Text
                    Разгадка
1937 года


Александр ЕЛИСЕЕВ Разгадка 1937 года «Преступление века» или спасение страны? Москва «ЯУЗА» «ЭКСМО» 2009
УДК 93/94 ББК 63.3(2) Е51 Оформление серии П. Волкова Елисеев А. В. Е 51 Разгадка 1937 года. «Преступление века» или спасе- ние страны? / Александр Елисеев. — М. : Яуза : Эксмо, 2009. - 384 с. - (1937. Большой террор). ISBN 978-5-699-38518-8 Вот уже более полувека нам твердят, что 1937 год был самым чер- ным, кровавым и постыдным в советской истории. Что в «страшном 37-м» жертвами «преступного режима» пали «миллионы невинных». Что в ходе политических репрессий были «истреблены лучшие из луч- ших», «выбита интеллигенция» и «обезглавлена армия». Что главным виновником и инициатором Большого Террора является И.В. Сталин. Данная книга опровергает все эти мифы, не оставляя камня на камне от хрущевской лжи, раскрывая подлинный смысл «сталинских репрессий», разгадывая главную тайну XX века. УДК 93/94 ББК 63.3(2) © Елисеев А.В., 2009 © ООО «Издательство «Яуза», 2009 ISBN 978-5-699-38518-8 © ООО «Издательство «Эксмо», 2009
ВВЕДЕНИЕ Вопрос, вынесенный в заглавие этого скромного труда, у многих наверняка вызовет недоумение или да- же гнев. Как это кто? Давно известно — Сталин и его подручные. Зачем дурить людям головы, задавая рито- рические вопросы? Любопытно, что даже те, кто склонен положитель- но оценивать роль Сталина в нашей истории, в боль- шинстве своем приписывают организацию массовых репрессий ему же. Дескать, репрессии были нужны для очищения страны. От кого? Ну, здесь множество вариантов. От шпионов, троцкистов, палачей времен «Красного террора», бюрократов, скрытых врагов Со- ветской власти. В общем — нужное подчеркнуть, все зависит от политических убеждений. Все, почти все, сходятся на одном и том же. Сталин был организатор массовых репрессий. Казалось бы, такое единодушие должно убеждать. Однако давайте не будем спешить. Мало ли, сколько было расхожих представлений, а потом выяснялось, что они не цен- нее мыльного пузыря. Давайте попробуем взглянуть на проблему «Большого террора» иначе, чем большинство. Для начала выясним, откуда возник массовый по- литический террор. Он появился в эпоху революций. Резкий поворот в общественном развитии всегда по- рождал мощное сопротивление широких социальных слоев. Революции сопротивлялись не только предста- вители свергнутой верхушки, но и массы, точнее, их 5
часть. А подавление масс соответственно требовало массового террора. Классическим образцом массового революционно- го террора можно считать якобинский террор 1793— 1794 годов, который во Франции унес около миллиона жизней. Такова была цена Великой Французской ре- волюции. Однако политический терроризм, в той или иной степени, был присущ и другим буржуазным ре- волюциям — английской, американской, испанской, итальянской. Любопытно, что он был присущ и пер- вой российской революции, вспыхнувшей в 1905 году. Я имею в виду террор эсеров и анархистов. Его приня- то называть индивидуальным, однако он принял ха- рактер массового. И это неудивительно, ведь эсеры имели в своем распоряжении массовую партию лево- радикального толка. По самым скромным подсчетам, в годы эсеровско- анархического террора погибло 12 тысяч человек. Дум- ские депутаты-монархисты однажды принесли в зал заседаний склеенные бумажные листы, на которых были написаны имена жертв террористов. Так вот, по- лосу этих бумаг они смогли развернуть по всей шири- не зала. До революции была выпущена многотомная «Книга русской скорби». В ней собраны данные о жерт- вах террора. Среди них лишь очень немногие принад- лежали к элите русского общества. Большинство пред- ставляли мелкие чиновники, низшие чины полиции, священники, ремесленники. Очень многие пострадали совершенно случайно, оказавшись рядом с бомбиста- ми. Например, 12 апреля 1906 года при взрыве дачи П.А. Столыпина погибло 25 человек, пришедших на прием к премьер-министру. Ранения получили трех- летний сын Столыпина и его четырнадцатилетняя дочь. Все это было генеральной репетицией гораздо бо- лее страшного «Красного террора», который развер- нулся в России через несколько месяцев после Вели- кой Октябрьской социалистической революции. Он показал, что массовый терроризм присущ не только 6
буржуазным, но и социалистическим революциям. Во время Гражданской войны чекисты снимали целые со- циальные пласты нации — духовенство, дворянство и буржуазию. Террор ставил своей целью не просто удержание политической власти, но и социальное конструирование. Ведущий теоретик партии больше- виков Н.И. Бухарин писал по этому поводу следую- щее: «Пролетарское принуждение во всех своих формах, начиная от расстрелов и кончая трудовой повинностью, является, как парадоксально это ни звучит, методом выработки коммунистического человечества из челове- ческого материала капиталистической эпохи». Между тем нельзя забывать и о белом терроре, ко- торый был менее масштабным, чем красный, однако все равно носил массовый характер. И здесь даже не нужно ссылаться на советских историков, которых можно упрекнуть в предвзятости. Достаточно проци- тировать самих белых. Да вот хотя бы и А.И. Деники- на, который писал в «Очерках русской смуты»: «Нет душевного покоя, — каждый день — картина хищений, грабежей, насилия по всей территории вооруженных сил. Русский народ снизу доверху пал так низко, что не знаю, когда ему удастся подняться из грязи... Я не хотел бы обидеть многих праведников, изнывавших морально в тя- желой атмосфере контрразведывательных учреждений, но должен сказать, что эти органы, покрыв густою се- тью территорию Юга, были иногда очагами провокации и организованного грабежа. Особенно прославились в этом отношении контрразведки Киева, Харькова, Одес- сы, Ростова (донская)». А вот что пишет военный ми- нистр колчаковского правительства А.П. Будберг: «Приехавшие из отрядов дегенераты похваляются, что во время карательных экспедиций они отдавали больше- виков на расправу китайцам, предварительно перерезав пленным сухожилия под коленями («чтобы не убежали»); хвастаются также, что закапывали большевиков жи- выми, с устилом дна ямы внутренностями, выпущенны- ми из закапываемых («чтобы мягче было лежать»). Буд- берга хорошо дополняет В.Н. Шульгин, бывший убеж- 7
денным антикоммунистом и активным участником Белого движения. «В одной хате за руки подвесили ко- миссара, — рассказывает Шульгин, — под ним разло- жили костер и медленно жарили... человека. А кругом пьяная банда монархистов... выла «Боже, царя храни»... Весьма ценны, в данном плане, воспоминания А.С. Суворина, который был всецело на стороне бе- лых: «Первым боем армии, организованной и получившей свое нынешнее название [Добровольческой], было наступ- ление на Гуков в половине января. Отпуская офицерский батальон из Новочеркасска, Корнилов напутствовал его словами: «Не берите мне этих негодяев в плен! Чем боль- ше террора, тем больше будет с ними победы!» Губернатор Енисейской и части Иркутской губер- нии генерал С.Н. Розанов, особый уполномоченный Колчака, приказывал: «1. При занятии селений, захваченных ранее разбой- никами, требовать выдачи их главарей и вожаков; если этого не произойдет, а достоверные сведения о наличии таковых имеются, — расстреливать десятого. 2. Селения, население которых встретит правитель- ственные войска с оружием, сжигать; взрослое мужское население расстреливать поголовно; имущество, лоша- дей, повозки, хлеб и так далее отбирать в пользу казны. Примечание. Все отобранное должно быть проведено приказом по отряду... ...6. Среди населения брать заложников, в случае дей- ствия односельчан, направленного против правительст- венных войск, заложников расстреливать беспощадно». А вот каким был приказ коменданта Макеевского района, подчинявшегося атаману П.Н. Краснову: «Ра- бочих арестовывать запрещаю, а приказываю расстре- ливать или вешать; Приказываю всех арестованных ра- бочих повесить на главной улице и не снимать три дня». По мнению историков, которых можно упрекнуть в «предвзятости», террор все равно носил массовый ха- рактер. Свою лепту в развязывание террора внесли и «де- мократические» социалисты, которые лицемерно осу- 8
ждали «зверства большевизма». «Роль правых эсеров и меньшевиков в становлении белого террора можно на- глядно проследить на примере событий, развернувшихся летом — осенью 1918 г. в Ижевске, где произошло самое мощное за всю советскую историю антибольшевистское рабочее восстание, — пишет Д.О. Чураков. — ...Уже начало переворота связано с кровавым эпизодом — бес- смысленной расправой, учиненной толпой над разъездом конной милиции... После первых успехов мятежа нача- лась кровавая расправа. По свидетельству военного ли- дера повстанческой армии полковника Федичкина, мя- тежники, среди которых было немало рабочих, в течение 12 часов ловили и расстреливали большевиков. В первые же дни восстания зверская расправа состоялась над на- чальником милиции Гоголевым, одним из лидеров макси- малистов Т. Дитятиным, был выведен из госпиталя и растерзан Жечев — и этим список жертв мятежа дале- ко не исчерпывается... Картины бессудных расправ на- блюдались в те дни во всех заводских поселках и деревнях Прикамья, захваченных повстанцами. На большевиков и всех сторонников Советской власти устраивалась на- стоящая охота. Как показывают исследования совре- менных ижевских историков П. И. Дмитриева и К И. Ку- ликова, очень часто речь шла вовсе не о стихийных вспышках насилия, а о вполне продуманных, целенаправ- ленных акциях новой повстанческой власти. Арестами и содержанием под стражей первоначально занималась специальная комиссия по расследованию деятельности большевиков, а затем — созданная на ее основе контр- разведка. Арестам подвергались не только деятели боль- шевистского режима, но и члены их семей. Так, были арестованы отец заместителя председателя Боткин- ского Совета Казенова, а вслед за ним и 18-летняя сест- ра, которая пыталась передать брату посылку. Через несколько дней они были расстреляны. Был схвачен и рас- стрелян проявлявший сочувствие к большевикам священ- ник Дронин, многие другие. С течением времени репрес- сивные меры распространились на все более широкие слои населения Ижевска, всего Прикамья. Даже сами пов- 9
станческие авторы признают колоссальный размах осу- ществляемых ими репрессий. К примеру, один из них пи- шет о сотнях арестованных в импровизированных аре- стных домах. Около 3 тыс. человек содержалось на баржах, приспособленных под временные тюрьмы. Этих людей называли «баржевиками». Примерно такое же ко- личество арестованных находилось в Воткинске, не ме- нее тысячи их было в Сарапуле» («Роль правых социа- листов в становлении системы белого террора»). Свой образчик революционного террора дала и «ве- ликая пролетарская культурная революция», осущест- вленная Мао Цзэдуном в Китае. В ходе нее погибли десятки миллионов китайцев, павших жертвами как тамошней госбезопасности, так и шаек озверевших юнцов, именуемых хунвейбинами и цзаофанями. Хотя «красный террор» начался еще в 30-е годы, на террито- риях, занятых китайской Красной Армией. Причем мас- совые репрессии проводились и в отношении коммуни- стов. Так, в 1930-х годах Мао провел жесточайшую чи- стку Красной Армии от так называемых «АБ-туа- ней» — скрытых агентов «Антибольшевистской лиги». «Одним из первых актов новых властных структур стал приказ о применении «самых жестоких пыток» с целью выявления агентов «АБ-туаней», — пишет биограф Мао Цзэдуна Ф. Шорт. — В тексте приказа подчерки- валось, что допросам должны быть подвергнуты и те, кто «в своих словах представляются самыми преданны- ми, прямодушными и положительными товарищами». Число казненных росло день ото дня, поскольку каждое признание вело к арестам новых жертв, а каждая жертва на допросах тоже не молчала... Красная Армия начала погружаться в бездны чистки. Языки ее пламени беспристрастно пожирали бойцов и командиров, в каж- дой части были созданы «комитеты по борьбе с контр- революционными элементами». Из воспоминаний Сяо Кэ: «В моей дивизии были расстреляны шестьдесят чело- век... Дивизионный партком принял решение прибавить к ним столько же... Всего же из семи тысяч личного со- става 4-й армии на казнь отправились от тысячи трех- 10
сот до тысячи четырехсот человек»... Чуть более недели ушло на то, чтобы почти четыре с половиной тысячи бойцов и командиров Первой фронтовой армии призна- лись в тайных связях с Гоминьданом» («Мао»). Склонность к террору продемонстрировали и рево- люции «справа». Придя к власти на волне «националь- ной революции», национал-социалист Гитлер подверг репрессиям сотни тысяч немцев. Только членов Ком- мунистической партии Германии было казнено 33 ты- сячи человек. А уж какой террор Гитлер организовал на оккупированных им территориях, говорить, я ду- маю, не стоит. Конечно, масштаб гитлеровского терро- ра в отношении немцев намного меньше тех масшта- бов, которых достигал террор «коммунистический». Но это как раз и связано с тем, что гитлеровская рево- люция была менее радикальной — в плане внутренней политики. В области же внешней политики Гитлер проявил крайнюю революционность, что и привело к грандиозному террору в отношении многих народов. Тут надо отметить, что революция далеко не всегда сопровождается массовым террором. В той же Герма- нии ноябрьская революция 1918 года сумела удержать- ся на краю пропасти. Но край все-таки был. В 1919 го- ду в Баварии левые радикалы создали Советскую рес- публику, которая по примеру своей российской сест- ренки стала арестовывать и уничтожать «врагов рево- люции». Конец этому положили вооруженные отряды немецких патриотов. В любом случае революция всегда чревата терро- ром. Он может вылезти из этого чрева, а может так и сгинуть в утробе. И если не всякая революция порож- дает массовый террор, то любой массовый террор име- ет своей причиной именно революцию. Причем это касается и «красного», и «белого» террора. Можно долго спорить о том, какой из них начался первым, а какой был «всего лишь ответом». В любом случае мас- совый террор имеет своей причиной революцию. Теперь давайте обратимся к фигуре Сталина. Ис- следователи как-то не склонны преувеличивать рево- 11
люционность этого деятеля. Напротив, многие наблю- датели, как «левые», так и «правые», считают, что Ста- лин был могильщиком «пролетарской» революции. И очень мало тех, кто ставит его на одну доску с твор- цами Октября. Меня давно занимает такой парадокс. Проводя па- раллели с Великой Французской революцией, Сталина часто именуют термидорианцем, а его политику — термидором. Особенно любил говорить о сталинском термидоре Троцкий. Однако ведь именно группировка термидорианцев положила конец массовому якобин- скому террору 1793—1794 годов, который грозил уже пожрать и самих революционеров. И если Сталин — термидорианец, то какой же он тогда организатор тер- рора? Как ни относиться к Сталину, но очевидно, что он осуществил ряд мер, направленных против нигилизма, порожденного революцией. Восстановил в правах на- циональный патриотизм. Способствовал тому, чтобы искусство, особенно архитектурное, приняло бы клас- сические формы. Наряду со своим культом установил культ русской литературы. Взял курс на укрепление семейного уклада. «Реабилитировал» многих истори- ческих деятелей старой России. Прекратил преследо- вание церкви. И в то же самое время именно он развернул массо- вый террор? Получается, что преодоление нигилизма ведет именно к массовому террору, широкомасштаб- ным репрессиям? Непонятно... А если предположить, что развязывание террора произошло против воли Ста- лина? Но, может быть, допустить и обратное? Что, если Сталин и в самом деле был верным продолжателем де- ла Ленина и Троцкого, как нас уверяют некоторые? Что ж, давайте вглядимся в него повнимательнее.
Глава 1 КОНСЕРВАТИВНЫЙ БОЛЬШЕВИЗМ Сталин в Октябре: против хаоса Сталин являл собой тип революционно-консерва- тивного политика. «Вождь всех времен» признавал ре- волюцию как средство преобразования действительно- сти, но стремился при этом к максимальной управляе- мости всех общественных и государственных процес- сов. А этой управляемости нельзя достичь без созна- тельного их торможения, перевода на низкие, «надеж- ные» скорости. Очевидно, и сам марксизм привлекал Сталина тем, что декларировал планомерное руково- дство всеми сферами общественной жизни. Капита- лизм, с его невидимой рукой рынка, вносил и вносит в эту жизнь слишком много хаоса, многое решая за счет интуиции и даже просто счастливой случайности. Иное дело марксизм, который даже философию рас- сматривал как средство переустройства мира. Но если марксисты стремились к небывалому, идеальному об- ществу без внутренних противоречий, то Сталин чу- рался экспериментов и утопий. Он хотел укрепить — с помощью марксистской методологии (а отнюдь не идеологии) — уже вполне «бывалое», Российское госу- дарство. Анализируя позицию Сталина в самые разные пе- риоды его политической деятельности, не перестаешь удивляться тому инстинктивному отторжению хаоса, которое было присуще этому человеку, занимавшему 13
видные посты в революционной партии большевиков. О том, как он укреплял государственность в 30—50-е годы, написано много. Мы позже также коснемся не- которых аспектов тогдашней его деятельности. Но бо- лее интересно затронуть момент, на который не часто обращают внимания. Я имею в виду позицию Сталина в 1917 году. В том самом году, когда в стране про- изошло сразу две революции. Существует довольно распространенное мнение, согласно которому Сталин отказался от революционного нигилизма и встал на государственно-патриотические позиции только в 30-е годы, из прагматических соображений. Дескать, он ис- ходил из того, что скоро наступит война, которую не выиграешь под левацкими, интернационалистически- ми лозунгами. Отсюда и его эволюция. Однако факты эту концепцию опровергают. Сталин был националь- ным патриотом и творческим консерватором еще в 1917 году. В первые месяцы после Февральской революции Сталин был против перерастания буржуазной револю- ции в революцию социалистическую (свою точку зре- ния он изменил, скорее всего, вынужденно, только после возвращения Ленина). В марте-апреле на подоб- ных позициях стояло почти все высшее партийное ру- ководство, находящееся в России. Вообще, партией большевиков тогда управлял триумвират, состоящий из Л.Б. Каменева, М.И. Муранова и Сталина. Пози- ция триумвирата была близка к меньшевизму. Подоб- но лидерам правого крыла российской социал-демо- кратии, триумвиры не считали необходимым брать курс на перерастание буржуазной революции в рево- люцию социалистическую. Они также были против поражения России в войне. По их убеждению, социа- листы должны были подталкивать Временное прави- тельство к выступлению на международной арене с мирными инициативами. Во всем этом руководящая тройка была едина. Но Сталин все же занимал в ней особую позицию, весьма далекую от меньшевизма. 14
Он не был сторонником сотрудничества с Времен- ным правительством. Сталин осознавал, насколько можно дискредитировать себя поддержкой правитель- ства либеральных болтунов, которые разваливают стра- ну и во всем оглядываются на своих англо-француз- ских покровителей. Вместе с тем Иосиф Виссарионо- вич подходил к проблеме гибко, диалектически. Согласно ему, надо было поддерживать «временных» там, где они, вольно или невольно, проводят преобразо- вания, необходимые для России. В этом Сталин вы- годно отличался и от беззубых соглашателей, и от экс- тремистов ленинского склада, требующих жесткого противостояния. Позднее, в августе 1917 года, Ленин, с присущим ему прагматизмом, поймет правоту двой- ственного, сложного подхода. Он поддержит Керен- ского против Корнилова и тем самым укрепит пози- ции партии. В марте 1917 года Сталин открыто декларировал приверженность русскому национальному патриотиз- му. Это смотрелось довольно необычно на фоне рос- сийского социалистического движения, напичканного демагогами и авантюристами, готовыми любое прояв- ление национальных чувств объявить черносотенст- вом. Нет, в рядах меньшевиков и эсеров было достаточ- ное количество людей, объявляющих себя патриотами, но их патриотизм сводился к идее воевать с немцами до «победного конца». Однако после свержения царя война вообще теряла свой смысл, ибо произошло ос- лабление государства и разложение армии. Получа- лось, что Россия должна была воевать за англо-фран- цузские интересы, ведь достижения своих задач, кото- рые она ставила в начале войны, ей уже нельзя было добиться. Таким образом, настоящим патриотом ста- новился тот, кто желал прекращения войны, но без ущерба для национальных интересов страны (к этому вели пораженцы, руководимые Лениным). Сталин как раз и принадлежал к числу таких пат- 15
риотов. Но речь сейчас идет не только об этом. Буду- щий строитель (и одновременно — реставратор!) вели- кой державы выступал за руководящую роль русского народа в революции, против интернационализма, ко- торый потом длительное время осуществлялся за счет стержневого народа России. Ленин в 1922 году назовет русских нацией, «великой только своими насилиями, ве- ликой только так, как велик держиморда». Поэтому, отмечал Ленин, интернационализм со стороны такой нации должен состоять не только в обеспечении ра- венства. Нужно еще и неравенство, которое «возмеща- ло бы со стороны нации угнетающей, нации большой, то неравенство, которое складывается в жизни фактиче- ской...». Подобный подход привел к мощным диспро- порциям в государственном строительстве и в конеч- ном итоге к развалу державы. Сталин еще в марте 1917 года предлагал иной под- ход. В своей статье «О Советах рабочих и солдатских депутатов» он обращался с призывом: «Солдаты! Орга- низуйтесь и собирайтесь вокруг русского народа, един- ственного верного союзника русской революционной армии». Это был призыв к созданию русской военной организации, связанной с рабочими и крестьянами, а также их революционной партией. Примечательно, что, говоря о крестьянах, Сталин имел в виду все кре- стьянство, взятое как единое целое, а не одних только беднейших крестьян, к которым апеллировали боль- шевики. Еще один важный пункт сталинской программы то- го периода составляют его специфические взгляды на Советы. Как известно, после победы Февральской ре- волюции в Петрограде и других регионах стали возни- кать Советы рабочих, крестьянских и солдатских депу- татов. Но общенационального, всероссийского Совета так и не возникло. По сути, деятельностью других Со- ветов руководил Петроградский Совет, бывший собра- нием столичных левых политиков, не всегда точно учитывающих интересы трудового населения столь ог- 16
ромной страны. Формально над Советами возвышался их съезд, то есть общенациональный орган, однако он созывался время от времени и не был постоянно дей- ствующей структурой, способной конкурировать со столичными политиками, которые находились рядом с центральной властью. 25 октября 1917 года Ленин провозгласил власть Советов, однако это была всего лишь голая деклара- ция. Очень скоро Советы, созывавшие свои съезды время от времени, попадут под жесткий контроль Цен- трального исполнительного комитета (ЦИК), пред- ставлявшего коллегию столичных бюрократов. А сам ЦИК окажется подмят партийной бюрократией. Если бы Советы имели свой общенациональный, постоянно действующий орган, то в России возникло бы действительно народное представительство, сво- бодное от буржуазного парламентского политиканства западного типа (выборы могут быть свободными толь- ко тогда, когда нет ни бюрократического диктата, ни подкупа избирателей крупными капиталистами). Оно сочеталось бы с мощной правительственной, исполни- тельной вертикалью, но не подавлялось бы ею. Так вот, Сталин предлагал российским революцио- нерам именно этот вариант. В двух своих мартовских статьях «О войне» и «Об условиях победы русской ре- волюции» он выступит за создание органа под назва- нием Всероссийский Совет рабочих, солдатских и кре- стьянских депутатов. Тогда проект Сталина, предполагавший установле- ние реального советовластия, был отвергнут как «пра- выми» сторонниками Каменева, так и «левыми» раде- телями Ленина. К чему это привело — известно. Поз- же Сталин еще попытается снова вернуться к своему мартовскому проекту. Во время конституционной ре- формы 1936 года на месте громоздкой системы съездов Советов будет создан Верховный Совет страны. Одна- ко и в этот раз советовластия не получилось, несмотря 17
на все старания вождя. О причинах этого будет сказа- но ниже. Различия между подходами Сталина и Ленина пря- мо-таки бросаются в глаза после сравнения двух вари- антов воззвания партии большевиков, опубликован- ных 10 июня в «Солдатской правде» и 17 июня в «Прав- де». Первый принадлежит Сталину, второй, отредак- тированный, Ленину. В сталинском тексте написано: «Дороговизна душит население». В ленинском: «Доро- говизна душит городскую бедноту». Разница налицо. Сталин ориентируется на весь народ, имея в виду об- щенациональные интересы, тогда как Ленин апелли- рует к беднейшим слоям, пытаясь натравить их на большинство. Сталин желает: «Пусть наш клич, клич сынов револю- ции, облетит сегодня всю Россию...» Ленин расставляет акценты по-иному: «Пусть ваш клич, клич борцов рево- люции, облетит весь мир...» Как заметно, Сталин мыс- лит патриотически, в общенациональном масштабе, Ле- нин — космополитически, в общемировом. Показатель- но, что у Ленина дальше следует абзац, отсутствующий в тексте Сталина. В нем говорится о классовых «брать- ях на Западе». Сталин в своем варианте воззвания вновь говорит о «Всероссийском Совете», Ленин же поправляет его, говоря о Советах. Для Сталина вообще был характерен четко выра- женный россиецентризм, бывший чем-то вроде боль- шевистского славянофильства. Российские социали- сты возлагали огромные надежды на «европейский пролетариат». Судьбы российской революции часто ставились ими в прямую зависимость от революцион- ной активности на Западе. На VI съезде РСДРП(б) в августе 1917 года Сталин решительно возражал «евро- поцентристам»: «Не исключена возможность того, что именно Россия явится страной, пролагающей путь к со- циализму... Надо откинуть отжившее представление о том, что только Европа может указать нам путь. Су- 18
ществует марксизм догматический и марксизм творче- ский. Я стою на почве последнего». Надо заметить, что россиецентризм Сталина про- явился еще до революции — в то время, когда он при- нимал активное участие в деятельности крупнейшей бакинской организации. Тогда он активно выступил против руководства партии, которое прочно обоснова- лось в эмиграции. Историк Ю. В. Емельянов даже считает нужным говорить о «бакинской революции» в стане социал-демократов, лидером которой выступил Иосиф Виссарионович. В 1909 году Сталин опублико- вал статью «Партийный кризис и наши задачи». В ней он отметил резкое снижение численности и влияния партии, отрыв ее руководства от широких народных масс. Причем ответственность за это была возложена как на меньшевиков, так и на большевиков. ЦК РСДРП, воз- главляемый тогда Лениным, был назван «фиктивным центром». Сталин писал: «Странно было бы думать, что заграничные органы, стоящие вдали от русской дей- ствительности, смогут связать воедино работу партии, давно прошедшую стадию кружковщины». Он критико- вал интеллигентов-эмигрантов и призвал опираться на русских рабочих, ведущих борьбу в самой России. Позиция Сталина была решительно поддержана Ба- кинским комитетом. В этих условиях Ленин не риск- нул идти на конфронтацию с влиятельными подполь- ными лидерами, за которыми стояли реальные и рабо- тающие организации. Опасаясь раскола, он пошел навстречу Сталину. Последний, вместе с двумя други- ми «бакинцами» (Г.К. Орджоникидзе и С.С. Спанда- ряном), был включен в состав ЦК. Более того, при ЦК создали Русское бюро в составе 10 человек. В него, по- мимо трех упомянутых «бакинцев», вошли «партийцы пролетарского происхождения, работающие на произ- водстве» (Ю.В. Емельянов): А.Е. Бадаев, А.С. Киселев, М.И. Калинин и др. Таковы были решения 6-й конфе- ренции большевиков, прошедшей в 1912 году в Праге. 19
(В знаменитом «Кратком курсе» утверждалось, что именно тогда и была создана партия большевиков.) «Бакинская революция» сильно ударила по социа- листам, которые оторвались от России и запутались в «интернационалистических» игрищах. Показательно, что в ответ на Пражскую конференцию была созвана Венская конференция (август 1912 года), в которой деятельное участие принял «независимый социал-де- мократ» Л.Д. Троцкий. Вместе с бундовцами и други- ми социалистическими группами он попытался соз- дать блок (его прозвали «августовским»), который призван был завоевать лидерство в РСДРП. А Троцкий являлся политическим авантюристом высочайшего класса, тесно связанным с разными кланами междуна- родной олигархии. Чего стоит одно только его сотруд- ничество с А. Парвусом — «немецким социалистом» и крупным воротилой! Именно Парвус сделал Троцкого фактическим лидером Петроградского совета в 1905 году (при формальном руководителе Хрусталева-Носа- ря). Для этого сей предприимчивый революционер ис- пользовал огромные финансовые средства, необходи- мые для скупки газет и т. д. Итогом же троцкистского руководства Советом стал выпуск этим органом так называемого «Финансового манифеста», который объ- являл главной задачей революции... подрыв русской валюты. Понятно, что все это было сделано в интере- сах международной плутократии, мечтавшей ослабить и ограбить Россию. И вот занятное совпадение — почти сразу же после Пражской конференции все три «бакинца» были схва- чены полицией. «Получалось, что, громя «бакинцев», российская поли- ция расчищала дорогу Троцкому и другим лицам, которые были связаны с международными кругами и могли выпол- нять волю внешнеполитических врагов России, — заме- чает Ю. В. Емельянов. — Однако если это так, то это был не единственный случай, вызывающий недоумение. Трудно понять, каким образом, имея своих агентов в Бое- 20
вой организации партии социалистов-революционеров... полиция мирилась с убийствами великих князей и мини- стров, осуществляемыми боевиками эсеров. До сих пор остаются неясными многие обстоятельства убийства премьер-министра П. А. Столыпина, совершенного поли- цейским агентом М. Богровым. Непонятно, почему рос- сийская полиция легко пропустила в империю... Парвуса и позволила ему открывать оппозиционные правитель- ству газеты, в то время как русским социал-демокра- там приходилось тайно пересекать границу и жить на родине нелегально. Неясно, почему полиция не могла в течение двух месяцев 1905 года догадаться, что один из лидеров Петербургского совета Яновский — это разы- скиваемый беглый ссыльный Бронштейн, но в считаные дни 1912 года после Пражской конференции сумела разы- скать и арестовать всех «бакинцев»... Создается впе- чатление, что деятельность российской полиции далеко не всегда отвечала интересам самодержавного строя, но зато порой совпадала с целями влиятельных зарубежных сил, стремившихся упрочить свое положение в России, даже ценой ее политической дестабилизации» («Сталин. Путь к власти»). Кстати, в 1917 году Сталин неоднократно указывал на активность внешних сил, пытающихся ослабить Россию. В сентябре, по горячим следам от корнилов- ского мятежа, Иосиф Виссарионович написал статью, в которой обрушился на англо-французских покрови- телей кадетствующего генерала (его самого Сталин саркастически именовал «сэр Корнилов»). Примеча- тельно, что для характеристики заграничных манипу- ляторов им используется слово «иностранцы». Ленин и другие большевики больше писали об «империали- стах», используя свой любимый классовый подход. Для Сталина же эти империалисты являются, в пер- вую очередь, внешним врагом, которые, как и встарь, пытаются ослабить Россию. Позволю себе привести обширную цитату из этой статьи: «Известно, что при- слуга броневых машин, сопровождавших в Питер «дикую 21
дивизию», состояла из иностранцев. Известно, что не- кие представители посольств в Ставке не только знали о заговоре Корнилова, но и помогали Корнилову подгото- вить его. Известно, что агент «Times» и империалисти- ческой клики в Лондоне авантюрист Аладьин, приехав- ший из Англии прямо на Московское совещание, а потом «проследовавший в ставку», — был душой и первой скрипкой корниловского восстания. Известно, что некий представитель самого видного посольства в России еще в июне месяце определенно связывал себя с контрреволюци- онными происками Калединых и прочих, подкрепляя свои связи с ними внушительными субсидиями из кассы своих патронов. Известно, что «Times» и «Temps» не скрывали своего неудовольствия по поводу провала корниловского восстания, браня и понося и революционные Комитеты, и Советы. Известно, что комиссары Временного прави- тельства на фронте принуждены были сделать опреде- ленное предупреждение неким иностранцам, ведущим се- бя в России, как европейцы в Центральной Африке». Весьма интересна та роль, которую Сталин сыграл в осуществлении Октябрьского вооруженного восста- ния. В 30—50-е годы официальная историография представила его как едва ли не главного творца пере- ворота. А в 80-е годы Сталина уже попытались пред- ставить как человека, «проспавшего революцию» (тер- мин западного историка Р. Слассера.) И, в самом деле, некоторые основания для этого есть. Так, Сталин от- казался принять участие в деятельности «Информаци- онного бюро по борьбе с контрреволюцией», создан- ного в сентябре при ЦК — для организации переворо- та. Он не вошел и в Военно-революционный комитет при Петросовете, который фактически и руководил «действием революционных масс». Правда, его вклю- чили в Военно-революционный центр при ЦК. Но, во-первых, ВРЦ не играл главной роли в организации выступления, а во-вторых, сам Сталин там себя ничем особо не проявил. В протоколах заседания ЦК от 24 октября 1917 года ему не дается никаких поруче- 22
ний, связанных с подготовкой переворота. Сталин во- обще не был на этом заседании. Означает ли это, что Иосиф Виссарионович остался в стороне от судьбоносных событий Октября 1917 го- да? При его-то деятельной натуре? Вряд ли. Судя по всему, Сталин был ответственен за совсем другой уча- сток работы, и его миссия заключалась в том, чтобы перевести восстание в некий государственнический формат. Историки давно уже обратили внимание на то, что в организации Октябрьского переворота едва ли не главную роль сыграли пробольшевистски настроенные генералы. Особенно тщательно в этом направлении «копает» исследователь О. В. Стрижак, указавший, в частности, на роль генерал-майора А. И. Верховского, военного министра, который «20 октября... в ультима- тивном докладе правительству потребовал немедленного заключения перемирия с Германией и Австро-Венгрией и демобилизации вконец разложенной армии». Здесь также можно вспомнить и о миссии генерал- аншефа В. М. Черемисова, который отвел от Петро- града единственную надежную опору Керенского — Конный корпус генерала П. Н. Краснова. А вот другой, удивительный пример. В июле 1917 года с большевиками стал сотрудничать начальник Разведывательного управления Генштаба генерал-лей- тенант Н.М. Потапов. Кто же осуществлял связь между партией больше- виков и «красными» генералами? Есть предположе- ние, что это делал Сталин, который руководил Воен- ным бюро партии (вместе с Ф.Э. Дзержинским). Потапов стал сотрудничать с большевиками в июле. А ведь именно в начале этого месяца Петроград по- тряс острый политический кризис. 4 июля большеви- ки провели демонстрацию, которая была обстреляна их противниками. О. В. Стрижак интерпретирует эти события следующим образом: «3 июля ЦК большевиков под руководством Сталина постановил: ни под каким 23
видом не ввязываться в демонстрации анархистов. Но вечером 3 июля Зиновьев, Луначарский и «независимый с.-д.» Троцкий дали команду Раскольникову в Крон- штадт, чтобы кронштадтский Совет прислал наутро 20 тысяч вооруженных матросов». Таким образом, про- изошла радикализация мероприятия, что привело к жесткой силовой акции против большевиков. Назревал широкомасштабный конфликт, который мог бы окончиться гражданской войной. Правда, большевики и Троцкий всячески открещивались от попытки организовать вооруженное столкновение. Прибытие матросов было подано ими как инициатива самих кронштадтцев, сдержать которую не было ника- кой возможности. И тем не менее факт остается фак- том — дело шло к столкновению. В июле страна впервые встала перед угрозой граж- данской войны или, по крайней мере, крупного граж- данского столкновения. Но, к счастью, тогда ее уда- лось избежать — во многом благодаря именно Сталину. «Ведя в эти тревожные дни переговоры с меньшеви- стским ЦИКом от имени партии, Сталин умело манев- рировал, в ряде случаев шел на уступки, — пишет А.И. Дамаскин. — Вечером 4 июля ЦИК вызвал верный ему Волынский полк для защиты Таврического дворца от большевиков. В ночь на 5 июля ЦИК объявил военное по- ложение, организовал свой военный штаб из меньшевиков и эсеров и решил через министров-социалистов доби- ваться включения кадетов в состав Временного прави- тельства... Меньшевистский ЦИК Советов требовал от большевиков убрать броневики от особняка Кшесинской и увести матросов из Петропавловской крепости в Кронштадт. Сталин впоследствии объяснял, что принял эти требования «при условии, что ЦИК Советов охра- няет наши партийные организации от разгрома». Одна- ко ЦИК Советов «ни одного своего обязательства, — вспоминал Сталин, — не выполнил». Напротив, ЦИК Советов ужесточал свои требования. 6 июля его пред- ставитель, эсер Кузьмин, угрожая применением оружия, 24
потребовал, чтобы большевики покинули дворец Кшесин- ской. Создалась угроза вооруженного противостояния. «ЦК нашей партии, — вспоминал Сталин, — решил все- ми силами избегать кровопролития. ЦК делегировал меня в Петропавловскую крепость, где удалось уговорить гар- низон из матросов не принимать боя». Уговаривая мат- росов капитулировать, Сталин делал упор на то, что сдаются они не Временному правительству, а руково- дству Советов. Но Кузьмин рвался в бой. Он был недово- лен тем, что «штатские своим вмешательством всегда ему мешают», — вспоминал Сталин. — Для меня было очевидно, что военные эсеры хотели крови, чтобы «дать урок» рабочим, солдатам и матросам. Мы помешали им выполнить их вероломный план». В кронштадтской газе- те «Пролетарское дело» 15 июля 1917 года Сталин обра- тился к членам партии: «Первая заповедь — не подда- ваться на провокации контрреволюционеров, воору- житься выдержкой и самообладанием... не допускать никаких преждевременных выступлений». Разработав и проведя в жизнь тактику отступления, дав партийным организациям указания о политическом курсе в период отступления и уговорив наиболее нетерпеливых больше- виков, Сталин, по существу, спас партию от разгрома в июльские дни. В ходе переговоров с руководителями ЦИК и меньшевиков Сталин вел себя настолько умело и так- тично, что вызвал доверие у своих оппонентов, и когда правительство отдало распоряжение арестовать боль- шинство руководителей большевиков, его не тронули, хо- тя он был членом Центрального Комитета» («Сталин и разведка»). Как видим, именно Сталин был тогда вождем «фрак- ции мира» в партии большевиков. И в качестве тако- вого он сделал все для того, чтобы избежать граждан- ской войны и стабилизировать революционный про- цесс. Возможно, именно тогда и было налажено его сотрудничество с военной разведкой Потапова. Гене- ралы выступали против Керенского, но не за револю- цию, а за сохранение Российского государства. И в 25
этом их интересы совпадали с интересами Сталина. И вот, 25—26 октября 1917 г. большевики захватили власть в Петрограде. И здесь не обошлось без военных структур — причем «элитарных». Взять хотя бы знаме- нитый «штурм Зимнего». Мало кто знает, но этих штурмов было аж целых четыре. Три раза восставшие «рабочие, солдаты и матросы» пытались взять «гнездо контрреволюции» — в 18.30, 20.30 и 22.00 (25 октября). И трижды у них ничего не получалось — юнкера и женщины-«ударницы» отгоняли красных своим огнем. Но в 2 часа ночи 26 октября за дело взялись бойцы 106-й дивизии, вызванные телеграммой Ленина нака- нуне из Гельсингфорса. Командовал дивизией полков- ник М.С. Свечников — военный разведчик, герой двух войн — Русско-японской войны и Первой мировой войны 1914—1918 годов. Он же и повел в атаку на Зимний отряд из 450 бойцов. «...Это были профессио- налы, — пишет И.А. Дамаскин, — которых два года го- товили как гренадеров. Сейчас их назвали бы спецна- зом». Военные сыграли важнейшую роль в перевороте — благодаря им он произошел молниеносно — и с мини- мальными жертвами. А если бы все затянулось? Если бы «революционные массы» не взяли Зимний? Можно только представить себе — какое это оказало бы воз- действие на противников Ленина. Они бы, несомнен- но, взбодрились — и ринулись бы в бой с красными. Столкновение приобрело бы гораздо больший мас- штаб. Современные антикоммунисты, наверное, скажут, прочитав эти строчки — и отлично! Вот бы и разгро- мили банду Ленина! Но в том-то и дело, что за этой бандой по-любому стояли серьезные силы. И просто так красных разбить не удалось бы. Для разгрома мно- гочисленной «банды» Ленина понадобилась бы при- мерно такая же «банда». А их столкновение означало бы грандиозный военно-политический конфликт в масшта- бах всей страны. Так ведь, кстати, и произошло — вес- 26
ной-летом 1918 года, когда белочехи поднесли анти- большевистским силам огромные территории — как на блюдечке. Вот тогда и возникла белая «банда», ко- торая насмерть схлестнулась с «красной». И что же, это окончилось падением большевизма? Это окон- чилось пролитием большой крови и чудовищным ос- лаблением России. А ведь так могло быть и в октябре 1917 года. Обычно на такие предположения отвечают в том духе, что история сослагательного наклонения не зна- ет и что незачем рассуждать на тему «Если бы да ка- бы». Между тем в огромном количестве случаев «если- быдакабизм» очень даже уместен. Яркий пример того, как могли бы развиваться тогдашние события, дает московское восстание. В первопрестольной бои между большевиками и их противниками полыхали с 27 ок- тября по 2 ноября. Дошло даже до артиллерийских об- стрелов Кремля, занятого юнкерами. (Будущая «жерт- ва сталинизма» — Н.И. Бухарин вообще требовал авиационных бомбардировок.) А ведь московские большевики имели существен- ное преимущество. К ним успели подойти отряды из Подмосковья, Питера, Минска и других мест. Их же противники никакой помощи так и не получили. Но при всем при том у большевиков не было армейского спецназа. Отсюда и затяжка с победой. Понятно, что так же произошло бы и в Питере (да и во всей стране), не вмешайся в события военные. Сталин же курировал это вмешательство, будучи его главным сторонником в большевистском руководстве. И это вполне отвечало его натуре консерватора и госу- дарственника, стремившегося максимально ослабить радикализм революции, перевести ее в более спокой- ный режим. Это стремление было характерно для Ста- лина и в марте, когда он возражал против перераста- ния буржуазной революции в социалистическую, и в июле, когда Иосиф Виссарионович выступал в качест- 27
ве посредника между большевиками и меньшевист- ским ЦИК Советов. Затронем вопрос психологического свойства. Мо- жет, сталинский консерватизм был проявлением тру- сости? Но ведь это противоречит всем фактам. Взять хотя бы все те же самые Октябрьские дни. 24 октября Сталин был на своем рабочем месте, в редакции газе- ты «Рабочий путь», которую возглавлял по заданию партии. Редакцию никто не охранял, и позвольте спро- сить, кто рисковал больше — Сталин или члены ЦК, находящиеся в Смольном, который был напичкан воо- руженными солдатами, матросами и рабочими? Харак- терно, что Зиновьев, патологический паникер, «отваж- но» предложил участникам заседания принять специ- альную резолюцию, обязав себя не покидать Смоль- ный. И эту резолюцию «героически» приняли... Здесь вообще по-особому встает вопрос о личной храбрости Сталина. Надо отдавать отчет, что «нерево- люционность» Сталина и его «консерватизм» вовсе не были следствием какой-либо трусости. Д. Волкогонов называет Сталина «патологическим трусом», но это полный абсурд. Сталин активно участвовал в подполь- ной борьбе, шесть раз бежал из ссылки. Личную охра- ну он получил только в 1930 году — специальным ре- шением Политбюро. А Ленин с его «планов громадь- ем» особой личной храбростью похвастаться не смог бы. Вот рассказ участницы революционного движения Т. Алексинской о поведении Ленина во время социал- демократического митинга близ Петербурга: «Когда раздался крик: «Казаки!», он первый бросился бежать. Я смотрела ему вслед. Он перепрыгнул через барьер, ко- телок упал с его головы... С падением этого нелепого ко- телка в моем воображении упал сам Ленин. Почему? Не знаю!.. Его бегство с упавшим котелком как-то не вя- жется с Буревестником и Стенькой Разиным. Осталь- ные участники митинга не последовали примеру Ленина. Оставаясь на местах, они... вступали в переговоры с ка- заками. Бежал один Ленин». 28
Сравнивая поведение Ленина и Сталина, социаль- ный психолог Д. В. Колесов замечает: «Дело в том, что смелость мысли (и планов) и личная смелость — да- леко не одно и то же. Ленин, безусловно, был намного смелее всех своих соратников в новизне и масштабности планов... Но зато как частное лицо он был осторожен, законопослушен, добропорядочен... Напротив, Сталин в молодости — смелый и даже дерзкий... умевший поддер- живать хорошие отношения с уголовным миром, в поли- тических вопросах был много умереннее и традиционнее Ленина». Сталин гибко сочетал решимость и осторожность, радикализм и консерватизм, прагматизм и идейность. Нельзя сказать, чтобы он отрицал необходимость ре- волюции вообще. Иосиф Виссарионович признавал революцию, но не как цель. И даже не как средство улучшения общества. Точнее сказать так — само улуч- шение общества рассматривалось им в качестве сред- ства усиления страны, государственности, улучшения жизни народа. Один из ближайших соратников юго- славского лидера И. Б. Тито, а впоследствии либерал- диссидент М. Джилас писал по этому поводу: «В связи с тем, что Москва в самые решительные моменты от- казывалась от поддержки китайской, испанской, а во многом и югославской революции, не без оснований преоб- ладало мнение, что Сталин был вообще против револю- ций. Между тем это не совсем верно. Он был против ре- волюции лишь в той мере, в какой она выходила за преде- лы интересов Советского государства...» В борьбе с мировой революцией Консервативный большевизм Сталина ярчайшим образом выразился в категорическом нежелании «бо- роться за коммунизм во всемирном масштабе». Само коммунистическое движение рассматривалось Стали- ным сугубо прагматически — как орудие геополитиче- ского влияния России. Во внешней политике сталин- 29
ское неприятие революционного нигилизма и радика- лизма заметнее более, чем где бы то ни было. Еще в 1918 году Сталин публично выражал свое скептическое отношение к пресловутой «мировой ре- волюции». Во время обсуждения вопроса о мирном соглашении с немцами, он заявил: «...принимая лозунг революционной войны, мы играем на руку империализму... Революционного движения на Западе нет, нет фактов, а есть только потенция, а с потенцией мы не можем счи- таться». Свой скепсис Иосиф Виссарионович сохранил и во время похода на Польшу (1920 год). Тогда все высшее руководство жило ожиданием революционного втор- жения в Берлин — через Варшаву. Один лишь Сталин был против. Войну с Польшей он рассматривал как сугубо обо- ронительную и предрекал огромные трудности при вступлении РККА в районы, населенные этническими поляками. В статье «Новый поход Антанты на Рос- сию» Сталин писал: «Тыл польских войск является одно- родным и национально спаянным. Отсюда его единство и стойкость. Его преобладающее настроение — «чувство отчизны» — передается по многочисленным нитям поль- скому фронту, создавая в частях национальную спайку и твердость... Если бы польские войска действовали в рай- оне собственно Польши, с ними, без сомнения, трудно было бы бороться». А в интервью УкрРОСТУ Иосиф Виссарионович высказался еще более определенно, назвав «неуместным то бахвальство и вредное для дела самодовольство, которое оказалось у некоторых товари- щей: одни из них не довольствуются успехами на фронте и кричат о «марше на Варшаву», другие, не довольству- ясь обороной нашей Республики от вражеского нападе- ния, горделиво заявляют, что они могут помириться лишь на «красной советской Варшаве». Сталин, один-единственный во всем Политбюро, не верил в возможность «пролетарской революции» в Германии, которую советские вожди хотели осущест- 30
вить в 1923 году. В письме к Зиновьеву он замечал: «Если сейчас в Германии власть, так сказать, упадет, а коммунисты подхватят, они провалятся с треском. Это «в лучшем» случае. А в худшем случае — их разобьют вдребезги и отбросят назад... По-моему, немцев надо удерживать, а не поощрять». И не случайно, что имен- но Сталин возглавил в 20-е годы разгром левой оппо- зиции, которая зациклилась на мировой революции. На протяжении всех 30-х годов, будучи уже лиде- ром мирового коммунизма, Сталин сделал все для то- го, чтобы не допустить победы революции где-нибудь в Европе. Он навязал западным компартиям оборони- тельную тактику. Западные коммунисты всегда были нужны ему как проводники советского влияния, но не в качестве революционизирующей силы. В 1934 году в Австрии (февраль) и Испании (октябрь) вспыхнули мощные рабочие восстания, в которых приняли уча- стие и тамошние коммунистические партии. Сталин этим восстаниям не помог вообще ничем — ни деньга- ми, ни оружием, ни инструкторами. Любопытно, что советские газеты сообщали об указанных революцион- ных событиях довольно отстраненно и со ссылками на западные телеграфные агентства. Сталин не верил в революционные устремления ев- ропейского пролетариата. Известный деятель Комин- терна Г. Димитров рассказывает в своих дневниковых записях об одной примечательной встрече со Стали- ным, состоявшейся 17 апреля 1934 года. Димитров по- делился с вождем своим разочарованием: «Я много ду- мал в тюрьме, почему, если наше учение правильно, в ре- шающий момент миллионы рабочих и не идут за нами, а остаются с социал-демократией, которая действовала столь предательски, или, как в Германии, даже идут за национал-социалистами». Сталин объяснил этот «ка- зус» следующим образом: «Главная причина — в исто- рическом развитии — исторические связи европейских масс с буржуазной демократией. Затем, в особенном по- ложении Европы — европейские страны не имеют дос- 31
таточно своего сырья, угля, шерсти и т. д. Они рассчи- тывают на колонии. Рабочие знают это и боятся поте- рять колонии. И в этом отношении они склонны идти вместе с собственной буржуазией. Они внутренне не со- гласны с нашей антиимпериалистической политикой». В тот период Сталин пытался создать систему кол- лективной безопасности, сблизиться с Францией и Англией. В этом вопросе он действовал заодно с нар- комом иностранных дел М.М. Литвиновым, который был убежденным сторонником внешнеполитической ориентации на западные демократии. Как и Сталин, Литвинов категорически выступал против мировой ре- волюции, стремясь вместить советскую дипломатию в формат государственного прагматизма. Правда, в этом своем отрицании они преследовали разные стратеги- ческие цели. Литвинов стремился к интеграции сове- тизма в западную систему, тогда как Сталин не ставил налаживание хороших отношений с Западом в зависи- мость от копирования западных моделей обществен- но-государственного устройства. Он не хотел «класть яйца в одну корзину» и одно- временно вел переговоры с нацистской Германией. И когда западные демократии отказались заключить с СССР полноправный договор, вождь заключил его с Германией. Тем самым он оттянул начало войны и сделал все зависящее от него, чтобы к ней подгото- виться. Советский вождь с большим удовольствием поде- лил бы мир с германским фюрером, но последний проявил себя в вопросах геополитики как завзятый ре- волюционер-авантюрист троцкистского типа. В любом случае воевать с Гитлером Сталин не же- лал. Для него вообще было характерно стремление из- бегать, по возможности, каких-либо военных кон- фликтов. Сталин отлично понимал, что каждый из них может окончиться настоящей катастрофой — настоль- ко сложным было положение России на международ- ной арене. Конечно, речь шла не о том, чтобы избе- 32
жать войны ценой забвения национальных интересов. Это уже характерно для наших «демократических ре- форматоров». Нет, просто внешняя политика Сталина являла собой образец гибкости и взвешенности. В этом плане очень поучительно обратиться к со- бытиям, предшествовавшим советско-финляндской войне 1939—1940 годов. Ее довольно часто считают проявлением сталинской агрессивности, указывая на сам факт территориальных претензий Москвы. Но ма- ло кто знает, что до начала официальных переговоров с Финляндией Сталин вел с этой страной переговоры неофициальные, тайные. Документы, подтверждающие это, содержатся в ар- хиве Службы внешней разведки. Не так давно они бы- ли опубликованы в 3-м томе «Очерков истории внеш- ней разведки». Архивные материалы повествуют о том, как еще в 1938 году Сталин поручил разведчику Б.А. Рыбкину установить канал секретных контактов с финским правительством. (В самой Финляндии Рыб- кина знали как Ярцева. Он занимал должность второ- го секретаря советского посольства.) Финны согласились начать тайные переговоры че- рез министра иностранных дел Таннера. Рыбкин-Яр- цев сделал правительству Финляндии следующее пред- ложение: «...Москву удовлетворило бы закрепленное в устной форме обязательство Финляндии быть готовой к отражению возможного нападения агрессора и с этой целью принять военную помощь СССР». На вопрос ми- нистра, что значит «военная помощь», советский раз- ведчик ответил: «Я не имею под этим термином в виду посылку советских вооруженных сил в Финляндию или какие-либо территориальные уступки со стороны ваше- го государства». То есть советское руководство всего лишь хотело, чтобы финны стали воевать, если на них нападут, да еще и приняли бы советские военные поставки. Ста- лин очень опасался, что Финляндию захватит Герма- 33
ния, ведь советско-финская граница пролегала в 30 ки- лометрах от Ленинграда. Но гордые финны отказались от этого заманчивого предложения. И только тогда Сталин выдвинул терри- ториальные претензии, причем обязался компенсиро- вать потерю Финляндией своих земель большими по размеру территориями Советской Карелии. Не помешает коснуться предвоенной политики СССР в отношении Прибалтики. Здесь тоже полно разных мифов. Считается, что Сталин с самого начала ставил своей целью коммунизацию балтийских республик. Между тем факты опять свидетельствуют против ми- фов. На первых порах СССР хотел только одного, чтобы прибалтийские правительства согласились на разме- щение советских войск. Это было нужно в интересах безопасности северо-западной части страны. В октяб- ре 1939 года наши войска вошли в Прибалтику, и уже 25 ноября 1939 года нарком обороны К.Е. Ворошилов отдает приказ советским военным частям, находящим- ся в Эстонии: «Настроения и разговоры о «советиза- ции», если бы они имели место среди военнослужащих, нужно в корне ликвидировать и впредь пресекать самым беспощадным образом, ибо они на руку только врагам Советского Союза и Эстонии... Всех лиц, мнящих себя левыми и сверхлевыми и пытающихся в какой-либо фор- ме вмешиваться во внутренние дела Эстонской респуб- лики, рассматривать как играющих на руку антисовет- ским провокаторам и злейшим врагам социализма и строжайше наказывать». Маршал К.А. Мерецков, бывший в то время коман- дующим Ленинградского военного округа, вспоминает об одном показательном инциденте. Ему понадобилось построить укрепления на одном из участков эстонской земли. Он взял разрешение у эстонского правительст- ва, а также получил согласие местного помещика, на чьей территории планировалось строить укрепления. Но инициативу Мерецкова категорически не одобрили 34
в Москве, и он подвергся резкой критике В.М. Моло- това. Указывая на эти факты, историк Ю.Н. Емельянов и объясняет перемены советской политики в сторону «ужесточения». К лету 1940 года изменилась сама гео- политическая ситуация в Европе. Немцы в течение ре- кордно короткого срока подмяли под себя Данию, Норвегию, Голландию и Бельгию. Выяснилось, что маленькие государства не способны хоть как-то сдер- живать напор немецкой военной машины. Кроме того, в Прибалтийских странах резко активизировались ан- тисоветские элементы, которые стали готовить фаши- стский путч. Тогда руководство СССР потребовало от стран Прибалтики создать правительства, способные, в случае агрессии, оказать сопротивление и поддержать СССР. Первоначально в новых правительствах комму- нисты составляли меньшинство. В правительстве Эс- тонии вообще не было ни одного коммуниста. Лишь после выборов, состоявшихся в июле 1940 года, СССР взял курс на советизацию Прибалтики. Очевидно, Сталина воодушевил тот успех, который одержали на них просоветские, левые силы. Архитектор послевоенной стабильности Потерпев неудачу в попытке «дружить» с Германи- ей, Сталин очень многое сделал для того, чтобы «поде- лить» мир с США и Великобританией. Он видел по- слевоенное будущее планеты как геополитическую диктатуру трех империй, сосуществующих друг с дру- гом в режиме мягкой и даже «симуляционной» кон- фронтации. Страны-гиганты, по его замыслу, должны были вести долгую игру в геополитический преферанс. Таким образом, в мире сохранялась бы стабильность. Она консервировала бы капитализм на Западе, но в то же время позволяла СССР идти по пути планомерного усиления государства и строительства национально- патриотического социализма. Итогом такого неспеш- 35
ного пути должно было стать создание управляемого общества, победившего мировой хаос как в нацио- нальном, так и мировом масштабе. Позволю себе при- вести цитату из Г. Джемаля, убежденного противника сталинизма, который тем не менее весьма точно схва- тил его суть: «На наш взгляд, внутренней психологиче- ской доминантой Сталина было стремление войти в ми- ровую систему, которая имеет гарантию существования завтра, послезавтра и далее. Войти ее полноправным членом... Сталина характеризует своеобразный консер- ватизм — он строит модель отношений в своей стране и между государствами на политической карте мира та- ким образом, чтобы из этих схем невозможно было вы- рваться. Такова структура режима полномасштабного сталинизма, сложившегося в 1949 году. Таков «ялтин- ский» мировой порядок, образованный при участии Руз- вельта и Черчилля. Именно Ялта раскрывает внутрен- ний пафос сталинского проекта — триумвират, правя- щий миром, опираясь на неисчерпаемые человеческие и материальные ресурсы. Некий коллегиальный всемирный фараон» («Мировая контрреволюция»). Если бы у власти в США остался Ф.Д. Рузвельт, то Сталин, вполне возможно, реализовал бы свой план, вписав Россию в мировую систему на правах ее важ- нейшего и неотъемлемого элемента. Более того, он бы преобразовал саму Систему, превратил бы ее в нечто более устойчивое и гармоничное. Но на Западе верх взяли совершенно иные силы, ориентирующиеся на хаотизацию мировых процессов, главным моментом которой стала «холодная война». И война эта привела к тому, что один из важнейших столпов «ялтинского» мира — СССР — уже пал. Но даже в формате «холодной войны» Сталин про- должал позиционировать себя как стойкого консерва- тора, не желающего отвечать революцией на револю- цию. Он предложил коммунистам Франции и Италии проводить взвешенную и осторожную политику. Еще не окончилась Вторая мировая война, когда 36
Сталин встретился с лидером Французской компартии М. Торезом. Это произошло 19 ноября 1944 года. Во время беседы Сталин покритиковал французских това- рищей за неуместную браваду. Соратники Тореза хоте- ли сохранить свои вооруженные формирования, но советский лидер им это решительно отсоветовал. Он дал указание не допускать столкновений с Ш. де Гол- лем, а также призывал активно участвовать в восста- новлении французской военной промышленности и вооруженных сил. Какое-то время ФКП держалась указаний Сталина. Но склочная марксистская натура все же не выдержа- ла, и 4 мая 1947 года фракция коммунистов проголо- совала в парламенте против политики правительства П. Рамадье, в которое, между прочим, входили пред- ставители компартии. Премьер-министр резонно об- винил коммунистов в нарушении принципа прави- тельственной солидарности, и они потеряли важные министерские портфели. Сделано это было без всякого согласования с Кремлем, который ответил зарвавшим- ся «бунтарям» раздраженной телеграммой А.А. Ждано- ва: «Многие думают, что французские коммунисты со- гласовали свои действия с ЦК ВКП(б). Вы сами знаете, что это неверно, что для ЦК ВКП(б) предпринятые ва- ми шаги явились полной неожиданностью». Историк М.М. Наринский, изучавший документы, связанные с вышеуказанными событиями, сделал сле- дующий, весьма показательный вывод: «В целом став- шие доступными документы подтверждают, что Ста- лин был деятелем геополитического мышления — терри- тории, границы, сферы влияния, компартии стран Запада выступали для него как инструменты советской политики, как своеобразные и специфические участники разгоревшейся «холодной войны». Ни о каком захвате ими власти вооруженным путем не было и речи» («И.В. Ста- лин и М. Торез. 1944—1947. Новые материалы»). Сталин предостерегал коммунистов Греции от кон- фронтации с правительством. Но они вождя не послу- 37
шали и подняли восстание. Тогда Сталин отказал в поддержке коммунистическим повстанцам. Более то- го, он упорно настаивал на прекращении ими воору- женной борьбы. В феврале 1948 года, на встрече с ли- дерами Югославии и Болгарии, Сталин сказал прямо: «Восстание в Греции нужно свернуть как можно быст- рее». В конце апреля того же года повстанцы уступили и пошли на мирные переговоры с правительством. Именно Сталин не допустил создания коммунисти- ческой Балканской Федерации, вызвав тем самым уп- реки Тито, который обвинил генералиссимуса в изме- не большевистским идеалам. Сталин был готов отказаться от идеи строительства социализма в Восточной Германии и предложил Запа- ду создать единую и нейтральную Германию — по ти- пу послевоенной Финляндии. В марте-апреле 1947 го- да на встрече четырех министров иностранных дел (СССР, США, Англии, Франции) В.М. Молотов пока- зал себя решительным поборником сохранения нацио- нального единства Германии. Он предложил сделать основой ее государственного строительства положения конституции Веймарской республики. Сталин советовал коммунистам Западной Германии отказаться от слова «коммунистическая» в названии своей партии и объединиться с социал-демократами (данные предложения зафиксированы в протоколе встречи с руководителями Восточной Германии В. Пи- ком и О. Гротеволем, состоявшейся 26 марта 1948 го- да). И это несмотря на огромную нелюбовь вождя к социал-демократии во всех ее проявлениях! В странах Восточной Европы коммунисты тоже объединились с социал-демократами, но это объединение было на- правлено на то, чтобы обеспечить преобладание самим коммунистам. А в Западной Германии, контролируе- мой буржуазными странами, коммунисты были гораз- до слабее социал-демократов, и объединение могло привести к совершенно непредсказуемым результатам. И тем не менее Сталин готов был рискнуть западно- 38
германской компартией ради объединения германских земель. (Любопытно, что в западных зонах оккупации тамошние власти запретили коммунистам менять свое название. Они даже запрещали совместные мероприя- тия коммунистов и социал-демократов.) Напротив, Сталин допускал возможность возобнов- ления деятельности социал-демократов в Восточной Германии. Ранее произошло слияние коммунистов и социал-демократов в одну Социалистическую единую партию Германии (СЕПГ). Но 30 января 1947 года на встрече с лидерами СЕПГ Сталин предложил им обду- мать идею воссоздать на востоке Социал-демократиче- скую партию, не разрушая при этом СЕПГ. Такой гиб- кой мерой Сталин рассчитывал укрепить доверие нем- цев, многие из которых продолжали разделять идеи социал-демократов. На удивленный вопрос лидеров СЕПГ о том, как же удастся сохранить единство их партии, Сталин посоветовал больше внимания уделять пропаганде. Порой Сталин вынужден был сдерживать левацкие загибы, присущие части лидеров СЕПГ. В руководстве этой партии очень многие не хотели воссоединяться с Западной Германией. Ну как же, ведь состояние рас- кола сулило им остаться в роли хозяев, правителей! А в единой Германии коммунисты вряд ли могли рас- считывать на монополию власти. Весной 1947 года ли- дер СЕПГ В. Ульбрихт высказался против того, чтобы участвовать в общегерманском совещании министров- президентов всех немецких земель. Пришлось осадить не в меру «принципиального» товарища. Сталин спустил на тормозах коммунизацию Фин- ляндии, угроза которой была вполне реальной. Та- мошние коммунисты заняли ряд ключевых постов, в том числе и пост министра внутренних дел, и тихой сапой уже начали расправу над своими политическими противниками. Но из Москвы пришло указание пре- кратить «революционную активность». Кстати сказать, Сталин далеко не сразу пошел на 39
установление коммунистического правления в странах Восточной Европы. В 1945—1946 годах он видел их бу- дущее в создании особого типа демократии, отличаю- щегося как от советской, так и от западной моделей. Сталин надеялся, что социалистические преобразова- ния в этих странах пройдут без экспроприации сред- них и мелких собственников. В мае 1946 на встрече с польскими лидерами вождь сказал: «Строй, установ- ленный в Польше, это демократия, это новый тип демо- кратии. Он не имеет прецедента. Ни бельгийская, ни английская, ни французская демократия не могут брать- ся вами в качестве примера и образца... Демократия, ко- торая установилась у вас в Польше, в Югославии и от- части в Чехословакии, это демократия, которая при- ближает вас к социализму без необходимости установ- ления диктатуры пролетариата и советского строя... Вам не нужна диктатура пролетариата потому, что в нынешних условиях, когда крупная промышленность на- ционализирована и с политической арены исчезли классы крупных капиталистов и помещиков, достаточно соз- дать соответствующий режим в промышленности, под- нять ее, снизить цены и дать населению больше товаров широкого потребления...» Сталин надеялся на то, что демократия может стать народной, национальной и социалистической тогда, когда устранена крупная бур- жуазия, превращающая «свободные выборы» в фарс, основанный на подкупе политиков и избирателей. По замыслу вождя, странам Восточной Европы во- все не обязательно было идти к социализму под руко- водством коммунистических партий. Коммунисты рассматривались Сталиным в качестве важнейшего, но отнюдь не главного элемента восточноевропейской системы. Он решил сделать ставку на политиков-цен- тристов, свободных от ориентации на марксизм. Так, Сталин считал ключевой фигурой новой Чехословакии патриота-центриста Э. Бенеша, который ратовал за немарксистский вариант социализма («национальный социализм»). Аналогичное отношение у него было к 40
таким немарксистским и нелевым политикам, как О. Ланге (Польша), Г. Татареску (Румыния), 3. Тильза (Венгрия), Ю. Паасикиви (Финляндия). Но усиление конфронтации с Западом (по вине по- следнего), а также выбор многими несоциалистиче- скими политиками Восточной Европы сугубо проза- падной ориентации подвигли Сталина взять курс на установление там господства коммунистических пар- тий. Кроме того, некоторые из восточноевропейских лидеров прямо-таки подталкивали советское руково- дство усилить политику безжалостного давления на политических оппонентов коммунизма, да и просто на представителей тех социальных слоев, которые не очень «вписывались» в новый строй. Так, лидер вен- герских коммунистов М. Ракоши в апреле 1947 года рассказывал Молотову об очередном раскрытом «заго- воре контрреволюционеров» и при этом сетовал: «Жалко, что у заговорщиков не оказалось складов с ору- жием, тогда могли их крепче разоблачить... Мы хотим разгромить реакцию и снова поставить вопрос о загово- ре. Сейчас нам известно более 1500 фашистов... Это — расисты, профессора, представители интеллигенции. Мы должны их удалить». Характерно, что Молотов пы- тался образумить Ракоши, выражая некий скепсис в отношении его левачества: «Значит, большая часть венгерской интеллигенции замешана в заговоре? Если вы пойдете против всей венгерской интеллигенции, вам бу- дет трудно». Весьма возможно, что Сталин несколько поторо- пился с коммунизацией Восточной Европы, однако это его решение диктовалось накалом геополитиче- ского противостояния. Вообще Сталин долгое время не разрушал мосты даже после провокаторской речи Черчилля в Фултоне. Какой-то период после этого советское руководство ме- тало стрелы критики в «англо-американскую реакцию», противопоставляя ее некоей прогрессивной тенден- ции, якобы существующей в западном истеблишменте. 41
Сталин лично вычеркивал из проектов речей любые упоминания об «англо-американском блоке». При этом его, конечно же, нельзя поставить в один ряд с руководителями времен перестройки и ельци- низма. Они хотели, чтобы Россия вписалась в миро- вую Систему на правах младшего партнера. Сталин же гнул линию на паритет. Он не ослаблял армии, не до- пускал в страну иностранного капитала, не распускал «пятые колонны» в лице компартий. Не менее показательна, в данном плане, политика Сталина на восточном направлении. Он был категори- чески против коммунистической революции в Китае. Вот один из примеров. В декабре 1936 года против лидера китайских националистов Чан Кайши высту- пил один из его военачальников — Чжан Сюэлян. По сути, это был мятеж, который окончился удачей. Чан был взят в плен, и от него потребовали изменения по- литики (потом высокопоставленного пленника все же отпустили). В стане китайских коммунистов началось ликование, причем красные требовали казни Чан Кай- ши. Однако в Кремле рассудили иначе. Сталинское руководство расценило мятеж как «очередной заговор японских милитаристов, ставящих перед собой цель по- мешать объединению Китая и подорвать организацию сопротивления агрессору». Все были в недоумении, ведь получалось, что СССР становится на сторону нацио- налистов — злейших врагов китайских коммунистов. «Значительно позже вскрылись истинные причины тако- го шага Москвы, — сообщает биограф Мао Цзэдуна Ф. Шорт. — В ноябре — и Мао никак не мог тогда знать об этом — Сталин решил предпринять новую по- пытку превратить гоминьдановское правительство в своего союзника... В Москве уже шли секретные консуль- тации по подготовке советско-китайского договора безопасности. Арест Чан Кайши смешивал Сталину все карты. Для Сталина сомнения КПК ровным счетом ни- чего не значили: интересы первого в мире государства 42
победившего социализма были превыше всего» («Мао Цзэдун»). После войны Сталин советовал Мао прийти к мир- ному соглашению с националистами Чан Кайши. Он даже настоял на том, чтобы лидер китайских комму- нистов поехал в город Чунцин на встречу с генералис- симусом Чаном (с которым СССР демонстративно подписал договор о дружбе и сотрудничестве 15 авгу- ста 1945 года). А вот с самим Мао Сталин встречаться упорно не хотел. И принял он его только после того, как тот пришел к власти и стал государственным дея- телем. Но военно-политической победы китайских комму- нистов Сталин не хотел ни в коем случае. В ноябре 1945 года, когда возобновились стычки между КПК и Гоминьданом, советское командование потребовало от коммунистической армии оставить все контролируе- мые ими крупные города. И даже весной 1949 года, когда Мао успешно громил Гоминьдан, Сталин на- стоятельно рекомендовал Мао ограничиться контро- лем над северными провинциями Китая. Американцы же, напротив, сделали очень многое для победы китайской компартии. Еще в 1944 году Мао вел активные переговоры с представителями США (миссия генерала П. Дж. Хэрли), выражая готов- ность к сотрудничеству. Вождь китайских коммуни- стов какое-то время даже подумывал о том, чтобы сменить название своей партии — с «коммунистиче- ской» на «демократическую» (в Штатах тогда как раз правила именно демпартия). А в январе 1945 года на- чались секретные переговоры КПК с представителями госдепа США, во время которых Мао прощупывал возможность личной встречи с Рузвельтом. В дальнейшем «штатники» очень даже основатель- но помогли маоистам. В декабре 1945 года Дж. Мар- шалл, сменивший Хэрли на посту главы американской миссии в Китае, вынудил Чан Кайши пойти на пере- мирие с коммунистами. А ведь армия националистов 43
успешно громила коммунистические войска Мао. Тем самым американцы спасли КПК от полного военного разгрома. Дальше — больше. «Полугосударственная организа- ция — Институт тихоокеанских отношений — практиче- ски определяла американскую политику в Китае в течение пятнадцати лет. Это влияние значительно способство- вало поражению Чан Кайши. Например, в правительст- венные круги передавалась информация, изображавшая китайских коммунистов как демократов и сторонников земельной реформы. В результате Чан Кайши было пред- ложено ввести в состав правительства коммунистов. Когда он отказался, полностью были прекращены по- ставки из США. Разработанная институтом финансо- вая политика вызвала колоссальную инфляцию в Китае и массовое недовольство населения режимом Чан Кайши. Эта политика поощрялась Министерством финансов под руководством Уайта и представителя этого мини- стерства в Китае, Соломона Адлера...» (И. Шафаревич. «Была ли перестройка акцией ЦРУ?») Для чего же американцам понадобилось помогать коммунистам? Все просто — им нужно было создать в социалистическом лагере некий второй полюс силы, который бы постоянно ослаблял СССР. Собственно говоря, в 60-е годы «красный Китай» как раз и стал та- ким вот полюсом. Дело чуть было не дошло до войны между двумя социалистическими державами. А уже в 70-е годы Мао пошел на открытое сближение с США. Сталин все это предвидел, вот почему он насколько можно саботировал победу китайской революции (хо- тя в то же время и был вынужден оказывать маоистам некоторую помощь — иначе его не поняли бы руково- дители зарубежных компартий). Не менее показательна позиция Сталина, занятая им в отношении коммунистической Корейской На- родно-Демократической Республики (КНДР). Генера- лиссимус и не думал ни о каком воссоединении севера и юга Кореи, его вполне устраивал статус-кво, выра- 44
жавший геополитическое равновесие между СССР и США на Дальнем Востоке. Но лидер северокорейских коммунистов Ким Ир Сен сам выступил с инициати- вой «освобождения» юга Кореи. Причем его в этом поддерживал все тот же Мао Цзэдун, который, как и предполагал Сталин, превращался в огромную геопо- литическую проблему для СССР. По сути, Союз втрав- ливали в опаснейшее противостояние с США, чего Сталин никогда не хотел. Здесь успех был бы равно- значен поражению. Объединение двух Корей под вла- стью Кима привело бы к созданию еще одного мощно- го, потенциально альтернативного центра в «социали- стическом лагере». Этот центр мог бы составить гран- диозный геополитический тандем с КНР, что стало бы гигантской проблемой для СССР. Как и много раз до этого, Сталин попал в сложное и двусмысленное положение. Не поддержать инициати- ву Кима и Мао означало настроить против себя массы «прекраснодушных» коммунистов, сбросить удобную маску «пролетарского интернационалиста». Поэтому Сталин решил сделать вид, что всячески поддерживает двух коммунистических лидеров, но при этом не ока- зывать им по-настоящему действенной помощи. Хру- щев недоуменно вопрошал в своих «Воспоминаниях»: «Мне оставалось совершенно непонятно, почему, когда Ким Ир Сен готовился к походу, Сталин отозвал наших советников, которые ранее были в дивизиях армии КНДР... Он отозвал вообще всех военных советников, которые консультировали Ким Ир Сена и помогали ему создавать армию». Наступление Кима захлебнулось, а потом под угро- зой военного разгрома оказалась и вся его республи- ка — американские войска перешли 38-ю параллель, разделявшую север и юг. А что же Сталин? Переживал за неудачи своего «соратника по борьбе»? Отнюдь. «Когда нависла такая угроза, Сталин уже смирился с тем, что Северная Корея будет разбита и что амери- канцы выйдут на нашу сухопутную границу. Отлично 45
помню, как... он сказал: «Ну, что же, теперь на Дальнем Востоке будут нашими соседями Соединенные Штаты Америки. Они туда придут, но мы воевать с ними не бу- дем». Что ж, это было вполне в духе сталинской геопо- литики. Для него соседство предсказуемых американ- цев было намного предпочтительнее соседства комму- нистических авантюристов. В дальнейшем на помощь Киму пришел Мао Цзэ- дун, предложивший послать в Корею войска китай- ских добровольцев. Сталин снова не стал возражать на- прямую, но от серьезной помощи добровольцам отка- зался. Тогда «Мао решился на блеф. Он ответил Сталину, что большинство членов Политбюро ЦК КПК выступают против высылки войск, а для детального объяснения си- туации в Москву срочно вылетает Чжоу Эньлай (ми- нистр иностранных дел КНР. — А. Е.). Встреча Чжоу со Сталиным произошла в Сочи 10 октября. В соответ- ствии с полученными от Мао инструкциями Чжоу фак- тически представил ультиматум. Китай, говорил он Сталину, с пониманием отнесется к желанию СССР, если Россия... обеспечит поставки оружия и окажет поддержку с воздуха. В противном случае Пекин будет вынужден отказаться от операции. К изумлению и ужа- су Чжоу Эньлая, Сталин лишь согласно кивнул. Посколь- ку, заявил он, для Китая такая помощь оказывается не- посильной, пусть корейцы решают свои проблемы сами. Ким Ир Сен может вести партизанскую войну» («Мао Цзэдун»). В результате китайцы пошли воевать без сущест- венной поддержки со стороны СССР. Им, конечно, удалось спасти коммунистический Пхеньян, но аван- тюра Кима потерпела поражение. При этом китайские добровольцы понесли огромные потери (во время боев погиб и сын Мао). А Сталин сумел избежать грандиоз- ной, макрорегиональной геополитической революции. В принципе сталинская внешняя политика была почти идеальной. Любой шаг «влево» или «вправо» грозил либо впадением в левацкий авантюризм, либо 46
сдачей всех государственных позиций. Сталин не под- чинялся Западу, но и не шел с ним на революционный конфликт. Он выступал за, выражаясь по-современно- му, многополярный мир. Многополярный не только в цивилизационном, но и в идеологическом отношении. Данный курс следует считать продолжением курса внутриполитического. Контрреволюция: немного теории Постараемся разобраться со спецификой сталин- ского отношения к революции. Революцию, как и лю- бое явление в природе и обществе, надо рассматривать с точки зрения диалектики, «науки о развитии». Все в мире противоречиво, двойственно. Как и всякая дру- гая «вещь», революция несет в себе свою же собствен- ную противоположность, которая по мере развития процесса активно на него влияет, усиливается и в ко- нечном итоге приводит к созданию некоего гибрида. Возникает контр-революция (именно так — через де- фис), характеризующаяся причудливым сочетанием «старого» и «нового». Причем соотношение этих начал может быть самым разным. Порой происходит так, что революция уже как бы начинает работать против са- мой себя, используя некие новые социальные и поли- тические технологии, родившиеся на начальном этапе процесса. Наиболее известные примеры — канцлерст- во О. Кромвеля, империя Наполеона, правление Ста- лина. Во всех трех случаях имело место быть наращи- вание контрреволюционных процессов по мере разви- тия самой революции. Революция становилась все более консервативной и национальной, сбрасывая с себя различные нигилисти- ческие пласты и стремясь оставить лишь то «новое», что способствует укреплению страны и нации. В об- щем, подобная эволюция неудивительна. Революция только тогда и побеждает, когда правящая элита ста- новится совершенно неспособна к управлению государ- 47
ством, то есть объективно (вне зависимости от своего желания) превращается в антинациональную силу. Поэтому любая революция объективно национальна в том смысле, что она устраняет препятствие на пути нации, дает ей саму возможность идти вперед. Другое дело, что направление своего пути революция выбира- ет неправильно и лишь потом вносит необходимые коррективы. Можно даже сказать так — любая рево- люция обречена начаться именно как антинациональ- ный, по преимуществу, процесс. Почему? Это вопрос особый. Вся соль вопроса в том, что любой, даже самый вы- родившийся и самый антисоциальный режим («строй», «порядок») является не грязевым наростом на теле на- ционального организма, как думают революционеры, а его, организма, неотъемлемой частью. Нельзя сме- нить строй и не разрушить общество. В начале каждой революции происходит переплавка всего и вся, в ходе которой смерть рождает новую жизнь. Это и есть тот «ужас революции», который пугает консерваторов, но без которого (увы!) невозможна жизнь нации. Так вот, на первоначальном, хаотическом этапе ре- волюции патриоты, думающие о созидании, усилении страны, ее возглавить не могут. Патриот, «убиваю- щий» свою нацию, пусть даже и с благой целью, — нонсенс. Он, конечно, может и должен диалектически сочетать разрушение и созидание, но доминировать все равно будет позитив. Поэтому руководить револю- цией на разрушительном этапе могут только нигили- сты. Они сразу задают революции «неверное», «анти- национальное» направление, которое потом приходит- ся менять новой когорте революционеров. Это происходит тогда, когда революция начинает превращаться в контр-революцию, подавляя свое ниги- листическое начало, но не отказываясь при этом от са- мой реставрации прежних форм. Тогда и только тогда на арену могут выходить настоящие патриоты, консер- ваторы новаторского склада, консервативные револю- 48
ционеры. У них появляется шанс стать революционе- рами по отношению к самой революции, оседлать ее и направить в нужном направлении. Итак, патриоты и созидатели не могут возглавить революцию на ее первом этапе. Но тогда впору задать- ся вопросом — как же им быть в данном случае? Не правильнее ли сохранять жесткую оппозицию к ней? Действительно, у многих патриотов практически всегда возникает желание занять место в рядах реак- ции, контрреволюции (без дефиса), которая апеллиру- ет к позитиву, обличая нигилизм революционеров — во многом совершенно оправданно. Но, как это ни па- радоксально (на первый взгляд), в данном случае пат- риот объективно, вне зависимости от своего желания занимает антипатриотические позиции. Ведь револю- ция уничтожает то, что уже сгнило окончательно и бес- поворотно, открывая дорогу для дальнейшего развития. Препятствовать этому и бессмысленно, и вредоносно. Можно легко оказаться на содержании у геополитиче- ских противников своей страны, обеспокоенных воз- можностью ее прорыва к новым рубежам. (Такой про- рыв происходит неизбежно. Например, английская и российская революции при всех вредных нигилисти- ческих последствиях, провели промышленную модер- низацию своих стран.) Они работают как с револю- ционерами, пытаясь максимально использовать ниги- листические моменты самой революции, так и с реакционерами. Последних геополитический против- ник пытается задействовать так, чтобы они воспрепят- ствовали любому развитию революции — в том числе и такому, которое ведет к ее перерастанию в позитив- ную контр-революцию. Подобным образом Англия поддерживала француз- ских роялистов, а Антанта — российских белогвардей- цев. Подобным же образом гитлеровцы использовали русских фашистов и монархистов красновского образ- ца. И очень часто реакционеры оказываются в одной упряжке с теми революционерами, которые стремятся 49
вести революцию по нигилистическому пути. Здесь можно вспомнить о французских якобинцах, которые боролись против контр-революционера Наполеона в союзе с теми же самыми роялистами и на денежки той же самой Англии. Менее характерный, но все же пока- зательный пример — антисталинизм русских крайне правых эмигрантов, который объективно смыкался с антисталинизмом троцкистов и прочих «пламенных революционеров». И в том и в другом случае имело место быть сотрудничество с геополитическим про- тивником. Ультраправые работали на Германию, ульт- ралевые — на США и западные демократии. По всему выходит, что националист не может свя- зывать свою судьбу ни с революцией, ни с контррево- люцией. Уже на самом первом этапе развития револю- ционного процесса он должен думать о том, как ему действовать в тех условиях, когда указанный процесс перейдет в свою позитивную, контрреволюционную фазу. Задача патриота — подтолкнуть революционную власть в нужном направлении. Именно такую задачу в 20—30-е годы поставили перед патриотами страны эмигранты-младороссы (Союз «Молодая Россия», поз- же преобразованный в Младоросскую партию). По мнению младороссов, большинство эмигрантов ничего не поняли в Октябрьской революции и в по- следующих за ней событиях. Согласно им, Октябрь, несмотря на свою субъективно антирусскую направлен- ность, объективно привел не только к торжеству мате- риализма и интернационализма, но еще и породил но- вый тип человека — человека героической ориентации, разительно отличающегося от большинства типажей старой России, не способных обрести всю полноту му- жества и самопожертвования. Они были уверены, что «новый человек» органически склонен к патриотизму и на самом деле не соответствует тому типу, который стремятся выработать комиссары-интернационалисты. От взора младороссов не укрылись процессы, про- исходившие в СССР в 20—30-е годы и способствовав- 50
шие национальному перерождению советизма. Одним из основных постулатов младороссов была «вера в Россию», то есть вера в способность русской нации переварить большевизм и преодолеть его изнутри, ис- пользуя все положительное, возникшее за годы совет- ской власти: героический стиль, мощную индустрию, научно-технические кадры, активную социальную по- литику, плановую экономику и т. д. Перерождение советизма связывалось ими с актив- ностью «новых людей» — молодых и решительных вы- ходцев из социальных низов — ученых, инженеров, летчиков, полярников, военнослужащих, стахановцев, стремившихся превратиться в особую аристократию. Младороссы надеялись, что, окрепнув и осознав свою историческую миссию, «новые люди» сумеют покон- чить с материализмом, интернационализмом и эгали- таризмом соввласти, совершив победоносную нацио- нальную революцию — естественно, без вмешательст- ва иностранцев. Младороссы хотели всемерно способствовать этому процессу. Они объявили себя «второй советской пар- тией», призванной заменить первую, старую. Сами они были чрезвычайно далеки от исторического пес- симизма, разговоров о «гибели России», бесконечного плача о жертвах и лишениях. Младороссы уверяли, что «всякая внутренняя смута в конечном итоге всего толь- ко эпизод». Стратегия младороссов заключалась в том, чтобы не просто бороться с «неправильной» революцией (по их убеждению, любая революция имеет корни в дейст- вительной потребности общества), но доводить ее до результата, прямо обратного тому, которого желают ее руководители. Поэтому они желали не только преодо- леть большевизм, но и развить некоторые его моменты до национал-патриотизма. Исходя из всего этого, можно сделать вывод о по- ложении Сталина в революционном движении. Ста- лин осознавал необходимость самой революции, хотя 51
и понимал, что на первых порах она освободит много разрушительной энергии. Отсюда и его призывы к мирному развитию революционного процесса, апелля- ция к общенародным (а не классовым) интересам и неучастие в массовом, «рабоче-солдатском» выступле- нии. Сталин нашел себя в совершенно иной, специ- фической области революционного выступления. Он был ответственен за то, чтобы революция оказалась как можно менее революционной, разрушительной. И в дальнейшем Иосиф Виссарионович прилагал усилия именно в этом направлении. Когда ему представилась возможность стать первым лицом в стране, он попы- тался изменить ход революционного процесса, увести революцию от разрушения к созиданию. Конечно, изживание нигилизма произошло бы и без Сталина. Это — объективный процесс. Но субъектив- ный, личностный фактор тоже значит многое. Контр- революция может происходить по-разному. Не исклю- чен и вариант национальной катастрофы. Так, Напо- леон Бонапарт многое сделал для изживания нигили- стических последствий Великой Французской револю- ции, не отказавшись в то же время от ее действительно необходимых завоеваний. Он укрепил государство и мораль, сделав Францию сильнейшей державой. Но его авантюризм во внешней политике привел ее к страшнейшему военному поражению и длительному национальному унижению. Державы-победительницы вообще хотели покончить с существованием француз- ской государственности. И лишь твердая позиция на- шего императора Александра I воспрепятствовала этому. Не будь Сталина, его дело сделал бы кто-нибудь другой. Но весь вопрос в том, как бы он его сделал. Авантюристов наполеоновского склада тогда хватало. Однако победил Сталин. И присущее ему сочетание решительности и осторожности сделало Россию сверх- державой, чьим научно-техническим и промышлен- ным потенциалом мы пользуемся до сих пор.
Глава 2 ЗАГАДКИ «ТИРАНА» Неожиданный либерализм Как видно, Сталин вовсе не был поклонником ре- волюционного радикализма — ни во внешней, ни во внутренней политике. Но как же все-таки быть с ре- прессиями? Может быть, радикальный консерватор Сталин все же был склонен к жестокости, и это об- стоятельство вызвало противоречивость его внутрен- ней политики? Сомнительно. Но попробуем порассу- ждать и на эту тему. Посмотрим — имел ли Иосиф Виссарионович склонность к проведению репрессив- ной политики. Ведь что ни говори о сталинском кон- серватизме и сталинской осторожности, а сам факт массовых репрессий 1937—1938 годов налицо. И его надо объяснить. Прежде всего, давайте обратим внимание на то, что сам Сталин вовсе не был каким-то любителем репрес- сий. Он, конечно, прибегал к ним, но лишь тогда, ко- гда считал их неизбежными. По возможности же ста- рался избегать их или смягчать. Вот несколько крайне показательных примеров. Сам Троцкий в письме к своему сыну Л. Седову (от 19 ноября 1937 года) признавался, что Сталин, в отли- чие от него и других красных вождей, был противни- ком штурма мятежного Кронштадта. Он был убежден, что мятежники капитулируют сами. Еще один пример. В 1928 году был организован про- 53
цесс по так называемому «Шахтинскому делу». На нем судили специалистов-инженеров, которых обвиняли во вредительстве. В Политбюро столкнулись два под- хода к судьбе обвиняемых. «Гуманист» и «либерал» Н.И. Бухарин вместе со своими «правыми» едино- мышленниками — А. И. Рыковым и М. П. Томским выступали за смертную казнь. А «кровавый» тиран Ста- лин был категорически против. Сталин был и против казни самого Бухарина. На февральско-мартовском пленуме ЦК (1937 год) быв- шего «любимца партии» вместе с Рыковым обвинили в «контрреволюционной» деятельности. Для решения их дальнейшей судьбы пленум создал специальную ко- миссию. Во время ее работы были выдвинуты три предложения. Нарком Н.И. Ежов предложил предать Бухарина и Рыкова суду с последующим расстрелом. Первый секретарь Куйбышевского обкома П.П. По- стышев предложил предать их суду без расстрела. Предложение же Сталина сводилось к тому, чтобы ог- раничиться всего лишь высылкой. И это предложение задокументировано, оно содержится в протоколе засе- дания комиссии, датированном 27 февраля 1937 года. Безусловно, Сталин был заинтересован в отстране- нии Бухарина и Рыкова от политической деятельности (исключении из ЦК и партии), но крови их он не жа- ждал. Однако более радикальные члены ЦК Сталина не поддержали. Характерно, что среди них оказались такие «безвинные» жертвы репрессий, как упомяну- тый уже Постышев, С.В. Косиор (первый секретарь ЦК Компартии Украины), И.Э. Якир (командующий Киевским военным округом). В то же время либераль- ное предложение поддержали «кровавые сталинские палачи» — В.М. Молотов и К.Е. Ворошилов. И все равно Сталин добился передачи дела обвиняемых на дознание в НКВД, не желая подменять правоохрани- тельные органы. Еще раньше, в 1936 году, на декабрьском пленуме ЦК он призвал обвинителей Бухарина и Рыкова не то- 54
ропиться с выводами и внимательно исследовать дело. И любопытно, что в качестве обвинителей опять-таки выступали «безвинно пострадавшие» — Косиор, пер- вый секретарь Западно-Сибирского крайкома Р.И. Эй- хе, первый секретарь Донецкого обкома С.А. Сарки- сов. Также любопытно, что еще в августе-сентябре Косиор был в числе защитников Бухарина, против ко- торого дал показания на первом московском процессе. Позже мы еще остановимся на этой метаморфозе, ко- торая объясняется сменой политической обстановки. Сталин отнюдь не был жесток ко всем бывшим уча- стникам оппозиций. Он ничего не предпринял в отно- шении бывших активных троцкистов — А.А. Андреева и Н.С. Хрущева. Последний вообще держал свое троц- кистское прошлое в тайне и рассказал о нем Сталину только в 1937 году, в кулуарах московской партийной конференции. Сталин, по собственному рассказу Хру- щева, не бросил ему и слова упрека. Он даже пореко- мендовал Никите Сергеевичу не сообщать об этом ни- кому, чтобы не портить нервы. Но присутствовавший при разговоре Молотов все же убедил Сталина пореко- мендовать Хрущеву рассказать о своем бывшем троц- кизме участникам конференции. Весьма любопытно свидетельство сталинского нар- кома земледелия И.А. Бенедиктова: «...по вопросам, ка- савшимся судеб обвиненных во вредительстве людей, Сталин в тогдашнем Политбюро слыл либералом. Как правило, он становился на сторону обвиняемых и доби- вался их оправдания, хотя, конечно, были и исключения... Да и сам я несколько раз был свидетелем стычек Стали- на с Кагановичем и Андреевым, считавшимися в этом вопросе «ястребами». Смысл сталинских реплик сводился к тому, что даже с врагами народа надо бороться на почве законности, не сходя с нее...» Сталин так и не тронул самого главного своего оп- понента в области внешней политики М.М. Литвино- ва — даже после того, как тот перестал быть наркомом иностранных дел. Он также сохранил жизнь и свободу 55
Г.И. Петровскому, который участвовал во многих ан- тисталинских интригах и отзывался о Сталине с не- скрываемой неприязнью. Характерно, что именно Петровский был одним из инициаторов попытки сме- щения Сталина на XVIII съезде, когда ряд делегатов предложили поставить во главе ВКП(б) С.М. Кирова. Тем не менее Петровский репрессиям не подвергся и даже пережил самого Сталина на несколько лет. О многом говорит история с А.А. Сольцем, кото- рый некогда был одним из руководителей Централь- ной контрольной комиссии ВКП(б). Осенью 1937 года Сольц, будучи уже помощником прокурора СССР по судебно-бытовому сектору, выступил на партактиве Свердловского района Москвы с острой критикой в адрес Прокурора СССР А.Я. Вышинского и репрес- сивной политики. Сольц потребовал создания особой комиссии для расследования деятельности Вышинско- го. Собрание было шокировано этим выпадом, разда- лись даже призывы расправиться с «волком в овечьей шкуре». Но ничего страшного не произошло. Сольца не репрессировали, а только освободили от занимае- мой должности — несколько месяцев спустя, в февра- ле 1938 года, в связи с возрастом и болезнью. Неуго- монный старик с этим не смирился и настойчиво тре- бовал встречи со Сталиным, как будто у того не было более важных дел. Пришлось полечить его два месяца в психиатрической клинике. В годы войны Сольц был заботливо эвакуирован в Ташкент, где и умер своей смертью за несколько дней до Победы. После войны Сталин отказался репрессировать маршала Г.К. Жукова, к которому испытывал огром- ную неприязнь и который часто и резко спорил с вож- дем. И это несмотря на то, что госбезопасность «сиг- нализировала» Сталину об «измене» маршала. Есть объяснение, согласно которому Сталин побоялся тро- нуть «народного любимца». Но это полная чушь. Во- первых, авторитет Сталина перевесил бы авторитет де- сятка Жуковых. Во-вторых, авторитет Жукова был не 56
таким уж и огромным — в отличие от Рокоссовского или Конева. Солдаты его недолюбливали — из-за пре- небрежения к человеческим жизням во время войны. И, в-третьих, Сталин вполне бы мог организовать Жу- кову нечто вроде автомобильной катастрофы. И все- таки он его не тронул, ограничившись перемещением с поста замминистра на пост командующего Одесским военным округом. Показательно, что в выступлениях Сталина никогда не было того пафоса осуждения врагов, который при- сущ многим ораторам 30-х годов. Более того, иногда он выражал сожаление о том, что такие-то и такие-то оказались в лагере противника. Это заметил Ю. Мухин в интересной, хотя и очень спорной работе «Убийство Сталина и Берия». Он цитирует любопытный отрывок из сталинского выступления на заседании Военного совета от 2 июня 1937 года. В нем вождь обещает про- стить всех тех, кто оступился. Не удержусь от частич- ного воспроизведения этого отрывка: «Я думаю, что среди наших людей, как по линии командной, так и по линии политической, есть еще такие товарищи, кото- рые случайно задеты. Рассказали ему что-нибудь, хоте- ли вовлечь, пугали. Шантажом брали. Хорошо внедрить такую практику, чтобы, если такие люди придут и са- ми расскажут обо всем, — простить их... Кой-кто есть из выжидающих, вот рассказать этим выжидающим, что дело проваливается. Таким людям нужно помочь с тем, чтобы их прощать... Простить надо, даем слово простить, честное слово даем». Сталину претило воспевание репрессий, каратель- ных методов, которое стало нормой для многих пред- ставителей политической и творческой элиты. По сви- детельству адмирала И.С. Исакова, во время посеще- ния Беломорско-Балтийского канала Сталин не хотел выступать, всячески отнекивался. Все-таки один раз он выступил, испортив настроение многим «энтузиа- стам». Сталин резко раскритиковал (за излишний па- 57
фос) предыдущие выступления, в которых воспевалась стройка и сопутствующая ей «перековка» заключенных. В перестройку было принято противопоставлять жестокому Сталину «гуманиста» Ленина. Между тем «самый человечный человек» критиковал Сталина за излишнюю мягкотелость по отношению к врагам. Как-то во время одной из бесед с Молотовым Ф. Чуев спросил, кто был жестче — Ленин или Сталин? Моло- тов уверенно ответил: «Конечно, Ленин. Строгий был. В некоторых вещах строже Сталина. Почитайте его записки Дзержинскому. Он нередко прибегал к самым крайним мерам, когда это было необходимо. Тамбовское восстание приказал подавить, сжигать все. Я как раз был на обсуждении. Он никакую оппозицию терпеть не стал бы, если была такая возможность. Помню, как он упрекал Сталина в мягкотелости и либерализме: «Какая у нас диктатура? У нас же кисельная власть, а не дик- татура». Зато Ленин очень хвалил Троцкого с его методами расстрела каждого десятого в отступившей красноар- мейской части. Он всячески защищал Троцкого от об- винений в жестокости, утверждая, что Лев Давидович пытается превратить диктатуру пролетариата из «кисе- ля» в «железо». В свое время я очень сильно удивлялся тому, что наши либеральные и демократические обличители коммунизма основной огонь своей критики направля- ли и направляют именно против Сталина. Ленину, ко- нечно, тоже достается, но не столь сильно. Главный демон — именно Сталин. Помнится, как в середине 90-х годов Г.А. Зюганов решил процитировать отры- вок из сталинской речи на XIX съезде. Так гневу либе- ральных журналистов не было предела. Дескать, вот, наконец-то, Зюганов окончательно показал свое тота- литарное лицо. Но всякие культовые ритуалы комму- нистов, связанные с Лениным, их не раздражали, ско- рее забавляли. Как же так? Ведь именно Ленин был основателем 58
«советской», большевистской системы. И он был го- раздо жестче Сталина, при нем погибло намного боль- ше людей. Почему же большая часть шишек достается Сталину? А все очень просто. Сталин выволок на сво- ем хребте великую державу и сделал ее сверхдержавой. А либералам нужно, чтобы Россия стала всего лишь частью Запада, войдя туда на правах прилежного уче- ника. Вот они и не могут простить Сталину изменение траектории движения России в конце 20-х годов. Про- живи Ленин чуть подольше или приди к власти какой- нибудь действительно «верный ленинец», страна бы просто не выдержала груз коммунистической утопии. Она бы сломалась, а «добрые» дяденьки с Запада по- добрали осколки и склеили что-нибудь нужное себе. Вроде ночного горшка... Плюрализм вождя Репрессии часто выводят из «сталинской нетерпи- мости». В сознании очень многих прочно утвердился образ Сталина-деспота, требующего от всех и в первую очередь от своего политического окружения строжай- шего единомыслия и беспрекословного подчинения. Надо сказать, что этот образ бесконечно далек от дей- ствительности. Безусловно, революционная эпоха, с присущими ей радикализмом и нигилизмом, сказалась на характере Сталина. В определенные моменты ему были присущи и нетерпимость, и грубость, и каприз- ность. Но он никогда не препятствовал тем, кто от- стаивал собственную точку зрения. Сохранились свидетельства очевидцев, согласно ко- торым Сталин вполне допускал дискуссии по самым разным вопросам. Вот что говорят люди, работавшие с вождем. И.А. Бенедиктов вспоминает: «Мы, хозяйст- венные руководители, знали твердо: за то, что возрази- ли «самому», наказания не будет, разве лишь его мелкое недовольство, быстро забываемое, а если окажешься прав, то выше станет твой авторитет в его глазах. 59
А вот если не скажешь правду, промолчишь ради личного спокойствия, а потом все это выяснится, тут уж дове- рие Сталина наверняка потеряешь, и безвозвратно». Сталинский нарком вооружения Д. Ф. Устинов от- мечает, что «при всей своей властности, суровости, я бы даже сказал, жесткости он живо откликался на прояв- ление разумной инициативы, самостоятельности, ценил независимость суждений». А Н. Байбаков писал о вожде следующее: «Заметив чье-нибудь дарование, присматривался к нему — каков сам человек, если трус — не годится, если дерзновен- ный — нужен... Я лично убедился во многих случаях, что, наоборот, Сталин уважал смелых и прямых людей, тех, кто мог говорить с ним обо всем, что лежит на душе, честно и прямо. Сталин таких людей слушал, верил им, как натура цельная и прямая». Порой споры Сталина с лицами из своего окруже- ния носили достаточно жесткий характер. Вот что вспоминает Жуков: «Участвуя много раз при обсужде- нии ряда вопросов у Сталина в присутствии его ближай- шего окружения, я имел возможность видеть споры и препирательства, видеть упорство, проявляемое в неко- торых вопросах, в особенности Молотовым; порой дело доходило до того, что Сталин повышал голос и даже вы- ходил из себя, а Молотов, улыбаясь, вставал из-за стола и оставался при своей точке зрения». Хрущев велико- лепно дополняет Жукова, говоря о Молотове так: «Он производил на меня в те времена впечатление человека независимого, самостоятельно рассуждающего, имел свои суждения по тому или иному вопросу, высказывался и говорил Сталину все, что думает». Может быть, Жуков и Хрущев имеют в виду чисто «технические» вопросы, не затрагивающие сферу «боль- шой политики» (по таким вопросам разногласия неиз- бежны в любом случае)? Вопросы типа того, сколько подкинуть «на бедность» какому-нибудь заводу? Нет, дискуссии касались важнейших вещей. Так, в 1936 го- ду Молотов серьезно и долго спорил со Сталиным по 60
вопросу об основном принципе социализма, который предстояло закрепить в новой, третьей советской кон- ституции. Вождь предлагал объявить таким принци- пом свое положение «от каждого — по способностям, каждому — по труду». Молотов же считал, что в усло- виях социализма, т. е. только первой фазы коммуниз- ма, государство не может получать от человека по его способностям, это станет возможным лишь при пере- ходе ко второй фазе, собственно коммунизму. Указанное разногласие, безусловно, имело важней- ший характер. Сталин, по сути, пытался внедрить ту мысль, согласно которой при социализме общество может достичь наивысшего уровня развития, и ему во- все не обязательно уповать на коммунистическую уто- пию (ниже еще будет приведена аргументация в поль- зу того, что «вождь всех народов» не был ни марксис- том, ни вообще коммунистом). Конечно, напрямую он этого не говорил, но создавал некий базис для буду- щих идеологических новаций. То была излюбленная сталинская «игра» — создавать некое компромиссное положение и использовать его как ступеньку для соз- дания еще одного положения, более смелого, но все равно компромиссного. Постепенно продвигаясь вверх по этим ступенькам, вождь оставлял далеко внизу пер- воначальный посыл, делая его незаметным. Иногда и все раболепное сталинское окружение за- нимало позицию, совершенно отличающуюся от пози- ции вождя, и последний был вынужден уступать. При- веду яркий пример. Историк Б. Старков на основании архивных документов (материалы Общего отдела и Секретариата ЦК, речь М. Калинина на партактиве НКВД) сделал поразительное открытие. Оказывается, Сталин хотел поставить на место «потерявшего дове- рие» Ежова Г.М. Маленкова, которого очень активно продвигал по служебной лестнице. Но большинство членов Политбюро предпочло кандидатуру Л.П. Бе- рии. Конечно, далеко не все и далеко не всегда имели 61
полную возможность выражать свою позицию откры- то. Но было бы совершенно неверно считать, что не- угодные мнения обязательно карались и заканчива- лись неизбежно расстрелом или лагерем. Рассмотрим некоторые любопытные примеры. В ап- реле 1943 года в Институт экономики Академии наук СССР была представлена рукопись докторской дис- сертации Н.И. Сазонова «Введение в основы экономи- ческой политики». В ней он объявил ошибочной всю предвоенную политику в области экономики. Для ис- правления ситуации Сазонов предлагал: привлечь иностранный капитал в виде концессий; перевести 80% советских предприятий на акционерную основу с распродажей преимущественно за границей; отменить монополию на внешнюю торговлю. Естественно, дис- сертацию задвинули и раскритиковали, но самого ав- тора не репрессировали. В том же самом ИЭ АН СССР летом 1945 года была предложена к рассмотрению рукопись докторской диссертации С. И. Мерзенева, бывшего, кстати гово- ря, секретарем парткома указанной организации в 1943—1944 годах. Она носила название «Заработная плата при социализме». В ней предлагалось пересмот- реть многие основы марксизма. Партбюро исследова- ние отвергло, порекомендовав Мерзеневу пересмотреть не марксизм, а собственные воззрения. Он обиделся и написал письмо Маленкову, в котором доказывал не- обходимость «пересмотра учения Маркса о форме со- циалистического хозяйства». По мнению экономиста, и Маркс, и Энгельс ошибались, считая, что при со- циализме и коммунизме будет господствовать нату- ральное хозяйство. Маленков аргументы Мерзенева не принял, и тот вынужден был расстаться с институтом. Тем не менее до репрессий дело не дошло. И даже не это главное. Обращает на себя внимание то, что Сазо- нов и Мерзенев не побоялись представить свои сме- лые (мягко говоря) выводы на суд научной и партий- ной общественности. Значит, они не ждали сколько- 62
нибудь серьезных преследований и даже надеялись от- стоять собственную точку зрения. А это, в свою оче- редь, означает наличие в обществе определенной сво- боды. Кстати, об экономистах. При Сталине, в 1951 году, среди них провели широкую дискуссию, в ходе кото- рой высказывались самые разные, порой довольно не- ожиданные мнения. Вкратце укажу на некоторые из них. Заведующий кафедрой Московского финансового института А.Ф. Яковлев отметил плачевное состояние отечественной экономической мысли. Причину он ви- дел в том, что ученые ждут, пока за них все сделает Сталин, и боятся обвинений в «антиленинизме». Профессор Института международных отношений Я.Ф. Миколенко сделал вывод о том, что экономиче- ские законы социализма носят, подобно законам ка- питализма, стихийный характер. Близко к нему по воззрениям стоял директор Института экономики АН Латвийской ССР Н.А. Ковалевский, уверявший, что при коммунизме на первых порах будут сохраняться и деньги, и стоимость. Противоположной позиции придерживались со- трудники ИЭ АН СССР И.А. Анчишкин и Н.С. Мас- лова. Они выдвинули положение, согласно которому экономические законы социализма определяются и формируются социалистическим государством, прово- димой им политикой. А научный сотрудник ИЭ АН СССР Д.О. Черномордик вообще отрицал действие за- кона стоимости при социализме. Начальник управления Министерства финансов СССР В.И. Переслегин предложил провести широко- масштабную экономическую реформу, заключающую- ся в переводе на хозрасчет всех хозяйственных струк- тур — от завода до главков и министерств. И никто не препятствовал в высказывании этих и многих других интереснейших предположений и пред- ложений. Правда, одного участника дискуссии, Л. Яро- шенко, все же репрессировали — в январе 1953 года, 63
через год после ее окончания. Тогда Сталин поручил вынести определение позиции Ярошенко двум участ- никам высшего руководства — будущему правдолюбцу Хрущеву и Д. Шепилову. Они признали ее антипар- тийной, и Ярошенко арестовали. Да, безусловно, си- туация со свободой слова при Сталине была неудовле- творительной (так же, как и до него, да и после). Но не стоит преувеличивать удельный вес несвободы и произвола. Настоящие масштабы Указанное преувеличение во многом обусловлено тем, что, начиная с перестроечных лет, огромное ко- личество историков, публицистов и политиков упорно завышали масштабы репрессий, развернувшихся в 30—50-е годы. До сих пор называются цифры в пять, семь, а то и пятнадцать миллионов репрессированных. При этом никто из разоблачителей сталинизма не ссы- лается на источники, из которых берется столь жуткая цифирь. А между тем историки, стоящие на позициях объективного рассмотрения, давно уже задействовали данные Государственного архива Российской Федера- ции (ГАРФ), чьи фонды содержат документы внутрен- ней отчетности карательных органов перед высшим руководством страны. Эта информация была закрыта, и доступ к ней имели только VIP-персоны. Есть данные ГАРФа, которые давно уже опублико- ваны множеством изданий. Здесь, в первую очередь, нужно упомянуть справку, предоставленную Хрущеву 1 февраля 1954 года. Она была подписана Генераль- ным прокурором Р. Руденко, министром внутренних дел С. Круповым и министром юстиции К. Горшени- ным. В справке было отмечено: «В связи с поступаю- щими в ЦК КПСС сигналами от ряда лиц о незаконном осуждении за контрреволюционные преступления в про- шлые годы Коллегией ОГПУ, тройками НКВД, Особым со- вещанием, Военной коллегией, судами и военными трибу- 64
налами и в соответствии с вашим указанием о необхо- димости пересмотреть дела на лиц, осужденных за контрреволюционные преступления и содержащихся в ла- герях и тюрьмах, докладываем: за время с 1921 года по настоящее время за контрреволюционные преступления было осуждено 3 777 380 человек, в том числе к ВМН (высшая мера наказания. — Л. Е.) — 642 980 человек, к содержанию в тюрьмах и лагерях на срок от 25 лет и ни- же — 2 369 220, в ссылку и высылку — 765 180 человек». Вот точное количество лиц, пострадавших от поли- тических репрессий и во время «сталинизма», и в пе- риод НЭПа. Теперь внимательнее вглядимся в данные отчетно- сти НКВД. Сразу скажу, что приуменьшить масштабы репрессий ежовско-бериевские «монстры» никак не могли. Им это попросту не нужно, ведь материалы не предназначались для широкой публики. Итак, согласно подсчетам НКВД, в его лагерях, знаменитом ГУЛАГе, по данным на 1 января 1938 года находилось 996 367 заключенных. Через год их коли- чество составляло 1 317 195 человек. Но это общее ко- личество всех заключенных, а ведь сажали не только (и даже не столько) политических. Не надо забывать и об обычных уголовниках. Так сколько же все-таки по- страдало политических? Тот же самый НКВД дает точ- ный расклад. В 1937 году в лагеря, колонии и тюрьмы по политическим мотивам было заключено 429 311 че- ловек. В 1938 году — 205 509. А уже в 1939 году число новых политзэков снизилось почти в 4 раза, до 54 666. Любопытно, что в этом же году основательно выросло общее количество заключенных ГУЛАГа, составив 1 344 408. Обычно недоброжелатели Сталина любят козырять этой цифрой, утверждая, что никакого ос- лабления террора в 1939 году не произошло. Но, как очевидно, они игнорируют данные о репрессирован- ных по политическим мотивам. На поверку же получа- ется, что в этом году новый наркомвнудел Берия боль- ше усердствовал по линии борьбы с уголовниками, за 65
счет которых и произошло увеличение численности гулаговского контингента. Что же до роста числа по- литзэков, то не следует забывать о том, что в 1939 году к СССР были присоединены Западная Украина и За- падная Белоруссия, где было достаточно недоброжела- телей советской власти. За годы перестройки в общественном сознании возникло множество штампов, связанных с ужасами сталинизма. Взять хотя бы утверждение о том, что по- сле войны сидело большинство репатриированных со- ветских граждан. Якобы тот, кто побыл в плену, обяза- тельно сидел. Однако стоит только обратиться к ар- хивным данным, к материалам статистики, как от этого штампа ничего не остается. Вот историк В. Зем- сков не поленился пойти в ГАРФ и покопаться в та- мошних коллекциях. И что же он выяснил? Оказыва- ется, уже к 1 марта 1946 года 2 427 906 репатриантов были направлены к месту жительства, 801 152 — на службу в армию, а 608 095 репатриантов были зачисле- ны в рабочие батальоны Наркомата обороны. И лишь 272 867 человек (6,5%) передали в распоряжение НКВД. Они-то и сидели. Вряд ли такая цифра должна удивлять и уж тем бо- лее возмущать. Надо бы учесть, что примерно 800 ты- сяч военнопленных подали заявление о вступлении во власовскую армию. А сколько служили в разных «на- циональных частях» — прибалтийских, кавказских, ук- раинских, среднеазиатских? Кстати, и к этим людям отношение было зачастую вполне либеральным. Так, 31 октября 1944 года английские власти передали СССР 10 тысяч советских репатриантов, служивших в вермахте. По прибытии в Мурманск им было объявле- но о прощении и освобождении от уголовной ответст- венности. Около года они проходили проверку в фильт- рационном лагере НКВД, после чего их отправили на шестилетнее поселение. По истечении срока боль- шинство было оттуда освобождено, с зачислением тру- 66
дового стажа и без указания в анкете на какую-либо судимость. Еще один штамп — страшные кары опоздавшим на работу. «Ах, ты опоздал? Вот тебя при Сталине за это бы посадили, знал бы, как нарушать дисциплину!» — такие слова в годы застоя можно было часто слышать от не в меру ретивых почитателей Иосифа Виссарио- новича. Противники Сталина тоже любили, да и сего- дня любят рассуждать о «посаженных за опоздание». Жесткие меры борьбы против нарушения трудовой дисциплины действительно имели место быть — нака- нуне войны. Но за опоздание практически никого не сажали. Было специальное Бюро исправительных ра- бот при НКВД, в чье ведение и переходили нарушите- ли дисциплины. Они приговаривались к обществен- ным работам, которые выполнялись на своем же рабо- чем месте. Просто из зарплаты провинившихся вычи- тали 25%. По сути, это был штраф в пользу государст- ва. Крутовато? Да, бесспорно. Но не следует забывать о том, что подобный жесткий режим был введен нака- нуне войны, когда речь шла о судьбе страны. Многие упрекнут меня за то, что я так вот легко оперирую цифрами, за которыми стоят судьбы кон- кретных людей. Дескать, какая разница, сколько было репрессировано — три миллиона или пятнадцать? Все равно же живые люди... Но по такой логике можно смело ставить знак ра- венства между нынешними США, где частенько выно- сят смертные приговоры невиновным, и, скажем, Кампучией при Пол Поте, уничтожившем половину населения этой страны. Однако всем ясно, что это бу- дет неправильно. И есть огромная разница между пят- надцатью и тремя миллионами жертв. И всем стоит за- думаться — почему была допущена такая грандиозная фальсификация? Уж не для того ли, чтобы замазать черной краской целый период в нашей истории? О кровавых репрессиях очень любят поговорить на демократическом Западе. Ими нам пытаются тыкать в 67
лицо, указывая на тоталитарную природу российской государственности. Между тем сама западная демокра- тия возникла именно из террора, чьим символом явля- ется гильотина. Да и в XX веке «ребята-демократы» не брезговали достаточно масштабными политическими репрессиями. Когда началась Вторая мировая, то в Англии десятки тысяч человек были помещены в концлагеря, где их держали без предъявления какого- то обвинения. Причем среди репрессированных были даже члены парламента! Всю семью О. Мосли, лидера британских фашистов, взяли под стражу, как «лично- стей, чей арест может быть целесообразен в интересах общественной безопасности или защиты государства». За решеткой оказались 20 тысяч членов партии Мос- ли. Помимо них, в концлагеря были брошены 130 ты- сяч человек. А в США в концлагеря бросили всех тех, в ком тек- ла японская кровь. Всего в лагеря поместили 112 ты- сяч человек. Но это еще что. На демократическом Западе твори- лись вещи и покруче. Так, в США в 30-е годы имел место быть самый настоящий «голодомор» — только устроили его не коммунисты, а капиталисты. Это по- разительное открытие сделал историк Б. Борисов. Он обратил внимание на то, что в 1932 году в Штатах не составлялось вообще никакого статистического отчета. Американцы просто-напросто скрыли информацию, касающуюся численности своего населения. И им бы- ло что скрывать. «В 30-е годы в США фактическое наличие граждан выяснялось только в момент переписи населения, а они проводились в 1930, 1940 и 1950 годах, — утверждает Борисов. — Так вот, данные этих переписей выявляют резкую недостачу населения США. И очевидно, что эти статданные были подогнаны под фактически наличное население на годы переписи, то есть подделаны. Выгля- дит это так: рождаемость к началу 1931 года якобы падает вдвое и таковой остается на уровне десяти лет. 68
А в 1941 году резко повышается. И тоже вдвое. В демо- графии такого не бывает! Если бы дело было лишь в па- дении рождаемости, то мы бы имели провал только по лицам, рожденным в 30-х годах. Однако такой провал есть и по американцам, рожденным в 20-х годах. Но «не родиться» они не могли — они уже жили! Следователь- но, они могли только умереть в 30-е годы. Всего, исходя из американской статистики, население США к 1940 году должно было возрасти почти до 141 млн 856 тысяч человек. Фактически же мы видим цифру в 131 млн 409 тысяч. 3 миллиона из них объяснимы миграцией населе- ния. Еще около 2,5 миллиона потерь приходится на сни- жение рождаемости (тут еще надо выяснить долю не- учтенной младенческой смертности). А около 5 миллио- нов куда-то пропали в американской статистике. И никто так и не объяснил, куда они подевались» («На- стоящий голодомор был не в СССР, а в США»). В Америке тогда царил страшный голод. Миллионы людей, занятых в сельском хозяйстве, были превраще- ны в нищих. Банки отняли их земли и жилища, кото- рые находились в залоге. Вот вам и раскулачивание — самое настоящее. Причем надо заметить, что голод был организован намеренно: «Аграрное бизнес-лобби было не заинтересовано в том, чтобы еды было много: тогда она стала бы доступной обедневшим американ- цам. Поэтому власти и бизнес поступили вполне «по-ры- ночному»: запахали около 10 миллионов гектаров земель с урожаем и уничтожили более 6,5 миллиона свиней». К слову сказать, наш «голодомор» тоже был обу- словлен политикой западных демократий. Без них ин- дустриализация и коллективизация прошли бы в го- раздо более мягком режиме. «На XIV съезде ВКП(б) в 1925 г. был взят курс на осуществление срочного рывка в промышленном производстве — «социалистической инду- стриализации», — пишет историк Н.В. Стариков. — И тут же в 1925 г. Запад начинает «золотую блокаду». Смысл этого поступка прост — теперь станки и маши- ны СССР может купить только за свои природные ре- сурсы. Золото будет лежать в подвалах Гохрана мерт- 69
вым грузом. Нефть, лес и зерно, особенно зерно — вот что хочет получать Запад за поставки своего оборудо- вания. Руководство страны вынуждено играть по этим правилам: оборудование оплачивается природными ресур- сами, ведь золото у нас не берут!.. Запад тщательно го- товится без военного вмешательства покорить Совет- скую Россию. Первый шаг к этому — отказ от приема золота из СССР, второй шаг — эмбарго (запрет ввоза) на поставку на Запад советских товаров. Фактически запрещен экспорт леса и нефтепродуктов. То есть всего того, чем оплачиваются поставки западных машин для разрушенной русской экономики. Первая пятилетка на- чинается в 1929 г., в 1930 — 1931 годах ограничения ввели США, подобный декрет был издан во Франции в 1930 г. Британское правительство 17 апреля 1933 г. объявляет эмбарго на основные товары экспорта СССР. Оно охва- тывает до 80% нашего экспорта. Сначала Запад отка- зался в качестве оплаты принимать от СССР золото, затем — все остальное, кроме зерна. Сталинское руко- водство ставится перед выбором: либо отказ от вос- становления промышленности, т.е. капитуляция перед Западом, либо продолжение индустриализации, ведущее к страшному внутреннему кризису» («Голодомор: кто автор?»). Западные элиты сознательно поставили судьбы со- ветской индустриализации в зависимость от зернового экспорта. А это только подтолкнуло руководство стра- ны к проведению жестких мер в отношении крестьян- ства. Конечно, никто не снимает ответственности с руководителей той эпохи. Просто надо помнить о том, что ответственность лежит не только на них, но и на демократичных западных лидерах. И все же — почему? Было бы неправильно игнорировать сам факт мас- совых репрессий. Они, безусловно, имели место быть, причем зачастую принимали совершенно абсурдный ха- 70
рактер. Что же было их причиной, почему, наряду с революционными палачами ленинской поры и поли- тическими интриганами, пострадали сотни тысяч без- винных людей? Можно ли возложить ответственность за репрессии на Сталина и его ближайшее окружение? Мне представляется, что политические репрессии 1937—1938 годов были вызваны острой внутрипартий- ной борьбой, которая к этому времени достигла своего размаха. В 20-е годы, как это ни покажется странным, она еще не была столь ожесточенной. Исследователи обычно оказываются загипнотизированными яркими об- разами ближайших ленинских соратников — Л.Д. Троц- кого, Г.Е. Зиновьева, Л.Б. Каменева, Н.И. Бухарина. Считается, что они-то и составляли самую мощную оппозицию Сталину, а с их устранением от высшей власти в партии и правительстве сложился некий кон- сенсус, коварно разрушенный «тираном». Рациональ- ного объяснения подобного поступка не дается. Непо- нятно, почему Сталину понадобилось уничтожать со- гласных с ним людей. Версия об излишней подозри- тельности абсолютно несостоятельна. Попытка свести истолкование важнейших исторических событий к психологии затушевывает их социально-политический смысл. Даже если бы Сталин и был подозрительным, жестоким маньяком, совершенно непонятно — как этот маньяк смог осуществить грандиозную кадровую революцию в партии большевиков? Но все становится объяснимым, если признать, что в 30-е годы на властном Олимпе столкнулись самые разные политические силы, бывшие едиными ранее, в 20-е годы. Действительно, влияние и «левых», и «пра- вых» уклонистов (троцкистов, зиновьевцев, бухарин- цев) в партийно-государственном аппарате, армии, госбезопасности было довольно слабым. Да, они зани- мали многие высшие должности, однако не пользова- лись особым авторитетом в среднем и низшем звеньях партийцев. Когда речь шла о вотуме доверия оппози- ционерам, выяснялось, что они представляют собой 71
группу превосходных ораторов без широкой аудитории. Осенью 1926 года во время общепартийной дискуссии линию ЦК поддержали 724 066 членов ВКП(б), тогда как оппозиционеров — 4120. В Московской парторга- низации за платформу «левых» был подан лишь 171 голос (всего в обсуждении приняло участие 53 208 че- ловек). Даже в Ленинграде — вотчине Зиновьева — оппозиция собрала лишь 325 голосов при 34 180 голо- совавших. Бухаринская оппозиция не пользовалась да- же такой поддержкой. А вот в 1934 году, во время XVII съезда ВКП(б), на выборах в ЦК против Сталина было подано около 270 голосов из 1225. Спрашивается, ко- гда борьба внутри партии была ожесточенней — в 20-е или в 30-е годы? Думаю, ответ очевиден. В 20-е годы подавляющее большинство оппозицио- неров сплотилось против старых вождей, придержи- вающихся опасных крайностей. Функционеры, пар- тийные менеджеры, идеологи, военные, чекисты не желали подчиняться диктатуре высших лидеров, кото- рые звали либо к немедленной мировой революции, либо к возвеличиванию единоличного крестьянского хозяйства. Они желали реализовывать более умерен- ные проекты, не уклоняясь сильно «влево» и сильно «вправо». Сталин почувствовал эту тенденцию, поэто- му вокруг него сплотились самые разные партийные течения, группы и кланы. Но когда с уклонами старых вождей было покончено, началось стремительное рас- слоение внутри бывшего, просталинского большинства. В 30-е годы в стране стал реализовываться сталин- ский план строительства социализма. Пришло время практики. А практика во многом идет вразрез с теори- ей. Вот и в 30-х страна столкнулась с многими трудно- стями, что вызвало рост недовольства — и в партии, и вне ее. И это только усиливало внутрипартийную борь- бу. Противостояние на сей раз происходило скрытно, ибо никто не хотел получить упрек во фракционной деятельности. А это придавало больший накал подко- верной схватке за власть. 72
В 30-х годах в партийном руководстве существова- ли как минимум четыре партийные группы, по-разно- му видевшие судьбы политического развития СССР. Этим группировкам можно присвоить следующие, во многом условные названия: 1) «левые консерваторы», 2) «национал-большевики», 3) «социал-демократы», 4) «левые милитаристы». Борьба между ними и привела к мощным кадровым перестановкам «сверху донизу». Накал этой борьбы предопределил использование ме- тодов массового террора, ставших привычными во времена Гражданской войны. Причем особый размах и даже абсурд террору придали действия одной из групп, занимавшей антисталинские позиции. Речь идет о «ле- вых консерваторах», с характеристики которых я и начну анализ политического расклада, сложившегося во второй половине 30-х годов.
Глава 3 КРАСНЫЕ КНЯЗЬКИ История одного кошмара Сочетание двух терминов — «левый» и «консерва- тор» — может показаться парадоксальным с точки зре- ния кабинетной политологии, однако реальная поли- тика преподносит разные сюрпризы, соединяя то, что порой выглядит несовместимым. Социальное и поли- тическое развитие нашей страны после Октября 1917 года преподнесло один из таких вот сюрпризов. Ленин, осуществляя «пролетарскую», как ему каза- лось, революцию, предполагал, что новое советское государство станет государством-коммуной, в котором все чиновники будут выборными, а вооружение — все- общим. Однако реальность опровергла его утопиче- ские расчеты. Молодой республике пришлось решать уйму управленческих и военных вопросов, что потре- бовало создания сильнейшего профессионального ап- парата, мало зависимого от масс непрофессионалов. И поскольку задачи перед государством ставились не- бывалые, определенные утопической марксистской идеологией, то и аппарат в Советской России достиг мощи небывалой. Более того, именно «зацикленность» на новой, небывалой идеологии потребовала сращива- ния государственного и партийного (идеократического) аппарата с переходом доминирования к последнему. Это привело к жуткой трагедии, которая наложила отпечаток на всю советскую государственность. Уже 74
через несколько месяцев после Октябрьского перево- рота в недрах партаппарата вызрели самые чудовищ- ные экстремистские силы, которые сделали попытку отстранить от власти советского премьера — Ленина. Речь идет о политической группе Я. М. Свердлова. На ее деятельности стоит остановиться, ибо без этого сложно понять всю мощь и всю опасность партийного аппарата. Для того чтобы глубже вникнуть в политический смысл «Большого террора» 1937—1938 годов, обратим- ся к событиям 1918 года, когда развернулся гораздо более масштабный и разрушительный — «Красный террор». Он был инициирован Свердловым, который являлся убежденным сторонником сращивания госу- дарственного и партийного аппаратов. Есть основание предположить, что именно он в течение нескольких месяцев 1918 года обладал почти единоличной вла- стью, оттеснив на вторые роли председателя Совнар- кома (правительства) Ленина. Свердлов в мае 1918 года занимал два важнейших поста — председателя ВЦИК и секретаря ЦК Россий- ской коммунистической партии (большевиков). Уже при Свердлове Секретариат ЦК приобрел огромное значение, и потому его можно с полным правом счи- тать руководителем партийного аппарата. При этом сам Яков Михайлович считал себя лидером всей пар- тии. Сохранились документы, под которыми Свердлов подписывается в качестве «председателя ЦК». Изуче- ние партийных документов наглядно демонстрирует стремительное его возвышение и, соответственно, рез- кое ослабление позиций Ленина. Приведем цитату из исследования Ю. Фельштинского «Вожди в законе»: «Именно Свердлов зачитывает вместо Ленина на Мос- ковской общегородской партийной конференции 13 мая «Тезисы ЦК о современном политическом положении». В протоколе заседания ЦК от 18 мая Свердлов в списке присутствующих стоит на первом месте. Заседание ЦК от 19 мая — полный триумф Свердлова. Ему поручают 75
абсолютно все партийные дела... Ленину на этом заседа- нии дали лишь одно поручение... Проследить дальнейший рост влияния Свердлова... по протоколам ЦК не пред- ставляется возможным, так как протоколы за период с 19 мая по 16 сентября 1918 года не обнаружены. Очевид- но... потому, что в них в крайне невыгодном свете вы- глядела позиция Ленина. Об этом имеются лишь отры- вочные сведения. Так, 26 июня ЦК обсуждал вопрос о подготовке проекта Конституции РСФСР для утвер- ждения его на Пятом съезде Советов. ЦК признал рабо- ту по подготовке проекта неудовлетворительной, и Ле- нин, поддержанный некоторыми другими членами ЦК, предложил «снять этот вопрос с порядка дня съезда». Но «Свердлов настоял на том, чтобы этот вопрос ос- тался». Есть множество оснований предполагать, что Сверд- лов был причастен к организации покушения на Ле- нина 30 августа 1918 года. Именно по его распоряже- нию Ленин был отправлен на завод Михельсона без охраны. И это после известия об убийстве в Петрогра- де председателя тамошней ЧК М. С. Урицкого. Сверд- лов приказал забрать Ф. Каплан, якобы стрелявшую в вождя, из тюрьмы ВЧК и поместить ее в личную тюрь- му, которая находилась под его кремлевским кабине- том. Он же отдал приказ о ее расстреле, хотя прав на это никаких не имел. Кстати, обращает на себя внима- ние и га поспешность, с которой Каплан была казнена. Никакой экспертизы (судебно-медицинской и балли- стической) проведено не было, свидетелей и потерпев- ших никто не допрашивал. Вызывает очень серьезное сомнение то, что в Ленина стреляла именно Каплан. Эта женщина была почти слепой (то есть не могла сде- лать точный выстрел), а Ленин после покушения спра- шивал: «Поймали ли его?» Его, а не ее! Кроме того, в покушении были замешаны два эсе- ровских боевика — Г. Семенов-Васильев и Л. Коноп- лева. В 1921 году, на процессе, который проводился над эсерами, власти официально признали, что имен- 76
но они готовили покушение на Ленина. И самое пи- кантное в том, что указанные личности с начала 1918 года работали в ВЧК. Благодаря их агентурной работе оказалась парализована вся работа боевой организа- ции эсеров. Вывод напрашивается сам собой — теракт в отношении Ленина был организован руководством ВЧК. Кстати, председатель ЧК Ф.Э. Дзержинский нахо- дился в очень доверительных и дружественных отно- шениях со Свердловым. «Железный Феликс» был го- тов выполнить практически любую просьбу Якова Михайловича. Когда последний попросил взять на ра- боту его молодого родственника Г. Г. Ягоду (будущего председателя ОГПУ и наркома НКВД), Дзержинский не только сделал того сотрудником ВЧК, но сразу по- ручил новому работнику ответственное задание. Нуж- но было решить — отпускать или нет за границу не- коего Лопухина, сыгравшего в свое время важную роль в разоблачении полицейского провокатора Азе- фа. «Железный Феликс» попросил новичка вынести решение по данному вопросу. Тот решил, что Лопухин может выехать за рубеж. Выехать он выехал, но там же и остался, несмотря на то что клятвенно обещал вер- нуться. Это был крупный прокол в первом же деле но- воиспеченного чекиста. Однако его слегка пожурили, и Дзержинский как ни в чем не бывало продолжал да- вать родственнику друга важнейшие поручения с под- писью «ваш Ф. Э. Д.». Этот самый «Ф. Э. Д.» не удосу- жился даже провести проверку данных, которые Ягода сообщил о себе. А не мешало бы! Молодой выдвиже- нец нахальным образом наврал, приписав себе 10 лет партийного стажа. На самом же деле в партию боль- шевиков Ягода вступил только в 1917 году, а до этого симпатизировал анархистам. Тандем Свердлова и Дзержинского оттер раненого Ленина от власти, сделав все, чтобы как можно боль- ше «не тревожить Ильича». Вождь уверенно шел на поправку и уже 1 сентября принял участие в заседании 77
ЦК. Это никак не входило в планы заговорщиков, и Свердлов добился создания загородной резиденции Ленина в поселке Горки. Туда его и перевезли, от вла- сти подальше — «выздоравливать». Захватив власть, Свердлов с Дзержинским стали проводить самую левацкую политику. Ленин, конечно, тоже не был ангелом, он ответственен за многие ради- кальные и нигилистические начинания. Однако «вож- дю пролетариата» был присущ и некоторый прагма- тизм, который делал его своеобразным центристом в ЦК и СНК. Ярчайший пример такого прагматизма — борьба за подписание Брестского мира, во время кото- рой Ленин оказался в меньшинстве. Весной 1918 года прагматизм подсказал Ленину, что пора прекращать «красногвардейскую атаку на ка- питал». В первые месяцы советской власти большеви- ки попытались наладить на предприятиях рабочее са- моуправление, столкнув рабочих и предпринимателей. Но время показало, что руководить рабочие не готовы, а промышленность все больше погружается в кризис. Тогда Ильич решился пойти с предпринимателями на компромисс. Начались переговоры с крупным бизнес- меном Мещерским, которому предлагалось создать со- вместный с государством мощный металлургический трест. Велись переговоры и с промышленником Ста- хеевым, пробивавшим идею образования крупного хо- зяйственного объединения на паритетных с прави- тельством началах. Кое-кого из предпринимателей стали привлекать для разработки тарифов зарплаты. Но все благие начинания закончились в июне 1918 года, когда большевики приняли решение о национа- лизации крупных предприятий. Результаты такого ша- га были ужасны — в конце года закрылись сотни на- ционализированных предприятий, в стране работали лишь оборонные заводы. Обращаю внимание — на- ционализация началась в июне, когда на первые роли вышел уже Свердлов. Он стал фактическим руководи- телем Советской России еще в мае, когда, кстати ска- 78
зать, была установлена продовольственная диктатура. В деревню были посланы продотряды, которые изыма- ли хлеб у крестьян, причем без какой-либо установ- ленной нормы. В июне же, когда руководство присту- пило к национализации, оно «осчастливило» крестьян новым подарочком — в деревне были созданы комите- ты бедноты. Члены комбедов приступили к грабежу своих более зажиточных соседей. Они отняли у бога- тых крестьян свыше 50 миллионов десятин земли. Но все это были еще «цветочки». «Ягодки» пошли в сентябре, когда покушение на Ленина было использо- вано как предлог для организации массовых политиче- ских репрессий, вошедших в историю под названием «красный террор». Эти репрессии ни в какое сравне- ние не шли со сталинскими. Сегодня даже трудно оп- ределить точное количество, поскольку никакого учета и контроля не было, расправа осуществлялась в соот- ветствии с принципом «революционного правосозна- ния». Уничтожались представители целых социальных слоев — священников, дворян, предпринимателей, чи- новников, офицеров. Жестокость свердловского руководства потрясала даже самых радикальных коммунистов, ранее не заме- ченных ни в какой сентиментальности. Так, Троцкий был крайне удивлен, когда, вернувшись с фронта, уз- нал от Свердлова о расстреле царской семьи. «Как, всех?» — воскликнул Троцкий. «Да... — ответил Сверд- лов. — А что?» Показательно, что важнейшее реше- ние о казни царя и его семьи было принято без ведома такой важной фигуры, как Лев Давидович. Очевидно, что группа Свердлова имела более чем крепкие пози- ции. Бросается в глаза и такое немаловажное обстоя- тельство. До революции Свердлов был руководителем уральского куста боевой организации РСДРП(б). Фор- мально он подчинялся Боевому центру при ЦК, одна- ко на деле был абсолютно независим от кого бы то ни было. По сути, Свердлов создал партию в партии. Ис- 79
торик О.А. Платонов, изучавший архивные материа- лы, связанные с деятельностью «куста», так описывает специфику этой организации: «Как в классической ма- фии или масонских орденах, были созданы несколько уровней посвящения в тайну организации. Полной инфор- мацией обладал только тот, кто находился на верху пи- рамиды, он согласовывал свои действия с боевым цен- тром. На уровень ниже сидело тайное оперативное ру- ководство и инструкторы боевой организации, на следующем, тоже тайном, уровне — исполнители раз- личных грязных дел, они получали задания с предыдущего уровня и следовали точным инструкциям; в самом ни- зу — «массовка», рядовые члены, которые привлекались к работе, но ничего не знали о характере деятельности высших уровней посвящения» («История русского наро- да в XX веке»). Свердлов сочетал незаурядный организаторский та- лант, жестокость и кругозор регионального сепарати- ста. Дорвавшись до власти, он превратил ее в личную лавочку. Но Ленин, несмотря на ранение, все же шел на поправку. Ильич был крайне обеспокоен амбиция- ми своего ретивого коллеги, а кроме того, боялся, что его левацкие эксперименты и совсем уже отвязанный террор нанесут непоправимый ущерб большевикам. Опираясь на других недовольных, возможно, даже на Троцкого, Ленин начал подчищать за уральским ма- фиози. В ноябре 1918 года решением VI Всероссий- ского съезда Советов были упразднены ненавистные большинству крестьян комбеды. Был отменен «чрез- вычайный революционный налог». А в январе следую- щего года ввели продразверстку. Она, конечно, тоже была грабежом, но теперь хоть стали определять ка- кой-то потолок государственных требований. Ранее же не было никаких норм, продотряды могли отнимать хоть весь хлеб. Свердлов тем не менее продолжал «чудить». В про- тивовес ленинским мерам им принимается печально известная директива Оргбюро от 14 января 1919 года. 80
Она предписывала «провести массовый террор против богатых казаков, истребив их поголовно; провести бес- пощадный массовый террор по отношению ко всем каза- кам, принимавшим какое-либо прямое или косвенное уча- стие в борьбе с Советской властью». Так началось рас- казачивание, стоившее десятков тысяч жизней. До казачьих жизней Ленину, может, и не было осо- бого дела, но свердловские безумства привели к тому, что казачество перешло на сторону контрреволюции. Свердлов становился все более опасен. И так уж полу- чилось, что до очередного VIII съезда партии он не до- жил. По официальной версии, «пламенный революцио- нер» умер от «испанки», то есть гриппа. Злые языки потом стали утверждать, что на самом деле Свердлова до смерти избили рабочие на одном из митингов. Одна- ко в ее пользу не существует никаких документальных подтверждений. Приходится все же признать офици- альную версию, внеся в нее, правда, одну «маленькую» поправочку. Свердлова доконала не столько болезнь, сколько лечение. Исследование его истории болезни убеждает в том, что оно осуществлялось совершенно неправильно. Кто стоял за такой «нетрадиционной» медициной, можно только догадываться. На партийном съезде, открывшемся без Свердлова, Ленин очень талантливо изображал скорбь и огорче- ние. Но досада на покойного все же прорвалась. Отдав дань талантам Якова Михайловича, Владимир Ильич поведал делегатам, что тот взвалил на себя слишком уж много партийных и государственных забот. Положение поправили. Ленин резко снизил значе- ние Секретариата ЦК, поставив во главе его второсте- пенную фигуру — Е.Д. Стасову, бывшую помощницей Свердлова. При этом сама Стасова была довольно же- стко подчинена Политбюро. Одновременно Ленин, очевидно, еще не оправившись от испуга и оберегая свой Совнарком от возможной конкуренции, посадил в кресло председателя ВЦИК простоватого тверского 81
мужичка М.И. Калинина. Тем самым был нанесен еще один удар, значительно ослабивший значение Сове- тов. Время шло, а поток организационной работы на- растал. Это усиливало вес «опального» секретариата. В 1921 году в ЦК было уже три секретаря. А в апреле 1922 года была введена новая должность — у ЦК поя- вился генеральный секретарь. Им был избран Сталин. Многим показалось, что Свердлов и его времена вер- нулись — в умеренном, естественно, варианте. Каза- лось, бюрократия обретает своего аппаратного «царя». Однако у Сталина были совершенно другие планы. Блеск и нищета олигархии Но как бы то ни было, а в стране возникла много- численная и влиятельнейшая партийная номенклату- ра, не желающая делить свою власть ни с народом, ни с вождями. По сути, она стала олигархией. Как извест- но, важнейшим признаком олигархии является сращи- вание какой-либо социальной группы с политической властью. А здесь социальная группа — бюрократия — вообще соединилась с массовой правящей партией, вооруженной утопической идеологией. Для любой олигархии характерен социальный эго- изм, который и является причиной сращивания с го- сударством (это ведь дает такие выгоды!). А эгоист ду- мает о себе слишком уж много, ему очень хочется со- средоточить в своих руках как можно больше богатст- ва и власти — в ущерб целому, общим интересам. Олигархи как раз и сколачивают группы по интересам, которые разрывают общее одеяло на лоскуты. Любо- пытно, что при этом они против своей воли действуют и против своих же интересов. Без целого ведь нет и части, поэтому олигархия всегда рискует уничтожить собственную среду обитания, растащив защитные меха- низмы по своим медвежьим углам. Подобным образом собственное государство разрушила польская шляхта, 82
намеренно создавшая у себя слабую власть, покорную ее олигархии, но не способную защитить страну от геополитических конкурентов — мощных монархий — России, Австрии, Пруссии. Но олигархии часто хватает ума понять всю губи- тельность своей абсолютной власти. Так, буржуазная западная олигархия хоть и контролирует политику, но все же дает ею заниматься именно профессионалам — политикам, которые могут осознать интересы государ- ственного целого. Им предоставляется некая автоно- мия, и порой они используют ее с тем, чтобы несколь- ко потеснить олигархов, умерить их эгоистические ап- петиты. Например, проводя частичную национализа- цию — с целью улучшения работы отдельных отрас- лей, с которыми буржуазия не всегда может справить- ся сама. Подобное благоразумие возможно потому, что в буржуазной среде сильный эгоизм сочетается с недю- жинной деловой сметкой. Скрипя зубами, буржуа по- нимает, что ему же самому невыгодно грести под себя слишком уж много. А в бюрократической среде такой сметливости нет и быть не может. Ведь бюрократ — исполнитель, его главное достоинство состоит в том, чтобы точно и быстро выполнить указание какого-то внешнего источника власти — народа, буржуазии, во- ждя, монарха. Излишний ум даже вредит бюрократу. А как уже было сказано выше, в России политика и политическая власть теснейшим образом сплелись с бюрократией. Ее олигархия грозила стать абсолютной и всепоглощающей. Особенно сильны были регио- нальные организации партийной номенклатуры, воз- главляемые секретарями партийных комитетов. В кон- це 20-х годов они даже пролоббировали администра- тивную реформу, в результате которой были ликвиди- рованы прежние губернии. Взамен возникли гигант- ские края. В одной РСФСР их насчитывалось 14, и ка- ждый из них был сопоставим, по значению, с союзной национальной республикой. Руководители областных 83
парторганизаций и компартий нацреспублик, вкупе с подконтрольными им руководителями региональных советских и иных властных организаций, представля- ли мощную политическую силу, чья идеологическая платформа сочетала элементы и консерватизма, и ле- вачества. Ниже идейная позиция группы будет рассмотрена подробно. Пока же стоит назвать ее участников. Наи- более влиятельной левоконсервативной фигурой был СВ. Косиор, глава мощнейшей Компартии Украины. В руководстве страны вообще были крайне сильны ук- раинские регионалы — В.И. Чубарь, П.П. Постышев и Г.И. Петровский. Сильные позиции занимали регио- нальные лидеры РСФСР, первые секретари краевых комитетов: И.В. Варейкис, М.М. Хатаевич, Р.И. Эйхе, П.Б. Шеболдаев, К.И. Бауман. Молчание Кирова Возникает большое искушение причислить к дан- ной, весьма влиятельной группе С.М. Кирова, руко- водившего одной из важнейших парторганизаций — Ленинградской. Именно Кирова региональные баро- ны (Косиор, Варейкис, Шеболдаев, Эйхе и др.) пыта- лись сделать лидером партии вместо Сталина на XVII съезде. Однако осторожный «Мироныч» от такого по- дарка отказался, сообщив об этом Сталину. Кто-то оценивает это как проявление лояльности вождю, кто- то склонен считать, что Киров сделал ставку на посте- пенное оттеснение Сталина от власти. Последнее пред- положение кажется надуманным. Киров не имел ника- ких политических амбиций общепартийного и всесо- юзного масштабов. Партийная документация свиде- тельствует о том, что он очень редко посещал заседа- ния Политбюро и высказывался лишь по вопросам, связанным с Ленинградом. Его волновали только нуж- ды города — новые капиталовложения, ресурсы, утеч- ка местных кадров в столицу, открытие новых торговых 84
точек. Хрущев сообщает в своих воспоминаниях: «В принципе Киров был очень неразговорчивый человек. Сам я не имел с ним непосредственных контактов, но потом расспрашивал Микояна о Кирове... Микоян хоро- шо его знал. Он рассказывал мне: «Ну, как тебе отве- тить? На заседаниях он ни разу, ни по какому вопросу не выступал. Молчит, и все. Не знаю я даже, что это зна- чит». Действительно очень странно. Все-таки Киров был важнейшей политической фигурой, хотя бы уже в силу того, что возглавлял «вторую столицу». Говорят, что в тихом омуте черти водятся, и, весьма возможно, это в полной мере относится к Кирову. Уж не пред- ставлял ли он собой законченного регионального се- паратиста, мечтавшего о полной самостоятельности Ленинграда, но очень тщательно свои вожделения скрывавшего (даже от самих регионалов)? Логика подсказывает, что оппозиция никогда бы не предпочла Кирова Сталину, если бы видела в нем че- ловека, полностью лояльного вождю. Какая-то кошка между Сталиным и Кировым пробежала. Некоторые историки пытаются доказать, что обоих лидеров связывали не просто деловые отношения, но и дружба. Так, биограф Кирова А. Кирилина сообща- ет, что ленинградский босс стал жить у Сталина во время своих визитов в Москву. Ранее он жил у Орджо- никидзе: «В последние годы он тоже заезжал к Серго, завтракал с ним, оставлял портфель, уходил в ЦК. Но после заседаний в ЦК Сталин уже не отпускал Кирова, и Киров заходил за портфелем уже только перед отъез- дом...» На первый взгляд это сообщение свидетельствует о наипревосходнейших отношениях между двумя руко- водителями. Но на все такие вещи необходимо по- смотреть хотя бы дважды. И на второй взгляд возника- ют уже некие «смутные сомнения». «Не отпускал» — это как-то подозрительно выглядит. Такое впечатле- ние, что Сталин Кирова просто блокировал, не желая, чтобы тот особенно контактировал с другими боссами. 85
Ну и про портфельчик тоже весьма интересно — все- таки Киров предпочитал оставлять его у Орджоникид- зе. А почему? Ведь он мог понадобиться в деловых це- лях. Видать, Киров не считал нужным держать такую важную вещь, как деловой портфель, рядом со Стали- ным. Есть свидетельства, которые позволяют нам отне- сти Кирова к одним из самых ярых противников ген- сека. Очень любопытные данные сообщил француз Ж. ван Ейженорт, бывший секретарем и телохраните- лем Троцкого в 1932—1939 годах. Согласно ему Киров пытался наладить контакты с «демоном революции», когда последний проживал в Париже. «Мироныч» по- слал своего доверенного человека в столицу Франции, но там Троцкого не оказалось, и вместо него посланец общался со Львом Седовым. Сообщение Ейженорта кажется фантастическим, особенно в свете сказанного выше. И тем не менее полностью отмахнуться от него нельзя — слишком уж важный источник информации. Весьма возможно, что какие-то контакты с троцкиста- ми Киров все же имел, хотя бы и через бывшие зи- новьевские кадры. (Один из вождей левой оппозиции Г.Е. Зиновьев возглавлял Ленинградскую ПО до Кирова.) К ним у Кирова было отношение достаточно тре- петное, несмотря на то что в середине 20-х годов он был на переднем крае борьбы с левой оппозицией, имевшей наиболее сильные позиции именно в север- ной столице. Многие из участников зиновьевской оп- позиции продолжали занимать значимые посты в пар- тийно-государственном руководстве Ленинграда. Они, конечно, «покаялись», но в ряде случаев это покаяние было липовым. Можно со всем основанием утвер- ждать, что бывшие зиновьевцы активно контачили со своими бывшими вождями и были весьма недовольны сталинским режимом. В Ленинграде они создали тай- ный оппозиционный кружок, который был разоблачен под названием «ленинградский центр». Считается, что чекисты полностью фальсифицировали дело этого 86
центра, но это вряд ли. Кирова бывшие зиновьевцы не убивали, террором не промышляли, но оппозицион- ных воззрений все же придерживались. Показательно, что лидер кружка И. Котолыванов, активный участник левой оппозиции в 20-х годах и секретарь факультет- ского партбюро Ленинградского индустриального ин- ститута, так и не признался в подготовке покушения на Кирова, зато сделал признание в создании тайной организации и взял на себя моральную ответствен- ность за убийство Кирова. И это несмотря на весьма жесткое давление со стороны следствия. Историк А.В. Шубин, стоящий на антисталинских позициях, по этому поводу делает такое вот показательное за- ключение: «Как и большинство зиновьевцев, он не по- рвал связей с группой единомышленников, решивших дей- ствовать внутри партии. Заявление Котолыванова с просьбой о восстановлении в ВКП(б) редактировал сам Каменев» («Вожди и заговорщики»). Кирова предупреждали о том, что нельзя доверять бывшим зиновьевцам. Однако же он действовал прямо противоположным образом. Почему? Весьма возмож- но, что «Мироныч» все же решил включиться в поли- тическую игру — в самый последний момент. Есть ведь и еще одно свидетельство «оттуда». Деятель Француз- ской компартии М. Боди, со слов кремлевского врача Л. Левина, рассказывал о «тайных мыслях» Кирова, которые сводились к тому, чтобы отказаться от колхо- зов, вернуться к НЭПу и дать свободу всем оппозици- онным течениям, в том числе и троцкистам. В любом случае Киров устраивал оппозицию своим сугубо региональным складом ума. В свое время она обожглась на Сталине, который хоть и был аппаратчи- ком, но оказался способен мыслить в общенациональ- ных масштабах. А Киров был типичным вотчинником. Вот показательный случай — летом 1934 года Киров без разрешения Москвы использовал неприкосновен- ные продовольственные запасы Ленинградского воен- ного округа. Великолепный образчик отношения к обо- 87
ронным нуждам всей страны! Такими мерами Киров пытался завоевать дешевую популярность «питерского пролетариата». Преследуя эту задачу, «Мироныч» не останавливал- ся и перед жесткими репрессивными мерами. Так, он весьма лихо «решил» жилищную проблему в Ле- нинграде, которая там была весьма острой. Кирову советовали соорудить около города два кирпичных завода, и на базе выпускаемой ими продукции на- чать строительство упрощенных пятиэтажных домов (по сто квартир в каждом). Это должно было решить проблему, хотя и не сразу. Но Кирову ведь нужно было поддерживать свое реноме сверхэнергичного руководителя! И он принял решение выселить из Ле- нинграда семьи «непролетарского происхождения». В течение одного (!) дня из северной столицы высла- ли в более северные края десятки тысяч «бывших» (чиновников, священников, дворян и их потомков), музыкантов, врачей, инженеров, юристов, искусство- ведов. Среди них было огромное количество детей, стариков, женщин. Многие из высланных погибли в дороге... Ко всему прочему Киров устраивал регионалов тем, что сам не претендовал на весомую роль в «коллектив- ном», олигархическом руководстве. Идеальный бояр- ский «царь». Такой мог бы стать лидером только для того, чтобы передать власть регионалам. А власти у Кирова в 1934 году оказалось очень много, особенно если учесть его «тихое» и «скромное» поведение. Он был участником сразу трех руководящих партийных органов — Политбюро, Оргбюро и Секретариата ЦК. Впрочем, вряд ли можно утверждать на все сто, что именно Сталин приложил руку к убийству Кирова. Не меньше оснований для его убийства было у той же са- мой оппозиции. Взять хотя бы мотив мести, ведь Ки- ров не только не поддержал их, но выдал тайные пла- ны вождю. Такое не прощают. 88
Король тяжпрома К вождям регионального масштаба примыкали и многие видные управленцы-хозяйственники союзного масштаба. Особенно здесь выделяется колоритная фи- гура наркома тяжелой промышленности Г.К. Орджо- никидзе. Это уже был ведомственный магнат-хозяйст- венник, ревниво охраняющий свою вотчину — круп- нейший и важнейший наркомат, где он считал себя полным хозяином. А за ним стояли руководители раз- личных промышленных ведомств. Орджоникидзе занимал активную политическую позицию. Его, как и Кирова, часто считают фигурой, совершенно лояльной по отношению к Сталину. Яко- бы лишь в конце своей жизни, но в начале массовых репрессий прекраснодушный Серго понял — каким тираном является его старый друг Коба. На самом же деле Орджоникидзе интриговал против Сталина начи- ная с 20-х годов. Так, еще при жизни Ленина, в 1923 году он принимал, вместе с Зиновьевым, М.В. Фрунзе и др., участие в неофициальном совещании близ Ки- словодска. Там, собравшись в пещере, как заговорщи- ки из романов, крупные коммунистические бонзы ре- шили ослабить позиции Сталина в аппарате. Ими бы- ло принято решение о вводе в состав контролируемого Сталиным Оргбюро Троцкого, Зиновьева и Каменева. Во время борьбы с объединенной левой оппозици- ей (Троцкий, Зиновьев, Каменев) Орджоникидзе был главным инициатором примирения с ней, которое чуть было не состоялось в октябре 1926 года. Тогда ли- деры оппозиции, шокированные отсутствием широ- кой поддержки в партийных массах, дали, что называ- ется, задний ход и сделали официальное заявление, в котором отказались от фракционной борьбы. Добро- хоты во главе с Орджоникидзе немедленно простили «левых» и проявили трогательную заботу о возвраще- нии «блудных сыновей» в объятия «отцов партии». Вот как об этом говорил сам Серго: «Нам приходилось с не- которыми товарищами по три дня возиться, чтобы уго- 89
ворить остаться в партии... Таким порядком мы вос- становили в партии почти 90 проц. всех исключенных». И что же? Оппозиционеры вполне справедливо ус- мотрели в такой позиции признак слабости, обуслов- ленной противоречиями в его руководящей группе. Они возобновили оппозиционную деятельность. Не где-нибудь, а на квартире Орджоникидзе (где Киров хранил свой портфельчик) регионалы вынаши- вали планы смещения вождя. Там же часто собирались многие недоброжелатели Сталина, с которыми Серго вел дружбу. Одним из таких недоброжелателей был В. Ломинадзе, некогда занимавший пост первого сек- ретаря Закавказского крайкома. В 1930 году он, вместе с председателем Совнаркома РСФСР СИ. Сырцовым, создал фракционную группу, состоявшую из леваков и «правых оппортунистов», объединенных ненавистью к Сталину. Группу довольно быстро разгромили, а ее участников вычистили из руководящих органов. Тем не менее Орджоникидзе не оставил в беде своего дру- га. Он добился, чтобы бывшего оппозиционера награ- дили орденом Ленина и назначили на ответственный пост секретаря Магнитогорского горкома. После убий- ства Кирова Ломинадзе застрелился. Его официально объявили врагом. Так вот уже после этого объявления Орджоникидзе выбил его вдове и сыну солиднейшее денежное вспомоществование со стороны государства. Вещь небывалая... Еще при жизни Ломинадзе написал Орджоникидзе письмо, в котором содержались резкие выпады против Сталина. Хитроумный Серго пришел с этим письмом к вождю и, сообщив о самой его направленности, от- казался дать прочесть текст и показать его членам По- литбюро. Тем самым Орджоникидзе поставил Сталина в глупейшее положение. Он продемонстрировал свою лояльность, но лишил генсека любой возможности хоть как-то сослаться на текст письма и принять меры к его автору. Все это лишний раз характеризует Серго как опытного и прожженного интригана. 90
Орджоникидзе часто считают этаким прагматиком- технократом, пытающимся уберечь инженерно-техни- ческие кадры от сталинского террора. Действительно, он горячо выступал в защиту работников своего ве- домства. Выступал потому, что считал его именно сво- им собственным, не подлежащим контролю какой-либо инстанции — партийной или правительственной. «Орд- жоникидзе, — утверждает историк О. Хлевнюк, — от- стаивал свое «традиционное» право самостоятельно «казнить и миловать» своих людей» («Политбюро. Ме- ханизмы политической власти в 1930-е годы»). Есть такая мудрая поговорка: «Не место красит че- ловека, а человек место». В случае с Орджоникидзе все было как раз наоборот. Его красило именно «место», занимаемый пост. Сначала в ярко-красный цвет ради- кализма, потом в розовые, либеральные тона. В конце 20-х годов, занимая пост председателя Центральной контрольной комиссии ВКП(б), Серго был горячим поборником форсированной индустриализации, ратуя за безумные темпы промышленного роста. Тогда же он активно боролся против «вредителей» среди специали- стов-хозяйственников. Того требовала контрольно-ка- рательная должность. А вот должность наркомтяжпро- ма потребовала уже совершенно иных подходов. Орд- жоникидзе внезапно возлюбил специалистов и высту- пил за снижение темпов промышленного роста. По последнему вопросу он полемизировал с Молотовым, который, как председатель правительства, отстаивал точку зрения Госплана, хозяйственные интересы всего государства. Если Вячеслав Михайлович считал необ- ходимым увеличивать капиталовложения в промыш- ленность, добиваясь ее быстрого роста, то Орджони- кидзе хотел, чтобы капиталовложений в его отрасль вкладывалось побольше, а темпы роста были помень- ше. Побольше получать и поменьше работать — такова формула любого бюрократического вотчинника. Один из ближайших соратников Орджоникидзе С.З. Гинзбург вспоминает, как на одном заседании 91
Политбюро произошел весьма показательный спор между Серго и Сталиным. По своему обыкновению, нарком требовал увеличения капиталовложений. Ста- лин тогда сказал: «Ни одной копейки вам не добавим». Орджоникидзе настолько достал его своими претен- зиями, что Сталин даже пригрозил созвать специаль- ный пленум ЦК для обсуждения данного вопроса. Об- ратим внимание на такой казус — «деспот» Сталин грозит «либералу» Серго созывом коллегиального ор- гана. А что же тот? Смело принимает вызов? Нет, по воспоминанию Гинзбурга, Орджоникидзе предложил Госплану сократить и законсервировать ряд объек- тов — в связи с отказом увеличить капиталовложения. Тем самым этот хитрющий интриган попытался не только уменьшить масштабы своей работы, но и пере- ложить возможную ответственность на Госплан. Одна- ко Сталин раскусил Орджоникидзе и потребовал, что- бы тот сам наметил список объектов, подлежащих со- кращению и консервации. Не отставал от Орджоникидзе бывший (бывший ли?) активный троцкист Г.Л. Пятаков, занимавший должность заместителя наркома тяжелой промышлен- ности. В 1935 году он выступил с предложением со- кратить отчетность наркомата по военной продукции. Обосновывалось это якобы соображениями государст- венной безопасности, ведь речь идет о вооружениях и связанной с ними секретности. Реализация этой ини- циативы привела бы к тому, что НКТП оказался фак- тически вне контроля Госплана и Наркомата финан- сов, которым указанная отчетность поступала. А от этих двух структур информация шла в Совнарком. По- лучается, что Пятаков (очевидно, с ведома и при под- держке Орджоникидзе) планировал «освободить» НКТП от правительственного контроля. Орджоникидзе представлял группу «технократов». Они были не такими влиятельными, как регионалы, но все же представляли собой определенную силу. «Технократы» довольно часто сталкивались с региона- 92
лами — по поводу дележа ресурсов (дальше об этом еще будет сказано). Однако и регионалы, и «технокра- ты» занимали единую, сепаратистскую, по сути, пози- цию в отношении Центра. Поэтому последних можно считать частью, хотя и специфической, группы «левых консерваторов». Ни Киров, ни Орджоникидзе не дожили до решаю- щих событий весны 1937 года, когда «Большой тер- рор» развернулся во всю мощь. Тем не менее анализ их политических портретов крайне важен, ибо они да- ют яркие образы революционного бюрократа, востор- жествовавшего в 20-е годы. Теперь самое время нари- совать политический портрет всей группы «левых кон- серваторов». Певцы бюрократизма Консерватизм их мышления определял сам статус бюрократа, получившего в результате революции ог- ромную власть, несопоставимую с властью царских чиновников. Как уже было сказано, бюрократ, по сути своей, исполнитель, а исполнителю всегда присущ сильнейший консерватизм. С другой стороны, все красные региональные (и ве- домственные) князьки имели богатое революционное прошлое, они вступили в партию еще задолго до 1917 года. Опыт подпольной (или эмигрантской) работы и Гражданской войны оказал огромное влияние на их политический кругозор. А он, как понятно, был густо замешен на революционном нетерпении и революци- онном же насилии, национальном нигилизме и воин- ствующем атеизме. «Левые консерваторы» не хотели каких-либо серь- езных поворотов — ни в сторону троцкистской «пер- манентной революции», ни в направлении бухарин- ского углубления НЭПа, ни навстречу сталинскому национал-большевизму. Они хотели, чтобы развитие страны осталось где-то на уровне первой пятилетки. 93
Эта группировка оказывала всяческое противодей- ствие конституционной реформе, затеянной Стали- ным еще в 1934 году. Вождь желал законодательно за- крепить отказ от левого, троцкистско-ленинского кур- са. Из мнимой диктатуры пролетариата, контролируе- мого мнимой диктатурой партии, он хотел сделать об- щенародное, национальное государство. Как известно, на выборах в Советы один голос от рабочего засчиты- вался за четыре голоса от крестьян, что было крайне унизительно и ставило большинство населения страны в положение людей третьего сорта. Сотни тысяч людей были вообще лишены избирательных прав. Речь идет о «бывших» — священниках, дворянах, предпринимате- лях, царских чиновниках, а также об их детях. Права избирать лишили и сосланных в ходе коллективизации крестьян. Само голосование происходило мало того что безальтернативно, но еще и открыто. Очевидно, что подобные политические технологии на сто процентов обеспечивали успех местной бюрократии. Сталин ре- шил покончить со всем этим и наткнулся на яростное сопротивление «регионалов», не желавших терять власть и поступаться ленинскими принципами, реали- зация которых им власть и предоставила. Эта подко- верная борьба блестяще проанализирована в моногра- фии Ю.Н. Жукова «Иной Сталин». На июньском пленуме ЦК 1936 года во время обсу- ждения проекта новой конституции никто из участни- ков, кроме докладчика Сталина, не пожелал выступить по его поводу. Не было даже слов формального одоб- рения. Похоже на то, что большинство аппаратчиков объявило сталинским инициативам бойкот. Сталин, конечно, мог бы двинуть в бой лично преданных ему людей, но ему интересно было прощупать реакцию неподконтрольной аудитории. Сталин хотел провести съезд Советов для принятия Конституции уже в сентябре. Но один из представите- лей «регионалов» — председатель Совнаркома Украи- ны П. Любченко выступил с предложением перенести 94
его на декабрь (по сути это означало затягивание и са- ботаж). И президиум ЦИК Советов, контролируемый теми же самыми «регионалами», поддержал именно Любченко. После пленума о проекте конституции высказыва- лись в основном деятели из сталинского окружения — Молотов, Калинин, А.Я. Вышинский. Региональные же руководители всесоюзное обсуждение просто про- игнорировали. В своих статьях и выступлениях того периода они подчеркнуто демонстративно рассуждают о повседневных вопросах — организации домов пио- неров, уборке свеклы и т. д. На съезде Советов, принимавшем Конституцию, «регионалы» (Грядинский, Голодед, Рахманов, Косиор) в своих выступлениях основной упор делали на «борь- бу с врагами». Примечательно, что тон подобным вы- ступлениям задал упоминавшийся уже Любченко. На- против, сталинисты — Молотов, Жданов и Вышин- ский о врагах практически не говорили, вновь и вновь обращая внимание аудитории на необходимость демо- кратизации. Оппозиция региональных лидеров конституцион- ной реформе совершенно понятна. Эти люди привык- ли во главу угла ставить именно административные методы решения всех проблем. Показательно поведение «регионалов» во время коллективизации. Они своим бюрократическим рве- нием, помноженным на революционную нетерпимость, довели ошибочную политику Кремля до абсурда. Так, Варейкис, руководивший в то время Центрально-Чер- ноземной областью, увеличил процент коллективиза- ции в своем регионе с 5,9 на 1 октября 1929 года до 81,8 к 1 марта 1930 года. Сделал он это по собственной инициативе. Первоначальный план предусматривал завершение в регионе сплошной коллективизации к весне 1932 года. Но Варейкис на областном собрании партактива призвал осуществить ее к весне 1930 года. Руководители Елецкого и Курского округов пытались 95
его образумить, но Варейкис заявил: «Люди, высту- пающие в данный момент против быстрых, высоких темпов, есть не осторожные люди, какими они себя вы- дают, а оппортунисты, самые настоящие оппортуни- сты». Еще один красный князек — Бауман не многим от- стал от Варейкиса — в указанный период он довел процент коллективизации в Московской области с 3,3 до 73. Регионалы часто сами подталкивали Москву к уси- лению пагубной чрезвычайщины. Так, Шеболдаев, секретарь Нижне-Волжского крайкома, просил обес- печить высылку кулаков, предлагая для выполнения данной задачи «ускорить опубликование декретов и присылку работников». «Обстановка в деревне, — под- черкивал Шеболдаев, — требует форсирования этих мер». Регионалы действовали гораздо более радикально, чем того от них требовал Сталин, часто забегая вперед центрального руководства. Еще за три дня до приня- тия постановления Политбюро ЦК «О мероприятиях по ликвидации кулацких хозяйств» персек Западно- Сибирского крайкома Эйхе заявил на партактиве в Новосибирске: «Первое, что нам придется провести, это экспроприация средств производства у кулачества, экспроприация живого и мертвого инвентаря, его хозяй- ственных и жилых построек». Причем он имел в виду повсеместное раскулачивание, хотя Политбюро счита- ло, что надо ограничиться одними лишь районами сплошной коллективизации. Эйхе хотел быть первым во всем, и часто ему это удавалось. Голод в Западной Сибири начался на год раньше, чем в других регионах страны... Князьки демонстрировали открытое неповинове- ние Центру тогда, когда тот пытался поправить ситуа- цию. Особенно яркий пример — политика раскулачи- вания, проводившаяся в Средне-Волжском крае та- мошним партийным боссом Хатаевичем. Очевидно, 96
тоскуя по временам Гражданской войны, тот создал в крае «боевой штаб» по раскулачиванию. Было принято решение за пять дней арестовать 5 тысяч человек и 15 тысяч семей собрать для выселения. Для проведе- ния операции предлагалось привлечь армейские части и (внимание!) раздать коммунистам края оружие. По- следнее было уже шагом к гражданской войне. Закидоны Хатаевича не на шутку встревожили Кремль, и Сталин вместе с Молотовым и Кагановичем послали ему 31 января 1930 года телеграмму, в кото- рой определили: «Ваша торопливость в вопросе о кула- ке ничего общего с политикой партии не имеет». От Ха- таевича потребовали прекратить аресты. И что же? Ха- таевич испугался, поспешил выполнить распоряжение «свирепого диктатора»? Ничуть не бывало. На следую- щий день в Москву пришел ответ: «Арест кулацко-бе- логвардейского актива приостановить не можем, ибо он почти закончен». Как это так почти закончен, когда последним сроком арестов «боевой штаб» назначил 3 февраля? Допустим даже, что Хатаевич и его банда выполнили свои карательные планы досрочно — с них станется. Но ведь могли же они выпустить хотя бы часть арестованных с тем, чтобы услужить Кремлю? Могли, но не хотели, что великолепно опровергает мнение, согласно которому региональные лидеры за- жимали гайки, боясь Сталина и желая ему услужить. И уже 5 февраля Хатаевич написал Сталину и Молото- ву о своем антикулацком «геройстве»: «Я полагаю, что с проведением этой меры мы никакой поспешности не проявили». Он же имел наглость «наехать» на Сталина, когда тот покритиковал местные организации за «пе- регибы». В апреле Хатаевич написал Сталину письмо, в котором изволил попенять вождю: «Приходится вы- слушивать много жалоб, что зря нас всех объявили голо- вотяпами. И действительно, надо бы дать указание на- шей центральной прессе, чтобы при критике допущенных искривлений и перегибов в колхозном строительстве шельмовали и крыли не только низовых работников». 97
При всем при том Хатаевич откровенно лгал Стали- ну, утверждая, что арест раскулаченных им проводился лишь в районах сплошной коллективизации. На самом же деле «кулаков» арестовывали везде. Что ж, Хатаеви- чу было не привыкать врать. Именно он дезинформи- ровал высшее руководство в декабре 1929 года, когда сообщал о 35%-ной коллективизации в своем крае (в реальности коллективизировано было всего 20%). Впрочем, справедливости ради надо отметить, что дезинформацией занимались тогда (и не только тогда) многие другие «старые большевики». Так, председа- тель Колхозцентра Г.Н. Каминский докладывал 15 де- кабря 1929 года о том, что в Центрально-Черноземной области Льговский округ коллективизирован полно- стью, а Тамбовский — на 60%. Настоящие же цифры были таковы — 60% и 9,9% соответственно. На осно- вании липовых данных Каминский предложил совер- шенно нереальные темпы коллективизации. Он пла- нировал осуществить сплошную коллективизацию за 3—4 года, причем в зерновых районах сроки были предложены такие — от восьми месяцев до полутора лет. Получается, такие люди, как Каминский, несут не меньшую, чем Сталин (а то и большую), ответствен- ность за многочисленные жертвы коллективизации. А ведь в июне 1937 года на пленуме ЦК Каминский резко критиковал сталинское руководство за репрес- сивную политику. Уж чья бы корова мычала... Надо сказать, что такое часто встречалось с критиками ста- линского «деспотизма». При тщательном рассмотре- нии они, как правило, оказываются ответственны за ужасы коллективизации. Так, Сырцов и Ломинадзе, создавшие в 1930 году антисталинскую право-левац- кую группу, в 1929 году категорически возражали про- тив приема кулаков в колхоз. (Причем Сырцов был секретарем Западно-Сибирского крайкома зимой 1927— 1928 годов, когда там были впервые опробованы чрез- вычайные меры. И опробованы они были на совесть!) А саму идеологическую кампанию по раскулачиванию 98
начала газета «Красная Звезда», редактируемая М.Н. Рю- тиным, главой подпольного «Союза марксистов-ле- нинцев», выступающего против Сталина. Регионалы подталкивали Центр на различные аван- тюры и штурмовщину не только в ходе коллективиза- ции. Они пытались максимально ускорить и процесс индустриализации с тем, чтобы выбить для своих об- ластей побольше ресурсов. Например, Варейкис вся- чески пытался ускорить строительство Липецкого ме- таллургического комбината. И ВСНХ, и Госплан счи- тали, что нужно время для подготовки к такому важному строительству. Но Варейкису ждать не хоте- лось, и он требовал форсировать строительство. И пле- вать ему было на то, что Центрально-Черноземный округ представлял собой зону, выделяющуюся на фоне многих других своим экономическим неблагополучи- ем (то есть надо было действовать осторожнее и гибче, исходя из наличия слабой базы для индустриализа- ции). Покрыть отставание одним прыжком — вот был стиль работы таких руководителей. Региональные князьки ставили интересы своих тер- риторий выше интересов страны в целом. Так, целых три года, в 1926—1929 годах, шли острые споры между украинскими и сибирско-уральскими руководителями по поводу того, где строить стратегически важные ме- таллургические комбинаты. Лишь после долгих и ожес- точенных баталий выбор был сделан в пользу Урала и Западной Сибири, где и приступили к строительству знаменитых комбинатов — Магнитогорского и Куз- нецкого. В 1934 году самарское руководство взяло да и за- вернуло составы с хлебом, направленные в Среднюю Азию. Экспроприированный хлеб пошел на нужды са- марцев. Это дало К. Икрамову, первому секретарю ЦК Компартии Узбекистана, повод потребовать от Стали- на снабжать республику продовольствием так, как буд- то бы это был промышленный регион. Во время беседы по этому поводу Сталин принялся 99
было задавать наводящие вопросы, обычные для дело- вого разговора начальства с подчиненным, но Икра- мов резко оборвал его. Князьки стремились грести все под себя, требуя но- вых и новых вливаний, не считаясь с реальностью. На XVII съезде во время доклада Орджоникидзе (тоже ак- тивного любителя «аппаратной гребли») между ним и Эйхе состоялся очень краткий, но показательный «об- мен мнениями». Орджоникидзе хвалился успехами в области производства электроэнергии, когда его пре- рвал владыка Западно-Сибирского края: «Эйхе: Для Западной Сибири мало. Орджоникидзе: Западной Сибири мало? Западная Си- бирь в 1930 году имела, товарищ Эйхе, нуль, теперь име- ет 71,5 тысячи квт установленной мощности. Эйхе: Это мало. Орджоникидзе: Я не говорю, что это сто тысяч, но имели вы нуль, получили 71,5 тыс. (Смех)». Едва ли не самым действенным административным методом региональные лидеры считали репрессии. Ю.Н. Жуков обращает внимание на то, что именно они больше всех и громче всех призывали к ним и на декабрьском (1936 года), и на февральско-мартовском (1937 года) пленумах. Один из активных заговорщиков 1934 года, секре- тарь Западно-Сибирского крайкома Эйхе иницииро- вал образование в своем регионе первой карательной тройки в составе партсекретаря, начальника управле- ния НКВД и прокурора. К слову сказать, этот деятель был, пожалуй, самым ярким представителем старой региональной элиты, уповающей на административ- ные меры и репрессии. Не кто иной, как Эйхе, стал инициатором проведения в 1936 году образцово-пока- зательного процесса по делу «кузбасских» вредителей, якобы виновных в участившихся на шахтах авариях. Конечно, на вредителей сваливать всегда легче, чем исправлять бюрократический стиль руководства! А еще раньше, осенью 1934 года, во время хлебозаготовок, Эйхе выпросил у Политбюро право на внесудебное 100
вынесение смертных приговоров. С легкой руки буду- щей «жертвы репрессий» людей расстреливали с сен- тября по ноябрь. Постоянным обращением к теме врага «левые кон- серваторы» подчеркивали, что реформы несвоевремен- ны потому, что в стране существует огромное количе- ство врагов. Именно эта группа была крайне заинтере- сована в начале репрессий, которые бы похоронили политико-экономические преобразования, затеянные группой Сталина. Она желала инициировать вакхана- лию кровавых преследований с тем, чтобы потом сва- лить их на Сталина, бывшего во главе партии и страны. Регионалы заставляли горбатиться рабочих и кол- хозников, но себя жалели, очевидно, берегли для по- следних и решающих боев за коммунизм. Во времена правления Хрущева, а потом и при Горбачеве вышло множество воспоминаний, в которых «соратники» ре- прессированных князьков непомерно воспевали соб- ственных шефов. Они много говорили о трудоголизме своих патронов, намекая, что, дескать, вот, и наши были не хуже Сталина. Но бойкие создатели светлых образов советских великомучеников нет-нет да и про- говариваются. Так, помощник Косиора В.Н. Косинов обмолвился, что обеденный перерыв его босса зани- мал два часа. Хороший был обеденный перерыв у то- варища Косиора! Небось не такой, как у донецких шахтеров. Помимо «себя любимых», князьки радели и о род- ственничках, часто двигая их в большую политику. А те наглели необычайно, требуя, чтобы перед ними все стелились. Но не все на это были согласны. Занят- ная история в данном плане произошла с женой По- стышева. Она занимала видный пост секретаря парт- кома Украинской ассоциации марксистско-ленинских институтов. Партийная челядь, естественно, бегала пе- ред ней на задних лапках. А вот простая женщина, ря- довой коммунист П. Т. Николаенко осмелилась по- критиковать всесильную жену всесильного босса. Рас- права со стороны разгневанной супруги последовала 101
незамедлительно — Николаенко исключили из пар- тии. Причем само исключение произошло в январе 1936 года, но путем подчисток в документации холопы Постышева датировали его сентябрем 1935 года. Ни- колаенко не успокоилась, пошла искать правду. И она таки нашла ее, Комитет партийного контроля восста- новил «настырную» женщину в рядах ВКП(б). Однако региональным князькам все было нипочем, в Киеве просто отказались отдавать назад партбилет. Волынку тянули до 1937 года... Региональные лидеры всячески раздували свой соб- ственный культ личности, доводя его до сталинских размахов. Но Сталин был общенациональным вождем, и его культ соответствовал масштабам его же лично- сти. А потуги князьков дотянуться до Сталина были смешны. Смешно, да не до смеха. Именами региональных боссов назывались многие улицы и населенные пунк- ты, предприятия и радиостанции. Повсеместно красо- вались их бюсты и портреты, им посвящались обиль- ные здравицы и хвалебные стихотворения. Сталин пытался объяснить князькам всю абсурд- ность их поведения, причем старался сделать это дос- таточно тактично. Любопытный диалог состоялся у него по этому поводу с Варейкисом. В 1935 году, в ку- луарах ноябрьского пленума ЦК вождь подошел к не- му и спросил: «Вы часто бываете в магазинах города и области, товарищ Варейкис? Сколько стоит ваш бюст?» Варейкис ответил, что не знает. Тогда Сталин задал такой вопрос: «А бюст Сталина — ходкий товар в ма- газинах Воронежа?» Варейкис ответил, что его покупа- ют охотно. Сталин: «Охотно? Не многовато ли два бюс- та на одну семью? Не отражаются ли наши бюсты на бюджетах рабочих, колхозников?» Варейкис намек понял и приказал свои бюсты из продажи изъять. Но все остальные атрибуты своего «величия» оставил. Другие не сделали и этого. А жаль, может быть, более скромное поведение уберегло бы их от многих неверных поступков. Вот характерный эпи- 102
зод. Ответственный работник ЦК Компартии Узбеки- стана В. С. Хоромская рассказывает сыну Икрамова о поведении отца после вынужденной отставки в 1937 году: «Мы расходились подавленными... В коридоре я уви- дела его (Икрамова. — А. Е.) и пошла за ним. На стуле в приемной стояла уборщица тетя Дуня и протирала тряпкой портрет твоего отца. Отец сказал ей: «Сни- майте портрет, тетя Дуня. К черту его надо выбро- сить». Золотые слова! Нет чтобы сказать их чуть по- раньше! Но ведь так хочется власти и почета. Так хо- чется побыть Сталиным, даже если ему и в подметки не годишься... Разумеется, красные князьки считали себя непре- взойденными идеологами. И если в погоне за властью они хотели догнать Сталина, то в плане теории им не давал покоя Ильич. Варейкис накропал аж 66 книжо- нок (его статей не сосчитать вообще). Вот название некоторых из них: «За удвоение урожайности», «О хо- де весенней путины и задачах парторганизации Волго- Каспийского бассейна», «О коровах, свиньях, овцах, домашней птице и усадебных землях в связи с перехо- дом к сплошной коллективизации». Не забыты и враги народа, им, например, посвящен такой опус, как «О контрреволюционной деятельности подонков быв- шей зиновьевской оппозиции и задачах внутрипартий- ной работы». Как-то осенью 1930 года председатель исполкома ЦЧО Рябинин с удивлением спросил Ва- рейкиса: «Иосиф Михайлович! Как это вы сумели уже в этом году издать, кажется, пять-шесть брошюр и книг, да еще опубликовать статьи в журналах и газе- тах?» Удивляться было чему. Личность и ее культ Между прочим, Сталин очень выгодно отличался от варейкисов и прочих красных князьков. Он тоже практиковал свой культ личности, признавая его неиз- 103
бежность. В России, где только недавно свергли мно- говековую монархию, была очень сильная тоска по царю. Некоторые чересчур уж «свободолюбивые» интел- лигенты любят поиздеваться над тягой русского наро- да к вождю, монарху. Однако без этой тяги мы не вы- жили бы в сложнейших исторических условиях Сред- невековья, когда нам приходилось противостоять мощному натиску Степи и одновременно обороняться от западной экспансии. Очевидно, что без вождизма Россия не выжила бы и в не менее сложных условиях послереволюционного существования, когда нужно было преодолевать нигилизм времен Гражданской войны и срочными темпами проводить индустриали- зацию. Сталин это понял, и ему удалось создать вели- кую державу. Собственно, его культ во многом создавался снизу. Массы, уставшие от революционных лидеров, хотели державного вождя. Настроения, царившие тогда в на- роде, великолепно описал литератор Л. Лиходеев: «И понадобился ватажный на всю державу, чтобы был он не велик и не мал, скорый на расправу и тароватый на ласку, чтобы был он родом посадский, прямодушный без лукавства, ученый в меру, без господской завирально- сти, чтобы не завирался гордостью, чтобы ел от небога- той хлеб-соли и чтобы охранял народ от скверны. Пона- добился вождь невзрачный, как пехотный солдат, без барского витийства, без заумного блудословия, без со- крытой кривды. Понадобился старшой на всю ватагу — свой в доску от корней до листьев, правильный по самому своему естеству, чтобы казнить — казнил, а мило- вать — миловал, чтобы разобрался, что к чему в держа- ве, чтобы сказал заветное слово, как быть. Понадобился вождь ликом рябоватый, ходом угловатый, десницей су- ховатый, словами небогатый, чуток убогий для верно- сти, однако без юродства. Долгожданный набольший всех, кто был ничем. Понадобился великодержавный муж: во многоязычной державе, но чтобы не иудей, не 104
дай Бог, ибо продаст за тридцать сребреников, да и не русак, ибо пропьет государство». Избежать культа личности в тех условиях было не- возможно. Однако Сталин, в отличие от красных князьков, отлично осознавал, что поклонение воздают не столько ему, сколько символу державы, государст- венной власти. Он порой и говорил о себе в третьем лице, ибо имел в виду некий державный миф, волей Истории воплотившийся и персонифицировавшийся в грузинском семинаристе Coco. Однажды ругая своего сына Василия, Сталин спросил его: «Ты думаешь, ты — Сталин? Ты думаешь я — Сталин?» И ответил, ткнув пальцем в собственный портрет: «Сталин — это он!» Не желая ликвидировать культ как таковой, Сталин часто противился его непомерному раздуванию. Мало кто знает, но в 1925 году он категорически выступил против переименования Царицына в Сталинград. В Рос- сийском государственном архиве социально-полити- ческой истории (РГАСПИ) хранится письмо Сталина секретарю Царицынского губкома ВКП(б) П.Б. Ше- болдаеву. Вот его текст: «Я узнал, что Царицын хотят переименовать в Сталинград. Узнал также, что Минин (один из активных участников обороны Царицына в Гражданскую войну. — Л.Е.) добивается его переимено- вания в Мининград. Знаю также, что Вы отложили съезд Советов из-за моего неприезда, причем думаете произве- сти процедуру переименования в моем присутствии. Все это создает неловкое положение и для Вас, и особенно для меня. Очень прошу иметь в виду, что: 1) я не доби- вался и не добиваюсь переименования Царицына в Ста- линград; 2) дело это начато без меня и помимо меня; 3) если так уж необходимо переименовать Царицын, на- зовите его Мининградом или как-нибудь иначе; 4) если уж слишком раззвонили насчет Сталинграда, и теперь трудно Вам отказаться от начатого дела, не втягивай- те меня в это дело и не требуйте моего присутствия на съезде Советов, — иначе может получиться впечатле- ние, что я добиваюсь переименования; 5) поверьте, то- 105
варищ, что я не добиваюсь ни славы, ни почета и не хо- тел бы, чтобы сложилось обратное впечатление» («Ис- точник», 3/2003). Однако выяснилось, что Шеболдаев уже успел раззвонить о переименовании, протолкнув это решение через городские и уездные съезды, а так- же заручился поддержкой им же и организованных «беспартийных рабочих собраний». Бесспорно, этот князек переименовывал Царицын в Сталинград, наде- ясь, что он и сам со временем сможет дать свое имя какому-нибудь городу. Пройдет девять лет, и этот под- халим станет активным участником заговора региона- лов на XVII съезде... Приведу еще несколько фактов. Вот отрывок из письма Сталина в «Детиздат»: «Я решительно против издания «Рассказов о детстве Сталина»... Книжка име- ет тенденцию вкоренить в сознание советских детей (и людей вообще) культ личностей, вождей, непогрешимых героев. Это опасно, вредно. Теория «героев» и «толпы» есть не большевистская, а эсеровская теория. Герои де- лают народ, превращают его из толпы в народ — гово- рят эсеры. Народ делает героев — отвечают эсерам большевики. Книжка льет воду на мельницу эсеров... Со- ветую сжечь книжку». После Великой Победы в 1945 году Сталин был на- гражден Звездой Героя Советского Союза. Однако вождь отказался забрать награду, подчеркнув, что он ее не достоин. Звезда так и осталась лежать в отделе награждений Президиума Верховного Совета СССР. Когда в 1946 году подготовили к изданию сталин- скую автобиографию, Сталин был ею жутко недово- лен. Он крепко врезал всему авторскому коллективу за возвеличивание его собственной персоны. Сталин са- молично вычеркивал в макете автобиографии многие хвалебные фразы в свой адрес. Эти правки сохрани- лись, и с ними можно ознакомиться в 16-м томе «Соб- рания сочинений И.В. Сталина», который был издан профессором Р. Косолаповым в 1997 году. Кстати го- воря, при жизни самого вождя вышло всего 13 томов 106
его сочинений. Последний, 13-й том завершается стать- ей за январь 1934 года. Такое вот было у Сталина «тре- петное» отношение к своей личности. В 1949 году Сталин выступил против выдвижения на Сталинскую премию портрета А. М. Герасимова «И.В. Сталин у гроба А.А. Жданова». Аргументировал он следующим образом: «... Нельзя же так: все Сталин и Сталин». Вождь запретил показ нескольких посвя- щенных ему документальных фильмов. В докумен- тальном фильме о Грузии он потребовал снять заголо- вок «Фильм о родине великого Сталина». Еще раньше, в 30-е годы он отменил премьеру спектакля «Юность Сталина», которая должна была состояться в Драмати- ческом театре им. К. С. Станиславского. Несомненно, что Сталин был на голову выше всех этих старых большевиков, уютно устроившихся в крайкомовских кабинетах. Совершенно правильно сказал Шолохов: «Был культ, но была и личность». А в случае с региональными баронами личности тянули всего лишь на культик. И очень символично, что ста- линский культ «разоблачил» Хрущев, тоже бывший одним из красных князьков. Разоблачил для того, что- бы на обломках поклонения великому человеку соз- дать свой собственный культик — смешной и неле- пый.
Глава 4 ГОСУДАРСТВЕННИК И РЕФОРМАТОР Социалист против утопии Теперь посмотрим — чего же хотела группа «нацио- нал-большевиков», возглавляемая Сталиным. Она взя- ла курс на создание мощного Советского государства, которое возродило бы старые державные традиции на новом уровне. Национальный патриотизм Сталина проявился, прежде всего, как государственный пат- риотизм, соединенный с социализмом. Сам же мар- ксизм, взятый в его целостности, Иосифа Виссарио- новича явно не устраивал — своими целями. Государст- веннику Сталину никак не могли импонировать идеи отмирания государств и наций. Еще в 1929 году он заявил, что строительство социализма не только не ли- квидирует национальные культуры, но, напротив, ук- репляет их. Сталин был категорическим противником маркси- стского положения об отмирании наций при комму- низме. В работе «Марксизм и вопросы языкознания» (1950 год) он утверждал, что нация и национальный язык являются элементами высшего значения и не мо- гут быть включены в систему классового анализа, соз- данную марксизмом. Они стоят над классами и не под- чиняются диалектическим изменениям, которые явля- ются следствием борьбы классов. Более того, именно нация сохраняет общество, раздираемое классовой борьбой. Лишь благодаря нации «классовый бой, каким 108
бы острым он ни был, не приводит к распаду общества». Однако нация — это не только важнейшее условие со- циального единства. Вслед за немецкими романтика- ми-националистами XIX века (такими, как А. Мюл- лер) Сталин провозглашает, что нация и язык связы- вают в одно целое поколения прошлого, настоящего и будущего. Поэтому нация и язык переживут классы и благополучно сохранятся в «бесклассовом обществе». В своих трудах и публичных выступлениях Сталин неоднократно, пусть и в завуалированной форме, по- лемизировал с «классиками» — К. Марксом и Ф. Эн- гельсом. Особенно критически он относился к Эн- гельсу, который наиболее внятно и обоснованно ут- верждал неизбежность отмирания государства по мере строительства социализма. В работе «Вопросы лени- низма» Сталин утверждал, что данная формула Эн- гельса правильна, но не абсолютно. Она применима лишь для того периода, когда социализм победит в большинстве стран мира. А если учесть, что Сталин вовсе не хотел победы социализма на Западе, то при- знание им правоты Энгельса носит безусловно фор- мальный характер. Вождь использовал антирыночные «технологии» марксизма, так как они помогали строить «абсолют- ный порядок», никак не зависящий от хаоса товарно- денежных отношений. Социализм Сталина — это госу- дарственнический социализм, полемизирующий с ка- питализмом именно по вопросу управляемости обще- ственными процессами. Коммунистом же Сталин не был, ибо коммунизм, как явствует уже из самого на- звания, предполагает создание коммуны — полностью самоуправляющегося общества. В работе «Экономиче- ские проблемы социализма» Сталин признавал воз- можность построения коммунизма даже во враждебном капиталистическом окружении. То есть, согласно его представлениям, «коммунизм» вполне сочетается с сильным государством, противостоящим серьезному геополитическому противнику. Само собой, такой 109
«коммунизм» не имеет ничего общего с коммунизмом Маркса, Энгельса и Ленина. Выступая с Отчетным докладом на XVIII съезде ВКП(б) в 1939 году, вождь партии большевиков от- крыто объявил, что высказывания Энгельса и Ленина по поводу отмирания государства не имеют практиче- ски никакого отношения к Советскому Союзу. Он за- метил «отсутствие полной ясности среди наших това- рищей в некоторых вопросах теории, имеющих серьезное практическое значение, наличие некоторой неразберихи в этих вопросах. Я имею в виду вопрос о государстве вооб- ще, особенно о нашем социалистическом государстве». Сталин полемизировал с ортодоксальными марксиста- ми, утверждающими, что отсутствие эксплуататорских и враждебных классов должно неминуемо сопровож- даться и отмиранием государства. По его мнению, Маркс и Энгельс лишь заложили краеугольный ка- мень теории о государстве, которую надо было двигать дальше. Кроме того, Сталиным «кощунственно» были замечены просчеты «классиков»: «...Энгельс совершенно отвлекается от того фактора, как международные ус- ловия, международная обстановка». Этот фактор, со- гласно Сталину, и был главным препятствием на пути отмирания государственной организации. Бывший югославский руководитель М. Джилас вспоминает о том, как в беседе с ним Сталин отозвал- ся о Марксе и Энгельсе: «Да, они, без сомнения, осново- положники. Но у них есть недостатки. Не следует за- бывать, что на Маркса и Энгельса слишком сильно влия- ла немецкая классическая философия». В 1951 году, во время дискуссии по вопросу изда- ния учебника экономики, Сталин обрушил, пожалуй, наиболее резкую критику на сторонников марксист- ского подхода к государству: «В учебнике использована схема Энгельса о дикости и варварстве. Это абсолютно ничего не дает. Чепуха какая-то! Энгельс здесь не хотел расходиться с Морганом, который тогда приближался к материализму. Но это дело Энгельса. А мы тут при чем? 110
Скажут, что мы плохие марксисты, если не по Энгельсу излагаем вопрос? Ничего подобного!» Свой подход к теории государства Сталин пытался сообщить и другим советским идеологам и общество- ведам. И надо сказать — довольно удачно. Историки А. Данилов и А. Пыжиков, авторы замечательной мо- нографии «Рождение сверхдержавы. СССР в первые послевоенные годы», изучая послевоенную научную периодику, заметили: «На ее страницах значительно реже упоминалось о руководящей и направляющей роли коммунистической партии, а приоритеты были явно смещены в пользу государства как решающей силы, спо- собной направлять все развитие советской державы». Сталин вовсе не был одержим утопической мечтой создать еще небывалое общество. На первых своих по- рах русская революция ставила перед собой совершен- но нереальные цели трансформации общества в ком- муну, которая подменит собой государство (точнее, отменит его) и в которой окажутся стерты различия между нациями, классами, городом и селом. Понятно, что такая цель Сталина не устраивала. Он не стремил- ся создать нечто принципиально новое, но хотел про- должить то, что происходило уже в дореволюционной России. Ведь там уже полным ходом шли такие про- цессы, как обобществление (посредством огосударст- вления) промышленности и кооперация крестьянства. Государственный сектор в России был силен, как ни в какой иной промышленной стране. И это при том, что российская буржуазия, в отличие от западной, не име- ла политической власти. Около половины крестьянст- ва было задействовано в кооперативах. Некоторые сферы хозяйства целиком находились в руках кресть- ян-кооператоров. Например, экспорт масла. В цар- ской России уже существовал сильный социалистиче- ский уклад. Ростки социализма пробивались вверх. Но, к сожалению, правящая элита оказалась не в со- стоянии дать им полный простор, осуществив рефор- маторскую революцию «сверху». В результате в стране 111
произошла революция «снизу», которая смела совер- шенно чуждый России капитализм. И когда страна пе- реболела нигилизмом, Сталин немедленно возобновил прежние процессы. Он объединил сильную государст- венную власть с плановой экономикой и производст- венной кооперацией крестьянства. Конечно, это про- шло не так гладко, как могло пройти в царской Рос- сии. Однако государственный социализм был построен. Сталин не желал экспериментировать с обществом, он использовал уже готовые технологии, но только де- лал это на новом уровне и более жестко. Все это про- изошло потому, что вождь ставил на первый план не интересы общества, а цели государства, которое в ко- нечном итоге решает общественные проблемы. Прав- да, оно это делает во вторую очередь, но такова неиз- бежная плата за безопасность страны, находящейся в сложнейших внешнеполитических условиях. А так- же — за жесткий правопорядок и твердую мораль. Само общество — весьма подвижная среда, что обу- словлено его по преимуществу экономической приро- дой. Производственные силы всегда растут наиболее быстро, поэтому связанные с ними классы и группы весьма склонны к разным изменениям, трансформа- циям. Напротив, государство, понимаемое здесь как аппарат управления, подавления и обороны, более не- подвижно, осторожно и консервативно. И это не слу- чайно, ведь его функции по преимуществу защитные, сберегающие. Любопытно, что в 20-е годы, когда страна еще не оправилась от троцкистского и ленинского нигилизма, было отменено преподавание истории нашей страны. Вместо этого преподавали историю социальных движе- ний. Это в высшей степени показательно. Интерес науки был направлен на социальную пластику, пре- доставляющую возможность весьма динамичных изме- нений. Напротив, при Сталине больше интересова- лись государственной статикой, что и обусловило во многом реабилитацию истории России. 112
А любителей поэкспериментировать с обществом хватало с избытком. Не будем сейчас вспоминать о Троцком и троцкизме — это особая статья. Но экспе- риментаторством увлекались даже многие деятели, не замешанные в разных левых оппозициях и лояльные к Сталину. Например, ведущие партийные теоретики Пашуканис, Крыленко и Стучка выступали за отмену судебной системы. Идеолог партии В.Н. Шульгин тре- бовал ликвидировать систему народного образования. Он считал, что обучение детей должно происходить только в процессе производственной деятельности. Еще один красный мечтатель Л. М. Сабсович рисовал такую картину социалистического будущего: города СССР превращаются в промышленные поселки, свя- занные между собой всего лишь транспортом. Его идеи оказались настолько привлекательными, что пла- новые задания первой пятилетки предусматривали создание 60 таких вот децентрализованных городов. Об этом мало кто знает, но нас хотели еще «осчаст- ливить» коллективизацией городов. В конце 1929 — на- чале 1930 года ВСНХ подготовил и провел конкурс проектов по созданию «социалистических городов». Планировалось, что они будут состоять из одних толь- ко домов-коммун, состоящих из однокомнатных квар- тир, общей столовой, клуба, яслей и детсада. Высокой «чести» стать такими городами ВСНХ хотел удостоить Нижний Новгород, Новокузнецк, Запорожье и некото- рые другие города. При этом в стране развертывалось мощное коммунарское движение. Наиболее сильным оно было в Ленинграде, которым руководил душка- «либерал» Киров. Там функционировало ПО коммун, объединяющих десятки тысяч коммунаров. Сталин покончил с этой социальной вивисекцией. По его инициативе ЦК принял постановление «О ра- боте по перестройке быта». В нем решительно осужда- лись попытки навязать советским горожанам коммуну. Вождь дал красный свет и другим завиральным проек- там, которые рождались в неостывших еще от Граж- 113
данской войны головушках разных пашуканисов и шульгиных. Сталину не были нужны великие экспери- менты, ему была нужна великая Россия. Цель № 1 — независимость Надо сказать, что ни социализм, ни государство не являлись для Сталина ценными сами по себе. Он рас- сматривал их в качестве инструментов, которые долж- ны были обеспечить главное — национальную незави- симость. Один из лидеров Коминтерна Г. Димитров в своих дневниках вспоминает, что вождь ставил вопрос именно так — «через социальное освобождение к нацио- нальной независимости». Социализм должен был покончить с эксплуатацией внутри нации, сделать ее монолитной и единой перед всеми возможными внешними вызовами. Кроме того, социализм ликвидировал стихийность в экономиче- ской жизни, делал возможным планомерное развитие народного хозяйства. На встрече с авторским коллек- тивом нового учебника политэкономии, состоявшейся 29 января 1941 года, Сталин сказал: «Первая задача со- стоит в том, чтобы обеспечить самостоятельность народного хозяйства страны от капиталистического окружения, чтобы хозяйство не превратилось в прида- ток капиталистических стран. Если бы у нас не было планирующего центра, обеспечивающего самостоятель- ность народного хозяйства, промышленность развива- лась бы совсем иным путем, все начиналось бы с легкой промышленности, а не с тяжелой промышленности. Мы же перевернули законы капиталистического хозяйства, поставили их с ног на голову, вернее с головы на ноги... На первых порах приходится не считаться с принципом рентабельности предприятий. Дело рентабельности подчинено у нас строительству, прежде всего, тяжелой промышленности». Как видим, вождь ставил перед экономикой сугубо политическую задачу. Рентабельность, прибыль, выго- 114
да — все это отходило на второй план, подчиняясь со- ображениям национально-государственной самостоя- тельности. Отныне стихийность экономического раз- вития, слепое, можно даже сказать, инстинктивное наращивание производительных сил сменялись воле- вым руководством всеми хозяйственными процессами. Незыблемые объективные законы, торжествующие при рынке, преодолевались субъективной волей государст- венников. И во всем этом было очень мало от мар- ксизма. Марксисты стремились достигнуть заоблачно- го уровня развития производительных сил, Сталин же стремился соотнести их развитие с политическим суве- ренитетом нации. Понятно, что достичь данной цели можно было только при опоре на мощное государство, имеющее эффективный аппарат, сильную армию и госбезопасность. Сделать Россию еще более сильной и тем самым исключить возможность ее поражения от внешних врагов — вот в чем была главная задача сталинского социализма. Любопытно, что в среде германских на- ционалистов социализм (настоящий, патриотический) определялся как «народная солидарность плюс несокру- шимые стены германских крепостей». С мыслью о не- сокрушимости страны Сталин, похоже, засыпал и просыпался. Особенно ярко она была выражена в его знаменитой речи, сказанной 4 февраля 1931 года на I Всесоюзной конференции работников социалистиче- ской промышленности: «Задержать темпы — значит отстать. Л отсталых бьют. Но мы не хотим оказаться отсталыми. Нет, не хотим. История старой России со- стояла, между прочим, в том, что ее непрерывно били за отсталость. Били монгольские ханы. Били турецкие беи. Били шведские феодалы. Били польско-литовские паны. Били японские бароны. Били все — за отсталость. За отсталость военную, за отсталость культурную, за отсталость государственную, за отсталость промыш- ленную, за отсталость сельскохозяйственную. Били по- тому, что это доходно и сходило безнаказанно». 115
Некоторые русофилы склонны поругивать Сталина за эту речь, считая ее «поношением» русской истории. Действительно, слова Сталина звучат обидно. Тем бо- лее обидно, что в них есть большая доля правды. Ведь и в самом деле все вышеперечисленные «персонажи» наносили нам поражения. И некоторая отсталость нам была присуща, чего уж там греха таить. Другое дело, что сводить всю русскую историю к поражениям нель- зя, как нельзя и преувеличивать масштабы нашей от- сталости. И Сталин, внимательно изучавший русскую историю, любивший ее, это отлично знал. Но ему нуж- но было спровоцировать людей — в хорошем смысле слова, вызвать у них чувство здоровой досады, которая ведет не к капитуляции, а к наступлению. «Русофиль- ствующим» критикам Сталина стоило бы обратить внимание, что Сталин апеллировал не к марксистским догмам, не к «светлому коммунистическому будуще- му», а к образу сильной России, которая теперь не хо- чет отставать и которая отныне никому не даст себя бить. Подход Сталина очень сильно напоминает подход немецких «национал-большевиков» или, как их еще называли, «правых большевиков» (Э. Никиш, Э. фон Саломон, Г. Эрхард, Э. Юнгер). Они восхищались не социальными целями большевизма, а тем, что он давал в руки нации сильнейшие рычаги — монолитную пар- тию, плановую экономику, героическую этику. Но ес- ли немецкие национал-большевики могли излагать свои взгляды открыто, то русские вынуждены были маскироваться, используя марксистскую терминоло- гию. Однако на практике именно они реализовали на- ционал-большевистские идеалы, превратив Россию в сверхдержаву. Если бы Сталин увлекся социальным конструиро- ванием, сосредоточил бы свое внимание на обществе, то он, несомненно, проиграл бы страну. И даже не обязательно в военном плане. Нас могли бы сломить как политически, так и экономически. В горбачевско- 116
ельцинскую эпоху так и сделали. Но вождь сосредото- чился именно на государственной сфере, которая эф- фективнее всего защищает независимость страны. А социальные технологии использовались им постоль- ку, поскольку они укрепляли государство. Многим это кажется бесчеловечным. Сразу вспо- минаются слова историка В.О. Ключевского о госу- дарстве, которое пухнет, когда народ хиреет. В самом деле, жизненный уровень народа при Сталине был не очень-то высок. Исключение составляли высококва- лифицированные рабочие, чья роль казалась особенно важной в связи с необходимостью проводить промыш- ленную модернизацию в сжатые сроки. Хотя, конечно же, нельзя забывать и о бесплатной медицине, бес- платном образовании, пособиях нуждающимся и тому подобных элементах активной социальной политики, которая все же проводилась при Сталине, хотя и не так интенсивно, как того хотелось бы его критикам. Сталин отлично понимал, что без достижения ре- альной национальной независимости нельзя думать и о достижении материального благосостояния. Незави- симость должна была предшествовать благосостоя- нию, являясь базой, на которой происходит повыше- ние жизненного уровня нации. И он оказался прав. Без сталинского государства мы не смогли бы победить в войне и восстановить свою экономику после войны. В этом плане Сталин был го- раздо более «правым», чем другой социалист немар- ксистского толка — Гитлер. Даже в 1943 году, после сокрушительного разгрома под Сталинградом, фюрер отказался сворачивать широкомасштабные социаль- ные программы. Вплоть до самого окончания войны немецкая женщина-мать могла не работать и жить на весьма щедрое пособие. Кое-кто из современных неонацистов тихонько восхищается такой вот «добротой» фюрера. Однако это дурная доброта, которая исходила из некоего лева- чества, присущего Гитлеру в ряде моментов (в основ- 117
ном связанных с внешней политикой, хотя и не толь- ко). Германия проиграла в немалой степени благодаря популизму нацистского руководства, стремящегося вести грандиозное военно-политическое противостоя- ние и одновременно строить социализм. Отстаивая национальную независимость, Сталин имел в виду, прежде всего, интересы русской нации. Нет, он вовсе не был шовинистом, пытающимся угне- тать другие народы. Но он отлично знал, что русские являются политическим ядром, вокруг которого объе- диняется вся страна. Поэтому в кадровом отношении именно русские должны пользоваться преимуществом. В конце 30-х годов такое преимущество было рус- ским предоставлено. И в ЦК, и в правительстве, и на местах русские составляли большинство. До этого си- туация была абсурдной. Представители иных, нерус- ских этносов стояли во главе — правящей партии (Сталин), тяжелой промышленности (Орджоникидзе), транспорта (Л.М. Каганович), госбезопасности (Ягода), внешней политики (Литвинов), торговли (А.И. Мико- ян), сельского хозяйства (Я.А. Яковлев-Эпштейн). Со- гласитесь, это ненормально. И Сталин добился того, чтобы кадровая политика была гораздо более справед- ливой и учитывала интересы самого многочисленного народа СССР — русского народа. С конца 30-х годов русские, а также родственные им украинцы и белорусы доминируют во властных структурах. На первые роли в государстве выдвинулись молодые сталинские выдви- женцы — А.А. Жданов, Г.М. Маленков, Н.А. Возне- сенский, А.Н. Косыгин, В.В. Вахрушев, И.А. Бенедик- тов, Н.М. Рычков, А.П. Завенягин, М.Г. Первухин, А.Г. Зверев, Б.Л. Ванников. Это были русские люди, славяне. Достичь такого перелома можно было только после длительной пропагандистской подготовки. В 20-е годы с «легкой руки» Ленина было принято считать, что ук- лон в русский «великодержавный шовинизм» гораздо более опасен, чем местный национализм, присущий 118
отдельным представителям национальных меньшинств (распад СССР в 1991 году на практике показал, что это не так). На этой почве сходились и «левые» (Троц- кий, Зиновьев), и «правые» (Бухарин). Сталин же при- держивался совершенно иной позиции. Из съезда в съезд он вбивал в головы партийцев мысль о том, что «русский шовинизм» не так уж и опасен. Кроме того, Сталин категорически возражал против идеи поставить великорусский пролетариат в положе- ние «данника» национальных окраин. «Говорят нам, что нельзя обижать националов. Это совершенно пра- вильно... Но создавать из этого новую теорию о том, что надо поставить великорусский пролетариат в поло- жение неравноправного... — это значит сказать несооб- разность». Здесь налицо полемика с самим Лениным, который называл русских нацией, «великой только своими насилиями, великой только так, как велик дер- жиморда». Поэтому, отмечал Ленин, интернациона- лизм со стороны такой нации должен состоять не только в обеспечении равенства. Нужно еще и нера- венство, которое «возмещало бы со стороны нации угне- тающей, нации большой, то неравенство, которое скла- дывается в жизни фактической...». В 1925—1929 годах тема национальных уклонов в партии почти не поднималась. Все силы были отданы внутрипартийной борьбе. Лишь в 1930 году, на XVI съезде было дано определение обоих уклонов как «вя- лых» и «ползучих». Единственно опасным уклоном признавали лишь внутрипартийный, который мог быть либо «правым», либо «левым». А уже на XVII съезде Сталин вообще не коснулся темы «русского ук- лона». Зато он говорил об уклоне местном. Тогда уже велась борьба с национальным нигилизмом в культуре и общественных науках. Готовился разгром школы М.Н. Покровского, который сводил всю русскую ис- торию к деспотизму. Реабилитировались выдающиеся государственные деятели России, в том числе и цари. К развитию исторической науки привлекались уче- 119
ные-патриоты, представители старой школы, такие, как С.О. Платонов. Апелляция к славному историческому прошлому России была одним из самых сильных орудий сталин- ского национал-большевизма. Она воспитывала рус- ских людей в духе гордости за свою нацию. Прошлое воплощалось в настоящее и устремлялось в будущее. Сильная государственность — сильное народоправство Обычно под государственным патриотизмом Ста- лина понимается лишь стремление к централизму, сильной армии и активной роли на международной арене. Бесспорно, это были одни из самых приоритет- ных задач его государственной политики. Но они от- нюдь ее не исчерпывают. В соответствии с рядом новейших исторических ре- конструкций Сталин выступал за гибкую модель госу- дарственного устройства. В ее рамках сильная исполни- тельная власть (правительство) сочеталась бы с доволь- но-таки сильной вертикалью Советов, представляю- щей власть законодательную. Партии же отводилась роль некоей концептуальной власти, занимающейся прежде всего идейно-политическим воспитанием масс. Вождь в такой системе был бы важным связую- щим звеном, центром, объединяющим все ветви вла- сти воедино. Сталин пытался отделить государство, точнее, его исполнительный аппарат от партии. В руках первого должны были сосредоточиться управленческие функ- ции, в руках второго — идеологические и кадровые. Но самым интересным было то, что Сталин пытал- ся создать в стране реальный парламентаризм, при- званный дополнять правительство. Разумеется, разго- вор идет не о парламентаризме западного типа, кото- рый основан на противоборстве разных политических партий, точнее — стоящих за ними финансово-про- 120
мышленных групп. По мысли Сталина, в СССР на свободных выборах (всеобщих, прямых, тайных, рав- ных) должны соперничать различные по типу органи- зации: политические (Компартия и ВЛКСМ), профсо- юзная (ВЦСПС), кооперативная, писательская и т. д. Они, а также коллективы трудящихся должны были выставлять своих кандидатов в одномандатных окру- гах и полагаться на суд избирателя. Предполагалось сделать выборы альтернативными — в каждом округе надо было выдвигать сразу нескольких кандидатов. История сохранила даже образцы бюллетеней, кото- рые планировалось ввести на выборах 1937 года. На одном из них напечатаны три фамилии кандидатов, идущих на выборах в Совет национальностей по Днеп- ропетровскому округу. Первый кандидат предполагал- ся от общего собрания рабочих и служащих завода, второй — от общего собрания колхозников и третий — от местных райкомов партии и комсомола. Сохрани- лись и образцы протоколов голосования, в которых утверждался принцип альтернативности будущих вы- боров. На образцах визы Сталина, Молотова, Калини- на, Жданова. Они не оставляют сомнения в том, кто являлся инициатором альтернативности на выборах. (Фотокопии приведены в монографии Ю.Н. Жукова «Иной Сталин».) Одно из назначений такой системы — не дать пар- тийной бюрократии окостенеть в безответственности и безальтернативности, заставить ее бороться за свое влияние на массы, причем бороться именно политиче- скими методами — агитацией и пропагандой. 1 марта 1936 года Сталин имел беседу с американским журна- листом Р. У. Говардом. Он заметил по поводу будущих выборов: «Очевидно, избирательные списки на выборах будет представлять не только коммунистическая пар- тия, но и всевозможные общественные беспартийные ор- ганизации... Всеобщие, равные, прямые и тайные выборы в СССР станут хлыстом в руках населения против пло- хо работающих органов власти». 121
Сталин довольно-таки спокойно относился к воз- можности того, что на выборах в депутаты могут про- браться противники Советской власти. Это, по его мнению, станет показателем плохой работы коммуни- стов, нежелания и неумения защищать свои взгляды политическими методами. На VIII Чрезвычайном съез- де Советов (1936 год) он заявил: «...если народ кой-где и изберет враждебных людей, то это будет означать, что наша агитационная работа поставлена плохо, а мы вполне заслужили такой позор». Ему вторил Жданов: «Если мы не хотим, чтобы в Советы прошли враги наро- да, если мы не хотим, чтобы в Советы прошли люди не- годные, мы, диктатура пролетариата, трудящиеся мас- сы нашей страны, имеем в руках все необходимые рычаги агитации и организации, чтобы предотвратить воз- можность появления в Советах врагов конституции не административными мерами, а на основании агитации и организации масс. Это — свидетельство укрепления диктатуры пролетариата в нашей стране, которая имеет теперь возможность осуществить государствен- ное руководство обществом мерами более гибкими, а следовательно, более сильными». Сталин действительно хотел использовать выборы как мощный удар хлыстом по вельможам, которые за- сиделись на своих руководящих постах. Еще одним та- ким ударом должна была стать демократизация самой партийной жизни. Сталин всячески выступал за об- новление кадров ВКП(б), а также за отмену открытого голосования и кооптации (выборов без голосования) в партийные органы. Его выражение «незаменимых лю- дей у нас нет» следует понимать как требование обяза- тельной смены руководства. На февральско-мартов- ском пленуме ЦК (1937 год) Сталин потребовал от всех секретарей найти и подготовить двух человек, ко- торые могли бы заменить их в случае необходимости. Тогда же он попытался вызвать секретарей обкомов на разговор о недопустимости кооптации. Протоколы за- седания свидетельствуют о том, что секретари говори- 122
ли о проблемах внутрипартийной демократии неохот- но. Это происходило только тогда, когда их принуждал к этому сам Сталин — своими наводящими вопросами и репликами. Долгий путь к реформам Такое видение перспектив развития СССР сложи- лось у Сталина не сразу. Ему нужно было пройти дол- гий путь проб и ошибок, чтобы осознать весь вред партократии. В начале 20-х годов, став генеральным секретарем ЦК, он попытался подчинить страну мощ- ной административно-партийной вертикали. По мыс- ли Сталина, всем должен был заведовать партаппарат, которому следует подчинить массы коммунистов, их выборные органы, а также Советы, правительство и общественные организации. Партноменклатурная вер- тикаль виделась ему как некая жестко иерархическая пирамида, в которой низы строго подчиняются вер- хам, а срединные и низовые аппараты — центрально- му, который структурирован вокруг Секретариата, Оргбюро и разных отделов ЦК. Выборность Сталин думал сделать сугубо формальной процедурой, сосре- доточившись на подборе кадров путем назначения. Уже в августе 1922 года, на XII партконференции, бы- ло введено дополнение в Устав, согласно которому секретари губернских партийных комитетов обязатель- но должны были утверждаться вышестоящими инстан- циями. Это положение было упрочено несколько ме- сяцев спустя на совещании секретарей и заведующих отделами губкомов (декабрь 1922 года). Тогда было ре- шено, что именно аппарат ЦК учитывает и распреде- ляет партийных работников всероссийского, губерн- ского и областного уровней. На XII съезде ВКП(б) (1923 год) Сталин пропел настоящий гимн Учредительно-распределительному отделу ЦК (Учраспредотделу), без которого вся «пар- тийная политика теряет смысл». Главное, считал ген- 123
сек, чтобы во всех звеньях аппарата «стояли люди, умеющие осуществить директивы, могущие принять эти директивы, как свои родные, и умеющие проводить их в жизнь». Он отметил необходимость такого порядка ве- щей, когда влияние аппарата распространится на каж- дый уезд. В принципе Сталин не создал ничего нового. Уже в период Гражданской войны партийные комитеты ста- ли подчинять себе парторганизации и Советы (кото- рые, в свою очередь, были подчинены своим исполко- мам). Генсек лишь завершил структурирование новой системы, придал ей легитимность в виде партийных решений. Он считал, что именно такая жесткая струк- тура управления из одного центра сумеет упрочить го- сударство и провести необходимую модернизацию. Но очень скоро Сталин поймет всю ошибочность своих замыслов. Партаппарат (центральный и мест- ный) его поддержал, но по разным мотивам. Если цен- тральные кадры действительно связывали свою судьбу с генсеком и жесткой моделью подчинения, то мест- ные аппаратчики, напротив, надеялись укрепить свою самостоятельность, сделав власть аппарата ЦК фор- мальной. Их устраивало, что он подчиняет себе прави- тельство и Советы, устраняя опасных конкурентов. С одним центром силы, как это ни покажется стран- ным, дело иметь всегда легче. Лучше подчиняться од- ному контролеру, чем нескольким, каждый из которых имеет свою наблюдательную позицию, в силу чего объект наблюдения становится прозрачным. К тому же Центр, подминая под себя правительственные и со- ветские органы, создавал нужный прецедент — регио- налы считали себя вправе поступать так же. Здесь очень важный момент. Чем больше Сталин укреплял вертикаль подчинения, тем больше он уси- ливал региональные, нижестоящие звенья. Жесткое давление на них побуждало регионалов оказывать та- кое же давление на собственные низы. И как Центр усиливался от высшего звена регионов, так и это звено 124
черпало силы снизу. Сталин невольно плодил собст- венных двойников, которые превращались в самостоя- тельные центры силы и влияния. Тому способствовала система единообразия, имевшая своей целью сделать региональные органы столь же эффективными в про- ведении политики подчинения, сколь и Центр. Так, центральный аппарат всюду навязывал режим секретности. Практически вся важная информация со- общалась (и сверху вниз, и снизу вверх) в обстановке строжайшей секретности. За этим следил особый ор- ган — Секретный отдел ЦК. Но ведь и региональные органы, которые Сталин хотел уподобить Центру, так- же имели свои секретные отделы. То есть они облада- ли всем арсеналом противодействия породившему их Центру. Очевидно, что структура, облеченная слиш- ком большими властными полномочиями, обречена иметь внизу такие же самые структуры, которые будут минимизировать ее власть. Спасение для самой же центральной структуры только в одном — иметь иные центры силы, находящиеся вне основной управленче- ской вертикали. Лишь они могут стать необходимым противовесом, сдерживая поползновения двойников Центра. Середина 20-х годов стала настоящим «золотым ве- ком» советской бюрократии. В 1923—1927 годах чис- ленный состав республиканских ЦК, обкомов, горко- мов и райкомов увеличился в два раза. Причем, что ха- рактерно, на уровне рескомов и обкомов уровень обновления кадров не превышал 22%, тогда как в рай- комах и горкомах за указанный период обновилось не менее 50%. Получается, что крупные региональные боссы сохраняли на своем уровне стабильность кадро- вой ситуации, а в низах проводили нечто вроде чист- ки, призванной подчинить их только своей воле. Было бы еще полбеды, если бы властная вертикаль исходила от правительства, тогда страна имела бы дело с бюрократией по типу царской. Но советская бюро- кратия была именно партократией, она представляла 125
собой сплав канцелярщины, политиканства и револю- ционности. Мало того, что управление страной в та- ких условиях не могло быть эффективным. Всегда со- хранялась угроза совершения непродуманных, авантю- ристических, левацких поступков. Троцкий потерпел поражение, но его дело продолжало жить в мыслях и поступках ветеранов революции и Гражданской вой- ны, сохраняющих контроль над властной вертикалью. Надо было переносить центр власти из партии в пра- вительство, что требовало снижения роли партийного аппарата, особенно на местах. Сталин довольно рано заметил всю ненормальность складывающейся ситуации. Уже в июне 1924 года, на курсах секретарей уездных комитетов ВКП(б), он рез- ко обрушился на тезис о «диктатуре партии», приня- тый тогда всеми лидерами. Генсек доказывал, что в стране существует не диктатура партии, а диктатура рабочего класса. А в декабре 1925 года в Политиче- ском отчете XIV съезду Сталин особо подчеркнул — партия «не тождественна с государством», а «Полит- бюро есть высший орган не государства, а партии». Это были первые, осторожные шаги на пути к ослаблению партократии. Выше уже обращалось внимание на ста- линскую методику начинать с очень компромиссных и внешне безобидных положений, которые на самом де- ле были чреваты очень радикальными нововведения- ми. Партократия не почувствовала в этом никакого подвоха, восприняв заявления Сталина как обычную демагогию, попытку убедить широкие массы в нали- чии так называемой «диктатуры пролетариата». Пока шла ожесточенная борьба с левой оппозици- ей, Сталин ограничивался лишь осторожными декла- рациями. Когорта секретарей была тогда очень нужна ему, он использовал ее как мощную дубину против Троцкого, Зиновьева и Каменева. Но когда «левые» были полностью разбиты и исключены из партии, Сталин немедленно попытался ослабить партократию, начав с... себя и своего поста. В декабре 1927 года, на 126
пленуме ЦК, состоявшемся после XV съезда, он пред- ложил ликвидировать пост генерального секретаря. Иосиф Виссарионович заявил следующее: «Если Ленин пришел к необходимости выдвинуть вопрос об учрежде- нии института генсека, то я полагаю, что он руково- дствовался теми особыми условиями, которые у нас поя- вились после X съезда, когда внутри партии создалась бо- лее или менее сильная и организованная оппозиция. Но теперь этих условий нет уже в партии, ибо оппозиция разбита наголову. Поэтому можно было бы пойти на отмену этого института... Я уже не говорю о том, что этот институт, название генсека, вызывает на местах ряд извращений... На местах получились некоторые из- вращения, и во всех областях идет теперь драчка из-за этого института между товарищами, называемыми секретарями, например, в национальных ЦК. Генсеков теперь развелось довольно много, и с этим теперь связы- ваются на местах особые права. Зачем это нужно?» Но пленум ЦК отказался поддержать Сталина, при- чем одним из наиболее ревностных противников ста- линского проекта был А.И. Рыков — председатель Совнаркома СССР. Он хотел избежать ответственно- сти, которая неизбежно свалилась бы на него в случае перенесения центра власти именно в правительство. Впрочем, не исключено, что Рыков боялся уйти в этом случае на вторые роли, уступив место тому же Сталину. В попытке устранить свою должность генсек потер- пел сокрушительное поражение, но на обострение от- ношений с кастой секретарей все же не пошел. Наме- чалось проведение форсированной индустриализации и сплошной коллективизации, а идти на такие преоб- разования в условиях жесткой внутрипартийной кон- фронтации было самоубийственно. Сталин отложил борьбу с регионалами и даже позволил им провести административную реформу, которая привела к созда- нию в РСФСР гигантских бюрократических монст- ров — крайкомов. Регионалы Сталина поддержали, но довели его по- 127
литику (и без того достаточно ошибочную в ряде во- просов) до абсурда. Более того, в их среде стали назре- вать оппозиционные настроения, выплеснувшиеся на XVII съезде ВКП(б) в попытку отстранить Сталина от власти. Впрочем, еще задолго до съезда наиболее ра- дикально настроенные регионалы создали довольно таки сильную оппозиционную группировку. Речь о ней уже шла выше — здесь имеется в виду так назы- ваемый «право-левацкий» блок Сырцова и Ломинадзе, возникший в 1930 году. Левацки настроенный Ломи- надзе занимал должность первого секретаря крупней- шего Закавказского комитета ВКП(б), а симпатизи- рующий Бухарину Сырцов (кстати, выдвиженец и лю- бимец Сталина) — должность председателя Совнарко- ма РСФСР. Компартии в России создано не было, по- этому носителем региональных амбиций в этой рес- публике был руководитель тамошнего правительства. К оппозиционной деятельности его подталкивала некая ущербность своего статуса. С одной стороны, РСФСР представляла собой обширную территорию с огромными материальными и людскими pecypcaми. С другой — в руках Сырцова не было никакой партий- ной организации, тогда как реальная власть принадле- жала именно партийному аппарату. Более того, неко- торые российские регионалы желали лишить россий- ское руководство и тех немногих организационных возможностей, что у них все-таки оставались. Так, на XVI съезде ВКП(б), прошедшем в 1930 году, Хатаевич сказал делегатам следующее: «Я думаю, что без всякого ущерба для РСФСР как таковой можно поставить во- прос, чтобы по линии важнейших объединенных наркома- тов, каковыми являются НКЗем, ВСНХ, НКТорг, про- вести слияние с тем, чтобы иметь в Москве один нарко- мат и чтобы заместитель соответствующего союзного наркома входил в состав Совнаркома РСФСР и ведал всеми делами РСФСР». По сути, Хатаевич предлагал ликвидировать правительственные организации РСФСР. Он выражал интересы секретарей крайкомов ВКГТ(б) 128
РСФСР, которые видели в СНК России возможного конкурента. Сырцов на съезде выступил с решитель- ной критикой этого предложения. Можно предполо- жить, что одним из условий создания «право-левацко- го блока» была попытка «россиянина» Сырцова и «за- кавказца» Ломинадзе составить оппозицию не только Сталину, но и спайке гораздо более влиятельных ре- гиональных баронов из РСФСР и УССР. Поведение секретарей в ходе коллективизации и возникновение блока Сырцова — Ломинадзе Сталина насторожило. Он по-прежнему не предпринимал ни- каких радикальных мер, ограничившись некоторым разукрупнением крайкомов. Их число было увеличено до 32. И уже в 1933 году, когда стало ясно, что промыш- ленная модернизация страны, несмотря на все трудно- сти, так и не захлебнулась, Сталин предпринял реши- тельный шаг. Он инициировал широкую партийную чистку. Она затянулась на три года, и в ходе ее был вычищен примерно каждый третий член и кандидат в члены ВКП(б). Целью чистки являлось выдвижение наверх молодых коммунистов, вступивших в партию уже после Гражданской войны. Как писал «невозвра- щенец» А. Орлов, симпатизирующий троцкизму, чист- ка «с циничной откровенностью была направлена против старых членов партии». «Парткомы, — сетовал он, — возглавлялись молодыми людьми, вступившими в партию лишь недавно». Эти новые кадры испытали минималь- ное влияние революционного лихолетья и были гото- вы воспринять сталинские новации. Исследователи, симпатизирующие Троцкому, вся- чески скорбят по поводу процесса обновления партии, в то же время парадоксальным образом обвиняя Ста- лина в бюрократизме. Но, что любопытно, с ними со- гласны историки, отдающие свои симпатии так назы- ваемым «правым», «бухаринцам». Так, А.А. Авторха- нов, бывший участником бухаринской оппозиции, в работе «Технология власти» пишет, что главной целью 129
чисток являлась «ликвидация думающей партии». «Это- го можно было добиться, — утверждает Авторханов, — только путем ликвидации всех и всяких критически мыслящих коммунистов в партии. Критически мыслящи- ми как раз и были те, которые пришли в партию до и во время революции, до и во время Гражданской войны». С этим высказыванием совершенно солидаризуется историк В.З. Роговин, воспевающий Троцкого. И та- кая солидарность наводит на определенные мысли. Очевидно, что и «левым», и «правым» была свойствен- на этакая барская, псевдоэлитарная неприязнь к моло- дым кадрам, которым было отказано в праве считаться думающими вообще и уж тем более «критически мыс- лящими». Получалось, что думать могли лишь «герои» Гражданской войны. Интересно только, когда они этому научились? Наверное, тогда, когда бегали по России, как выразился Маяковский, с «Лениным в башке и наганом в руке», расстреливая «буржуев» и снося церкви. Сталин проводил чистку постепенно, не прибегая сразу к полномасштабному обновлению кадров. По- добная революционность могла бы только дестабили- зировать положение в стране. Сначала он укомплекто- вал новыми выдвиженцами нижние этажи партийного здания. Теперь на очереди стояло обновление верхних этажей. О нем Сталин заявил, в присущей ему осторожной манере, на XVII съезде партии (март 1934 года). В сво- ем Отчетном докладе генсек охарактеризовал некий тип работников, мешающих партии и стране: «...это люди с известными заслугами в прошлом, люди, которые считают, что партийные и советские законы писаны не для них, а для дураков. Это те самые люди, которые не считают своей обязанностью исполнять решения пар- тийных органов и которые разрушают, таким образом, основание партийно-государственной дисциплины. На что они рассчитывают, нарушая партийные и советские законы? Они надеются на то, что советская власть не 130
решится тронуть их из-за их старых заслуг. Эти за- знавшиеся вельможи думают, что они незаменимы и что они могут безнаказанно нарушать решения руководящих органов...» Разговор теперь уже зашел не просто о бюрократах, канцеляристах — их Сталин в своем докладе выделил в отдельную группу. В процитированном отрывке под огонь критики попали именно «вельможи» с богатым революционным прошлым (обладатели «старых за- слуг»), которых обвинили в неподчинении высшему руководству. Генсек дал понять, кого он считает глав- ным противником. При этом в докладе многие другие противники не были обозначены вообще. Сталин не сказал ни слова о разнообразных оппозиционных груп- пах, образовавшихся в начале 30-х годов (имеются в виду блок Сырцова — Ломинадзе, «Союз марксистов- ленинцев», блок И.Н. Смирнова, группа А.П. Смир- нова — Н.Б. Эйсмонта — В.Н. Толмачева). О бывших лидерах «правого уклона» Сталин сказал, что они «давно уже отреклись от своих взглядов и теперь всяче- ски стараются загладить свои грехи перед партией». «Левый уклон» (троцкисты), в отличие от «правого», не разгромленный до конца и имеющий свой центр за границей, был объявлен таким же опасным. (Масшта- бы сталинского либерализма порой просто ошеломля- ют. В мае 1934 года Бухарин издал работу «Экономиче- ские проблемы Советской власти», написанную с ры- ночных позиций. Сталин был с этими позициями категорически не согласен, однако никаких оргвыво- дов не предложил. Он ограничился тем, что послал в Политбюро свои критические замечания.) Касаясь вопросов внешней политики, Сталин под- черкнул, что СССР будет стремиться поддерживать миролюбивые и дружественные отношения со всеми странами, в том числе и фашистскими. Доклад Сталина являл собой образчик мирного спокойствия во всем, что не касалось бюрократов и вельмож. Такими же спокойными были и выступления 131
его ближайших соратников. В свой речи, открываю- щей съезд, Молотов не сказал о «правых» ни слова. О них он упомянул лишь в докладе о перспективах развития народного хозяйства, но сделал это в том же контексте, что и Сталин, говоря об уклоне как о чем- то окончательно и бесповоротно завершенном. «Лик- видаторская сущность правого уклона, — утверждал Молотов, — и его кулацкая подоплека были вовремя ра- зоблачены большевиками». Даже неистовый Каганович был настроен довольно миролюбиво, указывая на монолитность партии и от- сутствие в ней каких-либо уклонов: «Мы, товарищи, раздавили на нашем пути, как лягушек, всех врагов на- шей партии — правых и «левых», которые мешали этому великому строительству, и мы пришли к XVII съезду как никогда единой, монолитной, ленинско-сталинской пар- тией». Напротив, выступления многих регионалов были насыщены именно идеологической нетерпимостью, желанием продолжить выискивание различных укло- нов и борьбу с ними. Так, Эйхе высказал подозрения в отношении Рыкова и Томского: «Мне кажется, това- рищи, что XVII съезд может и должен спросить этих товарищей, как они свое заявление на XVI съезде оправ- дали». Он выразил сомнение в искренности вчерашних «правых уклонистов». Жесткую позицию занял украинский лидер Косиор: «...Бухарин, Рыков, Томский хотя и приняли покаяние на ХVI съезде, но их позицию после XVI съезда можно было бы характеризовать так, что, покаявшись, они все еще оглядывались, — а не выйдет ли по-ихнему, тем более что этот период был богат трудностями...» Уральский партбосс Кабаков обратил внимание на то, что Рыков не сказал «ни звука о том, что если бы была принята линия правых, то партия идейно была бы разоружена и советская власть кончила бы свое сущест- вование. И вы, товарищ Рыков, здесь это должны были 132
прямо и откровенно сказать, что вы вели партию и страну к гибели». В полемику с Бухариным и Рыковым (по поводу их высказываний и действий, имевших место в конце 20-х годов) вступил Постышев. На былые прегрешения «правых» указала и новая «звезда» на политическом небосклоне СССР — первый секретарь МГК Н.С. Хру- щев. Но, пожалуй, резче всех на «правых» обрушился Киров, посвятивший едва ли не большую часть своего выступления критике обозников из числа «правой» оппозиции. Ленинградский партбосс нарисовал яр- кую, поэтическую картину, сравнив партию с насту- пающей армией, а оппозиционеров с обозниками, на- ходящимися позади самого войска. И вот, когда армия наконец побеждает, обозники «выходят, пытаются вклиниться в это общее торжество, пробуют в ногу пойти, под одну музыку, поддерживают этот наш подъ- ем». «Но, — бдительно замечал «Мироныч», — как они ни стараются, не выходит и не получается. Вот возьмите Бухарина, например, по-моему, пел как будто по нотам, а голос не тот... Я уже не говорю о товарище Рыкове, о товарище Томском». Кстати сказать, указанная тенденция обозначилась еще на предыдущем, XVI съезде (1930 год). Сталин и тогда выступил в качестве осторожного «либерала», тогда как региональные лидеры наяривали по части совершенно неумеренных нападок. Конечно, в своем Политическом отчете съезду Ста- лин жестко покритиковал правых. Уклон ведь только- только был разгромлен, и уместным было проявить достаточную жесткость. Несколько колких замечаний в адрес «правых» Сталин сделал, касаясь экономиче- ских вопросов. А в разделе «Вопросы руководства внут- рипартийными делами» он уже остановился на «пра- вом уклоне» специально. Но вот что любопытно, даже в рамках этой части своего доклада Сталин больше внимания уделил критике троцкизма. Вопрос о троц- 133
кизме вообще разбирался им прежде вопроса о «пра- вом оппортунизме». Сталин критиковал «бухаринцев» за старые прегре- шения, но не высказывал никакого подозрения по от- ношению к ним. Он объявлял опасными не столько са- мих правых, сколько условия, ведущие к возникнове- нию «правого уклона». «Лидеры правых уклонистов, — отмечал Иосиф Виссарионович, — открыто признали свои ошибки и капитулировали перед партией. Но было бы глупо думать на этом основании, что правый уклон уже похоронен. Сила правого оппортунизма измеряется не этим обстоятельством. Сила правого уклонизма со- стоит в силе мелкобуржуазной стихии, в силе напора на партию со стороны капиталистических элементов во- обще, со стороны кулачества в особенности». В качестве сил, сопротивляющихся социалистической реконст- рукции, были объявлены — верхушка старой буржуаз- ной интеллигенции, кулачество и бюрократия (прежде всего новая, советская). «Правые» в числе антисоциа- листических сил названы не были. Более того, Сталин назвал бухаринскую формулу мирного врастания ка- питалистических элементов в социализм «ребяческой», чем фактически снял с Бухарина все обвинения в ан- тисоветизме и контрреволюционности. Напротив, выступления секретарей крайкомов бы- ли полны обвинительного пафоса. Они не только кри- тиковали былые ошибки лидеров «правого уклона», но и подозревали их в скрытой оппозиционности. В дан- ном плане очень показательно выступление Шебол- даева, которое все, от начала и до конца, было посвя- щено «правому уклону». Он сообщил о том, что у него на Нижней Волге разоблачена контрреволюционная организация, состоящая из сторонников Бухарина, ко- торые якобы допускали даже возможность вооружен- ного восстания. Это уже был почти открытый призыв к репрессиям. Сталин, конечно, тоже не очень доверял «правым» — и не без основания (разговор об этом еще впереди). 134
Но он знал, что отсечение их от партии будет означать начало внутрипартийной гражданской войны, которая приведет к невиданным политическим потрясениям. Дай он волю нахрапистым секретарям, и они начали бы «Большой террор» уже в начале 30-х годов, благо обстановка, сложившаяся в ходе коллективизации, к этому вполне располагала. Но Сталину это не было нужно. Он надеялся на то, что бывших оппозиционе- ров все же удастся включить в созидательную работу, использовав их несомненные таланты. И весьма воз- можно, что это ему бы и удалось, если бы не револю- ционные истерики, которые постоянно закатывали разного рода шеболдаевы. Хотя и «бывшие» оппози- ционеры оказались хороши. Они так и не смогли сми- рить свою гордыню и жаждали вновь занять ведущие позиции. (Об этом еще будет сказано ниже.) Вот так вот из революционной сверхбдительности регионалов и оппозиционной безалаберности бухаринцев вылуп- лялся, как из яйца, дракон «Большого террора»... «Наезд» региональных вождей на «бухаринцев», предпринятый в ходе XVII съезда, был, по всей види- мости, неким маневром, отвлекающим внимание съез- да от сталинского «наезда» на вельмож. «Регионалы» впервые опробовали тактику, которая и приведет к «Большому террору», — всегда говорить о врагах и ук- лонистах тогда, когда речь заходит о реформах и бюро- кратизме. По сути, их критика в адрес «правых» была косвенной критикой Сталина, ибо она выставляла его коммунистом, потерявшим бдительность. К тому же речь Кирова была прямо-таки насыщена революционным антифашизмом. Он яростно бичевал фашизм, сравнивая его с русским черносотенством. Это был завуалированный упрек Сталину, допускав- шему возможность мирных отношений с Третьим рей- хом и дрейфовавшему в сторону национал-большевизма. По всему получается, что выступление Сталина и выступление Кирова были диаметрально противопо- ложны, отличаясь принципиально разным видением 135
вопросов как внутренней, так и внешней политики. (Надо думать, что кировское выступление и было той «кошкой», которая пробежала между ним и вождем.) И не надо смущаться тем, что Киров всячески восхва- лял Сталина — до, во время и после съезда. Тот же са- мый Эйхе, принявший деятельное участие в попытке сместить Сталина с поста генсека, во время своего вы- ступления на съезде произнес его имя 11 раз, и каж- дый раз — в плане восхваления. Это было излюблен- ным шагом многих оппозиционеров — прятаться за имя Сталина и раздувать его культ, занимаясь в то же самое время борьбой против вождя. Например, Ломи- надзе, будучи главой закавказских коммунистов, давал указание своим людям решительно защищать гене- ральную линию и даже выбирать в руководящие орга- ны сталинистов — для отвода глаз. Об этом сообщает не кто-нибудь, но Троцкий в своем «Бюллетене оппо- зиции», ссылаясь на данные информированного ис- точника из Москвы. Неумеренные славословия в адрес Сталина зачас- тую таили в себе некую логическую ловушку. От при- писывания всех заслуг одному Сталину очень легко было перейти к приписыванию ему и всех недостат- ков. Так ведь, собственно говоря, и произошло в пери- од так называемой «перестройки». Так же могло про- изойти и в случае отстранения Сталина от власти. Напуганные сталинским намерением покончить с диктатурой вельмож, «регионалы» попытались его снять и заменить Кировым. Но тот оказался слишком осторожным и тем самым подписал себе смертный приговор. Кто бы ни убил Кирова (ниже мы еще кос- немся этого вопроса), но ясно, что выстрелы в Смоль- ном были результатом его двурушнического поведения на съезде. Сталин провел на съезде две важнейшие реоргани- зации — аппарата ЦК и органов партийного контроля. Первая реорганизация заключалась в образовании отраслевых отделов ЦК. Всего их было создано четы- 136
ре: промышленный, транспортный, сельскохозяйст- венный, планово-финансово-торговый. Отделы стави- ли перед собой следующую задачу — надзирать за со- ответствующими наркоматами и ведомствами. Эта мера была направлена против «технократов», разнообраз- ных ведомственных диктаторов. Теперь они контроли- ровались не только председателем правительства, но и заведующими отделов ЦК. Таким образом, создание отраслевых отделов косвенно укрепляло Совнарком, персонально — Молотова, который имел серьезные разногласия со многими ведомственными сепарати- стами, в частности с Орджоникидзе. Съезд, кроме того, постановил ликвидировать кол- легии в наркоматах, оставив у каждого наркома лишь двух заместителей. Показательно, что Каганович, объявивший на съез- де о создании отраслевых отделов, довольно жестко критиковал «хозяйственников» за бюрократизм. Он отметил необходимость уменьшить количество звеньев в управлении промышленностью. Каганович обратил внимание на то, что именно ЦК вынудил Наркомат тяжелой промышленности провести реорганизацию, выразившуюся в разукрупнении отраслевых главков, ликвидации многих трестов и объединений. Но, по мысли Лазаря Моисеевича, в «самом Наркомтяжпроме все еще оргcистема недоработана, там существует еще... много функциональных секторов». Здесь Каганович, скорее всего с подачи Сталина, проявил дипломатичность. Он не стал особенно кри- тиковать крупнейший наркомат, который возглавлял- ся всесильным Орджоникидзе. Зато он устроил разнос Наркомату легкой промышленности (НКЛП), кото- рый был, ввиду наличия аж 39 крупных управлений и 60 секторов, признан «исключительно громоздким». «Железный Лазарь», говоря о раздутом аппарате НКЛП, указывал: «Имеются также главные отраслевые управ- ления, которые не располагают собственной производ- ственной базой (главные управления швейной промыш- 137
ленности, галантерейной и кустарной, полиграфической промышленности и т. п.). Промышленность этих управ- лений в большинстве своем находится в ведении мест». Ругая НКЛП, Каганович неожиданно и плавно пере- шел на хозяйственные наркоматы как таковые: «Я не хочу сказать, что надо удовлетворить стремления мно- гих местных товарищей и передать в ведение мест бес- спорно союзные предприятия. Но надо наркоматам в го- раздо большей мере опереться на помощь местных сове- тов и исполкомов». Данные слова встретили аплодисменты некоторых делегатов съезда, очевидно, тех самых «местных това- рищей». Эти «товарищи» есть наши любимые «регио- налы». Региональные олигархи пускали слюнки на многие ресурсы экономических наркоматов, и это бы- ло причиной серьезного противоречия между «парто- кратами» и «технократами». Сталин это противоречие мастерски использовал, добившись согласия первых на ослабление последних. Но этого мало. Вступив в сговор уже с технократа- ми, Сталин ослабил партократов. На это была направ- лена вторая реорганизация. Она заключалась в упразд- нении Центральной контрольной комиссии ВКП(б). Это вообще был довольно любопытный монстрик, представляющий гибрид партийной и государственной организации. Полное его название было — Централь- ная контрольная комиссия — Рабоче-крестьянская инспекция. Пожалуй, именно в данном случае сращи- вание партийного и государственного аппарата дос- тигло своего апогея. Теперь Сталин отделил РКИ от ЦКК, преобразовав последний в Комитет партийного контроля при ЦК ВКП(б). Тем самым партконтроль сам попадал под контроль — Сталина и аппарата ЦК. Прежний ор- ган — ЦКК избирался съездом партии и был зависим от него. Всегда существовала угроза того, что съезд, на котором большинство автоматически принадлежало регионалам, сделает ЦКК неким противовесом Стали- 138
ну. В принципе это можно было бы сделать и с ЦК, но в ЦК был очень сильный сталинский аппарат, с ним такую операцию было бы провести гораздо сложнее. Позднее КПК, в лице своего председателя Н.И. Ежо- ва, очень поможет Сталину во внутрипартийной борь- бе и установлении контроля над органами госбезопас- ности. Сталин добился еще одной меры, ослабившей ре- гионалов. После XVII съезда в обкомах, крайкомах и ЦК нацкомпартий были ликвидированы секретариа- ты. Теперь там дозволялось иметь лишь двух секрета- рей. А через несколько месяцев ноябрьский пленум ЦК принял постановление, согласно которому обко- мы, крайкомы и республиканские ЦК теряли право назначать и смещать секретарей нижестоящих органи- заций. Это право переходило к аппарату ЦК. Тут имел место быть довольно хитрый маневр — усилить аппарат ЦК за счет ослабления ведомствен- ных и региональных сепаратистов. Сталин знал, что главная трудность заключается в обуздании региона- лов и технократов, а «свой», центральный аппарат он мог, в случае чего, урезонить легко. Однако административных мер было недостаточно. Да, они вводили бюрократов в некие «рамки», но не устраняли саму проблему наличия могущественных вельмож. Не устраняли ее и периодические перемеще- ния кадров с одного места на другое. «За долгие годы работы старые кадры притерлись друг к другу, устано- вили достаточно прочные контакты между собой, — пишет историк Хлевнюк. — Сталин периодически «та- совал колоду» руководителей, однако совершенно раз- бить установившиеся связи, разрушить группы, форми- ровавшиеся вокруг «вождей» разных уровней по принципу личной преданности, при помощи одних лишь «перетасо- вок» не удавалось. По существу, в номенклатуре склады- вались неформальные группировки, сплоченные круговой порукой, стремлением обеспечить кадровую стабиль- ность...».
Глава 5 ДЕДУШКИ СОВЕТСКОЙ ПЕРЕСТРОЙКИ «Правые уклонисты» и кризисный тридцатый В 30-х годах внутри партии действовала группиров- ка, сложившаяся на базе разгромленного ранее «пра- вого уклона». Ее возглавляли бывшие члены Политбю- ро — Бухарин, Рыков и М.П. Томский (вожак проф- союзов). Сам «правый уклон» был преодолен далеко не сразу и потребовал от группы Сталина значительных усилий. За Бухариным шли (и готовы были пойти) очень и очень многие. Что уж там говорить, если сомневался даже такой верный сталинец, как К.Е. Ворошилов. (Сомнения испытывал и лояльный, по отношению к вождю, Калинин.) К Бухарину склонялись и многие руководители ОГПУ. В течение всего 1928 года сталинцы и бухаринцы вели довольно-таки сдержанные дискуссии о том, как проводить индустриализацию. Бухарин выступал про- тив высоких темпов роста и за преимущественное раз- витие легкой промышленности. Сталин склонялся к тому, чтобы взять высокие темпы, «поставив» на про- мышленность тяжелую. Во времена перестройки буха- ринская позиция всячески возвеличивалась. Утвер- ждали, что умеренные темпы не привели бы к потря- сениям начала 30-х годов, известных под названием «великий перелом». Однако позднее многие историки пришли к выводу, что программа Бухарина была пра- 140
вильна лишь в кабинетном отношении. И сработала бы она в том случае, если бы СССР оказался где-ни- будь на Луне — в отдалении от своих геополитических противников. А в тогдашних конкретно-исторических условиях стране нужно было срочно развивать индуст- рию — с тем чтобы быть готовой к новой, большой войне. По сути, Бухарин выступал за продолжение НЭПа (при известной коррекции курса). Но в конце 20-х это уже была благостная утопия, ведущая в тупик. НЭП полностью выработал свой ресурс, восстановив дово- енный уровень производства, что было весьма относи- тельным достижением. (Ведь мир-то за послевоенное десятилетие ушел далеко вперед. Производство товар- ного зерна составляло меньше половины от уровня 1913 года.) А в 1927 году рост производства вообще ос- тановился. «В промышленности предприятия, которые почему-то тоже были переведены на хозрасчет, оста- лись без оборотных средств. Чтобы хоть выплатить зарплату рабочим, они вынуждены были срочно распро- давать готовую продукцию, естественно, по бросовым ценам, конкурируя между собой, — пишет М. Анто- нов. — В Донбассе начался голод среди шахтеров, кото- рых увольняли из-за отсутствия денег на зарплату. Власть требовала отделить от предприятий то, что не связано с производством, т. е. «сбросить социалку». Бы- ла прекращена выдача бесплатных продовольственных пайков рабочим, их стоимость включалась в зарплату, в результате чего жизненный уровень снизился. Быстро росла безработица. Армия безработных в разгар НЭПа насчитывала более 600 тысяч человек — это примерно пятая часть от общей численности фабрично-заводского пролетариата перед революцией» («Капитализму в Рос- сии не бывать!») Вот к чему привел НЭП, которым у нас до сих пор восхищаются некоторые историки и политики. И вот за пролонгацию чего выступал Бухарин. Так что исто- рическая правда, несомненно, была за Сталиным, то- 141
гда как Бухарин подошел к делу как сугубый теоретик и кабинетный мечтатель. Но в 1928 году (да и позднее) это было очевидно да- леко не всем. Поэтому июльский пленум отменил чрезвычайные меры по изъятию хлеба, на которых на- стаивал Сталин. А ведь только при помощи их можно было получить хлеб для индустриального рывка. У нас принято ужасаться «антикрестьянским нажи- мом» и сталинской политикой в отношении деревни. И действительно, хорошего здесь мало. Но надо еще и понимать — в каком положении очутилась страна. Промышленность была развита слабо, а ведь только она могла бы дать товары, которые крестьяне охотно взяли бы в обмен на излишки хлеба. Но этих товаров не было. Поэтому не было и хлеба. А без хлеба не бы- ло и развития индустрии. Получался замкнутый круг, из которого Сталин хотел выйти за счет деревни. Его можно долго ругать за это, однако именно так проходила индустриализация во многих других стра- нах. В Англии так вообще все крестьянство было со- гнано с земли. Крестьян в принудительном порядке превратили в пролетариев, которые вынуждены были вкалывать на мануфактурах по 16 часов в день за гро- ши. В принципе, индустрия всегда развивается за счет аграрной сферы. Весь вопрос только в том — каков размер этого счета, который выставляет история. Увы, в России, прошедшей через революцию и чудовищную Гражданскую войну, сей счет оказался весьма солид- ным. (Хотя и меньшим, чем в той же Англии.) Между тем партийные верхи продолжали склонять- ся к Бухарину. ЦК принял резолюцию, которая остав- ляла прежние темпы роста промышленности. Эту резо- люцию почему-то называют компромиссной, но, по сути, она означала поражение Сталина. Ведь его конь- ком, на тот момент, была форсированная индустриа- лизация. И вот Сталина с этого самого «конька» до- вольно-таки беспардонно сдергивали. Весьма возможно, что Бухарин в скором времени 142
одержал бы решительную победу над Сталиным. Но он допустил несколько ошибок. Во-первых, Бухарин долгое время так и не решался открыто выступить против Сталина, что означало бы заявку на устранение последнего от власти. Он отделывался опосредованной критикой. «Правые» упорно не хотели хоть как-то по- ходить на оппозицию троцкистско-зиновьевского об- разца — с ее фракционностью и беспардонным стрем- лением к власти. Бухарин мог бы свалить Сталина уже на июльском пленуме, но ему «не хватило бойцовских качеств в этом сражении, — констатирует М. Анто- нов. — Даже тогда, когда приведенные им факты на- родного недовольства произвели сильное впечатление и ему почти удалось склонить настроение зала в свою сторону, он не предложил конкретных оргвыводов и да- же сказал несколько лестных слов о Сталине. Недаром Троцкий сравнивал Бухарина с испуганным солдатом, ко- торый спешит стрелять, закрыв глаза и не попадая в цель». Во-вторых, Бухарин «поскользнулся» на том, что вступил в секретные переговоры с Каменевым, пыта- ясь добиться поддержки левых. Делать ему это было абсолютно незачем. Сторонников у Бухарина и так хватало, а вместе с колеблющимися они могли соста- вить вполне реальное большинство. К тому же левым бухаринская позиция никак не подходила — они-то как раз и были за форсированную индустриализацию. Кстати, в свое время многие исто- рики перестроечной поры вдоволь поиздевались по этому поводу над Сталиным. Дескать, борец с троцки- стами и зиновьевцами сам же и встал на позицию ле- ваков. «Перетроцкистил Троцкого». На самом же деле отличие было принципиальным. Левые предлагали на- чать форсированную индустриализацию в середине 20-х, когда возможности НЭПа еще не были реализо- ваны до конца. Кроме того, они тесно увязывали инду- стриализацию с мировой революцией, призванной до- биться поддержки мирового пролетариата. Сталин же 143
к мировой революции относился более чем прохладно, предпочитая думать прежде всего о России. О переговорах между двумя старыми большевиками очень скоро стало известно. И Каменев поспешил признаться во всем Сталину, чем сильно ему помог. Когда партийцы узнали о переговорах Бухарина с крайне непопулярными тогда леваками, то их возму- щению не было предела. И поражение Бухарина стало уже только вопросом времени, которое «убыстрил» Сталин с его могучим партаппарататом. Уже в начале 1929 года бухаринцы потерпели пора- жение в борьбе за власть и признали свои ошибки. Но это вовсе не означало, что они перестали быть полити- чески опасными. К ним устремлялись симпатии внепар- тийных слоев интеллигенции. Их отношения с властью Советов всегда были довольно-таки напряженными, но в «правых» коммунистах они увидели наиболее либе- ральную и, в силу этого, приемлемую силу. В 1929— 1930 годах ОГПУ выявило ряд оппозиционных группи- ровок, опору которых составляли «спецы» из научно- технической, гуманитарной и военной интеллигенции. Речь идет о Промпартии (лидер — зампред производ- ственного отдела Л. Рамзин), Трудовой крестьянской партии (экономисты А.В. Чаянов и Н.Д. Кондратьев), меньшевистском Союзном бюро РСДРП (Н. Суханов и член коллегии Госплана В. Громан). Кроме того, ор- ганы обнаружили существование оппозиционной группы в академической среде и серьезно взялись за военспецов. В перестройку вышеуказанные организации были объявлены «чекистской выдумкой» и плодом «сталин- ской фальсификации». Но ряд обстоятельств позволя- ет серьезно усомниться в этом. На эти обстоятельства указывает А.В. Шубин — один из наиболее объектив- ных историков-«антисталинистов». Вот, например: «...Обвиняемый В. Иков действительно находился в связи с заграничной делегацией РСДРП, вел переписку и воз- главлял «Московское бюро РСДРП», однако о своих ис- 144
тинных связях ничего не сообщил». То есть получается, что тайная меньшевистская организация действитель- но существовала, причем следствию даже не удалось выяснить про нее всю подноготную. Но главное — данные, полученные при исследова- нии переписки между советскими вождями. Из них следует, что Сталин действительно знал о наличии ши- рокомасштабного антисоветского подполья, опираю- щегося на спецов. И ни о какой фальсификации речи не шло. Так, в 1930 году Сталин пишет Менжинскому следующее: «Показания Рамзина очень интересны. По- моему, самое интересное в его показаниях — это вопрос об интервенции вообще и особенно вопрос о сроке интер- венции. Выходит, что планировали в 1930 году, но отло- жили на 1931 или даже на 1932 год. Это вероятно и важно». Получается, вождь был «уверен, что Рамзин — носитель реальной информации, и вряд ли ОГПУ реши- лось бы мистифицировать его по такому важному пово- ду» («Вожди и заговорщики»). Из показаний Рамзина следовало, что Промпартия контактировала с группой Бухарина. И в сентябре 1932 года Сталин пишет Молотову: «Насчет привлече- ния к ответу коммунистов, помогавших громанам-конд- ратьевым. Согласен, но как быть тогда с Рыковым (ко- торый бесспорно помогал им) и Калининым...» Скорее всего, именно контакты Рыкова с оппози- ционно настроенными спецами и стали причиной его устранения с поста председателя Совнаркома СССР. Вообще, вдумаемся в ситуацию. Бухаринцы (и сам Ры- ков) давно уже были разгромлены и покаялись — но один из их лидеров продолжает возглавлять правитель- ство! Получается, что Сталин и Политбюро считали возможным использовать его организаторские способ- ности на самом верху советской партийно-государст- венной пирамиды. Но вот Рыкова снимают. Понятно, что для этого нужны были какие-то совсем новые обстоятельства. Премьера действительно изобличили в связи с антисо- 145
ветскими структурами — вот и причина его отставки. При этом массам об этой истинной причине не сооб- щили — не желая говорить правду о фронде, продол- жающейся на самом верху. Эта фронда по-прежнему была очень опасной. Но не менее опасной была фронда в армии. И здесь на первом плане стоит фигура М.Н. Тухачевского, коман- дующего Ленинградским военным округом. Военспец, бывший полковник Н. Какурин сообщал о том, что высшие армейские руководители частенько собирают- ся и обсуждают — как бы вмешаться в борьбу сталин- цев и бухаринцев. По его данным, их целью была «во- енная диктатура, приходящая к власти через правый ук- лон». А в качестве военного вождя армейцы видели Тухачевского. Может быть, и это — фальсификация органов? Да нет: «Показания Какурина были особенно ценны, так как, во-первых, он был почитателем и това- рищем Тухачевского... и во-вторых, были получены не под давлением — первоначально он поделился своими откро- вениями с осведомительницей ОГПУ, своей родственни- цей» («Вожди и заговорщики»). В сентябре 1930 года встревоженный Сталин сове- туется по этому поводу с Орджоникидзе: «Стало быть, Тухачевский оказался в плену у антисоветских элемен- тов и был сугубо обработан тоже антисоветскими эле- ментами из рядов правых. Так выходит по материалам. Возможно ли это ? Конечно, возможно, раз оно не исклю- чено. Видимо, правые готовы идти даже на военную диктатуру, лишь бы избавиться от ЦК, от колхозов и совхозов, от большевистских темпов развития индуст- рии... Эти господа хотели, очевидно, поставить военных людей Кондратьевым-Громанам-Сухановым. Кондрать- евско-сухановско-бухаринская партия — таков баланс. Ну и дела...» Что же было делать? Арестовать заговорщиков? Но вот беда — сделать это было очень сложно. Председа- тель ОГПУ В.Р. Менжинский писал Сталину: «Аре- стовать участников группировки поодиночке — риско- 146
ванно. Выходов может быть два: или немедленно аре- стовать наиболее активных участников группировки, или дождаться вашего приезда, принимая пока агентур- ные меры, чтобы не быть застигнутым врасплох. Счи- таю нужным отметить, что сейчас все повстанческие группировки созревают очень быстро, и последнее реше- ние представляет известный риск». А ведь командующий Ленинградским военным ок- ругом Тухачевский был в очень даже неплохих отно- шениях с ленинградским лидером Кировым. Прияз- ненные отношения также связывали его и с Орджони- кидзе, и с Куйбышевым. В свою очередь, указанные три члена Политбюро составляли элитарный клан, пользовавшийся известной автономией. Попробуй тронь Тухачевского — и последствия могут быть самы- ми непредсказуемыми. И это при том, что в РККА существовала и еще од- на фрондирующая группировка — антисоветски на- строенных военспецов. Сегодня сложно судить о том, насколько серьезна была их организация. (Материалы следствия до сих пор засекречены.) Но из донесений ОГПУ следует, что бывшие офицеры-спецы действи- тельно сходились на тайные собрания, которые пред- ставляли собой нечто среднее между посиделками ста- рых товарищей и фрондирующими кружками. Сооб- щалось и о росте бонапартистских и монархических настроений в военной среде. Кроме того, в белой эмиграции открыто возлагались надежды на военспе- цов, от которых ожидали вооруженного свержения со- ветской власти. Так, еще в марте 1928 года белоэмиг- рантская газета «Возрождение» опубликовала письмо генерала А.И. Деникина к некоему «красному коман- диру». Бывший предводитель белого Юга оправдывал переход военспецов на службу в РККА. Деникин ре- зонно замечал, что сильную армию можно использо- вать для свержения большевиков. Ситуация осложнялась тем, что на антисталинские позиции стали переходить вчера еще лояльные руко- 147
водители достаточно высокого уровня. Так, в 1930 го- ду первый секретарь Краснопресненского райкома Москвы М.Н. Рютин стал активно вербовать сторон- ников в среде партийных функционеров. Его аресто- вали, однако коллегия ОГПУ выпустила этого новояв- ленного оппозиционера на свободу, где он составил свою знаменитую «Платформу» и организовал под- польный «Союз марксистов-ленинцев». Получается, что у Рютина были высокие покровители на самом верху. Одновременно с этим возник «лево-правый» блок Сырцова (председатель СНК РСФСР) и Ломинадзе (первый секретарь Закавказского крайкома). Причем последний пользовался особым покровительством са- мого Орджоникидзе, что наводит на некоторые мысли. И весь этот клубок («правые» — «научспецы» — «армейцы» — с возможным подключением «военспе- цов», «новых оппозиционеров», Калинина, Орджони- кидзе, Кирова и Куйбышева) завязывался на фоне ост- рейшего социального недовольства, вызванного коллек- тивизацией. Страна была объята огнем крестьянских восстаний. В январе — апреле 1930 года произошло 6117 массовых выступлений, в которых приняли уча- стие около 800 тысяч человек. По сути, в стране раз- вернулась крестьянская война. Кроме того, крестьяне стали в массовом порядке забивать скот, не желая от- давать его в колхозы. К марту 1930 года было забито 15 миллионов голов крупного рогатого скота. Под но- жом оказалась треть поголовья свиней и четверть — овец. Дело, как говорится, запахло жареным, и вчераш- ний триумфатор Сталин оказался перед угрозой пере- ворота. Иосиф Виссарионович распутал этот оппозицион- ный клубок с изяществом опытного политика. Он ре- шил не трогать Тухачевского — во избежание серьез- ного конфликта с участием армии. Более того, Сталин обеспечил ему новый виток карьеры. В 1931 году Туха- 148
невский становится заместителем наркома обороны. При этом он покинул Ленинград — подальше от могу- щественного Кирова. В 1930 году Сталин покритико- вал Тухачевского за излишний милитаризм (об этом ниже), но в 1932 году он написал этому военачальнику письмо, в котором признал свою критику не совсем верной. Таким образом, фронда Тухачевского была временно утихомирена. Сталин также отказался от каких-то репрессий в отношении «правых», ибо это могло вызвать волну хаоса в партии. (Такая волна, да и не одна, прокати- лась по стране в 1937—1938 годах.) Он ограничился отставкой Рыкова. А вот «Бухарчику» была кинута са- харная косточка — в 1931 году его снова стали пускать на заседания Политбюро. (Естественно, без восстанов- ления членства в этом коллегиальном органе.) Тем са- мым Сталин вбивал некий клин между двумя соратни- ками по оппозиции — один подвергся наказанию, а другой — поощрению. А вот по спецам был нанесен сокрушительный удар. Все лидеры оппозиционных группировок попали под следствие и суд. Но и тут обошлось без сплошного карательства. Одних спецов (Громан) упрятали за ре- шетку, других (Рамзин) милостиво простили. Наиболее пострадали военспецы. Из РККА вычис- тили 10 тысяч бывших офицеров — из них 31 был расстрелян. Сталин (как и другие члены ПБ) всерьез опасался вылазки белогвардейского десанта — при поддержке Англии и Франции. Операция «Весна» кос- нулась даже Б.М. Шапошникова, которого понизили с должности начальника штаба до командующего При- волжским военным округом. (Правда, через некоторое время Сталин вернет его обратно. Доверие вождя к этому военспецу было огромным и почти безгранич- ным.) Ну, и ко всему прочему, Сталин озаботился созда- нием своей социальной базы, столь нужной в условиях массовых беспорядков. Он ввел новую систему рас- 149
пределения по карточкам. Теперь лучшее снабжение было предоставлено «ударникам производства», управ- ленцам и рабочим столиц. И только теперь можно было говорить о преодоле- нии «правой» (бухаринско-рыковской) угрозы. Эсдеки среди большевиков Многим может показаться странным, что Бухарин, Рыков и К°, эти «отработанные» фигуры, лишившиеся своих высоких постов, выделяются в отдельную внут- рипартийную группу, сопоставимую по своему влия- нию с группой Сталина или объединением региональ- ных лидеров. Однако логика фактов заставляет считать бухаринцев серьезным течением. Еще в августе 1936 года, во время процесса над Зи- новьевым и Каменевым, были даны показания против Бухарина и Рыкова. Совершенно очевидно, что это де- лалось не случайно. Кому-то (скорее всего, Сталину) было нужно скомпрометировать «правых» и поставить вопрос об их удалении с политической арены. Но в сентябре было объявлено, что факты, сообщенные на процессе, не подтвердились. И от Бухарина с Рыко- вым отстали — вплоть до декабря 1936 года, когда на пленуме ЦК «правые» попали под «обстрел» регио- нальных лидеров — Эйхе, Косиора и проч. Тогда Ста- лин спустил все на тормозах, и за «правых» по-настоя- щему взялись только на февральско-мартовском пле- нуме 1937 года. Причем немалую роль сыграли те же самые регионалы. И только на этом форуме произош- ло долгожданное падение «правых» титанов. То есть вопрос решали целых шесть месяцев, а следовательно, Бухарин и Рыков имели серьезный политический вес. Иначе их свалили бы в гораздо более сжатые сроки (например, как Зиновьева и Каменева). Никакого чистосердечного «раскаяния» за свой «правый уклонизм» Бухарин не принес. Почему-то считают, что в 30-е годы он был совершенно лоялен 150
вождю и лишь в душе своей возмущался «сталинскими беззакониями». Все, однако, было вовсе не так. Фор- мально признав правоту Сталина и даже закидав того славословиями, Бухарин все равно оппонировал ему, правда, более тонко. Приведу один пример, касаю- щийся вопросов внешней политики. На XVII съезде ВКП(б) Сталин в Отчетном докладе подчеркнул, что он вовсе не считает фашистские государства самыми опасными для СССР: «...Дело здесь вовсе не в фашизме хотя бы потому, что фашизм, например, в Италии не помешал СССР установить наилучшие отношения с этой страной». Бухарин же в своем выступлении под- черкнул другое. Он охарактеризовал фашистскую Гер- манию, наряду с милитаристской Японией, как глав- ную угрозу. Что это еще, как не откровенная полемика со Сталиным по важнейшему вопросу внешней поли- тики? При этом Бухарин не «нападает» на Сталина, как это полагается при дискуссии, не обращается к не- му с возражением, он просто дает совершенно иной взгляд на вещи. Одновременно сам Сталин в речи бывшего лидера «правого уклона» воспевается как «фельдмаршал пролетарских сил» и т. д. и т. п. О том, каковы были подлинные, а не декларируе- мые взгляды Бухарина, рассказывает эмигрантский историк, меньшевик Б. Николаевский, который тес- нейшим образом общался с Бухариным в 1936 году. Тогда Бухарин посетил Европу (Францию, Австрию, Голландию) по заданию Политбюро. Ему поручили купить у немецких социал-демократов, спасавшихся от Гитлера в эмиграции, некоторые архивы — в пер- вую очередь, архив Маркса. Николаевский осуществлял при этом посредничество, и во время всей бухаринской загранкомандировки находился рядом с гостем из СССР. Любопытно, что именно Бухарину поручили общаться с немецкими социал-демократами и россий- скими меньшевиками. Может быть, ввиду сходства воззрений? Может, кто-нибудь из руководства про- лоббировал отправку Бухарина к своим? Вообще, в 151
СССР были каналы не только явной, но и тайной свя- зи с деятелями меньшевизма. Так, знаменитая рютин- ская оппозиционная платформа, близкая к социал-де- мократии, подозрительно быстро оказалась напечатан- ной в меньшевистской эмигрантской газете «Социали- стические ведомости». Из разговоров с Бухариным Николаевский вынес много интересного, о чем поведал только в 1965 году, накануне своей смерти. В частности, Бухарин сооб- щил ему о переговорах Сталина с Германией, явно в надежде на то, что его сообщение будет передано кому надо — меньшевики в эмиграции (как и другие левые) занимали яростно антигерманские позиции. Позже Николаевский встретится с Оффи, секретарем У. Бул- литла, бывшего посла США в СССР. Тот поведает ему о том, как Бухарин дважды — в 1935 и 1936 годах — «слил» американцам информацию о переговорах с Германией. По данным Николаевского, Бухарин в 1936 году ис- поведовал идеологию, весьма близкую к социал-демо- кратии. Он говорил о необходимости «вернуть мар- ксизм к его гуманистическим основам». Гуманизм рас- сматривался им как базис, на котором следует создать широкое международное антинацистское движение. То есть, по сути дела, Бухарин как бы предвосхитил будущую горбачевскую перестройку с ее «гуманным, демократическим социализмом», «общечеловеческими ценностями» и прочим социал-демократическим лек- сиконом. Показателен тот упор, который он делает на гуманизм, противопоставляя его «нацизму». Когда на первый план выдвигается некая абстрактная общече- ловечность, то происходит забвение национальных цен- ностей, причем в первую очередь ценностей своего на- рода. Бухарин прославился «критикой» Есенина в сво- их «Злых заметках», опубликованных в «Правде». Там он вдоволь поиздевался над русской культурой. Даже в 1934 году, когда волна революционного нигилизма по- шла на спад, Бухарин все равно продолжал «бдитель- 152
но» критиковать русских поэтов. На первом съезде со- ветских писателей он обрушился на Блока и Есенина, инкриминировав им попытку создания особой версии социализма, соединенного с национальными и религи- озными ценностями. «Бухарчик» отлично помнил, что и Блок, и Есенин были активными деятелями «скифст- ва» — литературно-политического движения, стремив- шегося дать религиозно-мистическую трактовку Ок- тябрьской революции, ввести ее в русло защиты на- циональных идеалов русского народа. Признавая Есенина певцом социализма, «любимец партии» в то же время отмечал: «Но что это за социализм? Это «со- циализм» или рай, ибо рай в мужицком творчестве так и представлялся, где нет податей за пашню, где «избы новые, кипарисовые, тесом крытые», где «дряхлое время, бродя по лугам, сзывает к мировому столу все племена и народы и обносит их, подавая каждому золотой ковш с сыченой брагой». Этот социализм прямо враждебен про- летарскому социализму». О Блоке Бухарин отзывался следующим образом: «Но разве эта опоэтизированная идеология, эти образы, эти поиски внутреннего, мистического смысла револю- ции лежат в ее плане?.. Разве это — прелюдия к новому миру? Конечно, нет... Здесь есть нечто и от старого славянофильства, которому стал противен торгаш, подправленного народничеством... Блок угадывал... гряду- щую катастрофу и надеялся, что революционная купель, быть может, приведет к новой братской соборности». Бухарина крайне беспокоили любые попытки со- единить социализм и национальный патриотизм. И его полемику с «непролетарским социализмом» следует считать скрытой полемикой со сталинским национал- большевизмом. Очевидно, что и критикуя нацизм Бу- харин беспокоился не столько по поводу агрессивных устремлений Гитлера. Он смертельно боялся, что при- мер немцев будет творчески осмыслен в России и при- ведет к созданию новой версии патриотического со- циализма, свободной от гегемонизма гитлеровского 153
типа. Боялся он и союза с Германией, который мог плодотворно сказаться на судьбах России и самой Гер- мании, удержать последнюю от непродуманных внеш- неполитических авантюр. Вне всякого сомнения, для «любимца партии», про- клинавшего «отсталую, крестьянскую Россию», «стра- ну Обломовых», организовавшего посмертную травлю Есенина, было вполне естественно люто ненавидеть любые режимы, достигшие национального подъема. Также естественным было для него выступать против Сталина, осуществившего русификацию большевизма и пытавшегося сблизиться с националистическими ре- жимами Германии и Италии. Отношения с самим Ста- линым Бухарин в беседе с Николаевским оценивал на три с минусом. А в разговоре с вдовой известного меньшевика Ф. Дана он был еще более категоричен, сравнив Сталина с дьяволом. Социал-демократия и левачество Замечу, что гуманизм Бухарина был своеобразным. Это был действительно пролетарский гуманизм. Уча- ствуя в работе комиссии по созданию новой конститу- ции, Бухарин категорически выступал против предос- тавления избирательных прав всем гражданам, требуя исключения для «лишенцев» — «бывших» и раскула- ченных. Подобный подход может показаться странным, ведь тяготение Бухарина к социал-демократии вроде бы должно сочетаться с умеренностью, которая всегда декларируется представителями данного течения. Од- нако в том то и дело, что в ряде случаев социал-демо- краты и социалисты занимали (и занимают!) гораздо более левацкую позицию, чем даже коммунисты. Во время гражданской войны в Испании большинство ру- ководителей Испанской социалистической рабочей партии (ИСРП), и в частности ее лидер Л. Кабальеро, находились левее коммунистов, требуя немедленной и 154
широкомасштабной национализации. Во времена пра- вительства Народного единства в Чили (1970—1973 го- ды) руководители Социалистической партии Чили также выступали за революционно-социалистические преобразования, полемизируя по данному вопросу и с коммунистами, и со своим лидером, президентом С. Альенде. Чилийский президент и коммунисты высту- пали за союз с мелким и средним капиталом, а также с патриотически настроенными военными. Но левые в СПЧ настояли на смещении с поста командующего Сухопутными силами генерала Праттса. Его место за- нял Пиночет... Любопытная история случилась с немецкой соци- ал-демократией после Второй мировой войны, в со- ветской зоне оккупации. Выйдя из подполья на восто- ке Германии, социал-демократы заняли позицию, го- раздо более левую, чем КПГ. Они провокационно требовали радикальных преобразований, и это — по- сле долгих лет гитлеровского режима. В частности, восточногерманские социал-демократы настаивали на ускоренных темпах проведения земельной реформы. Одновременно они практически поставили под сомне- ние необходимость возмещения немцами того ущерба, который был нанесен гитлеровской агрессией. Это привело к тому, что к социал-демократам потянулись самые разные элементы, ненавидящие СССР (в том числе и скрытые нацисты). И тогда Сталин решил от греха подальше ускорить процесс объединения комму- нистов и социал-демократов с тем, чтобы первые рас- творили в себе последних. Примеры левацкой позиции социал-демократов да- ет и нынешняя ситуации в Европе, где указанное дви- жение чрезвычайно сильно. Все привыкли считать та- мошних эсдеков умеренными и респектабельными по- литиками. Отчасти так оно и есть. По отношению к крупному капиталу социал-демократы более чем уме- ренны. Но в ряде социальных вопросов им присущ за- вуалированный радикализм. Возьмем, к примеру, про- 155
цветающую Швецию, чье процветание во многом обу- словлено тем, что она не участвовала в мировых войнах и занимала хитрую позицию нейтралитета. Местные социал-демократы создали в стране режим общена- циональной «халявы». Любой может получать большое денежное пособие не только не работая, но даже и не пытаясь найти работу. Многим такое положение дел кажется благодатным. Одно время утверждалось, что в Швеции построен чуть ли не коммунизм (это в свое время вызывало восхищение Хрущева, которое, одна- ко, он не демонстрировал на публике). Ну как же, многие признаки налицо — изобилие, максимальное количество свободного времени. Однако такое обилие «свободных» бездельников привело к моральной де- градации населения — чего стоит знаменитая швед- ская порнография! Такой морализм может показаться непонятным и издевательским. Дескать, нам бы их проблемы, в России миллионы живут за чертой бедно- сти. Но ведь у разных стран и разные проблемы. У нас — как бы покушать, а у шведов — как бы поэф- фектней жирок растрясти. И поверьте, в своей собст- венной стране свои собственные проблемы кажутся куда как более серьезными, чем любые проблемы в чу- жом государстве. В любом случае бесконечное потака- ние бездельникам и «меньшинствам», присущее соци- ал-демократам, должно считаться проявлением левац- кой политики. Кстати, элементы такой вот халявы были присущи СССР времен застоя, когда партия по- тихоньку отходила от коммунизма в сторону социал- демократии. Горбачев-то ведь с его «демократическим социализмом» появился не случайно. И не вдруг. В ряде европейских стран, где у власти социал-де- мократы (Англия, Бельгия), радикальная халява, име- нуемая активной социальной политикой, практикует- ся в отношении уже не столько своих, сколько чужих «пролетариев», нахлынувших из Азии и Африки. Европейские социал-демократы и социалисты под- держали в 1999 году варварские бомбардировки Юго- 156
славии. (Вспомним, что знаменитый Хавьер Солана был важной шишкой в Испанской социалистической рабочей партии.) Это кое-кому показалось удивитель- ным, ведь левые вроде бы всегда выступали пацифи- стами. Ну да, не выводили социал-демократические правительства свои страны из НАТО, так на то они и умеренные. А тут как-то все совершенно непонятно. Мало кто пытался проанализировать причины такого странного политического поведения, списывая все на один конформизм. Ларчик открывается просто. Социал-демократы бы- ли крайне обеспокоены проблемой албанского мень- шинства в Косово, которое якобы подавляли «злобные сербские националисты» и «православные фанатики». Отсюда и поддержка натовских бомбардировок. И чем это, позвольте спросить, не левачество? Сейчас албан- ские «беженцы», нагруженные героином, шастают по всей Европе. И сие вполне вписывается в социал-де- мократическую политику поддержки «неевропейского пролетариата». История российской революции также богата при- мерами социал-демократической левизны. Меньшеви- ки и политически близкие к ним эсеры жестко крити- ковали большевиков за усиление государственности, видя в этом «возвращение к самодержавию». Особую их ярость вызвало использование в Красной Армии военных спецов, начавших свою карьеру еще в цар- ское время. В этом они «перетроцкистили» самого Троцкого, который (из соображений прагматизма) был сторонником активного привлечения спецов. На засе- дании ВЦИК от 22 апреля 1918 года предложение Троцкого об использовании офицеров и генералов старой армии было встречено критикой как «левых коммунистов» (в рядах которых тогда был и Бухарин), так и «правых» меньшевиков. Лидеры последних — Дан и Ю. Мартов обвинили большевиков чуть ли не в блоке с «контрреволюционной военщиной». А Мартов вообще заподозрил Троцкого в том, что он расчищает путь для Корнилова. 157
В апреле 1918 года меньшевистская газета «Вперед» открыто солидаризировалась с «левыми коммуниста- ми», протестующими против укрепления трудовой дисциплины на предприятиях, не подвергнувшихся национализации: «Чуждая с самого начала истинно пролетарского характера политика Советской власти в последнее время все более открыто вступает на путь соглашения с буржуазией и принимает явно антирабочий характер... Эта политика грозит лишить пролетариат его основных завоеваний в экономической области и сде- лать его жертвой безграничной эксплуатации со сторо- ны буржуазии». Меньшевики встретили в штыки объявление новой экономической политики, расценив эту совершенно своевременную и прагматическую меру как капитуля- цию перед буржуазией. Поэтому ничего удивительного в левацких загибах социал-демократа Бухарина нет и быть не может (как и в социал-демократических заги- бах в политическом поведении «левых», о чем речь еще зайдет). Но отчего же в социал-демократии столь сильна ле- визна? Для ответа стоит обратиться к истокам этого движения. В принципе, на первых порах социал-демо- краты были еще более ортодоксальными марксистами, чем революционеры-коммунисты. Так, они считали, вслед за Марксом, что социалистическая революция может быть только всемирной. Она свершится лишь то- гда, когда во всех странах мира капитализм пройдет период длительного развития, исчерпает себя и на смену ему закономерно придет социализм. В этом бы- ла вся соль полемики меньшевиков с большевиками в 1917 году. Придя к власти в одной, отдельно взятой стране, большевики были вынуждены обособиться от всего мира («мировой пролетариат» на выручку, есте- ственно, не пришел) и волей-неволей взяться за укре- пление государства. А это уже совсем не по Марксу. По нему, и государства должны сближаться (ввиду ин- тернационализации капитала), да и само государст- 158
во — отмирать. А тут непорядок, к тому же усиление государства неизбежно совпадает с усилением патрио- тизма, тогда как нациям ведь тоже «нужно» отмирать. Поэтому меньшевики и занимали столь подчеркну- тую антигосударственную и антинациональную пози- цию. И зарубежная социал-демократия всегда тоже стремилась размыть государственные границы. Даже социал-демократический ура-патриотизм времен Пер- вой мировой, раздувающий воинственные настроения, был обусловлен надеждами эсдеков на то, что война радикально изменит геополитическое лицо Европы и мира, приведет к гибели грандиозных континенталь- ных империй (России, Германии и Австро-Венгрии), вызовет колоссальную подвижку границ. А там неда- леко и до «Соединенных Штатов Европы». Между прочим, нынешние социал-демократы стоят в авангар- де продвижения к Единой Европе, стирающей прежние государственные границы и национальные различия. Для ослабления государства очень подходят различ- ные социальные эксперименты. Поэтому социал-де- мократы в ряде случаев и выступают гораздо более ра- дикально, чем коммунисты. Последние же были обес- покоены проблемой противостояния враждебным странам Запада, что требовало большего прагматизма и ответственности. Впрочем, многие коммунистиче- ские эксперименты затмевали эксперименты социал- демократов. Тут уже «виноват» марксизм, у которого эсдеки и коммунисты брали на вооружение разные «моменты». Социал-демократов больше привлекало ослабление государства, коммунистов — искоренение любых проявлений частной собственности. Пробухаринские симпатии главного чекиста Однако, увлекшись экскурсом в политологию, я чуть не забыл про Бухарина. А его забывать нельзя, он фигура важная, претендующая на соперничество с са- мим Сталиным. С ним «Бухарчик» был намерен сра- 159
жаться до конца. По данным Николаевского, во время своего заграничного вояжа он встречался с Ф. Езер- ской, некогда бывшей секретарем Розы Люксембург. Она сделала ему предложение остаться за границей с тем, чтобы выпускать «правую газету», направленную против Сталина и сталинистов. Однако Бухарин отка- зался, заявив, что не считает положение безвыходным, так как в Политбюро Сталин еще не имеет большинст- ва (!). Действительно, требование Вышинского на про- цессе Зиновьева и Каменева привлечь к ответственно- сти еще и Бухарина с Рыковым было отклонено в По- литбюро во время заседаний августа-сентября 1936 го- да. По мнению таких историков, как С. Коэн и А. Авторханов, его спасли Орджоникидзе, Косиор, Чу- барь, Постышев и Я.Э. Рудзутак, занявшие «либераль- ную» позицию (чуть позже они отвернутся от «любим- ца партии», о чем разговор пойдет ниже). Однако Бухарин надеялся не только на поддержку коллег-партийцев. В качестве одного из орудий буду- щих антисталинских боев Бухарин намеревался ис- пользовать масонство, к которому имел некоторое от- ношение и которое в 30-е годы было настроено враж- дебно как в отношении Сталина, так и в отношении Гитлера. Н. Берберова приводит рассказ знаменитой масонки Е.Д. Кусковой про выступление Бухарина пе- ред общественностью в Праге. Тогда он делал вполне заметные масонские жесты. Не будем торопиться с за- числением «Бухарчика» во франкмасоны. Однако не пройдем и мимо одного интересного документа, толь- ко недавно открытого отечественными историками. Речь идет о письме эмигранта-масона Б. А. Бахметьева Кусковой (от 29 марта 1929 года). В нем он возлагает надежды на приход к власти в СССР лидеров «правого уклона». Это должно было стать началом конца боль- шевистской России: «У правого уклона нет вождей, чего и не требуется: нужно лишь, чтобы история покончила со Сталиным, как с последним оплотом твердокаменно- сти... Внутри русского тела будут нарастать и откри- 160
сталлизовываться те группировки и бытовые отноше- ния, которые в известный момент властно потребуют перемены правящей верхушки и создадут исторические связи и исторические личности, которым суждено будет внешне положить конец большевистскому периоду и от- крыть будущий» (Щагин Э.М. Документы истории «ре- волюции сверху». Документ № 5. Из письма Б.А Бах- метьева Е.Д. Кусковой»). Кстати, как все это перекликается с событиями времен перестройки! Пришедший к власти «ненастоя- щий вождь» Горбачев, восхищавшийся социал-демо- кратией, идеализирующий Бухарина, всего лишь от- крыл шлагбаум для сил, навязавших стране прозапад- ный капитализм. «Правым» были готовы помочь многие. Но, пожа- луй, самая прочная опора у Бухарина, Рыкова и Том- ского была в органах государственной безопасности. К ним примыкал всесильный нарком внутренних дел Ягода, который формально возглавил органы в 1934-м, после смерти В.Р. Менжинского, а фактически был их шефом с 1926 года. Ягоду давно уже принято считать верным сталин- ским сатрапом, который на определенном моменте пе- рестал устраивать «тирана». Но ряд данных свидетель- ствует об обратном. Ягода вовсе не был таким уж под- халимом, во всем поддакивающим Сталину и высшему партийному руководству. Довольно часто он противо- поставлял себя партийным верхам, проявляя качества ведомственного вотчинника, имеющего свои «хозяйст- венные» интересы. А какие интересы могут быть у вот- чинника, если он стоит во главе тайной полиции? По- нятно какие — стремиться всячески усилить свою власть над свободой и жизнью людей. Что Ягода и ста- рался делать, иногда пытаясь обходить Сталина и По- литбюро. Причем ведомственный сепаратизм стал проявляться у него еще с начала 20-х годов. «В 1922 году столкнулись между собой нарком юсти- ции Курский, Прокурор республики Крыленко и управде- 161
лами ГПУ Ягода, — пишет Е.А. Прудникова. — Речь шла о внесудебных приговорах ГПУ по делам собственных сотрудников. По-простому говоря, первые двое считали, что чекистов, совершивших должностное преступление, следует судить на общих основаниях, а Ягода отстаивал право структуры самой наказывать своих преступников. Конфликт выплеснулся наверх, в форме письма Сталину, последующие десять лет его решали, да так толком и не решили... В 1931 году, в порядке оздоровления кадров, первым заместителем председателя ОГПУ Менжинско- го был назначен старый большевик И.А. Акулов, «профсо- юзник», до того зам. наркома РКП — в общем, «варяг», из партийцев. И вот какую историю рассказал бывший чекист Михаил Шрейдер: «Характерной для различия по- зиций, занимаемых Ягодой и Акуловым, была оценка вскрытого мною летом 1932 года дела о массовом хище- нии спирта на Казанском пороховом заводе (я был тогда начальником экономического отдела ГПУ Татарии). По делу проходило 39 работников ГПУ Татарии. Акулов, поддерживаемый Менжинским, настаивал, чтобы всех участников хищений и взяточников, состоявших на службе в органах, судили по всей строгости на общих ос- нованиях. Ягода же считал, что это будет позором для органов, а потому всех этих преступников надо тихо, без шума снять с работы и отправить служить куда- нибудь на периферию, в частности в лагеря...» Акулова вскоре из органов выдавили, Менжинский умер, и Ягода стал начальником политической полиции СССР> («Хру- щев. Творцы террора»). А вот еще один, ярчайший пример. 8 мая ЦК и СНК приняли постановление «О прекращении массо- вых выселений крестьян» (его подписали Сталин и Молотов). «Однако руководство ОГПУ его игнорирова- ло, и потому только спустя год и пять месяцев была подписана Ягодой секретная Инструкция, адресованная всем партийно-советским работникам и всем органам ОГПУ, суда и прокуратуры от 27 октября 1934 года, — 162
пишет С. Кузьмин. — Г. Г. Ягода добился оставления за собой права производить аресты без санкций прокуроров в отношении лиц, обвиняемых в террористических ак- тах, взрывах, поджогах, шпионаже, нарушении границы, политическом бандитизме, а также — членов антипар- тийных группировок» («Лагерники»). 9 августа 1934 года Наркомвнудел разослал на места телеграмму, в которых приказал создать при каждом концлагере суд НКВД. В телеграмме запрещалось об- жаловать приговоры этих судов и требовалось согласо- вывать данные приговоры лишь с краевыми прокуро- рами и судьями. Политбюро и сам Сталин были в шо- ке от подобного сепаратного мероприятия, но это вовсе не привело к падению «верного сталинского сат- рапа». С ним был заключен компромисс (внимание — именно компромисс!) — лагерные суды оставались, но им давали право кассационного обжалования. Сталин понимал, что органы слишком уж зарыва- ются, раскручивая маховик репрессий. В сентябре 1934 года он инициировал создание комиссии в соста- ве Кагановича, Куйбышева и И.А. Акулова (Прокуро- ра СССР). Ее целью была проверка «органов» — на ос- новании жалоб в ЦК. Жалобы касались дела о «вреди- тельстве» в Наркомате земледелия (1933 год), по кото- рому репрессировали около сотни ответственных ра- ботников. Комиссия выявила серьезнейшие наруше- ния, допущенные в ходе расследования этого и других дел. Сталин вообще хотел назначить Акулова главой тайной полиции вместо Ягоды, но тот упорно не хотел выпускать такой пост из своих рук. Довольно странно, если считать Сталина всесильным диктатором, а само- го Ягоду бесхребетным подхалимом. Ведь если верить нашим сталиноборцам, решение Сталина было зако- ном, неукоснительно исполнявшимся. В том же самом году были выявлены серьезнейшие нарушения законности со стороны ГПУ Таджикиста- на. Его местное руководство, во главе с Солоницы- 163
ным, развернуло репрессии против ответственных ра- ботников. Только в 1933 году их было арестовано 662 человека. При этом первый секретарь ЦК Компартии Таджикистана Гусейнов был во всем согласен с дейст- виями «органов». Узнав о репрессиях, Сталин вызвал руководство республики и Солоницына в Москву «на ковер». Бывший тогда членом ЦК КПТ и наркомом земледелия республики М. Урухонджаев так передает состоявшийся разговор между Сталиным и руководи- телем ГПУ Таджикистана: «Сталин задает вопрос Солоницыну: — Товарищ Солоницын, сколько человек Вы арестовали? Он ответил: — Пока 662. Пока. — А где у вас было вооруженное восстание? — Ста- лин задает такой вопрос. — Товарищ Сталин, вооруженного восстания в Тад- жикистане нигде не было, — отвечает Солоницын. Потом Сталин опять спрашивает: — А при наличии вооруженного восстания столько ру- ководящих работников не арестуете же? Солоницын говорит: — Это наша ошибка». После беседы было принято решение отозвать Со- лоницына и провести тщательную проверку ситуации, сложившейся в республике. Ягода, «железный Генрих», показывал себя ведом- ственным сепаратистом и в вопросах, не связанных напрямую с госбезопасностью. Например, постановле- нием СНК от 8 сентября 1935 года на него была возло- жена ответственность за строительство силами заклю- ченных Московского Северного городского канала и реконструкцию акватории и набережных реки Яузы. Не желая тратить на эти проекты труд «своих» заклю- ченных, Ягода от выполнения этих обязанностей отка- зался. Итак, перед нами не сатрап, но фигура вполне са- 164
мостоятельная, которая не могла не иметь собственных политических взглядов. Она их и имела. Ягода симпа- тизировал лидерам «правого уклона». Об этом свиде- тельствовал сам Бухарин во время своих тайных пере- говоров с Каменевым летом 1928 года. Выше уже гово- рилось о том, что тогда «Бухарчик» искал опору в противостоянии со Сталиным и не побрезговал пойти на контакт со вчера еще столь ненавистными «левы- ми». Мало кто сомневается в факте проведения этих переговоров, а также в подлинности текста беседы, ко- торый содержится в Государственном архиве РФ. Так вот, убеждая Каменева в необходимости сотрудничест- ва, Бухарин заявил: «Ягода и Трилиссер (заместитель председателя ОГПУ. — А. Е.) с нами». Но, может быть, «любимец партии» приврал Каме- неву, надеясь вызвать у него прилив оптимизма — дес- кать, даже и органы с оппозицией? Очень может быть, с него станется. Но слова Бухарина — далеко не един- ственный аргумент. О «правом уклоне» Ягоды в 1929 году открыто зая- вил второй заместитель Менжинского Трилиссер. Он, конечно, тоже мог приврать (нравы в ЧК были далеки от монастырских), но в любом случае этот деятель ис- ходил из факта тесных деловых и дружеских контактов Ягоды с лидерами «правых». Зампред ОГПУ входил в состав Московского комитета ВКП(б), возглавляемого бухаринцем Н.А. Углановым. На партучете он состоял в Сокольнической районной парторганизации, чьим секретарем был Гибер — также сторонник Бухарина. Ягода частенько пьянствовал с Рыковым и Углановым, и это тоже наводит на некоторые мысли. Ясно, что та- кой опытный карьерист, как Трилиссер, не мог осно- вывать свое публичное обвинение на голом месте, нужны были какие-то основания. Когда, опасаясь репрессий, застрелился Томский (1936 год), он оставил предсмертное письмо. В нем бывший профбосс сообщал о наличии второго письма, 165
в котором содержатся факты о его «великих провин- ностях перед партией». Это письмо не сохранилось, но сын Томского Юрий рассказал, как он, вместе с бра- том Виктором и заместителем отца Броном, нашел письмо в личном сейфе застрелившегося. Они переда- ли его Н. Ежову, бывшему тогда председателем Коми- тета партийного контроля. Тот прочел письмо и вос- хитился. Сохранилась запись телефонного разговора Ежова со Сталиным по поводу этого письма. Ежов со- общает о самом факте обвинений Томского в адрес наркома внутренних дел. Это не отчет о фальсифика- ции, а описание действительно имевшего место быть факта. Очевидно, что письмо Томского как раз и со- держало эти обвинения. Томский признавался и в сво- ей вине перед партией, причисляя к своим соучаст- никам Ягоду. Получается, что третий московский процесс 1938 года, объединяя на скамье подсудимых Бухарина, Ры- кова и Ягоду, имел в виду реальные факты. Бухарин был весомой фигурой, опирающейся на поддержку шефа тайной полиции. Здесь я снова немножечко коснусь «загадки убийст- ва Кирова» — повод к тому имеется. Если до сих пор нет достаточных фактов, чтобы определить с точно- стью самого заказчика этого политического убийства, то можно с полным основанием говорить о вовлечен- ности в него руководства НКВД. Иначе как объяснить факт того, что убийцу Кирова Николаева пропустили в Смольный при полном попустительстве чекистской охраны? Весь вопрос только в том, кто и зачем это ру- ководство туда вовлекал. Версия о том, что органами полностью командовал диктатор Сталин, очень со- мнительна. Как видно из приведенных выше фактов, Ягода вовсе не был послушной марионеткой в руках вождя. А если признать, что он был участником буха- ринской группы, то уместно возложить ответствен- ность за убийство Кирова именно на эту группу. 166
У бухаринцев были все оснований желать смерти «Мироныча». Самое время вспомнить, что именно он был наиболее ярым критиком «правых» на XVII съез- де. Очевидно, что Киров хотел серьезно увеличить свой политический капитал на критике «правых» и от- влечь партию от борьбы с региональным местничест- вом, переключив внимание на «врагов». В качестве та- ковых могли быть выбраны либо «левые» (троцкисты, зиновьевцы), либо «правые». Трогать первых Кирову не было никакого резона. Даже если не брать в расчет его возможные связи с Троцким, все равно надо учесть наличие в окружении ленинградского босса множества «раскаявшихся» зиновьевцев, которых он не хотел чистить, несмотря на требования Сталина. Ленинград некогда был вотчиной Зиновьева, и наезд на левых вызвал бы нездоровый интерес к нынешнему его вла- дыке — Кирову. Характерно, что, критикуя «правых» обозников, Киров ни словом не обмолвился о «левых». Мишенью были выбраны «правые», но и у тех ока- зались свои стрелки. Теперь мишенью стал уже сам Киров. И благоприятные, для «правых», последствия его убийства не замедлили появиться. С декабря 1934 года прекращается любая критика правого уклона. Пальба (в том числе и свинцом) ведется теперь по «ле- вым» — троцкистам и зиновьевцам. Бухарин снова оказывается на коне — отныне не его критикуют, а он обрушивается на своих оппонентов слева. Вообще, в 1934 году, еще до убийства Кирова, Бу- харин переживает новый взлет своей карьеры, не такой, правда, впечатляющий как после Октябрьского пере- ворота. Он редактирует газету «Известия», превращая ее в интереснейшую, охотно читаемую газету, сильно отличающуюся от скучноватого, казенного официо- за — «Правды». Основной упор газета делает на «гума- низм» и «антифашизм». Бухарин активно включается в процесс написания новой конституции. Явно не обош- лось без его влияния и создание концепции антифа- 167
шистского народного фронта, объединяющего комму- нистов и социал-демократов. Вернувшись в сферу идеологии после длительной опалы, Бухарин делает заявку на то, чтобы вернуть се- бе позиции главного теоретика. Так, в мае 1934 года в «Известиях» была опубликована его статья «Экономи- ка советской страны». Внешне она была выдержана в духе лоялизма, но внутри нее скрывались разные под- водные камни. Внимательно присмотревшись, в статье можно углядеть завуалированную критику сталинской коллективизации и индустриализации. Вот, например, вполне откровенное наблюдение: «Процент накопляе- мой части оказался крайне высок (и оттого так велико «напряжение»), перераспределение производительных сил шло за счет других отраслей (в том числе и сельского хо- зяйства), соотношение между производством и потреб- лением развивалось в сторону решительного перевеса первого». При этом Бухарин назвал коллективизацию «аграр- ной революцией», явно указывая на ее излишний ра- дикализм. Тогда бывшего «любимца» партии подвергли реши- тельной критике. Особенно в ней усердствовал А.И. Стецкий, бывший ученик «уклониста». Он весьма точно подметил, что Бухарин пытается оправдать свои прежние ошибки. По этому поводу А.В. Шубин пи- шет: «В целом Стецкий, хорошо знавший Бухарина, ясно выразил вероятную тактику последнего: вернуть себе статус официального теоретика, создать более творче- ский теоретический и терминологический «аппарат» и с его помощью пересмотреть официальные догмы и взгляд на события последних лет. Такой идеологический «под- коп» может изменить партийную стратегию и режим» («Вожди и заговорщики»). Однако, несмотря на шквал критики, Бухарин про- должал оставаться на передовой идеологического фронта. И убийство Кирова только укрепило его пози- 168
ции. Все пошло путем, хотя на первых порах Бухарин очень сильно перепугался. По свидетельству И. Эрен- бурга, узнав об убийстве Кирова, этот интеллигент-ис- терик промямлил: «Вы понимаете, что это значит? Ведь теперь он сможет сделать с нами все, что захо- чет. И будет прав». Он — это, понятное дело, Сталин. А вот что значит — «и будет прав»? Значит, все-таки есть за что трогать? По всей видимости, Бухарин, уз- нав о том, что Кирова устранили, ужаснулся содеян- ного. Одно дело замышлять убийство вообще, в кругу соратников по оппозиции, принимая «политическое» решение и оставляя практическое воплощение на Яго- ду с его головорезами. И совсем другое — узнать о ре- альном факте убийства, о теплой крови, пролившейся в коридоре Смольного. Тут сердечко рафинированно- го интеллигента может и дрогнуть: «А вдруг поймают, это какой ужас-то? Ох, и зачем я туда влез?» Но все обошлось, Сталин поверил в «левый» след, точнее, сделал вид, что поверил. В принципе, убийство влия- тельного регионала Кирова было ему на руку. А ввязы- ваться в острую конфронтацию с «правыми» (особен- но со всемогущим Ягодой) он не хотел — до поры до времени. Ему представлялось более важным ударить по «левым» — зиновьевцам и троцкистам, которые продолжали бредить «мировой революцией». И по «ле- вым» ударили — причем знатно. А в первых рядах бор- цов с троцкизмом стоял Бухарин, развернувший в «Известиях» настоящую охоту на «троцкистско-зи- новьевских ведьм». Вообще надо отметить, что слезливость и сенти- ментальность сочетались в Бухарине с какой-то ин- фантильной, «детской» жестокостью. Сам он, мягкоте- лый интеллигент и кабинетный теоретик, на роль па- лача и террориста не годился, но мог призывать к осуществлению различных кровавых и жестоких меро- приятий. Еще в 1918 году Бухарин был не прочь аре- стовать Ленина вместе с левыми эсерами. В том же го- 169
ду «любимец партии» написал: «Пролетарское принуж- дение во всех формах, начиная от расстрелов и кончая трудовой повинностью, является методом выработки коммунистического человечества из человеческого мате- риала капиталистической эпохи». Это что касается массового террора, но были у Бу- харина и задумки по поводу террора индивидуального. Так, швейцарский коммунист Ж. Эмбер-Дро, зани- мавший антисталинские позиции, рассказывал, что в 1928 году Бухарин доверительно сказал ему о своей го- товности пойти на блок с «левыми» оппозиционерами и использовать против Сталина методы личного тер- рора. Примерно тогда же подвыпивший Томский по- обещал Сталину, что «скоро наши рабочие будут в вас стрелять». «Сталиноведы», собаку съевшие на разоблачении «тоталитаризма», обычно не принимают всерьез эти и другие закидоны Бухарина. Дескать, ну что с него взять — яркая, эмоциональная личность, эксцентрик... Интеллигенция! Ну, пошутил человек, с кем не быва- ет. Ничего себе шуточки! Сталину эти господа не про- щают и малейшего капризного высказывания. Мне же представляется, что Бухарин представлял собой самый отвратительный тип убийцы, который не убивает сам, не идет на риск, но подталкивает к этому других. «Буревестник» снова в полете Кстати, об интеллигентах. Бухарин, с его страстью к теоретизированию и неуемным красноречием, был кумиром довольно-таки значительной части творче- ской интеллигенции. Как известно, среди этой про- слойки всегда очень сильны оппозиционные настрое- ния, особенно по отношению к тем правителям, кото- рые укрепляют государство и отстаивают ценности патриотизма. На Первом съезде советских писателей (1934 год) его участники устроили Бухарину громовую 170
овацию (в отличие от делегатов съезда партийного). Возможно, некоторые из них знали о том, что Бухарин разделяет мнение А.М. Горького о необходимости соз- дания в СССР второй партии, состоящей из представи- телей интеллигенции (на худой конец Горький готов был удовлетвориться неким «Союзом беспартийных»). По сообщению Николаевского, Бухарин считал, что «какая-то вторая партия необходима». Горький, который в первые годы Советской власти критиковал большевиков именно с социал-демократи- ческих позиций, тоже очень много распространялся о гуманизме. И так же, как Бухарин, он был не прочь порассуждать о «национальной отсталости» России. Оба они, как русофобы, стоили друг друга. «Буревест- ник» сравнивал русскую историю с «тараканьими бе- гами», Бухарин писал о «стране Обломовых». Оба не- навидели русское крестьянство. Не кому-нибудь, а именно Бухарину «великий гуманист» писал в июле 1925 года: «Надо бы, дорогой товарищ, Вам или Троцко- му указать писателям-рабочим на тот факт, что ря- дом с их работой уже возникает работа писателей-кре- стьян и что здесь возможен, — даже, пожалуй, неизбе- жен конфликт двух «направлений». Всякая «цензура» тут была бы лишь вредна, и лишь заострила бы идеоло- гию мужикопоклонства и деревнелюбов (слова-то ка- кие! — А. Е.), но критика — и нещадная — этой идеоло- гии должна быть дана теперь же. Талантливый, трога- тельный плач Есенина о деревенском рае — не та лирика, которой требует время и его задачи, огромность которых невообразима... Город и деревня должны встать — лоб в лоб». Но как же так? Все мы привыкли считать Бухарина образца 20-х годов защитником крестьянских интере- сов, грудью вставшего против «сталинской коллекти- визации». А тут сам неистовый «Буревестник» призы- вает его сталкивать лбами город и деревню. Да еще и с Троцким сравнивает — дескать, оба неплохо справи- лись бы с антикрестьянской писаниной. 171
Горький знал, кому писать. На самом деле Бухарин был всей душой за искоренение «кулака». В октябре 1927 года он заявил: «Теперь вместе с середняком и опи- раясь на бедноту, на возрожденное хозяйство и полити- ческие силы Союза и партии, можно и нужно перейти к более форсированному наступлению на капиталистиче- ские элементы, в первую очередь на кулачество». Но ко- гда зимой 1927—1928 года Сталин пошел на чрезвы- чайные меры с целью выбить хлеб из крестьян, пре- краснодушный интеллигент Бухарин испугался, что «темный мужик» разорвет Советскую власть на клоч- ки. С этого самого испуга он и создал свою замеча- тельную экономическую теорию, которой столь восхи- щались в эпоху перестройки. Бухарин не верил в российского крестьянина и счи- тал, что его можно кооперировать только лет через де- сять-двадцать. Только тогда простейшие формы коо- перации (потребительская, кредитная и т. д.) дорастут до высшего типа — производственного кооператива. Возникнут крупные крестьянские хозяйства, способ- ные эксплуатировать новейшую технику. А промыш- ленность, по Бухарину, должна была соответствовать этим черепашьим темпам и развиваться медленно, ожидая, пока село потихоньку разбогатеет и окажется в состоянии покупать промышленные товары. По су- ти, это было неверие в Россию и русский народ, в их творческие силы. Либеральная, «нэповская» программа Бухарина вырастала из его русофобии. И в данном пла- не он был един с Троцким и Зиновьевым, которые то- же не верили в «дикую, варварскую» Россию, всецело полагаясь на революционную помощь западного про- летариата. В общем, как отмечалось выше, программа Бухари- на вполне подошла бы России, если бы только она на- ходилась где-нибудь на Луне и нам не угрожала бы возможность агрессии. А пойди в конце 20-х годов партия за Бухариным, и нас просто-напросто задавил 172
бы какой-нибудь предприимчивый агрессор. Уж он не стал бы ждать. Сталин, в отличие от Бухарина, подходил к данно- му вопросу как патриот и прагматик. Он понял, что надо срочно создавать производственные кооперативы (колхозы) и форсировать развитие индустрии. Другое дело, что поставленные перед страной верные цели он достигал слишком уж крутыми средствами. Впрочем, снова обращу внимание на то, что ответственность за это несет не только Сталин. Горький, как уже понятно, был о Бухарине очень высокого мнения. Между ними поддерживались весь- ма теплые отношения, которые сложились еще в 1922 году — в то время Бухарин лечился в Германии. Имен- но Бухарин встречал Горького, когда тот возвращался из-за границы. Горький при каждом удобном случае оказывал «Бухарчику» протекцию. После поражения лидеров «правого уклона» Горький пытался убедить Сталина вернуть их на прежние посты. Для этого он выбрал довольно хитрую тактику, устраивая на своей квартире якобы случайные встречи Сталина и «пра- вых». Таким образом, он хотел смягчить генсека. Горький настаивал на том, чтобы Бухарин пред- ставлял СССР на Международном антифашистском конгрессе в 1932 году. Двумя годами позже Алексей Максимович упрашивал Политбюро поручить Бухари- ну приветствовать съезд писателей от имени партии. Вообще Горький был очень большого мнения о ли- дерах оппозиции. И.М. Гронский, бывший редакто- ром «Известий», приводит в своих воспоминаниях та- кие слова «Буревестника»: «...Я считаю, что Каменев, Бухарин, Рыков и другие представители оппозиции более образованный народ, теоретически более подготовлен- ный, более подкованный, более культурный, обладает большими знаниями». К Сталину же его отношение бы- ло скептическим: «...практик, организатор, человек во- левой, но у него нет ни знаний, ни теоретической подго- 173
товки, которыми те (лидеры оппозиции. — А. Е.) об- ладают, ни той культуры, которую те имеют». «Алексей Максимович... говорил, — вспоминает Грон- ский, — что Сталин, по-видимому, очень много читает Ленина, но едва ли он читал что-либо другое, изучал что-либо основательно...» Очень неплохо ладил престарелый «Буревестник» с «железным наркомом» Ягодой (они подружились еще до революции, в Нижнем Новгороде). Интересно про- читать их переписку, в которой главный чекист пыта- ется подняться до вершин поэтического пафоса, а Горький ему всячески сочувствует. Два ценителя пре- красного любили уединяться в угловой комнате горь- ковского особняка в Москве, где подолгу беседовали. О чем? О литературе? А может, не только о ней? Горький и Ягода оставили после себя обширную переписку. Из нее явствует, что отношения между ни- ми можно смело считать дружескими. Исследователь взаимоотношений между Горьким и советскими вла- стями А. Ваксберг так характеризует письма к нему Ягоды: «...Он раскрывал свою душу в таких выражениях, которые и впрямь позволительны лишь интимному дру- гу» («Гибель Буревестника»). Письма «великого проле- тарского писателя» к «железному наркому» также на- водят на эту мысль. Вот отрывок из одного такого горьковского письма, датированного 20 ноября 1932 года: «Я бы тоже с наслаждением побеседовал с Вами, мой дорогой землячок, посидел бы часа два в угловой ком- нате на Никитской. Комплименты говорить я не наме- рен, а скажу нечто от души: хотя Вы иногда вздыхаете: «Ох, устал!»... на самом же деле Вы человек наименее уставший, чем многие другие, и неистощимость энергии Вашей — изумительна, работу ведете Вы грандиозную». В 1934 году Горький устроил Ягоде грандиозный, выражаясь по-современному, пиар. Он организовал вылазку огромной писательской оравы на Беломоро- Балтийский канал. Там Ягоду всемерно восхваляли, 174
славя за перековку десятков тысяч заключенных. По- сле исторической «прогулки» Горьким и его сотрудни- ками был выпущен красочно оформленный альбом, в котором фотография главного чекиста находилась ак- курат сразу же за фотографией Сталина. Тем самым «тонко» намекалось на то, кто должен быть в доме хо- зяином. Или же, по крайней мере, стоять на втором месте в государстве. По итогам «прогулки» вышла книга, в которой Горький написал: «К недостаткам книги, вероятно, будет причислен и тот факт, что в ней слишком мало сказано о работе 37 чекистов и о Ген- рихе Ягоде». В известном смысле Горький и Ягода являлись род- ственниками. Приемный сын Алексея Максимовича, 3. Пешков, был братом еще одного великого «гумани- ста» — Свердлова, чья племянница была замужем за Ягодой. Правда, по стопам своего выдающегося брата- цареубийцы Зиновий не пошел, он стал советником колчаковского правительства. Позже Зиновий служил офицером во французском Иностранном легионе и вступил в масонскую ложу. Такие вот любопытные связи... К слову, Ягода в свое время тоже пытался сделать ставку на писательские организации. Так, он весьма активно поддерживал Российскую ассоциацию проле- тарских писателей (РАПП), которой заправлял его родственник, упертый левак, «литературный гангстер» Л. Авербах. Любопытно, что Горький пытался взять под защиту эту организацию, когда Сталин ее распус- кал. Довольно странно. Ведь тем самым Сталин вроде бы расчищал место для самого Горького и для новой организации — Союза писателей, который создавался явно под «Буревестника». Очевидно, Горький опасал- ся, что в Союзе его ототрут от реального руководства, оставив в качестве декоративной фигуры. А РАПП, патронируемый любезным другом и «землячком» Яго- дой, был более надежным резервом. С Авербухом и его 175
леваками было надежнее, чем с государственниками- сталинистами типа А.А. Фадеева. Любопытные совпадения, не правда ли? И Бухарин, и Ягода крутятся вокруг патриарха отечественной ин- теллигенции, певца социалистического реализма. А он им всячески помогает, причем помогает политически. Вот и еще одна ниточка, позволяющая «пришить» этих двух пламенных большевиков к «правому» антиста- линскому блоку, чьи границы раскинулись от НКВД до Союза писателей. Очевидно, многим творческим людям, в чьем кругу, кстати, очень любил вращаться Ягода, планировалось поручить ту роль, которую игра- ли их коллеги в событиях «Пражской весны» и горба- чевской шестилетки. Но, конечно, главную ставку социал-демократы де- лали на «вторую партию», которая должна была объе- динить интеллигентов. По сути, ее основа уже была создана. Здесь имеется в виду малоизвестная истори- кам, но вполне легальная Всесоюзная ассоциация ра- ботников науки и техники для содействия социалисти- ческому строительству (ВАРНИТСО). Этой сугубо ин- теллигентской организации покровительствовал Горь- кий. Она бы и превратилась в столь желанную для «правых» вторую партию. Планировалось поставить во главе ее самого «Буревестника» и академика Н.И. Пав- лова. В руководство партии также намечалось вклю- чить известного ученого и философа В.И. Вернадско- го, некогда бывшего членом ЦК партии кадетов. Тайные дневники Вернадского, опубликованные лишь в период перестройки, свидетельствуют о том, что он был ярым противником Сталина и знал об оп- позиционной деятельности Ягоды. В дневниках упо- минается некая «случайная неудача овладения властью людьми ГПУ — Ягоды». Опять совпадение! Как инте- ресно... К счастью, Сталин, понимавший всю губительность социал-демократии, не согласился с планами создания второй партии. 176
В 1936 году «правая» группировка была существен- но ослаблена. В июне умер Горький, в августе покон- чил жизнь самоубийством Томский. А в сентябре пар- тийно-государственное руководство снимает с поста наркомвнудела могущественного Ягоду. Он, правда, занимает важный пост наркома связи (наркомат был приравнен к оборонному). Но прежним наркомом был единомышленник Ягоды Рыков, который теперь ос- тался не у дел. Отныне правые превращаются в самую слабую группировку. Из всех фракций, проигравших Сталину, она первой сгорела в испепеляющем огне «Большого террора».
Глава 6 МИЛИТАРИСТЫ ПРОТИВ ПАРТИИ Убогий полководец В 30-е годы в ВКП(б) существовала еще одна, весь- ма специфическая группировка, которую можно на- звать «левыми милитаристами». В нее входило бли- жайшее окружение заместителя наркома обороны мар- шала М.Н. Тухачевского. Перечислим ее основных участников: командующий Московским военным ок- ругом А. И. Корк, командующий Киевским военным округом И. Э. Якир, командующий Белорусским воен- ным округом И. П. Уборевич, начальник Главного по- литического управления РККА Я. Б. Гамарник, началь- ник Административного управления РККА Б. М. Фельд- ман. Все участники были репрессированы в 1937 году по обвинению в «военно-фашистском заговоре». Им также приписывали шпионаж в пользу нацистской Германии. Пожалуй, именно эти формулировки обви- нения и обеспечили ту легкость, с которой при Хру- щеве прошла реабилитация пострадавших военачаль- ников. Впрочем, то же самое можно сказать и в отно- шении всех других репрессированных деятелей. Обвинения в фашизме и шпионаже в пользу фашист- ских стран действительно выглядят абсурдными, ведь их предъявляли убежденным коммунистам и интерна- ционалистам. Но поглядим на дело с несколько иной стороны. Представим, что заговоры против Сталина действи- 178
тельно имели место быть. Выше я уже приводил кое- какую фактуру в пользу этого, приведу ее и дальше. Однако сейчас давайте сделаем просто допущение. До- пустим, заговор был. Допустим также, что Сталину нужно было представить заговорщиков именно агента- ми западных держав. Официально потенциальным противником тогда считалась фашистская Германия. С такими же странами западной демократии, как Анг- лия и Франция, СССР пытался заключить военный союз, а с США поддерживал неплохие отношения. Яс- но, что эти страны на роль патронов и спонсоров оп- позиции не годились. А фашизм был довольно-таки демонизирован, поэтому обвинения в нем вполне «ка- тили» с дипломатической точки зрения. Даже если бы оппозиционеры работали на, скажем так, Абиссинию, Сталину все равно было выгоднее зачислить их в фа- шисты. Таковы издержки идеократии. Поэтому не надо обращать внимание на ярлыки тех лет. Хотя за ними все-таки и стоит некая реальность. Обвинения сталинской поры вообще были некоей амальгамой, то есть соединением правды и вымысла. И речь идет о том, чтобы отчленить одно от другого. Так был ли заговор? Не стоит торопиться. Сначала поговорим о Тухачевском и его друзьях как о группе, имеющей свою политическую платформу. То, что сама группа существовала, ни у кого сомнений не вызыва- ет. Правда, историки-антисталинисты склонны гово- рить о некоем сообществе военных профессионалов, которые противостояли «кавалеристам» — Ворошило- ву и С.М. Буденному. Первые якобы были сторонни- ками научно-технического прогресса, вторые ратовали за «лошадок». Сталин сглупа поддержал «кавалери- стов» и репрессировал «мотористов», что и привело к страшным поражениям в первые дни войны. Схема эта очень старая и совершенно неверная. Она родилась в мудрых головушках хрущевских идео- логов, которые очень хотели все недостатки коммуни- стической системы списать именно на «извращенца» 179
Сталина, хотя правильнее было бы поступать противо- положным образом. Так и родился миф о великом полководце Тухачевском. Сегодня, однако, вышло уже достаточно много серьезных, аргументированных трудов, разбивающих этот миф. Наиболее жестко по Тухачевскому и его «блестящей команде» прошелся В. Суворов (Резун) в своей книге «Очищение». Чего стоит только найден- ная им фраза маршала о фронтах Первой мировой войны, протяженностью в сотни тысяч километров! Но он привел далеко не все факты, проливающие свет на убожество этого «гениального стратега». В принципе, уже одно их перечисление займет объем средних раз- меров монографии. Поэтому я ограничусь тем, что вы- делю лишь некоторые из них, наиболее важные. Тухачевский больше блистал революционной фра- зеологией, чем военными победами. Достаточно только вспомнить — как он подавлял тамбовское восстание. Против плохо вооруженных повстанцев Тухачевский бросил части регулярной армии, укомплектованные бронетехникой и авиацией, поддерживающиеся раз- личными вспомогательными подразделениями (ЧОНом и т. д.). Несчастных крестьян даже травили газами. И тем не менее первый натиск не удался, победа была одержана лишь со второго захода. Впрочем, о победе Тухачевского тут можно говорить лишь с очень боль- шой долей условности — тамбовских повстанцев только рассредоточили и вытеснили в другие губер- нии, где их и добили — уже совсем другие «красные герои». На это почти не обращают внимания, но это факт — тамбовский мятеж так и не был подавлен Ту- хачевским. Еще более крупно этот деятель облажался во время советско-польской войны 1920 года. Будучи коман- дующим Западным фронтом, он крайне неумело ис- пользовал резервы и не согласовывал свои действия с командованием Юго-Западного фронта. Тухачевский слишком зарвался в своем стремительном марше на 180
Варшаву, что и стало причиной поражения России в этой войне. В результате она потеряла ряд своих за- падных территорий, а 50 тысяч красноармейцев попа- ли в польский плен, где их тиранили самым злодей- ским образом — почти никто из пленных домой так и не вернулся (об этом почему-то молчат наши гумани- сты-демократы, столь любящие рассуждать о «сталин- ских зверствах» в Катыни). Апологетически настроенные биографы Тухачев- ского восторженно утверждают, что их кумир узнавал о новейших военных достижениях потенциальных противников СССР из иностранных журналов. Но это уже какая-то антиреклама, ведь очевидно же, что для получения знаний подобного рода заместитель нарко- ма обороны должен пользоваться услугами военной разведки. Ничем иным, как антирекламой, нельзя счесть и их восторженные указания на то, что Тухачев- ский регулярно посещал театры, музицировал по не- сколько часов в день. Заведуя обеспечением РККА вооружениями, Туха- чевский также оказался не на высоте. Например, он всячески препятствовал внедрению в армию миноме- тов, называя их «суррогатом» артиллерийского ору- жия. В планах перевооружения на вторую пятилетку производство минометов попросту не предусматрива- лось — вместо них «военный гений» предлагал ис- пользовать пехотные мортиры, которые так и не были созданы. В 1931 году он совершенно необоснованно ликвидировал заказ на 37-мм противотанковую пушку, ничего не предложив взамен. Тухачевский недооцени- вал роль автоматического оружия, им было заказано всего 300 пистолетов-пулеметов для начальствующего состава. Недооценивались этим «гением» и ракеты, которым он предпочитал безоткатную артиллерию. «Гений» пожелал, чтобы дивизионная артиллерия выполняла роль корпусной, ведя огонь на более даль- ние расстояния. Сделать это было можно, но лишь при условии увеличения калибра орудий. Однако Ту- 181
хачевский категорически это запретил. Результаты — нулевые. К числу «великих достижений» Тухачевского на ни- ве развала нашей армии следует отнести и роспуск конструкторского бюро, занимавшегося развитием на- резной ствольной артиллерии. Он объявил этот вид вооружения устаревшим, хотя именно нарезная артил- лерия сыграла одну из главных ролей во время Вели- кой Отечественной войны. Между прочим, именно Тухачевский разработал вредную идею «ответного удара», которая нацеливала нашу армию больше на наступление, чем на оборону. А уже давно очевидно, что для РККА была более пред- почтительна идея стратегической обороны. Наступа- тельный синдром, порожденный Тухачевским, с тру- дом изживался нами до 1943 года, когда в ходе Кур- ской битвы противник был сокрушен именно в зоне, великолепно подготовленной к обороне. Убогая армия Вообще, выдвиженцы времен Гражданской войны, занявшие высокие посты в РККА, какой-то пользы для вооруженных сил принести не смогли. Опыта со- временной войны они не имели, а опыт гражданской уже не имел такого значения. До конца 30-х годов Красная Армия представляла собой жуткое зрелище, в чем отдавали себе отчет сами ее вожди. Сравнивая РККА даже с Вооруженными си- лами демилитаризованной Веймарской республики, комкор Уборевич отмечал: «Немецкие специалисты, в том числе и военного дела, стоят неизмеримо выше нас». И эта оценка более чем обоснованна. Организация нашей армии была ужасной. С 1920 по 1939 год в РККА вообще не было армейских управлений. Круп- ные маневры начали проводиться только с 1935 года. Но самое главное, наша армия до 1939 года не была ре- гулярной в полном смысле этого слова. В начале 20-х 182
годов Троцкий и Ленин радикально сократили Крас- ную Армию и перевели ее на территориально-милици- онную основу. Бездумное и безудержное сокращение сделало нашу страну практически беззащитной. В 1924 году во Фран- ции было 200 солдат на 10 000 населения, в Польше — 93, Румынии — 95, Эстонии — 123, в России же — все- го 41. (Весьма возможно, таким образом Троцкий хо- тел спровоцировать страны Запада на оккупацию Рос- сии с тем, чтобы разжечь пожар революционной соли- дарности за границей.). Сокращались и военно-учебные заведения. Академия Генштаба была преобразована в Академию РККА, а Военно-хозяйственная академия стала всего лишь ее факультетом. Были слиты воедино Военно-техническая и Военно-хозяйственная акаде- мии. Причем и преподаватели, и выпускники военно- учебных заведений зачастую направлялись оттуда в «область народного хозяйства». Так, в одном лишь 1924 году заниматься народным хозяйством отправили свыше 300 классных специалистов, выпущенных Ака- демией РККА. Результаты были плачевны. Особая ко- миссия ЦК во главе с С. И. Гусевым 3 февраля 1924 года признала, что Красная Армия попросту небоеспо- собна. На армии стали сильно экономить. В 1924 году ее бюджет составил 395 миллионов рублей — 24,9% от пресловутого 1913 года. И, как сегодня, армия стала в ряде случаев недоедать. Осенью 1926 года заместитель начальника снабжения РККА В.М. Гиттис доклады- вал: «С вопросами питания красноармейцев дело обсто- ит весьма неблагополучно. Вследствие низкого привароч- ного оклада в истекшем хозяйственном году части испы- тывали постоянные перебои в довольствии и не могли вести планомерно заготовки, поэтому хозяйственный план разрушался...» Но самый большой вред обороноспособности стра- ны нанесла так называемая «территориально-милици- онная система», которую ввели еще при Троцком — из 183
соображений все той же экономии, чтобы не содер- жать «кадровую армию». В соответствии с волей то- гдашних «военных вождей» люди служили в армии на сборах, недалеко от места жительства. Срок службы составлял в общей совокупности 8 месяцев — в тече- ние 5 лет. Этого явно не хватало для того, чтобы под- готовить хоть сколько-нибудь умелого солдата. Поти- хоньку, правда, вводились кадровые дивизии, но в 1939 году они составляли всего 26%, а во внутренних округах их вообще не существовало. Есть одно характерное высказывание Г. К. Жукова: «Наши территориальные дивизии были подготовлены из рук вон плохо. Контингент, на котором они развертыва- лись до полного состава, был плохо обучен, не имел ни представления о современном бое, ни опыта взаимодей- ствия с артиллерией и танками. По уровню подготовки наши территориальные части не шли ни в какое сравне- ние с кадровыми. С одной из таких территориальных ди- визий, 82-й, мне пришлось иметь дело на Халкин-Голе. Она побежала от нескольких артиллерийских залпов японцев. Пришлось ее останавливать всеми подручными средствами». Вот уж сэкономили, так сэкономили! Но, может быть, и впрямь не на что было армию содержать? Ведь ситуация в экономике и в самом деле была тяжела. Это, конечно, так. Однако, скажите на милость, како- го лешего тогда большевики тратили грандиозные средства на Коминтерн? На эту организацию в 20-е годы проливались настоящие золотые потоки. В прин- ципе, Коминтерн представлял собой нечто вроде госу- дарства в государстве — с соответствующим финанси- рованием. У него была даже своя разведка, скромно именуемая Отделом международных связей (ОМС). И сей отдел имел собственный штат оперативных ра- ботников, шифровальщиков, курьеров, радистов. Умель- цы из ОМС могли изготовить любой фальшивый до- кумент — от паспорта до секретного постановления. Представитель из ОМС курировал деятельность всех 184
компартий, причем его настоящего имени не знал ни- кто. В начале 20-х годов ОМС имел такой же статус, как и Разведывательное управление Генштаба РККА и Иностранный отдел ГПУ. Именно через него осущест- влялось финансирование зарубежных компартий — за счет русских рабочих и крестьян, а также их рабоче- крестьянской армии. Причем денежки на «мировую революцию» частень- ко присваивались некоторыми ее предприимчивыми творцами. В 20-е годы один из таких махинаторов — Любарский (числящийся сотрудником Наркомата иностранных дел) из 750 тысяч лир, предназначенных для Итальянской компартии, вручил ей всего лишь 288 тысяч. Он же куда-то истратил сумму в 124 487 шведских крон. Литвинов предложил для Любарского «страшное» наказание — объявить выговор. Но с ним обошлись еще более «круто» — его исключили из пар- тии. Сталин в 1935 году прекратил всю эту халяву, за- претив финансирование компартий. Отныне на жало- ванье сидел только аппарат Исполкома Коминтерна, находившийся в Москве. Это было нужно для того, чтобы руководить самими компартиями, используя их в интересах СССР. И — характерное совпадение — Сталин же превратил РККА в настоящую кадровую армию, введя в 1939 году всеобщую воинскую повин- ность. Но для наведения порядка надо было основа- тельно почистить военную верхушку, с которой не имело смысла начинать никакие преобразования. Та- кая армия, которая была создана в 20-е годы, могла породить только бездарей. Точнее сказать так — имен- но бездари ее и породили, став за время существова- ния данной квазиармии еще бездарнее. Репрессировать руководство данной армии значило не ослабить ее, а усилить. Новые выдвиженцы, возгла- вившие РККА после сталинских чисток, были не в пример перспективнее, чем тухачевские, якиры, ды- бенки и блюхеры.. Хотя бы уже тем, что не были так 185
долго на высших руководящих постах в столь дрян- ной, «троцкистской» армии. Сталинские же чистки только укрепили РККА. В кадровом отношении мы имели в 1941 году армию лучшую той, что существовала до 1937 года. И ее соз- дал в 1939—1941 годах Сталин, использовавший пере- дышку, которую ему дало советско-германское сбли- жение. В тех же годах он перевел армию на кадровую осно- ву, создав систему «армий прикрытия» (186 дивизий, из них 16 представляли собой дивизии второго страте- гического эшелона). Именно в их зоне Гитлер притор- мозил свой бешеный натиск и вынужден был отка- заться от идеи молниеносной войны (блицкрига), на которой и строилась вся его стратегия. Кроме того, за два предвоенных года Сталиным бы- ла укреплена промышленная база в глубинных рай- онах страны. Между Волгой и Уралом он создал неф- тяную базу — «Новое Баку». В Сибири и на Урале — возвел заводы-дублеры, выпускающие продукцию ма- шиностроительной, химической и нефтеперерабаты- вающей промышленности. Расширил Магнитогорский металлургический комбинат и завершил строительство Нижнетагильского металлургического завода. Авантюристы Группа Тухачевского вовсе не была группой «бле- стящих профессионалов», оппонирующих «тупому» Ворошилову, — это мы выяснили выше. Она даже не была группой карьеристов, борющихся за чины. У Ту- хачевского и его друзей была собственная политиче- ская платформа. Она представляла собой некую особую версию мар- ксизма. Согласно ей, авангардом революции стано- вился не рабочий класс и даже не коммунистическая партия, а «пролетарская армия». Тухачевский хотел милитаризировать страну, жестко подчинив все сферы 186
ее жизни интересам армии. Еще в декабре 1927 года он предложил Сталину создать в следующем году 50—100 тысяч новых танков. В. Суворов (Резун) по этому по- воду вылил на Тухачевского целый шквал иронии, подробно расписав, к чему привела бы реализация этого гениального замысла. Но, как мне кажется, осо- бой необходимости в этом не было. Любой думающий человек сразу поймет всю нелепость данного плана. Страна ведь еще даже не приступила толком к индуст- риализации, а 50 тысяч — это количество, которое по- зволила себе советская танковая промышленность за весь послевоенный период (имеется в виду, конечно, Великая Отечественная война). Таким же нереальным был план, предложенный Ту- хачевским в 1930 году. Согласно ему СССР нужно бы- ло срочно произвести на свет 40 тысяч самолетов. Это уже не единичный факт, это тенденция. Тухачевский вел дело к тому, чтобы перевести всю страну на воен- ные рельсы. Все народное хозяйство должно было ра- ботать на производство вооружений, а все мужское на- селение призывного возраста — их осваивать. Пример- но такой же порядок существовал у нас в 1941 — 1945 годах, но ведь тогда полыхала невиданная в истории человечества война. И тогда уже состоялась индуст- риализация. Такое вот «светлое будущее» готовил стране Туха- чевский. И будущее это было чревато неизбежной войной. Зачем нужна такая гора оружия? Для оборо- ны? Не смешите мои тапочки, как говорят в Одессе. Оружие было нужно для революционной войны, при- званной сокрушить капитализм на Западе. Тухачев- ский для того и навязал нашей армии теорию ответно- го удара, из которой выходило, что война обязательно будет наступательной и закончится именно на чужой территории. Но ведь от этого — лишь один шаг к аг- рессии. Многие на Западе (и демократическом, и фа- шистском) потому-то и воспринимали нас с таким по- 187
дозрением, что мы имели на вооружении сугубо насту- пательную доктрину Тухачевского. Тухачевский ждал революционной войны и гото- вился к ней тщательно, правда, больше в идеологиче- ском плане. И войска он предлагал готовить именно политически. Вот весьма любопытное пожелание: «Вся... подготовка должна быть регламентирована опре- деленными тезисами, охватывающими понятия: о целях войны, о неминуемости революционных взрывов в буржу- азных государствах, объявивших нам войну, о сочетании социалистических наступлений с этими взрывами, об атрофировании национальных чувств и о развитии клас- сового самосознания». Особенно, конечно, умиляет по- ложение об «атрофировании национальных чувств»! «Гениальный полководец» усиленно разрабатывал классовую теорию войны. По ней выходило, что про- летарская армия обязательно победит — в силу своей однородности. А вот армия буржуазная непременно продует — потому что обладает смешанным составом. Тухачевский еще немного осторожничал. А у неко- торых его сподвижников военно-революционная го- рячка проявлялась гораздо сильнее. Так, В.М. Прима- ков, особо близкий к Тухачевскому, написал в 1930 го- ду книгу «Афганистан в огне», в которой предлагал по- слать войска на помощь «угнетенным братьям». Эвон когда еще пытались ввязать Россию в широкомас- штабную авантюру в этом регионе! Итак, перед нами особая политическая позиция. Сталин после ознакомления с предложениями Туха- чевского по поводу производства 50—100 тысяч танков довольно точно охарактеризовал ее как «красный ми- литаризм». Его же можно еще назвать и «левым». Так был ли заговор? Но, может быть, имея свою политическую плат- форму, левые милитаристы в то же время не хотели ее навязывать стране насильственным путем, посредст- 188
вом военного переворота? В конце концов, был заго- вор или не был? Для начала коснемся древнего, как бивни мамонта, утверждения о том, что показания Тухачевского явля- ются чистейшей воды «липой» и были «выбиты» у него соответствующими органами. Многие исследователи уже прошлись хорошенько по несуразностям, которы- ми прямо-таки пронизана эта «версия» хрущевских времен. Показания Тухачевского представляют собой сто страниц аккуратно написанного текста. То есть никаких зверских избиений быть не могло, иначе по- черк не был бы таким ровным. Пятна крови обнаруже- ны только на третьем, машинописном экземпляре — поэтому принадлежать Тухачевскому они никак не могли. И так далее и тому подобное. Весьма показательны в данном плане наблюдения историка А.В. Шубина, чей «антисталинизм» не поме- шал взглянуть на дело Тухачевского достаточно объек- тивно. «Считается, что Тухачевского зверски избивали, так как на его показаниях обнаружены пятна крови, не- сколько маленьких мазков, имеющих «форму восклица- тельных знаков», — пишет исследователь. — Брызнула кровь на бумагу... Но что-то здесь не клеится. Военные покрепче штатских? Но большинство штатских пар- тийцев отказались выступать на публичных процессах, несмотря на многомесячную «обработку», а Тухачевский сломался под пытками за несколько дней. Что-то быст- ро. И не только Тухачевский, но все арестованные спе- шат «оклеветать» себя и товарищей... Если Тухачев- ский и другие были невиновны, можно было отделаться коротким признанием вины, подписанием абсурдных об- винений, сочиненных следствием... Тухачевский работа- ет не за страх, а за совесть, описывая заговор тща- тельнее Радека. Но Радек — многократно раскаявшийся оппозиционер, а Тухачевский — прославленный маршал... Военные единогласно соглашались с изменой, но не все в форме шпионажа. У арестованных были свои представ- 189
ления о том, в чем можно сознаваться...». («Вожди и за- говорщики») Нет, что-то за военными, несомненно, было. Любо- пытно, что о «заговоре Тухачевского» были разговоры уже в начале 20-х. Именно с ним была связана первая серьезная армейская чистка — 1923 года. О том, что в РККА существовала достаточно сильная организация бонапартистов-заговорщиков, информация поступала по самым разным каналам. Об этом знали и Русский национальный комитет А. Гучкова, и праволибераль- ные круги (Е. Кускова), и А. фон Лампе (представи- тель Врангеля), и др. В любопытнейшей работе «Большая «чистка» со- ветской военной элиты в 1923 году» С.Т. Минаков де- лает такой вывод: «Информация о «группе-организации Тухачевского»... была не беспочвенной. Ее более или менее полная расшифровка и проверка на основе разнообразных архивных данных, в том числе и прежде всего архивных материалов советских спецслужб, — задача будущих ис- следований и исследователей. Однако имеющиеся в моем распоряжении документальные сведения уже позволяют утверждать, хотя бы частично, ее достоверность». Советское партийно-государственное руководство было не на шутку обеспокоено положением дел и вплотную занялось Тухачевским. Очень сложную игру с «красным Бонапартом» вел Троцкий. Сначала он требовал решительных мер против строптивого воена- чальника, но потом троцкисты предложили Тухачев- скому организовать военный заговор. Но Тухачевский занял выжидательную позицию, и все сорвалось. Позднее, в начале 30-х годов в «органы» поступала достоверная информация о «бонапартистских» устрем- лениях Тухачевского (подробнее в гл. 5). То есть, как видим, Тухачевский создавал себе репу- тацию заговорщика долгие годы. Но во второй полови- не 30-х годов все было уже гораздо серьезнее. Давайте обратимся к фактам. Существует огромное количество прямых свидетельств в пользу заговора. (Большинство 190
их собрали и обобщили в своем интереснейшем иссле- довании А.И. Колпакиди и Е.А. Прудникова «Двойной заговор. Сталин и Гитлер: несостоявшиеся путчи».) Назову основные. Еще задолго до 1937 года было не- сколько разведдонесений (по линии ОГПУ — НКВД и ГРУ), сообщающих о заговоре Тухачевского. О загово- ре, со слов французского премьера Э. Даладье, сооб- щал Сталину наркоминдел Литвинов. О нем же гово- рит в своем секретном послании чехословацкому пре- зиденту Э. Бенешу его посол в Берлине Мастны. Та же информация содержится в послании французского по- сла в Москве Р. Кулондра своему берлинскому колле- ге. Перебежчик Орлов после войны тоже подтвердил, что заговор Тухачевского против Сталина действитель- но имел место быть. О военном заговоре сообщал бер- линский корреспондент «Правды» и агент ГРУ А. Кли- мов. Весьма интересно свидетельство руководителя по- литической разведки рейха В. Шелленберга. Он сооб- щает о решении Гитлера поддержать Сталина против Тухачевского. Хитроумный фюрер полагал, что тем са- мым он обезглавит и ослабит Красную Армию (наив- ный человек, знал бы он о всех художествах Тухачев- ского!). «Гитлер... распорядился о том, чтобы офицеров штаба германской армии держали в неведении относи- тельно шага, замышлявшегося против Тухачевского, так как опасался, что они могут предупредить советского маршала, — пишет Шелленберг. — И вот однажды ночью Гейдрих (шеф имперской безопасности. — А. Е.) послал две специальные группы взломать секретные ар- хивы Генерального штаба и абвера, службы военной раз- ведки, возглавлявшейся адмиралом Канарисом. В состав групп были включены специалисты-взломщики из уголов- ной полиции. Был найден и изъят материал, относящий- ся к сотрудничеству германского Генерального штаба с Красной Армией. Важный материал был также найден в делах адмирала Канариса. Для того, чтобы скрыть сле- ды, в нескольких местах устроили пожары, которые 191
вскоре уничтожили всякие следы взлома. В поднявшейся суматохе специальные группы скрылись, не будучи заме- ченными. В свое время утверждалось, что материал, со- бранный Гейдрихом с целью запутать Тухачевского, со- стоял большей частью из заведомо сфабрикованных до- кументов. В действительности же подделано было очень немного — не больше чем нужно было для того, чтобы заполнить некоторые пробелы. Это подтверждается тем фактом, что весьма объемистое досье было подго- товлено и представлено Гитлеру за короткий промежу- ток времени — в четыре дня». То есть не было никакой фальшивки, которую яко- бы немцы подбросили Сталину. Они предоставили ему подлинную информацию, касающуюся тайных, от Сталина и Гитлера, контактах советских и немецких военных. И речь не идет о секретных, но известных советскому руководству контактах времен Веймарской республики. Иначе какой был бы смысл сообщать об этом Сталину, он и так об этом знал? Нет, разговор шел о сговоре за спиной Сталина и всего Политбюро, партийного и государственного руководства. Но не может ли быть так, что Шелленберг наврал? А зачем, спрашивается, ему это было нужно? Ведь эта информация только подтверждает правоту Сталина. Что, Шелленберг был сталинистом? Как будто нет. Наоборот, к Сталину он относился как к врагу. Ме- муары бывший главный разведчик рейха писал в Швей- царии. Ладно бы еще в СССР, тогда пиар Сталину был бы понятен. А так, какой был резон врать? Нет, Шел- ленберг просто сообщил о том, что происходило в ре- альности. Обращает на себя внимание то, что и немецкие ге- нералы тоже действовали тайно от фюрера. Иначе за- чем было Гейдриху орудовать втайне от них самих? Получается, что немецкие генштабисты и абвер могли предупредить Тухачевского. Итак, перед нами самый настоящий двойной заговор — против Гитлера и Ста- лина. Точнее, против НСДАП и ВКП(б). Заговорщики 192
были настроены не только против Гитлера и Сталина, но и против партийного руководства как такового. Ар- мейцы замыслили свалить партийцев, социалисты-ми- литаристы подняли руку на социалистов-идеократов. Характерно, что Сталин, выступая на известном за- седании Военного совета, посвященном разгрому за- говорщиков, вовсе не утверждал, что они работали на Гитлера. Он указывал именно на армию: «Это военно- политический заговор. Это собственноручное сочинение германского рейхсвера. Я думаю, эти люди являются ма- рионетками и куклами в руках рейхсвера». То есть Ста- лин явно отделяет немецкое военное руководство от руководства политического, партийного. Он приписы- вает ему собственные амбициозные цели, направлен- ные на изменение строя в СССР. Любопытно, что Сталин упорно именует немецкую армию рейхсвером, хотя она с 1935 года именовалась вермахтом. Скорее всего, это оговорка, но оговорка не случайная. В соз- нании Сталина военная верхушка Германии представ- лялась чем-то отдельным от нового руководства этой страны. Рейхсвер, в определенном плане, продолжал быть рейхсвером. Кстати сказать, именно во времена рейхсвера и Веймарской республики, то есть в период тесного военного сотрудничества СССР и Германии, Тухачевский, Якир и прочие военачальники активно знакомились с идеологическими наработками некото- рых германских военных. Особенное влияние на них оказала концепция генерала Г. фон Секта, бывшего сторонником передачи власти в руки армии. Гитлер сделал Сталину неплохой подарок. Послед- ний, конечно же, знал о заговоре сам. Но ему нужны были лишние доказательства, которые Гитлер и пре- доставил. Хоть что-то полезное сделал фюрер для Рос- сии. Нет, он-то сам думал, что ослабляет нашу армию. Своих собственных генералов Гитлер не тронул, хотя и знал об их оппозиционности и тайных связях с крас- ными вояками. Слишком уж велико было преклоне- ние фюрера перед традиционной прусской аристокра- 193
тией. Строя новую Германию, Гитлер не удосужился создать новую армию. А зря. Это стоило ему проигры- ша в войне. К тому же прусские милитаристы посто- янно организовывали различные заговоры против фю- рера. Свою ошибку Гитлер осознал только в конце войны, после 20 июня 1944 года. Тогда-то он и вос- кликнул: «Сталин был совершенно прав, когда чистил свою армию». О том же с горечью писал и Геббельс в своих дневниковых записях. Итак, заговор был, причем немалую роль в его ор- ганизации играли внешние связи. Настораживает то, что в описанных Шелленбергом событиях замешан аб- вер — служба адмирала Канариса, который, как из- вестно, работал на англичан. Генералы-заговорщики (Бек, Бломберг, Фрич) тоже сотрудничали с англий- скими спецслужбами. Возникает резонный вопрос, а не имел ли связей с Англией и сам Тухачевский? А почему бы и нет? Прямых доказательств тому, правда, пока еще представить нельзя. Но есть некото- рые косвенные доказательства. Так, немецкий генерал К. Шпальке, который в 1931—1937 годах возглавлял отдел «Иностранные ар- мии Востока» Генштаба, сообщает: «Тухачевский пре- вратился в рупор тех офицеров, которые больше ничего и слышать не желали о прежнем многолетнем сотрудни- честве с германской армией... Поездка в Лондон, а еще больше остановка в Париже задала нам загадку: Совет- ский Союз представляет на коронации (в Лондоне) мар- шал, потом этот Тухачевский, знакомый нам своими не- дружественными речами, едет еще и в Париж! Короче говоря, ничего хорошего за этим мы уже не видели... У Тухачевского, с его аристократической польской кро- вью, можно было предполагать гораздо больше симпатий к Парижу, нежели Берлину, да и всем своим типом он больше соответствовал идеалу элегантного и остроум- ного офицера французского Генштаба, чем солидного гер- манского генштабиста. Он пошел на дистанцию к Гер- 194
мании, был за войну с Германией на стороне западных держав». В мае 1937 года Тухачевского не пустили в Лондон на коронацию английского короля. Очевидно, эта его поездка была тесно связана с заговором, о котором Сталину уже стало известно. Победа Тухачевского бы- ла крайне выгодна именно западным демократиям. Если бы он пришел к власти, то СССР, скорее всего, ввязался в революционную войну с нацистской Герма- нией. Тухачевский был настроен резко антигитлеров- ски, и, зная его склонность к авантюрам, можно пред- положить, что война разгорелась бы уже в 1937 году. Возможно, что немецкие заговорщики поддерживали Тухачевского с целью натравить СССР на гитлеров- скую Германию и получить, в лице РККА, уже мощную поддержку себе. В этом случае Гитлер, скорее всего, победил бы бесталанного маршала, но и сам застрял бы в России, встретив ожесточенное сопротивление самых разных сил. Две великие страны вымотали бы друг друга в противостоянии. Вот тут-то по бессовест- ному агрессору и ударили бы «доблестные» армии де- мократических стран. В результате Англия и Франция установили бы свое полное доминирование на про- странстве от Дублина до Владивостока. Известно уже о плане демократий натравить Гитлера на Россию. А почему не мог прорабатываться и обратный вари- ант — натравить Тухачевского на Германию? После разгрома группы Тухачевского немецким за- говорщикам пришлось действовать самим. В 1938 году генералы предприняли попытку свергнуть Гитлера, во- шедшую в историю под названием «Берлинский путч». Но она потерпела сокрушительное поражение ввиду полнейшей неорганизованности путчистов. Тут надо сказать, что политические амбиции гене- ралитета уже однажды нанесли огромный вред России. В феврале 1917 года именно начальник Генерального штаба М.В. Алексеев и командующий Северным фрон- том Н. Рузский убедили царя Николая II отречься от 195
престола. А между тем в стране было тогда достаточ- ное количество верных императору частей, которые легко могли бы подавить бунт в Петрограде. Не будем сейчас рассуждать о том, насколько «хорошим» или «плохим» царем был Николай Александрович. Это те- ма отдельного и очень глубокого разговора. Замечу, что свергать главу государства в условиях ведения вой- ны есть не просто безумие, а безумие в квадрате. От- ставка царя вызвала либеральный развал страны и ар- мии, который закономерно закончился всеми «прелес- тями» большевизма. Через двадцать лет после Февральского переворота Сталин поступил жестко, но справедливо. Он уничто- жил заговорщиков. Итак, мы рассмотрели четыре внутрипартийные группировки, сложившиеся в 1930-е годы. За каждой из них стоял свой социально-политический проект. Каждая опиралась на свой социальный слой, который видела главенствующим. Левые консерваторы ориен- тировались на партийный аппарат, национал-больше- вики — на государственное чиновничество, социал-де- мократы — на интеллигенцию, левые милитаристы — на генералитет. Это только кажется, что борьба за власть ведется лишь за обладание самой властью. Всегда и всюду в виду имеется еще и политическая мотивация. В 1936—1938 годах в ожесточенной битве сошлись, по сути дела, четыре политические партии.
Глава 7 «ДЕМОН РЕВОЛЮЦИИ» НА ЗАЩИТЕ ЗАПАДА Реальность троцкистской угрозы В 30-е годы существовала еще одна советская ком- мунистическая группировка. Правда, ее нельзя назвать внутрипартийной, так как центр группы находился вне самой партии. Речь идет о Троцком и троцкистах. Многие почему-то уверены, что у изгнанного Троц- кого почти не было сторонников в СССР. Якобы лишь только в больном мозгу подозрительного Сталина мог- ла существовать троцкистская оппозиция, с треском разгромленная в конце 20-х годов. Но факты, со всем своим упрямством, свидетельст- вуют о противоположном. Конечно, из открытых троцкистов, тех, кто бушевал во времена НЭПа, на свободе оставались немногие. Но они в большинстве своем продолжали сохранять верность идеям изгнан- ного кумира. Даже в лагере троцкисты имели некую организацию и вели пропаганду. Через эту пропаган- ду, через школу троцкизма, прошли тысячи заключен- ных ГУЛАГа, многие из которых выходили на свободу убежденными сторонниками Троцкого. Этот факт не отрицается никем из историков-антисталинистов, од- нако мало кто признает советских троцкистов 30-х го- дов как серьезный политический фактор. Да ведь дело не только в зэках! Троцкий — это дей- ствительно фигура, создавшая мощное направление в марксизме, которое и по сей день пользуется большой 197
популярностью. Так неужели же в СССР не могло су- ществовать мощное троцкистское подполье? В том числе — и в партийно-государственном аппарате, в ар- мии. Разумеется, оно было. Вот, например, как не пове- ришь «сталинским сатрапам», когда архивные данные свидетельствуют о том, что технический секретарь ЦК ВКП(б) Е. Коган сочувствовала Троцкому и передава- ла ему важную информацию, когда тот находился в Норвегии. Уже в Норвегии информацию получали — ее сестра Р. Коган, а также некто П. Куроедов. Оба они работали шифровальщиками в советском посоль- стве. И данные обо всем этом публикует не какой-то там «сталинистский листок», а серьезное академиче- ское издание «Исторические архивы». Их подтвержда- ют даже симпатизирующие Троцкому (В. Роговин) ис- торики, талдычащие о надуманности репрессий. Отдельная статья — «генералы от троцкизма», вид- ные оппозиционеры 20-х годов. Все они покаялись пе- ред партией, кто раньше, кто позже. Но вот насколько искренним было такое покаяние? Факты (только фак- ты!) свидетельствуют о том, что для многих оно было только хитрым маневром. Взять хотя бы И.Н. Смирнова, одного из ближай- ших соратников Троцкого. Это был старый больше- вик, изрядно поднаторевший в революционной дея- тельности. Достаточно сказать, что во время Граждан- ской войны он организовывал восстания в сибирских городах с тем, чтобы облегчить задачу Красной Армии, сражающейся с Колчаком. В 1929 году Смирнов рас- каялся в своей оппозиционной деятельности, но уже с 1931 года опять свернул на скользкую дорожку троц- кизма. Летом этого года, будучи в заграничной поезд- ке, он якобы случайно встретился в берлинском су- пермаркете с сыном Троцкого Л. Седовым. Как писал сам Седов, сообщивший о встрече, они «установили известную близость взглядов». Осенью 1932 года Смирнов присылает в «Бюлле- 198
тень оппозиции», выпускаемый Троцким, статью о бедственном положении народного хозяйства в СССР, а также обильную корреспонденцию. Седов публично признавал только эти два факта. Остальное было объявлено ложью организаторов пер- вого московского процесса. Однако Гарвардский ар- хив Троцкого, открытый для исследователей только в 1980 году, свидетельствует об обратном. Работавшие в нем историки А. Гетти (США) и П. Бруэ (Франция) независимо друг от друга обнаружили материалы, сви- детельствующие о более широких контактах Троцкого с его сторонниками в СССР. Связи между Смирновым и Троцким поддерживались постоянно, через двух че- ловек — Гавена и Гольцмана. Более того, согласно данным архива, именно группировка Смирнова объе- динила вокруг себя все другие антисталинские тече- ния, как «левые», так и «правые». Единый антисталин- ский фронт составили: «организация И.Н. Смирнова» (в нее еще входили такие старые соратники Троцкого, как И. Смилга и С. Мрачковский), группа Стэна — Ломинадзе, лидеры давно разгромленной «рабочей оп- позиции» Шляпникова и Медведева, а также Зиновьев и Каменев. Последнее чрезвычайно важно. Получает- ся, что троцкистско-зиновьевский блок был все-таки восстановлен, а московский процесс исходил из реаль- ных фактов. Как явствует из архива Троцкого, Зиновь- ев и Каменев считали необходимым установить связь с Троцким (они ее фактически уже установили, контак- тируя со Смирновым). И мы еще знаем только часть правды о контактах этой «сладкой парочки» с «демо- ном революции». В.З. Роговин пишет: «В отношениях Троцкого и Седова с их единомышленниками в СССР бы- ла отлично отлажена конспирация. Хотя ГПУ вело тщательную слежку за ними, оно не могло обнаружить никаких встреч, переписки и иных форм их связи с со- ветскими оппозиционерами. Далеко не все оппозиционные контакты были прослежены и внутри Советского Сою- за. Хотя в конце 1932 — начале 1933 года была осущест- 199
влена серия арестов участников нелегальных оппозицион- ных групп, ни один из арестованных не упомянул о пере- говорах по поводу создания блока. Поэтому некото- рые участники этих переговоров (Ломинадзе, Шац- кин, Гольцман и др.) до 1935—1936 годов оставались на свободе». Мне представляется, что Роговин несколько недо- оценивает органы ГПУ. Довольно сложно представить себе, чтобы они постоянно следили за участниками неотроцкистских оппозиций, но не могли обнаружить факты, свидетельствующие о контактах оппозиционе- ров друг с другом и с Троцким. Даже царская охранка, получается, действовала более эффективно. Нет, тут скорее заметно нежелание «органов», возглавляемых Ягодой, вести беспощадную борьбу с троцкизмом и «левыми». Вспомним о том, как «всевидящее око» партии не увидело контактов Бухарина и Каменева в 1928 году. К тому же вызывают множество вопросов те поблажки, которые зачастую делались в отношении ссыльных и заключенных троцкистов, да и вообще «политических» всех мастей. Конечно, делались они до поры до времени, но все же делались. Так, поначалу многих политических заключенных помещали в особые изоляторы. В них заключенные сидели в камерах только вместе со своими политиче- скими единомышленниками. То есть посаженные троцкисты получали уже готовую форму самоорганиза- ции в условиях заключения. В политизоляторах им жилось привольно. Там даже существовали спортив- ные площадки. Осужденным предоставлялось право выписывать неограниченное количество книг и жур- налов, проживать вместе с женами. Им выдавался уси- ленных паек, но ассортимент своего питания политзэ- ки всегда могли расширить — заключенным разрешали закупать с воли любые продукты и получать денежные переводы в большом количестве. Ссылка поначалу тоже была для троцкистов чем-то вроде санатория. Журналист М.Я. Презент фиксиро- 200
вал в своем дневнике встречи с троцкистами, освобо- жденными из ссылки. Будучи в Сибири, они имели возможность держать оружие, выписывать из-за гра- ницы новые книги и журналы. Так, ссыльный троц- кист Радек вполне легально носил с собой револьвер и получал из-за границы 12 газет и журналов. С собой в Сибирь он перевез почти всю свою домашнюю биб- лиотеку. «Когда я ехал на место ссылки, — рассказывал Радек, — на тройке с начальником ГПУ, а за ним везли на нескольких санях ящики с книгами, крестьяне думали, что везут золото». А ведь это все было до того, как Ра- дек покаялся в троцкизме. Существуют свидетельства о том, что Ягода был обеспокоен судьбой Зиновьева, Каменева, Смирнова и иных участников новой, точнее, даже новейшей левой оппозиции, сложившейся в 1932 году. По сообщению перебежчика Орлова, «железный Генрих» испытал об- легчение, когда Сталин дал обещание сохранить жизнь всем предполагаемым участникам процесса 1936 года. Кстати, обращает на себя внимание то, что осужден- ных расстреляли сразу же после вынесения приговора, не став даже формально рассматривать их апелляцию, хотя ЦИК устанавливал для этого обязательный срок — 72 часа. Откуда такая спешка? Что, осужден- ные могли убежать? Или Троцкий высадил бы десант для их вызволения? Нет, очевидно, была реальная воз- можность того, что осужденным смягчат меру наказа- ния. А может быть, и освободят через некоторое вре- мя. Следовательно, существовала некая сила, способ- ная вступиться за «левых». И пока, по всем статьям, на нее подходит Ягода, активный участник бухаринской оппозиции. Ягода не хотел по-настоящему выкорчевывать троц- кизм, ибо видел в нем потенциального союзника во внутрипартийной борьбе. Его социал-демократическая группа все-таки была слабее и национал-большевиков, и левых консерваторов. Поэтому он и искал дружбы с троцкистами. А на жесткие меры по отношению к ним 201
он шел только после давления со стороны иных поли- тических группировок. Вообще же, по отношению к Троцкому, его сорат- никам и союзникам в партийно-государственном ру- ководстве было нечто вроде консенсуса. «Демона ре- волюции» боялись больше, чем кого бы то ни было. И дело здесь не только в его несомненных политиче- ских талантах, а также героическом ореоле «второго человека после Ленина». Троцкий был наиболее ради- кальным и последовательным сторонником проведе- ния прозападной политики, ориентированной на Анг- лию, Францию и США. Он действительно был аген- том иностранных разведок, но не фашистских, а «буржуазно-демократических». За ним стоял не только самый левацкий и авантюристический из всех револю- ционных проектов. За ним стояла и мощь ведущих за- падных держав. И когда в 1936 году открылась связь Зиновьева и Каменева с Троцким, и Сталин, и почти все его про- тивники пришли в ужас. Речь шла уже не только о по- литической борьбе, но и о работе на иные страны. То есть о шпионаже очень высокого уровня. Шпионов та- кого ранга обычно называют почтительно — «агенты влияния». Но суть от этого не меняется. И с такими людьми разговор может вестись только на языке уго- ловного преследования. Вот почему по поводу Зиновьева и Каменева в ру- ководстве не возникло никаких разногласий. Их суди- ли и тут же казнили, осознавая всю опасность левой оппозиции. А позже расправятся с Бухариным и Ры- ковым — потому, в первую очередь, что заподозрят их (и не без оснований) в связи с Троцким и троцкиста- ми. Именно троцкизм представлялся главным орудием западного влияния. Но, может быть, руководство страны демонизиро- вало Троцкого и его союзников? Может быть, Зиновь- ев и Каменев, контактировавшие с Троцким, все же были казнены за собственные убеждения, а то и по 202
прихоти «жесткого» Сталина? Для ответа на этот во- прос рассмотрим вопрос о «западничестве» Троцкого. Это необходимо. Сторонник Антанты У нас принято много писать о пломбированном ва- гоне, в котором, пользуясь поддержкой кайзеровской Германии, прибыл в Россию Ленин. Но мало кто пи- сал о норвежском пароходе «Христиан-Фиорд», в ко- тором Троцкий с группой своих единомышленников отправился «домой» из Америки — при покровитель- стве американских властей и попустительстве британ- ской разведки. Только недавно английская газета «Дейли теле- граф» опубликовала рассекреченные документы раз- ведслужбы Ми-6, из которых следует, что англичане имели возможность предотвратить возвращение «де- мона революции» в Россию. Более того, поначалу его задержали — по инициативе руководителя канадского бюро английской разведки У. Вайзмена — в порту Га- лифакс. Некоторое время Троцкого «мариновали» в лагере для немецких военнопленных, где он, впрочем, находился в привилегированных условиях. Но потом «демона» отпустили на все четыре стороны, а точнее, в Россию — делать вторую революцию. И сегодня мно- гие исследователи сходятся на том, что тогда имела место быть классическая «операция прикрытия». Анг- личане предоставили Троцкому «алиби» — после его задержания было бы сложно говорить правду — о том, что он был агентом влияния Антанты. Западные элитарии еще раньше заключили с Троц- ким политический договор, согласно которому он дол- жен был выполнять функцию противовеса «германо- филу» Ленину, не желавшему продолжать войну на стороне Антанты. Сам Троцкий против такой войны не возражал — конечно, при условии, что вести ее бу- дет новая революционная армия, которая покончит с 203
«реакционным» кайзером. Показательно, что Троцкий прибыл в Штаты в январе 1917 года и пробыл там чуть больше месяца. Складывается впечатление, что един- ственной целью его пребывания были переговоры с людьми Вильсона. Поначалу расчеты западных лидеров оправдыва- лись. После победы Октябрьского переворота Троц- кий занял пост народного комиссара иностранных дел, и это дало ему мощные рычаги для противодейст- вия ленинскому «германофильству». При этом он дей- ствовал довольно хитро, и никогда не выступал в от- крытую за войну с немцами, отдавая себе отчет в том, что она крайне непопулярна в народе. Он выдвинул идею «ни мира, ни войны», предложив не подписы- вать мирное соглашение с Германией как «унизитель- ное для пролетариата», но и не поддерживать состоя- ние войны, демобилизовав старую армию и приступив к созданию новой. Такое предложение только кажется идиотским. На самом деле в нем заключался железный расчет старого провокатора. Троцкий хотел спровоци- ровать немцев на широкомасштабное наступление, которое сделает войну с ними неизбежной. При этом сам он не потерял бы имидж социалиста, выступаю- щего против войны, ведь на ней Троцкий, в отличие от фракции «левых коммунистов» (Дзержинского, Бу- харина и т. д.), публично не настаивал. И действительно, на первых порах именно эта по- зиция Троцкого встретила поддержку большинства. 10—18 января прошел III съезд Советов, согласивший- ся с мнением наркоминдела, о чем советская историо- графия всегда скромно умалчивала, отделываясь фра- зами типа: «Съезд также одобрил политику Совнаркома в вопросе о мире и предоставил ему в этом вопросе самые широкие полномочия» (а никакой единой политики в вопросе о мире в тот момент не было и в помине). Поддержал Троцкого и ЦК РСДРП (б), несмотря на протесты Ленина, который отлично понимал, что Троц- 204
кий втягивает его в крупномасштабную внешнеполи- тическую авантюру. Окрыленный поддержкой товарищей по партии, Троцкий прибыл в Брест-Литовск, где шли перегово- ры о мире. Там он какое-то время эпатировал немец- кую делегацию, требуя признать Советскую Украину и грозя обратиться ко всем народам мира за поддержкой в борьбе против агрессивных устремлений Германии. Одновременно, по указанию Троцкого, большевики развернули мощную агитацию в немецких и австро- венгерских войсках. Наконец, 10 февраля наркомин- дел провозгласил свою знаменитую формулу «ни мира, ни войны», крайне изумив тем самым немцев. И через неделю, 18 февраля, Германия начала крупномасштаб- ное наступление. В тот же день Ленин решительно по- требовал заключить мир с немцами любой ценой и впервые получил поддержку большинства ЦК, напу- ганного быстрым продвижением тевтонов — бывшая российская армия была неспособна сопротивляться и в панике бежала. Но уже на следующий день, 19 фев- раля, Франция и Великобритания предложили РСФСР крупную финансовую и военную поддержку с одним только условием — продолжать войну с кайзе- ром. Сторонники «революционной войны» тут же вос- прянули духом и решили не спешить с заключением мира. Более того, 22 февраля ЦК принял предложения Антанты, и Россия встала на пороге грандиозной бой- ни за англо-французско-американские интересы. Со- вершенно очевидно, что полностью деморализованная событиями 1917 года старая армия не смогла бы побе- дить тогда еще мощную немецкую военную машину. Она бы закидывала трупами наступавших немцев, как можно дольше отвлекая их внимание от Западного фронта. Ситуацию переломила только личная воля Ленина, 23 февраля добившегося-таки принятия германских условий мира, гораздо более тяжелых, чем те, которые выдвигались поначалу. ЦК с большой неохотой под- 205
держал своего вождя, опасаясь его угроз подать в от- ставку и обратиться за поддержкой к народу. При этом Троцкий вел себя предельно хитроумно — он высту- пил со следующим заявлением: дескать, по совести на- до бы объявить обнаглевшей Германии революцион- ную войну, однако сейчас в партии раскол, и она не- возможна. Позицию главного советского дипломата поддержали еще два хитрована — Дзержинский и Иоффе. В результате выиграл Ленин. Дальше все раз- вивалось в соответствии с его волей — VII Чрезвычай- ный съезд партии большевиков (6—8 марта) и IV съезд Советов (14 марта) высказались за принятие немецких условий — несмотря на яростное сопротивление левых коммунистов и левых эсеров. Однако Троцкий на этом не успокоился. Он про- должал лоббировать идею союза РСФСР и Антанты, причем на весьма непростых для России условиях. Нарком был готов на то, чтобы обеспечить союзникам контроль над нашими железными дорогами, предоста- вить им порты Мурманска и Архангельска с целью ввоза товаров и вывоза оружия, разрешить допуск за- падных офицеров в Красную Армию. Более того, «де- мон революции» предлагает осуществить интервенцию Антанты в Россию по... приглашению самого Совет- ского правительства. Да, такое предложение неодно- кратно и вполне официально обсуждалось на заседа- ниях ЦК. В последний раз это произошло 13 мая 1918 года, а уже 14 мая Ленин бодро зачитывал во ВЦИК сообщение советского полпреда в Берлине Иоффе, уверявшего в отсутствии у кайзеровской Германии ка- ких-либо агрессивных намерений. Троцкий уже откровенно выступал за войну на сто- роне союзников — 22 апреля он заявил, что новая ар- мия нужна Советам «специально для возобновления ми- ровой войны совместно с Францией и Великобританией против Германии». На «просоветскую» интервенцию очень надеялись многие деятели Антанты, и в этих на- деждах их поддерживали западные представители в 206
РСФСР. Так, британский представитель Б. Локкарт считал необходимым заключить с большевиками де- тально разработанный договор и «доказать им делами, что мы готовы, хотя и не поддерживая напрямую суще- ствование Советов, не бороться с ними политическим путем и честно помогать им в трудно начинающейся ре- организации армии». Пробный шаг был сделан уже 2 марта, когда Мур- манская народная коллегия, являвшаяся коалицион- ным (Советы, земства и т. д.) органом местной власти и возглавлявшаяся сторонником Троцкого А. Юрье- вым, «пригласила» в город две роты солдат английской морской пехоты. Сделано это было по благословению самого наркоминдела. 1 марта коллегия прислала в Совнарком телеграмму, спрашивая — принять ли во- енную помощь, предложенную руководителем союз- ной миссии контр-адмиралом Т. Кемпом (тот предла- гал высадить в Мурманск войска с целью защиты его от возможного наступления немцев). Ответил мурман- ским властям Троцкий, его телеграмма гласила: «Вы обязаны незамедлительно принять всякое содействие со- юзных миссий». На следующий день английские воен- ные моряки в количестве 150 человек вошли в город (к началу мая иностранных солдат будет уже 14 тысяч че- ловек). Через три дня, 5 марта, Троцкий официально встретился с английским и американским представи- телями — Локкартом и Р. Робинсоном. На встрече он объявил о том, что большевики готовы принять воен- ную помощь Антанты. А 11 марта, во время проведе- ния IV съезда Советов, президент США В. Вильсон прислал телеграмму, в которой обещал РСФСР все- мерную поддержку в деле защиты ее суверенитета — ясно от кого. Но политические весы уже слишком сильно склонились на сторону Ленина, и от помощи демократий в конечном итоге отказались. Троцкий же в скором времени был снят со своего поста, который занял более управляемый Г.В.Чичерин. 207
Тем не менее на этом все не закончилось. Антигер- манская партия попыталась взять реванш 6 июля 1918 года, убив немецкого посла Мирбаха с целью спрово- цировать Германию на войну и организовать военный переворот, дабы отстранить Ленина от власти. В исто- рию попытка этого переворота вошла под названием «мятеж левых эсеров», однако в июльском путче про- слеживается и участие «левых коммунистов», разуме- ется негласное. Большинство историков придерживается точки зре- ния, согласно которой тогда имело место столкнове- ние партнеров по правящей коалиции — большевиков и левых социалистов-революционеров. Между тем факты показывают, что с мятежом были, так или ина- че, связаны и многие большевистские лидеры. Странный мятеж Левая коалиция создавалась с большим трудом и в условиях постоянных разногласий между двумя пар- тиями. В октябре левые эсеры поддержали Октябрь- ский переворот, но отказались войти в новое прави- тельство — Совет народных комиссаров. Хотя уже в конце 1917 года они пересмотрели свою точку зрения и получили семь министерских портфелей в СНК (в частности — юстиции и земледелия). Руководство пар- тии левых социалистов-революционеров (интернацио- налистов) имело множество претензий к большеви- кам. Прежде всего, левые эсеры были категорически против мирного договора с Германией и выступали за «революционную войну». И когда Ленин добился за- ключения Брестского мира, то представители ПЛСР(и) вышли из СНК. Выйти-то они вышли, но при этом остались в такой важной структуре, как Всероссийская чрезвычайная комиссия (ВЧК). Это дало им многие политические выгоды. Так, под контролем левых эсеров оказался от- ряд ВЧК во главе с Д. Поповым, который и сыграл 208
важную роль в событиях 6 июля. А сотрудник ВЧК из левых эсеров Я. Блюмкин сумел организовать убийст- во немецкого посла В. Мирбаха, с помощью чего мя- тежники хотели спровоцировать войну с Германией. Сам мятеж длился очень недолго и уже 7 июля окон- чился полным поражением левых эсеров. С этого мо- мента их партия стала терять свою популярность. Ка- залось бы, все вполне понятно, очевидно и укладыва- ется в простейшую логику межпартийной борьбы времен революции и Гражданской войны. Между тем выступление левых эсеров было донельзя странным. И это давно уже подметили некоторые исследователи. Прежде всего, бросается в глаза тот факт, что мя- тежники не предприняли никаких активных боевых действий. Историк В. Шамбаров отмечает с некото- рым недоумением: «Полк ВЧК под командованием По- пова восстал довольно странно. К нему присоединилась часть полка им. Первого марта, силы составляли 1800 штыков, 80 сабель, 4 броневика и 8 орудий. У большеви- ков в Москве было 720 штыков, 4 броневика и 12 орудий. Но, вместо того чтобы атаковать и одержать победу, пользуясь внезапностью и почти троекратным переве- сом, полк пассивно «бунтовал» в казармах. Все действия свелись к захвату небольшими группами здания ВЧК и телеграфа, откуда по всей стране разослали обращение, объявляющее левых эсеров правящей партией. Но ника- ких призывов свергать большевиков на местах или прий- ти на помощь восставшим — только лишь не принимать распоряжений за подписью Ленина и Троцкого» («Бело- гвардейщина»). Левые эсеры действительно призвали к восстанию, но — не против большевиков, а против «германского империализма». Этот призыв был разослан ими по разным регионам в телеграммах. В постановлении ЦК партии левых социалистов- революционеров, в котором принято решение о терак- тах против «представителей германского империализ- ма», можно прочитать выражение лояльности больше- 209
викам как таковым: «Мы рассматриваем свои действия как борьбу против настоящей политики Совета народ- ных комиссаров и ни в коем случае как борьбу против большевиков». Так что же, никакого мятежа не было? Собственно говоря, многие историки так и рассуждают. По их сло- вам, выходит, что «мятеж» был провокацией больше- виков, которые хотели найти повод для установления однопартийной системы. Между тем такие выводы не- верны. Они, по сути дела, игнорируют несомненный факт того, что именно ЦК левых эсеров принял реше- ние о теракте в отношении немцев. Вручая награду М. Петерсу, командиру латышских стрелков, которые и подавили мятеж, Троцкий сделал одну существенную оговорку. Он заметил, что Петерс сорвал некую важную политическую комбинацию. Ка- кую же? И кто был в числе комбинаторов? И тут нужно вспомнить о левых коммунистах (Дер- жинском, Бухарине и др.), которые потерпели пораже- ние в борьбе с Лениным и его «брестской политикой». Но смирились ли они с ним? Ведь от политических взглядов так просто и быстро не отказываются. Факты показывают, что особого смирения не было. В Москве, ставшей столицей РСФСР, сторонники ре- волюционной войны противостояли Ленину отчаянно. «...Московский областной комитет партии был цитаде- лью левых коммунистов, — пишет А. Рабинович. — Вплоть до его роспуска в мае 1918 г. в автономном мос- ковском областном правительстве преобладали левые коммунисты и левые эсеры, которые оказывали твердое сопротивление правительству Ленина, порой успешно. В течение этого периода левые эсеры и левые коммуни- сты в Москве работали вместе, с тем чтобы подорвать Брестский мир, который Ленин еще считал коренным условием для выживания советской власти» («Самосо- жжение левых эсеров»). Впрочем, союз группировок существовал не только в Москве. Историк В. Леонтьев пишет: «Ставрополь- 210
ские левые эсеры и левые коммунисты в ночь с 11 на 12 мая создали Временный революционный комитет, ко- торый взял под арест председателя губернского СНК (он же — комиссар внутренних дел), военкома и двух других комиссаров-большевиков» (цит. по кн. Миронов С. Граж- данская война в России.). Любопытно в данном плане поведение Бухарина. В марте 1918 года, в разгар споров о Брестском мире, этот деятель предлагал левым эсерам арестовать Лени- на — хотя бы на день, — с тем чтобы начать войну против Германии и показать мировому пролетариа- ту — партия не согласна со своим вождем. И сам Буха- рин, между прочим, не скрывал этого факта. Когда Сталин всерьез взялся за старых большевиков, то Бу- харину было выдвинуто обвинение в том, что он пла- нировал арест и убийство Ленина. Так вот Бухарин в ужасе открещивался от обвинения в замысле убийства, но обвинение в замысле ареста он тем не менее при- знал. Историки-антисталинисты обычно трактуют это намерение как детскую шалость «Бухарчика». Дес- кать — убивать-то он не хотел, всего лишь думал об аресте. Но если вдуматься, то что представляет собой наме- рение арестовать главу государства всего лишь по мо- тивам политических разногласий? Заговор, и ничто иное. Еще больше вопросов вызывает позиция другого «левого коммуниста» — Дзержинского, который в ходе мятежа взял да и явился в штаб мятежников, в поме- щение отряда ВЧК, которым командовал левый эсер Попов. Неужели он действительно надеялся «образу- мить» путчистов, как это утверждали советские исто- рики? Такой-то прожженный подпольщик? Что-то со- мнительно. Напротив, складывается впечатление, что Дзержин- ский захотел быть вместе с руководителями мятежа. И заодно заполучить алиби на случай провала операции. 211
Причем это было далеко не единственное алиби Дзержинского. Так, за две недели до мятежа он рас- формировал секретный контрразведывательный отдел, который возглавлял левый эсер Блюмкин — тот са- мый, который и начал мятеж, убив немецкого посла Мирбаха. Дзержинский обосновал свое решение тем, что Блюмкин повинен в серьезных должностных зло- употреблениях. При этом вопрос о самом Блюмкине остался открытым — его не подвергли никаким взы- сканиям. А ведь логичнее было бы поступить по-ино- му — наказать Блюмкина, а контрразведку, как под- разделение, оставить. Но это в том случае, если бы Дзержинский думал об интересах ВЧК. Он же, судя по всему, заботился о том, как бы отвести от себя подоз- рения (дескать, меры против левых эсеров приняты), но оставить Блюмкина на свободе. (Западничество Дзержинского подчеркивает следующий факт. Однаж- ды заместитель наркома иностранных дел М.М. Лит- винов (к слову, тоже убежденный сторонник сближе- ния с западными демократиями) обратил внимание «Железного Феликса» на то, что в тюрьмах «чрезвы- чайки» сидит слишком много иностранцев. Тогда ру- ководитель всесильной тайной полиции дал Литвино- ву пропуск в лубянскую тюрьму, открыл для него все камеры, показал все дела на иностранцев и разрешил освободить (!) любого из них. И что же? Многих осво- бодили. Как очевидно, Дзержинский, один из органи- заторов кровавого красного террора, вовсе не был так уж жесток там, где дело касалось иностранцев. Это русские люди — дворяне, чиновники, священники, а то и рабочие с крестьянами могли гнить в советских тюрьмах без всякой защиты. Другое дело — иностран- цы! Их защищали высокопоставленные сотрудники НКИДа, присваивавшие, когда надо, функции право- охранительных органов.) К слову сказать, в деле о контрразведке вполне за- метен англо-французский след, что неудивительно — 212
Антанта была крайне заинтересована в том, чтобы Россия вновь стала воевать с Германией. В высшей степени любопытно, что убийца Мирбаха Блюмкин возглавлял в ВЧК секретный отдел, который занимался именно борьбой с немецким шпионажем. На этот пост он был назначен по инициативе Дзер- жинского, крайне обеспокоенного контрразведыва- тельной деятельностью, но только и исключительно в отношении Германии. На этой почве «Железный Фе- ликс» даже сошелся с антантовской агентурой. Так, весной 1918 года, во время поездки в Петроград, Дзер- жинский установил теснейший деловой контакт с М. Орлинским (настоящая фамилия — Орлов), руко- водителем Центральной уголовно-следственной ко- миссии Северной области. Этот деятель работал в следственных структурах еще до революции и уже то- гда весьма активно разоблачал немецкий шпионаж, добираясь и до т. н. «распутинской партии». Сам он был монархистом, придерживавшимся ориентации на Англию и Францию. Пойдя на службу к большевикам, Орлов-Орлинский одновременно установил связи с английской и французской резидентурами, которые снабжались им первоклассной информацией. Напри- мер, знаменитый английский разведчик С. Рейли по- лучал львиную часть своих данных именно от Орлин- ского. Английская разведка вообще сыграла огромную роль в становлении спецслужб «молодой Советской республики». В этом признаются и сами агенты туман- ного Альбиона. Вот, например, отрывок из воспоми- наний британского шпиона Э. Хилла: «Прежде всего, я помог военному штабу большевиков организовать отдел разведки, с тем чтобы выявлять немецкие соединения на русском фронте и вести постоянные наблюдения за пере- движением их войск... Во-вторых, я организовал работу контрразведывательного отдела большевиков, для того чтобы следить за германской секретной службой и мис- сиями в Петрограде и Москве». 213
К слову о «германских службах». Дзержинского в Орлинском привлекла явная германофобия и зацик- ленность на немецком шпионаже. Он приложил мак- симум усилий для того, чтобы затащить Орлинского в Москву и поставить его во главе еще только создавае- мой тогда контрразведки ВЧК. Однако власти Петро- града воспротивились намерению отнять у них столь ценного работника, и планам Дзержинского не сужде- но было сбыться. А в августе 1918 года Орлинский сбежал из Питера и объявился уже только в рядах Бе- лого движения, где полностью посвятил себя борьбе с большевиками. Позже, в эмиграции, он станет всяче- ски вредить заговорщической и диверсионной дея- тельности Коминтерна, чем принесет множество хло- пот ведомству своего бывшего покровителя Дзержин- ского. Посмотрим — какая любопытная получается це- почка. Левые эсеры выступают за войну с Германией, левые коммунисты — тоже. Левый коммунист Дзер- жинский сотрудничает с агентом Антанты Орлинским в деле создания антигерманской контрразведыватель- ной структуры, причем ставит во главе ее левого эсера Блюмкина. Дзержинский вообще любил окружать себя разны- ми личностями, чьи связи были весьма сомнительны- ми с точки зрения большевистской ортодоксии. И свя- зи эти тянулись именно в страны Антанты. Помимо Орлинского, сердце «Железного Феликса» пленил весьма колоритный персонах — А. Филиппов. Некогда, еще до революции, он, вместе с предприни- мателем-«печатником» И. Сытиным, издавал журнал «Русское слово», также основал ряд печатных изда- ний — «Деньги», «Ревельские известия», «Черномор- ское побережье» и «Кубань». Все указанные издания имели либеральную направленность, а либерализм в России, как известно, всегда ориентировался на Анг- лию и Францию. Филиппов поддержал Октябрьский переворот и стал сотрудничать с ЧК. Любопытно, что 214
он был вхож в эсеровские и кадетские круги, о чьих настроениях и сообщал в тогдашние «органы». Опять налицо связи с проантантовскими элементами, како- выми были и кадеты, и эсеры. Вскоре Филиппов стал секретным агентом Дзер- жинского, которому главный чекист давал весьма от- ветственные и деликатные задания. Например, он за- нимался тайным расследованием убийства питерского комиссара по печати М. Володарского. Показательно, что после провала левоэсеровского мятежа Филиппов был арестован. Возможно, что он был как-то связан с самими мятежниками — по линии своего патрона. Конечно, не обошлось в этом деле и без «демона революции». Во время левоэсеровского мятежа Троцкий, как и другие коммунистические лидеры, официально под- держивал Ленина и СНК. Но на деле он помогал заго- ворщикам. «Следует иметь в виду, что на самом деле приказ об убийстве Мирбаха по согласованию с француз- ской разведкой был отдан представителем британской разведки Дж. Хиллом, являвшимся ближайшим помощни- ком Троцкого в деле организации военной разведки, — сообщает А. Мартиросян. — Судя по всему, именно ме- жду ними — Дж. Хиллом и Троцким — и была согласова- на комбинация якобы вербовки Блюмкина капитаном французской разведки Пьером Лораном: у французов то- же чесались руки расправиться с тем же Мирбахом из- за Маты Хари, которую он и завербовал. Без такой ком- бинации британские уши «а-ля Троцкий» вылезли бы мгновенно, чего, естественно, британская разведка не желала». И еще. В Центральном партийном архиве Ин- ститута марксизма-ленинизма (ЦПА НМЛ) — ныне Институт современной истории — в фонде 70, опись 3, единица хранения 769 хранился один очень любопытный документ... На сообщении ревкома Северных железных дорог о начале левоэсеровского мятежа в Ярославле Лев Давидович Троцкий собственноручно письменно повелевал 215
расстрелять весь ревком за это сообщение («Заговор маршалов. Британская разведка против СССР»). Показательно, что мятеж левых эсеров совпал по времени с антибольшевистскими мятежами в Ярослав- ле, Рыбинске, Муроме, Костроме. В их организации активное участие принимали уже правые эсеры, кото- рые также были против Бреста и за войну с немцами. Что это — простое совпадение? А не слишком ли мно- го совпадений? И ведь, что характерно, одним из глав- ных требований повстанцев было требование возобно- вить войну с Германией. Как и у левых эсеров, кото- рые (вспомним) разослали на места телеграммы с призывом восстать против германского империализма. Вот на местах и восстали — всё просто. Собственно говоря, левые и правые эсеры давно уже заключили нечто вроде политического блока, ос- нованного, прежде всего, именно на солидарности в «германском вопросе». Совместное заседание ВЦИК и Моссовета от 18 мая ознаменовалось слаженной ата- кой всех социалистов (левые и правые эсеры, меньше- вики) на Брестский мир. Вначале была критика слова- ми, а через два месяца проантантовские социалисты, с попущения проантантовских коммунистов, прибегли к более сильному «аргументу». Проанглийский мятеж левых эсеров и левых ком- мунистов был подавлен «германофилом» Лениным. Его неудача привела к временному падению «Желез- ного Феликса», который подал в отставку. Но ее Дзер- жинский не получил. «И тут начинается еще более таинственная страни- ца в биографии Феликса Эдмундовича, — пишет исто- рик С. Миронов. — В напряженнейшие дни и недели Гражданской войны, когда власть большевиков продол- жала висеть на волоске, он уезжает из пылающей огнем Первой мировой войны России в Европу. И не куда-ни- будь, а в далекую нейтральную Швейцарию. И для чего? Чтобы забрать в Россию жену и сына! Как будто бы их не могли привезти и без председателя ВЧК!.. Странно- 216
сmu продолжаются и дальше. Дзержинский давал пока- зания в качестве свидетеля во время следствия по делу левоэсеровского мятежа. Эти показания опубликованы сравнительно недавно. Феликс Эдмундович должен был давать свидетельские показания на суде. Но... Из про- токола заседания Революционного трибунала при ВЦИК от 27 ноября 1918 года. Трибунал постановил: объявить перерыв на 10 минут. После перерыва заседание объявле- но продолжающимся... Обвинитель Крыленко заявил, что, поскольку показания тов. Дзержинского, вызванно- го в качестве свидетеля, имеются в деле, постольку на- добность в допросе последнего теперь не встречается. Трибунал постановил: вызванного в качестве свидетеля тов. Дзержинского не допрашивать». А почему бы и не допросить?!» («Гражданская война в России»). Через некоторое время Дзержинский вернулся к ру- ководству ВЧК. Более того, в эту грозную организа- цию снова был принят убийца Мирбаха Блюмкин, за которого замолвил словечко сам Троцкий. Итак, перед нами вырисовывается картина гранди- озного заговора, который охватывал левых и правых эсеров, а также левых коммунистов и сторонников Троцкого. А нити этого заговора уходили на Запад. Антанта была всячески заинтересована в том, чтобы вернуть Россию и направить ее против Германии. И в этих целях она беззастенчиво играла как на патриоти- ческих, так и на революционных чувствах. В дальнейшем два «железных» вождя — Дзержин- ский и Троцкий еще попытаются сыграть вдвоем. В 1921 году главный чекист поддержал главного крас- ноармейца, выступившего за милитаризацию проф- союзов. Вместе с выдающимися троцкистами Л.П. Се- ребряковым, Е.А. Преображенским, Х.Г. Раковским «Железный Феликс» встал (который уже раз?) в анти- ленинскую оппозицию. Причем он не ограничился политическими дискуссиями, а попытался мобилизо- вать на поддержку Троцкого всю систему ВЧК. Сталин позже прокомментировал его поведение следующим 217
образом: «Дзержинский не только голосовал, а открыто Троцкого поддерживал при Ленине против Ленина... Это был очень активный троцкист, и все ГПУ он хотел под- нять на защиту Троцкого». Творец Гражданской войны Троцкий всегда старался максимально обострить ситуацию и спровоцировать грандиозное столкнове- ние в России. Так, в мае 1918 года, уже будучи нарко- мом по военно-морским делам, этот деятель отдаст приказ разоружить Чехословацкий корпус. Более того, Троцкий прикажет расстреливать каждого, у кого най- дется оружие. И эти провокационные приказы приве- ли к тому, что корпус восстал, после чего советская власть оказалась свергнута на больших пространствах Сибири, Урала и Поволжья. С этого момента в России и началась настоящая Гражданская война — до этого антибольшевистские силы не могли похвастаться ка- кими-то серьезными успехами. По сути, этот пламенный революционер был аген- том влияния западных демократий (Англии, Франции и США), которым хотелось максимально ослабить Россию и воспользоваться ее огромными богатствами. А для этого нужно было всячески обострять внутрен- ние конфликты, заставляя русских как можно дольше и ожесточеннее воевать друг с другом. В этом и была миссия «демона революции». Вообще, чем больше рассматриваешь его деятель- ность в период Гражданской войны, тем больше убеж- даешься в том, что Троцкий не хотел окончательной победы красных. Не хотел он, конечно же, и победы белых. Ему важно было, чтобы война стала затяжной, растянутой на десятилетия. И это же было выгодно Антанте, которая в начале 1919 года предложила крас- ным и белым встретиться на мирной конференции. Троцкий, судя по всему, действовал в том же на- правлении, что и Антанта, прикладывая усилия к то- 218
му, чтобы красные не проиграли, но одновременно де- лал все, чтобы они и не выиграли. Так, весной 1919 года Троцкий перебросил многие красные части на запад, в направлении Карпат — яко- бы для поддержки Венгерской советской республики. Но ведь эти части очень пригодились бы в сражениях с белыми. А так, в мае 1919 года 60 тысяч красных бы- ли вынуждены сдерживать 100 тысяч деникинцев. Бе- лые тогда взяли Царицын и Екатеринослав, после чего Троцкий подал в отставку (ее так и не приняли). Более того, он заявил о том, что центр мировой революции теперь нужно перенести из России в Индию, куда сле- дует бросить корпус из 30—40 тысяч всадников. Что же это еще иное, как не саботаж? Троцкий явно хотел, чтобы красные как можно больше увязли в противо- стоянии с белыми. Поэтому он и валял дурака по по- воду Индии, временно отключая свою кипучую энер- гию от «красного проекта». Разумеется, сей махинатор экстра-класса ни о каких красных конниках в Индии всерьез и не думал. Дурака-то он валял, но дураком не был. Кстати, тот же самый Троцкий выступал категори- чески против создания крупных кавалерийских соеди- нений в РККА. Так, он заявил С.М. Буденному сле- дующее: «Вы не понимаете природы кавалерии. Это же аристократический род войск, которым командовали князья, графы и бароны. И незачем нам с мужицким лап- тем соваться в калашный ряд». А ведь без кавалерии красные не победили бы... Отдельная тема для разговора: «Троцкий против Махно». В июне 1919 «демон революции» обвинил махновцев в том, что они открыли белым фронт на участке в 100 км. Хотя партизаны легендарного батьки бились с белыми упорно — в течение двух недель по- сле того, как им нанесли поражение в двадцатых чис- лах мая. Махно был объявлен Троцким вне закона, и его перестали снабжать боевыми припасами и другим военным имуществом. При этом белые специально от- 219
печатали приказ Троцкого и распространяли его — с целью деморализовать красных. В результате «по вине Троцкого была потеряна Украина, и белогвардейцы нача- ли наступление на Москву, хотя была возможность их контратаковать и отбросить на юг» (Баландин Р.К. Маршал Шапошников. Военный советник вождя.). Лоббист иностранного капитала Касаясь проблемы «советского западничества», бы- ло бы весьма уместным вспомнить о том, что в 20-е годы прошлого века Троцкий был горячим поборни- ком интеграции экономики СССР в систему междуна- родного хозяйства, которая тогда была сугубо капита- листической. В 1925 году он, неожиданно для многих, предложил весьма любопытный план индустриализа- ции страны. Согласно этому плану, промышленная модернизация СССР должна была основываться на долгосрочном импорте западного оборудования, со- ставляющем от 40 до 50% всех мощностей. Импорт сей следовало осуществлять за счет экспорта сельскохо- зяйственной продукции. Кроме того, предполагалось активно задействовать иностранные кредиты. (В своих упованиях на Запад Троцкий не был одинок. К приме- ру, нарком внешней торговли Л.Б. Красин в 1923 году предложил прибегнуть к грандиозному займу в разме- ре нескольких миллиардов долларов и полученные средства вложить в индустриализацию.) Обращает на себя внимание то, что Троцкий пред- лагал наращивать советский экспорт за счет развития фермерских капиталистических (!) хозяйств. То есть в данном вопросе он встал на одну линию с Бухариным, который бросил призыв: «Обогащайтесь!» Подобная эволюция «вправо» позволяла Троцкому заключить союз с Бухариным и Сталиным, в то время категори- чески выступавшим против свертывания НЭПа (на этом настаивали ультралевые — Зиновьев с Камене- вым). Тем более что сам Троцкий в 1925 году занимал 220
нейтральную позицию, облегчая Сталину и Бухарину борьбу с Зиновьевым и Каменевым. Кто знает — как тогда пошел бы ход истории... Но в 1926 году бес мировой революции снова стук- нул Троцкого в ребро, и он примкнул к левой оппози- ции, что окончилось для него колоссальным проигры- шем и в конечном итоге высылкой из страны. Позднее Троцкий уже ни слова не говорил о ферме- рах и капиталистическом развитии села, однако ори- ентацию на включение СССР в экономическую систе- му мирового капитализма он так и не сменил. Призы- вы к ней периодически появлялись в так называемом «Бюллетене оппозиции» — печатном органе зарубеж- ных троцкистов. Нынешние сторонники Троцкого утверждают, что план их кумира мало чем отличался от плана сталин- ской индустриализации, в которой также далеко не последнюю роль сыграл импорт западного оборудова- ния («Идейное наследие Л.Д. Троцкого»). Но тут гос- пода-троцкисты, конечно же, лукавят. Троцкий, в от- личие от Сталина, предлагал сделать импорт оборудо- вания долгосрочным мероприятием, рассчитанным на 10—15 лет. Последний же, наоборот, стремился, ис- пользуя западные поставки, тем не менее постоянно сокращать их — в зависимости от освоения отечест- венными специалистами иностранных технологий. Так, если в 1928 году удельный вес импорта машино- строительных станков составлял 66%, то уже в 1935 го- ду он равнялся 14%. Общий импорт машин в 1935 году уменьшился в 10 раз по сравнению с импортом 1931 года. Таким образом, сталинская индустриализация не ставила советскую экономику в зависимость от миро- вого рынка с его постоянными колебаниями цен и циклическими кризисами. Здесь впору задаться вопросом — что же заставило Троцкого, столь яростного врага мирового капитала, возлагать столь большие надежды на этот самый капи- тал? Ведь не был же он, в самом деле, сторонником 221
реставрации капитализма в СССР... А почему бы, кстати сказать, и нет? То есть ясно, что эта реставра- ция не могла устроить Троцкого как конечная цель, но она же могла казаться ему весьма действенной как средство ликвидации «плохого» советизма ради «хоро- шего». Наблюдая усиление сталинского национал-больше- визма, грозящее полным забвением мировой револю- ции в пользу «узконационального» строительства со- циализма в одной отдельно взятой стране, Троцкий постоянно думал о союзниках в борьбе против стали- низма. О настоящих союзниках, а не о Зиновьеве с Каменевым. Таковых он мог отыскать только за преде- лами СССР. Как и в 1917—1918 годах, ими оказались страны западной демократии, которым было невыгод- но долгосрочное усиление советской державы. Но оно же было невыгодно и Троцкому, ибо уводило совет- ских коммунистов в сторону от разлюбезной его серд- цу мировой революции. Союз Троцкого и западных капиталистов не мог быть равноправным, ведь в 20-е годы певца перма- нентной революции уже оттерли от реальной власти. Он представлял собой всего лишь оппозиционера, пусть и всемирно известного. Его положение было да- же еще хуже, чем положение Ленина, сотрудничавше- го с кайзером. В 1917 году Ленин контролировал мощ- ную, боеспособную, хорошо дисциплинированную партию, а Германия уже начинала потрескивать под тяжестью войны. Да что там Ленин, весьма неплохим было и положение Троцкого в 1918 году! Тогда он за- нимал ведущие посты в Советском государстве, и с ним солидаризировалось «левокоммунистическое» большинство в ЦК. Теперь же все было по-иному, и Троцкий располагал лишь поддержкой опальных оп- позиционеров. В подобных условиях таким людям, как он, обычно бывает не до щепетильности, и они могут пойти на самые разные финты. В том числе и на пре- дательство идеи во имя ее же самой. Нужно было идти на громаднейшие уступки Западу, одной из которых 222
была бы капитализация советской экономики — при сосредоточении политической власти у «настоящих коммунистов». Расчет Троцкого был таков. Предложение пойти на интеграцию встретит понимание и сочувствие запад- ных демократий, которые помогут «демону револю- ции» в борьбе против Сталина. После устранения по- следнего прозападная капиталистическая экономика будет уравновешена революционной «диктатурой», точнее, ее видимостью — компромисс есть компро- мисс. Если удастся сохранить это равновесие до луч- ших времен, когда весы склонятся на сторону «дикта- туры», — хорошо. Нет — тоже неплохо: окончательная реставрация капитализма вызовет новое революцион- ное движение, и «перманентный революционер» попа- дет в привычную ему ситуацию. В любом случае — все лучше сталинской диктатуры с ее потугами на велико- державность. Многие могут подумать, что мы только приписываем Троцкому подобные бредовые, в общем, мысли. Однако бредом все это кажется для нормаль- ных людей, имеющих хотя бы элементарные понятия о патриотизме. Для троцкистов же всегда была харак- терна именно такая вот вывороченная логика освобо- ждения через самоубийство. Заботы о судьбах кон- кретного государства и конкретного народа у них все- гда уступали место рассуждениям о разного рода идеологических абстракциях. Достаточно ознакомить- ся с позицией современных троцкистов, горячо же- лающих окончательного демонтажа тех элементов со- циальной защиты, которые еще сохраняются в нашей стране. Дескать, пусть сталинский социализм будет уничтожен окончательно, возникнет нормальный ка- питализм — вот тогда-то народ и поднимется. Предатели на марше Подобная логика заставила Троцкого в 30-е годы стать банальным стукачом. В эмиграции он предавал своих вчерашних товарищей по борьбе, сообщая аме- 223
риканской администрации информацию о секретных агентах Коминтерна и о сочувствующих «сталинист- ским» компартиям. В конце прошлого века были опубликованы рассекреченные (за сроком давности) материалы госдепа, свидетельствующие о теснейшем сотрудничестве Троцкого с американцами. Так, 13 июля 1940 года «демон революции» лично передал амери- канскому консулу в Мехико список мексиканских об- щественно-политических деятелей и государственных служащих, связанных с местной промосковской ком- партией. К этому списку прилагался список агентов советских спецслужб. Через пять дней, уже через сво- его секретаря, Троцкий предоставил подробнейшее описание деятельности руководителя нью-йоркской агентуры НКВД Энрике Мартинеса Рики. Помимо всего прочего, Лев Давыдович тесно сотрудничал с пресловутой Комиссией по антиамериканской дея- тельности палаты представителей США, всегда стояв- шей в авангарде антикоммунизма и антисоветизма. Кстати, о птичках — «дятлах». Простейшая логика подсказывает, что Троцкий не мог сдавать опытных агентов советской разведки, не имея своей агентуры в НКВД. Очевидно, в «органах», как и в других структу- рах СССР, у него всегда были искренние пособники. Достаточно вспомнить хотя бы упомянутого уже Блюмкина, занимавшего ответственный пост в ОГПУ. Причем обращает на себя внимание та быстрота, с ко- торой его расстреляли. 31 октября был выдан ордер на арест этого авантюриста, а 3 ноября коллегия ОГПУ уже приговорила его к высшей мере. А ведь Блюмкин начал давать показания о встречах в Турции с Троц- ким и его сыном. Складывается впечатление, что эти показания были очень невыгодны тем высокопостав- ленным чекистам, которые также имели тайные кон- такты с «демоном революции». Предательство Троцкого не было каким-то исклю- чением. Многие другие «пламенные революционеры», недовольные сталинской «контрреволюцией», также 224
вполне успешно стучали на своих товарищей. В этом плане особенно выделяется Вальтер Кривицкий, в се- редине 30-х годов бывший руководителем советской военной разведки в Западной Европе. Осознав «пагуб- ность сталинизма», сей деятель сбежал на Запад, где стал громогласно обличать «тиранию» Сталина. Различ- ные леваки и социал-демократы с радостью ухвати- лись за эти разоблачения. Однако западным спецслуж- бам нужно было кое-что посущественнее. И немного покочевряжившись, Кривицкий дал им всеобъемлю- щую информацию секретного характера. Его биограф Б. Старков, несмотря на все сочувственное отношение к, так сказать, предмету исследования, все же признал: «Он был вынужден фактически предать своих товари- щей... Как сообщает Г. Брук-Шефферд, он передал около 100 фамилий своих агентов в различных странах, в том числе 30 в Англии. Это были американцы, немцы, авст- рийцы, русские — бизнесмены, художники, журналисты» («Судьба Вальтера Кривицкого»). Впрочем, были и такие «пламенные революционе- ры», которые сотрудничали с западными разведками еще задолго до всякого сталинизма. В качестве приме- ра можно привести жизненный путь Ф.Ф. Раскольни- кова, типичного представителя разгромленной Стали- ным ленинской гвардии. Раскольников известен сво- им «смелым» письмом на имя Сталина, в котором он, находясь во Франции, обличал его «преступления про- тив революции». Прославился этот несгибаемый боль- шевик и своим поведением на посту командующего Балтфлота — в тяжелейшие для страны дни он, вместе со своей семейкой, вел роскошную жизнь на глазах всего Кронштадта, чем в немалой степени спровоци- ровал известный мятеж тамошнего гарнизона. После мятежа партия доверила психически неуравновешен- ному Раскольникову возглавлять Главрепертком, и, находясь на этом посту, тот чуть было не застрелил драматурга М. А. Булгакова. В своих произведениях «Бег» и «Белая гвардия» 225
(пьеса «Дни Турбиных») Булгаков подводил своих ге- роев — царских офицеров и белых эмигрантов — к мысли о том, что советская власть есть власть нацио- нальная, русская, восстанавливающая прежнюю вели- кую державу на новом уровне. А поскольку эти произ- ведения предназначались для широкой советской ау- дитории, то подобные мысли должны были возникать и у сторонников коммунистической идеи. Булгаков привязывал эту идею к русскому национальному пат- риотизму. Именно потому Сталин и был в таком вос- торге от указанных произведений (представление пье- сы «Дни Турбиных» он посетил аж 17 раз!) и так бла- говолил к Булгакову. Напротив, такие пламенные интернационалисты, как Раскольников, всячески тра- вили Булгакова, не стесняясь при этом вступать в от- крытую полемику с лидером партии. В феврале 1930 года состоялась встреча Сталина с делегацией писате- лей. Во время беседы последние всячески поносили Булгакова за контрреволюционность. Один из гостей, А. Десняк, заявил буквально следующее: «Когда я смотрел «Дни Турбиных», мне прежде всего бросилось то, что большевизм побеждает этих людей не потому, что он есть большевизм, а потому, что делает единую и неделимую Россию. Это концепция, которая бросается всем в глаза, и такой победы большевизма лучше не на- до». Напор оказался столь силен, что Сталин был вы- нужден обороняться и оправдываться. Крайне интересен такой эпизод из жизни Расколь- никова, как нахождение его в 1919 году в английском плену. Попав туда, он был перевезен аж в Лондон, где его переводчиком работал знаменитый Локкарт. Именно он добился того, что Раскольникова обменяли на пленных английских матросов и освободили еще до отправки в Россию. Ожидая возвращения «на родину», Раскольников вел привычный для себя образ жизни, обитая в роскошных гостиницах, нося дорогие костю- мы и посещая лондонские театры. В этом ему способ- ствовал все тот же Локкарт. Уже в 1937—1938 годах, 226
будучи советским полпредом в Болгарии, Раскольни- ков неоднократно встречался с Локкартом, что наво- дит на вполне определенные мысли. «Таким обра- зом, — отмечает A.M. Иванов в работе «Логика кош- мара», — прославленный герой на поверку оказывается вульгарным английским агентом, и не случайно бедный невозвращенец жил в 1939 году на фешенебельных фран- цузских курортах на Ривьере». Вот еще один пример невозвращенца-ленинца — А. Бармин. Будучи поверенным СССР в делах Греции, сей «пламенный революционер» разочаровался в ста- линизме и решил остаться на Западе. В эмиграции он даже вступил в контакт с Троцким, но затем отвернул- ся от коммунизма вообще. В 1945 году Бармин опуб- ликовал книгу «Один, который выжил», где уже воспе- вал западную демократию и частное предпринима- тельство. Более того, он даже поступил на работу в американскую спецслужбу. Несколько более сложную позицию занял невоз- вращенец А. Орлов, изнывавший под «сталинским игом» на работе в советской разведке. Избавившись от него, этот «верный ленинец» написал письмо Ежову, в котором пригрозил, что, если его не оставят в покое, он выдаст «западникам» 62 советских агентов и рас- скажет о всех крупных операциях НКВД. Орлова не тронули, и до смерти Сталина он хранил молчание, вполне обоснованно опасаясь мести. Но в 1953 году «тиран» умер, и наступили времена хрущевского либе- рализма. Тогда Орлов осмелел и рассказал все, что ему было известно о деятельности советской разведки, за- одно облив Сталина помоями. При всем при том он продолжал оставаться большим почитателем Ленина вплоть до 1973 года. Но так вели себя далеко не все коммунисты-анти- сталинцы, чему ярчайшим примером является Бар- мин. Любопытна политическая судьба группы литера- торов, созданной Троцким в эмиграции. В ее состав во- шли такие левацкие писатели, как Э. Вильсон, С. Хук, 227
Д.Т. Фаррел, Д. Макдональд и др. Сначала они троц- киствовали во весь опор, но уже в 40-х годах перешли на позиции самого радикального антикоммунизма. В 70-е годы такую же эволюцию проделали сторон- ники М. Шахтмана, известного теоретика и практика американского троцкизма. Из пламенного революцио- нера он стал не менее пламенным консерватором, да не простым, а «новым». Шахтман основал движение неоконсерваторов, которое выступало за радикализа- цию гегемонистского курса США — с позиций воинст- вующего мессианизма. И в деятельности его последова- телей, бывших троцкистов, таких как П. Вулфовитц, и других политиков, имеющих влияние на бывшего пре- зидента Дж. Буша-младшего, вполне прослеживается страсть т-ща Троцкого к различного рода международ- ным авантюрам (подобным иракской), призванным спровоцировать мировую революцию. (К слову, троц- кизм ныне стремительно наращивает свою популяр- ность. Так, на президентских выборах 2002 года во Франции кандидат от одной из троцкистских органи- заций А. Лагийе собрала полтора миллиона голосов — впервые в истории этой страны. Всего троцкисты по- лучили 10% голосов.) А ведь поначалу Буш придержи- вался умеренного изоляционизма, считая, что Амери- ке нужно больше внимания уделять своим внутренним проблемам. На таких позициях стояла (согласно дан- ным социологов) и большая часть американцев. Но, как известно, подрывные силы отлично умеют разду- вать псевдопатриотическую истерию, ввергая разные страны и народы в международные авантюры... Впрочем, сегодня для некоторых авантюристов ме- ждународного масштаба Буш не подходит, слишком уж он национален. К примеру, крупнейший банкир Джордж Сорос, транснациональный спекулянт и яро- стный пропагандист космополитического «открытого общества», ныне активно поддерживает американских троцкистов. Тех, кто еще не разочаровался в нигили- стических идеях Ленина и Троцкого. 228
Покровители сепаратизма В борьбе за власть Троцкий стремился всячески ос- лабить СССР — вплоть до его раскола с передачей части территорий под контроль западных держав. Ле- том 1939 года он заявил: «Отделение Украины означало бы не ослабление связей с трудящимися Великороссии, а лишь ослабление тоталитарного режима, который ду- шит Великороссию, как и все другие народы Союза... Священный трепет перед государственными границами нам чужд. Мы не стоим на позициях «единой и недели- мой» («Об украинском вопросе»). Еще раньше, чем сам Троцкий, ставку на сепара- тизм сделал его активный сторонник Х.Г. Раковский, бывший в 1919—1923 годах председателем Совета на- родных комиссаров Украинской ССР. На этом посту он всячески пытался противопоставить эту республику России. В январе 1922 года им было принято решение, что «торговые договора, подписанные РСФСР, не рас- пространяются на Украину». Раковский пытался даже добиться жесткого разграничения сфер влияния сла- вянских республик. Украине он планировал предоста- вить обширную зону геополитического воздействия, включающую в себя: Польшу, Чехословакию, Болга- рию, Турцию, Австрию. Ленин, относящийся к амби- циям советских республик с подлинно интернациона- листским терпением, вынужден был признать, что иногда Советская Украина «пытается нас обойти». Любопытна и та оценка, которую Троцкий дал то- гдашней ситуации на Украине: «...Никто не знал, как будут складываться международные отношения, и ни- кто не мог сказать, будет ли это выгодно для Украины связывать свою судьбу с судьбой России». При всем при том Раковский закономерно прихо- дил к мысли о необходимости теснейших и односто- ронних связей Украины и Антанты. И эти мысли на- ходили понимание у западных демократий. Англия и Франция после Гражданской войны вынашивали пла- ны разделения бывшей Российской империи, вновь 229
собранной большевиками, на множество независимых частей, с тем чтобы потихоньку втянуть их в орбиту Запада. Предполагалось начать с Украины, которой отводили «почетную» роль пионера в деле расчлене- ния «отсталой» империи. В апреле-мае 1922 года французское правительст- во вырабатывает план широкомасштабной помощи УССР. Париж планировал создать специальные цен- тры, поставляющие украинским крестьянам тракторы и сельскохозяйственную технику. Кроме того, был создан план реконструкции украинской промышлен- ности. В то же время Раковский предпринимает попытки сближения с Антантой, задействуя при этом некото- рые круги украинской националистической эмигра- ции. На Генуэзской конференции он входит в прямой контакт с Маркотиным, руководителем так называе- мого «Украинского национального комитета», ориен- тированного на Париж. В ходе этих контактов Марко- тин согласился стать посредником между Раковским и французским премьер-министром Пуанкаре. За это ему было обещано предоставить УНК статус легальной организации, правда, при условии признания совет- ской власти. В своем стремлении услужить Антанте Раковский делал все для того, чтобы сорвать советско-германское сближение. Именно он прервал переговоры между НКИД РСФСР и МИД Германии тогда, когда они ка- сались распространения действия Рапалльского дого- вора на Украину и Закавказье. Делегация УССР, воз- главляемая Раковским, потребовала у немцев выпла- тить Украине 400 миллионов марок за ущерб от оккупации. И это при том, что взаимные претензии по этому вопросу были однозначно сняты всеми сторона- ми при заключении Рапалльских соглашений. В начале 20-х годов Раковский вел с Францией пе- реговоры о том, чтобы французский капитал играл та- кую же роль, как и до 1917 года, то есть обладал мно- 230
гими командными позициями. Он официально пред- лагал восстановить деятельность крупнейшего французс- кого анонимного общества по добыче руды в Кривом Роге. Предсовнаркома Украины допускал самое широ- кое толкование понятия «концессия», считая, что все бывшие иностранные владельцы смогут снова управ- лять «своими» предприятиями. «На мази» уже была реализация проекта по созданию англо-украинского коммерческого банка. И апофеозом «красного само- стийничанья» было постановление ЦК Компартии Ук- раины, принятое в июне 1923 года. Согласно ему, ино- странные компании могли открывать свои филиалы на Украине, только получив разрешение ее властей. Все коммерческие договора, заключенные в Москве, анну- лировались. Но тут терпению Кремля наступил конец, и через месяц решение ЦК КПУ было отменено. Окончатель- но же с сепаратистскими безобразиями Раковского покончил генсек Сталин, добившийся смещения «не- залежного» троцкиста. При этом сам Раковский вовсе не был украинцем по рождению и не придерживался идеологии украин- ского национализма. Вот показательная характеристи- ка, данная ему Троцким: «Одна из наиболее интерна- циональных фигур в европейском движении... Раков- ский... активно участвовал в разные периоды внутренней жизни четырех социалистических партий — болгарской, русской, французской и румынской...» Раковский, вполне в духе троцкистского западничества, видел в сближе- нии с Западом, прежде всего, возможность объедине- ния с «самым передовым в мире» западным пролета- риатом, без которого мировой революции не победить. И его мало волновало, что данное сближение откалы- вает от союза советских республик (во главе с РСФСР) важнейшую, во всех отношениях, республику, а следо- вательно, сильно ослабляет Советскую Россию. Рос- сия для троцкистов всегда была не более чем вязанкой 231
хвороста, которую надо кинуть в костер мировой рево- люции. Характерно, что свое радикальное западничество Раковский сочетал с не менее радикальным левачест- вом. Во время Гражданской войны он усиленно наса- ждал на Украине коммуны и совхозы (только в 1919 году им было организовано 1655 единиц совместных хозяйств), за что его сильно критиковал Ленин. В 1920 году, под предлогом борьбы с «кулацким бандитиз- мом», этот пламенный революционер направо и налево сыпал распоряжениями — брать заложников, уничто- жать хутора и села, являющиеся «очагами» бандфор- мирований. Именно Раковский «осчастливил» Украи- ну созданием так называемых «комитетов незаможних селян», аналогом российских комбедов. Но если в РСФСР комбеды были фактические распущены уже осенью 1918 года, то в УССР они просуществовали, как орган власти, до 1925 года, а окончательно были отменены аж в 1933 году. Красное западничество как феномен Изучая политическую историю XX века, неизбежно приходишь к мысли о том, что левый экстремизм про- сто обречен эволюционировать в сторону западного либерализма. В этом великолепно убеждает и пример Троцкого, и пример Бухарина. Последний в 1918 году был крайне левым, а в 20-е годы превратился в сто- ронника развития рыночных отношений. Причем за- кономерность подобной эволюции подтверждает не только отечественный опыт, но и пример зарубежных компартий. Так, Иосип Броз Тито, лидер югославских коммунистов, начал свое противостояние Сталину, выступая именно с позиций «возврата к ленинизму». На заседании Политбюро ЦК Компартии Югославии, прошедшем 1 марта 1948 года, вполне в троцкистском духе говорилось о перерождении СССР и утвержда- лось: «...восстановление русских традиций — это прояв- 232
ление великодержавного шовинизма. Празднование 800- летия Москвы отражает эту линию... навязывается только русское во всех областях жизни... Политика СССР — это препятствие на пути международной ре- волюции...» Это уже позже, после окончательного раз- рыва с Союзом, титовцы пойдут на либерально-ры- ночные реформы и станут сотрудничать с Западом, а первоначально все начиналось с критики сталинской великодержавности и «национальной ограниченности» («ограниченности», которая сделала Россию космиче- ской державой). Показателен и пример еще одного левого экстреми- ста — Мао Цзэдуна — творца «культурной революции», чьи эксцессы не сравнятся с ужасами сталинизма и гитлеризма, вместе взятыми. Вдоволь наговорившись о пользе ядерной войны для мировой революции, «ра- зоблачив» СССР в контрреволюционности и отправив на тот свет десятки миллионов китайцев, Мао в начале 70-х годов пошел на стратегический союз с США, ко- торый был сорван только после его смерти, разгрома левацкой «банды четырех» и прихода к власти прагма- тика Дэн Сяопина. Все это не случайно — р-р-революционная горячка и левачество так же вредны, как и либерально-рыноч- ные эксперименты. Из леваков, скорее всего, выйдет либерал или агент западных спецслужб, ибо «троцки- стов» всех мастей и «капиталистов» объединяет под- черкнутая ненависть к традиционным ценностям и на- циональной самобытности. К сожалению, смерть Сталина помешала вытравить до конца утопизм, космополитизм и экстремизм мар- ксова учения, которые дали свои ядовитые всходы в 50—80-х годах. Левый экстремизм бывшего троцкиста Хрущева (сопровождавшийся сворачиванием нацио- нально-патриотической пропаганды и очередным вит- ком гонений на церковь) был, по сути своей, новым проявлением «синдрома мировой революции». Стре- мительное политическое наступление на Запад, чуть 233
не приведшее к мировой войне, сопровождалось заиг- рыванием с ним же и заимствованием многих его ци- вилизационных установок. Воспроизводилась «старая добрая» модель поведения Троцкого, парадоксальным образом сочетающего антизападную революционность и западничество. Но, в отличие от своих предшествен- ников, советские неотроцкисты все-таки победили. Хрущевизм, временно остановленный острожными брежневскими партаппаратчиками, возродился при Горбачеве. Тогда начались разговоры о «ленинском социализме», о том, что «революция продолжается». Произошла реабилитация Троцкого и иже с ним. Окон- чилось все, правда, торжеством в России самого дико- го и прозападного капитализма. Но ведь примерно то- го же и хотел Троцкий. Сознание Троцкого было сформировано на основе преклонения перед буржуазным Западом, его научно- промышленной мощью. «Троцкий был убежденным за- падником, — отмечает доктор философских наук Б. Межуев. — Для него пролетарская революция пред- ставляла собой окончательную победу города над дерев- ней, рационализма науки над стихийностью чувства (вспомним все, что нам стало известно в последнее вре- мя, в основном благодаря популярным исследованиям Александра Эткинда, об увлечении Троцкого психоанали- зом как орудием преодоления не контролируемых созна- нием человеческих страстей), в конечном счете мирового города над мировой деревней, Запада над Востоком» («В объятиях большевизма»). Вестернизации сознания Троцкого мощный им- пульс дали его размышления над догмами марксизма. Маркс и Энгельс не считали возможной победу проле- тарской революции в странах крестьянских, недоста- точно развитых в промышленном отношении. Для нее необходимо наличие мощного промышленного проле- тариата, составляющего большинство населения. В Рос- сии такого пролетариата не было, зато там было мощ- ное социалистическое движение. Поэтому требовалось 234
как-то выйти из положения, согласовать его с требова- ниями Марксовой ортодоксии. Меньшевики объяви- ли, что пролетариату и марксистам надо идти на союз с либеральной буржуазией и всячески способствовать ей в деле капитализации России. Она-то и доведет де- ло до пролетарской революции. Большевики считали, что пролетарская революция в стране возможна, но пролетариат должен осуществлять ее в союзе с кресть- янством. Троцкий же занимал специфическую пози- цию, которую Межуев резюмирует следующим обра- зом: «Пролетарская революция в крестьянской стране должна полагаться на поддержку пролетариата «пере- довых стран»... в которых, в отличие от России, суще- ствуют все предпосылки для социализма... Пролетарская революция в отсталых, небуржуазных странах должна перерастать в интернациональную революцию... По Троцкому, периферия революционизирует центр. Но при этом прежние иерархические отношения между ним и периферией сохраняются и даже укрепляются — центр в процессе мировой революции восстанавливает свое доми- нирующее положение». Троцкий не верил в то, что Россия способна сама построить социализм или хотя бы серьезно поднять свое хозяйство. «Отстояв себя в политическом и воен- ном смысле как государство, — писал он в 1922 году, — мы к созданию социалистического общества не пришли и даже не подошли. Борьба за революционно-государствен- ное самосохранение вызвала за этот период чрезвычай- ное понижение производительных сил; социализм же мыслим только на основе их роста и расцвета... Подлин- ный подъем социалистического хозяйства в России ста- нет возможным только после победы пролетариата в важнейших странах Европы» («Программа мира»). Сердце Троцкого принадлежало Западу, в особен- ности — США, с чьими спецслужбами он сотрудничал на закате своей жизни. Еще до событий 1917 года «де- мон революции» предсказывал их хозяйственное и культурное доминирование во всем мире. Вот отрывок 235
из его воспоминаний об «открытии Америки» в 1916 году: «Я оказался в Нью-Йорке, в сказочно-прозаическом городе капиталистического автоматизма, где на улицах торжествует эстетическая теория кубизма, а в серд- цах — нравственная философия доллара. Нью-Йорк им- понировал мне, так как он вполне выражает дух совре- менной эпохи». И надо сказать, что Западу Троцкий тоже импони- ровал. В том числе — и некоторым западным капита- листам. Вообще, как это ни покажется странным, но многие деловые круги на Западе были весьма заинте- ресованы в развитии революционного движения. Мар- ксисты были убеждены в необходимости и неизбежно- сти отмирания как наций, так и государств. Поэтому они своей деятельностью способствовали стиранию национально-государственных различий, что на руку транснациональному капиталу. К тому же на револю- циях в некоторых странах можно очень неплохо пожи- виться, используя свои связи среди самих революцио- неров. И тут самое время вспомнить о сотрудничестве Троцкого с Парвусом, о котором уже было сказано выше. Удачливый зерновой магнат и ярый ненавист- ник России, Парвус оказал огромное влияние на скла- дывание политического мировоззрения Троцкого. Именно от него Лев Давидович взял идею «перманент- ной революции». Одно вовсе не мешало другому. Так, прогрессивное требование создания «Соединенных штатов Европы», которое упорно выдвигал Троцкий, весьма отвечало интересам зерноторговцев, способст- вуя устранению таможенных барьеров. «Таможенные барьеры стали препятствием для исторического процес- са культурного объединения народов, — писал Пар- вус. — Они усилили политические конфликты между го- сударствами». Один из серьезнейших и объективных исследовате- лей Троцкого Ю.В. Емельянов в книге «Троцкий. Ми- фы и личность» комментирует деятельность Парвуса 236
следующим образом: «Создается впечатление, что представитель влиятельных финансовых кругов Парвус (и, видимо, не он один) делал все от себя зависящее, что- бы приход к власти социал-демократов в западноевро- пейских странах не привел к краху капиталистической системы. Но, выражая интересы межнациональных фи- нансовых группировок, он явно был заинтересован в том, чтобы общественные изменения в мире привели бы к то- му, чтобы национальная буржуазия различных стран бы- ла поставлена под контроль международных монополий и надгосударственных структур интегрированной Евро- пы. В конечном счете история XX века в Западной Евро- пе пошла именно по тому пути, который намечал Пар- вус. Как известно, приход к власти социал-демократи- ческих и социалистических партий Западной Европы отнюдь не привел к падению капитализма, а сопровож- дался его укреплением. Конец же XX века ознаменовался установлением гегемонии транснациональных корпора- ций в мире, а также экономической и политической ин- теграцией Западной Европы». Очень любопытные данные, подтвержденные ис- точниками, приводит американский историк Э. Сат- тон в книге «Уолл-стрит и большевистская революция». Согласно ему, Троцкий имел теснейшие контакты с банковскими кругами Америки. Связь осуществлялась посредством его дяди А. Животовского, некогда быв- шего банкиром в Киеве, а потом эмигрировавшего в Стокгольм. Сам Животовский был настроен антисо- ветски, но охотно помогал «молодой советской рес- публике» в заграничных операциях с валютой. Когда Троцкий снова оказался в эмиграции, на этот раз уже по воле «красного царя», капиталисты не оста- вили в беде своего яростного обличителя. Буржуазная пресса охотно предоставила ему страницы своих изда- ний. «Демон революции» печатался даже в люто реак- ционной газете лорда Бивербрука, обосновывая это якобы тем, что у него нет денег. Однако биограф Троцкого и его искренний почитатель И. Дейчер при- 237
знается, что бедность Льву Давидовичу никогда не грозила. Только проживая на Принцевых островах, он имел доход 12—15 тысяч долларов в год. В 1932 году буржуазная газета «Сатердей ивнинг пост» заплатила ему 45 тысяч долларов за издание книги «История рус- ской революции». Закон всех деловых людей гласит: «Ты — мне, я — тебе». Лев Давидович тоже частенько помогал предста- вителям столь ненавистной ему «мировой буржуазии». Так, в 1923 году он оказал весьма своевременное со- действие семейной фирме американских предприни- мателей Хаммеров «Эллайд америкэн», точнее, ее мос- ковскому филиалу «Аламерико». Наркомат внешней торговли тогда склонялся к мысли аннулировать при- вилегии, которые советское правительство дало этим предприимчивым буржуа. Инспекция наркомата после проверки счетов А. Хаммера установила, что «Аламе- рико» получает чрезмерные прибыли. Оказалось, что она списывает огромные суммы на личные расходы, предоставляет необоснованные скидки партнерам и перечисляет деньги третьим лицам. Договор компании с Г. Фордом, по которому Хаммеры осуществляли по- средничество в деле продажи тракторов в Советскую Россию, был признан «вредным» и «наносящим ущерб» нашей стране. Был принят компромиссный вариант. «Аламерико» должна была сойти со сцены, но не сра- зу. Ей позволили торговать лицензиями, получая от этого повышенные комиссионные, но до тех пор, пока она не окупит расходы. Некоторое время фирма долж- на была сотрудничать с Фордом, но под строгим кон- тролем особых советских организаций. Вскоре возникла одна из них — «Амторг», руководитель которой И. Хургин объявил о том, что берет на себя деловые связи Хаммеров с Фордом. Тогда отец знаменитого А. Хаммера, Джулиус, на- вестил тогда еще всесильного Троцкого. Они были хо- рошо знакомы по совместной подрывной деятельно- сти, осуществляемой в Нью-Йорке в январе 1917 года. 238
Тогда Троцкий еще не был большевиком, но многое сделал для активизации левого крыла Социалистиче- ской партии США, в которой состоял Д. Хаммер. По- следний попросил вождя Красной Армии поддержать его посреднические контакты с Фордом. Ну, и «как не порадеть родному человечку»? Троцкий сделал все от него зависящее, и Хургину приказали держаться Хам- меров. Наверное, тот проявил несговорчивость, по- скольку через некоторое время его труп, обвешенный цепями, извлекли из озера Джордж (штат Нью-Йорк). А что же вы хотите, революция революцией, а боль- шие деньги — большими деньгами! Рецидив меньшевизма И напоследок снова о социал-демократии. Троцкий был весьма близок к правой социал-демократии и ее российскому ответвлению — меньшевизму. На II съез- де РСДРП в 1903 году, когда в партии произошло раз- межевание на большевиков и меньшевиков, он факти- чески стоял на позиции последних. Потом Троцкий отойдет от меньшевиков и займет особую позицию в социал-демократии. Но при этом он будет неодно- кратно настаивать на объединении двух крыльев рос- сийского марксизма. В меньшевизме ему импонирова- ло отрицание революционности крестьянства, а также ориентация российских правых социал-демократов на «передовой Запад». Меньшевики считали, что без за- падного пролетариата русские рабочие не смогут осу- ществить свою революцию, Троцкий же отрицал воз- можность построения социализма без пролетарской революции на Западе. Кроме того, и меньшевиков, и Троцкого привлекали западные демократии, в наи- большей степени свободные от «религиозных», «на- ционалистических» и «консервативных» предрассуд- ков. Уже в 30-е годы, в эмиграции, изгнанный из Ко- минтерна, Троцкий попытается сделать ставку на со- 239
циал-демократию. Это вполне укладывалось в его стратегию сотрудничества с западными, буржуазными демократами (эсдеки были их левым крылом) против сталинского национал-большевизма. Длительное вре- мя «демон революции» проживал в Норвегии, будучи приглашенным тамошним социал-демократическим правительством. Тогда орган правящей Рабочей пар- тии писал о восторге норвежского рабочего класса, ко- торый тот якобы испытывал в отношении Троцкого. Революционного коммуниста № 1 приветствовал сам лидер и основатель реформистской НРП М. Транмаль. Восторги несколько приутихли, когда выяснилось, что Троцкий активно работает против приютившего его правительства, раздувая костер мировой револю- ции и в самой Норвегии. Тогда Троцкого изолировали от общественности на четыре месяца, после чего он отправился в Мексику, которой правил президент Карденас, чьи национал-реформистские позиции бы- ли весьма близки к позиции социал-демократов. В 30-е годы Троцкий благословил своих француз- ских сторонников вступить в тамошнюю социалисти- ческую партию СФИО (Французская секция Социали- стического Интернационала). Те послушались его и создали там свою фракцию — «Французский поворот». Через некоторое время после этого Троцкий рекомен- довал поступить подобным образом всем своим сим- патизантам. Так предводитель ультралевых снова сыг- рал за команду капитализма. «Прокаженные» левые Совершенно понятно, что связи с таким деятелем могли восприниматься только как шпионаж. Ко всем, кто был связан с Троцким, относились как к прока- женным. Зиновьеву и Каменеву приписали контакты с немецкой разведкой, но это была уже дань диплома- тии. С западными демократиями велись открытые пе- 240
реговоры, а фашизм официально был предан анафеме. Отсюда и формулировка обвинений. Приходится признать, что контакты Зиновьева и Каменева с Троцким были одной из причин начала мас- сового террора. Тут совпали два важнейших фактора. Во-первых, слишком заигрался Троцкий, который уже прямо встал на сторону иностранных держав. И тем самым «демон революции» замазал своих союзников по левой оппозиции — Зиновьева и Каменева. Во-вто- рых, в середине 30-х годов популярность левых резко возрастает. Начинает складываться база для создания массовой троцкистско-зиновьевской оппозиции. «Про- верка вузов Азовско- Черноморского района показала ши- рокое сочувствие Николаеву и Зиновьеву, — пишет А. Шубин. — В узком кругу и даже на открытых собра- ниях студенты говорили: «Зиновьев и Каменев имеют ог- ромные заслуги перед революцией, были друзьями Ленина, а теперь это смазывается»; «Если бы почаще убивали таких, как Киров, то жилось бы лучше, и страна вздох- нула бы свободней»; «Одного шлепнули, скоро всех шлеп- нут. Скоро всех их перебьют»; «Я приветствую Нико- лаева за убийство Кирова»... У арестованных зиновьев- цев находили архивы листовок, завещание Ленина, платформу Рютина, оружие, хранившееся с граждан- ской войны» («Вожди и заговорщики»). Рост леворадикальных настроений отмечает и С. Ми- ронин: «Летом 1936 года... Троцкий завершил работу над рукописью книги «Преданная революция», где он с марксистских позиций критиковал Сталина. Тем самым Троцкий давал понять твердолобым марксистам, что Сталин уже разорвал с марксизмом и ленинизмом. В сво- ей книге Троцкий доказывал, что именно он, а не Сталин является наследником Ленина и Маркса. Причем доказы- вал не всем, а тем, кто был к этому готов, то есть по- тенциальным левым большевикам (троцкистам, зиновь- евцам и каменевцам) и левым марксистам-интернацио- налистам вообще, доказывал, что именно ЛЕВАЯ версия марксизма является КАНОНИЧЕСКОЙ. Слухи об этой 241
работе проникали и в СССР и стимулировали рост ан- тисталинских настроений. Рост троцкистских на- строений в СССР (1935 год) особенно был заметен в выс- шей партийной школе. Студентам высших партийных школ (ВПШ), изучавшим Маркса и Ленина по первоис- точникам, понемногу стало ясно, что троцкизм ближе стоит к марксизму... Ведь Маркс давал критерий того, как отличить марксиста от немарксиста: марксист бу- дет не укреплять государство, а способствовать его «отмиранию». На этот критерий особо упирали троц- кисты... Один из перебежчиков-дипломатов Г. Беседов- ский писал: «В Москве я увидел многочисленные кадры партийной молодежи, особенно в вузах, которые горели желанием начать драку, и мне казалось, что я стою уже перед кануном нарождения новой советской демо- кратии»... Это проявлялось и в жизни. Так, в 1935 году 800 человек метростроевцев направились к зданию ЦК комсомола и швырнули там на пол комсомольские биле- ты, выкрикивая угрозы в адрес правительства... Думаю, что это было не просто стихийное выступление, а тща- тельно спланированная акция. Но наиболее серьезное по- ложение создалось в Горьковском пединституте, сту- денты которого организовали нелегальные кружки по изучению трудов Ленина и Троцкого. Здесь ходили по ру- кам запрещенные партийные документы, в том числе знаменитое «ленинское завещание». Марксистско-догма- тические настроения среди партноменклатуры нарас- тали» («Сталинский порядок»). Политбюро оказалось встревожено до крайности, и участь двух бывших вождей была предрешена. И сам факт казни старых большевиков создавал некий важ- ный прецедент. Руководство перешло некоторую черту, после которой уже никто не мог рассматриваться в ка- честве фигуры, неприкосновенной ввиду прежних за- слуг и принадлежности к «ленинской гвардии». Раньше старых большевиков из ленинского окру- жения рассматривали как неких божеств, входящих в состав блистательного пантеона. Исключение состав- 242
лял Троцкий, но он-то как раз и не был старым боль- шевиком. В партию «демон революции» вступил толь- ко летом 1917 года. То ли дело Зиновьев, Каменев, Бу- харин, Рыков. Пусть они и пали с вершин пантеона, переместившись на уровень второстепенных божеств, ореол вокруг них все же сохранялся. Теперь боги были низвергнуты на землю и оказались в роли трухлявых идолов. Одни «боги» принялись убивать других «бо- гов». Они хотели этого и ранее, но теперь получили хороший повод.
Глава 8 ЛЕГАЛЬНЫЙ ОППОНЕНТ ВОЖДЯ «Папашины» странности Перед тем, как продолжить разговор о развертыва- нии «Большого террора», необходимо кратко коснуть- ся такой важнейшей фигуры, как нарком иностранных дел М.М. Литвинов. Этот деятель придерживался соб- ственных взглядов на внешнюю политику, которые су- щественно расходились со взглядами Сталина. Между тем Литвинов не подвергся никаким репрессиям. И это, конечно, еще раз опровергает миф о коварном и не- терпимом Сталине, который якобы карал людей ввиду одного только подозрения.. Литвинов представлял собой занятный тип больше- вика-западника, чрезвычайно распространенный в со- ветской элите. Он никогда не примыкал к троцкистам и прочим «левым коммунистам», не был замечен в «правом уклоне», придерживался довольно-таки взве- шенной линии во внутриполитических вопросах. Но в плане внешней политики не было, пожалуй, столь яростного поборника дружбы с западными демокра- тиями, как Литвинов. Свою карьеру в революционном движении он на- чинал как большевик-подпольщик, занимающийся доставкой в Россию подрывной литературы и оружия. Тут, правда, есть одна «небольшая» странность, кото- рая заставляет кое о чем задуматься. Литвинов примк- нул к фракции большевиков сразу же после II съезда 244
РСДРП(б), однако, по собственному признанию буду- щего наркома иностранных дел, личные симпатии он испытывал к лидерам меньшевиков — Л. Мартову, П.Б. Аксельроду, В.И. Засулич. Это позволяет предпо- ложить, что Литвинов не во всем был согласен с боль- шевиками, а видел много ценного у их оппонентов. Вероятно, ему была по нраву меньшевистская ориен- тация на парламентаризм западного образца. Уже то- гда сказывались симпатии Литвинова к Западу, его де- мократической системе. Впрочем, это всего лишь предположение. Как бы то ни было, молодой революционер по кличке «Папаша» (он же «Граф», он же «Феликс») весьма лихо подрывал устои самодержавия, пока его не арестовали француз- ские власти в 1908 году (кстати, арест произошел в связи с делом знаменитого экспроприатора Камо). Царское правительство потребовало выдачи Литви- нова, однако французы предпочли депортировать его в Англию, где он и прожил вплоть до свержения ца- ризма. И вот здесь заметна еще одна странность. Находясь на берегах туманного Альбиона, Литвинов работал всего лишь на должности руководителя большевист- ской секции Международного социалистического бю- ро. По сути, его деятельность сводилась к выступлени- ям на различных форумах. Возникает резонный во- прос — неужели организатора с таким опытом работы, нелегала, выполняющего столь экстремальные поруче- ния, нельзя было использовать с большим толком для революционного дела? А может, его просто не хотели посвящать в тайны подпольной деятельности? Что-то чувствовали или знали? Рискну сделать еще одно предположение. Навер- ное, Ленин и его соратники исходили из того, что Литвинов симпатизирует правому крылу социал-демо- кратии. Показателен такой случай. В декабре 1913 года Роза Люксембург предложила большевикам объеди- ниться с меньшевиками. Ленин послал в Лондон Лит- 245
винову негодующую резолюцию, в которой напрочь отметал это предложение. И тогда Литвинов потребо- вал смягчить ленинские положения. «Мне кажется, — писал он, — что слишком резким тоном резолюции про- тив Розы мы вооружаем себя против европейцев». Само собой, полностью доверять такому симпати- занту меньшевизма было нельзя. С другой стороны, «Папаша» не рвал с большевиками, а значит, его дале- ко не все устраивало в деятельности «правых». Поэто- му Ленин и счел, что можно и нужно задействовать его способности, но при этом лучше держать «стран- ного большевика» на чисто представительской долж- ности. Хоть сколько-нибудь ответственный пост «Папаша» получит только в январе 1918 года, когда его назначат полпредом в ту же самую Великобританию. Очевидно, тогда подозрения с него были окончательно сняты. Очевидно, потому, что на первых порах сам Литвинов показал себя «упертым» адептом мировой революции. Он использовал свое положение дипломата для воз- действия на местные левые организации — тред- юнионы и лейбористскую партию. «Папаша» пытался подвигнуть их на революционную деятельность, чем и вызвал большое раздражение английских властей, не- когда давших ему приют и, по сути, спасших от цар- ской охранки. Ситуацией проявил обеспокоенность сам нарком иностранных дел Чичерин, давший Литви- нову указание свернуть его бурную деятельность. И в данном случае у меня снова возникают вопро- сы. Примечательно, что в указанный период Литвинов неоднократно высказывал свой скепсис в отношении перспектив мировой революции. Он даже утверждал, что никакого революционного движения в Европе не наблюдается. Так как же соединить, казалось бы, не соединимое — активную работу с местными левыми и неверие в их революционный потенциал? Если при- держиваться той версии, что Литвинов хотел любой ценой реабилитировать себя в глазах ленинцев, думая 246
и говоря одно, а делая другое, то все встает на свои места. Уже в конце 1918 года Литвинов изрядно остудил свой «революционный» пыл. От имени Совнаркома им была направлена нота в адрес бывших союзников. В ней он предложил вывести иностранные войска из России, а также помочь техническими советами «как наиболее эффективно эксплуатировать ее природные бо- гатства». Отныне и до самого своего конца Литвинов будет настойчиво и упрямо добиваться сближения со стра- нами западной демократии — Великобританией, Францией и США. Им же будут торпедироваться все попытки сблизить СССР с Германией и Италией. Против Чичерина На протяжении 20-х годов Литвинов, заместитель наркома иностранных дел, был в жесткой оппозиции к самому наркому НКИД Чичерину, считавшему крае- угольным камнем советской внешней позиции договор с Германией, который был заключен в Рапалло. К тому же он приложил все усилия для того, чтобы в 1922 го- ду провалить договор с фашистской Италией. В конце 1925 года Совет Лиги Наций (сама Лига контролировалась Англией и Францией) принял реше- ние создать подготовительную комиссию с тем, чтобы организовать широкую международную конференцию по вопросам всеобщего разоружения. При этом Совет пригласил принять участие в работе комиссии страны, которые не являлись членами Лиги, — США, Герма- нию и СССР. Советское руководство приглашение приняло, но выступило против самого места проведе- ния — Швейцарии. Дело в том, что с этой страной СССР разорвал все отношения еще в 1923 году, в свя- зи с убийством дипломата В.В. Воровского. Чичерин указывал на то, что, упорно держась за Швейцарию, Совет Лиги на самом деле не желает присутствия там 247
нашей страны. Ехать в Швейцарию, по его мнению, означало унизить себя перед Западом, напроситься в гости к негостеприимному хозяину. Однако его замес- титель — Литвинов — настоял на участии в работе ко- миссии, что было серьезной моральной уступкой За- паду. В 1928 году министр иностранных дел Франции А. Бриан и госсекретарь США Ф. Келлог выступили с «миротворческой инициативой». Они призвали страны мира к отказу от агрессивных войн. Чичерин был про- тив присоединения к пакту Бриана — Келлога, тогда как Литвинов выступил за. Вся загвоздка состояла в том, что СССР никто присоединяться к указанному пакту не приглашал. И снова Литвинов настоял на сво- ем, лишний раз продемонстрировав Англии и Фран- ции свою готовность добиваться их дружбы. Но звездный его час наступил в 1934 году. Тогда, будучи уже сам наркомом НКИД (с 1930 года), «Папа- ша» станет осуществлять новый курс советского руко- водства, призванный создать систему «коллективной безопасности» в Европе. Предполагалось включить в нее СССР, Великобританию, Францию, Польшу, Че- хословакию и Румынию. Сталин осуществил поворот к демократическому Западу ввиду того, что с приходом к власти Гитлера возник еще и Запад фашистский, настроенный агрес- сивно в отношении России. Дух Рапалло исчез, зато возникла угроза крупномасштабного германского втор- жения в нашу страну, о необходимости коего Гитлер писал в «Майн Кампф». Расчетливому вождю очень не хотелось оставаться один на один с немецкой армией. Еще меньше его радовала перспектива оказаться перед лицом единого антисоветского фронта. Поэтому Сталин и пошел на сближение с демократами, резонно считая, что лучше всего с данной задачей справится такой за- падник, как Литвинов. Знаком особого доверия стала значительная автономия НКИД от партийного руко- водства. Даже летом 1934 года, когда все правительст- 248
венные ведомства оказались строго подчинены отде- лам ЦК и его секретарям, данный наркомат оказался вне этого подчинения. Но при всем при том вождь, с присущей ему хитро- стью, не захотел класть, как говорится, «все яйца в од- ну корзину». Выступая за сближение с демократиями явно, Сталин втайне налаживал контакты с Германи- ей — на случай если сближение с Англией и Францией потерпит неудачу. История доказала правоту Сталина, который вовсе не собирался связывать судьбу совет- ской внешней политики исключительно с Антантой. Другое дело — Литвинов. Для него западничество было не политическим маневром, а мировоззрением. Скорее всего, он надеялся на некоторую конверген- цию капитализма и коммунизма, важнейшим следст- вием которой должна была стать демократизация со- ветского строя по западному образцу. Именно поэтому Литвинов столь активно поддержал сталинскую кон- ституционную реформу 1936 года, призванную ввести в СССР парламентскую систему, внешне напоминаю- щую западную. Друг Запада В отличие от Сталина, Литвинов не допускал и мысли о возможности сближения с немцами. Когда он узнал о миссии Д. Конделаки, то немедленно подал заявление об отставке, но она не была принята. Буду- чи наркомом НКИД, Литвинов вел себя вызывающе в отношении Германии — страны, с которой СССР под- держивал нормальные дипломатические отношения. Он мог игнорировать немецкого посла Шуленбурга, не встречаясь с ним по несколько месяцев. Бывая не- однократно транзитом в Германии, Литвинов ни разу не встретился с кем-либо из ее высших официальных лиц. Вплоть до подписания договора с Германией в ав- густе 1939 года советская пресса резко критиковала 249
нацистский режим. Но даже этот накал критики ка- зался «Папаше» слишком слабым. Вот выдержки из его письма Сталину, написанного 3 декабря 1935 года: «Советская печать в отношении Германии заняла ка- кую-то толстовскую позицию — непротивление злу. Та- кая наша позиция еще больше поощряет и раздувает ан- тисоветскую кампанию в Германии. Я считаю эту пози- цию неправильной и предлагаю дать нашей прессе дирек- тиву об открытии систематической контркампании против германского фашизма и фашистов». Сталин сместил Литвинова с поста наркома НКИД в 1939 году, но не репрессировал его. Это лишний раз опровергает байки о «кровожадном тиране», сверхпо- дозрительном диктаторе, для которого человеческая жизнь не стоила и копейки. Правда, один из биогра- фов Литвинова, 3. Шейнис, утверждает, что процесс над опальным наркомом готовился, но был отменен по причине войны — понадобился-де авторитет Лит- винова на Западе. Однако такие утверждения голо- словны и страдают полным отсутствием логики. Лит- винова сняли 3 мая 1939 года, Гитлер напал на СССР 22 июня 1941 года. Уж за это время Сталин вполне мог подготовить десяток процессов. Но он ничего не пред- принял. Литвинову даже позволили выступить на февраль- ском пленуме ЦК в 1941 году, на котором он подверг критике сталинскую политику сближения с Гитлером и потребовал повернуться лицом к Англии и Франции. Но и после такого явного антисталинского выпада бывшего наркома никто не тронул. Да, он находился не у дел вплоть до первой военной осени, однако в том не было вины сталинского руководства. Тот же са- мый Шейнис сообщает о разговоре Молотова, нового шефа НКИД, и Литвинова, который произошел сразу же после отставки последнего. Молотов спросил его — на какую новую должность тот претендует, и получил в ответ: «Только на вашу!» Вообще Литвинов был очень проблемным человеком в плане личного общения, на 250
что обращают внимание даже его доброжелатели. Аме- риканский историк Дж. Хаслэм рассказывает о том, как Литвинов кричал по телефону на Молотова: «Ду- рак!» Бывший одно время послом Германии в Москве Г. фон Дирксен говорил, что Литвинов «не любит во- круг себя никаких других богов». В период войны «Папаша» много сделал для укреп- ления антигитлеровской коалиции. Тогда он неодно- кратно подчеркивал «правоту» своей еще довоенной позиции, игнорируя смену исторических обстоя- тельств. Видный советский дипломат А.А. Громыко вспоминал о том времени: «Я поразился тому упорству, с которым Литвинов пытался выгораживать позицию Англии и Франции. Несмотря на то, что Литвинов был освобожден от поста наркома за его ошибочную пози- цию, он почему-то продолжал подчеркнуто демонстри- ровать свои взгляды перед Молотовым». Свою ориентацию на Запад Литвинов сохранит и после окончания войны, в период охлаждения между СССР и англо-американцами. На встрече с коррес- пондентом Си-би-эс 18 июня 1946 года ему был задан вопрос: «Что может случиться, если Запад пойдет на уступки Москве?» Ответ старого большевика был та- ков: «Это приведет к тому, что Запад через некоторое время окажется перед лицом следующей серии требова- ний». А 23 февраля 1947 года в беседе с корреспонден- том «Санди таймс» Литвинов возложил ответствен- ность за «холодную войну» на Сталина и Молотова. Он же, указывая на СССР, советовал британскому ди- пломату Ф. Робертсу: «Вам остается только напугать задиру». Факт ведения подобных разговоров подтверждает в своих воспоминаниях Микоян. Спецслужбы активно «писали» Литвинова, и записи попадали на стол к Ста- лину и другим членам Политбюро. Но и тогда Сталин не тронул престарелого фрондера, ибо чувствовал себя достаточно сильным, чтобы не прибегать к репресси- ям в данном случае. «Папаша» дожил свой век в обста- 251
новке максимального комфорта. И, пожалуй, это тот случай, когда надо говорить не о кровожадности, а, напротив, излишнем либерализме вождя. Элементы «западничества» у Сталина Как видим, Сталин вполне терпел взгляды Литви- нова, человека довольно трудного и своенравного. Он использовал его талант дипломата, когда это было на благо страны, и спокойно сместил Литвинова с поста наркома НКИД, когда расходился с ним по вопросам текущей политики. Сталина вообще зря представляют этаким суперизоляционистом, ненавистником всего западного, европейского и американского. Порой и он проявлял определенное западничество. Для примера можно привести «проамериканские» высказывания Сталина, искренне восхищавшегося штатовской дело- вой хваткой. «Мы, — уверял Сталин, — уважаем аме- риканскую деловитость во всем, — в промышленности, в технике, в литературе, в жизни... Среди американцев много здоровых людей в духовном и физическом отноше- нии, здоровых по всему своему подходу к работе, к делу». Или вот еще: «Американская деловитость, это та неук- ротимая сила, которая размывает своей деловой на- стойчивостью все и всякие препятствия, которая не мо- жет не довести до конца раз начатое дело, если это да- же небольшое дело, и без которой немыслима серьезная строительная работа». Крупнейший исследователь личности Сталина Ю. В. Емельянов сделал следующее наблюдение: «Предпочтение, отдаваемое Сталиным американским методам организации работы, так явно проявилось в его стиле деловой активности, что американский историк Алекс де Джонг без труда узнал в его действиях знако- мые ему приемы отечественных менеджеров. В разговоре с наркомом Анцеловичем, воспроизведенным Чадаевым, Сталин по ходу беседы изрекал одну за другой афори- стичные формулировки, словно взятые из пособий для 252
американских бизнесменов: «Кто не умеет беречь малое, тот потеряет и большое... Потеряешь время — не вер- нешь, как пролитую воду не соберешь... Честный отказ лучше затяжки...» («Сталин. Путь к власти»). Проводя индустриализацию, Сталин ни в коей мере не выступал как сторонник полной автаркии, опоры на собственные силы. Он активно задействовал запад- ный капитал, без которого мы, конечно же, не создали бы свою индустрию. То есть, безусловно, огромней- шую роль здесь сыграли и сверхмобилизация ресурсов, и нажим на деревню, и трудовой энтузиазм сотен ты- сяч и миллионов людей. Однако без помощи Запада модернизационный рывок 30-х годов прошлого века был бы невозможен. Важнейшую роль в индустриали- зации решали поставки новейшего западного оборудо- вания, современных технологий, помощь иностран- ных специалистов, а также выполнение иностранными фирмами советских проектов. Гиганты отечественной индустрии никогда не вступили бы в строй без поста- вок отсутствующих в Союзе технологий: Магнито- строй — без техники алмазного бурения, Автострой — без конвейерного производства, Днепрогэс — без мощных турбогенераторов и т. д. Иностранные фирмы заключили сотни типовых договоров с советской сто- роной. «Западники» продавали советской стороне па- кеты и лицензии, присылали специалистов по надзо- ру, принимали у себя стажеров из СССР. Более чем солидным был вклад в индустриализацию западных «спецов». В 1933 году их насчитывалось 6550 чело- век — только в тяжелой промышленности. А общее количество иностранных специалистов тогда составля- ло 20 тысяч. В 1944 году, когда речь зашла об американском авто- магнате Генри Форде, Сталин воскликнул: «Да храни его Господь!» Еще бы — знаменитый завод АЗЛК (в 30-х гг. — КИМ) был точной копией фордовского сборочного завода! Впрочем, Форд сотрудничал с советской вла- стью с самых первых лет ее существования. В 1919 го- 253
ду, когда в США действовало эмбарго на поставку в Россию автомобилей, он продавал Советам свои зна- менитые тракторы-«фордзоны». Посредниками при операции выступали американские бизнесмены — Д. Хаммер (отец знаменитого Арманда) и А. Геллер. Примечательно, что сам Форд был величайший анти- семит и антикоммунист. В 1938 году Гитлер наградил его верховным орденом Германского Орла, почти од- новременно с Бенито Муссолини. Конечно, помощь с Запада была небескорыстной, за нее приходилось платить твердой валютой, полу- ченной с продаж за границу хлеба, отнятого у кресть- ян. И тем не менее защита государственных интересов во взаимоотношениях с «западниками» проводилась тогда неукоснительно. Никакого участия во владении советскими предприятиями иностранный капитал не принимал и был должен строго выполнять довольно- таки жесткие наши условия — предоставлять подроб- ные технические характеристики, использовать совет- ские стандарты и т. д. Любопытно, что после войны некоторые черты за- падника проявил Молотов, которого уж никак не уп- рекнешь в низкопоклонстве. Осенью 1945 года, когда Сталин был в отпуске (он занял два месяца) и оправ- лялся от инсульта, «мистер Нет», фактически выпол- нявший обязанности руководителя страны, сделал ряд шагов навстречу западным странам. Так, он разрешил полностью опубликовать речь У. Черчилля. И хотя она содержала множество комплиментов в адрес Сталина, сам вождь счел публикацию низкопоклонством и про- явлением зависимости от мнения Запада. Еще более резко он отреагировал на то, что Моло- тов разрешил западным корреспондентам снять любые цензурные ограничения на материалы, отправляемые из Москвы. После этого западная пресса моментально провозгласила Молотова преемником вождя. Своево- лие наркома иностранных дел страшно разозлило Ста- лина. Гнев вождя вызвало и то, что Молотов, в обход 254
Потсдамских договоренностей, разрешил Франции и Китаю участвовать в обсуждении послевоенных мир- ных договоров. Таково было требование западных со- юзников, и Молотов ему фактически подчинился. Теперь отношения между старыми друзьями были безнадежно испорчены. «Я убедился в том, — писал Сталин в Политбюро, — что Молотов не очень доро- жит интересами государства и престижем нашего пра- вительства, лишь бы добиться популярности среди неко- торых иностранных кругов: я не могу больше считать такого товарища своим первым заместителем». На XIX съезде партии вождь подверг Молотова (и Микояна) довольно-таки резкой критике за капитулянтство в от- ношении США: «Вообще, Молотов и Микоян, оба побы- вавшие в Америке, вернулись оттуда под большим впе- чатлением от мощи американской экономики. Я знаю, что и Молотов, и Микоян — храбрые люди, но они, види- мо, здесь испугались подавляющей силы, какую видели в Америке. Факт, что Молотов и Микоян за спиной По- литбюро послали директиву нашему послу в Вашингтоне с серьезными уступками американцам в предстоящих пе- реговорах». Но, вне сомнений, и Сталин, и Молотов западни- ками не были. Просто они выступали за хорошие и взаимовыгодные отношения с западными демократия- ми. И могли терпимо относиться к западникам. Тогда, конечно, когда сами западники не занимались шпио- нажем и заговорами. Кто был прав? В заключение не могу не затронуть «германский во- прос». Мы увидели наличие в советской элите силь- нейших антигерманских и одновременно «проантан- товских» настроений. У многих читателей неизбежно возникнет вопрос: «А может быть, как раз позиция Литвинова и была наиболее верной? Ведь именно с гитлеровской Германией мы в 1941 — 1945 годах вели 255
столь страшную, столь ожесточенную войну?» Но ведь в том-то и дело, что Сталин отлично осознавал весь ужас грядущего противостояния с мощной военно-по- литической машиной Третьего рейха. И он желал, по возможности, избежать столкновения (программа- максимум) или, на худой конец, оттянуть его (про- грамма-минимум). Последнюю задачу ему удалось осуществить — вой- на началась не в 1936 и не в 1939 году, а в 1941-м. А послушай вождь Литвиновых и бухариных, прикрепи он СССР намертво к антифашизму и антигерманизму, и война стала бы неизбежной уже в первой половине 30-х годов. При этом реальной помощи от западных демократий наша страна не получила бы — Англия и Франция воевать не хотели (как показали события Второй мировой — правильно не хотели, ибо не уме- ли). Сталин согласился на сближение с ними главным образом для того, чтобы избежать полной изоляции России или, что самое ужасное, образования единого антисоветского фронта. С западных демократий, в слу- чае чего, нужно было попытаться получить хотя бы «клок шерсти» — продовольственную и технологиче- скую поддержку. Оттянуть войну любой ценой, используя для этого тайные переговоры с Германией, — это было главной внешнеполитической национальной задачей России и ее вождя — Сталина. Без этих переговоров, без отказа от однозначного, идейно ангажированного антифа- шизма нельзя было подготовить почву для соглашения с Германией. Альтернатива была бы одна — раннее начало войны. И в этом случае мы проиграли бы ее со стопроцентной вероятностью. Вспомним, насколько «блестяще» обстояли дела в РККА в 20—30-е годы. А возможен ли был долгосрочный союз с Германи- ей, означающий мир для нашей страны на многие го- ды? Сталин ведь явно рассчитывал на это. Так, может быть, его все-таки стоит упрекнуть в утопизме? Как мне представляется, реальная возможность долгосроч- 256
ного союза существовала. Другое дело, что она не бы- ла реализована. Но мало ли какие возможности не удается реализовать в политике. Это еще не говорит о состоятельности самих политиков. Курс на прочное сближение с Германией имел под собой все основания. Симпатии к большевизму и СССР испытывали многие видные руководители правящей на- ционал-социалистской партии. Шелленберг вспомина- ет, что шеф могущественного гестапо Г. Мюллер был в восторге от большевизма, понимая под ним систему, существовавшую в сталинском СССР. Сравнивая ком- мунизм и нацизм, Мюллер приходил к выводу о том, что «в учении национал-социализма слишком много ком- промиссов», поэтому его идеи не могут вызывать такой веры, которая присуща коммунистам. Гитлер, по мне- нию Мюллера, очень сильно проигрывал Сталину. «Сталин представляется мне сейчас в совершенно ином свете, — говорил Мюллер. — Он стоит невообразимо выше всех лидеров западных держав, и если бы мне позво- лено было высказаться по этому вопросу, мы заключили бы с ним соглашение в кратчайший срок. Это был бы удар для зараженного проклятым лицемерием Запада, от которого он никогда не смог бы оправиться». Шелленберг утверждал, что Мюллер еще в 1943 го- ду пришел к мысли о необходимости сепаратного ми- ра с Россией. В 1945 году, в разгар боев за Берлин, он якобы перешел на сторону Красной Армии, после чего его видели в 1950 году в Москве. Информация том, что Мюллер сотрудничал с со- ветской разведкой, содержится в его досье, только не- давно рассекреченном Национальной архивной служ- бой США (дело № 8601). Американцы знали о том, кем был Мюллер, но длительное время молчали. О контактах Мюллера с советской разведкой рас- сказал в 90-е годы Р. Барак, бывший в 1951 — 1962 го- дах министром внутренних дел Чехословакии. Есть и косвенные данные в пользу версии о «крас- 257
ном Мюллере». В архивах гестапо хранятся докумен- ты, относящиеся к 1941 году, в которых шеф гестапо выступает сторонником самого мягкого обращения с советскими военнопленными, подчеркивает необходи- мость их лечения. Он организовал широкомасштаб- ную проверку положения дел в концлагерях. В ходе ее ряд начальников лагерей, командиров охраны и рядо- вых охранников были осуждены судом СС. О многом говорит и секретный приказ, отданный Мюллером 17 августа 1944 года. Согласно ему, в случае особой опасности, по двойному сигналу «решетка и гроза» органы гестапо должны были арестовать бывших сек- ретарей Коммунистической партии Германии. Полу- чается, что многие секретари коммунистических парт- организаций находились на свободе аж в 1944 году. В таком случае, Мюллера нужно считать главным са- ботажником борьбы с коммунизмом в Третьем рейхе. Ведь именно на его ведомство было возложено иско- ренение «коммунистической заразы». Мюллер находился в оппозиции к руководству СС, которое возглавлял рейхсфюрер СС Г. Гиммлер, на- строенный на сговор с англо-американской демокра- тией. При этом шеф гестапо опирался на поддержку М. Бормана, главы всемогущего аппарата НСДАП. Борман в свое время сумел максимально отдалить от Гитлера Р. Гесса, бывшего убежденным сторонником немецко-английского сближения. Сегодня есть множество данных, свидетельствую- щих о том, что сам Борман работал на СССР. Я сейчас даже не буду сколько-нибудь подробно затрагивать сенсационную книгу журналиста Б. Тартаковского. В ней автор пытается убедить читателей в том, что Борман был советским агентом, ссылаясь на рассказы некоторых, весьма важных, советских руководителей (например, маршала А. И. Еременко). Гораздо важнее для нас мнение Р. Гелена, руководившего в абвере от- делом «Иностранные армии Востока». Согласно Геле- ну, Борман сотрудничал с советской разведкой, ис- 258
пользуя для этого партийную радиостанцию, вещав- шую на Латинскую Америку. Странно, но она была единственной радиостанцией в рейхе, не прослуши- вающейся соответствующими органами. Это давало Борману практически неограниченные возможности в информировании руководства СССР о тайнах нацист- ской Германии. Можно, конечно, сказать, что Гелен врет. Но где, в таком случае, мотивы этого вранья? Предположим сле- дующее. Гелен, который был убежденным антикомму- нистом, захотел скомпрометировать СССР фактом тайного сепаратного сотрудничества с одним из лиде- ров рейха. Все, это один-единственный возможный мотив. Однако Гелен рассказал о шпионаже Бормана лишь после выхода на пенсию в 1968 году. Очевидно, что если бы в компрометации СССР возникла нужда, то откровения Гелена пригодились бы гораздо раньше. Но он смог «разоблачить» Бормана только будучи ча- стным лицом. Отсюда — максимальное доверие к его «показаниям». Крайне важно свидетельство знаменитого немецко- го скульптора А. Брекера. В трагический день 22 июня 1941 года Борман посетил Брекера в его резиденции. Он был в шоковом состоянии и повторял одну фразу: «Небытие в этот июньский день одержало победу над Бытием... Все закончено... Все потеряно...» Борман находился в деловых и дружеских отноше- ниях с В. Николаи, бывшим во время Первой мировой войны начальником военной разведки кайзера. Нико- лаи являлся убежденным сторонником сближения с Россией и СССР, в чем не сомневается почти никто из исследователей. Так вот, Николаи был еще личным другом министра иностранных дел Третьего рейха И. фон Риббентропа. И не просто другом, но еще и руководителем его секретной разведки, проворачи- вающей различные деликатные операции. Одной из них была, несомненно, попытка заключения сепарат- 259
ного мира со Сталиным, о которой Риббентроп рас- сказывает в своих мемуарах. Риббентроп был вообще убежденным сторонником сближения с СССР. Не случайно именно ему выпала честь представлять рейх на переговорах в Москве, за- кончившихся заключением знаменитого соглашения. По воспоминанию А. Розенберга, после возвращения из Москвы Риббентроп пребывал в восторге от обще- ния со Сталиным и его соратниками. «Русские, по его словам, — рассказывает Розенберг, — были очень милы, он чувствовал себя среди них как среди старых нацио- нал-социалистов... Сталин провозгласил здравицу не только в честь фюрера, но также и в честь коммуни- стов, то есть тех, кто верил Сталину, а тот без вся- кой на то необходимости — провозглашает здравицу в честь истребителя своих приверженцев». Розенберг, догматик от антикоммунизма, не мог понять того, что Сталину были глубоко враждебны такие же догматики от коммунизма, пламенные интернационалисты, вос- питанные на фразе «Манифеста Компартии»: «Проле- тариат не имеет своего Отечества». Они были ему не нужны и только мешали проводить национал-больше- визацию страны и партии. А вот Риббентроп, талантливый дипломат и боль- шая умница, отлично понимал Сталина и его «совет- ский антикоммунизм». На исторической встрече в Москве рейхсминистр иностранных дел сказал: «Гос- подин Сталин наверняка меньше испугался Антикомин- терновского пакта, чем Лондонский Сити и английские лавочники. Отношение к этому факту немцев хорошо просматривается в шутке, которая родилась среди бер- линцев, известных своим чувством юмора. Они говорят, что Сталин вскоре сам присоединится к Антикомин- терновскому пакту». Действительно, крупные банкиры и спекулянты нуждались в коминтерновцах гораздо больше Сталина. И те и другие были завзятыми кос- мополитами. Не имеющие Отечества пролетарские ре- волюционеры вольно или невольно помогали не имею- 260
щим Отечества плутократам стирать национальные границы и различия, мешающие успешному продви- жению безнационального капитала. Война положила конец усилиям по сближению с Россией. Но даже и в условиях войны Риббентроп предпринял ряд шагов по исправлению ситуации. Уже в ноябре 1942 года он предложил Гитлеру создать ка- нал для установления контактов со Сталиным. Пред- полагалось вести зондирование почвы для мирных пе- реговоров через А. М. Коллонтай, бывшую советским послом в нейтральной Швеции. Тогда Гитлер отреаги- ровал на предложение своего министра иностранных дел с большим раздражением, не став даже обсуждать сам проект. После разгрома немцев под Сталинградом Риббентроп снова завел разговор о мирных перегово- рах с Гитлером. На этот раз Гитлер не стал отрицать возможности их проведения, но заметил, что на мир он может пойти только после крупной военной побе- ды над СССР. Риббентроп приободрился таким отве- том и установил косвенный контакт с Коллонтай. В сентябре 1943 года Гитлер почти уже принял реше- ние о переговорах с Москвой и даже наметил на карте ту демаркационную линию, которая должна была раз- делить Россию и Германию после заключения мира. Но на следующий день он отказался от своей идеи. После того, как Муссолини был освобожден из за- ключения и доставлен в ставку Гитлера, тот все-таки решился договориться с СССР. Но опять-таки на сле- дующий день он отменил свое решение, сказав мини- стру иностранных дел: «Знаете ли, Риббентроп, если я сегодня и договорюсь с Россией, то завтра снова схвачусь с ней, иначе я не могу!» Последнюю попытку уговорить Гитлера пойти на мирный зондаж Риббентроп пред- принял в январе 1945 года. Ответом ему были слова: «...Не устраивайте мне никаких историй вроде Гесса». Показательна эволюция внешнеполитических взгля- дов Й. Геббельса. В 1944 году рейхсминистр пропаган- ды понял необходимость заключения мира с Россией 261
и совместного с ней выступления против западных де- мократий. Он даже направил Гитлеру особую записку, в которой высказывал соображения на сей счет. В его дневниковых записях, относящихся к 1944—1945 го- дам, можно найти множество «просоветских» записей. Геббельс восторгался Сталиным, его волей и дисцип- линированностью русских людей. И, напротив, он был в ужасе от тех порядков, точнее, беспорядков, царив- ших в последние месяцы существования Третьего рей- ха. Показательно, что в конце войны Геббельс возна- мерился осуществить возвращение к «изначальному», «революционному» национал-социализму — антика- питалистическому и антибюрократическому. В этих целях им была выпущена целая серия пропаганди- стских материалов. Основой для революционного национал-социализма он предполагал сделать «Вер- вольф» — «партизанское» движение, спешно создавае- мое ввиду продвижения войск антигитлеровской коа- лиции. Могут возразить, что готовность договориться с Москвой возникла у Геббельса только в последнее время. Испугался, дескать, рейхсминистр, вот и потя- нуло его на мирные переговоры. Но ведь испугались в рейхе многие, однако далеко не всем из них была по душе идея перемирия с Москвой. Гораздо больше бы- ло тех, кто хотел договариваться с западными демо- кратиями (пример — Гиммлер). К тому же Геббельс имел «левое» прошлое, которое не могло не влиять на его убеждения и пристрастия. В 20-е годы он примы- кал к штрассеровскому крылу в НСДАП и даже требо- вал исключить из партии «буржуа Гитлера». Тогда в дневниках Геббельса тоже появлялись довольно-таки просоветские записи. Вот, например, запись от 1 янва- ря 1926 года: «По-моему, ужасно, что мы (нацисты) и коммунисты колотим друг друга... Где и когда мы сой- демся с руководителями коммунистов?» Примерно в то же самое время он отправил открытое письмо в адрес 262
руководства КПГ, в котором заявил: «Между нами идет борьба, но ведь, в сущности, мы не враги». Позже Геббельс попадет под обаяние Гитлера и покинет лагерь «левых» нацистов. Однако некоторые симпатии к советизму и коммунизму у него, очевид- но, остались. Иначе как объяснить тот факт, что 20 октября 1930 года именно он представлял НСДАП на объединенном митинге нацистов и коммунистов? Тогда от НСДАП присутствовало 1200 человек, а от КПГ - 300. Надо отметить, что проблески правильного отно- шения к России иногда посещали и самого Гитлера. В 1936 году Г. Раушнинг, один из лидеров национал- социалистического движения в Гданьске (Данциге), спросил Гитлера: «Нет ли опасности большевизации Германии» ? На это фюрер ответил: «Германия не ста- нет большевистской. Скорей большевизм станет чем-то вроде национал-социализма. Вообще-то между нами и большевиками больше объединяющего, чем разделяющего. Из мелкобуржуазного социал-демократа и профсоюзного бонзы никогда не выйдет настоящего национал-социали- ста, из коммуниста — всегда». В своей корреспонденции, не имеющей никакого пропагандистского значения, Гитлер часто допускал положительные высказывания об СССР. В письме Муссолини, которое датируется 8 марта 1940 года, фюрер утверждал, что большевизм в России со време- ни прихода к власти Сталина идет в сторону нацио- нального уклада. Ввиду этого у Германии нет никакого повода к войне с СССР. Тем более что экономические пространства обеих стран великолепно дополняют друг друга. Но в том же самом 1940 году разногласия между СССР и Германией резко усилились. В это внесли свой вклад и агенты западной демократии. Война меж- ду двумя великими странами становилась почти неиз- бежной. 263
Немного о морали Предвижу и такой вопрос — этично ли было идти на союз (тем более долгосрочный) с Гитлером? А как же ужасы фашизма? Должен сказать, что в политике, тем более между- народной, мораль не очень уместна. Точнее сказать — неуместна совсем. А в тех конкретно-исторических ус- ловиях она была неуместна вдвойне. Никто в тогдаш- ней Европе и не думал занимать нравственную пози- цию в отношении Гитлера. Ругать его ругали, но это только слова. Европейские демократии боялись Германии, но очень хотели направить ее возрождающуюся мощь против сталинской России. Они играли с Гитлером в сложную геополитическую игру, и доигрались. Имен- но демократическая и буржуазно-либеральная Европа виновата в том, что возникла сама возможность новой мировой войны. После Мюнхенского сговора, кото- рый Англия и Франция заключили с Гитлером, немцы безнаказанно оккупировали Чехословакию, получив в свои руки огромный военно-промышленный потенци- ал. О многом говорит уже одно то, что в результате этой оккупации Гитлер вооружил два миллиона (!) не- мецких солдат. И после этого кто-то еще хочет, чтобы мы были «моральными»? Было бы очень неплохо заключить прочный союз с Гитлером и спокойно смотреть, как он расправляется с Англией. На это у фюрера ушло бы много сил, все- таки — мировая колониальная империя. Да и США помогли бы Лондону, чем могли. После этого Гитлер и думать бы не думал о Востоке, разрабатывая отнятые у Англии колонии. Может быть, когда-нибудь, где-ни- будь мы с ним бы и столкнулись. Но это вряд ли. По- любому, прошло бы много лет бурного промышленно- го развития СССР в мирных условиях. Мы стали бы непобедимы, и это было бы лучшим залогом длитель- ного «мира во всем мире». А как же освобождение Европы от фашизма? Ведь 264
России выпала честь освободить Европу от «коричне- вой чумы»? Ох, лучше бы нас этой чести лишили. Де- лать нам было нечего, как кого-то спасать, сами толь- ко-только вылезли из революционной трясучки. И ко- гда мы громили немецкую армию, то думали, уж конечно, не о спасении мира (и уж тем более не о ми- ровой революции), а о собственном спасении и воз- можности выжать из него побольше геополитических выгод. И ничего бы с миром не сделалось, пойди Гит- лер на Запад, а не на Восток. Ну, потрепал бы он ма- ленько Англию. США-то он не смог бы захватить ни- как, Россия к тому времени была бы неодолима. И все, милый друг Адольф, — ограничьтесь Европой. Кото- рая, между прочим, сама напросилась на гитлеризм. На этот факт мало обращают внимание, но он пря- мо-таки вопиет. Во Франции в рядах Сопротивления воевало 200 тысяч человек, в то время как за Гитлером пошли 500 тысяч французов. Когда началась Вторая мировая война, то воевать с немцами были готовы только французские офицеры, остальные ситуаены — и правые, и левые, ожидали Гитлера кто с радостью, а кто с равнодушием. Ну, придет и придет, все лучше, чем наши депутаты-воры. Даже компартия вступила в сговор с оккупационными властями по поводу изда- ния в новых условиях своей газеты «Юманите». На Восточном фронте в плен взяли аж 23 тысячи францу- зов. Голландцев и тех было в нашем плену около 5 ты- сяч. Попадались даже и цыгане — 383 человека. Германия пользовалась в Европе почти всеобщей поддержкой. Это после Сталинграда союзники стали отворачиваться от нее. Начались всякие восстания, за- говоры. Господа-европейцы поняли, что первая по- пытка интеграции провалилась. И вот тут их возмуще- нию гитлеризмом не было предела. Ай-яй-яй, какое дело прогадил. А по всему по тому, лучше бы европейцы разбира- лись с Гитлером сами. Но что же англичане, разве они не были готовы му- 265
жественно противостоять гитлеровской чуме? Да, про- тивостоять были готовы, и даже противостояли, но по- настоящему делать это очень и очень не хотели. Великий «антифашист» Черчилль всячески затяги- вал открытие второго фронта и в принципе склонялся к тому, чтобы не ввязываться в сухопутную войну с Германией на Европейском континенте. Даже в 1944 году он предложил Рузвельту отложить данное меро- приятие, которое до этого откладывалось уже неодно- кратно. Второй фронт мог бы возникнуть еще в 1942 году, соответствующая договоренность была заключе- на, однако тогда Черчиллю удалось убедить своих аме- риканских друзей попытать военного счастья в Север- ной Африке. Но через два года президент США все же настоял на высадке союзных войск во Францию. Обычно открытие второго фронта объясняют бояз- нью англо-американцев допустить Советскую Армию в Западную Европу, но поведение принципиального антикоммуниста Черчилля, упорно не желающего лезть на континент, заставляет в этом усомниться. Он строил свои расчеты на заключении сепаратного мира с Третьим рейхом, вернее, с частью его руководства, которая должна была отстранить Гитлера от власти (даже после войны он держал под ружьем десятки ты- сяч пленных немцев, которых хотел бросить на СССР). В этом случае «коммунизму» поставили бы еще более надежный заслон, чем во времена «холодной вой- ны», — послегитлеровская Германия сосредоточила бы всю свою мощь на противостоянии «красной чуме». Если это предположение верно, то именно Рузвельта следует считать могильщиком нацизма — в случае се- паратного мира СССР не пошел бы на Берлин, Вену и другие европейские города, ограничившись освобож- дением своей территории. Кстати, если уж кто-то хотел сокрушить Германию, то это Рузвельт. Американский президент всегда зани- мал довольно твердую антифашистскую позицию, вся- чески стараясь создать условия для вооруженного раз- грома стран «фашистского блока». В этом плане весь- 266
ма интересно исследование историка К. Танзилла «Задняя дверь к войне», в котором приводятся доку- менты американского госдепа, из коих следует, что в 1939 году Рузвельт приложил огромные усилия для обострения отношений между Германией и Велико- британией. Тогда же он серьезно подумывал об амери- канской интервенции в Европу. Рузвельт желал продавать американское оружие всем противникам Германии, Италии и Японии, в чем с ним не была согласна большая часть политического истеблишмента Соединенных Штатов, настроенная изоляционистски и в ряде случаев прогермански. В 1935 году республиканцы и правые демократы при- няли в конгрессе закон о нейтралитете, запрещающий продажу оружия всем воюющим странам. Лишь в 1939 году рузвельтовское окружение сумело протащить по- правки к данному закону, которые позволяли пробить брешь в американском нейтралитете. При Рузвельте было сделано все для того, чтобы спровоцировать войну с Японией. В 1939 году прави- тельство США уведомило Японию о расторжении тор- гового договора, срок коего истекал только в будущем году. Адмирал Теобальд в своей книге «Чрезвычайный секрет Пёрл-Харбора» приводит доказательства в пользу того, что Рузвельт был неоднократно предупре- жден о японском нападении, но так и не сообщил об этом адмиралу Киммелю. Теобальд пишет: «Наш глав- ный вывод заключается в том, что президент Рузвельт заставил Японию начать войну с помощью неослабного дипломатического и экономического давления и соблаз- нил эту страну на начало враждебных действий путем неожиданного нападения, собрав в гавайских водах Тихо- океанский флот (США) в качестве приглашения к этому нападению». С мнением адмирала полностью согласен его коллега генерал Ведемайер. Повторю свой вопрос еще раз — и они хотят от нас, чтобы мы придерживались морали в своей внешней политике?
Глава 9 ПОД ПРИЦЕЛОМ - СТАЛИН Компрометация Молотова В августе 1936 года прошел первый московский процесс. На скамье подсудимых собрали участников единого антисталинского блока, сложившегося в 1932 году: Зиновьева, Каменева, Смирнова, Мрачковского и т. д. Подсудимые много рассказывали о своих под- линных и мнимых прегрешениях, создавая весьма эф- фектную амальгаму. Среди прочих преступлений была и подготовка терактов против руководителей партии и государства. И тут произошла маленькая сенсация. За- говорщики не назвали в числе объектов покушения Молотова, бывшего вторым лицом в советской иерар- хии. Само собой, это было не случайно. По логике тех лет, отсутствие Молотова в списках кандидатов в жертвы могло означать только то, что он не представ- ляет особой опасности для террористов. А если Моло- тов не опасен, то, может быть, он и сам действовал за- одно с врагами? Именно такими вопросами задавались люди, читавшие отчет о судебном процессе. Кому-то было очень выгодно скомпрометировать Молотова. Очевидно, такая компрометация была пер- вым шагом к началу шельмования председателя пра- вительства. А само шельмование должно было завер- шиться падением этого политического исполина. И уж 268
само это падение неминуемо привело бы его в «подва- лы ЧК». Возникает вопрос — кому же было выгодно красно- речивое молчание подсудимых, не включивших Моло- това в почетный список будущих жертв? Историки-ан- тисталинисты по старой своей привычке валят все на Сталина. При этом сам Молотов объявляется верным и кровожадным сталинским сатрапом. Но зачем же было Сталину валить своего верного сатрапа? Из люб- ви к искусству, что ли? Или же по дури? Ответ всегда дается невразумительный. Наиболее вдумчивые антисталинисты пытаются выискать какие- то разногласия между Сталиным и Молотовым по во- просу текущей политики. Иногда ссылаются на дан- ные невозвращенца Орлова, который уверял, что Мо- лотов был категорически против организации процес- са над Зиновьевым и Каменевым. Вот уж позвольте не поверить! Чтобы Молотов жа- лел Зиновьева и Каменева? Это уже фантастика. При- чем антисталинисты опять же противоречат сами себе. То у них Молотов кровавый сатрап, а то прямо какой- то либерал-правозащитник. В.З. Роговин с превеликой осторожностью допуска- ет более правдоподобную версию, согласно которой Молотов серьезно расходился с вождем по вопросам о концепции Народного фронта. Вячеслав Михайлович был против объединения коммунистов с социал-демо- кратами и иными центристами, поэтому и рассорился с Иосифом Виссарионовичем. Но ведь в том-то и де- ло, что и сам Сталин не был горячим поборником идеи Народного фронта. Ему эту, как показала прак- тика, совершенно проигрышную идею навязали. В 1934 году в Коминтерне резко усиливаются пози- ции Г. Димитрова, блестяще выигравшего поединок с Герингом на процесс о поджоге Рейхстага. А у Димит- рова были свои представления о перспективах разви- тия коммунистического движения. В апреле — июне 1934 года Димитров настойчиво пытался убедить Ста- 269
лина отказаться от прежней теории «социал-фашиз- ма», отождествляющей социал-демократов и фаши- стов. 1 июля он написал вождю письмо, в котором спрашивал, верна ли по-прежнему жесткая линия в вопросе о социал-демократии? Сталин ответил, что да — верна. А уже 27 июля 1934 года во Франции коммунисты и социалисты подписали пакт о единстве действий про- тив фашизма. Но ведь никакого курса на создание На- родного фронта тогда не проводилось. Что же, Москва никак не контролировала французских коммунистов, предоставляя им полную свободу политических манев- ров? Рушится миф о контроле ВКП(б) над Коминтер- ном? А если взглянуть на это с другого бока? Если при- знать, что Сталин тогда не имел единоличной власти и был вынужден считаться с мнением неких влиятель- ных политических сил? Вот тогда все становится на свои места. Дальнейшее развитие событий только подтверждает явное нежелание Сталина соглашаться с идеей народ- ного фронта. Он тянул до октября 1934 года, когда Ди- митров написал ему нечто вроде ультиматума. 15 ок- тября Сталин получает от него письмо, в котором бол- гарский коминтерновец резко критиковал руководство самого Коминтерна (то есть того же Сталина) и требо- вал решительного поворота в сторону объединения с социал-демократами. Через десять дней Сталин ответил Димитрову со- гласием. Но даже и тогда он дотянул созыв очередно- го, VI конгресса Коминтерна (на котором и планиро- валось принять новую концепцию) до мая 1935 года. Очевидно, за это время вождь пытался противодейст- вовать сторонникам Народного фронта. Уже на самом конгрессе Сталин вел себя подчерк- нуто отстраненно. Он не выступал с речами и доклада- ми и почти не присутствовал на заседаниях. За месяц работы конгресса Сталин появился там один, от си- 270
лы — два раза, причем садился в президиум так, чтобы его закрывала колонна. Совершенно очевидно, что сломить упорное сопро- тивление Сталина могла только очень влиятельная си- ла в партии и государстве. Ни Димитрову, ни кому бы то ни было из руководства Коминтерна такое было не под силу. Логичнее всего предположить, что таковой силой были левые консерваторы. Вряд ли кто-то иной мог добиться таких политических побед над вождем. Регионалы были крайне напуганы укреплением фа- шизма. Война их явно не устраивала, она была бы концом спокойного и привольного хозяйничанья в собственных «уделах». В этом левые консерваторы бы- ли едины со Сталиным, который не хотел войны, ис- ходя из общенациональных интересов. Поэтому и он, и они считали нужным сближаться с западными демо- кратиями, пытаясь выстроить систему коллективной безопасности. Но Сталин полагал, что войны можно избежать и путем сближения с Германией. Как гибкий политик, он считал необходимым иметь несколько ва- риантов — с тем, чтобы можно было выбирать, исходя из смены внешнеполитической ситуации. Иными сло- вами, коли могут быть разные ситуации, то надо про- рабатывать и разные варианты поведения. Исходя из этого, он и вел тайные переговоры с немцами. Но левым консерваторам, с их инерцией мышления и догматизмом, такая гибкость была недоступна. Фа- шизм казался этим людям абсолютным злом, с кото- рым нельзя было идти ни на какие тактические манев- ры. Они исходили из теории, согласно которой фа- шизм был открытой, террористической диктатурой монополий, гораздо худшей, чем буржуазная демокра- тия. Эта формула, созданная, кстати говоря, Димитро- вым, была неверна. Да, Гитлер укрепил монополии (в том числе за счет среднего и мелкого капитала), но ли- шил их политической власти. Поэтому он был в прин- ципе гораздо ближе к социализму, чем кто бы то ни было из буржуазных (либеральных или социальных) 271
демократов, всегда подчинявшихся крупному монопо- листическому капиталу. Другое дело, что его непомер- ные геополитические амбиции представляли серьез- ную проблему. Сталин и подходил к этой проблеме геополитически, исходя не из идеологических схем, а из реальных национальных интересов. Согласно этому подходу можно было дружить и с фашизмом, лишь бы это отводило беду от твоей страны. Или, по крайней мере, давало ей время окрепнуть и подготовиться к серьезным схваткам. Вот этот подход и не могли взять на вооружение ле- вые консерваторы. К тому же многие из них были на- строены крайне германофобски, чему, в определенной мере, способствовало этническое происхождение не- которых из них. Так, С. Косиор, этнический поляк, был ярым ненавистником немцев. Во время дискус- сий, развернувшихся вокруг заключения мира в Бре- сте, он занял совершенно антиленинские позиции, при этом не будучи «левым коммунистом» (чей лидер Дзержинский, к слову сказать, тоже был поляком). Приведу любопытный отрывок из воспоминания Косинова — помощника Косиора. Тому было поруче- но написать биографию своего босса. Старательный помощник решил собрать побольше материала из, так сказать, первоисточника. Он провел несколько вече- ров в беседах с Косиором, который вспоминал вехи своей жизни. И вот разговор зашел о событиях 1918 года. Между начальником и подчиненным состоялся такой диалог: « — Как вы, Станислав Викентьевич, могли не по- нять правильность позиции В.И. Ленина в этом вопросе? Ведь вы так близко к нему стояли, жили одними мысля- ми—и вдруг какое-то сомнение. — Вам этого не понять, Косинчик, для вас история решается очень просто. — Так вы же, Станислав Викентьевич, левым нико- гда не сочувствовали, и вдруг ваши позиции сошлись. — Да что вы, Косинчик, понимаете в психологии че- 272
ловека ? Не все в душе человека отображается так пря- молинейно. Левые тут ни при чем. Дело происходило много сложнее. Очевидно, какое-то влияние на меня имело настроение Дзержинского, позицию которого я никак не связывал с позицией левых... — А как Ленин воспринял вашу ошибку? — Воспринял он правильно. Как всегда, Ленин был не- примирим к любым колебаниям. Сначала был страшно возмущен. И лишь позже стал мягче. «Ненависть к не- мецким империалистам вас ослепила, — сказал он. — А в вопросах политики надо иметь трезвый ум и не идти на поводу у чувств. Ну что же, ненавидите немецких за- хватчиков, поедете на Украину!» Здесь сразу обращает внимание надменно-барское отношение Косиора к своему помощнику, которого он и называет-то как мальчишку — «Косинчиком». Хоро- шо хоть что на «вы». (Впрочем, «Косинчик» запросто мог и облагородить своего обожаемого шефа.) Косиор открыто, в глаза сомневается в умственных способно- стях человека, который тратит на него, на его биогра- фию, свое личное время. Дескать, что вы можете по- нять... А чего тут особо понимать-то? Косиор так дос- тал Ленина своей ненавистью к немецким (а почему не французским или английским?) империалистам, точнее, к немцам, что он просто вышвырнул «пламен- ного революционера» на Украину. Дескать, езжай от- сюда подальше, может быть тебя, психа, подстрелят — к общему спокойствию. Между прочим, ситуация на Украине была доволь- но специфической. Очень сильные позиции здесь имели выходцы из партии тамошних левых эсеров, именовавших себя «боротьбистами». Так, одно время бывший «боротьбист» Любченко возглавлял Совнар- ком республики. По многим данным, именно он был одним из самых ярых противников Сталина в Украин- ской компартии. А ведь левые эсеры были в свое вре- мя горячими поборниками революционной войны с кайзеровской Германией. В этом они сходились и с 273
левыми коммунистами, на чьих позициях по отноше- нию к Брестскому миру стоял и Косиор. Явно не отличался любовью к немцам и латыш Эй- хе. В 1934 году он сигнализировал в ЦК «о саботаже по хлебоуборке и активизации фашистских проявлений на почве получения гитлеровской помощи». «Саботаж» и «активизация» якобы имели место в колонии совет- ских немцев, живущих в Западной Сибири. По собст- венной инициативе Эйхе направил на территорию проживания немцев спецвойска НКВД, устроившие там массовую резню. Понятно, что красные бароны просто не были спо- собны вместить в себя сталинскую диалектику между- народных отношений. Они думали-думали, да приду- мали (с подачи таких международных авантюристов, как Димитров) дополнить усилия по сближению Рос- сии с Англией и Францией еще и усилиями по сбли- жению с европейской социал-демократией. Последняя как раз и ориентировалась на страны западной демо- кратии, будучи в восторге от тамошней политической и экономической системы. Сталин же предпочитал до- говариваться не со слугами, а с хозяевами — деловыми и военными кругами Англии и Франции. Он и от них- то не ожидал особых результатов, но объединение с эсдеками считал просто дохлым номером. И был прав. В Испании, где победил Народный фронт, левые социал-демократы попытались немед- ленно скопировать опыт Ленина, а правые — просто- напросто сдали летом 1939 года Мадрид войскам гене- рала Франко. А во Франции, где также было создано правительство Народного фронта, сами социалисты уже в 1937 году разорвали пакт о единстве действий с коммунистами. Народный фронт возник еще в дале- кой Чили, но и там от него тоже не было особого прока. Сталина частенько поругивают за его нелюбовь к социал-демократии. Вспоминают о том, как он ото- ждествлял ее с фашизмом. Уверяют, что разреши вождь 274
немецким коммунистам союз с социал-демократами, и не было бы Гитлера, а значит, не было бы и войны. Эти «соображения», чрезвычайно распространен- ные в дурную эпоху перестройки, не учитывают мно- гих исторических реалий. Начать хотя бы с того, что и сами европейские социал-демократы отождествляли коммунистов с фашистами. Так же, как и Сталин. Ими был даже изобретен термин — «коммуно-фа- шизм». Они отличались крайне антисоветским настро- ем и где только возможно мешали сближению с нашей страной. Особенно вредной была позиция немецких эсдеков, всячески пытающихся сорвать советско-не- мецкое военное сотрудничество. Их активисты даже подговорили в 20-е годы грузчиков Гамбургского пор- та разбить несколько ящиков с военными грузами, тайно доставляемыми из СССР. Когда ящики были разбиты и их содержимое стало достоянием публики, социал-демократы немедленно устроили скандал в пар- ламенте. С такими «союзничками» было бы очень сложно остановить Гитлера. Но представим себе даже, что в Германии возник бы Народный фронт и из него вы- шел бы какой-нибудь толк. Это означало бы граждан- скую войну в Германии, где сильная нацистская пар- тия никогда бы не смирилась с победой левого блока. И нам пришлось бы в эту войну вмешиваться. А Гер- мания — не Испания, тут вся Европа стала бы на ды- бы, завопив о коммунистической агрессии. И тогда против нас возник бы единый антисоветский фронт, создания которого всегда так опасался Сталин. Война грянула бы намного раньше, где-нибудь в начале 30-х годов. И надо ли напоминать о состоянии нашей армии в то время? Вот мы и продули бы, оказав- шись под оккупацией. А так приход Гитлера к власти запутал геополитическую ситуацию в Европе. Западные демократии оказались меж двух огней — национал- большевистской Россией и национал-социалистиче- ской Германией. Им пришлось маневрировать, сбли- 275
жаясь то с первой, то со второй, и при этом еще и на- уськивать их друг на друга. Эта сложность, по большо- му счету, и затянула развязку с мировой войной. Ведь не секрет, что западные демократии считали своим главным врагом именно красный Восток. Не будь фа- шистского блока, нечего было бы им и маневрировать, двинули бы на восход солнца, и вся недолга. Но почему социал-демократы все же пошли на со- юз с коммунистами, одобрив идею Народного фронта? Просто им захотелось получить лишнюю политиче- скую выгоду. Чем враждовать, сталкиваясь лоб в лоб, и получать шишки, рассуждали вожди Социалистиче- ского Интернационала, лучше уж коммунистов обма- нуть, войти с ними в союз, а потом и подчинить своей воле, используя собственное преимущество. Это и по- пытались сделать французские и испанские социали- сты. У них, правда, ничего не получилось, тут Сталин был начеку. Но страны свои они подразвалить успели. В результате испанским социалистам дал пинка Фран- ко, а французским — Гитлер. Финита ля комедия. Вот против этой комедии и выступал Сталин. А то, что против нее был и Молотов, явно опровергает вер- сию о наличии у него серьезных разногласий с вож- дем. Молотов вообще был самым сильным звеном в це- пи сталинского окружения. Ворошилов и Калинин были не очень-то сильны интеллектуально, Каганович слишком много (и часто не по делу) «трещал», а Жда- нов и Маленков еще не вошли в обойму высших руко- водителей (хотя и стояли рядом со Сталиным). Вы- щелкивать это звено из цепи, отдалять столь сильного соратника от себя, компрометировать его — было бы безумием. Конечно, между Молотовым и Сталиным существовали некоторые разногласия в вопросах тео- рии, например, в формулировке основного принципа социализма. Но они не были острыми и не касались вопросов текущей политики. Сталин вообще (и это было показано выше) не очень-то жестко относился к 276
разным идеологическим излишествам. Для того чтобы отказать в доверии Молотову, нужны были более акту- альные вещи. После войны Молотов самочинно стал делать уступки западным странам, вот тогда Сталин выступил против него. И то оставшийся сор не был вынесен из избы, а самого Молотова не сняли с поста, и он не был репрессирован. По всему выходит, что в компрометации Молотова Сталин заинтересован не был. У Вячеслава Михайло- вича был другой, очень сильный противник. Такой же, как и у Сталина. Кто же он? Звездный час Серго На ум сразу приходят все те же региональные баро- ны. Без них явно не обошлось. Но, конечно, одни они в атаку не пошли бы. Да и какую возможность имели косиоры и эйхе прямо повлиять на показания подсу- димых? Здесь нужен был «железный нарком» Ягода, который очень «плотно» работал с Зиновьевым, Каме- невым и прочими подследственными. Скорее всего, он и добился исключения Молотова из числа несосто- явшихся красных «великомучеников». Он же вывел из-под удара Бухарина и Рыкова, на которых дали показания «жертвы» первого московско- го процесса. Роль Ягоды в оправдании «правых» оче- видна. Даже Р. Конквест, автор известного антиста- линского триллера «Большой террор» признает: «Вре- менная реабилитация Бухарина и Рыкова была объявлена без единого их допроса. Тем не менее вряд ли можно со- мневаться, что политическое решение об их реабилита- ции сопровождалось, по крайней мере формально, рапор- том НКВД о сомнительности выдвинутых против них обвинений... Возможно... что Ягода как-то пытался смягчить судьбу участников оппозиции... Есть также сообщения о том, что внутри самого НКВД было неко- торое сопротивление террору, что следователи ставили 277
вопросы в такой форме, чтобы предостеречь и даже за- щитить подозреваемых». Но ведь подсудимые же «оговорили» и Бухарина с Рыковым. Зачем же было вообще допускать, чтобы появились такие показания? Что же, Ягода подгадил лидеру своей же политической группировки? Нет, тут все гораздо тоньше и просчитывается лишь на уровне хитрой, многоходовой комбинации. Как известно, че- рез несколько дней после августовского процесса с Бухарина и Рыкова были сняты все обвинения. Это было их триумфом. Сначала людей обвинили, а потом оправдали, что может быть лучше в плане отбеливания сомнительных фигур? Бывшие лидеры правого уклона нажили себе неплохой политический капиталец, кото- рый им, правда, не очень помог в ближайшее время (почему — выясним ниже). По сути, была сделана по- пытка полной и окончательной реабилитации Бухари- на и Рыкова. А как же быть с Томским, который застрелился, уз- нав о показаниях на процессе? Есть все основания по- лагать, что Томский вообще хотел отойти от группы Бухарина и находился в состоянии стресса. Об этом свидетельствует и написанное им письмо, в котором он рассказал о роли Ягоды. Томский не выдержал на- пряжения и покончил жизнь самоубийством — он, не- сомненно, был «слабым звеном» бухаринской оппози- ции. А может, ему и помогли. В НКВД это хорошо умели делать. Консенсус между регионалами и «правыми» был невозможен без Орджоникидзе, который связывал эти две фракции воедино. Он был близок к группе регио- налов, но как ведомственный магнат имел свои собст- венные интересы и потому сохранял независимость от самой группы. С другой стороны, Серго был очень близок к бухаринской группировке. С самим Бухари- ным у него были очень хорошие, дружеские отноше- ния. Когда Бухарина поперли с высоких партийных постов, его подобрал именно Орджоникидзе. Он уст- 278
роил Бухарина на место заведующего объединенным научно-исследовательским и технико-пропагандист- ским сектором НКТП. Часто Бухарин прибегал к по- мощи Орджоникидзе, чтобы избавить себя от критики чересчур злопамятных партийцев. Во время большой партийной чистки он писал ему письма с просьбой о защите. Вот, например: «Дорогой Серго. Извини, ради Бога, что я к тебе пристаю. У меня к тебе одна просьба: если меня будут чистить... то приди ко мне на чистку, чтобы она была в твоем присутствии». В декабре 1936 года на пленуме ЦК Орджоникидзе фактически высту- пил в защиту Бухарина, подтвердив, что тот плохо от- зывался о Пятакове, одном из лидеров «левых». После смерти Серго Бухарин скажет: «Теперь надеяться боль- ше не на кого». Группа Бухарина, сильная своими позициями в НКВД, была нужна Орджоникидзе для противовеса группе регионалов. Сам же он мыслил себя именно в центре этих качелей, первым среди равных, мудрым «технократом», направляющим развитие страны. И он был очень близок к тому, чтобы выдвинуться на пер- вое место, оттеснив оттуда Сталина. Серго удовлетво- рял запросам всех политических групп, кроме сталин- ской. Он явно не желал лезть в вожди и был, в прин- ципе, удовлетворен своим положением ведомственного диктатора. Ведущая роль в партии ему была нужна для того, чтобы не допустить создания монолитного на- ционал-большевистского единства, которое враз бы покончило с групповщиной и местничеством. Конец августа — начало сентября были неким звездным часом в политической жизни Орджоникидзе. В это время он предпринимает нечто вроде наступле- ния. Оно было призвано продемонстрировать его кад- ровое могущество. Тогда Орджоникидзе образцово-по- казательно приказывал прекратить все политические дела, заведенные на работников его «вотчины» — тя- желой промышленности. Например, 28 октября он по- требовал от председателя Комитета партийного кон- 279
троля Н.И. Ежова восстановить в партии директора Кыштымского электролитного завода Курчавого. Тот был исключен из ВКП(б) за связь с троцкистами. Те- перь, по требованию Орджоникидзе, его восстанови- ли. А 31 августа Орджоникидзе выступил на Политбю- ро в защиту директора Криворожского металлургиче- ского комбината Я. И. Весника, также исключенного за содействие троцкистам. На заседании ПБ было при- нято постановление о работе Днепропетровского об- кома ВКП(б). В нем Весник и заместитель Ильдрым были взяты под защиту высокого партийного руково- дства. Члены ПБ направили в адрес обкома специаль- ную телеграмму, в которой предписывалось прекра- тить любые преследования Весника. А несколькими днями позже, 5 сентября, в «Правде» была размещена информация о пленуме Днепропетровского обкома. На нем критиковались организации, допустившие «эле- менты перехлестывания, перегибов, мелкобуржуазного страховочного паникерства». Пленум снял с поста сек- ретаря Криворожского горкома. В начале сентября Орджоникидзе вынудил Вышин- ского прекратить уголовное дело против нескольких инженеров Магнитогорского металлургического ком- бината. Но, пожалуй, наиболее характерная история про- изошла с директором саткинского завода «Магнезит» Табаковым. 29 августа 1936 года газета «Известия» опубликовала статью своего челябинского корреспон- дента. Называлась она вполне в духе тех лет — «Разо- блаченный враг». В ней сообщалось о том, что дирек- тор Табаков был изобличен в связях с троцкистами и исключен за это из партии. Орджоникидзе как будто ждал этой статьи и немедленно организовал крупно- масштабную проверку. И уже (вот это оперативность!) 1 сентября ЦК принимает специальное решение, в ко- тором с Табакова были торжественно сняты все обви- нения. Обращает на себя внимание схожесть «почерка». 280
И в случае с обвинениями в адрес лидеров правого ук- лона, и в деле Табакова наблюдается задействование схожих технологий «отбеливания». Сначала людям предъявляют страшные обвинения, а потом их торже- ственно оправдывают. А если вспомнить, что газету «Известия» редактировал именно Бухарин, то все ста- новится абсолютно понятным. Любопытно, что еще и раньше наркомат Орджони- кидзе практически не подвергся партийным чисткам. Например, во время так называемого «обмена доку- ментов», проходившего весной-летом 1936 года, из 832 номенклатурных работников НКТП было уволено все- го 11, из них 9 исключили из партии и арестовали. Теперь же Орджоникидзе наступал. В августе и в начале сентября действовала и усиливала свои пози- ции одна и та же спайка, один и тот же блок, во главе которого стоял «король тяжпрома». Куда же глядел Сталин? А есть все основания пола- гать, что его в то время никто ни о чем особо и не спрашивал. На стыке двух месяцев, августа и сентяб- ря, Иосифа Виссарионовича вообще не было в столи- це, он находился на отдыхе в Сочи. Практически все руководители — Калинин, Ворошилов, Чубарь, Кага- нович, Орджоникидзе, Андреев, Косиор, Постышев вернулись из отпуска 27 августа. Чуть позже прибыл Молотов. Только Сталин продолжал оставаться в Со- чи. Вопросы о лидерах «правого уклона» и о вредите- лях были решены в его отсутствие. И это показатель того, что вождь на тот момент находился в состоянии некоей изоляции. Но что же все-таки послужило причиной столь рез- кого усиления оппозиции? Очевидно, произошли оп- ределенные подвижки в сталинской группировке. Там появились колеблющиеся, готовые перебежать на дру- гую сторону. К таким колеблющимся можно, с большой долей вероятности, отнести Кагановича. Его считают тенью Сталина, но ведь тень — она на то и тень, чтобы умень- 281
шаться или даже исчезать в зависимости от движения Солнца. Вообще, любой человек гораздо сложнее, чем то стереотипное мнение, которое складывается о нем. Каганович тоже был вовсе не так прост, как его пыта- ются изобразить. Любопытно, что наша антисталин- ская историческая школа грешит теми же шаблонами, что и официальная советская. Ее представителям и в голову не может прийти, что какие-то деятели сталин- ского окружения могли позволить себе определенные уклонения от «нормы». Есть готовая схема, есть при- вычный образ, и ничего за их рамки выйти не может. Мы, однако же, не будем уподобляться догматикам от либерализма. Задумаемся над таким вопросом — а не могла ли произойти определенная эволюция во взглядах Кагановича за время его пребывания на посту наркома транспорта? В 1934 году на XVII съезде Кага- нович жестко критиковал руководителей наркоматов. Но ведь тогда он не занимал пост наркома, а был, пре- жде всего, секретарем ЦК. Ясно, что за два года рабо- ты в экономическом наркомате «Железный Лазарь» не мог не подвергнуться влиянию узковедомственного духа, царившего в таких заведениях. Исследования американского историка А. Риза, опиравшегося на архивные материалы, показывают, что в 1936 году Каганович был очень близок к Орджо- никидзе. Их переписка отличается подчеркнутым дру- желюбием. Два наркома-хозяйственника исходили из своих ведомственных интересов. Так же, как и Орджо- никидзе, Каганович протестовал против любых попы- ток тронуть кого-нибудь из работников своей отрасли. В публичных выступлениях Кагановича в тот период содержатся призывы избежать массовых преследова- ний «вредителей». На основании изученных источни- ков Риз пришел к выводу, что и Орджоникидзе, и Ка- ганович на определенном этапе сумели установить не- плохие отношения с НКВД. Что ж, неудивительно, если учесть, что и Ягода, и Орджоникидзе «дружили» 282
против Сталина вместе с одним и тем же человеком — Бухариным. Не следует сбрасывать со счетов и того, что стар- ший брат Кагановича был в то время одним из замес- тителей Орджоникидзе. Перед нами типичный ведомст- венный клубок, характеризующийся тесным переплете- нием аппаратных связей. Такие клубки, впрочем, существовали и в партийных организациях. Сталин их ненавидел страшно, а про организованную в кланы бюрократию говорил — «проклятая каста». Теперь эта каста брала вождя за горло, причем с участием его же соратников. Именно Каганович присутствовал на очной ставке Бухарина и Рыкова с Сокольниковым, который давал показания против «правых». После беседы Каганович доверительно сказал Бухарину о Сокольникове: «Все врет, б..., от начала и до конца! Идите, Николай Ивано- вич, в редакцию и спокойно работайте». Какая трога- тельная забота! Можно предположить, что Каганович был настроен не столько против Сталина, сколько против Молотова. Будучи председателем правительства, Молотов неод- нократно пытался образумить ведомственных баронов. Мы уже видели, насколько серьезные разногласия у него были с Орджоникидзе, пытавшимся выпускать меньше продукции при увеличении капиталовложе- ний. Но в любом случае позиция Кагановича в 1936 году была объективно антисталинской. Очевидно, именно это и привело к резкому усилению оппозиции, которая потребовала крови Молотова. В сущности, оппозиция уже переставала быть оппозицией, она ста- новилась властью. Позже, когда вождь возьмет реванш за свои вре- менные неудачи, Каганович вернется на сталинские позиции. В попытке реабилитировать себя в глазах Сталина он развернет беспрецедентную кампанию по борьбе с вредителями в своем наркомате. И так уж по- лучится, что этот «верный изменник» будет прощен. 283
О том, что ряды сталинистов дрогнули, свидетель- ствует поведение «дедушки Калинина». И. М. Трой- ский, бывший редактором «Известий», а затем и «Но- вого мира», сообщает о следующих словах председателя ЦИК, сказанных в адрес вождя в 1936 году: «Сталин — это не Ленин. Ленин на десять голов был выше всех окру- жающих его людей, он ценил всякого образованного, ум- ного, толкового работника и пытался его сохранить. У Ленина все бы работали — и Троцкий, и Зиновьев, и Бухарин. А Сталин это не то — у него нет ни знаний Ленина, ни опыта, ни авторитета. Он ведет дело к от- сечению этих людей». Калинин и раньше не очень жа- ловал Сталина. В 20-е годы Михаил Иванович говорил о генсеке: «Этот конь когда-нибудь завезет нашу теле- гу в канаву». Он был по своим взглядам ближе к Буха- рину и Рыкову. И только неуклонное усиление Стали- на вынудило хитроватого «дедушку», работающего под простачка, решительно встать в ряды сталинистов. И какой же должен был начаться раздрай в сталин- ской команде, чтобы это осторожное растение посме- ло вякнуть на вождя? Конечно, потом Калинин вер- нется обратно к отцу народов, который по-отечески простит его. Кстати, этот факт, как и прощение Кага- новича, лишний раз опровергает миф о сверхмсти- тельном Сталине. Усиление оппозиции сильно отразилось на внеш- ней политике страны. Оппозиция хотела продолжать свою прежнюю политику народного фронта. В связи с этим она добилась того, что СССР оказал поддержку республиканской Испании против мятежников гене- рала-националиста Ф. Франко. Сталин поддерживать республиканцев явно не хотел. Его никак не радовала перспектива противостоять Германии и Италии, па- тронировавших мятежного генерала. И самое глав- ное — во имя чего? Победа левых сил в Испании была вождю совершенно не нужна. В противном случае он поддержал бы испанских коммунистов и социалистов еще в 1934 году, во время рабочего восстания в про- 284
винции Астурия (чего сделано не было). Испания бук- вально кишела троцкистами, анархистами и прочими леваками, которые были настроены враждебно в отно- шении сталинистской Компартии Испании (КПИ). Если бы они взяли верх в ходе политической борьбы, то Испания вполне могла стать полигоном для реали- зации коммунистических проектов, не укладывающих- ся в схему сталинского национал-большевизма. А та- кая угроза реально была. Те же самые анархисты кон- тролировали многие районы, где они терроризировали местное население. Особенную ярость леваков вызы- вали католические монахи и монахини, которых они уничтожали и насиловали, закрывая и даже разрушая сами монастыри. Вообще, в республиканскую Испа- нию съезжался авантюристический сброд со всего ми- ра, создавая питательную среду для явных и скрытых троцкистов. Показательный факт. Два высокопоставленных не- возвращенца, занимавших видные посты в советской разведке, И. Райс и упоминавшийся уже Кривицкий, решили порвать со Сталиным и поддержать Троцкого еще в 1936 году. Тогда от этого шага их удержало толь- ко желание использовать свои посты в разведке для оказания помощи испанской революции. Исходя из всего этого, Сталин первоначально ре- шил не поддерживать республиканцев, заняв позиции невмешательства. В первых числах сентября 1936 года Литвинов писал советскому послу в Мадриде М. Ро- зенбергу: «Вопрос о помощи испанскому правительству обсуждался у нас многократно, но мы пришли к заключе- нию о невозможности посылать что-либо отсюда». И все-таки 6 сентября руководство приняло решение продать республике самолеты через Мексику. То есть налицо серьезный поворот в настроениях руководства, в котором нельзя не усмотреть проявление внутрипар- тийной борьбы. Решение это, кстати сказать, саботировалось в те- чение трех месяцев, очевидно, самим Сталиным, кото- 285
рый резонно считал, что назначенные к продаже само- леты больше пригодятся нашей армии. Инициатива перешла к представителям ленинской гвардии, по инерции мыслящим в категориях прежнего интерна- ционализма. И ничего переиграть уже было невозможно. Правда, Сталин сделал все, чтобы предотвратить «социалистическую революцию» в Испании. По боль- шому счету, именно он, а не Франко спас испанцев от ужаса большевизма, которые повторили бы в этой стране левые социалисты, анархисты, троцкисты. По- вторили бы, дай им Сталин волю. Однако вождь СССР скомандовал революции: «Стоп!» 21 декабря 1936 года он, вместе с Молотовым и Ворошиловым, направил телеграмму испанскому премьер-министру Л. Кабальеро. В телеграмме было высказано пожелание воздержаться от конфискации имущества мелкой и средней буржуазии, заботиться об интересах крестьян, привлекать к сотрудничеству представителей не только левых организаций. А ком- мунистам строго предписывалось забыть о всякой ре- волюции. И они забыли. Компартия Испании стала ориенти- роваться на средний класс и говорить больше о нацио- нальной независимости, чем о социализме. Во время гражданской войны ее ряды пополняли, главным об- разом, мелкие предприниматели, офицеры, чиновни- ки. По сути, КПИ занимала позиции национального, патриотического социализма. Но только ее нацио- нальный социализм, в отличие от гитлеровского, был свободен от ксенофобии и шовинизма. В то же самое время Сталин стоял на сугубо праг- матических позициях. Ему нужно было взять макси- мум от испанского республиканского правительства — для нужд экономики СССР. При этом само военное вмешательство было сведено к минимуму. Вообще, на стороне республиканцев сражались всего лишь 34 ты- сячи человек. Из них всего 2 тысячи представляли Со- ветский Союз: «584 военных советника и инструктора, 286
772 летчика, 354 танкиста, 77 моряков, 166 связистов, 140 саперов, 100 артиллеристов, 204 переводчика и в не- больших количествах политработники и специалисты тыла» (Усовский А. Сталин и испанская война.). Союз в огромном количестве поставлял Испании разные вооружения, но делал это отнюдь небезвоз- мездно. Сначала мы брали плату наличными, а потом предоставили Испании кредит — под гарантии ее зо- лотого запаса, который и был вывезен в СССР. То есть Сталин провернул в Испании успешнейшую коммер- ческую операцию. И то, что республиканцы проигра- ли, его особо не расстраивало. Вряд ли «отцу народов» была нужна западноевропейская социалистическая республика, напичканная разного рода леваками, троц- кистами и либералами. Такое образование могло в лю- бой момент развернуться против СССР, да еще и под флагами «подлинного социализма». Нет уж, увольте! А вот у Германии и Италии, которые помогали Франко, ничего дельного не вышло. Каудильо побе- дил, но толку от этого было мало. Он ведь так и не вступил в войну с Англией на стороне Тройственного союза. От него ждали, что он поможет захватить Гиб- ралтар и тем самым решит ситуацию в Средиземномо- рье в пользу Германии и Италии. Но этого так и не произошло. Франко цинично предал своих союзни- ков, несмотря на то, что они сделали все для его побе- ды. «На испанской земле побывало более 250 000 италь- янских солдат и офицеров, из которых более двадцати тысяч сложили там свои головы, — пишет А. Усов- ский. — Согласитесь, это более чем серьезная помощь другу и союзнику — при том, что бывали моменты, ко- гда из трехсоттысячной армии фалангистов сто пять- десят тысяч составляли итальянцы!.. Вся итальянская боевая техника, все вооружение, вообще все, что получил Франко от Муссолини, — шло в виде безвозмездной по- мощи или, в крайнем случае, поставлялось в форме то- варного кредита. Не говоря уже о том, что пенсии семь- ям павших на испанской земле итальянских военнослу- 287
жащих платила Италия. То есть все расходы по своей испанской эпопее Муссолини взял на себя — вернее, записал в убытки итальянского бюджета... Гитлер... при первых же позывах с Пиренеев незамедлительно отправил на помощь Франко легион «Кондор» — всего на Иберийском полуострове успело повоевать более двадцати пяти тысяч немецких солдат и офицеров... Жалованье немецкие военнослужащие получали от не- мецкой казны — а равно оттуда же им шли команди- ровочные, суточные, представительские и прочие сум- мы. То есть Гитлер, опять же, послал сражаться за Франко своих солдат за счет Германского рейха — что не стоило Каудильо ни песеты» («Сталин и испанская война»). Ну и, спрашивается, у кого было больше государст- венной мудрости — У Сталина или же у дуче с фюре- ром? По словам чилийского дипломата М. Серрано, который был приближен ко многим сильным мира се- го, Гитлер сожалел по поводу своей «испанской поли- тики». Фюрер пришел к выводу о том, что Германия поддержала «не тех». Конечно, не тех — Франко был марионеткой в руках адмирала Канариса, агента влия- ния Англии. Прозрение пришло к Гитлеру очень поздно. Он на- деялся, что когда-нибудь эмигранты-республиканцы вместе с левыми фалангистами («фашистами») подни- мут победоносное восстание против Франко. Он явно имел в виду сталинскую когорту республиканцев. Эх, если бы Гитлер еще при этом понял, что именно Ста- лин, воспитавший такие кадры, был главным против- ником и мировой революции, и мировой плутократии. История пошла бы тогда совершенно по-иному. Обращает на себя внимание то, что оправдание «гу- маниста» и германофоба Бухарина, совпало с решением поддержать испанских левых, противостоящих евро- пейскому национализму. Также любопытно и абсурд- ное обвинение (на августовском процессе) Зиновьева и Каменева в сотрудничестве с нацистской разведкой. 288
Будучи левыми, они, безусловно, никак не могли ра- ботать на Гитлера. Такое ощущение, что организаторы процесса указывали на Германию как на главного вра- га, демонстративно игнорируя простейшие вещи. Обыч- но организацию всех «московских процессов» припи- сывают Сталину, но в 1936 году засудить Зиновьева и Каменева хотело все высшее партийное руководство, в среде которого Сталин не чувствовал себя уверенно. Более того, летом-осенью сталинская группа теряет инициативу, уступая ее «стойким ленинцам» — интер- националистам. Это обстоятельство делает понятным германофобскую упаковку первого московского про- цесса. А вот на третьем процессе (март 1938 года), когда Сталин уже расправился с большинством своих про- тивников, внешнеполитический антураж был совсем иным. «Право-троцкистов» Бухарина, Рыкова, Кре- стинского и др. обвиняли в том, что они пытались со- рвать нормализацию отношений между СССР и Герма- нией, причем именно с 1933 года, когда Гитлер пришел к власти. На процессе утверждалось — «троцкисты-бу- харинцы» еще в 1931 году вступили в сговор с опреде- ленными кругами в нацистской партии. Оказывается, в 1936 году ими планировалось втянуть Германию в вой- ну с СССР. Сталин явно указывал Гитлеру на тех, кто мешает сближению двух социалистических и нацио- нальных государств. И он же обращал его внимание на то, что в самой НСДАП существуют силы, заинтересо- ванные в их стравливании. Скорее всего, вождь имел в виду англофилов в высшем немецком руководстве — таких, как Гесс, сбежавший в Англию в 1941 году. Радека «зачищают» Было бы совершенно невероятным, если бы Сталин отказался от борьбы и позволил съесть себя просто так, за здорово живешь. Используя положение Ежова, возглавлявшего Комитет партийного контроля, вождь 289
пошел в атаку на наркомат Орджоникидзе. В качестве первого рубежа им был выбран Г. О. Пятаков, замес- титель Серго и бывший троцкист. В конце июля аре- стовали его жену, а 10 августа с ним «поработал» Ежов. Председатель КПК был поражен реакцией Пятакова. Тот заявил, что ничего не может сказать в свое оправ- дание, «кроме голых опровержений на словах». Винов- ным же он себя признал только в том, что не обратил должного внимания на «контрреволюционную работу» своей жены. С целью искупить эту вину Пятаков пред- ложил дать ему самолично расстрелять всех оппози- ционеров, которых приговорят к высшей мере на бу- дущем процессе. Он даже был готов расстрелять собст- венную супругу. Такое поведение не могло не настораживать. Все деятели оппозиции, попавшие под подозрение, пыта- лись выдвинуть хоть какие-то аргументы в пользу сво- ей невиновности. И уж если не смог ничего сказать Пятаков, то это говорит о его полной растерянности. О том же самом говорит и совершенно абсурдное пред- ложение самолично расстреливать приговоренных. Пятаков испугался, причем испугался до неприличия. Спрашивается, что же так напугало этого «пламенного революционера», в свое время боровшегося в подпо- лье? Его ведь не только не пытали, но даже и не доп- рашивали. Ни одного смертного приговора ни одному из лидеров оппозиции еще не было вынесено, все счи- тали, что и Зиновьева с Каменевым в конце концов помилуют. Очевидно, Пятаков действительно был за- мешан в оппозиционной деятельности, и арест жены его просто сломил. Несмотря на более чем подозрительное поведение Пятакова, его не арестовали, и целый месяц держали на свободе. Тут явно не обошлось без заступничества Орджоникидзе. Но вот наступило 12 сентября, и орга- ны все же забрали Пятакова. Комиссия Ежова сделала свое дело. Слишком уж подгадил себе Пятаков своим 290
истеричным поведением и слишком уж боялись в выс- шем руководстве троцкистов (даже бывших). Это был ответный удар Сталина, нанесенный по Орджоникидзе. Серго долго не хотел смириться с аре- стом своего подчиненного. Когда один из директоров НИИ принялся публично ругать Пятакова, нарком его резко осадил: «Легко нападать на человека, которого здесь нет и который поэтому не может защититься. Подождите, пока Юрий Леонидович вернется». Орджо- никидзе даже посетил Пятакова в тюрьме, пообещав ему скорое освобождение. Потом, правда, Серго переменит свою точку зре- ния. По воспоминаниям его жены, Зинаиды Григорь- евны, после прочтения показаний, данных Пятаковым, Орджоникидзе возненавидел его со страшной силой. Очевидно, его показания действительно содержали ре- альные факты сотрудничества Пятакова с троцкиста- ми. У нас обычно представляют все дело так, что Пя- таков себя оговорил (под давлением следователей НКВД), а простодушный Серго поверил. Но утвер- ждать такое — это значит делать из Орджоникидзе по- следнего идиота, которым он, конечно же, не являлся. Надо думать, что Орджоникидзе, прожженный поли- тический интриган, отлично знал специфику работы НКВД и то, как оно выбивает показания. Его вряд ли мог убедить сам факт дачи Пятаковым показаний. Но было в них нечто, что Орджоникидзе вполне убедило. Но это произойдет в декабре, а в сентябре Серго был страшно взбешен сталинским контрударом. И че- рез четыре дня после ареста Пятакова, органы «заме- ли» К. Б. Радека, бывшего одним из доверенных лиц Сталина. Историки-антисталинисты, разумеется, приписы- вают «зачистку» именно Сталину. Его вообще делают ответственным за каждый чих, произошедший в 30-х годах. Но вот какого-либо внятного объяснения — за- чем Сталин репрессировал Радека? — антисталинисты не дают. Они находятся даже в некоторой растерянно- 291
сти. «С тех пор, как Карл Радек принес покаяние в своей оппозиционной деятельности еще в двадцатые годы, Сталин не мог на него пожаловаться, — признает Кон- квест. — Радек предавал оппозицию при каждом удоб- ном случае и превозносил Сталина в небывалых выраже- ниях. Он был единственным человеком, который дейст- вительно сжег за собой все мосты после выхода из оппозиции... И поэтому до сих пор не ясно, какие причи- ны побудили Сталина привлечь именно Радека к выду- манному заговору Пятакова». Надо отметить, что и в 20-е годы Радек был одним из наиболее вменяемых лидеров левой оппозиции. На- ходясь в руководстве Коминтерна, он часто занимал вполне взвешенные и осторожные позиции. Напри- мер, выступал против выхода Компартии Китая из на- ционалистической партии Гоминьдан. В самый разгар внутрипартийной борьбы троцкист Радек предлагал самому Троцкому пойти на союз со Сталиным. А ведь в троцкистской среде выдвигались и совсем уж радикальные предложения. Так, Муралов, командующий Московским военным округом, вообще выступал за военный переворот, предлагая «демону революции» использовать подчиненные ему войска. Радек на этом фоне явно выделялся своей умеренно- стью и своим благоразумием. Троцкий прислушался к мнению Радека и в извест- ной мере воспользовался его советом. В 1925 году, ко- гда Сталин громил своих вчерашних коллег по правя- щему триумвирату — Зиновьева и Каменева, — Троц- кий держался подчеркнуто отстраненно. На XIV съез- де он занял нейтралитет и спокойно глядел, как Ио- сиф Виссарионович расправляется с лидерами «но- вой», зиновьевской оппозиции. Если бы Троцкий вме- шался в борьбу тогда, то еще не известно, чем бы все завершилось. Но он был над схваткой и тем самым об- легчил победу Сталина. И тем не менее «неистовый Лев» так и не пошел на сближение со Сталиным, кото- 292
рое ему столь настоятельно рекомендовал Карл Берн- гардович. Радек остался вместе с Троцким, но продолжал пы- таться остудить пыл своего не в меру горячего патро- на. Он был категорически против выхода левых оппо- зиционеров на улицы Москвы 7 ноября 1927 года. Ра- дек упорно придерживался линии на прекращение острой конфронтации со Сталиным. И неудивительно, что именно он первым из всех троцкистов капитули- ровал перед генсеком. Но главное все-таки в том, что Радек был, пожалуй, самым последовательным сторонником сталинского курса на сближение с национал-социалистической Германией. В 70-е годы бывший ответственный работ- ник Наркомата иностранных дел Е. А. Гнедин сопос- тавил данные из архивов МИДа Германии с советски- ми дипломатическими документами и пришел к выво- ду, что Радек был тем загадочным человеком, которого немецкий посол в Москве называл «нашим другом». В 1934 году Радек издал брошюру «Подготовка борьбы за новый передел мира». В ней он обильно ци- тировал Г. фон Секта, немецкого генерала, бывшего убежденным сторонником союза с Россией. Приведу одну из цитат фон Секта: «Германии крайне нужны дру- жественные отношения с СССР». Наличие у Радека прогерманских настроений подтверждает и «невозвра- щенец» В. Кривицкий. Он приводит следующие слова Карла Бернгардовича: «Никто не даст нам того, что дала Германия. Для нас разрыв с Германией просто не мыслим». По утверждению Кривицкого, Радек еже- дневно консультировался со Сталиным. Очевидно, эти консультации касались вопросов внешней политики. Радек создал канал особой связи с Германией. Че- рез этот канал осуществлялись тайные контакты с по- литической элитой Третьего рейха. Они проходили, минуя как НКИД, так и НКВД. И Литвинов, и Ягода были категорическими противниками сближения с Германией. Последний использовал возможности сво- 293
его ведомства для того, чтобы рассорить СССР и Гер- манию. Например, когда произошло убийство Кирова, НКВД тут же стало разрабатывать несуществующий «немецкий след». Убийство «Мироныча» хотели сва- лить на разведку рейха и тем самым радикально ухуд- шить и без того сложные советско-германские отно- шения. Однако Сталин быстро раскусил замысел Яго- ды и приказал прекратить поиски «немецкого следа». Ясно, что на НКИД и НКВД в деле сближения с Германией опираться было ни в коем случае нельзя. Правда, Сталин использовал один правительственный канал. Он вел секретные переговоры с Германией еще и через торгпреда СССР Д. Канделаки. Но то все-таки были контакты второго уровня. Статус торгпреда явно не соответствовал тем грандиозным политическим за- дачам, которые поставил Сталин. Зато им удовлетво- ряла миссия Радека. Он ведь был не только одним из ведущих советских публицистов 30-х годов. На это ма- ло обращают внимание, но Радек занимал пост руко- водителя Бюро международной информации при ЦК ВКП(б). Под этим скромным названием скрывалась очень серьезная структура, которая представляла со- бой нечто вроде партийной разведки. Вот это уже был серьезный политический уровень. Возникает вопрос, но как же мог активный комин- терновец и участник левой оппозиции ратовать за сближение с Германией? Может быть, на Радека «на- говаривают»? Тем не менее комплексное изучение по- литических взглядов этого деятеля убеждает в том, что он вообще придерживался стратегии на сближение коммунистов и националистов. Германофилия была только лишь частью, хотя и весьма органической, этой стратегии. Что же до увлечения троцкизмом и леваче- ством, то они были попыткой наиболее четко обозна- чить свое неприятие западной плутократии. К тому же Троцкий на определенном этапе заигрывал с русским национальным патриотизмом, используя его в прагма- тических целях. Так, он писал о «национальном харак- 294
тере» Октябрьской революции. Лев Давидович делал определенные реверансы в сторону национал-больше- виков сменовеховского толка, которые в свою очередь осыпали его комплиментами (как «вождя русской ар- мии»). На основании этих и других фактов некоторые исследователи, например М. Агурский, считают воз- можным отнести Троцкого именно к национал-боль- шевикам. Это, конечно же, неверно, однако уже и са- ма возможность подобного допущения говорит о мно- гом. Радек, очевидно, тоже считал Троцкого воплоще- нием национал-большевизма. Однако в дальнейшем он понял, что вождем национал-большевиков являет- ся именно Сталин. И с этого момента он стал ревност- ным сталинистом. По всей видимости, формирование Радека как на- ционал-большевика следует отнести к 1919 году. Тогда Радек, помогавший организации коммунистического движения в Германии, был обвинен в подрывной дея- тельности властями этой страны и брошен в тюрьму Моабит. Режим пребывания там был довольно свобод- ный, и Радек имел возможность общаться с разными политическими деятелями, находившимися на воле. В заключении его, в числе других гостей, навещали представители немецкого национал-большевизма, го- рячо ратовавшие за союз с Советской Россией против демократической Антанты. Одним из посетителей Ра- дека был пионер немецкого национал-большевизма — барон О. фон Рейбниц. Кроме того, Радек тесно об- щался с лидерами Германской коммунистической ра- бочей партии (ГКРП) Г. Лауфенбергом и Ф. Вольф- геймом, которые стояли на позициях национал-боль- шевизма. Основная тема разговоров Радека с его посетителями была посвящена именно необходимости советско-германского сближения, которое следовало дополнить сближением коммунистов и национали- стов. Правда, надо отметить, что в то время Радек только начинал осознавать в полной мере всю глубину национал-большевизма. Он полемизировал с Лауфен- 295
бергом и Вольфгеймом, выступавшими за объедине- ние с крайне правыми. Причем Радека смущала не столько сама идея объединения (в принципе он допус- кал такую возможность). Карл Бернгардович считал, что лидеры ГКРП несколько мягкотелы и национали- сты захотят использовать их «в качестве зонтика». Но, вне всякого сомнения, ярче всего национал- большевизм Радека проявился в 1923 году. Здесь име- ется в виду его сенсационная речь, произнесенная 20 июня на расширенном пленуме Исполкома Комин- терна (ИККИ). Она была посвящена молодому немец- кому националисту Л. Шлагетеру, казненному за тер- роризм французскими оккупационными властями в Рейнской области. В Германии началась кампания всенародной солидарности с казненным патриотом. К ней присоединился и Радек. В своей речи он высоко оценил подвиг молодого националиста: «Шлагетер, мужественный солдат контрреволюции, заслуживает того, чтобы мы, солдаты революции, мужественно и че- стно оценили его». По мнению Радека, националисты должны были сделать правильные выводы из трагиче- ской судьбы Шлагетера. Им следовало сосредоточить всю свою борьбу именно против Антанты, в союзе с коммунистами, а также русскими рабочими и крестья- нами. Многие немецкие националисты (например, граф фон Ревентлов) стали обсуждать возможность такого объединения. А коммунистическая газета «Роте Фане» даже предоставила им для этого свои страницы. К дис- куссии подключились и нацисты. Члены НСДАП ста- ли посещать собрания коммунистов, и наоборот. По- ложения Радека поддержали такие лидеры Компартии, как Р. Фишер и К. Цеткин. Новый курс коммунистов, получивший название «линия Шлагетера», продлился недолго. Его провали- ли догматики из Коминтерна и КПГ. Тем не менее идея объединения коммунистов и националистов была озвучена. В этом направлении будут предприняты не- 296
которые шаги, которые все-таки не приведут к желан- ному результату. Многие исследователи (политологи, историки, фи- лософы) давно уже обратили внимание на сходство между коммунизмом и тем, что называют «фашизмом» (под этим термином объединяют самые разные вари- анты крайне правой идеологии, имевшие место быть в 20—40-е годы прошлого века). Кое-кто даже рассужда- ет о тождестве указанных направлений, что, конечно же, неверно. Какой смысл был бы тогда в их противо- стоянии, которое принимало ожесточенный характер? А вот о сходстве действительно говорить можно и нуж- но. Сходство можно найти вообще между любыми идеологиями. Например, между коммунизмом и либе- рализмом, которые едины хотя бы в таком вопросе, как роль экономики в общественной жизни. И комму- нисты, и либералы стоят именно на позициях эконо- мического детерминизма. Между прочим, в послево- енный период европейское коммунистическое движе- ние перешло на либеральные позиции, и современные коммунисты, в большинстве своем, представляют со- бой нечто вроде левых социал-демократов. А социал- демократы, как известно, есть левое крыло либера- лизма. Но это произошло в 60—80-е годы, а в 20-е и 30-е среди коммунистов было очень большое тяготение к национализму. А в лагере националистов наблюдалось движение в сторону коммунизма и социализма. Мно- гие объясняют это взаимопритяжение общностью двух экстремизмов — правого и левого. Дескать, и комму- нисты, и «фашисты» хотели пострелять да помучить вволю, вот вам и сходство. Но постараемся взглянуть на эту проблему с не- сколько иной стороны. В 20-е годы так называемая «мировая капиталистическая система» вступила в по- лосу мощного экономического кризиса. Он сопровож- дался кризисом политическим. Вскрылись факты по- трясающей коррупции, которой способствовали мину- 297
сы парламентской, демократической системы (прежде всего, ее зависимость от крупного капитала). А в Гер- мании кризис еще и усугублялся горечью от пораже- ния в Первой мировой войне и тяжестью, навязанной извне Версальской системой. В Европе ответом на мощный кризис стала мощная же оппозиция. Иногда она бывала чересчур радикаль- ной, но ведь радикальными были и сами последствия кризиса. Сопротивление капитализму и буржуазной демократии разделилось на два потока — коммунисти- ческий и «фашистский». В первом потоке упор делал- ся на социальный протест, и здесь прежде всего обра- щали внимание на интересы низших классов. Во вто- ром потоке на первый план выдвигали протест нацио- нальный, и там внимание было поглощено интересами нации и государства. Причем оба потока страдали не- которой однобокостью, замыкаясь либо на классовом, либо на национальном подходе. Но и среди коммуни- стов, и среди националистов всегда было понимание указанной однобокости, стремление ее преодолеть. Так или иначе, но социалисты пытались сделать шаг навстречу национализму, а националисты навстречу социализму. Гитлер ведь не случайно назвал свою партию «со- циалистической» и «рабочей», он понял, куда двига- лись массы после Первой мировой войны. Другое де- ло, что никакого социализма Гитлер строить не хотел, он взял на вооружение лишь некоторые его элементы (такие, как активная социальная политика). Но ведь в самой НСДАП было очень сильно «левое крыло», группировавшееся вокруг братьев Г. и О. Штрассер. На радикально-социалистических позициях стояло ру- ководство штурмовых отрядов, а также Национал-со- циалистическая организация заводских ячеек — объе- динение нацистских профсоюзов. И ведь что любопытно, левые в НСДАП стояли на куда менее экстремистских позициях, чем Гитлер. И они были куда большими «демократами». Штрассе- 298
ры выступали за многопартийный режим, свободу мнений и реальное народное представительство. Их идеалом была христианская республика для Германии и свободная конфедерация для всей Европы. И без ка- ких-либо разделений на «высших» и «низших». Даже после того, как Гитлер разгромил левое крыло в «ночь длинных ножей», социалистическая оппози- ция в стране сохранилась. Она действовала и в подпо- лье, и на полулегальном положении. Так, в рядах уже зачищенных штурмовых отрядов СА существовала глу- боко законспирированная организация «Колонна Ше- рингера», названная так по имени одного из офице- ров-нацистов, перешедшего в начале 30-х годов на сторону коммунистов. «Колонна» была теснейшим об- разом связана с подпольной организацией КПГ и из- давала нелегальную газету «Красный штандарт». Ее активисты поставили перед собой задачу отомстить организаторам «ночи длинных ножей», и многие чины СС погибли в результате терактов, устроенных «Ко- лонной». Впрочем, социалистическая оппозиция действовала и в самих СС. Там существовала европейская служба «Амтсгруппа С», чьи руководители (А. Долежалек и др.) вполне открыто разрабатывали проект создания европейской социалистической конфедерации. В рам- ках проекта Гитлеру отводилась роль всего лишь главы немецкого народа. Предполагалось создание в Европы плановой экономики, очень близкой к советскому об- разцу, хотя и более гибкой, пластичной. По замыслу Долежалека и его друзей, в новой Европе должно было функционировать реальное народное представительст- во и самоуправление, а права личности следовало со- блюдать неукоснительно. Вот и опять перед нами вроде как парадокс — чем больше национализм устремляется к социализму, тем больше у него «демократических» моментов, тем менее он тоталитарен и шовинистичен. А что же на левом фланге? Там происходили сход- ные процессы. 299
В 1930 году КПГ принимает «Декларацию о нацио- нальном и социальном освобождении», в которой кри- тика Версаля и Антанты была доведена до предела. Кроме того, коммунисты стали апеллировать к сред- ним слоям — мелким предпринимателям, ремесленни- кам, зажиточным крестьянам. Их позиция становилась все более национальной, патриотической и одновре- менно более умеренной. Нередко можно было видеть колонны ротфронтовцев, скандирующих лозунги за «Великую Советскую Германию», и представителей мелко- и среднебуржуазных кругов, аплодирующих этим колоннам. В тот период совместные митинги коммунистов и нацистов не были редкостью. А в августе 1931 года КПГ и НСДАП вместе голосовали на референдуме за рос- пуск социал-демократического правительства Прус- сии. Кстати, двумя годами раньше «умеренные» и «ли- беральные» эсдековские власти Берлина приказали расстрелять мирную рабочую демонстрацию, проходив- шую 1 мая. Теперь рабочие Германии поквитались за этот вполне тоталитарный акт. В том же самом 1932 году при поддержке КПГ пред- седателем прусского ландтага (местного парламента) был избран представитель НСДАП. В июле 1932 года канцлер Ф. Папен, опираясь на фракции КПГ, НСДАП и правых консерваторов, распустил социал- демократическое правительство Германии. Но апогеем «красно-коричневого» сотрудничества была забастовка транспортных работников Берлина, прошедшая в два тура — 3 и 7 ноября 1932 года. Эту забастовку организовали коммунистическая Револю- ционная профсоюзная оппозиция и Национал-социа- листическая организация заводских ячеек. Она полу- чила столь серьезный размах, что Берлинское транс- портное общество с очень большим затруднением смогло организовать лишь частичное функционирова- ние транспорта. Дело дошло до уличных боев, которые сопровождались строительством баррикад. зоо
Исследователи либерального толка единодушны в том, что ноябрьская транспортная забастовка была су- губо экстремистским мероприятием, которое лишний раз подтвердило — крайности (в данном случае право- го и левого радикализма) сходятся. Что тут можно ска- зать? Конечно, лучше обойтись без уличных боев и баррикад, да и вообще без забастовок. Но нельзя забы- вать о том, что крайности социального протеста часто вызваны эгоизмом сильных мира сего. И разве не экс- тремизмом следует считать ту политику, которая за- гнала Германию в пропасть экономического кризиса, разорила и сделала безработными миллионы людей? Странная у либералов логика. Когда в Веймарской республике люди умирали от голода на улицах — это экстремизмом не считается. Как же, умирали-то при демократии... А когда последовательные социалисты пытались положить конец подобному безобразию, это, конечно, является только лишь экстремизмом, и ни- чем иным. Кстати, не лишним будет обратить внимание чита- телей на причину, вызвавшую столь радикальную ак- цию протеста. Муниципальные власти Берлина возна- мерились осуществить понижение зарплаты на транс- порте с тем, чтобы выровнять доходы на всех предпри- ятиях столицы. То есть, по сути, они захотели осуще- ствить вполне левацкую затею в духе социальной урав- ниловки. И акцию КПГ и НСДАП можно смело счи- тать акцией, направленной против левого экстремизма. Неизвестно, как сложились бы судьбы Германии, России, да и всего мира, если бы курс 1930 года (име- нуемый «линией Шерингера») продлился еще на не- сколько лет. Однако в Москве резко усилились пози- ции сторонников франко-советского сближения. По- сле этого «антиверсальская» тональность лидеров КПГ снизилась. А в НСДАП на пятки «левым» все более жестко наступал авторитарный Гитлер — фанатичный антикоммунист и антисоветчик. Тоталитарный режим в Германии был установлен 301
потому, что монополию на власть в НСДАП захватил «правый» Гитлер. Если бы верх взяли Штрассеры, то в этой стране возник национал-большевистский режим, сочетающий ценности национализма, социализма и свободы. Там бы нашлось место всем — и коммуни- стам, и Гитлеру. Теперь давайте вспомним о том, что и Сталин, ли- дер русского национал-большевизма, пытался сделать тоталитарный советский режим более свободным и де- мократическим, не отказываясь в то же время от со- циализма. Закономерно, не правда ли? Теперь начинаешь несколько в ином свете воспри- нимать возможные перспективы сближения СССР и Третьего рейха. Оно, несомненно, сопровождалось бы отказом двух стран от присущих им крайностей — классового и расового шовинизма. Усиливались бы позиции тех деятелей Германии, которые стояли на более умеренных позициях. Вот почему я делаю такой упор на разногласиях по поводу Германии. Сближение с этой страной имело не столько внешнеполитическое, сколько внутриполити- ческое значение. Оно способствовало национал-боль- шевизации и одновременно демократизации страны. Впрочем, была и обратная связь. Радек пал, как политическая фигура, именно на пе- реднем фронте борьбы за объединение национализма и социализма. Он, со своими международными связя- ми и талантами дипломата-игрока, был крайне опасен для противников сближения с Германией. Фактор Енукидзе Еще раньше такая участь постигла А. С. Енукидзе, занимавшего до 1935 года пост секретаря ЦИК СССР. Его падение тоже сваливают на Сталина, что опять-та- ки неверно. Енукидзе был самым близким Сталину че- ловеком. Иосиф Виссарионович знал его с 1900 года. Первая жена Сталина крестила дочь Енукидзе, а дети 302
Сталина называли его «дядей». Сохранилась фотогра- фия, на которой члены Политбюро позировали после окончания XVII съезда. На ней мы видим Енукидзе — единственного не члена ПБ. Такое к нему было дове- рие. Но ко всему этому Енукидзе был активным сторон- ником сталинского курса на сближение с Германией. В дневнике М. Я. Раппопорта приводится такое вы- сказывание Енукидзе: «Только союз Германии и СССР может спасти и ту, и другую страну». А вот описание этого деятеля, сделанное немецким послом Г. Дирксе- ном: «Добродушный, с чудесной шевелюрой, голубоглазый грузин, явно симпатизировавший Германии». Летом 1933 года Енукидзе провел отпуск в Герма- нии. Вернувшись, он пригласил к себе на дачу Дирк- сена и министра-советника немецкого посольства Твардовски. Секретарь ЦИК (кстати, лицо представи- тельское) заявил, что приход национал-социалистов к власти может положительно отразиться на германо-со- ветских отношениях. Он с явным неудовольствием за- метил, что и в СССР, и в Германии многие люди ставят на первое место политические задачи своих партий. Та- ких людей, по мнению Енукидзе, нужно сдерживать, приучая к «государственно-политическому мышлению». В ходе беседы было достигнуто соглашение о встрече за- местителя наркома иностранных дел Н. Н. Крестин- ского с Гитлером. Но встреча так и не состоялась. По некоторым данным, на ее отмене настоял Литвинов. Стоит ли говорить, какой это был удар по самолюбию Гитлера? Надо отметить, что взгляды Сталина, Радека и Ену- кидзе на «германский вопрос» разделяли и многие другие партийцы. Явным сторонником сближения с Германией был Молотов, неустанно повторяющий, что «наш главный враг — Англия». Еще в июле 1932 года руководитель ТАСС Долецкий сказал советнику немецкого посольства Г. Хильгеру, что здравый смысл требует утверждения в Германии именно национал-со- циалистического правительства. И совсем уж яркой 303
была краткая речь председателя Киевского облиспол- кома Василенко, обращенная к тому же самому Хиль- геру в 1934 году: «Политика Литвинова для масс неубе- дительна, и история скоро расставит все по своим мес- там. Ведь глупо Советской России вступать в союз с таким загнивающим государством, как Франция! Только дружба с Германией может обеспечить мир. Кому какое дело до расовой теории национал-социализма?» Но в партии было немало могущественных против- ников советско-немецкого сближения, к числу кото- рых принадлежал и нарком НКВД Ягода. Они не сиде- ли сложа руки, всячески пытаясь дискредитировать своих «оппонентов». Одним из первых был вышиблен из седла Енукидзе. Органы НКВД пристегнули его к явно сфальсифицированному делу о так называемом «кремлевском заговоре», которое еще называют «де- лом полотеров». Начиналось все, казалось бы, с пустя- ков. Выяснилось, что некоторые кремлевские уборщи- цы ведут между собой весьма вольные разговоры, по- зволяя критику Сталина. Органы стали «работать» с ними, и через некоторое время в сферу их внимания попали многие сотрудники кремлевской комендатуры. Были обнаружены серьезные недостатки в деле охраны Кремля. Положение усугубляло то, что начальником кремлевской библиотеки работал Н.Б. Розенфельд, дя- дя известного «левого уклониста» Л.Б. Каменева. Кро- ме того, вспомнили, что начальник кремлевской ко- мендатуры Р.А. Петерсон некогда был троцкистом. Все это обернулось против Енукидзе, ибо кремлевская комендатура подчинялась ему, как секретарю ЦИК. Правда, наряду с ЦИК ею заведовал еще и Наркомат обороны. Однако ведомство Ворошилова трогать не стали. Почти обо всех военных, замешанных в крем- левском деле, «забыли», а Петерсона благополучно пе- ревели в Киевский военный округ заведовать матери- альной частью, не став тормошить его троцкистское прошлое. Кстати, пример с Петерсоном весьма показателен. 304
Еще с 1919 года Петерсон возглавлял комендатуру, а Сталин даже не озаботился его перемещением. Ничего себе «подозрительный деспот»! Держать рядом с собой пусть и бывшего, но все равно троцкиста — это как-то не вяжется с тем образом, которым нас пичкают анти- сталинисты. Правильно, образ-то совершенно иной. А вот Енукидзе, в отличие от Петерсона, повезло гораздо меньше. Нет, сначала его просто вынудили уй- ти с поста секретаря ЦИК СССР, взамен сделав секре- тарем ЦИК Закавказской Федерации. Не снять ста- линского соратника было просто нельзя. Ведь недос- татки в работе комендатуры действительно имели место быть. Но крови Енукидзе Сталин явно не хотел. Зато ее хотели другие, весьма влиятельные недоброже- латели бывшего секретаря ЦИК. Это выяснилось на июньском пленуме ЦК (1935 год), который разбирал дело Енукидзе. С докладом о его проступках выступал Ежов, председатель КПК. Он подверг Енукидзе до- вольно жесткой критике, но взыскание предложил до- вольно умеренное — вывести Авеля из ЦК ВКП(б). Новая должность Енукидзе вовсе и не требовала при- сутствия в ЦК. Обратим внимание на то, что Ежов был человеком Сталина. Вождь для того и создавал КПК, независи- мый от партсъезда, чтобы иметь свой собственный контрольный орган, этакую дубину центрального пар- тийного аппарата. Поэтому можно с полной уверенно- стью считать, что предложение Ежова было и предло- жением Сталина. Но вот дальше последовали предложения с гораздо более крутыми мерами взыскания. Еще относительно умеренным было выступление Л.П. Берии, предло- жившего вывести Енукидзе из ЦИК. Тут сказалась личная, давнишняя неприязнь двух грузинских комму- нистов. Но поскольку Берия был лоялен Сталину, то он ограничился требованием «малой крови». Однако другие региональные лидеры требовали уже большого кровопролития. 305
Особенно выделяется выступление нашего старого знакомца Косиора, который выступил за исключение Енукидзе из партии. Это означало уже полное полити- ческое недоверие. А теперь вспомним о давнишней нелюбви Косиора к немцам. Тут явственно прослежи- вается попытка регионалов ударить по сталинской по- литике сближения с Германией, персонально — по од- ному из ее активных проводников. Предположу также, что Енукидзе был выбран мишенью еще и потому, что как деятель советской вертикали был задействован в осуществлении конституционной реформы. (Радек, кстати, тоже являлся одним из активных творцов но- вой конституции.) Такую важную фигуру Сталина вы- бить с «шахматной доски» было просто необходимо. По степени кровожадности с Косиором мог срав- ниться только Ягода, который также выступил за ис- ключение Енукидзе из партии. А ведь этот чекист-бу- харинец тоже был заинтересован в крушении столь видного «германофила». Под совокупным натиском регионалов и чекистов Енукидзе пал. И это было генеральной репетицией «зачистки» Радека, партийного «министра иностран- ных дел», который «весил» больше секретаря ЦИК. Его самого смогли зачистить только благодаря начав- шемуся колебанию среди сталинистов, а также резко- му усилению влияния Бухарина. Очевидно, именно Бухарин является главным застрельщиком всех анти- германских игр. И это отлично понял Радек, который сделал отчаянную попытку остаться на свободе. Неза- долго до ареста он посетил Бухарина, попросив его о заступничестве. Этот факт антисталинисты внятно объяснить не могут, как всегда. Они навязывают пред- ставление о том, что временно реабилитированный Бухарин находился в изоляции и с тревогой ждал ре- шения своей участи. А вот, поди ж ты, именно у него просит заступничества заведующий важнейшей струк- турой аппарата ЦК. В чем же деле? Да все просто. Ра- дек знал, что Бухарин находится в ударе, а Сталин, на- 306
оборот, под ударом. Вот он, проявивши душевную слабость, и пошел просить Бухарина о пощаде. Сталина лишили двух ближайших соратников — Радека и Енукидзе. Третий — Молотов — был ском- прометирован на августовском процессе. В середине сентября вождь оказался перед мощным фронтом оп- позиционеров, который включал в себя регионалов, технократов и «правых». Очевидно, к этому фронту примыкали и «левые милитаристы», которых весьма устраивал Орджоникидзе, поддерживавший неплохие отношения с Тухачевским. Они тесно сошлись еще во время Гражданской вой- ны, когда вместе действовали на кавказском фронте. В 1931 году именно Орджоникидзе способствовал про- движению авантюристических предложений Тухачев- ского, который пытался поставить перед армией нере- альные задачи. Серго лично передал Сталину одно из писем зарвавшегося «полководца», написанное в апре- ле 1930 года. В сентябре 1934 года Орджоникидзе и Тухачевский вместе с В.В. Куйбышевым попытались ослабить влия- ние Сталина на армию. Иосиф Виссарионович был обвинен в нескромности и некомпетентности. Пово- дом стала беседа Сталина с чехословацкой военной де- легацией, во время которой тот ничего не говорил о роли Орджоникидзе и Куйбышева в деле модерниза- ции армии. Более того, Сталина обвинили в разглаше- нии государственных секретов. Якобы он сообщил иностранцам «страшную тайну» о том, что СССР хо- чет модернизировать свои вооруженные силы! Именно Орджоникидзе жаловался Уборевич, чело- век Тухачевского, в своем письме от 17 августа 1936 года: «Ворошилов не считает меня способным выполнять большую военную и государственную работу... Нужно тут же сказать, еще хуже оценивает он Тухачевского... Если т. Ворошилов считает меня малоспособным коман- диром для большой работы, то я очень резко и в глаза, и за глаза говорю о его взглядах на важнейшие современные 307
вопросы войны». Знал, ох знал Уборевич, кто сейчас главный и кого нужно просить о заступничестве! Правда, в августе, 14-го и 31-го числа были аресто- ваны Примаков и Путна, люди из ближайшего окру- жения Тухачевского. Но они пострадали из-за своих теснейших связей с Троцким и троцкистами. И тот и другой в 20-е годы открыто поддержали «демона рево- люции», причем пытались создать троцкистскую орга- низацию в РККА, чего не отрицают и историки-анти- сталинисты. И когда в 1936 году крепко взялись за «левых», эти два тухачевца закономерно «попали под раздачу». Пока трудно сказать, контактировали ли они с Троцким и в 30-е годы. Обращают на себя внимание тесные связи Путны с И.Н. Смирновым, который и в самом деле тайно контактировал с Троцким. В любом случае этих добрых молодцев сгубил троцкизм, кото- рый изрядно пугал и сталинистов, и «технократов», и регионалов. Больше никого из видных представителей левого милитаризма не тронули, и они с радостью ожидали падения Сталина. А оно, похоже, было реаль- ностью, ибо против вождя действовал целый фронт. Ко всему прочему, в лагере Сталина наступил раз- лад. Многие, наверное, просто испугались повторить судьбу Радека и Енукидзе. Надо было что-то предпринимать, причем весьма срочно... Сталин наносит ответный удар День 25 сентября 1936 года был для наркома Ягоды роковым. Сталин и Жданов, бывшие на «отдыхе» в Сочи, прислали оттуда телеграмму, в которой предла- галось снять «железного Генриха» с его чекистского пьедестала. Почти все исследователи «Большого тер- рора» считают нужным цитировать содержание этой судьбоносной телеграммы. Не изменю данной тради- ции и я. «Считаем абсолютно необходимым и срочным делом, — уведомляли Политбюро Сталин и Жданов, — 308
назначение тов. Ежова на пост наркомвнудела. Ягода явным образом оказался не на высоте своей задачи в деле разоблачения троцкистско-зиновьевского блока. ОГПУ опоздало в этом деле на четыре года». Историки заворожены мнимым всемогуществом Сталина и поэтому не обращают внимания на то, что свои предложения вождь присылает именно из Сочи. По их мнению, Сталин был всевластен, а следователь- но, какая ему разница — откуда приказывать. Но, со- гласитесь, кажется очень странным, что вождь прово- дил столь важное кадровое решение откуда-то издале- ка. К тому же непонятно, почему он вновь оказался в Сочи. Ведь Иосиф Виссарионович уже отдыхал там в августе, причем задержался у теплой водички гораздо дольше всех других высших руководителей. И вот сно- ва—у моря. Может быть, у него были какие-то серь- езные проблемы со здоровьем? Да нет, вроде не было. Решил отвертеться от работы? Ну, уж простите, в этом «трудоголика» Сталина еще никто никогда не упрекал. И время, прямо скажем, было очень жаркое и сложное. Складывается впечатление, что вождя просто сослали в Сочи, до выяснения его дальнейшей судьбы. Полностью ему связь с внешним миром не отрубили, но возможности присутствовать на заседаниях Полит- бюро лишили. Дескать, отдохни, Иосиф Виссарионо- вич, подумай о своем дальнейшем поведении. А в ком- панию ему определили стойкого сталинца Жданова. Но оппозиционеры не учли того, что в Москве у Ста- лина осталось мощное «сверхоружие» — Н.И. Ежов, возглавляющий партийную охранку. По своей партий- но-контрольной линии он много чего уже нарыл, в ча- стности и по наркому Ягоде. Заметим, что в телеграм- ме об опоздании последнего в деле борьбы с «левыми» говорится, как о каком-то общеизвестном (на тот мо- мент) факте. Сталин не приводит никаких доказа- тельств, он обращает внимание на нечто очевидное. Что-то во второй половине сентября было объявле- но членам Политбюро. Может быть, им стали извест- 309
ны данные, которые Ежов сообщил Сталину в теле- фонном разговоре? В том самом, где Иосифа Висса- рионовича информировали о предсмертном письме Томского, содержащем обвинения в адрес Ягоды. Ес- ли так, то Ягода сразу оказался заляпан в двух непри- глядных делах: 1) связях с троцкистами и в потворстве им; 2) в попытке привести к власти группу Бухарина. Далее Сталин сделал красивый жест, разыграв из се- бя невинную жертву, которой он, по большому счету, на тот момент и являлся. Его послание говорило — вот вы как со мной, а ведь Ягода-то каков? Он явно обра- щал внимание на события 1932 года, когда И.Н. Смир- нов создал единый лево-правый оппозиционный блок. Точнее — на то, что Ягода этот самый блок прозевал. Раньше ему это простили. Не простили бы именно этого зевка, так сняли бы уже гораздо раньше, во вре- мя разбирательства дел участников единого блока. Но теперь «зевок» Ягоды красиво наложился на данные Ежова. И прощения «железному Генриху» уже не было. Ежову регионалы, которые тогда и составляли орга- низационный костяк оппозиции, поверили. Он был тихим и скромным партийным аппаратчиком, вполне исполнительным бюрократом. Таким, каким бюрокра- ты считали Сталина. И то, что Ежов сообщил в отсут- ствие потерявшего доверие Сталина, их напугало. Ор- ганы были все-таки органами, а уж если они контак- тируют с Троцким... Нет, тут было от чего прийти в панику. Уж лучше Сталин. Теперь в руководстве оформляется новый, вернее, очень старый блок — Сталина с регионалами. На пост наркома НКВД назначают тихоню и очаровашку Ни- колая Ивановича Ежова. От него ожидали многого. И он эти ожидания оправдал. Причем с лихвой. Охота на «вредителей» После назначения Ежова НКВД начал усердно ко- пать под Бухарина, Рыкова и Ягоду, скомпрометиро- 310
ванных признаниями Томского. Но главной мишенью в то время были все-таки не они. Тогда решили серь- езно взяться за «вредителей» на промышленном про- изводстве. То есть за Серго Орджоникидзе, который был наркомом тяжелой промышленности. Он уже перестал удовлетворять регионалов. Более того, князьки были встревожены. Орджоникидзе по- кровительствовал Бухарину, который на поверку ока- зался очень не прост, являясь лидером целой группы, имевшей своим человеком наркома внутренних дел. Этот самый нарком не просто «опоздал» на четыре го- да с борьбой против троцкизма, но имел с ними ка- кие-то связи. В заместителях Серго ходил Пятаков, бывший троцкист, чье слишком нервное поведение сразу наводило на мысль о некоей политической вине. Кроме того, вспомним, что у партократов были весьма серьезные разногласия с технократами. Разно- гласия эти касались вопроса о промышленных пред- приятиях. Регионалы хотели как можно больше заводов и фабрик подчинить себе, а технократы, соответствен- но, наоборот. Для того, чтобы получить представление о масштабе этих разногласий, достаточно ознакомить- ся с выступлением регионала Хатаевича на XVII съез- де. Позволю привести оттуда весьма обширную цита- ту: «Мы натолкнулись на сильное сопротивление аппара- тов наркоматов, центральных ведомств, главков, которые не хотят передать в местное подчинение пред- приятия второ- и третьестепенного значения, предпри- ятия, не имеющие союзного значения. Здесь бюрократи- ческая инерция аппарата очень велика. Нас ставили в такое положение, что мы сами вынуждены были согла- шаться на изъятие из нашего ведения ряда предприятий и передачу их в союзное и республиканское подчинение, ибо планирование и распределение ресурсов, финансиро- вание данной отрасли оставалось в руках главка. А глав- ки и союзно-республиканские объединения распределяли средства только между теми предприятиями, которые остаются в их ведении, а заводам, которые переданы в 311
местное подчинение, средств на капитальное вложение не давали. Таким путем получалось, что нас, областных работников, принуждали соглашаться: раз такова пер- спектива, что не получишь ничего, лучше уж пускай за- вод будет в союзном подчинении... но пускай при распре- делении средств его не обидят. В результате союзные объединения загромождали себя небольшими третьесте- пенного значения предприятиями... Сопротивление нар- коматских аппаратов будет тут несомненно очень большое». Как представляется, именно наличие указанных разногласий не позволило регионалам и технократам достигнуть той степени единства и сплочения, которая была необходима для устранения Сталина от власти в 1934 году. Летом 1936 года такое единство было дос- тигнуто, и Сталин оказался на самом краю пропасти. Но его умелые маневры с Ежовым позволили вождю разрушить опасное единение. Теперь орава секретарей была настроена против Орджоникидзе. Ему объявили «священную войну», против которой не возражал и Сталин, желавший окончательно ослабить короля тяжпрома. Сокрушительным ударом по Орджоникидзе стал кемеровский процесс, состоявшийся 19—22 октября в Новосибирске. На нем судили группу «троцкистов- вредителей», действовавших в угольной промышлен- ности. «Вредителям» (восьми советским и одному не- мецкому инженеру) приписали, в частности, взрыв, произошедший 23 сентября на кузбасской шахте «Цен- тральная». Как «выяснилось», лидеры группы Дробнис и Шестов, примыкавшие к троцкистской оппозиции в 20-е годы, подчинялись непосредственно Муралову, лидеру так называемого «западносибирского троцки- стского центра». А деятельность этого центра направ- лялась из Москвы — Пятаковым. Ясно, что «разобла- чение» столь широкомасштабного заговора в промыш- ленности, да еще и возглавляемого бывшим замом Орджоникидзе, било по наркомтяжпрому. 312
Процесс носил именно региональный характер. Уча- стникам группы предписывалось намерение убить «хо- зяина» Западной Сибири Эйхе. Скорее всего, именно он и организовал (с благословения других региональ- ных бонз) этот дутый процесс. Тем самым Эйхе не только бил по Орджоникидзе, но и укреплял свой соб- ственный престиж. Получалось, что именно западно- сибирского лидера троцкисты считают своим важней- шим врагом. Тут надо сделать одну существенную оговорку. Го- воря о процессе, я употребил слово «дутый». Действи- тельно, никакого троцкистского вредительства в про- мышленности не было. Троцкий, как истый марксист, не мог быть поклонником индивидуального террора. Однако это вовсе не означает, что в системе промыш- ленности вообще не было никакой троцкистской оп- позиции. Любопытно, что участникам кемеровского процесса инкриминировали создание тайной типогра- фии, которая, и это признают сами антисталинисты, например Конквест, существовала в реальности. Анти- сталинисты утверждают, что типографию создали ра- ботники НКВД, однако это маловероятно. Зачем было так сильно напрягаться, чтобы обеспечить фальсифи- кацию? К тому же участников процесса обвиняли именно в диверсионной деятельности, так на кой ляд нужно было приписывать именно типографию? При- писали бы склад с оружием или взрывчаткой, и вся недолга. Скорее всего, новосибирские энкавэдэшники напали на политическую организацию троцкистов, ко- торой и приписали вредительство. Региональными делами все, конечно же, не ограни- чилось. В ноябре «выявили» еще одну вредительскую организацию, возглавлявшуюся начальником Главного управления химической промышленности С.А. Ратай- чаком. Группе инкриминировали взрыв на Горлов- ском комбинате азотных удобрений. Наконец, «разоблачили» и третью группу «вредите- лей», которая якобы орудовала на транспорте. Верхово- 313
дил ею, по уверениям НКВД, заместитель наркома транс- порта Я. Лившиц (кстати, тоже являвшийся бывшим троцкистом). Это уже били по Кагановичу, который летом 1936 года перешел на сторону Орджоникидзе. В ноябре по Орджоникидзе нанесли еще один удар. Органы НКВД в Закавказье арестовали его брата Па- пулию. Попытки Серго вызволить арестованного род- ственника или же хотя бы ознакомиться с материала- ми дела наткнулись на отказ торжествующего Берии, которому наконец-то представился шанс сделать «бя- ку» ненавистному соплеменнику. Декабрьские страсти Почти сразу же после кемеровского процесса от- крыл работу декабрьский пленум ЦК ВКП(б). На нем уже всерьез взялись за Бухарина с Рыковым. В своем докладе Ежов ознакомил участников пленума с пока- заниями Радека, Пятакова, Сокольникова, которые свидетельствовали о том, что в «левой», троцкистской оппозиции были замешаны и «правые» — Бухарин с Рыковым. Насколько такие утверждения имели под собой ос- нову? Трудно сказать. Тем более что речь может идти о самых разных видах участия. Возможно, что «правые» только знали о каких-то действиях троцкистов, но молчали о них. И этого было вполне достаточно, что- бы настроить против себя самые разные силы в пар- тийном руководстве. Могли быть и попытки нащупать контакты с Троц- ким — с твердым намерением сотрудничать или же без него. Николаевский сообщает, что Бухарин во время своей последней заграничной поездки изъявлял жела- ние тайно навестить Троцкого в Норвегии: «А не по- ехать ли нам на денек-другой в Норвегию, чтобы пови- дать Льва Давидовича?.. Конечно, между нами были большие конфликты, но это не мешает мне относиться к нему с большим уважением». Однако историк-эмиг- 314
рант так и не обмолвился о том, предпринял ли Буха- рин какие-либо практические шаги в этом направле- нии. Опять-таки, само желание встретиться с «демоном революции» могло вызвать бурю негодования у ЦК. Тревогу участников пленума нагнетало и то, что в начале декабря Троцкий готовился уже выйти из до- машней изоляции, в которую его поместили норвеж- ские власти. Правда, решение мексиканского прави- тельства предоставить Троцкому убежище, было озву- чено лишь в середине декабря, но очевидно, что такие решения сразу не возникают. Какие-то шевеления на международном уровне, связанные с изменением мес- та пребывания Троцкого, начались еще до середины декабря. И о них явно знала советская разведка, кото- рая наконец-то стала серьезно бороться с «демоном революции». Ягода в течение многих лет не мог вне- дрить агентов ОГПУ-НКВД в окружение Троцкого. А Ежов справился с этим за несколько месяцев, под- кинув Льву Давидовичу «провокатора» Зборовского. Как бы то ни было, но Бухарин и Рыков очутились в заведомо враждебной обстановке. Масла в огонь подлило еще и то, что они весьма неумело защища- лись. Николай Иванович напирал на свои «чудесные» качества, на то, что он, в отличие от Зиновьева и Ка- менева, якобы никогда не хотел власти. А Рыков даже вынужден был согласиться (!) с тем, что троцкисты прочили его на пост председателя Совнаркома (спра- шивается, за какие такие коврижки?). Правда, разные участники пленума проявили раз- ную степень усердия. Жестче всех Бухарина и Рыкова критиковали регионалы. Особенно отличился секре- тарь Донецкого обкома Саркисов. Он вспомнил о том, что Бухарин призывал в 1918 году, в разгар борьбы во- круг Брестского мира, арестовать Ленина. В той обста- новке это было равнозначно политическому обвине- нию. И вполне логичным было требование Саркисова предать «правых» суду. По сути, он озвучил требова- ние группы «левых консерваторов», которые уже тогда 315
были настроены на долгожданный террор, видевший- ся им в качестве панацеи от всех бед. Усердствовал по части обвинения и Эйхе, который, очевидно, решил стяжать лавры главного обличителя троцкизма и «правого уклона». Он, не чинясь, предло- жил расстрелять обвиняемых по делу «пятаковского центра», а «правым» выразил недоверие, кратко, но ясно: «Бухарин нам правды не говорил. Я скажу резче — Бухарин врет нам!» Почти так же резок был Косиор, который пристег- нул «правых» к Троцкому и Зиновьеву, родив тем са- мым концепцию «троцкистско-бухаринского блока». Комическим было поведение Кагановича. «Желез- ный нарком» так пытался загладить свою вину перед Сталиным, что довольно сильно пережал в деле поис- ка улик. Так, им было проведено расследование о свя- зях Томского с Зиновьевым. В качестве главного дока- зательства Каганович привлек смехотворный аргу- мент. Это творение напуганного наркома заслуживает того, чтобы быть процитированным, хотя бы отчасти: «...Зиновьев приглашает Томского к нему на дачу на чае- питие... После чаепития Томский и Зиновьев на машине Томского едут выбирать собаку для Зиновьева. Видите, какая дружба, даже собаку едет выбирать, помогает. (Сталин: «Что за собака — охотничья или стороже- вая»). Это установить не удалось... (Сталин: «Собаку достали все-таки»). Достали. Они искали себе четверо- ногого компаньона, так как ничуть не отличались от него, были такими же собаками. (Сталин: «Хорошая со- бака была или плохая, неизвестно?» Смех). Это при оч- ной ставке было трудно установить... Томский должен был признать, что он с Зиновьевым был связан, что по- могал Зиновьеву вплоть до того, что ездил с ним за соба- кой». Из сталинских реплик, вызвавших в конце концов смех в зале, было видно, что он пытался высмеять Ка- гановича, указать на всю несерьезность его аргумента- ции. Сам Иосиф Виссарионович вовсе не был настро- 316
ен кровожадно. Он, безусловно, вел себя с «правыми» холодно, рассуждая о том, какое это неблагодарное де- ло верить оппозиционерам. Однако и с конкретными обвинениями Сталин не торопился. Он вынес предло- жение — продолжить дальнейшую проверку по делу «правых» и отложить решение до следующего пленума. Возникает вопрос — зачем же Сталину было мин- дальничать с Бухариным, симпатизировать которому он не имел ни малейших оснований? Тем более что всплыли факты, свидетельствующие о неискренности их прежнего покаяния и о ведении ими оппозицион- ной деятельности. Ведь и регионалы были настроены на крутые меры. Чего, спрашивается, ждать? Сталин не хотел репрессий. И не только потому, что они ему были не по нраву. Как прагматик, он по- нимал, что развертывание террора может ударить по кому угодно. Начнется кровавый кадровый хаос, кото- рый сделает ситуацию неуправляемой. Сталин хаос страшно не любил и, будучи знатоком истории, отлич- но знал, насколько может быть абсурдным массовый террор. Бесспорно, вождь выступал за политическую изоляцию Бухарина и Рыкова, но уничтожать их он не желал. Это явно продемонстрирует его поведение на следующем, февральско-мартовском пленуме, о кото- ром речь пойдет впереди. Единственный из членов ЦК, кто хоть как-то всту- пился за Бухарина, был Орджоникидзе. Бухарин пы- тался убедить собрание, что он лично высказывался о Пятакове очень плохо. Подтвердить данный факт Бу- харин попросил Орджоникидзе, что тот и сделал. Надо сказать, что это была очень неуклюжая попытка вы- крутиться. Мало ли что мог говорить Бухарин о Пята- кове, может быть, это было в целях маскировки? Но все равно, поведение Орджоникидзе характерно. Он явно симпатизировал Бухарину. Однако и с открытой поддержкой бывшего «любимца партии» не выступал. Слишком уж было рыльце в пушку у самого Орджони- кидзе. Сталин и регионалы своей умелой кампанией 317
против вредителей отбили у Серго всякое желание ка- чать права на пленуме и уж тем более заступаться за кого-либо. Не пройду мимо и одного показательного факта, связанного с вопросами внешней политики. Во время доклада Ежова Сталин бросил реплику о том, что ра- зоблаченные троцкисты были связаны со странами за- падной демократии — Англией, Францией и США. И лишь после этой реплики Ежов заговорил о перего- ворах, которые оппозиционеры вели с «американским правительством» и «французским послом». Дальше возникла конфузная ситуация. Ежов сказал: о заговор- щиках, что они «пытались вести переговоры с англий- скими правительственными кругами». Молотов попра- вил его — оказывается, переговоры велись с француз- скими кругами. Ежов извинился за оговорку, но было очевидно — произошел некий конфуз. Историк Роговин объясняет произошедшее тем, что «вожди» еще не сговорились даже между собой, в чем следует обвинять подсудимых будущего процесса». Очень сомнительно, вряд ли Сталин и Молотов были такими разгильдяями. Тут, скорее всего, произошло иное. Оговорка Ежова явно свидетельствует о том, что его слова о связях троцкистов с западными демократиями были не заготовкой, а импровизацией. Ежов и не ду- мал, что ему придется кивать на Запад, но Сталин вы- нудил его к этому. Наркомвнудел сказал о французах, но сталинцам нужно было приложить, в первую оче- редь, англичан. Вот Ежов и был вынужден срочно пе- рестраиваться. Очевидно, что ранее, при обсуждении этого доклада между сталинистами и регионалами, о западных демократиях и речи не было. Левые консер- ваторы все тянули именно к Германии. Однако Ста- лин решил все-таки связать троцкистов и Запад в соз- нании участников пленума. Сделано это было очень тонко, по-византийски. Указанный «конфуз» свидетельствует о том, что Ежов не был фигурой, абсолютно послушной Сталину. 318
Он вынужден также и учитывать интересы регионалов. Еще будучи председателем Комитета партийного кон- троля, Ежов пытался оказать некоторые услуги регио- нальным «вождям» — без ведома Сталина. Так, в нача- ле 1936 года была арестована жена брата Косиора — Владимира Викентьевича. Последний некогда был ак- тивным участником троцкистской оппозиции и в ука- занное время находился в ссылке вместе с супругой. Владимир направил брату гневное письмо, в котором потребовал ее освобождения. Интересно, что Косиор поспешил помочь братцу-троцкисту и попросил Ежова «привести это дело в порядок». И тот уже начал «при- водить», когда обо всем этом междусобойчике разуз- нал Сталин. Разгневанный вождь потребовал прекра- тить «наведение порядка» по-косиоровски. Получает- ся, что Ежов не был до конца человеком Сталина и в некоторых случаях вел свою игру. Понятно, почему Сталин опасался вступить с Ежо- вым в предварительный сговор о поправках в его док- ладе, связанных с прозападной ориентацией троцки- стов. Показательно, что на московском процессе 1937 года подсудимым все же припишут связь с Германией. Очевидно, Сталин был еще слишком слаб, чтобы ус- пешно гнуть свою «антиантантовскую» линию. Декабрьский пленум ЦК продемонстрировал обост- рение политической обстановки. Правые своей дейст- вительно двурушнической позицией озлобили руково- дство, особенно регионалов. Последние, по старой привычке, стали нагнетать революционно-каратель- ные настроения, предлагая репрессии в качестве наи- важнейшего метода решения всех проблем. Показа- тельно, что о новой конституции, которую тогда при- нимал последний, VIII Всесоюзный съезд Советов, на пленуме почти никто не говорил, хотя Сталин и пы- тался навязать активное обсуждение. Однако членам ЦК было не до конституции, их сердца снова напол- няло упоение от грядущих классовых битв. Что ж, ско- ро они их получат...
Глава 10 КРОВАВАЯ РАЗВЯЗКА Позиционные бои В январе прошел очередной московский процесс, на котором судили Радека, Пятакова, Серебрякова и прочих «троцкистов». Его результаты носят компро- миссный характер. Засудили сталинца Радека, но су- дебной расправы не избег и человек Орджоникидзе — Пятаков. Для самого Орджоникидзе дела складывались пло- хо. В начале 1937 года партноменклатура в союзе со Сталиным продолжила наступление на «вредителей», то есть на Серго и прочих «технократов». Эта борьба достигла своего обострения в феврале, накануне пле- нума ЦК. Орджоникидзе было предложено подгото- вить особый доклад, посвященный вредительству. Он это сделал, но тема вредительства там была обозначена довольно слабо. В результате доклад подвергся серьез- ной правке со стороны Сталина. Вождь особо обращал внимание на политические моменты, требуя, чтобы нарком не замыкался на одних лишь хозяйственных вопросах. В свою очередь Орджоникидзе предпринимает контратаку. Он поручает своему наркомату в десяти- дневный срок осуществить проверку тех предприятий, на которых вредительство якобы приняло наиболее широкий размах. Им были назначены три комиссии, 320
которые практически опровергли утверждения о вре- дительстве. Есть мнение, что накануне пленума Орджоникидзе готовил выступление, направленное против «охоты на вредителей». Так это или нет, установить сегодня не- возможно. Орджоникидзе не дожил до пленума, и нам неизвестно, что он сказал бы на нем. Нельзя устано- вить и точную причину смерти Серго. Непонятно, идет ли речь о самоубийстве или же наркому помогли оставить грешную землю умельцы из ежовского ве- домства. В любом случае кончина Серго была обуслов- лена резким обострением политического противобор- ства. Попутно группы решали свои проблемы, проводя накануне пленума аппаратные маневры. Первой их жертвой пал секретарь Азовско-Черно- морского крайкома ВКП(б) Шеболдаев (инициатор переименования Царицына и один из главных заго- ворщиков на «съезде победителей»). Новый, 1937 год начался для него печально — уже 2 января ЦК принял постановление, в котором Шеболдаев обвинялся в «политической близорукости». Оказалось, что он засо- рил парторганизацию края врагами народа всех мас- тей. Шеболдаева переместили на более скромную должность секретаря Курского обкома. Эта аппаратная операция была инициирована груп- пой Сталина. Перед тем, как ЦК принял постановле- ние по Шеболдаеву, в крае побывал Андреев, один из наиболее стойких сталинцев. В ходе его поездки была тщательно исследована ситуация, сложившаяся в круп- нейших городах региона — Ростове, Краснодаре, Но- вороссийске, Новочеркасске, Сочи. Проверка показа- ла, что руководство горкомов и горсоветов оказалось переполнено троцкистами. Нас сейчас не должно ин- тересовать — сколько процентов правды и лжи было в этой амальгаме, столь типичной для того времени. Очевидно одно — вождь стремился ослабить позиции 321
одного из крупнейших регионалов, который занимал антисталинские позиции. Реакция региональных лидеров не заставила себя ждать. Так, 13 января ЦК подверг резкой критике По- стышева, и уже через три дня он был перемещен с по- ста секретаря Киевского обкома на место руководите- ля гораздо менее значимого Куйбышевского обкома. Это перемещение обычно связывают с коварностью Сталина, однако тут очевидна коварность Косиора. Дело в том, что Постышева на Украину прислали только в 1933 году, когда там с 1928 года уже образова- лась весьма теплая компашка во главе со Станиславом Викентьевичем. Вместе с Постышевым в республику прибыла группа новых партийных работников числен- ностью примерно 5 тысяч человек. Почти никто из них не имел отношения к, так скажем, «этническим украинцам». То была хитрая задумка Центра — создать сильному руководству этой республики сильный же противовес. По сути, с прибытием Постышева на Ук- раине сложилось некое двоевластие, которое ослабля- ло Косиора и его команду. Сталин любил повернуть оружие своих врагов против них же самих. И Посты- шев показал Косиору, что значит иметь у себя под бо- ком региональную оппозицию. Само собой, Сталину вовсе не было никакой нужды нападать на Постышева до полного и окончательного подчинения Украины. А вот Косиор такую нужду ис- пытывал. Кроме того, смещение Постышева стало яр- кой демонстрацией той силы, которой обладали ре- гионалы. Сталин, правда, выжал из этой неудачи определен- ную пользу. Он послал в Киев Кагановича с одним по- ручением — встретиться с Николаенко, той самой до- тошной женщиной, пострадавшей за критику жены Постышева. Каганович поручение выполнил и сооб- щил Сталину о благоприятном впечатлении, которое произвела на него Николаенко. После этого сталин- ские «политтехнологи» сделали из нее этакий символ 322
антибюрократического сопротивления рядовых масс. Был создан образ нового героя — «маленького челове- ка», вступающего в опасную схватку с коварным и сильным противником. Культ этого человека призван был дополнить культ Сталина и заменить культ регио- нальных вождей. На февральско-мартовском пленуме Сталин уделит Николаенко очень много внимания. Поворотный пленум Обе стороны обменялись полновесными ударами, однако так и не разрушили свой тактический союз, направленный против Орджоникидзе и «правых». Орджоникидзе «своевременно» ушел из жизни накану- не пленума. А вот с «правыми» надо было что-то ре- шать. Было совершенно ясно, что они падут на пред- стоящем пленуме, но вот в какой форме это произой- дет, было пока еще неизвестно. По этому поводу между Сталиным и левыми консерваторами существовали разногласия. Во второй главе мне уже приходилось говорить о том, что Сталин поначалу предложил пленуму исклю- чить Бухарина и Рыкова из партии, а потом направить в ссылку. Однако, это предложение не прошло — вви- ду упорного сопротивления партноменклатурных кла- нов. Тогда Сталин пошел на некий компромиссный вариант — он предложил не решать судьбу «правых» сейчас, а провести расследование в НКВД. Что и было сделано. Надо отметить, что на пленуме сталинская группа выступала в качестве «демократического» крыла ВКП(б), тогда как регионалы, по большей части, проявили се- бя как приверженцы «тоталитарно-революционных методов». Они без удержу разоблачали «врагов» и тре- бовали проведения репрессивных мер. С наиболее кровожадными речами выступали Косиор, Эйхе, По- стышев, Саркисов, Шеболдаев, Варейкис и др. Оче- видно, к регионалам тогда примкнули и левые милита- 323
ристы. Их представитель Якир голосовал за расстрел Бухарина и Рыкова. Милитаристы поняли, куда дует ветер, и теперь уже сами набросились на друзей Орд- жоникидзе. И вот что любопытно. С наиболее либеральными и антитеррористическими соображениями на пленуме выступили как раз «наиболее одиозные фигуры из ста- линского окружения» — Ежов и Вышинский. Нарком внутренних дел пытался уверить пленум в том, что «вражеский фронт» сужается «изо дня в день». Теперь уже нет никакой необходимости в массовых арестах и ссылках, которые проводились в ходе кол- лективизации. Ежов заговорил о коллективизации не случайно. Он напомнил регионалам об их собствен- ных бесчинствах, творимых во время «раскулачива- ния». Им подчеркивалось, что теперь уже нет вообще никакой нужды прибегать к массовым репрессиям. С резкой критикой НКВД выступил Вышинский. Он вскрыл факты недостойного поведения следовате- лей-чекистов, пытавшихся давить на людей и даже фальсифицировать дела. По мнению Вышинского, следственные мероприятия страдают «обвинительным уклоном». В работе НКВД и прокуратуры он выявил опасную «тенденцию построить следствие на собствен- ном признании обвиняемого». «Между тем, — утвер- ждал этот «сталинский монстр», — центр тяжести расследования должен лежать именно в... объективных обстоятельствах». Критики Сталина и здесь обнаруживают полную неспособность дать вразумительное объяснение тем фактам, которые не укладываются в их схемы. Более или менее серьезный анализ выступления Вышинско- го дал только В.З. Роговин, но и он не сумел обойтись без противоречий себе же. Этот историк, например, уверяет, что «демонстрируя свою приверженность стро- гому соблюдению юридических норм, Вышинский стре- мился снять существующее у некоторых участников пленума внутреннее сомнение в юридической безупречно- 324
сmu недавних процессов, на которых он выступал госу- дарственным обвинителем». Допустим, это так. Но ведь тогда получается, что при этом он ставил под сомне- ние ту репрессивную кампанию, которая разворачива- лась накануне пленума и во время его. То есть выхо- дит, что Вышинский выступал против дальнейшей эс- калации репрессий. Правильно, так оно и было. Вот только как тогда быть с обвинениями в адрес «тотали- тарного» сталинизма? Ну, а что касается слов Ежова о ненужности массо- вых репрессий, то здесь никто ничего путного не гово- рит вообще. Странно, как это наши разоблачители не смогли приписать Сталину еще одно потрясающее ко- варство в духе Макиавелли. Сталинисты, конечно, тоже призывали к борьбе с «врагами народа» и «троцкистами». Тот же самый Ежов выступал за расстрел Бухарина и Рыкова (подоб- ное требование было неизбежным для человека его должности). Они не могли не учитывать того, что ре- волюционные настроения далеко еще не были изжиты в полной мере и присущи довольно-таки широким кругам в партии и обществе. Но при этом национал- большевики несколько смещали акценты. Они на- стойчиво обращали внимание на необходимость демо- кратизации ВКП(б), скорейшего проведения тайных выборов в партийные органы, отмену кооптации. Регионалы вынужденно соглашались со сталини- стами — подобно тому, как сами сталинисты вынуж- денно соглашались с регионалами по поводу репрес- сий. Однако они все время пытались перевести разго- вор на тему поиска врагов. Подчас только реплики Сталина заставляли регионалов согласиться с отказом от кооптации. О силе регионалов и нежелании идти на демократи- зацию партийной жизни свидетельствует тот факт, что пленум так и не принял предложение Жданова, кото- рый настаивал на скорейшем проведении партийных перевыборов. ЦК поддержал Косиора и Хатаевича, ко- 325
торые потребовали оттянуть сроки окончания выборов в парторганизациях. Вот и верь после этого в байки о сталинском всевластии! Оказывается, еще в марте 1937 года Центральный комитет мог запросто не согласить- ся с мнением ближайшего сталинского соратника, то есть, по сути дела, с самим Сталиным. И весьма пока- зательно то, по какому вопросу ЦК полемизировал с «кровавым палачом». Оказывается, этот палач, «вели- кий и ужасный» Сталин, прямо-таки навязывал демо- кратию, а его будущие «невинные» жертвы от этой де- мократии бегали как черт от ладана. Да еще и требова- ли репрессий — побольше. На пленуме были окончательно ослаблены «хозяй- ственные» наркоматы. По ним били как сталинисты, так и регионалы. Поводом для нападок послужило так называемое «вредительство». Его масштабы раздува- лись чрезвычайно, с тем чтобы создать впечатление о крайне неблагоприятной обстановке, царившей в нар- коматах. Она, конечно, такой и была, но связывать это следовало не с вредительством, а с бюрократизмом и канцелярщиной, царившей во многих ведомствах. Однако так ставить вопрос регионалы не могли. Они сами были прожженными бюрократами и пони- мали, что критика бюрократизма ударит по ним же са- мим. Нужно было все списать на политический фак- тор, на врагов, деятельность которых якобы и является причиной большей части хозяйственных трудностей. Группа Сталина с таким подходом была согласна, хотя и расставляла свои специфические акценты, о ко- торых будет сказано дальше. Очевидно, в сентябре 1936 года между сталинистами и регионалами был за- ключен некий компромисс. Последние обещали под- держать Сталина против Орджоникидзе, а тот пообе- щал перевести борьбу с ведомственными кланами в плоскость борьбы с вредительством. Надо отметить, что именно регионалы чересчур усердствовали в разоблачении «вредителей». Выступле- ния первых секретарей — Кабакова, Саркисова, Е.Г. Ев- 326
докимова, М.Д. Багирова дают образчик самой разнуз- данной травли. Порой они доходили до откровенно фантастических утверждений. Так, уральский босс Ка- баков утверждал: «В одном магазине встретили такой факт — на обертку используют книги Зиновьева, в дру- гом ларьке обертывают покупки докладом Томского. Мы проверили, и оказывается, такой литературы торгую- щие организации купили порядочное количество тонн. Кто может сказать, что эту литературу пользуют только для обертки?» Гораздо более взвешенным было выступление Мо- лотова. Вячеслав Михайлович очень сурово проехался по «вредителям», однако не стал зацикливаться только на них одних. Он обратил внимание на «канцелярско- бюрократические методы», которые плодят многочис- ленные структуры, мешающие друг другу. Председа- тель правительства призвал к улучшению организации на производстве, причем назвал конкретные меры, призванные оздоровить ситуацию: установление тех- нических правил, личный инструктаж, регламентация техники и т. д. Кроме того, Молотов предостерег от излишнего усердия в борьбе с «вредителями». В качестве примера такого усердия он привел несколько фактов. Напри- мер, травлю директора Пермского авиамоторного за- вода Побережного, организованную первым секрета- рем Пермского горкома Голышевым. Спасло директо- ра лишь своевременное заступничество Политбюро. Молотов прямо сказал, что партийные работники должны заниматься своей работой, а не искать врагов, предоставив это дело органам НКВД. Это был уже яв- ный «наезд» на регионалов. Результаты пленума были двойственными. Левые консерваторы сумели еще больше наэлектризовать об- становку, сильнее заострить «тему врага». Настояв на аресте Бухарина и Рыкова, они перешли еще одну важную черту. Раньше не поглядели на заслуги Зиновь- ева и Каменева, но эти деятели были очень и очень 327
скомпрометированы своей поддержкой Троцкого в 20-е годы. А Бухарин с Рыковым были гораздо более авто- ритетны, к тому же они в свое время внесли большой вклад в разгром троцкизма. Их арест сломал очеред- ную психологическую преграду на пути к террору. Те- перь было ясно, что жертвой репрессий может стать любой человек. В принципе это совершенно правильный подход — для нормальных государств, обладающих сильной пра- вовой системой. Никто не должен считать себя непод- судным. Однако СССР был государством, травмиро- ванным так называемым «революционным правосоз- нанием», и элементы этого правосознания оказывали очень и очень ощутимое воздействие на поведение людей. В такой ситуации всегда лучше не дожать, чем пережать. Это отлично понимал Сталин, которого многому научили уроки коллективизации. А вот ре- гионалы этих уроков не усвоили. Они склонялись к тому, чтобы пережать. И на пленуме победил именно их подход. В то же самое время Сталин сумел убедить ЦК в необходимости демократизации партии. Секретари вынуждены были признать ненормальной ту обстанов- ку, которая сложилась вокруг выборных органов, чья выборность оказалась фикцией. Были назначены тай- ные перевыборы партийных органов. Эта кампания нанесла мощный удар по местному руководству. Сталин наступает Кампания по перевыборам чрезвычайно оживила политическую жизнь страны. Делегатам партийных собраний и конференций было предоставлено право неограниченного отвода кандидатур, которым они ак- тивно пользовались. Порой обсуждение кандидатов затягивалось на целую неделю. Делегаты были склон- ны не особенно глядеть на высокий статус обсуждае- мого кандидата. Так, Маленков, ближайший соратник 328
Сталина, вынужден был около часа отвечать на вопро- сы участников конференции. Демократический характер перевыборов очевиден. Это, правда с большими оговорками, признают даже многие историки-антисталинисты. Например, Р. Та- кер в своей монографии «Сталин у власти. 1929—1941» пишет следующее: «Ясно, почему Жданов (читай — Сталин) высказался на февральско-мартовском пленуме за «внутрипартийную демократию». Под последней по- нималось не только тайное голосование при выборах в партийные органы, но и наделение рядовых членов пар- тии правом критики своих партийных руководителей на партсобраниях. Прежде партиец не поднимал голоса против маленького Сталина в Омске — т-ща Булатова, или маленького Сталина в Смоленске т-ща Румянцева. Теперь же, призывая членов партии всерьез восприни- мать «внутрипартийную демократию», их мобилизовали именно на это...» При этом Сталина все равно ругательски ругают. Дескать, он хотел свалить неугодных ему людей, опи- раясь на недовольство партийной массы. Правильно, хотел. И это, между прочим, вполне нормально. В лю- бой, самой либеральной стране лидер желает подби- рать руководство сам — из числа тех людей, которым он доверяет и которых считает своими единомышлен- никами. Другое дело, что делает он это, опираясь на мнение широких кругов, которые выносят лидерам до- верие или недоверие. И Сталин как раз использовал самый демократичный из всех механизмов выявления поддержки — выборы. Они, конечно, сопровождались поисками врагов и обвинениями в государственных преступлениях. Такова была специфика положения СССР, который был весь покрыт родимыми пятнами Гражданской войны. В стране произошел рецидив ре- волюционности. Ответственность за это несут прежде всего левые консерваторы, упрямо не хотевшие пере- ходить на новые методы руководства, считавшие, что всего можно добиться путем административного на- 329
жима и репрессий. Сталин в первой половине 1937 го- да еще надеялся на то, что этот рецидив удастся до- вольно быстро преодолеть, пока он еще не привел к большой крови. Критики Сталина, как всегда, противоречат себе же самим. То его обвиняют в бюрократизме, а то, напро- тив, в том, что он не церемонился с самой бюрократи- ей. О последнем обстоятельстве особенно сокрушают- ся авторы, стоящие на левых позициях. Они почему-то считают, что старые заслуги перед революцией долж- ны были автоматически превращать человека в некое- го небожителя, совершенно недоступного для простых смертных. А обновление кадров ими трактуется как вы- движение на первый план молодых карьеристов. И толь- ко лишь. Позволю себе сделать еще одно отступление. На этот раз в область литературы. Вообще, освещение эпохи сталинизма глазами литераторов, в первую оче- редь прозаиков, тема особая. И разговор на нее дол- жен быть отдельным. Я обращу внимание на творчест- во писателя А. Рыбакова, автора некогда популярней- шего романа «Дети Арбата». Это произведение в свое время нанесло по образу Сталина удар такой силы, ко- торая намного превышает силу десятка толстых акаде- мических исследований, написанных «внезапно про- зревшими» историками. «Дети Арбата» представляют собой некую квинтэссенцию левого «антисталиниз- ма», выражающего недовольство потомков революци- онной элиты, которая была выращена Лениным и ре- шительно сметена Сталиным. Если внимательно чи- тать «Детей», то легко заметить недовольство именно демократизмом Сталина. Потомки устраненных с вла- стного Олимпа «комиссаров в пыльных шлемах» пото- му и ударились в прозападное диссидентство, что виде- ли в буржуазной демократии единственно возможную альтернативу демократии национальной и социали- стической, отвечающей особенностям нашей страны. Неотроцкистская революция не прокатила бы в любом 330
случае, вот сынки и дочки красных палачей и сделали выбор в пользу капитализма. Рыбаков приписывает Сталину довольно-таки вер- ные мысли, которые у того действительно были. Так, в романе Сталин определяет в качестве своего главного врага красный бюрократизм: «Аппарат имеет свойство коснеть, аппарат, сплоченный многими многолетними связями, вместо рычага становится тормозом, стано- вится мумией... Аппарат надо сохранить, аппарат надо укреплять, но надо в зародыше убить в нем самостоя- тельность, непрерывно менять людей, не давать цемен- тироваться взаимным связям, непрерывно сменяющийся аппарат не имеет самостоятельной политической силы, но остается могучей силой в руках вождя... нынешний аппарат (действие романа происходит в 1934 году. — А. Е.) — это уже старье, отработанный пар, хлам. Од- нако эти старые кадры и наиболее сцементированы, наиболее взаимосвязаны, они со своего места так просто не уйдут, их придется убирать». Весьма любопытно описание «проработки» главно- го героя романа — Саши Панкратова. Партийная орга- низация вуза, в котором Саша учился, выдвинула про- тив него политическое обвинение. За Сашу пытается вступиться его дядя — Марк Рязанов, директор одного из крупнейших заводов и любимец самого Сталина. По просьбе Марка за Сашу хлопочет старый больше- вик, нарком Будягин. И что же, это пугает обвините- лей? Нет, нисколько. На собрании, прорабатывающем Сашу, секретарь партбюро Баулин говорит следующее: «Панкратов рассчитывал на безнаказанность. Рассчи- тывал на высоких покровителей. Был уверен, что пар- тийная организация спасует перед их именами. Но для партийной организации дело партии, чистота партий- ной линии выше любого имени, любого авторитета». Прямо какой-то апофеоз демократизма! Почему же Рыбаков так недоволен сталинизмом? А потому, что он никакой демократии не хотел, как не хотели ее (и не хотят) другие критики сталинизма. Им нужна власть 331
олигархии. Не получилось с коммунистической оли- гархией, так получится олигархия капиталистическая. Такая логика и способствовала во многом тому на- правлению, которое выбрала горбачевская «перестрой- ка». Вместо действительной демократизации она по- шла по пути капитализации, передав власть в руки обуржуазившейся бюрократии, а собственность — бур- жуазным олигархам. Рыбаковы и подобные ему «левые» авторы прогова- риваются, и эта их оплошность позволяет сделать пра- вильные выводы. Я, правда, вовсе не склонен столь высоко оценивать степень демократизма, который су- ществовал в 1934 году, как это невольно делает Рыба- ков. В то время проведение таких собраний было не- возможно. А вот в 1937 году они были самым обыч- ным делом. И надо сказать, что региональные лидеры всячески препятствовали демократическому волеизъявлению рядовых партийных масс. Уже 20 марта Косиор при- слал Сталину телеграмму, в которой вопрос о закры- том голосовании был назван неясным. Сталин ситуа- цию прояснил, ответив кратко, но четко: «Все выборы проводятся путем тайного голосования». А для подстра- ховки он в тот же самый день протолкнул через По- литбюро циркуляр, в котором предписывалось прово- дить именно тайное голосование, запретить голосовать списком и обеспечить право неограниченного отвода кандидатур. Сопротивление регионалов было столь сильным, что 8 мая ПБ принимает циркуляр, в кото- ром еще раз обращает внимание на недопустимость открытого голосования. Конечно, Сталин вовсе не полагался во всем на стихию масс (этого не делает ни один политик). Дви- жение «снизу» он дополнил неким движением «свер- ху», призванным ослабить позиции секретарей круп- нейших региональных организаций. Он сделал доволь- но остроумный ход, организовав, через Секретный отдел ЦК, непосредственную и скрытую связь с секре- 332
тарями районных комитетов (о том, что такая связь действительно была, свидетельствуют данные смолен- ского партархива, захваченного немцами во время войны). Тем самым вождь натравил мелких партокра- тов на крупных. Позиции Сталина укрепились еще и после мартов- ских арестов Ягоды и нескольких лиц из бывшего ру- ководства НКВД — П.П. Буланова, И. М. Островско- го, М.И. Гая, К. В. Паукера. Ежовское руководство НКВД лишний раз позиционировало Сталина в каче- стве разоблачителя серьезного заговора спецслужб и гаранта от любых заговоров в ЧК. Это была еще одна из причин, по которой партократия, скрипя зубами, позволила Сталину осуществить ряд выгодных для не- го структурных преобразований. Так, 14 апреля в ПБ были созданы две постоянные комиссии. Одна из них должна была решать внутрипо- литические вопросы, не терпящие отлагательства. В ее состав вошли Сталин, Молотов, Ворошилов, Кагано- вич и Ежов. Другой комиссии предстояло решать та- кие же вопросы внешней политики. В нее включили Молотова, Сталина, Чубаря, Микояна и Кагановича. Ю.Н. Жуков считает, что эта меры была призвана де- зинформировать противников Сталина. По его мне- нию, в комиссию не входили многие из тех партийных деятелей, кто активно участвовал в подготовке реформ (Вышинский, Яковлев, А.И. Стецкий, Б.М. Таль) и в силу этого якобы принадлежал к самому высшему эшелону власти. Сталин якобы отвлекал от них внима- ние своих противников. Однако представляется стран- ным, чтобы указанные деятели были равнозначными таким фигурам, как Молотов или Каганович. К тому же вряд ли можно было скрыть от регионалов истин- ное положение каждого из сталинистов. Оно опреде- лялось теми должностями, которые они занимали. А то, что эти руководящие работники занимались раз- работкой многих важных и деликатных вопросов, еще 333
ни о чем не говорит. Разработка это одно, а принятие самих решений — совершенно другое. Мне представляется, что созданием указанных ко- миссий Сталин достигал усиления позиций правитель- ства, Совета народных комиссаров. Обращает на себя внимание, что в комиссии, кроме самого Сталина, бы- ли включены только и исключительно деятели союз- ного правительства (Чубарь на тот момент был замес- тителем председателя СНК СССР). Очевидно, его включение во внутриполитическую комиссию было неким компромиссом с группировкой регионалов. Чу- барь происходил из их среды, но находился уже под влиянием чуждого им аппарата Совнаркома. Любо- пытно, что при перечислении членов внешнеполити- ческой комиссии Сталин стоит на втором месте после Молотова. Это, несомненно, было данью уважения са- мой должности главы правительства. И на этой должно- сти он хотел, еще с 1929 года, видеть себя. (Добиться этого ему удалось только в 1941 году, накануне войны.) Своим решением создать комиссии Сталин ясно давал понять, что главную роль в стране будут играть именно государственные деятели. От них, в первую очередь, должно было зависеть решение важнейших и безотлагательных проблем как внутренней, так и внеш- ней политики. Через девять дней Сталин одержал еще одну побе- ду. Он провел разукрупнение 7 крайкомов и обкомов РСФСР — Северо-Кавказского, Сталинградского, Са- ратовского, Горьковского, Свердловского, Ленинград- ского, Восточно-Сибирского. Из их подчинения выве- ли парторганизации автономных республик, которых подчинили ЦК ВКП (б). Еще раньше, в 1936 году, был ликвидирован Закавказский крайком, на месте кото- рого возникли три независимые друг от друга компар- тии — Грузии, Армении и Азербайджана. Подобной мерой Сталин сталкивал секретарей новых партобра- зований с теми лидерами, которым они раньше подчи- нялись. 334
А 25 апреля ПБ создало особый орган — Комитет обороны при СНК СССР. В него вошли: Молотов, Сталин, Каганович, Ворошилов, Чубарь, Гамарник, Жданов, Ежов, В.М. Рухимович, В.И. Межлаук. Пред- седателем КО стал Молотов. Здесь бросается в глаза то, что в правительственный Комитет включили Стали- на и Жданова — двух секретарей ЦК, не занимающих никаких должностей в правительстве. Они оказались подчиненными именно Молотову — председателю СНК. Речь, конечно же, не шла о том, чтобы Сталин подчинялся Молотову как политик. Сталин хотел, что- бы в подчиненном положении оказалась сама долж- ность первого секретаря ЦК. Сам Сталин явно метил на пост руководителя правительства, наиболее подхо- дящий ему — вдумчивому и кропотливому организато- ру. На пост первого секретаря ЦК он, скорее всего, намечал поставить идеолога Жданова. Попытка переворота Однако весной в политическую игру активно вклю- чается группа «левых милитаристов». До той поры она в основном стояла в стороне, хотя ее настрой и оказы- вал определенное влияние на расклад политических сил. Так, летом 1936 года «милитаристы» поддержали Орджоникидзе, чем придали ему определенный вес. А в феврале-марте 1937-го они приняли участие в травле Бухарина и Рыкова, что облегчило расправу над лидерами «правых». Но все это были периферийные шевеления. А ставку свою «милитаристы» делали именно на военный переворот. Молотов, несокрушимо убежденный в наличии за- говора, говорил Чуеву, что высшее руководство даже знало точную дату переворота. Он ее, правда, не назы- вает, но можно с некоторой долей вероятности счи- тать, что переворот планировалось осуществить 1 мая 1937 года. Скорее всего, он должен был произойти во время военного парада. 335
Наблюдатели отмечают, что празднование Перво- мая прошло в довольно-таки напряженной обстанов- ке. По свидетельству английского журналиста Ф. Мак- лина, «члены Политбюро нервно ухмылялись, неловко пе- реминались с ноги на ногу, забыв о параде и о своем высоком положении». Все, кроме Сталина, хранившего ледяное спокойствие. Сталин, поднявшись на трибуну мавзолея, демон- стративно отказался пожать руку Тухачевскому. Что это было? Проявлением гнева? Вряд ли. Сталин нико- гда не дал бы воли своим чувствам при таком большом скоплении VIP-персон, если бы не ставил перед собой определенных, вполне прагматических целей. Судя по всему, он хотел предупредить Тухачевского, что знает о заговоре и чтобы тот не предпринимал никаких не- обдуманных поступков, которые могут привести к ог- ромным жертвам и падению престижа СССР на меж- дународной арене. Обращает на себя внимание и странное поведение Тухачевского. На всем протяжении парада он стоял, держа руки в карманах, что было ему не свойственно. Не имея военных талантов, Тухачевский все же обла- дал красивой выправкой и аристократическими мане- рами. Очевидно, в карманах у Тухачевского находи- лось готовое к бою личное оружие. Кстати, о личном оружии. Отличалось ведь и пове- дение Ворошилова, одного из главных оппонентов Ту- хачевского. Обычно он стоял на мавзолее без оружия. Однако в тот день на его поясе демонстративно нахо- дилась кобура от пистолета. Ну, и вряд ли она была пустой... Обычно военные руководители после парада оста- вались еще и на праздничную демонстрацию трудя- щихся. Так делал и Тухачевский. Но на этот раз он, дождавшись конца парада, спустился с мавзолея и от- правился прочь от него. В. Кривицкий, принимавший участие в майских торжествах в качестве почетного гостя, рассказывает о 336
том, что спецотдел НКВД готовился к 1 мая в течение двух недель, забросив все другие дела. На торжествах присутствовало невиданное количество чекистов, оде- тых в штатское. Переворот не удался, однако заговорщики остались на свободе — временно. Сталин хотел собрать как можно больше доказательств в пользу заговора и тем самым оглоушить руководство всех уровней, сделать его более податливым. К тому же решительные дейст- вия, предпринятые в самом начале мая, могли окон- читься вооруженными столкновениями — со всеми вытекающими последствиями. Слишком сильны были мятежные генералы. И есть все основания считать, что они готовили еще одну попытку переворота, желая ис- пользовать для этого большие маневры РККА, наме- ченные на 12 мая. Сталин добился отмены маневров, а самого Тухачевского переместил с должности замести- теля наркома обороны. Это произошло 13 мая, когда Тухачевский получил новое назначение — на пост ко- мандующего Приволжским военным округом. Потом пришло время Якира, которого перевели в Ленинград- ский военный округ. Далее начались крупные посад- ки. Органы арестовывают бывшего начальника ПВО Медведева, Фельдмана, Корка. Все они быстро и опе- ративно дают показания на Тухачевского и многих других высших военных руководителей. Одновремен- но следователи трясут военных-троцкистов — Прима- кова и Путну. Они тоже показывают на Тухачевского. И вот, наконец, 22 мая арестовывают Тухачевского, 28 мая — Якира, а 29-го — Уборевича. 30 мая из Нарко- мата обороны изгоняют начальника Политуправления РККА Гамарника. На следующий день он кончает жизнь самоубийством. Далее события развиваются стремительнейшим об- разом. Уже 12 июня, в течение одного дня, проходит за- крытый процесс, на котором Тухачевский, Якир, Убо- ревич, Корк, Фельдман, Эйдеман, Примаков и Путна были приговорены к смертной казни. 337
Сразу настораживает та быстрота, с которой были осуждены военные вожди. С Зиновьевым и Камене- вым, Бухариным и Рыковым возились гораздо дольше. Складывается впечатление, что каждый день жизни во- енных заговорщиков представлялся Сталину очень и очень опасным. Почему? У мятежников явно были по- кровители в политическом руководстве страны. Они могли решительно выступить на июньском пленуме ЦК, добившись освобождения и реабилитации мили- таристов. Тогда события пошли бы по самому опасно- му пути (вплоть до гражданской войны). Кто же из партийного руководства мог быть заодно с Тухачевским? Мне представляется, что надо внима- тельно приглядеться к группе регионалов. Все они бы- ли недовольны апрельскими успехами Сталина. Но наиболее радикальная их часть отвергла путь аппарат- ного противоборства и решила пойти на государствен- ный переворот. Что говорит в пользу этого предположения? Преж- де всего, отметим такое любопытное совпадение. В мае происходят аресты военачальников, и в мае же начи- наются аресты секретарей крайкомов и обкомов. До этого их могли смещать и критиковать. Но арестовы- вать? Нет, это уже дело небывалое. И оно свершилось. По решению ПБ от 13 мая был снят с занимаемой должности первый секретарь Свердловского обкома И. Д. Кабаков. Через три дня было дано разъяснение. Оказывается, Кабаков принадлежал к «контрреволю- ционному центру правых». Одновременно с ним были сняты Саркисов и А. Р. Вайнов, секретарь Ярослав- ского обкома. Правда, против них пока еще не выдви- гали никаких политических обвинений. Весьма воз- можно, что они просто стали жертвами той кадровой игры, которую Сталин вел с регионалами. А вот Каба- ков, скорее всего, был как-то связан с военными заго- ворщиками, не случайно его сняли почти одновремен- но с перемещением на Волгу Тухачевского. Вряд ли бы Сталину тогда удалось передать дело в НКВД, не имей 338
он твердых доказательств вины Кабакова. А так его сдали свои же. Военного переворота боялись почти все левые консерваторы. И не зря — авантюрист Тухачев- ский, ненавидящий партийные структуры, очень ско- ро устроил бы им «ночь длинных ножей». И поддер- жавшим его, и тем более не поддержавшим. Он не стал бы тянуть — как Сталин, терпеливо наставляв- ший «заблудших» олигархов. Через месяц со своего поста слетел еще один регио- нальный барон — Румянцев, бывший первым секрета- рем Западного (Смоленского) обкома. Он был обви- нен в связях с «врагом народа Уборевичем». Связи в любом случае имели место быть — в то время Смолен- ская область входила в состав Белорусского военного округа. Кого еще из регионалов можно считать запутанным в деле Тухачевского? Очевидно, Варейкиса. Он не по- боялся позвонить Сталину с тем, чтобы выразить про- тест в связи с арестом «красного Бонапарта». Вообще, Варейкис дружил с Тухачевским еще с 1918 года, когда они вместе свергли мятежного главкома Муравьева, примыкавшего к левым эсерам. Однако Сталин про- стил Варейкису его дерзкий звонок. Наверное, его подкупила искренность человека, вступившегося за друга. Сталин такую прямоту ценил. К тому же тогда он просто не имел никаких других доказательств связи Варейкиса с заговорщиками. Есть и еще кое-какие соображения по поводу воз- можных участников заговора, принадлежавших к пар- тократии. Но о них мы поговорим чуть позже, когда речь зайдет об июньском пленуме. Пока рассмотрим такой вопрос — а не был ли связан с заговорщиками Лев Давидович Троцкий? Мы его уже успели маленько подзабыть, однако он такого отношения не заслужива- ет. Человечище был действительно матерый. По официальной версии, троцкисты, само собой, были связаны с заговором. Но мы будем помнить, что официальные версии той поры являются амальгамами 339
и в них надо скрупулезно отделять зерна от плевел. А это весьма трудно. Особенно в данном случае. Троц- кий надежно законспирировал большинство своих контактов с СССР. И надо думать, что возможные связи с армией держались бы им в самом большом секрете. Ведь армия — это надежнейший путь к вла- сти. Поэтому придется включить логику и соотнести одни известные и бесспорные факты с другими таки- ми же фактами. Вспомним, что сам Тухачевский пользовался неко- торым расположением Троцкого, хотя между ними случались и трения. И тот и другой благоволили мили- таризму. Одно время Троцкий выступал за милитари- зацию профсоюзов и наяривал по части создания тру- дармий, бывших чем-то средним между казармой и концлагерем. Демократом Троцкий стал, когда почувствовал, что его отсекают от руководства. Вот тут-то он и вспомнил про «внутрипартийную демократию». Она ему понадо- билась, чтобы свободно оппонировать Сталину и дру- гим противникам. А приди «демон революции» к вла- сти, он бы такую «демократию» устроил, мало не по- казалось бы. По крайней мере, уже в эмиграции он вовсе не церемонился со своими соратниками по IV Интернационалу. Когда мексиканский троцкист Гали- сия потребовал свободы мнений внутри троцкистского Интернационала, сам Троцкий немедленно заявил о том, что это требование противоречит принципам централизма. Как только американские троцкисты предложили провести внутри движения референдум по вопросу о том, является ли СССР рабочим государ- ством, как Троцкий взял и дезавуировал их предложе- ние. А троцкистов Бэрнхэма и Шахтмана, усомнив- шихся в пролетарской природе СССР, Троцкий про- сто-напросто исключил из своего Интернационала. Так что демократ он был еще тот. Типа Ельцина. Получается, что Троцкий и левые милитаристы бы- ли весьма близки друг к другу в идейном смысле. И «де- 340
мон революции», и полководцы-заговорщики одина- ково ценили милитаризм, мечтая использовать его для осуществления внешнеполитических авантюр револю- ционного характера. Еще в 1932 году Троцкий призвал к военному свер- жению сталинизма. Было бы наивно думать, чтобы та- кой опытный политик и убежденный борец не попы- тался бы выйти на связь с недовольными генералами. И столь наивным было полагать, что сами генералы- заговорщики отказались бы от поддержки Троцкого. Ведь в СССР их группировка была самой слабой. Да, конечно, армия — это сильный козырь. Но, во-пер- вых, они ее полностью не контролировали. А во-вто- рых, власть в стране все же принадлежала политиче- ским элитам. Характерно и наличие в рядах тухачевцев Примако- ва и Путны, бывших активных троцкистов. Это наве- вает кое-какие интересные мысли. Но более всего интересен «испанский след». По данным Кривицкого, Тухачевский был очень сильно недоволен политикой Сталина в Испании. Он считал, что СССР беспардонно вмешивается во внутренние дела испанцев, а сталинские агенты распоряжаются в Испании как в покоренной стране. На первый взгляд выглядит все это очень благородно. Не забыть бы только о том, что сам Тухачевский, как и Троцкий, мечтал о революционных завоевательных походах в другие страны. На самом же деле маршала волновало то, что сталинская агентура сдерживает чрезвычайно бурную активность испанских леваков, среди которых не последнюю роль играли троцкисты. Выше я уже от- мечал, что сталинистская Компартия Испании (КПИ) получила из Москвы четкие инструкции — препятст- вовать развитию революции и опираться на самые ши- рокие слои. В КПИ стали в массовом порядке всту- пать представители средних слоев. Вряд ли это было бы возможно, если бы сталинская агентура проводила репрессивную политику в отношении испанского на- 341
рода. Нет, спецслужбисты из СССР преследовали именно крайне левых, особенно троцкистов и близких к ним. Вот это и тревожило Тухачевского. Он-то хотел сделать из Испании некую военно-революционную базу на Пиренеях. Но ведь того же самого хотел и Троц- кий... Когда в Испании началась гражданская война, Ту- хачевский и Уборевич предложили Сталину направить их в эту страну, на помощь республиканцам. Об этом сообщал сам Сталин, задолго до репрессий, в иронич- но-снисходительном тоне. Заместитель наркома обороны хочет ехать воевать в чужую страну? Вот уж это «оздоровило» бы междуна- родное положение! Какой сильный козырь получили бы сторонники вооруженного «крестового похода про- тив коммунизма». Но главное даже не в авантюризме подобного предложения. Авантюризм здесь наличест- вует с точки зрения дипломатии, а Тухачевский пре- следовал не дипломатические цели, не цели внешней политики СССР. Он явно хотел подготовить почву для победы ультралевых сил, которая создала бы столь же- ланную для него революционную базу. Кстати, с этой базы военным заговорщикам могли оказать самую действенную поддержку. Просто бросается в глаза одно потрясающее совпа- дение! В конце апреля — начале мая, когда в Москве планировалось осуществить военный переворот, в ис- панской провинции Каталония полыхал ультралевый мятеж. Костяк его составляли анархисты из Нацио- нальной конфедерации труда (НКТ). Серьезную под- держку им оказала Рабочая партия марксистского единства (испанская аббревиатура — ПОУМ). А это была протроцкистская организация. Я использовал приставку «про» не случайно. Троц- кисты очень обижаются, когда ПОУМ считают троц- кистской партией. И это тот редкий случай, когда они хоть отчасти правы. Действительно, в ПОУМ сущест- вовало несколько фракций. Только часть из них скло- 342
нялась влево, к троцкизму, другую часть кренило вправо — к левой социал-демократии. (Между про- чим, это отлично демонстрирует ту легкость, с кото- рой ультралевые объединяются с «правыми оппорту- нистами» — тогда, когда речь идет о борьбе против «сталинизма». То есть против патриотического социа- лизма.) Однако, сам Троцкий возлагал очень большие надежды на ПОУМ, считая, что она способна перевес- ти испанскую революцию на коммунистические, про- летарские рельсы. И мы можем смело делать вывод — Троцкий был замешан в левацком мятеже. А то, что попытка путча в Москве совпала по времени с путчем в Барселоне, говорит о многом. Сталин, однако, сумел подавить оба этих путча. Победа над военными заговорщиками еще больше ук- репила его позиции и дала ему основания для новых структурных преобразований. Решение ПБ от 11 мая 1937 года предоставляло верному сталинцу Маленкову и руководимому им Отделу по работе с партийными органами (ОРПО) ЦК очень большие полномочия. Те- перь аппарат ЦК напрямую контролировал все кадро- вые перемещения, осуществляемые как в партийных, так и в государственных организациях. Во-первых, это давало в руки первого секретаря ЦК Сталина мощней- ший организационный ресурс. Во-вторых, решение ПБ было серьезным шагом на пути затеянных им ши- рокомасштабных реформ. Сталин хотел избавить партию от непосредственно- го руководства государством. Но он вовсе не хотел, чтобы она перестала быть правящей партией. Он пла- нировал сосредоточить ее руководящую роль на идео- логии, а также на контроле за кадровой политикой. Иными словами, партия, по мысли Сталина, должна была руководить государством, но лишь опосредован- но, более гибко. Решения по всем вопросам внутрен- ней и внешней политики принимали бы государствен- ные организации, однако партия могла бы сказать свое веское слово посредством кадровых рычагов. Та- 343
ким образом, и государство, и партия находились бы в равновесном состоянии, дополняя друг друга. Сталин был противником догматизма и заидеологи- зированности, присущей коммунистам. В то же время он отлично понимал, что первейшей слабостью доре- волюционной правящей элиты была ее аполитичность. Царская Россия обладала мощным государственным аппаратом, сильнейшей армией, неплохой жандарме- рией. Однако у нее совершенно не было политической организации, которую она могла бы противопоставить революции. Власть смогла подавить вооруженные вос- стания времен первой русской революции. Власть обуздала кровавый эсеровский террор. Но она показа- ла себя абсолютно беспомощной в 1915—1917 годах, когда в основу подрывной деятельности была положе- на парламентско-пропагандистская деятельность ли- беральных партий. Прогрессивный блок нападал на правительство в Думе, но Совет министров принял ре- шение никак не отвечать на клевету кадетских адвока- тишек. В крайнем случае цензура вымарывала из газет речи оппозиционеров, что не только не помогало, а, напротив, вредило. Люди тянулись к запретному пло- ду, любопытствовали, рождали самые невероятные слухи и домыслы. Итог общеизвестен. Сталину было очевидно, что государственный аппа- рат, замкнувшись сам на себе, окостенеет, превратится в «силу», неспособную отвечать на политические вы- зовы эпохи. Мало чего хорошего принесла бы и пар- тийная монополия, которая растворила бы партию в рутине повседневных дел, сделав ее организацией бю- рократов и канцеляристов. Так оно и произошло. Ста- линский урок пошел не впрок хрущевско-брежнев- ским маразматикам. Жаркое лето 1937 года Жарким оно было, прежде всего, в политическом отношении. Именно тогда в стране и развернулся на- стоящий, «Большой террор», который унес жизни мно- 344
жества людей — и правых, и виноватых. Окончатель- ный поворот к массовому террору произошел на июньском пленуме ЦК. Тогда была предпринята мощ- ная атака на Сталина. Старый большевик Темкин рассказывал о том, что накануне пленума некоторые руководители провели се- рию тайных совещаний. Об этом он узнал от И.А. Пят- ницкого, с которым сидел в одной тюремной камере: «Тов. Пятницкий, говоря о Сталине, рассказывал, что в партии имеются настроения устранить Сталина от руководства партией. Перед июньским пленумом 1937 года состоялось совещание — «чашка чая», как он мне сказал, — с участием его, Каминского и Филатова (эти имена я помню). О чем они говорили, он мне не рассказы- вал, Сталин узнал об этой «чашке чая» (как говорил тов. Пятницкий) от ее участников. Он называл Фила- това». Тогда на вооружение была взята довольно осторож- ная тактика — подвергнуть критике не популярного вождя, а его выдвиженца, «железного наркома» Ежова, и сам НКВД. Доподлинно известно о двух выступле- ниях на пленуме, которые были направлены против НКВД (в течение четырех дней, с 22 по 26 июня, засе- дания пленума не стенографировались, поэтому су- дить о многих событиях можно, только опираясь на воспоминания очевидцев). Речь идет о выступлениях наркома здравоохранения Г.Н. Каминского и заведую- щего политико-административным отделом Пятниц- кого. Каминский вначале напал на сталиниста Берию, обвинив его в сотрудничестве с английской разведкой, которое якобы имело место быть во время Граждан- ской войны. Берия был также обвинен в репрессиях против партийного руководства в Закавказье. Затем Каминский плавно перешел на НКВД. Он выразил не- доверие Ежову и его ведомству, обратив внимание на массовые аресты среди коммунистов: «Так мы пере- стреляем всю партию». 345
А между тем на февральско-мартовском пленуме Каминский был одним из наиболее ревностных бор- цов с «врагами». Тогда он не боялся за судьбу партии. Что же произошло? Может, стали арестовывать не тех, кого нужно? Например, военных заговорщиков и свя- занных с ними секретарей обкомов? Не менее критическим было и выступление Пят- ницкого. Он заявил, что НКВД фабрикует дела и не- обходима его комплексная проверка. Это выступление было очень весомым. Дело в том, что отдел Пятницко- го как раз и занимался курированием органов госбезо- пасности по партийной линии. И, кстати говоря, сам Пятницкий непосредственно участвовал в организа- ции московских процессов и политических преследо- ваний, которые были санкционированы февральско- мартовским пленумом. И это еще более убеждает в том, что критики НКВД возражали не против репрес- сий как таковых. Их беспокоило то, что репрессии по- шли не по тому пути. Выступление Пятницкого было для Сталина не- ожиданным. Поначалу он даже попытался уговорить его взять свои слова обратно. Сталин в 1935 году выта- щил Пятницкого из Коминтерна, где он возглавлял Отдел международных связей (ОМС), бывший чем-то вроде спецслужбы. Пятницкий не верил в идею На- родного фронта, и это объективно сближало его со Сталиным и, наоборот, отдаляло от коминтерновской бюрократии. Иосиф Виссарионович надеялся, что ра- бота в аппарате ЦК «исправит» Пятницкого, превра- тит его в проводника сталинских идей. Но Пятницкий продолжал жить идеями мировой революции. Он сде- лал ставку на заговорщиков-авантюристов, которых стали чистить в мае-июне. Об остальных участниках атаки можно судить толь- ко предположительно. Я склонен согласиться с рекон- струкцией В. Роговина. Он отметил, что уже в самом конце работы пленума Сталин предложил вывести из ЦК внезапно арестованных М. С. Чудова, И. Ф. Кодац- 346
кого и И. П. Павлуновского. Скорее всего, они тоже выступили против Сталина. Чудов и Кодацкий были представителями «киров- ской гвардии». Один был вторым секретарем Ленин- градского обкома, второй — председателем Ленгорис- полкома. Жданов, который стал руководителем Ле- нинграда после убийства Кирова, далеко не сразу смог устранить этих кировских выдвиженцев с их высоких постов. Поначалу он вообще смог осуществить кадро- вые перестановки лишь на уровне секретарей райко- мов. Заметим, что сам Киров был теснейшим образом связан с Тухачевским, некогда командовавшим Ле- нинградским военным округом. Это сразу насторажи- вает и заставляет предположить связь Чудова и Кодац- кого (да и всех критиков Сталина на июньском плену- ме) с военными заговорщиками. Уже во время работы пленума были арестованы Ка- минский, Чудов, Кодацкий, Павлуновский. С Пят- ницким пришлось повозиться, слишком уж высоко было его положение. Этого фанатика мировой рево- люции арестовали только 6 июля. Казалось бы, Ста- лин должен был торжествовать. Однако ему было не до торжества. Атака на Сталина захлебнулась в немалой степени потому, что ее не поддержали «регионалы». У них бы- ло множество претензий к Иосифу Виссарионовичу, но свергать они его, без крайней нужды, не хотели. Во-первых, это было бы сделать очень непросто, а во- вторых, они не оставляли надежды использовать сверхпопулярность «вождя народов» для своих без- образий. К тому же был очень большой риск вызвать широкомасштабные народные волнения. «Как отнесется народ, те самые «массы», к такому шагу? — задает ретроспективный вопрос Е. А. Пруд- никова. — Вдруг увидят в нем государственный перево- рот ? Они не могли не помнить, как за двадцать лет до того страна попросту смела не то что какую-то там 347
власть, а целые социальные слои, всю верхушку общест- ва, куда более сильную, опиравшуюся на армию и поли- цию. А на кого могли опереться эти, если «от Крон- штадта до Владивостока» пойдет крик: «Царя-батюш- ку убили!» Можно не сомневаться, злости у людей на «кровью умытых» накопилось столько за все, что они творили... кое-кого могли бы и до стенки не довести, го- лыми руками разорвать. Конечно, можно попытаться перестрелять уже не один процент населения, а десять процентов, двадцать. А вдруг все равно не выйдет ? Тем более что вот-вот начнется война, и в случае пораже- ния висеть всем коммунистам на соседних фонарях» («Хрущев. Творцы террора»). Исходя из всего этого, регионалы решили и на этот раз поддержать Сталина. Но за данную поддержку они потребовали предоставить им больше полномочий в плане проведения репрессивной политики. Аргумент у них был железный — как же, ведь кругом столько вра- гов! Следовательно, и борьбу с ними нужно вести жес- точайшую. Региональные лидеры воспользовались атакой не- добитых заговорщиков для того, чтобы еще больше раскрутить маховик террора. Критики НКВД дали по- вод для «усиления бдительности». 28 июня по предло- жению Эйхе в Западной Сибири была создана самая первая карающая «тройка», состоявшая из первого секретаря, прокурора области и начальника местного управления НКВД. Показательно, что в этот день Ста- лин долго общался с регионалами, которые по очереди посещали его кабинет. С одним только Варейкисом вождь беседовал два часа. Очевидно в этот день шел торг между двумя группами, который закончился в пользу регионалов. А через несколько дней, 2 июля, ПБ приняло реше- ние о повсеместном создании таких «троек». Эти орга- ны кошмарным образом возродили практику Граждан- ской войны с ее ревкомовщиной. Несомненно, что их создание было выгодно, в первую очередь, региона- 348
лам. Оно усиливало их позиции в организационном плане и давало возможность наращивать репрессив- ную политику на местах. Для Сталина же «тройки» создавали новую опасность. Они представляли собой структуры, которые могли организовать настоящее со- противление Центру. В постановлении ПБ от 2 июля утверждалось сле- дующее: «Замечено, что большая часть бывших кулаков и уголовников, высланных одно время из разных областей в северные и сибирские районы, а потом, по истечении срока высылки, вернувшихся в свои области, — являются главными зачинщиками всякого рода антисоветских и диверсионных преступлений, как в колхозах и совхозах, так и на транспорте и в некоторых областях промыш- ленности. ЦК ВПК(б) предлагает всем секретарям обла- стных и краевых организаций и всем областным, крае- вым и республиканским представителям НКВД взять на учет всех возвратившихся на родину кулаков и уголовни- ков с тем, чтобы наиболее враждебные из них были не- медленно арестованы и были расстреляны в порядке ад- министративного проведения их дел через тройки, а ос- тальные, менее активные, но все же враждебные элементы были бы переписаны и высланы в районы по указанию НКВД». Все это вызывает недоумение. Еще только недавно «лишенцам» вернули все их права, а теперь их полага- лось огульно «взять в оборот». Как же так? Налицо столкновение двух совершенно разных политических линий, одна из которых взяла верх над другой. И это явно была не сталинская линия. Создание региональ- ных «троек», призванных карать еще вчера полностью восстановленных в правах людей, могло быть выгодно только первым секретарям на местах. (Не случайно же инициатором создания первой «тройки» выступил именно Эйхе.). Это укрепляло их власть и позволяло саботировать проведение реформ. Дескать, какие ре- формы, какая ротация кадров, когда кругом столько врагов?! Косвенно постановление било и по организа- 349
торам конституционной реформы 1937 года. Им как бы делали упрек — вот вы простили лишенцев, а они оказались контрой... Кстати, данная трактовка позволяет понять — кто был виновником чудовищных репрессий против свя- щеннослужителей, развернувшихся в 1937 году. Тогда было арестовано 33 тысячи священников. А ведь в стране уже стала сворачиваться антицерковная пропа- ганда. Так, закрыли газету «Безбожник» и ряд других антирелигиозных изданий в республиках (например, украинский «Безверник»). И вдруг — массовые ре- прессии против духовенства. Опять-таки налицо две совершенно разные линии. Крушение регионален Регионалы, выражаясь по-современному, достали Иосифа Виссарионовича. Он решил предпринять от- крытый поход против красных князьков, начав с само- го могущественного из них — Косиора. В августе 1937 года на Украину прибыла руководящая группа в соста- ве Молотова, Хрущева и Ежова. Группу сопровождал контингент спецвойск НКВД. Прибыв на заседание пленума ЦК ВКП(б), посланцы из Москвы потребова- ли снять со своих постов Косиора и председателя СНК УССР Любченко. На место Косиора предлага- лось поставить Хрущева. Однако сталинская группа явно переоценила свои силы. Пленум взбунтовался и отверг требования Мо- сквы. Тогда Сталин решил действовать хитрее. Он, че- рез Молотова, предложил руководству УССР прибыть в столицу для переговоров и достижения компромис- са. Это предложение вызвало раскол среди украинских боссов. Если Косиор склонялся к компромиссу, то Любченко категорически выступал за усиление кон- фронтации. Победил Косиор, который обвинил по- следнего в создании на Украине «национал-фашист- ской организации». Первый секретарь попытался пе- 350
редать Любченко Москве на расправу, но там от такого «подарка» отказались, заявив, что украинские власти должны сами разобраться со своим премьером. И они, несомненно, разобрались бы, но Любченко их опередил, застрелившись сам и застрелив свою жену. Косиор прибыл в Москву, где радостно рассказал о раскрытии «национал-фашистского заговора». Ему по- зволили вернуться на Украину. Теперь Сталин перестал противиться террору, кото- рый стал неизбежным. Он решает принять активное участие в организации репрессий с тем, чтобы сделать процесс управляемым и выжать из него максимальную выгоду. К счастью, вождь СССР не был упертым гума- нистом и прекраснодушным мыслителем. Он был прагматиком и понимал, что если какой-либо процесс нельзя остановить, то его нужно возглавить самому. Регионалам была дана отмашка. От них даже стали требовать все новой и новой крови. Сталин рассудил, что коли местные лидеры не хотят демократического обновления кадров, то оно пройдет диктаторскими методами. Регионалы с радостной готовностью принялись са- жать и расстреливать. На той же Украине погром кад- ров прошел несколько кругов. В Белоруссии первым чистильщиком был Гикало, но его весной сменил Ша- рангович, который тоже не отставал по линии репрес- сий. Наконец, ему на смену пришел Волков. Пожалуй, круче всех развернулся Постышев, напу- ганный регионалами в начале 1937 года. Он организо- вал в Куйбышевской области террор, беспрецедент- ный даже по меркам тех времен. Им была с успехом опробована своего рода новация — массовый роспуск райкомов. За время своего секретарства Постышев ра- зогнал 30 райкомов. Разумеется, почти все разогнан- ные комитетчики были репрессированы. Постышев доходил до абсурда. Так, он с лупой в руке рассматривал школьные тетради, пытаясь обнару- жить там свастику и другую фашистскую символику. 351
И ведь «находил»! Свастикой могла быть объявлена даже простая ромашка. Свирепствовал Варейкис — еще одна «безвинная» жертва сталинизма. В сентябре он послал в Москву одно весьма показательное письмо. В нем сообщалось о разоблачении «краевого троцкистско-правого япон- ского (!) центра». Варейкис рапортовал: «...почти вся группа старых работников из дальневосточных партизан разложена политически и была втянута в военно-фаши- стский заговор...на всех сколько-нибудь значительных железнодорожных узлах, станциях и депо были расстав- лены японские шпионы, агенты, резиденты. За это время основательно почистили дорогу. Свыше 500 шпионов рас- стреляно». Не миндальничали и сталинисты. В Москве репрес- сии организовывал будущий разоблачитель культа личности Хрущев. В Ленинграде — Жданов. Из 65 чле- нов ЛГК, избранных 29 мая 1937 года, до лета 1938 го- да дотянули лишь двое. Пятеро были переведены на другие должности, остальных — «почистили». Члены команды Сталина разъезжали по стране, участвуя в разгромах местных организаций. При этом они выво- дили из-под удара нужных людей, а участь особо вред- ных, напротив, усугубляли. Вождь не хотел пускать процесс на самотек. В огненном вихре репрессий сгорело большинство ведомственных олигархов. «Карающий меч НКВД» обрушился на головы наркома оборонной промыш- ленности М.Л. Рухимовича, наркома легкой промыш- ленности И.Е. Любимова, наркома пищевой промыш- ленности С.С. Любова. Регионалы не вступались за социально близких «хозяйственников», чем способст- вовали ослаблению позиций всей группировки «левых консерваторов». Показательно, что страшные эти времена были страшными, прежде всего, для Коммунистической партии, которая являлась своеобразной элитой, ари- стократией. Простой народ пострадал в гораздо мень- 352
шей степени. По стране ходил даже такой, в принципе опасный для самих рассказчиков, анекдот: «Ночь. Раз- дается стук в дверь. Хозяин подходит и спрашивает: «Кто там?» Ему отвечают: «Вам телеграмма». — «А-а- а, — понимающе протягивает хозяин, — вы ошиблись, коммунисты живут этажом выше». Как ни удивительно, но 1937 год был весьма благо- приятным для крестьянского большинства России. Большой террор сопровождался уступками крестьян- ству. В марте была аннулирована задолженность кол- хозов и единоличников государству. Крестьянам по- зволили пускать на продажу излишки зерна — до того, как они выполнят обязательные госпоставки. Жесткий критик сталинизма Такер вынужденно замечает: «Вы- годные крестьянам меры в сочетании с благоприятными погодными условиями, позволившими собрать в 1937 году небывалый урожай (в отличие от 1936 года с его охва- тившей многие районы небывалой засухой), способство- вали возникновению в деревне атмосферы удовлетворен- ности. Многие могли с мрачным удовлетворением рассу- ждать о том, что те самые коммунисты, которые совсем недавно подвергали их суровым испытаниям кол- лективизации и голода, получили по заслугам». Проводя репрессивную политику, регионалы в ко- нечном итоге подрывали свое же собственное могуще- ство. Они чистили одних людей и приближали к себе других. Однако новые выдвиженцы уже относились к местному руководству с недоверием, опасаясь (и не без оснований), что оно рано или поздно репрессирует уже их самих. Репрессии связывались в основном с ре- гиональным начальством, Москва же была далеко, и считалось, что тамошнее руководство ничего не знает о произволе на местах. Поэтому в определенные мо- менты местные кадры оказывались готовыми одобрить смещение и аресты их руководства. Кроме того, регионалы сами создавали почву для будущих обвинений. Неизбежно возникал вопрос — если в регионе оказалось столько врагов, то кто в этом 353
виноват? Уж не удельные ли князьки? А сам факт мас- совых расправ давал повод и для открытых сомнений в том, что все репрессированные пострадали за дело. В течение нескольких месяцев, прошедших между июньским и октябрьским пленумами, Сталину удалось свалить таких региональных гигантов, как Варейкис, Хатаевич, Шарангович, Икрамов. Группировка «левых консерваторов» стремительно таяла, как льдина вес- ной. Оставались, правда, еще магнаты самого высшего эшелона — Косиор и Эйхе. В правительстве сидел их ставленник Чубарь. На Волге куролесил Постышев. Вся эта публика находилась в составе Политбюро — в качестве членов или кандидатов в члены. Атаковать их впрямую было бесполезно и даже опасно, региональ- ные вотчинники вполне могли сделать ставку на са- мый решительный сепаратизм и развязать граждан- скую войну. И вот тогда Сталин решил доконать их если не мытьем, так катаньем. Вождь соблазнил Эйхе и Косиора ключевыми по- стами в правительстве СССР. Это ему было нужно для того, чтобы выманить их из региональных вотчин и переместить в чуждую совнаркомовскую среду. В дан- ной среде, контролируемой Сталиным и Молотовым, влияние регионалов неизбежно должно было ослаб- нуть. Сталин умело использовал непомерное честолюбие князьков. Им уже было мало вершить судьбы своих регионов и влиять на положение страны через ПБ. Они захотели еще и правительственных постов, кото- рые им щедро предложил Сталин. Первым поддался искушению Эйхе, ставший в октябре 1937 года нарко- мом земледелия СССР. За ним последовал Косиор, по- лучивший в январе 1938 года сразу два поста — замес- тителя председателя СНК СССР и председателя Ко- митета советского контроля. Регионалы были людьми хитрыми, но подвоха они так и не обнаружили. Во-первых, потому, что често- любие всегда мешает политической зоркости. А во- 354
вторых, Сталин сумел притупить их бдительность, ис- пользуя фигуру Чубаря, бывшего когда-то председате- лем СНК Украины. Этот деятель находился на посту заместителя председателя Совнаркома аж с 1934 года, несомненно, выполняя функцию лоббиста региональ- ных элит. Сталин его не трогал, разумно полагая, что особой погоды он не сделает. Пример Чубаря успокаи- вал регионалов, которые полагали, что Сталин, по своей старой традиции, пытается наладить некий ком- промисс. Их оптимизм поддерживался еще и тем, что одновременно с назначением Косиора Сталин двинул Чубаря на повышение, дав ему пост уже первого замес- тителя председателя СНК. Из предполагаемого компромисса регионалы хотели выжать как можно больше преимуществ. Возможно, они даже рассматривали свой новый статус как некий задел для захвата власти. Но Сталин в этот раз не был настроен на компромисс. Он постарался сделать так, чтобы новые должности стали трамплином для прыж- ка в никуда. Но сначала он расправился с менее опасным По- стышевым. В начале 1938 года, на январском пленуме ЦК были приведены данные о небывалом размахе ре- прессий в Куйбышевской области. Сталин охаракте- ризовал происходящее там следующим образом: «Это расстрел организации. К себе они мягко относятся, а районные организации они расстреливают... Это значит поднять партийные массы против ЦК». Постышева на пленуме жестко критиковали сталинцы — Молотов, Ежов, Микоян, Берия, Каганович. При этом Косиор, Эйхе и Чубарь отмалчивались. Они не были склонны обвинять Постышева, однако то, что он делал, явля- лось перегибом даже с их точки зрения. К тому же они получили видные назначения и не хотели столкнове- ния со Сталиным. Регионалы отдали Постышева на съедение. В январе его сместили со всех постов, ис- ключили из партии. А 22 февраля он был арестован. Потом пришло время и самих регионалов. Подож- 355
дав немного, Сталин стал бить по ним, причем уже не оглядываясь на мнение ЦК, изрядно подчищенного не без помощи самих же регионалов. В апреле был аре- стован Эйхе, в июне — Косиор. Последним упал с вер- шин властного Олимпа бесполезный уже Чубарь. Ста- лин поначалу не стал его арестовывать, а просто пере- местил на должность начальника строительства Соли- камского целлюлозно-бумажного комбината. Но по- том передумал и все-таки подверг репрессиям. Совершенно очевидно, что регионалы пали жерт- вой собственных же левоконсервативных политиче- ских убеждений, которые на практике вылились в мас- совый террор. Однако не следует возлагать на них всю ответственность за случившееся. Рецидив Граждан- ской войны был спровоцирован деятельностью разно- образных заговорщиков — троцкистов, зиновьевцев, бухаринцев, тухачевцев. И «левые», и «правые» изряд- но потрудились для того, чтобы взбудоражить самые широкие партийные массы.
Глава 11 ПОБЕДИТЕЛЬ И ПОБЕЖДЕННЫЙ Нормализация Теперь перед Сталиным встала важнейшая зада- ча — вернуть страну к нормальной жизни. Еще на ян- варском пленуме Г. Маленков много говорил о не- обоснованных исключениях из партии. Правда, тогда не был поднят вопрос о несправедливо осужденных. Сталин осторожничал и не решался назвать кошку кошкой. После январского пленума судьи стали в мас- совом порядке отправлять липовые дела на дополни- тельное расследование. В апреле Прокуратура СССР дала особые инструкции в областные и республикан- ские прокуратуры. Согласно им, для возбуждения всех дел по политическим обвинением необходимо было заручиться согласием союзной прокуратуры. И она по- старалась дать как можно больше отказов. В мае — де- кабре ведомство Вышинского получило 98 478 просьб о возбуждении политических дел, из которых было удовлетворено всего 237. Работники прокуратуры ста- ли привлекать к судебной ответственности многочис- ленных доносчиков. В прессе против них развернулась настоящая кампания. Только в апреле — сентябре «Правда» опубликовала десять статей, разоблачающих безудержное доносительство. Регионалы пали, но было еще одно серьезное пре- пятствие, которое мешало свернуть «Большой террор». Я имею в виду «железного наркома» Ежова. За время 357
«Большого террора» Ежов чрезвычайно укрепил свои позиции на властном Олимпе. Этому способствовала и концентрация в его руках двух важнейших постов — секретаря ЦК и председателя Комитета партийного контроля. Ежов, что называется, вошел во вкус командования грандиозным аппаратом тайной полиции. Те прерога- тивы, которые были даны НКВД, сопряженные с выс- шими партийными должностями, превращали его в самостоятельную политическую фигуру, которая не мог- ла не ставить перед собой особых целей. Если Ягода находился в поле идейного влияния бухаринцев и ори- ентировался на интеллигенцию, то Ежов хотел поста- вить во главе всего собственное ведомство. И это было вполне логично. Технократы выдвигали на первый план хозяйственную бюрократию, регионалы — мест- ные элиты, военные — армейскую верхушку. Ну, а Николай Иванович двигал свой собственный, весьма специфический наркомат. Очевидно, он хотел сделать тайную полицию некоей доминирующей ветвью вла- сти, а репрессии превратить в механизм постоянной и планомерной организации жизни страны. Террор для него становился уже самоцелью. Он стал рассматри- вать его как некий производственный процесс, который должен постоянно наращиваться и повышаться в ка- честве. В конце концов Ежов решил замахнуться на членов сталинской команды. Существуют данные о том, что он готовил репрессивную акцию против Кагановича. По крайней мере, показания на него уже стали выби- ваться. Так, директор Харьковского тракторного заво- да Бондаренко дал в НКВД показания на «контррево- люционера» Кагановича. После ареста Ежова в его сейфе нашли досье, со- ставленное на Сталина и лиц из его ближайшего окру- жения. А не так давно в Кремле, во время ремонтных работ обнаружилось, что ведомство Ежова регулярно «слушало» кабинет вождя. 358
НКВД стало предпринимать сепаратные акции, на- правленные против лиц, лояльных по отношению к Сталину и пользующихся его полным доверием. Осо- бенно показательна история с Шолоховым. Органы подбирались к нему еще в 1936 году, когда в Вешен- ской, родной станице писателя, была вскрыта липовая «контрреволюционная организация». Однако тронуть его боялись. Сталин высоко ценил и любил Шолохова. Писатель не боялся открыто информировать вождя о тех безобразиях, которые творились на местах. Он ре- шительно выступил против злоупотреблений в ходе коллективизации. В 1933 году писатель направил Ста- лину три письма, в которых описал тяжелое положе- ние родного края. Ознакомившись с письмами Шолохова, Сталин распорядился выслать в Вешенский район 120 тысяч пудов ржи, а в Верхне-Донской район 40 тысяч пудов. Таким образом, Шолохов своей отважной акцией, гро- зившей опалой, спас многие человеческие жизни. Местное руководство явно было не в восторге отто- го, что у них в регионе находится такой важный «ка- нал» непосредственной связи со Сталиным. Отсюда и попытки скомпрометировать писателя. Они продол- жились и в 1937 году, а в 1938-м стали уже совсем на- стойчивыми. Ростовское управление НКВД действова- ло еще более решительно, чем прежние партократы, прищученные Сталиным. Чекисты уже подготовили арест писателя. Однако некто Погорелов, заместитель начальника УНКВД Когана, предупредил писателя о готовящейся акции. Шолохов и Погорелов тайно вы- брались в столицу, где и добились встречи со Стали- ным, на которой тот решительно взял великого писа- теля под свою защиту. Эта воистину детективная история свидетельствует о том, что органы НКВД становились все более и бо- лее неуправляемыми. Нужно было срочно менять их руководство. Сталин не торопился и провел эту замену в два эта- 359
па. Сначала он сосватал Ежову своего давнишнего сторонника Берию. Он сделал Лаврентия Павловича заместителем наркома внутренних дел. Ежов же полу- чил, в прибавку ко всем постам, новое назначение — наркомом водного транспорта. Это произошло в авгу- сте 1938 года. И уже очень скоро Ежов, занимавшийся делами «водного» наркомата, оказался оттертым от ре- ального управления НКВД. Теперь все официальные документы, спускаемые «с верху», поступали уже на имя Берии. Наконец, 9 ноября Ежов был снят с поста наркома НКВД. Он еще протянет до 10 апреля 1939 года, когда произойдет его арест. Однако судьба Ежова была уже решена. Отныне он не имел политического влияния и стремительно деградировал в личном плане, ожидая ареста. Надо сказать, что далеко не все чекисты были рады появлению нового начальства. Перед Берией была по- ставлена задача — прекратить массовый террор, а эти лихачи жаждали «продолжения банкета». В феврале 1939 года группа высокопоставленных чекистов, во главе с М.С. Кедровым, направила на имя Сталина письмо, в котором резко осуждался новый стиль руко- водства. Он был назван «фельдфебельским». Навер- ное, Сталин не мог читать этого письма без смеха. По- лучалось, что прежде, во времена Ежова и Ягоды, НКВД был прямо-таки демократическим учреждени- ем, а теперь, когда он выпускал на волю десятки тысяч невинно осужденных, появился откуда-то неожиданно «фельдфебельский» стиль. Перемены надвигались со всей своей неотвратимо- стью. Комитет партийного контроля, который Ежов возглавлял уже только формально, рассматривал дела бывших партийцев, необоснованно исключенных из ВКП(б). В тех случаях, когда необоснованность ис- ключения была доказана, комиссия требовала отмены приговора (если только имела место судимость). Осенью Верховный суд СССР получил беспреце- дентное право принимать любое дело любого совет- 360
ского суда и рассматривать его в порядке надзора. Только до конца года ВС отменил и предотвратил ис- полнение около 40 тысяч смертных приговоров, выне- сенных за «контрреволюцию». Апогеем либерализации стало совместное поста- новление СНК СССР и ЦК ВКП(б) «Об арестах, про- курорском надзоре и ведении следствия». Принятое 11 ноября 1938 года, оно предписывало положить ко- нец массовым арестам и высылкам. Согласно положе- нию, прекращалась деятельность печально известных карательных троек. Кроме того, восстанавливался про- курорский надзор за следственным аппаратом НКВД. Внутри самого НКВД тоже произошла определен- ная либерализация. Новый наркомвнудел Берия уже 9 ноября 1939 года подписал приказ «О недостатках в следственной работе органов НКВД». В нем предпи- сывалось освободить из-под стражи всех незаконно арестованных. Приказ устанавливал строгий контроль за соблюдением уголовно-процессуальных норм. Теперь «органы» стали не только карать, но и мило- вать. За один только 1939 год они освободили 330 ты- сяч человек. Всего же в ходе преодоления последствий «Большого террора» реабилитировали свыше 800 ты- сяч пострадавших. Американский историк права П. Соломон, относя- щийся к числу недоброжелателей Сталина, все-таки характеризует процесс нормализации достаточно вы- соко: «Одним из аспектов возрождения было повышение требования к стандартам доказательства и процедуры. В большем объеме, чем когда-либо до этого за весь пери- од советской истории, прокуратура и Наркомюст стали посвящать страницы своих журналов объяснениям значе- ния законов, установлению стандартов судебно-проку- рорской деятельности и пропаганде методов работы об- разцовых следователей и судей, которые представлялись как пример для подражания. Суды под руководством Верховного суда СССР стали требовать представления более веских доказательств... Похоже, что возрождение 361
прежних стандартов в работе судей имело прямое воз- действие на качество работы следователей. Процент дел, возвращенных в прокуратуры на доследование, упал с 15,4% в мае 1938 г. до 7,6 % в мае 1939 г. Следователи все еще необоснованно возбуждали дела, но умудрялись останавливать многие из них еще до начала судебного разбирательства (по Москве за первую половину 1939 г. их количество составило 27,6 % от общего числа нача- тых расследований)». Контуры новой системы «Большой террор» нанес огромный удар по рефор- маторским замыслам Сталина. Тем не менее от самих реформ он не отказался, сделав основной упор на уси- ление правительственной вертикали. В ноябре 1937 года в дополнение к Комитету обороны в системе СНК был создан Экономический совет (сначала его возглавил Микоян, потом — молодой экономист Н.А. Вознесен- ский). Эта коллегиальная структура, обладающая пра- вами постоянной комиссии, была призвана усилить вес СНК. В марте 1941 года КО и ЭС были упразднены, а на их месте возник новый орган — Бюро Совета народ- ных комиссаров. Оно обладало всеми правами СНК. В его задачу также входило усилить влияние прави- тельства, сделать его работу более оперативной. Не- сколько десятков наркомов и других членов прави- тельства должны были подчиняться некоему узкому руководству, состоящему из влиятельных и энергич- ных координаторов. Заседания Бюро проходили регу- лярно — один раз в неделю, тогда как заседания и КО и ЭС созывались лишь раз в месяц. Было увеличено количество заместителей председа- теля СНК. Теперь зампредсовнаркома контролировал два-три наркомата, причем обладал правом решать во- просы каждого из них. В каждом наркомате был вве- ден пост заместителя наркома по кадрам. Это усилива- 362
ло роль центрального правительственного аппарата, ко- торый, по мысли Сталина, должен был эффективно контролировать ведомство и обеспечивать независи- мость от партийного аппарата. Последнему предлагалось отойти от руководства хозяйством, сосредоточиться на идейно-политических вопросах. Это пожелание, скорее даже — требование отчетливее всего было выражено Ждановым на XVIII съезде ВКП(б) в 1939 году. Он заявил: «Там, где пар- тийные организации приняли на себя не свойственные им функции руководства хозяйством, подменяя и обезличи- вая хозяйственные органы, там работа неизбежно попа- дала в тупик». Именно этим обстоятельством он и объяснял все промахи и отставания в экономическом развитии страны. То есть речь уже шла не о внутрен- них врагах с их вредительскими замыслами, не о ме- ждународном империализме. Корень всех бед видел- ся в гипертрофированном могуществе партийного ап- парата. Жданов обрушился с критикой на саму систему функционирования отраслевых отделов ЦК и местных комитетов: «Производственно-отраслевые отделы ныне не знают, чем им, собственно, надо заниматься, допус- кают подмену хозорганов, конкурируют с ними, а это порождает обезличку и безответственность в работе». Практическим выводом из этих наблюдений стала по- всеместная ликвидация отраслевых отделов. Исключе- ние сделали только для сельскохозяйственного отдела, чью ликвидацию отложили на время, ввиду чрезвы- чайной важности аграрного вопроса. На съезде был принят новый партийный Устав, раз- работанный под руководством Жданова. В нем появил- ся раздел, определяющий права членов ВКП(б). Про- возглашался окончательный отказ от массовых пар- тийных чисток. Среди прав выделяются такие права партийца: критиковать действия любого партийного органа, выбирать и быть избранным, присутствовать 363
на партийном собрании любого уровня тогда, когда речь идет о решении персонального дела. Съезд отменил прежнюю дискредитацию по соци- альному признаку. Теперь представители всех слоев общества имели равные возможности для вступления в ряды ВКП(б). Всем претендентам устанавливался один и тот же испытательный срок (один год), а также предъявлялось единое требование — получить реко- мендации трех членов партии с трехлетним стажем. Рабочий класс прекратил быть привилегированной прослойкой, «диктатура пролетариата» все больше уходила в прошлое. Это не замедлило сказаться на социальной структу- ре партии. В начале 1938 года рабочие составляли 64,3% членов ВКП(б), крестьяне — 24,8%, служа- щие — 10,9%. Через два года ситуация сильно измени- лась, рабочие составляли уже 43,7%, крестьяне — 22,2%, служащие — 34,1%. Чрезвычайно важным ис- точником пополнения последней категории партийцев стала интеллигенция, прежде всего техническая. Это было чрезвычайно важно ввиду настоятельной необхо- димости научно-технического рывка. Историк-анти- сталинист Дж. Боффа признает: «Вербовка новых членов партии в предвоенные годы шла по большей части имен- но за счет новых кадров, выдвинутых на новые рубежи в обществе, и из тех, кого осчастливило своими плодами развитие системы образования... из этих слоев партия черпала в этот период 70% своего пополнения» («Исто- рия Советского Союза»). Вообще следует заметить, что советская элита в конце 30-х годов пережила процесс, который можно назвать «интеллектуализацией». Руководящие кадры стали гораздо более грамотными и деловыми. Их стали черпать из молодых сталинских выдвиженцев, при- шедших на смену ленинским кадрам, созревшим, по большей части, во времена Гражданской войны. На XVIII съезде ВКП(б) делегаты со стажем до 1920 года составляли всего 19 %. На предыдущем съезде их было 364
80 %. Новые кадры были чужды прежнему нигилизму, они ориентировались на созидание. В первую очередь интеллектуализация затронула Совет народных комиссаров (СНК). Молодые сталин- ские наркомы, пришедшие в правительство в конце 30-х, представляли собой крайне энергичную команду профессионалов, обладающую к тому же и ценным опытом. Вот что пишет о членах нового правительства Ю.Н. Жуков: «От старой формации руководителей — прежде всего партфункционеров — их отличало то, что они не только имели высшее образование, но даже успели поработать, несмотря на молодость, несколько лет по специальности на производстве, познавая его изнутри» («Иной Сталин»). Но интеллектуальный рост был заметен и в других подразделениях элиты. В 1939 году среди руководящих работников центрального, республиканского и област- ного уровня доля лиц, имеющих высшее и среднее об- разование, составила 71,4 %. Высшее образование имели 20,5 % руководителей. Серьезный шаг на пути структурных преобразова- ний был сделан 4 мая 1941 года. В этот день председа- телем Совета народных комиссаров СССР был назна- чен И.В. Сталин. Одновременно в аппарате ЦК ввели новый пост — заместителя первого секретаря. Им стал руководитель Управления пропаганды и агитации (УПиА) Жданов. Так окончательно нарисовались кон- туры новой системы руководства страной. Высшая власть переходила в руки председателя правительства. И хотя Сталин еще не ушел полностью из Секретариа- та ЦК, он явственно обозначил того, кто должен будет сменить его в скором времени. Жданов должен был заместить, а потом и заменить Сталина на партийном Олимпе. Это свидетельствует о том, что вождь предпо- лагал сосредоточить партию прежде всего на решении задач идеологического характера. Следующим по сте- пени влияния в ЦК был Маленков, возглавляющий 365
Управление кадров. Таким образом, кадровая полити- ка становилась второй главной заботой партии. Вместе с тем преобразования не были такими ре- шительными, как это задумывалось до начала «Боль- шого террора». Сталин так и не реализовал свой замы- сел провести свободные и альтернативные выборы. Это было опасно, ибо террор пробудил нешуточные революционные страсти. Они, конечно, постепенно утихали, но отпечаток, оставленный ими, был еще очень силен. Объявлять в таких условиях о начале по- литического противоборства означало обречь страну на второй раунд террора. Дальнейшей демократизации препятствовало еще и то, что страна жила в ожидании войны. Руководство пыталось ее предотвратить, но не переставало к ней готовиться. Это вызвало потребность в некотором ог- раничении гражданских свобод. По указу от 26 июня 1940 года работникам воспрещалось расторжение тру- дового договора в одностороннем порядке. Резко уже- сточили ответственность за нарушение трудовой дис- циплины, сделав ее уголовной. Страна перешла на восьмичасовой рабочий день и семидневную рабочую неделю. Присоединение новых территорий на Западе усилило репрессивную политику в отношении несо- гласных с советской властью. Необходимость скорейшей мобилизации всех ре- сурсов привела к тому, что партия была вынуждена вернуться к вмешательству в хозяйственные процессы. Переход к новой системе руководства требовал време- ни, а война была уже не за горами. Поэтому Сталин принял решение снова задействовать организацион- ный ресурс партийных комитетов, используя его в хо- зяйственных целях. Уже в сентябре 1939 года (время начала Второй мировой!) в некоторых регионах возоб- новляется деятельность производственно-отраслевых отделов ЦК. А 29 ноября Политбюро объявило о вос- создании их на местном уровне. К величайшему сожалению, Сталин так и не довел 366
свои преобразования до конца. Грянула война, кото- рая стразу расстроила все замыслы. Стало уже не до реформ. Весьма распространена точка зрения, соглас- но которой при всем своем трагизме война создала не- которые условия для демократизации. Народ, выиг- равший войну, якобы испытал рост гражданского са- мосознания. Отчасти это так, но при этом забывается, что в войну гибнут в первую очередь самые смелые и решительные люди, в наибольшей степени обладаю- щие чувством достоинства. Думается, не надо лишний раз напоминать о том, каковы были масштабы наших людских потерь. Вернувшиеся к мирной жизни люди думали, главным образом, о том, как бы оправиться от потрясения, пережитого в военное лихолетье. Им, ко- нечно же, не было особого дела до реформ. И вряд ли их можно в этом упрекнуть... Время работало против Сталина. Он старел, его ин- теллект стал давать неизбежные сбои, его реакция ста- ла менее острой. Страна боготворила вождя, но его ок- ружение наблюдало то, что не было видно стране, — процесс естественного старения человека, стоящего во главе огромной державы. Соответственно этот человек все больше и больше терял влияние на своих ближай- ших соратников. Очевидно, в этих условиях нужны были меры быстрые, решительные и, самое главное, — идеологически прозрачные. Нужно было назвать кош- ку кошкой и отказаться от марксизма. Но Сталин по- шел по другому пути. Проигранная битва под ковром В 30-е годы Сталин не мог открыто декларировать свое отрицание марксизма и свою приверженность на- ционально-государственному социализму. Многие вид- ные партийцы и так уже распознали его намерения и встали на путь аппаратных маневров, а то и заговоров, призванных отстранить вождя от власти. Вся история 30-х годов есть история скрытой борьбы между госу- 367
дарственниками-сталинистами и ортодоксами-ленин- цами. И в этой борьбе Сталин одержал решительную победу, укрепив режим своей личной власти и доказав его жизнеспособность в ходе войны с немцами. В 1945 году он завоевал невиданную популярность, став чем- то вроде «живого бога». Вот тут и настал момент от- бросить маскировку, отказаться от марксизма и поста- вить в центр официальной идеологии именно свои идеи и свою личность. Де-факто так и было сделано, однако де-юре от апелляции к Марксу и Ленину с их разрушительным нигилизмом Сталин не отказался. Он продолжал действовать под прикрытием, оттягивая момент окончательной атаки на марксизм-ленинизм. При этом Сталин попытался провести в стране крупномасштабную политическую реформу. В этом своем замысле он опирался на убежденного реформа- тора и национал-большевика, секретаря ЦК А.А. Жда- нова, которого почему-то считают одним из наиболее последовательных сторонников «жесткой линии», ссы- лаясь на травлю Зощенко и Ахматовой. Особенно по этому поводу Жданова не любит наша либеральная интеллигенция. Между тем все не так просто. Жданов и его выдви- женцы в Ленинградской парторганизации как раз и покровительствовали Зощенко и Ахматовой. Именно Ленинградский горком ВКП(б), контролируемый людьми Жданова, в мае 1946 года утвердил Зощенко членом редколлегии журнала «Звезда». А ведь незадол- го до этого писатель подвергся жесткой критике в журнале «Большевик». Но уже в сентябре на узком за- седании членов Политбюро Жданову самому при- шлось выслушать много критических отзывов в адрес положения, сложившегося в Ленинграде. Досталось и литераторам, в частности Зощенко и Ахматовой. По- нимая, что крутых мер не избежать, Жданов подгото- вил и озвучил свой знаменитый доклад, в котором об- рушился на Зощенко и Ахматову. Их исключили из Союза писателей. Однако, что показательно, именно 368
Ленинградский горком вернул указанным литераторам их продовольственные карточки, отнятые после ис- ключения из Союза. Интеллигенции вообще грех сердиться на Андрея Александровича. Не кто иной, но именно он настоял на издании журнала «Вопросы философии», сломив сопротивление Сталина, который поначалу был про- тивником этого мероприятия. Первый же номер жур- нала встретил нарекания Политбюро. «Вопросы фило- софии» хотели уже закрывать, когда Жданов приобод- рил редакцию, сказав: «Не бойтесь, мы вас в обиду не дадим и крепко поддержим». И он таки настоял на продолжении издания. Жданов был ревностным покровителем Издательст- ва иностранной литературы, которое возникло по его инициативе. Назначением издательства было знако- мить советских читателей с новейшими трудами зару- бежных ученых. Только в 1947 году оно выпустило мощную серию книг, принадлежавших перу западных биологов — Э. Шредингера, М. Флоркэна, Дж. Нидхэма. Доктор философских наук Г.С. Батыгин, отрица- тельно относящийся и к Жданову, и к сталинизму, тем не менее признает: «Вне сомнения, Жданов покрови- тельствовал философскому интеллектуализму, и его личную образованность вряд ли стоит недооценивать...» Но это все по большей части «лирика». А вот поли- тика. Факты свидетельствуют о том, что Жданов считал необходимым провести широкомасштабные политиче- ские реформы. В 1946 году, на мартовском пленуме ЦК ему было поручено возглавить работу идеологиче- ской комиссии по выработке проекта новой програм- мы партии. И уже осенью будущего года проект был готов. Он предусматривал осуществление целого ком- плекса мер, призванных радикально преобразовать жизнь в стране. Так, предполагалось включить в управление СССР всех его граждан (само управление предлагалось постепенно свести к регулированию хо- зяйственной жизни). Все они должны были, по очере- 369
ди, выполнять государственные функции (одновре- менно не прекращая трудиться в собственной профес- сиональной сфере). По мысли разработчиков проекта, любая государственная должность в СССР могла быть только выборной, причем следовало провести всена- родное голосование по всем важнейшим вопросам по- литики, экономики, культуры и быта. Гражданам и об- щественным организациям планировалось предоста- вить право непосредственного запроса в Верховный Совет. Однако съезд в 1947 году не созвали, и новая про- грамма партии так и не была принята. Сталину, судя по всему, представлялось невозможным проводить столь грандиозную реформацию в условиях «холодной войны», которая в любой момент могла перерасти в войну «горячую». Тем не менее вождь решил осущест- вить очередную ротацию кадров. Генералиссимус понимал, что со старой сталинской гвардией каши не сваришь. Молотов, Маленков, Кага- нович, Берия, Хрущев — люди прежней закалки. Они были хороши в 30-е годы (особенно в сравнении с ле- нинскими комиссарами), но к каким-то серьезным ре- волюционным (точнее, контрреволюционным) шагам их уже не подвигнешь. Нужно было привести к власти новую генерацию руководителей, сформировавшуюся в период войны. Таких, например, как П.К. Понома- ренко, руководитель партизанского движения, или Косыгин, показавший себя толковым экономистом, свободным от официальной догматики. (Любопытно сообщение одного из сталинских наркомов — сельско- го хозяйства — И. Бенедиктова. Согласно ему, неза- долго до смерти Сталин назначил своим официальным преемником именно Пономаренко. Но это было сде- лано в присущей ему манере — тайно, чем и восполь- зовались лица из ближайшего сталинского окружения, скрывшие решение вождя от страны и народа.) Для этой цели необходимо расчистить место наверху. Зачистку Сталин решил делать в лучших традициях 370
аппаратной борьбы 30-х годов. Он принялся сталки- вать между собой политических игроков, провоцируя их на серьезный внутрипартийный конфликт. Вождь приказал органам МГБ начать расследование деятель- ности Берии, подверг резкой критике Молотова, Ми- кояна и Ворошилова. Вождь рассчитывал, что одни фигуры на советской «шахматной доске» пожрут дру- гие, а ему останется лишь добить оставшихся, обратив внимание партии на серьезный кризис в ее рядах. Далее последовали бы серьезные перемены идейно- политического курса. Структурная подготовка к ним уже осуществилась — в 1952 году, на XIX съезде ВКП(б). Тогда Политбюро ЦК (9 человек) было суще- ственно расширено (до 25 членов и 11 кандидатов) с переименованием в Президиум ЦК. Если раньше боль- шинство в партийном ареопаге составляли секретари ЦК — ставленники партноменклатуры, то теперь кон- троль над ним переходил в руки высших государствен- ных чиновников, в массе своей бывших молодыми сталинскими выдвиженцами. Они и составили боль- шинство Президиума ЦК. Совет министров, таким об- разом, становился над партией, что вполне отвечало идеалам вождя, согласно которым страна должна управляться именно государственным аппаратом, а партии следует осуществлять идейное воспитание на- рода и проведение кадровой политики. Сталин даже пожелал выйти из состава ЦК и сосредоточить себя на работе в Совете министров, чьим председателем он яв- лялся. Но пленум ЦК пришел от этой затеи в ужас и стал уговаривать вождя остаться на партийной работе. Сталин уступил просьбе партийцев, и это было его са- мой большой ошибкой. По крайней мере — одной из самых больших. Одержи Сталин свою главную победу на внутрипо- литическом фронте, и партийные догматики оказались бы на вторых ролях, что неизбежно привело бы к ре- форме самой идеологии. Подготовка к ней тоже ве- лась, и довольно быстрыми темпами. Речь Сталина на 371
съезде вышла в печать уже под заголовком «Материа- лы съезда партии» (какой — не указывалось!). То есть Сталин ясно дал понять, что он видит правящую пар- тию в качестве не коммунистической, но социалисти- ческой организации. Одновременно вовсю шел про- цесс переименования зарубежных компартий в «трудо- вые», «народные», «социалистические». На самом съезде Сталин охарактеризовал коммунистическое движение как ударный отряд «национально-освободи- тельного движения». Он заявил, что коммунисты должны поднять знамя национального патриотизма, брошенное космополитической буржуазией: «Раньше буржуазия считалась главой нации, она отстаивала права и независимость нации, ставя их «превыше всего». Теперь не осталось и следа от «национального принци- па». Теперь буржуазия продает права и независимость нации за доллары. Знамя национальной независимости и национального суверенитета выброшено за борт. Нет сомнения, что это знамя придется поднять вам, пред- ставителям коммунистических и демократических пар- тий, и понести его вперед, если хотите быть патриота- ми своей страны, если хотите стать руководящей силой нации. Его некому больше поднять». Тем самым была определена суть новой официальной идеологии, кото- рой должен был стать национальный, державный пат- риотизм, имеющий четко выраженную социалистиче- скую ориентацию. Проще говоря, речь шла о нацио- нальном социализме. В то время Сталин любил повторять: «Ленин, Ленин, а что Ленин ? Справлялись мы без Ленина столько време- ни, и дальше будем справляться!» А этим уже ясно ука- зывалось на то, что марксизм-ленинизм не может счи- таться идеологической основой партии, а фигура Ле- нина, нигилиста и разрушителя, должна уступить место фигуре Сталина — творца, создателя новой, великой державы. Генералиссимус начинает кампанию по по- степенной дискредитации Ленина. Так, в ответе на письмо профессора Е. Разина, специалиста по воен- 372
ной истории, Сталин заявил об отсутствии у Ленина компетенции в военных вопросах. Сказать такое о че- ловеке, руководящем Россией в период Гражданской войны и интервенции, было равносильно тому, чтобы вообще поставить под сомнение его государственную компетенцию. Одновременно наращивалась пропаганда русского национального патриотизма, бичевались «безродные космополиты», утверждался культ русских царей. В на- роде упорно ходил слух о том, что Сталин возродит монархию, а себя сделает новым царем. Вряд ли, ко- нечно, он бы пошел на такой шаг, но показателен сам факт наличия подобных настроений. И, наконец, была полностью прекращена антирелигиозная пропаганда, и Русская православная церковь стремительно отвое- вывала ранее сданные позиции. Процесс перерастания социалистической револю- ции в революцию национальную шел, но шел он по- сталински — медленно, осторожно, с уступками пар- тократии, с использованием затяжных бюрократиче- ских маневров и дворцовых интриг. В результате Ста- лин упустил время — 5 марта он скончался, после чего партийные догматики свернули все сталинские начи- нания. Сегодня очень популярна версия, согласно которой генералиссимус умер не своей смертью, ему помогли его же соратники — Берия, Хрущев, Маленков. В поль- зу этой версии существует множество фактов, одно пе- речисление которых заняло бы пространство большой журнальной статьи. Но для нас обстоятельства смерти вождя в данном случае не так уж и важны. Ушел ли Сталин из жизни сам или же его «ушли», в любом слу- чае вывод может быть только один — все дело нацио- нальной революции держалось лишь на самом Стали- не. У него не было общественно-политической под- держки. Точнее, ее оказывали — официально провоз- глашаемому курсу, но истинные цели, преследуемые Сталиным, оказались неизвестны даже его искренним 373
сторонникам. Кто-то, безусловно, о них знал, но таких людей было немного. Об этом свидетельствует весь ход последующих событий. Дорвавшиеся до власти «зубры» из сталинского окружения свернули все ре- формы своего вождя и разоблачили его на XX съезде КПСС. Никто и не пикнул в защиту бывшего куми- ра — ни лидеры, ни рядовые делегаты. Им просто по- казали, что сталинизм с его культом личности и анти- коммунистическими репрессиями имеет мало общего с марксизмом. Даже пресловутая «антипартийная группа» в 1957 году спорила с Хрущевым отнюдь не по вопросам реабилитации Сталина. О ней и речи не шло! Хрущева критиковали за волюнтаризм и принятие не- продуманных решений. Позднее, используя те же са- мые обвинения, партийная олигархия сместит Хруще- ва с поста первого секретаря, опасаясь, как бы он не развалил все окончательно. Тогда же партия прекратит критику Сталина и ста- нет просто-напросто замалчивать сталинский период в истории. Отдельные попытки возвеличивания вождя будут предприниматься (в основном в кинофильмах и романистике), но, во-первых, это будут очень редкие попытки, а во-вторых, «сталинисты» будут исходить из мифа о Сталине-коммунисте, верном продолжателе дела Ленина. И никто не вознамерится продолжить дело настоящего сталинизма, который представлял со- бой попытку повернуть большевистскую революцию в национально-социалистическое русло. Многие враги Сталина из среды комдвижения (такие, как Троцкий) об этом знали и оповещали «мировую обществен- ность», а его последователи так и продолжали наивно верить в марксизм вождя... Будь в распоряжении Сталина собственная полити- ческая сила, придерживающаяся его оригинальных воззрений на социалистическое строительство в СССР, и ход исторического развития пошел бы по-другому. В этом случае Сталин смог бы открыто провозгласить свою идейно-политическую платформу и покончить с 374
коммунизмом в стране. Народ его бы поддержал, ведь авторитет у вождя, как уже говорилось выше, был наи- величайший. Но Сталин поостерегся использовать свою сверхпопулярность в целях открытой политиче- ской борьбы и перемудрил самого себя. Весьма воз- можно, что он пытался вызвать свое окружение на бунт. Подавив его, вождь провел бы еще одну боль- шую чистку и создал бы совершенно новую партию. Если это так, то вождь повторил ошибку А. Керенско- го. Судя по воспоминаниям участников Временного правительства, премьер хотел дождаться начала боль- шевистского восстания, чтобы получить законный по- вод к разгрому большевизма. Но выяснилось, что эф- фективнее действует тот, кто наносит удар первым. Сталин не сумел победить марксизм и партокра- тию. Тем не менее он сумел предотвратить развал страны, который был бы неизбежен в том случае, если в 30-е годы победу одержали бы «левые» или «правые». Под руководством Сталина наша страна создала ог- ромный научно-промышленный потенциал. На нем мы до сих пор и держимся, о чем неплохо было бы по- чаще вспоминать нынешним руководителям.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ Итак, пора делать выводы. Очевидно, что Сталина ни в коем случае нельзя считать инициатором массо- вых политических репрессий, развернувшихся в 1937— 1938 годах. «Большой террор» стал результатом ост- рейшей внутрипартийной борьбы между различными политическими группами. Тайная, по сути дела, заго- ворщическая деятельность групп троцкистов и зиновь- евцев крайне встревожила руководство страны. Оно пошло на уголовное преследование тех старых боль- шевиков, которые были замешаны в этой деятельно- сти. Тем самым был создан опасный прецедент. Тревога верхов была усилена, когда выяснилось, что группа Бухарина была связана, в первую очередь через наркома Ягоду, с «левыми» и имела свои собст- венные, весьма существенные амбиции. Группа регио- нальных руководителей выступила за то, чтобы приме- нить к бухаринцам меры репрессивного характера. Та- кие же меры она предложила и в отношении конкури- рующей группировки ведомственных олигархов. Груп- па Сталина была заинтересована в скорейшем устра- нении с политической арены как «правых», так и «технократов». Тем не менее она не одобряла террори- стических методов борьбы с ними, выступая за поли- тическое обновление системы посредством выборов. Однако регионалы не были заинтересованы в подоб- ном развитии событий, так как свободные выборы привели бы к ослаблению их собственных позиций. Они предпочитали решать проблемы сугубо админист- 376
ративными методами, среди которых не последнее ме- сто занимали репрессии. По мнению «левых консерва- торов», именно карательные методы помогут решить большинство политических и хозяйственных вопросов. Ситуацию еще больше усугубила деятельность во- енных заговорщиков (Тухачевский, Якир и др.), сде- лавших попытку осуществить государственный пере- ворот. Сталин был вынужден репрессировать большую часть военной верхушки, а также тех партийцев, кото- рые были связаны с заговорщиками. Это еще больше раскрутило маховик репрессий. Последнюю попытку остановить регионалов Ста- лин предпринял летом 1937 года, попытавшись сме- нить руководство Компартии Украины. После провала этой попытки он активно включился в кампанию ре- прессий, постаравшись извлечь из нее максимальную кадровую выгоду. Когда террор, становившийся все более неуправ- ляемым, поглотил большую часть регионалов, Сталин расправился с их ослабевшей верхушкой (Косиор, Эй- хе и др.). После этого массовый террор пошел на спад.
ЛИТЕРАТУРА Авторханов А.А. Технология власти. М., 1991. Агурский М. Идеология национал-большевизма. М, 1980. Бармин А. Соколы Троцкого. М., 1997. Белади Л., Краус Т. Сталин. М., 1989. Березовский Н. Ю. На борьбу с «лимитрофами»//«Военно- исторический журнал», 1993, № 4. Борисов Б. Настоящий голодомор был не в СССР, а в США //http://www.kp.rU/daily/24346.4/535294/ Борисов С. Андрей Александрович Жданов. Опыт политиче- ской биографии. Шадринск, 1998. Боффа Дж. История Советского Союза. М., 1990. Т. 1—2. Бочков Е. А. Когда на армии приходилось экономить. Эко- номические аспекты военного строительства в СССР в 20-е гг. // «Военно-исторический журнал», 1998, № 2. Ваксберг А. Гибель Буревестника. М., 1998. Власть и общество России. XX век. М., Тамбов, 1999. Гинзбург С. 3. О гибели Серго Орджоникидзе//«Вопросы ис- тории КПСС», 1991, № 1. Голдин В. Интервенты или союзники? Мурманский «узел» в марте — июне 1918 года// «Отечественная история», 1994, № 1. Голенков А. Сталин без наветов. Только факты. М., 1998. Гончаров В. И., Филиппов В.Н. Сталин: схватка с троцкизмом и фашизмом (историко-философский анализ). Барнаул, 2000. Дамаскин И.А. Вожди и разведка. От Ленина до Путина. М., 2008. Данилов А. А., Пыжиков А.В. Рождение сверхдержавы. СССР в первые послевоенные годы. М., 2001. Дейчер И. Троцкий в изгнании. М., 1990. 378
Джемаль Г. Мировая контрреволюция // «Смысл», 2003, № 3. Емельянов Ю. Н. Сталин. На вершине власти. М., 2002. Емельянов. Ю.Н. Троцкий. Мифы и личность. М., 2003. Жуков Ю. Н. Иной Сталин. М, 1993. Зевелев А. И. Истоки сталинизма. М., 1990. Земское В. Репатриация советских граждан в 1945—1946 гг. Опираясь на документы // «Россия. XXI», 1995, № 11—12. Идейное наследие Троцкого. История и современность. М., 1996. Иванов А. М. Логика кошмара. М., 1993. Ивницкий Н.А. Коллективизация и раскулачивание. М., 1994. Икрамов К. Дело моего отца. М., 1991. Ильинский М. М.. Нарком Ягода. М., 2002. Кара-Мурза С. Советская цивилизация. Кн. 1. От начала до Великой Победы. М., 2002. Колесов Д. В. И.В. Сталин. Загадки личности. М., 2000. Колесов Д. В. И.В. Сталин. Право на власть. М., 2000. Колпакиди А., Прудникова Е. Двойной заговор. Сталин и Гит- лер: несостоявшиеся путчи. М., 2000. Конквест Р. Большой террор. Т. 1 — 2. Рига, 1991. О'Коннор Т. Э. Георгий Чичерин и советская внешняя поли- тика 1918-1930 годов. М., 1991. Коэн С. Бухарин. Политическая биография. 1988—1938. М., 1988. Кун М. Бухарин. Его друзья и враги. М., 1992. Лаппо Д. Юозас Варейкис. Воронеж, 1989. Лесков В. Сталин и заговор Тухачевского. М., 2003. Макаренко В. Л. Бюрократия и сталинизм. М., 1989. Медведев Ж., Медведев Р. Неизвестный Сталин. М., 2002. Межуев Б. В объятиях мирового большевизма // «Смысл», 2003, №14. Минаков С. Т. Большая «чистка» советской военной элиты в 1923 году // http://www.oiros.org/publick/p06/001.htm Миронин С. Сталинский порядок // http://stalinism.ru/ elektronnaya-biblioteka/stalinskiy-poryadok.html Млечин Л. Максим Литвинов: пистолет под подушкой // «Международная жизнь», 1998, № 39. Мухин Ю. Убийство Сталина и Берия. М., 2003. Наринский М.М. И.В. Сталин и М. Торез. 1944—1947. Новые материалы // «Новая и новейшая история»; 1996, № 1. 379
Национальная правая прежде и теперь. Ч. III. Вып. 2. СПб., 1992. Польше Э. Европейская гражданская война (1917—1945). На- ционал-социализм и большевизм. М., 2003. О Станиславе Косиоре. Воспоминания, очерки, статьи. М., 1989. Открывая новые страницы. М., 1989. Павлова И. В. Механизмы власти и строительство сталинско- го социализма. Новосибирск, 2001. Павлова И.В. Роберт Эйхе // «Вопросы истории», 2001, № 1. Пихоя Р. Советский Союз: история власти. Новосибирск, 2000. Платонов О. А. История русского народа в XX веке. М., 1997. Примочкина П. «Донкихоты большевизма». Максим Горький и Николай Бухарин // «Свободная мысль», 1993, № 4. Прудникова Е. А. Хрущев. Творцы террора // http:// stalinism.ru/Elektronnaya-bibIioteka/Hruschev.-Tvortsyi- terrora.himl Пятницкий В. Заговор против Сталина. М., 1998. Роговин В. 1937. М., 1996. Роговин В. Партия расстрелянных. М., 1997. Роговин В. Сталинский неонэп. М., 1994. Россия в XX веке. Реформы и революции. М., 2002. Рут Ф. Вервольф. Осколки коричневой империи. М., 2007. Саттон Э. Уолл-стрит и большевистская революция. М., 1997. Слассер Р. Сталин в 1917 году. М., 1989. Советская внешняя политика в ретроспективе. 1917—1991. М., 1993. Соколов Б. В. Наркомы страха. М., 2001. Соколов В. Наркоминдел Максим Литвинов // «Междуна- родная жизнь», 1991, № 4. Сталинское десятилетие «холодной войны». Факты и гипо- тезы. М., 1999. Станчев М. Г., Чернявский Г.И. В борьбе против самовла- стия. X. Г. Раковский в 1927—1941 гг. Харьков, 1993. Стариков П. В. Голодомор: кто автор? // http://nstarikov.ru/ blog/693 Суворов В. Очищение. М., 2003. 380
Такер Р. Сталин у власти. История и личность. 1928—1941. М., 1997. Успенский В. Тайный советник вождя. М., 1990. Фельштинский Ю. Вожди в законе. М., 2000. Фельштинский Ю. Крушение мировой революции. Очерк 1. М.,1992. Октябрь 1917 - ноябрь 1918 г. Фельштинский Ю. Разговоры с Бухариным. М., 1993. Хлевнюк О. В. Политбюро. Механизмы политической власти в 1930-е годы. М., 1996. Хромов С. С. Леонид Красин. Неизвестные страницы био- графии. М., 2001. Хрущев Н.С. Воспоминания. М., 2007. Хюбнер К. Нация. От забвения к возрождению. М., 2001. Чураков Д. О. Роль правых социалистов в становлении систе- мы белого террора // http://scepsis.ru/library/id_1787.html Шафаревич И. Р. Была ли перестройка акцией ЦРУ? // «Наш современник», 1995, № 7. Шелленберг В. Лабиринт. 1991. Шейнис 3. С. Максим Максимович Литвинов: революцио- нер, дипломат, политик. М., 1989. Шорт Ф. Мао. М., 2005. Шубин А. В. Вожди и заговорщики. М., 2004. Щагин Э. М. Документы истории «революции сверху». Доку- мент № 5. Из письма Б. А. Бахметьева Е.Д. Кусковой // Власть и общество России XX век. М. — Тамбов, 1999. Эпстайн Э. Дж. Арманд Хаммер. Тайное досье. М., 1999.
ОГЛАВЛЕНИЕ Введение 5 Глава 1. Консервативный большевизм 13 Глава 2. Загадки «тирана» 53 Глава 3. Красные князьки 74 Глава 4. Государственник и реформатор 108 Глава 5. Дедушки советской перестройки 140 Глава 6. Милитаристы против партии 178 Глава 7. «Демон революции» на защите Запада 197 Глава 8. Легальный оппонент вождя 244 Глава 9. Под прицелом — Сталин 268 Глава 10. Кровавая развязка 320 Глава 11. Победитель и побежденный 357 Заключение 376 Литература 378
Александр Елисеев РАЗГАДКА1937 ГОДА «Преступление века» или спасение страны? Издано в авторской редакции Художественный редактор П. Волков Технический редактор В. Кулагина Компьютерная верстка Л. Панина Корректор Р. Годгильдиева 000 «Издательство «Яуза» 109507, Москва, Самаркандский б-р, д. 15 Для корреспонденции: 127299, Москва, ул. Клары Цеткин, д. 18/5 Тел.: (495) 745-58-23 ООО «Издательство «Эксмо» 127299, Москва, ул. Клары Цеткин, д. 18/5. Тел. 411-68-86, 956-39-21. Home page: www.eksmo.ru E-mail: info@eksmo.ru Подписано в печать 23.10.2009. Формат 84x108 1/зг Гарнитура «Ньютон». Печать офсетная. Бумага тип. Усл. печ. л. 20,16. Тираж 4000 экз. Заказ № 8430 Отпечатано с готовых файлов заказчика в ОАО «ИПК «Ульяновский Дом печати». 432980, г. Ульяновск, ул. Гончарова, 14
Вот уже более полувека нам твердят, что 1937 год был самым черным, кровавым и постыдным в советской истории. Что в «страш- ном 37-м» жертвами «преступного режима» пали «миллионы невинных». Что в ходе поли- тических репрессий были «истреблены лучшие из лучших», «выбита интеллигенция» и «обез- главлена армия». Что главным виновником и инициатором «Большого террора» является И.В. Сталин. Данная книга опровергает все эти мифы, не оставляя камня на камне от хрущевской лжи, раскрывая подлинный смысл «сталинских репрессий», отвечая на самые острые и болез- ненные вопросы отечественной истории: — Кто на самом деле развязал «Большой террор»? — Зачем понадобилось «чистить» армейскую и партийную «элиту»? — Существовал ли в реальности антисоветский заговор? — Были ли события 1937 года «преступлением века» — или спасением страны?