Author: Елисеев А.В.
Tags: история история российского государства история россии политическая история новейшее время
ISBN: 978-5-699-38518-8
Year: 2009
Text
Разгадка
1937 года
Александр
ЕЛИСЕЕВ
Разгадка
1937 года
«Преступление века»
или спасение страны?
Москва
«ЯУЗА»
«ЭКСМО»
2009
УДК 93/94
ББК 63.3(2)
Е51
Оформление серии П. Волкова
Елисеев А. В.
Е 51 Разгадка 1937 года. «Преступление века» или спасе-
ние страны? / Александр Елисеев. — М. : Яуза : Эксмо,
2009. - 384 с. - (1937. Большой террор).
ISBN 978-5-699-38518-8
Вот уже более полувека нам твердят, что 1937 год был самым чер-
ным, кровавым и постыдным в советской истории. Что в «страшном
37-м» жертвами «преступного режима» пали «миллионы невинных».
Что в ходе политических репрессий были «истреблены лучшие из луч-
ших», «выбита интеллигенция» и «обезглавлена армия». Что главным
виновником и инициатором Большого Террора является И.В. Сталин.
Данная книга опровергает все эти мифы, не оставляя камня на
камне от хрущевской лжи, раскрывая подлинный смысл «сталинских
репрессий», разгадывая главную тайну XX века.
УДК 93/94
ББК 63.3(2)
© Елисеев А.В., 2009
© ООО «Издательство «Яуза», 2009
ISBN 978-5-699-38518-8 © ООО «Издательство «Эксмо», 2009
ВВЕДЕНИЕ
Вопрос, вынесенный в заглавие этого скромного
труда, у многих наверняка вызовет недоумение или да-
же гнев. Как это кто? Давно известно — Сталин и его
подручные. Зачем дурить людям головы, задавая рито-
рические вопросы?
Любопытно, что даже те, кто склонен положитель-
но оценивать роль Сталина в нашей истории, в боль-
шинстве своем приписывают организацию массовых
репрессий ему же. Дескать, репрессии были нужны
для очищения страны. От кого? Ну, здесь множество
вариантов. От шпионов, троцкистов, палачей времен
«Красного террора», бюрократов, скрытых врагов Со-
ветской власти. В общем — нужное подчеркнуть, все
зависит от политических убеждений.
Все, почти все, сходятся на одном и том же. Сталин
был организатор массовых репрессий. Казалось бы,
такое единодушие должно убеждать. Однако давайте
не будем спешить. Мало ли, сколько было расхожих
представлений, а потом выяснялось, что они не цен-
нее мыльного пузыря. Давайте попробуем взглянуть на
проблему «Большого террора» иначе, чем большинство.
Для начала выясним, откуда возник массовый по-
литический террор. Он появился в эпоху революций.
Резкий поворот в общественном развитии всегда по-
рождал мощное сопротивление широких социальных
слоев. Революции сопротивлялись не только предста-
вители свергнутой верхушки, но и массы, точнее, их
5
часть. А подавление масс соответственно требовало
массового террора.
Классическим образцом массового революционно-
го террора можно считать якобинский террор 1793—
1794 годов, который во Франции унес около миллиона
жизней. Такова была цена Великой Французской ре-
волюции. Однако политический терроризм, в той или
иной степени, был присущ и другим буржуазным ре-
волюциям — английской, американской, испанской,
итальянской. Любопытно, что он был присущ и пер-
вой российской революции, вспыхнувшей в 1905 году.
Я имею в виду террор эсеров и анархистов. Его приня-
то называть индивидуальным, однако он принял ха-
рактер массового. И это неудивительно, ведь эсеры
имели в своем распоряжении массовую партию лево-
радикального толка.
По самым скромным подсчетам, в годы эсеровско-
анархического террора погибло 12 тысяч человек. Дум-
ские депутаты-монархисты однажды принесли в зал
заседаний склеенные бумажные листы, на которых
были написаны имена жертв террористов. Так вот, по-
лосу этих бумаг они смогли развернуть по всей шири-
не зала. До революции была выпущена многотомная
«Книга русской скорби». В ней собраны данные о жерт-
вах террора. Среди них лишь очень немногие принад-
лежали к элите русского общества. Большинство пред-
ставляли мелкие чиновники, низшие чины полиции,
священники, ремесленники. Очень многие пострадали
совершенно случайно, оказавшись рядом с бомбиста-
ми. Например, 12 апреля 1906 года при взрыве дачи
П.А. Столыпина погибло 25 человек, пришедших на
прием к премьер-министру. Ранения получили трех-
летний сын Столыпина и его четырнадцатилетняя
дочь.
Все это было генеральной репетицией гораздо бо-
лее страшного «Красного террора», который развер-
нулся в России через несколько месяцев после Вели-
кой Октябрьской социалистической революции. Он
показал, что массовый терроризм присущ не только
6
буржуазным, но и социалистическим революциям. Во
время Гражданской войны чекисты снимали целые со-
циальные пласты нации — духовенство, дворянство и
буржуазию. Террор ставил своей целью не просто
удержание политической власти, но и социальное
конструирование. Ведущий теоретик партии больше-
виков Н.И. Бухарин писал по этому поводу следую-
щее: «Пролетарское принуждение во всех своих формах,
начиная от расстрелов и кончая трудовой повинностью,
является, как парадоксально это ни звучит, методом
выработки коммунистического человечества из челове-
ческого материала капиталистической эпохи».
Между тем нельзя забывать и о белом терроре, ко-
торый был менее масштабным, чем красный, однако
все равно носил массовый характер. И здесь даже не
нужно ссылаться на советских историков, которых
можно упрекнуть в предвзятости. Достаточно проци-
тировать самих белых. Да вот хотя бы и А.И. Деники-
на, который писал в «Очерках русской смуты»: «Нет
душевного покоя, — каждый день — картина хищений,
грабежей, насилия по всей территории вооруженных сил.
Русский народ снизу доверху пал так низко, что не знаю,
когда ему удастся подняться из грязи... Я не хотел бы
обидеть многих праведников, изнывавших морально в тя-
желой атмосфере контрразведывательных учреждений,
но должен сказать, что эти органы, покрыв густою се-
тью территорию Юга, были иногда очагами провокации
и организованного грабежа. Особенно прославились в
этом отношении контрразведки Киева, Харькова, Одес-
сы, Ростова (донская)». А вот что пишет военный ми-
нистр колчаковского правительства А.П. Будберг:
«Приехавшие из отрядов дегенераты похваляются, что
во время карательных экспедиций они отдавали больше-
виков на расправу китайцам, предварительно перерезав
пленным сухожилия под коленями («чтобы не убежали»);
хвастаются также, что закапывали большевиков жи-
выми, с устилом дна ямы внутренностями, выпущенны-
ми из закапываемых («чтобы мягче было лежать»). Буд-
берга хорошо дополняет В.Н. Шульгин, бывший убеж-
7
денным антикоммунистом и активным участником
Белого движения. «В одной хате за руки подвесили ко-
миссара, — рассказывает Шульгин, — под ним разло-
жили костер и медленно жарили... человека. А кругом
пьяная банда монархистов... выла «Боже, царя храни»...
Весьма ценны, в данном плане, воспоминания
А.С. Суворина, который был всецело на стороне бе-
лых: «Первым боем армии, организованной и получившей
свое нынешнее название [Добровольческой], было наступ-
ление на Гуков в половине января. Отпуская офицерский
батальон из Новочеркасска, Корнилов напутствовал его
словами: «Не берите мне этих негодяев в плен! Чем боль-
ше террора, тем больше будет с ними победы!»
Губернатор Енисейской и части Иркутской губер-
нии генерал С.Н. Розанов, особый уполномоченный
Колчака, приказывал:
«1. При занятии селений, захваченных ранее разбой-
никами, требовать выдачи их главарей и вожаков; если
этого не произойдет, а достоверные сведения о наличии
таковых имеются, — расстреливать десятого.
2. Селения, население которых встретит правитель-
ственные войска с оружием, сжигать; взрослое мужское
население расстреливать поголовно; имущество, лоша-
дей, повозки, хлеб и так далее отбирать в пользу казны.
Примечание. Все отобранное должно быть проведено
приказом по отряду...
...6. Среди населения брать заложников, в случае дей-
ствия односельчан, направленного против правительст-
венных войск, заложников расстреливать беспощадно».
А вот каким был приказ коменданта Макеевского
района, подчинявшегося атаману П.Н. Краснову: «Ра-
бочих арестовывать запрещаю, а приказываю расстре-
ливать или вешать; Приказываю всех арестованных ра-
бочих повесить на главной улице и не снимать три дня».
По мнению историков, которых можно упрекнуть в
«предвзятости», террор все равно носил массовый ха-
рактер.
Свою лепту в развязывание террора внесли и «де-
мократические» социалисты, которые лицемерно осу-
8
ждали «зверства большевизма». «Роль правых эсеров и
меньшевиков в становлении белого террора можно на-
глядно проследить на примере событий, развернувшихся
летом — осенью 1918 г. в Ижевске, где произошло самое
мощное за всю советскую историю антибольшевистское
рабочее восстание, — пишет Д.О. Чураков. — ...Уже
начало переворота связано с кровавым эпизодом — бес-
смысленной расправой, учиненной толпой над разъездом
конной милиции... После первых успехов мятежа нача-
лась кровавая расправа. По свидетельству военного ли-
дера повстанческой армии полковника Федичкина, мя-
тежники, среди которых было немало рабочих, в течение
12 часов ловили и расстреливали большевиков. В первые
же дни восстания зверская расправа состоялась над на-
чальником милиции Гоголевым, одним из лидеров макси-
малистов Т. Дитятиным, был выведен из госпиталя и
растерзан Жечев — и этим список жертв мятежа дале-
ко не исчерпывается... Картины бессудных расправ на-
блюдались в те дни во всех заводских поселках и деревнях
Прикамья, захваченных повстанцами. На большевиков и
всех сторонников Советской власти устраивалась на-
стоящая охота. Как показывают исследования совре-
менных ижевских историков П. И. Дмитриева и К И. Ку-
ликова, очень часто речь шла вовсе не о стихийных
вспышках насилия, а о вполне продуманных, целенаправ-
ленных акциях новой повстанческой власти. Арестами и
содержанием под стражей первоначально занималась
специальная комиссия по расследованию деятельности
большевиков, а затем — созданная на ее основе контр-
разведка. Арестам подвергались не только деятели боль-
шевистского режима, но и члены их семей. Так, были
арестованы отец заместителя председателя Боткин-
ского Совета Казенова, а вслед за ним и 18-летняя сест-
ра, которая пыталась передать брату посылку. Через
несколько дней они были расстреляны. Был схвачен и рас-
стрелян проявлявший сочувствие к большевикам священ-
ник Дронин, многие другие. С течением времени репрес-
сивные меры распространились на все более широкие слои
населения Ижевска, всего Прикамья. Даже сами пов-
9
станческие авторы признают колоссальный размах осу-
ществляемых ими репрессий. К примеру, один из них пи-
шет о сотнях арестованных в импровизированных аре-
стных домах. Около 3 тыс. человек содержалось на
баржах, приспособленных под временные тюрьмы. Этих
людей называли «баржевиками». Примерно такое же ко-
личество арестованных находилось в Воткинске, не ме-
нее тысячи их было в Сарапуле» («Роль правых социа-
листов в становлении системы белого террора»).
Свой образчик революционного террора дала и «ве-
ликая пролетарская культурная революция», осущест-
вленная Мао Цзэдуном в Китае. В ходе нее погибли
десятки миллионов китайцев, павших жертвами как
тамошней госбезопасности, так и шаек озверевших
юнцов, именуемых хунвейбинами и цзаофанями. Хотя
«красный террор» начался еще в 30-е годы, на террито-
риях, занятых китайской Красной Армией. Причем мас-
совые репрессии проводились и в отношении коммуни-
стов. Так, в 1930-х годах Мао провел жесточайшую чи-
стку Красной Армии от так называемых «АБ-туа-
ней» — скрытых агентов «Антибольшевистской лиги».
«Одним из первых актов новых властных структур стал
приказ о применении «самых жестоких пыток» с целью
выявления агентов «АБ-туаней», — пишет биограф
Мао Цзэдуна Ф. Шорт. — В тексте приказа подчерки-
валось, что допросам должны быть подвергнуты и те,
кто «в своих словах представляются самыми преданны-
ми, прямодушными и положительными товарищами».
Число казненных росло день ото дня, поскольку каждое
признание вело к арестам новых жертв, а каждая
жертва на допросах тоже не молчала... Красная Армия
начала погружаться в бездны чистки. Языки ее пламени
беспристрастно пожирали бойцов и командиров, в каж-
дой части были созданы «комитеты по борьбе с контр-
революционными элементами». Из воспоминаний Сяо Кэ:
«В моей дивизии были расстреляны шестьдесят чело-
век... Дивизионный партком принял решение прибавить к
ним столько же... Всего же из семи тысяч личного со-
става 4-й армии на казнь отправились от тысячи трех-
10
сот до тысячи четырехсот человек»... Чуть более недели
ушло на то, чтобы почти четыре с половиной тысячи
бойцов и командиров Первой фронтовой армии призна-
лись в тайных связях с Гоминьданом» («Мао»).
Склонность к террору продемонстрировали и рево-
люции «справа». Придя к власти на волне «националь-
ной революции», национал-социалист Гитлер подверг
репрессиям сотни тысяч немцев. Только членов Ком-
мунистической партии Германии было казнено 33 ты-
сячи человек. А уж какой террор Гитлер организовал
на оккупированных им территориях, говорить, я ду-
маю, не стоит. Конечно, масштаб гитлеровского терро-
ра в отношении немцев намного меньше тех масшта-
бов, которых достигал террор «коммунистический».
Но это как раз и связано с тем, что гитлеровская рево-
люция была менее радикальной — в плане внутренней
политики. В области же внешней политики Гитлер
проявил крайнюю революционность, что и привело к
грандиозному террору в отношении многих народов.
Тут надо отметить, что революция далеко не всегда
сопровождается массовым террором. В той же Герма-
нии ноябрьская революция 1918 года сумела удержать-
ся на краю пропасти. Но край все-таки был. В 1919 го-
ду в Баварии левые радикалы создали Советскую рес-
публику, которая по примеру своей российской сест-
ренки стала арестовывать и уничтожать «врагов рево-
люции». Конец этому положили вооруженные отряды
немецких патриотов.
В любом случае революция всегда чревата терро-
ром. Он может вылезти из этого чрева, а может так и
сгинуть в утробе. И если не всякая революция порож-
дает массовый террор, то любой массовый террор име-
ет своей причиной именно революцию. Причем это
касается и «красного», и «белого» террора. Можно
долго спорить о том, какой из них начался первым, а
какой был «всего лишь ответом». В любом случае мас-
совый террор имеет своей причиной революцию.
Теперь давайте обратимся к фигуре Сталина. Ис-
следователи как-то не склонны преувеличивать рево-
11
люционность этого деятеля. Напротив, многие наблю-
датели, как «левые», так и «правые», считают, что Ста-
лин был могильщиком «пролетарской» революции.
И очень мало тех, кто ставит его на одну доску с твор-
цами Октября.
Меня давно занимает такой парадокс. Проводя па-
раллели с Великой Французской революцией, Сталина
часто именуют термидорианцем, а его политику —
термидором. Особенно любил говорить о сталинском
термидоре Троцкий. Однако ведь именно группировка
термидорианцев положила конец массовому якобин-
скому террору 1793—1794 годов, который грозил уже
пожрать и самих революционеров. И если Сталин —
термидорианец, то какой же он тогда организатор тер-
рора?
Как ни относиться к Сталину, но очевидно, что он
осуществил ряд мер, направленных против нигилизма,
порожденного революцией. Восстановил в правах на-
циональный патриотизм. Способствовал тому, чтобы
искусство, особенно архитектурное, приняло бы клас-
сические формы. Наряду со своим культом установил
культ русской литературы. Взял курс на укрепление
семейного уклада. «Реабилитировал» многих истори-
ческих деятелей старой России. Прекратил преследо-
вание церкви.
И в то же самое время именно он развернул массо-
вый террор? Получается, что преодоление нигилизма
ведет именно к массовому террору, широкомасштаб-
ным репрессиям? Непонятно... А если предположить,
что развязывание террора произошло против воли Ста-
лина?
Но, может быть, допустить и обратное? Что, если
Сталин и в самом деле был верным продолжателем де-
ла Ленина и Троцкого, как нас уверяют некоторые?
Что ж, давайте вглядимся в него повнимательнее.
Глава 1
КОНСЕРВАТИВНЫЙ БОЛЬШЕВИЗМ
Сталин в Октябре: против хаоса
Сталин являл собой тип революционно-консерва-
тивного политика. «Вождь всех времен» признавал ре-
волюцию как средство преобразования действительно-
сти, но стремился при этом к максимальной управляе-
мости всех общественных и государственных процес-
сов. А этой управляемости нельзя достичь без созна-
тельного их торможения, перевода на низкие, «надеж-
ные» скорости. Очевидно, и сам марксизм привлекал
Сталина тем, что декларировал планомерное руково-
дство всеми сферами общественной жизни. Капита-
лизм, с его невидимой рукой рынка, вносил и вносит в
эту жизнь слишком много хаоса, многое решая за счет
интуиции и даже просто счастливой случайности.
Иное дело марксизм, который даже философию рас-
сматривал как средство переустройства мира. Но если
марксисты стремились к небывалому, идеальному об-
ществу без внутренних противоречий, то Сталин чу-
рался экспериментов и утопий. Он хотел укрепить — с
помощью марксистской методологии (а отнюдь не
идеологии) — уже вполне «бывалое», Российское госу-
дарство.
Анализируя позицию Сталина в самые разные пе-
риоды его политической деятельности, не перестаешь
удивляться тому инстинктивному отторжению хаоса,
которое было присуще этому человеку, занимавшему
13
видные посты в революционной партии большевиков.
О том, как он укреплял государственность в 30—50-е
годы, написано много. Мы позже также коснемся не-
которых аспектов тогдашней его деятельности. Но бо-
лее интересно затронуть момент, на который не часто
обращают внимания. Я имею в виду позицию Сталина
в 1917 году. В том самом году, когда в стране про-
изошло сразу две революции. Существует довольно
распространенное мнение, согласно которому Сталин
отказался от революционного нигилизма и встал на
государственно-патриотические позиции только в 30-е
годы, из прагматических соображений. Дескать, он ис-
ходил из того, что скоро наступит война, которую не
выиграешь под левацкими, интернационалистически-
ми лозунгами. Отсюда и его эволюция. Однако факты
эту концепцию опровергают. Сталин был националь-
ным патриотом и творческим консерватором еще в
1917 году.
В первые месяцы после Февральской революции
Сталин был против перерастания буржуазной револю-
ции в революцию социалистическую (свою точку зре-
ния он изменил, скорее всего, вынужденно, только
после возвращения Ленина). В марте-апреле на подоб-
ных позициях стояло почти все высшее партийное ру-
ководство, находящееся в России. Вообще, партией
большевиков тогда управлял триумвират, состоящий
из Л.Б. Каменева, М.И. Муранова и Сталина. Пози-
ция триумвирата была близка к меньшевизму. Подоб-
но лидерам правого крыла российской социал-демо-
кратии, триумвиры не считали необходимым брать
курс на перерастание буржуазной революции в рево-
люцию социалистическую. Они также были против
поражения России в войне. По их убеждению, социа-
листы должны были подталкивать Временное прави-
тельство к выступлению на международной арене с
мирными инициативами. Во всем этом руководящая
тройка была едина. Но Сталин все же занимал в ней
особую позицию, весьма далекую от меньшевизма.
14
Он не был сторонником сотрудничества с Времен-
ным правительством. Сталин осознавал, насколько
можно дискредитировать себя поддержкой правитель-
ства либеральных болтунов, которые разваливают стра-
ну и во всем оглядываются на своих англо-француз-
ских покровителей. Вместе с тем Иосиф Виссарионо-
вич подходил к проблеме гибко, диалектически.
Согласно ему, надо было поддерживать «временных»
там, где они, вольно или невольно, проводят преобразо-
вания, необходимые для России. В этом Сталин вы-
годно отличался и от беззубых соглашателей, и от экс-
тремистов ленинского склада, требующих жесткого
противостояния. Позднее, в августе 1917 года, Ленин,
с присущим ему прагматизмом, поймет правоту двой-
ственного, сложного подхода. Он поддержит Керен-
ского против Корнилова и тем самым укрепит пози-
ции партии.
В марте 1917 года Сталин открыто декларировал
приверженность русскому национальному патриотиз-
му. Это смотрелось довольно необычно на фоне рос-
сийского социалистического движения, напичканного
демагогами и авантюристами, готовыми любое прояв-
ление национальных чувств объявить черносотенст-
вом.
Нет, в рядах меньшевиков и эсеров было достаточ-
ное количество людей, объявляющих себя патриотами,
но их патриотизм сводился к идее воевать с немцами
до «победного конца». Однако после свержения царя
война вообще теряла свой смысл, ибо произошло ос-
лабление государства и разложение армии. Получа-
лось, что Россия должна была воевать за англо-фран-
цузские интересы, ведь достижения своих задач, кото-
рые она ставила в начале войны, ей уже нельзя было
добиться. Таким образом, настоящим патриотом ста-
новился тот, кто желал прекращения войны, но без
ущерба для национальных интересов страны (к этому
вели пораженцы, руководимые Лениным).
Сталин как раз и принадлежал к числу таких пат-
15
риотов. Но речь сейчас идет не только об этом. Буду-
щий строитель (и одновременно — реставратор!) вели-
кой державы выступал за руководящую роль русского
народа в революции, против интернационализма, ко-
торый потом длительное время осуществлялся за счет
стержневого народа России. Ленин в 1922 году назовет
русских нацией, «великой только своими насилиями, ве-
ликой только так, как велик держиморда». Поэтому,
отмечал Ленин, интернационализм со стороны такой
нации должен состоять не только в обеспечении ра-
венства. Нужно еще и неравенство, которое «возмеща-
ло бы со стороны нации угнетающей, нации большой, то
неравенство, которое складывается в жизни фактиче-
ской...». Подобный подход привел к мощным диспро-
порциям в государственном строительстве и в конеч-
ном итоге к развалу державы.
Сталин еще в марте 1917 года предлагал иной под-
ход. В своей статье «О Советах рабочих и солдатских
депутатов» он обращался с призывом: «Солдаты! Орга-
низуйтесь и собирайтесь вокруг русского народа, един-
ственного верного союзника русской революционной
армии». Это был призыв к созданию русской военной
организации, связанной с рабочими и крестьянами, а
также их революционной партией. Примечательно,
что, говоря о крестьянах, Сталин имел в виду все кре-
стьянство, взятое как единое целое, а не одних только
беднейших крестьян, к которым апеллировали боль-
шевики.
Еще один важный пункт сталинской программы то-
го периода составляют его специфические взгляды на
Советы. Как известно, после победы Февральской ре-
волюции в Петрограде и других регионах стали возни-
кать Советы рабочих, крестьянских и солдатских депу-
татов. Но общенационального, всероссийского Совета
так и не возникло. По сути, деятельностью других Со-
ветов руководил Петроградский Совет, бывший собра-
нием столичных левых политиков, не всегда точно
учитывающих интересы трудового населения столь ог-
16
ромной страны. Формально над Советами возвышался
их съезд, то есть общенациональный орган, однако он
созывался время от времени и не был постоянно дей-
ствующей структурой, способной конкурировать со
столичными политиками, которые находились рядом с
центральной властью.
25 октября 1917 года Ленин провозгласил власть
Советов, однако это была всего лишь голая деклара-
ция. Очень скоро Советы, созывавшие свои съезды
время от времени, попадут под жесткий контроль Цен-
трального исполнительного комитета (ЦИК), пред-
ставлявшего коллегию столичных бюрократов. А сам
ЦИК окажется подмят партийной бюрократией.
Если бы Советы имели свой общенациональный,
постоянно действующий орган, то в России возникло
бы действительно народное представительство, сво-
бодное от буржуазного парламентского политиканства
западного типа (выборы могут быть свободными толь-
ко тогда, когда нет ни бюрократического диктата, ни
подкупа избирателей крупными капиталистами). Оно
сочеталось бы с мощной правительственной, исполни-
тельной вертикалью, но не подавлялось бы ею.
Так вот, Сталин предлагал российским революцио-
нерам именно этот вариант. В двух своих мартовских
статьях «О войне» и «Об условиях победы русской ре-
волюции» он выступит за создание органа под назва-
нием Всероссийский Совет рабочих, солдатских и кре-
стьянских депутатов.
Тогда проект Сталина, предполагавший установле-
ние реального советовластия, был отвергнут как «пра-
выми» сторонниками Каменева, так и «левыми» раде-
телями Ленина. К чему это привело — известно. Поз-
же Сталин еще попытается снова вернуться к своему
мартовскому проекту. Во время конституционной ре-
формы 1936 года на месте громоздкой системы съездов
Советов будет создан Верховный Совет страны. Одна-
ко и в этот раз советовластия не получилось, несмотря
17
на все старания вождя. О причинах этого будет сказа-
но ниже.
Различия между подходами Сталина и Ленина пря-
мо-таки бросаются в глаза после сравнения двух вари-
антов воззвания партии большевиков, опубликован-
ных 10 июня в «Солдатской правде» и 17 июня в «Прав-
де». Первый принадлежит Сталину, второй, отредак-
тированный, Ленину. В сталинском тексте написано:
«Дороговизна душит население». В ленинском: «Доро-
говизна душит городскую бедноту». Разница налицо.
Сталин ориентируется на весь народ, имея в виду об-
щенациональные интересы, тогда как Ленин апелли-
рует к беднейшим слоям, пытаясь натравить их на
большинство.
Сталин желает: «Пусть наш клич, клич сынов револю-
ции, облетит сегодня всю Россию...» Ленин расставляет
акценты по-иному: «Пусть ваш клич, клич борцов рево-
люции, облетит весь мир...» Как заметно, Сталин мыс-
лит патриотически, в общенациональном масштабе, Ле-
нин — космополитически, в общемировом. Показатель-
но, что у Ленина дальше следует абзац, отсутствующий
в тексте Сталина. В нем говорится о классовых «брать-
ях на Западе».
Сталин в своем варианте воззвания вновь говорит о
«Всероссийском Совете», Ленин же поправляет его,
говоря о Советах.
Для Сталина вообще был характерен четко выра-
женный россиецентризм, бывший чем-то вроде боль-
шевистского славянофильства. Российские социали-
сты возлагали огромные надежды на «европейский
пролетариат». Судьбы российской революции часто
ставились ими в прямую зависимость от революцион-
ной активности на Западе. На VI съезде РСДРП(б) в
августе 1917 года Сталин решительно возражал «евро-
поцентристам»: «Не исключена возможность того, что
именно Россия явится страной, пролагающей путь к со-
циализму... Надо откинуть отжившее представление о
том, что только Европа может указать нам путь. Су-
18
ществует марксизм догматический и марксизм творче-
ский. Я стою на почве последнего».
Надо заметить, что россиецентризм Сталина про-
явился еще до революции — в то время, когда он при-
нимал активное участие в деятельности крупнейшей
бакинской организации. Тогда он активно выступил
против руководства партии, которое прочно обоснова-
лось в эмиграции. Историк Ю. В. Емельянов даже
считает нужным говорить о «бакинской революции» в
стане социал-демократов, лидером которой выступил
Иосиф Виссарионович. В 1909 году Сталин опублико-
вал статью «Партийный кризис и наши задачи». В ней
он отметил резкое снижение численности и влияния
партии, отрыв ее руководства от широких народных масс.
Причем ответственность за это была возложена как на
меньшевиков, так и на большевиков. ЦК РСДРП, воз-
главляемый тогда Лениным, был назван «фиктивным
центром». Сталин писал: «Странно было бы думать,
что заграничные органы, стоящие вдали от русской дей-
ствительности, смогут связать воедино работу партии,
давно прошедшую стадию кружковщины». Он критико-
вал интеллигентов-эмигрантов и призвал опираться на
русских рабочих, ведущих борьбу в самой России.
Позиция Сталина была решительно поддержана Ба-
кинским комитетом. В этих условиях Ленин не риск-
нул идти на конфронтацию с влиятельными подполь-
ными лидерами, за которыми стояли реальные и рабо-
тающие организации. Опасаясь раскола, он пошел
навстречу Сталину. Последний, вместе с двумя други-
ми «бакинцами» (Г.К. Орджоникидзе и С.С. Спанда-
ряном), был включен в состав ЦК. Более того, при ЦК
создали Русское бюро в составе 10 человек. В него, по-
мимо трех упомянутых «бакинцев», вошли «партийцы
пролетарского происхождения, работающие на произ-
водстве» (Ю.В. Емельянов): А.Е. Бадаев, А.С. Киселев,
М.И. Калинин и др. Таковы были решения 6-й конфе-
ренции большевиков, прошедшей в 1912 году в Праге.
19
(В знаменитом «Кратком курсе» утверждалось, что
именно тогда и была создана партия большевиков.)
«Бакинская революция» сильно ударила по социа-
листам, которые оторвались от России и запутались в
«интернационалистических» игрищах. Показательно,
что в ответ на Пражскую конференцию была созвана
Венская конференция (август 1912 года), в которой
деятельное участие принял «независимый социал-де-
мократ» Л.Д. Троцкий. Вместе с бундовцами и други-
ми социалистическими группами он попытался соз-
дать блок (его прозвали «августовским»), который
призван был завоевать лидерство в РСДРП. А Троцкий
являлся политическим авантюристом высочайшего
класса, тесно связанным с разными кланами междуна-
родной олигархии. Чего стоит одно только его сотруд-
ничество с А. Парвусом — «немецким социалистом» и
крупным воротилой! Именно Парвус сделал Троцкого
фактическим лидером Петроградского совета в 1905
году (при формальном руководителе Хрусталева-Носа-
ря). Для этого сей предприимчивый революционер ис-
пользовал огромные финансовые средства, необходи-
мые для скупки газет и т. д. Итогом же троцкистского
руководства Советом стал выпуск этим органом так
называемого «Финансового манифеста», который объ-
являл главной задачей революции... подрыв русской
валюты. Понятно, что все это было сделано в интере-
сах международной плутократии, мечтавшей ослабить
и ограбить Россию.
И вот занятное совпадение — почти сразу же после
Пражской конференции все три «бакинца» были схва-
чены полицией.
«Получалось, что, громя «бакинцев», российская поли-
ция расчищала дорогу Троцкому и другим лицам, которые
были связаны с международными кругами и могли выпол-
нять волю внешнеполитических врагов России, — заме-
чает Ю. В. Емельянов. — Однако если это так, то это
был не единственный случай, вызывающий недоумение.
Трудно понять, каким образом, имея своих агентов в Бое-
20
вой организации партии социалистов-революционеров...
полиция мирилась с убийствами великих князей и мини-
стров, осуществляемыми боевиками эсеров. До сих пор
остаются неясными многие обстоятельства убийства
премьер-министра П. А. Столыпина, совершенного поли-
цейским агентом М. Богровым. Непонятно, почему рос-
сийская полиция легко пропустила в империю... Парвуса
и позволила ему открывать оппозиционные правитель-
ству газеты, в то время как русским социал-демокра-
там приходилось тайно пересекать границу и жить на
родине нелегально. Неясно, почему полиция не могла в
течение двух месяцев 1905 года догадаться, что один из
лидеров Петербургского совета Яновский — это разы-
скиваемый беглый ссыльный Бронштейн, но в считаные
дни 1912 года после Пражской конференции сумела разы-
скать и арестовать всех «бакинцев»... Создается впе-
чатление, что деятельность российской полиции далеко
не всегда отвечала интересам самодержавного строя, но
зато порой совпадала с целями влиятельных зарубежных
сил, стремившихся упрочить свое положение в России,
даже ценой ее политической дестабилизации» («Сталин.
Путь к власти»).
Кстати, в 1917 году Сталин неоднократно указывал
на активность внешних сил, пытающихся ослабить
Россию. В сентябре, по горячим следам от корнилов-
ского мятежа, Иосиф Виссарионович написал статью,
в которой обрушился на англо-французских покрови-
телей кадетствующего генерала (его самого Сталин
саркастически именовал «сэр Корнилов»). Примеча-
тельно, что для характеристики заграничных манипу-
ляторов им используется слово «иностранцы». Ленин
и другие большевики больше писали об «империали-
стах», используя свой любимый классовый подход.
Для Сталина же эти империалисты являются, в пер-
вую очередь, внешним врагом, которые, как и встарь,
пытаются ослабить Россию. Позволю себе привести
обширную цитату из этой статьи: «Известно, что при-
слуга броневых машин, сопровождавших в Питер «дикую
21
дивизию», состояла из иностранцев. Известно, что не-
кие представители посольств в Ставке не только знали
о заговоре Корнилова, но и помогали Корнилову подгото-
вить его. Известно, что агент «Times» и империалисти-
ческой клики в Лондоне авантюрист Аладьин, приехав-
ший из Англии прямо на Московское совещание, а потом
«проследовавший в ставку», — был душой и первой
скрипкой корниловского восстания. Известно, что некий
представитель самого видного посольства в России еще в
июне месяце определенно связывал себя с контрреволюци-
онными происками Калединых и прочих, подкрепляя свои
связи с ними внушительными субсидиями из кассы своих
патронов. Известно, что «Times» и «Temps» не скрывали
своего неудовольствия по поводу провала корниловского
восстания, браня и понося и революционные Комитеты,
и Советы. Известно, что комиссары Временного прави-
тельства на фронте принуждены были сделать опреде-
ленное предупреждение неким иностранцам, ведущим се-
бя в России, как европейцы в Центральной Африке».
Весьма интересна та роль, которую Сталин сыграл в
осуществлении Октябрьского вооруженного восста-
ния. В 30—50-е годы официальная историография
представила его как едва ли не главного творца пере-
ворота. А в 80-е годы Сталина уже попытались пред-
ставить как человека, «проспавшего революцию» (тер-
мин западного историка Р. Слассера.) И, в самом деле,
некоторые основания для этого есть. Так, Сталин от-
казался принять участие в деятельности «Информаци-
онного бюро по борьбе с контрреволюцией», создан-
ного в сентябре при ЦК — для организации переворо-
та. Он не вошел и в Военно-революционный комитет
при Петросовете, который фактически и руководил
«действием революционных масс». Правда, его вклю-
чили в Военно-революционный центр при ЦК. Но,
во-первых, ВРЦ не играл главной роли в организации
выступления, а во-вторых, сам Сталин там себя ничем
особо не проявил. В протоколах заседания ЦК от
24 октября 1917 года ему не дается никаких поруче-
22
ний, связанных с подготовкой переворота. Сталин во-
обще не был на этом заседании.
Означает ли это, что Иосиф Виссарионович остался
в стороне от судьбоносных событий Октября 1917 го-
да? При его-то деятельной натуре? Вряд ли. Судя по
всему, Сталин был ответственен за совсем другой уча-
сток работы, и его миссия заключалась в том, чтобы
перевести восстание в некий государственнический
формат.
Историки давно уже обратили внимание на то, что
в организации Октябрьского переворота едва ли не
главную роль сыграли пробольшевистски настроенные
генералы. Особенно тщательно в этом направлении
«копает» исследователь О. В. Стрижак, указавший, в
частности, на роль генерал-майора А. И. Верховского,
военного министра, который «20 октября... в ультима-
тивном докладе правительству потребовал немедленного
заключения перемирия с Германией и Австро-Венгрией и
демобилизации вконец разложенной армии».
Здесь также можно вспомнить и о миссии генерал-
аншефа В. М. Черемисова, который отвел от Петро-
града единственную надежную опору Керенского —
Конный корпус генерала П. Н. Краснова.
А вот другой, удивительный пример. В июле 1917
года с большевиками стал сотрудничать начальник
Разведывательного управления Генштаба генерал-лей-
тенант Н.М. Потапов.
Кто же осуществлял связь между партией больше-
виков и «красными» генералами? Есть предположе-
ние, что это делал Сталин, который руководил Воен-
ным бюро партии (вместе с Ф.Э. Дзержинским).
Потапов стал сотрудничать с большевиками в июле.
А ведь именно в начале этого месяца Петроград по-
тряс острый политический кризис. 4 июля большеви-
ки провели демонстрацию, которая была обстреляна
их противниками. О. В. Стрижак интерпретирует эти
события следующим образом: «3 июля ЦК большевиков
под руководством Сталина постановил: ни под каким
23
видом не ввязываться в демонстрации анархистов. Но
вечером 3 июля Зиновьев, Луначарский и «независимый
с.-д.» Троцкий дали команду Раскольникову в Крон-
штадт, чтобы кронштадтский Совет прислал наутро
20 тысяч вооруженных матросов». Таким образом, про-
изошла радикализация мероприятия, что привело к
жесткой силовой акции против большевиков.
Назревал широкомасштабный конфликт, который
мог бы окончиться гражданской войной. Правда,
большевики и Троцкий всячески открещивались от
попытки организовать вооруженное столкновение.
Прибытие матросов было подано ими как инициатива
самих кронштадтцев, сдержать которую не было ника-
кой возможности. И тем не менее факт остается фак-
том — дело шло к столкновению.
В июле страна впервые встала перед угрозой граж-
данской войны или, по крайней мере, крупного граж-
данского столкновения. Но, к счастью, тогда ее уда-
лось избежать — во многом благодаря именно Сталину.
«Ведя в эти тревожные дни переговоры с меньшеви-
стским ЦИКом от имени партии, Сталин умело манев-
рировал, в ряде случаев шел на уступки, — пишет
А.И. Дамаскин. — Вечером 4 июля ЦИК вызвал верный
ему Волынский полк для защиты Таврического дворца от
большевиков. В ночь на 5 июля ЦИК объявил военное по-
ложение, организовал свой военный штаб из меньшевиков
и эсеров и решил через министров-социалистов доби-
ваться включения кадетов в состав Временного прави-
тельства... Меньшевистский ЦИК Советов требовал от
большевиков убрать броневики от особняка Кшесинской
и увести матросов из Петропавловской крепости в
Кронштадт. Сталин впоследствии объяснял, что принял
эти требования «при условии, что ЦИК Советов охра-
няет наши партийные организации от разгрома». Одна-
ко ЦИК Советов «ни одного своего обязательства, —
вспоминал Сталин, — не выполнил». Напротив, ЦИК
Советов ужесточал свои требования. 6 июля его пред-
ставитель, эсер Кузьмин, угрожая применением оружия,
24
потребовал, чтобы большевики покинули дворец Кшесин-
ской. Создалась угроза вооруженного противостояния.
«ЦК нашей партии, — вспоминал Сталин, — решил все-
ми силами избегать кровопролития. ЦК делегировал меня
в Петропавловскую крепость, где удалось уговорить гар-
низон из матросов не принимать боя». Уговаривая мат-
росов капитулировать, Сталин делал упор на то, что
сдаются они не Временному правительству, а руково-
дству Советов. Но Кузьмин рвался в бой. Он был недово-
лен тем, что «штатские своим вмешательством всегда
ему мешают», — вспоминал Сталин. — Для меня было
очевидно, что военные эсеры хотели крови, чтобы «дать
урок» рабочим, солдатам и матросам. Мы помешали им
выполнить их вероломный план». В кронштадтской газе-
те «Пролетарское дело» 15 июля 1917 года Сталин обра-
тился к членам партии: «Первая заповедь — не подда-
ваться на провокации контрреволюционеров, воору-
житься выдержкой и самообладанием... не допускать
никаких преждевременных выступлений». Разработав и
проведя в жизнь тактику отступления, дав партийным
организациям указания о политическом курсе в период
отступления и уговорив наиболее нетерпеливых больше-
виков, Сталин, по существу, спас партию от разгрома в
июльские дни. В ходе переговоров с руководителями ЦИК
и меньшевиков Сталин вел себя настолько умело и так-
тично, что вызвал доверие у своих оппонентов, и когда
правительство отдало распоряжение арестовать боль-
шинство руководителей большевиков, его не тронули, хо-
тя он был членом Центрального Комитета» («Сталин и
разведка»).
Как видим, именно Сталин был тогда вождем «фрак-
ции мира» в партии большевиков. И в качестве тако-
вого он сделал все для того, чтобы избежать граждан-
ской войны и стабилизировать революционный про-
цесс. Возможно, именно тогда и было налажено его
сотрудничество с военной разведкой Потапова. Гене-
ралы выступали против Керенского, но не за револю-
цию, а за сохранение Российского государства. И в
25
этом их интересы совпадали с интересами Сталина.
И вот, 25—26 октября 1917 г. большевики захватили
власть в Петрограде. И здесь не обошлось без военных
структур — причем «элитарных». Взять хотя бы знаме-
нитый «штурм Зимнего». Мало кто знает, но этих
штурмов было аж целых четыре. Три раза восставшие
«рабочие, солдаты и матросы» пытались взять «гнездо
контрреволюции» — в 18.30, 20.30 и 22.00 (25 октября).
И трижды у них ничего не получалось — юнкера и
женщины-«ударницы» отгоняли красных своим огнем.
Но в 2 часа ночи 26 октября за дело взялись бойцы
106-й дивизии, вызванные телеграммой Ленина нака-
нуне из Гельсингфорса. Командовал дивизией полков-
ник М.С. Свечников — военный разведчик, герой двух
войн — Русско-японской войны и Первой мировой
войны 1914—1918 годов. Он же и повел в атаку на
Зимний отряд из 450 бойцов. «...Это были профессио-
налы, — пишет И.А. Дамаскин, — которых два года го-
товили как гренадеров. Сейчас их назвали бы спецна-
зом».
Военные сыграли важнейшую роль в перевороте —
благодаря им он произошел молниеносно — и с мини-
мальными жертвами. А если бы все затянулось? Если
бы «революционные массы» не взяли Зимний? Можно
только представить себе — какое это оказало бы воз-
действие на противников Ленина. Они бы, несомнен-
но, взбодрились — и ринулись бы в бой с красными.
Столкновение приобрело бы гораздо больший мас-
штаб.
Современные антикоммунисты, наверное, скажут,
прочитав эти строчки — и отлично! Вот бы и разгро-
мили банду Ленина! Но в том-то и дело, что за этой
бандой по-любому стояли серьезные силы. И просто
так красных разбить не удалось бы. Для разгрома мно-
гочисленной «банды» Ленина понадобилась бы при-
мерно такая же «банда». А их столкновение означало бы
грандиозный военно-политический конфликт в масшта-
бах всей страны. Так ведь, кстати, и произошло — вес-
26
ной-летом 1918 года, когда белочехи поднесли анти-
большевистским силам огромные территории — как
на блюдечке. Вот тогда и возникла белая «банда», ко-
торая насмерть схлестнулась с «красной». И что же,
это окончилось падением большевизма? Это окон-
чилось пролитием большой крови и чудовищным ос-
лаблением России. А ведь так могло быть и в октябре
1917 года.
Обычно на такие предположения отвечают в том
духе, что история сослагательного наклонения не зна-
ет и что незачем рассуждать на тему «Если бы да ка-
бы». Между тем в огромном количестве случаев «если-
быдакабизм» очень даже уместен. Яркий пример того,
как могли бы развиваться тогдашние события, дает
московское восстание. В первопрестольной бои между
большевиками и их противниками полыхали с 27 ок-
тября по 2 ноября. Дошло даже до артиллерийских об-
стрелов Кремля, занятого юнкерами. (Будущая «жерт-
ва сталинизма» — Н.И. Бухарин вообще требовал
авиационных бомбардировок.)
А ведь московские большевики имели существен-
ное преимущество. К ним успели подойти отряды из
Подмосковья, Питера, Минска и других мест. Их же
противники никакой помощи так и не получили. Но
при всем при том у большевиков не было армейского
спецназа. Отсюда и затяжка с победой.
Понятно, что так же произошло бы и в Питере (да
и во всей стране), не вмешайся в события военные.
Сталин же курировал это вмешательство, будучи его
главным сторонником в большевистском руководстве.
И это вполне отвечало его натуре консерватора и госу-
дарственника, стремившегося максимально ослабить
радикализм революции, перевести ее в более спокой-
ный режим. Это стремление было характерно для Ста-
лина и в марте, когда он возражал против перераста-
ния буржуазной революции в социалистическую, и в
июле, когда Иосиф Виссарионович выступал в качест-
27
ве посредника между большевиками и меньшевист-
ским ЦИК Советов.
Затронем вопрос психологического свойства. Мо-
жет, сталинский консерватизм был проявлением тру-
сости? Но ведь это противоречит всем фактам. Взять
хотя бы все те же самые Октябрьские дни. 24 октября
Сталин был на своем рабочем месте, в редакции газе-
ты «Рабочий путь», которую возглавлял по заданию
партии. Редакцию никто не охранял, и позвольте спро-
сить, кто рисковал больше — Сталин или члены ЦК,
находящиеся в Смольном, который был напичкан воо-
руженными солдатами, матросами и рабочими? Харак-
терно, что Зиновьев, патологический паникер, «отваж-
но» предложил участникам заседания принять специ-
альную резолюцию, обязав себя не покидать Смоль-
ный. И эту резолюцию «героически» приняли...
Здесь вообще по-особому встает вопрос о личной
храбрости Сталина. Надо отдавать отчет, что «нерево-
люционность» Сталина и его «консерватизм» вовсе не
были следствием какой-либо трусости. Д. Волкогонов
называет Сталина «патологическим трусом», но это
полный абсурд. Сталин активно участвовал в подполь-
ной борьбе, шесть раз бежал из ссылки. Личную охра-
ну он получил только в 1930 году — специальным ре-
шением Политбюро. А Ленин с его «планов громадь-
ем» особой личной храбростью похвастаться не смог
бы. Вот рассказ участницы революционного движения
Т. Алексинской о поведении Ленина во время социал-
демократического митинга близ Петербурга: «Когда
раздался крик: «Казаки!», он первый бросился бежать.
Я смотрела ему вслед. Он перепрыгнул через барьер, ко-
телок упал с его головы... С падением этого нелепого ко-
телка в моем воображении упал сам Ленин. Почему? Не
знаю!.. Его бегство с упавшим котелком как-то не вя-
жется с Буревестником и Стенькой Разиным. Осталь-
ные участники митинга не последовали примеру Ленина.
Оставаясь на местах, они... вступали в переговоры с ка-
заками. Бежал один Ленин».
28
Сравнивая поведение Ленина и Сталина, социаль-
ный психолог Д. В. Колесов замечает: «Дело в том,
что смелость мысли (и планов) и личная смелость — да-
леко не одно и то же. Ленин, безусловно, был намного
смелее всех своих соратников в новизне и масштабности
планов... Но зато как частное лицо он был осторожен,
законопослушен, добропорядочен... Напротив, Сталин в
молодости — смелый и даже дерзкий... умевший поддер-
живать хорошие отношения с уголовным миром, в поли-
тических вопросах был много умереннее и традиционнее
Ленина».
Сталин гибко сочетал решимость и осторожность,
радикализм и консерватизм, прагматизм и идейность.
Нельзя сказать, чтобы он отрицал необходимость ре-
волюции вообще. Иосиф Виссарионович признавал
революцию, но не как цель. И даже не как средство
улучшения общества. Точнее сказать так — само улуч-
шение общества рассматривалось им в качестве сред-
ства усиления страны, государственности, улучшения
жизни народа. Один из ближайших соратников юго-
славского лидера И. Б. Тито, а впоследствии либерал-
диссидент М. Джилас писал по этому поводу: «В связи
с тем, что Москва в самые решительные моменты от-
казывалась от поддержки китайской, испанской, а во
многом и югославской революции, не без оснований преоб-
ладало мнение, что Сталин был вообще против револю-
ций. Между тем это не совсем верно. Он был против ре-
волюции лишь в той мере, в какой она выходила за преде-
лы интересов Советского государства...»
В борьбе с мировой революцией
Консервативный большевизм Сталина ярчайшим
образом выразился в категорическом нежелании «бо-
роться за коммунизм во всемирном масштабе». Само
коммунистическое движение рассматривалось Стали-
ным сугубо прагматически — как орудие геополитиче-
ского влияния России. Во внешней политике сталин-
29
ское неприятие революционного нигилизма и радика-
лизма заметнее более, чем где бы то ни было.
Еще в 1918 году Сталин публично выражал свое
скептическое отношение к пресловутой «мировой ре-
волюции». Во время обсуждения вопроса о мирном
соглашении с немцами, он заявил: «...принимая лозунг
революционной войны, мы играем на руку империализму...
Революционного движения на Западе нет, нет фактов, а
есть только потенция, а с потенцией мы не можем счи-
таться».
Свой скепсис Иосиф Виссарионович сохранил и во
время похода на Польшу (1920 год). Тогда все высшее
руководство жило ожиданием революционного втор-
жения в Берлин — через Варшаву. Один лишь Сталин
был против.
Войну с Польшей он рассматривал как сугубо обо-
ронительную и предрекал огромные трудности при
вступлении РККА в районы, населенные этническими
поляками. В статье «Новый поход Антанты на Рос-
сию» Сталин писал: «Тыл польских войск является одно-
родным и национально спаянным. Отсюда его единство и
стойкость. Его преобладающее настроение — «чувство
отчизны» — передается по многочисленным нитям поль-
скому фронту, создавая в частях национальную спайку и
твердость... Если бы польские войска действовали в рай-
оне собственно Польши, с ними, без сомнения, трудно
было бы бороться». А в интервью УкрРОСТУ Иосиф
Виссарионович высказался еще более определенно,
назвав «неуместным то бахвальство и вредное для дела
самодовольство, которое оказалось у некоторых товари-
щей: одни из них не довольствуются успехами на фронте
и кричат о «марше на Варшаву», другие, не довольству-
ясь обороной нашей Республики от вражеского нападе-
ния, горделиво заявляют, что они могут помириться
лишь на «красной советской Варшаве».
Сталин, один-единственный во всем Политбюро,
не верил в возможность «пролетарской революции» в
Германии, которую советские вожди хотели осущест-
30
вить в 1923 году. В письме к Зиновьеву он замечал:
«Если сейчас в Германии власть, так сказать, упадет, а
коммунисты подхватят, они провалятся с треском. Это
«в лучшем» случае. А в худшем случае — их разобьют
вдребезги и отбросят назад... По-моему, немцев надо
удерживать, а не поощрять». И не случайно, что имен-
но Сталин возглавил в 20-е годы разгром левой оппо-
зиции, которая зациклилась на мировой революции.
На протяжении всех 30-х годов, будучи уже лиде-
ром мирового коммунизма, Сталин сделал все для то-
го, чтобы не допустить победы революции где-нибудь
в Европе. Он навязал западным компартиям оборони-
тельную тактику. Западные коммунисты всегда были
нужны ему как проводники советского влияния, но не
в качестве революционизирующей силы. В 1934 году в
Австрии (февраль) и Испании (октябрь) вспыхнули
мощные рабочие восстания, в которых приняли уча-
стие и тамошние коммунистические партии. Сталин
этим восстаниям не помог вообще ничем — ни деньга-
ми, ни оружием, ни инструкторами. Любопытно, что
советские газеты сообщали об указанных революцион-
ных событиях довольно отстраненно и со ссылками на
западные телеграфные агентства.
Сталин не верил в революционные устремления ев-
ропейского пролетариата. Известный деятель Комин-
терна Г. Димитров рассказывает в своих дневниковых
записях об одной примечательной встрече со Стали-
ным, состоявшейся 17 апреля 1934 года. Димитров по-
делился с вождем своим разочарованием: «Я много ду-
мал в тюрьме, почему, если наше учение правильно, в ре-
шающий момент миллионы рабочих и не идут за нами, а
остаются с социал-демократией, которая действовала
столь предательски, или, как в Германии, даже идут за
национал-социалистами». Сталин объяснил этот «ка-
зус» следующим образом: «Главная причина — в исто-
рическом развитии — исторические связи европейских
масс с буржуазной демократией. Затем, в особенном по-
ложении Европы — европейские страны не имеют дос-
31
таточно своего сырья, угля, шерсти и т. д. Они рассчи-
тывают на колонии. Рабочие знают это и боятся поте-
рять колонии. И в этом отношении они склонны идти
вместе с собственной буржуазией. Они внутренне не со-
гласны с нашей антиимпериалистической политикой».
В тот период Сталин пытался создать систему кол-
лективной безопасности, сблизиться с Францией и
Англией. В этом вопросе он действовал заодно с нар-
комом иностранных дел М.М. Литвиновым, который
был убежденным сторонником внешнеполитической
ориентации на западные демократии. Как и Сталин,
Литвинов категорически выступал против мировой ре-
волюции, стремясь вместить советскую дипломатию в
формат государственного прагматизма. Правда, в этом
своем отрицании они преследовали разные стратеги-
ческие цели. Литвинов стремился к интеграции сове-
тизма в западную систему, тогда как Сталин не ставил
налаживание хороших отношений с Западом в зависи-
мость от копирования западных моделей обществен-
но-государственного устройства.
Он не хотел «класть яйца в одну корзину» и одно-
временно вел переговоры с нацистской Германией.
И когда западные демократии отказались заключить с
СССР полноправный договор, вождь заключил его с
Германией. Тем самым он оттянул начало войны и
сделал все зависящее от него, чтобы к ней подгото-
виться.
Советский вождь с большим удовольствием поде-
лил бы мир с германским фюрером, но последний
проявил себя в вопросах геополитики как завзятый ре-
волюционер-авантюрист троцкистского типа.
В любом случае воевать с Гитлером Сталин не же-
лал. Для него вообще было характерно стремление из-
бегать, по возможности, каких-либо военных кон-
фликтов. Сталин отлично понимал, что каждый из них
может окончиться настоящей катастрофой — настоль-
ко сложным было положение России на международ-
ной арене. Конечно, речь шла не о том, чтобы избе-
32
жать войны ценой забвения национальных интересов.
Это уже характерно для наших «демократических ре-
форматоров». Нет, просто внешняя политика Сталина
являла собой образец гибкости и взвешенности.
В этом плане очень поучительно обратиться к со-
бытиям, предшествовавшим советско-финляндской
войне 1939—1940 годов. Ее довольно часто считают
проявлением сталинской агрессивности, указывая на
сам факт территориальных претензий Москвы. Но ма-
ло кто знает, что до начала официальных переговоров
с Финляндией Сталин вел с этой страной переговоры
неофициальные, тайные.
Документы, подтверждающие это, содержатся в ар-
хиве Службы внешней разведки. Не так давно они бы-
ли опубликованы в 3-м томе «Очерков истории внеш-
ней разведки». Архивные материалы повествуют о том,
как еще в 1938 году Сталин поручил разведчику
Б.А. Рыбкину установить канал секретных контактов с
финским правительством. (В самой Финляндии Рыб-
кина знали как Ярцева. Он занимал должность второ-
го секретаря советского посольства.)
Финны согласились начать тайные переговоры че-
рез министра иностранных дел Таннера. Рыбкин-Яр-
цев сделал правительству Финляндии следующее пред-
ложение: «...Москву удовлетворило бы закрепленное в
устной форме обязательство Финляндии быть готовой к
отражению возможного нападения агрессора и с этой
целью принять военную помощь СССР». На вопрос ми-
нистра, что значит «военная помощь», советский раз-
ведчик ответил: «Я не имею под этим термином в виду
посылку советских вооруженных сил в Финляндию или
какие-либо территориальные уступки со стороны ваше-
го государства».
То есть советское руководство всего лишь хотело,
чтобы финны стали воевать, если на них нападут, да
еще и приняли бы советские военные поставки. Ста-
лин очень опасался, что Финляндию захватит Герма-
33
ния, ведь советско-финская граница пролегала в 30 ки-
лометрах от Ленинграда.
Но гордые финны отказались от этого заманчивого
предложения. И только тогда Сталин выдвинул терри-
ториальные претензии, причем обязался компенсиро-
вать потерю Финляндией своих земель большими по
размеру территориями Советской Карелии.
Не помешает коснуться предвоенной политики СССР
в отношении Прибалтики. Здесь тоже полно разных
мифов. Считается, что Сталин с самого начала ставил
своей целью коммунизацию балтийских республик.
Между тем факты опять свидетельствуют против ми-
фов.
На первых порах СССР хотел только одного, чтобы
прибалтийские правительства согласились на разме-
щение советских войск. Это было нужно в интересах
безопасности северо-западной части страны. В октяб-
ре 1939 года наши войска вошли в Прибалтику, и уже
25 ноября 1939 года нарком обороны К.Е. Ворошилов
отдает приказ советским военным частям, находящим-
ся в Эстонии: «Настроения и разговоры о «советиза-
ции», если бы они имели место среди военнослужащих,
нужно в корне ликвидировать и впредь пресекать самым
беспощадным образом, ибо они на руку только врагам
Советского Союза и Эстонии... Всех лиц, мнящих себя
левыми и сверхлевыми и пытающихся в какой-либо фор-
ме вмешиваться во внутренние дела Эстонской респуб-
лики, рассматривать как играющих на руку антисовет-
ским провокаторам и злейшим врагам социализма и
строжайше наказывать».
Маршал К.А. Мерецков, бывший в то время коман-
дующим Ленинградского военного округа, вспоминает
об одном показательном инциденте. Ему понадобилось
построить укрепления на одном из участков эстонской
земли. Он взял разрешение у эстонского правительст-
ва, а также получил согласие местного помещика, на
чьей территории планировалось строить укрепления.
Но инициативу Мерецкова категорически не одобрили
34
в Москве, и он подвергся резкой критике В.М. Моло-
това.
Указывая на эти факты, историк Ю.Н. Емельянов и
объясняет перемены советской политики в сторону
«ужесточения». К лету 1940 года изменилась сама гео-
политическая ситуация в Европе. Немцы в течение ре-
кордно короткого срока подмяли под себя Данию,
Норвегию, Голландию и Бельгию. Выяснилось, что
маленькие государства не способны хоть как-то сдер-
живать напор немецкой военной машины. Кроме того,
в Прибалтийских странах резко активизировались ан-
тисоветские элементы, которые стали готовить фаши-
стский путч. Тогда руководство СССР потребовало от
стран Прибалтики создать правительства, способные, в
случае агрессии, оказать сопротивление и поддержать
СССР. Первоначально в новых правительствах комму-
нисты составляли меньшинство. В правительстве Эс-
тонии вообще не было ни одного коммуниста. Лишь
после выборов, состоявшихся в июле 1940 года, СССР
взял курс на советизацию Прибалтики. Очевидно,
Сталина воодушевил тот успех, который одержали на
них просоветские, левые силы.
Архитектор послевоенной стабильности
Потерпев неудачу в попытке «дружить» с Германи-
ей, Сталин очень многое сделал для того, чтобы «поде-
лить» мир с США и Великобританией. Он видел по-
слевоенное будущее планеты как геополитическую
диктатуру трех империй, сосуществующих друг с дру-
гом в режиме мягкой и даже «симуляционной» кон-
фронтации. Страны-гиганты, по его замыслу, должны
были вести долгую игру в геополитический преферанс.
Таким образом, в мире сохранялась бы стабильность.
Она консервировала бы капитализм на Западе, но в то
же время позволяла СССР идти по пути планомерного
усиления государства и строительства национально-
патриотического социализма. Итогом такого неспеш-
35
ного пути должно было стать создание управляемого
общества, победившего мировой хаос как в нацио-
нальном, так и мировом масштабе. Позволю себе при-
вести цитату из Г. Джемаля, убежденного противника
сталинизма, который тем не менее весьма точно схва-
тил его суть: «На наш взгляд, внутренней психологиче-
ской доминантой Сталина было стремление войти в ми-
ровую систему, которая имеет гарантию существования
завтра, послезавтра и далее. Войти ее полноправным
членом... Сталина характеризует своеобразный консер-
ватизм — он строит модель отношений в своей стране и
между государствами на политической карте мира та-
ким образом, чтобы из этих схем невозможно было вы-
рваться. Такова структура режима полномасштабного
сталинизма, сложившегося в 1949 году. Таков «ялтин-
ский» мировой порядок, образованный при участии Руз-
вельта и Черчилля. Именно Ялта раскрывает внутрен-
ний пафос сталинского проекта — триумвират, правя-
щий миром, опираясь на неисчерпаемые человеческие и
материальные ресурсы. Некий коллегиальный всемирный
фараон» («Мировая контрреволюция»).
Если бы у власти в США остался Ф.Д. Рузвельт, то
Сталин, вполне возможно, реализовал бы свой план,
вписав Россию в мировую систему на правах ее важ-
нейшего и неотъемлемого элемента. Более того, он бы
преобразовал саму Систему, превратил бы ее в нечто
более устойчивое и гармоничное. Но на Западе верх
взяли совершенно иные силы, ориентирующиеся на
хаотизацию мировых процессов, главным моментом
которой стала «холодная война». И война эта привела
к тому, что один из важнейших столпов «ялтинского»
мира — СССР — уже пал.
Но даже в формате «холодной войны» Сталин про-
должал позиционировать себя как стойкого консерва-
тора, не желающего отвечать революцией на револю-
цию. Он предложил коммунистам Франции и Италии
проводить взвешенную и осторожную политику.
Еще не окончилась Вторая мировая война, когда
36
Сталин встретился с лидером Французской компартии
М. Торезом. Это произошло 19 ноября 1944 года. Во
время беседы Сталин покритиковал французских това-
рищей за неуместную браваду. Соратники Тореза хоте-
ли сохранить свои вооруженные формирования, но
советский лидер им это решительно отсоветовал. Он
дал указание не допускать столкновений с Ш. де Гол-
лем, а также призывал активно участвовать в восста-
новлении французской военной промышленности и
вооруженных сил.
Какое-то время ФКП держалась указаний Сталина.
Но склочная марксистская натура все же не выдержа-
ла, и 4 мая 1947 года фракция коммунистов проголо-
совала в парламенте против политики правительства
П. Рамадье, в которое, между прочим, входили пред-
ставители компартии. Премьер-министр резонно об-
винил коммунистов в нарушении принципа прави-
тельственной солидарности, и они потеряли важные
министерские портфели. Сделано это было без всякого
согласования с Кремлем, который ответил зарвавшим-
ся «бунтарям» раздраженной телеграммой А.А. Ждано-
ва: «Многие думают, что французские коммунисты со-
гласовали свои действия с ЦК ВКП(б). Вы сами знаете,
что это неверно, что для ЦК ВКП(б) предпринятые ва-
ми шаги явились полной неожиданностью».
Историк М.М. Наринский, изучавший документы,
связанные с вышеуказанными событиями, сделал сле-
дующий, весьма показательный вывод: «В целом став-
шие доступными документы подтверждают, что Ста-
лин был деятелем геополитического мышления — терри-
тории, границы, сферы влияния, компартии стран
Запада выступали для него как инструменты советской
политики, как своеобразные и специфические участники
разгоревшейся «холодной войны». Ни о каком захвате ими
власти вооруженным путем не было и речи» («И.В. Ста-
лин и М. Торез. 1944—1947. Новые материалы»).
Сталин предостерегал коммунистов Греции от кон-
фронтации с правительством. Но они вождя не послу-
37
шали и подняли восстание. Тогда Сталин отказал в
поддержке коммунистическим повстанцам. Более то-
го, он упорно настаивал на прекращении ими воору-
женной борьбы. В феврале 1948 года, на встрече с ли-
дерами Югославии и Болгарии, Сталин сказал прямо:
«Восстание в Греции нужно свернуть как можно быст-
рее». В конце апреля того же года повстанцы уступили
и пошли на мирные переговоры с правительством.
Именно Сталин не допустил создания коммунисти-
ческой Балканской Федерации, вызвав тем самым уп-
реки Тито, который обвинил генералиссимуса в изме-
не большевистским идеалам.
Сталин был готов отказаться от идеи строительства
социализма в Восточной Германии и предложил Запа-
ду создать единую и нейтральную Германию — по ти-
пу послевоенной Финляндии. В марте-апреле 1947 го-
да на встрече четырех министров иностранных дел
(СССР, США, Англии, Франции) В.М. Молотов пока-
зал себя решительным поборником сохранения нацио-
нального единства Германии. Он предложил сделать
основой ее государственного строительства положения
конституции Веймарской республики.
Сталин советовал коммунистам Западной Германии
отказаться от слова «коммунистическая» в названии
своей партии и объединиться с социал-демократами
(данные предложения зафиксированы в протоколе
встречи с руководителями Восточной Германии В. Пи-
ком и О. Гротеволем, состоявшейся 26 марта 1948 го-
да). И это несмотря на огромную нелюбовь вождя к
социал-демократии во всех ее проявлениях! В странах
Восточной Европы коммунисты тоже объединились с
социал-демократами, но это объединение было на-
правлено на то, чтобы обеспечить преобладание самим
коммунистам. А в Западной Германии, контролируе-
мой буржуазными странами, коммунисты были гораз-
до слабее социал-демократов, и объединение могло
привести к совершенно непредсказуемым результатам.
И тем не менее Сталин готов был рискнуть западно-
38
германской компартией ради объединения германских
земель. (Любопытно, что в западных зонах оккупации
тамошние власти запретили коммунистам менять свое
название. Они даже запрещали совместные мероприя-
тия коммунистов и социал-демократов.)
Напротив, Сталин допускал возможность возобнов-
ления деятельности социал-демократов в Восточной
Германии. Ранее произошло слияние коммунистов и
социал-демократов в одну Социалистическую единую
партию Германии (СЕПГ). Но 30 января 1947 года на
встрече с лидерами СЕПГ Сталин предложил им обду-
мать идею воссоздать на востоке Социал-демократиче-
скую партию, не разрушая при этом СЕПГ. Такой гиб-
кой мерой Сталин рассчитывал укрепить доверие нем-
цев, многие из которых продолжали разделять идеи
социал-демократов. На удивленный вопрос лидеров
СЕПГ о том, как же удастся сохранить единство их
партии, Сталин посоветовал больше внимания уделять
пропаганде.
Порой Сталин вынужден был сдерживать левацкие
загибы, присущие части лидеров СЕПГ. В руководстве
этой партии очень многие не хотели воссоединяться с
Западной Германией. Ну как же, ведь состояние рас-
кола сулило им остаться в роли хозяев, правителей!
А в единой Германии коммунисты вряд ли могли рас-
считывать на монополию власти. Весной 1947 года ли-
дер СЕПГ В. Ульбрихт высказался против того, чтобы
участвовать в общегерманском совещании министров-
президентов всех немецких земель. Пришлось осадить
не в меру «принципиального» товарища.
Сталин спустил на тормозах коммунизацию Фин-
ляндии, угроза которой была вполне реальной. Та-
мошние коммунисты заняли ряд ключевых постов, в
том числе и пост министра внутренних дел, и тихой
сапой уже начали расправу над своими политическими
противниками. Но из Москвы пришло указание пре-
кратить «революционную активность».
Кстати сказать, Сталин далеко не сразу пошел на
39
установление коммунистического правления в странах
Восточной Европы. В 1945—1946 годах он видел их бу-
дущее в создании особого типа демократии, отличаю-
щегося как от советской, так и от западной моделей.
Сталин надеялся, что социалистические преобразова-
ния в этих странах пройдут без экспроприации сред-
них и мелких собственников. В мае 1946 на встрече с
польскими лидерами вождь сказал: «Строй, установ-
ленный в Польше, это демократия, это новый тип демо-
кратии. Он не имеет прецедента. Ни бельгийская, ни
английская, ни французская демократия не могут брать-
ся вами в качестве примера и образца... Демократия, ко-
торая установилась у вас в Польше, в Югославии и от-
части в Чехословакии, это демократия, которая при-
ближает вас к социализму без необходимости установ-
ления диктатуры пролетариата и советского строя...
Вам не нужна диктатура пролетариата потому, что в
нынешних условиях, когда крупная промышленность на-
ционализирована и с политической арены исчезли классы
крупных капиталистов и помещиков, достаточно соз-
дать соответствующий режим в промышленности, под-
нять ее, снизить цены и дать населению больше товаров
широкого потребления...» Сталин надеялся на то, что
демократия может стать народной, национальной и
социалистической тогда, когда устранена крупная бур-
жуазия, превращающая «свободные выборы» в фарс,
основанный на подкупе политиков и избирателей.
По замыслу вождя, странам Восточной Европы во-
все не обязательно было идти к социализму под руко-
водством коммунистических партий. Коммунисты
рассматривались Сталиным в качестве важнейшего, но
отнюдь не главного элемента восточноевропейской
системы. Он решил сделать ставку на политиков-цен-
тристов, свободных от ориентации на марксизм. Так,
Сталин считал ключевой фигурой новой Чехословакии
патриота-центриста Э. Бенеша, который ратовал за
немарксистский вариант социализма («национальный
социализм»). Аналогичное отношение у него было к
40
таким немарксистским и нелевым политикам, как
О. Ланге (Польша), Г. Татареску (Румыния), 3. Тильза
(Венгрия), Ю. Паасикиви (Финляндия).
Но усиление конфронтации с Западом (по вине по-
следнего), а также выбор многими несоциалистиче-
скими политиками Восточной Европы сугубо проза-
падной ориентации подвигли Сталина взять курс на
установление там господства коммунистических пар-
тий. Кроме того, некоторые из восточноевропейских
лидеров прямо-таки подталкивали советское руково-
дство усилить политику безжалостного давления на
политических оппонентов коммунизма, да и просто на
представителей тех социальных слоев, которые не
очень «вписывались» в новый строй. Так, лидер вен-
герских коммунистов М. Ракоши в апреле 1947 года
рассказывал Молотову об очередном раскрытом «заго-
воре контрреволюционеров» и при этом сетовал:
«Жалко, что у заговорщиков не оказалось складов с ору-
жием, тогда могли их крепче разоблачить... Мы хотим
разгромить реакцию и снова поставить вопрос о загово-
ре. Сейчас нам известно более 1500 фашистов... Это —
расисты, профессора, представители интеллигенции.
Мы должны их удалить». Характерно, что Молотов пы-
тался образумить Ракоши, выражая некий скепсис в
отношении его левачества: «Значит, большая часть
венгерской интеллигенции замешана в заговоре? Если вы
пойдете против всей венгерской интеллигенции, вам бу-
дет трудно».
Весьма возможно, что Сталин несколько поторо-
пился с коммунизацией Восточной Европы, однако
это его решение диктовалось накалом геополитиче-
ского противостояния.
Вообще Сталин долгое время не разрушал мосты
даже после провокаторской речи Черчилля в Фултоне.
Какой-то период после этого советское руководство ме-
тало стрелы критики в «англо-американскую реакцию»,
противопоставляя ее некоей прогрессивной тенден-
ции, якобы существующей в западном истеблишменте.
41
Сталин лично вычеркивал из проектов речей любые
упоминания об «англо-американском блоке».
При этом его, конечно же, нельзя поставить в один
ряд с руководителями времен перестройки и ельци-
низма. Они хотели, чтобы Россия вписалась в миро-
вую Систему на правах младшего партнера. Сталин же
гнул линию на паритет. Он не ослаблял армии, не до-
пускал в страну иностранного капитала, не распускал
«пятые колонны» в лице компартий.
Не менее показательна, в данном плане, политика
Сталина на восточном направлении. Он был категори-
чески против коммунистической революции в Китае.
Вот один из примеров. В декабре 1936 года против
лидера китайских националистов Чан Кайши высту-
пил один из его военачальников — Чжан Сюэлян. По
сути, это был мятеж, который окончился удачей. Чан
был взят в плен, и от него потребовали изменения по-
литики (потом высокопоставленного пленника все же
отпустили). В стане китайских коммунистов началось
ликование, причем красные требовали казни Чан Кай-
ши. Однако в Кремле рассудили иначе. Сталинское
руководство расценило мятеж как «очередной заговор
японских милитаристов, ставящих перед собой цель по-
мешать объединению Китая и подорвать организацию
сопротивления агрессору». Все были в недоумении, ведь
получалось, что СССР становится на сторону нацио-
налистов — злейших врагов китайских коммунистов.
«Значительно позже вскрылись истинные причины тако-
го шага Москвы, — сообщает биограф Мао Цзэдуна
Ф. Шорт. — В ноябре — и Мао никак не мог тогда
знать об этом — Сталин решил предпринять новую по-
пытку превратить гоминьдановское правительство в
своего союзника... В Москве уже шли секретные консуль-
тации по подготовке советско-китайского договора
безопасности. Арест Чан Кайши смешивал Сталину все
карты. Для Сталина сомнения КПК ровным счетом ни-
чего не значили: интересы первого в мире государства
42
победившего социализма были превыше всего» («Мао
Цзэдун»).
После войны Сталин советовал Мао прийти к мир-
ному соглашению с националистами Чан Кайши. Он
даже настоял на том, чтобы лидер китайских комму-
нистов поехал в город Чунцин на встречу с генералис-
симусом Чаном (с которым СССР демонстративно
подписал договор о дружбе и сотрудничестве 15 авгу-
ста 1945 года). А вот с самим Мао Сталин встречаться
упорно не хотел. И принял он его только после того,
как тот пришел к власти и стал государственным дея-
телем.
Но военно-политической победы китайских комму-
нистов Сталин не хотел ни в коем случае. В ноябре
1945 года, когда возобновились стычки между КПК и
Гоминьданом, советское командование потребовало от
коммунистической армии оставить все контролируе-
мые ими крупные города. И даже весной 1949 года,
когда Мао успешно громил Гоминьдан, Сталин на-
стоятельно рекомендовал Мао ограничиться контро-
лем над северными провинциями Китая.
Американцы же, напротив, сделали очень многое
для победы китайской компартии. Еще в 1944 году
Мао вел активные переговоры с представителями
США (миссия генерала П. Дж. Хэрли), выражая готов-
ность к сотрудничеству. Вождь китайских коммуни-
стов какое-то время даже подумывал о том, чтобы
сменить название своей партии — с «коммунистиче-
ской» на «демократическую» (в Штатах тогда как раз
правила именно демпартия). А в январе 1945 года на-
чались секретные переговоры КПК с представителями
госдепа США, во время которых Мао прощупывал
возможность личной встречи с Рузвельтом.
В дальнейшем «штатники» очень даже основатель-
но помогли маоистам. В декабре 1945 года Дж. Мар-
шалл, сменивший Хэрли на посту главы американской
миссии в Китае, вынудил Чан Кайши пойти на пере-
мирие с коммунистами. А ведь армия националистов
43
успешно громила коммунистические войска Мао. Тем
самым американцы спасли КПК от полного военного
разгрома.
Дальше — больше. «Полугосударственная организа-
ция — Институт тихоокеанских отношений — практиче-
ски определяла американскую политику в Китае в течение
пятнадцати лет. Это влияние значительно способство-
вало поражению Чан Кайши. Например, в правительст-
венные круги передавалась информация, изображавшая
китайских коммунистов как демократов и сторонников
земельной реформы. В результате Чан Кайши было пред-
ложено ввести в состав правительства коммунистов.
Когда он отказался, полностью были прекращены по-
ставки из США. Разработанная институтом финансо-
вая политика вызвала колоссальную инфляцию в Китае и
массовое недовольство населения режимом Чан Кайши.
Эта политика поощрялась Министерством финансов
под руководством Уайта и представителя этого мини-
стерства в Китае, Соломона Адлера...» (И. Шафаревич.
«Была ли перестройка акцией ЦРУ?»)
Для чего же американцам понадобилось помогать
коммунистам? Все просто — им нужно было создать в
социалистическом лагере некий второй полюс силы,
который бы постоянно ослаблял СССР. Собственно
говоря, в 60-е годы «красный Китай» как раз и стал та-
ким вот полюсом. Дело чуть было не дошло до войны
между двумя социалистическими державами. А уже в
70-е годы Мао пошел на открытое сближение с США.
Сталин все это предвидел, вот почему он насколько
можно саботировал победу китайской революции (хо-
тя в то же время и был вынужден оказывать маоистам
некоторую помощь — иначе его не поняли бы руково-
дители зарубежных компартий).
Не менее показательна позиция Сталина, занятая
им в отношении коммунистической Корейской На-
родно-Демократической Республики (КНДР). Генера-
лиссимус и не думал ни о каком воссоединении севера
и юга Кореи, его вполне устраивал статус-кво, выра-
44
жавший геополитическое равновесие между СССР и
США на Дальнем Востоке. Но лидер северокорейских
коммунистов Ким Ир Сен сам выступил с инициати-
вой «освобождения» юга Кореи. Причем его в этом
поддерживал все тот же Мао Цзэдун, который, как и
предполагал Сталин, превращался в огромную геопо-
литическую проблему для СССР. По сути, Союз втрав-
ливали в опаснейшее противостояние с США, чего
Сталин никогда не хотел. Здесь успех был бы равно-
значен поражению. Объединение двух Корей под вла-
стью Кима привело бы к созданию еще одного мощно-
го, потенциально альтернативного центра в «социали-
стическом лагере». Этот центр мог бы составить гран-
диозный геополитический тандем с КНР, что стало бы
гигантской проблемой для СССР.
Как и много раз до этого, Сталин попал в сложное
и двусмысленное положение. Не поддержать инициати-
ву Кима и Мао означало настроить против себя массы
«прекраснодушных» коммунистов, сбросить удобную
маску «пролетарского интернационалиста». Поэтому
Сталин решил сделать вид, что всячески поддерживает
двух коммунистических лидеров, но при этом не ока-
зывать им по-настоящему действенной помощи. Хру-
щев недоуменно вопрошал в своих «Воспоминаниях»:
«Мне оставалось совершенно непонятно, почему, когда
Ким Ир Сен готовился к походу, Сталин отозвал наших
советников, которые ранее были в дивизиях армии
КНДР... Он отозвал вообще всех военных советников,
которые консультировали Ким Ир Сена и помогали ему
создавать армию».
Наступление Кима захлебнулось, а потом под угро-
зой военного разгрома оказалась и вся его республи-
ка — американские войска перешли 38-ю параллель,
разделявшую север и юг. А что же Сталин? Переживал
за неудачи своего «соратника по борьбе»? Отнюдь.
«Когда нависла такая угроза, Сталин уже смирился с
тем, что Северная Корея будет разбита и что амери-
канцы выйдут на нашу сухопутную границу. Отлично
45
помню, как... он сказал: «Ну, что же, теперь на Дальнем
Востоке будут нашими соседями Соединенные Штаты
Америки. Они туда придут, но мы воевать с ними не бу-
дем». Что ж, это было вполне в духе сталинской геопо-
литики. Для него соседство предсказуемых американ-
цев было намного предпочтительнее соседства комму-
нистических авантюристов.
В дальнейшем на помощь Киму пришел Мао Цзэ-
дун, предложивший послать в Корею войска китай-
ских добровольцев. Сталин снова не стал возражать на-
прямую, но от серьезной помощи добровольцам отка-
зался. Тогда «Мао решился на блеф. Он ответил Сталину,
что большинство членов Политбюро ЦК КПК выступают
против высылки войск, а для детального объяснения си-
туации в Москву срочно вылетает Чжоу Эньлай (ми-
нистр иностранных дел КНР. — А. Е.). Встреча Чжоу
со Сталиным произошла в Сочи 10 октября. В соответ-
ствии с полученными от Мао инструкциями Чжоу фак-
тически представил ультиматум. Китай, говорил он
Сталину, с пониманием отнесется к желанию СССР,
если Россия... обеспечит поставки оружия и окажет
поддержку с воздуха. В противном случае Пекин будет
вынужден отказаться от операции. К изумлению и ужа-
су Чжоу Эньлая, Сталин лишь согласно кивнул. Посколь-
ку, заявил он, для Китая такая помощь оказывается не-
посильной, пусть корейцы решают свои проблемы сами.
Ким Ир Сен может вести партизанскую войну» («Мао
Цзэдун»).
В результате китайцы пошли воевать без сущест-
венной поддержки со стороны СССР. Им, конечно,
удалось спасти коммунистический Пхеньян, но аван-
тюра Кима потерпела поражение. При этом китайские
добровольцы понесли огромные потери (во время боев
погиб и сын Мао). А Сталин сумел избежать грандиоз-
ной, макрорегиональной геополитической революции.
В принципе сталинская внешняя политика была
почти идеальной. Любой шаг «влево» или «вправо»
грозил либо впадением в левацкий авантюризм, либо
46
сдачей всех государственных позиций. Сталин не под-
чинялся Западу, но и не шел с ним на революционный
конфликт. Он выступал за, выражаясь по-современно-
му, многополярный мир. Многополярный не только в
цивилизационном, но и в идеологическом отношении.
Данный курс следует считать продолжением курса
внутриполитического.
Контрреволюция: немного теории
Постараемся разобраться со спецификой сталин-
ского отношения к революции. Революцию, как и лю-
бое явление в природе и обществе, надо рассматривать
с точки зрения диалектики, «науки о развитии». Все в
мире противоречиво, двойственно. Как и всякая дру-
гая «вещь», революция несет в себе свою же собствен-
ную противоположность, которая по мере развития
процесса активно на него влияет, усиливается и в ко-
нечном итоге приводит к созданию некоего гибрида.
Возникает контр-революция (именно так — через де-
фис), характеризующаяся причудливым сочетанием
«старого» и «нового». Причем соотношение этих начал
может быть самым разным. Порой происходит так, что
революция уже как бы начинает работать против са-
мой себя, используя некие новые социальные и поли-
тические технологии, родившиеся на начальном этапе
процесса. Наиболее известные примеры — канцлерст-
во О. Кромвеля, империя Наполеона, правление Ста-
лина. Во всех трех случаях имело место быть наращи-
вание контрреволюционных процессов по мере разви-
тия самой революции.
Революция становилась все более консервативной и
национальной, сбрасывая с себя различные нигилисти-
ческие пласты и стремясь оставить лишь то «новое»,
что способствует укреплению страны и нации. В об-
щем, подобная эволюция неудивительна. Революция
только тогда и побеждает, когда правящая элита ста-
новится совершенно неспособна к управлению государ-
47
ством, то есть объективно (вне зависимости от своего
желания) превращается в антинациональную силу.
Поэтому любая революция объективно национальна в
том смысле, что она устраняет препятствие на пути
нации, дает ей саму возможность идти вперед. Другое
дело, что направление своего пути революция выбира-
ет неправильно и лишь потом вносит необходимые
коррективы. Можно даже сказать так — любая рево-
люция обречена начаться именно как антинациональ-
ный, по преимуществу, процесс. Почему? Это вопрос
особый.
Вся соль вопроса в том, что любой, даже самый вы-
родившийся и самый антисоциальный режим («строй»,
«порядок») является не грязевым наростом на теле на-
ционального организма, как думают революционеры,
а его, организма, неотъемлемой частью. Нельзя сме-
нить строй и не разрушить общество. В начале каждой
революции происходит переплавка всего и вся, в ходе
которой смерть рождает новую жизнь. Это и есть тот
«ужас революции», который пугает консерваторов, но
без которого (увы!) невозможна жизнь нации.
Так вот, на первоначальном, хаотическом этапе ре-
волюции патриоты, думающие о созидании, усилении
страны, ее возглавить не могут. Патриот, «убиваю-
щий» свою нацию, пусть даже и с благой целью, —
нонсенс. Он, конечно, может и должен диалектически
сочетать разрушение и созидание, но доминировать
все равно будет позитив. Поэтому руководить револю-
цией на разрушительном этапе могут только нигили-
сты. Они сразу задают революции «неверное», «анти-
национальное» направление, которое потом приходит-
ся менять новой когорте революционеров.
Это происходит тогда, когда революция начинает
превращаться в контр-революцию, подавляя свое ниги-
листическое начало, но не отказываясь при этом от са-
мой реставрации прежних форм. Тогда и только тогда
на арену могут выходить настоящие патриоты, консер-
ваторы новаторского склада, консервативные револю-
48
ционеры. У них появляется шанс стать революционе-
рами по отношению к самой революции, оседлать ее и
направить в нужном направлении.
Итак, патриоты и созидатели не могут возглавить
революцию на ее первом этапе. Но тогда впору задать-
ся вопросом — как же им быть в данном случае? Не
правильнее ли сохранять жесткую оппозицию к ней?
Действительно, у многих патриотов практически
всегда возникает желание занять место в рядах реак-
ции, контрреволюции (без дефиса), которая апеллиру-
ет к позитиву, обличая нигилизм революционеров —
во многом совершенно оправданно. Но, как это ни па-
радоксально (на первый взгляд), в данном случае пат-
риот объективно, вне зависимости от своего желания
занимает антипатриотические позиции. Ведь револю-
ция уничтожает то, что уже сгнило окончательно и бес-
поворотно, открывая дорогу для дальнейшего развития.
Препятствовать этому и бессмысленно, и вредоносно.
Можно легко оказаться на содержании у геополитиче-
ских противников своей страны, обеспокоенных воз-
можностью ее прорыва к новым рубежам. (Такой про-
рыв происходит неизбежно. Например, английская и
российская революции при всех вредных нигилисти-
ческих последствиях, провели промышленную модер-
низацию своих стран.) Они работают как с револю-
ционерами, пытаясь максимально использовать ниги-
листические моменты самой революции, так и с
реакционерами. Последних геополитический против-
ник пытается задействовать так, чтобы они воспрепят-
ствовали любому развитию революции — в том числе
и такому, которое ведет к ее перерастанию в позитив-
ную контр-революцию.
Подобным образом Англия поддерживала француз-
ских роялистов, а Антанта — российских белогвардей-
цев. Подобным же образом гитлеровцы использовали
русских фашистов и монархистов красновского образ-
ца. И очень часто реакционеры оказываются в одной
упряжке с теми революционерами, которые стремятся
49
вести революцию по нигилистическому пути. Здесь
можно вспомнить о французских якобинцах, которые
боролись против контр-революционера Наполеона в
союзе с теми же самыми роялистами и на денежки той
же самой Англии. Менее характерный, но все же пока-
зательный пример — антисталинизм русских крайне
правых эмигрантов, который объективно смыкался с
антисталинизмом троцкистов и прочих «пламенных
революционеров». И в том и в другом случае имело
место быть сотрудничество с геополитическим про-
тивником. Ультраправые работали на Германию, ульт-
ралевые — на США и западные демократии.
По всему выходит, что националист не может свя-
зывать свою судьбу ни с революцией, ни с контррево-
люцией. Уже на самом первом этапе развития револю-
ционного процесса он должен думать о том, как ему
действовать в тех условиях, когда указанный процесс
перейдет в свою позитивную, контрреволюционную
фазу. Задача патриота — подтолкнуть революционную
власть в нужном направлении. Именно такую задачу в
20—30-е годы поставили перед патриотами страны
эмигранты-младороссы (Союз «Молодая Россия», поз-
же преобразованный в Младоросскую партию).
По мнению младороссов, большинство эмигрантов
ничего не поняли в Октябрьской революции и в по-
следующих за ней событиях. Согласно им, Октябрь,
несмотря на свою субъективно антирусскую направлен-
ность, объективно привел не только к торжеству мате-
риализма и интернационализма, но еще и породил но-
вый тип человека — человека героической ориентации,
разительно отличающегося от большинства типажей
старой России, не способных обрести всю полноту му-
жества и самопожертвования. Они были уверены, что
«новый человек» органически склонен к патриотизму
и на самом деле не соответствует тому типу, который
стремятся выработать комиссары-интернационалисты.
От взора младороссов не укрылись процессы, про-
исходившие в СССР в 20—30-е годы и способствовав-
50
шие национальному перерождению советизма. Одним
из основных постулатов младороссов была «вера в
Россию», то есть вера в способность русской нации
переварить большевизм и преодолеть его изнутри, ис-
пользуя все положительное, возникшее за годы совет-
ской власти: героический стиль, мощную индустрию,
научно-технические кадры, активную социальную по-
литику, плановую экономику и т. д.
Перерождение советизма связывалось ими с актив-
ностью «новых людей» — молодых и решительных вы-
ходцев из социальных низов — ученых, инженеров,
летчиков, полярников, военнослужащих, стахановцев,
стремившихся превратиться в особую аристократию.
Младороссы надеялись, что, окрепнув и осознав свою
историческую миссию, «новые люди» сумеют покон-
чить с материализмом, интернационализмом и эгали-
таризмом соввласти, совершив победоносную нацио-
нальную революцию — естественно, без вмешательст-
ва иностранцев.
Младороссы хотели всемерно способствовать этому
процессу. Они объявили себя «второй советской пар-
тией», призванной заменить первую, старую. Сами
они были чрезвычайно далеки от исторического пес-
симизма, разговоров о «гибели России», бесконечного
плача о жертвах и лишениях. Младороссы уверяли, что
«всякая внутренняя смута в конечном итоге всего толь-
ко эпизод».
Стратегия младороссов заключалась в том, чтобы
не просто бороться с «неправильной» революцией (по
их убеждению, любая революция имеет корни в дейст-
вительной потребности общества), но доводить ее до
результата, прямо обратного тому, которого желают ее
руководители. Поэтому они желали не только преодо-
леть большевизм, но и развить некоторые его моменты
до национал-патриотизма.
Исходя из всего этого, можно сделать вывод о по-
ложении Сталина в революционном движении. Ста-
лин осознавал необходимость самой революции, хотя
51
и понимал, что на первых порах она освободит много
разрушительной энергии. Отсюда и его призывы к
мирному развитию революционного процесса, апелля-
ция к общенародным (а не классовым) интересам и
неучастие в массовом, «рабоче-солдатском» выступле-
нии. Сталин нашел себя в совершенно иной, специ-
фической области революционного выступления. Он
был ответственен за то, чтобы революция оказалась
как можно менее революционной, разрушительной. И в
дальнейшем Иосиф Виссарионович прилагал усилия
именно в этом направлении. Когда ему представилась
возможность стать первым лицом в стране, он попы-
тался изменить ход революционного процесса, увести
революцию от разрушения к созиданию.
Конечно, изживание нигилизма произошло бы и без
Сталина. Это — объективный процесс. Но субъектив-
ный, личностный фактор тоже значит многое. Контр-
революция может происходить по-разному. Не исклю-
чен и вариант национальной катастрофы. Так, Напо-
леон Бонапарт многое сделал для изживания нигили-
стических последствий Великой Французской револю-
ции, не отказавшись в то же время от ее действительно
необходимых завоеваний. Он укрепил государство и
мораль, сделав Францию сильнейшей державой. Но
его авантюризм во внешней политике привел ее к
страшнейшему военному поражению и длительному
национальному унижению. Державы-победительницы
вообще хотели покончить с существованием француз-
ской государственности. И лишь твердая позиция на-
шего императора Александра I воспрепятствовала этому.
Не будь Сталина, его дело сделал бы кто-нибудь
другой. Но весь вопрос в том, как бы он его сделал.
Авантюристов наполеоновского склада тогда хватало.
Однако победил Сталин. И присущее ему сочетание
решительности и осторожности сделало Россию сверх-
державой, чьим научно-техническим и промышлен-
ным потенциалом мы пользуемся до сих пор.
Глава 2
ЗАГАДКИ «ТИРАНА»
Неожиданный либерализм
Как видно, Сталин вовсе не был поклонником ре-
волюционного радикализма — ни во внешней, ни во
внутренней политике. Но как же все-таки быть с ре-
прессиями? Может быть, радикальный консерватор
Сталин все же был склонен к жестокости, и это об-
стоятельство вызвало противоречивость его внутрен-
ней политики? Сомнительно. Но попробуем порассу-
ждать и на эту тему. Посмотрим — имел ли Иосиф
Виссарионович склонность к проведению репрессив-
ной политики. Ведь что ни говори о сталинском кон-
серватизме и сталинской осторожности, а сам факт
массовых репрессий 1937—1938 годов налицо. И его
надо объяснить.
Прежде всего, давайте обратим внимание на то, что
сам Сталин вовсе не был каким-то любителем репрес-
сий. Он, конечно, прибегал к ним, но лишь тогда, ко-
гда считал их неизбежными. По возможности же ста-
рался избегать их или смягчать.
Вот несколько крайне показательных примеров.
Сам Троцкий в письме к своему сыну Л. Седову (от
19 ноября 1937 года) признавался, что Сталин, в отли-
чие от него и других красных вождей, был противни-
ком штурма мятежного Кронштадта. Он был убежден,
что мятежники капитулируют сами.
Еще один пример. В 1928 году был организован про-
53
цесс по так называемому «Шахтинскому делу». На нем
судили специалистов-инженеров, которых обвиняли
во вредительстве. В Политбюро столкнулись два под-
хода к судьбе обвиняемых. «Гуманист» и «либерал»
Н.И. Бухарин вместе со своими «правыми» едино-
мышленниками — А. И. Рыковым и М. П. Томским
выступали за смертную казнь. А «кровавый» тиран Ста-
лин был категорически против.
Сталин был и против казни самого Бухарина. На
февральско-мартовском пленуме ЦК (1937 год) быв-
шего «любимца партии» вместе с Рыковым обвинили в
«контрреволюционной» деятельности. Для решения их
дальнейшей судьбы пленум создал специальную ко-
миссию. Во время ее работы были выдвинуты три
предложения. Нарком Н.И. Ежов предложил предать
Бухарина и Рыкова суду с последующим расстрелом.
Первый секретарь Куйбышевского обкома П.П. По-
стышев предложил предать их суду без расстрела.
Предложение же Сталина сводилось к тому, чтобы ог-
раничиться всего лишь высылкой. И это предложение
задокументировано, оно содержится в протоколе засе-
дания комиссии, датированном 27 февраля 1937 года.
Безусловно, Сталин был заинтересован в отстране-
нии Бухарина и Рыкова от политической деятельности
(исключении из ЦК и партии), но крови их он не жа-
ждал. Однако более радикальные члены ЦК Сталина
не поддержали. Характерно, что среди них оказались
такие «безвинные» жертвы репрессий, как упомяну-
тый уже Постышев, С.В. Косиор (первый секретарь
ЦК Компартии Украины), И.Э. Якир (командующий
Киевским военным округом). В то же время либераль-
ное предложение поддержали «кровавые сталинские
палачи» — В.М. Молотов и К.Е. Ворошилов. И все
равно Сталин добился передачи дела обвиняемых на
дознание в НКВД, не желая подменять правоохрани-
тельные органы.
Еще раньше, в 1936 году, на декабрьском пленуме
ЦК он призвал обвинителей Бухарина и Рыкова не то-
54
ропиться с выводами и внимательно исследовать дело.
И любопытно, что в качестве обвинителей опять-таки
выступали «безвинно пострадавшие» — Косиор, пер-
вый секретарь Западно-Сибирского крайкома Р.И. Эй-
хе, первый секретарь Донецкого обкома С.А. Сарки-
сов. Также любопытно, что еще в августе-сентябре
Косиор был в числе защитников Бухарина, против ко-
торого дал показания на первом московском процессе.
Позже мы еще остановимся на этой метаморфозе, ко-
торая объясняется сменой политической обстановки.
Сталин отнюдь не был жесток ко всем бывшим уча-
стникам оппозиций. Он ничего не предпринял в отно-
шении бывших активных троцкистов — А.А. Андреева
и Н.С. Хрущева. Последний вообще держал свое троц-
кистское прошлое в тайне и рассказал о нем Сталину
только в 1937 году, в кулуарах московской партийной
конференции. Сталин, по собственному рассказу Хру-
щева, не бросил ему и слова упрека. Он даже пореко-
мендовал Никите Сергеевичу не сообщать об этом ни-
кому, чтобы не портить нервы. Но присутствовавший
при разговоре Молотов все же убедил Сталина пореко-
мендовать Хрущеву рассказать о своем бывшем троц-
кизме участникам конференции.
Весьма любопытно свидетельство сталинского нар-
кома земледелия И.А. Бенедиктова: «...по вопросам, ка-
савшимся судеб обвиненных во вредительстве людей,
Сталин в тогдашнем Политбюро слыл либералом. Как
правило, он становился на сторону обвиняемых и доби-
вался их оправдания, хотя, конечно, были и исключения...
Да и сам я несколько раз был свидетелем стычек Стали-
на с Кагановичем и Андреевым, считавшимися в этом
вопросе «ястребами». Смысл сталинских реплик сводился
к тому, что даже с врагами народа надо бороться на
почве законности, не сходя с нее...»
Сталин так и не тронул самого главного своего оп-
понента в области внешней политики М.М. Литвино-
ва — даже после того, как тот перестал быть наркомом
иностранных дел. Он также сохранил жизнь и свободу
55
Г.И. Петровскому, который участвовал во многих ан-
тисталинских интригах и отзывался о Сталине с не-
скрываемой неприязнью. Характерно, что именно
Петровский был одним из инициаторов попытки сме-
щения Сталина на XVIII съезде, когда ряд делегатов
предложили поставить во главе ВКП(б) С.М. Кирова.
Тем не менее Петровский репрессиям не подвергся и
даже пережил самого Сталина на несколько лет.
О многом говорит история с А.А. Сольцем, кото-
рый некогда был одним из руководителей Централь-
ной контрольной комиссии ВКП(б). Осенью 1937 года
Сольц, будучи уже помощником прокурора СССР по
судебно-бытовому сектору, выступил на партактиве
Свердловского района Москвы с острой критикой в
адрес Прокурора СССР А.Я. Вышинского и репрес-
сивной политики. Сольц потребовал создания особой
комиссии для расследования деятельности Вышинско-
го. Собрание было шокировано этим выпадом, разда-
лись даже призывы расправиться с «волком в овечьей
шкуре». Но ничего страшного не произошло. Сольца
не репрессировали, а только освободили от занимае-
мой должности — несколько месяцев спустя, в февра-
ле 1938 года, в связи с возрастом и болезнью. Неуго-
монный старик с этим не смирился и настойчиво тре-
бовал встречи со Сталиным, как будто у того не было
более важных дел. Пришлось полечить его два месяца
в психиатрической клинике. В годы войны Сольц был
заботливо эвакуирован в Ташкент, где и умер своей
смертью за несколько дней до Победы.
После войны Сталин отказался репрессировать
маршала Г.К. Жукова, к которому испытывал огром-
ную неприязнь и который часто и резко спорил с вож-
дем. И это несмотря на то, что госбезопасность «сиг-
нализировала» Сталину об «измене» маршала. Есть
объяснение, согласно которому Сталин побоялся тро-
нуть «народного любимца». Но это полная чушь. Во-
первых, авторитет Сталина перевесил бы авторитет де-
сятка Жуковых. Во-вторых, авторитет Жукова был не
56
таким уж и огромным — в отличие от Рокоссовского
или Конева. Солдаты его недолюбливали — из-за пре-
небрежения к человеческим жизням во время войны.
И, в-третьих, Сталин вполне бы мог организовать Жу-
кову нечто вроде автомобильной катастрофы. И все-
таки он его не тронул, ограничившись перемещением
с поста замминистра на пост командующего Одесским
военным округом.
Показательно, что в выступлениях Сталина никогда
не было того пафоса осуждения врагов, который при-
сущ многим ораторам 30-х годов. Более того, иногда
он выражал сожаление о том, что такие-то и такие-то
оказались в лагере противника. Это заметил Ю. Мухин
в интересной, хотя и очень спорной работе «Убийство
Сталина и Берия». Он цитирует любопытный отрывок
из сталинского выступления на заседании Военного
совета от 2 июня 1937 года. В нем вождь обещает про-
стить всех тех, кто оступился. Не удержусь от частич-
ного воспроизведения этого отрывка: «Я думаю, что
среди наших людей, как по линии командной, так и по
линии политической, есть еще такие товарищи, кото-
рые случайно задеты. Рассказали ему что-нибудь, хоте-
ли вовлечь, пугали. Шантажом брали. Хорошо внедрить
такую практику, чтобы, если такие люди придут и са-
ми расскажут обо всем, — простить их... Кой-кто есть
из выжидающих, вот рассказать этим выжидающим,
что дело проваливается. Таким людям нужно помочь с
тем, чтобы их прощать... Простить надо, даем слово
простить, честное слово даем».
Сталину претило воспевание репрессий, каратель-
ных методов, которое стало нормой для многих пред-
ставителей политической и творческой элиты. По сви-
детельству адмирала И.С. Исакова, во время посеще-
ния Беломорско-Балтийского канала Сталин не хотел
выступать, всячески отнекивался. Все-таки один раз
он выступил, испортив настроение многим «энтузиа-
стам». Сталин резко раскритиковал (за излишний па-
57
фос) предыдущие выступления, в которых воспевалась
стройка и сопутствующая ей «перековка» заключенных.
В перестройку было принято противопоставлять
жестокому Сталину «гуманиста» Ленина. Между тем
«самый человечный человек» критиковал Сталина за
излишнюю мягкотелость по отношению к врагам.
Как-то во время одной из бесед с Молотовым Ф. Чуев
спросил, кто был жестче — Ленин или Сталин? Моло-
тов уверенно ответил: «Конечно, Ленин. Строгий был.
В некоторых вещах строже Сталина. Почитайте его
записки Дзержинскому. Он нередко прибегал к самым
крайним мерам, когда это было необходимо. Тамбовское
восстание приказал подавить, сжигать все. Я как раз
был на обсуждении. Он никакую оппозицию терпеть не
стал бы, если была такая возможность. Помню, как он
упрекал Сталина в мягкотелости и либерализме: «Какая
у нас диктатура? У нас же кисельная власть, а не дик-
татура».
Зато Ленин очень хвалил Троцкого с его методами
расстрела каждого десятого в отступившей красноар-
мейской части. Он всячески защищал Троцкого от об-
винений в жестокости, утверждая, что Лев Давидович
пытается превратить диктатуру пролетариата из «кисе-
ля» в «железо».
В свое время я очень сильно удивлялся тому, что
наши либеральные и демократические обличители
коммунизма основной огонь своей критики направля-
ли и направляют именно против Сталина. Ленину, ко-
нечно, тоже достается, но не столь сильно. Главный
демон — именно Сталин. Помнится, как в середине
90-х годов Г.А. Зюганов решил процитировать отры-
вок из сталинской речи на XIX съезде. Так гневу либе-
ральных журналистов не было предела. Дескать, вот,
наконец-то, Зюганов окончательно показал свое тота-
литарное лицо. Но всякие культовые ритуалы комму-
нистов, связанные с Лениным, их не раздражали, ско-
рее забавляли.
Как же так? Ведь именно Ленин был основателем
58
«советской», большевистской системы. И он был го-
раздо жестче Сталина, при нем погибло намного боль-
ше людей. Почему же большая часть шишек достается
Сталину? А все очень просто. Сталин выволок на сво-
ем хребте великую державу и сделал ее сверхдержавой.
А либералам нужно, чтобы Россия стала всего лишь
частью Запада, войдя туда на правах прилежного уче-
ника. Вот они и не могут простить Сталину изменение
траектории движения России в конце 20-х годов. Про-
живи Ленин чуть подольше или приди к власти какой-
нибудь действительно «верный ленинец», страна бы
просто не выдержала груз коммунистической утопии.
Она бы сломалась, а «добрые» дяденьки с Запада по-
добрали осколки и склеили что-нибудь нужное себе.
Вроде ночного горшка...
Плюрализм вождя
Репрессии часто выводят из «сталинской нетерпи-
мости». В сознании очень многих прочно утвердился
образ Сталина-деспота, требующего от всех и в первую
очередь от своего политического окружения строжай-
шего единомыслия и беспрекословного подчинения.
Надо сказать, что этот образ бесконечно далек от дей-
ствительности. Безусловно, революционная эпоха, с
присущими ей радикализмом и нигилизмом, сказалась
на характере Сталина. В определенные моменты ему
были присущи и нетерпимость, и грубость, и каприз-
ность. Но он никогда не препятствовал тем, кто от-
стаивал собственную точку зрения.
Сохранились свидетельства очевидцев, согласно ко-
торым Сталин вполне допускал дискуссии по самым
разным вопросам. Вот что говорят люди, работавшие с
вождем. И.А. Бенедиктов вспоминает: «Мы, хозяйст-
венные руководители, знали твердо: за то, что возрази-
ли «самому», наказания не будет, разве лишь его мелкое
недовольство, быстро забываемое, а если окажешься
прав, то выше станет твой авторитет в его глазах.
59
А вот если не скажешь правду, промолчишь ради личного
спокойствия, а потом все это выяснится, тут уж дове-
рие Сталина наверняка потеряешь, и безвозвратно».
Сталинский нарком вооружения Д. Ф. Устинов от-
мечает, что «при всей своей властности, суровости, я бы
даже сказал, жесткости он живо откликался на прояв-
ление разумной инициативы, самостоятельности, ценил
независимость суждений».
А Н. Байбаков писал о вожде следующее: «Заметив
чье-нибудь дарование, присматривался к нему — каков
сам человек, если трус — не годится, если дерзновен-
ный — нужен... Я лично убедился во многих случаях, что,
наоборот, Сталин уважал смелых и прямых людей, тех,
кто мог говорить с ним обо всем, что лежит на душе,
честно и прямо. Сталин таких людей слушал, верил им,
как натура цельная и прямая».
Порой споры Сталина с лицами из своего окруже-
ния носили достаточно жесткий характер. Вот что
вспоминает Жуков: «Участвуя много раз при обсужде-
нии ряда вопросов у Сталина в присутствии его ближай-
шего окружения, я имел возможность видеть споры и
препирательства, видеть упорство, проявляемое в неко-
торых вопросах, в особенности Молотовым; порой дело
доходило до того, что Сталин повышал голос и даже вы-
ходил из себя, а Молотов, улыбаясь, вставал из-за стола
и оставался при своей точке зрения». Хрущев велико-
лепно дополняет Жукова, говоря о Молотове так: «Он
производил на меня в те времена впечатление человека
независимого, самостоятельно рассуждающего, имел
свои суждения по тому или иному вопросу, высказывался
и говорил Сталину все, что думает».
Может быть, Жуков и Хрущев имеют в виду чисто
«технические» вопросы, не затрагивающие сферу «боль-
шой политики» (по таким вопросам разногласия неиз-
бежны в любом случае)? Вопросы типа того, сколько
подкинуть «на бедность» какому-нибудь заводу? Нет,
дискуссии касались важнейших вещей. Так, в 1936 го-
ду Молотов серьезно и долго спорил со Сталиным по
60
вопросу об основном принципе социализма, который
предстояло закрепить в новой, третьей советской кон-
ституции. Вождь предлагал объявить таким принци-
пом свое положение «от каждого — по способностям,
каждому — по труду». Молотов же считал, что в усло-
виях социализма, т. е. только первой фазы коммуниз-
ма, государство не может получать от человека по его
способностям, это станет возможным лишь при пере-
ходе ко второй фазе, собственно коммунизму.
Указанное разногласие, безусловно, имело важней-
ший характер. Сталин, по сути, пытался внедрить ту
мысль, согласно которой при социализме общество
может достичь наивысшего уровня развития, и ему во-
все не обязательно уповать на коммунистическую уто-
пию (ниже еще будет приведена аргументация в поль-
зу того, что «вождь всех народов» не был ни марксис-
том, ни вообще коммунистом). Конечно, напрямую он
этого не говорил, но создавал некий базис для буду-
щих идеологических новаций. То была излюбленная
сталинская «игра» — создавать некое компромиссное
положение и использовать его как ступеньку для соз-
дания еще одного положения, более смелого, но все
равно компромиссного. Постепенно продвигаясь вверх
по этим ступенькам, вождь оставлял далеко внизу пер-
воначальный посыл, делая его незаметным.
Иногда и все раболепное сталинское окружение за-
нимало позицию, совершенно отличающуюся от пози-
ции вождя, и последний был вынужден уступать. При-
веду яркий пример. Историк Б. Старков на основании
архивных документов (материалы Общего отдела и
Секретариата ЦК, речь М. Калинина на партактиве
НКВД) сделал поразительное открытие. Оказывается,
Сталин хотел поставить на место «потерявшего дове-
рие» Ежова Г.М. Маленкова, которого очень активно
продвигал по служебной лестнице. Но большинство
членов Политбюро предпочло кандидатуру Л.П. Бе-
рии.
Конечно, далеко не все и далеко не всегда имели
61
полную возможность выражать свою позицию откры-
то. Но было бы совершенно неверно считать, что не-
угодные мнения обязательно карались и заканчива-
лись неизбежно расстрелом или лагерем.
Рассмотрим некоторые любопытные примеры. В ап-
реле 1943 года в Институт экономики Академии наук
СССР была представлена рукопись докторской дис-
сертации Н.И. Сазонова «Введение в основы экономи-
ческой политики». В ней он объявил ошибочной всю
предвоенную политику в области экономики. Для ис-
правления ситуации Сазонов предлагал: привлечь
иностранный капитал в виде концессий; перевести
80% советских предприятий на акционерную основу с
распродажей преимущественно за границей; отменить
монополию на внешнюю торговлю. Естественно, дис-
сертацию задвинули и раскритиковали, но самого ав-
тора не репрессировали.
В том же самом ИЭ АН СССР летом 1945 года была
предложена к рассмотрению рукопись докторской
диссертации С. И. Мерзенева, бывшего, кстати гово-
ря, секретарем парткома указанной организации в
1943—1944 годах. Она носила название «Заработная
плата при социализме». В ней предлагалось пересмот-
реть многие основы марксизма. Партбюро исследова-
ние отвергло, порекомендовав Мерзеневу пересмотреть
не марксизм, а собственные воззрения. Он обиделся и
написал письмо Маленкову, в котором доказывал не-
обходимость «пересмотра учения Маркса о форме со-
циалистического хозяйства». По мнению экономиста,
и Маркс, и Энгельс ошибались, считая, что при со-
циализме и коммунизме будет господствовать нату-
ральное хозяйство. Маленков аргументы Мерзенева не
принял, и тот вынужден был расстаться с институтом.
Тем не менее до репрессий дело не дошло. И даже не
это главное. Обращает на себя внимание то, что Сазо-
нов и Мерзенев не побоялись представить свои сме-
лые (мягко говоря) выводы на суд научной и партий-
ной общественности. Значит, они не ждали сколько-
62
нибудь серьезных преследований и даже надеялись от-
стоять собственную точку зрения. А это, в свою оче-
редь, означает наличие в обществе определенной сво-
боды.
Кстати, об экономистах. При Сталине, в 1951 году,
среди них провели широкую дискуссию, в ходе кото-
рой высказывались самые разные, порой довольно не-
ожиданные мнения. Вкратце укажу на некоторые из
них. Заведующий кафедрой Московского финансового
института А.Ф. Яковлев отметил плачевное состояние
отечественной экономической мысли. Причину он ви-
дел в том, что ученые ждут, пока за них все сделает
Сталин, и боятся обвинений в «антиленинизме».
Профессор Института международных отношений
Я.Ф. Миколенко сделал вывод о том, что экономиче-
ские законы социализма носят, подобно законам ка-
питализма, стихийный характер. Близко к нему по
воззрениям стоял директор Института экономики АН
Латвийской ССР Н.А. Ковалевский, уверявший, что
при коммунизме на первых порах будут сохраняться и
деньги, и стоимость.
Противоположной позиции придерживались со-
трудники ИЭ АН СССР И.А. Анчишкин и Н.С. Мас-
лова. Они выдвинули положение, согласно которому
экономические законы социализма определяются и
формируются социалистическим государством, прово-
димой им политикой. А научный сотрудник ИЭ АН
СССР Д.О. Черномордик вообще отрицал действие за-
кона стоимости при социализме.
Начальник управления Министерства финансов
СССР В.И. Переслегин предложил провести широко-
масштабную экономическую реформу, заключающую-
ся в переводе на хозрасчет всех хозяйственных струк-
тур — от завода до главков и министерств.
И никто не препятствовал в высказывании этих и
многих других интереснейших предположений и пред-
ложений. Правда, одного участника дискуссии, Л. Яро-
шенко, все же репрессировали — в январе 1953 года,
63
через год после ее окончания. Тогда Сталин поручил
вынести определение позиции Ярошенко двум участ-
никам высшего руководства — будущему правдолюбцу
Хрущеву и Д. Шепилову. Они признали ее антипар-
тийной, и Ярошенко арестовали. Да, безусловно, си-
туация со свободой слова при Сталине была неудовле-
творительной (так же, как и до него, да и после). Но
не стоит преувеличивать удельный вес несвободы и
произвола.
Настоящие масштабы
Указанное преувеличение во многом обусловлено
тем, что, начиная с перестроечных лет, огромное ко-
личество историков, публицистов и политиков упорно
завышали масштабы репрессий, развернувшихся в
30—50-е годы. До сих пор называются цифры в пять,
семь, а то и пятнадцать миллионов репрессированных.
При этом никто из разоблачителей сталинизма не ссы-
лается на источники, из которых берется столь жуткая
цифирь. А между тем историки, стоящие на позициях
объективного рассмотрения, давно уже задействовали
данные Государственного архива Российской Федера-
ции (ГАРФ), чьи фонды содержат документы внутрен-
ней отчетности карательных органов перед высшим
руководством страны. Эта информация была закрыта,
и доступ к ней имели только VIP-персоны.
Есть данные ГАРФа, которые давно уже опублико-
ваны множеством изданий. Здесь, в первую очередь,
нужно упомянуть справку, предоставленную Хрущеву
1 февраля 1954 года. Она была подписана Генераль-
ным прокурором Р. Руденко, министром внутренних
дел С. Круповым и министром юстиции К. Горшени-
ным. В справке было отмечено: «В связи с поступаю-
щими в ЦК КПСС сигналами от ряда лиц о незаконном
осуждении за контрреволюционные преступления в про-
шлые годы Коллегией ОГПУ, тройками НКВД, Особым со-
вещанием, Военной коллегией, судами и военными трибу-
64
налами и в соответствии с вашим указанием о необхо-
димости пересмотреть дела на лиц, осужденных за
контрреволюционные преступления и содержащихся в ла-
герях и тюрьмах, докладываем: за время с 1921 года по
настоящее время за контрреволюционные преступления
было осуждено 3 777 380 человек, в том числе к ВМН
(высшая мера наказания. — Л. Е.) — 642 980 человек, к
содержанию в тюрьмах и лагерях на срок от 25 лет и ни-
же — 2 369 220, в ссылку и высылку — 765 180 человек».
Вот точное количество лиц, пострадавших от поли-
тических репрессий и во время «сталинизма», и в пе-
риод НЭПа.
Теперь внимательнее вглядимся в данные отчетно-
сти НКВД. Сразу скажу, что приуменьшить масштабы
репрессий ежовско-бериевские «монстры» никак не
могли. Им это попросту не нужно, ведь материалы не
предназначались для широкой публики.
Итак, согласно подсчетам НКВД, в его лагерях,
знаменитом ГУЛАГе, по данным на 1 января 1938 года
находилось 996 367 заключенных. Через год их коли-
чество составляло 1 317 195 человек. Но это общее ко-
личество всех заключенных, а ведь сажали не только
(и даже не столько) политических. Не надо забывать и
об обычных уголовниках. Так сколько же все-таки по-
страдало политических? Тот же самый НКВД дает точ-
ный расклад. В 1937 году в лагеря, колонии и тюрьмы
по политическим мотивам было заключено 429 311 че-
ловек. В 1938 году — 205 509. А уже в 1939 году число
новых политзэков снизилось почти в 4 раза, до 54 666.
Любопытно, что в этом же году основательно выросло
общее количество заключенных ГУЛАГа, составив
1 344 408. Обычно недоброжелатели Сталина любят
козырять этой цифрой, утверждая, что никакого ос-
лабления террора в 1939 году не произошло. Но, как
очевидно, они игнорируют данные о репрессирован-
ных по политическим мотивам. На поверку же получа-
ется, что в этом году новый наркомвнудел Берия боль-
ше усердствовал по линии борьбы с уголовниками, за
65
счет которых и произошло увеличение численности
гулаговского контингента. Что же до роста числа по-
литзэков, то не следует забывать о том, что в 1939 году
к СССР были присоединены Западная Украина и За-
падная Белоруссия, где было достаточно недоброжела-
телей советской власти.
За годы перестройки в общественном сознании
возникло множество штампов, связанных с ужасами
сталинизма. Взять хотя бы утверждение о том, что по-
сле войны сидело большинство репатриированных со-
ветских граждан. Якобы тот, кто побыл в плену, обяза-
тельно сидел. Однако стоит только обратиться к ар-
хивным данным, к материалам статистики, как от
этого штампа ничего не остается. Вот историк В. Зем-
сков не поленился пойти в ГАРФ и покопаться в та-
мошних коллекциях. И что же он выяснил? Оказыва-
ется, уже к 1 марта 1946 года 2 427 906 репатриантов
были направлены к месту жительства, 801 152 — на
службу в армию, а 608 095 репатриантов были зачисле-
ны в рабочие батальоны Наркомата обороны. И лишь
272 867 человек (6,5%) передали в распоряжение
НКВД. Они-то и сидели.
Вряд ли такая цифра должна удивлять и уж тем бо-
лее возмущать. Надо бы учесть, что примерно 800 ты-
сяч военнопленных подали заявление о вступлении во
власовскую армию. А сколько служили в разных «на-
циональных частях» — прибалтийских, кавказских, ук-
раинских, среднеазиатских? Кстати, и к этим людям
отношение было зачастую вполне либеральным. Так,
31 октября 1944 года английские власти передали
СССР 10 тысяч советских репатриантов, служивших в
вермахте. По прибытии в Мурманск им было объявле-
но о прощении и освобождении от уголовной ответст-
венности. Около года они проходили проверку в фильт-
рационном лагере НКВД, после чего их отправили на
шестилетнее поселение. По истечении срока боль-
шинство было оттуда освобождено, с зачислением тру-
66
дового стажа и без указания в анкете на какую-либо
судимость.
Еще один штамп — страшные кары опоздавшим на
работу. «Ах, ты опоздал? Вот тебя при Сталине за это
бы посадили, знал бы, как нарушать дисциплину!» —
такие слова в годы застоя можно было часто слышать
от не в меру ретивых почитателей Иосифа Виссарио-
новича. Противники Сталина тоже любили, да и сего-
дня любят рассуждать о «посаженных за опоздание».
Жесткие меры борьбы против нарушения трудовой
дисциплины действительно имели место быть — нака-
нуне войны. Но за опоздание практически никого не
сажали. Было специальное Бюро исправительных ра-
бот при НКВД, в чье ведение и переходили нарушите-
ли дисциплины. Они приговаривались к обществен-
ным работам, которые выполнялись на своем же рабо-
чем месте. Просто из зарплаты провинившихся вычи-
тали 25%. По сути, это был штраф в пользу государст-
ва. Крутовато? Да, бесспорно. Но не следует забывать
о том, что подобный жесткий режим был введен нака-
нуне войны, когда речь шла о судьбе страны.
Многие упрекнут меня за то, что я так вот легко
оперирую цифрами, за которыми стоят судьбы кон-
кретных людей. Дескать, какая разница, сколько было
репрессировано — три миллиона или пятнадцать? Все
равно же живые люди...
Но по такой логике можно смело ставить знак ра-
венства между нынешними США, где частенько выно-
сят смертные приговоры невиновным, и, скажем,
Кампучией при Пол Поте, уничтожившем половину
населения этой страны. Однако всем ясно, что это бу-
дет неправильно. И есть огромная разница между пят-
надцатью и тремя миллионами жертв. И всем стоит за-
думаться — почему была допущена такая грандиозная
фальсификация? Уж не для того ли, чтобы замазать
черной краской целый период в нашей истории?
О кровавых репрессиях очень любят поговорить на
демократическом Западе. Ими нам пытаются тыкать в
67
лицо, указывая на тоталитарную природу российской
государственности. Между тем сама западная демокра-
тия возникла именно из террора, чьим символом явля-
ется гильотина. Да и в XX веке «ребята-демократы» не
брезговали достаточно масштабными политическими
репрессиями. Когда началась Вторая мировая, то в
Англии десятки тысяч человек были помещены в
концлагеря, где их держали без предъявления какого-
то обвинения. Причем среди репрессированных были
даже члены парламента! Всю семью О. Мосли, лидера
британских фашистов, взяли под стражу, как «лично-
стей, чей арест может быть целесообразен в интересах
общественной безопасности или защиты государства».
За решеткой оказались 20 тысяч членов партии Мос-
ли. Помимо них, в концлагеря были брошены 130 ты-
сяч человек.
А в США в концлагеря бросили всех тех, в ком тек-
ла японская кровь. Всего в лагеря поместили 112 ты-
сяч человек.
Но это еще что. На демократическом Западе твори-
лись вещи и покруче. Так, в США в 30-е годы имел
место быть самый настоящий «голодомор» — только
устроили его не коммунисты, а капиталисты. Это по-
разительное открытие сделал историк Б. Борисов. Он
обратил внимание на то, что в 1932 году в Штатах не
составлялось вообще никакого статистического отчета.
Американцы просто-напросто скрыли информацию,
касающуюся численности своего населения. И им бы-
ло что скрывать.
«В 30-е годы в США фактическое наличие граждан
выяснялось только в момент переписи населения, а они
проводились в 1930, 1940 и 1950 годах, — утверждает
Борисов. — Так вот, данные этих переписей выявляют
резкую недостачу населения США. И очевидно, что эти
статданные были подогнаны под фактически наличное
население на годы переписи, то есть подделаны. Выгля-
дит это так: рождаемость к началу 1931 года якобы
падает вдвое и таковой остается на уровне десяти лет.
68
А в 1941 году резко повышается. И тоже вдвое. В демо-
графии такого не бывает! Если бы дело было лишь в па-
дении рождаемости, то мы бы имели провал только по
лицам, рожденным в 30-х годах. Однако такой провал
есть и по американцам, рожденным в 20-х годах. Но «не
родиться» они не могли — они уже жили! Следователь-
но, они могли только умереть в 30-е годы. Всего, исходя
из американской статистики, население США к 1940
году должно было возрасти почти до 141 млн 856 тысяч
человек. Фактически же мы видим цифру в 131 млн 409
тысяч. 3 миллиона из них объяснимы миграцией населе-
ния. Еще около 2,5 миллиона потерь приходится на сни-
жение рождаемости (тут еще надо выяснить долю не-
учтенной младенческой смертности). А около 5 миллио-
нов куда-то пропали в американской статистике.
И никто так и не объяснил, куда они подевались» («На-
стоящий голодомор был не в СССР, а в США»).
В Америке тогда царил страшный голод. Миллионы
людей, занятых в сельском хозяйстве, были превраще-
ны в нищих. Банки отняли их земли и жилища, кото-
рые находились в залоге. Вот вам и раскулачивание —
самое настоящее. Причем надо заметить, что голод
был организован намеренно: «Аграрное бизнес-лобби
было не заинтересовано в том, чтобы еды было много:
тогда она стала бы доступной обедневшим американ-
цам. Поэтому власти и бизнес поступили вполне «по-ры-
ночному»: запахали около 10 миллионов гектаров земель с
урожаем и уничтожили более 6,5 миллиона свиней».
К слову сказать, наш «голодомор» тоже был обу-
словлен политикой западных демократий. Без них ин-
дустриализация и коллективизация прошли бы в го-
раздо более мягком режиме. «На XIV съезде ВКП(б) в
1925 г. был взят курс на осуществление срочного рывка в
промышленном производстве — «социалистической инду-
стриализации», — пишет историк Н.В. Стариков. —
И тут же в 1925 г. Запад начинает «золотую блокаду».
Смысл этого поступка прост — теперь станки и маши-
ны СССР может купить только за свои природные ре-
сурсы. Золото будет лежать в подвалах Гохрана мерт-
69
вым грузом. Нефть, лес и зерно, особенно зерно — вот
что хочет получать Запад за поставки своего оборудо-
вания. Руководство страны вынуждено играть по этим
правилам: оборудование оплачивается природными ресур-
сами, ведь золото у нас не берут!.. Запад тщательно го-
товится без военного вмешательства покорить Совет-
скую Россию. Первый шаг к этому — отказ от приема
золота из СССР, второй шаг — эмбарго (запрет ввоза)
на поставку на Запад советских товаров. Фактически
запрещен экспорт леса и нефтепродуктов. То есть всего
того, чем оплачиваются поставки западных машин для
разрушенной русской экономики. Первая пятилетка на-
чинается в 1929 г., в 1930 — 1931 годах ограничения ввели
США, подобный декрет был издан во Франции в 1930 г.
Британское правительство 17 апреля 1933 г. объявляет
эмбарго на основные товары экспорта СССР. Оно охва-
тывает до 80% нашего экспорта. Сначала Запад отка-
зался в качестве оплаты принимать от СССР золото,
затем — все остальное, кроме зерна. Сталинское руко-
водство ставится перед выбором: либо отказ от вос-
становления промышленности, т.е. капитуляция перед
Западом, либо продолжение индустриализации, ведущее
к страшному внутреннему кризису» («Голодомор: кто
автор?»).
Западные элиты сознательно поставили судьбы со-
ветской индустриализации в зависимость от зернового
экспорта. А это только подтолкнуло руководство стра-
ны к проведению жестких мер в отношении крестьян-
ства. Конечно, никто не снимает ответственности с
руководителей той эпохи. Просто надо помнить о том,
что ответственность лежит не только на них, но и на
демократичных западных лидерах.
И все же — почему?
Было бы неправильно игнорировать сам факт мас-
совых репрессий. Они, безусловно, имели место быть,
причем зачастую принимали совершенно абсурдный ха-
70
рактер. Что же было их причиной, почему, наряду с
революционными палачами ленинской поры и поли-
тическими интриганами, пострадали сотни тысяч без-
винных людей? Можно ли возложить ответственность
за репрессии на Сталина и его ближайшее окружение?
Мне представляется, что политические репрессии
1937—1938 годов были вызваны острой внутрипартий-
ной борьбой, которая к этому времени достигла своего
размаха. В 20-е годы, как это ни покажется странным,
она еще не была столь ожесточенной. Исследователи
обычно оказываются загипнотизированными яркими об-
разами ближайших ленинских соратников — Л.Д. Троц-
кого, Г.Е. Зиновьева, Л.Б. Каменева, Н.И. Бухарина.
Считается, что они-то и составляли самую мощную
оппозицию Сталину, а с их устранением от высшей
власти в партии и правительстве сложился некий кон-
сенсус, коварно разрушенный «тираном». Рациональ-
ного объяснения подобного поступка не дается. Непо-
нятно, почему Сталину понадобилось уничтожать со-
гласных с ним людей. Версия об излишней подозри-
тельности абсолютно несостоятельна. Попытка свести
истолкование важнейших исторических событий к
психологии затушевывает их социально-политический
смысл. Даже если бы Сталин и был подозрительным,
жестоким маньяком, совершенно непонятно — как
этот маньяк смог осуществить грандиозную кадровую
революцию в партии большевиков?
Но все становится объяснимым, если признать, что
в 30-е годы на властном Олимпе столкнулись самые
разные политические силы, бывшие едиными ранее, в
20-е годы. Действительно, влияние и «левых», и «пра-
вых» уклонистов (троцкистов, зиновьевцев, бухарин-
цев) в партийно-государственном аппарате, армии,
госбезопасности было довольно слабым. Да, они зани-
мали многие высшие должности, однако не пользова-
лись особым авторитетом в среднем и низшем звеньях
партийцев. Когда речь шла о вотуме доверия оппози-
ционерам, выяснялось, что они представляют собой
71
группу превосходных ораторов без широкой аудитории.
Осенью 1926 года во время общепартийной дискуссии
линию ЦК поддержали 724 066 членов ВКП(б), тогда
как оппозиционеров — 4120. В Московской парторга-
низации за платформу «левых» был подан лишь 171
голос (всего в обсуждении приняло участие 53 208 че-
ловек). Даже в Ленинграде — вотчине Зиновьева —
оппозиция собрала лишь 325 голосов при 34 180 голо-
совавших. Бухаринская оппозиция не пользовалась да-
же такой поддержкой. А вот в 1934 году, во время XVII
съезда ВКП(б), на выборах в ЦК против Сталина было
подано около 270 голосов из 1225. Спрашивается, ко-
гда борьба внутри партии была ожесточенней — в 20-е
или в 30-е годы? Думаю, ответ очевиден.
В 20-е годы подавляющее большинство оппозицио-
неров сплотилось против старых вождей, придержи-
вающихся опасных крайностей. Функционеры, пар-
тийные менеджеры, идеологи, военные, чекисты не
желали подчиняться диктатуре высших лидеров, кото-
рые звали либо к немедленной мировой революции,
либо к возвеличиванию единоличного крестьянского
хозяйства. Они желали реализовывать более умерен-
ные проекты, не уклоняясь сильно «влево» и сильно
«вправо». Сталин почувствовал эту тенденцию, поэто-
му вокруг него сплотились самые разные партийные
течения, группы и кланы. Но когда с уклонами старых
вождей было покончено, началось стремительное рас-
слоение внутри бывшего, просталинского большинства.
В 30-е годы в стране стал реализовываться сталин-
ский план строительства социализма. Пришло время
практики. А практика во многом идет вразрез с теори-
ей. Вот и в 30-х страна столкнулась с многими трудно-
стями, что вызвало рост недовольства — и в партии, и
вне ее. И это только усиливало внутрипартийную борь-
бу. Противостояние на сей раз происходило скрытно,
ибо никто не хотел получить упрек во фракционной
деятельности. А это придавало больший накал подко-
верной схватке за власть.
72
В 30-х годах в партийном руководстве существова-
ли как минимум четыре партийные группы, по-разно-
му видевшие судьбы политического развития СССР.
Этим группировкам можно присвоить следующие, во
многом условные названия: 1) «левые консерваторы»,
2) «национал-большевики», 3) «социал-демократы»,
4) «левые милитаристы». Борьба между ними и привела
к мощным кадровым перестановкам «сверху донизу».
Накал этой борьбы предопределил использование ме-
тодов массового террора, ставших привычными во
времена Гражданской войны. Причем особый размах и
даже абсурд террору придали действия одной из групп,
занимавшей антисталинские позиции. Речь идет о «ле-
вых консерваторах», с характеристики которых я и
начну анализ политического расклада, сложившегося
во второй половине 30-х годов.
Глава 3
КРАСНЫЕ КНЯЗЬКИ
История одного кошмара
Сочетание двух терминов — «левый» и «консерва-
тор» — может показаться парадоксальным с точки зре-
ния кабинетной политологии, однако реальная поли-
тика преподносит разные сюрпризы, соединяя то, что
порой выглядит несовместимым. Социальное и поли-
тическое развитие нашей страны после Октября 1917
года преподнесло один из таких вот сюрпризов.
Ленин, осуществляя «пролетарскую», как ему каза-
лось, революцию, предполагал, что новое советское
государство станет государством-коммуной, в котором
все чиновники будут выборными, а вооружение — все-
общим. Однако реальность опровергла его утопиче-
ские расчеты. Молодой республике пришлось решать
уйму управленческих и военных вопросов, что потре-
бовало создания сильнейшего профессионального ап-
парата, мало зависимого от масс непрофессионалов.
И поскольку задачи перед государством ставились не-
бывалые, определенные утопической марксистской
идеологией, то и аппарат в Советской России достиг
мощи небывалой. Более того, именно «зацикленность»
на новой, небывалой идеологии потребовала сращива-
ния государственного и партийного (идеократического)
аппарата с переходом доминирования к последнему.
Это привело к жуткой трагедии, которая наложила
отпечаток на всю советскую государственность. Уже
74
через несколько месяцев после Октябрьского перево-
рота в недрах партаппарата вызрели самые чудовищ-
ные экстремистские силы, которые сделали попытку
отстранить от власти советского премьера — Ленина.
Речь идет о политической группе Я. М. Свердлова. На
ее деятельности стоит остановиться, ибо без этого
сложно понять всю мощь и всю опасность партийного
аппарата.
Для того чтобы глубже вникнуть в политический
смысл «Большого террора» 1937—1938 годов, обратим-
ся к событиям 1918 года, когда развернулся гораздо
более масштабный и разрушительный — «Красный
террор». Он был инициирован Свердловым, который
являлся убежденным сторонником сращивания госу-
дарственного и партийного аппаратов. Есть основание
предположить, что именно он в течение нескольких
месяцев 1918 года обладал почти единоличной вла-
стью, оттеснив на вторые роли председателя Совнар-
кома (правительства) Ленина.
Свердлов в мае 1918 года занимал два важнейших
поста — председателя ВЦИК и секретаря ЦК Россий-
ской коммунистической партии (большевиков). Уже
при Свердлове Секретариат ЦК приобрел огромное
значение, и потому его можно с полным правом счи-
тать руководителем партийного аппарата. При этом
сам Яков Михайлович считал себя лидером всей пар-
тии. Сохранились документы, под которыми Свердлов
подписывается в качестве «председателя ЦК». Изуче-
ние партийных документов наглядно демонстрирует
стремительное его возвышение и, соответственно, рез-
кое ослабление позиций Ленина. Приведем цитату из
исследования Ю. Фельштинского «Вожди в законе»:
«Именно Свердлов зачитывает вместо Ленина на Мос-
ковской общегородской партийной конференции 13 мая
«Тезисы ЦК о современном политическом положении».
В протоколе заседания ЦК от 18 мая Свердлов в списке
присутствующих стоит на первом месте. Заседание ЦК
от 19 мая — полный триумф Свердлова. Ему поручают
75
абсолютно все партийные дела... Ленину на этом заседа-
нии дали лишь одно поручение... Проследить дальнейший
рост влияния Свердлова... по протоколам ЦК не пред-
ставляется возможным, так как протоколы за период с
19 мая по 16 сентября 1918 года не обнаружены. Очевид-
но... потому, что в них в крайне невыгодном свете вы-
глядела позиция Ленина. Об этом имеются лишь отры-
вочные сведения. Так, 26 июня ЦК обсуждал вопрос о
подготовке проекта Конституции РСФСР для утвер-
ждения его на Пятом съезде Советов. ЦК признал рабо-
ту по подготовке проекта неудовлетворительной, и Ле-
нин, поддержанный некоторыми другими членами ЦК,
предложил «снять этот вопрос с порядка дня съезда».
Но «Свердлов настоял на том, чтобы этот вопрос ос-
тался».
Есть множество оснований предполагать, что Сверд-
лов был причастен к организации покушения на Ле-
нина 30 августа 1918 года. Именно по его распоряже-
нию Ленин был отправлен на завод Михельсона без
охраны. И это после известия об убийстве в Петрогра-
де председателя тамошней ЧК М. С. Урицкого. Сверд-
лов приказал забрать Ф. Каплан, якобы стрелявшую в
вождя, из тюрьмы ВЧК и поместить ее в личную тюрь-
му, которая находилась под его кремлевским кабине-
том. Он же отдал приказ о ее расстреле, хотя прав на
это никаких не имел. Кстати, обращает на себя внима-
ние и га поспешность, с которой Каплан была казнена.
Никакой экспертизы (судебно-медицинской и балли-
стической) проведено не было, свидетелей и потерпев-
ших никто не допрашивал. Вызывает очень серьезное
сомнение то, что в Ленина стреляла именно Каплан.
Эта женщина была почти слепой (то есть не могла сде-
лать точный выстрел), а Ленин после покушения спра-
шивал: «Поймали ли его?» Его, а не ее!
Кроме того, в покушении были замешаны два эсе-
ровских боевика — Г. Семенов-Васильев и Л. Коноп-
лева. В 1921 году, на процессе, который проводился
над эсерами, власти официально признали, что имен-
76
но они готовили покушение на Ленина. И самое пи-
кантное в том, что указанные личности с начала 1918
года работали в ВЧК. Благодаря их агентурной работе
оказалась парализована вся работа боевой организа-
ции эсеров. Вывод напрашивается сам собой — теракт
в отношении Ленина был организован руководством
ВЧК.
Кстати, председатель ЧК Ф.Э. Дзержинский нахо-
дился в очень доверительных и дружественных отно-
шениях со Свердловым. «Железный Феликс» был го-
тов выполнить практически любую просьбу Якова
Михайловича. Когда последний попросил взять на ра-
боту его молодого родственника Г. Г. Ягоду (будущего
председателя ОГПУ и наркома НКВД), Дзержинский
не только сделал того сотрудником ВЧК, но сразу по-
ручил новому работнику ответственное задание. Нуж-
но было решить — отпускать или нет за границу не-
коего Лопухина, сыгравшего в свое время важную
роль в разоблачении полицейского провокатора Азе-
фа. «Железный Феликс» попросил новичка вынести
решение по данному вопросу. Тот решил, что Лопухин
может выехать за рубеж. Выехать он выехал, но там же
и остался, несмотря на то что клятвенно обещал вер-
нуться. Это был крупный прокол в первом же деле но-
воиспеченного чекиста. Однако его слегка пожурили,
и Дзержинский как ни в чем не бывало продолжал да-
вать родственнику друга важнейшие поручения с под-
писью «ваш Ф. Э. Д.». Этот самый «Ф. Э. Д.» не удосу-
жился даже провести проверку данных, которые Ягода
сообщил о себе. А не мешало бы! Молодой выдвиже-
нец нахальным образом наврал, приписав себе 10 лет
партийного стажа. На самом же деле в партию боль-
шевиков Ягода вступил только в 1917 году, а до этого
симпатизировал анархистам.
Тандем Свердлова и Дзержинского оттер раненого
Ленина от власти, сделав все, чтобы как можно боль-
ше «не тревожить Ильича». Вождь уверенно шел на
поправку и уже 1 сентября принял участие в заседании
77
ЦК. Это никак не входило в планы заговорщиков, и
Свердлов добился создания загородной резиденции
Ленина в поселке Горки. Туда его и перевезли, от вла-
сти подальше — «выздоравливать».
Захватив власть, Свердлов с Дзержинским стали
проводить самую левацкую политику. Ленин, конечно,
тоже не был ангелом, он ответственен за многие ради-
кальные и нигилистические начинания. Однако «вож-
дю пролетариата» был присущ и некоторый прагма-
тизм, который делал его своеобразным центристом в
ЦК и СНК. Ярчайший пример такого прагматизма —
борьба за подписание Брестского мира, во время кото-
рой Ленин оказался в меньшинстве.
Весной 1918 года прагматизм подсказал Ленину,
что пора прекращать «красногвардейскую атаку на ка-
питал». В первые месяцы советской власти большеви-
ки попытались наладить на предприятиях рабочее са-
моуправление, столкнув рабочих и предпринимателей.
Но время показало, что руководить рабочие не готовы,
а промышленность все больше погружается в кризис.
Тогда Ильич решился пойти с предпринимателями на
компромисс. Начались переговоры с крупным бизнес-
меном Мещерским, которому предлагалось создать со-
вместный с государством мощный металлургический
трест. Велись переговоры и с промышленником Ста-
хеевым, пробивавшим идею образования крупного хо-
зяйственного объединения на паритетных с прави-
тельством началах. Кое-кого из предпринимателей
стали привлекать для разработки тарифов зарплаты.
Но все благие начинания закончились в июне 1918
года, когда большевики приняли решение о национа-
лизации крупных предприятий. Результаты такого ша-
га были ужасны — в конце года закрылись сотни на-
ционализированных предприятий, в стране работали
лишь оборонные заводы. Обращаю внимание — на-
ционализация началась в июне, когда на первые роли
вышел уже Свердлов. Он стал фактическим руководи-
телем Советской России еще в мае, когда, кстати ска-
78
зать, была установлена продовольственная диктатура.
В деревню были посланы продотряды, которые изыма-
ли хлеб у крестьян, причем без какой-либо установ-
ленной нормы. В июне же, когда руководство присту-
пило к национализации, оно «осчастливило» крестьян
новым подарочком — в деревне были созданы комите-
ты бедноты. Члены комбедов приступили к грабежу
своих более зажиточных соседей. Они отняли у бога-
тых крестьян свыше 50 миллионов десятин земли.
Но все это были еще «цветочки». «Ягодки» пошли в
сентябре, когда покушение на Ленина было использо-
вано как предлог для организации массовых политиче-
ских репрессий, вошедших в историю под названием
«красный террор». Эти репрессии ни в какое сравне-
ние не шли со сталинскими. Сегодня даже трудно оп-
ределить точное количество, поскольку никакого учета
и контроля не было, расправа осуществлялась в соот-
ветствии с принципом «революционного правосозна-
ния». Уничтожались представители целых социальных
слоев — священников, дворян, предпринимателей, чи-
новников, офицеров.
Жестокость свердловского руководства потрясала
даже самых радикальных коммунистов, ранее не заме-
ченных ни в какой сентиментальности. Так, Троцкий
был крайне удивлен, когда, вернувшись с фронта, уз-
нал от Свердлова о расстреле царской семьи. «Как,
всех?» — воскликнул Троцкий. «Да... — ответил Сверд-
лов. — А что?» Показательно, что важнейшее реше-
ние о казни царя и его семьи было принято без ведома
такой важной фигуры, как Лев Давидович. Очевидно,
что группа Свердлова имела более чем крепкие пози-
ции.
Бросается в глаза и такое немаловажное обстоя-
тельство. До революции Свердлов был руководителем
уральского куста боевой организации РСДРП(б). Фор-
мально он подчинялся Боевому центру при ЦК, одна-
ко на деле был абсолютно независим от кого бы то ни
было. По сути, Свердлов создал партию в партии. Ис-
79
торик О.А. Платонов, изучавший архивные материа-
лы, связанные с деятельностью «куста», так описывает
специфику этой организации: «Как в классической ма-
фии или масонских орденах, были созданы несколько
уровней посвящения в тайну организации. Полной инфор-
мацией обладал только тот, кто находился на верху пи-
рамиды, он согласовывал свои действия с боевым цен-
тром. На уровень ниже сидело тайное оперативное ру-
ководство и инструкторы боевой организации, на
следующем, тоже тайном, уровне — исполнители раз-
личных грязных дел, они получали задания с предыдущего
уровня и следовали точным инструкциям; в самом ни-
зу — «массовка», рядовые члены, которые привлекались к
работе, но ничего не знали о характере деятельности
высших уровней посвящения» («История русского наро-
да в XX веке»).
Свердлов сочетал незаурядный организаторский та-
лант, жестокость и кругозор регионального сепарати-
ста. Дорвавшись до власти, он превратил ее в личную
лавочку. Но Ленин, несмотря на ранение, все же шел
на поправку. Ильич был крайне обеспокоен амбиция-
ми своего ретивого коллеги, а кроме того, боялся, что
его левацкие эксперименты и совсем уже отвязанный
террор нанесут непоправимый ущерб большевикам.
Опираясь на других недовольных, возможно, даже на
Троцкого, Ленин начал подчищать за уральским ма-
фиози. В ноябре 1918 года решением VI Всероссий-
ского съезда Советов были упразднены ненавистные
большинству крестьян комбеды. Был отменен «чрез-
вычайный революционный налог». А в январе следую-
щего года ввели продразверстку. Она, конечно, тоже
была грабежом, но теперь хоть стали определять ка-
кой-то потолок государственных требований. Ранее же
не было никаких норм, продотряды могли отнимать
хоть весь хлеб.
Свердлов тем не менее продолжал «чудить». В про-
тивовес ленинским мерам им принимается печально
известная директива Оргбюро от 14 января 1919 года.
80
Она предписывала «провести массовый террор против
богатых казаков, истребив их поголовно; провести бес-
пощадный массовый террор по отношению ко всем каза-
кам, принимавшим какое-либо прямое или косвенное уча-
стие в борьбе с Советской властью». Так началось рас-
казачивание, стоившее десятков тысяч жизней.
До казачьих жизней Ленину, может, и не было осо-
бого дела, но свердловские безумства привели к тому,
что казачество перешло на сторону контрреволюции.
Свердлов становился все более опасен. И так уж полу-
чилось, что до очередного VIII съезда партии он не до-
жил.
По официальной версии, «пламенный революцио-
нер» умер от «испанки», то есть гриппа. Злые языки
потом стали утверждать, что на самом деле Свердлова
до смерти избили рабочие на одном из митингов. Одна-
ко в ее пользу не существует никаких документальных
подтверждений. Приходится все же признать офици-
альную версию, внеся в нее, правда, одну «маленькую»
поправочку. Свердлова доконала не столько болезнь,
сколько лечение. Исследование его истории болезни
убеждает в том, что оно осуществлялось совершенно
неправильно. Кто стоял за такой «нетрадиционной»
медициной, можно только догадываться.
На партийном съезде, открывшемся без Свердлова,
Ленин очень талантливо изображал скорбь и огорче-
ние. Но досада на покойного все же прорвалась. Отдав
дань талантам Якова Михайловича, Владимир Ильич
поведал делегатам, что тот взвалил на себя слишком уж
много партийных и государственных забот.
Положение поправили. Ленин резко снизил значе-
ние Секретариата ЦК, поставив во главе его второсте-
пенную фигуру — Е.Д. Стасову, бывшую помощницей
Свердлова. При этом сама Стасова была довольно же-
стко подчинена Политбюро. Одновременно Ленин,
очевидно, еще не оправившись от испуга и оберегая
свой Совнарком от возможной конкуренции, посадил
в кресло председателя ВЦИК простоватого тверского
81
мужичка М.И. Калинина. Тем самым был нанесен еще
один удар, значительно ослабивший значение Сове-
тов.
Время шло, а поток организационной работы на-
растал. Это усиливало вес «опального» секретариата.
В 1921 году в ЦК было уже три секретаря. А в апреле
1922 года была введена новая должность — у ЦК поя-
вился генеральный секретарь. Им был избран Сталин.
Многим показалось, что Свердлов и его времена вер-
нулись — в умеренном, естественно, варианте. Каза-
лось, бюрократия обретает своего аппаратного «царя».
Однако у Сталина были совершенно другие планы.
Блеск и нищета олигархии
Но как бы то ни было, а в стране возникла много-
численная и влиятельнейшая партийная номенклату-
ра, не желающая делить свою власть ни с народом, ни
с вождями. По сути, она стала олигархией. Как извест-
но, важнейшим признаком олигархии является сращи-
вание какой-либо социальной группы с политической
властью. А здесь социальная группа — бюрократия —
вообще соединилась с массовой правящей партией,
вооруженной утопической идеологией.
Для любой олигархии характерен социальный эго-
изм, который и является причиной сращивания с го-
сударством (это ведь дает такие выгоды!). А эгоист ду-
мает о себе слишком уж много, ему очень хочется со-
средоточить в своих руках как можно больше богатст-
ва и власти — в ущерб целому, общим интересам.
Олигархи как раз и сколачивают группы по интересам,
которые разрывают общее одеяло на лоскуты. Любо-
пытно, что при этом они против своей воли действуют
и против своих же интересов. Без целого ведь нет и
части, поэтому олигархия всегда рискует уничтожить
собственную среду обитания, растащив защитные меха-
низмы по своим медвежьим углам. Подобным образом
собственное государство разрушила польская шляхта,
82
намеренно создавшая у себя слабую власть, покорную
ее олигархии, но не способную защитить страну от
геополитических конкурентов — мощных монархий —
России, Австрии, Пруссии.
Но олигархии часто хватает ума понять всю губи-
тельность своей абсолютной власти. Так, буржуазная
западная олигархия хоть и контролирует политику, но
все же дает ею заниматься именно профессионалам —
политикам, которые могут осознать интересы государ-
ственного целого. Им предоставляется некая автоно-
мия, и порой они используют ее с тем, чтобы несколь-
ко потеснить олигархов, умерить их эгоистические ап-
петиты. Например, проводя частичную национализа-
цию — с целью улучшения работы отдельных отрас-
лей, с которыми буржуазия не всегда может справить-
ся сама.
Подобное благоразумие возможно потому, что в
буржуазной среде сильный эгоизм сочетается с недю-
жинной деловой сметкой. Скрипя зубами, буржуа по-
нимает, что ему же самому невыгодно грести под себя
слишком уж много. А в бюрократической среде такой
сметливости нет и быть не может. Ведь бюрократ —
исполнитель, его главное достоинство состоит в том,
чтобы точно и быстро выполнить указание какого-то
внешнего источника власти — народа, буржуазии, во-
ждя, монарха. Излишний ум даже вредит бюрократу.
А как уже было сказано выше, в России политика и
политическая власть теснейшим образом сплелись с
бюрократией. Ее олигархия грозила стать абсолютной
и всепоглощающей. Особенно сильны были регио-
нальные организации партийной номенклатуры, воз-
главляемые секретарями партийных комитетов. В кон-
це 20-х годов они даже пролоббировали администра-
тивную реформу, в результате которой были ликвиди-
рованы прежние губернии. Взамен возникли гигант-
ские края. В одной РСФСР их насчитывалось 14, и ка-
ждый из них был сопоставим, по значению, с союзной
национальной республикой. Руководители областных
83
парторганизаций и компартий нацреспублик, вкупе с
подконтрольными им руководителями региональных
советских и иных властных организаций, представля-
ли мощную политическую силу, чья идеологическая
платформа сочетала элементы и консерватизма, и ле-
вачества.
Ниже идейная позиция группы будет рассмотрена
подробно. Пока же стоит назвать ее участников. Наи-
более влиятельной левоконсервативной фигурой был
СВ. Косиор, глава мощнейшей Компартии Украины.
В руководстве страны вообще были крайне сильны ук-
раинские регионалы — В.И. Чубарь, П.П. Постышев и
Г.И. Петровский. Сильные позиции занимали регио-
нальные лидеры РСФСР, первые секретари краевых
комитетов: И.В. Варейкис, М.М. Хатаевич, Р.И. Эйхе,
П.Б. Шеболдаев, К.И. Бауман.
Молчание Кирова
Возникает большое искушение причислить к дан-
ной, весьма влиятельной группе С.М. Кирова, руко-
водившего одной из важнейших парторганизаций —
Ленинградской. Именно Кирова региональные баро-
ны (Косиор, Варейкис, Шеболдаев, Эйхе и др.) пыта-
лись сделать лидером партии вместо Сталина на XVII
съезде. Однако осторожный «Мироныч» от такого по-
дарка отказался, сообщив об этом Сталину. Кто-то
оценивает это как проявление лояльности вождю, кто-
то склонен считать, что Киров сделал ставку на посте-
пенное оттеснение Сталина от власти. Последнее пред-
положение кажется надуманным. Киров не имел ника-
ких политических амбиций общепартийного и всесо-
юзного масштабов. Партийная документация свиде-
тельствует о том, что он очень редко посещал заседа-
ния Политбюро и высказывался лишь по вопросам,
связанным с Ленинградом. Его волновали только нуж-
ды города — новые капиталовложения, ресурсы, утеч-
ка местных кадров в столицу, открытие новых торговых
84
точек. Хрущев сообщает в своих воспоминаниях:
«В принципе Киров был очень неразговорчивый человек.
Сам я не имел с ним непосредственных контактов, но
потом расспрашивал Микояна о Кирове... Микоян хоро-
шо его знал. Он рассказывал мне: «Ну, как тебе отве-
тить? На заседаниях он ни разу, ни по какому вопросу не
выступал. Молчит, и все. Не знаю я даже, что это зна-
чит». Действительно очень странно. Все-таки Киров
был важнейшей политической фигурой, хотя бы уже в
силу того, что возглавлял «вторую столицу». Говорят,
что в тихом омуте черти водятся, и, весьма возможно,
это в полной мере относится к Кирову. Уж не пред-
ставлял ли он собой законченного регионального се-
паратиста, мечтавшего о полной самостоятельности
Ленинграда, но очень тщательно свои вожделения
скрывавшего (даже от самих регионалов)?
Логика подсказывает, что оппозиция никогда бы не
предпочла Кирова Сталину, если бы видела в нем че-
ловека, полностью лояльного вождю. Какая-то кошка
между Сталиным и Кировым пробежала.
Некоторые историки пытаются доказать, что обоих
лидеров связывали не просто деловые отношения, но
и дружба. Так, биограф Кирова А. Кирилина сообща-
ет, что ленинградский босс стал жить у Сталина во
время своих визитов в Москву. Ранее он жил у Орджо-
никидзе: «В последние годы он тоже заезжал к Серго,
завтракал с ним, оставлял портфель, уходил в ЦК. Но
после заседаний в ЦК Сталин уже не отпускал Кирова, и
Киров заходил за портфелем уже только перед отъез-
дом...»
На первый взгляд это сообщение свидетельствует о
наипревосходнейших отношениях между двумя руко-
водителями. Но на все такие вещи необходимо по-
смотреть хотя бы дважды. И на второй взгляд возника-
ют уже некие «смутные сомнения». «Не отпускал» —
это как-то подозрительно выглядит. Такое впечатле-
ние, что Сталин Кирова просто блокировал, не желая,
чтобы тот особенно контактировал с другими боссами.
85
Ну и про портфельчик тоже весьма интересно — все-
таки Киров предпочитал оставлять его у Орджоникид-
зе. А почему? Ведь он мог понадобиться в деловых це-
лях. Видать, Киров не считал нужным держать такую
важную вещь, как деловой портфель, рядом со Стали-
ным.
Есть свидетельства, которые позволяют нам отне-
сти Кирова к одним из самых ярых противников ген-
сека. Очень любопытные данные сообщил француз
Ж. ван Ейженорт, бывший секретарем и телохраните-
лем Троцкого в 1932—1939 годах. Согласно ему Киров
пытался наладить контакты с «демоном революции»,
когда последний проживал в Париже. «Мироныч» по-
слал своего доверенного человека в столицу Франции,
но там Троцкого не оказалось, и вместо него посланец
общался со Львом Седовым. Сообщение Ейженорта
кажется фантастическим, особенно в свете сказанного
выше. И тем не менее полностью отмахнуться от него
нельзя — слишком уж важный источник информации.
Весьма возможно, что какие-то контакты с троцкиста-
ми Киров все же имел, хотя бы и через бывшие зи-
новьевские кадры. (Один из вождей левой оппозиции
Г.Е. Зиновьев возглавлял Ленинградскую ПО до Кирова.)
К ним у Кирова было отношение достаточно тре-
петное, несмотря на то что в середине 20-х годов он
был на переднем крае борьбы с левой оппозицией,
имевшей наиболее сильные позиции именно в север-
ной столице. Многие из участников зиновьевской оп-
позиции продолжали занимать значимые посты в пар-
тийно-государственном руководстве Ленинграда. Они,
конечно, «покаялись», но в ряде случаев это покаяние
было липовым. Можно со всем основанием утвер-
ждать, что бывшие зиновьевцы активно контачили со
своими бывшими вождями и были весьма недовольны
сталинским режимом. В Ленинграде они создали тай-
ный оппозиционный кружок, который был разоблачен
под названием «ленинградский центр». Считается, что
чекисты полностью фальсифицировали дело этого
86
центра, но это вряд ли. Кирова бывшие зиновьевцы не
убивали, террором не промышляли, но оппозицион-
ных воззрений все же придерживались. Показательно,
что лидер кружка И. Котолыванов, активный участник
левой оппозиции в 20-х годах и секретарь факультет-
ского партбюро Ленинградского индустриального ин-
ститута, так и не признался в подготовке покушения
на Кирова, зато сделал признание в создании тайной
организации и взял на себя моральную ответствен-
ность за убийство Кирова. И это несмотря на весьма
жесткое давление со стороны следствия. Историк
А.В. Шубин, стоящий на антисталинских позициях,
по этому поводу делает такое вот показательное за-
ключение: «Как и большинство зиновьевцев, он не по-
рвал связей с группой единомышленников, решивших дей-
ствовать внутри партии. Заявление Котолыванова с
просьбой о восстановлении в ВКП(б) редактировал сам
Каменев» («Вожди и заговорщики»).
Кирова предупреждали о том, что нельзя доверять
бывшим зиновьевцам. Однако же он действовал прямо
противоположным образом. Почему? Весьма возмож-
но, что «Мироныч» все же решил включиться в поли-
тическую игру — в самый последний момент. Есть ведь
и еще одно свидетельство «оттуда». Деятель Француз-
ской компартии М. Боди, со слов кремлевского врача
Л. Левина, рассказывал о «тайных мыслях» Кирова,
которые сводились к тому, чтобы отказаться от колхо-
зов, вернуться к НЭПу и дать свободу всем оппозици-
онным течениям, в том числе и троцкистам.
В любом случае Киров устраивал оппозицию своим
сугубо региональным складом ума. В свое время она
обожглась на Сталине, который хоть и был аппаратчи-
ком, но оказался способен мыслить в общенациональ-
ных масштабах. А Киров был типичным вотчинником.
Вот показательный случай — летом 1934 года Киров
без разрешения Москвы использовал неприкосновен-
ные продовольственные запасы Ленинградского воен-
ного округа. Великолепный образчик отношения к обо-
87
ронным нуждам всей страны! Такими мерами Киров
пытался завоевать дешевую популярность «питерского
пролетариата».
Преследуя эту задачу, «Мироныч» не останавливал-
ся и перед жесткими репрессивными мерами. Так,
он весьма лихо «решил» жилищную проблему в Ле-
нинграде, которая там была весьма острой. Кирову
советовали соорудить около города два кирпичных
завода, и на базе выпускаемой ими продукции на-
чать строительство упрощенных пятиэтажных домов
(по сто квартир в каждом). Это должно было решить
проблему, хотя и не сразу. Но Кирову ведь нужно
было поддерживать свое реноме сверхэнергичного
руководителя! И он принял решение выселить из Ле-
нинграда семьи «непролетарского происхождения».
В течение одного (!) дня из северной столицы высла-
ли в более северные края десятки тысяч «бывших»
(чиновников, священников, дворян и их потомков),
музыкантов, врачей, инженеров, юристов, искусство-
ведов. Среди них было огромное количество детей,
стариков, женщин. Многие из высланных погибли в
дороге...
Ко всему прочему Киров устраивал регионалов тем,
что сам не претендовал на весомую роль в «коллектив-
ном», олигархическом руководстве. Идеальный бояр-
ский «царь». Такой мог бы стать лидером только для
того, чтобы передать власть регионалам. А власти у
Кирова в 1934 году оказалось очень много, особенно
если учесть его «тихое» и «скромное» поведение. Он
был участником сразу трех руководящих партийных
органов — Политбюро, Оргбюро и Секретариата ЦК.
Впрочем, вряд ли можно утверждать на все сто, что
именно Сталин приложил руку к убийству Кирова. Не
меньше оснований для его убийства было у той же са-
мой оппозиции. Взять хотя бы мотив мести, ведь Ки-
ров не только не поддержал их, но выдал тайные пла-
ны вождю. Такое не прощают.
88
Король тяжпрома
К вождям регионального масштаба примыкали и
многие видные управленцы-хозяйственники союзного
масштаба. Особенно здесь выделяется колоритная фи-
гура наркома тяжелой промышленности Г.К. Орджо-
никидзе. Это уже был ведомственный магнат-хозяйст-
венник, ревниво охраняющий свою вотчину — круп-
нейший и важнейший наркомат, где он считал себя
полным хозяином. А за ним стояли руководители раз-
личных промышленных ведомств.
Орджоникидзе занимал активную политическую
позицию. Его, как и Кирова, часто считают фигурой,
совершенно лояльной по отношению к Сталину. Яко-
бы лишь в конце своей жизни, но в начале массовых
репрессий прекраснодушный Серго понял — каким
тираном является его старый друг Коба. На самом же
деле Орджоникидзе интриговал против Сталина начи-
ная с 20-х годов. Так, еще при жизни Ленина, в 1923
году он принимал, вместе с Зиновьевым, М.В. Фрунзе
и др., участие в неофициальном совещании близ Ки-
словодска. Там, собравшись в пещере, как заговорщи-
ки из романов, крупные коммунистические бонзы ре-
шили ослабить позиции Сталина в аппарате. Ими бы-
ло принято решение о вводе в состав контролируемого
Сталиным Оргбюро Троцкого, Зиновьева и Каменева.
Во время борьбы с объединенной левой оппозици-
ей (Троцкий, Зиновьев, Каменев) Орджоникидзе был
главным инициатором примирения с ней, которое
чуть было не состоялось в октябре 1926 года. Тогда ли-
деры оппозиции, шокированные отсутствием широ-
кой поддержки в партийных массах, дали, что называ-
ется, задний ход и сделали официальное заявление, в
котором отказались от фракционной борьбы. Добро-
хоты во главе с Орджоникидзе немедленно простили
«левых» и проявили трогательную заботу о возвраще-
нии «блудных сыновей» в объятия «отцов партии». Вот
как об этом говорил сам Серго: «Нам приходилось с не-
которыми товарищами по три дня возиться, чтобы уго-
89
ворить остаться в партии... Таким порядком мы вос-
становили в партии почти 90 проц. всех исключенных».
И что же? Оппозиционеры вполне справедливо ус-
мотрели в такой позиции признак слабости, обуслов-
ленной противоречиями в его руководящей группе.
Они возобновили оппозиционную деятельность.
Не где-нибудь, а на квартире Орджоникидзе (где
Киров хранил свой портфельчик) регионалы вынаши-
вали планы смещения вождя. Там же часто собирались
многие недоброжелатели Сталина, с которыми Серго
вел дружбу. Одним из таких недоброжелателей был
В. Ломинадзе, некогда занимавший пост первого сек-
ретаря Закавказского крайкома. В 1930 году он, вместе
с председателем Совнаркома РСФСР СИ. Сырцовым,
создал фракционную группу, состоявшую из леваков и
«правых оппортунистов», объединенных ненавистью к
Сталину. Группу довольно быстро разгромили, а ее
участников вычистили из руководящих органов. Тем
не менее Орджоникидзе не оставил в беде своего дру-
га. Он добился, чтобы бывшего оппозиционера награ-
дили орденом Ленина и назначили на ответственный
пост секретаря Магнитогорского горкома. После убий-
ства Кирова Ломинадзе застрелился. Его официально
объявили врагом. Так вот уже после этого объявления
Орджоникидзе выбил его вдове и сыну солиднейшее
денежное вспомоществование со стороны государства.
Вещь небывалая...
Еще при жизни Ломинадзе написал Орджоникидзе
письмо, в котором содержались резкие выпады против
Сталина. Хитроумный Серго пришел с этим письмом
к вождю и, сообщив о самой его направленности, от-
казался дать прочесть текст и показать его членам По-
литбюро. Тем самым Орджоникидзе поставил Сталина
в глупейшее положение. Он продемонстрировал свою
лояльность, но лишил генсека любой возможности
хоть как-то сослаться на текст письма и принять меры
к его автору. Все это лишний раз характеризует Серго
как опытного и прожженного интригана.
90
Орджоникидзе часто считают этаким прагматиком-
технократом, пытающимся уберечь инженерно-техни-
ческие кадры от сталинского террора. Действительно,
он горячо выступал в защиту работников своего ве-
домства. Выступал потому, что считал его именно сво-
им собственным, не подлежащим контролю какой-либо
инстанции — партийной или правительственной. «Орд-
жоникидзе, — утверждает историк О. Хлевнюк, — от-
стаивал свое «традиционное» право самостоятельно
«казнить и миловать» своих людей» («Политбюро. Ме-
ханизмы политической власти в 1930-е годы»).
Есть такая мудрая поговорка: «Не место красит че-
ловека, а человек место». В случае с Орджоникидзе все
было как раз наоборот. Его красило именно «место»,
занимаемый пост. Сначала в ярко-красный цвет ради-
кализма, потом в розовые, либеральные тона. В конце
20-х годов, занимая пост председателя Центральной
контрольной комиссии ВКП(б), Серго был горячим
поборником форсированной индустриализации, ратуя
за безумные темпы промышленного роста. Тогда же он
активно боролся против «вредителей» среди специали-
стов-хозяйственников. Того требовала контрольно-ка-
рательная должность. А вот должность наркомтяжпро-
ма потребовала уже совершенно иных подходов. Орд-
жоникидзе внезапно возлюбил специалистов и высту-
пил за снижение темпов промышленного роста. По
последнему вопросу он полемизировал с Молотовым,
который, как председатель правительства, отстаивал
точку зрения Госплана, хозяйственные интересы всего
государства. Если Вячеслав Михайлович считал необ-
ходимым увеличивать капиталовложения в промыш-
ленность, добиваясь ее быстрого роста, то Орджони-
кидзе хотел, чтобы капиталовложений в его отрасль
вкладывалось побольше, а темпы роста были помень-
ше. Побольше получать и поменьше работать — такова
формула любого бюрократического вотчинника.
Один из ближайших соратников Орджоникидзе
С.З. Гинзбург вспоминает, как на одном заседании
91
Политбюро произошел весьма показательный спор
между Серго и Сталиным. По своему обыкновению,
нарком требовал увеличения капиталовложений. Ста-
лин тогда сказал: «Ни одной копейки вам не добавим».
Орджоникидзе настолько достал его своими претен-
зиями, что Сталин даже пригрозил созвать специаль-
ный пленум ЦК для обсуждения данного вопроса. Об-
ратим внимание на такой казус — «деспот» Сталин
грозит «либералу» Серго созывом коллегиального ор-
гана. А что же тот? Смело принимает вызов? Нет, по
воспоминанию Гинзбурга, Орджоникидзе предложил
Госплану сократить и законсервировать ряд объек-
тов — в связи с отказом увеличить капиталовложения.
Тем самым этот хитрющий интриган попытался не
только уменьшить масштабы своей работы, но и пере-
ложить возможную ответственность на Госплан. Одна-
ко Сталин раскусил Орджоникидзе и потребовал, что-
бы тот сам наметил список объектов, подлежащих со-
кращению и консервации.
Не отставал от Орджоникидзе бывший (бывший
ли?) активный троцкист Г.Л. Пятаков, занимавший
должность заместителя наркома тяжелой промышлен-
ности. В 1935 году он выступил с предложением со-
кратить отчетность наркомата по военной продукции.
Обосновывалось это якобы соображениями государст-
венной безопасности, ведь речь идет о вооружениях и
связанной с ними секретности. Реализация этой ини-
циативы привела бы к тому, что НКТП оказался фак-
тически вне контроля Госплана и Наркомата финан-
сов, которым указанная отчетность поступала. А от
этих двух структур информация шла в Совнарком. По-
лучается, что Пятаков (очевидно, с ведома и при под-
держке Орджоникидзе) планировал «освободить» НКТП
от правительственного контроля.
Орджоникидзе представлял группу «технократов».
Они были не такими влиятельными, как регионалы,
но все же представляли собой определенную силу.
«Технократы» довольно часто сталкивались с региона-
92
лами — по поводу дележа ресурсов (дальше об этом
еще будет сказано). Однако и регионалы, и «технокра-
ты» занимали единую, сепаратистскую, по сути, пози-
цию в отношении Центра. Поэтому последних можно
считать частью, хотя и специфической, группы «левых
консерваторов».
Ни Киров, ни Орджоникидзе не дожили до решаю-
щих событий весны 1937 года, когда «Большой тер-
рор» развернулся во всю мощь. Тем не менее анализ
их политических портретов крайне важен, ибо они да-
ют яркие образы революционного бюрократа, востор-
жествовавшего в 20-е годы. Теперь самое время нари-
совать политический портрет всей группы «левых кон-
серваторов».
Певцы бюрократизма
Консерватизм их мышления определял сам статус
бюрократа, получившего в результате революции ог-
ромную власть, несопоставимую с властью царских
чиновников. Как уже было сказано, бюрократ, по сути
своей, исполнитель, а исполнителю всегда присущ
сильнейший консерватизм.
С другой стороны, все красные региональные (и ве-
домственные) князьки имели богатое революционное
прошлое, они вступили в партию еще задолго до 1917
года. Опыт подпольной (или эмигрантской) работы и
Гражданской войны оказал огромное влияние на их
политический кругозор. А он, как понятно, был густо
замешен на революционном нетерпении и революци-
онном же насилии, национальном нигилизме и воин-
ствующем атеизме.
«Левые консерваторы» не хотели каких-либо серь-
езных поворотов — ни в сторону троцкистской «пер-
манентной революции», ни в направлении бухарин-
ского углубления НЭПа, ни навстречу сталинскому
национал-большевизму. Они хотели, чтобы развитие
страны осталось где-то на уровне первой пятилетки.
93
Эта группировка оказывала всяческое противодей-
ствие конституционной реформе, затеянной Стали-
ным еще в 1934 году. Вождь желал законодательно за-
крепить отказ от левого, троцкистско-ленинского кур-
са. Из мнимой диктатуры пролетариата, контролируе-
мого мнимой диктатурой партии, он хотел сделать об-
щенародное, национальное государство. Как известно,
на выборах в Советы один голос от рабочего засчиты-
вался за четыре голоса от крестьян, что было крайне
унизительно и ставило большинство населения страны
в положение людей третьего сорта. Сотни тысяч людей
были вообще лишены избирательных прав. Речь идет о
«бывших» — священниках, дворянах, предпринимате-
лях, царских чиновниках, а также об их детях. Права
избирать лишили и сосланных в ходе коллективизации
крестьян. Само голосование происходило мало того
что безальтернативно, но еще и открыто. Очевидно, что
подобные политические технологии на сто процентов
обеспечивали успех местной бюрократии. Сталин ре-
шил покончить со всем этим и наткнулся на яростное
сопротивление «регионалов», не желавших терять
власть и поступаться ленинскими принципами, реали-
зация которых им власть и предоставила. Эта подко-
верная борьба блестяще проанализирована в моногра-
фии Ю.Н. Жукова «Иной Сталин».
На июньском пленуме ЦК 1936 года во время обсу-
ждения проекта новой конституции никто из участни-
ков, кроме докладчика Сталина, не пожелал выступить
по его поводу. Не было даже слов формального одоб-
рения. Похоже на то, что большинство аппаратчиков
объявило сталинским инициативам бойкот. Сталин,
конечно, мог бы двинуть в бой лично преданных ему
людей, но ему интересно было прощупать реакцию
неподконтрольной аудитории.
Сталин хотел провести съезд Советов для принятия
Конституции уже в сентябре. Но один из представите-
лей «регионалов» — председатель Совнаркома Украи-
ны П. Любченко выступил с предложением перенести
94
его на декабрь (по сути это означало затягивание и са-
ботаж). И президиум ЦИК Советов, контролируемый
теми же самыми «регионалами», поддержал именно
Любченко.
После пленума о проекте конституции высказыва-
лись в основном деятели из сталинского окружения —
Молотов, Калинин, А.Я. Вышинский. Региональные
же руководители всесоюзное обсуждение просто про-
игнорировали. В своих статьях и выступлениях того
периода они подчеркнуто демонстративно рассуждают
о повседневных вопросах — организации домов пио-
неров, уборке свеклы и т. д.
На съезде Советов, принимавшем Конституцию,
«регионалы» (Грядинский, Голодед, Рахманов, Косиор)
в своих выступлениях основной упор делали на «борь-
бу с врагами». Примечательно, что тон подобным вы-
ступлениям задал упоминавшийся уже Любченко. На-
против, сталинисты — Молотов, Жданов и Вышин-
ский о врагах практически не говорили, вновь и вновь
обращая внимание аудитории на необходимость демо-
кратизации.
Оппозиция региональных лидеров конституцион-
ной реформе совершенно понятна. Эти люди привык-
ли во главу угла ставить именно административные
методы решения всех проблем.
Показательно поведение «регионалов» во время
коллективизации. Они своим бюрократическим рве-
нием, помноженным на революционную нетерпимость,
довели ошибочную политику Кремля до абсурда. Так,
Варейкис, руководивший в то время Центрально-Чер-
ноземной областью, увеличил процент коллективиза-
ции в своем регионе с 5,9 на 1 октября 1929 года до
81,8 к 1 марта 1930 года. Сделал он это по собственной
инициативе. Первоначальный план предусматривал
завершение в регионе сплошной коллективизации к
весне 1932 года. Но Варейкис на областном собрании
партактива призвал осуществить ее к весне 1930 года.
Руководители Елецкого и Курского округов пытались
95
его образумить, но Варейкис заявил: «Люди, высту-
пающие в данный момент против быстрых, высоких
темпов, есть не осторожные люди, какими они себя вы-
дают, а оппортунисты, самые настоящие оппортуни-
сты».
Еще один красный князек — Бауман не многим от-
стал от Варейкиса — в указанный период он довел
процент коллективизации в Московской области с 3,3
до 73.
Регионалы часто сами подталкивали Москву к уси-
лению пагубной чрезвычайщины. Так, Шеболдаев,
секретарь Нижне-Волжского крайкома, просил обес-
печить высылку кулаков, предлагая для выполнения
данной задачи «ускорить опубликование декретов и
присылку работников». «Обстановка в деревне, — под-
черкивал Шеболдаев, — требует форсирования этих
мер».
Регионалы действовали гораздо более радикально,
чем того от них требовал Сталин, часто забегая вперед
центрального руководства. Еще за три дня до приня-
тия постановления Политбюро ЦК «О мероприятиях
по ликвидации кулацких хозяйств» персек Западно-
Сибирского крайкома Эйхе заявил на партактиве в
Новосибирске: «Первое, что нам придется провести,
это экспроприация средств производства у кулачества,
экспроприация живого и мертвого инвентаря, его хозяй-
ственных и жилых построек». Причем он имел в виду
повсеместное раскулачивание, хотя Политбюро счита-
ло, что надо ограничиться одними лишь районами
сплошной коллективизации. Эйхе хотел быть первым
во всем, и часто ему это удавалось. Голод в Западной
Сибири начался на год раньше, чем в других регионах
страны...
Князьки демонстрировали открытое неповинове-
ние Центру тогда, когда тот пытался поправить ситуа-
цию. Особенно яркий пример — политика раскулачи-
вания, проводившаяся в Средне-Волжском крае та-
мошним партийным боссом Хатаевичем. Очевидно,
96
тоскуя по временам Гражданской войны, тот создал в
крае «боевой штаб» по раскулачиванию. Было принято
решение за пять дней арестовать 5 тысяч человек и
15 тысяч семей собрать для выселения. Для проведе-
ния операции предлагалось привлечь армейские части
и (внимание!) раздать коммунистам края оружие. По-
следнее было уже шагом к гражданской войне.
Закидоны Хатаевича не на шутку встревожили
Кремль, и Сталин вместе с Молотовым и Кагановичем
послали ему 31 января 1930 года телеграмму, в кото-
рой определили: «Ваша торопливость в вопросе о кула-
ке ничего общего с политикой партии не имеет». От Ха-
таевича потребовали прекратить аресты. И что же? Ха-
таевич испугался, поспешил выполнить распоряжение
«свирепого диктатора»? Ничуть не бывало. На следую-
щий день в Москву пришел ответ: «Арест кулацко-бе-
логвардейского актива приостановить не можем, ибо он
почти закончен». Как это так почти закончен, когда
последним сроком арестов «боевой штаб» назначил
3 февраля? Допустим даже, что Хатаевич и его банда
выполнили свои карательные планы досрочно — с них
станется. Но ведь могли же они выпустить хотя бы
часть арестованных с тем, чтобы услужить Кремлю?
Могли, но не хотели, что великолепно опровергает
мнение, согласно которому региональные лидеры за-
жимали гайки, боясь Сталина и желая ему услужить.
И уже 5 февраля Хатаевич написал Сталину и Молото-
ву о своем антикулацком «геройстве»: «Я полагаю, что
с проведением этой меры мы никакой поспешности не
проявили». Он же имел наглость «наехать» на Сталина,
когда тот покритиковал местные организации за «пе-
регибы». В апреле Хатаевич написал Сталину письмо,
в котором изволил попенять вождю: «Приходится вы-
слушивать много жалоб, что зря нас всех объявили голо-
вотяпами. И действительно, надо бы дать указание на-
шей центральной прессе, чтобы при критике допущенных
искривлений и перегибов в колхозном строительстве
шельмовали и крыли не только низовых работников».
97
При всем при том Хатаевич откровенно лгал Стали-
ну, утверждая, что арест раскулаченных им проводился
лишь в районах сплошной коллективизации. На самом
же деле «кулаков» арестовывали везде. Что ж, Хатаеви-
чу было не привыкать врать. Именно он дезинформи-
ровал высшее руководство в декабре 1929 года, когда
сообщал о 35%-ной коллективизации в своем крае (в
реальности коллективизировано было всего 20%).
Впрочем, справедливости ради надо отметить, что
дезинформацией занимались тогда (и не только тогда)
многие другие «старые большевики». Так, председа-
тель Колхозцентра Г.Н. Каминский докладывал 15 де-
кабря 1929 года о том, что в Центрально-Черноземной
области Льговский округ коллективизирован полно-
стью, а Тамбовский — на 60%. Настоящие же цифры
были таковы — 60% и 9,9% соответственно. На осно-
вании липовых данных Каминский предложил совер-
шенно нереальные темпы коллективизации. Он пла-
нировал осуществить сплошную коллективизацию за
3—4 года, причем в зерновых районах сроки были
предложены такие — от восьми месяцев до полутора
лет. Получается, такие люди, как Каминский, несут не
меньшую, чем Сталин (а то и большую), ответствен-
ность за многочисленные жертвы коллективизации.
А ведь в июне 1937 года на пленуме ЦК Каминский
резко критиковал сталинское руководство за репрес-
сивную политику. Уж чья бы корова мычала... Надо
сказать, что такое часто встречалось с критиками ста-
линского «деспотизма». При тщательном рассмотре-
нии они, как правило, оказываются ответственны за
ужасы коллективизации. Так, Сырцов и Ломинадзе,
создавшие в 1930 году антисталинскую право-левац-
кую группу, в 1929 году категорически возражали про-
тив приема кулаков в колхоз. (Причем Сырцов был
секретарем Западно-Сибирского крайкома зимой 1927—
1928 годов, когда там были впервые опробованы чрез-
вычайные меры. И опробованы они были на совесть!)
А саму идеологическую кампанию по раскулачиванию
98
начала газета «Красная Звезда», редактируемая М.Н. Рю-
тиным, главой подпольного «Союза марксистов-ле-
нинцев», выступающего против Сталина.
Регионалы подталкивали Центр на различные аван-
тюры и штурмовщину не только в ходе коллективиза-
ции. Они пытались максимально ускорить и процесс
индустриализации с тем, чтобы выбить для своих об-
ластей побольше ресурсов. Например, Варейкис вся-
чески пытался ускорить строительство Липецкого ме-
таллургического комбината. И ВСНХ, и Госплан счи-
тали, что нужно время для подготовки к такому
важному строительству. Но Варейкису ждать не хоте-
лось, и он требовал форсировать строительство. И пле-
вать ему было на то, что Центрально-Черноземный
округ представлял собой зону, выделяющуюся на фоне
многих других своим экономическим неблагополучи-
ем (то есть надо было действовать осторожнее и гибче,
исходя из наличия слабой базы для индустриализа-
ции). Покрыть отставание одним прыжком — вот был
стиль работы таких руководителей.
Региональные князьки ставили интересы своих тер-
риторий выше интересов страны в целом. Так, целых
три года, в 1926—1929 годах, шли острые споры между
украинскими и сибирско-уральскими руководителями
по поводу того, где строить стратегически важные ме-
таллургические комбинаты. Лишь после долгих и ожес-
точенных баталий выбор был сделан в пользу Урала и
Западной Сибири, где и приступили к строительству
знаменитых комбинатов — Магнитогорского и Куз-
нецкого.
В 1934 году самарское руководство взяло да и за-
вернуло составы с хлебом, направленные в Среднюю
Азию. Экспроприированный хлеб пошел на нужды са-
марцев. Это дало К. Икрамову, первому секретарю ЦК
Компартии Узбекистана, повод потребовать от Стали-
на снабжать республику продовольствием так, как буд-
то бы это был промышленный регион.
Во время беседы по этому поводу Сталин принялся
99
было задавать наводящие вопросы, обычные для дело-
вого разговора начальства с подчиненным, но Икра-
мов резко оборвал его.
Князьки стремились грести все под себя, требуя но-
вых и новых вливаний, не считаясь с реальностью. На
XVII съезде во время доклада Орджоникидзе (тоже ак-
тивного любителя «аппаратной гребли») между ним и
Эйхе состоялся очень краткий, но показательный «об-
мен мнениями». Орджоникидзе хвалился успехами в
области производства электроэнергии, когда его пре-
рвал владыка Западно-Сибирского края:
«Эйхе: Для Западной Сибири мало.
Орджоникидзе: Западной Сибири мало? Западная Си-
бирь в 1930 году имела, товарищ Эйхе, нуль, теперь име-
ет 71,5 тысячи квт установленной мощности.
Эйхе: Это мало.
Орджоникидзе: Я не говорю, что это сто тысяч, но
имели вы нуль, получили 71,5 тыс. (Смех)».
Едва ли не самым действенным административным
методом региональные лидеры считали репрессии.
Ю.Н. Жуков обращает внимание на то, что именно
они больше всех и громче всех призывали к ним и на
декабрьском (1936 года), и на февральско-мартовском
(1937 года) пленумах.
Один из активных заговорщиков 1934 года, секре-
тарь Западно-Сибирского крайкома Эйхе иницииро-
вал образование в своем регионе первой карательной
тройки в составе партсекретаря, начальника управле-
ния НКВД и прокурора. К слову сказать, этот деятель
был, пожалуй, самым ярким представителем старой
региональной элиты, уповающей на административ-
ные меры и репрессии. Не кто иной, как Эйхе, стал
инициатором проведения в 1936 году образцово-пока-
зательного процесса по делу «кузбасских» вредителей,
якобы виновных в участившихся на шахтах авариях.
Конечно, на вредителей сваливать всегда легче, чем
исправлять бюрократический стиль руководства! А еще
раньше, осенью 1934 года, во время хлебозаготовок,
Эйхе выпросил у Политбюро право на внесудебное
100
вынесение смертных приговоров. С легкой руки буду-
щей «жертвы репрессий» людей расстреливали с сен-
тября по ноябрь.
Постоянным обращением к теме врага «левые кон-
серваторы» подчеркивали, что реформы несвоевремен-
ны потому, что в стране существует огромное количе-
ство врагов. Именно эта группа была крайне заинтере-
сована в начале репрессий, которые бы похоронили
политико-экономические преобразования, затеянные
группой Сталина. Она желала инициировать вакхана-
лию кровавых преследований с тем, чтобы потом сва-
лить их на Сталина, бывшего во главе партии и страны.
Регионалы заставляли горбатиться рабочих и кол-
хозников, но себя жалели, очевидно, берегли для по-
следних и решающих боев за коммунизм. Во времена
правления Хрущева, а потом и при Горбачеве вышло
множество воспоминаний, в которых «соратники» ре-
прессированных князьков непомерно воспевали соб-
ственных шефов. Они много говорили о трудоголизме
своих патронов, намекая, что, дескать, вот, и наши
были не хуже Сталина. Но бойкие создатели светлых
образов советских великомучеников нет-нет да и про-
говариваются. Так, помощник Косиора В.Н. Косинов
обмолвился, что обеденный перерыв его босса зани-
мал два часа. Хороший был обеденный перерыв у то-
варища Косиора! Небось не такой, как у донецких
шахтеров.
Помимо «себя любимых», князьки радели и о род-
ственничках, часто двигая их в большую политику.
А те наглели необычайно, требуя, чтобы перед ними
все стелились. Но не все на это были согласны. Занят-
ная история в данном плане произошла с женой По-
стышева. Она занимала видный пост секретаря парт-
кома Украинской ассоциации марксистско-ленинских
институтов. Партийная челядь, естественно, бегала пе-
ред ней на задних лапках. А вот простая женщина, ря-
довой коммунист П. Т. Николаенко осмелилась по-
критиковать всесильную жену всесильного босса. Рас-
права со стороны разгневанной супруги последовала
101
незамедлительно — Николаенко исключили из пар-
тии. Причем само исключение произошло в январе
1936 года, но путем подчисток в документации холопы
Постышева датировали его сентябрем 1935 года. Ни-
колаенко не успокоилась, пошла искать правду. И она
таки нашла ее, Комитет партийного контроля восста-
новил «настырную» женщину в рядах ВКП(б). Однако
региональным князькам все было нипочем, в Киеве
просто отказались отдавать назад партбилет. Волынку
тянули до 1937 года...
Региональные лидеры всячески раздували свой соб-
ственный культ личности, доводя его до сталинских
размахов. Но Сталин был общенациональным вождем,
и его культ соответствовал масштабам его же лично-
сти. А потуги князьков дотянуться до Сталина были
смешны.
Смешно, да не до смеха. Именами региональных
боссов назывались многие улицы и населенные пунк-
ты, предприятия и радиостанции. Повсеместно красо-
вались их бюсты и портреты, им посвящались обиль-
ные здравицы и хвалебные стихотворения.
Сталин пытался объяснить князькам всю абсурд-
ность их поведения, причем старался сделать это дос-
таточно тактично. Любопытный диалог состоялся у
него по этому поводу с Варейкисом. В 1935 году, в ку-
луарах ноябрьского пленума ЦК вождь подошел к не-
му и спросил: «Вы часто бываете в магазинах города и
области, товарищ Варейкис? Сколько стоит ваш бюст?»
Варейкис ответил, что не знает. Тогда Сталин задал
такой вопрос: «А бюст Сталина — ходкий товар в ма-
газинах Воронежа?» Варейкис ответил, что его покупа-
ют охотно. Сталин: «Охотно? Не многовато ли два бюс-
та на одну семью? Не отражаются ли наши бюсты на
бюджетах рабочих, колхозников?»
Варейкис намек понял и приказал свои бюсты из
продажи изъять. Но все остальные атрибуты своего
«величия» оставил. Другие не сделали и этого. А жаль,
может быть, более скромное поведение уберегло бы их
от многих неверных поступков. Вот характерный эпи-
102
зод. Ответственный работник ЦК Компартии Узбеки-
стана В. С. Хоромская рассказывает сыну Икрамова о
поведении отца после вынужденной отставки в 1937
году: «Мы расходились подавленными... В коридоре я уви-
дела его (Икрамова. — А. Е.) и пошла за ним. На стуле в
приемной стояла уборщица тетя Дуня и протирала
тряпкой портрет твоего отца. Отец сказал ей: «Сни-
майте портрет, тетя Дуня. К черту его надо выбро-
сить». Золотые слова! Нет чтобы сказать их чуть по-
раньше! Но ведь так хочется власти и почета. Так хо-
чется побыть Сталиным, даже если ему и в подметки
не годишься...
Разумеется, красные князьки считали себя непре-
взойденными идеологами. И если в погоне за властью
они хотели догнать Сталина, то в плане теории им не
давал покоя Ильич. Варейкис накропал аж 66 книжо-
нок (его статей не сосчитать вообще). Вот название
некоторых из них: «За удвоение урожайности», «О хо-
де весенней путины и задачах парторганизации Волго-
Каспийского бассейна», «О коровах, свиньях, овцах,
домашней птице и усадебных землях в связи с перехо-
дом к сплошной коллективизации». Не забыты и враги
народа, им, например, посвящен такой опус, как
«О контрреволюционной деятельности подонков быв-
шей зиновьевской оппозиции и задачах внутрипартий-
ной работы». Как-то осенью 1930 года председатель
исполкома ЦЧО Рябинин с удивлением спросил Ва-
рейкиса: «Иосиф Михайлович! Как это вы сумели уже
в этом году издать, кажется, пять-шесть брошюр и
книг, да еще опубликовать статьи в журналах и газе-
тах?» Удивляться было чему.
Личность и ее культ
Между прочим, Сталин очень выгодно отличался от
варейкисов и прочих красных князьков. Он тоже
практиковал свой культ личности, признавая его неиз-
103
бежность. В России, где только недавно свергли мно-
говековую монархию, была очень сильная тоска по царю.
Некоторые чересчур уж «свободолюбивые» интел-
лигенты любят поиздеваться над тягой русского наро-
да к вождю, монарху. Однако без этой тяги мы не вы-
жили бы в сложнейших исторических условиях Сред-
невековья, когда нам приходилось противостоять
мощному натиску Степи и одновременно обороняться
от западной экспансии. Очевидно, что без вождизма
Россия не выжила бы и в не менее сложных условиях
послереволюционного существования, когда нужно
было преодолевать нигилизм времен Гражданской
войны и срочными темпами проводить индустриали-
зацию. Сталин это понял, и ему удалось создать вели-
кую державу.
Собственно, его культ во многом создавался снизу.
Массы, уставшие от революционных лидеров, хотели
державного вождя. Настроения, царившие тогда в на-
роде, великолепно описал литератор Л. Лиходеев:
«И понадобился ватажный на всю державу, чтобы был
он не велик и не мал, скорый на расправу и тароватый
на ласку, чтобы был он родом посадский, прямодушный
без лукавства, ученый в меру, без господской завирально-
сти, чтобы не завирался гордостью, чтобы ел от небога-
той хлеб-соли и чтобы охранял народ от скверны. Пона-
добился вождь невзрачный, как пехотный солдат, без
барского витийства, без заумного блудословия, без со-
крытой кривды. Понадобился старшой на всю ватагу —
свой в доску от корней до листьев, правильный по самому
своему естеству, чтобы казнить — казнил, а мило-
вать — миловал, чтобы разобрался, что к чему в держа-
ве, чтобы сказал заветное слово, как быть. Понадобился
вождь ликом рябоватый, ходом угловатый, десницей су-
ховатый, словами небогатый, чуток убогий для верно-
сти, однако без юродства. Долгожданный набольший
всех, кто был ничем. Понадобился великодержавный
муж: во многоязычной державе, но чтобы не иудей, не
104
дай Бог, ибо продаст за тридцать сребреников, да и не
русак, ибо пропьет государство».
Избежать культа личности в тех условиях было не-
возможно. Однако Сталин, в отличие от красных
князьков, отлично осознавал, что поклонение воздают
не столько ему, сколько символу державы, государст-
венной власти. Он порой и говорил о себе в третьем
лице, ибо имел в виду некий державный миф, волей
Истории воплотившийся и персонифицировавшийся в
грузинском семинаристе Coco. Однажды ругая своего
сына Василия, Сталин спросил его: «Ты думаешь, ты —
Сталин? Ты думаешь я — Сталин?» И ответил, ткнув
пальцем в собственный портрет: «Сталин — это он!»
Не желая ликвидировать культ как таковой, Сталин
часто противился его непомерному раздуванию. Мало
кто знает, но в 1925 году он категорически выступил
против переименования Царицына в Сталинград. В Рос-
сийском государственном архиве социально-полити-
ческой истории (РГАСПИ) хранится письмо Сталина
секретарю Царицынского губкома ВКП(б) П.Б. Ше-
болдаеву. Вот его текст: «Я узнал, что Царицын хотят
переименовать в Сталинград. Узнал также, что Минин
(один из активных участников обороны Царицына в
Гражданскую войну. — Л.Е.) добивается его переимено-
вания в Мининград. Знаю также, что Вы отложили съезд
Советов из-за моего неприезда, причем думаете произве-
сти процедуру переименования в моем присутствии. Все
это создает неловкое положение и для Вас, и особенно
для меня. Очень прошу иметь в виду, что: 1) я не доби-
вался и не добиваюсь переименования Царицына в Ста-
линград; 2) дело это начато без меня и помимо меня;
3) если так уж необходимо переименовать Царицын, на-
зовите его Мининградом или как-нибудь иначе; 4) если
уж слишком раззвонили насчет Сталинграда, и теперь
трудно Вам отказаться от начатого дела, не втягивай-
те меня в это дело и не требуйте моего присутствия на
съезде Советов, — иначе может получиться впечатле-
ние, что я добиваюсь переименования; 5) поверьте, то-
105
варищ, что я не добиваюсь ни славы, ни почета и не хо-
тел бы, чтобы сложилось обратное впечатление» («Ис-
точник», 3/2003). Однако выяснилось, что Шеболдаев
уже успел раззвонить о переименовании, протолкнув
это решение через городские и уездные съезды, а так-
же заручился поддержкой им же и организованных
«беспартийных рабочих собраний». Бесспорно, этот
князек переименовывал Царицын в Сталинград, наде-
ясь, что он и сам со временем сможет дать свое имя
какому-нибудь городу. Пройдет девять лет, и этот под-
халим станет активным участником заговора региона-
лов на XVII съезде...
Приведу еще несколько фактов. Вот отрывок из
письма Сталина в «Детиздат»: «Я решительно против
издания «Рассказов о детстве Сталина»... Книжка име-
ет тенденцию вкоренить в сознание советских детей (и
людей вообще) культ личностей, вождей, непогрешимых
героев. Это опасно, вредно. Теория «героев» и «толпы»
есть не большевистская, а эсеровская теория. Герои де-
лают народ, превращают его из толпы в народ — гово-
рят эсеры. Народ делает героев — отвечают эсерам
большевики. Книжка льет воду на мельницу эсеров... Со-
ветую сжечь книжку».
После Великой Победы в 1945 году Сталин был на-
гражден Звездой Героя Советского Союза. Однако
вождь отказался забрать награду, подчеркнув, что он
ее не достоин. Звезда так и осталась лежать в отделе
награждений Президиума Верховного Совета СССР.
Когда в 1946 году подготовили к изданию сталин-
скую автобиографию, Сталин был ею жутко недово-
лен. Он крепко врезал всему авторскому коллективу за
возвеличивание его собственной персоны. Сталин са-
молично вычеркивал в макете автобиографии многие
хвалебные фразы в свой адрес. Эти правки сохрани-
лись, и с ними можно ознакомиться в 16-м томе «Соб-
рания сочинений И.В. Сталина», который был издан
профессором Р. Косолаповым в 1997 году. Кстати го-
воря, при жизни самого вождя вышло всего 13 томов
106
его сочинений. Последний, 13-й том завершается стать-
ей за январь 1934 года. Такое вот было у Сталина «тре-
петное» отношение к своей личности.
В 1949 году Сталин выступил против выдвижения
на Сталинскую премию портрета А. М. Герасимова
«И.В. Сталин у гроба А.А. Жданова». Аргументировал
он следующим образом: «... Нельзя же так: все Сталин
и Сталин». Вождь запретил показ нескольких посвя-
щенных ему документальных фильмов. В докумен-
тальном фильме о Грузии он потребовал снять заголо-
вок «Фильм о родине великого Сталина». Еще раньше,
в 30-е годы он отменил премьеру спектакля «Юность
Сталина», которая должна была состояться в Драмати-
ческом театре им. К. С. Станиславского.
Несомненно, что Сталин был на голову выше всех
этих старых большевиков, уютно устроившихся в
крайкомовских кабинетах. Совершенно правильно
сказал Шолохов: «Был культ, но была и личность». А в
случае с региональными баронами личности тянули
всего лишь на культик. И очень символично, что ста-
линский культ «разоблачил» Хрущев, тоже бывший
одним из красных князьков. Разоблачил для того, что-
бы на обломках поклонения великому человеку соз-
дать свой собственный культик — смешной и неле-
пый.
Глава 4
ГОСУДАРСТВЕННИК И РЕФОРМАТОР
Социалист против утопии
Теперь посмотрим — чего же хотела группа «нацио-
нал-большевиков», возглавляемая Сталиным. Она взя-
ла курс на создание мощного Советского государства,
которое возродило бы старые державные традиции на
новом уровне. Национальный патриотизм Сталина
проявился, прежде всего, как государственный пат-
риотизм, соединенный с социализмом. Сам же мар-
ксизм, взятый в его целостности, Иосифа Виссарио-
новича явно не устраивал — своими целями. Государст-
веннику Сталину никак не могли импонировать идеи
отмирания государств и наций. Еще в 1929 году он
заявил, что строительство социализма не только не ли-
квидирует национальные культуры, но, напротив, ук-
репляет их.
Сталин был категорическим противником маркси-
стского положения об отмирании наций при комму-
низме. В работе «Марксизм и вопросы языкознания»
(1950 год) он утверждал, что нация и национальный
язык являются элементами высшего значения и не мо-
гут быть включены в систему классового анализа, соз-
данную марксизмом. Они стоят над классами и не под-
чиняются диалектическим изменениям, которые явля-
ются следствием борьбы классов. Более того, именно
нация сохраняет общество, раздираемое классовой
борьбой. Лишь благодаря нации «классовый бой, каким
108
бы острым он ни был, не приводит к распаду общества».
Однако нация — это не только важнейшее условие со-
циального единства. Вслед за немецкими романтика-
ми-националистами XIX века (такими, как А. Мюл-
лер) Сталин провозглашает, что нация и язык связы-
вают в одно целое поколения прошлого, настоящего и
будущего. Поэтому нация и язык переживут классы и
благополучно сохранятся в «бесклассовом обществе».
В своих трудах и публичных выступлениях Сталин
неоднократно, пусть и в завуалированной форме, по-
лемизировал с «классиками» — К. Марксом и Ф. Эн-
гельсом. Особенно критически он относился к Эн-
гельсу, который наиболее внятно и обоснованно ут-
верждал неизбежность отмирания государства по мере
строительства социализма. В работе «Вопросы лени-
низма» Сталин утверждал, что данная формула Эн-
гельса правильна, но не абсолютно. Она применима
лишь для того периода, когда социализм победит в
большинстве стран мира. А если учесть, что Сталин
вовсе не хотел победы социализма на Западе, то при-
знание им правоты Энгельса носит безусловно фор-
мальный характер.
Вождь использовал антирыночные «технологии»
марксизма, так как они помогали строить «абсолют-
ный порядок», никак не зависящий от хаоса товарно-
денежных отношений. Социализм Сталина — это госу-
дарственнический социализм, полемизирующий с ка-
питализмом именно по вопросу управляемости обще-
ственными процессами. Коммунистом же Сталин не
был, ибо коммунизм, как явствует уже из самого на-
звания, предполагает создание коммуны — полностью
самоуправляющегося общества. В работе «Экономиче-
ские проблемы социализма» Сталин признавал воз-
можность построения коммунизма даже во враждебном
капиталистическом окружении. То есть, согласно его
представлениям, «коммунизм» вполне сочетается с
сильным государством, противостоящим серьезному
геополитическому противнику. Само собой, такой
109
«коммунизм» не имеет ничего общего с коммунизмом
Маркса, Энгельса и Ленина.
Выступая с Отчетным докладом на XVIII съезде
ВКП(б) в 1939 году, вождь партии большевиков от-
крыто объявил, что высказывания Энгельса и Ленина
по поводу отмирания государства не имеют практиче-
ски никакого отношения к Советскому Союзу. Он за-
метил «отсутствие полной ясности среди наших това-
рищей в некоторых вопросах теории, имеющих серьезное
практическое значение, наличие некоторой неразберихи в
этих вопросах. Я имею в виду вопрос о государстве вооб-
ще, особенно о нашем социалистическом государстве».
Сталин полемизировал с ортодоксальными марксиста-
ми, утверждающими, что отсутствие эксплуататорских
и враждебных классов должно неминуемо сопровож-
даться и отмиранием государства. По его мнению,
Маркс и Энгельс лишь заложили краеугольный ка-
мень теории о государстве, которую надо было двигать
дальше. Кроме того, Сталиным «кощунственно» были
замечены просчеты «классиков»: «...Энгельс совершенно
отвлекается от того фактора, как международные ус-
ловия, международная обстановка». Этот фактор, со-
гласно Сталину, и был главным препятствием на пути
отмирания государственной организации.
Бывший югославский руководитель М. Джилас
вспоминает о том, как в беседе с ним Сталин отозвал-
ся о Марксе и Энгельсе: «Да, они, без сомнения, осново-
положники. Но у них есть недостатки. Не следует за-
бывать, что на Маркса и Энгельса слишком сильно влия-
ла немецкая классическая философия».
В 1951 году, во время дискуссии по вопросу изда-
ния учебника экономики, Сталин обрушил, пожалуй,
наиболее резкую критику на сторонников марксист-
ского подхода к государству: «В учебнике использована
схема Энгельса о дикости и варварстве. Это абсолютно
ничего не дает. Чепуха какая-то! Энгельс здесь не хотел
расходиться с Морганом, который тогда приближался к
материализму. Но это дело Энгельса. А мы тут при чем?
110
Скажут, что мы плохие марксисты, если не по Энгельсу
излагаем вопрос? Ничего подобного!»
Свой подход к теории государства Сталин пытался
сообщить и другим советским идеологам и общество-
ведам. И надо сказать — довольно удачно. Историки
А. Данилов и А. Пыжиков, авторы замечательной мо-
нографии «Рождение сверхдержавы. СССР в первые
послевоенные годы», изучая послевоенную научную
периодику, заметили: «На ее страницах значительно
реже упоминалось о руководящей и направляющей роли
коммунистической партии, а приоритеты были явно
смещены в пользу государства как решающей силы, спо-
собной направлять все развитие советской державы».
Сталин вовсе не был одержим утопической мечтой
создать еще небывалое общество. На первых своих по-
рах русская революция ставила перед собой совершен-
но нереальные цели трансформации общества в ком-
муну, которая подменит собой государство (точнее,
отменит его) и в которой окажутся стерты различия
между нациями, классами, городом и селом. Понятно,
что такая цель Сталина не устраивала. Он не стремил-
ся создать нечто принципиально новое, но хотел про-
должить то, что происходило уже в дореволюционной
России. Ведь там уже полным ходом шли такие про-
цессы, как обобществление (посредством огосударст-
вления) промышленности и кооперация крестьянства.
Государственный сектор в России был силен, как ни в
какой иной промышленной стране. И это при том, что
российская буржуазия, в отличие от западной, не име-
ла политической власти. Около половины крестьянст-
ва было задействовано в кооперативах. Некоторые
сферы хозяйства целиком находились в руках кресть-
ян-кооператоров. Например, экспорт масла. В цар-
ской России уже существовал сильный социалистиче-
ский уклад. Ростки социализма пробивались вверх.
Но, к сожалению, правящая элита оказалась не в со-
стоянии дать им полный простор, осуществив рефор-
маторскую революцию «сверху». В результате в стране
111
произошла революция «снизу», которая смела совер-
шенно чуждый России капитализм. И когда страна пе-
реболела нигилизмом, Сталин немедленно возобновил
прежние процессы. Он объединил сильную государст-
венную власть с плановой экономикой и производст-
венной кооперацией крестьянства. Конечно, это про-
шло не так гладко, как могло пройти в царской Рос-
сии. Однако государственный социализм был построен.
Сталин не желал экспериментировать с обществом,
он использовал уже готовые технологии, но только де-
лал это на новом уровне и более жестко. Все это про-
изошло потому, что вождь ставил на первый план не
интересы общества, а цели государства, которое в ко-
нечном итоге решает общественные проблемы. Прав-
да, оно это делает во вторую очередь, но такова неиз-
бежная плата за безопасность страны, находящейся в
сложнейших внешнеполитических условиях. А так-
же — за жесткий правопорядок и твердую мораль.
Само общество — весьма подвижная среда, что обу-
словлено его по преимуществу экономической приро-
дой. Производственные силы всегда растут наиболее
быстро, поэтому связанные с ними классы и группы
весьма склонны к разным изменениям, трансформа-
циям. Напротив, государство, понимаемое здесь как
аппарат управления, подавления и обороны, более не-
подвижно, осторожно и консервативно. И это не слу-
чайно, ведь его функции по преимуществу защитные,
сберегающие.
Любопытно, что в 20-е годы, когда страна еще не
оправилась от троцкистского и ленинского нигилизма,
было отменено преподавание истории нашей страны.
Вместо этого преподавали историю социальных движе-
ний. Это в высшей степени показательно. Интерес
науки был направлен на социальную пластику, пре-
доставляющую возможность весьма динамичных изме-
нений. Напротив, при Сталине больше интересова-
лись государственной статикой, что и обусловило во
многом реабилитацию истории России.
112
А любителей поэкспериментировать с обществом
хватало с избытком. Не будем сейчас вспоминать о
Троцком и троцкизме — это особая статья. Но экспе-
риментаторством увлекались даже многие деятели, не
замешанные в разных левых оппозициях и лояльные к
Сталину. Например, ведущие партийные теоретики
Пашуканис, Крыленко и Стучка выступали за отмену
судебной системы. Идеолог партии В.Н. Шульгин тре-
бовал ликвидировать систему народного образования.
Он считал, что обучение детей должно происходить
только в процессе производственной деятельности.
Еще один красный мечтатель Л. М. Сабсович рисовал
такую картину социалистического будущего: города
СССР превращаются в промышленные поселки, свя-
занные между собой всего лишь транспортом. Его
идеи оказались настолько привлекательными, что пла-
новые задания первой пятилетки предусматривали
создание 60 таких вот децентрализованных городов.
Об этом мало кто знает, но нас хотели еще «осчаст-
ливить» коллективизацией городов. В конце 1929 — на-
чале 1930 года ВСНХ подготовил и провел конкурс
проектов по созданию «социалистических городов».
Планировалось, что они будут состоять из одних толь-
ко домов-коммун, состоящих из однокомнатных квар-
тир, общей столовой, клуба, яслей и детсада. Высокой
«чести» стать такими городами ВСНХ хотел удостоить
Нижний Новгород, Новокузнецк, Запорожье и некото-
рые другие города. При этом в стране развертывалось
мощное коммунарское движение. Наиболее сильным
оно было в Ленинграде, которым руководил душка-
«либерал» Киров. Там функционировало ПО коммун,
объединяющих десятки тысяч коммунаров.
Сталин покончил с этой социальной вивисекцией.
По его инициативе ЦК принял постановление «О ра-
боте по перестройке быта». В нем решительно осужда-
лись попытки навязать советским горожанам коммуну.
Вождь дал красный свет и другим завиральным проек-
там, которые рождались в неостывших еще от Граж-
113
данской войны головушках разных пашуканисов и
шульгиных. Сталину не были нужны великие экспери-
менты, ему была нужна великая Россия.
Цель № 1 — независимость
Надо сказать, что ни социализм, ни государство не
являлись для Сталина ценными сами по себе. Он рас-
сматривал их в качестве инструментов, которые долж-
ны были обеспечить главное — национальную незави-
симость. Один из лидеров Коминтерна Г. Димитров в
своих дневниках вспоминает, что вождь ставил вопрос
именно так — «через социальное освобождение к нацио-
нальной независимости».
Социализм должен был покончить с эксплуатацией
внутри нации, сделать ее монолитной и единой перед
всеми возможными внешними вызовами. Кроме того,
социализм ликвидировал стихийность в экономиче-
ской жизни, делал возможным планомерное развитие
народного хозяйства. На встрече с авторским коллек-
тивом нового учебника политэкономии, состоявшейся
29 января 1941 года, Сталин сказал: «Первая задача со-
стоит в том, чтобы обеспечить самостоятельность
народного хозяйства страны от капиталистического
окружения, чтобы хозяйство не превратилось в прида-
ток капиталистических стран. Если бы у нас не было
планирующего центра, обеспечивающего самостоятель-
ность народного хозяйства, промышленность развива-
лась бы совсем иным путем, все начиналось бы с легкой
промышленности, а не с тяжелой промышленности. Мы
же перевернули законы капиталистического хозяйства,
поставили их с ног на голову, вернее с головы на ноги...
На первых порах приходится не считаться с принципом
рентабельности предприятий. Дело рентабельности
подчинено у нас строительству, прежде всего, тяжелой
промышленности».
Как видим, вождь ставил перед экономикой сугубо
политическую задачу. Рентабельность, прибыль, выго-
114
да — все это отходило на второй план, подчиняясь со-
ображениям национально-государственной самостоя-
тельности. Отныне стихийность экономического раз-
вития, слепое, можно даже сказать, инстинктивное
наращивание производительных сил сменялись воле-
вым руководством всеми хозяйственными процессами.
Незыблемые объективные законы, торжествующие при
рынке, преодолевались субъективной волей государст-
венников. И во всем этом было очень мало от мар-
ксизма. Марксисты стремились достигнуть заоблачно-
го уровня развития производительных сил, Сталин же
стремился соотнести их развитие с политическим суве-
ренитетом нации. Понятно, что достичь данной цели
можно было только при опоре на мощное государство,
имеющее эффективный аппарат, сильную армию и
госбезопасность.
Сделать Россию еще более сильной и тем самым
исключить возможность ее поражения от внешних
врагов — вот в чем была главная задача сталинского
социализма. Любопытно, что в среде германских на-
ционалистов социализм (настоящий, патриотический)
определялся как «народная солидарность плюс несокру-
шимые стены германских крепостей». С мыслью о не-
сокрушимости страны Сталин, похоже, засыпал и
просыпался. Особенно ярко она была выражена в его
знаменитой речи, сказанной 4 февраля 1931 года на
I Всесоюзной конференции работников социалистиче-
ской промышленности: «Задержать темпы — значит
отстать. Л отсталых бьют. Но мы не хотим оказаться
отсталыми. Нет, не хотим. История старой России со-
стояла, между прочим, в том, что ее непрерывно били за
отсталость. Били монгольские ханы. Били турецкие беи.
Били шведские феодалы. Били польско-литовские паны.
Били японские бароны. Били все — за отсталость. За
отсталость военную, за отсталость культурную, за
отсталость государственную, за отсталость промыш-
ленную, за отсталость сельскохозяйственную. Били по-
тому, что это доходно и сходило безнаказанно».
115
Некоторые русофилы склонны поругивать Сталина
за эту речь, считая ее «поношением» русской истории.
Действительно, слова Сталина звучат обидно. Тем бо-
лее обидно, что в них есть большая доля правды. Ведь
и в самом деле все вышеперечисленные «персонажи»
наносили нам поражения. И некоторая отсталость нам
была присуща, чего уж там греха таить. Другое дело,
что сводить всю русскую историю к поражениям нель-
зя, как нельзя и преувеличивать масштабы нашей от-
сталости. И Сталин, внимательно изучавший русскую
историю, любивший ее, это отлично знал. Но ему нуж-
но было спровоцировать людей — в хорошем смысле
слова, вызвать у них чувство здоровой досады, которая
ведет не к капитуляции, а к наступлению. «Русофиль-
ствующим» критикам Сталина стоило бы обратить
внимание, что Сталин апеллировал не к марксистским
догмам, не к «светлому коммунистическому будуще-
му», а к образу сильной России, которая теперь не хо-
чет отставать и которая отныне никому не даст себя
бить.
Подход Сталина очень сильно напоминает подход
немецких «национал-большевиков» или, как их еще
называли, «правых большевиков» (Э. Никиш, Э. фон
Саломон, Г. Эрхард, Э. Юнгер). Они восхищались не
социальными целями большевизма, а тем, что он давал
в руки нации сильнейшие рычаги — монолитную пар-
тию, плановую экономику, героическую этику. Но ес-
ли немецкие национал-большевики могли излагать
свои взгляды открыто, то русские вынуждены были
маскироваться, используя марксистскую терминоло-
гию. Однако на практике именно они реализовали на-
ционал-большевистские идеалы, превратив Россию в
сверхдержаву.
Если бы Сталин увлекся социальным конструиро-
ванием, сосредоточил бы свое внимание на обществе,
то он, несомненно, проиграл бы страну. И даже не
обязательно в военном плане. Нас могли бы сломить
как политически, так и экономически. В горбачевско-
116
ельцинскую эпоху так и сделали. Но вождь сосредото-
чился именно на государственной сфере, которая эф-
фективнее всего защищает независимость страны.
А социальные технологии использовались им постоль-
ку, поскольку они укрепляли государство.
Многим это кажется бесчеловечным. Сразу вспо-
минаются слова историка В.О. Ключевского о госу-
дарстве, которое пухнет, когда народ хиреет. В самом
деле, жизненный уровень народа при Сталине был не
очень-то высок. Исключение составляли высококва-
лифицированные рабочие, чья роль казалась особенно
важной в связи с необходимостью проводить промыш-
ленную модернизацию в сжатые сроки. Хотя, конечно
же, нельзя забывать и о бесплатной медицине, бес-
платном образовании, пособиях нуждающимся и тому
подобных элементах активной социальной политики,
которая все же проводилась при Сталине, хотя и не
так интенсивно, как того хотелось бы его критикам.
Сталин отлично понимал, что без достижения ре-
альной национальной независимости нельзя думать и
о достижении материального благосостояния. Незави-
симость должна была предшествовать благосостоя-
нию, являясь базой, на которой происходит повыше-
ние жизненного уровня нации.
И он оказался прав. Без сталинского государства
мы не смогли бы победить в войне и восстановить свою
экономику после войны. В этом плане Сталин был го-
раздо более «правым», чем другой социалист немар-
ксистского толка — Гитлер. Даже в 1943 году, после
сокрушительного разгрома под Сталинградом, фюрер
отказался сворачивать широкомасштабные социаль-
ные программы. Вплоть до самого окончания войны
немецкая женщина-мать могла не работать и жить на
весьма щедрое пособие.
Кое-кто из современных неонацистов тихонько
восхищается такой вот «добротой» фюрера. Однако
это дурная доброта, которая исходила из некоего лева-
чества, присущего Гитлеру в ряде моментов (в основ-
117
ном связанных с внешней политикой, хотя и не толь-
ко). Германия проиграла в немалой степени благодаря
популизму нацистского руководства, стремящегося
вести грандиозное военно-политическое противостоя-
ние и одновременно строить социализм.
Отстаивая национальную независимость, Сталин
имел в виду, прежде всего, интересы русской нации.
Нет, он вовсе не был шовинистом, пытающимся угне-
тать другие народы. Но он отлично знал, что русские
являются политическим ядром, вокруг которого объе-
диняется вся страна. Поэтому в кадровом отношении
именно русские должны пользоваться преимуществом.
В конце 30-х годов такое преимущество было рус-
ским предоставлено. И в ЦК, и в правительстве, и на
местах русские составляли большинство. До этого си-
туация была абсурдной. Представители иных, нерус-
ских этносов стояли во главе — правящей партии
(Сталин), тяжелой промышленности (Орджоникидзе),
транспорта (Л.М. Каганович), госбезопасности (Ягода),
внешней политики (Литвинов), торговли (А.И. Мико-
ян), сельского хозяйства (Я.А. Яковлев-Эпштейн). Со-
гласитесь, это ненормально. И Сталин добился того,
чтобы кадровая политика была гораздо более справед-
ливой и учитывала интересы самого многочисленного
народа СССР — русского народа. С конца 30-х годов
русские, а также родственные им украинцы и белорусы
доминируют во властных структурах. На первые роли в
государстве выдвинулись молодые сталинские выдви-
женцы — А.А. Жданов, Г.М. Маленков, Н.А. Возне-
сенский, А.Н. Косыгин, В.В. Вахрушев, И.А. Бенедик-
тов, Н.М. Рычков, А.П. Завенягин, М.Г. Первухин,
А.Г. Зверев, Б.Л. Ванников. Это были русские люди,
славяне.
Достичь такого перелома можно было только после
длительной пропагандистской подготовки. В 20-е годы
с «легкой руки» Ленина было принято считать, что ук-
лон в русский «великодержавный шовинизм» гораздо
более опасен, чем местный национализм, присущий
118
отдельным представителям национальных меньшинств
(распад СССР в 1991 году на практике показал, что
это не так). На этой почве сходились и «левые» (Троц-
кий, Зиновьев), и «правые» (Бухарин). Сталин же при-
держивался совершенно иной позиции. Из съезда в
съезд он вбивал в головы партийцев мысль о том, что
«русский шовинизм» не так уж и опасен.
Кроме того, Сталин категорически возражал против
идеи поставить великорусский пролетариат в положе-
ние «данника» национальных окраин. «Говорят нам,
что нельзя обижать националов. Это совершенно пра-
вильно... Но создавать из этого новую теорию о том,
что надо поставить великорусский пролетариат в поло-
жение неравноправного... — это значит сказать несооб-
разность». Здесь налицо полемика с самим Лениным,
который называл русских нацией, «великой только
своими насилиями, великой только так, как велик дер-
жиморда». Поэтому, отмечал Ленин, интернациона-
лизм со стороны такой нации должен состоять не
только в обеспечении равенства. Нужно еще и нера-
венство, которое «возмещало бы со стороны нации угне-
тающей, нации большой, то неравенство, которое скла-
дывается в жизни фактической...».
В 1925—1929 годах тема национальных уклонов в
партии почти не поднималась. Все силы были отданы
внутрипартийной борьбе. Лишь в 1930 году, на XVI
съезде было дано определение обоих уклонов как «вя-
лых» и «ползучих». Единственно опасным уклоном
признавали лишь внутрипартийный, который мог
быть либо «правым», либо «левым». А уже на XVII
съезде Сталин вообще не коснулся темы «русского ук-
лона». Зато он говорил об уклоне местном. Тогда уже
велась борьба с национальным нигилизмом в культуре
и общественных науках. Готовился разгром школы
М.Н. Покровского, который сводил всю русскую ис-
торию к деспотизму. Реабилитировались выдающиеся
государственные деятели России, в том числе и цари.
К развитию исторической науки привлекались уче-
119
ные-патриоты, представители старой школы, такие,
как С.О. Платонов.
Апелляция к славному историческому прошлому
России была одним из самых сильных орудий сталин-
ского национал-большевизма. Она воспитывала рус-
ских людей в духе гордости за свою нацию. Прошлое
воплощалось в настоящее и устремлялось в будущее.
Сильная государственность —
сильное народоправство
Обычно под государственным патриотизмом Ста-
лина понимается лишь стремление к централизму,
сильной армии и активной роли на международной
арене. Бесспорно, это были одни из самых приоритет-
ных задач его государственной политики. Но они от-
нюдь ее не исчерпывают.
В соответствии с рядом новейших исторических ре-
конструкций Сталин выступал за гибкую модель госу-
дарственного устройства. В ее рамках сильная исполни-
тельная власть (правительство) сочеталась бы с доволь-
но-таки сильной вертикалью Советов, представляю-
щей власть законодательную. Партии же отводилась
роль некоей концептуальной власти, занимающейся
прежде всего идейно-политическим воспитанием
масс. Вождь в такой системе был бы важным связую-
щим звеном, центром, объединяющим все ветви вла-
сти воедино.
Сталин пытался отделить государство, точнее, его
исполнительный аппарат от партии. В руках первого
должны были сосредоточиться управленческие функ-
ции, в руках второго — идеологические и кадровые.
Но самым интересным было то, что Сталин пытал-
ся создать в стране реальный парламентаризм, при-
званный дополнять правительство. Разумеется, разго-
вор идет не о парламентаризме западного типа, кото-
рый основан на противоборстве разных политических
партий, точнее — стоящих за ними финансово-про-
120
мышленных групп. По мысли Сталина, в СССР на
свободных выборах (всеобщих, прямых, тайных, рав-
ных) должны соперничать различные по типу органи-
зации: политические (Компартия и ВЛКСМ), профсо-
юзная (ВЦСПС), кооперативная, писательская и т. д.
Они, а также коллективы трудящихся должны были
выставлять своих кандидатов в одномандатных окру-
гах и полагаться на суд избирателя. Предполагалось
сделать выборы альтернативными — в каждом округе
надо было выдвигать сразу нескольких кандидатов.
История сохранила даже образцы бюллетеней, кото-
рые планировалось ввести на выборах 1937 года. На
одном из них напечатаны три фамилии кандидатов,
идущих на выборах в Совет национальностей по Днеп-
ропетровскому округу. Первый кандидат предполагал-
ся от общего собрания рабочих и служащих завода,
второй — от общего собрания колхозников и третий —
от местных райкомов партии и комсомола. Сохрани-
лись и образцы протоколов голосования, в которых
утверждался принцип альтернативности будущих вы-
боров. На образцах визы Сталина, Молотова, Калини-
на, Жданова. Они не оставляют сомнения в том, кто
являлся инициатором альтернативности на выборах.
(Фотокопии приведены в монографии Ю.Н. Жукова
«Иной Сталин».)
Одно из назначений такой системы — не дать пар-
тийной бюрократии окостенеть в безответственности
и безальтернативности, заставить ее бороться за свое
влияние на массы, причем бороться именно политиче-
скими методами — агитацией и пропагандой. 1 марта
1936 года Сталин имел беседу с американским журна-
листом Р. У. Говардом. Он заметил по поводу будущих
выборов: «Очевидно, избирательные списки на выборах
будет представлять не только коммунистическая пар-
тия, но и всевозможные общественные беспартийные ор-
ганизации... Всеобщие, равные, прямые и тайные выборы
в СССР станут хлыстом в руках населения против пло-
хо работающих органов власти».
121
Сталин довольно-таки спокойно относился к воз-
можности того, что на выборах в депутаты могут про-
браться противники Советской власти. Это, по его
мнению, станет показателем плохой работы коммуни-
стов, нежелания и неумения защищать свои взгляды
политическими методами. На VIII Чрезвычайном съез-
де Советов (1936 год) он заявил: «...если народ кой-где и
изберет враждебных людей, то это будет означать, что
наша агитационная работа поставлена плохо, а мы
вполне заслужили такой позор». Ему вторил Жданов:
«Если мы не хотим, чтобы в Советы прошли враги наро-
да, если мы не хотим, чтобы в Советы прошли люди не-
годные, мы, диктатура пролетариата, трудящиеся мас-
сы нашей страны, имеем в руках все необходимые рычаги
агитации и организации, чтобы предотвратить воз-
можность появления в Советах врагов конституции не
административными мерами, а на основании агитации и
организации масс. Это — свидетельство укрепления
диктатуры пролетариата в нашей стране, которая
имеет теперь возможность осуществить государствен-
ное руководство обществом мерами более гибкими, а
следовательно, более сильными».
Сталин действительно хотел использовать выборы
как мощный удар хлыстом по вельможам, которые за-
сиделись на своих руководящих постах. Еще одним та-
ким ударом должна была стать демократизация самой
партийной жизни. Сталин всячески выступал за об-
новление кадров ВКП(б), а также за отмену открытого
голосования и кооптации (выборов без голосования) в
партийные органы. Его выражение «незаменимых лю-
дей у нас нет» следует понимать как требование обяза-
тельной смены руководства. На февральско-мартов-
ском пленуме ЦК (1937 год) Сталин потребовал от
всех секретарей найти и подготовить двух человек, ко-
торые могли бы заменить их в случае необходимости.
Тогда же он попытался вызвать секретарей обкомов на
разговор о недопустимости кооптации. Протоколы за-
седания свидетельствуют о том, что секретари говори-
122
ли о проблемах внутрипартийной демократии неохот-
но. Это происходило только тогда, когда их принуждал
к этому сам Сталин — своими наводящими вопросами
и репликами.
Долгий путь к реформам
Такое видение перспектив развития СССР сложи-
лось у Сталина не сразу. Ему нужно было пройти дол-
гий путь проб и ошибок, чтобы осознать весь вред
партократии. В начале 20-х годов, став генеральным
секретарем ЦК, он попытался подчинить страну мощ-
ной административно-партийной вертикали. По мыс-
ли Сталина, всем должен был заведовать партаппарат,
которому следует подчинить массы коммунистов, их
выборные органы, а также Советы, правительство и
общественные организации. Партноменклатурная вер-
тикаль виделась ему как некая жестко иерархическая
пирамида, в которой низы строго подчиняются вер-
хам, а срединные и низовые аппараты — центрально-
му, который структурирован вокруг Секретариата,
Оргбюро и разных отделов ЦК. Выборность Сталин
думал сделать сугубо формальной процедурой, сосре-
доточившись на подборе кадров путем назначения.
Уже в августе 1922 года, на XII партконференции, бы-
ло введено дополнение в Устав, согласно которому
секретари губернских партийных комитетов обязатель-
но должны были утверждаться вышестоящими инстан-
циями. Это положение было упрочено несколько ме-
сяцев спустя на совещании секретарей и заведующих
отделами губкомов (декабрь 1922 года). Тогда было ре-
шено, что именно аппарат ЦК учитывает и распреде-
ляет партийных работников всероссийского, губерн-
ского и областного уровней.
На XII съезде ВКП(б) (1923 год) Сталин пропел
настоящий гимн Учредительно-распределительному
отделу ЦК (Учраспредотделу), без которого вся «пар-
тийная политика теряет смысл». Главное, считал ген-
123
сек, чтобы во всех звеньях аппарата «стояли люди,
умеющие осуществить директивы, могущие принять эти
директивы, как свои родные, и умеющие проводить их в
жизнь». Он отметил необходимость такого порядка ве-
щей, когда влияние аппарата распространится на каж-
дый уезд.
В принципе Сталин не создал ничего нового. Уже в
период Гражданской войны партийные комитеты ста-
ли подчинять себе парторганизации и Советы (кото-
рые, в свою очередь, были подчинены своим исполко-
мам). Генсек лишь завершил структурирование новой
системы, придал ей легитимность в виде партийных
решений. Он считал, что именно такая жесткая струк-
тура управления из одного центра сумеет упрочить го-
сударство и провести необходимую модернизацию.
Но очень скоро Сталин поймет всю ошибочность
своих замыслов. Партаппарат (центральный и мест-
ный) его поддержал, но по разным мотивам. Если цен-
тральные кадры действительно связывали свою судьбу
с генсеком и жесткой моделью подчинения, то мест-
ные аппаратчики, напротив, надеялись укрепить свою
самостоятельность, сделав власть аппарата ЦК фор-
мальной. Их устраивало, что он подчиняет себе прави-
тельство и Советы, устраняя опасных конкурентов.
С одним центром силы, как это ни покажется стран-
ным, дело иметь всегда легче. Лучше подчиняться од-
ному контролеру, чем нескольким, каждый из которых
имеет свою наблюдательную позицию, в силу чего
объект наблюдения становится прозрачным. К тому
же Центр, подминая под себя правительственные и со-
ветские органы, создавал нужный прецедент — регио-
налы считали себя вправе поступать так же.
Здесь очень важный момент. Чем больше Сталин
укреплял вертикаль подчинения, тем больше он уси-
ливал региональные, нижестоящие звенья. Жесткое
давление на них побуждало регионалов оказывать та-
кое же давление на собственные низы. И как Центр
усиливался от высшего звена регионов, так и это звено
124
черпало силы снизу. Сталин невольно плодил собст-
венных двойников, которые превращались в самостоя-
тельные центры силы и влияния. Тому способствовала
система единообразия, имевшая своей целью сделать
региональные органы столь же эффективными в про-
ведении политики подчинения, сколь и Центр.
Так, центральный аппарат всюду навязывал режим
секретности. Практически вся важная информация со-
общалась (и сверху вниз, и снизу вверх) в обстановке
строжайшей секретности. За этим следил особый ор-
ган — Секретный отдел ЦК. Но ведь и региональные
органы, которые Сталин хотел уподобить Центру, так-
же имели свои секретные отделы. То есть они облада-
ли всем арсеналом противодействия породившему их
Центру. Очевидно, что структура, облеченная слиш-
ком большими властными полномочиями, обречена
иметь внизу такие же самые структуры, которые будут
минимизировать ее власть. Спасение для самой же
центральной структуры только в одном — иметь иные
центры силы, находящиеся вне основной управленче-
ской вертикали. Лишь они могут стать необходимым
противовесом, сдерживая поползновения двойников
Центра.
Середина 20-х годов стала настоящим «золотым ве-
ком» советской бюрократии. В 1923—1927 годах чис-
ленный состав республиканских ЦК, обкомов, горко-
мов и райкомов увеличился в два раза. Причем, что ха-
рактерно, на уровне рескомов и обкомов уровень
обновления кадров не превышал 22%, тогда как в рай-
комах и горкомах за указанный период обновилось не
менее 50%. Получается, что крупные региональные
боссы сохраняли на своем уровне стабильность кадро-
вой ситуации, а в низах проводили нечто вроде чист-
ки, призванной подчинить их только своей воле.
Было бы еще полбеды, если бы властная вертикаль
исходила от правительства, тогда страна имела бы дело
с бюрократией по типу царской. Но советская бюро-
кратия была именно партократией, она представляла
125
собой сплав канцелярщины, политиканства и револю-
ционности. Мало того, что управление страной в та-
ких условиях не могло быть эффективным. Всегда со-
хранялась угроза совершения непродуманных, авантю-
ристических, левацких поступков. Троцкий потерпел
поражение, но его дело продолжало жить в мыслях и
поступках ветеранов революции и Гражданской вой-
ны, сохраняющих контроль над властной вертикалью.
Надо было переносить центр власти из партии в пра-
вительство, что требовало снижения роли партийного
аппарата, особенно на местах.
Сталин довольно рано заметил всю ненормальность
складывающейся ситуации. Уже в июне 1924 года, на
курсах секретарей уездных комитетов ВКП(б), он рез-
ко обрушился на тезис о «диктатуре партии», приня-
тый тогда всеми лидерами. Генсек доказывал, что в
стране существует не диктатура партии, а диктатура
рабочего класса. А в декабре 1925 года в Политиче-
ском отчете XIV съезду Сталин особо подчеркнул —
партия «не тождественна с государством», а «Полит-
бюро есть высший орган не государства, а партии». Это
были первые, осторожные шаги на пути к ослаблению
партократии. Выше уже обращалось внимание на ста-
линскую методику начинать с очень компромиссных и
внешне безобидных положений, которые на самом де-
ле были чреваты очень радикальными нововведения-
ми. Партократия не почувствовала в этом никакого
подвоха, восприняв заявления Сталина как обычную
демагогию, попытку убедить широкие массы в нали-
чии так называемой «диктатуры пролетариата».
Пока шла ожесточенная борьба с левой оппозици-
ей, Сталин ограничивался лишь осторожными декла-
рациями. Когорта секретарей была тогда очень нужна
ему, он использовал ее как мощную дубину против
Троцкого, Зиновьева и Каменева. Но когда «левые»
были полностью разбиты и исключены из партии,
Сталин немедленно попытался ослабить партократию,
начав с... себя и своего поста. В декабре 1927 года, на
126
пленуме ЦК, состоявшемся после XV съезда, он пред-
ложил ликвидировать пост генерального секретаря.
Иосиф Виссарионович заявил следующее: «Если Ленин
пришел к необходимости выдвинуть вопрос об учрежде-
нии института генсека, то я полагаю, что он руково-
дствовался теми особыми условиями, которые у нас поя-
вились после X съезда, когда внутри партии создалась бо-
лее или менее сильная и организованная оппозиция. Но
теперь этих условий нет уже в партии, ибо оппозиция
разбита наголову. Поэтому можно было бы пойти на
отмену этого института... Я уже не говорю о том, что
этот институт, название генсека, вызывает на местах
ряд извращений... На местах получились некоторые из-
вращения, и во всех областях идет теперь драчка из-за
этого института между товарищами, называемыми
секретарями, например, в национальных ЦК. Генсеков
теперь развелось довольно много, и с этим теперь связы-
ваются на местах особые права. Зачем это нужно?»
Но пленум ЦК отказался поддержать Сталина, при-
чем одним из наиболее ревностных противников ста-
линского проекта был А.И. Рыков — председатель
Совнаркома СССР. Он хотел избежать ответственно-
сти, которая неизбежно свалилась бы на него в случае
перенесения центра власти именно в правительство.
Впрочем, не исключено, что Рыков боялся уйти в этом
случае на вторые роли, уступив место тому же Сталину.
В попытке устранить свою должность генсек потер-
пел сокрушительное поражение, но на обострение от-
ношений с кастой секретарей все же не пошел. Наме-
чалось проведение форсированной индустриализации
и сплошной коллективизации, а идти на такие преоб-
разования в условиях жесткой внутрипартийной кон-
фронтации было самоубийственно. Сталин отложил
борьбу с регионалами и даже позволил им провести
административную реформу, которая привела к созда-
нию в РСФСР гигантских бюрократических монст-
ров — крайкомов.
Регионалы Сталина поддержали, но довели его по-
127
литику (и без того достаточно ошибочную в ряде во-
просов) до абсурда. Более того, в их среде стали назре-
вать оппозиционные настроения, выплеснувшиеся на
XVII съезде ВКП(б) в попытку отстранить Сталина от
власти. Впрочем, еще задолго до съезда наиболее ра-
дикально настроенные регионалы создали довольно
таки сильную оппозиционную группировку. Речь о
ней уже шла выше — здесь имеется в виду так назы-
ваемый «право-левацкий» блок Сырцова и Ломинадзе,
возникший в 1930 году. Левацки настроенный Ломи-
надзе занимал должность первого секретаря крупней-
шего Закавказского комитета ВКП(б), а симпатизи-
рующий Бухарину Сырцов (кстати, выдвиженец и лю-
бимец Сталина) — должность председателя Совнарко-
ма РСФСР. Компартии в России создано не было, по-
этому носителем региональных амбиций в этой рес-
публике был руководитель тамошнего правительства.
К оппозиционной деятельности его подталкивала
некая ущербность своего статуса. С одной стороны,
РСФСР представляла собой обширную территорию с
огромными материальными и людскими pecypcaми.
С другой — в руках Сырцова не было никакой партий-
ной организации, тогда как реальная власть принадле-
жала именно партийному аппарату. Более того, неко-
торые российские регионалы желали лишить россий-
ское руководство и тех немногих организационных
возможностей, что у них все-таки оставались. Так, на
XVI съезде ВКП(б), прошедшем в 1930 году, Хатаевич
сказал делегатам следующее: «Я думаю, что без всякого
ущерба для РСФСР как таковой можно поставить во-
прос, чтобы по линии важнейших объединенных наркома-
тов, каковыми являются НКЗем, ВСНХ, НКТорг, про-
вести слияние с тем, чтобы иметь в Москве один нарко-
мат и чтобы заместитель соответствующего союзного
наркома входил в состав Совнаркома РСФСР и ведал
всеми делами РСФСР». По сути, Хатаевич предлагал
ликвидировать правительственные организации РСФСР.
Он выражал интересы секретарей крайкомов ВКГТ(б)
128
РСФСР, которые видели в СНК России возможного
конкурента. Сырцов на съезде выступил с решитель-
ной критикой этого предложения. Можно предполо-
жить, что одним из условий создания «право-левацко-
го блока» была попытка «россиянина» Сырцова и «за-
кавказца» Ломинадзе составить оппозицию не только
Сталину, но и спайке гораздо более влиятельных ре-
гиональных баронов из РСФСР и УССР.
Поведение секретарей в ходе коллективизации и
возникновение блока Сырцова — Ломинадзе Сталина
насторожило. Он по-прежнему не предпринимал ни-
каких радикальных мер, ограничившись некоторым
разукрупнением крайкомов. Их число было увеличено
до 32.
И уже в 1933 году, когда стало ясно, что промыш-
ленная модернизация страны, несмотря на все трудно-
сти, так и не захлебнулась, Сталин предпринял реши-
тельный шаг. Он инициировал широкую партийную
чистку. Она затянулась на три года, и в ходе ее был
вычищен примерно каждый третий член и кандидат в
члены ВКП(б). Целью чистки являлось выдвижение
наверх молодых коммунистов, вступивших в партию
уже после Гражданской войны. Как писал «невозвра-
щенец» А. Орлов, симпатизирующий троцкизму, чист-
ка «с циничной откровенностью была направлена против
старых членов партии». «Парткомы, — сетовал он, —
возглавлялись молодыми людьми, вступившими в партию
лишь недавно». Эти новые кадры испытали минималь-
ное влияние революционного лихолетья и были гото-
вы воспринять сталинские новации.
Исследователи, симпатизирующие Троцкому, вся-
чески скорбят по поводу процесса обновления партии,
в то же время парадоксальным образом обвиняя Ста-
лина в бюрократизме. Но, что любопытно, с ними со-
гласны историки, отдающие свои симпатии так назы-
ваемым «правым», «бухаринцам». Так, А.А. Авторха-
нов, бывший участником бухаринской оппозиции, в
работе «Технология власти» пишет, что главной целью
129
чисток являлась «ликвидация думающей партии». «Это-
го можно было добиться, — утверждает Авторханов, —
только путем ликвидации всех и всяких критически
мыслящих коммунистов в партии. Критически мыслящи-
ми как раз и были те, которые пришли в партию до и во
время революции, до и во время Гражданской войны».
С этим высказыванием совершенно солидаризуется
историк В.З. Роговин, воспевающий Троцкого. И та-
кая солидарность наводит на определенные мысли.
Очевидно, что и «левым», и «правым» была свойствен-
на этакая барская, псевдоэлитарная неприязнь к моло-
дым кадрам, которым было отказано в праве считаться
думающими вообще и уж тем более «критически мыс-
лящими». Получалось, что думать могли лишь «герои»
Гражданской войны. Интересно только, когда они
этому научились? Наверное, тогда, когда бегали по
России, как выразился Маяковский, с «Лениным в
башке и наганом в руке», расстреливая «буржуев» и
снося церкви.
Сталин проводил чистку постепенно, не прибегая
сразу к полномасштабному обновлению кадров. По-
добная революционность могла бы только дестабили-
зировать положение в стране. Сначала он укомплекто-
вал новыми выдвиженцами нижние этажи партийного
здания. Теперь на очереди стояло обновление верхних
этажей.
О нем Сталин заявил, в присущей ему осторожной
манере, на XVII съезде партии (март 1934 года). В сво-
ем Отчетном докладе генсек охарактеризовал некий
тип работников, мешающих партии и стране: «...это
люди с известными заслугами в прошлом, люди, которые
считают, что партийные и советские законы писаны не
для них, а для дураков. Это те самые люди, которые не
считают своей обязанностью исполнять решения пар-
тийных органов и которые разрушают, таким образом,
основание партийно-государственной дисциплины. На
что они рассчитывают, нарушая партийные и советские
законы? Они надеются на то, что советская власть не
130
решится тронуть их из-за их старых заслуг. Эти за-
знавшиеся вельможи думают, что они незаменимы и что
они могут безнаказанно нарушать решения руководящих
органов...»
Разговор теперь уже зашел не просто о бюрократах,
канцеляристах — их Сталин в своем докладе выделил в
отдельную группу. В процитированном отрывке под
огонь критики попали именно «вельможи» с богатым
революционным прошлым (обладатели «старых за-
слуг»), которых обвинили в неподчинении высшему
руководству. Генсек дал понять, кого он считает глав-
ным противником. При этом в докладе многие другие
противники не были обозначены вообще. Сталин не
сказал ни слова о разнообразных оппозиционных груп-
пах, образовавшихся в начале 30-х годов (имеются в
виду блок Сырцова — Ломинадзе, «Союз марксистов-
ленинцев», блок И.Н. Смирнова, группа А.П. Смир-
нова — Н.Б. Эйсмонта — В.Н. Толмачева). О бывших
лидерах «правого уклона» Сталин сказал, что они
«давно уже отреклись от своих взглядов и теперь всяче-
ски стараются загладить свои грехи перед партией».
«Левый уклон» (троцкисты), в отличие от «правого»,
не разгромленный до конца и имеющий свой центр за
границей, был объявлен таким же опасным. (Масшта-
бы сталинского либерализма порой просто ошеломля-
ют. В мае 1934 года Бухарин издал работу «Экономиче-
ские проблемы Советской власти», написанную с ры-
ночных позиций. Сталин был с этими позициями
категорически не согласен, однако никаких оргвыво-
дов не предложил. Он ограничился тем, что послал в
Политбюро свои критические замечания.)
Касаясь вопросов внешней политики, Сталин под-
черкнул, что СССР будет стремиться поддерживать
миролюбивые и дружественные отношения со всеми
странами, в том числе и фашистскими.
Доклад Сталина являл собой образчик мирного
спокойствия во всем, что не касалось бюрократов и
вельмож. Такими же спокойными были и выступления
131
его ближайших соратников. В свой речи, открываю-
щей съезд, Молотов не сказал о «правых» ни слова.
О них он упомянул лишь в докладе о перспективах
развития народного хозяйства, но сделал это в том же
контексте, что и Сталин, говоря об уклоне как о чем-
то окончательно и бесповоротно завершенном. «Лик-
видаторская сущность правого уклона, — утверждал
Молотов, — и его кулацкая подоплека были вовремя ра-
зоблачены большевиками».
Даже неистовый Каганович был настроен довольно
миролюбиво, указывая на монолитность партии и от-
сутствие в ней каких-либо уклонов: «Мы, товарищи,
раздавили на нашем пути, как лягушек, всех врагов на-
шей партии — правых и «левых», которые мешали этому
великому строительству, и мы пришли к XVII съезду как
никогда единой, монолитной, ленинско-сталинской пар-
тией».
Напротив, выступления многих регионалов были
насыщены именно идеологической нетерпимостью,
желанием продолжить выискивание различных укло-
нов и борьбу с ними. Так, Эйхе высказал подозрения в
отношении Рыкова и Томского: «Мне кажется, това-
рищи, что XVII съезд может и должен спросить этих
товарищей, как они свое заявление на XVI съезде оправ-
дали». Он выразил сомнение в искренности вчерашних
«правых уклонистов».
Жесткую позицию занял украинский лидер Косиор:
«...Бухарин, Рыков, Томский хотя и приняли покаяние на
ХVI съезде, но их позицию после XVI съезда можно было
бы характеризовать так, что, покаявшись, они все еще
оглядывались, — а не выйдет ли по-ихнему, тем более
что этот период был богат трудностями...»
Уральский партбосс Кабаков обратил внимание на
то, что Рыков не сказал «ни звука о том, что если бы
была принята линия правых, то партия идейно была бы
разоружена и советская власть кончила бы свое сущест-
вование. И вы, товарищ Рыков, здесь это должны были
132
прямо и откровенно сказать, что вы вели партию и
страну к гибели».
В полемику с Бухариным и Рыковым (по поводу их
высказываний и действий, имевших место в конце 20-х
годов) вступил Постышев. На былые прегрешения
«правых» указала и новая «звезда» на политическом
небосклоне СССР — первый секретарь МГК Н.С. Хру-
щев.
Но, пожалуй, резче всех на «правых» обрушился
Киров, посвятивший едва ли не большую часть своего
выступления критике обозников из числа «правой»
оппозиции. Ленинградский партбосс нарисовал яр-
кую, поэтическую картину, сравнив партию с насту-
пающей армией, а оппозиционеров с обозниками, на-
ходящимися позади самого войска. И вот, когда армия
наконец побеждает, обозники «выходят, пытаются
вклиниться в это общее торжество, пробуют в ногу
пойти, под одну музыку, поддерживают этот наш подъ-
ем». «Но, — бдительно замечал «Мироныч», — как
они ни стараются, не выходит и не получается. Вот
возьмите Бухарина, например, по-моему, пел как будто
по нотам, а голос не тот... Я уже не говорю о товарище
Рыкове, о товарище Томском».
Кстати сказать, указанная тенденция обозначилась
еще на предыдущем, XVI съезде (1930 год). Сталин и
тогда выступил в качестве осторожного «либерала»,
тогда как региональные лидеры наяривали по части
совершенно неумеренных нападок.
Конечно, в своем Политическом отчете съезду Ста-
лин жестко покритиковал правых. Уклон ведь только-
только был разгромлен, и уместным было проявить
достаточную жесткость. Несколько колких замечаний
в адрес «правых» Сталин сделал, касаясь экономиче-
ских вопросов. А в разделе «Вопросы руководства внут-
рипартийными делами» он уже остановился на «пра-
вом уклоне» специально. Но вот что любопытно, даже
в рамках этой части своего доклада Сталин больше
внимания уделил критике троцкизма. Вопрос о троц-
133
кизме вообще разбирался им прежде вопроса о «пра-
вом оппортунизме».
Сталин критиковал «бухаринцев» за старые прегре-
шения, но не высказывал никакого подозрения по от-
ношению к ним. Он объявлял опасными не столько са-
мих правых, сколько условия, ведущие к возникнове-
нию «правого уклона». «Лидеры правых уклонистов, —
отмечал Иосиф Виссарионович, — открыто признали
свои ошибки и капитулировали перед партией. Но было
бы глупо думать на этом основании, что правый уклон
уже похоронен. Сила правого оппортунизма измеряется
не этим обстоятельством. Сила правого уклонизма со-
стоит в силе мелкобуржуазной стихии, в силе напора на
партию со стороны капиталистических элементов во-
обще, со стороны кулачества в особенности». В качестве
сил, сопротивляющихся социалистической реконст-
рукции, были объявлены — верхушка старой буржуаз-
ной интеллигенции, кулачество и бюрократия (прежде
всего новая, советская). «Правые» в числе антисоциа-
листических сил названы не были. Более того, Сталин
назвал бухаринскую формулу мирного врастания ка-
питалистических элементов в социализм «ребяческой»,
чем фактически снял с Бухарина все обвинения в ан-
тисоветизме и контрреволюционности.
Напротив, выступления секретарей крайкомов бы-
ли полны обвинительного пафоса. Они не только кри-
тиковали былые ошибки лидеров «правого уклона», но
и подозревали их в скрытой оппозиционности. В дан-
ном плане очень показательно выступление Шебол-
даева, которое все, от начала и до конца, было посвя-
щено «правому уклону». Он сообщил о том, что у него
на Нижней Волге разоблачена контрреволюционная
организация, состоящая из сторонников Бухарина, ко-
торые якобы допускали даже возможность вооружен-
ного восстания. Это уже был почти открытый призыв
к репрессиям.
Сталин, конечно, тоже не очень доверял «правым» —
и не без основания (разговор об этом еще впереди).
134
Но он знал, что отсечение их от партии будет означать
начало внутрипартийной гражданской войны, которая
приведет к невиданным политическим потрясениям.
Дай он волю нахрапистым секретарям, и они начали
бы «Большой террор» уже в начале 30-х годов, благо
обстановка, сложившаяся в ходе коллективизации, к
этому вполне располагала. Но Сталину это не было
нужно. Он надеялся на то, что бывших оппозиционе-
ров все же удастся включить в созидательную работу,
использовав их несомненные таланты. И весьма воз-
можно, что это ему бы и удалось, если бы не револю-
ционные истерики, которые постоянно закатывали
разного рода шеболдаевы. Хотя и «бывшие» оппози-
ционеры оказались хороши. Они так и не смогли сми-
рить свою гордыню и жаждали вновь занять ведущие
позиции. (Об этом еще будет сказано ниже.) Вот так
вот из революционной сверхбдительности регионалов
и оппозиционной безалаберности бухаринцев вылуп-
лялся, как из яйца, дракон «Большого террора»...
«Наезд» региональных вождей на «бухаринцев»,
предпринятый в ходе XVII съезда, был, по всей види-
мости, неким маневром, отвлекающим внимание съез-
да от сталинского «наезда» на вельмож. «Регионалы»
впервые опробовали тактику, которая и приведет к
«Большому террору», — всегда говорить о врагах и ук-
лонистах тогда, когда речь заходит о реформах и бюро-
кратизме. По сути, их критика в адрес «правых» была
косвенной критикой Сталина, ибо она выставляла его
коммунистом, потерявшим бдительность.
К тому же речь Кирова была прямо-таки насыщена
революционным антифашизмом. Он яростно бичевал
фашизм, сравнивая его с русским черносотенством.
Это был завуалированный упрек Сталину, допускав-
шему возможность мирных отношений с Третьим рей-
хом и дрейфовавшему в сторону национал-большевизма.
По всему получается, что выступление Сталина и
выступление Кирова были диаметрально противопо-
ложны, отличаясь принципиально разным видением
135
вопросов как внутренней, так и внешней политики.
(Надо думать, что кировское выступление и было той
«кошкой», которая пробежала между ним и вождем.)
И не надо смущаться тем, что Киров всячески восхва-
лял Сталина — до, во время и после съезда. Тот же са-
мый Эйхе, принявший деятельное участие в попытке
сместить Сталина с поста генсека, во время своего вы-
ступления на съезде произнес его имя 11 раз, и каж-
дый раз — в плане восхваления. Это было излюблен-
ным шагом многих оппозиционеров — прятаться за
имя Сталина и раздувать его культ, занимаясь в то же
самое время борьбой против вождя. Например, Ломи-
надзе, будучи главой закавказских коммунистов, давал
указание своим людям решительно защищать гене-
ральную линию и даже выбирать в руководящие орга-
ны сталинистов — для отвода глаз. Об этом сообщает
не кто-нибудь, но Троцкий в своем «Бюллетене оппо-
зиции», ссылаясь на данные информированного ис-
точника из Москвы.
Неумеренные славословия в адрес Сталина зачас-
тую таили в себе некую логическую ловушку. От при-
писывания всех заслуг одному Сталину очень легко
было перейти к приписыванию ему и всех недостат-
ков. Так ведь, собственно говоря, и произошло в пери-
од так называемой «перестройки». Так же могло про-
изойти и в случае отстранения Сталина от власти.
Напуганные сталинским намерением покончить с
диктатурой вельмож, «регионалы» попытались его
снять и заменить Кировым. Но тот оказался слишком
осторожным и тем самым подписал себе смертный
приговор. Кто бы ни убил Кирова (ниже мы еще кос-
немся этого вопроса), но ясно, что выстрелы в Смоль-
ном были результатом его двурушнического поведения
на съезде.
Сталин провел на съезде две важнейшие реоргани-
зации — аппарата ЦК и органов партийного контроля.
Первая реорганизация заключалась в образовании
отраслевых отделов ЦК. Всего их было создано четы-
136
ре: промышленный, транспортный, сельскохозяйст-
венный, планово-финансово-торговый. Отделы стави-
ли перед собой следующую задачу — надзирать за со-
ответствующими наркоматами и ведомствами. Эта мера
была направлена против «технократов», разнообраз-
ных ведомственных диктаторов. Теперь они контроли-
ровались не только председателем правительства, но и
заведующими отделов ЦК. Таким образом, создание
отраслевых отделов косвенно укрепляло Совнарком,
персонально — Молотова, который имел серьезные
разногласия со многими ведомственными сепарати-
стами, в частности с Орджоникидзе.
Съезд, кроме того, постановил ликвидировать кол-
легии в наркоматах, оставив у каждого наркома лишь
двух заместителей.
Показательно, что Каганович, объявивший на съез-
де о создании отраслевых отделов, довольно жестко
критиковал «хозяйственников» за бюрократизм. Он
отметил необходимость уменьшить количество звеньев
в управлении промышленностью. Каганович обратил
внимание на то, что именно ЦК вынудил Наркомат
тяжелой промышленности провести реорганизацию,
выразившуюся в разукрупнении отраслевых главков,
ликвидации многих трестов и объединений. Но, по
мысли Лазаря Моисеевича, в «самом Наркомтяжпроме
все еще оргcистема недоработана, там существует
еще... много функциональных секторов».
Здесь Каганович, скорее всего с подачи Сталина,
проявил дипломатичность. Он не стал особенно кри-
тиковать крупнейший наркомат, который возглавлял-
ся всесильным Орджоникидзе. Зато он устроил разнос
Наркомату легкой промышленности (НКЛП), кото-
рый был, ввиду наличия аж 39 крупных управлений и
60 секторов, признан «исключительно громоздким».
«Железный Лазарь», говоря о раздутом аппарате НКЛП,
указывал: «Имеются также главные отраслевые управ-
ления, которые не располагают собственной производ-
ственной базой (главные управления швейной промыш-
137
ленности, галантерейной и кустарной, полиграфической
промышленности и т. п.). Промышленность этих управ-
лений в большинстве своем находится в ведении мест».
Ругая НКЛП, Каганович неожиданно и плавно пере-
шел на хозяйственные наркоматы как таковые: «Я не
хочу сказать, что надо удовлетворить стремления мно-
гих местных товарищей и передать в ведение мест бес-
спорно союзные предприятия. Но надо наркоматам в го-
раздо большей мере опереться на помощь местных сове-
тов и исполкомов».
Данные слова встретили аплодисменты некоторых
делегатов съезда, очевидно, тех самых «местных това-
рищей». Эти «товарищи» есть наши любимые «регио-
налы». Региональные олигархи пускали слюнки на
многие ресурсы экономических наркоматов, и это бы-
ло причиной серьезного противоречия между «парто-
кратами» и «технократами». Сталин это противоречие
мастерски использовал, добившись согласия первых
на ослабление последних.
Но этого мало. Вступив в сговор уже с технократа-
ми, Сталин ослабил партократов. На это была направ-
лена вторая реорганизация. Она заключалась в упразд-
нении Центральной контрольной комиссии ВКП(б).
Это вообще был довольно любопытный монстрик,
представляющий гибрид партийной и государственной
организации. Полное его название было — Централь-
ная контрольная комиссия — Рабоче-крестьянская
инспекция. Пожалуй, именно в данном случае сращи-
вание партийного и государственного аппарата дос-
тигло своего апогея.
Теперь Сталин отделил РКИ от ЦКК, преобразовав
последний в Комитет партийного контроля при ЦК
ВКП(б). Тем самым партконтроль сам попадал под
контроль — Сталина и аппарата ЦК. Прежний ор-
ган — ЦКК избирался съездом партии и был зависим
от него. Всегда существовала угроза того, что съезд, на
котором большинство автоматически принадлежало
регионалам, сделает ЦКК неким противовесом Стали-
138
ну. В принципе это можно было бы сделать и с ЦК, но
в ЦК был очень сильный сталинский аппарат, с ним
такую операцию было бы провести гораздо сложнее.
Позднее КПК, в лице своего председателя Н.И. Ежо-
ва, очень поможет Сталину во внутрипартийной борь-
бе и установлении контроля над органами госбезопас-
ности.
Сталин добился еще одной меры, ослабившей ре-
гионалов. После XVII съезда в обкомах, крайкомах и
ЦК нацкомпартий были ликвидированы секретариа-
ты. Теперь там дозволялось иметь лишь двух секрета-
рей. А через несколько месяцев ноябрьский пленум
ЦК принял постановление, согласно которому обко-
мы, крайкомы и республиканские ЦК теряли право
назначать и смещать секретарей нижестоящих органи-
заций. Это право переходило к аппарату ЦК.
Тут имел место быть довольно хитрый маневр —
усилить аппарат ЦК за счет ослабления ведомствен-
ных и региональных сепаратистов. Сталин знал, что
главная трудность заключается в обуздании региона-
лов и технократов, а «свой», центральный аппарат он
мог, в случае чего, урезонить легко.
Однако административных мер было недостаточно.
Да, они вводили бюрократов в некие «рамки», но не
устраняли саму проблему наличия могущественных
вельмож. Не устраняли ее и периодические перемеще-
ния кадров с одного места на другое. «За долгие годы
работы старые кадры притерлись друг к другу, устано-
вили достаточно прочные контакты между собой, —
пишет историк Хлевнюк. — Сталин периодически «та-
совал колоду» руководителей, однако совершенно раз-
бить установившиеся связи, разрушить группы, форми-
ровавшиеся вокруг «вождей» разных уровней по принципу
личной преданности, при помощи одних лишь «перетасо-
вок» не удавалось. По существу, в номенклатуре склады-
вались неформальные группировки, сплоченные круговой
порукой, стремлением обеспечить кадровую стабиль-
ность...».
Глава 5
ДЕДУШКИ СОВЕТСКОЙ ПЕРЕСТРОЙКИ
«Правые уклонисты» и кризисный тридцатый
В 30-х годах внутри партии действовала группиров-
ка, сложившаяся на базе разгромленного ранее «пра-
вого уклона». Ее возглавляли бывшие члены Политбю-
ро — Бухарин, Рыков и М.П. Томский (вожак проф-
союзов).
Сам «правый уклон» был преодолен далеко не сразу
и потребовал от группы Сталина значительных усилий.
За Бухариным шли (и готовы были пойти) очень и
очень многие. Что уж там говорить, если сомневался
даже такой верный сталинец, как К.Е. Ворошилов.
(Сомнения испытывал и лояльный, по отношению к
вождю, Калинин.) К Бухарину склонялись и многие
руководители ОГПУ.
В течение всего 1928 года сталинцы и бухаринцы
вели довольно-таки сдержанные дискуссии о том, как
проводить индустриализацию. Бухарин выступал про-
тив высоких темпов роста и за преимущественное раз-
витие легкой промышленности. Сталин склонялся к
тому, чтобы взять высокие темпы, «поставив» на про-
мышленность тяжелую. Во времена перестройки буха-
ринская позиция всячески возвеличивалась. Утвер-
ждали, что умеренные темпы не привели бы к потря-
сениям начала 30-х годов, известных под названием
«великий перелом». Однако позднее многие историки
пришли к выводу, что программа Бухарина была пра-
140
вильна лишь в кабинетном отношении. И сработала
бы она в том случае, если бы СССР оказался где-ни-
будь на Луне — в отдалении от своих геополитических
противников. А в тогдашних конкретно-исторических
условиях стране нужно было срочно развивать индуст-
рию — с тем чтобы быть готовой к новой, большой
войне.
По сути, Бухарин выступал за продолжение НЭПа
(при известной коррекции курса). Но в конце 20-х это
уже была благостная утопия, ведущая в тупик. НЭП
полностью выработал свой ресурс, восстановив дово-
енный уровень производства, что было весьма относи-
тельным достижением. (Ведь мир-то за послевоенное
десятилетие ушел далеко вперед. Производство товар-
ного зерна составляло меньше половины от уровня
1913 года.) А в 1927 году рост производства вообще ос-
тановился. «В промышленности предприятия, которые
почему-то тоже были переведены на хозрасчет, оста-
лись без оборотных средств. Чтобы хоть выплатить
зарплату рабочим, они вынуждены были срочно распро-
давать готовую продукцию, естественно, по бросовым
ценам, конкурируя между собой, — пишет М. Анто-
нов. — В Донбассе начался голод среди шахтеров, кото-
рых увольняли из-за отсутствия денег на зарплату.
Власть требовала отделить от предприятий то, что не
связано с производством, т. е. «сбросить социалку». Бы-
ла прекращена выдача бесплатных продовольственных
пайков рабочим, их стоимость включалась в зарплату, в
результате чего жизненный уровень снизился. Быстро
росла безработица. Армия безработных в разгар НЭПа
насчитывала более 600 тысяч человек — это примерно
пятая часть от общей численности фабрично-заводского
пролетариата перед революцией» («Капитализму в Рос-
сии не бывать!»)
Вот к чему привел НЭП, которым у нас до сих пор
восхищаются некоторые историки и политики. И вот
за пролонгацию чего выступал Бухарин. Так что исто-
рическая правда, несомненно, была за Сталиным, то-
141
гда как Бухарин подошел к делу как сугубый теоретик
и кабинетный мечтатель.
Но в 1928 году (да и позднее) это было очевидно да-
леко не всем. Поэтому июльский пленум отменил
чрезвычайные меры по изъятию хлеба, на которых на-
стаивал Сталин. А ведь только при помощи их можно
было получить хлеб для индустриального рывка.
У нас принято ужасаться «антикрестьянским нажи-
мом» и сталинской политикой в отношении деревни.
И действительно, хорошего здесь мало. Но надо еще и
понимать — в каком положении очутилась страна.
Промышленность была развита слабо, а ведь только
она могла бы дать товары, которые крестьяне охотно
взяли бы в обмен на излишки хлеба. Но этих товаров
не было. Поэтому не было и хлеба. А без хлеба не бы-
ло и развития индустрии. Получался замкнутый круг,
из которого Сталин хотел выйти за счет деревни.
Его можно долго ругать за это, однако именно так
проходила индустриализация во многих других стра-
нах. В Англии так вообще все крестьянство было со-
гнано с земли. Крестьян в принудительном порядке
превратили в пролетариев, которые вынуждены были
вкалывать на мануфактурах по 16 часов в день за гро-
ши. В принципе, индустрия всегда развивается за счет
аграрной сферы. Весь вопрос только в том — каков
размер этого счета, который выставляет история. Увы,
в России, прошедшей через революцию и чудовищную
Гражданскую войну, сей счет оказался весьма солид-
ным. (Хотя и меньшим, чем в той же Англии.)
Между тем партийные верхи продолжали склонять-
ся к Бухарину. ЦК принял резолюцию, которая остав-
ляла прежние темпы роста промышленности. Эту резо-
люцию почему-то называют компромиссной, но, по
сути, она означала поражение Сталина. Ведь его конь-
ком, на тот момент, была форсированная индустриа-
лизация. И вот Сталина с этого самого «конька» до-
вольно-таки беспардонно сдергивали.
Весьма возможно, что Бухарин в скором времени
142
одержал бы решительную победу над Сталиным. Но
он допустил несколько ошибок. Во-первых, Бухарин
долгое время так и не решался открыто выступить
против Сталина, что означало бы заявку на устранение
последнего от власти. Он отделывался опосредованной
критикой. «Правые» упорно не хотели хоть как-то по-
ходить на оппозицию троцкистско-зиновьевского об-
разца — с ее фракционностью и беспардонным стрем-
лением к власти. Бухарин мог бы свалить Сталина уже
на июльском пленуме, но ему «не хватило бойцовских
качеств в этом сражении, — констатирует М. Анто-
нов. — Даже тогда, когда приведенные им факты на-
родного недовольства произвели сильное впечатление и
ему почти удалось склонить настроение зала в свою
сторону, он не предложил конкретных оргвыводов и да-
же сказал несколько лестных слов о Сталине. Недаром
Троцкий сравнивал Бухарина с испуганным солдатом, ко-
торый спешит стрелять, закрыв глаза и не попадая в
цель».
Во-вторых, Бухарин «поскользнулся» на том, что
вступил в секретные переговоры с Каменевым, пыта-
ясь добиться поддержки левых. Делать ему это было
абсолютно незачем. Сторонников у Бухарина и так
хватало, а вместе с колеблющимися они могли соста-
вить вполне реальное большинство.
К тому же левым бухаринская позиция никак не
подходила — они-то как раз и были за форсированную
индустриализацию. Кстати, в свое время многие исто-
рики перестроечной поры вдоволь поиздевались по
этому поводу над Сталиным. Дескать, борец с троцки-
стами и зиновьевцами сам же и встал на позицию ле-
ваков. «Перетроцкистил Троцкого». На самом же деле
отличие было принципиальным. Левые предлагали на-
чать форсированную индустриализацию в середине
20-х, когда возможности НЭПа еще не были реализо-
ваны до конца. Кроме того, они тесно увязывали инду-
стриализацию с мировой революцией, призванной до-
биться поддержки мирового пролетариата. Сталин же
143
к мировой революции относился более чем прохладно,
предпочитая думать прежде всего о России.
О переговорах между двумя старыми большевиками
очень скоро стало известно. И Каменев поспешил
признаться во всем Сталину, чем сильно ему помог.
Когда партийцы узнали о переговорах Бухарина с
крайне непопулярными тогда леваками, то их возму-
щению не было предела. И поражение Бухарина стало
уже только вопросом времени, которое «убыстрил»
Сталин с его могучим партаппарататом.
Уже в начале 1929 года бухаринцы потерпели пора-
жение в борьбе за власть и признали свои ошибки. Но
это вовсе не означало, что они перестали быть полити-
чески опасными. К ним устремлялись симпатии внепар-
тийных слоев интеллигенции. Их отношения с властью
Советов всегда были довольно-таки напряженными, но
в «правых» коммунистах они увидели наиболее либе-
ральную и, в силу этого, приемлемую силу. В 1929—
1930 годах ОГПУ выявило ряд оппозиционных группи-
ровок, опору которых составляли «спецы» из научно-
технической, гуманитарной и военной интеллигенции.
Речь идет о Промпартии (лидер — зампред производ-
ственного отдела Л. Рамзин), Трудовой крестьянской
партии (экономисты А.В. Чаянов и Н.Д. Кондратьев),
меньшевистском Союзном бюро РСДРП (Н. Суханов
и член коллегии Госплана В. Громан). Кроме того, ор-
ганы обнаружили существование оппозиционной
группы в академической среде и серьезно взялись за
военспецов.
В перестройку вышеуказанные организации были
объявлены «чекистской выдумкой» и плодом «сталин-
ской фальсификации». Но ряд обстоятельств позволя-
ет серьезно усомниться в этом. На эти обстоятельства
указывает А.В. Шубин — один из наиболее объектив-
ных историков-«антисталинистов». Вот, например:
«...Обвиняемый В. Иков действительно находился в связи
с заграничной делегацией РСДРП, вел переписку и воз-
главлял «Московское бюро РСДРП», однако о своих ис-
144
тинных связях ничего не сообщил». То есть получается,
что тайная меньшевистская организация действитель-
но существовала, причем следствию даже не удалось
выяснить про нее всю подноготную.
Но главное — данные, полученные при исследова-
нии переписки между советскими вождями. Из них
следует, что Сталин действительно знал о наличии ши-
рокомасштабного антисоветского подполья, опираю-
щегося на спецов. И ни о какой фальсификации речи
не шло. Так, в 1930 году Сталин пишет Менжинскому
следующее: «Показания Рамзина очень интересны. По-
моему, самое интересное в его показаниях — это вопрос
об интервенции вообще и особенно вопрос о сроке интер-
венции. Выходит, что планировали в 1930 году, но отло-
жили на 1931 или даже на 1932 год. Это вероятно и
важно». Получается, вождь был «уверен, что Рамзин —
носитель реальной информации, и вряд ли ОГПУ реши-
лось бы мистифицировать его по такому важному пово-
ду» («Вожди и заговорщики»).
Из показаний Рамзина следовало, что Промпартия
контактировала с группой Бухарина. И в сентябре
1932 года Сталин пишет Молотову: «Насчет привлече-
ния к ответу коммунистов, помогавших громанам-конд-
ратьевым. Согласен, но как быть тогда с Рыковым (ко-
торый бесспорно помогал им) и Калининым...»
Скорее всего, именно контакты Рыкова с оппози-
ционно настроенными спецами и стали причиной его
устранения с поста председателя Совнаркома СССР.
Вообще, вдумаемся в ситуацию. Бухаринцы (и сам Ры-
ков) давно уже были разгромлены и покаялись — но
один из их лидеров продолжает возглавлять правитель-
ство! Получается, что Сталин и Политбюро считали
возможным использовать его организаторские способ-
ности на самом верху советской партийно-государст-
венной пирамиды.
Но вот Рыкова снимают. Понятно, что для этого
нужны были какие-то совсем новые обстоятельства.
Премьера действительно изобличили в связи с антисо-
145
ветскими структурами — вот и причина его отставки.
При этом массам об этой истинной причине не сооб-
щили — не желая говорить правду о фронде, продол-
жающейся на самом верху.
Эта фронда по-прежнему была очень опасной. Но
не менее опасной была фронда в армии. И здесь на
первом плане стоит фигура М.Н. Тухачевского, коман-
дующего Ленинградским военным округом. Военспец,
бывший полковник Н. Какурин сообщал о том, что
высшие армейские руководители частенько собирают-
ся и обсуждают — как бы вмешаться в борьбу сталин-
цев и бухаринцев. По его данным, их целью была «во-
енная диктатура, приходящая к власти через правый ук-
лон». А в качестве военного вождя армейцы видели
Тухачевского. Может быть, и это — фальсификация
органов? Да нет: «Показания Какурина были особенно
ценны, так как, во-первых, он был почитателем и това-
рищем Тухачевского... и во-вторых, были получены не под
давлением — первоначально он поделился своими откро-
вениями с осведомительницей ОГПУ, своей родственни-
цей» («Вожди и заговорщики»).
В сентябре 1930 года встревоженный Сталин сове-
туется по этому поводу с Орджоникидзе: «Стало быть,
Тухачевский оказался в плену у антисоветских элемен-
тов и был сугубо обработан тоже антисоветскими эле-
ментами из рядов правых. Так выходит по материалам.
Возможно ли это ? Конечно, возможно, раз оно не исклю-
чено. Видимо, правые готовы идти даже на военную
диктатуру, лишь бы избавиться от ЦК, от колхозов и
совхозов, от большевистских темпов развития индуст-
рии... Эти господа хотели, очевидно, поставить военных
людей Кондратьевым-Громанам-Сухановым. Кондрать-
евско-сухановско-бухаринская партия — таков баланс.
Ну и дела...»
Что же было делать? Арестовать заговорщиков? Но
вот беда — сделать это было очень сложно. Председа-
тель ОГПУ В.Р. Менжинский писал Сталину: «Аре-
стовать участников группировки поодиночке — риско-
146
ванно. Выходов может быть два: или немедленно аре-
стовать наиболее активных участников группировки,
или дождаться вашего приезда, принимая пока агентур-
ные меры, чтобы не быть застигнутым врасплох. Счи-
таю нужным отметить, что сейчас все повстанческие
группировки созревают очень быстро, и последнее реше-
ние представляет известный риск».
А ведь командующий Ленинградским военным ок-
ругом Тухачевский был в очень даже неплохих отно-
шениях с ленинградским лидером Кировым. Прияз-
ненные отношения также связывали его и с Орджони-
кидзе, и с Куйбышевым. В свою очередь, указанные
три члена Политбюро составляли элитарный клан,
пользовавшийся известной автономией. Попробуй
тронь Тухачевского — и последствия могут быть самы-
ми непредсказуемыми.
И это при том, что в РККА существовала и еще од-
на фрондирующая группировка — антисоветски на-
строенных военспецов. Сегодня сложно судить о том,
насколько серьезна была их организация. (Материалы
следствия до сих пор засекречены.) Но из донесений
ОГПУ следует, что бывшие офицеры-спецы действи-
тельно сходились на тайные собрания, которые пред-
ставляли собой нечто среднее между посиделками ста-
рых товарищей и фрондирующими кружками. Сооб-
щалось и о росте бонапартистских и монархических
настроений в военной среде. Кроме того, в белой
эмиграции открыто возлагались надежды на военспе-
цов, от которых ожидали вооруженного свержения со-
ветской власти. Так, еще в марте 1928 года белоэмиг-
рантская газета «Возрождение» опубликовала письмо
генерала А.И. Деникина к некоему «красному коман-
диру». Бывший предводитель белого Юга оправдывал
переход военспецов на службу в РККА. Деникин ре-
зонно замечал, что сильную армию можно использо-
вать для свержения большевиков.
Ситуация осложнялась тем, что на антисталинские
позиции стали переходить вчера еще лояльные руко-
147
водители достаточно высокого уровня. Так, в 1930 го-
ду первый секретарь Краснопресненского райкома
Москвы М.Н. Рютин стал активно вербовать сторон-
ников в среде партийных функционеров. Его аресто-
вали, однако коллегия ОГПУ выпустила этого новояв-
ленного оппозиционера на свободу, где он составил
свою знаменитую «Платформу» и организовал под-
польный «Союз марксистов-ленинцев». Получается,
что у Рютина были высокие покровители на самом
верху.
Одновременно с этим возник «лево-правый» блок
Сырцова (председатель СНК РСФСР) и Ломинадзе
(первый секретарь Закавказского крайкома). Причем
последний пользовался особым покровительством са-
мого Орджоникидзе, что наводит на некоторые мысли.
И весь этот клубок («правые» — «научспецы» —
«армейцы» — с возможным подключением «военспе-
цов», «новых оппозиционеров», Калинина, Орджони-
кидзе, Кирова и Куйбышева) завязывался на фоне ост-
рейшего социального недовольства, вызванного коллек-
тивизацией. Страна была объята огнем крестьянских
восстаний. В январе — апреле 1930 года произошло
6117 массовых выступлений, в которых приняли уча-
стие около 800 тысяч человек. По сути, в стране раз-
вернулась крестьянская война. Кроме того, крестьяне
стали в массовом порядке забивать скот, не желая от-
давать его в колхозы. К марту 1930 года было забито
15 миллионов голов крупного рогатого скота. Под но-
жом оказалась треть поголовья свиней и четверть —
овец.
Дело, как говорится, запахло жареным, и вчераш-
ний триумфатор Сталин оказался перед угрозой пере-
ворота.
Иосиф Виссарионович распутал этот оппозицион-
ный клубок с изяществом опытного политика. Он ре-
шил не трогать Тухачевского — во избежание серьез-
ного конфликта с участием армии. Более того, Сталин
обеспечил ему новый виток карьеры. В 1931 году Туха-
148
невский становится заместителем наркома обороны.
При этом он покинул Ленинград — подальше от могу-
щественного Кирова. В 1930 году Сталин покритико-
вал Тухачевского за излишний милитаризм (об этом
ниже), но в 1932 году он написал этому военачальнику
письмо, в котором признал свою критику не совсем
верной. Таким образом, фронда Тухачевского была
временно утихомирена.
Сталин также отказался от каких-то репрессий в
отношении «правых», ибо это могло вызвать волну
хаоса в партии. (Такая волна, да и не одна, прокати-
лась по стране в 1937—1938 годах.) Он ограничился
отставкой Рыкова. А вот «Бухарчику» была кинута са-
харная косточка — в 1931 году его снова стали пускать
на заседания Политбюро. (Естественно, без восстанов-
ления членства в этом коллегиальном органе.) Тем са-
мым Сталин вбивал некий клин между двумя соратни-
ками по оппозиции — один подвергся наказанию, а
другой — поощрению.
А вот по спецам был нанесен сокрушительный
удар. Все лидеры оппозиционных группировок попали
под следствие и суд. Но и тут обошлось без сплошного
карательства. Одних спецов (Громан) упрятали за ре-
шетку, других (Рамзин) милостиво простили.
Наиболее пострадали военспецы. Из РККА вычис-
тили 10 тысяч бывших офицеров — из них 31 был
расстрелян. Сталин (как и другие члены ПБ) всерьез
опасался вылазки белогвардейского десанта — при
поддержке Англии и Франции. Операция «Весна» кос-
нулась даже Б.М. Шапошникова, которого понизили с
должности начальника штаба до командующего При-
волжским военным округом. (Правда, через некоторое
время Сталин вернет его обратно. Доверие вождя к
этому военспецу было огромным и почти безгранич-
ным.)
Ну, и ко всему прочему, Сталин озаботился созда-
нием своей социальной базы, столь нужной в условиях
массовых беспорядков. Он ввел новую систему рас-
149
пределения по карточкам. Теперь лучшее снабжение
было предоставлено «ударникам производства», управ-
ленцам и рабочим столиц.
И только теперь можно было говорить о преодоле-
нии «правой» (бухаринско-рыковской) угрозы.
Эсдеки среди большевиков
Многим может показаться странным, что Бухарин,
Рыков и К°, эти «отработанные» фигуры, лишившиеся
своих высоких постов, выделяются в отдельную внут-
рипартийную группу, сопоставимую по своему влия-
нию с группой Сталина или объединением региональ-
ных лидеров. Однако логика фактов заставляет считать
бухаринцев серьезным течением.
Еще в августе 1936 года, во время процесса над Зи-
новьевым и Каменевым, были даны показания против
Бухарина и Рыкова. Совершенно очевидно, что это де-
лалось не случайно. Кому-то (скорее всего, Сталину)
было нужно скомпрометировать «правых» и поставить
вопрос об их удалении с политической арены. Но в
сентябре было объявлено, что факты, сообщенные на
процессе, не подтвердились. И от Бухарина с Рыко-
вым отстали — вплоть до декабря 1936 года, когда на
пленуме ЦК «правые» попали под «обстрел» регио-
нальных лидеров — Эйхе, Косиора и проч. Тогда Ста-
лин спустил все на тормозах, и за «правых» по-настоя-
щему взялись только на февральско-мартовском пле-
нуме 1937 года. Причем немалую роль сыграли те же
самые регионалы. И только на этом форуме произош-
ло долгожданное падение «правых» титанов. То есть
вопрос решали целых шесть месяцев, а следовательно,
Бухарин и Рыков имели серьезный политический вес.
Иначе их свалили бы в гораздо более сжатые сроки
(например, как Зиновьева и Каменева).
Никакого чистосердечного «раскаяния» за свой
«правый уклонизм» Бухарин не принес. Почему-то
считают, что в 30-е годы он был совершенно лоялен
150
вождю и лишь в душе своей возмущался «сталинскими
беззакониями». Все, однако, было вовсе не так. Фор-
мально признав правоту Сталина и даже закидав того
славословиями, Бухарин все равно оппонировал ему,
правда, более тонко. Приведу один пример, касаю-
щийся вопросов внешней политики. На XVII съезде
ВКП(б) Сталин в Отчетном докладе подчеркнул, что
он вовсе не считает фашистские государства самыми
опасными для СССР: «...Дело здесь вовсе не в фашизме
хотя бы потому, что фашизм, например, в Италии не
помешал СССР установить наилучшие отношения с
этой страной». Бухарин же в своем выступлении под-
черкнул другое. Он охарактеризовал фашистскую Гер-
манию, наряду с милитаристской Японией, как глав-
ную угрозу. Что это еще, как не откровенная полемика
со Сталиным по важнейшему вопросу внешней поли-
тики? При этом Бухарин не «нападает» на Сталина,
как это полагается при дискуссии, не обращается к не-
му с возражением, он просто дает совершенно иной
взгляд на вещи. Одновременно сам Сталин в речи
бывшего лидера «правого уклона» воспевается как
«фельдмаршал пролетарских сил» и т. д. и т. п.
О том, каковы были подлинные, а не декларируе-
мые взгляды Бухарина, рассказывает эмигрантский
историк, меньшевик Б. Николаевский, который тес-
нейшим образом общался с Бухариным в 1936 году.
Тогда Бухарин посетил Европу (Францию, Австрию,
Голландию) по заданию Политбюро. Ему поручили
купить у немецких социал-демократов, спасавшихся
от Гитлера в эмиграции, некоторые архивы — в пер-
вую очередь, архив Маркса. Николаевский осуществлял
при этом посредничество, и во время всей бухаринской
загранкомандировки находился рядом с гостем из
СССР. Любопытно, что именно Бухарину поручили
общаться с немецкими социал-демократами и россий-
скими меньшевиками. Может быть, ввиду сходства
воззрений? Может, кто-нибудь из руководства про-
лоббировал отправку Бухарина к своим? Вообще, в
151
СССР были каналы не только явной, но и тайной свя-
зи с деятелями меньшевизма. Так, знаменитая рютин-
ская оппозиционная платформа, близкая к социал-де-
мократии, подозрительно быстро оказалась напечатан-
ной в меньшевистской эмигрантской газете «Социали-
стические ведомости».
Из разговоров с Бухариным Николаевский вынес
много интересного, о чем поведал только в 1965 году,
накануне своей смерти. В частности, Бухарин сооб-
щил ему о переговорах Сталина с Германией, явно в
надежде на то, что его сообщение будет передано кому
надо — меньшевики в эмиграции (как и другие левые)
занимали яростно антигерманские позиции. Позже
Николаевский встретится с Оффи, секретарем У. Бул-
литла, бывшего посла США в СССР. Тот поведает ему
о том, как Бухарин дважды — в 1935 и 1936 годах —
«слил» американцам информацию о переговорах с
Германией.
По данным Николаевского, Бухарин в 1936 году ис-
поведовал идеологию, весьма близкую к социал-демо-
кратии. Он говорил о необходимости «вернуть мар-
ксизм к его гуманистическим основам». Гуманизм рас-
сматривался им как базис, на котором следует создать
широкое международное антинацистское движение.
То есть, по сути дела, Бухарин как бы предвосхитил
будущую горбачевскую перестройку с ее «гуманным,
демократическим социализмом», «общечеловеческими
ценностями» и прочим социал-демократическим лек-
сиконом. Показателен тот упор, который он делает на
гуманизм, противопоставляя его «нацизму». Когда на
первый план выдвигается некая абстрактная общече-
ловечность, то происходит забвение национальных цен-
ностей, причем в первую очередь ценностей своего на-
рода. Бухарин прославился «критикой» Есенина в сво-
их «Злых заметках», опубликованных в «Правде». Там
он вдоволь поиздевался над русской культурой. Даже в
1934 году, когда волна революционного нигилизма по-
шла на спад, Бухарин все равно продолжал «бдитель-
152
но» критиковать русских поэтов. На первом съезде со-
ветских писателей он обрушился на Блока и Есенина,
инкриминировав им попытку создания особой версии
социализма, соединенного с национальными и религи-
озными ценностями. «Бухарчик» отлично помнил, что
и Блок, и Есенин были активными деятелями «скифст-
ва» — литературно-политического движения, стремив-
шегося дать религиозно-мистическую трактовку Ок-
тябрьской революции, ввести ее в русло защиты на-
циональных идеалов русского народа. Признавая
Есенина певцом социализма, «любимец партии» в то
же время отмечал: «Но что это за социализм? Это «со-
циализм» или рай, ибо рай в мужицком творчестве так
и представлялся, где нет податей за пашню, где «избы
новые, кипарисовые, тесом крытые», где «дряхлое время,
бродя по лугам, сзывает к мировому столу все племена и
народы и обносит их, подавая каждому золотой ковш с
сыченой брагой». Этот социализм прямо враждебен про-
летарскому социализму».
О Блоке Бухарин отзывался следующим образом:
«Но разве эта опоэтизированная идеология, эти образы,
эти поиски внутреннего, мистического смысла револю-
ции лежат в ее плане?.. Разве это — прелюдия к новому
миру? Конечно, нет... Здесь есть нечто и от старого
славянофильства, которому стал противен торгаш,
подправленного народничеством... Блок угадывал... гряду-
щую катастрофу и надеялся, что революционная купель,
быть может, приведет к новой братской соборности».
Бухарина крайне беспокоили любые попытки со-
единить социализм и национальный патриотизм. И его
полемику с «непролетарским социализмом» следует
считать скрытой полемикой со сталинским национал-
большевизмом. Очевидно, что и критикуя нацизм Бу-
харин беспокоился не столько по поводу агрессивных
устремлений Гитлера. Он смертельно боялся, что при-
мер немцев будет творчески осмыслен в России и при-
ведет к созданию новой версии патриотического со-
циализма, свободной от гегемонизма гитлеровского
153
типа. Боялся он и союза с Германией, который мог
плодотворно сказаться на судьбах России и самой Гер-
мании, удержать последнюю от непродуманных внеш-
неполитических авантюр.
Вне всякого сомнения, для «любимца партии», про-
клинавшего «отсталую, крестьянскую Россию», «стра-
ну Обломовых», организовавшего посмертную травлю
Есенина, было вполне естественно люто ненавидеть
любые режимы, достигшие национального подъема.
Также естественным было для него выступать против
Сталина, осуществившего русификацию большевизма
и пытавшегося сблизиться с националистическими ре-
жимами Германии и Италии. Отношения с самим Ста-
линым Бухарин в беседе с Николаевским оценивал на
три с минусом. А в разговоре с вдовой известного
меньшевика Ф. Дана он был еще более категоричен,
сравнив Сталина с дьяволом.
Социал-демократия и левачество
Замечу, что гуманизм Бухарина был своеобразным.
Это был действительно пролетарский гуманизм. Уча-
ствуя в работе комиссии по созданию новой конститу-
ции, Бухарин категорически выступал против предос-
тавления избирательных прав всем гражданам, требуя
исключения для «лишенцев» — «бывших» и раскула-
ченных.
Подобный подход может показаться странным,
ведь тяготение Бухарина к социал-демократии вроде
бы должно сочетаться с умеренностью, которая всегда
декларируется представителями данного течения. Од-
нако в том то и дело, что в ряде случаев социал-демо-
краты и социалисты занимали (и занимают!) гораздо
более левацкую позицию, чем даже коммунисты. Во
время гражданской войны в Испании большинство ру-
ководителей Испанской социалистической рабочей
партии (ИСРП), и в частности ее лидер Л. Кабальеро,
находились левее коммунистов, требуя немедленной и
154
широкомасштабной национализации. Во времена пра-
вительства Народного единства в Чили (1970—1973 го-
ды) руководители Социалистической партии Чили
также выступали за революционно-социалистические
преобразования, полемизируя по данному вопросу и с
коммунистами, и со своим лидером, президентом С.
Альенде. Чилийский президент и коммунисты высту-
пали за союз с мелким и средним капиталом, а также с
патриотически настроенными военными. Но левые в
СПЧ настояли на смещении с поста командующего
Сухопутными силами генерала Праттса. Его место за-
нял Пиночет...
Любопытная история случилась с немецкой соци-
ал-демократией после Второй мировой войны, в со-
ветской зоне оккупации. Выйдя из подполья на восто-
ке Германии, социал-демократы заняли позицию, го-
раздо более левую, чем КПГ. Они провокационно
требовали радикальных преобразований, и это — по-
сле долгих лет гитлеровского режима. В частности,
восточногерманские социал-демократы настаивали на
ускоренных темпах проведения земельной реформы.
Одновременно они практически поставили под сомне-
ние необходимость возмещения немцами того ущерба,
который был нанесен гитлеровской агрессией. Это
привело к тому, что к социал-демократам потянулись
самые разные элементы, ненавидящие СССР (в том
числе и скрытые нацисты). И тогда Сталин решил от
греха подальше ускорить процесс объединения комму-
нистов и социал-демократов с тем, чтобы первые рас-
творили в себе последних.
Примеры левацкой позиции социал-демократов да-
ет и нынешняя ситуации в Европе, где указанное дви-
жение чрезвычайно сильно. Все привыкли считать та-
мошних эсдеков умеренными и респектабельными по-
литиками. Отчасти так оно и есть. По отношению к
крупному капиталу социал-демократы более чем уме-
ренны. Но в ряде социальных вопросов им присущ за-
вуалированный радикализм. Возьмем, к примеру, про-
155
цветающую Швецию, чье процветание во многом обу-
словлено тем, что она не участвовала в мировых войнах
и занимала хитрую позицию нейтралитета. Местные
социал-демократы создали в стране режим общена-
циональной «халявы». Любой может получать большое
денежное пособие не только не работая, но даже и не
пытаясь найти работу. Многим такое положение дел
кажется благодатным. Одно время утверждалось, что в
Швеции построен чуть ли не коммунизм (это в свое
время вызывало восхищение Хрущева, которое, одна-
ко, он не демонстрировал на публике). Ну как же,
многие признаки налицо — изобилие, максимальное
количество свободного времени. Однако такое обилие
«свободных» бездельников привело к моральной де-
градации населения — чего стоит знаменитая швед-
ская порнография! Такой морализм может показаться
непонятным и издевательским. Дескать, нам бы их
проблемы, в России миллионы живут за чертой бедно-
сти. Но ведь у разных стран и разные проблемы.
У нас — как бы покушать, а у шведов — как бы поэф-
фектней жирок растрясти. И поверьте, в своей собст-
венной стране свои собственные проблемы кажутся
куда как более серьезными, чем любые проблемы в чу-
жом государстве. В любом случае бесконечное потака-
ние бездельникам и «меньшинствам», присущее соци-
ал-демократам, должно считаться проявлением левац-
кой политики. Кстати, элементы такой вот халявы
были присущи СССР времен застоя, когда партия по-
тихоньку отходила от коммунизма в сторону социал-
демократии. Горбачев-то ведь с его «демократическим
социализмом» появился не случайно. И не вдруг.
В ряде европейских стран, где у власти социал-де-
мократы (Англия, Бельгия), радикальная халява, име-
нуемая активной социальной политикой, практикует-
ся в отношении уже не столько своих, сколько чужих
«пролетариев», нахлынувших из Азии и Африки.
Европейские социал-демократы и социалисты под-
держали в 1999 году варварские бомбардировки Юго-
156
славии. (Вспомним, что знаменитый Хавьер Солана
был важной шишкой в Испанской социалистической
рабочей партии.) Это кое-кому показалось удивитель-
ным, ведь левые вроде бы всегда выступали пацифи-
стами. Ну да, не выводили социал-демократические
правительства свои страны из НАТО, так на то они и
умеренные. А тут как-то все совершенно непонятно.
Мало кто пытался проанализировать причины такого
странного политического поведения, списывая все на
один конформизм.
Ларчик открывается просто. Социал-демократы бы-
ли крайне обеспокоены проблемой албанского мень-
шинства в Косово, которое якобы подавляли «злобные
сербские националисты» и «православные фанатики».
Отсюда и поддержка натовских бомбардировок. И чем
это, позвольте спросить, не левачество? Сейчас албан-
ские «беженцы», нагруженные героином, шастают по
всей Европе. И сие вполне вписывается в социал-де-
мократическую политику поддержки «неевропейского
пролетариата».
История российской революции также богата при-
мерами социал-демократической левизны. Меньшеви-
ки и политически близкие к ним эсеры жестко крити-
ковали большевиков за усиление государственности,
видя в этом «возвращение к самодержавию». Особую
их ярость вызвало использование в Красной Армии
военных спецов, начавших свою карьеру еще в цар-
ское время. В этом они «перетроцкистили» самого
Троцкого, который (из соображений прагматизма) был
сторонником активного привлечения спецов. На засе-
дании ВЦИК от 22 апреля 1918 года предложение
Троцкого об использовании офицеров и генералов
старой армии было встречено критикой как «левых
коммунистов» (в рядах которых тогда был и Бухарин),
так и «правых» меньшевиков. Лидеры последних —
Дан и Ю. Мартов обвинили большевиков чуть ли не в
блоке с «контрреволюционной военщиной». А Мартов
вообще заподозрил Троцкого в том, что он расчищает
путь для Корнилова.
157
В апреле 1918 года меньшевистская газета «Вперед»
открыто солидаризировалась с «левыми коммуниста-
ми», протестующими против укрепления трудовой
дисциплины на предприятиях, не подвергнувшихся
национализации: «Чуждая с самого начала истинно
пролетарского характера политика Советской власти в
последнее время все более открыто вступает на путь
соглашения с буржуазией и принимает явно антирабочий
характер... Эта политика грозит лишить пролетариат
его основных завоеваний в экономической области и сде-
лать его жертвой безграничной эксплуатации со сторо-
ны буржуазии».
Меньшевики встретили в штыки объявление новой
экономической политики, расценив эту совершенно
своевременную и прагматическую меру как капитуля-
цию перед буржуазией. Поэтому ничего удивительного
в левацких загибах социал-демократа Бухарина нет и
быть не может (как и в социал-демократических заги-
бах в политическом поведении «левых», о чем речь
еще зайдет).
Но отчего же в социал-демократии столь сильна ле-
визна? Для ответа стоит обратиться к истокам этого
движения. В принципе, на первых порах социал-демо-
краты были еще более ортодоксальными марксистами,
чем революционеры-коммунисты. Так, они считали,
вслед за Марксом, что социалистическая революция
может быть только всемирной. Она свершится лишь то-
гда, когда во всех странах мира капитализм пройдет
период длительного развития, исчерпает себя и на
смену ему закономерно придет социализм. В этом бы-
ла вся соль полемики меньшевиков с большевиками в
1917 году. Придя к власти в одной, отдельно взятой
стране, большевики были вынуждены обособиться от
всего мира («мировой пролетариат» на выручку, есте-
ственно, не пришел) и волей-неволей взяться за укре-
пление государства. А это уже совсем не по Марксу.
По нему, и государства должны сближаться (ввиду ин-
тернационализации капитала), да и само государст-
158
во — отмирать. А тут непорядок, к тому же усиление
государства неизбежно совпадает с усилением патрио-
тизма, тогда как нациям ведь тоже «нужно» отмирать.
Поэтому меньшевики и занимали столь подчеркну-
тую антигосударственную и антинациональную пози-
цию. И зарубежная социал-демократия всегда тоже
стремилась размыть государственные границы. Даже
социал-демократический ура-патриотизм времен Пер-
вой мировой, раздувающий воинственные настроения,
был обусловлен надеждами эсдеков на то, что война
радикально изменит геополитическое лицо Европы и
мира, приведет к гибели грандиозных континенталь-
ных империй (России, Германии и Австро-Венгрии),
вызовет колоссальную подвижку границ. А там неда-
леко и до «Соединенных Штатов Европы». Между
прочим, нынешние социал-демократы стоят в авангар-
де продвижения к Единой Европе, стирающей прежние
государственные границы и национальные различия.
Для ослабления государства очень подходят различ-
ные социальные эксперименты. Поэтому социал-де-
мократы в ряде случаев и выступают гораздо более ра-
дикально, чем коммунисты. Последние же были обес-
покоены проблемой противостояния враждебным
странам Запада, что требовало большего прагматизма
и ответственности. Впрочем, многие коммунистиче-
ские эксперименты затмевали эксперименты социал-
демократов. Тут уже «виноват» марксизм, у которого
эсдеки и коммунисты брали на вооружение разные
«моменты». Социал-демократов больше привлекало
ослабление государства, коммунистов — искоренение
любых проявлений частной собственности.
Пробухаринские симпатии главного чекиста
Однако, увлекшись экскурсом в политологию, я
чуть не забыл про Бухарина. А его забывать нельзя, он
фигура важная, претендующая на соперничество с са-
мим Сталиным. С ним «Бухарчик» был намерен сра-
159
жаться до конца. По данным Николаевского, во время
своего заграничного вояжа он встречался с Ф. Езер-
ской, некогда бывшей секретарем Розы Люксембург.
Она сделала ему предложение остаться за границей с
тем, чтобы выпускать «правую газету», направленную
против Сталина и сталинистов. Однако Бухарин отка-
зался, заявив, что не считает положение безвыходным,
так как в Политбюро Сталин еще не имеет большинст-
ва (!). Действительно, требование Вышинского на про-
цессе Зиновьева и Каменева привлечь к ответственно-
сти еще и Бухарина с Рыковым было отклонено в По-
литбюро во время заседаний августа-сентября 1936 го-
да. По мнению таких историков, как С. Коэн и
А. Авторханов, его спасли Орджоникидзе, Косиор, Чу-
барь, Постышев и Я.Э. Рудзутак, занявшие «либераль-
ную» позицию (чуть позже они отвернутся от «любим-
ца партии», о чем разговор пойдет ниже).
Однако Бухарин надеялся не только на поддержку
коллег-партийцев. В качестве одного из орудий буду-
щих антисталинских боев Бухарин намеревался ис-
пользовать масонство, к которому имел некоторое от-
ношение и которое в 30-е годы было настроено враж-
дебно как в отношении Сталина, так и в отношении
Гитлера. Н. Берберова приводит рассказ знаменитой
масонки Е.Д. Кусковой про выступление Бухарина пе-
ред общественностью в Праге. Тогда он делал вполне
заметные масонские жесты. Не будем торопиться с за-
числением «Бухарчика» во франкмасоны. Однако не
пройдем и мимо одного интересного документа, толь-
ко недавно открытого отечественными историками.
Речь идет о письме эмигранта-масона Б. А. Бахметьева
Кусковой (от 29 марта 1929 года). В нем он возлагает
надежды на приход к власти в СССР лидеров «правого
уклона». Это должно было стать началом конца боль-
шевистской России: «У правого уклона нет вождей, чего
и не требуется: нужно лишь, чтобы история покончила
со Сталиным, как с последним оплотом твердокаменно-
сти... Внутри русского тела будут нарастать и откри-
160
сталлизовываться те группировки и бытовые отноше-
ния, которые в известный момент властно потребуют
перемены правящей верхушки и создадут исторические
связи и исторические личности, которым суждено будет
внешне положить конец большевистскому периоду и от-
крыть будущий» (Щагин Э.М. Документы истории «ре-
волюции сверху». Документ № 5. Из письма Б.А Бах-
метьева Е.Д. Кусковой»).
Кстати, как все это перекликается с событиями
времен перестройки! Пришедший к власти «ненастоя-
щий вождь» Горбачев, восхищавшийся социал-демо-
кратией, идеализирующий Бухарина, всего лишь от-
крыл шлагбаум для сил, навязавших стране прозапад-
ный капитализм.
«Правым» были готовы помочь многие. Но, пожа-
луй, самая прочная опора у Бухарина, Рыкова и Том-
ского была в органах государственной безопасности.
К ним примыкал всесильный нарком внутренних дел
Ягода, который формально возглавил органы в 1934-м,
после смерти В.Р. Менжинского, а фактически был их
шефом с 1926 года.
Ягоду давно уже принято считать верным сталин-
ским сатрапом, который на определенном моменте пе-
рестал устраивать «тирана». Но ряд данных свидетель-
ствует об обратном. Ягода вовсе не был таким уж под-
халимом, во всем поддакивающим Сталину и высшему
партийному руководству. Довольно часто он противо-
поставлял себя партийным верхам, проявляя качества
ведомственного вотчинника, имеющего свои «хозяйст-
венные» интересы. А какие интересы могут быть у вот-
чинника, если он стоит во главе тайной полиции? По-
нятно какие — стремиться всячески усилить свою
власть над свободой и жизнью людей. Что Ягода и ста-
рался делать, иногда пытаясь обходить Сталина и По-
литбюро. Причем ведомственный сепаратизм стал
проявляться у него еще с начала 20-х годов.
«В 1922 году столкнулись между собой нарком юсти-
ции Курский, Прокурор республики Крыленко и управде-
161
лами ГПУ Ягода, — пишет Е.А. Прудникова. — Речь
шла о внесудебных приговорах ГПУ по делам собственных
сотрудников. По-простому говоря, первые двое считали,
что чекистов, совершивших должностное преступление,
следует судить на общих основаниях, а Ягода отстаивал
право структуры самой наказывать своих преступников.
Конфликт выплеснулся наверх, в форме письма Сталину,
последующие десять лет его решали, да так толком и не
решили... В 1931 году, в порядке оздоровления кадров,
первым заместителем председателя ОГПУ Менжинско-
го был назначен старый большевик И.А. Акулов, «профсо-
юзник», до того зам. наркома РКП — в общем, «варяг»,
из партийцев. И вот какую историю рассказал бывший
чекист Михаил Шрейдер: «Характерной для различия по-
зиций, занимаемых Ягодой и Акуловым, была оценка
вскрытого мною летом 1932 года дела о массовом хище-
нии спирта на Казанском пороховом заводе (я был тогда
начальником экономического отдела ГПУ Татарии). По
делу проходило 39 работников ГПУ Татарии. Акулов,
поддерживаемый Менжинским, настаивал, чтобы всех
участников хищений и взяточников, состоявших на
службе в органах, судили по всей строгости на общих ос-
нованиях. Ягода же считал, что это будет позором для
органов, а потому всех этих преступников надо тихо,
без шума снять с работы и отправить служить куда-
нибудь на периферию, в частности в лагеря...» Акулова
вскоре из органов выдавили, Менжинский умер, и Ягода
стал начальником политической полиции СССР> («Хру-
щев. Творцы террора»).
А вот еще один, ярчайший пример. 8 мая ЦК и
СНК приняли постановление «О прекращении массо-
вых выселений крестьян» (его подписали Сталин и
Молотов). «Однако руководство ОГПУ его игнорирова-
ло, и потому только спустя год и пять месяцев была
подписана Ягодой секретная Инструкция, адресованная
всем партийно-советским работникам и всем органам
ОГПУ, суда и прокуратуры от 27 октября 1934 года, —
162
пишет С. Кузьмин. — Г. Г. Ягода добился оставления за
собой права производить аресты без санкций прокуроров
в отношении лиц, обвиняемых в террористических ак-
тах, взрывах, поджогах, шпионаже, нарушении границы,
политическом бандитизме, а также — членов антипар-
тийных группировок» («Лагерники»).
9 августа 1934 года Наркомвнудел разослал на места
телеграмму, в которых приказал создать при каждом
концлагере суд НКВД. В телеграмме запрещалось об-
жаловать приговоры этих судов и требовалось согласо-
вывать данные приговоры лишь с краевыми прокуро-
рами и судьями. Политбюро и сам Сталин были в шо-
ке от подобного сепаратного мероприятия, но это
вовсе не привело к падению «верного сталинского сат-
рапа». С ним был заключен компромисс (внимание —
именно компромисс!) — лагерные суды оставались, но
им давали право кассационного обжалования.
Сталин понимал, что органы слишком уж зарыва-
ются, раскручивая маховик репрессий. В сентябре
1934 года он инициировал создание комиссии в соста-
ве Кагановича, Куйбышева и И.А. Акулова (Прокуро-
ра СССР). Ее целью была проверка «органов» — на ос-
новании жалоб в ЦК. Жалобы касались дела о «вреди-
тельстве» в Наркомате земледелия (1933 год), по кото-
рому репрессировали около сотни ответственных ра-
ботников. Комиссия выявила серьезнейшие наруше-
ния, допущенные в ходе расследования этого и других
дел. Сталин вообще хотел назначить Акулова главой
тайной полиции вместо Ягоды, но тот упорно не хотел
выпускать такой пост из своих рук. Довольно странно,
если считать Сталина всесильным диктатором, а само-
го Ягоду бесхребетным подхалимом. Ведь если верить
нашим сталиноборцам, решение Сталина было зако-
ном, неукоснительно исполнявшимся.
В том же самом году были выявлены серьезнейшие
нарушения законности со стороны ГПУ Таджикиста-
на. Его местное руководство, во главе с Солоницы-
163
ным, развернуло репрессии против ответственных ра-
ботников. Только в 1933 году их было арестовано 662
человека. При этом первый секретарь ЦК Компартии
Таджикистана Гусейнов был во всем согласен с дейст-
виями «органов». Узнав о репрессиях, Сталин вызвал
руководство республики и Солоницына в Москву «на
ковер». Бывший тогда членом ЦК КПТ и наркомом
земледелия республики М. Урухонджаев так передает
состоявшийся разговор между Сталиным и руководи-
телем ГПУ Таджикистана:
«Сталин задает вопрос Солоницыну:
— Товарищ Солоницын, сколько человек Вы арестовали?
Он ответил:
— Пока 662. Пока.
— А где у вас было вооруженное восстание? — Ста-
лин задает такой вопрос.
— Товарищ Сталин, вооруженного восстания в Тад-
жикистане нигде не было, — отвечает Солоницын.
Потом Сталин опять спрашивает:
— А при наличии вооруженного восстания столько ру-
ководящих работников не арестуете же?
Солоницын говорит:
— Это наша ошибка».
После беседы было принято решение отозвать Со-
лоницына и провести тщательную проверку ситуации,
сложившейся в республике.
Ягода, «железный Генрих», показывал себя ведом-
ственным сепаратистом и в вопросах, не связанных
напрямую с госбезопасностью. Например, постановле-
нием СНК от 8 сентября 1935 года на него была возло-
жена ответственность за строительство силами заклю-
ченных Московского Северного городского канала и
реконструкцию акватории и набережных реки Яузы.
Не желая тратить на эти проекты труд «своих» заклю-
ченных, Ягода от выполнения этих обязанностей отка-
зался.
Итак, перед нами не сатрап, но фигура вполне са-
164
мостоятельная, которая не могла не иметь собственных
политических взглядов. Она их и имела. Ягода симпа-
тизировал лидерам «правого уклона». Об этом свиде-
тельствовал сам Бухарин во время своих тайных пере-
говоров с Каменевым летом 1928 года. Выше уже гово-
рилось о том, что тогда «Бухарчик» искал опору в
противостоянии со Сталиным и не побрезговал пойти
на контакт со вчера еще столь ненавистными «левы-
ми». Мало кто сомневается в факте проведения этих
переговоров, а также в подлинности текста беседы, ко-
торый содержится в Государственном архиве РФ. Так
вот, убеждая Каменева в необходимости сотрудничест-
ва, Бухарин заявил: «Ягода и Трилиссер (заместитель
председателя ОГПУ. — А. Е.) с нами».
Но, может быть, «любимец партии» приврал Каме-
неву, надеясь вызвать у него прилив оптимизма — дес-
кать, даже и органы с оппозицией? Очень может быть,
с него станется. Но слова Бухарина — далеко не един-
ственный аргумент.
О «правом уклоне» Ягоды в 1929 году открыто зая-
вил второй заместитель Менжинского Трилиссер. Он,
конечно, тоже мог приврать (нравы в ЧК были далеки
от монастырских), но в любом случае этот деятель ис-
ходил из факта тесных деловых и дружеских контактов
Ягоды с лидерами «правых». Зампред ОГПУ входил в
состав Московского комитета ВКП(б), возглавляемого
бухаринцем Н.А. Углановым. На партучете он состоял
в Сокольнической районной парторганизации, чьим
секретарем был Гибер — также сторонник Бухарина.
Ягода частенько пьянствовал с Рыковым и Углановым,
и это тоже наводит на некоторые мысли. Ясно, что та-
кой опытный карьерист, как Трилиссер, не мог осно-
вывать свое публичное обвинение на голом месте,
нужны были какие-то основания.
Когда, опасаясь репрессий, застрелился Томский
(1936 год), он оставил предсмертное письмо. В нем
бывший профбосс сообщал о наличии второго письма,
165
в котором содержатся факты о его «великих провин-
ностях перед партией». Это письмо не сохранилось, но
сын Томского Юрий рассказал, как он, вместе с бра-
том Виктором и заместителем отца Броном, нашел
письмо в личном сейфе застрелившегося. Они переда-
ли его Н. Ежову, бывшему тогда председателем Коми-
тета партийного контроля. Тот прочел письмо и вос-
хитился. Сохранилась запись телефонного разговора
Ежова со Сталиным по поводу этого письма. Ежов со-
общает о самом факте обвинений Томского в адрес
наркома внутренних дел. Это не отчет о фальсифика-
ции, а описание действительно имевшего место быть
факта. Очевидно, что письмо Томского как раз и со-
держало эти обвинения. Томский признавался и в сво-
ей вине перед партией, причисляя к своим соучаст-
никам Ягоду.
Получается, что третий московский процесс 1938
года, объединяя на скамье подсудимых Бухарина, Ры-
кова и Ягоду, имел в виду реальные факты. Бухарин
был весомой фигурой, опирающейся на поддержку
шефа тайной полиции.
Здесь я снова немножечко коснусь «загадки убийст-
ва Кирова» — повод к тому имеется. Если до сих пор
нет достаточных фактов, чтобы определить с точно-
стью самого заказчика этого политического убийства,
то можно с полным основанием говорить о вовлечен-
ности в него руководства НКВД. Иначе как объяснить
факт того, что убийцу Кирова Николаева пропустили в
Смольный при полном попустительстве чекистской
охраны? Весь вопрос только в том, кто и зачем это ру-
ководство туда вовлекал. Версия о том, что органами
полностью командовал диктатор Сталин, очень со-
мнительна. Как видно из приведенных выше фактов,
Ягода вовсе не был послушной марионеткой в руках
вождя. А если признать, что он был участником буха-
ринской группы, то уместно возложить ответствен-
ность за убийство Кирова именно на эту группу.
166
У бухаринцев были все оснований желать смерти
«Мироныча». Самое время вспомнить, что именно он
был наиболее ярым критиком «правых» на XVII съез-
де. Очевидно, что Киров хотел серьезно увеличить
свой политический капитал на критике «правых» и от-
влечь партию от борьбы с региональным местничест-
вом, переключив внимание на «врагов». В качестве та-
ковых могли быть выбраны либо «левые» (троцкисты,
зиновьевцы), либо «правые». Трогать первых Кирову
не было никакого резона. Даже если не брать в расчет
его возможные связи с Троцким, все равно надо учесть
наличие в окружении ленинградского босса множества
«раскаявшихся» зиновьевцев, которых он не хотел
чистить, несмотря на требования Сталина. Ленинград
некогда был вотчиной Зиновьева, и наезд на левых
вызвал бы нездоровый интерес к нынешнему его вла-
дыке — Кирову. Характерно, что, критикуя «правых»
обозников, Киров ни словом не обмолвился о «левых».
Мишенью были выбраны «правые», но и у тех ока-
зались свои стрелки. Теперь мишенью стал уже сам
Киров. И благоприятные, для «правых», последствия
его убийства не замедлили появиться. С декабря 1934
года прекращается любая критика правого уклона.
Пальба (в том числе и свинцом) ведется теперь по «ле-
вым» — троцкистам и зиновьевцам. Бухарин снова
оказывается на коне — отныне не его критикуют, а он
обрушивается на своих оппонентов слева.
Вообще, в 1934 году, еще до убийства Кирова, Бу-
харин переживает новый взлет своей карьеры, не такой,
правда, впечатляющий как после Октябрьского пере-
ворота. Он редактирует газету «Известия», превращая
ее в интереснейшую, охотно читаемую газету, сильно
отличающуюся от скучноватого, казенного официо-
за — «Правды». Основной упор газета делает на «гума-
низм» и «антифашизм». Бухарин активно включается в
процесс написания новой конституции. Явно не обош-
лось без его влияния и создание концепции антифа-
167
шистского народного фронта, объединяющего комму-
нистов и социал-демократов.
Вернувшись в сферу идеологии после длительной
опалы, Бухарин делает заявку на то, чтобы вернуть се-
бе позиции главного теоретика. Так, в мае 1934 года в
«Известиях» была опубликована его статья «Экономи-
ка советской страны». Внешне она была выдержана в
духе лоялизма, но внутри нее скрывались разные под-
водные камни. Внимательно присмотревшись, в статье
можно углядеть завуалированную критику сталинской
коллективизации и индустриализации. Вот, например,
вполне откровенное наблюдение: «Процент накопляе-
мой части оказался крайне высок (и оттого так велико
«напряжение»), перераспределение производительных сил
шло за счет других отраслей (в том числе и сельского хо-
зяйства), соотношение между производством и потреб-
лением развивалось в сторону решительного перевеса
первого».
При этом Бухарин назвал коллективизацию «аграр-
ной революцией», явно указывая на ее излишний ра-
дикализм.
Тогда бывшего «любимца» партии подвергли реши-
тельной критике. Особенно в ней усердствовал
А.И. Стецкий, бывший ученик «уклониста». Он весьма
точно подметил, что Бухарин пытается оправдать свои
прежние ошибки. По этому поводу А.В. Шубин пи-
шет: «В целом Стецкий, хорошо знавший Бухарина, ясно
выразил вероятную тактику последнего: вернуть себе
статус официального теоретика, создать более творче-
ский теоретический и терминологический «аппарат» и с
его помощью пересмотреть официальные догмы и взгляд
на события последних лет. Такой идеологический «под-
коп» может изменить партийную стратегию и режим»
(«Вожди и заговорщики»).
Однако, несмотря на шквал критики, Бухарин про-
должал оставаться на передовой идеологического
фронта. И убийство Кирова только укрепило его пози-
168
ции. Все пошло путем, хотя на первых порах Бухарин
очень сильно перепугался. По свидетельству И. Эрен-
бурга, узнав об убийстве Кирова, этот интеллигент-ис-
терик промямлил: «Вы понимаете, что это значит?
Ведь теперь он сможет сделать с нами все, что захо-
чет. И будет прав». Он — это, понятное дело, Сталин.
А вот что значит — «и будет прав»? Значит, все-таки
есть за что трогать? По всей видимости, Бухарин, уз-
нав о том, что Кирова устранили, ужаснулся содеян-
ного. Одно дело замышлять убийство вообще, в кругу
соратников по оппозиции, принимая «политическое»
решение и оставляя практическое воплощение на Яго-
ду с его головорезами. И совсем другое — узнать о ре-
альном факте убийства, о теплой крови, пролившейся
в коридоре Смольного. Тут сердечко рафинированно-
го интеллигента может и дрогнуть: «А вдруг поймают,
это какой ужас-то? Ох, и зачем я туда влез?» Но все
обошлось, Сталин поверил в «левый» след, точнее,
сделал вид, что поверил. В принципе, убийство влия-
тельного регионала Кирова было ему на руку. А ввязы-
ваться в острую конфронтацию с «правыми» (особен-
но со всемогущим Ягодой) он не хотел — до поры до
времени. Ему представлялось более важным ударить
по «левым» — зиновьевцам и троцкистам, которые
продолжали бредить «мировой революцией». И по «ле-
вым» ударили — причем знатно. А в первых рядах бор-
цов с троцкизмом стоял Бухарин, развернувший в
«Известиях» настоящую охоту на «троцкистско-зи-
новьевских ведьм».
Вообще надо отметить, что слезливость и сенти-
ментальность сочетались в Бухарине с какой-то ин-
фантильной, «детской» жестокостью. Сам он, мягкоте-
лый интеллигент и кабинетный теоретик, на роль па-
лача и террориста не годился, но мог призывать к
осуществлению различных кровавых и жестоких меро-
приятий. Еще в 1918 году Бухарин был не прочь аре-
стовать Ленина вместе с левыми эсерами. В том же го-
169
ду «любимец партии» написал: «Пролетарское принуж-
дение во всех формах, начиная от расстрелов и кончая
трудовой повинностью, является методом выработки
коммунистического человечества из человеческого мате-
риала капиталистической эпохи».
Это что касается массового террора, но были у Бу-
харина и задумки по поводу террора индивидуального.
Так, швейцарский коммунист Ж. Эмбер-Дро, зани-
мавший антисталинские позиции, рассказывал, что в
1928 году Бухарин доверительно сказал ему о своей го-
товности пойти на блок с «левыми» оппозиционерами
и использовать против Сталина методы личного тер-
рора. Примерно тогда же подвыпивший Томский по-
обещал Сталину, что «скоро наши рабочие будут в вас
стрелять».
«Сталиноведы», собаку съевшие на разоблачении
«тоталитаризма», обычно не принимают всерьез эти и
другие закидоны Бухарина. Дескать, ну что с него
взять — яркая, эмоциональная личность, эксцентрик...
Интеллигенция! Ну, пошутил человек, с кем не быва-
ет. Ничего себе шуточки! Сталину эти господа не про-
щают и малейшего капризного высказывания. Мне же
представляется, что Бухарин представлял собой самый
отвратительный тип убийцы, который не убивает сам,
не идет на риск, но подталкивает к этому других.
«Буревестник» снова в полете
Кстати, об интеллигентах. Бухарин, с его страстью
к теоретизированию и неуемным красноречием, был
кумиром довольно-таки значительной части творче-
ской интеллигенции. Как известно, среди этой про-
слойки всегда очень сильны оппозиционные настрое-
ния, особенно по отношению к тем правителям, кото-
рые укрепляют государство и отстаивают ценности
патриотизма. На Первом съезде советских писателей
(1934 год) его участники устроили Бухарину громовую
170
овацию (в отличие от делегатов съезда партийного).
Возможно, некоторые из них знали о том, что Бухарин
разделяет мнение А.М. Горького о необходимости соз-
дания в СССР второй партии, состоящей из представи-
телей интеллигенции (на худой конец Горький готов
был удовлетвориться неким «Союзом беспартийных»).
По сообщению Николаевского, Бухарин считал, что
«какая-то вторая партия необходима».
Горький, который в первые годы Советской власти
критиковал большевиков именно с социал-демократи-
ческих позиций, тоже очень много распространялся о
гуманизме. И так же, как Бухарин, он был не прочь
порассуждать о «национальной отсталости» России.
Оба они, как русофобы, стоили друг друга. «Буревест-
ник» сравнивал русскую историю с «тараканьими бе-
гами», Бухарин писал о «стране Обломовых». Оба не-
навидели русское крестьянство. Не кому-нибудь, а
именно Бухарину «великий гуманист» писал в июле
1925 года: «Надо бы, дорогой товарищ, Вам или Троцко-
му указать писателям-рабочим на тот факт, что ря-
дом с их работой уже возникает работа писателей-кре-
стьян и что здесь возможен, — даже, пожалуй, неизбе-
жен конфликт двух «направлений». Всякая «цензура»
тут была бы лишь вредна, и лишь заострила бы идеоло-
гию мужикопоклонства и деревнелюбов (слова-то ка-
кие! — А. Е.), но критика — и нещадная — этой идеоло-
гии должна быть дана теперь же. Талантливый, трога-
тельный плач Есенина о деревенском рае — не та
лирика, которой требует время и его задачи, огромность
которых невообразима... Город и деревня должны
встать — лоб в лоб».
Но как же так? Все мы привыкли считать Бухарина
образца 20-х годов защитником крестьянских интере-
сов, грудью вставшего против «сталинской коллекти-
визации». А тут сам неистовый «Буревестник» призы-
вает его сталкивать лбами город и деревню. Да еще и с
Троцким сравнивает — дескать, оба неплохо справи-
лись бы с антикрестьянской писаниной.
171
Горький знал, кому писать. На самом деле Бухарин
был всей душой за искоренение «кулака». В октябре
1927 года он заявил: «Теперь вместе с середняком и опи-
раясь на бедноту, на возрожденное хозяйство и полити-
ческие силы Союза и партии, можно и нужно перейти к
более форсированному наступлению на капиталистиче-
ские элементы, в первую очередь на кулачество». Но ко-
гда зимой 1927—1928 года Сталин пошел на чрезвы-
чайные меры с целью выбить хлеб из крестьян, пре-
краснодушный интеллигент Бухарин испугался, что
«темный мужик» разорвет Советскую власть на клоч-
ки. С этого самого испуга он и создал свою замеча-
тельную экономическую теорию, которой столь восхи-
щались в эпоху перестройки.
Бухарин не верил в российского крестьянина и счи-
тал, что его можно кооперировать только лет через де-
сять-двадцать. Только тогда простейшие формы коо-
перации (потребительская, кредитная и т. д.) дорастут
до высшего типа — производственного кооператива.
Возникнут крупные крестьянские хозяйства, способ-
ные эксплуатировать новейшую технику. А промыш-
ленность, по Бухарину, должна была соответствовать
этим черепашьим темпам и развиваться медленно,
ожидая, пока село потихоньку разбогатеет и окажется
в состоянии покупать промышленные товары. По су-
ти, это было неверие в Россию и русский народ, в их
творческие силы. Либеральная, «нэповская» программа
Бухарина вырастала из его русофобии. И в данном пла-
не он был един с Троцким и Зиновьевым, которые то-
же не верили в «дикую, варварскую» Россию, всецело
полагаясь на революционную помощь западного про-
летариата.
В общем, как отмечалось выше, программа Бухари-
на вполне подошла бы России, если бы только она на-
ходилась где-нибудь на Луне и нам не угрожала бы
возможность агрессии. А пойди в конце 20-х годов
партия за Бухариным, и нас просто-напросто задавил
172
бы какой-нибудь предприимчивый агрессор. Уж он не
стал бы ждать.
Сталин, в отличие от Бухарина, подходил к данно-
му вопросу как патриот и прагматик. Он понял, что
надо срочно создавать производственные кооперативы
(колхозы) и форсировать развитие индустрии. Другое
дело, что поставленные перед страной верные цели он
достигал слишком уж крутыми средствами. Впрочем,
снова обращу внимание на то, что ответственность за
это несет не только Сталин.
Горький, как уже понятно, был о Бухарине очень
высокого мнения. Между ними поддерживались весь-
ма теплые отношения, которые сложились еще в 1922
году — в то время Бухарин лечился в Германии. Имен-
но Бухарин встречал Горького, когда тот возвращался
из-за границы. Горький при каждом удобном случае
оказывал «Бухарчику» протекцию. После поражения
лидеров «правого уклона» Горький пытался убедить
Сталина вернуть их на прежние посты. Для этого он
выбрал довольно хитрую тактику, устраивая на своей
квартире якобы случайные встречи Сталина и «пра-
вых». Таким образом, он хотел смягчить генсека.
Горький настаивал на том, чтобы Бухарин пред-
ставлял СССР на Международном антифашистском
конгрессе в 1932 году. Двумя годами позже Алексей
Максимович упрашивал Политбюро поручить Бухари-
ну приветствовать съезд писателей от имени партии.
Вообще Горький был очень большого мнения о ли-
дерах оппозиции. И.М. Гронский, бывший редакто-
ром «Известий», приводит в своих воспоминаниях та-
кие слова «Буревестника»: «...Я считаю, что Каменев,
Бухарин, Рыков и другие представители оппозиции более
образованный народ, теоретически более подготовлен-
ный, более подкованный, более культурный, обладает
большими знаниями». К Сталину же его отношение бы-
ло скептическим: «...практик, организатор, человек во-
левой, но у него нет ни знаний, ни теоретической подго-
173
товки, которыми те (лидеры оппозиции. — А. Е.) об-
ладают, ни той культуры, которую те имеют».
«Алексей Максимович... говорил, — вспоминает Грон-
ский, — что Сталин, по-видимому, очень много читает
Ленина, но едва ли он читал что-либо другое, изучал
что-либо основательно...»
Очень неплохо ладил престарелый «Буревестник» с
«железным наркомом» Ягодой (они подружились еще
до революции, в Нижнем Новгороде). Интересно про-
читать их переписку, в которой главный чекист пыта-
ется подняться до вершин поэтического пафоса, а
Горький ему всячески сочувствует. Два ценителя пре-
красного любили уединяться в угловой комнате горь-
ковского особняка в Москве, где подолгу беседовали.
О чем? О литературе? А может, не только о ней?
Горький и Ягода оставили после себя обширную
переписку. Из нее явствует, что отношения между ни-
ми можно смело считать дружескими. Исследователь
взаимоотношений между Горьким и советскими вла-
стями А. Ваксберг так характеризует письма к нему
Ягоды: «...Он раскрывал свою душу в таких выражениях,
которые и впрямь позволительны лишь интимному дру-
гу» («Гибель Буревестника»). Письма «великого проле-
тарского писателя» к «железному наркому» также на-
водят на эту мысль. Вот отрывок из одного такого
горьковского письма, датированного 20 ноября 1932
года: «Я бы тоже с наслаждением побеседовал с Вами,
мой дорогой землячок, посидел бы часа два в угловой ком-
нате на Никитской. Комплименты говорить я не наме-
рен, а скажу нечто от души: хотя Вы иногда вздыхаете:
«Ох, устал!»... на самом же деле Вы человек наименее
уставший, чем многие другие, и неистощимость энергии
Вашей — изумительна, работу ведете Вы грандиозную».
В 1934 году Горький устроил Ягоде грандиозный,
выражаясь по-современному, пиар. Он организовал
вылазку огромной писательской оравы на Беломоро-
Балтийский канал. Там Ягоду всемерно восхваляли,
174
славя за перековку десятков тысяч заключенных. По-
сле исторической «прогулки» Горьким и его сотрудни-
ками был выпущен красочно оформленный альбом, в
котором фотография главного чекиста находилась ак-
курат сразу же за фотографией Сталина. Тем самым
«тонко» намекалось на то, кто должен быть в доме хо-
зяином. Или же, по крайней мере, стоять на втором
месте в государстве. По итогам «прогулки» вышла
книга, в которой Горький написал: «К недостаткам
книги, вероятно, будет причислен и тот факт, что в
ней слишком мало сказано о работе 37 чекистов и о Ген-
рихе Ягоде».
В известном смысле Горький и Ягода являлись род-
ственниками. Приемный сын Алексея Максимовича,
3. Пешков, был братом еще одного великого «гумани-
ста» — Свердлова, чья племянница была замужем за
Ягодой. Правда, по стопам своего выдающегося брата-
цареубийцы Зиновий не пошел, он стал советником
колчаковского правительства. Позже Зиновий служил
офицером во французском Иностранном легионе и
вступил в масонскую ложу. Такие вот любопытные
связи...
К слову, Ягода в свое время тоже пытался сделать
ставку на писательские организации. Так, он весьма
активно поддерживал Российскую ассоциацию проле-
тарских писателей (РАПП), которой заправлял его
родственник, упертый левак, «литературный гангстер»
Л. Авербах. Любопытно, что Горький пытался взять
под защиту эту организацию, когда Сталин ее распус-
кал. Довольно странно. Ведь тем самым Сталин вроде
бы расчищал место для самого Горького и для новой
организации — Союза писателей, который создавался
явно под «Буревестника». Очевидно, Горький опасал-
ся, что в Союзе его ототрут от реального руководства,
оставив в качестве декоративной фигуры. А РАПП,
патронируемый любезным другом и «землячком» Яго-
дой, был более надежным резервом. С Авербухом и его
175
леваками было надежнее, чем с государственниками-
сталинистами типа А.А. Фадеева.
Любопытные совпадения, не правда ли? И Бухарин,
и Ягода крутятся вокруг патриарха отечественной ин-
теллигенции, певца социалистического реализма. А он
им всячески помогает, причем помогает политически.
Вот и еще одна ниточка, позволяющая «пришить» этих
двух пламенных большевиков к «правому» антиста-
линскому блоку, чьи границы раскинулись от НКВД
до Союза писателей. Очевидно, многим творческим
людям, в чьем кругу, кстати, очень любил вращаться
Ягода, планировалось поручить ту роль, которую игра-
ли их коллеги в событиях «Пражской весны» и горба-
чевской шестилетки.
Но, конечно, главную ставку социал-демократы де-
лали на «вторую партию», которая должна была объе-
динить интеллигентов. По сути, ее основа уже была
создана. Здесь имеется в виду малоизвестная истори-
кам, но вполне легальная Всесоюзная ассоциация ра-
ботников науки и техники для содействия социалисти-
ческому строительству (ВАРНИТСО). Этой сугубо ин-
теллигентской организации покровительствовал Горь-
кий. Она бы и превратилась в столь желанную для
«правых» вторую партию. Планировалось поставить во
главе ее самого «Буревестника» и академика Н.И. Пав-
лова. В руководство партии также намечалось вклю-
чить известного ученого и философа В.И. Вернадско-
го, некогда бывшего членом ЦК партии кадетов.
Тайные дневники Вернадского, опубликованные
лишь в период перестройки, свидетельствуют о том,
что он был ярым противником Сталина и знал об оп-
позиционной деятельности Ягоды. В дневниках упо-
минается некая «случайная неудача овладения властью
людьми ГПУ — Ягоды». Опять совпадение! Как инте-
ресно...
К счастью, Сталин, понимавший всю губительность
социал-демократии, не согласился с планами создания
второй партии.
176
В 1936 году «правая» группировка была существен-
но ослаблена. В июне умер Горький, в августе покон-
чил жизнь самоубийством Томский. А в сентябре пар-
тийно-государственное руководство снимает с поста
наркомвнудела могущественного Ягоду. Он, правда,
занимает важный пост наркома связи (наркомат был
приравнен к оборонному). Но прежним наркомом был
единомышленник Ягоды Рыков, который теперь ос-
тался не у дел. Отныне правые превращаются в самую
слабую группировку. Из всех фракций, проигравших
Сталину, она первой сгорела в испепеляющем огне
«Большого террора».
Глава 6
МИЛИТАРИСТЫ ПРОТИВ ПАРТИИ
Убогий полководец
В 30-е годы в ВКП(б) существовала еще одна, весь-
ма специфическая группировка, которую можно на-
звать «левыми милитаристами». В нее входило бли-
жайшее окружение заместителя наркома обороны мар-
шала М.Н. Тухачевского. Перечислим ее основных
участников: командующий Московским военным ок-
ругом А. И. Корк, командующий Киевским военным
округом И. Э. Якир, командующий Белорусским воен-
ным округом И. П. Уборевич, начальник Главного по-
литического управления РККА Я. Б. Гамарник, началь-
ник Административного управления РККА Б. М. Фельд-
ман. Все участники были репрессированы в 1937 году
по обвинению в «военно-фашистском заговоре». Им
также приписывали шпионаж в пользу нацистской
Германии. Пожалуй, именно эти формулировки обви-
нения и обеспечили ту легкость, с которой при Хру-
щеве прошла реабилитация пострадавших военачаль-
ников. Впрочем, то же самое можно сказать и в отно-
шении всех других репрессированных деятелей.
Обвинения в фашизме и шпионаже в пользу фашист-
ских стран действительно выглядят абсурдными, ведь
их предъявляли убежденным коммунистам и интерна-
ционалистам.
Но поглядим на дело с несколько иной стороны.
Представим, что заговоры против Сталина действи-
178
тельно имели место быть. Выше я уже приводил кое-
какую фактуру в пользу этого, приведу ее и дальше.
Однако сейчас давайте сделаем просто допущение. До-
пустим, заговор был. Допустим также, что Сталину
нужно было представить заговорщиков именно агента-
ми западных держав. Официально потенциальным
противником тогда считалась фашистская Германия.
С такими же странами западной демократии, как Анг-
лия и Франция, СССР пытался заключить военный
союз, а с США поддерживал неплохие отношения. Яс-
но, что эти страны на роль патронов и спонсоров оп-
позиции не годились. А фашизм был довольно-таки
демонизирован, поэтому обвинения в нем вполне «ка-
тили» с дипломатической точки зрения. Даже если бы
оппозиционеры работали на, скажем так, Абиссинию,
Сталину все равно было выгоднее зачислить их в фа-
шисты. Таковы издержки идеократии.
Поэтому не надо обращать внимание на ярлыки тех
лет. Хотя за ними все-таки и стоит некая реальность.
Обвинения сталинской поры вообще были некоей
амальгамой, то есть соединением правды и вымысла.
И речь идет о том, чтобы отчленить одно от другого.
Так был ли заговор? Не стоит торопиться. Сначала
поговорим о Тухачевском и его друзьях как о группе,
имеющей свою политическую платформу. То, что сама
группа существовала, ни у кого сомнений не вызыва-
ет. Правда, историки-антисталинисты склонны гово-
рить о некоем сообществе военных профессионалов,
которые противостояли «кавалеристам» — Ворошило-
ву и С.М. Буденному. Первые якобы были сторонни-
ками научно-технического прогресса, вторые ратовали
за «лошадок». Сталин сглупа поддержал «кавалери-
стов» и репрессировал «мотористов», что и привело к
страшным поражениям в первые дни войны.
Схема эта очень старая и совершенно неверная.
Она родилась в мудрых головушках хрущевских идео-
логов, которые очень хотели все недостатки коммуни-
стической системы списать именно на «извращенца»
179
Сталина, хотя правильнее было бы поступать противо-
положным образом. Так и родился миф о великом
полководце Тухачевском.
Сегодня, однако, вышло уже достаточно много
серьезных, аргументированных трудов, разбивающих
этот миф. Наиболее жестко по Тухачевскому и его
«блестящей команде» прошелся В. Суворов (Резун) в
своей книге «Очищение». Чего стоит только найден-
ная им фраза маршала о фронтах Первой мировой
войны, протяженностью в сотни тысяч километров! Но
он привел далеко не все факты, проливающие свет на
убожество этого «гениального стратега». В принципе,
уже одно их перечисление займет объем средних раз-
меров монографии. Поэтому я ограничусь тем, что вы-
делю лишь некоторые из них, наиболее важные.
Тухачевский больше блистал революционной фра-
зеологией, чем военными победами. Достаточно только
вспомнить — как он подавлял тамбовское восстание.
Против плохо вооруженных повстанцев Тухачевский
бросил части регулярной армии, укомплектованные
бронетехникой и авиацией, поддерживающиеся раз-
личными вспомогательными подразделениями (ЧОНом
и т. д.). Несчастных крестьян даже травили газами.
И тем не менее первый натиск не удался, победа была
одержана лишь со второго захода. Впрочем, о победе
Тухачевского тут можно говорить лишь с очень боль-
шой долей условности — тамбовских повстанцев
только рассредоточили и вытеснили в другие губер-
нии, где их и добили — уже совсем другие «красные
герои». На это почти не обращают внимания, но это
факт — тамбовский мятеж так и не был подавлен Ту-
хачевским.
Еще более крупно этот деятель облажался во время
советско-польской войны 1920 года. Будучи коман-
дующим Западным фронтом, он крайне неумело ис-
пользовал резервы и не согласовывал свои действия с
командованием Юго-Западного фронта. Тухачевский
слишком зарвался в своем стремительном марше на
180
Варшаву, что и стало причиной поражения России в
этой войне. В результате она потеряла ряд своих за-
падных территорий, а 50 тысяч красноармейцев попа-
ли в польский плен, где их тиранили самым злодей-
ским образом — почти никто из пленных домой так и
не вернулся (об этом почему-то молчат наши гумани-
сты-демократы, столь любящие рассуждать о «сталин-
ских зверствах» в Катыни).
Апологетически настроенные биографы Тухачев-
ского восторженно утверждают, что их кумир узнавал
о новейших военных достижениях потенциальных
противников СССР из иностранных журналов. Но это
уже какая-то антиреклама, ведь очевидно же, что для
получения знаний подобного рода заместитель нарко-
ма обороны должен пользоваться услугами военной
разведки. Ничем иным, как антирекламой, нельзя
счесть и их восторженные указания на то, что Тухачев-
ский регулярно посещал театры, музицировал по не-
сколько часов в день.
Заведуя обеспечением РККА вооружениями, Туха-
чевский также оказался не на высоте. Например, он
всячески препятствовал внедрению в армию миноме-
тов, называя их «суррогатом» артиллерийского ору-
жия. В планах перевооружения на вторую пятилетку
производство минометов попросту не предусматрива-
лось — вместо них «военный гений» предлагал ис-
пользовать пехотные мортиры, которые так и не были
созданы. В 1931 году он совершенно необоснованно
ликвидировал заказ на 37-мм противотанковую пушку,
ничего не предложив взамен. Тухачевский недооцени-
вал роль автоматического оружия, им было заказано
всего 300 пистолетов-пулеметов для начальствующего
состава. Недооценивались этим «гением» и ракеты,
которым он предпочитал безоткатную артиллерию.
«Гений» пожелал, чтобы дивизионная артиллерия
выполняла роль корпусной, ведя огонь на более даль-
ние расстояния. Сделать это было можно, но лишь
при условии увеличения калибра орудий. Однако Ту-
181
хачевский категорически это запретил. Результаты —
нулевые.
К числу «великих достижений» Тухачевского на ни-
ве развала нашей армии следует отнести и роспуск
конструкторского бюро, занимавшегося развитием на-
резной ствольной артиллерии. Он объявил этот вид
вооружения устаревшим, хотя именно нарезная артил-
лерия сыграла одну из главных ролей во время Вели-
кой Отечественной войны.
Между прочим, именно Тухачевский разработал
вредную идею «ответного удара», которая нацеливала
нашу армию больше на наступление, чем на оборону.
А уже давно очевидно, что для РККА была более пред-
почтительна идея стратегической обороны. Наступа-
тельный синдром, порожденный Тухачевским, с тру-
дом изживался нами до 1943 года, когда в ходе Кур-
ской битвы противник был сокрушен именно в зоне,
великолепно подготовленной к обороне.
Убогая армия
Вообще, выдвиженцы времен Гражданской войны,
занявшие высокие посты в РККА, какой-то пользы
для вооруженных сил принести не смогли. Опыта со-
временной войны они не имели, а опыт гражданской
уже не имел такого значения.
До конца 30-х годов Красная Армия представляла
собой жуткое зрелище, в чем отдавали себе отчет сами
ее вожди. Сравнивая РККА даже с Вооруженными си-
лами демилитаризованной Веймарской республики,
комкор Уборевич отмечал: «Немецкие специалисты, в
том числе и военного дела, стоят неизмеримо выше нас».
И эта оценка более чем обоснованна. Организация
нашей армии была ужасной. С 1920 по 1939 год в
РККА вообще не было армейских управлений. Круп-
ные маневры начали проводиться только с 1935 года.
Но самое главное, наша армия до 1939 года не была ре-
гулярной в полном смысле этого слова. В начале 20-х
182
годов Троцкий и Ленин радикально сократили Крас-
ную Армию и перевели ее на территориально-милици-
онную основу.
Бездумное и безудержное сокращение сделало нашу
страну практически беззащитной. В 1924 году во Фран-
ции было 200 солдат на 10 000 населения, в Польше —
93, Румынии — 95, Эстонии — 123, в России же — все-
го 41. (Весьма возможно, таким образом Троцкий хо-
тел спровоцировать страны Запада на оккупацию Рос-
сии с тем, чтобы разжечь пожар революционной соли-
дарности за границей.). Сокращались и военно-учебные
заведения. Академия Генштаба была преобразована в
Академию РККА, а Военно-хозяйственная академия
стала всего лишь ее факультетом. Были слиты воедино
Военно-техническая и Военно-хозяйственная акаде-
мии. Причем и преподаватели, и выпускники военно-
учебных заведений зачастую направлялись оттуда в
«область народного хозяйства». Так, в одном лишь
1924 году заниматься народным хозяйством отправили
свыше 300 классных специалистов, выпущенных Ака-
демией РККА. Результаты были плачевны. Особая ко-
миссия ЦК во главе с С. И. Гусевым 3 февраля 1924
года признала, что Красная Армия попросту небоеспо-
собна.
На армии стали сильно экономить. В 1924 году ее
бюджет составил 395 миллионов рублей — 24,9% от
пресловутого 1913 года. И, как сегодня, армия стала в
ряде случаев недоедать. Осенью 1926 года заместитель
начальника снабжения РККА В.М. Гиттис доклады-
вал: «С вопросами питания красноармейцев дело обсто-
ит весьма неблагополучно. Вследствие низкого привароч-
ного оклада в истекшем хозяйственном году части испы-
тывали постоянные перебои в довольствии и не могли
вести планомерно заготовки, поэтому хозяйственный
план разрушался...»
Но самый большой вред обороноспособности стра-
ны нанесла так называемая «территориально-милици-
онная система», которую ввели еще при Троцком — из
183
соображений все той же экономии, чтобы не содер-
жать «кадровую армию». В соответствии с волей то-
гдашних «военных вождей» люди служили в армии на
сборах, недалеко от места жительства. Срок службы
составлял в общей совокупности 8 месяцев — в тече-
ние 5 лет. Этого явно не хватало для того, чтобы под-
готовить хоть сколько-нибудь умелого солдата. Поти-
хоньку, правда, вводились кадровые дивизии, но в
1939 году они составляли всего 26%, а во внутренних
округах их вообще не существовало.
Есть одно характерное высказывание Г. К. Жукова:
«Наши территориальные дивизии были подготовлены из
рук вон плохо. Контингент, на котором они развертыва-
лись до полного состава, был плохо обучен, не имел ни
представления о современном бое, ни опыта взаимодей-
ствия с артиллерией и танками. По уровню подготовки
наши территориальные части не шли ни в какое сравне-
ние с кадровыми. С одной из таких территориальных ди-
визий, 82-й, мне пришлось иметь дело на Халкин-Голе.
Она побежала от нескольких артиллерийских залпов
японцев. Пришлось ее останавливать всеми подручными
средствами».
Вот уж сэкономили, так сэкономили! Но, может
быть, и впрямь не на что было армию содержать? Ведь
ситуация в экономике и в самом деле была тяжела.
Это, конечно, так. Однако, скажите на милость, како-
го лешего тогда большевики тратили грандиозные
средства на Коминтерн? На эту организацию в 20-е
годы проливались настоящие золотые потоки. В прин-
ципе, Коминтерн представлял собой нечто вроде госу-
дарства в государстве — с соответствующим финанси-
рованием. У него была даже своя разведка, скромно
именуемая Отделом международных связей (ОМС).
И сей отдел имел собственный штат оперативных ра-
ботников, шифровальщиков, курьеров, радистов. Умель-
цы из ОМС могли изготовить любой фальшивый до-
кумент — от паспорта до секретного постановления.
Представитель из ОМС курировал деятельность всех
184
компартий, причем его настоящего имени не знал ни-
кто. В начале 20-х годов ОМС имел такой же статус,
как и Разведывательное управление Генштаба РККА и
Иностранный отдел ГПУ. Именно через него осущест-
влялось финансирование зарубежных компартий — за
счет русских рабочих и крестьян, а также их рабоче-
крестьянской армии.
Причем денежки на «мировую революцию» частень-
ко присваивались некоторыми ее предприимчивыми
творцами. В 20-е годы один из таких махинаторов —
Любарский (числящийся сотрудником Наркомата
иностранных дел) из 750 тысяч лир, предназначенных
для Итальянской компартии, вручил ей всего лишь
288 тысяч. Он же куда-то истратил сумму в 124 487
шведских крон. Литвинов предложил для Любарского
«страшное» наказание — объявить выговор. Но с ним
обошлись еще более «круто» — его исключили из пар-
тии.
Сталин в 1935 году прекратил всю эту халяву, за-
претив финансирование компартий. Отныне на жало-
ванье сидел только аппарат Исполкома Коминтерна,
находившийся в Москве. Это было нужно для того,
чтобы руководить самими компартиями, используя их
в интересах СССР. И — характерное совпадение —
Сталин же превратил РККА в настоящую кадровую
армию, введя в 1939 году всеобщую воинскую повин-
ность. Но для наведения порядка надо было основа-
тельно почистить военную верхушку, с которой не
имело смысла начинать никакие преобразования. Та-
кая армия, которая была создана в 20-е годы, могла
породить только бездарей. Точнее сказать так — имен-
но бездари ее и породили, став за время существова-
ния данной квазиармии еще бездарнее.
Репрессировать руководство данной армии значило
не ослабить ее, а усилить. Новые выдвиженцы, возгла-
вившие РККА после сталинских чисток, были не в
пример перспективнее, чем тухачевские, якиры, ды-
бенки и блюхеры.. Хотя бы уже тем, что не были так
185
долго на высших руководящих постах в столь дрян-
ной, «троцкистской» армии.
Сталинские же чистки только укрепили РККА.
В кадровом отношении мы имели в 1941 году армию
лучшую той, что существовала до 1937 года. И ее соз-
дал в 1939—1941 годах Сталин, использовавший пере-
дышку, которую ему дало советско-германское сбли-
жение.
В тех же годах он перевел армию на кадровую осно-
ву, создав систему «армий прикрытия» (186 дивизий,
из них 16 представляли собой дивизии второго страте-
гического эшелона). Именно в их зоне Гитлер притор-
мозил свой бешеный натиск и вынужден был отка-
заться от идеи молниеносной войны (блицкрига), на
которой и строилась вся его стратегия.
Кроме того, за два предвоенных года Сталиным бы-
ла укреплена промышленная база в глубинных рай-
онах страны. Между Волгой и Уралом он создал неф-
тяную базу — «Новое Баку». В Сибири и на Урале —
возвел заводы-дублеры, выпускающие продукцию ма-
шиностроительной, химической и нефтеперерабаты-
вающей промышленности. Расширил Магнитогорский
металлургический комбинат и завершил строительство
Нижнетагильского металлургического завода.
Авантюристы
Группа Тухачевского вовсе не была группой «бле-
стящих профессионалов», оппонирующих «тупому»
Ворошилову, — это мы выяснили выше. Она даже не
была группой карьеристов, борющихся за чины. У Ту-
хачевского и его друзей была собственная политиче-
ская платформа.
Она представляла собой некую особую версию мар-
ксизма. Согласно ей, авангардом революции стано-
вился не рабочий класс и даже не коммунистическая
партия, а «пролетарская армия». Тухачевский хотел
милитаризировать страну, жестко подчинив все сферы
186
ее жизни интересам армии. Еще в декабре 1927 года он
предложил Сталину создать в следующем году 50—100
тысяч новых танков. В. Суворов (Резун) по этому по-
воду вылил на Тухачевского целый шквал иронии,
подробно расписав, к чему привела бы реализация
этого гениального замысла. Но, как мне кажется, осо-
бой необходимости в этом не было. Любой думающий
человек сразу поймет всю нелепость данного плана.
Страна ведь еще даже не приступила толком к индуст-
риализации, а 50 тысяч — это количество, которое по-
зволила себе советская танковая промышленность за
весь послевоенный период (имеется в виду, конечно,
Великая Отечественная война).
Таким же нереальным был план, предложенный Ту-
хачевским в 1930 году. Согласно ему СССР нужно бы-
ло срочно произвести на свет 40 тысяч самолетов. Это
уже не единичный факт, это тенденция. Тухачевский
вел дело к тому, чтобы перевести всю страну на воен-
ные рельсы. Все народное хозяйство должно было ра-
ботать на производство вооружений, а все мужское на-
селение призывного возраста — их осваивать. Пример-
но такой же порядок существовал у нас в 1941 — 1945
годах, но ведь тогда полыхала невиданная в истории
человечества война. И тогда уже состоялась индуст-
риализация.
Такое вот «светлое будущее» готовил стране Туха-
чевский. И будущее это было чревато неизбежной
войной. Зачем нужна такая гора оружия? Для оборо-
ны? Не смешите мои тапочки, как говорят в Одессе.
Оружие было нужно для революционной войны, при-
званной сокрушить капитализм на Западе. Тухачев-
ский для того и навязал нашей армии теорию ответно-
го удара, из которой выходило, что война обязательно
будет наступательной и закончится именно на чужой
территории. Но ведь от этого — лишь один шаг к аг-
рессии. Многие на Западе (и демократическом, и фа-
шистском) потому-то и воспринимали нас с таким по-
187
дозрением, что мы имели на вооружении сугубо насту-
пательную доктрину Тухачевского.
Тухачевский ждал революционной войны и гото-
вился к ней тщательно, правда, больше в идеологиче-
ском плане. И войска он предлагал готовить именно
политически. Вот весьма любопытное пожелание:
«Вся... подготовка должна быть регламентирована опре-
деленными тезисами, охватывающими понятия: о целях
войны, о неминуемости революционных взрывов в буржу-
азных государствах, объявивших нам войну, о сочетании
социалистических наступлений с этими взрывами, об
атрофировании национальных чувств и о развитии клас-
сового самосознания». Особенно, конечно, умиляет по-
ложение об «атрофировании национальных чувств»!
«Гениальный полководец» усиленно разрабатывал
классовую теорию войны. По ней выходило, что про-
летарская армия обязательно победит — в силу своей
однородности. А вот армия буржуазная непременно
продует — потому что обладает смешанным составом.
Тухачевский еще немного осторожничал. А у неко-
торых его сподвижников военно-революционная го-
рячка проявлялась гораздо сильнее. Так, В.М. Прима-
ков, особо близкий к Тухачевскому, написал в 1930 го-
ду книгу «Афганистан в огне», в которой предлагал по-
слать войска на помощь «угнетенным братьям». Эвон
когда еще пытались ввязать Россию в широкомас-
штабную авантюру в этом регионе!
Итак, перед нами особая политическая позиция.
Сталин после ознакомления с предложениями Туха-
чевского по поводу производства 50—100 тысяч танков
довольно точно охарактеризовал ее как «красный ми-
литаризм». Его же можно еще назвать и «левым».
Так был ли заговор?
Но, может быть, имея свою политическую плат-
форму, левые милитаристы в то же время не хотели ее
навязывать стране насильственным путем, посредст-
188
вом военного переворота? В конце концов, был заго-
вор или не был?
Для начала коснемся древнего, как бивни мамонта,
утверждения о том, что показания Тухачевского явля-
ются чистейшей воды «липой» и были «выбиты» у него
соответствующими органами. Многие исследователи
уже прошлись хорошенько по несуразностям, которы-
ми прямо-таки пронизана эта «версия» хрущевских
времен. Показания Тухачевского представляют собой
сто страниц аккуратно написанного текста. То есть
никаких зверских избиений быть не могло, иначе по-
черк не был бы таким ровным. Пятна крови обнаруже-
ны только на третьем, машинописном экземпляре —
поэтому принадлежать Тухачевскому они никак не
могли. И так далее и тому подобное.
Весьма показательны в данном плане наблюдения
историка А.В. Шубина, чей «антисталинизм» не поме-
шал взглянуть на дело Тухачевского достаточно объек-
тивно. «Считается, что Тухачевского зверски избивали,
так как на его показаниях обнаружены пятна крови, не-
сколько маленьких мазков, имеющих «форму восклица-
тельных знаков», — пишет исследователь. — Брызнула
кровь на бумагу... Но что-то здесь не клеится. Военные
покрепче штатских? Но большинство штатских пар-
тийцев отказались выступать на публичных процессах,
несмотря на многомесячную «обработку», а Тухачевский
сломался под пытками за несколько дней. Что-то быст-
ро. И не только Тухачевский, но все арестованные спе-
шат «оклеветать» себя и товарищей... Если Тухачев-
ский и другие были невиновны, можно было отделаться
коротким признанием вины, подписанием абсурдных об-
винений, сочиненных следствием... Тухачевский работа-
ет не за страх, а за совесть, описывая заговор тща-
тельнее Радека. Но Радек — многократно раскаявшийся
оппозиционер, а Тухачевский — прославленный маршал...
Военные единогласно соглашались с изменой, но не все в
форме шпионажа. У арестованных были свои представ-
189
ления о том, в чем можно сознаваться...». («Вожди и за-
говорщики»)
Нет, что-то за военными, несомненно, было. Любо-
пытно, что о «заговоре Тухачевского» были разговоры
уже в начале 20-х. Именно с ним была связана первая
серьезная армейская чистка — 1923 года. О том, что в
РККА существовала достаточно сильная организация
бонапартистов-заговорщиков, информация поступала
по самым разным каналам. Об этом знали и Русский
национальный комитет А. Гучкова, и праволибераль-
ные круги (Е. Кускова), и А. фон Лампе (представи-
тель Врангеля), и др.
В любопытнейшей работе «Большая «чистка» со-
ветской военной элиты в 1923 году» С.Т. Минаков де-
лает такой вывод: «Информация о «группе-организации
Тухачевского»... была не беспочвенной. Ее более или менее
полная расшифровка и проверка на основе разнообразных
архивных данных, в том числе и прежде всего архивных
материалов советских спецслужб, — задача будущих ис-
следований и исследователей. Однако имеющиеся в моем
распоряжении документальные сведения уже позволяют
утверждать, хотя бы частично, ее достоверность».
Советское партийно-государственное руководство
было не на шутку обеспокоено положением дел и
вплотную занялось Тухачевским. Очень сложную игру
с «красным Бонапартом» вел Троцкий. Сначала он
требовал решительных мер против строптивого воена-
чальника, но потом троцкисты предложили Тухачев-
скому организовать военный заговор. Но Тухачевский
занял выжидательную позицию, и все сорвалось.
Позднее, в начале 30-х годов в «органы» поступала
достоверная информация о «бонапартистских» устрем-
лениях Тухачевского (подробнее в гл. 5).
То есть, как видим, Тухачевский создавал себе репу-
тацию заговорщика долгие годы. Но во второй полови-
не 30-х годов все было уже гораздо серьезнее. Давайте
обратимся к фактам. Существует огромное количество
прямых свидетельств в пользу заговора. (Большинство
190
их собрали и обобщили в своем интереснейшем иссле-
довании А.И. Колпакиди и Е.А. Прудникова «Двойной
заговор. Сталин и Гитлер: несостоявшиеся путчи».)
Назову основные. Еще задолго до 1937 года было не-
сколько разведдонесений (по линии ОГПУ — НКВД и
ГРУ), сообщающих о заговоре Тухачевского. О загово-
ре, со слов французского премьера Э. Даладье, сооб-
щал Сталину наркоминдел Литвинов. О нем же гово-
рит в своем секретном послании чехословацкому пре-
зиденту Э. Бенешу его посол в Берлине Мастны. Та же
информация содержится в послании французского по-
сла в Москве Р. Кулондра своему берлинскому колле-
ге. Перебежчик Орлов после войны тоже подтвердил,
что заговор Тухачевского против Сталина действитель-
но имел место быть. О военном заговоре сообщал бер-
линский корреспондент «Правды» и агент ГРУ А. Кли-
мов.
Весьма интересно свидетельство руководителя по-
литической разведки рейха В. Шелленберга. Он сооб-
щает о решении Гитлера поддержать Сталина против
Тухачевского. Хитроумный фюрер полагал, что тем са-
мым он обезглавит и ослабит Красную Армию (наив-
ный человек, знал бы он о всех художествах Тухачев-
ского!). «Гитлер... распорядился о том, чтобы офицеров
штаба германской армии держали в неведении относи-
тельно шага, замышлявшегося против Тухачевского, так
как опасался, что они могут предупредить советского
маршала, — пишет Шелленберг. — И вот однажды
ночью Гейдрих (шеф имперской безопасности. — А. Е.)
послал две специальные группы взломать секретные ар-
хивы Генерального штаба и абвера, службы военной раз-
ведки, возглавлявшейся адмиралом Канарисом. В состав
групп были включены специалисты-взломщики из уголов-
ной полиции. Был найден и изъят материал, относящий-
ся к сотрудничеству германского Генерального штаба с
Красной Армией. Важный материал был также найден в
делах адмирала Канариса. Для того, чтобы скрыть сле-
ды, в нескольких местах устроили пожары, которые
191
вскоре уничтожили всякие следы взлома. В поднявшейся
суматохе специальные группы скрылись, не будучи заме-
ченными. В свое время утверждалось, что материал, со-
бранный Гейдрихом с целью запутать Тухачевского, со-
стоял большей частью из заведомо сфабрикованных до-
кументов. В действительности же подделано было очень
немного — не больше чем нужно было для того, чтобы
заполнить некоторые пробелы. Это подтверждается
тем фактом, что весьма объемистое досье было подго-
товлено и представлено Гитлеру за короткий промежу-
ток времени — в четыре дня».
То есть не было никакой фальшивки, которую яко-
бы немцы подбросили Сталину. Они предоставили ему
подлинную информацию, касающуюся тайных, от
Сталина и Гитлера, контактах советских и немецких
военных. И речь не идет о секретных, но известных
советскому руководству контактах времен Веймарской
республики. Иначе какой был бы смысл сообщать об
этом Сталину, он и так об этом знал? Нет, разговор
шел о сговоре за спиной Сталина и всего Политбюро,
партийного и государственного руководства.
Но не может ли быть так, что Шелленберг наврал?
А зачем, спрашивается, ему это было нужно? Ведь эта
информация только подтверждает правоту Сталина.
Что, Шелленберг был сталинистом? Как будто нет.
Наоборот, к Сталину он относился как к врагу. Ме-
муары бывший главный разведчик рейха писал в Швей-
царии. Ладно бы еще в СССР, тогда пиар Сталину был
бы понятен. А так, какой был резон врать? Нет, Шел-
ленберг просто сообщил о том, что происходило в ре-
альности.
Обращает на себя внимание то, что и немецкие ге-
нералы тоже действовали тайно от фюрера. Иначе за-
чем было Гейдриху орудовать втайне от них самих?
Получается, что немецкие генштабисты и абвер могли
предупредить Тухачевского. Итак, перед нами самый
настоящий двойной заговор — против Гитлера и Ста-
лина. Точнее, против НСДАП и ВКП(б). Заговорщики
192
были настроены не только против Гитлера и Сталина,
но и против партийного руководства как такового. Ар-
мейцы замыслили свалить партийцев, социалисты-ми-
литаристы подняли руку на социалистов-идеократов.
Характерно, что Сталин, выступая на известном за-
седании Военного совета, посвященном разгрому за-
говорщиков, вовсе не утверждал, что они работали на
Гитлера. Он указывал именно на армию: «Это военно-
политический заговор. Это собственноручное сочинение
германского рейхсвера. Я думаю, эти люди являются ма-
рионетками и куклами в руках рейхсвера». То есть Ста-
лин явно отделяет немецкое военное руководство от
руководства политического, партийного. Он приписы-
вает ему собственные амбициозные цели, направлен-
ные на изменение строя в СССР. Любопытно, что
Сталин упорно именует немецкую армию рейхсвером,
хотя она с 1935 года именовалась вермахтом. Скорее
всего, это оговорка, но оговорка не случайная. В соз-
нании Сталина военная верхушка Германии представ-
лялась чем-то отдельным от нового руководства этой
страны. Рейхсвер, в определенном плане, продолжал
быть рейхсвером. Кстати сказать, именно во времена
рейхсвера и Веймарской республики, то есть в период
тесного военного сотрудничества СССР и Германии,
Тухачевский, Якир и прочие военачальники активно
знакомились с идеологическими наработками некото-
рых германских военных. Особенное влияние на них
оказала концепция генерала Г. фон Секта, бывшего
сторонником передачи власти в руки армии.
Гитлер сделал Сталину неплохой подарок. Послед-
ний, конечно же, знал о заговоре сам. Но ему нужны
были лишние доказательства, которые Гитлер и пре-
доставил. Хоть что-то полезное сделал фюрер для Рос-
сии. Нет, он-то сам думал, что ослабляет нашу армию.
Своих собственных генералов Гитлер не тронул, хотя
и знал об их оппозиционности и тайных связях с крас-
ными вояками. Слишком уж велико было преклоне-
ние фюрера перед традиционной прусской аристокра-
193
тией. Строя новую Германию, Гитлер не удосужился
создать новую армию. А зря. Это стоило ему проигры-
ша в войне. К тому же прусские милитаристы посто-
янно организовывали различные заговоры против фю-
рера. Свою ошибку Гитлер осознал только в конце
войны, после 20 июня 1944 года. Тогда-то он и вос-
кликнул: «Сталин был совершенно прав, когда чистил
свою армию». О том же с горечью писал и Геббельс в
своих дневниковых записях.
Итак, заговор был, причем немалую роль в его ор-
ганизации играли внешние связи. Настораживает то,
что в описанных Шелленбергом событиях замешан аб-
вер — служба адмирала Канариса, который, как из-
вестно, работал на англичан. Генералы-заговорщики
(Бек, Бломберг, Фрич) тоже сотрудничали с англий-
скими спецслужбами. Возникает резонный вопрос, а
не имел ли связей с Англией и сам Тухачевский?
А почему бы и нет? Прямых доказательств тому,
правда, пока еще представить нельзя. Но есть некото-
рые косвенные доказательства.
Так, немецкий генерал К. Шпальке, который в
1931—1937 годах возглавлял отдел «Иностранные ар-
мии Востока» Генштаба, сообщает: «Тухачевский пре-
вратился в рупор тех офицеров, которые больше ничего и
слышать не желали о прежнем многолетнем сотрудни-
честве с германской армией... Поездка в Лондон, а еще
больше остановка в Париже задала нам загадку: Совет-
ский Союз представляет на коронации (в Лондоне) мар-
шал, потом этот Тухачевский, знакомый нам своими не-
дружественными речами, едет еще и в Париж! Короче
говоря, ничего хорошего за этим мы уже не видели...
У Тухачевского, с его аристократической польской кро-
вью, можно было предполагать гораздо больше симпатий
к Парижу, нежели Берлину, да и всем своим типом он
больше соответствовал идеалу элегантного и остроум-
ного офицера французского Генштаба, чем солидного гер-
манского генштабиста. Он пошел на дистанцию к Гер-
194
мании, был за войну с Германией на стороне западных
держав».
В мае 1937 года Тухачевского не пустили в Лондон
на коронацию английского короля. Очевидно, эта его
поездка была тесно связана с заговором, о котором
Сталину уже стало известно. Победа Тухачевского бы-
ла крайне выгодна именно западным демократиям.
Если бы он пришел к власти, то СССР, скорее всего,
ввязался в революционную войну с нацистской Герма-
нией. Тухачевский был настроен резко антигитлеров-
ски, и, зная его склонность к авантюрам, можно пред-
положить, что война разгорелась бы уже в 1937 году.
Возможно, что немецкие заговорщики поддерживали
Тухачевского с целью натравить СССР на гитлеров-
скую Германию и получить, в лице РККА, уже мощную
поддержку себе. В этом случае Гитлер, скорее всего,
победил бы бесталанного маршала, но и сам застрял
бы в России, встретив ожесточенное сопротивление
самых разных сил. Две великие страны вымотали бы
друг друга в противостоянии. Вот тут-то по бессовест-
ному агрессору и ударили бы «доблестные» армии де-
мократических стран. В результате Англия и Франция
установили бы свое полное доминирование на про-
странстве от Дублина до Владивостока. Известно уже
о плане демократий натравить Гитлера на Россию.
А почему не мог прорабатываться и обратный вари-
ант — натравить Тухачевского на Германию?
После разгрома группы Тухачевского немецким за-
говорщикам пришлось действовать самим. В 1938 году
генералы предприняли попытку свергнуть Гитлера, во-
шедшую в историю под названием «Берлинский путч».
Но она потерпела сокрушительное поражение ввиду
полнейшей неорганизованности путчистов.
Тут надо сказать, что политические амбиции гене-
ралитета уже однажды нанесли огромный вред России.
В феврале 1917 года именно начальник Генерального
штаба М.В. Алексеев и командующий Северным фрон-
том Н. Рузский убедили царя Николая II отречься от
195
престола. А между тем в стране было тогда достаточ-
ное количество верных императору частей, которые
легко могли бы подавить бунт в Петрограде. Не будем
сейчас рассуждать о том, насколько «хорошим» или
«плохим» царем был Николай Александрович. Это те-
ма отдельного и очень глубокого разговора. Замечу,
что свергать главу государства в условиях ведения вой-
ны есть не просто безумие, а безумие в квадрате. От-
ставка царя вызвала либеральный развал страны и ар-
мии, который закономерно закончился всеми «прелес-
тями» большевизма.
Через двадцать лет после Февральского переворота
Сталин поступил жестко, но справедливо. Он уничто-
жил заговорщиков.
Итак, мы рассмотрели четыре внутрипартийные
группировки, сложившиеся в 1930-е годы. За каждой
из них стоял свой социально-политический проект.
Каждая опиралась на свой социальный слой, который
видела главенствующим. Левые консерваторы ориен-
тировались на партийный аппарат, национал-больше-
вики — на государственное чиновничество, социал-де-
мократы — на интеллигенцию, левые милитаристы — на
генералитет. Это только кажется, что борьба за власть
ведется лишь за обладание самой властью. Всегда и
всюду в виду имеется еще и политическая мотивация.
В 1936—1938 годах в ожесточенной битве сошлись,
по сути дела, четыре политические партии.
Глава 7
«ДЕМОН РЕВОЛЮЦИИ» НА ЗАЩИТЕ ЗАПАДА
Реальность троцкистской угрозы
В 30-е годы существовала еще одна советская ком-
мунистическая группировка. Правда, ее нельзя назвать
внутрипартийной, так как центр группы находился
вне самой партии. Речь идет о Троцком и троцкистах.
Многие почему-то уверены, что у изгнанного Троц-
кого почти не было сторонников в СССР. Якобы лишь
только в больном мозгу подозрительного Сталина мог-
ла существовать троцкистская оппозиция, с треском
разгромленная в конце 20-х годов.
Но факты, со всем своим упрямством, свидетельст-
вуют о противоположном. Конечно, из открытых
троцкистов, тех, кто бушевал во времена НЭПа, на
свободе оставались немногие. Но они в большинстве
своем продолжали сохранять верность идеям изгнан-
ного кумира. Даже в лагере троцкисты имели некую
организацию и вели пропаганду. Через эту пропаган-
ду, через школу троцкизма, прошли тысячи заключен-
ных ГУЛАГа, многие из которых выходили на свободу
убежденными сторонниками Троцкого. Этот факт не
отрицается никем из историков-антисталинистов, од-
нако мало кто признает советских троцкистов 30-х го-
дов как серьезный политический фактор.
Да ведь дело не только в зэках! Троцкий — это дей-
ствительно фигура, создавшая мощное направление в
марксизме, которое и по сей день пользуется большой
197
популярностью. Так неужели же в СССР не могло су-
ществовать мощное троцкистское подполье? В том
числе — и в партийно-государственном аппарате, в ар-
мии.
Разумеется, оно было. Вот, например, как не пове-
ришь «сталинским сатрапам», когда архивные данные
свидетельствуют о том, что технический секретарь ЦК
ВКП(б) Е. Коган сочувствовала Троцкому и передава-
ла ему важную информацию, когда тот находился в
Норвегии. Уже в Норвегии информацию получали —
ее сестра Р. Коган, а также некто П. Куроедов. Оба
они работали шифровальщиками в советском посоль-
стве. И данные обо всем этом публикует не какой-то
там «сталинистский листок», а серьезное академиче-
ское издание «Исторические архивы». Их подтвержда-
ют даже симпатизирующие Троцкому (В. Роговин) ис-
торики, талдычащие о надуманности репрессий.
Отдельная статья — «генералы от троцкизма», вид-
ные оппозиционеры 20-х годов. Все они покаялись пе-
ред партией, кто раньше, кто позже. Но вот насколько
искренним было такое покаяние? Факты (только фак-
ты!) свидетельствуют о том, что для многих оно было
только хитрым маневром.
Взять хотя бы И.Н. Смирнова, одного из ближай-
ших соратников Троцкого. Это был старый больше-
вик, изрядно поднаторевший в революционной дея-
тельности. Достаточно сказать, что во время Граждан-
ской войны он организовывал восстания в сибирских
городах с тем, чтобы облегчить задачу Красной Армии,
сражающейся с Колчаком. В 1929 году Смирнов рас-
каялся в своей оппозиционной деятельности, но уже с
1931 года опять свернул на скользкую дорожку троц-
кизма. Летом этого года, будучи в заграничной поезд-
ке, он якобы случайно встретился в берлинском су-
пермаркете с сыном Троцкого Л. Седовым. Как писал
сам Седов, сообщивший о встрече, они «установили
известную близость взглядов».
Осенью 1932 года Смирнов присылает в «Бюлле-
198
тень оппозиции», выпускаемый Троцким, статью о
бедственном положении народного хозяйства в СССР,
а также обильную корреспонденцию.
Седов публично признавал только эти два факта.
Остальное было объявлено ложью организаторов пер-
вого московского процесса. Однако Гарвардский ар-
хив Троцкого, открытый для исследователей только в
1980 году, свидетельствует об обратном. Работавшие в
нем историки А. Гетти (США) и П. Бруэ (Франция)
независимо друг от друга обнаружили материалы, сви-
детельствующие о более широких контактах Троцкого
с его сторонниками в СССР. Связи между Смирновым
и Троцким поддерживались постоянно, через двух че-
ловек — Гавена и Гольцмана. Более того, согласно
данным архива, именно группировка Смирнова объе-
динила вокруг себя все другие антисталинские тече-
ния, как «левые», так и «правые». Единый антисталин-
ский фронт составили: «организация И.Н. Смирнова»
(в нее еще входили такие старые соратники Троцкого,
как И. Смилга и С. Мрачковский), группа Стэна —
Ломинадзе, лидеры давно разгромленной «рабочей оп-
позиции» Шляпникова и Медведева, а также Зиновьев
и Каменев. Последнее чрезвычайно важно. Получает-
ся, что троцкистско-зиновьевский блок был все-таки
восстановлен, а московский процесс исходил из реаль-
ных фактов. Как явствует из архива Троцкого, Зиновь-
ев и Каменев считали необходимым установить связь с
Троцким (они ее фактически уже установили, контак-
тируя со Смирновым). И мы еще знаем только часть
правды о контактах этой «сладкой парочки» с «демо-
ном революции». В.З. Роговин пишет: «В отношениях
Троцкого и Седова с их единомышленниками в СССР бы-
ла отлично отлажена конспирация. Хотя ГПУ вело
тщательную слежку за ними, оно не могло обнаружить
никаких встреч, переписки и иных форм их связи с со-
ветскими оппозиционерами. Далеко не все оппозиционные
контакты были прослежены и внутри Советского Сою-
за. Хотя в конце 1932 — начале 1933 года была осущест-
199
влена серия арестов участников нелегальных оппозицион-
ных групп, ни один из арестованных не упомянул о пере-
говорах по поводу создания блока. Поэтому некото-
рые участники этих переговоров (Ломинадзе, Шац-
кин, Гольцман и др.) до 1935—1936 годов оставались на
свободе».
Мне представляется, что Роговин несколько недо-
оценивает органы ГПУ. Довольно сложно представить
себе, чтобы они постоянно следили за участниками
неотроцкистских оппозиций, но не могли обнаружить
факты, свидетельствующие о контактах оппозиционе-
ров друг с другом и с Троцким. Даже царская охранка,
получается, действовала более эффективно. Нет, тут
скорее заметно нежелание «органов», возглавляемых
Ягодой, вести беспощадную борьбу с троцкизмом и
«левыми». Вспомним о том, как «всевидящее око»
партии не увидело контактов Бухарина и Каменева в
1928 году. К тому же вызывают множество вопросов те
поблажки, которые зачастую делались в отношении
ссыльных и заключенных троцкистов, да и вообще
«политических» всех мастей. Конечно, делались они
до поры до времени, но все же делались.
Так, поначалу многих политических заключенных
помещали в особые изоляторы. В них заключенные
сидели в камерах только вместе со своими политиче-
скими единомышленниками. То есть посаженные
троцкисты получали уже готовую форму самоорганиза-
ции в условиях заключения. В политизоляторах им
жилось привольно. Там даже существовали спортив-
ные площадки. Осужденным предоставлялось право
выписывать неограниченное количество книг и жур-
налов, проживать вместе с женами. Им выдавался уси-
ленных паек, но ассортимент своего питания политзэ-
ки всегда могли расширить — заключенным разрешали
закупать с воли любые продукты и получать денежные
переводы в большом количестве.
Ссылка поначалу тоже была для троцкистов чем-то
вроде санатория. Журналист М.Я. Презент фиксиро-
200
вал в своем дневнике встречи с троцкистами, освобо-
жденными из ссылки. Будучи в Сибири, они имели
возможность держать оружие, выписывать из-за гра-
ницы новые книги и журналы. Так, ссыльный троц-
кист Радек вполне легально носил с собой револьвер и
получал из-за границы 12 газет и журналов. С собой в
Сибирь он перевез почти всю свою домашнюю биб-
лиотеку. «Когда я ехал на место ссылки, — рассказывал
Радек, — на тройке с начальником ГПУ, а за ним везли
на нескольких санях ящики с книгами, крестьяне думали,
что везут золото». А ведь это все было до того, как Ра-
дек покаялся в троцкизме.
Существуют свидетельства о том, что Ягода был
обеспокоен судьбой Зиновьева, Каменева, Смирнова и
иных участников новой, точнее, даже новейшей левой
оппозиции, сложившейся в 1932 году. По сообщению
перебежчика Орлова, «железный Генрих» испытал об-
легчение, когда Сталин дал обещание сохранить жизнь
всем предполагаемым участникам процесса 1936 года.
Кстати, обращает на себя внимание то, что осужден-
ных расстреляли сразу же после вынесения приговора,
не став даже формально рассматривать их апелляцию,
хотя ЦИК устанавливал для этого обязательный
срок — 72 часа. Откуда такая спешка? Что, осужден-
ные могли убежать? Или Троцкий высадил бы десант
для их вызволения? Нет, очевидно, была реальная воз-
можность того, что осужденным смягчат меру наказа-
ния. А может быть, и освободят через некоторое вре-
мя. Следовательно, существовала некая сила, способ-
ная вступиться за «левых». И пока, по всем статьям, на
нее подходит Ягода, активный участник бухаринской
оппозиции.
Ягода не хотел по-настоящему выкорчевывать троц-
кизм, ибо видел в нем потенциального союзника во
внутрипартийной борьбе. Его социал-демократическая
группа все-таки была слабее и национал-большевиков,
и левых консерваторов. Поэтому он и искал дружбы с
троцкистами. А на жесткие меры по отношению к ним
201
он шел только после давления со стороны иных поли-
тических группировок.
Вообще же, по отношению к Троцкому, его сорат-
никам и союзникам в партийно-государственном ру-
ководстве было нечто вроде консенсуса. «Демона ре-
волюции» боялись больше, чем кого бы то ни было.
И дело здесь не только в его несомненных политиче-
ских талантах, а также героическом ореоле «второго
человека после Ленина». Троцкий был наиболее ради-
кальным и последовательным сторонником проведе-
ния прозападной политики, ориентированной на Анг-
лию, Францию и США. Он действительно был аген-
том иностранных разведок, но не фашистских, а
«буржуазно-демократических». За ним стоял не только
самый левацкий и авантюристический из всех револю-
ционных проектов. За ним стояла и мощь ведущих за-
падных держав.
И когда в 1936 году открылась связь Зиновьева и
Каменева с Троцким, и Сталин, и почти все его про-
тивники пришли в ужас. Речь шла уже не только о по-
литической борьбе, но и о работе на иные страны. То
есть о шпионаже очень высокого уровня. Шпионов та-
кого ранга обычно называют почтительно — «агенты
влияния». Но суть от этого не меняется. И с такими
людьми разговор может вестись только на языке уго-
ловного преследования.
Вот почему по поводу Зиновьева и Каменева в ру-
ководстве не возникло никаких разногласий. Их суди-
ли и тут же казнили, осознавая всю опасность левой
оппозиции. А позже расправятся с Бухариным и Ры-
ковым — потому, в первую очередь, что заподозрят их
(и не без оснований) в связи с Троцким и троцкиста-
ми. Именно троцкизм представлялся главным орудием
западного влияния.
Но, может быть, руководство страны демонизиро-
вало Троцкого и его союзников? Может быть, Зиновь-
ев и Каменев, контактировавшие с Троцким, все же
были казнены за собственные убеждения, а то и по
202
прихоти «жесткого» Сталина? Для ответа на этот во-
прос рассмотрим вопрос о «западничестве» Троцкого.
Это необходимо.
Сторонник Антанты
У нас принято много писать о пломбированном ва-
гоне, в котором, пользуясь поддержкой кайзеровской
Германии, прибыл в Россию Ленин. Но мало кто пи-
сал о норвежском пароходе «Христиан-Фиорд», в ко-
тором Троцкий с группой своих единомышленников
отправился «домой» из Америки — при покровитель-
стве американских властей и попустительстве британ-
ской разведки.
Только недавно английская газета «Дейли теле-
граф» опубликовала рассекреченные документы раз-
ведслужбы Ми-6, из которых следует, что англичане
имели возможность предотвратить возвращение «де-
мона революции» в Россию. Более того, поначалу его
задержали — по инициативе руководителя канадского
бюро английской разведки У. Вайзмена — в порту Га-
лифакс. Некоторое время Троцкого «мариновали» в
лагере для немецких военнопленных, где он, впрочем,
находился в привилегированных условиях. Но потом
«демона» отпустили на все четыре стороны, а точнее, в
Россию — делать вторую революцию. И сегодня мно-
гие исследователи сходятся на том, что тогда имела
место быть классическая «операция прикрытия». Анг-
личане предоставили Троцкому «алиби» — после его
задержания было бы сложно говорить правду — о том,
что он был агентом влияния Антанты.
Западные элитарии еще раньше заключили с Троц-
ким политический договор, согласно которому он дол-
жен был выполнять функцию противовеса «германо-
филу» Ленину, не желавшему продолжать войну на
стороне Антанты. Сам Троцкий против такой войны
не возражал — конечно, при условии, что вести ее бу-
дет новая революционная армия, которая покончит с
203
«реакционным» кайзером. Показательно, что Троцкий
прибыл в Штаты в январе 1917 года и пробыл там чуть
больше месяца. Складывается впечатление, что един-
ственной целью его пребывания были переговоры с
людьми Вильсона.
Поначалу расчеты западных лидеров оправдыва-
лись. После победы Октябрьского переворота Троц-
кий занял пост народного комиссара иностранных
дел, и это дало ему мощные рычаги для противодейст-
вия ленинскому «германофильству». При этом он дей-
ствовал довольно хитро, и никогда не выступал в от-
крытую за войну с немцами, отдавая себе отчет в том,
что она крайне непопулярна в народе. Он выдвинул
идею «ни мира, ни войны», предложив не подписы-
вать мирное соглашение с Германией как «унизитель-
ное для пролетариата», но и не поддерживать состоя-
ние войны, демобилизовав старую армию и приступив
к созданию новой. Такое предложение только кажется
идиотским. На самом деле в нем заключался железный
расчет старого провокатора. Троцкий хотел спровоци-
ровать немцев на широкомасштабное наступление,
которое сделает войну с ними неизбежной. При этом
сам он не потерял бы имидж социалиста, выступаю-
щего против войны, ведь на ней Троцкий, в отличие
от фракции «левых коммунистов» (Дзержинского, Бу-
харина и т. д.), публично не настаивал.
И действительно, на первых порах именно эта по-
зиция Троцкого встретила поддержку большинства.
10—18 января прошел III съезд Советов, согласивший-
ся с мнением наркоминдела, о чем советская историо-
графия всегда скромно умалчивала, отделываясь фра-
зами типа: «Съезд также одобрил политику Совнаркома
в вопросе о мире и предоставил ему в этом вопросе самые
широкие полномочия» (а никакой единой политики в
вопросе о мире в тот момент не было и в помине).
Поддержал Троцкого и ЦК РСДРП (б), несмотря на
протесты Ленина, который отлично понимал, что Троц-
204
кий втягивает его в крупномасштабную внешнеполи-
тическую авантюру.
Окрыленный поддержкой товарищей по партии,
Троцкий прибыл в Брест-Литовск, где шли перегово-
ры о мире. Там он какое-то время эпатировал немец-
кую делегацию, требуя признать Советскую Украину и
грозя обратиться ко всем народам мира за поддержкой
в борьбе против агрессивных устремлений Германии.
Одновременно, по указанию Троцкого, большевики
развернули мощную агитацию в немецких и австро-
венгерских войсках. Наконец, 10 февраля наркомин-
дел провозгласил свою знаменитую формулу «ни мира,
ни войны», крайне изумив тем самым немцев. И через
неделю, 18 февраля, Германия начала крупномасштаб-
ное наступление. В тот же день Ленин решительно по-
требовал заключить мир с немцами любой ценой и
впервые получил поддержку большинства ЦК, напу-
ганного быстрым продвижением тевтонов — бывшая
российская армия была неспособна сопротивляться и
в панике бежала. Но уже на следующий день, 19 фев-
раля, Франция и Великобритания предложили
РСФСР крупную финансовую и военную поддержку с
одним только условием — продолжать войну с кайзе-
ром. Сторонники «революционной войны» тут же вос-
прянули духом и решили не спешить с заключением
мира. Более того, 22 февраля ЦК принял предложения
Антанты, и Россия встала на пороге грандиозной бой-
ни за англо-французско-американские интересы. Со-
вершенно очевидно, что полностью деморализованная
событиями 1917 года старая армия не смогла бы побе-
дить тогда еще мощную немецкую военную машину.
Она бы закидывала трупами наступавших немцев, как
можно дольше отвлекая их внимание от Западного
фронта.
Ситуацию переломила только личная воля Ленина,
23 февраля добившегося-таки принятия германских
условий мира, гораздо более тяжелых, чем те, которые
выдвигались поначалу. ЦК с большой неохотой под-
205
держал своего вождя, опасаясь его угроз подать в от-
ставку и обратиться за поддержкой к народу. При этом
Троцкий вел себя предельно хитроумно — он высту-
пил со следующим заявлением: дескать, по совести на-
до бы объявить обнаглевшей Германии революцион-
ную войну, однако сейчас в партии раскол, и она не-
возможна. Позицию главного советского дипломата
поддержали еще два хитрована — Дзержинский и
Иоффе. В результате выиграл Ленин. Дальше все раз-
вивалось в соответствии с его волей — VII Чрезвычай-
ный съезд партии большевиков (6—8 марта) и IV съезд
Советов (14 марта) высказались за принятие немецких
условий — несмотря на яростное сопротивление левых
коммунистов и левых эсеров.
Однако Троцкий на этом не успокоился. Он про-
должал лоббировать идею союза РСФСР и Антанты,
причем на весьма непростых для России условиях.
Нарком был готов на то, чтобы обеспечить союзникам
контроль над нашими железными дорогами, предоста-
вить им порты Мурманска и Архангельска с целью
ввоза товаров и вывоза оружия, разрешить допуск за-
падных офицеров в Красную Армию. Более того, «де-
мон революции» предлагает осуществить интервенцию
Антанты в Россию по... приглашению самого Совет-
ского правительства. Да, такое предложение неодно-
кратно и вполне официально обсуждалось на заседа-
ниях ЦК. В последний раз это произошло 13 мая 1918
года, а уже 14 мая Ленин бодро зачитывал во ВЦИК
сообщение советского полпреда в Берлине Иоффе,
уверявшего в отсутствии у кайзеровской Германии ка-
ких-либо агрессивных намерений.
Троцкий уже откровенно выступал за войну на сто-
роне союзников — 22 апреля он заявил, что новая ар-
мия нужна Советам «специально для возобновления ми-
ровой войны совместно с Францией и Великобританией
против Германии». На «просоветскую» интервенцию
очень надеялись многие деятели Антанты, и в этих на-
деждах их поддерживали западные представители в
206
РСФСР. Так, британский представитель Б. Локкарт
считал необходимым заключить с большевиками де-
тально разработанный договор и «доказать им делами,
что мы готовы, хотя и не поддерживая напрямую суще-
ствование Советов, не бороться с ними политическим
путем и честно помогать им в трудно начинающейся ре-
организации армии».
Пробный шаг был сделан уже 2 марта, когда Мур-
манская народная коллегия, являвшаяся коалицион-
ным (Советы, земства и т. д.) органом местной власти
и возглавлявшаяся сторонником Троцкого А. Юрье-
вым, «пригласила» в город две роты солдат английской
морской пехоты. Сделано это было по благословению
самого наркоминдела. 1 марта коллегия прислала в
Совнарком телеграмму, спрашивая — принять ли во-
енную помощь, предложенную руководителем союз-
ной миссии контр-адмиралом Т. Кемпом (тот предла-
гал высадить в Мурманск войска с целью защиты его
от возможного наступления немцев). Ответил мурман-
ским властям Троцкий, его телеграмма гласила: «Вы
обязаны незамедлительно принять всякое содействие со-
юзных миссий». На следующий день английские воен-
ные моряки в количестве 150 человек вошли в город (к
началу мая иностранных солдат будет уже 14 тысяч че-
ловек).
Через три дня, 5 марта, Троцкий официально
встретился с английским и американским представи-
телями — Локкартом и Р. Робинсоном. На встрече он
объявил о том, что большевики готовы принять воен-
ную помощь Антанты. А 11 марта, во время проведе-
ния IV съезда Советов, президент США В. Вильсон
прислал телеграмму, в которой обещал РСФСР все-
мерную поддержку в деле защиты ее суверенитета —
ясно от кого. Но политические весы уже слишком
сильно склонились на сторону Ленина, и от помощи
демократий в конечном итоге отказались. Троцкий же
в скором времени был снят со своего поста, который
занял более управляемый Г.В.Чичерин.
207
Тем не менее на этом все не закончилось. Антигер-
манская партия попыталась взять реванш 6 июля 1918
года, убив немецкого посла Мирбаха с целью спрово-
цировать Германию на войну и организовать военный
переворот, дабы отстранить Ленина от власти. В исто-
рию попытка этого переворота вошла под названием
«мятеж левых эсеров», однако в июльском путче про-
слеживается и участие «левых коммунистов», разуме-
ется негласное.
Большинство историков придерживается точки зре-
ния, согласно которой тогда имело место столкнове-
ние партнеров по правящей коалиции — большевиков
и левых социалистов-революционеров. Между тем
факты показывают, что с мятежом были, так или ина-
че, связаны и многие большевистские лидеры.
Странный мятеж
Левая коалиция создавалась с большим трудом и в
условиях постоянных разногласий между двумя пар-
тиями. В октябре левые эсеры поддержали Октябрь-
ский переворот, но отказались войти в новое прави-
тельство — Совет народных комиссаров. Хотя уже в
конце 1917 года они пересмотрели свою точку зрения
и получили семь министерских портфелей в СНК (в
частности — юстиции и земледелия). Руководство пар-
тии левых социалистов-революционеров (интернацио-
налистов) имело множество претензий к большеви-
кам. Прежде всего, левые эсеры были категорически
против мирного договора с Германией и выступали за
«революционную войну». И когда Ленин добился за-
ключения Брестского мира, то представители ПЛСР(и)
вышли из СНК.
Выйти-то они вышли, но при этом остались в такой
важной структуре, как Всероссийская чрезвычайная
комиссия (ВЧК). Это дало им многие политические
выгоды. Так, под контролем левых эсеров оказался от-
ряд ВЧК во главе с Д. Поповым, который и сыграл
208
важную роль в событиях 6 июля. А сотрудник ВЧК из
левых эсеров Я. Блюмкин сумел организовать убийст-
во немецкого посла В. Мирбаха, с помощью чего мя-
тежники хотели спровоцировать войну с Германией.
Сам мятеж длился очень недолго и уже 7 июля окон-
чился полным поражением левых эсеров. С этого мо-
мента их партия стала терять свою популярность. Ка-
залось бы, все вполне понятно, очевидно и укладыва-
ется в простейшую логику межпартийной борьбы
времен революции и Гражданской войны. Между тем
выступление левых эсеров было донельзя странным.
И это давно уже подметили некоторые исследователи.
Прежде всего, бросается в глаза тот факт, что мя-
тежники не предприняли никаких активных боевых
действий. Историк В. Шамбаров отмечает с некото-
рым недоумением: «Полк ВЧК под командованием По-
пова восстал довольно странно. К нему присоединилась
часть полка им. Первого марта, силы составляли 1800
штыков, 80 сабель, 4 броневика и 8 орудий. У большеви-
ков в Москве было 720 штыков, 4 броневика и 12 орудий.
Но, вместо того чтобы атаковать и одержать победу,
пользуясь внезапностью и почти троекратным переве-
сом, полк пассивно «бунтовал» в казармах. Все действия
свелись к захвату небольшими группами здания ВЧК и
телеграфа, откуда по всей стране разослали обращение,
объявляющее левых эсеров правящей партией. Но ника-
ких призывов свергать большевиков на местах или прий-
ти на помощь восставшим — только лишь не принимать
распоряжений за подписью Ленина и Троцкого» («Бело-
гвардейщина»).
Левые эсеры действительно призвали к восстанию,
но — не против большевиков, а против «германского
империализма». Этот призыв был разослан ими по
разным регионам в телеграммах.
В постановлении ЦК партии левых социалистов-
революционеров, в котором принято решение о терак-
тах против «представителей германского империализ-
ма», можно прочитать выражение лояльности больше-
209
викам как таковым: «Мы рассматриваем свои действия
как борьбу против настоящей политики Совета народ-
ных комиссаров и ни в коем случае как борьбу против
большевиков».
Так что же, никакого мятежа не было? Собственно
говоря, многие историки так и рассуждают. По их сло-
вам, выходит, что «мятеж» был провокацией больше-
виков, которые хотели найти повод для установления
однопартийной системы. Между тем такие выводы не-
верны. Они, по сути дела, игнорируют несомненный
факт того, что именно ЦК левых эсеров принял реше-
ние о теракте в отношении немцев.
Вручая награду М. Петерсу, командиру латышских
стрелков, которые и подавили мятеж, Троцкий сделал
одну существенную оговорку. Он заметил, что Петерс
сорвал некую важную политическую комбинацию. Ка-
кую же? И кто был в числе комбинаторов?
И тут нужно вспомнить о левых коммунистах (Дер-
жинском, Бухарине и др.), которые потерпели пораже-
ние в борьбе с Лениным и его «брестской политикой».
Но смирились ли они с ним? Ведь от политических
взглядов так просто и быстро не отказываются.
Факты показывают, что особого смирения не было.
В Москве, ставшей столицей РСФСР, сторонники ре-
волюционной войны противостояли Ленину отчаянно.
«...Московский областной комитет партии был цитаде-
лью левых коммунистов, — пишет А. Рабинович. —
Вплоть до его роспуска в мае 1918 г. в автономном мос-
ковском областном правительстве преобладали левые
коммунисты и левые эсеры, которые оказывали твердое
сопротивление правительству Ленина, порой успешно.
В течение этого периода левые эсеры и левые коммуни-
сты в Москве работали вместе, с тем чтобы подорвать
Брестский мир, который Ленин еще считал коренным
условием для выживания советской власти» («Самосо-
жжение левых эсеров»).
Впрочем, союз группировок существовал не только
в Москве. Историк В. Леонтьев пишет: «Ставрополь-
210
ские левые эсеры и левые коммунисты в ночь с 11 на
12 мая создали Временный революционный комитет, ко-
торый взял под арест председателя губернского СНК (он
же — комиссар внутренних дел), военкома и двух других
комиссаров-большевиков» (цит. по кн. Миронов С. Граж-
данская война в России.).
Любопытно в данном плане поведение Бухарина.
В марте 1918 года, в разгар споров о Брестском мире,
этот деятель предлагал левым эсерам арестовать Лени-
на — хотя бы на день, — с тем чтобы начать войну
против Германии и показать мировому пролетариа-
ту — партия не согласна со своим вождем. И сам Буха-
рин, между прочим, не скрывал этого факта. Когда
Сталин всерьез взялся за старых большевиков, то Бу-
харину было выдвинуто обвинение в том, что он пла-
нировал арест и убийство Ленина. Так вот Бухарин в
ужасе открещивался от обвинения в замысле убийства,
но обвинение в замысле ареста он тем не менее при-
знал.
Историки-антисталинисты обычно трактуют это
намерение как детскую шалость «Бухарчика». Дес-
кать — убивать-то он не хотел, всего лишь думал об
аресте.
Но если вдуматься, то что представляет собой наме-
рение арестовать главу государства всего лишь по мо-
тивам политических разногласий? Заговор, и ничто
иное.
Еще больше вопросов вызывает позиция другого
«левого коммуниста» — Дзержинского, который в ходе
мятежа взял да и явился в штаб мятежников, в поме-
щение отряда ВЧК, которым командовал левый эсер
Попов. Неужели он действительно надеялся «образу-
мить» путчистов, как это утверждали советские исто-
рики? Такой-то прожженный подпольщик? Что-то со-
мнительно.
Напротив, складывается впечатление, что Дзержин-
ский захотел быть вместе с руководителями мятежа.
И заодно заполучить алиби на случай провала операции.
211
Причем это было далеко не единственное алиби
Дзержинского. Так, за две недели до мятежа он рас-
формировал секретный контрразведывательный отдел,
который возглавлял левый эсер Блюмкин — тот са-
мый, который и начал мятеж, убив немецкого посла
Мирбаха. Дзержинский обосновал свое решение тем,
что Блюмкин повинен в серьезных должностных зло-
употреблениях. При этом вопрос о самом Блюмкине
остался открытым — его не подвергли никаким взы-
сканиям. А ведь логичнее было бы поступить по-ино-
му — наказать Блюмкина, а контрразведку, как под-
разделение, оставить. Но это в том случае, если бы
Дзержинский думал об интересах ВЧК. Он же, судя по
всему, заботился о том, как бы отвести от себя подоз-
рения (дескать, меры против левых эсеров приняты),
но оставить Блюмкина на свободе. (Западничество
Дзержинского подчеркивает следующий факт. Однаж-
ды заместитель наркома иностранных дел М.М. Лит-
винов (к слову, тоже убежденный сторонник сближе-
ния с западными демократиями) обратил внимание
«Железного Феликса» на то, что в тюрьмах «чрезвы-
чайки» сидит слишком много иностранцев. Тогда ру-
ководитель всесильной тайной полиции дал Литвино-
ву пропуск в лубянскую тюрьму, открыл для него все
камеры, показал все дела на иностранцев и разрешил
освободить (!) любого из них. И что же? Многих осво-
бодили. Как очевидно, Дзержинский, один из органи-
заторов кровавого красного террора, вовсе не был так
уж жесток там, где дело касалось иностранцев. Это
русские люди — дворяне, чиновники, священники, а
то и рабочие с крестьянами могли гнить в советских
тюрьмах без всякой защиты. Другое дело — иностран-
цы! Их защищали высокопоставленные сотрудники
НКИДа, присваивавшие, когда надо, функции право-
охранительных органов.)
К слову сказать, в деле о контрразведке вполне за-
метен англо-французский след, что неудивительно —
212
Антанта была крайне заинтересована в том, чтобы
Россия вновь стала воевать с Германией.
В высшей степени любопытно, что убийца Мирбаха
Блюмкин возглавлял в ВЧК секретный отдел, который
занимался именно борьбой с немецким шпионажем.
На этот пост он был назначен по инициативе Дзер-
жинского, крайне обеспокоенного контрразведыва-
тельной деятельностью, но только и исключительно в
отношении Германии. На этой почве «Железный Фе-
ликс» даже сошелся с антантовской агентурой. Так,
весной 1918 года, во время поездки в Петроград, Дзер-
жинский установил теснейший деловой контакт с
М. Орлинским (настоящая фамилия — Орлов), руко-
водителем Центральной уголовно-следственной ко-
миссии Северной области. Этот деятель работал в
следственных структурах еще до революции и уже то-
гда весьма активно разоблачал немецкий шпионаж,
добираясь и до т. н. «распутинской партии». Сам он
был монархистом, придерживавшимся ориентации на
Англию и Францию. Пойдя на службу к большевикам,
Орлов-Орлинский одновременно установил связи с
английской и французской резидентурами, которые
снабжались им первоклассной информацией. Напри-
мер, знаменитый английский разведчик С. Рейли по-
лучал львиную часть своих данных именно от Орлин-
ского.
Английская разведка вообще сыграла огромную
роль в становлении спецслужб «молодой Советской
республики». В этом признаются и сами агенты туман-
ного Альбиона. Вот, например, отрывок из воспоми-
наний британского шпиона Э. Хилла: «Прежде всего, я
помог военному штабу большевиков организовать отдел
разведки, с тем чтобы выявлять немецкие соединения на
русском фронте и вести постоянные наблюдения за пере-
движением их войск... Во-вторых, я организовал работу
контрразведывательного отдела большевиков, для того
чтобы следить за германской секретной службой и мис-
сиями в Петрограде и Москве».
213
К слову о «германских службах». Дзержинского в
Орлинском привлекла явная германофобия и зацик-
ленность на немецком шпионаже. Он приложил мак-
симум усилий для того, чтобы затащить Орлинского в
Москву и поставить его во главе еще только создавае-
мой тогда контрразведки ВЧК. Однако власти Петро-
града воспротивились намерению отнять у них столь
ценного работника, и планам Дзержинского не сужде-
но было сбыться. А в августе 1918 года Орлинский
сбежал из Питера и объявился уже только в рядах Бе-
лого движения, где полностью посвятил себя борьбе с
большевиками. Позже, в эмиграции, он станет всяче-
ски вредить заговорщической и диверсионной дея-
тельности Коминтерна, чем принесет множество хло-
пот ведомству своего бывшего покровителя Дзержин-
ского.
Посмотрим — какая любопытная получается це-
почка. Левые эсеры выступают за войну с Германией,
левые коммунисты — тоже. Левый коммунист Дзер-
жинский сотрудничает с агентом Антанты Орлинским
в деле создания антигерманской контрразведыватель-
ной структуры, причем ставит во главе ее левого эсера
Блюмкина.
Дзержинский вообще любил окружать себя разны-
ми личностями, чьи связи были весьма сомнительны-
ми с точки зрения большевистской ортодоксии. И свя-
зи эти тянулись именно в страны Антанты.
Помимо Орлинского, сердце «Железного Феликса»
пленил весьма колоритный персонах — А. Филиппов.
Некогда, еще до революции, он, вместе с предприни-
мателем-«печатником» И. Сытиным, издавал журнал
«Русское слово», также основал ряд печатных изда-
ний — «Деньги», «Ревельские известия», «Черномор-
ское побережье» и «Кубань». Все указанные издания
имели либеральную направленность, а либерализм в
России, как известно, всегда ориентировался на Анг-
лию и Францию. Филиппов поддержал Октябрьский
переворот и стал сотрудничать с ЧК. Любопытно, что
214
он был вхож в эсеровские и кадетские круги, о чьих
настроениях и сообщал в тогдашние «органы». Опять
налицо связи с проантантовскими элементами, како-
выми были и кадеты, и эсеры.
Вскоре Филиппов стал секретным агентом Дзер-
жинского, которому главный чекист давал весьма от-
ветственные и деликатные задания. Например, он за-
нимался тайным расследованием убийства питерского
комиссара по печати М. Володарского. Показательно,
что после провала левоэсеровского мятежа Филиппов
был арестован. Возможно, что он был как-то связан с
самими мятежниками — по линии своего патрона.
Конечно, не обошлось в этом деле и без «демона
революции».
Во время левоэсеровского мятежа Троцкий, как и
другие коммунистические лидеры, официально под-
держивал Ленина и СНК. Но на деле он помогал заго-
ворщикам. «Следует иметь в виду, что на самом деле
приказ об убийстве Мирбаха по согласованию с француз-
ской разведкой был отдан представителем британской
разведки Дж. Хиллом, являвшимся ближайшим помощни-
ком Троцкого в деле организации военной разведки, —
сообщает А. Мартиросян. — Судя по всему, именно ме-
жду ними — Дж. Хиллом и Троцким — и была согласова-
на комбинация якобы вербовки Блюмкина капитаном
французской разведки Пьером Лораном: у французов то-
же чесались руки расправиться с тем же Мирбахом из-
за Маты Хари, которую он и завербовал. Без такой ком-
бинации британские уши «а-ля Троцкий» вылезли бы
мгновенно, чего, естественно, британская разведка не
желала». И еще. В Центральном партийном архиве Ин-
ститута марксизма-ленинизма (ЦПА НМЛ) — ныне
Институт современной истории — в фонде 70, опись 3,
единица хранения 769 хранился один очень любопытный
документ... На сообщении ревкома Северных железных
дорог о начале левоэсеровского мятежа в Ярославле Лев
Давидович Троцкий собственноручно письменно повелевал
215
расстрелять весь ревком за это сообщение («Заговор
маршалов. Британская разведка против СССР»).
Показательно, что мятеж левых эсеров совпал по
времени с антибольшевистскими мятежами в Ярослав-
ле, Рыбинске, Муроме, Костроме. В их организации
активное участие принимали уже правые эсеры, кото-
рые также были против Бреста и за войну с немцами.
Что это — простое совпадение? А не слишком ли мно-
го совпадений? И ведь, что характерно, одним из глав-
ных требований повстанцев было требование возобно-
вить войну с Германией. Как и у левых эсеров, кото-
рые (вспомним) разослали на места телеграммы с
призывом восстать против германского империализма.
Вот на местах и восстали — всё просто.
Собственно говоря, левые и правые эсеры давно
уже заключили нечто вроде политического блока, ос-
нованного, прежде всего, именно на солидарности в
«германском вопросе». Совместное заседание ВЦИК и
Моссовета от 18 мая ознаменовалось слаженной ата-
кой всех социалистов (левые и правые эсеры, меньше-
вики) на Брестский мир. Вначале была критика слова-
ми, а через два месяца проантантовские социалисты, с
попущения проантантовских коммунистов, прибегли к
более сильному «аргументу».
Проанглийский мятеж левых эсеров и левых ком-
мунистов был подавлен «германофилом» Лениным.
Его неудача привела к временному падению «Желез-
ного Феликса», который подал в отставку. Но ее Дзер-
жинский не получил.
«И тут начинается еще более таинственная страни-
ца в биографии Феликса Эдмундовича, — пишет исто-
рик С. Миронов. — В напряженнейшие дни и недели
Гражданской войны, когда власть большевиков продол-
жала висеть на волоске, он уезжает из пылающей огнем
Первой мировой войны России в Европу. И не куда-ни-
будь, а в далекую нейтральную Швейцарию. И для чего?
Чтобы забрать в Россию жену и сына! Как будто бы их
не могли привезти и без председателя ВЧК!.. Странно-
216
сmu продолжаются и дальше. Дзержинский давал пока-
зания в качестве свидетеля во время следствия по делу
левоэсеровского мятежа. Эти показания опубликованы
сравнительно недавно. Феликс Эдмундович должен был
давать свидетельские показания на суде. Но... Из про-
токола заседания Революционного трибунала при ВЦИК
от 27 ноября 1918 года. Трибунал постановил: объявить
перерыв на 10 минут. После перерыва заседание объявле-
но продолжающимся... Обвинитель Крыленко заявил,
что, поскольку показания тов. Дзержинского, вызванно-
го в качестве свидетеля, имеются в деле, постольку на-
добность в допросе последнего теперь не встречается.
Трибунал постановил: вызванного в качестве свидетеля
тов. Дзержинского не допрашивать». А почему бы и не
допросить?!» («Гражданская война в России»).
Через некоторое время Дзержинский вернулся к ру-
ководству ВЧК. Более того, в эту грозную организа-
цию снова был принят убийца Мирбаха Блюмкин, за
которого замолвил словечко сам Троцкий.
Итак, перед нами вырисовывается картина гранди-
озного заговора, который охватывал левых и правых
эсеров, а также левых коммунистов и сторонников
Троцкого. А нити этого заговора уходили на Запад.
Антанта была всячески заинтересована в том, чтобы
вернуть Россию и направить ее против Германии. И в
этих целях она беззастенчиво играла как на патриоти-
ческих, так и на революционных чувствах.
В дальнейшем два «железных» вождя — Дзержин-
ский и Троцкий еще попытаются сыграть вдвоем.
В 1921 году главный чекист поддержал главного крас-
ноармейца, выступившего за милитаризацию проф-
союзов. Вместе с выдающимися троцкистами Л.П. Се-
ребряковым, Е.А. Преображенским, Х.Г. Раковским
«Железный Феликс» встал (который уже раз?) в анти-
ленинскую оппозицию. Причем он не ограничился
политическими дискуссиями, а попытался мобилизо-
вать на поддержку Троцкого всю систему ВЧК. Сталин
позже прокомментировал его поведение следующим
217
образом: «Дзержинский не только голосовал, а открыто
Троцкого поддерживал при Ленине против Ленина... Это
был очень активный троцкист, и все ГПУ он хотел под-
нять на защиту Троцкого».
Творец Гражданской войны
Троцкий всегда старался максимально обострить
ситуацию и спровоцировать грандиозное столкнове-
ние в России. Так, в мае 1918 года, уже будучи нарко-
мом по военно-морским делам, этот деятель отдаст
приказ разоружить Чехословацкий корпус. Более того,
Троцкий прикажет расстреливать каждого, у кого най-
дется оружие. И эти провокационные приказы приве-
ли к тому, что корпус восстал, после чего советская
власть оказалась свергнута на больших пространствах
Сибири, Урала и Поволжья. С этого момента в России
и началась настоящая Гражданская война — до этого
антибольшевистские силы не могли похвастаться ка-
кими-то серьезными успехами.
По сути, этот пламенный революционер был аген-
том влияния западных демократий (Англии, Франции
и США), которым хотелось максимально ослабить
Россию и воспользоваться ее огромными богатствами.
А для этого нужно было всячески обострять внутрен-
ние конфликты, заставляя русских как можно дольше
и ожесточеннее воевать друг с другом. В этом и была
миссия «демона революции».
Вообще, чем больше рассматриваешь его деятель-
ность в период Гражданской войны, тем больше убеж-
даешься в том, что Троцкий не хотел окончательной
победы красных. Не хотел он, конечно же, и победы
белых. Ему важно было, чтобы война стала затяжной,
растянутой на десятилетия. И это же было выгодно
Антанте, которая в начале 1919 года предложила крас-
ным и белым встретиться на мирной конференции.
Троцкий, судя по всему, действовал в том же на-
правлении, что и Антанта, прикладывая усилия к то-
218
му, чтобы красные не проиграли, но одновременно де-
лал все, чтобы они и не выиграли.
Так, весной 1919 года Троцкий перебросил многие
красные части на запад, в направлении Карпат — яко-
бы для поддержки Венгерской советской республики.
Но ведь эти части очень пригодились бы в сражениях
с белыми. А так, в мае 1919 года 60 тысяч красных бы-
ли вынуждены сдерживать 100 тысяч деникинцев. Бе-
лые тогда взяли Царицын и Екатеринослав, после чего
Троцкий подал в отставку (ее так и не приняли). Более
того, он заявил о том, что центр мировой революции
теперь нужно перенести из России в Индию, куда сле-
дует бросить корпус из 30—40 тысяч всадников. Что
же это еще иное, как не саботаж? Троцкий явно хотел,
чтобы красные как можно больше увязли в противо-
стоянии с белыми. Поэтому он и валял дурака по по-
воду Индии, временно отключая свою кипучую энер-
гию от «красного проекта». Разумеется, сей махинатор
экстра-класса ни о каких красных конниках в Индии
всерьез и не думал. Дурака-то он валял, но дураком не
был.
Кстати, тот же самый Троцкий выступал категори-
чески против создания крупных кавалерийских соеди-
нений в РККА. Так, он заявил С.М. Буденному сле-
дующее: «Вы не понимаете природы кавалерии. Это же
аристократический род войск, которым командовали
князья, графы и бароны. И незачем нам с мужицким лап-
тем соваться в калашный ряд». А ведь без кавалерии
красные не победили бы...
Отдельная тема для разговора: «Троцкий против
Махно». В июне 1919 «демон революции» обвинил
махновцев в том, что они открыли белым фронт на
участке в 100 км. Хотя партизаны легендарного батьки
бились с белыми упорно — в течение двух недель по-
сле того, как им нанесли поражение в двадцатых чис-
лах мая. Махно был объявлен Троцким вне закона, и
его перестали снабжать боевыми припасами и другим
военным имуществом. При этом белые специально от-
219
печатали приказ Троцкого и распространяли его — с
целью деморализовать красных. В результате «по вине
Троцкого была потеряна Украина, и белогвардейцы нача-
ли наступление на Москву, хотя была возможность их
контратаковать и отбросить на юг» (Баландин Р.К.
Маршал Шапошников. Военный советник вождя.).
Лоббист иностранного капитала
Касаясь проблемы «советского западничества», бы-
ло бы весьма уместным вспомнить о том, что в 20-е
годы прошлого века Троцкий был горячим поборни-
ком интеграции экономики СССР в систему междуна-
родного хозяйства, которая тогда была сугубо капита-
листической. В 1925 году он, неожиданно для многих,
предложил весьма любопытный план индустриализа-
ции страны. Согласно этому плану, промышленная
модернизация СССР должна была основываться на
долгосрочном импорте западного оборудования, со-
ставляющем от 40 до 50% всех мощностей. Импорт сей
следовало осуществлять за счет экспорта сельскохо-
зяйственной продукции. Кроме того, предполагалось
активно задействовать иностранные кредиты. (В своих
упованиях на Запад Троцкий не был одинок. К приме-
ру, нарком внешней торговли Л.Б. Красин в 1923 году
предложил прибегнуть к грандиозному займу в разме-
ре нескольких миллиардов долларов и полученные
средства вложить в индустриализацию.)
Обращает на себя внимание то, что Троцкий пред-
лагал наращивать советский экспорт за счет развития
фермерских капиталистических (!) хозяйств. То есть в
данном вопросе он встал на одну линию с Бухариным,
который бросил призыв: «Обогащайтесь!» Подобная
эволюция «вправо» позволяла Троцкому заключить
союз с Бухариным и Сталиным, в то время категори-
чески выступавшим против свертывания НЭПа (на
этом настаивали ультралевые — Зиновьев с Камене-
вым). Тем более что сам Троцкий в 1925 году занимал
220
нейтральную позицию, облегчая Сталину и Бухарину
борьбу с Зиновьевым и Каменевым. Кто знает — как
тогда пошел бы ход истории...
Но в 1926 году бес мировой революции снова стук-
нул Троцкого в ребро, и он примкнул к левой оппози-
ции, что окончилось для него колоссальным проигры-
шем и в конечном итоге высылкой из страны.
Позднее Троцкий уже ни слова не говорил о ферме-
рах и капиталистическом развитии села, однако ори-
ентацию на включение СССР в экономическую систе-
му мирового капитализма он так и не сменил. Призы-
вы к ней периодически появлялись в так называемом
«Бюллетене оппозиции» — печатном органе зарубеж-
ных троцкистов.
Нынешние сторонники Троцкого утверждают, что
план их кумира мало чем отличался от плана сталин-
ской индустриализации, в которой также далеко не
последнюю роль сыграл импорт западного оборудова-
ния («Идейное наследие Л.Д. Троцкого»). Но тут гос-
пода-троцкисты, конечно же, лукавят. Троцкий, в от-
личие от Сталина, предлагал сделать импорт оборудо-
вания долгосрочным мероприятием, рассчитанным на
10—15 лет. Последний же, наоборот, стремился, ис-
пользуя западные поставки, тем не менее постоянно
сокращать их — в зависимости от освоения отечест-
венными специалистами иностранных технологий.
Так, если в 1928 году удельный вес импорта машино-
строительных станков составлял 66%, то уже в 1935 го-
ду он равнялся 14%. Общий импорт машин в 1935 году
уменьшился в 10 раз по сравнению с импортом 1931
года. Таким образом, сталинская индустриализация не
ставила советскую экономику в зависимость от миро-
вого рынка с его постоянными колебаниями цен и
циклическими кризисами.
Здесь впору задаться вопросом — что же заставило
Троцкого, столь яростного врага мирового капитала,
возлагать столь большие надежды на этот самый капи-
тал? Ведь не был же он, в самом деле, сторонником
221
реставрации капитализма в СССР... А почему бы,
кстати сказать, и нет? То есть ясно, что эта реставра-
ция не могла устроить Троцкого как конечная цель, но
она же могла казаться ему весьма действенной как
средство ликвидации «плохого» советизма ради «хоро-
шего».
Наблюдая усиление сталинского национал-больше-
визма, грозящее полным забвением мировой револю-
ции в пользу «узконационального» строительства со-
циализма в одной отдельно взятой стране, Троцкий
постоянно думал о союзниках в борьбе против стали-
низма. О настоящих союзниках, а не о Зиновьеве с
Каменевым. Таковых он мог отыскать только за преде-
лами СССР. Как и в 1917—1918 годах, ими оказались
страны западной демократии, которым было невыгод-
но долгосрочное усиление советской державы. Но оно
же было невыгодно и Троцкому, ибо уводило совет-
ских коммунистов в сторону от разлюбезной его серд-
цу мировой революции.
Союз Троцкого и западных капиталистов не мог
быть равноправным, ведь в 20-е годы певца перма-
нентной революции уже оттерли от реальной власти.
Он представлял собой всего лишь оппозиционера,
пусть и всемирно известного. Его положение было да-
же еще хуже, чем положение Ленина, сотрудничавше-
го с кайзером. В 1917 году Ленин контролировал мощ-
ную, боеспособную, хорошо дисциплинированную
партию, а Германия уже начинала потрескивать под
тяжестью войны. Да что там Ленин, весьма неплохим
было и положение Троцкого в 1918 году! Тогда он за-
нимал ведущие посты в Советском государстве, и с
ним солидаризировалось «левокоммунистическое»
большинство в ЦК. Теперь же все было по-иному, и
Троцкий располагал лишь поддержкой опальных оп-
позиционеров. В подобных условиях таким людям, как
он, обычно бывает не до щепетильности, и они могут
пойти на самые разные финты. В том числе и на пре-
дательство идеи во имя ее же самой. Нужно было идти
на громаднейшие уступки Западу, одной из которых
222
была бы капитализация советской экономики — при
сосредоточении политической власти у «настоящих
коммунистов».
Расчет Троцкого был таков. Предложение пойти на
интеграцию встретит понимание и сочувствие запад-
ных демократий, которые помогут «демону револю-
ции» в борьбе против Сталина. После устранения по-
следнего прозападная капиталистическая экономика
будет уравновешена революционной «диктатурой»,
точнее, ее видимостью — компромисс есть компро-
мисс. Если удастся сохранить это равновесие до луч-
ших времен, когда весы склонятся на сторону «дикта-
туры», — хорошо. Нет — тоже неплохо: окончательная
реставрация капитализма вызовет новое революцион-
ное движение, и «перманентный революционер» попа-
дет в привычную ему ситуацию. В любом случае — все
лучше сталинской диктатуры с ее потугами на велико-
державность. Многие могут подумать, что мы только
приписываем Троцкому подобные бредовые, в общем,
мысли. Однако бредом все это кажется для нормаль-
ных людей, имеющих хотя бы элементарные понятия
о патриотизме. Для троцкистов же всегда была харак-
терна именно такая вот вывороченная логика освобо-
ждения через самоубийство. Заботы о судьбах кон-
кретного государства и конкретного народа у них все-
гда уступали место рассуждениям о разного рода
идеологических абстракциях. Достаточно ознакомить-
ся с позицией современных троцкистов, горячо же-
лающих окончательного демонтажа тех элементов со-
циальной защиты, которые еще сохраняются в нашей
стране. Дескать, пусть сталинский социализм будет
уничтожен окончательно, возникнет нормальный ка-
питализм — вот тогда-то народ и поднимется.
Предатели на марше
Подобная логика заставила Троцкого в 30-е годы
стать банальным стукачом. В эмиграции он предавал
своих вчерашних товарищей по борьбе, сообщая аме-
223
риканской администрации информацию о секретных
агентах Коминтерна и о сочувствующих «сталинист-
ским» компартиям. В конце прошлого века были
опубликованы рассекреченные (за сроком давности)
материалы госдепа, свидетельствующие о теснейшем
сотрудничестве Троцкого с американцами. Так, 13 июля
1940 года «демон революции» лично передал амери-
канскому консулу в Мехико список мексиканских об-
щественно-политических деятелей и государственных
служащих, связанных с местной промосковской ком-
партией. К этому списку прилагался список агентов
советских спецслужб. Через пять дней, уже через сво-
его секретаря, Троцкий предоставил подробнейшее
описание деятельности руководителя нью-йоркской
агентуры НКВД Энрике Мартинеса Рики. Помимо
всего прочего, Лев Давыдович тесно сотрудничал с
пресловутой Комиссией по антиамериканской дея-
тельности палаты представителей США, всегда стояв-
шей в авангарде антикоммунизма и антисоветизма.
Кстати, о птичках — «дятлах». Простейшая логика
подсказывает, что Троцкий не мог сдавать опытных
агентов советской разведки, не имея своей агентуры в
НКВД. Очевидно, в «органах», как и в других структу-
рах СССР, у него всегда были искренние пособники.
Достаточно вспомнить хотя бы упомянутого уже
Блюмкина, занимавшего ответственный пост в ОГПУ.
Причем обращает на себя внимание та быстрота, с ко-
торой его расстреляли. 31 октября был выдан ордер на
арест этого авантюриста, а 3 ноября коллегия ОГПУ
уже приговорила его к высшей мере. А ведь Блюмкин
начал давать показания о встречах в Турции с Троц-
ким и его сыном. Складывается впечатление, что эти
показания были очень невыгодны тем высокопостав-
ленным чекистам, которые также имели тайные кон-
такты с «демоном революции».
Предательство Троцкого не было каким-то исклю-
чением. Многие другие «пламенные революционеры»,
недовольные сталинской «контрреволюцией», также
224
вполне успешно стучали на своих товарищей. В этом
плане особенно выделяется Вальтер Кривицкий, в се-
редине 30-х годов бывший руководителем советской
военной разведки в Западной Европе. Осознав «пагуб-
ность сталинизма», сей деятель сбежал на Запад, где
стал громогласно обличать «тиранию» Сталина. Различ-
ные леваки и социал-демократы с радостью ухвати-
лись за эти разоблачения. Однако западным спецслуж-
бам нужно было кое-что посущественнее. И немного
покочевряжившись, Кривицкий дал им всеобъемлю-
щую информацию секретного характера. Его биограф
Б. Старков, несмотря на все сочувственное отношение
к, так сказать, предмету исследования, все же признал:
«Он был вынужден фактически предать своих товари-
щей... Как сообщает Г. Брук-Шефферд, он передал около
100 фамилий своих агентов в различных странах, в том
числе 30 в Англии. Это были американцы, немцы, авст-
рийцы, русские — бизнесмены, художники, журналисты»
(«Судьба Вальтера Кривицкого»).
Впрочем, были и такие «пламенные революционе-
ры», которые сотрудничали с западными разведками
еще задолго до всякого сталинизма. В качестве приме-
ра можно привести жизненный путь Ф.Ф. Раскольни-
кова, типичного представителя разгромленной Стали-
ным ленинской гвардии. Раскольников известен сво-
им «смелым» письмом на имя Сталина, в котором он,
находясь во Франции, обличал его «преступления про-
тив революции». Прославился этот несгибаемый боль-
шевик и своим поведением на посту командующего
Балтфлота — в тяжелейшие для страны дни он, вместе
со своей семейкой, вел роскошную жизнь на глазах
всего Кронштадта, чем в немалой степени спровоци-
ровал известный мятеж тамошнего гарнизона. После
мятежа партия доверила психически неуравновешен-
ному Раскольникову возглавлять Главрепертком, и,
находясь на этом посту, тот чуть было не застрелил
драматурга М. А. Булгакова.
В своих произведениях «Бег» и «Белая гвардия»
225
(пьеса «Дни Турбиных») Булгаков подводил своих ге-
роев — царских офицеров и белых эмигрантов — к
мысли о том, что советская власть есть власть нацио-
нальная, русская, восстанавливающая прежнюю вели-
кую державу на новом уровне. А поскольку эти произ-
ведения предназначались для широкой советской ау-
дитории, то подобные мысли должны были возникать
и у сторонников коммунистической идеи. Булгаков
привязывал эту идею к русскому национальному пат-
риотизму. Именно потому Сталин и был в таком вос-
торге от указанных произведений (представление пье-
сы «Дни Турбиных» он посетил аж 17 раз!) и так бла-
говолил к Булгакову. Напротив, такие пламенные
интернационалисты, как Раскольников, всячески тра-
вили Булгакова, не стесняясь при этом вступать в от-
крытую полемику с лидером партии. В феврале 1930
года состоялась встреча Сталина с делегацией писате-
лей. Во время беседы последние всячески поносили
Булгакова за контрреволюционность. Один из гостей,
А. Десняк, заявил буквально следующее: «Когда я
смотрел «Дни Турбиных», мне прежде всего бросилось
то, что большевизм побеждает этих людей не потому,
что он есть большевизм, а потому, что делает единую и
неделимую Россию. Это концепция, которая бросается
всем в глаза, и такой победы большевизма лучше не на-
до». Напор оказался столь силен, что Сталин был вы-
нужден обороняться и оправдываться.
Крайне интересен такой эпизод из жизни Расколь-
никова, как нахождение его в 1919 году в английском
плену. Попав туда, он был перевезен аж в Лондон, где
его переводчиком работал знаменитый Локкарт.
Именно он добился того, что Раскольникова обменяли
на пленных английских матросов и освободили еще до
отправки в Россию. Ожидая возвращения «на родину»,
Раскольников вел привычный для себя образ жизни,
обитая в роскошных гостиницах, нося дорогие костю-
мы и посещая лондонские театры. В этом ему способ-
ствовал все тот же Локкарт. Уже в 1937—1938 годах,
226
будучи советским полпредом в Болгарии, Раскольни-
ков неоднократно встречался с Локкартом, что наво-
дит на вполне определенные мысли. «Таким обра-
зом, — отмечает A.M. Иванов в работе «Логика кош-
мара», — прославленный герой на поверку оказывается
вульгарным английским агентом, и не случайно бедный
невозвращенец жил в 1939 году на фешенебельных фран-
цузских курортах на Ривьере».
Вот еще один пример невозвращенца-ленинца —
А. Бармин. Будучи поверенным СССР в делах Греции,
сей «пламенный революционер» разочаровался в ста-
линизме и решил остаться на Западе. В эмиграции он
даже вступил в контакт с Троцким, но затем отвернул-
ся от коммунизма вообще. В 1945 году Бармин опуб-
ликовал книгу «Один, который выжил», где уже воспе-
вал западную демократию и частное предпринима-
тельство. Более того, он даже поступил на работу в
американскую спецслужбу.
Несколько более сложную позицию занял невоз-
вращенец А. Орлов, изнывавший под «сталинским
игом» на работе в советской разведке. Избавившись от
него, этот «верный ленинец» написал письмо Ежову, в
котором пригрозил, что, если его не оставят в покое,
он выдаст «западникам» 62 советских агентов и рас-
скажет о всех крупных операциях НКВД. Орлова не
тронули, и до смерти Сталина он хранил молчание,
вполне обоснованно опасаясь мести. Но в 1953 году
«тиран» умер, и наступили времена хрущевского либе-
рализма. Тогда Орлов осмелел и рассказал все, что ему
было известно о деятельности советской разведки, за-
одно облив Сталина помоями. При всем при том он
продолжал оставаться большим почитателем Ленина
вплоть до 1973 года.
Но так вели себя далеко не все коммунисты-анти-
сталинцы, чему ярчайшим примером является Бар-
мин. Любопытна политическая судьба группы литера-
торов, созданной Троцким в эмиграции. В ее состав во-
шли такие левацкие писатели, как Э. Вильсон, С. Хук,
227
Д.Т. Фаррел, Д. Макдональд и др. Сначала они троц-
киствовали во весь опор, но уже в 40-х годах перешли
на позиции самого радикального антикоммунизма.
В 70-е годы такую же эволюцию проделали сторон-
ники М. Шахтмана, известного теоретика и практика
американского троцкизма. Из пламенного революцио-
нера он стал не менее пламенным консерватором, да
не простым, а «новым». Шахтман основал движение
неоконсерваторов, которое выступало за радикализа-
цию гегемонистского курса США — с позиций воинст-
вующего мессианизма. И в деятельности его последова-
телей, бывших троцкистов, таких как П. Вулфовитц, и
других политиков, имеющих влияние на бывшего пре-
зидента Дж. Буша-младшего, вполне прослеживается
страсть т-ща Троцкого к различного рода международ-
ным авантюрам (подобным иракской), призванным
спровоцировать мировую революцию. (К слову, троц-
кизм ныне стремительно наращивает свою популяр-
ность. Так, на президентских выборах 2002 года во
Франции кандидат от одной из троцкистских органи-
заций А. Лагийе собрала полтора миллиона голосов —
впервые в истории этой страны. Всего троцкисты по-
лучили 10% голосов.) А ведь поначалу Буш придержи-
вался умеренного изоляционизма, считая, что Амери-
ке нужно больше внимания уделять своим внутренним
проблемам. На таких позициях стояла (согласно дан-
ным социологов) и большая часть американцев. Но,
как известно, подрывные силы отлично умеют разду-
вать псевдопатриотическую истерию, ввергая разные
страны и народы в международные авантюры...
Впрочем, сегодня для некоторых авантюристов ме-
ждународного масштаба Буш не подходит, слишком
уж он национален. К примеру, крупнейший банкир
Джордж Сорос, транснациональный спекулянт и яро-
стный пропагандист космополитического «открытого
общества», ныне активно поддерживает американских
троцкистов. Тех, кто еще не разочаровался в нигили-
стических идеях Ленина и Троцкого.
228
Покровители сепаратизма
В борьбе за власть Троцкий стремился всячески ос-
лабить СССР — вплоть до его раскола с передачей
части территорий под контроль западных держав. Ле-
том 1939 года он заявил: «Отделение Украины означало
бы не ослабление связей с трудящимися Великороссии, а
лишь ослабление тоталитарного режима, который ду-
шит Великороссию, как и все другие народы Союза...
Священный трепет перед государственными границами
нам чужд. Мы не стоим на позициях «единой и недели-
мой» («Об украинском вопросе»).
Еще раньше, чем сам Троцкий, ставку на сепара-
тизм сделал его активный сторонник Х.Г. Раковский,
бывший в 1919—1923 годах председателем Совета на-
родных комиссаров Украинской ССР. На этом посту
он всячески пытался противопоставить эту республику
России. В январе 1922 года им было принято решение,
что «торговые договора, подписанные РСФСР, не рас-
пространяются на Украину». Раковский пытался даже
добиться жесткого разграничения сфер влияния сла-
вянских республик. Украине он планировал предоста-
вить обширную зону геополитического воздействия,
включающую в себя: Польшу, Чехословакию, Болга-
рию, Турцию, Австрию. Ленин, относящийся к амби-
циям советских республик с подлинно интернациона-
листским терпением, вынужден был признать, что
иногда Советская Украина «пытается нас обойти».
Любопытна и та оценка, которую Троцкий дал то-
гдашней ситуации на Украине: «...Никто не знал, как
будут складываться международные отношения, и ни-
кто не мог сказать, будет ли это выгодно для Украины
связывать свою судьбу с судьбой России».
При всем при том Раковский закономерно прихо-
дил к мысли о необходимости теснейших и односто-
ронних связей Украины и Антанты. И эти мысли на-
ходили понимание у западных демократий. Англия и
Франция после Гражданской войны вынашивали пла-
ны разделения бывшей Российской империи, вновь
229
собранной большевиками, на множество независимых
частей, с тем чтобы потихоньку втянуть их в орбиту
Запада. Предполагалось начать с Украины, которой
отводили «почетную» роль пионера в деле расчлене-
ния «отсталой» империи.
В апреле-мае 1922 года французское правительст-
во вырабатывает план широкомасштабной помощи
УССР. Париж планировал создать специальные цен-
тры, поставляющие украинским крестьянам тракторы
и сельскохозяйственную технику. Кроме того, был
создан план реконструкции украинской промышлен-
ности.
В то же время Раковский предпринимает попытки
сближения с Антантой, задействуя при этом некото-
рые круги украинской националистической эмигра-
ции. На Генуэзской конференции он входит в прямой
контакт с Маркотиным, руководителем так называе-
мого «Украинского национального комитета», ориен-
тированного на Париж. В ходе этих контактов Марко-
тин согласился стать посредником между Раковским и
французским премьер-министром Пуанкаре. За это
ему было обещано предоставить УНК статус легальной
организации, правда, при условии признания совет-
ской власти.
В своем стремлении услужить Антанте Раковский
делал все для того, чтобы сорвать советско-германское
сближение. Именно он прервал переговоры между
НКИД РСФСР и МИД Германии тогда, когда они ка-
сались распространения действия Рапалльского дого-
вора на Украину и Закавказье. Делегация УССР, воз-
главляемая Раковским, потребовала у немцев выпла-
тить Украине 400 миллионов марок за ущерб от
оккупации. И это при том, что взаимные претензии по
этому вопросу были однозначно сняты всеми сторона-
ми при заключении Рапалльских соглашений.
В начале 20-х годов Раковский вел с Францией пе-
реговоры о том, чтобы французский капитал играл та-
кую же роль, как и до 1917 года, то есть обладал мно-
230
гими командными позициями. Он официально пред-
лагал восстановить деятельность крупнейшего французс-
кого анонимного общества по добыче руды в Кривом
Роге. Предсовнаркома Украины допускал самое широ-
кое толкование понятия «концессия», считая, что все
бывшие иностранные владельцы смогут снова управ-
лять «своими» предприятиями. «На мази» уже была
реализация проекта по созданию англо-украинского
коммерческого банка. И апофеозом «красного само-
стийничанья» было постановление ЦК Компартии Ук-
раины, принятое в июне 1923 года. Согласно ему, ино-
странные компании могли открывать свои филиалы на
Украине, только получив разрешение ее властей. Все
коммерческие договора, заключенные в Москве, анну-
лировались.
Но тут терпению Кремля наступил конец, и через
месяц решение ЦК КПУ было отменено. Окончатель-
но же с сепаратистскими безобразиями Раковского
покончил генсек Сталин, добившийся смещения «не-
залежного» троцкиста.
При этом сам Раковский вовсе не был украинцем
по рождению и не придерживался идеологии украин-
ского национализма. Вот показательная характеристи-
ка, данная ему Троцким: «Одна из наиболее интерна-
циональных фигур в европейском движении... Раков-
ский... активно участвовал в разные периоды внутренней
жизни четырех социалистических партий — болгарской,
русской, французской и румынской...» Раковский, вполне
в духе троцкистского западничества, видел в сближе-
нии с Западом, прежде всего, возможность объедине-
ния с «самым передовым в мире» западным пролета-
риатом, без которого мировой революции не победить.
И его мало волновало, что данное сближение откалы-
вает от союза советских республик (во главе с РСФСР)
важнейшую, во всех отношениях, республику, а следо-
вательно, сильно ослабляет Советскую Россию. Рос-
сия для троцкистов всегда была не более чем вязанкой
231
хвороста, которую надо кинуть в костер мировой рево-
люции.
Характерно, что свое радикальное западничество
Раковский сочетал с не менее радикальным левачест-
вом. Во время Гражданской войны он усиленно наса-
ждал на Украине коммуны и совхозы (только в 1919
году им было организовано 1655 единиц совместных
хозяйств), за что его сильно критиковал Ленин. В 1920
году, под предлогом борьбы с «кулацким бандитиз-
мом», этот пламенный революционер направо и налево
сыпал распоряжениями — брать заложников, уничто-
жать хутора и села, являющиеся «очагами» бандфор-
мирований. Именно Раковский «осчастливил» Украи-
ну созданием так называемых «комитетов незаможних
селян», аналогом российских комбедов. Но если в
РСФСР комбеды были фактические распущены уже
осенью 1918 года, то в УССР они просуществовали,
как орган власти, до 1925 года, а окончательно были
отменены аж в 1933 году.
Красное западничество как феномен
Изучая политическую историю XX века, неизбежно
приходишь к мысли о том, что левый экстремизм про-
сто обречен эволюционировать в сторону западного
либерализма. В этом великолепно убеждает и пример
Троцкого, и пример Бухарина. Последний в 1918 году
был крайне левым, а в 20-е годы превратился в сто-
ронника развития рыночных отношений. Причем за-
кономерность подобной эволюции подтверждает не
только отечественный опыт, но и пример зарубежных
компартий. Так, Иосип Броз Тито, лидер югославских
коммунистов, начал свое противостояние Сталину,
выступая именно с позиций «возврата к ленинизму».
На заседании Политбюро ЦК Компартии Югославии,
прошедшем 1 марта 1948 года, вполне в троцкистском
духе говорилось о перерождении СССР и утвержда-
лось: «...восстановление русских традиций — это прояв-
232
ление великодержавного шовинизма. Празднование 800-
летия Москвы отражает эту линию... навязывается
только русское во всех областях жизни... Политика
СССР — это препятствие на пути международной ре-
волюции...» Это уже позже, после окончательного раз-
рыва с Союзом, титовцы пойдут на либерально-ры-
ночные реформы и станут сотрудничать с Западом, а
первоначально все начиналось с критики сталинской
великодержавности и «национальной ограниченности»
(«ограниченности», которая сделала Россию космиче-
ской державой).
Показателен и пример еще одного левого экстреми-
ста — Мао Цзэдуна — творца «культурной революции»,
чьи эксцессы не сравнятся с ужасами сталинизма и
гитлеризма, вместе взятыми. Вдоволь наговорившись
о пользе ядерной войны для мировой революции, «ра-
зоблачив» СССР в контрреволюционности и отправив
на тот свет десятки миллионов китайцев, Мао в начале
70-х годов пошел на стратегический союз с США, ко-
торый был сорван только после его смерти, разгрома
левацкой «банды четырех» и прихода к власти прагма-
тика Дэн Сяопина.
Все это не случайно — р-р-революционная горячка
и левачество так же вредны, как и либерально-рыноч-
ные эксперименты. Из леваков, скорее всего, выйдет
либерал или агент западных спецслужб, ибо «троцки-
стов» всех мастей и «капиталистов» объединяет под-
черкнутая ненависть к традиционным ценностям и на-
циональной самобытности.
К сожалению, смерть Сталина помешала вытравить
до конца утопизм, космополитизм и экстремизм мар-
ксова учения, которые дали свои ядовитые всходы в
50—80-х годах. Левый экстремизм бывшего троцкиста
Хрущева (сопровождавшийся сворачиванием нацио-
нально-патриотической пропаганды и очередным вит-
ком гонений на церковь) был, по сути своей, новым
проявлением «синдрома мировой революции». Стре-
мительное политическое наступление на Запад, чуть
233
не приведшее к мировой войне, сопровождалось заиг-
рыванием с ним же и заимствованием многих его ци-
вилизационных установок. Воспроизводилась «старая
добрая» модель поведения Троцкого, парадоксальным
образом сочетающего антизападную революционность
и западничество. Но, в отличие от своих предшествен-
ников, советские неотроцкисты все-таки победили.
Хрущевизм, временно остановленный острожными
брежневскими партаппаратчиками, возродился при
Горбачеве. Тогда начались разговоры о «ленинском
социализме», о том, что «революция продолжается».
Произошла реабилитация Троцкого и иже с ним. Окон-
чилось все, правда, торжеством в России самого дико-
го и прозападного капитализма. Но ведь примерно то-
го же и хотел Троцкий.
Сознание Троцкого было сформировано на основе
преклонения перед буржуазным Западом, его научно-
промышленной мощью. «Троцкий был убежденным за-
падником, — отмечает доктор философских наук
Б. Межуев. — Для него пролетарская революция пред-
ставляла собой окончательную победу города над дерев-
ней, рационализма науки над стихийностью чувства
(вспомним все, что нам стало известно в последнее вре-
мя, в основном благодаря популярным исследованиям
Александра Эткинда, об увлечении Троцкого психоанали-
зом как орудием преодоления не контролируемых созна-
нием человеческих страстей), в конечном счете мирового
города над мировой деревней, Запада над Востоком»
(«В объятиях большевизма»).
Вестернизации сознания Троцкого мощный им-
пульс дали его размышления над догмами марксизма.
Маркс и Энгельс не считали возможной победу проле-
тарской революции в странах крестьянских, недоста-
точно развитых в промышленном отношении. Для нее
необходимо наличие мощного промышленного проле-
тариата, составляющего большинство населения. В Рос-
сии такого пролетариата не было, зато там было мощ-
ное социалистическое движение. Поэтому требовалось
234
как-то выйти из положения, согласовать его с требова-
ниями Марксовой ортодоксии. Меньшевики объяви-
ли, что пролетариату и марксистам надо идти на союз
с либеральной буржуазией и всячески способствовать
ей в деле капитализации России. Она-то и доведет де-
ло до пролетарской революции. Большевики считали,
что пролетарская революция в стране возможна, но
пролетариат должен осуществлять ее в союзе с кресть-
янством. Троцкий же занимал специфическую пози-
цию, которую Межуев резюмирует следующим обра-
зом: «Пролетарская революция в крестьянской стране
должна полагаться на поддержку пролетариата «пере-
довых стран»... в которых, в отличие от России, суще-
ствуют все предпосылки для социализма... Пролетарская
революция в отсталых, небуржуазных странах должна
перерастать в интернациональную революцию... По
Троцкому, периферия революционизирует центр. Но при
этом прежние иерархические отношения между ним и
периферией сохраняются и даже укрепляются — центр в
процессе мировой революции восстанавливает свое доми-
нирующее положение».
Троцкий не верил в то, что Россия способна сама
построить социализм или хотя бы серьезно поднять
свое хозяйство. «Отстояв себя в политическом и воен-
ном смысле как государство, — писал он в 1922 году, —
мы к созданию социалистического общества не пришли и
даже не подошли. Борьба за революционно-государствен-
ное самосохранение вызвала за этот период чрезвычай-
ное понижение производительных сил; социализм же
мыслим только на основе их роста и расцвета... Подлин-
ный подъем социалистического хозяйства в России ста-
нет возможным только после победы пролетариата в
важнейших странах Европы» («Программа мира»).
Сердце Троцкого принадлежало Западу, в особен-
ности — США, с чьими спецслужбами он сотрудничал
на закате своей жизни. Еще до событий 1917 года «де-
мон революции» предсказывал их хозяйственное и
культурное доминирование во всем мире. Вот отрывок
235
из его воспоминаний об «открытии Америки» в 1916
году: «Я оказался в Нью-Йорке, в сказочно-прозаическом
городе капиталистического автоматизма, где на улицах
торжествует эстетическая теория кубизма, а в серд-
цах — нравственная философия доллара. Нью-Йорк им-
понировал мне, так как он вполне выражает дух совре-
менной эпохи».
И надо сказать, что Западу Троцкий тоже импони-
ровал. В том числе — и некоторым западным капита-
листам. Вообще, как это ни покажется странным, но
многие деловые круги на Западе были весьма заинте-
ресованы в развитии революционного движения. Мар-
ксисты были убеждены в необходимости и неизбежно-
сти отмирания как наций, так и государств. Поэтому
они своей деятельностью способствовали стиранию
национально-государственных различий, что на руку
транснациональному капиталу. К тому же на револю-
циях в некоторых странах можно очень неплохо пожи-
виться, используя свои связи среди самих революцио-
неров.
И тут самое время вспомнить о сотрудничестве
Троцкого с Парвусом, о котором уже было сказано
выше. Удачливый зерновой магнат и ярый ненавист-
ник России, Парвус оказал огромное влияние на скла-
дывание политического мировоззрения Троцкого.
Именно от него Лев Давидович взял идею «перманент-
ной революции». Одно вовсе не мешало другому. Так,
прогрессивное требование создания «Соединенных
штатов Европы», которое упорно выдвигал Троцкий,
весьма отвечало интересам зерноторговцев, способст-
вуя устранению таможенных барьеров. «Таможенные
барьеры стали препятствием для исторического процес-
са культурного объединения народов, — писал Пар-
вус. — Они усилили политические конфликты между го-
сударствами».
Один из серьезнейших и объективных исследовате-
лей Троцкого Ю.В. Емельянов в книге «Троцкий. Ми-
фы и личность» комментирует деятельность Парвуса
236
следующим образом: «Создается впечатление, что
представитель влиятельных финансовых кругов Парвус
(и, видимо, не он один) делал все от себя зависящее, что-
бы приход к власти социал-демократов в западноевро-
пейских странах не привел к краху капиталистической
системы. Но, выражая интересы межнациональных фи-
нансовых группировок, он явно был заинтересован в том,
чтобы общественные изменения в мире привели бы к то-
му, чтобы национальная буржуазия различных стран бы-
ла поставлена под контроль международных монополий
и надгосударственных структур интегрированной Евро-
пы. В конечном счете история XX века в Западной Евро-
пе пошла именно по тому пути, который намечал Пар-
вус. Как известно, приход к власти социал-демократи-
ческих и социалистических партий Западной Европы
отнюдь не привел к падению капитализма, а сопровож-
дался его укреплением. Конец же XX века ознаменовался
установлением гегемонии транснациональных корпора-
ций в мире, а также экономической и политической ин-
теграцией Западной Европы».
Очень любопытные данные, подтвержденные ис-
точниками, приводит американский историк Э. Сат-
тон в книге «Уолл-стрит и большевистская революция».
Согласно ему, Троцкий имел теснейшие контакты с
банковскими кругами Америки. Связь осуществлялась
посредством его дяди А. Животовского, некогда быв-
шего банкиром в Киеве, а потом эмигрировавшего в
Стокгольм. Сам Животовский был настроен антисо-
ветски, но охотно помогал «молодой советской рес-
публике» в заграничных операциях с валютой.
Когда Троцкий снова оказался в эмиграции, на этот
раз уже по воле «красного царя», капиталисты не оста-
вили в беде своего яростного обличителя. Буржуазная
пресса охотно предоставила ему страницы своих изда-
ний. «Демон революции» печатался даже в люто реак-
ционной газете лорда Бивербрука, обосновывая это
якобы тем, что у него нет денег. Однако биограф
Троцкого и его искренний почитатель И. Дейчер при-
237
знается, что бедность Льву Давидовичу никогда не
грозила. Только проживая на Принцевых островах, он
имел доход 12—15 тысяч долларов в год. В 1932 году
буржуазная газета «Сатердей ивнинг пост» заплатила
ему 45 тысяч долларов за издание книги «История рус-
ской революции».
Закон всех деловых людей гласит: «Ты — мне, я —
тебе». Лев Давидович тоже частенько помогал предста-
вителям столь ненавистной ему «мировой буржуазии».
Так, в 1923 году он оказал весьма своевременное со-
действие семейной фирме американских предприни-
мателей Хаммеров «Эллайд америкэн», точнее, ее мос-
ковскому филиалу «Аламерико». Наркомат внешней
торговли тогда склонялся к мысли аннулировать при-
вилегии, которые советское правительство дало этим
предприимчивым буржуа. Инспекция наркомата после
проверки счетов А. Хаммера установила, что «Аламе-
рико» получает чрезмерные прибыли. Оказалось, что
она списывает огромные суммы на личные расходы,
предоставляет необоснованные скидки партнерам и
перечисляет деньги третьим лицам. Договор компании
с Г. Фордом, по которому Хаммеры осуществляли по-
средничество в деле продажи тракторов в Советскую
Россию, был признан «вредным» и «наносящим ущерб»
нашей стране. Был принят компромиссный вариант.
«Аламерико» должна была сойти со сцены, но не сра-
зу. Ей позволили торговать лицензиями, получая от
этого повышенные комиссионные, но до тех пор, пока
она не окупит расходы. Некоторое время фирма долж-
на была сотрудничать с Фордом, но под строгим кон-
тролем особых советских организаций. Вскоре возникла
одна из них — «Амторг», руководитель которой
И. Хургин объявил о том, что берет на себя деловые
связи Хаммеров с Фордом.
Тогда отец знаменитого А. Хаммера, Джулиус, на-
вестил тогда еще всесильного Троцкого. Они были хо-
рошо знакомы по совместной подрывной деятельно-
сти, осуществляемой в Нью-Йорке в январе 1917 года.
238
Тогда Троцкий еще не был большевиком, но многое
сделал для активизации левого крыла Социалистиче-
ской партии США, в которой состоял Д. Хаммер. По-
следний попросил вождя Красной Армии поддержать
его посреднические контакты с Фордом. Ну, и «как не
порадеть родному человечку»? Троцкий сделал все от
него зависящее, и Хургину приказали держаться Хам-
меров. Наверное, тот проявил несговорчивость, по-
скольку через некоторое время его труп, обвешенный
цепями, извлекли из озера Джордж (штат Нью-Йорк).
А что же вы хотите, революция революцией, а боль-
шие деньги — большими деньгами!
Рецидив меньшевизма
И напоследок снова о социал-демократии. Троцкий
был весьма близок к правой социал-демократии и ее
российскому ответвлению — меньшевизму. На II съез-
де РСДРП в 1903 году, когда в партии произошло раз-
межевание на большевиков и меньшевиков, он факти-
чески стоял на позиции последних. Потом Троцкий
отойдет от меньшевиков и займет особую позицию в
социал-демократии. Но при этом он будет неодно-
кратно настаивать на объединении двух крыльев рос-
сийского марксизма. В меньшевизме ему импонирова-
ло отрицание революционности крестьянства, а также
ориентация российских правых социал-демократов на
«передовой Запад». Меньшевики считали, что без за-
падного пролетариата русские рабочие не смогут осу-
ществить свою революцию, Троцкий же отрицал воз-
можность построения социализма без пролетарской
революции на Западе. Кроме того, и меньшевиков, и
Троцкого привлекали западные демократии, в наи-
большей степени свободные от «религиозных», «на-
ционалистических» и «консервативных» предрассуд-
ков.
Уже в 30-е годы, в эмиграции, изгнанный из Ко-
минтерна, Троцкий попытается сделать ставку на со-
239
циал-демократию. Это вполне укладывалось в его
стратегию сотрудничества с западными, буржуазными
демократами (эсдеки были их левым крылом) против
сталинского национал-большевизма. Длительное вре-
мя «демон революции» проживал в Норвегии, будучи
приглашенным тамошним социал-демократическим
правительством. Тогда орган правящей Рабочей пар-
тии писал о восторге норвежского рабочего класса, ко-
торый тот якобы испытывал в отношении Троцкого.
Революционного коммуниста № 1 приветствовал сам
лидер и основатель реформистской НРП М. Транмаль.
Восторги несколько приутихли, когда выяснилось,
что Троцкий активно работает против приютившего
его правительства, раздувая костер мировой револю-
ции и в самой Норвегии. Тогда Троцкого изолировали
от общественности на четыре месяца, после чего он
отправился в Мексику, которой правил президент
Карденас, чьи национал-реформистские позиции бы-
ли весьма близки к позиции социал-демократов.
В 30-е годы Троцкий благословил своих француз-
ских сторонников вступить в тамошнюю социалисти-
ческую партию СФИО (Французская секция Социали-
стического Интернационала). Те послушались его и
создали там свою фракцию — «Французский поворот».
Через некоторое время после этого Троцкий рекомен-
довал поступить подобным образом всем своим сим-
патизантам. Так предводитель ультралевых снова сыг-
рал за команду капитализма.
«Прокаженные» левые
Совершенно понятно, что связи с таким деятелем
могли восприниматься только как шпионаж. Ко всем,
кто был связан с Троцким, относились как к прока-
женным. Зиновьеву и Каменеву приписали контакты с
немецкой разведкой, но это была уже дань диплома-
тии. С западными демократиями велись открытые пе-
240
реговоры, а фашизм официально был предан анафеме.
Отсюда и формулировка обвинений.
Приходится признать, что контакты Зиновьева и
Каменева с Троцким были одной из причин начала мас-
сового террора. Тут совпали два важнейших фактора.
Во-первых, слишком заигрался Троцкий, который уже
прямо встал на сторону иностранных держав. И тем
самым «демон революции» замазал своих союзников
по левой оппозиции — Зиновьева и Каменева. Во-вто-
рых, в середине 30-х годов популярность левых резко
возрастает. Начинает складываться база для создания
массовой троцкистско-зиновьевской оппозиции. «Про-
верка вузов Азовско- Черноморского района показала ши-
рокое сочувствие Николаеву и Зиновьеву, — пишет
А. Шубин. — В узком кругу и даже на открытых собра-
ниях студенты говорили: «Зиновьев и Каменев имеют ог-
ромные заслуги перед революцией, были друзьями Ленина,
а теперь это смазывается»; «Если бы почаще убивали
таких, как Киров, то жилось бы лучше, и страна вздох-
нула бы свободней»; «Одного шлепнули, скоро всех шлеп-
нут. Скоро всех их перебьют»; «Я приветствую Нико-
лаева за убийство Кирова»... У арестованных зиновьев-
цев находили архивы листовок, завещание Ленина,
платформу Рютина, оружие, хранившееся с граждан-
ской войны» («Вожди и заговорщики»).
Рост леворадикальных настроений отмечает и С. Ми-
ронин: «Летом 1936 года... Троцкий завершил работу
над рукописью книги «Преданная революция», где он с
марксистских позиций критиковал Сталина. Тем самым
Троцкий давал понять твердолобым марксистам, что
Сталин уже разорвал с марксизмом и ленинизмом. В сво-
ей книге Троцкий доказывал, что именно он, а не Сталин
является наследником Ленина и Маркса. Причем доказы-
вал не всем, а тем, кто был к этому готов, то есть по-
тенциальным левым большевикам (троцкистам, зиновь-
евцам и каменевцам) и левым марксистам-интернацио-
налистам вообще, доказывал, что именно ЛЕВАЯ версия
марксизма является КАНОНИЧЕСКОЙ. Слухи об этой
241
работе проникали и в СССР и стимулировали рост ан-
тисталинских настроений. Рост троцкистских на-
строений в СССР (1935 год) особенно был заметен в выс-
шей партийной школе. Студентам высших партийных
школ (ВПШ), изучавшим Маркса и Ленина по первоис-
точникам, понемногу стало ясно, что троцкизм ближе
стоит к марксизму... Ведь Маркс давал критерий того,
как отличить марксиста от немарксиста: марксист бу-
дет не укреплять государство, а способствовать его
«отмиранию». На этот критерий особо упирали троц-
кисты... Один из перебежчиков-дипломатов Г. Беседов-
ский писал: «В Москве я увидел многочисленные кадры
партийной молодежи, особенно в вузах, которые горели
желанием начать драку, и мне казалось, что я стою
уже перед кануном нарождения новой советской демо-
кратии»... Это проявлялось и в жизни. Так, в 1935 году
800 человек метростроевцев направились к зданию ЦК
комсомола и швырнули там на пол комсомольские биле-
ты, выкрикивая угрозы в адрес правительства... Думаю,
что это было не просто стихийное выступление, а тща-
тельно спланированная акция. Но наиболее серьезное по-
ложение создалось в Горьковском пединституте, сту-
денты которого организовали нелегальные кружки по
изучению трудов Ленина и Троцкого. Здесь ходили по ру-
кам запрещенные партийные документы, в том числе
знаменитое «ленинское завещание». Марксистско-догма-
тические настроения среди партноменклатуры нарас-
тали» («Сталинский порядок»).
Политбюро оказалось встревожено до крайности, и
участь двух бывших вождей была предрешена. И сам
факт казни старых большевиков создавал некий важ-
ный прецедент. Руководство перешло некоторую черту,
после которой уже никто не мог рассматриваться в ка-
честве фигуры, неприкосновенной ввиду прежних за-
слуг и принадлежности к «ленинской гвардии».
Раньше старых большевиков из ленинского окру-
жения рассматривали как неких божеств, входящих в
состав блистательного пантеона. Исключение состав-
242
лял Троцкий, но он-то как раз и не был старым боль-
шевиком. В партию «демон революции» вступил толь-
ко летом 1917 года. То ли дело Зиновьев, Каменев, Бу-
харин, Рыков. Пусть они и пали с вершин пантеона,
переместившись на уровень второстепенных божеств,
ореол вокруг них все же сохранялся. Теперь боги были
низвергнуты на землю и оказались в роли трухлявых
идолов. Одни «боги» принялись убивать других «бо-
гов». Они хотели этого и ранее, но теперь получили
хороший повод.
Глава 8
ЛЕГАЛЬНЫЙ ОППОНЕНТ ВОЖДЯ
«Папашины» странности
Перед тем, как продолжить разговор о развертыва-
нии «Большого террора», необходимо кратко коснуть-
ся такой важнейшей фигуры, как нарком иностранных
дел М.М. Литвинов. Этот деятель придерживался соб-
ственных взглядов на внешнюю политику, которые су-
щественно расходились со взглядами Сталина. Между
тем Литвинов не подвергся никаким репрессиям. И это,
конечно, еще раз опровергает миф о коварном и не-
терпимом Сталине, который якобы карал людей ввиду
одного только подозрения..
Литвинов представлял собой занятный тип больше-
вика-западника, чрезвычайно распространенный в со-
ветской элите. Он никогда не примыкал к троцкистам
и прочим «левым коммунистам», не был замечен в
«правом уклоне», придерживался довольно-таки взве-
шенной линии во внутриполитических вопросах. Но в
плане внешней политики не было, пожалуй, столь
яростного поборника дружбы с западными демокра-
тиями, как Литвинов.
Свою карьеру в революционном движении он на-
чинал как большевик-подпольщик, занимающийся
доставкой в Россию подрывной литературы и оружия.
Тут, правда, есть одна «небольшая» странность, кото-
рая заставляет кое о чем задуматься. Литвинов примк-
нул к фракции большевиков сразу же после II съезда
244
РСДРП(б), однако, по собственному признанию буду-
щего наркома иностранных дел, личные симпатии он
испытывал к лидерам меньшевиков — Л. Мартову,
П.Б. Аксельроду, В.И. Засулич. Это позволяет предпо-
ложить, что Литвинов не во всем был согласен с боль-
шевиками, а видел много ценного у их оппонентов.
Вероятно, ему была по нраву меньшевистская ориен-
тация на парламентаризм западного образца. Уже то-
гда сказывались симпатии Литвинова к Западу, его де-
мократической системе.
Впрочем, это всего лишь предположение. Как бы то
ни было, молодой революционер по кличке «Папаша»
(он же «Граф», он же «Феликс») весьма лихо подрывал
устои самодержавия, пока его не арестовали француз-
ские власти в 1908 году (кстати, арест произошел в
связи с делом знаменитого экспроприатора Камо).
Царское правительство потребовало выдачи Литви-
нова, однако французы предпочли депортировать его
в Англию, где он и прожил вплоть до свержения ца-
ризма.
И вот здесь заметна еще одна странность. Находясь
на берегах туманного Альбиона, Литвинов работал
всего лишь на должности руководителя большевист-
ской секции Международного социалистического бю-
ро. По сути, его деятельность сводилась к выступлени-
ям на различных форумах. Возникает резонный во-
прос — неужели организатора с таким опытом работы,
нелегала, выполняющего столь экстремальные поруче-
ния, нельзя было использовать с большим толком для
революционного дела? А может, его просто не хотели
посвящать в тайны подпольной деятельности? Что-то
чувствовали или знали?
Рискну сделать еще одно предположение. Навер-
ное, Ленин и его соратники исходили из того, что
Литвинов симпатизирует правому крылу социал-демо-
кратии. Показателен такой случай. В декабре 1913 года
Роза Люксембург предложила большевикам объеди-
ниться с меньшевиками. Ленин послал в Лондон Лит-
245
винову негодующую резолюцию, в которой напрочь
отметал это предложение. И тогда Литвинов потребо-
вал смягчить ленинские положения. «Мне кажется, —
писал он, — что слишком резким тоном резолюции про-
тив Розы мы вооружаем себя против европейцев».
Само собой, полностью доверять такому симпати-
занту меньшевизма было нельзя. С другой стороны,
«Папаша» не рвал с большевиками, а значит, его дале-
ко не все устраивало в деятельности «правых». Поэто-
му Ленин и счел, что можно и нужно задействовать
его способности, но при этом лучше держать «стран-
ного большевика» на чисто представительской долж-
ности.
Хоть сколько-нибудь ответственный пост «Папаша»
получит только в январе 1918 года, когда его назначат
полпредом в ту же самую Великобританию. Очевидно,
тогда подозрения с него были окончательно сняты.
Очевидно, потому, что на первых порах сам Литвинов
показал себя «упертым» адептом мировой революции.
Он использовал свое положение дипломата для воз-
действия на местные левые организации — тред-
юнионы и лейбористскую партию. «Папаша» пытался
подвигнуть их на революционную деятельность, чем и
вызвал большое раздражение английских властей, не-
когда давших ему приют и, по сути, спасших от цар-
ской охранки. Ситуацией проявил обеспокоенность
сам нарком иностранных дел Чичерин, давший Литви-
нову указание свернуть его бурную деятельность.
И в данном случае у меня снова возникают вопро-
сы. Примечательно, что в указанный период Литвинов
неоднократно высказывал свой скепсис в отношении
перспектив мировой революции. Он даже утверждал,
что никакого революционного движения в Европе не
наблюдается. Так как же соединить, казалось бы, не
соединимое — активную работу с местными левыми и
неверие в их революционный потенциал? Если при-
держиваться той версии, что Литвинов хотел любой
ценой реабилитировать себя в глазах ленинцев, думая
246
и говоря одно, а делая другое, то все встает на свои
места.
Уже в конце 1918 года Литвинов изрядно остудил
свой «революционный» пыл. От имени Совнаркома
им была направлена нота в адрес бывших союзников.
В ней он предложил вывести иностранные войска из
России, а также помочь техническими советами «как
наиболее эффективно эксплуатировать ее природные бо-
гатства».
Отныне и до самого своего конца Литвинов будет
настойчиво и упрямо добиваться сближения со стра-
нами западной демократии — Великобританией,
Францией и США. Им же будут торпедироваться все
попытки сблизить СССР с Германией и Италией.
Против Чичерина
На протяжении 20-х годов Литвинов, заместитель
наркома иностранных дел, был в жесткой оппозиции к
самому наркому НКИД Чичерину, считавшему крае-
угольным камнем советской внешней позиции договор
с Германией, который был заключен в Рапалло. К тому
же он приложил все усилия для того, чтобы в 1922 го-
ду провалить договор с фашистской Италией.
В конце 1925 года Совет Лиги Наций (сама Лига
контролировалась Англией и Францией) принял реше-
ние создать подготовительную комиссию с тем, чтобы
организовать широкую международную конференцию
по вопросам всеобщего разоружения. При этом Совет
пригласил принять участие в работе комиссии страны,
которые не являлись членами Лиги, — США, Герма-
нию и СССР. Советское руководство приглашение
приняло, но выступило против самого места проведе-
ния — Швейцарии. Дело в том, что с этой страной
СССР разорвал все отношения еще в 1923 году, в свя-
зи с убийством дипломата В.В. Воровского. Чичерин
указывал на то, что, упорно держась за Швейцарию,
Совет Лиги на самом деле не желает присутствия там
247
нашей страны. Ехать в Швейцарию, по его мнению,
означало унизить себя перед Западом, напроситься в
гости к негостеприимному хозяину. Однако его замес-
титель — Литвинов — настоял на участии в работе ко-
миссии, что было серьезной моральной уступкой За-
паду.
В 1928 году министр иностранных дел Франции
А. Бриан и госсекретарь США Ф. Келлог выступили с
«миротворческой инициативой». Они призвали страны
мира к отказу от агрессивных войн. Чичерин был про-
тив присоединения к пакту Бриана — Келлога, тогда
как Литвинов выступил за. Вся загвоздка состояла в
том, что СССР никто присоединяться к указанному
пакту не приглашал. И снова Литвинов настоял на сво-
ем, лишний раз продемонстрировав Англии и Фран-
ции свою готовность добиваться их дружбы.
Но звездный его час наступил в 1934 году. Тогда,
будучи уже сам наркомом НКИД (с 1930 года), «Папа-
ша» станет осуществлять новый курс советского руко-
водства, призванный создать систему «коллективной
безопасности» в Европе. Предполагалось включить в
нее СССР, Великобританию, Францию, Польшу, Че-
хословакию и Румынию.
Сталин осуществил поворот к демократическому
Западу ввиду того, что с приходом к власти Гитлера
возник еще и Запад фашистский, настроенный агрес-
сивно в отношении России. Дух Рапалло исчез, зато
возникла угроза крупномасштабного германского втор-
жения в нашу страну, о необходимости коего Гитлер
писал в «Майн Кампф». Расчетливому вождю очень не
хотелось оставаться один на один с немецкой армией.
Еще меньше его радовала перспектива оказаться перед
лицом единого антисоветского фронта. Поэтому Сталин
и пошел на сближение с демократами, резонно считая,
что лучше всего с данной задачей справится такой за-
падник, как Литвинов. Знаком особого доверия стала
значительная автономия НКИД от партийного руко-
водства. Даже летом 1934 года, когда все правительст-
248
венные ведомства оказались строго подчинены отде-
лам ЦК и его секретарям, данный наркомат оказался
вне этого подчинения.
Но при всем при том вождь, с присущей ему хитро-
стью, не захотел класть, как говорится, «все яйца в од-
ну корзину». Выступая за сближение с демократиями
явно, Сталин втайне налаживал контакты с Германи-
ей — на случай если сближение с Англией и Францией
потерпит неудачу. История доказала правоту Сталина,
который вовсе не собирался связывать судьбу совет-
ской внешней политики исключительно с Антантой.
Другое дело — Литвинов. Для него западничество
было не политическим маневром, а мировоззрением.
Скорее всего, он надеялся на некоторую конверген-
цию капитализма и коммунизма, важнейшим следст-
вием которой должна была стать демократизация со-
ветского строя по западному образцу. Именно поэтому
Литвинов столь активно поддержал сталинскую кон-
ституционную реформу 1936 года, призванную ввести
в СССР парламентскую систему, внешне напоминаю-
щую западную.
Друг Запада
В отличие от Сталина, Литвинов не допускал и
мысли о возможности сближения с немцами. Когда он
узнал о миссии Д. Конделаки, то немедленно подал
заявление об отставке, но она не была принята. Буду-
чи наркомом НКИД, Литвинов вел себя вызывающе в
отношении Германии — страны, с которой СССР под-
держивал нормальные дипломатические отношения.
Он мог игнорировать немецкого посла Шуленбурга,
не встречаясь с ним по несколько месяцев. Бывая не-
однократно транзитом в Германии, Литвинов ни разу
не встретился с кем-либо из ее высших официальных
лиц.
Вплоть до подписания договора с Германией в ав-
густе 1939 года советская пресса резко критиковала
249
нацистский режим. Но даже этот накал критики ка-
зался «Папаше» слишком слабым. Вот выдержки из
его письма Сталину, написанного 3 декабря 1935 года:
«Советская печать в отношении Германии заняла ка-
кую-то толстовскую позицию — непротивление злу. Та-
кая наша позиция еще больше поощряет и раздувает ан-
тисоветскую кампанию в Германии. Я считаю эту пози-
цию неправильной и предлагаю дать нашей прессе дирек-
тиву об открытии систематической контркампании
против германского фашизма и фашистов».
Сталин сместил Литвинова с поста наркома НКИД
в 1939 году, но не репрессировал его. Это лишний раз
опровергает байки о «кровожадном тиране», сверхпо-
дозрительном диктаторе, для которого человеческая
жизнь не стоила и копейки. Правда, один из биогра-
фов Литвинова, 3. Шейнис, утверждает, что процесс
над опальным наркомом готовился, но был отменен
по причине войны — понадобился-де авторитет Лит-
винова на Западе. Однако такие утверждения голо-
словны и страдают полным отсутствием логики. Лит-
винова сняли 3 мая 1939 года, Гитлер напал на СССР
22 июня 1941 года. Уж за это время Сталин вполне мог
подготовить десяток процессов. Но он ничего не пред-
принял.
Литвинову даже позволили выступить на февраль-
ском пленуме ЦК в 1941 году, на котором он подверг
критике сталинскую политику сближения с Гитлером
и потребовал повернуться лицом к Англии и Франции.
Но и после такого явного антисталинского выпада
бывшего наркома никто не тронул. Да, он находился
не у дел вплоть до первой военной осени, однако в
том не было вины сталинского руководства. Тот же са-
мый Шейнис сообщает о разговоре Молотова, нового
шефа НКИД, и Литвинова, который произошел сразу
же после отставки последнего. Молотов спросил его —
на какую новую должность тот претендует, и получил
в ответ: «Только на вашу!» Вообще Литвинов был очень
проблемным человеком в плане личного общения, на
250
что обращают внимание даже его доброжелатели. Аме-
риканский историк Дж. Хаслэм рассказывает о том,
как Литвинов кричал по телефону на Молотова: «Ду-
рак!» Бывший одно время послом Германии в Москве
Г. фон Дирксен говорил, что Литвинов «не любит во-
круг себя никаких других богов».
В период войны «Папаша» много сделал для укреп-
ления антигитлеровской коалиции. Тогда он неодно-
кратно подчеркивал «правоту» своей еще довоенной
позиции, игнорируя смену исторических обстоя-
тельств. Видный советский дипломат А.А. Громыко
вспоминал о том времени: «Я поразился тому упорству,
с которым Литвинов пытался выгораживать позицию
Англии и Франции. Несмотря на то, что Литвинов был
освобожден от поста наркома за его ошибочную пози-
цию, он почему-то продолжал подчеркнуто демонстри-
ровать свои взгляды перед Молотовым».
Свою ориентацию на Запад Литвинов сохранит и
после окончания войны, в период охлаждения между
СССР и англо-американцами. На встрече с коррес-
пондентом Си-би-эс 18 июня 1946 года ему был задан
вопрос: «Что может случиться, если Запад пойдет на
уступки Москве?» Ответ старого большевика был та-
ков: «Это приведет к тому, что Запад через некоторое
время окажется перед лицом следующей серии требова-
ний». А 23 февраля 1947 года в беседе с корреспонден-
том «Санди таймс» Литвинов возложил ответствен-
ность за «холодную войну» на Сталина и Молотова.
Он же, указывая на СССР, советовал британскому ди-
пломату Ф. Робертсу: «Вам остается только напугать
задиру».
Факт ведения подобных разговоров подтверждает в
своих воспоминаниях Микоян. Спецслужбы активно
«писали» Литвинова, и записи п