Author: Зевелев А.И.
Tags: история российского государства история россии политическая история новое время
ISBN: 5-06-003200-0
Year: 1994
Text
история
политических
партий
РОССИИ
История
политических
партий
РОССИИ
Под редакцией
профессора А.И. Зевелева
Москва
«Высшая школа» 1994
ББК 63.3(2)
И90
Федеральная целевая программа
книгоиздания России
Редакционная коллегия:
А.И. Зевелев (отв. редактор), В.И. Жуков, В.С. Лельчук, Ю.П. Свиридё^ко,
В. В. Шелохаев
В книге использованы материалы и разработки Р.Ю. Гяцявичене
Рецензенты:
кафедра отечественной истории и культуры Московского педагогического
университета (зав. кафедрой д-р ист. наук, проф. О.В. Волобуев); д-р ист. наук,
проф. Е.И. Голубева (Российская академия управления).
Рекомендовано Государственным комитетом Российской Федерации
по высшему образованию
КНИГА ВЫПУЩЕНА ПРИ СОДЕЙСТВИИ АО «ЛЮБЕРЕЦКИЕ
История политических партий России: Учеб, для^студентов
И 90вузов, обучающихся по спец. «История»/ Н.Г. Думова, Н.Д.
Ерофеев, С.В. Тютюкин и др.; Под ред. А.И. ЗевеЛева.— М.:
Высш, шк., 1994.— 447 с.< 1
ISBN 5-06-003200-0
В книге на основе использования ранее недоступных, большей част ью архивных,
материалов впервые воссоздается обобщающая история образования, программ и
деятельности наиболее значительных российских политических пар ий — социал-
демократических (большевиков и меньшевиков), неонароднических (социалистов-
революционеров, народных социалистов, анархистов), либерально буржуазных и
правобуржуазных (кадетов, прогрессистов, октябристов) и консервативно-мо-
нархических. Книгу отличает стремление авторов отрешитыя от прежних
стереотипов в оценке политических партий, показать их подлинную роль и значение
в общественно-политической жизни России.
м 0503020300—039 ББК 63.3(2)
001(00—94 9(С)1
ISBN 5-06-003200-0
©Колленив авторов, 1994
К ЧИТАТЕЛЮ
Прежде чем вы приступите к изучению истории политических
партий России по материалам предлагаемого учебника, мы считаем
необходимым обратить ваше внимание на некоторые специфические
особенности содержательной стороны и архитектоники книги.
В дореволюционной России существовало свыше ста различных
политических партий, как общероссийских, так и национальных. В
данной книге речь идет об общероссийских партиях. Это не склонность
к «великодержавности»: в настоящее время история национальных
политических партий и движений в их едином контексте нуждается
в основательном специальном изучении. Но и из общероссийских
партий взяты важнейшие, игравшие существенную роль в обществен-
но-политической жизни страны. Авторы1 учебника стремились дать
наиболее полные сведения о каждой из них — с момента их возникно-
вения до времени исчезновения с политической арены. Ранее деятель-
ность партий «дробилась» по различным, часто субъективно
устанавливаемым этапам и периодам истории страны. Таким образом
исчезала цельность изложения истории каждой отдельно взятой
партии. Авторы учебника отошли от этой историографической
традиции. Тем нс менее история политических партий излагается ими
как неотъемлемая органическая часть политической жизни страны.
Учебник состоит из двух частей. Первая хронологически охваты-
вает время с начала XX в. до Февральской революции 1917 г.
включительно, т.е. от дня (конечно, условно) появления на «свет
божий» большинства партий и до «самороспуска» многих из них. Дру-
гая часть посвящена тем партиям, которые остались жить после бур-
ных событий второй и третьей российских революций, и тем, которые
появились в это время (например, левые эсеры).
В отличие от предыдущих работ по истории партий и движений
данная книга построена по принципу «справа — налево», т.е. сначала
излагается история правых партий, затем — более левых. Такой под-
ход принят и в силу сложившихся «норм» отечественной
।
Авюры указаны в оглавлении.
3
историографии, и с учетом убывания партий с политического горизон-
та.
И еще об одном. В результате крайней политизации общества, а
также открытия множества документов, ранее недоступных не только
читателям, но даже ученым, занимающимся данной проблематикой,
а потому ставших сенсационными, произошла обвальная смена
парадигм: вместо бывших врагов нации (кадетов — Милюков; мень-
шевиков — Мартов, Потресов, Дан; эсеров — Чернов, Авксентьев и
др.) появились новые антигерои —- большевики, Ленин, и вообще вся
история СССР стала восприниматься негативно. Было бы желатель-
ным, чтобы учебник способствовал преодолению этого уже почти уко-
ренившегося в нашем обществознании стереотипа.
Предыдущие замечания подводят к постановке одного из централь-
ных вопросов: о причинах установления в стране моновластия одной
партии. Освещается эта животрепещущая и интересующая, как ду-
мается, большинство читателей тема в специальных главах о боль-
шевиках (8, 13). Ее объективный анализ (а именно к этому стремились
авторы) служит пониманию всего многогранного потока событий XX
в. внутри страны и за ее рубежами, деятельности причастных к ним
личностей. Кроме того, авторы старались преодолеть такую порочную
по своей сути традицию, как изложение истории всех партий по методу
«притачивания» их к истории КПСС. Насколько это удалось — судить
читателям.
В книге по многим вопросам отсутствуют окончательные выводы
по сложным перипетиям партийной жизни. Авторы исходили из того,
что студенту необходимо дать материал для раздумий, рассуждений
и построения собственного заключения.
Не все «задумки» редколлегии и авторов удалось реализовать в
одинаковой мере; об этом говорится не для просьбы о снисхождении
к тем, кто написал книгу, а др я понимания того, что тема сама по
себе не столько новая, сколько новыми были подходы и принципы
ее решения. В этих условиях требуются выявление доп( лнительных
документальных источников и отраженных в них фактов, их интер-
претация с позиций правды. Это возможно коллективными усилиями
как не раз уже публиковавшихся авторов, так и молодых исследо-
вателей — аспирантов и студентов.
Итак, дорогой читатель, вашему вниманию предлагается издание,
построенное в значительной мере не по традиционным канонам учеб-
ной книги, где все разжевано и разложено по «полочкам». Данный
учебник рассчитан на современного студента, умного и вдумчивого,
нб дальнейшее формирование его интеллекта, способности к
объективному восприятию действительности, столь необходимому в на-
шей сложной и бурной жизни.
Доктор исторических наук А.И. Зевелев
4
ВВЕДЕНИЕ
Цель историографического введения — раскрыть историю
исторической науки, изучающей деятельность политических партий и
движений. Это требует выяснения того, как и в каких конкретных
условиях формировалась литература по теме, кто были ее авторами
и какие социальные заказы она выполняла. Необходимым условием
поэтому становится объективный и критический анализ
историографических и исторических исследований.
Основной задачей здесь является исследование массива
историографических источников — от зарождения политических
партий в России и вплоть до наших дней. Следует также ответить
на вопрос: в силу каких обстоятельств длительное время, с 30-х и
до середины 50-х годов, а затем и в 60—70-е годы, т.е. в период гос-
подства «краткокурсовой» историографии, данная проблема не разра-
батывалась или изучалась слабо.
ТЕОРЕТИКО-МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ
ПОНЯТИЕ ПОЛИТИЧЕСКОЙ ПАРТИИ
Усвоить историю ч историографию политических партий трудно
без понимания некоторых теоретико-методологических проблем. Среди
них на первое место выдвигается определение сути партии как обще-
ственно-политического явления.
Понятие «партия» происходит от латинского partis (часть) и озна-
чает организованную группу людей, объединенных общими идеями и
интересами. То же относится и к «политической партии», но здесь
стоит добавить, что последняя представляет собой организацию
политического характера, которая выражает интересы общественного
класса или определенного социального слоя, объединяет наиболее
активных их представителей в процессе достижения поставленных
целей.
Один из отечественных исследователей политической истории
России писал: «...политические партии суть свободные общественные
группы, образующиеся внутри правового государства для совместного
политического действия на почве общих всем индивидуумам интересов
5
и идей»1. Автор также считал, что одной партии, т.е. партии в
единственном числе, существовать не может. Однако исторический
опыт России мысль эту не подтвердил, ибо свыше семидесяти лет здесь
существовала только одна партия, превратившаяся по существу в
партию-государство.
В 1906 г. попытку сформулировать суть партии предпринял Ю.О.
Мартов. Он отметил, что это — «союз людей единомыслящих, ста-
вящих себе одни и те же цели и сговорившихся соединить свои силы
для согласованной деятельности в государственной жизни»2. Он также
писал, что политическая партия образуется тогда, когда «граждане
получают возможность заниматься открыто политической деятельно-
стью, т.е. принимать участие в ведении государственных дел»3. Про-
должая свои рассуждения, автор особо подчеркнул, что партии
образуются с целью влияния на государственную жизнь4. Так было
обращено особое внимание на то, что члены партии являются едино-
мышленниками; вместе с тем в определении сильный акцент сделан
на задачах партии в области государственности.
Имеющиеся ныне определения понятия политической партии та-
ковы. Партия есть оформленная организация активной части народа,
класса (классов) или слоя (слоев) общества, ставящая в большинстве
случаев своей целью ведение политической борьбы и завоевание
политической власти; она наиболее последовательно выражает и
защищает эту задачу; как правило, она имеет свою программу, устав
и другие нормативные документы5. Программа излагает цели и задачи
партии, средства и методы их достижения; устав — документ о стро-
ении партии, о местных организациях, о центральных руководящих
и печатных органах, о правах и обязанностях членов партии. Под-
черкивалось, что партия руководствуется определенной идеологией6.
В марксистской литературе в вопросе об определении понятия
«партия» первенствующее значение имеет классообразующий
принцип, т.е. каждая партия должна иметь определенную социальную
базу, выражать интересы тех или иных классов, социальных групп.
В действительности партии необязательно возникали на «однородной»
социальной базе и являлись выразителями ее интересов. Некоторые
партии объявляли себя вообще внеклассовыми, декларируя тем самым
свою всенародную, общечеловеческую сущность. Однако в реалии они
все же отражали интересы не только социальных, но национальных
и даже конфессиональных слоев и групп населения, т.е. возникали
как на социальной (классовой), так и на иной основе. Таким образом,
понятие «партия» — сложное политическое и историческое явление.
Каждая партия имеет свою специфику и по составу членов, стратегии,
тактике, зафиксированных в программно-уставных документах и осу-
ществляемых на практике, и по их реальному политическому зна-
чению в истории.
6
Историографический анализ позволяет предложить следующую
формулировку: партия — активная часть народа (группа людей), в
большинстве случаев единомышленников, объединенная в политиче-
скую организацию, ставящая своей целью совместными действиями
ее членов отстаивание интересов определенной социальной группы
общества. В условиях многообразия современного мира представля-
ется невозможным дать универсальное определение политической
партии. Предложенная формулировка адекватна для России и стран
сходного пути развития.
Функциональное назначение партии — достижение политической
власти; партия руководствуется набором идеологических догматов.
Нельзя сбрасывать со счетов и такую составляющую часть
партии, как самореализация личностей, в нее (в партию) входящих,
и в первую очередь вождей, руководителей. Период организации
партии в большинстве случаев происходит на базе ранее созданных
кружков, групп и т. п. и не завершается после провозгласительного
акта на съезде, конференции и других форумах.
• Для возникновения партий необходимы соответствующие
объективные и субъективные факторы. Важнейший объективный фак-
тор — наличие определенного уровня социально-экономического
развития. Не случайно партии часто возникают на капиталистической
стадии развитий человеческого общества, более точно — в эпоху ста-
новления и утверждения капитализма, когда люди, объединенные в
классы, имеют общие интересы и устремления и, следовательно, появ-
ляются условия, способствующие противоборству между ними. Это не
противоречит тому, что сам термин «партия» употреблялся и ранее,
например в XV—XVI вв. Однако только тогда, когда развернулась
борьба между феодалами и нарождавшейся буржуазией и последняя
стала выражать свою групповую волю, можно говорить о готовности
общества к появлению партий и противоборстве между ними.
Среди субъективных факторов отметим осознание своих
политических идеалов передовыми элементами общества. Основная
масса людей к этому еще, может быть, не готова — тогда
формирующаяся партия разъясняет им свои цели и задачи. Ис-
торический опыт свидетельствует о том, что нередко устремления
класса (Слоев, групп) сознают раньше не их непосредственные пред-
ставители, а выходцы из других классов (слоев, групп), более обра-
зованные, но уже порвавшие связь со средой происхождения. Это
интеллигенты; именно они в большинстве случаев становятся
организаторами и вождями партий. Причины этого явления разные.
Установлено, что сознание не всегда адекватно отражает интересы лю-
дей. Известно, что партии по политической структуре не отличаются
так резко, как классы в экономической жизни общества. На партию
и ее программу влияют национальные, религиозные и другие обще-
человеческие факторы. Наконец, тот или иной класс вследствие своей
7
неоднородности (социальной и национальной) может иметь несколько
партий, зачастую вступающих между собой в борьбу.
В целом же вопрос о социальной и классовой базе партий сла-
боизучен. В связи с этим приведем несколько положений из полито-
логии.
Первое, Социальная база партии включает в себя не только
классы, но и слои и группы людей. Второе. Социальный состав —
не зеркальное отражение социальной базы, так как у большинства
партий, кроме ее основного классового костяка, имеются
примкнувшие представители других слоев и групп. Третье. Социаль-
ная база и политика партии диалектически взаимосвязаны, опреде-
ляющей здесь является социальная база, но и политика может играть
известную независимую роль. Четвертое. Исторический опыт России
и других стран свидетельствует о том, что далеко не всегда
политические партии проводят в жизнь и отстаивают те программные
цели, которые они декларируют, а следовательно, зачастую неадек-
ватно выражают интересы тех социальных слоев, от имени которых
они выступают. Пятое. Социальная база — явление не статичное,
а динамичное, она меняется в зависимости от стратегии и тактики
партии. Шестое. Облик партии, в том числе и ее социальная база,
зачастую связан с субъективным фактором — линией поведения ее
лидеров.
И еще об одном. Деятельность партий в СССР регулировалась
Положением о добровольных обществах и их союзах, утвержденным
ВЦИК и СНК только 10 июля 1932 г. По отношению к ВКП(б) —
КПСС оно формально применялось по аналогии. Легитимационная
норма о пдртии большевиков появилась лишь в Конституции СССР
1936 г., зафиксировавшей идею о руководящей и направляющей роли
ВКП(б). Она была закреплена и в 6-й статье Конституции СССР
1977 г., особо подчеркнувшей, что КПСС является «ядром политиче-
ской системы социалистического общества». Несмотря на то что
деятельность партии ограничивалась рамками Конституции СССР,
КПСС превратилась в партию-государство. Она
фактически устанавливала законы страны, определяя ее внутреннюю
и внешнюю политику.
Вступивший в силу 1 января 1991 г. Закон СССР «Об обществен-
ных объединениях» установил, что политическая партия, как раз-
новидность общественных объединений, создается и действует на
основе добровольности, равноправия ее членов, самоуправления, за-
конности и гласности. Так была создана правовая и политическая осно-
ва формирования многопартийности.
КЛАССИФИКАЦИЯ ПОЛИТИЧЕСКИХ ПАРТИЙ
Важнейшей методологической проблемой в изучении политических
партий является их классификация по присущим всем им характерным
признакам: социальная основа, политическая программа, стра-
8
тегические и тактические принципы. Данной проблеме первостепенное
значение придавали Ленин, Мартов и другие политические деятели,
а также ряд исследователей истории политических партий России. На-
учная классификация политических партий определяется следующими
критериями социально-политического и идейно-нравственного харак-
тера: цели и задачи партии, ее социальный состав, стратегия и
тактика, трактовка злободневных вопросов современности (например,
аграрного, финансового, рабочего, национального), религиозные
доктрины, а также политические мотивы поведения руководящих де-
ятелей партии (вождей). Необходимо учитывать и взаимоотношения
между партиями на различных этапах их истории.
В.И. Ленин в основу своей классификации положил единственный
принцип — классовый. Уже в 1906 г. он записал, что отношение боль-
шевиков к другим партиям «возможно лишь на основании научного,
т.е. классового, анализа их»7. В дальнейшем классообразующий
принцип стал для Ленина универсальным. В 1912 г. он писал, что для
марксистов главная задача момента (речь шла об избирательной кам-
пании в IV Государственную думу) состоит в том, чтобы разъяснить
народу, какие «жизненные интересы руководят той или иной партией,
какие классы общества прячутся за той или иной вывеской»8. Если
в данной цитате-указании первая часть вполне закономерна, то во вто-
рой ударение сделано именно на классовой сущности партии.
Есть основание считать, что в ленинском мировоззрении классо-
образующий принцип подчеркивался совсем не случайно. Он считал,
что для политических партий России этот принцип имел решающее
значение, потому что политическая борьба в стране была проявлением
классовой борьбы. Классовый принцип означал для Ленина обязатель-
ное наличие противостоящих друг другу партий, противоборствующих
идей, вождей.
Однако классовый фактор не является единственным для
классификации партий России. Требуется, как уже отмечалось, учиты-
вать и такие, как национальный, нравственно-этический,
религиозный, географический и др. Следовательно, в основу
классификации партий должна быть положена совокупность факторов,
каждый из которых играл свою роль.
Наконец, нелишне заметить, что в зависимости от целей и задач
анализа деятельности политических партий один из обозначенных
критериев может выступить на передний план, другой же играет вспо-
могательную роль и т.д. Понятно, что классовый принцип не может
считаться единственно «научным».
В современной историографии утверждается, что Ленин разделил
вес политические партии на «четыре группы»: пролетарские, мелко-
буржуазные, буржуазные, помещичъе-монархические. Иногда к этому
Добавляется, что он подразделил буржуазные партии на либерально-
буржуазные и реакционно-буржуазные9. Однако анализ ленинских
9
текстов показывает, что такого жесткого деления он не давал. Оно
скорее характерно для фразеологии «Краткого курса истории ВКП(б)».
В статье «Опыт классификации русских политических партий» Ленин
называет следующие типы партий: «1) черносотенцы; 2) октябристы;
3) кадеты; 4) трудовики и 5) социал-демократы»10. В той же работе
он проводит и такое деление: партия сознательного, социалистического
пролетариата, партии радикальной или радикальничающей мелкой
буржуазии, партии либерально-буржуазные, партии реакционно-бур-
жуазные11. Та же классификация повторяется семь и восемь лет спустя
в двух статьях: «Избирательная кампания в IV Государственную думу»
и «Политические партии России»12.
Несколько иную классификацию дал Ю.О. Мартов: партии
реакционно-консервативные; умеренно-консервативные, либерально-
демократические и революционные13. Его подход был основан на отно-
шении партий к существующей государственной системе, методах и
формах ее формирования.
В историографии российские партии иногда делятся исходя из
наличия трех политических лагерей. Выделяются правительственные
партии (помещичье-монархические и буржуазно-консервативные);
либерально-оппозиционные (буржуазно-либеральные) и рево-
люционно-демократические (мелкобуржуазные и пролетарские). Иног-
да встречается и критерий легальности: легальные, нелегальные и
полулегальные.
В последнее время в литературе обсуждается вопрос о характере
партий социал-демократического направления: большевиков, мень-
шевиков, Бунда. Кроме названных упоминаются Украинская социал-
демократическая рабочая партия, Социал-демократическая партия
Литвыу Гнчак и др. В России действовали и народнические партии,
прежде всего социалисты-революционеры.
Предпринята попытка (проф. К.Н. Тарновским) по-новому оха-
рактеризовать меньшевистскую партию: недостаточно, считал автор,
квалифицировать ее как мелкобуржуазную. «Было бы точнее,— писал
он,— определить ее как социалистическую партию старого типа»14, т.е.
партию II Интернационала. В подтверждение своего тезиса Тарновский
указывал и на следующие обстоятельства: как и западные социал-де-
мократы, меньшевики отвергали вклад Ленина в теорию и тактику
марксизма, прежде всего его учение о буржуазно-демократической
революции нового типа, возглавляемой пролетариатом, а также раз-
работанные Лениным организационные принципы партии нового типа.
Если сама постановка вопроса закономерна, то доказательства, на наш
взгляд, не безупречны. Известно, что меньшевики не отвергали
целиком самостоятельное изучение Лениным ряда проблем теории. До-
статочно сослаться на меньшевистский пятитомник «Общественное
движение в России в начале XX века», где в статьях Ю. Мартова,
В. Акимова и других упоминается о ряде работ Ленина начала века,
10
имевших теоретическое значение. Вопрос должен, на наш взгляд, фор-
мулироваться следующим образом: партию какого типа имел в виду*
Ленин — демократического или тоталитарного?
Имеется также постановка вопроса о том, что меньшевизм был
одним из течений внутри марксизма, органической и составной частью
рабочего движения в России15. Неидеологизированный подход к
истории этой партии дает возможность увидеть ее многогранность
демократизм программных установок, непоследовательность в стра-
тегии и тактике, колебания в руководстве рабочим движением, что
проявилось в Октябре 1917 г., когда меньшевики упустили свой шанс
возглавить демократическое обновление России.
Ь России в начале XX в. действовало свыше 100 политических
партий, из которых 50 были наиболее крупными, около пяти десятков
имели общероссийский характер, остальные — национальный.
Наличие большого количества партий [4 монархических (по другим
данным, только помещичьих было 7), 38 — буржуазных (по другим
данным — 43) консервативного и либерального направлений и 45 —
мелкобуржуазных16; отдельно в этом перечне стояла партия боль-
шевиков] отражало общи^ закономерности процесса их образования
на стадии восходящего капитализма и предопределялось
специфическим социально-экономическим и политическим поло-
жением России. В начале XX в. она уже была капиталистической стра-
ной, густо переплетенной остатками феодальных отношений (особенно
в Средней Азии, на Кавказе и других окраинах). Сказывался и
социальный состав населения: Россия была одной из самых мелкобур-
жуазных стран Европы. Буржуазия составляла 16,3 % населения стра-
ны, пролетариат—14,6, мелкая буржуазия — 60,7 %; из 11 млн.
рабочих промышленными было всего 1,7 млн., а из них кадровыми
— всего 40 %, т.е. 700 тыс. человек.
На формирование партий оказали влияние прежде всего три
российские революции, в канун и в ходе которых (главным образом
первой) пробуждалось самосознание гигантских масс. Необходимо
учесть и многонациональный состав России — до 100 наций и народ-
ностей, что не могло не способствовать созданию ряда партий
национального и националистического характера. Наконец, свою роль
сыграла и молодость российской демократии. В литературе по истории
помещичьих паруий верно замечено, что в России, вследствие ука-
занных выше причин, буржуазия и помещики начали создавать свои
партии ^в то время, когда пролетариат уже занял там прочные
позиции \ (Вопрос о количестве партий России и причинах их обра-
зования нуждается в дальнейшем изучении.)
Одной из актуальных проблем истории партий России является вы-
яснение времени ухода с политической арены подавляющего
большинства из них и как следствие этого — установление одно-
партийной системы. В литературе имеется несколько версий этого про-
п
цесса. По одной из них, в истории России начала XX в. прослежива-
ются следующие переломные этапы: Октябрь 1917 г., гражданская вой-
на, нэп. Обращает на себя внимание неоднозначность терминологии,
применяемой при характеристике данных явлений: «политическое бан-
кротство», «полное идейно-политическое банкротство», «идейно-
политический крах» и др.18 Назрела настоятельная необходимость не
только обозначить содержание понятий, связанных с распадом и
гибелью партий, но и найти оптимальный подход к рассмотрению их
деятельности.
Длительное время в советской историографии воспроизводилась
точка зрения В.И. Ленина, который относил «политическое банкрот-
ство» меньшевиков и социалистов-революционеров к периоду после-
июльского кризиса* 1917 г.19 Однако история свидетельствует, что на-
кануне Октября не произошло полного идейного и организационного
краха этих партий. Элементы распада, возможно, имели место, но
«банкроты» жили и продолжали действовать довольно небезуспешно.
И еще об одном замечании В.И. Ленина на эту тему следует ска-
зать. Он отмечал, что «контрреволюционная деятельность» мень-
шевиков и эсеров в годы гражданской войны, с одной стороны, и гибкая
тактика большевиков, с другой, вызвали дальнейшее углубление
кризиса и распад в рядах первых, самоизоляцию их лидеров. Однако
в статьях и выступлениях 1921—1922 гг. [«Заметки публициста», До-
клад на X съезде РКП (б) и др.] В.И. Ленин говорил о причинах
активизации антисоветской деятельности мелкобуржуазных партий
при переходе к нэпу и неизбежности их полного идейно-политического
краха20.
Новейшие исследования вносят коррективы в эту точку зрения.
Вот некоторые фактические данные на этот счет: в годы гражданской
войны из 32 партий 7 прекратили свое существование в 1918 г., 10
— в 1919—1920 гг., остальные — в начале 20-х годов21. В литературе
существует и иная точка зрения22. М.И. Стишов, например, считает,
что окончательный распад меньшевизма и других партий, в том числе
и буржуазных, произошел в 1930—1931 гг. В доказательство этого
тезиса приводятся следующие рассуждения: лишь победа социализма,
одержанная якобы в начале 30-х годов, обеспечила идейную ц
политическую однородность советского общества23. Возражая авторам,
которые относят окончательный распад партий эсеров и меньшевиков
к 1923—1924 гг., он пишет: «Если эсеро-меньшевизм бесследно исчез
в середине 20-х годов, то как же в таком случае быть с эсеро-кулацкой,
так называемой «Трудовой крестьянской партией» Кондратьева—Ча-
янова и с «Союзным бюро ЦК РСДРП меньшевиков»? Обе эти контр-
революционные подпольные организации возникли и
функционировали уже после 1924 г. и представляли собой ту же эсе-
ровщину, тот же меньшевизм, с той лишь разницей, что действовали
они теперь под другими наименованиями».24
12
С возражениями М.И. Стишову уже в 70-х годах выступил П.А.
Подболотов. Он полагал, что, во-первых, нет основания причислять
группы Кондратьева—Чаянова и «Союзного бюро ЦК РСДРП» к раз-
ряду политических партий. Заметим, что и новейшие публикации пол-
ностью опровергают утверждения М.И. Стишова: таких организаций
в природе вовсе не было; в провокационных целях они были «организо-
ваны» ОГПУ в 1930—1931 гг.; во-вторых, Подболотов считал, что
нельзя игнорировать факт самороспуска партий меньшевиков и эсеров
в 1922—1924 гг.; в-третьих, заметил он, надо учитывать
организационное состояние остатков меньшевиков и эсеров. Эти факты
не цшрт основания отодвигать конец мелкобуржуазных партий на 30-е
гоДы . Верно утверждение, что не следует сохранение мелкобуржу-
азной идеологии отождествлять с сохранением мелкобуржуазных
партий. В целом же вопрос о времени ухода с политической арены
всех партий нуждается в дальнейшем изучении.
Одной из сложнейших методологических проблем является трак-
товка роли ленинской концепции истории партий и политических
движений России. В советской историографии весь сложный, противо-
речивый и неоднозначный путь развития партий и движений был еще
в недалеком прошлом сведен к овладеванию исследователями
ленинской концепцией, краеугольным камнем которой было поло-
жение о том, что большевистская партия «по богатству опыта не имеет
себе равной в свете»26. К такой сверхзадаче историографии привели
несколько обстоятельств. В широком плане она явилась результатом
смены политико-идеологических ориентиров (или проще — смены
политико-идеологических догматов), что в целом является закономер-
ностью функционирования истории исторической науки. В связи с
этим отметим, что в 20-е годы одним из ведущих ориентиров был изве-
стный плюрализм мнений в рамках растущих претензий на моно-
полизм со стороны большевиков. Рельефно это выступало в книгах
и учебниках по истории РКП (б) и ВКП(б), авторами которых были
А.С. Бубнов, В.И. Невский, Н.Н. Попов, В.Г. Кнорин и Ем. Ярос-
лавский.
После письма И. Сталина в журнал «Пролетарская революция»
(1931). и публикации «Краткого курса истории ВКП(б)» (1938)
происходит обвальная «смена вех» — единственной господствующей
становится Сталинская трактовка истории партий и движений. Ее суть
в сжатом изложении состоит из двухчленного тезиса: единственной
партией, нуждающейся в изучении, является ВКП(б), причем в ракур-
сах, сконструированных самим Сталиным в «Письме» и в «Кратком
курсе»; все остальные партии реакционны и консервативны как по сво-
ему составу, программным документам, так и по той роли, которую
они сыграли в истории России; а по сему нет надобности в их специаль-
ном исследовании. С этих пор документы и архивные источники по
истории политических партий становятся недоступными для изучения.
13
XX съезд КПСС (1956) и постановление ЦК партии «О преодо-
лении культа личности и его последствий» (30 июня 1956 г.) перво-
начально образовали вакуум в исследовании истории партий и
политических движений. Однако начиная с 60-х годов в связи с вы-
ходом на идеологическую арену нового поколения ученых, часто име-
нуемых «шестидесятниками», зачинатели которых прошли через
горнило Великой Отечественной войны 1941—1945 гг., происходит но-
вая «смена вех». Ее сутью становится ленинский ренессанс в
историографии. Этому немало способствовали публикации Полного
(55-томного) собрания сочинений В.И. Ленина, десятитомной
Биографической хроники Ленина, «Ленинских сборников», а также
многотомной истории КПСС. Историки и историографы стали исходить
из установки о единственно научной и абсолютно верной ленинской
концепции истории России или, вернее, того, что трактовалось как
ленинские идеи. В соответствии с этим подъем или спад исторической
науки, по существу, сводился к приближению или отступлению от
ленинской точки зрения.
Превращение марксизма и ленинизма из научной теории в догму,
слепую веру сыграло негативную роль в развитии исторической науки.
Советские историки в своих исследованиях стали действовать «с
марксистских позиций» (часто под этим понималось очередное пос-
тановление ЦК или даже передовица газеты «Правда»), подменяли
подлинней научный подход так называемой актуальностью. Вследствие
некритического отношения к марксизму и ленинизму советские
историки и историографы отказались, по существу, от поиска
исторической истины.
В результате господства единственной концепции получилось так,
что большинство работ стали практически идентичными, различие
состояло лишь в расширении или сужении источниковой базы.
Тиражирование одних и тех же идей и выводов стало характерной
чертой советской историографии, что, в свою очередь, формировало
катехизисное мышление, основанное на цитатном способе изложения
ленинизма. Наличие соответствующих (иногда — и не соответству-
ющих) цитат из произведений Ленина определяло политический
имидж исследователя.
В итоге такого «творчества» происходил процесс не столько овла-
дения ленинской методологией, сколько заимствования у Ленина го-
товых выводов без их критического осмысления и применения к
конкретно-историческому анализу данных. Кроме того, не оставалось
места для собственного анализа фактов и событий и для личного суж-
дения об их месте в истории, и это, пожалуй, привело к наиболее
отрицательным последствиям в деле изучения истории политических
партий. Историческая память о Ленине превращалась, таким образом,
в мифологическую.
14
Сказанное выше вовсе не означает, что все то, что исходило от
Ленина, изначально ошибочно. Это относится и к методологии, и к
историографии. Ленинизм содержит немало положений и идей, вы-
державших проверку временем.
Одним из важнейших условий плодотворного развития
историографических исследований является отказ от некритического
восприятия ленинской концепции истории политических партий, что
даст возможность исследователям провести объективный научный
анализ историографических и других источников.
ПЕРИОДИЗАЦИЯ ИСТОРИИ ПОЛИТИЧЕСКИХ ПАРТИЙ РОССИИ
При определении периодов и этапов истории политических партий
и движений до сих пор применялась общая периодизация истории
исторической науки (с небольшими модификациями). Она выглядела
так: дооктябрьский период; 1917 г. — середина 30-х годов; середина 30-х
годов — вторая половина (середина или конец) 50-х годов; этап с 50-х
годов до апреля 1985 г., обозначаемый как современный период.
В последнее время «современный период» зачастую наполняется
другим временем — с августа 1991 г., т.е. после известных событий,
приведших к уходу с политической арены «номенклатурного рефор-
матора» М.С. Горбачева, его команды и «обслуживающих» их идео-
логов. В этом ракурсе выдвинута идея о «кризисе исторического
познания», истоки которого восходят не то к 1917 г. (Ленину), не то
к господству «краткокурсовой» историографии (Сталину). Этот кризис,
как многие полагают, продолжается и в 90-х годах.
Да, историческая наука в целом переживает трудное время. Однако
на отдельных ее направлениях имеются серьезные успехи. И сам
«кризис» — не статичное явление: в нем имеются фазы внутреннего
развития.
Вышеприведенная периодизация не безупречна, поскольку слабо
учитывает такой важный момент в развитии науки, как появление
трудов, содержащих новые идеи, новую постановку вопроса,
приведших к изменению концепций. Поэтому в целях уточнения
периодизации изучения истории политических партий возникло пред-
ложение акцентировать внимание на субъективном факторе, а именно
на появлении книг или статей по рассматриваемой проблематике,
переориентировавших направление исследовательского поиска. Кроме
того, нельзя согласиться с бытовавшим мнением, что 60—70-е годы
явились «вторым рождением» в изучении рассматриваемой пробле-
матики. В эти годы несомненно появились новые книги, статьи и круп-
ные работы, особенно по истории партий меньшевиков и эсеров;
развернулся также масштабный процесс коллективного обсуждения на-
званных проблем.
15
Однако существовавшая до этого времени ведущая тенденция —
соизмерять все труды в соответствии с ленинскими идеями и взглядами
— оставалась неизменной. По-прежнему писали о несостоятельности
идей оппонентов Ленина, особенно из лагеря «ближайших
противников». В литературе 60—80-х годов, как и ранее, господст-
вовали термины «крах», «банкротство», применявшиеся для харак-
теристики всех непролетарских партий. Полемизируя с положением,
что 60—70-е годы являются «вторым рождением» в исследовании дан-
ной проблематики, нельзя все же отрицать, что в это время в научный
оборот был введен большой массив новых источников, обширный
фактический материал. Поэтому вернее говорить о приобретении «вто-
рого дыхания» на старой методологической базе.
В исторической публицистике 90-х годов бытует мнение, что время
от Октября 1917 г. и доныне является единым периодом. За этим ут-
верждением стоит стремление представить сталинскую концепцию
истории Отечества напрямую вытекающей из ленинской (имеется фор-
мула: «Ленин породил Сталина...»). Доказательства этого утверждения
общеизвестны; отметим относящиеся к рассматриваемой проблеме. Вот
они: установленный после Октября строй был до 1991 г. тоталитарным,
а обществознание все это время было политизированным и в
значительной мере «цитатизированным» из произведений классиков
марксизма-ленинизма; в истории и историографии политических
партий России главное внимание уделялось, как уже отмечалось,
истории партии большевиков, а все другие партии коррес-
пондировалисыс нею; многие источники по истории советского времени
стали недоступными для большинства исследователей.
Указанные обстоятельства действительно имели место. Однако
нельзя сбрасывать со счетов и то, что за 1917—1991 наблюдались
существенные прорывы в историческом знании (например, после XX
съезда КПСС), что в науку пришло новое поколение исследователей
— «шестидесятники», многие из которых остались верными идеям де-
мократии и гуманизма, и это находило отражение в их научных тру-
дах, чего бы им это ни стоило. Это, конечно, не относится к
историкам-«перевертышам», имевшимся во все времена.
Следовательно, единого периода как такового, без внутренних эта-
пов, не было. Закон диалектики — его сердцевина «отрицание
отрицания» — действовал и действует в познании, в том числе и
истории познания политических партий России.
При выработке научной периодизации следует, на наш взгляд,
учесть несколько дополнительных моментов. Первый из них относится
к литературе 20-х годов. На ее концептуальные основы большое
влияние оказало активное наступление ВКП(б) на то, что именовалось
буржуазной идеологией. Поэтому работы этих годов оценивались
положительно за боевитость стиля, стремление показать правильность
большевистской тактики по отношению к монархистам и кадетам, за-
16
кономерность и неминуемость гибели последних. Следует также
учесть, что в 20-е годы появляются работы лидеров мелкобуржуазных
и буржуазных партий. В эти же годы закладываются основы
историографии за рубежами СССР, где обосновались многие руко-
водители запрещенных в СССР партий и движений. Следовательно,
плюрализм мнений — бдна из черт литературы 20-х годов. Но ее
развитие сдерживала узость источниковой базы.
В существующей историографии не учитывается особый период —
дооктябрьский. Между тем именно в это время был создан ряд крупных
работ по рассматриваемой проблеме, это книги и статьи лидеров мень-
шевизма, кадетов, анархистов, эсеров и других партий. Кроме того,
в дооктябрьское время создается уникальное произведение —
пятитомник «Общественное движение в России в начале XX века»,
слабо проанализированный в советской историографии.
При создании научной периодизации необходимо также обязатель-
но учесть организационные формы развития исторического знания. В
этом плане большое значение имели симпозиумы, проведенные в г.
Калинине (Тверь) (1975, 1979, 1981), и созданные на их основе
сборники статей: «Непролетарские партии России в 1917 году и в годы
гражданской войны» (М., 1980); «Непролетарские партии России в го-
ды буржуазно-демократических революций и в период назревания
социалистической революции» (М., 1982); «Большевики и непроле-
тарские партии в период Октябрьской революции и в годы гражданской
войны» (М., 1982). Калининский центр изучения партий и движений
оказал большое влияние на изучение темы.
ДООКТЯБРЬСКАЯ ИСТОРИОГРАФИЯ
Вскоре после завершения II съезда РСДРП, с 1903 г., закладыва-
ются основы социал-демократической историографии. История других
партий России стала изучаться через небольшой временной интервал.
Первыми историками РСДРП стали те, кто стоял у ее истоков: Г.В.
Плеханов, П.Б. Аксельрод, В.И. Ленин, Ю.О. Мартов, Л.Д. Троцкий,
В.П. Акимов-Махновец, А.Н. Потресов27. Литература по истории
РСДРП разделилась на большевистскую28 и меньшевистскую29’ Глав-
ными сюжетами, в которых отразились основные моменты полемиче-
ской борьбы, стали: ход и итоги II съезда РСДРП (1903), анализ двух
ленинских произведений — «Что делать?» и «Шаг вперед, два шага
назад», история формирования политических партий в России. Менее
изученными оказались последовавшие за съездом события, в том числе
и деятельность партий в годы первой российской революции.
Уже в первых работах по истории меньшевизма Г.В. Плеханова,
П.Б. Аксельрода, Ю.О. Мартова, Л.Д. Троцкого и других просматрива-
ются проблемы, которые впоследствии становятся основными для всей
17
меньшевистской литературы; с наибольшей четкостью они были изло-
жены в пятитомнике «Общественное движение в России в начале XX
века» (1909—1914).
Первым, кто попытался осмыслить историю II съезда РСДРП, был
П.Б. Аксельрод. И это было не случайно. Ветеран революционного
движения России, он не отличался ярким публицистическим даром,
но был, однако, ведущим историком-теоретиком меньшевизма. В трех
статьях, опубликованных на страницах «Искры», он, в отличие от
Ленина, исходил из того, что российская социал-демократия еще не
успела стать организацией рабочих масс, и сформулировал задачу: са, 4
рабочий класс должен выступить активным борцом с эксплуататорами;
миссия же РСДРП, считал он, состоит в том, чтобь* способствовать
этому, и тогда она станет «действительно пролетарской партией». Что
же касается ленинских идей, то Аксельрод показал, что они основы-
ваются на централистской модели построения партии, в которой рядо-
вым членам отводится роль «колесиков» и «винтиков» (по
терминологии самого Ленина). Несмотря на такой суровый приговор,
возможно, из тактических соображений, он заметил, что «наши раз-
ногласия с приверженцами Ленина... в значительной мере покоятся
на недоразумениях» («Искра», № 68). Но это, как оказалось, было
далеко не так.
Идеи П.Б. Аксельрода были развиты и обоснованы в книгах Л.Д.
Троцкого, В.П. Акимова-Махновца и Ю.О. Мартова. Одним из сю-
жетов, привлекших внимание указанных авторов, был ленинский план
построения партии, изложенный в брошюре «Что делать?». Если
Троцкий («Наши политические задачи») считал, что Ленин в общих
чертах дал ответ на вопрос «с чего начать», но не смог сформулировать
«как это сделать», то Акимов-Махновец («Очерки развития социал-
демократии в России») показал, что главным содержанием ленинского
плана является идея формирования партии как «заговорщицкой
организации». Этой цели была, по его мнению, подчинена мысль о
«профессиональных революционерах», которых Троцкий образно на-
зывал «политическими заместителями пролетариата» и «замкнутой ка-
стой». План же Мартова характеризовался ими как план,
направленный на создание партии демократического типа.
Большое внимание все авторы уделяли предыстории и самому ходу
II съезда РСДРП. Троцкий считал, что съезд был «реакционной
попыткой» (выделено нами.— Авт,) навязать партии формы и методы
работы, которые пригодны в ограниченных пределах борьбы с «эко-
номизмом» и «кустарничеством» за создание централистской
организации профессиональных революционеров. Столь кате-
горический вывод автора уравновешивался его не лишенным основания
замечанием о том, что съезды партии «так же мало, как и абсолютные
монархии, способны остановить течение истории» («Наши
политические задачи»). Акимов-Махновец обратил внимание на то,
18
что Ленин и его сторонники выдвинули перед «рабочедельцами» и Бун-
дом ультимативное требование отказаться от своих взглядов, а перед
последним — и от своей организации, что было неприемлемым, и
поэтому бундовцы покинули съезд.
Мартов главное внимание уделил теоретическому обоснованию сво-
его плана создания партии, а также своей формулировке первого
параграфа Устава РСДРП. Ведущими в его рассуждениях были идеи,
высказанные в той или другой форме на самом съезде: развитие пред-
ложения о создании партии, построенной на демократических
принципах, в противовес ленинским идеям, высказанным в «Что де-
лать?», а затем в работе «Шаг вперед...» — о партии «якобинского»
характера, не связанной с широкими массами трудящихся. Указанные
авторы первыми в литературе попытались охарактеризовать значение
факта создания на съезде двух фракций в единой РСДРП (именно
фракций, а не партий).
Довольно развернутый анализ истории почти всех партий, начиная
от реакционно-консервативных и кончая социал-демократическими,
одним из первых (в указанной работе) дал Ю.О. Мартов. В целях
объективности он применил такой методологический принцип: срав-
нение документов, особенно программных заявлений, разных партий,
хотя в предисловии справедливо заметил, что «о партиях надо судить
не по их программам, к по их действиям». Сущность и цели партии
раскрываются в их деятельности в один из рубежных периодов
истории России — период первой Думы. Но не везде автору это уда-
лось, так как главное внимание он уделял анализу установочных до-
кументов партгл.
Другой примечательной особенностью той же работы является
стремление автора выяснить классовые интересы партий. Здесь Ю.О.
Мартов идет по пути, которым шел и Ленин. Взгляды "их почти
идентичны. Однако академический стиль изложения дал возможность
Мартову, не прибегая к хлесткой и прямолинейной оценке, выявить
влияние тех или иных классов на идеологию партий и их лидеров.
Сам же классовый принцип им даже не упоминался. Слабее Мартов
охарактеризовал «революционные партии», возможно, потому, что им
готовилась отдельная книга по истории РСДРП.
В целом в своей работе Мартов дал основательный очерк
политических партий России. Симптоматичны и ныне актуальны поло-
жения, изложенные им на завершающей странице. Он с полным осно-
ванием писал, что все партии России «обращаются к народу, все они
говорят о том, что стараются улучшить русскую жизнь и обеспечить
благо государства», но на самом деле это далеко не так, и поэтому
«каждый гражданин должен понять (на собственном жизненном опыте
и коллективном опыте своих сограждан — добавим мы.— Авт.), чьи
интересы защищает каждая партия, и примкнуть к той, которая вернее
и полнее защищает интересы, близкие ему самому. Только тогда не
19
будет он игрушкой в руках своих собственных врагов» (выделено Мар-
товым) .
Второй блок дооктябрьских работ был представлен пятитомником
«Общественное движение в России в начале XX века» под редакцией
Ю.О. Мартова, П.П. Маслова, А.Н. Потресова (начал выходить в свет
в 1909 г.). Работа над изданием затянулась до 1914 г. и не была за-
вершена в связи с началом первой мировой войны. Авторы и редак-
торы, исходя из своих философских и политических убеждений,
попытались осмыслить предпосылки, ход и итоги первой российской
революции, позиции классов и партий. История политических партий
России отражена в двух томах — первом и третьем (третий целиком
посвящен этому сюжету) и частично во втором томе (книга 3). Ре-
дакция издания заявила, что она стремилась «дать объективное иссле-
дование» исторического процесса в России и в том числе — по истории
политических партий. В большинстве случаев это удалось, особенно
если учесть поставленную цель: не переоценивать революционные воз-
можности рабочего класса и социал-демократической партии.
В первом томе помещена обстоятельная статья А. Егорова «Зарож-
дение политических партий и их деятельность от народовольцев,
социал-демократов 90-х годов до их деятельности в период 1900—1904
гг.». В ней были сформулированы теоретические положения, по-
лучившие в литературе долгую жизнь, вплоть до современности,
приобретшие ныне новое звучание и дальнейшее развитие. Вместе с
тем отдельные страницы не лишены субъективизма и поэтому не вы-
держали проверку новым корпусом источников. На основе доступных
автору в начале века фактов он справедливо пришел к выводу, что
«группа ’’Освобождение труда” на рабочую массу (в России.— Авт.)
влияния не имела» и рабочее движение в это время «развивалось без
связи с социал-демократией». Так же точно он подметил, что неясность
политических воззрений делегатов I съезда РСДРП выразилась в том,
что Манифест (основной документ съезда) было поручено написать
Струве, а не группе «Освобождение труда». Определенная
объективность была соблюдена им и при характеристике статьи.Ленина
«С чего начать?», представлявшей план создания централизованной,
заговорщической организации, остов которой должны были составить
агенты «Искры».
В то же время впервые были сформулированы идеи о II съезде
РСДРП, ряд из которых был взят впоследствии на вооружение не-
большевистской историографией, а именно: на съезде были представ-
лены не сами местные партийные организации, а их руководящие
центры; интеллигентский состав съезда обусловил то, что на нем мало
внимания было уделено тактическим вопросам; ленинцы вели на съез-
де раскольническую работу; на съезде были созданы две фракции
единой партии, различавшиеся тактикой; брошюра Ленина «Земская
кампания и план ’’Искры”» и ответ на нее Плеханова закрепили этот
20
процесс; январь 1905 г., вследствие раскола, застал социал-демократов
врасплох.
Автор преувеличил значение Вильнюсской организации социал-де-
мократии в истории зарождения РСДРП, которая якобы уже внесла
планомерность в стачечное движение промышленных рабочих. Это
относится и к брошюре «Об агитации», автором которой был Ю. Мар-
тов. Некритически изложена и история блоковой тактики на II съезде.
Ю. Мартов представлен как единственный демократ, а все его
противники — как диктаторы-централисты. Но известно, что и сам
Мартов прибегал к заключению компромиссов, не отрицал
антиконституционные методы борьбы.
Третий том (книга 5) «Общественного движения в России в начале
XX века^(1914) содержал анализ истории всех главных политических
партий России (в том числе и национальных): конституционных де-
мократов (автор А. Мартынов); народнических (П. Маслов); «Союза 17
октября» (Ф. Дан и Н. Череванин); правых (В. Левицкий); социал-де-
мократов (Л. О. Мартов) и др. Ведущими идеями тома (известными
по предыдущим работам их авторов и частично новыми) являются:
первая российская революция создала «живительную почву»
(объективные и субъективные предпосылки) для возникновения в
России партий, отличающихся не только по социально-классовому
составу, но и по средствам и методам достижения конечной цели —
завоевания власти;
в революции 1905—1907 гг. каждая из существовавших тогда
партий пыталась выдать себя за носителя прогрессивных идей, а
некоторые из них (например, кадеты) стремились объединить все
демократические силы, к этому же они призывали и народнические
партии; соцйал-демократы, напротив, противопоставляли себя другим
партиям;
думская тактика (ей в данном томе уделяется значительное
внимание) политических партий не была однородно-классовой, она
определялась приливами и отливами революционной волны и расста-
новкой политических сил за стенами российского парламента;
крах тех или иных партий и течений (кадетизма, например) был
в значительной мере связан с провалом их думской тактики;
звездным часом для социал-демократов была первая российская
революция, так как им удалось влиять на ход событий, стать во главе
широких массовых движений, но такое влияние было в значительной
мере неожиданным для самой партии;
большевики после 1903 г. проводили суровый отбор своих едино-
мышленников; меньшевики же главное внимание уделяли воспитанию
пролетариата;
созданные в ходе революции Советы рабочих депутатов воплотили
в себе идею меньшевиков об открытых массовых организациях и однов-
ременно знаменовали собой крах тактики бойкота выборов в I Госу-
дарственную думу;
21
в 1912 г. сторонники Ленина конституировались в отдельную
партию, порвав организационную связь со всеми другими частями
социал-демократии, но сохранив название РСДРП («Краткий курс
истории ВКП(б)», таким образом, повторил эту мысль меньшевистских
историков).
Идеи пятитомника не только оказали решающее влияние на до-
октябрьскую историографию, но и нашли свое дальнейшее развитие
во многих трудах советских историков начала 20-х годов.
ИСТОРИОГРАФИЧЕСКИЕ ОБЗОРЫ
Историография политических партий и движений России советско-
го времени как отрасль исторических знаний находится на этапе своего
становления. Литература по истории политических партий России со-
ставляет множество наименований. Она большей частью проа-
нализирована в историографических обзорах. Поэтому целесообразно
в данной работе рассмотреть указанные сочинения. К настоящему вре-
мени созданы несколько историографических трудов и обзоров по груп-
пам и отдельным партиям30. Этим сочинениям, написанным
советскими учеными начиная с середины 60-х годов, свойственны сле-
дующие характерные особенности.
После XX съезда КПСС (1956), когда советские обществоведы
стали освобождаться от сковывающих их тяжелых пут и вериг «крат-
кокурсовой» (сталинской) методологии фальсификации истории, в том
числе и по истории политических партий России, перед ними
открылись новые возможности. Должно было пройти определенное вре-
мя для появления историографических статей, а затем и обобщающих
трудов. В историографии политических партий потребовалось
относительно немного лет: первая книга о партии левых эсеров (К.В.
Гусева) была опубликована в 1963 г., а первая историографическая
статья Л.М. Спирина — в 1966 г.
Анализ совокупности историографических публикаций показывает,
что проделана значительная работа по систематизации и оценочной
характеристике литературы по истории российских политических
партий; заметна тенденция первоочередного изучения двух те-
матических сюжетов — истории партии эсеров (левых, прежде всего)
и деятельности партий в период Октября 1917 г. Авторами
историографических трудов становились, как правило, исследователи
истории политических партий, что обеспечило достаточный уровень
профессионализма в освещении темы.
Исходя из господствующей в советской историографии теоретико-
методологической посылки о том, что ее ведущей задачей является
изучение процесса овладения исследователями ленинской концепцией
истории России и ее воплощения в конкретных исторических трудах,
22
все историографы стремились неотступно следовать ленинским идеям
и взглядам, взяв их за эталоны анализа. Это считалось сверхзадачей
историографии. Другой особенностью развития историографии явля-
лось стремление ученых представить литературу о партиях в плане
всегдашней правоты большевиков. Книги по истории политических
партий стандартно озаглавлены так: «Борьба ленинской партии
против...» или «Борьба коммунистической партии...». Вследствие такой
постановки вопроса история исторической науки фактически подгоня-
лась под историю КПСС на том или ином этапе ее деятельности.
Особенностью исследовательской работы являлось и нарочитое
выпячивание ошибок и просчетов программного и тактического харак-
тера, недальновидности деятельности лидеров партий, особенно так на-
зываемых мелкобуржуазных. Как исторические труды, так и
историографические, как уже отмечалось, помечались в большинстве
случаев знаком «крах», «банкротство» и т.п., что вело к поверхно-
стному изучению внутренней жизни этих партий. Скрупулезный
анализ документов и материалов зачастую подменялся риторикой.
Наконец, историография политических партий, как и вся историче-
ская наука, была политизирована и идеологизирована. Это особенно
проявлялось при выяснении проблемы так называемой актуальности
исследований, ставшей обязательным атрибутом при написании каж-
дой статьи, книги, диссертации. За этой «модной» сентенцией крылось,
по существу, стремление направить историческое и историографиче-
ское знание на путь обслуживания конъюнктурных маневров правящей
тоталитарной партии, что наносило огромный вред поиску
историографической истины, объективному освещению процесса скла-
дывания и развития подлинной истории политических партий и
движений.
Длительное время, вплоть до 80-х годов, многие историки и
историографы сосредоточились на изучении так называемых
ближайших противников КПСС — мелкобуржуазных партий. О других
же партиях создавалось значительно меньшее количество работ. Таким
образом, историография поддерживала на плаву идею о неминуемости
распада всех партий, кроме коммунистов, и закономерности сущест-
вования однопартийной системы в СССР.
Общее количество историографических источников, оказавшихся в
поле зрения историографии, довольно многочисленно. Только после
XX съезда КПСС опубликовано около 300 монографий, статей,
сборников и научно-популярных брошюр, в той или иной степени отра-
жающих рассматриваемую тему. Большинство из них, как уже отме-
чалось, посвящено истории создания в СССР однопартийной системы,
поэтому в центре внимания исследователей находилась тактика ком-
мунистов по отношению к другим партиям.
В последнее время появились труды по историографии помещичьих
и буржуазных партий. Им посвящены часть книг «Борьба ленинской
23
партии против непролетарских партий и течений (дооктябрьский
период). Историографические очерки» (Л., 1987) и «Борьба ком-
мунистической партии против непролетарских партий, групп и
течений (послеоктябрьский период)» (Л., 1982), а также статьи
авторского коллектива (Волобуева, Леонова, Уткина, Шелохаева и
др. — см. ссылку. 30). Если книги — это сборники
историографических очерков, выполненных с позиций овладения
историками ленинской концепцией и руководства ею «на протяжении
всего советского периода», то в статьях намечена тенденция отхода
от этой методологической посылки, в них показана динамика
развития исторической мысли.
Характерная черта названных книг — попытка обобщить литера-
туру, трактующую классовую сущность помещичье-монархических
партий и их руководства, начиная от Совета объединенного
дворянства, «Союза русского народа» и других и кончая кадетами;
последняя квалифицируется однозначно как буржуазная партия.
Даны и обобщающие подсчеты количества членов этих партий.
Другой особенностью их является своеобразный историографический
анализ, где качество научных знаний определяется соответствующим
эталоном. В первой из названных книг таким эталоном являются
очерки Л.М. Спирина «Крушение помещичьих и буржуазных партий
в России (начало XX века — 1920 г.)» и Г.З. Иоффе «Крах российской
монархической контрреволюции». Это же относится и к многотомной
истории КПСС. Частые ссылки имеются и на книгу Н.Г. Думовой
о кадетской партии. Собственные же оценки даются лишь тем
работам, которые по разным причинам оказались за пределом
внимания этих авторов.
Несомненно, что труды указанных ученых для конца 70-х годов
были заметным явлением в изучении истории политических партий.
Однако если говорить об эталонах, то ими является совокупность
идей, апробированных общественно-исторической практикой.
Авторы вышеназванных очерков довольно полно осветили комп-
лекс вопросов, отраженных в советской исследовательской литературе
по истории партий правительственного лагеря. К ним относятся:
межпартийные отношения, парламентская деятельность, тактика на
различных исторических этапах и др. Однако недостаточно внимания
уделено политико-идеологической ситуации в стране, предшествовав-
шей написанию тех или других работ, что не позволило осветить
процесс развития исторической мысли, объяснить выбор той или
другой проблематики.
Вызывает сомнение целесообразность разделения всего опублико-
ванного материала на исследовательскую литературу (все, что в
традиционном понимании характеризуется как историографический
источник) и такую литературу, как сборники документов, стеногт
рафическис отчеты и др.
В статьях В.В. Шелохаева и соавторов справедливо замечено, что
к настоящему времени историки в значительной мере осветили такие
24
вопросы, как социальные состав и база буржуазных партий, их прог-
раммы, процесс политической консолидации либеральной буржуазии
и т.д. Уточнение их численности и состава позволяет охарактеризовать
распространенность местных организаций буржуазных партий, соот-
ношение партийных сил в различных регионах, структуру той или
иной партии. В решении этих важных проблем сделаны лишь первые
шаги. Известным успехом исторической мысли является обстоятельный
ответ на вопрос опричинах поражения кадетской альтернативы в бур-
жуазно-демократической революции.
Исследователи констатировали, что изучение буржуазных и
помещичьих партий требует комплексного подхода, который должен
включать следующую совокупность проблем: классовую природу
политических партий, их социальный состав, численность,
территориальное размещение, формирование идеологии и теоретиче-
ское обоснование программ, стратегию и тактику, средства и формы
агитационно-пропагандистской деятельности в массах и среди
различных социальных слоев и групп, выявление причин резуль-
тативности (или нерезультативное™) этой деятельности; отношения
партий между собой, а также факторы, определяющие эти отношения.
Заметим, что в равной мере эти задачи относятся и к другим партиям.
Добавим к этому, что при изучении истории помещичьих и буржу-
азных партий особенно ценным будет ответ на вопрос: по каким
причинам и обстоятельствам часть рабочего класса находилась в их
рядах, особенно в рядах кадетов?
Новые идеи о литературе, отражающей историю буржуазных
партий, содержатся в историографическом обзоре Х.М. Астрахана (см.
ссылку 30). Автор сосредоточился на анализе политики кадетов в пре-
доктябрьский период, отраженной в литературе 70-х годов. Деятель-
ность этой партии рассматривается в свете ленинского положения о
том, что после Февральской революции кадеты, став правящей,
правительственной партией, объединили вокруг себя «всех правых, всю
контрреволюцию, всех помещиков и капиталистов»31. Этот тезис
проиллюстрирован на материале корниловского мятежа.
Историографическому анализу подвергся большой пласт работ, пос-
вященных так называемым мелкобуржуазным партиям32. Зачинателем
в изучении темы о левых эсерах на новом этапе был К.В. Гусев. Вместе
с Л.М. Спириным он открыл и ее историографические традиции, за-
ложив в ее фундамент ряд постулатов и приемов изучения, не единож-
ды повторенных в литературе. Среди них выделяются следующие:
анализ трудов, написанных бывшими партийными деятелями (Н.С.
Слетовым, А.А. Аргуновым, Г. Гершуни, а также жандармским пол-
ковником А.И. Спиридовичем); обязательное определение актуаль-
ности анализируемой темы; стремление выявить ведущие тенденции
в развитии историографии темы; характеристика зарубежной совето-
логии, хотя и под рубрикой «фальсификаторы». Эти первые сочинения
25
при всех их достоинствах страдают известной категоричностью суж-
дений. Вот некоторые из них: «ее (партии эсеров.— Авт.) история —
это история эволюции и банкротства теории и тактики мелкобур-
жуазного революционаризма в России, поражение мелкобуржуазного
утопического и победы пролетарского научного социализма» (Гусев
К.В. Советские историки о крахе партии эсеров; выделено нами.—
Авт.). В соответствии с данной исходной позицией приводятся и со-
ответствующие факты. Если они подтверждают концепцию автора, то
это вклад в науку, не подтверждают — антинаучные взгляды.
Новые материалы о партиях эсеров, меньшевиков и анархистов
приведены в ряде историографических обзоров о периоде с середины
20-х до середины 30-х годов. Почти всех ученых, как отмечено в обзо-
рах, интересовал вопрос о правительственном блоке большевиков и
левых эсеров. Общий вывод по проблеме на начальном этапе ее изу-
чения звучал так: несмотря на колебания левых эсеров, блок сыграл
положительную роль в истории России. Однако тут же добавлялось:
блок якобы облегчил борьбу против левоэсеровской контрреволюции
и помог большевикам «организационно связаться с крестьянством».
Отмечалось также, что союз не мог быть прочным ввиду противоречий,
разделявших обе партии. Данная постановка вопроса — пример того,
как верная теза отрицается антитезбй. Несмотря на это, такие взгляды
на длительное время стали ведущими в историографии.
В начале 20-х годов выходят книги о Бунде М.Г. Рафеса33, в прош-
лом одного из руководителей этой партии. Наряду с историей создания
этой организации освещаются также история раскола в организациях
Бунда после победы Октября и выделение в них левых группировок.
Идеологию и политику анархизма изучали Я. Яковлев, И. Генкин,
М. Равич-Черкасский, Б. Горев и В. Залежский34. Акцент во всех рабо-
тах делался на контрреволюционной деятельности анархистов, почти
не показана их внутрипартийная жизнь.
Фактически единственной работой того времени о меньшевиках
являлась брошюра Д. Эрде35. Уже в 20-х годах наметилась тенденция
квалифицировать деятельность меньшевиков и эсеров как эволюцию
от соглашательства к контрреволюции36. На это обратил внимание
Х.М. Астрахан. В ленинградском сборнике «Борьба Коммунистической
партии против непролетарских партий, групп и течений» (1982; пос-
леоктябрьский период) без сомнений и колебаний записано, что ука-
занные партии в «Октябрьской революции предали коренные интересы
тех слоев населения, на которые эти партии пытались опереться». Ес-
тественно, что такая установка привела к следующему выводу: «После
победы Великого Октября меньшевики и эсеры оказались в лагере,
враждебном диктатуре пролетариата и советской власти».
История других партий в эти годы изучалась слабо.
Некоторые категоричные выводы Х.М. Астрахана о кадетах не вы-
держали проверку временем. Он солидаризировался с наметившимся
26
в 20-х годах тезисом, будто кадетская партия в 1917 г. была ведущей
силой российской контрреволюции, но это не точно. На такую роль
претендовали , в первую очередь монархисты и другие правые партии
и организации.
С середины 30-х до середины 50-х годов о мелкобуржуазных
партиях писалось крайне редко. Господствующим стало мнение, что
история контрреволюции не является заслуживающей внимания темой
исследования. В работах А. Королевой, В. Парфенова, И. Воронкова,
Д.А. Чугаева о левых эсерах и Ем. Ярославского об анархистах основ-
ное внимание уделялось тактике большевиков по отношению к этим
партиям, которая трактовалась лишь в плане их изоляции от народных
масс. Все мелкобуржуазные партии рассматривались как сплошная
контрреволюционная масса. Это, естественно, мешало вскрыть ту роль,
которую они сыграли после Октябрьской революции в разработке
теоретических проблем новой экономической политики и других воп-
росов строительства нового общества.
В историографическом очерке Т.А. Сивохиной (см. ссылку 30)
отдельным сюжетом выделяется отражение в литературе количествен-
ного состава партий меньшевиков, анархистов и эсеров, что
стимулировало дальнейшую историографическую работу по этой проб-
лематике.
Литература за 1975—1985 гг. о меньшевиках и эсерах, их история
в годы первой российской революции проанализированы в уже
упоминавшейся статье В.В. Шелохаева и его соавторов.
В монографии С.В. Тютюкина о Г.В. Плеханове37 рассмотрены и
некоторые общие вопросы истории меньшевизма. Выделяя в мень-
шевизме три течения — правое (Аксельрод, Череванин, Потресов),
«центр» (Мартов, Мартынов, Дан) и левое (Троцкий, Парвус), автор
обосновывает положение об «особой» позиции Плеханова внутри мень-
шевизма. Органически не приемля его «якобинства», меньшевистские
лидеры охотно признавали Плеханова (имея, конечно, для этого все
основания), наряду с Аксельродом, своим «духовным отцом» и в то
же время стремились не допустить его влияния на организационные
дела. Эти положения имели теоретико-методологическое значение для
понимания роли меньшевизма в революции.
В.В. Шелохаев и другие ученые считают, что наибольший успех
был достигнут в изучении неонароднических партий в монографиях
К. Гусева, В. Гинева и других исследователей38. Анализ аграрных
программ и других документов эсеров позволил Шелохаеву, Волобу-
еву, Миллеру и другим прийти к выводу, что те боролись за уста-
новление в России власти либеральной буржуазии, а себе отводили
роль парламентской оппозиции в будущей системе политического ус-
тройства. Эта констатация нуждается в перепроверке и уточнении.
Проведенный анализ показал, что в 1905—1907 гг. партия эсеров эво-
люционировала, стремясь превратиться из группы народничествующей
27
интеллигенции в массовую организацию. Однако эволюция была да-
лека от завершения. Последующие изыскания определят, насколько
далеко зашел этот процесс и как он проявлялся на разных этапах
революции. Исследования последних лет подтвердили необходимость
корректировки бытовавшего в литературе мнения об эсерах как
исключительно заговорщической и террористической организации. В
дальнейшем изучении нуждаются и вопросы о месте и роли этой
партии в системе политических сил, взаимодействии с другими
политическими организациями мелкобуржуазной демократии, масш-
табах и степени их влияния на различные слои общества.
Пристальное внимание историографов привлекают сюжеты о де-
ятельности партий в период подготовки Октября. Продолжая изучение
темы о меньшевиках и эсерах, Х.М. Астрахан вступил в полемику
с одним из зачинателей исследования рассматриваемой проблематики
в 60-х годах В.В. Коминым, утверждавшим, будто их социал-согла-
шательство и социал-предательство состоит в том, что «декларируя в
своей программе буржуазно-демократический республиканский строй
в новой России, они... не спешили с провозглашением этого строя,
откладывали окончательное решение вопроса о государственном ус-
тройстве до Учредительного собрания»39. Между тем главное, считает
Астрахан, в чем проявилось соглашательство лидеров меньшевиков и
эсеров,— это то, что они тянули революцию назад «от Советов рабочих
депутатов к «единовластию» буржуазии, как обычной буржуазной пар-
ламентарной республике».
Х.М. Астрахан согласен с мнением П.И. Соболевой40 о том, что
политика меньшевиков и эсеров в 1917 г. единая — социал-соглаша-
тельская. В доказательство он приводит только ссылки на Ленина о
том, что лидеры этих партий изменили принципам не только
социализма, но и демократизма41.
Так же трактуется политика меньшевиков и в ленинградских
очерках послеоктябрьского периода. Здесь, в частности, вопреки фактам,
считается, что между правыми и «левыми» течениями меньшевистско-
го ЦК не было разногласий в оценке Октября. Те и другие стремились
якобы свергнуть советскую власть42. На самом же деле Ю.О. Мартов,
например, с известными оговорками принял как совершившийся факт
революцию и не участвовал в антисоветской деятельности. Он и его
единомышленники по партии вступили на путь лояльного сотрудниче-
ства с советской властью. Бывший «рабочеделец» В. Акимов-Махновец
после Октября продолжал свои теоретические изыскания по истории
политических партий. Подобные факты не единичны.
В этой же работе проанализированы труды об анархизме, изданные
в 20-х годах, начиная с брошюры Я.А. Яковлева-Эпштейна «Русский
анархизм в великой русской революции» и кончая трудами Л.М.
Спирина и других современных авторов. Акцентируется внимание на
следующих крупных вопросах: история анархизма, наличие среди
28
анархистов большого количества течений и групп. По справедливому
выражению Я.Д. Яковлева, «чуть ли не каждый анархист представлял
свое собственное течение». Показаны и причины активизации
анархизма в первые годы советской власти, их временного союза с
большевиками.
Завершая анализ историографических обзоров до 70-х годов, можно
констатировать, что они охватили литературу по всем наиболее круп-
ным политическим партиям России. Их авторы руководствовались ме-
тодологией и периодизацией, заложенной в науке после XX съезда
КПСС, — «непогрешимой» ленинской концепцией истории советского
общества и общественной мысли России. При этом присутствует обя-
зательный рефрен: в трудах советских историков анализируется
история борьбы большевиков против попыток кадетов, эсеров, мень-
шевиков, анархистов и других партий свергнуть советскую власть; в
то же время отсутствует стремление выявить, хотя бы в теоретическом
плане, взаимоотношения между различными партиями, причины
внутрипартийного размежевания в рядах некоторых из них, особенно
на переломных этапах истории России.
ИССЛЕДОВАНИЯ ПОСЛЕДНИХ ЛЕТ
Остановимся на нескольких историографических источниках — мо-
нографиях, которые претендовали на подведение итогов в изучении
истории политических партий России и оказывали в свое время
влияние на дальнейшее изучение проблемы. Это — коллективная мо-
нография «В.И. Ленин и история классов и политических партий в
России» (М., 1970), «Непролетарские партии России. Урок истории»
(М., 1984), а также книга В.В. Шелохаева «Идеология и политическая
организация российской либеральной буржуазии» (М., 1991).
Первая из названных работ носит двуплановый характер:
анализируются ленинские произведения и показывается, как
ленинскими идеями овладевали советские историки. Работа харак-
теризуется тем, что она не только закрепила, но и дальше развила
историографический постулат, заключающийся в том, что целью
истории исторической науки является показ процесса овладения со-
ветскими историками ленинской концепцией. В свете этого ленинские
характеристики политических партий — истина в последней
инстанции, ее невозможно превзойти, к ней можно только
приблизиться. Задача же советских историков — подтвердить кон-
цепцию фактическим материалом. И это потому, по мнению авторов,
что в трудах К. Маркса, Ф. Энгельса, В.И. Ленина уже раз и навсегда
решены все вопросы, которые могут возникнуть в ходе анализа истории
политических партий и движений.
29
Превращение марксизма-ленинизма из научной теории в догму и
слепую веру сыграло негативную роль в развитии исторической науки.
Советские историки своими исследованиями по формуле «с
марксистских позиций» подменяли подлинно научный подход так на-
зываемой актуальностью. Следует напомнить, что ни Маркс, ни
Энгельс, ни Ленин нигде не указывали на необходимость тен-
денциозного подбора фактов, наоборот, они требовали рассматривать
явления истории в их непрерывном развитии.
Направленность книги проявилась и в соответствующем подходе
к другим мыслителям-марксистам. Они, как пишется в книге, брали
на себя задачу продолжить исследования К. Маркса о классах и
партиях, «но справиться с ней не смогли». Имея, например, в виду
Г.В. Плеханова и К. Каутского, авторы пишут: «Весьма ущербное и
сумбурное определение классов дал и Г.В. Плеханов, который также
претендовал на «развитие» начатого К. Марксом исследования этого
понятия».
В книге проанализирована и литература, созданная в советский
период, до 70-х годов включительно. Данный сюжет, исходя из ука-
занных выше методологических позиций, проработан подробно. Кроме
того, анализируется литература, посвященная пореформенной России
и трем российским революциям. Основные рассуждения здесь таковы.
Эсеры и меньшевики в ходе и после гражданской войны «вновь (здесь
и далее выделено нами.— Авт.) стали во главе контрреволюций»;
«международный империализм и внутренняя контрреволюция все свои
надежды опять возложили на мелкобуржуазные «демократические»
партии». В книге утверждается, что крах этих партий, как и предвидел
Ленин, вполне закономерен и является логическим завершением пре-
дыдущего пути. Выделения в тексте книги приведены не случайно:
в приведенных цитатах обращает на себя внимание обвинительный
уклон, бескомпромиссная, одноцветная риторика, исключающая воз-
можность других позиций.
Что же касается анализа литературы, то он проведен также под
знаком правоты большевизма. В книге без комментариев приведено
впервые опубликованное в Полном собрании сочинений письмо В.И.
Ленина наркомюсту Д.И. Курскому «О задачах Наркомюста в ус-
ловиях новой экономической политики». В нем в качестве одной из
мер борьбы против меньшевиков и эсеров предлагалась «обязательная
постановка ряда образцовых (по быстроте и силе репрессий)... про-
цессов в Москве, Питере, Харькове и нескольких других важнейших
центрах...»43. Объективная оценка на страницах книги этого документа
способствовала бы научному анализу истории партий и движений.
Обзоры литературы, при их нацеленности на ленинскую тематику,
позволили все же по-новому оценить некоторые историографические
факты, связанные главным образом с характеристикой литературы о
зо
пореформенной Россий и зарождением в ходе первой российской рево-
люции партий и движений.
Крупным обобщающим трудом по истории политических партий
России является коллективная монография «Непролетарские партии
России. Урок истории». Само название работы свидетельствует о том,
что ее авторы попытались отойти от прежнего терминологического
стереотипа, когда «большевики» и «большевизм» присутствовали в са-
мом заголовке и когда меньшевики, эсеры и анархисты, однозначно
именуясь «мелкобуржуазными», задавали тон всему повествованию.
Под термином «непролетарские партии» в книге понимаются
политические партии, действовавшие на территории Российской
империи, а также в Советской республике, в том числе и в националь-
ных районах, за исключением, естественно, большевиков.
Несомненной заслугой авторов (в их составе и редколлегии были
наиболее известные «разработчики» темы — К.В. Гусев, Л.М. Спирин,
В.В.Комин, С.В. Тютюкин и др.) является первая и в целом удачная
попытка рассмотреть процесс возникновения и деятельности мно-
гочисленных партий России как единый закономерный процесс вступ-
ления страны на капиталистический путь развития, вызвавший
полярные по своей политической и социальной значимости явления:
с одной стороны, укрепление самодержавия и одновременно нарастание
процесса создания буржуазных институтов; с другой — формирование
специфического класса — пролетариата России в городе и деревне.
Рассмотрена и особая роль русской интеллигенции в формировании
партий и движений.
Новым качественным элементом коллективной монографии явля-
ется сопоставительный анализ взаимоотношений партий на различных
этапах их истории. Если в предыдущих книгах и статьях слабо была
представлена внутрипартийная жизнь, то в данной работе эта тема
в значительной мере наполнена конкретным фактическим материалом.
Но это относится не ко всем партиям. Наиболее полно сказано об эсе-
рах и кадетах. Довольно подробно проанализирована деятельность ме-
стных партийных организаций ряда партий, начиная с момента их
создания и до ухода с политической арены.
Авторы утверждают, что уже к концу первой российской рево-
люции стало ясно, что меньшевики не смогли повести за собой
рабочих, эсеры — крестьян, кадеты потерпели поражение среди
средних слоев, массы остались глухи к демагогии октябристов. Эти
выводы излишне категоричны. История этих партий с точки зрения
фактологии и ретроспективы, особенно в канун и в ходе Февральской
революции 1917 г., показывает, что каждая из них пыталась, и не без-
успешно, всплыть на гребне революционной волны и повести за собой
соответствующие классы общества. Эсеры, меньшевики, трудовики и
кадеты в разное время революции входили в правительственные блоки.
31
Анализу подвергнуты лишь наиболее крупные и влиятельные
партии, которые, в соответствии с ленинской классификацией, раз-
делены на три основные группы: помещичьи, буржуазные и мелко-
буржуазные. Национальные партии, в зависимости от их политической
ориентации, выделены в отдельную группу, что мешает пониманию
общего в процессе их создания и действия на территории царской
России. В отличие от общероссийских партий история национальных
партий, за исключением Бунда, представлена довольно схематично.
Литература на национальных языках осталась вне поля зрения ав-
торов.
В книге «Непролетарские партии России. Урок истории» решены
и некоторые теоретические вопросы: дано определение партии, про-
ведена периодизация и т.д. В фактологическом плане работу нельзя
считать «повторением пройденного». В научный оборот введен большой
новый материал. В методологическом же плане авторы остались верны
традиции своего времени: только ленинское толкование Маркса, только
ленинские теоретические труды являются дальнейшим развитием
теории марксизма. В тех же случаях, когда Ленин отходил от идей
основоположников, он лишь, по мнению авторов, творчески развивает
марксизм, что «не прощается» другим политическим деятелям и
квалифицируется как ревизия марксизма; только большевистская
тактика на всех этапах исторического развития России была
единственно правильной. Любое отступление квалифицируется как
измена делу революции, сползание на позиции буржуазии, оппор-
тунизм. Только ленинский принцип построения партии соответствовал
требованиям исторической эпохи; лишь большевистский тип партии,
которая объявляется единственно пролетарской, выдержал испытание
временем.
Таким образом, партия большевиков, хотя она, как уже отмеча-
лось, и не присутствует в названии книги, является по-прежнему той
лакмусовой бумажкой, с помощью которой проводится анализ истории
всех других политических партий. По версий авторов, сотрудничество
большевиков с другими партиями строилось на принципах, выдвину-
тых большевиками.
Без всяких оговорок утверждается также, что большевики не
ставили и нс могли ставить своей целью ликвидацию всех других
партий, поскольку ни однопартийность, ни многопартийность не явля-
ются принципами стратегии и тактики коммунистической партии по
отношению к непролетарским партиям. Отсюда вытекал и следующий
тезис: «Большевикам было чуждо чувство мести по отношению к своим
политическим противникам и стремление во что бы то ни стало
уничтожить все другие политические партии. Они никогда не исклю-
чали возможности союза с непролетарскими партиями и группами и
всегда шли навстречу тем из них, которые, сохраняя идейные раз-
ногласия с коммунистами, выступали за демократические прсобразо-
32
вания, в поддержку власти трудящихся». Это — идеологизированное
изложение исторических событий. Достаточно напомнить, что именно
большевики, Ленин в 1917 г. отказались от предложения меньшевиков
об организационном слиянии двух партий.
О причинах политического краха непролетарских партий России
авторы пишут так: «Идеологи буржуазных и мелкобуржуазных партий
оказались бессильны перед объективным историческим процессом, не
укладывающимся в их субъективистские и догматические схемы. Они
не верили в силу рабочего класса России, в его способность построить
социализм»; «В ходе подготовки и проведения Великой Октябрьской
социалистической революции и в первые годы советской власти контр-
революционные буржуазные партии были разгромлены, а мелкобур-
жуазные потерпели идейно-политический и организационный крах,
который явился логическим завершением пройденного ими за четверть
века пути». Приведенные подробные выписки свидетельствуют о том,
что книга «Непролетарские партии России. Урок истории» не дала
ответа на один из важнейших вопросов истории политических партий
России.
В старом методологическом ключе, позаимствованном из книги
«В.И. Ленин и история классов и политических партий в России», вы-
полнены и разделы о социальном составе партий. О меньшевиках,
например, говорится, что их ядром была «радикально настроенная мел-
кобуржуазная интеллигенция, которая оказывала влияние на неболь-
шую (выделено нами.— Авт.) часть высококвалифицированных,
тяготевших к мелкой буржуазии рабочих, с одной стороны, и полу-
ремесленные группы пролетариата — с другой». Другим слоем проле-
тариата, подвергшимся оппортунистическому воздействию, были
рабочие — выходцы из сельской местности, не приобщившиеся еще к
революционной борьбе.
Все эти общие сентенции, восходящие к методологии «Краткого
курса...» известны и многократно повторялись в советской
историографии. Но наукой и практикой доказано, что высоко-
квалифицированные рабочие не обязательно являются опорой оппор-
тунизма, а в данном случае — меньшевизма. Кроме того, не все
полуремесленные группы шли за меньшевиками.
Авторы попытались дать ответ на вопрос: почему небольшая часть
рабочих не только поддерживала меньшевиков, но и активно работала
в их рядах? В связи с этим они пишут, что в российском пролетариате
имелись слои, восприимчивые к оппортунистическим идеям. Это в це-
лом верно, но можно резонно возразить: а в какой стране с наличием
пролетариата этого явления не было с самого зарождения рабочего
движения? Обойден молчанием и тот факт, что меньшевиков под-
держивала часть офицеров царской армии. Меньшевизм представлял
на деле типичный блок пролетарских и мелкобуржуазных элементов.
В таком же духе речь идет и о социальном составе других партий.
2-148
33
В свете вышесказанного видно, что одной из актуальных задач
историографии является изучение с научных позиций социального со-
става партий, равно как и причин их ухода с политической арены.
Методологические просчеты книги отмечаются вовсе не затем, что-
бы сегодня упрекать авторов в их прошлом мировоззрении. Это де-
лается для будущего плодотворного изучения темы.
После публикации труда «Непролетарские партии России. Урок
истории» прошло несколько лет, в течение которых в политической
и духовной жизни страны произошли большие изменения: прежде все-
го переход от тоталитаризма к демократии (пока только начатый),
что способствовало формированию зачатков многопартийности. Не-
смотря на это, появляются учебные пособия, повторяющие зачастую,
к сожалению, старую методологию и старые мифы (имеется в виду
учебное пособие «Политические партии в России: страницы истории».
М., 1990).
Авторы названного учебного пособия поставили перед собой цель:
дать краткое и популярное изложение истории возникновения и де-
ятельности партий в России. Они систематизировали доступный /хм
фактический материал, введенный в научный оборот в 60—70-е годы.
Однако есть ряд положений, носящих по крайней мере спорный ха-
рактер. Утверждается, например, что реакционные партии в России
появились в ответ на освободительное движение рабочего класса и всех
трудящихся. Но это лишь одна сторона одного из ключевых вопросов
темы. Через несколько страниц авторы сами признают: «Формирование
политических партий в нашей стране непосредственно было связано
с действием всей совокупности факторов социально-экономического и
политического развития общества». Это соответствует действитель-
ности. Но сами «факторы» в книге не обозначены.
Неточно утверждение, что первой политической партией в мас-
штабе страны стала социал-демократическая партия, созданная в 1898 г.
Провозглашенная на I съезде РСДРП в Минске партия как таковая
еще не была создана. К тому же до РСДРП возникали партии
социалистов-революционеров и Бунд.
Книга завершается разделом «На пути к однопартийной системе
в 1917 г.». Такое изложение страниц истории политических партий
вряд ли оправдано. Однопартийность, как уже отмечалось, уста-
навливалась в результате ликвидации, а в других случаях саморос-
пуска партий и движений, что произошло в начале и середине 20-х
годов.
Подводя итоги развития исторической мысли по проблеме «История
политических партий России», можно констатировать, что советские
историки и историографы проделали в целом большую работу по сбору
и обобщению фактического материала. Эта деятельность плодотворно
развернулась со второй половины 50-х годов, когда научная мысль на-
чала освобождаться от установок и догматов «Краткого курса...».
34
В начале 90-х годов появляется первая работа, выполненная с
позиций объективного изложения и посвященная истории трех партий
российской либеральной буржуазии — кадетов, октябристов, прог-
рессистов. Речь идет о книге В.В. Шелохаева «Идеология и политиче-
ская организация российской либеральной буржуазии».
В чем же состоит новаторский подход автора? Он отказался от
стереотипа — раскрывать политическую историю партий сквозь
призму истории большевизма, что дало возможность выявить общее
и особенное в программных документах, стратегии и тактике трех на-
званных партий. Если кадеты, как показано в книге, мечтали о перене-
сении на русскую почву методов и приемов социального и политического
лавирования западноевропейской и американской либеральной буржу-
азии, то для прогрессистов, и особенно октябристов, был характерен
социальный и политический консерватизм. Накануне первой мировой
войны произошел глубокий кризис стратегии и тактики буржуазных
партий. Актуально звучит авторское предупреждение: разобщенность
российского либерализма, неумение найти оптимальный выход из экс-
тремальных ситуаций ведет к провалу принятых программ и планов.
Впервые в историографии дан системный анализ идеологии
российского либерализма как целого, так и отдельных его компонентов
в лице трех политических партий. Выявлены общие закономерности
функционирования трех партий и показаны особенности, присущие
каждой из них, раскрыты также связи идеологических установок с
программами политических партий, которые проанализированы в со-
вокупности и в сравнительном аспекте; дан анализ экономической и
внешнеполитической программ партий либералов.
Кроме того, показаны динамика численности, состав, географиче-
ское размещение основных либеральных партий. Выявлены
политические и финансовые связи центральных партийных органов с
представителями торгово-промышленного класса и российского бизне-
са. Комплексный подход к теме позволил более реалистически, чем
это делалось раньше, выявить степень оппозиционности либерализма
как в целом, так и каждого его течения и направления в отдельности.
Дан также обстоятельный анализ взаимоотношений партий российско-
го либерализма, с одной стороны, с правительственным лагерем, а с
другой — с лагерем революционной демократии.
На основе ранее использованного и нового корпуса источников в
книге рассмотрен социальный состав местных комитетов, ЦК и
думских фракций. Фактический материал изложен в исторической
динамике, что дает возможность увидеть изменение классового базиса
трех партий; это стало возможным в результате критического подхода
к историческим источникам.
Большой научный интерес представляют выводы, сформулирован-
ные автором. Их суть: в 1907—1914 гг. буржуазные партии переживали
организационный кризис, наиболее остро и болезненно протекавший
35
у кадетов; социально-политические причины этого явления связаны
с изменением социального состава местных партийных организаций,
а также высшего партийного руководства и думских фракций.
Немалый познавательный интерес представляют главы, в которых
изложены политические доктрины и тактика либерализма, давшие
возможность заключить, что «в 1907—1914 годах окончательно
сформировалась политическая идеология российской либеральной
буржуазии как класса в целом. Все направления и течения в
либерализме, как в теории, так и на практике, продемонстрировали
панический страх перед новой народной революцией». Таким образом,
с выходом в свет монографии В.В. Шелохаева зарождается новая
концепция истории партий России.
Анализ историографических обзоров и некоторых обобщающих
трудов показывает, что история политических партий России
нуждается в углубленном изучении на основе нового корпуса
источников и нового исторического мышления, освобожденного от/
идеологизированных штампов и стереотипов. Необходимо создать
труды качественно нового уровня. Одной из центральных задач
является комплексное изучение системы многопартийности России,
социально-политических условий ее функционирования. В этот
ракурс вписывается изучение истории создания партий как отражение
диалектически противоречивого процесса политической жизни страны
на разных этапах ее истории.
История политических партий приобретает полновесное звучание
при исследовании соотношений между различными партиями и
разделения между ними сфер влияния в обществе. Это даст
возможность выявить общее и особенное в программных документах
партий и их реализации в конкретной практической деятельности,
результативность работы центров партий и их местных организаций.
Слабоизученным до сих пор остается вопрос о национальных партиях
России, а также региональных партийных организациях.
В комплексе задач дальнейшего исследования находятся и история
ликвидации многопартийности в России, причины и следствия этого
трагического явления в политической истории советской власти,
выяснение роли в этом роковом для народов России процессе
партии-государства — партии коммунистов.
Одним из условий создания трудов по рассматриваемой пробле-
матике, основанных также на новом мышлении, свободном от
заидеологизированных догм, является дальнейшее развитие
историографических и источниковедческих исследований. Написание
подлинно научной истории политических партий России должно
явиться живительным источником в изучении общественной жизни
Отечества.
36
ССЫЛКИ К ВВЕДЕНИЮ
^Гамбаров Ю.С. Политические партии России в их прошлом и настоящем. СПб., 1904.
С. 3.
2Мартов Л. (псевдоним Мартова Ю.О.) Политические партии в России. 2-е изд. М.,
19171С. 1.
хам же.
4См. там же.
5См., например: Спирин Л.М. Некоторые теоретические и методологические проблемы
изучения непролетарских партий России // Банкротство мелкобуржуазных партий в
России. 1917—1922 гг. М., 1977. Ч. 1. С. 3.
6См.: Литвин А.Л., Овруцкий Л.М. Левые эсеры: программа и тактика. Казань, 1922.
С. 6.
Ленин В.И, Полное собрание сочинений (далее — ПСС). Т. 14. С. 21.
хам же. Т. 21. С. 237.
9См.: Спирин Л.М. Некоторые теоретические и методологические проблемы изучения
непролетарских партий в России. М., 1977. С. 13.
™Ленин В.И. ПСС. Т. 14. С. 22.
пСм. там же. С. 26—27.
12Там же. Т. 21. С. 37—55,247—251, 275—287 и др.
13См.: Мартов Л. Политические партии в России. С. 4—9,17—24.
1АТарновский К.Н. О некоторых особенностях формирования непролетарских партий в
России (непролетарские партии России в трех революциях). М., 1989. С. 26.
^См.: Иоффе Г.З., Тютюкин С.В. Меньшевики // Наука и жизнь. 1990. №11.
16См.: СпиринЛ.М. Крушение помещичьих и буржуазных партий в России. М., 1977. С.
300—309 (автор первоначально учел 87 партий); его же. Некоторые теоретические и мето-
дологические проблемы... С. 8,15,16.
17См.: Спирин Л.М. Некоторые теоретические и методологические проблемы... С. 7.
18См.: Сивохина Т.А. Советская историография банкротства мелкобуржуазных партий
в России // История и историки. М.» 1979. С. 72.
!?См.: Ленин В.И.ПСС. Т. 34. С. 30,198,408; Т. 40. С. 5.
"См.: Ленин В.И. ПСС. Т. 43. С. 75,136—137.
’’Подсчеты Сивохиной Т.А. (см. указ, статью в кн.: История и историки. С. 72).
"Подробный анализ дискуссий по этому вопросу рассмотрен К. В. Гусевым в статье «Со-
стояние разработки и задачи дальнейшего изучения истории непролетарских партий России
//Непролетарские партии России в 1917 г. и в годы гражданской войны. М., 1980. С. 22—23.
Т’См.: Вестник Московского университета. История. 1971. № 1. С. 60.
^Вестник Московского университета. История. 1977. № 6. С. 21.
"Хм.: Вестник Ленинградского университета. История. Язык. Литература. 1970. № 1.
"Ленин В.И. ПСС. Т. 41. С. 8.
21Аксельрод П.Б. Объединение российской социал-демократии и ее задачи. // Искра.
1904. № 55,57,68; ТроцкийЛ.Д. Наши политические задачи. Женева, 1904; МартовЛ.(О.)
Политические партии в России. 1906; Плеханов Г.В. Дневник социал-демократа. Женева,
1905; его же. На два фронта (Сб. политических статей). Женева, 1905; Акимов-Махновец В.
Очерки развития социал-демократии в России. 1 -е изд. СПб., 1905; 2-е изд. 1906; Потресов
А.Н. П.Б. Аксельрод (45 лет общественной деятельности). СПб., 1914; Ленин В.И. Что де-
лать? // ПСС. Т. 6; его же. Рассказ о II съезде РСДРП. 1903 г. // Т. 8; его же. II съезд «За-
граничной лиги русской революционной социал-демократии». 13—18 (26—31) октября
1903 // Там же; его же. Доклад о II съезде РСДРП (14(27) октября) 1903 г. // Там же; его же.
Почему я вышел из редакции «Искры»? Письмо в редакцию «Искры». 1903 г. // Там же; его
же. Шаг вперед, два шага назад (Кризис в нашей партии). Женева, 1904 // Там же; его же.
Детс££я болезнь «левизны» в коммунизме // Там же. Т. 41.
"Большевистская историография, представленная главным образом трудами В.И.
Ленина, подробно, с апологетических позиций проанализирована в работах Н.Н. Маслова
(«Ленин как историк партии». 1-е изд. Л., 1964; 2-е изд.,Л., 1969), Зевелева А.И.
(«Ленинская концепция историко-партийной науки». М., 1982) и др.
37
^Меньшевистская историография представлена редко упоминавшимися в литературе
трудами. По этой причине им уделяется наибольшее внимание.
^СпиринЛ.М. Историография борьбы РКП (б) с мелкобуржуазными партиями в 1917—
1920 гг. // Вопросы истории КПСС. 1966. № 4; его же. Некоторые теоретические и методо-
логические проблемы изучения непролетарских партий в России // Банкротство
непролетарских партий в России. 1917—1922 гг. М., 1977. Ч. 1; ГусевК.В. Советские
историки о крахе партии эсеров // Великий Октябрь в работах советских и зарубежных
историков. М., 1971; его же. Состояние разработки и задачи дальнейшего изучения истории
непролетарских партий России в 1917 г. и в годы гражданской войны. Материалы научи,
симпозиума. М., 1980; Астрахан Х.М. История буржуазных и мелкобуржуазных партий
России в 1917 г. в новейшей советской литературе // Вопросы истории. 1975. № 2; Че-
ремисский И. А. Историография правомонархических организаций (1905—1920) // Непро-
летарские партии России. М., 1984; СивохинаТ.А. Современная историография
политического банкротства мелкобуржуазных партий в Советской России // История и
историки. М., 1979; Непролетарские партии России. М., 1984. С. 15—17; Историографиче-
ское изучение истории буржуазных и мелкобуржуазных партий в России. Калинин, 1981;
Борьба ленинской партии против непролетарских партий и течений. Дооктябрьский период.
Л., 1987; Волобуев О.В., Леонов М.И., Уткин А.И., Шелохаев В.В. История политических
партий периода первой российской революции в новейшей советской литературе // Вопросы
истории. 1985. № 7; их же. История политических партий в России в 1907—1914 гг. в совет-
ской историографии // Вопросы истории. 1989. № 4; Волобуев О.В., МиллерВ.И., Шелохаев
В.В. Непролетарские партии в России: итоги изучения и нерешенные проблемы //Непроле-
тарские партии в трех революциях. М., 1989.
"Ленин В.И. ПСС. Т. 32. С. 69.
32Гу сев К.В. Советские историки о крахе партии эсеров // Великий Октябрь в работах со-
ветских и зарубежных историков. М., 1971; Спирин Л.М. Историография борьбы РКП (б) с
мелкобуржуазными партиями в 1917—1920 гг. // Вопросы истории КПСС. 1966. № 4; Ше-
сток Ю.И. Тактика большевиков по отношению к левым течениям мелкобуржуазной демок-
ратии (1917—1922г.) Авт. дисс. М., 1971; и др.
33РафесМ.Г. Два года революции на Украине (эволюция и раскол Бунда). М., 1920; его
же. Очерки истории Бунда. М., 1923.
^Равин-Черкасский М. Анархисты. Харьков, 1929; Горев Б. Анархисты в России (от Ба-
кунина до Махно). М., 1930; ЗалежскийВ. Анархисты в России. М., 1930; и др.
"Эрде Д.И. Меньшевики. Харьков, 1929.
з^Гак, Ил. Вардин писал, что усилия меньшевиков и эсеров **1917 г. были направлены
на утверждение единовластия буржуазии (Вардин Ил Революция и меньшевизм. М., Л.,
1925. С. 28). П. Лепешинский отмечал, что меньшевики в 1917 г. «докатились до роли
контрреволюционного фактора в прямом смысле этого слова» (Лепешинский П. Мень-
шевики. М., 1931. С. 63). Об эволюции эсеров от социал-соглашательства к контрреволюции
говорилось в брошюре С. Черномырдика [см.: ЧерномырдикС. Эсеры (партия социалистов-
революционеров). Харьков, 1930].
"Тютюкин С.В. Первая российская революция и Г.В. Плеханов. М., 1981.
лСм/. Гусев К.В. Партия эсеров: от мелкобуржуазного революционаризма к контррево-
люции. М., 1975; Гинее В.Н. Аграрный вопрос и мелкобуржуазные партии в России в 1917
г. М 1977.
Комин В.В. Банкротство буржуазных и мелкобуржуазных партий России в период
подготовки и победы Великой Октябрьской социалистической революции. М., 1965.
С. 235—236.
wАстрахан Х.М. История буржуазных и мелкобуржуазных партий России в 1917 г. в
новейшей советской литературе // Вопросы истории. 1975. № 2. С. 39; СоболеваП.И. Октяб-
рьская революция и крах социал-соглашателей. М., 1968.
^См.: Ленин В.И. ПСС. Т. 31. С. 123; Т. 32. С. 363—367.
См.: Борьба коммунистической партии против непролетарских групп и течений. Л.,
1982. С. 27.
Ленин В.И. ПСС. Т. 44. С. 396.
38
ЧАСТЬ I
ФОРМИРОВАНИЕ МНОГОПАРТИЙНОЙ СИСТЕМЫ
ГЛАВА 1
ПОЛИТИЧЕСКОЕ ПРОБУЖДЕНИЕ РОССИИ НА РУБЕЖЕ
XIX—XX вв.
Среди сотен, если не тысяч, политических партий, названия ко-
торых сохранились на страницах всемирной истории, несколько де-
сятков российских партий, возникших в начале нашего века, могут
показаться сегодня мелкой частностью. Многие из них были довольно
эфемерными организациями, другие быстро сошли с исторической аре-
ны, а третьи были насильственно ликвидированы после Октября 1917 г.
На смену многопартийности в России быстро пришла диктатура одной
партии — партии большевиков-коммунистов. Однако сложный и во
многом драматичный процесс возникновения, острого идейного
противостояния и ожесточенного соперничества, а затем распада и
гибели этих партий, место которых ныне пытаются занять новые
партийные течения и группировки, часто использующие, увы, лишь
громкие имена своих исторических предшественников для завоевания
популярности в массах, заслуживает самого пристального внимания
и изучения. Заслуживает потому, что короткая, но достаточно яркая
история российских политических партий начала XX в.— это неотъ-
емлемая часть трагической, кровоточащей истории нашей страны, это
предостережение прошлого настоящему и будущему России.
ВОЗНИКНОВЕНИЕ ПОЛИТИЧЕСКИХ ПАРТИЙ НА ЗАПАДЕ
Политические партии в России возникли значительно позже, чем
их аналоги на Западе, где процесс генезиса партийных течений и
организаций был связан с борьбой нарождавшейся буржуазии против
феодально-абсолютистской системы, с буржуазными революциями и
национально-освободительными движениями, развитием парламен-
таризма. С известной долей модернизации можно говорить о партиях
«черных» (феодалов-нобилей) и «белых» (богатых горожан) во Фло-
ренции XIV в., вигов (либералов) и тори (консерваторов) в английском
парламенте конца XVII в., об аналогичных группировках, возникших
в XVIII в. в ходе борьбы Северной Америки за независимость от
Британской империи. В период Французской революции на политиче-
ской арене действовали партии фельянов, жирондистов и якобинцев.
В XIX в. на Западе появились политические партии современного
типа. Так, в США в 1828 г. оформилась Демократическая, а в 1854 г.—
39
^Меньшевистская историография представлена редко упоминавшимися в литературе
трудами. По этой причине им уделяется наибольшее внимание.
^СпиринЛ.М. Историография борьбы РКП (б) с мелкобуржуазными партиями в 1917—
1920 гг. // Вопросы истории КПСС. 1966. № 4; его же. Некоторые теоретические и методо-
логические проблемы изучения непролетарских партий в России // Банкротство
непролетарских партий в России. 1917—1922 гг. М., 1977. Ч. 1; Гусев К.В. Советские
историки о крахе партии эсеров // Великий Октябрь в работах советских и зарубежных
историков. М., 1971; его же. Состояние разработки и задачи дальнейшего изучения истории
непролетарских партий России в 1917 г. и в годы гражданской войны. Материалы научн.
симпозиума. М., 1980; Астрахан Х.М. История буржуазных и мелкобуржуазных партий
России в 1917 г. в новейшей советской литературе // Вопросы истории. 1975. № 2; Че-
ремисский И. А. Историография правомонархических организаций (1905—1920) / / Непро-
летарские партии России. М., 1984; Сивохина Т.А. Современная историография
политического банкротства мелкобуржуазных партий в Советской России // История и
историки. М., 1979; Непролетарские партии России. М., 1984. С. 15—17; Историографиче-
ское изучение истории буржуазных и мелкобуржуазных партий в России. Калинин, 1981;
Борьба ленинской партии против непролетарских партий и течений. Дооктябрьский период.
Л., 1987; Волобуев О.В., Леонов М.И., Уткин А. И., Шелохаев В.В. История политических
партий периода первой российской революции в новейшей советской литературе // Вопросы
истории. 1985. № 7; их же. История политических партий в России в 1907—1914 гг. в совет-
ской историографии // Вопросы истории. 1989. № 4; Волобуев О.В., Миллер В. И., Шелохаев
В.В. Непролетарские партии в России: итоги изучения и нерешенные проблемы //Непроле-
тарские партии в трех революциях. М., 1989.
3\ЛенинВ.И. ПСС. Т. 32. С. 69.
32ГусевК.В. Советские историки о крахе партии эсеров // Великий Октябрь в работах со-
ветских и зарубежных историков. М., 1971; Спирин Л.М. Историография борьбы РКП (б) с
мелкобуржуазными партиями в 1917—1920 гг. // Вопросы истории КПСС. 1966. № 4; Ше-
сток Ю.И. Тактика большевиков по отношению к левым течениям мелкобуржуазной демок-
ратии (1917—1922 г.) Авт. дисс. М., 1971; и др.
33РафесМ.Г. Два года революции на Украине (эволюция и раскол Бунда). М., 1920; его
же. Очерки истории Бунда. М., 1923.
Мравич-ЧеркасскийМ. Анархисты. Харьков, 1929; Горев Б. Анархисты в России (от Ба-
кунина до Махно). М., 1930; ЗалежскийВ. Анархисты в России. М., 1930; и др.
~Эрде Д.И. Меньшевики. Харьков, 1929.
з^Гак, Ил. Вардин писал, что усилия меньшевиков и эсеров в 1917 г. были направлены
на утверждение единовластия буржуазии (Вардин Ил Революция и меньшевизм. М., Л.,
1925. С. 28). П. Лепешинский отмечал, что меньшевики в 1917 г. «докатились до роли
контрреволюционного фактора в прямом смысле этого слова» (Лепешинский П. Мень-
шевики. М., 1931. С. 63). Об эволюции эсеров от социал-соглашательства к контрреволюции
говорилось в брошюре С. Черномырдина [см.: ЧерномырдикС. Эсеры (партия социалистов-
революционеров). Харьков, 1930].
3]Тютюкин С.В. Первая российская революция и Г.В. Плеханов. М., 1981.
см.: Гусев К.В. Партия эсеров: от мелкобуржуазного революционаризма к контррево-
люции. М., 1975; Гинее В.Н. Аграрный вопрос и мелкобуржуазные партии в России в 1917
г. М.. 1977.
Комин В.В. Банкротство буржуазных и мелкобуржуазных партий России в период
подготовки и победы Великой Октябрьской социалистической революции. М., 1965.
С. 235—236.
^Астрахан Х.М. История буржуазных и мелкобуржуазных партий России в 1917 г. в
новейшей советской литературе // Вопросы истории. 1975. № 2. С. 39; Соболева П.И. Октяб-
рьская революция и крах социал-соглашателей. М., 1968.
^См.: Ленин В.И. ПСС. Т. 31. С. 123; Т. 32. С. 363—367.
Хм.: Борьба коммунистической партии против непролетарских групп и течений. Л.,
1982. С. 27.
Ленин В.И. ПСС. Т. 44. С. 396.
38
ЧАСТЬ I
ФОРМИРОВАНИЕ МНОГОПАРТИЙНОЙ СИСТЕМЫ
ГЛАВА 1
ПОЛИТИЧЕСКОЕ ПРОБУЖДЕНИЕ РОССИИ НА РУБЕЖЕ
XIX—XX вв.
Среди сотен, если не тысяч, политических партий, названия ко-
торых сохранились на страницах всемирной истории, несколько де-
сятков российских партий, возникших в начале нашего века, могут
показаться сегодня мелкой частностью. Многие из них были довольно
эфемерными организациями, другие быстро сошли с исторической аре-
ны, а третьи были насильственно ликвидированы после Октября 1917 г.
На смену многопартийности в России быстро пришла диктатура одной
партии — партии большевиков-коммунистов. Однако сложный и во
многом драматичный процесс возникновения, острого идейного
противостояния и ожесточенного соперничества, а затем распада и
гибели этих партий, место которых ныне пытаются занять новые
партийные течения и группировки, часто использующие, увы, лишь
громкие имена своих исторических предшественников для завоевания
популярности в массах, заслуживает самого пристального внимания
и изучения. Заслуживает потому, что короткая, но достаточно яркая
история российских политических партий начала XX в.— это неотъ-
емлемая часть трагической, кровоточащей истории нашей страны, это
предостережение прошлого настоящему и будущему России.
ВОЗНИКНОВЕНИЕ ПОЛИТИЧЕСКИХ ПАРТИЙ НА ЗАПАДЕ
Политические партии в России возникли значительно позже, чем
их аналоги на Западе, где процесс генезиса партийных течений и
организаций был связан с борьбой нарождавшейся буржуазии против
феодально-абсолютистской системы, с буржуазными революциями и
национально-освободительными движениями, развитием парламен-
таризма. С известной долей модернизации можно говорить о партиях
«черных» (феодалов-нобилей) и «белых» (богатых горожан) во Фло-
ренции XIV в., вигов (либералов) и тори (консерваторов) в английском
парламенте конца XVII в., об аналогичных группировках, возникших
в XVIII в. в ходе борьбы Северной Америки за независимость от
Британской империи. В период Французской революции на политиче-
ской арене действовали партии фельянов, жирондистов и якобинцев.
В XIX в. на Западе появились политические партии современного
типа. Так, в США в 1828 г. оформилась Демократическая, а в 1854 г.—
39
Республиканская партии, в Англии в середине столетия виги и тори
трансформировались соответственно в Либеральную и Консер-
вативную партии и т.д. В дальнейшем этот процесс продолжал
набирать темпы, причем вслед за буржуазией и крупными земле-
владельцами свои партии стали создавать представители мелкобур-
жуазной демократии, а затем — и рабочего класса. Первой более
или менее массовой рабочей партией считается основанная в 1840 г.
Национальная чартистская ассоциация в Англии. В 1869 г. возникла
Социал-демократическая партия Германии, находившаяся в 1878—
1890 гг. в подполье, а затем ставшая эталонной партией II
Интернационала. Аналогичные марксистские партии возникли в
последние десятилетия прошлого века и в ряде других европейских
стран.
В некоторых странах (Англия, США) основой их политической
жизни стало соперничество двух главных партий, попеременно
сменявших друг друга у власти. В других — и их было подавляющее
большинство — партийно-политическая система выглядела более
сложно и мозаично. Так, например, в Германии, с которой по многим
параметрам часто сравнивают царскую Россию, на рубеже XIX и
XX вв. существовало несколько политических партий: четыре
консервативных, партия католического Центра, шесть либеральных,
пять национальных и социал-демократическая.
Главной ареной деятельности политических партий на Западе были
парламенты и муниципалитеты, а основной целью, которую они при
этом ставили,— борьба за голоса избирателей, политическое влияние
и в конечном счете за власть. При этом в дело, увы, шло все: высокие
принципы и демагогия, честное соперничество и прямая подтасовка
фактов ради очернения политического конкурента, а порой и прово-
кация.
Острое противоборство различных партийных группировок так или
иначе отражало борьбу между классами и социальными слоями. Не-
смотря на значительные издержки, оно в конечном счете способст-
вовало повышению политической культуры общества и решению
стоявших перед ним социальных, политических и национальных проб-
лем. При этом следует подчеркнуть, что политические партии суще-
ствовали на Западе, как правило, легально и имели многочисленные
органы печати, игравшие большую роль в общественной жизни своих
стран. Численность их была сравнительно невелика, партийная
дисциплина не отличалась особой строгостью, а для программно-иде-
ологических установок были характерны широта и эластичность под-
ходов. Это касалось в первую очередь партий господствующих классов,
однако и облик марксистских партий рабочего класса на Западе был
очень далек от облика партийных организаций большевистского типа
в России.
40
ОСОБЕННОСТИ СТАНОВЛЕНИЯ ПОЛИТИЧЕСКИХ ПАРТИЙ В РОССИИ
В России первой политической организацией, официально
присвоившей себе название партии, была, как известно, «Народная
воля» (1879). До этого «партиями» здесь называли на западный манер
то разного рода придворные группировки или кружки гвардейских
офицеров, нередко делавших в XVIII в. в России большую политику,
то литературно-философско-политические течения, как, например,
славянофилов и западников. Видимо, не случайно в «Толковом словаре
живого великорусского языка» В.И. Даля (а он прекрасно отразил
русский национальный менталитет середины XIX в.) среди мно-
гочисленных значений слова «партия» еще отсутствует толкование его
как определенной политической организации, выражающей интересы
тех или иных общественных кругов.
Это и понятно, если учесть, что в России были тогда еще не граж-
дане, а только верноподданные царя, не гражданское общество, а кон-
гломерат чем-то напоминавших восточные касты сословий. Такие
западные понятия, как конституция, парламент, оппозиция, были
здесь достоянием лишь узкого слоя образованных людей и мало о чем
говорили простому крестьянину или мещанину. В то время как на За-
паде кипели политические страсти, российские самодержцы с помощью
послушно исполнявшей их волю полицейско-бюрократической
машины, наоборот, делали все, чтобы искусственно деполитизировать
общественную жизнь страны, превратив политику, идеологию и даже
историю в монопольную собственность царя и правительственных кан-
целярий.
В этих условиях сама мысль о возможности появления в России
санкционированных законом политических партий была утопией. Да
и кто, кроме тончайшего слоя дворянской и разночинной
интеллигенции, мог претендовать на создание подобных диковинных
для нашей страны организаций? Крепостные полурабы-крестьяне? Ма-
лообразованные и покорные чиновники-автоматы? Или, может быть,
не помышлявшее ни о какой политике «темное царство» русских куп-
цов? Что же касается.первого сословия России — дворянства, то, осво-
бодившись в 1762 г. от обязательной государственной службы и
получив в 1785 г. знаменитую Жалованную грамоту с монопольным
правом на землю и сословно-корпоративное устройство, оно в целом
было удовлетворено своим положением и не стремилось к созданию
каких-либо политических организаций. Нарождавшейся же
интеллигенции самодержавие милостиво оставило для «разрядки»
эмоций художественную литературу и публицистику, предварительно
приставив к ним целое полчище надежных цензоров.
А.И. Герцен очень верно заметил однажды, что у народа, лишен-
ного свободы, литература — это единственная трибуна, с высоты ко-
торой он заставляет услышать крик своего возмущения и своей совести.
41
Не случайно многие видные русские писатели, нередко помимо своей
воли, приобретали значение политических деятелей, а литературные
направления и популярные толстые журналы в известной мере даже
заменяли в России политические партии. Логическим следствием
подобной ситуации было и то, что история русской литературы XIX
в.— это настоящий мартиролог жертв самодержавного режима: доста-
точно вспомнить о судьбах Радищева, Шевченко, Достоевского, тра-
гедии Пушкина, Лермонтова и многих, многих других. Для тех же
смельчаков, которые хотели не просто «потаённо» говорить и писать
о свободе, но и реально бороться за нее, в России оставалась лишь
одна дорога — дорога тайных антиправительственных обществ со всеми
вытекающими отсюда последствиями вплоть до Петропавловской кре-
пости, Сибири и виселицы. Это в полной мере испытали на себе уже
декабристы, хотя среди них были не только бескомпромиссные рес-
публиканцы и потенциальные цареубийцы, но и довольно умеренные
либералы.
За отсутствием в России революционно настроенного «третьего сос-
ловия» инициативу борьбы за освобождение страны от гнета самодер-
жавия взяли на себя лучшие представители сначала дворянской, а
затем разночинной интеллигенции. А.Н. Радищев и Н.И. Новиков, де-
кабристы и А.И. Герцен, В.Г. Белинский и Н.Г. Чернышевский — вот
лишь наиболее яркие имена в этой славной когорте борцов за
российскую свободу, судьба которых была глубоко трагична. Их уделом
стали постоянные колебания между ненавистью к самодержавию как
политической системе и надеждами на прогрессивного царя, сознание
оторванности от народа, «преждевременности» своего появления и
горькое чувство бессилия.
Ну а сам народ? Его политическое пробуждение было в то время
еще впереди. Пока же, по крылатому выражению Пушкина, он в
основном «безмолвствовал», оправдывая закрепившуюся за ним славу
самого терпеливого и послушного правительству народа в мире. «За-
гадочная» русская душа причудливо соединяла чисто восточный
фатализм и анархистское бунтарство, стремление к коллективизму и
неорганизованность, способность к мобилизации колоссальных душев-
ных и физических сил в экстремальных ситуациях и детски-наивное
упование на знаменитое русское «авось». Вышеназванные черты имели
и чисто материалистическое объяснение: ведь русский характер рож-
дался на бескрайних, но не очень щедрых к человеку восточноевро-
пейских просторах, в постоянной борьбе с опустошительными набегами
агрессивных соседей, в условиях экстенсивного развития хозяйства. К
этому нужно добавить традиционно гипертрофированную роль всех го-
сударственных структур, жестокий крепостной гнет, чрезвычайно
низкую цену человеческой жизни, постоянное попрание чести и до-
стоинства миллионов людей, явно недостаточное развитие образования
и науки.
42
Особое значение имел тот факт, что централизованное государство
в России изначально складывалось как большая полиэтническая
общность, скрепляющим цементом в которой были не только насилие
и произвол, но и экономические, культурные и религиозные связи
между отдельными народами, их общие интересы в борьбе с инозем-
ными захватчиками. Во времена Петра I это государство превратилось
в мощную мировую империю, само геополитическое положение ко-
торой толкало российских императоров на путь внешней экспансии.
Экономическая интеграция такой огромной страны, как Россия,
была возможна практически лишь сверху, из единого общеимперского
центра, поскольку рыночные механизмы были развиты здесь весьма
слабо. Естественно, она имела большие издержки: непомерно раз-
росшийся, неповоротливый и крайне дорогостоящий бюрократический
аппарат, произвол царской администрации на местах, приниженное
положение торгово-промышленных кругов. Однако какой-либо другой
тип интеграционных процессов был в царской России просто нереален.
Сильная авторитарная власть русских царей и их претензии на осу-
ществление монаршего патроната над всеми своими подданными,
включая крестьян и рабочих, порождали и особый, авторитарный тип
сознания народа, характерными чертами которого были: потребность
в подчинении сильной личности, предпочтение, отдаваемое вере перед
самостоятельной критической мыслью, упование на государственную
мудрость «верхов».
Однако время от времени по Руси словно пробегали страшные су-
дороги: это доведенный до отчаяния народ поднимался против своих
угнетателей на борьбу за «землю и волю». Достаточно напомнить о
грандиозных крестьянских и казацких антифеодальных войнах XVII—
XVIII вв., о многочисленных выступлениях «работных людей», «ино-
родцев», солдат, причем их вожди нередко специально подчеркивали
свою приверженность царскому строю и даже принимали имена «до-
брых» по отношению к трудовому люду царей.
Однако было бы неверным считать, что в России не было своих
демократических традиций — они были и питали освободительное
антисамодержавное движение, в какой-то мере сближая ее с передо-
выми странами Запада. Об этом свидетельствовали вечевые народные
собрания на Руси, сохранявшиеся, например, в Новгороде и Пскове
до конца XV—начала XVI в., общинные демократические традиции
русского крестьянства, частично уцелевшие в деревне до начала ны-
нешнего столетия, а также казачье самоуправление. На сословно-пред-
ставительных земских соборах XVI—XVII вв., где обсуждались
важнейшие вопросы государственной жизни вплоть до избрания не-
которых русских царей, правом голоса обладали не только бояре и
дворяне, но и представители городской посадской верхушки и даже
части крестьян. Последним отголоском этой старомосковской традиции
43
стала знаменитая екатерининская Уложенная комиссия 1767 г., т^к и
не закончившая, впрочем, своей работы.
Однако все эти вольности были либо уничтожены, либо сильно де-
формированы российской самодержавно-абсолютистской системой.
Между тем Запад уже в средние века встал на путь строительства
парламентских учреждений и коммунальных движений, помешать ко-
торым не могло даже самое абсолютистское государство. Не будем так-
же забывать, что в XIV—XVI вв. Западная Европа прошла через эпоху
Возрождения и церковную Реформацию, идейно подготовивших целую
полосу буржуазных революций и преобразований, тогда как в России
можно было найти в лучшем случае лишь слабые отголоски этих
великих движений.
Указанные выше обстоятельства важны для понимания неравенства
стартовых позиций стран Запада и России в процессе цх экономиче-
ского, политического и культурного развития в новейшую историче-
скую эпоху. Совпадение многих основных направлений этого развития
отнюдь не снимает проблемы кардинальных различий в его уровне,
формах и цене, которую пришлось платить за свободу и прогресс
различным народам. Поэтому нельзя объективно оценить ни сам факт
возникновения в России в начале XX в. множества разных
политических партий, ни особенности и неизбежные издержки этого
процесса, не осознав того, в каких неимоверно сложных условиях он
протекал.
Но как бы своеобразно ни складывались исторические судьбы на-
шей страны, она не могла оставаться в стороне от мирового прогресса.
Тенденция к смене феодализма капитализмом и демократизации всех
общественных структур и институтов пробивала себе дорогу и в
России, которая со времен Петра I уже не могла жить без постоянных
контактов с Западной Европой. На рубеже 50—60-х годов XIX в.
Россия вступила в полосу острого общенационального кризиса. Кре-
постническая система все больше заходила в тупик, а Крымская война
поставила под вопрос и позиции России как великой мировой державы.
Недовольство крестьянства и рост интеллигентского вольномыслия так-
же требовали безотлагательной модернизации и либерализации стра-
ны. Решение этой проблемы путем демократической революции снизу
было практически исключено, ибо в Ррссии в то время не было рево-
люционного класса, способного на подобный переворот. Поэтому отме-
на крепостного права и другие буржуазные преобразования в России
могли быть проведены либо самим царским правительством, либо груп-
пой революционеров-заговорщиков, если бы ей удалось захватить го-
сударственную власть. Как известно, на практике был реализован
первый вариант: Александр II стал царем-реформатором, царем —
освободителем крестьян.
В период подготовки и проведения реформ в России довольно четко
обозначилось несколько политических направлений: реакционеры-кре-
44
постники; либеральные бюрократы, в руки которых было отдано дело
реформ (братья Н.А. и Д.А. Милютины и др.); либералы западниче-
ского и славянофильского толка (К.Д. Кавелин, Ю.Ф. Самарин, А.М.
Унковский и др.); демократы и революционные демократы, центрами
притяжения для которых были лондонский «Колокол» А.И. Герцена
и Н.П. Огарева и петербургский «Современник» Н.Г. Чернышевского,
Н.А. Некрасова и Н.А. Добролюбова. Границы между этими течениями
были достаточно подвижными и прозрачными, но контуры трех бу-
дущих политических лагерей — консервативно-охранительного, либе-
рального и революционного — вырисовывались тогда уже вполне
определенно. Однако каких-либо политических партий в то время соз-
дано еще не было, а тайная революционная организация «Земля и
воля» просуществовала лишь три года (1861—1864) и результаты ее
деятельности были более чем скромными. Не оправдались и надежды
революционеров на подъем массового крестьянского движения: хотя
в 1861 г. в России произошло около 1900 крестьянских волнений —
в два раза больше, чем за пять последних предреформенных лет, —
для огромной страны, занимавшей шестую часть Земли, этого было
слишком мало. Меньше чем за два года справилось правительство и
с польско-литовско-белорусским национально-освободительным вос-
станием 1863—1864 гг.
Какие бы существенные изъяны мы ни находили сегодня в рефор-
мах 60—70-х годов XIX в. и как бы ни проглядывали в них интересы
дворян-помещиков, историческое значение этих преобразований
поистине непреходяще. Отмена в 1861 г. крепостного права, введение
земского самоуправления, радикальная судебная реформа, реформы в
области городского управления, финансов, цензуры, народного прос-
вещения, введение всесословной воинской повинности значительно
продвинули. Россию по пути прогресса. В стране быстрыми темпами
пошел промышленный переворот, значительно ускорился процесс ур-
банизации, росло население и его грамотность. Положительные сдвиги
происходили и в аграрном секторе экономики. Однако тяжелый груз
прошлого, несомненно, значительно замедлял поступательное развитие
огромной многонациональной державы, не давая проявиться в полной
мере созидательным потенциям российского капитализма.
Россию можно отнести к странам «второго эшелона» или
«вторичной модели» развития капитализма. Они значительно отста-
вали по темпам своей буржуазной эволюции от передовых государств
Запада. Однако возможность широкого использования зарубежного
опыта и капиталов, а также активная роль государства в ускорении
социально-экономического прогресса путем реформ «сверху» позво-
ляли здесь в кризисные моменты резко сокращать сроки дальнейшего
развития благодаря своеобразным скачкам через не пройденные еще
естественным путем фазы. Именно это было характерно для порефор-
менной России, где промышленный переворот намного опередил аг-
45
рарную революцию, тяжелая индустрия, развивавшаяся при поддер-
жке государства, резко обгоняла легкую и т.д. В итоге ранне-
капиталистические формы, минуя длительную фазу свободной
конкуренции, перешли у нас на рубеже XIX—XX вв. сразу в моно-
полистический и государственно-монополистический капитализм.
Однако последний представлял собой лишь надстройку над мно-
гоукладным и достаточно рыхлым экономическим базисом общества,
в котором еще недостаточно укоренились частнособственнические
отношения. Для подобного типа монополизации были характерны вы-
ход на мировой уровень по абсолютным размерам промышленного
производства при крайне низком уровне потребления на душу насе-
ления, сильная зависимость от иностранного капитала, большой удель-
ный вес государственного сектора экономики, резкие диспропорции в
развитии промышленности и сельского хозяйства, города и деревни,
центра империи и ее окраин. Видимо, не случайно против российских
монополий как паразитического нароста на народнохозяйственной
системе страны выступали не только революционеры, но и партия ка-
детов, монархисты-консерваторы, деятели земств.
Наиболее яркая черта политического развития пореформенной
России состояла в противоестественном затягивании царем и кре-
постниками-помещиками процесса эволюции самодержавно-абсо-
лютистской системы в буржуазную монархию при сохранении всех
командных высот в руках дворянства, что еще более обостряло
социальную напряженность в стране. Сегодня многие историки едины
в том, что своевременное введение конституции ц парламентской
системы, а также коренная аграрная реформа типа преобразований,
начатых в 1907 г. Столыпиным, могли бы избавить Россию от тех пот-
рясений, которые она пережила в начале XX в., или по крайней мере
во много раз уменьшить их тяжелые последствия. Однако отсталость
и бедность страны, низкий уровень политической и общей культуры
ее населения, отсутствие прочных и глубоких демократических
традиций, классовый эгоизм самих реформаторов, помноженные на
революционное нетерпение и социалистические иллюзии радикально
настроенной российской интеллигенции, помешали осуществлению
здесь реформистской программы и толкнули страну на путь
насильственной революционной ломки всех общественных отношений.
Прогрессивный характер реформ Александра II не может затуше-
вать того несомненного факта, что на европеизацию, а тем более на
американизацию политической жизни России ее правительство так и
не пошло. Не был решен и ключевой для страны аграрный вопрос.
Социальным фоном общего политического бесправия народа в России
было острейшее крестьянское малоземелье: на одно крестьянское хо-
зяйство приходилось в среднем лишь 7 десятин земли, тогда как для
обеспечения прожиточного минимума одной семьи требовалось не ме-
нее 15 десятин. В то же время на одного крупного землевладельца
46
стране приходилось в среднем примерно 2300 десятин. Низкий
жизненный уровень рабочих также намного отставал от соответству-
ющих показателей в развитых странах Запада.
Немало горючего материала накопилось в России и в области меж-
национальных отношений, хотя к чести большинства великороссов
Нужно сказать, что по отношению к другим этносам, населявшим
Российскую империю, у них никогда не было комплекса «народа-гос-
подина», а их горячий патриотизм органично соединялся с националь-
ной и религиозной терпимостью и стихийным интернационализмом.
Как известно, по данным переписи 1897 г., население Российской
империи говорило почти на 150 языках и наречиях, причем на долю
нерусских народов приходилось почти 60 % жителей страны. Уже
после отмены крепостного права силой оружия к России была присо-
единена в 60—80-х годах XIX в. Средняя Азия. В национальных
районах царизм последовательно проводил русификаторскую
политику: русский язык безраздельно царил в государственных учреж-
дениях и суде, высшей и средней школе и в периодической печати.
На многие административные должности в национальных районах
империи назначались лишь русские чиновники.
В унизительном положении находились в России евреи. С конца
XVIII в. в империи существовала так называемая черта оседлости: для
свободного проживания евреев были открыты лишь 15 западных и
южных губерний. В 1882 г. евреи были ограничены в праве приобре-
тения недвижимой собственности, а в 1887 г. был издан циркуляр
министра народного просвещения о процентной норме для евреев при
поступлении в учебные заведения (10 % — в черте оседлости, 5 % —
вне ее и 3 % —в Петербурге и Москве). Дело дошло до того, что
их даже искусственно отлучали от занятий земледелием, разрешая
жить только в городах и местечках.
По существу, лишь переход в православную веру, диплом о полу-
чении высшего образования или наличие крупного капитала открывали
перед наиболее зажиточной и интеллигентной частью еврейской
общины возможность интеграции в существовавшую тогда в России
социально-политическую систему. Альтернативным вариантом была
лишь эмиграция. При этом особенно тяжелым было положение еврей-
ской ремесленной и пролетарской бедноты. Кроме того, начиная с 1881
г. в России периодически происходили массовые еврейские погромы..
Антисемитизм стал нормой государственной жизни. Все это во многом
объясняет, почему в российском революционном движении был так
высок удельный вес еврейской молодежи. С другой стороны, хищниче-
ство и корыстолюбие еврейской буржуазии нередко приводили к тому,
что официальный антисемитизм как бы получал подкрепление снизу,
со стороны трудящихся слоев русского, украинского, белорусского и
польского населения, для которых антиеврейские настроения ста-
47
новились извращенной, но от этого не менее реальной формой социаль-
ного протеста.
Очаги национальной напряженности существовали и в других
национальных районах Российской империи, особенно в Царстве Поль-
ском, присоединенном после антинаполеоновских войн, и на Кавказе,
где войны России с горцами шли около полувека (1817—1864), а ар-
мяно-азербайджанский конфликт на этнической и религиозной почве
то и дело грозил вылиться в кровавую резню. «Инородцы», как
презрительно называли тогда многие нерусские народы, третировались
в империи как люди второго сорта, не имеющие права на собственную
культуру, историю, национальные традиции и обычаи, равную оплату
труда и т.д. Все это вызывало у них естественный протест, и по мере
того, как с развитием капитализма росло национальное самосознание
нерусских народов, складывались и предпосылки для возникновения
национально-освободительного движения, для создания рево-
люционных и оппозиционных по отношению к царизму национальных
партий.
Значительная неравномерность в социально-экономическом
развитии отдельных регионов страны способствовала тому, что в не-
которых национальных районах империи политические партии и
движения возникли даже раньше, чем в великорусском центре страны.
Так, в Финляндии, где «политический климат» был всегда намного
мягче, чем в самой России, среди дворянства, буржуазии и
интеллигенции еще с первой половины XIX в. существовали течения
шведоманов и финноманов (это деление шло в основном по националь-
ному признаку), а затем последние разделились на боле$ консер-
вативно настроенных старофиннов и либералов-младофиннов.
Довольно рано появились политические партии и организации и
в Царстве Польском. Здесь сказывались и более высокий уровень
развития капиталистической промышленности, и традиционные связи
Польши с Западом, и то стремление к национальной независимости,
которое никогда не угасало у большинства поляков. Своеобразные
партийные группировки среди польских помепщков, буржуазии и
интеллигенции были созданы, например, во время антирусских вос-
станий 1830—1831 и 1863—1864 гг. На рубеже веков в Польше
оформилась национально-демократическая партия, которая постепенно
приобретала классические черты либерально-реформистской партии
западного типа. Наряду с ней возникло и течение так называемых
угодовцев — сторонников русско-польского сближения на старой
имперской основе, к которым примыкала часть польской шляхты и
компрадорской буржуазии.
Большую активность проявляли и те круги радикально настроенной
польской интеллигенции, которые ориентировались на молодой
национальный пролетариат. Так, в 80-х годах в Царстве Польском
существовали две организации, носившие название социалистической
48
рабочей партии «Пролетариат» (1882—1885 и 1886—1888), а в 1893
г, оформились марксистская Социал-демократия Королевства Польско-
го (с 1900 г.—Королевства Польского и Литвы), ориентировавшаяся
на воссоздание демократической Польши в составе обноЬленной рес-
публиканской России, и Польская социалистическая партия (ППС),
добивавшаяся отделения Польши от России и готовая идти в борьбе
с русскими оккупантами на самые крайние, в том числе и
террористические, методы борьбы.
Весной 1896 г. в Вильно возникла Литовская социал-демократиче-
ская партия, а в 1897 г. состоялся и учредительный съезд Бунда —
Всеобщего еврейского рабочего союза Литвы, Польши и России. Он
носил социал-демократический характер и добивался культурно-
национальной автономии для евреев в составе России. При этом бун-
довцы стремились узаконить особое место еврейского пролетариата в
рабочем движении России и строить свои отношения с социал-демок-
ратами других национальностей, входящих в состав империи, на феде-
ративных основах.
Среди первых социал-демократических организаций России была
и возникшая в 1887 г. в эмиграции армянская социал-демократическая
партия «Гнчак» («Колокол»). В 1890 г. был создан также Армянский
революционный союз «Дашнакцутюн», во многом близкий польской
ППС.
В остальных районах Российской империи, включая ее великорус-
ское ядро, в первые пореформенные десятилетия процесс создания
политических партий почти не сдвинулся с мертвой точки. Торгово-
промышленная деловая буржуазия вплоть до 1905 г. подчеркнуто сто-
ронилась политики, предпочитая устанавливать отношения с
правительством, что называется, «с заднего крыльца» (личные зна-
комства, подкуп влиятельных лиц и т.п.) или путем подачи разного
рода прошений и ходатайств. Пределом их активности было создание
сословно-корпоративных представительных организаций и созыв тор-
гово-промышленных съездов, занимавшихся исключительно эко-
номическими вопросами. По-прежнему неорганизованным в
политическом отношении оставался и класс дворян-помещиков.
Что касается либералов, то помимо литературной, просветитель-
ской и благотворительной деятельности они занимались в основном
работой в земстве, ставшем для них едва ли не единственной
отдушиной в обстановке угасания реформаторских инициатив Алек-
сандра II и консервативных контрреформ его сына Александра III.
Либеральные помещики и интеллигенты мечтали об «увенчании»
здания земского и городского самоуправления каким-либо обще-
российским представительным учреждением хотя бы законосовеща-
тельного типа и о предоставлении населению страны гражданских
свобод по образцу западноевропейских стран.
49
Однако вокруг земств группировались не только оппозиционно на-
строенные помещики, но и довольно многочисленные круги демок-
ратической интеллигенции («третий элемент»), занимавшейся
развитием народного образования и здравоохранения, сельской инфра-
структуры, агрономии, статистики и т.п. Они склонялись в основном
к либерально-народническим взглядам, для которых были характерны
вера в возможность некапиталистического развития России на базе
сельской общины и различных форм кооперации, идея возвращения
исторического долга интеллигенции народу, демократические и даже
социалистические идеалы. Однако и либералы, и либеральные на-
родники оставались до конца XIX в. организационно разобщенными
и довольно пассивными, они избегали ставить острые политические
вопросы.
Гораздо активнее проявляла себя радикально настроенная дворян-
ская и особенно разночинная интеллигенция, составившая ядро
широко известного революционно-народнического движения, пик ко-
торого пришелся на 70-е—начало 80-х годов XIX в. Это были честные
и смелые молодые люди, готовые принести себя в жертву во имя осво-
бождения народа от самодержавного произвола и построения спра-
ведливого социалистического общества. Социализм был для
народников естественной альтернативой хищническому, антигуманно-
му западному капитализму, причем, идеализируя народ, они были глу-
боко убеждены в том, что социалистическая идея глубоко созвучна
общинному укладу русской крестьянской жизни с его коллективизмом
и уравнительностью. Однако надежды народников на всероссийскую
крестьянскую революцию, как и надежды их предшественников-рево-
люционеров 60-х годов, оказались тщетными, поскольку деревня к та-
кому перевороту оказалась явно не готовой. Гораздо эффективнее была
деятельность народников среди городских рабочих, в которых они
видели, однако, не новый общественный класс, а тех же крестьян,
временно вынужденных трудиться на фабрике.
Неудача «хождения в народ» заставила часть членов народнической
организации «Земля и воля» (1876—1879) взять курс на индивиду-
альный политический террор и создать уже упоминавшуюся выше
партию «Народная воля». Меньшая часть землевольцев составила в
1879 г. организацию «Черный передел», сохранявшую веру в дейст-
венность традиционных методов революционной пропаганды и
агитации в массах. Однако ни те, ни другие не добились успеха.
Убийство Александра II народовольцами не привело к изменению
политического строя страны, оно вызвало лишь усиление консер-
вативных тенденций в политике правительства и волну репрессий
против революционеров. И хотя народническая идея продолжала жить
и находить себе новых сторонников, умами наиболее радикально на-
строенной части российской интеллигенции начал все больше овла-
50
девать марксизм, делавший в 80—90-х годах прошлого века большие
успехи на Западе.
Правильнее было бы сказать, что, начиная с 80-х годов прошлого
столетия и вплоть до 1917 г., в России шла острейшая идейная, а затем
и организационно-политическая борьба марксизма с народничеством
(или неонародничеством, если говорить о начале XX в.), в ходе ко-
торой каждое из этих течений стремилось построить собственную мо-
дель революционно-социалистического обновления страны. Заметим,
что в аграрно-индустриальной России, ставшей вдобавок местом
встречи западной и восточной цивилизаций и всегда очень чуткой ко
всем новейшим течениям передовой общественной мысли на Западе,
подобный диалог был, на наш взгляд, естественным и неизбежным.
В ходе его было и конструктивное взаимовлияние, и догматическое
взаимное неприятие, и поиски если не идеологического, то по крайней
мере политического компромисса.
Российская, и прежде всего русская, революционная
интеллигенция, которая практически и создала отечественные рево-
люционные партии, внесла в этот процесс не только бескорыстный эн-
тузиазм, увлеченность и страсть, но и такие свои субъективные
качества, как крайнее революционное нетерпение, озлобление против
унижавшей их власти, нетерпимость к инакомыслию, стремление обла-
годетельствовать народ, часто даже не спрашивая о его собственных
желаниях. К этому можно было бы добавить недостаток у нее
позитивных знаний и практического опыта, преобладание критичес-
кого, разрушительного начала над созидательным, конструктивным,
слова — над делом.
Обращение части российской интеллигенции к марксизму, который
сегодня внушает многим чуть ли не ужас и отвращение, было в свое
время вполне естественным и оправданным. В обстановке острого
кризиса народничества в начале 80-х годов XIX в. это была попытка
спасти революционные и социалистические идеалы, опереться на бы-
стро набиравший силу молодой угнетенный класс — пролетариат, уйти
от заговорщических, террористических методов борьбы, характерных
для «Народной воли», и вместе с тем сохранить и развить ориентацию
этой организации на активную политическую деятельность и
насильственное свержение самодержавия.
Характерно, что уже первый русский марксист Г.В. Плеханов пре-
дупреждал об опасности преждевременных социалистических экс-
периментов в России, чреватых установлением нового, на этот раз
революционного деспотизма и казарменных, грубо уравнительных
порядков. Поэтому победу социализма в России он мыслил как есте-
ственный итог достаточно длительного процесса создания его ма-
териально-технических предпосылок и значительного роста
сознательности и организованности народных масс, первым шагом к
51
которому должна была стать полная демократизация страны в резуль-
тате буржуазной революции.
Возникшая в 1883 г. в Швейцарии группа «Освобождение труда»
во главе с Г.В. Плехановым, а затем группы Д.Н. Благоева, П.В.
Точисского, М.И. Бруснева, Н.Е. Федосеева и др., которые вели про-
пагандистскую работу уже непосредственно в России, проложили до-
рогу русскому марксизму. С середины 90-х годов начался процесс
соединения марксизма с массовым рабочим движением. В 1898—1903
гг. на базе ряда марксистских организаций сформировалась Российская
социал-демократическая рабочая партия, расколовшаяся в 1903 г. на
фракции большевиков и меньшевиков. Примерно в это же время, в
1902 г., оформилась партия социалистов-революционеров (эсеров),
ставшая преемницей традиций революционного народнического
движения. Таким образом, пролетариат и другие слои трудящегося на-
селения России, от имени которых выступала радикально настроенная
марксистская и народническая интеллигенция, обогнали в своем
политическом развитии буржуазию и помещиков.
ОБЩЕНАЦИОНАЛЬНЫЙ ПОЛИТИЧЕСКИЙ КРИЗИС НАЧАЛА XX В.
В новый, XX век Россия вступала в обстановке быстрой
политизации всех слоев общества, которые уже успели создать к этому
времени несколько пока еще слабых и малочисленных, но достаточно
перспективных политических партий, которым в самом близком бу-
дущем предстояло сыграть важную роль в пробуждении огромной стра-
ны от векового сна. Россия оказалась опять на крутом историческом
переломе и остро нуждалась в новых импульсах для ускорения и уг-
лубления процесса модернизации всех сторон общественной жизни, ко-
торый продолжался уже около двух веков. Несмотря на все успехи,
достигнутые в пореформенный период, ей приходилось пока лишь до-
гонять развитые страны Запада, хотя валовые показатели развития на-
родного хозяйства даже с учетом последствий экономического кризиса
1900—1903 гг. внешне выглядели не так уж плохо: по добыче угля
и нефти, выплавке чугуна и стали, а также по объему продукции
машиностроения Россия занимала почетное пятое место в мире. Одна-
ко с учетом огромного населения (к 1905 г. оно составляло от 130 до
140 млн. человек) и колоссальной территории уровень ее экономиче-
ского развития выглядел более чем скромно. Об этом говорили и раз-
меры производства на душу населения, и уровень его жизни, и
показатели производительности труда в промышленности и урожай-
ности в сельском хозяйстве. И хотя в начале XX в. в России появились
свои синдикаты и мощные банки, свидетельствовавшие о начале пере-
хода российского капитализма в высшую, империалистическую
стадию, совершенно очевидно было, что до западных образцов ему еще
очень далеко. По существу, он лишь начинал более или менее нор-
52
мально функционировать после затянувшегося периода первоначаль-
ного накопления, на каждом шагу наталкиваясь, однако, на завалы,
оставшиеся в России со времен крепостного права.
Добавим, что наряду с созданием высочайших образцов элитарной
культуры в России не хватало самой элементарной грамотности: более
двух третей населения страны не умели ни читать, ни писать.
Предреволюционная ситуация 1901—1904 гг. оказалась для
царизма поистине роковой. Наиболее активно проявил себя в это время
пролетариат. Если в 1895—1900 гг. в России бастовало чуть более 400
тыс. рабочих, то в 1901—1904 гг. количество стачечников превысило
530 тыс. человек, причем значительно выросло число политических
стачек. Единичные прежде демонстрационные выступления проле-
тариата слились теперь в целую серию демонстраций против само-
державного произвола: в 1901—1904 гг. их прошло уже более 430,
тогда как в 1895—1900 гг.— только 60. Почти в десять раз увеличилось
за это же время число социал-демократических прокламаций, выпу-
щенных в различных районах страны.
Шло на подъем и крестьянское движение, хотя масштабы его по
сравнению с борьбой рабочего класса были значительно скромнее: не-
сколько более 400 выступлений в 1895—1900 гг. и около 580 — в
1901—1904 гг. Переломным для деревни стал при этом 1902 год: весной
на борьбу с помещиками поднялись крестьяне Полтавской и Харьков-
ской губерний, а вскоре пришли в движение селяне еще в 12 губерниях
Центральной России, Украины и Поволжья.
В 1899—1902 и 1904 гг. произошли сильные вспышки студенческого
движения, вызванные репрессивными мерами царского правительства
против демократически настроенной части студенчества. Усилилось и
брожение на национальной почве: в Закавказье (в связи с изъятием
в 1903 г. у армянской церкви земель и имущества, предназначавшихся
на устройство национальных школ и пожертвованных армянами, ко-
торые проживали как в России, так и за ее пределами), в Финляндии,
где царские власти решили ограничить былые «вольности» финнов, в
Польше. Еще более обострила ситуацию неудачная для царизма рус-
ско-японская война 1904—1905 гг.
Заметно активизировалось в предреволюционные годы и либераль-
ное движение, являвшееся неотъемлемой составной частью осво-
бодительного движения в России. При этом наряду с традиционным
земским либерализмом, о котором уже шла речь выше, возник и «но-
вый», буржуазно-интеллигентский по своей природе либерализм. Его
лицо определяли прежде всего выступления редактора издававшегося
за границей журнала «Освобождение» (1902—1905), бывшего «легаль-
ного марксиста» Петра Струве. «Новый» либерализм был более де-
мократичен по сравнению с либерализмом земских деятелей, а
главное, соединял лозунги демократизации общественно-политическо-
го строя страны с требованиями ряда социальных реформ, в том числе
53
и аграрной, проект которой предусматривал передачу крестьянам за
выкуп части помещичьих .земель.
В ноябре 1903 г. левое крыло земцев-либералов создало «Союз зем-
цев-конституционалистов», а в январе 1904 г. вокруг журнала «Осво-
бождение» сложился нелегальный леволиберальный «Союз
освобождения», что явилось важным шагом на пути к созданию в
России буржуазных партий.
Заметной вехой в развитии либерально-демократического
движения в России стала банкетная кампания (ноябрь 1904—январь
1905 г.), приуроченная к 40-летию судебной реформы Александра II.
В 34 городах России прошло в это время более 120 собраний, в которых
участвовало не менее 50 тыс. человек. Банкеты нередко заканчивались
возгласами «Долой самодержавие!», разбрасыванием прокламаций, ко-
торые выпускали революционные партии, и даже уличными демон-
страциями. В . движение втягивались передовые рабочие, студенты.
Требования конституции буквально носились в воздухе.
В этой взрывоопасной обстановке продолжался процесс создания
политических партий и организаций в национальных районах
Российской империи. В Финляндии, например, в 1901 и 1904 гг.
оформились партии пассивного и активного сопротивления русской
администрации: первая делала ставку на призывы финнов к граждан-
скому неповиновению царским властям, вторая — на более радикаль-
ные формы борьбы, включая террор. Партия пассивного сопротивления
была типичной либерально-буржуазной организацией, тогда как среди
«активистов» преобладали радикально настроенная финская
национальная интеллигенция и студенты.
В начале века в процесс партийного строительства вступила и Ук-
раина. Так, в 1900 г. в Харькове была создана Революционная ук-
раинская партия (РУП), представлявшая собой довольно пестрый блок
различных течений от либералов до социалистов включительно и став-
шая колыбелью многих украинских национальных партий. Постепен-
ная радикализация тактических установок (поддержка крестьянских
забастовок и индивидуального террора) привела к отпадению от нее
в 1904 г. более умеренного правого крыла — Украинской демократиче-
ской партии. Руповцы выступали за культурно-национальную авто-
номию Украины в составе России, а затем за создание самостийной
Украинской республики и провозглашали свою приверженность
принципам международной социал-демократии.
Белорусская интеллигенция и студенчество создали зимой 1902 г.
Белорусскую революционную партию, переименованную в декабре
1903 г. в Белорусскую социалистическую громаду — организацию ле-
вонароднического направления, многие идеологические установки ко-
торой были заимствованы у польской ППС, эсеров и отчасти у
бундовцев. Неонароднический характер носили также партия
грузинских социалистов-федералистов (1901), Латышский социал-де-
54
мократический союз (1901), Социалистическая еврейская рабочая
партия (СЕРП; 1903).
На рубеже веков среди евреев стали распространяться также идеи
сионизма, сторонники которого агитировали за переселение в Па-
лестину. Появились, в частности, и организации «пролетарского
сионизма» — «Паолей Цион» («Рабочие Сиона») и социалисты-
сионисты. Что касается Бунда, то в 1898—1903 гг. он входил в состав
РСДРП, а в 1903—1906 гг. существовал самостоятельно, вновь
объединившись затем с российской социал-демократией, но неизменно
сохраняя при этом в ней особое, автономное положение.
В 1902—1904 гг. оформилась также самостоятельная Латышская
социал-демократия, причем в крупнейших пролетарских центрах
Латвии параллельно с ней вплоть до 1906 г. действовали и местные
комитеты и группы РСДРП.
В рассматриваемое время появился и ряд других мелких
национальных партий. Характерно, что когда осенью 1904 г. в Париже
было созвано координационное совещание революционных и
оппозиционных партий и организаций России, то приглашения на него
были разосланы по 18 различным адресам.
ФОРМИРОВАНИЕ СИСТЕМЫ ПОЛИТИЧЕСКИХ ПАРТИЙ В РОССИИ
В январе 1905 г. в России началась буржуазно-демократическая
революция, которая значительно отличалась от всех предшество-
вавших буржуазных революций на Западе. На два с лишним года
огромная страна превратилась в бушующий костер человеческих стра-
стей. Стачки и митинги, демонстрации и баррикадные бои,
«иллюминации», т.е. поджоги помещичьих усадеб, и экспроприации,
самые различные прошения и петиции к властям, жаркие дебаты в
Государственной думе и нескончаемая газетно-журнальная полемика
между представителями различных политических течений, появление
новых партий, союзов и профессиональных организаций — вот что соз-
давало неповторимую атмосферу тех лет.
Когда революция стала фактом, консервативные, либеральные и
революционные силы, действовавшие тогда на политической арене
страны, взяли курс на то, чтобы закончить ее с максимальной выгодой
для себя. Так, консерваторы хотели бы ограничиться минимальной мо-
дернизацией самодержавной системы, причем сам царь шел на уступки
народу и либеральной оппозиции лишь тогда, когда у него не оста-
валось никакого другого выхода. Идеалом либералов было буржуазное
правовое государство западного типа, однако они готовы были
примириться и с более умеренным вариантом буржуазных реформ и
разделом власти между царем, дворянством, буржуазией и народными
«низами». Наконец, революционеры различных оттенков стремились
к установлению в России буржуазно-демократической, а со временем
55
и социалистической республики. Что же вышло из этого на практике?
Какая альтернатива стала реальностью?
Первая российская революция явилась временем подлинного
национального пробуждения всех народов Российской империи. Это
было широчайшее демократическое движение, сочетавшее
антифеодальные, антибуржуазные и национально-освободительные
тенденции. Буржуазия оказалась оттесненной с авансцены политиче-
ской борьбы пролетариатом, крестьянством и другими слоями трудя-
щегося населения, хотя и ее роль в общественной жизни страны резко
возросла. Масштабы антиправительственного движения, его лозунги и
формы борьбы в 1905—1907 гг. определяла уже не буржуазно-либе-
ральная оппозиция, а демократические силы, прежде всего проле-
тариат и радикально настроенная интеллигенция. Не случайно, будучи
буржуазной по своим непосредственным задачам (борьба с остатками
крепостничества и самодержавным режимом), революция в России не-
сла на себе глубокий отпечаток подлинной народности и была в ряде
отношений и пролетарской, и крестьянской, и национально-осво-
бодительной революцией.
По далеко не полным данным, в 1905—1907 гг. в России бастовало
4,6 млн. рабочих, причем есть все основания полагать, что в
действительности общее количество стачечников как минимум
приближалось к 9—10 млн. человек. Характерно, что удельный вес
участников политических забастовок в общей массе бастующих сос-
тавлял соответственно в 1905 г.— 50 %, в 1906 г.— 59 и в 1907 г.— 73 %
против 5 % в конце прошлого века. При этом стачечную форму борьбы
пролетариата перенимали и другие слои трудящихся, включая кре-
стьянство, а требования рабочих отражали интересы всего народа. Не
случайно большевики считали пролетариат гегемоном (политическим
руководителем) освободительного движения и буржуазно-демократиче-
ской революции.
В годы революции произошло также не менее 26 тыс. крестьянских
выступлений, причем не раз дело доходило до открытых восстаний
и образования своеобразных крестьянских республик. Многочисленные
революционные выступления солдат и матросов, студентов,
интеллигенции, служащих, а также угнетенных царизмом нерусских
народов дополняли впечатляющую картину мощного демократического
движения, развернувшегося в России в 1905—1907 гг.
Либеральное движение в 1905 г. развивалось по восходящей линии
и в октябре даже выразило принципиальную солидарность с
участниками Всероссийской политической стачки, к которой примкну-
ло в общей сложности до 2 млн. рабочих и служащих. Центрами этого
движения были земства, городские думы, профессионально-
политические союзы интеллигенции, объединенные в «Союз союзов»,
редакции многочисленных умеренно-демократических органов печати.
Деятельность либералов объективно помогала революционерам расша-
56
тать существующий строй и политически просветить самые широкие
слои трудящихся, хотя сами они отнюдь не были сторонниками рево-
люционных методов борьбы.
После царского Манифеста 17 октября и особенно после неудачной
серии декабрьских вооруженных восстаний либералы стали постепенно
поворачивать вправо, но вплоть до конца революции они стремились
сохранить свое лицо «третьей» силы, играющей роль буфера между
революционерами и консерваторами. На выборах в I (1906) и II (1907)
Государственные думы и в самих этих Думах либералы в лице соз-
данной в октябре 1905 г. партии кадетов обеспечили себе
доминирующие позиции, однако объективная социально-политическая
ситуации в стране оказалась такова, что перебросить мост между
правительством и народом оказалось уже невозможно.
В национальных движениях в период революции чисто националь-
ные проблемы (вопросы отделения от России или автономии в составе
Российского государства, развитие национальных языков и культур,
урегулирование межнациональных конфликтов и т.п.) отступали на
второй план по сравнению с проблемами социальными и обще-
политическими. В 1905—1907 гг. национальные регионы не были охва-
чены пламенем антирусских восстаний, а межнациональные
конфликты, например между русскими и евреями, немцами и латы-
шами, армянами и азербайджанцами и т.д., за отдельными исклю-
чениями, не приняли форму межнациональной войны, хотя нельзя
сбрасывать со счетов ни продолжавшиеся еврейские погромы, ни ар-
мяно-азербайджанскую резню в Баку в 1905—1906 гг. Однако и аб-
солютизировать эти экстремистские националистические тенденции в
годы революции оснований нет, ибо ее история, наоборот, полна
примеров интернационального сотрудничества различных националь-
ных отрядов трудящихся, в первую очередь пролетариата.
В целом же в этот период преобладали еще настроения в пользу
сохранения единого многонационального российского государства при
условии его радикальной демократизации и введения территориальной
или культурно-национальной автономии для отдельных регионов и эт-
носов. Национальный сепаратизм оставался пока на уровне частной
тенденции, получившей развитие главным образом в Финляндии и
Польше. Характерно, что среди революционеров, включая марксистов,
не говоря уже о более умеренных политических течениях, вопрос об
отделении того или иного народа от России рассматривался лишь как
крайний, чрезвычайный, хотя потенциально и возможный вариант
решения национального вопроса.
Сила военно-бюрократической государственной машины, с одной
стороны, и политическая неопытность и разобщенность различных сло-
ев народа, его неорганизованность — с другой, а также благоприятная
в целом для царизма международная обстановка обусловили пора-
жение первой российской революции. Однако это отнюдь не означало,
57
что она была бессмысленной и безрезультатной. Материальные и пра-
вовые завоевания народа в годы революции были, как известно, до-
вольно значительны. Кроме того, она способствовала
социально-политической консолидации каждого из захваченных ее
вихрем общественных классов, помогла провести между ними более
четкие разграничительные линии, осознать их интересы и задачи.
Процесс политического пробуждения российского общества сделал в
1905—1907 гг. поистине огромный шаг вперед. Этому способствовал
прежде всего тот дух свободы, демократии, гласности, который прине-
сла с собой революция. Значительные цензурные вольности, а вре-
менами и почти полная свобода печати, появление сотен новых
периодических изданий, листовки революционных партий, массовые
митинги, возможность свободно знакомиться с ходом работы Государ-
ственной думы, разного рода политические клубы и легальные куль-
турно-просветительные общества — все это, вместе взятое, произвело
колоссальный сдвиг в сознании миллионов россиян.
В 1905—1906 гг. в России появилось и много новых партийных
организаций: кадеты, октябристы, прогрессивная экономическая и тор-
гово-промышленная партии, партия правового порядка, Партия мирно-
го обновления, народно-социалистическая партия, не говоря уже о
множестве более мелких, в том числе и национальных, партий самых
разных оттенков и направлений. Даже крайние монархисты, которые
еще недавно считали излишним создавать какую-то особую партию,
поняли наконец, что самодержавие нужно тоже охранять и защищать,
в том числе от слабого и слишком уступчивого, как им казалось, по
отношению к либералам царя.
Особенно интенсивно указанный процесс пошел после царского
Манифеста 17 октября. В итоге в России начала складываться целая
система самых разных политических партий, которые можно разделить
на пять основных типов: 1) консерваторов, выступавших за сохра-
нение самодержавной системы; 2) консервативных либералов
«октябристского» типа; 3) либеральных, или конституционных, демок-
ратов; 4)неонародников; 5) социал-демократов.
Этот перечень показывает, что ни помещики-аграрии, ни деловая
торгово-промышленная буржуазия, ни крестьянство не имели в то вре-
мя «своих», адекватно выражавших их интересы партийных
формирований. Не было в России и правительственной (в западном
понимании этого слова) партии, поскольку Совет министров назна-
чался не Думой, а лично царем и все российские партии в той или
иной мере находились в оппозиции правительству, критикуя его
политику либо слева (таких было абсолютное большинство), либо
справа. Лишь на короткое время, в 1907—1911 гг., на роль такой
правительственной, столыпинской партии претендовали октябристы,
но затем и они вернулись в лагерь оппозиции.
58
Ни одна из российских политических партий вплоть до февраля
1917 г. не прошла испытания властью. Не случайно поэтому все они
были сильны лишь в роли критиков существующего строя, тогда как
конструктивная часть их политических платформ выглядела всегда до-
вольно абстрактно. К моменту свержения самодержавия ни одна из
них еще не была готова к тому, чтобы взять выпавшую из рук царя
власть и разумно ею распорядиться.
Слабым местом политической системы России начала XX в. был
и механизм функционирования сложившихся в то время партий. Абсо-
лютное их большинство действовало либо нелегально, либо полуле-
гально: нелегализованными оставались, например, не только
социал-демократы и эсеры, но и кадеты. Не было в России, строго
говоря, и разделения партий на правящие и оппозиционные с пос-
ледовательной сменой этих ролей, как было принято тогда на Западе.
Кроме того, в Государственной думе (а это была единственная уза-
коненная политическая арена, где могли относительно свободно со-
стязаться представители различных партийных течений) были
представлены далеко не все партии, особенно национальные. Да и саму
Думу, которая не контролировала значительную часть государствен-
ного бюджета, не назначала министров и в любой момент могла быть
распущена по воле царя, едва ли можно было считать настоящим пар-
ламентом в западном смысле этого слова.
Кроме того, крестьянская Россия, да и российская «глубинка» во-
обще, была очень слабо охвачена процессом партийно-политического
строительства, который шел в основном в административных и про-
мышленных центрах страны.
Все эти многочисленные оговорки не меняют, однако, того факта,
что в начале XX в. политическая жизнь России вступила в совершенно
новую фазу, одним из главных признаков которой была сравнительно
широкая деятельность и бешеная конкуренция различных партий и
организаций. При этом решающую роль в возникновении многих из
них и особенно в выходе их на арену открытой политической борьбы
сыграла первая российская революция, хотя и тогда настоящей,
правильно функционирующей системы политических партий с четким
распределением социальных ролей и налаженным механизмом взаимо-
действия отдельных ее частей в России еще не сложилось.
В последующий период количество партий в стране вплоть до 1917
г. почти не менялось. Правда, в 1912 г. возникла небольшая чисто
буржуазная общероссийская партия прогрессистов, занимавшая про-
межуточное положение между октябристами и кадетами, однако
каких-либо серьезных изменений в расстановку партийно-
политических сил в России это событие не внесло.
Столыпинские реформы — эта последняя реальная альтернатива
русской революции — не дали того эффекта, на который рассчитывал
их творец. История не дала Столыпину 20 лет внутреннего и внешнего
59
«покоя», необходимых для реализации его планов, да и сам он
трагически погиб в 1911 г. Столыпин оказался не нужен ни царю, ни
поместному дворянству, ни народу. Его гибель, а затем начало первой
мировой войны, вступление в которую оказалось для России поистине
роковым, сделали мирную модернизацию страны невозможной. Новая
российская революция стала лишь вопросом времени.
Межреволюционный (1907—1916) период ознаменовался заметным
спадом общего уровня партийной активности, хотя кризисные явления
затронули различные политические партии России далеко не в одина-
ковой степени. Тем не менее все они, за исключением откровенных
черносотенцев, сохранили свое идейно-политическое ядро и социаль-
ную базу, и после свержения самодержавия начался новый этап их
деятельности, основным содержанием которой стала борьба за влияние
на массы и за политическую власть. При этом сошли со сцены «Союз
русского народа» и партия октябристов, но зато появилось множество
новых национальных партий, их общее число перевалило за пслсотни.
На короткое время в России появилось, наконец, нечто похожее на
реальную многопартийную политическую систему западного образца.
Естественно встает вопрос: почему в 1917 г., когда решались судьбы
России, не только консервативные, но и либеральные партии, которые
могли бы, казалось, противостоять разрушительной революционной
стихии, оказались на деле столь беспомощными, слабыми, лишенными
ясных, конструктивных и привлекательных для масс идей? Ответ на
него нужно искать в комплексе объективных и субъективных факторов,
среди которых нельзя не назвать отсутствие в России широкого слоя
средних и мелких собственников (прежде всего земельных), ослаб-
ление в обществе религиозного начала и дискредитацию династии Ро-
мановых, рмст деструктивных и центробежно-националистических
тенденций, резкое падение международного престижа Российской
империи.
В ином положении оказались партии социалистической
ориентации, выступавшие за насильственное разрушение старого
политического и социального порядка, и в первую очередь самые
крайние из них — большевики и левые эсеры, выигрывавшие в глазах
широких масс за счет своей решительности, радикализма и полного
отрицания самих основ старого общества. Именно эти партии и ока-
зались в 1917 г. на авансцене политической борьбы, завершившейся
в октябре мощной рабоче-крестьянско-солдатской революцией с тре-
бованиями мира, хлеба, земли и подлинного народовластия, допол-
ненными мечтами об обществе социальной справедливости, равенства
и братства.
Следует подчеркнуть и другое: даже в марте—октябре 1917 г., ког-
да Россия на короткое время стала одной из самых свободных стран
мира, ее общественно-политический строй был все же очень далек от
подлинного демократизма. С одной стороны, это было время невидан-
60
ной прежде политической свободы, массовых митингов, широкого
развития самых различных выборных демократических организаций,
эпоха многопартийного коалиционного Временного правительства и
быстрой демократизации всех государственных структур, включая во-
оруженные силы. С другой — в России так и не было создано в 1917
г. правильно функционирующего парламента, отсутствовала
конституция. В итоге российская демократия оставалась очень хруп-
кой, непрочной, неоформленной, лишенной глубинных социальных
корней, что и позволило большевикам очень быстро покончить затем
с многопартийной системой.
Анализ деятельности отдельных, наиболее крупных политических
партий России мы начнем с партий, поддерживавших самодержавную
систему, затем рассмотрим деятельность либералов и завершим наш
экскурс их антагонистами — революционерами.
ГЛАВА 2
«РЕВОЛЮЦИОНЕРЫ СПРАВА»: ЧЕРНОСОТЕННЫЕ СОЮЗЫ
В средневековой Руси «черной сотней» называлось податное посад-
ское население. Никакого негативного оттенка данное название не
имело. Уничижительный нюанс появился в начале XX в., когда «чер-
ной сотней» стали называть ревнителей самодержавных устоев,
участников патриотических манифестаций и погромщиков. Немного
спустя под черносотенцами начали подразумевать определенные
партии, например «Союз русского народа». Черносотенцы не отказы-
вались от названия, которое дали им либеральные и революционные
круги, заявляя, что с гордостью носят эту презренную в устах де-
мократов кличку, ибо «черная сотня» — это простой черный рабочий
народ. Вместе с тем они предпочитали именовать себя «истинно
русскими», «патриотами», «монархистами».
Ни одно из этих определений не является тождественным черно-
сотенству. Так, монархические принципы присутствовали в програм-
мах целого ряда политических партий, например октябристов. Еще
меньше оснований ставить знак равенства между патриотическими
чувствами и черносотенными убеждениями. Если представить
политическую структуру российского общества начала века, то чер-
носотенцы размещались на крайнем фланге правого лагеря. Они
считали своими единомышленниками и союзниками только те партии
и организации, которые выступали за неограниченное самодержавие.
Идейный раздел проводился по партии октябристов, причем на уровне
местных организаций черносотенцы и октябристы зачастую сот-
рудничали, предав забвению тактические разногласия.
Ближайшими союзниками черносотенцев, а также их покровите-
лями являлись консервативные правительственные круги, придворные,
61
правые члены Государственного совета. В мае 1906 г. съезд уполно-
моченных дворянских обществ положил начало существованию
«Объединенного дворянства» — политической организации, не уклады-
вавшейся в традиционную схему дворянских корпораций. Черносотен-
цы поддерживали тесные контакты с Постоянным советом
объединенного дворянства и его руководителем графом А.А.
Бобринским. Почти столь же интенсивным было сотрудничество с
националистами.
Однако следует учитывать, что среди представителей правого ла-
геря только черносотенцы имели партийные организации. «Объединен-
ное дворянство» не являлось партией, отвергало индивидуальное
членство и допускало вступление дворян в самые различные
организации. Националисты, несмотря на попытки создать «Все-
российский национальный союз», фактически ограничили свою дея-
тельность рамками думской фракции. Наряду с организационными
различиями черносотенцы выделялись среди своих союзников и едино-
мышленников особым подходом к узловым политическим вопросам.
Этот подход можно охарактеризовать одним словом — экстремизм. Не-
даром за черносотенцами закрепилось еще одно название -- «рево-
люционеры справа».
СТРУКТУРА, ЧИСЛЕННОСТЬ, СОЦИАЛЬНЫЙ СОСТАВ
Особенностью черносотенного движения была его крайняя разоб-
щенность и децентрализованность. Подобно большинству
политических партий черносотенные союзы выросли из множества ме-
стных групп и кружков, но в отличие от своих противников слева
они никогда не смогли объединиться в прочную организацию. Первая
из черносотенных партий, Русское собрание, появилась в 1900 г. В эту
организацию, провозгласившую своей целью защиту славянской и рус-
ской культуры, входили титулованная знать, высокопоставленное
чиновничество, творческая интеллигенция.
Новый импульс черносотенному движению был дан рево-
люционными событиями 1905 г. Весной 1905 г. в Москве появилась
Русская монархическая партия во главе с редактором — издателем
консервативных «Московских ведомостей» В.А. Грингмутом.
После Манифеста 17 октября 1905 г. политическая деятельность
правых была поставлена на легальную основу. Начался быстрый рост
черносотенных организаций, подогревавшийся политической
поляризацией общества. Сразу после опубликования Манифеста по
стране прокатились погромы на национальной и социальной почве.
Вопреки распространенному мнению, они не были подготовлены чер-
носотенными партиями (тогда еще очень малочисленными). Однако
десятки тысяч людей, вышедших на улицы под монархическими ло-
62
зунгами, свидетельствовали о том, что крайне правые имели социаль-
ную базу.
За несколько месяцев были Зарегистрированы десятки черносотен-
ных союзов и партий: союз законности и порядка в Орле, партия на-
родного порядка в Курске, царско-народное общество в Казани,
самодержавно-монархическая партия в Иваново-Вознесенске, союз Бе-
лого знамени в Нижнем Новгороде, патриотическое общество моло-
дежи Двуглавый орел в Киеве и т.д. Как правило, черносотенные
организации подчеркивали в своих названиях национальные,
религиозные мотивы, а также лояльность монархическому принципу.
Некоторые из возникших организаций имели филиалы в различных
городах, но обычно деятельность союза или партии ограничивалась
пределами одной губернии, иногда уезда.
Высшим органом для черносотенных организаций являлся «съезд
русских людей» (чаще называли — монархический съезд), решения ко-
торого имели рекомендательный характер. Лидеры черной сотни не-
однократно пытались упорядочить деятельность своих организаций. В
1906 г. была предпринята попытка создать единый центр — Главную
управу объединенного русского народа, представлявшую собой ко-
алиционный орган. Однако объединение оказалось неудачным.
Самой крупной из черносотенных партий был «Союз русского на-
рода», созданный в ноябре 1905 г. в Петербурге. Задуманный поначалу
как локальная организация Союз за полтора года значительно
расширил сферу своего влияния, его программа была признана образ-
цовой; IV монархический съезд, состоявшийся в апреле 1907 г.,
призвал черносотенцев влиться в ряды этого Союза. К весне 1907 г.
«Союз русского народа» поглотил большую часть ранее самостоятель-
ных черносотенных организаций. Выдвижению Союза на первые роли
в черносотенном движении способствовали его возникновение в
столице, содействие правительственных лиц, финансовая помощь де-
партамента полиции и другие факторы.
Текущими делами «Союза русского народа» ведал Главный совет,
состоявший из 12 действительных членов и 18 кандидатов. Постепенно
сложилась разветвленная сеть местных организаций: губернских, уез-
дных, городских советов; низшим звеном были сельские подотделы.
Несмотря на строгую иерархию и принципы централизации, Союз
всегда оставался аморфной структурой с десятками почти независимых
отделов, нередко сохранявших свое прежнее название и даже уставы.
Многие из них считали себя только «примкнувшими» к союзу и не
рассматривали циркуляры и распоряжения Главного совета как нечто
обязательное.
Главный совет издавал официальный печатный орган Союза — га-
зету «Русское знамя». Существовала также провинциальная черносо-
тенная пресса: газеты — «Русский народ» (Ярославль), «За царя и
родину» (Одесса), «Сусанин» (Красноярск), журнал «Мирный труд»
63
(Харьков) и т.п. Периодическая печать была рассчитана на невзыска-
тельную аудиторию, отличалась крайней агрессивностью и резкостью,
грубостью тона.
Правительственные субсидии являлись одним из главных
источников финансирования черносотенных союзов и расходовались в
основном на издание агитационного материала и предвыборные кам-
пании. Субсидирование осуществлялось из секретного фонда
Министерства внутренних дел, точная сумма правительственных до-
таций осталась неизвестной.
Финансируя черносотенцев, правительство получало возможность
влиять на их политику. Неугодных лишали субсидий. Поэтому
большинство «революционеров справа» могли рассчитывать только на
добровольные пожертвования частных лиц. Существенную помощь
оказывали богатые торговцы, духовенство. Черносотенцы заявляли,
что в их партиях, союзах, обществах состоит более 3 млн. человек.
В свою очередь, их политические противники утверждали, что
активное ядро черной сотни — максимум 10—20 тыс. человек.
К концу 1907 г. черносотенные организации действовали в 66 гу-
берниях и областях. «Союз русского народа» имел 2124 отдела, другие
монархические союзы — 105 отделов. Общая численность черносотен-
цев достигала примерно 410 тыс. человек. 1907—1908 гг. являлись сво-
его рода пиком черносотенного движения; в последующие годы
монархические союзы значительно поредели.
Подавляющее большинство членов крайне правых организаций сос-
редоточивалось в Европейской России. Причем в районах со сплошным
русским населением черносотенная пропаганда не пользовалась особым
успехом, так как не имела объекта для разжигания национальной
розни. Практически не было черносотенцев в регионах с незначитель-
ным русским населением. В Финляндии не было ни одной черносо-
тенной организации. В Средней Азии, на Кавказе, в Польше
численность черносотенцев не превышала 7,5 тыс. человек, скон-
центрированных в административных центрах (Варшаве, Вильно,
Тифлисе, Ташкенте). Черносотенцы активно действовали в регионах
со смешанным национальным составом — в Белоруссии и на Украине.
В 15 губерниях «черты еврейской оседлости» сосредоточилось более
половины всех членов крайне правых организаций.
Не сумев создать единой партии, черносотенцы представляли собой
конгломерат близких по духу, но практически независимых союзов
с расплывчатыми критериями членства. В такую модель изначально
закладывались недостатки, впоследствии способствовавшие их кру-
шению. Но при решении определенного рода задач слабость черной
сотни оборачивалась ее силой. Гибкость такой модели состояла в том,
что черносотенцы, предлагая на выбор ряд организаций, могли
привлечь под свои знамена социальные группы с различными, порой
даже противоположными интересами. Они были единственной
64
партией, которой удавалось заручиться голосами и в помещичьей, и
в крестьянской куриях.
В «Союзе русского народа» и в других монархических союзах четко
различались руководящая верхушка и рядовые члены. Наибольшей
известностью среди лидеров черной сотни пользовались помещики
Пуришкевич и Марков. Владимир Митрофанович Пуришкевич был
внуком священнослужителя и дворянином только во втором поко-
лении. Его нельзя было также причислить к богатым землевладельцам,
а земляки Пуришкевича по Бессарабской губернии выражали сомнение
в его «истинно русском» происхождении. Тем не менее именно он стал
самым горячим и непримиримым защитником дворянских привилегий
и гонителем «инородцев».
Пуришкевич окончил историко-филологический факультет Ново-
российского университета, специализировался по древнегреческой
литературе и истории. Он избежал увлечения «мишурными доброде-
телями» демократических городов-полисов и получил золотую медаль
за сочинение по истории олигархических переворотов в Афинах. Начав
свою карьеру в Аккерманском земстве, он вскоре стал чиновником осо-
бых поручений в Министерстве внутренних дел.
Когда в стране начались революционные выступления,
Пуришкевич был членом Русского собрания. Но его не удовлетворял
«академический», как он выражался, характер этой организации. Он
жаждал более широкого поля деятельности и призывал своих едино-
мышленников нести правые лозунги на улицы, в народ. Пуришкевич
был одним из учредителей «Союза русского народа» и способствовал
превращению его в массовую партию. Как депутат II—IV Государ-
ственных дум, он был одним из лидеров фракции крайне правых. Его
бурный темперамент приводил к постоянным стычкам с
политическими противниками, вплоть до участия в дуэлях. В глазах
либеральной общественности Пуришкевич с его дикими выходками и
скандалами был изгоем. Однако более проницательные наблюдатели
понимали, что за Пуришкевичем-шутом скрывался изощренный
политик, хитроумный тактик.
Коллегой Пуришкевича по фракции крайне правых и его со-
перником по ораторскому мастерству был Николай Евгеньевич Мар-
ков, курский помещик, сын популярного в XIX в. дворянского
писателя. Вместе с другими курскими помещиками он в 1905 г. создал
партию народного порядка и добился полной победы ее кандидатов
на выборах в III и IV Государственные думы. Маркова отличал
поразительный политический цинизм. В отличие от большинства чер-
носотенцев он откровенно признавал классовый характер самодержав-
ной власти, не считал нужным скрывать корыстных целей за
красивыми словами. Обращаясь к кадетам и октябристам, Марков не-
однократно предупреждал, что они не понимают гибельности собст-
3-148
65
венной тактики, ибо, спровоцировав социальный взрыв, сами падут
жертвами кровожадных инстинктов темного простонародья.
Значительная часть руководителей черной сотни принадлежала к
интеллигенции. Это были преподаватели, врачи, юристы, инженеры.
Председателем Главного совета «Союза русского народа» был детский
врач, доктор медицины Александр Иванович Дубровин. Он окончил
Военно-медицинскую академию, служил полковым врачом, работал в
детских приютах. Составив солидное состояние частной практикой, он
не задумываясь пожертвовал деньги на создание «Союза русского на-
рода». Лидеры монархического движения говорили, что Дубровин
почти случайно стал председателем Союза, чуть ли не как любезный
хозяин квартиры, где собирались учредители. Однако оказавшись у
власти, Дубровин не упустил ее из своих рук, несмотря на все интриги
соперников. Он редко появлялся на широкой публике и предпочитал
играть роль «серого» кардинала за политическими кулисами.
Экстремизм Дубровина поражал даже его ближайших сотрудников: он
был сторонником широкого применения террора в борьбе с либераль-
ной оппозицией и даже представителями администрации, которые вы-
ступали за реформы. В правительственных кругах Дубровина считали
деятелем, приносившим исключительный вред монархизму. Тем не ме-
нее он пользовался расположением и личной поддержкой Николая II.
Среди вождей черной сотйи были и крупные ученые, например
член Главного совета «Союза русского народа» А.И. Соболевский. Он
был филологом, одним из зачинателей исторического изучения рус-
ского языка. За исследование по лексике древнерусского языка и его
говоров он был избран действительным членом Академии наук. В со-
ветское время академик А.И. Соболевский опубликовал ряд работ по
топонимике.
В руководящие органы монархических союзов входили пред-
ставители буржуазии. В подавляющем большинстве это были недавние
выходцы из низов, сколотившие свое состояние грубыми методами пер-
воначального накопления капитала, включая преступные способы.
Лидерами монархических союзов были крупные помещики, губернские
и уездные предводители дворянства. Правда, титулованная знать пред-
почитала Русское собрание и «Союз русских людей». В «Союзе рус-
ского народа» дворянство было представлено гораздо скромнее.
Военнослужащим и чиновникам запрещалось вступать в
политические партии. Однако для черносотенных организаций было
сделано исключение. Несмотря на то что христианские принципы и
поддержка православной церкви были провозглашены одной из важ-
нейших основ черносотенной программы, духовенство заняло неодно-
значную позицию по вопросу о вступлении в монархические союзы.
Сплоченная группа духовных «владык» видела в черносотенцах верных
сынов церкви. Вдохновителями погромов были томский архиепископ
Питирим, тамбовский епископ Иннокентий. Особый интерес к черной
66
сотне проявил и Антоний Волынский, ставший ректором самого ав-
торитетного православного учебного заведения — Московской духов-
ной академии. Высокообразованный философ, он входил в научные
кружки, полемизировал с В.С. Соловьевым. Антоний придерживался
крайне правых политических взглядов и оказывал всемерную поддер-
жку монархическому движению.
В отличие от руководящей верхушки рядовые члены крайне правых
организаций принадлежали к неимущим слоям. Руководители союзов
стремились привлечь на свою сторону как можно больше крестьян,
мелких ремесленников, рабочих. Значительную роль в этом сыграло
местное духовенство из тех епархий, где архиереи поддерживали чер-
ную сотню. Указания священника нередко было достаточно, чтобы це-
лая деревня или все село присоединились к «Союзу русского народа».
В полной мере черносотенцы использовали зависимость крестьян от
местной администрации. Однако главным фактором, обеспечивавшим
массовый приток новых членов, были национальные противоречия на
окраинах империи. Не случайно Союз добивался наибольшего успеха
в регионах с многонациональным населением, с давней историей
этнических и религиозных распрей. Подавляющее большинство отде-
лов черносотенных организаций было открыто в западных губерниях,
где крестьяне, украинцы и белорусы, подвергались экономическому
гнету со стороны польских землевладельцев и хорошо помнили
насилия шляхты во времена Речи Посполитой.
Ремесленники в городах и местечках «черты еврейской оседлости»
видели в патриотических объединениях защиту от конкуренции ку-
старей-евреев. В этом регионе черносотенная пропаганда легко пред-
ставляла еврейское население в виде сплоченной массы торговцев,
перекупщиков, ростовщиков, разорявших и спаивавших русский народ.
Черносотенцы имели ряд организаций, предназначенных для де-
ятельности в среде фабрично-заводских рабочих. Такой организацией
было петербургское «Общество активной борьбы с революцией и
анархией», а также киевский «Союз русских рабочих», созданный
типографщиком К. Цитовичем. Программа этого Союза была состав-
лена с учетом профессиональных интересов рабочих. В ней под-
черкивалось, что «Союз русских рабочих» будет противодействовать
«произволу, вымогательству, всем видам корыстного и безнравствен-
ного отношения к рабочим со стороны администрации заводов, фабрик
и других ремесленно-промышленных заведений, старших рабочих и
бороться законом указанными средствами против произвола при рас-
четах и увольнениях рабочих со службы». Союз обещал: «содейство-
вать и оказывать содружескую помощь членам своим, утерявшим
вследствие болезни или по другим каким-либо причинам способность
к труду или утерявшим временно место не по своей вине».
«Союз русского народа» попытался также закрепиться на круп-
нейших столичных предприятиях. Был создан Путиловский отдел Со-
67
юза, заручившийся поддержкой заводской администрации. Мо-
нархисты обосновались в так называемых горячих цехах: чугунолитей-
ном, труболитейном, мартеновском, прокатном. Здесь
квалифицированные рабочие получали высокую заработную плату и
много теряли на забастовках. Черносотенцы ориентировались не толь-
ко на «рабочую аристократию», но и на чернорабочих и сезонников.
Под эгидой Одесского отдела Союза были созданы артели грузчиков
в порту. Между черносотенцами и «Русским обществом пароходства
и торговли» был заключен контракт. Союз подрядился обеспечить
порядок в порту. В свою очередь торговая компания взяла на себя
финансирование охраны из членов Союза. Артели грузчиков сущест-
вовали несколько лет. Но в целом положение черносотенцев в рабочей
среде было очень непрочным. Как правило, за ростом рабочих отделов
следовало столь же стремительное их исчезновение.
ИДЕОЛОГИЯ ПРАВОГО ЭКСТРЕМИЗМА
Источники, из которых черносотенцы почерпнули свою идеологию,
не имели ни малейшего отношения к революционным идеям. Крайне
правые опирались на известную трехчленную формулу — «правос-
лавие, самодержавие, народность» — и использовали ряд постулатов
славянофильства. Черносотенцы утверждали, что если были бы живы
апостолы славянофильства И.С. Аксаков и А.С. Хомяков, то они не-
пременно вступили бы в их ряды. Самое главное, что взяли крайне
правые из славянофильского учения,— это резкое противопоставление
России и Запада, под которым подразумевалась католическая и про-
тестантская цивилизации. Не отрицая технических достижений Запа-
да, идеологи крайне правых подчеркивали, что европейцы и
американцы заплатили за них страшной ценой: бездуховностью, разоб-
щенностью, узким материалистическим эгоизмом и т.п.
Подобно начетчикам допетровской Руси, черносотенцы высказы-
вали убеждение, что все зло приходит с западных рубежей. Недаром
они отрицательно оценивали реформы Петра I, пытавшегося якобы
привить России чуждые ей политические и социальные институты.
Одной из зловещих опасностей, в очередной раз нагрянувших в
русские земли с Запада, являлось, с точки зрения черносотенцев, все-
общее увлечение социализмом. Они считали социалистическую
доктрину антихристианским учением. Крайне правые обращали
внимание на то, что коммунистические утопии Фурье или Оуэна ни
разу не были проверены на практике. Более того, все попытки ус-
тройства коммун, основанных не на религиозном принципе, неизменно
терпели крах. Они вещали, что капитализм несет с собой глубокие
социальные антагонизмы. Россия, по мнению черносотенцев, имела
шанс избежать буржуазного порабощения. Это убеждение, кстати, раз-
деляли не только крайние правые, но и представители совсем иных
68
политических направлений. Крайне правые же провозглашали, что
«финансовая и экономическая политика должна быть направлена к
освобождению от зависимости от иностранных бирж и рынков».
Вразрез с политикой правительства, направленной на промышлен-
ную модернизацию страны, крайне правые утверждали, что «хозяй-
ственная политика должна иметь своим руководящим началом взгляд
на Россию как на страну преимущественно крестьянскую и земледель-
ческую». Черносотенцы отдавали предпочтение мелкому ремесленному
производству, требуя поставить вне закона монополистические
объединения, начинавшие возникать в российских промышленных цен-
трах.
• Демократия представлялась черносотенцам самым ужасным злом,
которое породил западный мир. Для крайне правых было характерно
абсолютное недоверие к демократическим ценностям. Монархисты не
разделяли убеждения в том, что индивидуальная свобода превыше все-
го. В их представлении человек всегда был частью некой общности
— общины, сословия, народа. Для крайне правых ничего не значила
свобода слова, они были нетерпимы к чужим взглядам. Что касается
выборных учреждений, то они были убеждены в их полной бесполез-
ности. Свое мнение они подкрепляли негативными примерами из
истории демократических республик, не сумевших дать своим народам
обещанных свобод и равенства. Черносотенцы утверждали, что демок-
ратическая процедура принятия решений большинством голосов не-
лепа потому, что голос одного мудреца должен перевешивать крики
миллионов невежд или, как они утверждали, «людей тупых, злобных
и ничтожных».
Скептически относились черносотенцы к социалистам всех направ-
лений, которые критиковали буржуазные свободы и обещали победу
истинного народовластия после социальной революции. Крайне правые
точно подметили, что практическая деятельность социал-демократов
сильно расходится с их привлекательными декларациями.
В противовес демократическим институтам черносотенцы
выдвигали принцип абсолютной единоличной власти. Крайне правые
доказывали,* что такая власть наилучшим образом приспособлена к
российским условиям. Монархист Н.Н. Черняев отмечал, что «русское
самодержавие есть наилучший для нашей родины способ приведения
к единому знаменателю 140 000 000 умов и воль, из которых слагается
воля и разум нации, тех народов и воль, из которых она состоит».
В качестве самых последовательных защитников царской власти
черносотенцы пользовались особым расположением императорского
двора. Вместе с тем крайне правые не отождествляли существовавшие
в России порядки со своим политическим идеалом. Они заявляли, что
«русские государи, начиная с Петра I, хотя и продолжали именовать
себя самодержавными, но это самодержавие было уже не православ-
но-русским, а весьма близким к западноевропейскому абсолютизму,
69
основанному не на православно-церковном и земско-государственном
единении и общении царя с народом, а на праве сильного». Коренным
пороком европейского абсолютизма черносотенцы считали его опору
не на все население, а лишь на «сильных», т.е. на имущие слои. Чер-
носотенцы заявляли, что главный принцип самодержавия — его над-
классовый характер — серьезно искажен. В программных документах
черной сотни подчеркивалось: «Современный чиновничий строй, осу-
ществляемый в громаднейшем большинстве случаев безбожными, не-
честивыми недоучками и переучками, заслонил светлый образ царя
от народа».
В нападках на бюрократию не все у черносотенцев можно отнести
на счет демагогической риторики. Идеологи черной сотни понимали
под самодержавием диктаторскую власть, а не дворянскую монархию.
Более того, государственный механизм этой монархии, с точки зрения
правых экстремистов, безнадежно заржавел и должен быть уничтожен;
преобразование же его в конституционном духе было для них
неприемлемо. Они стремились усилить тоталитарное начало. Черно-
сотенцы не уточняли, чем именно они намеревались заменить «бю-
рократическое средостение» и как представлялось им конкретное
воплощение идеи «единения царя и народа».
Самым уязвимым местом черносотенных программ был аграрный
вопрос. Крайне правые заявляли, что «никакие меры, направленные
к улучшению быта крестьян, не должны нарушать неприкосновенность
земельной собственности». Лидеры черной сотни, не соглашаясь с ком-
промиссными вариантами (частичной конфискацией земли и т.п.),
предлагали ограничиться продажей крестьянам пустующих государст-
венных земель, развитием аренды и улучшением кредита. Эта позиция
обеспечила черносотенцам поддержку поместного дворянства и бла-
госклонность правящих кругов, но одновременно ставила их в очень
сложное положение в борьбе за крестьянские массы. Поэтому черно-
сотенцы делали ставку на крестьянство западных и юго-западных гу-
берний, где дискуссию по аграрным проблемам можно было легко
перевести в плоскость национальных отношений.
Черносотенцы не предлагали серьезных мер для облегчения поло-
жения рабочего населения, хотя и претендовали на роль посредников
между трудом и капиталом.
Более подробно была ими разработана программа по националь-
ному вопросу. Само появление черной сотни являлось закономерным
следствием национальных противоречий в Российской империи. По-
ложение русского народа, от имени которого выступали черносотенцы,
было весьма двойственным. С одной стороны, ядром империи была
Россия, русский язык являлся государственным, православие было
официальной религией. На национальных же окраинах проводилась
грубая русификаторская политика, а национальные культуры не имели
благоприятных условий для своего развития. С другой стороны, подав-
70
ляющее большинство русского населения не пользовалось никакими
выгодами от великодержавной политики царского правительства; уро-
вень жизни населения центральных районов России был ничуть не
выше, а зачастую и ниже, чем на окраинах. Это позволяло черно-
сотенцам говорить о бедственном положении коренных жителей,
теснимых инородцами и иноверцами. Следует отметить, что черно-
сотенцам была совершенно чужда идея всеславянской общности, пред-
ставлявшая собой краеугольный камень славянофильства и
панславизма. Они указывали, что в случае объединения славян под
эгидой России страна столкнется с дополнительными осложнениями.
Ведь в самодержавное и православное государство вольются народы,
частично исповедовавшие католицизм и привыкшие к конституционно-
му строю.
Даже в границах империи черносотенцы не помышляли о славян-
ском единстве. Поляки, как тяготевшие к Западу католики,
воспринимались ими как тайные враги России. Вместе с тем крайне
правые исходили из представления о полной тождественности русских,
украинцев и белорусов. В данном случае они следовали официальной
идеологии, которая отказывалась видеть в украинцах и белорусах са-
мостоятельные народы и считала их языки простонародными жарго-
нами.
В программных документах черносотенных союзов провозглаша-
лось: «Русская народность, как собирательница земли Русской и
устроительница Русского государства, есть народность державная, гос-
подствующая и первенствующая». Крайне правые разделили
территорию страны на «коренные русские области» и национальные
окраины. По их мнению, в число коренных областей входила часть
территории Литвы, Польши, Казахстана. Крайне правые предлагали
предоставить русским преимущественное право на приобретение и
аренду казенных земель, заселение свободных территорий. Привилегии
распространялись на всю империю. Что касается «коренных областей»,
то там преимущественные права превращались в исключительные.
Например, черносотенцы требовали продавать и сдавать в аренду ча-
стные земли только русским людям.
По отношению к другим народам крайне правые руководствовались
выборочным подходом. Было провозглашено, что «племенные вопросы
в России должны разрешаться сообразно степени готовности отдельной
народности служить России и русскому народу в достижении обще-
государственных задач». Все нации были разделены на «дружествен-
ные» и «враждебные». Дружественное население могло рассчитывать
на неприкосновенность веры, языка, быта и общественного строя. От
имени русского народа было провозглашено, что все нерусские народ-
ности, имеющие исконную племенную оседлость в коренной России
и живущие извечно среди русского народа, «он признает равными себе,
своими верными и добрыми соседями, друзьями и сородичами».
71
«Дружественность» или «враждебность» зависела от участия пред-
ставителей той или иной нации в национально-освободительном или
революционном движении. Например, нерусское население Поволжья,
Средней Азии и Сибири считалось лояльным. Черносотенцы даже вы-
ражали «особое благорасположение» народам, исповедовавшим «Ма-
гометов закон». Безусловно лояльными считались немцы, широко
представленные в административном аппарате. Финны обвинялись в
сепаратистских настроениях, пособничестве врагам режима, которые
укрывались на их территории. Черносотенцы утверждали, что авто-
номная Финляндия пользовалась неоправданными привилегиями и за
время нахождения в составе империи «разжирела и отъелась на
русских деньгах, за счет русской крови, русского пота». Они призы-
вали: «Пора это зазнавшееся Великое княжество Финляндское сделать
таким же украшением русской короны, как Царство Казанское, Цар-
ство Астраханское, Царство Польское и Новгородская пятина».
Примерно такие же обвинения предъявлялись полякам, армянам, кав-
казским «туземцам» и др.
Однако главным стержнем черносотенной идеологии был
антисемитизм. Они не только поддерживали все законодательные
ограничения относительно евреев, но и требовали его дальнейшего
ужесточения. Черносотенцы предлагали лишить евреев всех прав,
изгнать их из всех учебных заведений, где учатся христианские дети.
Одновременно евреям запрещалось открывать собственные учебные за-
ведения. Список профессий и промыслов, которыми черносотенцы
предлагали запретить заниматься евреям, охватывал почти все виды
человеческой деятельности. Черносотенцы домогались, чтобы все
проживавшие в России евреи были немедленно признаны иностран-
цами, но без каких бы то ни было прав и привилегий, предоставляемых
всем прочим иностранцам. Они подчеркивали, что хотели бы возбудить
«энергию евреев в деле скорейшего переселения в собственное царство
и обзаведения собственным хозяйством». В своих предвыборных прог-
раммах черносотенцы даже обещали, что поднимут вопрос о создании
еврейского государства и будут содействовать переселению туда евреев,
«каких бы материальных жертв такое выселение ни потребовало от
русского народа».
Черносотенный антисемитизм подпитывало социальное напря-
жение в «черте оседлости», где существовала острая конкуренция меж-
ду ремесленниками различных национальностей. Учитывая
непропорционально высокую долю евреев в торгово-промышленной
среде, можно сказать, что антисемитизм здесь являлся своеобразной
формой классового протеста. Характерно, что крайне правые исполь-
зовали антисемитские лозунги даже в регионах, где полностью отсут-
ствовало еврейское население.
Монархисты исходили из убеждения, что самодержавная власть
отвечает интересам коренной нации и ее лояльных соседей. Что же
72
касается смуты в государстве, то она, по мнению черносотенцев, про-
воцировалась нерусскими элементами. Евреи, сохранившие свою
религию и культуру, слабо поддававшиеся ассимиляции, шедшие в
первых рядах национально-освободительного движения, идеально со-
ответствовали образу враждебных инородцев. Добавим, что мно-
гочисленные еврейские общины за пределами империи давали повод
говорить о том, что евреи служат главным проводником западного
влияния. Черносотенцы утверждали, что древний народ Израиля,
претворяя в жизнь ветхозаветную идею своей избранности и
исключительности, задумал завоевать все остальное человечество и
осуществить это не силою оружия, а хитрыми интригами, моральным
разложением и экономическим закабалением. Широко разветвленным
заговором руководит тайный центр — «международное правительство»,
его органами являются масонские ложи. Крайне правые внесли свою
лепту в обширную литературу о еврейско-масонском заговоре, исполь-
зуя «протоколы сионских мудрецов» и другие фальсифицированные до-
кументы. По некоторым вопросам черносотенцы высказывали
различные суждения: одни утверждали, что все республики и
конституционные государства уже завоеваны евреями, и только страны
с сильной монархической властью, в том числе самодержавная Россия,
остаются последней преградой; другие, наоборот, указывали, что
Россия выбрана первой жертвой ужасного заговора.
Характеризуя черносотенную идеологию в целом, можно кон-
статировать: она являлась своеобразной реакцией самых различных
социальных слоев на резкие и бурные перемены в экономической и
политической жизни России на рубеже двух веков. Эта идеология со-
держала одновременно консервативные и самые экстремистские эле-
менты. Их социальной опорой были поместное дворянство, терявшее
свое привилегированное положение, и в то же время значительная
часть беднейшего населения, которую пугали разрушение привычного
уклада, необходимость приспосабливаться к новым условиям и т.п. Па-
радоксально, что выведенное из состояния векового равновесия
патриархальное население с готовностью подхватывало лозунги и пра-
вого и левого экстремизма.
Крайний национализм черносотенцев, с одной стороны, был порож-
дением великодержавного сознания, заложенного вместе с созданием
российской государственности и укреплявшегося по мере расширения
границ империи. С другой стороны, «истинно русские» подняли свой
стяг тогда, когда империя начала задыхаться под грузом проблем и
в движение пришли завоеванные, а также мирно присоединенные
окраины; «господствующая и первенствующая» же нация оказалась
едва ли не в худшем положении, чем остальные народы.
Уровень дискуссий, концепций, аргументов в правой среде был (за
редким исключением) ниже, чем у либералов или революционных
радикалов, и это обстоятельство не могли изменить блестящие
73
специалисты по отдельным отраслям знаний, встречавшиеся в рядах
черной сотни. Но даже до предела упрощенные публикации были не-
доступны для понимания основной массы черносотенцев. Поэтому
крайне правые чаще, чем другие партии, взывали не к разуму, а к
чувствам людей, многократно повторяли одни и те же формулы-
заклинания и никогда не придавали особого значения противоречиям
в своих программах. Интуитивно нащупывая способы воздействия на
массовое сознание, они являлись в России своеобразными пионерами
в этой области.
В ГОДЫ ПЕРВОЙ РЕВОЛЮЦИИ
В период революции 1905—1907 гг. черносотенцы использовали как
легальные, так и нелегальные методы борьбы. Насилие было неотъ-
емлемой частью политики крайне правых. Вслед за организационным
оформлением внутри черносотенных союзов наметилась
специализация: выделились формирования, занимавшиеся в основном
террором. В 1906—1907 гг. боевые дружины черносотенцев существо-
вали в Архангельске, Астрахани, Вологде, Гомеле, Екатеринославе,
Киеве, Кишиневе, Москве, Одессе, Тифлисе, Ярославле.
В Петербурге существовала общегородская дружина, которой ведал
кандидат в члены Главного совета «Союза русского народа» Н.М.
Юскевич-Красовский (она опиралась на несколько районных — Нарв-
скую, Путиловскую), а также небольшие подразделения на ряде за-
водов. Боевыми силами располагало также «Общество активной борьбы
с революцией». В Одессе с августа 1906 г. начала формироваться «Бе-
лая гвардия», которую впоследствии называли дружиной Союза.
Дружина была разделена на 6 «сотен» (50—60 человек) и подчинялась
председателю Одесского отдела. Черносотенцы постарались перенести
на берега Черного моря обычаи казацкой вольницы. Командовал
дружинниками «наказной атаман», во главе сотен стояли «атаманы»
или «есаулы».
В боевые дружины вступали ремесленники и мелкие торговцы.
Однако в крупных промышленных центрах дружинники вербовались
в основном из рабочих и низшей заводской администрации. В чер-
носотенные дружины принимали перебежчиков из других партий. В
них оседали деклассированные и уголовные элементы. Черносотенцы
были убеждены, что карательные меры не приносят желаемого резуль-
тата. Поэтому крайне правые пытались самостоятельно вершить суд
и расправу над вождями революции. Они включили в круг рево-
люционеров политических деятелей либерального, а часто и умерен-
но-охранительного толка, в том числе П.Н. Милюкова, П.А.
Столыпина и И.Г. Щегловитова.
Наиболее нашумевшими преступлениями черносотенцев были
убийства в 1906 г. главного эксперта кадетской партии по аграрному
74
вопросу профессора М.Я. Герценштейна и редактора «Русских ведо-
мостей» Г.Б. Иоллоса. Следующей жертвой был намечен экс-премьер
граф С.Ю. Витте. Крайне правые ненавидели этого государственного
деятеля за то, что он заключил Портсмутский мир и был инициатором
Манифеста 17 октября 1905 г. Черносотенцы решили совершить за-
думанное чужими руками — благо не было недостатка в неопытной
молодежи, жаждавшей потрудиться на благо революции и плохо
разбиравшейся в политике. Дважды на экс-премьера было совершено
покушение.
В 1908 г. екатеринославские черносотенцы при подстрекательстве
Дубровина убили бывшего депутата Государственной думы трудовика
А.Л. Караваева. Но от длинного списка намеченных террористических
актов пришлось отказаться.
Оценивая черный террор в целом, следует отметить, что боевые
дружины «Союза русского народа» и других монархических
организаций играли подсобную роль в борьбе с революционным
движением. В большинстве случаев они оказывали содействие кара-
тельному аппарату самодержавия. Режим черносотенного террора ус-
танавливался лишь в тех случаях, когда это допускала местная
администрация. Что же касается индивидуального террора, то он
принес черной сотне неизмеримо больше вреда, чем пользы.
Центральным событием политической жизни правых стала борьба
за депутатские кресла в Государственной думе. Отношение крайне пра-
вых к ней было двойственным. Одно время черносотенцы противопо-
ставляли ей Земский собор, не вкладывая, впрочем, никакого
конкретного содержания в свое предложение. Они постоянно под-
черкивали, что законодательные учреждения вполне могут сочетаться
с неограниченной самодержавной властью. Черносотенные партии
принимали участие в выборах в Государственную думу всех созывов.
В первую предвыборную кампанию крайне правые допустили ряд
просчетов. Монархический съезд в феврале 1906 г. постановил считать
дружественными только те партии, которые признают неограниченное
самодержавие, единство России, отвергают мысль о созыве Уч-
редительного собрания, а также не допускают в свои ряды евреев. Этим
требованиям не отвечали ни партия октябристов, ни партия правового
порядка. Было предложение даже голосовать за левых кандидатов в
тех случаях, когда не было надежды провести крайне правых. Смысл
комбинации заключался в том, чтобы обеспечить радикальный состав
Думы, который неизбежно вступил бы в конфликт с правительством.
Не менее серьезным просчетом было и то, что программы крайне пра-
вых обходили молчанием злободневные вопросы. В этих условиях сок-
рушительное поражение черной сотни было закономерным: по всем
куриям за крайне правых проголосовало только 9,2 % выборщиков.
Отношение черносотенцев к I Думе определил II монархический
съезд в Москве в апреле 1906 г. Съезд постановил: «Государственная
75
дума в том составе, который определился выборами, не может быть
признана выразительницей истинных убеждений русского народа».
Под давлением крайне правых 8 июля 1906 г. правительство
решилось на роспуск I Государственной думы. Одновременно с этим
П.А. Столыпин сменил И.Л. Горемыкина на посту председателя Совета
министров. Правительство рассчитывало, что окрепшие правые партии
изменят состав будущей Думы. Черносотенцы были полны решимости
взять реванш за прошлогоднее поражение. «Союз русского народа» на-
меревался собрать под своими знаменами всех противников рево-
люции. Поэтому в его программе была проявлена максимальная
жесткость по отношению к освободительному движению. Союз пред-
лагал за все виды революционных выступлений, начиная с
политических демонстраций и кончая вооруженными восстаниями, ка-
рать исключительно смертной казнью. В то же время руководители
Союза постарались учесть некоторые экономические интересы насе-
ления: защита помещичьего землевладения сочеталась с требованием
ликвидировать неравноправие крестьян, передать малоземельным на
выгодных условиях государственные земли, улучшить переселенче-
скую политику. Предлагалось даже улучшить условия труда рабочих,
ввести государственное страхование, сократить рабочий день.
Лидеры крайне правых и на этот раз не пошли на официально
оформленный блок с другими партиями. Однако местные организации
легко достигали соглашения о координации предвыборной борьбы. В
ноябре 1906 г. областной монархический съезд в Киеве провозгласил:
«Все русские национальные партии, начиная от октябристов и кончая
крайними правыми, несмотря на все различие их программ, основу
имеют общую».
Результаты выборов во II Государственную думу были более бла-
гоприятны для правых по сравнению с прошлогодней кампанией. В
целом по стране правым удалось завоевать четверть голосов вы-
борщиков и встать вровень с блоком «прогрессивных партий» (24,8 %)
и «левым блоком» (25,8 %). Черносотенцы числили в своем активе
25—30 депутатов II Государственной думы. Но группа правых депу-
татов значительно поредела и через несколько месяцев насчитывала
уже не более 10 человек. Правые во главе с В.М. Пуришкевичем не
имели шансов изменить настроение Думы, оказавшейся более
радикальной по составу. В правительственных кругах все более ук-
реплялось мнение, что с мятежным законодательным учреждением не-
возможна никакая конструктивная работа. Совет министров приступил
к разработке нового избирательного закона. В свою очередь черносо-
тенцы развернули пропагандистскую деятельность, нацеленную на
дискредитацию Думы. Главный совет Союза направил циркуляр ме-
стным отделам: «С того момента, как в органе союза «Русском зна-
мени» на первой странице появится знак креста, тотчас же начать
обращаться с настойчивыми телеграммами к Государю Императору и
76
председателю Совета министров Столыпину и в телеграммах на-
стойчиво просить и даже требовать: немедленного роспуска Думы и
изменения во что бы то ни стало избирательного закона».
14 марта 1907 г. на первой странице «Русского знамени» появился
черный крест, а в столицу хлынул поток телеграмм, моливших о раз-
гоне Думы. 1 июня 1907 г. П.А. Столыпин потребовал отстранить от
заседания Государственной думы 55 социал-демократических депута-
тов. В игру буквально с полуоборота включились черносотенцы.
Пуришкевич устроил скандал, предложив немедленно выдать и
отправить на виселицу преступников. Власти даже не захотели
дожидаться ответа на свой ультиматум, царским манифестом от 3
июня 1907 г. II Государственная дума была распущена. Одновременно
с этим было введено новое положение о выборах, закреплявшее
большинство в Думе за господствующими классами. На первой
странице «Русского знамени» аршинными буквами был напечатан
царский Манифест. На обороте — ликующая надпись: «Главный совет
«Союза русского народа» поздравляет свои отделы с роспуском кра-
мольной думы». Вклад черной сотни в подготовку государственного
переворота был высоко оценен; 4 июня 1907 г. Николай II послал Дуб-
ровину телеграмму, кончавшуюся словами: «Да будет же мне «Союз
русского народа» надежной опорой, служа для всех и во всем примером
законности и порядка».
РАСКОЛ ДВИЖЕНИЯ
Вожди черной сотни одобрили третьеиюньский переворот как пер-
вый шаг к возвращению дореформенного самодержавия. Однако за
первым шагом не последовало второго. С точки зрения крайне правых,
все политические задачи были решены только наполовину. Черносо-
тенцам предстояло нести ответственность за нищету населения, потому
что как ни старались они отмежеваться от скомпромитировавшего себя
«бюрократического средостения», их считали прежде всего частью пра-
вящего режима.
Обещания, которые черносотенцы давали своим сторонникам в
революционные годы, предполагалось выполнить за счет политического
и экономического давления или даже выселения других народов. Но
великодержавная политика царизма не заходила настолько далеко,
чтобы воспользоваться черносотенными рецептами, слишком рискован-
ными для многонационального государственного организма.
Крайне правые с тревогой наблюдали за пробуждением националь-
ного самосознания народов России. Они утверждали, что ослабление
державной узды привело к сепаратистским настроениям на окраинах.
Черносотенные публицисты мрачно предрекали, что, когда Россия
столкнется с внешнеполитическими или внутренними трудностями,
окраины воспользуются этим и отпадут от империи^ Не произошло
77
столь желанного для черносотенцев возвращения и к неограниченному
самодержавию. Третьеиюньская монархия отличалась от царизма до-
революционной эпохи: возвращенные Манифестом 17 октября свободы
были значительно урезаны, но не ликвидированы.
Черносотенцы впервые испытали затруднения в отношениях с вер-
ховной властью. Царь неоднократно, в том числе и публично, под-
черкивал, что считает черносотенцев настоящими и едва ли не
единственными верноподданными. Но Николай II и его ближайшее
окружение уже убедились в экстремизме черной сотни.
Третья избирательная кампания складывалась для черносотенцев
не в пример удачнее выборов в I и II Государственные думы. Благодаря
новому положению о выборах, а также разочарованию части населения
в возможностях революционной борьбы, монархисты провели в III Го-
сударственную думу около 140 депутатов. Они составили две фракции
— умеренно правых и крайне правых. Лидерами крайне правых были
В.М. Пуришкевич и Н.Е. Марков.
Черная сотня испытывала двойственное отношение к выборам. С
одной стороны, социал-демократы, трудовики и кадеты потеряли 3/д
мест в Таврическом дворце, а черносотенцы впервые провели в Думу
такое же количество депутатов. С другой стороны, крайне правым не
удалось получить абсолютное большинство. Черносотенцы пришли к
парадоксальному выводу, что консервативный состав Государственной
думы еще менее предпочтителен для них, чем демократический, так
как препятствует отторжению законодательного органа от самодержав-
ного организма. «Ни первая левая, ни вторая шутовская глупая Ду-
ма,— подчеркивали черносотенцы,— не были нам так опасны, как
теперешняя октябристская Дума. Крайнюю левую Думу разогнали,
вторую — тоже, но не то будет с III Думой».
В октябре 1907 г. в Ярославле собралось «частное совещание» руко-
водителей некоторых монархических организаций. Совещание
одобрило доклад председателя ярославского отдела «Союза русского на-
рода» И.Н. Кацаурова, который требовал «ясно и прямо поставить воп-
рос о существующей в России форме правления». В докладе прозвучала
угроза в адрес Столыпина и его министров. Но не все черносотенцы
поддерживали экстремистские призывы: обнаружились серьезные раз-
ногласия между председателем Главного совета Дубровиным и его за-
местителем Пуришкевичем. Осенью 1907 г. Пуришкевич вышел из
Союза. Через несколько месяцев на монархическом съезде, в феврале
1907 г., члены Главного совета В.А. Андреев, В.Л. Воронков и 10 чле-
нов, учредителей Союза, образовали оппозиционную группу, которая
считала «безусловно вредным проявление Главным советом враждеб-
ного отношения к умеренно правым и октябристам». Они были исклю-
чены из Союза и через некоторое время вместе с Пуришкевичем
создали «Русский народный союз» имени Михаила Архангела. В уставе
этой организации подчеркивалось, что ее единственным программным
78
отличием от «Союза русского народа» является признание необ-
ходимости существования законодательных учреждений.
. После ухода сравнительно умеренных членов Главного совета Со-
юза сторонники жесткой линии активизировали свои выступления
против правительственной политики. Основным объектом их критики
стал П.А. Столыпин. На протяжении нескольких лет саратовский гу-
бернатор, потом министр внутренних дел и, наконец, премьер-министр
поддерживал хорошие отношения с черной сотней. Столыпину,
ставившему во главу угла идею «Великой России», были близки прог-
раммные установки черносотенцев о первенствующей роли русского
народа, однако он не разделял крайностей их национальной програм-
мы, в частности грубого антисемитизма, но считал возможным
опираться на черносотенцев в борьбе за сохранение монархии. Сто-
лыпин подчеркивал в личной переписке, «что в смутную эпоху 1905—
1906 гг. «Союз русского народа» сыграл крупную, можно сказать,
историческую роль, оказав существенную помощь и содействие
правительству в деле подавления революционного движения». По его
распоряжению «Союз русского народа» и другие черносотенные
организации финансировались из секретных фондов Министерства
внутренних дел.
В свою очередь крайне правые считали премьер-министра своим
единомышленником. Им импонировала решительность, проявленная
им при подавлении волнений в армии и на флоте, аграрных выступ-
лений. Безоговорочного одобрения удостоились введение военно-поле-
вых судов, беспощадное обращение с террористами и другие
карательные меры. Тем сильнее было разочарование крайне правых,
когда вместо Столыпина-вешателя перед ними предстал Столыпин-
реформатор. Подавление революции никогда не было самоцелью для
этого дальновидного государственного деятеля. В отличие от крайне
правых, считавших смуту случайностью, следствием того, что не-
радивые министры ослабили узду, Столыпин видел, что рево-
люционный кризис является порождением серьезных недостатков в
политическом строе и экономической жизни. По его мнению, эти не-
достатки могли быть преодолены при помощи реформ сверху. Премь-
ер-министр начал реформы, едва только в стране установилось
относительное спокойствие. Черносотенцы, сосредоточившие силы на
борьбе с революцией, не отреагировали на указ 9 ноября 1906 г., поз-
воливший крестьянам закреплять земельные наделы в частную соб-
ственность. Они сочли тактическим маневром правительственный план
реформ, который был оглашен премьер-министром во II Государствен-
ной думе 6 марта 1907 г.
Твердое намерение Столыпина следовать этому плану после окон-
чательной победы над революционным движением было воспринято
черносотенцами вначале с недоверием, потом с недоумением и, на-
конец, с неприкрытой ненавистью. Хотя проекты преобразования
79
административных органов, полиции, местного самоуправления и т.п.
не подрывали царской власти, крайне правые обвинили правительство
в проведении «конституционного курса».
Особое раздражение черносотенцев вызвали меры по осуществ-
лению столыпинской аграрной реформы. Очень многие в правых кру-
гах привыкли рассматривать сельскую общину в качестве опоры
патриархального строя, их пугали решительный поворот правительства
к реформе, его ориентация на частного собственника в деревне. Дуб-
ровинское «Русское знамя» квалифицировало покушение на общину
как «разрушение России». Ставка на зажиточного хозяина, российского
фермера определялась как «хищный союз власти с разрушителями
общины». «В сознании народа,— восклицали черносотенные газеты,—
царь не может быть царем кулаков». Критики столыпинских планов
предупреждали, что ликвидация общины ускорит процесс расслоения
крестьянства: «Хуторская реформа есть огромная фабрика проле-
тариата. Если до реформы пролетариата насчитывалось сотни тысяч,
теперь его насчитываются миллионы, а в ближайшем будущем будут
насчитываться десятки миллионов». Начиная с 1909 г. «Союз русского
народа» требовал отставки Столыпина и формирования кабинета
министров из правых сановников.
Столыпин видел опасность, грозившую справа, и пытался нейт-
рализовать крайние элементы. Премьер-министр поспешил принять
меры относительно празднования 200-летнего юбилея Полтавской
победы, так как имел сведения, что черносотенцы намеревались вос-
пользоваться «патриотической» атмосферой на торжествах и оказать
сильное давление на Николая II. Правительство сочло необходимым
запретить монархический съезд в Полтаве и существенно ограничить
участие в торжествах представителей черносотенных организаций. В
правых кругах эти действия были восприняты как желание правитель-
ства порвать с недавними союзниками.
Органы юстиции, доселе закрывавшие глаза на противозаконную
деятельность черносотенцев, санкционировали предание суду ряда чле-
нов боевых дружин. Поскольку ниточка тянулась к лидерам «Союза
русского народа», то Дубровин и другие члены Главного совета, за-
мешанные в организации политических убийств, на время покинули
Петербург и укрылись в Крыму вблизи царской резиденции.
Столыпин сделал ставку на умеренное течение внутри правого ла-
геря. В III Государственной думе правительство переориентировалось
с фракции октябристов на фракцию националистов, образовавшуюся
из умеренно правых. Националисты, которых объединял лозунг
«Россия для русских!», стали самыми преданными сторонниками
премьер-министра. Одновременно с этим Столыпин искал возможность
компромисса с монархическими союзами. Его усилия частично увен-
чались успехом, поскольку среди черносотенцев исподволь назревал
раскол. Полностью соглашаясь с необходимостью сохранения абсолют-
80
ной монархической власти и разделяя великодержавную националь-
ную программу, они указывали на необратимый характер изменений
в государственном строе и бесполезность требований, которые со-
юзники систематически предъявляли правительству. Часть черносотен-
цев, особенно из числа помещиков, одобряла столыпинскую аграрную
реформу, ибо в ходе преобразований реформаторы оставляли в
неприкосновенности дворянское землевладение.
Противовесом Дубровину и его окружению служила фракция край-
не правых. Это объяснялось тем, что во фракции были представлены
различные монархические организации, в том числе и «Русский на-
родный союз» имени Михаила Архангела, разошедшийся с дуб-
ровинцами. Оппозицию руководству «Союза русского народа»
возглавил депутат Думы Н.Е. Марков. Он заручился поддержкой Сто-
лыпина, который широко субсидировал оппозицию. Фракция наладила
издание газеты «Земщина». Дубровинцы заявляли, что эта газета была
основана «для проведения более примирительных правых взглядов».
В конце 1909 г. противники Дубровина, воспользовавшись его вынуж-
денным отсутствием, обновили состав Главного совета Союза — отсюда
термин «обновленцы»; сторонники прежней линии были отстранены
от руководства. В феврале 1910 г. обновленцы заключили соглашение
О совместных действиях с Союзом Михаила Архангела. В свою очередь
Дубровин мобилизовал своих соратников, и на страницах мо-
нархических газет развернулась ожесточенная полемика.
Дубровинцы предлагали либо упразднить законодательные учреж-
дения, либо свести до минимума их значение. Они настаивали на
включении в состав Государственной думы членов, назначенных импе-
ратором —- по примеру Государственного совета. Предлагалось также
ограничить свободу слова для депутатов: «Чтобы члены Государствен-
ной думы за речи свои, хотя бы и в Думе произнесенные, подлежали
бы законной ответственности в общем уголовном порядке и чтобы
уничтожен был принцип несменяемости членов Думы».
Дубровинцы называли обновленцев марионетками Столыпина и
обвиняли их в уступках либерализму. Защищая свои позиции, обнов-
ленцы доказывали, что конкурирующее течение «стремится к возвра-
щению полицейско-бюрократического строя петербургского периода
русской истории, приведшего нас к Портсмуту и революции 1905—
1906 гг.»; они выражали желание изменить состав законодательных уч-
реждений, например лишить права решающего голоса депутатов от
национальных окраин. Но речь шла только об изменениях, а не об
уничтожении российского парламента. Об этом ясно заявил Марков
на собрании курского отдела «Союза русского народа»: «Можно быть
недовольным 3-й, 4-й Думой, 20-й, разгоните их, выберите настоящую
русскую, но, как учреждение, Государственная дума необходима: без
этого России не существовать».
81
Обновленцы утверждали, что в своей безудержной критике суще-
ствующих порядков дубровинцы ничем не отличаются от рево-
люционных партий. «Русскому знамени» вменялось в вину
«неоднократное появление статей, разжигающих самые опасные
инстинкты, возбуждающих крестьян и мещан против правительства,
дворянства, духовенства и купечества, вообще принятое этой газетой
демагогическое и революционное направление».
Вскоре борьба из столиц переместилась в провинциальные отделы.
Обновленный Главный совет направил в крупные города своих упол-
номоченных. Выступая на собраниях отделов, они подчеркивали, что
председатель Союза окончательно потерял доверие высших сфер.
Уполномоченные по секрету сообщали: «Столыпин с нами». В не-
которых городах черносотенцы разделились. Нижегородская
организация «Белое знамя» примкнула к обновленцам, а нижего-
родский Георгиевский отдел остался за дубровинцами.
Постепенно в борьбу втянулись почти все организации крайне пра-
вых. В аристократическом Русском собрании группа Б.В. Никольского
накинулась на последователей обновленного Главного совета с
криками: «Долой столыпинцев, долой обновленцев!» Раскол продолжал
углубляться. 24 ноября— 1 декабря 1911 г. представители 164 отделов,
в которых преобладали дубровинцы, собрали съезд в Москве. Съезд
объявил «упраздненными» членов обновленческого Главного совета и
избрал новое руководство «Союза русского народа».
Как и следовало ожидать, члены обновленного Главного совета
отказались признать свое упразднение. Некоторое время существовало
два Главных совета, каждый из которых считал себя единственно за-
конным, а своих противников — узурпаторами. Для подкрепления
своих прав обновленцы созвали собственный съезд в мае 1912 г.; однов-
ременно с IV съездом «Союза русского народа» открылся V съезд
«русских людей». Заседания были совместными, что, по замыслу
организаторов, символизировало одобрение обновленческого курса
всеми черносотенными союзами. В августе 1912 г. был сделан пос-
ледний шаг в этом направлении. Фактическое существование парал-
лельных черносотенных организаций было закреплено официально:
противники обновленцев обособились в самостоятельный союз, по-
лучивший название «Всероссийского дубровинского союза русского на-
рода».
Обновленцы опирались в основном на представителей имущих сло-
ев населения, их поддерживали объединенное дворянство и правитель-
ство. Дубровинцы привлекли под свои знамена шовинистически
настроенную интеллигенцию и большинство рядовых членов союза.
«Плебейский» состав дубровинского союза предопределил смешение
акцентов в его пропагандистской деятельности: черносотенцы позво-
ляли себе резкую критику центральной и местной администрации, зем-
левладельцев и фабрикантов (преимущественно нерусского
82
происхождения). Постепенно лишившись поддержки официальных
властей, дубровинский Союз оказался на грани финансового краха,
но получил гораздо большую свободу рук, чем его конкуренты. Область
запретных тем стала гораздо уже. Дубровинцы могли вести самые
рискованные пропагандистские кампании, даже не задумываясь о пос-
ледствиях.
«Министерский кризис», спровоцированный правой группой Госу-
дарственного совета в марте 1911 г., вызвал ликование дубровинцев
и замешательство обновленцев. Столыпин, уязвленный отклонением
важного правительственного законопроекта о земствах в Западном
крае, вручил Николаю II прошение об отставке. Но, вопреки надеждам
противников премьер-министра, кризис завершился тем, что Николай
II вынужден был принять условия, продиктованные Столыпиным.
Вдохновители интриги были исключены из Государственного совета,
обе палаты распущены на три дня, и во время искусственного перерыва
западное земство было введено царским указом. Министерский кризис
привел к обострению разногласий в правом лагере. Националисты пол-
ностью одобрили действия премьер-министра. Дубровинцы резко осуж-
дали методы правительства, но их голоса значили немного, так как
располагая большим количеством местных организаций, они
практически не были представлены в законодательных учреждениях.
Что же касается обновленцев, то они заняли двойственную позицию.
Гибель Столыпина в сентябре 1911 г. не распутала узел разног-
ласий среди черносотенцев. Его преемник В.Н. Коковцев продолжал
приблизительно ту же линию, неприкосновенными оставались и основ-
ные элементы третьеиюньской системы. Поэтому раскол среди крайне
правых сохранялся. Более того, к спору о тактике стали примешивать-
ся серьезные социальные разногласия. Имея многослойный социальный
состав, «Союз русского народа» был обречен на то, что рано или поздно
обнаружатся противоположные интересы его членов. С первых месяцев
существования черносотенных союзов выявилось, что крестьяне,
объединенные монархическими и националистическими лозунгами, не
отождествляли свою позицию с дворянами и чиновниками. Голосуя
за правых кандидатов во II Государственную думу, крестьяне однов-
ременно давали им наказы о возвращении отрезков, присвоенных
помещиками при отмене крепостного права. Депутатов от крестьян-
ской курии наставляли бороться против несправедливостей и притес-
нений со стороны дворян.
Крестьяне, избранные в III Государственную думу по спискам «Со-
юза русского народа», внушали постоянное беспокойство лидерам
фракции крайне правых. Их выступления с думской трибуны суще-
ственно расходились с программными положениями Союза по аграр-
ному вопросу. Депутаты, члены сельских подотделов Союза, подписали
законопроект о частичной конфискации помещичьей земли. В разгар
министерского кризиса шесть крестьян вышли из крайне правой
83
фракции. Лидеры фракции заявили, что перебежчики всем своим пове-
дением доказали, что их убеждения значительно ближе к левым
партиям, чем к правым. Депутаты-крестьяне выражали общее настро-
ение деревни. Сельские подотделы союза выходили из повиновения
двух Главных советов точно так же, как крестьянские депутаты в Пе-
тербурге.
Перед первой мировой войной черносотенцы переживали глубокий
кризис. Их союзы распались на враждебные течения, начался раскол
по социальному признаку. Крупнейшей неудачей черной сотни было
так называемое дело Бейлиса. В течение двух с половиной лет крайне
правые раздували обвинение в ритуальном жертвоприношении, якобы
совершенном приказчиком кирпичного завода евреем Менделем
Бейлисом. Заручившись поддержкой министра юстиции И.Г. Щег-
ловитова, черносотенцы добились постановки ритуального процесса
осенью 1913 г. Однако даже специально подобранный состав присяж-
ных заседателей оправдал подсудимого. Черносотенцы убедились, что
антисемитские лозунги теряют привлекательность среди всех слоев на-
селения.
УХОД С ПОЛИТИЧЕСКОЙ АРЕНЫ
Вступление России в первую мировую войну привело к всплеску
шовинистических настроений внутри страны. Черносотенцы рассчиты-
вали использовать этот шанс, однако их позиции были довольно
уязвимыми из-за традиционных германофильских симпатий. За два
месяца до начала войны Н.Е. Марков заявлял с думской трибуны, что
«лучше вместо большой дружбы с Англией иметь союз с Германией».
Вступление России в войну на стороне Антанты потребовало от чер-
носотенцев определенных корректив. Крайне правые впервые подняли
вопрос о присоединении славянских земель, разделе Османской
империи и даже об освобождении Гроба Господня от неверных.
Между дубровинцами и обновленцами были разногласия по
тактическим вопросам. Дубровинцы по-прежнему отвергали сот-
рудничество с конституционными партиями. Для них кадеты оста-
вались «партией политических воров, мошенников и убийц»,
прикрывшей свои преступные цели фальшивыми патриотическими ло-
зунгами. Наоборот, обновленцы большие надежды возлагали на
«патриотическое единение» в первые месяцы войны: «Мы, русские
люди, должны перестать подозревать и даже открыто обвинять друг
друга в своекорыстии и предательстве за одно то, что мы принадлежим
к различным политическим партиям».
Военные неудачи весны — лета 1915 г. привели к резкому изме-
нению политической обстановки. В мае этого года в Москве произошел
грандиозный погром немецких предприятий, магазинов, жилищ. Если
в 1905 г. крайне правые усмотрели в погромах признак пробуждения
84
народных масс, обманутых революционерами, то десять лет спустя пог-
ром встревожил их, так как вышедшие на московские улицы толпы
населения открыто порицали власти и оскорбляли представителей цар-
ствующего дома.
Создание Прогрессивного блока, в который вошли часть
националистов и даже бывшие лидеры крайне правых (например В.В.
Шульгин), было воспринято черносотенцами как сплочение врагов са-
модержавного режима. Незамедлительно были предприняты попытки
образования «черного блока» в противовес объединению либеральных
и праволиберальных партий. В августе 1915 г. по инициативе дуб-
ровинцев было созвано совещание монархистов в Саратове. Участники
совещания потребовали от царя и правительства разогнать IV Госу-
дарственную думу.
Между тем черносотенные организации не могли преодолеть раз-
ногласий в собственном лагере. В ноябре 1915 г. они созвали два парал-
лельных монархических совещания — в Петрограде и Нижнем
Новгороде. Столичный форум проходил под эгидой обновленцев, в его
работе участвовали церковные иерархи и высшие сановники. Сове-
щание отвергло основное требование Прогрессивного блока о
«министерстве общественного доверия» как «нарушающее основные за-
коны Российского государства». Еще более резкие эпитеты звучали на
дубровинском совещании в Нижнем Новгороде. Однако оба совещания
не сделали каких-либо серьезных шагов для объединения крайне пра-
вых.
Руководство крупнейших черносотенных союзов и фракций крайне
правых не смогло выработать общего отношения к правительству. Воп-
реки требованиям большинства думских фракций, Николай II на-
значил на высшие посты не либеральных общественных деятелей, а
лиц, зарекомендовавших себя сторонниками крайне правых.
Министром внутренних дел был назначен член «Союза русского на-
рода» А.Н. Хвостов, последним председателем Государственного совета
стал И.Г. Щегловитов. В то же время лидеры правых осознавали, что
бездарное правительство и назначение одиозных лиц, сделавших карь-
еру благодаря распутинской клике, окончательно подрывают авторитет
высшей власти.
В беспощадного обличителя непорядков в тылу, казнокрадства и
некомпетентности правительства превратился в годы войны
Пуришкевич. 19 ноября 1916 г. он произнес в Думе нашумевшую речь
о «темных силах», сгруппировавшихся вокруг трона. Речь вызвала
рукоплескание центра и левой части депутатов, но не была поддержана
крайне правыми. Обновленцы во главе с Марковым осудили акцию
своего коллеги, назвав его пособником революционеров.
Словно подтверждая эту репутацию, Пуришкевич принял участие
в убийстве Г.Е. Распутина. Смерть «старца» не могла спасти престижа
монархии. В последние месяцы существования царского режима в ла-
85
гере крайне правых господствовала полнейшая растерянность. 21 фев-
раля 1917 г. руководитель астраханского отдела «Союза русского на-
рода» Тихонович-Савицкий телеграфировал министру внутренних дел
А.Д. Протопопову: «Где правительство? Что оно делает? Дела нет, сло-
ва одни». Однако сами черносотенцы не оказали ни малейшей помощи
самодержавию в дни Февральской революции. Сразу после отречения
Николая II монархические союзы прекратили свою деятельность, их
газеты были закрыты, а лидеры предстали перед Чрезвычайной след-
ственной комиссией Временного правительства.
В сентябре 1917 г. Пуришкевич попытался создать подпольную мо-
нархическую организацию из остатков Союза Михаила Архангела.
Учитывая коренное изменение ситуации, руководители этой
организации не решались выдвигать требования о реставрации само-
державия. Пуришкевич объяснял: «На время следует, не заикаясь о
восстановлении монархии, мобилизовать все силы для сплочения го-
сударственных политических течений в одно русло в целях борьбы с
анархией». Монархисты выступали за сотрудничество с кадетами и
правыми эсерами.
Октябрьская революция заставила подпольную монархическую
организацию активизировать свою деятельность. Монархисты го-
товились к вооруженному выступлению в Петрограде, пытались ус-
тановить связь с атаманом Калединым, разрабатывали планы
покушения на В.И. Ленина и Л.Д. Троцкого. Вскоре организация была
раскрыта, ее руководителей судили и, вопреки ожиданиям, приго-
ворили к весьма мягкому наказанию. Совершенно иная участь ждала
бывших лидеров черносотенных союзов, попавших под молот «красного
террора». Большинство из них было расстреляно в 1918—1919 гг. Лишь
немногие, например А.И. Соболевский, согласились сотрудничать с но-
выми властями. Характерно, что Соболевский, как бы доказывая спра-
ведливость определения «революционеры справа», писал, что
восхищается большевиками, которые без пощады расправились с
конституционными партиями.
Часть черносотенцев приняла участие в белогвардейском
движении; уцелевшие в гражданской войне эмигрировали и создали
за границей монархические организации. В 30-е годы некоторые
бывшие лидеры черной сотни (например, председатель Высшего мо-
нархического совета Н.Е. Марков) ориентировались на фашистские
режимы и называли себя предшественниками фашизма в Европе. Чер-
носотенство нельзя считать разновидностью итальянского фашизма и
тем более немецкого национал-социализма. Совершенно иными были
условия возникновения этих движений, хотя черносотенство и фашизм
роднили отрицание демократических ценностей и широкое использо-
вание социальной демагогии. В некотором отношении, например
применительно к антисемитизму, можно говорить о непосредственной
передаче эстафеты.
86
Черносотенство возникло как реакция на революционные потря-
сения. Открывая дорогу и субсидируя «патриотические союзы», царизм
рассматривал их как свою надежную опору. У истока черносотенного
движения стояли однородные по своему социальному составу
организации, чья консервативно-охранительная программа полностью
отвечала интересам привилегированных слоев населения. Однако чер-
носотенство не укладывалось в предписанные для него рамки, это
произошло потому, что оно превратилось в массовое движение. Де-
сятки тысяч рядовых членов «Союза русского народа» и других мо-
нархических партий принесли с собой иной настрой, другую
социальную психологию. Частичным отражением противоречий в чер-
носотенном лагере стал раскол Союза на конкурирующие течения,
одно из которых за присущий ему экстремизм и популистские лозунги
заслужило название «революционеров справа».
Черносотенцы всегда отдавали приоритет национальному над
социальным. Но их рецепты решения общественных проблем не сра-
ботали даже применительно по отношению к собственным
организациям. С каждым годом нарастали разногласия между руко-
водящей верхушкой монархических союзов и рядовыми членами. В
кризисный для самодержавия период узкий слой лидеров черной сотни
оказался столь же бессильным, как и дворянская аристократия и бю-
рократический аппарат. Что же касается основной массы черносотен-
цев, то они в этот же период проявили пассивность и равнодушие.
Для народа показались более заманчивыми лозунги, выдвинутые рево-
люционерами слева. Стремительный распад самых крупных по числен-
ности правых политических партий и столь же стремительный рост
рядов социалистических партий после Февральской революции —
явления одного порядка.
ГЛАВА 3
«СОЮЗ 17 ОКТЯБРЯ»
«Союз 17 октября» (известный под названием «октябристы») вместе
с примыкавшими к нему партиями и организациями представлял собой
правый флаг российского либерального лагеря и занимал промежуточ-
ное положение между конституционными демократами и крайне пра-
выми. Грань, отделявшая эти общественно-политические группировки
друг от друга, была, однако, весьма подвижной и неустойчивой.
Организации, генетически связанные с октябристами (Партия мирного
обновления), на деле почти смыкались с кадетами; в то же время це-
лый ряд политических образований октябристского толка (Партия пра-
вового порядка, Народная партия «Союза 17 октября» в
Екатеринославе, Общество правового порядка и Манифеста 17 октября
в Коломне, Партия за царя и порядок в Калуге и др.) в своей практиче-
87
ской деятельности нередко отличались от крайних монархистов лишь
по названию. Это обстоятельство давало повод противникам «Союза
17 октября» «слева» сравнивать октябристов с черносотенцами, а тем,
в свою очередь, обвинять их в «скрытом кадетизме».
Октябризм как политическое течение возник и начал
организационно оформляться на основе правого «меньшинства» зем-
ско-городских съездов. Партийное размежевание в либеральном лагере
в основном завершилось после издания Манифеста 17 октября 1905
г. Посчитав, что в России созданы необходимые политические пред-
посылки для движения по пути к конституционной монархии, будущие
октябристы приступили к созданию партии, взяв в качестве ее на-
звания дату издания царского Манифеста. Само появление этого до-
кумента октябристы расценили как «величайший переворот в судьбах
нашего отечества». «Отныне,— подчеркивалось в программном воз-
звании «Союза 17 октября»,— народ наш становится народом
политически свободным, наше государство — правовым государством,
а в наш государственный строй вводится новое начало — начало
конституционной монархии».
СТРУКТУРА, СОЦИАЛЬНЫЙ СОСТАВ
Организационно «Союз 17 октября» начал складываться в пос-
ледних числах октября 1905 г., когда в Москве, а затем и в Петербурге
состоялось несколько встреч либеральных земцев с представителями
крупной буржуазии. Помимо разработки программных вопросов на
этих совещаниях шло формирование руководящих органов Союза —
Московского и Петербургского отделений ЦК. В ноябре на про-
ходившем в Москве земско-городском съезде будущие октябристы вы-
ступили уже более или менее сплоченной группой. В своем «особом
мнении» по поводу принятой съездом общеполитической резолюции
они высказались за оказание правительству помощи и поддержки «в
водворении порядка ради скорейшего созыва Государственной думы»,
против прямых выборов в Думу и превращения ее в Учредительное
собрание. Кроме того, в резолюции «меньшинства» решительно отвер-
галось предоставление автономии Польше, как и повсеместная и не-
медленная отмена «исключительных мер и военных положений» ввиду
«революционного состояния страны».
Ноябрьский земско-городской съезд не только совпал с выработкой
октябристами своей программы, первый вариант которой был
опубликован 9 ноября в газете «Слово», но и выдвинул в число лидеров
складывавшейся партии одного из братьев Гучковых — Александра.
Потомственный почетный гражданин Александр Иванович Гучков
(1862—1936), происходивший из семьи известных московских
предпринимателей, с 1902 г. сам был директором Московского учетного
банка. Общественную известность он приобрел в годы русско-японской
88
войны, в которой принял участие в качестве главного уполномоченного
Российского общества Красного Креста. Как политик; Гучков де-
бютировал осенью 1905 г. на сентябрьском земско-городском съезде,
на котором заявил, что критерием политической «вражды» или «союза»
для него служат вопросы об автономии Польши и о «децентрализации
законодательства» (сам он, конечно, был ярым противником и того,
и другого). Эта же националистическая нота была продолжена Гуч-
ковым и на ноябрьском земско-городском съезде. Вскоре А.И. Гучков
занял пост товарища председателя Московского отделения ЦК «Союза
17 октября», а в 1906 г. стал единоличным лидером октябристов, оста-
ваясь таковым в течение всего времени существования партии.
Видное положение в «Союзе 17 октября» заняли и братья А.И. Гуч-
кова — старший Федор и младший Николай. Ф.И. Гучков (1860—
1913) вошел в ЦК октябристов в 1907 г., заняв ключевую должность
казначея, а с декабря этого же года, будучи избран директором-рас-
порядителем Московского Товарищества для издания книг и газет, стал
фактическим руководителем центрального органа «Союза 17 октября»
— газеты «Голос Москвы». Московский городской голова, директор То-
варищества чайной торговли «Боткин и сыновья», Н.И. Гучков, как
и его старший брат Александр, входил в состав Московского отделения
ЦК октябристов с момента его образования.
Патриарх земского движения, крупный землевладелец Д.Н. Шипов
и предприниматели братья Гучковы олицетворяли собой две социаль-
но-политические струи, из которых возник октябризм: дворянско-зем-
левладельческую и торгово-промышленную. Очень скоро к ним
добавилась и третья — дворянско-бюрократическая. Глашатаем ее
интересов в октябристской среде стала целая группа петербургских
членов Союза во главе с действительным статским советником бароном
П.Л. Корфом, первым председателем Петербургского отделения ЦК
Союза, и тайным советником М.В. Красовским, его заместителем.
Помимо отделений Центрального комитета до конца 1905 г. в обеих
столицах были созданы городские советы «Союза 17 октября», направ-
лявшие деятельность районных партийных организаций, а также 60
отделов Союза на местах. Всего в 1905—1907 гг. конституировалось
260 отделов «Союза 17 октября», причем основная их масса (около
200) возникла в период выборов в I Думу. Общую численность членов
партии в это время можно определить в 75—77 тыс. человек. Местные
отделы октябристов легко распадались и столь же легко возобновляли
свою деятельность в период избирательных кампаний. Учитывая
пассивность большинства членов Союза, следует отметить, что реаль-
ное влияние октябристов на политическую жизнь страны было отнюдь
не пропорционально столь внушительным размерам их организации.
Географически подавляющее большинство местных отделов «Союза
17 октября» возникло в земских губерниях европейской России с
относительно развитым дворянским землевладением. В губерниях же
89
неземских и особенно на национальных окраинах России число
октябристских организаций было невелико. Немногим больше было и
количество октябристских отделов, созданных в сельской местности,—
всего порядка тридцати. Кроме собственных организаций «Союза 17
октября», в ряде городов возникли немногочисленные студенческие
фракции октябристов, а также их «немецкие группы». Наконец, к
партии на автономных началах присоединились 23 политические
организации, родственные ей в программно-тактическом отношении.
Организационно «Союз 17 октября» был задуман как «объединение
всех партий центра, независимо от их второстепенных отличий и
оттенков», и был весьма рыхлым образованием. С самого начала
широкое распространение в октябристской среде получило допускав-
шееся уставом параллельное членство в других партиях и
организациях. Само членство в «Союзе 17 октября» не влекло за собой
выполнения каких-либо специальных партийных поручений, как и уп-
лату фиксированных членских взносов. Несмотря на то,, что
приблизительно с 1906 г. лидеры октябристов пытались внедрить в
практику чисто партийные методы руководства Союзом, многие его
рядовые члены продолжали рассматривать его скорее как
дискуссионный клуб, но не как организацию, предполагавшую наличие
строгой дисциплины и иерархичности. Октябристам всегда была аб-
солютно чуждой столь характерная для членов революционных партий
готовность пожертвовать всем ради достижения партийных целей. «Мы
стойкие монархисты в отношении русского государственного строя...
но в нашем внутреннем партийном режиме мы неисправимые рес-
публиканцы, даже с некоторым наклоном в сторону анархизма,—
признавал А.И. Гучков.— ...Нам с трудом дается установить в наших
рядах навыки той железной дисциплины, без которой невозможна
никакая серьезная политическая работа».
Как правило, в «Союз 17 октября» вступали люди зрелого возраста
и высокого образовательного уровня, со вполне определившимся и
весьма солидным общественным и имущественным положением.
Большинство октябристов принадлежали поколению, давшему
российскому освободительному движению целую плеяду революционе-
ров-«восьмидесятников». Однако лишь немногие из них отдали дань
юношескому радикализму, предпочитая служить России иным, закон-
ным путем. «Союз 17 октября» привлекал в свои ряды крупнейших
представителей просвещенного чиновничества, непохожего «на тех
уродов дореформенной России, которых описывали Гоголь и Щедрин»1.
Октябристы не могли, конечно, похвастаться столь же блестящим, как
у кадетов, «букетом» привлеченных в партию имен, что, к слову ска-
1
Тыркова-Вильямс А. На путях к свободе. 2-е изд. Лондон, 1990. С. 50.
90
зать, было предметом постоянной озабоченности их руководящих орга-
нов, особенно в предвыборные периоды. Однако и среди них мы на-
ходим людей ярких и по-своему замечательных. Помимо упомянутых,
это видные'земские и общественные деятели — граф П.А. Гейден, М.А.
Стахович, князь Н.С. Волконский; столичные профессора, адвокаты,
деятели науки и культуры — Л.Н. Бенуа, В.И. Герье, Ф.Н. Плевако,
В.И. Сергеевич, Н.С. Таганцев; издатели и журналисты — Н.Н. Пер-
цов, А.А. Столыпин, Б.А. Суворин; крупнейшие представители тор-
гово-промышленного мира и банковских кругов — Н.С. Авдаков, А.Ф.
Мухин, Э.Л. Нобель, братья В.П. и П.П. Рябушинские; деятели других
профессий, в частности глава известнейшей ювелирной фирмы К.Г.
Фаберже.
Если попытаться нарисовать социальный портрет некоего усред-
ненного октябриста, то он будет выглядеть примерно так: мужчина
47—48 лет, потомственный дворянин (или, несколько реже, купец,
потомственный почетный гражданин) с высшим образованием (чаще
— юридическим или вообще гуманитарным), чиновник V—VIII класса,
житель города одной из земских губерний, член Совета банка или
акционерного предприятия, земле- и домовладелец, нередко земский
или городской гласный.
Вопреки расчетам создателей «Союза 17 октября» привлечь в свою
партию представителей демократических слоев населения, в первую
очередь рабочих и крестьян, им это не удалось. Понадобились две
избирательные кампании, а в целом немногим более года после обра-
зования партии, для того, чтобы они окончательно осознали беспер-
спективность надежд обрести поддержку в широких массах города и
деревни. «Мы господская партия»,— констатировалось в феврале 1907
г. на одном из заседаний октябристского ЦК.
В целом по своей социальной природе «Союз 17 октября» был
партией служилого дворянства (еще не целиком порвавшего, однако,
с традиционными дворянскими занятиями) и крупной, частично «одво-
ряненной» торгово-промышленной и финансовой буржуазии.
ПРОГРАММА
Разработка программы «Союза 17 октября» прошла несколько эта-
пов. Первый из них относится к ноябрю 1905 г., когда были изданы
упомянутый и весьма общий ее первый вариант, а затем и программное
воззвание, подписанное 33 членами ЦК партии первого состава. Вто-
рой период охватывает 1906 и первую половину 1907 г., когда на I
съезде «Союза 17 октября» (февраль 1906 г.) программа была принята
в значительно расширенном и доработанном виде, а на II съезде (май
1907 г.) — подвергнута некоторой редакционной обработке. Наконец,
третий период включает в себя работу двух партийных конференций
(в октябре 1907 г. и ноябре 1913 г.), а также III съезда «Союза 17
91
октября» (октябрь 1909 г.). Особенностью этого периода было то, что
программные положения в это время конкретизировались и дораба-
тывались с прицелом на внесение их в Думу в качестве законопро-
ектов.
Центральное место в программе «Союза 17 октября» занимал воп-
рос о характере и структуре государственной власти в России.
«Российская империя,— говорилось в первом ее параграфе,— есть на-
следственная конституционная монархия, в которой император, как
носитель верховной власти, ограничен постановлениями Основных за-
конов». Таким образом, октябристы заявляли о себе как о противниках
идеи сохранения неограниченной власти монарха.
Выступая за упразднение неограниченного самодержавия,
октябристы вместе с тем категорически возражали против введения
в России парламентского строя, считая его неприемлемым как с
исторической, так и с политической точек зрения. В сохранении мо-
нархической формы правления они видели залог «связи с прошлым,
ручательство в правильном направлении» «государственного корабля,
ограждении его от напрасных бурь и шатаний, словом, залог зако-
номерного (органического) развития России из основ ее тысячелетнего
прошлого». Характерно, что октябристы, правда, не без некоторых ко-
лебаний, признали целесообразным сохранить за конституционным
монархом титул «самодержавный», видя в этом титуле «историческое
достояние» России.
Согласно выработанной октябристами схеме, в структуру высшей
государственной власти России должны были войти монарх, царству-
ющий и управляющий одновременно, и двухпалатное «народное пред-
ставительство», формируемое на основе цензовых выборов, прямых в
городах и двухстепенных «в остальных местностях». Так представляли
себе октябристы способ формирования нижней палаты, Государствен-
ной думы. Что же касается верхней законодательной палаты, Госу-
дарственного совета, смысл существования которого заключался в том,
чтобы исправлять и корректировать решения Думы, то это должен был
быть узкоцензовый орган, половина членов которого к тому же на-
значалась монархом. Таким образом, единственным серьезным
отличием этого пункта октябристской программы от изданного 20 фев-
раля 1906 г. Положения о Госсовете было уравнение его в правах с
Думой (по официальной версии, Госсовет получал право решающего
голоса).
В распределении прав между «народным представительством» и мо-
нархом октябристы делали явное предпочтение в пользу последнего.
Без императорской санкции не мог вступить в силу или быть отменен
ни один закон; царю же принадлежало право назначения и смещения
министров, которые, правда, в своей практической деятельности
теоретически несли равную ответственность перед ним и «народным
представительством». Однако, чтобы добиться смещения министра,
92
«народному представительству» требовалось возбудить против него су-
дебное преследование. Очевидно, что при таких условиях провозгла-
шенный в программе «Союза 17 октября» контроль законодательных
палат за «законностью и целесообразностью действий правительствен-
ных органов» был фикцией. Реально эти палаты, нижняя и верхняя,
получали лишь право законодательной инициативы, запроса и утвер-
ждения правительственного бюджета.
Второй раздел октябристской программы был посвящен требо-
ваниям партии в области гражданских прав. Здесь содержался обычный
для либеральной партии перечень положений, включавший свободу со-
вести и вероисповедания, неприкосновенность личности и жилища,
свободу слова, собраний, союзов, передвижения и т.д. По своему со-
держанию этот раздел программы «Союза 17 октября» был, пожалуй,
наиболее демократичным. Беда заключалась в том, что на практике
сами октябристы часто нарушали эти положения своей программы.
Особенно это касалось требования гражданского равноправия вообще
и еврейского в частности. Под давлением своих западных и юго-за-
падных отделов, выступавших в своем большинстве против предостав-
ления равноправия евреям, октябристское руководство всячески
тормозило решение этого вопроса даже внутри самой партии.
Что касается национального вопроса вообще, то октябристы
исходили здесь из необходимости сохранения «единой и неделимой»
России (эти слова были внесены в 1-й параграф партийной программы
по решению II съезда) и считали нужным противодействовать «всяким
предположениям, направленным прямо или косвенно к расчленению
империи и к идее федерализма». Исключение было сделано только для
Финляндии, которой предполагалось предоставить «право на известное
автономное государственное устройство» при условии «сохранения го-
сударственной связи с империей». Формулируя права национальных
меньшинств, октябристы высказывали готовность удовлетворять и
защищать их культурные, но не политические «нужды». Однако и
здесь подчеркивалось, что «пределы этого права» ограничиваются
идеей общероссийской государственности. Таким образом, в решении
остро стоявшего в России национального вопроса октябристы не смогли
выйти за пределы узконационалистической и великодержавной точки
зрения. Характерно, что в официальной программе «Союза 17 октября»
национальный вопрос вообще был обойден. Приведенные выше поло-
жения содержались не в программе Союза, а в его ноябрьском воз-
звании и в подготовленном позднее «постатейном изложении» этого
же воззвания.
Большое внимание в программе «Союза 17 октября» было уделено
социальным вопросам, среди которых на первом месте стоял аграрный,
названный «самым острым, самым больным вопросом на пространстве
всей почти великой России». Октябристы осознавали, насколько тя-
желым было положение страдавшего от малоземелья крестьянства, и,
93
более того, находили требование крестьян об увеличении наделов
вполне справедливым. Удовлетворить просьбу крестьян октябристы
предполагали, во-первых, за счет государства в результате раздачи
крестьянам через особые земельные комитеты пустующих казенных,
удельных, кабинетских земель и, во-вторых, путем «содействия покуп-
ке крестьянами земель у частных владельцев» при посредстве Кре-
стьянского банка. В крайних случаях программа «Союза 17 октября»
предусматривала и «принудительное отчуждение» «части» частновла-
дельческих земель с обязательным вознаграждением владельцев. Вы-
купить землю, подчеркивали октябристы, обращаясь к крестьянам,
«надо по справедливой оценке и без ущерба для помещичьего хозяй-
ства. Даром же отбирать землю нельзя, это несправедливо, да и к
добру не поведет».
Основной акцент в октябристской аграрной программе, однако, был
сделан не на земельном, а на хозяйственно-правовых вопросах.
Октябристы считали необходимым уравнять крестьян в правах с
остальными гражданами путем отмены всех законов, юридически
принижавших податные сословия, а главное — административной
опеки над ними; ликвидировать общину и осуществить ряд мер для
улучшения экономического положения крестьян (развитие сельскохо-
зяйственного кредита, широкое внедрение агрономических знаний,
распространение кустарных промыслов и т.д.).
Таким образом, в решении аграрного вопроса октябристы шли в
русле столыпинской аграрной политики. Однако в отличие от П.А.
Столыпина, делавшего основную ставку на сравнительно узкий слой
«крепких и сильных» крестьян, октябристы рассчитывали на то, что
им удастся при помощи разрушения общины в относительно короткий
срок создать широкий слой зажиточного крестьянства, которое и дол-
жно было стать массовой опорой режима.
Выдвижение на первый план сравнительно второстепенных воп-
росов было характерно не только для аграрно-крестьянского раздела
программы «Союза 17 октября», но и для раздела, касавшегося поло-
жения рабочих. Первые два параграфа его были посвящены проблемам
поднятия культурно-образовательного уровня и улучшения жилищно-
бытовых условий жизни рабочих и только затем излагалась система
мер по урегулированию отношений между рабочими и предпринима-
телями и говорилось об отношении «Союза 17 октября» к массовым
пролетарским организациям и движениям. Октябристы были готовы
признать свободу рабочих организаций, союзов, собраний и даже ста-
чек, но только «на почве» их экономических, профессиональных и
культурных «нужд». В отраслях, «остановки в деятельности коих на-
рушают важнейшие государственные и общественные интересы», за-
бастовки предлагалось вообще запретить. В вопросе о
продолжительности рабочего дня позиция октябристов была отмечена
стремлением защитить интересы русской промышленности. В програм-
94
ме Союза этот вопрос трактовался в весьма общем виде: речь здесь
шла о необходимости «нормировки» предельной продолжительности
рабочего времени и об «урегулировании» сверхурочных работ.
Расшифровка этого программного положения содержалась в
октябристской литературе. «Наш союз,— указывалось в одной из бро-
шюр (В.М. Петрово-Соловово),— конечно, будет приветствовать сок-
ращение рабочего дня, поскольку оно допустимо без ущерба
промышленности и торговли, но не настаивает... категорически... на
8-часовом рабочем дне». Обосновывая этот тезис, октябристы резонно
отмечали, что в условиях технической отсталости России, а также
огромного (по сравнению с Западной Европой) количества
религиозных праздников сокращение рабочего дня до европейского
уровня будет иметь следствием резкое удорожание, а значит, и не-
конкурентоспособность русских товаров.
Нежелание октябристов идти на какие-либо радикальные уступки
рабочим проявлялось и позднее, в частности в 1907 г. на конференции
«Союза 17 октября». Разрабатывая программу своей думской деятель-
ности, октябристы высказались против распространения социального
страхования, предусмотренного их программой, на все категории на-
емного труда. Несмотря на это, в своей пропагандистской литературе
октябристы утверждали, что преследуют в рабочем вопросе такие же
цели, что и социал-демократы с той только разницей, что предпочита-
ют «путь мирной и спокойной, однако верной и определенной созида-
тельной работы». «Мы призываем вас на борьбу за свободный труд,—
писали они, обращаясь к «товарищам-рабочим», — ...но труд, а не ук-
лонение от труда».
Заключительные разделы октябристской программы были посвяще-
ны вопросам народного образования, реформе суда и системы местного
административного управления, а также мерам в области экономики
и финансов. «Политическая и гражданская свобода, провозглашенная
Манифестом 17 октября,— отмечалось в послесловии к программе,—
должна пробудить к жизни дремлющие народные силы, вызвать дух
смелой энергии и предприимчивости, дух самодеятельности и само-
помощи и тем самым создать прочную основу и лучший залог нрав-
ственного возрождения». Выраженный здесь оптимизм довольно резко
диссонировал с робкими и умеренными попытками решить коренные
вопросы российской действительности в праволиберальном духе.
ТАКТИКА В ПЕРИОД РЕВОЛЮЦИИ 1905—1907 гг.
Октябристы не скрывали своего неприятия революции, а на
практике оказывали правительству посильную помощь в ее подав-
лении, не опускаясь при этом, конечно, до роли царских держиморд,
подобно черносотенцам. За стремление «приноравливать» свою тактику
к действиям правительства, которое с течением времени все дальше
95
отходило от обещаний Манифеста 17 октября, октябристы получили
у современников прозвище «партии последнего правительственного
распоряжения» или даже «партии пропавшей грамоты». «Союз не-
навидит революцию как величайшее зло и величайшую помеху в ус-
тановлении в России порядка»,— говорилось в прокламации, изданной
одной из петербургских организаций «Союза 17 октября».
Непосредственным импульсом к возникновению многих
октябристских отделов было стремление «бороться со смутой». Из 29
местных отделов «Союза 17 октября», так или иначе изложивших цель
своего создания (в прокламациях, воззваниях, письмах в ЦК), 25
именно так сформулировали свою главную задачу. Интересно, что,
неприемля насильственных методов борьбы, некоторые октябристские
отделы при своем возникновении заказывали специальные «молебствия
о прекращении междоусобной брани». Именно так заявили о своем
существовании организации «Союза 17 октября» в Твери, Тихвине
(Новгородской губернии) и в ряде других мест. Весьма распростра-
ненным мотивом создания октябристских организаций было желание
тесно сотрудничать с правительством, что наиболее четко сфор-
мулировали самарские октябристы. «Цель партии,— писали они,— со-
ставить тесно сплоченный около правительства круг людей для единой,
плодотворной, созидательной работы».
Руководствуясь этим принципом, еще в период подготовительной
работы по созданию «Союза 17 октября» лидеры складывавшейся
партии — Д.Н. Шипов, А.И. Гучков и М.А. Стахович — вступили в
переговоры с С.Ю. Витте о вхождении в его кабинет. Заявив свое
«принципиальное единогласие с программой графа Витте и свое полное
доверие к правительству», октябристы, однако, отказались от «неу-
добоносимых министерских «бремен», сославшись на отсутствие необ-
ходимого опыта. Действительная причина этого отказа, вероятно,
заключалась в широко распространенном в либеральных кругах
личном недоверии к премьеру, а также в неясности судьбы его кабине-
та в условиях нараставшей революции. Отпугивала либералов и пер-
спектива соседствовать на министерских должностях с крайним
реакционером П.Н. Дурново (Витте особо настаивал на вручении ему
портфеля министра внутренних дел). В целом, несмотря на безрезуль-
татность этих переговоров, они явились серьезной заявкой с обеих сто-
рон на «единую и плодотворную» работу в будущем.
События ноября—декабря 1905 г. прошли под знаком заметного
сползания октябристов вправо. На ноябрьскую почтово-телеграфную
забастовку они ответили рядом гневных статей в газете «Слово», в
которых содержались требования к правительству о принятии самых
решительных мер для «восстановления порядка». Такое же резкое
осуждение «Союза 17 октября» вызвали революционные выступления
в армии и на флоте. В декабре 1905 г. А.И. Гучков лично внес в Мо-
сковскую городскую управу пожертвования в пользу семейств солдат,
96
пострадавших во время подавления ноябрьского вооруженного вос-
стания севастопольских матросов. Одновременно октябристы не
скупились на выражение своих верноподданнических чувств. Так, в
телеграмме, направленной «на высочайшее имя» участниками про-
ходившего 4 декабря первого общего собрания петербургских членов
Союза, «полной грудью» провозглашалось «ура конституционному ца-
рю свободного народа».
В декабре 1905 г. октябристы от слов перешли к делу — оказанию
помощи правительству в подавлении вооруженного восстания. Помимо
выпуска ряда воззваний, в которых резко осуждались действия рево-
люционеров и полностью оправдывались карательные акции
правительства, тайно субсидировался московский генерал-губернатор:
в его распоряжение было передано 165 тыс. рублей для подавления
восстания.
Казалось, что к концу 1905 г. между октябристами и правитель-
ством сложилось полное взаимопонимание, однако на деде именно к
этому времени относятся первые серьезные расхождения между ними.
Октябристы весьма болезненно восприняли появившиеся в декабре рас-
поряжения ряда ведомств, запрещавшие чиновникам вступать в
политические партии, в результате чего приток в «Союз 17 октября»
новых членов был заметно сокращен. Еще более негативную реакцию
в их кругах вызвал запрет петербургского градоначальника на про-
ведение в столице и ее пригородах «всяких публичных и частных соб-
раний политического и экономического характера», что на целых
полтора месяца парализовало деятельность законопослушных
октябристов в Петербурге и столичном уезде. Октябристы были пора-
жены, может быть, не столько недальновидным и недружественным
характером этого шага, сколько той легкостью, с которой правитель-
ство упраздняло одно из основных положений Манифеста 17 октября
(буквально накануне в очередной раз император назвал Манифест
«полным и убежденным выражением» его «непреклонной воли»).
Октябристы с удивлением обнаружили, что правительство, с блеском,
по их мнению, выполнившее первую задачу их тактического плана
— подавило «крамолу», совсем не спешило перейти ко второй — со-
зыву Думы. Предновогоднее же интервью графа Витте, в котором тот
заявил, что и после издания Манифеста 17 октября царь остается не-
ограниченным самодержцем, повергло октябристов в смятение и впер-
вые заставило выступить с критикой сначала «окаянства» самого
премьера, а затем и всего правительственного курса.
После интенсивного обсуждения на заседаниях ЦК вопрос об этом
был включен в повестку дня I съезда партии. Резолюция съезда об
отношении к политике правительства была составлена в необычайно
резких для октябристов тонах. Октябристы требовали «безотлагатель-
но» издать временные правила, «обеспечиваюхцие установленные
Манифестом 17 октября свободы», отменить Положения об усиленных
4 — М8
97
и чрезвычайных охранах как меру неправосудную, возбуждающую в
стране общее недовольство и «не достигающую цели». Основной акцент
в резолюции был сделан на необходимости «ускорить всеми мерами»
выборы в Думу, определив точный срок ее созыва.
Свою избирательную кампанию октябристы фактически начали
еще в ноябре 1905 г., когда по их инициативе в Петербурге был создан
«Соединенный комитет умеренных партий», объединивший пред-
ставителей десяти конституционно-монархических организаций и
вылившийся позднее в предвыборный блок четырех из них: самого «Со-
юза 17 октября», Партии правового порядка, Прогрессивно-экономиче -
ской партии и «Торгово-промышленного союза». «Блок 4-х» действовал
только в Москве и Петербурге. На местах (в Казани, Тамбове, Ярос-
лавле и т.д.) октябристы чаще всего блокировались с другой партией
крупной буржуазии — Торгово-промышленной.
Основную ставку в своей предвыборной агитации октябристы де-
лали на печать. Возможности такого рода у них действительно были
исключительными. Почти каждый пятый отдел «Союза 17 октября»
занимался издательской деятельностью, причем 15 отделов помимо
издания воззваний, прокламаций и брошюр имели в своем распоря-
жении периодические печатные органы, а некоторые (например, Ярос-
лавский) — и по два. Всего в 1906 г. октябристы издавали свыше 50
газет на русском, немецком и латышском языках. По данным ЦК «Со-
юза 17 октября», в 1905—1907 гг. партией было издано около 80
наименований брошюр, причем некоторые — миллионными тиражами.
Вдобавок некоторые октябристские брошюры переиздавались и расп-
ространялись правительственными учреждениями — Синодом, воен-
ным министерством и т.д. В ходе первой избирательной кампании
количество октябристской литературы, распространенной только в Пе-
тербурге, вдвое превышало число жителей столицы. Кроме печатной
октябристы вели и довольно интенсивную устную пропаганду своих
идей.
Все эти усилия, однако, результатов не дали, демократический
избиратель за октябристами не пошел. Партиям «блока» удалось про-
вести в I Думу лишь 16 своих депутатов, и их голос в российском
«парламенте» почти не был слышен. Не способствовало росту попу-
лярности партии и то обстоятельство, что октябристы оказались самой
правой фракцией Думы. Лидеры фракции (П.А. Гейден, М.А. Ста-
хович, Н.С. Волконский) снискали известность как инициаторы не со-
стоявшегося осуждения Думой «политических убийств» (т.е. действий
революционеров) и противники принудительного отчуждения
помещичьих земель, а также немедленной ликвидации сословных
ограничений. Из-за своей малочисленности октябристские депутаты
серьезного влияния на ход работы I Думы оказать не могли.
Эта горькая пилюля, которую октябристам пришлось проглотить,
было несколько подслащена новым предложением их лидерам занять
98
высокие министерские посты. Переговоры об этом, начатые по
инициативе П.А. Столыпина, продолжались с мая по июль 1906 г.,
но, как и осенью 1905 г., кончились безрезультатно. После разгона
I Думы и подавления Свеаборгского и Кронштадтского восстаний
царизм перестал нуждаться в услугах либералов, переговоры с кото-
рыми были прерваны. 24 августа 1906 г. было опубликовано правитель-
ственное сообщение, в котором, с одной стороны, говорилось о
введении военно-полевых судов, а с другой — намечалась целая серия
социально-политических реформ в духе Манифеста 17 октября. Это
официальное сообщение явилось новой важной вехой в эволюции «Со-
юза 17 октября».
Точкой отсчета в новом зигзаге политического курса октябристов
стало интервью А.И. Гучкова по поводу августовского правительст-
венного заявления, в котором лидер октябристов оправдал роспуск I
Думы и выразил полное согласие с политикой Столыпина.
Большинство членов партии всецело поддержали Гучкова, который 29
октября 1906 г. был избран председателем «Союза 17 октября». Однако
были и такие, для кого этот новый шаг партии вправо оказался не-
ожиданным и противоречившим ее исходным принципам. Осенью 1906
г. из состава ЦК и партии вышли основатели Союза Д.Н. Шипов и
М.А. Стахович, с тем чтобы окончательно перейти в Партию мирного
обновления (ПМО), которая выполняла роль буфера между кадетами
и октябристами. Соответственно сами собой отпали планы слияния
ПМО с «Союзом 17 октября», еще летом 1906 г. казавшиеся Гучкову
вполне осуществимыми и даже неизбежными.
Провал первой избирательной кампании и последовавшая затем
междоусобица в «верхних этажах» «Союза 17 октября» усилили дез-
организацию местных октябристских отделов. Не менее 60 из них
прекратили существование уже летом 1906 г. Постепенно начал ме-
няться и сам политический облик «Союза 17 октября». «Ряды
октябристов,— писал в своих воспоминаниях кадет В.А. Маклаков,—
стали пополняться людьми к Манифесту равнодушными, осужда-
ющими политику не только Гучкова, но и Столыпина. Они шли в
партию не по сочувствию к ее либеральной программе, а потому, что
она была более приличной фирмой, чем правые». В целом во вторую
избирательную кампанию партия октябристов вступила менее
организованной, чем в первую.
Очередное «попрание» «Союза 17 октября» непосредственно
отразилось и на его тактике в новой избирательной кампании. Место
конституционно-монархических партий в качестве союзников
октябристов заняли в ней крайне правые. Формулируя задачи партии
в избирательный период в ноябре 1906 г., Гучков указал на блок с
правыми как на единственный шанс «Союза 17 октября». В свою оче-
редь ноябрьский съезд уполномоченных дворянских обществ также вы-
сказался за более тесное сотрудничество с октябристами, поскольку
99
«Союз 17 октября» после выхода из него Шипова и речи Гучкова стал
партией «государственного порядка». На практике блоки октябристов
с черносотенцами, ранее весьма редкие, на выборах во II Думу стали,
по существу, правилом.
Несмотря на то что в борьбе за голоса избирателей «Союз 17 октяб-
ря» пользовался уже тем преимуществом, что действовал абсолютно
легально и в отличие от своих конкурентов «слева» не подвергался
никаким «утеснениям», во II Думу октябристам удалось провести лишь
43 своих депутата (рост фракции в два с лишним раза по сравнению
с результатами выборов в I Думу в данном случае не может считаться
успехом). Характер и направление деятельности октябристов во II Ду-
ме мало отличались от их опыта годичной давности. Они настаивали
на осуждении Думой «революционного террора», резко критиковали
аграрные законопроекты трудовиков и кадетов (не выдвигая, впрочем,
собственного), поддержали правительственную точку зрения в вопросе
об организации помощи голодающим и т.д. Новым было лишь то, что
основной смысл своей думской деятельности октябристы на этот раз
видели в создании «прочного конституционного центра», в который
должны были войти представители умеренных партий и правого крыла
кадетов. Однако на практике эта идея реализована не была и
фактически на всем протяжении деятельности II Думы октябристы
были изолированы, не будучи поддержаны ни правыми, ни левыми
фракциями.
На заключительном этапе деятельности Думы октябристы вместе
с правыми поддержали требование Столыпина о лишении депутатской
неприкосновенности части членов социал-демократической фракции
по сфабрикованному обвинению в подготовке государственного пере-
ворота. Понимание в октябристской среде нашли и разгон II Думы,
названный ими «прискорбной необходимостью», и новый избиратель-
ный закон, который давал им определенные надежды на победу в сле-
дующей избирательной кампании.
НАКАНУНЕ ИСЧЕЗНОВЕНИЯ
В условиях третьеиюньского режима начался интенсивный распад
октябристской периферии. По данным Исполнительной комиссии при
ЦК октябристов, к маю 1909 г. сохранилось лишь 38 губернских, И
городских, 74 уездных и 4 сельских отдела «Союза 17 октября». Иначе
говоря, их число по сравнению с 1905—1907 гг. уменьшилось более
чем вдвое. Однако и эти данные представляются завышенными. Ре-
зультаты опроса, проведенного в июне 1909 г. газетой «Русское слово»,
свидетельствовали о более глубокой дезорганизации партии
октябристов. Так, Прибалтийский «Союз 17 октября», насчитывавший
в начале своего существования до тысячи членов, теперь включал
лишь несколько десятков человек. В Нижнем Новгороде, где при
100
возникновении «Союз 17 октября» объединял более 400 человек, сох-
ранился лишь один комитет из 10 членов. В Туле корреспонденту га-
зеты с трудом удалось отыскать двух-трех октябристов.
Процесс постепенного распада местных организаций «Союза 17
октября» и уменьшения численности тех, которые еще
функционировали, продолжался и в последующие годы. Это подтвер-
ждается сведениями, присланными в ЦК местными отделами
октябристов. Из Оренбурга сообщали: «Ряды октябристов тают, число
членов уменьшается», а их деятельность встречает «мало сочувствия
как в обществе, так и в широких массах населения». В апреле 1911
г. Исполнительный совет ЦК зафиксировал в своем журнале: «Кре-
менчугский отдел совершенно прекратил свою деятельность и должен
считаться упраздненным», а Воронежский отдел «совершенно недея-
телен». В мае 1911 г. председатель Тверского отдела С.С. Немов со-
общал в ЦК, что губернский отдел «совершенно распался». В это же
время прекратил функционировать Чистопольский отдел «Союза 17
октября». В условиях нараставшего организационного кризиса,
охватившего не только нижние, но и средние и даже верхние «этажи»
октябристской партии, шел довольно интенсивный процесс разрушения
коммуникационных связей между их центральными и низовыми
организациями. Несмотря на то что местные отделы были буквально
наводнены разного рода письмами и циркулярами ЦК, ответов «снизу»
поступало очень мало. Местные отделы «Союза 17 октября» пред-
почитали действовать автономно, сообразуясь с местными обстоятель-
ствами. Значительно реже заседал и октябристский ЦК. Лидеры
партии решали тактические вопросы в бюро думской фракции или
просто в кулуарном порядке.
Характерной особенностью деятельности октябристского ЦК в меж-
революционный период было осуществление как чисто политических,
так и иных, например благотворительных, акций. Так, в апреле 1908
г. Московское отделение ЦК организовало сбор средств, закупку про-
довольствия и одежды для москвичей, пострадавших от небывалого вы-
сокого паводка.
Третьеиюньский государственный переворот заставил
октябристское руководство скорректировать свою тактику. В оценке
акта 3 июня 1907 г. октябристы представляли дело таким образом, что
главным виновником потрясения «молодого правового строя» являлось
не правительство Столыпина, а революционеры, продолжавшие и
после 17 октября 1905 г. вести «бессмысленную братоубийственную
войну». Исходя из своей модели государственного устройства России,
они считали, что монарх, сохранивший и после 17 октября «свободную
волю» и «исключительные прерогативы», был вправе «в интересах го-
сударства и нации» пойти на изменение избирательного закона.
Избирательный закон 3 июня 1907 г. предоставил октябристам воз-
можность занять руководящее положение в III Думе и отдал решение
101
коренных вопросов российской действительности именно в их руки.
В III Думу октябристам удалось провести 154 депутата, или на 112
больше, чем во II Думу. Это был, безусловно, уже серьезный успех,
которым октябристы в известной степени были обязаны поддержке
крупной национальной буржуазии, перешедшей в их лагерь. Мно-
гочисленная фракция «Союза 17 октября» никогда не была мо-
нолитным образованием — в ней явно преобладали центробежные
тенденции. По этой причине парламентскому курсу партии были свой-
ственны бесконечные колебания, частые пересмотры принятых на за-
седаниях бюро и самой фракции решений. Все это в конечном счете
привело к провалу тактического курса «Союза 17 октября».
Думская программа октябристов была принята на партийной кон-
ференции, состоявшейся в октябре 1907 г. На первый план программа
выдвигала «охрану прав монарха и народного представительства». При
этом в документе подчеркивалось, что пересмотр закона 3 июня 1907
г. представляется «несвоевременным» до тех пор, пока «рядом неот-*
ложных реформ» не будет внесено «успокоение и устранена борьба
страстей и классовых интересов». Такими неотложными реформами в
политической сфере октябристы считали: пересмотр правил,
регулирующих деятельность Думы, расширение ее бюджетных прав
и права надзора за закономерностью действий властей; постепенное
распространение на национальные окраины прав местного самоуправ-
ления; преобразование земского и городского самоуправления на на-
чалах бессословности, расширения его прав и привлечение к его
деятельности возможно широкого круга лиц с обязательным сохра-
нением соответствующего представительства за дворянством; перес-
мотр существующего положения об усиленной охране; уравнение в
правах всех граждан без различия сословий, национальности и ве-
роисповедания; преобразование Сената и, наконец, введение не-
зависимого и бессословного суда. Как легко убедиться, думская
программа «Союза 17 октября» в своих основных чертах повторяла
его общеполитическую программу.
При проведении своей думской программы октябристы главную
ставку делали на правительство Столыпина, с которым, по свидетель-
ству Гучкова, ими был заключен своего рода «договор» о «взаимной
лояльности». Этот «договор» предусматривал обоюдное обязательство
провести через Думу широкую программу реформ, направленных на
дальнейшее развитие «начал конституционного строя». До тех пор пока
Столыпин сохранял хотя бы видимость соблюдения этого «договора»,
октябристы служили ему верой и правдой, будучи фактически
правительственной партией.
С первых шагов деятельности III Думы октябристы поддерживали
все репрессивные мероприятия правительства против революционного
движения. Так, они одобрили предложение черносотенцев об оказании
материальной помощи из казны «пострадавшим от разбойничьих
102
действий революционных партий и лиц». В выступлениях с думской
трибуны октябристы заявляли о том, что власть вправе вводить не
только чрезвычайное, но в «исключительных случаях» и военное поло-
жение, поскольку, считали они, для борьбы с «чрезвычайными
явлениями» и «открытым мятежом» возможно «нарушение прав
отдельных лиц». Такого рода постулат находился в вопиющем противо-
речии как с общеполитической программой «Союза 17 октября», так
и с думским вариантом этой программы.
ОктябриСты голосовали за увеличение ассигнований на полицию,
корпус жандармов и устройство сыскных отделений, ратовали за сох-
ранение административной ссылки. Большая часть членов фракции вы-
сказалась также в поддержку националистических законов о
Финляндии и западном земстве.
В реализации своего политического курса в III Думе октябристы
ориентировались главным образом на умеренно правых. После обсуж-
дения правительственной декларации, с которой с думской трибуны
выступил сам премьер-министр, они в течение длительного времени
отвергали попытки кадетов заключить с ними соглашение для создания
в Думе «работоспособного конституционного центра». Под влиянием
правых октябристы отказались ввести представителей кадетской
фракции в состав думского президиума и «закрыли» перед ними двери
комиссии государственной обороны.
По мере углубления кризиса третьеиюньской системы и кон-
солидации реакционных сил, оказывавших все более активное воз-
действие на Столыпина, от «Союза 17 октября» начала отходить
крупная, и прежде всего московская, торгово-промышленная буржу-
азия, являвшаяся социальной и материальной опорой октябризма.
Октябристы, как вынужден был признать в одной из своих думских
речей А.И. Гучков, все чаще чувствовали себя изолированными как
в Думе, так и вне ее. Все это заставляло октябристское руководство
искать возможности для маневра, дабы вывести партию из тупика.
После поражения на дополнительных выборах в Москве октябристы
на своем III съезде приняли решение активнее использовать право дум-
ской законодательной инициативы. Съезд разработал ряд законопро-
ектов, с тем чтобы внести их на обсуждение Думы. Эти законопроекты
находились в одном русле со столыпинской программой реформ; на
одно из первых мест здесь были выдвинуты земская и судебная рефор-
мы. Несмотря на выраженное в программе «Союза 17 октября» стрем-
ление к бессословности органов местного самоуправления, октябристы
на этот раз высказались против реформирования земств на основе все-
общего избирательного права. Согласно законопроекту, это право пре-
доставлялось только плательщикам земских налогов, которые, правда,
получали право избирать гласных не только из своей, но и из других
курий. Октябристы считали также, что вполне назрела необходимость
распространения земств на всю территорию страны, высказались за
юз
организацию мелкой земской единицы (волостного земства) и коренное
улучшение земских финансов. Они настаивали такжё на ограничении
вмешательства администрации в деятельность земств и в противовес
столыпинским планам, предусматривавшим расширение функций
активного управления земствами со стороны местной администрации,
высказывались за ограничение этих функций в пользу расширения
прав земств.
В судебной сфере октябристы выступали за ликвидацию волостных
судов, изъятие судебных функций из ведения земских начальников
и их замену общим всесословным судом, за восстановление должности
мирового судьи и выборность местного суда. Вместе с тем, по мысли
октябристов, выборы судей должны были быть цензовыми, прцчем
предлагался не только образовательный, но и весьма высокий иму-
щественный ценз: от 100 рублей в сельской местности до 15 тыс. в
городах, а в столицах — 30 тыс. рублей.
Октябристы были сторонниками проведения реформ в области
религии и церкви. Они считали необходимым реформировать Синод,
ограничив при этом функции обер-прокурорской власти, поднять роль
православного прихода за счет предоставления ему широких имуще-
ственных прав и провести ряд других мер, которые в совокупности
позволили бы, по их мнению, поднять авторитет православной церкви.
Центральное место в программе их думской деятельности занимало
требование о предоставлении верующим права перехода из одного ве-
роисповедания в другое. При помощи этого и других законопроектов
октябристское руководство рассчитывало поднять свой кредит в глазах
«цензового» избирателя вообще и, в частности, среди старообрядческих
кругов московского купечества, являвшегося одной из традиционных
опор октябризма.
Начиная с 1910 г. думская фракция «Союза 17 октября» усилила
критику «незакономерных» действий правительства и местных властей.
Так, выступая 22 февраля 1910 г. при обсуждении сметы МВД, А.И.
Гучков заявил: «При наступивших современных условиях я и мои
друзья уже не видим прежних препятствий, которые оправдали бы
замедление в осуществлении гражданских свобод, тех свобод, которые
Манифестом 17 октября, как вы помните, поставлены рядом с
политической свободой. Мы не видим препятствий к более быстрому
водворению у нас прочного правопорядка на всех ступеньках нашей
государственной и общественной жизни». Обращаясь к правительству,
Гучков настаивал на необходимости устранения тех препятствий, ко-
торые встречают думские законопроекты в Государственном совете,
призывал ускорить прохождение местной администрацией «приго-
товительного класса по изучению начал конституционного права» и
высказался за ее независимость от крайне правых. Свою речь Гучков
закончил знаменательной фразой: «Мы, господа, ждем».
104
Однако дальше угроз в адрес правительства октябристы не шли.
Стремясь- как-тф оправдать «коленопреклоненную» тактику своей
фракции, один и$ ее лидеров С.И. Шидловский говорил: «Мы работаем
вместе с правительством... Я считаю, что работа с этим правительством
необходима и неминуема». Но правительство Столыпина больше
внимало требованиям Совета объединенного дворянства, чем просьбам
ведущей думский партии. Последовавшие с небольшим интервалом
министерский, а затем и парламентский кризисы убедительно пока-
зали, что стара# власть вообще не собирается считаться с Основными
законами 1906 г. Эти события еще раз подтвердили, что Россией и
после 17 октября 1905 г. продолжали управлять помещики, не же-
лавшие поступиться своей властью в пользу буржуазии. Все это вело
к обострению конфликта между Столыпиным и октябристами.
В марте 1911 г. в знак протеста против антиконституционных
действий Столыпина вынужден был уйти с поста председателя III Ду-
мы даже такой верный и убежденный сторонник премьера, как Гучков.
Одновременно октябристское руководство резко изменило курс по
отношению к своим соседям «слева». Оно начало вести поиски сог-
лашения с прогрессистами и кадетами. Эта смена ориентиров пона-
добилась для того, чтобы, с одной стороны, не утратить окончательно
своего авторитета в глазах избирателей, а с другой — не допустить
углубления в стране революционного кризиса. Отрицательным и весь-
ма болезненным для октябристских лидеров последствием этого шага
явилось обострение противоречий внутри их думской фракции, которая
ко времени окончания работы III Думы оказалась на грани раскола.
КРАХ
Убийство Столыпина в сентябре 1911 г. вызвало шок в
октябристской среде. Их и без того пошатнувшаяся надежда на воз-
можность проведения через Думу либеральных реформ, опираясь на
«договор» с властью, терпела поражение. После убийства Столыпина
правительственные круги, в свою очередь, перестали удовлетворять да-
же октябристы. Октябристская периферия, по давней чиновничьей
привычке умевшая чутко реагировать на настроения в «верхах», не
замедлила ответить на это массовым выходом из партии. По данным
Департамента полиции, в 1912 г. в большинстве губерний отделы «Со-
юза 17 октября» исчезли; в тех же местах, где организации
октябристов продолжали существовать, они, как правило, «ничем себя
не проявляли», представляя «ничтожные» по численности группы.
Полицейские данные находят полное подтверждение и в других
источниках: в корреспонденциях журнала «Вестник Европы», в 1912
г. «обревизовавшего» местные отделы октябристов, а также в доку-
ментах самого ЦК «Союза 17 октября». «Отдел раскололся... деятель-
ность заглохла», «отдел почти не существует», «октябристов небольшая
105
группа»,— констатировали в своих письмах в «главный штаб» Союза
руководители его отделений из Орла, Твери, Одессы и других мест.
Провал тактического курса октябристов в III Думе привел к тому,
что на выборах в IV Думу им удалось провести лишь 98 своих де-
путатов. На выборах в Москве был забаллотирован даже лидер
октябристов А.И. Гучков. Учитывая неудавшийся опыт сотрудничества
со Столыпиным в III Думе, октябристское руководство внесло неко-
торые коррективы в политическую линию своей думскрй фракции. Все
еще продолжая надеяться на «здравый смысл» и «нравственный ав-
торитет» власти и ее реформистские потенции, октябристы с самого
начала работы новой Думы несколько повысили тон своих выступ-
лений, стали более настойчиво требовать осуществления Манифеста
17 октября, чаще голосовать вместе с прогрессистами и кадетами. Так,
они голосовали за прогрессистскую формулу перехода к очередным де-
лам, в которой содержалось требование к правительству «твердо и
открыто» вступить на путь «водворения строгой законности» и осу-
ществления начал Манифеста 17 октября.
Иллюзии о возможности сотрудничества с правительством В.Н. Ко-
ковцева сохранялись у октябристов примерно до весны — лета 1913
г. Однако правительство не шло ни на какие уступки либеральной
оппозиции, а в его политическом курсе стали даже усиливаться
реакционные тенденции. Все это вынуждало прежде лояльных
октябристов усиливать критику не только действий местной
администрации, но и центральных правительственных ведомств. 17
мая 1913 г. во время обсуждения сметы МВД С.И. Шидловский поз-
волил себе сделать неслыханное для октябриста замечание о том, что
политика этого ведомства становится «угрожающей общественной без-
опасности».
Продолжение, а с 1912 г. и нарастание кризисных явлений в
политической жизни страны весьма беспокоили октябристов. Вопрос
о том, как миновать «великие потрясения», стал предметом острейших
дискуссий на страницах «Голоса Москвы» и заседаний ЦК
октябристской партии. Левые октябристы настаивали на необ-
ходимости заключения блока с прогрессистами и кадетами с целью
создания в Думе «оппозиционного центра», при помощи которого они
намеревались провести конституционные реформы. Левые считали, что
в целях противодействия реакции следует в случае крайней необ-
ходимости пойти на отказ правительству в кредитах. В свою очередь,
правые октябристы решительно выступали против заключения согла-
шения такого рода и считали недопустимым отказывать правительству
в кредитах.
7—10 ноября 1913 г. в Петербурге работала конференция «Союза
17 октября», на которой с докладом о политическом положении вы-
ступил А.И. Гучков. Лидер партии вынужден был признать, что все
попытки осуществить мирный и безболезненный переход «от старого
106
осужденного уклада к новому строю» в сотрудничестве с правитель-
ством потерпели крах. Центральную и местную власть, по словам Гуч-
кова, поразил «глубокий паралич», а «авторитет правительственной
власти никогда не падал так низко»: она, по его утверждению, не вы-
зывала к себе нм симпатий, ни доверия и «не способна была внушить
к себе даже страха». В подобной ситуации, подчеркнул Гучков,
политика правительства начала представлять «прямую угрозу
конституционному принципу». При этом парадоксальность и однов-
ременно трагизм ситуации Гучков видел в том, что правительство
своими реакционными действиями, как ни одна «партия насильствен-
ного переворота», само подрывало основы государства и «рево-
люционизировало общество и народ». «Историческая драма, которую
мы переживаем, заключается в том,— говорил Гучков,— что мы вы-
нуждены отстаивать монархию против тех, кто является естественным
защитником монархического начала: церковь против церковной
иерархии, армию против ее вождей, авторитет правительственной
власти против носителей этой власти».
Содержавшаяся в докладе Гучкова критика вполне уживалась с
рекомендациями сделать «последнюю попытку образумить власть,
открыть ей глаза, вселить в нее тревогу, которой мы полны, ибо мы
представители тех имущих буржуазных классов, которые всеми своими
жизненными интересами связаны с мирной эволюцией государства и
на которые в случае потрясений обрушится первый удар». Отсюда сле-
довало, что IV Дума и, естественно, фракция октябристов должны
взять в свои руки «защиту дела русской свободы и незыблемости» го-
сударственного строя. Гучков считал, что октябристам следует исполь-
зовать для этого все легальные средства парламентской борьбы —
свободу парламентского слова, сам авторитет думской трибуны, право
запроса и отклонения законопроектов, и прежде всего право отклонять
правительственные кредиты.
Поставив вопрос о том, кто в IV Думе может стать союзником
октябристов в борьбе за реформы, Гучков дал на него уклончивый
ответ. «В пределах тех задач,— заявил он,— которые ставит себе в
данный момент октябризм, и в пределах тех средств борьбы, которые
ему свойственны, он примет всякую помощь». Это означало, что дум-
ская фракция октябристов, продолжая блокироваться с правыми, не
должна была пренебрегать и блоками с прогрессистами и даже с ка-
детами. Вместе с тем, прекрасно зная антикадетскую позицию не толь-
ко правого крыла своей фракции, но и подавляющего большинства
земцев-октябристов, Гучков с особой силой подчеркнул, что октябризм
имеет свое «самостоятельное место в общей экономии русских
политических партий» и «не будет в состоянии преодолеть и даже
прикрыть тех точек различия, тех глубоких демаркационных линий,
которые отделяют октябризм от других русских общественных те-
чений».
107
В результате мощного давления со стороны земдев-октябристов
центральное руководство «Союза 17 октября» отказалось от внесения
в политическую резолюцию ноябрьской конференции каких-либо ука-
заний относительно тактической линии поведения думской фракции
партии. В итоговом варианте резолюции указывалось, что «обновление
России должно быть построено на незыблемости начал
конституционного строя и основе гражданской свободы»* Апеллируя
к правительству, октябристы уже в который раз призывали его
признать «высокий авторитет Думы», взять на себя заботу о том, чтобы
«Государственный совет не являлся искусственным тормозом законо-
дательной деятельности», провести законы, действительно обеспечива-
ющие свободу совести, печати, собраний, союзов и личную
неприкосновенность, принять меры к тому, чтобы «администрация
подчинялась нормам правового порядка и чтобы все члены
администрации несли действительную ответственность за нарушение
законов». Кроме того, в резолюции говорилось о необходимости обес-
печить полную свободу выборов в Думу и устранить «всякое вмеша-
тельство власти в эти выборы».
В то же время в резолюции подчеркивалось, что современный
правительственный курс находится «в полном противоречии с возве-
щенными в Манифесте новыми началами государственной и общест-
венной жизни», в стране все более углубляется «разлад» власти с
обществом и органами самоуправления, растут признаки «рокота и не-
довольства». В этих условиях, говорилось далее в резолюции,
октябристы начинают терять «веру в желание правительства вы-
полнить непреклонную волю монарха, выраженную 17 октября», и
считают своей обязанностью «содействовать всеми законными спосо-
бами к неуклонному и незамедлительному проведению указанных на-
чал в русскую жизнь». Взять на себя борьбу с «вредным и опасным
направлением правительственной политики», а также законодательное
проведение в жизнь начал Манифеста 17 октября должна была думская
фракция Союза. В заключение резолюция призывала к согласован-
ности действий думской фракции и сплоченности ее рядов.
Однако уже в декабре 1913 г. фракция октябристов раскололась
на три части: земцев-октябристов (65 человек), собственно «Союз 17
октября» (22) и группу беспартийных (в нее вошли 15 бывших членов
октябристской фракции). Раскол фракции, а затем и партии в целом
поставил «Союз 17 октября» на грань полной катастрофы. Медленно
агонизировавшие местные отделы партии, по существу, прекратили
всякую деятельность. Довольно беспомощно выглядели в Думе и
обломки октябристской фракции. Так называемая нефракционная
группа, объединившая правых октябристов, неизменно ориентирова-
лась на правое черносотенное крыло IV Думы. Фракция земцев-
октябристов представляла собой своеобразный маятник, качавшийся
в зависимости от обстоятельств то вправо, то влево. Левые же
108
октябристы держали курс на создание в Думе прогрессивного блока,
не решаясь, однако, на окончательный разрыв с правительством.
Раздираемые внутренними противоречиями и склоками октябристы
метались между правым черносотенным крылом Думы и представите-
лями либеральной оппозиции. С одной стороны, они (правда, далеко
не безоговорочно) поддерживали правительственный
внутриполитический курс, щедро ассигновали деньги на военные прог-
раммы, вели борьбу против социал-демократов и трудовиков, но, с дру-
гой — постоянно терзались сомнениями относительно правильности
собственной политической линии. Из этого порочного круга им так
и не удалось выбраться.
Первая мировая война привела к окончательной дезорганизации
«Союза 17 октября». 1 июля 1915 г. прекратилось издание централь-
ного органа партии — газеты «Голос Москвы», вскоре окончательно за-
глохла деятельность Центрального комитета и местных отделов «Союза
17 октября». Попытка Департамента полиции выявить в это время дей-
ствующие октябристские отделы на местах положительных результа-
тов не дали. Остававшиеся в ряде мест весьма малочисленные и
изолированные друг от друга группки октябристов, занятые
организацией помощи раненым и беженцам, никакой политической
работы не вели. Фактически «Союз 17 октября» как партия прекратил
существование.
Еще до войны октябристы разделяли и поддерживали внешне-
политический курс правительства, его стремление к союзу с Англией
и Францией. Они высказывали заинтересованность в ликвидации эко-
номического могущества Германии, в захвате Россией средиземно-
морских проливов — Босфора и Дарданелл, в расширении и упрочении
русского влияния на Балканах и Ближнем Востоке. В печати и с дум-
ской трибуны октябристы вели активную пропагандистскую кампанию
за аннексию проливов и овладение Константинополем, выступали в
поддержку других территориальных притязаний России. В думской
комиссии по обороне они последовательно выступали за увеличение
ассигнований на модернизацию и развитие вооруженных сил, за про-
ведение более активной внешней политики.
С началом войны октябристы провозгласили свою полную солидар-
ность с правительством и прекратили всякую оппозиционную деятель-
ность. Накануне начала войны члены Московского и Петербургского
отделов ЦК приняли резолюции, призывавшие к единству и оказанию
всемерной помощи армии. Обобщая принятые решения, «Голос Мо-
сквы» в эти дни писал: «Все партийные разногласия, все программные
вопросы и «классовые противоречия» должны отойти на второй план.
В настоящую минуту в России может быть только одна партия — рус-
ская». На заседании Думы 26 июля 1914 г. октябристы дали торже-
ственную клятву безоговорочно поддерживать военные усилия
царского правительства. Эту клятву они соблюдали до конца.
109
В соответствии с вышесказанным резко изменился и характер де-
ятельности ЦК «Союза 17 октября», который вплоть др момента прек-
ращения своей работы в августе 1915 г. был почти исключительно
занят мобилизацией сил на войну: издавал брошюры и воззвания,
разъяснявшие смысл войны, разрабатывал меры по оказанию помощи
раненым, организовывал сбор медикаментов и продовольствия. Летом
1914 г. члены октябрьского ЦК участвовали в создании «Всероссийско-
го земского союза» и «Всероссийского союза городов», войдя в состав
их центральных и местных органов. Действуя в тесном контакте с во-
енными властями, оба эти Союза проделали огромную работу по снаб-
жению армии медикаментами и перевязочными средствами,
устройству госпиталей, складов, снаряжению эвакуационных поездов
и размещению беженцев. Октябристы участвовали в работе специально
созданных правительством «совещаний»: по обороне, продовольствию,
перевозкам, топливу и т.п.
Укрепление экономической мощи российской буржуазии в годы
первой мировой войны, ее политическая консолидация вели к даль-
нейшему обострению противоречий с самодержавным режимом, кото-
рый проявлял полную неспособность справиться с трудностями,
вызванными войной. С лета 1915 г. кризис власти начал приобретать
необратимый характер. Царское правительство перестало не только
контролировать развитие событий, но и понимать их смысл.
В условиях углублявшегося паралича власти в либеральных кругах
«патриотический подъем» начал сменяться «патриотической тревогой».
Вслед за прогрессистами и кадетами в оппозицию к правительству
стали переходить и октябристы. Левые октябристы и значительная
часть земцев-октябристов вынуждена была поддержать лозунг соз-
дания правительства, пользующегося доверием Думы, и согласиться
войти в Прогрессивный блок, который объединил большинство уме-
ренных и либеральных фракций Думы: 236 из 422 ее депутатов и три
группы Госсовета — «центр», «академическую» и так называемый вне-
партийный кружок. Председателем блока стал левый октябрист С.И.
Шидловский.
Компромиссная по своему характеру программа Прогрессивного
блока сводилась к требованиям создания «министерства общественного
доверия» и проведения комплекса реформ, предусматривавших обнов-
ление состава местных органов управления, частичную политическую
амнистию, введение мелкой земской единицы и др. Но и эта весьма
умеренная программа была отвергнута правительством, что, в свою
очередь, побудило участников Прогрессивного блока пойти на обост-
рение отношений с царизмом. Однако вопрос о мере оппозиционности
режиму членами Прогрессивного блока решался по-разному. Подав-
ляющее их большинство, включая и земцев-октябристов, считало
вполне достаточным выдвижение лозунга «министерства общественно-
го доверия». Правые октябристы во главе с председателем IV Думы
по
М.В. Родзянко выражали готовность ограничиться требованиями перес-
мотра систему местного самоуправления, законодательного закреп-
ления праворого положения Земского и Городского союзов и
кооперативных организаций. Родзянко, имевший право личного докла-
да царю, до последнего момента пытался убедить Николая II
отстранить скомпрометировавшее себя правительство и сформировать
новое, опирающееся на «народное доверие». Примерно в этом же смыс-
ле неоднократно высказывался и С.И. Шидловский.
Особую позицию в Прогрессивном блоке занимал А.И. Гучков. В
своей речи 25 октября 1915 г. он настаивал на необходимости пойти
на «прямой конфликт с властью», неумолимо ведшей страну «к пол-
ному внешнему поражению и внутреннему краху». Предотвратить но-
вую революцию, по мнению Гучкова, мог только дворцовый переворот,
который мыслился им как повторение попытки 14 декабря 1825 г.
Дебаты вокруг политических формул «министерства общественного
доверия» и «ответственного думского министерства», подготовка
различных вариантов персонального состава нового министерства,
муссирование идеи дворцового переворота продолжались в либеральной
среде вплоть до Февральской революции. Пока лидеры Прогрессивного
блока с думской трибуны критиковали правительство и убеждали царя
дать «ответственное министерство» (этот лозунг с ноября 1916 г. стал
общим для либеральной оппозиции), а «заговорщики» разрабатывали
планы дворцового переворота, монархия в России рухнула.
После Февральской революции октябризм как политическое те-
чение окончательно исчезает с арены политической борьбы, хотя
отдельные видные члены «Союза 17 октября» входили в состав и Вре-
менного комитета членов Государственной думы, и первых составов
Временного правительства (М.В. Родзянко, А.И. Гучков, И.В. Годнее).
Попытка группы октябристов во главе с И.И. Дмитрюковым воссоздать
октябристскую партию под названием «республиканско-демократиче-
ской» также не увенчалась успехом. Представительство интересов
российской буржуазии окончательно перешло к кадетам, ставшим
после Февраля правящей партией.
ГЛАВА 4
ОППОЗИЦИЯ ЕГО ВЕЛИЧЕСТВА: КАДЕТЫ
Конституционно-демократическая партия (кадеты),
организационно оформившаяся в период высшего подъема революции
1905—1907 гг., прочно заняла место на левом фланге российского
либерализма. Ее учредительный съезд состоялся 12—18 октября 1905
г. в Москве. На нем присутствовал 81 делегат. В связи с октябрьской
Всероссийской политической стачкой, парализовавшей железные до-
ш
роги и другие средства коммуникации, многие деле/аты не могли
прибыть на съезд.
Определяя место кадетов в системе политических Партий России,
докладчик от организационной комиссии П.Н. Милюков подчеркнул,
что справа они отмежевались от тех общественных элементов, которые
со временем рассчитывали создать «политические группы аграриев и
промышленников», отстаивавших узкоклассовые ицтереЦы помещиков
и капиталистов. Граница слева прошла там, где демократические
партии выступали за вооруженное восстание и установление демок-
ратической республики. Эти требования «союзников сле?а» Милюков
считал лежащими «вне пределов практической политики?, и поэтому,
заявил он, кадеты поддерживать их никогда не будут^ Опровергая
обвинения правых и октябристов в том, что якобы кадеты отрицают
единство России и неприкосновенность частной собственности, и левых
социалистов, что они являются выразителями классовых интересов
либеральной буржуазии, Милюков категорически заявил^ что кадет-
ская партия является «внеклассовой» и по своему характеру полностью
соответствует «традиционному настроению русской интеллигенции».
СОЦИАЛЬНАЯ ПРИРОДА ПАРТИИ КАДЕТОВ
Основным ядром партии кадетов стали идеологически и
политически родственные элементы из двух либеральных организаций
— «Союза освобождения» и «Союза земцев-конституционалистов».
Октябрьский учредительный съезд1 заложил основы организационной
структуры конституционно-демократической партии, принял ее устав
и программу, избрал ее временный ЦК. На II съезде, состоявшемся
в январе 1906 г., произошло уже окончательное ее конституирование.
Январский съезд принял решение о добавлении к основному названию
партии — конституционно-демократическая — слов: партия «народной
свободы»; на нем был избран новый состав ЦК, внесены изменения
в программу и устав.
Центральный комитет партии кадетов состоял из двух отделов: Пе-
тербургского и Московского. Главными функциями Петербургского
отдела являлись: дальнейшая разработка партийной программы, за-
конопроектов для внесения в Государственную думу, руководство дум-
ской фракцией. Московский отдел в основном занимался
организационной агитационно-пропагандистской и издательской дея-
тельностью. В целом же ЦК осуществлял контроль за выполнением
решений съездов, конференций, руководил партийным строительством
на местах, периодически созывал совещания с представителями гу-
1
Всего состоялось десять съездов партии кадетов: I — в 1905 г.; II, III, IV — 1906; V —
1907; VI — 1916; VII, VIII, IX, X — в 1917 г.
112
бернских комитетов, определял тактическую линию партии на те-
кущий моменту
В губерниях создавались губернские комитеты, которые избирались
сроком на один год губернским съездом партии. В свою очередь им
предоставлялось право организовывать городские, уездные и сельские
комитеты.
Согласно ^второму параграфу устава, членами партии могли быть
лица, «принявшие партийную программу и согласные подчиняться
партийной дйсциплине, установленной уставом партии и партийными
съездами». После учредительного съезда начался процесс
организационного строительства партии по всей стране. Уже в октяб-
ре-декабре 1905 г. конституировались 72 кадетские организации. Они
возникли прежде всего там, где ранее функционировали организации
«Союза освобождения» и «Союза земцев-конституционалистов».
Основная же масса местных кадетских организаций возникла в период
избирательной кампании в I Думу. В январе—апреле 1906 г.
конституировалось 274 кадетских комитета. Общая численность
партии в 1905—1907 гг. колебалась в пределах 50—60 тыс. человек.
Однако кадетская партия, как, впрочем, и подавляющее
большинство российских партий, представляла собой в
организационном отношении довольно аморфное и неустойчивое
политическое образование, подверженное в зависимости от политиче-
ской ситуации значительным колебаниям. После поражения рево-
люции 1905—1907 гг. произошло резкое сокращение количества
местных организаций, значительно уменьшилась их численность. В
1908—1909 гг. действовали 33 губернских и 42 уездных кадетских
комитета. Прекратили свое существование все сельские и значительная
часть уездных комитетов и групп. В январе 1908 г. численность партии
не превышала 25—30 тыс. человек. Процесс организационного кризиса
партии кадетов продолжался и в последующие годы. В 1912—1914 гг.
кадетские комитеты имелись в 29 губернских и 32 уездных городах,
а общая численность партии не превышала 10 тыс. человек. В годы
первой мировой войны в стране действовало 26 губернских, 13 го-
родских и 11 уездных организаций. К сожалению, численность кадет-
ской партии в этот период установить не удалось.
После победы Февральской революции 1917 г. быстрыми темпами
начался процесс возрождения местных кадетских комитетов. В мар-
те—апреле 1917 г. в стране уже действовало более 380 кадетских
организаций, а общая численность партии выросла до 70 тыс. человек.
Фактически ЦК партии кадетов на всем протяжении ее сущест-
вования так и не удалось наладить прочных и регулярных связей с
местными организациями. В крайне запущенном состоянии находилось
губернское партийное «хозяйство». Даже в пределах одной губернии
связи между губернским и уездным комитетами носили эпизодический
характер. Принятые кадетским руководством решения доходили до
из
уездных, не говоря уже о сельских организациях, с большим опоз-
данием и уже не соответствовали условиям текущего политического
момента. Это дезориентировало низовые партийные организации,
вносило разброд в их ряды.
Чтобы облегчить приток новых членов в партию, кадетское руко-
водство само пошло на нарушение уставных требований, предложив
принимать в партию «не на основе рекомендации», а пургем «обычной
записки» или даже «словесного заявления» об этом одному из членов
комитета. Такие «облегченные» условия приема мало способствовали
укреплению кадетских рядов. В результате подавляющее большинство
членов партии кадетов оказалось не способно на активную и систе-
матическую работу. После поражения революции 1905—1907 гг. само
руководство партии не выполняло уставное требование о ежегодном
созыве партийных съездов, сравнительно редко созывало и конфе-
ренции. Фактически принципиальной важности политические решения
принимались сравнительно небольшим числом членов ЦК (10—15 че-
ловек). Партийные собрания местных организаций созывались нере-
гулярно, а их посещаемость оставляла желать много лучшего.
Решения, принятые на заседаниях ЦК и собраниях местных комите-
тов, в большинстве случаев так и оставались на бумаге.
Достаточно запутанными были взаимоотношения между ЦК и
думскими фракциями. Будучи автономными, думские фракции кадетов
фактически находились вне контроля со стороны центральных
партийных организаций, вырабатывали линию поведения, исходя из
парламентской и межфракционной конъюнктуры. Если в период де-
ятельности I и II Дум ЦК партии кадетов все же как-то удавалось
осуществлять контроль над фракциями, то в период работы III и IV
Дум они приобрели доминирующее влияние.
В партию кадетов входил цвет русской интеллигенции, часть либе-
рально настроенных помещиков, средней городской буржуазии, слу-
жащие, учителя, врачи, приказчики. Социальный состав кадетов
претерпевал изменения в зависимости от конкретной политической
ситуации. В период революции 1905—1907 гг. в местных партийных
организациях было достаточно много представителей «социальных
низов»: рабочих, ремесленников, служащих, а в сельских — крестьян.
После поражения революции ряды партии «народной свободы» покину-
ла значительная часть демократических элементов, разочарованная
политической линией поведения кадетов в I и II Думах. Процесс
«очищения» кадетов от «социальных низов» продолжался вплоть до
Февральской революции 1917 г.
В 1907—1917 гг. достаточно отчетливо прослеживается тенденция
к преобладанию в партии средних городских слоев, к упрочению ее
связей с представителями собственно буржуазных элементов: либе-
рально настроенных купцов, промышленников и банкиров. После побе-
ды Февральской революции социальный состав партии опять
114
претерпевает изменения. В правящую партию, с одной стороны, стали
вступать члены «Союза 17 октября», партии прогрессистов и даже не-
которые представители бывших монархических организаций, а с дру-
гой — в ней вновь преобладали лица демократического происхождения.
Все это, вместе взятое, делало кадетскую партию аморфной, трудно-
управляемой.
В ЦК и думской фракции на всем протяжении деятельности партии
кадетов доминировали представители интеллигенции, которые, по су-
ществу, и определяли ее стратегический и тактический курс. Ведущую
роль в партии играли: князья Рюриковичи Павел и Петр Долгоруковы,
Д.И. Шаховской, всемирно известный ученый, академик В.И. Вер-
надский; крупнейшие специалисты в области гражданского и уголов-
ного права — профессора С.А. Муромцев, В.М. Гессен, Л.И.
Петражицкий, С.А. Котляревский; крупные историки — А.А.
Корнилов, А.А. Кизеветтер; экономисты и публицисты — П.Б. Струве,
А.С Изгоев, А.В. Тыркова; крупный специалист по национальному
вопросу приват-доцент Ф.Ф. Кокошкин; популярные адвокаты — М.М.
Винавер, А.Р. Ледницкий, В.А. Маклаков; видные земские и обще-
ственные деятели — И.И. Петрункевич, Ф.И. Родичев, А.М. Колю-
бакин, Д.Д. Протопопов, А.И. Шингарев, М.Г. Комиссаров, Н.М.
Кишкин и др.
Лидером кадетской партии, ее главным теоретиком и стратегом
являлся Павел Николаевич Милюков. Он родился в 1859 г. в семье
московского архитектора. Блестяще закончив классическую гимназию,
Милюков поступил на историко-филологический факультет Москов-
ского университета. Его учителями были историки с мировым именем
П.Г. Виноградов и В.О. Ключевский. В 1892 г. Милюков защитил
диссертацию на степень магистра истории, перед ним открывалась бле-
стящая профессорская карьера. Но в 1894 г. за участие в освободитель-
ном движении Милюков был уволен из университета и выслан в
административном порядке в Рязань.
После окончания срока ссылки в 1897 г. Милюков вынужден был
уехать за границу. Он был профессором русской истории в Софийском
университете; выступал с циклами лекций по истории общественного
движения России в Чикагском и Бостонском университетах.
Периодически он приезжал и в Россию. Возвратившись в 1899 г. в Пе-
тербург, он участвовал в идейно-политической борьбе, которая
происходила в то время между народниками и марксистами. Вскоре
Милюков за активную политическую деятельность снова был аре-
стован и провел более года сначала в доме предварительного заклю-
чения, а затем в тюрьме. Лишь в середине лета 1901 г. он был
временно освобожден и поселился в Финляндии. Однако вскоре пос-
ледовал новый приговор о заключении на шесть месяцев в знаменитую
петербургскую тюрьму «Кресты». По ходатайству Ключевского перед
115
царем Милюков через три месяца был освобожден и вновь уехал за
границу.
Ореол крупного историка и репутация «крайне левого рево-
люционера» способствовали росту популярности Милюкова в широких
кругах российской и западноевропейской общественности. Будучи за
границей, он встречался с лидерами различных политических партий
— П.А. Кропоткиным, Е.И. Брешко-Брешковской, В.М. Черновым,
В.И. Лениным, а также со многими общественными и политическими
деятелями Америки, Англии, Франции, Балканских стран.
В апреле 1905 г. Милюков возвратился в революционную Россию
и сразу же включился в политическую борьбу. Он активно работал
в «Союзе освобождения», был одним из основателей и первым пред-
седателем «Союза союзов». В августе 1905 г. последовал третий и пос-
ледний арест и заключение в «Кресты», где он находился в течение
месяца. После выхода из тюрьмы Милюков приступил к созданию ка-
детской партии, с которой связал свою политическую судьбу.
ИДЕОЛОГИЯ И ПРОГРАММА
Являясь идеологами либерализма нового типа, кадеты считали
капитализм наиболее оптимальным вариантом общественного прогрес-
са. Они выступали против насильственных социальных переворотов,
за эволюционное развитие общества. Отвергая идею социальной рево-
люции, кадеты вместе с тем в принципе признавали возможность, а
в ряде случаев даже неизбежность политической революции. По
мнению кадетских теоретиков, политическая революция правомерна
тогда и постольку, когда и поскольку она берет на себя решение тех
объективно назревших исторических задач, которые, в силу тех или
иных причин, не в состоянии решить существующая власть. Политиче-
ская революция представлялась ими в качестве следствия .«неразум-
ной» политики правительства, его неспособности сво^^ре,Военно
провести реформы.
Реформа 1861 г., считали идеологи кадетизма, в корне» изменила
основу материального способа производства. Но она фактически
оставила в неприкосновенности политическую надстройку. Власть ока-
залась неспособной ликвидировать «ножницы» между новым,
капиталистическим в своей основе социальным базисом и старой,
феодальной политической надстройкой. Взгляды кадетских теоретиков
о путях общественного прогресса в России были конкретизированы в
программных документах. Программа кадетов представляла собой
радика яьно-демлкпатический вариант реформистского решения корен-
ных вопросов российской действительности. В ней с наибольшей пол-
нотой и последовательностью были выражены тенденции
капиталистического развития страны на обозримую историческую пер-
спективу.
116
Исходной посылкой в программе кадетов была идея постепенного
реформирования старой государственной власти. Они требовали заме-
ны неограниченного самодержавного режима конституционно-мо-
нархическим строем. Политическим идеалом кадетов была
парламентарная конституционная монархия английского типа. Оки
последовательно проводили идею о разделении законодательной,
исполнительной и судебной властей, требовали создания ответствен-
ного перед Государственной думой правительства, коренной реформы
местного самоуправления и управления, суда. Кадеты выступали за
введение в России всеобщего избирательного права, осуществление
всего комплекса демократических свобод (слова, печати, собраний, со-
юзов и т.д.), настаивали на строгом соблюдении гражданских и
политических прав личности. В условиях России того времени кадет-
ская политическая программа имела прогрессивное значение. Кадетам
удалось создать такую теоретическую модель устройства правового го-
сударства, которая могла бы стать образцом для любого демократиче-
ского общества.
Однако поборники прав личности и демократии, каковыми безус-
ловно являлись кадеты, не смогли преодолеть великодержавия и про-
должали до конца оставаться сторонниками унитарного
государственного устройства России. Они не признавали права наций
и народностей на политическое самоопределение. В национальной
программе кадеты ограничивались требованием культурно-националь-
ного самоопределения (использование национальных языков в школе,
высших учебных заведениях, суде и т.д.) и только в отдельных случаях
считали возможным введение областной автономии.
В программе кадетов большое внимание уделялось решению
социальных проблем. Наиболее обстоятельно в ней был разработан аг-
рарный вопрос. Кадеты считали, что без частичного принудительного
отчуждения помещичьей земли решить аграрно-крестьянский вопрос
в России невозможно. Они выражали готовность пожертвовать круп-
ным латифундиальным помещичьим землевладением, которое явля-
лось экономической основой самодержавной власти,
полукрепостнических форм аренды, постоянным источником недоволь-
ства крестьянских масс. Одновременно кадеты допускали возможность
отчуждения части земли и у тех помещиков, которые вели самосто-
ятельное хозяйство. Отчуждение помещичьей земли кадеты предла-
гали провести за выкуп. Решение аграрного вопроса они намеревались
передать в местные земельные комитеты, состоявшие из представите-
лей помещиков, крестьян и чиновников.
Таким образом, в отличие от октябристов, пытавшихся решить аг-
рарный вопрос с позиций крупных консервативно настроенных
помещиков, кадеты выступали за сравнительно более глубокую
«чистку» аграрного строя от наиболее грубых и вопиющих методов
полукрепостнической эксплуатации, делая ставку на «образцовые»,
117
чисто капиталистические хозяйства. Они стремились смягчить
социальную напряженность в деревне, облегчить положение основной
массы крестьянства, дать простор развитию производительных сил в
сельском хозяйстве.
На упорядочение буржуазных отношений была направлена и ка-
детская рабочая программа. Одним из ее центральных пунктов было
требование свободы рабочих союзов, собраний и стачек. Мечтая о пере-
несении тред-юнионизма на русскую почву, кадеты считали, что соз-
дание легальных рабочих союзов будет способствовать мирному
урегулированию взаимоотношений между трудом и капиталом, между
рабочими и предпринимателями. Профессиональные союзы созда-
вались явочным порядком, и право приобретения ими юридического
лица зависело исключительно от судебной власти. За профсоюзами
признавалось право на защиту материальных интересов рабочих, поль-
зование стачечными фондами и фондами помощи по безработице, пра-
во объединения союзов в федерации, полная независимость их от
администрации. За убытки, понесенные в результате стачек, проф-
союзы не должны были нести материальной ответственности перед
предпринимателями. Кадеты настаивали на необходимости заклю-
чения профсоюзами коллективного договора с предпринимателями, ко-
торый мог быть расторгнут только в судебном порядке.
Кадеты стремились перенести решение вопросов о взаимоотно-
шениях труда и капитала в специальные арбитражные органы
(примирительные камеры, третейские суды, разного рода согласитель-
ные комиссии и т.п.) с участием представителей от рабочих и
капиталистов. По их мнению, создание примирительных камер могло
бы способствовать предотвращению забастовок. Вместе с тем они
считали, что в случае безуспешных переговоров руководства профсо-
юзов с капиталистами рабочие вправе объявить забастовку.
Важное место в рабочей программе кадетов занимали вопросы про-
должительности рабочего дня и социальной защиты рабочих. В ней
были выдвинуты требования постепенного введения 8-часового рабо-
чего дня, сокращения сверхурочных работ для взрослых рабочих, за-
прещения привлекать к ним женщин и подростков. Кадеты выступали
за предоставление рабочим компенсации за утраченную ими трудос-
пособность вследствие несчастного случая или профессионального за-
болевания, подчеркивая при этом, что выплата компенсации должна
производиться полностью за счет предпринимателя и за введение го-
сударственного страхования на случай смерти, старости и болезни.
Кадетами была разработана довольно обширная программа фина-
нсовых и экономических реформ. Ее основные требования сводились
к следующим пунктам: создание при Совете министров специального
органа (с участием представителей законодательных палат и деловых
промышленных кругов) для разработки перспективного плана
развития всех отраслей народного хозяйства; пересмотр устаревшего
118
торгово-промышленного законодательства и отмена мелочной опеки и
регламентации, стеснявших свободу предпринимательской деятель-
ности; пересмотр налоговой системы и сокращение непроизводитель-
ных расходов казны; расширение бюджетных прав Государственной
думы и преобразование Государственного контроля; открытие доступа
частному капиталу в железнодорожное строительство, горные промыс-
лы, почтово-телеграфное дело; ликвидация или же максимальное сок-
ращение нерентабельного государственного хозяйства и
распространение на казенные заводы всех налогов и повинностей;
организация промышленного кредита и учреждение банка долгосроч-
ного промышленного кредита; создание торгово-промышленных палат
и биржевых судов; расширение внешней торговли и организация кон-
сульской службы. Экономические разделы кадетской программы в кон-
центрированном виде отражали интересы буржуазии и разделились
партиями октябристов и прогрессистов.
Специальный раздел кадетской программы был посвящен вопросам
просвещения. В нем кадеты выступали за уничтожение всех
ограничений при поступлении в школу, связанных с полом,
национальностью и вероисповеданием, а также за свободу частной и
общественной инициативы в открытии и организации учебных заве-
дений всех типов, в области внешкольного образования. В программе
указывалось на необходимость установления связи между
различными ступенями школ для облегчения перехода от низшей сту-
пени к высшей. Кадеты настаивали также на автономии университе-
тов, свободе преподавания в высшей школе, свободной организации
студенчества, увеличении числа средних учебных заведений и
понижении в них платы, на введении всеобщего, бесплатного и обя-
зательного обучения в начальной школе. Органам местного самоуп-
равления предоставлялось право заведования начальным
образованием, участия в постановке всей учебной и воспитательной
работы. В программе указывалось и на необходимость устройства орга-
нами местного самоуправления общеобразовательных учреждений для
взрослого населения, народных библиотек, народных университетов,
развития профессионального образования.
Начиная с 1908 г. кадетские теоретики большое внимание стали
уделять разработке внешнеполитической программы, суть которой
сводилась к созданию «Великой России», о чем мечтали несколько
поколений русских либералов. Они выступали за последовательную
внешнеполитическую ориентацию на страны западной демократии, за
изменение основного направления внешнеполитического правительст-
венного курса, мечтали об окончательном складывании «националь-
но-территориального тела России».
Таким образом, в кадетской программе нашли отражение обще-
национальные интересы демократического преобразования страны.
Они мечтали создать такое «идеальное» общество, в котором не будет
119
непреодолимых классовых конфликтов, установятся гармоничные
социальные отношения, будут созданы оптимальные условия для все-
стороннего развития личности. Фактически речь шла о создании пра-
вового демократического государства со всеми вытекающими отсюда
последствиями.
ТАКТИКА КАДЕТОВ В РЕВОЛЮЦИИ 1905—1907 гг.
Предпочитая мирные формы борьбы с самодержавным режимом,
кадеты постоянно рассчитывали на возможность компромисса с мо-
нархией. Поэтому любые шаги царского правительства, которые в той
или иной степени шли навстречу пожеланиям общества, встречались
ими с воодушевлением и надеждой. Кадеты в целом положительно
оценили Манифест 17 октября 1905 г., провозглашавший введение в
стране гражданских и политических свобод, созыв законодательной Го-
сударственной думы, расширение круга избирателей. Вместе с тем
руководство кадетов не спешило объявить о безусловной поддержке
правительства, как это сделали октябристы. В резолюции учредитель-
ного съезда, принятой 18 октября, отмечалось, что «осуществление
признанных Манифестом начал новой политической жизни поставлено
в такие условия, при которых не может быть никакой уверенности
в полноте и последовательности этого осуществления». Далее в резо-
люции указывалось, что Государственная дума, о созыве которой го-
ворилось в Манифесте, «не может быть признана правильным
народным представительством». Поэтому ближайшей задачей партии
«остается достижение поставленной раньше цели — созыва Уч-
редительного собрания на основе всеобщего и равного избирательного
права с прямым и тайным голосованием, без различия пола,
национальности и вероисповедания». В резолюции проводилась мысль
о том, что Учредительное собрание может быть созвано через Госу-
дарственную думу.
Съезд наметил целый комплекс политических реформ, которые,
по мнению кадетских лидеров, должны были вывести страну на путь
мирного конституционного строительства. Согласно этим предло-
жениям, правительство С.Ю. Витте должно было осуществить следу-
ющие меры: немедленно приступить к реализации программы,
изложенной в Манифесте 17 октября; отменить все исключительные
законы; издать избирательный закон для созыва Учредительного соб-
рания, которое должно было выработать и принять конституцию;
удалить из администрации лиц, вызвавших своими предыдущими
действиями народное негодование; создать временный «деловой
кабинет», полномочия которого должны были истечь к моменту созыва
законодательного народного представительства и создания правитель-
ства из парламентского большинства; немедленно провести полную
амнистию по политическим и религиозным преступлениям.
120
Особое значение кадеты придавали вопросу о создании временного
«делового кабинета». Выдвигая ото требование, они рассчитывали пре-
дотвратить возможность созыва явочным порядком Временного рево-
люционного правительства. Кадеты рассчитывали на то, что «деловой
кабинет» будет создан «сверху» по инициативе самого царя и будет
состоять главным образом из либеральных общественных деятелей и
отдельных либеральных представителей царской бюрократии.
Разъясняя позицию партии — нейтралитет в борьбе реакции и
революции в октябре—декабре 1905 г.,— Милюков подчеркивал, что
основная ее задача сводится к тому, чтобы «разъединить навсегда двух
ожесточенных противников и ввести политическую борьбу в такие бо-
лее культурные рамки, в которых она не мешала бы обычному ходу
будничной обывательской жизни».
После издания избирательного закона 11 декабря 1905 г. и пора-
жения вооруженных выступлений руководство партии кадетов приняло
решение сконцентрировать ее деятельность на подготовке выборов в
Думу. На II (январском) съезде 1906 г. кадетское руководство отка-
залось от лозунга созыва Учредительного собрания и призвало
избирателей к активному участию в выборах в Думу. Суть кадетской
тактики предельно четко сформулировал Милюков. Главный смысл на-
шей политической линии заключается в том, считал он, чтобы «на-
править само революционное движение в русло парламентской борьбы.
Для нас укрепление привычек свободной политической жизни есть спо-
соб не продолжать революцию, а прекратить ее».
В целях переключения массового движения в стране с рево-
люционного на парламентский путь кадеты использовали самые раз-
нообразные средства идеологического воздействия. В их распоряжении
имелись довольно широкие возможности: печать (около 70 газет), ус-
тная агитация и пропаганда, специальное издательство «Народное пра-
во», клубы и т.д. Официальными органами партии являлись газета
«Речь», тираж которой колебался в пределах 12—20 тыс. экземпляров,
и еженедельник «Вестник партии народной свободы» (издавался в
1906—1907 гг., а затем был возобновлен в марте 1917 г.).
К весне 1906 г. местными комитетами кадетской партии в 44 го-
родах было издано 124 названия брошюр и листовок. Красной нитью
через кадетскую литературу проходила мысль о том, что исключитель-
но мирным, парламентским путем, через Думу, можно решить все на-
болевшие вопросы российской действительности. В отличие от правых
и октябристов, кадеты вели избирательную кампанию более тонкими
методами: они привлекали на свою сторону демократического
избирателя широковещательными обещаниями «сосчитаться» в Думе
с правительством, провести радикальную крестьянскую и рабочую
реформы, ввести законодательным путем весь комплекс гражданских
прав и политических свобод.
121
Во время избирательной кампании в I Думу не искушенное в
политике большинство демократических избирателей пошли за каде-
тами, видя в них самую оппозиционную по отношению к правитель-
ству партию, и отдали им свои голоса. Не последнюю роль здесь
сыграло и то, что революционные партии и организации бой-
котировали выборы в 1906 г. Кадетам удалось провести 179 своих
кандидатов, среди которых было много видных профессоров, зна-
менитых адвокатов, известных публицистов. Председателем I Думы
был избран член ЦК кадетской партии профессор-юрист с мировым
именем С.А. Муромцев, товарищами председателя — члены ЦК князь
Павел Долгоруков и профессор Н.А. Гредескул, секретарем — член ЦК
князь Д.И. Шаховской. Видные члены кадетской партии являлись
председателями и секретарями отделов, постоянных и временных
думских комиссий. Это делало кадетов ответственными за проведение
Думой определенного политического курса.
Кадетам принадлежала инициатива подготовки думского адреса ца-
рю, содержащего основные их программные требования. Ими было вне-
сено большинство законопроектов, а также запросов в адрес царского
правительства. Кадетские лидеры пытались подчинить своему идей-
ному влиянию крестьянских депутатов, стремились убедить их в
правильности своей тактической линии. Выступая с довольно резкой
критикой правительства, кадеты вместе с тем настойчиво искали пути
к соглашению с ним. В июне 1906 г. они вновь вступили в переговоры
о создании ответственного министерства с дворцовым комендантом
Д.Ф. Треповым, министром внутренних дел П.А. Столыпиным и
министром иностранных дел А.П. Извольским. Одновременно кадет-
ская фракция выступила с критикой позиций левых революционных
фракций, предлагавших более радикальные законодательные проекты
и предложения. Кадеты отвергли аграрный проект «104-х» депутатов,
в котором содержалось требование национализации земли и создания
явочным порядком крестьянских комитетов. Пытались они
блокировать и наиболее острые запросы в адрес царской
администрации, с которыми выступали социал-демократы и трудовики.
72-дневный опыт работы I Думы показал неэффективность кадет-
ской тактики. Им так и не удалось убедить правительство в необ-
ходимости исполнения обещаний Манифеста 17 октября 1905 г.
Правительством в штыки были встречены попытки кадетов провести
через I Думу социальные реформы. А это, в свою очередь, вело к
разочарованию масс в способности кадетской Думы мирным путем осу-
ществить политические и социальные реформы. В условиях кризисной
политической ситуации в стране компромиссная позиция кадетов
объективно вела к их изоляции как справа, так и слева.
Роспуск I Думы 8 июля 1906 г. поставил кадетское руководство
перед дилеммой: либо мирно разойтись, либо обратиться к народу с
призывом поддержать Думу. Кадетское руководство избрало второй
122
путь. 10 июля 1906 г. 120 кадетских депутатов совместно с тру-
довиками и социал-демократами подписали знаменитое Выборгское
воззвание. Суть этого документа сводилась к призыву населения к
пассивному сопротивлению: отказу от уплаты налогов, от рекрутской
повинности, непризнанию займов и т.п. Однако кадетский призыв к
пассивному сопротивлению по существу так и остался словесной уг-
розой в адрес правительства, ибо он не был подкреплен какими-либо
практическими делами. Основная цель кадетов заключалась в предот-
вращении вполне реальной возможности нового революционного взры-
ва в стране. «Для членов партии народной свободы,— писал
впоследствии Милюков,— это была попытка предотвратить вооружен-
ное столкновение на улицах Петрограда, заведомо осужденное на не-
удачу, дать общему негодованию форму выражения, которая не
противоречила бы конституционализму, стоя на самой грани между
законным сопротивлением нарушителям конституции и революцией».
Уже в сентябре 1906 г. кадеты отказались от Выборгского воззвания
и начали постепенно приспосабливать свою тактику к условиям
столыпинского режима. В избирательной платформе кадетов, принятой
на октябрьской партийной конференции 1906 г., подчеркивалось, что
партия идет во II Думу «законодательствовать, а не для того, чтобы
делать в Думе революцию». Кадетские лидеры решили изменить
тактику партии и провести окончательную грань «между нашей
тактикой и тактикой левых».
Несмотря на потерю на выборах 80 депутатских мест, кадеты тем
не менее продолжали занимать главенствующее положение во II Думе.
Председателем Думы был избран член ЦК кадетов Ф.А. Головин. По
сравнению с I Думой, кадетская фракция, с одной стороны, несколько
урезала свои программные требования, прекратила «злоупотреблять»
запросами, а с другой — активизировала идейно-политическую борьбу
против социал-демократов и трудовиков. Кадеты исключили из своего
аграрного проекта «42-х», внесенного в I Думу, пункт о создании го-
сударственного земельного фонда, расширили перечень неотчуждае-
мых помещичьих земель, переложили выплату выкупа всецело на
плечи крестьян. Они противодействовали запросной тактике левых
партий. В результате во II Думу было внесено всего 36 запросов —
более чем в 10 раз меньше по сравнению с I Думой.
Вместе с тем кадеты не решились пойти на прямое сотрудничество
со Столыпиным, ибо это означало отказ от их собственной программы,
а также полный разрыв с демократией. Их не могли удовлетворить
ни сама столыпинская программа, ни тем более насильственные ме-
тоды ее реализации. Поэтому кадеты во II Думе отвергли правитель-
ственное аграрное законодательство, сохраняли довольно резкий
оппозиционный тон при обсуждении других мероприятий царизма.
В течение 103 дней во II Думе и вне ее шла острая идейно-
политическая борьба. И на этот раз кадетам не удалось найти «общего
123
языка» ни с Россией официальной, ни с Россией демократической. Их
попытки перебросить «мостик» между массами и господствующими
классами вновь закончились неудачей.
КАДЕТЫ И ТРЕТЬЕИЮНЬСКАЯ ПОЛИТИЧЕСКАЯ СИСТЕМА
В условиях победившей третьеиюньской монархии основным век-
тором тактики кадетов было дальнейшее приспособление к
столыпинскому правительственному курсу. Правые кадеты призывали
встать на путь «писледоьази.льыл компромиссов с исторически
сложившейся властью». Эта позиция получила отражение в сборнике
«Вехи». Авторы в принципе отрицали любую революцию (не только
социальную, но и политическую). Они считали, что до тех пор, пока
не произойдет духовного очищения и возрождения личности, рево-
люционный переворот бессмыслен. Веховцы утверждали, что главной
виновницей русской революции является интеллигенция, зараженная
идеями «противогосударственное™», «безрелигиозности» и «космо-
политизма». Вместо того чтобы вести систематическое воспитание на-
рода в духе легализма и парламентаризма, она сознательно разжигала
«темные», разрушительные инстинкты, провоцируя его на рево-
люционные выступления. Одновременно интеллигенция проявила пол-
ную неспособность к конструктивному государственному творчеству.
Официальному руководству партии пришлось открещиваться от
столь одиозных откровений правого крыла партии. В изданном контр-
сборнике «Интеллигенция в России» (1910) проводилась более гибкая
политическая линия, свидетельствовавшая о том, что руководство ка-
детов не собирается отрекаться от традиций освободительного
движения, не хочет бесповоротно отрезать себе путь к бывшим со-
юзникам слева, а также терять связи с национальными партиями. Вме-
сте с тем кадетские лидеры все же решили еще резче, чем прежде,
обозначить грань, отделявшую либералов от левых партий. В ходе
избирательной кампании в III Думу Милюков заявил, что «у нас —
и у всей России — есть враги слева». Такими врагами, по мнению
Милюкова, являются прежде всего большевики и анархисты. Однов-
ременно кадетское руководство решило временно отказаться от лозунга
ответственного министерства, стало чаще подчеркивать свою лояль-
ность к монархическому принципу. Милюков заявил: «Пока в России
существует законодательная палата, контролирующая бюджет, русская
оппозиция останется оппозицией Его величества, а не Его величеству».
В III Думу кадетам удалось провести всего лишь 54 депутата. Они
уступили то руководящее положение, которое занимали в I и II Думах,
октябристам. На всем протяжении деятельности III Думы кадетская
фракция продолжала выступать с довольно резкой критикой
внутриполитического правительственного курса. Во время обсуждения
бюджета она голосовала против кредитов на столыпинское землеуст-
ройство, на Департамент полиции, на комитет по делам печати. Ка-
детская фракция систематически голосовала против сметы МВД по
общей части.
Вместе с тем кадеты не спешили с внесением в III Думу собст-
венных законодательных проектов. В ходе прений по столыпинской
аграрной реформе кадеты перенесли акцент с основного своего прог-
раммного требования — принудительного отчуждения помещичьих зе-
мель за; выкуп — на необходимость повышения производительности
труда м еедьском хозяйстве. Одновременно они пытались внести поп-
равки, ЦйЗйГОлявшие несколько смягчить последствия насильственного
разрушения крестьянской общины. Аналогичной тактики они
придерживались и при обсуждении рабочих страховых проектов.
Уменьшилось и число кадетских запросов в адрес правительства.
Однако с конца 1908 г. кадеты первыми стали разочаровываться
в способности Столыпина решить проблемы, стоявшие перед Россией.
Даже правые кадеты все чаще стали выступать с критикой «неесте-
ственного» третьеиюньского политического режима, в котором под «но-
выми формами народного представительства скрывается старый
абсолютизм». На ноябрьской партийной конференции 1909 г. кадетское
руководство наметило новую тактику. Учитывая неудавшийся
октябристский опыт политики «мира» со Столыпиным, Милюков был
вынужден признать, что от новой революции открещиваться в
принципе уже нельзя. Однако при повторении ее следует не допускать
«нежелательных эксцессов», им вших место в 1905 г. На первый план
в политике партии Милюков выдвигал организацию общественных сил
(как в Думе, так и вне ее), привлечение на свою сторону земского
и городского самоуправления, студенческих землячеств. Одновременно
он считал возможным несколько поднять оппозиционный тон
фракционных выступлений в Думе, шире использовать право запросов
и законодательной инициативы, установить тесную связь с избирате-
лями. Вся думская и внедумская работа кадетов должна была про-
водиться под лозунгом «изоляции власти».
В ходе избирательной кампании в IV Думу кадеты выдвинули три
лозунга: демократизация избирательного закона; коренная реформа
Государственного совета; формирование ответственного думского
министерства. В IV Думу кадетам удалось провести 59 депутатов.
С первых же дней ее работы кадетская фракция внесла законопроекты
о всеобщем избирательном праве, свободе совести, собраний, союзов,
неприкосновенности личности и гражданском равенстве. Если во время
первой сессии IV Думы кадеты ограничились тем, что отвергли смету
МВД и голосовали против части ассигнований по сметам Синода и
Министерства юстиции, то во время второй сессии они уже голосовали
против бюджета в целом. В 1912—1914 гг. оживилась и внедумская
деятельность кадетов.
125
Углубление кризиса третьеиюньской политической системы за-
ставило кадетов активизировать поискц выхода из сложившейся
политической ситуации. Правые кадеты выдвинули лозунг «оздоров-
ления власти». Его суть сводилась к тому, чтобы убедить царя
привлечь в правительство «здоровые» элементы из либеральной обще-
ственности и либеральных бюрократов. «Обновленное» правительство,
по мнению Струве, должно было «усвоить» кадетские идеи и, опираясь
на средние элементы буржуазных классов, провести парламентским
путем комплекс политических и социальных реформ.
Однако лозунг «оздоровления власти» не получил поддержки среди
кадетского руководства, предлагавшего свои варианты выхода из
политического кризиса. В начале 1914 г. на заседаниях ЦК дебатирова-
лось два таких варианта: милюковский и некрасовский. В противовес
лозунгу «оздоровления власти» Милюков выдвинул лозунг «изоляции
правительства». В целях его реализации он считал возможным пойти
на «координацию действий» с левыми партиями. Но при этом Милюков
подчеркивал, что кадетам ни в коем случае нельзя стирать грань меж-
ду кадетами и социал-демократами, «повторять ошибки 1905 года, ког-
да пришлось отмежевываться от левых тогда, когда было уже поздно».
Считая, что, «физические способы воздействия никогда не достигают
своей цели», Милюков призывал кадетов «определять свою тактику
независимо от того, как определяют ее наши соседи слева». Реализация
лозунга «изоляция правительства» должна была осуществляться
конституционными средствами и в союзе с «однородно настроенными»
с кадетами элементами. Путем широкого использования законодатель-
ной инициативы и запросной тактики кадеты должны были превратить
Думу в активный фактор политической борьбы и организации обще-
ственных сйл.
Поддерживая милюковский лозунг «изоляции правительства»,
професор Н.В. Некрасов настаивал на необходимости более решитель-
ной тактики. Он советовал кадетам «перекраситься» в более яркий
цвет. Это помогло бы им «отделаться от элементов наносных и чуждых,
приставших к ним в момент успеха и влияния». Одновременно это
позволило бы «создать почву для соглашений с другими демок-
ратическими течениями». Некрасов считал необходимым перейти от
«пассивной обороны» к активному выступлению против сил реакции.
В этой связи он предлагал следующее: создать в IV Думе вместе с
левыми информационное бюро; голосовать против бюджета; рассмот-
реть вопрос о возможности выхода кадетов из думских комиссий и
использовании обструкции в качестве крайнего средства борьбы против
правительства.
Дебаты внутри кадетской партии являлись отражением все более
углублявшегося политического кризиса в стране. Предлагаемые ими
варианты выхода из кризисной ситуации так и остались нереализо-
ванными, кадетской фракции в IV Думе не удалось создать единый
126
оппозиционный центр. Единственное, на что решилась фракция,— это
проголосовать за отклонение бюджета. Кадеты не смогли создать и
внедумский координационный центр, который должен был объединить
действия либеральных и революционных партий для подготовки
антиправительственных выступлений. К лету 1914 г. политический
кризис в стране достиг своей критической точки. Начавшаяся в июле
1914 г. первая мировая война на время предотвратила его рево-
люционную развязку.
КАДЕТЫ И ВОЙНА
Война стала важным рубежом в истории партии народной свободы.
Она внесла серьезные коррективы и в ее идеологию, и в тактику, и
в организационно-практическую деятельность. Прежде всего транс-
формировалась их позиция по отношению к международным военным
конфликтам. Теперь, когда Россия оказалась втянутой в мировую бой-
ню, традиционный кадетский пацифизм сменился страстным
патриотизмом. Главным лозунгом партии в последующие три года стал
призыв «Война до победного конца!».
Кадеты желали победы в войне, исходя из своего понимания инте-
ресов Российского государства. Поражение Германии и ее союзников
позволило бы, наконец, реализовать их внешнеполитическую кон-
цепцию, осуществить идею «Великой России». Удовлетворение
территориальных притязаний царизма в войне должно было, по рас-
четам кадетских теоретиков, упрочить стратегические позиции госу-
дарства, резко усилить русское влияние на Балканах и Ближнем
Востоке, стимулировать развитие экономики страны. Важно было и
другое: коль скоро Россия уже оказалась в огне военного пожара и
принесла немалые жертвы, необходимо не допустить, чтобы они про-
пали зря, и добиться максимального политико-экономического выигры-
ша.
Большие надежды кадеты возлагали на то, что «сердечный союз»
с другими странами Антанты положит начало сближению России с за-
падными демократиями. Военные успехи, по убеждению кадетских
идеологов, должны были способствовать осуществлению политических
реформ в стране. «Каково бы ни было отношение к внутренней
политике правительства,— говорилось в воззвании кадетского ЦК от
21 июля,— наш прямой долг — сохранить родину единой и нераздель-
ной и удержать за нею то положение в ряду мировых держав, которое
оспаривается у нас врагами. Отложим же внутренние споры, не дадим
ни малейшего повода надеяться на разделяющие нас разногласия».
Вопрос об отношении к войне рассматривался в ЦК партии на-
родной свободы и в ее думской фракции накануне знаменитой однод-
невной сессии Думы 26 июля 1914 г. Некоторые левые кадеты, в
частности В.А. Оболенский и Н.Н. Щепкин, предлагали поставить под-
127
держку партией царского правительства в зависимость от его готов-
ности осуществить определенные реформы, поскольку без них Россия
не сможет одержать победу в войне. Однако это мнение было отвер-
гнуто большинством. Гораздо решительнее прозвучала другая точка
зрения, высказанная на заседании ЦК А.В. Тырковой. Стоящая перед
страной задача борьбы против Германии, заявляла она, требует от
каждого истинно русского отбросить всякую политику и стать просто
патриотом. Ариадну Тыркову, известную петербургскую беллетристку
и общественную деятельницу, представляющую правое крыло партии,
за живой, решительный и энергичный характер называли «единствен-
ным мужчиной в кадетском ЦК». Вместе со своим мужем — коррес-
пондентом в России крупнейших британских газет Гарольдом
Вильямсом — она играла большую роль в установлении прочных кон-
тактов кадетского руководства с прессой и правящими кругами Англии.
В соответствии с принятым ЦК решением Милюков на экстренной
сессии Думы 26 июля от имени партии заявил о ее полной готовности
поддерживать правительство. Речь Милюкова вызвала овацию, причем
вместе с думцами аплодировали все члены царского правительства.
С началом войны влияние кадетов стало расширяться, однако не
за счет численного роста самих партийных групп, а путем вовлечения
новых значительных резервов в работу общественных организаций,
прежде всего всероссийских союзов земств и городов. 30 июля 1914 г.
на съезде представителей земств был образован «Всероссийский
земский союз» помощи больным и раненым (ВЗС), в ведение которого
входило устройство госпиталей, складов, снаряжение эвакуационных
поездов, а впоследствии и участие в продовольственном снабжении
армии. Участие кадетов в деятельности центральных и местных уч-
реждений ВЗС расширяло их связи с земскими кругами,
придерживавшимися октябристской ориентации, способствовало их
сближению с помещичьей оппозицией.
Еще более активную роль, чем в ВЗС, кадеты играли во «Все-
российском союзе городов» (ВСГ), созданном по их инициативе в ав-
густе 1914 г. Функциями ВСГ стали сбор пожертвований, организация
эвакуации и заготовок для военных нужд, помощь раненым и семьям
призванных, устройство госпиталей, пунктов питания и т.д. В даль-
нейшем масштабы этой деятельности были расширены.
Кадетские лидеры заняли прочные позиции в руководстве ВСГ.
Главноуполномоченным был избран видный московский кадет М.В.
Челноков. В ЦК Союза вошли пять кадетов, четыре прогрессиста и
лишь один октябрист — Н.И. Гучков. Члены партии народной свободы
возглавляли, как правило, и местные отделения ВСГ, наиболее
активно действовавшие в Петрограде, Москве и крупных городах
Сибири.
В июле 1915 г. был создан Объединенный Главный по снабжению
армии комитет ВЗС и ВСГ — Земгор. К концу того же года деятель-
128
ность обоих Союзов приняла широкий размах. Большую роль играли
кадеты в кооперативных организациях, разросшихся и значительно ук-
репившихся в годы войны. Активное участие они принимали и в де-
ятельности созданных по инициативе московских капиталистов
военно-промышленных комитетов (ВПК). Они входили в состав Цен-
трального и многих местных ВПК, возглавляли военно-промышленные
комитеты в Ростове-на-Дону, Одессе, Твери и других городах.
Совместная деятельность в Союзе городов, а также в ВПК спо-
собствовала сближению кадетов с торгово-промышлецными кругами на
местах, с идеологами прогрессистской буржуазии. Укрепление этих
контактов, так же как и связей с земскими элементами октябристского
толка, явилось одним из факторов изменения социальной базы партии
в послефевральский период.
ОПЛОТ ДУМСКОЙ оппозиции
Эйфория первых военных месяцев, связанная с кадетскими надеж-
дами на воцарение внутреннего мира в стране и дружное сотрудниче-
ство оппозиции с правительством для достижения победы, длилась
недолго. Русские войска потерпели тяжелое поражение в восточно-
прусской операции 1914 г., в следующем году они вынуждены были
оставить Галицию, Польшу, часть Прибалтики. Россия, испытывавшая
острый продовольственный, сырьевой и транспортный кризисы,
приносила на алтарь войны все новые и новые жертвы. Это привело
к тому, что с весны 1915 г. после кратковременного затишья вновь
оживилось рабочее движение, начались волнения в деревне, нарастало
недовольство городских средних слоев. В подобной ситуации либераль-
ная оппозиция не могла далее безмолвствовать. Стали выступать с
политическими требованиями Земский и Городской союзы. В Думе
активную деятельность развернул Прогрессивный блок, оформившийся
летом 1915 г.
Кадетам принадлежала доминирующая роль в создании и деятель-
ности этого межпартийного объединения. Хотя номинальным предсе-
дателем бюро блока числился октябрист С.И. Шидловский, подлинным
его лидером и автором его программы стал П.Н. Милюков. Программа
Прогрессивного блока была компромиссной. Чтобы добиться вхождения
в него партии центра, октябристов и части националистов, а также
обеспечить его взаимодействие с Государственным советом, кадетам
— основным ревнителям единства думской коалиции — пришлось
пойти на серьезные уступки. Их лозунг «ответственного министерства»
был заменен формулой «министерства общественного доверия»; вместо
аграрной реформы в декларации блока фигурировал пункт об урав-
нении крестьян в правах; вместо политической амнистии — ходатай-
ство о прекращении политических дел; вместо требования о
равноправии евреев — туманная формула о «вступлении на путь отме-
5-148
129
ны ограничительных законов для евреев» и т.п. Все эти жертвы оправ-
дывались в глазах кадетов тем, что компромисс между думскими
фракциями был заключен не ради законодательной программы, а ради
замены правительства и изменения приемов управления страной, для
обеспечения победы.
18 августа Московская дума, где первую скрипку играли кадеты,
единогласно приняла приговор с требованием правительства, «сильного
доверием общества». Решения по образцу этого приговора стали
принимать и другие городские думы. С московскими инициаторами
поддержки блоку солидаризовались также различные общественные
организации по всей стране.
Однако Николай II отказался пойти по пути, предложенному
оппозицией. В ее действиях он усматривал стремление ограничить са-
модержавную власть. Сыграло свою роль и изменение военной ситу-
ации в конце августа 1915 г. Фронт несколько стабилизировался, на
юге русская армия перешла к отдельным наступательным операциям.
Ободренные подобным развитием событий царь и его окружение не
считали себя обязанными прислушиваться к либеральным реформа-
торам. Ответом на политическую активизацию Думы стал указ о ее
преждевременном роспуске 3 сентября 1915 г.
Вопрос о том, как реагировать на разгон Думы, обсуждался на съез-
дах Земского и Городского союзов, срочно (по телеграфу) созванных
в Москве и оказавшихся теперь во главе оппозиционного движения.
Оба съезда приняли обтекаемые резолюции, призывавшие к
формированию правительства, облеченного доверием народа, и безот-
лагательному возобновлению работы Думы. Решено было отправить
депутацию в Ставку, чтобы довести приговоры съездов до сведения
царя. Один из лидеров Земского союза Е.Н. Трубецкой комментировал
это решение следующим образом: «Мы будем лояльны и не пойдем
мимо верховной власти, и, как бы ни были смелы те слова, которые
скажут царю земские люди, никто не сможет утверждать, что они
стали на путь революции, когда страна в опасности». Однако никаких
«смелых слов» депутатам произносить не пришлось — Николай II отка-
зался принять представителей Союзов.
Пока казалось, что Прогрессивный блок имеет реальные шансы на
успех, в кадетской партии преобладало мнение о необходимости под-
держивать тесные контакты с правыми фракциями ради сохранения
и укрепления межпартийного объединения. В этот период «левые»
критики в кадетской среде осторожно помалкивали. Однако после рос-
пуска Думы их голоса умножились и зазвучали гораздо громче. На
конференции партии народной свободы в октябре 1915 г. В.П.
Обнинский, А.А. Кизеветтер и другие московские кадеты атаковали
политику Милюкова по всем линиям. Они призывали поддерживать
связи с солдатами, рабочими, крестьянами, искать новых союзников
для открытой борьбы с правительством. К концу 1915 г. М.Л. Ман-
130
делыптам, Н.В. Некрасов и небольшая группа провинциальных каде-
тов начали выступать в пользу активного сотрудничества с
социалистическими партиями оборонческого толка в борьбе .за пере-
ворот «снизу».
Разница в позиции провинциальных кадетов и петроградского
руководства определялась различием в социальном положении элиты
и периферийной кадетской среды. Местные группы были более демок-
ратичны по своему составу, а главное, их члены ближе наблюдали
условия жизни городского населения России, лучше чувствовали его
настроения. В октябре 1915 г. открытые протесты против линии Милю-
кова заявили Самарский и Киевский комитеты, в конце декабря к
ним присоединились костромские кадеты.
Критика в адрес Петроградского отдела ЦК и лично Милюкова
громко звучала на VI съезде кадетской партии, открывшемся 18 фев-
раля 1916 г. Выступившие на нем левые кадеты обвиняли ЦК и
фракцию в чрезмерном увлечении Прогрессивным блоком, призывали
партию стремиться к расширению своего влияния на земства и города,
на армию, стать ближе к демократии.
Однако, несмотря на критический запал выступлений
провинциальных делегатов, съезд (как и все кадетские форумы) в ито-
ге принял сторону петроградского руководства. Лидер партии одержал
верх над своими оппонентами потому, что критика его тактического
курса была хоть и острой, но неконструктивной. Левые кадеты ока-
зались не в состоянии противопоставить этому курсу какую-либо кон-
кретную программу. Среди представителей левого течения
наибольшим уважением пользовался князь Дмитрий Иванович Ша-
ховской. Человек идеи, служивший ей бескорыстно и самоотверженно,
он всю жизнь верил в возможность «всеобщего благоденствия», мира
и гармонии в обществе и в то, что политика кадетской партии на-
правлена именно на эти цели. Подлинная трагедия Шаховского и ряда
других кадетов подобного склада заключалась в том, что они с большой
душевной искренностью заботились о благе народа, но их представ-
ления о нем были идеализированы, оторваны от реальной действитель-
ности. Потому и постоянные призывы Шаховского «идти в массы»,
«шире привлекать низы» носили обычно характер чисто умозритель-
ный, далекий от практического воплощения в жизнь.
О победе милюковской линии на VI съезде неопровержимо свиде-
тельствовали результаты выборов нового, состоящего из 50 членов ЦК;
его основной костяк составили те члены партии, которые вслед за
своим лидером настаивали на исключительно парламентских формах
ее деятельности. Причина отказа кадетской верхушки от радикальных
методов борьбы разъяснялась в статье «Трагическое положение»,
опубликованной в газете «Русские ведомости» 15 сентября 1915 г.
Статья принадлежала перу известного адвоката Василия Алексеевича
Маклакова, выступавшего защитником на процессе по делу Бейлиса,
131
прославленного думского оратора. Родной брат ненавистного либера-
лам царского министра внутренних дел Н.А. Маклакова, «наипра-
вейший из кадетов», он считался одним из самых умных людей в
партии народной свободы. «Отложить счеты с властью до момента
поражения внешнего врага» — такова была идея статьи и позиция Мо-
сковского отдела кадетского ЦК.
Период с осени 1915 до осени 1916 г.— это время спада политиче-
ской активности кадетов, как и либеральной оппозиции вообще. Пар-
ламентская борьба, объяснял впоследствии Милюков, исчерпала все
свои возможности. А других методов борьбы его партия не признавала.
Резко обострившийся осенью 1916 г. продовольственный кризис,
ухудшение положения на фронте, боязнь того, что «рабочие вот-вот
вырвутся на улицу» (как предостерегал Шингарев на заседании бюро
Прогрессивного блока 24 октября), неспособность правительства вы-
вести страну из сложившейся тупиковой ситуации — все эти факторы
обеспечили новый взлет кадетской оппозиционности.
Крупнейшим событием в истории партии народной свободы стало
заседание Государственной думы 1 ноября 1916 г., на котором Прог-
рессивный блок поставил своей целью смещение нового премьер-
министра Б.В. Штюрмера, бездарного ставленника Распутина. На этом
заседании Милюков выступил со знаменитой речью, в которой подверг
сокрушающей критике военную и экономическую политику
правительства. «Что это — глупость или измена?» — таким вопросом
оратор заключал каждое свое обвинение в адрес «темных сил», сто-
явших у трона. Выступление Милюкова в Думе в ноябре 1916 г.,
явившееся зенитом противостояния между либеральной оппозицией и
властью, вызвало огромный резонанс во всей стране. Хотя цензура на-
ложила запрет на публикование речи, текст ее получил широкое рас-
пространение — из уст в уста, через миллионы машинописных копий
и типографские оттиски. 19 ноября Петроградское охранное отделение
отмечало: «Кадеты достигли в последнее время невероятного политиче-
ского влияния», а их лидер «стал подлинным героем дня».
Между тем обстановка в стране становилась все более напряжен-
ной. Экономический кризис к началу 1917 г. принял угрожающие раз-
меры, охватив все отрасли экономики — промышленность, сельское
хозяйство, железнодорожный транспорт. К зиме 1917 г. страна ока-
залась на грани голода. Революционная ситуация, обостряясь и усу-
губляясь, стремительно приближалась к своей высшей ступени. В
январе 1917 г. стачечное движение достигло апогея.
Встревоженные создавшейся ситуацией левые кадеты все чаще вы-
ражали недовольство «чисто кабинетной тактикой» партийного руко-
водства, настаивали на необходимости более решительных действий.
И все же на последнем перед февральскими событиями заседании ЦК,
проходившем 4—5 февраля, вновь была подтверждена прежняя линия
132
— необходимость строгой парламентской борьбы с правительством, ко-
торая, как считали кадеты, так или иначе вынудит его на уступки.
Оппозиционная деятельность кадетской партии могла бы быть
неизмеримо более энергичной и эффективной, если бы она не
сдерживалась и не ослаблялась мощным тормозом — страхом перед
возможностью новой революции. Характерно, что большинство наибо-
лее характерных представителей левого крыла кадетской партии (Не-
красов, Астров, Волков, Демидов и др.), отстаивавшего иные
тактические решения, принадлежали к более молодой генерации и в
период первой российской революции были далеки от центра
политической борьбы. С точки зрения опыта 1905 г. тактические ме-
тоды, избранные руководством Прогрессивного блока, представлялись
им вполне реальными и исторически обоснованными.
Смысл борьбы против самодержавия для оппозиции заключался не
в том, чтобы любыми средствами разрубить назревшие противоречия
с царизмом, и не в том, чтобы добиться свержения монархии: путем
критики самодержавия она хотела достичь соглашения с ним о разделе
власти для успешного ведения войны и предотвращения революции.
Но потенциал ненависти к режиму, накопившийся в стране, был столь
огромен, что выступления оппозиции, часто достигавшие высокого на-
кала, вносили несомненную лепту в пороховницу революционного
взрыва.
ПОСЛЕ ФЕВРАЛЯ: ЗВЕЗДНЫЙ ЧАС
Утром 27 февраля народ Питера заполонил улицы и площади го-
рода, к нему присоединялись части Петроградского гарнизона. В
Таврическом дворце в этот час был зачитан высочайший указ о рос-
пуске Думы. Депутаты выслушали его в полном молчании. Революция
набирала силу, а думские лидеры встречали ее в состоянии растерян-
ности и пассивности. Левые депутаты предложили немедленно созвать
Думу для обсуждения положения. Милюков в ответ заявил, что не
может сформулировать своего отношения к событиям, так как не зна-
ет, кто является руководителем.
Революционное движение росло и ширилось с молниеносной бы-
стротой. Все новые части присоединялись к восставшим. Толпа солдат,
рабочих, студенток наводнила Таврический дворец; думские лидеры
оказались перед необходимостью как-то определить свою позицию.
Чтобы не нарушать царский указ, решили провести частное сове-
щание. На нем было принято предложение Милюкова подождать, пока
прояснится характер событий, а до тех пор создать Временный комитет
членов Государственной думы для восстановления порядка и «для сно-
шения с лицами и учреждениями». Как объяснял впоследствии Милю-
ков, «эта неуклюжая формула обладала тем преимуществом, что,
удовлетворяя задаче момента, ничего не предрешала в дальнейшем.
133
Ограничиваясь минимумом, она все же создавала орган и не подводила
думцев под криминал».
Лишь в ночь на 28 февраля, после занятия восставшим народом
Мариинского дворца, после фактического роспуска правительства и
прихода в Думу Преображенского полка, отдавшего себя в ее распо-
ряжение, членам Временного комитета (в составе которого были два
кадета — Милюков и Некрасов) пришлось, наконец, решиться на
взятие власти. Они руководствовались при этом мыслью, высказанной
Шульгиным: «Может быть два выхода: все обойдется — государь на-
значит новое правительство, мы ему и сдадим власть. А не обойдется,
так если мы не подберем власть, то подберут другие...» Опасения были
более чем основательные, так как 27 февраля в том же здании
Таврического дворца родился другой орган власти — Совет рабочих и
солдатских депутатов.
Впредь до образования нового правительства Временный комитет
назначил для заведования отдельными частями государственного уп-
равления комиссаров из состава членов Государственной думы. Из 24
комиссаров 11 принадлежали к кадетской партии. Чтобы затормозить
развитие революционного процесса, прежде всего в армии, кадетские
комиссары были посланы в Петроградский гарнизон, в Царское Село,
в Кронштадт, а также в Петропавловскую крепость с заданием прек-
ратить раздачу оружия рабочим. Характерно, что комиссаров сопро-
вождали представители Петросовета, которые должны были их
поддерживать и охранять. 28 февраля Милюков в течение всего дня
выступал перед частями Петроградского гарнизона, призывая солдат
спокойно разойтись по казармам и делать то, что прикажут офицеры.
1 марта 1917 г. Комитет вынес решение об образовании Временного
правительства. Состав его в основном был согласован уже на засе-
даниях Прогрессивного блока в 1915—1916 гг., когда намечались
кандидатуры для «министерства общественного доверия». Премьером
и министром внутренних дел стал князь Г.Е. Львов, а ядро правитель-
ства составили члены партии народной свободы. Пост министра ино-
странных дел получил Милюков, министра земледелия — Шингарев
(обладание этим портфелем казалось кадетам особенно важным, так
как позволяло регулировать проведение аграрной реформы), министра
путей сообщения — Некрасов, министра просвещения — редактор
«Русских ведомостей» профессор А.А. Мануйлов. Управляющим де-
лами Временного правительства стал В.Д. Набоков.
По предварительным расчетам, кадеты должны были получить еще
один люртфель — министра юстиции. Решение передать его А.Ф. Ке-
ренскому, принятое в последний момент, уже в разгар революционных
событий, было полностью одобрено кадетским руководством. Кадеты
понимали, что в обстановке февральского переворота при все
усиливавшемся влиянии Совета и социалистических партий необ-
ходимо было заручиться «заложником демократии», чтобы попытаться
134
получить сочувствие и поддержку масс. В своей речи на съезде ка-
детской партии в конце марта 1917 г. Милюков прямо говорил: «Если
бы взяла власть в свои руки только одна наша партия, то, вероятно,
это вызвало бы больше прения и чрезвычайные затруднения».
Вся законодательная деятельность Временного правительства дол-
жна была направляться созданным в марте 1917 г. Юридическим со-
вещанйем, из семи членов которого пятеро (Маклаков, Аджемов,
Лазаревский, Нольде, Набоков) представляли партию народной сво-
боды. Председателем совещания был также кадет — Ф.Ф. Кокошкин,
юрист-государствовед с мировым именем, энциклопедически образо-
ванный, известный твердостью своих убеждений и принципов. Руко-
водство партии всегда прислушивалось к мнениям и советам
Кокошкина, считая его одним из наиболее проницательных политиков
в кадетской среде.
Доминирующая роль кадетов во Временном правительстве особенно
ярко обозначилась во время переговоров с Советом рабочих депутатов
в ночь с 1 на 2 марта. Как подчеркивал один из представителей Совета
— меньшевик Суханов, именно Милюков вел переговоры от имени все-
го думского комитета: «Все считали это само собой разумеющимся.
Видно было, что Милюков здесь не только лидер, что он хозяин...»
Как наиболее авторитетный представитель Временного правитель-
ства лидер кадетов выступил от имени только что сформированного
кабинета перед матросами, солдатами и рабочими, собравшимися 2
марта в Екатерининском зале Таврического дворца. На вопрос о бу-
дущей форме правления он ответил: «Власть перейдет к регенту —
великому князю Михаилу Александровичу. Наследником будет Алек-
сей». В противном случае, угрожал Милюков, начнется гражданская
война и возродится только что разрушенный режим. Заявление о сох-
ранении монархии вызвало такую бурю негодования, что Милюков вы-
нужден был отступить, сказав, что это его личное мнение и что форма
государственного строя будет определена Учредительным собранием.
Большинство кадетского ЦК в отличие от своего лидера считало
бесперспективной борьбу за монархию, однако это не помешало Милю-
кову горячо убеждать великого князя Михаила Александровича
вступить на престол. Позиция лидера кадетов в вопросе о сохранении
монархии сильно подорвала его авторитет в массах, ослабила его вес
и значение в правительстве. Уже никогда больше престиж Милюкова
не поднимался на такую высоту, которой он достиг в первые дни фев-
ральского переворота.
На VII съезде кадетской партии, состоявшемся 25—28 марта 1917
г., была принята резолюция о новой редакции пункта 13-го партийной
программы, согласно которому Россия должна была быть демократиче-
ской и парла'ментарной республикой. Таким образом, были
зафиксированы по существу уже происшедшие изменения. Сложнее
обстояло дело с социально-экономической программой. В первые же
135
послефевральские дни социальные вопросы приобрели острейшую ак-
туальность, и кадеты оказались вынужденными к ним обратиться.
Одним из основных вопросов революции был аграрный. На VII
съезде партии раздавались голоса о том, что необходимо изменить
программу и признать национализацию земли. Однако это предло-
жение встретило энергичный отпор. В докладах А.А. Корнилова по
аграрному вопросу и М.М. Винавера о тактике подчеркивалось, что
до окончания войны, когда сельское население на фронте, проведение
коренных реформ трудно осуществимо и что целью партии является
наделение крестьян землей «без анархической ломки нынешнего
строя».
Практические меры руководимого Шингаревым Министерства зем-
леделия ограничились конфискацией кабинетских и удельных земель,
переданных в собственность государства. Крестьянство от этой акции
ничего не выиграло. Подготовленная министерством декларация Вре-
менного правительства от 19 марта запрещала захват помещичьих зе-
мель и объявляла, что вопрос о них может быть решен только
Учредительным собранием. А до тех пор, как подчеркивал Шингарев
в одной из директив местным земельным органам, необходимо сох-
ранить все в полной неприкосновенности и всеми силами ограждать
землевладельцев от насилий над личностью и имуществом.
Детальному обсуждению вопрос о земле подвергся на VIII съезде
кадетской партии (май 1917 г.) в связи с представленным ЦК проектом
аграрной программы. При этом между участниками съезда возникли
еще более значительные разногласия. Даже те немногие уступки, ко-
торые содержались в проекте, встретили резкие возражения со стороны
представителей помещичьих кругов. В результате в программу партии
был внесен примирительный, но туманный пункт о том, что земля
должна принадлежать всему «трудовому земледельческому насе-
лению», т.е. и капиталистическим помещикам, и кулакам так же, как
и трудящемуся крестьянству. Пункт о выкупе у помещиков земли сох-
ранился со следующим уточнением: уплата должна производиться «по
оценке, соответствующей нормальной доходности земли».
Проблемы промышленного развития страны на VII и VIII съездах
партии почти не затрагивались; на IX съезде (23—28 июля 1917 г.)
был обсужден специальный доклад А.А. Мануйлова об экономическом
положении, в котором подчеркивалось: «Мы должны открыто и громко
сказать, что развитие народного хозяйства базируется на свободе
личного почина. Мы должны сказать, что в области промышленности,
так же как и в аграрной программе, не отрицаем личную собствен-
ность». В докладе была выдвинута задача сформулировать экономиче-
скую программу практического характера.
Такая программа нашла отражение в проекте декларации Времен-
ного правительства по экономическим вопросам и объяснительной
записке к нему, представленных летом 1917 г. на рассмотрение кабине-
136
та временно управляющим Министерством промышленности и тор-
говли видным кадетом В.А. Степановым. В записке утверждалось, что
невозможность для России усвоения в настоящее время социалистиче-
ской организации народного хозяйства не вызывает сомнений, посколь-
ку социализм должен покоиться на мощном фундаменте всеобщей
организованности, на полном развитии производительных сил, чего в
России в настоящее время нет; к тому же не может произойти переход
к социалистическому строю в рамках одного государства.
Учитывая реальную обстановку в стране, кадеты были вынуждены
принять идею государственного регулирования, однако к внедрению
ее в экономику страны Степанов призывал отнестись с чрезвычайной
осторожностью, подчеркивая, что стремиться охватить регулированием
все хозяйство в целом — значит явно идти на утопическую авантюру.
В проекте декларации предполагалось ограничиться главными отрас-
лями производства и осуществлять государственное регулирование без
колебания принципа частной собственности и без отстранения личной
инициативы.
Записка энергично призывала к широкому привлечению иностран-
ного капитала, без которого немыслимо мощное развитие
производительных сил. Кадеты считали Россию отсталой аграрной
страной, для которой индустриализация в ближайшие исторические
сроки неосуществима, поэтому единственный путь ее развития они
видели в широкой инициативе иностранных специалистов, с помощью
которых рассчитывали осуществить свою идею «вестернизации»России
как в смысле ее политического устройства, так и экономической эво-
люции.
Аграрная и промышленная программа кадетов подверглась ожесто-
ченной критике со стороны социалистических партий, так же как их
позиция по рабочему вопросу (отмена — в связи с нуждами фронта
— программного требования о 8-часовом рабочем дне, противодействие
росту заработной платы, установлению рабочего контроля и т.п.) и
по национальному (приверженность принципу национально-культур-
ной автономии и отрицание права наций, населяющих Россию, на го-
сударственное самоопределение). В глазах широких масс,
прислушивавшихся к популярным социалистическим пропагандистам,
кадетская партия становилась символом консерватизма, тормозом не
терпящих отлагательства реформ.
Важным фактором в утверждении подобной репутации служило
изменение в первые же месяцы после Февраля социального состава
партии народной свободы: в кадетские организации вступали люди
консервативного и даже откровенно контрреволюционного направ-
ления; к меньшевикам и эсерам, а в ряде случаев и к большевикам
уходила от кадетов радикальная интеллигенция. Кроме того, в рядах
партии оказались многие чиновники (при царском режиме чиновниче-
ству было запрещено вступать в политические организации), активно
137
включавшиеся в деятельность ее местных комитетов. Когда в мае и
июне 1917 г. по России прокатилась волна крестьянских выступлений
за немедленный раздел помещичьих земель, к кадетам хлынули пере-
пугавшиеся землевладельцы. Они надеялись, что марка партии народ-
ной свободы поможет им сохранить свои имения.
После Февраля к кадетам примкнули многие представители
октябристов и прогрессистов. Это сближение облегчалось тем, что рево-
люция оставила далеко позади программные требования всех трех
партий. Под сень партии народной свободы устремлялись даже чер-
носотенцы: так было в Чите, Оренбурге, Хабаровске, Екатеринославе,
в ряде городов Костромской губернии.
Отчуждение между кадетской партией и широкими массами ста-
новилось все более ощутимым. Особенно наглядно оно проявилось в
период так называемого апрельского кризиса.
ПРОТИВ ТЕЧЕНИЯ
Временное правительство первого состава действовало под знаком
кадетской идеологии и в представлении широких слоев населения ас-
социировалось с партией народной свободы. Именно на нее возлагалась
ответственность за неспособность новых правителей справиться с на-
растающим в стране экономическим хаосом, за откладывание насущ-
ных социальных преобразований, за проволочки с созывом
Учредительного собрания.
Кадеты со своей стороны все сильнее ощущали бесплодность соб-
ственных попыток удерживать ситуацию в руках и сознавали невоз-
можность разумных, с их точки зрения, реформ в атмосфере
нараставших требований масс, становившихся с каждым днем все более
радикальными и утопичными. Обострилась до предела их конфрон-
тация с большевистской партией, отстаивавшей и пропагандировавшей
эти требования. Росло чувство психологической несовместимости с тем
самым народом, борьбу за свободу которого кадеты считали делом
своей жизни.
Особенно заметно эта несовместимость проявлялась в связи с внеш-
неполитическим курсом Временного правительства,
идентифицировавшимся в общественном мнении персонально с
министром иностранных дел. Неуклонная линия Милюкова на про-
должение войны, его одержимость идеей овладения Босфором и Дар-
данеллами, совершенно чуждой массам, вызывали в народе глубокое
недовольство и возмущение. 20 апреля 1917 г., когда была опублико-
вана составленная министром иностранных дел нота союзникам, под-
тверждавшая намерение Временного правительства в полном согласии
с ними довести войну до победоносного окончания, чаша терпения
переполнилась. Разразился правительственный кризис, в результате
которого Милюков вынужден был уйти в отставку.
138
Кадетская партия встала перед острой дилеммой: либо полное ус-
транение от власти и тайная борьба за установление буржуазной во-
енной диктатуры, либо сотрудничество в правительственной коалиции
с социалистическими партиями и постоянное давление на них с целью
помешать развитию революции. Резко изменивший ситуацию кризис
в стране вызвал перемены во взглядах в кадетской среде. Прежде всего
это выразилось в расколе центральной, милюковской группы и в
сближении одной ее части (П.Н. Милюков и его окружение) с правым
флангом партии, а другой, возглавлявшейся М.М. Винавером и В.Д.
Набоковым,— с левым ее флангом. Стратегическая сущность обоих на-
правлений была одинаковой, различия заключались в тактических
приемах. Но в сложнейшем переплете событий 1917 г., требовавшем
мгновенной и четкой реакции, вопросы тактики приобретали важное
значение и служили источником серьезных разногласий.
Вынужденные дать согласие на уход из правительства своего вождя
кадеты, однако, отнюдь не собирались отказываться от его политиче-
ской линии. Это ярко продемонстрировал VIII съезд партии народной
свободы в мае 1917 г., где на выборах нового состава ЦК (66 человек)
и он сам, Милюков, и близкое к нему ядро кадетского руководства
получили наибольшее число голосов. С «тяжелым сердцем» съезд
зафиксировал согласие кадетской партии на правительственное сот-
рудничество с социалистами, начало которому было положено обра-
зованием коалиционного кабинета 6 мая 1917 г.
В состав первой коалиции вошли А.И. Шингарев, получивший пор-
тфель министра финансов, Д.И. Шаховской — министр государствен-
ного призрения и А.А. Мануйлов, оставшийся на посту министра
просвещения. Лидерство в кадетской группе министров было возло-
жено на ближайшего сподвижника Милюкова А.И. Шингарева. Таким
образом, линия кадетов в коалиции в целом оставалась, как и в первом
составе Временного правительства, милюковской. Сам же лидер ка-
детов, лишившись министерского поста, сосредоточил свою энергию
на расширении и укреплении контактов партии народной свободы с
разного рода организациями и группировками с целью совместной
борьбы против усиливавшегося и крепнущего влияния Советов.
По расчетам кадетского руководства, противостоять власти Советов
на местах должны были городские думы и земства. Поэтому так важны
были для партии народной свободы проведенные в мае—июне 1917
г. муниципальные выборы — первые выборы в России после Февраль-
ской революции. Хотя подготовку к выборам кадеты провели с
широким размахом, результаты их оказались, как с горечью признал
Милюков, почти повсюду с политической точки зрения плачевными.
В Петрограде партия народной свободы получила 21,9 % голосов, в
Москве — лишь 16,8 %. Чтобы полностью оценить значение этих ито-
гов, нужно вспомнить, что на выборах в I Думу кадетам удалось соб-
рать в Москве 63 % голосов, во II — 54 %, а в III и IV Думы —
139
соответственно 61 и 65 % голосов; в Петрограде на выборах .в I Думу
— 61%, а в IV — 58% голосов. Аналогичными были результаты
июньских выборов 1917 г. по всей стране.
Какие же выводы сделали кадеты из своего поражения? Необ-
ходимо, считали они, всеми средствами оттягивать созыв Учредитель-
ного собрания; не мириться с неблагоприятным развитием событий;
не выжидать, но действовать. Еще в начале апреля в Петрограде
Милюков начал личные переговоры с адмиралом Колчаком, которого
прочили на роль военного диктатора. К этому времени относится ус-
тановление связей партии народной свободы с «Союзом офицеров
армии и флота», образовавшимся в апреле 1917 г. и готовившим за-
говор для введения в стране военной диктатуры. Председатель офицер-
ского Союза подполковник Л.Н. Новосильцев принадлежал к правому
крылу кадетской партии.
Одновременно кадеты усилили давление на своих
социалистических партнеров в правительстве. В середине июня 1917
г. вопрос о коалиции еще раз подвергся тщательному обсуждению на
заседании ЦК, где Милюков заявил, что коалиционное правительство
не может быть «твердой властью» в связи с нерешительностью
министров-социалистов и их зависимостью от Совета, и вновь на-
стаивал на немедленном выходе кадетских министров из правитель-
ства. Однако почти все члены ЦК высказались против предложения
своего лидера. На этом заседании Милюков четко сформулировал соз-
давшееся положение: самый опасный враг сейчас — это большевики,
единственный путь их отрезвления — физическая сила. Было решено
остаться в коалиции, но ультимативно потребовать применения силы
против растущей «анархии».
Провал июньского наступления на фронте, широкую кампанию в
пользу которого вела кадетская пресса, углубление хозяйственной раз-
рухи, ухудшение продовольственного снабжения, рост безработицы
усиливали недовольство масс не по дням, а по часам. С необычайной
быстротой назревал революционный кризис. Кадеты понимали, что
медлить нельзя.
Предлогом для предъявления своего ультиматума они избрали «ук-
раинский вопрос». В результате состоявшихся в конце июня в Киеве
переговоров делегации Временного правительства с Центральной радой
на утверждение кабинета министров была представлена декларация,
учреждавшая в качестве высшего органа управления краевыми делами
Украины Генеральный секретариат, состав которого устанавливался
Временным правительством по согласованию с Центральной радой. Ка-
деты приняли проект декларации в штыки. Соглашение, достигнутое
в Киеве, не только петроградское руководство, газета «Речь», но и
провинциальные комитеты партии народной свободы квалифицировали
как преступный документ, угрожающий «святости и неделимости
Российского государства».
140
2 июля кадетские министры заявили о своем выходе из Временного
правительства. Последовавшие вслед за тем июльские дни, когда на
улицах Петрограда было убито и ранено свыше 700 человек, усугубили
правительственный кризис. Кадетская пресса требовала немедленного
ареста Ленина и его сообщников, восстановления смертной казни в
армии (отмененной после Февраля).
В период июльского кризиса кадеты отказались от одного из своих
основополагающих принципов: «Армия должна быть вне политики».
Они ставили перед собой задачу развернуть широкую агитацию среди
солдат, чтобы нейтрализовать большевистскую пропаганду и добиться
расширения кадетского влияния в армии. При ЦК была организована
военная комиссия (под руководством В.А. Степанова). Требования
партии народной свободы были удовлетворены. Многие видные деятели
большевистской партии оказались за решеткой. Был подписан приказ
об аресте Ленина. 7 июля «Речь» с удовлетворением констатировала:
«Большевизм умер, так сказать, внезапной смертью».
8 июля министром-председателем стал Керенский, а его заместите-
лем — Некрасов, вышедший в момент июльского кризиса из кадетской
партии и вступивший в только что образованную радикально-демок-
ратическую партию. В состав второго коалиционного кабинета вошли
новые представители кадетской партии: профессор богословия Антон
Владимирович Карташев (обер-прокурор Святейшего Синода, или
министр исповеданий), Федор Федорович Кокошкин (государственный
контролер), Петр Петрович Юренев (министр путей сообщения), ака-
демик Сергей Федорович Ольденбург (министр просвещения). Важней-
шей особенностью второй коалиции было то, что она создавалась
независимо от Советов. «В этой эмансипации,— подчеркивала «Речь»
25 июля,— заключается весь политический смысл совершившейся
перемены».
НАВСТРЕЧУ ГИБЕЛИ
Кадетская партия сыграла большую роль в сплочении антирево-
люционных сил летом 1917 г. Коалиция с социалистами нужна была
ей лишь как ширма, под прикрытием которой развернулась подготовка
к военному перевороту генерала Корнилова. Свою миссию партия на-
родной свободы видела в том, чтобы помочь Корнилову постоянным
давлением на Керенского в правительстве, обеспечить ему поддержку
у союзников и в прессе. В своих печатных органах кадеты вели вполне
откровенную пропаганду в пользу Корнилова.
Накануне Государственного совещания, созванного в Москве
Керенским, 11—12 августа состоялось расширенное заседание Цен-
трального комитета партии народной свободы, в котором приняли
участие все съехавшиеся в Москву кадеты. В своей речи на заседании
Милюков заявил, что в той фазе, в которую вступила революция,
Временное правительство обречено и спасти Россию от анархии может
141
лишь военная диктатура. Первую стадию этой диктатуры Милюков
представлял себе в виде двуумвирата Керенского и Корнилова,
предполагая, что под влиянием организованного Корниловым воен-
ного давления Керенский вынужден будет уступить и покончить с
Советами. Из двенадцати членов Центрального комитета, выступ-
ления которых отражены в протоколе заседания, только четверо
высказались против военной диктатуры, так как не верили в наличие
реальных возможностей для ее установления. Остальные считали
диктатуру единственно возможным выходом. Это мнение получило
единодушную поддержку на следующем заседании ЦК 20 августа.
Выступая на Московском совещании от лица кадетской партии,
Милюков солидаризировался с Корниловым и поддерживавшими его
генералами Алексеевым и Калединым. В эти дни лидер кадетов
вступил в личные переговоры с будущим диктатором. «Генерал
Корнилов,— вспоминал он впоследствии,— не сообщил мне никаких
деталей о готовившемся выступлении, но высказал пожелание, чтобы
партия к.д. его поддержала,— хотя бы отставкой министров-к.д. в
решительную минуту». В самый день корниловского выступления
кадеты должны были создать министерский кризис, чтобы дать
Корнилову возможность, не свергая правительство, сформировать его
состав по усмотрению заговорщиков и тем самым поставить страну
перед фактом наличия новой законной власти, преемственность
которой воплотится в лице Керенского.
И хотя события приняли совершенно неожиданный оборот — 26
августа Керенский объявил об «измене» Корнилова,— министры-ка-
деты точно в срок выполнили свое обещание и подали в отставку.
Дальнейшему осуществлению намеченного сценария помешало на-
чавшееся в Петрограде и во всей стране мощное выступление
пролетариата, направленное против корниловского мятежа.
Разоблачение и ликвидация заговора Корнилова оказали
ощутимое влияние на положение партии народной свободы. Слово
«кадет» для миллионов трудящихся воспринималось как корниловец,
как «враг революции». Не говоря уже о глубочайшем возмущении
масс участием кадетского руководства в контрреволюционном путче,
даже рядовые члены партии народной свободы из числа трудовой
интеллигенции (особенно провинциальной) осуждали политику своих
лидеров и заявляли, что поддержка последними вооруженного мятежа
в корне противоречит основным либеральным принципам.
Поскольку Петроградский Совет и эсеровский ЦК под свежим впе-
чатлением от корниловского мятежа проголосовали за исключение ка-
детов из состава правительства, Керенский сначала попытался создать
коалицию с участием представителей организованного в 1917 г. Тор-
гово-промышленного союза. Но последние, демонстрируя классовую
солидарность, отказались войти в кабинет, если кадеты будут в нем
отсутствовать. В итоге после неоднократных попыток ликвидировать
кризис власти принцип коалиции с кадетами был вновь принят на
вооружение.
142
X съезд, состоявшийся в октябре 1917 г., утвердил доложенную
Милюковым и полностью одобренную представителями различных
течений в кадетской среде платформу партии; ее шесть пунктов ни
в чем, по существу, не отличались от тех требований, которые
выставлялись кадетами ранее: война в полном согласии с союзниками
до успешного конца; восстановление боеспособности армии путем
установления дисциплинарной власти начальников и введения в
надлежащие рамки функций армейских комитетов; единство власти
в смысле ее независимости от каких-либо частных партийных
организаций; сила власти, требующая применения в надлежащих
случаях принудительного аппарата; восстановление органов власти в
провинции; независимость суда как гарантия гражданских свобод.
Эта программа и составляла основу деятельности кадетских
министров в третьем коалиционном правительстве. В новый кабинет
от партии народной свободы вошли А.В. Карташев, сохранивший за
собой портфель обер-прокурора Синода, Н.М. Кишкин как министр
государственного призрения, А.И. Коновалов (вступивший в июле
1917 г. в кадетскую партию и кооптированный в ее ЦК) как министр
торговли и промышленности и заместитель министра-председателя;
С.А. Смирнов — государственный контролер и С.Н. Третьяков —
председатель Экономического совета получили места в правительстве
как представители торгово-промышленных кругов. Между трм
Смирнов являлся членом кадетской партии, а Третьяков полностью
разделял ее позиции и был избран в Московскую думу по кадетскому
списку.
В последний период существования Временного правительства
развал российской экономики неуклонно усиливался. Произошел
резкий скачок в падении производства, с колоссальной быстротой
разваливалась работа железнодорожного транспорта, чрезвычайно
ухудшилось финансовое положение страны. Общая разруха сказалась
и на обострении продовольственного кризиса: создалось катастрофиче-
ское положение с продовольствием на фронте, над городами нависла
угроза голода. Авторитет Временного правительства в массах таял с
каждым днем. Все более враждебным становилось отношение
населения и армии к кадетской партии.
Революционно настроенные массы отвернулись от кадетской
партии. В конечном итоге это и определило ее поражение в октябре
1917 г.
ГЛАВА 5
СОЦИАЛИСТЫ-РЕВОЛЮЦИОНЕРЫ
Партия социалистов-революционеров занимала одно из ведущих
мест в системе российских политических партий. Она была наиболее
многочисленной и самой влиятельной немарксистской социалистиче-
ской партий. Ее судьба была более драматична, чем судьбы других
партий. Триумфом и трагедией для эсеров стал 1917 год. В короткий
143
срок после Февральской революции партия превратилась в крупней-
шую политическую силу, достигла по своей численности миллионного
рубежа, приобрела господствующее положение в местных органах са-
моуправления и большинстве общественных организаций, победила на
выборах в Учредительное собрание. Ее представителям принадлежал
ряд ключевых постов в правительстве. Привлекательными были ее
идеи демократического социализма и мирного перехода к нему. Одна-
ко, несмотря на все это, эсеры оказались неспособными противостоять
захвату власти большевиками и организовать успешную борьбу против
их диктаторского режима.
ВОЗНИКНОВЕНИЕ ПАРТИИ ЭСЕРОВ
Период формирования партии социалистов-революционеров был
довольно длительным. Ее учредительный съезд, утвердивший програм-
му и устав, состоялся на рубеже 1905—1906 гг., а первые организации ;
под таким названием стали появляться еще в середине 90-х годов XIX
в. В 1894 г. в Берне (Швейцария) заявил о себе «Союз русских
социалистов-революционеров». В 1895—1896 гг. возникли группа эсе-
ров в Киеве и «Союз социалистов-революционеров» в Саратове. Новое
название принимали, как правило, революционные элементы, прежде
именовавшие себя народовольцами.
В условиях смены этапов в российском освободительном движении,
перехода приоритета в нем от разночинцев к пролетариату, популяр-
ность народовольчества, ориентировавшегося преимущественно на
террористическую борьбу одиночек и заговоры интеллигентских
организаций, быстро таяла. Все менее привлекательным становилось
и само название «народоволец». При таких обстоятельствах и
обратились революционные народнические элементы к названию
«социалист-революционер». Новым названием они, во-первых, хотели
дистанцировать себя, с одной стороны, от народовольцев и либераль-
ных народников с их теориями «малых дел», а с другой — от социал-
демократов, которые, по их мнению, в своем увлечении пролетариатом
забывали о крестьянстве и якобы игнорировали политическую борьбу,
являлись в своей сущности не революционерами, а эволюционистами.
Во-вторых, они были намерены продолжать традиции революционного
народничества 70-х годов, для которого исходной посылкой была идея
массового революционного движения и социальной народной рево-
люции. В то же время название «социалист-революционер» было
общим для всех направлений, течений и организаций революционного
народничества.
Во второй половине 90-х годов возник ряд новых эсеровских
организаций (в Воронеже, Петербурге, Пензе, Полтаве и др.),
предпринимались попытки их объединения. Эту цель, в частности,
преследовали съезды представителей эсеровских организаций в Во-
144
ронеже (август 1897 г.), в Полтаве (ноябрь 1897 г.) и в Киеве (август
1898 г.).
За разработку теории эсеров взялся Виктор Михайлович Чернов
(1873—1952). Внук крепостного крестьянина и сын уездного казначея,
получившего личное дворянство, он родился в г. Новоузенске Самар-
ской губернии. В 1894 г., будучи студентом юридического факультета
Московского университета, он был арестован по делу народоправцев.
После полутора лет тюремного заключения отбывал ссылку сначала
на родине, затем в г. Тамбове. При его содействии в Тамбовской гу-
бернии были созданы первые в России революционные крестьянские
братства. Благодаря его усилиям за границей в 1900 г. образовалась
Аграрно-социалистическая лига для оказания помощи революционной
работе в деревне. В конце 1901 г. он вошел в партию социалистов-
революционеров, являлся ее главным теоретиком, входил в редакции
всех центральных печатных органов партии; член ЦК партии. С мая
по сентябрь 1917 г. Чернов — министр замледелия во Временном
правительстве, затем председатель Учредительного собрания. В сен-
тябре 1920 г. нелегально выехал из России. Умер в Нью-Йорке.
В. М. Чернов в своей деятельности опирался не только на новей-
шую западную литературу по крестьянскому вопросу, труды на-
роднических экономистов-классиков — В. П. Воронцова (В. В.) и
Н. Ф. Даниельсона (Николай-она), но и на исследования молодых на-
родников-экономистов (А. В. Пешехонова, П. А. Вихляева, К. Р. Ко-
чаровского, Н. Н. Черненкова). В 90-х годах они внимательно изучали
деревню и приходили к выводам о том, что крестьянство в большей
степени тяготеет не к классовому расслоению, а к стабилизации и что
этой тенденции будет благоприятствовать уравнительное распреде-
ление и пользование землей.
Переломным в истории эсеровского движения стал рубеж двух ве-
ков. Напряжение в обществе в связи с разразившимся промышленным
кризисом, голодом 1901 г., ростом рабочих и студенческих выступ-
лений, усилением правительственных репрессий возросло настолько,
что патриарх народничества Н. К. Михайловский, переживавший уже
не первую подобную ситуацию, пророчествовал о возрождении тер-
рора. В революционное среде начинает расти внимание к эсерам. Их
ряды пополняются лицами, сыгравшими впоследствии видную роль в
истории партии. Это уже отбывшие каторгу народовольцы М. Р. Гоц,
О. С. Минор, а также целая плеяда студенческой молодежи — Н. Д.
Авксентьев, А. Р. Гоц, В. М. Зензинов, И. И. Фондаминский,— вы-
нужденная продолжать свое образование за границей. Оставляет куль-
турно-просветительскую деятельность и переходит на нелегальное
положение создатель Боевой организации эсеров и один из основателей
партии Г. А. Гершуни. Появляются печатные органы: в эмиграции —
ежемесячная газета «Накануне» (1899г., Лондон), журнал «Вестник
145
русской революции»(1901 г., Париж). В начале 1901 г. вышел первый
номер газеты «Революционная Россия».
В масштабах отдельных регионов начинает набирать силу
объединительная тенденция. В 1899 г. образовалась Рабочая партия
политического освобождения России (РППОР) с центральной
организацией в Минске и группами, кружками и отдельными сто-
ронниками в городах Двинске, Белостоке, Бердичеве, Житомире, Ека-
теринославе и Петербурге. Партия была образована Л. М. Клячко
(Родионовой) при содействии Е. К. Брешковской и Г. А. Гершуни.
В программной брошюре партии — «Свобода» — утверждалось, что
только систематический террор принесет политическое освобождение
России, заниматься которым должна специальная боевая организация.
Численность, влияние и практическая деятельность РППОР далеко не
соответствовали ее претенциозному названию. Наиболее политически
значительными делами партии стало издание и распространение в
Минске, Киеве, Одессе и Петербурге в 1900 г. первомайской прок-
ламации с призывом к политической борьбе с помощью террора, а
также организация мастерской по изготовлению ручных печатных
станков. Весенними арестами в том же году, которым подверглись око-
ло 60 человек, партия почти полностью была ликвидирована.
Расширил границы своей деятельности «Союз социалистов-рево-
люционеров». Еще в 1897 г. он перенес свое основное место пребывания
из Саратова в Москву. Группы его сторонников были в Петербурге,
Ярославле, Томске и ряде других мест.
В конце лета 1900 г. заявила о себе изданием «Манифеста» Партия
социалистов-революционеров, созданная южными организациями эсе-
ров. «Манифест» был первым программным документом, исходившим
от объединенных организаций эсеров, и первой попыткой изложить
программу, не придерживаясь трафарета программы «Народной воли».
«Манифест» отразил состояние растерянности и неопределенности эсе-
ровской мысли в вопросах теории, программы и тактики. Сказывалось
сильное влияние марксизма. Недаром социал-демократическая «Иск-
ра» находила, что, за исключением положений о значении общины
и других ассоциаций, «весь остальной «Манифест» представляет собою
изложение принципов русской социал-демократии», и приглашала
лиц, разделявших его взгляды, соединяться с социал-демократами.
Вместе с тем «Манифест» не устраивал своим умолчанием о терроре
экстремистски настроенные круги эсеров — сторонников РППОР и
«Союза социалистов-революционеров». В целом же южная партия
социалистов-революционеров была организацией скорее символичес-
кой, нежели реальной. Ее «крестная мать» Е. К. Брешковская призна-
вала, что «Манифест» был составлен «слабо», но с выпуском его
«пришлось поспешить»: это надо было для того, чтобы сторонники
партии «стали быстрее примыкать к ее организациям».
146
С появлением «Манифеста» такие эсеровские организации, как
киевская и харьковская, стали именовать себя комитетами партии.
Однако у партии не было ни руководящего центра, ни печатного орга-
на. Помимо «Манифеста», под грифом партии были выпущены бро-
шюра для крестьян «19 февраля» и первомайская прокламация. Осенью
1901 г. с целью доставки литературы из-за границы киевской и са-
ратовской организациями партии была создана Комиссия для сношений
с заграницей в составе Е. К. Брешковской, Г. А. Гершуни и П. П.
Крафта.
Объединительная тенденция намечалась и в эсеровской эмиграции.
Представители ее различных течений сотрудничали в газете «Нака-
нуне» и журнале «Вестник русской революции»; но наиболее реальным
ее воплощением стала «Аграрно-социалистическая лига», основанная
в 1900 г. в Париже. Инициатором создания Лиги и автором ее прог-
раммной статьи «Очередной вопрос революционного дела» был В. М.
Чернов. Лига ставила своей главной задачей привлечь внимание рево-
люционной интеллигенции к работе в деревне и помочь ей в этом
изданием пропагандистской литературы. Это конкретное дело
объединило в Лиге представителей различных народнических
эмигрантских организаций: «Фонда вольной русской прессы» (на-
родники-семидесятники Е. Е. Лазарев, Ф. В. Волховский, Л. Э.
Шишко, Н. В. Чайковский); группы старых народовольцев (И. А. Ру-
банович); «Союза русских социалистов-революционеров» (X. О.
Житловский, М. А. Розенбаум, В. М. Чернов и др.); журнала
«Вестник русской революции» (М. Р. Гоц) и газеты «Накануне»
(Э. А. Серебряков). Лига заявляла себя открытой и для представите-
лей других революционных направлений, признававших необ-
ходимость революционной и социалистической работы в деревне. У
нее была договоренность с редакцией «Искры» о распространении ею
изданий Лиги.
В это же время в эсеровской среде начинает настойчиво звучать
призыв к объединению в одну всероссийскую партию. Это вызывалось
стремлением не только усилить эффективность борьбы с самодер-
жавием, но и не отстать от своих политических конкурентов — социал-
демократов. Однако степень зрелости эсеровского направления была
еще весьма недостаточной для реального воплощения в жизнь мечты
об объединении: местные организации были малочисленными и сла-
быми по своему политическому влиянию. Мешали объединению и раз-
ногласия по целому ряду теоретических, программных и тактических
вопросов, в частности о масштабе и темпах политических преобра-
зований, о роли и значении различных классов в этих преобразо-
ваниях, о формах, методах и средствах борьбы, особенно о терроре.
Не было единства и по вопросу о том, каким путем и на каких
принципах должна создаваться партия. Представители РППОР и
южной партии считали предпочтительным федеративный принцип,
147
мотивируя это тем, что в условиях конспирации трудно создать центр
из «достойных людей», а гибель партийного центра, как показал опыт
«Народной воли», непременно приведет к гибели всего дела.
Иной была точка зрения руководства «Союза социалистов-рево-
люционеров». Программный документ Союза был составлен еще в 1896
г., распространялся в гектографированном виде. Только в 1900 г. он
был отпечатан за границей «Союзом русских социалистов-рево-
люционеров» в виде брошюры под названием «Наши задачи». В основе
этого программного документа лежала откорректированная программа
Исполнительного комитета «Народной воли». Так, в программе Союза
отсутствовали бланкистская идея захвата власти и требование созыва
Учредительного собрания. В то же время была предпринята попытка
наметить программу-минимум. Главная роль в пропаганде идей
социализма и в борьбе с абсолютизмом отводилась социально-рево-
люционной партии, использующей систематический террор против
«наиболее вредных и влиятельных» правительственных лиц.
Союз представлял собой малочисленную, интеллигентскую по сво-
ему составу, глубоко законспирированную организацию, изредка про-
являвшую себя изданием какой-либо брошюры или прокламации.
Поддерживая идею объединения эсеровских сил в единую все-
российскую партию, представители Союза в вопросе о принципе ее
построения были не «федералистами», а «централистами». Они
считали, что партия должна вырасти вокруг общего дела, каким может
быть прежде всего издание газеты. К этому Союз и направил свои
основные усилия. Ему удалось выпустить два номера газеты «Рево-
люционная Россия». «Чувствуя почву под ногами,— вспоминал А. А.
Аргунов,— мы приступили к более тесному организационному
сближению с «южной» партией и заграницей, и начаты были пере-
говоры, чтобы упразднить наш Союз и сделать «Рев. Рос.» органом
партии с.-p.». Однако эти переговоры не были завершены, так как
в сентябре 1901 г. жандармы разгромили типографию Союза в Томске,
печатавшую третий номер «Революционной России». Этим актом было
разрушено главное дело, на которое делало ставку руководство Союза
в решении проблемы создания партии. Угроза ареста нависла над
всеми остальными членами Союза.
В этот трудный для Союза период в его состав был принят про-
вокатор Е. Ф. Азеф. Еще в начале 90-х годов, будучи студентом
политехникума в г. Карлсруэ в Германии, он предложил свои услуги
Департаменту полиции. Сблизившись с «Союзом русских социалистов-
революционеров», ставшим с 1898 г. представителем «Союза
социалистов-революционеров» за границей, и заручившись рекомен-
дацией от заграничных эсеров, он в 1899 г. прибыл в Россию и по-
ступил в распоряжение начальника Московского охранного отделения
С. В. Зубатова. Азеф оказывал мелкие услуги «Союзу социалистов-
революционеров» по организации типографии в Томске, но при этом
148
дал возможность охранке выяснить ее местонахождение. С провалом
типографии Азеф стал настойчиво советовать лидерам Союза переб-
раться за границу и там возобновить издание газеты.
Азеф добился своего. За границу выехала сначала одна из
руководителей Союза М. Ф. Селюк, затем и сам Азеф. В декабре
1901 г. в Берлине они случайно встретились с Г. А. Гершуни и в
результате ряда совместных бесед пришли к соглашению об
объединении южных эсеров и Союза в единую партию социалистов-
революционеров. Сообщение об этом соглашении появилось в третьем
номере «Революционной России», вышедшем за границей в январе
1902 г. Сама газета и журнал «Вестник русской революции»
объявлялись органами партии. Выражалось согласие с основными
положениями программы журнала, народовольческими по своему
характеру и существенно расходившимися со взглядами как членов
Союза, так и южных эсеров.
Появление названного сообщения принято считать датой образо-
вания партии эсеров. На наш взгляд, подобное утверждение требует
уточнения. Образование партии было лишь декларировано. У партии
пока не было ни устава, ни четкой, одобренной всеми эсерами
программы, ни руководящего органа. Не существовало и фундамента
— правильно функционировавших, достаточно влиятельных местных
организаций. Более того, «Союз социалистов-революционеров»,
вследствие арестов его членов в начале декабря 1901 г., после
отбытия Азефа за границу, фактически прекратил свое существо-
вание. Соглашением был создан лишь идейный центр партии и
положено начало процессу ее формирования.
Главную идейную и организационную роль в этом процессе играла
газета «Революционная Россия». Г. А. Гершуни, вернувшийся из-за
границы, объехал существовавшие в то время эсеровские организации,
информировал о состоявшемся соглашении и добился от них
заявления о формальном присоединении к партии. Летом 1902 г. к
ней присоединились остатки РППОР, а в декабре о своем вхождении
в партию заявила киевская группа «Рабочего знамени». В итоге все
эсеровские организации были собраны воедино.
В условиях революционной ситуации начала 900-х годов
популярность эсеров ширилась, росли их численность и количество
местных партийных организаций. Если к моменту достижения
соглашения об объединении было всего лишь около десятка таких
организаций, то к началу 1905 г. было уже свыше сорока комитетов
и групп. Наиболее крупными и влиятельными были организации на
юге и юго-западе: киевская, екатеринославская, одесская и харьков-
ская. Функции российского центра партии до конца 1902 г.
исполнялись саратовской организацией. Столичные организации —
петербургская и московская — стали серьезно заявлять о себе лишь
непосредственно перед революцией 1905—1907 гг. Центральные же
российские губернии в предреволюционный период эсеровским
влиянием были затронуты весьма слабо.
149
ЧИСЛЕННОСТЬ, СОСТАВ, ОРГАНИЗАЦИОННАЯ СТРУКТУРА
В НАЧАЛЕ 900-Х ГОДОВ
Судить о численности эсеровской партии в период ее подпольного
существования довольно сложно, так как состав ее организаций был
весьма текучим, не было четких критериев членства, к тому же по
конспиративным соображениям члены партии не регистрировались. По
нашим подсчетам, основанным на данных полицейских документов,
за десятилетие, предшествовавшее первой российской революции, к
эсеровскому движению были причастны около 2—2,5 тыс. человек. По
социальному составу оно в этот период было преимущественно
интеллигентским: доля интеллигенции составляла в нем более 70%,
в том числе учащихся — около 30, удельный вес рабочих составлял
26, а крестьян — чуть более 1,5%. Партия была неоднородной в воз-
растном отношении и по стажу участия ее членов в революционном
движении. В ней явственно наблюдались два слоя: с одной стороны,
«старики» — революционные народники 70—80-х годов; с другой —
молодежь, вступившая в революционное движение в начале 900-х го-
дов.
Любопытно и следующее. Эсеров отличало от других течений не
только мировоззрение, но в какой-то мере даже склад ума, психология.
Марксизм, как правило, притягивал натуры рассудочные, уравнове-
шенные, не склонные к бурным проявлениям чувств; а народничество
(особенно его экстремистское крыло) объединяло людей более
эмоциональных, постоянно испытывавших духовную и нравственную
неудовлетворенность.
Известно, что эффективность партии как политической силы в ус-
ловиях авторитарно-полицейского режима в немалой степени опреде-
лялась степенью ее организованности. Что же представляли в этом
отношении эсеры? Сравнивая свою партию с большевистской, В. М.
Чернов отмечал, что они были «как бы двумя крайними полюсами»,
что эсеры «грешили» более в сторону «организационного нигилизма
и свободы от форм, граничащей с организационной расхлябанностью».
Эта «ахиллесова пята» эсеров довольно отчетливо заявила о себе уже
на стадии их формирования в партию. Характерно, что в сообщении
о возникновении партии вопрос о ее организационной структуре во-
обще не был затронут. Видный деятель партии С. Н. Слетов (С. Не-
четный), совершивший поездку по России в 1902 г., не нашел никакой
организации, похожей на партию, на местах он обнаружил «просто
группы работавших людей». Подобную же картину он наблюдал и в
1903—1904 гг.
Местные организации, комитеты и группы, составлявшие основу
партии, формировались по территориальному принципу. В сложившей-
ся организации, как правило, имелись союз пропагандистов, агитатор-
ская сходка и технические группы (типографская и транспортная),
150
занимавшиеся изданием, хранением и распространением литературы.
Организации строились сверху вниз, т. е. вначале возникало «ядро»
— комитет, а затем его члены создавали низшие подразделения. По
мере роста партии вширь, возникновения новых функций, в ее
организационной структуре появлялись новые компоненты. В апреле
1902 г. террористическим актом против министра внутренних дел
Д. С. Сипягина заявила о себе Боевая организация (БО),. к
формированию которой Гершуни приступил еще осенью 1901 г. БО
являлась самой законспирированной частью партии. В то время, когда
во главе ее стоял Гершуни (до его ареста в мае 1903 г.) она была
«рассеянной»: каждый из ее членов проживал отдельно, в своем
регионе, ожидая, когда от главы организации придет вызов. Компак-
тной, централизованной, с беспрекословной дисциплиной она стала
при Азефе, он же полностью обновил и ее состав. Численность БО
не была постоянной: при Гершуни в ней было не более 10—15 человек;
в 1906 г. в нее входило около 25—30 человек. За всю историю су-
ществования БО (1901—1908) в ней работали свыше 80 человек.
Организация была в партии на автономном положении, ЦК лишь
давал ей задание на совершение очередного террористического акта
и указывал желательный срок его исполнения. У БО были своя касса,
явки, адреса, квартиры, ЦК не имел права вмешиваться в ее внут-
ренние дела. Руководители БО Гершуни (1901—1903) и Азеф (1903—
1908) являлись организаторами партии эсеров и самыми влиятельными
членами ее ЦК.
В целях активизации и расширения партийной работы в деревне
в 1902 г. был образован Крестьянский союз партии социалистов-рево-
люционеров. В мае 1903 г. было заявлено о создании «Союза народных
учителей», в 1903—1904 гг. при ряде комитетов стали возникать «Ра-
бочие союзы», которые объединяли членов комитета и примыкавших
к нему лиц, занимавшихся революционной работой среди рабочих.
Трудноразрешимой загадкой является вопрос о ЦК партии. Из-за
скудности и противоречивости имеющихся сведений практически не-
возможно точно выяснить, когда и где он возник, каков был его состав.
Вероятно, ЦК партии как такового первоначально не было. Централь-
ные функции исполнялись, видимо, наиболее сильной местной
организацией — такой была сначала саратовская, а после ее разгрома
в конце 1902 г. екатеринославская, одесская и киевская. Заслуживает
внимания мнение М. М. Мельникова, видного деятеля эсеровского
движения того времени, считавшего, что ЦК «вылупился», причем «не-
ожиданно», т. е. без согласования с рядом местных организаций, из
упоминавшейся выше Комиссии по сношению с заграницей и состоял,
в частности, первоначально из Брешковской, Гершуни и Крафта,
исполнявших функции разъездных агентов. После арестов Крафта и
Гершуни и переезда за границу Брешковской с весны 1903 г. по апрель
1904 г. весь российский эсеровский ЦК воплощался в Азефе, формаль-
151
но ставшем его членом, очевидно, после возвращения из-за границы
летом 1902 г. Начиная с апреля 1904 г. он начал формировать новый
ЦК, кооптируя в него, главным образом, эсеров, проживавших ле-
гально, и старых известных народников, возвратившихся из ссылки.
Представителем российского центра за границей с момента
возникновения партии был М. Р. Гоц. Характеризуя исключительную
роль Гоца в партии в предреволюционный период, В. М. Чернов на-
зывал его «диктатором». Михаил Рафаилович Гоц (1866—1906), сын
московского купца-миллионера, отбыл каторгу и ссылку за участие
в народовольческом движении. Оказавшись в 1900 г. за границей, он
стал одним из активнейших организаторов эсеровских сил. Департа-
мент полиции считал его «самым опасным человеком» в партии, имея
в виду не только его энергию, организаторские способности, но и то,
что он «без счета» давал деньги на революцию, особенно охотно на
террор. На его средства первоначально существовали «Вестник русской
революции» и «Революционая Россия». Безграничным доверием Гоца
пользовался Е. Ф. Азеф. Б. В. Савинков, вступивший в партию и ее
Боевую организацию в 1903 г., отмечал, что в то время, по существу,
только два члена ЦК, Гоц и Азеф, «распоряжались всей партией».
В партии были очень слабыми вертикальные и горизонтальные
связи: между местными организациями и центром, между отдельными
местными организациями. На первом этапе объединение в эсеровской
среде было не столько организационное, сколько идейное, осущест-
влявшееся газетой «Революционная Россия».
ПРОГРАММА, ИДЕОЛОГИЯ, ТАКТИКА. УСТАВ
Вопрос о программе начал обсуждаться в эсеровской среде еще ле-
том 1902 г., а ее проект (четвертый вариант) был опубликован лишь
в мае 1904 г. в № 46 «Революционной России». Проект с незначитель-
ными изменениями был утвержден в качестве программы партии на
ее первом съезде в начале января 1906 г. Эта программа оставалась
главным документом партии на протяжении всего ее существования.
Основным автором программы был главный теоретик партии В. М.
Чернов.
Эсеры являлись прямыми наследниками старого народничества,
сущность которого составляла идея о возможности перехода России к
социализму некапиталистическим путем. Однако в народническую
доктрину об особом пути России к социализму эсеры внесли суще-
ственные коррективы, обусловленные теми изменениями, которые
произошли как в России, так и в мировом социалистическом движении
к началу XX в. Отвергнув марксистский принцип материалистического
монизма, считавший уровень развития производительных сил за «пер-
вопричину», «конечный счет» всех других общественных явлений, ав-
торы программы придерживались при ее составлении метода
152
эмпириокритицизма, сводившегося к выявлению взаимозависимости и
функциональных связей между всей совокупностью фактов и явлений.
В эсеровской программе можно выделить четыре основных блока.
Первый из них посвящен анализу тогдашнего капитализма; второй —
противостоящему ему международному социалистическому движению;
в третьем — давалась характеристика своеобразных условий развития
социалистического движения в России; в четвертом — обосновывалась
конкретная программа этого движения с последовательным изло-
жением пунктов, затрагивавших каждую сферу общественной жизни:
государственно-правовую, хозяйственно-экономическую и культур-
ную.
При анализе капитализма особое внимание обращалось на соот-
ношение его отрицательных (разрушительных) и положительных
(созидательных) сторон. Этот пункт был одним из центральных в эсе-
ровской экономической доктрине. Отрицательные стороны связывались
с функцией «собственно капиталистической формы эксплуатации
производительных сил», а положительные — с функцией «самого со-
держания», т. е. с ростом самих производительных сил. Соотношение
этих сторон считалось более благоприятным в области индустрии и
в индустриально развитых странах и менее благоприятным — в зем-
леделии и в аграрных странах. Согласно этой теории, чем бла-
гоприятнее было названное соотношение, тем более творческую,
созидательную роль играет капитализм, тем активнее он обобщест-
вляет производство, подготавливает материальные предпосылки для
будущего социалистического строя, содействует развитию и
объединению промышленного пролетариата. Российский капитализм,
по мнению эсеров, характеризовался наименее благоприятным соот-
ношением «между творческими, исторически прогрессивными и тем-
ными, хищнически-разрушительными тенденциями». В российской
деревне разрушительная роль капитализма считалась преобладающей.
Как нетрудно заметить, старонародническая догма о регрессивности
капитализма в России в итоге не отрицалась, а лишь корректирова-
лась, ее применимость сужалась областью земледелия.
И группировка социальных сил в стране определялась, как считали
эсеры, неблагоприятным соотношением положительных и отрицатель-
ных сторон капитализма, существованием самодержавно-полицейского
режима, сохранением патриархальности. В отличие от социал-демок-
ратов эсеры видели в этой группировке не три, а два лагеря. Один
из них, под эгидой самодержавия, объединял дворянство, буржуазию
и высшую бюрократию, другой — промышленный пролетариат, тру-
довое крестьянство и интеллигенцию.
Дворянско-землевладельческий класс определялся как первая и
главная опора русского самодержавия. Он сохранял за собой все былые
привилегии первенствующего сословия, за исключением права владеть
живыми душами. Тем не менее в пореформенный период почва пос-
153
тоянно ускользала из-под его ног. Он терял свое основное богатство
— землю, уменьшалась его численность, падала, его роль в экономике,
культуре, идейной жизни общества. Лучшие, более или менее прог-
рессивно настроенные его представители уходили из этого класса. В
его среде приобретали все больший политический вес крайне
реакционные элементы, так называемые «зубры». Дворянско-земле-
владельческий класс все более превращался в «почетных государст-
венных нахлебников и приживальцев», становился объектом презрения
и ненависти общественных сил, стремившихся к переменам. Чувствуя
свою историческую обреченность, он все теснее льнул к деспотической
власти, поддерживал и вдохновлял ее реакционную политику.
Принадлежность к вышеназванному, первому, лагерю буржуазии,
ее консервативность эсеры объясняли прежде всего ее сравнительной
исторической молодостью, политической незрелостью и особенностями
происхождения. В Европе абсолютизм был во многом обязан буржу-
азии своей победой над феодализмом; в России же, наоборот, бур-
жуазия всем была обязана абсолютизму: ни в одной стране, кроме
России, правительственная политика «фабрикации фабрикантов» не
достигала столь большого размаха. Буржуазия была поистине баловнем
власти. Ей предоставлялись различные привилегии: субсидии, пособия,
вывозные премии, гарантии доходности, казенные заказы, пок-
ровительственные пошлины и т. д. С самого своего зарождения
российская буржуазия отличалась чрезмерной концентрированностью,
что служило основой для появления у нее олигархических тенденций,
вело к обособлению ее в особый, замкнутый, оторванный даже от мел-
кой бужуазии социальный слой.
Синдицирование промышленности, пришедшее вместе с иностран-
ным капиталом, укрепило связи организаций буржуазии с правитель-
ством. На экспертизу и заключение этих организаций нередко
передавались правительственные законодательные предположения.
Таким образом, у торгово-промышленной верхушки было некоторое
подобие своей «неписаной конституции», которая в экономическом
плане была даже выгоднее, чем конституция для всех. Этими обсто-
ятельствами во многом объяснялся аполитизм этого слоя, стремление
не конфликтовать с правящим режимом. Сказывалось и то, что внут-
ренний рынок был сравнительно узким. На внешнем рынке российский
капитал не мог свободно конкурировать с капиталом развитых стран.
На новых территориях он мог чувствовать себя спокойно лишь тогда,
когда они оказывались в составе Российского государства, под защитой
его высоких таможенных пошлин. Империалистические же аппетиты
российской буржуазии могли быть осуществлены только военной
мощью самодержавия. Консервативность русской буржуазии опреде-
лялась и тем, что очень активно вел себя пролетариат, выступавший
к тому же с самого начала под социалистическим знаменем.
154
Опорой самодержавия, его непосредственным воплощением явля-
лась высшая бюрократия. Она не была чуждой ни для дворянства, ни
для буржуазии. Ее элитарный слой сливался с земельной аристок-
ратией. Буржуазия, хорошо понимая значение «личной унии», широко
привлекала в правление своих предприятий, особенно крупных,
акционерных, титулованных лиц, занимавших высокие посты в бю-
рократической верхушке. При таком раскладе сил, учитывая ине-
ртность и инфантильность, преобладавшие в среде дворянства и
буржуазии, роль опекуна-диктатора играло самодержавие.
Для эсеров основным принципом деления общества на классы явля-
лось не отношение к собственности, а источник дохода. В итоге в одном
лагере оказывались те классы, для которых таким источником служила
эксплуатация чужого труда, а в другом — классы, живущие своим тру-
дом. К последним относились пролетариат, трудовое крестьянство и
трудовая интеллигенция.
Крестьянство являлось предметом особого внимания эсеровской
теории и практики, так как по своей численности и экономическому
значению оно было, по мнению эсеров, «немного не всем», в то время
как по своему правовому и политическому положению — «чистым
ничем». «Все его отношения с внешним миром,— считал Чернов,—
были окрашены в один цвет — данничества». Впрочем, положение кре-
стьянства было действительно настолько тяжелым, что признавалось
всеми. Эсеровская оригинальность заключалась не в оценке положения
крестьянства, а прежде всего в том, что эсеры в отличие от марксистов
не признавали крестьянские трудовые хозяйства мелкобуржуазными;
эсеры не разделяли догму, что крестьянство может прийти к
социализму только через чистилище капитализма, через диффе-
ренциацию на буржуазию и пролетариат. Эсеры унаследовали в своей
теории положения классиков народнической экономической теории об
устойчивости крестьянских хозяйств, об их способности противостоять
конкуренции со стороны крупных хозяйств. Эти постулаты и являлись
исходными в эсеровской теории некапиталистической эволюции тру-
дового крестьянства к социализму.
Упрощенным является распространенное в марксистской литера-
туре мнение о том, что якобы эсеры, подобно старым народникам,
считали крестьян социалистами по природе. В действительности эсеры
лишь признавали, что «общинно-кооперативный мир деревни выра-
батывал в ней своеобразное трудовое правосознание, легко смыкаю-
щееся с идущей от передовой интеллигенции проповедью аграрного
социализма». На этом представлении основывался пункт эсеровской
программы о необходимости пропаганды социализма не только среди
пролетариата, но и крестьянства.
Каким же виделся эсерам российский пролетариат? Они прежде
всего отмечали, что по сравнению с голью и нищетой деревни го-
родские рабочие жили лучше, но их уровень жизни был гораздо ниже,
155
чем западноевропейского пролетариата. Российские рабочие не имели
гражданских и политических прав; отсутствовали и законы, предус-
матривавшие улучшение их положения. В связи с этим любые вы-
ступления экономического характера приводили, как правило, к
столкновению с властями, перерастали в политические. Поскольку у
рабочих не было легальных профессиональных организаций, руковод-
ство выступлениями рабочих осуществляли, как правило, нелегальные
партийные организации.
Эсеры признавали, что своей численностью пролетариат уступал
трудовому крестьянству, но превосходил его своей концентрирован-
ностью в культурных и политических центрах страны, что он был
«наиболее подвижным, активным и агрессивным общественным клас-
сом», постоянной и самой серьезной опасностью для правившего
режима. Эсеры особо подчеркивали связь русских рабочих с деревней,
однако эту связь они оценивали иначе, чем марксисты. Эсеры не
видели в ней препятствия, которое мешало бы формированию у про-
летариата истинного социалистического сознания. Наоборот, такую
связь они оценивали положительно, видя в ней одну из основ клас-
сового «рабоче-крестьянского единства». Помочь пролетариату и тру-
довому крестьянству осознать себя единым рабочим классом, увидеть
в этом единстве залог своего освобождения должна была
интеллигенция.
Интеллигенцией эсеры считали социальную группу, занимавшуюся
творческим трудом по производству духовных ценностей и передачей
их другим. Непременными атрибутами такого труда являются само-
стоятельность, инициативность и свобода. Так как самодержавно-бю-
рократический режим из-за постоянного стремления к регламентации,
централизации и подавлению любых проявлений творчества был
органически несовместим с нормальной жизнью интеллигенции, то она
не могла не находиться в перманентном конфликте с этим режимом.
По эсеровским представлениям, интеллигенция была самостоятель-
ной социальной категорией; она склоняется в сторону того класса, ко-
торый более всего выражает интересы общественного развития.
Интеллигенция, способная подняться над сегодняшним днем, в сос-
тоянии определить будущее класса, она организует его и руководит
его повседневным поведением во имя этого будущего. Русскую
интеллигенцию эсеры считали антибуржуазной. Поскольку в
российском капитализме разрушительные тенденции преобладали над
созидательными и буржуазия в связи с этим была несостоятельна в
духовной сфере, ничтожно значимой в области политики и морали,
ей нечем было привлечь к себе интеллигенцию; негативными же
своими качествами она настраивала интеллигенцию против себя,
побуждала ее обращаться к социализму и трудовым классам — про-
летариату и крестьянству. В социализме, в экспроприации
капиталистической собственности и реорганизации производства и все-
156
го общественного строя на социалистических началах при полной побе-
де рабочего класса, организованного в социально-революционную
партию,— вот в чем эсеры видели свою конечную цель.
Какова же была эсеровская модель социализма? Эсеры были сто-
ронниками демократического социализма, т. е. хозяйственной и
политической демократии, которая должна была выражаться «через
представительство организованных производителей (профсоюзы),
организованных потребителей (кооперативные союзы) и организован-
ных граждан (демократическое государство в лице парламента и орга-
нов самоуправления)». Оригинальность эсеровского социализма
заключалась в теории социализации земледелия. Эта теория состав-
ляла национальную особенность эсеровского демократического
социализма и являлась вкладом в сокровищницу мировой
социалистической мысли. Исходная идея этой теории заключалась в
том, что социализм в России должен начать произрастать раньше всего
в деревне. Почвой для него, его предварительной стадией, должна была
стать социализация земли.
Социализация земли означала, во-первых, отмену частной собст-
венности на землю, вместе с тем не превращение ее в государственную
собственность, не ее национализацию, а превращение в общенародное
достояние без права купли-продажи. Во-вторых, переход всей земли
в заведование центральных и местных органов народного самоуправ-
ления, начиная от демократически организованных сельских и го-
родских общин и кончая областными и центральными учреждениями.
В-третьих, пользование землей должно было быть «уравнительно-тру-
довым т. е. обпеспечивать потребительную норму на основании прило-
жения собственного труда, единоличного или в товариществе».
Социализация земли, обобществляя землю и ставя в равные условия
по отношению к ней все трудовое население, создавала необходимые
предпосылки для завершающей фазы процесса социализации земле-
делия — обобществления земледельческого производства с помощью
различных форм коопераций.
Важнейшей предпосылкой для социализма и органической его фор-
мой эсеры считали политическую свободу и демократию. «Социализм
без свободы,— заявлял Чернов,— есть тело без души». Политическая
демократия и социализация земли были основными требованиями эсе-
ровской программы-минимум. Они должны были обеспечить мирный,
эволюционный, без особой, социалистической, революции переход
России к социализму. В программе, в частности, говорилось об ус-
тановлении демократической республики с неотъемлемыми правами
человека и гражданина: свобода совести, слова, печати, собраний, со-
юзов, стачек, неприкосновенность личности и жилища, всеобщее и
равное избирательное право для всякого гражданина с 20 лет, без
различия пола, религии и национальности, при условии прямой систе-
мы выборов и закрытой подачи голосов. Требовались также широкая
157
автономия для областей и общин как городских, так и сельских и воз-
можно более широкое применение федеративных отношений между
отдельными национальными регионами при признании за ними без-
условного права на самоопределение. Эсеры раньше, чем социал-де-
мократы, выдвинули требование федеративного устройства
Российского государства. Смелее и демократичнее они были и в пос-
тановке таких требований, как пропорциональное представительство
в выборных органах и прямое народное законодательство (референдум
и инициатива).
В народнохозяйственной области программа эсеров, как и програм-
мы других социалистов, делала акцент прежде всего на перераспре-
делении тех богатств и доходов, которые имелись и которые должны
были быть произведены. Конкретно предлагались следующие меры. В
вопросах государственного хозяйства и финансовой политики: введение
прогрессивного налога на доходы и наследства при полном освобож-
дении от налогов мелких доходов; уничтожение косвенных налогов,
покровительственных пошлин и всех вообще налогов, падающих на
труд. В области рабочего законодательства партия ставила своей целью
охрану духовных и физических сил рабочего класса в городе и деревне
и увеличение его способности к дальнейшей борьбе за социализм; в
частности, выдвигались требования: установление законодательного
максимума рабочего времени (8 часов), минимальных зарплат, стра-
хование рабочих за счет государства и хозяев и на началах самоуп-
равления самих страхуемых; охрана труда под наблюдением
фабричной инспекции, избираемой рабочими; профессиональные
организации рабочих и их участие во внутренней организации труда
на промышленных предприятиях. В вопросах переустройства поземель-
ных отношений партия заявляла о своем стремлении опираться, в
интересах социализма и борьбы против буржуазно-собственнических
начал, на традиции и формы жизни русского крестьянства, его
общинные и трудовые воззрения, в особенности на распространенное
среди него убеждение, что земля ничья и что право на пользование
ею дает лишь труд. При социализации обращение земли в общена-
родное достояние должно было произойти без выкупа. Пострадавшим
в грядущем имущественном перевороте обещалось право на общест-
венную поддержку на то время, которое необходимо для приспособ-
ления к новым условиям личного существования.
Свою программу общественного переустройства эсеры намере-
вались отстаивать прежде всего в Учредительном собрании. Вместе с
тем они заявляли, что будут стремиться «непосредственно проводить»
ее и явочным порядком. Характерным для эсеров было и то, что они,
подобно представителям реформистских течений в западноевропейском
социализме, приветствовали все меры, имевшие целью «обобществ-
ление еще в пределах буржуазного государства тех или иных отраслей
народного хозяйства». Однако по отношению к самодержавию они
158
были настроены бескомпромиссно и считали, что свергнуть его можно
только насильственным, революционным путем.
В области тактики партийная программа эсеров ограничивалась
положением о том, что борьба будет вестись «в формах, соответст-
вующих конкретным условиям русской действительности». Поскольку
эта действительность была сложной и постоянно претерпевала изме-
нения, то арсенал тактических приемов, методов и средств борьбы
партии эсеров, нацеленной на преобразование этой действительности,
был весьма разнообразным. Он включал в себя пропаганду и агитацию,
мирную парламентскую работу и все формы внепарламентской,
насильственной борьбы (стачки, бойкоты, вооруженные демонстрации,
вооруженные восстания и др.). В этом отношении эсеры отличались
от социал-демократов лишь тем, что признавали индивидуальный
террор как средство политической борьбы.
Позиция партии в вопросе о терроре была наиболее полно изло-
жена в статье «Террористический элемент в нашей программе»,
написанной Черновым, отредактированной Гершуни и опубликованной
в июне 1902 г. в № 7 «Революционной России». Эсеры не считали
террор «единоспасающим и всеразрешающим средством» борьбы, но
видели в нем одно из самых «крайних и энергичных средств борьбы
с самодержавной бюрократией». С помощью террора они надеялись
сдерживать административный произвол, дезорганизовать правитель-
ство. Вместе с тем, террор рассматривался ими как эффективное сред-
ство агитации и возбуждения общества, мобилизации революционных
сил. Особое значение придавалось центральному террору, направлен-
ному против влиятельных, крайне реакционных государственных де-
ятелей. В то же время вплоть до третьеиюньского государственного
переворота в партии официально не ставился вопрос о покушении на
царя. Доводы при этом приводились различные, но прежде всего
принималось во внимание то, что народовольческий опыт цареубийства
не нашел надлежащего отклика в обществе; отмечались и ничтож-
ность, марионеточность фигуры Николая II, его якобы полная
зависимость от окружающих лиц.
Центральный террор был сферой деятельности Боевой организации.
Наиболее эффективной она была в период, предшествовавший рево-
люции 1905—1907 гг. Жертвами эсеровского террора в это время
стали: министры внутренних дел Д. С. Сипягин (смертельно ранен
2 апреля 1902 г. С. В. Балмашевым) и В. К. Плеве (убит 15 июля
1904 г. Е. С. Созоновым); харьковский губернатор князь И. М. Обо-
ленский, жестоко расправившийся с крестьянскими выступлениями в
Полтавской и Харьковской губерниях весной 1902 г. (ранен 29 июля
1902 г. Ф. К. Качурой), и уфимский губернатор Н. М. Богданович,
организовавший «бойню» златоустовских рабочих (убит 6 мая 1903 г.
в Златоусте О. Е. Дулебовым). 4 февраля 1905 г. на территории Мо-
сковского Кремля бомбой, брошенной членом эсеровской БО И. П. Ка-
159
ляевым, был убит московский генерал-губернатор, дядя царя, великий
князь Сергей Александрович.
Террористическая деятельность принесла известность партии эсе-
ров. В массовой же революционной работе она заметно уступала своим
главным политическим конкурентам — социал-демократам. Так, в
1901—1904 гг., по полицейским сведениям, у эсеров было 37 типог-
рафий, а у социал-демократов —104, издавших соответственно 277 и
1092 различных наименований революционной литературы. По тем же
сведениям, эсеры уступали социал-демократам и в деле пропаганды
и агитации. В частности, в 1903 г. охранительными органами было
зафиксировано 329 случаев распространения нелегальной социал-де-
мократической литературы, а эсеровской —100; в 1904 г.— соответ-
ственно 310 и 87. Практически под безраздельным влиянием
социал-демократов находилось в это время рабочее движение, участие
эсеров в котором было весьма незначительным ( в ростовской стачке
1902 г., во всеобщей стачке на юге России, особенно в Киеве, в 1903 г.).
Осенью 1904 г. в партии эсеров в условиях нараставшей рево-
люционной ситуации усилились разногласия. Под опекой Е. К. Бреш-
ковской в эмиграции сформировалось течение так называемых
аграрных террористов, явившееся предтечей эсеровского
максимализма. Представители этого течения, главным образом моло-
дежь, настаивали на том, что необходимо воспользоваться сложившей-
ся обстановкой, двинуться в деревню и призвать крестьян к
немедленному разрешению земельного вопроса «снизу», захватным
путем, используя те приемы и средства, к которым прибегали кре-
стьяне в своей вековой борьбе с помещиками. В руководстве партии
преобладающей оказалась иная тенденция — стремление к сближению
с активизировавшимся в это время либеральным движением. Пред-
ставители эсеровского руководства (В. М. Чернов и Е. Ф. Азеф)
принимали участие в конференции российских оппозионных и рево-
люционных партий, состоявшейся осенью 1904 г. в Париже и выра-
ботавшей соглашение о координации действий в борьбе за
политическое освобождение страны от самодержавия. Однако
практического значения это соглашения не имело: оно было перечер-
кнуто начавшейся революцией, поставившей партии и движения в но-
вые условия.
На I съезде партии эсеров (май 1906 г.) был принят Временный
организационный устав. Сколько-нибудь серьезные дополнения были
внесены в него лишь IV съездом партии, состоявшимся через 11 лет,
в 1917 г. Устав включал восемь пунктов. Первый пункт определял
членство в партии: членом ее признавался «всякий, принимавший
программу партии, подчинявшийся постановлениям ее и участвующий
в одной из партийных организаций». В этом пункте ничего не го-
ворилось о членских взносах. Решение об их обязательности было
принято лишь в 1909 г. на 5-м Совете партии, но это решение не
160
стало нормой партийной жизни. Финансы партии составлялись глав-
ным образом из крупных взносов и отчислений, делаемых некоторыми
членами партии и лицами, сочувствовавшими ее деятельности. Кроме
того, были и «экстраординарные поступления» в виде средств, добытых
различными экспроприациями. Не предусматривалась также обяза-
тельность личной работы члена партии в одной из партийных
организаций.
Вплоть до 1917 г. простой декларацией являлись положения второго
пункта устава о выборном начале, взаимном контроле. На деле нормой
было то, что в уставе называлось «временным коррективом» — право
кооптации, подчинение низов верхам, без какого-либо контроля пер-
вых над вторыми.
Высшей партийной инстанцией являлся съезд партии, который дол-
жен был созываться не реже одного раза в год. На практике эта
периодичность не соблюдалась. За время существования партии
состоялось всего лишь четыре съезда — два в период первой революции
и два в 1917 г. Идейное и практическое руководство партийной де-
ятельностью возлагалось на ЦК, избиравшийся съездом в количестве
пяти человек. Избранным членам ЦК предоставлялось право ко-
оптировать в свой состав до пяти членов. Первый выборный ЦК эсеров
состоял из Е. Ф. Азефа, А. А. Аргунова, Н. И. Ракитникова, М. А.
Натансона и В. М. Чернова. ЦК назначал ответственного редактора
Центрального печатного органа партии и ее представителя в Между-
народное социалистическое бюро. С момента принятия партии во II
Интернационал в августе 1904 г. постоянным представителем ее там
был до 1922 г. И. А. Рубанович. При ЦК создавались специальйые
комиссии или бюро — крестьянское, рабочее, военное, литературно-
издательское, техническое и др., а также институт разъездных агентов.
Устав предусматривал и такой институт, как Совет партии. Он
составлялся из членов ЦК, представителей областных, Московского и
Петербургского комитетов. Совет созывался по мере надобности по
инициативе ЦК или половины общего числа областных организаций
для обсуждения и решения неотложных вопросов тактики и
организационной работы. 1-й Совет партии состоялся в мае 1906 г.,
последний, 10-й — в августе 1921 г.
В РЕВОЛЮЦИИ 1905—1907 гг.
Эсеровская концепция революции существенно отличается от мень-
шевистской и большевистской. Главное ее отличие состоит в том, что
эсеры не признавали революцию буржуазной. Свою точку зрения они
обосновывали прежде всего уровнем развития и характером российско-
го капитализма. По их мнению, российский капитализм из-за своей
слабости и чрезмерной зависимости от правительства был неспособным
«напирать» так сильно на устаревшие общественные отношения, чтобы
6-148
161
вызвать общенациональный кризис. К тому же социально*
политические препятствия для капиталистического развития в России,
на взгляд эсеров, были не столь большими, как в западноевропейских
странах накануне их буржуазных революций. В России, в частности,
не было цеховой системы, отсутствовала ко времени революции
феодальная организация собственности, не было и прикрепленного к
земле феодальными повинностями крестьянина. Да и сама буржуазия,
как сословие, далеко не третировалась самодержавием. Русская бур-
жуазия, приходили к заключению эсеры, не могла стать во главе рево-
люции, а именно на этом тезисе была основана меньшевистская
концепция революции и тем самым оказывалась несостоятельной. Но
для эсеров не была истиной и большевистская концепция, хотя она
также отрицала буржуазию в качестве движущей силы революции.
Разногласия заключались в следующем: эсеры не признавали как за*
дачу революции расчистку пути для свободного развития капитализма;
они не считали крестьянство мелкой буржуазией и отрицали, что ге-
гемоном революции должен быть пролетариат.
В эсеровской печати высказывалось и такое мнение. В России не
может быть буржуазной революции, потому что она была предупреж-
дена «революцией сверху», «эпохой великих реформ 60—70-х годов».
Эти реформы дали «полный простор для развития капитализма», и
уже тогда произошла «метаморфоза крепостного самодержавия в дво-
рянско-буржуазную бюрократию».
Возражая против определения революции как буржуазной, эсеры
вместе с тем не считали ее и социалистической. По их мнению, рево-
люция была «социальной», переходной между революциями буржу-
азной и социалистической. Существенным признаком такой революции
является, на взгляд эсеров, то, что она не ограничивается сменой
власти и перераспределением собственности в рамках буржуазного
общества, а стремится пробить брешь в основах буржуазного строя.
Такой брешью должна была стать отмена частной собственности на
землю, социализация земли. «Мы,— заявлял Чернов,— как бы однов-
ременно переживаем и революцию 1789 г., и революцию 30-х годов,
и революцию 48-х годов, и революцию 1870 года и даже более того».
Главный импульс революции эсеры видели не в «напоре развива-
ющегося капитализма», а в «кризисе продовольственного хозяйства»,
т. е. земледелия, корни которого уходили в реформу 1861 г., когда
освобожденным крестьянам не были созданы необходимые условия для
улучшения земледельческой культуры. Все вышеназванное, по мнению
эсеров, объясняло «огромную революционную роль крестьянства». К
движущим силам революции они относили также пролетариат и
интеллигенцию, отождествляющую свои интересы с интересами тру-
довой массы. Союз этих трех социальных сил, оформленным выра-
жением которого должна была стать единая социалистическая партия,
рассматривался ими как залог успеха революции.
162
Своеобразной была позиция эсеров и в вопросе о власти. При
критическом пересмотре наследства народовольцев они отказались
прежде всего от их бланкистской идеи «захвата власти». Для эсеров
было само собой разумеющимся то, что власть после свержения са-
модержавия должна перейти к буржуазии. Так, Чернов, комментируя
программу-минимум на I съезде партии, подчеркивал, что она явля-
ется совокупностью тех мер, которые будут осуществляться в условиях
«существования политической власти в руках буржуазии». В связи с
этим не является случайностью то, что Советы рабочих депутатов,
возникшие в ходе первой революции, эсеры не рассматривали как за-
родыши новой революционной власти, как конкретное проявление
революционной демократической диктатуры пролетариата и крестьян-
ства. Для эсеров они, Советы, были не более чем своего рода
профессионально-политическими союзами пролетариата или органами
революционного самоуправления одного этого класса, основное назна-
чение которых — организация аморфной рабочей массы.
Насущной задачей революции эсеры считали установление демок-
ратической конституции, завоевание политических и гражданских сво-
бод, используя которые, они надеялись путем демократических
выборов получить большинство сначала в органах местного самоуп-
равления, а затем и «во всей стране», т. е. в общенациональном пред-
ставительном органе — Учредительном собрании. Последнему
предстояло определить окончательную форму правления в стране,
стать высшим законодательным органом. Эсеровские требования свер-
жения самодержавия, завоевания политических свобод, созыва Уч-
редительного собрания, социализация земли кратко выражались в
крылатом лозунге «Земля и Воля», ставшем основным лозунгом первой
российской революции.
Революция внесла существенные коррективы в тактику эсеров.
Прежде всего во много раз возросли масштабы их деятельности. Го-
раздо шире и интенсивнее стали их пропаганда и агитация, неодно-
кратно увеличился выпуск предназначенной для этой цели
литературы. Предприняты были попытки легального издания цент-
ральных газет — «Сын Отечества» (осень 1905 г.) и «Мысль» (в период
деятельности I Думы). Расширилась террористическая деятельность
партии: если до революции на счету было всего шесть
террористических актов, то за два с половиной года революции число
их выросло до 200. Однако террор уже занимал далеко не преобла-
дающее место в тактике партии, акцент в целом был перенесен на
деятельность по организации революции, воспитание сознательности
участвоваших в ней масс, на формы ее проявления (стачки, демон-
страции, митинги, бойкоты и т. п.).
С первых дней револиции встал вопрос о координации действий
всех революционных сил. Одной из попыток организовать левый блок
была конференция российских революционных партий, созванная в
163
Женеве в апреле 1905 г. при активном содействии эсеровского руко-
водства. От эсеров на конференции присутствовали В. М. Чернов и
Е. К. Брешковская, а от большевиков — В. И. Ленин. Однако
участники конференции не смогли стать выше партийных разногласий
и личных амбиций. Используя пустячный повод, социал-демократы во
главе с Лениным покинули конференцию. Влияние эсеров на конфе-
ренции было преобладающим. На ней были приняты две декларации,
включающие требования эсеровской программы-минимум, решены
вопросы о совместном выступлении против правительства летом 1905
г. и об организации доставки оружия в Россию из-за границы.
Активно участвовали эсеры и в организации профессионально-
политических союзов. Их влияние преобладало в союзах железнодо-
рожников, почтово-телеграфных служащих и учителей. По
инициативе эсеров были созданы и под их влиянием находились «Все-
российский офицерский союз» и «Всероссийский союз солдат и мат-
росов». Значительно переросла рамки дореволюционной кружковой
пропаганды деятельность эсеров среди рабочих. Но их
организационная работа в этой среде по-прежнему уступала социал-
демократам. Однако в периоды «свобод», когда появлялись более
широкие возможности для приобщения к политической жизни про-
летарских масс, не принадлежавших к авангарду рабочего класса, ма-
териально и духовно связанных с деревней, случалось так, что эсеры
по своему идейному влиянию на рабочих опережали социал-демок-
ратов. Так, осенью 1905 г. эсеровские резолюции нередко получали
большинство на митингах и собраниях рабочих крупнейших петер-
бургских заводов. Цитаделью эсеровского влияния в тот период была
крупнейшая текстильная фабрика в Москве — Прохоровская мануфак-
тура. Сенсацией был успех эсеров в рабочей курии Петербурга во вре-
мя выборов во II Государственную думу. Отражением влияния эсеров
на рабочих было их представительство в Советах рабочих депутатов,
хотя, по признанию самого Чернова, в этих органах «преобладало, как
общее правило, влияние социал-демократов».
Предметом особого внимания эсеров была работа в деревне. Вместо
незаметно почившего, в значительной мере декоративного, дорево-
люционного «Крестьянского союза» партии летом 1905 г. был создан
новый. Значительным был вклад эсеров в организацию крестьянских
представителей в I Думе. В период революции эсерами было создано,
по весьма приблизительным подсчетам, более полутора тысяч так на-
зываемых крестьянских братств. Влияние и организационная сеть, соз-
данная эсерами в деревне, были весьма впечатляющими, но в целом
они далеко не определяли поведение многомиллионного российского
крестьянства. Эсерам удалось вызвать не одно крестьянское выступ-
ление, но они носили локальный характер и, как правило, были не-
продолжительными. Малорезультативными оказались попытки эсеров
164
организовать широкие выступления крестьян летом 1905 г,, а также
после разгона правительством I и II Государственных дум.
Эсеры, подобно большевикам, признавали, что революцию надо не
только организовать, но и вооружить. В этом направлении ими был
предпринят ряд мер. Так, уже в январе 1905 г. ЦК партии эсеров
создал специальную комиссию с целью подготовки квартир для складов
оружия, изыскания средств для его приобретения, выяснения возмож-
ностей его захвата в арсеналах, создания вооруженных групп —
«ядер». Но свою работу комиссия не развернула, так как по прибытии
в Россию в апреле 1905 г. ее члены во главе с П. М. Рутенбергом
были арестованы. Эсеры были в числе организаторов доставки крупной
партии оружия в Россию из-за границы на судне «Джон Графтон» ле-
том 1905 г., однако и эта попытка тоже закончилась неудачей.
В период московского вооруженного восстания ЦК партии эсеров
в спешном порядке был создан Боевой комитет в составе Азефа,
Б. В. Савинкова и Н. С. Тютчева, который смог поставить две
динамитные мастерские в Петербурге, но они незамедлительно были
выданы Азефом. Этими двумя динамитными мастерскими, как печаль-
но-иронически заметил Савинков, и ограничилась эсеровская попытка
«подготовки восстания» в Петербурге. Заготовкой оружия и
организацией боевых дружин занимались и многие местные эсеровские
организации. Делалось это, правда, больше в целях обороны от чер-
носотенных погромов, для совершения терактов и различного рода экс-
проприаций. Однако эсеры играли немалую роль в вооруженных
выступлениях против царизма — декабрьских 1905 г., особенно в мо-
сковском вооруженном восстании; летних 1906 г. в Кронштадте, Све-
аборге и др.
Революция сделала невозможным управление Россией без обще-
национального представительного учреждения, которым стала Госу-
дарственная дума. Эсеры, подобно большинству социалистов и
революционных демократов, воодушевленных ростом революционного
движения, бойкотировали Булыгинскую законосовещательную думу,
основанную на узком избирательном праве. Они участвовали во Все-
российской октябрьской политической стачке, которая смела эту Думу
и принудила царизм издать 17 октября Манифест с обещаниями да-
ровать населению гражданские и политические права, расширить
избирательный закон в Думу и наделить ее законодательными и кон-
тролирующими функциями.
Реакция на Манифест среди эсеров была неоднозначной. Подав-
ляющее большинство ЦК склонно было считать, что Россия стала
конституционной страной, что все силы надо направить на создание
гарантий для реализации обещаний правительства, организацию на-
родных масс и на решение главнейшего для партии аграрного вопроса.
Внесены были соответствующие корректировки и в тактику партии.
Было признано, что конституционному режиму не соответствует такое
165
средство борьбы, как террор, поэтому решено было его прекратить.
Боевая организация, по предложению Азефа, была распущена.
Большинство эсеровского руководства выступало за тактику «не
форсировать события», в частности, оно было против введения явочным
порядком 8-часового рабочего дня и увлечения стачками, что свой-
ственно было Петербургскому Совету рабочих депутатов. Но, убеж-
даясь в том, что большинство в Совете не на их стороне, эсеры, во
имя революционной дисциплины, присоединялись к резолюциям
большинства и в меру своих сил старались их исполнять.
Подобной была позиция эсеровского руководства в вопросе о де-
кабрьской всеобщей политической стачке, переросшей в Москве и ряде
других мест в вооруженное восстание. Во время обсуждения вопроса
о стачке в исполкоме Петербургского Совета представитель эсеров вы-
ступал против стачки, объясняя свою позицию тем, что стачка выль-
ется в восстание, а массы к нему не готовы; тем не менее решение
о начале стачки было принято единогласно. Безуспешной оказалась
и попытка Чернова, специально приезжавшего в начале декабря вместе
с Азефом из Петербурга в Москву, убедить конференцию железно-
дорожников и Московский комитет партии эсеров не принимать
решения о стачке. Исчерпав возможности предотвратить забастовку
и вооруженное восстание, ЦК партии эсеров присоединился к ним вме-
сте с другими революционными партиями и организациями.
Вместе с большинством левых сйл эсеры бойкотировали выборы
в I Государственную думу. Однако, когда стало ясно, что идея бойкота
не находит широкого отклика в стране, особенно среди крестьян, что
число крестьянских представителей, проявлявших интерес к эсе-
ровским требованиям, в Думе будет значительным и что Дума
неизбежно станет центром политической борьбы, эсеровское руковод-
ство изменило свое отношение к ней. Вновь была приостановлена
террористическая деятельность, к которой партия вернулась в связи
с усилившейся правительственной реакцией после подавления де-
кабрьских вооруженных выступлений. Значительным оказалось
влияние эсеров на Трудовую группу, объединившую крестьянских де-
путатов. От имени 33 депутатов в Думу был внесен земельный за-
конопроект, основанный на принципах эсеровской аграрной
программы, с требованиями отмены частной собственности на землю,
без выкупа и равного права для всех владеть ею при условии ее обра-
ботки собственным трудом.
Бурно реагировало эсеровское руководство на роспуск I Думы. Оно
призвало местные организации немедленно начать вооруженную борь-
бу с правительством, при этом главная ставка делалась на крестьянство
и войско; активные выступления должны были начаться с деревни.
ЦК партии эсеров вместе с ЦК РСДРП, Трудовой группой и Кре-
стьянским, Железнодорожным и Учительским союзами поставил свою
подпись под «Манифестом ко всему российскому крестьянству», призы-
166
вавшим крестьян брать самим землю и волю. Однако, вопреки
ожиданиям, отношение народных масс к разгону Думы, как кон-
статировали сами эсеры, «не выразилось в каких-нибудь прямых не-
посредственных действиях ни в городе, ни в деревне». Факт этот
являлся одним из наглядных свидетельств того, что массы начали ус-
тавать от революции, ими овладевало равнодушие.
После длительных обсуждений в партии эсеров преобладающим
оказалось мнение сторонников отказа от тактики бойкота II Государ-
ственной думы. Эсеры приняли участие в выборах и провели в Думу
37 депутатов. Среди них не было ни одного видного деятеля партии.
Эсеровские депутаты создали в Думе группу эсеров, а не фракцию
партии социалистов-революционеров, и тем самым в какой-то мере
поставили себя в автономное по отношению к партии положение.
Однако лидеры партии, В. М. Чернов, М. А. Натансон и Н. И.
Ракитников, постоянно опекали группу. Эсеровские депутаты высту-
пали с трибуны Думы по большинству обсуждавшихся вопросов (об
отмене военно-полевых судов, голоде, новобранцах и др.), но особенно
они были активны в прениях по аграрному вопросу. Эсерам удалось
под аграрным проектом, внесенным ими в Думу, собрать 104 депу-
татские подписи. Тем не менее, по оценке самих эсеров, деятельность
их представителей в Думе была «далеко не блестящей», и «она не
оставила яркого следа». На своем II съезде, состоявшемся перед
открытием II Думы, эсеры приняли решение: если царизм покусится
на Думу, ответить на это всеобщей стачкой и вооруженным вос-
станием. Думские депутаты-эсеры неоднократно заявляли, что они не
подчинятся насилию над Думой, не сложат с себя депутатских пол-
номочий, не разойдутся. Однако ЦК не удалось организовать активно-
го протеста против разгона II Думы и третьеиюньского
государственного переворота. Эсеровские депутаты, как и депутаты
других политических партий, за исключением арестованных
вследствие провокации члена социал-демократической фракции, «по-
лучив казенные погоны», спешно разъехались по домам.
Роль и значение партии в революции определялись во многом
такими ее параметрами, как численность, социальный состав и
организационная структура. По сравнению с дореволюционным
периодом численность партии увеличилась во много раз и достигла
приблизительно 50—60 тыс. человек. Численность же ее местных
организаций колебалась от нескольких человек до нескольких тысяч
(в Петербурге, например,— около 6 тыс., в Москве — до 3 тыс.). Из-
менился и социальный состав партии: рабочие и крестьяне,
приблизительно в равном соотношении, составляли теперь около 90%
ее членов; в руководящем же ядре ее по-прежнему преобладала
интеллигенция.
Рост численности партии, расширение ее географии и усложнение
функций сказались на организационной структуре. В конце 1906— на-
167
чале 1907 г., когда партия находилась в своем апогее, в ней было
более 356 уездных, 78 губернских и 13 областных организаций. Пос-
ледние, т. е. областные, координировали деятельность губернских
организаций Центрального, Южного, Юго-Западного, Украины, Севе-
ро-Западного, Поволжского, Сибири, Средней Азии, Кавказа и других
регионов. Появление областных организаций было вызвано тем, что
перед революцией и в ходе ее число местных организаций стало быстро
расти, расширялась их деятельность, и из одного центра все труднее
было оперативно руководить ими. К тому же сам центр в том виде,
что он представлял собой до I съезда партии, не был способен до-
статочно эффективно осуществлять это руководство. ЦК партии в то
время — это громоздкий и неуклюжий аппарат, который не только не
содействовал, а, наоборот, парализовывал организационную деятель-
ность на местах. Численность ЦК составляла 35—40 человек. По
признанию М. А. Натансона, «никто из товарищей не мог восста-
новить» полностью его персональный состав. Никаких формальных
правил формирования ЦК не было. «Совершенно нелепо», по выска-
зыванию тогдашнего его члена С. Н. Слетова, был организован ЦК
в период между появлением Манифеста 17 октября и I съездом партии:
он делился на две группы — Петербургскую и Московскую, функции
между ними не были распределены, что нередко приводило к
различным недоразумениям и конфликтам. Так, Московская группа
не признавала постановление Петербургской группы о приостановке
террора; нечетко были определены обязанности каждого из членов ЦК.
Вера руководства эсеров в то, что Россия после 17 октября стала
конституционной страной, их тактика в это время «не форсировать
событий» и стремление организовать как можно большие массы на
своей платформе находили организационное дополнение в их попытке
создать широкую легальную народническую партию вместе с умерен-
ной группой народнических публицистов (А. В. Пешехонов, В. А. Мя-
котин, Н. Ф. Анненский и др.) легального журнала «Русское
богатство». Совместно с этой группой издавалась первая легальная на-
родническая газета «Сын Отечества». Однако идею открытой на-
роднической партии не поддержал I съезд партии эсеров, группа
«Русского богатства» покинула съезд. В 1906 г. эта группа создала
свою, народно-социалистическую партию, отличавшуюся от эсеровской
тем, что она предпочитала легальные формы организации и борьбы,
была сторонницей преобразований не явочным, революционным
путем, не «снизу», а «сверху», с помощью государства, отстаивала
принцип не социализации, а национализации земли.
Таким образом, за время революции 1905—1907 гг. эсеры, как
политическая сила, значительно укрепили свое положение. Явственно
обозначился процесс их слияния с массами, особенно с крестьянством,
но овладеть достаточно серьезно движением этих масс они так и не
смогли. По своему влиянию на крестьянских представителей в I и
168
II Государственной думах в земельном вопросе эсеры уступали народ-
ным социалистам, так как в его решении они недостаточно учитывали
собственнические инстинкты крестьян. Но главное, как справедливо
отмечал В. М. Чернов, эсеры «не оправдали себя как организаторы
и практические руководители».
МЕЖРЕВОЛЮЦИОННЫЙ ПЕРИОД
В течение всего рассматриваемого периода (с июня 1907 г. по фев-
раль 1917 г.) партия эсеров находилась в состоянии кризиса и упадка,
охватывавших все сгороны ее деятельности — идейную, тактическую
и организационную. Причем ее кризис оказался глубже и болезненнее,
чем кризис, переживаемый в то же время другими политическими
партиями. Его усугубляли такие факторы, как столыпинская аграрная
реформа, успешная реализация которой могла бы перечеркнуть осу-
ществление эсеровской аграрной программы, и разоблачение прово-
каторства Азефа, усилившее сомнения в отношении террора как
средства политической борьбы.
Стратегия и тактика политических партий в постреволюционный
период во многом определялись их оценками характера
третьеиюньской монархии и перспективы новой революции. 3-й Совет
партии эсеров, состоявшийся через месяц после контрреволюционного
переворота, констатировал, что те общие причины, которые вызвали
первую революцию, сохраняются и новый революционный взрыв
неизбежен. Вера в грядущую революцию оставалась для эсеров
доминирующей в течение всего межреволюционного периода.
Эсеры считали, что третьеиюньским государственным переворотом
страна была возвращена к дореволюционному состоянию. Более того,
«неблагонадежные элементы» теперь преследовались даже сильнее,
чем прежде. Сохранившаяся Государственная дума, избранная по но-
вому избирательному закону, оценивалась ими лишь как декорация
прежнего самодержавно-полицейского режима, как конституционная
фикция. Отсюда следовало вполне логичное заключение, что все надо
«начинать сначала» и вернуться к прежним формам, методам и сред-
ствам борьбы. 3-й Совет партии принял решение бойкотировать III
Государственную думу, заявив, что идти в нее могут лишь те, «кто
утратил веру в революцию». Бойкот Думы рассматривался эсерами как
наиболее сильный и внушительный ответ на третьеиюньский перево-
рот, как средство революционизации и организации масс.
5 Но эсеровская тактика бойкота выборов принципиально рас-
ходилась с настроениями масс и не получила у них сколько-нибудь
широкой поддержки. По сведениям центральной эсеровской газеты для
крестьян «Земля и воля», из почти 14 тыс. волостей крестьяне лишь
928 волостей отказались участвовать в выборах. tТактика бойкота Ду-
мы имела для партии эсеров скорее негативные последствия, так как
169
она способствовала еще большему отрыву ее от масс и оставляла кре-
стьянских депутатов в Думе без постоянного партийного воздействия.
Однако этих уроков эсеры не извлекли. Тактика бойкота возобладала
в партии и в отношении IV Думы. Впрочем, к этому времени
дисциплина в партии стала настолько призрачной, что целый ряд ее
членов и даже организаций игнорировали решение руководства партии
и приняли активное участие в выборах.
Эсеровская левацкая тактика думского бойкота и отзовизма на-
ходила свое дополнение в тактике «боевизма». Усиление боевой
тактики 3-й Совет партии назвал первоочередной задачей. В его
решениях говорилось о том, что восстание в условиях переживаемого
момента (сравнительное укрепление позиций самодержавия, уста-
лость, разочарование и разброд в значительной части интеллигенции,
скованность революционной энергии трудовых масс) не может быть
конкретной целью ближайшего времени. Вместе с тем заявлялось, что
партия продолжает готовиться сама и готовить народ к вооруженному
восстанию. В этих целях рекомендовались такие меры, как создание
боевых дружин и обучение ими населения приемам вооруженной борь-
бы. Приветствовались также «частичные боевые выступления» в вой-
сках. Единодушно было принято решение об усилении центрального
террора.
Однако по мере того, как угасала инерция революции, обществен-
ная жизнь возвращалась в свое обычное, мирное русло, все более обна-
руживалась несостоятельность эсеровских призывов к усилению боевой
тактики. В самой партии стало оформляться более реалистическое те-
чение. Лидером его стал 30-летний член ЦК и один из редакторов
центрального органа партии — газеты «Знамя труда» — доктор
философии Николай Дмитриевич Авксентьев. Для него революция бы-
ла «варварской формой прогресса», «отчаянным средством», прибегать
к которому допустимо лишь при трагическом сплетении событий.
Почти сорок лет (включая и период послеоктябрьской эмиграции) он
был членом партии, наиболее ярким представителем ее правого крыла.
На I общепартийной конференции, состоявшейся в августе 1908 г. в
Лондоне, он настойчиво призывал отказаться от тактики «частичных
боевых выступлений» и подготовки к вооруженному восстанию. В резо-
люции о тактике он предлагал подчеркнуть два направления: пропа-
гандистско-организационную работу и центральный террор. С
минимальным перевесом Чернову и его сторонникам удалось отстоять
пункт о боевой подготовке, но в урезанном виде. Заниматься боевой
подготовкой разрешалось только сильным партийным организациям,
ведущим «серьезную социалистическую работу». Единодушными ока-
зались участники конференции по вопросу об усилении центрального
террора. Вполне назревшим был признан и удар «в центр центров»,
т. е. покушение на Николая II.
170
Однако ни одно из решений Лондонской конференции и состояв-
шегося после нее 4-го Совета партии реализовано не было. Не
усилился и центральный террор. С помощью Азефа властям удалось
ликвидировать Летучие боевые отряды партии. Гибель этих отрядов
и бездеятельность БО вызвали подозрения в наличии провокации в
центре партии. Осенью 1907 г. этим вопросом непосредственно занялся
В. Л. Бурцев, к тому времени уже разоблачивший не одного прово-
катора. Почувствовав для себя серьезную угрозу ( в ЦК уже поступали
предупреждения о провокаторстве Азефа, однако его авторитет в
партии был настолько высок, что большинство эсеровского руководства
считало эти предупреждения ложными и не принимало практически
никаких мер по их проверке), Азеф активизировался на обще-
партийной работе и имитировал ряд попыток организовать покушение
на царя. Провокаторство Азефа было признано лишь после того, как
Бурцеву удалось организовать встречу в Лондоне делегации ЦК с
бывшим директором Департамента полиции А. О. Лопухиным, кото-
рый подтвердил, что Азеф является агентом Департамента полиции.
7 января 1909 г. ЦК партии официально объявил Азефа провокатором.
Попытка Б. В. Савинкова возродить террор окончилась неудачей. В
начале 1911 г. созданная им боевая группа самоликвидировалась.
После разоблачения Азефа эсерам удалось совершить только три
террористических акта, малозначительных в политическом отношении.
Большое внимание эсеровское руководство уделяло столыпинской
аграрной реформе. В специальной прокламации «Что делать кресть-
янам? По поводу указа 9 ноября 1906 г.», положившего начало новой
земельной политике царизма, ЦК партии эсеров призвал крестьян к
бойкоту: «не идти в землеустроительные комиссии, не покупать
никаких земель, не закладывать земель, не выделяться из общества»,
поступать «как с изменниками» с теми крестьянами, которые попа-
дутся на политику правительства. Бойкот новой земельной политики
правительства был одним из основных лозунгов эсеров еще во II Думе.
Отмена всех внедумских правительственных указов о земле и поль-
зовании ею, приостановка деятельности Крестьянского и Дворянского
банков, землеустроительных органов, купли-продажи и дарения земли
— все это было названо в думском аграрном проекте эсеров перво-
очередными мерами, регулирующими земельные отношения впредь до
введения этого законопроекта в жизнь.
В резолюции «О борьбе с земельным законодательством», принятой
на Лондонской конференции эсеров, отмечалось, что своим земельным
законодательством правительство надеется успокоить крестьянство
мелкими подачками, стремится внести в него разлад, поощряя
расхищение общинных земель, распылить его усиленным насаждением
личной земельной собственности и хуторского хозяйства, что всякий
успех правительства в этом направлении создает препятствия для про-
ведения в жизнь аграрной политики партии. Деревня в связи с этим
171
объявлялась наиболее горячим пунктом социально-политической борь-
бы, исход которой надолго определит историю страны. В качестве кон-
кретных мер эсеровская резолюция предлагала: углубить
социалистическую пропаганду в деревне, укреплять там партийные
организации, сплачивать вокруг них трудовое крестьянство на почве
борьбы с земельным законодательством правительства, с землевладель-
цами из-за аренды земли и найма на работы и с Крестьянским банком.
Для борьбы с выделами из общины предлагались следующие меры:
совершенствование общинных распорядков в целях большей их спра-
ведливости и согласованности с требованиями хозяйственного прогрес-
са (переделы, правильная разверстка платежей, уменьшение
чересполосицы и т. п); пресечение выделов путем общественных
приговоров; бойкот кулаков, стремившихся выделиться из общины;
соглашения с переселенцами и пролетаризированными элементами де-
ревни, желавшими расстаться с надельной землей на условиях выдачи
им пособий и т. п.
Против тактики аграрного террора как по отношению к
помещикам, так и по отношению к состоятельным крестьянам, вы-
сказался 4-й Совет партии, считая, что в первом случае подобная
политика приведет к тому, что помещики продадут свою землю кре-
стьянам, число собственников среди которых возрастет, процесс рас-
слоения деревни ускорится. Таким образом, в деревне возникнет
жесточайшая междоусобная война, которая отодвинет на второй план
всякую систематическую борьбу как за социализацию земли, так и
за политическое освобождение.
Однако эсеры были бессильны организовать сколько-нибудь серь-
езное сопротивление новой аграрной политике правительства. Нака-
нуне войны в своем докладе Венскому конгрессу II Интернационала
эсеры признавали, что столыпинская политика «имела внешний
успех», который сеял сумятицу и разногласия среди эсеров. В их рядах
выявились в это время два течения — оптимистическое и
пессимистическое. Оптимистический характер имело заявление Лон-
донской конференции о том, что независимо от того, как сложится
судьба общины, оснований для пересмотра партийной программы нет,
ибо она покоится не на самом факте общинного землевладения, а на
том комплексе идей, чувств и навыков, на той психологии, которые
воспитаны в крестьянстве всей предыдущей историей и всей практикой
общинного землевладения. Сторонники этого течения ссылались и на
то, что идея социализации земли основывается и на констатации живу-
чести мелкого хозяйства в земледелии. Представители другого,
пессимистического, течения заявляли: «Рушится община — рушится и
социализация земли как требование нашей минимальной программы».
Они не верили, что с разложением общины в крестьянстве сохранятся
общинные и трудовые воззрения и традиции, взгляд на землю, как
на общее достояние. Оптимистов они упрекали в том, что их позиция
172
настраивает на бездеятельность в то время, когда требуется напрячь
все усилия, чтобы парализовать правительственное покушение на
общину.
Чем больше столыпинская реформа подрывала общину, тем
пристальнее взоры эсеров обращались на кооперацию. Трудовая ко-
операция, уверяли они, не уведет крестьян от демократии, не столкнет
их с рабочими, но отвратит их от стихийных неорганизованных вы-
ступлений, будет способствовать их организации и накоплению сил.
Не отрицая того, что кооперация может смягчить недовольство в де-
ревне, они в то же время подчеркивали, что она своей повседневной
практикой будет давать крестьянству достаточно поводов не забывать
о коренном противоречии крестьянства с господствующими классами,
так как сам рост кооперации «состоит в непрерывной борьбе с экс-
плуатацией».
Диссидентскую точку зрения высказал И. Бунаков (И. И. Фон-
даминский), секретарь Заграничной делегации ЦК партии, друг и
единомышленник Н. Д. Авксентьева, в статье «О ближайших путях
развития России», опубликованной летом 1914 г. накануне войны, в
журнале «Заветы». По мнению Бунакова, в тогдашней деревне
доминировали два взаимосвязанных явления — подъем благосостояния
крестьянства и быстрый рост кооперации. Подобного развития эсеров-
ская программа не предусмотрела. Она отводила большое место ко-
операции только после «земельного переворота» и явно недооценила
ее бурного роста до этого момента, тем более в условиях политической
реакции. Этот «общественный грех» народникам следует искупить.
Они должны взять на себя роль идейного вдохновителя и практиче-
ского вождя кооперативного движения. «Старая формула народниче-
ства,— считал Бунаков,— через земельную реформу к кооперации,
должна быть заменена новой: через кооперацию к земельной рефор-
ме», а формула «через земельную реформу к земледельческому прог-
рессу» — формулой «через земледельческий прогресс к земельной
реформе». Бунакову казалось, что деревне удалось обойти стоявшие
на ее пути противоречия, но она их не разрешила и не уничтожила,
а лишь отложила. Он не исключал возможности эволюционного раз-
решения этих противоречий, имея в виду то, что помещики распро-
дадут свои земли, а с исчезновением крупного землевладения исчезнет
и опора самодержавного строя. Попытку укрепить этот строй при
помощи разбогатевшего и приобщенного к собственности крестьянства
Бунаков оценивал как «безумную».
После поражения революции в партии эсеров одновременно с идей-
ным кризисом, исканиями «новых путей» в сфере теории и практики
начался и организационный кризис. Уже в июле 1907 г. представители
ЦК, объезжавшие Поволжье, бывшее центром эсеровского влияния,
отмечали, что целый ряд организаций, еще недавно процветавших,
или вовсе прекратили свое существование, или «влачили жалкую
173
жизнь». Через год, на Лондонской конференции, В. М. Чернов, обоб-
щая сведения с мест, констатировал, что «организация растаяла, уле-
тучилась», партия удалилась от масс, множество членов партии уходят
от работы, их эмиграция достигла «ужасающих размеров».
Усилению кризисных явлений в революционной среде содейство-
вали в значительной мере реакционные настроения в обществе и
репрессии со стороны правительства. Разгромы эсеровских организаций
были систематическими. В сентябре 1907 г. в Симбирске была аре-
стована Е. К. Брешковская, вдохновлявшая партийную работу среди
крестьянства. Вскоре при переходе через границу был арестован и «де-
душка русской революции» — Н. В. Чайковский. Место пребывания *
ЦК и издание центральных органов — газет «Знамя труда» и «Земля
и воля» — вновь были перенесены за границу.
В мае 1909 г. состоялся 5-й Совет партии — последний обще-
партийный форум в межреволюционный период. На этом Совете была
принята отставка ЦК (А. А. Аргунов, Н. Д. Авксентьев, М. А. На-
тансон, Н. И. Ракитников и В. М. Чернов), признавшего себя
политически и морально ответственным за Азефа, и избран новый
состав ЦК из лиц, не имевших связей с Азефом, но и не игравших
до этого видных ролей в партии (Л. В. Фрейфельд, В. С. Панкратов,
А. В. Шимоновский, И. Н. Коварский и В. М. Зензинов). Вновь
избранный ЦК успел сделать немногое: Панкратов в это время на-
ходился в якутской ссылке; Шимоновский отказался подчиниться
решению о выезде членов ЦК для работы в Россию; те же, кто отбыл
туда, в скором времени почти все были арестованы. После опублико-
вания «Заключения судебно-следственной комиссии ЦК партии эсеров
по делу Азефа» в 1911 г. ряд лидеров партии, недовольных опреде-
лениями этой комиссии в адрес прежнего ЦК и БО, фактически
отстранились от текущей партийной работы и почти целиком сосре-
доточились на литературной деятельности.
О кризисе в партии эсеров говорили и возникшие в ее недрах груп-
пы «инициативного меньшинства» и «Почин». Группа «инициативного
меньшинства» была образована в Париже Я. Л. Делевским (Юде-
левским)(Волиным)и В. К. Агафоновым (Сиверским). С апреля 1908
г. по декабрь 1909 г. она выпустила шесть номеров газеты «Рево-
люционная мысль». Представители группы считали, что эсеровская
официальная теория засорена марксистскими догматами, на-
роднические начала о роли личности и инициативного меньшинства
в ней подавлены положениями о первенствующем значении
объективных факторов и классовой борьбы. В связи с этим было не-
правильным, по их мнению, и деление программы партии на минимум
и максимум. Утопией они называли идею всенародного вооруженного
восстания против самодержавия. Единственно эффективным средством
политического освобождения России, на их взгляд, мог быть только
террор, проводимый инициативным меньшинством, т. е. партией,
174
причем террор децентрализованный, осуществляемый не одной Боевой
организацией, а рядом автономных боевых отрядов. В такой
организации боевого дела они усматривали гарантию, что провокация
одного лица, вроде Азефа, не сможет погубить всего дела. Возможность
избежать этого они видели и в замене централистского принципа пос-
троения партии принципом автономии и федерации. Ошибкой они
считали то, что революционные партии во время революции
стремились вместе с политическим вопросом решить и социальные. На-
до было бы, по их мнению, целиком и полностью сосредоточиться спер-
ва на первом вопросе, социальные же проблемы могут быть решены
только в условиях завоеванной самими массами демократии. Взгляды
«инициативного меньшинства» были подвергнуты резкой критике со
стороны руководства эсеровской партии, которое характеризовало их
как «кадетский терроризм» или «террористический кадетизм». В июне
1909 г. группа решила выйти из партии и присоединиться к «Союзу
левых эсеров».
Группа «Почин» выражала настроения и взгляды противополож-
ного, правого крыла партии. В нее входили ряд видных деятелей
партии — Н. Д. Авксентьев, И. И. Бунаков (Фондаминский), С. Не-
четный (С. Н. Слетов) и др. В июне 1912 г. она выпустила первый
и единственный номер журнала «Почин», в котором подчеркивалось,
что его основатели остаются «верными солдатами партии», не думают
о ее расколе, об образовании своей особой фракции, останутся чисто
литературной группой, ведущей пропаганду своих идей внутри партии.
«Починовцы» не отказывались от стратегических целей партии. Они
расходились с официальной линией лишь в вопросах тактики, считали
не соответствующей моменту такие ее проявления, как «бойкотизм»
«отзовизм» и «боевая подготовка». Более того, они высказывали сом-
нение в целесообразности террора, предлагали сосредоточить внимание
на легальной деятельности. По существу, «починовцы» выступили в
партии в роли «ликвидаторов».
Следствием кризисного состояния партии эсеров было то, что она
не оказала практически никакого влияния на начало нового рево-
люционного подъема. «Пролетариат, вставши для новой борьбы, пока-
зал себя выросшим политически и организационно, а наша партия,—
писала в мае 1912 г. газета «Знамя труда»,— в этой борьбе на первых
порах оказалась в «нетях». Революционный подъем внес оживление
в эсеровскую среду. В Петербурге эсеры стали выпускать легальную
газету «Трудовой голос», затем — «Мысль» («Живая мысль», «Бодрая
мысль», «Живая мысль труда»и т. п.). Активизировалась их деятель-
ность среди рабочих. Накануне войны их организации существовали
почти на всех крупных столичных заводах и фабриках. Однако по
своему влиянию на рабочих эсеры по-прежнему уступали социал-де-
мократам.
175
Накануне войны центрами эсеровской работы были, кроме Петер-
бурга, Москва и Баку. К числу недавно возникших относились
организации на Урале, во Владимире, в Одессе, Киеве, в Донской
области и организация моряков Черноморского каботажного флота. Ра-
боту среди крестьян вели эсеровские организации в Полтавской,
Киевской, Харьковской, Черниговской, Воронежской и Херсонской гу-
берниях, на Северном Кавказе, в Прибалтике, Северо-Поволжском
районе, в Могилевской и Витебской губерниях, а также во многих го-
родах и деревнях Сибири. Однако отдача от этой работы была далеко
не столь впечатлительна, сколь ее «география». Эсеровская «Бодрая
мысль» правильно отмечала, что деревня, «как активная сила обще-
ственного движения» в новом революционном подъеме, «пока отсут-
ствует». Война прервала наметившуюся среди эсеров тенденцию к
консолидации.
годы войны
Начавшаяся первая мировая война поставила перед эсерами новые
сложные вопросы: происхождение и характер войны, каким должно
быть отношение к ней социалистов, можно ли в своей тактике быть
одновременно патриотом и интернационалистом, каково должно быть
отношение к правительству, ставшему во главе борьбы с внешним вра-
гом отечества, допустима ли классовая борьба в период войны и если
да, то в какой форме, каким должен быть выход из войны.
Так как война не только затруднила до чрезвычайности условия
деятельности эсеров, но и усугубила в их среде идейные разногласия,
выработать общую платформу по отношению к ней, единую программу
действий они не смогли. Так, 22 августа 1914 г. в Швейцарии, в ме-
стечке Божи, состоялось частное «Заграничное совещание центральных
работников п. с.-р. по вопросу о линии поведения в условиях мировой
войны». На совещании присутствовали такие видные деятели партии,
как Н. Д. Авксентьев, А. А. Аргунов, Е. Е. Лазарев, М. А. Натансон,
И. И. Фондаминский, В. М. Чернов. Уже на этом совещании выявился
тот основной спектр мнений и разногласий, который породила война
в эсеровской среде в целом. Последовательно интернационалистскую
позицию отстаивал на совещании один лишь М. А. Натансон.
Натансон исходил из следующего положения: трудящиеся не имеют
отечества; социалисты даже во время войны не должны забывать о
том, что интересы правящих классов и интересы народа остаются
противоположными и поэтому социалисты не могут становиться на
позицию единства нации. Левоцентристской была точка зрени51 Чер-
нова, который считал, что царское правительство ведет не обо-
ронительную, а завоевательную войну, защищает не народные, а
династические интересы, поэтому социалисты не должны оказывать
ему никакой поддержки. Они обязаны выступить против войны, вос-
176
становить II Интернационал, стать «третьей силой», которая своим
давлением на два империалистических треста, схватившиеся в кро-
вавом поединке, добьется мира без аннексий и контрибуций. Однако
ни Натансон, ни тем более Чернов не доходили до ленинской край-
ности: до лозунгов превращения войны империалистической в войну
гражданскую и поражения своего правительства.
Большинство участников совещания оказались оборонцами. Если
война возникла, рассуждали они, то социалистам надо защищать
родину против иноземного империализма. Вредной для национальной
обороны признавалась идея антинародного характера войны. Не
отрицая политическую борьбу с правительством и во время войны,
они вместе с тем подчеркивали, что эта борьба должна вестись ме-
тодами, не подрывающими непосредственно национальную оборону.
Участникам августовского совещания не удалось выработать общую
платформу. После него разногласия в эсеровской эмиграции усилились.
Вследствие того, что в Заграничной делегации ЦК партии пред-
ставительство интернационалистов и оборонцев оказалось равным,
работа этого единственного в то время общепартийного органа была
полностью парализована.
Представители интернационалистского течения, левые и лево-
центристы (М. А. Натансон, Б. Д. Камков, Н. И. Ракитников, В. М.
Чернов и др.), первыми приступили к фракционной пропаганде своих
взглядов и идейной консолидации своих сторонников. Уже в ноябре
1914 г. они стали издавать в Париже газету «Мысль», которая рас-
пространялась в основном среди узкого круга эмигрантов. Лишь
единичные ее экземпляры случайно попадали в Россию.
В первых номерах газеты была опубликована серия «тезисов»
«Война и капитализм», «Социалистическая оценка войны», «Война и
социалистический ’’пересмотр”», и «Положение русского социалиста»,
автором которых был Чернов. В тезисах теоретически обосновывалась
позиция эсеров-интернационалистов по комплексу вопросов, ка-
савшихся войны, мира, революции и социализма. Происхождение вой-
ны Чернов объяснял прежде всего вступлением капитализма в
«национально-империалистическую фазу», на которой он в передовых
странах приобрел одностороннее индустриальное развитие. А это, в
свою очередь, породило другую ненормальность — односторонний
индустриальный, марксистский социализм, который крайне
оптимистически оценивал перспективу развития капитализма, недо-
оценивал его отрицательные, разрушительные стороны, связывал пол-
ностью судьбу социализма с этой перспективой. Замледелию и деревне
марксистский социализм отводил лишь роль придатка торжествующей
индустрии. В связи с этим игнорировались те слои трудового насе-
ления, которые были вне индустриальной сферы. Марксистский
социализм утверждал чисто пролетарскую точку зрения на общест-
венное развитие, проявлял недоверие всякому обобществлению,
177
происходившему не сверху, под руководством капитализма, а снизу,
по инициативе самих трудящихся (общинная земельная собственность,
кооперация, муниципальное обобществление и т. п.). Этот социализм,
считал Чернов, рассматривал капитализм как «друго-врага или вра-
го-друга пролетариата», потому что пролетариат был заинтересован
в его процветании, в его развитии.
Война поставила на карту судьбы капитализма в крупнейших евро-
пейских государствах, а следовательно, и судьбу пролетариата этих
стран, и поэтому он не мог остаться безучастным к войне. Зависимость
роста благосостояния пролетариата от роста капитализма стала глав-
ной причиной «массового националистического грехопадения
социализма». Однобокий индустриализм современного национально-
капиталистического развития, втянувший в войну европейские госу-
дарства, увлек за собой, по мнению Чернова, и представителей
однобокого индустриального социализма, вызвал в последнем кризис
и деморализацию. Условия преодоления кризиса ведущему теоретику
эсеров виделись только в очищении марксистского социализма от глу-
боко проникших в него негативных влияний «односторонне-
индустриалисткой и национально-империалистической фазы
капиталистического развития».
К числу таких негативных влияний относилась и идеализация
марксистами пролетариата. «Националистическое грехопадение целого
ряда социалистических партий,— писала эсеровская «Мысль»,— не
вина отдельных вождей», истоки его — в слабых сторонах самого про-
летариата. Такого пролетариата, каким рисует его марксистский
социализм, в реальной действительности не существует. Есть не один
международный пролетариат, спаянный классовой солидарностью, не-
зависимый от различий расы, нации, пола, территории, государства,
квалификации и уровня жизни, проникнутый непримиримою враждою
к существующему строю и ко всем силам гнета и эксплуатации, а
много пролетариатов, с рядом частных противоречий в интересах меж-
ду ними и вместе с тем с определенной относительной солидарностью
с господствующими слоями. В итоге делалось заключение, что
социалисты не должны делать себе кумира ни из одного трудящегося
класса, в том числе пролетариата, а социалистическая партия не может
отождествляться с пролетарской партией. Прекратить войну, добиться
мира без аннексий и контрибуций, подчеркивал Чернов, можно только
объединенными усилиями трудящихся. Отсюда обязанностью каждого
социалиста и каждой социалистической партии является объединение
разрозненных войной социалистических сил.
Руководствуясь этими соображениями, В. М. Чернов и М. А. На-
тансон участвовали в международных конференциях социалистов-
интернационалистов — в Циммервальдской в сентябре 1915 г. и в
Кинтальской в апреле 1916 г. Вспоминая о Циммервальдской де-
сятилетие спустя, В. М. Чернов отмечал, что его участники пресле-
178
довали разные цели. Одни (себя Чернов относил к этой группе) рас-
сматривали его как средство прекратить летаргический сон всего
интернационального социализма, растолкать и разбудить его; другие
(Ленин и его сторонники) — как средство порвать с ним и основать
более узкий, «сектантский Интернационал». Под манифестом Циммер-
вальдской конференции поставил подпись только Натансон (М. Боб-
ров). Чернов после того, как были отклонены его поправки к
манифесту в духе эсеровского взгляда на войну и социализм, отказался
подписать этот документ.
Эсеры-эмигранты, разделявшие оборонческую позицию, издавали
в 1915—1916 гг. свои газеты — «За рубежом» и «Новости». Тенденция
к новой комбинации освободительных сил, вызванная войной, вы-
разительно проявилась в политике этого эсеровского течения. В то же
время, когда происходила Циммервальдская конференция, они
организовали в Женеве совещание с русскими социал-демократами-
оборонцами. В «Манифесте» этого совещания заявлялось, что «к сво-
боде... нельзя прийти иначе, как идя по пути национальной
самообороны». Призыв к защите своего отечества оборонцы обосно-
вывали разными доводами. Они считали, что победа Германии над
Россией, во-первых, превратит последнюю в колонию, что затруднит
развитие ее производительных сил, а следовательно, и рост сознатель-
ности трудящихся, а это в конечном счете отодвинет срок окончатель-
ной гибели царизма. Во-вторых, поражение России тяжелее всего
скажеться на положении трудящихся, ибо необходимость выплаты
контрибуции вызовет увеличение налогов. На основании этих посылок
оборонцы делали вывод, что жизненные экономические интересы на-
рода требуют от социалистов деятельного участия в обороне страны.
Вместе с тем авторы «Манифеста» заверяли, что их позиция не
означает внутреннего мира, примирения на время войны с правитель-
ством и буржуазией. Не исключалась и такая возможность, что свер-
жение самодержавия явится предварительным условием и залогом
победоносной войны для России. Но в данном случае надо быть «муд-
рым, как змий», не поддаваться благородному негодованию против уг-
нетателей, помнить, что всякое революционное вспышкопускательство
в тылу армии равняется измене. Прежде чем прибегать к стачке, не-
обходимо подумать о том, каковы будут ее последствия, военно-
технические, политические и нравственные, не повредит ли она делу
обороны страны. Лучшим приложением сил для социалиста называлось
деятельное участие во всех общественных организациях, работавших
на нужды войны,— военно-промышленных комитетах, земских и го-
родских учреждениях, органах сельского самоуправления, кооперациях
и т. п. Чем прочнее социалисты утвердятся в таких организациях,
говорилось в «Манифесте», тем легче им будет вести борьбу «за избав-
ление России от ее внутреннего врага». Сторонники «Манифеста» в
России призывались к сближению между собой «для дружного слу-
179
жения народу в час переживаемой им смертельной опасности». Ру-
пором оборонческого блока эсеров и социал-демократов была ежене-
дельная газета «Призыв», издававшаяся в Париже с октября 1915 по
март 1917 г.
Война еще более усугубила кризисное состояние партии эсеров.
Почти полностью были прерваны связи с эмиграцией, где находились
большинство идеологов и лидеров партии, и до чрезвычайности были
затруднены связи между организациями внутри страны. В первые же
дни войны были закрыты российские легальные эсеровские печатные
органы, выполнявшие в какой-то мере роль идейного и политического
общепартийного объединяющего начала. В итоге каждой мало-мальски
сохранившейся организации и многим членам партии, оказавшимся
вследствие кризиса вне партийных структур, приходилось самостоя-
тельно решать сложнейшие вопросы, вставшие перед российскими
социалистами в результате войны.
Среди российских эсеров, как и среди эмигрантов, выявились те
же течения — оборонческое, социал-патриотическое и интер-
националистское. При этом оборонческие взгляды и настроения, осо-
бенно в первые месяцы войны, были преобладающими. Это было
связано главным образом с тем, что народ, в своей основной массе,
оценивал войну как войну оборонительную, рассуждая так, что, мол,
«ничего не поделаешь, надо воевать». Характерным было и то, что
социал-оборончество в целом не перерастало в социал-шовинизм. Его
представители не разделяли полностью идею «классового мира», не
были сторонниками продолжения войны до победного конца с целью
империалистического передела мира и порабощения других народов.
Для них главным в войне было отстоять независимость своего оте-
чества и закончить кровавую бойню народов, заключив справедливый
мир, без аннексий и контрибуций.
По мере того как в ходе войны выявлялась неспособность само-
державия обеспечить эффективную оборону страны, предотвратить хо-
зяйственную разруху и финансовый крах, более решительной
становилась позиция социал-оборончества. В июле 1915 г. в Петрограде
состоялось нелегальное совещание народников (эсеров, энесов и тру-
довиков). Его участники заявили, что их организации стремятся к ско-
рейшему воссозданию международной солидарности социалистов в
целях прекращения войны. Вместе с тем они подчеркнули, что до того,
как это будет достигнуто, участие социалистов в обороне страны явля-
ется неизбежным. Признавалось также, что социалисты должны
добиваться от своих правительств отказа от завоевательных целей вой-
ны, от принудительного присоединения захваченных земель. Отметив,
что самодержавие оказалось неспособным защитить страну и довело
ее до полного расстройства, участники совещания считали, что «на-
ступил момент для борьбы за решительное изменение системы госу-
дарственного управления». Лозунгами этой борьбы должны были стать:
180
амнистия всех пострадавших за политические и религиозные убеж-
дения, осуществление гражданских и политических свобод, немедлен-
ное уравнение перед законом всех граждан без различия
национальности и вероисповедания, демократизация государственного
строя сверху донизу, полная свобода профессиональных, коопе-
ративных и других трудовых организаций, справедливое распределение
налогов между всеми классами населения. В отношении Государствен-
ной думы говорилось, что она бессильна вывести страну из кризиса,
но до созыва «истинного народного представительства» ее трибуной на-
до пользоваться в целях организации народных сил. Выразительницей
принятых на июльском совещании решений с трибуны Государствен-
ной думы должна была стать Трудовая группа, лидером которой был
А. Ф. Керенский — инициатор и главная фигура на этом совещании.
Петроградское совещание призвало всех народников к объединению
на выработанной им платформе. Этот призыв был встречен сочувст-
венно не только в России, но и за границей. Оборонческий «Призыв»
приветствовал идею защиты страны, а черновская газета «Жизнь» —
стремление к восстановлению международной солидарности
социалистов в целях прекращения войны, признание необходимости
борьбы за решительное изменение государственного управления
Россией. Однако каких-либо практических результатов этот призыв
к объединению не имел. Идейная и тактическая разноголосица,
организационная раздробленность сохранялись среди эсеров и после
совещания. Оборонческие взгляды и настроения в 1915—1916 гг. вы-
ражали в Петербурге легальные журналы «Народная мысль», в ко-
тором сотрудничали П. А. Сорокин, Н. Д. Кондратьев, А. А. Гизетти
и ряд других эсеровских публицистов; «Ежемесячный журнал», изда-
вавшийся В. С. Миролюбовым; журнал «Северные записки».
Характерная для рабочих-эсеров крайняя неустойчивость и даже
противоречивость во взглядах выразительно проявилась в их позиции
на выборах в Петербурге рабочей группы Военно-промышленного
комитета и на заседаниях этой группы. На первых выборах рабочие-
эсеры блокировались с большевиками и способствовали победе их резо-
люции об отказе рабочих участвовать в ВПК; а на повторных выборах
они голосовали уже за участие в нем, обусловив это тем, что рабочие,
избранные в ВПК, должны добиваться созыва рабочего съезда или соз-
дания Совета рабочих депутатов. Большой разнобой имелся и в вы-
ступлениях эсеровских представителей на заседаниях рабочей группы
ВПК: в одних из них критиковалось пораженчество большевиков; в
других — содержались призывы к обороне и коалиции с буржуазией,
выступавшей против царизма; в третьих — выражалась солидарность
с циммервальдским манифестом.
Идеи левых эсеров-интернационалистов в начале войны не поль-
зовались сколь-нибудь заметным влиянием, но по мере ухудшения
внешнего и внутреннего положения страны, нарастания политического
181
кризиса, они находили все больше своих сторонников. Так, в январе
1916 г. Петроградский комитет партии эсеров выработал тезисы, в ко-
торых говорилось, что «главной задачей дня является организация тру-
дящихся классов для революционного переворота, ибо только при
захвате ими власти ликвидация войны и всех ее последствий будет
проведена в интересах трудовой демократии». К этим тезисам присо-
единились петроградский студенческий комитет партии эсеров, пет-
роградская инициативная издательская комиссия и провинциальная
инициативная группа.
Война губительно сказалась на организационной структуре партии
эсеров. По свидетельству В. М. Зензинова, за все годы войны «почти
нигде не существовало организаций партии эсеров, все попытки в этом
направлении пресекались в самом начале и серьезного характера не
имели». Чиновник Министерства внутренних дел, ревизовавший в де-
кабре 1915 г. московское охранное отделение, отмечал, что в Москве
сведений об эсеровских комитетах и кружках не имеется. В провинции
заявляли о себе эсеровские организации в Ярославле, Харькове и Ир-
кутске, но слабо и кратковременно. В целом же Департамент полиции
не преувеличивал, констатируя в конце 1916 г.: «Что касается партии
социалистов-революционеров... таковой в России не существует».
Однако констатация эта справедлива лишь в отношении факта развала
организационной структуры партии эсеров, идеи же их продолжали
сохранять силу и значение.
ПОСЛЕ ФЕВРАЛЯ
Февральская революция застигла эсеров врасплох и в довольно
распыленном состоянии. Они не были ее организаторами и вождями,
но многие из них были захвачены вихрем событий и вместе с
поднявшимися на борьбу народными массами, членами других
социалистических партий и представителями радикально настроенной
общественности приняли активное участие в революции. Так, в
Петрограде энергично действовали эсеры-рабочие во главе с левым
эсером П. А. Александровичем. Вместе с большевиками и мень-
шевиками эсеры входили в инициативные группы, поднимавшие
массы на борьбу в Сормово, Астрахани и Якутске. Фактически
повсеместно их представители участвовали в организации органов
новой власти. Член ЦК партии Зензинов и Александрович вместе с
другими представителями демократической общественности Петрог-
рада обратились к населению с призывом произвести выборы в Совет
рабочих депутатов. В первый состав исполкома Совета были избраны
Александрович и бывший трудовик, быстро перекрасившийся в эсера,
А. Ф. Керенский. В числе представителей от социалистических
партий в состав исполкома вошли В. М. Зензинов и Н. С. Русанов.
182
Керенский был избран товарищем председателя Петроградского
Совета рабочих и солдатских депутатов и одновременно занял пост
министра юстиции во Временном правительстве.
Подобная картина наблюдалась и в местных органах новой власти.
Эсеры возглавили комитет общественного порядка в Новониколаевске
и комитет общественной безопасности в Красноярске. Значительным
было их представительство и влияние во многих других таких же орга-
нах власти и в местных Советах. Эсер В. И. Чижевский был избран
председателем Уфимского Совета рабочих депутатов. Особенно попу-
лярны эсеры стали среди солдат, они были избраны председателями
солдатских Советов в Москве, Нижнем Новгороде, Царицыне, Иркут-
ске и в ряде других городов.
Революция коренным образом изменила условия деятельности и
общественное положение партии эсеров. Из едва проявлявшей
признаки жизни, конспиративной, постоянно преследуемой, оказывав-
шей слабое влияние на политическую жизнь страны, она стала одной
из правящих политических партий. В связи с этим внесены были кор-
ректировки в ее стратегию и тактику. Изменились численность, состав,
организационная структура партии.
Организационное возрождение партии началось уже в ходе рево-
люции. Партийные ячейки составлялись, как правило, из немногих
сохранившихся в подполье эсеров и возвращавшихся в партию
«бывших эсеров», покинувших партию в межреволюционный период.
В течение двух послереволюционных месяцев из ссылки и эмиграции
вернулись лидеры партии: 18 марта в Петроград из Иркутска прибыл
А. Р. Гоц, возглавивший фракцию эсеров в Петроградском Совете
рабочих и солдатских депутатов, затем во ВЦИКе; 8 апреля в Пет-
рограде была торжественно встречена большая группа эсеров, прибыв-
шая из эмиграции через Англию,— В. М. Чернов, Н. Д. Авксентьев,
А. А. Аргунов, И. И. Бунаков (И. Фондаминский) и др.
По темпам организационной деятельности эсеры опережали другие
социалистические партии. 2 марта состоялась их конференция в Пет-
рограде, избравшая городской комитет, который до III съезда партии
исполнял и функции ЦК. На этой конференции было принято решение
об издании партийной газеты «Дело народа», первый номер которой
вышел в свет 15 марта. 3 марта провели свою конференцию московские
эсеры. Комитет, избранный конференцией, вместе с самостоятельно
возникшим Временным организационным бюро обратился ко всем
партийным работникам с призывом неотложно взяться за возрождение
открытой политической партии, создание массовых организаций про-
летариата и трудового крестьянства. Авторы обращения заявляли так-
же о том, что впредь до создания правомочных органов они берут на
себя инициативу партийного объединения, подготовки общепартийного
съезда. В обращении отмечалось, что на местах уже началась «лихо-
радочная работа по восстановлению партийных коллективов».
183
В первых числах марта создали свою партийную группу красно-
ярские эсеры. К середине марта в городе были организованы уже
четыре районных комитета и бюро по созданию Крестьянского союза
в губернии. В целях привлечения в ряды партии «сочувствующих» бы-
ло решено открыть партийный клуб. Большое внимание было уделено
прессе, налажено издание еженедельного партийного бюллетеня и
партийной газеты для крестьян. Известный эсеровский публицист
Е. Е. Колосов стал редактором ежедневной демократической газеты
«Наш голос». На одном из первых собраний организации решено было
открыть свободный доступ в нее новых членов. В результате в течение
месяца красноярская организация эсеров выросла на 400 членов.
Подобным образом развивалась ситуация в Саратове. Революция
застала местную организацию дезорганизованной. Эсеры обладали
влиянием лишь в кооперации. В связи с этим в первые дни революции
их «почти не было видно на общественной арене». Представителей эсе-
ров не оказалось в общественном городском комитете, было мало в
Совете рабочих депутатов. Им удалось занять влиятельное положение
только в местной военной организации. Эсеры, руководимые одним
из крупнейших деятелей партии Н. И. Ракитниковым, решили дей-
ствовать снизу, завоевать сначала на свою сторону массы, прежде всего
крестьянство. В течение недели они организовали газету «Земля и во-
ля», тираж которой вскоре превысил 25 тыс. экземпляров, открыли
свободную запись в партию, создали группы — военную, крестьянскую
и рабочую. «И уже через месяц,— говорил Ракитников на конфе-
ренции саратовских эсеров,— массы выдвинули нас вперед... Сара-
товский уезд был завоеван не сверху, а законным демократическим
голосованием крестьянских депутатов от всех волостей. Уездный
исполнительный комитет состоит почти сплошь из соц.-рев., уездный
комиссар — с.-p., уездная земская управа почти сплошь с.-р.».
В первые послереволюционные месяцы ни одна из российских
политических партий не росла так стремительно, как партия эсеров.
Уже ко времени III съезда партии (конец мая 1917 г.) ее численность
достигала нескольких сот тысяч человек. На начало августа в партии
было 436 организаций — 312 комитетов и 124 группы. Широко была
поставлена печатная пропаганда и агитация. Тиражом до 300 тыс. экз.
выходила ежедневная общепартийная газета «Дело народа». В 1917
г. в России издавалось около сотни различных эсеровских
периодических изданий. Эсеровские издательства (московское «Земля
и воля», возглавлявшееся Е. К. Брешковской, и петроградские —
официальное издательство ЦК, руководимое А. Д. Высоцким, и изда-
тельство «Революционная мысль») огромными тиражами выпускали
По сведениям различных источников, ее наибольшая численность в 1917 г. составляла
около одного миллиона.
184
агитационную и пропагандистскую литературу, прежде всего популяр-
ные брошюры по программным вопросам, вопросам государственного
устройства, войны и мира, земельному, правовым, национальному,
рабочему и др. Подчеркивая значение подобной литературы, Бреш-
ковская говорила, что она необходима для того, чтобы с программой
партии хорошо ознакомились «все совершеннолетние граждане» и
смогли принять «достойное участие» в Учредительном собрании.
Получить большинство в Учредительном собрании и мирным демок-
ратическим путем реализовать свою программу — в этом состояла
стратегическая цель эсеров в 1917 г.
Организационное восстановление партии завершил III съезд эсеров
(25 мая—4 июня 1917 г.). На съезде был избран ЦК в составе 20
человек и выработана официальная позиция партии по таким корен-
ным вопросам, как отношение к Временному правительству, войне и
миру, аграрному, рабочему и ряду других. Решения съезда оказались
временным компромиссом между левым и правым течениями партии,
достигнутым усилиями центристски настроенных ее лидеров. Разног-
ласия в рядах эсеров имелись и по главному вопросу революции —
вопросу о власти. Так, один из лидеров левых эсеров П. А. Алек-
сандрович (Дмитриевский) вместе с межрайонцем К. К. Юреневым
был автором появившейся 1 марта листовки с призывом к рабочим
и солдатам не оказывать доверия Временному правительству, брать
власть в свои руки. В то же время правоцентристски настроенный
В. М. Зензинов, возглавивший сначала ПК, затем ЦК партии, был
одним из немногих представителей левой общественности, которые го-
рячо поддержали А. Ф. Керенского в его намерении войти в состав
Временного правительства вопреки решению исполкома Петроградско-
го Совета рабочих и солдатских депутатов.
Состоявшаяся 2 марта I петроградская конференция эсеров заявила
о поддержке Временного правительства и одобрила поступок Керен-
ского. Происходившая через месяц, в начале апреля, II петроградская
конференция фактически дезавуировала решение I конференции,
отнесясь отрицательно к вопросу о какой-либо форме коалиции с Вре-
менным правительством. Однако не прошло и двух недель, как эсе-
ровская позиция вновь изменилась под влиянием первого
революционного кризиса власти, вызванного нотой П. Н. Милюкова
к союзникам с заверениями в том, что Россия намерена довести войну
до решительного конца и будет блюсти свои союзнические обязатель-
ства. Было признано полезным и необходимым вступление социалистов
во Временное правительство — таким образом эсеры
солидаризировались в этом вопросе с изменившимся решением Пет-
роградского Совета рабочих и солдатских депутатов.
За коалиционное Временное правительство высказался и III съезд
партии. В принятой съездом резолюции «Об отношении к Временному
правительству» говорилось, что основными политическими задачами
185
момента являются реорганизация местной власти на началах
«органического народовластия» и подготовка выборов в Учредительное
собрание. Съезд категорически высказался против любых аван-
тюристических попыток захвата власти в центре и на местах. Во-пер-
вых, создание коалиционного правительства оценивалось как
свидетельство роста сил трудовой демократии. Свое нежелание брать
власть целиком в свои руки эсеры обосновывали не тем, что революция
была буржуазной и власть должна находиться в руках буржуазии
(революцию они считали вышедшей из обычной буржуазной колеи,
народно-трудовой), а прежде всего тем, что демократия еще слаба и
малоорганизована. После революции она была способна, по их
мнению, лишь на то, чтобы оказывать давление на правительство и
контролировать его извне и частично изнутри. В этом смысле пер-
сонально роль отводилась Керенскому, вошедшему в правительство в
качестве «заложника демократии». Во-вторых, Временное ко-
алиционное правительство рассматривалось в качестве одной из глав-
ных предпосылок и средств избежать сползания страны в пучину
кровавой гражданской войны. В-третьих, с помощью этого правитель-
ства предполагалось согласованными усилиями всех классов и сословий
решить такие общенациональные задачи, как преодоление хозяйствен-
ной разрухи и достойный выход страны из войны.
Резолюция съезда оптимистически заявляла, что, следуя политике
коалиции, партия «совместит двуединую задачу: участие в строитель-
стве настоящего и подготовление грядущего и тем подготовит свое тор-
жество в Учредительном собрании, завершая одновременно великую
международную задачу русской революции — ускорение ликвидации
войны». Представители партии эсеров участвовали в трех составах ко-
алиционного правительства; в первом: А. Ф. Керенский — военный и
морской министр, В. М. Чернов — министр земледелия; во-втором:
А.Ф. Керенский — министр-председатель, В.М. Чернов — министр
земледелия, Н. Д. Авксентьев — министр внутренних дел; в-третьем:
А. Ф. Керенский и С. Л. Маслов — министр земледелия. Известно,
что надежды сторонников коалиционной политики не оправдались. В
партии эсеров после корниловского выступления стали высказываться
сомнения в целесообразности ее продолжения, выразителем этого на-
строения в ЦК являлся В. М. Чернов. Он высказывался за создание
однородного социалистического правительства, но большинство ЦК с
ним не согласилось.
Сразу же после Февральской революции эсеры заявили, что они
поддерживают как Временное правительство, так и Совет рабочих и
солдатских депутатов. Они призывали к созданию Советов на местах,
сами активно участвовали в этом деле. Однако эсеры не рассматривали
Советы как органы власти, как органы государственного управления.
Для них главным органом государственного управления страной явля-
лось Временное правительство — в нем они видели то орудие, которое
186
дала история «для продолжения переворота и закрепления основных
свобод и демократических принципов». Предназначение же Совета —
быть «связующим центром народных и социалистических сил», кото-
рые были двигателями революции, органом, подталкивающим Времен-
ное правительство по пути реформ, контролирующим его деятельность.
Таким образом, по эсеровским представлениям, вопроса о двоевластии
не существовало. «Властью является в данный момент Временное
правительство»,— писала в передовой статье в конце марта 1917 г.
эсеровская газета «Дело народа».
Согласно эсеровской концепции, окончательно государственное ус-
тройство России должно было определить Учредительное собрание.
Сами эсеры были сторонниками демократической республики и
рассчитывали на то, что и Учредительное собрание изберет эту форму
государственного устройства. Каковы же должны были быть место и
роль Советов в демократической республике? Отвечая на этот вопрос,
газета «Дело народа» в передовой статье «Советы и Учредительное
собрание» писала 6 октября 1917 г.: в капиталистическом строе, в ко-
тором придется пока жить, «республика Советов может быть лишь
классовой организацией трудящихся масс, могущей и долженствующей
иметь огромный вес в политической и экономической жизни страны,
но не являющейся составным элементом государственной организации
демократической республики». Существование Советов во время рабо-
ты Учредительного собрания признавалось полезным и даже необ-
ходимым, ибо как мощные организации рабочих и крестьян они
обеспечат проведение в жизнь его решений, явятся твердой гарантией
того, что они будут осуществлены демократическим путем и с соб-
людением социальной справедливости. Из этой мотивированной
посылки вытекало отрицательное отношение партии эсеров к лозунгу
«Вся власть Советам!». Будучи, по их мнению, органами идейно-
политического руководства рабочих классов, «часовыми рево-
люционных завоеваний народа», Советы в качестве института власти
«совершенно не приспособлены к будничной работе». Если же попы-
таться навязать несвойственные им функции государственного управ-
ления страной, то вместо реальной работы они ограничатся принятием
митинговых резолюций и будут «совать нос не в свое дело», де-
стабилизируя обстановку, сея «хаос и неразбериху».
Эсеры считали, что реальной властью на местах должны стать орга-
ны местного самоуправления: городские думы, волостные, уездные и
губернские земства, избранные демократическим путем. Свою задачу
эсеры прежде всего видели в том, чтобы, завоевав большинство в этих
органах, обеспечить себе победу и на выборах в Учредительное соб-
рание. В целом эта задача эсерами решалась успешно.
На выборах в городские думы, происходивших в августе, эсеры
в большинстве городов шли в блоке с меньшевиками. Лишь в 46 го-
родах они выступали самостоятельно, в том числе в 37 с населением
187
свыше 20 000 жителей. В этих 37 городах было избрано гласных от
эсеров 44%, а% от социал-демократов (меньшевиков и большевиков)
—20%. В 14 из 37 городов, в том числе Москве, Иркутске, Омске,
Оренбурге, Екатеринбурге, Тамбове, эсеры получили абсолютное
большинство мест в думах, а в 29 городах обеспечили себе самые мно-
гочисленные думские фракции. Итоги выборов имели большое
политическое значение. С одной стороны, они прибавили оптимизма
эсерам, укрепили их ставку на Учредительное собрание, а с другой
— стали серьезным предупреждением для большевиков.
Одним из главных факторов, определявших развитие событий в
России в 1917 г. и влиявших на позиции политических партий, была
продолжавшаяся война. Эсеры прекрасно понимали, что если рево-
люция не покончит с войной, то война покончит с революцией. В связи
с этим эсеры выдвигали лозунг «демократический мир всему миру»,
который и определял их внешнеполитическую позицию. Эсеровские
теоретики рассматривали революционную Россию в качестве форпоста,
цитадели той «третьей силы», которая призвана была положить конец
войне. Именно этим определялись и основные направления деятель-
ности эсеров вовне: борьба с империализмом воюющих стран, восста-
новление Интернационала; внутри — защита и всемерное укрепление
завоеваний революции. Принятая III съездом резолюция «Об отно-
шении к войне» призывала народы воюющих стран заставить свои
правительства отказаться от захватнических стремлений, взять дело
мира в свои руки; одновременно заявлялось, что русская демократия
не желала и не желает никаких захватов. Ближайшими задачами мо-
мента намечались: содействие скорейшему воссозданию революционно-
го Интернационала и созыву международного социалистического
съезда для восстановления международной солидарности трудящихся,
выработки окончательных условий мира и мер к проведению их в
жизнь; требование от Временного правительства принятия мер к перес-
мотру и ликвидации тайных договоров, заключенных царским
правительством и союзными державами. Одновременно в резолюции
говорилось, что осуществление названных задач возможно лишь в
международном масштабе объединенными усилиями трудовых масс
всех воюющих стран; в ней категорически отвергались сепаратный мир
и перемирие. Пока же война продолжается, необходимы сохранение
«стратегического единства фронта с союзниками», приведение армии
в полную боевую готовность, превращение ее в силу, способную «к
активным операциям во имя осуществления задач русской революции
и ее международной политики». В связи с этим указывалось на не-
допустимость внесения в армию «демагогической проповеди отказа от
всякого движения вперед из окопов и неповиновения распоряжениям
революционного правительства».
ЦК эсеров предпринимал ряд конкретных шагов по исполнению
решений III съезда партии. В частности, член ЦК Н. С. Русанов на-
188
ходился в составе делегации русских социалистов, совершивших в
июне-сентябре 1917 г. поездку по западным странам с целью созыва
международной социалистической конференции в Стокгольме. Из-за
резкого противодействия со стороны английского и французского
правительств эта поездка не имела практических последствий. Эсеры
активно выступали за участие представителей русской революционной
демократии в намечавшейся на конец сентября конференции со-
юзников в Париже (от эсеров на эту конференцию планировалось сна-
чала послать Н. Д. Авксентьева, но затем соответствующие
полномочия были переданы социал-демократу М. И. Скобелеву). Вы-
ступая в Совете республики, эсеры неоднократно критиковали Вре-
менное правительство за то, что оно не пересматривает политические
договоры, заключенные царским правительством с союзниками. 20
октября 1917 г. В. М. Чернов от имени фракции эсеров указал на
необходимость уничтожения секретной дипломатии и тайных догово-
ров. Одновременно он протестовал против сепаратного мира.
Гс Вопрос об отношении к войне был одним из основных пунктов раз-
ногласий в партии эсеров. Представители левого крыла упрекали сто-
ронников центризма в оборонческой фразеологии, считая, что война
по-прежнему является империалистической. И пока союзники России
не откажутся от завоевательной политики, русская демократия, уча-
ствуя в войне, защищает интересы англо-французской буржуазии.
Чтобы покончить с войной, считали они, нужно не скрываться за обо-
ронческими формулами, а перенести революционное движение во все
страны, зажечь в них тот «мировой пожар», в котором «сгорело бы
современное буржуазное общество и создалось социалистическое».
Правые же эсеры требовали от ЦК большей активности в поддержке
войны, сохранения верности союзникам, призывали «порвать с
циммервальдизмом, пораженчеством и большевизмом».
Камнем преткновения для эсеров оказался аграрный вопрос, прог-
раммная постановка которого обеспечивала эсерам популярность среди
народа и являлась национальной особенностью эсеровского
социализма. III съезд партии подтвердил, что она остается верной сво-
ему требованию уничтожения частной собственности на землю, пере-
хода ее в общенародное достояние без выкупа при уравнительном
трудовом пользовании ею. Съезд также подчеркнул, что закон о земле,
который незыблемо устанавливал бы эти принципы, должен быть
принят Учредительным собранием. Впредь до этого признавалось не-
обходимым: передать все земли в ведение земельных комитетов, они
должны были заботиться о поддержании на надлежащем уровне сель-
скохозяйственного производства, о развитии общественной и артельной
обработки земли и о возможно равномерном и правильном распреде-
лении ее между отдельными трудовыми хозяйствами; произвести учет
всего живого и мертвого инвентаря в целях наилучшего использования
189
его; преобразовать земельные комитеты на демократических началах
и т. д.
В свре время большевики, затем советская историография нередко
конкретную тактику эсеров в земельном вопросе отождествляли с аг-
рарной политикой Временного правительства; изображали ее таким
образом, будто она сводилась к призывам ждать решения аграрно-кре-
стьянского вопроса Учредительным собранием. В действительности же
эсеры, в преддверии окончательного решения аграрного вопроса Уч-
редительным собранием, принимали целый ряд шагов для выполнения
намеченных III съездом мер. Так, они активно участвовали в
организации Советов крестьянских депутатов и земельных комитетов.
Дважды, 29 июня и 19 октября 1917 г., министрами земледелия Чер-
новым и Масловым предлагался Временному правительству законопро-
ект о передаче земель в ведение земельных комитетов, но он так и
не был окончательно принят. Еще в марте эсерами был внесен закон
о прекращении земельных сделок, который был утвержден правитель-
ством лишь в июле. Долго в правительственных канцеляриях проле-
жали эсеровские законопроекты «Об уборке сенокосов и урожая». Они
были утверждены с большим опозданием, когда сенокос уже был за-
вершен и заканчивалась уборка урожая. Не был рассмотрен правитель-
ством и законопроект, определявший полномочия земельных
комитетов. «Решительно каждая мера,— писал Чернов в «Деле народа»
30 сентября,— направленная к вмешательству в старые неограничен-
ные прерогативы собственников, натыкалась на ожесточенную
оппозицию и вне и внутри коалиционного правительства». В буржу-
азной прессе шла повседневная травля Министерства земледелия.
Министерство юстиции грозило его руководителям привлечением к су-
дебной ответственности за то, что они якобы поощряли явочные
действия земельных комитетов.
Позиция и тактика партии эсеров расходились с политикой Вре-
менного правительства не только в земельном, но и по другим социаль-
но-экономическим вопросам, затрагивавшим непосредственные
интересы широких народных масс. III съезд партии определенно вы-
сказался за политику регулирования производства, за контроль
правительства над внешней и внутренней торговлей, над финансами.
Только самое широкое привлечение органов демократии к делу кон-
троля и регулирования производства и распределения может, считала
эсеровская газета «Дело народа», обеспечить успех в борьбе с разрухой.
Эсеры были сторонниками установления твердых цен на хлеб, правда,
с оговоркой, что этим ценам должны предшествовать твердые цены
на промышленные товары. Одобрительно относились эсеры к плану
«смешанной экономики», предложенному Советом рабочих и сол-
датских депутатов Временному правительству. Этот план предус-
матривал комбинацию государственных монополий со свободным или
принудительным трестированием и осторожно направляемой централь-
190
ным экономическим комитетом частной инициативой. Все это должно
было происходить в условиях регулируемого распределения сырья, при
контроле правительства над кредитами, сделками с иностранной ва-
лютой, эмиссиями акций и облигаций, себестоимостью и ценообразо-
ванием. Однако этот план был враждебно встречен
«министрами-капиталистами» и в итоге, как и ряд эсеровских зако-
нопроектов по земельному вопросу, остался лежать под сукном.
Малоэффективность коалиционной политики как инструмента для
радикальных преобразований, способных сохранить доверие масс, с
каждым днем становилась все более очевидной. Однако большинство
эсеровского руководства упорно придерживалось этой политики. Оно
горячо поддержало Государственное и Демократическое совещания,
имевшие целью расширить и укрепить социальную базу коалиции.
Один из проводников этой политики в партии эсеров — А. Р. Гоц
считал, что надо не сокращать, а расширять свою политическую базу,
«не отступаться от коалиции, а обеими руками за нее держаться».
Эсеры, разделявшие подобные взгляды, перед лицом усиливавшихся
хозяйственной разрухи, финансового и продовольственного кризисов,
в условиях продолжавшейся войны не видели альтернативы этой
политике. Они были уверены в том, что последовать требованиям боль-
шевиков и тяготевших к ним элементов в своей партии, «очиститься»
от министров-капиталистов» в правительстве — это значит остаться
без союзников и вследствие этого или «скатиться» большевикам «прямо
в пасть», или расчистить дорогу военной диктатуре, генералу на белом
коне.
X Характерным для эсеровского руководства было то, что оно в 1917
г. явно страдало такой, в целом не свойственной политическим
партиям болезнью, как боязнь власти. На 7-м Совете партии,
происходившем в начале августа, один из лидеров левого крыла партии
М. А. Спиридонова предлагала установить в стране единовластие
партии эсеров, как наиболее многочисленной и влиятельной, но это
предложение не нашло поддержки. Эсеровское слабоволие в вопросе
о власти не было случайностью, оно имело корни в их теории рево-
люции и социализма, которая предусматривала не захват власти, а
постепенное, демократическим путем отстранение от нее буржуазных
партий. Не последнюю роль играли представления эсеров о том, что
вопросы обороны страны, преодоления экономической разрухи могут
быть решены успешно лишь усилиями всех классов и слоев общества;
они также отчетливо понимали, что управление государством требует
специальных знаний, умений, опыта, которых у партии пока не было.
Сказывалось и благоговение эсеров перед Учредительным соб-
ранием, которое должно было решить окончательно вопрос о власти.
В своем выступлении на I Всероссийском съезде Советов рабочих и
солдатских депутатов Чернов, явно отвечая на известную реплику
Ленина, что большевики готовы взять власть, заявил: «Как можно го-
191
ворить о полном захвате власти, когда через четыре, много, пять ме-
сяцев соберется Учредительное собрание? А до этого надо организовать
власть на местах». Эсеров питала также надежда на то, что ко-
алиционная власть сможет удержать страну от гражданской войны.
Однако эта власть, как известно, топталась на месте. Казалось бы,
что эсеры, как самая многочисленная и влиятельная партия коалиции,
могли бы оказать надлежащее давление на коалиционную власть, вы-
вести ее из тупика. Но они этого так и не смогли сделать: у них
не оказалось для этого достаточно ни воли, ни решимости.
Революция так и не излечила эсеровскую партию от разногласий.
Более того, по мере осложнения обстановки в стране и разбухания
партии (нередко за счет элементов со слабым представлением о ее
идеологии, программе и тактике) разногласия в ней усиливались. С
прибытием эсеровских лидеров из ссылки и эмиграции разногласия в
партии накалились до предела и в конечном счете привели ее к рас-
колу. Первый шаг к этому был сделан представителями правого крыла
партии. Лидеры правых, П. А. Сорокин и А. И. Гуковский, недоволь-
ные решениями II петроградской конференции, в начале апреля вышли
из состава комитета этой организации и редакции «Дело народа». Вме-
сте с рядом других видных деятелей партии они стали издавать газету
«Воля народа», ставшую рупором правых настроений в эсеровской сре-
де. На III съезде представители левого крыла составляли группу в 50—
60 человек, настроенных весьма решительно. 10—12 человек были
откровенно правыми. Остальные участники съезда (от 2/з до 3/4 его
делегатов) заняли центристскую позицию. Чтобы избежать раскола,
съезд вынужден был принять резолюции компромиссного характера и
избрать в ЦК представителей всех течений.
После съезда ЦК всячески старался сохранить целостность партии,
однако его усилия были малорезультативными. Как свидетельствовал
Чернов на IV съезде партии (ноябрь 1917 г.), уже задолго до фор-
мального раскола существовала «не одна партия, а по меньшей мере
три партии. И фактически существовало три центральных комитета».
Характерно, что в первые месяцы после III съезда, когда инерция рево-
люции еще была сильной, а в самой партии преобладали лево-
центристские настроения, стремились обособиться правые эсеры. Когда
же радикальные преобразования в стране утратили свой темп, а партия
стала увязать в коалиционной политике «толчения воды в ступе», к
организационной консолидации своих сторонников приступили левые
эсеры. Расхождение центрального руководства с левыми довольно рез-
ко выявилось на 7-м Совете партии, когда последние в своем проекте
резолюции потребовали «немедленного перемирия на всех фронтах».
С этого времени левые эсеры перестали подчиняться партийной
дисциплине и на всех последующих форумах стали выступать обо-
собленно.
192
Осенью 1917 г. кризис в партии достиг своего апогея. Правые эсеры
образовали «Организационный совет Петроградской группы партии
социалистов-революционеров». 16 сентября в «Воле народа» он
опубликовал воззвание, в котором обвинял ЦК в пораженчестве и
призывал своих сторонников организовываться на местах и готовиться,
быть может, к отдельному съезду. Вразрез с решением 7-го Совета
партии правые эсеры постановили выставить на выборах в Учредитель-
ное собрание в ряде губерний свои собственные списки депутатов. Рас-
сыпанную храмину представляла собой партия на Демократическом
совещании. Руководство вынуждено было выдать карт-бланш на вы-
ступления представителям от всех групп и кружков, имевшихся в их
фракции на этом совещании. Не удовлетворившись этим, левые эсеры
вышли из общепартийной фракции, создали в Совете Республики свою
фракцию.
Усиливались разногласия и в ЦК партии. Особого накала они
достигли в период правительственного кризиса, вызванного
корниловским мятежом. Лидер правого центра Н. Д. Авксентьев
открыто выступил в защиту продолжения политики коалиции с ка-
детами и солидаризировался с правым крылом партии. Возглавивший
левый центр В. М. Чернов считал, что политика коалиции далее не-
мыслима, ибо ее продолжение чревато окончательной дискредитацией
партии в массах. Заседание ЦК, состоявшееся 24 сентября, семью го-
лосами при семи воздержавшихся одобрило линию Авксентьева и
примкнувшего к нему А. Р. Гоца.
В этот критический для партии эсеров момент особенно проявилась
слабость Чернова как политического лидера. Бесспорно, он сыграл
исключительную роль в истории партии эсеров, ему принадлежит за-
слуга разработки ее идеологии. Он был талантливым литератором, бле-
стящим полемистом, мастером вырабатывать резолюции,
предотвращавшие обострение партийных разногласий. Но Чернов
никогда не играл в партии роль организационного центра, подобно
Ленину в партии большевиков. В отличие от последнего у лидера эсе-
ров не было достаточной твердости, устойчивости, последовательности,
решительности и напористости в отстаивании своей линии в политике.
Мягкий и уступчивый по характеру, он чаще всего предпочитал
тактику умывания рук. Так он поступил, тихо оставил пост министра
земледелия, не добившись от Временного правительства принятия це-
лого ряда аграрных законопроектов. Оставшись в ЦК партии в
меньшинстве по вопросу о коалиции, он во имя сохранения «фетиша»
— внешнего партийного единства — предоставил правому большинству
без помех проводить свою линию. А накануне открытия II съезда Со-
ветов рабочих и солдатских депутатов Чернов не нашел ничего луч-
шего, как уехать из Петрограда, не желая ни защищать, ни
критиковать на съезде линию своего ЦК.
7-148
193
Отъезд Чернова накануне октябрьского переворота большевиков
является одним из свидетельств того, что эсеровское руководство в
один из критических моментов отечественной истории оказалось не-
способным правильно понять реальную политическую ситуацию в
стране осенью 1917 г. Эсеровские лидеры не осознали, какую опасность
представляют для них их политические конкуренты — большевики,
взявшие курс на вооруженное свержение Временного правительства.
За эту ошибку эсерам пришлось заплатить дорогой ценой.
ГЛАВА 6
ПОД ЧЕРНЫМ ЗНАМЕНЕМ: АНАРХИСТЫ
Многовековая история анархизма*, зародившегося как обществен-
но-политическое учение во второй половине I тысячелетия до н. э.,
вобрала в себя теории и российских идеологов этого течения, главными
из которых были потомок древнего дворянского рода Михаил Алек-
сандрович Бакунин (1814—1876) и князь Петр Алексеевич Кропоткин
(1842—1921). В историю анархизма Бакунин вошел как автор кон-
цепции насильственного революционного переустройства мира; Кро-
поткин обосновал теорию анархо-коммунизма (безгосударственного
коммунизма), основанную на полном равенстве, взаимопомощи и
солидарности всех представителей человеческого рода. Со времен
Великой французской революции XVIII в. сторонники анархии симво-
лом свободы считали черный цвет, воспринимавшиеся с тех пор в ка-
честве непременной атрибутики анарходвижения .
ПЕРВЫЕ ШАГИ (40—90-Е ГОДЫ XIX В.)
Процесс складывания анархистских концепций в России занял не
один десяток лет и имел в нашей тогдашней действительности свои
особенности. В 40—50-е годы XIX в. элементы анархических идей
прослеживаются у А. И. Герцена, петрашевцев, других радикально на-
строенных представителей освободительной мысли; в это же время со
Анархизм (от греч. anarchia — безначалие, безвластие) —общественно-политичес-
кое учение, основными принципами которого являются отрицание государства и всякой
власти, а также программное требование освобождения личности от всех форм
политической, экономической и духовной зависимости.
В Западной Европе к середине XIX в. сформировались две системы анархических
воззрений: антиавторитарная, федералистская теория француза Пьера Жозефа Прудона
(1809—1865), считающегося «отцом анархии» (он впервые употребил этот термин в 1840 г.
в работе «Что такое собственность, или Анализ принципа права и правительств»), и система
крайнего индивидуализма и признания неограниченной свободы личности, которую
проповедовал немецкий мыслитель Иоганн Каспар Шмидт (1806—1856) в своем главном
сочинении «Единственный и его собственность» (1845; псевдоним — Макс Ш i ирнер).
194
своими произведениями, в которых излагались теории анархизма, вы-
ступили М. Штирнер и П. Ж. Прудон. В последующие два де-
сятилетия идеология анархизма приобретала все больше сторонников,
но как массовое революционное движение анархизм оформился и на-
чал играть определенную роль только в системе общественно-
политических взглядов народников в 70-х годах XIX в., под влиянием
идей выдающегося мыслителя и революционера Бакунина.
Стремясь к осуществлению социальной революции, М. А. Бакунин
на первое место выдвигал борьбу с государственностью, ибо государ-
ство было для него источником всякого социального неравенства. «Мы
объявляем себя врагами всякой правительственной, государственной
власти, врагами государственного устройства вообще,— писал Бакунин
в книге «Государственность и анархия»,— и думаем, что народ может
быть только тогда счастлив, свободен, когда, организуясь снизу вверх,
путем самостоятельных и совершенно свободных соединений и помимо
всякой официальной опеки, но не помимо различных и равно сво-
бодных влияний лиц и партий, он сам создаст свою жизнь».
Бакунин знал только единственную форму революционной борьбы
— немедленное всенародное восстание рабочих масс для разрушения
государственного буржуазного строя и организацию на его развалинах
снизу вверх вольного братского союза «вольных производительных ас-
социаций, общих и областных федераций, обнимающих безгранично,
потому что свободно, людей всех языков и народностей». В российской
действительности Бакунин видел могучий источник революционной
энергии, а в сменяющих друг друга событиях истории «нескончаемый
бунт чернорабочего люда против государства и всех сословий». Отсюда,
указывал он, долг каждого честного революционера поддерживать в
народе инстинктивный дух протеста, его постоянную готовность к
революции.
По мнению Бакунина, главным недостатком, парализующим и де-
лающим невозможным всеобщее народное восстание в стране, были
замкнутость общин, уединение и разъединение крестьянских местных
миров. Поэтому, предлагал он, надо разбить эту замкнутость и про-
вести между отдельными лицами «живой ток революционной мысли,
воли и дела». Это можно было сделать посредством установления связи
«между фабричными работниками и крестьянством». Из лучших отбор-
ных представителей крестьянства и рабочих Бакунин хотел создать
несокрушимую организационную силу, которая и должна была общим
и единовременным натиском произвести в стране социальную рево-
люцию, во имя живущих в сознании народа революционных идеалов.
Многие из первых революционных кружков разночинской
интеллигентской молодежи с энтузиазмом восприняли бакунинские
идеи, и их деятельность стала в значительной степени базироваться
на пропаганде анархизма (кружок А. В. Долгушина и др.). У «дол-
гушинцев» впервые и зародилась идея «хождения в народ» с целью
195
подготовки крестьянских выступлений для осуществления социальной
революции. В программных прокламациях «долгушинцев» («Русскому
народу», «К интеллигентным людям» и в листовке В. В. Флеровского
«О мучении Николая и как должен жить человек по закону природы
и правды») идеи анархического общества были проведены с достаточ-
ной ясностью.
Близким к данной организации был народный учитель Д. И. Га-
мов, который в процессе революционной пропаганды среди московских
рабочих составил план реорганизации России на другой день после
осуществления социальной революции. По его проекту, страна должна
была быть разделена на 29 федераций или автономных федеративных
республик. Федеративный строй, считал Гамов,— это лишь переходная
ступень к коммунистическому, вольному союзу свободных коммун, а
«конечной целью федеративного устройства России должна быть
«анархия», т. е. «естественный союз людей, основанный на свободе
и равенстве, без принудительной силы закона».
С начала 70-х годов стал считать себя анархистом и П. А. Кро-
поткин. Будучи членом кружка «чайковцев», он по поручению
организации осенью 1873 г. составил ее программный документ —
«Записку» — «Должны ли мы заняться рассмотрением идеала будущего
строя?». В программе «чайковцев» идеалом будущего строя также ут-
верждалась «анархия», т. е. «союз вольных коммун», без центральной
государственной власти. Движущими силами для проведения в жизнь
анархистской программы Кропоткин считал не только крестьян, но и
городских рабочих: «Здесь мы должны распространять наши воззрения,
здесь должны мы подыскивать товарищей. Прежде всего восстание дол-
жно произойти в самом крестьянстве и среди городских рабочих. Толь-
ко тогда может оно рассчитывать на успех».
Насколько сильна была вера в осуществимость анархических пос-
троений у российской молодежи той поры, показывает тот факт, что
в первых больших судебных процессах 70-х годов, организованных
правительством против революционеров (процессы «50-ти» и «193-х»),
наиболее видные обвиняемые почитали за честь называть себя
анархистами. Так, Софья Илларионовна Бардина, обвинявшаяся по
«процессу 50-ти», в своей речи на суде 9 марта 1877 г. заявила: «...дело
в том, что это слово... (анархия. — В. К.) вовсе не означает беспорядка
и произвола. Анархия, напротив, стремится водворить гармонию и
порядок во всех общественных отношениях. Она есть только отрицание
той утесняющей власти, которая подавляет всякое свободное развитие
общества».
Дальнейшее развитие анархистской доктрины связано с именем
П. А. Кропоткина. В своих работах конца 70-х — начала 90-х годов
XIX в. («Речи бунтовщика», «Завоевание хлеба», «Анархия, ее
философия, ее идеал», «Государство и его роль в истории» и др.) он
изложил концепцию анархо-коммунизма. Система Кропоткина
196
привлекала внимание современников своей глубоко гуманистической
направленностью, попытками синтеза и гармонии мира, стремлением
объяснить все явления в области общественной жизни объективными
законами природы. Под анархией он понимал «миросозерцание, осно-
ванное на механическом понимании явлений», охватывающее всю
природу, включая сюда и жизнь человеческих обществ.
В своих построениях значительное место Кропоткин уделял воп-
росам теории революции. Он не считал народ готовым к немедленному
революционному выступлению и ставил вопрос о создании
анархистской партии для «тихой подготовительной идейной работы».
Социальную революцию он считал закономерным явлением историче-
ского процесса, «резким скачком вверх», который должен был привести
к полному уничтожению всех государственных институтов и учреж-
дений. По его мнению, анархический коммунизм можно было вводить
сразу после разрушения старых порядков в ходе революции. Кто же
совершит эту великую социальную революцию? «Ее могут сделать
только сами трудящиеся — рабочие и крестьяне и трудовые элементы
из интеллигенции»,— писал Кропоткин. Он также отрицал необ-
ходимость революционного правительства, не признавал никакой рево-
люционной диктатуры, так как при диктатуре, по его мнению,
«революция неизбежно вырождается в произвол и в деспотизм».
В начале XX в. в России, в условиях общего революционного подъ-
ема и невиданной по накалу классовой борьбы, анархизм, вечный
спутник революций и социальных потрясений, вновь заявил о себе
как об общественно-политическом движении, объединяющем лево-
радикально, демократически настроенные слои общества.
ОРГАНИЗАЦИОННАЯ СТРУКТУРА, ЧИСЛЕННОСТЬ, СОСТАВ
Первые шаги к усилению роли анархизма в общественно-политиче-
ской жизни были сделаны за границей. В 1900 г. в Женеве возникает
организация российских анархистов-эмигрантов под названием «Груп-
па русских анархистов за границей», издавшая воззвание с призывом
к свержению самодержавия и социальной революции. Ее лидерами
были Мендель Дайнов, Георгий и Лидия Гогелия (Л. В. Иконникова).
Супруги Гогелия в 1903 г. в Женеве создали группу анархистов-ком-
мунистов «Хлеб и Воля», принесшую известность российскому анар-
ходвижению. «Хлебовольцам» при поддержке П. А. Кропоткина,
М. И. Гольдсмит и В. Н. Черкезова удалось в том же году организо-
вать издание первого российского анархического печатного органа за
границей — газеты «Хлеб и Воля».
В 1900—1904 гг. небольшие группы российских анархистов-
эмигрантов появляются и в других государствах (в Болгарии, Гер-
мании, Соединенных Штатах, Франции). В 1904 г.
соотечественниками были созданы крупнейшие анархические изда-
197
тельские центры, предназначенные для издания и распространения
анархической литературы как за границей, так и в России: «Изда-
тельская группа ’’Анархия”» (Париж, лидер — Б. Я. Энгельсон) и
«Группа русских рабочих анархистов-коммунистов» (Лондон, лидер —
Кропоткин). Принципиально новым фактом в деятельности этих
организаций было их тесное организационное сотрудничество с
социалистическими и анархистскими кругами различных стран мира.
Сохранились документы, свидетельствующие о материальной поддер-
жке российского анарходвижения со стороны представителей осво-
бодительных кругов других государств. Так, лидеры американской
группы анархистов-рабочих «Свободный Голос Рабочего» Н. Золотарев
и С. Яновский по поручению организации в январе 1905 г., узнав
о начале революции в России, направили на имя Кропоткина в Бромли
(пригород Лондона) 500 долларов с припиской в телеграмме:
«Анархистам для русской революции».
В самой России первые анархистские группы появляются весной
1903 г. в г. Белостоке Гродненской губернии среди еврейской
интеллигенции и присоединившихся к ней ремесленных рабочих; ле-
том — в г. Нежине Черниговской губернии в среде учащейся моло-
дежи. Начавшийся процесс образования анархистских групп на
территории страны шел по восходящей линии, и уже к концу 1903
г. функционировало 12 организаций в 11 городах, а в 1904 г.—29 групп
в 27 населенных пунктах Северо-Запада, Юго-Запада и Юга страны.
Вскоре усилиями первых российских пропагандистов анархизма
сформировались три крупных центра анарходвижения — Белосток,
Екатеринослав и Одесса. Свою ведущую роль организации этих го-
родов подтвердили и в революции 1905—1907 гг., став центрами
движения. Менее сильные формирования анархистов в это же время
существовали на Юго-Западе (Житомир — Каменец-Подольский —
Киев), в Центральном районе (Н. Новгород — Саратов — Пенза), на
Северном Кавказе и в районе Придонья. В Закавказье центрами
анархистов были Тифлис, Кутаиси, Баку. Незначительную роль в
анархистской среде играли организации Прибалтики, Польши; не сыг-
рали роли лидеров группы Москвы и Петербурга. Анархические
организации на огромных территориях Урала, Сибири, Средней Азии,
Дальнего Востока были представлены единичными формированиями.
В годы революции существенно возросла численность анархических
организаций. В 1905 г. их насчитывалось уже 125 ( в ПО городах
и населенных пунктах), в 1906 г.—221 (в 155 городах) и в 1907 г.,
считавшемся «вершиной» движения, в стране уже действовало 255
формирований в 180 городах и населенных пунктах. В целом за 1903—
1910 гг. деятельность анархистов проявилась в 218 населенных пунктах
империи, в 51 губернии и 7 областях. За эти же годы в состав
анархистских организаций по стране входило около 7 тыс. человек (в
период революции их насчитывалось немногим более 5 тыс. человек).
198
В организационной структуре анархистских образований имелись
свои особенности. Среди анархистов преобладали сравнительно ма-
лочисленные группы (от 3—6 до 30 членов), но встречались и крупные
формирования (федерации) групп с большим числом участников (от
80—90 до 150—200 человек) с разветвленной сетью кружков и «схо-
док» для различных категорий и слоев населения. Крупные федерации
анархистов, как правило, действовали в основных регионах их нахож-
дения (Северо-Запад, Юг, Юго-Запад; в городах: Белостоке, Ека-
теринославе, Одессе, Житомире и др.).
Социальную основу анархистского движения составляли преиму-
щественно кустари, ремесленники, торговцы, крестьяне, де-
классированные элементы, часть интеллигенции, а также
немногочисленные группы рабочего класса, недовольные существу-
ющими порядками, но слабо представлявшие пути и средства борьбы
с ними. В составе анархистских организаций наблюдалось почти пол-
ное отсутствие рабочих ведущих отраслей промышленности, зато
обильно были представлены труженики сферы услуг — сапожники,
портные, кожевенники, мясники и т. д. Особенно много подобных
объединений было в районах Северо- и Юго-Запада, в черте так на-
зываемой еврейской оседлости, где мелкая промышленность и кустар-
ное производство были распространены очень широко. Мизерным было
представительство в анархистских организациях лиц из
привилегированных сословий — дворян, чиновников, купцов и почет-
ных граждан.
Если попытаться составить обобщенный портрет анархиста периода
революции 1905—1907 гг., то он выглядел бы так: молодой человек
(или девушка) 18—24 лет (что во многом объясняет безрассудность
и авантюризм в действиях) с начальным образованием (или без него),
как правило, из демократических слоев общества; в движении пре-
обладали евреи (по отдельным выборкам их численность достигала
50%), русские (до 41%), украинцы. Некоторое увеличение числен-
ности кавказцев, прибалтов и поляков отмечалось в организациях, соз-
данных на национальных территориях. Среди анархистов практически
не было лиц зрелого возраста. Самыми пожилыми были основатель
движения П. А. Кропоткин (родился в 1842 г.) и его ближайшая пос-
ледовательница Мария Гольдсмит (в 1858 г.). Основная масса крупных
организаторов анарходвижения — М. Э. Р. Дайнов, Н.И. Музиль (Рог-
даев), Д. Новомирский (Я. И. Кирилловский), А.А. Боровой, В. И.
Федоров-Забрежнев и др.— родилась в середине — конце 70-х годов
XIX в., т. е. к моменту революции им было около 25—32 лет. В основ-
ном руководители и теоретики анархизма имели высшее или среднее
специальное образование, большие навыки агитационно-пропа-
гандистской работы.
Существование большого количества фракций среди российских
анархистов подчеркивало неоднородность движения, его аморфность,
199
отсутствие глубокого понимания сути анархизма. Каждый анархист
видел в себе личность, способную самостоятельно решить различные
теоретические и практические вопросы. Это согласовывалось с
анархическими идеями индивидуальной свободы личности и открывало
простор по сплочению единомышленников под всевозможными «вы-
весками».
ПРОГРАММНЫЕ ПРЕДСТАВЛЕНИЯ:
ТЕЧЕНИЯ В РОССИЙСКОМ АНАРХИЗМЕ
В годы первой российской революции в анархизме явственно опре-
делились три основных направления: анархо-коммунизм, анархо-
синдикализм и анархо-индивидуализм с наличием у каждого из них
более мелких фракций. Названные направления были достаточно обо-
соблены друг от друга. Помимо различий программных и тактических
они имели собственные печатные органы, определенные сферы
социального влияния, регионы действий.
Такое положение в анархистском движении сложилось не сразу.
Накануне и в первые месяцы революции 1905 г. большинство
анархистских групп состояло из последователей теории П. А. Кро-
поткина, анархистов-коммунистов (хлебовольцев). Стратегические и
тактические задачи хлебовольцев в революции были намечены на их
I съезде в Лондоне (декабрь 1904 г.). Целью действий анархистов
объявлялась «социальная революция, т. е. полное уничтожение
капитализма и государства и замена их анархическим коммунизмом».
Началом революции должна была явиться «всеобщая стачка обездо-
ленных как в городах, так и в деревнях». Главными методами
анархистской борьбы в России провозглашались «восстание и прямое
нападение как массовое, так и личное, на угнетателей и эксплуата-
торов». Вопрос о применении личных террористических актов должен
был решаться только местными жителями, в зависимости от конкрет-
ной ситуации.
Формой организации анархистов должно было быть «добровольное
соглашение личностей в группы и групп между собою». На съезде Кро-
поткин впервые сформулировал идею о необходимости создания в
России отдельной и самостоятельной анархической партии. Хлебоволь-
цы категорически отвергли возможность сотрудничества и вхождения
анархистов в другие революционные партии в России, обусловив это
неизбежной изменой анархическим принципам. В числе наиболее серь-
езных противников ими были названы социал-демократы.
На II съезде в Лондоне, состоявшемся 17—18 сентября 1906 г.,
вопросы стратегии и тактики хлебовольцев в революции получили
дальнейшее развитие и конкретизацию. Важнейшим документом съез-
да была написанная Кропоткиным резолюция об экономическом и
политическом моменте в революции, в которой давалась оценка и рас-
200
крывался характер революции, уточнялись задачи анархистов. Кро-
поткин считал, что налицо «народная революция, которая продлится
несколько лет, низвергнет старый порядок вообще и глубоко изменит
все экономические отношения вместе с политическим строем».
Движущими силами революции назывались городские рабочие и кре-
стьяне, опередившие «революционеров из имущих классов». В резо-
люции говорилось о том, что анархисты вместе со всем русским
народом борются против самодержавия, и для них ставилась задача
расширить эту борьбу и направить ее «одновременно против капитала
и против государства». Такая мера политического воздействия рабочих
масс России, по мнению Кропоткина, позволила бы им двигаться к
полному освобождению, делая это революционным путем: «Волю цари
не дарят, парламенты ее также не дают, ее надо брать самим».
В резолюции выражалось резко отрицательное отношение
анархистов к возможности работы в таких учреждениях, как Госу-
дарственная дума и Учредительное собрание: «В Думе нам делать не-
чего. В лагерь правящих мы не пойдем. Давать наши силы на дело
созидания государственной силы мы не станем. У нас есть своя работа».
Из всех методов революционной борьбы анархисты предпочитали не-
медленную и разрушительную работу масс. В резолюции «Об актах
личного и коллективного протеста» (автор — В. И. Федоров-Забреж-
нев) участники съезда подтвердили право анархистов на совершение
террористических актов лишь в целях самозащиты. Вместе с тем
«идейные» анархисты отвергли роль террора как средства для изме-
нения существующего строя, подчеркнув при этом, что его применяют
в России представители других партий. Резолюция «О грабеже и экс-
проприации» предостерегала анархистов от излишнего увлечения
личными и групповыми «эксами» (т. е. экспроприациями) и содержала
призыв «строго беречь нравственный облик, с которым русский рево-
люционер всегда являлся перед русским народом».
В вопросах организации всячески поощрялись самостоятельность
и независимость в действиях анархистов. Что касается всеобщей
стачки, то, по мнению участников съезда, она и впрядь должна была
оставаться «могучим средством борьбы» с самодержавием и дополнять
вооруженную борьбу народных масс с режимом. Принципиальными
для анархистов, действовавших в России, были решения съезда о воз-
можности вступать в рабочие союзы беспартийного характера и самим
создавать новые анархические союзы, связанные с другими
объединениями, той же отрасли труда. Был принят документ, запре-
щавший анархистам заключать соглашения о сотрудничестве (для
борьбы с самодержавием) с партиями революционной демократии и
либеральной буржуазии.
Существенным для хлебовольцев был вопрос о будущем обществе,
созданном по модели анархо-коммунизма. Освобожденное от пут
царизма общество Кропоткин и его последователи представляли как
201
союз или федерацию вольных общин (коммун), объединенных свобод-
ным договором, где личность, избавленная от опеки государства, по-
лучит неограниченные возможности для развития. Первоочередной
задачей победившей революции анархо-коммунисты считали экс-
проприацию всего, что служило эксплуатации (земли, орудий
производства и средств потребления, «хотя бы в отдельных местностях
и городах, где представится возможным»). Считалось, что достигнутый
максимум свободы личности будет сопровождаться и максимумом эко-
номического расцвета общества в результате высшей производитель-
ности свободного труда. Для планомерного развития экономики
Кропоткин предлагал децентрализовать промышленность, установить
прямой продуктообмен и интеграцию труда (обработку земли как
сельскими, так и городскими жителями, соединение умственного и
физического труда, введение производственно-технической системы
обучения). В аграрном вопросе Кропоткин и его соратники считали
необходимым передать всю землю, захваченную в результате вос-
стания (социальной революции), народу, тем, кто сам ее обрабатывает,
но не в личное владение, а общине.
Крупными идеологами и организаторами «анархо-синдикализма» в
России были Яков Исаевич Кирилловский (Д. И. Новомирский),
Борис Наумович Кричевский, Владимир Александрович Поссе.
Значительная часть сторонников этого течения воспитывалась на
дискуссиях об отношении к синдикализму, продолжавшихся из года
в год на страницах анархистских печатных органов различных направ-
лений.
Д. И. Новомирский, возглавлявший в годы революции 1905—1907
гг. организации синдикалистов в Одессе, в брошюрах «Программа
синдикального анархизма», «Манифест Анархистов-Коммунистов», в
уставе Всероссийского Союза Труда и программе «Южно-Русской
группы анархистов-синдикалистов» последовательно изложил стра-
тегию и тактику синдикалистов в России. Основной целью своей де-
ятельности синдикалисты считали полное, всестороннее освобождение
труда от всех форм эксплуатации и власти и создание свободных
профессиональных объединений трудящихся как главной и высшей
формы их организации. Из всех видов борьбы синдикалисты призна-
вали только непосредственную, прямую борьбу рабочих с капиталом,
а также бойкот, стачки, уничтожение имущества (саботаж) и насилие
над капиталистами.
Следование синдикалистским установкам логически привело их
защитников к выдвижению идеи «беспартийного рабочего съезда» (ее
подхватили меньшевики), к агитации за создание общероссийской
рабочей партии из «пролетариев независимо от существующих
партийных делений и взглядов». В первое десятилетие XX в. в России
были воплощены в жизнь интересные идеи В. А. Поссе, выступавшего
за создание особых рабочих кооперативов для борьбы рабочего класса
202
за свои профессиональные, экономические интересы, минуя
политические и вооруженные методы борьбы с самодержавием.
В анархизме периода первой революции (и в последующие годы)
появляется такое направление, как анархо-индивидуализм (индивиду-
алистический анархизм). Он был представлен сторонниками взглядов
А. А. Борового, О. Виконта, Н. Вронского, взявших за основу своих
построений абсолютную свободу личности как «исходную точку и его
конечный идеал».
Разновидностью анархо-индивидуализма был мистический
анархизм, который проповедовали талантливые представители
российской интеллигенции: поэты и писатели — С. М. Городецкий,
В. И. Иванов, Г. И. Чулков, Л. Шестов (Л. И. Шварцман),
К. Эрберг и др. Вариант индивидуалистического анархизма представ-
лял в России Лев Черный (псевдоним П. Д. Турчанинова), опублико-
вавший книгу «Новое направление в анархизме: ассоциационный
анархизм»(1907) и назвавший свою концепцию ассоциационным
анархизмом. В его труде последовательно излагались теории
различных идеологов анархизма по вопросам жизнедеятельности обще-
ства и государства, прежде всего П. Ж. Прудона, М. Штирнера,
американского анархиста В. Р. Туккэра (Тэккера). Л. Черный выска-
зывался за сочетание принципов коллективизма и индивидуализма,
выступал за создание политической ассоциации производителей.
Основным методом борьбы с самодержавием он считал систе-
матический террор.
К последователям индивидуалистического анархизма можно
отнести махаевцев (махаевистов), высказывавших враждебное отно-
шение к интеллигенции, власти и капиталу. Создателем и теоретиком
учения был польский революционер Я. В. Махайский (он публико-
вался под псевдонимами А. Вольский, Махаев), а наиболее известным
из его последователей был Е. И. Лозинский (Е. Устинов). Число пред-
ставителей индивидуалистического анархизма было невелико, но это
не умаляет значение их теоретических разработок для современников.
Зачастую их действия и концепции, опережавшие свое время, вызы-
вали резкое неприятие и нелепые обвинения, которые порой стоили
жизни их авторам. Но в конечном итоге все задумывалось и делалось
во славу человеческой личности и ее свободы, что не может не вы-
зывать сочувствия сегодня.
В условиях революции 1905—1907 гг. в российском анархо-ком-
мунизме образовалось еще несколько течений. Среди них выделялось
движение анархистов-коммунистов (безначальцев), возглавляли ко-
торое С. М. Романов (Бидбей) и Н. В. Дивногорский (Петр Толстой).
В основу этого мировоззрения были положены проповедь террора и
грабежей как способов борьбы с самодержавием и нигилистическое
отрицание всяких нравственных устоев общества. Прорваться в «цар-
ство свободы» они мечтали путем беспощадной «кровавой народной
203
расправы» с власть имущими, используя для этой цели «мятежные
шайки»из безработных и люмпен-пролетариев. Отдавая предпочтение
тактике «прямого действия» («эксам» и терактам), безначальцы вы-
ступали категорически против различных видов бор^эы рабочих масс
за свои требования, в том числе и против создания профсоюзов. В
период революции 1905—1907 гг. безначальцы не имели большого
числа сторонников, но в местностях, где существовали их группы (Пе-
тербург, Москва, Киев, Тамбов, Минск, Варшава и др.), они дейст-
вовали весьма активно, особенно в выпуске печатных изданий и
изготовлении взрывчатых веществ.
Осенью 1905 г. в анархо-коммунизме оформилось движение
анархистов-коммунистов (чернознаменцев). Организатором и идео-
логом чернознаменства в России был И. С. Гроссман (Рощин). Из-
данный им в Женеве в декабре 1905 г. единственный номер газеты
«Черное Знамя» дал название целому направлению анархистов. В
революции 1905—1907 гг. это течение анархической мысли играло
одну из ведущих ролей. Наиболее сильные группы чернознаменцев
действовали на северо-западе и юге России (Белосток, Варшава,
Вильно, Екатеринослав, Одесса). Социальную базу течения составили
отдельные представители интеллигентской богемы, люмпен-проле-
тарии и некоторые рабочие, занятые на маломощных, ремесленного
типа предприятиях. Своей главной задачей чернознаменцы считали
создание широкого массового анархического движения, установление
прочной связи со всеми направлениями анархизма. Чернознаменцы
выступали за активные действия и в процессе теоретической борьбы
с хлебовольцами обосновали следующую программу: «Постоянные
партизанские выступления пролетарских масс, организация безработ-
ных для экспроприации жизненных припасов, массовый антибуржу-
азный террор и частные экспроприации».
В ходе боевых операций в конце 1905 г. чернознаменцы раско-
лолись на две группировки: безмотивных террористов во главе с В.
Лапидусом (Стригой) и анархистов-коммунистов. Безмотивные
террористы основной целью своей деятельности считали организацию
«безмотивного антибуржуазного террора» путем индивидуальных поку-
шений против представителей буржуазии не за какие-либо определен-
ные проступки (донос, провокаторство и т. д.), а исключительно за
принадлежность к классу «паразитов-эксплуататоров». Подобную
тактику действия чернознаменцы особенно рекомендовали рабочему
классу, полагая, что путем таких акций можно обострить классовую
борьбу против всех властвующих и угнетающих.
Сторонники анархистов-коммунистов, наоборот, высказывались за
сочетание антибуржуазной борьбы с серией частичных восстаний, во
имя провозглашения в городах и селах «временных революционных
коммун». Как «террористы», так и «коммунисты» отрицательно
относились к участию анархистов в беспартийных профессиональных
204
союзах, которые, по их мнению, приучали рабочих к легализму и борь-
бе за минимальные требования.
Для большинства российских анархистов-коммунистов,
стремившихся к самоутверждению в боевой, разрушительной деятель-
ности, вопрос об отношении к профессиональному движению тру-
дящихся не являлся определяющим. Иначе считали
анархисты-синдикалисты, оформившиеся в 1905 г. в одно из самосто-
ятельных направлений анархизма.
В ПЛЕНУ ТЕРРОРА и ЭКСПРОПРИАЦИЙ
При знакомстве с историей анархизма поражает обилие всевозмож-
ных фракций и направлений. Но в практической деятельности сто-
ронники анархии были на редкость единодушны и в борьбе за свои
идеи отдавали предпочтение террору и экспроприациям.
Уже в 1904—1905 гг. анархистский террор и экспроприации стали
значительным явлением. Наряду с отдельными героическими эпизо-
дами борьбы в движении все больше процветали уродливые отклонения
— убийства из удальства, грабежи с целью обогащения и наживы.
Значительная часть анархистов предпринимала подобные акции по
личной инициативе, не согласуй их с решениями организаций или
съездов. Характеризуя такие проявления, один из современников
писал: «Бомбы безмотивного террора и толстовское «не убий», рево-
люция и пассивное сопротивление; отказ «безначальцев» участвовать
в правительстве, чтобы не быть эксплуатируемыми, и стачки; оправ-
дание... краж у капиталистов и социальная экспроприация эксплуа-
таторов — это тоже несовместимые формы прямого действия,— это
дистанция от зверя до ангела...»
Всероссийскую известность получили многие анархистские акты.
Один из первых был совершен в 1904 г. в Гродненской губернии. 29
августа молодой белостокский анархист Нисан Фарбер решил «помочь»
бастующим текстильщикам. Застав в синагоге местечка Крынки (близ
Белостока) текстильного фабриканта А. Кагана, он нанес ему несколь-
ко ударов кинжалом в шею «за неуступчивость в отношении ста-
чечников». Скрывшись с места акции, Фарбер продолжал борьбу с
режимом и вскоре подорвал (вместе с собой) полицейский участок в
Белостоке, заставив земляков по-новому, более критически, взглянуть
на роль анархистов в происходивших событиях. «Бич последнего вре-
мени» — так именовала охранка анархизм и его приверженцев, но бы-
ла бессильна против спонтанных, стихийно возникавших боевых
действий анархистов.
Повсеместное массовое зарождение анархических организаций осо-
бенно усиливается с марта по декабрь 1905 г. В это время
активизируются их агитационно-пропагандистские мероприятия,
участие в забастовках, факты вооруженного сопротивления полиции,
205
а также террористическая деятельность. Так, например, 4 октября 1905
г. в поселке Амур (близ Екатеринослава) анархисты воспользовались
недовольством 300 уволенных рабочих, убили директора машиност-
роительного завода. В рабочей среде этот акт был встречен с одоб-
рением.
Документы, отложившиеся в Департаменте полиции, свидетельст-
вуют, что подобные методы воздействия на массы довольно широко
практиковались анархистами. Так, польские анархисты-чернознамен-
цы (группа «Интернационал»), выбрав наиболее удачливого из своей
среды — И. Блюменфельда и снабдив его тремя бомбами, благословили
на акции возмездия. В октябре 1905 г. он бросил бомбу в банковскую
контору Шерешевского в Варшаве, а через меряц повторил акцию,
взорвав оставшиеся снаряды в ресторане «Бристоль», ранив при этом
одного буржуа. Репрессии не заставили себй долго ждать. Вскоре
организация анархистов была ликвидирована, а 16 ее членов оказались
в Варшавской цитадели. Варшавский генерал-губернатор Г. А. Скалой
без суда и следствия, самовластно приказал казнить всех заключенных
анархистов; они были расстреляны в январе 1906 г.
Произвол властей порождал еще большее сопротивление. Годы
революции вошли в историю российского анархического движения как
время непрекращающихся террористических актов и экспроприаций,
вооруженных сопротивлений и грабежей. Но в этом движении стали
заметны и новые тенденции. Например, Амур-Нижнеднепровский
районный комитет партии анархистов-коммунистов, поддерживавший
федеративные отношения с городской группой в Екатеринославе,
построил свою деятельность по-новому. Учитывая, что в организации
сплотились различные по своему происхождению, темпераменту и бо-
евому опыту анархисты, ее руководящее ядро решило разделить эту
организацию на две группы: Центральный Комитет («центровиков-
идеалистов»), которому вменялось в обязанность вести в основном
агитационно-пропагандистскую деятельность и отдавать полученные
деньги на нужды всей организации, и «групповиков-экспроприаторов»
— они должны были совершать «эксы» на свой страх и риск и могли
тратить полученные от грабежей средства на себя. Однако даже эле-
ментарная попытка наведения порядка в анархистской среде вылилась
в поножовщину и перестрелку анархистов друг с другом. В мае — июле
1907 г. Екатеринославское охранное отделение зафиксировало более
десяти убийств на почве этого разлада. Полицейские летописцы
отметили тот факт, что впервые в анархистской среде произошло чет-
кое деление на лиц, занимавшихся исключительно организационной
работой, и тех, кто стал на путь боевой, разрушительной деятельности.
Масштабы подобной «работы» анархистов были весьма значительны,
происходили в различных регионах страны и не поддаются даже
приблизительным подсчетам.
206
Частыма в годы первой революции были теракты, направленные
против высшмх чинов администрации, полицейских и судебных орга-
нов. Российские анархисты не оставались равнодушными и к просьбам
своих коллег ив других стран, оказывая им поддержку в совершении
рада терактов. Так, они участвовали в подготовке покушений на гер-
манского императора Вильгельма и некоторых высокопоставленных
лиц Франции.
Важным для понимания анархистской тактики в годы революции
является выяснение вопроса об отношении анархистов к ап-
роприациям. Лидеры российского анархизма, как правило, под-
держивали экспроприации организованные и массовые и категорически
отрицали необходимость подобных актов для личных целей, сравнивая
их с воровством. Однако, несмотря на это, мелкие «эксы» буквально
разрывали движение. Именно так начинал свою деятельность среди
анархистов Нестор Махно <1888—1934), будущий руководитель кре-
стьянского движения на Украине в годы гражданской войны. Будучи
с осени 1906 г. членом «Гуляй-Польской группы анархистов-ком-
мунистов» (с. Гуляй-Поле Александровского у. Екатеринославской
губ.), он в течение двух последующих лет добывал себе средства на
жизнь грабежом местных торговцев и промышленников. Это обошлось
ему слишком дорого: неоднократные аресты, приговор к смертной
казни, отмененной лишь из-за его несовершеннолетия в 1910 г., дол-
голетние тюремные лишения (с 9 сентября 1908 г. по 2 марта 1917
г.), в том числе пребывание в Бутырской тюрьме. Подобный образ
жизни вызвал у Махно тяжкое заболевание — туберкулез. Страдания
укрепили и развили его анархистские убеждения, а пребывание в
тюрьмах пополнило его кругозор и дало возможность получить
минимальное образование (в Бутырской тюрьме он освоил русскую
грамматику и литературу, занимался математикой, историей, полит-
экономией) .
Кроме массы негативных «операций», в истории российского
анархизма зафиксированы и несколько крупных боевых акций,
имевших огромное воспитательное и практическое значение для всех
сторонников анархии. Суть этих мероприятий состояла в том, что все
средства, захваченные анархистами во время их проведения, пошли
на поддержку товарищей, содержавшихся в тюрьмах, и их освобож-
дение, на издание пропагандистской литературы. Так, например, в но-
ябре 1906 г. в Одессе члены «Южно-Русской группы
анархистов-синдикалистов» совместно с эсерами организовали ограб-
ление местного отделения Санкт-Петербургского коммерческого банка
на сумму 60 тыс. рублей. По взаимной договоренности анархисты по-
лучили половину денег и использовали их на выпуск программных
произведений своего лидера — Новомирского и на издание газеты
«Вольный рабочий». В июне 1907 г. в Севастополе анархисты (за счет
207
сумм, скопленных от «эксов») сумели организовать побег из местной
тюрьмы 21 арестованного революционера из разных пдртий.
С угасанием революционной энергии в массах экспроприаторский
пыл анархистов, наоборот, усиливался, и суммы, захваченные на
«предприятиях», росли не по дням, а по часам. Так в октябре 1907
г. грузинские анархисты, соединив свои усилия с эсерами-феде-
ралистами, ограбили казначейство в г. Душети Тифлисской губернии
на сумму 250 тыс. рублей. Это был самый крупный «экс» анархистов
в России в первой половине XX в.
СОТРУДНИЧЕСТВО С ПОЛИТИЧЕСКИМИ ПАРТИЯМИ
И СОВМЕСТНАЯ БОРЬБА ПРОТИВ РЕЖИМА
Традиция совместных выступлений анархистов с представителями
других политических партий против самодержавия зародилась еще на-
кануне первой российской революции. В мае 1904 г.— первой половине
1905 г. в Вильно и Одессе охранка зафиксировала первые серьезные
попытки местных анархистов вступить в контакты с эсерами и социал-
демократами. Лето 1905 г. прошло в бурных дискуссиях и столкно-
вениях анархистов с членами других партий по всем регионам страны
и казалось, что на практике подтверждаются идеи теоретиков
движения о невозможности сотрудничества с другими политическими
силами в России. «Дни свобод» перевернули бумажные построения
вождей, и каждая анархическая организация стала действовать на свой
страх и риск. Одесские анархисты, наконец, исполнили свою мечту
о метании разрывных снарядов в черносотенцев, а екатеринославская
группа в полном составе приняла участие в октябрьской политической
стачке и вместе с боевыми дружинами других партий сражалась на
баррикадах в Чечелевке (предместье Екатеринослава).
Но самые яркие страницы совместной борьбы против режима отно-
сятся к декабрю 1905 г. В отечественной историографии замалчивались
факты участия анархистов в декабрьском вооруженном восстании.
Типичным было утверждение о том, что когда «революция вступила
в полосу вооруженных восстаний, боевых дружин анархистов на
баррикадах не оказалось». Между тем имеется около десятка свиде-
тельств представителей различных партий и движений об активном
участии анархистов в вооруженных выступлениях в Москве, Тифлисе,
Екатеринбурге. Например, большевик А. В. Шестаков (Никодим),
участвовавший в декабрьских сражениях, так описывал ход борьбы за
дом И. И. Фидлера (в ночь с 9 на 10 декабря 1905 г.) в Москве: «Там,
в этом доме, погибли первые группы боевиков-дружинников, по
преимуществу железнодорожников из района Казанской, Николаев-
ской, Северной, Курской и Нижегородских железных дорог. Среди
погибших были и эс-эры, и эс-дэки, и большевики, и анархисты, и
беспартийные». Интересное свидетельство, подтверждающее храбрость
208
и стойкость анархистов, их готовность к самопожертвованию, оставил
деятель партии эсеров А. О. Бонч-Осмоловский, находившийся в де-
кабре 1905 г. в Москве: «Большая часть рабочих с Пресни в последние
дни разбежалась, остались только дружины c.-д., с.-р. и несколько
анархистских групп. В с.-д. и с.-р. дружинах жертв, кажется, не было:
все они в последний день скрылись удачно. Некоторые же группы
анархистов сражались до конца и сложили свои головы...» Это свиде-
тельство ценно тем, что впервые его автор указал на участие в Мо-
сковском восстании нескольких групп анархистов.
Сохранились и показания самих анархистов, участников событий
1905—1907 гг. В. И. Федоров-Забрежнев, лидер 1-й Московской
группы анархистов-коммунистов (А.-К.) «Хлеб и Воля», и его коллеги
приняли участие в постройке баррикад на Триумфальной площади
(9—10 декабря 1905 г.), затем они начали обезоруживать офицеров
на улицах и, наконец, организовали среди рабочих издательства бр.
Гранат беспартийную боевую дружину из 30 человек, а в помещении
издательства — санитарный пункт. Дружина анархистов и санитарный
отряд участвовали в героической обороне Пресни (16—18 декабря
1905 г.); всем членам анархической «бригады» удалось успешно уйти
от преследования во время разгрома восставших. 23 февраля 1906 г.
П. А. Кропоткин в письме Л. В. Иконниковой из Бромли в Женеву
указал на следующий факт: «НКЦ, от наших товарищей в Зап. крае
и Москве (на баррикадах дралась небольшая анархическая дружина
— это знают и с.-ры) приходят вести, которые следовало бы
печатать...»
Так же обстояло дело и в других регионах. Г. И. Гогелия
(Оргеиани) вспоминал о событиях декабря 1905 г. в Кутаиси, в ко-
торых участвовали и анархисты: «(За баррикадой стояла)... горсть
смельчаков, сильная, как большая армия, своим энтузиазмом, своей
экзальтацией, своей фанатичною верою в неизбежную грядущую побе-
ду...»
Таким образом, уже в начале революции наиболее здравомыс-
лящие сторонники анархии не самоустранялись от целенаправленной
борьбы с самодержавием. В моменты острых столкновений они шли
на контакты и сотрудничество с членами других партий (РСДРП,
ПСР, ПСФ, ППС), участвовали в отрядах революционной самообо-
роны против черносотенцев, в коалиционных комитетах, в баррикад-
ных сражениях с правительственными войсками, организации
совместных боевых акций и покушений на царских сатрапов.
Сотрудничество было продолжено и в 1906—1907 гг. Наиболее
дальновидные анархисты развивали позитивные начала в движении,
предпринимая попытки организации смешанных групп из представите-
лей различных партий и межрегиональных объединений в форме феде-
рации.
В годы революции стал развиваться и процесс перехода членов
одной партии в другую: к анархистам переходили члены РСДРП, эсе-
209
ры и эсеры-максималисты. Их объединяли близость программно-
политических воззрений и социальной базы, образ действий. Играли
роль и разочарование рядовых членов организаций в работе
формирований, непонимание тактической линии партии (в частности,
у членов РСДРП — отрицательного отношения к террору и частным
экспроприациям). В истории революции были зафиксированы и
единичные случаи перехода анархистов в ряды других партий (как
правило, к эсерам и максималистам, изредка к социал-демократам).
«ШАГ ВПЕРЕД, ДВА ШАГА НАЗАД»
Поражение революции выявило в российском анархическом
движении две разнохарактерные тенденции. Первая вела к его полной
гибели и самоуничтожению, вторая — поддерживала слабые ростки
консолидации и объединения и могла стать шансом на спасение.
В первом случае речь идет о следующем. Некоторые сторонники
анархии, и ранее не особенно считавшиеся с общепринятыми нормами
поведения, вовсю развернули свою деятельность. В анарходвижении
в довольно большом количестве появились заурядные шайки грабите-
лей-налетчиков с экзотическими названиями — «Анархисты-
террористы», «Кровавая Рука», «Лига Красного Шнура», «Черные
Вороны», «Мстители», «Ястреб» и т. ц. В то же время отдельные
организации начинают поиски выхода из тупика и вспоминают о пос-
тоянных призывах Петра Кропоткина к единению анархических сил
для борьбы с режимом. Рождается идея созыва Всероссийского съезда
анархистов. Актуальность и своевременность решения данного вопроса
российские анархисты осознали на Международном анархическом кон-
грессе в Амстердаме в августе 1907 г. На этом форуме Россию пред-
ставляли С. Воднева, Р. 3. Марголин, Каминский, Н. И. Музиль
(Рогдаев), В. И. Федоров-Забрежнев. Их выступления и доклады были
с огромным интересом выслушаны делегатами, и в конце работы фору-
ма представители 27 государств Европы, Азии, Африки и Америки
приняли специальную резолюцию «Об отношении к русской рево-
люции», подготовленную Рогдаевым и Забрежневым. В документе со-
держалось обращение к анархистам всех стран оказать «всевозможную
материальную и духовную поддержку» делу русской революции, про-
пагандировались анархистские методы борьбы с самодержавием и под-
черкивалось общемировое значение революции, от исхода которой
зависело «ближайшее будущее мирового пролетариата».
В октябре—ноябре 1907 г. в России анархисты различных групп,
готовясь к Всероссийскому съезду, провели городские конференции.
Наиболее крупная из них состоялась в Киеве с участием анархистов
из других городов. Интересно, что одним из авторов итоговых доку-
ментов этой встречи анархистов был Дмитрий Богров, будущий убийца
Петра Столыпина. Серьезные шансы на созыв съезда в конце года име-
210
ла и «Объединенная Московская группа анархистов», но он был сорван
из-за начавшихся раздоров в анархистской среде.
Наступление реакции не прервало активных боевых выступлений
российских анархистов, но нанесло ощутимый урон объединительным
тенденциям. В 1908—1909 гг. в анарходвижении продолжался процесс
распада и самоликвидации организаций. Если в 1908 г. действовало
108 групп анархистов в 83 населенных пунктах страны, то в 1909 г.
их насчитывалось уже 57 в 44 городах, в 1910 г.— только 34 группы
в 30 пунктах, в 1911 г.— всего 21 организация, в 1912 г.—12, в 1913
г.—9 и накануне первой мировой войны — лишь 7 групп. Таким обра-
зом, вопреки утвердившимся в исторической литературе оценкам, в
1908—1913 гг. анархистские организации не исчезли бесследно с
политической арены, хотя их число значительно уменьшилось. Ма-
лочисленные организации сохранились в Белой Церкви, Киеве, Мо-
скве, Петербурге, Одессе, Харбине и других городах; занимались они
лишь выпуском отдельных листовок и прокламаций.
Снизилась активность и в работе российских анархистов за
границей. До августа 1908 г. не было зафиксировано ни одной попытки
проведения «форумов» анархистов, хотя подготовительные встречи
имели место. Наконец, в последний месяц лета в Женеве состоялась
конференция русских анархистов-коммунистов, на которой произошло
объединение членов групп «Буревестник», «старой» группы и редакции
газеты «Хлеб и Воля» (во главе с Г. И. Гогелия) в «Союз Русских
Анархистов-Коммунистов». По итогам форума было выпущено «Заяв-
ление», в котором говорилось, что между членами названных групп
«существует полная солидарность как в теоретических, так и в
тактических вопросах... чтобы не дробить и без того немногочисленные
силы русского коммунистического анархизма». Главной задачей Союза
объявлялось внесение «идейного единства в анархическое движение,
которое должно было стать сознательным, последовательным, цельным
и планомерным».
На собраниях части российских анархистов в Брюсселе (декабрь
1908 г.) и Лондоне (апрель 1910 г.) опять зазвучали призывы к ве-
дению более энергичной агитации в России и были намечены насе-
ленные пункты, в которых разрешалось проводить экспроприации:
Рига, Гомель, Варшава, Нижний Новгород, Пенза, Москва, Брест. Еще
дальше пошли в своих действиях члены «Московской группы А.-К.»
(в нее входило до 40 человек): в 1910—1911 гг., наряду с пропа-
гандистской работой среди рабочих и крестьян Московской, Костром-
ской и Смоленской губерний, они совершили ряд разбойных нападений
на казенные винные лавки и почтово-телеграфные конторы. Усилить
свое влияние на анархистов и членов других партий пытались на Ук-
раине участники «Инициативной группы анархистов Юга» (Киев), раз-
работавшие специальную программу действий. Но время было
упущено.
211
НА НОВОМ ЭТАПЕ (1910—1917)
В 1910—1913 гг. на волне общего революционного подъема в
отдельных городах страны создаются подпольные революционные
кружки для изучения социалистической (в том числе и анархистской)
литературы. Один из первых кружков подобного рода возник в конце
1911 г. среди студентов смоленского землячества при Московском ком-
мерческом институте. Члены этого образования обоснованно считали,
что «период терроризма уже пройден и возвращение к нему беспо-
лезно», и, выбрав за основу своих воззрений синдикалистские уста-
новки в сочетании с идеями кооперации, они занялись
пропагандистской деятельностью в Туле, Брянске, Смоленске, Кине-
шме.
Анархисты-эмигранты пытались сплотить свои ряды и разработать
новую программу и тактику движения. С этой целью в 1913 г. онич
провели пять конференций в различных городах Западной Европы. 15
февраля 1913 г. в пятом номере газеты цюрихской группы «Рабочий
Мир» появилось «Обращение к заграничным группам русских
анархистов-коммунистов», подписанное «Льежский кружок А. К.
’’Анархия’’». В заявлении указывалось: «Мы, анархисты, должны быть
в авангарде народных движений. И нам необходимо учесть начина-
ющееся пробуждение массы. Все партии зашевелились. Пора и нам
приняться за широкую практическую работу в России». Для решения
проблемы льежские анархисты предлагали организовать «Феде-
ративный союз всех русских анархических групп за границей» и
устроить съезд.
Наибольшее значение для развития российского анарходвижения
в данный период имели решения первой Объединительной конфе-
ренции русских анархистов-коммунистов в Лондоне (28 декабря 1913
г.—1 января 1914 г.), давшие ряд конкретных установок поведения
и тактики действий анархистов в условиях нового революционного
подъема. Участники форума приняли решения о создании Федерации
анархо-коммунистических групп за границей, издании первого феде-
ративного печатного органа — газеты «Рабочий Мир». Но особенно
важными оказались положения об образовании Анархического Интер-
национала, о созыве будущего съезда российских анархистов-ком-
мунистов всех течений в августе 1914 г. в Лондоне и участии россиян
в работе Лондонского Международного анархического конгресса 1914
г. Начавшаяся мировая война оставила эти проекты нереализован-
ными, но само движение постепенно выходило из кризиса и потря-
сений. Стали появляться новые формирования, полиция все чаще
находила следы пропагандистско-издательской деятельности
анархистов на российских фабриках и заводах.
Первая мировая война привела к расколу в анархистской среде.
К оборонцам примкнул Кропоткин, призывавший к войне «до конца
212
германского милитаризма», ибо считал, что победа Германии будет
большой национальной катастрофой для России. Ему противостояли
анархисты-интернационалисты, осуждавшие любые военные действия:
И. С. Гроссман (Рощин), А. Ю. Ге, А. М. Шапиро, Э. Гольдман,
опиравшиеся на поддержку единомышленников из других стран мира
— Л. Бертони, Э. Малатеста, Р. Роккера, Ф. Дамела-Ньювенгейса.
Русские патриоты приветствовали переход лидера анархистов на
их сторону и даже приезжали к нему «на поклон». Так, например,
его посетил лидер кадетской партии П. Н. Милюков. Пока Кропоткин
собирал дивиденды из своих публичных выступлений, в России
движение переживало весьма непростые времена. В ряде городов
имелись малочисленные организации (из 4—18 человек), действо-
вавшие в среде студентов, рабочих различных профессий — коже-
венников, печатников, железнодорожников и др. Самым большим их
достижением было издание прокламаций и устная агитация на
предприятиях. Исключением являлась работа «Северного союза
анархистов» в Петрограде (с 1914 г.), в который входили
синдикалисты, коммунисты и индивидуалисты, сумевшие общими
усилиями выпустить два номера гектографированного журнала
«Анархист».
В 1915 г. анархистские организации имелись в восьми городах стра-
ны, в конце следующего года их насчитывалось уже 15 (в семи на-
селенных пунктах). Было заметно, что анархисты нащупывали свои
пути воздействия на массы, но их общее число, вероятно, едва достига-
ло 250—300 человек.
Февральская революция 1917 г. принесла обновление и русскому
анархизму. Вновь на арену политической борьбы вышли анархо-ком-
мунисгы, индивидуалисты и сторонники анархо-синдикализма. «Свои
первые восторги,— писал известный анархист Г. Б. Сандомирский,—
анархисты слили с народом, сбросившим с себя ярмо тирана. (Они)
понесли свою проповедь социальной революции в массы, которых...
справедливо желали предохранить от увлечения одной политической
стороной сложившегося переворота. Начертав на своем знамени «Хлеб
и Воля», они пошли вперед восставшего народа, неустанно толкая его
на путь полной эмансипации. Работы было непочатый край...» По
свидетельству анархиста А. Горелика, в это же время «в массы
полетели целые тучи криков, лозунгов, обещаний и предостережений...
Анархисты и большевики начали овладевать движением и задавать
тон».
Отчасти, наверное, так и было. Но представляется, что анархисты
не могли столь быстро восстановиться после потерь военных лет. Их
новоявленной агитации поддавались лишь наиболее незрелые слои
рабочих и солдат, а о практической работе в Москве и Петрограде
«долгое время ничего не было слышно». Происходил процесс накоп-
ления сил.
213
Наконец, 13 марта 1917 г. силами членов семи анархистских
организаций в Москве была создана «Федерация анархических групп»,
в которую вошли около 70 человек, в основном из молодежной среды.
В то же время роль главных идеологов и организаторов движения в
Москве и Петрограде продолжали играть такие известные анархисты,
как П. А. Аршинов, В. В. Бармаш, А. А. Боровой, братья Абба и
Владимир Гордины, И. Блейхман, Д. Новомирский, Л. Черный, Г. Б.
Сандомирский, А. А. Солонович, Г. П. Максимов, В. С. Шатов,
В. М. Эйхенбаум (Волин), Е. 3. Ярчук. Разными путями они вер-
нулись к революционной деятельности: Аршинов вышел 1 марта 1917 г.
из заключения в Бутырках; Сандомирский и Черный прибыли из
сибирской каторги; Ярчук, Волин, Шатов, Новомирский возвратились
в Россию из эмиграции. 12 июня вернулся в Петроград из эмиграции
и Кропоткин, восторженно встреченный народом.
Учитывая прошлые болезненные удары, анархисты различных на-
правлений спешили определить свое отношение к животрепещущим
вопросам революции. Анархо-синдикалисты во главе со своими лиде-
рами — В. Волиным, Г. Максимовым и В. Шатовым — выступали за
замену государства федерацией синдикатов, захват фабрик и заводов
рабочими коллективами и развернули активную пропагандистскую де-
ятельность. Вскоре под их контролем оказались союзы металлистов,
портовых рабочих, булочников, отдельные фабрично-заводские
комитеты. Их линия на установление действительного рабочего кон-
троля на производстве была практически идентична позиции боль-
шевиков. Разница в подходах казалась несущественной, но в ней-то
и крылась суть идейных различий: синдикалисты требовали строитель-
ства и организации общества снизу вверх, а большевики — перехода
всех средств производства государству (центру), которое и должно бы-
ло распоряжаться ими от имени рабочих, что в конечном итоге и
случилось. В этом и состояло принципиальное различие двух идео-
логий. Синдикалисты поздно разобрались в тактических хитростях
большевиков, но постепенно смогли избавиться от стремления немед-
ленного перехода к обществу анархии.
Верными своим стратегическим установкам на введение безвласт-
ного, коммунистического общества остались анархисты-коммунисты.
Так, они сразу призвали массы к социальной революции, к свержению
Временного правительства, а после создания Совета рабочих и сол-
датских депутатов (в частности, в Петрограде) стали добиваться до-
пущения своих сторонников в данный орган в качестве полноправных
делегатов. Они выдвигали требования «убийства старых министров»
и «выдачи патронов и оружия... так как революция не кончена». Пред-
лагая немедленно ликвидировать Временное правительство,
анархисты-коммунисты указывали на необходимость «положить конец
империалистической войне».
214
Различным в среде анархистов оказалось отношение к Советам
рабочих, солдатских и крестьянских депутатов. 18—22 июля 1917 г.
конференция анархистов юга России в Харькове признала возможным
вхождение сторонников анархии в Советы, но исключительно с инфор-
мационной целью. Категорически против участия в Советах выска-
зывались лишь анархисты-индивидуалисты. Весьма важной
представляется позиция по этому вопросу Кропоткина: «Идея Советов,
впервые выдвинутая в ходе революции 1905 г. и немедленно реализо-
ванная в феврале 1917 г., как только пал царский режим, идея таких
органов власти, контролирующих политическую и экономическую
жизнь, — величайшая идея. Она неизбежно ведет к пониманию того,
что эти Советы должны объединить всех, кто на деле, своим собст-
венным трудом участвует в производстве национального богатства...»
Теоретик анархизма доказывал, что потеря власти Советами или их
пассивная роль в деле управления массами может привести к дикта-
туре партии.
В 1917 г., как и в первой революции, анархисты-коммунисты
отличались своими спонтанными, стихийными действиями, нацелен-
ными на подталкивание событий. Они выделялись во время апрель-
ского политического кризиса (19—21 апреля), придерживаясь лозунгов
немедленного свержения Временного правительства; прославились за-
хватом (в феврале), а затем и защитой от правительственных войск
(в июне) дачи бывшего царского министра П. Н. Дурново; подготовкой
стихийных выступлений солдат 2—4 июля «с оружием в руках... для
свержения 10 министров-капиталистов» и захвата фабрик и заводов.
Определенной заслугой анархистов-коммунистов можно считать
выдвижение ими уже в начале июля 1917 г. лозунга борьбы за создание
однородного социалистического правительства в России.
Июльский политический кризис 1917 г. закончился поражением
сил революции и частичным разгромом анархистских организаций. В
этот период на передний край борьбы вновь вышел Кропоткин. Его
фигура привлекала внимание не только революционеров, но и сто-
ронников правительства, пытавшихся использовать в своих целях ав-
торитет великого ученого и мыслителя. А. Ф. Керенский делал
невероятные усилия, чтобы пригласить Кропоткина войти во Времен-
ное правительство, предлагая ему на выбор любой пост министра. Кро-
поткин отказался, ответив: «Я считаю ремесло чистильщика сапог
более честным и полезным». Очевидно, результатом длительных раз-
мышлений стало его участие в работе Государственного совещания в
Москве 15 августа 1917 г. Консервативные круги вряд ли ожидали
услышать от теоретика анархизма проповедь идеи классового
примирения всех сил, «и правых, и левых», действовавших в рево-
люции. На этом совещании он высказал предложение объявить страну
республикой. Возможно, это был умный, тактически хорошо обдуман-
215
ный ход политика, считавшего, что достичь царства анархии можно
будет лишь в условиях мира и демократии.
Но за претворение высказанного лидером анархистов предложения
еще предстояла борьба. Накануне октября 1917 г. они были по-преж-
нему разобщены, хотя и имели на своей стороне приверженцев из 40
организаций, разбросанных по стране.
Важным консолидирующим фактором для анархистов стало появ-
ление новых газет — «Анархия» (Московской федерации А.-К. групп)
и «Буревестник» (орган петроградских анархистов), на страницах ко-
торых звучали призывы к борьбе за идеалы анархизма.
6 ноября 1917 г. в «Анархии» был опубликован Манифест Мос-
ковской федерации анархических групп, ставший своего рода прог-
раммным документом, определившим задачи анархистов на
предстоящий период. В Манифесте отмечалось, что сторонники
анархии «первые пошли в бой на защиту революции против власти
капитала».
ГЛАВА 7
«МЯГКИЕ» МАРКСИСТЫ: МЕНЬШЕВИКИ
ГЕНЕЗИС МЕНЬШЕВИЗМА
Видное место на левом фланге освободительного движения России
занимал меньшевизм —- течение внутри марксизма и российского рабо-
чего движения, фракция РСДРП, а затем с весны 1917 г.— самосто-
ятельная социал-демократическая партия.
Как уже отмечалось в первой главе, меньшевизм родился в резуль-
тате раскола, который произошел сначала среди делегатов II съезда
РСДРП (июль — август 1903 г.), а затем в эмигрантских группах и
социал-демократических организациях в самой России. Его пред-
вестниками стали появление на рубеже XIX и XX в. так называемых
экономистов и разногласия по программным и тактическим вопросам
внутри редакции марксистской газеты «Искра». Сторонники «эко-
номизма», в частности, считали, что первоочередная задача русских
марксистов — помощь экономической борьбе пролетариата и участие
в оппозиционной деятельности либералов. Они провозглашали лозунг
«рабочие для рабочих», призывали бороться не ради грядущих поко-
лений, а «для себя самих и своих детей».
Однако то, что произошло на заключительном этапе II съезда
РСДРП в Лондоне, явилось все же для многих полной неожиданно-
стью. Как известно, делегаты съезда «споткнулись» на
организационных вопросах (условия членства в партии; выборы нового
состава редакции «Искры» и ЦК РСДРП), разделившись на сто-
ронников Ленина — большевиков и сторонников Мартова — мень-
216
шевиков. При этом вначале складывалось впечатление, что все
случившееся — результат каких-то трагических недоразумений и стол-
кновений личных амбиций партийных вождей, что нечто подобное уже
не раз бывало во II Интернационале и скоро все «образуется». Однако
по мере развития конфликта становилось очевидно, что в основе его
лежат глубокие и очень серьезные причины: разные взгляды на про-
летарскую партию и ее роль в рабочем движении, неодинаковый под-
ход к вопросу о механизме общественного развития и перспективам
реализации социалистического идеала в России, различное отношение
к самому марксистскому учению. К этому нужно добавить мно-
гочисленные тактические разногласия, которые особенно отчетливо
выявились во время революции 1905—1907 гг. и в последующий
период.
Как показывает опыт многих стран мира, среди марксистов всегда
были свои «твердые» и «мягкие», ортодоксы и «еретики», догматики
и новаторы, сторонники прямых и обходных путей к социалистической
цели. По-разному трактовались, в частности, такие кардинальные воп-
росы, как соотношение объективных и субъективных факторов
исторического процесса, политика и нравственность, революционная
цель и средства ее достижения. Для российских марксистов, с учетом
извечных споров о месте их страны между Востоком и Западом, очень
важен был и вопрос о том, является ли опыт партий II Интернационала
непререкаемым образцом или лишь ориентиром при выборе собствен-
ного пути.
Молодое пролетарское движение России тоже ставило перед
социал-демократами немало острых проблем, включая механизм вы-
работки классового сознания рабочих и роль в этом процессе рево-
люционной интеллигенции, соотношение экономических и
политических интересов пролетариата, профсоюзов и партии.
Возникла и такая дилемма: должна ли пролетарская партия лишь
«обслуживать» свой класс или она во имя высших революционных иде-
алов может использовать и разжигать его стихийные порывы,
манипулировать его сознанием, волей и действиями? Естественный
плюрализм подходов к решению всех этих вопросов, помноженный на
различия в индивидуальной, социальной и национальной психологии
участников революционного движения, а также крайняя противо-
речивость и сложность российской действительности во многом объяс-
няют ту невероятную остроту фракционной борьбы внутри РСДРП,
которая началась летом 1903 г. и имела столь трагические для России
последствия.
Генераторами внутрипартийной вражды были, как правило, ма-
ленькие эмигрантские колонии российских марксистов, разбросанные
по городам Западной Европы, с их узкогрупповыми интересами,
мелкими дрязгами и склоками, которые неизбежно накладывали свой
отпечаток на решение всех принципиальных вопросов. При этом сна-
217
чала фракционный водораздел прошел через интеллигентские круги,
а затем уже через рабочую среду, которая втягивалась в конфликт
с большим внутренним сопротивлением и изо всех сил старалась сох-
ранить единство партии, столь необходимое ей в борьбе с самодер-
жавием и буржуазией. Не будем также забывать, что рабочие часто
просто не понимали сути возникших разногласий или считали их со-
вершенно второстепенными, возлагая ответственность за раскол на
партийную интеллигенцию.
Процесс организационного обособления большевиков и мень-
шевиков начался уже в августе — сентябре 1903 г. и продолжался за-
тем на протяжении всего 1904 и начала 1905 г. Обе фракции издавали
«обличительную» литературу, направленную против их недавних то-
варищей по борьбе, посылали в Россию эмиссаров для завоевания на
свою сторону местных комитетов РСДРП. При этом меньшевикам С
помощью Плеханова удалось укрепиться в редакции «Искры», по-
лучить два места в Совете партии и добиться представительства на
Амстердамском конгрессе II Интернационала (1904). На их стороне
оказались многие крупные деятели международного социалистического
движения, включая К. Каутского и Р. Люксембург.
После II съезда РСДРП в межфракционных дискуссиях на первый
план закономерно выдвинулись вопросы партийного строительства.
Меньшевики считали, что за образец рабочей партии можно взять гер-
манскую социал-демократию. РСДРП же, по словам П. Б. Аксельрода,
является пока пролетарской партией лишь по названию и программе,
но отнюдь не по составу своих организаций, где тон задают
интеллигенты. Если на Западе, писал Аксельрод, преобладают про-
цессы саморазвития и самовоспитания рабочего класса, то в России
особую роль приобретает воздействие на рабочих радикальной
интеллигенции, объединенной в организацию профессиональных рево-
люционеров. При этом вся социал-демократическая партия превраща-
ется в построенную по строго иерархическому принципу пирамиду,
на вершине которой стоят партийные «столоначальники», а внизу на-
ходятся бесправные рядовые члены, своего рода «винтики» и «ко-
лесики», которыми по своему личному усмотрению распоряжается
вездесущий руководящий центр.
Еще более мрачный прогноз бесконтрольного хозяйничанья в
партии ЦК ленинского типа дал Г. В. Плеханов, который в ноябре
1903 г. перешел на сторону меньшевиков. Он предсказывал, в час-
тности, что большевистский ЦК «раскассирует» все недовольные им
элементы, посадит всюду свои креатуры и обеспечит себе на новом
съезде вполне покорное большинство, которое дружно прокричит ему
«ура!» и одобрит любые его планы и действия.
Таким образом, меньшевики довольно точно подметили опасность
последующего перерождения большевизма. Кстати говоря, сами они
тоже были в то время заядлыми централистами, не отличались особой
218
терпимостью к мнению большевиков и явно не торопились
формировать партийные комитеты на основе выборности «снизу» с
участием рабочих. Меньшевики очень медленно, на ощупь шли к той
модели «демократического социализма», которая ассоциируется сегод-
ня с меньшевизмом. При этом складывалась такая ситуация: когда
революционное движение было на подъеме, меньшевики, стараясь не
отстать от настроений рабочих, тоже начинали говорить и действовать
«по-большевистски», и, наоборот, в период спада революции боль-
шевики, хотя и с запозданием, брали на вооружение политический
реализм и разумную осторожность своих соперников.
Помимо всего прочего, у меньшевиков и большевиков были и чисто
психологические различия, разные типы социального поведения. Для
первых были характерны, например, большая осмотрительность и осто-
рожность в действиях, склонность к рефлексии, быстрая смена настро-
ений, недостаток волевого начала, нравственная щепетильность.
Вторых же отличали известная прямолинейность взглядов и поступков,
нетерпеливость и напористость, большая самоуверенность, тяготение
к командным методам руководства, неразборчивость в средствах
достижения цели. Разумеется, эти различия нельзя абсолютизировать,
но отмеченные выше психологические черты можно достаточно
отчетливо проследить на примере рядовых членов обеих фракций
РСДРП и особеннй их лидеров.
У колыбели и большевизма, и меньшевизма стоял Георгий Ва-
лентинович Плеханов, которого недаром называли «отцом русского
марксизма». Если с большевиками его связывали «революционное
якобинство», идея гегемонии пролетариата в освободительном
движении, ставка на сильную, централизованную пролетарскую
партию, то с меньшевиками роднили неприятие любого революционно-
го авантюризма, скептически-настороженное отношение к стихийной
крестьянской революционности и преувеличенные надежды на
оппозиционные потенции либеральной буржуазии. При этом по
многим политическим вопросам Плеханов не раз занимал особую
позицию, отличавшую его и от большевиков, и от меньшевиков. Этот
своеобразный центризм Плеханова закрепил его уникальное место в
российском и международном социал-демократическом движении. Он
был первоклассным политическим публицистом, блестящим оратором,
крупным знатоком истории общественной мысли, философии, эс-
тетики. Но сильный характер, огромное трудолюбие, способность идти
в политике против течения причудливо сочетались у него с капризно-
стью, подозрительностью и амбициозностью. Чем дальше, тем больше
давала также знать о себе и многолетняя оторванность Плеханова от
родины, российского рабочего движения, крестьянства.
Совестью меньшевизма называли Юлия Осиповича Цедербаума
(литературный и партийный псевдоним — Л. Мартов). Он родился в
1873 г. в зажиточной интеллигентной еврейской семье, которая дала
219
российскому революционному движению несколько довольно ярких
фигур (видными меньшевиками стали сестра Мартова Лидия, братья
Владимир и Сергей). Уже в 18 лет студент естественного факультета
Петербургского университета Ю. Цедербаум вступил в революционное
движение. Он прошел через аресты, ссылки, был одним из руководите-
лей «Союза борьбы за освобождение рабочего класса» в Петербурге,
много сделал для создания Бунда, активно работал в «Искре». До-
вольно рано проявился публицистический талант Мартова, который
охотно писал не только на злободневные политические, но и на
историко-революционные темы.
Однако и в политике, и в жизни Мартов был типичным
импрессионистом, человеком настроения, легко поддававшимся вдоба-
вок влиянию своего ближайшего окружения. «Коньком» этого мень-
шевистского лидера была тончайшая политическая аналитика, не
подкрепленная, к сожалению, способностью к решительным
практическим действиям. Нежная, легко ранимая душа Мартова тоже
мало соответствовала грубому ремеслу политика. Соединение всех этих
противоречивых, подчас взаимоисключающих качеств определяло и
силу, и слабость Мартова как революционного деятеля.
Постепенно разногласия между меньшевиками и большевиками
стали распространяться и на область тактики. В конце 1904 г., когда
в России началась упоминавшаяся выше банкетная кампания, «Искра»
по инициативе крупнейшего тактика меньшевизма П. Б. Аксельрода
(позже с ним солидаризировался и Г. В. Плеханов) предложила своим
сторонникам в России поддержать земскую и городскую либерально-
демократическую оппозицию путем организации рабочих демонст-
раций и выступлений социал-демократических ораторов на банкетах.
В противовес большевикам, которые признавали лишь один способ воз-
действия революционеров на либералов — беспощадную, зубо-
дробительную критику, меньшевики искренне стремились навести
мосты между участниками освободительного движения.
Таким образом, к 1905 г. меньшевизм подошел как вполне
оформившееся политическое течение со своим идейно-
организационным центром (редакция «Искры»), собственной газетой,
особой фракционной дисциплиной и по меньшей мере несколькими
тысячами сторонников. Помимо широко известных заграничных вож-
дей, у меньшевиков появились и способные лидеры в самой России:
Л. М. Хинчук, В. Н. Крохмаль, П. А. Гарви (Бронштейн), Е. Ма-
евский (В. А. Гутовский), Н. Череванин (Ф. А. Липкин), С. М. За-
рецкая, М. Панин (М. С. Макодзюб), С. Сомов (И. М. Пескин), В.
Левицкий и С. Ежов (В. О. и С. О. Цедербаумы) и др. Недаром в
начале 1905 г. Ленин вынужден был признать, что «у меньшевиков
больше денег, больше литературы, больше транспорта, больше агентов,
больше «имен», больше сотрудников».
220
Окончательную точку в самоопределении меньшевистской фракции
поставила состоявшаяся в апреле — мае 1905 г. в Женеве I общерус-
ская конференция партийных работников, проходившая параллельно
с организованным большевиками III съездом РСДРП. Правда, в Же-
неву приехали делегаты лишь от восьми местных комитетов и союзов
РСДРП, представлявших в основном Украину и Сибирь, а также от
ряда более мелких меньшевистских групп. Однако по своему значению
Женевская конференция меньшевиков была равнозначна съезду. На
ней были приняты целый пакет тактических резолюций в связи с на-
чавшейся в России революцией, новый организационный устав, пре-
дусматривавший значительную демократизацию внутрипартийной
жизни, а также избран руководящий центр меньшевиков —
Организационная комиссия из пяти видных практиков меньшевистско-
го движения, работавших в России.
Казалось бы, дело шло к окончательному оформлению в России
двух самостоятельных марксистских рабочих партий. Однако под
влиянием подъема революции и настроений рядовых социал-демокра-
тов из рабочей среды этот процесс пошел как бы вспять: с лета 1905 г.
среди большевиков и меньшевиков началось сильнейшее объединитель-
ное движение, причем провести совместный съезд, намеченный на де-
кабрь, помешала только мощная волна забастовок и вооруженных
восстаний, прокатившаяся в то время по многим районам страны. То-
гда же был создан объединенный ЦК РСДРП, в который от мень-
шевиков вошли В. Н. Крохмаль, А. А. Тарасевич и Н. И.
Иорданский, а в апреле 1906 г. на IV съезде РСДРП произошло, на-
конец, долгожданное, но, как оказалось, в значительной мере фор-
мальное объединение основной части российских социал-демократов,
включая большевиков, меньшевиков, Бунд, Социал-демократию
Польши и Литвы, а также Латышскую социал-демократию. Но и после
этого большевики и меньшевики продолжали существовать как само-
стоятельные фракции, или точнее — полупартии, в рамках внешне
единой РСДРП. Не случайно уже на самом объединительном съезде
прозвучали трезвые, предостерегающие слова П. Б. Аксельрода, ко-
торый сказал, что сохраняющиеся фракционные разногласия «явля-
ются логическим выводом, отражением или выражением
принципиального антагонизма между двумя основными тенденциями,
борющимися внутри нашей партии, тенденциями, непримиримо враж-
дебными между собой и друг друга исключающими».
СОЦИАЛЬНАЯ БАЗА И ПРОГРАММА
Данные о численности меньшевиков в условиях подполья носят су-
губо ориентировочный, приблизительный характер, поскольку до вес-
ны 1917 г. в РСДРП даже не было партийных билетов. Информация
же, которую можно почерпнуть по этому вопросу из партийной
221
печати, полицейских документов и мемуарной литературы, крайне
скудна и противоречива. Тем не менее, взяв за основу материалы ман-
датной комиссии V съезда РСДРП, можно считать, что весной 1907
г. в России было около 45 тыс. меньшевиков. Главными центрами
меньшевизма были Тифлис (до 5 тыс. человек), Петербург (2,8 тыс.),
Киев (2 тыс.), Москва, Кутаиси, Юзовка (примерно по 1,5 тыс.), Баку,
Екатеринослав, Полтава, Горловка (по 1 тыс.), Ростов-на-Дону (0,7
тыс.).
Показательны и данные о национальном и социальном составе
меньшевистских делегатов V съезда РСДРП (около 100 человек).
Среди них было 37% русских, 29% грузин, 23% евреев, 6% украинцев
и т. д. (у большевиков русских и евреев было соответственно 78 и
11 %). Таким образом, меньшевики отличались не только значительно
большей пестротой национального состава, чем большевики, но и
явным преобладанием лиц нерусского происхождения, особенно в
руководстве фракции.
По числу рабочих «от станка» меньшевики несколько уступали
большевикам (32 и 36%), а по количеству «литераторов», наоборот,
немного обгоняли своих соперников (19 и 14%). На долю лиц так
называемых интеллигентных «свободных» профессий у меньшевиков
приходилось 13%, студентов и торгово-промышленных служащих —
по 5% и т. д. Что касается крестьян-земледельцев, то среди мень-
шевиков был только один такой делегат, а у большевиков — ни одного.
Приходится констатировать, что сколько-нибудь достоверных под-
счетов о соотношении интеллигентских и пролетарских элементов в
рядах меньшевиков в современной литературе, в том числе и зару-
бежной, нет. Точно так же лишь в самой общей форме можно говорить
сегодня о том, какие именно слои и профессиональные отряды рабочих
поддерживали меньшевиков.
Многие годы одной из аксиом марксистской историографии был
тезис о том, что главной опорой меньшевизма в пролетарском
движении являлась рабочая аристократия — тончайший
привилегированный слой высококвалифицированных, хорошо
оплачиваемых и реформистски настроенных рабочих, которые стояли
как бы на границе между пролетариатом и мелкой буржуазией. Однако
нужно учитывать, что тенденция к формированию рабочей аристок-
ратии в России так и осталась к 1917 г. до конца нереализованной,
причем верхушка российского пролетариата тянулась не столько к
меньшевикам, сколько к монархистам. Тем не менее очевидно, что
меньшевики опирались в рабочей среде в основном на
квалифицированных, культурных, политически сознательных проле-
тариев, не приемлющих большевистского максимализма и экс-
тремизма, но достаточно четко ориентированных на идеалы
демократии и социализма и на более цивилизованные (разумеется, по
российским меркам) методы борьбы за их достижение.
222
Этот слой пролетариата современники называли «рабочей
интеллигенцией». К рабочим такого типа можно отнести, например,
меньшевиков П. А. Злыднева, В. Г. Чиркина, Ф. А. Семенова
(Булкина), К. А. Гвоздева, представлявших цвет петербургских ме-
таллистов и машиностроителей. За меньшевиками шли также многие
рабочие-печатники, часть шахтеров. Кроме того, их влияние распро-
странялось на некоторые другие категории наемного труда, фабрично-
заводских служащих, ремесленников. При этом немалую роль в борьбе
за влияние на рабочие массы играл и субъективный фактор: подчас
ее исход напрямую зависел от наличия у большевиков и меньшевиков
на данном заводе, фабрике или руднике опытных и авторитетных
рабочих вожаков, способных увлечь своих товарищей ярким до-
ходчивым словом и четко налаженной организационной работой. Мно-
го значили также наличие хорошей пропагандистской литературы,
талантливых лекторов и митинговых ораторов, своевременный выпуск
газет и листовок.
Следует заметить, что царизм и российская буржуазия своей край-
не негибкой, грубо репрессивной политикой в рабочем вопросе мешали
созданию благоприятной почвы для развития реформистских настро-
ений в пролетарском движении. Преследуя профсоюзы, кооперацию
и рабочую печать, они, может быть неосознанно, толкали рабочих к
большевикам, эсерам и анархистам. Характерно, однако, что там, где
предприниматели пытались строить свои отношения с рабочими на ба-
зе взаимных уступок и компромиссов, одновременно возрастали и шан-
сы на успех меньшевиков.
Наиболее благоприятным для роста реформистских настроений в
рабочей среде был период, наступивший после поражения революции
1905—1907 гг., особенно время предвоенного промышленного подъема
1909—1914 гг., когда в пролетарском движении России стало появ-
ляться все больше черт, сближавших его с рабочим движением на За-
паде (развитие профсоюзов, больничных касс, кооперативов,
расширение деятельностй думской фракции РСДРП и т. д.).
Большой интерес с этой точки зрения представляют сравнительные
данные о рабочих сборах на издание и распространение боль-
шевистской, меньшевисткой и эсеровской партийной печати в 1913 г.,
на который приходится пик в развитии российского капитализма. Из
3,1 тыс. коллективных взносов на долю меньшевиков приходится 21%
по сравнению с 70% у большевиков и 9% у эсеров. Наиболее попу-
лярна была меньшевистская газета «Луч» у шахтеров (51% сборов),
затем у металлистов и печатников — по 26%, у рабочих железнодо-
рожных депо и мастерских—24%, в то время как у текстильщиков
меньшевики получили лишь 9% сборов. За предвоенные месяцы 1914
г. на долю меньшевиков пришлось уже лишь 17% сборов, при этом
на первое место среди их сторонников вышли печатники (41%) и шах-
теры (38%). Обогнать большевиков по количеству рабочих сборов
223
меньшевикам удалось лишь в 20 из 66 губерний и областей России:
на Дону и Северном Кавказе, в Западном районе, Царстве Польском,
Закавказье, Сибири и на Дальнем Востоке. Традиционно сильны были
также позиции меньшевиков в Петербурге, Москве и Южном промыш-
ленном районе.
Все это говорит о том, что нет оснований искусственно отрывать
меньшевизм от пролетариата и рабочего движения, объявлять его мел-
кобуржуазным течением, ставить в один ряд с «непролетарскими»
партиями. Этому выводу не противоречит и тот факт, что среди мень-
шевиков (как, впрочем, и среди большевиков) было много радикально
настроенных интеллигентов и пол у интеллигентов, являвшихся выход-
цами из дворянства и особенно из разночинской среды, хотя они и
вносили в социал-демократическое движение ряд специфических черт.
Своеобразным цементирующим раствором, соединявшим все эти
весьма разнородные в сословном, профессиональном и национальном
плане группы меньшевиков, была идеология марксизма, считавшегося
наиболее последовательным и адекватным выражением интересов
рабочего класса.
За исключением Г. В. Плеханова меньшевики не выдвинули круп-
ных марксистских теоретиков национального и тем более междуна-
родного масштаба, хотя работы Ю. О. Мартова, А. С. Мартынова,
Н. А. Рожкова (история и политология), Л. И. Аксельрод, А. М. Де-
борина (философия), П. П. Маслова, С. Г. Струмилина (экономика)
и других несомненно обогатили демократическую общественную мысль
России начала XX в.
В подходе меньшевиков к марксизму было характерно скорее
излишне ортодоксальное, нередко догматическое истолкование идей
Маркса, Энгельса и их западных учеников, чем попытки «ревизии»
этого учения, как принято было до сих пор считать. При этом у мень-
шевиков, в частности у Плеханова, не было недостатка в обещаниях
применять основополагающие марксистские постулаты к российской
действительности творчески, с учетом специфики ее социально-эко-
номических отношений и политического строя. Однако на практике
выполнить эти обещания они так и не смогли.
Как и большевики, меньшевики постоянно апеллировали к ав-
торитету Маркса и Энгельса, причем обращение к соответствующим
цитатам классиков нередко играло у них роль решающего, последнего
аргумента, часто заменяя конкретный социологический анализ. Как
и большевики, они находили в марксизме то, что было наиболее соз-
вучно их собственным представлениям по тому или иному вопросу.
Так, например, если большевики делали акцент на «антилиберальных»
высказываниях Маркса и Энгельса в период, революции 1848 г., то
меньшевики, наоборот, акцентировали внимание на их же более
ранних высказываниях о поддержке революционерами оппозиционных
выступлений буржуазии. При этом меньшевики не избежали известной
224
схематизации и упрощенной трактовки рада положений марксистской
теории, что дало основание Плеханову называть их марксизм несколь-
ко «дубоватым».
В целом меньшевики, как и большевики, видели в марксизме
единственную научную теорию в сфере социальных вопросов или, го-
воря словами Плеханова, «высшую социальную истину нашего вре-
мени». Они не смогли преодолеть характерный для абсолютного
большинства российских социал-демократов подход к марксизму как
к новой «вере», идеализацию рабочего класса и весьма абстрактное
и упрощенное понимание социализма как общества равенства и спра-
ведливости. Из современных им марксистских течений на Западе мень-
шевикам больше всего импонировало каутскианство, тогда как
Бернштейн всегда оставался для большинства меньшевиков
«отступником»и был объектом самой резкой критики, особенно со сто-
роны Плеханова.
Характерной чертой меньшевиков было то, что в отличие от боль-
шевиков они допускали в своей среде полную свободу мнений и воз-
можность самого различного толкования основных постулатов
марксистской теории. Не случайно почти у каждого крупного деятеля
меньшевизма были свои оценки текущей политической ситуации, соб-
ственные прогнозы на будущее и тактические рекомендации. Так,
например, А. Н. Потресов как бы олицетворял правый фланг мень-
шевизма, П. Б. Аксельрод — правый «центр», Ю. О. Мартов — левый
«центр», а Л. Д. Троцкий, который до осени 1904 г. был ярым мень-
шевиком (позже он перешел на позиции «внефракционного» социал-
демократа, сохраняя, однако, связи с бывшими товарищами по
меньшевистской фракции), всегда отличался особой левизной своих
взглядов.
Меньшевики были достаточно осторожны в своих оценках уровня
развития капиталистических отношений и степени влияния буржуазии
на политическую надстройку России. Как известно, Плеханов часто
сравнивал ее с великими восточными деспотиями древности, под-
черкивал огромную роль государства и бюрократии во всех сферах
жизни российского общества. Он акцентировал внимание на незавер-
шенности процесса капиталистической эволюции народного хозяйства
страны и далеко еще не исчерпанных к 1917 г. творческих потенциях
буржуазного строя и класса российских предпринимателей.
Меньшевики всегда оставались сторонниками марксистского фор-
мационного подхода к истории общества, никогда не ставили под сом-
нение необходимость и прогрессивное значение классовой борьбы и
революций. Как и все марксисты, они были типичными «государст-
венниками», принципиально враждебными всякого рода анархистским
тенденциям. В то же время меньшевики придавали большое значение
социально-политической самодеятельности масс, в частности развитию
революционного самоуправления.
8—148
225
В своей практической деятельности меньшевики, как и боль-
шевики, руководствовались программой РСДРП, принятой в 1903 г.
Она состояла из двух частей: программы-минимум, рассчитанной на
период борьбы за свержение самодержавия, и программы-максимум
(социалистическая революция, диктатура пролетариата, бестоварное
плановое хозяйство, уничтожение классов). Программа-минимум пре-
дусматривала насильственное устранение самодержавия, созыв Уч-
редительного собрания, создание в России демократической
республики, предоставление всем гражданам демократических свобод,
выборность судей народом, отделение церкви от государства и школы
от церкви, всеобщее и обязательное бесплатное образование детей до
16 лет, замену постоянной армии всеобщим вооружением народа и
т. д. РСДРП выдвигала также особую программу по рабочему вопросу
из 16 пунктов, включая введение 8-часового рабочего дня и государ-
ственное страхование по старости и болезни.
Большое значение в такой крестьянской стране, как Россия, имел
аграрный раздел программы РСДРП, включавший требование возвра-
щения крестьянам так называемых отрезков (земель, отрезанных у
них при проведении реформы 1861 г.). Члены редакции «Искры», в
первую очередь Плеханов, категорически отвергли ленинскую идею
национализации всех земель на демократическом этапе революции,
считая, что это приведет лишь к укреплению государственно-бюрок-
ратических структур, а в случае поражения революции — к усилению
самодержавия.
Однако в ходе революции 1905 г. стало ясно, что крестьянство тре-
бует полной экспроприации помещичьего землевладения. В этих ус-
ловиях по предложению меньшевиков на IV (Объединительном) съезде
РСДРП была принята новая редакция аграрной программы, предло-
женная П. П. Масловым. Эта программа, которую поддержал и Пле-
ханов, предусматривала конфискацию всех земель (кроме мелкого,
прежде всего крестьянского, землевладения) и передачу их в распо-
ряжение выбранных на демократических началах органов местного са-
моуправления (муниципалитетов). Отсюда и ее название — программа
«муниципализации» земли. Кроме того, часть земли переходила в руки
государства для создания переселенческого фонда. При определенных
условиях допускался и раздел части помещичьих земель между кре-
стьянами в собственность.
Рациональным зерном в программе «муниципализации» были ее
антибюрократические тенденции, приобретавшие особое значение в ус-
ловиях России с ее давними и прочными традициями ультрацент-
рализации и властною вмешательства государства во все сферы жизни
общества, включая экономику. Однако меньшевистская программа
отличалась крайней расплывчатостью, недоювиренностью и нс отве-
чала на самый главный вопрос, волновавший в то время крестьян: ког-
226
да и на каких условиях получат они, наконец, помещичью землю,
что делало весь план меньшевиков весьма уязвимым.
В области национального вопроса, наряду с признанием права
наций на самоопределение и широкую политическую и культурную
автономию крупных национально-территориальных комплексов , на-
кануне первой мировой войны среди части меньшевиков получила рас-
пространение также заимствованная у австрийских марксистов теория
культурно-национальной (экстерриториальной) автономии. Ее можно
было применить не только к большим, но и к так называемым малым
народам или народам с широкой диаспорой, например, к евреям.
СТРАТЕГИЯ БОРЬБЫ С САМОДЕРЖАВИЕМ
Меньшевики видели в начавшейся в январе 1905 г. в России рево-
люции буржуазно-демократический переворот, призванный смести
остатки крепостничества и дать полный простор развитию в стране
капиталистических отношений. Как отмечал Плеханов, это была
«одновременная и в значительной степени совместная борьба классов,
характеризующих... новейшее буржуазное общество, с разнородными
пережитками старого порядка...». Меньшевики всячески подчеркивали
общенациональный характер революции, в победе которой была
заинтересована, по их мнению, и российская буржуазия.
Однако пальму первенства в освободительном движении они без-
оговорочно отдавали в 1905 г. пролетариату, называя его «освободите-
лем нации», «двигателем и главным деятелем» революции, ее
гегемоном. Но если сторонники Ленина стремились осуществлять
политическое и даже организационное руководство движением всех не-
пролетарских слоев трудящихся, доведя его в случае победы рево-
люции до установления диктатуры пролетариата и крестьянства, то
меньшевики понимали ведующую роль рабочего класса в революции
гораздо уже: пролетариат, по их мнению, инициирует движение, берет
на свои плечи основную тяжесть борьбы, показывает пример решитель-
ных революционных действий, выступает на политической арене от
имени всех эксплуатируемых и угнетенных, но не претендует на роль
их руководителя и преемника царизма у кормила власти.
Оценивая позже результаты революции 1905—1907 гг., мень-
шевики приходили к выводу, что гегемония пролетариата носила весь-
ма условный, сугубо временный характер и после октября 1905 г.
говорить о ней было уже совершенно неправомерно. При этом неко-
торые меньшевики прямо заявляли, что в «думский» период революции
(1906—1907) политическая гегемония перешла в руки партии кадетов.
В комментариях к программе оговаривалась и возможность отделения от России того
или иного региона по воле большинства его населения.
227
Меньшевистские теоретики предложили собственную
классификацию партий и организаций, действовавших в 1905—1907
гг. на политической арене России (брошюра Ю. О. Мартова
«Политические партии в России», 1906). «Союз русского народа» мень-
шевики характеризовали Как крайне правую, реакционно-консер-
вативную организацию, стоявшую на страже интересов самодержавия.
Октябристов они относили к умеренно-консервативным партиям «цен-
тра», а левые партии подразделяли на либерально-демократические
(кадеты, партия демократических реформ, радикальная партия и
т. д.) и революционные, составлявшие вместе единый антиправитель-
ственный лагерь.
Меньшевики считали, что ядро буржуазной демократии в России
составит средняя и мелкая городская буржуазия, находившаяся в со-
стоянии «глубокого антагонизма» с самодержавным режимом. Они не
идеализировали этот слой и выступавшую от его имени кадетскую
интеллигенцию, но, в отличие от большевиков, категорически отка-
зывались «отлучать» их от освободительного движения. При этом мень-
шевистская тактика в отношении кадетов складывалась из двух
основных элементов: критики либерального соглашательства с
царизмом и поддержки их оппозиционных шагов, совпадавших с обще-
демократическими требованиями пролетариата. Допускались и времен-
ные соглашения с партией народной свободы в интересах усиления
натиска на самодержавный режим. Меньшевики постоянно критико-
вали большевиков за «кадетоедство» и преждевременный разрыв с
либералами, считая подобную политическую линию крайне близору-
кой и даже опасной, поскольку она толкала последних к союзу с
силами реакции.
Признавая, что крестьянство в общем и целом настроено пока бо-
лее демократично и революционно, чем городская буржуазия, мень-
шевики видели, однако, в крестьянском движении не только
революционные, но и реакционные тенденции: наивный монархизм,
стремление к уравнительному землепользованию, сохранению общины
и т. п. Поэтому, всемерно поддерживая и стимулируя борьбу крестьян
против существующего порядка, меньшевики считали своим долгом
решительно отмежеваться от какого бы то ни было «крестьянского
социализма» и были убеждены, что прочного союза между проле-
тариатом и крестьянством, а тем более их совместной революционной
диктатуры быть не может. Более того, меньшевики постоянно опа-
сались «русской Вандеи» — прямого перехода части крестьян на сто-
рону сил реакции.
Скептический взгляд Плеханова на крестьян как политических
антиподов рабочих оказался очень живучим и во многом определял
недоверчивое отношение меньшевиков к стихийному революционному
движению в деревне. Вот почему они неизменно упрекали Ленина в
идеализации крестьянства, высмеивали его надежды на возможность
228
компенсировать слабость городской буржуазной демократии в России
за счет революционного демократизма крестьян и явно не склонны
были поддерживать «левоблокистские» эксперименты большевиков,
рассчитанные на союз с неонародническими партиями и
организациями при изоляции кадетов.
Исходя из своих представлений о характере и движущих силах
демократической революции в России, меньшевики решали и главный
для марксистов вопрос революционной стратегии — вопрос о власти.
В меньшевистской публицистике периода первой российской рево-
люции четко звучала вполне определенная установка: после свержения
самодержавия пролетариат не будет претендовать на власть и
ограничится ролью крайне левой оппозиции, подталкивающей буржу-
азию к более радикальному решению стоящих перед страной вопросов.
Авантюристический «прорыв» социал-демократов к власти привел бы,
по мнению меньшевистских теоретиков, либо к вырождению
марксистов в радикальных буржуазных демократов, вынужденных
отречься от коренных интересов пролетариата, либо к необходимости
проводить сомнительные и беспочвенные социалистические экс-
перименты, результатом которых неизбежно была бы трагедия России.
Поэтому в отличие от большевиков, считавших, что судьбы страны
нужно решать и «снизу», путем доведения классовой борьбы до точки
кипения, и «сверху», путем участия марксистов в революционном
правительстве, меньшевики признавали лишь первый путь.
В этом духе была выдержана резолюция «О завоевании власти и
участии во Временном правительстве», принятая весной 1905 г. на Же-
невской конференции меньшевиков, где прямо говорилось, что социал-
демократия должна оставаться партией крайней революционной
оппозиции. Правда, во второй части той же резолюции допускались
возможность и целесообразность «частичного, эпизодического захвата
власти и образования революционных коммун в том или другом городе,
в том или другом районе в исключительных интересах содействия рас-
пространению восстания и дезорганизации правительства». При этом
в отличие от большевиков, которые видели здесь глубокое внутреннее
противоречие меньшевистской концепции, сами меньшевики считали
подобную ситуацию вполне реальной и главное — оправданной с точки
зрения интересов революции.
В резолюции конференции была и еще одна важная оговорка, свя-
занная с перспективами развития революционного движения на За-
паде. Как известно, российские социал-демократы воздерживались от
сколько-нибудь конкретных прогнозов о сроках грядущей
социалистической революции в нашей стране. Молчаливо предпола-
галось, однако, что счет здесь должен идти на многие десятилетия,
причем «солнце социализма», образно говоря, взойдет не на Востоке,
а на Западе. Идея народников о том, что Россия начнет
социалистический эксперимент собственными силами, отвергалась в то
229
время и Плехановым, и Лениным, которые вслед за Марксом и Энгель-
сом представляли себе пролетарскую революцию как международное
или по крайней мере общеевропейское явление. Что касается русских
революционеров, решавших пока еще общедемократические, а не
социалистические задачи, то им предстояло свалить самодержавие,
освободить Европу от угрозы консервативно-охранительного вмеша-
тельства царизма в ее дела, воодушевить западный пролетариат на
борьбу за власть под знаменем марксизма. В свою очередь моральная
и материальная поддержка социалистического Запада должна была ус-
корить затем и победу социал-демократов в России. Но какими тем-
пами и в каких формах пойдет этот сложный диалектический процесс,
тогда еще было далеко не ясно.
Бурные события 1905 г., сразу же вызвавшие многочисленные со-
чувственные отклики широких демократических кругов на Западе,
стали для большинства русских революционеров, и прежде всего
марксистов, источником надежд на стремительное приближение их
«звездного часа». Достаточно старая сама по себе идея «перманентной»
(непрерывной) революции, которую разделяли в середине XIX в.
Маркс и Энгельс, переживала в 1905 г. как бы свое второе рождение.
Ведущие теоретики II Интернационала (Каутский, Роза Люксембург,
Меринг) и лидеры леворадикального крыла российской социал-демок-
ратии (Ленин, Троцкий) считали, что оптимальным вариантом
развития событий в России было бы превращение начавшейся там бур-
жуазно-демократической революции в непрерывный, может быть мно-
голетний, процесс, получающий продолжение и развитие на
международной арене и завершающийся победой пролетариата во всех
индустриально развитых странах мира.
В наиболее завершенной форме! идея непрерывной революции была
высказана в 1905 г. Парвусом и Троцким. Учитывая нерево-
люционность российской либеральной буржуазии, а также неорганизо-
ванность и политическую темноту крестьянства, они считали, что
победа буржуазно-демократической революции в России возможна
только как победа «рабочей демократии». Это означало, что социал-
демократы будут занимать доминирующие позиции в революционном
правительстве и стремиться к углублению революции в социалистиче-
ском направлении, не останавливаясь перед вторжением «не только
в феодальную, но и в буржуазную собственность» в городе и деревне.
Такая ситуация неизбежно привела бы к серьезным осложнениям в
отношениях между пролетариатом и крестьянством, но здесь на вы-
ручку русским марксистам должна была прийти пролетарская рево-
люция на Западе. «Противоречия в положении рабочего правительства
Парвус (Александр Гельфанд) — выходец из России, левый немецкий
социал-демократ, известный политический публицист.
230
в отсталой стране, с подавляющим большинством крестьянского на-
селения,— писал Троцкий,— смогут найти свое разрешение только в
международном масштабе, на арене мирового революционного проле-
тариата».
Вполне понятно, что меньшевики, воспитанные на плехановской
идее строгого разделения буржуазно-демократической и социалистиче-
ской революций во времени, в массе своей не приняли в 1905 г. взгля-
дов Парвуса и Троцкого, хотя энергичная деятельность последнего в
Петербургском Совете рабочих депутатов и вызывала у них большие
симпатии. Тем не менее состояние революционной эйфории, в котором
находились в 1905 г. обе фракции РСДРП, сказалось и на позиции
многих меньшевиков. Уже на Женевской меньшевистской конфе-
ренции 1905 г. в резолюцию «О завоевании власти и участии во Вре-
менном правительстве» было включено положение о возможности
вступления России на путь социалистических преобразований в случае
распространения революции на передовые страны Запада, где
«достигли уже известной зрелости условия для осуществления
социализма».
К концу 1905 г., когда революция достигла своего пика, эти на-
строения еще бол ее укрепились. Издававшаяся в ноябре — начале де-
кабря в Петербурге при участии возвратившихся из эмиграции
Мартова, Дана, Мартынова, а также Парвуса и Троцкого мень-
шевистская газета «Начало» уже прямо проповедовала идею перма-
нентной революции, а Мартов откровенно признавался: идейное
влияние социал-демократии столь велико, что «захват власти» рево-
люционерами начинает казаться почти неизбежным.
Однако поражение декабрьских вооруженных восстаний и после-
довавший за этим откат революции назад быстро отрезвили мень-
шевиков, и в дальнейшем они относились к теории «перманентной»
революции очень критически, расценивая ее как явное забегание впе-
ред. Тем не менее в 1917 г. многие меньшевики-интернационалисты
во главе с Мартовым снова отдали дань увлечению идеей мировой
революции, тесно увязывая с ней и революционные события в России.
ТАКТИКА МЕНЬШЕВИЗМА В 1905—1907 ГГ.
Меньшевики использовали в 1905—1907 гг. все формы борьбы
против самодержавия и буржуазии и самые различные виды нелегаль-
ных и легальных демократических организаций. Постепенно у них да-
же выработался здесь своеобразный принцип: минимум бойкота,
максимум участия. Так, хотя и с большим запозданием, меньшевики
пришли к выводу о необходимости контактов с Гапоном и гапонов-
цами, а затем призвали рабочих участвовать в выборах членов
комиссии сенатора Шидловского, которая должна была расследовать
231
причины недовольства петербургского пролетариата накануне 9 января
1905 г.
Признавая важную идейно-организаторскую роль марксистской
рабочей партии в быстро разраставшейся в России революции, мень-
шевики не питали никаких иллюзий относительно того, что РСДРП
может стать монопольным политическим руководителем пролетариата,
не говоря уже о других слоях трудящегося населения страны. Поэтому
они резонно ставили вопрос о том, что социал-демократы должны не
«организовать» революцию (для этого они были еще слишком слабы),
а помочь «развязать» скрытые в народе громадные потенциальные
силы. При этом предполагалось сосредоточить основное внимание на
антиправительственной агитации во всех слоях общества, политиче-
ской и профессиональной организации рабочих, руководстве забасто-
вочным движением. Часть сил и средств предполагалось выделить на
вооружение рабочих с учетом возможности вооруженного восстания
против царских властей, на работу в армии и на флоте, а также в
деревне.
Исходя из этого, Женевская конференция меньшевиков призвала
пролетариат энергично вести борьбу за 8-часовой рабочий день, сво-
боду стачек и союзов. Тогда же был поставлен и вопрос о содействии
социал-демократов развитию профессионального движения, причем
каждый рабочий — член РСДРП — обязан был одновременно вступить
и в профсоюз. Позже, когда в марте 1906 г. профессиональные
организации в России, хотя и с рядом оговорок, были легализованы
и достаточно четко выявилось стремление большевиков предельно
политизировать профсоюзное движение и подчинить его своему
фракционному влиянию, меньшевики стали более настойчиво ставить
вопрос о «нейтральности» профсоюзов. Не отказываясь от постоянных
контактов между партийными и профсоюзными организациями и от
участия последних в политической борьбе, меньшевики акцентировали
внимание на том, что профсоюзы должны защищать прежде всего эко-
номические интересы рабочих и сплачивать их независимо от
партийной или фракционной принадлежности. В понимании «нейт-
ральности» разными группами меньшевиков было немало оттенков, и
дело порой доходило до вульгарного противопоставления эко-
номических интересов рабочих политическим в духе старого «эко-
номизма»; но в целом меньшевизм был далек от этих крайностей и
пользовался в профессиональном движении довольно значительным ав-
торитетом, причем позиции меньшевиков выглядели здесь пред-
почтительнее, чем позиции большевиков.
Женевская конференция высказалась в поддержку стремления кре-
стьян к насильственному захвату помещичьих земель, отказу от уп-
латы податей и рекрутчины. Меньшевики выступали также за создание
на демократической основе крестьянских комитетов для окончатель-
ного устранения в деревне всех старых порядков, ставивших мужика
232
в неравноправное и унизительное положение по сравнению с другими
слоями общества. Особое внимание рекомендовалось уделить работе
по организации батраков как неотъемлемой составной части российско-
го пролетариата. Из-за недостатка сил, средств и отсутствия навыка
в работе среди крестьян выполнение этих решений шло, конечно, до-
вольно медленно. Наибольших успехов достигли при этом грузинские
меньшевики, особенно в Гурии, которая превратилась в 1905 г. в своего
рода крестьянскую республику, вышедшую из повиновения царским
властям, а также члены украинской «Спилки», примыкавшей к мень-
шевикам.
Но особенно бурно дебатировались в период революции вопросы,
связанные с отношением социал-демократии к вооруженному вос-
станию, с одной стороны, и созыву Государственной думы — с другой.
После трагических событий «кровавого воскресенья» мало кто из
русских марксистов сомневался в том, что народное восстание против
царизма — лишь вопрос времени. Правда, меньшевики в принципе до-
пускали, что победа революции будет достигнута не только вооружен-
ным путем, но и в результате превращения созванного царем
всероссийского представительного учреждения в Учредительное соб-
рание, как это было во Франции в 1789 г. Тем не менее они считали
перспективу восстания в России более чем реальной, хотя и были
убеждены, что исход его решат не партийные боевые дружины, а
стихийно возникающий у народа порыв к доведению борьбы с
царизмом до решительной вооруженной схватки.
В то же время Плеханов настаивал на том, чтобы социал-демок-
раты уделяли больше внимания именно военно-технической подготов-
ке восстания. В итоге делегаты Женевской конференции меньшевиков
пошли по пути своеобразного синтеза этих двух позиций. Они пред-
ложили, в частности, местным партийным комитетам создавать особые
технические группы, занимающиеся всем комплексом практических
вопросов подготовки к восстанию, включая вооружение боевых
дружин, и даже выносить на обсуждение рабочих планы «захвата го-
родов в руки восставшего народа». Предусматривалось и создание осо-
бых военных групп для развертывания революционной работы в армии
и на флоте.
Сама жизнь заставляла в 1905 г. обе фракции РСДРП в воен-
но-боевой работе идти в одном направлении. Так, меньшевики уча-
ствовали в восстании на броненосце «Потемкин»; в декабрьских боях
в Москве, Сормове, на Украине, в Закавказье и некоторых других
местах, хотя их вклад в общее дело выглядел достаточно скромно:
например, в Москве из 1,5—2 тыс. вооруженных дружинников на долю
меньшевиков приходилось лишь около 250 (у большевиков —600, эсе-
ров —300).
После декабрьского поражения пролетариата меньшевики
практически сняли лозунг подготовки к новому вооруженному вос-
233
станию, быстрее большевиков уловив тенденцию к спаду революции.
И хотя они не осмеливались еще открыто солидаризироваться с изве-
стной плехановской оценкой Московского восстания («... не нужно бы-
ло и браться за оружие»), практическая работа в этом направлении
фактически свертывалась. Лишь в июле 1906 г. после роспуска I Го-
сударственной думы ЦК РСДРП, где преобладали тогда меньшевики,
после долгих колебаний не только согласился на проведение всеобщей
забастовки в знак протеста против этого акта царских властей, но и
дал своим разъездным агентам инструкцию о желательности перера-
стания забастовки в восстание. Это был явно авантюристический в тех
условиях шаг, не получивший, однако, поддержки на местах и как
бы повисший поэтому в воздухе.
Крайне отрицательно отнеслись меньшевики к так называемой
«партизанской войне» и экспроприациям, которыми увлекалась в
1906—1907 гг. часть большевиков при поддержке Ленина. Меньшевики
считали применение подобных приемов борьбы недопустимым, под-
черкивая, что они могут нанести большой моральный ущерб престижу
РСДРП, вызвать серьезные трения между революционерами и насе-
лением страны, развратить самих боевиков. На V съезде партии по
инициатив меньшевиков деятельность боевых дружин было решено
прекратить.
Чем меньше становились шансы на успех вооруженного восстания,
тем большую роль в тактических планах меньшевиков играла Госу-
дарственная дума. Еще летом 1905 г. П. Б. Аксельрод выдвинул явно
утопический в условиях России план проведения параллельно с
официальными выборами в Государственную думу, которые должны
были проходить по антидемократическому избирательному закону, са-
мочинных всеобщих выборов в Народную думу, которая при бла-
гоприятных условиях могла превратиться в Учредительное собрание.
Частью этой кампании должно было стать создание специальных
рабочих агитационных комитетов и органов местного революционного
самоуправления, а одной из главных задач этих последних — давление
на либеральную буржуазию и все слои общества в целях ускорения
процесса демократизации страны.
Бурное развитие революционных событий летом и осенью 1905 г.
заставило правительство после Всероссийской октябрьской политиче-
ской стачки поставить вопрос о Думе более радикально: ей был придан
законодательный характер при одновременном расширении состава
избирателей. В этих условиях большевики, эсеры и часть беспартийной
демократической интеллигенции считали целесообразной тактику бой-
кота выборов, рассчитывая, что следующий подъем революционной
волны вызовет к жизни Учредительное собрание, избранное на основе
всеобщего, прямого и равного избирательного права.
Это радикальное решение не могло не повлиять и на меньшевиков,
руководство которых рекомендовало своим сторонникам тактику
234
«полубойкота» выборов, т. е. участия в двух первых их стадиях
(избрание уполномоченных на предприятиях и выборщиков по рабочей
курии) при отказе от проведения в Думу социал-демократических де-
путатов. Тем самым достигался бы известный компромисс между бой-
котистскими настроениями большинства рабочих, не веривших в то,
что в Думу можно избрать настоящих пролетарских депутатов, и впол-
не естественным желанием меньшевиков использовать если не саму
Думу, то по крайней мере избирательную кампанию в революционно-
агитационных целях.
Однако на IV съезде РСДРП, собравшемся как раз накануне
открытия Думы, было решено рекомендовать социал-демократам тех
районов России, где выборы должны были пройти позднее, чем в цен-
тральных губерниях, попытать счастья на этом новом поприще обще-
ственной деятельности и постараться провести в Думу своих депутатов.
В итоге в июне 1906 г. в I Государственной думе возникла фракция
РСДРП из 18 депутатов, которая включала в себя ряд грузинских
меньшевиков и рабочих, баллотировавшихся на выборах без указания
на свою партийную принадлежность (большевиков среди них не было).
Меньшевики провозгласили Думу центром антиправительственной
оппозиции и рассматривали ее деятельность как важный инструмент
политического воспитания масс, критики самодержавного строя и кон-
структивного диалога революционеров с либеральной буржуазией. В
мае 1906 г. Плеханов опубликовал в петербургской меньшевистской
газете «Курьер» письмо к рабочим, в котором призывал их отказаться
от критики Думы и поддержать ее в борьбе с правительством. В серии
«Писем о тактике и бестактности» он советовал не отталкивать бур-
жуазию от революции, не кричать раньше времени о ее «измене» и
поддержать лозунг ответственного перед Думой кадетского правитель-
ства.
Первые шаги социал-демократов меньшевиков на думской арене
обнаружили отсутствие у них необходимого политического опыта,
робость в отношении кадетов, неумение найти общий язык с кресть-
янскими депутатами-трудовиками. Тем не менее в Таврическом дворце
прозвучал ряд смелых социал-демократических речей, было внесено
несколько законопроектов и острых политических запросов правитель-
ству. После роспуска Думы в июле 1906 г. социал-демократы уча-
ствовали в Выборгском совещании части левых депутатов, призвавшем
народ к кампании гражданского неповиновения царским властям.
Одновременно они выпустили вместе с другими революционными
организациями воззвания к крестьянству, армии и флоту, на-
целивавшие народ на вооруженное восстание. Однако меньшевистская
линия на реанимацию распущенной Думы и организацию массовых
выступлений в ее защиту успеха не имела.
В работе II Государственной думы (1907) участвовали уже все рево-
люционные партии, включая обе фракции РСДРП. При этом в ряде
235
городов меньшевики блокировались на выборах с кадетами против пра-
вых депутатов, что категорически исключалось большевиками. Лиде-
ром социал-демократической фракции II Думы, где больше половины
членов приходилось на долю меньшевиков, стал 25-летний грузин
Ираклий Церетели — человек большого личного обаяния, темперамен-
та и благородства. Он собирался в юности стать юристом, но был
исключен за революционную деятельность из Московского университе-
та и сослан в Сибирь. Под его руководством социал-демократы удачно
использовали думскую трибуну для критики правительства Сто-
лыпина, выступали в защиту безработных и в поддержку земельных
требований крестьян, хотя на V съезде РСДРП большевики‘не без
оснований довольно остро критиковали их за ряд тактических про-
махов. В начале июня 1907 г. часть социал-демократических депу-
татов, включая Церетели, была безосновательно арестована по
обвинению в подготовке военного переворота и приговорена судом к
различным срокам тюремного заключения и высылке в Сибирь.
На протяжении всей революции меньшевики направляли
значительную часть своих сил на пробуждение классового сознания
пролетарских.масс, развитие их политической активности и
инициативы. Так, они внесли большой вклад в создание Советов
рабочих депутатов, причем особенно велика была их роль в столичном,
Петербургском Совете, где меньшевикам принадлежало более
половины всех мандатов. К меньшевикам примкнул и первый пред-
седатель Совета присяжный поверенный Г. С. Носарь (Хрусталев), а
после его ареста в состав президиума вошли внефракционный, но до-
статочно близкий к меньшевикам Л. Д. Троцкий и два меньшевика
— Д. Ф. Сверчков и П. А. Злыднев.
В масштабах же всей страны в руководстве Советов преобладали
большевики, чему способствовала сама атмосфера быстро шедшей на
подъем революции. Однако в десяти Советах руководителями стали
меньшевики: в Баку — Лев Шендриков, в Екатеринославе — И. Б.
Бассовский, в Николаеве — В. П. Краснуха, в Ростове-на-Дону —
Н. Н. Розанов и т. д.
Поскольку деятельность Советов пришлась на кульминационный
период объединительного движения в РСДРП, когда разногласия меж-
ду большевиками и меньшевиками сгладились, а во многих случаях
даже сошли на нет, обе социал-демократические фракции работали
достаточно дружно. При этом Советы не только выступали в роли
общегородских стачечных комитетов, но нередко действовали парал-
лельно с органами местной царской администрации или даже заменяли
их, что давало меньшевикам основание видеть в них реализацию своей
идеи революционного самоуправления.
Проблема развития рабочей самодеятельности имела в период рево-
люции, да и позже, еще один очень важный аспект. Начиная с лета
1905 г. и вплоть до 1917 г. в меньшевистских кругах периодически
236
обсуждалась выдвинутая П. Б. Аксельродом идея созыва рабочего
съезда и создания на его основе широкой пролетарской партии запад-
ноевропейского типа. Целесообразность такой акции мотивировалась
несколькими соображениями. В России, говорили меньшевики, идет
интенсивный процесс классовой, профессиональной, партийно-
политической и гражданской консолидации, и пролетариату как
социальному целому нужно публично заявить о своих требованиях.
Кроме того, вступление страны в эпоху парламентаризма остро ставит
вопрос о коллективном воздействии рабочих на состав и работу пред-
ставительных учреждений. Меньшевиков беспокоило и то, что дроб-
ление пролетарских сил между социал-демократами, эсерами и
некоторыми другими партиями мешает единству действий рабочего
класса. Наконец, в самой РСДРП рабочие были оттеснены на второй
план интеллигенцией и не имели возможности проявить свою
инициативу, что требовало коренной перестройки всей партийной
работы.
Наиболее радикальное решение вопроса предложил Юрий Ларин
(М. А. Лурье), выпустивший в 1906 г. брошюру «Широкая рабочая
партия и рабочий съезд». Фактически речь шла о создании своего рода
«трудовой партии» (до миллиона членов), в которой рано или поздно
должны были бы раствориться все существующие партийные
группировки социалистического толка.
Самым деликатным в проблеме рабочего съезда был вопрос о его
соотношении с действующими социал-демократическими
организациями: неясно было, идет ли речь об их параллельном су-
ществовании или о поглощении РСДРП новой партией, созданной на
базе рабочего съезда, о сохранении основных положений марксистской
программы или о ее кардинальной ревизии? Мнения по этому вопросу
были крайне разноречивы. Многие партийные функционеры, в первую
очередь большевики, а также рядовые рабочие-партийцы выражали
вполне обоснованную тревогу: не приведет ли созыв рабочего съезда
к фактическому упразднению РСДРП и возникновению такой ситу-
ации, когда пролетариат окажется перед лицом царизма и буржуазии
вообще без всякой политической организации? Четкого ответа на этот
вопрос ни Аксельрод, ни его единомышленники дать не могли. Это
в конечном счете и предопределило их поражение на V съезде РСДРП,
который 165 голосами против 94 при 21 воздержавшемся запретил
агитацию за созыв рабочего съезда. Вместе с тем результаты голо-
сования на съезде и обилие литературы по этому вопросу показали,
что сам по себе план созыва рабочего съезда, как и идея коренной
перестройки РСДРП и стиля ее работы, был далеко не беспочвенным
и отражал целый ряд реальных внутренних противоречий, существо-
ваших в рабочем и социал-демократическом движении России.
Подводя итоги, следует сказать, что вместе с другими рево-
люционными партиями и течениями меньшевики внесли в 1905—1907
237
гг. свой вклад в разложение самодержавной системы, в процесс де-
мократизации общественно-политической жизни России, в развитие
всех форм пролетарских организаций. При этом в отличие от боль-
шевиков они уделяли больше внимание проблеме консолидации и сот-
рудничества всех революционных и оппозиционных сил, стремились
избавиться от противопоставления пролетарской партии другим
организациям рабочего класса. В ходе революции меньшевики
практически отказались от идеи гегемонии пролетариата и лозунга во-
оруженного восстания и, по признанию Мартова, стали видеть свою
роль лишь в «содействии буржуазно-либеральной демократии, в ее
попытках оттеснить от государственной власти реакционную часть
имущих классов». Но делалось это непоследовательно, с постоянной
оглядкой на большевиков и ультрареволюционные настроения части
российского пролетариата.
Сильными сторонами меньшевизма были его стремление исполь-
зовать по возможности легальные организации и Государственную ду-
му, отрицание любого сектантства и заговорщичества, попытка
сократить неизбежные издержки революции. Но сделать это в условиях
царской России было трудно, ибо жизнь постоянно тормозила здесь
процесс перехода от марксистского революционаризма к социальному
реформаторству и социальной демократии. Вместе с тем в политиче-
ской деятельности меньшевиков было много колебаний и зигзагов. Не
подтвердились их надежды на координацию действий пролетариата и
буржуазии, а также на превращение Думы в центр политической
жизни страны.
В 1905—1907 гг. меньшевики оказались как бы на распутье между
старыми схемами общенациональных европейских революций конца
XVIII— первой половины XIX в. и новыми западноевропейскими и
российскими реалиями начала XX столетия. Бесспорным фактом была
их негативная реакция на большевистский максимализм и абсо-
лютизацию насилия при сохранении ряда кардинальных установок
революционного марксизма. Но конечный пункт идейно-политической
эволюции меньшевизма был еще во многом неясен: решающее слово
здесь должны были сказать практика политической борьбы, сдвиги в
рабочем движении, дальнейшая эволюция царизма и буржуазного
либерализма.
КРИЗИС МЕНЬШЕВИЗМА В МЕЖРЕВОЛЮЦИОННЫЙ ПЕРИОД
Время, наступившее после поражения первой российской рево-
люции, меньшевики, как и все революционеры, переживали очень тя-
жело. Рухнули надежды на сравнительно быструю победу над
самодержавием. Престиж РСДРП в глазах общества резко упал: мода
на марксизм прошла, большевистские методы борьбы (экспроприации,
партизанщина) вызывали страх и озлобление, революционное под-
238
полье все чаще ассоциировалось с сектантством, провокацией, нрав-
ственной нечистоплотностью. В пролетарской среде чувствовались ус-
талость, апатия, разочарование в былых революционных героях. В то
же время сохранение Государственной думы и реформистские
инициативы Столыпина давали основание думать, что в жизни России
начинается новый, чисто эволюционный период ее капиталистической
модернизации. Дань подобным настроениям отдала и часть мень-
шевиков.
Постреволюционный период был отмечен глубоким внутренним
кризисом всех революционных партий и течений. Несмотря на то что
в 1907—1910 гг. комитеты и группы РСДРП действовали примерно
в 180 городах и населенных пунктах 68 губерний и областей России,
их активность резко снизилась. Количество членов петербургской
организации РСДРП сократилась в 1910 г. по сравнению с 1907 г.
в 12 раз, московской — в 5 и т. д. Это было результатом спада рабо-
чего движения, отхода от партии бывших попутчиков революции, а
также твердого курса Столыпина на наведение порядка в стране.
Жизнь заставляла революционеров всех направлений или вновь
забираться в подполье, или уезжать в эмиграцию. После кратковре-
менного пребывания на родине Мартов, Аксельрод, Дан, Мартынов и
другие меньшевистские лидеры опять оказались за границей. К началу
1908 г. в эмиграции действовало около 40 групп содействия РСДРП
со своим координационным центром — Заграничным центральным бю-
ро, где преобладали меньшевики. Особенно большую роль здесь играл
Георгий Васильевич Чичерин — удивительный человек, у которого в
жизни было только две страсти: революция и солнечная музыка Мо-
царта.
Неудивительно, что у части меныпевисткой интеллигенции в этот
период появилось стремление «пересидеть» трудное время в легальных
профсоюзах, кооперативах и культурно-просветительных обществах.
Характеризуя настроения, охватившие значительную часть мень-
шевиков в России, Федор Дан писал Аксельроду в конце 1907 г.:
«Меньшевизма как организации теперь попросту в России нет, и соб-
рать его механическим путем невозможно...» Открытые организации,
отрицательное отношение к подполью, думская деятельность, исполь-
зование всех легальных возможностей и пр. и пр.— все это для целой
массы интеллигентов стало дорожкой либо к ренегатству, либо к са-
мому низкопробному оппортунистическому культу «малых дел». П. Б.
Аксельрод вполне допускал возможность распада и гибели РСДРП в
ее прежнем виде, а член ЦК РСДРП меньшевик Б. И. Горев (Голь-
дман) на собраниях московских социал-демократов призывал полно-
стью разрушить «старую партию», скомпрометированную
большевиками.
Меньшевиков, выступавших против сохранения РСДРП в старом
виде, стали называть «ликвидаторами». Наличие этого течения внутри
239
меньшевизма в 1908—1914 гг. было объективной реальностью,
признанной, кстати говоря, не только большевиками, но и частью
самих меньшевиков. Ликвидаторские идеи проповедовали А. Н. Пот-
ресов, П. А. Гарви, В. О. и С. О. Цедербаумы, Н. Череванин и др.
Идейными центрами ликвидаторского течения были журналы «Воз-
рождение» (1908—1910, Москва) и «Наша заря» (1910—1914, Петер-
бург).
Характерными признаками ликвидаторства были не только
решительная оппозиция старым нелегальным формам социал-демок-
ратической работы, но и курс на отстаивание чисто пролетарских, а
не общенациональных интересов, полный и принципиальный отказ от
гегемонии в освободительном движении, стремление к экономической
и политической интеграции пролетариата в третьеиюньскую систему.
Ликвидаторы выступали за «широкую рабочую партию», отстаивали
нейтральность профсоюзов. «Рабочий класс,— утверждали они,— дол-
жен организоваться не «для революции», не «в ожидании революции»,
а просто для твердой и планомерной защиты своих особых интересов
во всех областях жизни». Мы слишком усердно говорили «по-русски»,
иронизировали ликвидаторы, тогда как нужно и можно было говорить
«по-общеевропейски», не игнорируя борьбы за более скромные, но
реальные частичные требования, удовлетворение которых могло бы
обеспечить рабочим нормальную человеческую жизнь.
Таким образом, налицо была отчетливо выраженная тенденция к
превращению меньшевизма в российскую разновидность западного
тред-юнионизма и социал-реформаторства. Однако острота социальных
противоречий в России, негибкость царизма и буржуазии, наличие
сильных революционных традиций в российском рабочем движении,
а также внутренняя оппозиция в рядах самого меньшевизма и социал-
демократии в целом не позволили ликвидаторству взять верх в мень-
шевистской среде.
С 1908 г. вокруг Г. В. Плеханова стали собираться сторонники так
называемого партийного меньшевизма (меньшевики-партийцы), тре-
бовавшие сохранения нелегальных социал-демократических
организаций и революционного подполья, восстановления гегемонии
пролетариата, усиления борьбы с либералами. Небольшие группы
меньшевиков-партийцев, среди которых было немало рабочих,
возникли в Петербурге, Москве, Екатеринославе, Одессе, Баку, Харь-
кове, Саратове, Уфе и некоторых других городах, а также в эмиграции.
С мая 1909 г. возобновилось издание «Дневника социал-демократа
Г. В. Плеханова», стержнем которого стала теперь резкая критика
ликвидаторства. Все это создавало почву для временного (хотя и да-
леко не полного) сближения между меньшевиками-партийцами и боль-
шевиками. Однако сколько-нибудь крупной силой партийный
меньшевизм так и не стал.
240
Раскол в меньшевистской среде несомненно принял бы гораздо бо-
лее резкие формы, если бы не стабилизирующая роль заграничного
меньшевистского центра (Ю. О. Мартов, П. Б. Аксельрод, Ф. И. Дан,
А. С. Мартынов), сложившегося вокруг газеты «Голос социал-демок-
рата» (1908—-1911, Женева — Париж). Разделяя некоторые идеи
ликвидаторов и стремясь всячески сгладить разногласия внутри мень-
шевистской фракции, «голосовцы» тем не менее никогда не доходили
до отречения от идеи революции и полного отказа от нелегальной
социал-демократической партии. И эта позиция, находившая поддер-
жку наиболее твердых и последовательных меньшевиков, помогла
меньшевизму в трудные послереволюционные годы сохранить свое
лицо.
«Голосовцы» считали, что капиталистические отношения в России
находятся пока лишь в начальной стадии своего развития, поэтому
пролетариат должен встать на почву «национальной буржуазной рево-
люции» и выступить в ней в роли союзника непролетарских классов,
но отнюдь не их руководителя. Самое большее, на что он может
рассчитывать в случае победы демократической революции,— это
приобретение доли влияния на государственные дела, а не установ-
ление своей диктатуры, писал Мартов.
Третьеиюньский лжеконституционализм, как считали Мартов и его
окружение, будет неизбежно взорван столкновением буржуазии с
помещиками и царизмом из-за нежелания последних уступить ей хотя
бы часть политической власти. Ближайшее будущее России они свя-
зывали с процессом «левения» буржуазии, причем особые надежды воз-
лагались на ее средние слои, а не на торгово-промышленную
верхушку, изрядно политически дискредитировавшую себя в 1905—
1907 гг. Кроме того, в ряды столь желанной для меньшевиков «бур-
жуазной демократии» должны были войти значительная часть
интеллигенции и обуржуазившиеся слои крестьянства, получившие но-
вый импульс для своего развития в ходе столыпинской реформы, ко-
торую меньшевики подвергали резкой критике, но с объективными
результатами которой не могли не считаться. При этом оптимальный
вариант развития политической ситуации в России рисовался мень-
шевикам-«голосовцам» в такой последовательности: конституционный
кризис (столкновение буржуазии со старым режимом) — подъем рабо-
чего движения и активизация средних городских слоев — приобщение
к борьбе крестьянства — новая революция.
Что касается организационных вопросов, то Мартову, Аксельроду
и их товарищам уже давно не давала покоя мысль о создании новой,
более демократической рабочей партии или по крайней мере о «ко-
ренном самореформировании» старых партийных структур. Это была
реакция на большевистский сверхцентрализм, тяготение к неча-
евщине, культ профессиональных революционеров как некоего
иезуитского ордена, состоящего из облеченных особым доверием «аген-
241
тов». Мартов буквально бичевал большевиков за невыполнение
партийных решений о прекращении партизанских действий, сохра-
нение своей особой, фракционной дисциплины.
Меньшевики требовали также от большевиков передачи в обще-
партийную кассу значительных денежных средств, полученных в
результате экспроприаций и от наследников московского фабриканта
Н. Шмидта. Однако меныпевики-мартовцы были против нового рас-
кола РСДРП и тем более против ее ликвидации как революционной
организации, хорошо понимая, какой вред это может нанести рабочему
движению. Не последнюю роль играло здесь и сознание слабости и
распыленности меньшевистских сил в России.
Спад рабочего движения в стране в 1907—1910 гг. отразился и
на работе социал-демократической фракции III Государственной думы.
В ней было сначала 20, а потом 14 социал-демократов, половина ко-
торых шла за меньшевиками. Самой яркой фигурой в меньшевистской
части фракции был грузинский социал-демократ Н. С. Чхеидзе. Его
способности наиболее полно раскрылись позже: в период его депутат-
ской деятельности в IV Думе и особенно в Петроградском Совете
рабочих и солдатских депутатов (1917), председателем которого он
являлся.
С появлением первых признаков оживления рабочего движения
(конец 1910—1911 гг.) началось и возрождение социал-демократиче-
ской работы в России. Остро чувствовалась потребность в проведении
если не съезда (он не собирался с 1907 г.), то хотя бы общепартийной
конференции, последняя из которых состоялась в Париже в конце 1908
г. В этих условиях большевики вместе с меньшевиками-партийцами
созвали в январе 1912 г. в Праге VI конференцию РСДРП, на которой
было принято решение об организационном размежевании с ликвида-
торами. Основная часть меньшевиков, включая их лидера Мартова,
категорически отказалась признать решения Пражской конференции,
расценив их как очередной раскольнический шаг ленинцев. Не под-
держал решения Пражской конференции и Плеханов, хотя они и не
были направлены против меньшевиков-партийцев. На состоявшемся
в конце февраля 1912 г. в Париже совещании противники Ленина за-
явили протест против Пражской конференции и направили его в Меж-
дународное социалистическое бюро.
В августе 1912 г. в Вене по инициативе Троцкого, который на-
стойчиво выступал за единство РСДРП и выпускал в 1908—1912 гг.
в Вене нефракционную газету «Правда» (она распространялась и в
России), была проведена своего рода контрконференция ряда
организаций РСДРП, в том числе и национальных. Последним принад-
лежало большинство мандатов, тогда как собственно российские мень-
шевики были представлены лишь петербургской, московской,
красноярской и севастопольской группами РСДРП. Конференция
обсудила задачи РСДРП в связи с предстоящей кампанией по выборам
242
депутатов IV Государственной думы, наметила основные лозунги
партии (всеобщее избирательное право, полновластное народное пред-
ставительство, свобода коалиций, слова, печати, культурно-
национальная автономия). Была выдвинута также идея постепенной
легализации социал-демократической партии.
Созданное на Венской конференции объединение получило на-
звание Августовского блока. Однако он оказался непрочным, а его
руководящий орган в России — Организационный комитет (Б. И. Го-
рев, П. А. Гарви, А. Н. Смирнов, М. С. Урицкий, Г. И. Уротадзе
и др.) — малодееспособным. Мартов отмечал, что меньшевикам меша-
ет «отвычка к коллективному действию и коллективному мышлению»,
что они распадаются на ряд групп и группок, течений и настроений.
Признавая энергию большевиков, их волю к борьбе и организации,
Мартов с грустью писал летом 1912 г.: «Чего-то все-таки не хватает
в нашем меньшевистском хозяйстве». Тем не менее положение дел
у меньшевиков постепенно поправлялось, особенно после того как в
ответ на расстрел рабочих золотых приисков на реке Лене (апрель
1912 г.) в России начался новый мощный подъем забастовочного
движения.
Наиболее популярной меныпевисткой газетой в этот период стал
«Луч», выходивший в Петербурге с сентября 1912 г. по июль 1913
г. (на смену ему последовательно пришли «Живая мысль», «Новая
рабочая газета», «Наша рабочая газета» и «Северная рабочая газета»,
выходившие в свет в 1913—1914 гг.). В газете сотрудничали как
ликвидаторы, так и меньшевики мартовского направления, а также
Троцкий. «Луч» был своего рода альтернативой большевистской «Прав-
де», и между ними постоянно шла резкая полемика, отражавшая идей-
но-политическое противостояние меньшевизма и большевизма.
Отрицая большевистский максимализм с его принципом «все или ниче-
го», меньшевики считали возможным выдвинуть в 1912—1913 гг. на
первый план более обтекаемый лозунг «свободы коалиций». Не так
вызывающе формулировали теперь они и требования РСДРП в аграр-
ном вопросе («пересмотр аграрного законодательства III Думы», т. е.
столыпинской аграрной реформы). Точно так же «лучисты» полагали,
что стачка — далеко не универсальное средство защиты интересов
рабочего класса. Поэтому они предупреждали об опасности «стачечного
азарта», когда любая забастовка считалась признаком хорошего рево-
люционного тона, а отказ от нее — свидетельством оппортунизма и
измены интересам пролетариата.
Однако осторожная тактика меньшевиков не находила должного
отклика среди рабочих, большинство которых было настроено в то вре-
мя на наступательные, решительные действия. Этому благоприятство-
вала и общая атмосфера промышленного подъема, заставлявшая
предпринимателей в интересах расширения производства соглашаться
на удовлетворение требований бастующих рабочих. Расширение мас-
243
штабов рабочего движения и вовлечение в него новых, «необстрелян-
ных» слоев пролетариата, пришедших из деревни, способствовало, как
и в 1905 г., росту большевистского влияния. Это доказывали, в ча-
стности, успехи сторонников ленинского направления на выборах
руководящих органов профсоюзов и создававшихся по страховому за-
кону 1912 г. больничных касс.
В социал-демократической фракции IV Государственной думы было
семь меньшевиков и шесть большевиков. Однако если большевики
победили в самых крупных промышленных губерниях (Петербургской,
Московской, Харьковской, Екатеринославской, Владимирской и Кос-
тромской) с общей численностью рабочих в 1 млн. человек, то мень-
шевики И. Н. Туляков, А. Ф. Бурьянов и В. И. Хаустов прошли от
области Войска Донского, Таврической и Уфимской губерний, где было
лишь около 140 тыс. рабочих. Еще четверо меньшевиков (журналист
Н. С. Чхеидзе, адвокат А. И. Чхенкели, инженер М. И. Скобелев и
конторский служащий И. Н. Маньков) были избраны по городской
курии от Кавказа, где традиционно были сильны меньшевики, и от
Иркутска. Вплоть до конца октября 1913 г. меньшевики работали в
думской фракции РСДРП вместе с большевиками, с которыми у них
часто возникали конфликты, но затем по инициативе большевиков во
фракции произошел раскол, отразивший общую тенденцию к обособ-
лению большевистских и меньшевистских сил в рабочем движении
России.
Несмотря на поддержку лидеров II Интернационала, которые на
заседании Международного социалистического бюро в июле 1914 г.
рекомендовали добиваться единства РСДРП, положение меньшевиков
к началу мировой войны было далеко не блестящим. Влияние боль-
шевиков и эсеров на рабочие массы росло, тогда как осторожная и
более обтекаемая тактика меньшевиков не очень соответствовала бо-
евым настроениям значительной части российского пролетариата. Вме-
сте с тем именно в предвоенные годы меньшевизм, освободившись от
иллюзий 1905 г., в наибольшей степени приблизился к той модели
европеизированной рабочей партии, о которой тщетно мечтали в
России наиболее дальновидные идеологи буржуазии. Однако этот
глубинный эволюционный процесс был прерван новым взрывом — вой-
ной.
ИСПЫТАНИЕ ВОЙНОЙ
Первая мировая война вызвала острейший кризис всего междуна-
родного социалистического движения и фактический распад II Интер-
национала. Жизнь неумолимо столкнула догмы и иллюзии
ортодоксального марксизма с реальными настроениями миллионных
масс, патриотические чувства которых враз перечеркнули все
антимилитаристские резолюции международных социалистических
244
конгрессов. И пойти против этого мощного, подогретого официальной
пропагандой националистического течения сумели в то время лишь
немногие марксистские лидеры.
Как же повели себя в этой ситуации меньшевики? Напомним, что
к лету 1914 г. у них уже были в активе достаточно прочные антиво-
енные и антимилитаристские традиции (борьба против русско-япон-
ской войны в 1904—1905 гг., подпись Мартова под поправкой русских
и польских социал-демократов к резолюции Штутгартского конгресса
II Интернационала об использовании империалистической войны, если
она станет фактом, для ускорения замены капитализма социализмом
и т. д.). Но теперь, когда даже образцовая партия II Интернационала
— германская социал-демократия оказалась во власти национально-
патриотической стихии, сохранять верность интернационализму стало
в тысячу раз труднее, чем прежде.
Особенно ответственная роль выпала в этот момент на долю дум-
ской фракции меньшевиков, которой уже через неделю после объяв-
ления войны пришлось обнародовать свою позицию во время
экстренной однодневной сессии Государственной думы. Обе социал-де-
мократические фракции Думы решили выступить 26 июля 1914 г. с
совместной антивоенной декларацией, которую огласил меньшевик Ха-
устов. В ней подчеркивалось, что ответственность за начавшийся
конфликт несут правительства всех воюющих держав и поэтому о
единении народов России с царскими властями не может быть и речи.
В момент голосования за военные кредиты все социал-демократы де-
монстративно покинули зал заседания Думы.
Вместе с тем по инициативе меньшевиков в текст декларации был
внесен тезис о том, что «пролетариат, постоянный защитник свободы
и интересов народа, во всякий момент исполнит свой долг и будет
защищать культурные блага народа от всяких посягательств, откуда
бы они ни исходили — извне или изнутри». При этом специально ого-
варивалось, что пролетариату чужд фальшивый патриотизм, под
прикрытием которого господствующие классы ведут свою хищничес-
кую политику. Тем не менее позже большевики критиковали выше-
упомянутую формулировку о защите культурных благ народа от
посягательств извне как уступку социал-патриотизму, а Ленин посо-
ветовал депутатам-большевикам не соглашаться впредь на совместные
выступления с меньшевиками.
Да и среди самих меньшевиков декларация двух думских фракций
РСДРП от 26 июля не устроила ни более откровенных и последо-
вательных сторонников защиты отечества, ни левых революционно-
интернационалистских элементов. Правда, в России ни правительство
и буржуазия, с одной стороны, ни социалисты — с.другой, не были
готовы к столь же тесному альянсу, какой сложился с началом войны
в других странах. При этом нежелание российских «верхов» даже в
годину великого национального бедствия идти на сколько-нибудь серь-
245
езные уступки народу возвращалось к ним своеобразным бумерангом
в виде причудливого соединения патриотических идей с
оппозиционными и революционными настроениями.
Самым ярким патриотом среди меньшевиков совершенно не-
ожиданно для многих оказался Г. В. Плеханов, который еще десять
лет назад, во время войны России с Японией, стоял на интер-
националистских и даже революционно-пораженческих позициях. Он
горячо поддерживал подвергшуюся немецкому нападению Францию —
страну великой культуры и славных революционных традиций, очрнь
благосклонно относился к ее союзникам по Атланте и страстно обличал
германский империализм и предательство вождей и рядовых членов
германской социал-демократии. Россию Плеханов считал сугубо обо-
роняющейся стороной, как бы не желая замечать захватнических за-
мыслов царского правительства и той политики национального
угнетения, которую оно проводило внутри собственной страны. При
этом он акцентировал внимание на том, что победа Германии ухудшит
экономическое положение России, усилит в ней позиции реакционных
кругов и тем самым резко уменьшит шансы на победу русской рево-
люции.
По мере затягивания войны и ухудшения ситуации на фронте Пле-
ханов все откровеннее призывал к гражданскому перемирию внутри
страны, советовал социал-демократам голосовать в Думе за военные
кредиты и даже рекомендовал рабочим «отвергнуть как неразумную,—
скажу больше: как безумную,— всякую вспышку и всякую стачку,
способную ослабить силу сопротивления России неприятельскому на-
шестию». Правда, с осени 1915 г. эти оборонческие призывы, повторять
которые не решались даже самые откровенные меньшевики-ликвида-
торы, Плеханов стал дополнять довольно туманными указаниями на
возможность новой революции в России под патриотическим флагом,
поскольку царизм явно не способен обеспечить победу над Германией.
Близкие к взглядам Плеханова позиции занимали П. П. Маслов,
лидер грузинских меньшевиков Ной Жордания, В. И. Засулич, Н. И.
Иорданский и другие меньшевики. Сам за себя говорит тот факт, что
написанное осенью 1915 г. Плехановым от имени группы социал-де-
мократов и эсеров-оборонцев воззвание «К сознательному трудяще-
муся населению России» получило одобрение царского МВД и широко
пропагандировалось газетами самых разных политических направ-
лений, издававшимися на родине. Большой резонанс вызвала
опубликованная в парижской меньшевистско-эсеровской оборонческой
газете «Призыв» статья Плеханова «Две линии революции», где иде-
альным для России вариантом развития революции по «восходящей
линии» (термин Маркса) объявлялась последовательная передвижка
власти от царской бюрократии к октябристам и кадетам, затем к мел-
кобуржуазной демократии трудовического типа и лишь в конечном
итоге к социалистам.
246
Однако даже многим меныпевикам-оборонпам взгляды Плеханова
казались явно непригодными для распространения в российской рабо-
чей среде. Поэтому они предложили свой вариант социал-патриотизма,
адаптированный к условиям самодержавной России. Потресов, Чере-
ванин, Левицкий, Маевский и другие меньшевистские литераторы из
журнала «Наша заря» (в 1915 г.— «Наше дело», а в 1916 г.— «Дело»)
советовали своим сторонникам не выдвигать антивоенных лозунгов и
не устраивать забастовок и восстаний в тылу русской армии, но в то
же время отказывать царскому правительству в военных кредитах,
критиковать его за ошибки, организовывать на общественных началах
помощь раненым, беженцам и солдатским семьям, вырабатывать спра-
ведливые условия будущего мира. Не отрицая империалистического
характера войны, они исходили из концепции «сверхсметных грехов»
германского империализма по сравнению с империализмом стран
Антанты и особенно России. Таким образом, платформа «заристов» бы-
ла своего рода «малокровным оборончеством», которое переросло в
1915—1916 гг. в идею «самозащиты», т. е. передачи дела обороны
страны из рук царизма в руки российской демократии, включая
рабочих и буржуазию. Непременным условием победы в войне эта
группа меньшевиков считала координацию усилий всех
оппозиционных течений при отказе пролетариата от своих «бой-
котистско-максималистских утопий» и признании руководящей роли
буржуазных партий и организаций.
Меньшевистский «центр» (думская фракция Чхеидзе и ОК
РСДРП) стоял на позиции осуждения империализма (под ним, как
и в других партиях II Интернационала, понималась агрессивная внеш-
няя политика великих держав, направленная на пеоедел миоа) и
империалистической войны. Он декларировал свою приверженность
принципу пролетарского интернационализма, выступал за скорейшее
заключение справедливого мира и «демократизацию России». Однако
активные антивоенные массовые действия во время войны объявлялись
при этом преждевременными и рискованными. Центр тяжести
партийной работы переносился меньшевиками этого направления в
думскую фракцию РСДРП, уцелевшие профсоюзы, кооперативы, ле-
гальную либерально-демократическую печать.
Характерно, что во фракции Чхеидзе и в Организационном ко-
митете РСДРП были представлены как интернационалистские, так и уме-
ренно-оборонческие элементы, что крайне затрудняло выработку
общей тактической линии и снижало эффективность практической работы
меньшевиков. Состав ОК во время войны не раз менялся и включал
в себя в разное время депутатов Думы — Н. С. Чхеидзе, А. И. Чхен-
кели, В. И. Хаустова, а также П. А. Гарви (Бронштейна), Еву Брой-
до, Б. О. Богданова, Б. С. Батурского (Цейтлина) и др. Примерно
ту же линию проводили и сосланные в Сибирь Ф. И. Дан,
247
лидер социал-демократической фракции II Думы Ираклий Церетели,
С. Л. Вайнштейн, К. М. Ермолаев и другие меньшевики.
Вождем левых меньшевиков-интернационалистов во время войны
стал Ю. О. Мартов, резко критиковавший международный
империализм, русский царизм и буржуазию, а также социалистов-обо-
ронцев всех воюющих стран. Со свойственной ему страстностью Мар-
тов звал к интернациональным пролетарским акциям во имя
демократического мира, выдвигал лозунг мировой
антиимпериалистической революции и демократической революции в
России. Идейным центром этого течения стали издававшиеся в Париже
на русском языке, последовательно сменявшие друг друга газеты «Го-
лос», «Наше слово», «Начало» (1914—1917), где сотрудничали мень-
шевики Ю. О. Мартов, В. А. Антонов-Овсеенко, Г. В. Чичерин, а
также ряд бывших большевиков и Л. Д. Троцкий. Последний к весне
1916 г. постепенно оттеснил Мартова от руководства изданием «На-
шего слова» и придал ему еще более радикальный характер в духе
теории перманентной революции. Линия этой группы имела немало
точек соприкосновения с антивоенной платформой большевиков, но
меньшевики-интернационалисты и Троцкий выступали против лозун-
гов превращения войны империалистической в войну гражданскую и
поражения собственного правительства, а также против создания но-
вого Коммунистического Интернационала и организационного разрыва
с социал-патриотами внутри РСДРП.
Официальным организационным центром меньшевиков-интер-
националистов в эмиграции стал Заграничный секретариат ОК в со-
ставе Ю. О. Мартова, П. Б. Аксельрода, А. С. Мартынова (Пикера),
И. С. Астрова (Повеса) и С. Ю. Семковского (Бронштейна). В 1915—
1916 гг. он выпустил несколько номеров своих «Известий», один номер
журнала «Война и Интернационал» и ряд инструктивных писем, ад-
ресованных меньшевистским организациям в России.
В наиболее полном и концентрированном виде платформа ЗСОК
была сформулирована в составленном в Цюрихе в ноябре 1915 г. до-
кументе под названием «Пролетариат и война», который получил до-
вольно широкое распространение в России. От имени организаций,
входивших в состав фактически уже распавшегося к тому времени
«Августовского блока», Заграничный секретариат ОК заявил, что
считает мировую войну результатом империалистического соперниче-
ства всех великих держав, включая Россию. В создавшихся условиях
рабочие воюющих стран должны были отказаться как от поддержки
правительств своих стран, так и от тактики революционного поражен-
чества, развернув борьбу «под знаменем скорейшего прекращения вой-
ны, под знаменем мира» — всеобщего, демократического, без аннексий
и контрибуций. В России главным лозунгом момента могло бы стать,
по мнению ЗСОК, требование созыва Всероссийского Учредительного
собрания для ликвидации царизма и войны, а средством реализации
248
этого лозунга — массовые организованные революционные выступ-
ления трудящихся, прежде всего пролетариата. Это способствовало бы
и возрождению интернационального рабочего движения, первый шаг к
которому был сделан в сентябре 1915 г. на Циммервальдской между-
народной социалистической конференции: в ней вместе с большеви-
ками и левыми эсерами участвовали меньшевики-интернационалисты
Ю. О. Мартов, П. Б. Аксельрод, а также Л. Д. Троцкий.
В самой России наиболее активно в интернационалистском духе
действовала Центральная инициативная группа в Петрограде во главе
с О. А. Ерманским, однако в феврале 1917 г. в ней было не более
200 членов. Небольшие группы меньшевиков-интернационалистов
были также в Москве и некоторых других городах, но они не ока-
зывали большого влияния на рабочих. Промежуточное положение
между меньшевиками и большевиками занимали Межрайонная
организация РСДРП в Петрограде (1913—1917), а также Л. Д.
Троцкий и его сторонники, стоявшие на радикальных интер-
националистских революционных позициях и в 1917 г. вступившие
в партию большевиков.
История меньшевистских организаций, пытавшихся работать в
России в условиях войны, небогата событиями. ОК РСДРП издал в
1914—1915 гг. лишь три антивоенные листовки (большевики издавали
их сотнями) и не сумел провести намечавшуюся на декабрь 1914 г.
Всероссийскую меньшевистскую конференцию. В 1915 г. прошли три
региональные конференции меньшевиков (Поволжье, Центральный
промышленный район, Кавказ), причем если решения двух первых
были выдержаны в умеренно-интернационалистском духе, то кав-
казские меньшевики пошли за откровенным оборонцем Ноем Жор-
дания. Многие участники указанных конференций отмечали, что
практическая деятельность меньшевистских групп проявляется слабо
и ограничивается в основном сугубо легальной работой.
Меньшевистская печать в России была представлена в годы войны
сменявшими друг друга газетами «Северный голос», «Утро», «Рабочее
утро» (Петроград, 1915), «Наш голос», «Голос труда», «Голос» (Са-
мара, 1915—1916), столичными журналами «Современный мир» и
«Страхование рабочих», изданиями группы ссыльных сибирских мень-
шевиков Дана-Церетели «Сибирский журнал» и «Сибирское обоз-
рение» (1914—1915) и др.
Важное значение имела деятельность меньшевистской думской
фракции, которая после ареста в ноябре 1914 г., а затем ссылки в
Сибирь депутатов-большевиков осталась единственной пред-
ставительницей российского пролетариата в Государственной думе.
Члены фракции во главе с Н. С. Чхеидзе не раз выступали против
войны, резко критиковали внешнюю и внутреннюю политику царского
правительства, регулярно отказывались голосовать за военный бюджет,
ставили вопрос о необходимости улучшить тяжелое экономическое и
249
правовое положение рабочих. Пытались вести они и внедумскую рабо-
ту, но после опыта большевистских депутатов вынуждены были в инте-
ресах самосохранения соблюдать большую осторожность.
Характерно, что в 1915 г. депутаты-меньшевики исключили из со-
става фрикции И. Н. Манькова, ставшего «ура-патриотом». Не вошли
меньшевики и в состав созданного в Думе в августе 1915 г. Прог-
рессивного блока, умеренно-оппозиционная программа которого, есте-
ственно, не могла устроить социал-демократических депутатов, хотя
они и не отказывались от контактов с входившими в него думскими
фракциями, в первую очередь с кадетами.
Имеющиеся источники, к сожалению, не позволяют.фор-
мулировать статистически обоснованные выводы о соотношении обо-
ронцев и интернационалистов в рядах меньшевиков. Можно все же
констатировать преобладание у них правоцентристских элементов, ко-
торые довольно мирно уживались с умеренными оборонцами, а весной
1917 г. соединились с ними под флагом так называемого рево-
люционного оборончества.
Начиная с осени 1915 г. важным аспектом рабочего и социал-де-
мократического движения в России стал вопрос об участии пред-
ставителей пролетариата в военно-промышленных комитетах. Их
возникновение являлось важным симптомом серьезного экономичес-
кого и политического кризиса в стране. ВПК призваны были содей-
ствовать мобилизации частной промышленности на военные нужды и
символизировать единение власти, труда и капитала в интересах обо-
роны государства. Неотъемлемой частью новых военно-промышленных
структур должны были стать и «рабочие группы», которые по замыслу
инициаторов создания ВПК могли бы помочь смягчению социальной
напряженности в стране, выступать в роли посредников во время тру-
довых конфликтов на оборонных предприятиях и активизировать
патриотические настроения пролетариата.
Легализированная правительством кампания по выборам «рабочих
групп» растянулась в разных городах на целый год и стала немало-
важным фактором в деле идейного самоопределения пролетариата и
одновременно его сплочения в трудных условиях военного времени.
При этом большевики и левые эсеры-интернационалисты однозначно
считали, что участие рабочих в ВПК равносильно оправданию войны,
и дружно бойкотировали выборы. Меньшевики же, выдвигая на первый
план не идеологические, а сугубо прагматические соображения, не
видели оснований упускать столь благоприятную возможность для
частичной легализации своей деятельности, налаживания контактов с
буржуазией и политической активизации рабочих.
Для оборонцев плехановского и потресовского толка такое решение
было вполне естественным, а центристские элементы меньшевизма
(ОК, фракция Чхеидзе) считали возможным пожертвовать некоторыми
интернационалистскими принципами во имя решения более важных,
250
как им представлялось, организационных задач. Однако особой
активности в проведении избирательной кампании эти меньшевистские
организации не проявляли. И лишь сравнительно небольшая часть
меньшевиков-интернационалистов, да и то далеко не сразу, отказалась
поддерживать «рабочие группы», а затем и бойкотировала их.
К февралю 1917 г. «рабочие группы» были созданы лишь при 58
из 244 ВПК. Они возникли в Петрограде, Москве, Киеве, Самаре, Ро-
стове-на-Дону, Казани, Одессе, Омске, Перми, Николаеве и других
городах. При этом парадокс состоял в том, что «рабочие группы» соз-
давались подчас в очень маленьких городках типа Сарапула, Сочи и
Геленджика и отсутствовали в таких крупных промышленных центрах,
как Харьков, Тифлис, Баку, Нижний Новгород, Саратов, где рабочие
под влиянием большевистской агитации бойкотировали выборы.
Наибольшую активность проявляла «рабочая группа» при Цент-
ральном военно-промышленном комитете в Петрограде, избранная
после упорной борьбы между оборонцами и интернационалистами
осенью 1915 г. Ее председателем стал рабочий завода телефонных ап-
паратов Эриксона меньшевик Кузьма Гвоздев. Сын крестьянина, он
с 13 лет начал работать в железнодорожных мастерских, посещал эсе-
ровские кружки, несколько раз подвергался аресту. К меньшевикам
Гвоздев пришел уже зрелым, сложившимся человеком. Его отличали
здравый смысл, рассудительность, хорошие организаторские способ-
ности. Не случайно весной 1917 г. К. А. Гвоздев стал членом испол-
кома Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов, в мае
— товарищем министра, а в сентябре — последним министром труда
в составе Временного правительства.
Всего в состав «рабочей группы» ЦВПК было избрано 10 человек.
Среди них были известные рабочие-меньшевики Г. Е. Брейдо, Е. А.
Гудков, В. А. Абросимов (оказавшийся, как потом выяснилось, про-
вокатором) и др. В секретариат группы входили видные меньшевики
Б. О. Богданов, Евг. Маевский и Л. Пумпянский. В Москве руко-
водителем «рабочей группы» стал меньшевик В. А. Черегородцев, в
Самаре — А. И. Кабцан и т. д.
«Рабочие группы» вели значительную организационную работу,
старались предотвратить готовые вспыхнуть забастовки и в меру сил
защищали интересы пролетариата. «Рабочая группа» ЦВПК выпускала
информационные бюллетени, сформировала 10 комиссий, в том числе
профессиональную и кооперативную, занималась продовольственным
вопросом и устройством столовых для рабочих. В 1916 г. ее члены
совершили 41 поездку в 35 городов страны. В тех же направлениях
действовали и «рабочие группы» при местных ВПК. Однако «военно-
промышленные социалисты», как называли в то время членов «рабочих
групп», встречали сильное сопротивление не только со стороны интер-
националистски настроенных рабочих, но и со стороны царских вла-
стей и многих предпринимателей, не желавших идти на уступки
251
пролетариату. В результате целый ряд их проектов (рабочий съезд,
биржи труда, примирительные камеры, твердый минимум заработной
платы) так и остался на бумаге.
Программа «рабочих групп» носила в конечном счете комп-
ромиссный характер: в ней противоречиво соединялись идеи «само-
защиты» (обороны страны от внешнего врага) и пацифистские призывы
в духе решений Циммервальдской и Кинтальской международных
социалистических конференций, призывы к соглашению с буржуазией
и все более острая критика бездарного царского правительства. И по
мере того как в стране углублялся политический кризис и власти пере-
ходили к прямым репрессиям и даже арестам членов некоторых
«рабочих групп» (Самара, Ростов-на-Дону), позиция К. А. Гвоздева
и его товарищей по отношению к правительству становилась все более
критической.
В конце ноября 1916 г. министр внутренних дел А. Д. Протопопов
поставил вопрос о том, что дальнейшее существование «рабочей груп-
пы» ЦВПК представляется совершенно нетерпимым. 13—15 декабря
1916 г. в Петрограде состоялось совещание с участием членов «рабочих
групп» ЦВПК и 12 местных ВПК, представителей ОК, думской
фракции РСДРП, профсоюзов, кооперативов и делегатов от круп-
нейших столичных заводов. В резолюции совещания говорилось, что
задача момента заключается уже не в борьбе с отдельными прояв-
лениями царского деспотизма, а в бесповоротном устранении суще-
ствующего политического режима и полной демократизации страны.
В дальнейшем члены «рабочей группы» ЦВПК согласились на про-
ведение 9 января 1917 г. стачек в память о жертвах «кровавого во-
скресенья» и наметили на 14 февраля, когда должна была открыться
очередная сессия Думы, массовую мирную манифестацию на улицах
Петрограда с требованием, чтобы царский парламент объявил себя
Временным правительством. Для организации митинговой кампании
меньшевики создали в Петрограде специальную ораторскую коллегию.
К 16 января 1917 г. Евг. Маевским были написаны конспекты речей
для рабочих собраний и текст обращения «Режим самовластья душит
страну...», где говорилось о необходимости создать Временное рево-
люционное правительство, способное «вывести страну из тупика и
гибельной разрухи, укрепить в ней политическую свободу и привести
к миру на условиях, приемлемых для пролетариата всех стран». В
ответ на это правительство решило изолировать становившуюся все
более опасной гвоздевскую группу от рабочих, и в ночь на 27 января
1917 г. большинство ее членов, включая и самого К. А. Гвоздева, было
арестовано и заключено в Петропавловскую крепость.
Бесспорно, деятельность меньшевиков всех оттенков была одним
из элементов назревания революционного кризиса в стране, но пере-
оценивать их роль в подготовке надвигавшейся на Россию второй бур-
жуазно-демократической революции не приходится. Силы их были
раздроблены и немногочисленны, так что поток стихийного массового
движения скорее нес их с собой, чем подчинялся руководящим ука-
заниям меньшевистских центров. Ставка меньшевиков на постепенное
«левение» российской буржуазии в годы войны отчасти оправдалась,
однако Прогрессивный блок действовал без участия социал-демокра-
тов, конфликты между трудом и капиталом принимали все более
острые формы, а лидеры буржуазной оппозиции явно не могли пре-
тендовать на роль национальных вождей. Поэтому свержение само-
державия в феврале 1917 г. стало в лучшем случае результатом
параллельных действий совершенно разнородных социально-
политических сил, коренные расхождения между которыми оказались
в конечном счете непреодолимыми, что перечеркивало все
теоретические схемы меньшевиков.
У РУЛЯ ВЛАСТИ
Бурный поток февральско-мартовских революционных событий
1917 г., в которых меньшевики не сыграли сколько-нибудь яркой роли,
тем не менее быстро вынес их на авансцену политической жизни.
Н. С. Чхеидзе стал председателем Петроградского Совета рабочих и
солдатских депутатов, хотя в составе меньшевистской фракции Совета
было лишь 193 (116— в рабочей секции и 77— в солдатской) из почти
двух тысяч депутатов. Меньшевики занимали ведущее положение в
исполкоме Совета (14 членов из 36), возглавляли его важнейшие
комиссии, в том числе комиссию труда. При этом они действовали
в блоке с эсерами, что позволило умеренным социалистам успешно
противостоять большевикам и определять линию поведения столично-
го, а также абсолютного большинства провинциальных Советов. Так,
председателем Совета в Москве стал меньшевик Л. М. Хинчук, в
Тифлисе — Ной Жордания и т. д.
Меньшевики и эсеры, выступавшие под лозунгами «объединенного
фронта демократии», «единения всех живых сил нации» и «защиты
завоеваний революции», пользовались весной 1917 г. популярностью
в самых широких народных массах, которых отпугивали максимализм
большевиков-ленинцев и особенно их «пораженчество» во время вой-
ны. Большое значение имело и то, что в распоряжении меньшевиков
и эсеров были аппарат Советов рабочих и солдатских депутатов и их
печатные органы, вновь созданные фабзавкомы, кооперация, а в армии
они опирались на выборные комитеты всех ступеней, начиная от рот-
ных и кончая армейскими и фронтовыми.
Из-за больших трудностей в налаживании связи с лидерами мень-
шевистской эмиграции политическую линию российских меньшевиков
в это время определяли в основном Н. С. Чхеидзе, а также воз-
вратившиеся в марте из Сибири в Петроград Ф. И. Дан и И. Г. Це-
ретели. Быстрое выдвижение врача Ф. И. Дана (Гурвича) на
253
руководящие позиции весной 1917 г. не было случайностью. К этому
времени у него уже была прочная репутация образованного и трезвого
марксистского политика, отличавшегося хладнокровием, уравновешен-
ностью и способностью выбирать достаточно сбалансированный
центристский курс. Умеренный интернационалист, быстро ставший
весной 1917 г. «революционным оборонцем», сторонник соглашения с
буржуазией, Дан быстро «попал в настроение» значительной части
меньшевиков и стал их признанным лидером. Но, пожалуй, еще более
популярен был тогда Ираклий Церетели, окруженный ореолом му-
ченика революции. Он тоже был типичным «соглашателем» и делал
все возможное для наведения мостов между советской демократией и
широкой общественностью.
В обстановке революционной эйфории вышедшие из подполья
меньшевики высказывались вначале за объединение всех социал-де-
мократов, причем эта идея находила понимание и у части боль-
шевистских руководителей, включая вернувшихся из ссылки И. В.
Сталина и Л. Б. Каменева. Достаточно сказать, что в 54 из 68 гу-
бернских городов России были созданы в это время объединенные
организации РСДРП. Однако приезд из эмиграции в Россию в начале
апреля Ленина быстро положил конец подобным настроениям, хотя
на периферии объединенные организации РСДРП существовали кое-
где до осени 1917 г. В своей собственной среде меньшевики тоже вы-
ступали за единство всех идейных течений, и уже 6 марта 1917 г.
была создана единая петроградская организация меньшевиков.
Главными вопросами, на которые предстояло дать ответ мень-
шевистским руководителям сразу же после Февральской революции,
были вопросы о войне и власти. Первый из них решался весной 1917
г. в основном в духе так называемого революционного оборончества,
ярким примером которого стало выпущенное 14 марта исполкомом
Петроградского Совета обращение «К народам всего мира». В нем под-
черкивалось, что российская демократия будет противодействовать за-
хватнической политике своих собственных господствующих классов и
призывает народы Европы к совместным решительным выступлениям
в пользу всеобщего мира. Вместе с тем авторы обращения заявляли,
что русская революция не отступит перед штыками завоевателей и
не позволит раздавить себя внешней военной силой. Воззвание за-
канчивалось призывом к восстановлению международного единства
пролетариев всех стран. 25 марта на эти позиции встал и ОК РСДРП.
Оставаясь социалистами, меньшевики, однако, считали, что в
ближайший обозримый период перед Россией стоит лишь одна задача:
упрочение и развитие буржуазно-демократического строя на основе
широкой коалиции всех прогрессивных сил, включая буржуазию.
Каких-либо практических шагов к социализму в разоренной войной
крестьянской стране они делать не собирались, считая это полнейшей
утопией. Не случайно Г. В. Плеханов назвал Апрельские тезисы
254
Ленина «бредом», а меньшевистская «Рабочая газета» откликнулась
на них серией статей с характерными заголовками: «Опасность с левого
фланга» и «Возрождение анархизма и максимализма». Поистине кры-
латыми стали плехановские слова о том, что «русская история еще
не смолола той муки, из которой со временем будет испечен
пшеничный пирог социализма». А это означало, что у рабочих нет
пока иного выхода, кроме поиска приемлемого компромисса с хо-
зяином экономики страны — буржуазией. Сначала меньшевики не
предъявляли никаких претензий на власть, ограничиваясь формулой
«максимального давления» на Временное правительство в целях про-
ведения демократических реформ. Это была тактика поддержки
правительства «постольку-поскольку», т. е. в той мере, в какой оно
готово было проводить политику в интересах трудящихся.
Однако в ходе апрельского кризиса Временного правительства ста-
ло ясно, что в чисто буржуазном составе оно не может больше уп-
равлять страной. И хотя 28 апреля 1917 г. ОК меньшевиков принял
решение не вступать в кабинет князя Львова, уже 1 мая вопрос о
коалиции был решен положительно. Острота политической ситуации,
настойчивые уговоры со стороны эсеров, а также требования части де-
мократической общественности, включая некоторые армейские круги,
сделали свое дело: на заседании исполкома Петроградского Совета за
участие социалистов в правительстве было подано 44 голоса, против
—19, воздержались двое. В итоге 5 мая 1917 г. меньшевик М. И. Ско-
белев был назначен министром труда, а И. Г. Церетели — министром
почт и телеграфов.
Было ли вступление меньшевиков в состав Временного правитель-
ства ошибкой? Однозначно ответить на этот вопрос не просто. Благие
намерения меньшевиков помочь умиротворению страны, не допустить
гражданской войны и в какой-то мере защитить интересы трудящихся
не могут все же полностью оправдать это решение меньшевистского
руководства. Меньшевики получили в правительстве всего два из пят-
надцати (и притом не ключевых) портфеля, не обусловив вдобавок
свое вхождение в кабинет какими-либо серьезными уступками народу
со стороны буржуазии.
Правда, новое правительство обещало народу ускорить заключение
мира, установить контроль за производством и распределением про-
дуктов, вести подготовку к переходу земли в руки крестьян, обложить
налогом военные сверхприбыли буржуазии, ускорить созыв Уч-
редительного собрания и т. д. Однако все это были лишь красивые
слова. Жизнь показала, что по-настоящему влиять на политику Вре-
менного правительства меньшевики не сумели, тогда как причастность
к ее формированию и практической реализации сильно повредила им
в глазах народа.
Это хорошо понимал, в частности, возврагнвшянся 9 мая 1917 г.
из эмиграции лидер меньшевиков-интернационалистов О. Ю. Мартов.
255
Он, как и в 1905 г., считал, что пролетариат должен уступить власть
буржуазии, но держать ее «под своим давлением и контролем». Лишь
в процессе длительной политичекой борьбы, когда рабочие окрепнут
и станут силой, способной не только «случайно схватить власть в руки,
но и утвердить ее», могла бы, по мнению Мартова, естественно, а
не искусственно сложиться ситуация, при которой социал-демократы
превратились бы в правящую партию. Отсюда следовал вывод: никаких
преждевременных экспериментов, никакого путчизма, планомерная
агитационно-пропагандистская и организаторская работы в массах,
борьба за всеобщий демократический мир.
Однако повести за собой основную массу меньшевиков Мартов и
другие «парижские кафейники», как называли в шутку его единомыш-
ленников из бывших эмигрантов, не смогли. На Всероссийской кон-
ференции меньшевистских и объединенных организаций РСДРП,
проходившей в Петрограде 7—11 мая 1917 г., верх взяла линия Це-
ретели — Дана. К этому времени в рядах меньшевиков было около
100 тыс. членов — примерно столько же, сколько у большевиков. Вый-
дя из подполья, меньшевики, как и другие революционные течения,
стремительно увеличивали свои ряды за счет рабочих, служащих,
интеллигенции, части солдат и офицеров. Однако ни о каком единстве
в меньшевистском лагере не могло быть и речи: плехановская группа
«Единство» прямо отмежевалась на конференции от официального
меньшевизма, который не устраивал ее своей «полуленинской»
пацифистской позицией, а меньшевики-интернационалисты,
ориентировавшиеся на Мартова, бойкотировали выборы
Организационного комитета и отказались делегировать своих пред-
ставителей в редакцию центрального органа меньшевиков — «Рабочую
газету».
Несмотря на критику со стороны интернационалистского крыла
конференции, ее делегаты 51 голосом против 12 при 8 воздержавшихся
поддержали вступление меньшевиков в состав Временного правитель-
ства. Они еще раз официально провозгласили лозунг борьбы за все-
общий демократический мир без аннексий и контрибуций на основе
права народов на самоопределение. Однако в резолюции конференции
по этому вопросу был, в частности, и такой пункт: «Пока войне не
положен конец усилиями международного пролетариата, вся рево-
люционная демократия обязана всемерно содействовать укреплению
боеспособности армии для всесторонней защиты страны от угрожа-
ющих ей опасностей».
С упорством, достойным лучшего применения, меньшевики упрямо
защищали становившуюся все более непопулярной политику Времен-
ного правительства. Так было и на I Всероссийском съезде Советов
рабочих и солдатских депутатов в июне 1917 г., и во время неудачного
июньского наступления русской армии на Западном фронте,
предпринятого по просьбе стран Антанты, и в период июльского
256
политического кризиса, когда меньшевики не остановились даже перед
поддержкой репрессивных акций правительства против Ленина и его
единомышленников (исключение составляли меньшевики-интер-
националисты во главе с Ю. О. Мартовым, который осуждал прес-
ледование большевиков).
Июльский политический кризис 1917 г. завершился созданием но-
вого кабинета во главе с А. Ф. Керенским, куда вошли меньшевики
А. М. Никитин (министр почт и телеграфов) и М. И. Скобелев
(министр труда). Линия меньшевиков на поддержку правительства бы-
ла еще раз продемонстрирована на Государственном совещании в Мо-
скве в августе 1917 г., где Плеханов призывал пролетариат и
буржуазию к взаимным уступкам во имя национального примирения,
а в декларации, оглашенной председателем ЦИК Советов Н. С.
Чхеидзе от имени «объединенной демократии», содержались торжест-
венные заверения, что революционеры не стремятся к власти и готовы
отдать все силы для организации обороны страны. Идея коалиции с
буржуазными партиями оставалась в меньшевистском руководстве
доминирующей.
19—25 августа 1917 г. в Петрограде прошел долгожданный
объединительный съезд меньшевиков — их первый самостоятельный
съезд в качестве «объединенной РСДРП», освободившейся, наконец,
от иллюзий о возможности совместной работы с большевиками. К это-
му времени в рядах меньшевиков насчитывалось примерно 200 тыс.
человек, хотя списочный состав организаций явно превосходил количе-
ство членов партии, готовых вести активную политическую работу.
Территориально силы меньшевиков к этому времени распределялись
так: Кавказ —45 тыс., Москва и Центральный промышленный район
—30 тыс., Донбасс—28,5 тыс., Северный район—15,7 тыс., Одесса
с прилегающим районом —10,5 тыс., Киевский район и Поволжье —
по 10 тыс. человек и т. д.
Характерны данные о социальном составе делегатов мень-
шевистского съезда: 27% составляли рабочие, 46% — представители
интеллигенции, остальную часть — служащие и т. д. Таким образом,
по сравнению с V съездом РСДРП в 1907 г. рабочая прослойка у мень-
шевиков сократилась, а удельный вес интеллигенции еще более вырос.
Не случайно И. Г. Церетели признал в сентябре 1917 г., что большая
часть пролетариата идет не за меньшевиками.
На августовском съезде, собравшем 222 делегата с решающим го-
лосом от 146 партийных организаций, сразу же наметились целых
четыре фракции: крайние оборонцы во главе с Потресовым; «рево-
люционные оборонцы» во главе с Церетели и Даном; меньшевики-
интернационалисты, группировавшиеся вокруг Мартова; группа
сторонников петроградской газеты «Новая жизнь» (Н. Н. Суханов и
др.), тоже занимавших левоинтернационалистские позиции. Словом,
картина была такой же, как на дореволюционных съездах РСДРП с
9-148
257
участием большевиков, что еще раз доказывало: вирусом раздора были
заражены все русские марксисты, в том числе и «мягкие» меньшевики.
Реального объединения меньшевистских сил на съезде нс произош-
ло: петроградские межрайонцы и насчитывавшая до тысячи членов,
группа Ларина вскоре ушли к большевикам; «новожизненцы»
приступили осенью к формированию самостоятельной партии социал-
демократов интернационалистов, а меньшевики-интернационалисты во
главе с Мартовым, получившие на августовском съезде до 35% голосов,
с сентября 1917 г. стали выпускать в Петрограде собственную газету
«Искра», оговорив право на критику официальной партийной линии,
если она будет идти вразрез с принципами классовой борьбы и интер-
национализма. В свою очередь правые меньшевики-оборонцы
приступили в сентябре к изданию в Петрограде журнала «Рабочая
мысль», а их бюро поддерживало связь с плехановской группой, ко-
торая на состоявшемся в конце мая совещании решила именовать себя
впредь Всероссийской социал-демократической организацией
«Единство».
Победу на объединительном съезде одержала линия Церетели —
Дана. Были санкционированы пребывание меньшевиков в составе ко-
алиционного Временного правительства и курс на «защиту страны» с
одновременным продолжением «международной борьбы за всеобщий
мир». В ЦК РСДРП (объединенной) вошли 16 оборонцев (И. Г. Це-
ретели, Н. С. Чхеидзе, А. И. Чхенкели, Ф. И. Дан, М. И. Либер,
К. М. Ермолаев, А. И. Исув, Л. М. Хинчук, П. А. Гарви, Б. С. Ба-
турский и др.) и 8 интернационалистов (Ю. О. Мартов, А. С. Мар-
тынов, С. Ю. Семковский, Р. А. Абрамович, Н. А. Рожков и др.).
Председателем партии был избран П. Б. Аксельрод.
Корниловский мятеж стал катализатором дальнейшего углубления
разногласий среди меньшевиков. Он сильно напугал все течения мень-
шевизма, от Плеханова до Мартова, показав им, насколько хрупкой
и шаткой является еще молодая демократическая власть в России. По-
казателем смятения, охватившего ряды меньшевиков в эти тревожные
августовские дни 1917 г., было то, что даже ЦК РСДРП (о) высказался
31 августа против дальнейшего участия кадетов во Временном
правительстве. Что касается левых меньшевиков-интернационалистов,
то их настроения хорошо выразил Ю. О. Мартов, заявивший, что без
перехода государственной машины в руки демократии Россия не добь-
ется мира, не справится с экономической разрухой и контрреволюцией.
Отсюда вытекал провозглашенный им лозунг: «Всей демократии вся
власть!».
Однако предложение большевиков о сотрудничестве мень-
шевистский ЦК отверг, а 8 сентября он уже признал желательность
привлечения к участию в правителыяве и «цензовых элементов», т. е.
тех же кадетов. В итоге в третий коалиционный состав Временного
258
правительства вместе с кадетами и эсерами вошли меньшевики К. А.
Гвоздев, П. Н. Малянто’вич и А. М. Никитин.
Выступая на Демократическом совещании в сентябре 1917 г., Мар-
тов требовал перехода власти к Советам в тесном контакте и единении
с органами местного самоуправления, армейскими организациями,
фабзавкомами, профсоюзами, кооперативами, земельными комитетами
и т. п. Однако эту позицию не поддержало ни большинство мень-
шевиков, ни сторонники Ленина и Троцкого. Не случайно в одном
из личных писем Мартов сетовал на то, что «массы не склонны нас
поддерживать и предпочитают от оборонцев переходить прямо к
антиподу — к большевикам, которые «проще» и больше «дерзают»,
словом, по своей демократичности больше приемлемы для широких
некультурных масс».
В обстановке, когда симпатии широких масс все больше склонялись
на сторону большевиков и левых эсеров, когда начался интенсивный
процесс большевизации Советов, а Временное правительство теряло
последние остатки своего авторитета, меньшевики-интернационалисты
все еще пытались как-то предотвратить гражданскую войну. Так, 24
октября, в день начала вооруженного восстания в Петрограде, Мартов
потребовал от Керенского немедленно начать переговоры о мире, пере-
дать землю в руки земельных комитетов и дать заверения в том, что
процесс демократизации армии не будет приостановлен. С этим были
согласны и большинство участников заседания Временного Совета
Российской республики (Предпарламента), и ЦИК Советов. Но Ке-
ренский не пожелал принять это разумное предложение во внимание
и, таким образом, перехватить инициативу у II Всероссийского съезда
Советов, который должен был открыться 25 октября. Последний шанс
на сохранение демократического режима был упущен. А дальше дело
решали уже только винтовки, пулеметы и броневики.
К моменту открытия II съезда Советов 25 октября 1917 г. из 649
его делегатов было только 72 меньшевика и 14 меньшевиков-интер-
националистов. Меньшевики заявили на съезде, что единственно воз-
можным мирным средством разрешения кризиса остаются переговоры
с Временным правительством об образовании власти, опирающейся на
все слои демократии. Мартов от имени меньшевиков-интер-
националистов подчеркнул, что выход состоит лишь в соглашении
между «восставшей частью демократии», т. е. большевиками и левыми
эсерами, и остальными демократическими организациями об образо-
вании нового правительства, которое было бы признано всей рево-
люционной демократией и которому безболезненно мог бы сдать власть
кабинет Керенского. Однако оба эти предложения были отвергнуты
съездом, после чего меньшевики-оборонцы и правые эсеры покинули
Смольный, что, вероятно, тоже было не лучшим выходом из создав-
шегося сложного положения. В конце концов 26 октября ушел из
Смольного и Мартов вместе со своими сторонниками.
259
Налицо был факт политического поражения меньшевизма,
опрокинутого мощным натиском рабоче-крестьянско-солдатской
стихии и бесцеремонно отодвинутого от власти большевиками. Каза-
лось, против меньшевиков соединилось все: война и разруха, своеко-
рыстие буржуазии и крайнее озлобление доведенных до отчаяния
народных масс, российская азиатчина, слабость интернационалистских
сил в других странах, нерешительность Временного правительства и
его обязательства перед Антантой. Ориентация на демократическое,
ненасильственное решение до предела запутанных экономических и
политических проблем, тщетные поиски общенационального согласия,
революционное нетерпение масс, наконец, наличие такого сильного
противника, как большевики,— ьсе это, вместе взятое, предопределило
глубокую трагедию меньшевизма в 1917 г. Еще одним фактором, обус-
ловившим поражение меньшевиков, была слабость их военных
организаций (меньше 4 тыс. членов), тогда как позиции большевиков
в армии крепли день ото дня. Можно сказать, что в политической
дуэли с большевизмом меньшевизм был обречен на поражение.
Теперь меньшевикам оставалось лишь признать, что в России одер-
жали победу казарменное понимание социализма и пугачевские ме-
тоды классовой борьбы, которые, по словам Мартова, порождаются
тем, что «европейский идеал пытаются насадить на азиатской почве».
В итоге им нужно было вновь решать старый вопрос, всегда мучивший
революционеров: что делать? Смириться с поражением и тихо уйти
с исторической арены? Перейти на положение легальной «советской»
оппозиции, если ее, конечно, будут терпеть новые хозяева России?
Или бороться с ними с оружием в руках? Ответ на этот вопрос должно
было дать самое ближайшее будущее.
ГЛАВА 8
БОЛЬШЕВИКИ
У ИСТОКОВ ПАРТИИ НОВОГО ТИПА
Как известно, деление социал-демократов России на большевиков
и меньшевиков произошло га II съезде РСДРП. Оно стало реальностью
при выборах руководящих учреждений партии — Центрального
Комитета и редакции «Искры» — главного печатного органа. Право
участия в съезде получили не все местные организации. Делегатов на-
правляли только те, которые действовали уже не менее года, активно
вели агитационно-пропагандистскую и организационную работу; при
этом оговаривалось, что организации представляют местности «с более
260
или менее значительным рабочим населением». В итоге 43 делегата
имели 51 решающий голос.
В. И. Ленин тщательно готовился к съезду. Придавая ему
исключительное значение, он заранее подсчитал количество сто-
ронников «Искры». Получилось примерно две трети. А сколько
социал-демократов представляли съехавшиеся в Брюссель делегаты?
Какова была общая численность рабочих тех регионов, представите-
лями которые считали себя делегаты? Такая статистика анализу не
подвергалась. Делегаты исходили из того, что РСДРП уже
существует, и вопрос о ее численности не поднимался.
Формально перевес в пользу сторонников Ленина выглядел
незначительным, в частности Центральный Комитет (в него вошли
Г. М. Кржижановский, Ф. В. Ленгник и В. А. Носков) был избран
24 голосами. Однако раскол не был случайностью, он назревал в
течение ряда лет. Сам Ленин датой рождения большевизма считал
1903 г. Ныне, ретроспективно оценивая предпосылки и причины
раскола российской социал-демократии на II съезде, следует пойти
в глубь истории и связать этот процесс прежде всего с появлением
работ Ленина на рубеже XIX—XX вв. Необходимость такого подхода
к истокам большевизма тем более важна, что до сих пор в
отечественной и зарубежной литературе преобладает мнение, будто
основой раскола следует считать ленинский план создания новой
партии, т. е. организационный вопрос. Значение последнего несом-
ненно. Тем не менее на первое место нужно поставить экономические
труды Ленина, изданные в 90-е годы прошлого века. В них
последовательно были подвергнуты страстной критике воззрения
народников и «легальных марксистов» на судьбы социализма в
России, типология развития страны в целом. При этом четко
доминировал вывод, согласно которому Россия не только становится,
но уже стала страной капиталистической. Именно на этой базе
зиждилась бескомпромиссная борьба с либералами, а лозунг «дикта-
туры пролетариата» выдвигался как непременное требование Прог1-
раммы РСДРП.
Опыт революции 1905—1907 гг. поможет лидеру большевиков осоз-
нать допущенное им завышение степени развития капитализма в
России. Но это будет сделано лишь в виде корректировки прежнего
вывода, к тому же через несколько лет после II съезда, когда задним
числом нельзя было отменить жаркой полемики и противостояния,
ставших реальностью в 1903 г.
Экономические работы, написанные в 90-е годы, выдвинули
Ленина в число ведущих деятелей российского освободительного
Весьма расплывчато этот вопрос впервые был за тронут в 1904 г. в докладе большевиков
Международному социалистическому конгрессу. Ко II съезду, утверждалось в докладе,
партия насчитывала несколько тысяч рабочих и идейно влияла на сотни тысяч других, не
входивших в ее ряды.
261
движения, сделали самым ревностным защитником революционного
марксизма в России, его практического воплощения в жизнь. Особо
важно отметить следующее: всем своим содержанием эти работы уко-
реняли мысль о зрелости объективных препосылок мировой революции
и подготовленности России к активному участию в ней. Но коль скоро
назрели объективные условия, решающее значение приобретал субъ-
ективный фактор — партия как организатор и руководитель классовой
борьбы пролетариата за радикальное переустройство общества.
Непосредственно к оргвопросам Ленин перешел в связи с подго-
товкой издания «Искры» и началом ее выхода в 1900 г. Как и пре-
дусматривалось, газета стала не только коллективным агитатором и
пропагандистом, но и коллективным организатором. Уже в первом но-
мере прозвучал призыв к налаживанию конспиративной деятельности,
к подготовке людей, решивших посвятить революции не одни только
свободные вечера, а всю свою жизнь.
Еще более широкую известность получила книга Ленина «Что де-
лать?», увидевшая свет в мае 1902 г. в Штутгарте и тайно переп-
равленная в Россию. По свидетельству жандармских чинов, ее
многочисленные копии изымались при обысках и арестах у социал-
демократов не только в столичных центрах, но и во многих других
городах. Книга имела подзаголовок «Наболевшие вопросы нашего
движения». Написанная доходчиво и четко, она давала ясные ответы
на вопросы, которые действительно волновали в России все более
широкий круг молодых людей, вставших на путь активного протеста
против политики царизма, обрекавшего страну на отставание от Ев-
ропы.
Гневно бичуя самодержавие, автор резко критиковал тех, кто
считал Россию недоросшей до сознательной и успешной борьбы за
социалистические идеалы. От экономических требований — перейти
к решительным политическим действиям — этот вдохновенный призыв
подкреплялся практическими предложениями, как нужно возглавить
растущее рабочее движение, дабы не плестись в его хвосте. На первый
план выдвигалась задача создания организации революционеров, все-
сторонне учитывающей специфические условия России. Необходима
конспиративная работа, проводимая силами хорошо обученных лиц,
для которых революционная деятельность будет профессией. Если на
Западе возможно широкое вовлечение масс в партию, то в обстановке
полицейских репрессий царизма такая практика (с системой выборов,
регулярных собраний, отчетов и т. п.) окажется на руку самодержав-
ному строю. При деспотическом режиме, продолжал Ленин, чем
организация уже и дисциплинированнее, тем сложнее ее выследить,
тем труднее арестовать ее членов. Последние же обязаны смело
проникать в массы рабочих, в разного рода непартийные объединения,
общества, вербовать своих сторонников, пропагандировать идеи Мар-
262
кса, объединять трудящихся на активные выступления против
политического режима, готовить их к всенародному восстанию.
С помощью подпольной партии энергичных единомышленников
Ленин хотел как бы сократить путь от революционной фразы к рево-
люционным действиям. Успех дела он связывал не с численностью под-
польщиков, а с их организованностью, оперативностью,
целеустремленностью, умением повести за собой массы, «подтолкнуть»
на борьбу с эксплуататорами, с правительством.
Книга оказалась в руках читателей в условиях промышленного спа-
да, нарастающего недовольства населения в городе и деревне.
Поднималась стачечная волна. Нервозность царя и его окружения ста-
новилась все заметнее. Дело шло к русско-японской войне. Лозунги
прямого выступления против «верхов» попадали на взрыхленную поч-
ву. «... Дайте нам организацию революцинеров — и мы перевернем
всю Россию!» — так, перефразируя Архимеда, Ленин сформулировал
главный ответ на вопрос, что делать.
Ради справедливости нужно добавить: речь шла не о пассивной
просьбе («Дайте нам...»). Лейтмотивом книги был призыв к немед-
ленному развертыванию работы по созданию партии нового типа, но-
вой по своему строению и по своим замыслам. Перенося классический
марксизм на российскую действительность, Ленин провозгласил идею
о ключевой роли партии в подготовке и осуществлении пролетарской
революции. Новым в русской марксистской литературе был и призыв
к революционному героизму. Раскрывая этот тезис, американский
профессор Р. Такер справедливо указал на стремление Ленина со-
единить русские революционные доктрины 60—70-х годов прошлого
столетия (в частности, взгляды Лаврова) с созданием партии, ядром
которой должны быть преданные рабочему движению вожди, овла-
девшие марксистской теорией. Предполагалось, что влияние руко-
водителей концентрическими кругами распространится сначала на
революционеров-профессионалов, а затем уже с помощью всей партии
охватит активных сторонников коренного переустройства общества.
Авангардная, особая роль лидеров в революционном движении и
преемственность поколений подчеркивалась и прямым упоминанием
в одном ряду знаменитых русских народников Алексеева, Мышкина,
Халтурина, Желябова и вождя немецкой социал-демократии Бебеля.
При этом выражалась уверенность, что «социал-демократические Же-
лябовы» и «русские Бебели» поднимут весь народ на свержение
царизма. Да и сам заголовок ленинской книги не просто пробуждал
в памяти роман Чернышевского «Что делать?», но и подсказывал вы-
вод: революции нужны Рахметовы.
Суммируя сказанное о работах Ленина, написанных на рубеже
двух столетий, нетрудно заметить их существенное отличие от
теоретических положений, выдвинутых тогда же Плехановым, Мар-
товым и другими видными деятелями российской социал-демократии,
263
которые после II съезда РСДРП окажутся в стане меньшевиков. Рас-
хождения касались таких принципиальных вопросов, как степень зре-
лости капитализма в России, роль мелкой буржуазии в жизни страны,
отношение к идее диктатуры пролетариата и т. д. Постепенно в
редакции «Искры» выявились две группы: «старики» — Аксельрод и
Засулич, связанные годами эмиграции, в большинстве споров
принимали сторону Плеханова; «молодые» — Мартов и Потресов чаще
всего поддерживали Ленина. Такое положение навело Ленина на мысль
о кооптации седьмого редактора, который обеспечил бы ему постоянное
большинство. Выбор пал на 23-летнего Троцкого, человека яркого,
смелого в оценках, славившегося большой работоспособностью и
острым пером. Плеханов, однако, сразу понял, чем грозит ему такая
кооптация, и жестко воспротивился ей. Тогда Ленин обсудил с Мар-
товым идею о редакционной тройке (Плеханов, Ленин, Мартов), ко-
торой было бы предоставлено право самой вводить в редакцию новых
членов. II съезд РСДРП должен был завершить дело организации но-
вой партии и увенчать партийное здание боевым и решительным шта-
бом.
В канун съезда большие расхождения не предполагались. По
признанию Мартова, все искровцы много думали о реальности
противоречий, порожденных тем, что «партией пролетариата» должны
руководить «интеллигенты-революционеры», к тому же в стране, «не
доросшей» до мощной классовой борьбы. Искровцы искали выход из
этого противоречия в «крайнем централизме» и «почти неограничен-
ном господстве в партии ее идеологов-теоретиков и литераторов», в
отказе от самоуправления парторганизаций, от демократизма, стояли
за централизованную, строящуюся сверху вниз заговорщическую, зам-
кнутую организацию, которая только и могла вести борьбу с само-
державием и оппортунизмом. Эти авторитарные и централистские
тенденции «Искры» критиковали «Рабочее дело», «Южный рабочий»,
Бунд, т. е. автономные и сравнительно большие организации,
имевшие большой опыт работы в российских условиях на основе де-
мократизма, выборности и самоуправления нижестоящих организаций.
Книга «Что делать?» явилась отповедью таким оппонентам.
II съезд РСДРП вопреки ожиданиям искровской редакции привел
к расколу. Сначала заседания проходили при почти полном единстве.
Но на одной из частных встреч самих искровцев группа сотрудников
(Мартов, Потресов, Аксельрод, Засулич, Троцкий и др.) высказалась
за предоставление автономии и известной свободы местным комитетам.
После этого все попытки сговориться о списке в ЦК провалились.
Страсти особенно накалились при обсуждении первого пункта Ус-
тава партии. Ленин предложил следующее определение: «Членом
партии считается всякий, признающий ее программу и поддержива-
ющий партию как материальными средствами, так и личным участием
в одной из партийных организаций». Мартов отстаивал другую фор-
264
мулировку: «Членом РСДРП считается всякий, принимающий ее прог-
рамму, поддерживающий партию материальными средствами и ока-
зывающий ей регулярное личное содействие под руководством одной
из ее организаций». Возникла дискуссия. Мартов, Аксельрод, Троцкий
пытались «урезонить» Ленина, которого поддерживала часть делегатов.
Аксельрод предложил «поторговаться», Ленин без всякой иронии дал
согласие, так как в это время он не считал разногласия такими су-
щественными, чтобы от них зависела жизнь или смерть партии. В ито-
ге 28 голосами против 22 при одном воздержавшемся утвердили
предложение Мартова.
И все же итоги съезда не должны были печалить Ленина и его
сторонников. При утверждении программы тезис о диктатуре проле-
тариата удалось отстоять. В редакцию «Искры» вошли, как настаивал
Ленин, три человека (Ленин, Мартов, Плеханов), а в ЦК избрали
явных его единомышленников. Правда, Мартов решил демонстративно
выйти из редакции, обвинив при этом Ленина в попытках усилить
свое влияние в партийном руководстве.
Впоследствии причины раскола, появление большевиков и мень-
шевиков будут рассмотрены во множестве работ. И чем отдаленнее
от авторов становился II съезд РСДРП, тем однозначнее звучал вывод
о неизбежности такого события. Современники же не сразу пришли
к схожему заключению. Слова «большевик» и «меньшевик» сначала
употреблялись, как правило, в кавычках. Они войдут в практику в
1904 г. Тогда же выйдет книга Ленина «Шаг вперед, два шага назад»;
ее подзаголовок достаточно красноречиво выразит позицию автора:
«Кризис в нашей партии». В какой, в большевистской? Такой еще не
было. Лихорадило РСДРП. Разбирая партийные споры, Ленин снова
и снова подчеркивал: маленькие ошибки в организационных вопросах,
своевременно неисправленные, ведут к серьезным и опасным
политическим противоречиям.
Перелом произошел на Женевском съезде Заграничной Лиги
Русских Социал-Демократов, где только что избранный ЦК РСДРП
пожелал изменить устав Лиги с целью лишить ее всякой автономии.
Последовал самый решительный отказ, Ф. В. Ленгник, представ-
лявший ЦК, заявил о роспуске съезда. Лига не подчинилась вновь.
ЦК не решился дезавуировать наиболее авторитетную социал-демок-
ратическую организацию. Это было первое после съезда партии пора-
жение большевиков. Для Ленина оно было вдвойне неприятным, ибо
во время одного из своих заседаний Лига большинством голосов вы-
разила ему недоверие как делегату съезда. Так, в октябре 1903 г. Пле-
ханов на съезде Лиги окончательно убедился в необходимости
восстановления старой редакции «Искры» (на чем настаивали мень-
шевики). Ленин категорически возражал. Тогда Плеханов заявил об
уходе из «Искры»: «Когда я сказал тов. Ленину, что я хочу выйти
из редакции, не считая возможным поддерживать своим участием в
265
ней политику неуступчивости, ведущую партию к гибели, тов. Ленин
возразил: "Нет, уж лучше я выйду, потому что, если Вы выйдете,
то всякий скажет: очевидно Ленин не прав, если с ним разошелся
даже Плеханов"». На другой день Ленин подписал свою отставку.
Примечательна реакция Ленина. Оценивая позицию Плеханова, он
считал, что еще летом 1903 г. тот был большевиком, осенью колебался,
а на исходе года превратился в ярого меньшевика. В свою очередь
Плеханов, перейдя на сторону меньшинства, признался, что на съезде
Заграничной Лиги большевики планировали произвести переворот, ко-
оптировав по произволу ЦК партии новых членов ЦК Лиги, но не-
покорность съезда сорвала их план.
После отставки Ленина Плеханов кооптировал всех старых редак-
торов «Искры», двое представителей меньшинства были введены в ЦК
и один в Совет партии. Ленин тут же объявил факт восстановления
старой редакции партийным переворотом и добился того, чтобы его
кооптировали в ЦК, превратив последний в большевистский орган
борьбы с меньшевиками.
Прежние узы, объединявшие Ленина с Плехановым, Мартовым,
Потресовым и другими «звездами» российской социал-демократии,
оказались разорванными. В итоге Ленин навсегда остался в окружении
второразрядных лидеров — первым среди неравных ему по опыту, ав-
торитету, заслугам, способностям. И дело было не в личном често-
любии, хотя и о нем не нужно забывать. Главное в другом. В
пирамидальной партийной структуре, обоснованной самим Лениным,
он занял единственную вакансию на вершине. Вот почему второй
вождь всегда был лишним, чужим в большевистской пирамиде власти.
Сказанное не меняет того, что уже в 1903 г. Ленин был не просто
бесспорным лидером нарождающегося большевизма. Он превратился
в харизматического вождя, который, провозглашая необходимость и
возможность коренных перемен, знает истинный путь к победе и берет
на себя ответственность за успешный исход борьбы. Сохранилось мно-
жество зарисовок и воспоминаний, свидетельствующих о притягатель-
ной силе Ленина, о его необыкновенном обаянии, даже магнетизме.
Причем не следует думать, будто так писали и говорили лишь со-
ратники. То же самое можно найти у Мартова, Потресова, Чернова,
Валентинова и ряда других известных революционеров, чьи пути так
или иначе разошлись с ленинским выбором.
В этом смысле выразительно откровение Потресова, который писал:
«Ни Плеханов, ни Мартов, ни кто-либо другой не обладал секретом
излучавшегося Лениным прямо гипнотического воздействия на людей,
я бы сказал — господства над ними. Плеханова — почитали, Мартова
— любили, но только за Лениным беспрекословно шли как за
единственным бесспорным вождем. Ибо только Ленин представлял со-
бою, в особенности в России, редкостное явление человека железной
воли, неукротимой энергии, сливающего фанатическую веру в
266
движение, в дело с неменьшей верой в себя. Если когда-то фран-
цузский король Людовик XIV мог говорить: государство — это я, то
Ленин без излишних слов неизменно чувствовал, что партия — это
он, что он — концентрированная в одном человеке воля движения. И
соответственно этому действовал».
Судя по всему, Ленин уже в это время ощущал свое превосходство
над лидерами меньшевиков. Это придавало ему дополнительную силу
и энергию, но приносило и немало страданий, вызванных перипетиями
политической борьбы, определенными ошибками и поражениями.
1904-й год в этом отнощении оказался для него и его сторонников
одним из самых тяжелых. Меньшевики взяли верх в редакции «Ис-
кры», вследствие чего возобладали в Совете партии и резко ограничили
финансовые права ленинцев. Из-за этого в стесненном положении на-
ходился ЦК РСДРП. ЦК на первых порах всецело шел за Лениным,
который намеревался с его помощью «завоевать» местные комитеты,
т. е. речь шла опять-таки о давлении сверху, причем давлении сек-
ретном. Соответственно требовались и особая тщательность, и сугубая
осторожность при первом подборе лиц в состав ЦК. «Нужны были»
люди исключительно крепкие и надежные во всех отношениях.
Работа осложнялась перепалкой с «Искрой», на страницах которой
развернулась открытая кампания против Ленина. Его обвиняли в на-
саждении приказов сверху и слепого повиновения снизу. Плеханов
желчно писал о ленинском «бонапартизме»; Мартов издал небольшую
книжку, посвященную критике курса на «осадное положение» в
РСДРП. Привнес свою лепту и молодой Троцкий. В острополемиче-
ской манере он изобразил Ленина больше якобинцем, нежели
марксистом, и вынес приговор: «Подобные методы приводят, как мы
еще увидим, к тому, что партийная организация «замещает» собой
партию, ЦК замещает партийную организацию и, наконец, «диктатор»
замещает собою ЦК».
Ситуация действительно с каждым месяцем ухудшалась. Весной
1904 г. двое болыпевиков-цекистов были арестованы в России; еще
один из «надежных во всех отношениях» в самый критический момент
подал в отставку. Л. Б. Красин («по общему признанию, самый на-
дежный из всех кооптированных лиц») занял примиренческую
позицию. В результате всех перемен Ленин оказался в меньшинстве
против меньшевистско-примиренческого ЦК. Неужели он так и не
разобрался в людях, чтобы позволить проникнуть в ЦК сразу не-
скольким примиренцам?! Вероятно, дело в другом. Ленин подбирал
действительно твердых сторонников большинства, но не все вы-
держивали организованное на них давление.
К лету 1904 г. Ленин остался в меньшинстве и в ЦК, и в Совете
партии. Измена ЦК Ленину летом 1904 г. была результатом долгих
месяцев скрытой борьбы в большевистском стане, борьбы, мало осве-
щенной даже в воспоминаниях ее участников и очевидцев. Боязнь рас-
267
кола, на который Ленин шел твердо и практически открыто, побуждала
большевистское большинство в ЦК ко все более слабой поддержке сво-
его вождя в его объективно «раскольнических» начинаниях. Так, в на-
чале 1904 г. Ленин попросил у ЦК совета по поводу издания
полемической книжки «Шаг вперед, два шага назад»; ЦК отнесся к
этому отрицательно. Однако книга была издана, что вызвало сильное
недовольство большинства цекистов. Большое сопротивление вызвала
в ЦК и идея нового партсъезда, выдвинутая Лениным. Наконец, в
июле 1904 г. большевики-примиренцы и меньшевики, вместе преоб-
ладавшие в ЦК, совершили своеобразный «переворот» против Ленина:
они приняли особую декларацию, запрещавшую ему выступать от
имени ЦК. Конфликт закончился постановлением ЦК от 7 февраля
1905 г.: «не считать тов. Ленина в числе своих членов, ни членом
Совета партии».
В августе 1904 г. в Женеве собрались сторонники Ленина, пот-
ребовавшие созыва III съезда РСДРП. Фактически на этой конфе-
ренции возник еще один Центральный Комитет, официально он стал
называть себя Бюро Комитетов партийного большинства. Вновь
сформированный центр автономно сообщался с местными комитетами,
действуя в обход всех партийных органов, в которых тогда преобладали
меньшевики и большевики-примиренцы. В целом это уже была работа
по созданию самостоятельной большевистской партии. Методы были
проверены годами подполья: свой шифр, своя система связи и почты,
полная конспирация даже от товарищей по партии.
Революция 1905—1907 гг. началась как стихийный взрыв. Руко-
водство РСДРП оказалось к ней неподготовленным. На этом фоне
инициатива ленинцев, старательно боровшихся за свой съезд,
импонировала тем, кто жаждал энергичных действий. Через 12 лет,
когда царизм будет наконец-то низвергнут, эту революцию назовут
генеральной репетицией 1917 г. Заметим, что 1905 год стал генераль-
ной репетицией и для большевиков. Если на II съезде РСДРП они
проявили себя как течение мысли и вполне определенное политическое
направление, то через два года большевики вполне осознанно сделали
попытку выступить в роли самостоятельной партии.
ОТ ПЕРВОЙ БУРЖУАЗНО-ДЕМОКРАТИЧЕСКОЙ РЕВОЛЮЦИИ КО ВТОРОЙ
В апреле 1905 г. вопреки всем препятствиям в Лондоне собрались
делегаты, избранные на съезд, который сторонники Ленина официаль-
но назвали III съездом РСДРП, а меньшевики сочли незаконным. Если
же говорить по существу, то его можно считать первым боль-
шевистским съездом. На нем были представлены 20 из 34 правомочных
комитетов. Формально Устав РСДРП соблюсти не удалось. Но ведь
революция уже стала реальностью, а большевики первыми постарались
дать анализ текущих событий, наметить стратегию и тактику нового
268
этапа освободительного движения. Профессионалам нелегальной дея-
тельности это импонировало, они жаждали действий, нуждались в кон-
кретных решениях.
Зарубежные исследователи давно уже подметили разрыв, который
в течение долгого времени складывался в отношениях ме'кду
практиками-революционерами, работавшими непосредственно в
России, и руководителями, чаще всего вынужденно находившимися за
рубежом. Существовало еще одно обстоятельство, изученное до сих
пор слабо. Подсчитаем, сколько лет прожили в эмиграции Плеханов.
Аксельрод, Мартов, Троцкий, Ленин? Специфика жизни в Западной
Европе не могла не отразиться на психологии и взглядах эмигрантов,
на их реальном понимании российской действительности. Естественно,
такое воздействие испытывал на себе и Ленин. Тем нс менее в целом
он остался намного более на почве России, нежели его оппоненты и
идейные противники. Он был больше сродни российским традициям,
в рамках которых уживались привязанность к державному началу и
бесшабашная удаль, масштабность замыслов и вековая тяга к социаль-
ной справедливости (в том числе и к уравниловке), почти религиозная
вера во всемогущество выдающихся личностей и неистребимый дух
бунтарства по отношению к насилию сверху. Совсем не случайно
Ленин любил повторять: «ввяжемся в драку, а там видно будет».
Как бы то ни было, но Плеханов и Мартов свои расчеты строили,
исходя из европейских порядков, ленинцы — из российского образа
жизни. Ни в коем случае не выставляя школьных оценок поступкам
тех или других, надо признать, что рядовые социал-демократы мало
интересовались расхождениями лидеров, их теоретическими дебатами.
Зато,наиболее активные, нетерпеливые легко воспринимали призывы
к дисциплине, организованности и немедленному переходу в бой. За-
мысел III съезда отвечал таким настроениям.
Съезд стал впечатляющим реваншем Ленина. Он ввел свое опре-
деление членства в РСДРП. Изменилась и система властных органов:
вместо Совета партии, стоявшего над независимыми и равноправными
ЦО и ЦК, создавался единый и авторитетный орган — ЦК. Пирамида
партийных структур и власти строилась в полном соответствии с
организационным планом, изложенным в работе «Что делать?» и
развитым в книге «Шаг вперед, два шага назад». На вершине
пирамиды находился ЦК во главе с вождем. Съезд принял все
ленинские теоретические и практические установки: происходящая в
России революция носит буржуазный характер; но не буржуазия, а
пролетариат более всех заинтересован в ее полном успехе, для ко-
торого необходим союз рабочего класса с крестьянством (при руко-
водящей роли первого и изоляции буржуазии); пролетариат должен
поддержать все революционные требования своего союзника (съезд вы-
сказался за конфискацию помещичьих, казенных, церковных, мона-
269
стырских, удельных земель и за немедленную организацию рево-
люционных крестьянских комитетов).
Намечался курс на проведение массовых политических стачек, во-
оружение рабочих и подготовку восстания. После победоносного вос-
стания планировалось установление «революционно-демократической
диктатуры пролетариата и крестьянства», призванной «довести до кон-
ца» буржуазно-демократическую революцию и обеспечить ее перера-
стание в революцию социалистическую.
Через несколько дней (в мае) меньшевики собрали свою обще-
партийную конференцию, своего рода съезд, противостоявший боль-
шевикам. В полном соответствии с марксистской теорией майская
конференция объявила гегемоном революции буржуазию и отметила,
что дальше решения буржуазных задач революция пойти не может.
Большинство приехавших в Женеву составляли делегаты тех 14
комитетов, которые первоначально направились в Лондон, но
посчитали созыв съезда незаконным и отказались в нем участвовать.
Иначе говоря, если бы не внутренние фракционные распри, условия
для съезда РСДРП были налицо: 20 комитетов делегировали своих
представителей на съезд большевиков, 14— на конференцию мень-
шевиков. В сумме они и давали 34 правомочные организации, посы-
лавшие своих делегатов. Междоусобицы, подогреваемые личностными
амбициями, дорого обходились российской социал-демократии.
Слабость своего влияния на рабочее движение в 1905 г. так или
иначе признали обе стороны. Да и численно РСДРП не была
значительной величиной. По одним подсчетам, в ней накануне
январских событий 1905 г. состояло чуть более 2,5 тыс. человек, по
другим (примерно тогда же) —8,4 тыс. В отечественной литературе
говорится о 25 тыс. (видимо, сюда включены наряду с членами РСДРП
социалисты, входившие в Бунд, польские и латышские социал-демок-
раты). Разноголосица в цифрах сама по себе показательна. Она отра-
жает реальное состояние партийных дел тех лет, в частности слабость
организационной работы. Тем не менее известно^ что меньшевиков бы-
ло намного больше, чем большевиков: в Петербурге, например, в пять
раз.
Съезд в Лондоне и конференция в Женеве отразили не только сте-
пень раскола РСДРП. Руководители воочию увидели и почувствовали
пагубность противостояния, неприятие фракционной политики на ме-
стах. Ленин надеялся на закрепление и организационное оформление
разногласий, но встретил большое сопротивление. Делегаты требовали
единения сил, выступили против резксдо осуждения Плеханова и не
приняли резолюцию, требовавшую, чтобы меньшевики (под угрозой
исключения) подчинились партийной дисциплине. Ленин в основном
общался с меньшевиками, жившими за рубежом. Он не мог не понять
серьезность упреков в том, что не следует путать меньшевиков-
эмигрантов с меньшевиками русского подполья.
270
Плеханов тоже сделал для себя некоторые выводы. После конфе-
ренции в Женеве он вышел из редакции «Искры». Правда, весной 1906
г. он снова сблизился с меньшевиками на почве общей оценки событий
революции, а в 1909 г. «разойдется» с ними по вопросу о ликвида-
торстве.
Подобного рода колебания были нередкими и не стоит о них го-
ворить сугубо негативно. Старый капитализм умирал в Европе и
Америке. Шел гигантский поиск выхода из начинавшегося кризиса не-
давно утвердившейся системы. Это теперь мы знаем, что кризис за-
кончится отнюдь не крахом буржуазного общества, а его переходом
на более высокую ступень развития. Но в начале века многие, прежде
всего ортодоксальные марксисты, приняли кризис за агонию
умирающего класса буржуазии. Выход, по их менению, был один: курс
на мировую пролетарскую революцию; Ленин и его последователи
ратовали за ускорение этого процесса. Россию они воспринимали как
реакционную монархию, крушение которой поможет передовой Евро-
пе, подтолкнет ее на социалистическое преобразование мира.
В перспективе конечная цель ленинцев и мартовцев совпадала. Но
путь к этой цели, место России в революционном движении, стадии
развития и методы борьбы против эксплуататоров они трактовали
различно. Работали же они в одинаково противоречивых условиях, и
было бы наивно полагать, будто их просчеты, зигзаги политической
биографии имели основой узкоэгоистические интересы, карьерные со-
ображения.
Говоря об облике социал-демократов начала века, нельзя обойти
стороной вопрос о некоторой специфике работы большевиков. Троцкий
еще в 1904 г. в брошюре «Наши политические задачи» едва ли не
первым заговорил о том, что в условиях подполья централистские тен-
денции способствуют выработке «аппаратных» навыков. Характеризуя
образ мыслей руководителей большевистских комитетов, он обратил
внимание на тех из них, которые «потеряли потребность опираться
на рабочих». Произошло это весьма быстро, в ходе того, как местные
работники «нашли опору в "принципах централизма"». Наметился тип
молодого, как правило, высокомерного бюрократа. Конспирация сама
по себе ограничивала возможности демократии (выборности, отчет-
ности, контроля). Комитетчики искусственно сужали эти пределы* Они
предъявляли к рабочим, тянувшимся в революционное движение, на-
много более строгие требования, чем к самим себе, привыкли коман-
довать. Проблема «аппаратных» навыков, бюрократизации партийного
руководства остро возникла уже на III съезде, т. е. непосредственно
в среде большевиков. В ходе заседаний наметилось деление на
теоретиков и практиков, литераторов и комитетчиков.
Революционные события 1905 г., развивавшиеся по своим внут-
ренним законам, захватили воображение и большевиков, и мень-
шевиков, да и не только социалисты всех оттенков поддались влиянию
271
всероссийского бунта. К этому времени из-за рубежа в Россию вер-
нулись почти все лидеры социал-демократии (за исключением Пле-
ханова и Аксельрода). Царский Манифест 17 октября 1905 г.
гарантировал свободу. В стране впервые легально функционировала
многопартийная система, формировались профсоюзы. Практика убеж-
дала, что раскол партии вообще не затронул местные организации.
Стачки, демонстрации, столкновения на баррикадах уравняли между
собой социалистов разных направлений. Взгляды и поступки прове-
рялись повседневными делами. В городах быстро росла численность
РСДРП.
IV (Объединительный) съезд собрался в апреле 1906 г. в Стокголь-
ме. Выборы делегатов проходили «по платформам». Большевики на-
деялись получить свыше половины мандатов и хотели заранее связать
их с вполне определенными взглядами. Порядок выборов предопре-
делил деление делегатов по фракциям. Из 112 делегатов с правом
решающего голоса 62, т. е. более половины, приходились на мень-
шевиков. По приблизительным данным, в это время в русских
организациях РСДРП состояло примерно около 70 тыс. человек; Бунд
насчитывал 33 тыс., польские социал-демократы — ориентировочно 28
тыс. и латышские —13 тыс. человек. Следовательно, общая числен-
ность российских социал-демократов поднялась до 144 тыс. человек;
на русские организации (речь идет главным образом о европейской
части России, Украине и Белоруссии) приходилось чуть менее
половины.
Согласно протоколам, на долю рабочих приходилась 1 /4 часть соб-
равшихся. Примечателен национальный состав: русские — менее
половины; евреи — почти четверть; третьей по величине была большая
группа грузинских делегатов. Одним из них был 26-летний Иванович,
впервые избранный для участия в столь высоком форуме, но тогда
еще мало кем замеченный. Упомянут он здесь не случайно: под псев-
донимом Иванович на съезд приехал Иосиф Джугашвили, будущий
Генеральный секретарь правящей партии.
Главным событием съезда был пересмотр аграрной программы
партии. Старая оказалась несостоятельной, она почти не посягала на
крупное землевладение. Ленин выдвинул идею национализации всей
земли. Свое предложение он рассматривал в качестве «программы кре-
стьянского восстания и полного завершения буржуазно-демократиче-
ской революции». Вместе с тем национализация земли открывала окно
в будущее, поскольку отмена частной собственности на землю
расчищала путь для дальнейшей борьбы за социализм. Одновременно
лидер большевиков со всей категоричностью подчеркнул, что буржу-
азно-демократическая революция в России не удержит своих завое-
ваний, «если на Западе не будет социалистического переворота». Он,
как и прежде, боялся реставрации, осуществленной руками мелкого
хозяйчика.
272
Пользуясь правами большинства, меньшевики отстояли свой про-
ект. Суть его заключалась в муниципализации земли, т. е. ее
конфискации и передаче под управление местных органов, которые
должны избираться демократическим путем и действовать в интересах
крестьян.
Различно фракции отнеслись также к программам кадетов и
октябристов. Меньшевики соглашались на сотрудничество с либераль-
ными партиями, сформировавшимися в 1905 г. Иначе и не может быть,
уверяли они, поскольку революция еще не прошла стадии буржуаз-
но-демократического развития. Большевики остались на прежних
позициях: коль скоро капитализм в стране утвердился, контакты с
либералами теряют смысл. Одновременно они ругали меньшевиков,
соглашавшихся на роль оппозиции при буржуазном правительстве.
Отмеченные решения принимались в обстановке спада рево-
люционной активности, о чем социал-демократы (прежде всего
ленинского направления) не хотели всерьез говорить. Соответственно
остался неиспользованным шаг на подлинное объединение рево-
люционных сил в России. Промах был тем более досадным, что страна
впервые становилась многопартийной, с зачатками конституционного
строя. Только в 1920 г. Ленин открыто признает ошибкой бойкот I
Думы. Меньшевики признали это в дни работы объединительного съез-
да, когда уже стали известны итоги выборов в Думу и успех кадетов
свидетельствовал о значительных переменах в жизни общества.
Итак, расхождений на съезде было явно больше, чем примирения.
Единение было полным лишь при утверждении изменений в Уставе:
нормой становилась ленинская формулировка первого пункта и
вводилось в оборот положение о «демократическом централизме». Кро-
ме того, в РСДРП вернулись на правах автономии Бунд, польские
и латышские социал-демократы. Пожалуй, только эти перемены
носили объединительный характер. В состав ЦК вошли семь мень-
шевиков и три большевика (Красин, Рыков и Десницкий).
Едва кончился IV съезд РСДРП, как Ленин обратился к партии
с воззванием. Деликатно, но вполне определенно он критиковал только
что принятые решеция. Воззвание подписали делегаты из состава «быв-
шей фракции большевиков». Выглядело это символично, ведь
официально фракции были распущены.
Вскоре все вернулось на круги своя. По мере спада революции
отношения между «бывшими» фракциями все более ухудшались. То-
чку над «Ь поставила брошюра Ленина «Выборы в Санкт-Петербурге
и лицемерие 31 меньшевика». В ней он обвинил последних в сговоре
с кадетской партией на выборах в Думу «для продажи кадетам голосов
рабочих». ЦК РСДРП привлек Ленина к партийному суду «за рас-
пространение клеветы». Ленин на суде держался агрессивно, от своих
обвинений в адрес меньшевиков не отказался, оправдываться и посы-
пать голову пеплом не собирался. «Мне говорят,— заявил он суду: —
273
вы вносили смуту в ряды пролетариата. Я отвечаю: я умышленно и
рассчитанно вносил смуту в ряды той части петербургского проле-
тариата, которая шла за отколовшимися накануне выборов мень-
шевиками, и я всегда буду поступать таким образом при расколе... Это
был мой долг... надо было разбить ряды меньшевиков, ведших про-
летариат за кадетами... По отношению к таким политическим врагам
я вел тогда — и... буду вести всегда — борьбу истребительную» .
Ленин и после IV съезда надеялся на подъем крестьянского
движения. Ради его поддержки предполагалась подготовка сети боевых
отрядов. Само собой считалось, что меньшевики для такой работы не
годятся. Отсюда следовал вывод о нецелесообразности формального
воссоединения бывших фракций. Несмотря на ослабление рево-
люционной волны, численность социал-демократов заметно увеличива-
лась. Надежды на новый взрыв еще не иссякли. В этих условиях
подготовка к новому съезду, гпе большевики надеялись на превосход-
ство в голосах, одним из главных направлений была дискредитация
руководства, избранного в 1906 г. Новым явлением стало участие боль-
шевиков в работе Думы второго созыва (1907). Социал-демократы
имели теперь 65 мандатов вместо 18 в предыдущей Думе. На долю
большевиков приходилось 18. Вместе с остальными они объединились
во фракцию, которая много занималась работой вне Думы. Существует
мнение о том, что через четыре месяца своего существования фракция,
установив прочные связи с пролетариатом, заложила фундамент для
широкой рабочей партии и являла собой политическую организацию,
выражавшую интересы рабочих. Только специальные исследования
покажут, в какой мере приведенное суждение правомерно. Пока же
оно воспринимается как негативное отношение к думской тактике
социал-демократов и как желание свалить на них ответственность за
разгон Думы. Большевики и меньшевики действительно резко
критиковали кадетов и правительство. Но разве их голоса имели реша-
ющее значение? Не нужно забывать и другое: еще на IV съезде РСДРП
Дума рассматривалась лишь как трибуна для пропаганды; она не бра-
лась в расчет как законодательный орган.
V съезд РСДРП, собравшийся в Лондоне (май 1907 г.) еще раз
подтвердил неизменность прежнего отношения социал-демократов к
Думе. Делегаты кончили свою работу за несколько дней до
третьеиюньского переворота. Возможность столь крутою поворота со-
бытий на съезде не обсуждалась. Вновь борьба за руководство, за
подчинение меньшинства большинству вышла на передний план,
затмив собой все остальное. Шла ли речь о деятельности ЦК в 1906
г., об отношении к кадетам или эсерам, о думской тактике и т. д.,
Ленин В И. ПСС. Т. 15. С. 297—298.
274
неизменно сталкивались два подхода, две оценки, две резолюции.
Триста с лишним делегатов обсуждали свои дела свыше двух недель.
Много времени уходило на проверку мандатов, отработку повестки
дня, на взаимные пререкания по частным вопросам. Плеханов был
прав, когда говорил об излишней затянутости съездов РСДРП.
На этот раз большевики численно превосходили меньшевиков; к
тому же их обычно поддерживали польские и латышские социал-де-
мократы. Однако в одном случае они потерпели существенное пора-
жение: дружным голосованием съезд поддержал резолюцию
меньшевиков, осуждавшую экспроприацию (170—за; против—35;
воздержавшихся—52). Даже среди делегатов-большевиков далеко не
все одобряли насильственный способ решения финансового вопроса.
Внутренние разногласия не позволили большевикам в Стокгольме
(1906) вынести на обсуждение резолюцию, где одобрялась экс-
проприация денежных средств «под контролем партии». Меньшевики
считали подобные изъятия возможными лишь в процессе восстания,
в ходе возникновения революционных органов власти в той или иной
местности. В Лондоне (как и год назад в Стокгольме) Ленин не принял
участия в голосовании по данному вопросу. Ему принадлежала симпто-
матичная фраза: «Да и вопрос этот, конечно, не принципиальный».
Надо полагать, он заботился о свободе действий, не хотел связывать
себе руки. В партии было известно о его одобрительном отношении
к созданию боевых дружин, групп, к развертыванию партизанских
действий, к насильственному изъятию денег.
В конце 1906 г. в Таммерфорсе (при сопротивлении меньшевистски
настроенного ЦК) прошла конференция военных и боевых
организаций партии. РСДРП создала значительную сеть организаций
среди солдат и матросов (по некоторым сведениям их было около 50);
в армии издавалось почти 20 подпольных газет и журналов.
Инициатива здесь полностью исходила от ленинцев. Тон на конфе-
ренции задавали Л. Б. Красин, Р. С. Землячка, Е. М. Ярославский,
И. X. Лалаянц и другие ближайшие сотрудники Ленина. Существуют
веские подтверждения того, что уже на съезде в Стокгольме, где в
ЦК прошли в основном меньшевики, Ленин и его единомышленники
создали свой, тайный орган, призванный заниматься организационной
и технической работой по подготовке восстания. В него наряду с лиде-
ром большевиков вошли Красин и Богданов, избранные тогда же в
ЦК.
Репрессии, обрушившиеся на РСДРП после поражения революции,
нанесли партии тяжелейший урон. В кризисном состоянии оказались
обе фракции, при этом большевики — в наиболее худшем. С каждым
месяцем потеря кадров становилась все ощутимее. Нехватка
профессионалов открывала дополнительные возможности для
проникновения провокаторов и их быстрого продвижения вверх. В на-
чале 1910 г. во главе Московской окружной организации оказался сек-
275
ретный агент полиции. Тайным сотрудником полиции оказался и член
ЦК партии (с 1912 г.), депутат IV Государственной думы Р. В.
Малиновский. Вскоре одна из ведущих организаций вообще распалась.
Численность большевистских комитетов, действовавших регулярно, в
1909 г. значительно упала. Количество всех социал-демократов также
катастрофически снизилась. В 1910 г. оно определялось ориентировоч-
но в 10 тыс. человек (цифра, по мнению специалистов, завышенная).
Можно ли было еще сохранить единую партию? Такой вопрос (при
нынешнем опыте) кажется вполне логичным. Если же рассматривать
его в контексте тогдашних событий (а только так и нужно), то ока-
жется, что в условиях отступления и беспрецедентного по меркам того
времени преследования подлинного стремления к единению ни одна
из фракций не проявила (напомним, наряду с большевиками и мень-
шевиками в РСДРП входили Бунд, польские и латышские социал-
демократы и т. д.). Реальностью были разброд, попытки выжить,
найти пути и методы дальнейшего оазвития. Не отличалась прежней
дисциплиной и команда Ленина.
Еще летом 1905 г., т. е. до возвращения из первой эмиграции,
его представления о начавшейся в России революции были таковы:
царизм пал; у власти временное правительство с участием социал-
демократов; в стране устанавливается революционна диктатура про-
летариата и крестьянства, которая «зажигает Европу». События в
России и на Западе Ленин воспринимал как единый процесс. Только
при таком слиянии сил он видел победу. Через год, когда спад
движения стал уже реальностью, вождь большевиков уверенно считал,
что у пролетариата России есть могучий международный рево-
люционный резерв: социалистический пролетариат Европы и сильные
партии во всех европейских странах.
В 1908 г. опыт был много богаче, реальность сплошь и рядом не
подтверждала былые надежды и прогнозы. Царизм устоял; до времен-
ного правительства дело не дошло; РСДРП не справилась с предназ-
наченной ей ролью. А что же Запад, трехмиллионная
социал-демократия Германии? Она оказалась много ближе к Плеха-
нову, Мартову, чем к большевикам; лидер последних даже подвергся
суровой критике. Можно представить, сколь болезненно давался
Ленину анализ пройденное пути. тем характернее выглядят его вы-
воды и планы. Так, напримео, осенью 1908 г. он утверждал, что вполне
реально надвигается социальная революция в Великобритании.
Меньшевики же этого «не видели», значит, тем более с ними было
не по пути. К тому времени часть их фракции разуверилась в воз-
можности нелегальной работы. В тифлисской операции (ограбление
Госбанка летом 1907 г.), в негативной реакции обшественности на это
кровавое д^по и его последствия («террор сверху») меньшевики
увидели предел разложения «загубленного подполья». В разносной
перепалке большевики заклеймили всех меньшевиков в ликвидатор-
276
стве, в стремлении вообще прекратить подпольную деятельность. Так.
в обиход входила новая терминология, вызванная к жизни периодом
реакции. В знак протеста (ибо далеко не все меньшевики стояли на
отмеченных позициях) сторонники Мартова перестали поддерживать
контакты с ЦК, избранным «на большевистском» съезде в Лондоне в
1907 г.
Тогда же назрел раскол и во фракции Ленина. В узких рамках
последней нашлась группа, недовольная думской тактикой социал-де-
мократов, по их мнению, явно расплывчатой, уклончивой, под-
лаживавшейся к верхам. Эта группа потребовала отозвать их из
Государственной думы, прекратить работу в легальных организациях,
а центр тяжести ее перенести в нелегальную сферу. В итоге партию
стали делить на ликвидаторов и отзовистов.
К отзовистам примыкали более умеренные (А. А. Богданов, М. Н.
Лядов, А. В. Луначарский, Г. А. Алексинский и др.). Они предложили
поставить перед думской фракцией ультиматум: если она не изменит
свою тактику с оппозиционной на революционную, то отозвать ее.
Отзовисты и ультиматисты объединились в группу «Вперед» и стали
выпускать газету с одноименным названием. «Впередовцы» отстаивали
курс на новую революционную волну, подготовку к грядущему во-
оруженному восстанию. Отсюда вытекала необходимость сохранения
и укрепления нелегальных парторганизаций, развертывания пропаган-
ды в войсках. К легальным возможностям «впередовцы» относились
отрицательно и считали вредным само существование социал-демок-
ратической фракции в «реакционной» «3-июньской» Думе. Этой группе
противостояли большевики-ленинцы. До новой революции, доказывали
Ленин, Каменев, Зиновьев и др., еще далеко; следовательно, надо
вести работу по восстановлению партийных организацией. Группа
ратовала за сочетание нелегальной работы с легальной (в частности,
за использование думских возможностей). Между «впередовцами» и
ленинцами, еще недавно вместе боровшимися против меньшевиков,
разгорелась настолько сильная вражда, что в 1909 г. вслед за реальным
расколом произошел и формальный. «Впередовцы» выделились в са-
мостоятельную фракцию.
Позднее, в 1910 г., от ленинцев откололась еще одна небольшая
группа, принявшая название «большевиков-партийцев» (примирен-
цев): С. А. Лозовский, А. И. Рыков, В. П. Ногин, Я. Ф. Дуб-
ровинский и др. «Большевики-партийцы» стояли за тесный блок с
плехановцами («меньшевиками-партийцами») и терпимее относились
к ликвидаторам. В 1910—1911 гг. меньшевики-партийцы, плехановцы
тесно сблизились (несмотря на организационные разногласия) с
ленинцами.
В январе 1910 г. в Париже в обстановке взаимной вражды и распада
была сделана последняя в истории РСДРП попытка примирения всех
фракций на общем собрании. Пленарное заседание ЦК превратилось
277
в социал-демократический «долгий парламент». Пленум работал три
недели. Присутствовали 8 большевиков, 6 меньшевиков и пред-
ставители партийных «автономий»: 3 поляка, 2 бундовца и один ла-
тыш. Право решающего голоса имели лишь 14 человек — члены ЦК.
Большинство собравшихся были явно не на стороне Ленина, да и среди
большевиков господствовала тяга к примирению.
Положение спасли бундовцы и группа Троцкого. Они заняли
примирительную позицию; их давление на меньшевиков позволило за-
ключить компромисс. Стороны склонились к соглашению. Коллективно
постановили прекратить издание фракционных органов (боль-
шевистского «Пролетария» и меньшевистского «Голоса Социал-Демок-
рата»), создали ЦО партии «Социал-Демократ» с приложением
дискуссионного листка; решили распустить фракционный Боль-
шевистский Центр, передать 100 000 рублей партийных денег, присво-
енных большевиками, Центральному Комитету партии, а остальные
400 000 рублей вернуть ЦК в два срока в течение двух лет. За-
граничный пленум в качестве руководящего центра, ведущего «теку-
щую работу», был заменен коллегией из семи человек. Насильственные
захваты денежных средств большевиками были осуждены и объяснены
как «неправильное понимание с их стороны интересов партии».
То, что Ленин вел дело к созданию принципиально новой
организации, дальновидные меньшевики поняли быстро. Раскрывая
Ленина как первого по времени и величине стратега и тактика боль-
шевиков, Троцкий, пожалуй, лучше всех (и задолго до Маяковского)
поставил знак равенства между большевизмом дооктябрьской поры и
Лениным, предвосхитил образный вывод: «Ленин и партия — близне-
цы-братья». Соответственно и в данном разделе книги каждое
упоминание о Ленине следует воспринимать как символ (и синоним)
партии нового типа.
В. И. Ленин в любой ситуации просто не мог не бороться, не на-
падать, не отстаивать свое кредо. Себя он вполне убежденно считал
наиболее надежным толкователем марксизма, способным применять
его на практике. Абстрактно допуская разные варианты развития
общества, человеческой мысли, Ленин упорно, с поразительной на-
стойчивостью всегда считал верной лишь свою позицию, свой взгляд,
свою резолюцию. Таким образом, альтернатив на деле он не допускал.
Меньшевики видели, как по мере решения этой задачи Ленин вы-
рос, набрал силу, превратился в наиболее крупную фигуру рево-
люционного движения в России. Он вошел в число представителей
РСДРП в Международном социалистическом бюро, т. е. руководящем
органе II Интернационала. Его решительность и самостоятельность
сразу же были замечены, в частности, в связи с критикой Каутского.
На конгрессе II Интернационала в Штутгарте (август 1907 г.) соб-
равшиеся его участники не могли не видеть, что РСДРП представлена
большевиками во главе с Лениным (4,5 решающего голоса) и мень-
278
шевиками под началом Плеханова (2,2 голоса). По свидетельству
М. М. Литвинова, в Штутгарте состоялась неофициальная встреча ле-
вых социал-демократов; в ней участвовали Ленин, Роза Люксембург
и др.; обсуждались «вопросы порядка дня конгресса, по которым были
расхождения между правыми и левыми». Через три года в Копенгагене
на следующем конгрессе Ленин уже сам проявил инициативу по созыву
совещания левых, и оно состоялось, наглядно показав собравшимся
приверженность большевиков вполне определенным взглядам и на-
стойчивость в их проведении.
На экстренном конгрессе II Интернационала в Базеле (ноябрь 1912
г.) среди делегатов из 23 стран пятеро представляли РСДРП.
Манифест, принятый конгрессом, определял тактику по отношению
к войне, становившейся реальной угрозой. Лгнин ^ще в Штутгарте
проводил мысль о необходимости не допустить б^”"ю, но если война
будет развязана, ее предстоит использовать для ускорения краха
капитализма. Манифест стоял на этих же позициях, и большевики
отдали ему свои голоса.
Тем временем внутрипартийная борьба в России вступала в ка-
чественно новый этап. В 1911 г. наметилась полоса возрождения рас-
павшихся после 1907 г. организаций. Так было в Ростове, Тифлисе,
Казани, Саранске и т. д. Во многих местах укреплялись связи с мень-
шевиками-партийцами. Продолжала легально выходить совместная га-
зета «Звезда», первый номер которой был издан в Петербурге в декабре
1910 г. при активном участии Я. М. Свердлова. Также легально печа-
тались большевистские журналы «Мысль» в Москве, «Просвещение»
в Петербурге и ряд других органов. Заметным событием стало
открытие партийной школы в Лонжюмо (близ Парижа); в отличие от
фракционных школ в Болонье и на Капри она имела общепартийный
характер. Главными достижениями по праву считалась совещание в
Париже, наметившее в июне 1911 г. курс на воссоздание Русского бюро
ЦК, которое после 1907 г. практически не существовало, и созыв обще-
партийной конференции.
Конференция собралась в Праге в январе 1912 г. Прибыло менее
20 человек. От участия в конференции отказались все национальные
организации: латыши, бундовцы, поляки и литовцы. «Впеоедовцы»,
Плеханов и большинство меньшевиков-партийцев также отвергли
приглашение. Венскую «Правду», т. е. Троцкого, большевики не
пригласили. М. Горький под предлогом боязни «провалить»
конспиративность «съезда» отказался от приглашения и на съезд не
приехал. Делегаты представляли лишь часть партийных организаций.
Тем не менее собрание уверенно объявило себя VI Общепартийной
конференцией. Ленин фактически единолично руководил заседаниями,
он бросал десятки реплик, выступал с замечаниями по речам, не стес-
нялся менторского тона, которого никогда не позволили бы себе в
присутствии «старших» и «равных» товарищей Плеханов, Мартов, Пот-
279
ресов... Конечно, Ленин был наголову выше собравшихся делегатов
в теоретическом, ораторском и иных отношениях и осознавал свое пре-
восходство. Практически конференция служила лишь своеобразным
фоном для его ярких и сильных выступлений, о чем свидетельствовал
Зиновьев: «Это был фон, на котором Ленин не мог не развернуться...
На фоне этого молодого «выводка» большевиков Ильич и сам как-то
помолодел... Большая часть делегатов привезла безграничное доверие
и любовь к Ильичу уже из России. А доверие остальных Ильич быстро
завоевал на самой конференции». Примечательны и другие наблю-
дения, например, одно из них: «Ленин и ленинцы вырвались из
«январских» (1910) «объединительных» пут пленума... теперь пощады
не будет (т. е. ликвидаторам, отзовистам, меньшевикам-примиренцам,
троцкистам и проч, «ренегатам».— В. Л.)9 две партии есть факт... мы
от вас отделились, партию мы восстановили...»
Решения на конференции принимались дружно, настроение деле-
гатов отражало начало нового подъема стачечного движения в России.
Активизация рабочих повышала интерес различных слоев населения
к партии. Практика подтверждала целесообразность сочетания неле-
гальной работы с использованием любых возможностей для упрочения
связей с массами (через страховые кассы, печать, профсоюзы, думскую
трибуну), что нашло отражение в принятой резолюции. Разрыв с мень-
шевиками конференция довела до конца. Фракцию ликвидаторов
разом исключили из партии. Одновременно последовало обращение ко
всем социал-демократам России с призывом бороться за восстанов-
ление нелегальной партии.
В это время готовилась избирательная кампания по выборам в IV
Думу. Конференция вновь отметила приверженность революционной
социал-демократии основным требованиям программы-минимум: де-
мократическая республика, 8-часовой рабочий день, конфискация всех
помещичьих земель.
Особо важное значение Ленин всегда придавал избранию руково-
дящих органов. На этот раз Центральный Комитет впервые в истории
съездов и конференций РСДРП был избран единогласно. В ЦК вошли
В. И. Ленин, Г. Е. Зиновьев, Г. К. Орджоникидзе, С. С. Спандарян,
Виктор (Ордынский), Р. В. Малиновский и Ф. И. Голощекин, что бы-
ло зафиксировано в официальном документе, утвержденном
участниками конференции. Однако после выхода в 1938 г. «Краткого
курса истории ВКП(б)» в сознание и память советских людей стали
внедрять иной состав. Из приведенного списка изъяли Зиновьева,
объявленного врагом народа, и Малиновского, оказавшегося агентом
охранки. Зато появился Сталин, избранный, как говорилось в
официальном учебнике, заочно, поскольку он находился в ссылке.
Важно ответить на вопрос, как и почему будущий генсек стал чле-
ном ЦК. В 1912 г. Джугашвили (Иванович, Коба) шел 33-й год. Лю-
бопытная деталь: из всех членов ЦК только трое перешагнули
280
30-летний рубеж. Грузинский большевик очень хотел попасть в состав
высшего партийного органа власти. Но знали его мало и не всегда
с лучшей стороны; товарищи, работавшие с ним бок о бок, считали
его грубоватым, склонным к интригам; его выступления (как устные,
так и письменные) отдавали схематизмом, носили в основном про-
пагандистский характер.
Летом 1910 г. в газете «Бакинский пролетарий» Коба опубликовал
свои записки о Лондонском съезде РСДРП. Размышляя о численности
и составе делегатов, автор пришел к выводу, что тактика большевиков
типична для пролетариев крупных промышленных районов, а тактика
меньшевиков выражает преимущественно интересы ремесленных
рабочих и крестьянских полупролетариев. На этом открытия не кон-
чались. Очаги большевизма, считал автор записок,— районы чисто
русские (за исключением Польши); меньшевизма — районы
проживания преимущественно евреев, грузин и т. д. «Так говорят
цифры»,— резюмировал Коба Иванович. Тем более странным пред-
ставлялось другое положение: съезд был большевистским, и из мень-
шевистских резолюций прошла только одна, да и то случайно:
большевикам, оказывается, захотелось «дать хоть раз порадоваться
тов. меньшевикам...»
На деле, однако, вырисовывалась иная картина: из-за противо-
речий по ряду важных вопросов (в том числе о доверии ЦК) от
принятия резолюций пришлось вообще отказаться. И уж совсем
противоречило реальности утверждение о том, будто на съезде было
покончено с искусственным делением партии на пять фракций — боль-
шевиков, меньшевиков, поляков, латышей, бундовцев и началось «но-
вое, принципальное деление: на большевиков... и меньшевиков».
Лондонский съезд, уверял автор, был настоящим объединительным
съездом, который закрепил победу революционного крыла над оппор-
тунизмом; «отныне партия будет проводить строго классовую политику
социалистического пролетариата»; он не сомневался в том, что «рево-
люция в общем и целом идет к подъему». Все подобного рода выводы
и прогнозы жизнь быстро опровергла. Кстати сказать, статья осталась
незаконченной, ибо начавшееся после 3 июня 1907 г. наступление
реакции обернулось для автора арестом, после которого заметки надо
было не столько дописывать, сколько переделывать.
И все-таки даже в этой, явно ученической работе, которую впос-
ледствии Сталин включил в собрание своих сочинений без каких-либо
комментариев, виден воинствующий сторонник беспощадной борьбы
и с царизмом, и с буржуазией («заклятым врагом революции»), и с
меньшевиками, «изменниками марксизма». Его позиция и оценки до-
нельзя однозначны. Практически он пересказал выводы, сделанные
Лениным в книге «Две тактики...», но при этом предельно заострил
их, огрубил формулировки. Для него «меньшевизм — это сброд те-
чений»; отсюда и административная прямолинейность, прокурорская
281
жесткость в критике Мартова, Плеханова, Аксельрода, открытая
неприязнь к Троцкому, бундовцам и т. д. Полемики нет, поиск истины
отсутствует, есть вынесение приговора. Возможно, в комитетах, т. е.
на местах, надобность в таких работниках была значительна. Что же
касается уровня ЦК, здесь до поры до времени требовались более
гибкие и образованные кадры, знающие иностранные языки, готовые
сравнительно легко вписаться в эмигрантский образ жизни.
Развал и дробление партии в годы реакции вносили свои кор-
рективы. Задача восстановления местных организаций в России во
многом упиралась в нехватку кадров. Коба к этому времени заметно
вырос, накопил опыт, слыл уже бывалым подпольщиком, способным
организатором. Однако делегаты Пражской конференции от его
кандидатуры отказались. Умудренный практикой конспиративной
жизни Ленин спорить не стал. Первоначальный замысел был реализо-
ван проще: после окончания конференции «были кооптированы в ЦК
Коба (Джугашьили — Сталин) и Владимир (Белостоцкий, бывший
рабочий Путиловского завода)». Такую формулировку сохранили и
партийные протоколы.
Сталин не случайно проявил особый интерес к конференции.
Фальсифицируя историю, он приравнял ее (по значению) к съезду.
«Пражская конференция,— говорилось в «Кратком курсе...»,— изгнав
меньшевиков из партии, оформила самостоятельное существование
большевистской партии». Впервые Сталин заявил об этом на XV съезде
ВКП(б) в 1927 г. На исходе 30-х годов он уже канонизировал свою
идею: в 1912 г. «навсегда было покончено с формальным объединением
большевиков в одной партии с меньшевиками». Более того: «Из
политической группы большевики оформляются в самостоятельную
Российскую социал-демократическую партию (большевиков). Праж-
ская конференция положила начало партии нового типа, партии
ленинизма, большевистской партии*. Логика Сталина была, как и
прежде, удивительно прямолинейна. Коль скоро он в 1912 г. впервые
становится членом ЦК и вводится в Русское бюро, а ликвидаторы
изгнаны из партии, здесь, именно здесь исходный рубеж большевизма.
Отныне и навсегда это должно было стать аксиомой.
Вопрос о времени рождения большевизма носит отнюдь не ака-
демический характер. Перечеркивая роль II съезда, происшедший на
нем раскол на большевиков и меньшевиков, драматические перипетии
времен первой российской революции и последующей реакции, невоз-
можно понять гены, природу партии нового типа, ее менталитет,
традиции, которые реально существовали до Пражской конференции
и уже играли немалую роль в общественно-политической жизни
России, в определении ее судеб. А без такого осмысления прошлого
можно нечаянно стать соучастником искажения истории, принять на
веру небылицы, мешающие сознательно участвовать в современной
жизни.
282
Тем не менее резонанс от Пражской конференции был большой,
начало издания петербургской «Правды» с весны 1912 г.— одно из
убедительных тому подтверждений. Активная работа думской фракции
— еще одно доказательство. Примечательным оказался и август 1912
г.: в это время в Вене под председательством Троцкого собралась кон-
ференция, на которой присутствовали представители всех фракций,
кроме ленинской. Число приехавших (33 человека) было много меньше
ожидаемого, участники честно констатировали: конференция как
общепартийное мероприятие не удалась. Венская конференция вы-
ступила с осуждением Пражской как узурпаторской, не представляв-
шей всей партии и потому явившейся просто ленинским переворотом.
Последним важным событием внутрипартийной жизни накануне
войны было заседание Интернационального Социалистического Бюро
II Интернационала в Брюсселе (июнь 1914 г.). Чтобы отразить мнение
всей партии, на заседания были вызваны делегаты не только ЦК, ю
и Бунда, поляков, литовцев, латышей, «Правды» Троцкого, думск с
фракций. Персонально были приглашены Г. А. Алексинский, Р. Люк-
сембург, Г. В. Плеханов, А. Д. Троцкий. В. И. Ленин, возглавлявший
делегацию ЦК, выступил с обстоятельным докладом. Он потребовал
от международной социал-демократии признания большевистского ЦК
в качестве единственного руководящего органа РСДРП. Попытки не-
которых зарубежных социал-демократов примирить на конгрессе две
уже явно самостоятельные части РСДРП естественно успеха не имели.
Объективно такой результат укреплял положение ленинцев. Даже само
сохранение в этих условиях «статус-кво» означало признание резо-
люций Пражской конференции, а не Венской. В любом случае ЦК
полностью сохранялся за большевиками.
И еще один характерный штрих. Численность любой из частей
РСДРП оставалась небольшой, недаром ни в одной из предвоенных
публикаций, в выступлениях лидеров конкретные данные не
приводились. Нет серьезных подсчетов и в научной литературе. Однако
уже тогда было известно соотношение денежных сборов в пользу
печати: в Петербурге 86% читающих рабочих поддерживали «Правду»,
а на стороне ликвидаторов было всего 14%; в Москве сторонников
«Правды» было 80%. В профессиональном движении из 13 московских
союзов не было ни одного в пользу меньшевиков; в Петербурге пос-
ледних поддерживали лишь четыре союза из 20.
Схожая информация поступала и от тайных агентов. Суммируя
ее, директор Департамента полиции в 1913 г. писал: «За последние
10 лет элементом наиболее энергичным, бодрым, способным к неу-
томимой борьбе, сопротивлению и постоянной организации являются...
те организации и те лица, которые концентрируются вокруг Ленина...
Фракция ленинцев всегда лучше других сорганизована, крепче своим
единодушием, изобретательнее по части проведения своих идей в рабо-
чую среду... Большевистские кружки, ячейки, организации разбросаны
283
теперь по всем городам. Постоянная переписка и сношения завязаны
почти со всеми фабричными центрами. Центральный Комитет почти
правильно функционирует и целиком находится в руках Ленина...
Ввиду изложенного ничего нет удивительного в том, что в настоящее
время сплочение всей подпольной партии идет вокруг большевистских
организаций и что последние на деле и представляют собой
Российскую Социал-Демократическую Рабочую партию».
Война 1914 г. резко изменила положение вещей. Большевистские
и меньшевистские депутаты в Думе сразу отложили фракционные
интересы и приняли от имени наргии общую декларацию, призывав-
шую голосовать против военных кредимоа. По в верхах российской
социал-демократии война вызвала новые разногласия, фактически она
раскололась на «оборонцев» и «интернационалистов». Состав тех и
других тоже был неоднороден. Большинство «оборонцев» или «социал-
патриотов» (Ленин назвал их «социал-шовинистами») составляли
меньшевики.
Все более очевидной становилась перспектива полного раскола и
во II Интернационале. Когда Александра Коллонтай заговорила о не-
обходимости объединения «всех сил» в международном масштабе,
Ленин в декабре 1914 г. отреагировал по-ленински: «Скажу откровен-
но, я более всего боюсь в настоящее время такого огульного
объединительства». Если поверить некоторым его оппонентам, снова
сказывались характер, амбиции лидера большевиков. Но неужто он
не боялся остаться в изоляции? Факты не позволяют принять на веру
столь примитивный (если угодно, обывательский) подход к поступкам
экстраординарной личности. Надо полагать, Ленин не раз испытывал
чувства сомнения, горечи, страха, бывал раздражителен, и, случалось,
выдержка изменяла ему. Но в конечном счете и здесь он намного пре-
восходил своих соратников, как и руководителей других фракций —
верх брали титаническая воля, неистребимая убежденность в правоте
исповедуемых идей, в величии поставленной цели. И не стоит все это
сводить к природному упрямству и фанатизму. Правильнее говорить
о том, что политическая биография Ленина, весь путь борьбы от
марксистских кружков до роли первого лица в стане большевиков и
видного деятеля II Интернационала убедительно подтверждали вер-
ность намеченной линии, придавали ему силу, делали неколебимым
борцом, непримиримым апостолом революционного действия. Единож-
ды присягнув этим постулатам, Ленин остался им верен до конца. В
них он черпал свою силу, с их помощью поднялся на вершину
политической борьбы. Горстка сторонников, не боясь размежеваний и
расколов, вырастала в самостоятельную партию, девизом которой была
мировая революция.
Осенью 1915 г. Плеханов, Дейч, Аксельрод, Алексинский и ряд
эсеровских лидеров написали манифест, в котором со следующими сло-
вами обращались к своим соотечественникам: «Поражение России
284
вредно отразится на интересах трудящегося населения, и если вы всеми
силами станете содействовать самозащите нашей страны, то ей и ее
союзникам удастся избежать грозящей им страшной опасности...
Вашим лозунгом должна быть победа над внешним врагом». «Интер-
националисты», которые объединяли почти всех большевиков,
«троцкистов» (членов группы венской «Правды»), Мартова и его груп-
пу, сходились на осуждении обеих воюющих сторон, как ведущих не-
справедливую войну. Дальше их взгляды расходились: Мартов стоял
за мир без аннексий и контрибуций; Ленин выдвигал знаменитый ло-
зунг превращения войны империалистической в гражданскую на осно-
ве мировой социалистической революции. Промежуточное положение
занимал Троцкий: он считал нелепым обвинения Плеханова в пре-
дательстве социализма. Кроме того, он выступал против призыва
Ленина бороться за поражение своей страны в войне, ибо в ней не
должно быть победителей и побежденных. Одновременно Троцкий был
не меньшим (если не большим), чем Ленин, приверженцем Марксовой
идеи перманентной мировой революции. Отсюда вытекала его солидар-
ность с Лениным в вопросе о подготовке социалистической революции
во всей Европе.
В начале сентября 1915 г. в Циммервальде представители
социалистических партий нескольких стран, принадлежавшие к
левому крылу социализма и стоявшие на интернационалистических
позициях, провели конференцию. Ленин предложил на ней принять
лозунг превращения войны империалистической в гражданскую. Его
не поддержали. Пацифистское крыло и революционное (возглавляв-
шееся Лениным и бывшее в меньшинстве) после долгих дебатов с
трудом сошлись на манифесте, проект которого представил Троцкий.
Ленин, не удовлетворенный таким исходом, голосовал все-таки за
манифест. Газета «Вперед» в этой связи позволила себе написать:
«И, конечно, Ленин поступил правильно, что не испортил того
социалистического концерта в Циммервальде, который только и
мыслим при нынешнем настроении левых элементов Интернационала,
единство коих — первый залог успеха... мы рады тому, что тов.
Ленин научается постепенно разумному «оппортунизму»,
«Впередовцы» недооценили бойцовских качеств Ильича. В апреле
1916 г. в Кинтале, на следующей международной социалистической
конференции, Ленин добился заметного поворота влево. Пред-
ставители наиболее радикальных фракций, сгруппировавшиеся вокруг
лидера большевиков, вели решил еьную борьбу не только с социал-
патриотами, но даже с умеренными интернационалистами. Со свой-
ственной ему убежденностью Ленин критиковал Троцкого, требуя
решительности, радикальности, подчинения всей работы одной цели
— социалистической революции. ь приближения к ней оставалось
уже недолго.
285
В ПРЕДДВЕРИИ ОКТЯБРЯ
Еще совсем недавно период накануне Октября чаще всего харак-
теризовали как перерастание буржуазно-демократической революции
в социалистическую. И получалось так, что февральские события ока-
зывались в тени, ибо неизменно приоритет имела тема Октября. Ныне
исправление прежнего перекоса становится нормой, но многое еще
предстоит сделать, в том числе объяснить стремительность крушения
царизма, показать причины этого поразительного феномена и понять
историческую обреченность политики Временного правительства.
Согласно догмам «Краткого курса...» пружиной всех перемен, за-
кономерно закончившихся 25 октября штурмом Зимнего дворца и
триумфальным шествием советской власти, являлась деятельность
большевиков, спасших страну от катастрофы. Этот тезис, если и верен,
то лишь частично. Но такое признание не меняет того неоспоримого
факта, что правящей партией стали именно большевики. Почему они,
как им это удалось, в чем была их сила? Или виной тому опять же
случайность? Пытаясь ответить на поставленные вопросы, обратимся
к исторической канве событий того времени. А факты таковы.
В истории Российского государства, экономическая и политическая
система которого в течение долгого времени отставала от более
развитых стран Запада, внешний фактор играл огромную роль. Едва
ли не каждая крупная война служила толчком для социального,
политического всплеска внутри страны. Так, 1812 год послужил пре-
людией к восстанию 14 декабря 1825 г. Крымская война середины
прошлого века породила мощный общественный подъем и
стимулировала отмену крепостного права. Война с Японией в начале
XX в. подтолкнула страну к первой революции, а мировая, начавшаяся
в 1914 г., закончилась для России революционными катаклизмами
1917 г.
Последняя война качественно отличалась от всех предыдущих
людских столкновений в истории человечества: впервые небывалое
количество сражавшихся, десятки миллионов людей на огромной
территории, когда протяженность фронтов составляли сотни километ-
ров, в течение нескольких лет вели ожесточенные бои. Жертвы и
лишения армии и гражданского населения были беспрецедентны. На-
ходясь под прессом нынешних представлений об атомном оружии и
других чудовищных средствах уничтожения цивилизации, мы порой
забываем об ужасах первой мировой бойни. Тогда впервые широко-
масштабно были применены пулеметы, шрапнель, боевые отравля-
ющие вещества, минные поля, танки, бронеавтомобили, мощные
дальнобойные орудия, самолеты и т. д. Все это ломало психику че-
ловека, ожесточало его, толкало на непредсказуемые действия.
Война, начинавшаяся патриотическим подъемом во всех странах,
объявлением в них «гражданского мира», надеждами на быструю и
286
легкую победу, уже на второй год фронтовых сражений показала
призрачность таких надежд. Это была война совершенно нового типа.
Она велась главным образом позиционно, а основной задачей вою-
ющих сторон становились методичное уничтожение живой силы
противника и изматывание врага в затяжных боях. Это вело к пере-
напряжению сил стран-участниц, серьезно ухудшало положение масс
в большинстве воюющих государств. Нарастала усталость и на фронте,
и в тылу. Население ощущало полную бесперспективность и бессмыс-
ленность продолжавшейся бойни.
В 1916 г. антиправительственные настроения в России поднялись
до уровня обычных норм в поведении и либералов, и многих консер-
ваторов. Но, даже ощущая нарастание кризиса, верхушка российской
буржуазии надеялась на его локализацию и устранение лишь заменой
руководства. Пределом мечтаний было создание правительства, подот-
четного Думе (в отличие от того, которое находилось непосредственно
под эгидой царя).
Соблюдая свои классовые интересы, буржуазия была обеспокоена
слухами о возможном сепаратном мире с Германией. Общество было
поражено вирусом шпиономании. Слухи об измене в правительстве,
в генералитете, о царице, склоняющей государя к сепаратному миру,
особенно распространились в канун 1917 г. К усиливающимся подоз-
рениям в измене добавлялся и тот немаловажный факт, что ни один
из прежних царей не вызывал в России такой массовой ненависти,
презрения, негодования и раздражения, как Николай II. Беспрецеден-
тную кампанию по дискредитации личности самодержца ьели и
социал-демократы, и эсеры, и прорто либеральные журналисты. На-
чалось это задолго до революции 1917 г. «Николай II и последний.
Обманов, палач шлиссельбургский, петропавловский, сибирский и про-
чая, прочая, прочая» — такими титулами величали императора авторы
Народовольческой Библ испеки еще в 1906 г. «Царь-последыш. Над-
гробное слово самодержавию» — так называлась книга, выпущенная
женевской типографией РСДРП несколько ранее. Поэтому, когда Ке-
ренский писал, что царизм мог быть спасен дворцовым переворотом,
направленным исключительно против императора, Маклаков ответст-
вовал: «Нет! И это бы не помогло». Он сетовал на отсутствие под-
ходящего преемника, пользовавшегося весомой симпатией, поддержкой
либеральных и думских кругов.
Приведенные выше взгляды двух деятелей из различных лагерей
примечательны. Проблема альтернатив, выбора путей общественного
развития долгие десятилетия вытравливалась из нашего сознания. Ны-
не она вполне правомерно приобрела право гражданства, переживает
свой ренессанс. И нас естественно волнует вопрос о возможных вариан-
тах развертывания событий в 1917 г. Социалист Керенский даже после
Февральской революции задним числим допускал иОвможность сохра-
нения царизма, а буржуа Маклаков наконец понял несбыючность та-
287
кой надежды. В одном оба сходились: все упиралось в личность пре-
емника; приблизиться же к анализу коренных противоречий, разоб-
раться в подлинных причинах катастрофы самодержавия они не
смогли. Между тем думские оппозиционеры если и «поднимали го-
лову», то очень осторожно. Дума не желала выходить из рамок, пос-
тавленных монархом.
К этому времени вчерашний патриотизм сменялся все более полной
опустошенностью. Пополнения приходили на фронт со средней утеч-
кой в 25%. И уже тогда миллионы думали не столько об обороне,
сколько о мире и земле. Армия — главная и неизменно верная опора
режима — разлагалась, воочию наблюдая бессмысленность
приносимых жертв, неспособность властей организовать хотя бы
правильное и непрерывное снабжение войск провиантом. А из родных
деревень и городов шли письма о надвигающемся голоде и о том, что
конца краю невзгодам нет и не предвидится.
Реальный ход событий обнаружил всю слепоту дворцовой ка-
марильи, необратимость процесса разложения государственного строя.
1917-й год начался в Петрограде забастовками, организованными, в
частности, в память о 9 января 1905 г. Симптоматичная деталь!
Симптоматичным был и ответ властей: репрессии, увольнения. Уроки
1905 г. не пошли впрок.
23 февраля (8 марта по новому стилю) забастовали рабочие многих
питерских заводов. С пролетарским праздником, Международным
женским днем, совпало очередное обострение продовольственного
положения в городе. На следующий день бастовала уже половина
рабочих. Шли демонстрации с красными флагами и революционными
песнями. 25 февраля наступил перелом. Забастовки охватили 80%
рабочих. Начался разгром полицейских участков, на ряде заводов
формировались боевые дружины. Отсутствие стрельбы со стороны
войск в течение трех дней освобождало народ от чувства боязни, да
и солдаты осознали всю важность бездействия начальства. Среди них
зрело понимание того, что даже в случае приказа «Стрелять!» вряд
ли кто его будет выполнять (к этому времени из-за гибели большого
числа офицеров произошло разрушение старой офицерской касты,
появились либерально и даже революционно настроенные офицеры).
Сложилась поистине парадоксальная ситуация: весь гарнизон и го-
род охвачены восстанием, а в столице, где находились распущенная
Дума и ушедшее в отставку правительство,— паралич власти. Наконец
думцы, окруженные солдатами, которые требовали перехода всей
власти к Думе, провели частное совещание. Они выделили из своей
среды Временный комитет во главе с М. В. Родзянко для наведения
порядка и успокоения народа. 28 февраля государь решился даровать
стране ответственное министерство и поручил Родзянко сформировать
кабинет. Но время для императорского правотворчества миновало.
288
Радом с Временным комитетом Думы был образован новый орган
власти — Петроградский Совет, в исполкоме которого преобладали
меньшевики. На первом же заседании они делегировали во Временный
комитет своих представителей. Лидеры Петросовета взяли курс на
сплочение всей демократии и контроль за деятельностью Госдумы, к
которой, по их мнению, должна была перейти вся власть. В
сложившейся ситуации председатель Думы поставил перед царем воп-
рос о том, что в интересах страны последний должен отречься от пре-
стола. Так и произошло. В ночь на 28 февраля 1917 г. Временный
комитет обратился с воззванием к народам России о переходе в его
руки всей организации новой власти.
Весть о низвержении Николая быстро облетела Россию, везде народ
встречал ее поистине с ликованием. На какой-то миг беды измученной
страны отошли на второй план. Возобладало настроение больших на-
дежд и даже уверенности в близком окончании войны, люди поверили,
что все наконец-то изменится к лучшему. Эйфория от одержанной
победы кружила головы не\ только тем, кто вчера открыто выступал
против царя. Взволнованно чувствовали себя даже многие из недавних
сторонников монарха, едва ли не больше всего удивленные легкостью
перемен, можно сказать, бескровностью переворота.
Нередко подобные суждения здравствуют и в нашей литературе.
Воспроизводится при этом весьма простой довод: сама гнилость цар-
ского режима предопределила скоротечность его кончины, иначе го-
воря, сдачу без боя. При таком подходе к освещению Февраля в тени
остается долгий и мучительный путь к победе. Достаточно вспомнить
конец царствования последнего Романова: сначала унизительное пора-
жение в русско-японской войне; кровавое воскресенье 9 января 1905
г.; потом потрясения, связанные с перипетиями первой российской
революции; репрессии против ее участников и политическая реакция;
наконец, драма, человеческие потери, разруха — следствие участия в
первой мировой войне. Ни один другой народ в Европе не испытывал
тогда столь тяжелых испытаний и притеснений, не был в такой же
мере бесправен и угнетен, как в России. С тем большей силой ак-
кумулировались в толще народных масс неприязнь и ненависть к
царизму, опиравшемуся на госаппарат и помещиков, полицию, жан-
дармерию и охранку.
Верхи недаром так опасались революционных настроений. И когда
пружина многолетнего гнева, дойдя до последнего предела, разжалась,
самодержавие, вконец напуганное всенародным протестом,
действительно не могло оказать сколько-нибудь серьезного
сопротивления и рухнуло в одночасье. Но прежде чем это произошло
и для того, чтобы это случилось, понадобились долгие годы, пре-
великие жертвы и муки. Вот они и подготовили бескровный Февраль,
обусловили быстрый развал прежней администрации на местах, вы-
нудили новые власти сразу же ликвидировать такие репрессивные
Ю—148
289
органы, какими былд царская полиция, жандармерия, охранка, и вы-
пустить из тюрем политзаключенных. Пришлось пойти также на арест
бывших министров, изолировать царя и его семью. Последнее, в ча-
стности, объяснялось не только разговорами о необходимости привлечь
Николая II к судебной ответственности и нежеланием отпускать за
границу: вполне реальной могла стать стихийная расправа над
виновниками обрушившейся на страну катастрофы. Отрицание насе-
лением свергнутого строя, усталость, всеобщее озлобление и неурав-
новешенность, порожденные главным образом бедствиями военного
времени, развалом экономики, долгой оторванностью миллионов сол-
дат от родного дома, — все это проявлялось в отношении к сброшен-
ному монарху, его окружению, чиновничье-бюрократическим
структурам, составляло часть общенационального кризиса.
Современники, оценивая царизм, во многом занимали верную
позицию. Разве он не вел захватнические войны, не участвовал в
подавлении народных восстаний в России или революционных высту-
лений в Европе? У кого повернется язык назвать царя поборником
интернационализма? Но, к сожалению, следует признать, что уже в
1917 г. в моду входило отождествление понятий «царизм» и «Россия».
В итоге без всяких на то оснований Россия оказывалась и «жандармом
Европы», и «тюрьмой народов», одним словом, чуть ли не вечной
«империей зла».
Такого вулканического взрыва и деградации режима не было даже
в дни первой российской революции. И на то были веские причины.
Само падение царского самодержавия тоже не случайно произошло
в разгар первой мировой войны. Неспособность (и нежелание) режима
перевести страну на рельсы буржуазно-демократического развития,
ставшая внутренней болезнью России, наиболее полно проявилась в
экстремальной обстановке кризиса, который переживал тогдашний
капитализм, приведший человечество к кровавому конфликту. На поле
брани столкнулись сильнейшие хищники. Царская система испытания
не выдержала.
Читатель, верно, уже понял, зачем понадобился экскурс в пре-
дысторию Февраля. Разговор о характере и последствиях первой
мировой войны, о неподготовленности буржуазно-помещичьей России
к участию в ней и катастрофическом провале внутренней политики
имеет важное значение минимум по трем причинам. Во-первых, мы
убеждаемся в стихийном характере Февральской революции, обуслов-
ленной объективными факторами и вполне конкретным стечением
обстоятельств. Во-вторых, мы видим, что ни одна из политических
партий не проявила себя как организатор и руководитель свержения
царизма, не выдвинула программ буржуазно-демократического пере-
устройства страны. В-третьих, получаем возможность расширить
сложившееся представление о том, как и почему большевики сумели
в этих условиях наиболее полно и радикально выразить настроение
290
масс, мучительно искавших выход из глубинного кризиса, который вел
Россию к трагическому финалу.
Тесная взаимосвязь перечисленных проблем очевидна. Поскольку
же для данного раздела требуется наибольшее освещение последней,
вернемся еще раз к февральским событиям. Если верить бывшему
Институту марксизма-ленинизма при ЦК КПСС (что очень трудно),
то численность большевиков Петрограда насчитывала в те дни пример-
но 2 тыс. человек, а всего в партии состояло тогда 24 тыс., и воз-
можности ее, следовательно, были ограничены. Даже в «Кратком курсе
истории ВКП(б)» говорилось: «Уже через пять дней после Февральской
революции начинает выходить газета «Правда» в Петрограде, а через
несколько дней после этого — «Социал-демократ» в Москве». Только
в условиях директивного преподавания истории отсюда можно было
делать вывод об авангардной роли большевиков в перевороте.
Несколько позднее А. Шляпников, практически возглавлявший в
1917 г. работу партии в Петрограде и избранный в исполкрм Пет-
росовета, справедливо писал о стихийности революционного процесса
в начале 1917 г. Он признавал, что в феврале 1917 г. «нашу под-
польную организованность нельзя было и сравнивать с организован-
ностью буржуазии». Сам Ленин узнал о событиях в Петрограде лишь
в начале марта, когда газеты в Цюрихе сообщили о победе революции
в России. Даже в эти дни у него еще не было твердой уверенности
в правдивости полученной информации. Ленин, прочитав газету, в
письме И. Арманд заметил: «Коли не врут немцы, так правда». До-
бавим, газеты сообщали — и Ленин это выписал,— что у власти 12
членов Думы, о возникновении в Петрограде Совета он вообще ничего
не знал.
Это говорится не в упрек Ленину и большевикам, поставленным
в ложное положение фальсификаторами истории. Сегодня мы знаем
и другое: Каменев и Сталин, приехавшие из Сибири в Петроград в
марте, самовольно возглавили «Правду». Будучи членами ЦК, они
основательно влияли и на работу всей местной организации. В ко-
роткий срок выяснилась их линия на умеренную политику. После
радикального тона, утвердившегося в газете до Каменева и Сталина,
«Правда» призывала лишь оказывать давление на Временное
правительство. Возмущенные рабочие требовали исключить новых
редакторов из партии. Знай они, что редакторы даже письма Ленина
печатали с большими сокращениями, не миновать бы большого скан-
дала. Ленинские письма, где речь шла о переходе революции от де-
мократического этапа к социалистическому, о необходимости
покончить с войной, создании республики Советов и т. д., остались
неизвестными и для делегатов Всероссийского совещания боль-
шевистских партработников, которое прошло в конце марта — начале
апреля 1917 г. Сталин и здесь предостерегал от «форсирования со-
бытий», настаивал на условной поддержке Временного правительства.
291
Он даже ратовал за объединение с меньшевиками на платформе уме-
ренной оппозиции к войне.
Все это происходило в те дни, когда буржуазия, оказавшись у
власти, начинала открыто проводить свою классовую политику и тем
показала, что в ее планы «форсирование событий» не входит. Меньше
всего заботясь о проведении крупномасштабных преобразований, ко-
торые обеспечивали бы успокоение в стране и отвечали насущным
интересам широких слоев населения, она открыто заявила о верности
союзническому долгу и призвала к войне до победного конца. Абсур-
дность и беспардонность заявления возмутила и ошарашила массы.
Эсеро-меньшевистское руководство Советов было шокировано.
Трудно сказать, какую позицию заняли бы в сложившейся ситу-
ации руководители «Правды». Единого мнения не было и на местах.
Но в это время из-за границы вернулся Ленин. Позади остались почти
10 лет второй эмиграции, годы напряженной борьбы и поиска... Он
возвращался как общепризнанный лидер, теоретик и практик боль-
шевизма. Одни его безоговорочно поддерживали, другие, напротив,
были не согласны с ним, третьи искали с ним компромисса и т. д.,
но все считались с ним как с выдающейся личностью, непревзойден-
ным теоретиком. И так было теперь не только в масштабах российской
соццал-демократии, но и международной. Подчеркнем еще раз: Ленин
сознавал свою силу, вполне отчетливо ощущал свой приоритет и умел
пользоваться этим, что, в свою очередь, опять-таки делало его еще
более значимым.
Деятельный по натуре, умудренный опытом, Ленин, полный
энергии и с готовыми планами, возвращался в Россию. Поезд еще не
подошел к Петрограду, когда в вагон подсели встречающие. Среди них
был Каменев. Первое, что ему довелось услышать, было: «Что у вас
пишется в «Правде»? Мы видели несколько номеров и здорово вас
ругали». Обратим внимание: редакторов за умеренность и примирен-
чество ругали и рабочие. Ленин этого еще не знал, тем символичнее
совпадение. Приходится вновь добавить: его радикализм, ненависть к
существующему строю, стремление в корне изменить жизнь тру-
дящихся имели под собой прочную основу, истоками своими связанную
с историей России. Все это и выдвинуло в начале XX в. большевизм
на передний край борьбы за социальную справедливость.
«Апрельские тезисы», с которыми Ленин ознакомил членов Рус-
ского бюро ЦК, и их судьба хорошо известны. Путь от недопонимания
до прямой поддержки их оказался недолгим. Конференция боль-
шевиков, состоявшаяся 24—29 апреля, одобрила курс на передачу всей
власти Советам. Обычно такой поворот объясняют целеустремленно-
стью вернувшегося вождя, напором его энергии, теоретическим пре-
восходством. Сталин, в частности, позднее свою пассивность в марте
1917 г. пытался оправдать недопониманием ленинской мысли о пере-
292
растании буржуазно-демократической революции в социалистическую,
объясняя это «недостаточной теоретической подготовкой».
В какой-то степени подобные доводы принять можно. И все же
главное было в напоре и энергии именно масс. Призыв воевать до
победы взбудоражил население, многотысячные демонстрации протеста
шли уже под лозунгом «Долой правительство!». Именно это обстоя-
тельство помогло Ленину всколыхнуть партию. Массы не очень
разбирались в тонкостях теории, лишь немногие были знакомы с со-
держанием «Апрельских тезисов», а тем более с последней книгой
лидера большевиков, посвященной анализу империализма как высшей
и последней стадии капитализма. Но единицы читали и Плеханова,
который назвал тезисы бредом. Зато все ощущали нехватку продуктов,
инфляцию и другие признаки ухудшения материального положения.
А тут еще выступление министра иностранных дел кадета Милюкова
(о верности союзническому долгу)... На этом фоне перемены в тактике
большевиков воспринимались с растущим вниманием. Увеличилось и
количество сторонников Ленина. Кстати, в конце апреля большевиков
было уже примерно втрое больше, чем в начале 1917 г.: в столице
их численность выросла до 15 тыс. человек, т. е. в семь с лишним
раз. Цифры говорили сами зе себя.
Взрыв народного негодования, вызванный заявлением Милюкова,
вошел в историю как первый кризис Временного правительства. Се-
годня следует углубить это представление. Определенный кризис
пошатнул и руководство Советов: оно не сумело занять позицию, отра-
жавшую настрой измученного войной населения.
В данной ситуации в выигрыше оказались большевики. По числен-
ности они еще заметно уступали меньшевикам, однако по организации
им не было равных. При ЦК было сформировано Бюро фронтовых
и тыловых военных организаций; в Советах, как правило, действовали
большевистские фракции. Особое внимание уделялось работе в
фабрично-заводских комитетах — фабзавкомах и в профсоюзах; если
где-то проходили стачки, собрания, митинги, манифестации и т. п.,
то на них, как правило, выступали большевики, их агитаторы и ора-
торы. Далеко не всегда и не сразу им удавалось привлечь к себе
внимание, но тысячи фактов свидетельствуют о плодотворности той
активности, которую они проявляли, причем не только в столицах
(Петрограде и Москве). Выдвинутый лозунг самоопределения наций
давал дополнительный импульс развертыванию местной инициативы
трудящихся в национальных регионах страны. Столь массовая
будничная, кропотливая работа оказалась не под силу другим партиям
и группировкам.
Несколько иное положение было в деревне, там преобладали эсеры.
Но фактически сама жизнь сплошь и рядом сближала их позиции с
большевиками, которые призывали крестьян к немедленному захвату
помещичьих земель, к выступлению против кулаков.
293
Июнь 1917 г. ознаменовался новым кризисом правительства, уже
включавшего в свой состав меньшевиков и эсеров. Состоявшийся в
июне ! Всероссийский съезд рабочих и солдатских депутатов прошел
под лозунгом правых социалистов, имевших еще подавляющее
большинство. Между тем настроение масс все более смещалось влево,
чего не заметили ни руководители Советов, ни члены коалиционного
правительства, т. е. те же лидеры меньшевиков и эсеров; они
практически ничего не изменили во внутренней и внешней политике.
Большевики призвали рабочих и солдат Петрограда выйти на демон-
страцию протеста. Последовал официальный запрет, большевики
подчинились. Когда же 18 июня меньшевики решили организовать
свою манифестацию, на улицы и площади столицы вышли около 500
тыс. человек, и оказалось, над их головами чаще всего реяли боль-
шевистские лозунги.
Таким образом, прагматизм и решительность Ленина больше
импонировали широким массам, нежели действия эсеро-мень-
шевистских руководителей Советов, считавших курс на социалистиче-
скую революцию опасным заблуждением. Страна, повторяли они, не
достигла должной зрелости капитализма. Российская история, предо-
стерегал Плеханов, еще не измолола той муки, из которой можно испечь
пирог социализма (и оказалось, что он был не так уж не прав!).
В начале июля противостояние достигло апогея. Освещая прежде
всего победоносную политику большевиков, советские историки в
прошлом мало или односторонне показывали лагерь их противников,
действия буржуазии, монархистов, которые вовсе не собирались сда-
ваться без боя. Летом 1917 г. вопрос так и не стоял. Ленинскую
реплику о том, что большевики готовы взять власть в свои руки, де-
легаты I Всероссийского съезда либо не расслышали, либо всерьез не
восприняли. 2 июля кадеты потребовали разоружить столичный
гарнизон и создаваемую большевиками Красную гвардию; более того,
они решили покинуть правительство. Дело дошло до прямого
конфликта. Часть большевиков решилась на вооруженное выступ-
ление. Правительство применило военную силу и пролилась кровь.
Двоевластие кончилось. Развернулось преследование большевиков.
Нет нужды напоминать, как действовали в этих условиях лидеры
эсеров и меньшевиков, какие статьи и работы писал ушедший в под-
полье Ленин, что решил VI съезд партии, собравшийся в августе 1917
г. Канва событий изложена в учебниках. Спор сегодня идет об аль-
тернативах: могла ли страна выбрать иной путь, нежели тот, который
ей уготовили большевики. При этом одни считают, что большевики
навязали свой выбор; другие полагают, что он был единственно воз-
можным; третьи ищут компромиссного ответа. Но ведь большевики
действовали не в безвоздушном пространстве, а в конкретных условиях
надвигающегося голода, полного распада народного хозяйства. Реаль-
ная, объективная история тех дней еще не попала на страницы
294
учебников. Предстоит показать Россию в контексте мировых событий,
объяснить невиданную прежде взаимосвязь между лидерами боль-
шевизма и многомиллионной страной, увлеченной не только речами
Ленина и Троцкого, которые отринули прежние расхождения и
объединились на капитанском мостике революции. Повседневная
действительность требовала немедленных акций в масштабах государ-
ства. Но почему этого не смогли сделать ни буржуазное правительство
Львова, ни правосоциалистическое под руководством Керенского? По-
верженным оказался и генерал Корнилов.
Авторитет большевиков в то время невиданно вырос. Осенью 1917
г. РСДРП (6) имела в своем составе свыше 24 тыс. человек. Под их
началом стремительно росли отряды Красной гвардии. Осенью они дей-
ствовали почти на всех заводах столицы и на многих предприятиях
промышленных центров России. Их численность достигла 200 тыс. до-
бровольцев.
На этом фоне явно бледно выглядели организации меньшевиков
и даже эсеров, поначалу являвшихся самой многочисленной партией
в стране. Особенно проигрывали лидеры, страдавшие, по меткому на-
блюдению Чернова, властобоязнью. И именно это, пожалуй, больше
всего выдавало оторванность вождей от жизни народа. Их страшила
невиданная прежде энергия масс, сопровождавшаяся в деревне захва-
том земли, реквизицией квартир в городе, введением в ряде мест
физического труда для буржуазии и т. п. Подчеркнем, речь идет не
об акциях, проводившихся большевиками после 25 октября или за-
хвата ими власти; названные мероприятия осуществлялись в период
между февралем и осенью 1917 г. по инициативе, чаще всего
исходившей от беспартийных трудящихся.
Вопреки тем, кто оценивал подобные поступки как нарушение за-
кона, Ленин усматривал в этой практике естественное стремление тру-
дящихся масс, систематически и нещадно подвергавшихся
эксплуатации, к социальной справедливости. Массовость такого
движения (как и многих других аналогичных действий) убеждала его
в правильности намеченного в апреле 1917 г. курса на перерастание
первого этапа революции, давшего власть в руки буржуазии, во вто-
рой, призванный увенчаться победой рабочего класса. При этом ника-
кого комплекса «властобоязни» Ленин, большевики не испытывали.
Наоборот, они были готовы отвечать за революционное творчество
масс, ибо только с его помощью считали возможным коренным образом
преобразовать общество, ликвидировать все виды и формы угнетения
человека.
Участники событий 1917 г. не могли остановить ход истории. По-
пытка правительства установить в стране единовластие, арестовать
Ленина и его активных соратников лишь еще более четко обозначила
расстановку сил. Заметим, на прицеле находились только большевики.
А коль скоро война продолжалась и экономический развал подталкивал
295
массы к последней черте, большевистские призывы становились все
более популярными, находили самый горячий отклик в массах. Заговор
Корнилова окончательно обнаружил неспособность Временного
правительства справиться с нависшей катастрофой. Стране угрожала
либо репрессивная диктатура с возможной реставрацией монархии (ге-
нерал был известен своей жестокостью), либо к власти приходили
большевики (которая тоже была неоднозначна по своим потенциям).
Никаких других альтернатив тогда не видели. Октябрь и быстрая побе-
да Советов на рубеже 1917—1918 гг. свидетельствовали о том, кому
было отдано предпочтение, каким лозунгам поверил народ.
Большевики не выдвигали тогда задачу непосредственного
строительства социализма в России. Этому препятствовали преобла-
дание в народном хозяйстве аграрного сектора (80% жителей страны
составляли крестьяне), неграмотность и политическая отсталость
значительной части населения и ряд других факторов.
Ставка в тот победный час со всей откровенностью делалась на
мировую революцию, на поддержку рабочего класса промышленно
развитых стран Запада, прежде всего Германии. При этом большевики
рассчитывали на помощь этих стран либо предполагали, что буквально
в ближайшее время в Европе развернется пролетарская революция,
т. е. Октябрь в России рассматривался как начало новой эпохи, как
прорыв в системе мирового капитализма, который согласно
марксистской доктрине уже изживал себя и вплотную подвел
цивилизацию к смене общественно-экономических формаций.
В этом плане нельзя согласиться с теми авторами, которые сплошь
и рядом связывают с большевиками, вышедшими в феврале 1917 г.
из подполья и затем легально боровшимися за власть, свои представ-
ления о правящей с 25 октября партии с верхушечным переворотом
и особенно о ее диктатуре времен гражданской войны и даже более
поздних десятилетий. Думается, это совершенно неверная точка
зрения, которая приводит к ошибочным заключениям и лишает воз-
можности осмыслить уникальный политический опыт, своего рода
феномен, связанный с деятельностью партии, по существу пережившей
весной 1917 г. второе рождение и менее чем за 8 месяцев получившей
поддержку и завоевавшей авторитет, что и позволило ей в экстре-
мальных условиях того времени прийти к власти. Если, таким образом,
объективно анализировать прошлую историю, то можно извлечь кон-
структивные в своей основе уроки.
Итак, надо взвешенно, строго объективно изучать и освещать
природу Февраля и его последствий, деятельность всех без исключения
партий, государственных структур, общественных движений того вре-
мени. Тот период интересен не только для академических исследо-
ваний. Царизм оставил после себя -страну, опутанную множеством
традиций феодального абсолютизма, в рамках которой частнохозяй-
ственный и монополистический капитализм сожительствовал с остат-
296
ками крепостничества. Крупная буржуазия росла, выполняя заказы
казны с помощью иностранного капитала. Парламентская практика
только зарождалась, политические партии переживали пору своего ста-
новления, т. е. все это общеизвестно. Важно увидеть (разумеется, с
поправкой на время и характер нынешней эпохи) определенное пов-
торение ситуации на исходе XX в.
Финал Февраля, действительно сделавшего Россию тогда самой сво-
бодной страной в мире, был предопределен не действиями боль-
шевиков, которых весной 1917 г. была небольшая горстка, а
безответственностью правящих сил, аморфностью и болтливостью
партий, эйфорией значительной части интелигенции, пассивностью
весьма широких слоев населения в городе и особенно в деревне.
Без учета этих уроков нельзя понять то, что произошло уже после
25 октября 1917 г.
ЧАСТЬ II
УСТАНОВЛЕНИЕ ОДНОПАРТИЙНОЙ ВЛАСТИ
ГЛАВА 9
ТРАГЕДИЯ РОССИЙСКОГО ЛИБЕРАЛИЗМА
КАДЕТЫ В ТИСКАХ БОЛЬШЕВИСТСКОЙ ДИКТАТУРЫ
Успех вооруженного восстания 1917 г. поначалу не слишком встре-
вожил кадетское руководство: он казался сиюминутным, быстротеч-
ным. Однако, когда было подавлено ожесточенное военное
сопротивление в Москве и наступление войск генерала Краснова под
Петроградом, надежды на то, что через неделю-другую большевики
«сгинут», стали рассеиваться.
Теперь могли спасти только военная сила, способная одолеть со-
ветскую власть. Организации такой силы кадеты посвящали свои глав-
ные усилия в первые послеоктябрьские месяцы. Все их помыслы были
устремлены на Дон, где генерал М.В. Алексеев и атаман Войска Дон-
ского А.М. Каледин собирали ядро будущей Добровольческой армии.
Казачество должно было, по расчетам кадетов, стать ударной силой
в планировавшемся вооруженном подавлении большевиков.
С Доном у кадетов издавна были крепкие, постоянные связи. На-
кануне Октября в Донской области насчитывалось более десятка ка-
детских организаций — в Ростове, Нахичевани, Новочеркасске и в
других городах и крупных станицах. Они объединяли свыше тысячи
человек. Кадеты имели здесь и свой печатный орган — популярную
на Дону газету «Ростовская речь», держали в сфере своего влияния
и другие газеты — «Вольный Дон», «Таганрогский вестник»,
«Приазовский край».
Старинные и прочные связи соединяли кадетскую партию с ка-
зачьей верхушкой. Во все Государственные думы Донская область
неизменно посылала депутатов, состоявших в рядах этой партии,—
В.А. Харламова, М.С. Воронкова и др. Депутатом в Думу от Донской
области являлся и часто бывавший здесь член кадетского ЦК, изве-
стный петроградский адвокат М.С. Аджемов.
Весной 1917 г. связи кадетов с казачьими «верхами» особенно ук-
репились. В это время избранный войсковым атаманом генерал Ка-
ледин занялся объединением вооруженных сил Дона, Кубани и Терека.
Тогда же видный казачий деятель Харламов (давний и близкий друг
Милюкова) был избран в состав кадетского ЦК, который через него
298
и комиссара Временного правительства на Дону Воронкова под-
держивал непосредственные контакты с Калединым.
Большие надежды возлагали кадеты и на офицерские кадры быв-
шей царской армии. Сразу после Октября кадетская партия
предпринимала попытки создать белую гвардию из офицеров, юнкеров,
из помещичьей и буржуазной молодежи. Эту работу по поручению
кадетского ЦК возглавляли два его члена — П.В. Герасимов и В.Н.
Пепеляев. Оба они долго находились на фронте и имели обширные
связи среди офицерства. Бывший товарищ министра торговли и про-
мышленности В.А. Степанов и А.В. Тыркова организовали сбор ча-
стных пожертвований, переправляли на Дон большие денежные
суммы, снаряжали бегущих туда добровольцев.
В Москве кадеты стали инициаторами создания одной из первых
подпольных антисоветских организаций — так называемой «девятки».
Из девяти ее членов шесть принадлежали к партии народной свободы.
Основной задачей «девятки» были поиски материальных средств для
организации Добровольческой армии.
Большую активность проявляли кадеты в Новочеркасске, Ростове,
других городах и станицах Донского края. В ноябре 1917 г. при Вой-
сковом правительстве был учрежден Экономический совет, председа-
телем которого был избран В.А. Харламов. Профессор экономики, он
смог со знанием дела организовать работу. Его заместителем стал изве-
стный ростовский кадет, издатель журнала «Былое» миллионер Н.Е.
Парамонов. Экономический совет наложил фактический запрет на вы-
воз угля с Дона. Тогда же Донской областной продовольственный
комитет, возглавляемый кадетом Воронковым, принял решение за-
претить вывоз за пределы области хлеба, мяса и других продуктов.
Так пытались вести борьбу методами экономической блокады.
Войсковому правительству Экономический совет открыл кредит в
30 млн. рублей. Это были деньги, которые уже после победы боль-
шевиков бывшему товарищу министра финансов А.Г. Хрущеву удалось
изъять из Государственного банка в Москве и перевести на Дон. В
этот же кредитный фонд стекались добровольные пожертвования от
местных жителей. Сбор их вели кадетские функционеры под руко-
водством председателя Донского отдела кадетской партии В.Ф. Зее-
лера.
В начале ноября на Дон приехал П.Н. Милюков. Именно к нему
генерал Алексеев обратился с просьбой составить «Декларацию До-
бровольческой армии». 27 декабря 1919 г. этот документ был опублико-
ван в «Донской речи».
Удар с Дона было задумано подкрепить действиями на Урале.
В начале ноября казачьи отряды под командованием атамана Дутова
захватили Челябинск, разгромили большевистский Совет солдатских
депутатов и Военно-революционный комитет в Оренбурге. Кадеты Са-
мары собрали и переправили на Урал Дутову для организации мятежа
299
1 млн. рублей. Активно поддерживала Дутова близкая к кадетам ка-
захская буржуазно-националистическая партия «Алаш», лидер которой
Алихан Букейханов с мая 1917 г. был членом кадетского ЦК.
28 ноября — в день, на который Временное правительство на-
значило созыв Учредительного собрания, состоялось заседание боль-
шевистского Совнаркома, на котором был утвержден написанный
Лениным Декрет об аресте вождей гражданской войны против рево-
люции. Кадетская партия как организатор контрреволюционного мя-
тежа объявлялась партией «врагов народа». «Члены руководящих
учреждений партии кадетов, как партии врагов народа,— говорилось
в декрете,— подлежат аресту и преданию суду революционных трибу-
налов. На местные Советы возлагается обязательство особого надзора
за партией кадетов ввиду ее связи с корниловско-калединской граж-
данской войной против революции». В тот же день были арестованы
руководящие деятели кадетского ЦК, в том числе и избранные в Уч-
редительное собрание А.И. Шингарев, Ф.Ф. Кокошкин, П.Д. Долго-
руков, В.А. Степанов и др.
При обсуждении декрета на XII пленуме ВЦИК второго созыва
в ночь на 2 декабря 1917 г. фракция левых эсеров взяла кадетов под
защиту, категорически возражая против санкций по отношению к этой
партии в целом. В предложенной левыми эсерами резолюции содер-
жалось требование отменить декрет о кадетах и открыть Учредитель-
ное собрание в полном составе. Большевистская фракция ВЦИК
предложила свою резолюцию — о необходимости самой решительной
борьбы с буржуазной контрреволюцией, возглавляемой кадетами. 150
членов ВЦИК подняли руки за то, чтобы считать кадетов врагами
народа, 98 — против. Кадетская партия была объявлена вне закона.
Тревожной была атмосфера на проведенной 13—15 января в Ро-
стове Южнорусской конференции кадетской партии. В ее работе уча-
ствовали комитеты кадетских организаций Дона и Северного Кавказа,
делегаты из Батума, Симферополя, Харькова. Милюков возглавлял
группу кадетов, приехавших на Дон из Петрограда и Москвы. Резо-
люции конференции призывали к вооруженной борьбе против узур-
паторов власти и к усилению организации антибольшевистских сил.
Первые полгода после объявления кадетской партии вне закона она
(за исключением арестованных лидеров) особым преследованиям не
подвергалась. Ее Центральный комитет в многочисленном составе про-
водил почти непрерывные заседания (то в помещении кадетского
партийного клуба в Брюсовском переулке, то на частных квартирах).
Кадетские пропагандисты выступали с лекциями и докладами, правда,
без подчеркивания «партийной марки». Не прекращало работу кадет-
ское издательство «Народная свобода» в Москве. В Петрограде типог-
рафия печатала кадетские брошюры антибольшевистского характера,
распространявшиеся в частях Петроградского гарнизона. По-прежнему
выходили кадетские газеты — «Русские ведомости» (переименованные
зоо
затем в «Свободу России») в Москве и «Наш век» (бывшая »Речь»)
в Петрограде. Боле^ или менее регулярно издавался «Вестник Партии
народной свободы».
В декабре 1917 г. состоялся судебный процесс по делу бывшего то-
варища министра просвещения, члена кадетского ЦК С.В. Паниной,
арестованной за отказ передать советской власти денежные средства
министерства. Графиня Софья Владимировна Панина была широко
известна в России своей щедрой благотворительной деятельностью в
самых различных областях. Судивший ее революционный трибунал,
ограничившись вынесением общественного порицания, освободил
Панину из-под стражи. В марте—апреле 1918 г. были выпущены из
тюрьмы и другие арестованные лидеры Партии народной свободы, но
двое из них — А.И. Шингарев и Ф.Ф. Кокошкин — трагически погибли
в январе 1918 г. Преступное убийство Кокошкина и Шингарева было
резко осуждено Совнаркомом, В.И. Лениным; хотя несколько его
участников были задержаны и отданы под суд, страшная судьба этих
глубокоуважаемых и ценимых товарищами по партии людей пос-
лужила новым импульсом враждебного отношения кадетов к советской
власти и борьбы против нее.
Заключение Брестского мира было воспринято кадетами как
великая трагедия и позор русского государства. Заголовки статей об
этом событии в кадетской прессе того времени говорят сами за себя:
«Разгром России», «Капитуляция», «Глава последняя» и т.д. Кадеты
были уверены, что большевистское правительство не сможет
справиться с положением в стране, вывести ее из разрухи.
До начала 1918 г. Партия народной свободы вела борьбу против
большевиков под лозунгом Учредительного собрания, хотя результаты
выборов ясно показали, что ей не приходится рассчитывать на полу-
чение власти путем народного волеизъявления. Однако в первые пос-
леоктябрьские месяцы кадеты делали ставку на меньшевиков и
правых эсеров и сотрудничали с ними в организациях «Левый центр»
и «Союз возрождения России», рассчитывая, что тем удастся поднять
и повести за собой массы. Когда же стало ясно, что подобные расчеты
не оправдались, кадетская печать стала писать об этих партиях в са-
мых уничижительных тонах: «Думали они много, напортили еще того
больше, а в результате проигрались в пух и прах».
Разгром в начале 1918 г. антибольшевистских вооруженных вы-
ступлений на Урале и на Дону показал, что белое движение не в со-
стоянии добиться победы собственными силами. Отныне надежды
кадетов сосредоточились на военной помощи из-за рубежа. Как обес-
печить такую помощь? Прежде всего нужно было не допустить меж-
дународного признания большевистского правительства.
Еще 17 ноября 1917 г. кадетский ЦК в Петрограде выпустил обра-
щение к странам Антанты. «Никакие предложения и обращения к со-
юзным и враждебным державам от незаконной власти большевиков,—
301
говорилось в нем,— совершенно не выражают воли русского народа
и ни в какрм отношении не могут считаться связывающими государ-
ство Российское». Кадетские лидеры располагали обширными связями
в Англии, Франции и США.
Непосредственные, часто дружеские контакты кадетских лидеров
в общественных, промышленных, дипломатических, а иногда и в вы-
соких правительственных кругах зарубежных стран, контакты,
культивировавшиеся в течение долгих лет, стали одним из главных
рычагов, которые кадетская партия использовала в период граждан-
ской войны. Все эти многообразные связи были пущены в ход для
достижения первоочередной цели — организации интервенции в
Россию.
В ГОДЫ ГРАЖДАНСКОЙ ВОЙНЫ
Весной 1918 г. в Москве была создана подпольная кадетская
организация для борьбы против советской власти, получившая на-
звание Национальный центр. Она объединила в своих рядах многих
представителей помещичье-предпринимательскйх кругов, которые
стремились активно, действенно участвовать в такой борьбе.
Национальный центр возглавили видные московские кадеты: изве-
стный деятель городского самоуправления, городской голова Москвы
в 1917 г. Н.И. Астров и крупный домовладелец Николай Николаевич
Щепкин, внук прославленного русского актера. Руководя в годы войны
Союзом городов, они приобрели навык организационной работы и ус-
тановили тесные контакты с деятелями других партий, действо-
вавшими в общественных организациях. В числе лидеров
Национального центра был и В.А. Степанов. Руководителями
Национального центра являлись также М.М. Федоров, П.И. Новго-
родцев, Н.К. Волков, А.А. Червен-Водали, А.В. Карташев и др. По-
степенно организация росла, пополнялась все новыми членами,
становилась широкой и разветвленной.
Национальный центр явился для кадетской партии качественно
новым образованием. Если в прежних антисоветских организациях
кадеты принимали участие наравне с другими партиями и группами,
то эта стала их кровным детищем. На всем протяжении существо-
вания Национального центра кадетам принадлежала в нем главен-
ствующая роль, он стал как бы боевым штабом кадетской партии
в годы гражданской войны. Через его посредство осуществлялась
практическая связь кадетской партии с белыми армиями. При этом
марка Национального центра была гораздо удобнее, чем марка
кадетской партии, поскольку кадеты в сознании широких масс
идентифицировались с привилегированными классами, с белым
движением.
Выполняя поставленную ЦК кадетской партии цель — объединить
всю антибольшевистскую общественность, Национальный центр под-
302
держивал тесную связь с другими подпольными объединениями,
стремился стать ядром общего фронта антибольшевистских сил внутри
страны. С самого начала одной из главных задач Национального цен-
тра было установить непосредственное взаимодействие с союзниками
и обеспечить их помощь деньгами и оружием. Едва образовавшись,
он установил регулярные отношения с руководящими кругами держав
Антанты. «Союзники с радостью воспользуются случаем оказаться
полезными России,— писала английская газета «Таймс» 21 мая 1918
г.— Не хватает предложения со стороны какой-нибудь общественной
группы, способной выступить от имени настоящей России... Пусть же
этот случай представится поскорее».
Не каждому из кадетов легко было примириться с мыслью о призы-
ве войск из-за рубежа на родную землю. Редактор «Свободы России»
Александр Аполлонович Мануйлов, бывший министр просвещения
Временного правительства, в опубликованной 25 мая статье «Между
двух огней» предупреждал: «Вздохи по иностранному вмешательству
оправдать ни под каким видом невозможно... Русская ориентация дол-
жна быть единственной ориентацией России».
Мнения, подобные точке зрения Мануйлова, высказывались и на
созванной в конце мая 1918 г. в Москве кадетской конференции. Одна-
ко большинство ее участников не видело иного выхода, кроме интер-
венции. Конференция единогласно приняла следующие решения:
непримиримая борьба с большевизмом; возрождение единой России;
верность союзникам; всяческое содействие Добровольческой армии; ус-
тановление единоличной власти; заключение соглашений с другими
партиями и группами для совместной борьбы против советской власти.
Конференция постановила довести принятые ею резолюции до све-
дения П.Н. Милюкова, перебравшегося зимой 1918 г. с Дона на Ук-
раину. Однако лидер кадетов решительно отказался от идеи
союзнической ориентации и вступил в контакт с командованием гер-
манских войск, оккупировавших Украину после подписания Брестско-
го мира. Он был уверен, что союзники помочь России не могут, и
надеялся «убедить немцев занять Москву и Петербург, что для них
никакой трудности не представляет», и помочь образованию «все-
российской национальной власти». Позицию Милюкова разделяли ме-
стные кадетские организации на Украине, в Ростове, Казани, Самаре.
Милюков написал в кадетский ЦК письмо, в котором резко бранил
московских коллег за то, что они продолжают еще оставаться, как
он выразился, «в лапах» у социалистов-революционеров и союзников.
ЦК не согласился со своим лидером и вынес его политике категориче-
ское осуждение. В связи с тем что Милюков сложил с себя обязанности
председателя Центрального комитета, эта функция была возложена
на князя Павла Дмитриевича Долгорукова. Рюрикович, принадле-
жавший по богатству, знатности и по родственным связям к высшему
кругу русской аристократии, он был одним из старейших членов ка-
зоз
детского ЦК. Через несколько лет судьба готовила ему страшный ко-
нец: чтобы вести на родине подпольную работу для свержения боль-
шевиков, князь в 1926 г. нелегально перешел границу, был опознан,
арестован и после одиннадцатимесячного заключения расстрелян в
числе двадцати человек, казненных в ответ на убийство в Варшаве
советского посла П.Л. Войкова. Долгоруков примыкал к правому крылу
кадетов, и его назначение летом 1918 г. на высший в партии пост как
бы символизировало собой ее еще более усилившийся крен вправо.
Последнее пленарное заседание кадетского ЦК было проведено в
конце июля 1918 г. Члены ЦК вновь единодушно высказались за со-
юзническую ориентацию и наметили новые планы борьбы против со-
ветской власти в разных частях страны. В провинцию в качестве
эмиссаров были командированы уполномоченные кадетской партии,
снабженные директивами и инструкциями ее ЦК.
На юг к Деникину уехали Степанов и Астров; несколько позже,
в октябре, туда же бежали из Москвы Долгоруков, Панина, Новго-
родцев и др. Бежали переодетые, изменив внешность, с поддельными
документами. В Самару, где власть принадлежала эсеро-мень-
шевистскому Комитету Учредительного собрания (Комучу), был пос-
лан член ЦК, видный уральский инженер и промышленник Л.А.
Кроль. В Сибирь Национальный центр командировал члена кадетского
ЦК В.Н. Пепеляева, которому предстояло сыграть одну из главных
ролей в колчаковской эпопее.
Правление Национального центра переместилось сначала в Киев,
потом в Одессу, а с ноября 1918 г. осело в Екатеринодаре. На Юге
Национальный центр, вышедший из подполья, численно сильно вырос.
Местные отделения были открыты в Киеве, Одессе, Новороссийске,
Ростове-на-Дону, Таганроге, Харькове, Батуме, Тифлисе, Баку,
Кисловодске, Симферополе. Посланные на Урал и в Сибирь эмиссары
Национального центра организовали там его филиал под названием
Национальный союз с отделениями в Екатеринбурге, Перми,
Шадринске, Тагиле, Омске, Новониколаевске, Семипалатинске, Бар-
науле.
Осенью 1918 г. в связи с предстоящей капитуляцией Германии ут-
ратили почву разногласия в кадетской среде по поводу ориентации.
Примирение пронемецкого и проантантовского течений в кадетской
партии произошло на Екатеринодарской партийной конференции 28—
31 октября 1918 г. Москву на ней представляли Астров, Степанов,
Винавер, Панина, Киев — Милюков и руководитель местной
организации Григорович-Барский. Посредническую роль принял на се-
бя Донской краевой кадетский комитет. В конференции приняли
участие представители Тифлисского, Харьковского, Нахичеванского,
Таганрогского, Новочеркасского, Азовского, Бакинского, Владикавказ-
ского комитетов кадетской партии, делегаты из Крыма, Ставрополь-
ской губернии, Кубанской и Черноморской областей.
304
Сообщая об итогах конференции сибирским кадетам, Астров в
письме Пепеляеву писал: «На съезде публично Милюков заявил... что
’’партия никогда не изменяла союзникам и что ошибся только он”.
Это признание очень выправило его положение и в значительной мере
возвращает его к возможности снова действовать активно на мировой
арене». В знак примирения Милюкова «возвели» в ранг одного из то-
варищей председателя правления Национального центра М.М. Федо-
рова (вторым был П.Д. Долгоруков). Однако в самой кадетской партии
он уже не смог вернуть себе прежнюю руководящую роль.
Основной целью Екатеринодарской конференции было достижение
соглашения о том, как организовать представительство России перед
лицом союзников. Через агента Антанты в Екатеринодаре союзникам
была направлена составленная Милюковым памятная записка, в ко-
торой кадеты просили поддержки при создании единого русского
правительства и признания особого значения юга России (наряду с
Сибирью) в борьбе против большевиков. Главный смысл этой записки
заключался в том, чтобы продемонстрировать перед союзниками вос-
соединение Партии народной свободы и тем самым реабилитировать
в их глазах ее значение как серьезной политической силы. И
действительно, в качестве таковой силы она проявляла себя на всем
протяжении гражданской войны в России.
В разных концах страны, при различных белых режимах кадеты
неизменно играли первую скрипку в установлении, идеологическом
обосновании и правительственной деятельности этих режимов.
«Начиная с октябрьского переворота,— подчеркивал эмигрантский эсе-
ровский журнал «Воля России»,— не было ни одного диктаториального
правительства, ни одного белого генерала-правителя, который не имел
бы своего кадетского окружения... Все диктатуры — большие и малые
...опирались на их поддержку, пользовались их советами».
Одна из главных ролей выпала на долю кадетов в организации
военного переворота в Сибири и провозглашении диктатуры адмирала
А.В. Колчака в ноябре 1918 г. Кадетские лидеры входили в ближайшее
окружение Колчака на всем протяжении его правления; они возглав-
ляли пропагандистскую машину колчаковщины, составляли
большинство Совета верховного правителя из пяти человек,
вершившего все дела государственного управления. Кадеты же явились
авторами основных законов так называемой «конституции 18 ноября».
Восточный отдел ЦК кадетской партии стал одним из главных сове-
щательных органов при Колчаке; его руководство ежедневно встре-
чалось с «верховным правителем».
Наиболее заметной фигурой среди окружавших Колчака кадетов
был Виктор Николаевич Пепеляев. Вскоре после Февральской рево-
люции он был назначен комиссаром Временного правительства в Крон-
штадте. В июньские дни 1917 г. кронштадтские матросы,
поддерживавшие большевиков, арестовали его, угрожали расстрелом.
305
Пепеляев отличался особой ненавистью к большевикам, борьба против
них стала для него делом жизни. Активнейший деятель колчаковского
переворота, затем директор Департамента милиции и государственной
охраны, министр внутренних дел, он был прозван в местных ле-
воинтеллигентских кругах «вторым Плеве».
Жестокая действительность гражданской войны не оставляла места
для возвышенных идеалов, которые в свое время легли в основу прог-
раммы кадетской партии. Закон, право, свобода личности, демок-
ратические формы правления — разве могла идти обо всем этом речь
в ходе беспощадной, не на живот, а на смерть борьбы? Победить любой
ценой, выкорчевывать и уничтожить все, что мешало победе,— только
при таком психологическом настрое была возможна борьба. Это приве-
ло к пагубным деформациям в идейном арсенале, в системе управ-
ления по обе стороны баррикад — здесь были заложены корни
дальнейших трагических явлений в истории нашей страны. Не-
удивительно, что в белых правительствах на передний план выдвига-
ются из кадетской среды главным образом личности жесткие,
непримиримые.
Поражает и другое: люди, стоявшие непосредственно у власти в
Сибири, в том числе и кадеты, были бескорыстно преданы идее «белой
борьбы». Меньше всего они думали о личном обогащении, о каких-либо
материальных выгодах. Но вся атмосфера созданного их стараниями
режима была проникнута духом алчности, стремлением поживиться,
урвать кусок пожирнее. И справиться с этим оказалось невозможно.
Такая атмосфера была характерна для всех белых правительств, что
сыграло не последнюю роль в их крушении.
Став премьер-министром, Пепеляев разделил трагическую участь
верховного правителя и был расстрелян вместе с ним в феврале 1920
г. В том же году были казнены и другие близкие к адмиралу кадеты:
последний глава колчаковского Совета министров А.А. Червен-Водали,
руководитель пропагандистского аппарата А.К. Клафтон и др.
Ключевые позиции занимали кадеты и на юге России. Националь-
ный центр, в состав которого в Екатеринодаре входили 109 человек
(в том числе 27 руководящих кадетских деятелей), оказывал большое
влияние на политику генерала А.И. Деникина. Верхушка центра
вступила в тесный контакт с главнокомандующим. М.М. Федоров, Н.И.
Астров, В.А. Степанов, К.Н. Соколов и В.Н. Челищев вошли в состав
действовавшего при Деникине так называемого Особого совещания.
Хотя в деникинском окружении несомненно ощущалась конфронтация
между генералами, составлявшими большинство Особого совещания,
и политическими деятелями ультраправого толка (прежде всего
бывшими царскими чиновниками), с одной стороны, и Национальным
центром — с другой, все же большинство кадетов было во власти той
же психологии, что и у правых.
306
Определяющим курсом кадетской партии, Национального центра
была всемерная, безоговорочная поддержка деникинского режима. Это
отразилось в решениях Екатеринодарской кадетской конференции, со-
стоявшейся 29—30 июня 1919 г. На ней присутствовало около 50 че-
ловек. В резолюциях конференции выдвигалось категорическое
требование преодоления революции.
Подобные же настроения были характерны для кадетов, входивших
в состав ближайшего окружения генерала Н.Н. Юденича — главноко-
мандующего войсками Северо-Западного фронта. При нем в мае 1919
г. было организовано Политическое совещание, председателем кото-
рого стал бывший министр Временного правительства, член кадетского
ЦК А.В. Карташев.
Можно назвать еще целый ряд белых правительств, костяк которых
составили кадеты. Ядро правительства гетмана П.П. Скоропадского бы-
ло сформировано в мае 1918 г. из членов образованного весной 1918
г. автономного Главного комитета Партии народной свободы на Ук-
раине — видного украинского кадета профессора Н.П. Василенко, А.И.
Бутенко, А.К. Ржепецкого, С.М. Гутника. Министром внутренних дел
в этом правительстве стал известный юрист кадет Б.А. Кистяковский.
Трое из пяти членов образованного в сентябре 1918 г. Временного
правительства Северной области —- П.Ю. Зубов, С.Н. Городецкий и
Н.В. Мефодиев — принадлежали к кадетской партии и состояли в
Национальном союзе. Кадет Н.А. Старцев занимал пост «начальника
по гражданской части Северной области»; Л.А. Кроль и ека-
теринбургский кадет П.В. Иванов возглавили Временное областное
правительство Урала (август—ноябрь 1918 г.).
Известные кадетские лидеры доминировали в Крымском
правительстве, просуществовавшем с ноября 1918 г. по апрель 1919
г. В.Д. Набоков занимал в нем пост министра юстиции, М.М. Винавер
— министра внешних сношений, Н.Н. Богданов — министра внут-
ренних дел. Председателем кабинета министров был видный крымский
кадет, член Государственной думы С.С. Крым.
Огромную роль сыграли кадеты в обеспечении поддержки белой
армии со стороны западных держав. Главную роль при этом играли
во Франции В.А. Маклаков, назначенный Временным правительством
послом в Париже и широко использовавший установленные им еще
до революции политические связи (главным образом по масонской
линии), и А.В. Тыркова в Англии, где ею и ее мужем, известным
английским журналистом Гарольдом Вильямсом, был создан Комитет
по освобождению России. С ними активно сотрудничал П.Н. Милюков,
который с конца 1918 г. поселился в Лондоне и редактировал изда-
вавшийся Комитетом журнал «Neue Russia». Недавно обнаруженные
в рукописном отделе Британского музея в Лондоне архивные ма-
териалы показывают, какую широкую и энергичную деятельность раз-
вернул Комитет освобождения России и какой эффективной
307
поддержкой пользовался он со стороны влиятельных английских
политиков — Уинстона Черчилля, Сэмюэля Хора и др.
«Неожиданной» для такой респектабельной, «профессорской»
партии, как кадетская, явилась та энергичная подпольная деятель-
ность, которую развернули ее члены на территории Советской России.
Активную разведывательную работу вело Петроградское отделение
Национального центра под руководством инженера В.И. Штейнингера
— члена кадетской партии с самого ее основания, бывшего предсе-
дателя Петроградского комитета Биржи труда и гласного городской ду-
мы. Его помощниками были брат, К.И. Штейнингер, и П.В. Герасимов.
В декабре 1918 г. Петроградское отделение сообщало правлению
Национального центра в Екатеринодаре: «С ноября мы получили воз-
можность давать 2 раза в неделю точные сведения о количестве во-
енных сил и их расположений и продвижении по всему нашему
фронту». Эти сведения в окружении Юденича считали «очень ценными
и с чисто военной, и с политической точки зрения». Весной 1919 г.,
когда Северо-Западная армия начала наступление, деятельность Пет-
роградского отделения Национального центра особенно оживилась. Оно
готовило восстание к моменту подхода к городу войск Юденича, рас-
пространяло антисоветские воззвания, вербовало людей, запасало
оружие.
Аналогичным образом действовало Московское отделение
Национального центра. Оно возглавлялось Н.Н. Щепкиным,
ближайшими сотрудниками которого были супруги Алферовы, Н.А.
Огородников, О.П. Герасимов, С.Е. Трубецкой. Они переправляли све-
дения, содержавшие важнейшие секретные данные о численности и
дислокации частей Красной Армии, о планах ее командования, о рас-
положении зенитных батарей и складов, о политических настроениях
в войсках и в советском тылу. К наступлению деникинских войск на
Москву приурочивалось восстание в городе: Национальный центр раз-
работал план восстания, закупил большие партии оружия, выплачивал
жалованье начальникам подпольных ударных групп. И в Петрограде,
и в Москве кадетские подпольщики были арестованы, руководители
их расстреляны. При этом пострадали многие случайные, ни в чем
не повинные люди.
3 ноября 1919 г. состоялась Харьковская кадетская конференция,
которой суждено было стать последним форумом Партии народной сво-
боды на родной земле. В Харькове собирались делегаты из Ростова,
Киева, Екатеринослава, Одессы. Решения, принятые конференцией,
требовали полной поддержки военной диктатуры без каких-либо
ограничений, призывали положить конец всем беззакониям и беспо-
рядкам в деревне, порожденным революцией, сурово осуждали любые
федералистские течения, оправдывали царивший в деникинской армии
шовинизм, антисемитизм и т.п.
308
В Харькове речь шла о том, какой будет политика кадетов в «но-
вой» России, окончательно завоеванной белой армией. Конференция
должна подтвердить, говорилось в докладе князя Долгорукова, обя-
зательность длительного периода жесткой диктаторской власти, необ-
ходимой для воссоздания России после победы над большевиками.
Предложение Долгорукова встретило дружное одобрение аудитории;
лишь один из делегатов голосовал против. Постановления Харьковской
конференции, писал Струве, «производят впечатление долго подготов-
лявшегося и продуманного сдвига кадетской партии вправо».
Важно, что установки, зафиксированные конференцией в Харько-
ве, складывались в середине октября — в тот период, когда положение
на фронтах способствовало самым оптимистическим настроениям в ка-
детской среде. Именно в этой ситуации кадетская партия не в лице
своих отдельных членов, а как единая организация в официальном
порядке отказалась от прежних демократических принципов и пришла
к единству целей и лозунгов с правым крылом антибольшевистского
лагеря. Вырабатывая основы будущего устройства страны после окон-
чания гражданской войны, кадеты противопоставляли одной диктатуре
другую. Всякое иное решение казалось им неприемлемым для России.
Против подобной линии протестовали И.И. Петрункевич и М.М.
Винавер, жившие в то время во Франции. Они упрекали своих одно-
партийцев в том, что те изменяют программе и духу партии и не
берегут завоевания Февральской революции. Эти расхождения стали
первой ласточкой глубочайшего и необратимого раскола, пережитого
кадетской партией в эмиграции и приведшего к ее окончательной
гибели.
На последнем этапе гражданской войны, когда командование белой
армией перешло к генералу П.Н. Врангелю и в Крыму был провоз-
глашен лозунг «левой политики правыми руками», кадетской партии
как активной политической силе не нашлось места возле трона нового
властителя. Лишь единицы из ее руководства (Новгородцев, Долго-
руков, Оболенский, Степанов, затем приехавший из Англии Карта-
шев) остались в Крыму при Врангеле, но в качестве частных лиц,
не занимая официальных постов в его правительстве.
К весне 1920 г. почти все активно действовавшие против советской
власти кадеты перебрались за границу. В разных городах образовалось
несколько кадетских групп: в Константинополе, Софии, Белграде,
Гельсингфорсе, Берлине. Тогда же возникла парижская группа, ко-
торую возглавил переехавший во Францию Милюков (через некоторое
время он стал редактором выходившей в Париже русской газеты «Пос-
ледние новости» и вскоре сделал ее самым популярным эмигрантским
изданием).
В апреле 1920 г. находившиеся в Париже кадеты (П.Н. Милюков,
М.М. Винавер, М.М. Федоров, А.И. Коновалов, В.А. Степанов, П.П.
Гронский, Б.Э. Нольде, М.С. Аджемов, И.П. Демидов, Н.К. Волков.
309
П.Е. Рысс и др.) провели совещание с целью установить линию пове-
дения по отношению к Врангелю. Общее впечатление об этой инфор-
мации резюмировал Милюков: «Такое положение не может
продолжаться, и партия должна для сохранения своей демократической
репутации изменить свою тактику по отношению к генералам».
В мае в Париже состоялось новое трехдневное кадетское сове-
щание, на котором обсуждался доклад Милюкова «Об очередной
тактике партии». Докладчик утверждал, что крайние точки зрения
(полная поддержка Врангеля или полный отказ от вооруженной борь-
бы) «одинаково не соответствуют конституционным и демок-
ратическим принципам партии», что вооруженную борьбу надо
продолжать, пока это возможно, «с окраины, русскими силами»; но
параллельно с этим партии следует усвоить новую «тактику действий
изнутри», ибо дальнейшие ее тактические расчеты «должны исходить
из факта разложения большевизма внутренними силами».
Те же мысли легли в основу разработанной Милюковым «новой
тактики», которую он провозгласил в октябре 1920 г. в докладе «Что
делать после крымской катастрофы». Принципиальные положения «но-
вой тактики» сводились к следующему: считать открытую вооружен-
ную борьбу извне законченной и военную диктатуру отмененной;
признать необходимость республики, федерации и радикального
решения аграрного вопроса; главные усилия нужно направить на раз-
ложение советской власти внутренними силами.
Вновь, как и в 1918 г., Милюков совершил резкий поворот, разо-
шедшись с подавляющим большинством своих однопартийцев. Ему ка-
залось, что «новая тактика» поможет найти выход из тупика, вернуть
утраченную Россию. Вместе с тем избранная Милюковым самостоя-
тельная линия позволила ему занять прежнюю позицию политического
лидера и теоретика, которому верят и за которым идут.
«Новая тактика» отнюдь не предполагала прекращения борьбы
против советской власти, она призывала лишь к видоизменению форм
этой борьбы, к трансформации ее идейных лозунгов. «Внутри
России,— отмечал Милюков,— произошел громадный психический
сдвиг и сложилась за эти годы новая социальная структура... В области
аграрных отношений... во взаимоотношениях труда и капитала
произошли такие изменения, что в Россию мы можем идти только
с программой глубокой экономической и социальной реконструкции».
Руководить борьбой должны были, по мысли Милюкова, эмигрантские
политические центры из-за границы, опиравшиеся на крестьянство
России. После свержения большевистского правительства предполага-
лось установление «формально-демократической» (по выражению
Милюкова) республики с сильной властью.
Изменение программных установок предопределяло и перемену
союзника. Блок с помещичье-монархическими группировками пред-
лагалось теперь заменить союзом с правыми эсерами. Практический
310
шаг к его установлению был сделан на совещании членов
Учредительного собрания, открывшемся в Париже 8 января 1921 г.
Присутствовало около 30 членов Учредительного собрания из 59,
находившихся к этому времени в эмиграции. Партию народной
свободы представляли П.Н. Милюков, М.М. Винавер, А.И. Коновалов,
В.А. Маклаков и Ф.И. Родичев. Кадеты заявили на совещании, что
они не имеют намерения создавать какой-либо орган власти или
возрождать Учредительное собрание 1917 г., но надеются лишь найти
путь к установлению согласованных действий для освобождения
России. Возвращение к прошлому невозможно, сказал Милюков,
«строится новая Россия, Россия народовластия, федерации и кресть-
янской поземельной собственности». В связи с этим совещанием в
кадетских группах в Берлине, Лондоне, Белграде, Софии, Кон-
стантинополе разгорелись ожесточенные споры, приведшие к окон-
чательному размежеванию остатков Партии народной свободы на
«правых» и «левых».
Правые кадеты вместе с бывшими октябристами и представителями
ряда монархических группировок организовали 5 июня 1921 г. в
парижском отеле «Мажестик» съезд Русского национального
объединения. Активную роль в подготовке и проведении съезда играли
видные кадетские деятели — А.В. Карташев, В.Д. Набоков, М.М. Фе-
доров, Ю.Ф. Семенов и др. Среди участников съезда были кадеты из
Парижа, Берлина, Белграда, Константинополя, Софии. Из 18 пред-
ставленных докладов и сообщений основным был доклад Карташева
«О задачах, характере и программе национального объединения».
Съезд провозгласил продолжение борьбы всеми способами, и преж-
де всего вооруженным путем. Был избран Национальный комитет из
74 человек под председательством А.В. Карташева. Именно за ними
пошла преобладающая часть эмигрантов-кадетов.
Тогда 20 кадетов во главе с П.Н. Милюковым (в том числе бывшие
члены ЦК М.М. Бинавер, П.П. Гронский, И.П. Демидов, Н.В. Волков,
В.А. Харламов, А.И. Коновалов, а также П.Б. Рысс, Б.И. Эльяшев
и др., не принадлежавшие к руководству партии) объявили об обра-
зовании Демократической группы партии народной свободы, а через
год — о создании Республиканско-демократического объединения сов-
местно с авксентьевской группой правых эсеров. «Нас объединяло с
эсерами,— подчеркивал Милюков,— признание необходимости про-
должения борьбы с большевиками и отрицание прежних методов борь-
бы».
Борьба между правыми и левыми эмигрантскими организациями
продолжалась долгие годы, но ни те, ни другие не могли уже
выступать в качестве полноправных преемников Партии народной
свободы. С потерей родины завершилась и ее пятнадцатилетняя
история.
311
ГЛАВА 10
ПОЛИТИЧЕСКИЕ СОПЕРНИКИ: МЕНЬШЕВИКИ, ЭСЕРЫ
После Октября 1917 г. и вплоть до окончания гражданской войны
меньшевики и эсеры (левые и правые) — главные политические со-
перники большевиков в борьбе за влияние на рабочий класс и трудовое
крестьянство. Это вынуждало большевиков проводить по отношению
к ним более гибкую политику, чем к другим политическим партиям.
Наряду с насильственным подавлением их политической активности
большевики использовали методы соглашения с теми фракциями и те-
чениями этих партий, которые разделяли большевистскую идею
мировой социалистической революции и признавали незыблемость
принципов советской власти как демократии для трудящихся. Однако
в процессе развития Октябрьской революции, сопровождавшемся
непримиримой гражданской войной и иностранной военной интер-
венцией, большевики стремились к тому, чтобы довести раскол внутри
оппозиционных социалистических партий до окончательного
организационного разрыва между теми из них, кто тяготел к боль-
шевизму, и теми, кто, наоборот, стремился противопоставить ему аль-
тернативную программу перехода к социализму и организации
советской власти. Те группы и организации меньшевиков и эсеров (ле-
вых и правых), которые отказывались раствориться в большевизме и
претендовали на роль политической оппозиции, объявлялись боль-
шевиками не иначе как «пособниками контрреволюции» и «врагами
народа». Их программы и тактика излагались предвзято и односто-
ронне, хотя, как мы сейчас знаем, у меньшевиков и эсеров, особенно
в 1919—1921 гг., было немало конструктивных идей насчет перспектив
достижения в стране гражданского мира и ее скорейшего хозяйствен-
ного возрождения. Категорически отвергая любой иной путь политиче-
ской эволюции Советской России, кроме собственной —
монопартийной — диктатуры, большевики сразу же после окончания
гражданской войны приступили, последовательно и целенаправленно,
к ликвидации партий меньшевиков и эсеров, усматривая в самом фак-
те их существования определенную политическую конкуренцию.
ТАКТИКА В ОКТЯБРЕ—ДЕКАБРЕ 1917 г.
Тактика партий меньшевиков и эсеров в первые дни после Октября
характеризовалась отсутствием единой четко выраженной линии
политического поведения как по отношению к свергнутому Времен-
ному правительству, так и по отношению к новой власти в лице боль-
шевистского Совета Народных Комиссаров и
большевистско-левоэсеровского ВЦИК II Всероссийского съезда Сове-
тов рабочих и солдатских депутатов.
312
Так, руководство ПСР в связи с непреклонной волей большинства
местных Советов не допустить новой «корниловщины» вынуждено бы-
ло отступить от первоначальной установки на насильственную
ликвидацию большевистского переворота и, не изменяя своего враж-
дебного отношения к нему, ждать нового поворота в политических на-
строениях масс. В руководстве же партии меньшевиков расстановка
политических сил определилась лишь через неделю после Октябрь-
ского переворота. 31 октября 1917 г. ЦК РСДРП (Объединенной)
принял большинством голосов резолюцию Ф.И. Дана и Ю.О. Мартова:
они настаивали на необходимости ведения с большевиками переговоров
о создании «однородного социалистического правительства». До этого
момента официальный курс политики партии определялся позицией
М.И. Либера и И.Г. Церетели, согласно которой решения II Все-
российского съезда Советов считались неправомочными, а действия
большевиков по свержению власти Временного правительства — пре-
ступными. Против этого курса боролись левые меньшевики во главе
с Мартовым и, наконец, на заседании ЦК 31 октября добились своего,
получив «добро» на соглашение с большевиками, которого, кроме них,
добивались левые эсеры и представители профессиональных союзов во
главе с Всероссийским союзом железнодорожников (Викжель). Пос-
ледний еще 25 октября 1917 г. заявил о готовности взять на себя пос-
редническую миссию в ведении переговоров между социалистическими
партиями. Сторонники Либера и Церетели отказались подчиниться
решению ЦК РСДРП (Объединенной) и, угрожая расколом партии,
потребовали созыва конференции Петроградской организации мень-
шевиков.
Конференция состоялась 3 ноября 1917 г. По повестке дня вы-
ступили 28 ораторов, мнения которых разделились по трем основным
позициям: соглашение с большевиками «на общей политической плат-
форме» (Мартов и Абрамович); «полный разрыв с большевизмом не
только на словах, но и на деле» (Зарецкая, Колокольников, Либер);
соглашение с большевиками посредством склонения их к уступкам,
выгодным для других социалистических партий (Дан). В принятой
резолюции ни одна из этих позиций не была одобрена в качестве осно-
вы для определения тактики ЦК; последнему предоставлялось право
маневра как в сторону сближения с большевизмом, так и политической
конфронтации, в зависимости от развития политической ситуации в
стране.
5 ноября 1917 г. ВЦИК II Всероссийского съезда Советов принял
последнюю по счету резолюцию с рекомендацией формирования ко-
алиционного Советского правительства из представителей всех
социалистический партий, признающих завоевания Октябрьской рево-
люции, и скорейшего заключения соглашения между участниками
переговорного процесса. Камнем преткновения был вопрос об участии
в правительстве представителей правого крыла партии эсеров, против
313
которого возражали большевики; а руководство партии эсеров, нао-
борот, склонялось к тому, чтобы лидеры большевизма, В.И. Ленин и
Л.Д. Троцкий, ни в коем случае не претендовали в коалиционном
правительстве ни на какие посты. Кроме того, ЦК ПСР и ЦК РСДРП
(Объединенной) в качестве предварительного условия своего участия
в правительстве требовали от большевиков восстановления свободы
печати (в связи с закрытием большевистским Совнаркомом целого
ряда печатных органов, резко выступавших против Октябрьского пере-
ворота), прекращения арестов и отмены политического террора. Члены
большевистской фракции ВЦИК во главе с Л.Б. Каменевым были не
против того, чтобы принять некоторые из перечисленных условий, но
неизменно встречали жесткое сопротивление со стороны В.И. Ленина,
которому в конце концов удалось убедить большинство ЦК в
неприемлемости политических компромиссов такого рода. Зашедшие
в тупик переговоры спасли левые эсеры, заявившие 5 ноября 1917 г.
о том, что, если по вине правого крыла ПСР не будет достигнуто ника-
кого позитивного решения по вопросу о власти, то они, левые эсеры,
пойдут на блок с большевиками и меньшевиками-интер-
националистами.
Подобно идеологам левого крыла партии меньшевиков (Р. Абра-
мович и Ю.О. Мартов), левые эсеры опасались, что «правительство
большевиков в его чисто большевистском виде не сможет долго про-
существовать, ибо опираться только на свою партию оно не может»,
а с подавлением большевиков, как считали теперь левые эсеры, могут
быть «подавлены все левые организации». Левые эсеры, в отличие от
меньшевиков и правых эсеров, не ушли со II Всероссийского съезда
Советов рабочих и солдатских депутатов и поддержали большевистские
Декреты о земле и мире; за это их лидеры (В.Д. Камков, П.П. Прошь-
ян, М.А. Спиридонова и др.) были исключены из ПСР. Эта крайняя
мера (исключение из партии) не помогла руководству ПСР удержать
пробольшевистски настроенных рядовых членов партии от массового
выхода из ее рядов, равно как и от того, что покидавшие партию
оппозиционеры продолжали эксплуатировать в своих интересах попу-
лярные в народе лозунги ПСР и даже название своей бывшей партии
(с приставкой «левые» и «интернационалисты»).
Уже 9 ноября 1917 г. между большевиками и левыми эсерами на-
чались прямые переговоры о вхождении левых эсеров в состав Сов-
наркома. В последующие дни, 10—14 ноября, между ними был
согласован ряд других принципиальных вопросов: о поддержке боль-
шевиками левых эсеров на Всероссийском съезде Советов крестьянских
депутатов и о слиянии ЦИКа Советов крестьянских депутатов с ЦИКом
Советов рабочих и солдатских депутатов 2-го созыва. Правда, левые
эсеры отказались от немедленного вхождения в Совнарком, мотивируя
это необходимостью утвердить себя в качестве политической партии.
314
Достигнутое между большевиками и левыми эсерами соглашение
решительным образом повлияло на дальнейший ход революции:
социалистические партии окончательно раскололись на два лагеря —
на сторонников советской и парламентарной демократии (Учредитель-
ное собрание). Для конституирования Советской республики боль-
шевикам и левым эсерам недоставало перехода на платформу
Октябрьской революции исполкома Всероссийского съезда Советов кре-
стьянских депутатов, ибо исполком 1-го созыва продолжал оставаться
под контролем партии эсеров. В то же самое время, пользуясь дво-
ецентрием высших органов советской власти, ЦИК Всероссийского
съезда Советов рабочих и солдатских депутатов 1-го созыва отказы-
вался сложить свои полномочия в пользу ЦИКа, сформированного II
Всероссийским съездом Советов рабочих и солдатских депутатов 26
октября 1917 г., продолжая, как ни в чем не бывало, издавать свои
постановления и инструкции. В случае сохранения за правыми эсерами
большинства мест в исполкоме Всероссийского съезда Советов кресть-
янских депутатов следующего, 2-го, созыва создавалась реальная воз-
можность блокирования деятельности большевистско-левоэсеровского
ЦИК II Всероссийского съезда Советов рабочих и солдатских депу-
татов, а также подконтрольного ему Совета Народных Комиссаров. Не
исключено также было слияние обоих — крестьянского и рабоче-сол-
датского — исполкомов съездов Советов, стоявших на эсеро-мень-
шевистских позициях, в целях создания органа власти,
альтернативного большевистско-левоэсеровскому ЦИКу, для облег-
чения созыва Всероссийского Учредительного собрания и ан-
нулирования политических результатов Октябрьской революции.
Правые эсеры и меньшевики не смогли повести за собой делегатов
Всероссийского (Чрезвычайного) съезда Советов крестьянских депута-
тов и II Всероссийского съезда Советов крестьянских депутатов (рабо-
тали в Петрограде в ноябре—декабре 1917 г.). Из 790 депутатов II
Всероссийского съезда Советов крестьянских депутатов было: боль-
шевиков — 91, левых эсеров — 350, правых эсеров — 305. В повестке
дня съезда стояли: доклад о деятельности исполкома 1-го созыва, об
отношении его к земельному вопросу, к власти, войне и миру;
организационные вопросы; доклады с мест; об Учредительном соб-
рании; о демобилизации и демократизации армии; национальный, а
также продовольственный вопросы и т.д. Когда руководство ПСР под-
няло вопрос об отношении съезда к Учредительному собранию, то, воп-
реки ожиданиям левоэсеровских и большевистских лидеров, оно
получило большинство голосов. За резолюцию в поддержку Уч-
редительного собрания голосовали не только правые эсеры и бес-
партийные, но и часть левых эсеров и большевиков. Чтобы спасти
положение, левые эсеры зачислили в свою фракцию делегатов, не
имевших оформленных мандатов. Руководство фракции ПСР съезда
пробовало протестовать, но безуспешно. На девятый день работы съез-
315
да, 4 декабря, сторонники ПСР покинули зал заседаний и до 11 де-
кабря работали отдельно, назвав себя «Всероссийским съездом Советов
крестьянских депутатов (часть в составе 347 делегатов, стоящих на
защите Учредительного собрания)».
Руководимый правыми эсерами альтернативный съезд кресть-
янских депутатов принял резолюцию, призывавшую трудовое кресть-
янство «объявить... так называемый "Совет народных комиссаров"
незаконным захватчиком власти, обязанным немедленно прекратить
всякие посягательства против Учредительного собрания, которому
одному должна принадлежать под контролем народных голосований
вся полнота власти в государстве». Что касается решений II Все-
российского съезда Советов крестьянских депутатов, то они полностью
соответствовали заключенному большевиками и левыми эсерами сог-
лашению, в том числе о вхождении 108 членов нового исполкома съез-
да в объединенный ВЦИК Советов рабочих, солдатских и крестьянских
депутатов. 17 ноября и 13 декабря 1917 г. левые эсеры ввели своих
представителей в состав Совнаркома.
Соглашение с левыми эсерами не только укрепило позицию боль-
шевиков, но и дало им сильнейший довод для собственной интерп-
ретации результатов выборов 12 ноября 1917 г. в Учредительное
собрание. Эсеры шли на выборы как единая партия с единым списком
кандидатов. Теперь, через несколько дней после выборов, большая
часть партии — левые эсеры — вступила в коалицию с большевиками
и организационно порвала с другой частью эсеров, враждебно
относившейся к Октябрьской революции. Избиратели голосовали за
партию, которая уже не существовала, следовательно, в случае пре-
обладания среди делегатов Учредительного собрания представителей
правого крыла эсеров большевики могли говорить об обманчивом ха-
рактере голосования, не соответствовавшем соотношению левых и пра-
вых эсеров на состоявшихся съездах Советов крестьянских депутатов.
Руководство ПСР должно было приложить немало усилий для того,
чтобы большевики и левые эсеры не сорвали созыв Учредительного
собрания, пользуясь расколом партии и общей дезорганизацией в ее
рядах. Восстановление дееспособности ПСР объективно было поэтому
и условием ее существования в качестве политической организации,
и определенным гарантом того, что она будет правомочна защищать
Учредительное собрание от попыток большевиков и левых эсеров
узурпировать власть в своих руках. Решению этой двуединой задачи
— сплотить партию и упрочить ее позиции на предстоящем Уч-
редительном собрании — был посвящен состоявшийся 26 ноября — 5
декабря 1917 г. IV съезд ПСР.
С докладом о текущем моменте на съезде выступил В.М. Чернов.
Он считал, что переживаемый страной политический кризис во многом
обусловлен прежней соглашательской тактикой социалистических
партий по отношению к буржуазным партиям и к Временному
316
правительству. Для того чтобы исправить эту ошибку, следовало, по
его мнению, встать на точку зрения неизбежности социалистической
революции, но, конечно, не в ее большевистском, узкоклассовом, а
в более или менее демократическом варианте. Чернов предложил отка-
заться от идеи насильственной ликвидации большевистско-левоэсеров-
ской диктатуры, покуда за ней идут трудящиеся массы города и
деревни, и сплотить оппозиционные большевизму социалистические
партии под лозунгом защиты Учредительного собрания. С помощью
последнего, по его мнению, еще можно примирить советские и обще-
демократические организации трудящихся, чтобы без обострения в
стране гражданской войны приступить к социалистическому переуст-
ройству общества.
С докладом о деятельности ЦК ПСР на съезде выступил В.М.
Зензинов. Он констатировал полный паралич партийной дисциплины,
обусловленный острой фракционной борьбой и непоследовательной
политикой ЦК по отношению к оппозиционерам, которые идейно и
организационно сошли с платформы ПСР. Съезд подтвердил решение
ЦК об исключении из партии левых эсеров, не дав их представителям
даже возможности публично объясниться. Вместе с тем руководству
партии было предложено «обратить особое внимание на выпрямление
политической линии поведения Советов рабочих, солдатских и кре-
стьянских депутатов, всеми силами укрепляя их, как могучие клас-
совые организации трудящихся, защищая их от покушений
контрреволюции». Фактически это означало признание ошибочности
позиции ЦК в первые дни Октябрьской революции, выразившейся
в отзыве фракций ПСР из Советов, вместо того чтобы бороться за
влияние на них в качестве конструктивной оппозиционной силы.
Один из делегатов IV съезда ПСР, М.Л, Коган-Бернштейн, с го-
речью сказал, что «съезд производит на меня впечатление группы лиц,
потерпевших политическое поражение». Та же самая оценка вполне
применима и по отношению к состоявшемуся 30 ноября — 6 декабря
1917 г. Чрезвычайному съезду РСДРП (Объединенной). К началу
работы съезда было уже известно, что на состоявшихся выборах в Уч-
редительное собрание партия получила лишь около 3 % голосов
избирателей. Учитывая поворот политических симпатий рабочего клас-
са в сторону большевизма (не столь, может быть, явный в первые
дни после Октября), Чрезвычайный съезд РСДРП (Объединенной)
принял большинством голосов резолюцию по текущему моменту, пред-
ложенную Ю.О. Мартовым. В ней говорилось, что победа советской
власти — меньшее зло по сравнению с попытками насильственного ее
свержения даже во имя торжества демократии. Резолюция съезда
меньшевиков призывала к объединению сил всей революционной де-
мократии в интересах создания республики Советов с Учредительным
собранием. Против резолюции Мартова голосовали представители пра-
вого крыла партии. Они также категорически возражали против вхож-
317
дения членов РСДРП во ВЦИК и другие руководящие органы совет-
ской власти, считая большевиков «изменниками демократии».
В неменьшей степени, чем принятые на съездах меньшевиков и
эсеров резолюции по текущему моменту, о «полевении» этих партий
свидетельствовали результаты выборов в их руководящие органы. В
новом составе ЦК РСДРП (Объединенной) отсутствовали многие из
лидеров партии, задававшие тон в антибольшевистской политике: С.
Зарецкая, М.И. Либер, И.Г. Церетели, Н.С. Чхеидзе. В состав ЦК
ПСР не были избраны Н.Д. Авксентьев и А.Р. Гоц. Новая расстановка
политических сил в руководящих органах меньшевиков и эсеров дает
основание говорить о наличии определенного левоцентристского блока,
позволявшего этим партиям принять, хотя и с большим опозданием,
платформу советской власти. В то же время нельзя не отметить тот
факт, что позиция бюро фракций меньшевиков и эсеров в Учредитель-
ном собрании продолжала определяться влиянием правоцентристского
блока, представители которого были настроены против установления
с большевизмом лояльных отношений. Бюро фракции ПСР в Уч-
редительном собрании, например, заявляло: «...только правильно
организованная и покоящаяся на строго-выборном начале демок-
ратическая государственность способна вывести русский народ и
рабочий класс на широкий путь экономического и социального
развития. Только этот путь ведет к конечному торжеству социальной
демократии». Никакого другого решения вопроса о власти, кроме как
низложение большевистско-левоэсеровского правительства и передача
исполнительной власти в руки назначенного Учредительным соб-
ранием органа, эта — правая — часть меньшевиков и эсеров просто не
допускала, сковывая центристов и левых в возможностях политиче-
ского лавирования.
СОЗЫВ И РАЗГРОМ
ВСЕРОССИЙСКОГО УЧРЕДИТЕЛЬНОГО СОБРАНИЯ
Временное правительство А.Ф. Керенского назначило выборы в Уч-
редительное собрание на 12 ноября 1917 г. Большевики, придя к
власти, не изменили эту дату, но после того, как выборы состоялись,
постарались оттянуть начало работы Учредительного собрания до 5
января 1918 г., приурочив его к моменту созыва III Всероссийского
съезда Советов рабочих и солдатских депутатов. В 68 округах (по че-
тырем округам данные есть лишь частичные) голосовало за боль-
шевиков 24 %, за эсеров, меньшевиков и депутатов различных
национальных партий — 59 %, за кадетов и партии, стоящие правее
кадетов,— 17 %. Из 703 депутатов, избранных в Учредительное соб-
рание, 229 были эсерами, 168 — большевиками, 39 — левыми эсерами,
17 — кадетами, 16 — меньшевиками.
318
Большевики и их союзники — левые эсеры — проявляли колебания
по поводу того, следует ли разогнать Учредительное собрание, объявив
его состав (по спискам партии социалистов-революционеров) «подта-
сованным», или организовать его левую часть (большевики, левые эсе-
ры и меньшевики-интернационалисты) в революционный Конвент.
Многие из них рассматривали события Февральской и Октябрьской
революций через призму опыта Великой французской революции
1789—1794 гг., поэтому предложение об организации Конвента, как
органа революционно-демократической диктатуры рабочих и крестьян,
не было случайным. Другое дело, что к тому времени в России орган
революционно-демократической диктатуры рабочих и крестьян уже су-
ществовал в лице ВЦИКа Совета рабочих и солдатских депутатов и
Совета крестьянских депутатов. Недоставало лишь легитимизирования
(узаконения) его власти волей представительного органа нации, для
чего Учредительное собрание было уже не нужно — этот вопрос вполне
мог решить очередной съезд Советов, приняв Конституцию (Основной
Закон) Российского государства.
Совсем иначе смотрели на Учредительное собрание противники
революционно-демократической диктатуры рабочих и крестьян. Они
надеялись, что Учредительное собрание сможет перехватить власть у
ВЦИКа Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов и
организовать ее по подобию парламентарно-демократической государ-
ственности, при которой избранные на определенный срок члены пар-
ламента являются единственными носителями законодательной власти.
В принципе не исключалась и возможность того, что Учредительное
собрание, в силу преобладания в нем депутатов от социалистических
партий, выскажется за сохранение сложившегося после Октябрьской
революции порядка формирования власти через съезды Советов
рабочих, солдатских и крестьянских депутатов, ограничив свою де-
ятельность выработкой наиболее общих законоположений в свете тре-
бований развивающейся в стране социальной революции.
В законопроекте эсеров о государственном устройстве страны пред-
полагалось обеспечить «гражданам всех народов и областей России
права человека и гражданина, полное гражданское равенство и уничто-
жение сословий, свободу слова, совести и веры, союзов, собраний и
стачек», а также «общее, прямое, равное и тайное избирательное пра-
во, публичное право языка, на котором говорят народные массы
России, охрану по всей территории Российской республики прав
национальных меньшинств».
Бюро фракций ПСР и РСДРП в Учредительном собрании высту-
пали против скоропалительных попыток введения в России
социалистических принципов организации хозяйственной жизни. Бюро
Фракции меньшевиков, например, считало, что «добиться осуществ-
ления социализма можно будет лишь тогда, когда развитие промыш-
ленности и рост народного богатства создадут необходимые условия
319
для обобществления производства и когда большинство народа будет
заинтересовано в социалистическом перевороте». Вместе с тем они не
возражали против самого решительного вмешательства государства во
все области экономической жизни, государственного регулирования
производства, транспорта и распределения, введения монополии на
важнейшие предметы потребления. В случае необходимости бюро
фракций меньшевиков и эсеров готовы были защищать (как оказалось,
лишь на словах) интересы Учредительного собрания даже силой
оружия. Меньшевики и эсеры организовали в начале ноября 1917 г.
Комитет защиты Учредительного собрания, который возглавил устную
и печатную агитацию в поддержку своевременного созыва Учредитель-
ного собрания.
Все же большинство рабочих и солдат остались верны Совнаркому
что в конечном итоге предопределило решение большевиков и левых
эсеров разогнать Учредительное собрание. Вечером 3 января 1918 г.
ВЦИК, Петросовет и Чрезвычайная комиссия по охране Петрограда
предприняли энергичные меры по предотвращению попыток выступ-
лений против советской власти. В боевую готовность были приведены
полки петроградского гарнизона. На подходах к Таврическому дворцу
и Смольному расставлялись заградительные отряды, была усилена
охрана государственных учреждений, патрулировались улицы. Для де-
журства в Таврическом дворце выделялся «надежный отряд матросов»
с крейсера «Аврора» и броненосца «Республика».
Руководство партии эсеров и Комитет защиты Учредительного соб-
рания решили попробовать «морально обезоружить» верные боль-
шевикам части, организовав в день открытия Собрания мирную
манифестацию с лозунгами в его поддержку. Манифестация была рас-
сеяна. Около ста демонстрантов были убиты и ранены. Вооруженные
столкновения произошли в этот день и в Москве, где Комитет защиты
Учредительного собрания также наметил проведение мирной манифес-
тации. В других крупных городах страны намеченные Комитетом
защиты Учредительного собрания манифестации не состоялись.
Первое (оно же и последнее) заседание Учредительного собрания
началось 5 января 1918 г. в 16 часов. Председатель ВЦИК Я.М. Свер-
длов, объявив заседание Учредительного собрания России открытым,
зачитал затем утвержденный накануне во ВЦИКе текст «Декларации
прав трудящегося и эксплуатируемого народа». По сути это был
ультиматум эсеровскому большинству Учредительного собрания: оно
должно было либо признать Октябрьскую революцию и советскую
власгь, либо пойти против нее, но уже с довольно предсказуемыми
для себя и Учредительного собрания последствиями (что было недвус-
мысленно продемонстрировано советским правительством по отно-
шению к манифестации на улицах Петрограда в защиту
Учредительного собрания). Руководство ПСР, конечно, не устраивал
ни тот, ни другой вариант. Избранный большинством голосов пред-
320
седателем Учредительного собрания лидер ПСР В.М. Чернов попытал-
ся в своей речи сгладить остроту предъявленного эсеровской фракции
ультиматума. Он поддержал идею всеобщего демократического мира
и даже поприветствовал «великую волю к социализму трудовых масс
России», но все же допустил тактический промах, предложив обсудить
«Декларацию» ВЦИК в качестве одного из вопросов повестки дня, еще
подлежавшей голосованию. Ораторы от большевиков и левых эсеров
не преминули использовать отказ председательствующего и поддер-
жавших его депутатов от фракций меньшевиков и эсеров в первую
очередь обсудить «Декларацию» ВЦИК.
После голосования по повестке дня большевики и левые эсеры
потребовали перерыва для фракционных совещаний. Руководители
двух партий решили «дать возможность всем вволю наболтаться», но
«на другой день не возобновлять заседание», а объявить Учредительное
собрание распущенным и предложить депутатам разойтись по домам.
После возобновления заседания вначале представитель фракции боль-
шевиков, а затем левых эсеров зачитали заявления о своем уходе с
Учредительного собрания в знак протеста против «контррево-
люционной» линии его эсеро-меньшевистского большинства. Уход
большевиков и левых эсеров хотя и скомкал, но не остановил обсуж-
дения вопросов повестки дня: о земле, мире и государственном ус-
тройстве России. Руководство фракции ПСР решило не расходиться
до тех пор, пока по этим вопросам не будут выработаны соответст-
вующие решения. В пятом часу утра 6 января 1918 г. к председатель-
ствующему подошел начальник караула Таврического дворца и
потребовал очистить зал заседаний. Председательствующий не
подчинился приказу, но предложил без прений утвердить подготов-
ленные фракцией ПСР законопроекты. Так, были приняты «Основная
часть закона о земле», провозглашавшая отмену частного землевла-
дения, обращение к правительствам и народам воюющих стран о не-
обходимости начать мирные переговоры и закон «О государственном
устройстве России», объявлявший нашу страну «демократической
федеративной республикой, союзом свободных народов, в пределах
федеральной конституции суверенных». Об отклонении «Декларации
прав трудящегося и эксплуатируемого народа» нет никаких докумен-
тально подтвержденных сведений, что наводит на мысль об отсутствии
у руководства ПСР, по крайней мере в тот момент, намерений
оспаривать правомочность советской власти.
6 января Совнарком принял тезисы декрета о роспуске Учредитель-
ного собрания. В ночь с 6 на 7 января большинством голосов, при
двух против и пяти воздержавшихся, декрет был принят ВЦИК и рас-
публикован в советских газетах. А еще два дня петроградцы хоронили
убитых 5 января 1918 г. манифестантов на том же кладбище, где
покоились жертвы расстрела 9 января 1918 г.; 10—18 января в Пет-
рограде состоялись заседания III Всероссийского съезда Советов
11 — 148
321
рабочих, солдатских и крестьянских депутатов, которые проходили все
в том же Таврическом дворце, но, конечно, совсем по другому сце-
нарию. Из 1587 делегатов съезда едва лишь десятая часть не принад-
лежала к большевикам и левым эсерам. Съезд утвердил «Декларацию
прав трудящегося и эксплуатируемого народа», полностью одобрил
политику ВЦИК и Совнаркома, а также постановил изъять из совет-
ского законодательства все ссылки на его временный характер, т.е.
«впредь до Учредительного собрания».
БОРЬБА ЗА МАССЫ В РАМКАХ
СОВЕТСКОЙ ЛЕГАЛЬНОСТИ (ЯНВАРЬ—ИЮНЬ 1918 г.)
Страна встретила известие о роспуске Учредительного собрания с
редким безразличием. Вслед за собранием был разогнан III Все-
российский съезд крестьянских депутатов — около 300 делегатов,
объединившихся на эсеровской платформе защиты Учредительного
собрания. 10 января часть членов исполкома съезда была арестована
прямо в помещении съезда, остальных делегатов (по 5 человек) вы-
водили в вестибюль, обыскивали и отпускали. Органы печати в Пет-
рограде и в Москве, осудившие разгром Всероссийского Учредительного
собрания, за редким исключением, были закрыты, тиражи уничтоже-
ны. Все это, вместе взятое, свидетельствовало, говоря словами В.И.
Ленина, о полной и открытой ликвидации формальной демократии во
имя революционной диктатуры.
Руководство партий меньшевиков и эсеров пребывало в состоянии
растерянности. В дни, предшествовавшие разгрому Учредительного
собрания, лидеры ПСР и РСДРП (Объединенной) столь часто и
убедительно говорили о необходимости «гражданского мира», что, ког-
да потребовалось защитить законные права Учредительного собрания,
они не решились прибегнуть к силовым методам политической борьбы.
В отличие, например, от партии конституционных демократов,
объявленной большевиками вне закона, меньшевики и эсеры вплоть
до лета 1918 г. действовали легально. В Петрограде и Москве, а также
в некоторых губернских центрах, хотя и нерегулярно, выходили их
печатные издания. Многие местные партийные комитеты выдвигали
своих кандидатов на выборах в Советы и исполнительные органы
профсоюзов, кооперации и в другие общественные организации. Вме-
сте с тем с каждым днем почва для легальной деятельности мень-
шевиков и эсеров неуклонно уходила из-под ног. Так, в
январе—феврале 1918 г. правящая коалиция в лице большевиков и
левых эсеров добилась почти повсеместно прекращения деятельности
органов местного самоуправления — городских дум и земских комите-
тов, избранных всеобщим, прямым и тайным голосованием, передав
их полномочия местным Советам или так называемым военно-рево-
люционным комитетам. Меньшевикам и эсерам в распущенных орга-
322
нах местного самоуправления, как правило, принадлежали
большинство мест и наиболее важные посты, в том числе в управ-
лениях продовольственного снабжения, здравоохранения, просве-
щения, землеустройства. Резко обострившийся в начале весны 1918
г. продовольственный кризис во многом объясняется неспособностью
новых — советских — органов управления на местах организовать за-
готовку продовольствия и его распределение хотя бы на том уровне,
на котором эту работу проводили бывшие городские думы и земства.
Введенный Совнаркомом в начале 1918 г. Революционный трибу-
нал печати очень скоро разделался со свободной прессой, постоянно
возбуждая против неправительственных печатных органов судебные
иски по поводу вначале наиболее резких, а потом и всяких
критических выступлений в адрес внутренней и внешней политики
«рабоче-крестьянского правительства». Периодически закрывались
печатные органы ПСР «Воля страны» и «Дело народа» в Петрограде,
газета «Власть народа» в Москве. Нередко, чтобы спастись от расправы,
редакции меньшевистских и эсеровских печатных органов меняли их
названия и чуть ли не каждый день переезжали из одних
редакционных помещений в другие. Так, в ноябре 1917 г. мень-
шевистская «Рабочая газета» выходила под следующими названиями:
«Молния», «Молот», «Заря», «Луч» и «Новый луч». В провинции поло-
жение было еще хуже, поскольку в борьбе с оппозиционной прессой
местные власти, как правило, даже не считали нужным обращаться
в суд: вопрос о закрытии неугодной газеты решался посылкой в
редакцию или типографию отряда красноармейцев и т.п.
Тактика своеобразного непротивления злу насилием тем не менее
дала меньшевикам и эсерам некоторое морально-политическое преиму-
щество над правящей коалицией большевиков и левых эсеров. Это,
в частности, проявилось во время избирательной кампании по выборам
в местные Советы в феврале—апреле 1918 г. В Калуге, Орехово-Зуеве,
Костроме, Рязани, Твери, Ярославле, Туле, Орле, Воронеже, Тамбове,
Вологде и Архангельске меньшевики и эсеры одержали убедительную
победу на выборах в городские Советы. Прежние власти, конечно, в
большинстве случаев не признали своего поражения, объявляя резуль-
таты выборов недействительными. В Тамбове, например, уже
приступивший к работе эсеро-меньшевистский исполком городского
Совета был силою оружия принужден сложить свои полномочия.
Тамбовские большевики заявили: «Совет распущен навсегда! Пришло
время для установления не советской власти, а диктатуры рево-
люционных партий».
Огромный политический успех оппозиционные социалистические
партии имели среди участников так называемого движения уполно-
моченных — выборных представителей коллективов фабрик и заводов,
на которых рабочие и служащие возложили защиту своих эко-
номических и политических интересов перед властями. Собрание упол-
323
помоченных в Петрограде, например, представляло интересы не менее
100 тыс. рабочих (2/з занятых в производстве). Многие из них разо-
чаровались в официальных профсоюзах, верхушка которых срасталась
с государственными органами управления промышленности и с руко-
водством большевистских парторганизаций. Главные вопросы, волно-
вавшие в то время рабочий класс страны (безработица и
продовольственное снабжение), обрастали и политическими требо-
ваниями: свободы слова, печати, собраний, всеобщего, равного и тай-
ного голосования на выборах в советские и профсоюзные органы и
т.д. Зародившееся в Петрограде движение уполномоченных перекину-
лось в Центральный промышленный район. 13 июня 1918 г. Петрог-
радское рабочее собрание (уполномоченных) высказалось за созыв
Всероссийской конференции уполномоченных, однако власти не до-
пустили этого: они ликвидировали вначале московскую, а затем пет-
роградскую инициативные группы по созыву съезда рабочих
представителей, арестовали их наиболее популярных лидеров.
Росту политического влияния меньшевиков и эсеров на трудящиеся
массы промышленных центров страны несомненно способствовал раз-
лад в правящей большевистско-левоэсеровской коалиции по поводу
мирного договора с Германией и основных принципов экономической
политики. Но в полной мере использовать в своих интересах назре-
вающий правительственный кризис меньшевики и эсеры так и не су-
мели. Солидаризируясь с левыми эсерами и «левыми» коммунистами
в неприятии условий Брест-Литовского мирного договора, меньшевики
и эсеры резко расходились с ними в оценке перспектив социалистиче-
ского переустройства России; и, наоборот, одобряя в основном
выдвинутую В.И. Лениным и наркомом финансов И.Э. Гуковским в
марте 1918 г. программу введения государственного капитализма,
меньшевики и эсеры выступали против грабительского сепаратного
мира с Германией и ленинских принципов «диктатуры пролетариата».
При таком раскладе политических сил меньшевикам и эсерам трудно
было рассчитывать на обретение политических союзников в борьбе за
демократию в лице, например, левых эсеров или «левых» коммунистов.
Еще меньше им приходилось полагаться на буржуазно-демок-
ратические партии, руководство которых делало ставку на приход
власти военной диктатуры при поддержке войск Антанты.
Анализу политического положения страны и выработке тактики
борьбы за полновластие революционной демократии были посвящены
состоявшиеся в мае 1918 г. 8-й Совет партии социалистов-рево-
люционеров и Всероссийская конференция РСДРП (Объединенная). И
та, и другая партии смогли к тому времени погасить фракционные
противоречия по вопросу об отношении к советской власти. Еще рань-
ше меньшевики и эсеры приняли участие в работе IV Чрезвычайного
Всероссийского съезда Советов (14—16 марта 1918 г.; из 1232 делегатов
с решающим голосов были 25 эсеров и 32 меньшевика), где голосовали
324
против ратификации мирного договора с Германией. Представители
фракций меньшевиков и эсеров вошли в состав избранного на съезде
ВЦИК (7 мест), тем самым выразив свое признание правомочности
данного органа власти. В то же время, если судить о степени лояль-
ности оппозиционных социалистических партий к большевизму, то в
наименьшей степени ее проявляли эсеры. В резолюции по текущему
моменту, принятой 8-м Советом ПСР, например, было отмечено, что
ликвидация большевистской власти «не только не усугубит граждан-
ской войны в рядах трудовой демократии, но, наоборот, поведет к вос-
становлению единства демократии, ибо плоды большевистского режима
и вторжения германских войск... явились тем сильным средством, ко-
торое излечило массы от большевизма».
Иначе подходили к вопросу о ликвидации большевистской власти
меньшевики, опасавшиеся, в случае ее полного обвала, резкого
усиления политического влияния контрреволюции. Поэтому в резо-
люции Всероссийской конференции РСДРП (Объединенной) о тактике
партии, наряду с резкой критикой большевистского режима, были вы-
сказаны пожелания активного участия социал-демократов в конт-
ролируемых большевиками органах хозяйственного управления.
И меньшевики, и эсеры по-прежнему считали переход всей пол-
ноты власти в стране к Учредительному собранию наиболее безболез-
ненным средством разрешения социально-экономических и
политических противоречий в России. Восстановленное в своих правах
Всероссийское Учредительное собрание должно было, по их мнению,
первым делом назначить точные сроки выборов нового состава, чтобы
по возможности учесть изменения в политических настроениях
избирателей после 5 января 1918 г. Перестройка системы законода-
тельной власти не предполагала упразднения Советов рабочих и кре-
стьянских депутатов. Эсеры, например, считали, что прямое
назначение Советов — «служить политической организации рабочего
класса, временной форме единой социалистической партии». И эсеры,
и меньшевики были согласны с тем, что «большевистская власть
извратила природу Советов», низвела их до роли опоры своей узко-
партийной диктатуры, но, в отличие от меньшевиков, эсеры выска-
зались против сотрудничества с контролируемыми большевиками
советскими органами, предпочитая им независимые рабочие конфе-
ренции и общественные движения.
Всероссийская конференция меньшевиков уделила внимание и воп-
росу об экономическом положении страны. В докладах Н. Череванина
и В.Г. Громана указывалось на необходимость принятия срочных мер
для оживления товарооборота между городом и деревней. Громан,
основываясь на опыте своей работы в качестве председателя Северной
продовольственной управы, предлагал добиться немедленного восста-
новления и укрепления прежней товаропроводящей сети, привлекая
для этого на особо выгодных комиссионных началах представителей
325
торгового капитала. Он также считал, что установленные боль-
шевистскими декретами твердые заготовительные цены на хлеб и сель-
скохозяйственное сырье должны быть повышены, а крестьянам
необходимо гарантировать особые премии за срочную доставку хлеба
на заготовительные пункты.
Большевистская власть, как известно, предпочла экономическим
методам установления правильных отношений между городом и де-
ревней методы разжигания гражданской войны между зажиточными
и малоимущими слоями крестьянства, а также установление и пос-
тепенное ужесточение режима продовольственной диктатуры. Боль-
шевистская власть стремилась отнюдь не к утверждению социальной
справедливости, а к укреплению своей социальной базы, чтобы даже
голод и разруху употребить для обострения политической ситуации
и последующего оправдания необходимости террористических методов
управления. Оппозиционные социалистические партии вынуждены
были ответить на этот вызов, втянувшись, несмотря на свои прежние
заверения и декларации, в пучину братоубийственной гражданской
войны.
ТРАГЕДИЯ КОМУЧА
В течение мая 1918 г. стихийные и разрозненные выступления кре-
стьянства против продовольственной политики официальных властей
приобрели в ряде районов европейской части России, по мере присо-
единения к ним эсеровских боевых дружин, характер организованного
повстанческого движения. В Самарской и Саратовской губерниях пов-
станцы получили весьма серьезную военную поддержку со стороны
частей чехо-словацкого корпуса, эвакуировавшихся из России по сог-
лашению советского правительства со странами Антанты: он должен
был проследовать по Транссибирской железнодорожной магистрали во
Владивосток для посадки на транспортные корабли Антанты и затем
отплыть во Францию для участия в военных действиях против Гер-
мании и Австро-Венгрии.
Ночью и утром 8 июня 1918 г. эсеровские дружины и отряд чехо-
словаков заняли Самару. В 10 часов утра в городе была объявлена
власть Комитета Учредительного собрания (Комуч) в составе И.М.
Брушвита, В.К. Вольского, П.Д. Климушкина, И.П. Нестерова и Б.К.
Фортунатова.
Отношение ЦК ПСР и ЦК РСДРП (Объединенной) к событиям
в Самаре было противоречивым. У оппозиционных социалистических
партий были неплохие шансы на завоевание значительного количества
мандатов на выборах делегатов очередного V Всероссийского съезда
Советов. Недаром на состоявшемся 13 июня 1918 г. заседании фракции
РКП (б) ВЦИКа большевик Л.С. Сосновский выражал серьезные опа-
сения насчет того, что эсеры и меньшевики смогут «опрокинуть» с
326
помощью Советов большевистскую власть, как в свое время с их
помощью большевики «опрокинули» Временное правительство А.Ф.
Керенского. Реальная возможность такого поворота колеса политиче-
ской фортуны подтверждалась как уже прошедшими выборами в ме-
стные Советы (результаты которых большевикам пришлось либо
фальсифицировать, либо признавать недействительными), так и за-
метным падением авторитета и влияния партии большевиков среди
прежде поддерживавших их групп избирателей. Кроме того, военно-
политический успех, сопутствовавший эсерам в Самаре, настраивал
многих видных деятелей оппозиционных социалистических партий на
продолжение вооруженной борьбы с большевизмом во имя скорейшего
восстановления полновластия Всероссийского Учредительного соб-
рания. После некоторых колебаний ЦК ПСР принял решение поддер-
жать выступление своих товарищей в Самаре, куда вскоре отправилась
делегация во главе с В.М. Черновым. ЦК РСДРП (Объединенной),
напротив, воздержался от поддержки «самарской авантюры», но в то
же время позволил отдельным членам партии и целым партийным
организациям действовать по своему усмотрению в каждом конкретном
случае антибольшевистских выступлений.
У лидеров большевизма в связи с формированием Комуча при
явном вмешательстве иностранных войск (чехо-словаков) и непосред-
ственном участии в этих событиях ответственных представителей
оппозиционных социалистических партий появилось основание
объявить о сговоре внутренней и внешней контрреволюции, нацелен-
ном на свержение советской власти. Постановление ВЦИК от 14 июня
1918 г., в котором эсеры и меньшевики обвинялись в организации во-
оруженных выступлений «против рабочих и крестьян», оказалось на-
чалом конца меньшевиков и эсеров как легально действующих
политических организаций. ВЦИК постановил: «Исключить из своего
состава представителей партий — социалистов-революционеров... и
российской социал-демократической партии (меньшевиков), а также
предложить всем Советам рабочих и солдатских депутатов удалить
представителей этих фракций из своей среды».
16 июня 1918 г. советское правительство объявило о созыве через
две недели V Всероссийского съезда Советов. В течение этих двух не-
дель должны были еще раз пройти выборы во всех местных Советах,
но без участия в них (по названным причинам) представителей партий
меньшевиков и эсеров. 6 июня 1918 г., на третий день работы V Все-
российского съезда Советов, большевистские власти фактически
лишили делегатских полномочий представителей левоэсеровской
Фракции, обвинив ее в поддержке действий ЦК ПЛСР по расторжению
Брестского мирного договора (убийство левоэсеровскими боевиками
германского посла в Москве графа Мирбаха) и свержению советского
правительства.
327
Между тем исход V Всероссийского съезда Советов мог оказаться
для большевиков совершенно непредсказуемым, если бы в нем приняли
участие многочисленные эсеровские и меньшевистские фракции, к
позиции которых (по вопросам о мире с Германией, продовольственной
и хозяйственной политике и т.д.) не преминули бы присоединиться
левые эсеры. В этом случае можно было бы реально рассчитывать на
мирное отстранение большевиков от власти и на формирование новой
правящей коалиции.
События, однако, развивались так, что оппозиционные
социалистические партии позволили некоторым своим лидерам втянуть
себя в вооруженную борьбу с большевизмом и, таким образом, дали
большевикам повод для изгнания их из Советов и для дальнейшего
наращивания наступления на «мелкую буржуазию» как в экономиче-
ской, так и в политической областях. В области экономической боль-
шевики приступили к развертыванию государственной системы
продовольственного и материально-технического снабжения, основан-
ной на принудительном изъятии «излишков» товарной продукции у
их владельцев и столь же произвольном их перераспределении. В
области политической большевики ликвидировали демократически
избранные сельские Советы и заменили их комбедами. Они также ус-
тановили непропорциональную норму представительства на Все-
российском съезде Советов для делегатов от города (1 делегат на 2
тыс. избирателей) и деревни (1 делегат на 10 тыс. избирателей), чтобы
удобнее было манипулировать составом делегатского корпуса.
Тем временем союз эсеров и чехо-словаков принес крупные во-
енные успехи сторонникам Учредительного собрания в Поволжье, в
Прикамье, на Урале и в Сибири, где в течение лета 1918 г. была
ликвидирована большевистская власть. Сформировавшиеся вслед за
Самарским Кому чем новые правительства Урала и Сибири опирались
на более широкую партийную коалицию — от кадетов и народных
социалистов до меньшевиков и эсеров, однако роль и влияние пос-
ледних очень скоро стали сходить на нет. Политические симпатии
сибирской торгово-промышленной буржуазии и зажиточного кресть-
янства были на стороне кадетов и партий, стоявших правее их, что
(учитывая наличие этих общественных слоев, в руках которых на-
ходились значительные материально-финансовые ресурсы) давало им
преимущества при определении приоритетных направлений внутрен-
ней политики «Временного Сибирского Правительства» и его состава.
Между Самарой и Омском с самого начала установились довольно
натянутые отношения, в частности, по поводу гарантий восстановления
прав распущенного большевиками Всероссийского Учредительного, соб-
рания. Двойственную позицию по этому вопросу заняло «Временное
областное правительство Урала», где доминировали кадеты. Лишь в
20-х числах сентября 1918 г. между «правительствами» Кому чей было
достигнуто соглашение о создании координирующего органа в лице
328
постоянно действующего в г. Уфе Государственного совещания. На
одном из первых его заседаний в конце сентября 1918 г. была
сформирована Директория — высший орган государственной власти на
территории, освобожденной от большевизма. Одна из центральных за-
дач Директории заключалась в том, чтобы не позднее 1 февраля 1919
г. она обеспечила созыв Всероссийского Учредительного собрания с
полномочным кворумом не менее 170 депутатов. Около 100 депутатов
уже к тому времени находились в Самаре, организовав там «Съезд
членов Учредительного собрания».
Стремление самарского Комуча и «Съезда членов Учредительного
собрания» оказать «демократическое» влияние на политику Дирек-
тории успехом не увенчалось. Директория все более капитулировала
перед кадетами и стоявшим за их спинами монархически настроенным
офицерством. Закономерен был и ее финал. 18 ноября 1918 г. группа
офицеров во главе с адмиралом Колчаком организовала с помощью
все тех же чехо-словаков свержение Директории. На территории Урала
и Сибири установилась крайне правая военная диктатура, нашедшая
признание со стороны государств Антанты. Бывшим депутатам Уч-
редительного собрания (в основном представителям партии эсеров)
пришлось тем временем совершать продолжительные переезды из Са-
мары — в Уфу — в Омск, из Омска — в Екатеринбург, из Ека-
теринбурга — обратно в Уфу, где еще находились остатки
упраздненного Директорией «Временного областного правительства
Урала». На пути из Екатеринбурга в Уфу учредиловцы были перех-
вачены колчаковцами, закованы в кандалы и отправлены в Омск. В
ночь с 21 на 22 декабря их, по приказу Колчака, пригнали на берег
Иртыша, где расстреляли и зверски добили штыками.
В более или менее чистом виде эсеровская политика, нацеленная
на восстановление попранной большевизмом демократии, проявилась
в деятельности самарского Комуча: восстановление единой, Демок-
ратической, Федеративной, Республиканской России и воскрешение с
этой целью Учредительного собрания; возобновление в боевом союзе
с Западной Европой и Америкой войны с Германией для уничтожения
позорного Брестского договора; свержение власти большевиков (совет-
ской власти) и создание боеспособной армии. Во внутренней политике
на первом плане стояло восстановление и развитие демократического
местного самоуправления; в социальной — незыблемость законов Все-
российского Учредительного собрания об уничтожении частной собст-
венности на землю, об охране труда и прав торговых и промышленных
рабочих. Однако это все было благими намерениями. Комуч «дейст-
вовал диктаторски, власть его была твердой и жестокой, и... страшной»
— так писал один из его деятелей В.К. Вольский.
Подобным образом приходилось действовать и другим демок-
ратическим правительствам, чтобы удержаться у власти, которая в ус-
ловиях гражданской войны неизбежно принимала форму диктатуры.
329
Но если в Самаре функции диктатуры удалось осуществить с помощью
организационных структур партии эсеров, то в Прикамье, на Урале
и в Сибири, где к власти пришла разношерстная партийная коалиция,
функции диктатуры начали осуществляться с помощью армии, пос-
тепенно захватившей в свои руки политическое руководство. Эсе-
ровские организации Урала и Сибири, не отказавшись от
сотрудничества с кадетами и монархически настроенным офицерством,
не смогли вовремя обнаружить истинные намерения своих союзников,
которые заключались в том, чтобы покончить не только с боль-
шевизмом, но и с любой другой разновидностью социализма. Когда
же эти намерения после захвата власти адмиралом Колчаком стали
явными, было уже слишком поздно.
ПОЛУЛЕГАЛИЗАЦИЯ ПАРТИЙ МЕНЬШЕВИКОВ И ЭСЕРОВ
Оказавшись в конце 1918 г. зажатыми между двух диктатур —
большевистской и белогвардейской, ни к одной из которых меньшевики
и эсеры не испытывали симпатий, им все же невольно пришлось
вступить на путь сотрудничества с большевиками. Как ни плох был
в их глазах большевистский режим, подавляющий демократию, бе-
логвардейская диктатура, которая душила демократию во имя рестав-
рации господства помещиков и буржуазии, была еще хуже.
За меньшевиками и особенно за эсерами водилось немало
«криминальных» проступков по отношению к большевикам и к пред-
ставляемой ими советской власти, что, естественно, затрудняло
политический диалог между ними. За меньшевиками и эсерами тя-
нулся длинный шлейф локальных антибольшевистских восстаний ле-
том 1918 г.: в Рыбинске, Муроме, Ярославле и т.д. 30 августа 1918
г. эсерка Фанни Каплан стреляла в В.И. Ленина и тяжело ранила
его . И хотя в последнем, а также в ряде других террористических
актов представителей партий меньшевиков и эсеров по отношению к
большевикам их центральные комитеты снимали с себя ответствен-
ность за совершенное, они доказывали свою непричастность к террору
лишь принятием решений об исключении того или иного лица или
группы лиц из партий. Разумеется, на большевиков подобные
политические жесты, вроде исключения Б.В. Савинкова и членов его
организации («Союз защиты Родины и Свободы») из рядов ПСР, не
производили ровно никакого впечатления.
Предпринимались и попытки объединения партий и организаций.
В марте 1918 г. создается подпольный «Союз возрождения России», в
В настоящее время версия о том, что именно Ф. Каплан стреляла в В.И. Ленина,
подвергается сомнению (у нее было очень плохое зрение, чтобы совершить подобный акт).
Здесь еще предстоит работать исследователям.
330
него вошли народные социалисты, эсеры, кадеты и меньшевики. Пред-
седателем Союза стал народный социалист В.А. Мякотин, его за-
местителем — С.П. Мельгунов. Союз свои задачи сформулировал так:
свержение советской власти, созыв Учредительного собрания, продол-
жение войны. В апреле 1919 г. Союз вошел в «Тактический центр»,
созданный для координации всех антисоветских сил.
Для того чтобы обострить раскол внутри оппозиционных
социалистических партий, с одной стороны, и не допустить признания
белогвардейцами эсеро-меньшевистской идеи Учредительного собрания
— с другой, руководство партии большевиков решило пойти на не-
которые уступки своим бывшим противникам в гражданской войне.
В обмен на лояльное отношение эсеров и меньшевиков к советской
власти им предоставлялась возможность легальной деятельности. Пер-
выми приняли это условие меньшевики. В резолюции ЦК РСДРП
(Объединенной) от 17—21 октября 1928 г. признавалось, что «совер-
шенный в октябре 1917 г. большевистский переворот является
исторически неизбежным», хотя, по мнению ЦК меньшевиков, вовсе
не исключающим существование «полновластного Учредительного соб-
рания». 14 ноября 1918 г. ЦК РСДРП (Объединенной) обратился с воз-
званием ко «всем искренне революционным элементам», в котором он
предложил «решительно и бесповоротно порвать свой союз с имущими
классами, встать в безоговорочно враждебные отношения к вмеша-
тельству иностранных хищников».
Непосредственным поводом к этому воззванию послужили события
в Германии, где, наконец, произошла с таким нетерпением ожидав-
шаяся российскими социалистами демократическая революция (в но-
ябре 1918 г.), приведшая к свержению юнкерско-буржуазной монархии
Вильгельма II. Советская Россия тотчас же аннулировала Брест-
Литовский мирный договор с Германией и ее союзниками, что, однако,
еще не означало окончательной ликвидации империалистического
диктата. Место Германии готовы были занять державы Антанты, у ко-
торых после завершения войны с Германией освободились военные
силы, способные осуществить массированное вмешательство во
внутриполитическую борьбу в России на стороне белогвардейских ге-
нералов. ЦК РСДРП (Объединенной) в этой связи начал через бывших
лидеров II Интернационала политическую кампанию на Западе с
целью прекращения иностранной военной интервенции и материаль-
но-финансовой помощи стран Антанты правительствам Колчака,
Деникина и Юденича.
Ввиду этих вышеназванных заявлений ВЦИК на своем заседании
30 ноября 1918 г. констатировал, что меньшевики в лице их руко-
водящего центра отказались «от союза (коалиции) с буржуазными
партиями и группами, как российскими, так и иностранными». По этой
причине советское правительство постановило «считать недействитель-
ной резолюцию ВЦИК от 14 июня 1918 г. в той ее части, которая
331
касается партии меньшевиков». Вместе с тем ВЦИК отметил, что это
решение «не относится к тем группам меньшевиков, которые продол-
жают находиться в союзе с русской и иностранной буржуазией против
советской власти».
Процесс легализации ПСР протекал более сложно и противо-
речиво, поскольку в руководстве партии было немало противников
примирения с большевиками. 5 декабря 1918 г. в Уфе состоялось со-
вещание членов ЦК ПСР и исполкома съезда членов Учредительного
собрания, на котором было принято решение «вооруженную борьбу
против большевиков прекратить и все силы демократии направить
против колчаковщины». Однако это решение ЦК ПСР в своем пос-
тановлении от 10 декабря 1918 г. признал ошибочным и предостерег
членов партии «от какой бы то ни было тяги к примирению с боль-
шевиками под влиянием торжества реакции в Сибири». Далее в пос-
тановлении ЦК ПСР высказывалась идея необходимости борьбы на
два фронта: «Как против Сибирской реакции, так и против реакции
большевистской». Но данное постановление ЦК ПСР не было выпол-
нено. Между представителями Самарского комитета членов Уч-
редительного собрания и представителями советского правительства
состоялось соглашение о ликвидации «Волжского фронта» со стороны
войск «народной армии» и об официальной амнистии тех из них, ко-
торые незамедлительно прекратят военные действия против Красной
Армии.
Еще раз позиция ЦК ПСР в вопросе примирения с большевиками
была поколеблена 8 февраля 1919 г. на состоявшейся в Петрограде кон-
ференции представителей организаций ПСР на территории Советской
России. Представители партии эсеров заявили, что они: отвергают
«попытку свержения советской власти путем вооруженной борьбы»;
считают стремление стран Антанты вмешаться во внутренние дела
России под предлогом борьбы с анархией «гибелью для интересов тру-
дящихся классов России»; отказываются «самым решительным обра-
зом» от «всякого блокирования и коалирования с буржуазными
партиями». Основной задачей партии конференция признала «прео-
доление апатии и распыленности трудящихся масс в городе и в деревне
и объединение их в прежние классовые организации. Только сплочен-
ность и организованность трудового народа даст ему необходимую силу
защищать свои интересы против антидемократической политики боль-
шевистской власти и действительно противостоять реставрационным
попыткам реакции». Членам ПСР рекомендовалось «принимать живей-
шее участие в предвыборной кампании в Советы рабочих и кресть-
янских депутатов для борьбы за восстановление демократических
свобод и создание условий, которые обеспечили бы истинное пред-
ставительство рабочего класса в Советах».
Советское правительство сочло данную позицию партии эсеров
отвечающей принципам советской Конституции. 26 февраля 1919 г.
332
ВЦИК постановил отменить свое решение от 14 июня 1918 г. по отно-
шению ко всем группам партии эсеров, считающим для себя обяза-
тельным выполнять резолюцию конференции ПСР от 8 февраля 1919
г. Им предоставлялось право «принимать участие в советской работе»,
а административным и судебным органам советской власти предписы-
валось освобождать их из мест заключения.
Легализация деятельности оппозиционных социалистических
партий на территории Советской России была, однако, неполной и не-
последовательной. Так, ВЧК и ее местные органы, вразрез с решением
ВЦИК о легализации меньшевиков, «всячески препятствовали им
пользоваться свободой печати, слова и собраний и даже восстановить
свои открытые организации. Советская власть постоянными
репрессиями и угрозами репрессий подрывала в глазах недовольных
масс веру в нее, что мешало успешно преодолевать разруху и про-
довольственный кризис, единому фронту в борьбе с контрреволюцией».
Из эсеровских организаций, действовавших на территории Совет-
ской России, право легального существования добилась группа «На-
род», назвавшая себя в ноябре 1919 г. «меньшинством партии
социалистов-революционеров». Возглавил эту группу
Организационный Комитет во главе с В.К. Вольским, Н. Шмелевым
и Н. Святицким. Во время наступления армий генерала Деникина на
Москву летом 1919 г. Оргкомитет меньшинства ПСР провел
мобилизацию своих членов для поддержки Красной Армии. Официаль-
ное руководство партии эсеров отреагировало на деятельность группы
«Народ» в достаточно мягкой форме, обратив, однако, внимание ее
лидеров на то, что большевики в лице своих репрессивных органов
систематически провоцируют членов ПСР на доказательство своей
принадлежности к существующим в партии течениям, облегчая себе
задачу «выискивать в партийной среде элементы... более «вредного»
направления».
ЦК ПСР в распространяемых им обращениях в местные партийные
организации предостерегал их от стремления к легализации в рамках
советской «законности».
Одна из главных причин, почему официальное руководство ПСР
отвергло предложение большевиков легализоваться, заключалась в
наличии у партии определенных военно-политических успехов в
Сибири и на Дальнем Востоке, позволявших надеяться на ликвидацию
колчаковщины и поддерживавшей ее иностранной интервенции до
прихода Красной Армии. Эсеровские организации Сибири и Дальнего
Востока возглавили в тылу колчаковской армии мощное партизанское
движение, опиравшееся на широкие слои населения города и деревни,
по разным причинам недовольного белогвардейским режимом. Пов-
станцы боролись за «свободную демократическую Сибирь со
Всесибирским Учредительным собранием во главе» и за установление
«мирных договорных отношений с Советской Россией».
ззз
Эта задача, казалось, была близка к осуществлении?, когда в
декабре 1919 г. Всесибирский краевой комитет партии эсеров, Бюро
Сибирских организаций РСДРП, ЦК Объединений Трудового Кре-
стьянства Сибири и Земское Политическое Бюро объявили о создании
Временного Сибирского Совета Народного управления. Временный
Сибирский Совет начал устанавливать административную власть на
обширных территориях, освобожденных повстанцами от колчаковцев.
Бывший «верховный правитель России» адмирал Колчак был пленен
чехо-словаками и в начале февраля 1920 г. выдан эсеровскому
Ревкому в Иркутске, который и вынес постановление о его расстреле.
«Колчаковский режим пал, и последний удар нанесен ему силами
нашей партии социалистов-революционеров» — так объяснил 18
января 1920 г. Центральный комитет ПСР смысл происшедших в
Сибири событий в своем обращении «К ликвидации колчаковщины».
Закрепить, однако, свои успехи в Восточной Сибири эсерам не
удалось, поскольку вошедшие в состав ее правительства пред-
ставители партии большевиков вначале парализовали его деятель-
ность, а затем в течение 1920 г. большевистский Сибревком в
основном взял под свой контроль ситуацию в регионе, нимало не
считаясь с его суверенитетом, официально признанным ВЦИКом
Советской России.
Участие меньшевиков и эсеров в борьбе с Деникиным, а затем
с Врангелем не ознаменовалось сколько-нибудь внушительными
победами. Скорее, наоборот, в ряде случаев меньшевистские и
эсеровские организации оказывали если не прямую, то косвенную
поддержку белогвардейцам, соблюдая по отношению к правительст-
вам Деникина и Врангеля благожелательный нейтралитет. Наиболее
влиятельная, екатеринодарская группа партии эсеров во главе с
профессором Ширковым отказалась выполнять решение руководства
партии о вооруженной борьбе на два фронта: против большевиков
и против белогвардейцев, ограничившись одним фронтом борьбы —
против большевиков. ЦК ПСР был вынужден исключить «ширковцев»
из партии, что, однако, не подстегнуло другие организации эсеров
на юге России к большей антибелогвардейской активности.
Когда последний оплот белогвардейцев на юге России — Крым —
был занят Красной Армией, руководство партий меньшевиков и
эсеров в общих обращениях к местным организациям оценило это
событие как победу революционной демократии над буржуазно-
помещичьей реакцией. О своем вкладе в победу революционной
демократии над белогвардейцами и иностранными военными интер-
вентами заявили, однако, лишь эсеры, ссылаясь главным образом на
успехи повстанческого движения в Сибири против диктатуры
Колчака.
334
ПЕРЕСМОТР ПРОГРАММЫ И ТАКТИКИ
Летом 1919 г. партии меньшевиков и эсеров осуществляли
значительную корректировку своих программных воззрений и методов
организационно-политической деятельности. За время, прошедшее
после Февральской и Октябрьской революций 1917 г., в России
произошли крупные политические и социально-экономические сдвиги,
в подлинном смысле слова преобразившие ее. Советская политическая
система, несмотря на антидемократические издержки, оказалась для
большинства трудящихся более притягательной, чем республиканско-
демократическая, основанная на всеобщем, равном и тайном голосо-
вании, разделе исполнительной, законодательной и судебной властей,
свободе слова, печати, собраний и организаций.
Через советский строй нашла выход социальная активность наибо-
лее угнетаемых и политически бесправных слоев российского обще-
ства, сосредоточившаяся в силу закона восходящего развития
революции на разрушении традиционного политического и экономиче-
ского порядка и насильственном подавлении стоявших за ним обще-
ственных сил. В этом смысле советская система была способом
организации классовой борьбы (и гражданской войны), но отнюдь не
конструктивной формой государственного строительства (воз-
главившие советскую власть большевики первоначально не стремились
к созданию общенационального государства, считая его пережитком
буржуазной демократии, несовместимым с конечными целями
социалистического преобразования общества). И тем не менее Советы
оказались способными выполнять в условиях экономического и
политического распада страны определенные интегрирующие функции,
превращавшие их в реальную опору возрождения российской государ-
ственности и возможной ее эволюции в сторону правового демок-
ратического строя.
Через советскую форму политической организации масс в России
осуществилась грандиозная аграрная революция, приведшая к
ликвидации помещичьего и других форм частного землевладения.
Почти вся обрабатываемая земля перешла в распоряжение кресть-
янских обществ, пользовавшихся ею на уравнительных началах, в со-
ответствии с местными трудовыми и потребительскими нормами, а
также традициями передела ее между крестьянскими семьями.
Под руководством Советов рабочих депутатов в России произошла
и антибуржуазная революция, приведшая к ликвидации частных и
акционерных капиталистических промышленных и торговых ком-
паний. Их имущество было национализировано, так же как и вклады
прежних владельцев в частных и государственных банках. Управление
национализированными торговыми и промышленными
предприятиями перешло вначале к профсоюзам, а затем к специально
созданным государственным органам — хозяйственным
335
комиссариатам, советам народного хозяйства и разного рода межве-
домственным КОМИССИЯМ. (
Как партии социалистического выбора, эсеры и меньшевики не
могли не признать правомерности ликвидации крупной частной соб-
ственности на землю и на основные средства производства в промыш-
ленности, торговле и на транспорте, но применяемые советской
властью в процессе национализации (а также их использования) фор-
мы и методы порою ввергали их в ужас. Вместе с тем национализация
основных средств производства представляла для оппозиционных
социалистических партий такую же историческую реальность, что и
советский строй. Именно эту реальность им надлежало отразить в
своих программных документах с учетом своих представлений о
социализме.
В преддверии 9-го Совета партии эсеров (состоялся 18—21 июня
1919 г.) В.М. Чернов подготовил предварительные замечания к перес-
мотру программы ПСР. В основном эти замечания нашли отображение
в декларации ЦК ПСР «Ко всем партийным организациям» от 5 апреля
1919 г., состоявшей из двух частей. В первой части раскрывались внеш-
неполитические приоритеты партии; вторая была посвящена анализу
тенденций мирового хозяйства и определению генерального направ-
ления социально-экономической политики.
Основной тенденцией развития мирового хозяйства эсеры считали
превращение под влиянием первой мировой войны «старого свободного
частного капитализма в капитализм национально-организованный и
государственно-гарантированный и контролированный — в сверх-
капитализм». Чтобы поставить данный «сверхкапитализм» на службу
интересов трудящихся, сохраняя при этом все его организационные
и технические достижения, предлагалось объединить усилия
политических партий рабочих и крестьян для завоевания большинства
мест в буржуазных парламентах и проведения в жизнь следующих
мероприятий: локализация капитализма, т.е., ограничение его теми
сферами хозяйственной жизни, в которых капитализм проявляет в
наибольшей мере свои творческие и в наименьшей — разрушительные
стороны; система мер, имеющих целью обеспечить в земледелии и т.п.
областях, в которых капитализм не смог справиться со своей организу-
ющей миссией, органическое и безболезненное развитие трудового кре-
стьянства на уравнительных началах — социализация земли,
усиленное обложение сверхнадельных излишков, обращение в общую
пользу дифференциальной ренты; обеспечение за трудовым хозяйством
пути обобществления снизу, по мере того как кооперация или
муниципализация потребностей сбыта и снабжения средствами
производства будет делать выгодным переход от мелкого хозяйства к
все более крупному; прогрессивное кооперирование потребления и
регулирование государственного снабжения и распределения; в сферах,
где не изжито прогрессивное значение капитализма, его принудитель-
336
ное синдицирование и постановка под возрастающий контроль госу-
дарства, с непосредственным участием крупных классовых
организаций трудящихся; постепенное расширение сферы государст-
венного, земского и муниципального хозяйства за счет капиталистиче-
ского, по мере обеспечения необходимых условий успеха деловой
подготовки надлежащего персонала, выработки необходимого
административного аппарата; уничтожение фабричного самодержавия
капиталиста и развитие фабричного конституционализма в направ-
лении к полной индустриальной демократии, наряду с непосредствен-
ным созданием этой демократии в оазисах кооперации,
муниципального социализма, национализированных производств и
обобществляемого снизу частного трудового хозяйства.
В перечисленных пунктах социально-экономической платформы
ПСР обращает на себя внимание проходящая через них красной нитью
идея синтеза частных, товарно-денежных и новых, социалистических,
форм экономических отношений, которые не исключают, а взаимно
дополняют друг друга. Социалистическое обобществление производст-
ва, таким образом, представляется не единовременным актом всеоб-
щего огосударствления, а органическим процессом постепенного
накопления условий для общественного регулирования производства
в самых разнообразных формах: кооперации, муниципализации,
национализации, синдицировании и т.д. Учитывала ПСР в своей де-
кларации и то, что мы ныне именуем «человеческим фактором». «...Су-
ществование нового социального строя,— подчеркивалось в
рассматриваемом документе,— возможно лишь в той мере и последо-
вательности, в какой отдельные составляющие его мероприятия пред-
варительно пройдут через сознание и волю большинства, найдя почву
в реальных условиях его быта и психологии».
9-й Совет ПСР одобрил основные положения доклада В.М. Чернова
и рекомендовал ЦК продолжить свою работу в этом направлении,
которое сам Чернов впоследствии обозначил понятием «конст-
руктивный социализм». Суть последнего, по его мнению,— это «рас-
пространение начал народовластия, самоуправления на область
производства и распределения», «дополнение политической демократии
демократией хозяйственно-экономической, социальной».
17 июля 1919 г. со своей социально-экономической платформой вы-
ступил ЦК РСДРП. Документ этот был озаглавлен вполне в духе
традиций российской демократической интеллигенции: «Что делать?».
В нем предлагались конкретные меры по оздоровлению экономики
страны и постепенному переходу к социализму. Вот главные из них:
закрепление за крестьянами на коллективных или единоличных на-
чалах (свободно установленных) помещичьей и государственной земли.
Упразднение комбедов. Справедливое распределение государственных
запасов сельскохозяйственных орудий и семян; взамен ныне действу-
ющей системы продовольственной диктатуры должна быть установлена
337
новая, основанная на сочетании следующих начал: 1) закупка госу-
дарством хлеба по договорным ценам (с широким применением не-
посредственного товарообмена), причем беднейшему населению
городов и деревень хлеб продается по пониженным ценам, а государ-
ство доплачивает разницу. Эти закупки государство совершает через
своих агентов, кооперативы или частных торговцев на комиссионных
началах; 2) взимание с более зажиточных крестьян в хлебородных гу-
берниях для той же определенной части излишков хлеба с уплатой
по себестоимости производства; 3) закупка хлеба кооперативами и
рабочими организациями с передачей доли заготовленного ими госу-
дарственным продовольственным органам; при сохранении в руках го-
сударства крупных промышленных предприятий допускается везде, где
это обещает улучшение, расширение или удешевление производства,
применение частного капитала в исключительных случаях на основе
концессионного порядка; полный отказ от национализации мелкой
промышленности; государственное регулирование важнейших предме-
тов массового потребления; свобода кооперации и частным лицам, кро-
ме тех случаев, когда регламентация и даже монополия вызываются
исключительной редкостью продукта (например, медикаменты и т.п.);
система кредита должна быть реорганизована, чтобы обеспечить воз-
можность частной инициативы в торговле, промышленности и в зем-
леделии; борьба со спекуляцией и торговыми злоупотреблениями —
прерогатива судебных органов на основе точных законоположений;
профсоюзы пользуются полной независимостью от государственных
органов; повышение тарифов и установление минимума зарплаты в
соответствии с уровнем цен на товары широкого потребления; отмена
декрета о потребительских коммунах.
Социально-экономическая платформа ЦК РСДРП, таким образом,
также нацеливала на создание целостной многоукладной экономики
товарно-социалистического типа. В ней, однако, учитывалась и пагуб-
ность скоропалительного перехода к системе рыночных отношений, а
потому предлагались сохранение государственной монополии на рас-
пределение наиболее дефицитных товаров и компенсация низкооп-
лачиваемым категориям трудящихся, доплаты и льготы маломощным
крестьянским хозяйствам. Вместе с тем платформа РСДРП намечала
перспективы развязывания частной инициативы и предприимчивости
в сфере мелкой промышленности и в торговле, при сохранении в руках
государства ключевых экономических позиций и приоритетов.
Предметом особой заботы партий социал-демократов и
социалистов-революционеров являлись взаимоотношения между
рабочим классом и крестьянством и их различными слоями. ЦК ПСР
считал, что «в России, доселе не знавшей гибельной для европейского
социализма розни между крестьянами и городскими рабочими, боль-
шевистская политика грозит искусственно создать эту рознь и этим
надолго вставить палки в колеса поступательному шествию истинного
338
социализма». Аналогичной позиции в этом вопросе придерживались
и меньшевики. В своем воззвании «Что делать?» ЦК РСДРП предлагал
«расширение избирательного права в Советы для всех трудящихся,
обеспеченные тайным голосованием и свободой устной и печатной
агитации». Осознавая в принципе правомерность такой тактики по
отношению к большевикам, руководство партии меньшевиков в то же
время рассчитывало получить у большевиков какие-то уступки, спо-
собные улучшить политические позиции РСДРП и облегчить ее диалог
с фабрично-заводскими рабочими.
9-й Совет ПСР поставил вопрос об образовании в России единой
социалистической партии, стоящей на принципах научного социализма
и строящей свою деятельность на основе последовательного демок-
ратизма. На предложение ЦК ПСР ЦК РСДРП устроить совместное
заседание центральных комитетов обеих партий по этому вопросу
меньшевики ответили отказом, признав желательным лишь взаимный,
от случая к случаю, обмен информацией, а также всеми резолюциями
и документами, принимаемыми высшими органами партии.
Сближение идейно-теоретических позиций партий меньшевиков и
эсеров не способствовало выработке ими единой тактики по отношению
к большевизму. Партия эсеров, прекратив вооруженную борьбу с со-
ветской властью, заняла выжидающую позицию «третьей силы», го-
товой, по мере роста антибольшевистских настроений в народных
массах, снова попытать счастья в борьбе за власть. Партия мень-
шевиков, по-прежнему страдая от недостатка легальности, попыталась
использовать даже маленькую толику предоставленных ей легальных
возможностей для восстановления разгромленных большевиками
партийных организаций, хотя и без надежды на то, что большевики
позволят РСДРП и дальше пользоваться преимуществами ее поло-
жения, по сравнению с другими оппозиционными политическими
партиями. От тактических разногласий меньшевиков и эсеров
выиграли лишь большевики, для которых создание в России единой
социалистической партии означало бы появление на политической аре-
не новой общественно-политической силы, несущей серьезный вызов
идейно-теоретическому и практическому содержанию большевистской
политики так называемого «военного коммунизма».
КРИТИКА «ВОЕННОГО КОММУНИЗМА»
Разработанные летом 1919 г. руководством ПСР и РСДРП
(Объединенной) идейно-теоретические подходы к исправлению
партийных программ легли в основу их критики мероприятий совет-
ской власти. К тому времени она рассчитывала непосредственно
приступить к социалистическому строительству, используя для этого
инструменты военно-мобилизационного управления экономикой: все-
общую трудовую повинность, планомерно-уравнительное распреде-
339
ление среди населения предметов первой необходимости, безденежный
товарообмен между предприятиями государственной промышленности,
систему реквизиций излишков продовольствия и сельскохозяйственно-
го сырья (разверстка), произведенных крестьянскими хозяйствами. Все
это, конечно, не означало ликвидации традиционных экономических
отношений купли-продажи и денежного обращения — нелегально и
полулегально они продолжали существовать и оказывали серьезное
влияние не только на сферу снабжения населения продовольственными
и промышленными товарами (до половины всего продовольствия, пот-
ребляемого городским населением, приобреталось на «черном рынке»),
но и на снабжение государственных предприятий сырьем и ма-
териалами. Большевистские власти, как могли, боролись с этим
явлением, но предпринимаемые ими усилия (закрытие местных ба-
заров и барахолок, аресты и расстрелы спекулянтов, введение на же-
лезных дорогах и других транспортных магистралях «заградительных
отрядов» для предотвращения провоза товаров «мешочниками») в ко-
нечном итоге оказывались тщетными.
Меньшевики и эсеры, как это следовало из их программных пред-
ставлений о переходе к социализму, предлагали не бороться с товар-
но-денежными отношениями, а использовать их для формирования
целостного механизма многоукладной экономики. «Все граждане и их
объединения,— писал в октябре 1920 г. В.М. Чернов,— имеют право
без особых разрешений производить любые товары и обменивать их...
Все трудоспособные граждане и их объединения имеют право брать
в аренду... национализированное имущество для производственного его
использования... В предприятиях государственных устанавливается
участие рабочих и служащих (через выборных представителей) в уп-
равлении производством». Ему вторил известный русский историк,
член ЦК партии меньшевиков Н.А. Рожков. 11 января 1919 г. он
писал Ленину: «...не монополизируйте торговли ни одним предметом
питания, даже хлебом. Снабжайте, чем можете, но разрешите вполне
свободную торговлю, диктаторски предпишите всем местным Советам
снять все запрещения ввоза и вывоза, уничтожьте все заградительные
отряды... Нельзя в XX веке превращать страну в конгломерат сред-
невековых замкнутых местных рынков».
В качестве легальной трибуны для пропаганды своей концепции
перехода к социалистическому строю эсеры и меньшевики использо-
вали VII Всероссийский съезд Советов, состоявшийся 5—9 декабря
1919 г. От имени ЦК РСДРП на съезде выступил Ю.О. Мартов, ко-
торый отметил, что в данный момент успех мирового революционного
процесса во многом будет зависеть от того, насколько успешно в Со-
ветской России будут преодолены отклонения линии революции «от
неизменных принципов социализма». Эти «неизменные принципы», по
его мнению, «не допускают ни возведения терроризма в систему уп-
равления, ни постройки власти трудящихся на подавлении элементар-
340
нейшей личной и общественной свободы». Представитель меньшинства
ПСР В.К. Вольский предложил пересмотреть полномочия внесудебных
органов борьбы с саботажем и контрреволюцией, сузив их компе-
тенцию до уровня предварительного расследования, дать свободу
действия стоящим на платформе советской власти политическим
партиям. Особое внимание Вольский уделил роли крестьянских масс
в социалистической революции. «Трудовое крестьянство,— указывал
он,— жило и живет в условиях товарного производства и, понятно,
никакими мерами насилия, никакими мерами полицейского характера
товарное производство не может быть замещено организацией
политической». В этой связи Вольский подчеркнул необходимость за-
мены бессистемных реквизиций сельскохозяйственной продукции на-
туральным налогом.
В ответ на критику оппозиционных социалистических партий В.И.
Ленин в заключительном слове по докладу ВЦИК и Совнаркома ска-
зал, что «ровно ничего социалистического в них нет», что «нам опять
проповедуют старые буржуазные взгляды». Никакой «чистой» демок-
ратии, по его мнению, и быть не может, пока не подавлена буржуазия,
которая рождается из условий товарного производства. «...В этих ус-
ловиях товарного производства,— говорил он,— крестьянин, который
имеет сотни пудов хлеба лишних, не нужных для его семьи, которых
он не сдает рабочему государству в ссуду, для помощи голодному рабо-
чему, и спекулирует,— это что такое? Это не буржуазия? Не здесь
ли она рождается?» Надо заметить, что к тому времени вряд ли были
крестьяне с сотнями пудов хлебных излишков.
На состоявшемся в конце декабря 1920 г. VIII Всероссийском съезде
Советов позиции противоборствующих сторон не претерпели особых
изменений. Разве что большевики, окрыленные военными успехами
(разгром Врангеля и польской интервенции), ускорили осуществление
мероприятий в плане непосредственного введения социализма. В
области продовольственной и сельскохозяйственной политики ими
предполагалось создание специальных государственных органов для
административного регулирования крестьянского сельского хозяйства
(так называемые «посевкомы») и последующего его обобществления
в форме сельскохозяйственных коммун и артелей. В сфере финансовой
политики замышлялся переход от денежного расчета к «трудовому»
в виде так называемых «трудовых единиц» (тредов). Прекратили свое
существование денежные налоги. Заработная плата рабочим и слу-
жащим все больше выплачивалась в натуре. Отменена была плата за
транспорт и коммунальные услуги. Еще более ужесточилась борьба
с «мешочничеством» и спекуляцией.
Ленин В.И. Поли. соор. соч. Т. 39. С. 417, 421.
341
На фоне царившего в большевистской среде энтузиазма по поводу
военных успехов и перспектив быстрого хозяйственного восстанов-
ления России посредством магической формулы: «Коммунизм = совет-
ская власть + электрификация всей страны» — выступления
представителей оппозиционных социалистических партий на VIII Все-
российском съезде Советов выглядели еще более «пораженческими» и
«пессимистическими». Член ЦК РСДРП Ф.И. Дан, за несколько дней
до съезда Советов освобожденный из-под ареста, в своем выступлении
приветствовал усилия советского правительства по достижению внеш-
него мира, но что касается мира внутреннего, то этот мир, по его
мнению, недостижим, пока сохраняется насильническая продовольст-
венная политика, которую съезд Советов еще более усугубит
принятием решения о создании посевкомов. «Совершенно невозмож-
но,— говорил он,— путем насилия в области крестьянского производ-
ства заставить крестьян сеять мяту, репу и т.д. по тем рецептам,
которые будут им даваться и насильственно проводиться в жизнь раз-
ными учреждениями. Мы считаем, что такой путь углубления насилия
над крестьянством пагубен. Мы считаем и предупреждаем, что этот
путь... приведет только к тому, что поднимется непроходимая пропасть
между городом и деревней, и тогда крестьянство, освобожденное от
страха царя и помещиков, станет опорой буржуазной контрреволюции
в России. И все, кому дороги интересы революции и социализма, дол-
жны протестовать против насилия...»
Член ОК меньшинства партии эсеров В.К. Вольский, встреченный
возгласами: «Как поживает Колчак?» — еще раз напомнил о прекра-
щении эсерами вооруженной борьбы против советской власти; он ука-
зал на то, что «марксистам больше, чем кому-либо другому, известно,
что всякие утопические методы в конечном счете приводят к обратным
результатам,— вместо прогресса дают реакцию». Нельзя, говорил он,
подымать народное хозяйство, основываясь только на государственных
и политических механизмах; должен быть «реальный стимул в самой
хозяйственной деятельности, и если он исчезает, его нельзя заменить...
организованным принуждением».
Отклонив в очередной раз предложения меньшевиков и эсеров за-
менить командно-административные методы управления народным хо-
зяйством экономическими и отказаться от утопии непосредственного
перехода к социализму, большевистские власти спровоцировали
острый внутриполитический кризис, разразившийся в начале весны
1921 г. В основе кризиса лежало массовое стихийное недовольство про-
должением политики «военного коммунизма», которая, после победы
над белогвардейцами и иностранными интервентами, в глазах тру-
дящихся масс полностью исчерпала себя.
В конце февраля 1921 г. в Петрограде забастовали практически все
промышленные предприятия. Волнения перекинулись в Кронштадт —
самую крупную военно-морскую базу Советской республики. Моряки
342
вышли из повиновения начальству и создали свой ревком. В это же
самое время эсеровские боевые дружины, действовавшие на
территории Тамбовской губернии, сумели организовать из местного на-
селения целую повстанческую армию, успешно сопротивлявшуюся на-
ступлению регулярных частей Красной Армии под командованием
М.Н. Тухачевского. Неспокойно было на Дону, Кубани и в Сибири,
где более мелкие и менее организованные, чем на Тамбовщине, пов-
станческие отряды терроризировали местное советское и боль-
шевистское руководство, ускользая от прямого столкновения с
превосходящими силами противника. Повстанцы боролись за свободу
торговли и переизбрание Советов на основе всеобщего и равного
избирательного права, повторяя, таким образом, легально высказы-
вавшиеся недавно меньшевиками и эсерами политические лозунги.
Поскольку ничего «антинародного» в этих лозунгах и требованиях
не содержалось, большевикам пришлось прибегнуть к уже испытан-
ному методу политической подтасовки: считать каждое антиболь-
шевистское выступление в то же самое время и антисоветским, чтобы
снять с себя политическую ответственность за очередной
внутриполитический кризис и возложить ее на других. Поскольку с
белогвардейщиной было покончено, за провалы во внутренней
политике большевизма должны были расплатиться те, кто неоднократ-
но их же (большевиков) о них и предупреждал, т.е. меньшевики и
эсеры. В отношении их большевики в начале 1921 г. стали в полной
мереГ проводить тактику «беспощадной борьбы», не отказавшись, одна-
ко, от претворения в жизнь их программы хозяйственного возрождения
страны, выдав ее за свою собственную, так называемую «новую эко-
номическую политику» (нэп).
МЕНЬШЕВИКИ И ЭСЕРЫ ВО ВРЕМЯ ПЕРЕХОДА К НЭПУ (1921—1923 гг.)
На состоявшемся 8—16 марта 1921 г. X съезде партии большевиков
было принято решение о замене продовольственной разверстки
фиксированным (в зависимости от площади посева) натуральным на-
логом и о свободе товарообмена в пределах местного хозяйственного
оборота. Таким образом, те меры, о необходимости которых на про-
тяжении двух лет говорили меньшевики и эсеры, начали реально осу-
ществляться.
Постепенно, шаг за шагом, большевистское руководство применяло
на практике эсеро-меньшевистские идеи создания целостной многоук-
ладной экономики, которая не была ни капиталистической, ни
социалистической в чистом виде, а представляла собою некий «сме-
шанный» тип, поддающийся воздействию планового предвидения
(регулирования) и рыночного стимулирования. Большевистское руко-
водство начинало понимать, что товарно-денежные отношения и рынок
столь же правомерные инструменты управления экономикой, что
343
и государственное администрирование, которому все же они отдавали
большее предпочтение. Не секрет также, что многие ответственные
деятели партии большевиков воспринимали новую экономическую
политику как вынужденную меру, обусловленную «мелкобуржуазным»
характером экономики страны и затуханием процесса «мировой про-
летарской революции». Поэтому они пытались оказывать
сопротивление нэпу, обуздать «торгашеско-капиталистическую»
активность нарождающегося класса советских предпринимателей
(«нэпманов») и хозяйственных мужичков («кулаков»).
В восприятии самих меньшевиков и эсеров переход от «военного
коммунизма» к нэпу был крайне желательной, но и половинчатой ме-
рой, поскольку предоставление народу экономических свобод не соп-
ровождалось предоставлением ему свобод гражданских (слова, печати,
вероисповедания) и политических (организации). Практически ничего
не изменилось в структуре государственного управления; по-прежнему
власть концентрировалась в руках ЦК партии большевиков и его орга-
нов (Политбюро, Оргбюро, Секретариат). Последние фактически под-
меняли собой высшие органы советской власти (ВЦИК и Совнарком),
низведя их до роли исполнителей заранее подготовленных решений
по всем важнейшим вопросам управления и кадровых перестановок.
Иными словами, перемены в экономическом базисе страны не соп-
ровождались изменениями ее правовой и политической надстройки,—
разве что лишь в сторону все большего усиления бюрократии и опирав-
шейся на нее личной власти конкурирующих «партийных вождей».
Не изменилось к лучшему и отношение большевистской власти к
оппозиционным социалистическим партиям. С конца сентября 1920 г.
(поход Красной Армии на Варшаву) до начала марта 1921 г. (восстание
моряков в Кронштадте) чрезвычайные комиссии арестовали по всей
стране тысячи активистов партий меньшевиков, эсеров, анархистов и
т.д., подвергнув их заключению в тюрьмы и концентрационные лагеря.
Организации меньшевиков и эсеров там, где они еще сохранились,
вынуждены были глубоко законспирироваться во избежание провалов
и политических провокаций. Местные комитеты РСДРП, которые
раньше выбирались на общих собраниях, стали формироваться либо
путем кооптации, либо из узкого круга выборщиков от небольших
групп меньшевиков (по районам города). Центральный комитет партии
несколько лет не переизбирался из-за невозможности созвать Все-
российский партийный съезд. В конце августа 1921 г. ЦК созвал
партийное совещание, где кроме представителей ЦК присутствовали
ЦК Бунда, делегаты от Главного комитета партии на Украине и
организаций Москвы, Петрограда, Киева, Харькова и Минска. Сове-
щание приняло резолюции по текущему моменту и пополнило состав
ЦК новыми членами. Однако, как и во времена царской охранки, де-
ятельность ЦК РСДРП могла протекать лишь в условиях политической
эмиграции его членов и на организационной основе издания политиче-
344
ского печатного органа партии. Функции их фактически выполняла
Заграничная делегация РСДРП, выпускавшая в Берлине журнал
«Социалистический вестник» под редакцией Мартова и Абрамовича.
Партия эсеров, возобновив в начале весны 1921 г. вооруженную
борьбу с установившимся режимом, в очередной раз потерпела в ней
сокрушительное поражение. Тысячи членов партии разделили судьбу
кронштадтцев и «антоновцев» (по фамилии руководителя тамбовских
повстанцев Антонова), убитых в боях, приговоренных после пленения
к расстрелу или помещенных в концентрационные лагеря. Но влияние
партии среди населения ряда губерний вплоть до лета 1922 г. по-преж-
нему сохранилось. Это Алтайская, Воронежская, Витебская, Енисей-
ская, Симбирская, Саратовская и Тамбовская губернии, где
большевики, вследствие активности эсеровских организаций,
удерживали введенное в начале весны 1921 г. военное положение.
В августе 1921 г. эсерам удалось созвать свой очередной, 10-й Совет
партии, на котором были представлены делегаты от большинства
региональных партийных организаций. В документах Совета отмеча-
лось, что партия расценивала стихийные восстания против боль-
шевистского режима «обреченными на неудачу», но не могла их
предотвратить, видя в них «вынужденное средство самообороны до-
веденных до отчаяния масс». Совет поставил задачу создания в де-
ревне, наряду с нелегальными партийными ячейками, легальных
общественно-политических крестьянских объединений — «Союзов тру-
дового крестьянства». Основные политические лозунги партии,
применительно к агитационной работе среди крестьянских масс, оста-
вались прежними: социализация земли, право крестьянина на полный
продукт его труда (за вычетом государственного налога), свобода и
независимость кооперативных и трудовых объединений крестьянства,
ликвидация совхозов, преодоление диктатуры большевистской партии
и созыв Всероссийского Учредительного собрания. Совет партии эсеров
также принял постановление, направленное на укрепление партийной
дисциплины: все члены партии в России и за границей, которые не
подчиняются директивам Центра и не входят в состав той или иной
местной организации, выбывают из партии.
Эсеровская идея «Союзов трудового крестьянства» оказалась для
российских крестьян настолько притягательной, что даже тогда, когда
организационные структуры ПСР прекратили свое существование,
крестьяне, почти повсеместно, на протяжении 20-х годов выдвигали
требование их создания. Они видели в «Союзах» инструмент защиты
своих интересов, ущемляемых официальными советскими властями,
и надеялись с помощью «Союзов» оказывать на власти давление по
части установления «справедливых» цен и налогов, облегчения условий
кредитования и т.д. Большевики же усмотрели в требованиях
организации «Союзов трудового крестьянства» (в разных местах они
именовались по-разному, например «Союзы хлеборобов») покушение
345
на монополию их власти и наложили на них запрет. Вместо «Союзов
трудового крестьянства» большевики вскоре даровали народу «союз
рабочего класса и крестьянства под руководством Коммунистической
партии».
Меньшинство партии эсеров (группа Вольского) не принимало
участия в вооруженной борьбе с большевизмом, но, несмотря на это
обстоятельство, не смогло ни легализоваться, ни избежать репрессий.
В застенках ВЧК погибли члены Оргкомитета меньшинства ПСР
Жидков и Копытовский. В начале 1921 г. были арестованы без предъ-
явления обвинения члены Оргкомитета Н. Смирнов, В. Семенов, А.
Декатова. Партия ушла в подполье.
Пытаясь дать народу и мировой общественности сколько-нибудь
вразумительное объяснение причин гонений на представителей
оппозиционных социалистических партий, большевистские власти
организовали на страницах печати (в том числе печатных органов за-
рубежных компартий) кампанию дискредитации политической линии
меньшевиков, эсеров, анархистов и т.д. в условиях революции и граж-
данской войны. Этой же цели служил ряд открытых судебных про-
цессов, самым громким из которых был процесс «по делу Центрального
комитета и отдельных членов иных организаций партии социалистов-
революционеров» в Москве в июне—августе 1922 г. Верховный Трибу-
нал ВЦИК обвинил арестованных в разное время органами ВЧК
лидеров партии социалистов-революционеров — А.Р. Гоца, Д.Д. Дон-
ского, Л.Я. Гернштейна, М.Я. Гендельман-Грабовского, М.А Лихачева,
Н.Н. Иванова, Е.М. Тимофеева, Н. Ратнер-Элькинд, Е. Иванову-Ира-
нову и других в организации заговоров с целью свержения советской
власти, пособничестве белогвардейцам и иностранным интервентам, а
также в контрреволюционной пропаганде и агитации. Процесс над эсе-
рами был срежиссирован на самом высшем уровне политического руко-
водства большевиков — в Политбюро ЦК РКП (б), которое обсуждало
этот вопрос на нескольких своих заседаниях. Есть основания пред-
полагать, что весь ход процесса направлялся к одной искомой цели
— парализовать возможную террористическую деятельность партии
эсеров, лишенную каких-либо легальных выходов для проявления
своей политической активности. Верховный Трибунал ВЦИК приго-
ворил обвиняемых к высшей мере наказания, но исполнение приговора
приостановил. Бывшие лидеры ПСР стали политическими за-
ложниками — они должны были предостеречь оставшихся на свободе
эсеров от попыток возобновления традиции дореволюционного прош-
лого по части покушений на представителей властей предержащих.
Реалистически мыслящие деятели оппозиционных
социалистических партий, наблюдая благотворное воздействие нэпа на
процесс восстановления народного хозяйства, не могли не признать
очевидного ослабления политического недовольства трудящихся города
и деревни советской властью. Им поэтому не приходилось надеяться
346
на то, что укрепившаяся с экономической точки зрения власть сможет
в ближайшее время усвоить принципы деятельности правового госу-
дарства. Лидер меньшевиков Ю.О. Мартов в одной из своих последних
статей в «Социалистическом вестнике» за 1923 г. пророчески писал о
том, что военная и гражданская советская бюрократия, а не ячейки
коммунистической партии, вскоре сделается главной организующей
силой советского общества, которая «заставит нацию преклониться
перед бонапартистским тираном». Не могли они не осознавать и того,
что в перспективе становления такого режима представляемые ими
партии не в состоянии играть роль политической оппозиции. Разбитые
«осколки» меньшевиков и эсеров в начале 20-х годов пытались вос-
становить свою былую целостность и организационно-политическое
влияние на определенные социальные слои и группы российского обще-
ства, но тщетно. По решению руководства большевистской партии в
течение 1923 г. произошли повсеместные обвальные репрессии против
социалистов всех оттенков, уличенных или подозреваемых в нелегаль-
ной политической деятельности.
Лучшим исходом для репрессированных меньшевиков и эсеров бы-
ла добровольно-принудительная политическая эмиграция, коснувша-
яся, однако, лишь наиболее авторитетных из них. Остальные же, если
они не проявляли официально требуемого раскаивания и не изъявляли
желания работать в советских учреждениях, были обречены на ссылку
в Сибирь и другие отдаленные районы страны. Часть осужденных (в
судебном и внесудебном порядке) по политическим обвинениям отбы-
вала наказание в северных лагерях особого назначения: Архангель-
ском, Холмогорском и Пертоминском. Летом 1923 г. всех
специалистов, отбывавших срок в лагерном режиме, свезли на Соловки
в специально созданные «политические изоляторы», которые вскоре
сделались символом произвола и насилия над инакомыслящими.
Г Л А В А 1 1
РАЗБИТЫЕ НАДЕЖДЫ: ЛЕВЫЕ СОЦИАЛИСТЫ-РЕВОЛЮЦИО-
НЕРЫ (ИНТЕРНАЦИОНАЛИСТЫ)
Событием, вызвавшим к жизни левое течение в ПСР, явилась пер-
вая мировая война. Она, отмечал будущий лидер левых эсеров Борис
Камков, «ярко обнажила, что в пределах одной партии оказались чуж-
дые элементы, и они не могли не разойтись». Поначалу приверженцев
«интернационалистского» течения было немного, едва ли более полу-
тора десятков человек, к тому же они были разбросаны по городам
зарубежья, было неодинаково и их отношение к способам выхода из
войны, срокам перехода к активным революционным действиям, ме-
тодам их ведения и т.п. И все же группа «пораженцев» сыграла роль
347
ядра, вокруг которого в будущем сложилась партия левых социалистов-
революционеров (интернационалистов) (далее — ПЛ СР).
В годы войны неожиданно громко левые заявили о себе в прессе
(газеты «Мысль», «Жизнь», журнал «На чужбине»). Они участвовали
в Лондонской конференции социалистов стран Антанты (1915), в
Циммервальдской (1915) и Кинтальской (1916) конференциях. Весьма
существенным фактором была их широкомасштабная пропаганда в ла-
герях русских военнопленных. Созданный Б.Д. Камковым, М.А. На-
тансоном и В.М. Черновым специальный Комитет к осени 1916 г.
сформировал около 400 кружков военнопленных, причем каждый из
них насчитывал от 300 до 400 человек. По донесениям зарубежной
агентуры в Департамент полиции, в 1915—1916 гг. Комитет
«обслуживал» около 100 лагерей, в которые было переправлено «не-
сколько тысяч килограммов изданий партии социалистов-рево-
люционеров» и где велась индивидуальная работа с офицерским
составом, библиотекарями, оказывалась материальная помощь заклю-
ченным. Левые радикалы действовали настойчиво и дерзко. Например,
Алексей Устинов сумел поступить на службу в канцелярию Военного
агента при Российской Императорской Миссии в Берне и использовал
свое немыслимое для политэмигранта амплуа в целях транспортировки
литературы, выяснения настроений солдат и офицеров русских экс-
педиционных частей, сражавшихся на Западном фронте. Энергично
вел работу П.П. Прошьян, он обеспечивал относительно устойчивую
связь с революционным подпольем в России и тесные контакты с «ко-
лониями» эмигрантов в Европе.
Антивденная пропаганда эсеров получила распространение и в
России, хотя здесь она встречала серьезные препятствия. Так, за
публикацию материалов, направленных против империалистической
войны, в 1915 г. была закрыта газета «Наша жизнь», которую воз-
главлял И.З. Штейнберг. Редактор поплатился арестом. Серия антиво-
енных статей, напечатанных в харьковском «Утре» В.А. Алгасовым и
В.А. Карелиным, вызвала цензурные преследования: газета прекратила
существование, а авторы оказались под негласным надзором полиции.
Размежевание партийных радикалов и ортодоксов вступило в но-
вую фазу после Февраля. О своем особом, отличном от ЦК, отношении
к войне заявили харьковские эсеры, находившиеся под сильным
влиянием «непримиримого интернационалиста» В.А. Алгасова. Более
того, городская конференция (2—3 марта 1917 г.) постановила: считать
всю организацию «вне партии эсеров» и впредь именовать себя
«организацией партии левых социалистов-революционеров». Левые
преобладали в Казанской губернской организации ПСР, в марте они
порвали с правыми, образовав, в пику официальному, так называемый
«младший комитет». Его лидер А.Л. Колегаев был избран председа-
телем губернского крестьянского Совета. В марте—апреле расколы
между правыми и левыми произошли в Астрахани, Нижнем Новгороде,
348
Смоленске, в мае — в Одессе, Выборге и многих других городах. В
Кронштадте левое течение доминировало абсолютно. Тогда же левые
получили преобладающее влияние в Северном областном комитете
ПСР, объединявшем эсеровские организации Петрограда и Кронштад-
та, а также Петроградской, Новгородской, Псковской, Вологодской,
Эстляндской и Лифляндской губерний и Финляндии.
На III съезде ПСР, открывшемся в Москве 25 мая 1917 г., раскол
достиг такой глубины, что его невозможно было больше игнорировать.
Левые, насчитывавшие 42 человека, образовали свою фракцию и по
всем вопросам повестки дня — об отношении к Временному правитель-
ству, войне, аграрной политике и задачам ПСР — подвергли резкой
критике ЦК. Представленная ими резолюция была отвергнута съездом,
что побудило группу делегатов во главе с М.А. Спиридоновой, Б.Д.
Камковым и М.А. Натансоном создать организационное бюро, оставив
за собой свободу действий. И хотя многие левые эсеры подверглись
сильному (вплоть до исключения из партии) давлению ЦК ПСР, время
работало на них.
Июньское наступление на фронте, закончившееся поражением, вы-
явило левое крыло в московской и ревельской организациях. За
июльским кризисом последовало размежевание в Таганроге и Ека-
теринбурге; на Урале из 90 эсеровских комитетов 50 раскололись или
полностью перешли в руки левых. То же самое можно сказать об Ук-
раине и ряде фронтов. Наконец, 10 сентября на VII Петроградской
губернской конференции левые повели за собой 40 тыс. из примерно
45 тыс. членов ПСР, еще раньше (23 августа) в их руки перешла
газета «Знамя труда».
Левение в стане эсеров сближало их с большевиками. С ними за-
одно левые эсеры были и на Демократическом совещании, и в Пред-
парламенте. В эти дни Спиридонова заявила, что «левые эсеры смотрят
на власть так же, как и большевики, и думают, что единственным
спасением России является переход власти» к Советам. Будущий блок
в верхах уже в сентябре—октябре стихийно складывался на местах.
Левые эсеры сотрудничали с большевиками и в Военно-рево-
люционных комитетах: в 37 ВРК (из 41, функционировавших в Цен-
тральном районе страны) они действовали совместно. Показательно,
что первым председателем Петроградского ВРК был левый эсер П.Е.
Лазимир.
Октябрьский переворот ускорил размежевание в рядах ПСР. Каж-
дому предстояло занять свое место на баррикадах, но левые эсеры тя-
нули с самоопределением, так как надеялись получить большинство
на предстоящем IV съезде ПСР и унаследовать, таким образом, на-
лаженную партийную машину. Однако стремительный ход событий не
позволял ждать.
19 ноября 1917 г. в Петрограде собрался съезд левых эсеров, ко-
торому предстояло стать учредительным съездом ПЛСР. Он был не-
349
многолюдным, решающими голосами обладали 69 делегатов от 38
организаций, в том числе от 8 губерний 22 городов, нескольких уездов
и воинских соединений, представлявших, по позднейшим подсчетам
ЦК ПЛСР, лишь 25 тыс. человек. Основная часть делегатов состояла
из членов левоэсеровской фракции ВЦИК и делегатов Чрезвычайного
крестьянского съезда. Заметная доля приходилась на солдат —
участников работавшей в Петрограде в середине ноября Конференции
военных организаций левых эсеров. Сказались дефицит времени, про-
должавшаяся борьба за власть на местах, выжидательная позиция
многих комитетов ПСР. Свою роль сыграло и отсутствие стабильного
и авторитетного центра, способного наладить постоянные и обязатель-
ные связи, собрать в единые руки периферию.
Руководители съезда видели всю неполноту и случайность его со-
става, знали, что по тем или иным причинам в столицу не сумели
добраться делегаты от активно действовавших групп в Сибири
(Минусинск, Красноярск, Иркутск), на Украине (Киев, Юзовка, Пол-
тава), Северном Кавказе (Екатеринодар, Нальчик, Грозный) и т.д. Так
что мнения некоторых делегатов («не рвать связи», «повременить»,
«подождать общепартийного съезда») не могли их смутить, и они
решительно вели дело к полному организационному разрыву с ПСР.
Становящейся на ноги партии приходилось решать множество важ-
нейших вопросов, повестка дня была перегруженной, поэтому ход съез-
да оставлял сумбурное впечатление. Тем не менее основные вопросы
были решены. Съезд признал, что массы идут за большевиками и,
«как ни чужды нам их грубые шаги», следует быть с ними «в тесном
контакте». По вопросу об Учредительном собрании (а к этому времени
выборы уже состоялись, и левые эсеры знали, что у них всего 40 ман-
датов) съезд занял позицию, которая 6 января 1918 г. позволила ПЛСР
солидаризоваться с большевиками.
Не имея времени на детальное и даже принципиальное обсуждение
новой программы, съезд ограничился принятием Организационного ус-
тава, 3-й параграф которого гласил: «Членом партии считается: 1)
принимающий основные принципы программы, утвержденной в 1905
году Первым съездом Партии социалистов-революционеров; 2)
подчиняющийся партийной дисциплине; 3) участвующий в одной из
партийных организаций; 4) вносящий членские взносы». В ЦК были
избраны М.А. Натансон, М.А. Спиридонова, Б.Д. Камков, А.Л. Ко-
легаев, В.А. Карелин, А.М. Устинов, А.А. Биценко В.А. Алгасов, И.З.
Штейнберг, В.Е. Трутовский, Б.Ф. Малкин, С.Д. Мстиславский, П.И.
Шишко, А.А. Шрейдер. В условиях, далеких от консолидации
партийных рядов, отсутствия тесной и оперативной связи между цен-
тральным и местными комитетами огромную роль приобретали субъ-
ективные факторы, в первую очередь воззрения и личные качества
руководства.
350
Прош Прошьян — сын известного армянского просветителя, аг-
рессивный боевик и вечный бунтовщик, прошедший каторгу и
эмиграцию, первым, по словам Спиридоновой, «начал открытую кам-
панию против Керенского и писал до того злые и нецензурные статьи
на Савинкова, что хохотала вся Финляндия и Петроград и катался
в судорогах гнева Центральный комитет партии социалистов-рево-
люционеров». Будучи организатором по призванию, он умел, находясь
в тени, вести корабль ЦК по угодному ему курсу.
Борис Камков принадлежал к поколению «молодых вождей», в 1917
г. ему исполнилось 32 года. Боевик, неоднократно подвергавшийся аре-
стам, бежавший за рубеж с сибирского поселения, он получил изве-
стность, сформировался как теоретик и практик левого течения в
эмиграции. Выпускник Гейдельбергского университета, юрист, яркий
публицист и основной оратор партии, Камков обладал недюжинным
талантом организатора. Человек энергичный, честолюбивый, он не
лишен был налета авторитарности.
Мария Спиридонова родилась в 1884 г. в Тамбове в дворянской
семье. В 6-м классе гимназии вступила в Тамбовскую организацию
эсеров, по заданию которой в 1906 г. убила жандармского ротмистра
Луженовского и подверглась изнасилованию и истязаниям казаков. Бе
дело, в отличие от многих других, прогремело в Росрии и за рубежом,
благодаря чему смертная казнь была заменена бессрочной каторгой.
10 лет она провела в Мальцевской женской тюрьме (в Забайкалье),
там на всю жизнь подружилась с Ириной Каховской, потомком изве-
стного декабриста, и Александрой Измайлович, дочерью царского ге-
нерала; теперь обе они тоже входили в ЦК ПЛСР.
Этих людей И.А. Бунин называл «каторжными гориллами»; в этом
определении мало правды, но нужно признать, что пылкий темпера-
мент, импульсивность и даже истеричность (вполне, впрочем,
объяснимая трагическим прошлым) некоторых левоэсеровских лидеров
сослужили партии дурную службу. Два обстоятельства — аморфность,
рыхлость партийных рядов и экзальтация, надрыв, присущий лево-
эсеровской верхушке (или по крайней мере ее части), самым
трагическим образом сказались на судьбе ПЛСР. Но сейчас, в ноябре,
этого никто не мог провидеть, зато всеми ощущалось, что на политиче-
ской арене появилась мощная, влиятельная и заставляющая с собой
считаться сила.
ПРАВИТЕЛЬСТВЕННАЯ КОАЛИЦИЯ
Еще днем 25 октября 1917 г., т.е. за несколько часов до открытия
II Всероссийского съезда Советов, левые эсеры не имели своей
фракции. Она была организована вечером, уже во время работы съез-
да, и с ее руководством ЦК большевиков начал переговоры об участии
в первом советском правительстве. Но организационная неоформлен-
351
ность левых эсеров, неопределенность их статуса, в числе прочих
причин, помешали им принять предложение большевиков и войти в
СНК. На I съезде ПЛСР Б.Д. Камков пояснял: «Мы понимали, что
не поможем делу, если в эту чисто большевистскую власть вольем
одного или двух левых эсеров... что мы косвенно являемся
виновниками и той гражданской войны, которая была неизбежна и
которая ныне действительно имеет место».
С одной стороны, левые эсеры боялись «потерять лицо», затеряться,
оказавшись «просителями в большевистской передней», с другой —
считали, что радикалы не должны изолировать себя от «умеренных
демократических сил», и поэтому настаивали на создании правитель-
ства из представителей всех социалистических партий. Как бы то ни
было, со съезда Советов они не ушли, более того, приняли участие
во ВЦИК и поддержали программу Совнаркома по вопросам мира,
земли, рабочего контроля.
Несомненно, отказ войти в СНК не был окончательным. Понимая
это, большевики демонстрировали лояльность. 4 ноября В.И. Ленин
предложил А.Л. Колегаеву возглавить Наркомат земледелия. Обладая
третью мандатов, левые эсеры получили пропорциональное пред-
ставительство в Президиуме ВЦИК, его постоянных комиссиях. Ру-
ководство отделами — важнейшими рабочими органами ВЦИК —
правящая партия разделила с левыми эсерами на паритетных началах.
Так, иногородний отдел возглавили Я.М. Свердлов и В.А. Алгасов,
агитационный — В. Володарский и И.К. Каховская, по национальному
вопросу — М.С. Урицкий и П.П. Прошьян, во главе крестьянской
секции ВЦИК встала М.А. Спиридонова.
Как известно, большевистская теория исходила из того, что за-
конодательная власть и исполнительная должны представлять собою
нечто единое, в то время как левые эсеры настаивали на принципе
разделения властей и в своем тяготении к парламентаризму были пос-
ледовательны, заставляя СНК держать ответ перед ВЦИК по ряду
острых вопросов. Вот перечень их основных запросов в адрес
правительства, имевших место до середины декабря: 27 октября — о
нарушении ВРК гражданских свобод, захвате Петроградской городской
думы; 4 ноября — об издании декретов и иных актов без предваритель-
ного их обсуждения и санкции ВЦИК; о закрытии ряда газет; 14 но-
ября — об одностороннем, проболыпевистском освещении советской
прессой избирательной кампании в Учредительное собрание; 21 ноября
— об издании декрета СНК о роспуске Петроградской думы без рас-
смотрения и утверждения его ВЦИК; 24 ноября — об арестах ряда чле-
нов Центральной Избирательной Комиссии по выборам в
Учредительное собрание; о репрессиях против печати; 27 ноября —
об аресте членов Совета, избранных на Московском съезде продоволь-
ственных организаций; 1 декабря — об арестах вождей кадетской
партии; о состоянии продовольственного дела, работе транспорта, свер-
352
тывании промышленного производства в стране; 7 декабря — о
причинах конфликта с Центральной Радой и ходе переговоров с нею.
На интерпелляции левых эсеров приходилось отвечать Ленину,
Свердлову, Подвойскому, наркомам по продовольствию Шлихтеру и
по делам национальностей Сталину, Верховному главнокомандующему
Крыленко. Как правило, ответы сопровождались бурными дебатами,
а дважды — 4 и 21 ноября — ставился вопрос о вотуме доверия
правительству. Большевики, располагая во ВЦИК большинством, хотя
и не без труда, но справлялись с левыми эсерами. Однако не считаться
с оппозицией правящая партия не могла: приходилось освобождать
арестованных, разрешать выпуск запрещенных газет, организовывать
отчеты наркомов на пленумах ВЦИК.
Претендуя на представительство интересов российского крестьян-
ства, левые эсеры очень чутко следили за его политической эволюцией.
На Чрезвычайном съезде Советов крестьянских депутатов они пона-
чалу заявили о «нежелании связывать себя с правительством Октяб-
рьского переворота», но изменили свою позицию, когда большевикам
все же удалось переломить настроения делегатов. Обычно это связы-
вают с выступлением Ленина, который заявил: «Нам говорят, что мы
против социализации земли и что поэтому мы не сумеем договориться
с левыми эсерами.
Мы отвечаем на это: да, мы против эсеровской социализации
земли, но это не мешает нам быть в честном союзе с левыми эсерами.
Сегодня или завтра левые эсеры выдвигают своего министра зем-
леделия и, если он проведет закон о социализации (был принят 13
‘января 1918 г. на III Всероссийском съезде Советов.— Авт,), мы не
будем голосовать против. Мы воздержимся».
Это была серьезная уступка крестьянству, и, похоже, она решила
дело. Напомним, что программным принципом большевиков была
национализация, т.е. переход всей земли в собственность государства.
Традиционным же эсеровским лозунгом была социализация, т.е. отме-
на любой (частной или государственной) собственности на землю и
уравнительный раздел ее в вечное пользование по «потребительско-
трудовой норме» (не более, чем семья сможет обработать своими
силами, и не менее, чем нужно ей для того, чтобы прокормиться).
Неожиданно поступившись краеугольным камнем марксистской
теории, Ленин имел все основания гордиться этим остроумным
тактическим ходом и рекомендовать его в качестве образца своим кол-
легам по Коминтерну.
15 ноября 1917 г. открылось совместное заседание ВЦИК, Петрог-
радского Совета и Чрезвычайного съезда Советов крестьянских депу-
татов. Объединение, с одной стороны, Советов рабочих и солдатских,
а с другой — крестьянских депутатов состоялось. На пути к правитель-
ственной коалиции оставался лишь один камень преткновения — раз-
12-148
353
деление или слияние законодательной и исполнительной властей.
Диалог продолжался. 17 ноября он подошел к критической черте.
К сожалению, переговоры не протоколировались, но исходная плат-
форма левых эсеров известна: ВЦИК реформируется, приобретая все
функции парламента («Народного совета», по терминологии левых эсе-
ров); правительство назначается ВЦИК и ответственно перед ним; все
декреты правительства подлежат предварительному обсуждению во
ВЦИК; правительству предоставляется право издания лишь «мелких
актов»; «Народный совет» может приостанавливать действие любого
ранее принятого закона; в руки левых эсеров переходят ключевые
комиссариаты: земледелия, по военным делам, юстиции, по делам же-
лезнодорожным, внутренних дел; наркомы назначаются без права
отвода, т.е. фракция предлагает на вакантное место того или иного
деятеля, а ВЦИК лишь «прикладывает печать к мандату». В ночь на
18 ноября основные требования левых эсеров были приняты и вошли
в так называемый «Наказ-Конституцию о взаимоотношениях ВЦИК
и СНК».
Левые эсеры приписывали честь подготовки этого документа себе,
считая «Наказ...» крупной победой на пути становления в России
подлинной демократии, «освященного веками парламентаризма». «На-
каз...» декларировал ведущее положение выборного органа, резко
ограничивал, если не исключал вовсе, законодательные права СНК,
учреждал постоянный и действенный надзор за деятельностью
правительства, расчищал дорогу к участию во власти всех
политических партий. Из совокупности требований левых эсеров
отвергнуто было лишь одно: в «Наказ...» не вошла статья, дающая
право ВЦИК приостанавливать действие любого ранее принятого за-
кона. Но и без того большевики поступились чрезвычайно многим,
их согласие на статью 2, ставящую под сомнение доктрину единства
законодательства и управления, говорило о многом.
В соответствии с межпартийным соглашением левые эсеры воз-
главили наркоматы: Имуществ Российской Республики (В.А. Ка-
релин), Земледелия (А.Л. Колегаев), Почт и телеграфов (П.П.
Прошьян), Местного самоуправления (В.Е. Трутовский), Юстиции
(И.З. Штейнберг); В.А. Алгасов и А.И. Бриллиантов получили статус
«наркомов без портфеля» и работали в коллегиях: первый — Нарком-
внудела, второй — Наркомфина; в заседаниях СНК они обладали
решающим голосом.
Из этого перечня явствует, что левые эсеры взяли на себя уп-
равление чрезвычайно важными ведомствами. Единственное исклю-
чение — Наркомат имуществ Российской Республики, он был
довольно-таки искусственным образованием и для левых эсеров ока-
зался важен лишь постольку, поскольку давал им лишний голос на
заседаниях правительства.
354
Седьмое место, отведенное в СНК для левого эсера, оставалось ва-
кантным. По настоянию ПЛСР оно должно было достаться Михайлову
— «наркому по военным и морским делам, без портфеля, но с реша-
ющим голосом». Видимо, большевики были против: военным ведом-
ством они предпочитали владеть монопольно. Михайлов так и не
принял участия в работе СНК, его фамилия отсутствует в протоколах
и не разыскано ни одного подписанного им правительственного до-
кумента.
Алгасов, Трутовский и Штейнберг вошли также в состав малого
СНК — постоянной коллегии при правительстве, занимавшейся те-
кущими делами (главным образом финансами), не требовавшими
принципиального обсуждения. В Совнаркоме работали и другие левые
эсеры, особенно часто заместители наркомов Н.Н. Алексеев, который
участвовал в 11 заседаниях из 52, состоявшихся между 10 декабря
1917 г. и 18 марта 1918 г.; Г.Д. Закс — в И заседаниях, А.А. Шрейдер
— в 19 заседаниях. Спорадически на заседаниях правительства докла-
дывали по специальным вопросам Л.Е. Кроник (наркомпочтель), П.Е.
Лазимир (наркомвоен, наркомвнудел), В.А. Александрович-
Дмитриевский (зам. председателя ВЧК) и др.
Как видим, в заседаниях СНК, которые происходили почти ежед-
невно, наркомы — левые эсеры принимали деятельное и конст-
руктивное участие. Особую активность проявляли Алгасов,
Трутовский, Прошьян и Штейнберг. За недолгое существование
правительственного блока Трутовский успел поставить свою подпись
под 41 правительственным актом, Алгасов — под 17, Прошьян — под
14 и т.д. Это была только часть законов и постановлений СНК, над
которыми в декабре 1917 г.— марте 1918 г. работали левоэсеровские
наркомы.
К новым обязанностям особенно хорошо были подготовлены Ко-
легаев, Штейнберг и Трутовский. Колегаев — земский статистик, зем-
леустроитель, председатель Казанского Совета крестьянских депутатов
— знал проблемы деревни не понаслышке. Штейнберг был юристом
высокого класса, блестящим теоретиком в области уголовного права.
Трутовский — один из лучших в стране специалистов по истории зем-
ства; летом 1917 г. он принимал активное участие в выборах само-
управлений, много писал по этой проблеме.
Разумеется, не обходилось без трений, но обе стороны сходились
в том, что работа, говоря словами Прошьяна, «в конце концов у нас
совершенно спаялась». Эта «спайка» безусловно отражалась и на меж-
партийных отношениях; показательно, что как раз в это время в ле-
воэсеровских кругах оживленно обсуждалась идея о слиянии двух
«партий социального переворота».
«Спайка» проливает свет и на вопрос, до сих пор дискутируемый
историками: шла ли ПЛСР с большевиками лишь до тех пор, пока
проводились демократические преобразования, или, перешагнув этот
355
порог, участвовала также в мерах «социалистического строительства»?
Скорее верно второе утверждение. Если ПЛСР свое участие в
правительстве обусловила согласием большевиков на грандиозную зе-
мельную реформу, равную по своему значению отмене крепостного
права, то, в свою очередь, РКП (б) требовала от своих партнеров под-
держки таких шагов к социализму (как она его понимала), как
национализация банков и промышленных предприятий, цент-
рализация управления народным хозяйством (создание ВСНХ), вве-
дение рабочего контроля.
ТРЕЩИНА
Ратификация Брест-Литовского мирного договора с Германией на-
несла тяжелый, хотя и не смертельный удар по относительно безоб-
лачному сотрудничеству ПЛСР и большевиков. До этого левые эсеры
активно поддерживали российско-германский переговорный процесс, в
частности направляя своих представителей (В.А. Карелина, А.А.
Биценко) в состав российской делегации. Однако, как выяснилось, их
интернационализм приобрел абсолютный характер, не позволявший
согласиться на сепаратный мир, который, по их мнению, далеко
отодвигал перспективы мировой революции.
Следует также отметить, что, несмотря на внешнее сходство
позиций левых эсеров и «левых» коммунистов, они исходили из разных
теоретических представлений. Так, для ПЛСР был характерен полу-
анархический подход. Поэтому аргументация большевиков, будто во-
евать Россия не может ввиду отсутствия армии, не убеждала левых
эсеров, ибо они полагали, что о войне между социалистами вообще
и речи быть не может. Война, считали они, невозможна, ибо она —
дело государственное, а значит, неприемлемое. Войне как делу госу-
дарственному левые эсеры противопоставили восстание как дело самих
масс. С.Д. Мстиславский, автор известного лозунга «Не война, но вос-
стание!», так объяснял это противопоставление: «...для нас,
социалистов и революционеров,— нет вообще ’’государственных
границ”... И поэтому мы... должны рассматривать австрийские и гер-
манские войска не как армии чужого государства, находящегося в вой-
не с нашим государством, а совершенно так, как смотрели мы в былые
революционные годы на карательные отряды нашего собственного, ны-
не... низвергнутого монарха... А потому одинаков должен быть и метод
действий против этих отрядов. Не войну против них должны мы вести,
но восстание». Мстиславский отмечал, что подготовка к рево-
люционной войне большевиков и подготовка левых эсеров к восстанию
— вещи разные. У большевиков «в такой постановке ’’государство" за-
слоняет "класс", борьба революционная уступает место государствен-
ной войне. В этом — отклонение, в этом — отход... от чистых позиций
революционного социализма на путь оппортунистического служения
356
Молоху государства... Для нас — революция и война — понятия
непримиримые... Мы были и будем партией восстания как метода клас-
совой — классовой, а не государственной —- революционной борьбы».
На IV (Чрезвычайном) Всероссийском съезде Советов (14—16 мар-
та 1918 г.) левоэсеровская фракция голосовала против ратификации,
отозвала своих наркомов из правительства, заверив, впрочем, что
ПЛСР обещает Совнаркому «свое содействие и поддержку». Однако
новая ситуация породила в партии если не смятение, то смущение.
Поэтому 17 апреля 1918 г. в Москве собрался II съезд ПЛСР. На нем
присутствовали 59 делегатов с решающим голосом от 29 губерний, а
также от ВЦИК и других организаций. Не сумели прибыть посланцы
Украины (кроме Харьковской губ.), Финляндии, Прибалтийского края,
Кавказа, Туркестана и Сибири (кроме Томской и Иркутской губ.).
В повестку дня были включены: политический отчет ЦК (П.П.
Прошьян), доклады о работе Крестьянской секции ВЦИК (М.А.
Спиридонова), о деятельности фракции левых эсеров во ВЦИК (В.М.
Левин), об отношении к Брестскому миру и выходе левых эсеров из
СНК (Б.Д. Камков), о политической программе (Д.А. Магеровский),
о советской федерации (П. Бойченко), по аграрному вопросу (И.А.
Майоров) и т.д. Главным, ради чего созывался съезд, была попытка
ответить на вопрос: может ли ПЛСР и «впредь творить социальную
революцию в тесном единстве с большевиками» или ей следует перейти
в оппозицию?
Отчет ЦК был выдержан в корректных по отношению к боль-
шевикам тонах, хотя в нем не скрывались разногласия между
партиями недавней правительственной коалиции. К вопросам о мире
и социализации земли Левин присовокупил обвинение в постоянной
и все более настойчивой узурпации правительством прав ВЦИК, рабо-
та которого в конце концов была низведена к формальному утвер-
ждению декретов. Его поддержал Магеровский, заявивший, что
принцип демократического централизма противоречит идее советской
федерации, по инициативе левых эсеров декларированной III съездом
Советов. О сложностях совместной работы с большевиками упомянула
и Спиридонова, напомнив о «бесконечных спорах» с ними по каждому
пункту левоэсеровского законопроекта о земле и поправках боль-
шевиков, грозящих «уничтожить весь смысл, весь дух нашей
социализации земли». Она отметила попытки правящей партии «обез-
главить» крестьянство, свести на нет влияние Крестьянской секции
ВЦИК и даже распустить ее и подытожила четкой формулой: «Про-
летариат... не может в настоящее время претендовать на роль боевого
авангарда в решении судеб нашей русской истории... Советскую власть
укрепить до конца и развить все социальное содержание нашей рево-
люции должно крестьянство».
Политический отчет ЦК, доклад Спиридоновой отражали позицию
центристской группы в руководстве партии (С.Д. Мстиславский, М.А.
357
Натансон, М.А. Спиридонова, В.Е. Трутовский, П.И. Шишко, А.А.
Шрейдер). Эта группа расходилась с РКП (б) по многим кардинальным
вопросам внутренней и внешней политики, но наиболее разумной
тактикой считала сочетание оппозиции с поддержкой. Она полагала,
что выход левых эсеров из СНК был политическим просчетом и на-
стаивала на участии ПЛСР во всех советских структурах.
Однако баланс сил на съезде был не в пользу умеренных. Это стало
очевидно сразу же после выступлений Камкова и Штейнберга. Доклад
Камкова — лидера левоэсеровских радикалов, одного из авторитет-
нейших (наряду со Спиридоновой и Натансоном) руководителей
партии — был отмечен открытым антибольшевизмом, безапел-
ляционностью оценок, непримиримостью тона. Он обвинил РКП (б) в
навязывании стране мира, который отдал на «поток и разграбление»
Украину, Прибалтику, Финляндию, принес неисчислимые бедствия
трудящимся, блокировал революционный процесс в Германии в
Австро-Венгрии. Камков предъявил счет большевикам за пренебре-
жение интересами крестьянства, третирование левых эсеров. «Вряд ли
можно говорить серьезно о влиянии нашей партии в советском
правительстве,— сказал он.— Это влияние было настолько слабо, что
мы не могли отстоять даже того вопроса, который лежит краеугольным
камнем в нашей программе, — диктатуры пролетариата и трудового
крестьянства».
Линию Камкова поддержал Штейнбёрг, сосредоточив внимание на
процессе деградации Советов как результате политики правящей
партии. «Надо признать,— подчеркнул он,— что наши советские орга-
ны развращаются все больше и с каждым днем. Вино власти многим
так ударило в голову, что мы почти не умеем с этим справиться...
Создается впечатление, что за деньги все можно сделать, что никогда
партийные синекуры и кумовство не были так сильны, как теперь,
что создается особая советская, я бы сказал, преторианская бюрок-
ратия. Советское дело делается не народными массами, а специально
поставленными людьми, которые превращаются в «профессионалов
власти»... Все горе в том, что Советская республика еще не родилась,
что до сих пор она заменяется диктатурой даже не пролетариата, а
верхушек его — отдельных партий и лиц».
То, что не договаривали Камков и Штейнберг, сказал малоизве-
стный делегат от Псковской губернии О.Л. Чижиков (в дальнейшем
— один из теоретиков партии): «Мы не будем входить в правительство
не потому, что мы не хотели ратифицировать мир — это сущие пус-
тяки. Но в правительство мы не будем входить по более глубоким...
причинам, именно по тем, что в настоящий момент партия боль-
шевиков разрушается... А раз так, то мы должны сконцентрировать
все свои силы, чтобы быть в состоянии взять в свои руки власть».
С такого рода утверждениями полемизировали близкие к боль-
шевикам А.А. Биценко, А.М. Устинов, М.А. Натансон, а М.А.
358
Спиридонова усомнилась даже в политической этике «камковцев». о
пору становления левоэсеровской партии, говорила она, вы сот-
рудничали с большевиками, а теперь, когда ПЛСР набрала силу, а
большевики «немного ослабли, когда есть возможность столкнуть их,
спихнуть и стать на их место», вы готовы сделать это. «В такой
исторически ответственный и тяжелый для народа момент бросать
власть, устраивать политику мы не имели права, потому что или тогда
должны были бить большевиков, или оставаться с ними до конца даже
в их ошибках и в их падении». И пророчески добавила: «Когда мы
из СНК вышли, то этим самым..., может быть, осудили себя на
гибель».
Тем не менее центристская группа была близка к поражению.
Пытаясь переломить ситуацию, она пустила в ход угрозу раскола:
Колегаев, Майоров, Спиридонова и Трутовский заявили об ртказе
баллотироваться в новый состав ЦК. Это возымело действие: съезд
одобрил выход из СНК большинством всего в 5 голосов, а резолюция
«По текущему моменту» приобрела компромиссный характер. В ней,
в частности, говорилось: «Исходя из того, что выход из Совета
Народных Комиссаров ни в коей мере не должен был повести к
подрыву как центральных, так и местных органов советской власти,
съезд санкционирует решение ЦК об оставлении всех работников —
членов партии во всех учреждениях и коллегиях Комиссариатов и
других органов...»
Участники дискуссии констатировали прогрессирующий абсен-
теизм (отказ от участия в выборах) масс. Они возмущались тем,
что затруднен контроль ВЦИК над правительством, связь Советов
с избирателями очень слаба, избирательная система несовершенна,
многоступенчата и недемократична, лишает права голоса значитель-
ные категории трудящихся, отдает приоритет городским рабочим и
дискриминирует крестьянство. Особенно много замечаний было
сделано по поводу способов конструирования ВЦИК. По общему
мнению, последний, чтобы быть свободным от диктата ЦК
политических партий и от людей случайных, не знающих положение
дел на территории огромной страны, должен избираться не на съезде
Советов, а на местах путем прямых выборов.
Делегаты живо реагировали на проблемы советской федерации,
поставленные Магеровским и Бойченко. Одни были против боль-
шевистской политики демократического централизма, требовали
широкой децентрализации, свободы творчества на местах и привет-
ствовали появление таких образований, как Московская, Крымская,
Донецкая и прочие «республики»; другие отмечали теневые стороны
этого процесса и выражали сомнение в целесообразности строитель-
ства федерации лишь по национально-территориальному признаку.
359
Съезд принял политическую программу, в которой констатирова-
лось: «Партия левых социалистов-революционеров в настоящий мо-
мент будет отстаивать в политической области следующие меры:
1. Диктатуру трудового народа: вся власть как в центре, так и
на местах должна принадлежать трудовому народу — его классовые
органы должны править страной.
2. Советскую Республику. Органами ее являются съезды или пле-
нумы (общие собрания) и исполнительные комитеты; первые — это
органы высшего руководства, вторые — это органы, объединяющие в
себе и законодательную власть (общие собрания Исполнительного
комитета), и исполнительную власть (отделы Исполнительного
комитета).
3. Свободную федерацию Советских Республик, образуемых на
основе национальных, бытовых, производственных и территориальных
особенностей.
4. Полноту местной исполнительной власти для местных Советов,
заключающуюся в сосредоточении местными Советами в своих руках
всех исполнительных функций и в праве назначения на все должности
своих представителей.
5. Ценз труда при выборах в Советы и суды (представительство
лишь от класса трудящихся), постепенное проведение прямого, рав-
ного, тайного и пропорционального голосования среди трудящихся, вы-
борность по организациям труда, право отзыва депутатов, обязанность
отчета перед избирателями.
6. Реальное обеспечение осуществимости для трудящихся отрица-
тельных прав свободы (свободы совести, слова, печати, собраний и со-
юзов) и проведение в жизнь положительных прав свободы (права на
воспитание и образование)».
Резолюция по аграрному вопросу подчеркивала, что крестьянство
может добиться своих классовых целей только в прочном союзе с
рабочими, но в то же время отмечала, что онр «в силу своей мно-
гочисленности в этой великой борьбе является самым сильным отрядом
восставшей армии трудящихся России». Съезд еще раз подтвердил:
«Главным требованием трудового крестьянства является повсеместное
проведение социализации земли, т.е. отмены частной собственности
на землю и проведение уравнительно-трудового землепользования,
исключающего наемный труд... Но социализация земли не может быть
самоцелью, а лишь средством к конечной цели проведения социализма.
Навстречу этому идет естественный процесс широкого применения
коллективного труда на общественной земле...»
Резолюции «По рабочей программе» и «По экономической
политике», дополняя друг друга, составили единый блок документов.
Особое внимание уделялось рабочему контролю, который виделся «не
как отдача фабрик и заводов рабочим, железных дорог — железнодо-
рожникам и т.д., а как организованный централизованный контроль
360
над производством в общегосударственном масштабе...», «как переход-
ная ступень к национализации и социализации предприятий».
«Временный Организационный Устав», принятый съездом, закреп-
лял уже сложившуюся структуру партии: местные комитеты — обла-
стные объединения — Совет партии — ЦК и съезд в качестве «высшей
партийной инстанции» (с периодичностью созыва не реже двух раз
в год). Съезд определял состав Совета партии, который должен был
собираться в промежутках между съездами «для решения неотложных
вопросов тактики и организации» и ЦК ПЛСР (15 членов и 5 кандида-
тов). Устав был направлен на то, чтобы устранить пороки эсеровской
партии, грешившей организационной расхлябанностью и пренебре-
жением к дисциплине.
Съезд избрал ЦК. В него вошли Л.Б. Голубовский, Р.В. Иванов-
Разумник, Б.Д. Камков, В.А. Карелин, И.К. Каховская, А.Л. Колегаев,
В.М. Левин, Д.А. Магеровский, М.А. Натансон, П.П. Прошьян, М.А.
Спиридонова, В.Е. Трутовский, Д.А. Черепанов, П.И. Шишко, И.З.
Штейнберг. В новом составе отразился процесс перехода ПЛСР к пря-
мому противостоянию большевикам. Не были переизбраны сторонники
тесного блока с РКП (б) В.А. Алгасов, Б.Ф. Малкин, А.М. Устинов.
В группу кандидатов были переведены А.А. Биценко, И.А. Майоров,
С.Д. Мстиславский, А.А. Шрейдер.
Победа «камковцев» была закреплена на организационном засе-
дании ЦК 25 апреля, сразу по окончании съезда, где председателем
Президиума ЦК был избран Камков, товарищами председателя — Ка-
релин и Прошьян, а Секретариат возглавил Штейнберг.
ПРОПАСТЬ
Итак, левые эсеры покинули СНК, но остались во ВЦИК, кол-
легиях наркоматов, других учреждениях. Однако к лету 1918 г.
антибрестский вал снова стал угрожающе царастать; на этот раз он
был обусловлен порочной, по их мнению, продовольственной
политикой большевиков.
С небывалой горячностью левые эсеры выступили против декретов
«О продовольственной диктатуре» и «О комитетах бедноты». Во-пер-
вых, как «чистые демократы» они были «против продовольственной
диктатуры, как против диктатуры вообще». Во-вторых, идее цент-
рализации продовольственного дела, пронизывающей декрет о продо-
вольственной диктатуре, они противопоставляли идею
децентрализации, предлагая передать осуществление продовольствен-
ной политики в руки местных Советов. В-третьих, в декрете о про-
довольственной диктатуре говорилось не только о «деревенской
буржуазии», о «кулаках», но и о «держателях хлеба» вообще. Это (и
не без оснований) смутило левых эсеров. В.А. Карелин спрашивал:
«Что... обозначает то чрезвычайно расплывчатое понятие: крестьянская
361
буржуазия, кулаки, люди, имеющие в деревне излишек хлеба, которое
выставлено в этом проекте декрета? Само собой разумеется, что бес-
пощадная борьба с теми, кто задерживает у себя излишки, должна
быть; борьба с этим злом и составляет прямую обязанность советской
власти. Но нужно определить эту категорию... Нужно понят£, что сей-
час в деревне имеются элементы чисто трудовые, крестьянские, ко-
торые могут преследовать кулацкие элементы, и эти трудовые
элементы могут быть оплотом в борьбе с кулаками...».
Левые эсеры были за борьбу с кулаком, но опасались, что удар
придется по мелкому и среднему крестьянину, поскольку декрет обя-
зывал каждого «владельца хлеба» сдать его и объявлял «всех, имеющих
излишек хлеба и не вывозящих его на ссыпные пункты... врагами на-
рода». Левые эсеры, проводившие линию водораздела между эксплу-
ататорами и эксплуатируемыми по источнику дохода, были не готовы,
в отличие от большевиков, к признанию иной, «превращенной» формы
эксплуатации «трудовым крестьянином» голодного рабочего.
Отношение левых эсеров к «комитетам бедноты» закономерно вы-
текало из их теории классов, не признающей за деревенской беднотой
классово-категориального значения. Противопоставление деревенской
бедноты всем другим слоям деревни, «трудовому крестьянству» им ка-
залось бессмысленным и даже кощунственным. Не предполагая в де-
ревенской бедноте созидательного начала, они называли комбеды не
иначе как «комитетами лодырей».
Когда левые эсеры, близко стоявшие к российскому мужику,
спрашивали, где взять такой градусник, который позволил бы
различать кулака и середняка, большевики отмахивались, поскольку
теоретически ответ казался очевидным. Однако первые же походы про-
дотрядов в деревню вызвали в ней, как и предсказывали левые эсеры,
«поножовщину», разрушили выборную, подлинно советскую власть,
заставили среднее и мелкое крестьянство отшатнуться от большевиков.
Уже на VIII съезде РКП (б) Ленин вынужден был признать, что
«сплошь и рядом по неопытности советских работников, по трудности
вопроса, удары, которые предназначались для кулаков, падали на сред-
нее крестьянство», но ему нелегко было объяснить, в чем состоялась
«трудность», казалось бы, столь очевидного вопроса.
В то же время небесспорна и трактовка, из которой исходили левые
эсеры. Им думалось, что линия большевиков обусловлена вынужден-
ной ориентацией на Германию. Всю совокупность факторов, толк-
нувших большевиков весной—летом 1918 г. на отчаянные и крайне
непопулярные меры, левоэсеровские теоретики сводили к германскому
колену, поставленному на грудь революционной России. «Мирбах не
позволит!» — эту очень характерную реплику, раздавшуюся со скамей
левой оппозиции, зафиксировал стенограф во время выступления
Ленина на V съезде Советов.
362
Отнюдь не способствовало сближению между былыми партнерами
по правительственной коалиции исключение из Советов партий
социалистов-революционеров и меньшевиков, состоявшееся 14 июня
1918 г. Если большевикам казалась противоестественной сама мысль
о том, что в Советы входят антисоветские партии, то левые эсеры
стояли на точке зрения демократизма и справедливо полагали, что,
во-первых, нет оснований «устанавливать участие партий в контрре-
волюционных попытках как партий», а, во-вторых, «ставить вопрос
(об исключении) до съезда Советов формально недопустимо, так как
представители эсеров и меньшевиков (во ВЦИК) делегированы от съез-
да, и их исключение может быть решено только съездом».
Разумеется, решение ВЦИК от 14 июня, принятое голосами боль-
шевиков, невзирая на протесты левых эсеров, было должным образом
воспринято последними. Они почувствовали, что и над ними занесен
дамоклов меч. Развязка стремительно приближалась, однако никто не
знал, как она близка.
МЯТЕЖ?
Еще весной 1918 г. в Москве состоялось представительное сове-
щание левоэсеровских верхов, на котором было принято решение о
возвращении к тактике индивидуального террора — старому, хотя и
не вполне надежному оружию партии социалистов-революционеров.
Помимо прочих планировалось даже покушение на кайзера Вильгель-
ма II, для обсуждения чего с немецкими «спартаковцами» Г.Я. Смо-
лянский, видный левый эсер и секретарь ВЦИК, совершил
нелегальную поездку в Берлин. Тем временем развернулась широкая
партизанская борьба против германской оккупационной армии на Ук-
раине, и левоэсеровские боевики погрузились в нее с головой.
Однако, по мере нарастания противоречий между ПЛСР и РКП (б),
в верхах первой все более крепло убеждение в необходимости «цен-
трального террора». 24 июня ЦК партии принял решение, в котором
говорилось, что он «считает возможным и целесообразным организо-
вать ряд террористических актов в отношении виднейших представите-
лей германского империализма... Что касается формы осуществления
настоящей линии поведения в первый момент, то постановлено, что
осуществление террора должно произойти по сигналу из Москвы.
Сигналом таким может быть и террористический акт...»
Фактически речь шла о покушении на командующего германской
оккупационной армией на Украине генерала-фельдмаршала Эйхгорна
и немецкого посланника графа Мирбаха. Они должны были быть каз-
нены именно в такой последовательности, но обстоятельства поменяли
их местами, так что Мирбах пал первым.
Этим же решением ЦК выделил две группы: одну (Спиридонова,
Голубовский, Майоров) — «для учета и распределения всех партийных
363
сил при проведении этого плана», другую (Камков, Трутовский, Ка-
релин) — с поручением «выработать лозунги нашей тактики и оче-
редной политики и поместить статьи в центральном органе партии».
Однако обе группы демонстрировали озадачивавшую пассивность. В
чем же дело? Во-первых, приближался III съезд ПЛСР, и элементарная
партийная лояльность побуждала не спешить с тем, чтобы получить
санкцию на принципиальный теракт высшего партийного органа. Во-
вторых, покушение на Мирбаха с технической стороны не представ-
ляло никаких трудностей: имелись взрывчатка, оружие, не было
недостатка в исполнителях (треть коллегии ВЧК и примерно такую
же часть ее отрядов составляли левые эсеры). В-третьих, еще крепки
были нити, связывавшие большевиков и левых эсеров: совсем немного
воды утекло с тех пор, как велись разговоры о слиянии двух партий
социального переворота. Общее подполье в июле 1917-го, сотрудниче-
ство в ВРК в октябре, совместная работа во ВЦИК второго и третьего
созывов, дружная работа в СНК (декабрь—март) — это и многое дру-
гое формировало устойчивую политическую и личную близость, ко-
торую нелегко было рвать. Знаменательно, что позднее, из своего
кремлевского заточения Спиридонова писала делегатам IV съезда
ПЛСР (октябрь 1918 г.): «Но не забывайте все же никогда, товарищи,
и в агитации, и в борьбе с большевиками ни того, что они уже сделали
великое дело, что за границей весь мир поднимается под их флагами;
ни того, что у нас и большевиков общие враги и общие друзья». И
горестно добавляла: «В этом главный трагизм и трудность положения
нашей партии».
III съезд ПЛСР (28 июня—1 июля 1918 г.), засвидетельствовав
быстрый рост партийных рядов (были представлены 85 тыс. членов
партии, однако, по подсчетам мандатной комиссии, всего их было не
менее 300 тыс.), прошел под знаком острой конфронтации с РКП (б),
переживавшей кризис. Настроение делегатов, возможно, наиболее
отчетливо выразил партийный функционер Е.И. Степанов, заявивший,
что в настоящий момент соглашение с большевиками неприемлемо.
В резолюции по текущему моменту политика РКП (б) подверглась рез-
кой критике: «Повышенная централизация, увенчивающая систему
бюрократических органов диктатурой, применение реквизиционных
отрядов, действующих вне контроля и руководства местных Советов,
культивирование комитетов бедноты... все эти меры создают поход на
Советы крестьянских депутатов, дезорганизуют рабочие Советы, вно-
сят путаницу классовых отношений в деревне, создавая гибельный
фронт города и деревни». В заключительном слове Камков призвал
«вновь поднять революционное восстание... для восстановления поп-
ранных завоеваний революции. В этой борьбе мы, левые эсеры, сыг-
раем главную и решающую роль. Мировая революция придет путем
нашего восстания против германского империализма».
364
Съезд дал директиву ЦК «всемерно способствовать расторжению
Брестского договора, не предрешая ни одной формы такого растор-
жения». Был избран новый ЦК, состав которого сократился за счет
группы «умеренных» (Биценко, Иванов-Разумник, Колегаев, Левин,
Самохвалов, Шишко). Позиции «крайних» усилились за счет Спиридо-
новой, взгляды которой со времен II партсъезда круто изменились.
Близился V Всероссийский съезд Советов (он состоялся 4—10 июля
1918 г. в Москве), на который левые эсеры возлагали большие надеж-
ды. Они получили на нем свыше 30 % мандатов (на IV — 20 %),
увеличив, таким образом, свое представительство наполовину. Как
свидетельствовал очевидец, предполагалось, что «правительство и его
партия под натиском революционного настроения трудящихся, идущих
за партией левых эсеров, вынуждены будут изменить свою политику...»
С таким твердым убеждением закончился III съезд партии и был встре-
чен V съезд Советов. Но уже после первого его заседания, 4 июля,
стало ясно, что правительство не только не думало переменить на-
правление своей политики, но и не склонно было даже подвергать его
элементарной критике. Тогда ЦК решился выполнить приказание
партийного съезда.
6 июля Мирбах был убит Я.Г. Блюмкиным, который, по иронии
судьбы, занимался по линии ВЧК вопросами безопасности германского
посольства. Вопреки мнению официальной советской историографии,
в этом акте и последовавших за ним событиях, если судить по на-
мерениям левых эсеров, не было ничего ни антисоветского, ни мя-
тежного. Замысел состоял в том, чтобы покушением на Мирбаха
«апеллировать к солидарности германского пролетариата, чтобы со-
вершить реальное предостережение и угрозу мировому империализму,
стремящемуся задушить русскую революцию, чтобы поставить
правительство перед свершившимся фактом разрыва Брестского дого-
вора, добиться от него долгожданной объединенности и
непримиримости в борьбе за международную революцию». Однако ле-
вые эсеры не предусмотрели, что Германия не будет спешить разорвать
Брестский договор и им придется арестовывать Дзержинского и других
большевиков, дабы не быть арестованными самим; они не предвидели,
что Прошьян пойдет много дальше заранее условленного и, захватив
на время телеграф, разошлет по России циркуляр, объявлявший левых
эсеров властью...
Но, самое главное, они не предусмотрели (за что Спиридонова го-
това была себя «четвертовать») реакцию большевиков, на стороне ко-
торых в этот день была бесспорная историческая правота. Как
государственные люди, большевики, встретившись с нарушением воли
съезда Советов, грозившим прервать так дорого давшуюся им мирную
передышку, обнаружили решительность и последовательность. Они
арестовали всю левоэсеровскую фракцию V съезда (он заседал в Боль-
365
шом театре) и утром 7 июля разгромили отряд Попова, где укрывалась
большая часть ЦК ПЛСР.
В два дня мощная и все набирающая силу советская партия прев-
ратилась в конгломерат групп и группок, тянувших в разные стороны,
дезориентированных в политическом пространстве и лишенных едино-
го руководства.
Первой раскололась левоэсеровская фракция V съезда Советов, ко-
торой большевики не позволили участвовать в его работе. Одна часть
поддержала свой ЦК, другая решительно перешла на сторону
победителей, третья, осудив акт над Мирбахом, дистанцировалась от
ЦК, назвав себя «фракцией независимых левых социалистов-рево-
люционеров».
Акция 6 июля 1918 г., как гром с ясного неба, поразила низы
партии. Многие организации поспешили отмежеваться от собственного
центра. Распустил партийную организацию Тульский обком ПЛСР.
Осудил «участие левых эсеров в московских событиях» Саратовский
комитет. Уходили из партии многие левоэсеровские фракции в ме-
стных Советах, во ВЦИК поступали пачки телеграмм с соответству-
ющими заверениями. Этому способствовала и тактика большевиков,
которые объявили, что в Советах останутся лишь те левые эсеры, ко-
торые «подадут заявления о своей несолидарное™ с ЦК».
Как следствие, левые эсеры были исключены из состава Москов-
ского, Новгородского, Пермского, Орловского, Витебского и других Со-
ветов. К осени левые эсеры числились только в 31 уездном Совете,
а на VI Всероссийском съезде Советов (6—9 ноября 1918 г.) им принад-
лежал лишь один мандат из ста (по сравнению с 30 % на предыдущем
съезде).
Что хуже всего, раскол ПЛСР стал оформляться организационно.
Уже 21 июля представители 18 левоэсеровских организаций (в основ-
ном Поволжья и Центрально-Черноземной области), собравшись на
конференцию в Саратове, признали необходимость создания новой
партии. Конференция решила созвать съезд всех бывших левых эсеров.
Съезд собрался 25 сентября 1918 г. в Москве, на нем была учреждена
партия «революционных коммунистов», ее возглавили А.М. Устинов,
А.А. Биценко, А.Л. Колегаев и др.
28 июля группа левых эсеров Пресненского района Москвы покину-
ла городскую партконференцию в знак протеста против акции 6 июля.
Консолидировавшись вокруг газеты «Знамя трудовой коммуны», эта
группа заявила о готовности создать новую партию, «окончательно и
бесповоротно» порывающую с ПЛСР. 21—24 сентября состоялась кон-
ференция, объявившая себя учредительным съездом партии «на-
родников-коммунистов» (лидеры — Г.Д. Закс, Л. Оборин и др.).
А что же левые эсеры? На 1-м Совете ПЛСР (август 1918 г.) по-
прежнему ставились задачи срыва Брестского мира, децентрализации
продовольственного дела, ликвидации комбедов. Временное
366
исполнительное бюро санкционировало уход партии в подполье. На
IV съезде ПЛСР (2—7 октября) ответ за июльскую катастрофу
пришлось держать Камкову, Карелину и Прошьяну. Теперь лишь
иронию вызвал тезис Камкова: когда придет мировая революция, то
«не большевики, а левые эсеры будут иметь шансы на успех и победу».
Так, Г. Лесновский заметил: «Я бы рассказал сказку про революционе-
ра и ребенка. Революционер перед взрывом, который он решил со-
вершить, обдумывает все, подготавливает, рассчитывает каждую
мелочь, прежде чем взорвать. Ребенок же в страшном нетерпении сде-
лать поскорее садится и топает ножкой».
Тем не менее в острой полемике победили сторонники активной
линии. Съезд выступил против продовольственной политики боль-
шевиков, за упразднение СНК и передачу его функций ВЦИК, он
впервые официально поддержал концепцию так называемой
«синдикально-кооперативной федерации». 2-й Совет ПЛСР (декабрь
1918 г.) обрушился на аграрную политику большевиков, обвиняя их
в «искусственном насаждении... советских хозяйств», которое ведет «к
созданию нового класса советских батраков и государственно-оброчных
крестьян, к образованию в деревне привилегированных слоев,
живущих за счет трудового крестьянства». В резолюциях, принятых
на 2-м Совете, выдвигались требования упразднения ЧК и ревкомов,
передачи управления всем народным хозяйством профессиональным
союзам, отказа от репрессивных мер при проведении продовольствен-
ной политики.
УХОД
Зимой 1919 г. в Москве были арестованы многие руководители
ПЛСР. В марте ЧК, ставшая едва ли не основным инструментом меж-
партийных отношений, арестовала 35 левоэсеровских активистов,
обнаружила подпольную типографию, где печаталась партийная прес-
са. Подобные акции чекистов имели также место в Пскове, Туле, Ка-
зани, Брянске, Орле, Гомеле, Астрахани и др. Всего в первой половине
1919 г. было раскрыто 45 нелегальных левоэсеровских организаций.
Деятельность левых эсеров не раз становилась предметом обсуж-
дения в городских, губернских комитетах РКП (б). Этот вопрос рас-
сматривался также ЦК РКП (б). Так, он фигурировал в повестке дня
пленумов 16 марта и 26 сентября, объединенных заседаний Политбю-
ро и Оргбюро— 13 августа и 18 сентября 1919 г.
Летом 1919 г. ЦК ПЛСР большинством голосов принял тезисы, в
которых отвергались методы вооруженной борьбы с советской властью.
В октябре 1919 г. большинство ЦК распространило по левоэсеровским
организациям циркулярное письмо, призывавшее к объединению на
почве отказа от вооруженной борьбы. Однако «активистское» крыло
партии, не желая отказываться от своей тактики, провело в ноябре
367
1919 г. конференцию, на которой этот призыв был отвергнут. В то
время как «активисты» остановили свой выбор на критике оружием,
«легалисты» предпочли оружие критики. Так уж сложилась судьба
этой партии, что ей некогда было предаваться теоретическим
дискуссиям. Будучи с первых своих шагов вовлечена в водоворот
гигантских событий, ПЛСР не успевала осмыслить самое себя. Теперь,
вынужденные смыкать свои поредевшие ряды, левые эсеры должны
были оглянуться на свои программные знамена.
Начиная с первых двух номеров журнала «Знамя» — центрального
органа партии (весна 1919 г.; всего вышло 11 номеров), нет ни одного,
в котором не помещались бы материалы «к выработке партийной прог-
раммы». Рассматривая программное творчество левоэсеровских
теоретиков, необходимо обратить внимание на два обстоятельства. Во-
первых, на присущий левоэсеровским конструкциям утопизм. Субъ-
ективизм народников левые эсеры возвели в абсолют. «Уже наступило
время провозгласить лозунги нового утопизма вместо кончающего свой
век трезвого реализма»,— писал левоэсеровский автор, скрывшийся за
псевдонимом «Непримиримый». Этот же взгляд разделял бывший нар-
ком юстиции И.З. Штейнберг, полагавший, что «теории социализма
надо во многом вернуться к так называемому утопическому
социализму с его глубокими источниками нравственного пафоса и
большой силой синтеза в разработке самого идеала, чуждому так на-
зываемому научному социализму». Понятно, что такого рода подход
позволял скорее создать секту, нежели консолидировать политическую
партию.
Во-вторых, левые эсеры ощущали потребность преодолеть замк-
нутую систему отражений, когда, с одной стороны, их теоретическая
мысль натыкалась на программу марксистов, с другой — на программу
социалистов-революционеров. Отсюда заимствования и — как
следствие — эклектика. У меньшевиков бралась идея об автоматиче-
ском крахе капитализма и конфликте между метрополиями и ко-
лониями как основном антагонизме эпохи, откуда выводилось, что
движущая сила мировой революции — «пятое сословие», т.е. «унижен-
ное и ограбленное» крестьянство Востока. У большевиков занималась
концепция об отмирании государства, что понималось левыми эсерами
не как дело отдаленного будущего, но как проблема текущего момента.
У анархистов — концепция децентрализации, очень напоминающая
бакунинскую «федерацию коммун».
Рассмотрим, например, упомянутую выше схему «синдикально-ко-
оперативной федерации». Впервые ее подробно обосновал О.Л.
Чижиков. На страницах двух номеров журнала «Знамя» (1919) он
опубликовал большую статью «Организация и управление народным
хозяйством», где предлагалось профсоюзам и кооперативам взять уп-
равление, организацию, производство и распределение в свои руки.
Выглядело это следующим образом: «Всю индустрию и транспорт берет
368
в управление Всероссийский Совет Профессиональных Союзов,
избранный от всех синдикальных федераций этой области народного
хозяйства^.. Во главе пролетарских и крестьянских организаций стоит
Высший Производственный Совет, избранный на пропорциональных
началах...» Что касается распределения, то «рабочий класс организован
в рабочую, крестьянство — в крестьянскую потребительскую коопе-
рацию, все остальное население — в общегражданскую. Все эти ветви
кооперации имеют свои центры; возглавляются они Высшим Советом
Кооперации». И, наконец, «Высшим хозяйственным органом... явля-
ется Всероссийский Синдикально-Кооперативный Совет, избранный на
паритетных началах от производственных и потребительно-распре-
делительных ассоциаций».
Понятно, что «синдикально-кооперативная федерация» не остав-
ляла места для диктатуры пролетариата и была направлена прямо
против нее. Да и сами левые эсеры не скрывали этого. Так, В.Е. Тру-
товский заявлял, что «мы сторонники двучленной формулы федерации
производителей и потребителей (без государства)». Этой абстрактной
и безжизненной схеме не откажешь в известной логичности. Но можно
ли было этим программным пунктом увлечь массы?
На декабрьской (1920) конференции ПЛСР были приняты «Тезисы
о государстве» И.З. Штейнберга с характерным подзаголовком — «С
точки зрения свободы человека, а не одних только экономических пот-
ребностей». Штейнберг предложил «комбинированный строй Советов
и Союзов», признавая все же, что «этот строй является государствен-
ным». Он пояснил значение распространенного левоэсеровского лозун-
га «опорожнения Советов от хозяйственных функций»: «Цель этой
радикальной меры не в устранении государственного начала в
социализме..., а в раздроблении единого политико-экономического ку-
лака власти». В то же время он выступил против лозунга «Вся власть
Советам», ибо это означало бы восстановление «государственного ку-
лака в новой форме». Выход ему виделся в создании «двух равно-
великих пирамид», в «двухпалатной системе взаимоограничивающих
органов». И здесь можно повторить: не исключено, что это неплохо
придумано, но ведь не для российского же мужика!
Большинство ЦК ПЛСР (май 1920 г.) не только установило не-
допустимость вооруженной борьбы с советской властью, но и указало
на необходимость активного участия в жизни Советов. Резолюции со-
держали призыв бороться с контрреволюцией, поддерживать Красную
Армию, участвовать в социальном строительстве и преодолении раз-
рухи. Это свидетельствовало о повороте в сторону сближения с боль-
шевиками. Не в последнюю очередь этот поворот был обусловлен
польской интервенцией, вызвавшей патриотический подъем крестьян-
ства.
Однако часть ЦК заявила о неподчинении большинству и обра-
зовала самостоятельный центр, послав директивы на места об
369
организационном размежевании. 12 июля 1920 г., когда «активисты»
(не подчинившаяся большинству часть ЦК) образовали «Комитет Цен-
тральной области», большинство ЦК отмежевалось от «Комитета» и
его печатных выступлений. Принципиальные расхождения в ЦК ПЛСР
делали невозможным его функционирование, поэтому большинство
конституировалось в Центральное организационное бюро (ЦОБ),
ближайшей задачей которого ставился созыв партийного совещания.
В платформе ЦОБ говорилось об отражении контрреволюции, поддер-
жке усилий Красной Армии, участии в жизни Советов; в ней также
содержались требования создания «свободных профсоюзов», «органиче-
ского слияния» промышленности и сельского хозяйства, «перехода от
бюрократической национализации к творческой социализации».
12—18 декабря 1920 г. состоялось Всероссийское совещание ПЛСР,
на котором присутствовали 30 делегатов с решающим голосом, 8 —
с совещательным. Были обсуждены и приняты тезисы О.Л. Чижикова
по экономической программе и И.З. Штейнберга о государстве; их
принятие означало закрепление левых эсеров на анархо-
синдикалистских позициях. На совещании было принято также
решение об объединении партии левых эсеров с украинской партией
«левых социалистов-революционеров объединенных (синдикалистов и
интернационалистов)». После объединения собственно левоэсеровская
часть нового политического образования получила название «партии
левых социалистов-революционеров объединенных (синдикалистов и
интернационалистов)». Произошли изменения в персональном составе
ЦОБ: вместо С.Ф. Рыбина и Я.М. Фишмана появились А.В. Волков
и И. Алексеев; И.З. Штейнберг, И.Ю. Баккал, О.Л. Чижиков были
оставлены на своих постах.
В декабре 1920 г. И.З. Штейнберг выступил на VIII съезде Советов
с «Декларацией партии левых соц.-рев.». В «Декларации»
перечислялись положения, только что принятые Всероссийским сове-
щанием ПЛСР. В начале 1921 — конце 1922 г. в ПЛСР наблюдается
распад организационных структур, разгул анархо-синдикалистской
фразы в теоретических построениях.
В мае 1921 г. на IV Всероссийском съезде профсоюзов была создана
объединенная фракция левого народничества. В нее вошли пред-
ставители левых эсеров, эсеров-максималистов, эсеровского
меньшинства. Фракция выступила с заявлением, в котором обвиняла
большевиков в «уступках капитализму, вытекающих... из хозяйствен-
ной слабости, обусловленной экономической политикой правящей
партии». В заявлении утверждалось, что нэп «знаменует собой начало
поражения социалистической революции...».
4—6 сентября 1921 г. состоялось второе Всероссийское совещание
ПЛСР, которое подтвердило резолюции, принятые на декабрьском Все-
российском совещании 1920 г. По отношению к нэпу совещание заняло
противоречивую позицию: одобряя переход от продразверстки к прод-
370
налогу, оно в то же время видело в нем поражение социалистической
революции и, опасаясь централизованного проведения его в жизнь,
возлагало надежды на децентрализацию.
5—7 июня 1922 г. состоялась III (и последняя) Всероссийская кон-
ференция левых эсеров, на которой присутствовали 23 делегата. В
резолюции «О международном и внутреннем положении» было закреп-
лено представление о нэпе как о пути, «переводящем Советскую
Россию на путь буржуазно-собственнического развития». В резолюции
«Экономическая политика и ближайшие перспективы» выдвигались
следующие требования: сократить промышленное производство и со-
ответственно кредитование трестов, направить инвестиции в сельское
хозяйство, от натурального перейти к взиманию денежного налога,
восстановить социализацию земли; особое внимание обратить на нуж-
ды кустарей, их кооперацию, оказывать содействие кооперативным
организациям в передаче им фабрик, заводов и пр.; были повторены
ставшие уже традиционными требования синдикализации производст-
ва, антиконцессионные лозунги.
К концу 1922 г. распад организационных структур ПЛСР стал не-
оспоримым фактом. Распался руководящий центр: одни члены ЦК
ушли к большевикам, другие находились в ссылках и тюрьмах, третьи
— в эмиграции. Осенью прекратилось издание журнала «Знамя». В де-
кабре состоялись выборы в местные Советы, при этом все кандидаты,
кроме большевистских, находились в заведомо проигрышном поло-
жении. Неудивительно поэтому, что, например, в Моссовет левым эсе-
рам не удалось провести ни одного своего кандидата. Это было самым
красноречивым свидетельством политического краха партии.
Россия, полуживая от нескончаемой войны, террора, тифа и голода,
смертельно устала от политики. Она смирилась с диктатурой боль-
шевиков, которую те предпочитали именовать «диктатурой проле-
тариата». Доведенный до крайности народ по поговорке, сложившейся
еще во времена Великой французской революции, был «согласен на
любой режим, при котором едят», а нэп предоставлял эту возможность.
В этих условиях ПЛСР была обречена на исчезновение. Пасынки рево-
люции, левые эсеры ушли в небытие, оставив по себе сожаления и
романтические воспоминания.
Г Л А В А 12
АНАРХИСТЫ
ОРГАНИЗАЦИИ, ПЛАНЫ ПРЕОБРАЗОВАНИЯ ОБЩЕСТВА
Анархическая палитра осени 1917 г. мало изменилась по сравнению
с предшествующим периодом. На арене междупартийной борьбы по-
прежнему находились представители анархо-коммунизма, анархо-
371
синдикализма и индивидуалистических течений. Ведущее положение
в российском анархизме занимали анархо-коммунисты. Среди лидеров
этого направления выделялись А.М. Атабекян, И.Х.Ш. Блейхман,
А.Ю. Ге, А.А. Карелин, К. Ковалевич, Д.И. Новомирский. Все они
своим главным теоретиком считали П.А. Кропоткина. Последний после
возвращения в Россию и нескольких месяцев бурной политической де-
ятельности, в начале 1918 г., будучи больным и испытывая постоянное
давление со стороны органов ВЧК, занялся разработкой теоретических
вопросов анархизма.
Его соратники по борьбе пытались под знаменем анархо-ком-
мунизма сплотить всех анархистов России. Но до этого «коммунисты»
пережили несколько расколов. От ортодоксальных сторонников анар-
хо-коммунизма выделились анархо-кооператоры, основавшие группу
«Почин», одноименное издательство и журнал.
Анархо-кооператоры считали возможным переход от капитализма
к коммунизму через кооперацию, без диктатуры пролетариата. На-
сколько сильна была эта идея в умах анархистов, свидетельствует тот
факт, что во время встреч П.А. Кропоткина с В.И. Лениным в 1918—
1920 гг. теоретиком анархизма постоянно поднимался вопрос о коо-
перации как средстве осуществления освободительных задач
революции. Центром собирания сил для анархо-коммунистов, дейст-
вовавших в 59 населенных пунктах страны, стала Московская феде-
рация анархических групп.
В апреле 1918 г., после разгрома большевиками анархистских сил
«Черной гвардии» и других объединений, анархо-коммунисты вплоть
до конца 1918 г. вновь не имели единого «центра». С созданием в Мо-
скве, по инициативе А.А. Карелина, Всероссийской федерации
анархистов-коммунистов, связанной со многими группами в стране,
эта проблема была решена. Важнейшим делом стал созыв в декабре
1918 г. I Всероссийского съезда анархистов-коммунистов, пытавшегося
консолидировать силы сторонников анархии. Разумеется, легальная де-
ятельность анархо-коммунистов и созыв их съезда были возможны
только как следствие их лояльного отношения к мероприятиям боль-
шевиков. Политика компромиссов давала свои плоды в центре, но на
местах провинциальные группы, ведшие работу по своему усмотрению,
весьма жестко преследовались органами советской власти.
Более энергично, чем другие анархисты, пытались действовать в
1917—1918 гг. анархо-синдикалисты. Чем это можно было объяснить?
Во-первых, в отличие от анархо-коммунистов, синдикалисты посто-
янно вращались в рабочей среде (профсоюзах, фабзавкомах, коопе-
ративных объединениях), лучше знали запросы и нужды трудящихся;
во-вторых, лидерам синдикалистов — В.М. Волину, А.М. Аниксту, Х.З.
Ярчуку, Г.П. Максимову, В.С. Шатову и др. удалось творчески
применить на российской почве свой богатый опыт организационной
деятельности за границей в «Союзе русских рабочих Соединенных
372
Штатов и Канады». По мнению анархо-синдикалистов, на следующий
день после социальной революции государственная и политическая
власть должна быть уничтожена и создано новое общество под руко-
водством федерации синдикатов, отвечающее за организацию
производства и распределения.
В 1918 г. из среды анархо-синдикалистов выделилось течение анар-
хо-федерализмси Его лидерами стали Н.И. Проферансов и Н.К. Ле-
бедев. «Новоявленные» теоретики объявили о своем отречении от всех
предшествующих анархических теорий, стали выступать за «чистый
синдикализм» с идеями децентрализации и федерализма. По их
мнению, общественная жизнь после социального переворота должна
быть устроена путем объединения личностей на основе договора или
соглашения в коммуны.
Крупным объединением анархо-синдикалистов был «Союз анархо-
синдикалистской пропаганды ’’Голос Труда”», имевший отделения и
издательства в Петрограде и Москве. Водоразделом в деятельности
синдикалистов можно считать весну 1918 г. Испытывая острую нужду
в средствах для ведения организационно-издательской деятельности,
они приняли решение прекратить издание своих печатных органов.
Затем группа петроградских анархо-синдикалистов во главе с В.М.
Волиным организовалась в партизанский отряд и отправилась «на
фронт для защиты Октябрьской революции от наступающих немцев».
Лето 1918 г. у синдикалистов прошло в ожесточенных спорах об
отношении к большевикам. Негативно настроенная к режиму часть
сотрудников «Союза анархо-синдикалистской пропаганды» основала и
недолго выпускала в Москве газету «Вольный Голос Труда», вскоре
закрытую властями. Осенью 1918 г. московские анархо-синдикалисты
выступили с инициативой создания единой Всероссийской конфеде-
рации. 25 августа — 1 сентября в Москве состоялась I конференция
анархистов-синдикалистов. На форуме был избран секретариат Все-
российской конфедерации (Г.П. Максимов, Н.И. Павлов, Х.З. Ярчук,
С. Маркус) и в его руки переходила работа по оформлению единой
Конфедерации.
25 ноября — 1 декабря 1918 г. состоялась II конференция
анархистов-синдикалистов. Опять в центре внимания был вопрос о соз-
дании Конфедерации синдикалистов, но к общему мнению прийти не
удалось. На III конференции синдикалистов (апрель 1919 г.) главным
Для них стало обсуждение программных вопросов синдикализма, и
только в октябре 1920 г. секретариатом Конфедерации был опублико-
ван проект Устава создаваемой организации и принято решение о ее
образовании. В апреле 1921 г. был запланирован съезд Конфедерации
российских анархо-синдикалистов, но он так и не состоялся. Причину
этого объяснил один из деятелей объединения: «Движение наше рас-
пылено и неорганизованно. Нет единой организационной системы и
формы: нет единства в программе и тактике. Дезорганизованность,
373
разобщенность, одиночество создают упадочническую психологию,
психологию отчаяния, разочарования и бездействия».
Наряду с анархо-коммунистами и синдикалистами после Октября
1917 г. в стране активно заявили о себе анархо-индивидуалисты. Про-
поведниками нового направления в индивидуализме стали братья
Владимир и Абба Гордины. Их лозунгом был пананархизм — идея все-
общей и немедленной анархии, «изобретение» для толп босяков и люм-
пенов. Осенью 1920 г. А.Л. Гордин заявил о создании новой
разновидности пананархизма — анархо-универсализма, соединившей в
себе основные положения различных направлений анархизма с
признанием идеи мировой коммунистической революции. Мо-
дернизированная теория А.Л. Гордина привлекла внимание многих
российских анархистов, стоявших перед непростым выбором — идти ли
им вместе с большевиками, или проповедовать свои пути развития
общества.
Вскоре идеи модернизации завели идеологов анархизма до
признания «классического» анархизма несостоятельным и разработки
концепции анархо-биокосмизма, видевшей идеал анархии в
максимальной свободе отдельной личности и человечества в целом в
будущую эпоху, но для достижения этого человеку надо было еще
распространить свое могущество на бескрайние просторы Вселенной.
Последователи биокосмизма признавали также принцип индивидуаль-
ного бессмертия, право на бытие в космосе и воскрешение из мертвых.
Верным своим индивидуалистическим воззрениям остался А.А. Бо-
ровой — один из родоначальников анархо-гуманизма. В 1918 г. он вы-
ступил инициатором создания «Московского Союза идейной
пропаганды анархизма». Программными для нового общества стали
индивидуалистические идеи Борового: «В основе всех построений
анархизма — свободный человек, свободный от гнета учреждений, от
власти законов, которые для него придумали другие. Но свобода
анархиста есть свобода всех. Раз есть раб, он — не свободен. Анархист
должен бороться до тех пор, пока не будут свободны все. Нет идолов
для анархизма, ничего абсолютного, кроме самого человека, его сво-
боды, его прав на безграничное развитие. Каков бы ни был общест-
венный порядок, анархист всегда будет стремиться дальше, к новому,
более совершенному, полнее и чаще говорящему его анархической со-
вести».
Крайними формами анархо-индивидуализма были неонигилизм и
махаевщина. Для идеолога неонигилизма А.Н. Андреева-Богданова ха-
рактерным было отрицание различных институтов общественного и го-
сударственного устройства, а учение Я.В. Махайского, и ранее не
отличавшееся большим числом сторонников, переживало трудные вре-
мена. В июне—июле 1918 г. Махайский выпустил первый номер газеты
«Рабочая Революция», в которой откровенно писал о будущих труд-
ностях для рабочего класса и крестьянства России, доверившихся
374
«большевистской диктатуре». Разумеется, такие воззрения не могли
не остаться незамеченными, и один из первых критиков марксизма
вынужден был прекратить всякую политическую деятельность и все-
цело заняться работой корректора.
Таким образом, как и ранее, российские анархисты отличались от
представителей других партий и течений своей пестротой, идейной
разобщенностью и организационной неразберихой. Это сковывало
усилия наиболее здравомыслящих анархистов, пытавшихся создать из
массы ассоциаций, федераций, групп и кружков «единый анархизм»,
который пользовался бы доверием большинства трудящихся.
18—22 июля 1917 г. конференция анархистов юга России в Харь-
кове избрала Временное осведомительное бюро анархистов России для
созыва Всероссийского съезда. Подобный форум так и не был созван,
а Московская федерация анархистов распалась. В августе 1920 г. в
«центре» анархистов, пытавшихся созвать свой съезд, оказалась «Мо-
сковская секция анархистов-универсалистов», вскоре превратившаяся
во «Всероссийскую секцию анархистов-универсалистов». Однако с
января 1921 г. в новом объединении начались непрерывные расколы,
и идея Всероссийского съезда опять так и осталась нереализованной.
Особая попытка создания «единого анархизма» принадлежала ук-
раинским анархистам. В ноябре 1918 г. в Курске они образовали груп-
пу «Набат» и приняли решение о создании единой Конфедерации
анархистских организаций Украины. Ее оформление завершилось в ап-
реле 1919 г. в Елисаветграде. Влившись в повстанческое движение ук-
раинских крестьян {махновщину), лидеры Конфедерации (В.М. Волин,
П.А. Аршинов, Я. Алый, И. Тепер и др.) пробовали оказать воз-
действие идеями анархизма на Н.И. Махно и махновцев; реализация
же созыва анархического съезда привела их в застенки Чрезвычайной
комиссии.
Оценивая ближайшие задачи и перспективы развития анархистско-
го движения в стране бурным летом 1917 г., один из видных его
организаторов, И.М. Гейцман, пророчески заметил, что судьба анар-
ходвижения «наших дней и ближайшего будущего» будет зависеть от
того, сумеют ли анархисты решить три проблемы: во-первых, опре-
делить окончательно свое отношение к первой мировой войне, во-вто-
рых, к Учредительному собранию, и в-третьих, к Советам рабочих
и солдатских депутатов. Первоначально анархистам надо было
добиться превращения кровавой бойни в «международную революцию»
и наголову «разбить кнутогерманскую реакцию» при помощи солдат
российской армии. Определенным было отношение анархистов к Уч-
редительному собранию: они объявляли его «тормозом революции» и
ничего положительного от его созыва не ждали. Иркутские анархисты
(их мнение представлял И.М. Гейцман) не собирались участвовать и
в работе «официальных органов Революции» — Советах рабочих и сол-
датских депутатов: «Путь анархистов в революции идет вместе с вос-
375
ставшим народом; наша мораль диктует, что идти мы должны вместе
с революционными массами, а не забираться наверх править ими.
Правители найдутся без нас; должен же быть и тот, кто сбросит их
с пьедестала власти».
У части анархистов движение масс под лозунгами «Вся власть Со-
ветам!», действительно, восторга не вызывало. Так, В.М. Волин и его
соратники отрицательно подходили к перспективе руководства боль-
шевиками народным движением, поскольку они не верили «в возмож-
ность широких лозунгов для Революции, если эти горизонты
открываются путем политического акта — захвата власти». Развитие
событий не оставляло времени для длительных размышлений, и анар-
хо-синдикалисты решили принять «самое активное участие» в выступ-
лении масс, даже если оно пойдет не по их начертаниям и закончится
неудачей.
Колебания различных частей анархического движения не спасли
его от подчинения решительной и властной тактике большевиков. Пос-
ледние в дни Октября максимально использовали анархистов (шедших
за ними) в качестве боевой и разрушительной силы против буржуазии,
оказывая им всемерную помощь оружием, продовольствием и пр.
Анархисты, окунувшись в родную стихию разрушения и борьбы, уча-
ствовали в октябрьских событиях 1917 г. в Петрограде, Москве, Ир-
кутске и других городах. Отдельные сторонники анархии входили даже
в главный штаб революции — Петроградский Военно-революционный
комитет, защищали Республику Советов и подавляли мятеж А.Ф. Ке-
ренского — генерала П.Е. Краснова, юнкеров.
Но для большевиков, утвердившихся у власти, анархизм с его ло-
зунгами борьбы за свободу личности и против государственных
институтов был хорош только до той поры, пока не мешал осуще-
ствлению собственных планов государственного строительства. Появ-
ление же анархических настроений среди деклассированных элементов
городского населения и части рабочих, а также солдат и матросов быв-
шей царской армии представляло значительную опасность для прет-
ворения в жизнь большевистских планов. Более всего большевики
опасались соединения идей анархии с лозунгами своих противников
из среды демократических слоев общества. Для борьбы с анархистами
и их попутчиками были использованы все варианты — от обвинения
их в поддержке «буржуазных контрреволюционеров», в организации
«пьяных погромов» до попыток формирования собственных вооружен-
ных отрядов («очагов анархо-бандитизма»).
Эти действия большевистской власти подтверждали предсказания
лидеров анархизма (В.М. Волина, Г.П. Максимова, В.Л. и А.Л.
Гординых и др.), разработавших концепцию «третьей революции» в
России, которая должна была привести соотечественников к безвла-
стному коммунистическому обществу. Братья Гордины открыто заяв-
ляли о готовности к борьбе с властью большевиков и низвержению
376
правительства, а Г.П. Максимов писал: «Не наше дело укреплять то,
что мы призваны разрушать... Мы должны уйти в низы для
организационной работы, для организации... последней революции».
Волин предвидел возможность превращения государства диктатуры
пролетариата в бюрократическое, а народной революции в «революцию
вождей», считая, что начавшееся развитие событий в стране приведет
опять к разделению общества на «управляющих и управляемых», к
«закабалению трудовых масс» и к бесполезности для них рево-
люционных преобразований. Лидер синдикалистов открыто предупреж-
дал большевиков в неверности избранного ими политического курса
для управления страной и в перерастании диктатуры пролетариата в
«политическую диктатуру партии», считая это явление прямой опас-
ностью для революционных завоеваний.
Сложнее обстояло дело с позицией анархистов по отношению к
Советам рабочих, солдатских и крестьянских депутатов. Часть из них
ратовала за вхождение в Советы и сотрудничество с ними, успешно
используя последние для своей агитации (А.Ю. Ге, А.А. Карелин, А.Г.
Железняков, В.С. Шатов, И.П. Жук и др.). Эта тенденция сохранялась
и в дальнейшем, во многих населенных пунктах страны анархисты
участвовали в работе Советов различных уровней. А.Ю. Ге, А.А. Ка-
релину и Ф.Г. Горбову удалось даже создать свою партийную фракцию
во Всероссийском ЦИКе.
Часть анархистов занимала колеблющуюся позицию, признавая в
целом Советы как органы народной революции, но отказываясь от под-
держки мероприятий большевистского правительства (Х.З. Ярчук,
И.Х.Ш. Блейхман, Я. Массальский и др.). И, наконец, была группа
явных противников существования Советов и правительства (братья
Гордины, Л. Черный, В.М. Волин, Г.П. Максимов и др.), они мечтали
видеть подобные органы народовластия массовыми организациями, не
выполняющими никаких правительственных функций и не подчиня-
ющихся большевикам.
В начале 1918 г. решилась судьба Учредительного собрания. Воп-
реки мнению большинства деятелей российских социалистических
партий, связывавших с этим органом власти определенные надежды
(прежде всего, на крах большевистского правительства), анархисты
уже накануне выборов указывали на опасность разгона собрания и ук-
репления большевиков. Волей случая в ночь с 5 (18) на 6 (19) января
1918 г. именно анархист-коммунист А.Г. Железняков, с приданным
ему караулом, объявил о разгоне Учредительного собрания.
После этого сторонники анархии участвовали в создании рево-
люционных синдикатов, фабрично-заводских и сельскохозяйственных
коммун из рабочих, крестьян и трудовой интеллигенции.
Анархисты пытались заручиться поддержкой в профессиональном
Движении. Точкой опоры для них стали отдельные фабзавкомы в Пет-
рограде, Москве, Харькове, Иваново-Вознесенске, в которых
377
анархисты пытались на практике осуществить синдикалистские идеи
об установлении социального мира между эксплуататорами и эксплу-
атируемыми на следующий день после революции. Анархисты
пытались не допустить слияния фабзавкомов с профсоюзами, которые
контролировали большевики. Для этого синдикалисты предлагали за-
менить государственные органы федерациями синдикатов и построить
«децентрализованное федеративное общество».
Эти же идеи, вкупе с предостережениями о «большевистской опас-
ности» в отношении руководства профдвижением, звучали в речах
анархистов-делегатов I и II Всероссийских съездов профсоюзов. В
отличие от анархистов большевики предпочитали вначале действовать,
а потом говорить, и уже весной 1918 г. руководили расстрелом рабочих
демонстраций в Туле, Коврове, в Колпино, на уральском Березовском
заводе, выступавших против политической и производственной дикта-
туры, подавления демократии. Летом 1918 г. было разгромлено
движение рабочих уполномоченных, начались репрессии против
рабочих-активистов, среди арестованных оказались и анархисты.
В 1919—1920 гг. П.А. Кропоткин на вопрос: «Долго ли продлится
нынешний период русской революции?» — ответил: «...отчасти рево-
люционные изменения сохраняются и содержат программу для гря-
дущего поколения.
Возможно, та же судьба постигнет перестройку, происходящую
сейчас в России. В ней заключена обширная программа на будущее;
но сама она не останется той же, что теперь. Рано или поздно партии,
находящейся сейчас у власти (курсив мой.— В.К.), придется уйти в
отставку».
Сложное в своей основе отношение лидера анархистов к захвату
большевиками власти в стране проявляется наружу во многих его
произведениях. Для него, ратовавшего за соединение анархистского
федерализма с марксистским коммунизмом (без политической и клас-
совой борьбы в эпоху диктатуры пролетариата), неприемлемыми были
методы, применяемые большевиками для укрепления своей власти:
«...пусть другие превозносят промышленную казарму и монастырь ав-
торитарного коммунизма,— мы заявляем, что тенденция общества
движется в направлении противоположном... Свободу индивиду!»
Целью Кропоткина было общество без государства и его институ-
тов. Необходимо «отсутствие властей, которые навязывали бы другим
свою волю. Отсутствие владычества человека над человеком.
Отсутствие неподвижности в жизни и вместо того — постоянное
движение вперед, то более скорое, то замедленное, как бывает в жизни
самой природы. Таков идеал Анархии». Общество должно быть связано
не правящей властью, а силой взаимного договора. Личности свободно
соединятся в группы, последние в союзы, союзы — в федерацию. Это,
считал Кропоткин, будет свободная организация от простого к слож-
ному соответственно потребностям и стремлениям. Федеративного
378
принципа (т.е. «вольного объединения кварталов, промышленных со-
юзов, союзов потребления и обмена и т.д.») будет, по мысли Кро-
поткина, вполне достаточно, «чтобы установить внутри общины
согласие между производителями, потребителями и другими группами
граждан». Таким образом, федерация общин является единственно вер-
ной и, самое главное, «коммунистической формой общежития». В но-
вом обществе не будет системы частной собственности, наказания,
возродится нравственность. Человечество будет знать только общест-
венную собственность, а распределение будет проходить по принципу:
«От каждого по его способностям, каждому по его потребностям».
Неизбежно должно произойти слияние земледелия с промышленно-
стью, всякий человек будет одновременно «земледельцем и промыш-
ленником», не будет раздела между умственным и физическим трудом.
Такое станет возможным только в обществе Анархии.
В то же время намеченные революцией «коренные перемены», по
мнению Кропоткина, должны были быть сохранены (желательно ка-
кой-либо новой формой народного представительства). К «переменам»
он относил следующие преобразования: «1) передачу земли в руки
тех, кто ее сам обрабатывает; 2) передачу основной, крупной про-
мышленности в руки: а) общества, определяющего размеры своих пот-
ребностей и средства их удовлетворения, и б) всем тем, кто дает свой
труд, ручной и умственный, для производства, и наконец, 3) передачу
крупного товарооборота, внутреннего и внешнего, под контроль обще-
ства».
П.А. Кропоткин считал, что новое общество не должно быть цен-
трализованным государством («как это пыталась сделать Советская
республика»), а предстать в виде местных, областных, земских и го-
родских сил, а также кооперативных товариществ, «которые уже игра-
ют большую роль в обслуживании нужд населения и несомненно
призваны сыграть крупную роль в будущем строительстве жизни». К
этому, добавлял он, необходимо добиться «широко развитой не-
зависимости городов и вообще коммун», раздробить власть государства
«территориально и по различным отраслям деятельности». Только тог-
да народное представительство даст нужные результаты и воплотится
мечта анархо-коммунистов о новом обществе.
Единственное спасение России от всех бед и потрясений, связанных
с войной, П.А. Кропоткин видел в ее превращении в «тесный союз
(федерацию) свободных областей и народов... Обязанностью каждого
гражданина, которому дорога родина, является поэтому всячески со-
действовать такому превращению (страны) в федеративную демок-
ратическую республику и тем спасти ее от окончательного разрушения
и гибели... В основе общественного устройства России должен лежать
не государственный централизм, а местная самодеятельность (авто-
номия) и федеративное (союзное) добровольное объединение». Как
результат этого, страна должна «превратиться в добровольный, но тес-
379
ный союз свободных областей и народов... Нужно больше веры в лю-
дей, в их желание и умение самим устраивать свои дела».
Другой вариант анархистского преобразования российского обще-
ства (с рядом модификаций) отстаивал А.А. Карелин. Свое видение
этого вопроса он изложил в ряде газетных публикаций и в брошюре
«Государство и анархисты» (М., 1918). Идеалом будущего Карелин
считал образование, построенное на базе союза (федерации) вольных
общин: «Место государства должны занять союзы и большие
объединения вольных селений, вольных городов, вольных областей и
вольных стран земного шара». В таком обществе, по его мнению, «при
полной свободе, при равенстве благосостояния» могут быть счастливы
все люди. Но для этого необходимо осуществить следующие ме-
роприятия. Во-первых, передать всю землю народу и в распоряжение
народа, «а не его выборных»: «Все фабрики и мастерские, и заводы
— рабочим и в заведование рабочих, а не государства». Это же
относилось и к горнодобывающей промышленности, сети железных до-
рог, жилищному фонду и т.д. «Мы,— писал Карелин,— за полное
уничтожение принудительной власти, где бы она ни свила себе гнез-
до... Это палачество и насилие человека над человеком нигде не дол-
х<но более существовать». Управление «новым» обществом будет отдано
в руки самого народа, устроившего систему «вольного народоправства»
(общих сходов, вече): «Всякие союзы, общества, объединения устроим
мы, и все они будут построены на наших вольных ’’братских началах”».
Развивая идеи теоретиков анархо-коммунизма, за создание
Анархистской Мировой Коммуны выступили члены московской Лефор-
товской организации анархистов. «Осуществление Анархистской Ком-
муны Мира,— считали лефортовские анархисты,— должно произойти
лишь посредством революционного движения международного проле-
тариата, выступающего под идейным руководством анархизма». Для
достижения своих идеалов анархисты должны были участвовать «в
классовых организациях пролетариата и трудового крестьянства,
фабрично-заводских комитетах, профсоюзах, советах рабочих и кре-
стьянских депутатов». Лефортовские анархисты требовали немедленно
объявить общенародным достоянием все богатства (природные и тру-
довые), все предприятия и учреждения, церковное имущество. Сле-
довало провести целый комплекс мероприятий по всеобщему
образованию народа, уравнению в правах женщин и мужчин, уничто-
жению безработицы и, наконец, по созданию вольных трудовых ком-
мун в деревнях на основе общего владения орудиями и средствами
производства.
Анархистские модели федеративного устройства общества обсуж-
дались на III Всероссийском съезде Советов. Идеи децентрализации
не вызвали одобрения у большинства его участников, утвердивших за-
конодательные документы Российской Федерации. Анархисты же
380
считали гибелью для «идей федерации» проведение в жизнь принципов
«демократического централизма».
Последнюю попытку привлечь внимание общественности к своим
построениям анархисты предприняли в марте 1918 г., опубликовав про-
ект «Конституции анархо-коммунизма». Документ анархистов обходил
стороной важнейшие вопросы экономических и политических отно-
шений российского общества, не давал рекомендаций в сфере решения
национальных проблем. Не случайно поэтому, что он не был принят
в Конституционную комиссию ВЦИК по разработке проекта
Конституции РСФСР.
ЭКОНОМИЧЕСКАЯ ПОЛИТИКА АНАРХИСТОВ
Экономические взгляды анархистов и их отношение к преобразо-
ваниям общества после Октября 1917 г. до сих пор малоизвестны.
Считая большинство их замыслов утопическими, нельзя сбрасывать
со счетов их видимую привлекательность, желание скорейшего утвер-
ждения социальной справедливости.
Основой для всех разработок анархистов в области экономики явля-
лось учение об анархистском идеале, созданное М.А* Бакуниным и
П.А. Кропоткиным. Общим для анархистов различных течений был
тезис об экономической несостоятельности планов большевистского
правительства* Причину экономических неудач большевиков
анархисты видели в их приверженности к марксизму, к «догматической
теории, которая отказывает рабочим в способности самостоятельно
творить социализм». К этому добавлялись, по их мнению, излишняя
централизация, методы политического насилия, отстранение тру-
дящихся от управления производством.
Особенно вредной для экономических отношений анархисты
считали диктатуру пролетариата. Характерную оценку ситуации да-
вала газета «Анархия»: «Мы всем завладели, но почти ничем не поль-
зуемся». Общая критика экономической политики большевиков
дополнялась конкретной борьбой анархистов против их первых эко-
номических акций — рабочего контроля, национализации промышлен-
ности, централизованного управления производством.
В массе своей анархисты действительно были противниками тех
форм рабочего контроля, которые предложили большевики в декрете
ВЦИК и СНК от 14 ноября 1917 г. Выдвинув лозунг «экономической
трудовой революции», анархисты по сути нацеливали трудящихся к
захвату предприятий рабочими коллективами. На V конференции фаб-
завкомов Петрограда (15—16 ноября 1917 г.) анархисты прямо пред-
ложили отнять предприятия у их бывших владельцев, социализировать
производство, а затем уже вводить «общественно-трудовой контроль».
В очередной раз для пропаганды своих идей в области рабочего кон-
381
троля анархисты использовали трибуну Всероссийских съездов проф-
союзов и ВЦИК.
Анархо-синдикалистские идеи о немедленном обобществлении
средств производства, минуя стадию рабочего контроля, получили под-
держку среди части пролетариата. Были социализированы Черем-
ховские копи в Сибири, ряд предприятий в Петрограде и т.д.
Большевистская политика национализации (обобществление
средств производства в руках пролетарского государства) конца 1917—
первой половины 1918 г. привела к тому, что собственником всех
средств производства стало государство. Между тем положение
рабочих, по существу, не изменилось. По этому поводу А.А. Карелин
писал: «Рабочие ныне национализированных предприятий остались
теми же наемными рабочими, что и раньше..., над ними стоят такие
же властные хозяева, как и в капиталистических предприятиях. Не
все ли одно — акционерное общество или государство будет эксплу-
атировать рабочих. Разница только в том, что с государством, как мо-
нополистом, борьба труднее». По мысли анархистов, собственником
всех средств производства должно было стать не государство, а сами
рабочие коллективы, которые должны регулировать взаимоотношения
между предприятиями по своему усмотрению.
Изменение экономической ситуации в стране в течение 1918 г.
привело и к смене тактической линии анархистов по отношению к
экономическим мероприятиям большевиков. С началом гражданской
войны и политики «военного коммунизма» сближаются позиции
анархистов и большевиков в экономике. I Всероссийский съезд
анархистов-коммунистов в декабре 1918 г. с определенными оговор-
ками признал возможность реорганизации существующего строя на
«началах вольного рабочего социализма» с использованием эко-
номических действий большевиков.
Итогом развития анархистской мысли в вопросах экономики стала
программа «Всероссийской Федерации Анархистской Молодежи»,
принятая в мае 1919 г. в противовес большевистской политике «во-
енного коммунизма», соединившая в себе различные анархистские раз-
работки и претендовавшая в лице предлагаемой «Всероссийской
конфедерации труда» не меньше как на «руководство всем производ-
ством страны...». После Октября 1917 г. анархисты развивали идеи де-
централизованного управления народным хозяйством. Московские
анархисты предложили создать «снизу вверх» на федеративных нача-
лах «общегородские экономические советы, которые затем объединятся
в единую федеративную организацию в губернском масштабе, а далее
и во Всероссийский союз труда».
Создание ВСНХ для централизованного управления производством
страны было встречено анархистами в штыки. Даже лояльные в отно-
шении большевиков анархисты заявляли, что отвергают всякое руко-
водство сверху. Анархист-коммунист И.Х.Ш. Блейхман выдвинул свой
382
проект управления народным хозяйством, где основное место в системе
новых экономических отношений отводилось децентрализованным
фабзавкомам и сельскохозяйственным комитетам. Анархо-
синдикалисты высказывались также против существования единого
органа в управлении производством и за необходимость самостоятель-
ных свободных союзов, артелей, федераций производителей и пот-
ребителей, управляемых самим трудовым народом.
Перспективный план анархистского управления производством
изложил А.А. Солонович на страницах «Анархии». Он выдвинул идею
подчинения народного хозяйства страны двум центрам — созданной на
договорных началах Центральной конфедерации труда и Биржи труда,
в задачу которой входило бы регулирование распределения. Однов-
ременно он предлагал отказаться от товарно-денежных отношений и
ввести уравнительное распределение среди трудящихся.
А.А. Карелин от лица анархо-коммунистов предложил вообще
отказаться от определенного регулирования производства, считая, что
«вести (его) и передавать кому надо приготовленные изделия» будут
«сходы рабочих вольных мастерских». Представителям трудовых кол-
лективов, поддерживавших анархистов, более всего нравились их идеи
немедленного захвата предприятий. Другие вопросы экономических
построений анархистов их не интересовали. Вероятно, так же
относились к этим проектам и большевики, менявшие курс управления
страной по своему усмотрению. Население вынуждено было вкусить
плоды «демократического централизма», жесткого централизованного
управления и нормированного распределения. Подобные мероприятия
вызывали массовые протесты и недовольство трудящихся.
Экономическую перспективу развития общества пробовал опре-
делить П.А. Кропоткин: «...туманные обещания и пустые слова никого
не устроят. Всеобъемлющий план национализации земли, простой и
определенный, без разрушения миллионов крестьянских хозяйств; та-
кой же, не менее определенный, план социализации всех крупнейших
отраслей промышленности, в том числе горнодобывающей, и железных
дорог... Все это должно быть представлено в четкой форме, чтобы мож-
но было достичь успеха. Но, насколько мне известно, ничего подобного
не было сделано ни одной из партий или местных правительств, ко-
торые образовались в различных областях России».
«ЧЕРНАЯ ГВАРДИЯ», АНАРХО-БАНДИТИЗМ, МАХНОВЩИНА
Развитие российской революции показало анархистам, что оказы-
вать серьезное влияние на ход событий они могли лишь имея соб-
ственные вооруженные формирования. В противном случае они были
обречены играть роль «подносчиков снарядов» для большевиков или
Других мощных политических структур, утвердившихся у власти. 17
Декабря 1917 г. в газете петроградских анархистов появился призыв
383
к созданию собственных вооруженных сил. «Вольные анархические
дружины» нужны были анархистам «для организованного удара ...по
власти, для смертельной битвы за социальную революцию». В
публикации содержалась угроза большевикам: «Если вы станете на на-
шем пути к анархии, к коммуне, мы растопчем и вас».
Для начала в анархистских клубах была объявлена запись жела-
ющих вступать в анархистские боевые дружины, которые вскоре по-
лучили название «Черной гвардии». По свидетельству современников,
в анархистские дружины вступали не только «идейные» анархисты,
но и представители деклассированных элементов, бывшие офицеры.
Анархистские формирования имели хорошо организованную струк-
туру. Так, Московская федерация анархистских групп возглавлялась
советом, при котором существовали секретариат, отдел пропаганды,
штаб «Черной гвардии», газета «Анархия». Московские анархисты под-
держивали связь с другими объединениями единомышленников, каж-
дое из которых было автономным. Для сплочени51 своих сил
руководители Федерации хотели выработать специальный «договор»,
который определил бы задачи и структуру формирования. Проект «до-
говора» предполагал добровольное объединение анархистских групп,
действовавших в Москве, создание единого координирующего «цент-
ра», управляющего действиями боевых анархических дружин.
Весной 1918 г. анархисты приступили к созданию постоянных бо-
евых отрядов. Кадры «боевиков» предназначались для борьбы «за иде-
алы анархизма», с «контрреволюцией» в России, а также для
подавления выступлений «германских белогвардейцев».
Постоянная нацеленность на решение глобальных задач «мирового
революционного развития» не мешала анархистам устраивать про-
заические налеты на квартиры, грабить склады и магазины, захва-
тывать здания. Им не чуждо было стремление к роскоши, эпатажу.
Московские анархические группы зимой 1918 г. устроили буквально
соревнование по захвату особняков в центре города. Таких
формирований в Москве насчитывалось около полусотни, и они
объединяли в своих рядах до двух тысяч человек. Соответствующими
были и названия — «Буря», «Борцы», «Ураган», «Смерч», «Авангард»,
«Лава» и т.д.
Почувствовав за собой некую силу, анархисты решили добиться
своего признания советской властью. Весьма важной для них стала
задача обеспечения оружием и продовольствием в равных пропорциях
с красногвардейцами. СНК Москвы и Петрограда признали требования
анархистов недопустимыми и запретили им выдачу оружия. Из-за не-
предсказуемого и нелояльного отношения большинства анархистов к
большевикам была приостановлена также посылка анархистских во-
оруженных отрядов на фронт.
Объединившиеся вокруг «идейных» анархистов уголовные элемен-
ты понимали анархию только как хаос и вседозволенность, и, есте
384
ственно, их нс могли остановить решения городских властей
российских столиц. В конце марта 1918 г. члены Московской феде-
рации анархистских групп официально уведомили Моссовет о захвате
помещения Купеческого собрания на Малой Дмитровке и размещении
там своей организации. «Дом Анархии» замыкал анархистское «окру-
жение» центра Москвы и создавал угрозу возможных насильственных
действий против большевиков. В Москве стали усиленно распростра-
няться слухи о готовящемся выступлении анархистов, и власть не мог-
ла не использовать удобного повода для приструнивания оступившихся
«союзников».
В ночь с 11 на 12 апреля в городе силы ВЧК и латышских стрелков
из охраны Кремля провели операцию по захвату зданий, занимаемых
анархистами, и разоружили сторонников анархии. В некоторых местах
анархисты пытались оказать сопротивление, но, застигнутые врасплох,
быстро сдавались. К середине дня 12 апреля операция закончилась.
В ходе ее были арестованы от 400 до 600 человек. Потери анархистов
составили (убитыми и ранеными) 30 человек; 10—12 чекистов были
ранены.
После тюремного «отсева» и недолгого пребывания в Бутырках
«идейные вожди» анархизма (Л. Черный, братья Гордины, А.А. Со-
лонович и др.) были освобождены; остальные их единомышленники
(примерно 95 %) на свою беду оказались «отъявленными бандитами»
и очутились в заключении. «День 13 апреля 1918 г.,— писал совре-
менник,— можно считать окончанием реальной жизни московской ас-
социации анархистов. Бездарность и случайный подбор вождей,
уголовный состав рядовых членов, общая халатность и московская са-
монадеянность в самом зародыше убили движение...»
Вскоре было проведено разоружение анархистских групп в Пет-
рограде, Вологде, подавлен анархо-максималистский мятеж в районе
Бугуруслана — Самары. В некоторых местах вооруженные действия
анархистов совпали с началом похода сил контрреволюции против
большевиков, но представляется, что все же нет достаточных осно-
ваний считать сторонников анархии прямыми «зачинщиками контр-
революционных мятежей, (ставших) прелюдией к развернувшейся
гражданской войне». Для вооруженного взрыва в стране, находившейся
в состоянии хаоса и противоречий, хватало причин и без анархистов.
Одним из последних и крупных мероприятий анархистов,
вступивших на путь подпольной борьбы с большевиками, стал взрыв
бомбы в помещении МК РКП(б) 25 сентября 1919 г. в Леонтьевском
переулке. «Анархисты подполья», объединившиеся во «Всероссийский
повстанческий комитет революционных партизан», оставили за собой
кровавый след в истории анархизма.
К этому времени в саране, разорванной противоборствующими сто-
ронами на части, значительное внимание приковывало к себе повстан-
ческое движение крестьянских масс Юга. В лице Н.И. Махно движение
13 — 148
385
имело сильного и жестокого руководителя, оказавшегося одной из
видных фигур гражданской войны. В деятельности махновцев было
весьма мало элементов анархизма, а приверженность самого Махно
к воззрениям окружавших его деятелей Конфедерации анархистских
организаций Украины «Набат» не доказано. Вероятно, имел место
«двойной интерес»: «набатовцы» мечтали о руководстве мощным
движением (50—80 тыс. человек) для «борьбы» за анархические иде-
алы, а Н.И. Махно умело использовал анархическую «веру» своих со-
ветников (В.М. Волина, П.А. Аршинова, Э.Г.Э. Таратуты) для
агитации и приобретения союзников из числа колеблющихся элемен-
тов населения.
Возникает вопрос: почему же все-таки руководство Красной Армии
и правительства на протяжении 1918—1920 гг. вступало в частые пере-
говоры, контакты и соглашения о совместных действиях с
формированиями Н.И. Махно? В обстановке гражданской войны, когда
решался вопрос «кто—кого», можно было на время «забыть» о всех
негативных сторонах деятельности «батьки» с целью сосредоточения
сил против главных противников — соединений «Белой гвардии», благо
многие из них находились зачастую в прямых боевых контактах с мах-
новцами. Когда же встал вопрос о строительстве новой жизни в стране,
сохранять очаги напряженности и беспокойства не было смысла. Это
означало прямое уничтожение махновщины всеми возможными мето-
дами (прежде всего карательными).
В реальном противоборстве с большевиками анархисты и их сто-
ронники из числа оппозиционных партий имели, конечно, мало шан-
сов на успех. Даже при самых благоприятных условиях они вряд ли
бы сумели воплотить свои замыслы на практике. Самым целесообраз-
ным в условиях России, вероятно, был бы путь взаимного обогащения
различных теорий и взглядов и выработки оптимального режима го-
сударственного управления.
Ликвидация очагов бандитизма, предпринятая силами ВЧК—ОГПУ
по всей стране в начале—середине 20-х годов, лишила сторонников
«вольной» жизни последнего пристанища и свободы, открыв им двери
в места «не столь отдаленные». Уменьшение притока сил в свои
организации, изрядно подпитывавшиеся в свое время за счет полу-
уголовных элементов, сразу ощутили «идейные» анархисты.
Верхушка движения, не имевшая после смерти П.А. Кропоткина
в феврале 1921 г. подлинного руководителя и теоретика, раскололась
на несколько направлений. Значительное число анархистов заявило
о кризисе движения, его перерождении, своем желании трудиться на
благо большевиков и вступило в РКП (б). Другая часть духовному гне-
ту, дискриминации предпочла эмиграцию. Оставшиеся в стране
приверженцы анархии пытались проводить какую-то работу, отдавая
предпочтение агитации и пропаганде.
386
В 1921—1926 гг. еще открыто проводили свою деятельность
отдельные части Федерации анархистов-коммунистов, Конфедерации
анархистов-синдикалистов, различные ответвления анархистов-
универсалистов и биокосмистов. Некоторые из этих формирований
издавали литературу по истории и теории анархизма, а у
синдикалистов (вплоть до 1929 г.) действовало собственное издатель-
ство.
Сохранить историю анархизма и его идеи пытались анархисты,
сплотившиеся с декабря 1923 г. вокруг Музея П.А. Кропоткина в
Москве. Но и в нем вскоре начались раздоры, вызванные различным
пониманием места и роли анархии в обществе, идей П.А. Кропоткина
и его наследия. В 1928—1931 гт. после провокации ОГПУ значитель-
ная часть анархистов, работавших в Музее, была арестована и
подвергнута репрессиям.
Проводившие работу в эмиграции (в основном во Франции,
Германии, Америке) российские анархисты вначале пробовали
издавать собственные печатные органы, проводить работу по
сплочению своих сторонников, устанавливали контакты с зарубеж-
ными соратниками. Но и в их среде к концу 20-х — началу 30-х
годов явственно проступает тенденция к замиранию деятельности,
уходу с политической арены. Многие анархисты, тяжело переживая
разрыв с родиной, одиночество и усталость от бесполезной борьбы,
приняли решение вернуться в СССР. Кто-то из них по собственной
воле (например, Х.З. Ярчук), кто-то, замешанный в связях с
чекистами (как П.А. Аршинов), но, как правило, всех их ожидал
один конец —лагеря ГУЛАГа.
В 1928 г. ОГПУ предложила ряду анархистов выступить с идеей
(заявлением) о банкротстве анархизма и его ликвидации в стране
на специально созванном для этой цели Всероссийском съезде
анархистов. Так получилось, что к моменту созыва съезда (в 1929
г.) собирать на воле уже практически было некого. Анархические
организации в стране прекратили свое существование.
Г Л А В А 13
ПРАВЯЩАЯ ПАРТИЯ
Статус правящей политической партии большевики получили в
результате победы Октябрьской революции. Вскоре они стали не
только правящей, но и единственной партией в России. Этот процесс
был наполнен сложными драматическими событиями, приведшими к
формированию «партии-государства». Об этом пойдет речь в данной
главе.
387
В АВАНГАРДЕ АНТИИМПЕРИАЛИСТИЧЕСКОЙ,
ПРОЛЕТАРСКО-ДЕМОКРАТИЧЕСКОЙ РЕВОЛЮЦИИ
За два месяца до Октябрьского вооруженного восстания в рядах
РСДРП (большевиков) насчитывалось 240 тыс. членов, объединенных
в 162 областные организации. Наиболее крупные из них — Петрог-
радская и Московская — насчитывали соответственно 41 000 и 50 000
человек. Все партийные организации, согласно принятому на VI съезде
РСДРП (б) Уставу партии, считались автономными в своей внутренней
деятельности, имели право издавать от своего имени партийную лите-
ратуру. Основной организационный принцип строения партии — де-
мократический централизм — практически осуществлялся в том, что
ежегодно созываемый представителями местных парторганизаций
съезд автоматически получал права верховного органа партии, а затем
делегировал их избранному на съезде Центральному Комитету. На ме-
стном уровне аналогичную роль играли районные и областные кон-
ференции и районные и областные комитеты, решения которых, так
же как и решения съезда или ЦК, являлись обязательными для вы-
полнения всеми членами партии. Положение об отношении к
фракциям и группировкам в Уставе партии вплоть до 1921 г. отсут-
ствовало, равно как и более или менее подробная регламентация де-
ятельности местных парторганизаций или центральных органов: и те,
и другие вправе были намечать соответствующие местным условиям
и обстановке организационные формы и приемы партийной работы.
Отмеченные практически всеми исследователями событий Октября
1917 г. высокая мобильность и дисциплинированность в рядах боль-
шевиков несомненно способствовали успеху революции. Нельзя не сог-
ласиться и с теми из них, которые связывали успех переворота со
слабостью власти Временного правительства. Однако ни то и ни другое
обстоятельство не имело столь решающего значения, сколь сама
объективно-историческая обстановка того времени, которая давала им
исключительный шанс встать во главе новой волны революционного
движения народных масс. Эта новая волна, поднявшаяся в июне—июле
1917 г., имела вполне конкретные социальные задачи, лаконично вы-
раженные в лозунгах: «Долой войну!», «Вся земля — крестьянам!»,
«Рабочий контроль над производством и распределением продуктов!».
Большевики лишь добавили к этим требованиям, обращенным к Вре-
менному правительству, лозунг огромной политической силы «Вся
власть Советам!» и направили стихийно-массовое народное движение
в русло конкретно-политических действий по замене существующих
властных структур, претендовавших на осуществление идеи парламен-
тарной демократии, принципиально новыми, воплощающими идеи не-
посредственной пролетарской демократии.
В первоначальном представлении лидеров большевизма реализация
лозунга «Вся власть Советам!» не означала установления монопольного
388
влияния на эти массовые общественные организации рабочих, солдат
и крестьян со стороны большевистских партийных комитетов. В работе
Советов вовсе не исключалось участие других социалистических
партий, прежде всего меньшевиков и эсеров, в блоке, в союзе с ко-
торыми большевики предполагали бороться за осуществление своих
программных требований. Буквально за месяц до Октябрьского пере-
ворота В.И. Ленин писал, что «если есть абсолютно бесспорный, аб-
солютно доказанный фактами урок революции, то только тот, что
исключительно союз большевиков с эсерами и меньшевиками,
исключительно немедленный Переход всей власти к Советам сделал
бы гражданскую войну в России невозможной» . С помощью полнов-
ластных Советов большевики намеревались одновременно с решением
острейшей внешнеполитической задачи — «ликвидацией войны» —
решить задачу внутреннюю: предотвратить «окончательный эко-
номический распад и гибель» страны методами командно-
административного регулирования общественного производства.
Многие из предполагаемых ими экономических реформ
(национализация и централизация банковского дела, национализация
ряда важнейших синдицированных предприятий в добывающей про-
мышленности, организация правильного товарообмена между городом
и деревней, прекращение дальнейшего выпуска бумажных денег и
реорганизация налоговой системы путем введения поимущественного
налога, введение всеобщей трудовой повинности и т.д.) были в той
или иной мере уже осуществлены в большинстве воюющих стран,
причем под эгидой «буржуазных» (по терминологии большевиков)
правительств. Последние не остановились перед вмешательством в пра-
ва частных собственников, подчинив их интересам успешного ведения
войны. В литературе того времени нередко можно было встретить
такие термины, как «военный социализм» или «государственный
капитализм», которыми обозначались невиданные прежде в истории
капитализма эксперименты по тотальной милитаризации экономики,
включая попытки перехода к планомерному распределению средств
производства, рабочей силы, сырья и материалов между отраслями
экономики, установление и обеспечение гарантированного минимума
потребительских благ для населения, организацию всеобщей трудовой
повинности, замораживание выплат государственного долга.
И царское и Временное правительства по разным причинам ока-
зались неспособными к такого рода общенациональной консолидации
ради «войны до победного конца», исключив возможность повторения,
например, того же германского опыта управления экономикой в чрез-
вычайных условиях. А это, по сути дела, означало неизбежность появ-
• Ленин В.И. ПСС. Т. 34. С. 222.
389
ления пролетарско-демократической альтернативы решения связанных
с войной внешнеполитических и внутренних вопросов, которую (аль-
тернативу) и представили накануне Октября большевики, не встретив,
однако, понимания со стороны своих потенциальных политических со-
юзников в лице партий меньшевиков и эсеров. Последние считали
слишком рискованным делать ставку на чисто пролетарско-демок-
ратические методы борьбы за власть, что, по их мнению, имело бы
смысл лишь в случае совершения социалистической революции в не-
скольких развитых капиталистических странах. По мнению же В.И.
Ленина, было совершенно неважно, кто начнет первым — пролетариат
России или, например, Германии, поскольку вся сложившаяся в связи
с затянувшейся мировой войной социально-экономическая и политиче-
ская обстановка как в России, так и на Западе была чревата про-
летарской революцией и неизбежным превращением войны
империалистической в войну гражданскую, т.е. в войну пролетариата
против буржуазии.
Не нашли большевики общего языка с меньшевиками и эсерами
и по вопросу о принципах и формах организации власти после отстра-
нения от нее буржуазно-демократических партий, хотя в отношении
первоочередности решаемых новой властью задач (скорейший выход
из войны, решение аграрного вопроса в пользу крестьянства и т.д.)
они были в достаточной степени проникнуты сознанием их правомер-
ности. И меньшевики, и эсеры делали акцент на законный порядок
формирования власти, опирающийся на волеизъявление народа, на
результаты выборов во Всероссийское Учредительное собрание, считая
решения Всероссийских съездов Советов рабочих, солдатских и кре-
стьянских депутатов неправовыми в парламентско-демократическом
смысле этого слова. Не отрицая необходимости Советов, как классовых
организаций трудящихся, меньшевики и эсеры в то же время были
против того, чтобы Советы, сверху донизу, взяли на себя функции
государственной власти и управления. Когда же это, вопреки их же-
ланию, произошло, они выдвинули в противовес советской власти ло-
зунг: «Вся власть Учредительному собранию!».
Отказ меньшевиков и эсеров от поддержки советской власти без-
условно снизил созидательный потенциал пролетарско-демократичес-
кой революции, затруднил формирование советского правительства в
соответствии со сложившейся в Советах расстановкой партийно-
политических сил. Это обстоятельство, как известно, было причиной
острой дискуссии в руководстве большевистской партии в конце октяб-
ря — начале ноября 1917 г. Если большинство ЦК РСДРП (б) во главе
с В.И. Лениным и Л.Д. Троцким нацеливали партию на захват и удер-
жание власти даже в случае несогласия с их действиями руководства
других социалистических партий, то меньшинство ЦК в лице Л.Б. Ка-
менева, А.И. Рыкова, В.П. Милютина, Г.Е. Зиновьева и В.П. Ногина
считали целесообразнее пойти навстречу меньшевикам и эсерам в воп-
390
росе формирования «однородного социалистического правительства»,
даже с В.М. Черновым во главе его. Суть вопроса была, конечно, не
в персональном составе кабинета, а в его возможной политике, которая
в случае замены Ленина Черновым на посту премьер-министра (или
Предсовнаркома) означала бы продолжение поисков гражданского
мира и классового сотрудничества, объективно к тому времени уже
исчерпанных. 3 ноября 1917 г. меньшинство ЦК РСДРП (б) опублико-
вало заявление о своем выходе из Центрального Комитета и об отстав-
ке с занимаемых правительственных постов. Это был первый
серьезный политический кризис, переживаемый большевиками со вре-
мени прихода к власти.
Неустойчивость чисто большевистского по своему составу
правительства была в тот момент очевидна. Достаточно было тому же
Всероссийскому союзу железнодорожников (Викжель) привести в
исполнение свою угрозу — остановить все железные дороги до тех пор,
пока не будет сформировано «однородное социалистическое правитель-
ство»,— В.И. Ленину не осталось бы ничего другого, как пойти на ус-
тупки меньшинству ЦК. Положение спасли левые эсеры, которые
согласились войти в состав Совнаркома в качестве представителей вто-
рой по значению, после большевиков, политической партии, ведущей
за собой в Советах часть трудящихся города и деревни. Левые эсеры
заняли в Совнаркоме посты наркомов юстиции, земледелия, почт и
телеграфа, городского и местного самоуправления, а также стали чле-
нами коллегий остальных наркоматов.
Обе политические партии — большевики и левые эсеры — почти
идеально взаимно дополняли друг друга, претендуя на выражение
социально-экономических интересов двух классов — промышленного
пролетариата и крестьянства, о необходимости прочного союза между
которыми большевики говорили и писали со времени революции
1905—1907 гг. Обе партии выступали за немедленный переход всех
частновладельческих земель в распоряжение крестьянства, за скорей-
шую ликвидацию империалистической войны путем ее превращения
из войны между народами в войну между мировым пролетариатом и
мировой буржуазией, за введение рабочего контроля за производством
и распределением продуктов, а самое главное — стояли на принципах
советской власти, как демократии для трудящихся. Некоторые
тактические расхождения между ними первое время их политического
сотрудничества (примерно с октября 1917 по март 1918 г.) не вы-
ходили, однако, на уровень политической конфронтации. В частности,
левые эсеры поднимали вопрос о том, что Совнарком, контролируемый
большевиками, часто издает декреты без ведома и санкции ВЦИКа,
хотя Совнарком формально был исполнительным органом при ВЦИКе.
Однако после своего вхождения в состав Совнаркома такого рода не-
соответствия между законодательной и исполнительной властью левых
эсеров уже мало волновали. «Социальная революция,— скажет по это-
391
му поводу некоторое время спустя левый эсер Б.Д. Камков,— делается
не в белых перчатках...». Конкретно-практическими действиями, под-
тверждающими эти слова, стали и участие левых эсеров в расколе
Чрезвычайного и II съезда Советов крестьянских депутатов, и сот-
рудничество с большевиками в деле разгрома Всероссийского Уч-
редительного собрания, и поддержка Совнаркома при реализации его
декретов и постановлений по вопросу о ликвидации «буржуазной
печати» и преследовании лидеров партии кадетов.
Позиции большевиков как правящей политической партии несом-
ненно укреплялись и тем, что начавшиеся в стране социально-эко-
номические преобразования опирались на морально-политическую
поддержку и непосредственное в них участие широких народных масс,
организованных в Советы рабочих, солдатских и крестьянских депу-
татов. Их самостоятельность в решении как общесоциальных, так и
местных вопросов всячески поддерживалась и поощрялась советским
правительством и руководством большевистской партии.
В полной мере воспользовались предоставленным правом местные
Советы крестьянских депутатов, которые в течение нескольких ме-
сяцев конфисковали в пользу крестьянских обществ помещичьи, цер-
ковные и другие частновладельческие земли, отчасти при этом были
разграблены и уничтожены инвентарь и постройки большинства
помещичьих имений. Советы рабочих и солдатских депутатов в го-
родах взяли в свои руки управление городским коммунальным хозяй-
ством и крупной оптовой торговлей, вводили по своему усмотрению
налоги и облагали специальной контрибуцией зажиточные слои на-
селения, регулировали цены розничного товарооборота, пытались ус-
тановить (с разной степенью успеха) контроль за производственной
и торгово-финансовой деятельностью промышленных предприятий и
транспорта. Однако как в центре (в бывшем аппарате министерств),
так и на местах деятельность советских органов власти встретила
активное сопротивление со стороны государственных и земских слу-
жащих, большинство которых занялось откровенным саботажем ме-
роприятий центральной и местной власти. Они не только боролись за
свои былые привилегии, но и вполне определенно симпатизировали
кадетам, меньшевикам, эсерам и всем тем партиям, которые заявляли
о непризнании советской власти и призывали к установлению пар-
ламентской демократии, гарантирующей гражданские права и свободы
и защиту частновладельческих интересов.
При условии поддержки советской власти хотя бы меньшевиками
и эсерами, представители которых занимали многие ключевые посты
в местном хозяйственном управлении, ее (советской власти) социаль-
но-экономические преобразования обернулись бы меньшими ма-
териальными и политическими издержками, тем более что они
первоначально не нацеливались на лишение гражданских прав бывших
собственников, на огульное огосударствление частной собственности.
392
Так, согласно декрету ВЦИК от 14 декабря 1917 г. о национализации
частных банков и слиянии их с Государственным банком в единый
Народный банк не должны были пострадать интересы мелких
вкладчиков. Далеко не в таких количествах, как иногда представля-
ется, осуществлялась национализация промышленных и торговых
предприятий, известная под названием «красногвардейская атака на
капитал». На начало лета 1918 г. было национализировано или сек-
вестровано (ограничение на право пользования или распоряжения иму-
ществом, налагаемое государством) чуть больше 200 крупных и
средних предприятий.
Кроме упомянутого выше саботажа государственных и земских
чиновников, тогдашнему большевистско-левоэсеровскому правительст-
ву пришлось столкнуться с еще одной трудностью, дискредитировав-
шей экономическую политику советской власти. Это — исходивший из
рабочей среды профессионалистский сепаратизм, бесконтрольное рас-
поряжение материально-финансовыми средствами, доставшимися
рабочим от прежних владельцев, сплошной митинговый демократизм,
сводящий на нет все попытки хоть как-то организовать под руковод-
ством инженерно-технического персонала производственный процесс.
С неменьшими трудностями пришлось столкнуться советскому
правительству при решении вопроса ликвидации войны. Хотя к концу
ноября 1917 г. на протяжении линии русско-австро-германского и рус-
ско-турецкого фронтов наступило перемирие, сами переговоры о мире
на условиях, предлагаемых советским правительством (мир без ан-
нексий и контрибуций), не были поддержаны ни союзниками России
в первой мировой войне (страны Антанты), ни ее противниками (стра-
ны Четверного союза). Если первые настаивали на продолжении
участия России в войне, то вторые добивались выгодного для себя се-
паратного мира. 20 ноября 1917 г. делегация Советской России, воз-
главляемая большевиками А.А. Иоффе, Л.Б. Каменевым, Г.Я.
Сокольниковым и левыми эсерами А.А. Биценко и С.Д. Масловским,
прибыла в г. Брест-Литовск, где помещалась ставка главнокоманду-
ющего германским Восточным фронтом. Первый тур переговоров за-
вершился подписанием перемирия на срок до 1 января 1918 г. Второй
тур переговоров начался 12 декабря 1917 г. Немецкая сторона заявила,
что не выведет войска с занятых ею территорий. В добавление к этому
страны Четверного союза потребовали от советской делегации признать
в качестве полноправных участников переговоров представителей Ук-
раинской Рады, воспользовавшись провозглашенным советским
правительством правом самоопределения наций. Процесс политичес-
кого самоопределения Украины еще только начался и пока было не-
ясно, какая именно политическая сила возьмет там верх — Советы
рабочих, солдатских и крестьянских депутатов или национально-
патриотическая Украинская Рада. В последнем случае на западных
границах России появлялось зависимое от Германии государство, воз-
393
можно, с германскими войсками на ее территории. Тем не менее со-
ветская делегация в Брест-Литовске, вслед за Германией и Австро-
Венгрией, признала полномочия Украинской Рады.
С 9 января 1918 г. советскую делегацию в Брест-Литовске воз-
главил нарком по иностранным делам Л.Д. Троцкий. Перед ним стояла
сверхсложная задача сделать как можно меньше уступок германскому
империализму при подготовке мирного договора, использовав по воз-
можности территориальные и иные притязания Германии в качестве
повода для разоблачения сущности империализма в глазах мирового
общественного мнения. Будучи блестящим оратором и полемистом,
Троцкий отчасти выполнил вторую часть своей миссии, но отказался
взять на себя ответственность за принятие продиктованных германской
стороной условий мирного соглашения. В соответствии с ними от
России отторгались территории общей площадью в 150—160 тыс. кв.
км, в которые входили Польша, Литва, часть Латвии и острова
Балтийского моря, принадлежавшие Эстонии. На отторгнутых
территориях оставались германские оккупационные войска. Перед
отъездом в Петроград по вызову ЦК РСДРП (б) для обсуждения соз-
давшегося положения Троцкий заявил, что мир на предъявленных не-
мцами условиях подписан быть не может, хотя советское
правительство и не считает свою страну находящейся в состоянии вой-
ны с Германией и ее союзниками.
Ни в советском правительстве, ни в руководстве большевистской
партии с самого начала ведения переговоров в Брест-Литовске не было
согласия насчет того, принимать или отвергать притязания Германии.
Председатель Совнаркома В.И. Ленин полагал, что мирный договор
следует подписать не мешкая, чтобы не спровоцировать Германию на
возобновление военных действий против уже ослабленной и демо-
рализованной российской армии. Против подписания мирного договора
на условиях немцев выступили многие большевистские партор-
ганизации (в том числе Московская и Петроградская), руководство
партии левых эсеров, а также игравшие в это время роль легальной
оппозиционной силы во ВЦИКе и в местных Советах меньшевики и
эсеры. Позиции В.И. Ленина и его сторонников противостоял мощный
политический фронт сторонников «революционной войны» с Гер-
манией, которая, по замыслу приверженцев этой идеи, должна была
в конечном итоге подтолкнуть развитие революционной ситуации в
Западной Европе.
В процессе дискуссии по проблеме Брестского мира внутри боль-
шевистской партии произошел раскол, выразившийся в создании сто-
ронниками идеи «революционной войны» с Германией фракции «левых
коммунистов» во главе с Н.И. Бухариным. «Левых коммунистов» вдох-
новляло то, что под влиянием военных поражений и ухудшения про-
довольственного снабжения в Германии и Австро-Венгрии
активизировалось пацифистское движение, грозящее перерасти во все-
394
общую политическую забастовку. В одном только Берлине в конце
января 1918 г. бастовало около полумиллиона рабочих. Лишь ценой
призыва бастующих в армию и учреждения в промышленных центрах
военных судов, а также массовых арестов правительству Германии в
начале февраля 1918 г. удалось временно стабилизировать политиче-
скую обстановку в стране. Именно учитывая эту взрывоопасную ситу-
ацию в Германии и Австро-Венгрии, Л.Д. Троцкий (не причислявший
себя к «левым коммунистам») высказался за то, чтобы «попытаться
поставить немецкий рабочий класс и немецкую армию перед испы-
танием: с одной стороны, рабочая революция, объявляющая войну
прекращенной; с другой стороны, гогенцоллернское правительство,
приказывающее на эту революцию наступать». Отсюда вытекала фор-
мула: «ни мира, ни войны, а армию распустить», часто препод-
носившаяся в советской исторической литературе как нечто несуразное
и даже предательское. Между тем на заседании ЦК РСДРП (б) 24 янва-
ря 1918 г. эта формула была принята большинством голосов, уже в
который раз оставив В.И. Ленина, призывавшего подписать мир на
германских условиях, в меньшинстве.
Л.Д. Троцкий вернулся в Брест-Литовск, имея решение ЦК
РСДРП (б): «войну прекращаем, мира не заключаем, армию де-
мобилизуем»,— с которым вполне согласовывалось другое, принятое по
настоянию Ленина: «всячески затягивать подписание мира», снабжен-
ное, вероятно, устной инструкцией подписать мирный договор в случае
предъявления германской стороной ультиматума с угрозой прекра-
щения перемирия и возобновления военных действий. Германская сто-
рона расценила позицию советской делегации как фактический разрыв
перемирия, но сразу заявления не сделала, дожидаясь, когда в соот-
ветствии с формулой Троцкого командование российской армии уведет
войска с передовой линии. 18 февраля 1918 г. немцы начали наступ-
ление, не встречая на своем пути практически никакого
сопротивления. В несколько дней Россия потеряла сотни тысяч квад-
ратных километров территории и на десятки миллиардов рублей зо-
лотом военного имущества и запасов.
18 февраля 1918 г. на вечернем заседании ЦК РСДРП (б) после
продолжительных споров было решено послать немцам радиосооб-
щение о согласии подписать мир. Против вновь выступили «левые ком-
мунисты». Н.И. Бухарин вышел из состава ЦК и сложил с себя
обязанности редактора «Правды». О своем неприятии условий мирного
договора заявило большинство членов ВЦИК, которые, согласно
официальному газетному отчету, считали, что «русская революция вы-
держит испытание; решено сопротивляться до последней возмож-
ности». Тем временем требования германской стороны еще больше
ужесточились. В соответствии с ними советское правительство должно
было согласиться на независимость Финляндии, Курляндии,
Лифляндии, Эстляндии и Украины, предоставить право свободного и
395
беспошлинного вывоза в Германию руды и другого сырья, отказаться
от всякой агитации и пропаганды против стран Четверного союза и
т.д. В.И. Ленин потребовал немедленного согласия на германские ус-
ловия и заявил, что в противном случае уйдет в отставку. 23 февраля
1918 г. на очередном заседании ЦК РСДРП (б) семью голосами против
четырех при четырех воздержавшихся германский ультиматум был
принят. Вместе с тем ЦК принял и решение «готовить немедленно
революционную войну», которое, при сложившихся обстоятельствах
(развал армии, хозяйственная разруха и т.д.), конечно, было словесной
уступкой «левым коммунистам».
6—8 марта 1918 г. в Петрограде состоялся VII Экстренный съезд
РСДРП (б), специально созванный ЦК большевиков для обсуждения
Брест-Литовского мирного договора. Партия к моменту созыва съезда
насчитывала около 300 000 членов; в работе же съезда приняли
участие 47 делегатов с правом решающего голоса и 59 с совещатель-
ным, представлявшие около 170 000 членов партии. В выборах деле-
гатов съезда могли принять участие лишь члены партии, состоявшие
в ней более трех месяцев. Некоторые парторганизации не успели
прислать своих делегатов или не имели возможности этого сделать
вследствие оккупации немцами части территории страны. Главными
действующими лицами на съезде были Ленин и Бухарин, представ-
лявшие в партии большевиков диаметрально противоположные точки
зрения на проблему мира с Германией и возможности ведения против
нее «революционной войны». В принятой съездом резолюции «О войне
и мире» признавалась «неизбежность исторического приближения
России к освободительной, отечественной социалистической войне»,
которая, однако, в данный момент признавалась несвоевременной
«ввиду неимения нами армии, ввиду крайне болезненного состояния
деморализованных фронтовых частей, ввиду необходимости восполь-
зоваться всякой, хотя бы даже малейшей, возможностью пере-
дышки...». «Левые коммунисты» голосовали против этой резолюции,
полагая, что блага, которые может дать стране мирная передышка,
несопоставимы с ущербом, наносимым Брестским миром международ-
ной пролетарской революции и экономике самой России, лишающейся
Украины с ее хлебом и углем. «Левые коммунисты» отказались войти
в Центральный Комитет, оставив за собой право на пропаганду и
агитацию своей точки зрения, на создание своих фракций в местных
парторганизациях и в Советах.
Оценивая в свете новых данных все «за» и «против» подписания
советским правительством Брестского мира, нельзя не признать, что
Брестский мир был исторической трагедией, где равным образом были
и правы, и неправы его (Брестского мира) сторонники и противники.
Подписание Брестского мира обернулось разрывом политического бло-
ка большевиков и левых эсеров, ставшим прологом событий 6 июля
1918 г. (убийство левоэсеровскими боевиками германского посла в Мо-
396
скве графа Мирбаха и последовавший за этим терактом мятеж левых
эсеров, объявленный большевиками антисоветским и контррево-
люционным, со всеми вытекающими отсюда последствиями).
Брестский мир укрепил экономический и военно-стратегический
потенциал германского империализма, действительно задержав
развитие революционной ситуации в Германии и Австро-Венгрии; в
то же время он повлиял на исход первой мировой войны таким обра-
зом, что получился не общеевропейский революционный взрыв (на что
надеялись сторонники «революционной войны» в России), а победа
одной империалистической группировки (англо-французской) над дру-
гой (австро-германской), увенчанная Версальским мирным договором,
не менее грабительским и унизительным для Германии, чем Брестский
мир для России. Наконец, соблюдение пунктов Брестского мира Со-
ветской Россией и постоянное нарушение их германской стороной на
целые полгода (с марта по ноябрь 1918 г.) сделало советское
правительство в глазах общественного мнения правительством
национальной измены, не говоря уже о том, что в результате оттор-
жения от России Украины и Прибалтики наступил фактический
паралич всей народнохозяйственной экономики.
Рассуждая же о том, что могло бы быть, если бы Брестский мир
большевики не ратифицировали, то с военной точки зрения здесь более
или менее все ясно: не встречая на своем пути серьезного
сопротивления, немецкие войска оккупировали бы огромные
территории, нанеся экономике России еще больший материальный
ущерб. В результате наступления немцев на Петроградском направ-
лении в феврале 1918 г. советское правительство вынуждено было бы
эвакуироваться из Петрограда в Москву, а возможно и еще дальше
на восток страны, теряя одну за другой свои социальные базы в виде
промышленных центров и городского пролетариата. Угроза свержения
советского правительства или его естественного падения была бы в
этом случае постоянной, учитывая неизбежную активизацию деятель-
ности других политических партий, каждая из которых получила бы
шанс побороться за власть на волне массового национально-осво-
бодительного движения. Не приходится сомневаться и в том, что это
движение оказало бы деморализующее влияние на немецкие окку-
пационные войска, облегчило бы борьбу немецких социалистов за
революционный выход из мировой империалистической войны. Во вся-
ком случае, имела бы место совсем иная история, которая по-иному
распорядилась бы судьбой нашей страны, да и всего остального
цивилизованного мира.
Подписывая «похабный», по словам Ленина, Брестский мир, боль-
шевики невольно признали обладание властью большей ценностью,
чем интересы мировой пролетарской революции, ибо сложившиеся
внутри страны политические и социально-экономические условия
могли дать этой революции скорее отрицательные, чем положительные
397
образцы социалистической политики. После Бреста большевики
объективно уже переставали быть авангардом антиимпериалистичес-
кой революции, де-факто и де-юре признав свое поражение от ав-
стро-германского империализма,— пусть, как оказалось, и временное,
но этого времени (с марта по ноябрь 1918 г.) с лихвой хватило им
для того, чтобы растратить не только антиимпериалисгический, но и
революционно-демократический потенциал Октябрьской революции,
что имело для трудящихся классов России даже более печальные пос-
ледствия, чем пережитое, благодаря Бресту, национальное унижение.
СОЦИАЛЬНО-ЭКОНОМИЧЕСКАЯ ПОЛИТИКА БОЛЬШЕВИЗМА
(МАРТ—НОЯБРЬ 1918 г.)
Вопреки условиям Брестского мира немцы продолжали политику
территориальных захватов. 6 мая 1918 г. для обсуждения вопроса о
международном положении Советской России было созвано экстренное
заседание ЦК большевиков. Было решено проявлять дальнейшую ус-
тупчивость Германии в отношении ее претензий и в то же время «на-
править все силы на защиту Уральско-Кузнецкого района как от
Японии, так и от Германии», «начать тотчас эвакуацию на Урал всего
вообще и Экспедиции заготовления государственных бумаг в част-
ности». По словам Троцкого, данное решение было продиктовано опа-
сением наступления немцев на Москву. В этом случае Ленин якобы
предполагал: «Отступим дальше, на Восток, на Урал... Кузнецкий бас-
сейн богат углем. Создадим Урало-Кузнецкую республику, опираясь
на уральскую промышленность и на кузнецкий уголь, на уральский
пролетариат и на ту часть московских и питерских рабочих, которых
удастся увезти с собой... В случае нужды уйдем еще дальше на восток,
за Урал. До Камчатки дойдем, но будем держаться» .
13 мая 1918 г. ЦК большевиков одобрил написанные В.И. Лениным
«Тезисы о современном политическом положении», которые легли в
основу внешнеполитического курса советского правительства, нацелен-
ного на то, чтобы, «продолжая самую усиленную военную подготовку»,
отвечать на опасность немецкого наступления на Москву и Петроград
«тактикой отступления, выжидания и лавирования». Против этого по-
прежнему, наряду с эсерами, меньшевиками и левыми эсерами, бо-
ролись «левые коммунисты», политическое пособничество которых
оппозиционным большевизму социалистическим партиям в направ-
лении срыва Брестского мира достигало порой опасной черты.
Шаткость и неопределенность внешнеполитического положения
Советской Республики усугублялась внутренними социальными проб-
лемами, обусловленными растущим день ото дня недовольством про-
ТроцкийЛ.Д. ОЛенине. M., 1924. С. 88 —89.
398
мышленного пролетариата из-за падения уровня жизни, массовой без-
работицы (в результате резкого сокращения военных заказов и вы-
нужденной остановки многих важных производств) и ограничениями
анархо-синдикалистских притязаний рабочих коллективов. В апреле—
мае 1918 г. на первый план выходит проблема продовольственного
снабжения крупных промышленных центров и потребляющих гу-
берний Северо-Запада, Центрально-промышленного района и Урала.
Нередко в Москве и Петрограде запасов муки оставалось на 2—3 суток,
что вынуждало власти до минимума урезать и без того скудные про-
довольственные пайки. В областные продовольственные комитеты с
мест поступали сообщения об отчаянном положении дел с продоволь-
ственным снабжением населения. Вот некоторые из них:
«Собрание Совета Крестьянских депутатов Бородинской волости
Можайского уезда просит принять экстренные меры к спасению на-
селения от голодной смерти. Запасов нет. Поступление продуктов
прекратилось. Среди населения грозно растет недовольство властью,
обрекшей его на голодную смерть. Население требует вооружить спо-
собных носить оружие и отправить за покупкой хлеба, что поведет
только к кровавым столкновениям. Срочно ответьте, будет ли хлеб?
Если нет, то слагаем ответственность за последствия».
Батуринский волсовдеп Бельского уезда Смоленской губернии: «За-
пасы хлеба съедены. Население голодает».
Кострома: «Голодные волости тысячными толпами осаждают Про-
довольственный отдел, требуя хлеба». Примеры можно продолжить.
У разразившегося в стране продовольственного кризиса было много
причин. В Советскую Россию перестал поступать хлеб с Украины и
Северного Кавказа (в результате немецкой оккупации); организуемый
под руководством Советов заготовительный аппарат еще не успел раз-
вернуться, в то время как старые заготовительные структуры (при зем-
ствах и городских думах) прекратили свое существование; из-за
расстройства транспорта резко сократилась пропускная способность
железных дорог. Главная же причина заключалась в том, что доро-
говизна промышленных товаров (вследствие общего падения объемов
промышленного производства и галопирующей инфляции) не
стимулировала продажу крестьянами сельскохозяйственной продукции
по установленной еще при Временном правительстве системе твердых
цен. Попытка советского правительства заменить расчет с крестьянами
деньгами за сданный ими государству хлеб определенными товарными
эквивалентами (обувь, мануфактура, металлические изделия и т.п.)
требовала более продолжительного времени и более благоприятных
общеэкономических условий для ее претворения. В итоге натуральные
запасы хлеба многих крестьянских хозяйств стали скапливаться в раз-
мерах, превышающих потребности в питании, фураже и обсеменении
полей, в то время как городское население страдало от недоедания.
Даже на чисто деревенском рынке реализация хлеба сильно за-
399
медлилась в ожидании владельцами его более высоких цен, что вы-
зывало сильное недовольство со стороны сельских пролетариев и
полупролетариев, получавших доход от неземледельческих промыслов.
В этих условиях руководство партии большевиков и советское
правительство принимают, возможно, единственно правильное
решение для того, чтобы спасти городское население от голодной
смерти: организуют насильственную реквизицию хлебных излишков,
опираясь на специальные вооруженные отряды рабочих и комитеты
деревенской бедноты (комбеды). Согласно изданным органами Нар-
комата продовольствия летом 1918 г. инструкциям изъятие хлебных
излишков должно было осуществляться (теоретически) следующим
образом: «Продовольственный отряд является в деревню, устраивает
сход из деревенских бедняков и бывших фронтовиков и предлагает
им избрать Комитет из 5—7 человек, которому передается вся власть...
Можно выдать... от 20-ти до 50-ти винтовок. Затем приступают к тща-
тельным поголовным обыскам оружия, и, главным образом, хлеба...
Отдается приказ, чтобы владельцы хлеба вывезли свои излишки в те-
чение 3-х дней в ближайший ссыпной пункт, с предупреждением, что
всякий, кто хлеб уничтожит или спрячет, будет объявлен государст-
венным изменником и расстрелян тут же. Хлеб должен сдаваться по
твердой цене... Из описанного хлеба тотчас удовлетворяется деревен-
ская беднота, которой хлеб выдается бесплатно в установленной нор-
ме... Отряд оставляет на месте человек 30—50, смотря по
необходимости, и уходит в следующую деревню, где проделывает то
же самое. Лица, оказавшие вооруженное сопротивление, отрядами рас-
стреливаются на месте».
Такого рода акции не могли не вызвать в крестьянской среде ниче-
го другого, кроме возмущения и активного сопротивления, в том числе
вооруженного. На защиту интересов крестьянства выступили мень-
шевики, эсеры и левые эсеры, подвергнув в своей печати, а также
на заседаниях местных Советов и во ВЦИКе беспощадной критике
продовольственную политику большевиков и советского правительства,
которые, по их мнению, лишь обостряют социальную напряженность
в обществе и влекут страну в пучину гражданской войны. Особенно
ощутимый урон в связи с организацией комитетов бедноты понесли
левые эсеры, представители которых в то время доминировали в
сельских Советах, еще избиравшихся и переизбиравшихся демок-
ратическим путем. На 96 уездных съездах Советов рабочих, сол-
датских и крестьянских депутатов в 31 губернии в период с марта
по июль 1918 г. левые эсеры составляли четверть всех делегатов. На
предстоявшем в июле 1918 г. V Всероссийском съезде Советов они не-
сомненно имели шанс повести за собой большинство делегатов, ока-
заться партией большинства, поскольку влияние и авторитет
большевиков (в том числе и из-за продовольственного кризиса в стра-
не) начали снижаться.
400
Имели ли оппоненты большевиков в тот период времени альтер-
нативный вариант решения проблемы продовольственного снабжения?
И да, и нет. Да, потому что предлагавшиеся ими экономические ме-
роприятия (товарообмен, введение гибкой шкалы ценообразования,
материальные поощрения за сдачу хлеба государству, предоставление
кооперации большей самостоятельности и льгот в деле заготовки про-
довольствия и т.п.) были гораздо эффективнее насильственных
реквизиций. Нет, потому что указанные выше мероприятия не могли
дать той немедленной отдачи, которую давали насильственные
реквизиции хлеба, позволявшие в сравнительно короткий срок
сформировать один-другой эшелон с грузом хлеба в данный пункт на-
значения, например в Москву или Петроград. Понятно, конечно, что
сиюминутная выгода в этом случае оборачивалась более значитель-
ными потерями.
Партия большевиков переживала «крайне острый критический
период», который усугублялся тяжелым «внутрипартийным состо-
янием» (раскольнические действия «левых коммунистов», ослабление
большинства парторганизаций в результате отвлечения «ответствен-
ных партийных работников» на работу в органы государственной
власти и управления). Об этом писалось в циркулярном письме ЦК,
опубликованном 22 мая 1918 г. в «Правде». Парторганизации призы-
вались «в столь тяжелый момент» поднять «на должную высоту
дисциплину и сплоченность в наших собственных рядах». Двумя днями
позже, в статье «О голоде (Письмо питерским рабочим)», В.И. Ленин
отметил, что из-за продовольственных трудностей и охватившего гро-
мадные районы страны голода советская власть близка к гибели.
29 мая ЦК большевиков обратился к членам партии с еще одним
письмом, еще более тревожным, вновь указывая, что кризис,
переживаемый партией, «очень и очень силен», что число ее членов
уменьшается и что одновременно идет упадок качественный,
участились случаи внутренних конфликтов, «нередки конфликты меж-
ду парторганизациями и фракциями» партии в Советах и исполкомах
Советов. «Стройность и цельность партийного аппарата нарушены. Нет
прежнего единства действий. Дисциплина, всегда столь крепкая»,
ослабла. «Общий упадок партийной работы, распад в организациях
безусловны».
На заседании Петроградского Совета 15 июня в сообщении Г.Е.
Зиновьева о положении в Западной Сибири, на Урале и на востоке
европейской России в связи с антибольшевистским выступлением чехо-
словацкого корпуса в союзе с правыми эсерами говорилось: «Мы
побеждены, но не ползаем у ног. Если суждено быть войне, мы пред-
почитаем, чтобы в крови захлебнулись и наши классовые противники».
Сказанное выше о характере переживаемого страной и ее пра-
вящими кругами кризиса позволяет лучше понять логику действий со-
ветского правительства в направлении эскалации гражданской войны
401
между голодающими рабочими и сытыми крестьянами, которую боль-
шевики объявили классовой борьбой между пролетариатом и мелкой
буржуазией. Что касается комбедов и продотрядов, то они послужили
для большевиков средством и сиюминутного обеспечения голодающих
промышленных центров продовольствием, и достижения цели своей
социальной политики в деревне: замена демократически избранных
сельских Советов послушными партии властными структурами. В
циркулярном письме ЦК большевиков местным парторганизациям от
21 сентября 1918 г. эта задача непосредственного принятия партией
на себя функций государственной власти обосновывалась следующим
образом: «Наша партия должна создать организационный аппарат, мо-
гущий охватить самые глухие углы Советской России. Лишь при
наличии такого аппарата мы сможем получить уверенность в быстром
и правильном проведении в жизнь мероприятий, исходящих из цен-
тра... ЦК предлагает всем партийным комитетам выделить кадры чле-
нов партии для распределения их между отдельными деревенскими
поселениями, установить тесную организационную связь с каждой во-
лостью и закрепить влияние нашей партии в самых широких кругах
деревенской бедноты...»
Еще раньше, в мае 1918 г., ЦК большевиков отдал распоряжение
о фактическом подчинении большевистских фракций в Советах
рабочих, солдатских и крестьянских депутатов и соответствующих
исполкомов директивам местных партийных комитетов. ЦК
мотивировал свое решение так: «Ввиду возникновения в ряде мест
конфликтов между партийными фракциями, комитетами и группами
партии, ЦК напоминает всем товарищам — членам фракций Совдепов
и Исполнительных Комитетов о необходимости их подчинения
директивам местных партийных Центров. ЦК напоминает, что
фракции составляют часть общепартийной организации, руководящим
центром которой является комитет партии». На практике это означало,
что избранные народом в Советы и их исполкомы большевики несли
ответственность не столько перед своими избирателями, сколько перед
губернским, уездным или волостным комитетом партии большевиков.
Аналогичный процесс имел место в профсоюзных, молодежных и
других общественных организациях, большевистские фракции в ко-
торых утрачивали свою самостоятельность. До полного овладения боль-
шевистскими парторганизациями и их аппаратом государственной
властью недоставало лишь одного — отстранения от участия в Советах
и их исполкомах представителей других политических партий, глав-
ным образом меньшевиков, эсеров и левых эсеров. Но и это оказалось
не за горами: в июне—июле 1918 г. представители оппозиционных
социалистических партий были исключены из ВЦИКа и местных Со-
ветов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов, несмотря на то
что во время перевыборов в ряде местных Советов меньшевики, эсеры
и особенно левые эсеры одержали победу. Поводом к этой акции пос-
402
лужило участие меньшевиков и эсеров (правых, центра) в ряде мя-
тежей, названных антисоветскими.
В летние месяцы 1918 г. большевики установили свою одно-
партийную диктатуру. Оппозиционные социалистические партии
объявлялись «мелкобуржуазными», «антисоветскими» и «контррево-
люционными». Вполне вероятно, что именно в этом контексте
максимального упрощения сути переживаемого страной кризиса
Троцкий заявил 4 июня 1918 г.: «Да здравствует гражданская война!»
Итак, предпочтя войне внешней (против Германии), естественно
вытекающей из антиимпериалистического характера Октябрьской
революции, войну внутреннюю, гражданскую, большевики
переориентировались на чисто силовые методы борьбы за удержание
в своих руках государственной власти, попутно решая при этом задачи
спасения от голодной смерти городского населения и формирования
вооруженных сил, способных, как полагали лидеры большевизма,
противостоять вероятному союзу подлинной (буржуазно-помещичьей)
контрреволюции с мировым империализмом.
10 июля 1918 г. V Всероссийский съезд Советов принял резолюцию
«Об организации Красной Армии», в которой подтвердил введение все-
общей воинской повинности и постановил провести мобилизацию не-
скольких возрастов рабочих и крестьян по всей стране. Съезд указал
на необходимость широкого использования опыта и знаний военспецов
из числа офицеров старой русской армии под контролем комиссаров
— «блюстителей тесной и нерушимой связи Красной Армии с рабочим
и крестьянским режимом в целом», «безупречных революционеров»,
«стойких борцов за дело пролетариата и деревенской бедноты». К кон-
цу сентября 1918 г. в Красной Армии насчитывалось 800 тыс. бойцов.
Было сформировано 40 дивизий, сведенных в 10 армий, образован Рев-
военсовет Республики во главе с Л.Д. Троцким. Во всех воинских ча-
стях с июля 1918 г. ЦК партии большевиков начал создавать
партийные организации, игравшие исключительно важную роль не
только в деле пропаганды и агитации идей большевизма среди бойцов
и командиров Красной Армии, но и в расстановке и смещении ко-
мандного состава воинских подразделений. Ни один приказ не имел
силы без согласия на него комиссара данной воинской части. Ни одна
оперативная разработка штаба дивизии или армии не могла начать
претворяться без одобрения политотдела данной дивизии или армии.
Не менее политизированными были воинские контингенты, выпол-
нявшие специальные задачи партии и правительства, например про-
довольственные отряды, составлявшие так называемую «Продармию»
(непосредственно подчиненную «гражданскому» ведомству — Нарко-
мату продовольствия). То же самое можно сказать и о тогдашних орга-
нах государственной безопасности — Чрезвычайных комиссиях по
борьбе с контрреволюцией (известных по их аббревиатуре — Чека),
их следственных отделах и специальных воинских подразделениях, все
403
руководящие и командные должности в которых обязательно занимали
члены партии большевиков. Имела место и «военизация» партор-
ганизаций как таковых, т.е. снабжение их членов оружием,
обмундированием и т.д., чтобы в случае необходимости выступить «на
борьбу с контрреволюцией». Широкое распространение получили и
«партийные мобилизации», когда уже не на день-другой и даже не
на неделю, а на неопределенный срок член партии направлялся на
службу в Красную Армию, на работу в органы Чека или зачислялся
в продотряд.
Стремительная «военизация» парторганизаций лишь способствова-
ла складыванию в них отношений, больше похожих на те, которые
существовали в регулярной армии. Становилось как бы само собой
разумеющимся, что каждый член партии «всецело находится в рас-
поряжении партии и не имеет права отказываться от возлагаемых на
него партией обязанностей» (выдержка из протокола одного партсоб-
рания). В многочисленных резолюциях партийных собраний на-
стойчиво проводилась мысль «о необходимости и неизбежности
гражданской войны, а также создании сильной и могучей классовой
армии».
Превращение партийных директив в систему боевых приказов, под-
лежащих беспрекословному исполнению, а членов большевистских
ячеек в «солдат партии» приводило к определенному смещению
критериев оценки и самооценки выполнения «революционного долга»
в сторону морально-правового нигилизма, оправдывающего любую же-
сткость по отношению к «врагам народа». Моральным стало считаться
лишь то, что служит «интересам пролетариата», интересам достижения
военно-политической победы «над классовым врагом». Первые лица из
партийно-государственного руководства первыми же подавали пример
остальным, как следует действовать в чрезвычайных условиях граж-
данской войны. Вот несколько телеграмм в адрес губисполкомов в ав-
•густе 1918 г., на которых стоит подпись В.И. Ленина:
Предгубисполкома Пензенской губернии от 11.08.1918 г.: «При
подавлении восстания пяти волостей приложите все усилия и примите
все меры в целях изъятия из рук держателей всех дочиста излишков
хлеба, осуществляя это одновременно с подавлением восстания. Для
этого по каждой волости назначайте (не берите, а назначайте) поимен-
но заложников из кулаков, богатеев и мироедов, на коих возлагайте
обязанности собрать и свезти... все дочиста излишки хлеба в волости.
Заложники отвечают жизнью за точное, в кратчайший срок испол-
нение наложенной контрибуции. ...Мера эта должна быть проведена
решительно, стремительно и беспощадно...»
Совдепу Орловской губернии от 19.08.1918 г.: «Необходимо со-
единить беспощадное подавление кулацкого лево-эсеровского вос-
стания с конфискацией всего хлеба у кулаков и с образцовой очисткой
404
излишков хлеба полностью, с раздачей бедноте хлеба даром. Телег-
рафируйте исполнение». И т.д.
29 июля 1918 г. ВЦИК после выступлений на его заседании
Ленина и Троцкого принимает резолюцию, в которой впервые
говорится о необходимости «проведения на практике» «массового
террора» против «буржуазии», т.е. не против конкретных лиц,
уличенных органами правосудия в совершении тех или иных уголовно
наказуемых деяний, а против огромного социального слоя людей,
большая часть которых никогда не занималась политикой. ВЦИК
мотивировал свое решение тем, что, дескать, по условиям военного
времени Советской Республике следует «обеспечить свой тыл».
Буквально месяц спустя, 30 августа 1918 г., в Петрограде был убит
нарком Северной Коммуны, руководитель Петроградской ЧК М.
Урицкий. В тот же день эсерка Ф. Каплан (по официальной версии)
тяжело ранила В.И. Ленина. То, что произошло потом, известно под
названием «красного террора», когда по всей России были взяты в
тюрьмы в качестве заложников тысячи людей, часть из которых в
течение нескольких дней была расстреляна. Центральные и местные
советские газеты запестрели призывами: «зададим кровавый урок
буржуазии», «за кровь Ленина и Урицкого пусть прольются потоки
крови — больше крови, сколько возможно», «пролетариат ответит на
поранение Ленина так, что вся буржуазия содрогнется от ужаса»,
«гимном рабочего класса отныне будет гимн ненависти и мести» и
т.д. 2 сентября 1918 г. ВЦИК в своей резолюции по поводу убийства
Урицкого и покушения на Ленина дал «торжественное предостере-
жение всем холопам российской и союзной буржуазии, предупреждая
их, что за каждое покушение на деятелей советской власти и
носителей идей социалистической революции будут отвечать все
контрреволюционеры и все вдохновители их. На белый террор врагов
рабоче-крестьянской власти рабочие и крестьяне ответят массовым
красным террором против буржуазии и ее агентов».
Террор окончательно обрел роль неотъемлемого инструмента
большевистской политики, без применения которого уже не
обходилось ни одно мало-мальски важное социально-экономическое
(от заготовки хлеба до организации всеобщей трудовой повинности)
и военное мероприятие. Органы Чека и военно-революционные
трибуналы, «особые отделы» и «чрезвычайные штабы» без суда и
следствия, по одному только подозрению в причастности к «контр-
революционной деятельности», выносили смертные приговоры, не
подлежавшие обжалованию. По картотеке исследователя проблемы
См.: Мельгунов С.П. Красный террор в России. M., 1990. С. 40.
405
«красного террора» С.П. Мельгунова, собранной по отрывочным
данным (главным образом местные газеты), число расстрелянных в
1918 г. составило 50 004 человека. В эти данные не вошли, по его
словам, «сведения о массовых убийствах, сопровождавших подавления
всякого рода крестьянских и иных восстаний» . В литературе
приводятся и другие данные.
В начале осени 1918 г. в результате проведенных ЦК большевиков
и советским правительством военно-мобилизационных мероприятий
удалось стабилизировать обстановку на Восточном фронте, где Красной
Армии противостояли войска Комитета Членов Учредительного соб-
рания (Комуч) и части чехо-словацкого корпуса — так называемая (в
историографии) «демократическая контрреволюция», возглавляемая
оппозиционными социалистическими партиями (меньшевики, эсеры,
народные социалисты). На военных поражениях Комуча сказалось не
только неравенство в военных силах, но и определенная усталость на-
селения Поволжья и Приуралья, первоначально с энтузиазмом под-
держивавшего социально-экономические мероприятия
демократического правительства (свобода торговли хлебом, оживление
товарообмена между городом и деревней, отказ от террористских ме-
тодов управления). Тяготы войны (мобилизации на фронт) и неизбеж-
но связанные с нею эксцессы (бессистемные реквизиции и
мародерство) очень быстро охладили рабочих и крестьян.
Руководство же «демократической контрреволюции» неизбежно
приходило к выводу, что для победы над большевизмом нужна военная
диктатура, полному осуществлению принципов которой в практике уп-
равления препятствовали как программные установки, так и политиче-
ская стратегия и тактика партий меньшевиков и эсеров. Не могли
лидеры «демократической контрреволюции» не осознавать и того, что
привлеченные ими на их сторону представители бывших правящих
классов (главным образом офицеры) рассматривают их в качестве вре-
менных союзников и втайне уповают на режим ^власти, в котором не
было бы ничего от ненавистного им социализма . Что им оставалось
делать в условиях, когда с запада, из центральных областей России,
на них неумолимо надвигалась Красная Армия, а с востока, из Сибири,
уже шли сообщения о концентрации власти в руках адмирала Колчака,
Мельгунов С.П. Красный террор в России. С. 45.
Эсер П. Климушкин вспоминал о своей беседе с представителем самарских
промышленников Неклютиным (впоследствии министр торговли и промышленности в
правительстве Колчака), который заявил ему со всей откровенностью следующее: «Мы
понимаем разницу между вами и большевиками, но ваша власть, которая нас немного
прирежет, но не дорежет, нас не успокаивает... Долго вы не сможете удержаться у власти,
вернее, революция, покатившись назад, неизбежно докатится до своего исходного
положения, на вас она не остановится... Когда вы свое дело сделаете — свершите
большевиков, тогда мы и вас, вслед за ними, спустим в ту же яму».
406
все активнее подминавшего под себя демократическое Сибирское обла-
стное правительство? Войска Комуча дрались с отчаянием обреченного.
Лишь падение Сибирского областного правительства в результате
организованного адмиралом Колчаком 18 ноября 1918 г. военного пере-
ворота побудило лидеров Комуча вступить в переговоры с боль-
шевиками об условиях ликвидации «Волжского фронта» и объединении
военных сил для борьбы «с колчаковской реакцией». Партия мень-
шевиков и ряд эсеровских организаций заявили о своей лояльности
советской власти и отказе от вооруженной борьбы с представляющим
эту власть большевистским правительством. Большевики, в свою оче-
редь, сочли возможным участие оппозиционных социалистических
партий в политической жизни страны на условиях ограниченной ле-
гальности.
Изменение военно-стратегической ситуации на Восточном фронте
и ожидание близкой развязки противоречий, созданных Брестским
мирным договором (неизбежность военного поражения Германии от
стран Антанты), повлияли на ослабление «красного террора» и неко-
торое урезывание полномочий внесудебных органов (чрезвычайных
комиссий и военно-революционных трибуналов). Состоявшийся 6—9
ноября 1918 г. VI Всероссийский съезд Советов утвердил «амнистию»
всех «задержанных органами борьбы с контрреволюцией», если
обвинение не было предъявлено в течение двух недель со дня ареста,
а также всех заложников, кроме взятых центральной ВЧК. Еще рань-
ше, в середине октября 1918 г., руководство большевистской партии
высказалось за ликвидацию комбедов в деревне. «Теперь,— говорил
по этому поводу Я.М. Свердлов,— комбеды сыграли свою историче-
скую роль. Они расслоили деревню. Эту задачу они выполнили прек-
расно, и поскольку они эту задачу выполнили, их историческая роль
сыграна». Хотя на практике ликвидация комбедов отнюдь не привела
к ослаблению исключительной роли большевистских партячеек в ме-
стных Советах, чрезвычайная роль деревенской бедноты, вызывавшая
недовольство у основной массы крестьянства, постепенно сходила на
убыль. .
Среди документов VI Всероссийского съезда Советов (первого почти
полностью большевистского по составу делегатов) характерна резо-
люция «О революционной законности», которая обязывала «всех граж-
дан Республики, все органы и всех должностных лиц советской власти»
строго соблюдать законы и предоставляла гражданам право обжало-
вания любого нарушения их гражданских прав со стороны должно-
стных лиц. Данное решение, равно как и уже перечисленные, означало
если не поворот руководства большевистской партии к более мягкому
режиму правления, то по крайней мере готовность идти на компромисс
с теми слоями российского общества, которые являлись потенциаль-
ными союзниками в борьбе с «буржуазно-помещичьей контррево-
люцией» (крестьянство и демократическая интеллигенция). К тому же
407
правовой беспредел, царивший в органах власти и управления, пред-
ставлял серьезную угрозу и самой большевистской партии, которая
в ряде случаев совершенно утратила контроль за деятельностью раз-
ного рода «чрезвычайных» «штабов», «комиссий» и «комитетов».
10 ноября 1918 г. телеграф принес сообщения о революции в Гер-
мании, приведшей к падению буржуазно-юнкерского правительства и
отречению от престола императора Вильгельма II. В Германии, по
примеру России, возникли Советы рабочих и солдатских депутатов,
фактически разделившие власть с Временным правительством (ситу-
ация «двоевластия»). Советское правительство расторгло Брестский
мирный договор и потребовало немедленного вывода немецких войск
с территории бывшей Российской империи. Немецкие войска спешно
эвакуировались с Украины, из Белоруссии, Польши и Прибалтики.
Однако долгожданный час победоносного наступления мировой
пролетарской революции для лидеров большевизма не пробил. Страны
Антанты (Англия, Франция, США, Италия) постарались воспрепят-
ствовать, насколько возможно, укреплению международного и внут-
реннего положения Советской России, организовав в ноябре—декабре
1918 г. высадку своих войск на севере (Мурманск, Архангельск) и юге
(Новороссийск, Севастополь, Одесса, Николаев, Херсон) страны.
Одновременно ими была оказана серьезная финансовая и материаль-
но-техническая поддержка белогвардейским формированиям под ко-
мандованием генералов Деникина, Краснова, Юденича и Миллера,
позволившая им укрепить существующие войсковые соединения и
сформировать новые. США оказали помощь Сибирскому правитель-
ству адмирала Колчака, который был признан правительствами стран
Антанты в качестве законного «Верховного Правителя» всей России.
Начался новый этап гражданской войны и новый этап в истории боль-
шевизма, закрепленный во второй программе партии.
В условиях начавшегося еще до Октябрьской революции распада
экономики деятельность военно-мобилизационного аппарата управ-
ления неизбежно принимала волевой характер, который почти не
считался с экономическими (индивидуальными и групповыми) инте-
ресами субъектов общественного производства, с самим понятием эко-
номической целесообразности. Создавалась, несомненно, имевшая под
собой объективную почву иллюзия замены отношений товарного
производства (отношений купли-продажи и денежного обращения)
отношениями более высокого порядка, основанными на планомерно-
организованном распределении средств производства и материальных
благ; эта иллюзия получила в программе большевистской партии со-
ответствующую интерпретацию. Так, в ней говорилось о мерах,
«расширяющих область безденежного расчета и подготовляющих
уничтожение денег», о «замене торговли планомерным, организован-
ным в общегосударственном масштабе распределением продуктов», об
«организации всего населения в единую сеть потребительских ком-
408
мун», о «максимальном объединении всей хозяйственной деятельности
страны по одному общегосударственному плану» и т.д.
ВТОРАЯ ПРОГРАММА БОЛЬШЕВИКОВ
Состоявшийся в марте 1918 г. VII съезд РСДРП (большевиков)
принял решение об изменении названия партии. Она стала называться
Российской Коммунистической партией (большевиков). Съезд также
постановил изменить программу партии с учетом «начавшейся эры
международной социалистической революции». В состав комиссии по
пересмотру программы партии большевиков были избраны В.И. Ленин,
Л.Д. Троцкий, Н.И. Бухарин, В.М. Смирнов, Г.Я. Сокольников, И.В.
Сталин, Г.Е. Зиновьев, К. Радек и Н. Осинский.
Ровно через год, в марте 1919 г., VIII съезд РКП (б) одобрил проект
партийной программы, выработанной комиссией VII съезда, сочтя его
«вполне отвечающим потребностям и задачам партии пролетарской
революции».
Структурно проект программы состоял из теоретической части, где
давалась общая характеристика эпохи, и перечня основных задач
партии в области общеполитической, национальных отношений, во-
енной, судебной, народного просвещения, религиозных отношений,
экономической, сельского хозяйства, распределения, денежного и бан-
ковского дела, финансов, жилищного вопроса, охраны труда и социаль-
ного обеспечения и народного здравоохранения. По сравнению с
программой РСДРП, принятой в 1903 г. на ее II съезде, программа
большевистской партии, принятая на VIII съезде РКП (б), претерпела
такие изменения, что называть ее «второй программой партии» можно
лишь с большой натяжкой. По сути это — теоретический и
политический документ, знаменующий отход от основных концепту-
альных идей международной и российской социал-демократии, кото-
рые именовались большевиками не иначе как «буржуазное извращение
социализма». К числу таких «извращений» были в программе боль-
шевистской партии отнесены идея правового демократического госу-
дарства, основанного на разделении законодательной, исполнительной
и судебной властей; идея единства нации, как социально-солидарной
общности людей, объективно побуждающей их к «защите отечества»;
идея международной коллективной безопасности и всеобщего разору-
жения и т.д. «Только пролетарская, коммунистическая революция,—
говорилось в программе большевиков,— может вывести человечество
из тупика, созданного империализмом и империалистическими вой-
нами».
Наряду с определением империализма как последней стадии
капитализма и кануна мировой пролетарской, коммунистической рево-
люции программа большевиков содержала характеристику товарного
производства — «основу капиталистических производственных отно-
409
шений». Эта характеристика была целиком взята из программы,
принятой на II съезде РСДРП. По этому поводу среди теоретиков боль-
шевизма были серьезные разногласия. Н.И. Бухарин полагал, что
переход от неорганизованного, анархического капитализма к
капитализму организованному и регулируемому в общегосударствен-
ном масштабе приобрел во всем цивилизованном мире необратимый
характер и что, следовательно, мелкое товарное производство неизбеж-
но должно подчиниться железным законам концентрации производства
и капитала. Только крупное промышленное и сельскохозяйственное
производство, использующее современные индустриальные техно-
логии, достижения современной науки и техники, могло, по его
мнению, стать основой социалистического общества, тогда как мелкое
товарное производство и совершающийся в его рамках частный обмен
— его антиподом, к тому же исторически себя изжившим и обречен-
ным на медленное и мучительное умирание. Бухарина также инте-
ресовал вопрос о влиянии положений теоретический части программы
партии большевиков на соответствующие программные ориентиры мо-
лодых коммунистических партий в странах Западной Европы, где су-
ществовала традиционная почтительность к крестьянскому и
ремесленному труду, объективно обусловленная тем, что крестьянство
— естественный хранитель национальной культуры и определенных
этических норм и ценностей (последние в представлении большевиков
были не более чем «мелкобуржуазными предрассудками»).
В.И. Ленин, настоявший на внесение в программу большевистской
партии положения о значении мелкого товарного производства, не мог
как теоретик большевизма не разделять точки зрения Бухарина, но
как политик прекрасно понимал, что даже в случае успеха мировой
социалистической революции большевикам еще долго придется
считаться с крестьянством, с его мелкобуржуазной психологией и
традициями. Кроме того, в России не было опыта создания организо-
ванного капитализма, а те его отдельные элементы, которые когда-то
существовали, исчезли под влиянием хозяйственной разрухи.
Второй спорный вопрос — национальный. В.И. Ленин и его сто-
ронники склонялись к представлению о том, что «нация» — категория
если не вечная, то по крайней мере в обозримом будущем неуст-
ранимая. Г.Л. Пятаков, Н.И. Бухарин и некоторые другие деятели
партии считали, что грядущая мировая социалистическая революция
приведет к стиранию национально-государственных границ в интере-
сах становления мирового социалистического хозяйства.
При «военном коммунизме», как системе управления экономикой,
отношения купли-продажи естественно дополняли отношения безде-
нежного товарообмена, бесплатного пользования населением транспор-
том и коммунальных услуг. Подчеркнем лишь, что между
теоретическими представлениями большевиков о возможности непос-
редственного введения социализма (который, по Марксу, являлся не-
410
товарным способом производства и обращения) в условиях России и
реальной практикой хозяйственной жизни был существенный зазор,
который большевики первоначально пытались заполнить беспощадной
борьбой с частной торговлей и ее агентами-спекулянтами, осознавая
в то же время тщетность своих усилий.
Противоречия между теорией и практикой имели место и в других
разделах программы большевистской партии. Так, в области обще-
политической основной задачей партии провозглашалось всемерное
развитие «пролетарской демократии» в форме советской власти, ко-
торая якобы осуществляет «высший тип демократизма», в том числе:
«в несравненно более широком виде, чем где бы то ни было, местное
и областное самоуправление», «на месте формального провозглашения
прав и свобод их фактическое предоставление... пролетариату и кре-
стьянству», «уничтожает отрицательные стороны парламентаризма,
особенно разделение законодательной и исполнительной властей, отор-
ванность представительных учреждений от масс» и т.д.
На деле, конечно, все выглядело несколько иначе. Местное и обла-
стное самоуправление, представленное волостными, уездными и гу-
бернскими съездами Советов, а также их исполкомами, действительно
игравшее заметную роль в политической жизни страны в первые ме-
сяцы после Октябрьской революции, постепенно сходило на нет, так
как центральные органы власти стремились захватить в свои руки кон-
троль за ресурсами (в первую очередь продовольствие) и остановить
развитие сепаратистских тенденций. «Фактическое предоставление»
пролетариату и крестьянству политических прав и свобод в условиях
повсеместного закрытия небольшевистских печатных органов,
лишения профсоюзов последних остатков независимости и подчинения
органов сельскохозяйственной и потребительской кооперации Нарко-
мату продовольствия оказалось невыполнимым обещанием, на-
поминание о котором могло в соответствующих органах быть
истолковано как «антисоветская контрреволюционная пропаганда».
Что же касается «уничтожения отрицательных сторон парламен-
таризма», то, даже по признанию самих лидеров большевизма,
происходила повсеместная замена представительной власти бюрок-
ратическим управлением . Право избирать и отзывать депутатов по
первому требованию масс практически перестало применяться с тех
Выступая на заседании коммунистической фракции VII Всероссийского съезда
Советов, Л.Б. Каменев отмечал, например, следующее: «...наши пленумы Советов часто
хиреют и люди затягиваются в чисто техническую работу по налаживанию транспорта,
мастерских, обмундирования и т.д.... Общие собрания Советов происходили редко, а если
и собираются, то часто для того, чтобы получить последнюю информацию, послушать речь
и т.д. Это мы признаем ненормальным! Мы находим, что если в управлении принимают
участие 15—20 человек, то они поневоле становятся бюрократами, сколько бы мы ни
говорили о демократизме».
411
пор, как большевики превратили Советы в бессильные придатки ме-
стных большевистских организаций, которые сами, по своему усмот-
рению, назначали сроки выборов и проводили в Советы угодных им
депутатов.
«Диктатура пролетариата» в форме Советов на практике вылилась
в диктатуру РКП (б) над Советами. Однако то, о чем не говорилось
в программе большевистской партии, откровенно признавалось лиде-
рами большевизма. Троцкий в опубликованной в 1920 г. работе
«Терроризм и коммунизм» писал: «...диктатура Советов стала возмож-
ной только посредством диктатуры партии: благодаря ясности своего
теоретического сознания и своей крепкой революционной организации
партия обеспечила Советам возможность из бесформенных парламен-
тов труда превратиться в аппарат господства труда».
Проблема осуществления «диктатуры пролетариата» рассматрива-
лась в программе РКП (б) и с точки зрения способности пролетариата
[т.е. его «сознательного меньшинства», объединенного в РКП (б) ] вести
за собой многомиллионное крестьянство. Последнему программа
РКП (б) обещала «проведение в жизнь целого ряда мер, направленных
к организации крупного социалистического земледелия». Главной опо-
рой большевистской партии в деревне по-прежнему считались «про-
летарские и полупролетарские слои ее», которые программа призывала
организовать «в самостоятельную силу». По отношению к «кулачест-
ву», к «деревенской буржуазии» предлагалось вести «решительную
борьбу против их эксплуататорских поползновений», т.е. без угрозы
непосредственной экспроприации. Особое внимание уделялось так на-
зываемому среднему крестьянству, составлявшему большинство насе-
ления не только деревни, но и страны. По отношению к этой
социальной прослойке предлагалось проводить гибкую политику: отде-
лять ее от кулаков, внимательно относиться к ее нуждам, идти ей
на уступки «в определении способов проведения социалистических
преобразований». В докладе о работе в деревне на VIII съезде РКП (б)
В.И. Ленин даже призывал членов партии «учиться у крестьян спо-
собам перехода к лучшему строю и не сметь командовать!».
На практике, конечно, эти пожелания часто были далеки от вы-
полнения. На VIII съезде РКП (б), например, прямо говорилось о том,
что «крестьянство недовольно, оно протестует, среднее крестьянство
ненавидит коммунистическую партию». Фактически лишенное
политических прав, обираемое до нитки чрезвычайными и прочими
налогами, среднее крестьянство тем не менее не оказало политическим
противникам большевизма того сочувствия и поддержки, на которые
они рассчитывали, причем независимо от того, идет ли речь о бело-
гвардейцах или о «демократических правительствах» решающую роль
в этом, по-видимому, сыграл вопрос о земле, на которую боль-
шевистские власти не покушались, тогда как политические противники
большевизма рассматривали произведенный крестьянами в 1918 г.
412
передел земли (включая конфискацию помещичьих и прочих частнов-
ладельческих земель, а также уравнительный передел общинной зе-
мельной собственности) как крайне вредный, а потому нуждающийся
в исправлении, в смысле учета законных интересов бывших собст-
венников.
Нельзя также сбрасывать со счетов ненависть крестьян к дворян-
ству или, например (если речь вести о южных областях России), ан-
тагонизм между коренным (казачество) и пришлым («иногородние»)
населением. Но и большевики не могли не почувствовать того, что
только за счет земельного вопроса им навряд ли удастся нейтрализо-
вать среднее крестьянство, поэтому сразу же после достигнутых Крас-
ной Армией в начале весны 1919 г. военных успехов в партийной и
советской печати стала распространяться версия о «переломе в соз-
нании крестьянства». Эта версия получила дополнительный вес в связи
с полулегализацией деятельности партий меньшевиков и эсеров, ко-
торые действительно пришли во враждебное столкновение с белогвар-
дейскими правительствами и заявили о лояльном отношении к
советской власти. Таким способом лидерами большевизма подго-
тавливалась почва для перелома в политическом сознании рядовой
партийной массы, смысл которого, на наш взгляд, хорошо выразил
Г.Е. Зиновьев, заявивший в одном из своих публичных выступлений:
«Середняка из Советов не гнать, но и власти ему не давать».
ОРГАНИЗАЦИОННО-ПОЛИТИЧЕСКИЕ ПРИНЦИПЫ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ РКП(б)
VIII съезд РКП (б) принял резолюцию «По организационному воп-
росу», которая была призвана устранить несоответствия в деятельности
партийных организаций и советских органов. Утверждению резолюции
предшествовала дискуссия о принципах «демократического цент-
рализма», т.е. о том, как должно осуществляться принятие и испол-
нение решений, чтобы, с одной стороны, не допускать «развития
бюрократизма», с другой — «безбрежной коллегиальности»
(«митинговщины»). Специально созданная на VIII съезде РКП (б)
организационная секция провела два заседания, на которых
организационно-политическая деятельность ЦК была подвергнута рез-
кой критике. Отмечалось, в частности, следующее: «замирает живая
работа масс в государственном строительстве»; «старые партийные то-
варищи создали целый чиновничий аппарат, в сущности говоря, по
старому образцу»; «замечается крайнее развитие канцелярщины»;
«партийные организации присвоили себе функции Советов», а в
«партию набиваются дрянь, люди с билетами, но без багажа в голове»
и т.д.
Присутствующие на VIII съезде РКП (б) представители ЦК, Сов-
наркома и ВЦИК, конечно, не могли отрицать перечисленных выше
явлений, но восприняли критику в свой адрес весьма болезненно и
413
отнесли ее на счет недопустимого в условиях гражданской войны
оппозиционного своемыслия, подрывающего единство партии. Подав-
ляющее большинство делегатов VIII съезда РКП (б) также не поддер-
жало идеи радикального демократического обновления
партийно-государственного аппарата, с которыми выступили
«оппозиционеры» Н. Осинский, Т.В. Сапронов, Е.Н. Игнатов и А.М.
Коллонтай. Последние предлагали провести разграничение деятель-
ности партийных и государственных органов, придать ВЦИКу реаль-
ные функции, а существующие народные комиссариаты превратить в
отделы ВЦИК, чтобы более эффективно контролировать их работу,
учредить при исполкомах местных Советов особые административно-
судебные отделы для пресечения злоупотреблений должностных лиц,
выработать и закрепить законодательным порядком точное разг-
раничение полномочий центральных и местных органов власти и т.д.
Все эти меры, по мнению Н. Осинского, «предотвратят бюрократиче-
ское окостенение советского механизма, оживят его работу, привлекут
к ней новые кадры работников и помогут устранить стихийное не-
довольство масс недостатками советского механизма».
Отклонив предложения «оппозиции», VIII съезд РКП (б) сохранил
сложившуюся структуру партийно-государственной власти, указав,
правда, на «серьезную опасность» «заражения бюрократизмом» членов
партии, работающих в госаппарате, рассматривая, таким образом, «бю-
рократизм» не как социальное явление, обусловленное отсутствием де-
мократии, а как личное качество того или иного должностного лица.
Эта структура партийно-государственной власти выглядела следующим
образом. Высший орган РКП (б)—партийный съезд, созываемый не
реже одного раза в год,— избирал Центральный Комитет, состоящий
из 19 членов и 8 кандидатов. Два раза в месяц ЦК, согласно резолюции
VIII съезда РКП (б) «По организационному вопросу», должен был
собираться на пленарные заседания, чтобы обсудить «все наиболее
важные политические и организационные вопросы, не требующие са-
мого спешного разрешения». Для ведения текущей политической и
организационно-практической работы ЦК РКП (б) формировал
Политическое бюро (Политбюро), Организационное бюро (Оргбюро)
и Секретариат. Политбюро состояло из 5 человек — членов ЦК.
Политбюро обычно собиралось на свои заседания один раз в неделю
для «принятия решения по вопросам, не терпящим отлагательства»,
а также (главным образом) для рассмотрения важнейших задач
политики партии. Оргбюро также состояло из 5 человек — членов ЦК,
на которых было возложено заведование отделами ЦК (агитации и
пропаганды, учета и распределения, партийной информации и т.д.).
Оргбюро обычно собиралось на свои заседания 2—3 раза в неделю «для
направления всей организационной работы партии». Секретариат
состоял из одного ответственного секретаря, являвшегося членом
Оргбюро, и 5 технических секретарей, ведущих делопроизводство.
414
Организационно-политический аппарат ЦК РКП (б) обеспечивал
повседневную связь ЦК с местными партийными организациями, рас-
сылая в их адрес письма и циркуляры и получая от них оперативную
информацию о политической обстановке на местах и принятых губ-
комами и укомами РКП (б) решениях по важнейшим вопросам
социально-экономической политики. Аппарат ЦК РКП (б) осуществлял
общее руководство партийными мобилизациями на фронт, на продо-
вольственную работу, работу на транспорте и т.д. В его ведении была
также «плановая переброска» партийных работников из одной гу-
бернии в другую, обеспечивавшая постоянный приток свежих сил в
местные парторганизации и обновление их руководящего состава. Ре-
шения Оргбюро ЦК РКП (б) по вопросам распределения партийных
работников считались обязательными и могли быть отменены только
с санкции Оргбюро. Соответствующие полномочия для распределения
партийных работников на местах имели губернские и городские
комитеты партии. На основе информации о «перебросках» партийных
работников составлялась учетная документация, позволявшая судить
если не о деловых качествах того или иного работника, то по крайней
мере о пути его продвижения на партийной и государственной службе.
Партийные работники, попавшие в учетную документацию ЦК
РКП (б), составляли «номенклатуру» ЦК РКП (б); те же, кто попадал
в учетную документацию губкома,— «номенклатуру» губкома. «Но-
менклатура», т.е. список должностей, подлежащих утверждению вы-
шестоящей партийной инстанцией, постепенно из сугубо
канцелярского изобретения чиновников Секретариата ЦК превраща-
лась в социальный институт, охватывающий особую прослойку ком-
мунистов — так называемых ртветственных работников,
пользующихся особым доверием ЦК или местного губкома. Ответст-
венный секретарь ЦК РКП (б) в период между VII и VIII съездами
партии Я.М. Свердлов знал многих из них лично и даже не нуждался
в специальной канцелярии для ведения учетной документации. После
его внезапной смерти Секретариат ЦК РКП (б), готовивший до этого
проекты решений о назначениях партработников для вынесения их на
заседания Оргбюро со слов Свердлова, стал превращаться в типичное
для Советской России бюрократическое учреждение, в подчинении ко-
торого находились отделы и подотделы вначале с десятками, а затем
с сотнями делопроизводителей, машинисток, стенографисток, курьеров
и т.п. Этому, конечно, в гораздо большей степени, чем утрата Свер-
длова с его феноменальной памятью, способствовало усложнение круга
вопросов, выносимых Секретариатом для обсуждения на Оргбюро и
Политбюро, которым все чаще приходилось вникать в дела сугубо
административно-хозяйственного характера для разрешения
конфликтов между ведомствами. Преемник Свердлова на посту ответ-
ственного Секретаря ЦК РКП (б) в период между VIII и X съездами
партии Н.Н. Крестинский, одновременно будучи и членом Оргбюро,
415
обладал уже исключительной властью, обусловленной самим ме-
ханизмом проведения через партийно-государственные инстанции
решений по всем важнейшим вопросам организационно-политической
деятельности партии»
В декабре 1919 г. на VIII Всероссийской конференции партии боль-
шевиков предложения VIII съезда РКП (б) по организационным воп-
росам были внесены в Устав партии. В нем также появились
положения о порядке прохождения кандидатского стажа (для рабочих
и крестьян не менее 2 месяцев, для остальных — 6 месяцев после обя-
зательной проверки данных им рекомендаций местным партийным
комитетом), об областных, губернских, уездных и волостных
организациях партии и партийных ячейках. Принципиально новыми
были положения о партийной дисциплине, названной «первейшей обя-
занностью всех членов партии и всех партийных организаций», и о
фракциях во внепартийных учреждениях и организациях (Советы,
профсоюзы, сельскохозяйственные коммуны и т.п.), которые обязаны
были «строго и неуклонно» придерживаться решений местных
партийных организаций. Всероссийская конференция уделила большое
внимание вопросу «использования» новых членов партии. Для более
активного включения последних в работу партийной ячейки предла-
галось: обучить грамоте неграмотных и «простейшим функциям по уп-
равлению», обязать «прослушать» лекции по основам
коммунистической теории, идеологии и истории партии и т.д. Все чле-
ны партии обязаны были также пройти курс начальной военной под-
готовки, по завершении которого могли «привлекаться в отряды
особого назначения».
Резолюция VIII съезда РКП (б) «По организационному вопросу»
прямо и недвусмысленно требовала «завоевать решающее влияние и
полное руководство во всех организациях трудящихся: в
профессиональных союзах, кооперативах, сельских коммунах и т.д.»
Она также призывала партию к достижению «полного господства в
современных государственных организациях, каковыми являются Со-
веты». На практике это означало, что организационно-политический
аппарат ЦК РКП (б) распространил свою власть не только на
партийные комитеты, но и на все государственные учреждения, вклю-
чая ВЦИК и Совнаркомы. Роль последних неуклонно умалялась. Из
органов коллегиальных, призванных по Конституции осуществлять вы-
сшую законодательную и исполнительную власть в стране, ВЦИК и
Совнарком превратились в органы единоличного руководства со сто-
роны председателей ВЦИК и Совнаркома.
Сессии ВЦИК созывались от случая к случаю для утверждения
подготовленных в ЦК РКП (б) законопроектов. Члены ВЦИК,
являвшиеся в основном ответственными партийными работниками гу-
бернского масштаба, быть может, хорошо разбирались в вопросах ме-
стной общественно-политической жизни, но совершенно не были
416
подготовлены к законодательной работе на общероссийском уровне. К
тому же период сессии был настолько короток (1—2 недели), что, при
всем желании членов ВЦИК, не было никакой возможности более или
менее детально проработать тот или иной законопроект. Частыми и
регулярными были заседания Совнаркома. Народные комиссары
присутствовали на этих заседаниях редко, а их заместители, как
правило, никогда не вступали в полемику с председательствующим
(В.И. Лениным) по сути принимаемого декрета, постановления или
распоряжения. Значительная часть вопросов, подлежащих компе-
тенции Совнаркома, решалась, например, в Совете Труда и Обороны,
который также возглавлялся Лениным.
Полномочными представителями организационно-политического
аппарата ЦК РКП (б) на местах являлись областные, губернские и уез-
дные комитеты партии, руководившие работой исполкомов местных
Советов. Бюро обкомов, губкомов, укомов и горкомов (в крупных го-
родах) избиралось на соответствующих областных, губернских, уез-
дных и городских партконференциях, собиравшихся не менее одного
раза в год, и утверждалось вышестоящими партийными инстанциями.
Исполкомы же местных Советов формально избирались на съездах Со-
ветов (республиканских, губернских, уездных и городских) по под-
готовленным бюро местных парторганизаций спискам, также
подлежащим утверждению вышестоящей партийной инстанцией.
Прежняя относительная автономия местных парторганизаций, допу-
скавшаяся Уставом большевистской партии, а также права местного
самоуправления, гарантированные Конституцией РСФСР, были серь-
езно ограничены, и если не вести речь о случаях самоуправства ме-
стного руководства, то в целом большевистская власть на местах
вполне отвечала основному условию (правилу) функционирования
централизованного бюрократического государства: «Каждое постанов-
ление вышестоящей инстанции должно быть прежде всего выполнено,
и лишь после того возможна апелляция».
В более или менее независимом от организационно-политического
аппарата ЦК РКП (б) положении находились центральные
функциональные органы исполнительной власти — наркоматы и ве-
домства. Их руководство, конечно, назначалось ЦК РКП (б), но сама
их деятельность протекала вне партийного контроля, ибо была жестко
привязана к конкретному делу, требующему специальных знаний,
будь это знания инженерно-технические или военные, или просто уз-
копрофессиональные управленческие навыки, применимые только в
данной конторе или учреждении. Коммунистическая верхушка этих
центральных функциональных органов неизбежно пропитывалась
спецификой их деятельности (продовольствие, транспорт, промышлен-
ность и т.д.) и очень быстро научилась передоверять свои руководящие
функции специалистам, оставляя за собой обязанность представлять
интересы ведомства в вышестоящей инстанции. Наиболее последова-
14-148
417
тельно подобное «разделение труда» было проведено в Наркомате по
военным и морским делам и в Реввоенсовете Советской Республики,
т.е. в тех сферах управления, где некомпетентное вмешательство
партийного органа могло обернуться неоправданными человеческими
жертвами и поражениями. Наркому по военным и морским делам Л.Д.
Троцкому пришлось на протяжении всего периода гражданской войны
терпеть упреки и критику со стороны ответственных партработников
по поводу «чрезмерного доверия военным специалистам», т.е. кадро-
вым офицерам бывшей царской армии, перешедшим на службу (до-
бровольно или в порядке мобилизации) большевистской власти. На
протяжении всего периода гражданской войны продолжалась и склока
между политсоставом Красной Армии и ее командирским корпусом,
часто приводившая, вследствие комиссарских интриг, к аресту ко-
мандиров органами Чека и Военно-Революционного Трибунала.
Значительные трения существовали между уполномоченными нар-
коматов на местах и работниками местных партийных и государст-
венных органов, поскольку уполномоченные, представлявшие
интересы центра, не всегда считались с местными интересами и ус-
ловиями, а тем более не считали нужным подчиняться, например, ме-
стному губкому РКП (б) или губисполкому. Даже Политбюро ЦК
РКП (б) порой не могло найти управу на виновных в срыве важных
правительственных заданий чиновников центральных функциональ-
ных ведомств, поскольку наказывать руководство наркомата было бес-
смысленно, ибо не оно делало практическую работу, а те, кто ее делал,
т.е. чиновники наркомата, не были подвластны ЦК уже хотя бы пото-
му, что не являлись членами большевистской партии, были «бес-
партийными специалистами».
Именно на аппарат центральных функциональных ведомств, уком-
плектованный главным образом «беспартийными специалистами»,
лидеры большевизма возлагали главную вину за «чудовищный бюрок-
ратизм», считая, что старые буржуазные специалисты, перейдя на
советскую службу, якобы принесли с собой в советские учреждения
все худшие навыки и традиции присутствий и канцелярий самодер-
жавно-бюрократического режима с их неизменной волокитой и кор-
рупцией. Справедливее, конечно, было бы отнести вину за
бюрократизм совучреждений на счет самой большевистской партии,
игнорировавшей гласность в работе и необходимое для нормального
функционирования государственного аппарата разделение законода-
тельной, исполнительной и судебной властей.
Особой заботой и вниманием ЦК РКП (б) были окружены госу-
дарственные репрессивные органы, особенно Всероссийская Чрезвы-
чайная комиссия по борьбе с контрреволюцией, саботажем и
спекуляцией, которой были предоставлены особые внесудебные пол-
номочия для расправы «с врагами советской власти». ЦК РКП (б) тре-
бовал от всех коммунистов быть одновременно и «хорошими
418
чекистами», т.е. проявлять максимальную бдительность и сообщать
«куда следует» обо всех «подозрительных элементах». Поощрялось сту-
качество и на своих «боевых соратников», допускавших, к примеру,
критические оценки в адрес партийно-государственного руководства и
проводимой им политики. ЦК РКП (б) не препятствовал чинимому
чекистами произволу и насилию, а, напротив, идейно вдохновлял
«красный террор». Уже в годы гражданской войны на местах спо-
радически возникали печально знаменитые в 30-е годы «тройки», в
которые входили: секретарь партийного комитета, председатель испол-
кома местного Совета и председатель местной Чека. Данная «тройка»
была во многих случаях фактическим органом власти в губернии или
уезде.
К началу 1920 г. численность РКП (б) выросла до 600 тыс. человек,
из которых по меньшей мере 2/з служили в Красной Армии и в
различного рода государственных учреждениях, т.е. состояли на го-
сударственном снабжении, а оно было тем выше, чем более высокий
пост коммунист занимал. Далее, из этих 600 тыс. человек, по непол-
ным официальным данным, насчитывалось около 180 тыс. «рабочих»,
зачисленных в этот разряд не по фактической профессиональной
принадлежности, а «по происхождению». Сколько из них действитель-
но было рабочих, партийная статистика умалчивает. Такого рода
социальный состав РКП (б) мог свидетельствовать лишь о том, что
перед нами не совсем партия рабочего класса, а в значительной мере
партия государственных (военных и гражданских) служащих, заинте-
ресованных в ее существовании постольку, поскольку она — не просто
политическая организация идейных единомышленников, а «партия-го-
сударство» (партия, осуществляющая функции государственной власти
и управления).
Как и в любом государстве, слой государственных служащих Со-
ветской России был крайне неоднороден в силу иерархического ха-
рактера строения самого аппарата государственной власти и
управления. Для партии, органически вросшей в аппарат государст-
венной власти и управления, неизбежно присуща дифференциация ее
членов по правам, обязанностям и ответственности, которых тем боль-
ше, чем выше занимаемые человеком пост или должность. Сообразно
этому распределяются материальное вознаграждение, а также
привилегии, обусловленные не конкретными трудовыми затратами, а
так называемым служебным положением. По этой причине в РКП (б)
происходило естественное расслоение коммунистов на «верхи» и
«низы», раздражавшее главным образом тех рядовых членов ,партии,
которые, во-первых, не принадлежали к аппарату государственной
власти и управления, во-вторых, не имели возможностей продвинуться
на государственной службе дальше самых низших постов и должно-
стей. «Низы», начавшие осознавать свое неполноправное положение,
представляли серьезную проблему для партийно-госулапственного
419
руководства, которое, не имея достаточных материальных ресурсов для
удовлетворения потребностей всех коммунистов, вынуждено было де-
лать упор на всемерное развитие партийной атрибутики (организация
празднеств, раздача красных знамен и т.п.) и внешних проявлений
внутрипартийной демократии (собрания, выборы, отчеты и т.д.).
Наряду с социальным расслоением партии, обусловленным моно-
полизацией государственной власти и управления, подспудно
происходило политическое размежевание в ее «верхах», объясняемое
становлением разных по своему характеру политических субкультур
и до известной степени связанное с конфликтом двух поколений ком-
мунистов — «стариков» и «молодых», т.е. большевиков-революционе-
ров с дореволюционным стажем работы в партии и недавно
рекрутированных в нее новобранцев. Это обстоятельство хорошо под-
метил известный английский философ и публицист Б. Рассел,
приезжавший в 1920 г. в Советскую Россию в качестве журналиста.
«Мне показалось,— писал он,— что весь правящий слой можно раз-
делить на три группы. Это, во-первых, старая гвардия революционе-
ров, испытанных годами преследований. Эти люди занимают большую
часть самых высоких постов. Тюрьмы и ссылки сделали их несгиба-
емыми и фанатичными и до некоторой степени оторвали их от соб-
ственной страны. Это честнейшие люди с глубочайшей верой в то,
что коммунизм возродит этот мир. Они считают себя совершенно сво-
бодными от сантиментов, но фактически они сентиментальны во всем,
что касается коммунизма и того режима, который ими создан... Вторая
группа правящего слоя... состоит из карьеристов, ставших ревностными
большевиками по причине материального успеха большевизма...
Третья группа правящей бюрократии состоит из людей, не явля-
ющихся ревностными коммунистами, но которые сплотились вокруг
правительства, поскольку оно оказалось стабильным, и которые рабо-
тают на него из патриотических соображений или потому, что имеют
возможность свободно развивать свои идеи без препятствий со стороны
традиционных институтов власти. В этой среде можно найти людей
типа преуспевающих дельцов, по своим способностям не уступающих
американским трестовским магнатам, добившихся всего своими руками
и головой, но работающих не за деньги, а ради успеха и власти. С
уверенностью можно сказать, что большевики успешно решают проб-
лему привлечения деловых людей на государственную службу, не до-
пуская вместе с тем их обогащения, как это происходит в
капиталистическом обществе» .
Объективно созревающие противоречия между «верхами»и
«низами» РКП (б) и приверженцами разных политических субкультур
Рассел Б. Теория и практика большевизма. М., 1991. С. 45—46.
420
в ее верхушке таили угрозу перманентной внутрипартийной борьбы
и организационно-политических расколов.
ОБОСТРЕНИЕ ВНУТРИПОЛИТИЧЕСКОГО КРИЗИСА. КРАХ
«ВОЕННО-КОММУНИСТИЧЕСКОЙ» МОДЕЛИ ЭКОНОМИЧЕСКОЙ политики
В конце 1919 — начале 1920 гг. Красная Армия одержала реша-
ющие победы на фронтах гражданской войны. Демократическая обще-
ственность Запада активно выступила против вмешательства стран
Антанты во внутренние дела Советской России, вынудив вывести с
ее территории интервенционистские силы. Лишенные непосредствен-
ной военной поддержки со стороны Антанты, белогвардейские
правительства Колчака, Деникина и Юденича не смогли сдержать на-
ступательную инициативу Красной Армии, которой также во многом
способствовали ненадежность тыла белогвардейских армий (красное»
и «зеленое» партизанское движение) и зашедшая в тупик социаль-
но-экономическая политика, особенно в аграрно-крестьянском вопросе.
На хозяйственном фронте мощный продовольственный аппарат под
руководством наркома продовольствия А.Д. Цюрупы ударными тем-
пами вел выкачку хлеба у крестьян и гнал его в промышленные
районы. Продовольственный паек рабочих Москвы и Петрограда
значительно увеличился. Выросла производительность труда рабочих.
Промышленность весной и летом 1920 г. начала наращивать выпуск
товаров ширпотреба. На 1921 г. планировалось почти двойное
увеличение программы производства. Назначенный ЦК РКП (б) на
пост наркома путей сообщения Л.Д. Троцкий железной рукой наводит
порядок на самом разрушенном участке народного хозяйства — желез-
нодорожном транспорте. Сокращается количество «больных» паровозов
и вагонов, увеличивается объем перевозок. Антанта частично снимает
экономическую блокаду Советской России, а советское правительство
начинает зондировать в промышленно-финансовых кругах Запада воп-
рос о возможности заключения концессионных договоров на взаимо-
выгодных условиях.
29 марта—5 апреля 1920 г. в Москве проходит IX съезд РКП (б),
главным вопросом которого являлись задачи хозяйственного возрож-
дения страны на основе «единого хозяйственного плана», рассчитанного
«на ближайшую историческую эпоху». Съезд предложил следующий
перечень очередных мероприятий экономической политики: улуч-
шение работы транспорта, развитие машиностроения для транспорта
и производства топлива, сырья и хлеба, усиленное развитие машино-
строения для производства продуктов массового потребления и
увеличение производства этих продуктов. Иными словами, предус-
матривалось ускоренное и первоочередное восстановление базовых
отраслей промышленности, важнейшим залогом успешного осущест-
вления которого съезд назвал «электрификацию народного хозяйства»,
421
а также всемерное укрепление дисциплины (трудовой, технологиче-
ской, плановой) и централизации. В докладе по политическому отчету
ЦК РКП (б) IX съезду Ленин еще раз напоминал о том, что «только
благодаря тому, что партия... была строжайше централизована, и пото-
му, что авторитет партии объединял все ведомства и учреждения...—
только потому... мы оказались в состоянии победить». Поэтому он весь-
ма скептически отнесся к предложениям ослабить элементы принуж-
дения в деле хозяйственного строительства и допустить, где это можно,
использование коллегиальных (коллективных) методов руководства и
управления.
Против линии ЦК на дальнейшее «завинчивание гаек» выступила
группа делегатов, объединившихся на платформе «демократического
централизма» (Н. Осинский, Т.В. Сапронов, В.Н. Максимовский и др.).
«В чем повинен ЦК,— говорил, например, Максимовский,— так это
в бюрократическом централизме. В этом заключается суть дела; этот
централизм здесь процветает со всеми его прелестями. Говорят, что
рыба начинает вонять с головы. Партия сверху начинает поддаваться
влиянию этого бюрократического централизма». «Думаете ли вы, что
в машинном послушании все спасение революции?» — задавал вопрос
В.И. Ленину Ю.Х. Лутовинов, на что Ленин в своем заключительном
слове по отчету ЦК ответил так: «Чем больше нас окружают крестьяне
и кубанские казаки, тем труднее наше положение с пролетарской
диктатурой! Поэтому нужно выпрямить линию и сделать ее стальной
во что бы то ни стало, и мы эту линию партийному съезду рекомен-
дуем».
Тревоги сторонников платформы «демократического централизма»
(«децисты») по поводу укрепления бюрократических методов управ-
ления в области народного хозяйства и их укоренения во
внутрипартийных отношениях находили поддержку и сочувствие в сре-
де рядовых коммунистов. Так, по сообщению Бюро Московского
комитета РКП (б), «в широких кругах рядовых партийных работников
Московской организации происходит глубокое, но далеко еще не офор-
мленное брожение, направленное против возмутительных привилегий
советских и партийных верхов, а также против бюрократизма, обра-
зующего удобную почву для роста привилегий и для расцвета без-
ответственности и карьеризма. Факты из жизни центральных
учреждений,— говорится далее в документе,— относящиеся к этой
области, перестали давно быть тайной не только для широких кругов
партийных работников и членов партии вообще, но и для некоторых
групп беспартийных рабочих».
К осени 1920 г. антибюрократические настроения рядовых ком-
мунистов начинают оформляться в определенное движение, об
организованном характере которого свидетельствуют многократно
перехватываемые органами ВЧК листовки с изложением наиболее воз-
мутительных фактов из жизни «верхов» и требованием немедленно
422
с этим покончить. ЦК РКП (б) с большим опозданием среагировал на
перемену политических настроений в среде рядовых коммунистов. На-
чавшаяся в апреле 1920 г. советско-польская война, а затем операция
по ликвидации зажатых в Крыму остатков белогвардейских войск под
командованием барона Врангеля отодвинули на второй план не только
проблему урегулирования внутрипартийных отношений, но и задачу
объединения хозяйственной деятельности наркоматов и ведомств по
«единому хозяйственному плану». Более или менее успешно продол-
жало осуществляться внедрение «ударных» (военизированных) методов
работы на государственных предприятиях, одобренных IX съездом
РКП (б) в качестве важнейшего условия повышения производитель-
ности труда. Власти как бы выжимали из «военно-коммунистической»
модели управления экономикой последнее ускорение, не замечая не-
соответствий между желаемым и возможным.
Некоторое отрезвление наступило в середине августа 1920 г. после
жестокого поражения Красной Армии под Варшавой, которого можно
было избежать, своевременно заключив с польским правительством
соглашение о перемирии (и отбросив при этом идеи подталкивания
мировой революции посредством наступательной войны). ЦК РКП (б)
решился, наконец, признать наличие просчетов, ошибок и заблуж-
дений в своей политике, о чем шла речь на состоявшейся 22—25 сен-
тября 1920 г. IX Всероссийской партконференции, где ЦК подвергся
сокрушительной критике за порочные бюрократические методы воен-
ного руководства и партийного строительства.
Сторонники платформы «демократического централизма», которых
В.И. Ленин иронически называл «громче всех кричащей фракцией»,
добились на IX Всероссийской партконференции убедительной победы.
Была принята резолюция «Об очередных задачах партийного
строительства», в которой ставятся задачи радикальной демок-
ратизации внутрипартийной жизни, устранения бюрократического
централизма и установления большего социального равенства между
коммунистами. Конференция постановила «возможно чаще собирать
общие собрания членов партии с обязательным присутствием на них
всех ответственных работников организации», предоставить
ревизионным комиссиям «права ревизии организаций по существу их
работы», «осуществить более широкую критику как местных, так и
центральных учреждений партии», отказаться от репрессий «против
товарищей за то, что они являются инакомыслящими по тем или иным
вопросам», «оживить деятельность пленумов и съездов Советов»,
прикрепить «всех без исключения ответственных коммунистов» к
фабричным, красноармейским или сельским ячейкам, выработать меры
«к устранению неравенства в условиях жизни, размере заработка», соз-
дать Контрольные комиссии для приема и разбора жалоб со стороны
членов партии.
423
Меры, как видно, предлагались довольно крутые, поскольку ничего
подобного в смысле расширения прав членов РКП(б) во
внутрипартийной жизни не существовало или было бюрократически
извращено. После завершения в партийной и советской печати кам-
пании по пропаганде решений IX Всероссийской партконференции об
оживлении внутрипартийной демократии в ЦК РКП (б) хлынул поток
писем с жалобами на несоответствие этих решений бюрократическому
стилю руководства партийных комитетов и исполкомов местных Со-
ветов, а также на морально-политическое разложение партийно-госу-
дарственной верхушки (коррупция, пренебрежение к нуждам местного
населения), вызывавшее у «честных коммунистов» безмерное возму-
щение.
В одном из писем, адресованных Ленину, автор, решивший остать-
ся анонимным, начинал свое послание словами: «Я спустился с ком-
мунистических небес и увидел самую страшную действительность,
угрожающую существованию Советской республики». А далее на не-
скольких страницах следует его отчет о положении дел в Екатеринос-
лаве и Харькове, куда он был послан ЦК РКП (б) для проведения
ревизии органов Наркомата продовольствия. В письме речь идет о
крупномасштабных хищениях грузов с продовольствием и мануфак-
турой («Прибывают грузы в запломбированных вагонах, но все уже
расхищено. Крадут через крыши, через пол, указывают ложный вес.
Вагоны сахара портятся от искусственного отсырения, чтобы увеличить
вес»), о специально подстроенных поджогах складов, «чтобы можно
было безнаказанно расхищать», о массовой порче заготовленного мяса,
капусты, сливочного масла, яиц («то, что не сгнило, было распределено
между "своими"). «Нужно только поближе присмотреться,— пишет ав-
тор,— чтобы видеть всю эту гигантскую сеть, которая захватила массы
совслужащих, связанных со спекулятивным миром. Одни перевозят ва-
люту по командировкам, другие освобождают от трудовой повинности
буржуазию, третьи производят фиктивные реквизиции, освобождают
от реквизиции, дают документы». Не меньше тревожат автора мелкие
хищения: «Воруют все — кто только может и какими угодно спосо-
бами». А что же Чека, призванная бороться со спекуляцией и
хищениями госсобственности? Здесь, по словам автора, «картина самая
кошмарная», ибо и сотрудники Чека, и сотрудники рабоче-крестьян-
ской инспекции «в большинстве работают в контакте с ворами».
В конце осени 1920 г. некоторое оживление промышленности и
улучшение работы железнодорожного транспорта сменяется глубоким
экономическим кризисом из-за нехватки топлива. Эта проблема ока-
залась напрямую связанной с продовольственной политикой, а в более
широком плане с отношением к крестьянству. Заготовка дров (основ-
ного вида топлива) велась крестьянами в порядке трудовой и гужевой
повинности фактически бесплатно, поскольку из-за катастрофического
обесценения денег вознаграждение за труд деньгами не имело смысла.
424
Дровяное топливо заготавливалось вяло, а для увеличения производ-
ства минерального топлива (уголь) не хватало продовольствия, чтобы
накормить голодающих шахтеров Донбасса. Уменьшение объема же-
лезнодорожных перевозок немедленно отразилось на сокращении под-
воза продовольствия в Москву, Петроград и другие промышленные
центры. Социальная напряженность в крупных городах резко возросла.
Продовольственный и топливный кризисы усугублялись
стремительно нарастающей волной крестьянских восстаний — кресть-
яне были недовольны продолжением в еще больших масштабах
политики продовольственной разверстки и преследованием свободной
торговли. Плохо вооруженные и организованные повстанческие отряды
не представляли собой военной угрозы, но в результате начавшейся
демобилизации Красной Армии (на 90 % состоявшей из крестьян) они
в достатке приобретали и то, и другое, т.е. оружие и навыки военной
организации. Властям стало гораздо труднее рассчитывать на поддер-
жку и самой армии, куда проникало глухое недовольство положением
в деревне.
ЦК РКП (б) вновь с большим опозданием среагировал на причины,
вызывающие, с одной стороны, развитие и углубление экономического
кризиса, а с другой — массовое недовольство трудящихся города и де-
ревни. В ноябре 1920 г. РКП (б) потряс настоящий дискуссионный
шквал, в котором, однако, так и не нашлось места вопросам о це-
лесообразности экономических уступок крестьянству и политических
уступках оппозиционным социалистическим партиям. Коммунисты с
воодушевлением, достойным лучшего применения, спорили о задачах
и функциях профсоюзов в эпоху диктатуры пролетариата. Поводом
к дискуссии послужило выступление Троцкого 3 ноября 1920 г. на за-
седании коммунистической фракции 5-й Всероссийской профсоюзной
конференции, где он выдвинул аргументы в пользу «огосударствления»
профсоюзов и «завинчивания гаек» в руководстве профсоюзами. Его
менее решительные товарищи по партии, не склонные таким образом
экспериментировать с пролетариатом, выступили за сохранение ста-
тус-кво профсоюзов, а некоторые, объединившись на платформе так
называемой рабочей оппозиции (А.Г. Шляпников, А.М. Коллонтай и
др.), требовали расширения рабочей демократии вплоть до передачи
профсоюзам основных функций по руководству государственной про-
мышленностью — «всероссийскому съезду производителей». Децисты
считали, что профсоюзы «бюрократически омертвели» и выступали
против централизма в управлении народным хозяйством. «Платформа
10-ти» (В.И. Ленин, Г.Е. Зиновьев и другие на основе «Тезисов» Я.Э.
Рудзутака) говорила о профсоюзах, как о «школе хозяйствования,
школе управления, школе коммунизма», т.е. как о массовой
организации, играющей важную роль в осуществлении диктатуры про-
летариата. Н.И. Бухарин (выступавший с «буферной платформой»)
425
пытался сыграть роль связующего звена, буфера, между ленинской и
троцкистской концепциями.
Позднее Л.Д. Троцкий признавал, что во время дискуссии о проф-
союзах форма довлела над содержанием, ибо, по его словам, «партию
лихорадило, потому что невозможно было поддерживать дальше со-
ветский режим на базе военного коммунизма». В этом была суть со-
бытий.
Партию продолжало «лихорадить» в течение двух с половиной ме-
сяцев. Дело чуть не дошло до организационно-политического раскола,
в основе которого лежали и социальная неоднородность РКП (б), и
различная политическая ориентация представителей верхушки партии,
и столкновение личных амбиций лидеров большевизма.
Тем временем в стране ширились крестьянские восстания. Лишь
в начале января 1921 г. ЦК РКП (б) рассмотрел вопрос о восстании
в Тамбовской губернии — почти через пять месяцев после того, как
оно началось. 8 февраля 1921 г. Ленин пишет для вынесения на
заседание Политбюро «Предварительный, черновой набросок тезисов
насчет крестьянства», в котором предлагает «удовлетворить желание
беспартийного крестьянства о замене разверстки (в смысле изъятия
излишков) хлебным налогом» и «расширить свободу использования
земледельцем его излишков сверх налога в местном хозяйственном
обороте...». О необходимости этих мер на протяжении всего
предыдущего года неоднократно говорили и писали меньшевики и
эсеры. Именно об этом говорил на VIII Всероссийском съезде Советов
меньшевик Ф.И. Дан, однако вместо отмены продразверстки
большевики предложили тогда крестьянам подчинить свою хозяйст-
венную деятельность приказам и распоряжениям государственных
посевных комитетов. Отсюда запоздалые решения, которые обо-
рачивались серьезными потерями и издержками.
28 февраля 1921 г. вспыхнуло народное антибольшевистское
восстание в Кронштадте — главной военно-морской базе Советской
России на Балтике, в непосредственной близости от Петрограда.
Проведенное ВЧК после подавления восстания расследование уста-
новило следующие его причины и политическую окраску: «...вос-
стание гарнизона и рабочих Кронштадта <1.111— 17ЛИ с.г.) явилось
непосредственным логическим развитием волнений и забастовок на
некоторых заводах и фабриках Петербурга, вспыхнувших в 20-х
числах февраля... Бастовавшие рабочие не ограничивались требо-
ванием увеличения хлебного пайка... В общем движение шло под
лозунгом отмены диктатуры коммунистической партии и установ-
ления власти свободно избранных Советов. Если движение в
Петербурге не приняло организованного характера и не стало
всеобщим, то произошло это в значительной степени благодаря
426
своевременной и быстрой ликвидации... организации с.-p., мень-
шевиков, левых с.-р. и анархистов... Значительное большинство
членов Кронштадтской организации РКП (б) быстро отхлынуло от
партии и с оружием в руках сражалось на стороне мятежников...
Вожди восстания... подчеркивали на каждом шагу свою бес-
партийность... Следствием... не установлено, чтобы возникновению
мятежа предшествовала работа какой-либо контрреволюционной
организации среди комсостава крепости или работа шпионов
Антанты».
ПРОТИВОРЕЧИЯ нэпа
Состоявшийся 8—16 марта 1921 г. в Москве X съезд РКП (б) принял
резолюцию «О замене разверстки натуральным налогом», с которой
начался отсчет новой экономической политики. Экономическая
политика партии периода гражданской войны и иностранной военной
интервенции — «военный коммунизм» — была признана специфичес-
кой, вызванной чрезвычайными обстоятельствами, тогда как новая
экономическая политика — закономерной и целесообразной, хотя и не
стыкующейся с установками официальной партийной программы,
принятой на VIII съезде РКП (б). Последнее обстоятельство, конечно,
не могло не волновать вождей большевизма, которые поначалу решили
именовать нэп временным отступлением от задач непосредственного
перехода к социализму, обусловленным преимущественно мелкобур-
жуазным характером экономики страны и замедлением темпа развития
мировой пролетарской революции. Существующий же в стране эко-
номический порядок В.И. Ленин предложил назвать «государственно-
капиталистическим», указывая тем самым на то, что
капиталистические производственные отношения в Советской России
развиваются под контролем государства, воплощающего, однако,
«диктатуру пролетариата».
Выборы делегатов на X съезд РКП (б) в первый и в последний раз
в истории коммунистической партии Советского Союза проходили по
платформам, сформировавшимся в период дискуссии «о профсоюзах»:
платформа «десяти» во главе с Лениным, «буферная» платформа во
главе с Бухариным и другими, платформа «демократических цент-
ралистов» во главе с Осинским и Сапроновым, платформа «рабочей
оппозиции» во главе с Шляпниковым и Коллонтай и др. Убедительную
победу на выборах делегатов съезда одержали сторонники платформы
«десяти». Гораздо больший смысл имело то, что сплотившаяся вокруг
Ленина группа ответственных партийных работников почти целиком
вошла в избранный на съезде Центральный Комитет, способный дей-
ствовать без особых трений и разногласий в соответствии с последними
указаниями Ильича. Тот же, памятуя о вреде, нанесенном партии пос-
ледней общепартийной дискуссией, предложил съезду принять резо-
427
люцию «О единстве партии», фактически запрещавшую появление
впредь каких бы то ни было политических платформ и фракций и
дававшую ЦК полномочия «применять в случае (-ях) нарушения
дисциплины или возрождения фракционности все меры партийных
взысканий вплоть до исключения из партии, а по отношению к членам
ЦК перевод их в кандидаты и даже, как крайнюю меру, исключение
из партии». Хотя в своих пояснениях о цели данной резолюции Ленин
несколько раз упомянул слово «временная», на деле это означало су-
щественное ограничение внутрипартийной демократии, т.е. той
относительной свободы, которой пользовались высокопоставленные
партийные и государственные работники в борьбе за лидерство в
партии, за привлечение на свою позицию (по тому или иному вопросу
партийной политики) потенциальных единомышленников. Теперь та-
кая борьба могла быть истолкована руководством ЦК или партийного
комитета как проявление фракционности со всеми вытекающими из
этого определения оргвыводами.
Принятие резолюции «О единстве партии» серьезно затруднило
осуществление решений IX Всероссийской конференции РКП (б), на-
правленных против бюрократического централизма и социального не-
равенства членов партии, хотя X съезд подтвердил справедливость этих
решений и даже ввел ряд положений насчет «рабочей демократии».
Для успешной борьбы с бюрократическим централизмом требовалась,
как минимум, добрая воля ЦК, который, однако, решил сделать ставку
на замену «плохих» чиновников «хорошими» методами назначений и
перемещений, игнорируя демократические выборы и демократический
контроль. Новый генеральный секретарь ЦК РКП (б) И.В. Сталин (до
него ответственным секретарем был В.М. Молотов) получил наряду
с должностью члена Политбюро также и должность члена Оргбюро,
т.е. фактически возглавил организационно-политический аппарат ЦК.
В первые же дни своей работы И.В. Сталин произвел замену не-
скольких десятков ответственных партийных работников на местах,
в дальнейшем все более тщательно перетасовывая номенклатурную ко-
лоду по одному принципу: личной ему преданности. В.И. Ленин и
другие члены Политбюро (Л.Д. Троцкий, Г.Е. Зиновьев, Л.Б. Каменев,
Н.И. Бухарин) в перемещения ответственных партийных работников
(секретарей губкомов и горкомов) не вмешивались ввиду
«рутинности», как им казалось, этого вопроса. Лишь в конце 1922 г.
В.И. Ленин с ужасом обнаружил, что «товарищ Сталин сосредоточил
в своих руках необъятную власть...»
Ограничение внутрипартийной демократии под предлогом укреп-
ления организационно-политического единства РКП (б) сопровожда-
лось дальнейшим сужением рамок и возможностей советской
демократии. В течение 1921 г. Политбюро ЦК РКП (б) приняло не-
сколько решений, направленных даже не столько на ликвидацию
организаций партий меньшевиков и эсеров, сколько на изоляцию
428
самих носителей социал-демократических и социал-революционных
идей, предоставляя ВЧК широкие полномочия по проведению массо-
вых арестов, административной ссылки на окраины России и в Сибирь,
ьыдворению за границу. Всем советским учреждениям было рекомен-
довано не принимать меньшевиков и эсеров на работу, пока они
сфициально не заявят о своем выходе из меньшевистских и эсеровских
организаций. На Украине, Северном Кавказе, в Сибири и Централь-
ночерноземном районе вплоть до конца 1922 г. сохранялось военное
положение, при котором власть на местах осуществлялась военно-рево-
люционными комитетами и разного рода «чрезвычайными штабами».
Поиск чекистами контрреволюционных элементов по-прежнему велся
не через доказательство вины, а по социальному признаку. Под пред-
логом изъятия на нужды голодающих Поволжья церковных ценностей
начались гонения на православную церковь (закрытие приходов, аре-
сты священников, поругание христианских символов и святынь).
Слабо сдвинулась с места провозглашенная в 1919 г. на VII Все-
российском съезде Советов реформа государственного аппарата, в ча-
стности более точное разграничение функций управления между
партийными комитетами и Советами. Все ограничилось лишь
увеличением количества сессий ВЦИК до трех в год и «на более про-
должительный срок» (до 2—3 недель). 23 марта 1922 г. в записке к
секретарю ЦК В.М. Молотову В.И. Ленин еще раз напомнил о том,
что «необходимо разграничить гораздо точнее функции партии (и Цека
ее) и Соввласти, повысить ответственность и самостоятельность сов-
работников и совучреждений, а за партией оставить общее руководство
работой всех госорганов, без теперешнего слишком частного, нерегу-
лярного, часто мелкого вмешательства». Комиссия ЦК так и не вы-
работала определенного решения по данному вопросу, хотя он уже
был включен в повестку дня сессии ВЦИК. 26 мая 1922 г. ВЦИК
отложил рассмотрение вопроса о советском строительстве до следую-
щей сессии, которая состоялась в декабре 1922 г., однако и эта, и все
последующие сессии ВЦИК так и не объявили гражданам страны, где
конкретно кончаются функции партийных органов и начинаются
функции исполкомов и пленумов Советов.
Как же сами лидеры большевизма объясняли причины того, что,
дав народу экономические свободы (свободу торговли и частного
предпринимательства), не дали ему свобод политических? В своем вы-
ступлении на X Всероссийской конференции РКП (б) 26 мая 1921 г.
В.И. Ленин указывал, что при определении меры и характера уступок
(экономических и политических) крестьянству следует руководство-
ваться соображениями революционной целесообразности. «...Мы вам,
товарищи-крестьяне,— говорил он,— целый ряд уступок сделаем, но
только в таких-то пределах и в такой-то мере, и, конечно, сами будем
следить, какая это мера и какие пределы. Но если вы хотите политиче-
ского соглашения, т.е. перехода власти от рабочего класса к кресть-
429
янству, тогда потрудитесь воевать и нас победить, ибо классовая борьба
есть классовая война... Одно из двух: или война с нами до конца,
или соглашение на тех условиях, которые мы предлагаем».
Выступлению Ленина на X конференции РКП (б) (в той его
части, где говорилось о соотношении экономических уступок
политическим и гражданским свободам) созвучен доклад К. Радека
«О роли социалистов-революционеров и меньшевиков в переживае-
мый период». В нем прозвучали слова о том, что большевики не
считают гражданскую войну в России законченной по крайней мере
до тех пор, пока сохраняется опасность «оформления движения
мелкобуржуазных масс» партиями меньшевиков и эсеров. В отно-
шении этих партий, заявил Радек, «есть только тактика беспощадной
борьбы».
На состоявшейся в декабре 1921 г. XI Всероссийской конференции
РКП (б) один из ведущих теоретиков большевизма — Н.И. Бухарин
еще раз напомнил, что «весь курс новой экономической политики взят
нами всерьез и надолго, но отнюдь не навсегда», что «есть вещь, даль-
ше которой не перейдешь... это — перспектива коммунизма», а сле-
довательно, нэп есть не более чем «громадный стратегический маневр».
Это положение из речи Бухарина как нельзя лучше объясняет пос-
ледующее отношение большевистской власти к «нэповской эко-
номике», которую она с самого начала стремилась «подмять под себя»,
подчинить целям организации социалистического производства в пара-
метрах прежней идейно-теоретической программы, т.е. приближенных
к «военно-коммунистической» экономической модели. Для этого боль-
шевистская власть должна была максимально затруднить выход всех
других социально-экономических интересов «нэповской России» на
уровень политического представительства в системе органов государ-
ственной власти и управления, т.е. интересов крестьянства, рабочего
класса, интеллигенции, мелкой и средней буржуазии. Поскольку же
эти интересы существовали объективно и столь же объективно про-
являлись в определенных политических настроениях членов РКП (б),
руководство последней должно было позаботиться и о том, чтобы стол-
кновение этих различных социальных интересов не разорвало партию
на фракции, группировки и платформы. В конечном счете именно
поэтому внутрипартийная демократия была ограничена до такой сте-
пени, что основная масса членов РКП (б) не принимала никакого
реального участия в управлении страной.
И без того высокая концентрация власти в руках организационно-
политического аппарата ЦК РКП (б) стала еще более значительной,
следовательно, более централистски-бюрократической и в то же самое
время менее «поворотливой» в смысле реагирования на субъективно
складывавшиеся в экономике страны кризисы и диспропорции. Если
и до перехода к нэпу аппарат ЦК РКП (б) систематически опаздывал
430
: рассмотрением актуальных вопросов политики и экономики, то
тосле 1921 г. это опоздание становилось уже очевидным.
Осознание неэффективности режима однопартийной диктатуры
дентралистски-бюрократического типа, с одной стороны, и невозмож-
юсти демократических реформ, пока этот режим существует,— с
другой, приводило к утрате внутренней связи между партийно-госу-
дарственной бюрократией и партийной массой, к превращению ее в
«надклассовую» бюрократию, т.е. в новый руководящий класс. В
начале 20-х годов в правящей партии большевиков закладываются
хновы того ее краха, который неминуемо должен был произойти и
произошел в начале 90-х годов.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
В последних работах вождя большевиков, вошедших в историю под
названием ленинского политического завещания, много места уделено
поиску механизмов оптимального функционирования «партии-государ-
ства». Судьба формирующейся монопартийной системы в определяю-
щей степени зависела от слаженности действий властных структур и
в первую очередь от сплоченности высшей партийной элиты. Сам
Ленин в известном письме к В. Молотову от 26 марта 1922 г. признал,
что «в настоящее время пролетарская политика нашей партии опре-
деляется не ее составом, а громадным, безраздельным авторитетом того
тончайшего слоя, который можно назвать старой партийной гвардией.
Достаточно небольшой внутренней борьбы в этом слое, и авторитет
его будет если не подорван, то во всяком случае ослаблен настолько,
что решение будет зависеть не от него». Это замечание четко обнажило
иерархичность политической организации, названной одним из ее вер-
ховных жрецов (Л. Троцким) «орденом самураев», а другим (И.
Сталиным) — «орденом меченосцев». Борьба между ними на несколько
лет определила доминантное направление жизни большевистской
партии.
Формально предметом противоборства явились вопросы
внутрипартийной демократии, рассматриваемые в контексте общего
политического курса. Фактически же речь шла об овладении верховной
властью. Идеологическим инструментарием стали такие понятия, как
«генеральная линия партии», «партийное единство», «партийная
дисциплина» и др., почерпнутые из ленинского теоретического багажа,
к которому апеллировали поочередно враждующие стороны. Именно
на этом этапе был окончательно вылеплен монолит партийной орто-
доксии, пресечены попытки если не демократизировать, то хотя бы
либерализовать внутрипартийные отношения. Партаппарату удалось
заблокировать альтернативные точки зрения. Начавшаяся дискуссия
стала захлебываться. Симптоматично, что уже 11 января 1924 г. Демь-
ян Бедный, всегда остро чувствовавший политическую конъюнктуру,
писал: «Злой дискуссией семя посеяно злобное. Больше некуда ширить
распутство подобное. Будет — партию этак мотать и качать! С безоб-
разием этим пора кончать!»
Такой подход органично вытекал из большевистского понимания
демократии. Орудием борьбы против любого инакомыслия стала
принятая на X съезде РКП (б) по инициативе Ленина резолюция «О
единстве партии», пресекающая как идейный, так и организационный
плюрализм. Особенно роковую роль сыграл ее секретный пункт,/пре-
дусматривавший исключение из рядов партии за фракционную дея-
тельность. Вскоре Сталин в борьбе с «товарищами по партии»
обнародует его. Следует отметить, что менталитет всей руководящей
верхушки большевиков был антидемократическим. Троцкий открыто
432
признавался, что он не демократ. Бухарин настаивал на «нисходящей
линии» демократии, предупреждал об опасности ее «перехлестывания
через край». Что уж говорить о Сталине, видевшем в демократии пре-
пятствие на пути утверждения своей единоличной власти.
Нетерпимость к политическим оппонентам, стремление бороться с
ними методами кулачного боя было изначально присуще данной
организации. Сначала это проявлялось в отношении к другим партиям.
Известный большевистский деятель П. Красиков вспоминал одно из
своих выступлений на митинге в 1917 г.: всем нужно «давать в морду»,
советовал он. И пояснял: кадетам — «в зубы», эсерам — «в ухо», а
меньшевикам — «в рыло». Г. Зиновьев уже осенью 1918 г. заявлял:
свободно существовать может только партия большевиков, другие
партии мы терпеть не можем. В 1922 г. он призвал «затоптать сапо-
гами» политические останки меньшевиков и эсеров. Методика
пригодилась: в 1923 г. тот же Зиновьев призывает партию «набить мор-
ду» Троцкому, затем припомнил о хворостине, которой Ленин, вы-
здоровев, «отстегал» бы оппозиционеров. Та же хворостина в
выступлении на XV партсьезде П. Постышева выросла до размеров
дубины — ею хорошо намяли бока тем самым «рысакам оппозиции»,
которые ранее уповали на хворостину. А к концу 20-х годов были
«сработаны» символические топорики с весьма характерной гравиров-
кой на лезвии: «руби левый уклон!», «руби правый уклон!», а на обухе
— «бей по примиренцу!». В такой обстановке неминуемо должны были
победить самые искушенные в деле политической интриги и рукопаш-
ного боя.
В июне 1921 г. руководство ВЧК, выполняя поручение Ленина,
представило на его рассмотрение крупномасштабный план ликвидации
политической оппозиции в лице партий и движений. Предлагалось
продолжить систематическую работу по «разрушению аппарата
партий», а также осуществить «массовые операции» против них «в
государственном масштабе». Выступая весной 1922 г. на XI съезде
РКП (б), член политбюро М. Томский с откровенным цинизмом заявил:
«Нас упрекают за границей, что у нас режим одной партии. Это не-
верно. У нас много партий. Но в отличие от заграницы у нас одна
партия у власти, а остальные в тюрьме».
XII Всесоюзная партийная конференция (август 1922 г.) приняла
резолюцию «Об антисоветских партиях и течениях». Было отмечено,
что в среде «антисоветского лагеря», к которому в одном ряду были
перечислены кадеты, меньшевики и эсеры, идет процесс расслоения.
Чтобы его завершить, исходя из позиций «революционной целесооб-
разности» ставится задача применения массовых репрессий, которые
и были осуществлены на деле. В 1922 г. происходят массовые аресты
меньшевиков и представителей других партий. Многие из них были
изгнаны из страны; над другими разворачиваются фальсифицирован-
433
ные процессы. Так завершается история «ухода» с политической арены
всех партий России, кроме правящей — большевиков.
20—30-е годы стали временем еще большего усиления властных
функций партийных органов. Был установлен всеобъемлющий конт-
роль за всеми сферами жизнедеятельности общества. Партийные
комитеты всех уровней беспрекословно осуществляли «генеральную
линию», не обращая внимание на последствия.
Именно через партийные органы осуществлялось подхлестывание
темпов развития, чреватое обескровливанием населения. Так, 16 сен-
тября 1930 г. принимается «строго секретное» постановление ЦК
партии «О хлебозаготовках». В нем указывалось на необходимость рез-
кого усиления темпов хлебозаготовок, а в качестве причины их
падения называлось «недопустимое ослабление» работы партийных
организаций. 17 января 1931 г. опять-таки секретно и срочно ЦК
ВКП(б) принимает постановление об укреплении животноводческих
совхозов партийными работниками. В 1933 г. за подписью секретаря
ЦК Л. Кагановича на места спускается инструкция о технологии
уборки и обмолота подсолнуха: срезанный подсолнух после трех- и
пятидневной сушки немедленно обмолачивать. До этого партаппарат
«осчастливил» хозяйственников распоряжением заведующего сельско-
хозяйственным сектором ЦК о производстве и использовании мине-
ральных удобрений, для чего «требовались выдержанные партийцы».
В начале 1934 г. за подписью Сталина была послана телеграмма, гла-
сящая, что «игнорируются указания ЦК о подготовке коня к весеннему
севу... в составе конюхов социально чуждые элементы». Эти примеры
не единичны.
Естественно, что такой стиль руководства, жестко регла-
ментирующий производственный процесс и носящий предельно иде-
ологизированный характер, не мог дать позитивных результатов. На
помощь приходило испытанное средство: поиски виновных, «вредите-
лей», «врагов». Неотъемлемым качеством каждого большевика, го-
ворилось в распространенном по партийным организациям в июле 1936
г. закрытом письме ЦК ВКП(б) «О террористической деятельности
троцкистско-зиновьевского контрреволюционного блока», должно быть
умение распознать врага партии, как бы хорошо он ни был за-
маскирован. Не случайно «большой террор» инициировался и осуще-
ствлялся под непосредственным контролем высших партийных
инстанций.
Делая доклад на Чрезвычайном VIII Всесоюзном съезде Советов
в ноябре 1936 г., Сталин выдвинул тезис об отсутствии в СССР почвы
для существования нескольких партий и обосновал руководящее поло-
жение партии коммунистов. Однако жупел «враждебных социализму»
политических партий еще десятилетия витал над страной. Это на-
ходило отражение и в вопросе анкеты для оформлявшихся на работу
в органы внутренних дел: «к какой политической партии вы принад-
434
лежите?» А когда, например, после войны ЦК ВКП(б) давал поручение
Министерству государственной безопасности о выселении из Ленингра-
да и области ряда категорий граждан, то инкриминировал тем связь
с «троцкистами, зиновьевцами, правыми, меньшевиками, эсерами». Да
и в годы горбачевской перестройки оппозиция в партии рассматрива-
лась как «меньшевизм».
Оформление монопартийной системы произошло на определенных
идеологических, политических и социально-экономических основаниях
при опоре на репрессивно-карательные органы. Это дает основание го-
ворить не только о партии-государстве, но и — в более широком кон-
тексте — о феномене советского тоталитаризма. Государство всецело
принадлежало одной партии, руководители которой сосредоточили в
своих руках законодательную, исполнительную и судебную власть. На
всех важнейших участках жизни общества были расставлены «кадры»
— партийная номенклатура, своеобразная модификация бывших
профессиональных революционеров, которые, говоря словами Ленина,
превосходно «спелись друг с другом», «вездесущи», умеют «заводить
связи везде и повсюду».
При Сталине произошла почти полная смена кадрового корпуса,
как руководящих, так и низовых звеньев. На посты управления го-
сударством были выдвинуты люди, безусловно преданные официаль-
ному режиму. Сложилась каста «тоталитократии», призванной
обслуживать интересы партийной верхушки и ее Хозяина.
Возникает закономерный вопрос: было ли сопротивление моно-
партийному режиму уже после того, как были подавлены массовые
движения протеста в начале 20-х годов? Сейчас стало известно, что
еще в 1923 г. Г. Мясников в письме к Зиновьеву протестовал против
однопартийной формы правления. Позже партийные «еретики», в свое
время активно участвовавшие в утверждении диктатуры партии (С.
Сырцов, М. Рютин, В. Ломинадзе, Ф. Раскольников и др.), нашли му-
жество выступить против режима личной власти Сталина.
Однако большинство людей, даже критически относившихся к
действительности, не могли выйти за рамки идеологизированного
общественного сознания. Да, они не могли молчать, но, как правило,
вера в партию оставалась. Можно было поставить под сомнение отдель-
ные политические акции, критиковать конкретных руководителей, но
такие табуизированные понятия, как «руководящая роль партии», «на-
родное государство», «социалистическое строительство», для общей
массы являлись основополагающими.
Отсутствие массового сопротивления антигуманному режиму вряд
ли можно объяснить только репрессиями, целенаправленным идео-
логическим оболваниванием. Проблема гораздо более сложна и мно-
гозначна. Неправомерно как огульное обвинение народа в «рабской
психологии», так и нежелание увидеть ряд специфических особенно-
стей социальной психологии, российского менталитета: сакрализация
435
власти как таковой, коллективистские настроения, обостренное отно-
шение к понятиям «справедливость» и «равенство».
Большевики так или иначе смогли привлечь на свою сторону
значительную часть населения. Партия представала в его глазах как
некое организующее начало, связанное с укреплением государства. К
тому же ряд положений официальной идеологии совпадал с гу-
манистическими ценностями и представлениями масс, что позволило
привлечь к делу созидания нового общества (какими бы методами зто
ни осуществлялось) миллионы людей, продемонстрировавших трудо-
вой героизм. Кроме того, следует учитывать, что, несмотря на уто-
пичность коммунистической идеи, система вынуждена была платить
определенные социальные дивиденды, давая доступ к образованию,
возможности профессионального роста, некоторые житейские блага и
др. Многое из перечисленного соотносилось с партией. Она стала
действительно «воюющей» в годы Великой Отечественной войны. В
определенной степени ее авторитет укрепил и XX съезд КПСС, когда
были осуждены сталинские злодеяния. Это был последний период, ког-
да рейтинг партии в обществе был достаточно высок.
И доклад Н.С. Хрущева на XX съезде КПСС «О культе личности
и его последствиях», и постановление ЦК КПСС «О преодолении куль-
та личности и его последствий» создали определенные условия для
политического и духовного обновления общества, хотя многие, осо-
бенно работающие в партийном аппарате, цеплялись за прежние догмы
и не одобряли каких-либо перемен. В итоге Хрущев оказался за-
ложником партократической машины, которую он стремился как-то
модернизировать, чтобы укрепить систему как таковую, и которая,
продемонстрировав резервы своего защитного потенциала, сбросила
Первого секретаря с пьедестала власти.
Реформаторские поиски Хрущева, носившие внутрисистемный ха-
рактер, отмечены крайней непоследовательностью, наличием разных
начал. С одной стороны, он стал привлекать на важные партийные
посты людей с производства, не прошедших всех ступеней должно-
стной лестницы, прагматиков-технократов, менее идеологизированных
и обладающих, в отличие от партийцев старого образца, специальными
знаниями. С другой, как это имело место после июньского (1957 г.)
пленума ЦК КПСС, в Президиум ЦК пришли люди откровенно сла-
бые, с конформистской психологией, составившие кадровую основу бу-
дущего неосталинистского ренессанса. Структурные перестройки
аппарата отличались некомпетентным импровизаторством, что не-
гативно отражалось и на народном хозяйстве в целом. Кроме того,
в рядах партноменклатуры появилось чувство неуверенности в за-
втрашнем дне, что отнюдь не усиливало ее симпатии к проводимым
экспериментам. Партократия, что называется, «встала на дыбы». В це-
лом, независимо от того, отвечало ли это подлинным намерениям Хру-
436
щева или нет, каркас «партии-государства» обрел еще более прочные
скрепы.
Необходимо учитывать и то, что коммунистическая партия никогда
не составляла монолитное целое, хотя партийные лидеры и стремились
к этому. В свое время Дж. Оруэлл нашел метафору о «внутренней»
и «внешней» партиях. Действительно, одно дело рядовые коммунисты,
многие из которых искренне и честно выполняли уставные нормы; дру-
гое — партия аппарата, хотя и там были верящие в идею порядочные
люди. Но была еще одна структура — высший эшелон партократиче-
ской пирамиды, партийный ареопаг, являвшийся фактическим вла-
стелином огромного партийного организма. Такая функциональная
модель партийного строительства была заложена еще Лениным и его
ближайшим окружением.
Члены сталинской «тройки» не только утверждали повестку дня
заседаний Политбюро, но и договаривались о том, какой вопрос (и
как) должен быть решен на предстоящем заседании. «Семерка», в со-
став которой входили члены Политбюро, за исключением Троцкого,
не случайно имела псевдоним «руководящий коллектив» и действовала
как исполнительный орган фракции пленума. В ЗО-е годы Сталин
принимал решения единолично в узком кругу уже неравных ему «со-
ветников», включавшем Молотова, Ворошилова, Кагановича. В пос-
ледние годы жизни «отца народов» туда входили также Хрущев,
Маленков, Берия, Булганин. Образовывался как бы тройной круг:
большой по числу лиц Президиум ЦК КПСС, своего рода незаконное,
не предусмотренное уставом бюро Президиума и, наконец, «пятерка»
(Молотов, Ворошилов, Маленков, Берия, Хрущев) во главе со
Сталиным. Подобный механизм власти вел к тому, что максимально
суживалось число лиц, которые в случае смерти или удаления первого
лица от власти могли бы занять его место.
После смерти Сталина таковых было трое: Маленков, Берия, Хру-
щев. Последний, как уже отмечалось, пытался провести
реформирование партийного аппарата, субъективно направленное на
укрепление партийного влияния, а объективно — дававшее шанс на
определенную трансформацию политического механизма. Однако вы-
сшее партийное руководство встретило эти инициативы в штыки. По
свидетельству одного партийного функционера, Хрущев в 1964 г. не-
задолго до снятия, встречался с Президентом Индонезии Сукарно и
сказал ему буквально следующее, указывая на присутствовавших чле-
нов Политбюро: вот, хочу улучшить работу аппарата, а эта «цент-
ропробка» мешает.
Л.И. Брежнев, принявший участие в «дворцовом перевороте», вско-
ре получает мандат на пожизненную должность генсека. На состояв-
шемся в 1966 г. XXIII съезде КПСС было отменено решение
предшествующего партийного форума о регламентации норм сменя-
емости при перевыборах секретарей партийных комитетов. Руковод-
437
ство партии приобретает все более явно выраженный «геронто-
логический» облик. Потерявший с середины 70-х годов всякую спо-
собность руководить партией и государством, Брежнев становится
марионеточной фигурой. Реальная власть переходит к тройке — чле-
нам Политбюро Ю. Андропову, А. Громыко и Ф. Устинову.
Годичное правление Андропова не смогло остановить процесс стаг-
нации партноменклатурной системы. Замышляемые преобразования на
практике вылились в жесткие административные акции по укреплению
дисциплины и завинчиванию идеологических гаек. «Столоначальник
от КПСС» К. Черненко окончательно дискредитировал старые
партийные кадры. Над изголовьем умирающего генсека вели интриги
В. Гришин и Г. Романов, претендовавшие на партийный престол. Но
победили силы, понимавшие, что в старые мехи необходимо влить но-
вое вино.
Несомненно, что реформаторская интенция лежала в основе
действий нового Генерального секретаря ЦК КПСС. М. Горбачев сде-
лал многое, чтобы не только реализовать до конца потенциал пре-
образований, заложенный в годы хрущевской «оттепели», но и в чем-то
пойти дальше. Однако через свое партократическое естество перес-
тупить он не смог. Судьбу перестройки Горбачев так или иначе свя-
зывал с ролью КПСС. И, самое главное, он не захотел отказаться
от ленинского типа партии, который никак не соответствовал объяв-
ленному им же самим политическому курсу на демократическое обнов-
ление общества. Были категорически отвергнуты фракции, хотя в
реальности КПСС состояла из целого ряда субструктур. Горбачев
фактически выступил против «Демократической платформы в КПСС»
и пресек тем самым потенциальную возможность социал-демок-
ратизации партии. Зато для образования и действий ортодоксальной
Российской коммунистической партии был включен зеленый свет. Не
уставая говорить о демократии, Горбачев терпел в своем окружении
людей консервативного склада. Утверждение же о том, что он был
«стреножен» партаппаратом, Горбачев сам опроверг, заявив, что как
генсек имел власти больше, чем любой диктатор.
Начиная примерно с 1987 г. усиливается активность политических
кружков и клубов, именовавшихся тогда «неформалами». Их деятель-
ность стала прелюдией к появлению политических партий.
Первые зерна на поле будущей многопартийности были заронены
в предшествующий период деятельностью кружков и групп, зарож-
давшихся преимущественно в студенческой среде еще в 20-е годы. Из-
вестны факты о наличии беспартийной группы студентов МГУ в 1924
г., выпустившей брошюру-воззвание с протестом против политических
гонений. В 1928 г. в Екатеринодаре проходил процесс по делу «Пер-
вомайской группы», члены которой выступали за свободу слова, печати
и собраний.
438
В 1947 г. в Воронеже группой молодых людей создается нелегаль-
ная антисталинская организация «Коммунистическая партия моло-
дежи», куда вошли Б. Батуев, В. Рудницкий, А. Жигулин, Ю. Киселев.
Своей задачей они ставили изучение и распространение в массах
подлинных «марксистско-ленинских норм партийной демократии»,
постепенное накопление «здоровых ленинских сил» в рядах ВКП(б).
В программной декларации имелся секретный пункт, согласно кото-
рому в случае невозможности отстранения от власти Сталина демок-
ратическим путем не исключалась возможность насильственного
смещения вождя и его окружения с занимаемых постов. В 1949 г. чле-
ны КПМ были арестованы.
Известный Ученый Р. Пименов, живший в Ленинграде, в середине
50-х годов подготовил рукопись «Судьбы русской революции», в ко-
торой попытался переосмыслить ряд базовых идеологических догматов
того времени. Характерно, что его ревизионизм не выходил за рамки
ценностей «социалистической» системы, а был направлен на поиск его
гуманистических возможностей, не реализованных власть предер-
жащими. В том же Ленинграде в 1962 г. два выпускника Технологиче-
ского института В. Ронкин и С. Хохаев написали книгу «От диктатуры
бюрократии к диктатуре пролетариата», в которой партийно-хозяйст-
венная администрация рассматривалась как правящий класс. Приме-
чательно, что под пролетариатом понимались все трудящиеся, а
заканчивалась работа лозунгом «Вся власть Советам!».
Одним из самых известных неформальных объединений периода
«либеральной весны» стал кружок Л. Краснопевцева — аспиранта ка-
федры истории КПСС исторического факультета МГУ. В его рамках
проходили бурные политические дискуссии по политической теории
и практике, обернувшиеся сроками заключения для их участников.
В 1960 г. был подвергнут аресту А. Гинзбург — составитель журнала
«Синтаксис», а через два года — члены подпольных столичных групп
Ю. Машкова и В. Балашова.
Следует еще раз подчеркнуть, что подавляющее число членов
объединений подобного типа не ставило под сомнение основы системы,
думая лишь о путях ее обновления. Следующий шаг по пути разру-
шения монопартийной системы сделало правозащитное движение се-
редины 60-х — начала 80-х годов. Его рождение совпало с процессами
над писателями А. Синявским и Ю. Даниэлем. В связи с этим в 1965
г. в Москве на Пушкинской площади состоялась демонстрация,
инициатором которой стал сын С. Есенина, А. Есенин-Вольпин. Позже
активную роль в расшатывании основ системы играл самиздат и осо-
бенно «Хроника текущих событий». В конце 60-х годов имеют место
еще рад открытых политических выступлений, импульс которым дали
события 1968 г. в Чехословакии. Позже большую роль в противо-
действии партбюрократическому режиму сыграли такие право-
защитные ассоциации, как «Инициативная группа защиты прав
439
человека в СССР», «Комитет прав человека в СССР» и ряд других
организаций инакомыслящих как в центре, так и в провинции. Яркую
страницу в историю правозащитного движения в нашей стране вписала
деятельность выдающихся мыслителей и борцов за права человека —
А.Д. Сахарова и А.И. Солженицына.
Период перестройки дал новое дыхание политическому свободо-
мыслию, возможности его институционализации. В определенной сте-
пени прецедент создали решения проходившей в июне 1988 г. XIX
партийной конференции, в которых говорилось пусть о «социалистиче-
ском», но все же плюрализме, включая политическую сферу. Можно
сомневаться в искренности партийных лидеров, вряд ли желавших
обрести себе потенциальных конкурентов. Но «ящик Пандоры» был,
помимо их намерений, приоткрыт. В конце 80-х — начале 90-х годов
общество все больше приходит в движение, идет его бурная
политизация. На улицы и площади городов выходят массовые
манифестации под отнюдь не верноподданническими знаменами. По-
является первая откровенно оппозиционная КПСС политическая
организация — Демократический союз. Набирают силу национальные
движения различного толка и создаваемые на их основе политико-
организационные структуры. Яркую политическую окраску приобре-
тает рабочее движение. Идет внутреннее размежевание в самой КПСС.
Из нее начинает уходить интеллигенция, часть которой приходит в
созданную весной 1991 г. Демократическую партию, на первом этапе
отличавшуюся радикальным антикоммунизмом. Над КПСС все
явственнее сгущаются тучи. Однако партия не желала делиться своей
безраздельной властью. В условиях усиления общественно-политиче-
ской активности изменение формулировки 6-й статьи Конституции,
закреплявшей руководящую роль КПСС как ядра политической систе-
мы советского общества вплоть до ее изъятия, становилось велением
времени.
Но это не помешало партаппарату в феврале 1990 г. подготовить
записку, в которой говорилось, что очень большая часть коммунистов
не воспринимает самой идеи мной/партийности и приглашение к соз-
данию партий будет воспринято негативно. В это же время за подписью
Горбачева под грифом «совершенно секретно» для членов Политбюро
рассылается проект платформы КПСС к ее XXVIII съезду, в котором
в закамуфлированной форме проводилась идея сохранения власти
партии.
На самом деле об обновлении партии после удаления из нес дем-
платформовцев говорить вряд ли было правомочно. Несмотря на кор-
ректировку 6-й статьи, КПСС продолжала держаться за власть. Не
помогло и то, что был подготовлен достаточно эклектичный вариант
программы и устав, содержащий в себе меньшевистскую формулировку
пункта о членстве. Парадигма партии оставалась прежней. В ней не
440
было места частной собственности, нормальному рынку, идеологиче-
скому плюрализму.
Развитие событий после августа 1991 г. дает основание говорить
о качественно новом историческом периоде, в который вступила
Россия. Произошел распад СССР, рухнула и власть партии.
Провозглашена стратегия кардинальных демократических реформ,
что требует создания политического механизма, способного обес-
печить представительство тех или иных социальных групп и
общественных сил, их взаимодействие на основе цивилизованной и
легитимной конкуренции в стремлении предложить обществу наибо-
лее благоприятный вариант его развития. Иными словами, речь
должна идти о многопартийной системе. Однако процесс ее
формирования находится лишь в начальной фазе, несмотря на
наличие на российском политическом небосводе значительного числа
официально зарегистрированных и реально действующих партий и
движений.
И вот почему. Вряд ли правомерна и плодотворна попытка
«воскресить» партии, существовавшие в России до революции. Налицо
факт исторического «самозванчества», и не более того. Дело ведь не
в том, чтобы объявить себя правопреемником, скажем, кадетов,
модернизировав применительно к современности их программу.
Данная партия возникла в определенных исторических условиях,
опираясь на отечественные традиции. Ее члены аккумулировали в
себе интеллектуальный потенциал общества. Затем нить истории
была прервана. Сегодня мы имеем дело с иной реальностью и другими
людьми. Это относится и к другим партиям, за исключением,
пожалуй, коммунистического толка, и прежде всего Российской
коммунистической партии, представленной ныне в Государственной
Думе, где ключевая линия развития, несмотря на модификации, не
прерывалась. Особенно наглядно сказанное прослеживается в отно-
шении либерально-демократической партии.
Трудно осуществить и корректную типологию новых партий,
поскольку для этого нет четких критериев. Программные заявления
— одни, менталитет членов — другой, а лидеров — иной. Понятия
«левый» и «правый» достаточно условны. Если брать устоявшиеся в
мировой политологии определения, то к правым следовало бы отнести
республиканскую, кадетские, монархические, к левым — ком-
мунистические, социалистические ортодоксального толка, а к центру
— партии, входящие в «Гражданский союз», социал-демократов и др.
Ясно, сколь различны позиции организаций, входящих в условную
типологическую нишу. Если брать за основу тактические установки,
то возможна иная шкала, скажем, подразделение на партии
радикалистские и умеренные. Можно проводить классификацию по
441
горизонтали, учитывая нахождение партии на том или ином фланге
политического спектра. Пока же реальные политические пристрастия
реализовываются через политические блоки и движения. В них
консолидация идет по общим позициям, нередко отражающим
текущую политическую конъюнктуру.
В реальности переход к подлинно демократическому обществу
скорее всего составит достаточно длительный исторический период.
В его рамках произойдет постепенное становление институтов,
которые в своей совокупности образуют понятие «гражданское
общество». Сейчас Россия находится на переходном этапе, и именно
он отличает все ее политические структуры. Пока же, когда еще
нет гражданского общества (мы находимся на пути становления к
нему), говорить о цивилизованной многопартийной системе как
таковой неправомерно. Речь может идти лишь о еще не до конца
сложившихся партиях и временных блоках, часто включающих в
себя политические силы с разными ориентирами и политическими
векторами.
Подобная ситуация в стране объясняется целым рядом обстоя-
тельств. Прежде всего сказывается историческое наследие, в котором
демократические традиции занимают весьма незначительное место.
Ведь даже применительно к дооктябрьской России, где существовали
и политические партии, и представительные институты, о полновес-
ном конституционализме говорить не приходилось. Почти полностью
демократические ростки были заглушены за десятилетия нахождения
у власти партии-государства. Да и нынешние политические условия
посттоталитарного развития пока недостаточно способствуют росту
гражданского самосознания россиян, устранению плоскостного
видения общественных процессов, подчас просто иррационального
сочетания конформистского и конфронтационного начал. Усилиями
всех ветвей власти нередко подрывалось и без того зыбкое
конституционное пространство. Как «верхам», так и «низам» явно
недоставало политической культуры, умения вести толерантный
общественный диалог. Для первых во многом характерен популизм,
пренебрежение правовыми нормами и канонами политической этики,
для вторых — сакрализация власти, отождествляемой с конкретными
персоналиями, готовность во имя «порядка и дисциплины» пожерт-
вовать демократическими ценностями.
Весьма симптоматичны результаты экспресс-опроса, проведенного
Всероссийским центром изучения общественного мнения по заказу
еженедельника «Московские новости» в марте 1993 г. Сама фор-
мулировка вопроса: «Как вы считаете, что сейчас в большей степени
нужно нашему обществу: порядок или демократия? — и ответы:
«порядок» (83 %), «демократия» (8 %),— свидетельствуют о фактиче-
442
ском отсутствии правового самосознания у респондентов и явное
непонимание того, что порядок немыслим вне уважения к Закону
и это как раз и называется демократией.
Для России пока неправомерно ни говорить о многопартийной
системе, ни называть существующие политические организации
партиями в подлинном смысле этого слова и потому, что в ней еще
не создано сколько-нибудь эффективно действующего экономического
механизма, не осуществлена демонополизация, нет нормальных
рыночных отношений. Соответственно отсутствует и четкая социаль-
ная стратификация, нет как такового среднего класса, являющегося
«становым хребтом» западного общества. Прежняя маргинальная
структура, унаследованная от прошлого, становится еще более
мозаичной. Общество пребывает в состоянии «броуновского
движения», адекватные постиндустриальным стандартам социальные
силы только кристаллизируются. Отсюда отсутствие определенных
социальных интересов и потребностей, что ставит подчас в тупик
нарождающиеся партии, нередко вынужденные (как это ранее делала
КПСС) говорить от имени определенного класса или социального
слоя, подчас мифического. Это, в свою очередь, порождает обилие
пропагандистских призывов, теоретико-методологический эклектизм,
склонность к сиюминутным конъюнктурным действиям на практике.
Существует явственный разрыв между сверхполитизированной
столицей, крупными городами и провинцией, где деятельность
политических партий менее заметна (о национальных партиях и
движениях в данном случае речь не идет), а воля к компромиссам
и межпартийным соглашениям выражена сильнее. Партийные
функционеры, как правило, неофиты в большой политике. Им
недостает профессионализма, знакомства с мировым опытом
политической деятельности, не хватает знания исторических и
современных реалий своей страны, ее цивилизационных основ,
национальных традиций, социальной психологии, менталитета, этно-
конфессиональной специфики.
Характерная черта современного положения России — возникно-
вение качественно нового политического пространства, в рамках
которого идет формирование новых политических институтов. В этом
процессе существенная роль отводится политическим партиям. Пусть
таковые во многом пока уступают их историческим прототипам
начала века, а свои политические интересы россияне зачастую
выражают в большей степени через конкретных людей, а не
персонифицируемых ими партийных образований. Тем не менее
процесс политического самоопределения граждан нашей страны идет,
в том числе через сложную, трудно формирующуюся много-
партийность. Известным импульсом в дальнейшем развитии множе-
443
ства партий в стране будет служить законодательное отражение этого
явления в новой Конституции Российской Федерации.
Чрезвычайно актуальна мысль, высказанная в переломный период
отечественной истории (весной 1917 г.) выдающимся российским
ученым и мыслителем В.И. Вернадским: «Бывают грозные эпохи в
жизни страны, когда ни один человек нравственно не должен сметь
оставаться вне политических партий, так как только этим путем он
сможет стать свободным гражданином, будет закономерно проявлять
свою волю и мысль в политической жизни». Только на этом пути
и возможно действительно демократическое возрождение России.
ОГЛАВЛЕНИЕ
Стр.
К читателю.............................................................. 3
Введение (А.И. Зевелев, Ю.П. Свириденко) ....................... 5
Теоретико-методологические аспекты ................................. 5
Понятие политической партии..................................... 5
Классификация политических партий .............................. 8
Периодизация истории политических партий России................ 15
Дооктябрьская историография........................................ 17
Историографические обзоры.......................................... 22
Исследования последних лет......................................... 29
Часть!. ФОРМИРОВАНИЕ МНОГОПАРТИЙНОЙ СИСТЕМЫ
Глава 1. Политическое пробуждение России на рубеже XIX—XX вв.
(С.В. Тютюкин) ........................................................ 39
Возникновение политических партий на Западе.................... 39
Особенности становления политических партий в России .......... 41
Общенациональный политический кризис начала XX в............... 52
Формирование системы политических партий в России ............. 55
Глава 2. «Революционеры справа»: черносотенные союзы (С. А. Степанов) ... 61
Структура, численность, социальный состав...................... 62
Идеология правого экстремизма ................................. 68
В годы первой революции........................................ 74
Раскол движения................................................ 77
Уход с политической арены...................................... 84
Глава 3. «Союз 17 октября» (Д.Б. Павлов, В.В. Шелохаев)................ 87
Структура, социальный состав................................... 88
Программа ..................................................... 91
Тактика в период революции 1905— 1907 гг....................... 95
Накануне исчезновения........................................... 100
Крах............................................................ 105
Глава 4. Оппозиция Его Величества: кадеты (Н.Г. Думова, В.В. Шелохаев) .... 111
Социальная природа партии кадетов .............................. 112
Идеология и программа .......................................... 116
Тактика кадетов в революции 1905— 1907 гг....................... 120
Кадеты и третьеиюньская политическая система.................... 124
Кадеты и война.................................................. 127
445
Оплот думской оппозиции ...................................... 129
После Февраля: звездный час................................... 133
Против течения................................................ 138
Навстречу гибел и............................................. 141
Глава 5. Социалисты-революционеры (Н.Д. Ерофеев)...................... 143
Возникновение партии эсеров .................................. 144
Численность, состав, организационная структура в начале 900-х годов . . 150
Программа, идеология, тактика. Устав ......................... 152
В революции 1905— 1907 гг..................................... 161
Межреволюционный период ...................................... 169
Годы войны.................................................... 176
После Февраля................................................. 182
Глава 6. Под черным знаменем: анархисты (В.В. Кривенький) ............ 194
Первые шаги (40—90-е годы XIX в.) ............................ 194
Организационная структура, численность, состав................ 197
Программные представления: течения в российском анархизме..... 200
В плену террора и экспроприаций............................... 205
Сотрудничество с политическими партиями и совместная борьба против
режима ....................................................... 208
«Шаг вперед, два шага назад».................................. 210
На новом этапе (1910—1917).................................... 212
Глава 7. «Мягкие» марксисты: меньшевики (С.В. Тютюкин)................ 216
Генезис меньшевизма .......................................... 216
Социальная база и программа .................................. 221
Стратегия борьбы с самодержавием ............................. 227
Тактика меньшевизма в 1905—1907 гг............................ 231
Кризис меньшевизма в межреволюционный период.................. 238
Испытание войной.............................................. 244
У руля власти................................................. 253
Глава 8. Большевики (В.С. Лельчук).................................... 260
У исплрв партии нового типа .................................. 260
От первой буржуазно-демократической революции ко второй....... 268
В преддверии Октября.......................................... 286
Часть II. УСТАНОВЛЕНИЕ ОДНОПАРТИЙНОЙ ВЛАСТИ
Глава 9. Трагедия российского либерализма (Н. Г. Ду нова) ............ 298
Кадеты в тисках большевистской диктатуры ..................... 298
В годы гражданской войны ..................................... 302
Глава 10. Политические соперники: меньшевики, эсеры (Н.С. Симонов).... 312
Тактика в октябре — декабре 1917г............................. 312
Созыв и разгром Всероссийского Учредительного собрания ....... 318
Борьба за массы в рамках советской легальности (январь—июнь 1918 г.) 322
Трагедия Комуча............................................... 326
Полулегализация партий меньшевиков и эсеров................... 330
Пересмотр программы и тактики................................. 335
Критика «военного коммунизма»................................. 339
Меньшевики и эсеры во время перехода к нэпу (1921 — 1923 гг.). 343
446
Глава 11. Разбитые надежды: левые социалисты-революционеры (интер-
националисты) (Л.М. Овруцкий, А.И. Разгон)............................... 347
Правительственная коалиция....................................... 351
Трещина.......................................................... 356
Пропасть ........................................................ 361
Мятеж? .......................................................... 363
Уход............................................................. 367
Глава 12. Анархисты (В.В. Кривенький).................................... 371
Организации, планы преобразования общества ...................... 371
Экономическая политика анархистов................................ 381
«Черная гвардия», анархо-бандитизм, махновщина................... 383
Глава 13. Правящая партия (Н.С. Симонов) ................................ 387
В авангарде антиимпериалистической, пролетарско-демократической рево-
люции ........................................................... 388
Социально-экономическая политика большевизма (март—ноябрь 1918г.) 398
Вторая программа большевиков .................................... 409
Организационно-политические принципы деятельности РКП (б)........ 413
Обострение внутриполитического кризиса. Крах «военно-коммунисти-
ческой» модели экономической политики............................ 421
Противоречия нэпа ............................................... 427
Заключение (Е.А. Зевелева, С.В. Кулешов)................................. 432
Учебное издание
Думова Наталья Георгиевна,
Ерофеев Николай Дмитриевич,
Тютюкин Станислав Васильевич и др.
ИСТОРИЯ ПОЛИТИЧЕСКИХ ПАРТИЙ РОССИИ
Редактор издательства Н.А. Федорова
Младший редактор М.В. Колосова
Художник В.Н. Хомяков
Художественный редактор Е. Д. Косырева
Технический редактор В.М. Романова
Корректор Л. А. Исаева
Операторы Г. А. Цветкова, В.Б. Васина
ИБ № 10193
ЛР № 010146 от 25.12.91. Изд. № РИФ-87. Сдано в набор 14.04.93.
Подп. в печать 24.02.94. Формат 60x881/16.
Бум. офс. № 2. Гарнитура литературная. Печать офсетная.
Объем 27,44 усл. печ.л. 27,44 усл. кр.-отт. 32,19 уч.-изд.л.
Тираж ЮОООэкз. Заказ № 148.
Издательство «Высшая школа», 101430, Москва, ГСП-4, Неглинная ул., д. 29/14.
Набрано на персональных компьютерах издательства
Отпечатано в Московской типографии № 8 Комитета Российской Федерации по
печати. 101898, Москва, Центр, Хохловский пер., 7.