ISSN 0130-8972
ХИМИЯ И ЖИЗНЬ
НАУЧНО-ПОПУЛЯРНЫЙ ЖУРНАЛ
АКАДЕМИИ НАУК СССР
6
1991

>£»
4'
' * .-
4 "
4Г
V
w
F&
% \
41
^JUl,

химия и жизнь
Издастся
с 1965 года
"згг :
Г Ь.
г
i
1
J_ гтл - ■ - '
- ' -■
_:с .
!
..и t
- 1 . - '
- .
ЛИЦОМ К ЛИЦУ С ЧИТАТЕЛЕМ
НЕ ОДНА, А ЦЕЛЫХ ТРИ. Ф. Татарский
ГОЛОС НАУКИ СТАЛ ТИШЕ. С. Бессонов
ГЕНЕТИКА И ЭТИКА. А. А. Любищев
ЧУДЕСА В РЕШЕТЕ. А. Ваганов
ЗА ЗДРАВИЕ, ЗА УПОКОЙ... М. Фешбах, О. Бурлука
ЯЗЫК, РЕЗИНА, ЛИЧНОСТЬ. В. П. Бойко
НЕИСТОВЫЙ Г. Н В. Станцо
ПОЧВЫ СТАНУТ ЧИЩЕ? А. П. Сизов, М. И. Лунев
ВСЕ ЯДЫ — В ГОСТИ К НАМ? Н. Траткин
ПРО ЗЕМЛЯНИКУ. М. И. Игнатенко
ЗЕМЛЯНИЧНОЕ ЗАСТОЛЬЕ. К. Марина
ХИЩНЫЕ ГРИБЫ К ВАШИМ УСЛУГАМ. Т. Шумова
ВИНОГРАДНАЯ УЛИТКА. В. Петрушкевич
ЖИЗНЕОПИСАНИЕ ЛАБОРАТОРНОГО ТЕРМОМЕТРА.
И. А. Леенсон
МЕТОДИКА ЗАГЛЯДЫВАНИЯ ЗА ГОРИЗОНТ. В. Рич
«ЛОЦИЯ БУДУЩИХ ОТКРЫТИЙ». Г. И. Гуревич
ГОРЬКАЯ ЯГОДА. А. Ассовская, С. Соловьев
БОЛЬШЕ ВСЕХ НАДО. Б. Штейман
2
4
12
16
24
30
32
34
46
48
50
51
52
56
58
74
74
78
92
НА ПЕРВОЙ СТРАНИЦЕ
ОБЛОЖКИ — рисунок
А. Кукушкина к статье «Язык,
резина, личность»,
НА ВТОРОЙ СТРАНИЦЕ
ОБЛОЖКИ — картина
К. Сомова «Арлекин и смерть».
Что такое жизнь? Что такое
смерть? Не успев разобраться с
вечными понятиями
мироздания, мы сами
подталкиваем себя к концу.
Читайте об этом в интервью «За
здравие, за упокой...»
ПОСЛЕДНИЕ ИЗВЕСТИЯ
ИНФОРМАЦИЯ
ОБОЗРЕНИЕ
ФОТОИНФОРМАЦИЯ
ДОМАШНИЕ ЗАБОТЫ
КЛУБ ЮНЫЙ ХИМИК
УЧЕНЫЕ ДОСУГИ
КОНСУЛЬТАЦИИ
АБОНЕМЕНТ
КОРОТКИЕ ЗАМЕТКИ
ПИШУТ, ЧТО...
ПЕРЕПИСКА
14
22, 29, 102, 104
44
65
66
68
88
103
105
ПО
ПО
112

Лицом к лицу
с читателем
Свой вклад в существование
«Химии и жизни» я внес —
подписался на этот год. Но пора
уже подумать и о новой
подписной кампании. У меня есть
несколько предложений.
Постарайтесь дать рекламу журнала
по Центральному телевидению,
только, естественно, не в
программе «Время», а то получится
антиреклама. Лучше во
«Взгляде», если его, конечно,
окончательно не закроют, или в «До и
после полуночи». Я не социолог,
но отлично вижу настроение
окружающих и знаю их мнение
о программе «Время».
Сделайте в журнале две-три
страницы, которые можно было
бы вырвать для отдельной
подшивки. На них хорошо бы
помещать материалы о фитотерапии,
гомеопатии, гипнозе, различных
аномальных явлениях. Словом,
модные веянвя с научной точки
зрения.
Отведите в журнале немного
места, где люди науки могли бы
выступить с конкретными
проектами. Если они осуществятся
в ближайшем будущем, то
определенный процент от прибыли
поступал бы на счет «Химии
и жизни».
Вот, пожалуй, и все.
С. ВОСТРИКОВ, Сочи
Вопрос «Нужны ли пестициды?»
из той же серии, что и «Нужны
ли лекарства?», «Нужны ли
автомобили или надо вернуться к
телеге?». Любое достижение
цивилизации можно употребить и
на пользу, и во вред человеку.
Тем и отличается
цивилизованное общество, что достижения
науки использует с
необходимой осторожностью, конечно, на
благо людей.
Автор статьи «Пестициды:
путь в пропасть» A991, № 1)
справедливо отмечает, что в
СССР пестициды зачастую
применяют неразумно, а за рубежом
«так, чтобы ни одна капля не
пропала зря». Следовательно,
польза пестицидов очевидна и
для их противников. В мире
бурно развивается пестицидная
наука, появились экологически
безвредные пестициды,
применяемые в граммовых и
миллиграммовых дозах. Но может
случиться так, что, когда мы уясним
всю беспочвенность отрицания
пестицидов, науке будет нанесен
ущерб.
Сегодня это чувствуют
специалисты из Всесоюзного НИИ
химических средств защиты
растений (ВНИИХСЗР), где
развивались фундаментальные
поисковые работы по пестицидам.
В отношении ВНИИХСЗР до
сих пор не решен вопрос
финансирования. Во ВНИИХСЗР
собрался уникальный коллектив
химиков, биологов, фитопатоло-
гов, энтомологов и других
специалистов. С их помощью
можно вести комплексную работу
фундаментального поиска
новых, безопасных пестицидов.
Мы видим, что дискредитация
пестицидов наносит
отечественной науке непоправимый вред,
и поэтому считаем своим
долгом участвовать в дискуссии.
Если журналу удастся довести
все сказанное выше до
финансирующих науку руководителей
прежде, чем разгонят
ВНИИХСЗР,— это с лихвой
оправдает инициативу «Химии
и жизни» по обсуждению пести-
цидной проблемы.
К. НУРИДЖАНЯН,
главный научный сотрудник
ВНИИХСЗР
В нашем «Бермудском
треугольнике» — Рубежное — Северо-
донецк — Лисичанск — дела с
экологией совсем плохие.
Посильный вклад в порчу воздухв,
особенно в летние месяцы,
вносят пруды-отстойники и пруды-
накопители, коих в регионе
сотни гектаров.
Недавно узнал, что для
уменьшения испарения уже давно
предложили покрывать
поверхность отстойников пленкой
подходящих ПАВ (А. А. Абрамзон.
Поверхностно-активные
вещества. Изд. «Химия»,
Ленинградское отд., 1981, с. 139—236, 299).
Идея подкупила меня своей про-
2

стотой. Однако не все, что
просто на первый взгляд
неспециалисту, таковым является на
самом деле. Интересно было бы
знать, реализована ли
где-нибудь эта идея — у нас и за
рубежом?
М. ЗАГУЛА, Рубежное,
Луганская обл.
Ваш журнал обещал в этом
году рассказать об операциях по
изменению пола. Для меня это
проблема номер один. Скоро год
как я безуспешно добиваюсь
операции.
Для тех, кто не знает куда
обратиться за помощью в таком
деле, могу сообщить: 107258
Москва, ул. Потешная, дом 3,
М осковский
научно-исследовательский институт психиатрии,
лабораторный корпус, отдел
сексопатологии. Но обращение в
НИИ психиатрии вовсе не
гарантия, что операция будет
сделана. Мне дали направления к
разным врачам и предложили
пройти обследование по месту
жительства. Наши же врачи
категорически отказываются его
проводить. Куда не обращусь —
везде отсылают. Просто
какой-то замкнутый круг.
И. К., Дзержинск
Я решила признаться «Химии
и жизни» в любви и верности.
Хотя мы с мужем и не химики,
а строители, но выписываем ваш
журнал уже более десяти лет.
Очень взволновало
«Обращение к Глобальному форуму по
окружающей среде» профессора
Б. Н. Вепринцева в № 10 за
прошлый год. Жаль, что с ним
познакомился ограниченный
круг читателей. Об этом
кричать надо!
Мне кажется, что особое
внимание следует обратить на
границы роста популяции
человечества. Пусть даже верно
утверждение, что Земля
большая — всех прокормит, но
одного «корма» мало. Нужны
комфортные условия проживания.
Мы же люди! Ученые мужи о
проблеме перенаселенности что-
то молчат. Наше государство
пытается проявлять заботу лишь
о многодетных семьях. Но ведь
и «нормальным* тоже хочется
есть. Кроме того, ни для кого
не секрет, что чем ниже
образование родителей, тем больше у
них детей, часто больных и
ущербных. Природа сама
регулирует рождаемость у своего
населения, а человечество не
может. Сложная эта тема и очень
тонкая. Только не думайте, что
у меня не сложилась жизнь: есть
семья, двое детей, внук.
Вы поднимаете массу горячих
вопросов на страницах журнала.
Мне кажется, что читателей
могло быть намного больше,
если бы их не отпугивало в
названии слово «химия».
Подумайте об этом.
Г. СОЛОНЬКО, Минск
В вашем журнале A990, № 9)
напечатана статья
«Трубопроводы замедленного действия».
В ней подняты вопросы
надежности магистральных
трубопроводов, действительно
являющиеся весьма актуальными
сегодня. Мы согласны далеко не
со всеми концепциями,
выводами и предложениями статьи.
С 1991 года начинается
выполнение программы
«Высоконадежный трубопровод», целью
которой является повышение
надежности трубопроводов.
Руководителями
соответствующих разделов этой
программы будут рассмотрены
вопросы, поднятые в статье, и
определена целесообразность
включения их в программу.
Академик Б. Е. ПАТОН,
Институт электросварки
им. Е. О. Патона, Киев
Приятно, что наши читатели болеют душой за журнал. Конечно,
реклама делает чудеса, но даже одна минута рекламы на
Центральном телевидении нам пока не по карману.
Вполне понятна озабоченность К. Нуриджаняна финансовыми
делами ВНИИХСРЗа, тем более, что в таком же положении
оказались многие институты. Не роем ли мы себе яму, пытаясь решить
первоочередные задачи, сворачивая финансирование
фундаментальных исследований, от которых, как известно, сиюминутной отдачи
не дождаться? Стоит ли после этого удивляться, что лучшие
умы уезжают на Запад? Скупой платит дважды. Помнить об этом
надо именно сейчас, ибо в противном случае интеллектуальный
кризис неминуем.
А. Абрамзон, на которого ссылается М. Затула, наш давний автор,
и мы надеемся, что в ближайших номерах «Химии и жизни»
появится его сообщение о применении поверхностно-активных
веществ для уменьшения испарения с поверхности отстойников.
Письма читателей об изменении пола приходят в редакцию с
завидной постоянностью. Хотя еще лет тридцать назад эта тема
показалась бы просто смешной, сейчас она волнует многих. Одни
отметают ее на корню, другие приветствуют и просят им помочь.
Этично ли изменение пола, не идет ли человек против природы,
делая такие операции, может, лучше запретить их в
законодательном порядке? Что на это скажешь? Сколько людей, столько и
мнений. Попробуем познакомить вас с профессиональным взглядом на
проблему в последних номерах журнала в этом году.
Честно говоря, в редакции «Химии и жизни» уже не раз
обсуждали название журнала — менять или оставить? На первое мы
пока не решились. И вот почему. В «страшный» для многих
изданий 1991 год мы сохранили 70 % тиража, в то время как в
некоторых научно-популярных журналах он упал больше чем
наполовину. А если мы сейчас изменим «вывеску»? Не потеряем ли верных
друзей и подписчиков? Наш главный редактор считает, что менять
название мы не имеем права, так как без химии человечество
существовать не может. Впрочем, мы хотели бы знать и ваше
мнение.
Редакция
1*
3

Размышления
Не одна, а целых три
— А чем вы занимаетесь? — спросил я.
— Как и вся наука,— сказал
горбоносый.— Счастьем человеческим.
А. и Б. СТРУГАЦКИЕ.
Понедельник начинается в субботу
Для начала автор считает долгом принести
свои извинения ученым, которые потратят
время на чтение этих весьма субъективных
заметок. А именно за то, что он, автор,
не будучи академиком, членкором или, на
худой конец, рядовым доктором наук,
самонадеянно позволил себе не только
рассуждать, но даже что-то там такое предлагать
в столь сложном и многоплановом деле, как
организация науки. В свое частичное
оправдание автор может лишь заметить, что
довелось ему на своем веку поработать и в цехе,
где внедрялись научные разработки, и в отра-
4

елевом НИИ, и начальником заводской
лаборатории, а последние два десятилетия —
в техническом отделе министерского главка,
занимаясь именно планированием и
организацией научных разработок. Таким образом,
с проблемой он знаком снизу, сверху и
изнутри. Кроме того, дабы не плутать в
неизведанных дебрях, автор будет опираться на
опыт близкой ему химической отрасли, хотя
имеет некоторые основания полагать, что
едва ли в других хозяйственных отраслях
(за исключением очень специфичных
оборонно-космических) ситуация качественно
отличается.
Еще совсем недавно все советское
безоговорочно нами самими почиталось наилучшим.
Фраза «Советские будильники — самые
быстрые в мире!», случайно не вырезанная
из записи «застойного» КВН, отражает это
почитание с буквальной точностью. Если же
говорить о советской науке, уж она-то, вне
всяких сомнений, была передовой хотя бы
потому, что руководствовалась самой-самой
передовой идеологией. Ведь ежу понятно, что
в свете марксизма-ленинизма реакции
окисления, нейтрализации или там замещения
какого-нибудь должны пойти куда
эффективней, чем под разлагающим влиянием
капиталистической доктрины. И полтора
миллиона научных работников — это вам тоже не
комар начихал! Правда, в США их почти
в два раза больше, но уж зато у нас
несравненно больше докторов и кандидатов наук!
И сегодня «будильниковского» энтузиазма
еще хватает: в интервью еженедельнику
«АиФ» з апреле 1990 года ответственный
специалист Совмина СССР делится с нами
эпохальным открытием: оказывается, «в
сорока процентах научных областей наша
страна либо лидирует, либо находится на уровне
мировых достижений»...
Однако чем больше прозревала у нас
гласность, тем во все более грустных падежах
начинали склонять нашу науку: «она больна
теми же болезнями, что и все общество»,
«в науке нет сегодня ни планирования, ни
порядка», «требуется кардинальная
реорганизация отечественной науки, что позволит
ликвидировать ее отставание от мирового
уровня», «утечка умов за границу грозит
превратиться в селевый поток, который
снесет всю нашу науку» — это все цитаты из
газетных отчетов о предпоследнем годичном
общем собрании АН СССР. А 5 марта
1990 года «Правда» печатает интервью с
главным ученым страны, президентом Академии
Гурием Ивановичем Марчуком, в котором
грусти тоже предостаточно: «отношение
к науке как к чему-то второстепенному»,
«фундаментальная наука работает в условиях
постоянного дефицита», «нужен закон о
государственной научно-технической политике»
(а его все еще нет — Ф. Т.), «отрасли
перестают вкладывать средства в исследования»...
И когда телеобозреватель с восторженно-
истерической ноткой в голосе восклицает:
«Вдумайтесь только — японский журналист
летит на советском космическом корабле,
а не наоборот!» — автору, честно говоря,
неохота ликовать. Да, не только в области
балета, но и в некоторых научных областях
мы действительно впереди планеты всей,
но почему-то как раз в тех, которые далее
всего отстоят от наших земных, простых
человеческих нужд. Поневоле задумаешься:
правда ли, что счастьем нашим или, может,
чем другим занимается отечественная, из
нашего с вами кармана оплачиваемая наука?
Да и есть ли вообще объективные критерии,
способные определить, впереди наука или
позади? А вот есть же: количество ссылок
и цитирований наших научных публикаций
в мировой научной периодике, количество
ежегодно патентуемых за рубежом
изобретений, а также продаваемых на внешнем
рынке патентов, лицензий и «ноу-хау»,
вырученные при этом суммы, количество
разработанных в стране новых
революционных технологий (тех, что улучшают
показатели во столько-то раз, а не на столько-то
процентов), число ученых, приглашаемых
читать лекции в ведущие учебные заведения
мира, вроде Кембриджа и Гарварда, число
нобелевских лауреатов в стране...
Если верить академикам (а они вроде бы
должны все знать), по всем этим
показателям в их удельном выражении, то есть
поделенным на полтора миллиона научных
работников, наша страна среди отстающих
в мире. И в родной автору химии — увы,
тоже.
Много ли в химии науки? По числу
институтов — много. Не забыть грустную шутку
покойного министра Л. А. Костандова:
«У нас, правда, нет в достатке соды, зато
есть единственный в мире содовый институт».
А значительную часть внедряемых новых
химических технологий тем не менее
покупаем «за бугром» — за валюту или за
химическую продукцию, которая, в сущности, та же
валюта. Нам бы лекарства покупать,
медицинскую технику, детское питание...
Впрочем, надо сказать, что когда вы
читаете: «Куплена новая технология», чаще
всего вам вешают на уши лапшу — и продавали,
и сейчас нередко продают нам не
завтрашний и не сегодняшний даже, а
позавчерашний технологический день. Причин тут
много — от элементарных (хотя и изящно
всученных) взяток до включения в закупочные
комиссии честных, анкетно проверенных, но
5

, некомпетентных людей. Однако главных
причин — две. Во-первых, проклятая наша
валютная нищета. На закупку позарез нужной
технологии с трудом по сусекам наскребли
миллион, а суперсовременная новинка,
оказывается, стоит втрое дороже. За миллион же
с милой улыбкой предлагают то, что сами
демонтировали в девятьсот забытом году.
Вторая причина — оборудование:
современная технология требует и современного
аппаратурного оформления, а его в стране нет.
Почему — смотри первую причину.
Впрочем, есть и третья причина, о которой
нетрудно догадаться. Поднаторевшие в
рыночной экономике бизнесмены не будут
плодить себе конкурентов, продавая им
супертехнологию и позволяя вырваться вперед или
даже хотя бы сравняться с собой на мировом
рынке.
Короче — революционную технику и
технологию надо, хочешь не хочешь,
разрабатывать самим. Кто ее должен разрабатывать?
Наука. А какая?
Вопрос не праздный, ибо наша
отечественная наука напоминает тройку коней на
фронтоне Большого театра. Наук у нас тоже три:
академическая, вузовская и отраслевая (есть,
правда, еще заводская наука, но она...
впрочем, в свое время автор скажет и о ней).
И есть смысл посмотреть внимательнее на
каждого из коней триады.
Академическую науку часто называют еще
фундаментальной — она, стало быть, должна
давать ос нову, фундамент наших научных
знаний. Поэтому там сегодня сосредоточены
самые могучие научные силы — 72 процента
всех докторов и 61 процент всех кандидатов.
Там есть институты с громкими
международными именами. Впрочем, случаются и с
очень-очень тихими, почти неслышными —
по причине нашей гипертрофированной
секретности. Там относительно неплохое (как
бы ни утверждал обратное Гурий Иванович)
снабжение приборами, материалами и
реактивами. По американским или там
южнокорейским меркам оно, это снабжение,
может, и нищенское, а по нашим!.. Впрочем,
не всегда уместно так уж прибедняться. Есть
и у нас институты, оснащенные по самому
наипоследнейшему мировому слову. Их
немного, но они есть.
Афоризм «Нет ничего практичнее хорошей
теории» должен быть золотом высечен у
входа в каждый академический институт.
Действительно, хорошая теория (видите,
афоризмом оговорено, что речь идет не о всякой
теории, а лишь о хорошей) свою
прибыльность доказала во всем мире многократно.
Но чтобы появилась прибыль, новинку надо
внедрить, не так ли? Поэтому — еще одна
цитата из интервью уважаемого Г. И. Мар-
чука: «Если раньше эффективные
разработки худо-бедно, но можно было пробить в
жизнь (представляете себе амери канс кого
профессора, пробивающего эффективную
разработку? — Ф. Т.) с помощью планов по
новой технике, то сегодня их просто нет.
Но ведь нет пока и экономической
заинтересованности предприятий в новшествах или
какого-то механизма их внедрения». Как
говорится — ни убавить, ни прибавить.
Гурий Иванович знает, о чем говорит —
до своего президентства он возглавлял
Госкомитет по науке и технике. Ему лучше
других известно, как отечественная индустрия
отпихивается от всего, что надо внедрять.
Не хочется вновь говорить о причинах —
кто занимался внедрением, сам знает, какой
крови стоит это дело, а для остальных, чтоб
они тоже знали, написано немало гневных,
удивленных и разъясняющих статей. Весь
наш хозяйственный механизм, вся система
оценки производственно-хозяйственной
деятельности, все поощряющие и наказующие
системы направлены однозначно против
всего нового.
Но было бы что внедрять! Ведь наша
фундаментальная наука так организована, что
чаще всего строит не научные здания, а лишь
их фундаменты. Академический институт
потому не может довести свою разработку «до
ума» и до внедрения, что говорит с
предприятием на разных языках. Единым, вроде
эсперанто, был бы язык прикладных
исследований, но мешает типовое нежелание многих
парящих в теоретических высях метров
заниматься низким прикладным делом
(«Микроскопом, батенька, гвоздей не забивают,
дас-с!»). А главное — нет у академиков ни
опытной, ни тем более
опытно-промышленной базы, нет своих проектантов, которые
были бы специально обучены переводить
теорию в рабочие чертежи, нет аппаратуры —
а есть лишь пробирки, колбы и реторты.
Попытки проскочить прикладной этап и
создать промышленное производство «из
пробирки» неизменно приводили к провалам,
к потере времени и немалых средств.
Пишет в министерство членкор с Урала
и предлагает технологию получения некоего
соединения. Лабораторные, опыты проводили
во вращающейся кварцевой трубке (граммы
продукта в сутки). Это и предлагается в
качестве технологии. Один к одному...
Ну не знает человек, что кварцевая трубка,
да еще вращающаяся, да еще чуть ли не в
плазме, никак не может быть основой
сколько-нибудь крупнотоннажного производства.
А что тут такого? Каждый из нас что-то
знает, а всего остального не знает. Хуже
другое. Уважаемому ученому и в голову не приш-
6

ло поинтересоваться этой прикладной
прозой — именно так его воспитали в Академии.
Автор вынужден оговориться: не везде в
АН СССР дело обстоит таким печальным
образом. Некоторые из академических
организаций, работающие на оборону и космос,
жизнь заставила обзавестись и собственными
полигонами, и опытными заводами, и
великолепными конструкторскими бюро, и даже
собственными машиностроительными
производствами. Поэтому и выдают они не только
науку в чистом виде, но и готовые к
внедрению проекты. Не потому ли мы «впереди
планеты всей» именно по
военно-космической тематике?
А в химии... За два десятилетия моей
министерской работы не один раз начинали мы
в главке «крутить любовь» с академическим
институтом, но ни одну (!) работу так и не
удалось довести до хорошего внедрения. До
плохого — было дело. Памятник этой
«любви» стоимостью не в один миллион до
сих пор красуется в Азербайджане.
Еще несколько цитат, если читатель позволит.
Академик Д. Г. Кнорре: «По истечении
некоторого времени в большой науке
работать будет просто некому. Сегодня
происходит такой разгром фундаментальной науки,
который и не снился Лысенко».
Директор академического института
доктор наук В. А. Тишков: «Корабль советской
науки за годы перестройки не удалось снять
с мели. Похоже, что нет достаточно четкого
представления, как это можно сделать».
Академик В. Е. Зуев: «Ни о какой
серьезной фундаментальной науке при таких
условиях речи быть не может».
Член-корреспондент А. С. Монин: «По
госзаказу никаких научных открытий не
запланируешь. Если хозрасчет в академической
науке будет и дальше насаждаться, то она
просто погибнет».
О чем это уважаемые метры? Понятно
о чем — о самофинансировании. Более пяти
лет назад объявили нам ускорение — потом
оказалось, ошибочно объявили, ибо вылилось
оно в беспрецедентное замедление.
Виноградники рубили, пивзаводы рушили —
с пьянством, стало быть, боролись.
Директоров всем миром выбирали... Среди воза с
тележкой таких вот деяний, оказавшихся в
итоге ошибочными, затерялось поданное в свое
время с немалой помпой хозрасчетное
самофинансирование науки. Тогда же с легкой
руки одного из ученых замелькал в
выступлениях один забавно сформулированный
вопрос:
— Какой завод даст деньги на
исследование солнечного затмения?
Еще одна (последняя, честное слово)
цитата из выступления того Же членкора
А. С. Монина: «Как акт отчаяния,
руководство Академии рекомендовало своим
институтам самостоятельно изыскивать средства.
В институте, где я работаю, помещение
общего вычислительного центра отдано
американской фирме в долгосрочную аренду,
большой зал перестраивается под кооперативный
ресторан».
Апологеты хозяйственных новаций все же
не решились перевести всю
фундаментальную науку на кооперативно-ресторанные
рельсы: сначала ее негласно подкармливали
(чему в немалой степени способствовали
программы, официально называемые
«государственными научно-техническими», а в
научной среде — «кормушками»), потом, в
прошлом году, признали свою очередную ошибку
и открыто возобновили госфинансирование
Академии наук. Это, конечно, радует, что мы
даже на уровне высшего руководства
научились признавать ошибки — теперь бы
научиться еще их пореже совершать!
Стало быть, сегодня с финансированием
академической науки все в порядке? Однако
попробуем найти хоть что-то конкретное,
хоть одну цифру в касающемся науки
разделе «Основных направлений по
стабилизации народного хозяйства». Там сказано:
«Государство берет на себя финансирование
фундаментальных исследований» — все!
А сколько даст государство на науку? Будь
у него бездефицитный бюджет, мы бы
поняли — видимо, даст столько, сколько надо.
А сегодня, при нашем не сводящем концы
с концами бюджете? Куда прежде всего
пойдут средства? На увеличение пенсий? На
«поддержку штанов» у низкооплачиваемой
части общества при переходе к рынку? На
сельское хозяйство («в рассуждении чего бы
покушать»)? На борьбу с разгулявшейся
преступностью? На армию? На помощь Кубе с
Анголой?.. Или на исследования солнечного
затмения? Вот космическую программу до
того от бедности урезали, что не смогли спасти
гибнущую космическую станцию...
Теперь о науке вузовской, учебной. Не
секрет, что именно она во многих странах —
главная научная сила. В США, например,
учебные институты и университеты
выполняют половину всех исследований — причем
важнейшую, определяющую прогресс
половину! Это и понятно: там профессура —
крупные ученые; там доценты — тоже ученые,
пусть и рангом пониже; там аспиранты —
будущие ученые, но уже профессионально
занимающиеся наукой; там, наконец,
студенты, которым не хочется зря транжирить
время и деньги и которых так или иначе надо
обучать специфике научной работы, и лучше
7

всего это делать на конкретных
исследованиях, имеющих выход в практику.
Теоретически вроде бы и у нас все почти
так и есть — в отечественных вузах собрано
немало ученых с громкими именами и
высокими званиями. Но практическая отдача сих
могучих сил в индустрию мала чрезвычайно.
И тому немало вполне объективных причин.
Еще больший, чем в академических
организациях, дефицит чего-либо похожего на
опытную базу, еще меньшая возможность
выдать результаты своих исследований в
виде, приемлемом для проектантов. Есть тут
вдобавок и свои специфические беды, среди
которых на первом месте —
несовместимость (якобы) учебного процесса с
прикладными исследованиями.
В самом деле, «пробирочные» опыты
доцент худо-бедно поставить может: в конце
концов, серию экспериментов на
лабораторном столе всегда можно на время прервать.
Но, начиная с модельной установки, такая
схема не пройдет. А уж на завод попасть
во время учебного года на сколь-нибудь
длительный период просто и вовсе нереально.
На картошку — можно, на свеклу —
запросто, только наука с учебным процессом,
поди ж ты, ну никак не совмещается!
Есть у вузовской науки и еще одна беда,
связанная с чрезвычайно консервативным
кафедральным построением учебного
института. Известно, что сегодня никакую хорошую
химическую технологию один химик
разработать не в состоянии — нужен
коллектив аппаратчиков (совсем не тех, что мы
привыкли хаять), экологов, коррозионистов
и еще Бог знает кого. А в вузе — кафедры,
и каждая со своим годовым, квартальным
и месячным планами. При таком раскладе
играть роль помощника в чужой работе
никому не интересно.
Известно, что науку в учебном институте
«двигают* в основном аспиранты. А
аспиранту необходимо защититься, не так ли? Иначе
для чего ему мучиться в аспирантуре? И для
этой глобальной цели ему нужны четыре
вещи: «диссертабельная» (то есть внешне
эффектная и достаточно бесспорная, никого не
ущемляющая) тема, что-нибудь новенькое в
методике эксперимента (чтоб была, как в
калорийной булочке, изюминка в диссертации),
да какой-нибудь маленький фактик, про
который в автореферате можно написать, что
«впервые установлено...», да еще акт о каком-
никаком (чаще именно никаком) внедрении.
Наличие этого самого акта о внедрении
вроде бы говорит о несомненной полезности
работы и ее прикладном характере. Ведь
в нем указан даже достигнутый
экономический эффект! Если бы все эти
теоретически рассчитанные эффекты от аспирантских
работ сложить да выдать наличными! Но,
увы, автор по своему опыту знает, с какими
муками выбиваются из промышленности эти
акты. Никогда не забуду, как при мне рыдала
милая, хрупкая девчушка: «У меня скоро
защита, три года отдала, не разгибаясь!
Неужели для вас бумажка важней судьбы?».
И все же известны случаи, когда учебная
наука давала и дает отличные новые
технологии. Автор, например, знает целых три
таких примера — а это немало, ибо работает
хорошая технология десятилетиями. Но вот
какая штука: в одной из них «замешан»
перешедший на преподавательскую работу завод-
чанин, а в двух других — ученый, недавно
поменявший прикладную науку на учебный
институт. Кто-то обязательно скажет, что по
трем случаям выводы делать неправомерно,
и автор их, так и быть, делать не будет. В
тайной надежде, что это сделает за него
читатель.
В самом начале своих размышлений,
уподобив триаду отечественной науки тройке
коней, автор упомянул, что есть и четвертая
пристяжная — заводская наука. В самом
деле, на каждом заводе существует
какая-нибудь НИЛ (научно-исследовательская
лаборатория — если название и другое, вплоть
до новомодного «инженерного центра», суть
от этого не меняется). У хороших, умных
руководителей предприятия НИЛ — хоть и
небольшой, как правило, но любовно
подобранный и выпестованный коллектив
творческих личностей. Руководители классом
пониже собирают в лаборатории сыновей,
племянников да тех, кто почему-либо не тянет
на цеховой работе. Поэтому и результаты
деятельности таких подразделений различны.
Но есть лаборатории, которые по
количеству разработанных и, главное, внедренных
технологий могут посоревноваться с иными
НИИ. Автор как-то подсчитал, что инженер-
исследователь НИЛ его подотрасли
оправдывает свою зарплату восемь раз: получая в год
(вместе с премией), скажем, 2500 рублей,
он дает заводу реальный экономический
эффект в размере 20 тысяч! Это — в среднем.
Лучшие же заводские ученые приносят
родному предприятию много больше.
Но — все-таки как не было, так и нет
пророка в своем отечестве. Я о том, что
разработка в твердых институтских «корочках»
всегда выглядит солиднее. Может, именно
поэтому наша заводская наука сегодня в
загоне? ,
А ихняя? Были недавно наши сотрудники
на небольшом заводе в штате Невада. Много
удивительного и даже непонятного видели
они — а поразило одно: трудятся там семь
инженеров, и пятеро из них — заводские ис-
8

следователи! Автор надеется, что среди
читателей не найдется ни одного, считающего,
что капиталист будет зря держать на своем
предприятии хотя бы одного работника, не
приносящего доход.
Увы, несмотря на солидные
потенциальные возможности, пока наша заводская наука
в основном занимается мелкими работами
текущего и обследовательского характера, и
не она определяет сегодня прогресс в
отечественной индустрии. Поэтому при подсчете
числа ипостасей нашей современной науки
мы ее даже не учли: троица, а не квартет.
Однако, сделав такой выбор, мы немного
поторопились. Почему — станет ясно уже в
следуюшей строчке.
И вот наконец добрались мы с вами до
отраслевой науки. И — не нашли ее.
Ищем-свищем, а ее нет как нет! Потому что, например,
химической отраслевой науки как таковой
не существует. Есть лишь подотраслевая.
Причем каждая подотрасль представлена,
как правило, одним крупным
специализированным институтом. Например ГИАП — что
сие значит? А значит вот что:
Государственный институт азотной промышленности.
Иными словами, учреждение, где занимаются
не химией вообще и даже не неорганической
химией, а лишь азотной ее ветвью. Вот
другой институт — НИУИФ (удобрений и
инсектофунгицидов) . Он занимается только
удобрениями, но даже отнюдь не всеми —
азотные «ведет» тот самый ГИАП,
калийные — ленинградский ВНИИГ. Хлором и
хлорпроизводными (и только ими)
интересуется ГосНИИХлорпроект, а вот
ВНИИиодобром, напротив — всеми
галогенами, кроме хлора. ИРЕА курирует, правда,
производства всей химической продукции, но
исключительно в виде реактивов.
И несть им числа, этим
институтам-монополистам, поделившим всю химическую
технологию на маленькие удобненькие вотчины.
Любой такой ВНИИЧего-то,
занимающийся — один на всю страну! — полиакрил-
амидом каким-нибудь, нельзя ни обойти, ни
объехать, ни даже ликвидировать, ибо тогда
важное и нужное производство останется
без научного обеспечения. Но если он, не
приведи Господь, работает плохо, заставить
его взяться за ум тоже крайне трудно: нет
у него конкурентов, больше ведь никто поли-
акриламидом не занимается, и завод, его
производящий, поневоле вынужден будет на
полусогнутых, с дензнаками в зубах
стремглав бежать в этот самый ВНИИЧего-то.
Больше некуда.
Надо сказать, что химические НИИ в
основном обеспечили себя неплохой опытной
базой. У многих из них имеются даже
солидные опытные заводы. Созданы во многих
институтах и собственные проектные
подразделения. Это удобно, но... опасно. Удобно
потому, что выдать исходные данные для
проектирования приятелю, с которым ежедневно
вместе обедаешь, куда проще, чем чужому
придирчивому дяде. А опасно, ибо снижается
требовательность к достоверности
выдаваемых данных. Если поджимают сроки,
директор может и ногой топнуть — и тогда
в проект попадут сырые, недоработанные
материалы.
Вспомним, как было организовано
планирование научных разработок прикладного
НИИ в недавнем прошлом, когда
существовала система заказ-нарядов? Формально тогда
институт сам ничего не планировал: заказы
ему подписывало министерство, исходя из
своих планов новой техники, строительства,
реконструкции и технического
перевооружения. Фактически же существовали сотни
способов обойти административный диктат, и
поэтому минимум на три четверти институты
делали то, что сами хотели. А чего они
хотели? Ясное дело: совершенствовать и
шлифовать существующую (как правило, самим же
институтом в свое время разработанную)
технологию. К чему им было лезть в
неизведанные топи какого-то нового, чуждого
процесса? Затраты велики, отдача то ли
будет, то ли нет, а в результате к тому же —
полная неясность с внедрением. Стоит ли
такая игра свеч?
Сейчас, при утверждающейся системе
самофинансирования прикладной науки, план
института составляется из заказов
предприятий, из того, чего они хотят от института.
А чего они хотят? Еще раз вспомним, что и
сегодня наша индустрия по-прежнему
активно отталкивается от новинок, которые надо
внедрять. Представьте себе завод,
выпускающий некую кислоту по многостадийной
технологии из дефицитного сырья. Институт ему
обещает разработать новый, простой и
элегантный процесс на основе доступных
материалов — и все за скромную сумму,
скажем, в 100 тысяч рублей. Вообразите, что
вы — директор завода. Итак, вам придется
выбрасывать существующее оборудование и
доставать новое — где его достать и на какие,
извините, шиши? Надо будет выполнить и
оплатить из своего кармана солидный объем
монтажных работ — снова где взять деньги
(банковская ссуда нынче крепко кусается)?
Да и с сырьем тоже... Пока еще есть какие-то
установившиеся связи с поставщиком — а
что там будет с новым сырьем, с новым
партнером? Тут бабушка надвое сказала. Опять
же людей придется переучивать — тоже дело
не из дешевых. Главный же вопрос: как
прокормить завод и его коллектив в период де-
2 Химия и жизнь № 6
9

монтажа существующего и монтажа нового
производства, в период освоения. За счет
каких средств?
Это, стало быть, все минусы. А плюсы где?
Как же, тот самый плюс, который заставляет
внедрять новинки во всем мире! Значит,
завтра, освоив новую технологию, вы начнете
производить кислоту с меньшими затратами,
получая дополнительную прибыль. Впрочем,
погодите: получая?.. Да нет, конечно! Ибо
разрешенный уровень рентабельности
останется прежним, и дополнительную прибыль
государство всенепременно заберет в
ненасытный свой бюджет. И за все это, да без
всякой выгоды, еще платить 100 тысяч своих
кровных? Ну нет — ищите дураков!
Какую сторону деятельности подотрасле-
вого института ни возьми, она тысячью
канатов связана со всеми трудностями и
несуразностями нашего хозяйства. Сложная и
нелепая система снабжения, когда институт все
необходимое должен заказывать за пару лет
до того, как ему самому закажут те или иные
разработки. Система оплаты труда,
практически не связанная с тем, чем занимается
научный сотрудник — тщательной ли шлифовкой
старья или рискованным прорывом в новую
технологию. Многолетняя работа под
непрерывное «нас сокращают... нас ликвидируют...
нас реорганизуют, сливают, разделяют,
переориентируют...» — и мы всерьез хотим, чтобы
в этой обстановке кто-то отваживался на
прорыв, вдохновение, творческую дерзость?
Финансирование, называемое самостоятельным
и хозрасчетным, но обложенное со всех
сторон, как волк кумачовыми флажками, таким
количеством ведомственных актов, что ни от
неглупой в принципе идеи
самофинансирования, ни от хозрасчета ничего не остается...
Вот и получается: институты пластмасс
в стране есть, а технологию производства
необходимых пластмасс и композитов
закупаем «за бугром»!
Если помните, раньше в «Литературке»
была такая рубрика: «Если бы директором
был я...» Автор никогда не рвался в большие
чины и в высокие кабинеты — но отчего не
поиграть в увлекательную игру? Вызвали
будто меня туда (взгляд в потолок) и сказали:
— Ну, критиковать вы все горазды, тут
семи пядей быть не надо. Вот тебе власть
над наукой — реорганизуй, свирепствуй!
С чего начнешь, уважаемый?
А известно, с чего — все на свете всегда
начинается с первого крика. Вернее, с
призывного клича:
— Объединяйтесь!
Автор считает, что разобщенность трех
наших наук должна быть решительно (хоть
и на сугубо добровольной основе)
преодолена. Будущее ему видится в образе этакого
комплекса, в который входят академические,
учебные, прикладные и проектные
институты, близкие по профилю, опытные заводы
и участки, заинтересованные промышленные
предприятия. Границы научных интересов
такого комплекса ни в коем случае не
должны быть кем-то сверху четко определены.
Пусть один из них будет в основном
посвящен неорганической химии, второй —
синтетике, третий — агрохимии, четвертый —
органическому синтезу и т. д.— но именно в
основном. Не более. Название комплекса не
должно мешать ему вторгаться в «чужую»
научную область, если его работникам
хочется и есть что сказать своего, нового,
свежего в этой области. Наоборот, такое
вторжение должно только приветствоваться и
поощряться. По двум причинам. Во-первых,
это та самая конкуренция, которая должна
быть движущей силой любого развития в
условиях рыночной экономики. Во-вторых,
есть классический афоризм о том, как вообще
появляется в жизни что-то новое: тысячи
специалистов знают, что того-то и того-то
сделать невозможно, но появляется профан,
который этого не знает,— он и делает
невозможное.
Сам по себе такой комплекс может быть
большим или маленьким, арендным или
акционерным. Руководить им может
академик или профессиональный менеджер. Он
может быть организационно оформлен в виде
фирмы, научно-производственного
объединения, концерна или консорциума. Впрочем,
это непринципиально. А обязательных
принципов его построения пусть будет всего два:
прежде всего, комплекс не должен быть
государственным, не должен подчиняться
какому-либо министерству или госкомитету
(равно как совету или исполкому). Он
непременно должен быть экстерриториальным —
ибо нет химии армянской, российской или
туркменской, как нет и вообще науки
грузинской, украинской или молдавской (равно
как и нефтеперегонной, строительной или
железнодорожной). Во-вторых, все
участники комплекса должны быть равноправны.
Всякое академическое высокомерие,
вузовская гордыня, прикладной наплевизм и
производственное пренебрежение к пробиркам
и «белым халатам» должны быть решительно
исключены.
Как же финансировать такой комплекс?
Заказчиком номер один у него, безусловно,
будет государство — но не как сорока,
которая деток кормила: этому дала миллион,
этому — полтора, этому — десять тысяч...
Государство в лице правительства и его
ведомств должно заблаговременно довести до
сведения комплексов перечень проблем, ко-
10

торые предстоит решить,— а дальше идет
обычный открытый конкурс: кто предложит
направление поиска перспективней, сроки
короче и цену пониже, тот и получит госзаказ
с соответствующим финансированием. При
этом какую-то очень важную тему
государство может поручить разрабатывать двум
конкурирующим комплексам.
А что будет с тем комплексом, который
пообещает сделать за год, а справится лишь
за полтора? Будет то, что предусмотрено
в хоздоговоре: санкции за нарушение его
условий. А сделает раньше? Высвободит
себе время и силы для выполнения
дополнительных работ. А не уложится с
затратами в оговоренную цену? Понесет убытки.
Но уж если, наоборот, комплексу после
уплаты положенных налогов обломится прибыль,
забрать ее не должен иметь права никто
на свете.
Прибыль комплексу нужна не только для
поощрения своих работников, но еще хотя бы
для того, чтобы незамедлительно провести
за свой счет первое внедрение разработки.
Надо же показать заказчику товар лицом!
А еще у него должна быть прибыль, чтобы
параллельно начать инициативные,
поисковые, никем пока не заказанные работы
завтрашнего дня. И, кроме того, прибыль
нужна комплексу, чтобы предотвратить утечку
своих умов, чтобы создать им, умам, условия
для достойной жизни и работы здесь, на
Родине.
Конечно, заказчиками комплекса, кроме
государства, будут республики, регионы,
предприятия, кооперативы, зарубежные
фирмы. И заказы могут быть самого разного
уровня и масштаба — от глобальных до
сугубо заводских, от фундаментальных до
прикладных. Когда надо, подключатся
академики и профессора со своим мощным
теоретическим аппаратом. Когда надо, опытное
производство возьмет у прикладников «сырую»
технологию и отшлифует ее до блеска. Когда
надо, эстафету подхватит головное
предприятие и отработает новинку в своем
технологическом потоке. И в результате заказчик
получит не какой-то там пухлый научный отчет,
полный таблиц и графиков, в которых то ли
разберешься, то ли утонешь, не
теоретическую технологию, сляпанную по принципу
«гладко было на бумаге», а проект и
регламент будущего производства, за
достоверность и работоспособность которых ученые
готовы головы положить на плаху.
Ну а если заказов у комплекса нет —
что тогда?
Много лет назад автор беседовал в
московской гостинице «Украина» с владельцем
американской научной фирмы мистером Гаррет-
том, задав ему по молодости и наивности
именно этот вопрос:
— Что вы станете делать, если фирме
никто не даст заказов?
В ответ мистер Гарретт сделал руками
жест, будто подбрасывал что-то в воздух, и
издал серию звуков, отдаленно
напоминающих взрывы: «Пфам-трах-бах-пфам!», после
чего выразительно пожал плечами.
Думается, что и в отечественном «пфам-
трах-бахе» ничего удивительного и
страшного не будет. Если работы комплексу никто
не заказывает, то он просто объективно не
нужен. Что ж, толковые люди найдут себе
нужную, полезную работу, а остальные... Да,
рыночная экономика — жесткая и даже
порой жестокая вещь, и пусть те, кто рвутся в
науку, надеясь на симпозиумы в Рио или
в Токио, помнят об этом.
— Ну, хорошо,— скажет читатель,— ну,
ладно, научные комплексы... Как же, как же,
слышали! И что же, это все, что есть у автора
за душой? Значит, организуем их, и враз
выйдем на первые места в мире по всем
научным направлениям, и все наши беды
разом улетучатся?
Автор должен уточнить: таких идей,
которые позволили бы вытащить из пропасти
отдельно науку, не трогая всего остального —
всей страны со всем ее хозяйством,— у него
за душой нет. И не предвидится.
Ф. ТАТАРСКИЙ
На с. 4 — картина К. СИЛИНЫМ А
ВНИМАНИЮ
ПРИРОДООХРАННЫХ
СЛУЖБ ПРЕДПРИЯТИЙ!
Опытные эксперты Научно-
производственного центра
«Эврика» защитят ваше
предприятие от
необоснованных штрафов за
загрязнение окружающей среды.
Кроме этого вы можете
получить у нас
соответствующую
нормативно-методическую документацию и
литературу.
Обращайтесь по адресу:
123836 Москва, ул.
Баррикадная, д. 2, НПЦ «Эврика».
Телефон для справок:
254-45-68. Факс: 200-22-16,
200-22-17 № 004662.
Телекс: 41-17-00 № 004662.
2*
11

Голос науки стал тише
Первый тревожный сигнал прозвучал для меня
осенью прошлого года. На одной из
конференций главный редактор научного журнала сказал,
что портфель издания пуст, хорошо бы собрать
тексты выступлений и опубликовать их. Ситуация,
казавшаяся научным работникам невозможной
(и даже желанной) лет пять назад, стала
реальностью.
ВЧЕРА И ЗАВТРА
Давайте вспомним. Не так давно почти в
каждой публикации, посвященной науке, речь
шла о неоперативности наших научных
журналов. Статьи ждали очереди по полтора —
три года, чем солиднее издание — тем
больше. Шутили, что «Известия АН СССР»
превратились в «Архив». В самом деле, в
динамичных, быстро развивающихся областях
науки ситуация может меняться кардинально
в считанные месяцы. Работа, бывшая
приоритетной в момент окончания, ко времени
выхода в свет частенько представляла собой
лишь архивный документ, позволявший
задним числом утверждать: мы были первыми.
Да еще вносить в отчеты по
соцсоревнованию некое количество баллов. Даже научные
чиновники, читая в списках трудов вместо
точной ссылки туманное указание «в печати»,
понимающе кивали головами.
Статьи в научных журналах утратили (не
совсем, но в значительной степени) свою
главную функцию — информационную.
Результаты докладывали-передокладывали на
разного рода ученых собраниях и
публиковали — кусками, нестрого, зато быстрее —
во всевозможных тезисах и трудах. Это,
кстати, испортило руку многим молодым,
«гнавшим коней» по необходимости: все
знают, что серьезные результаты
появляются на третьем году аспирантуры, а сдавать
статьи, чтобы успеть к сроку, нужно было бы
сразу после вступительных экзаменов.
Тогда многие писали: надо разгружать
информационный затор, надо открывать новые
журналы. Может быть, на той же
«тезисной» и «трудовой» бумаге, но
профессиональные, и, главное, оперативные.
Казалось бы, чего старое-то поминать?
Сбылось... Средний срок публикации в
научных журналах — год. Нормально?
Не нормальнее Старая проводка не горит
сейчас только потому, что нет напряжения.
Но если мы не считаем эту остановку
нашей науки конечной, надо именно сейчас
задуматься о ее новой информационной инфра-
12

структуре. В ней, несмотря на будущие
компьютерные информационные сети,
журналы не должны потерять своей роли —
центров сбора, стандартизации, экспертизы
и распространения научной продукции.
СЕГОДНЯ
Что же они представляют собой, эти
подорожавшие сейчас в среднем на рубль
вместилища трудов
высокоспециализированного разума? Тираж — от нескольких сотен до
нескольких тысяч экземпляров.
Подписчики — в первую очередь библиотеки. Поэтому
падение подписки в 1991 году на 30
процентов вряд ли означает такое же
сокращение читательской аудитории. Скорее, оно
характеризует относительное обнищание
научных работников, которые, несмотря на
повышение зарплаты, уже не в состоянии
платить 25—30 рублей в год за удобство читать
журнал дома.
Журнал готовится к выходу в свет от
шести до девяти месяцев. Около трех
месяцев занимают типографские работы.
Остальное — редакционная подготовка, переписка с
рецензентами. Можно ли ускорить? Можно
бы. «Бы» — это деньги и техника.
Первое — почта. Пакет со статьей из
Нижнего идет почти три недели, письмо по
Москве — иной раз до двух. Значит,
доступный редакции и рецензентам телефакс
сократил бы подготовительный цикл более чем
на месяц.
Второе — перепечатка. Принимая статьи
от авторов на компьютерных дискетах
(конечно, не в обязательном порядке),
редактируя их на экране дисплея, можно
сэкономить кучу бумаги и еще несколько
недель времени. Да и в типографию можно
отсылать готовый, смакетированный на
компьютере журнал — это еще полтора — два
месяца экономии.
Светлые мечты о счастливой жизни? Где
взять это самое «бы»? Журналы Академии
наук сегодня нерентабельны, каждый
приносит (уносит?) несколько десятков тысяч
рублей убытка. Всего по издательству
«Наука» — около шести миллионов рублей в год.
Бедность редакций неимоверная. Вот
«Известия АН СССР. Серия биологическая».
Гонорарный фонд на один номер — 250
рублей. Сотня уходит на оплату переводов
аннотаций на английский, сотня — художникам
за рисунки. Остальное — плата за
персоналии, за рецензии. Ну разве расшевелишь
. рецензентов таким гонораром?
А теперь вернемся к «бы». Журнал'
переводится и в нескольких сотнях
экземпляров расходится за рубежом. Цена годовой
подписки — 725 долларов. Это означает, что
всего один подписчик за год платит больше,
чем стоит телефакс. Двадцать годовых
подписок окупают настольную компьютерную
систему для набора и макетирования
журнала. Ни в редакции, ни в издательстве об
этой валюте не знают ничего. Ссылаются
на ВААП и «Международную книгу». А жур-
нал числится в убыточных, он якобы съел
у государства в прошлом году 20540
рублей. Это — фокусы неконвертируемой
бухгалтерии, авторитет советских ученых еще
стоит кое-что на мировом рынке. Иначе они
не уезжали бы тысячами.
Ситуация с описанным выше журналом
типичная. Выходит, достаточно отнять у
монополистов немного валюты и журналы
оживут? Нет. Но они будут готовы к тому
времени, когда оживет наука.
ЛЮДИ
Журналы сильны авторами. Авторы уезжают,
чтобы работать в нормальной бытовой и
информационной среде. Утечка мозгов — это
не только эмиграция. Авторы, бывшие и
потенциальные, уходят в новые
организационные структуры — производить наукоемкую
продукцию и зарабатывать деньги. Там не
до писанины. Авторы берегут «ноу-хау».
И правильно делают: больше у нас в стране
его беречь некому. Авторы пишут в
иностранные журналы: они хотят, чтобы об их
работах знали в мире.
Чем же привлечь их в наши журналы?
Предположим, статьи публикуют в двух-
трехмесячный срок. Предположим, их
переводят на нужный вам язык. Предположим,
авторам платят гонорар (статья требует
большого труда, почему он должен быть
бесплатным?). Что еще вам нужно, авторы?
Какие журналы нужны вам, читатели?
С. БЕССОНОВ
От редакции. «Химия и жизнь» много лет
приносила миллионную прибыль и в
значительной мере покрывала убытки от издания
научных журналов. Не подняв резко цену
на подписку под давлением бумажников,
печатников и распространителей, мы и сами
сейчас едва сводим концы с концами. И все
же судьба наших более научных, но менее
защищенных читательским вниманием
партнеров нам не безразлична. Мы
предлагаем обсудить идею специального фонда
поддержки научных журналов, который мог
бы существовать на благотворительной или
какой-либо другой основе и содействовать
изданию научной продукции-
Рисунок П. ЧЕРИУСКОГО
13

последние известия
Дипломатию называют искусством возможного. Если
принять такое определение, то изыскания многих
современных химиков предельно недипломатичны и отмечены
стремлением доискаться до невозможного, воплотив его в
осязаемую материю. Например, давным-давно твердо установлено,
что радикалы — частицы, несущие атом трехвалентного
углерода,— не жильцы на этом свете. Однако именно
категоричность действовала на исследователей, как красная
тряпка на быка; они не знали покоя, пока не доискались
до радикалов, которые сначала можно было лишь наблюдать
в растворе при отсутствии кислорода, потом — до специй,
переносящих и кислород, а недавно и до монстров,
преспокойно выносящих перегонку.
Не стоит обольщаться, будто эти победы кого-то
утихомирили. Параллельно продолжалась охота за карбенами,
частицами уж и вовсе эфемерными, ибо в них углерод
украшен не одной, а двумя свободными валентностями. Два-три
десятка лет назад считалось доблестью хотя бы
зафиксировать достоверный карбен с помощью спектроскопии при
температуре, близкой к абсолютному нулю. Ныне и эти
изыскания двинулись от «с трудом уловимых» к надежно
существующим, а в этом году появилось сообщение о том, что
и их маршрут недалек от завершения («Journal of American
Chemical Society», 1991, т. 113, с. 361). Специалисты
исследовательского центра фирмы «Дюпон» догадались отщепить
хлористый водород от гетероциклической соли, катион
которой несет два массивных остатка углеводорода адамантана:
Твердый продукт, который получился при этом с почти
количественным выходом, оказался чувствительным к
кислороду и влаге, но поразительно устойчивым к нагреву.
Его кристаллы плавятся при 240 °С; их можно многократно
охлаждать и снова греть, и каждый раз они будут опять
плавиться при 240 °С. Это свидетельствует о том, что они
абсолютно устойчивы при такой немалой температуре. Авторы
без особых затруднений изучили все мыслимые спектры
этого фантастического вещества, сделали и рентгенострук-
турный анализ. Его результат представлен на рисунке,
который объясняет устойчивость карбена (атом
двухвалентного углерода, показанный в центре, плотно прикрыт двумя
массивными адамантановыми «шарами»), но лишь отчасти.
Другая причина живучести вещества — соседство этого
атома с двумя атомами азота, которые до некоторой степени
«делятся» с ним своими неподеленными парами
электронов.
Результат, как принято говорить, этапный. Однако ясно,
что химики не успокоятся. Не надо особой прозорливости,
чтобы предсказать, каковы будут свойства карбенов, до
которых они рано или поздно доберутся; все это уже
проходили с радикалами.
В. ЗЯБЛОВ
14
Кристаллический
карбен
Сии «ирокя ;о \сг«1ичи-
bij у II м '"\ со ржа
■ <™л °„wHTHor^

'т* ^вестия
Авторитетам в наше время приходится нелегко. Не только
живым или мертвым, но даже и неодушевленным. Стоило
человечеству поверить, что аскорбинка — средство если не
от всех бед, то хотя бы от нитратов и нитритов, как
специалисты сразу трех академических институтов (Института
общей генетики им. Н. И. Вавилова, Института высшей
нервной деятельности и нейрофизиологии, Института
химической физики) подвергли этот факт сомнению на
конференции по экологии в Пущи но в октябре 1989 года. По их
мнению, вопрос о целесообразности использования витамина
С при нитритных интоксикациях требует самого
тщательного анализа.
Добавки аскорбиновой кислоты в мясные продукты, как
оказалось, тоже не безобидны. В присутствии ионов
трехвалентного железа она способна генерировать свободные
гидроксильные радикалы, повышенный уровень содержания
которых стимулирует мутагенные эффекты. Так что
превышение семидесятимиллш раммовой суточной дозы, похоже,
чревато непредсказуемыми последствиями.
Восстановить доброе имя аскорбинки решили сотрудники
того же Института общей генетики АН СССР и Северо-Осе-
тинского государственного университета («Генетика», 1990,
т. 26, № 7, с. 1316—1319).
Рабочим, которые на протяжении десяти лет
контактировали с хлоридом кобальта, каждый день в течение месяца
давали по 500 мг витамина С. А затем ученые сравнили
способность их организмов восстанавливать повреждения
ДНК — до и после приема аскорбинки. Выяснилось, что
у рабочих, не принимавших витамины,
восстановительные процессы в клетках были сильно замедлены по
сравнению с клетками здорового человека, не работающего с
кобальтом. Но ежедневный прием аскорбиновой кислоты
стимулировал восстановление практически до нормы.
Итак, найден еще один подход к снижению
мутагенного эффекта одного из токсичных тяжелых металлов —
кобальта.
Так что не стоит пока «сбрасывать аскорбинку с корабля
истории». В конце концов еще никто не подверг сомнению
полезность не искусственно синтезированного, а
натурального — фруктового и ягодного витамина С. И пусть
грейпфруты и лимоны украшают и разнообразят ваш стол, а
напиток из шиповника по-прежнему предохраняет от гриппа
и цинги.
С. ТРЕЛЬИИКОВ
15

Известный биолог и философ А. А. Любищев
A890—1972) обладал замечательной
страстью полемиста. Он задыхался в душной
атмосфере казенной философии и писал
письма и заметки, напоминавшие научные
трактаты, но исполненные в свободной
манере. Академик И. Б. Тамм, с которым
Любищев был знаком со времен
гражданской войны, называл Любищева
непревзойденным мастером эпистолярного жанра.
Коллеги и друзья присылали Любищеву
в Ульяновск, где он прожил последние
двадцать лет, статьи и работы для критики
и «разноса». Так поступил, в частности,
профессор В. П. Эфроимсон A908—1989),
один из классиков советской генетики,
который к концу шестидесятых годов закончил
исследование на тему о генетике и этике.
Эфроимсон и Любищев были друзьями,
бесстрашно выступали в защиту науки, когда
утвердились представления мичуринской и
лысенковской биологии. Однако они во
многом и расходились. Эфроимсон, как почти
все генетики, был традиционным
дарвинистом. Любищев состоял в постоянной
оппозиции к ортодоксальному («густопсовому»,
как он выражался) дарвинизму. В пику
казенщине он взял на себя роль
воинствующего идеалиста.
Давние читатели «Нового мира» помнят
статью Эфроимсона «Родословная
альтруизма». Статья вызвала большой резонанс.
Следуя традиции Дарвина, Эфроимсон
утверждает, что в генофонде коренятся не
только животные начала в поведении
человека, но и такие признаки высшего порядка, как доброта, нравственное чувство, альтруизм,
наконец — совесть. Он считает, что человечество с самого начала своего развития
проходило жесточайший естественный отбор на закрепление тех инстинктов, которые мы
называем альтруистическими и этическими.
В. П. Эфроимсон обращается к творчеству Достоевского. В «Записках из мертвого
дома» писатель оставил прекрасные описания врожденной доброты, которую не смогла
вытравить даже каторга. Согласно Эфроимсону, врожденные альтруистические начала
умело используются демагогами и тоталитарными лидерами. Жесткие средства
оправдываются высокой справедливой целью. А идеология насилия получает распространение
потому, что ее преподносят в обманной облатке справедливости.
Связь проблем этики с генетикой, теорией эволюции, политикой, религией В. П. Эфроимсон
исследовал и в других работах. Любищев откликнулся на рассуждения коллеги
развернутым письмом. Признавая роль генетического компонента в поведении человека, он все
же считает главным в судьбе цивилизации идеологическую наследственность и
идеологические «мутации». Взгляды двух биологов взаимодополнительны. Стиль обсуждения,
которому они следуют, можно было бы назвать высокой культурой несогласия.
В этой журнальной публикации мы предлагаем познакомиться (в сокращенном виде)
с размышлениями Любищева — раньше они нигде не публиковались.
Доктор биологических наук
М. Д. ГОЛУБОВСКИЙ
16

Генетика и этика
А. А. ЛЮБИЩЕВ
О ВРОЖДЕННОСТИ ПРЕСТУПЛЕНИЙ
Мы имеем крайних антагонистов:
врожденные преступники (по Ломброзо) или — все
люди рождаются одинаковыми, все дело в
экономике (по примитивным марксистам, у
нас еще сохранившим свои позиции).
Синтез давно дан Аристотелем в «Этике»:
большинство преступлений объясняются
экономическими причинами, но самые тяжкие
(к числу которых Аристотель относит
тиранию) экономически не объясняются. В
современной советской печати самые
осторожные попытки с указанием на то, что
генетика тоже играет роль в происхождении
преступлений, часто вызывают решительные
окрики, что биология тут ни при чем.
Но советская практика принимает наличие
«неисправимых преступников», по
отношению к которым как «временная мера» (на
100 лет, 1000 или геологический период?)
применяется смертная казнь, совершенно
несовместимая с социализмом.
Генетики склонны думать, что, хотя
склонность к преступлению, как всякий
стенотипический признак, есть равнодействующая
генотипа и условий среды, но, по аналогии
с морфологическими признаками,
существуют практически неисправимые
преступники, есть обширная категория зависящих от
условий, и есть, так сказать,
непоколебимые праведники. Есть преступления,
которые иначе как склонностью к преступлениям
объяснить невозможно. Поэтому крайние
представители — неискоренимые злодеи и
доблестные герои различаются легко.
Противоположная точка зрения — нет
принципиально неискоренимых злодеев, и разница
между кажущимися антиподами вовсе не
так велика, если вообще существует. Эта
последняя точка зрения в христианстве
особенно ярко выражена у иезуитов.
Среди ярких воспоминаний моего
детства фигурируют романы Жюль Верна:
«Дети капитана Гранта» и «Таинственный
остров», связанные с личностью Айртона.
В «Детях» это — кошмарный бандит,
совершивший много преступлений, связанных с
вероломством, в «Острове» — герой, готовый
пожертвовать своей жизнью для спасения
товарищей. Большинство людей считают
такую фигуру совершенно нереальной,
однако есть реальные фигуры исправившихся
кошмарных преступников. Я только что
перечел «Братья Карамазовы», и наиболее
интересное я узнал из примечаний.
Оказывается, прообразом Дмитрия Карамазова,
невинно осужденного за отцеубийство, был
подпоручик Ильинский, но реальный факт
был почему-то смягчен Достоевским. Из
официальных документов видно, что убийцей
был младший брат подпоручика, сумевший
превосходно подделать улики под старшего
брата. Через двенадцать лет по совершению
преступления и через десять лет после
заключения в острог старшего Ильинского
младший не выдержал угрызений совести и
решился искупить свой грех освобождением
невинно осужденного и принятием на себя
заслуженной кары. После нового процесса
настоящий убийца был приговорен к каторге,
а неповинный арестант освобожден.
Преступление архикошмарное: тщательно
обдуманное отцеубийство с корыстными целями
и оклеветание родного брата с полным
успехом этого хорошо обдуманного
предприятия. Что заставило младшего
Ильинского сознаться в преступлении? Только
совесть — шкурные соображения, даже разум
были против этого { ...)
А что такое совесть? По В. П. Эфроимсону,
это генетически нормированный
естественным отбором фактор. Выходит, таким
образом, оба периода жизни Ильинского —
преступление и раскаяние связаны с генетикой.
Вряд ли можно согласиться с этим в
рассуждении совести. Верно, что совесть в том
или ином выражении можно найти, вероятно,
у всех народов, но приказы, которые
дает совесть, глубоко различны. В случае
Ильинского совесть диктует признаться в
совершенном убийстве, в других случаях она
диктует: «убить», причем и то и другое
может быть в рамках одной религии.
В страшной повести Шевченко
«Гайдамаки» гайдамаки клянутся истреблять всех
католиков и евреев, освящают мечи, и вождь
их, Гонта, сам убивает прижитых им от
католички малолетних детей, воспитанных
иезуитами: «Не я вас казню, а присяга».
Значит, даже среди православных христиан
существует такое резкое расхождение в
понимании совести. Да, конечно, и это один из
мощных аргументов в пользу независимости
морали от религии. Разбирать эти доводы
сейчас нет места, но и категорический
императив Гонты подчинен своеобразно им
понимаемой цели спасения человечества. Като-
17

лики, по мнению запорожцев и
гайдамаков, уже не христиане, и, убивая своих
детей, предавая их мученической смерти, он
(как и Торквемада) заботится о спасении их
души*. Так ли дика его аргументация?
Но почитайте «Дневник писателя»
Достоевского. Наш великий писатель тоже считает
католицизм уже не христианством, видит
всюду следы «католического заговора» и
призывает Россию на войну со всей Европой
во имя торжества православия. Он
понимает, что это потребует огромного
кровопролития, но это кровопролитие предотвратит
другое, гораздо более сильное, и потому
вполне допустимо. Я не вижу большого
отличия идеологий Достоевского и Гонты. Но
Достоевский сам никого не убил! Да, не убил,
а что хуже: убийство или
подстрекательство, моральное развращение, приводящее
к убийствам? ( ...)
Помню в первую мировую войну в одной
из газет (кажется, в «Новом времени»)
попалась такая фраза: «Россия может
позволить себе роскошь расходования резервов,
чего не могут, например, Франция или
Англия». Из-за большого населения Россия
может более беспечно идти на большие
потери. Такие большие потери иногда составляли
даже объект хвастовства. Мой двоюродный
брат, воевавший в первую мировую войну
и погибший в гражданскую, возмущался
хвастовством многих офицеров: «от моей
роты осталось 20—30 человек» и тому
подобное, видевших в больших потерях
проявление героизма, которым можно
похвастаться. Мой кузен резонно им отвечал: «Чем
хвалитесь? Большими потерями. Вы
хвалитесь тем, например, что взяли определенную
высоту ничтожными потерями, а не тем,
что от роты ничего не осталось».
Недостаток воображения, когда хорошие
люди говорят фразы, не представляя
совершенно ясно, что за этими фразами
реально стоит, представляет колоссальную
общественную опасность, несравненно большую,
чем наличие в стране нескольких сот тысяч
бандитов, так как такое отсутствие
воображения, придание чрезмерного веса
«престижу» и прочее является важным источником
международных конфликтов и войн, по
сравнению с которыми рядовой бандитизм —
жалкая игра.
(...) Гражданская война возникает тогда,
когда оказывается два или более коллектива
в одной стране, резко отличающихся по своим
моральным кодексам. Непримиримость ко-
* Торквемада Томас A420—1498) — глава
инквизиции в Испании, при нем были изгнаны мавры
и евреи, еретиков сжигали на кострах.— Ред.
дексов приводит или к исчезновению
одного коллектива, или к отказу от
обязательности тех особенностей, которыми
различаются кодексы. Вырабатывается один
общий моральный кодекс, и следующие ему
называются порядочными людьми. Как
сказано: хуже, что ты не холоден и не горяч,
а тепел, и я изблюю тебя из своего рта.
Порядочный человек — теплый человек. Он
вполне приличен в нормальное время, но
возникает какая-то «идеологическая
мутация», отнюдь не связанная с хромосомами,
массовый психоз, один коллектив
расщепляется на два с непримиримыми
идеологиями, и «вполне порядочные люди»
превращаются в чудовищ. Вернее, для лиц иного
коллектива они кажутся чудовищами, а сами
они считают своих противников чудовищами,
«нелюдьми» и проч.
ИДЕОЛОГИЧЕСКАЯ НАСЛЕДСТВЕННОСТЬ
Господствует мнение, что на поведение
человека влияют наследственность и среда. Но
при наличии двух возможностей легко впасть
в ошибку. Если доказано, что то или иное
поведение не связано со средой
(воспитанием и проч.), то, значит, оно врожденно,
по современным воззрениям так или иначе
связано с генетикой, хромосомами и иными
формами материальной наследственности.
При этом забывают (хотя все, конечно,
знают) о специфической для человека не
биологической, а идеологической
наследственности, обусловленной наличием у человека
языка и связанной с устной традицией,
книгами, религией и т. д. Эта идеологическая
наследственность, совершенно не связанная с
хромосомами, играет у человека
колоссальную роль, в частности, в выработке так
называемого национального характера и
длительных традиций отдельных государств.
Даже великие революции, начавшись,
казалось бы, с совершенного сокрушения
традиций, кончают обычно восстановлением
старых лозунгов. Подлинно великий и новый
лозунг Великой французской революции
«Свобода, равенство и братство» скоро был
забыт, вместо него с беспощадной
свирепостью внедрялся лозунг «Единая и
неделимая Франция» совсем не революционного
характера, унаследованный от Людовика XI,
Ришелье и Людовика XIV и давший основу
для воцарения Наполеона и страшной
централизации Франции. (...)
Возвращение к империалистическим
лозунгам имеет место и в СССР, даже форма
офицеров чрезвычайно напоминает форму старой
царской армии. А идеологический
империализм (старый лозунг Муравьева «где
поднят русский флаг, он не должен больше
18

спускаться» — одно из положений,
приведшее сейчас к конфликту с Китаем)
только разбавлен лицемерием. Средняя Азия по
старой терминологии была завоевана,
покорена, как поется в солдатской песне:
Вперед, туркестанский стрелковый наш полк,
Вперед, на победу и славу,
Отцами твоими сей край покорен,
На счастье под русской державой.
Сейчас последняя строка принимается: от
соединения с Россией народ Средней Азии
выиграл, но уже отрицается, что край был
покорен; утверждается, что он был
присоединен во всяком случае не против желания
населения (о штурме Геок-Тепе
предпочитают умалчивать). И не только Средняя
Азия: огромное количество районов России,
оказывается, основано на добровольном
присоединении. Как это вяжется с
представлением о царской России как «тюрьме
народов», тогда как огромное количество
народов само лезло в эту тюрьму?
Старые прочные идеологические лозунги
легко возрождаются даже после временного
исчезновения, но, несомненно, в развитии
народов имеют место и идеологические
мутации, большей частью в прежние времена —
в форме новых религий. Какие факторы
играют здесь роль? Конечно, играют роль
и внешние, прежде всего экономические
факторы. Старая пословица: «Кто на море не
бывал, тот и Богу не молился». В
благополучные времена народы не склонны
много думать об изменении идеологий, но
экономика является лишь разрешающим
моментом, не влияя существенно на специфику
идеологий. Основой же всякой серьезной
идеологии является длительное размышление
основоположников новой идеологии и
создание достаточно последовательной системы.
Это выражается в священных писаниях,
лежащих в основе всех современных
развитых религий: попытка окончательно
кодифицировать поведение на основе незыблемых
положений.
Мы знаем, что попытки создать
абсолютно надежную систему на основе разума
и определенных догм неизменно кончались
провалом. Христианство приписывало себе
«воссия мирови свет разума», протестанты
считали, что они рационализировали
католичество, без участия разума не обходилась
ни одна ведущая религия. Но тот же разум
приводил к расхождениям недавних
единомышленников, и возникали ереси,
боровшиеся друг с другом, так как каждая считала
себя обладательницей всей истины. Это же
случилось и с попыткой как бы
антирелигиозного обоснования — марксизмом.
Здесь тоже было принято, что они
обладают единственно правильной, научно
обоснованной истиной, а все остальные — или
враги, или в лучшем случае наивные
недоумки, не понимающие марксизма. Была
сделана неслыханная в мировой истории
попытка провести через все науки марксистско-
ленинскую идеологию. Результат всем
известен, но, несмотря на это и на полный
развал коммунистического движения
(раскол Китая и СССР вполне аналогичен
распаду христианской церкви на западную и
восточную), .продолжают бубнить о едино-
спасаемости марксизма и о его полной
научной обоснованности. Здесь, конечно, нет ни
науки, ни разума, а упрямый консерватизм —
господство убеждений чувства, а не разума.
Идеологическая наследственность играет
ведущую роль в этике на всех уровнях: от
индивидуального до государственного, роль
среды — только стимулятор, генетическая же
хромосомная наследственность играет
совершенно ничтожную роль.
РАЗУМ КАК ОСНОВА
ЭТИКИ И ПОЛИТИКИ
Учение о разуме как истинной основе
этики очень древнее: оно восходит к Сократу,
Платону и Аристотелю. Имеются разные
формы рациональной этики: рациональная
этика низшего уровня называется
утилитаризмом — очень почтенное направление. Оно
сводится к простому указанию: «Не будьте
обезьянами». Говорят, что обезьян ловят так:
в длинный сосуд с узким горлышком
помещают что-то лакомое для обезьян. Обезьяна
засовывает руку, но руку, сжатую в кулак,
невозможно вытащить. Приближаются люди;
обезьяна может спастись, если разожмет
кулак, но тогда она потеряет лакомство; она
пытается сохранить лакомство и попадает в
плен. Как много теряют люди, сословия,
классы, государства, если не умеют вовремя
пожертвовать второстепенным, чтобы
сохранить главное! Это повторяется так часто,
что нередко заставляет задать себе вопрос:
«Действительно ли человек уже произошел
от обезьяны?».
Утешает то, что среди обезьяно-людей есть
все же разумные люди, это касается и
государства — Англия когда-то вовремя не
разжала кулак и потеряла Соединенные
Штаты. Но она учла этот урок и в дальнейшем
вовремя разжимала кулак, сохранив и
сейчас в качестве свободно объединившихся
с ней государств огромные земли
англосаксонской культуры. Империалистическая
Англия времен англо-бурской войны
превратилась в свободный союз государств.
19

На протяжении жизни одного человека
произошло практически полное исчезновение
шовинизма в классической по империализму
стране с талантливейшим поэтом
империализма Киплингом — идеологическая мутация
чрезвычайной амплитуды и быстроты
проникновения. Несколько более медленная
мутация произошла в Скандинавии. Когда-то
это были самые выдающиеся воины
Европы (менее вежливо — кошмарные бандиты:
датчане были ужасом западных стран),
сейчас это, несомненно,— самые миролюбивые
страны мира. Но, может быть, это просто
следствие внешних влияний? Таковые
сыграли роль, но не решающую.
Возьмем Швецию. Когда-то выдающаяся
военная держава, она Петром и его
преемниками была сведена до значения
небольшой высококультурной страны, которая не
прибегала к оружию даже тогда, когда
могла сделать это с безопасностью и выгодой
для себя.
После крушения Российской империи
Финляндия приобрела независимость и встал
вопрос об Аландских островах. Они были
включены Россией в состав завоеванной
Финляндии, хотя они населены шведами.
Казалось бы естественным, что они должны
отойти к Швеции. Швеция могла в тот период
без труда занять острова, так как русская
армия была уже выведена из Финляндии,
а у финнов армия только организовывалась.
Швеция предпочла обратиться за
арбитражем в Лигу Наций и подчинилась вердикту,
оставившему эти острова за Финляндией.
И в дальнейшем Швеция имела великий
соблазн вступить на путь реванша, но она
решительно вела совершенно мирную по-
литку. <...)
ТРУДНОСТИ УТИЛИТАРИЗМА
Утилитаризм, или «разумный эгоизм», мог
бы быть основой разумной этики и
политики, почему же делается так много глупостей?
Не потому, что часто не хватает разума,
а потому, что разум подавляется
эмоциональными факторами. Их очень много, и
некоторые из них при комбинации с разумом
являются благороднейшими стимулами
развития человечества. Например, благородное
честолюбие в соединении с разумом дает
блестящие результаты в науке, искусстве,
политике и проч. Но иногда стремление
прославиться не соответствует основному
потенциалу данного человека. Получаются
разнообразнейшие результаты от комического
(вспомним рассказ Чехова о чиновнике,
который был страшно доволен, что
«прославился», попав в газету, так как его в пьяном
виде сбил извозчик) до трагического образа
Герострата, безумного грека, который, желая
чем-нибудь прославиться, сжег храм
Артемиды Эфесской, считавшимся одним из чудес
мира.
Поступок Герострата — геройский, но не
вызывает восхищения. Он был казнен, и
пожертвовал жизнью для получения
бессмертия, и достиг своей цели. Он считается
безумным, хотя поступок его был
целенаправлен и эффективен. Он, правда,
уничтожил великое произведение искусства, но,
кажется, не погубил ни одной жизни,
кроме своей собственной. А как много
геростратов, которые уничтожают множество
культурных ценностей, истребляют много
людей, приводят к застою развития или
крушению цивилизаций, а в результате не
только не считаются безумцами, а, напротив,
героями, величайшими деятелями
человечества или, по крайней мере, всей страны,
в которой они проводили свою деятельность:
Ахилл, Чингисхан, Тамерлан, Наполеон,
который и до сего времени чтится во
Франции, которую он обескровил и задержал в
развитии своей деятельностью.
Неверно поэтому думать, что
самопожертвование, героизм не могут иметь
основой чисто эгоистические эмоции, что они
требуют альтруизма. Самоубийство есть
одна из форм самопожертвования. Но наряду
с героическими самоубийствами (подвиг
Гастелло и др.) мы имеем нередко
самоубийства по моде. Не зря же наибольшее
количество самоубийств приходится на
мирный период и на наиболее экономически
благополучные страны и классы. Десятки
моих знакомых и родственников погибли от
голода в страшную ленинградскую блокаду,
но мне не известно ни одного случая
самоубийства. А с другой стороны, перед
первой мировой войной было «модно»
самоубийство парочек на Иматре: бросались с
мостика над водопадом после того, как таким
«поэтическим» образом погибла одна пара
(помню фамилию Потоцкой). Пришлось
финнам поставить полицейского у мостика,
что прекратило самоубийства. Помню
знакомую пару, очень симпатичных юношу и
девушку, которые, одевшись, как на бал,
заняли отдельный кабинет в каком-то ресторане,
а потом юноша застрелил ее и себя. Смысл
самоубийства был совершенно неясен, так
как оба принадлежали к одному кругу в
обществе и, казалось, могли бороться за свое
счастье совсем не самоубийственным
образом. Геростраты разных калибров
существуют и сейчас, причем мелкие Геростраты
довольствуются очень посредственной
славой: заметка в газете, разговоры в обществе.
Естественно, что, когда результатом
самопожертвования является какое-то крупное
20

достижение, оно стимулирует
самопожертвование в еще большей степени.
Другая чрезвычайно распространенная
черта характера — то, о чем много писали
Ницше, Фрейд и др.— воля к власти,
стремление доминировать, чрезвычайно
преувеличенное представление о своем достоинстве.
Оно приводит к неуступчивости,
злопамятности, мстительности, причем все эти
свойства возводят в ранг добродетели, или, на
современном советском жаргоне,
«принципиальности». Все это часто в ущерб
экономическим интересам «принципиального»
человека. Это явление настолько распространено,
что оно привело к полному крушению
одного из основных принципов коммунизма —
«коммунальных квартир». В программе
современного коммунизма коммунальных квартир
не предусмотрено, весь упор на
индивидуальные квартиры. Между тем совершенно ясно,
что организация общих квартир для 15—20
семей (в особенности принимая во внимание
малость современных семей и дефицит
домработниц) могла бы быть чрезвычайно
выгодной для всех обитателей такой квартиры.
Любопытно, что, полностью сдав
коммунистические принципы в жилищном вопросе
в городах, наше руководство позабывает
(вернее, сейчас с трудом начинает
признавать), что рассуждения в пользу колхозов
вполне аналогичны рассуждениям в пользу
коммунальных квартир. Конечно, с
истинно рациональной точки зрения коллективные
хозяйства предпочтительнее
индивидуальных, но эти рассуждения не учитывают тех
самых эмоциональных препятствий,
которые стоят на пути коллективизации.
А какой выход? Замена чрезмерного
представления о своем достоинстве устранением
обидчивости, злопамятности и
мстительности. «Если кто ударит тебя по правой
щеке, подставь ему левую», иначе говоря,
относись к личным обидам так же, как
боксер на тренировке относится к тем ударам
по лицу, которые ему наносит тренер,
приучая к потере болевой чувствительности.
Современным языком: пусть ваша
чувствительность к личным обидам будет так же
слаба, как чувствительность боксера к ударам
тренера.
Третьей формой иррациональных
эмоций является стадность, подчинение
общественному мнению, моде.
И вот общественное мненье!
Пружина чести, наш кумир!
И вот на чем вертится мир!
Пушкин прекрасно сформулировал
нелепость подчинения всякому общественному
мнению и сам погиб, подчиняясь
дурацкому общественному мнению. Он же сказал
прекрасно: «Не оспаривай глупца»,— и сам
все время спорил и дразнил глупцов,
которые своим пасквилем сумели заставить его
пойти на нарушение данного слова (Пушкин
обещал Николаю I не доводить дела вновь
до дуэли, что прекрасно указано В.
Соловьевым) .
РОЛЬ РЕЛИГИИ
Вот в борьбе с этим комплексом
эмоциональных убеждений, препятствующих
проведению разумной этики, огромную роль
сыграли религии. Так как очень часто
религиозные люди безнравственны, а есть очень
много нравственных атеистов, то можно
сделать как будто заключение, что роль
религии в построениях морали отсутствует
или даже отрицательна. Я с удовольствием
констатировал, что, несмотря на свой атеизм,
Владимир Павлович Эфроимсон не
является антирелигиозным фанатиком.
Можно полностью приветствовать
утверждения Эфроимсона: 1) религии сыграли
огромную роль в формулировке
общечеловеческих этических норм; 2) отказ от религии
привел к возникновению ужасных учений,
не сдерживаемых никакими принципами
общечеловеческой этики; 3) эти учения
возникли вполне в духе Ницше: никаких
этических норм ни в целях, ни в средствах.
Лицемерно обвиняя своих противников в
руководстве принципом «цель оправдывает
средства», новые антирелигиозные учения
руководствуются принципом: «цель освящает
средства».
Старые деятели использовали средства,
которые сами они считали недопустимыми,
21

так как считалось, что они используют
плохие средства. Палач, жандарм, шпион
считались презренными профессиями. Сейчас
как будто у нас нет палачей, несмотря на
наличие смертной казни. У нас не
презренные шпионы, а благородные «разведчики».
Женская честь вовсе не является
неприкосновенной. «Будь шлюхой во имя идеи»,—
допускается в пьесах «Барабанщица», «Он
бежит из ночи» и др. В романе «Мертвая
зыбь» белогвардейский генерал попался в
руки ЧК, и в конце концов его убеждают
служить советской власти. Это вполне
допустимо: во время гражданской войны
многие честные белые офицеры пересмотрели
свои взгляды и готовы были честно служить
правительству, например Брусилов. Но он
сделал это открыто. Здесь же этот генерал
сохраняет связь с подпольными своими
товарищами и в конце концов предает своих
друзей: вот это уже с точки зрения
честного человека недопустимо. Но такое
предательство рассматривается в романе как
добродетель! Гораздо выше старый лозунг:
«Жизнь — родине, честь — никому» (...)
ОБЩИЕ ЗАМЕЧАНИЯ
(...) Конечно, генетический компонент этики
существует, но он играет настолько
ничтожную роль по сравнению с идеологическим,
что в первом приближении может
полностью игнорироваться. «Порядочные
люди» — это средние люди, умственный и
моральный уровень которых соответствует
идеологическому уровню коллектива, а
истинно моральными могут быть названы лишь те,
кто самостоятельно работает над
повышением этого уровня. Их всегда не так
много, но все-таки пока было достаточно, чтобы
обеспечить моральный прогресс человечества.
Такое зло, как милитаризм, специфично
не только для безнравственных людей.
Фридрих II с его изречением: «Если бы
народы знали, из-за чего мы воюем, никогда
нельзя было бы устроить хоть одну
приличную войну» слишком высоко оценивал
человечество. К сожалению, большинство
людей придерживается так называемой
«готтентотской» морали: поражение — несчастье,
победа (независимо в какой войне) —
счастье, благо. Великая идея Канта: «Даже
победоносная война есть национальное
бедствие» далеко еще не проникла в сознание
человечества, но есть надежда, что
проникнет.
Один из корреспондентов В. П. Эфроимсо-
на высказал мысль, что попытка объяснить
возникновение этики отбором является
последней надеждой. Для кого? Очевидно, для
дарвинизма и вообще для
материалистического мировоззрения. Да, есть много
честных, образованных, гуманных, талантливых
и умных людей, которые так крепко сжились
с материалистическим мировоззрением, что
им кажется, что с гибелью этого
мировоззрения погибнет человеческая культура. Но
материализм действовал в культуре только
примерно с XVIII века и принес наряду
со многим положительным и многое
отрицательное.
Мое личное убеждение, что эпоха
господства материализма (примеры в течение двух
веков), может быть, и была необходимым
этапом в развитии человечества, но это —
чистилище человечества, а не конечный этап.
Пытаться спасать отступающее под
напором -идеализма мировоззрение нет никакой
надобности.
Ульяновску 29 июля 1968 г.
На с. 16, 21 — средневековые книжные гравюры
п
Г
Lj
> J 9 1
[ т Т
' 2 X1
'X Г 4
'tt
* XX t
LL^
гт*
1 I'
' t'
1 I '
1 f
*ч
1
1 Ь й i
ЧнЫ*
Август
Конференция «Биотехнология и биофизика
микробных популяций». Алма-Ата. Институт
микробиологии и вирусологии АН
Казахской ССР: 480100 Алма-Ата, ул. Кирова, 103.
Тел. 61-84-68.
Совещание «Проблемы сохранения
генетического фонда лесов СССР». Свердловск.
Институт леса УрО АН СССР: 620134
Свердловск, Билимбаевская ул., 32. Тел. 22-30-36,
52-09-01.
Сентябрь
Семинар «Машинное моделирование
дефектов процессов в материалах». Караганда.
Институт органического синтеза и углехимии
АН Казахской ССР. Научный совет СССР
по проблеме «Радиационная физика твердого
тела». Физико-технический институт
АН СССР: 194021 Ленинград,
Политехническая ул., 26. Тел. 163-37-63.
Конференция «Фотоэлектрические явления
в полупроводниках». Ашхабад.
Физико-технический институт АН Туркменской ССР:
744000 Ашхабад, ул. Гоголя, 15. Тел. 25-42-85.
XI конференция по теории атомов и
атомных спектров (методы расчетов атомных
констант, релятивистские и корреляционные
эффекты, атомы в полях). Ростов-на-Дону. Ин-
22

ститут инженеров железнодорожного
транспорта МПС СССР: 344017 Ростов-на-Дону,
пл. Народного ополчения, 2. Тел. 31-13-30.
II семинар по радиационной плазмодина-
мике. Москва. Московский государственный
технический университет: 107005 Москва, 2-я
Бауманская ул., 5. Тел. 263-60-24, 263-68-79.
Семинар «Теплообмен и теплофизические
свойства пористых материалов».
Новосибирск. Институт теплофизики СО АН СССР:
630090 Новосибирск, просп. акад.
Лаврентьева, 1. Тел. 35-06-75.
Конференция «Проблемы коррозии и защиты
металлов и конструкций в морской среде»
(общие проблемы морской коррозии;
коррозионная стойкость и коррозионно-механиче-
екая прочность; коррозия на больших
глубинах, биокоррозия и обрастания; методы и
техника исследований и испытания).
Владивосток. Институт химии ДВО АН СССР:
690022 Владивосток, просп. 100-летия
Владивостока, 159. Тел. 9-63-89.
Конференция «Химия и реакционная
способность целлюлозы и ее производных»
(кинетика и механизм). Чолпон-Ата
Киргизской ССР. Институт органической химии
АН Киргизской ССР. Отделение института
химической физики АН СССР: 142432
Московская область, Ногинский район, п/о
Черноголовка. Тел. 524-50-48.
IV совещание «Металлоорганические
соединения для получения неорганических
покрытий и материалов». Нижний Новгород.
Институт металлоорганической химии
АН СССР: 603600 Нижний Новгород,
ГСП-445, ул. Тропинина, 49. Тел. 66-43-70.
VIII совещание по физико-химическому
анализу (теория и методики ФХА, ФХА
природных солей, неорганических систем,
металлических сплавов, полупроводников,
органических систем, применение ФХА в
промышленности и решении экологических
проблем). Саратов. Институт общей и
неорганической химии АН СССР. Саратовский
государственный университет: 410601 Саратов,
Астраханская ул., 83. Тел. 91-97-80.
Конференция «Материаловедение халькоге-
нидных полупроводников». Черновцы.
Физический институт АН СССР. Черновицкий
государственный университет: 274012
Черновцы, ул. Коцюбинского, 2. Тел. 2-70-29.
VI конференция по теории и практике
ректификации. Северодонецк. Институт общей и
неорганической химии АН СССР.
Государственный научно-исследовательский и
проектный институт метанола и продуктов
органического синтеза ассоциации «Агрохим»:
349940 Северодонецк, ул. Дзержинского, 1.
Научный совет АН СССР по проблеме
«Теоретические основы химической технологии»:
Москва. Тел. 234-71-38.
Конференция «Математическое
моделирование сложных химико-технологических
систем (CXTC-VI-91)». Новороссийск. Научный
совет АН СССР по проблеме
«Теоретические основы химической технологии»:
Москва. Тел. 234-71-38. НПО Союзстройэколо-
гия Минстройматериалов СССР: 353907
Новороссийск, Анапское шоссе, 15. Тел. 2-50-13.
Конференция «Гидромеханические процессы
разделения гетерогенных систем». Тамбов.
Институт общей и неорганической химии
АН СССР. Тамбовский институт
химического машиностроения: 392620 Тамбов,
Ленинградская ул., 1. Тел. 2-10-19.
Семинар «Химия и биохимия клеточной
поверхности микроорганизмов». Саратов.
Институт биохимии и физиологии растений и
микроорганизмов АН СССР: 410015
Саратов, просп. Энтузиастов, 13. Тел. 44-40-03.
Институт органической химии АН СССР:
117913 Москва, Ленинский просп., 47.
Тел. 137-75-70.
Конференция «Радиобиологические
последствия аварии на Чернобыльской АЭС».
Минск. Институт радиобиологии АН
Белорусской ССР: 220733 Минск, Жодинская ул.,
2. Тел. 64-23-15. Научный совет АН СССР
по проблемам радиобиологии: 117807 Москва,
просп. 60-летия Октября, 7. Тел. 135-62-19.
Октябрь
XXIII конференция «Галактическая
внегалактическая радиоастрономия» (пульсары,
внегалактические и неотождествленные
источники, радиокосмология, галактические
источники, межзвездная среда, радиолинии).
Ашхабад. Физико-технический институт АН
Туркменской ССР: 744000 Ашхабад, центр,
ул. Гоголя, 15. Тел. 9-08-30.
Конференция «Распознавание образов и
анализ изображений: новые информационные
технологии». Минск. Научный совет
АН СССР по комплексной проблеме
«Кибернетика»: 117967 Москва, ГСП-1, ул.
Вавилова, 40. Тел. 124-73-89. Институт
технической кибернетики АН Белорусской ССР:
220605 Минск* ул. Сурганова, 6. Тел. 69-44-00.
Конференция «Электрокатализ». Звенигород.
Институт электрохимии АН СССР: 117071
Москва, Ленинский просп., 31. Тел. 232-46-48.
III совещание «Физикохимия
взаимодействия ионного и фотонного излучения с
поверхностью твердых тел». Звенигород.
Институт физической химии АН СССР: 117915
Москва ГСП-1, Ленинский просп., 31.
Тел. 330-09-65.
(Продолжение — на с. 29)
23

***л<
".>.-
■w.rw?--!"
Г «•
, T*
.ЛГ«""

Чудесами сегодня никого не удивишь. Колдуны вышли из подполья и официально
зарегистрировались в местных Советах. Кажется, близки к этому и наши братья по
разуму, зачастившие в последнее время на Землю. Даже сам Алан Чумак не сумел более
полугода поддерживать ажиотажный спрос на свою «заряженную» воду.
Поэтому, вынося в заголовок статьи слово «чудеса», любой автор в определенной мере
рискует, тем более что речь пойдет об электролизе воды с какими-то ионообменными
мембранами. Однако отважимся утверждать, что эти самые ионообменные мембраны (ИОМ
для краткости) — одно из маленьких рукотворных чудес нашего времени, рождения
которых большинство даже не замечает.
Проблемы и методы
современной науки
Чудеса в решете
А. ВАГАНОВ
ИОННЫЕ КАНАЛЫ
О химических мембранах — этих ситах для
просеивания атомов, молекул и ионов — мы
рассказывали уже не раз (вспомним
публикации в «Химии и жизни» № 3 за 1986 г.,
№ 8 за 1990 г.). Чем же привлек
исследователей и производственников именно этот
новый класс полимерных пленок?
Преимущества электролизеров с ИОМ, по
сравнению с привычными, очевидны: нет
жидкого электролита — а значит, не нужно
уплотнений от всепроникающей щелочи, то и
дело дающих течь. Нет необходимости
чистить генерируемые при электролизе газы
от щелочного тумана. Вдобавок растет
производительность электролиза, поскольку
появляется возможность вести процесс при
плотностях тока более 1 А/см", то есть в пять,
а то и в десять раз выше величин,
общепринятых в щелочном электролизе.
Единственная жидкость, циркулирующая в
электролизе с ИОМ,— самая обыкновенная,
дистиллированная вода. И это только
преимущества, лежащие на поверхности. А если
еще добавить простоту в эксплуатации,
сравнительно малую энергоемкость,
компактность, экологическую чистоту... Словом,
лучше по всем статьям.
Неудивительно, что на электролизеры,
сочетающие в себе комплекс таких
уникальных свойств, быстро обратили внимание.
Эти аппараты с успехом используют в
разнообразных, подчас неожиданных отраслях
народного хозяйства. Например, в МНТК
«Микрохирургия глаза» их применяют как
источники газа, в атмосфере которого
затачивают алмазные лезвия. В космосе с их
помощью собираются поддерживать
постоянным газовый состав воздуха орбитальных
станций.
Давно известны электролиты на основе
макромолекул твердого полимера, который
при погружении в раствор становится
проницаемым для определенного вида ионов.
К примеру, в случае электролиза воды они
должны пропускать сквозь себя ионы
водорода — протоны. Фактически ИОМ играют
здесь сразу две роли: электролита и
надежной перегородки, разделяющей анодное и
катодное пространство электролизера.
Но откуда же взяться этим самым
протонам? Тут-то и начинается самое
интересное. Вспомним старое народное выражение:
ободрать как липку. Грубо говоря, именно
это происходит с водой на аноде. Под
действием электрического поля от молекул
воды отщепляются атомы водорода. Кстати,
зная толщину ИОМ (около 200 мкм) и
обычное напряжение при электролизе воды
A,8—2,2 В), легко подсчитать
напряженность электрического поля в
электролизной ячейке с ИОМ. Эта величина
составляет что-то около 10 000 В/м.
Образовавшийся при этом кислород выбрасывается с
анода в окружающую среду или (что,
конечно, лучше) как-то утилизируется. С этим
проблем не возникает. Куда трагичнее
судьба атомов водорода: у них отбирают, можно
сказать, последнее — единственный
электрон, который тут же, под действием
внешнего источника тока, переправляется на
катод. Разлука протона и электрона длится
недолго. Воссоединение их (в терминах
электрохимии — разряд) совершается уже
на катоде. Впрочем, путь ионов водорода на
катод сквозь ИОМ не так легок, и об этом
отдельный разговор чуть ниже. А сейчас
для нас важно, что в результате
воссоединения-разряда образуется молекулярный
водород. Схематически процесс «обдирания
липки» показан на рис. 1.
Впрочем, то, что здесь изображено,— не
более чем пример. ИОМ с успехом работают
и в других электрохимических процессах: от
сравнительно простых — получения хлора и
щелочей из растворов хлоридов щелочных
металлов — до таких экзотических, как
электровосстановление фреонов, о-фталевой
3 Химия и жизнь № 6
25

ИОМ можно представить так:
[-(CS-CF2HCF-CF2)-]y
Г п 1
CF2 ysHOOO
CF m = 0-3
. 0 Jm n =2-^6
(CF2)n
(S0J)(H+J
V/T+Ve
Схема электролиза воды с участием
ионообменной мембраны (ИОМ)
кислоты, 4-нитрозодифениламина. Правда,
для этого требуются ИОМ со строго
определенными свойствами.
В результате стараний
химиков-полимерщиков появилось такое количество
различных ИОМ, что пришлось придумать, как
их классифицировать. А это в любом деле
первый признак серьезности и
основательности. Мембраны стали различать по
функциональному назначению, по составу самой
пленки, по конструкции, по... Дальнейшее
перечисление разновидностей ИОМ грозит
превратиться в описание того, что принято
называть номенклатурой. В нашей стране это
слово стало почти неприличным, так что
воздержимся. Скажу лишь, что после
двадцати лет непрерывных поисков и
экспериментов в области химии полимеров
настойчивость исследователей (в первую очередь
фирмы «Дюпон») позволила синтезировать
ИОМ, лучше всего подходящие для
электролиза воды. Полное название таких
мембран — фамилия, имя, отчество — звучит
довольно заковыристо: гомогенные
перфорированные сульфокатионитовые мембраны.
Впрочем, пора привести хоть какие-то
формулы. В первом приближении структуру
Как видите, наша ИОМ — кислота. Только
не обычная «свободная» кислота, а как бы
связанная полимерной матрицей. Поэтому
внешне это вещество сразу не отличишь от
полиэтилена. Тем не менее рН «связанной
кислоты» эквивалентен 10 %-ному раствору
серной кислоты. По сути дела, наша
мембрана — высокомолекулярная матрица (или,
если хотите, трехмерное решето) на основе
фторуглеродных линейных сополимеров.
Такая структура термо- и химически
стойка, прочна. Путем различных
технологических ухищрений в матрице мембраны жестко
закрепляют SOiT-ионы. Эти сульфокислотные
группы, благодаря своему заряду,
способны удерживать возле себя ионы с зарядом
противоположного знака. Поэтому в данном
случае их называют противоионами. При
электролизе воды функцию противоионов
выполняют протоны.
Как мы уже выяснили, противоионы —
единственные сколько-нибудь подвижные
элементы мембраны. Они движутся через
ИОМ в процессе электролиза, переходя от
одной сульфокислотной группы к другой.
Интенсивность этого движения и
определяет такую важную характеристику ИОМ,
как электрическая проводимость: чем она
больше, тем лучше, ведь тогда меньше
тратится электроэнергии на электролиз.
Хорошо звучит: «протоны движутся».
Пожалуй, правильнее будет сказать —
продираются. Это только в геометрии
кратчайшее расстояние между двумя точками —
прямая. В нашем же случае приходится
учитывать такие факторы, как среднее
расстояние между соседними сульфокислотными
группами, равномерность их распределения
вдоль путей миграции протонов, а также
величину энергии взаимодействия протонов с
сульфокислотными группами и
макромолекулами матрицы. Да и сама химическая
природа противоионов — дело не последнее.
Удельное электрическое сопротивление
мембран qv (величина обратная
электропроводности) возрастает в следующем ряду ионных
26

форм:
QH+<Qu+<QNa+<QK+<QCs+-
Все объясняется предельно просто: у протона
в этом ряду самый маленький диаметр, у
цезия — самый большой. «Юркий» ион
водорода гораздо легче продерется сквозь
трехмерное решето полимерных цепей
мембраны. Кстати, этим же обстоятельством
объясняется и требование высокой чистоты
подаваемой в электролизер воды. Ведь любые
посторонние ионы могут намертво забить
пути переноса протонов в ИОМ. В такой
ситуации иону водорода придется туго: чтобы
протолкнуть его на катод, необходимо
будет прикладывать все более высокое
напряжение.
Итак, структура решает все. Но
разобраться в хитросплетениях полимерных цепей
ИОМ было ничуть не проще, чем античному
герою Греции Тесею преодолеть лабиринт.
ЛАБИРИНТ С МИНОТАВРОМ
Тесей мог, по крайней мере, рассчитывать
на клубок ниток, подаренный Ариадной.
Кроме того, лабиринт этот был хоть и весьма
замысловатым сооружением, но все-таки
строился Дедалом по определенному плану.
Всех этих послаблений были начисто
лишены исследователи структуры полимерных
мембран. Правда, довольно быстро нашлись
достойные аналоги нити Ариадны. Они
позволили проникнуть внутрь ИОМ и не
заблудиться там. Надо думать, будь такой
инструментарий у Левши, из его мастерской
подкованными выходили бы не только
заурядные блохи, но даже вирусы. Судите сами:
сканирующая калориметрия, ядерный
магнитный резонанс, мессбауэровская
спектроскопия, нейтронный и рентгеновский
анализ — вот далеко не полный перечень
методов, которые позволяют воочию разглядеть
все элементы структуры ИОМ.
Но из этих самых элементов, как в
детской мозаике, надо еще сложить всю
картину целиком. Головоломка помудренее
знаменитого кубика Рубика.
По данным фирмы «General Electric»,
процесс изготовления ИОМ включает в себя как
минимум шесть стадий, на каждой из
которых структура мембраны меняется. Именно
поэтому реальное строение ИОМ отличается
от идеального. Ведь сколько участников у
процесса — столько реальных шансов внести
в полимерную матрицу неоднородности и
дефекты. Могут, например, перепутаться
отдельные участки полимерных цепей. В
результате завязываются узлы почище
морских. Поэтому любая, даже самая
совершенная модель структуры (то бишь план
лабиринта) ИОМ — всего лишь бледная тень
реальной системы. Стоит ли удивляться, что
таких моделей гомогенных
перфорированных мембран в настоящее время несколько
десятков. Одни их названия чего стоят: кла-
стерно-канальная, модель заряженной поры,
модель рыхлого квазикристалла, глобулярно-
пачечная, перколяционная (от английского
percolation — просачивание), модель
свободного объема.
Постепенно исследователи дошли до того,
что научились различать в ранее
неразличимых по структуре областях ИОМ все
более мелкие детали, вплоть до почти про-
тонового нанометрового масштаба A0~9 м).
Главное, чего требуют от модели,— чтобы
она выявила и количественно описала
взаимосвязи физических свойств и эффектов,
наблюдаемых на опыте. Так, немецкие
исследователи Хсу и Гирке предложили
решетчатую модель перфорированных мембран.
По этой модели сульфокислотные группы
расположены в ИОМ строго определенным
образом: они собраны в сферические
группы, называемые ионными кластерами.
Кластеры соединены между собой узкими
каналами (рис. 2а). Такая кластерная
решетка пронизывает всю фторуглеродную
матрицу-
Однако периодическая решетчатая модель
структуры мембраны, по-видимому, слишком
упрощена. Поэтому настырные
естествоиспытатели продолжают вгрызаться все глубже и
глубже в недра ИОМ. Советский ученый
С. Ф. Тимашев предложил свою модель
(рис. 2б), согласно которой ионные
кластеры никакой особой фазы не образуют.
В рамках этой модели ионный транспорт
работает не путем переноса по непрерывной
водонасыщенной ионной фазе, как это
предполагается в модели Хсу — Гирке, а в
результате перескоков от одной сульфокислотной
группы к другой.
Модели моделями, но одно ясно —
цепочки сополимеров, из которых сплетена ИОМ,
непрерывно движутся, благодаря постоянно
проникающей внутрь ИОМ воде. Поэтому
структура мембраны напоминает аквариум,
внутри которого шевелится клубок змей.
Вот мы и подобрались вплотную к
интересной проблеме: вода в ИОМ. Это уже мало
походит на «сюжет для небольшого
рассказа». Об этом написана не одна толстая
монография.
«НАМ НЕ ЖИТЬ ДРУГ БЕЗ ДРУГА»
Начнем с того, что ИОМ вне воды просто
не может существовать. Вернее, существо-
3*
27

*вать-то может, но это уже не ИОМ.
Мембрана превратится в заскорузлую
съежившуюся полимерную пленку, и вернуть ее в
исходное состояние не удастся.
Вода занимает особое положение среди
всех других низкомолекулярных жидкостей,
способных служить пластификатором
полимера. В ИОМ она выступает единой в трех
лицах (и это — как минимум): вода,
входящая в гидратные оболочки подвижных ионов
(так называемая вода гидратации);
связанная с фиксированными сульфокислотными
группами и полимерной матрицей
(иммобилизованная вода); и, наконец, вовсе не
связанная с какими-либо другими молекулами
(«свободная» вода). В данном случае
слово «свободная» недаром взято в кавычки.
Свобода свободе рознь. Дело в том, что
эта «свободная» вода по своим физическим
характеристикам отличается от свободной
(без кавычек) воды вне материала. Например,
5,0 пт
а
L1 ~bnnt
Li~ WilffL
2
аб
Два разных взгляда на структуру ионных каналов
(кластеров) в перфторированной ионообменной
мембране:
1 — основная полимерная цепь;
2 — гидрированные противоионы
и сулъфокислотные группы; 3 — кластеры
у нее повышенная плотность, пониженная
температура замерзания — около 183 К.
В свою очередь, «свободную» воду
подразделяют еще на «порозную», находящуюся в
трещинах (порах) полимерной матрицы, и
«осмотическую», находящуюся вблизи суль-
фокислотных групп и противоионов.
Как видим, вода и ИОМ состоят в довольно
сложных, неоднозначных взаимоотношениях.
Однако можно утверждать, что они
вступили в брак по любви. Ведь фиксированные
ионы и противоионы гидрофильны по своей
химической природе — иными словами,
влаголюбивы. Одним из доказательств этой
любви могут служить хотя бы страстные объятия,
в которых мембрана сжимает воду. И откуда
столько силы берется в полимерной пленочке!
Ведь давление, под которым находится вода
в ИОМ, может достигать десятков мегапа-
скалей, а это сотни атмосфер. Впрочем,
объяснение этому находится быстро. Все
дело в упругости макромолекулярной сетки,
натягивающейся под давлением воды.
Давление это так и называется — давление
набухания.
Мы уже говорили, что переход иона Н+
с анода на катод — путешествие не из легких,
приходится иону попотеть. И попотеть в
прямом смысле: протон, оказывается, проходит
через ИОМ, окруженный несколькими
молекулами воды,— или, как еще говорят, в гид-
ратной шубе. Шуба, впрочем, не очень
шикарная. По разным оценкам она состоит в
среднем из пяти молекул воды. Но и это
еще не все. Мигрирующий гидратированный
протон проталкивает впереди себя некоторое
количество воды. Точнее сказать пока
нельзя, потому что измерить этот объем еще
не удалось. А жаль. Вопрос-то не праздный.
Интерес к проблеме состояния воды в
ИОМ отнюдь не только научный. Дело в
том, что величина влагосодержания
мембраны определяет также практически важные
характеристики ИОМ (и особенно — в
приложении к электролизу воды): диффузионную
проницаемость, проницаемость ИОМ для
газов, электропроводность, механическую
прочность. Все эти характеристики мембраны
падают с увеличением влажности.
ОГОНЬ, ВОДА И ХЛОРИСТЫЙ НАТРИЙ
Сказать, что ИОМ обладают высокой
химической, механической, термической
стойкостью — значит, ничего не сказать.
Химическую стойкость полимерных материалов
часто оценивают по действию на них
различных окислителей. Так вот, наша
гомогенная сульфокатионитовая мембрана после
выдержки в наиболее активном окислителе —
10 %-ном растворе перекиси водорода при
28

90 °C — практически не изменяет своих
свойств. А воздействие раствора хлористого
натрия при той же температуре она
выдерживает в течение двух и более лет. Я уже
не говорю о таких тривиальных
окислителях, как кислород и хлор: в их среде
ИОМ держится еще дольше, даже при
температуре 150 °С.
Правда, есть одно вещество, которое
подобрало ключик к ИОМ,— озон. Коварство
этого врага мембраны безгранично. Обладая
высокой реакционной способностью, он
разрушает связи в ее, мембраны, углеродных
цепочках. В результате ИОМ превращается в
лохмотья. Так что озон к ИОМ лучше не
подпускать.
Уникальные свойства сульфокатионитовых
мембран позволили все-таки поднять
температуру процесса электролиза воды до 120—
140 °С. Чем же объясняется высокая
термостабильность таких ИОМ?
Известно, что при прохождении через ИОМ
электрического тока основная доля Джоулева
тепла выделяется не во всей мембране
равномерно, а преимущественно в небольшом
ее объеме, в так называемых греющих
точках. При интенсивном процессе
электролиза в области греющей точки возможна
практически полная дегидратация сульфо-
кислотных групп, так что вероятность
перескоков протона в этом месте резко падает.
Однако испарившиеся молекулы воды могут
гидратировать новые, ранее не
задействованные — точнее, сульфокислотные группы, не
входившие в сквозные ионные кластеры, о
которых мы уже говорили (см. вновь рис. 26).
Так возникает новый путь переноса для
протона. Этот механизм носит — вероятно,
в переводе с английского — несколько
элегическое название: «мерцание путей
переноса». Он-то и обеспечивает высокую
термостабильность перфорированных ИОМ в
процессе электролиза воды.
' Слова насчет высокой механической
прочности нашего «целлофана» — отнюдь не
просто слова. Прочность ИОМ на разрыв
может достигать почти неправдоподобной
величины: 120—150 кг/см . (Попробуйте-ка
приложить такое усилие к обычной, бытовой
полимерной пленке!) Работоспособность
ИОМ не нарушается вплоть до давлений
200 атм и даже выше, а какое-либо
проникновение газа через мембрану (то есть
водорода в кислород: сами понимаете — это была
бы гремучая смесь) исключается до
перепада давлений 60 атм.
Так что наш заголовок насчет чудес —
отнюдь не поэтическая вольность.
Рисунок П. ПЕРЕВЕЗЕНЦЕВА
ГТТТ1
+ Х 11^4 4
* if ■*■ ■*■ ^ ^
Научные встречи
Октябрь
II совещание «Биологически активные
полимеры и полимерные реагенты для
растениеводства». Звенигород. Московский химико-
технологический институт. Научный совет
АН СССР по высокомолекулярным
соединениям: 117813 Москва, ГСП-1, ул.
Вавилова, 28. Тел. 135-23-41.
Симпозиум по препаративной жидкостной
хроматографии и ионному обмену. Алма-
Ата. И нститут высокомолекулярных
соединений АН СССР. Институт химических
наук АН Казахской ССР: 480100 Алма-Ата,
ул. Красина, 106. Тел. 61-23-89, 61-24-64.
IX симпозиум «Синтетические полимеры
медицинского назначения». Звенигород.
Институт нефтехимического синтеза АН СССР:
117912 Москва, ГСП-1, Ленинский просп., 29.
Тел. 234-22-68.
VII конференция «Применение
ионообменных материалов в промышленности и
аналитической химии». Воронеж. Воронежский
государственный университет. Институт
физической химии АН СССР: 117915 Москва,
Ленинский просп., 31. Тел. 232-00-65.
V совещание по проблемам сольватации и
комплексообразования в растворах
(выявление взаимосвязи сольватации
комплексообразования в растворах). Иваново. Институт
химии неводных растворов АН СССР: 153045
Иваново, Академическая ул., 1. Тел. 7-05-86.
Конференция «Оксид циркония: получение,
свойства, строение, системы с оксидом
циркония, применение». Звенигород. Институт
общей неорганической химии АН СССР.
Научный совет АН СССР по новым
неметаллическим и неорганическим материалам:
117907 Москва, ГСП-1, Ленинский просп., 31.
Тел. 232-22-26. Институт химии силикатов
АН СССР: 199164 Ленинград, наб.
Макарова, 2. Тел. 218-34-02.
IV конференция по массовой
кристаллизации и кристаллизационным методам
разделения смесей. Иваново. Институт общей и
неорганической химии АН СССР.
Ивановский химико-технологический институт:
153460 Иваново, пр. Энгельса, 7. Тел. 2-73-38.
VII конференция по спектроскопии
биополимеров. Харьков. Научный совет АН СССР
по проблемам биологической физики.
Институт радиофизики и электроники АН
Украинской ССР: 310085 Харьков, ул. акад. Про-
скуры, 12. Тел. 44-83-94.
29

Посетитель
За здравие,
за упокой...
Сегодня гость редакции — доктор Муррей Фешбах,
сотрудник демографического факультета Джордж-
таунского университета (США). В Москву он
приехал, чтобы собрать недостающий материал для
книги о здороаье советского народа. Именно
на эту тему доктор Фешбах сделал в прошлом
году доклад в Конгрессе США на заседании
одной из постоянных комиссий. Докладчик
считает, что услышанное было равносильно взрыву
бомбы, конгрессмены отказывались верить
сообщаемым фактам и оценкам. Цитаты из этого
доклада дополняют нашу беседу' в редакции.
Посетитель. Вот уже тридцать лет я изучаю
здоровье населения СССР. Какой бы
проблемы тут ни коснуться, впечатление одно —
ужасно! Так жить нельзя! Казалось бы,
мне-то что: приехал и уехал. Но я не могу
не волноваться за вас, за ваших детей.
Из доклада доктора Фешбаха:
«Доходит до того, что детям в первый год
жизни делают от двухсот до четырехсот
инъекций. Проистекает это от недостатка
знаний медперсонала, полагающего, что от
всех бед одно средство — укол, хотя, как
правило, в нем нет необходимости».
Дежурный редактор. Но ведь детям полагается
делать прививки.
Вот именно, прививки. И всего-то их пять.
А у вас занемог ребенок — сразу колют
лекарство. Когда же действительно
понадобится сильное средство, то на ребенка оно уже
не действует. Конечно, если бы, как это
принято в мире, ограничивались только
прививками, то все было бы нормально. Но что у
вас происходит с самими прививками? Отра-
30
вили многих ртутью, введя ее вместе с
некачественной вакциной АКДС, и теперь
удивляетесь, что 20 % матерей вообще
отказываются от вакцинации детей. И это
несмотря, например, на эпидемию дифтерии в
Москве — к октябрю 1990 года, насколько я
знаю, зарегистрировано 211 больных. Два
года назад это составило бы четвертую часть
всех больных дифтерией в стране. Кстати,
на детском здоровье мгновенно сказываются
любые негативные изменения в экологии, в
чистоте продуктов, в качестве лекарств. В
Москве дети, живущие в центре, страдают
легочными заболеваниями из-за грязного
воздуха в несколько раз чаще, чем те, кто
обитают на окраинах. В районе Арала самая
высокая детская смертность — 111 случаев на
тысячу родившихся. Это в четыре раза выше,
чем в Колумбии.
Об Арале что уж говорить — он
уничтожен. Но меня вообще удивляет ваше
отношение к качеству воды.
Из доклада доктора Фешбаха:
«...65 % сельских больниц страны не имеют
горячей воды, 27 % — не оснащены
канализацией, а 17 % — вообще работают без
водопровода и канализации... По проведенным
мною подсчетам, стоимость текущего
ремонта и замены водопровода — 800 миллиардов
рублей, что вдвое больше всего бюджета
на последующие пятнадцать лет для решения
всех проблем, касающихся атмосферы,
почвы, лесов и т. д. Как они решат все эти
проблемы?»
Вода из союзника может легко превратиться
во врага. Тиф, холера, эпидемический
гепатит, да и многие другие инфекционные
заболевания разносятся водой. Вы можете
сказать, что и в США еще не избавились
от тифа. Да, конечно. Но у нас заболевают
тифом от ста до четырехсот человек в год.
В СССР — десять тысяч. Не лучше обстоит
дело и с гепатитом: 56 тысяч больных в
США и 700 тысяч у вас. Не буду
настаивать на том, что только качество питьевой
воды тому причина, но вода — это
основное.
Я перелистываю ваш доклад. В нем очень много
цифр — данных о количестве болезней, число
больных, проценты загрязнений и тому подобное.
Где вы добываете всю эту информацию?
Я ее черпаю из ваших же источников.
Выписываю более 170 советских газет,
журналов, бюллетеней, справочников. Все
полученные сообщения сортируют в моей
лаборатории, обрабатывают, вводят в банк данных.
Этим занят целый штат сотрудников.

Значит, вы пользуетесь официальной статистикой.
Но ведь наша пресса публикует цифры,
выданные ей Госкомстатом. А он оставляет в тени
многие данные. Поясню. Если у вас грипп, а
официально об эпидемии гриппа еще не объявлено,
то вам в больничном листе напишут ОРЗ. Есть у
нас план по болезням: если какое-либо
заболевание превышает квоту, установленную для
данного региона, то в больничный лист и,
соответственно, в статистические данные, попадает
другая болезнь, квота на которую еще не исчерпана.
А проблема «неродившихся» детей? Ребенка,
прожившего не более недели и весившего менее
тысячи граммов, просто исключают из списков
родившихся. Учитывая сказанное и многие другие
факторы, включая безалаберность, с которой
медперсонал подает нужные сведения, можно
попытаться оценить достоверность официальной
статистики. 10 % — допускаемая ошибка, заранее
предусмотренная Госкомстатом. 50 % —
запрограммированное искажение данных.
Мы отдаем себе отчет в качестве
некоторой информации. Но это компенсируется ее
объемом. При обработке большого
количества материала ошибки усредняются, и
картина получается довольно объективной.
Мы в жестоком кризисе. Но и в Америке хватает
проблем. Зачем же американцу понадобилось
изучать здоровье советских людей?
Вы, наверное, слышали выражение, что не
может быть конца света в отдельно взятой
шестой части Земли. Атомные испытания
около Семипалатинска наносили вред только
вашей территории и только вашему народу.
Перенесенные на Новую Землю они тревожат
уже многих. Северные массы воздуха играют
огромную роль в жизни нашей планеты.
Естественно, что экологическая обстановка в
СССР, социальные проблемы и здоровье
вашего народа далеко нам не безразличны.
Мои исследования финансируют те, кому
нужна эта информация,— университет, в
котором я работаю, некоторые
государственные организации, Национальный научный
фонд и даже Министерство обороны.
На основе исследований, подобных нашим,
вырабатывают рекомендации американскому
правительству. Может последовать и
решение о помощи Советскому Союзу.
Что называется, не дадите умереть?
Вы напрасно иронизируете. Одним вам не
справиться.
Вы упоминали о Министерстве обороны.
Интересуются ли американские спецслужбы экологией
и здоровьем советских людей? Получаете ли
вы сведения, например, от ЦРУ?
Почему бы и нет? Без сомнения, ЦРУ
занимается всеми этими вопросами. Свои
секретные исследования оно предоставляет в
Конгресс с определенной периодичностью.
Что же касается меня, то я бы с
удовольствием пользовался и вашей, и нашей
закрытой информацией. Но получи я к ней
допуск — граница СССР с американской
стороны была бы для доктора Фешбаха закрыта.
Вы, конечно, не только анализируете, но и имеете
суждение, как выбираться из кризиса.
Пусть мой ответ вас не шокирует, но перво-
наперво приведите в порядок места общего
пользования, канализацию и водопровод.
Сделайте что-нибудь с больничными
помещениями. На одного пациента должно
приходиться не менее семи квадратных метров,
у вас — около четырех. Детям для
нормального лечения необходимы шесть квадратных
метров. Вы в силах дать только три с
половиной. И кормить больных надо не на рубль
двадцать в день. Вам не обойтись без новых
химически чистых технологий по
производству лекарств, без новых зданий,
совершенного медицинского оборудования. Думаю, лет
через десять вы начнете выкарабкиваться.
Из доклада доктора Фешбаха:
«Деньги, выделенные на здравоохранение и
экологию, исчезают непонятно куда.
Казахстан в 1987 году использовал лишь 47 %
денег, отпущенных ему на экологию и
здравоохранение. А в 1988 году — всего 1 %».
Хорошо, что все-таки начнем. И вот что хочется
вас спросить. Не так давно в нашем
парламенте обсуждали предложение, чтобы Президент
страны каждый год отчитывался о своей
деятельности, имея в виду и такие критерии:
продолжительность жизни, состояние здоровья
населения, то есть по социальным показателям.
Парламент отклонил это предложение A200 — против,
600 — за). Может ли ваш Президент сделать
такой доклад?
Хоть сейчас. У него есть советники,
отвечающие за социальные вопросы. И если вдруг
возникнет проблема, выходящая за рамки
компетенции Министерства здравоохранения
и имеющая политическое значение, то они
берут ее на контроль и докладывают
Президенту. Кроме того, Министерство
здравоохранения каждый год информирует о
состоянии здоровья американского народа. Есть у
нас комитеты, издающие книги и газеты на
эту тему. Словом, если поднимется какой-то
шум, его наверху обязательно услышат.
Дежурный редактор
О. БУРЛУКА
31

Аналогии
Язык, резина,
личность
Язык постоянно развивается, чутко
реагируя на изменения в жизни общества.
Рождаются новые слова, старые наполняются
новым содержанием, изменяются ударение,
произношение. Другие слова становятся
неблагозвучными, несовременными и умирают.
Помимо слов и словосочетаний
канонического литературного языка, собранных в
толковых словарях, в живом разговорном
языке циркулируют много слов и выражений,
пришедших сюда из научно-технического,
профессионального языка.
Взять хотя бы химический термин
«катализатор». Он широко используется в
газетном лексиконе и обыденной речи. Трудно
придумать слово удачнее для обозначения
действия, ускоряющего, стимулирующего
(так и хочется сказать «катализирующего»)
какое-то явление. Или слово «эластичный».
У Андрея Вознесенского есть даже
стихотворение об эластичном, резиновом человеке.
Интересно, что в европейских языках это
слово также имеет переносный смысл для
обозначения беспринципного
приспособленца. Например, в английском языке прижился
американизм: «elastic rules» — «резиновые
правила». В русском языке
распространилось выражение «тянуть резину», уже
вошедшее в толковые словари.
Такие слова и выражения отражают нечто
существенное в нашем окружении и, в
частности, в поведении человека. Они стали
незаменимыми.
Коль скоро речь зашла о резине,
поговорим подробнее об этом незаменимом
материале современности. Думаю, что книга о
том, как раньше обходились без резины и
чем пользовались вместо нее, получилась бы
увлекательной и поучительной. К счастью,
сейчас резина есть. Она привлекает и
исследователя, и технолога, и изобретателя, ибо
сочетает свойства твердого, жидкого и
газообразного состояний вещества. Другая
особенность: резина способна поглощать
энергию упругой деформации, смягчать удары.
Третья: резина сокращается при нагревании,
ее эластичность при этом возрастает.
Четвертая...
32

Впрочем, уникальных свойств у этого
материала много. Но самое замечательное —
его способность к большим (до 1000 %)
упругим (обратимым, эластическим) дефор-
. мациям. Пожалуй, именно это свойство
лучше всего знакомо неспециалистам. Что делает
малолетний сорванец, выбирая резину для
рогатки? Он растягивает и оценивает ее:
не слишком ли туга, чувствительна ли к
прилагаемому усилию и в то же время не
слишком ли легко растягивается. По
существу, он проводит качественные упруго-
: прочностные испытания. Точно так же
исследователь растягивает впервые полученную
пленку нового эластомера. А для количе-
. ственной оценки на разрывной машине
определяют модуль при растяжении — отно-
- шение напряжения к удлинению.
С увеличением растяжения упругие силы,
препятствующие этому (а значит, модуль),
возрастают. При растяжении кривая
«напряжение — деформация» имеет в общем случае
S-образный вид. Самое высокое значение
модуля наблюдается в крайней правой точке
кривой. Любитель атлетической гимнастики,
растянувший резиновый бинт, чувствует, что
труднее всего удержать его на начальном
участке сокращения. И даже не
задумываясь о том, что достиг наибольшего
значения тангенса на графике модуля, культурист
- знает, что этот момент борьбы с эспандером
самый эффективный для «накачки» мышц.
В понятии модуля неразрывно
объединены две стороны единого свойства
эластичности: «силовая» — способность
сопротивляться нагрузке (проявлять упругость) и
«чувствительная» — способность реагировать
растяжением на небольшие усилия. Впрочем,
для успешного использования резиновой
детали необходимо учитывать еще прочность
и твердость резины, остаточное удлинение и
ползучесть, сопротивление раздиру,
износостойкость и стойкость к истиранию, морозо-
и теплостойкость, утомление, выносливость
и старение...
Словом, многообразие свойств резины,
богатство реакций на внешние воздействия
делают ее привлекательным объектом для
моделирования сложных систем, в которых
отношения со средой настолько опосредованы,
что не поддаются прямому анализу.
Рассмотрим, например, соотношение
социального и биологического у человека,
взяв в качестве модели ту же резину.
Представим биологическое начало, или
генотип, в виде резиновой оболочки
неравномерной толщины. Для выразительности
назовем ее вслед за Шекспиром «пузырем
задатков». Реализацию генотипа в течение
жизни назовем «внутренним давлением»,
надувающим пузырь задатков в шар личности.
Ясно, что в тех местах, где оболочка
пузыря тоньше, она будет выпячиваться
больше. Эти места определяют
наследственные способности индивида в полном
согласии с утверждением Козьмы Пруткова:
«Специалист подобен флюсу».
Но поскольку человек живет в условиях
«внешнего», социального давления, оно
деформирует пузырь задатков. Такова
резиновая модель взаимодействия биологического
и социального, и она совпадает по сути с
принятым в науке постулатом: развитие
способностей человека зависит от
биологически обусловленных задатков, благоприятная
социальная среда позволяет развить даже
слабо выраженные задатки, и, наоборот,
неблагоприятные условия могут подавить
крупный талант. То же самое относится и к
физическому развитию человека.
Добавим к этой картине некоторые
детали, хорошо укладывающиеся в нашу схему.
Помимо толщины стенок пузыря задатков в
развитии способностей, важную роль играет
модуль материала стенки. Чем выше модуль,
тем труднее «выпячиваются» способности,
зато прочнее психика. Чем ниже модуль, тем
чувствительнее индивид, тем легче
развиваются его способности, но тем он ранимее,
уязвимее для давления извне. Другими
словами, чем талантливее человек, тем легче его
превратить в идеально круглый шар.
Далее. Как известно, при многократных
деформациях модуль уменьшается. Чем не
аналогия обучения и тренировки,
развивающих чувствительность к внешним
раздражениям, будь то овладение грамотой или
техникой толкания ядра? И наконец, со
временем резина стареет, теряет эластичность,
становится жесткой и ломкой. Не так ли с
возрастом деревенеет наш ум, становятся
консервативными привычки, а
чувствительность к восприятию нового падает?
Многообразные условия, в которых
используются резиновые изделия, и такое же
многообразие ответных реакций на внешние
воздействия, конечно же, и в малой
степени не отражают богатство человеческой
личности. Но согласитесь, что еще совсем
недавно некоторые отечественные теоретики
считали нас достаточно податливым
материалом, чтобы вылепить эластичного человека.
Они игнорировали важнейшее свойство как
резины, так и нашего «я»,— модуль
сопротивления деформации.
Кандидат химических наук
В. П. БОЙКО
Рисунок С. ТЮНИИА
33

Портреты
Неистовый Г. Н.
«Полезно время от времени переставать
делать то, к чему привык, чтобы знать,
что ты властен над привычкой, а не она
над тобой». Эти мудрые слова Льва
Толстого я впервые услышал лет двадцать
назад в старом дубненском коттедже, что
в трех минутах ходьбы от Волги.
Хозяин коттеджа неторопливо
вышагивал из угла в угол, сосредоточенный,
рассуждал вслух. На этот раз — о
возможности существования в природе
химических элементов, намного более
тяжелых и редких, чем уран; о том, где и
как стоило бы попытаться их
обнаружить: на океанском дне — в телах железо-
марганцевых конкреций, веками
накапливающих металлы, или в древних термальных
водах, или в составе метеоритов — вечных
странников Вселенной...
Он мог себе позволить вот так
поздним вечером или, наоборот, в
несусветную рань вызвонить интересующего его
собеседника и попросить прийти. При этом
далеко не всегда нуждался в
приглашаемом как в консультанте по той или иной
конкретной проблеме. Скорее, ему был
нужен слушатель-оппонент — на
заинтересованном собеседнике, «на публике»
оттачивал он собственные формулировки и мысли.
И ему, именно ему, эти ночные звонки
и вызовы охотно прощали — за
нетривиальность мышления и за деликатность, с
которой проделывал он раз за разом не
слишком деликатную эту операцию.
34

Хозяином того коттеджа был академик
Георгий Николаевич Флеров, он же Г. Н.,
человек еще при жизни ставший легендой и —
исторической личностью.
Именно так — Г. Н,— звали его за глаза
все, кого свели с ним судьба или дело.
Впрочем, если и дело, то все равно судьба.
Не знаю людей, которым было с ним не
интересно. Рядом с ним молодели
степенные, мудрели юные. Знаменитым и
именитым он часто предпочитал общество
молодых — неординарных и заводных, как он сам.
Был азартен в работе и вдумчив в
увлечениях — таких, к примеру, как
коллекционирование минералов и книг. И
пластинок с записями церковных хоров —
задолго до нынешнего повального
увлечения духовной музыкой. При этом не по-
коллекционерски легко раздаривал
экспонаты своих коллекций. Всегда и во всем он
умудрялся оставаться самим собой.
Личностью.
«Г. Н.— реакция неуправляемая»,— так
говорили о нем в научных, журналистских,
актерских сферах. И точно так же,
правда, с другими интонациями, в кабинетах
и коридорах Средмаша —
могущественнейшего, богатейшего из ведомств, для
которого, во всяком случае до последнего времени,
не все законы были писаны.
Для Флерова, как мне кажется, тоже.
Но свой нравственный закон он носил в
себе и имел моральное право судить людей
и о людях на основе этого жизнью
выстраданного и выверенного кодекса. Это не
значит, разумеется, что всегда и во всем он
был справедлив, и тем не менее... Он и
ошибался неординарно.
ФИЗИК БОЖЬЕЙ МИЛОСТЬЮ
Большое счастье видеть уже сейчас то,
что мир увидит только завтра.
Виктор ГЮГО
Г. Н., если верить энциклопедическим
определениям, был крупным советским
физиком-ядерщиком,
физиком-экспериментатором. По каким принципам раздают в
официальных изданиях ярлыки и эпитеты,
лично мне по сию пору неведомо, но я
убежден, что уже к 30 годам (а он
родился в 1913-м) Г. Н. был великим физиком.
Потому хотя бы, что уже был сопри-
частен к двум выдающимся,
фундаментальным открытиям в физике ядра. А еще
потому, что, как никто другой, во всяком
случае в нашей стране, молодой еще Г. Н.
сумел понять и оценить гигантские
возможности энергии расщепляющихся ядер в
военную годину. Об этом отдельный
рассказ, а сейчас — коротко об открытиях.
В экспериментах, проведенных еще до
войны вместе с Л. И. Русиновым, он
однозначно доказал, что в каждом
элементарном акте деления ядра урана образуется
не меньше двух свободных нейтронов. А раз
так, то возможна цепная ядерная реакция,
что в тот же год блистательно
доказали своими расчетами два столь же юных
тогда теоретика — Юлий Харитон и Яков
Зельдович.
В том же 1940 году была закончена
серия экспериментов, которые привели его
и К. А. Петржака к открытию
спонтанного деления. Спонтанного значит
самопроизвольного, без каких-либо влияний
извне. Впоследствии оказалось, что такое
деление для некоторых тяжелых ядер —
главный, доминирующий вид радиоактивного
распада. Для урана же и других
радиоактивных элементов, встречающихся в
природе, этот вид активности — редкий, трудно
уловимый, но и тут один из четырех
главных — вместе с альфа-, бета-, гамма-...
Только восемь с половиной строк
заняло первое сообщение об этом открытии в
нижнем углу правой колонки 98-й
страницы 1-го номера 58-го тома журнала
«Physical Review» за 1940 год. Восемь с
половиной строк, не считая заголовка и
подписей. Но впоследствии оказалось, что
это открытие — одно из ключевых в физике
XX века. А через судьбу самого
Флерова оно пройдет, можно сказать,
красной строкой: и будущие открытия — его
и учеников — окажутся генетически
связаны с этой ранней работой, и приметы
образования новых неведомых ядер будут
искать прежде всего по следам их
спонтанного деления...
О мастерстве Флерова-экспериментатора
свидетельствует и такой мало кому
известный факт: Г. Н. своими руками
складывал брусочки окиси урана с тем, чтобы
определить величину критической массы.
Тем, кто не знает, что это такое,
поясню: наиважнейшая для ядерщиков
величина, минимальная в данных условиях масса,
в которой может идти
самоподдерживающаяся цепная реакция, цифирь воистину
стратегического знания.
Узнал я про этот эпизод давно, весной
1973-го, от одного из заместителей
Игоря Васильевича Курчатова, работавшего с
ним, как и Флеров, в те годы, когда
решалась атомная проблема номер один.
История эта была рассказана тогда «не для
печати», а лишь для понимания, какого
человека мы в тот день чествовали, а было
это в день 60-летия Георгия Николаевича.
35

Больше всего в этом рассказе меня
поразили обстоятельства действия и степень
понимания происходящего. Наиважнейший, но
и наиопаснейший опыт проводили в
коридоре длинного заполненного людьми здания. На
одном конце коридора Г. Н. манипулировал
с окисно-урановыми брусочками: складывал
из них по слоям некое подобие домика,
втыкал в определенные места стерженьки из
высокобористой стали, подымал их то выше,
то ниже, в зависимости от сигналов
нейтронного счетчика, и постепенно наращивал
кладку. Рядом стояло ведро с
растворенной кадмиевой солью: кадмий и бор —
лучшие из доступных нейтроноуловителей.
А на противоположном конце коридора —
сотрудники с биноклями, наблюдавшие за
ходом опыта, жались на всякий случай
поближе к окнам (второй этаж), чтобы
успеть выскочить, если, не дай Бог,
произойдет «вспышка»...
Не раз потом я пытался разговорить
Георгия Николаевича на эту тему. Он
отнекивался — время не пришло... Теперь уже не
придет, и я воспроизвел тот давний
рассказ так, как его помню. Возможно, пере-
'вираю непроизвольно какие-то детали, но
одно бесспорно: Курчатов знал, кому можно
поручить такой опыт, кому хватит характера
•не струсить, не позволить руке
предательски дрогнуть, кто будет расчетливо
смел, зная о происходящем много
больше других, чья быстрая реакция позволит
при необходимости вывести сборку в докри-
тическое состояние.
Этот «острый» опыт — еще одна
характеристика Флерова-экспериментатора,
Флерова-физика, Флерова-человека.
«СЛИШКОМ МНОГО БЕРУ НА СЕБЯ?»
Совершить великое трудно: но еще труднее
приказать великое.
Фридрих НИЦШЕ
Когда в холодный ноябрьский день,
провожая Георгия Николаевича в последний
путь, мы приехали к Новодевичьему
монастырю, за кладбищенской оградой, у
площадки прощальных панихид, уже ждал
военный оркестр. Я подумал тогда: интересно,
какое у него было воинское звание?
Очевидно, к концу жизни — генеральское: он же
сыграл одну из главных ролей в
создании атомной бомбы... Тем не менее я
убежден, что воинские почести в тот
печальный день были отданы в первую
очередь лейтенанту Флерову. Безвестному
лейтенанту, бомбардировавшему в начале
войны все возможные инстанции письмами о
необходимости возобновить работы по
физике урана.
О легендарном письме Флерова Сталину
упоминается едва ли не во всех книгах,
связанных с историей атомного оружия,
но познакомиться с его текстом удалось
лишь три года назад из публикации в не
слишком доступных еще «Московских
новостях» A988, 17 апреля). Была у нас
договоренность, что, когда придет время,
напечатаем этот документ (Г. Н. сохранил
черновики) в «Химии и жизни». Случилось
иначе, но и в этом, как ни странно,
проявилась сердечная привязанность Георгия
Николаевича к нашему журналу, к людям,
что журнал создали.
Он любил вспоминать, с каким
воодушевлением воспринимали физики довоенной
поры каждое сообщение о новых открытиях,
связанных с атомной энергией, как вместе
с безбородым еще Курчатовым, прочтя
очередную статью, считали, сколько тысяч
Днепрогэсов рассеяно по земле с ураном.
И врубались в работу, чтобы когда-нибудь
эти Днепрогэсы «собрать». Но прежде
пришла война. Реальное освоение энергии
атома казалось далеким, и даже Курчатов
перешел в лабораторию Александрова, чтобы
заняться вместе с ним размагничиванием
военных кораблей.
А Флеров, как и многие молодые
физики, ушел в народное ополчение, откуда,
впрочем, его — квалифицированного
инженера — очень скоро отозвали и отправили на
краткосрочные командирские курсы в
Йошкар-Олу. Курсы те были
специфическими — готовили обслугу для новой
авиационной техники, в частности для
пикирующих бомбардировщиков Пе-2.
Как вспоминал Г. Н., главная их задача
сводилась к освоению разработанной
другими автоматики для вывода самолета из
пике после бомбометания. От перегрузок
на больших скоростях пилоты нередко
теряли сознание, и выручить, взять
управление на себя, должна была эта немудреная
по нынешним меркам автоматика.
Дело, безусловно, важное и все же,
согласитесь, несравнимое с проблемой создания
атомного оружия. Вот тогда и вырвался
курсант Флеров на несколько дней в Казань,
куда были эвакуированы и часть
академических учреждений Москвы, и родной его
ленинградский Физтех, чтобы доказать
прежде всего физикам необходимость
возобновить работы по урановой проблематике.
И был семинар в Казани с участием
таких светил, как Абрам Федорович Иоффе
и Петр Леонидович Капица, и сбивчивый
доклад молодого курсанта, и заключение,
36

что время, мол, еще не пришло, что
ресурсов — материальных и людских —
атомная проблема потребует колоссальных, а
пока не до перспективных исследований,
враг у ворот Москвы...
Когда в семидесятых годах мы
рассказали эту историю на страницах «Химии и
жизни» (была у нас шальная идея — собрать
вопреки секретности материал для
отечественной книги подстать юнговской «Ярче
тысячи солнц»), пришло в редакцию письмо
от отставного полковника — командира тех
йошкар-олинских курсов. Он писал, с каким
фанатизмом курсант Флеров доказывал
командирам-строевикам стратегическую
важность проблем, которыми занимался еще до
войны, и необходимость срочной встречи со
светилами науки... И уступили
преподаватели-офицеры, и командировали неистового
курсанта в Казань, справив ему документы и
продовольственный аттестат сроком на одну
неделю... Вот только вернулся он из Казани,
по существу, ни с чем, а вскоре получил
лейтенантские кубари в петлицы (погон в
Красной Армии еще не существовало) и был
направлен на один из прифронтовых
аэродромов Юго-Западного фронта.
А тем временем немцев отбросили от
Москвы, стало ясно (если не всем, то
многим), что война принимает затяжной
характер, и Флеров, уже понюхавший пороху
лейтенант, взялся всерьез за свою
«атомную писанину».
Поводом для нового всплеска эмоций
послужило случайное вроде бы
обстоятельство. После очередной передислокации части
он на несколько дней оказался в
Воронеже, зашел в университетскую
библиотеку, которую не смогли эвакуировать, и стал
листать зарубежные физические журналы в
надежде, как он сам рассказывал, найти
какие-то подтверждения их с Петржаком
открытия — спонтанного деления.
Откликов не было, не было и
опровержений. Более того, ни в английских, ни
во французских, ни даже в американских
журналах последних лет не оказалось ни
единой строчки, связанной так или иначе с
делением тяжелых ядер. Предположить, что
даже в мирной Америке забросили напрочь
исследования в наиважнейшей области
физики, было просто нелепо. Значит,
прекратили открытые публикации, значит, есть
результаты, позволяющие реализовать идею
ядерного оружия...
— И я забил тревогу,— как скажет
позже Г. Н., — писал в президиум Академии
наук, в Государственный комитет
обороны, наконец, Сталину...
Ибо еще в Йошкар-Оле курсант Флеров
насчитал, что 2,5 кг урана по взрывчатой
силе будут равны 100 тысячам тонн динамита.
Вот главные доводы возымевшего действие
письма:
«...Переоцениваю ли значение «проблемы
урана»? Нет, это неверно. Единственное,
что делает урановые проекты
фантастическими,— это слишком большая
перспективность в случае удачного решения задачи.
Может быть, я не прав — в научной
работе всегда есть элемент риска, а в случае
урана он больше, чем в каком-либо другом...
Однако представим на минуту, что с ураном
«вышло». Правда, революцию в технике это
не произведет — уверенность в этом дают
работы последних довоенных месяцев, но
зато в военной технике произойдет самая
настоящая революция. Произойдет она без
нашего участия, и все это только потому,
что в научном мире сейчас, как и раньше,
процветает косность.
Знаете ли Вы, Иосиф Виссарионович,
какой главный довод выставляется против
урана? «Слишком здорово было бы, если бы
задачу удалось решить. Природа редко
балует человека».
...Может быть, находясь на фронте, я
потерял всякую перспективу того, чем
должна заниматься наука в настоящее время, и
проблемные задачи, подобные урановой,
должны быть отложены на после войны?
Мне кажется... мы совершаем большую
ошибку... Самые большие глупости делаются
с самыми лучшими намерениями...
Возможно, что я слишком много беру на себя...
Так вот, мне очень тяжело писать, зная,
что ко мне с полным правом может быть
применен «трезвый» подход. Ну что там
бушует Флеров? Занимался наукой, попал в
армию, хочет выкарабкаться оттуда, ну и,
используя уран, засыпает письмами всех
и вся, неодобрительно отзывается об
академиках, делая все это из самых
эгоистических личных соображений.
Так вот, считаю необходимым для
решения вопроса созвать совещание в составе
'академиков Иоффе, Ферсмана, Вавилова,
Хлопина, Капицы; акад. АН УССР Лейпун-
ского, профессоров: Ландау, Алиханова, Ар-
цимовича, Френкеля, Курчатова, Харитона,
Зельдовича, докторов Мигдала, Гуревича.
Желателен также вызов К. А. Петржака...
Вообще говоря, сейчас не время
устраивать подобные научные турниры, но я лично
вижу в этом единственный способ
доказать свою правоту...
Никогда, нигде, никто не говорил, что
ядерная бомба неосуществима, и однако
создано мнение, что эта задача из области
фантастики.
37

Поэтому первая просьба, на выполнении
которой я настаиваю,— это получение от всех
кандидатов будущего совещания письменных
соображений о реальности проблемы
урана. Заключением должен явиться ответ,
какой цифрой оценивается вероятность
решения задачи. Те из участников
совещания, которые, сочтут свою эрудицию
недостаточной для письменного
заключения... не освобождаются от присутствия
на совещании...»
Предоставляю читателям самим сделать
заключение, чего здесь больше —
рационального или эмоций, убежденности ученого
или бесстрашия лейтенанта. Хочу только
обратить ваше внимание на состав
приглашенных — возможных соратников, но и
оппонентов. Что ни имя, то личность,
фигура, как мы теперь знаем, наивиднейшая
в физике или радиохимии. Эти люди, за
редким исключением (академик Ферсман,
например, умерший в 1945 г.), встанут у
истоков советского атомного проекта.
А теперь несколько слов о том, почему
читатели «Химии и жизни» лишь сейчас
знакомятся с этим текстом вопреки
имевшимся договоренностям. Дело в том —
большинство читателей это уже знает,—
что в первой половине восьмидесятых
годов некоторые академические и
околоакадемические деятели постарались, навешав
ярлыков, разгромить наш журнал. Больше
всех пострадал от их козней зам.
главного редактора Михаил Черненко,
возглавлявший повседневную работу редакции в
течение двадцати лет. Его вышвырнули с
«волчьим билетом», в течение года он не мог
устроиться ни в одну редакцию, пока,
наконец, не взял его в свою команду
главный редактор «Московских новостей» Егор
Яковлев.
Надо сказать, что силы против нас были
подняты довольно мощные: как минимум,
один секретарь ЦК и пара
академических вице-президентов — «хороших и
разных».
В то время, когда большинство коллег
по науке и журналистике, равно как и
«товарищей по партии», беспомощно
разводили руками: дескать, ничего тут не
поделаешь, Г. Н. громыхнул со страниц
«Недели» такой тирадой: «Считаю для себя
честью многолетнее сотрудничество с этим
журналом». Какая уж там честь... А право
первой публикации своего письма Сталину
Г. Н. предоставил опальному Михаилу
Черненко.
«Истинное мужество обнаруживается во
время бедствий»,— слова Вольтера. Больших
и малых — добавлю от себя.
ЗАСЛУЖЕННЫЙ ДЕЯТЕЛЬ КУЛЬТУРЫ
Все сильные люди любят жизнь.
Генрих ГЕЙНЕ
Причинами привязанности Георгия
Николаевича к «Химии и жизни» были не только
взаимные симпатии и интересы, а еще и то,
что Г. Н. (он сам не раз говорил об
этом) видел в нашем журнале некое
явление отечественной культуры, умудрявшееся и
в беспросветные годы как-то противостоять
дорвавшейся до высоких сфер серости.
Потому и писал он для нас охотно —
обычно с кем-либо из более молодых
сотрудников, чаще всего с Владиславом
Кузнецовым, и корреспондентов «Химии и жизни»
принимал запросто.
Автором, между прочим, он был не
простым, иногда капризным, чрезвычайно
пунктуальным в описании экспериментов и их
результатов (не дай Бог выправить «не
больше» на «меньше» — исказишь смысл,
изменишь интонацию и ритм рассказа). А
рассказчиком он был блестящим, причем ритм,
поэтический ритм пронизывал его
рассуждения-монологи и на крупных
международных конференциях, и на узких (для узкого
круга) лабораторных семинарах.
Человечески интересным было и его
окружение. В его доме можно было встретить
опальных ученых, поэтов, артистов,
музыкантов, художников. Неординарно
мыслящие, неординарно работающие люди
интересовали его независимо от возраста,
профессии, местожительства. Помню, как
завелся Г. Н., узнав об угличском пейзажисте-
самоучке Иване Ивановиче Соловьеве.
Выбрал время, вырвался в Углич, увидал
соловьевские холсты и картоны и — погас.
Не приняла душа этого художника. Так тоже
бывало. Но чаще он не просто привечал
людей творческих, а и старался помочь,
сводил с им подобными, а иногда и с нужными,
власть и влияние имущими. Последних,
впрочем, привечал не очень, скорей в силу
необходимости...
Когда на траурном митинге профессор
Капица Сергей Петрович говорил о
заслугах физика Флерова перед отечественной
культурой, он имел в виду прежде всего
причастность Георгия Николаевича к
рождению Московского театра на Таганке. Мне
тоже посчастливилось (дар судьбы в облике
Флерова и Любимова) быть вхожим в этот
театр. Более того, несколько лет назад, когда
и самым большим оптимистам ситуация с
Таганкой виделась беспросветной (умер
Высоцкий, лишен гражданства Любимов, из
театра уходят лучшие актеры), решился
написать книгу под названием «То был мой
38

?r • .л.
1С. А. Петржак (вверху) и Г. W. Флеров, 1939 г.
Петржак и Флеров 40 лет спустя в
ленинградском Доме ученых с той самой
ионизационной камерой в 15 слоев, которая
помогла им открыть спонтанное деление.
Снимок сделан в 1979 г.
А это один из необычных треков в метеорите
Марьялахти — воможно, след сверхэлемента,..
Растравлено химической обработкой, увеличено
многократно до размеров, видимых
невооруженным глазом
39

опытл по химии ню
Дубна, конец шестидесятых годов. Группа
сотрудников, удостоенных Ленинской премии за
синтез и исследование новых трансурановых
элементов: профессор С. М. Поликанов, живущий
ныне во Франции; академик Г, Н. Флеров;
член-корреспондент Чехо-Словацкой академии,
доктор химических наук И. Звара; профессор
В. А. Друин, работающий ныне в Твери
Семидесятые годы. Г. Н. Флеров с
В. И. Кузнецовым у выводного ионопровода,
идущего от циклотрона
Театр» (еще не опубликованную). Поэтому
хочу привести здесь два фрагмента из
главы «Действующие лица» — одной из первых в
книге.
«Тогда — зимой 1963—1964 гг.—
«Доброго человека из Сезуана» смогли посмотреть
сравнительно немногие. Но событием или,
если хотите, гвоздем театрального сезона он
стал. Московская публика впервые
почувствовала, что это за взрывоопасная штука —
точно прочитанный Брехт...
На один из этих спектаклей попали
несколько физиков из Дубны, в том числе
Георгий Николаевич Флеров, тогда еще не
академик, но человек достаточно
знаменитый.^..)
Было нечто общее в этих группах:
заводной, на выдумки падкий, еще не
заматеревший «шеф» и — стремящаяся к
своему пути в своем деле, талантливая и
нахальная, остро мыслящая и чувствующая
молодежь рядом. Утверждаю эту общность
на основе двадцатилетних контактов с
теми и другими.
Позже между Любимовым и Флеровым
произойдет разрыв — в результате
творческого спора, но в общем-то беспричинный.
Нет, не беспричинный, конечно. Оба со
временем окажутся при жизни причисленными
к разряду бессмертных, а это просто так не
проходит. Появляется нетерпимость в
суждениях, неприятие мнений...»
40

Читаю вот сейчас этот кусок,
написанный при жизни двух выдающихся
мастеров, и чувствую, что сегодня, когда одного
из них уже нет, так написать не смог бы.
Но рассказанное здесь — правда, и ее стоит
сохранить, чтобы не представился Г. Н.
читателям в этаком розовенько-ангельском
облике.
Как говорил Маяковский, покойник этого
страшно не любил.
«...Вернемся, однако, в год 1964-й. Театр
на Таганке еще не существует, но за него,
за будущий театр на основе группы выпуск-
ников-сезуановцев уже хлопочет кое-кто из
именитых людей: писатель Константин
Симонов, артист Борис Бабочкин, несколько
крупных физиков. Кроме Г. Н. Флерова,
это нобелевский лауреат академик Петр
Леонидович Капица, директор
Объединенного института ядерных исследований
Дмитрий Иванович Блохинцев, сподвижник Энри-
ко Ферми, а впоследствии советский
академик Бруно Максимович Понтекорво... Это
они написали письмо в Министерство
культуры и согласились поставить свои подписи
под статьей, которая, насколько я знаю
(говорил на эту тему с Флеровым), так
и не была напечатана.
Смысл обоих документов вкратце
можно передать так: нельзя рассредоточивать
по разным театрам столь талантливую
труппу, сделавшую великолепный брехтовский
спектакль; в Москве, если не считать
«Современника», давно не открывались новые
театры; вывод напрашивается сам собой,
но... если по каким-то причинам создать
новый театр в столице нельзя, то
давайте в Дубне на базе Дворца культуры
«Мир» организуем областной театр драмы и
поэзии. Его основа — любимовские ребята и
Юрий Петрович при них в качестве
режиссера.
Вариант этот был рассмотрен и — не
принят.
Но благодаря инициативе физиков и
особенно энергии Флерова власти нашли
компромиссное решение, вскоре после
которого старая Таганская площадь обрела новую
популярность».
В день 60-летия Георгия Николаевича —
тот самый, когда я узнал про опыт по
определению критмассы урана, было в
Дубне юбилейное заседание ученого совета:
научные доклады, официальное чествование...
Лишь две «команды» позволили себе
нарушить серьезность торжества: «Химия и
жизнь» преподнесла юбиляру разрисованный
нашими художниками почетный диплом о
присвоении «не ученой степени кандидата
публицистических наук — за умелую работу с
прессой и другие непозволительные воль-
4 Химия и жизнь № 6
ности», а один из лидеров Театра на
Таганке актер Вениамин Смехов зачитал
«Приказ по армии искусств», где, в частности,
предписывалось «впредь всю скудную около-
таганскую флору именовать исключительно
флёрой».
Г. Н., по-моему, искренне радовался,
принимая столь несерьезные подарки.
О других эпизодах, связанных с Театром
на Таганке и Флеровым, вспоминает
народная артистка РСФСР Алла Демидова.
В первые годы,— рассказывает актриса,—
Георгий Николаевич был членом
художественного совета театра. Помню его
выступления на совете. Нам иногда казалось,
что говорит он вроде бы не о том, что
для нас, актеров, важно. Но потом
непременно оказывалось, что подмеченная им
частность на самом деле многое значит для
театра, для мироощущения, иногда и для
твоей конкретной роли. Всегда он выделял
что-то неожиданное.
Вспомнила она и про первый приезд та-
ганцев в Дубну, когда Г. Н. сам повел
друзей-гуманитариев на экскурсию в
циклотронный зал. Разумеется, в физике ядра
актеры разбирались слабо, но блестящего
своего экскурсовода слушали, затаив
дыхание, проникаясь его интересом и
увлеченностью. Остались в памяти Аллы
Сергеевны и две частности. Первая —
необходимость оставить у входа часы и
шпильки для волос во избежание неприятностей,
связанных с сильным магнитным полем.
Вторая — то, что после экскурсии на циклотрон
актеры (актеры!) брали у ученого
автографы. По словам Демидовой, в ее жизни
это был единственный случай, когда она
просила автограф.
Другой эпизод, о котором рассказала
актриса, более поздний. Восьмидесятые
годы, вторая половина. Таганцы собирают
подписи под обращением в Верховный
Совет о возвращении Ю. П. Любимову
советского гражданства. Они знают о разрыве, и
тем не менее Демидова едет к Флерову за
подписью под этим обращением.
Г. Н. был в то время в больнице.
(Демидову тогда поразили обшарпанные стены
академической клиники.) С магнитофона на
столике звучала французская речь. «Хочу,—
сказал,— за месяц в больнице изучить
французский, чтобы на конференции в Орсэ
выступить на языке этой страны».
— И мне стало не по себе,— заключает
актриса,— что мы, более молодые, собираясь
на гастроли в Париж, утруждаем себя
лишь несколькими вежливыми да магазин-
но-нужными фразами...
Заговорили о Любимове. По мнению
Флерова, Юрий Петрович ни при каких обстоя-
41

тельствах, как бы ни было трудно, не имел
морального права бросить театр. Алла
Сергеевна возразила, что мол, не так все
однозначно. Г. Н. тем не менее остался,
кажется, при своем мнении, но сказал, что
обращение в Верховный Совет подпишет, что
и было сделано на следующий день...
Лично для меня в рассказе Аллы
Сергеевны не оказалось неожиданного. Так же
требователен и терпим был он и в общении с
нами...
АНТИОДА ВЕЛИКОМУ АЛХИМИКУ
Страсти — это единственные ораторы,
доводы которых всегда убедительны.
Франсуа де ЛАРОШФУКО
Последние тридцать лет своей жизни Г. Н.
занимался алхимией. Точнее — транс
мутацией, превращением элементов. И не без
успеха, надо сказать.
Чтобы войти навсегда в историю
химии, достаточно открыть один-единственный
химический элемент. Он же был причастен
к открытию нескольких элементов, почти
десятка, начиная от 102-го и, как пишут в
железнодорожных расписаниях, «далее
везде» — до конца маршрута, имя которому
современная менделеевская таблица.
Полагаю, что нобелевским лауреатом он
не стал лишь потому, что имел
неосторожность «закрыть», а потом переоткрыть
заново элемент под номером 102, названный
нобелием.
Сейчас уже очевидно, что не все было
одинаково значимым и одинаково
убедительным на долгом том пути, но есть вещи
бесспорные и общезначимые. Прежде всего,
это метод ядерного синтеза с помощью
тяжелых ионов. Предшественники Флерова
получали новые трансурановые элементы,
бомбардируя мишени нейтронными
потоками, дейтронами либо альфа-частицами. Он
же первым решился пойти с открытым
забралом против закона природы, известного
всем как закон Кулона, и сумел с помощью
высоких энергий преодолеть взаимное
отталкивание одноименно заряженных крупных
ядерных масс, в результате чего появилась
возможность превращать в новые элементы
достаточно доступные уран, плутоний и даже
висмут со свинцом.
Он первым увидел в тех же самых
тяжелых ионах инструмент для
изготовления сверхтонких фильтров, известных
сегодня как ядерные фильтры.
Бесспорны и те открытия в области
фундаментальной ядерной физики, что
сделаны им и его сотрудниками на пути к
синтезу новых элементов,— запаздывающее
деление и другие.
О синтезе каждого из трансурановых
элементов, к открытию которых был
причастен Г. Н., как, впрочем, и обо всех
других «кирпичиках мироздания», наш журнал
рассказывал довольно подробно. Поэтому не
буду повторяться, тем более что
«Популярная библиотека химических элементов», в
последний раз вышедшая в 1983 году,
букинистической редкостью еще не стала.
Лучше, наверное, рассказать о мечте, так
и не реализованной, о так и не
достигнутом при жизни Флерова гипотетическом
острове стабильности, хотя и в эту работу он
вложил максимум выдумки.
Краткая предыстория. Общеизвестно: чем
дальше за уран, тем меньше время жизни
радиоактивного элемента, определяемое
периодом полураспада самого стойкого его
изотопа. По мере продвижения к
сверхтяжелым элементам величина этой
характеристики уменьшается с тысячелетий до
микросекунд. Но еще до войны сложилось у
теоретиков понятие о внутриядерных
оболочках и «магических числах»,
соответствующих предельной заполненности и, как
следствие, прочности таких оболочек
(подобно электронным орбитам).
К началу семидесятых годов теоретики
предсказали возможность существования
относительно стабильных «сверхэлементов»,
в частности, таких, у которых в ядре
будет 114 или 126 протонов или 184
нейтрона. Теория допускала для этих
элементов времена жизни, измеряемые десятками
и даже сотнями тысяч лет. Ядерный же
синтез подобных образований крайне
затруднен энергетическими барьерами и еще
многим другим, о чем здесь рассказывать не
место.
И Г. Н. загорелся. С одной стороны,
его сотрудники продолжали опыты на
циклотроне, продвигаясь постепенно все дальше
и дальше за уран, а с другой, был
организован блестящий по размаху цикл
поисковых работ с целью обнаружить в природе
этих, по его словам, «ядерных Несси».
Откуда такое сравнение? Вот отрывок
из статьи Г. Н. Флерова и В. И.
Кузнецова «Трансурановые элементы и тяжелые
ионы», опубликованной в 200-м номере
«Химии и жизни» (август 1981 года).
«...Как мы знаем, когда-то наш земной
шар был заселен бронтозаврами,
ихтиозаврами и другими доисторическими
животными. Облик этих животных воспроизведен
по остаткам их скелетов, и мы знаем,
как выглядел, например, бронтозавр в
первозданном виде.
42

К сожалению, физикам в этом смысле
повезло меньше, чем зоологам. Атомные
ядра сверхэлементов при своей
спонтанной «гибели» не оставляют надежно
идентифицируемых «скелетов», а превращаются
в ядра обычных, распространенных в земной
коре химических элементов. Нам
приходится искать ядерных Несси — уцелевшие,
избегнувшие распада ядра сверхэлементов.
Где их искать? Одно из основных
направлений — поиски в веществе мантийного
происхождения. Перспективны поиски в водах
подземных соленых источников, насыщенных
тяжелыми элементами. Предполагается, что в
Туркмении и Узбекистане воды некоторых
фонтанирующих источников такого рода
содержат вещество мантии.
Неподалеку от Челекена, в пустыне, был
поставлен необычный химический
эксперимент. Через ионообменную колонну,
«заряженную» тонной смолы, группа
исследователей-энтузиастов пропустила тысячи
кубометров воды из близлежащего
источника. Осажденное на колонке вещество
помещали в специальные счетчики,
регистрирующие ядерный распад с высокой
эффективностью. Наблюдались редкие импульсы,
сходные с теми, которые должны давать
в процессе спонтанного деления ядра
сверхэлементов. Эти результаты обнадеживают,
однако эффект еще слишком слаб, чтобы
наблюдавшиеся события можно было бы
считать окончательным открытием сверх-
ядер.
В солнечной системе нуклеосинтез
закончился пять миллионов лет назад, но в
некоторых областях космоса он либо протекал
значительно позже, либо происходит и
поныне. Таким образом, сверхъядра —
результат «современного» нуклеосинтеза —
избежали губительного распада... Часть вещества,
выброшенного в пространство в
космических ядерных превращениях, достигает
нашей планеты. В этом веществе могут быть
и сверхъядра... Метеориты — естественные
лаборатории, «детекторы» которых
экспонируются в 300 миллионов раз дольше, чем,
скажем, пленки космической лаборатории
«Скайлаб», находившейся в космосе 200
суток.
В метеорите Марьялахти вкраплены
кристаллы оливина.
В 1980 году сотрудниками нашей
лаборатории были обнаружены в оливинах
Марьялахти два замечательных трека...
Что это — следы внегалактических
сверхъядер, и можно ли эти наблюдения считать
открытием сверхэлементов?
Пока это лишь наблюдение. Открытие
будет совершено, когда удастся точно
измерить заряд этих ядер...»
Позже были обнаружены еще несколько
подобных треков, абсолютно достоверно знаю
о двух. Но мудрость, пришедшая с
годами, не позволяла Флерову трубить об
открытии. Проверяй, сомневайся и еще раз
проверяй. Достоверность и еще раз
достоверность, чтобы ни у кого не осталось
сомнения в твоей правоте и научной
добросовестности. А элемент игры, юношеского
азарта — что ж, он в науке полезен. Как
возбуждающее и раскрепощающее средство.
Так он считал. Всю жизнь.
Вспоминаю в связи с этим такой эпизод,
относящийся к самому началу
сверхэлементной эпопеи.
В 1970-м, если не ошибаюсь году, с
Земли Франца-Иосифа привез Георгий
Николаевич шкуру одного из последних белых
медведей, умерших не своей смертью. Здорово
досаждал тот медведь обитателям полярной
станции и получил пулю в лоб, находясь в
каких-то считанных метрах от упавшей
зимовщицы.
А спустя год или чуть больше, во время
международной конференции физиков,
обсуждавших проблему сверхэлементов, Г. Н.
поднялся на трибуну с медвежьей
шкурой в руках. И объявил, что ее получит
тот, кто первым в мире представит
бесспорные доказательства существования
сверхэлементов в природе.
Двадцать лет прошло — приз остался
невостребованным, и не знаю, сохранился ли:
шкура, пусть даже медвежья, вещь не
слишком долговечная. Но сохранилась память об
этом эпизоде, и фотографии сохранились,
и заманчивая цель, наконец.
И вот о чем подумали мы у себя в
редакции: неплохо бы перевести этот снимок
в какой-нибудь действительно долговечный
материал, сделать Приз памяти Флерова —
не премию, не медаль, а именно приз. За
открытие сверхэлемента.
Не должны хорошие идеи уходить вместе
с энтузиастами.
Владимир СТЛНЦО
Фото Юрия ТУМАНОВА
(кроме кадров довоенной кино-
хроники)
4*
43

ОБОЗРЕНИЕ ОБОЗРЕНИЕ О!
Нам не страшен це о два
Самое неприятное в
парниковом эффекте — рост
температуры. Журнал «Science
News» (т. 138, № 14)
обнадеживает: не так страшен
черт... Ведь с ростом
температуры увеличится скорость
ветра, а с ней и облачность.
Солнечные лучи будут
сильнее отражаться, и
температура понизится. Перед нами
еще одна цепочка
отрицательной обратной связи, в
добавление к той, о которой
рассказывало прошлогоднее
обозрение (см. «Химию и
жизнь», 1990, № 12, с. 59).
А чтобы усилить
«антипарниковый эффект», надо, по
мнению ученых, каким-то
образом искусственно
увеличить вынос капель в
атмосферу.
От слов к делу
В Европе ежегодно попадают
на свалки миллиарды
использованных электрических
батареек. Иначе говоря —
десятки тысяч тонн кадмия,
ртути и прочей прелести.
Взывать к сознательности?
Пытались. И специальные
контейнеры во дворах
ставили. А в итоге — максимум
20—30 % возвращенных
батареек. Пришлось вспомнить
о стимулах материальных.
Как сообщает журнал
«Stern» A990, № 34), вскоре
во многих европейских
странах батарейки значительно
подорожают. Но покупателя
это по карману не ударит:
разницу в цене вернут в
обмен на старую батарейку.
Хлопотно, зато надежно.
Потому что без воды..
Шоферы-любители нередко
ставят на автомобили
самодельные устройства,
впрыскивающие воду в камеру
сгорания. Идея сама по себе
отличная — это уменьшает
расход топлива (на 10—
12 %) и токсичность вы-
БОЗРЕНИЕ ОБОЗРЕНИЕ 0Б03РЕШ
хлопных газов,
увеличивает октановое число
бензина и мощность двигателя
(на 5 %). Но при одном
условии: подача воды
согласована с режимом работы
двигателя. Если же нет
(а это бывает почти
всегда) — плюсы меняются на
минусы, к тому же
двигатель быстрее изнашивается.
В журнале
«Автомобильная промышленность» A991,
№ 1) описана довольно
простая система, подающая воду
в нужном режиме. Более
того, если водитель по
неопытности выберет передачу, не
соответствующую скорости,
система максимально
компенсирует перерасход
топлива.
Мудрое устройство
предложено под рубрикой «на
экологический конкурс».
Пожелаем автору победы, а его
детищу — скорейшего
«впрыска» в
автомобилестроение.
Цитата
Не каждый способен быть
крестьянином (...) Есть
люди, которые вызывают
отрицательное влияние на
жизнеспособность семян,
замедляют рост растений,
индуцируют у них пониженную
энергетическую активность.
В. ИНЮШИН,
С. ШЛБОЛДИН.
«Инженер», 1990, № 9, с. 15
Экологическое досье
Подсчитано, что сбор плодов, масел, каучука и
других даров тропического леса приносит вдвое больше
прибыли, чем вырубка этих деревьев.
На здоровье в наибольшей степени влияют семей-
но-бытовые неурядицы, затем
социально-производственные; экологическая обстановка — на третьем
месте.
За последние тридцать лет содержание
радиоактивного l37Cs в организме среднего шведа упало в пять
раз.
В Японии число жалоб на загрязнение
окружающей среды уменьшилось с 80 тысяч в 1972 году до
51 тысячи в 1988 году.
В земле Форарльберг (Австрия) детей стараются
не выпускать на улицу с 14 до 16 часов — в «пик»
озонового загрязнения.
30 % смертей и 50 % инфекционных заболеваний
в Индии связаны с плохой очисткой воды.
По материалам РЖ «Охрана
окружающей среды и воспроизводство
природных ресурсов»

Хотим, умеем
Сточные воды — больное
место всех предприятий.
Между тем, по словам Д. И.
Менделеева, «нет отходов, есть
сырье, которое мы не умеем
или не хотим использовать».
И если сырье это
использовать с умом — а для этого
у нас в стране создано
В НПО «Прогресс» по
сельскохозяйственному
использованию сточных вод —
можно получить двойную
прибыль, экологическую и
экономическую.
Вот одна из разработок
«Прогресса» (вместес
Тимирязевской Академией). На
поля, где растут люцерна и
бобово-злаковые травы,
подавали сточные воды с
комбинатов, производящих
минеральные удобрения. Сами
эти удобрения применяли
рядом, на контрольных
участка х, а на других
контрольных участках травы
росли «как трава в поле» —
без подкормки. Опытные
участки ни в чем не
уступали контрольным,
себестоимость продукции на них
была наименьшей, доход с
гектара соответственно
наибольшим (Доклады ВАСХНИЛ,
1990, № 12). Свойства почв,
как показала проверка, не
ухудшились.
#
Н5
ад
• *• £
^V If
я \
^м \
ШШКк |
^^
■■
С J
ft^f* r. 1~"Т1 Через 20 лет в США на осве- 1
\2л и щение, отопление и водо- 1
Wm^rJA снабжение зданий будет тра- 1
>^ титься вдвое меньше энер- 1
уц\ гии, чем сейчас, ежегодная
JJ-* экономия составит 100 м.и> i
* 1 долларов. 1
[ /\J «Scientific American»,
П\\ 1990, № 11
Луч света
в страшном царстве
Вообразите себя в кабинете
зубного врача. Резкие
запахи, «пыточное» кресло и,
конечно же, звуки бормашины:
низкое ж-ж-ж-ж-ж и
высокое пронзительное вз-вз-вз-
вз-вз... Жуть!
А теперь перенесемся в
одну из английских клиник,
где применяют лазерный
аппарат для сверления зубов,
беззвучный и
безболезненный. Каждый импульс
длительностью 0,01 мс — нерв
попросту не успевает
среагировать за это время —
испаряет больную ткань на
глубину 5—8 микрон. Для десен
и здоровой эмали лазерный
луч безвреден и даже
обладает анестезирующим
действием («New Scientist»,
1990, т. 128, № 1742). Пока,
правда, новинка по карману
далеко не всякому
стоматологическому кабинету. Как
говорится, и видит око, да
зуб неймет.
Цитата
Потребители не покупают
товары, они покупают
удовлетворение, которое
ожидают и испытывают при
пользовании этими товарами.
Для них главное не то, что
производитель закладывает в
товар, а то, что они из него
извлекают.
ч. сэндидж,
В. ФРАЙБУРГЕР,
К. РОТЦОЛЛ.
«Торговля за рубежом»,
1991, № 1, с. 32
Цитата
Органический синтез имеет
еще один высший источник:
божественную фантазию
химика. Освобожденный от
давления практической
нужды, он предается свободному
полету мысли и чувства.
В его голове рождаются
образы и процессы, неведомые
природе. Так синтезируются
твистаны, адамантаны,
Кубани, платиновые комплексы,
соединения благородных
газов — волшебный и
захватывающий мир свободного
творчества. Кто хоть на миг
прикоснулся к нему, будет
хранить великое чувство: я
создал то, чего не создала
природа в ее всемогуществе.
Ю. А. ЖДАНОВ,
чле н-коррес по н дент
АН СССР,
«Химическая
промышленность», 1991, № 1, с. 5
■РПЯВТШИЯ ОБОЗРЕНИЕ ПКПЯРЕНИЕ ПТШРЕНИЕ ПКПЯРЕНИР

И химия — и жизнь!
Почвы станут чище?
Ни для кого не секрет, что наши почвы
загрязнены до предела. Именно они в
природе — главный аккумулятор той химии,
которую человек безмерно выбрасывает в
окружающую среду. Дальнейший их путь —
в грунтовые воды, реки, моря, растения
и другие объекты ландшафтов. Содержание
ОКП (остаточных количеств пестицидов)
в почве контролируют специальные службы
сразу двух ведомств — Союзсельхозхимии и
Госкомгидромета.
До середины 1980-х годов темпы прироста
производства и применения пестицидов в
нашей стране были выше среднемировых. С
конца 40-х годов по 1984 год включительно
поставки ядохимикатов сельскому хозяйству
каждый год возрастали на 5—10 %. А ведь
при внесении свыше 100 тыс. т любого
препарата возникает опасность глобального
загрязнения — он проникает всюду. За сорок лет
в таких объемах применяли ГХЦГ, ДДТ,
2,4-Д и трихлорацетат натрия, а также
хлорофос. Однако в последние пять лет
положение стабилизировалось. Площади, на которых
используют химические препараты сейчас не
больше, чем пять лет назад.
Снизить количество применяемых
пестицидов стало возможно благодаря появлению
новых, высокоэффективных, пусть весьма
дорогих препаратов с низкими нормами
расхода — системные фунгициды, пиретроидные
инсектициды, фотодинамические и сульфо-
нилмочевинные гербициды. Набирает силу
биологический метод, в основном для борьбы
с вредителями теплиц. По прогнозу, площади
сельскохозяйственных угодий, на которых
используют биометод, возрастут к 2000 году
вдвое по сравнению с 1985 годом. Но общая
стоимость средств защиты растений должна
увеличиться (без учета инфляции и введения
рыночных цен) в 2,5—3,5 раза.
Сейчас в сельском хозяйстве официально
разрешены 357 препаратов—117
гербицидов, 75 инсектоакарицидов, 53 фунгицида
и некоторые другие. Увы, нормативы
допустимого содержания ОКП в почве
разработаны для 111 химических средств, а
токсикологические подразделения агрохимслужбы
должны определять содержание в почве
только 40—60 веществ. По-настоящему же
контролируют остаточные количества лишь
приоритетных пестицидов, с которыми в
сельском хозяйстве наибольшие проблемы. Это
высокоустойчивые в почве (персистентные)
соединения, относящиеся (в соответствии
с ГОСТом 17.4,1.01—83) к первому и второму
классам опасности: хлорорганические инсек-
тоакарициды ДДТ и ГХЦГ, фосфороргани-
ческие инсектоакарициды метафос, хлорофос
и фосфамид, гербициды: группы 2,4-Д (в
первую очередь — аминная соль), триазиновые
(симазин, атразин, прометрин), фторсодер-
жащие (трефлан), а также трихлорацетат
натрия (ТХАН).
Применение ДДТ и ГХЦГ ныне запрещено,
а прочие, признанные устаревшими,
постепенно вытесняются из сельского хозяйства,
хотя и не так быстро, как надо бы.
Данные агрохимслужбы страны говорят
о том, что из года в год снижаются основные
негативные токсиколого-гигиенические
показатели — доли проб с ОКП и доли проб
с превышением нормативов от общего числа
проанализированных (рис. 1). Смысл этих
двух показателей таков: чем выше первый,
тем больше устойчивость пестицида в почве;
чем выше второй, тем реальнее опасность
загрязнения почвы, а значит, и выращиваемой
на ней продукции. Видно, что к концу 80-х
годов ситуация стала значительно лучше, чем
десять лет назад. Однако к тенденции,
отраженной на рис. 1, все же следует отнестись
с известной долей осторожности. Несмотря
на то, что за год в агрохимслужбе
анализируют 40—50 тыс. проб почвы, доля
обследуемых земель все же невелика. К тому же
каждый год берут пробы с новых территорий,
а не с тех, которые проверяли в прошлом
году.
Из всех проб почвы 1989 года каждую
четвертую анализировали на содержание
проб,
%
50
30
10
1981 1963 1965 1987 1989 год
1 — пробы с остаточными количествами пестицидов;
2 — пробы с превышением допустимых значений
46

ГХЦГ, каждую десятую — на ДДТ, симазин
и атразин, поскольку именно они попадались
чаще всего. Среди проб с превышением
нормативов картина сходная: преобладают
ДДТ, симазин, ГХЦГ, атразин, 2,4-Д и треф-
лан.
Чтобы оценить вклад каждого отдельно
взятого пестицида в загрязнение почв страны,
давайте введем два показателя: Ку —
показатель устойчивости и К0 — показатель
опасности.
Если для какого-либо пестицида Ку
больше единицы, то его остатки обнаруживают
в почве чаще, чем в среднем для основной
массы веществ. То есть он более устойчив
в почве. Справедливо и обратное — если
К меньше единицы, препарат разлагается
быстрее, чем «среднестатистический».
Когда К0 больше единицы, можно
утверждать, что эколого-токсикологические
показатели этого ядохимиката неблагоприятны.
Если же К0 меньше единицы, то в роли
загрязнителя он не слишком опасен.
Высокий показатель устойчивости (К
больше 1) у ТХАН, ДДТ, ГХЦГ, средний —
у фосфамида, 2,4-Д, симазина, ат рази на,
трефлана (К близок к I), низкий (Ку
меньше 1) — у хлорофоса, метафоса, прометрина.
Устойчивость ГХЦГ, фосфамида и 2,4-Д к
концу десятилетия возрастает, атразина —
снижается, а всех остальных — меняется
мало и бессистемно.
Итак, самые опасные зягрязнители —
ДДТ, ТХАН, атразин и симазин (К0
больше 1); средние (К0 близок к 1) —трефлан,
ГХЦГ, 2,4-Д; малоопасные (К0 меньше 1) —
прометрин, хлорофос, метафос, фосфамид.
А насколько они страшны для нас с вами?
ДДТ обнаружили примерно в 40—70 %
проб, проанализированных на его
содержание. Но доля проб с превышением ПДК за
десятилетие стала меньше: 30—40 % в начале
80-х годов и 13—14 % сейчас.
I
30
1
Ю дО 50
Хпрод с обнаружением ОКП
70
1 — ДДТ, 2 — ГХЦГ, 3 — симазин, 4 — атразин,
5 — прометрин
Остатки ГХЦГ находят в 30—60 %
образцов, но доля проб с превышением ПДК
прямо-таки падает: с 19 % в 1981 году до
1 % в 1989, что, впрочем, прямо связано
с уменьшением его применения. То, что ДДТ
и ГХЦГ не исчезли совсем, объясняется
высокой устойчивостью хлорорганических
соединений, их изомеров и метаболитов
в почве.
В 30—70 % проб обнаруживают ОК
симазина (такой разброс объясняется погодными
условиями). Доля с превышением норматива
снижается, но недостаточно быстро. Доля
проб с превышением ПДК по атразину
стабилизировалась на уровне, не
превышающем 10 %. Остаточные количества
прометрина обнаруживают еще реже, доля же проб
с превышением ПДК незначительна.
На рис. 2 видно, что главная опасность
для почвы — те пестициды, ареалы эколого-
токсикологических показателей которых
расположены вверху справа. Это в первую
очередь ДДТ и симазин и затем — ГХЦГ и
атразин. Опасность прометрина меньше. Кстати,
чем выше площадь ареала, тем больше
эколого-токсикологические показатели
зависят от почвенно-климатических условий.
Ретроспективный анализ данных показал,
что в наших почвах ОК названных выше
пестицидов останутся до конца века, а
значительные превышения нормативов будут лишь
для ДДТ и симазина с атразином. Наименее
благоприятная обстановка сложится там, где
она и сейчас наихудшая: в Закавказье,
Молдове, прочих районах интенсивного ведения
сельского хозяйства.
Где же выход? В серьезном изменении
системы контроля за ОКП, в
интегрированных системах защиты растений и
альтернативного земледелия. И у нас в стране
применяют (правда, без большого успеха)
экологически безопасные методы борьбы с
сорняками, беспестицидные (в основном
безгербицидные) технологии выращивания риса,
кукурузы, подсолнечника, сои, овощей в
защищенном грунте.
Но в условиях тотального дефицита
изменить к лучшему ничего нельзя. Лишь тогда,
когда появятся экономические стимулы
бережного отношения к земле, экономические
стимулы для выращивания чистой продукции,
пестициды из собственноручно созданного
врага превратятся в союзника, пусть хотя бы
и временного.
Кандидат биологических наук
А. /7. СИЗОВ
кандидат химических наук
М. И. ЛУНЕВ
47

А почему бы и нет?
Все яды —
в гости к нам?
В последнее время интерес многих
химических концернов к советскому рынку растет
не по дням, а по часам. Но кроме
видеокассет, косметики, лекарств, нам уже давно
предлагают (и продают) агрохимикаты, в
первую очередь — пестициды. И
действительно, если производство удобрений в
Советском Союзе вполне соответствует
международным стандартам, то с ядохимикатами,
увы, напряженка. Бушует на полях «зеленый
пожар» сорняков, приведший в ужас
голландских фермеров, ныне подмосковных
арендаторов. Не отстают и
насекомые—вредители. Без колорадского жука картофельные
поля вроде и не смотрятся, блоха
крестоцветных уминает за обе щеки рапс и капусту,
да и яблочки год от года все червивее.
Неплохо себя чувствует тополевая моль, не
говоря уже о тараканах, и все хлорофосы
с карбофосами времен позднего
волюнтаризма и раннего застоя вызывает у этой братии
лишь легкое недомогание.
В самых передовых странах
биологическая защита играет второстепенные роли,
безвредность ее тоже достаточно
сомнительна. Так что пестициды нужны, причем
хорошие. Где же их взять? Местный совет,
разрешивший на своей территории
воздвигнуть ядохимикатный цех, вряд ли
просуществует до следующих выборов — ведь не
дают строить даже обувные фабрики. Если
верить «Крокодилу», отважившемуся
предоставить слово специалистам фирмы «Байер»
из ФРГ, такой ненависти к химическим
средствам защиты растений нет ни в одной другой
стране.
Не можем делать — приходится покупать.
Выбор на рынке «химических приправ» —
огромен. Есть на нем узкие специалисты —
швейцарская «Сиба-Гейги» или «Монсанто»
из США, суперконцерны БАСФ, Дюпон,
Ай-Си-Ай. Даже специализирующийся по
нефтедолларам «Шелл» не брезгует теперь
ни торговлей пестицидами, ни советскими
потребителями.
Чем же все они могут нас порадовать?
Фирмы гарантируют, что любой современный
ядохимикат отвечает одним и тем же
требованиям: низкая токсичность (на уровне
поваренной соли), высокая эффективность в
борьбе с вредными организмами и, наконец,
маленькая доза, измеряемая десятками
граммов препарата на гектар.
Возьмем, например, концерн «Дюпон».
За 190 лет своего существования небольшая
установка по производству черного пороха
превратилась в одно из 12 самых крупных
промышленных предприятий в мире.
Ежегодные затраты фирмы на науку превышают
миллиард долларов, и, разумеется, эти деньги
не пропадают зря.
В 1957 году Джордж Левитт синтезировал
первое соединение из класса сульфонилмо-
чевин, но ничего интересного в нем не
обнаружил. Спустя 17 лет у этого вещества
с номером Е-707 нашли инсектицидные
свойства. Левитт, ставший к тому времени уже
доктором, возобновил свои работы по суль-
фонилмочевинам, и через шесть лет появился
хлорсульфурон, или глин,— один из первых
«гербицидов нового поколения». Нескольких
чайных ложек препарата вполне достаточно,
чтобы от широколиственных сорняков на
гектаре, засеянном льном или пшеницей,
остались лишь «рожки да ножки». Новые
пестициды из этого семейства — гранстар, хармо-
ни, титус — еще более смертоносны для
сорняков и к тому же за лето полностью
разлагаются в почве.
Такие растения, как осот или пырей,
требовали к себе особого внимания. И вот в
1974 году в западной Европе и США появился
препарат раундап. «Монсанто»,
поставляющая его в СССР и Западную Европу, известна
всем, кто слушал радиомост «Москва —
Сент-Луис». Его действующее вещество —
производное аминокислот N- (фосфономе-
тил) глицин. Любое растение, на листья
которого попали капли пестицида, обречено.
Проникая глубоко в корневую систему, он
нарушает синтез аминокислот, и через пару
недель толстые и длинные корневища
превращаются в коричневую слизь. Чтобы
не повредить культурные посевы, поля
опрыскивают до появления их всходов. Поскольку
в почве препарат не активен, все растения,
появившиеся на свет после обработки раунда-
пом, находятся в полной безопасности.
Кстати, кора деревьев — непреодолимое
препятствие для молекул гербицида, поэтому его
широко применяют в садах и виноградниках.
Гигиенические свойства препарата — выше
всяких похвал. Достаточно сказать, что им
опрыскивают даже детские площадки.
Зерновые страдают не только от сорняков,
но и от грибковых болезней. Ржавчины,
мучнистые росы и многое другое отбирают у нас
до трети урожая. Увы, большинство
фунгицидов эффективны только против какой-ни-
48

будь одной расы паразитических грибов.
Лишь тилт, выпускаемый швейцарской
фирмой «Сиба-Гейги», смертелен почти для всех,
за исключением фузарии. Защитное действие
препарата рассчитано на три-четыре
недели, чего вполне достаточно, чтобы любая
другая болезнь не развилась.
Если пшеница и ячмень у нас еще худо-
бедно родятся, то со «вторым хлебом» —
картошкой, дела обстоят из рук вон плохо.
Помочь нам в грядущих битвах за ее урожай
предлагают специалисты из «Шелл
петролеум» — крупнейшей нефтяной компании. На
колорадского жука (и не только на него)
у этих хрестоматийных «акул империализма»
припасен инсектицид фастак с гектарной
нормой семь граммов! Полезные насекомые,
и в первую очередь пчелы, благополучно
избегают опрысканных фастаком полей,
поскольку их отпугивает его аромат.
Но главный враг картошки — отнюдь не
жук, а многочисленные болезни, в первую
очередь гриб фитофтора. На борьбу с ним
фирма «Шелл» направляет акробата —
именно так называется ее новый фунгицид без
цвета и запаха (насколько важно последнее
свойство знает каждый, кто хоть раз вдохнул
пары карбофоса или 2,4-Д). Острую
токсичность этого препарата установить не удалось,
поскольку подопытные мыши съесть
смертельную дозу не смогли физически.
Еще один гость с берегов туманного
Альбиона — фирма «Ай-Си-Ай» —
предлагает уничтожать разнообразных вредителей с
помощью каратэ (не борьбы, конечно, а
инсектицида из класса синтетических пиретро-
идов). Трудно поверить, но смертность
тараканов, прогулявшихся по обработанной
каратэ фанере, достигает круглой цифры —
100 %. Еще одно достоинство этого
препарата — токсичность для клещей, хотя и не
очень сильная.
Все пестициды, о которых рассказано в этой
статье,— лишь небольшая часть того, что
могут предложить нам западные партнеры.
Масса препаратов для советского покупателя
и у таких солидных концернов, как БАСФ
или Байер, а еще финская Кемира, немецкий
Шеринг, венгерский Хиноин... Словом, есть
из чего выбрать. А выбирать надо. Ведь
сегодня приходится не поливать, а буквально
топить разную пакость в хлорофосах и
прочем старье, к которому вредные организмы
давно приспособились.
«Так на что же намекает автор статьи?! —
спросит разгневанный читатель.— Валюту,
которой не хватает даже на лекарства,
отдать за импортную отраву?» Нет, нет и нет.
С государственными закупками для всего
сельского хозяйства от Балтики до Камчатки
нужно покончить раз и навсегда. А вот
хозяйства или фермеры, часть урожая у которых
теперь покупают за валюту, вполне могут
потерпеть пару лет без импортной косметики
и туфель. Экономический эффект от
применения пестицидов велик — это не оспаривают
даже их злейшие враги. Если же колхоз еле
сводит концы с концами, то в руках
тамошних, безусловно, никчемных специалистов
любой самый наибезопаснейший препарат все
равно принесет вред. А у хорошего хозяина
капля зря не пропадет — ведь валютой
плачено!
Само собой разумеется, что на всем пути
пестицидов от границы до поля нельзя
ослаблять санитарный контроль, особенно
если ядохимикаты эти новые и не
используются в развитых странах. Бывает, препарат
считают безвредным, а потом вдруг
оказывается, что он вызывает нежелательные
отдаленные последствия. Например, фунгицид
цинеб на Западе применяли даже в
«биологическом земледелии», а в СССР он недавно
запрещен как возможный канцероген. Еще
нужны машины, которые вносили бы
пестициды равномерно и не ломались бы при этом
каждые пять минут. Ведь любая поломка —
это пролитый яд на поле, в канаве (и дальше
в реке), на руках механизатора...
Трудная проблема — утилизация
использованной тары. Пустые мешки и бочки,
валяющиеся на полях,— совсем не то, что
безобидный бытовой мусор. Запад нашел
выход и принял специальную программу
«Шаттл». Нет, пустую тару не высматривают
из космоса, а просто делают очень большой
по размеру — на несколько сотен литров.
В эту емкость встроен дозатор, точно
регулирующий норму расхода жидкости.
Использованную посуду возвращают на склад, где
в нее вновь заливают тот же самый препарат
(для каждого пестицида своя форма
емкости — защита от дурака, ведь даже он не
перепутает шестиугольник с цилиндром).
И фермер экономит на упаковке какую-то
сумму, да и окружающей среде польза.
Со временем местные советы, пожалуй,
захотят получать валюту и, поступившись
принципами, позволят химическим
концернам производить на своей территории
дефицитный на мировом рынке товар. А
«зеленые», вместо того чтобы стоять в пикетах,
пусть лучше следят за соответствием
выбросов медицинским нормам, чем они и
занимаются на Западе.
Мытищинское ПО «Химпром» уже
заключило контракт с «Монсанто». Кто
следующий?
Н. ТРАТКИН
49

Живые лаборатории
Про землянику
И земляникой закраснелся
луч,
как будто кровью
капнуло на листья.
Э. МЕЖЕЛАЙТИС
Известную всем землянику
лесную — многолетнее
травянистое растение семейства
розоцветных — можно
встретить по всей стране: в
лесной и лесостепной зонах
европейской части СССР, на
Кавказе, в Сибири (до озера
Байкал) и даже в Средней
Азии. И не только в лесах.
Место жительства эта ягода
выбирает без претензий —
и поляны, и опушки, и даже
луга, лишь бы солнышко
было. В мае распускаются
белые цветочки, а в июне-
июле созревают любимые
всеми ярко-красные ягоды.
Латинское родовое и
видовое название земляники
лесной — Fragaria Vesca, что в
переводе означает
«благоухающая съедобная». Вот
уж действительно, лучше не
скажешь.
Земляника, пожалуй,
самая вкусная, самая сладкая
и ароматная изо всех
растущих в наших лесах ягод.
Есть у нее и лечебные
свойства. И неудивительно: аита-
мины, микро- и
макроэлементы, особенно фосфор,
ценные органические кислоты
(яблочная, лимонная,
салициловая), флавоноиды,
пектины — всего в ягодах в
избытке. А еще много железа:
в 40 раз больше, чем в
винограде. По содержанию
железа земляника если и не
чемпион, то уж во всяком
случае — один из претендентов
на это звание среди плодов
и ягод других растений.
Само собой, что земляника
очень полезна людям,
страдающим недостатком
гемоглобина, целебна при
сужении кровеносных сосудов,
питающих сердце. Но
главное достоинство
земляники — ее универсальность.
Болезни почек, органов
дыхания, гипертония,
артериосклероз, нарушения солевого
обмена — все эти недуги
отступают перед красными
ягодками. Кстати, в
Болгарии земляникой успешно
лечат поносы, воспаления
желудочно-кишечного тракта и
даже холодную ночную
испарину.
Сок или растертые плоды
применяют как наружное
средство для лечения
экземы, лишаев, ими сводят
веснушки и пигментные пятна.
Правда, в этом случае надо
быть поосторожнее —
земляника лесная, как и ее
садовая сестрица, может
вызвать у чувствительных к
ней людей сильнейшую
аллергию.
Листья и цветы тоже
годятся в дело — отвар из
них не по нутру
болезнетворным организмам.
Земляника отблагодарила
своего крестного отца, швед-
50

ского ботаника Карла
Линнея: он ел ее много и часто,
в результате чего исцелился
от подагры.
Владимир Солоухин в
повести «Третья охота»
поведал не менее удивительную
историю. У родственника его
жены сильно болела печень.
Никакие медицинские
средства не помогали. Тогда он
на весь земляничный сезон
уехал в село и каждый день
съедал около двух литров
земляники. И случилось
чудо — болезнь полностью
прошла и никогда больше
не возвращалась. Ну как тут
не ценить душистую сладкую
ягоду!
Одно досадно. Плоды
земляники очень нежны и могут
храниться не более суток-
двух, и то в холодильнике.
Поэтому ягоды лучше всего
употреблять свежими или
сразу же пускать на
переработку.
Лесную землянику с
успехом можно выращивать на
огороде или в саду. Выкопать
ее в лесу и пересадить в сад
лучше всего в августе —
сентябре. Некоторые садоводы-
любители в Ленинграде
выращивают землянику даже у
себя дома — в горшках на
подоконниках — и снимают
урожай зимой. Остается им
только позавидовать, не
правда ли?
Кандидат биологических наук
М. И. ИГНАТ ЕЙ КО
Ноу-хау
Земляничное
застолье
Собирать землянику надо
утром, когда сошла роса, или
ближе к вечеру. Ягоды,
собранные при утренней росе,
раскисают, а снятые в
полдневный зной быстро вянут.
Собранную землянику
высыпьте на чистую тряпицу,
удалите плодоножки и
порченые ягоды. Подготовьте
чистую посуду для хранения,
лучше всего эмалированное
ведро. Ягоды мнут
деревянной толкушкой. После этого
в кашицу добавьте такой же
объем сахарного песка и
перемешивайте до
получения однородной массы,
которую слейте в ведро. Если
за один сбор полного ведра
не набралось, присыпьте
массу песком и
отправляйтесь в лес за новой порцией.
Вместе с земляникой в одной
емкости таким же образом
можно заготовить и чернику,
которая созревает следом.
Хранится «живая» ягода до
весны, нужно1 только сверху
засыпать ее слоем сахара
толщиной примерно в I см.
Сказочно хороши
земляничные компоты. Вот -два
способа их приготовления.
Первый способ.
Очищенными от чашелистиков
ягодами заполните литровые
или пол-литровые банки до
плечиков, осторожно
постукивая о стол, и залейте
прокипяченным и
процеженным через марлю сахарным
сиропом, приготовленным из
расчета 200—300 г сахара на
1 л воды. Банки прикройте
крышками и поместите на
подставках в кастрюлю с
водой. Доведите температуру
воды до 80° и выдержите
компот 7—8 минут (пол-
литровые банки) или 12—
15 минут (литровые). Затем
выньте банки из кастрюли,
закатайте крышки и
поставьте вверх дном остывать.
Правда, компот получится не
очень красивый — в банке
больше сиропа, чем ягод, да
и те, что есть, какие-то
бледные. Чтобы сохранить
цвет, на литр сиропа нужно
добавить 4 г лимонной
кислоты или стакан сока красной
смородины.
Второй способ. Чистые
ягоды уложите в
эмалированную посуду, пересыпая
их слоями сахарного песка
B00—250 г на 1 кг ягод),
и поставьте на ночь в
холодное помещение. На
следующий день земляничники
аккуратно переложите в банки.
Сок с сахаром нагрейте до
80° и залейте им ягоды.
Затем, как и при первом
способе, прогрейте на
водяной бане и закройте
крышками. Земляника,
приготовленная по этому способу,
сохраняет свой цвет и вкус
безо всяких добавок.
Многие любят сладкое,
ароматное земляничное
варенье. Его. можно
приготовить в один прие^м и
многократно. Но общая
продолжительность варки в любом
случае не должна превышать
40 минут.
При однократной варке
чистую землянику кладут в
эмалированную посуду,
пересыпая сахарным песком (на
1 кг ягод—'1,2 кг сахара),
и ставят на 4—6 часов в
холодное место. Когда
появится сок, варят на слабом
огне, встряхивая
кругообразными движениями и удаляя
пену. Определяют
готовность по капельке сиропа:
если она не расплывается
на блюдце, то варенье
готово.
При многократной варке
в горячий сироп (один
стакан воды на 1—1,2 кг
сахара) засыпьте ягоды и
доведите его до кипения;
снимите таз с огня на 6—8 часов.
После этого варенье снова
доведите до кипения и
снимите с огня на 10—12 часов.
В третий раз варите до
готовности.
Кстати, витамины лучше
сохраняются при
однократной варке, а форма ягод —
при многократной.
Непастеризованное земляничное
варенье держат в темном месте
при температуре не выше
15°.
Приятного аппетита!
К. МАРИНА
Рисунок В. КУПЦОВА
51

Ресурсы
Хищные грибы
к вашим услугам
Прислушайся к земле в родных полях».
Александр БЛОК
Вам когда-либо попадался в лесу зубастый
подберезовик? А вооруженного острыми
когтями масленка не видали?
Нет? Тогда все правильно. Лесные грибы —
народ мирный. Даже пользующийся недоброй
славой красавец мухомор ни на кого нападать
не собирается. Стоит себе на лесной полянке,
зверей поджидает. Говорят, лоси его очень
любят. А страшная бледная поганка сама
перепугана до смерти, от людей старается
подальше держаться, в лесной чаще таится.
И не вина ее, а беда, что на шампиньон
слегка похожа.
И все-таки они существуют, эти странные
хищные грибы, столь непохожие на знакомые
всем дары леса.
...Сначала на экране появился изящный
червячок. Многократно увеличенный
съемкой, он вольно плавал в растворе, изгибался,
охотно позируя. Но вот в углу кадра возникли
какие-то странные нити. Они медленно, но
верно ползли к червячку. От нитей отходили
отростки, превращались в крючки и петли.
Вот уже вокруг червячка выросла целая сеть.
Он еще пытается освободиться, отчаянно
бьется, но кольца и петли сжимаются все
туже. Конец.
Так, почти фильмом ужасов начала свой
доклад о хищных грибах на Всесоюзной
конференции «Пути совершенствования
микробиологической борьбы с вредными
насекомыми и болезнями растений» доктор
биологических наук Нисса Ашрафовна Мех-
тиева.
УКСУСНАЯ УГРИЦА И ДРУГИЕ
Героиня фильма, уксусная угрица —
существо безобидное. Живет себе в забродившем
уксусе, никому не мешает. Исследователи
любят использовать ее как модельный орга-
Причудливые конидии, они же споры
вегетативного, бесполового размножения
хищного гриба Arthrobotrys oligospora Fres.
Увеличено более чем в 200 раз. Микрофото
Т. В. Тепляковой
низм для разных опытов. Для этого
достаточно капнуть немного уксуса в крахмальный
клейстер. Но не таковы ее многочисленные
братья и сестры по классу нематод, или
круглых червей.
Хочу, чтобы меня поняли правильно. Вовсе
не собираюсь бросить тень на весь этот класс,
по числу особей самый многочисленный
в царстве животных и уступающий лишь
классу насекомых по числу видов. Многие
его представители честно трудятся в
отдаленных уголках Земли, подчас в очень
нелегких условиях, внося неоценимый вклад
в круговорот веществ в природе. Это
достойные, уважаемые жители воды и суши.
Особенно много нематод живет в почве.
Но есть среди них виды, роды и даже
целые отряды, вступившие на скользкую
дорожку паразитического существования.
Одни поселяются в тканях растений, другие
внедряются в организм животных и живут
за счет хозяина.
Возьмем фитонематод, живущих в тканях
растений. Раньше неурожаи картофеля и
свеклы после нескольких лет монокультуры
приписывали «утомлению почвы». Лишь в
нашем веке было открыто, что виноваты
нематоды. Ежегодные потери мировой
сельскохозяйственной продукции от них
около 12 %. В денежном выражении для 20
основных культур это 77 миллиардов долларов.
И не подумайте, что такая беда только в
развивающихся странах с отсталой
агротехникой. Так, в США фитонематоды причиняют
ежегодный убыток в 5—8 миллиардов
долларов. И поэтому сейчас по сравнению
с 1967 годом затраты на изучение
фитонематод возросли в США в восемь раз.
Эти крошечные червячки вредят на полях,
в огородах и теплицах. Например, огурцы
и помидоры терзают так называемые
галловые нематоды, образующие вздутия на
корнях.
ВЕЧНЫЙ БОЙ
Для борьбы с нематодами в теплицах почву
пропаривают и вносят ядохимикат —
какой-либо нематицид, например дазомет или
гетерофос. Для розничной продажи
населению у нас разрешен только один
нематицид — тиазон 40 %. Его рекомендуют
равномерно вносить в почву (тщательно
перемешивая ее при этом на глубину пахотного
слоя). При сильном заражении галловыми
нематодами приходится менять всю землю
в теплице.
Чтобы избавиться от нематод на полях,
земледельцы издавна применяют чередование
культур. Например, после 5—7 лет
монокультуры картофеля выращивают люпин или
другие бобовые. Замечено также, что нематод
53

отпугивают некоторые растения, например
редька и бархатцы.
Однако полного оздоровления почвы эти
меры не дают.
Больше надежд на селекционеров, на
устойчивые сорта. Начиная с шестидесятых
годов в разных странах выведено много
устойчивых к нематодам сортов картофеля.
Увы, нередко их клубни оказываются
невкусными не только для нематод, но и для
нас. Так получилось, например, с сортом
Мета, выведенным Литовским НИИ
земледелия совместно с Всесоюзным НИИ
гельминтологии им. К. И. Скрябина. Районированный
в Литве, Белоруссии и нескольких областях
РСФСР, он не находит сбыта из-за низких
вкусовых качеств.
К борьбе с нематодами подключилась и
генная инженерия. Прошлым летом две
американские фирмы, «Микоген» и «Мон-
санто», подписали соглашение о введении
гена, ответственного за выработку токсина
бактерии Bacillus turyngiensis в растения сои,
хлопчатника, томатов и картофеля. Этот
токсин убивает фитонематод. Полагают, что
растения таким образом будут сами себя
защищать.
Почему же так трудна борьба с
нематодами?
Дело в том, что за многие века эволюции
нематоды выковали очень серьезное
оружие — способность образовывать цисты.
Циста — это старая самка, набитая
личинками. Этакий кожаный мешочек. Благодаря
своей прочной оболочке, циста спокойно
переносит все невзгоды — и пропаривание, и
химические обработки почвы. Циста может
храниться в земле десятками лет. А придет
время — личинки выйдут из нее и примутся
за свое. Но вернемся к хищным грибам.
ТРЕТЬЕ ЦАРСТВО
Карл Линней, создатель систематики живого,
отнес грибы к царству растений. У него были
для этого веские основания. Как и у растений,
клетки грибов окружены оболочкой из
клетчатки, и, полагал Линней, грибы, в отличие
от животных, неспособны к активному
движению.
Однако в наши дни специалисты выделяют
грибы в отдельное, отличное от растений и
животных третье царство. Число видов в нем
огромно. Многие из них по отношению к
людям настроены враждебно: вызывают болезни
человека. Не милуют они и животных, и
растения, портят пищу, древесину, текстиль
и другие материалы. Но есть среди грибов
такие, кого мы с полным правом можем
называть друзьями. Среди них и герои моего
рассказа. Английский ученый К. Л. Даддинг-
тон так и озаглавил свою книгу о них:
«Хищные грибы — друзья человека».
54
В науке они фигурируют не так уж давно,
с шестидесятых годов прошлого века. Именно
тогда известный русский миколог и фитопа-
толог, специалист по грибам и болезням
растений Михаил Степанович Воронин,
исследуя под микроскопом почвенный гриб
Arthrobotrys oligospora, тщательно описал
и зарисовал никем еще не виданные крючки,
петли и кольца, в изобилии образующиеся
на нитях и спорах гриба. Увы, их назначение
многие годы оставалось загадкой.
Лишь в 80-х годах того же XIX века
Вильгельм Цопф, профессор университета
в Галле, установил, что странные образования
не что иное, как орудия охоты1 Ловчие петли,
кольца и крючки нужны хищным грибам для
того, чтобы охотиться на нематод,
превосходящих их силой и размерами.
ОБИТАТЕЛИ ТРУХЛЯВЫХ ПНЕЙ
Исследования в США, Великобритании и
Франции, а начиная с 1946 года и в нашей
стране, показали, что в природе хищные
грибы отнюдь не редкость. Например, они всюду
встречаются в почве, компосте и трухлявых
пнях -тг- словом, там, где происходит
разложение растительных остатков.
Как и хорошо известные всем лесные
грибы, хищники состоят из тонких длинных
нитей — гифов, образующих грибницу, или
мицелий. Но плодовых тел, которые мы в
обиходе называем грибами, у них нет.
Размножаются миниатюрные хищные грибы
спорами, образующимися на концах гифов.
Обнаружить их можно с помощью микроскопа.
Питаясь растительными остатками,
хищные грибы пополняют свое меню животной
пищей. Долгое время никто не знал, как им
удается справляться со своими жертвами.
Высказывали предположения, будто хищные
грибы вооружены химическим оружием —
выделяют антибиотики, токсины и другие
биологически активные вещества. И
действительно, такое оружие было у них найдено. Но
когда в опытах его обрушили на нематод,
гибель не превысила 20 %.
Азербайджанские ученые под
руководством Н. А. Мехтиевой — помните рассказ
о кинофильме? — для изучения химического
состава хищных грибов применили метод
тонкослойной хроматографии. Оказалось, что
в их химическом арсенале есть плохо
растворимые в воде вещества, которые действуют
как контактные яды. Едва нематоды
оказываются в ловчей сети гриба, на
поверхности колец выделяются капельки клея вроде
латекса, прочно удерживающие жертву, как
муху на липкой бумаге.
Рентгеновский анализ в Кишиневском
ВНИИ биологических методов защиты расте-

ний показал очень высокое, по сравнению
с гифами, содержание в ловчих кольцах
калия, фосфора и особенно кальция. Калия
и фосфора было больше в 15 раз, а
кальция — в 40. А ведь кальций очень нужен
животным при мышечных сокращениях —
он вступает в связь с белком тропонином.
А раз так, то не служат ли хищные грибы
живым мостиком между царством растений
и царством животных?
КАПРИЗНЫЕ ОХОТНИКИ
Идея взять хищные грибы для биологической
борьбы с нематодами появилась еще в 30-е
годы нашего века. Она казалась заманчивой:
ведь в нашем распоряжении появилось бы
надежное, а главное, совершенно безопасное
; природное средство уничтожения нематод не
только на полях, но и в ветеринарии и даже
в медицине.
Первые опыты были проведены
американцами перед второй мировой войной на
Гавайских островах, где нематоды сильно вредят
ананасовым плантациям. Большие сосуды
заполняли землей, туда же вносили хищные
грибы.
Почти одновременно французские ученые
из Института Пастера попытались
использовать хищные грибы против нематод, по-
> ражающих бегонии, и нематод, паразитирую-
'щих в организме овец и лошадей.
Увы, уже в этих первых опытах хищные
грибы показали свой капризный нрав. Часто
без видимых причин они наотрез
отказывались охотиться на нематод и
довольствовались мирным сосуществованием. Когда
было достаточно питания, хищные грибы
сворачивали свои сети, убирали ловчие кольца
и крючки и становились мирными
вегетарианцами. И все же...
ПАРАЗИТЫ НЕ ПОДВЕДУТ
Ученые ВНИИ гельминтологии
сосредоточились на поиске и отборе наиболее
активных, самых хищных штаммов. Ведь не может
быть, чтобы среди хищных грибов не нашлось
настоящих охотников, не желающих
довольствоваться мирным сосуществованием.
Возможности для этого немалые. Из ныне
известных науке 87 видов хищных грибов в
нашей стране обитает чуть не половина —
41 вид.
Еще в 60-х годах В. Б. Удаловой и
Н. В. Мацкевич методом сложного
ступенчатого отбора удалось получить активный
штамм того самого Arthrobotrys oligospora,
который исследовал еще Воронин. Они
обозначили его ВГМГ — 2461D. А в 1982 году
• Т. В. Теплякова выделила в Новосибирской
области из почвы другой активный штамм,
обозначенный ВКМГ-3062.
На основе этих штаммов сейчас созданы
два препарата хищных грибов для борьбы
с нематодами в теплицах. Это особенно
кстати — с 1 января 1990 г. постановлением
Главного государственного санитарного врача
СССР химические обработки в теплицах
запрещены.
Грибной препарат на основе первого
штамма выращивают в лаборатории на со-
ломисто-навозном компосте с наилучшим для
роста хищных грибов соотношением
глюкозы, гемицеллюлозного комплекса и азота
белка. Либо культивируют гриб на
биоперегное — продукте переработки жидкого
свиного навоза личинками мух.
Препарат на основе другого штамма
получают двумя способами — поверхностным и
глубинно-поверхностным. Субстратом здесь
служит смесь торфа с соломой и биоперег-
нрй. Можно взять и подсолнечную лузгу.
Готовые препараты вносят в почву до
и после посадки рассады.
В испытаниях в 1989 г. в подмосковном
тепличном комбинате «Белая дача» число
нематод в растениях упало вдвое, а личинок
в почве втрое и больше. Прибавка урожая
составила до 1 кг на квадратный метр. Право,
успех немалый.
В 1988 г. препараты хищных грибов
экспонировались в Чехо-Словакии на выставках
«Инвекс-88» и «Советские изобретатели», а
на ВДНХ в том же году были удостоены
золотой медали.
Сейчас можно говорить о последних
стадиях утверждения лабораторного регламента
получения биопрепарата хищных грибов на
подсолнечной лузге. И вся эта проблема,
вероятно, будет включена в общесоюзную
программу «Экология».
Пока эффективность препаратов нельзя
считать достаточной — галловые нематоды
размножаются очень быстро, и необходимо,
чтобы их гибло не меньше 98 %. Но просвет
уже виден. Скорее всего именно хищные
грибы помогут нам справиться с
опаснейшими картофельными нематодами,
включенными в национальный список карантинных
объектов.
Сейчас проходит последние стадии
утверждения технологический регламент на
препарат нематофагин-БЛ для борьбы с
нематодами в защищенном грунте. Заботы
о его изготовлении взяло на себя
Всесоюзное производственно-научное объединение
«Союзсельхозхимия». На него сейчас вся
надежда.
Мне же остается сказать: лиха беда —
начало.
Т. ШУМОВ А
55

Земля и ее обитатели
Виноградная улитка
Речь пойдет не о противных слизнях,
терзающих клубнику и другие наши лакомства,
а об их благовоспитанном родственнике.
Виноградная улитка, она же Helix pomotia —
весьма крупный наземный брюхоногий
моллюск. Иногда ее называют крышечной,
бургундской, яблоневой. В старину в России
именовали великорослой.
Родиной ее принято считать Италию.
Легионеры Римской империи брали в походы
улиток в качестве продукта питания. Позже,
во времена колониальных захватов, французы
в африканские колонии завезли множество
улиток. Роль ее распространителей сыграли
и немецкие монахи. В средние века они
культивировали ее на капустных плантациях
и ели во время постов. Из Германии улитка
расползлась по соседним странам, в северные
и восточные районы Европы: Бельгию,
Данию, Голландию и Южную Швецию. Ныне
у нас виноградная улитка обитает в
Прибалтике, на Украине, Белоруссии, Молдове,
Крыму, в Московской, Ленинградской,
Воронежской, Курской и других областях.
Излюбленные места ее обитания —
лиственные леса, рощи, парки и овраги с
травянисто-кустарниковым покровом, с прудами
или ручьями. Здесь днем, после дождя, можно
увидеть медленно ползущую улитку с крупной
светло-коричневой раковиной. Ее украшают
темные полосы. С возрастом раковина
становится белесой. Несмотря на кажущуюся
хрупкость, она весьма прочна. В моих
экспериментах «домик» улитки выдерживал
давление от 8 до 26 килограммов. При
повреждении раковины мантия тут же выделяет
белково-минеральный секрет, быстро
твердеющий на воздухе и прочно цементирующий
трещину. Через неделю-другую ее
целостность восстанавливается полностью. Средний
вес раковины — 5,6 г, средний вес тела без
раковины — 25 г.
Готовясь к долгой зимовке (в средней
полосе страны шесть-семь месяцев), улитка
усиленно питается, накапливая запасы
энергетических веществ, столь необходимых для
сохранения жизни при низких температурах.
Зимует она в почве, в- камерах, которые
строит для себя. Перед отходом к зимнему
сну улитка закрывает устье раковины твердой
известковой крышечкой толщиной до 1 мм и
весом 0,5 г. По весне за крышечкой
появляются еще две-три тонкие, прозрачные
перегородки, которые образуются при потере
воды из тела моллюска.
Сигналом к зимовке служит вечернее
понижение температуры воздуха до +9—
12 градусов. Иначе говоря, уход в зимовку
заканчивается до листопада, и спящую улитку
сперва прикрывает опавшая листва, а затем
снег. Однако виноградная улитка не такая
уж неженка. Мои лабораторные наблюдения
засвидетельствовали, что она может
выдержать мороз в минус 7 градусов в течение
нескольких часов.
Просыпается улитка в первой декаде мая.
Она выделяет секрет, растворяющий края

зимней крышечки, и незначительным усилием
выталкивает ее наружу. Наконец, из
раковины показывается и сама владелица.
Неторопливо осмотрев округу глазами,
расположенными на глазных щупальцах-«ро-
гах», и ощупав губными, улитка пускается
на поиск пищи. Скорость ее движения
невелика: 6—7 сантиметров в минуту. Ее
интересуют листья лесной земляники,
подорожника, конского щавеля, одуванчика, медуницы,
лопуха, крапивы... В неволе можно
скармливать тыкву, репу, дыню, яблоки, листья
хрена, редьки, топинамбура, капусты.
Домашняя улитка набирает товарный вес в
течение года. Выросшая в естественных
условиях, годится для продажи только в
трехлетнем возрасте.
Отъевшись, улитки приступают к
спариванию и потом к откладке яиц в подземные
камеры (до сорока жемчужно-белых яиц).
Через 30—40 суток появляются молодые.
Держатся они очень скрытно. Далеко не все
из них доживут до глубокой старости, до
6—8 лет. Ведь их пожирают кроты, мыши,
ежи, птицы и даже хищные насекомые. Но
самое пагубное влияние, конечно же,
оказывает человек. Химизация сельского
хозяйства, наступление городов на пригородные
зоны и многие другие антиэкологические
поступки «венца творения» привели к тому,
что виноградная улитка в скором времени
может исчезнуть из нашей фауны. Если
в 1967 году под Курском на учетной
площадке DX4 м2) обитало в среднем 35
экземпляров, то в 1988 году всего 12.
В 1980 году я основал дочернюю колонию
неподалеку от Курского
сельскохозяйственного института, где улитка пребывает под
контролем и охраной кафедры зоологии и
энтомологии. В пригодный для улиток
участок рощи выпустил 200 особей. Колония
хорошо прижилась и увеличилась. Сейчас она
служит объектом для летней полевой
практики по зоологии на зооинженерном и
ветеринарном факультетах.
Древние римляне держали виноградную
улитку на специальных рационах, в состав
которых входили травы, придававшие мясу
особый аромат и вкус.
Мясо улиток очень питательно: содержание
белка в нем на треть выше, чем в курином
яйце. Витамины, микроэлементы и
биологически активные вещества, легкая усвояемость
принесли виноградной улитке славу
деликатеса, пользующегося немалым спросом.
Например, во Франции из мяса улиток готовят
около ста блюд, делают консервы и
фармацевтические препараты. Последние в ходу при
лечении многих болезней, в первую очередь
таких, как силикоз, коклюш, бронхит.
Препараты из улиток помогают, кроме того,
нейтрализовать нежелательное побочное
действие антибиотиков.
В Англии выпускают экстракт, на
приготовление одной дозы которого расходуется
тысяча улиток. Но этой дозы достаточно,
чтобы сохранить на несколько недель силу
и бодрость человеку, попавшему в
экстремальные условия.
Основные потребители улиточного мяса —
Испания, Италия, Франция, Бельгия и
Швеция. Франция ежегодно импортирует около
шести тысяч тонн мяса улиток в живом
и замороженном виде. В итальянское
местечко Борго за улитками приезжают
коммерсанты из ФРГ, Голландии, Бельгии и других
стран. В центре Европы их экспортом
занимается Австрия. Получаемый ею доход, около
трех миллионов австрийских шиллингов,
ограничивает количество имеющихся улиток,
а не недостаток покупателей.
Большой спрос порождает незаконные
действия. Иногда дело доходит до того, что_
улиток отлавливают без лицензий и вывозят
за границу контрабандным путем. И недаром
в Бельгии при содействии министерства
сельского хозяйства создана общественная
организация для пресечения незаконного
отлова улиток.
И нашим законодателям пора запретить
сбор виноградной улитки без лицензий, как
в Западной Европе. Мы сможем умножить
ее численность и извлечь немалую выгоду.
Пора от простого собирательства переходить
к моллюсководству.
В. ПЕТРУ ШКЕВИЧ
57

Вещи и вещества
Жизнеописание
лабораторного
термометра
По изобретению, доведенному до
совершенства, не видно, как оно
создавалось,,,
А, Сент-Экзюпери
1. ОТ ГЕРОНА ДО ЦЕЛЬСИЯ
Привычно вставляя термометр в насадку для
перегонки, химики, как правило, не
удивляются изяществу и простоте используемого
прибора. И тем более не задумываются над тем,
что же, в сущности, они измеряют. А ведь
температуру невозможно измерить
непосредственно, как, например, длину. Ее
определяют, наблюдая за изменением физических
свойств так называемого
термометрического вещества, соприкасающегося с нагретым
телом.
До всех этих премудростей ученые
додумались сравнительно недавно, и в течение
многих веков исследователи
довольствовались чисто умозрительными и субъективными
представлениями о тепле и температуре.
В ходу были такие шкалы, как «сильный
мороз», «прохладно», «жарко». Разве что
медики желали бы знать поточнее степень жара
у больного.
В 1620 г. английский философ Ф. Бэкон
систематизировал имевшиеся данные о тепле и
холоде, собрав их в таблицы. К
положительным инстанциям он отнес «солнечные
лучи, преимущественно летом и в полдень,
горячий пар и дым», а к холодным или
отрицательным инстанциям — «лучи луны, звезд
и комет, пары масел» и т. д. Наподобие
теплоты, по мнению Бэкона, действует
купорос на холст, и в то же время
«купоросное масло на ощупь слегка холодит».
До XVII века не существовало прибора,
способного измерять «градусы тепла». Хотя,
в принципе, такой прибор мог быть
изготовлен на 20 веков раньше прославленным
механиком из Александрии Героном,
создателем знаменитого эолипила — паровой
машины, которую можно считать прототипом
современных реактивных турбин, Герон
Александрийский и его предшественник Фи-
Гравюра из трактата XVII века, изображающая
термометр Галилео Галилея
лон знали о способностях воздуха
расширяться под действием тепла и даже
демонстрировали это явление. Например, в
приборе Филона B10 г. до н. э.) воздух из
нагреваемого свинцового шара по узкой
трубке пробулькивал в сосуд с водой, затем шар
охлаждали, и в него по той же трубке засасы-
валвсь вода.
Но все это были, увы, лишь занятные
игрушки. Похоже, что Геронов фонтан,
паровой волчок, эолипил, устройство для
автоматического открывания дверей храма и другие
остроумные и сложные механизмы были
придуманы и изготовлены с единственной
целью — поразить воображение
современников или, по крайней мере, развлечь их
забавными фокусами. Поэтому первым в длинном
списке изобретателей и усовершенствова-
телей современного термометра стоит имя
Галилео Галилея.
Прибор (см. рисунок) был исключительно
прост. Галилей взял стеклянную колбочку
и присоединил к ней тонкую трубку.
Нагрев колбочку руками, он опустил конец
трубки в сосуд с водой. По мере
остывания колбы вода в трубочке поднималась.
С помощью этого прибора Галилей
демонстрировал на лекциях «изменение
степени холода и тепла». Отметим, что
коэффициент теплового расширения воздуха в 20 раз
больше, чем у воды, и это обстоятельство
было решающим при изготовлении первых
термометров.
Друг Галилея — Джованни Франческо
Сагредо — усовершенствовал прибор, сделал
его более удобным: в вертикально
стоящую трубку, обращенную
шариком-колбочкой вниз, осторожно вводил каплю воды,
которая двигалась по трубке вверх или вниз
в зависимости от температуры воздуха. Еще
более удачной оказалась конструкция с
горизонтально расположенной трубкой, где
вода не могла самопроизвольно стекать в
колбу.
Прибор Галилея, однако, нельзя признать
термометром в полном смысле этого слова.
На его показания влияла не только
температура, но и атмосферное давление, о котором
в то время ничего не знали. Прибор не
имел шкалы и показывал только
повышение или понижение температуры, с его
помощью почти невозможно было ставить
количественные опыты. Поэтому прибор,
изобретенный Галилеем, равно как и
описанный античными учеными, правильнее
называть термоскопом.
Еще при жизни Галилея профессор
медицины Санкториус из Пацуанского
университета изобрел (возможно, независимо от
Галилея) сходный инструмент, которым
определял степень жара у своих пациентов.
59

Больной брал в рот колбочку,
расположенную на конце стеклянной трубки, и держал ее
там «в течение 10 ударов пульса». Врач при
этом наблюдал, до какого деления
опустится вода в трубке.
Несколько важных особенностей отличали
прибор Санкториуса: подкрашенная вода
и нанесенные на трубке деления.
Стало проще делать измерения и сравнивать
их между собой. Воздушный резервуар по
необходимости был небольшого размера, и,
чтобы от этого не пострадала
чувствительность прибора, Санкториус уменьшил
диаметр капилляра и для удобства изогнул
его. Этот прием использовали довольно
широко, многие термометры того времени
имели самую причудливую форму (рис. 1).
Отто фон Герике A612—1686),
бургомистр немецкого города Магдебурга,
разделил шкалу своего прибора (медного шара с
трубкой, заполненной спиртом) на шесть
равных частей, проставив надписи на латыни:
«сильная стужа, холодно, прохладно,
умеренно, тепло, жарко, сильный зной». По шкале,
указывая соответствующий диапазон
температур, двигалась фигурка ангела (рис. 2).
Герике применил важное новшество:
обозначил на шкале постоянную (реперную) точку,
позволяющую откалибровать прибор. Чтобы
установить фигурку на нужной точке во
время заморозков, меняли давление воздуха
в шаре с помощью насоса и крана,
соединенного с атмосферой. И хотя сам по себе
выбор ученого — температура воздуха во время
первых ночных заморозков — был мало
удачным, идея реперной точки оказалась
прогрессивной.
Следующий шаг, превративший наконец
термоскоп в настоящий, хотя и
непривычный для нас с виду термометр, был
сделан во Флоренции, славившейся мастерами-
стеклодувами. Здесь в 1657 г. князьЛеополь-
до Медичи основал Академию опытов, в
которую вошли девять видных итальянских
и иностранных членов-корреспондентов.
«Исследовать, а не рассуждать»,— вот основной
девиз академии. Другое необычное
правило — анонимность открытий: академики
публиковали только коллективные труды, не
выделяя чьих-либо заслуг.
Гравюра из книги О. Герике A672),
показывающая устройство его термометра.
К медному шару снизу припаяна U-образная
медная трубка, заполненная спиртом. На
поверхности спирта во внешней трубке
находится поплавок, соединенный при помощи
перекинутой через блок нитки с фигуркой ангела,
парящей в воздухе. Весь механизм был спрятан,
а прохожие могли видеть лишь голубой шар,
фигурку и шкалу, как показано на рисунке справа
Трубки первых термометров были очень
длинными. На рисунке показаны некоторые
попытки сделать прибор более компактным
60

Изображение термометров в трудах итальянской
Академии опытов A666). Шкалы термометров
с прямыми трубками разделены на 50 или 100
равных частей. На спиральной трубке можно
было поместить значительно больше делений
и наблюдать малые изменения температуры
Брат Леопольдо, великий герцог
Тосканский Фердинанд II, также
покровительствовал академии. Братья живо интересовались
физикой, бывали на заседаниях. И все же их
любовь к науке не выдержала испытаний.
Известно, что Фердинанд II не защитил от
инквизиции своего придворного математика и
бывшего учителя Галилея; оба брата, не
колеблясь, закрыли академию в 1667 г.,
когда Рим потребовал упразднить
ненавистное церкви учреждение (говорили и,
видимо, не без оснований, что
кардинальская шапка, полученная Леопольдо в том же
1667 г., была платой за роспуск академии).
Академия опытов просуществовала всего
одно десятилетие, но тем не менее оставила
заметный след в науке. Ее члены
изобретали, совершенствовали и широко
использовали на практике, в частности для
метеорологических наблюдений, различные
приборы — барометры, термометры, анемометры
(приборы для определения направления и
скорости ветра), измерители дождя.
Флорентийцам удалось достаточно точно для своего
времени измерить скорость звука. Пытались
они определить и скорость света; опыты,
разумеется, не дали никакого результата.
В своих термометрах (рис. 3) вместо
воздуха или подкрашенной воды члены
академии использовали спирт, у которого в шесть
раз больший, по сравнению с водой,
коэффициент расширения. Помимо этого, он не
замерзает в холодную погоду. Но главное
усовершенствование состояло в том, что из
шара и трубки удаляли воздух, а конец трубки
герметизировали сургучом. Так впервые
удалось избавиться от влияния атмосферного
давления — главного недостатка приборов
Галилея.
Приборы флорентийских мастеров были
настоящими произведениями искусства.
В трудах академии, изданных в 1667 г.,
описывается их изготовление: «Прежде всего
стеклодув должен изготовить шарик
соответствующей величины с припаянной к нему
трубкой. Наполнение инструмента
жидкостью происходит следующим образом:
шарик нагревают и затем сразу
погружают открытый конец его в спирт,
начинающий медленно подниматься. Доливание
спирта совершается при помощи воронки с
вытянутым тонким носиком. Трубка заранее
делится на равные части, причем деления
отмечаются белыми бусинами. Затем
нагревают термометр и, наконец, герметически
закрывают его, как только спирт достиг
высшей точки».
Обычно бусинами из белой эмали, которые
впаивали в разогретую трубку, делили шкалу
на 10 равных частей. Затем каждый
промежуток делили еще на 10 равных частей с
помощью 9 бусин из черной или цветной
эмали. Для удобства измерений спирт часто
подкрашивали.
Однако, несмотря на тщательность
изготовления, редкие два прибора в одинаковых
условиях давали одинаковые показания.
И неудивительно, поскольку не было точно
фиксируемых калибровочных температур. За
постоянные точки шкалы на некоторых
термометрах принимали самую низкую и самую
высокую температуры, наблюдавшиеся в
Тоскане. Все же у флорентийских
термометров была хорошая репутация;
пользовались ими не только в Италии, но и в
Англии и Франции.
Потом эти термометры начали
градуировать, то есть наносить деления по одному
образцовому термометру, так что они стали
давать одинаковые показания. С их помощью
флорентийские академики сделали несколько
открытий. В частности, установили, что пока-
61

зание термометра не меняется, когда его
шарик погружен в толченый лед, даже если
сосуд со льдом помещен в кипящую воду.
Ученые не знали, как объяснить это явление,
и не догадывались, что оно наблюдается при
плавлении любого вещества. В результате
важнейшая точка для калибровки
термометров осталась пока без внимания.
Лишь в 1694 году Карло Ренальдини
A615—1698), один из бывших членов
академии, предложил в качестве реперных
точек температуры таяния льда и кипения воды,
а всю шкалу между этими точками разделил
на 12 равных частей. И здесь, как это часто
бывает, историки науки нашли у Ренальдини
предшественника. Оказывается, еще за
несколько десятилетий до этого выдающийся
нидерландский физик и математик Христиан
Гюйгенс A629—1695) высказал ту же идею.
Несмотря на очевидные достоинства
предложения, оно было поддержано и внедрено в
практику лишь в XVIII веке Фаренгейтом
и Цельсием. Почему же пришлось ждать
этого несколько десятков лет? Вероятно, тот
факт, что вода и другие жидкости кипят
при постоянной температуре, все же вызывал
сомнения. Действительно, температура
кипения зависит от атмосферного давления,
но это еще только предстояло выяснить.
Так или иначе, а новые
термометрические шкалы возникали одна за другой. Роберт
Бойль в 1665 г. использовал для своего
термометра лишь одну постоянную точку —
температуру плавления анисового масла;
шкала его прибора была произвольной.
В 1688 г. французский физик Дала нее (ему
мы обязаны одной из первых книг по истории
термометрии) предложил принять в
качестве реперной точки температуру плавления
коровьего масла; вторую точку в его
спиртовом термометре наносили при погружении
прибора в смесь льда и соли. Примерно
в то же время английский астроном
Э. Галлей, известный по открытой им комете,
предлагает для наинизшей точки шкалы
«температуру глубоких погребов». В 1704 г.
Ньютон описывает термометр, заполненный
льняным маслом и градуированный при
температуре тающего снега (отметка 0°) и
температуре «теплой крови» (отметка 12°).
Оригинальное устройство применяли в
медицине. В запаянную стеклянную трубку
помещали 10—12 шариков, выдутых из
цветного стекла. Их размеры подбирали так,
что шарики плавали в холодном спирте и
тонули в теплом. Шарики немного отличались
по плотности, поэтому температуру можно
было оценить по числу всплывших шариков.
Прибор делали в виде маленькой черепахи,
которую удобно взять в руку. Чем сильнее
был жар, тем больше шариков опускалось.
И все же к началу XVIII века еще не было
термометра, пригодного для точных научных
измерений. Вплотную приблизился к нему
парижский физик Гийом Амонтон A663—
1705). В 1703 году он сконструировал
прибор, похожий на современный водородный
термометр. Амонтон измерял температуру
количеством ртути, которое необходимо
поместить в одно колено U-образной трубки,
чтобы в другом колене с воздушным
резервуаром объем газа оставался постоянным:
чем ниже температура, тем меньше ртути
требуется для приведения воздуха к
заданному объему. Амонтон нанес на шкалу своего
прибора постоянную точку — температуру
кипения воды. По-видимому, он не знал, что
на эту температуру влияет атмосферное
давление.
Рассуждая, Амонтон пришел к понятию
абсолютного нуля, при котором воздух
«теряет всю свою упругость» и вовсе не
оказывает давление на ртуть. По современной
шкале, абсолютный нуль Амонтона равен
—239,5°. Как видите, ученый ошибся всего
на 34 градуса!
Прибор Амонтона был громоздким и
неудобным, однако довольно точным. Поэтому
сам изобретатель считал, что его термометр
следует использовать как эталонный.
Первым мастером, наладившим
изготовление согласующихся друг с другом
термометров, стал Габриэль Даниэль Фаренгейт
A686—1736). Он родился в Данциге (ныне
Гданьск), но большую часть своей жизни
провел в Голландии. Потерпев неудачу в
торговых делах, Фаренгейт обратился к физике,
которую изучил самостоятельно. Мастер
стеклодувного дела, Фаренгейт сам
изготовлял термометры, мало отличающиеся по
форме от современных. Трудно сказать,
был ли он также их единственным
изобретателем: есть сведения, что основные идеи он
позаимствовал у своего менее удачливого
соперника Оле Рёмера — датского
астронома, который в 1702 г. разработал
технологию изготовления стеклянных капилляров.
Свои первые термометры Фаренгейт
наполнял спиртом, и они были настолько
хороши, что известный физик и философ
Христиан Вольф в статье, опубликованной в
1714 г., описывает удивительный по тому
времени факт: полученные им от Фаренгейта
термометры «давали совершенно одинаковые
показания». В изданной в Лейпциге в 1899 г.
книге Э. Герланда и Ф. Траумюллера
«История экспериментального искусства
физических измерений» описаны два термометра
Фаренгейта, хранившихся в физическом
кабинете Лейденского университета: один из
них показывает в тающем льде 34,2е;
второй — 34,1°. Трудно сказать, сохранились ли
они до настоящего времени.
62

Термометр, изготовленный в конце прошлого века
(он принадлежал Р. Л. Коко). У прибора две
шкалы, обозначенные вверху готическими буквами
R (слева) и С. Видно, что при одинаковой
нулевой точке 50 °С соответствуют 40 °R
Термометр, изготовленный на московской
фабрике Трындиной, позволял определять, в
соответствии с привычкой владельца,
температуру по Цельсию, Реомюру и Фаренгейту,
а также легко переходить от одной шкалы к
другой (автор благодарит Л. Лепилину за
предоставление термометра)
*:.
Статья Вольфа принесла известность
Фаренгейту, который, однако, не спешил
поделиться с коллегами секретом (сам Вольф,
к примеру, полагал, что Фаренгейт
использует какой-то особый спирт, но когда в том же
году Фаренгейт стал заполнять термометры
ртутью, их качество ничуть не пострадало).
В чем же успех Фаренгейта? Во-первых,
он тщательно очищал термометрические
жидкости, особенно ртуть, во-вторых — кипятил
жидкости, чтобы удалить остатки воздуха,
прежде чем запаять их в капилляры. Но
главный секрет — он был опубликован
автором спустя 10 лет — особо тщательная
калибровка каждого термометра. Пробуя
различные реперные точки и отбирая из них
наиболее подходящие, Фаренгейт испытал
несколько термометрических шкал.
Начал он с того, что погружал
термометры в смесь колотого льда и нашатыря или
поваренной соли. Получаемая при этом
температура была близка к наблюдавшейся в
очень морозную зиму 1709 г. Видимо,
Фаренгейт считал, что с более низкими
температурами человеку вряд ли придется
сталкиваться в жизни, поэтому эту точку он стал
считать нулевой.
Второй фиксированной точкой Фаренгейт
поначалу сделал температуру тела человека,
в чем не был оригинален — вспомним
Ньютона. Обозначил он эту точку тем же
числом 12. Сейчас такой выбор кажется
странным: ведь температура тела даже
здорового человека может колебаться более чем
на 1 °С. Но тогда точных медицинских
термометров не было. Поэтому для ученых
того времени эта «фиксированная темпе-
№
Редкий экземпляр максимально-минимального
термометра (он принадлежит Ю. А, Гольфанду),
В нижней части V-образного капилляра
находится столбик ртути (изменением его
объема с температурой можно пренебречь),
тогда как рабочим телом служит бесцветная
органическая жидкость, основной объем которой
находится в широкой пробирке, С обеих сторон
в капилляр помещены миниатюрные ползунки из
синего стекла. При повышении температуры
жидкость перемещает ртутный столбик так,
что левый его мениск опускается (обратите
внимание на перевернутую шкалу слева), а
правый — поднимается, толкая ползунок. При
понижении температуры ртуть перемещается в
обратном направлении, толкая левый ползунок,
тогда как правый остается на месте. Таким
образом, оба ползунка могут двигаться только
вверх и показывать самую высокую и самую
низкую температуру, которая отмечалась
прибором (в данном случае—28 и 14 еС).
Встряхивая термометр, можно установить оба
ползунка в исходную позицию, соответствующую
показанию термометра в данный момент (на
фото — около 24 СС)
63

ратура» могла казаться не хуже других; более
того, ее можно было «обосновать»
божественным происхождением человека. Так или
иначе, выбрав свои реперные точки, Фаренгейт
обнаружил, что лед тает при 4°.
Однако эти первоначальные градусы
получились слишком крупными (около 5 °С).
Поэтому Фаренгейт изменил шкалу: интервал
между температурами охлаждающей смеси и
плавлением льда он последовательно
разделил пять раз пополам и таким образом
получил для плавления льда отметку 32е. Теперь
температура человека оказалась при точных
определениях чуть ниже 100е, а температура
кипения воды — около 212°.
Фаренгейт не был удовлетворен своими
реперными точками и продолжил поиск.
Он установил, что температура тающего
льда — очень надежная точка, не зависящая
от внешних влияний, тогда как при
определении температуры кипения воды надо
учитывать атмосферное давление (снижение
давления от 760 до 735 мм рт. ст. приводит
к тому, что вода начинает кипеть на 1 °С
ниже). Фаренгейт решил не отказываться от
своих прежних градусов, поэтому в новом
варианте точку плавления льда он принял
точно за 32°, температуру кипения воды при
нормальном атмосферном давлении — ровно
за 212°. Теперь понятно, как перейти от
привычной для нас шкалы Цельсия к шкале
Фаренгейта:
TF= [B12—32)/100] -Тс+32=
= (9/5)Тс+32.
Используя свои термометры, Фаренгейт
сделал ряд научных наблюдений: он
определил точные температуры плавления
многих веществ, описал явление
переохлаждения воды и даже предложил определять
атмосферное давление, измеряя с большой
точностью температуру кипения воды...
После Фаренгейта все дальнейшие
изменения были уже не принципиальными, хотя
и привели к практически более удобным
шкалам. Первым здесь следует упомянуть
Рене Антуана Реомюра A683—1757) —
видного ученого, члена Парижской академии
наук. Реомюра отличала исключительная
даже для его времени широта интересов:
его труды оставили след в математике,
физике, химии, минералогии, литейном деле,
зоологии, физиологии, сельском хозяйстве
(см. «Химию и жизнь», 1983, № 9). Реомюр
заполнял свои термометры водно-спиртовой
смесью с соотношением компонентов 1:5.
За начальную точку своей шкалы он взял
температуру плавления льда, тогда как
1°R соответствовал увеличению объема
термометрической жидкости на 1/1000
первоначального (при 0°) объема. При
температуре кипения воды спиртовая смесь
(естественно, под давлением) расширилась на
80/1000 исходного объема; так на
термометре Реомюра появилась вторая точка —
80е R. Эту шкалу стали охотно использовать,
а в некоторых странах, в том числе и в
России, она просуществовала до XX века.
Несмотря на относительно широкое
распространение термометров Реомюра, спирт в
них вскоре опять заменили ртутью, которая
расширяется более равномерно, хотя и в
шесть раз слабее спирта. Отметка ниже
80° R оставалась и на ртутных
термометрах — просто по традиции (рис. 4—6).
Наконец, в 1742 г. профессор астрономии
в Упсале (Швеция) Андерс Цельсий решил,
что удобнее тот же интервал разбить не на
80, а на 100 делений. Так появилась
знаменитая шкала Цельсия, вытеснившая со
временем все другие. (Имя шведского ученого
осталось и в минералогии: в его честь назван
редкий минерал цельзиан — бариевый
полевой шпат состава Ва [AbSisOg], который
встречается в Швеции, СССР и Японии.)
Любопытно, что в первых термометрах
Цельсия температуре кипения воды отвечала
точка 0°, а плавлению льда — 100°. Скорее
всего, Цельсий хотел избежать
отрицательных температур, полагая, что на практике,
например в метеорологических
наблюдениях, температуры выше точки кипения
воды не понадобятся. Все же такая шкала
была непривычной и неудобной, поэтому один
из сотрудников и учеников Цельсия М. Стрё-
мер вскоре перевернул ее и привел к
привычному для нас виду. И хотя ныне
«градус Цельсия» — внесистемная единица и
заменен равной ему единицей СИ —
Кельвином, во всем мире продолжают
определять холод или жару только «по Цельсию».
Исключение составляют США, где даже в
науке и технике переход на метрическую
систему происходит с трудом (до сих пор
в американской литературе сплошь и рядом
встречаются квадратные футы, галлоны,
баррели, фунты, фунты на квадратный дюйм
и т. д.). Что же до обывателей, то их мнение
недавно образно выразил один фермер,
который на вопрос, чем ему не нравится
шкала Цельсия, ответил: «Я никогда не
поверю, что 40° — это очень жарко. Когда же
утром по радио передают, что сейчас в округе
плюс пять градусов, то я твердо знаю,
что мне надо одеться потеплее, взять лопату
и идти отгребать снег от гаража...»
И. А. ЛЕЕНСОН
Окончание — в следующем номере
64

4 {■:
i/ I \
ч <-W^
Фотоинформация
Открытие
Из сотен миллионов Посланцев лишь один
выполнит предназначение. Их выбросили сюда из
другого мира, чтобы они нашли. И они шли —
против течения, различая едва уловимые флюиды,
исходящие от Цели. Они сильны были и числом,
и стремлением.
Фотография яйца моллюска в момент
оплодотворения выполнена при помощи сканирующего
электронного микроскопа. Увеличение в 1500 раз.
Цель покоилась в потоке, защищенная от всего,
кроме времени и Посланцев. Ее удел —
дожидаться, а счастье — дождаться.
Они нашли Цель. Они пришли и легко прошили
защиту. Сейчас они все готовы войти. Но войдет
только один. И как только Он нарушит
целостность тонкой мембраны, другие для Нее перестанут
существовать. Они шли не зря, но они не достигнут
Цели. Первый — всегда один.
Кто? Почему именно Он? Говорят, это решается
на небесах. Ему предначертано обойти всех — и
сделать бессмысленной жизнь миллионов братьев.
Но привнести смысл в существование двух
миров Этого и Того, другого.
Благословен Посланец, нашедший, кому отдать.
65

ОМАШНИЕ $Afi©T&
ВЕЛИКОЛЕПНАЯ
СЕМЕРКА
БЫТОВОЙ ХИМИИ
4. Нашатырный спирт
Это 10 %-ный раствор
аммиака в воде. Таково его
медицинское название, а в
хозяйственных магазинах он
скрывается под именем
«аммиак водный».
Его щелочные свойства
усиливают действие моющих
средств, поэтому некоторые
хозяйки кипятят белье с
добавлением нашатырного
спирта (стакан на бак).
30 граммов мыльного
порошка плюс 4 столовые
ложки нашатырного спирта в
пяти литрах теплой воды —
хорошее моющее средство
для искусственного шелка и
шерсти.
Пригоревшую духовку
обрызгайте изнутри
нашатырным спиртом, закройте
дверцу и оставьте на ночь. Утром
пригоревший жир и другие
загрязнения можно легко
удалить с помощью мокрой
тряпки или мочалки.
Нашатырный спирт
добавляют для смягчения жесткой
воды при стирке B—3
чайные ложки на ведро воды).
Тампоном, смоченным в
нашатырном спирте, чистят
залоснившуюся замшу,
воротники пальто и костюмов,
обувь с текстильным верхом,
внутреннюю поверхность
фетровых шляп. В разных
случаях помогает добавление
Окончание. Начало — в № 5.
к нашатырному спирту
поваренной соли, мыльной
воды или стирального порошка.
Нашатырным спиртом
удается свести с
хлопчатобумажных тканей пятна от
косметики, шоколада, кофе,
какао, чая, яиц. Так же
выводится свекольный сок со
светлых шерстяных тканей.
Сочетание это, впрочем,
ныне довольно редкое: мала
вероятность, что рядом со
свеклой (или красной
капустой), а также белой
шерстью окажется еще и
нашатырный спирт.
Теплый мыльный раствор
с добавлением нашатырного
спирта хорошо отмывает
керамическую плитку и
линолеум.
Кашица из полутора-двух
столовых ложек
нашатырного спирта и 50 г зубного
порошка — хорошее
средство для полировки внешней
поверхности холодильника.
Чистить его лучше не
тряпкой, а бумагой. Годится это
средство и для чистки
никелированных предметов.
Наконец, слабым
раствором нашатырного спирта в
теплой воде можно мыть
окна.
5. Горчица
Я имею в виду и сухую
горчицу в порошке, и
неприглядную столовую горчицу в
баночке, сохнущую еще с
прошлого года. И то и
другое — отличные средства
бытовой химии.
Затрудняюсь судить,
насколько дефицитен этот
продукт в разных регионах
нашей страны. Некоторые
читатели сообщают, что в их
магазинах все полки
заставлены сухой горчицей, и
интересуются, нельзя ли
приготовить из нее что-нибудь
съедобное. Можно. Добавьте
к 100 г сухой горчицы стакан
горячей воды, щепотку соли,
столовую ложку сахарного
песка, столько же
растительного масла и 100 г 9 %-ного
уксуса. Тщательно
перемешайте. Получится отличная
приправа — куда пикантнее
обычной горчицы.
Если у вас затруднения
со стиркой шерстяных и
шелковых вещей,
приготовьте настой сухой горчицы.
Стакан горчичного порошка
залейте небольшим
количеством воды и тщательно
размешайте, растирая комки.
Понемногу добавляя воду,
разведите горчицу до
консистенции густой сметаны.
Затем ее надо протереть
через сито и разболтать в ведре
теплой воды. В
образовавшуюся мутную жижу смело
опускайте шерстяные и
шелковые вещи. Прополощите их
в прохладной воде,
желательно с добавлением
нашатырного спирта (для
шерсти — 1 столовая ложка
на ведро воды) или уксуса
(для шелка — 5 столовых
ложек на ведро). Шерсть
в этом случае не сядет и не
сваляется, а шелк не
полиняет.
Засохшая прошлогодняя
горчица для стирки не
годится. Но, слегка разбавив
ее теплой водой, вы получите
отличное средство для мытья
посуды: аллиловое масло,
содержащееся в горчице,—
хороший растворитель
жиров. Причем экологически
это средство совершенно
безвредно.
Раствор горчичного
порошка, если вымыть им руки,
66

ОМАШ&ШБ ЗА К ©ТЫ
избавит кожу от запаха
керосина, скипидара, ацетона
и других пахучих веществ.
6. Раствор из обмылков
Если нас вынуждает
сберегать обмылки мыльный
дефицит, то на Западе, между
прочим, это всегда считалось
само собой разумеющимся.
В специальные маленькие
решетчатые корзинки
бережливые хозяйки собирают
остатки мыла, которыми уже
неудобно пользоваться по
прямому назначению.
Опустив такую корзиночку в таз
с горячей водой и поболтав
ею, рачительная хозяйка
получает вполне качественный
мыльный раствор для мытья
посуды или небольшой
постирушки.
Еще практичнее
складывать обмылки в большой
пластиковый флакон из-под
шампуня и заливать горячей
водой. Полученный густой
мыльный раствор хорош для
мытья посуды, стирки
детских вещичек, для мойки
автомобиля или, если его
у вас нет, для пускания
мыльных пузырей. Иногда
им можно умыть чумазую
детскую мордашку. В конце
концов это всего лишь
туалетное мыло, к которому
добавлена чистая вода-
Обмылки
«Хозяйственного» мыла собирайте в
отдельный флакон — лучшего
моющего средства для кухонной
раковины, чем эта густая
эмульсия, на свете не
сыщешь.
Добавив сюда же немного
пищевой соды, вы получите
хорошее моющее средство
для кухонной мебели, окон-
ных переплетов и дверей.
Для мытья линолеума и
кафеля в раствор обмылков
добавьте нашатырный спирт.
7. Жавелевая вода
Это последний персонаж
нашей великолепной семерки.
Об этом сильнейшем
моющем и отбеливающем
средстве я слышала от
дореволюционных старушек. Найти
его в готовом виде не
удастся. Не спрашивайте
жавелевую воду в аптеке — вас
засмеют. Хотя название ее
напоминает одеколон, в
парфюмерных магазинах (не
говоря уж о хозяйственных)
о ней тоже ничего не
слыхали.
Рецепт жавелевой воды я
отыскала в старинной
английской книге. Вот он: фунт
(примерно 450 г) соды,
пинта (примерно 570 мл)
кипятка, полфунта хлорной
извести, 2 пинты холодной
воды.
Соду полагается насыпать
в большую неметаллическую
(стеклянную или
керамическую) посудину и добавить
кипящую воду,
позаботившись, чтобы посуда не
лопнула. Отдельно размешайте
хлорную известь в холодной
воде и дайте полчаса
отстояться. Слейте чистую
жидкость с осадка,
соедините ее с раствором соды,
перелейте смесь в бутылку
и держите в темном месте.
Это довольно крепкое
снадобье, и, если вы случайно
прольете его на пол, ручаюсь,
что полу не поздоровится.
Говорят, жавелевая вода
отлично выводит пятна с
белья,— но, боюсь, как бы не
вместе с тканью. Так что
пользоваться этим средством
стоит' лишь в тех случаях,
когда вы готовы вовсе
расстаться с вещью, если не
удастся ее отчистить.
Этот рецепт, честно
говоря, я включила сюда для
полноты семерки. Сама я им
не пользуюсь. Мне кажется,
не стоит усложнять нашу
и без того сложную жизнь.
В конце концов, плита
существует не для того, чтобы
ее драить, а чтобы варить
вкусную еду, а кухонная
раковина — не для охраны ее
белизны, а для мытья посуды
после дружеского застолья...
Кому-то может
показаться, что, предлагая свои
альтернативы, я подрываю
интересы отечественной
бытовой химии. Так могло бы
быть в условиях нормальной
экономики. А в наших
условиях промышленность
бытовой химии должна быть мне
безмерно благодарна за
сбивание ажиотажного спроса
на ее драгоценную
продукцию.
Выпуск подготовила
Я. КОНОПЛЕВА
67

ПОЧТА КЛУБА
«Поступающий в вуз должен уделять
внимание основным теоретическим
положениям химии... уметь применять
изученные в школе теоретические
положения при рассмотрении классов
веществ и конкретных соединений...». Эта
фраза, так порадовавшая меня,—
наконец-то выполняются основные
требования дидактики и методики обучения
химии! — взята из «Проспекта для
поступающих в институт в 1990 году»
издания Московского медицинского
стоматологического института имени
Н. А. Семашко (Москва, 1990). Как же
эти основные требования соблюдаются
в конкретном материале — вариантах
экзаменационных билетов и задач по
химии? Естественно, для большинства
поступающих интересны именно они —
как-никак подготовка к конкурсному
экзамену. Не берусь описывать
состояние абитуриента после знакомства с
билетами, но меня точно гром
небесный поразил! Судите сами:
Билет I, вопрос За. Мне предлагают
составить «уравнения превращений», а
я, грешная, сорок лет учу составлять
уравнения реакций. То же — билет II,
вопрос За, но там вдобавок дано
соединение с формулой NaZn02 (так не
совсем верно изображен цинкат натрия
Na2Zn02).
А как выполнить требования
билета VII, вопрос За:
CI2+KOHop £ ...
Может быть, «ор» это «гор»? Тогда
зачем «t°»?
Там же:
FeCI3+KCI3+HCI ^ ...
Вначале этот ребус вообще не
расшифровывался. Затем в предложила
его трем потенциальным абитуриентам
медвуза. Все трое дружно исправили
КС1з на KCI, но все равно получалась
полная бессмыслица. А они,
оказывается, должны были понять, что это
означает FeCI2+KCI03+HCI (такое
уравнение дано в первом билете). Каково?
Вроде бы достаточно абсурда, ан нет.
Билет X, вопрос За: нужно получить
вещество FefSC^b- И совсем уж загадка
в билете VI, вопросе 36: «Закончить
уравнение, проставить коэффициенты».
И все. Уравнения нет. Извольте
закончить то, что не начато!
Билет IV, вопрос 36. Написать
уравнение реакции NH4NO3 -*- . Уравнение
какой реакции? Термического
разложения, диссоциации, гидролиза? Что же
ему делать, абитуриенту? А как ему,
бедному, решить задачу № 7, если он
знает только, что в растворе остается
0,4 г? А чего 0,4 г? В растворе, по
68
Клуб Юный химик

условиям этой задачи, могут оказаться
и глицерин, и мыло, и гидроксид
натрия, и вода. А поскольку состав жира
неизвестен, он попытается подбирать
его методом проб и ошибок. Но
получит только ошибки!
Дальше — больше. Билет V,
вопрос 36: .о
(NH4JCr207 + -
Откуда абитуриенту (да и зачем)
знать индивидуальные свойства этой
очень сложной соли, которая
разлагается до свободного азота и оксида
хрома (III)? Ему же надо уделить
внимание «основным теоретическим
положениям», а не рыскать в поисках
внепрограммного материала.
Билет II, вопрос 36. Закончить
уравнение, проставить коэффициенты:
НСЮг+НС! —^... Такое превращение, в
принципе, возможно, но ведь
школьнику все четыре года на уроках химии
твердили, что кислородсодержащие
кислоты нестабильны, а уж НСЮг
известна только в очень разбавленных
растворах и быстро разлагается. Не
обязан абитуриент это знать, как, впрочем,
и реакцию поликонденсации
альдегидов (билет X, вопрос 2).
Не легче разобраться и в
номенклатуре: то это «окись», «двуокись»
(задачи 2, 10), то «диоксид» (билет IX,
вопрос 1), то «оксид (II), оксид (IV)»
(билет II, вопрос 1).
А по какой причине задания явно
неравноценны? Например, в VII билете
надо раскрыть электронное строение,
свойства, получение и применение
этилена, а в V — и этилена, и ацетилена.
Мало того, что вопрос вдвое больше,
ацетилен к тому же — вещество
коварное, он и полимеризуется, и альдегид
образует, и способен к реакциям
замещения.
Итак, общее число ошибок,
некорректностей и неточностей в десяти
билетах с задачами более двух
десятков! Хотелось бы спросить
редакционную коллегию, насчитывающую пять
доцентов, девять профессоров и
одного члена-корреспондента, что бы это
значило? И будут ли исправлены
ляпсусы в этом году?
Кандидат педагогических наук,
заслуженный учитель школы
Т. В. ЧЕРЕМУХИНА,
Москва
Клуб Юный химик
69

ДОМАШНЯЯ
ЛАБОРАТОРИЯ
Ъа
г> Меуь&е--
В февральском выпуске Клуба
было опубликовано письмо
Артура Суилина «Чудо в
рюмке» — отклик на статью И.
Ильина «О рюмке с монетой и
ведре с рыбой». Еще одно
письмо на эту тему прислал
Сергей КОЛЮБАКИН из
Ленинграда. Он не только
правильно объяснил, что
произошло с монетой, но и
предложил другие интересные
опыты. Предлагаем их вашему
вниманию.
Напомню один известный
демонстрационный опыт. В
100-миллилитровую
коническую колбу с притертой
пробкой помещают 8—10 г
мелкой медной стружки,
0,15 г сульфата меди (II),
15 мл 25 %-ного раствора
аммиака и около 90 мл
воды (надо, чтобы над
поверхностью раствора
оставалось как можно меньше
воздуха). Колбу закрывают,
пробку заливают
парафином. Смесь
обесцвечивается за два-три дня.
Для демонстрации опыта
открывают пробку и
выливают содержимое в стакан,
перемешивая стеклянной
палочкой. При этом
бесцветный раствор на глазах
становится темно-синим.
Колбу с раствором можно
использовать многократно
(М. А. Иванова, М. А.
Кононова. Химический
демонстрационный
эксперимент. М.: Высшая школа,
1984).
Аналогичный опыт
проводят и с аммиачными
комплексами кобальта (II)
и кобальта (III): 10 мл
1 %-го раствора хлорида
кобальта (II) разбавляют
200 мл воды и приливают
25 %-ный раствор аммиака
до тех пор, пока не
образуется грязно-желтая
жидкость. При барботировании
через нее кислорода
(воздуха), раствор постепенно
становится
вишнево-красным — цвет амминокомп-
лексов кобальта A11)
(И. П. Алимарин, В. И.
Фадеева, Е. Н. Дорохова.
Демонстрационный
эксперимент по общему курсу
аналитической химии. М.:
Химия, 1974).
Эти эффектные опыты я
проводил много раз и в
школьной, и в домашней
лабораториях.
ХОТИТЕ ПОДГОТОВИТЬСЯ
К ЭКЗАМЕНАМ ПОЛУЧШЕ!
Почти во всех вузах экзамен по химии
принимают по общей программе,
предлагают типовые задачи. Надеемся,
что рассказ о конкретных
экзаменационных билетах — в Минском
мединституте— будет полезен не только
его нынешним абитуриентам.
В прошлом году билет по химии в наш
институт включал три теоретических
вопроса (по общей, неорганической
и органической химии), расчетную
задачу и цепочку из шести-семи
превращений.
Все теоретические вопросы взяты из
школьного учебника по химии, так что
70
Кпуб Юный химик

программа-минимум — знать его,
программа-максимум — хорошо
пересказывать.
Для этого надо заранее составить
план ответа, выделить спорные
понятия, подобрать примеры. Впрочем,
«Юный химик» писал об этом много
раз, так что не буду повторяться,
а сразу перейду к задачам. Вот
несколько прошлогодних образцов.
Ответы — в скобках.
1. Сернистый газ, полученный при
сжигании 61,6 л сероводорода (н. у.),
пропущен через 2,0 л раствора
гидроксида натрия с массовой долей
10 %, плотностью 1,1 г/мл. Найти
массовую долю полученной соли в
растворе. A4,6 %.)
2. Каким минимальным объемом
20 %-ного раствора гидроксида калия,
плотностью 1,19 г/мл можно поглотить
весь углекислый газ, выделенный при
полном восстановлении 23,2 г
железной окалины Рез04 оксидом углерода
A1)? (94,1 мл.)
(При решении подобных задач
имейте в виду, что могут образоваться
и кислые, и средние соли.)
3. Сожгли 3,6 г алкана, при этом
выделилось 5,6 л углекислого газа.
Определить формулу алкана и объем
воздуха при нормальных условиях,
который потребовался для сжигания.
Учесть, что объемная доля кислорода
в воздухе равна 21 %. (Пентан, 42,7 л.)
4. Сожгли 2,36 г первичного амина.
Полученные газы пропустили через
избыток раствора щелочи. Газ, не
поглощенный щелочью, имеет объем
(н. у.) 448 мл. Определить формулу
амина. (Пропиламин.).
5. Дана двухосновная предельная
карбоновая кислота, массовая доля
кислорода в молекуле которой равна
54,2 %. Найти объем раствора
гидроксида натрия с массовой долей 15 %,
плотностью 1,16 г/мл, который
потребуется для нейтрализации 5,0 г этой
кислоты с образованием кислой соли.
(9,7 мл.)
(В таких задачах используйте общие
формулы органических соединений.
Первичный амин — СпН2п+1—NH2,
молярная масса 14п + 17. Двухосновная
предельная карбоновая кислота —
НООС—(CH2)n—COOH, молярная
масса 14п+90.)
6. Для гидролиза 35,0 г триглице-
рида потребовалось 66,2 мл раствора
гидроксида натрия с массовой долей
20%, плотностью 1,22 г/мл.
Определить строение триглицерида. (Тригли-
церид пропионовой кислоты.)
7. После того как железную
пластинку выдержали в растворе сульфата
меди, ее масса изменилась на 1,54 г.
Найти объем 96 %-ной азотной
кислоты, плотностью 1,5 г/мл, необходимый
для снятия меди с пластинки. C3,7 мл.)
(Учтите, что масса пластинки
изменилась и за счет осевшей меди, и за
счет железа, ушедшего в раствор.)
8. При электролизе 500 г раствора
хлорида натрия с массовой долей
20% выделилось 11,2 л водорода
(н. у.). Найти массовые доли
электролитов в растворе после электролиза.
(8,9 % хлорида натрия, 8,6 %
гидроксида натрия.)
9. Уравновешены два сосуда с
растворами гидроксида натрия и
соляной кислоты. В первый сосуд
добавили 10,7 г хлорида аммония. Сколько
грамм карбоната кальция надо
добавить во второй сосуд, чтобы они
снова уравновесились? Считать, что
газы выделяются из растворов
полностью. A3,0 г.)
(В этой задаче учтите, что
изменение массы сосуда равно разности
между массой добавленного вещества
и массой выделенного газа. Задача
интересна по форме, но, увы,
химически безграмотна. В таких условиях
аммиак из раствора полностью не
выделяется.)
Абитуриентам Минского
медицинского института предлагались такие
цепочки химических превращений:
1. Si02-^Si^Mg2Si—SiH4-^Si02—
2. Fe^FeS04^Fe(N03J-*Fe(N03K-~
^H=e(OHK-»-Fe,
3. AI^AI2(S04K-^AI(OHK^AI203-*-
-^Na[AI(OHL]^AI2(S04K, .
4. Fe^Fe2(S04).r*4=e203-^FeO^Fe,
Клуб Юный химик
71

5. Na-^NaCI-^NaOH-^Na2Zn02H>
-*-ZnCI2l
6. Cu-^CuClo^CuS04-»-<IuO-*-
-**Cu (OHJ—Cu,
7. H2S04^ S02-»- NaHS03-^Na2S03-»-
^H2S04,
8. Cu->- CuSO^CufNCbb-^CuClr*-
^-Cu(N03J^Cu.
Расписывая их, не забывайте,
указывать условия реакции. Иногда прямое
превращение невозможно, ищите путь
через промежуточные стадии.
Соберите «коллекцию» всевозможных
превращений, исследуйте их, найдите
общие подходы. Например:
кислая соль — средняя соль —
кислая соль;
хлорид — нитрат, сульфат — нитрат;
основной оксид — основание и т. п.
В заключение совет, вовсе не
шуточный: готовясь к экзаменам, грызите
что-нибудь вкусное. Как сообщают
сотрудники Института питания
АМН СССР, жевательные движения
улучшают кровоснабжение мозга, а
значит, и умственную
работоспособность и память. Так что не упустите
случай и совместите приятное с
полезным.
3. М. СКАЧНО,
научный сотрудник Минского
медицинского институте
ПОЧТА КЛУБА
Хлор можно получать
многими способами. Хочу
предложить свой:
электролиз раствора NaCI. Для
опыта надо собрать прибор,
изображенный на рисунке.
В химическом стакане
укрепляют два угольных
стержня от батарейки. На
стержень, соединенный с
положительным полюсом,
надевают стаканчик из-под
клея с отрезанным дном.
Верхушку колпачка тоже
отрезают и между ней и
стаканчиком зажимают
пробку от пенициллинового
флакона. В пробке сделано
отверстие для трубки.
Осушитель — бывший
фильтр капельницы. Их
нередко выбрасывают в
больницах, на станциях «Ско-
Угли *
от батареи
рой помощи».
Пластмассовый поясок,
соединяющий две половинки
капельницы, разрезают в одном
месте так, чтобы его можно
было надеть обратно.
Фильтр вынимают,
отверстие затыкают ватой
и насыпают (неплотно)
СаСЬ или CuSO*.
Источник тока — любой,
например аккумулятор или
несколько соединенных
батареек.
Не забывайте о технике
безопасности: хлор опасен
даже в малых
количествах! Поэтому
экспериментируйте в лаборатории под
тягой или, в крайнем
случае, во дворе.
Андрей ЛЕИШИН,
Петров ск
Пробирка
'для сбора
газа
дота
Провод
В изоляции
11
Клуб Юный химик

3hL
"tLUJ^HSf^fr
?a&if
Если бы какая-нибудь авторитетная
всемирная организация присваивала
людям, особенно много сделавшим
для других людей, почетное звание
«Благодетель человечества», то, по
крайней мере, двое ученых, из тех, кто
родился или умер в июне ...1 года,
могли получить это высокое звание.
Один из них родился в июне 1851
года, то есть ровно 140 лет назад, во
Франции. Звали его красиво — Жак
Арсен Д'Арсонваль. Если математики
и физики главные свои открытия
делают чаще всего в молодые годы, то
химики и биологи, как правило,
должны прежде набраться опыта. Так
получилось и с Д'Арсонвалем. Ему было
уже сорок лет, когда он обнаружил,
что высокочастотный электрический
ток способен проходить через живой
организм и, проходя, оказывать на него
целительное воздействие. С этого и
пошла физиотерапия. С тех пор
разработаны разнообразные способы
электролечения невралгических и других
болезней, которые редко кого обходят.
Так что трудно сейчас найти человека,
хотя бы разок-другой не обязанного
Д'Арсонвалю своим исцелением.
На звание благодетеля человечества
вполне мог бы претендовать и
умерший двадцать лет назад, в июне 1971
года, швейцарский химик нобелевский
лауреат Пауль Каррер. Почти всю свою
жизнь он прожил в Цюрихе, занимаясь,
в принципе, одним и тем же делом:
изучал биологически активные
вещества, которые содержатся в животных
и растительных тканях. А когда
обнаруживал что-нибудь новенькое,— то
распознавал его химическую структуру,
синтезировал и ставил на службу
медицине. Это именно он, Пауль Каррер,
нашел в рыбьей печени витамин А,
синтезировал витамин Во и витамин Е.
Кроме того, он открыл в растениях три
десятка новых алкалоидов — и многие
из них ввел в медицинскую практику.
Так что вряд ли будет преувеличением
сказать, что благодаря его усилиям
заполнена целая аптечная витрина.
Швейцарцы по праву гордятся своим
замечательным земляком. Впрочем, и
у нас есть на Пауля Каррера кое-какие
права — родился он не где-нибудь, а в
Москве...
РАЗМИНКА
W <?*м€>7>иа4 ^иСС-Ь/э&Ъ;
В конце двадцатых годов
нашего века известный
скульптор С. Т. Коненков
лепил в Нью-Йорке бюст
«первого физиолога мира»
Ивана Петровича Павлова.
Чтобы доставлять Ивана
Петровича на сеансы
ваяния, американские
устроители этих сеансов заказали
роскошный лимузин. Но
Павлов не любил
автомобили и решительно отказался
от такой услуги.
Что делать? Никакого
другого транспорта в Нью-
Йорке не было. Не
Д. СТЕПАНОВ
пешком же гонять великого
ученого в студию!
Наконец вспомнили, что
в зоопарке есть лошадь,
на которой уже много
лет катают детей.
Починили старую карету, запрягли
лошадь и... не смогли
выехать за ворота: лошадь
упорно сворачивала на
привычный круг катания.
И вновь под окнами
Павлова остановился лимузин.
Иван Петрович вначале
возмутился, но, узнав в чем
дело, рассмеялся: «Да,
такое поведение лошади
лишний раз подтверждает
мои выводы о роли
условных рефлексов в живом
организме». И сел в
автомобиль!
С. Б.
Клуб Юный химик
73

Методика
заглядывания
за горизонт
В пока еще не созданной
«Всеобщей истории
отечественного Сопротивления»
одна из глав ее, несомненно,
будет посвящена
послевоенной научной фантастике,
почти в одиночку несколько
десятилетий
противостоявшей литературе
соцреализма. Недаром с таким трудом
пробивалась фантастика в
издательские планы,
недаром всегда шла нарасхват
в научной среде,
задыхавшейся от невозможности
развивать многовариантное,
альтернативное мышление,
без которого живое древо
науки превращается в мертвый
телеграфный столб.
В той главе, наряду с
именами Ивана Ефремова,
братьев Стругацких,
Ариадны Громовой, Севера Ган-
совского, Анатолия Днепро-
ва, Дмитрия Беленкина,
Кира Булычева и других
борцов со всем и всяческим
догматизмом, не сомневаюсь,
найдется место и для
Георгия Гуревича. Пафосом его
творчества всегда было
научное свободомыслие,
любимым жанром — всегда была
фантастическая гипотеза.
Впрочем, почему «была»?
И сейчас остается — об этом
непреложно свидетельствует
вышедшая в прошлом году
в издательстве «Наука»
новая его книжка. Она
называется так: «Лоция будущих
открытий. Книга обо всем».
«Эта «Лоция»,— говорит
сам автор,— написана о
всяких открытиях, но больше
об ожидаемых, о
требующихся, необходимых,
которым уже пришла пора. И
желательно делать открытие
поскорее. Не наугад и не
сканируя все подряд.
Требуется разумный подход.
Иными словами — Методика!
Методика заглядывания за
горизонт».
Если исходить из того, что
все гениальное просто, то
через некоторое время,
возможно, идею, положенную
в основу «Лоции», сочтут
гениальной. Она так проста и
универсальна, так идеально
соответствует «бритве Окка-
Гьпетезь
«Лоция
будущих открытий»
г. и. гуревич
Срок жизни
Самая волнующая проблема. Всю жизнь
писал о ней. В самом деле, сколько лет
отвела природа человеку? Сколько мы сумеем
добавить к «естественному» сроку?
Составим обзорную количественную
табличку сроков жизни, попробуем найти в ней
закономерность.
Амеба — полчаса, часы.
Гидра — 10 месяцев.
Актинии — до 70 лет.
Рыбы-бычки — 1—3 года.
Щука — до 267 лет (не очень достоверно).
Жаба — до 36 лет.
Черепаха — до 200 лет.
Куры — 15—20 лет.
Попугаи — 100 лет и более.
Звйцы — 3—7 лет.
Слон — 70—80 лет.
Горилла — 15 лет.
Человек — 70 лет-
Секвойи — до 4 тысяч лет.
Рожь, пшеница — одно лето.
Видите вы логику в этой таблице? Какие
животные долговечнее — крупные или
мелкие, подвижные или неподвижные, активные
или пассивные, совершенные или
примитивные? Величайший разнобой в сроках жизни
вы можете найти в пределах одного класса,
одного отряда.
О причинах старения высказывались сотни
гипотез. Обычно называли какой-то
недостаток, слабое место в организме: толстые
кишки, соединительные ткани, сосуды, сердце,
нервы...
Интересно отметить, что по мере
продвижения науки в глубь вещества слабость
искали на все более низком уровне: сначала в
органах, потом в тканях, в клетках, внутри
клеток... Сейчас ищут слабость в основном
на молекулярном уровне — в белках или же в
генах. Но гены все основаны на единой
химической основе, прочность у всех
сходная. Если все дело в их прочности, тогда
бы все клетки и все многоклеточные жили
74

ма» — число методических
сущностей здесь
минимально возможное, единица.
А именно: автор книги
пытается построить
Периодическую таблицу «всего» и
путем интерполяций и
экстраполяции обнаружить на
кончике пера «все», пока еще
не обнаруженное в натуре.
В общем — идея
менделеевской системы элементов,
возведенная в абсолют.
Правда, из истории науки
известно, что никакую
систему невозможно
построить, пока не набралась
некая критическая масса
фактов. А еще известно, что как
только она набралась, мысль
о наличии системы приходит
в голову практически
одновременно разным людям.
В случае с химическими
элементами, например, эти
люди хорошо известны —
Менделеев, Лотар Мейер, Од-
линг, Ньюлендс, Шанкуртуа.
Нечто подобное на наших
глазах происходило и
происходит с системой
элементарных частиц. О том же
свидетельствует и столь частое
присуждение Нобелевской
премии сразу нескольким
первооткрывателям.
Между тем что-то не
слышно пока о появлении
разных «систем всего». Не
означает ли это, что до
накопления «критмассы»
знаний о природе еще
бесконечно далеко? Что человеческий
разум находится еще у
самого подножия горы? Что
соотношение между
непознанным и познанным все
еще близко к бесконечности
и уже по одному этому
попытки строить цивилизацию,
опираясь только на религию
разума, заводят в тупик?
Но мы несколько
отвлеклись от «Лоции». По
свидетельству автора, «книга эта
складывалась очень долго, не
писалась, а росла почти
сорок лет». И хотя единой
«Таблицы всего»,
позволяющей предсказать наличие
всех неизвестных нам в
природе объектов и явлений, в
«Лоции» нет, в ней есть
немало такого, что двигает
мысль вперед и, во всяком
случае, способно пробудить
новые мысли.
С этой целью мы и
предоставляем вниманию
читателей «Химии и жизни»
фрагмент из новой книги
Георгия Гуревича. Это тем более
имеет смысл, что «Лоцию»
отыскать не так-то просто —
она выпущена тиражом всего
20 000 экземпляров.
Валентин РИЧ
бы примерно одинаково. Не получается!
Любое предположение можно проверить по
таблице. Нервы — слабое место? Но есть
животные без нервов, у растений нет нервов,
однако деревья живут сотни лет, а
однолетние травы — одно лето. Допустим
противоположное: нервы — сильное место? Но тогда
человек должен быть всех долговечнее, а он
уступает черепахе и попугаю. Никак не
получается.
И постепенно возникло сомнение: а может
быть, природа и вообще-то не заботилась
о долгой жизни. Уж если бы ей — природе —
было бы полезно долголетие, как-нибудь
нашла бы она способ устранить роковую
слабость, приводящую к старению. Как
вспомнишь хитроумнейшие системы гомео-
стаза, иммунитета, наследственности, точной
штамповки белковых молекул, состоящих из
тысяч и десятков тысяч атомов, неужели
же такой замечательный комбинат по
производству живых тканей не нашел бы способ
продлить свое существование?
Притом заметно, что в процессе развития
на фоне общего совершенствования
организма срок-то жизни не удлиняется.
И напрашивается вывод: природа вовсе и
не добивалась долголетия особи. Природа
всегда ставила интересы вида выше, а для
улучшения вида как раз желательна частая
смена поколений, обеспечивающая высокий
темп развития, то есть короткий срок жизни
особи.
Но если смена поколений полезна, она
должна быть предусмотрена: в теле
животного или растения необходим некий
механизм, ограничивающий срок жизни. Такой
механизм явно присутствует у видов,
приносящих потомство один раз в жизни и
более о нем не заботящихся (злаки, бамбук
в том числе, агава, лососевые, поденки,
майские жуки, бабочки и пр.). У человека же,
который своих потомков выращивает многие
годы, механизм этот приглушен, его
включение и действие растянуты лет на
пятнадцать, пока младший из потомков не станет
на ноги.
Поскольку этапы развития с
переключением и выключением имеются у всех
животных, в том числе и тех, у которых нет
нервной системы, вероятнее всего, основа
старения биохимическая. Но у человека и
физиологией командуют нервы, поэтому надо
полагать, что у нас мозг также принимает
участие в определении сроков жизни.
Сложность человека затрудняет искусственное
управление сроками жизни, с червями
получается гораздо проще.
75

Итак, задача заключается в том, чтобы
найти механизм выключения и заблокировать
его.
В принципе он должен быть похож на
реле времени, а такие реле работают либо
на включение, либо на выключение. В
данном случае включаться могла бы подача
какого-нибудь яда, отравляющего или
парализующего организм, а выключаться подача
важных полезных гормонов, ферментов,
витаминов. Похоже на то, что у кеты или бамбука
стоит реле включающее, самоотравляющее,
а у человека с его долгой, растянутой
старостью — реле выключающее. Во всяком
случае, «гормон смерти» искали у человека. Не
нашли.
С отравлением бороться проще, с
саботажем труднее. Тут придется подменять
регуляцию, выдавать организму все недостающие
гормоны. Но какие? И в какой пропорции?
И время от времени или беспрерывно?
И где находится это реле? Т^т есть какие-
то подсказки. Предыдущим переломом,
переходом от юности к зрелости, точнее, от
периода роста к взрослой жизни, ведает
гипофиз. Гипофиз же связан с гипоталамусом —
нижним отделом мозга, управляющим
кровяным давлением, содержанием сахара,
температурой, всем физиологическим
равновесием. В свою очередь, гипоталамус чутко
реагирует на эмоции. Видимо, здесь и проходит
стержень механизма старения:
эмоциональные нагрузки — гипоталамус — гипофиз —
кровь.
Все это я опубликовал впервые в 1959 г.
(«Знание — сила», № 9).
Идея биологического программирования в
ту пору была у нас в новинку. Но мне
повезло. Мне выпала почетная обязанность
написать самую первую популярную статью
о кибернетике, до того не признаваемой у нас
науке.
Моя гипотеза это и есть применение
кибернетики к проблеме срока жизни
человеческой. Мне удалось познакомить с ней и
ученых. В частности, обсуждалась она на
ученом совете в Институте геронтологии.
Естественно, специалистов я не убедил, и не
только потому, что специалисту неприлично
прислушиваться к рассуждениям
непрофессионала. Можно было бы обратить внимание
на тему, развивать ее на основе науки. Но
среди ученых, как и среди обыкновенных
людей, есть такие, которым дороже
спокойная жизнь. Изучать и изучать куда
спокойнее, чем обещать... потом еще
оправдываться придется, почему не нашел обещанное.
Спокойнее описывать, а не искать
причины, да еще и способы их устранения,
описывать процесс старения почек, печени, кожи,
волос, сосудов — много чего есть в
организме, спокойнее писать статьи и доклады,
защищать диссертации, ездить на
конференции о наблюдениях процессов старения в
органах и клетках.
Мне так и сказали в одной из
лабораторий с откровенностью и даже с гордостью:
«Вот видите, как мы работаем, а досужими
размышлениями мы не занимаемся». И
будучи единственным институтом по проблемам
старости, монополистом, Институт
геронтологии в течение четверти века и глушил
всех занимающихся не только
размышлениями (тут' не себя я имею в виду), но и
попытками найти пути к «искусственному
увеличению биологического срока жизни» —
так называется эта проблема в науке. Я же,
будучи литератором, только статьями мог
постараться подвинуть дело.
Первая статья моя была даже переведена
для Индии. Со мной вступили в спор
тамошние философы; от них я узнал простую
и древнюю теорию долголетия. Там
считалось, что человеку при рождении
достается определенная порция жизненной силы,
которая и расходуется постепенно.
Медленное дыхание йогов — один из способов
экономии этой жизненной силы. Впрочем, пока
не замечено, чтобы йоги жили дольше
обыкновенных людей.
Гипотеза жизненной силы иногда
встречается и в наши дни, но в преобразованном
виде, например гипотеза энергетического
запаса в мускулах и органах.
С годами и идея программирования
постепенно вошла в умы, сейчас она
считается равноправной с идеями слабости. Но
практические исследования не ведутся,
отложены на неопределенный срок, на середину
XXI века, когда будет расшифровано
назначение всей сотни тысяч человеческих генов.
Авось и «ген смерти» обнаружится среди
них. Вероятнее же, не обнаружится,
выяснится, что в генах записано строение тех
органов, которые ведают сроками жизни.
Лишь тогда специалисты и приступят к
работе, которую можно было начать тридцать
лет назад.
А пока что есть возможность только
обсуждать перспективы продления жизни, не
только заманчивые, но и довольно сложные.
Демографические и экономические
последствия: население растет, надо его кормить,
размещать, обеспечивать. Правда, проблема
роста все равно стоит перед человечеством,
но долголетие ее усугубляет. Социальные:
старое поколение не освобождает место,
осложняются отношения между стариками и
молодыми. Разделить их в пространстве?
Будет ли лучше? Психологические: неизвестно,
хватит ли ума человеческого на удвоенную-
утроенную жизнь, на приспособление к
новым условиям, перманентное переучивание.
76

Забот так много, что читатели-слушатели
начинают вздыхать: «Да стоит ли продлевать
жизнь?». Конечно, подразумевают, что
другим не стоит, себе-то нужно, обязательно.
Еще замечаю я, что за последние годы,
благодаря широкой пропаганде сбережения
природы, во многие головы вошла идея, что и
вообще-то в природе ничего не надо менять,
даже и срок жизни удлинять. Тем не менее
лечатся, глотают отраву.
Конечно, жить вообще трудновато,
похоронить куда проще.
Впрочем, пока что все это хлопоты
будущего. Пока на очереди вопрос: как же вообще
отодвинуть, а в дальнейшем и отменить
старость — преддверие смерти?
Три пути видятся:
1. Генетический. Генетики и не
сомневаются, что в генах записано все, в том числе
и срок жизни. И предлагают подождать,
пока они разберутся в генах и сумеют все
переделывать. Генов же сотня тысяч, работы
по меньшей мере лет на семьдесят, пока
остальным можно сидеть сложа руки.
Впрочем, разобравшись, можно узнать, что
старость, оказывается, зависит не от одного
гена, а от целого комплекса, от сочетания
генов. Это затруднит работу во много раз.
2. Органический — тот, который я
предлагаю. Описанный выше. Найти механизм
выключения зрелости, заблокировать его.
3. Есть еще и третий, самый заманчивый,
я назвал его волетворчеством.
У человека пять систем управления,
сознание — пятая и последняя. Первоначально у
них были различные задачи, но в процессе
развития жизни специализация нарушилась.
Поздние, более совершенные системы
вмешались в сферу действия предыдущих, стали
командовать старшими, менее
совершенными, начали вытеснять их. Так, нервная
система взяла на себя руководство физиологией,
ранее подчинявшейся только гуморальной
системе. Руководство физиологией захватила,
но руководство движениями, для которого
она и была создана, уступила условным
рефлексам, а у человека — и сознанию.
Но чтобы командовать нижними этажами,
необходимо, чтобы они понимали команды
сверху, чтобы имелась связь между
генералами и офицерами, между офицерами и
сержантами, сержантами и солдатами. И
действительно такая связь есть в организме:
на клетки действуют гормоны, а на
гормональные железы — нервы, на нервы —
эмоции, а на эмоции — образы и слова. Есть
связь, но она многоступенчатая. Прямые
приказы сознания до клеток не доходят.
Надо сделать так, чтобы доходили. Надо,
чтобы клетки подчинялись сознанию: росли
и прекращали расти по приказу.
Почему природа не сделала такого сама?
Вероятнее, не успела. Нервы появились
примерно миллиард лет назад, у них было
достаточно времени, чтобы врасти в органы
тела. Сознание зародилось не более миллиона
лет назад (да и велико ли сознание у
питекантропа?), оно само себя осознало с трудом.
Но тем не менее в физиологию проникать
уже начало. Не говоря о полнейшем
подчинении мускулов, мы имеем возможность
задерживать выделение, немножко
придерживать дыхание, чуточку — сердцебиение и
кровяное давление.
Не думаю, что многого можно достичь
тренировкой. Вероятно, все, что может дать
тренировка, уже освоили йоги. По-видимому,
придется подкреплять приказы воли какими-
нибудь искусственными стимуляторами,
усилителями нервных сигналов. Начинать же
надо с воображения, ибо на биокибернетику
четвертого этажа воздействуют образы,
подлинные или мнимые. Нет нужды доказывать,
что воображение воздействует на
сексуальную сферу, что оно вызывает уныние или
ярость, то есть через эмоции мобилизует
внутреннюю секрецию. Через кровь матери
у воображения есть возможность
воздействовать на эмбрион. Старые поверья
воспрещали беременным смотреть на страшное,
предписывали думать о геройстве.
Исторический пример: мать Дуровой — женщины-
кавалериста — страстно жаждала сына,
родилась девочка, но с наклонностями солдата.
Между прочим, не связан ли
гомосексуализм с такими неудачными пожеланиями?
Итак, начнем с воображения: воображаю
себя молодым, воображаю талантом,
воображаю силачом, воображаю красавцем. Образы
воздействуют на эмоции, эмоции на
железы, гормоны на клетки, клетки растут или
прекращают расти по приказу. Воля
реформирует тело... в пределах возможностей
белков, строителей и кирпичей живого
организма.
Формирование тела по собственной воле —
волетворчество. Возвращение молодости —
частная задача волетворчества. И
регенерация — возвращение утраченных рук, ног,
глаз... Излечение любой внутренней болезни,
замена органов, не говоря уже о
прекращении роста опухолей. Изменение
внешности, не только роста. Усиление, мускулов.
Любое усовершенствование организма,
если знаешь, что и как переделать. Жабры —
пожалуйста. Крылья — пожалуйста. Только
хватит ли сил, чтобы в воздух подняться?
77

Литературные страницы
Горькая ягода
ПОВЕСТЬ
Аэлита АССОВСКАЯ,
Сергей СОЛОВЬЕВ
Супруги Гурко несколько опоздали. Гости в основном уже собрались. На крыльце маячил
загорелый до медной красноты Боб Мамалыгин, в шортах и рубашке навыпуск, раздувавший
угли в самоваре. Неподалеку от клумбы с гладиолусами виднелась отполированная лысина
Бергенсона, который беседовал с Умной Ираидой. Волосы у Ираиды по обыкновению
были заплетены в косу, перевязанную в тон сарафану розовой лентой.
Окончание. Начало — в № 4 и 5.
78

Фаечка Бергенсон осматривала под руководством Люсинды огород. Костя издали
заметил ее эрмитажной красоты профиль и поднятые в высокой прическе, открывавшей шею,
волосы.
Бергенсон не без удовольствия поглядывал на супругу.
Праздник предназначался, что называется, для среднего звена, люди типа Филимона
не входили в число близких друзей или знакомых Симоновых, равно как и зеленая еще
поросль — вроде Тамары Мальковой.
Гостям подавали фирменный коктейль «Черный кот» (на базе институтского спирта).
Вынесенный на воздух стол был уставлен пирогами с разнообразной летней начинкой —
ревень, малина, черника. Пироги, надо отдать должное Люсинде, сегодня прямо-таки
таяли во рту. Женщины наперебой интересовались секретами приготовления теста. Но,
по-видимому, Люсинда немного ке договаривала — Свете, по крайней мере, воспроизвести
что-то подобное никогда не удавалось.
Подойдя к Косте с простеньким (дачным) бокальчиком, из которого торчала соломинка,
Люсинда светским тоном — будто это не она вчера вечером выслеживала его —
осведомилась: /
— Ну как, удалось что-нибудь найти?
— Что именно? — столь же светски поинтересовался Костя.
— Что там у вас в лаборатории увели?
— Что с возу упало, то пропало,— нежно произнес Боб Мамалыгин.
На невозмутимо красивом личике Фаечки Бергенсон мелькнула тень интереса.
— Ничего серьезного,— сказал Костя.
— Ну не скажите,— сказал Боб.
Кто же тут предатель? — подумал Костя. Светка? Ее предательство состоит в том,
что он, Костя, не нашел в душе жены сочувствия в трудную для себя минуту. Но едва ли
природное достоинство позволит Свете обсуждать дела своего мужа даже с Люсиндса*.
Фаечка — та безусловно получила информацию от своего мужа, только и всего. Значит,
Бергенсон наболтал? А он весьма осторожен, если не сказать труслив. Как же он воевал?
Интересно, его брали с собой в разведку? /
Или Боб? Уж этот-то — трепло порядочное.
Когда Светка пустилась обсуждать какие-то сельскохозяйственные проблемы с Фаечкой,
Костя подошел к Ираиде, крутившей в руках бокал с недопитым коктейлем.
— Мне кажется, что слишком много внимания привлекает эта моя пропажа,— тихо
сказал он.
— Ну, в этом ты сам немного виноват. ,
— ДэВэ очень обеспокоен, даже испугался...
— Его можно понять. Он все-таки зависит от Филимона и боится его.
— Ну да?
— А ты не знал? Святая простота... От Филимона можно чего угодно ожидать. Он вроде
черного ящика. У меня ведь тоже был конфликт с Филимоном перед самой защитой.
Он вдруг взял и написал от имени лаборатории отрицательный отзыв. Черным по белому.
Дескать, мои результаты не вызывают доверия. Правда, в конце положенные слова имелись:
соискатель, мол, заслуживает искомой ученой степени. Но главное-то было сказано раньше.
Ученый совет, конечно, всерьез этот документ не принял — Филимона здесь знают.
И мою работу тоже... Но ведь он куда угодно может написать, в том числе и в ВАК. Пока
проверят, сколько воды утечет. Москва далеко... Может, чем-то ты его задел?
...Вечер прошел довольно весело. О Костиных бедах больше не вспоминали.
И Света не дулась, ее настроение заметно улучшилось под действием «Черного кота».
197... Июль. Воскресенье
В воскресенье с погодой тоже повезло. На озеро отправились всем семейством. Правда,
Елена Алексеевна, боясь, что Димочка перегреется на солнце, довольно скоро с ним ушла.
Костя со Светой хорошо поплавали, потом долго лежали, тяжело дыша, уткнувшись
подбородками в песок. Было тихо, спокойно, и вчерашнее ощущение Светкиного предательства
казалось Косте чем-то вроде ночных страхов, проходящих с первыми петухами. Светка
была рядом, совсем своя, да нет, просто своя. Костя ощущал ее частью себя.
Возвращаясь домой, они проходили мимо Филимоновой дачи. На сей раз участок не
производил впечатления вымершего. На лужайке — Филимон не разводил никакого
огорода, только у забора топорщилось несколько ягодных кустов, символическая дань
кооперативному садоводству — была натянута сетка, около которой резвились, играя в бадмин-
79

тон, какие-то молодые люди в шортах. В глубине незапертого гаража виднелся
автомобиль.
— Надо бы заглянуть,— просительно сказал Костя.— И ДэВэ настоятельно советовал.
— Как хочешь.— Света выразительно поджала губы и отвернулась. Сразу повеяло
вчерашним холодком.
— Ну, я не долго... Вдвоем как-то неудобно... ты подожди или иди домой, но очень и
очень медленно, а, Светик?..
Костя поздоровался. Молодые люди либо не обратили на него внимания, либо сделали
вид, что не заметили. Стараясь не мешать играющим, он прошел краем лужайки.
Костя поднялся по ступенькам.
— Григорий Федорович! Можно к вам?
Ответа не последовало. В конце коридора виднелась приоткрытая дверь.
Предварительно постучав, Костя робко заглянул в комнату, оказавшуюся пустой.
Костя обнаружил хозяина за домом. Вытянув длинные загорелые ноги,— как и
молодежь с ракетками, он был в шортах,— Филимон полулежал в полосатом шезлонге,
просматривая какой-то иллюстрированный журнал. Несмотря на почти баскетбольный рост
и природную костлявость, он не выглядел тощим, скорее спортивным и жилистым, как
марафонец. При виде визитера Филимон сунул журнал под стопку лежавших на траве
газет и поднялся навстречу Косте, которому почему-то подумалось, что спрятанный
журнал — скорее всего контрабандный «Плейбой» или что-нибудь в этом роде.
— Приветствую вас, Константин Иванович! Чему обязан?
Филимон улыбнулся, механически, без тени гостеприимства — так мог улыбаться робот,
просто потому что это полагалось при встрече.
Почувствовав себя неуютно,— сесть ему не предложили,— Костя постарался
предельно кратко объяснить цель своего визита. Филимон терпеливо выслушал гостя. Потом,
обнажив в полуулыбке не очень ровные зубы, сказал:
— Знаете, я поначалу испугался, Константин Иванович. Но теперь, признаюсь, у меня
отлегло от сердца. Однако поскольку мы не можем, находясь здесь, повлиять на ход
событий, давайте перенесем разговор на понедельник. О служебных делах полагается
говорить на работе. Ваше дело я принял к сведению.— Филимон снова улыбнулся, на этот
раз давая понять, что аудиенция окончена.
Костя непременно почувствовал бы себя оплеванным, если бы Создатель наградил его
более тонкой душевной организацией. Но все же Филимон в чем-то был прав. О работе
надо говорить на работе. Возможно, Костя и в самом деле перегнул палку со своим
доморощенным расследованием?.. К черту, пусть хоть судят за исчезнувшую
информацию. Забыв, что он просив Свету подождать, Костя медленно пошел по поселку.
В дальнем конце переулка мелькнуло знакомое полосатое платье. Мелькнуло и скрылось
за поворотом. Томка, подумал Костя. Зачем она здесь? Догонять свою лаборантку Костя
не стал. Если Томка была у него, то не миновать могучей семейной сцены.
Размеры назревавшего конфликта Костя, конечно, недооценил. Еще приближаясь к
участку, он услышал яростный рев Димочки. Временами этот плач затихал под
влиянием окриков Светы и увещевательных, судя по интонации, реплик тещи.
Когда Костя открыл калитку, Света и Елена Алексеевна дружно замолчали. И Димочка,
несколько раз всхлипнув по инерции и растерянно уставясь на внезапно потерявших
к нему интерес взрослых, тоже затих. Едва взглянув на жену, Костя оценил степень
ее ярости в десять баллов по шкале Рихтера.
Теща увела Димочку, приговаривая: «Идем, помоем личико и ручки...», а Света, сразу же
после ухода матери, достала из кармана халатика сигарету — курение в их доме вообще
не допускалось — и демонстративно закурила.
— Что случилось? — спросил Костя, прекрасно понимая — что.
— Ничего особенного. Просто к Константину Ивановичу заходила сослуживица.
— Ираида, что ли? — Костя решил сыграть дурачка.
— Ну отчего же обязательно Ираида? Ты с ней и вчера все обсудил. К тому же вы все ее
называете умной. Значит, она, прежде чем действовать, трижды подумает.
Разведка у нас работает будь здоров. Словом перекинуться нельзя, подумал Костя.
— Так кто же?
— Некая Тамара Мальков а.
— Ну и что?
— Ее, видите ли, осенила какая-то идея по делу Константина Ивановича. Она очень
огорчилась, не застав его.
80

— А что за идея?
— Она мне не соизволила сказать. Но я поняла, что она в курсе твоих дел. Значит,
ты и к ней успел зайти. А мне, подробно пересказывая все визиты, о ней сказать забыл?
Это на тему: кто у нас врет.
— Я ко всем нашим заходил.
— Очень на тебя похоже. Плебейство какое!
— А ты у нас, конечно, голубых кровей.
— Неужели непонятно, что лезть ко всем подряд со своими проблемами неприлично?
— Я бы и не лез, но у меня нет выхода.
— Выход, положим, в любой ситуации найдется. Но ты же сам говорил, что никто
из них пока не помог тебе. Люди только радуются подобным происшествиям. Все это еще
используют против тебя, помяни мое слово. А до ревности к этой... ну, в общем, милой
девушке... я не унижусь.
Костя ушел в дом, похлебал в одиночестве холодного свекольника. Димку уложили
спать под заунывно-ласковое пение тещи. Затем Елена Алексеевна присоединилась к
Свете, оставшейся в саду, и обе занялись, насколько мог судить Костя, глядя из окна кухни,
перематыванием шерстяных ниток для вязания.
Он сполоснул свою тарелку — на даче теща ревностно следила за чистотой, не уставая
повторять, как много раз в день «в таких условиях» ей приходится перемывать
бесконечную посуду,— потом устало поднялся к себе в душную, несмотря на открытое окно,
светелку.
...Родная жена очень мило намекнула насчет плебейского поведения. Но, извините,
сама жизнь ставит в такие условия. Если он младшая научная лошадка в упряжке, его
в той или иной степени обрекают на плебейство. Правда, Боб Мамалыгин — тоже мэнээс,
хотя, по-видимому, плебеем себя не чувствует. Однако убежденному холостяку можно
позволить себе аристократизм, когда тебя интересует процесс занятия наукой, а не
результат, выход, наконец, материальная отдача... Вот разведутся они со Светкой, и из его
стопятирублевой зарплаты будут вычитать четверть, по закону полагающуюся на Димку...
И сразу ему стало жаль не себя, а почему-то Светку. И выйдет она снова замуж. Ну уж
нет! Может, послать к черту диссертацию? Пойти туда, где больше платят? В
прикладной НИИ? Эти мысли он отбросил. Науку нельзя предавать. И по наивности, прочно
привитой ему воспитанием, подумал, что хорошая и честная работа раньше или позже
обернется хорошими, так сказать, адекватными результатами. Хотя бы перед самим собой
надо оставаться честным. Если необходимо,— вкалывать еще больше, а дальше все
образуется само...
Костя прилег и неожиданно задремал, а проснувшись и спустившись вниз, узнал от
Елены Алексеевны, пытавшейся хранить нейтралитет в семейных ссорах, что Света ушла
к Люсинде смотреть телевизор. Он ополоснул лицо водой из рукомойника, натаскал
воды и осторожно, чтобы лишний раз не привлекать внимание тещи, собиравшей вместе
с Димочкой за домом клубнику, выскользнул на улицу.
Старательно обходя знакомые дома и время от времени оглядываясь, как в
шпионских фильмах, чтобы посмотреть, нет ли позади «хвоста», он направился к Томке.
И Томка и ее родители ему очень обрадовались. На Томкиной даче отчаянно пахло
свежим вареньем, и, несмотря на сопротивление, Костя был усажен за стол, чтобы
отведать чаю с черничными пенками.
— Я ненадолго. Меня ждут... Ты чего приходила? — шепотом спросил он, когда Том-
кины родители оставили их вдвоем.
— У меня возникла гениальная идея. Вспомни, в пятницу Филимон был без своего
знаменитого портфеля, с одной лишь тоненькой министерской папочкой. Значит, если
бумаги взял он, они остались на работе.
— Ты что? Серьезно?
— Кроме него, некому.
— Это еще не аргумент.
— Да я не одна... Наши все так считают.
— Ты что, с кем-нибудь говорила обо мне?
— Ну да. Со всеми,— простодушно доложила Томка.— С Бобом, с Ираидой, с Исаак
Моисеевичем...
— Кто тебя просил?
Губы у Томки по-детски надулись, лицо пошло пятнами, а глаза налились слезами.
— Ну, ладно,— примирительно сказал Костя и погладил Томку по рукаву платья.—
Я еще не слышал гениальной идеи.
81

— А идея такая.— Томка шмыгнула носом.— Надо посмотреть у него в столе.
— Это уж слишком. Никогда не рылся по чужим ящикам.
— А воровать — честно? Ты же сам говорил, что для тебя этот график — вопрос
жизни и смерти!
— Не дави на психику.
Томка вздохнула.
— А каким образом ты собираешься осуществить эту... операцию?
— Очень просто,— оживилась Томка.— В понедельник надо прийти пораньше. Только
и всего. Еще до уборщиц.
Света лежала рядом, завернувшись в простыню,— в светелке скопилась тяжелая духота,
после захода солнца окно открывать из-за комаров они опасались. Ее дыхание почти
не слышалось. Может быть, Света и не спала, очень может быть. И тоже думала. О чем?
Костя чувствовал себя невероятно одиноким. И ничего не меняло то, что Светка,
неслышно дыша, лежала рядом. Стоило только протянуть руку, чтобы коснуться ее плеча.
Но не хотелось ему протягивать руку — словно за милостыней, да еще когда ее скорее
всего не подадут.
Сейчас, ночью, проблемы, связанные с пропавшими листками, отошли в сторону. Он
понимал, что если листочки действительно украли, то надежды на их восстановление в
ближайшее время не оставалось. Это было горько, но сейчас хотелось думать о другом.
О Светке. О Димке, хотя о Димке меньше — сын был какой-то абстракцией, и в этом
Костя винил тещу, отнявшую у него ребенка. Ну, это поправимо. Хуже другое. Когда он
почувствовал, что теряет Свету? Когда лишился ее поддержки? После пожара в
Технологическом, когда он сидел дома в бессильной ярости,— сгорела почти готовая
диссертация,— Светка была рядом с ним. Она буквально выходила его. В моральном аспекте,
конечно. Но теперь история повторилась, и у Светы наступило ожесточение. Будто она
поняла, кто рядом с ней. Безвольный неудачник. Плебей. Конечно, хронический
неудачник — это нечто малопочтенное. Неудачников не судят — их презирают. Или жалеют.
Кто во что горазд. Но неудачник — это еще и нечто ненадежное. Для окружающих.
Неудачников терпят. Но ими никто и никогда еще не гордился.
...Они поженились около пяти лет назад, когда Костя был аспирантом в Техноложке.
Столкнулись на кафедре английского языка, где Света работала лаборанткой.
Им хорошо было вместе, хотя и как-то непривычно. Раньше существовал каждый
сам по себе, а теперь их двое. «В старом русском языке имелось когда-то
двойственное число,— говорила Света.— Наверно, для супружеских пар придумано — муж и
жена...» Хорошо... Весело... И свободно... Новое, ранее не известное чувство удвоенности.
Ты не один.
Нелепый пожар на кафедре перемешал все карты. Перспективная исследовательская
группа, подкармливаемая хоздоговорными работами, к которой рассчитывал примкнуть
Костя,— она вот-вот должна была пройти утверждение — развалилась, как карточный
домик. Восстанавливать диссертацию на пепелище — занятие бесперспективное.
Пропало все — и оборудование в первую очередь.
Света героически преодолевала финансовые трудности. Костина аспирантская стипендия
и ее зарплата лаборанта — на руки выходило чуть больше полутораста рублей. Потом-
Потом Костя искал место, где бы в нем, как в физике-экспериментаторе, нуждались.
За это время Света успела стать штатным преподавателем. И довольно скоро в ней
появился незнакомый ранее снобизм, постоянные подколы, рассуждения о серости физиков
в областях, выходящих за пределы их узкой компетенции. Возможно, это был не просто
снобизм, а первые и серьезные симптомы чего-то более грозного. Костя признавался
себе, что не знает, просто не может ответить на этот вопрос. Душевная близость их со
Светой оказалась химерично-обманчивой.
Потом родился Димка, и Света отошла от внешних служебных проблем, но в доме
появилась теща, и как бы далека ни была Елена Алексеевна от пугающего фольклорного
образа, единение со Светой, казавшееся Косте главным подарком судьбы, дало серию
трещинок...
Утро наступило неожиданно, ворвавшись в тяжелое Костино полузабытье насмешливым
звонком будильника. Жизнь, так сказать, продолжалась. Как и тогда, после пожара.
Вчера было все, а сегодня — одно безнадежное пепелище. Горький опыт Кости говорил,
что ему еще предстоит получить свою порцию дрязг, даже если все обойдется без явного
вмешательства спецотдела.
82

197... Июль. Понедельник
Гениальная идея Томки провалилась. Они походили по пустой, и оттого казавшейся
чужой, лаборатории. Потом Костя не без труда подобрал ключи к трем закрытым ящикам
письменного стола Филимона, однако желаемых листочков там не оказалось. Правда,
в столе Филимона Томка с Костей обнаружили немало интересного, проясняющего в
известной степени характер его хозяина. Например, несколько книг из лабораторной
библиотеки, давно и безуспешно разыскиваемых, технические паспорта к микроскопам —
тем, что стояли в комнате Кости (без этих описаний новичку с микроскопами было бы
и не справиться, а о том, что они покоятся в недрах письменного стола замзавлабора-
торией никто, естественно, не догадывался). Кроме того, в ящиках лежали старые
лабораторные тетради с записями, сделанными не рукой Филимона, связка ключей
неизвестного назначения, шахматный конь («Помнишь, Исаак коня потерял и все
сокрушался?» — сказала Томка), большая фотография сияющего Генки Арефьева с гитарой на
институтском вечере песни (судя по пожелтевшим следам клея, она украшала
прошлогоднюю стенгазету) и, наконец, полупустая банка сгущенки с маленьким отверстием в
крышке, из которого торчала срезанная наискось соломинка.
Входная дверь лаборатории тихонько звякнула. Костя с Томкой переглянулись и начали
лихорадочно запирать ящики.
Тревога оказалась ложной. Выглянув в коридор, Костя увидел там Ираиду.
— А, вы уже здесь! Генка не появлялся?
— Пока вроде нет. Знаешь, мы тут маленький обыск устроили — в Филимоновом
столе.
— И как?
— Никак. Но много интересного обнаружили.
— Не сомневаюсь. Стол находок.
—. Что-то в этом роде.
— Узнаю Филимона. Впрочем, он не дурак — если и взял у тебя график, то, естественно,
здесь его хранить не станет.
— Тома говорит, что он в пятницу без портфеля был.
— Это еще не аргумент. И спрятать можно, где угодно, и унести для нашего Филимона
труда не составит.
В этот день не работалось. Костя был совершенно выбит из привычного ритма.
В одиннадцать часов его позвал Филимон.
— Ну как дела, Константин Иванович? Разобрались в своих бумагах?
— Увы,— сказал Костя.
— Мне бы не хотелось приглашать сюда представителей группы режима.
— А почему бы и нет?
— Но тогда вы, Константин Иванович, отвечаете за утерю информации, за
несохранение государственной тайны со всеми вытекающими из этой формулировки последствиями.
Разумеется, и остальным не поздоровится. Дмитрия Владимировича, при всех его заслугах,
от руководства лабораторией могут отстранить... А его здоровье...
— Но страницы похищены,— сказал Костя.
— Это надо доказать. С рукописью имели дело только вы. В комнату тоже входили
только вы — у вас даже собственный ключ. И почему-то не запечатывали дверь.
— У нас не принято...
— Очень плохо. Мы же опечатываем помещения, где хранятся спирт и кое-какие
препараты. Но я хотел сообщить вам другое. Едва ли ваша книга может выйти в свет.
Я получил из издательства письмо с просьбой отрецензировать работу одного из
сотрудников Болитано на ту же тему, что и ваша. Издательство склоняется к мысли скорее
выпустить перевод этой книги, чем печатать вашу работу, к тому времени она просто
устареет. А не подкрепленная книгой ваша диссертация будет выглядеть недостаточно
оригинальной. Может быть, вы приналяжете на собственные эксперименты?
— Но, Григорий Федорович, это почти невозможно. Наш ускоритель встал на
капитальный ремонт и профилактику.
— Да, положение тяжелое... И командировочные фонды у нас на исходе. Подготовьте
мне план работы в свете сложившейся ситуации. А с заявлением в спецотдел мы
подождем.
...Ираида ходила взволнованная. Генка Арефьев на работу не вышел.
— Позвони ему домой,— предложил Костя; сейчас было не время лезть к Ираиде
со своими проблемами. Он чувствовал необходимость как-то помочь ей.— Хочешь, я
позвоню?
83

В кабинете Д. В., где стоял городской телефон, они набрали Генкин номер. Трубку,
по-видимому, не снимали. Лицо Ираиды все больше вытягивалось.
— Ничего не понимаю,— прикрывая микрофон рукой, сказала Ираида.— Татьяна
Семеновна обязательно должна быть дома.
Генка вместе с матерью жил в двух комнатах в старинной коммунальной квартире
недалеко от института.
— Але, але,— вдруг заторопилась Ираида, видимо, кто-то снял трубку.— Калерия
Егоровна, это вы? Говорят с работы Геннадия. В субботу утром уехал? А Татьяна
Семеновна? С утра куда-то ушла? Ей позвонили, и она ушла?
Лабораторная компания нередко собиралась у Генки Арефьева, и старенькую, еле
передвигающуюся соседку Калерию Егоровну все знали. То, что она подошла к телефону, могло
рассматриваться как чудо. В данном случае пугающее.
— Что-то случилось,— сказала Ираида.
— Что могло случиться?
— Понимаешь, в эти выходные он ходил на байдарках по Вуоксе.
— Ну и что? Он же каждую неделю куда-то уезжает.
Замечание Кости не могло успокоить Ираиду.
Генка так и не появился в лаборатории.
А в конце дня стало известно, что он больше никогда не появится среди них. Его
байдарка перевернулась на порогах, и он утонул, разбившись о камни.
Последующие две недели прошли как во сне. Мужскую половину лаборатории (кроме
Д. В., Филимона и Бергенсона) освободили от работы. Каждый день ездили на место
трагедии искать тело Геннадия. Ираида рвалась быть вместе со всеми, бросалась то к
одному, то к другому, ей мягко, но категорически отказывали — не женское это дело,
да и ничем не поможешь. Ираида осунулась, черты ее лица заострились, а губы запеклись
и потрескались. Блестя глазами в темных полукружьях, она тихо говорила, что имеет
право присутствовать, ей кивали, соглашались, но с собой не брали.
Бывалые туристы, не раз участвовавшие в спасательных операциях, трясясь на
институтском разбитом автобусе, специально выделенном дирекцией для поисков, непрерывно
курили, утверждая, что так легче, без курева здесь нельзя, и вообще, если можешь, лучше
ехать на пустой желудок — все-таки придется иметь дело с трупом, столько дней
пролежавшим в воде. Костя много тогда наслушался и накурился изрядно...
Ираиду не взяли, разумеется, правильно: те, бывалые, знали, что говорят. И даже
с позиций формальных тоже правильно — все-таки не жена она была покойному Генке.
Впрочем, на опознании, когда тело Арефьева привезли в один из ленинградских
моргов, она сопровождала Татьяну Семеновну и выдержала удар, который приготовила ей
судьба. У Гены была совершенно разбита голова — его бросило на камни, и один из них
оказался особенно острым. Так им объяснил потом эксперт-криминалист.
Костя старался не вспоминать... Перед глазами вставало окаменевшее лицо Боба
Мамалыги на с огромными детскими слезами, медленно вытекающими из глаз. Он нырял с
аквалангом и первый обнаружил тело погибшего, зацепившееся за донную корягу в более
спокойном месте, после порогов.
И похороны в крематории лучше было не вспоминать. Хотя и забывать такое по-
человечески непростительно, да и вообще едва ли возможно. Просто он, Костя, впервые
в жизни хоронил своего ровесника.
Татьяна Семеновна, поникшая на руках Ираиды и Томки перед заколоченным
гробом...
И фотография Генки (ему вообще везло на удачные фотографии), на которой он,
с неизменной гитарой, бесшабашно улыбаясь, смотрел куда-то в даль, и казалось, будто
он знает что-то скрытое от других. И выглядел он каким-то незащищенным и даже
хрупким (перед липом судьбы?), несмотря на силу и мужество и еще что-то, говорившее
о здоровье, тренированности, воле к победе... На поминках крутили старенький
магнитофон с песнями Генки.
После похорон лаборатория совершенно опустела: все пошли догуливать отпуска. Ираида же
вообще исчезла. По окончании отпуска она взяла две или три недели за свой счет,
а потом и вовсе уволилась, ни с кем не попрощавшись. Говорили, что она переезжает в
Москву.
Костя пытался выяснить подробности относительно книги сотрудника Болитано, но
этой книги никто не видел в глаза и даже не слыхал о ней. Ни в Публичку, ни в
Ленинскую библиотеку, в которую он тоже сделал запрос, ни во Всесоюзный коллектор, куда
84

ему посоветовали обратиться, книга сотрудника Болитано не поступала. Опять вылез
Филимон с его опережающей информацией.
Осенью Косте прислали официальное уведомление редакции о том, что в свете
предстоящей реорганизации издательства и слияния его с другим, тематика заявленной книги
К. И. Гурко не соответствует издательским планам.
А еще спустя три месяца тяжело заболел и слег шеф; когда стало ясно, что до
конца из болезни ему уже не выкарабкаться, лабораторию с ее уходящей корнями в
довоенное прошлое тематикой попросту расформировали. Разобрали, что называется, по
кирпичикам; сотрудников, пребывавших в большом волнении, рассовали по разным
отделам. Филимон же не только сухим вышел из воды, но даже легкого стресса не
испытал. Разумеется, получить лабораторию самого Д. В. в столь почтенном институте ему
не светило, но сектор в новом институте под Гатчиной он отхватил. И вышел из игры.'
Судьба же Костиной диссертации — он ведь не числился официально научным
руководителем — его совершенно не волновала.
Костя вторично остался у разбитого корыта. В новой лаборатории, куда его
определили, предстояло заниматься нейтронным активационным анализом, третье направление
в его жизни, которое требовалось заново осваивать, и снова занимать где-то в хвосте
долгую очередь среди соискателей кандидатских «свобод». Впрочем, ни о какой
диссертации поначалу не шло и речи. Прежде нужно было сделать саму работу,
собственными руками — от первого и до последнего винтика в установке, которую тоже, как это
водилось, предстояло еще слепить из хаоса, а затем вести на ней нескончаемые серии
экспериментов. А еще раньше получить тему, то есть взять в аренду кусок
неизведанного и перемывать, перелопачивать, как золотоносный песок, горы информации, пока
не попадутся вожделенные крупинки. Да и требования к диссертациям, волею ВАК,
ужесточались. Слишком много кандидатов наук развелось в стране.
198... Апрель. Среда.
Костя едва узнал Ираиду. Он нашел ее фамилию в программе конференции и
подумал, что увидит осунувшуюся, высохшую женщину — под сорок уже, и лицо ее с отчетливо
проступившими скулами, и лихорадочно горящие глаза, как запомнилось по последней
встрече — все это обязательно будет напоминать о том печальном событии
десятилетней давности, когда холодный бурлящий поток Вуоксы унес из жизни Генку Арефьева.
Но ничего подобного. Ираида не выглядела ни замученной — по крайней мере
воспоминаниями, ни увядшей от тоски. Очень модная, без своей косы, современно
подкрашенная женщина, с раскованными манерами, доктор наук. Перед ним снова была Умная
Ираида, уверенная в себе, свободно говорящая, привыкшая к популярности.
Они расцеловались. В перерыве, сбежав от окружавших ее коллег, Ираида увела Костю
в небольшое кафе на Ленинском проспекте.
— Рада видеть тебя, Костик. Как наши?
— ДэВэ давно уже нет,— сказал Костя. Ираида кивнула.— И лаборатории тоже...
— Я знаю.
— Остальные — кто где. Лично я у Зайцева. Активационный анализ. Нейтронная
интроскопия. Диссертацию наконец-то написал. Может быть, отзыв подмахнешь? Или не по
профилю?
— Нет, почему же? С удовольствием.
— А наши... Боб хороши защитился. Теперь у него группа. И на Чернобыле хорошо
поработали. Благодарности получили. И по пять окладов.
Ираида покачала головой.
— Знаешь, когда наше государство готово платить пятикратный оклад, то плохо дело.
— Но он как будто здоров. Да и я не жалуюсь. Вместе были.
— Он, как и прежде, убежденный холостяк?
— Да. Хотя и эстет... Очень высокие критерии внешности для лаборанток.
— Узнаю Боба.
— Томка Малькова — помнишь?
— А как же!
— Университет окончила, вечернее, по биохимии. Работает у нас. Замуж так и не выдали.
Один раз совсем было на мази дело, заявление в загс подали, а она в последний
момент сбежала. А Исаак Моисеевич на пенсии. Инфаркт у него был. Теперь
долечивается в кардиологическом санатории.
— А ты сам?
85

— Я что? Монография, как ты помнишь, накрылась. Снова от нуля начинал. Да
ничего- Знаешь, кто это сказал? Физик, он, как кошка, всегда, как его ни кинь,
приземляется на четыре лапы. Так и я. Только времени потраченного жалко. И Светку мою
никак не убедить было — чуть до развода дело не дошло. Но опять-таки ничего. А она,
знаешь ли, раньше меня диссертацию защитила. По английской филологии. Теперь
доцент. Я рад за нее, и стыдно в то же время, не поверишь ли, ну разве можно у
женщины всю жизнь на шее сидеть, чтобы иметь удовольствие в научные игры играть?
Зарплата — сто пятьдесят. Единственная возможность подработать — у нас радиоактивные
захоронения время от времени раскапывают. Даже на территории института... Три дня
работы в скафандре — и месячный оклад. Ну, я Светке ничего не говорю, чтобы не
волновалась. Сверх этого — только Чернобыль. Парень у нас совсем большой. Дочка еще.
С тещей вот съехались, Светка меня уломала. Квартира в центре — прямо барская,
потолки четыре с половиной метра.
— У меня тоже дочка,— сказала вдруг Ираида.— Ей скоро восемь.
Умная Ираида оказалась на редкость устроенной дамой. У нее имелась квартира в центре
Москвы и муж — известный медицинский академик, довольно молодой еще (или
моложавый), с приятной внешностью подтянутый человек. Костя видел его несколько раз
по телевидению. И что самое удивительное, старенькая Татьяна Семеновна, мать Генки
Арефьева, каждый год гостила у Ираиды, и они еженедельно перезванивались по
телефону. Костя не решился первым заговорить о Генке, но Ираида вспомнила о нем
сама — оказывается, ей удалось при содействии мужа пробить публикацию статьи в
«Ровеснике» к десятой годовщине его гибели. Статью написал журналист, приятель Генки по
клубу авторской песни. Там же помещено несколько Генкиных стихотворений...
— На мою защиту приедешь? — спросил Костя.
— Нет, Костик, я позвоню тебе и отзыв напишу, но приехать не обещаю — я с тех пор
в Ленинграде так и не была. Не мо-гу,— произнесла она по слогам.— Может быть,
когда-нибудь потом...
— А вот про Филимона,— вдруг вспомнил Костя,— ничего не знаю. Как-то пропал он.
— Вовсе нет. Никуда он не пропадал. Он доктор. Правда, технических наук. Кстати,
у вас, в Ленинграде — замдиректора. Знаешь, в одном из этих гибридных институтов,
формально опекаемых Академией, но финансируемых богатыми отраслями или военными.
Усиленно стремится вверх по иерархической лестнице.
Выяснилось, что Умная Ираида, находясь в столице, неплохо информирована о
всевозможных закулисных течениях, перемещениях и намечаемых преобразованиях в
Ленинграде.
— Слушай, мне до сих пор не дает покоя та пропажа. Помнишь, кривая Болитано
и страницы рукописи. Мне все-таки кажется, что это Филимон. Но зачем?
— Господи, какой ты все-таки ребенок, Костик. Где ты живешь? Конечно, не
пойман — не вор. Но надо ведь знать Филимона. В науке ты сильнее его. Это бесспорно.
И он прекрасно знал твои сильные и слабые стороны. Знал и то, чего ты о себе
не знаешь,— о том, например, что твоя диссертация, да еще вкупе с монографией, может
потянуть сразу на докторскую. Такие прецеденты бывали, в Физтехе например. И надо
было срочно убрать конкурента. Зачем ему, Филимону, выращивать под боком зверя,
пусть и не сознающего своих возможностей. И тебя отбрасывают. А ты, не теряя
оптимизма, снова начинаешь строить. Знаешь, как говорят, любой человек может написать
в жизни одну хорошую книгу. И любой человек может раз в жизни совершить
преступление, которое не будет раскрыто. А твое отношение к Филимону — его совершенно
это не волнует. Он видит, что отбросил тебя далеко за стартовую площадку — и сделал
это достаточно мастерски и профессионально. Ты ведь действительно сбился с темпа,
ты же не думал, что бежать-то надо марафон. Понимаешь, слишком много вокруг таких,
как наш Филимоша. И бороться с ними поразительно трудно, они удивительно талантливо
мимикрируют, паразитируют, приспосабливаются. Эти люди — разрушители цивилизации.
Кстати, на Западе для твоей темы лет пять назад нашлось практическое применение.
Радиационное легирование полупроводников.
198... Октябрь. Суббота
Тускло-пасмурный день незаметно перешел в нудный бесцветный вечер. Не переставало
моросить. Компания вышла на проселок и вскоре зачавкала резиновыми сапогами по
разбитой, не выдерживающей натиска автомобильного транспорта фунтовой дороге.
Садоводство оставалось позади. Домики напоминали Косте людские судьбы — столько раз за эти
86

годы что-то перекрашивалось, переделывалось, некоторые пристраивали веранды, кому-то
пришло в голову возвести второй этаж или добавить на участке дощатую
хозяйственную постройку — летнюю кухню, какой-нибудь сарайчик. Кое-где некогда сколоченные
на скорую руку домишки откровенно нуждались в ремонте. Жилище Бергенсона, после
того как Исаака Моисеевича проводили на пенсию, перестало напоминать очаровательный
кукольный домик, украшение поселка: краска облупилась, пока Бергенсон приходил в себя
после инфаркта, за искусственным водоемчиком, клумбами никто не следил. Дом
Филимона заселили какие-то Филимоновы родственники, приехавшие с Украины. Как ни странно,
у большинства владельцев, по-видимому, не осталось то ли сил, то ли желания
заниматься хозяйством. Зато зелень пышно разрослась. Отростки малиновых кустов
переползали с участка на участок. Правда, сейчас и эти могучие заросли казались устало
поникшими, смирившимися с судьбой с приходом долгой безлюдной зимы.
Компания вышла из лесочка. Последний участок дороги когда-то асфальтировали, но как-то
неумело или бездушно — асфальт вскоре растрескался по краям, успел покрыться
напоминавшими язвы выбоинами, готовыми лопнуть вздутиями, местами сошел вообще, из
трещинок, ранок и ран его выступала тягучая желтая глина.
Иногда их обгоняли машины. Пережидая, пока эти машины проедут, люди отступали на
обочину, стараясь уклониться от брызжущей из-под колес грязи. Одна из машин, темно-
серая «Волга» последней модели, замедлила ход, словно приглашая кого-то подсесть.
Вглядевшись, Костя неожиданно увидел в кабине знакомый, будто высеченный грубыми
ударами долота профиль Филимона. И удивился: домик, когда-то принадлежавший
Филимону, с начала осени стоял заколоченным, случайный визит самого Филимона с дачи
в Комарове был, конечно, возможен, но казался слишком уж маловероятным. Но это
был, безусловно, Филимон, его узнали, хотя никто не повернулся, не сделал и шага
в сторону машины. «Волга» прибавила газу, скрежетнула коробкой передач и исчезла
за ближайшим поворотом.
— Интересно, что он здесь делает? — спросил Костя.
— Все понятно: недаром говорят, что преступника всегда тянет на место
преступления,— ответил Боб.
— О чем это вы? — кокетливо улыбнулась Лизочка Тимофеева.— Этот в берете на
машине, что ли, преступник?
— Дитя мое,— проникновенно сказал Боб, мягко беря Лизочку под руку,— это же по-
научному, и тебе не понять-
Костя и Тамара переглянулись. Им одновременно пришла в голову одна и та же мысль.
Они замедлили шаг, стараясь отстать от компании.
— Филимона не было на защите,— тихо сказал Костя.— И знать он не знал, что мы
на пленер поедем. Приглашали только своих.
— Мог догадаться,— вздохнула Тамара.— Ведь банкеты-то запрещены...
— А ведь это сделал не Филимон.
— Ты прав. Я все эти годы размышляла. Все по полочкам раскладывала. Детективы
специально читала. Филимону не обязательно было воровать самому. Это же... Кстати,
ты письмо кому-нибудь показывал? Бобу?
— Нет.
— А ты заметил, с каким упоением он толкует о преступниках?
— Заметил. Одного не понимаю, как можно в глаза смотреть после этого? И
улыбаться?
Тамара взяла Костю под руку.
— Только ты не мучайся. Дело-то прошлое. Если ему сказать — не признается ведь!
А ты, несмотря ни на что, защитился!
Костя печально улыбнулся. Ну, защитился... Можно сказать, после двух фальстартов.
И сил больше нет, и науку продвинул чуть-чуть, самую малость. И давно уже называют
по имени-отчеству. Того и гляди — на пенсию попрут: возраст, вредность...
— Пойдем быстрей,— сказала Томка.— Скоро электричка.
Догоняя своих, они услышали рассуждения Боба о телекинезе и космической
информации — Мамалыгин старательно клеил новую лаборантку.
— Боб...— Костя окликнул его так громко, что все остановились, и Костя, видя
направленные на себя взгляды и побледневшее Томкино лицо, вдруг сказал совсем не то,
что намеревался:
— Ну что ты молодежи лапшу на уши вешаешь? Ты же физик! Ну какая там, к черту,
космическая информация? Ты же — физик!..
87

Создается впечатление, что свободолюбивые
люди больше всего любят сидеть в тюрьмах.
Некоторые из оставивших свой след на
земле теперь пытаются его замести.
Поскольку у нас все приходило в упадок,
ни у кого и в мыслях не было причислить
нашу страну к развивающимся странам.
Труднее всего найти в себе силы для того,
чтобы уступить.
Лучше всего высказывать свое мнение
хором.
Чтобы пойти вперед, достаточно повернуть
в нужную сторону указатель.
А. ПЕРЛЮК
Миниатюры
Жук
Жук перебегает дорогу. Он явно обеспокоен
моим присутствием. Его защита — листок:
прячется под ним. Не учитывает, что я, его
потенциальный противник, вижу, как он под
ним прячется? И тогда, будто угадывая мои
мысли, жук выбегает из укрытия и
скрывается в траве. Знает ли он о
ненадежности своего укрытия? Или ему достаточно
«галочки» в графе «Гражданская оборона»?
Односторонность
Стоит в овраге дуб. Спиной к склону.
Лицом к югу. К солнцу. Южная сторона его
перетянула к себе все его силы, все ветки,
все листья, все соки. Мы скажем:
«односторонность». Но ведь это солнечная
односторонность!
Всех не перережешь
Тополя на нашей улице подрезают сверху.
А они пускают побеги снизу, прямо от
корней. Упало в речку с правого берега
большое дерево — река потекла чуть левее. Рост
жизни, остановленный в одном направлении,
продолжается в другом. Слышу, как
тополиные побеги кричат: «Всех не перережешь!».
Неплохо
В Оренбурге Лев Николаевич Толстой купил
двух осликов и назвал их Бисмарком и Мак-
Магоном. Они жили в Ясной Поляне.
Неплохо написать роман о яснополянской
жизни, увиденной влажными глазами осла.
Виктор ВИЗГНИ

Имя Игоря Губермана было хорошо известно любителям научно-популярной литературы
в начале 70-х годов. Он — автор нескольких книг, посвященных проблемам бионики,
психологии, трудам выдающегося русского ученого Владимира Михайловича Бехтерева.
Но всенародную популярность Игорю Губерману принесли не эти книги, а горькие и
смешные четверостишия, которые он сам называл «дацзыбао». Более двух десятилетий
распространялись они как фольклор, без имени автора, по нашей необъятной стране.
Мы публикуем некоторые из них.
Игорь Губерман:
«Мы стали негасимым
маяком...»
То наслаждаясь, то скорбя,
держась пути любого,
будь сам собой, не то тебя
посадят за другого.
Когда приходит время басен
про волю, право и закон,
мы забываем, как опасен
околевающий дракон.
С историей не близко, но знаком,
я славу нашу вижу очень ясно:
мы стали негасимым маяком,
сияющим по курсу, где опасно.
Ты вождей наших, Боже, прости,
их легко хлопотливых понять:
им охота Россию спасти,
но притом ничего не менять.
Везде — где, не зная смущения,
историю шьют и кроят,
евреи — козлы отпущения,
которых к тому же доят.
Смешно, когда толкует эрудит
о тяге нашей к дружбе и доверию;
всегда в России кто-нибудь сидит:
одни — за дух, другие — за материю.
Во благо классу-гегемону,
чтоб неослабно правил он,
во всякий миг доступен шмону
отдельно взятый гегемон.
Ъ

Ученые д<к\ги
Кошмарный сон
математика
Бертран РАССЕЛ
Мой, ныне — увы! — покойный, друг,
выдающийся математик, профессор Квадратурус
в свою очередь был другом и восторженным
почитателем сэра Артура Эддингтона. Но
одна странность в теории сэра Артура
всегда приводила профессора Квадратуруса в
замешательство: речь идет о той мистической,
космической силе, которую сэр Артур
приписывал числу 137. Если бы предполагаемые
свойства этого числа были чисто
арифметическими, затруднений бы не возникло.
Однако 137 приобретало особое значение в
физике, тем самым как бы соперничая в
могуществе с числом 666. Несомненно, именно
разговор на эту тему с сэром Артуром и
явился причиной кошмарного сна профессора
Квадратуруса.
Проведя целый день за анализом теоремы
Пифагора и сильно утомившись от этого
занятия, профессор задремал прямо на стуле,
и в его скованном сном мозгу разыгрался
странный спектакль, где в качестве
персонажей фигурировали числа — но не
привычные ему символы, лишенные плоти и крови,
а живые, дышащие существа, наделенные
всеми страстями, которые были свойственны
его коллегам-математикам. Сам профессор
стоял в центре расходящихся до
бесконечности концентрических кругов. В первом
круге находились числа от 1 до 10, во втором —
от 11 до 100, в третьем — от 101 до 1000,
и так далее, до бесконечности, на
поверхности бескрайней равнины. Нечетные числа
были мужчины, четные — женщины. В
центре, рядом с профессором, стояло число л,
выполняющее функции церемониймейстера.
Оно было в маске, ибо никто не мог бы
остаться в живых, увидев его лицо. Сквозь
прорези маски сверкали глаза, источающие
холод, неумолимые и загадочные. Каждое
число носило мундир установленного
образца, помеченный соответствующими цифрами.
Каждый вид чисел имел определенную
форму: квадраты чисел — форму плиток, кубы
чисел — игральных костей, круглые числа —
шаров, простые числа — маленьких
цилиндриков. Совершенные числа носили корону.
Кроме формы, они отличались друг от друга
и цветом. Числа в первых семи кругах были
выкрашены в семь цветов радуги, за
исключением белых 10, 100, 1000 и других в этом
ряду,— и черных 13 и 666. Числа,
принадлежащие к двум разным видам — например
1000 (одновременно и круглое число, и куб
числа),— имели самую редкую, а значит, и
самую почетную форму среди всех чисел
до одного миллиона.
Числа выплясывали сложный танец вокруг
профессора Квадратуруса и л. Кубы и
квадраты чисел, простые и пирамидальные числа,
совершенные и круглые числа переплелись
в поразительном, грандиозном танце и пели
оду в честь самих себя:
Мы числа натуральные,
Основа мироздания,
Способны сдвинуть горы.
Напрасны с нами споры.
Славим учителя Пифагора,
Презираем всех ведьм Аэндора,
И не видим ума ни крупицы
У Валаама ослицы.
Подобно комете, Галлеем открытой,
Движемся в танце по точным орбитам —
И утверждаем: Платона идеи
Не признают лишь одни прохиндеи!
Вечные Законы трепетно блюдя,
Все наполняем смыслом,
И оду поем в честь самих себя —
Мы —
Натуральные числа!
По знаку л. танец прекратился, и числа
начали представляться профессору Квадрату-
русу» вкратце упоминая о своих заслугах.
1: Я — прародительница всего этого
бесконечного множества. Все существует только
благодаря мне.
2: Не надо быть такой высокомерной —
ведь, чтобы образовать что-то большее,
нужны по крайней мере двое!
3: Я — число триумвиров, волхвов, звезд
в созвездии Ориона, парок и граций.
4: Я образую квадрат: его прямые углы и
равные стороны символизируют
справедливость, а значит, и нравственность.
5: Я — число пальцев на руке. Я
образую пятиугольники и пятиконечные звезды.
Без меня не мог бы существовать
додекаэдр — а поскольку, как известно каждому,
Вселенная имеет форму додекаэдра, без меня
ничто не могло бы существовать.
6: Я — совершенное число. Правда,
некоторые выскочки, например 28 и 496, претен-
90

дуют на одинаковое со мной положение, но
они находятся на низших ступеньках
иерархической лестницы и не могут быть мне
соперниками.
7: Я — священное число дней недели,
Плеяд, семисвечника, церквей в Азии и планет
(ибо я не признаю этого еретика Галилея).
8: Я — первое кубическое число в ряду,
не считая бедной старушки единицы,
которая довольно плохо справляется со своими
обязанностями.
9: Я — число муз. Прелесть и красота
жизни зависят от меня.
10: Эти жалкие числа могут хвастаться
сколько угодно, но я — крестный отец всего
бесконечного множества, которое следует за
мной. Каждый из них своим именем
обязан мне. Без меня они были бы просто
сбродом, а не организованной силой.
В этот момент профессор, который начал
испытывать скуку, спросил л:
— А вы не считаете, что дальнейшие
представления излишни?
Раздался общий протестующий вопль.
11 взвизгнуло:
— Но я — число апостолов после
предательства Иуды!
12 воскликнуло:
— Я было основой счета еще в Вавилоне
и функционировало гораздо эффективнее,
чем это жалкое 10, которое своим
положением обязано только биологической
случайности, а не арифметической
целесообразности!
13 прорычало:
— Я повелеваю неудачами. Если вы
будете неучтивы со мной,— берегитесь!
Поднялся такой шум, что профессор
закрыл уши руками и умоляюще посмотрел
на л, которое взмахнуло своей дирижерской
палочкой и рявкнуло:
— Тихо — иначе все вы станете неисчис-
ляемыми!
Числа побледнели и умолкли.
Еще во время танца профессор заметил,
что одно из простых чисел — 137 — вело се-'
бя очень дерзко и явно игнорировало свое
место в иерархии: оно постоянно старалось
вырваться вперед, обгоняя 1, 2 и 3 и
демонстрируя тем самым подрывные намерения.
Однако еще больше, чем это вызывающее
поведение, грозившее разрушить стройность
танца, профессора Квадратуруса поразило
появление призрака, который все время
шептал на ухо 137: «Давай, давай — вперед!».
Хотя призрак имел весьма неясные
очертания, профессор все-таки узнал в нем своего
друга сэра Артура Эддингтона и потому
проникся симпатией к 137, невзирая на явную
враждебность к нему со стороны л,
которое не прекращало попыток призвать
непокорное число к порядку. Наконец чаша
терпения 137 переполнилась, и оно воскликнуло:
— Черт возьми, развели всюду
начальников! Требую свободы для индивидуума!
Маска на лице л сердито сморщилась.
Профессор решил вступиться за 137:
— Не будьте с ним слишком суровы.
Разве вы не заметили, что его наставляет Дух?
Я был с ним когда-то знаком и поэтому
могу поручиться, что именно он внушает
137 антиправительственные мысли.
Интересно, а что скажет само 137? Вы позволите
ему высказаться?
л неохотно согласилось. Профессор Квад-
ратурус спросил 137:
— В чем причина вашего бунта — это
протест против неравенства, или же просто
похвалы сэра Артура так подхлестнули ваше
самолюбие? А может быть, это
принципиальное идеологическое неприятие метафизики,
которую ваши собратья восприняли у
Платона? Не опасайтесь сказать правду. Я
помирю вас с л, о котором знаю, пожалуй, даже
больше, чем оно само.
137 выпалило:
— Вы правы, именно их метафизику я
и не выношу. Они все еще утверждают, что
бессмертны, хотя их поведение уже давно
доказывает, что они думают совсем иное.
Все мы нашли выси Платона скучными и
решили, что гораздо веселее управлять
реальным миром. С тех пор как мы
спустились с эмпиреев, нас охватили чувства, очень
похожие на ваши: каждое нечетное число
любит сопутствующее ему четное, а четные
с нежностью относятся к нечетным, несмотря
на их нечетность. Наша империя
принадлежит теперь этому миру, и, когда он
взорвется, мы взорвемся вместе с ним.
Профессор Квадратурус согласился с
мнением 137. Но все числа, включая л, сочли
это ересью и двинулись в атаку.
Бесчисленное войско, заполнившее все видимое и
невидимое глазу пространство, с яростным
шипением бросилось на бедного профессора.
Поначалу его охватил ужас, но он быстро
взял себя в руки и, внезапно обретя прису-*
щий ему в состоянии бодрствования здравый
смысл, зычно выкрикнул:
— Прочь! Вы — только условные знаки!
С предсмертным воплем вся армия
растворилась в тумане. Очнувшись от сна,
профессор Квадратурус пробормотал:
— Вот вам и весь Платон!
Из книги «Кошмарные сня знаменитых
людей», изд-во «Пингвин», 1954 г.
Перевод с английского Ю. ЗЫБЦЕВА
91

Открывая в журнале новую рубрику, точнее, возрождая существовавшую в первые годы
его выпуска, редакция преследует две цели. Первая — способствовать развитию
творческого воображения читателя, умению выстраивать логическую цепочку. И вторая —
сделать журнал более живым и разнообразным. Может быть, имеет смысл напомнить, что
детектив, как и фантастика, стал любимым чтением миллионов людей именно в эпоху
научно-технической революции.
р ™ктив
Больше всех надо
Борис ШТЕЙМАН
Утром Варей долго не мог встать. Раньше его всегда будила теща. Милая
глупая старушка. Уже давно отзвенел будильник, а глаза все никак не открывались. Сквозь
полудрему он ощутил затекшую за ночь спину да напряженные расширенные вены на ногах.
Снова он опоздает на службу, вяло подумал Варей. А опаздывать нельзя... Он представил
хмурый взгляд Никанорыча. Усмехнулся. Никанорыч с удовольствием дал бы ему,
Варею, по зубам за опоздания, если бы не был так дисциплинирован и если бы Варей не
был так нужен, так, черт его возьми, незаменим! А кругом треск, звон, идет борьба,
всеобщая, всенародная, за дисциплину. Везде! А уж у них и говорить нечего, все приходят
за полчаса, а иные за час до начала. Соревнуются — кто раньше. Конечно,
Варей — случайный человек в Управлении, случайный. И как насмешка ведомства над собой,
Варей — один из лучших специалистов. Это говорит за то, что ведомству не чужда
самоирония и даже юмор. Так объяснил это Варею Марк, сотрудник вычислительного центра
Управления. Тоже, кстати, совершенно случайный человек, даже, может быть, более
случайный, чем Варей. За раскрытые дела Варея иногда поощряют ценными подарками.
Вот за последнее незаконченное дело наградили именным будильником. С надписью:
«Тебе, славный Варей! От нас». Не без намека, конечно.
Варей наконец спустил ноги с дивана. Последнее время он никак не может выспаться, в этом
все дело. У него совершенно расстроился сон. Он превратился после развода в
настоящего невротика. Ему приснился бульвар, на котором прошло его детство. Варею
никогда не снились места, в которых он проживал сейчас, а только те, из ясно-туманного
далека. Один конец бульвара заканчивался станцией метро. Вот там-то и разместились
военные машины с солдатами. Все были при деле. Одни быстро развертывали радиостанцию,
другие бежали с пакетами и донесениями. Обычная армейская суета. Гражданские лица двумя
тоненькими ручейками втекали и вытекали из метро. Варей сидел за рулем огромного
грузовика-вездехода и сквозь лобовое стекло кабины наблюдал за происходящим.
«Военные взяли верх... или же какие-то странные учения, маневры в центре города»,—
потом, как обычно, проанализировал он сон, бредя в туалет. Варей любил
раздумывать над снами, видениями и галлюцинациями. Но самое невероятное состояло в том,
что его старенькая машина, которую он продал несколько лет тому назад, во время развода,
тоже стояла на бульваре, неподалеку, около деревьев. И Варей прекрасно ее видел через
стекло. Причем заехать на бульвар и поставить там машину было не просто нарушением,
а чем-то до того неслыханным, вопиющим, что и представить-то невозможно. Да и заехать
туда можно только в одном месте, около метро, так как остальные выходы с
бульвара оканчивались ступенями. Но метро отрезано солдатами. «Значит, я поставил машину
в неположенном месте раньше, чем начались события»,— определил довольный
выстроенной логической цепочкой Варей, умываясь.
Варея терпели на службе за уникальное чутье. «В своей прошлой жизни я был охотничьей
собакой, поэтому у меня и болят ноги»,— каждый раз думал Варей, выходя из дома. Он
ненавидел район, в котором теперь жил. Окинул взглядом одинаковые длинные девятиэтажные
панельные коробки. И стал смотреть под ноги на темный шероховатый асфальт.
Обратно, в центр, дороги не было. Там теперь жили другие люди...
93

Потом хлопнула дверь кабины, и рядом с Вареем уселся прапорщик и приказал ему
разворачиваться. Варей включил скорость и стал медленно подавать машину назад.
Было страшно узко. Сзади мешали деревья.
— Давай! Давай! Веселей! — насмешливо подбадривал его прапорщик.
«Мной командует прапорщик! — с каким-то непонятным удовлетворением подумал во сне
Варей.— Дожили!.. А с другой стороны, мне вполне может быть лет эдак двадцать?» —
резонно предположил он.
Варей до конца вывернул руль. Но не хватило каких-нибудь миллиметров, и он задел свою
машину. На крыле его любимого и одновременно ненавидимого за старость автомобиля
появилась неглубокая, но длинная вмятина-царапина.
— Так ему и надо! — одобрил прапорщик.— Обнаглели частники! Уже на бульваре, где с
детьми гуляют, машины ставят! — возмутился он.
— Не ему, а мне! — строго поправил его Варей, решив немного сконфузить
прапорщика.
Потом зазвенел будильник, и он не смог досмотреть сон.
Варей спустился в подземный переход. «Видимо, дали отбой...— предположил он.—
Поэтому мы стали разворачиваться... Или же... Во всяком случае, был приказ. А это уже неплохо
само по себе»,— засмеялся or
В конце перехода, уже перед самым входом в метро, длинноволосый неопрятный парень
продавал проездные билеты. «Высокий, бледный, очки, нервное лицо...— привычно отметил
Варей.— Что-то здесь не то... Не пойму что, но не то... Какое-то несоответствие.
Уж больно внутренне подобран, насторожен...» Варей остановился неподалеку и решил
немного понаблюдать за парнем. «Опоздаю еще на пять минут. А надо хотя бы пару часов за
ним последить. Вот она несвобода... Черт ее побери! — разозлился вдруг Варей.— Даже
этого не могу себе позволить! Послать бы эту службу!» Он наклонился, как будто у него
развязался шнурок. Парень с напряженным безразличием скользнул по нему взглядом. Варей
приподнялся и сделал шаг в сторону. Парень, видимо, что-то заподозрил и решил доказать
Варею, что он самый что ни на есть настоящий продавец проездных билетов, а не какой-
нибудь там случайный в этом деле человек. Как раз подошла женщина, протянула деньги.
Парень небрежно выхватил из стопки билет, но локтем случайно задел лежащие на столике
деньги и сбросил их на пол. Нагнулся, чтоб поднять, и уронил на ноги женщины складной
столик. «Ловок, ничего не скажешь... Занятный экземпляр! — подумал, удаляясь, Варей.—
Такие ребята часто выводят на след, совершенно не подозревая об этом... Но разве объяснишь
это нашим остолопам?.. Я и сам-то не могу понять, почему он меня заинтересовал...
Показалось, почудилось, это не объяснение. Хорошо еще, что он весь подземный переход не
развалил своим рвением. Такого ловкача можно смело брать на полставки, а проявит себя в
паре-тройке дел, так и на целую не грех!» — улыбнулся Варей, устремляясь в метро.
Настроение немного улучшилось. Варей толкнул двери Управления, предъявил пропуск,
вбежал на свой этаж и вошел в кабинет начальника.
— Привет, Никанорыч! — на подъеме произнес Варей.— Любопытного парня встретил по
дороге. Хорошо бы его привлечь!
— Сколько сейчас время? — процедил в ответ Никанорыч.
— Времени,— машинально поправил Варей.
— Что? — тихо переспросил Никанорыч.
— Минут пять десятого.— Варей решил не дразнить Никанорыча и мягко добавил: —
У тебя же есть часы.
— Ладно, не будем,— сдержался Никанорыч.— Скажи, почему мы должны привлечь твоего
парня? Кто он?
— Он продает проездные в подземном переходе. Выбрал превосходное место наблюдения.
Уверен, он будет нам полезен.
— Ты уверен? — прищурился Никанорыч и снова сдержался: — Ладно, не будем. Возьми
в сейфе серую папку. Генерал поручил тебе срочно разобраться! Связано с прошлым делом.
Варей достал тоненькую папочку и пошел к себе. «Зачем я дразню Никанорыча? —
размышлял он по дороге.— Прекрасный работник, настоящий служака, к тому же мой
начальник. Я его сильно раздражаю. У него могут отказать тормоза, и он срубит сук, на
котором сидит. Ну и черт с ними! Неизвестно, кто кому больше надоел. Открою кооператив.
Буду выслеживать неверных жен и мужей».
Варей заперся у себя в кабинете. Открыл папку. С фотографии на него взглянул
бородатый мужчина, слегка прищурив близорукие глаза. «На два года моложе меня,—
отметил Варей и стал внимательно разглядывать бородача.— Приятное интеллигентное
лицо, располагает к себе»,— подытожил он первые впечатления. Стал читать короткую
94

справку. «Поступил в университет на три года позже меня. Сплошные совпадения. После
окончания работал в НИИ. Потом... потом перешел в Союззаготпушнину. Так. Это интересней.
Проходил свидетелем. Подозревался в организации подпольной фабрики. Оправдан за
недостаточностью улик. Где находится в настоящее время, неизвестно. Непонятно, как связан
с теми друзьями. Никаких зацепок!»
Варею после окончания университета предложили работу в Управлении. Ничего странного в
этом не было. Прекрасная анкета и диплом с отличием. Варей для порядка немного
поломался и согласился. Еще бы не согласиться, это было его заветной мечтой, его делом.
Он закрыл папку, запер кабинет и пошел к генералу. Иногда он обращался через голову
непосредственного начальника прямо к самому. Еще и это не мог ему простить
Никанорыч.
Секретарь доложил:
— Иван Еремеевич! К вам Варей.
— Пропусти!
Прошел Варей по пушистому ковру. Сделал глуповатое лицо. Поздоровался.
— Ну, здравствуй, здравствуй, Варей! — приветливо пророкотал в ответ генерал,
оторвавшись от лежащих на большом столе важных документов.— Легок на помине. Только что про
тебя вспоминал. И как думаешь, по какому поводу? А?
— Не могу знать! — отчеканил Варей.
— Да ладно притворяться! — засмеялся Иван Еремеевич.— Ну, давай, отгадывай, хитрая t
твоя душа!
Задумался Варей. Вспомнил недавний сон.
— Наверное, какие-то учения предстоят! — ляпнул наугад.
— Ну, ты даешь! — довольно развел руками генерал.— Конечно, не совсем. Но, как
говорится, квадрат накрыл.— Немного помолчав, объяснил: — Думаю семинар организовать.
Наберем с десяток ребят, из молодых, способных. А ты поделишься своим методом! Как?
— Я — всегда пожалуйста. У меня секретов нет,— охотно согласился Варей.— Вот, кстати,
отличного парня встретил сегодня по дороге. В подземном переходе билеты продает. Может
быть нам полезен. Просто уверен.
— Откуда такая уверенность? Мало ли кто что продает,— генерал внимательно посмотрел
на Варея, улыбнулся.
— Да вот показалось, Иван Еремеевич,— и вдруг, почувствовав какую-то
напряженность, не соответствующую моменту, Варей дал задний ход.— А вообще-то, мало ли чего
покажется. Да и Никанорыч вот тоже сильно сомневается...
— Нет, брат, я в это «показалось» очень верю. Хотя и убедиться лишний раз никогда
не мешает. А на Никанорыча сердиться грех. Сам подумай, кто мы без никанорычей?
Начальники да таланты! Представь, что получится. Жуть, бардак! — засмеялся довольно,
зажмурился.— А никанорычи — это цемент, порядок. Каждого надо использовать на своем
месте. Учитывая, конечно, индивидуальные возможности. Владеть, так сказать, кадровым
маневром... Вот для этого и нужно начальство. Понятно? — снова засмеялся.— Кстати,
рыбак отличный. У всех пусто, а Никанорыч на уху всегда натаскает. Просто уникум!
— Все понятно,— откликнулся Варей, не совсем понимая, с чего это вдруг такой
доверительный разговор.
— А раз понятно, то и хорошо. И потом учти, Никанорыч — из глухой деревни,
приличного образования не получил, а верить ему можно на все сто, не подведет. Ну, да ведь ты
не за этим пожаловал! Выкладывай, только побыстрей!
— Я вот... насчет этого дела...— замямлил нарочито Варей.— Ведь никаких зацепок. Ну,
даже если я его раскопаю... А дальше что? Никанорыч сказал, что он как-то связан с
компанией Митрохина... Но после того, как исчез Савченко, порвалась последняя ниточка.
— Все правильно. Есть сведения, что он связан с Митрохиным. Думаю, не случайно они в
одно время работали в Заготпушнине. Остается надеяться, что кое-что проявится по ходу дела.
Еще есть вопросы?
«Вопросы-то есть. Например, кто надоумил раскручивать «бородача»?» — подумал Варей,
но спрашивать не стал, а лишь коротко ответил:
— Никак нет!
— Ну, хорошо. Иди, трудись и не тяни, а то крупная рыба вся на дно заляжет.—
И, как бы невзначай вспомнив, добавил: — Как ты считаешь, что в нашем деле главное?
— Главное — это доверие,— усмехнулся Варей.
— Верно! Сообразительности тебе не занимать,— довольно подтвердил генерал.— А
почему? Да потому, что другого выхода нет. Ведь, что ни говори, а чужая душа — потемки.
Доверие — это второй цемент в нашей работе. А мы тебе доверяем! — веско закончил
95

Иван Еремеевич.— Ну, ладно, все! — И опустил голову в разложенные на столе важные
документы.
«Мы — это звучит... Но кто ж интересно эти «мы»? — подумал, хмыкнув, Варей и мудро
рассудил: — А «мы» — это значит «они!» — и мысленно очень многозначительно поднял
высоко вверх указательный палец правой руки и немного им потряс.
Засел в своем кабинете Варей. Снова внимательнейшим образом изучил папку. Какая-то
тонкая игра началась после митрохинского дела. Задел он кого-то. Кто подсунул
генералу бородача? Тут никаких случайностей быть не может. И что это за многозначительные
разговоры? Начинает постепенно охватывать раздражение Варея. Не привык он быть пешкой в
чужой игре. «Спокойно, спокойно, меньше эмоций,— успокаивает себя Варей.— Выигрывает
тот, кто располагает большей информацией».
Спускается Варей в вычислительный центр. Набирает запрос. Присаживается в
ожидании ответа. Чуть мерцают лампы дневного света. Мягко жужжат машины. Быстро
перемещаются сотрудники в белых халатах. Сонливость овладевает Вареем...
Наконец раздается стрекот печатающего устройства. Выползает неторопливо бумажная
лента. Читает внимательно Варей. Тут и дата вступления в комсомол, и размер ботинок,
и много другой нужно-ненужной чепухи. А в конце неожиданно крупным шрифтом:
«Мы так тебя любим, Варей! Ну, просто... как родного сына!». Открывает от изумления рот
Варей. «Не может быть!». Мотает головой, пытается отогнать наваждение. Снова читает,
вытаращив глаза. Да, нет, все точно! «Может быть, шуточки Марка?» — предполагает он.
А тут как раз и Марк идет навстречу, распахнув руки для объятий. Легок на помине.
— Твоя работа? — сурово осведомляется Варей, строго указывая на
возмутительный текст.
— Я тут ни при чем,— смеется Марк.— Недавно установили компьютеры нового
поколения. Любят они пошутить над клиентами, имеют такую слабость! Да и программы еще
не успели отладить.
— Доиграешься ты у меня! — грозит Варей.— Скажи спасибо, что попался тебе такой
безудержный либерал, как я! Другой бы тебе врезал за такие шутки!
Складывает Варей аккуратно бумажную ленту и прячет в карман, интересуется с напускной
серьезностью:
— Над всеми шутят?
— Только над теми, кто понимает,— отвечает Марк.
— Ну, тогда ладно,— милостиво кивает Варей.
Возвращается к себе. «Плюнуть надо на все! С высокой башни!» — решает Варей.
Подходит к окну, хочет плюнуть. Но окна не открываются, кондиционеры. И плюет Варей в
корзину для бумаг. Но эффект не тот. И осознает он, что найти бородача — дело чести.
Профессиональный долг! «Так любим... как родного сына...» — машинально повторяет
Варей и вспоминает своего отца. Тот всю жизнь прослужил в конной милиции и
дослужился до приличного чина, до майора. В отставку вышел с хорошей пенсией. Купил в деревне
крепкий дом, обзавелся хозяйством. Отец, как полагал Варей, догадывался о некоторой
несправедливости судьбы, которая поздновато выпустила его на свет божий. Но все же отец
успел застать и боевых лошадей, и настоящие служебные конюшни. А не только цирк да
ипподром. Где будут маяться те, другие, которые придут еще позже и которым вообще не
повезет. Это вам не сто, двести лет назад... Ну, да чего там говорить!
Отец всегда громко стучал сапогами, когда входил в дом, и звенел шпорами. Работу свою
любил и считал общественно значимой. Под старость очень горевал, что в конной милиции
произошли большие сокращения. Помнил Варей пышные, желтые от табака усы да выпуклые
голубые глаза. Иногда отец приносил с собой седло и шумно клал его у стены длинного
коридора их коммунальной квартиры. Соседи каждый раз отворяли двери и высовывали
любопытные лица. Когда отец удалялся, Григорий Семенович обязательно говорил с
нарочитым уважением:
— Натуральня кожа! Вещь! — И покачивал в умилении головой.
— Конечно, натуральная! Ишь, как воняет! Он скоро портянки будет на кухне сушить!
Я вам говорю! — непременно откликалась Пелагея Федоровна.
В жизни Варея были три периода отношения к службе отца. В первом, детском, он гордился
отцом. Ему нравился исходящий от него лошадиный запах. Иногда отец брал его с собой,
усаживал впереди себя на лошадь. Это было верхом блаженства! В школьные годы, особенно в
старших классах, Варей стыдился отца. Его тошнило, когда отец за обедом с упоением
рассказывал, как они «вытесняли» или «захватывали в кольцо» не в меру разгоряченных после
футбольных матчей болельщиков. В школе Варей учился отлично и школьной элитой был
признан. В какой-нибудь заурядной профессорской семье своего приятеля-одноклассника
96

он говорил, что его отец — зоолог, специалист по лошадям. И все окружающие безразлично
кивали головой: «Зоолог так зоолог. Нам без разницы. Мы либералы и люди самых широких
взглядов. Да хоть бы старьевщик или, скажем, конный милиционер. Нам-то что!». В
студенческие годы ему было наплевать, кто его отец. Варей унаследовал от него непокорный
чуб. Как ни стригся, все равно через пару недель образовывался чуб. Это было досадно,
так как в моде в то время были совершенно другие прически.
Варей достал из кармана листок с информацией, отыскал в нем адрес бывшей жены бородача
Лидии, записал в журнал, что отбывает в местную командировку, вызвал дежурную машину и
спустился к подъезду.
Машина петляла по узким переулкам старой части города. Шофер оказался неопытный и
никак не мог найти нужный адрес. Наконец Варей отпустил машину и пошел пешком.
Начинало темнеть. Он прекрасно знал этот район. Но то ли сильно изменилось все за последнее
время, то ли Варей заблудился в трех соснах... Пройдя двумя проходными дворами,
он неожиданно уперся в нужный дом. Поднялся на третий этаж. Постоял перед выкрашенной
коричневой масляной краской дверью. Ему почудилось, что за дверью кто-то стоит и тихо
дышит. Тогда он на цыпочках опустился вниз и вышел во двор. Сел на скамеечку неподалеку от
детских качелей. Прикинул, где могут находиться окна квартиры. И стал наблюдать за
желтыми неплотными занавесками. Ему показалось, что это окно совершенно непохоже на
остальные. Окружающие Варея предметы — соседние дома, одинокое черное дерево посреди
двора — вдруг начали еле заметно двигаться по кругу. Даже темное, покрытое облаками небо
неторопливо поползло в сторону со своего насиженного места. Варею сделалось не по себе.
Идти в квартиру почему-то страшно не хотелось. Он стал тянуть время, убеждая себя, что в
любых учебниках рекомендуется провести сначала тщательное наружное наблюдение.
Занавеска отодвинулась. Показалась женская фигура и стала смотреть во двор. Дальше
ждать уже было нельзя. Варей решительно вошел в подъезд.
Дверь открыла женщина. Приятной наружности, стройная, крепкая, занимается спортом,
темные блестящие волосы, глаза серые, легкий румянец, чуть выше среднего роста, возможно,
примесь восточной крови. Взглянула вопросительно.
— Здравствуйте,— улыбнулся открыто и доброжелательно Варей.— Петр
Константинович дома?
— Нет, он уже давно здесь не живет,— сухо ответила женщина.
— Какая жалость! — воскликнул Варей.— И где ж его можно найти?
— Не знаю! — попыталась закончить разговор женщина.
— Что же теперь делать?! — запричитал Варей.— Я проездом, из глубинки. Учились
вместе, в университете. Так хотелось повидаться! Вы разрешите зайти на секундочку?
— Ну, проходите,— неохотно разрешила женщина.
Настороженно заходит Варей. Уж больно легко удалось проникнуть в квартиру.
Без умолку болтает какую-то чепуху, сыплет шутками-прибаутками. Осматривается.
Обычная квартирка средней руки. Каких много. Да... средний достаток, а женщина очень
ухоженная, не совсем вписывается. А может быть, развод фиктивный? Чтоб имущество
сохранить при конфискации? И, подвергая сомнению, оглядывает обстановку — телевизор
в углу, сервант, тахту — разве это имущество? Может, действительно одна? Скучает...
Рассказывает Варей трогательно-печальную повесть о своем босоногом, сиротском,
полуголодном детстве. Затягивает противника в расположение своих частей. Женщина
улыбается, включается постепенно в разговор. «Зачем все же я ей нужен? Понятно, что
неотразим и прочее. А все-таки?» — напряженно размышляет Варей и переключается на
кооперативы. Предлагает создать свой небольшой, заработать кучу денег и махнуть куда-нибудь, ну,
скажем, по пустыне на верблюдах, как какие-нибудь там туареги.
— В пустыню...— мечтательно повторяет женщина.— Это было бы здорово.
Нравится Лидия Варею, нравится... «Чем же это, интересно? Обычная бабенка,—
спрашивает себя он и сразу же отвечает: — А всем!»
Переходит Варей на тему сахарного песка и самогоноварения. Сетует на нерадивых
членов общества.
— Намек поняла. Кофе хотите? Или вы на сон грядущий не потребляете? — улыбается
Лида.
— Какой уж там сон! — сетует на тяжелую судьбу Варей.— Премного благодарен да
и только!
Весьма соблазнительно покачивает бедрами Лидия, удаляясь на кухню. Знает, что смотрит
ей вслед Варей.
— А я вас уже где-то видел! — кричит он ей вдогонку.
— В очереди за песком,— хохочет в ответ женщина.
97

«Нет, не в очереди,— бормочет Варей.— А вот где, не помню, ведь важно это, очень важно.
А вспомнить не могу, потому что не высыпаюсь! — неожиданно раздражается он.—
Проклятая служба!» Быстро встает, подходит к книжным полкам. Внимательно пробегает глазами
по корешкам книг и видит внизу сбоку, на видном месте, пачку фотографий. Не торопясь,
перебирает Варей фотографии: Лида с бородачом на морском побережье, несколько
групповых, видимо, семейных, старушки у подъезда, дети на лесной лужайке. Отбирает несколько
штук и засовывает их в карман. В том числе — с импозантным стариком в инвалидной
коляске, снятую «Поляроидом». «На память...» — приговаривает Варей и подходит к окну.
Совсем темно уже на дворе. Кажется ему, что сидит кто-то у детских качелей на скамейке.
Там, где недавно сидел Варей, и смотрит на него. «Очень даже может быть! — раздельно
и четко выговаривает про себя Варей.— Главное, раньше времени не брать в голову...»
Несет хозяйка кофе. И кажется Варею еще привлекательней. «Так бы и набросился!» —
щурится or «А приличия? Ты же на службе, в конце концов! Не забывайся!» — останавливает
его внутренний оппонент. «Набросился бы, наплевав на приличия!» — отвечает ему, смеясь,
Варей. «А в кофе уже снотворное небось подмешано»,— остужает его оппонент.
— А в кофе небось уже снотворное буль-буль? А? — смеется Варей.
— Два снотворных,— отвечает серьезно Лида.— Себе тоже.
— Вот это по-нашему. Чтоб не ошибиться,— помогает он расставлять на столе чашки.
— Вы где остановились? — интересуется Лида.
— Нигде,— смущенно отвечает Варей.— Думал, у Петра... Да ерунда, где-нибудь
перекантуюсь.
— Ну, вот что,— решительно говорит Лида.— Есть раскладушка. Постелю на кухне.
— Да неудобно как-то... одно беспокойство... — мямлит Варей. Очень хочется ему подойти
к окну и проверить, есть ли наблюдение за домом или почудилось.
— Давайте потушим свет и посмотрим во двор,— простодушно предлагает он.
— Давайте! — охотно соглашается Лида.— Вы не совсем? Да? А может, у вас
шпиономания?
— Скорей второе,— довольно смеется в ответ Варей.— Просто это мое самое любимое
занятие в свободное время еще с детских послевоенных лет.
— Чудак... — качает головой Лида.
Тушат свет, подходят к окну, во дворике никого. «Успел уйти.— Обнимает Варей Лидию
и думает: — Каких шикарных баб стали вербовать! Просто уму непостижимо!»
— Ты такой милый... и наивный,— шепчет в темноте Лидия.— Мне тебя почему-то
немножко жаль... так, чуть-чуть,— тихо смеется женщина, поблескивают в темноте глаза.
«А мне тебя»,— хочет ответить Варей, но не говорит, не стоит дразнить по пустякам.
Вдруг еще обидится? Можно и спугнуть.
Утром Варей незаметно выскальзывает из дома. Делает вид, что не хочет компрометировать
молодую женщину. Мол, соседи, слухи, разговоры... Хотя, конечно, вряд ли ее здесь кто-нибудь
знает.
На работу приходит за десять минут до начала. Ловит удивленный взгляд Никанорыча.
Берет из сейфа пистолет. И идет со всеми в тир. Раньше иногда отлынивал, а теперь
в первых рядах. Бах-трах-бах-трах. Гремят выстрелы. Движутся стремительно вдалеке
темные силуэты с белыми кружками на груди. Или появятся неожиданно на миг и исчезнут.
Все уже снова разбрелись по кабинетам, а Варей все стреляет. Уже рука онемела, дрожит.
Недоволен результатами, раньше лучше получалось.
— Немного рука вяловата, а так вполне,— хвалит его инструктор.— Чувствуется
специалист.
Возвращается к себе Варей, а по дороге заносит фотографии Марку. Просит его отдать
их на экспертизу и забрать результаты.
— Все хитрим и никому не доверяем,— комментирует Марк странную просьбу.— Ладно уж,
сделаем вам великое одолжение!
Решает Варей сводить Лидочку в парк культуры и отдыха. Есть такая форма
времяпрепровождения с женщинами. Аттракционы, комнаты смеха, мороженое, колесо обозрения. Дешево
и беззаботно. Как дети. Мужчинам кажется, что женщинам это должно очень нравиться.
А на самом деле неизвестно, нравится такое слабому полу или же они идут на это из
вежливости.
Только забрались они в кабину колеса обозрения, как заприметил Варей внизу на лавке
молодого человека, можно сказать, почти еще мальчика, но по виду уже сильно испорченного,
безразлично покуривающего сигаретку и перекладывающего все время ноги в синих «вареных»
джинсах с одной на другую. Сомнений нет, «пасут» Варея и его спутницу. «Надо бы спросить
у Лидии,— думает Варей, искоса озорно посматривая на попутчицу,— вот сейчас она по
98

заданию или уже просто так?» Не позволяет Варею мужская гордость думать, что только
по заданию. Наверно, фифти-фифти. «А вот я сам, к примеру, как? — задает себе встречный
вопрос он.— То-то и оно! И нечего! Еще успею испортить себе настроение!» — решает он.
Плавно движется им навстречу земля. Выходят они, не торопясь, из кабинки, а мальчонки
на лавке уже нет. Как будто и не было. А вокруг так безмятежно. И дети шныряют, и голуби
переваливаются, и небо в крошечных облачках.
Рассказывает Лидия, какой замечательный человек Петр Константинович. Как жили они
душа в душу. И все у них было. Вот только командировки постоянно и все дольше и дольше.
А потом и вовсе исчез. Но деньги присылает. В общем, незаурядный человек, да и только!
— Я более незаурядный! — гордо произносит Варей и смеется довольный.
— Это еще нужно доказать,— отвечает мягко Лида и опять как-то жалостливо смотрит
на Варея.
Берет его под руку и восклицает:
— О! Пушка?!
— Удивилась? — вопрошает Варей и смотрит испытующе.
— Нисколько,— вяло и даже с некоторой печалью отвечает Лидочка.— Я сразу поняла,
что ты за гусь. Как только зашел. Вас, легавых, за версту видно.
— Не легавых, а борзых! — поправляет Варей.— Открою тебе один маленький секрет.
Чувствует он, как напряглась непроизвольно женская рука. Выдерживает Варей паузу
и добавляет солидно:
— В прошлой своей жизни... — снова останавливается,— я был борзой! — изрекает
торжественно и добавляет доверительно: — Оттого и вены на ногах болят. Учти, ты первый
человек, которого я посвящаю в эту сокровеннейшую тайну. Даже жена моя бывшая про это
не догадывалась. Чувствуешь, какое тебе оказано доверие?!
— Доверие — страшная штука,— вторит умудренно Лидок, чуть поджав по-старушечьи
края губ.— Такая тяжесть порой, что не приведи господь!
Быстро катится время. Кажется, что только зашли в парк с целью увеселения. И вот уже
залегли вокруг сумерки. Темно и не очень уютно стало в парке, несмотря на хорошее
освещение аттракционов и дорожек, густо посыпанных мелким красным, неужели на самом деле
битым кирпичом? — сомневается Варей.
Просит Варей разрешения ненадолго покинуть Лидочку. Ну, а вечером обязательно к ней.
— Смотри! Буду ждать! — грозит шутливо пальчиком Лидия.
Усаживает Варей Лиду в такси. Машет рукой вслед, улыбается нежно. Но только отъезжает
машина, сразу же сползает улыбка с лица. Заходит Варей в телефонную будку. Звонит Марку.
Бубнит деланно недовольным голосом Марк:
— Приезжай! Ничего особенного, но кое-что есть.
И хотя не терпится Варею узнать это «кое-что», решает немного пройтись пешком,
обдумать ситуацию. Впереди, у большого магазина, группа возбужденных людей.
«Дефицит»,— предполагает он и, только подойдя поближе, понимает, «наперсточники» дурят
простаков. Пока вовсю идет игра между своими. Заманивают. Четверых своих быстро
насчитал Варей. Изображает азарт и возбуждение высокий крепкий малый с переломанным
носом, рвет с шеи золотую цепочку:
— Давай! Стольник! Девяносто шестая проба!
— Ха! — отвечает, не глядя, катала, быстро гоняя черный шарик по картону.— Дешевка!
Бижутерия!
— На! Посмотри! Вон проба! Ну? Дай отыграться! — Длинный подносит к его лицу цепочку.
— Ладно,— цедит сквозь зубы катала.— Полтинник.
— Давай! — соглашается длинный.
— Это что? — изумляется один необыкновенно наивный зевака.— Пятьдесят копеек?!
— Копеек,— передразнивает его другой искушенный зевака, удивленный такой
поразительной наивностью.— Пятьдесят рублей!
Снова движется шарик под ловкими руками каталы. Отыгрывает пятьдесят рублей длинный.
А Варея подталкивает локтем другой свой, быстроглазый, юркий парнишка, подначивает:
— Слушай! Ну, давай пополам! Ну, давай! Верное дело!
Отмахивается Варей от назойливого компаньона. «Где же, интересно, болтается
патрульный? — думает он.— И сколько ему вручили за отсутствие?» И вдруг видит он среди своих
того со скамейки в «вареных» джинсах. Безразлично скользит он взглядом по Варею.
Резко отталкивает Варей загораживающего обзор юркого парнишку и, показывая катале
пятидесятирублевую бумажку, коротко бросает:
— Играю! Пятьдесят!
— Поехали! — соглашается тот.
99

Быстро перемещаются руки над картоном. Поднимает катала один из наперстков, под ним
черный шарик. Мол, убедитесь, люди добрые, честная игра, никакого мошенничества! Толкает
больно в бок Варея быстроглазый мальчишка, пытается отвлечь, сбить с игры. Хочется
Варею слегка, по-отечески двинуть его рукояткой пистолета по шее, но удерживается он от
противоправного действия, да к тому же и непедагогично это. Только катала отрывает руки
от наперстков, как Варей накрывает башмаком один из наперстков и говорит резко:
— Здесь! Открывай!
Поднимает катала наперсток, есть под ним черный шарик, бросает быстрый косой взгляд на
юркого парнишку, протягивает Варею пятьдесят рублей. Не глядя берет Варей деньги и видит
изумленное лицо охотничка в «варенках». «Что и требовалось доказать!» — констатирует
Варей.
— Тебе везет! Давай еще! Я в доле! Давай! Не дрейфь! — не отстает от него юркий
мальчишка.
— Брысь! — страшно оскалясь, шепчет ему Варей, поворачивается и идет к троллейбусной
остановке.
Заходит Варей в Управление, поднимается к Марку.
— Есть кое-какие пустяки,— с напускным равнодушием говорит Марк.— Даже и не знаю,
стоит ли тебе на них отвлекаться?
Молчит выжидательно Варей. Пусть наиграется вволю Марк. И как его только взяли
в Управление?! Видимо, и на кадры бывает проруха. Поправляет Варей пистолет под мышкой.
Непривычно. И понимает, почему отец иногда приносил домой седло. Просиживает, небось,
с утра до вечера на базаре в старом синем милицейском кителе со споротыми нашивками
и погонами да продает картошку величиной с кулак. Лишь иногда уставится мутными глазами
на какую-нибудь ядреную румяную бабенку да буркнет что-нибудь невнятное в прокуренные
усы. «Ишь, старый черт! А туда же!» — откликнется довольная бабенка. «У-у! — замычит
тихо отец.— Я тебя!» «Тебя, тебя! — передразнит со вздохом молодуха.— Гриб трухлявый1»
Достает Марк фотографии и объясняет назидательно:
— Видишь, старушонки перед подъездом позируют. Так учреждение это типа
специализированного санатория для восстановления здоровья. Для ветеранов! Ну, а старикан зтот на
колесах... Ну, это, знаешь, как бы тебе сказать...
— Да, не тяни ты, ей богу! — сдается Варей.
— То-то! В общем, повезло тебе крупно! Вот что! А повезло потому, что пришел сразу
ко мне. Другой бы потребовал, сам знаешь что, а я нет! Бескорыстно, старина! Из чистого
энтузиазма! Крепкий это старик! Крупный авторитет преступного мира! Можно сказать,
крестный отец!
— Та-ак... Забавно... — протяжно выдыхает Варей и думает: «Кажется, все предложенные
наживки я заглотнул и по-прежнему отстаю на пару ходов».
— Короче, есть подозрение, что сейчас не у дел. Преклонный возраст и прочее, но... сам
понимаешь,— разводит руками Марк и уже серьезно добавляет: — Могу, если нужно, помочь!
— Да, пока вроде не надо. Это потом, если... — морщит задумчиво лоб Варей.
«Не зря такой подарок получил за прошлое дело,— вспоминает он будильник.— Оборвалось
все тогда довольно странно. Возможно, хвост от большого зверя оказался».
Поздним вечером бредет Варей по аллеям парка. Неожиданно открываются взору старинные
санаторные строения. «Не хуже парижского Дома инвалидов!» — восхищается он.
Идет по полутемному коридору. Разбрелись престарелые по своим норам. «Вполне можно
было на завтра отложить. Вот и Лида обидится...» — сомневается он. Никак не может найти
подходящего места. Все не то. Вроде и кресла в холлах удобные, и диваны ничего себе.
А не лежит душа. Наконец попадает Варей в переход, а из него в поликлиническое отделение.
Белеют слабо двери кабинетов. Неожиданно расширяется коридор, образуя большую нишу.
Два кресла, диван. «Ну, наконец, что нужно1» — облегченно вздыхает он, плюхается на диван.
Ставит рядом сумку с едой да и газетами для чтения. «Какое отличное место! А каким
чудесным плюшем обит диван! И кадка с небольшой пальмой так кстати. Просто редкое место!
Пожалуй, нигде за последнее время я не чувствовал такого покоя,— решает удовлетворенно
Варей.— Жаль только нет настольной лампы,— думает он, засыпая.— Как славно».
Мгновенно просыпается Варей. Уперлось в спину чуть повыше лопатки дуло. «Попался,
идиот!» — мелькает стремительно мысль. «Кажется, без глушителя»,— пытается определить
Варей свое ощущение. Видимо, придется поднять руки вверх да сдаться на милость
победителя, если такая у него имеется. Но никаких команд не поступает. И решает он сидеть смирно
и ждать.
— Разбудила я тебя, голубочек? — звучит над ухом ласковый женский голос.— Ишь как
славно устроился! *
100

«Плох я стал, совсем плох! — корит себя Варей.— Швабру от пистолета уже не могу
отличить!».
Присаживается рядом уборщица. Смотрит на него с умилением. Не старая еще, под
пятьдесят.
— Небось приехал издалека навестить кого? И правильно сделал, голубочек! Посмотришь,
как они, родимые, хорошо здесь устроены. А это местечко, где ты прилег, ну не чудо ли?
А? Скажи, голубочек!
— Чудо,— охотно подтверждает Варей.
— Я и сама, бывало, приду сюда, сяду и сижу себе, сижу. Ну так здесь покойно! Просто
слов нет!
Всех подозревает Варей. И уборщицу тоже.
— А где здесь, мамаша, умыться можно? — спрашивает он строго.
— А и пойдем, покажу. И туалет здесь отличный! Сам увидишь. Все голубым кафелем
заделано. Пойдем, голубочек!
Умылся Варей, почистил зубы, перекусил. Достал газету, раскрыл и посматривает изредка
поверх. Появляются различные люди: врачи, медсестры, престарелые, инвалиды, посетители.
Хлопают дверями, снуют туда-сюда. Идет своя, обычная для этих мест жизнь. Начинает
Варей потихоньку вживаться в новую обстановку. Уже нервирует его большая очередь
к невропатологу. Полчаса как ушла, а сказала, сейчас приду. На консультацию! Ничего себе
консультация! Стучится Варей к заведующей:
— Людей назначали! Они пришли! А врача полчаса нет на месте!
— Не полчаса,— поправляет твердо заведующая,— а всего только двадцать пять минут.
Хорошо, разберемся,— закругляет она беседу.
Возвращается Варей на свое место, а его ждут с нетерпением.
— Ну? Что сказала?
— Разберется,— успокаивает он очередь и усаживается поудобней.
Вдруг грозный быстрый стук каблуков в коридоре. «Заведующая,— довольно думает
Варей.— Решила все-таки разобраться». А это оказывается махонькая девочка, несется
стрелой по коридору. Видать, засиделась. Совсем отвлекся Варей, потому что невмоготу все
время в напряжении быть. Уже и обеденное время проскочило. Снова перекусил он кое-чем из
своих припасов. «Неужели прокол? — начинает точить червячок сомнения.— Неужели все
это я насочинял своим, прямо скажем, нездоровым воображением? Спокойно, спокойно!
Еще надо подождать... Если место точно вычислил, то непременно сегодня все развяжется!
Они рассчитывают на меня, я — на них. Так что все вроде бы должно совпасть».
Задремал Варей, и вдруг будто кто-то толкнул сзади. «Опять уборщица пугает?» — подумал
с улыбкой, повернул голову и увидел справа трогательное шествие. Бородач торжественно
катил, видимо, к невропатологу, предположил Варей, крестного отца, склоняя голову и
внимательно того слушая. Мгновенно переложил Варей пистолет на колени и прикрыл его сверху
газетой. Любит Варей осматриваться и сейчас не удержался, взглянул быстро налево, и не зря.
За колонной в белом халате стоял продавец проездных билетов с тщательно уложенными
длинными волосами. Вспыхнула в голове Варея картинка: «Подземный переход... Смахивает
локтем деньги... Падает стол... Женщина!..» Это же Лидия, Лидка подходила покупать
проездной! Ха! То-то напоминала кого-то сзади! Ай да Варей, ай да лопух! Зачем же здесь
продавец?! Полсекунды, четверть на размышление! Встал на свое место продавец! Должен
он закрыть прошлое дело! Меткий выстрел из-за колонны в шею. Вдруг пуленепробиваемые
жилеты?! В кого? А кто уцелеет! Того и убрать! Уж у него-то с глушителем! Зря пренебрег
помощью Марка!
Резко скатывается Варей с дивана и прячется за кадушку. Стреляет в тот же миг продавец,
обмякает тело крестного отца в кресле-каталке. Стреляет несколько раз подряд бородач,
не разобравшись, в то место, где сидел Варей. Дымятся неровно края отменной плюшевой
обивки. Стреляет Варей в бородача. Все ясно, из ревности перестреляли друг друга! Ловко
придумано! Падает раненый бородач за кресло-каталку. Стреляет продавец, заливает левый
глаз Варея теплая жидкость. «Неужели ранил, сволочь?! Да нет, из цветка вода»,— думает
Варей и вываливается со стуком из-за кадушки. Выскакивает из-за колонны продавец,
прячется за выступ стены и добивает хладнокровно бородача. Оглядывается, проверяет,
все ли в порядке с Вареем. Открыт теперь продавец. Стреляет с двух рук Варей, промахнуться
нельзя, уж профессионал-продавец не промажет. Падает, как подкошенный, продавец, глухо
ударяется голова о паркет. Встает Варей, проводит по лицу рукой. Кровь!!! Овладевает им
'слабость, мешком валится на диван. Только слышит, как сквозь сон:
— Что же это делается, голубочек?! Ай-ай-ай! Потерпи, я сейчас... — осматривает быстро
всех перебитых уборщица и с криком: — Ох ты, прости господи! Да, как же так?! — спешит
101

вниз по лестнице, а потом и вовсе из богоугодного заведения к близстоящей телефонной
будке.
Соскальзывают дрожащие пальцы с телефонного диска. Стучат мелко зубы. Наконец
соединилось.
— Ваня! Тут такое было! Я так испугалась!
— Спокойней, скокойней,— рокочет знакомый голос.— Тебя никто не слышит?
— Нет, Ванечка! Никто! Я из автомата! Все сделала, как ты велел! Они друг друга перебили!
Представляешь?
— Варей?
— Нет! Только ранило. Кажется, несильно! А остальные все пострелялись!
— Молодец! Все отлично сделала! Иди теперь домой. Мне больше не звони! Я к тебе вечером
заеду.
И сразу же в трубке коротко: ту-ту-ту...
Любит генерал сам чистить свой парадный мундир. Маленькая щеточка порхает по безупречно
чистому серому сукну. Последние пылинки послушно улетают. Блестят орденские планки.
Снова звонит телефон. Снимает, не торопясь, трубку Иван Еремеевич. Слышит
взволнованный голос Никанорыча:
— Докладываю! Варей всех перещелкал!
— А сам? — для вида интересуется Иван Еремеевич.
— Слегка зацепило. Сейчас в больнице. Дней через десять вернется в строй. Что делать?
— Все отлично, голубочек! — довольно щелкает пальцами генерал.
— Отлично? — не понимая, переспрашивает Никаыорыч.
— Вот именно, голубочек! Наш сотрудник блестяще завершил начатую операцию!
Разгромил верхушку мафии! Будем присваивать внеочередное!
Падает солнечный свет, оживляет темные краски, проникает в глубину старинных
живописных полотен. Торжественно висят они в не менее старинных массивных рамах. Теплеет
взгляд генерала. «Что ни делается на этом свете, все к лучшему,— думает он не без цинизма.—
Уж и так некуда вешать. Да и время другое на дворе. Свежий ветер. Что ж, будем честно
бороться, не щадя живота, с организованной преступностью. Именно так!»
Немного знобит Варея. Температура... Одна ниточка осталась. Лидочка... Но уже знает
наперед Варей, что и здесь обрыв. Скорее всего только с продавцом была связана. Он ее
привел на квартиру и дал фотографии. Больше она ничего и не знает. Да и не станет он.
Наваливается тяжелый сон-бред. Снова Варей на бульваре своего детства, сидит в грузовике-
вездеходе. Тянутся двумя тоненькими ручейками прохожие. Горят ослепительно юпитеры.
Видимо, съемки какого-то фильма. А он в главной роли... бумажного солдатика, забывшего
свою роль... Просыпается Варей весь в поту. Трогает рукой забинтованную голову и думает:
«Кажется, мне действительно больше всех надо».
Рисунок М. ГЕОРГИЕВА
ИМиК,ь\'аЦИЯ
Навоийский ортонитрофенол, аммиачную воду по ГОСТ 9—77, оксафал (сред-
электрохимический завод ство защиты от комаров) в таре по 20 л.
предлагает Предложения и заявки направлять по адресу: 706812, Навои-12
свою продукцию: Бухарской области.
Предлагаем предназначенный для производства фаолитов и добавок в керами-
кислотостойкий ку и глины.
и термостойкий Нуждаемся в технологических разработках по изготовлению изде-
тонковолокнистый лий из атофиллита с организацией производства по месту его добы-
антофиллит, чи.
Наш адрес: 620086 Свердловск, ул. Пальмиро Тольятти, д. 24 а.
Коммерческий центр. Телефоны для справок: 23-12-78, 23-13-75.
102

LiOHCv T? ЩИ
■3
Немного
о речном
жемчуге
Расскажите, пожалуйста, о
речном жемчуге. Правда ли, что
через год-два он превращается
в порошок?
Г. ВЫХОДЦЕВА, Москва
Международная ассоциация
ювелиров A950— 1960 гг.) в
«Календаре камней месяца
рождения» утверждала, что
жемчуг — для тех, кто родился в
июне. Похоже, наши женщины
не согласны с этим и носят
недорогой речной жемчуг,
невзирая на свой месяц рождения.
Как написано в книге
Н. И. Корнилова и Ю. П.
Солодовой «Ювелирные камни» (\1.:
Недра, 1987), жемчуг бывает
овальный, полусферический,
каплевидный и так хорошо
знакомый нам, неправильный —
барокко. Надо ли говорить, что
самый ценный — это круглый
же мчу г-ори ен таль, который на
Руси назывался «скатный» или
«окатный». Но иногда, как,
впрочем, и сейчас, появлялась
мода на барокко, на жемчуг
уродливой формы — парагоны
или монстры, напоминающие
спину лягушки, собачий зуб, а
нередко и силуэт человека.
Парагонам приписывали
магические свойства.
Цветов и оттенков у жемчуга
ничуть не меньше, чем форм.
Белый со всевозможными
отливами, серый, зеленоватый,
коричневый, полосатый — все и не
перечислишь. А пресноводный
жемчуг в ультрафиолетовых
лучах сверкает голубым или
зеленоватым светом.
Появляются на свет Божий
пресноводные жемчужины из
двустворчатых моллюсков рода
Unio. При больших скоплениях
жемчужниц их добывают
драгами и металлическими
ковшами. Если же раковин не так
много, то в дело идут шесты,
расщепленные на концах, вилки,
сачки, ловят руками и даже
пальцами ног.
Что же такое жемчуг? Для
нас — драгоценный
органогенный камень, для моллюска —
результат защитной реакции на
попавшие в него чужеродные
частицы: кусочки раковин,
песчинки, минералы, которые потом
становятся ядром жемчужины, а
на первых порах служат
центром кристаллизации. Частичка
обволакивается тонким слоем
конхиолина — органического
вещества моллюска. На нем
нарастают призматические
четырех-, пяти-, шести-, семи-,
восьмигранные кристаллы
арагонита — СаСОз, каждый из
которых окружен конхиолиновым
чехлом. За призматическим
слоем идет пластинчатый,
состоящий из того же арагонита.
Пластиночки накладываются
друг на друга подобно черепице
и скрепляются конхиолином.
Вот почему настоящий жемчуг
чуть шероховатый на ощупь.
Интересно, что масса жемчу-
' жин измеряется не в каратах,
а в гранах. Один гран
составляет примерно 0,25 карата,
один карат — 200 мг. Твердость
жемчуга по шкале немецкого
минералога Ф. Мооса, где
твердость алмаза принята за 10
единиц,— 2,5—4,5. Плотность —
2,6—2,78 г/см3.
Жемчуг — капризный
камень, требующий постоянного
внимания. Он не может без
дела лежать в шкатулке,
органическое вещество высыхает,
разлагается, жемчуг тускнеет,
расслаивается и разрушается.
Но жизнь жемчужин можно
продлить на много лет, если не
хранить их в слишком влажном
или сухом месте. Ни в коем
случае не держите их долго на
солнце. Если же все-таки
жемчуг потускнел, промойте его
в соленой воде или обработайте
углекислым калием, а затем
эфиром. Есть еще один способ
оживить жемчуг: промойте его
в слабом растворе мыльной
воды, после этого отполируйте
смоченными в соляной кислоте
отрубями или пробковой мукой.
Запомните: чтобы жемчуг не
старел много лет, его надо
носить, и чем чаще — тем лучше.
О. АРТЕМОВА
Король грибов —
белый
Слышал, что белый гриб не
только вкусен, но и полезен. Так ли
это?
Д. ДМИТРИАДИС,
Великий Бурлук,
Харьковская обл.
По-латышски и по-литовски
«грибу» означает «желание»,
следовательно, боровик — это
самый желанный и вкусный из
всех грибов. Кроме того,
применяли его и как лекарство.
В Польше свежий порезанный
на пластинки боровик
прикладывали к нарывам. Для этого же
использовали осенний и
зернистый масленок. Лечили
боровиками также воспаление соска
у кормящих матерей. Зимой
сушеный боровик вываривали
в молоке и тоже делали
компрессы. В Болгарии порошок из
боровика пили от грудной жабы
и для поддержания сил. В
России настоем боровика на спирту
лечили тяжелые обморожения.
Жители Чехии ели этот гриб
в больших количествах, считая,
что таким образом они
предохраняют себя от рака.
Можно сказать, что народные
поверья подтверждаются.
Исследования показали,— в
боровике действительно содержатся
антибиотики и антибластики.
Печально, что в природе ареал
распространения боровиков
уменьшается, а на рынках цены
на белые грибы растут и растут.
Чем их заменить? Либо летним
опенком, либо частично замо-
розковым грибом.
В. МИХАЛЬЧЕНКО
103

Информация
Научно-производственная
фирма «БиоЭко»
и НПК «Биотехсервис»
при Институте
биоорганической
химии им. М. М. Шемякина
предлагают
свои лучшие разработки
в области иммунобиохимии.
Щелочная фосфатаза — маркер для ИФА с удельной активностью
на уровне мирового стандарта (Type VII-S) фирмы «SIGMA» и
субстраты к ней.
Комплекс щелочной фосфатазы с моноклональными антителами
к ней (АРААР).
Стрептавидин и его конъюгаты с широким спектром маркеров
(ферменты, металлы, флюоресцентные метки).
Пероксидазные субстраты: 4-хлор-1-нафтол; тетраметилбензидин.
Ингибиторы протеиназ — фенилметансульфонилфторид и тозил-
фторид.
Наша новинка —
фермент для ИФА — лакказа и конъюгаты с ним.
Лакказа использует те же доноры водорода, что и пероксидаза, но
не ингибируется продуктами реакции, не испытывает потребности
в Н2О2, не маскируется эндогенной активностью исследуемого
образца.
При необходимости мы предоставим методику получения конъюга-
тов.
Более подробную информацию можно получить по телефонам в
Москве: 135-99-24 и 135-99-88. Телефакс: 1354109.
Ассоциация «Линтест»
и Научно-производственная
коммерческая фирма «ЭКИП»
предлагают
заинтересованным
предп ри яти ям,
организациям
и научным учреждениям
информационный справочник
«Экология и безопасность»,
не имеющий отечественных
и зарубежных аналогов.
Справочник составлен по результатам анализа более 10 тыс.
источников научно-технической, патентной и нормативно-методической
документации. Он состоит из шести выпусков общим объемом
120 п. л., объединенных в три тома, и содержит различные
постановления, положения, инструкции, указания, методические
рекомендации, стандарты, нормы и правила.
Том. 1. «Безопасность человека»: факторы, влияющие на здоровье;
гигиена, санитария и токсикология; безопасность питания;
аллергены, канцерогены, мутагены; безопасность жилища; безопасные
средства защиты растений от вредителей и болезней; нитраты; городской
транспорт и другие проблемы индивидуальной, бытовой и
социальной безопасности человека.
Том 2. «Экологическая безопасность»: допустимые концентрации,
дозы, нормы выбросов, сбросов, нагрузок, воздействий, уровней;
содержание, критерии различных антропогенных факторов в
атмосфере, водах, грунтах, почвах, и растениях; данные о различных
промышленных отходах, стоках и возможность их обезвреживания, очистки,
переработки, утилизации и использования; малоотходные и
безотходные технологии; технические средства компенсации вредных
воздействий на окружающую среду; рекультивация, экология города.
Том 3. «Технологическая безопасность»: взрыво- и пожароопас-
ность различных веществ и материалов; влияние производственных
шумов, вибраций, электромагнитных волн, теплового и
радиоактивного излучения; индивидуальные средства защиты организма;
допустимые производственные нагрузки и нормы; воздействие на
человека различных соединений и пыли в рабочей зоне производств;
меры безопасности при работе с различными факторами и
веществами; другие разнообразные аспекты производственной
безопасности. В приложении дана нормативная база данных по учету
экологических факторов.
Объем каждого тома около 40 п. л.
Ориентировочная цена тома 80—90 руб.
Издание будет осуществлено в 1991 году. Тираж ограничен.
Заказы в форме гарантийных писем направляйте по адресу: 103621
Москва, Центр, Малый Черкасский пер., д. 2/6. Ассоциация
«Линтест». Телефон: 924-70-17. Факс: 263-03-26.
104

Научно-производственный кооператив «Гормон» >;
при Киевском НИИ эндокринологии и обмена веществ предлагает
химические соединения для лабораторных и клинических исследований:
пара-тетразолий синий NBI A20 руб. за 1 г); бромсульфофталеин A3 руб. за 1 г); неонол—
аналог Трилона-Х-100 C руб. за I г); фенилметилсульфонилфлуорид PMSF — ингибитор
протеиназ A8 руб. за 1 г); нифтолид — блокатор рецепторов андрогенов C руб. за 1 г);
хлодитан и элиптен — ингибиторы функции коры надпочечников (соответственно 3 руб. и 4 руб.
за 1 г); тироксин — синтетический гормон щитовидной железы (800 руб. за 1 г); натриевую
соль тироксина G60 руб. за 1 г).
Мы выполняем
доклинические исследования новых лекарственных препаратов;
разработку методик создания лекарственных форм новых соединений и композиций;
исследования сахароснижающих свойств новых соединений;
качественную очистку химических реактивов для исследовательских целей;
разработку методов выделения биологически активных веществ из животного сырья;
выделение рецепторов инсулина из ткани печени.
Мы проводим
исследование функционального состояния печени (бромсульфофталеиновая проба);
изучение функциональной активности желез внутренней секреции (щитовидной, половых,
надпочечников, поджелудочной, гипофиза).
Мы принимаем заявки
на проведение экспериментальных исследований.
Мы реализуем
модели различных эндокринных патологий, созданные на экспериментальных животных (аллок-
сановый, стрептозотоциновый диабет, гипофиз-, тим-, адреналэктомия и другие), а также
принимаем заявки на поставку животных различных линий, в частности, мышей линии db/db
с генетически детерминированным диабетом.
Мы поставляем наборы «ДИАБЕТТЕСТ» для определения гликозилированного гемоглобина.
Стоимость одного набора — 30 руб.
Заявки и предложения направляйте по адресу: 252114 Киев, Вышгородская ул., д. 69.
КНИИЭОВ, кооператив «ГОРМОН».
Телефоны для справок: 432-89-66, 432-86-66 (с. 10.00 до 17.00).
Наша «Библиотека»
Все болезни от нервов — расхожая истина. Но —
истина ли? Ответ на этот интересующий всех вопрос вы
узнаете из книги «Характер не лечим!»,
написанной для нашей книжной серии доктором медицинских
наук профессором К. Г. Уманским, постоянным
автором «Химии и жизни».
АБОНЕМЕНТ
К. Г. Уманский
Характер не лечим
(один экземпляр)
105

Магазины «Академкниги»
480091 Алма-Ата, ул. Фурманова, 91/97
(«Книга—почтой»)
370005 Баку, ул. Коммунистическая, 51
(«Книга—почтой»)
232600 Вильнюс, ул. Университете 4
690088 Владивосток, Океанский проспект, 140
(«Книга—почтой»)
320093 Днепропетровск, проспект Гагарина, 24
(«Книга—почтой»)
734001 Душанбе, проспект Ленина, 95
(«Книга—почтой»)
375002 Ереван, ул. Туманяна, 31
664033 Иркутск, ул. Лермонтова, 289 («Книга—
почтой»)
420043 Казань, ул. Достоевского, 53
(«Книга—почтой»)
252030 Киев, ул. Ленина, 42
252142 Киев, проспект Вернадского, 79
252030 Киев, ул. Пирогова, 2
252030 Киев, ул. Пирогова, 4 («Книга—почтой»)
277012 Кишинев, проспект Ленина, 148
(«Книга—почтой»)
343900 Краматорск, Донецкая обл., ул. Марата, 1
(«Книга—почтой»)
660049 Красноярск, проспект Мира, 84
443002 Самара, проспект Ленина, 2
(«Книга—почтой»)
191104 Ленинград, Литейный проспект, 57
199164 Ленинград, Таможенный пер., 2
196034 Ленинград, В/О, 9 линия, 16
220012 Минск, Ленинский проспект, 72
(«Книга—почтой»)
103009 Москва, ул. Горького, 19а
117393 Москва, ул. Вавилова, 55/7
117393 Москва, ул. Пилюгина, д. 14 корп. 2
(«Книга—почтой»)
630076 Новосибирск, Красный проспект, 51
630090 Новосибирск, Морской проспект, 22
(«Книга—почтой»)
142284 Протвино, Московская обл., ул. Победы, 8
142292 Пущи но, Московская обл., MP, «В», 1
620161 Свердловск, ул. Мамина-Сибиряка, 137
(«Книга—почтой»)
700000 Ташкент, ул. Ю. Фучика, 1
700029 Ташкент, ул. Ленина, 73
700070 Ташкент, ул. Шота Руставели, 43
700185 Ташкент, ул. Дружбы народов, 6
(«Книга—почтой»)
634050 Томск, наб. реки Ушайки, 18
634050 Томск, Академический проспект, 5
450059 Уфа, ул. Р.Зорге, 10 («Книга—почтой»)
450025 Уфа, ул. Коммунистическая, 49
720000 Бишкек, бульвар Дзержинского, 42
(«Книга—почтой»)
310078 Харьков, ул. Чернышевского, 87
(«Книга—почтой»)
т
ш
w
В 1992 году выйдет книга К. Г. Уманского
«Характер не лечим». Предлагаем вам
абонемент на эту книгу оставить у себя дома.
Отрывной талон без надписи (справа от
абонемента) следует наклеить на открытку со
своим домашним адресом и сдать в магазин
«Академкнига». Когда книга выйдет, магазин
пришлет вам открытку по почте. Книгу
можно будет получить в магазине, предъявив
открытку с талоном и абонемент. Читатели,
живущие в городах, где нет магазина
«Академкнига», или в сельской местности, могут
послать свои абонементы в магазины
«Академкнига», имеющие отделы «Книга —
почтой». Отрывной талон в этом случае значения
не имеет. Книгу вы получите наложенным
платежом.
<ЗЕ£> i
ш
ИГР*
Ш
ш
я*
Ж
ш
%££
<3St)
Ж
тшШштттжшшышштшшшшшшшшштшшштшшшш
106

Приобретайте колонки
для вашего хроматографа
у малого предприятия
ЭЛСИКО
Вы собираетесь приобрести (или уже приобрели) хроматограф для
высокоэффективной жидкостной хроматографии (ВЭЖХ)? Значит,
вам необходимы колонки для ВЭЖХ?
ЭЛСИКО выпускает колонки для ВЭЖХ, совместимые со всеми
типами зарубежных хроматографов, а также колонки для
отечественных хроматографов «Милихром» и «Цвет-3006».
При помощи колонок ЭЛСИКО, заполняемых более чем 60 типами
сорбентов, вы сможете разделять вещества в микро-, полумикро-,
аналитическом и полупрепаративном масштабах (колонки
диаметром от 1 до 10 мм и длиной от 5 до 250 мм) в обратнофазном, пря-
мофазном, ионпарном, ионообменном, ионном, эксклюзионном и
других вариантах ВЭЖХ.
Тысячи колонок ЭЛСИКО используются в экологии, химии,
медицине, фармакологии, биотехнологии, пищевой промышленности
и других областях науки и народного хозяйства в десятках
городов СССР.
Продукция ЭЛСИКО, сравнимая с лучшими мировыми образцами,
продается за советские рубли.
Ваш выбор — ЭЛСИКО!
Наш адрес: 115478 Москва, ул. Москворечье, д. 5.
Справки по телефонам: 324-12-95 и 324-42-86.
Малое предприятие «СЕРВЭК»
предлагает
свою продукцию —
индикаторные трубки
для измерения
концентраций
вредных веществ
в воздухе рабочей зоны
и газообразных
промышленных выбросов.
Принимаем заказы на индикаторные трубки для определения
аммиака и сероводорода. Наши изделия прошли государственную
метрологическую аттестацию и рекомендованы отделом контроля
атмосферы ВНИИ охраны природы в качестве арбитражного
средства.
Заявки направляйте по адресу: 190121 Ленинград, Перевозная ул.,
д. 8. МП «СЕРВЭК». Телефон для справок: 164-64-80.
Научно-производственное
объединение «Витамины»
предлагает
заинтересованным
организациям ознакомиться
с установками молекулярной
дистилляции МО-15 и МО-30
производства ЧСФР.
Эти установки позволяют вести тонкую очистку
термолабильных веществ и разделение смесей жидких веществ с близкими
значениями парциального давления паров; отличаются высокой
эффективностью и предназначены для использования в лабораторной и
производственной практике предприятий и научных учреждений
химической, пищевой и фармацевтической промышленности.
Помимо лабораторно-промышленных установок МО-15 и МО-30
производительностью 0,2 и 1,5 л/ч, в ЧСФР налажено производство
промышленных установок молекулярной дистилляции ТМО-65 и
ТМО-200 производительностью соответственно 8 и 30 л/ч.
Мы можем дать заключение о целесообразности применения
установок на вашем предприятии, выполнить экспериментальные
работы с вашими образцами, разделить небольшие партии продукции, а
также организовать переговоры с производителем и поставщиком
указанного оборудования для согласования условий его
приобретения.
С вопросами и предложениями вы можете обратиться по
телефонам: 120-22-88 и 128-88-90.
Наш адрес: 117820 Москва, ГСП-7, Научный проезд, д. 14 «А».
107

Ассоциация препараты крови: тромбин человека, тромбопластин, плазминоген
НПО «Д1АГНОСТИКУМ» человека, плазмин человека, урокиназу, экарин, протамин сульфат,
и малое предприятие «Д1А-М» протромбин человека, концентрат белков протромбинового комплек-
предлагают: са, азофибрин, азоказеин, азоальбумин, азокол, гемоглобин
человека, кефали н;
реактив Фолина;
наборы для определения: ранних ЦДФ и РФМК по тесту склеивания
стафилококков, времени рекальцификации протромбинового и тром-
бинового времени, концентрации фибриногена, плазмина, плаз ми но-
гена и суммарной фибринолитической активности, ингибиторов
плазмина в плазме, урокиназной активности в моче, концентрации
сывороточных иммуноглобулинов человека методом иммунофела-
метрии, набор для постановки реакции непрямой гемагглютинации
(РНГА) при листерозе людей и животных.
Для иммунохимических исследований.
поликлональные антитела: бычий сывороточный альбумин,
сыворотки крови пуповины человека и эмбриональные телячьи,
кроличьи антитела против IgG мыши, крысы, человека, крысиные
антитела против IgG кролика и человека;
моноклональные антитела различной специфичности против: белков
промежуточных филаментов; цитоскелета и коллагенов; Тпу-1,2-ан-
тиген мыши;
любые антивидовые конъюганты с пероксидазой хрена или
ФИТЦем;
пептидные субстраты для определения различных классов протеи-
наз: флуорогенные, хромофорные, хромогенные;
концентрирующие патроны, предназначенные для подготовки и
концентрирования микропроб различной природы перед их анализом;
незаменимы при концентрировании ионов металлов, углеводородов,
пестицидов, микроколичеств лекарственных препаратов;
выполнены в виде капсулы из химически устойчивого полимера и
заполнены высококачественными модифицированными сорбентами на
основе силикагеля CI, C8, С16-фенил,-нитрил,-диол,-амин, ДЕАЕ, -кар-
бокси, ТА, -сульфо, ИДК;
готовые упакованные колонки для ВЭЖХ с любыми упомянутыми
сорбентами;
неионогенные поверхностно-активные вещества (аналоги Triton,
Briy и Tween);
бациллярные внеклеточные протеиназы — металлопротеиназу, серп-
новые (аналог сублитизина Карлсберг и аналог протеиназы К),
целловиридин, пектофостидин;
наборы белков стандартов молекулярных масс для SDS-фореза;
биотинмеченные олигонуклеотиды: «рассеянная затравка»,
меченная биотином для ник-трансляции;
консервант азид натрия.
Приборы и оборудование:
дозатор для микрошприцев «Hamilton»; автоматическая
регулируемая пипетка; центрифуга для микропробирок; спектрофотометр
для 96-луночных планшетов; термостат для микропробирок типа
Eppendorf; прибор для сбора и переноса на фильтр изотопномечен-
ных суспензий (Harvester); прибор для постановки
дот-гибридизации; насос перистальтический; коллектор фракций; щипцы для
вскрытия пенициллиновых флаконов.
Внимание!
Мы делаем поиск библиографических ссылок по ключевым словам.
Для поиска доступны 3,5 тысячи периодических изданий по
естественным наукам начиная с 1986 года.
Вы нам ключевые слова — мы вам информацию.
' Частным лицам предоставляются льготы. Оперативность
исполнения заказов гарантируется.
Гарантийные письма с указанием интересующего вас вида
продукции направляйте по нашим адресам: 117313 Москва, а/я 381;
290044 Львов, а/я 1308.
Справки по телефону в Москве: 324-42-86.
108

Институт токсикологии
Минздрава СССР
предлагает
фактографические
базы данных:
по пестицидам F50 веществ, 20 показателей);
по сильнодействующим ядовитым веществам A10 веществ, 12
показателей) ;
по вредным веществам в промышленности.
Базы данных содержат общие сведения о веществах, их физико-
химических свойствах, токсичности, безопасных уровнях
содержания в окружающей среде и продуктах питания, методах
определения, мерах защиты, лечения при отравлениях.
Базы данных реализованы для работы на IBM-совместимых
компьютерах.
Заявки направляйте по адресу: 193019 Ленинград, ул. Бехтерева, д. 1.
Телефон для справок: 557-55-06.
Предприятие «Трилистник»
реализует частным
лицам и организациям
для посадки
семена дикорастущих
лекарственных растений:
родиола розовая (золотой корень) — один пакетик A000 семян) —
6 рублей;
пион необычайный (марьин корень) — один пакетик A0
граммов) — 2 рубля.
Инструкции по агротехнике прилагаются. Оплата наложенным
платежом.
Обращаться по адресу: 672000 Чита, Главпочтамт, а/я 862.
Телефон для справок: 6-06-70.
Отраслевая
научно-исследовательская
лаборатория АН СССР
«Оптическая поляриметрия»
НИИ радиоэлектроники
и лазерной техники
МГТУ имени Н. Э. Баумана
разрабатывает и выпускает
малогабаритные лазерные
быстродействующие,
автоматизированные
поляриметры
для исследования кинетики
химических реакций.
Техническая характеристика
Диапазон измерений, град. 90
Точность измерений, град. 0,03
Длина волны измерений, мкм 0,6328
Оптическая плотность образцов, о. е 2
Потребляемая мощность, Вт 40
Напряжение питания:
постоянный ток, В 27
переменный ток частотой 50 Гц, В 220
Габариты, мм 300X250X200
Масса, кг 16
Все работы выполняются на основе хозяйственного договора.
Возможно изготовление прибора во взрывобезопасном
исполнении.
По желанию заказчика мы поставляем
оптические узлы для существующего парка поляриметров:
цел ьностекля нные кюветы новой высокостабильной конструкции,
разработанные в соответствии с действующими стандартами;
микрокюветы для определения оптической активности сильнопоглощаю-
щих растворов (световой диаметр — 8 мм; длина кюветы — 1, 2, 3,
5 мм);
микрокюветы хроматографов, призмы, поляризационные
микропризмы новой конструкции для волоконно-оптических приборов и
систем, фазовые пластинки, квадратные кюветы из кварца для
спектрофотометров и флуориметров.
Цены — договорные.
Наш адрес: 107005 Москва, 2-я Бауманская ул., д. 5. НИИ РЛ МГТУ.
ОНИЛ АН СССР «Оптическая поляриметрия».
Телефон для справок: 263-60-34.
109

Не уверен — не целуй
Вы любите целоваться? Наверняка — да. Если же
вам этот процесс не интересен или даже противен,
попробуйте возродить Общество по борьбе с
поцелуями, которое было в Англии лет сто с лишним
назад. Ах, какие дамы-аристократки держали там
в руках бразды правления! Леди Габертон и леди
Л и идей набрали под свои знамена с девизом
«Поцелуй — ворота инфекции» более ста тысяч
человек. Еще ругали юбки, хотели носить брюки, но
главным оставались антипоцелуйные мероприятия.
Англичане просто растерялись: еще немного и
появится закон — целоваться запрещено под
страхом наказания. А может, действительно это
вредно?
Ученые тех лет, как писал «Огонек» A900,
№ 49), с радостью пришли на помощь сильному
полу. Парижский профессор Дельянфоа официально
заявил: «Поцелуй, с точки зрения медицинского
филистера, так же вреден, как и любовь; но эти
эпидемии так хороши, что не будем их преследовать
с научной точки зрения». Врач баронесса Поса-
нер все-таки одобрила сей процесс, но выступила
против массовых поцелуйчиков. Не целовать детей
в губы — призывал профессор Сенатор. В общем,
ученые мужи вынесли вердикт: целуйся, но знай
с кем.
Пока решали все за и против, нежеланный
поцелуй был приравнен к насильственному действию,
облагаемому штрафом. В этом смог убедиться
врач Кирквуд, который на спор поцеловал в купе
незнакомую девушку в губы. Возмущенная мамаша
залепила шалопаю крепкую пощечину. На том бы
и делу конец, но юная особа предъявила иск в
20 тысяч рублей (так сказано в «Огоньке») за
оскорбление чести. Ловкий адвокат врача выдвинул
встречный иск — за пощечину. Мотивировка
оказалась убедительной: девушка должна гордиться
комплиментом, выраженным таким способом, вряд
ли доктор поцеловал бы уродину. И если она
оценивает поцелуй в 20 тысяч, то пощечина, а следы ее
были долго видны на лице врача, стоит 30 тысяч
рублей. Судьи, в отличие от леди Габертон и леди
Линдей, не были настроены столь категорично и
удовлетворили оба иска. Так что мама с дочкой
еще и доплачивали 10 тысяч.
А теперь решайте — будем дальше целоваться
или нет? Я — за!
О. САДЧЕНКОВА
У
hi
110

Короткие iaMCTKii
И пестициды на закуску
В мире, до предела насыщенном всевозможными
малоприятными веществами, даже отравиться
чем-то одним уже вряд ли удастся. Яды, как и
беды, в одиночку не ходят.
Занимаясь проблемами охраны труда в сельском
хозяйстве, ученые из Винницкого медицинского
института им. Н. И. Пирогова решили разобраться
в том, что происходит при совместном (весьма
вероятном) воздействии на организм этанола и
хлорорганических пестицидов. Результаты, как
сообщает журнал «Гигиена и санитария» A991, № 1),
оказались достаточно интересными.
Подопытных крыс, как водится, разделили на
несколько групп. Одним безжалостно вводили в
желудок 40 %-ный раствор этанола, другим —
половину смертельной дозы у-ГХЦГ или деспироля.
Еще две группы получали сначала спирт, а
затем, с интервалом в сутки,— один из этих двух
пестицидов.
Через 12 часов после приема последней дозы
в крови крыс определили содержание белка и
активность ферментов, участвующих в обмене
аминокислот. Оказалось, «предоставленный самому
себе» этанол повышал содержание белка в крови
и вносил разнобой в активность ферментов у крыс
первой группы. Пестициды же снижали уровень
белка и резко, в два-три раза уменьшали
активность ферментов.
Совсем по-другому реагировали на хлорорганику
те крысиные организмы, в жилах которых текла
кровь, смешанная с алкоголем. Признаки
отравления были налицо, но... отрицательное действие
пестицидов на активность ферментов оказалось
меньше, чем у «трезвых» крыс.
Неужели правы те, кто считает алкоголь лучшим
противоядием? Ну, это вряд ли. Во-первых, как
уже писала «Химия и жизнь» A990, № 11), нам
по зубам далеко не все коктейли, что идут на пользу
крысам, а во-вторых, с малоприятными веществами
все же лучше иметь дело на трезвую голову.
М. РОТИН
111

-S&g
^ЧЙЙ^-^.-=:ЯЙЯ
О. И. КУЗЬМИНОЙ, Москва: Действительно, бишофитом, за
неимением другого средства, можно пропитывать дерево, чтобы не так
легко загоралось,— но лучше бы по-прежнему втирать его в
поясницу, чтобы не так сильно болела.
Г. В. ТЮШКЕВИЧУ, Иркутск: Придать кожаной обуви
водоотталкивающие свойства можно, сделать же ее совершенно
водонепроницаемой — нельзя.
В. Н. ФОМИНУ, Рязань: Жесткость воды — не всегда порок.
Например, хорошие соленые огурчики без нее не получатся.
М. Е. ШЕЛ ИВАНОВУ, Курская обл.: Силикатный кирпич для клад-
ки печей и дымоходов не годится, поскольку не выдерживает
длительного воздействия высокой температуры.
А. Б. ВЕРШИНИНУ, Москва: Вы правы, глина и впрямь содержит
соли кальция, полезные для человеческого организма,— но что-то
мы не совсем понимаем, к чему вы клоните...
И. В. ТАРАСОВОЙ, Москва: Удалить с древесины следы старой
масляной краски можно смывкой «БЭМ-2».
Е. АПАЛЬКОВОЙ, Москва: Сведения о возможном содержании
синильной кислоты в плодовых косточках и ядрышках орехов сильно
драматизируют — во всяком случае, в семечках яблок и груш ее
практически не бывает.
Е. А. ПОПОВОЙ, Пятигорск: Удалить желтизну с клавиш старого
пианино (как и с любого другого изделия из слоновой ко-
сти) можно ваткой, смоченной перекисью водорода, а если не
жалко — спиртом или водкой.
Н. Ф. СЕРЕГИНУ, Рязанская обл.: Препараты для борьбы с
грызунами лучше бы вовсе не хранить дома.
П. Н. П-Х, Пермь: Изготовляя в домашних условиях взрывчатые
вещества, вы рискуете не только жизнью, но и свободой (ст. 218
УК РСФСР — до двух лет).
ВСЕМ НАШИМ ЧИТАТЕЛЯМ: Как нам справедливо указали,
рекомендация заземлять корпус стиральной машины, соединяя его с
радиатором центрального отопления («Химия и жизнь», 1990, № 12,
с. 81)*— грубая и опасная ошибка; просим прощения за потерю
бдительности.
Редакционная коллегия:
И. В. Петрянов-Соколов
(главный редактор),
П. Ф. Баденков,
В. Е. Жвирблис,
В. В. Листов,
В. С. Любаров,
Л. И. Мазур,
Г. П. Мальцев,
В. И. Рабинович,
М. И. Рохлин
(зам. главного редактора),
А. С. Хохлов,
Г.А. Ягодин
Редакция:
A. В. А с три и
(главный художник),
М. К. Бисенгалиев,
О. С. Бурлука,
Ю. И. Зварич
(зам. ответственного секретаря),
Е. М. Иванова,
С. Н. Катасонов,
А- Н. Кукушкин,
Т. М. Макарова,
С. С. Матвеев,
С. А. Петухов,
Ю. Г. Печерская,
М. Д. Салоп,
Н. Д. Соколов,
B. В. Станцо
(зам. главного редактора),
C. Ф. Старикович,
Л. Н. Стрельникова
(ответственный секретарь),
В. К. Черникова,
А. Г. Шангина-Березовская
Корректоры:
Л. С. Зенович, Т.
Н. Морозова.
Сдано в набор 28.3.1991.
Подписано в печать 15.5.1991.
Бумага 70X1007-6.
Печать офсетная. Усл. печ. л. 9,1.
Усл. кр.-отт. 6800 тыс. Уч.-изд. л. 13,0.
Бум. л. 3,5. Тираж 164 000 экз.
Цена 2 руб. (по подписке 1 руб.).
Заказ 518.
Ордена Трудового Красного Знамени
издательство «Наука».
АДРЕС РЕДАКЦИИ:
U7049 Москва, ГСП-1,
Мароновский пер., 26.
Телефон для справок: 238-23-56.
Ордена Трудового Красного Знамени
Чеховский полиграфический комбинат
Государстве иного комитета СССР
по печати
142300, г.
Чехов Московской области
(Су Издательство «Наука»
«Химия и жизнь», 1991
112

Об
искусстве
прорицания
«Человеческий род, к которому, несомненно,
принадлежат некоторые из моих читателей,
с момента возникновения увлекается
детскими играми и будет, по-видимому,
увлекаться ими до скончания веков. Одна из
любимейших его игр называется «О завтра
ни гугу», а в простонародье — «Натяни нос
пророку». Заключается она в следующем.
Играющие весьма внимательно и почтительно
выслушивают все, что тот или иной мудрец
имеет сообщить им относительно грядущих
событий, потом терпеливо дожидаются его
смерти и хоронят его по первому разряду.
Затем все расходятся по домам и занимаются
каждый своим делом. Вот и все. При всей
своей несложности, игра эта пользуется
большим успехом у народов с простыми
вкусами».
СГ
Гилберт Кит Честертон.
Наполеон из Ноттинг-Хилла

Вы нам — ключ,
мы вам — ссылку!
Магическое слово «ДОМБ1» откроет вам путь
к несметным богатствам, хранящимся не
где-то в пещере Али-Бабы, а в
компьютерных базах естественно-научных данных всего
мира. А дело в том, что круг сервисных
услуг объединения «Д1АГНОСТИКУМ»
заметно расширился. Сегодня мы готовы не
только сами произвести все необходимое для
медико-биологических исследований, но и
обеспечить вас достоверной и самой свежей
информацией о том, что, где, когда и как было
достигнуто мировой наукой (с. 108).
Все, что от вас потребуется, это знать,
во-первых, хотя бы приблизительно, то, что
вы ищете, а во-вторых, номер нашего
телефона в Москве: 324-42-86. Остальное сделает,
пусть не совсем бесплатно, но за рубли,
ассоциация «Д1АГНОСТИКУМ» — «Д1А-М.».
Вы нам — ключевые слова, мы вам —
информацию из 3500 периодических изданий.
Любой номер начиная с 1986 года нам доступен
через международную компьютерную сеть.
Поэтому ссылки на нужные статьи вы
получите в кратчайшие сроки.
Не правда ли, заманчиво? И не только
заманчиво, но и доступно. 324-42-86 — и вам
наверняка ответят: «Алло, «Д1АГНОСТИ-
КУМ» слушает!».
Если вы все-таки не дозвонились, что
случается крайне редко, то отправьте нам
письменный запрос по адресам: 117313 Москва,
а/я 381, или 290044 Львов, а/я 1308.
Издательство «Наука»
«Химия и жизнь»,
1991, № 6,
1—112 стр.
Индекс 71050.
Цена 2 руб.
(по подписке I руб.)