Бартоломе de Лас-Касас


АКАДЕМИЯ НАУК СССР
ИНСТИТУТ ЭТНОГРАФИИ им. H. Н. МИКЛУХО-МАКЛАЯ
БАРТОЛОМЕ ДЕ ЛАС-КАСАС
К ИСТОРИИ ЗАВОЕВАНИЯ АМЕРИКИ
ИЗДАТЕЛЬСТВО «НАУКА» Москва 1966


РЕДАКЦИОННАЯ КОЛЛЕГИЯ
д-р исторических наук И¿ Р. ГРИГУЛЕВИЧ (отв. редактор), канд. исторических наук Р. В. КИНЖАЛОВ, канд. исторических наук И. Ф. ХОРОШАЕВА


АКАДЕМИК П. Н. ФЕДОСЕЕВ
НАША ЭПОХА И БАРТОЛОМЕ ДЕ ЛАС-КАСАС
*
В 1966 г. исполняется 400 лет со дня смерти великого испанского гуманиста Бартоломе де Лас-Касаса, одного из первых ё истории обличителей жестокости колонизаторов. Будучи в свое время участником конкисты — завоевания испанцами индейских земель в Америке, он впоследствии смело и страстно выступил с разоблачением чудовищных зверств колонизаторов и их бесчеловечных методов эксплуатации и порабощения местного населения. Лас-Касас оставил одно из самых ярких и полных описаний конкисты. Он был первым, кто заговорил о человеческих правах индейцев, он первым потребовал прекращения вооруженного завоевания Америки. В гневном обличении колониализма его великая заслуга перед историей; именно поэтому прогрессивное человечество чтит его память.
В наше время, когда позорная колониальная система империализма потерпела крушение, когда ведется упорная борьба против всех проявлений колониализма и неоколониализма, мы с особым интересом и вниманием относимся к деятельности обличителей идеологии и практики колонизаторов прошлого.
Тесное единение антиколониальных движений с борьбой за социализм — характерная особенность нашей эпохи. Об этом яснее всего говорит тот факт, что теперь уже в ряде стран мира социализм вырастает из национально-освободительных революций. Процесс перерастания героической национально-освободительной борьбы в социалистическую революцию ярко проявляется на Кубе — первой стране Западного полушария, вставшей под знамя социализма.
Империалистические державы пытаются подавить стремление народов к миру, независимому существованию и социальному прогрессу. Империалисты надеются удержать под своим контролем развивающиеся страны при помощи различных ухищрений неоколониалистского толка, а когда эти ухищрения не дают результата, империалисты прибегают к традиционным для них
3


методам насильственного подавления неугодных им прави¬
тельств и режимов.
Наиболее откровенно и грубо проводят такую политику по
отношению к странам Латинской Америки Соединенные Штаты,
правящие круги которых взяли на себя позорную роль мирового
жандарма.
Известно, что после того, как Латинская Америка освободи¬
лась в начале XIX в. от испанского колониального господства,
правящие круги США стремились подчинить ее своему эконо¬
мическому и политическому влиянию. США захватили половину
территории Мексики, совершили десятки военных агрессий про¬
тив других стран Латинской Америки. Они узурпировали права
1на Панамский канал, ¡навязали Кубе ¡кабальный дошвор, .в ре¬
зультате которого оккупировали часть ее территории — Гуанта¬
намо, превратив ее в военно-морскую базу, захватили остров
Пуэрто-Рико. Экономика стран Латинской Америки попала в
тенета американских монополий, которые обогащаются за счет
жестокой эксплуатации народов этого континента.
Американские империалисты стремились силой подавить ку¬
бинскую революцию. Когда вооруженные ими банды наемников
потерпели сокрушительный разгром в заливе Кочинос в 1961 г.,
США установили против Кубы экономическую блокаду и непре¬
станно предпринимают всевозможные провокации. Грядущую же
революцию в странах Латинской Америки они надеются предуп¬
редить с помощью неоколониалистского пряника — «Союза ради
прогресса».
Военная интервенция США против доминиканского народа,
выступившего за демократический путь развития, показала, чего
стоят обещания Вашингтона способствовать развитию демокра¬
тии и прогресса в Латинской Америке. Но преступной агрессии
против Доминиканской Республики показалось недостаточно
ревнителям «демократии» из Вашингтона. 20 сентября 1965 г.
палата представителей конгресса США принимает резолюцию,
цинично уполномочивающую правительство этой державы пред¬
принимать вооруженную интервенцию против любой неугодной
Вашингтону страны Латинской Америки. Эти агрессивные дей¬
ствия США вызвали единодушное осуждение и возмущение во
всем мире.
В свете этих событий 400-летний юбилей Бартоломе де Лас-
Касаса приобретает особое значение.
Бартоломе де Лас-Касас вошел в историю как один из тех,
кто возвысил свой голос против колониальных захватов. Он отри¬
цал за великими державами право порабощать -слабые, безза¬
щитные народы.
Как и большинство средневековых борцов за социальную
справедливость, Лас-Касас осуждал колониальные захваты с
позиции «истинного» христианства. Этого не могут простить ему
4

по сей день «набожные» колонизаторы и их ученые адвокаты.
Что же касается советских людей, то они высоко чтят далеких
по времени, но близких им по духу мужественных борцов за
права угнетенных народов, каким был Лас-Касас.
Бартоломе де Лас-Касас родился в 1474 г. в Севилье, в семье
торговца. В 1503 г. 29-летний Лас-Касас уезжает на остров
Эспаньолу. В это время испанцы владели лишь несколькими
островами в Вест-Индии. Кроме плодородной земли и относи¬
тельно небольшого количества золота, их пока ничто не привле¬
кало в Америке. Завоевание великих «империй» ацтеков и инков
было еще впереди.
Бартоломе де Лас-Касас получил, как и другие испанские по¬
селенцы, энкомьенду, т. е. участок ¡земли ¡с правом пользоваться
трудом индейцев, на нем живущих. В 1512 г. он оставляет энко¬
мьенду и принимает церковный сан. Лас-Касас как капеллан
участвует в походе капитана Панфило де Нарваэса на Кубу.
Впоследствии в «Истории Индий» он опишет резню, учиненную
Нарваэсом на Кубе, избиение беззащитных мирных индейцев.
Возможно, что чувство протеста против бессмысленной, тупой
жестокости испанцев ¡и миролюбие индейцев и -превратило его в
яростного борца за црава коренного населения Америки.
Большинство испанских богословов, философов, историков
того ¡времени или «вообще не считали индейцев людьми, или по¬
лагали, что это люди умственно недоразвитые, находящиеся на
младенческой стадии развития. И та и другая точка зрения
оправдывала варварское завоевание и эксплуатацию индейцев.
Для Лас-Касаса индейцы были людьми, наделенными многими
достоинствами, «благородными дикарями», способными не толь¬
ко воспринять христианское учение, но и стать в духовном и мо¬
ральном отношении значительно выше кровожадных и ненасыт¬
ных завоевателей.
Лас-Касас, прибыв в 1515 г. в Испанию, отстаивал свою точ¬
ку зрения в спорах с учеными богословами. Его поддержала
испанская корона. Это случилось, разумеется, не из-за того, что
испанский король был покорен милосердием Лас-Касаса. Дело
в том, что уже в начале XVI в. конкистадоры, захватив новые
земли и поработив местные племена, предпочитали не делиться
доходами с королевской казной. Поэтому Карл V и председа¬
тель совета по делам Индий кардинал Хименес де Сиснерос под¬
держали Лас-Касаса, полагая, что провозглашение индейцев
свободными людьми поставит конкистадоров в зависимость от
испанской короны. Индейцы были признаны полноправными вас¬
салами короля, а Лас-Касас получил титул «покровителя индей¬
цев всех Индий». Однако корона отказалась поддержать план
создания свободных индейских общин, которые, по мнению Лас-
Касаса, могли стать опорой испанской власти в колониях. Фор¬
мальное провозглашение индейцев свободными не помешало
5

испанской короне руками конкистадоров продолжать покорять все новые и новые земли в «Индиях».
Лас-Касас решил попытаться доказать, что покорение индейцев мирным путем не только ближе христианской доктрине, но и выгоднее. Он предложил основать в Америке поселения испанских колонистов-земледельцев, которые должны были сообща обрабатывать поля, жить по христианским догматам и всем своим поведением подавать «положительный» пример туземцам.
Но попытка Лас-Касаса основать такую колонию в Венесуэле потерпела неудачу; отчаявшийся Лас-Касшс (решает уйти в монастырь ¡и вступает в 1522 г. ;в орден доминиканцев. В доминиканском монастыре в Санто-Доминго он изучает историю, писания «отцов церкви». В эти годы он приступает к созданию своих первых больших произведений: «Апологетической истории» и «Истории Индий». В 30-х годах Лас-Касас посещает Мексику. Здесь он вновь начинает активно вмешиваться в политику конкистадоров, защищая жизнь и права индейцев от произвола завоевателей.
В 1542 г., вернувшись в Испанию, Лас-Касас представляет совету по делам Индий и королю свое знаменитое «Кратчайшее сообщение о разорении Индий». В этом потрясающем по своей обличительной силе произведении он дает описание чудовищных жестокостей, массовых убийств, грабежей и насилий, которые творились в Америке. Десять лет спустя «Кратчайшее сообщение» было издано.
Этот труд принес мировую известность автору. Он многократно переводился на европейские языки, перепечатывался иногда по нескольку раз в год. Соперники Испании по колонизации Америки — Англия, Голландия, Франция, повинные в таких или еще больших, чем испанские конкистадоры, преступлениях, пользовались этим сочинением Лас-Касаса для оправдания политической борьбы против Испании. В протестантских странах, прежде всего в Нидерландах, «Кратчайшее сообщение о разорении Индий» также служило орудием борьбы с «папистами» — католиками. В начале XIX в. оно публиковалось в американских колониях Испании, боровшихся за национальную независимость. Характерно, что американские империалисты, объявившие в 1898 г. войну Испании с целью овладеть ее последними колониями и сами повинные в чудовищных жестокостях на Филиппинах, издали «Кратчайшее сообщение» для того, чтобы настроить народ против «кровожадных» испанцев1.
1 An Historical and True Account of the Cruel Massacre and Slaughter of 20.000,000 of People in the West Indies by the Spaniard. Written by bishop Las Casas, an eye witness. Translated from the French Edition printed in 1620. N. Y., 1898.
6


Однако успех знаменитою произведения Лас-Касаса объясняется не столько стараниями соперников Испании, а тем, что оно проникнуто идеями гуманизма, отвращением к насилию, осуждением идеи завоевания сильным народом слабого, уважением к обычаям и культуре так называемых отсталых народов.
Именно поэтому книга «Кратчайшее сообщение о разорении Индий» обошла почти все страны мира и вызывает сегодня интерес не только у специалистов, но у самого широкого круга читателей.
Однако еще многое о Лас-Касасе остается нераскрытым. Не все его труды еще опубликованы. Многие документы о его деятельности пока не обнаружены.
Настоящий сборник, посвященный памяти замечательного испанского гуманиста Бартоломе де Лас-Касаса, был подготовлен сектором Америки Института этнографии им. H. Н. Миклухо-Маклая в содружестве с американистами других гуманитарных институтов Академии наук СССР. В сборнике наряду с советскими исследователями принимают участие ученые Латинской Америки: вице-президент Кубинской Академии наук проф. Хулио Ле-Риверенд и мексиканский ученый Эраклио Сепеда, уроженец штата Чиапас, в котором некогда жил и боролся за права индейцев Бартоломе де Лас-Касас.


И. Р. ГРИГУЛЕВИЧ
БАРТОЛОМЕ ДЕ ЛАС-КАСАС — ОБЛИЧИТЕЛЬ КОЛОНИАЛИЗМА
*
Трудно найти в истории Испанской Америки человека, деятельность которого вызывала бы столько ожесточенных споров, разноречивых суждений не только при его жизни, но и на протяжении четырехсот лет после его смерти, как это случилось с доминиканским монахом Бартоломе де Лас-Касасом. Трудно найти такого исследователя Испанской Америки, который не высказал бы о нем ту или иную точку зрения.
Споры о Лас-Касасе — это главным образом споры о характере конкисты, о ее оценке как исторического события. Что представляло собой завоевание Америки конкистадорами? Был ли это великий подвиг испанского народа, в котором проявились его лучшие качества — беспредельное мужество, необузданная фантазия, страсть к приключениям, трудолюбие, душевное благородство и самопожертвование в интересах местных народов? Или конкиста была чудовищным злодеянием, совершенным осатаневшими от всепожирающей страсти к золоту завоевателями, в результате которого были разрушены цветущие индейские общества, уничтожена их культура, погибли миллионы аборигенов, «разрушены Индии», как писал в своем «Кратчайшем сообщении» участник и очевидец этих событий Бартоломе де Лас-Ка- сас? Или она была одновременно и тем и другим? Ответить правильно на эти вопросы — значит и правильно осветить роль и место самого Лас-Касаса в завоевании Америки.
Открытие Америки, ее колонизация европейскими государствами оказали прогрессивное влияние на ход мирового исторического процесса, ускорив развитие капиталистического способа производства, укрепив позиции буржуазии в ряде европейских стран и тем самым способствуя крушению феодализма в Европе. Однако покорение Америки европейцами с точки зрения интересов коренного населения — индейцев означало бедствие, трагедию, последствия которой сказываются до сих пор. Защитники колониализма утверждают, что конкистадоры были носи¬
8


телями «высшей» христианской культуры, что они, покорив индейцев, «приобщили» их к бесценным дарам европейской цивилизации. При этом умышленно забывают, что завоеватели почти полностью истребили коренное население островов Вест-Индии, что они разрушили высокоразвитые индейские культуры Мексики и Андского нагорья, нарушили естественный ход развития индейского общества, лишили индейцев свободы, земли, собственных верований, языка, превратили их в бесправные существа, вынужденные влачить беспросветное, полуголодное существование. Как бы ни превозносили и ни славословили деятельность колонизаторов их приспешники, неоспоримо, что индейское население в период конкисты от войн, эпидемий и голодовок сократилось на сотни и сотни тысяч; его самобытная культура, достигнувшая таких вершин у инков, майя и ацтеков, была разрушена европейскими завоевателями.
Впрочем, испанский колониализм не является в этом отношении исключением из общего правила. Английские, португальские, французские, бельгийские, голландские и современные американские колонизаторы любят оправдывать колониальные завоевания и колониальный гнет россказнями о мнимых выгодах, которые якобы получают взамен порабощенные ими народы от приобщения к более высокой цивилизации, за носителей которой они себя выдают. В действительности же все выгоды получают только колонизаторы, уделом же их жертв являются порабощение, эксплуатация, голод, болезни и невежество. Об этом свидетельствует трагическая судьба всех народов, испытавших колониальное ярмо, будь то в Америке, Африке, Азии или Океании.
Таков волчий закон развития классовых общественных формаций, в которых, по образному выражению Карла Маркса, человеческий прогресс уподобляется отвратительному языческому идолу, пьющему нектар только из черепов убитых1.
Было бы, конечно, нелепо переносить ответственность за кровавые деяния конкистадоров или за последствия колониальной системы, установленной Испанией в американских владениях, как это пытались делать ее соперники, на весь испанский народ, который сам был жертвой своих собственных помещиков и грандов на протяжении всего колониального периода. Лучшие сыны испанского народа возвышали свой голос против системы порабощения и угнетения как у себя на родине, так и в колониальных владениях. Среди них одно из первых мест по праву принадлежит Бартоломе де Лас-Касасу.
Лас-Касас был участником конкисты, он был свидетелем чудовищных зверств и насилий, посредством которых завоеватели насаждали свою власть. На его глазах было порабощено и
1 См. К. М а р к с и Ф. Э н г е л ьс. Сочинения, т. 9, ст. 230.
9


частично истреблено индейское население Кубы, Гаити, Мексики, Венесуэлы.
Против всего этого восстал Лас-Касас, против всего этого поднял он голос протеста и возмущения и тем самым занял в истории место среди тех выдающихся деятелей, которые на разных континентах и в разное время боролись против грабительских войн и иностранного порабощения. Бартоломе де Лас-Касас восстал против конкисты после того как некоторое время сам принимал в ней участие, т. е. восстал против «своих». Он не побоялся сказать о преступлениях конкисты громко, на всю страну, на весь мир. Более того, он осудил саму конкисту, колониальное завоевание как величайшее преступление, которое нельзя оправдать никакими ссылками на человеческое или «божественное» право. За это его и назвали «подлинной совестью Испании» — не испанских конкистадоров, инквизиторов и грандов, а другой Испании — Испании борцов за справедливость, гуманистов. И этого ему по сей день не могут простить духовные наследники колонизаторов прошлого.
Лас-Касас с 1516 г. до самой своей смерти, свыше пятидесяти лет, неустанно боролся всеми доступными ему средствами против порабощения индейцев, против их бесчеловечной эксплуатации конкистадорами, против насильственного обращения их в католическую веру.
Лас-Касас проявил удивительную энергию и настойчивость в борьбе за права индейцев. Он беспощадно обличал своих со- отечественников-завоевателей, будь то конкистадоры, церковники или королевские чиновники; он отстаивал свои взгляды перед испанской короной, перед церковными иерархами, он защищал туземцев в своих произведениях, написанных со страстностью убежденного в своей правоте борца. В начале 1566 г. он обратился с письмом к самому папе Пию V с призывом отлучить от церкви всех тех, кто ведет войны против «неверных» под предлогом обращения их в христианскую веру или лишает индейцев, «какими бы дикими или невежественными они ни |были», права на владение собственностью. К этому письму был приложен трактат, в котором Лас-Касас подробно излагал папе римскому свою точку зрения по этим вопросам, трактат, к сожалению, затерянный, намеренно или случайно, в папских архивах. Автору этих документов исполнилось в момент их написания 92 года...
Но Лас-Касас продолжал бороться за свои идеалы и после смерти своими многочисленными произведениями, судьба которых, как увидит читатель из публикуемых в настоящем сборнике статей, сложилась весьма необычно.
Некоторые его произведения были обнаружены совсем недавно, и не исключена возможность, что в будущем могут быть найдены другие, ныне неизвестные нам сочинения доминиканского монаха.
10


«...У иных же... отсекали обе руки... А вождей... убивали обычно следующим, способом: сооружали решетку на подставках, привязывали к ней пленников и разводили внизу медленный огонь...»
Б. де Л а с - К а с а с. Кратчайшее сообщение...
Гравюра Теодора де Бри, XVI в.
Современники и исследователи Лас-Касаса больше всего внимания уделяли описанию в его трудах преступлений конкистадоров, хотя о зверствах завоевателей писали и соратник Кортеса Берналь Диас дель Кастильо, и епископ Диэго де Ланда, и францисканец Мотолиния, и епископ Сумаррага, и маркиз де Вари- кас и многие другие участники конкисты и ее хронисты 2. Эксплуататор, как метко отмечал Е. В. Тарле, «который появлялся из-за океана с целью грабежа, сам же и описывал, как реагировали на его грабежи те, кого он грабил»3.
Существует целая литература, уличающая Лас-Касаса в неточностях и преувеличениях или, наоборот, доказывающая достоверность приводимых им цифр и фактов. С таким же успехом можно было бы критиковать или защищать свидетельства и
2 См. Рафаэль Альтамира-и-Кревеа. История Испании, т. II. М., 195(1, стр. Ш5—Ш56.
3 Е. В. Тарле. Очерки истории колониальной политики западноевропей¬
ских государств (конец XV — начало XIX в.). М., 1965, стр. 15.


других хронистов, разоблачавших преступления конкистадоров. Однако другие, повинные в тех же «грехах», что и Лас-Касас, не подвергались таким жестоким нападкам, как автор «Кратчайшего сообщения». Это случилось, на наш взгляд, потому, что Лас- Касас был, кроме всего прочего, повинен в еще более тяжком «преступлении»: он не только осуждал зверства колонизаторов, но и отрицал саму законность конкисты. Нам представляется, что спор о том, насколько достоверно описывает Лас-Касас зверства конкистадоров, имеет второстепенное значение по сравнению с его взглядами на право колониального порабощения. Характерно, что эти взгляды меньше всего интересовали колониальных соперников Испании, использовавших произведения знаменитого обличителя конкисты в борьбе против испанской колониальной монополии.
Взгляды Лас-Касаса на колониальное порабощение претерпели известную эволюцию на протяжении его длительной жизни: в первые годы своего пребывания в Америке он поддерживал конкисту, затем выступил с ее осуждением и стал защитником индейцев от произвола конкистадоров, и, наконец, в последние годы своей жизни Лас-Касас доходит до полного отрицания какого-либо права испанской короны на покорение и колониальные захваты вновь открытых земель.
Мы изложим взгляды Лас-Касаса в последний период его жизни, сославшись на испанского ученого Рамона Менендеса Пидаля, которого никак нельзя упрекнуть в излишне восторженном отношении к доминиканскому монаху.
По мнению Менендеса Пидаля, высказанному им в работе «Завоевание Перу: Витория, Лас-Касас и инка Гарсиласо»4, Лас-Касас считал, что индейцы столь же «полноценные» люди, как и испанцы. В этом Лас-Касас расходился с большинством хронистов, считавших индейцев дикарями, младенцами, язычниками, т. е. юридически неполноценными существами, над которыми в их же интересах следовало установить опеку, что означало на практике — поработить их. ,
Лас-Касас считал далее, что индейские правители и вожди наделены неотъемлемым и абсолютным правом на владение всеми землями в Новом Свете и хранившимися в их недрах богатствами и что испанцы могут пользоваться теми землями, которые пожелают добровольно им уступить ¡индейские правители.
Что же касается известной буллы папы Александра VI о разделе земель Нового Света между Португалией и Испанией, то, по мнению Лас-Касаса, она лишь давала им право проповедовать христианскую веру индейцам, а не порабощать их и захватывать их земли5.
Лас-Касас (мы снова передаем его взгляды в изложении Рамона Менендеса Пидаля) считал все войны против индейцев,
4 «L’Information Historique». Paris, 1965, N 3.
5 Там же, стр. 94.
12


которые вели Колумб, Кортес и Писарро, несправедливыми, ибо индейцы не были инициаторами враждебных действий. Вся деятельность испанцев в Америке, по мнению Лас-Касаса, не имела никакого юридического основания, она была незаконной и требовала коренного пересмотра и переоценки. Испанские короли не имели никакого права захватывать Перу или другие земли, поэтому они были обязаны возвратить их законным владельцам — индейским народам. В свою очередь, конкистадоры, испанские переселенцы и торговцы должны были вернуть индейцам все захваченные у них ценности, lEicë «до последнего гроша».
Духовные лица должны были требовать от испанцев строгого соблюдения законности вплоть до отказа в отпущении грехов грабителям и насильникам, которые наживались на несчастьи индейцев. Если же исповедник отпускал такому человеку грехи до того, как он возвращал награбленное, то тем самым осуждал не только себя, но и виновного в ограблении индейцев на адские муки, ‘ а также и епископа, который разрешил ему отпускать грехи на таких условиях.
В 1564 т., незадолго до смерти, Лас-Касас требовал, чтобы король приказал своим подданным покинуть захваченные в Америке земли. А если они откажутся повиноваться, то король, по мнению Лас-Касаса, был обязан «пойти на них войной и в случае необходимости погибнуть в борьбе за освобождение этих невинных народов, находящихся под гнетом»6.
В последние годы своей жизни Лас-Касас категорически отрицал за Испанией какое-либо право на колониальные захваты в Америке. Он выступал в защиту порабощенных народов Америки, показывал всю неосновательность, лживость и лицемерие доводов колонизаторов, пытавшихся оправдать порабощение народов юридическим крючкотворством и ссылками на «божественное право».
Церковникам, являвшимся подлинными идеологами колонизаторской экспансии Испании, пришлось немало потрудиться, чтобы создать «теорию» христианской колонизации Америки в противовес антиколониалистской позиции Лас-Касаса. В разработке этой теории активное участие принимали испанские богословы Анкиети, Акоста, Солорсано Перейра и португальские иезуиты Виэйра и Нобрега, которые в своих многочисленных трудах теологически «обосновали» право короны на колониальные захваты и применение насилия для духовного и тем самым политического и экономического порабощения индейского населения 7.
6 Там же, стр. 97; см. также: J. Friede. Las Casas у el movimiento indigenista en España y America en la-primera mitad del siglo XVI. «Revista de Historia de America», N 34, 1952, p. 384—385.
7 Cm. Maxime Haubert. L’Eglise et la défense des «sauvages». Le Pere Antoine Vieira au Brésil. Brussel, 1964, p. 167 171.
13


Как же встретили завоеватели проповедь Лас-Касаса в защиту индейцев, его осуждение зверств конкисты? На этот вопрос предельно точный ответ дал американский историк Роджер Бигелоу Мэрриман, по словам которого, завоеватели относились к Лас-Касасу с такой же ненавистью «...как современный банкир относится к большевику» 8. Кубинский ученый Фернандо Ортис высказывает мнение, что, живи доминиканский монах в настоящее время, его «называли бы коммунистом»9.
Сравнение доминиканского монаха с большевиком, коммунистом может показаться на первый взгляд парадоксальным, в действительности же в таком сравнении имеется свое «рациональное зерно». Коммунисты считают себя идейными наследниками всех тех деятелей прошлого, которые боролись против социальной несправедливости, эксплуатации человека человеком, захватнических войн, колониализма. Именно таким человеком был Бартоломе де Лас-Касас.
Весьма симптоматично, что Лас-Касас впервые выступает с критикой конкисты в 1514 г., т. е. спустя пять лет после появления «Похвального слова глупости» Эразма Роттердамского и за два года до выхода в свет «Утопии» Томаса Мора.
Лас-Касас связан с авторами этих «крамольных» произведений не только хронологически, но и духовно. Его роднило с великими гуманистами XVI в., в частности с испанскими эразми- -стам1и, то юбстоятельствю, что юн как и они был ярым противником аристотелевской схоластики, находившейся на идейном вооружении католической контрреформации и оправдывавшей рабство и другие социальные несправедливости. «Испанский эразмизм,— как правильно отмечает французский исследователь этого течения Марсель Батайон,— проявился в Америке в среде тех, кто лелеял надежду основать на новых землях с новыми людьми обновленное христианство» 10.
Лас-Касас в этом плане — духовный брат таких представителей испанского гуманизма, как Альфонсо де Вальдес (умер в 1532 г.) и Хуан Луис Вивес (1492—1540). И тот и другой осуждали захватнические войны, эксплуатацию человека человеком. Альфонсо де Вальдес утверждал, что долг правителя — защищать и помогать народам, вверенным богом его власти, а не порабощать и эксплуатировать их. «Плохой признак,— писал он,— если пастух стремится заполучить больше овец, чем господь хочет ему поручить их; это признак того, что он хочет их использовать для себя и что он хочет не править ими, а доить их..*»11
8 См. Leonardo Griñan Peralta. Bartolomé de Las Casas como propagandista. Santiago de Cuba, 1961, p. 12.
9 Fernando Ortiz. Contrapunteo cubano del tabaco v el azúcar. La Habana, 1963, p. 428.
10 Marcel Batallón. Erazmo en España, v. II. México — Buenos Aires, '1950, p. 443.
11 См. Leopoldo Zea. América en la Historia. México, 1957, p. 254.
14


А Хуан Луис Вивес утверждал: «Что значит царствовать и управлять народами, как не защищать, заботиться и покровительствовать им, как своим детям? И разве может быть нечто более нелепое, как желать покровительствовать тем, кто не хочет этого? Или пытаться силою зла подчинить себе тех, кого якобы хотят облагодетельствовать? Или убивать, разрушать, поджигать тоже означает защищать? Будь осторожен, чтобы не показалось, что ты хочешь не столько царствовать, сколько господствовать, и что стараешься стать не государем, а тираном и что желаешь иметь больше подданных не для того, чтобы осчастливить их, а для того, чтобы они тебя боялись и подчинялись тебе беспрекословно» 12.
С таких же «эразмистских» позиций выступал Лас-Касас, когда он разоблачал зверства конкисты и попытки конкистадоров и церковников обосновать «законность» завоевания.
Возникает, однако, вопрос: почему Лас-Касас не только не подвергся преследованиям за свои взгляды, но даже получил от короны известную поддержку? Некоторые исследователи пытаются объяснить это тем, что Лас-Касас критиковал колониализм с позиций «ортодоксального» католицизма, т. е. не затрагивая основ католической веры. Так ли это?
В позднее средневековье католическая церковь делила народы мира на христиан и язычников, согласно доктрине, сформулированной в XIII в. кардиналом Энрико де Суза. Эта доктрина служила идеологическим обоснованием для завоевания и покорения земель, населенных «неверными». Опираясь на доктрину Сузы, папы римские наделяли христианских государей правом на захват новых земель. Со ссылкой на эту доктрину папы римские выдали «мандаты» английским королям на завоевание Ирландии, португальским — Азорских островов, испанским, а затем португальским — на завоевание Америки.
Лас-Касас -в этом вопросе стоял на позициях ¡раннего, или «истинного», христианства. Он говорил: «Все народы мира состоят из людей», т. е. все народы являются равноправными, поэтому христианские народы не имеют ни морального, ни юридического права на порабощение или насильственное обращение в свою веру нехристианских народов.
Лас-Касас утверждал: «...христианская религия одинаково может быть приспособлена ко всем народам мира, она всех людей одинаково принимает в свое лоно и никого не лишает свободы и собственности, не превращает в рабов под тем предлогом, что люди по своему естественному происхождению являются либо свободными, либо рабами» 13;
12 TaiM же.
13 См. Silvio Zavala. The Defence of Human Rights in Latin America. UNESCO, 1964, p. 39.
15


Средневековая католическая церковь считала институт рабства богом данным. Лас-Касас самым категорическим образом осуждал рабство. Напрасны попытки его противников доказать, что, дескать, именно он был повинен в замене рабства индейцев рабством негров в испанских колониях на том основании, что в первые годы пребывания в Америке он считал рабство негров меньшим злом по сравнению с рабством индейцев. Находясь вначале под влиянием традиционной доктрины церкви по этому вопросу, Лас-Касас высказывался за замену рабов-индейцев ра- бами-неграми. Впоследствии, однако, Лас-Касас с такой же страстностью осуждал рабский труд негров, как и индейцев.
Негров-рабов испанские завоеватели стали ввозить в американские колонии до того, как это предложил Лас-Касас, и продолжали это делать после того, как доминиканский монах осудил их ввоз 14. Примечательным является осуждение Лас-Каса- сом всякого рабства, что делает его первым сторонником освобождения негров-рабов на американском континенте. К сожалению, на эту сторону деятельности Лас-Касаса исследователи до сих пор обращали мало внимания.
И все же чем объясняется тот факт, что Лас-Касас нашел • поддержку у испанской короны и не разделил участи других «эразмистов», с которыми расправлялась инквизиция? Причиной тому в первую очередь явилось стремление испанской короны ограничить власть конкистадоров, угрожавших ее экономическим и политическим интересам, и создать для королевской казны постоянный источник доходов из налогов, которые были обязаны платить ей «свободные» индейцы. «Пятая королевская доля (el quinto real),— как правильно отмечает Лесли Бирд Симпсон,— вот что составляло основу империи Карла V... Она должна была поступать, и система, которая не учитывала этого первостепенного факта, должна была неизбежно рухнуть» 15.
Участники конкисты — корона, конкистадоры и церковь — стремились побольше выкачать золота и других ценностей из колоний, завладеть землями, поработить местное население и заставить его работать на себя. Таковы были главные цели конкисты и политики Испании в ее американских владениях. Но эти подлинные цели маскировались и прикрывались христианскими идеалами— заботой о спасении душ индейцев, об их духовном и физическом благе, о претворении в жизнь христианских постулатов всеобщей справедливости. Миссию идеологического камуфляжа выаолняла церковь, окружавшая вначале ореолом священной благодати феодальный строй, затем абсолютистскую монархию в Испании. В заморских владениях она «облагоражи-
14 См. F. Ortiz. Указ. соч.
15 См. John Collier. Los indios de las Américas. México — Buenos Aires, 1960, p. 131.
16


Казнь «царицы» Анакаоны, предводительницы одного из племен о-ва Гаити
Гравюра Теодора де Бри, XVI в.
вала», оправдывала своим учением колониальный грабеж и эксплуатацию.
Конкисту некоторые историки называют последним «крестовым походом», ибо все действия ее участников, все их поступки оправдывались религиозными взглядами. Конкистадоры верили в божественное провидение и считали себя исполнителями его воли, «рыцарями христианской справедливости», что не мешало им убивать и грабить тех, кого они хотели обратить в свою веру. Так вели себя миряне, так вели себя и церковники. Католическая церковь была не только идейным вдохновителем и участником конкисты, не только ее хронистом и комментатором, но и ее главным защитником. В отличие от своих собратьев по духовному званию Лас-Касас был ее обличителем, беспощадным обвинителем и одновременно главным свидетелем обвинения.
Но если идеология конкисты была сродни идеологии средневековых крестовых походов, то сама конкиста по своему содержанию и характеру принадлежит к другой эпохе — эпохе, главным действующим лицом которой была нарождающаяся буржуазия.
Абсолютистская Испания, бывшая в начале XVI в. сильнейшим государством в Европе, открыла эту новую эру, хотя сама
2 Заказ № 6139
17


так и не смогла переступить ее порога в течение многих столетий. Став первой колониальной державой, Испания превратилась в перевалочный пункт для американского золота, оседавшего в карманах английской, французской, голландской буржуазии. Впоследствии соперники Испании переняли ее колониальный опыт и, вооруженные уже своей собственной философией, люте- рано-протестантской, не менее лицемерной и двуличной, чем католическая, удесятерили ее преступления в своих заморских владениях.
Крайне противоречивый характер испанского абсолютизма наложил соответствующий отпечаток и на идеологию конкисты. Было бы упрощенчеством утверждать, что церковь в Испании выступала только в роли духовного помощника светских колонизаторов, хотя именно в этом заключалась ее главная миссия. Наряду с этим она поддерживала среди верующих, как выразился испанский историк Фернандо де лос Риос, «жажду абсолютного совершенства»16. Этот идеал абсолютного совершенства, проповедуемый церковью, находился в вопиющем противоречии с господствовавшей в Испании действительностью. Такое противоречие порождало, с одной стороны, конкистадоров, мечтавших об Эльдорадо, а с другой — реформаторов-еретиков и людей действия, грезивших построить «град божий» на земле, но еще в большем числе — деятелей, которые пытались совместить «1о sacro у lo profano» — «святое с мирским», служить одновременно и богу и демону наживы или, как образно выразился солдат Кортеса Берналь Диас дель Кастильо, «служить богу и королю, нести свет тем, кто живет во мраке, и заодно добывать богатство, которого ищут все люди». Именно такого рода люди «с крестом в руке и ненасытной жаждой золота в сердце»,— как о них писал Лас-Касас, составляли большинство дворянской вольницы в Испании и основной контингент завоевателей в Америке.
Обстановка, насыщенная столькими противоречиями, способствовала распространению идей эразмизма в колониях, она породила Лас-Касаса и его единомышленников, выступавших против зверств конкистадоров, требовавших справедливого отношения к индейцам и даже мечтавших о создании в Америке совершенного по своим христианским добродетелям общества. Эти американские реформаторы провозглашали, вопреки традиционному учению церкви, возможность достижения полного блаженства на земле. Один из них — Васко де Кирога, архиепископ Мичоакана, покровительствовавший индейцам,— писал в 1536 г.: «Томас Мор, автор, которого мы не можем недооценивать, создал республику, которая послужила мне примером» 17.
16 Fernando de los Rios. Religión y Estado en la España del siglo XVI. México, 1957, р. 156.
17 Там же, стр. 173.
18


Именно эта сравнительно небольшая горсточка людей выражала «испанское стремление к справедливости» в Новом Свете, а не испанская корона или испанская церковь, как необоснованно, на наш взгляд, утверждает Льюис Хэнке 18.
Лас-Касас пытался убедить, в первую очередь короля, в необходимости справедливого отношения к индейцам, ибо в Испании король был олицетворением не только гражданской, но и духовной власти. Церковь находилась у него в подчинении. Карл V прислушивался к высказываниям Лас-Касаса, так как опасался, что бесконтрольное хозяйничание конкистадоров в завоеванных землях приведет к истреблению местного населения или толкнет конкистадоров на путь самостоятельности и вызовет тем самым отделение колоний от метрополии. В том и другом случае он лишился бы американского золота. Поэтому Карл V согласился с предложением Лас-Касаса объявить индейцев «свободными». Индейцы должны были жить, чтобы приносить испанской короне доход. Конкистадоры могли только временно пользоваться их трудом, но не превращать их в рабов. Система «энко- мьенды» должна была (Оградить интересы короны, сохранить жизнь индейцам, а также в известной степени удовлетворять аппетиты конкистадоров. Но поручить индейцев покровительству «энкомендеро», утверждал Лас-Касас, было все равно, что отдать овец под опеку волка. Законы 1542 г. провозглашали индейцев свободными, но эти законы не спасли их от жестокой эксплуатации и порабощения. Они просто не выполнялись. Очевидцы писали, что, казалось, злой рок преследовал индейцев: чем совершеннее становились законы, тем хуже было положение коренного населения колоний, тем хуже к нему относились испанцы 19.
Лас-Касас знал об этом и продолжал разоблачать злодеяния конкистадоров. Под его влиянием Совет по делам Индий предложил королю временно отменить выдачу лицензий на завоевание новых земель в Америке и созвать совет ученых, теологов и юристов, который продумал бы, как осуществлять конкисту на «справедливых началах», как добиться того, чтобы и «волки были сыты, и овцы целы».
Король принял это предложение. Была создана хунта из 14 ученых. Она заседала в Вальядолиде в 1550—1551 гг. Хунта должна была ответить на вопрос: имеет ли право испанский король покорять индейцев для обращения их в христианство, т. е. имеет ли он право применять с этой целью силу.
Заседания хунты превратились в диспут между Лас-Касасом и его противником Хуаном Хинесом де Сепульведой, богословом
18 См. Lewis Hanke. The Spanish Struggle for Justice in the Conquest of America. Philadelphia, 1949.
19 Cm. Juan Comas. La Realidad del trato dado a los indígenas de America entre los siglos XV y XX. «América Indígena», vol. XI, N 4, 1951, p. 339-^ 396.
19
2*


и автором сочинения «О справедливых причинах войны против индейцев» (1547). Хинес де Сепульведа утверждал, ссылаясь на Аристотеля, что для ¡обращения индейцев в христианство войну вести законно и обоснованно. Лас-Касас же доказывал, что это незаконно и необоснованно, подло и противоречит догматам христианской религии.
Хунта, выслушав Лас-Касаса и его противника, не смогла прийти к единому мнению и дать совет королю, как осуществлять «справедливую конкисту». Даже испанские схоласты, славившиеся своим умением оправдывать ссылками на библию и труды отцов церкви любые преступления, в данном случае не решились высказать свое мнение. Совету по делам Индий понадобилось шесть лет, чтобы заставить ученых мужей изложить свои суждения по этому вопросу в письменном виде. Эти суждения оказались столь противоречивыми, что свести их воедино оказалось невозможным. Решив, что, по-видимому, такова «воля божья», король возобновил выдачу разрешений на завоевание новых земель, продолжая через Совет по делам Индий наблюдать, чтобы доля добычи, предназначенная короне, не утаивалась завоевателями.
Лас-Касас, однако, не сложил оружия. В 1552 г. он опубликовал- в Севилье свое знаменитое «Кратчайшее сообщение о разорении Индий», этот обвинительный акт и одновременно приговор ¡и конки стадо, рам \и конкисте. Ему ответил Хинес де Сепульведа трактатом «Безрассудные, скандальные и еретические предложения, замеченные доктором Сепульведой в книге о завоевании Индий, опубликованной без разрешения монахом Бартоломе де Лас-Касасом».
Но теперь колониальная политика испанской короны окончательно определилась как компромисс с конкистадорами. Королевская власть боялась слишком ограничивать доходы конкистадоров, не рискуя, как справедливо отмечает Льюис Хэнке, вызвать среди них «революцию» 20. А что такая «революция» была ^весьма вероятной, показали события в Перу, где в ответ на попытку вице-короля Бласко Нуньеса Велы провести в жизнь законы 1542 г. восстали энкомендеро во главе с Гонсало Писарро. Колониальным властям удалось с большим трудом справиться с восставшими, которые для привлечения на свою сторону индейцев обещали им те же блага, что и законы 1542 г.21 Королевская власть не могла порвать с конкистадорами, она нуждалась в их услугах, без их поддержки она была бессильной в колониях.
Испанской короне удалось путем 'Создания энкомьенд и колониальной администрации избежать возникновения в колониях феодальной вольницы, но в экономике колоний все же сложились феодальные отношения. Индеец, провозглашенный «свободным»,
20 Lewis Hanke. Aristotle and the american indians. London, 1959, p. 96.
21 Рафаэль Альтамира-и-Кревеа. Указ. соч., стр. 158.
20


превратился в «крепостного» энкомендеро. Индеец находился в зависимости от короны, которой он через энкомендеро платил налог, так как формально считался «свободным». Его также эксплуатировала церковь, которой он через того же энкомендеро выплачивал десятину. Таким образом, индеец находился под тройным гнетом — короны, местных помещиков и церкви.
Но наряду с этим в целом ряде мест Испанской Америки сохранились на протяжении всего колониального периода свободные индейские общины. В то же время там прижился и пустил глубокие корни институт городского самоуправления, соответствовавший традициям самой Испании. На первый взгляд это не вполне вяжется со строго централизованной и регламентированной системой колониального угнетения, установленной испанской короной в ее заморских владениях. Колониальные «вольности» особенно, дороги апологетам испанского колониального режима, разглагольствующим о цивилизаторской роли Испании в колониях и противопоставляющим ее «варварским» колонизаторским методам англосаксов.
В действительности же наличие индейского самоуправления (общины) и городского самоуправления (кабильдо) объясняется не альтруистическими побуждениями или «христианскими добродетелями» колонизаторов, а характером самого испанского абсолютизма, своеобразие которого было блестяще раскрыто К- Марксом.
Абсолютистская монархия Испании, писал К. Маркс, имела лишь чисто внешнее сходство с абсолютистскими монархиями Европы и скорее должна быть приравнена к азиатским формам правления. «Восточный деспотизм,— пояснял Маркс,— затрагивает муниципальное самоуправление только тогда, когда оно сталкивается с его непосредственными интересами, но он весьма охотно допускает существование этих учреждений, пока они снимают с него обязанность что-либо делать самому и избавляют от хлопот регулярного управления» 22. Вот почему городское самоуправление сохранилось в Испании при Габсбургах и Бурбонах, почему оно привилось в колониях, почему в колониях сохранилась свободная индейская община в тех местах и в тех случаях, когда она не мешала испанской короне грабить естественные ресурсы колоний, а латифундистам эксплуатировать основную массу коренного населения.
Лас-Касас стремился построить свои отношения и отношения Испании как государства с индейцами, исходя из христианских заповедей. Он жил среди индейцев, не творя им зла, проповедовал им христианскую веру, не применяя насилия, защищал их от произвола конкистадоров, которых за чинимые ими несправедливости и зверства отлучал от церкви.
22 К. Маркс и Ф. Энгельс. Революция в Испании. М., 1937, стр. 9.
21


Некоторые исследователи называют Лас-Касаса мечтателем, утопистом, который не учитывал железных законов реального бытия. Стоило ли Лас-Касасу, вопрошают они, протестовать против действий конкистадоров, требовать добровольного ухода и> из колоний, когда все это было нереально, неосуществимо, ибо христианские догмы добра и справедливости хороши лишь в теории, а в жизни господствуют другие — волчьи законы.
Упреки обывателя, призывающего борца смириться с действительностью и не рисковать благами жизни во имя справедливого, но несбыточного идеала! Но в истории в конечном счете правыми оказываются не обыватели, а именно те, кто восстает против несправедливого порядка. Лас-Касас был для конкистадоров XVI в. глупцом и фантазером, а Сепульведа, одобрявший конкисту, казался великим реалистом. Однако, с точки зрения общего хода исторического развития, подлинным провидцем оказался не апологет колониальной системы Сепульведа, а осудивший ее Лас-Касас.
Да, Лас-Касас при жизни потерпел поражение. Но могло ли быть иначе? Он не нашел и не мог найти в Испании социальной силы, которая поддержала бы его, ибо все слои испанского общества были заинтересованы в конкисте, все ждали от нее богатства и славы на земле и царства небесного на небе. Бог, по меткому выражению Бенадето Кроче, считался в XV в. испанцем23. Разве не должен был он отплатить своим «соотечественникам» сторицею за обращение в его веру миллионов индейцев? Но Лас- Касас рассуждал иначе. Незадолго до смерти, в марте 1565 г., он писал в своем завещании: «Несомненно, бог когда-нибудь обрушит свой гнев и возмущение на Испанию за несправедливые войны, которые она вела против индейцев в Америке» 24.
Голос Лас-Касаса не могли заглушить ни звон мечей конкистадоров, ни злобные и клеветнические выпады его противников, ни различные манипуляции фальсификаторов истории — апологетов колониализма. Как и 400 лет тому назад, он продолжает звучать в защиту порабощенных народов и осуждать преступления колонизаторов.
К авторитету Лас-Касаса — защитника индейцев и противника колонизаторов — прибегали такие борцы за свободу ¡народов Латинской Америки, как Миранда, Боливар и Марти. Ему посвятили страстные произведения, проникнутые духом освободительной борьбы, поэт Пабло Неруда и писатель Мигель Анхель Ас- туриас.
23 В. Croce. Spagna nella vita italiana durante la Rinascenza. Bari, 1949,
p. 126.
24 Cm. Lewis Hanke. Aristotle and the american indians, p. 84.


ХУЛИО ЛЕ-РИВЕРЕНД (Куба)
ИСТОРИЧЕСКОЕ ЗНАЧЕНИЕ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ БАРТОЛОМЕ ДЕ ЛАС-КАСАСА
*
Завоевание Америки и последующий процесс ее колонизации составляют важнейший раздел в истории американских народов. Эта эпопея, богатая разнохарактерными событиями и чреватая столь серьезными последствиями, заслуживает материалистического анализа. Такой анализ представляется особенно необходимым, если принять во внимание огромное число документов и исследований, опубликованных за последние тридцать лет. Подавляющее большинство историков, придерживаясь, за очень небольшими исключениями, идеалистической ориентации, все свое внимание сосредоточивает на доктринах и законодательных установ лениях или впадают в весьма примитивный психологизм, объясняющий дело так, будто ©се происходящее зависело от «корыстолюбия» либо от альтруизма отдельных личностей.
Между тем яичто ие исполнено в такой мере экономического, политического и социального смысла, как открытие и завоевание Америки. Многие события и явления, как, например, формы эксплуатации труда индейцев и африканцев, были фактами реальной действительности, а не смутным «порождением» воображения современников. Ни одно событие и явление той эпохи нельзя рассматривать оторванно от условий, сложившихся в Испании и во всей Центральной и Западной Европе вследствие разложения феодализма и подъема буржуазии. В сущности завоевание и колонизация Америки в XVI в. составляют неотъемлемую часть процесса зарождения и укрепления капитализма, торжество которого разделило с тех пор мир на две группы стран: на господствующие и экспансионистские, с одной стороны, и на угнетенные и эксплуатируемые — с другой; и один этот факт неразрывной связи событий сам по себе способен дать общее представление о глубоких корнях и о решающем влиянии этого завоевания.
Это означает, что изучение истории капитализма невозможно без все более глубокого изучения истории открытия и
23


завоевания Америки, иначе говоря, процесса образования первой современной колониальной империи. Маркс в «Капитале» по* казал огромное значение захвата колоний для развития капитализма.
Следует заметить, что захват заморских территорий имел место и до открытия Америки; так можно расценивать, например, торговую экспансию венецианцев на Кипре, на Хиосе и других островах Восточного Средиземноморья. После того как португальские и испанские мореходы пустились в океанские плавания по Атлантике, были также захвачены и началась колонизация островов Зеленого Мыса, Мадейры и Канарских островов. Однако размеры Американского материка, наличие там миллионов людей, которых можно было эксплуатировать, участие в завоевании этого материка и в его колонизации всех социальных слоев и классов Испании того времени — все это превратило процесс завоевания и эксплуатации Америки в явление исключительное и очень сложное.
В рамках этого процесса можно отчетливо проследить роль всех исторических сил того периода.
Однако традиционная историография создала разрыв между европейской историей и историей завоевания и колонизации Америки, которую она изображает как набор случайностей. И, разумеется, первой «случайностью» было само открытие Америки. В подвиге Колумба, безусловно, есть много от чистой случайности в плане географическом; тем не менее это не значит, что здесь отсутствовали веские мотивы и побудительные причины социально-экономического порядка. Не было никакой случайности в том, что все предприятие осуществлялось именем католических королей, весьма энергично способствовавших процессу капиталистического развития Испании; не было случайностью также и то обстоятельство, что все предприятие финансировалось представителями ростовщической буржуазии, такими, как Луис де Сантанхель. Да и жизнь самого Колумба, причастного к работорговле на Канарских островах и к примитивному производству сахара в колониях, являет собой образец жизни, неразрывно связанной с развитием торгового капитала.
Вокруг проблемы исторических предпосылок открытия, завоевания и колонизации Америки создана настоящая легенда. Колумб — это или гениальный ученый, или святой, достойный канонизации, а вовсе не человек, который в силу своего социального происхождения, семейного положения и своей деятельности морского купца был связан со всем современным ему миром конкретными и определенными классовыми узами. А католические короли оказываются четой государей, пекущихся лишь о распространении религии; они не рассматриваются как политическая сила, противостоящая феодальным разбойникам
24


и опирающаяся на Санта-Эрмандад1 — подлинный орган подавления, созданный нарождающейся буржуазией и мелким дворянством городов.
Кто же такие конкистадоры? Для вульгарной историографии они представляют собой некую массу людей неизвестного происхождения, без определенных интересов, если не считать безмерного стремления к обогащению, неведомо откуда возникшего. Нас уверяют, кроме того, что это были каторжники или же люди, вообще лишенные в те времена определенного общественного положения. Некоторые историки считают, что они принадлежат к феодальной верхушке, поскольку многие из них называли себя идальго. Теперь, однако, мы знаем, что испанские ¡идальго, .прибывавшие в Америку, были выходцами из мелкого дворянства, лишившимися земли или не пользовавшимися покровительством крупного феодального сеньора; разложение феодализма и прекращение войн с арабами закрыли для них все пути, оставив им лишь возможность наняться з;а плату на государственную службу в качестве военных, чиновников или стать духовными лицами, либо наняться на службу к купцам или ремесленникам. То есть они были порождением начинающегося процесса капиталистического накопления. Кроме того, мы знаем теперь, что в Америку переселилось много выходцев из числа горожан и более или менее зажиточного крестьянства, причем многие из них не стали там крупными землевладельцами, так как в каждой колонии с самого начала успела сложиться олигархия, которая лишила все население, как туземное, так и европейское, возможности приобретения средств для независимого существования ¡и обогащения. Я думаю, .более ¡глубокое ¡исследование покажет, что представители феодальных групп не составляли большинства среди конкистадоров и колонистов.
Созданная поверхностной историографией легенда становится особенно недостоверной, когда речь заходит о вопросах, относящихся к формам хищнической эксплуатации природных ресурсов Америки и труда индейцев. Легенда эта раздувается в особенности вокруг отдельных личностей, таких, как падре Бартоломе де Лас-Касас, отважный «заступник индейцев». В соответствии с этой исторической традицией Лас-Касас — просто хороший человек, который неизвестно почему защищает индейца от «корыстолюбия» других людей, стремящихся неизвестно почему его эксплуатировать. Откуда проистекают и что означают в историческом смысле добросердечие одного и греховная жажда богатства других? Соотнесена ли та и другая линия поведения с исторически обусловленными интересами?
1 Сан,та-Эрмандад— союз испанских городов, поддерживавших в XV в. королевскую власть в борьбе против феодальной раздробленности {прим/ ред.).
25-


На вопросы такого рода эта историография не дает ответа: все происходит так, как если бы в один прекрасный день Лас-Касас, с одной стороны, а конкистадоры — с другой, решили вести себя по-разному. В лучшем случае делается попытка представить дело так, будто Лас-Касасом движут идеи милосердия, воспринятые им из хорошо усвоенных и строго соблюдаемых религиозных воззрений: другими же владеет неправедная страсть к личной .выгоде. Такое объяснение нужно расценивать как субъективистское, ограниченное и убогое, так как хотя Лас-Касас действительно был неутомимым борцом за справедливость и гуманные его чувства ярче всего выделяются в его историческом облике, все же не 'Менее очевидно и то, что поступки каждого человека всегда представляют собой акт, осуществляемый в определенной социальной обстановке, и неизменно ей соответствуют и что, следовательно, эти поступки всегда могут и должны найти свое объяснение в свете экономических, политических и социальных факторов, характеризующих данные исторические условия.
Таким образом, нет ничего странного в том, что новейшая буржуазная историография, унаследовавшая этот субъективистский метод, главные свои усилия направила на исследование и толкование спорных доктрин и идей, касающихся порабощения американских индейцев. Все это исследуется по преимуществу без учета всей совокупности основных социальных факторов, в недрах которых зарождались и претерпевали изменения эти концепции.
Проанализируем события и их оценку. В конце 1511 г. в Санто-Доминго, первой американской колонии на острове Эспаньола (Гаити), возникает конфликт между сложившейся там олигархией и отдельными монахами-доминиканцами из-за того, что один из этих монахов стал публично, с амвона, разоблачать жестокие условия труда, навязанные индейцам. С этого столкновения между приверженцами порабощения и закрепощения индейцев и защитниками их свободы началась долгая борьба, которая приобрела всеобщий характер, охватив все круги, заинтересованные в конкисте, причастные к ней и стремившиеся на ней нажиться. Можно утверждать, что в эту длительную борьбу постепенно втягивается все население Америки и Испании, хотя, конечно, далеко не все оставили нам явные свидетельства своего участия в ней. Каждый искал наиболее приемлемое теоретическое обоснование своих взглядов, так чт© в это время возникает нескончаемая и нередко путаная дискуссия относительно права на завоевание как таковое, права европейских захватчиков вести «справедливую» войну против индейцев, права отбирать у них землю и имущество, разрушать их общественный строй и, как следствие всего этого,— права обращать их в рабство.
26


Общий вид города Санто-Доминго (начало XVI в.)
Каковы же были те доктрины и идеи, о которых идет речь? Это были концепции, которые в предшествующие столетия вырабатывались в связи с защитой феодальной Европы от политической экспансии арабов или, к примеру, в связи с борьбой польского народа против тевтонских рыцарей. Это были те самые доктрины, вокруг которых спор возник еще во время захвата и колонизации Канарских островов. Таким образом, те самые политико-религиозные идеи, которые были созданы раньше, исходя из необходимости защиты европейских народов от завоевателей, теперь были призваны служить оправданию европейского вторжения на земли американских индейцев. Подобное использование отдельных положений этих доктрин было неизбежным. В самом деле, достигнуть Азии (на что претендовал Колумб) означало нечто совсем иное, чем достигнуть Америки. Достижение Азии предполагало ведение торговли и через посредство торговли утверждение там европейского господства, как это и произошло в действительности в XVII—XIX вв. Если европейцы — участники колониальной экспансии конца XV в.— хотя бы смутно представляли себе Азию, знали, какие формы эксплуатации и господства к ней применимы, то об Америке они не знали ничего.
Потребовалось создать целую систему идей, оправдывающих вторжение в Америку, ее завоевание и эксплуатацию испанцами, португальцами и другими европейскими экспансионистами.
Естественно, что создавалась эта система идей на основе идеологического 'арсенала прошлого. Монархическое государство,
27


Казнь касика Атуэя:
«...После того, как его привязали к столбу, францисканский монах... принялся рассказывать ему нечто о боге и о нашей вере... касик спросил монаха, попадают ли на небо христиане, и монах ответил ему, что попадают... Касик ответил немедленно и не раздумывая, что он хочет отправиться только в ад...»
Б. де Л а с - К а с а с. Кратчайшее сообщение...
Гравюра Теодора де Бри. XVI в.
церковь, круги, вкладывавшие средства в конкисту, новая олигархия, возникшая в Америке,— все они нуждались в некоей доктрине, в теории колонизации. И они создали ее в том облачении, какое предоставили им теология и юридическая наука предыдущих столетий. Такой образ действий свойствен не только колонизаторам XVI в.: .вплоть до наших дней любая господствующая экономическая группа задается целью прикрыть грабеж подвластных территорий посредством более или менее подслащенных доктрин, за которыми, однако, стоит уже не теология, как в XVI в., а капиталистическая экономическая наука либо буржуазная филантропия. Подобно тому, как теперь говорится о «разделении труда» между капиталистическими и колониальными странами или о «благосостоянии», которому способствуют иностранные капиталовложения, так тогда, в XVI в., в Испании говорилось о приобщении индейца к христианству.
Суть этой теории колониального господства заключается в утверждении, будто христианским народам принадлежат долг и право приобщить «неверных» к христианству любыми сред-
28


ствамй, вплоть до войны в случае необходимости. При множестве вариантов, существовавших в те времена, все сводилось к принципу, принятому единодушно: христиане-европейцы имеют право на завоевание Америки. Таким образом, еще во времена господства торгового капитала колонизаторская политика впервые получает оправдывающую ее теорию, сложившуюся в ходе спора о «справедливой» войне и о «праве» на конкисту. Теория эта самым основательным образом разрабатывалась в Испании в течение XVI в. И на службу новому общественно-историческому явлению были поставлены аргументы традиционных концепций. Однако следует подчеркнуть, что идеи конкисты, изложенные ¡ман.ахом-доминиканцем Франсиско де Витория, явились исходным пунктом для международного права капиталистической эпохи, т. е. для того права, которое в течение XVII и XVIII столетий утверждало заморскую экспансию Голландии, Англии и Франции. Отличие состоит лишь в том, что глашатаи европейского капиталистического экспансионизма вроде Гуго Гроция придают светский, мирской характер теологическим идеям испанских теоретиков и политиков. Но в основе лежит все та же теория господства и экспансии.
Из традиционных доктрин, выдвигавшихся в ходе полемики, все группы, заинтересованные в конкисте и колонизации, извлекали те идеи и принципы, которые отвечали их интересам. Фактически нет ни одного автора, который отрицал бы право на конкисту, хотя иные и предпочитали мирное проникновение. Основной принцип был единодушно признан всеми, но не всех в равной мере устраивали последствия конкисты. Вполне естественно, что различия во мнениях наиболее четко и резко выявляются в вопросе о правах индейцев: здесь расхождения колеблются от позиций крайне' реакционных, рабовладельческих, до самых либеральных. Рассмотрим эти позиции.
Наиболее реакционная доктрина «справедливой» войны состояла в том, что покоренные «неверные» не имеют никаких прав, а следовательно, не только должны быть завоеваны и покорены, но и ' более того, должны быть лишены своих земель. Нужно уничтожить их обычаи, их общественно-политическое устройство; индейцы должны быть обращены в рабство или закрепощены. Выгоду из этого реакционного теоретического направления извлекала новая колониальная олигархия, а также связанные с этой олигархией власти и заинтересованные круги'—духовные и светские —'-в Америке и Испании. Известно, что эта новая олигархия возникает уже в момент организации завоевательных походоё, так как размер взноса, вносившегося тем или иным лицом для покрытия расходов на экспедицию, должен был определить соответственно большую или меньшую долю при дележе щобычи и доходов, которые можно было извлечь с завоеванной территории. Поскольку с самого начала эта олигархия господ-
20


ствует на завоеванных территориях, то она обращает в рабство индейцев или закрепощает их, чтобы принудить к труду. Это значит, что силы подавления и принуждения действуют еще до начала теоретической дискуссии и определяют ее ход и содержание, побуждая стороны оказывать предпочтение той или иной концепции.
В противовес новой колониальной олигархии и ее союзникам другие круги возражают против жестокого угнетения индейцев, ссылаясь при этом на более или менее последовательные идеи защиты свободы индейцев.
Что это за социальные группы? Прежде всего это заинтересованные в сохранении коренного населения государство и абсолютная монархия: они предпочитали, чтобы индейцы были свободны. Свободный индеец — это прямой вассал короля, и, следовательно, политическая власть короля укрепляется и в то же время увеличивается поступление налогов. В конечном счете монархия боролась в Испании за то, чтобы превратить в подданных короля миллионы людей, которые являлись вассалами феодальных сеньоров. Того же самого она пытается добиться и в Америке: отобрать у новой олигархии индейцев, превращенных ими в своих вассалов. Не следует упускать из вида, что в целом политика испанских королей в Америке была направлена к тому, чтобы воспрепятствовать формированию там общества феодального типа, хотя такая ее направленность постепенно ослабевала по мере того, как в самой Испании монархия вступала во все более тесный союз с феодальными классами, а политическая роль буржуазии становилась все меньшей.
Нужно признать, однако, что короли не проводили последовательной политики в пользу индейцев: одни законы провозглашали их свободу, тогда как другие, изданные в то же время, узаконивал'и знкомьенду и рабство. Можно проследить возникновение каждого закона и убедиться в том, что причиной его появления была какая-либо конкретная выгода. Многочислен* ные указы, разрешавшие рабство и закрепощение индейцев, были изданы под давлением верхушки конкистадоров или в результате бесстыдного подкупа высших чиновников в Мадриде, которым эта конкистадор скан верхушка предоставляла в Америке обширные земли и множество индейцев для их обработки. Порою за законами о порабощении индейцев крылись алчные интересы казны самого короля.
Политика королей не могла быть последовательной потому, что определенные формы рабства не противоречили интересам монархии. В конечном счете применение рабского труда африканцев в Португалии и в Испании в середине XV в. — в первой половине XVI в. — это явление, которому в известной мере способствовали и потворствовали указы королей и которое лишь до некоторой степени может быть приписано интересам фео-
30


дальных сеньоров и нарождающегося торгового капитала. Таким образом, абсолютной монархии вовсе не чужда практика обращения людей в рабство, если это соответствует ее интересам. Но даже если бы государство было последовательным противником рабства, все же существовали известные соображения колониальной политики, которые препятствовали королям проводить мероприятия по освобождению индейцев. В самом деле, колониальная олигархия, которая представляла основу военного и политического господства в Америке, постоянно угрожала королю вернуться в Испанию, оставив уже завоеванные территории, в том случае, если индейцам будет предоставлена свобода. Более того, конкистадоры поднимают мятежи, как это неоднократно случалось, например, в Перу (1540—1550). Ввиду сопротивления наиболее влиятельных колониальных кругов, короли, озабоченные прежде всего сохранением колоний и защитой их от остальных колониалистских держав (Голландии, Англии и Франции), соглашались на компромиссные действия, не затрагивавшие существа системы эксплуатации труда, установленной колониальной олигархией.
Так укреплялся союз между государством и господствующими колониальными кругами, характерный для политической и социальной обстановки в Америке на протяжении XVII и XVIII столетий.
Важнейшей социальной группой, выступавшей против рабства, несомненно, были сами индейцы. О них обычно забывают, так как они оставили мало, так сказать, «идеологических» свидетельств своей борьбы. Среди индейцев очень скоро, уже в XVI столетии, распространяются идеи освобождения, ведь именно они испытывают на себе все мучения рабства и закрепощения, в которое ввергли их европейские завоеватели. Факты, характеризующие участие индейцев в этой борьбе, весьма красноречивы: начиная с больших восстаний на Санто-Доминго еще до 1500 г. и вплоть до XVIII в. они протестуют против эксплуатации, иногда восставая и применяя при этом оружие, которое они узнали благодаря европейцам, иногда скрываясь в глухие места, где они были недостижимы для своих господ- европейцев; а позже, особенно после основания обширных вицекоролевств в Мексике и Перу, т. е. после 1530—1540 гг., индейцы даже использовали как средство борьбы те небольшие возможности, которые предоставляло им действующее законодательство, и вели тяжбу против тех, кто отнимал у них землю, и против властей, злоупотреблявших своим положением. Более того, индейцы использовали разногласия и противоречия между различными группами, представлявшими колониальные интересы в Америке и в Испании.
Именно такой смысл имело то предпочтение, какое они оказывали Эрнандо Кортесу перед энкомендеро; подобное же
31


значение имела их «приверженность» королю в противовес своим прямым эксплуататорам. Следует упомянуть также о любви и уважении, какие они проявляли ,по отношению к Jlac-Kacaicy или Ваоко де Кироге, вокруг личности которых впоследствии создается ореол праведности. Сам Лас-Касас получал полномочия представлять испанскому двору жалобы от различных групп индейцев.
Колониальная верхушка всегда учитывала ту опасность, какую представляло для ее интересов возникновение сознательного движения индейцев, и потому преследовала и принуждала к молчанию всех тех, кто говорил о свободе индейцев.
История знает и другие социальные группировки, которые принимали участие в этой борьбе идей. Здесь ре(чь идет главным образом о лицах или о группах лиц, чье участие в конкисте и колонизации Америки придает особое значение их позиции в борьбе за свободу индейцев. Крупные религиозные ордена (доминиканцев и францисканцев) можно рассматривать как еще одну политическую силу, и об участии их в борьбе по этому вопросу следует упомянуть. Конечно, у этих орденов не было единой, официальной позиции, как не было таковой и у римской церкви вообще. Однако каждый духовный орден находил в Америке более или менее значительные возможности для своего политического и экономического преуспевания в той мере, в какой прочие силы, пользовавшиеся благами конкисты, позволяли духовенству осуществлять свою деятельность.
Орден доминиканцев завоевал высокий престиж благодаря тому, что в рядах его находились Бартоломе де Лас-Касас и поз- же Франсиско де Витория. Однако фигура Лас-Касаса выходит за тесные рамки ордена, в который он вступил в 1522 г., так как он был, без сомнения, самым выдающимся поборником идеи свободы индейцев и признанным главой политического движения, исторический резонанс которого до сих пор сохраняется в Америке. В известном смысле можно утверждать, что позиция Лас-Касаса определила закрепление среди доминиканцев доктрин, защищающих индейцев: храбрый и неутомимый «заступник индейцев» увлек за собой немало современников, хотя и не смог достичь того, чтобы его орден четко определил свою позицию в этом вопросе.
Кем был Бартоломе де Лас-Касас? Уроженец Севильи, Бартоломе де Лас-Касас изучал право и теологию в Саламанкском университете и уехал в Америку в 1503 г., где присоединился на Санто-Доминго к отцу и дяде. Он участвовал в завоевании Кубы и, как все соратники Веласкеса, получил в репартимьенто индейцев, чей труд он стал использовать на приисках, предоставленных ему на юге современной провинции Лас-Вильяс (Рио-Аримао). В более поздние годы он говорил, что там ему открылась вся жестокость условий принудительного труда индейцев. По этой
32


«...Надо также сказать о наказаниях плетьми и палками... и о тысячах других видов мучений, которые доставались индейцам во время работы...» Б. де Л а с - К а с а с. Кратчайшее сообщение...
Гравюра Теодора де Бри, XVI в.
причине он и его компаньон по приискам Педро де Ла-Рентерия отказались от всего: и от репартимьенто, и от золотых приисков. Таким образом, Лас-Касас превращается в сознательного борца, который знает по собственному опыту, а не по чужим рассказам то, против чего он восстает. Это придает особый характер его пропаганде, так как он основывается на фактах, а не на чисто теоретических построениях.
В 1516 г. Бартоломе де Лас-Каоае отправляет королю первое послание, протестуя против злоупотреблений и предлагая меры для их пресечения, и с этой поры до самой своей смерти в 1566 г. он написал сотни страниц — сообщений, книг и писем, в которых неизменно и с возрастающей настойчивостью подчеркивает свои взгляды, направленные против новой, колониальной олигархии.
Социальные группировки, эксплуатировавшие индейцев, стали ожесточенно нападать на Лас-Касаса и даже угрожать ему смертью. Опыт, который он приобрел в этой борьбе, помог ему понять, что эксплуататоров нельзя победить без применения административных мер. Колониальная олигархия была настолько сильна, что уже примерно к 1540 г. ученые споры теряют смысл, поскольку борьба в сфере чистых идей оказалась недейственной;
3 Заказ № 6139
зз


самому JIac-Kacacy это стало ясно, и он предложил тогда весьма энергичные меры.
Лас-Касас выступал за свободу индейцев. Эта свобода не исключала того, что индейцы должны были трудиться, равно как и того, что труд этот мог пойти на благо европейцев. Таким образом, эта свобода индейцев не была лишь туманным принципом, лишенным исторического содержания. Законодательные установления, способствовавшие освобождению индейцев, зачастую содержали в себе зачатки «европеизации» индейцев, т. е. превращения их в рабочий люд по европейскому образцу. Сам Лас-Касас в некоторых своих первых посланиях писал, что индейцы должны сообща работать на благо колонистов, хотя они и не должны находиться в прямой от них зависимости.
В соответствии с законами предполагалось, что индейцы будут получать за свой труд плату натурой или деньгами.
Лас-Касас не отвергает принципа оплаты труда, а охогно его принимает. Однако по мере того как углубляется его пропан- ганда против колониальной олигархии, он перестает придавать этому принципу особое значение. В конце жизни Лас-Касас склоняется к мысли о необходимости сохранения индейского общества под властью касиков и под верховной властью короля Испании. Этот практический вывод чрезвычайно важен, так как это отход от более или менее точного переноса социальных отношений, существовавших в Европе, к концепции, очень близкой к признанию принципа независимости и самоопределения.
Утверждают, что Лас-Касас хотел основать в Америке теократию, или церковное управление, ссылаясь на то, что он предлагал поручить духовным лицам контроль и надзор за обращением с индейцами. По этой причине деятельность Лас-Касаса иногда оценивают как подлинное порождение средневековой церкви. Несомненно, что, принадлежа к церкви, он проповедовал милосердие и любовь к ближнему; более того, он надеялся увидеть, что эти добродетели будут определенным образом осуществлены в индейском обществе. Но в то же время его труды полны проклятий и осуждений «сатанинским» церковникам, которые эксплуатируют индейцев и отпускают грехи новой олигархии. Если это так, то как можно утверждать, будто он доверял церкви, в лоне которой он наблюдал столь много лжехристиан? Конечно, нет! И доказательством этому служит то, что в последние годы своей жизни он настаивал, чтобы в Америку посылались не всякие священники, а только избранные им самим. В действительности церковь как организация не занимала независимой позиции в важном вопросе об условиях труда индейцев, она сама приобрела земли, пользовалась «услугами» индейцев и покупала африканских рабов. Церковь доказала, что ее интересы находятся в полном -соответствии с интересами монархии, в свою очередь предоставившей церкви монополию ¡на «духовную власть»
34


«...Надо также сказать с грузах весом в 3—4 арробы, которые
надо было нести на расстояние в двести и в триста лиг...» • )
Б. де Лас-Касас. Кратчайшее сообщение...
Гравюра Теодора де Бри, XVI в.
в королевстве. Еще со времен Изабеллы и Фердинанда существовал союз королей с церковной иерархией, который стал еще более тесным в царствование Карла V и Филиппа II. То же самое происходило и в Америке.
Нет сомнения, что позиция Лас-Касаса, который решительно потребовал от колониальной олигархии возвращения всего награбленного ею у индейцев, имеет совершенно ясную историческую основу. В тех условиях его противоолигархическая позиция отчасти совпадала с основными интересами монархии. Этим и объясняется поддержка, какую оказывали ему некоторые высшие чиновники, такие, как, например, знаменитые советники Карла V Саваж и Гаттинара. Это имело большое значение, хотя мы не должны забывать о том большом влиянии, какое оказал Лас-Касас на других выдающихся деятелей своей эпохи.
В лице церкви и монархического государства Лас-Касас нашел себе лишь временных союзников. Монархия не могла благожелательно относиться к новой олигархии, поскольку последняя пыталась возродить в Америке прежнюю касту феодальных сеньоров, с которыми боролись католические короли, опираясь на буржуазию городов, ибо короли, как мы уже упоминали ранее, противились формированию феодального уклада в Америке.
35


В известном смысле церковь если и не противилась насаждению феодальных форм, то во всяком случае предпочитала сама делить с королем доходы от конкисты и колонизации.
Общее состояние производительных сил и общественных отношений в Испании нашло свое отражение в Америке. В Испании того времени наблюдается сосуществование различных форм общественных отношений, что было результатом разложения феодального строя и зарождения капиталистического в его начальной, торговой фазе. Классы и социальные прослойки, представлявшие оба эти уклада, принимают участие в конкисте. Те социальные слои, которые занимали господствующее положение в проведении конкисты, начинают создавать колониальное общество на свой лад, что выражается в попытке установить привычные общественные отношения.
Однако, поскольку такое воспроизведение не может быть осуществлено механически, то возникает колониальное общество, в котором одновременно представлены различные уровни социального развития. И в колониях всегда складывается только такая экономическая и социальная организация, которая обладает лишь теми свойствами, ¡какие способны -обеспечить господствующим группировкам наиболее благоприятные условия для полного использования земель, недр и труда -местного населения.
Таким образом, структура нового, колониального общества приобретает «-сеньориальный», феодальный характер. Это сочетается с рабством (индейцев—репрессивной формой эксплуатации, которая препятствовала полному (воспроизведению феодальной системы. «Сеньориальные» тенденции были настолько сильны, что поступали прошения (которые иногда и удовлетворялись) не предоставлять индейцев ремесленникам и торговцам, т. е. тем общественным элементам, которым предстояло образовать в Америке буржуазное ядро. Индейцы не предоставлялись также тем земледельцам, которые приезжали в Америку, чтобы возделывать землю собственным трудом. В Испании против этих «сеньориальных» тенденций боролись капиталистические элементы, боролись за то, чтобы установить общественные отношения, основанные на свободном наемном труде. В тех условиях они представляли собой передовую, прогрессивную силу.
Таким образом, борьба между двумя формами социально- экономической организации, разгоревшаяся в Испании, была перенесена в Америку. Тот факт, что зачатки капитализма в Америке не одержали победы в этой борьбе, вполне соответствует участи испанской буржуазии, развитие которой оказалось задержанным. Однако хотя конкиста и колонизация Америки создали механизмы для отчуждения собственности индейцев и большинства европейских поселенцев, тем не менее, вместе с образованием в Америке олигархического общества «сеньориального»
36


типа возникают предпосылки для проникновения сюда капиталистических форм.
Одним словом, наблюдается смешение элементов. В Америке складываются общество и экономика, в значительной мере основанные на рабстве ('рабство африканцев и принудительный труд индейцев на рудниках) и приспособленные главным образом для производства на .вывоз. Испанская Америка во :все большей степени начинает обслуживать ¡нужды тортового и .промышленного капитала. Т акое взаимопроникновение двух враждебных друг другу типов социального устройства в Америке знаменует, и особенно в тех колониях, где в больших масштабах возделываются тропические культуры (сахарный тростник,табак и хлопок), торжество капиталистического колониализма. Все это несмотря на то, что господствующей социальной силой здесь являлись помещики-землевладельцы, и несмотря на то, что начиная с XVI в. экспансия даже самых развитых стран основывалась на рабстве и принудительном труде.
Это настолько верно, что даже теперь, в XX в., находятся теоретики империализма, которые сетуют на невозможность восстановить в чистом виде неприкрытое рабство для населения колоний в качестве единственного средства, способного «коренным образом разрешить» проблему труда в зависимых странах. Еще Маркс указывал на то, что замаскированному рабству европейского рабочего соответствует открытое рабство африканцев и других угнетенных народов в колониях.
Эксплуатация индейцев и всего американского населения продолжалась в течение столетий, хотя и меняла свои формы. Естественно, что личность Бартоломе де Лас-Касаса приобретает все большее величие, так как борьба, начатая им за свободу индейцев и за возвращение всего, что было у них отнято, продолжается и по сей день. Сейчас, спустя столетия, современные энкомендеро и латифундисты — будь то отечественные эксплуататоры или иностранные компании,— выжимают все соки из индейцев с такой же жестокостью, хотя и при помощи более утонченных опоообо'в, как и конкистадоры XVI .в. Поэтому голос Лас-Касаса слышится все более явственно и отчетливо в аграрной антиимпериалистической революции.
По этой причине, а также потому, что свое великое дело борьбы за свободу Лас-Касас начал после того, как стал свидетелем всех ужасов эксплуатации индейцев именно на нашей земле — на Кубе, — долг кубинских ученых, в тесном содружестве со всеми латиноамериканскими учеными, торжественно отметить четырехсотлетие со дня его смерти. Почтить память Лас-Касаса— долг всех прогрессивных людей.


Э. Э. Л ИТАВРИНА
ИСПАНИЯ В ЭПОХУ ВЕЛИКИХ ГЕОГРАФИЧЕСКИХ ОТКРЫТИЙ
*
Испанский народ дал миру немало выдающихся деятелей. Навсегда вошли в историю мировой цивилизации имена Бартоломе де Лас-Касаса, Мигеля Сервета и Сервантеса, Лопе де Вега и Мурильо. Среди десятков имен испанских писателей, ученых,
мореплавателей, художников, которых с благодарностью вспоминает все прогрессивное человечество, много имен, принадлежащих XVI в.,—¡наиболее сложной и противоречивой эпохе в истории Испании.
Едва завершив процесс своего объединения, чрезвычайно усилившись в ходе реконкисты, Испания вышла на мировую арену, вступила на путь широких колониальных захватов в Новом Свете и проведения агрессивной внешней политики в Европе. Через 30 лет после открытия Америки под скипетром испанского (императора Карла V (сосредоточились, помимо Испании, богатейшие области в Европе (Германия, часть Италии, Сицилия, Сардиния, Наварра, Нидерланды) и обширные владения в Новом Свете. Достигнув небывалого могущества за счет ограбления других стран, хищнической эксплуатации и порабощения коренного населения ¡на американском континенте, испанский абсолютизм превратился в оплот европейской реакции. Прикрывая свое стремление к ¡мировому господству ролью защитника католической церкви, испанский абсолютизм поддерживал и вдохновлял наиболее реакционные движения в европейских странах. Испанская инквизиция душила все передовое и прогрессивное, не забывая о пополнении ¡казны «христианнейшего монарха». Сочетавшееся с религиозным фанатизмом стремление к нажечве «гнало испанцев через Атлантический океан», конкистадоры отправлялись в далекие экспедиции,как метко сказал Лас-Касас, «с крестом в руке и ненасытной жаждой золота в сердце». Огромные галеоны, груженные золотом и серебром, ¡награбленным в Новом Свете, бороздили Атлантический океан, направляясь к берегам Испании, чтобы доставить испанской монархии средства
38


для ведения новых захватнических войн, снаряжения флотов, организации католических заговоров в Европе. Несмотря на то, что это была эпоха окончательного объединения страны и завершения освободительной борьбы с арабами, эпоха смелых морских путешествий и великих открытий, конец XV и весь XVI в. вошли в историю как одна из ее наиболее мрачных ¡страниц. Огромный поток богатств из колоний, удачные завоевательные походы создавали только иллюзию процветания страны.
За кратковременным подъемом испанской экономики в первой половине XVI в. уже в конце столетия последовал глубокий экономический упадок, иссушивший источники национальной деятельности 1_2. В конце XVI — начале XVII в. Испания, после неудачных войн в Европе, утратила овое политическое могущество и оказалась вычеркнутой из числа передовых европейских государств. Однако, как метко сказала Долорес Ибаррури, от кораблекрушения Испанской империи осталось нечто, чего не разрушили ¡ни конкистадоры, ни захватчики, ни бедствия, ни национальные катастрофы, ни измена, ни бездарность правящих классов: остался народ, подаривший цивилизации Новый Свет, народ, когда-то овладевший всем чудесным богатством арабской цивилизации, народ, из недр которого вышли смелые ¡мореплаватели и гениальные исследователи. Характеристике эпохи, в которую жил и работал Бартоломе де Лас-Касас, и посвящена настоящая статья.
12 мая 1492 г. из испанского морского порта Палое отправилась первая экспедиция Христофора Колумба, результатом которой было открытие Нового Света.
Открытие Америки испанскими мореплавателями и открытие португальцами морского пути вокруг Африки положило начало созданию мирового рынка для развивавшейся промышленности европейских стран; колонизация новых земель, ограбление огромных масс их коренного населения стали важнейшим источником первоначального накопления в Европе. «Открытие Америки и морского пути вокруг Африки создало для подымающейся буржуазии новое поле деятельности. Ост-индский и китайский рынки, колонизация Америки, обмен с колониями, увеличение количества средств обмена и товаров вообще дали неслыханный до тех пор толчок торговле, мореплаванию, промышленности и тем самым вызвали в распадавшемся феодальном обществе быстрое развитие революционного элемента»3.
Аванпостом смелых морских путешествий, результатом которых было открытие новых земель в Западном полушарии, явилась Испания — страна, отстававшая по уровню экономического развитая от таких стран, как Нидерланды и Англия, города
1-2 См. К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, т. 10, стр. 432.
3 К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, т. 4, стр. 425.
39


Италии. В связи с этим некоторые историки 4 склонны считать случайностью тот факт, что именно Испания явилась первой страной, направившей морскую экспедицию за океан для поисков новых путей в страны Востока.
Известно, что Колумб был по происхождению генуэзцем. Он начал свою карьеру моряка, участвуя в экспедициях генуэзского флота, а затем в португальских экспедициях к западным берегам Африки. Свой проект «открыть остров Сипанго через Западный океан» Колумб дважды (в 1484 и в 1488 гг.) безуспешно предлагал португальскому королю. Не получил поддержки проект Колумба и в Англии, и во Франции, куда также обращался великий мореплаватель. В результате шестилетних переговоров с королевским двором Кастилии проект экспедиции Колумба получил поддержку в Испании только в 1492 г. Это произошло как раз в тот момент, когда с падением Гранады закончилась реконкиста — восьмисотлетняя война, которую вела Испания за отвоевание «своей территории у арабов.
Исторические условия, сложившиеся в Испании в начале 90-х годов XV в., помогают понять, почему отсталая феодальная страна, долгие годы занятая своими внутренними делами, смогла сыграть ведущую роль в великих географических открытиях XV—XVI вв.
Маркс неоднократно отмечал то огромное значение, которое имела реконкиста в истории Испании.
Реконкиста осуществлялась в течение веков непосредственно вооруженным народам, «непрерывные внутренние .войны заставляли каждого крестьянина держать оружие всегда наготове»5. Это создавало благоприятные условия для антифеодальной борьбы крестьянства. Крестьяне-колонисты, переселяясь во вновь отвоеванные земли, добивались освобождения от феодальной зависимости, свободные крестьянские общины располагали правами и привилегиями, сходными с теми, которые имели кастильские города.
Длительная борьба за отвоевание своей территории и военная колонизация южных районов страны привели к тому, что в Испании так и не завершился процесс феодализации. К XV в. основная масса кастильских крестьян была лично свободной, но не имела земли и держала в наследственном пользовании земли духовных и светских феодалов, уплачивая за это денежный ценз.
Многовековая война с арабами способствовала раннему становлению и укреплению испанских городов. Королевская власть, стремясь получить поддержку городов, была вынуждена предоставить им широкое самоуправление. Каждый Ызльюо-
4 С. Haring. The Spanish Empire in America. N. Y.— Oxford, 1947, p. 388; F. Braudel. La Méditerranée et le Monde Méditerranéen à l’époque de Philippe II. Paris, 1946, p. 66.
5 «Архив Маркса и Энгельса». М., 1939, т. VI, стр. 98.
40


нибудь значительный ¡город, взятый у мавров, получал у короля хартию свободной коммуны, в результате чего становился почти независимым государством, обладал административным самоуправлением, правом избрания магистратов, самостоятельного распределения 'налогов и имел свои постоянные вооруженные отряды. Многие крупные города являлись центрами обширного района, и им были подчинены в судебном отношении более мелкие города и местечки. Города северной и центральной Испании, отвоеванные в первые века реконкисты или возникшие как военные крепости, постепенно превратились в центры ремесла и торговли, продолжая сохранять свою значительную политическую самостоятельность. «Уже в XIV столетии представители городов, составляли самую могущественную часть кортесов, в состав которых входили также представители духовенства и дворянства» 6.
Ни в одной стране Европы города в этот период не достигали такой самостоятельности, и нигде не был так силен антагонизм между городами и знатью, как в Испании. «Постепенные завоевания, совершавшиеся главным образом дворянством, чрезвычайно усиливали его могущество, в то же время ослабляя власть короля» 7.
В конце реконкисты основная масса земель оказалась в руках знати. Вновь отвоеванные области были поделены между крупными земельными собственниками. Так, Андалусия была поделена между семью собственниками; Эстремадура была разделена между герцогом Суарес де Фигероа и орденом Калатра- ва и т. д. В отвоеванной Гранаде лишь небольшая часть земель на западе попала в руки крестьян-колонистов. Большая же часть этой плодородной провинции была захвачена знатью8.
В Испании так же, как и в Португалии, особенно многочисленным было мелкое и среднее дворянство — идальго. Оно составляло большую часть класса феодалов. Это были сыновья богатых феодалов, не получившие наследства, а также те, кто получил дворянство за военные заслуги. Короли, опиравшиеся на идальго как в борьбе с арабами, так и в борьбе с мятежной знатью, жаловали дворянский титул каждому, кто со своим снаряжением участвовал в сражениях. Нередко после крупных победоносных сражений титул идальго получали все его участники, в том числе и свободные крестьяне и ремесленники9.
В XV в. единственным источником доходов большинства идальго была военная служба. Воспитанные веками реконкисты,
6 К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, т. 10, стр. 429.
7 Там же.
8J. Vicens Vives. Historia Económica de España. Barcelona, 1959, p. 269.
9 См., например, о битве при Лае Нав>ас де Толоса 1212 г.: «Primera Crónica general de España, que mandó componer Alfonso el Sabio». Madrid, 1955,. p. 691—692, 696.
41


Мадрид в XVI в.
кастальские -идальго -никогда не занимались хозяйством, презирали всякую практическую деятельность. После завершения реконкисты они оказались не у дел. Вытесненные из сферы экономической деятельности и лишенные доходов, они не утратили своих стремлений к быстрому обогащению и старались любой ценой получить средства для легкой и праздной жизни. Огромная армия идальго была готова к новым завоевательным походам и опасным приключениям. Таким образом, участие в конкисте было для них как бы продолжением реконкисты.
В 1476 г. в результате брака королевы Изабеллы Кастильской и Фердинанда Арагонского произошло объединение Кастилии и Арагона и было положено начало испанской монархии.
Одним из первых актов католических королей Фердинанда и Изабеллы явилось усмирение мятежной знати и прекращение усобиц. Были срыты замки мятежных феодалов, многие из бунтовщиков казнены. Земли, захваченные грандами во время феодальных усобиц XV в., были возвращены их прежним владельцам или конфискованы. Современники говорили, что, пользуясь своей огромной властью, Фердинанд и Изабелла подчинили се- <>е знать и никому не позволяли поднять голову.
Однако наличие в стране мятежного воинственного дворянства представляло серьезную опасность для королевской власти, и она оказалась заинтересованной в том, чтобы направить эту беспокойную дворянскую вольницу подальше от Испании, в неведомый Новый Свет.
Вместе с тем заокеанские экспедиции должны были дать дополнительный источник средств для королевской казны, чтобы
42


покрыть те огромные расходы, которых требовал новый режим абсолютной монархии.
В период борьбы со знатью серьезную поддержку абсолютной монархии оказала католическая церковь. С этого времени укрепился в Испании союз королевской власти с католической церковью. Фердинанд Католик стал магистром трех духовно-рыцарских орденов, владевших в Кастилии огромными массивами земель. В 1483 г. была введена инквизиция, превратившая церковь «в самое несокрушимое орудие абсолютизма» 10.
Верхи католической церкви всячески поддерживали идею заокеанской экспансии, видя в ней источник увеличения богатств церкви путем распространения христианской веры среди «язычников».
Осуществление заокеанской экспансии было и в интересах нарождавшейся испанской буржуазии, с которыми не могла не считаться королевская власть. Только опираясь на поддержку «союза городов» (Санта-Эрмандад), выставившего большие вооруженные силы для борьбы с наводнившими страну отрядами разбойников-идальго, королевская власть смогла установить порядок внутри страны накануне последней решающей войны с арабами.
В силу особенностей своего географического положения и длительной войны с арабами, державшими в своих руках юг страны, Испания оказалась отрезанной от торговли по Средиземному морю, которая находилась в руках итальянских городов. Известно, что в конце XV в. расширение турецких завоеваний, захват турками важнейших торговых путей чрезвычайно затруднили для европейских стран торговлю с Востоком, что наносило значительный удар всей европейской экономике.
В XV в. наиболее развитым районом Испании были северные области, они являлись для нее «окном в Европу». Через северные порты страна торговала с Францией, Англией, Нидерландами. Однако торговля в Балтийском море была для Испании затруднена Ганзой.
С давних времен европейские страны, в том числе и Испания, торговали со странами Северной Африки. Но внутренние области этого континента, откуда в Европу лишь изредка поступали золото, драгоценности, рабы, были почти неизвестны европейцам. Невозможность пользоваться старыми путями в страны Азии заставила Португалию, которая значительно раньше завершила реконкисту, пуститься в XV в. на поиски путей в Азию вокруг Африки.
В тот момент, когда Колумб безуспешно представлял свой проект португальскому королю, португальцы были заняты исследованием пути вокруг Африки и достигли в этом зна-
10 К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, т. 10, ст. 431.
43


чительных успехов. В 1462 г. они достигли Сьерры-Леоне, в 1471 г. экспедиция под командованием Гомиша обнаружила золотые россыпи на побережье нынешней Ганы и страна получила название «Золотого Берега». Король Жуан II присоединил к. своим прежним титулам новый титул «властителя Гвинеи», т. е. всех приморских стран западной части Африки.
После открытия в 80-х годах Конго португальцы продолжали свое продвижение на юг, и в 1488 г. Бартоломеу Диаш достиг мыса Доброй Надежды. Это открытие подкрепило твердую уверенность, что вскоре путь в Индию будет открыт.
Именно поэтому проект Колумба не нашел поддержки в Португалии. Слишком близка была для португальцев цель — достичь Индии, обогнув Африку, чтобы бросать средства и людские ресурсы на экспедицию за Атлантический океан.
В Испании же после взятия Гранады Колумб нашел подходящую почву для принятия своего проекта. Изабелла быстро оценила выгоды, которые сулила заморская экспансия. Полунищие воинственные идальго выпрашивали у королевы новые земли, пенсии, подарки, а государственная казна была пуста, королевские земли заложены и розданы, свободных земель для колонизации уже не оставалось. Развивавшейся промышленности испанских городов нужны были заморские рынки, ибо внутри страны покупательная способность как крестьянства, так и огромной массы дворянства была очень низкой. Издержки производства молодой поднимавшейся промышленности были очень велики из-за примитивной техники и низкой производительности труда. Испанские шерстяные и шелковые ткани не выдерживали конкуренции и сбывались главным образом в страны Северной Африки, а из европейских стран — в Португалию. Лишь небольшая часть предметов роскоши шла во Францию, Англию и другие европейские страны. Главным продуктом экспорта было сырье — шерсть и железная руда, вывозившиеся через северные порты Бильбао, Корунью, Сан-Себастьян.
Таким образом, участие в заморской экспедиции было в интересах как самой королевской власти, так и ее союзников и противников. Путь в Индию вокруг Африки усиленно искали португальцы, и всякое продвижение в этом направлении означало столкновение с Португалией, все более превращавшейся в великую морскую державу. Испанцам оставался только один путь к богатым восточным странам — путь на запад, через Атлантический океан.
Таковы были внутренние социально-экономические предпосылки, которые определили возможность для Испании сыграть ведущую роль в ъеликих географических открытияходном из наиболее значительных событий той эпохи. Однако географические открытия стали возможны лишь в результате значительных перемен в социально-экономическом развитии всей Европы.
44


«Открытие Америки,— писал Энгельс,— было вызвано жаж дой золота, которая еще до этого гнала португальцев в Африку... потому, что столь могуче развившаяся в XIV и XV вв. европейская промышленность и соответствовавшая ей торговля требовали больше средств обмена, чего Германия — великая страна серебра в 1450—1550 гг.— дать не могла» и.
Великие географические открытия конца XV — начала XVI в. стали возможными лишь в результате значительных сдвигов в технике, успехов в кораблестроении и мореплавании, которые некоторые буржуазные ученые считают подлинной «технической революцией» XIV—XV вв.12
Значительный вклад в создание и усовершенствование корабля для далеких морских путешествий — каравеллы внесли португальцы, в свою очередь учившиеся у итальянских судостроителей и мореплавателей. Примерно во второй половине XV в. в Португалии были построены первые каравеллы. Этот новый тип корабля сочетал в себе все лучшие качества морских судов предшествующих эпох. Каравелла представляла собой трехмачтовое парусное судно удлиненной формы с соотношением длины к ширине 3:1, по своей форме оно приближалось к галере. Но каравелла была парусным судном, ее экипаж составлял всего Vio экипажа галеры. При попутном ветре она могла идти со скоростью до 22 км в час. Технические усовершенствования XV в. делали каравеллу в руках опытного капитана совершенным судном, почти не зависевшим от направления ветра. Эта свобода маневрирования достигалась применением двух видов парусов: четырехугольных при попутном ветре и треугольных при встречном. Изменяя наклон своих парусов и комбинируя четырехугольные паруса с треугольными, каравеллы, плыли против ветра 13.
Первоначально грузоподъемность судов, отправлявшихся в заморские экспедиции, была невелика. Вскоре масштабы торговли с Новым Светом так увеличились, что стал необходимым новый тип грузового судна. Все усовершенствования, сделанные в XVI в., были направлены к тому, чтобы улучшить систему управления кораблем и дать ему возможность придерживаться заданного курса и одновременно увеличить грузоподъемность.
В последней четверти XV в. в Португалии появились трехмачтовые «круглые корабли» грузоподъемностью в 60—100 т. Они не были столь быстроходны, как каравеллы, но зато имели
11 К. Маркс и Ф. Энгельс. Избранные письма. М., 1953, стр. 426
12 P. Chaunu. Séville et l’Atlantique. Paris, 1960, t. 8 (I), p. 67.
13 Известно, что во врем,я первого .путешествия Колумба на пути о,т Испании до Канарских островов его корабли шли под треугольными парусами. От Канарских до Антильских островов они шли под четырехугольными парусами, более пригодными в зоне пассатов, дувших в попутном направлении (Р. С h а и- п и. Указ. соч., t. 8 (I), стр. 70—71).
45


хорошую осадку, и были устойчивы при качке. В пёрвые годы после открытия Америки корабли этого типа появились и в Андалусии. На верфях северных городов Испании стали строиться суда для перевозки больших грузов: в течение XVI в. постепенно формировался новый тип судна — галион, отличавшийся очень большой грузоподъемностью. В конце XVI в. галион мог взять на борт от 600 до 1000 т грузов14.
Важное значение для далеких морских путешествий имело усовершенствование к XV в. навигационных приборов. К концу XV в. компас стал уже вполне надежным прибором. Для определения широты мореплаватели в конце XV в. пользовались старинным арабским прибором — астролябией, который также был значительно улучшен в XV столетии, и таблицами склонений, составлявшимися испанскими и португальскими астрономами. Астролябия и таблицы склонений позволяли вычислить широту и тем самым определить место нахождения корабля в море.
К концу XV в. широко распространилось учение о шарообразности Земли. Церковь теперь уже стремилась примирить данные о шарообразности Земли с христианской космографией.
Таковы были условия, в которых совершилось первое путешествие Колумба, положившее начало колонизации огромного материка, который по своим размерам и естественным ресурсам во много раз .превосходил Европу. «A Castilla у Leon Nuevo Mundo dio Colón» — «Кастилии и Леону Колумб подарил Новый Свет». Эти слова были впоследствии написаны на памятнике великому мореплавателю. Конечно, «гений, упорство и счастливый жребий моряка-чужеземца» 15 немало способствовали осуществлению этого величайшего открытия. Однако Колумб «подарил» Новый Свет Испании прежде всего потому, что она оказалась в этот момент единственной страной, которая в силу сложившихся там конкретных условий смогла «поверить» ему, принять предложение об организации экспедиции, а затем дать средства и людские ресурсы для освоения и колонизации Нового Света.
Когда 24 декабря 1492 г. Колумб основал на острове Эспаньола (Гаити) свою первую крепость Навидад, никто не мог предполагать, какие огромные последствия для Испании и для всего человечества будет иметь это событие.
В первые годы испанцы не нашли в новых землях больших месторождений золота и серебра, которые они так искали. Золотые россыпи были обнаружены только на Эспаньоле. Сюда сгонялось население с других островов для работы по промывке золотоносного песка.
14 Р. С h a u п и. Указ. соч., t. 8 (I), стр. 71.
15 Р. Альтамира-и-К.ревеа. История Испании, т. I. М., 1951, стр. 425.
46


«В десяти или пятнадцати лигах от Панамы жил большой еождь, которого звали Парис, и было у него много золота; побывали там христиане и были приняты как братья, и было добровольно преподнесено капитану 50 тысяч Кастельянос...»
Б. де Л а с * К а с а с. Кратчайшее сообщение...
Гравюра Теодора де Бри, XVI в.
С 1497 г. началась колонизация Антильских островов, насаждение там испанских форм земледелия и скотоводства. Туда были завезены семена пшеницы, овса, риса, сахарного тростника, оливок и винограда; появился окот, вывезенный из Испании: овцы, козы, крупный рогатый скот 16. В первые годы Карибский район был открыт для всех испанцев-колонистов 17. Среди переселенцев было много выходцев из северных областей Испании, главным образом из Галисии. Это были не только галисийские дворяне, но и свободные крестьяне, страдавшие на родине от м-алозе- мелья 18.
Положение коренным образом изменилось после открытия месторождений драгоценных металлов в Мексике (1521 г.) и Перу (1530 г.). Началась настоящая «золотая лихорадка». Переселенцы забрасывали свое хозяйство и устремлялись за золотом и серебром в Мексику и Перу. Коренное население на Антиллах было уже в значительной степени истреблено. Острова обезлю¬
16 J. V i с е n s V i V е s. Указ. соч., стр. 248.
17 Там же.
18 J. Ruis Almanza. La población de Galicia (1500—1945), t. I, Madrid, 1948, p. 273.
47


дели. Единственным продуктом, который там производился, был тростниковый сахар, который вывозился в Испанию 19.
Большие события произошли к этому времени и в самой Испании. В 1516 г. после смерти Фердинанда Арагонского на испанский престол вступил Карл I. Испания стала к этому .времени одним из сильнейших государств Европы.
В 1519 г. Карл I добился своего избрания главой Священной Римской империи и ¡стал 'Императором Карлом V. Испания же оказалась центром огромной державы, включавшей в себя, кроме собственно испанских владений, колонии в Америке, земли в Германии, Италии, а также Нидерланды. Современники не без оснований говорили о державе Карла V, что «во владениях испанского короля никогда не заходит солнце». В это же время Испания вступила на путь широкой колониальной экспансии. В первые годы после открытия Америки испанцы овладели бассейном Карибского моря. В 1511 —1513 гг. захватили Кубу, Панамский перешеек, проникли во Флориду и Юкатан. Продвижение по западному берегу Мексиканского залива подготовило условия для завоевания Мексики (1519—1522 гг.).
Покорение в 1530 г. страны инков в Перу открыло испанцам дорогу на юг, в Чили.
«Это было время,— писал Маркс,— когда Васко Нуньес Бальбоа водрузил знамя Кастилии на берегах Дарьена, Кортес— в Мексике, Писарро — в Перу; это было время, когда влияние Испании безраздельно господствовало в Европе, когда пылкое воображение иберийцев ослепляли блестящие видения Эльдорадо, рыцарских подвигов и всемирной монархии»20.
Такова была обстановка, в которой прошла молодость Лас- Касаса, сформировалось его мировоззрение. Он вступил в жизнь в самом начале эпохи великих географических открытий (свои первые путешествия он совершил в 1503 и 1508 гг.). Лас-Касас стал участником и свидетелем завоевания колоний и невиданного роста могущества Испании в первой половине XVI столетия. На склоне лет он один из первых среди своих современников сумел оценить те последствия, которые имело для Испании открытие Америки.
Поток драгоценных металлов, блеск кратковременных военных успехов в Европе — вся эта видимость процветания и могущества Испании не скрыла от Лас-Касаса грозных симптомов экономического и политического упадка, который наступил уже после его смерти, но первые признаки которого обнаружились в середине XVI столетия21.
19 P. C h а и п и. Указ. соч., т. 6, стр. 1004—1011.
20 К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, т. 10, стр. 431.
21 В. de Las Casas. Octavo Remedio... Sevilla, 1552. В кн. R. Menén- dez P i d a 1. El Padre Las Casas. Su doble personalidad. Madrid, 1963, p. 126.
48


Севильская торговая палата
Для того чтобы глубже понять мировоззрение Лас-Касаса, по достоинству оценить его незаурядный критический ум и умение глубоко анализировать события, происходившие не только в Новом Свете, но и на его родине, необходимо кратко остановиться на последствиях для Испании завоевания заморских колоний. Открытие Америки и расширение колониальной торговли уже в первой четверти XVI в. привело к серьезным изменениям в экономике страны. В первые годы после открытия Америки испанское правительство, стремясь привлечь поселенцев на новые земли, разрешило всем подданным «кастильской короны» беспрепятственно торговать с «Индиями», освободив участников этой торговли от уплаты налогов и пошлин22. Но уже в 1503 г. было издано постановление о создании специального учреждения, которое должно было осуществлять контроль над торговлей с Новым Светом23. Так появилась знаменитая Севильская торговая палата — Casa de Contratación, которая в течение полутора веков держала в своих руках судьбы испанской торговли с колониями.
Лас-Касас родился в Севилье и провел здесь значительную часть своей жизни. Отсюда он отправился в свое первое
22 Colección de documentos inéditos relativos al descubrimiento, conquista V organisación de las posesiones españoles de América y Oceania. Madrid, 1864—1884, t. XXXII, p. 187.
23 Там же, т. XXXIV, стр. 144; т. XXXVIII, стр. 380.
4 Заказ № 6130
49


путешествие в Америку (1503 г.), сюда он возвращался всякий раз из Нового Света. Что же представлял собой этот город, которому было суждено сыграть в XVI—XVII вв. такую значительную роль не только в истории Испании, но и в истории Америки?
До открытия Америки Севилья была экономическим центром Андалусии. Знаменитый севильский хронист Алонсо Моргадо красочно описывает плодородие долин Андалусии, изобилие фруктов, овощей, вина и оливкового масла, которых всегда с избытком хватало и для внутреннего потребления, и для вывоза в другие страны24. Расположенная в устье Гвадалквивира, в 24 км от моря, в XIV—XV вв. Севилья активно участвовала в средиземноморской торговле, особенно с Каталонией и Италией. Издавна в Севилье было развито производство шелковых тканей, керамики, ювелирных изделий. Положение города коренным образом изменилось в начале XVI в., когда он стал местом, где сконцентрировалась вся торговля с колониями. Выбор Севильи в качестве главного порта в торговле с Америкой был, по-видимому, не случаен. Севилья удалена от моря немного больше, чем Лондон, Нант и Руан, но находится она в устье Гвадалквивира, уровень воды в котором летом понижается, затрудняя доступ для крупных морских судов. Известно, что Колумб предпочитал Кадис, как более удобный порт для отправки флота в колонии25. Но именно удаленность Севильи от моря делала порт более защищенным от нападений с моря и легко досягаемым для сухопутного транспорта. По удобным дорогам, проходящим по Андалусской равнине \к Севилье, можно было подвозить товары со всей провинции26. В окрестностях города появилось большое количество мельниц и специальных печей для выпечки хлеба и заготовки сухарей для флота27. Там же заготавливали консервы и солонину28. «Здесь имеется все необходимое для снабжения галер, торговых и военных кораблей, отправляющихся из этого знаменитого порта»29. В связи с большим строительством в близлежащих местечках производили строительные материалы: гипс, известь, черепицу, кирпич30. Севилья могла снабжать флот и продуктами ремесленного производства: оружием, порохом, текстильными изделиями31. Однако Севилья обеспечивала потребности колоний только в первые годы; с расширением колониальной торговли потребовался подвоз товаров из других областей страны. В этом отношении Се-
24 Alonso М о г g a d о. Historia de Sevilla. Sevilla, 1587, p. 51.
25 P. Chaunu. Указ. соч., т. 8 (I), стр. 173.
26 А. М о г g a d о. Указ. соч., стр. 55.
27 Там же, стр. 57.
28 Та;м же.
29 Там же, стр. 51.
30 Там же.
31 Там же, стр. 58—59.
50


' *
Севилья в XVI в.
вилья находилась в более благоприятном положении, чем се верные порты страны, которые были отрезаны от внутренних областей из-за отсутствия дорог. Так выгодное географическое положение позволило Севилье стать крупным торговыми центром всей Испании. «Будучи раньше окраиной и находясь на границе земли, Андалусия и Лузитания теперь, после открытия Индий, стали центром. И теперь все лучшее, что имеется в старых землях и даже в Турции, стекается сюда и уже отсюда идет в Новый Свет, где все имеет такую чрезмерную цену»,— так писал о Севилье в середине XVI в. известный испанский экономист Т. Меркадо 32.
С первых лет после открытия Америки оборот севильской торговли неуклонно возрастал, к середине столетия Севилья февзошла все европейские порты по обороту грузов33.
Рост колониальной торговли оказал огромное влияние на различные сферы экономической и общественной жизни страны, обусловив прежде всего стремительное развитие купеческого капитала. В большей степени, чем остальные города, испытала на себе это воздействие Севилья. «...C открытием Америки,— пишет Т. Меркадо,— возросли удобства для ведения торговли и возможности для получения больших богатств. Это привело к тому, что торговлей стали заниматься многие важные лица, которые
32 Т. М е г с a d о. Suma de los tratos y contratos. Sevilla, 1587, p. 16.
33 P. Chaunu. Указ. соч., »т. 6, стр. 328—329:
51
4*


увидели в ней большую выгоду... среди купцов есть много людей, пользующихся высокой репутацией в городе. Дело дошло до того, что из-за жадности и из-за нужды в деньгах торговать начали кабальеро, а те из них, кто еще не торгует, вступают в родственные отношения с торговцами. Торговцы же стремятся приобрести дворянское звание — идальгию»34. Вложение денег в торговлю с колониями стало исключительно выгодным делом, ибо прибыль была в три-четыре раза выше, чем от торговли внутри страны35. Кроме севильского купечества, в торговлю с колониями включились купцы многих испанских городов: Бур' roca, Сеговии, Толедо36. К 60-м годам в Испании вся экономическая жизнь страны зависела от отправки в колонии флота и его своевременного возвращения. Главная кастильская ярмарка в Медине дель Кампо превратилась в кредитно-финансовый центр всей Европы 37.
В 60—70-х годах XVI в. центр экономической деятельности страны постепенно смещается с севера на юг и переходит от района Бильбао—Бургос—Медина дель Кампо к району Медина дель Кампо—Севилья. Значительный подъем в это время переживала вся экономика севильско-андалусского района. На протяжении XVI столетия в Севилью переселяются моряки, ремесленники, деловые люди из северных областей Испании. Быстро растет население города. С 1530 по 1600 г. оно увеличилось более чем в два раза, достигнув 100 тыс. человек. Кроме Севильи, еще пять городов юга имели более высокую численность населения, чем крупнейшие города старого экономического района страны.
Открытие Америки и невиданное расширение колониальной торговли оказали огромное влияние и на городскую промышленность Испании, и на сельское хозяйство. В первые годы в колонии вывозилось большое количество зерна и муки, вина, оливкового масла. Перед отправкой флота из Севильи цены на эти продукты возрастали в несколько раз38. Из продуктов, производившихся городской промышленностью, в колонии ввозились шерстяные и шелковые ткани, металлические изделия, галантерея, посуда. В связи с повышением спроса на товары в первой половине XVI в. значительный подъем переживает традиционная отрасль испанского ремесла — сукноделие. В старейших центрах 'прюизводствл сукон — Сеговии и Тюледо* — возникают первые элементы капиталистического производства — рассеянные мануфактуры. Увеличивается также производство шелковых
34 Т. М е г с a d о. Указ. соч., стр. 16.
35 Там же, стр. 55.
36 H. L а р е у г е. Une famille des marchands, Les Ruis. Paris, 1955, p. 483—
484.
37 Там же.
38 T. M e г с a d о. Указ. соч., стр. 39.
52


Снаряжение флотилии для отправки в Индии (старинная гравюра)
тканей, сохранявшее в то время ремесленный характер. Однако испанская промышленность еще была слишком слаба и с трудом удовлетворяла спрос американских владений. Меркадо сообщал, что у торговцев Севильи товары всегда были скуплены на несколько лет вперед39.
К середине XVI в. снабжение колоний товарами превратилось в серьезную проблему, которая неоднократно обсуждалась в кортесах. В 1548 г. кортесы, заседавшие в Вальядолиде, были вынуждены обратиться к королю с такой петицией: «До сих пор не было возражений относительно того, что нужно обеспечить Индии всем необходимым, так как эти страны были завоеваны для того, чтобы возвеличить корону, славу короля и честь Кастилии. Теперь же положение ухудшилось настолько, что народ далее не может переносить всего этого... большой вывоз товаров тяжело отражается на нашей стране и на самих Индиях. Мы просим запретить вывоз товаров в Индии»40.
Было бы вполне логично предположить, что расширение рынков для (Промышленности (испанских городов должно было вызвать 'бурный рост капиталистических форм в промышленности
39 Там же, стр. 84.
40 Cortes de los antiguos reynos de León y de Castilla, t. V. Madrid, 1884, Cortes 1-548, pet. 125.
53


и Испания могла бы стать одной из первых стран в Европе, вступивших на путь капиталистического развития. Однако в Испании это^ процесс становления капиталистических форм в промышленности и сельском хозяйстве был замедлен, а затем вообще приостановился в силу специфической социально-экономической обстановки, сложившейся в стране. Одним из важнейших последствий открытия Америки была так называемая «революция цен». В Испанию хлынули потоки золота и серебра, добытого трудом рабов в Мексике и Перу или награбленного конкистадорами. В добыче серебра стали применять новые, усовершенствованные методы — амальгамирование. Все это привело к тому, что драгоценный металл, поступавший из испанских колоний в Европу, был дешевле, чем золото, находившееся в обращении, и это привело к удорожанию всех товаров. «Революция цен» нанесла тяжелый удар молодой, еще неокрепшей испанской экономике. Городская промышленность и сельское хозяйство страны не производили достаточно товаров для того, чтобы покрыть столь быстро растущий спрос. Спасти Испанию могло только проведение очень гибкой экономической политики, которая оградила бы страну от конкуренции иностранных товаров,— политики протекционизма. Основные положения теории стоимости денег, причины революции цен, принципы экономической политики государства разрабатываются в трудах испанских экономистов этого времени. Среди них мы встречаем имена Луиса Ортиса, горячего сторонника и союзника Лас-Касаса — Доминго де Сото, профессора Саламанкского университета Мартина Ас- пилькуэты и др. Однако сложившийся в Испании социально- экономический строй был глубоко чужд интересам развития испанского хозяйства.
Испанская абсолютная монархия резко отличалась от абсолютной монархии, например, во Франции и Англии, где она в XVI в. выступала как носительница политической централизации, покровительствовала развивающейся промышленности и торговле. Централизаторская политика феодальной монархии в других странах Европы способствовала созданию более прочных экономических связей внутри страны и появлению внутреннего рынка. Она встречала в этом поддержку буржуазии, на которую сильная королевская власть могла опереться в борьбе с реакционным дворянством. Именно в этот период в Англии и Франции укрепилась буржуазия, складывались условия, позволившие впоследствии буржуазии этих стран одержать победу над дворянством. В Испании XVI в. дело обстояло иначе.
В начале 20-х годов королевский абсолютизм в Испании одержал серьезную победу, подавив восстание испанских городов (так называемое восстание комунерос), которые выступили против королевской власти за сохранение своих средневековых вольностей. Вслед за этим Карл V разгромил грандов.
54


Уничтожение средневековых вольностей городов и ослабление политического могущества дворянства явились крупной политической победой испанского абсолютизма, но эта победа была по существу последним шагом, который был предпринят испанской абсолютной монархией в XVI в. на пути дальнейшей централизации государства и упрочения его политического единства. Причиной этого была колонизация земель в Новом Свете. Именно в тот момент (1520—1521 гг.), когда в Испании было подавлено восстание городов и сломлено политическое господство знати, были открыты месторождения драгоценных металлов в Мексике, а спустя несколько лет — в Перу. Поток драгоценного металла возрастал с каждым годом. Эти дополнительные источники доходов делали королевскую власть и вообще господствующий класс совершенно равнодушным, а иногда прямо враждебным интересам экономического развития своей собственной страны. «Золото Америки погубило Испанию»,— эти слова испанского экономиста XVII в. Санчо Монкада впервые обратили внимание современников на истинные причины застоя и упадка в промышленности стра,ны, которые все ярче выступали, начиная с середины XVI в. Попадая в руки господствующего класса, американские сокровища шли на непроизводительное потребление дворянского класса, расходовались на внешнеполитические авантюры, войны, организацию в странах Европы католических заговоров, предпринимаемых испанскими королями, мечтавшими о мировом господстве. Карл V рассматривал Испанию только как источник средств для ведения войн. С каждым годом возрастали налоги, ложившиеся тяжелым бременем на испанское население. В условиях революции цен все товары стоили в Испании дороже, чем в других странах, и испанские купцы стали заменять дорогие испанские товары более дешевыми иностранными. Этому способствовала и таможенная политика казны, согласно которой иностранные товары ввозш лись в колонии на равных условиях с испанскими. Более дорогие испанские товары не могли конкурировать с ними, что приводило к разорению ремесленников и предпринимателей в Испании, к гибели городской промышленности. Золото и серебро Америки стало уплывать из Испании в другие страны, где становилось мощным источником первоначального накопления.
В середине XVI в. все эти процессы еще развивались подспудно, они стали очевидными только в конце XVI в. Однако передовые мыслители того времени уже в середине столетия предвидели пагубные последствия, к которым вела Испанию великодержавная политика испанских королей. Лас-Касас был одним из тех, кто уже тогда понимал, к чему могут привести как саму Испанию, так и ее колонии истребление населения и ограбление вновь открытых земель испанскими конкистадорами: «...богатства, вывезенные из Индий, похищены у их настоящих
55


«...Один касик... отдавший 9 тысяч кастельянос, не удовлетворил испанцев, и они... схватили его, посадили на вемлю, привязали к столбу и, вытянув ему ноги, подложили огонь, чтобы он дал им еще золота...»
Б. де Лас-Касас. Кратчайшее сообщение...
Гравюра Теодора де Бри, XVI в.
владельцев; уже этого одного достаточно, чтобы предать проклятию бесчисленное множество тех, кто участвует в этом, продавая и покупая награбленное, снабжая грабителей и захватчиков необходимым снаряжением, получая от них подарки и милостыню; таким образом, вся Испания совершает этот тяжкий грех и должна понести заслуженную кару; вся Испания запятнана и заражена [этим], так как она различными путями участвует в этом дележе награбленных богатств»41. И далее: «...если будут продолжаться репартимьенто, то все Индии обезлюдят», и в ближайшее время наступит «полное разорение всей Испании» 42. По-видимому, Лас-Касас не без основания надеялся, что его суровое пророчество найдет отклик среди испанской общественности. То обстоятельство, что оно было облечено в религиозную форму, должно было сильно воздействовать на психологию людей того времени. Карл V был не слишком обеспокоен пророчествами Лас-Касаса. Зато через шесть лет, в 1558 г., казначей города Бургоса Луис Ортис направил сыну Карла V Филиппу II свой знаменитый «Мемориал», проникну*
41 В. de L a s С a s a s. Octavo Remedio...— В кн.: R. Menéndez Pidal. Указ. соч., отр. 125, 126-
42 Там же, стр. 126.
56


тый осуждением методов испанской колонизации Америки и убеждением, что ограбление Индий и политика государства по отношению к экономике собственной страны приведут Испанию к гибели43. Осуждая испанских завоевателей, Ортис называет их праздными, порочными, бесполезными людьми44. Подобно Лас-Касасу, Ортис доказывал необходимость «отправлять в Индии земледельцев и ремесленников», тогда «прекратятся бесчинства и постоянные войны и эти владения будут жить в вечном мире»45. С большой тревогой писал Луис Ортис о разрушении ремесла и торговли в самой Испании, о росте бродяжничества и преступности, отвращении к труду46. «Множество тех, кто раньше занимался полезной деятельностью, теперь уходит на войну в Италию и в Индии, ими переполнены все тюрьмы королевства»47.
Из сочинения в сочинение, из документа в документ, начиная со второй половины XVI в., переходят описания глубочайшего упадка всей экономической жизни страны; выдающиеся люди ищут выход из создавшегося положения. Имея в своем распоряжении больше золота и серебра, чем любая другая страна, Испания жила в страшнейшей нищете. Аргентинский писатель Э. Ларрета, так характеризовал обстановку в Испании тех лет в одном из своих лучших исторических романов: «Между тем Испания гибла. Лихорадка всего этого чудовищного бреда иссушала ее тело. Король беспрестанно просил, требовал, вздуваясь от налогов, как от водянки; и часто рука его, сдавив высохшую грудь городов, извлекала из нее лишь потоки крови. Невозможно было оставить войска без оплаты и прекратить подкуп князей и кардиналов. Разорение росло, охватывало все новые отрасли, переплеталось и запутывалось, как огромный кошмарный клубок. Долги увеличивались с лихорадочной быстротой, королевская казна на последнем издыхании, ежегодно тратились доходы пяти будущих лет»48. Такой стала Испания уже через 10 лет после смерти Лас-Касаса.
Политика испанской короны была гибельной не только для экономики государства. Засилье церкви и инквизиции душило все передовое и прогрессивное в стране. В этих условиях распространение идей Возрождения в Испании и развитие передовой науки было крайне затруднено. Расцвет испанского Возрождения, особенно ярко проявившийся в литературе и искусстве, относится ко второй половине XVI—XVII в.
43 Luis Ortiz. Para que salga dinero del Reyno. 1558. «Anales de economía». Madrid, 1957, N 63.
44 Там же, ст.р. 130.
45 Там же.
46 Там же, стр. 129.
47 Там же.
48 Э. JI а р р е т а. Слава дона Рамиро. М., 1961, стр. 167.
57


Однако истоки гуманистических идей следует искать в Испании уже в начале XVI в., когда экономический прогресс и рост международных связей намечали широкие горизонты.
Одним из передовых центров культуры в Испании XVI в. был Саламанкский университет, являвшийся в течение почти пяти веков гордостью Испании.
В отличие от Парижа, где преобладало богословие, и Болоньи, где главной дисциплиной было право, в Саламанке процветало преподавание всех наук. Здесь столкнулись линии наиболее плодотворных научных школ и направлений Западной Европы, Византии и арабского Востока. В начале XVI в. дух высокой гуманистической культуры пронизывал деятельность университета. В основных вопросах веры Саламанкский университет стоял на ортодоксальных позициях, и в то же время здесь на высоком уровне находилось преподавание и изучение географии, космографии, навигации. Профессора Саламанки поддерживали от- нюдь не ортодоксальные взгляды Колумба и систему Коперника 49.
Развивающиеся торговля и обмен потребовали разработки ряда экономических вопросов. И не случайно Саламанкский университет становится с первой половины XVI в. важнейшим центром экономической мысли в Европе. После открытия Америки испанцы первыми получили наглядный урок того, что золото и серебро вовсе не являются синонимами богатства. Экономисты Саламанки первыми в Европе занялись разработкой теории денег и стоимости и дали ряд ценных для того времени исследований в этой области50.
Среди выдающихся ученых Саламанки были Франсиско де Витория и Доминго де Сото — те, кто неизменно поддерживал Лас-Касаса и во время ело первого приезда в Испанию в 1515 г. и во время третьего приезда в 1542 г.51 Эта связь Лас-Касаса с ведущими учеными Саламанкского университета не была случайной. Идея равенства всех людей перед богом, независимо от их расы, приложения естественного права к урегулированию отношений между Испанией и жителями американских колоний были положены в основу трудов Франсиско де Витории52.
Франсиско де Витория (1483—1546) получил образование в Парижском университете. В 1516 г. Витория примкнул к обра¬
49 Е. Graux. L’Université de Salamanque. Paris, 1884, p. 319. Маркс высоко оценивал значение Саламанкского университета как центра передовой культуры (см. «Архив Маркса и Энгельса», т. VI, стр. 101—(102).
50 М. GriceHutshinson. The school of Salamanca. Oxford, 1952, p. 40.
51 P. Альтамяра-и-Кревеа. Указ. соч., т. 2, стр. 166.
52 Francisci de V i t о г i а е teologi Hispani celeberrimi Relectionis morales. Coloniae Francofurti MDCXCVI (1696). The Photographie Reproduction of the Edition of 1696. «De Indis» et «De Jure Belli».— In: «The Classics of International Law». Washington, 1917.
58


зовавшемуся там кружку Эразма Роттердамского53. В 1521 г. Витория вернулся в Испанию и в 1526 г. возглавил кафедру теологии в Саламанкском университете. Однако связь между великим гуманистом и Виторией не прервалась. В 1527 г., когда в Испании началась ожесточенная кампания против Эразма, которого реакционное духовенство обвиняло в посягательстве на основные принципы христианской веры, он обратился к Франсиско де Витории с просьбой защитить его и прекратить злобную клевету54.
По указанию Карла V была создана комиссия из двадцати теологов под председательством Франсиско де Витории, заседавшая в Вальядолиде. После тщательного изучения работ Эразма Роттердамского и выдвинутых против него обвинений комиссия высказалась в ¡защиту Эразма55.
Саламанкский университет неизменно был на стороне Лас- Касаса в его выступлениях в защиту индейцев. Еще в 1517 г. хунта теологов Саламанки поддержала предложения Лас-Касаса об освобождении индейцев. В защиту проекта Лас-Касаса, представленного на рассмотрение в совете Индий, на заседании выступал профессор Саламанкского университета фрай Мигель 56. В 1532 г. Франсиско де Витории с кафедры того же университета прочел курс лекций о правах индейцев57. Главная идея этих лекций состояла в том, что отношения с завоеванными народами должны строиться на основе дружбы и взаимного уважения: «Христиане не должны занимать селения индейцев и отбирать их имущество, они должны действовать только законными методами» 58. «Распространение христианства испанцами,— говорил Витория,— является законным лишь в том случае, если оно не сопровождается несправедливостью и нанесением ущерба туземцам» 59. Различие религии, с точки зрения Витории, не может рассматриваться как справедливое основание для войн, точно так же как и отказ языческого народа принять христианство60. «Примут или не примут варвары христианскую веру — не следует на этом основании начинать против них войну»,— таков был вывод Витории61.
53 Charles Me. Kenna. Vitoria and his times.— In: Francisco de V i t o r i a. Adresses in Commemoration of the fourth Century of his Lectures «De indis* et «De Jure Belli». Washington, 1932, p. 17.
54 M. Menéndez Pelayo. Historia de los heterodoxes españoles. Madrid, 1880, t. II, p. 65.
55 Ernest Nys. Le droit des gens et les anciens jurisconsultes espagnoles. La Hay, 1914, p. 81.
56 Gran encyclopedia ilustrada hispano-americana. Madrid, t. 29, p. 911.
57 «The Classics of International Law». Washington, 1917.
58 Там же, с.тр. 394,
59 Там же, стр. 387.
60 Там же, стр. 397.
61 Там же, стр. 398.
59


Исходя из идеи равенства всех народов, Витория утверждал: «Правители индейцев имеют законные права на свои владения и лишить их этих прав можно только на законном основании» 62.
Выступления Витории в защиту индейцев в Саламанкском университете вызвали бурные дебаты в широких кругах общественности. Когда в 1536 г., вступив в полемику ¡с Лас-Касасом, Сепульведа опубликовал свою книгу «Démocrates secundae», доказывая, что войну против индейцев следует считать справедливой, Саламанкский университет встал на сторону Лас-Касаса вз.
В конце 30-х годов в стенах Саламанкского университета разгорелась жаркая полемика о правах индейцев и о методах обращения их в христианство. В ходе этих дебатов сторонники Лас- Касаса и Витории ставили под сомнение не только право испанцев распространять христианскую религию в Новом Свете, но и права испанцев на земли в Индиях, на золото и богатства, принадлежащие индейцам64. Примерно в это же время, в 1535 г., Лас-Касас выдвинул мысль о том, что испанцы должны вернуть индейцам все награбленные у них богатства65.
Спор о методах крещения коренного населения по существу был спором о методах колонизации Америки. Завоевание колоний в Америке давало в руки испанского абсолютизма новые источники обогащения, которыми в то время не располагало ни одно государство Европы. Но вместе с тем захваты новых земель и обогащение конкистадоров приводили к ослаблению позиций королевской власти в американских колониях. С каждым годом учащались мятежи вице-королей и предводителей конкисты. Поэтому Карл V был, с одной стороны, заинтересован в некотором ограничении произвола в колониях, так как это давало ему возможность подчинить себе непокорных завоевателей. Не случайно королевская власть неоднократно издавала постановления о защите коренного населения, о прекращении злоупотреблений и т. д.
Но, с другой стороны, сама корона получала из американских владений огромные доходы и не собиралась от них отказываться. Когда дебаты в Саламанкском университете приняли нежелательное для короны направление, Карл V направил 10 ноября 1539 г. приору дом НИИ к анского ордена в Саламанке суровые инструкции, в которых выражал беспокойство по поводу того, что в
62 «The Classics of International Law». Washington, 1917, стр. 404—405.
63 Morel F a t i o. Historio graphie de Charles Quint. Paris. 1913, p. 42—72.
64 M. Bataillon. Charles Quint, Las Casas et Vitoria. «Charles Quint et son temps». Paris, 1959, p. 77—91.
65 B. de Las Casas. De único modo de atraer a todos los pueblos a la verdadera religión. México, 1942, p. 542. В кн.: М. Bataillon. Указ. соч., стр. 80.
60


дискуссии о правах индейцев ставятся под сомнение права Испании на Индии. Карл V приказал конфисковать произведения, в которых высказывались подобные идеи, а также запретить всякие дискуссии, обсуждения и публикации без его разрешения 66.
Однако вопрос о путях и методах обращения индейцев в христианство так бурно дебатировался среди духовенства и в светских кругах как самой Испании, так и в американских колониях, что король решил обратиться к Саламанкскому университету с просьбой дать официальное заключение по этому вопросу, которое положило бы конец всем спорам и кривотолкам. В 1541 г. виднейшие теологи Саламанкского университета представили так называемое «Заключение теологов Саламанкского университета о крещении индейцев» 67. Среди теологов, подписавших этот документ, мы встречаем имена двух близких Лас-Касасу людей — Франсиско де Витории и Доминго де Сото. По сравнению с лекциями Витории «Заключение» выдержано в более осторожной форме. По существу оно дает ответ на один основной вопрос: можно ли обращать индейцев в христианство насильственным путем или же обращение должно совершаться добровольно и ему должно предшествовать разъяснение основных догматов христианской религии. На этот вопрос документ отвечает следующим образом: «Неверные варвары должны принимать крещение не ранее, чем будут достаточно просвещены не только в вопросах веры, но и в нравах христианских, по крайней мере насколько это необходимо для их спасения, и не ранее, чем они поймут то, что они восприняли, или проявят интерес и согласятся на крещение и захотят жить по законам веры и религии христианской» 68. Это положение детально обосновано ссылками на священное писание и учение отцов церкви. Признавая за индейцами-язычниками право на человеческое обращение, «Заключение» не выходит за рамки основных положений христианского учения о равенстве всех людей перед богом. Если же мы обратимся к «Кратчайшему сообщению о разорении Индий», то увидим, что выдвигаемые им положения проникнуты теми же идеями, которые были высказаны в лекциях Франсиско де Витории и в вышедшем в 1540 сочинении Доминго де Сото 69.
Так же как и Витория, Лас-Касас считал несправедливыми войны испанцев против коренного населения Америки: «...индейцы всегда вели законную и справедливую войну против христиан,
66 М. В a t a i 11 о п. Указ. соч., стр. 80.
67 Parecer de los teologos de la Universidad de Salamanca sobre el bautismo de los Indios. 1541. Colección de documentos inéditos relativos al descubrimiento, conquista y colonización de las posesiones españoles en América y Oceania, t. III. Madrid, 1865, p. 543—553.
68 Там же.
69 D. Soto. De Justicia et Jure. Salamanca, 1540.
61


а война христиан против индейцев никогда не была справедливой» 70.
Отмечая, что конкистадоры оправдывают свою жестокость по отношению к индейцам, обвиняя их в «мятеже против испанского короля», Лас-Касас подчеркивал, что индейцы до вторжения испанцев имели «своих законных правителей»71. «Завоевателям,— писал Лас-Касас,— следовало бы знать, что «никто не может быть назван мятежником, если до этого не был подданным»72. Эта же мысль с предельной ясностью выражена у Витория: «Правители Индий имели законные права на свои земли, а испанцы имеют не больше прав над индейцами, чем сами индейцы имели бы над испанцами, если бы пришли в Испанию»73.
Идея равенства всех людей перед богом, являющаяся одним из принципов христианства, была наиболее ясно выражена в сочинениях, относящихся к раннему периоду его развития. Впоследствии апологеты католицизма никогда не стремились перенести эту гуманистическую идею на социальные отношения, напротив, католическая церковь всегда оправдывала всякое подавление и угнетение обездоленных, захватнические войны, которые велись против язычников, призывала к ограблению и истреблению «неверных».
В сочинениях Франсиско де Витории и Лас-Касаса гуманистические идеи христианства перенесены в область социальных отношений, в область взаимоотношений между испанскими завоевателями и народами колоний. Христианское учение подразумевало подлинное равенство лишь в загробной жизни. Со страниц сочинений Лас-Касаса звучит страстный призыв к осуществлению этого равенства в действительной жизни, к признанию за индейцами права называться людьми, права на жизнь, защиту своего имущества, своего человеческого достоинства. «По законам естественным, божественным и общечеловеческим индейцы, если бы у них было оружие и достаточно сил, имели бы право разгромить [завоевателей] и вышвырнуть их со своей земли»74,— писал Лас-Касас.
Характерные черты гуманистического мировоззрения — искренний интерес к человеку, уважение к человеческой личности, неуклонное стремление к познанию окружающей действительности— нашли свое отражение в сочинениях близкого друга Лас- Касаса— Доминго де Сото (1495—1560). Де Сото, профессор богословия в Саламанке, свою первую работу (1540 г.)' посвятил проблеме бродяжничества в Испании 75. В этом сочинении де Сото
70 В. de L a s - С a s a s. Breve relación de la destrucción de las Indias. México, 1957, p. 6.
71 Там же, стр. 88.
72 Там же, стр. 87..
73 Francisci de V i t o r i а е. «De Indis», Relectio IV.
74 В. de L a s - С a s a s. Breve relación... México, 1957, стр. 100.
75 M. Grice Hutchinson. Указ. соч., стр. 44.
62


исходит из того, что каждый человек, как бы беден он ни был, имеет право на человеческое отношение и уважение к своей личности76. Близкая к идеям Лас-Касаса мысль о праве индейцев Перу на то, чтобы с ними обращались, как с людьми, а не как с дикими зверями, звучит в протесте де Сото перед Советом по делам Индии 1 июля 1550 г., когда он выступил в поддержку Лас- Касаса 77. В это время Доминго де 'Сото был уже членом Кастильского 'совета и духовником Карла V. К нему-то и обращается Лас-Касас с письмом накануне первого диспута с Сепульведой. В этом письме он пишет: «...где еще в мире ра,зумный человек, живущий в плодородных счастливых землях, может порабощаться -путем таких несправедливых и жестоких войн, которые называются конкистой, а затем люди разделяются между жестокими тиранами и разбойниками, как будто это неодушевленные вещи, или обращаются в рабство, как во времена фараонов»78.
Лас Касас считал Доминго де Сото своим единомышленником, ему он поручил записать краткое содержание первого диспута с Сепульведой, которое затем стараниями де Сото было издано в Севилье в 1552 г.79
Вопрос о связи Лас-Касаса с испанскими гуманистами той эпохи мало изучен в литературе. Однако и в тех немногочисленных исследованиях, которыми мы располагаем, встречаются интересные данные о знакомстве и связях Лас-Касаса с виднейшими деятелями культуры того времени. Имена многих испанских гуманистов встречаются на страницах произведений самого Лас-Касаса. Кроме уже ¡названных Витории <и де Сото, это были выдающийся ученый Лючио Маринео Сицилийский 80, создатель первой научной грамматики испанского языка Элио Антонио де Небриха81, знаток античной литературы и основатель библиотеки Эскуриала Дьего Уртадо де Мендоса82, видный философ Мельхиор Кано83, сменивший Франсиско де Виторию на посту главы кафедры теологии в Саламанке в 1542 г. и также в своих произведениях поддерживавший Лас-Касаса.
Усилившаяся со второй половины XVI в. политическая реакция и безраздельное господство инквизиции во всех сферах обще ственной жизни привели к гибели первые ростки гуманизма в об ласти философии, права и политики.
76 Там же.
77 Fr. Domingo de Soto. Escritos, p. 6. В кн.: L. Hanke. Aristotel and the american indians. London, 1959, p. 27.
78 Там же, стр. 38.
79 Ernest Nys. Указ. соч., стр. 92.
80 С. Lynn. A college Professor of the Renaissance Lucio Marineo Siculo among the Spanish Humanists. Chicago, 1937, p. 69.
81 B. de L a s С a s a s. Historia general de las Indias. Lib. III. Cap. CXVIII. México, 1957, t. Ill, p. 233.
82 Morel F a t i о. Указ. соч., т. I, стр. 165—168, 202 и XXIX
83 Ernest N у s. Указ. соч., стр. 92.


В. Л. АФАНАСЬЕВ
МОЛОДЫЕ ГОДЫ БАРТОЛОМЕ ДЕ ЛАС-КАСАСА
*
Жизнь Бартоломе де Лас-Касаса тесно связана с историей великих географических открытий, историей завоевания европейцами Западного полушария.
Мы попытаемся рассмотреть лишь самое начало жизненного пути хрониста. К сожалению, каких-либо документов, относящихся к первым десятилетиям жизни Лас-Касаса, не сохранилось. Вообще крайне скудные источники наших знаний о жизни Лас-Касаса становятся особенно фрагментарными, как только речь заходит о попытках реконструировать ранний период его жизни —годы детства и юности, годы пребывания в Саламанк- ском университете, словом, весь период до отъезда его в Америку.
В распоряжении исследователя имеются по существу лишь два основных источника.
Во-первых, мы располагаем главным трудом самого Лас-Касаса— «Историей Индий»1. Однако автобиографический аспект играет в общей структуре этого сочинения более чем скромную роль; и если для периода 1502—1521 гг. «История Индий» сообщает исследователю почти все основные вехи и многие детали, позволяющие с известной полнотой и с достаточной уверенностью воссоздать жизненный путь автора, то данные, относящиеся к периоду 1474—1502 гг., крайне скудны и, к тому же, рассеяны по всей огромной книге. Нередко данные эти — не прямые сообщения о тех или иных фактах, а намеки и полунамеки на какие-то события, обстоятельства и взаимоотношения, хорошо известные автору и лицам, его окружавшим, но весьма трудно поддающиеся реконструкции теперь, четыре с половиной столетия спустя.
Во-вторых, значительную ценность представляет труд младшего современника Лас-Касаса и его собрата по монастырю
1 В. de L a s Casas. Historia de las Indias, t. I—III. México—Buenos Aires, 1951.
64


Сан-Грегорио в Вальядолиде галисийца Антонио де Ремесаля2, содержащий сведения, записанные, по-видимому, со слов самого Лас-Касаса. К труду Ремесаля примыкают книга другого церковного историка начала XVII в.— Алонсо Фернандеса3, имевшего, вероятно, возможность получить те или иные сведения от лиц, непосредственно знавших Лас-Касаса, и первое жизнеописание хрониста, составленное Микеле Пио4, судя по всему, воспользовавшимся, подобно Фернандесу, некоторыми сведениями, исходившими из окружения Лас-Касаса.
Кроме перечисленных здесь трудов авторов XVII в., может быть привлечен сравнительно широкий круг косвенных источников: сочинения испанских хронистов разных периодов, в том числе различные севильские хроники; литературное и эпистолярное наследие некоторых современников Лас-Касаса; некоторые официальные документы. Использование таких источников дает возможность уточнить сведения основных источников, выявить многие детали обстановки, в которой протекали молодые годы Бартоломе де Лас-Касаса.
Что касается всевозможных позднейших биографических работ о Лас-Касасе, то раннему периоду его жизни в них, как правило, уделено весьма скромное место. При этом выводы и заключения биографов, касающиеся отдельных моментов жизни хрониста, крайне противоречивы. Здесь-то и приходится многое выяснять косвенным путем, дабы не оказаться в плену схемы, сконструированной тем или иным позднейшим автором.
Но противоречия касаются только частностей: в главном
большинство биографов обычно следовало сложившейся на протяжении длительного времени традиции. Традиция эта преподносила нам — если говорить о трактовке всего жизненного пути Лас-Касаса, а не только начального его отрезка — упрощенную схему, где личность мыслителя, публициста, историка выглядела лишенной какого-либо развития. Поэтому тем более важно выяснить обстановку, в которой проходило становление личности Лас-Касаса.
РОДИНА, СЕМЬЯ, ПРЕДКИ ЛАС-КАСАСА
Документальных данных о дате рождения Лас-Касаса не сохранилось решительно никаких, и большинство биографов принимает 1474 г., исходя из действительно бесспорного и подтвержденного документами года его смерти (1566) 5 и столь же бес¬
2 A. de R е m е s а 1. Historia de la Provincia de S. Vicente de Chiapa y
Guatemala. Madrid, 1619. _ . , 1C11
3 A Fernandez. Historia eclesiástica de nuestros tiemnos. Toledo, loil.
4 M. P i o. Vita di F. Bartolomeo Dalla Casa, vescouo di Chiapa. Antopoli,
162 j
5 Иные даты смерти Лас-Касаса, спорадически встречающиеся в литературе, не выдерживают критики. Так, Альседо в свое время .приводил явно фан-
5 Заказ № 6139
65


спорного числа прожитых им лет (92 года) 6. Другие дЬты рождения Лас-Касаса встречаются в литературе крайне редко и, как правило, ничем не подтверждаются. Правда, Доксьон Лавэсс отмечал, что «некоторые писатели» называли 1469 г.7; неясно, однако, кого он имеет в виду. Правда, мексиканский публициЬт эпохи войны испанских колоний за независимость, пылкий поклонник Лас-Касаса С. Т. Мьер Н^рьега-и-Герра утверждал в 1821 т., что xpoiHHiCT якобы родился в 1840 г., а в 1493 г. (тринадцати лет от роду!) уже отправился вместе .со второй экспедицией Колумба за океан...8 В новейшей литературе лишь Дж. Келли, А. Бальестерос-и-Беретта, Э. Хэспэлт и Я. М. Свет указывают даты, отличные от общепринятой: первые два автора— 1476 г. 9Т третий и четвертый— 1475 г.10, даже не пытаясь, впрочем, как- либо эти даты аргументировать. Что касается более подробных сведений о времени рождения Лас-Касаса, то из всех биографов Педро де Альба — едва ли не единственный, который указывает не только год, но и месяц — август 1474 г.11
Во всяком случае, можно утверждать без каких-либо сомнений, что в 1474 г. в Севилье, в пригороде Триана, на правом берегу Гвадалквивира, в семье судьи Педро де Лас-Касаса 12 и его жены Беатрисы, урожденной Маравер-и-Сехарра, родился сын, названный при крещении Бартоломе.
тасшчесжую дату—(1550 г. (см. A. de Alcedo. The geographical and historical Dictionary of America and the West Indies, v. I. London, 1812, p. 380). В последующие полтора столетия решительно во всех исследовательских и популярных работах и в справочных изданиях указывается лишь одна, единственно правильная дата — íl'566 г., и только недавно в кратком энциклопедическом словаре, изданном в Испании, совершенно неожиданно и без малейших оснований появилась еще одна ошибочная дата—,1564 г. (см. «Diccionario Enciclopédico abreviado», t. V. Madrid, 1955, p. 238).
6 Cm. «Biblioteca de los autores españoles desde la formación del lenguaje hasta nuestros dias...», t. LXV. Madrid, 1873.
7 J. J. D aux ion Lavaysse. Notice historique sur Barthélémy de Las Casas, évêque de Chiapa. В кн.: J. J. D a u x io n Lavaysse. Voyage aux Iles de Trinidad, de Tabago, de la Marguerite, et dans universes parties de Véné- zuéla, dans l’Amérique Méridionale, t. II. Paris, 1813, p. 465—466.
8 Gm. S. T. Mi er No niega y Guerra. Discurso preliminar. В кн.: В. de Las Casas. Breve relación de la destrucción de las Indias Occidentales. México, 1,957, p. 15.
9 См. Дж. Келли. Испанская литература. М.— Пг., ¡1923, стр. 120;
A. 	Ballesteros у Ber et ta. Historia de España y su influencia en la Historia universal, t. III. Barcelona, 1922, p. 827.
10 Gm. E. H e s p e 11. An outline history of Spanish American literature. N. Y., 1946, p. il4; Я. М. С в е т. Комментарии к дневнику первого путешествия. В кн.: «Путешествия Христофора Колумба. Дневники. Письма. Документы». М., 1961, стр. 207.
11 См. P. de А 1 b a. Frav Bartolomé de las Casas, Padre de los Indios. S. 1, 1924, p. 5.
12 Относительно имени отца хрониста в литературе имеются разные мнения. Полемику по этому поводу мы считаем беспредметной, так как сам Лас- Касас совершенно ясно указывает в «Истории Индий», что его отца звали Педро.
66


Не найдено документов/прямо указывающих на место рождения будущего хрониста. Но в то же время ни один из старых или позднейших его биографов не именует его иначе, как «севильян- цем» 13 или «неистовым андалусийцем» 14. И лучшее подтверждение истинности этого — произведения самого Лас-Касаса, где о том, что он родился в Севилье, упоминается, правда, только вскользь, но зато в изобилии имеются такие реминисценции, связанные с этим городом, что у читателя не остается никаких сомнений: хронист был уроженцем Севильи, хорошо знал столицу Андалусии и ее окрестности и в молодости был достаточно тесно связан с местным обществом, к верхушке которого принадлежал по рождению 15.
Действительно, в хрониках Севильи часто упоминаются представители дворянского рода Касас, обосновавшегося на берегах Гвадалквивира в те времена, когда под ударами реконкисты в Андалусии рушились остатки былого арабского могущества, 23 ноября 1248 г. испанские войска под предводительством Эрнандо III Кастильского, прозванного «Святым», овладели Севильей. Реконкиста, до той поры достаточно стремительная, приостанавливается, и на юге Иберийского полуострова на известный период воцаряется относительное затишье. Именно в те годы формируется дворянская верхушка только что отвоеванного города: знатнейшие гранды Кастилии и Леона, равно как множество дворян менее знатных, поспешили поселиться здесь после присоединения Андалусии к Кастильскому королевству, получив в наследственное владение многочисленные дома и земельные участки в самом городе и обширные поместья в его окрестностях, Среди этих дворян мог быть и далекий предок знаменитого хрониста,
В литературе прочно утвердилось мнение, восходящее еще к: Ремесалю, что род Лас-Касасов — французского происхождения16 и что родоначальником его севильской ветви был либо Гильен де Лас Касаус (Guillen de Las Casaus), виконт Лиможский 17, либо Поль де Лас-Касас, сеньор де Бельвез (в Лангедоке) 18. Хроника Ортиса де Суньиги говорит о происхождении
13 Уже первый биограф Лас-Касаса Микеле Пио отмечает, что он родился в Севилье (см. М. Pió. Указ. соч., стр. 3).
14 E. Anderson Imbert. Historia de la literatura hispanoamericana; México — Buenos-Aires, 1954, p. 16.
15 B. de L a s С a s a s. Historia..., tv II, 385; t. III, 531 etc.
16 Qm. A. de Remesal. Указ. соч., стр. 59.
17 См. А. М. Fabié. Vida y escritos de don Fray Bartolomé de las Сд* sas. В кн. «Colección de documentos inéditos para la Historia de España»,
t. LXX. Madrid, l'879, p. 10; см. также: Real Academia de la Historia. Catalogo,
de la colección «Pellicer», antes denominada «Grandézas de España», t.. I. Madrid, 1957, ,p. 196—197. . _
18 См. E. Souvestre. Las Casas. «Revue de Paris», nouv. série, t. XXII* 1843, p. 324.
67
5*


рода Las Casas из фамилии виконтов Лиможских, однако в качестве родоначальника севильской ветви в этой хронике фигурирует некий Гильен Бег (или Бек) 19. Старая форма Casaus (кстати творя, форма эта /многократно встречается ¡и в последующие столетия) 20 отражена в памятниках старофранцузского языка. Эта форма имеет несомненные южнофранцузские признаки21, а как раз к группе диалектов Южной Франции (к диалектам старопровансальского языка) относилось и интересующее нас в данный момент лимузенское наречие22.
Хроники отмечают участие в воинстве Эрнандо III «Святого» большого числа чужеземных — в том числе португальских, французских, итальянских и германских — дворян23 и сообщают, что в последующие десятилетия ряды севильского дворянства время от времени пополняются выходцами из этих стран24. При этом следует отметить, что основную массу французских крестоносцев, направлявшихся, начиная с XI в., на Пиренейский полуостров для участия в реконкисте, составляли крестьяне и мелкие дворяне Пуату, Анжу, Лимузена, Перигора, Сэнтонжа и других областей Центральной и Южной Франции25.
Все эти иммигранты довольно скоро полностью натурализовались в Кастилии. Уже в начале XV в. французские хронисты Бонтье и Лё Веррье, упоминая об участии представителей интересующей нас фамилии в завоевании Канарских островов, дают,
19 См. D. Ortiz de Zuñiga. Anales ecclesiasticas y seculares de la muy noble y muy leal ciudad de Sevilla, t. I. Madrid, 1795, p. 193.
20 Так, на титульном листе единственного прижизненного издания трактату Лас-Касаса «Кратчайшее сообщение:» читаем: «Brevissima Relación de
la destruycion de las Indias colegida por el obispo Dö fray Bartolomé de las Casas, ó Casaus...» (Cm. Fr. V i n d e 1. Manual gráfico-descriptivo del Bibliófilo hispanoamericano (1475—1(850), t. II. Madrid, 1930, p. 87). Известно также, что в' своей подписи Лас-Касас нередко употреблял начертание «Casaus». Время от. времени эта форма (или близкие к ней) встречается и в гораздо более поздние годы. Так, в неопубликованных документах Совета по делам Индий под 1566 г. упоминается Клонсо де Касаос (Casaos), сподвижник Васкеса де Коронадо, а в документах ордена иезуитов, относящихся к 40-м годам XVII в., неоднократно фигурирует некто. Франсиско де Касаус (Casaus).
21 См. F. В г u п о t. Histoire de la langue française des origines à 1900, t. I. Paris, 1924, p. 305,'308.
- 22 См. М. В. Сергиевский. Введение в романское языкознание. М.,
.1952, стр. 203. Самое имя родоначальника севильских Лас-Касасов— Гильен (или Гильем) весьма характерно для отаропровансальского языка (см. .там же, стр. 204).
23 См. Р. Espinosa délos Monteros. Primera parte de la historia de antigüedades y grandezas de la muy noble y muy leal Ciudad de Sevilla. Sevilla, 1627, p. 144; A. Morgado. Historia de Sevilla. Sevilla, 1587, p. 27.
• 2* iCm. F. Arana de Varflora. Compéndio histórico descriptivo de la Muy Noble y Muy Leal Ciudad de Sevilla, metrópoli de Andalucía. Parte II, Sevilla, 1789, p. 58-^9.
25 См. M. Defourneau. Les Français en Espagne aux XIe et XIIe siècles, Päris, 1949, p. 184.


наряду с формой «las Casas», также и форму «des Maisons»26 калькируя испанское «casa» — дом. Такое калькирование, с одной стороны, служит дополнительным косвенным аргументом в пользу южнофранцузского происхождения семьи Касас (при первом издании хроники, предпринятом в Париже, т. е. на севере Франции, данное слово звучало иноязычно), а с другой — говорит о том, что к концу XIV в. во Франции был уже основательно забыт самый факт эмиграции лиможского виконта Гильена де Лас Касаус. Но там осталась другая ветвь фамилии, и спустя много столетий отдаленный потомок этой ветви —барон Эмма- нюэль Огюст Дьедонне де Лас Каз (Las Cases) — приобретает известность в качестве личного секретаря Наполеона I. Это само по себе совершенно незначительное обстоятельство до сих пор, однако, приводит к путанице: барона Эмманюэля де Лас Каза то и дело смешивают с Бартоломе де Лас-Касасом 27. Это недоразумение имеет длительную историю: начало ей было положено прижизненным изданием мемуаров барона, где на титульном листе его фамилия была дана так, как надо писать фамилию испанского гуманиста28.
Севилья на протяжении двух с половиной веков играла роль форпоста Кастилии, а ее дворянская верхушка рассматривала себя как авангард кастильского рыцарства, оплот все крепнущей монархии и «святой католической веры», принимая участие во всех внешних войнах, театром которых являлся юг и юго-запад Испании.
Севильские хронисты среди участников тех или иных гражданских и воинских деяний упоминают в ряде случаев членов фамилии Касас. Известно также, что представители этого рода на протяжении длительного времени входили в состав коллегии 24 рехидоров — Veinticuatros — Севильи29, что какие-то Гильен и Бартоломе де Лас-Касас были в числе 24 дворян, проносивших трофейные знамена эмирата по улицам Севильи во время торже? ственного шествия, устроенного по случаю победы при Сала- до де Тарифа30; что еще один Гильен де Лас-Касас, живший в
26 См. Р. Bontier, J. Le Verrier. Histoire de la première Descouvérte et Conquête des Canaries, faite dés l’an 1402... Paris, 1630, p. 196—il 98 (далер цит. это издание); в издании Хаклюйта (1872 г.) дается соответствующая английская калька — «of the Hoyses» (см. Р. В о n t i ег, J. Le Verrier. Th,e Canarian... London, 1872, p. 202—205).
27 Недавно в неразбериху с фамилиями внес нечто новое А. Н. Николю- кин: составляя комментарии к дневникам и письмам Байрона, он вывел некий «¡гибрид» из Лас-Касаса и Лас Каза—«Лас Казес» (ом. Дж. Г. Байрон. Дневники. Письма. М., 1963, стр. 416).
28 См. «Mémoires d’Emmanuel-Auguste-Dieudonné, compte de Las Casas, éscrits par lui-même...» Bruxelles, 1818.
29 См. A. M. F a b i é. Указ. соч., стр. 10.
30 См. V. A. Miranda. Glorias de Sevilla. Parte 1. Sevilla, 1849, p. 119.
Саладо де Тарифа — небольшая речка в провинции Кадис, на берегах которой 30 октября 1340 г. кастильско-португальские войска одержали победу над маврами.
69


Конце XIV —начале XV в., был главным алькальдом Севильи31. Сын его, Алонсо, в 1409 г. назначается комендантом Приэго — крепости в Андалусии, только что отвоеванной у мавров Эрнандо Антекерским32.
Между тем надвигаются новые времена, ввергнувшие народы Пиренейского полуострова в мутный и беспокойный поток военно-колонизационных предприятий.
Андалусия во главе с Севильей раньше других районов Испании оказалась на пороге этих новых времен. Когда в XV в. «развилась ;в ¡некотором роде мировая торговля»33, исключительно ¡выгодное географическое положение у важнейшего для внутренних областей страны выхода к Атлантическому океану сделало приморские районы Андалусии естественным центром этой бурно развивающейся торговли, морского судоходства и тесно с ними связанного судостроения. Еще при Эрнандо Ш здесь закладываются верфи и создаются первые корабли кастильского морского флота34. Все более широкое значение приобретают севильские ярмарки, устраиваемые дважды в год. Плодородные земли севильской уэрты дают возможность развивать товарное земледелие, на Гвадалквивире работает множество мельниц35.
В то же время социально-экономической структуре Южной Испании присущи были пережитки давно отживших производственных отношений. Мы имеем в виду более или. менее постоянный ввоз в эти области известного количества рабов: гуанчей с Канарских островов36, негров из Гвинеи37, мавров с северо-западного побережья Африки38. Основным портом, через который ввозили рабов, была Севилья. После Лиссабона ни в одном городе на Пиренейском полуострове (а значит, и в Европе, поскольку за пределами пиренейских государств элементы рабства пошли еще 'более ограниченный характер) не было сосредоточено
31 См. G. de R е р а г a z. Fray Bartolomé de Las Casas, su tiempo y su obra. В кн.: В. de Las Casas. Historia de las Indias, t. I. Madrid [1927], p. XVIII.
32 Cm. «Crónica del Rey D. Juan II», año 1409, cap. I. В кн.: «Biblioteca de los autores españoles», t. XVIII, p. 311—312; P. BarrantesMaldonado. Ilustraciones de la Casa de Niebla, t. II. В кн.: «Memorial histórico español», t. X, Madrid, 1857, p. 28.
33 См. Ф. Энгельс. О разложении феодализма и возникновении национальных государств.—К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, ,т .21, с,тр. 407.
34 См. А. М о г g a d о. Указ. соч., кн. I, гл. 14, 15, 16, стр. 29—31; кн. II, гл. I, стр. 37; ср. V. Navarro Gonzalez. La marina en la vida de España. Zaragoza, 1955, p. 24.
35 См. P. A л ь t a m и p a - и - К p e в e a, История Испании, т. I. М., 1951, стр. 406, 408.
36 Ch. V е г 1 i n d e n. L’esclavage dans l’Europe médiévale, t. I. Brugge, 1955 p 55
37 Cm. H. Handelmann. Gèschichte der Insel Hayti. Kiel, 1860, S. 9.
38 Cm. Ch. V e r 1 i n d e n. Указ. соч., стр. 564,
70


такого большого числа рабов39. Необходимо подчеркнуть, что рабы использовались не в сфере производства, а главным образом в качестве домашних слуг40, или же им предоставлялось право жить на свободе, занимаясь каким-либо ремеслом и внося хозяину определенную часть своего дохода41.
Но в целом социально-экономический уклад Андалусии характеризовался не этими пережитками, а высоким, по сравнению с остальной Испанией, уровнем товарно-денежных отношений, заставляющим говорить о Севилье последней трети XV в. как об одном из крупнейших и передовых экономических центров Средиземноморья 42.
Хозяйственная и общественная жизнь юго-запада была обращена к морю. В это время мореплаватели соседней Португалии, опередившей Испанию почти на целое столетие в организации планомерной морской экспансии, прокладывали все далее на юг маршрут к далекой Азии, осваивая прибрежную полосу «Моря Мрака».
Совсем близко, в каких-нибудь двухстах милях от Севильи, на Сагришском утесе разрабатывались новые принципы навигационной науки, поставленной Энрике Мореплавателем на службу зарождавшейся ¡колониальной экспансии. Mop-яки Андалусии, самым тесным образом соприкасавшиеся с португальскими товарищами по профессии, проникались теми настроениями, которые господствовали в их среде, и идея о возможности далеких морских и океанских экспедиций постепенно, хотя и медленно, овладевает сознанием кастильских моряков.
Незавершенность реконкисты и длительное отсутствие государственного единства вплоть до конца XV столетия препятствуют испанским королевствам приступить к государственной организации морских экспедиций. Однако севильская дворянская верхушка и здесь выступает как авангард господствующего класса Кастилии, приняв еще на рубеже XIV и XV вв. самое непосредственное участие в военно-колонизационном походе Жана де Бетанкура на Канарские острова, в захвате большей части архипелага, в истреблении и порабощении его коренного населения и в конечном счете в присоединении островов к Кастильскому королевству.
И здесь снова фигурируют члены знакомой уже нам фамилии Касас. О довольно заметной роли, которую они играли во время завоевания Канарского архипелага, говорит хотя бы тот факт, что в 1404 г. одного из отпрысков этого дворянского рода — мо- наха-францисканца Альбера де Лас-Касаса — авиньонский анти¬
39 См. A. D. Ortiz. La esclavitud en Castilla durante la edad moderna. В кн.: «Estudios de historia social de España», t. II. Madrid, 1952, p. 376—377.
40 Cm. Ch. V e r 1 i n d e n. Указ. соч., стр. 564.
41 См. A. D. О г t i z. Указ. соч., стр. 385—<386.
42 Ом. Ch. McKew Parr. So Noble a Captain. N. Y., 1953, p. 184—185.
71


папа Бенедикт XIII назначает епископом Канарских островов43 (с титулом епископа Рубиконского), а часть архипелага то ли на началах лена, то ли на правах частной собственности принадлежала некоему Гильену де Лас-Касасу44.
К началу XV в., таким образом, мы видим фамилию Лас-Касас в первых рядах кастильского дворянства, на гребне первой волны заморской экспансии Кастилии, среди застрельщиков и рьяных поборников истребления и порабощения туземцев45. Но самых верхних ступеней дворянской иерархической лестницы дом Лас-Касасов так и не достигает; более того: на протяжении нескольких десятилетий в силу каких-то неизвестных причин фамилия утрачивает былой вес и, вероятнее всего, часть состояния и ее представители выбывают из коллегии «двадцати четырех». Ко времени рождения Бартоломе его отец занимал скромный пост судьи в Триане—плебейском предместье Севильи46. Здесь и родился будущий историк открытия и завоевания Америки, унаследовавший от своих предков — воинов и завоевателей — могучее телосложение, большую физическую силу и выносливость и поистине железное здоровье. Оно позволит ему долгие десятилетия вести беспокойную скитальческую жизнь, позволит восемнадцать раз пересечь в обоих направлениях Атлантику, с многомесячным добровольным заточением в душной клетке- каюте каравеллы. Оно даст ему возможность выдержать губительный для европейца климат Эспаньолы, разреженный воздух высокогорного Чиапаса и неимоверную жару и удушливые миазмы на побережье Куманы. Удивительное здоровье позволит ему в те трудные, кровавые годы дожить до девяноста с лишним лет, сохраняя память, светлый ум и благородную боль за угнетенных.
САЛАМАНКСКИИ УНИВЕРСИТЕТ
1474 год — год рождения Бартоломе де Лас-Касаса — был годом основания двух новых университетов — в Сарагосе и Лючен- те — и годом начала испанского книгопечатания. В стране веяло не только духом войны, духом истребления «неверных» и походов «за золотой чашей»47; дух высокой гуманистической культуры не был тогда еще уничтожен в Испании, и носителем, рассадником этой культуры являлся в первую очередь Саламанкский универ¬
43 Р. В о n t i е г, J. de L е V е г г i е г. Указ. соч., стр. 198.
44 См. В. de Las Casas. Historia..., t. I, p. 105.
45 См. A. de Q u a t r e f a g e s. Rapport sur les résultats anthropologiques
de la mission de M. le docteur Verneau dans l’archipel des Canaries. «Archives
des missions scientifiques et littéraires choix de rapports et instructions», III série, t. XIII. Paris, 1887, p. 558.
46 P. Espinosa de los Monteros. Указ. соч., стр. 144; В. de L a s Casas. Historia..., t. II, p. 145.
47 К. M a p к с. К критике политической экономии.— К. М а р к с и Ф. Э н- г е л ь с. Сочинения, т. 13, стр. 139.
72


ситет — «Salmantica clarissima civitas». «Знаменитейший город1. Саламанка, всех доблестей и наук родоначальница»48, и был тем местом, где Бартоломе де Лас-Касасу предстояло провести лучшие годы своей молодости, тем местом, где его формирующаяся личность испытала на себе воздействие наиболее передовых идей своего времени: получив начальную подготовку по грамматике- и латинскому языку в родной Севилье, молодой андалусийский дворянин отправляется на север, в старинный Леон, и поступает в Саламанкский университет.
Университет этот был основан в 1215 г. Альфонсом IX Леон- ским и получил особенный толчок в своем развитии благодаря мерам по его расширению и укреплению, осуществленным в- 1252—1254 гг. королем Альфонсом X Мудрым. С самого начала своего становления университет был ареной борьбы двух противоположных идейных направлений — светского и церковного, гуманизма и обскурантизма. Королевская власть, создавшая и содержавшая университет для удовлетворения потребностей крепнувшего и все расширявшегося государства, стремилась, оградить свое детище от влияния и вмешательства со стороны папы и различных духовных конгрегаций. Со своей стороны римская курия стремилась установить надзор за идеологической стороной преподавания, добиваясь, чтобы теология стала господствующим предметом. Довольно решительно сопротивляясь в. первые годы допуску папских агентов, короли вскоре оказались вынуждены уступить. Тем не менее в дальнейшем — XIII (вторая ■половина) —XV вв.— верх одерживала, (несмотря на всю сложность борьбы, линия светская, прогрессивная, гуманистическая.
Очень скоро Саламанкский университет стал одним из четырех крупнейших и ведущих университетов Европы — рядом с Парижским, Оксфордским и Болонским. В Испании гордились университетом: современники говорили, что Саламанкский университет «не только затмил Парижский, но и мог соперничать и даже сравняться со славными древними Афинами» 49. И надо признать, оставив в стороне вопрос о риторических преувеличениях,, что для такой гордости были известные основания: в отличие от мцогих других университетов, где в ущерб остальным получала- преобладающее развитие какая-либо одна отрасль средневековой науки (как, например, в Париже — богословие, в Болонье — право, в Монпелье и Салерноглавным образом медицина), Саламанка представляла собой университет в самом полном; смысле этого понятия: здесь процветало преподавание множества научных дисциплин и, по словам саламанкского профессора
48 Lucii Marin ei Siculi, regii historiography De rebus Hispaniae memo~ rabilibus opus, II, 44. В кн.: «Hispaniae illustratae...», t. I, Francofurti, 1603,. p. 306 (далее: Lucii M a ri n ei...). _
49 Alvari Comecii Toletani. De Francisci Ximenii Cisnerii... IV, 30. В кн.:: «Hispaniae illustratae...», t. I, p. 302.
73


Лючио Маринео, «оттуда отправлялись к королевскому двору советники, юрисконсульты, теологи, медики и всяких наук доктора и магистры» 50. Действительно, в последней трети XV в. в Саламанке были помимо теологии представлены: право — каноническое и гражданское, философия (в том числе «натурфилософия»), медицина, музыка, астрология, арабский язык, древние языки —латинский, греческий, еврейский и халдейский, грамматика, диалектика и логика51. Первенствующее положение в университете занимали юридические науки: достаточно сказать, что из общего числа 36 ординарных профессоров было 13 профессоров права и только 5 — теологии52, которая длительное время не пользовалась в Саламанке особенным почетом и стала преподаваться в испанских университетах фактически лишь в XV в.53 Под особым королевским покровительством находилось изучение и преподавание географии, космографии и навигации.
Высок был по тем временам и уровень преподавания: здесь, ъ сердце Иберийского полуострова, к XV в. как бы сомкнулись линии наиболее плодотворных научных школ и направлений Западной Европы, Византии (через Италию) и арабского Востока, и кастильский университет стал местом синтеза важнейших на' учных достижений Старого Света. И недаром К. Маркс, отмечая, что уже при Альфонсе X Мудром — выдающемся астрономе ‘средневековья — «Саламанкский университет был ¡поднят на высоту Парижского и Болонского»54, подчеркивал, что «еще до великих итальянцев XIV века {там давалось} научное образование, дотоле неизвестное средневековью»55.
Что же представлял собою Саламанкский университет в конце XV в., когда туда прибыл изучать юриспруденцию юноша из Севильи — Бартоломе де Лас-Касас?
Именно в те годы «Иберийские Афины» переживали пору своего наивысшего расцвета: это было очень крупное учебное заведение, где насчитывалось от 6 до 7 тысяч студентов, занимавшее целый комплекс зданий в одном из старейших городов Испании, на крутом правом берегу реки Тормес, с жилыми помещениями для студентов и даже со своим госпиталем св. Фомы Аквинского.
В новейшей историографии наблюдаются сильные расхождения в самом подходе к освещению саламанкского периода жизни Лас-Касаса. Некоторые биографы вообще отказываются от
50 Lueii Marine i... II, 47—48, p. 306.
51 Ом. С. Lynn. A college professor of the Renaissance Lucio Marineo Siculo among the Spanish humanists. Chicago, 1937, p. 78—79.
52 Там же, стр. 78. Лючио Маринео писал,: «Оттуда (из Саламанки.—
В. 	А.) все почти города и народы Испании получили, словно от государя, законы, учреждения и право» («Hispaniae illustratae...», p. 306).
53 См. Р. А л ь т а м и p а - и - К р е в е а. Указ. соч., стр. 227.
54 «Архив Маркса и Энгельса», т. VI. Гоополитиздат, 1939, стр. 101—102.
55 Там же, стр. 102.
74


всяких поисков в этом направлении56. Такой автор, как М. Гонсалес Кальсада, предприняв— едва ли не впервые в огромной биографической литературе, посвященной Лас-Касасу,— попытку реконструировать университетские годы хрониста57, идет чисто умозрительным путем, не прибегая ни к исследованию обстановки в университете, ни к анализу работ самого Лас-Касаса. В итоге получается тот же статичный образ, который столь характерен для подавляющего большинства жизнеописаний хрониста. Некоторые авторы просто целиком отвергают традиционную версию о пребывании Лас-Касаса в Саламанкском университете58. Ортис де Суньига и Ремесаль лишь констатируют факт пребывания будущего хрониста в Саламанке и окончание им этого знаменитого университета59, М. Пио говорит лишь, что Лас-Касас «изучал с большим прилежанием каноническое право»60, оставляя читателя в неведении относительно места и времени этих занятий, а А. Фернандес подчеркивает большую ученость хрониста и отмечает, что он был удостоен степени лиценциата прав61 —факт, подтверждаемый и другими источниками62.
Что касается самого Лас-Касаса, то при попытках извлечь из его трудов хотя бы крупицы положительных сведений о студенческих годах сталкиваешься с крайней скромностью пишущего— качеством, весьма досадным для биографа. И вновь приходится брать на учет отдельные, едва заметные детали и эмоциональную окраску этих деталей хронистом.
В этой связи заслуживает, например, внимания то особое чувство, с каким Лас-Касас говорит о питомцах Саламанки, по тем или иным причинам заслужившим его симпатию. Так, Jlac- Kacac считает нужным выделить былую принадлежность к са- ламанкской корпорации такого человека, как лиценциат Алонсо Мальдонадо, сообщая ю нем, что это «личность высокой честности и ума, друг дел справедливых и человечных» 63. В других местах «Истории Индий», расточая похвалы тем, в ком он на различных этапах своей деятельности видел единомышленников — Педро де Кордобе и Доминго де Мендосе, Матиасу де Пас и Антонио
56 Ом., например: J. Perez de Tu del а В u e s o. Estudio critico preliminar. В кн.: «Obras escogidas de Fray Bartolomé de Las Casas».— «Biblioteca de autores españoles (continuación)», t. XCV. Madrid, 1957, p. X. Sor M. R. M i r a n d a. El libertador de los Indios. Madrid, 1954.
57 См. M. Gonzales Calzada. Las Casas, el procurador de los Indios. México, 1948.
58 M. Giménez Fernandez. Las Casas, v. I. Sevilla, 1953, p. 48—49;
A. M. S a 1 a s. Tres cronistas de Indias. México, 1959, p. 161.
59 Gm. «Biblioteca de los autores españoles», t. LXV, p. 197; A. de Reme- sal. Указ. соч., стр. 60.
60 M. P i о. Указ. соч., стр. 3.
61 См. A. F e r n a n d e z. Указ. соч., стр. 29.
62 «Biblioteca de los autores españoles...», t. LXV, p. 197; A. de R e m e s a 1.
Указ. соч., стр. 60.
83 В. de L a s С a s a s. Historia..., t. II, p. 214.
75


де Монтесинос, хронист вновь не упускает случая подчеркнуть,, что все они — питомцы Саламанки64, и дважды упоминает как о своем давнем и хорошем знакомом о лиценциате теологии Алонсо Мансо65 из Саламанки.
Конечно, только этих данных было бы совершенно недостаточно, но ¡надо принять во внимание неоспоримую обширную эрудицию Лас-Касаса, пронизывающую все его литературное наследие и свидетельствующую о полученном им в молодости основательном образовании; надо принять во внимание степень лиценциата прав, полученную будущим хронистом после окончания Саламанкского университета, причем в позднейших биографиях звание это («licenciado») сопутствует имени Лас-Касаса (в тех случаях, когда речь идет о его деятельности до начала 1520-х годов) почти с такой же неизменностью, с какой к Лас- Касасу 1520—1530-х годов прилагаются наименования «клирик» («clérigo»), «отец» («padre») или «'бр-ат» (¡«fray»), а к Лас-Каса* су последних десятилетий — титул епископа («obispo»). Надо,, наконец, принять во внимание, что отмеченные выше источники XVI—XVII вв. говорят о пребывании Лас-Касаса в Саламанке.
В среде испанского дворянства к этому времени прочно утвердилось мнение, что для человека имеется только три способа преуспеть — «наука, море и дом короля» («Ciencia у mar у casa real») 66. К ученой или учено-духовной карьере предназначали нередко второго или третьего сына: считалось, что именно для младшего отпрыска университет — «лучшие врата, ведущие к почестям мира сего» («La mejor puerta para las honoras del mundo») 67. Однако мы совершенно не знаем, были ли у Бартоломе братья — старше или моложе его. Во всяком случае, мнение некоторых авторов, будто Педро де Лас-Касас с самого начала готовил своего сына к деятельности священнослужителя68, представляется нам недостаточно обоснованным: известно, что в Испании существовал в то время обычай «посвящать богу и церкви тех из детей, которые отличались или слабостью духа, или какими-либо телесными недостатками»69, а к Бартоломе де Лас-Касасу как то, так и другое явно не относится!
С другой стороны, иногда полагают, что юный Бартоломе был предназначен родителями к ученой карьере70. И в этой связи следует обратить внимание на примечательное обстоятельство:
64 В. de L a s С a s a s. Historia..., t. И, p. 382, 453.
65 Там же, стр. 434—435, 553.
66 Lope de Vega. La Dorotea. Acto I, scena VII, 18.
67 J. Ruiz de Alarcon y Mendoza. La verdad sospechosa. Acto I, esc. II. В кн.: «Biblioteca de los autores españoles...», t. XX, Madrid, 1857, p. 321.
68 См., например: F. Kottenkamp. Geschichte der Kolonization Americas. Frankfurt a/M., 1850, S. 173.
69 E. Б у д p и и. Михаил Сервет и его время. Казань, 1878, стр. У8—У9.
70 См. М. J. Quintana. Fr. Bartolomé de Las Casas. В кн.: М. J. Quinta n а. Vidas de españoles célebres. Parte III. Paris, 1845, p. 129.
76


в XIV — первой половине XV в. мы встречаем носителей фамилии Лас-Касас в кругах воинов, администраторов и клириков, а с 'начала XVI в. ¡все чаще попадаются Касасы — люди умственного труда. Так, в 1503 г. выходит трактат ученого-теолога Луиса де Лас-Касаса71; во второй половине XVI в. в Севилье живет коренной ее уроженец, довольно известный в то время филолог- гуманист, переводчик итальянских поэтов и составитель словарей Кристобаль де Лас-Касас72; там же несколько позже протекает деятельность поэта Бласа де Лас-Касаса73, а в 80-х годах XVI в. выходит трактат «Искусство разведения шелковичного червя в Новой Испании», принадлежащий перу некоего Гонсало де Лас-Касаса. Есть, наконец, сведения о каких-то Лас-Каса- сах — Диего, Франсиско и Хуане — из Севильи, участвовавших в еретических и социальных движениях первой четверти XVI в. и подвергшихся преследованиям инквизиции74.
Мы, конечно, не беремся утверждать, что все названные здесь лица — родственники хрониста Бартоломе де Лас-Касаса: люди с этой фамилией были в те времена известны не только в Севилье, но и в других городах Испании, так что в ряде случаев речь идет, по всей вероятности, просто-напросто об однофамильцах. Но для нас генеалогические детали не столь уж существенны. Перечисленные здесь факты о появлении среди Касасов XVI в. известного числа людей интеллигентного труда — частный случай более широкого явления, отмеченного в нашей литературе Ф. А. Кельиным: это было время, «когда впервые в стране выявились живые силы, которые могут быть названы предтечами испанских интеллигентов»75.
Отсутствие источников все время затрудняет реконструкцию столь важного этапа жизненного пути нашего хрониста, как саламанкский период. Мы не в состоянии даже точно определить, в какие именно годы он пребывал в стенах своей aima mater: год его поступления туда вообще нигде не упоминается, а относительно года окончания среди биографов существуют значительные расхождения во мнениях — от 1492 до 1502 г.
И все же некоторые исходные данные в нашем распоряжении есть. Попытаемся установить несколько более точно время, когда Лас-Касас находился в университете.
Можно считать установленным, что будущий хронист завершил свое пребывание в Саламанке получением степени лиценциата. Необходимо, следовательно, разграничить два момента
71 См Fr. Escudero у Peros о. Tipografía hispanense. Madrid, 1894, p. 125—126.
72 Там же, стр.. 252, 258, 275.
73 Там же, стр. 306.
74 См X-А Льо ренте. Критическая история испанской инквизиции, т. I. М., 1936, стр. 279—280; С. Г. Лозинский. История инквизиции в Испании. СПб., 1914, стр. 221.
75 Ф. А. Кельи н. К истории испанской интеллигенции. «Советская наука». 1938, № 1, стр. 164
77


рассматриваемого этапа его жизни: окончание собственно университета, с одной стороны, и лиценциатуры — с другой. Сроки и последовательность прохождения этих этапов, характерные для Саламанкского университета конца XV в., хорошо известны. На изучение права (как гражданского, так и канонического) в Саламанке отводилось, по одним данным, пять76, а по другим—• шесть лет77, после чего выпускник получал степень бакалавра78; еще пять лет протекало, как правило, между окончанием университета со степенью бакалавра и окончанием лиценциатуры79. Таким образом, Лас-Касас должен был провести в стенах Саламанки 10 или 11 лет.
Между тем в хронике Ортиса де Суньиги говорится об окончании университета лиценциатом Бартоломе де Лас-Касасом в 1493 г.80 Получается, что Лас-Касас поступил в университет в 1482 или в 1483 г., т. е. в возрасте 8 или 9 лет, а лиценциатом стал к 14 годам! Это невероятно, даже если рассматривать будущего хрониста как вундеркинда, наделенного совершенно исключительными способностями.
Поэтому мы предлагаем прочитать данное место из севильской хроники XVII в, несколько по-иному: нам представляется наиболее вероятным, что Ортис де Суньига называет 1493 год не потому, что именно этот год был годом присуждения ему степени, а потому, что для автора позднейшей севильской хроники Лас- Касас был известен прежде всего как лиценциат, и это звание к тому времени, когда писалась хроника, стало неотъемлемым приложением к имени хрониста. Тогда получается, что Лас-Касас к 1493 г., т. е. к 19 годам, завершил лишь свое пребывание на студенческой скамье, начавшееся за 5—6 лет до этого, а затем еще около пяти лет — примерно до 1498 г. — готовился к получению степени лиценциата. Ставя вопрос о том влиянии, которое могло оказать на Лас-Касаса пребывание в Саламанке, нам придется прежде всего выяснить, какие же научные силы подвизались там в конце 80—90-х годах XV в.
Перед нами откроется длинный ряд имен, давно и заслуженно забытых историей науки и просвещения. Но среди множества посредственностей, и как раз в интересующие нас годы, по-настоящему сверкают имена трех очень крупных деятелей гуманистической науки: мы имеем в виду Элио Антонио де .Небриху, или Лебриху, Лючио Маринео Сицилийца, или да Би- дино, и Пьетро Марти,ре д’Ашъера или, как называли его в Испании, Педро Мартир де Англерия. Этот блестящий триумви¬
76 См. Ch. Graux. L’universitée de Salamanque. Paris, 1887, p. 14.
77 См. V. de la Fuente. Historia de los Universidades, Colegies y demas
establecimientos de enseñanza en España, t. I. Madrid, 1884, p. 282.
78 Там же, стр. 279.
79 Там же, стр. 280.
80 См. «Biblioteca de los autores españoles...», t. LXV. Madrid, 1873, p. 197.
78


рат, все члены которого были связаны многолетним научным сотрудничеством и тесной личной дружбой 81, на протяжении длительного времени занимал доминирующее положение в интеллектуальной жизни Испании.
Первый из них, испанец, получивший образование в Саламанке, а затем проведший 10 лет в Италии82, был крупнейшим филологом своего времени, блестящим знатоком латинского, греческого и еврейского языков, выдающимся педагогом-новатором,, создателем эффективной методики обучения латинскому языку83. Небриха выступил носителем и пропагандистом передовых гуманистических идей и впоследствии, в эпоху разгула католической реакции, подвергся преследованиям инквизиции за свою прогрессивную научную деятельность84.
Деятельность эта, благодаря размаху которой Небриху нередко ставят в один ряд с Рейхлином, Эразмом, Мором и Вивесом85,. протекала в период, когда рука об руку с возрождением интереса к античности и к классическим языкам развертывается энергичная работа по изучению национального испанского (кастильского) языка, по выработке его грамматических и литературных норм. И важнейшей заслугой Небрихи явилось создание в 1492 г. научной грамматики, где впервые были кодифицированы нормы кастильского языка86. Это имело особо важное значение именно в условиях последней четверти XV в., е эпоху государственного объединения Испании, когда «говоривший по-провансальски Арагон подчинился кастильскому литературному языку...»87; при
81 См. «Epistolario de Pedro Mártir de Angleria», Lib, I, Ep. NN, 22, 35,. 55, 56. В кн.: «Documentos inéditos para la historia de España», t. IX. Madrid, 1953, p. 29—30, 46—47, 80—82 (далее: P. Mártir. Ер. и ссылка на книгу, номер письма и страницу IX тома указанной серии). Ср.: J.-H. Mariéjol. Pierre Martyr d’Anghere, sa vie et ses oeuvres. Paris, 1887, p. 41—45, 193—!19b.
82 Cm. P. Mártir. Ер., I, 56, p. 81. П. Мартиред’Ангьера — A.деНебрихе,. 26.IX 1488 г. Ср.: H. Sandys. A History of classical Scholarship, v. II. Cambridge, 1908, p. 157; A. Guy. Esquisse des progrès de la spéculation philosophique et théologique à Salamanque au cours de XVI siècle. Limoges, 1943, p. 20.-
83 Cm. P. J o b i t. Jean-Louis Vives, éducateur. В кн.: «Vivés, humaniste espagnol». Paris, 1941, p. 81.
04 Cm. A. Arnould. Histoire de l’inquisition. Paris, 1869, p. 214. (Русск.. пер.: A. Ар ну. История инквизиции. Л., 1926, стр. 171).
85 Н. И. Стороженко. Вольнодумец эпохи Возрождения. М., 1897,. стр. 22. О месте и роли Антонио де Небрихи в истории испанской науки и культуры красноречиво говорит то, что на фресках библиотеки Эскориала, выполненных в последней четверти XVI в., среди изображений выдающихся мужей науки всех времен и народов нашлось место только для трех уроженцев Испании, но в их числе — Небриха! (двое других — Сенека и Квинтилиан). См.. К. М. Ma ли цк а я. Эекориал — памятник испанского Возрождения. В кн.: «50 лет Государственному музею изобразительных искусств им. А. С. Пушкина». М., 1962, стр. 166).
86 См. Н. С. Масленников. О предпосылках образования исианской. буржуазной нации. «Вопросы истории», 1954, № 11, стр. 102.
87 Ф. Энгельс. О разложении феодализма и возникновении национальных государств.— К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, т. 21, стр. 415,
79


этом ученый полностью отдавал себе отчет в большом политическом значении своего труда, расценивая язык и научную грамматику этого языка как важнейшие инструменты национального и государственного единства88.
Далее, по инициативе и при деятельном участии Небрихи при 'Саламанкском университете была создана крупная по тем временам типография — первая в стране типография, печатавшая книги латинским шрифтом 89. Издания типографии находили широкий сбыт в среде саламанкского студенчества. Светская литература занимала в этих изданиях довольно заметное место (так, в 90-е годы XV в. там были изданы Боккаччо и Тит Ливий) 90. Кроме того, Небриха явился предшественником Эразма Роттердамского в изучении библии, собирал и реставрировал памятники искусства и старины. Но этого мало: истинный сын эпохи Возрождения, Небриха много и успешно занимался математикой и космографией и производил в Саламанке эксперименты для определения величины земного градуса.
Однако стержнем всей многогранной деятельности . испанского гуманиста было преподавание — сначала в Саламанке, позже — в Алькала.
Можно полагать, что Лас-Касас за годы пребывания в Саламанке слушал Антонио де Небриху; можно даже с известной долей уверенности говорить о личном знакомстве будущего хрониста с маститым профессором, так как последний был уроженцем небольшого городка Лебриха, что в 16 лигах от Севильи91, и, следовательно, они были земляками. Сам Лас-Касас в своей «Истории Индий» упоминает о Небрихе только однажды, но создается впечатление, что он был знаком со знаменитым профессором: упоминая о церковном деятеле испанских колоний (впоследствии первом епископе Тлашкалы) Хулиане Гарсесе — своем современнике и в известной мере единомышленнике, хронист подчеркивает, что уже в юности познания Гарсеса в латыни •были столь велики, что «сам маэстро Антонио де Небриха, известный своим авторитетом и знаниями в латинском языке, говорил: „ надо либо ему [немедленно] повзрослеть, либо мне тотчас вернуться в детство“» 92.
И весьма вероятно, что и сам Лас-Касас своими превосходными познаниями в латыни — познаниями, заметно выделявшими его среди испанских хронистов своего поколения и позволявшими ему легко и непринужденно писать на этом языке «некото¬
88 См. L. Hanke. Aristotle and the american indians. London, 1959, p. 127, n. 31.
89 Cm. J. Cassou. Notes sur la typographie en Espagne. «Arts et métiers ■graphiques», 1928, N 8, p. 475.
90 Cm. J. P. R. L y e 11. Notes on early Book-illustration in Spain. «The Library», fourth series, v. VI, N 1, 1925, June, p. 27.
91 См. A. Mo г g a do. Указ. соч., стр. 41.
92 В. de L a s С a s a s. Historia..., t. III, p. 233.
80


рые из своих суровых трактатов»93,— был в конечном счете обязан именно школе Небрихи.
Что касается двух других членов упомянутого нами ученого триумвирата, то появление их имен в летописи испанской культуры — лишь одна из сторон многообразных связей испанского гуманизма конца XV — начала XVI в. с гуманизмом итальянским. Связи эти, в том числе предоставление итальянской профессуре кафедр в университетах Испании, не были чем-то новым: в основе таких связей лежали давние традиции культурного общения обоих романских народов. Но в последней четверти
XV в. налицо явное оживление этого общения94, чему в немалой степени способствовало объединение Кастилии с Арагоном, тесно связанным экономическими и династическими узами с некоторыми областями Италии. Уроженцем одной из таких областей— Сицилии (в то время составной части Арагонских владений) — был уже названный нами Лючио Маринео да Бидино. Свои молодые годы он провел в Риме, в знаменитой «Академии» Помпонио Лэто95 — в одном из тех «вольных сообществ»96, которые были столь характерны для гуманистического движения в Италии XV—XVI вв. Здесь вместе с Пьетро Мартире д’Ангьера и Марко Антонио Коччьо (по прозванию Сабелликус), будущими предшественниками Лас-Касаса в области историографии открытия Нового Света, вместе с Джироламо Бальбо и Алессандро Фарнезе (будущим папой Павлом III), вместе со славянскими гуманистами Яном Урсином из Кракова, Иваном Бар- булой из Шибеника, Илией Цриевичем из Дубровника и Бернардом Пимом из Котора 97 подучил он богатую и разностороннюю гуманистическую подготовку, став блестящим знатоком греческого и латинского языков, истории и права 98. Именно в качестве профессора права он и был приглашен в Саламанку и провел там тринадцать лет — с 1486 по 1498 г. (так что независимо от возможных в дальнейшем уточнений сроков пребывания в университете Лас-Касаса студенческие годы будущего хрониста неизбежно оказываются включенными в хронологические рамки профессорской деятельности Лючио Маринео).
93 А. М. S а 1 a s. Указ. соч., стр. 16.
94 См. К. J. H e f e 1 е. Der Kardinal Ximenes und die Kirchlichen Zustände Spaniens, am Ende des 15. und Anfänge des 16. Jahrhunderts. Tübingen, 1844, S. 103.
95 Речь идет о так называемой «Второй академии», основанной (точнее — воссозданной) папой Сикстом IV в 1478 г. (см. В. 3 а б у г и н. Юлий По-м по - ний Лэт. СПб., 1914, стр. 63—64, 183).
96 О. Л. Вайнштейн. Западноевропейская средневековая историография. М.— Л., 1964, стр. 238.
97 См. М. П. Алексеев. Сибирь в известиях западноевропейских путешественников ,и писателей. Изд. 2. Иркутск, 1941, стр. 60; И. Н. Голенищев-Кутузов. Итальянское Возрождение и славянские литературы XV—
XVI вв. М., 1963, стр. 29, 37, 72, 161, 213.
98 См. C. L i п п. Указ. соч., стр. 48.
6 Заказ № 6139
81


Разносторонне образованный и даровитый итальянец встретил в Саламанке почет и наилучшие условия для научного творчества: об этом свидетельствуют восторженные строки, настоящий гимн Саламанке во II книге его труда по истории Испании"; об этом красноречиво говорят и те отзывы о Лючио Мари- нео, которые довелось услышать его другу Пьетро Мартире во* время своей поездки в Саламанку осенью 1488 г.100 В столь благожелательной атмосфере деятельность сицилийского гуманиста широко развернулась, выйдя далеко за рамки преподавания юриспруденции. Лючио Маринео занимает в университете не только одну из кафедр права, но и кафедру поэзии101; молодой, общительный, увлекающийся, он окружен любознательной и талантливой молодежью, и его кафедра относится к числу наиболее посещаемых юношеством 102.
Деятельность Лючио Маринео приобрела общеиспанское значение: достойный ученик Лэто, всегда бывший в курсе последних достижений гуманистической науки, он явился активным проводником идей гуманизма на иберийской почве, найдя здесь сбоку вторую родину и,, по выражению новейшего исследователя его' жизни и творчества Линна, стал для Испании тем, чем Лоренца Валла был для Италии 103.
Трудно предположить, чтобы Бартоломе де Лас-Касас, занимавшийся на том самом факультете, где итальянский гуманист был ведущим профессором, не был в числе его слушателей щ следовательно, не испытал на себе его влияния.
Сложнее обстоит дело с вопросом о непосредственных контактах молодого Лас-Касаса с Пьетро Мартире д’Ангьера. Согласно сообщению А. Паломеке Торреса, этот сотоварищ Лючиа Маринео по римским штудиям у Помпонио Лэто также имел кафедру в Саламанке 104. Однако другие литературные и документальные данные, отмечающие научную, придворную, дипломатическую, церковную и даже военную деятельность итальянского гуманиста, умалчивают о его пребывании с Саламанкском
99 См. Lucii Marine i... II, 44—48, p. 306.
100 Прибыв в Саламанку 22 сентября, Пьетро Мартире уже 24-го сообщает своему соотечественнику и другу запиской: «...у ученых Саламанки... я сам. спросил, какое мнение сложилось о тебе. Все отметили, что ты очень обаятелен и для этого университета весьма полезен» (Р. Mártir. Ер., I, 55, р. 80).
101 Там же, I, 57, стр. 83—84. Пьетро Мартире — графу Тендилья, 28.IX 1488.
102 A. Palomeque Torres. Historia de la civilización e instituciones- hispánicas. Barcelona, 1956, p. 212.
103 C. Lyn n. Указ. соч., стр. 69. Впоследствии Лючио Маринео становится придворным хронистом императора Карла V и именно в этой должности' приобретает известность вплоть до далекого Московского государства (см.: «Козмография сиречь всемирное описание земель в едино пребывание и на- знаменование степенем во округах небесных». В кн.: А. Попов. Изборник славянских и русских сочинений и статей, внесенных в хронографы русской» редакции. М., 1869, стр. 481).
104 См. A. PalomequeTorres. Указ. соч., стр. 212.
82


Внутренний ôsopuK университета в Саламанке
университете 105. Вместе с тем сообщение Паломеке Торреса вступает в противоречие с таким авторитетным источником, каким является эпистолярное наследство самого гуманиста. При анализе того цикла писем, который посвящен поездке итальянского ученого в Саламанку осенью 1488 г.106, становится вполне очевидным, что имел место не очередной приезд ординарного профессора к началу очередного учебного года, а экстраординарный, почти сенсационный визит столичной знаменитости, уже раньше широко известной и весьма авторитетной как в преподавательских, так и в студенческих кругах благодаря регулярному общению с цветом саламанкской профессуры. У нас нет данных, которые позволяли бы судить о том, был ли осенний визит 1488 г. единичным эпизодом в истории научных связей Пьетро Марти- ре д’ Ангьера с Саламанкским университетом. Не подлежит, однако, сомнению, что вне зависимости от числа и частоты подобных визитов была налицо глубокая идейная, научно-творческая
105 Ом., .например: «Documentos relativos a Pedro Mártir de Angleria». В кн.: «Colección de documentos inéditos para la historia de España», t. XXXIX, Madrid, 1861, p. 397—398; K. J. H e f e 1 e. Указ. соч., стр. 103—104; J. H. M a- r i é j о 1. Указ. соч., стр. 37.
106 Р. М а г t i r. Ep., I, 52—58, 60, p. 76—89.
83
6*


связь этого видного гуманиста с учеными кругами Саламанки 107. И если у нас нет оснований утверждать, что Лас-Касас уже в студенческие годы лично видел и слышал Пьетро Мартире 108, то вполне можно допустить, что студент Лас-Касас наверняка не раз слышал из уст Небрихи и Лючио Маринео об их коллеге, а от старших своих товарищей он столь же наверняка мог узнать о памятном всему университету приезде Пьетро Мартире осенью 1488 г.
Как видим, все, что до сих пор говорилось относительно непосредственного общения Лас-Касаса с представителями знаменитого триумвирата гуманистов, относится к области гипотез. Но в сущности не столь уж важно добыть во что бы то ни стало прямые доказательства непосредственных его связей с вождями испанского гуманистического движения. Ведь мы, приняв за постулат вполне реальное и хорошо согласуемое с большим числом фактов биографии и с многими чертами творческого облика хрониста суждение о пребывании его в Саламанкском университете, задались в настоящем разделе нашей работы сравнительно узкой целью — попытаться определить и обрисовать, хотя бы в самых общих чертах, ту идейную и научную атмосферу, которая сложилась в Саламанке в последние десятилетия XV в. и в которой проходило духовное и научное становление Лас-Касаса — будущего ученого, борца и общественного деятеля. Мы попытались показать, что в идейной и научной жизни. Саламанкского университета в тот период в значительной мере определяющей была деятельность Антонио де Небрихи, Лючио Маринео и Пьетро Мартире д’Ангьера, что эти фигуры в очень большой степени задавали тон в аудиториях университета и что, следовательно, выводя идейную «родословную» Лас-Касаса, неизбежно придется иметь в виду линию, идущую от Лоренцо Валлы к Помпонио Лэто, от него — к итало-испанским «триумвирам» и далее — к их ученикам.
Было бы, однако, недопустимым схематизмом представлять себе эту линию как некую прямую, простирающуюся в некоем пустом, изолированном от действительности пространстве, а фигуры, стоящие на разных по времени отрезках этой прямой,— как простые повторения своих предшественников. Разные поколения жили и приобщались к идейному наследию предыдущих поколений в разное время, каждый раз в других, своеобразных условиях времени, места и социального окружения, и философия каж¬
107 Об этой связи см. также: «The New Cambridge Modern History», v. I. Cambridge, 1957, p. 12(1—(123.
108 Обращаясь вновь к «Истории Индий» Лас-Касаса, мы сталкиваемся с неоднократными упоминаниями о Пьетро Мартире (см.? например, т. II, стр. 116, 409, 503; т. III, стр. 66), с достаточно щедрым цитированием его «Декад» (там же, т. I, стр. 408—409, 458—460; т. II, стр. 39, 349—352, 520, 570; т. III, стр. 42), которым дается высокая оценка.
84


дого из этих поколений «так же, как искусство и наука, отражает в себе многие черты непосредственно порождающего ее исторического момента» 109; даже на одной определенной исторической стадии — в пределах каждого данного поколения — идеология гуманизма никогда не была однородной, нивелированной: наряду с течениями, выдвигавшими ярко выраженные антифеодальные и антиклерикальные концепции, в гуманизме наблюдались к иные направления — «умеренные, даже ретроградные... более связанные с традиционным церковным мировоззрением, чем с новой идеологией» по. Мы не говорим уже о том, что каждый из интересующих нас в данном случае персонажей был яркой, самобытной личностью, со своим, нередко весьма своеобразным внутренним миром, со своими индивидуальными особенностями и чертами интеллекта, дарования и темперамента.
И правомерности, допустимости предлагаемой здесь идейной «родословной» Лас-Касаса нисколько, на наш взгляд, не противоречат существенные различия в идейном облике тех, кто олицетворял собою отдельные ее звенья. У истоков этой родословной мы видим сложную фигуру Лоренцо Валлы — «антисхоластиче- ского диалектика» ш, сочетавшего эпикурейство, свободомыслие и боевой антипапизм и антиклерикализм с верой в бессмертие души 112. Далее следуют Лэто и его окружение — носители материалистических антихристианских и даже атеистических воззрений113. Следующее поколение представлено «итало-испанским триумвиратом», связанным, с одной стороны, тесными идейными узами с Италией, а с другой — с особенностями и спецификой испанской обстановки, испанских условий, столь отличных от условий Италии (мы имеем в виду слабость и узость философской базы испанского гуманизма; относительную, в сравнении с Италией, немногочисленность и разобщенность представителей гуманистической научно-философской мысли; крайнюю осторожность в вопросах религии, что вело к ограниченности не только антирелигиозной, ной антиклерикальной критики 114. У прямых
ш jvi А. Г у к о в с к и й. К вопросу о сущности так называемого «итальянского Возрождения». В кн.: «Памяти Карла Маркса». Сб. статей к 50-летию со дня смерти. JL, 1933, стр. 751.
110 О. Л. В а й н ш т е й н. Указ. соч., стр. 238.
111 3. А. Цей.тлин. Философия и логика спиритуалистического мышления (магия и религия). «Воинствующий атеизм», 1931, № 6, стр. 28.
112 См. Н. В. P е в я к и н а. Из истории этических идей эпохи Возрождения. «Вестник МГУ», серия IX, 1962, № 2, стр. 55—56; М. А Гуковский. Предисловие к кн.: «Итальянские гуманисты XV в. о религии и церкви». М.г 1963, стр. 29.
113 См. М. А. Гуковский. Итальянский вольнодумец XV в. Филиппо Буонаккорзи (Каллимах). «Ежегодник Музея истории религии и атеизма»,, т. III. М.—Л., 1959, сгр. 69, 72.
114 См. 3. И. Плавскин. Некоторые особенности Возрождения в Испании и идеологическая борьба вокруг его оценки. «Доклады и сообщения Филологического института ЛГУ», 1951, вып. 3, стр. 109.


наставников Лас-Касаса мы вместо республиканизма кружка Лэто115 наблюдаем активное — в первую очередь это касается Пьетро Мартире и в значительной степени Лючио Маринео — сотрудничество с королевским абсолютизмом в области политики и идеологии.
Но все же при всех, иногда очень значительных, отличиях и особенностях можно для разных поколений гуманистов отыскать некую равнодействующую, которая проявлялась по-разному в зависимости от условий времени и места и к тому же всякий раз преломлялась особым образом в личности того или иного индивидуума. Эта равнодействующая включала в себя, прежде всего, искренний интерес к человеку и уважение к ценности человеческой личности, неуклонное стремление усвоить максимум из культурного наследия прошлого и неиссякаемую жажду познания окружающей действительности, разносторонность интеллекта и постоянную творческую активность. И истоки таких черт в деятельности и творчестве зрелого Лас-Касаса, как широта мысли и огромная эрудиция, горячая приверженность наиболее передовым гуманистическим идеалам, поднявшая гуманиста — во второй половине его жизненного пути, после долгих и мучительных исканий, заблуждений и ошибок — на целую голову выше огромного большинства его современников, несомненно следует искать в годах учения в университете в Саламанке. Однако проявление всего того, что роднит Лас-Касаса с его ближайшими и более отдаленными учителями и предшественниками, отличалось значительным своеобразием — Лас-Касас жил и действовал в условиях совершенно особых, в такой обстановке и в такой среде, в каких никто из тех, кого мы поместили на предшествующих ступенях его «идейной родословной», не находился и находиться не мог. В дальнейшем исследователю еще предстоит выяснить, в чем и как проявилось испытанное Лас-Касасом в молодости идейное влияние гуманизма, что сближает его с предшественниками и учителями и что отдаляет его от них, какие стороны гуманистического наследия были им усвоены и по-своему развиты и какие были вытеснены и перекрыты иными влияниями.
БАРТОЛОМЕ ДЕ ЛАС-КАСАС И ХРИСТОФОР КОЛУМБ
3 августа 1492 г. из гавани городка Палоса вышла в открытый океан небольшая флотилия из трех каравелл под флагом «адмирала Океанического моря» Христофора Колумба. Трудно сказать, знал ли саламанкский студент Лас-Касас что-либо об этом событии: об отплытии кораблей были осведомлены, помимо официаль-
115 См. М. А. Гуковский. Указ. соч., стр. 72; Н. И. Голен-ищев- Кутузов. Указ. соч., стр. 147. Следует при этом подчеркнуть, что М. А. Гуковский и И. Н. Голенищев-Кутузов имеют в виду первую Академию Лэто, тогда как «триумвиры» были связаны со второй Академией.
86


чшх лиц и небольшой группы финансистов-марранов, лишь жители Палоса — непосредственные свидетели ставшего историческим старта.
Когда же в марте следующего, 1493 г. Палое, а затем и вся Андалусия стали изумленными свидетелями возвращения горстки смелых мореходов из небытия «Моря Мрака», Бартоломе де Лас-Касас находился в Саламанке, вдали от центра волнующих событий. Но очень скоро вести об этих событиях стали достоянием настолько всеобщим, что не могли не достигнуть университетских аудиторий.
Начать с того, что одним из первых, если не первым, кто уже из предварительных донесений адмирала понял, что совершено •открытие исключительной важности, и кто раньше других подошел к правильной оценке истинного значения подвига Колумба для географической науки, для человечества, был не кто иной, как тесно связанный с учеными кругами Саламанки Пьетро Мар- тире д’Ангьера, прозорливо усомнившийся, действительно ли Восточной Азии достиг мореплаватель П6. Вместе с тем на долю П. Мартире выпало стать одним из первых вестников открытия для ученого мира Европы: в летописи великих географических открытий навеки вошло его историческое письмо своему ломбардскому сеньору и корреспонденту Джованни Борромео от 14 мая 1493 г., где сообщалось, что «недавно возвратился от западных антиподов некий Колон, лигуриец...» 117; среди тех, кому посчастливилось в числе первых за пределами Испании узнать -о возвращении Колумба, был и наставник Пьетро Мартире д’Ангьера — Джулио Помпонио Лэто, который прослезился от радости, получив от Пьетро Мартире известие о событии 118, означавшем для передовых умов Европы «триумф человеческого разума над догматической школьной наукой» 119.
Но было и другое, не менее значительное обстоятельство, в силу которого итоги первой заокеанской экспедиции должны были обсуждаться в Саламанке с особой заинтересованностью. Мы имеем в виду роль Саламанкского университета в кристаллизации замысла Колумба, в научном обосновании его проекта.
В свое время имела широкое хождение версия о диспуте, который якобы имел место в Саламанке в 1484 г. (или двумя-тремя
116 Р. Mártir. Ер., VI, р. 130, 135, 236, 245. Ср. A. Р. Newton. The european Nations in the West Indies. 1493—1688. London, 1933, p. 5.
117 P. Mártir. Ep., VI, 130, p. 236.
118 Там же, VII, 152. Пьетро Мартире — Помпонио Лэто, 29.XII 1494. См. также: V. Rossi. IГ Quattrocento. Milano, s. а., p. 403. Предыдущее письмо Пьетро Мартире к Лэто, где содержалось так взволновавшее последнего сообщение о Колумбе, не сохранилось. Можно предполагать, что по времени написания оно примерно совпадало с письмом от 14 мая 1493 г., адресованным Дж. Борромео.
119 Л. О л ь ш к и. История научной литературы на новых языках, т. II- М.— Л.. 1934, стр. 74.
87


годами позже) между Колумбом и профессорами университета. Диспут этот якобы выглядел как драматическое столкновение между смелым новатором и отъявленными обскурантами. История о «Саламанкской хунте», восходящая, по-видимому, к Реме- салю, стала благодаря Вашингтону Ирвингу 120 хрестоматийной и нашла отражение как в популярной литературе, так и в искусстве..
Однако на исходе XIX в., когда была вскрыта несостоятельность многих традиционных представлений о предыстории и истории открытия Америки, отброшен был и сомнительный рассказ о том, как саламанкские «мракобесы», одержимые-де ненавистью к учению о шарообразности Земли, забраковали гениальный проект генуэзца, основанный на этом учении. Мифическим стал считаться даже самый факт какого бы то ни было обсуждения колумбова проекта высоким ареопагом 121. Но уже в конце XIX в. раздавались голоса, что вымыслом следует считать не самый факт созыва хунты, а толкование Ирвингом ее решений; что хунта не только не проявила «непонимания» проекта Колумба, но, напротив, горячо и решительно поддержала его 122 или, по меньшей мере, не осудила 123. В последние десятилетия самый факт совещаний Колумба с учеными Саламанки уже не подвергается сомнению, но позиция этих ученых по отношению к замыслам генуэзца рассматривается как подлинно благожелательная 124. Такой подход представляется весьма плодотворным, ибо он наилучшим образом соответствует фактическому облику Саламанкского университета — средоточия наиболее передовых научных (и в том числе географических и космографических), воззрений своего времени, научного центра, где идея шарообразности Земли — краеугольный камень проекта Колумба — возобладала раньше и утвердилась прочнее (благодаря непосредственному влиянию арабской науки), нежели в каких-либо других научных центрах тогдашней Европы.
120 См. В. Ирвинг. История жизни и путешествий Христофора Колумба, т. I. СПб., 1836, стр. 111—123.
121 См., например: E. J. Payne. History of the New World called America, v. I. Oxford, 4892, p. 121; Дж. Уинеор. Христофор Колумб и открытие Америки. СПб., 1893, стр. 146—148. Советские исследователи придерживаются такой же точки зрения, что и Пейн, и Уинеор (см. И. П. М а г и д о в и ч. Колумб и его открытия. В кн.: «Путешествия Христофора Колумба...», стр. 16).
122 См. V. de la F u e n t e. Указ. соч., т. II, стр. 26—27.
123 См. Дж. Фиске. Открытие Америки, с кратким очерком древней Америки и испанского завоевания, т. I. М., 1892, стр. 265, прим. 1.
124 См. A. Guy. Указ. соч., стр. 50; М. Gonzales Calzada. Указ. соч., стр. 25. Следует отметить, что и такие авторитетные колумбисты, как
С. 	Э. Морисон и И. П. Магидович, решительно выступая против версии Ирвинга, отмечают в то же время, что какие-то совещания в Саламанке все же были, и датируют их 1486—1487 гг. (см. С. Э. Морисон. Указ. соч., стр. 34; И. П. М а г и д о в и ч. Указ. соч., стр. 16).
88


Вопрос о времени и обстоятельствах окончательной победы учения о шарообразности Земли, принадлежащий, как нам представляется, к числу спорных вопросов историко-географической науки, выходит, однако, далеко за рамки настоящей статьи. Поэтому мы здесь сознательно воздерживаемся от какой-либо аргументации в пользу только что высказанного тезиса о передовой роли Саламанки в утверждении этой материалистической идеи, равно как и от сколько-нибудь детального анализа вопроса о «Саламанкской хунте». Мы коснулись здесь этого вопроса лишь для того, чтобы показать, что в «Иберийских Афинах», где воспоминания о генуэзце были еще столь свежи, его подвиг должен был сразу же получить особый резонанс. Важно подчеркнуть, что в Саламанке, безусловно, знали о возвращении Колумба и, естественно, оживленно комментировали это событие. Тем более должен был знать о финале смелой экспедиции Лас-Касас, не терявший, надо полагать, связи с родными: ведь 31 марта 1493 г. Колумб, следуя в Барселону к королевскому двору, вступил триумфатором в Севилью 125, сопровождаемый частью своего поредевшего в походе экипажа и несколькими полумертвыми от изнурительного морского путешествия, страха и непривычного климата обитателями Западного полушария, доставленными в Европу в качестве доказательств успеха генуэзского моряка.
Родной город Бартоломе де Лас-Касаса становится центром всей деятельности, связанной с освоением открытых Колумбом земель. Именно в Севилье создается для организации второй заокеанской экспедиции специальный административный аппарат во главе с севильским архидиаконом Хуаном де Фонсекой (назначенным 23 мая 1493 г. «губернатором Индий»). Впоследствии этот административный орган станет «Верховным королевским Советом по делам Индий». Спустя десять лет, по королевскому указу от 20 января 1503 г., в Севилье будет учреждена известная Торговая палата — «Casa de Contratación» — первое в Европе учреждение, специально ведавшее колониальной эксплуатацией заморских территорий. Именно Севилья, ее родовитая аристократическая верхушка — все эти Гусманы и Сандовали, Понсе де Леоны и Суньиги, Орельяны и Нарваэсы — поставляла кадры предводителей военно-колонизационных походов за моря и колониальных администратов; нищие идальго из самого города, его окрестностей и прилегающих районов Андалусии и Эстремадуры составили ядро конкистадорских банд, а монахи и клирики многочисленных местных и окрестных монастырей и церквей— основную массу миссионеров, корабельных и войсковых капелланов и чинов зарождающейся колониальной иерархии.
125 А. В е г n а 1 d е z. Historia de los Reyes Católicos Don Fernando y Doña Isabel. В кн.: «Biblioteca de los autores españoles...», t. LXX, p. 660.
89


Летом 1493 г. в Севилье развертывается работа по снаряжению грандиозной по тем временам армады для второй заокеанской экспедиции. «И оттуда [из Барселоны],— пишет Андрес Бер- нальдес,— он [Колумб] возвратился тем же порядком в Севилью, где в короткое время было приказано снарядить вышеупомянутую армаду, [набрав] людей, [погрузив] съестные припасы, которые были для нее [армады] необходимы, [подобрав] капитанов, .альгвасилов, ученых людей, врачей, людей, способных быть хорошими советниками, [снарядив] войска и все остальное, что •было необходимо для этого предприятия, и много хороших кораблей, много лучших моряков отобрали для того, чтобы искать золото» 126.
Мог ли молодой Лас-Касас увидеть при этом Колумба? Был .ли он свидетелем приезда Колумба в Севилью?
На этот вопрос надлежит ответить скорее всего утвердительно. Дело в том, что официально большие каникулы учебного года продолжались в Саламанке только 40 дней — с 8 сентября по 18 октября; однако в университетском уставе, утвержденном папой Мартином V, была найдена, по выражению К. Линна, «приятная лазейка для профессорского великодушия» — максимальная продолжительность занятий была установлена 8 месяцев, так что имелись дополнительные каникулы — с 26 июня по 8 сентября 127. И так как Колумб находился в Севилье в июле — августе 1493 г. 128, можно предположить, что именно в эти месяцы Лас-Касас мог впервые увидеть адмирала.
Есть также основания полагать, что летом состоялась не просто встреча, но именно знакомство между адмиралом и его будущим биографом, поскольку мы можем с полной уверенностью говорить об участии отца и дяди Бартоломе де Лас-Касаса во втором плавании Колумба. Сам хронист уже в начальных главах «Истории Индий» сообщает, что его отец «был с ним (с Колумбом.— В. А.), когда тот вернулся в 93 году с людьми заселять остров Эспаньолу...» 129 В другом месте говорится об участии во втором плавании как отца, так и дяди хрониста 13°. Последний— брат отца, по имени Франсиско де Пеньялоса 131 — занимал видное положение в ближайшем окружении «адмирала Океанического моря». Фаворит королевы Изабеллы, отличившийся в Гранадской войне, он был назначен начальником отря¬
126 А. В е г n а 1 d е z. Указ. -соч., стр. 660.
127 С. Lynn. Указ. соч., стр. 70.
125 См. М. С h а V е s. Paginas Sevillanas. Sevilla, 1894, p. 86.
129 В. de L a s С a s a s. Указ. соч., т. I, стр. 30.
130 Там же, стр. 347.
131 В литературе иногда указывается, что Франсиско де Пеньялоса приходился Бартоломе де Лас-Касасу дядей по матери (см., например: Е. Е n t- ralgo. Lecciones de Historia de Cuba. La Habana, 1960, p. 17); это явная ошибка, поскольку сам хронист прямо называет Франсиско братом своего •отца (В. de L a s С a s a s. Указ. соч., т. I, стр. 347).
90


да 132, приданного эскадре Колумба для осуществления вооруженных захватов за океаном, и стал по существу предводителем первой в истории завоевания Америки группы конкистадоров. Менее ясна та роль, которая отводилась в экспедиции отцу Бартоломе де Лас-Касаса— Педро де Лас-Касасу: сам хронист ничего не говорит об этом, а многочисленные биографы, почти неизменно упоминая о самом факте участия во втором плавании родственников будущего «апостола индейцев», единогласно обходят вопрос, в качестве кого они отправились за океан. Исключение составляет Х.-А. Льоренте, но его (и ссылающихся на него Ф. Коттенкампа, М. Анриона и А. Хойнацкого) версия, будто -отец Лас-Касаса был «простым солдатом морской службы» 133, не находит подтверждения в «Истории Индий», где Педро де Лас-Касас фигурирует рядом с братом в пространном перечне должностных лиц эскадры Колумба 134. Можно предполагать, что судья из Трианы был в числе тех «альгвасилов» и «людей, способных быть хорошими советниками», о которых сообщает Бер- нальдес 135. Во всяком случае', не подлежит ни малейшему сомнению, что вся семья Лас-Касасов летом 1493 г. была вовлечена в стремительный круговорот дел, связанных с предстоящим отплытием грандиозной по тем временам экспедиции. Видимо, родной племянник одного из ближайших сотрудников Колумба был в первые же дни представлен адмиралу. И это знакомство, состоявшееся в обстановке всеобщего восторга и преклонения перед недавним отверженцем-чужестранцем, не могло не произвести сильнейшего впечатления на молодого Лас-Касаса, не могло не отразиться впоследствии на оценке им личности и деятельности Колумба.
• * *
Мы попытались восстановить историю одного из наименее изученных этапов жизненного пути Бартоломе де Лас-Касаса — первого двадцатилетия. Многое здесь еще весьма гипотетично, многое нуждается в дальнейшем изучении. Мы сосредоточили внимание на трех моментах биографии гуманиста, и из сказанного можно, думается, сделать некоторые предварительные выводы.
132 В. de L a s С a s a s. Указ. соч., т. I, стр. 347.
133 J.-A. Llórente. Vie de don Barthélemi de Las Casas. В кн.: «Oeuvres
de don Barthélemi de Las Casas», t. I. Paris, 1822, p. IX; ср.: Fr. Kottenkamp. Указ. соч., стр. 173. М. R. A. Hen r i on. Histoire générale des missions catholiques, t. I, parte II. Paris, 1846, p. 351; A. Хойнацкий. Римско- католическая церковь в Америке. «Странник», 1879, т. 1, кн. 1, стр. 31.
134 В. de L a s С a s a s. Historia, t. I, p. 347—348.
135 Отметим, что позднейшие биографы — Дутто и Найт — приходят к выводам, аналогичным нашим (см. L. A. Dutt о. The Life of Bartolome de Las Casas and the first Leaves of American Ecclesiastical History. St. Louis, 1902, fp. 6; A. J. Knight. Las Casas. «The Apostle of the Indies», N. Y., 1917, P. И).
91


Прежде всего, представляется достаточно обоснованной традиционная точка зрения относительно происхождения Бартоломе де Лас-Касаса из аристократической среды — из высшего севильского дворянства. Приходится возвращаться к выяснению этого в общем не столь уж кардинального вопроса, поскольку в новейшей клерикальной и буржуазной историографии проявляется стремление отрицать это обстоятельство 136, стремление «отлучить» смелого поборника прав угнетенных народов колоний от того класса, к которому он принадлежал по рождению и по воспитанию, но в котором ему суждено было остаться — и при жизни, и в памяти потомков — «белой вороной» 137. Между тем детальное обоснование традиционной, давно признанной подавляющим большинством биографов версии о происхождении Лас- Касаса заставляет еще раз высоко оценить личность и дела Бартоломе де Лас-Касаса — выходца из среды эксплуататоров, сумевшего в эпоху невиданного разгула самых низменных страстей подняться над алчностью и предрассудками своего класса и выступить со смелыми обличениями преступных деяний этого класса.
Второй момент, на котором мы сочли необходимым остановиться, как раз и проливает в большой мере свет на то, как и почему «в сознательную пору своей жизни» Лас-Касас сумел занять, в условиях своего времени, наиболее благородные и гуманные позиции. Полагая бесспорным, что будущий хронист провел значительный период своей молодости в стенах Сала- манкского университета, мы пытались показать ту обстановку,, ту среду, в которой Лас-Касас приобщился к гуманистическим идеям — идеям, столкновение которых с колониальной действительностью пробудило в дальнейшем в сознании Лас-Касаса чувство острого протеста.
Наконец, третий важнейший момент — подвиг Колумба — определил одну из центральных тем творчества Лас-Касаса- историка — тему истории открытия Америки. Встреча с Колумбом как раз в кульминационный момент деятельности и славьг последнего могла психологически подготовить Лас-Касаса — будущего «верного историка, незаслуженно лишенного справедливой оценки Колумба» 138 — к правильному пониманию значения открытия Нового Света.
136 См., например: М. Giménez Fernández. Указ. соч., стр. 48—49;: A. М. S а 1 a s. Указ. соч., стр. 161.
137 И. P. JI а в p е ц к и й. Католическое духовенство в Испанской Америке (XVI—XVII вв.). «Вопросы истории», 1955, № 12, стр. 106.
138 О. Waltz. Fr. Baltolomé de las Gasas. Bonn, 1905, S. 7.


И. Ф. ХОРОШ ЛЕВА
БАРТОЛОМЕ ДЕ ЛАС-КАСАС И МОТОЛИНИЯ
В январе 1555 г. из Мексики императору Карлу V было послано обличительное письмо против Бартоломе де Лас-Касаса. Написал его францисканский монах Торибио де Бенавенте, прозванный Мотолинией 1. Письмо было написано в яростном, невыдержанном тоне и содержало тяжкие обвинения и несправедливые нападки.
Письмо Мотолинии — интереснейший документ, который свидетельствует об исключительной напряженности и остроте политической борьбы вокруг деятельности Лас-Касаса, о том, какое невероятное озлобление вызывала она в определенных кругах. Престарелый Бартоломе де Лас-Касас, уже в течение почти десяти лет живший вне Америки, в монастыре Сан-Грегорио в Вальядолиде, все еще представлял собой, как видно, реальную политическую силу.
Появление в Мексике его трудов, опубликованных в 1552 г. в Севилье, переполошило энкомендеро Новой Испании. Мотолиния так писал об этом: «Сейчас с последними кораблями, что прибыли в Новую Испанию, появились... печатные наставления для исповедников (confesionarios) [Лас-Касаса], которые вызвали немалую тревогу и беспорядки по всей стране, потому что и конкистадоров, и энкомендеро, и торговцев в них неоднократно называют тиранами, грабителями, насильниками... Он [Лас-Ка- сас] говорит, что всегда и каждый день они мучают индейцев, также он говорит, что все налоги с индейцев собирались и собираются неправильно, несправедливо, насильственно»; что будет, если «завтра это прочтут индейцы?» 2
1 Происхождение имени «Мотолиния» традиционно объясняется следующим образом: это было якобы первое слово, произнесенное индейцами при виде бедно одетых, как того требовал устав ордена, францисканцев, и оно означало на одном из индейских языков «бедные, несчастные». Узнав о его значении, Торибио де Бенавенте решил сделать его своим вторым именем.
2 Toribio de Benavente. Carta de Fray Toribio de Motolinía al emperador Carlos V (далее: Motolinía. Carta...). В кн.: T. de Benavente- Historia de los Indios de. la Nueva España. México, 1941, p. 294, 300.
93


Разоблачения Лас-Касаса были жестокими, хотя и не новыми, и правящие круги Новой Испании поспешили противопоставить авторитету Лас-Касаса авторитет заслуженного миссионера и знатока Мексики — Мотолинии.
«Письмо брата Торибио Мотолинии к императору Карлу V» уже привлекало внимание историков, но причины его появления и многие несоответствия и противоречия при сопоставлении пространного «Письма...» с другими сочинениями этого же автора не находили убедительного объяснения.
Известный мексиканский историк середины прошлого столетия Хосе Фернандо Рамирес полемический характер «Письма...» и открытую враждебность его автора Лас-Касасу объясняет главным образом принадлежностью Мотолинии и Лас-Касаса к соперничающим монашеским орденам — францисканцев и доминиканцев 3. Крупный испанский ученый Р. Менендес Пидаль, как и современный францисканский историк Ф. Борджиа Стек объясняют это впечатлительностью ревностного пастыря, ошеломленного публикацией крамольных работ епископа Бартоломе де Лас-Касаса, содержащих недопустимые обобщения и преувеличения, порочащие «труды» испанских колонизаторов в Америке. Для историка Ф. Николау д’Ольвера— это прежде всего результат личной неприязни Мотолинии к Лас-Касасу4.
Однако дело обстояло далеко не так. Обстановка в то время как в самой Испании, так и в испанских колониях в Америке была очень сложной. Шла борьба между гуманистическими тенденциями, выразителями которых при королевском дворе были друг Лас-Касаса и советник короля Доминго де Сото и его окружение, и мрачными силами реакции и инквизиции. В колониях жестоко столкнулись интересы королевской власти, вернее королевской казны, и новой, колониальной олигархии. Монашеские ордена, главным образом францисканцы и доминиканцы, представлявшие влиятельную политическую силу и враждовавшие друг с другом, поддерживали в этих условиях то одну, то другую- группировку.
Деятельность Лас-Касаса в тот период встречала некоторое содействие со стороны короля: до какой-то степени, возможно,, благодаря личным связям и авторитету, но в основном потому,, что ее можно было использовать для обоснования необходимости ограничить своеволие колониальной олигархии.
Тем не менее Мотолиния не побоялся в своем «Письме..» обрушиться на Лас-Касаса с самыми тяжкими обвинениями, и более
3 José Fernando Ramírez. Fray Toribio de Motolinía y otros estudios. México, 1957, p. 173.
4 F. Borgia Steck. Introduction. В кн.: T. de М о t о 1 i n i a. History of the Indians of the New Spain. Washington, 1951, p.28, 40; R. Menéndez Pi- dal. El padre Las Casas. Su doble personalidad. Madrid, 1963, p. 249—263; L. Ni col au d’Olwer. Introducción. В кн.: T. de Benavente. Relaciones de la Nueva España. México, 1956, p. LI—LU.
94


Бартоломе de Jlac-Kacac перед Карлом V
того, неоднократно апеллировал к королю с просьбой унять беспокойного епископа и даже заточить его в монастырь 5, так как, по его мнению, своей деятельностью Jlac-Kacac наносит огромный вред не только всем испанцам в колониях, но и самому королю. За спиной Мотолинии стояла могущественная конкиста- дорская верхушка, сосредоточившая в своих руках колоссальные богатства, и значительная часть колониальной администрации.
Если Хуан Хинес де Сепульведа, известный философ, теолог и юрист, был, пожалуй, одним из основных противников Лас-Ка- саса в теоретических дискуссиях в последний период его жизни, то Мотолиния в это же время обличал Лас-Касаса с точки зрения вредоносности его практической деятельности для конкистадоров и энкомендеро.
Непосредственным поводом написания «Письма...», как уже указывалось выше, было появление и распространение в Мексике печатных трудов Лас-Касаса. Но содержание «Письма...» было предопределено всей предшествующей историей взаимоотношений Лас-Касаса и Мотолинии как представителей антаго-
5 М о t о 1 i п í a. Carta..., р. 299.


нистических социальных концепций, совершенно по-разному подходящих к разрешению основных проблем конкисты и колонизации.
Лас-Касас был доминиканцем, Мотолиния — францисканцем, но вряд ли соперничество двух орденов играло решающую роль в их столкновении, хотя для Мотолинии эта сторона имела большое значение. Он никогда не забывал, что его идейный противник — доминиканец.
Для Лас-Касаса совершенно неприемлемым был один из основных тезисов, признаваемых францисканцами,— тезис о праве на насильственную христианизацию индейцев. Доминиканцы, во всяком случае в теоретических спорах, насильственную христианизацию считали недопустимой. Возможно, что именно это и заставило Лас-Касаса, на которого в свое время огромное впечатление произвела проповедь доминиканца Антонио де Монте- синоса, направленная против бесчинств энкомендеро в Америке, вступить в доминиканский орден. Кроме того, для него, по-видимому, стала очевидной необходимость опереться на какую-то, реальную общественную силу, которая в той или иной степени| поддержала бы его в борьбе за свободу индейцев.
По мнению историка Хосе Фернандо Рамиреса, доминиканцы в то время «шли по пути, указанному им Лас-Касасом» 6. Но на самом деле гуманистические идеалы Лас-Касаса были несовместимы с теми политическими и экономическими выгодами, к которым стремилась руководящая верхушка доминиканского ордена. И Лас-Касас далеко не всегда получал необходимую поддержку от своих собратьев по ордену.
Францисканцы в борьбе с другими монашескими орденами оказались более изворотливыми, легче приспосабливались к новым условиям. Их концепция правомочности принудительного спасения душ индейцев позволяла им с чистой совестью сопровождать передовые отряды захватчиков. Они первыми пришли в Новую Испанию и основали миссии на вновь завоеванных землях. Уже в 1524 г., через 5 лет после начала завоевания Мексики, туда прибыли 12 монахов этого ордена, и в числе их Мотолиния. В первые годы отношения между францисканскими миссионерами и конкистадорами были крайне напряженными. И Кортес неоднократно использовал францисканцев в своих интересах как силу, противостоящую различным конкистадорским группировкам, с которыми ему приходилось бороться. В то же время, активно участвуя в политической борьбе, францисканцы подчас не повиновались и представителям королевской власти. В 1528 г. доминиканец Висенте де Санта-Мария в письме к одному епископу сообщал о крамольных проповедях францисканцев в Новой Испании, в которых они называли королевских чиновников
6 J. F. R a m í г е z. Указ. соч., стр. 24.
96


ворами и бандитами и, более того, позволяли мятежным индейским касикам скрываться в своих монастырях 7.
С появлением доминиканцев в Новой Испании вспыхнула с новой силой старая вражда между орденами. Еще на Эспаньоле (Гаити) вскоре после прибытия туда в 1510 г. доминиканцев их столкновения с францисканцами по вопросам религиозного порядка носили характер публичных скандалов. Одним из поводов для взаимных упреков было то, что францисканцы крестили индейцев, так сказать, по облегченному ритуалу. Причем страсти разгорелись настолько, что члены враждебных орденов выступали против соперников в своих проповедях, приводя этим в смущение новообращенных индейцев. По выражению хрониста-доминиканца Антонио де Ремесаля, между двумя могущественными монашескими орденами во вновь завоеванных землях началась настоящая «гражданская война» 8.
К 1537 г. отношения орденов в колониях настолько обострились, что потребовалось вмешательство папской власти. Папа Павел Ш в своей булле от 1 июля 1537 г. признал действительными крещения, осуществленные до того времени, но в будущем настаивал на более строгом соблюдении обрядности. Вмешательство папы привело лишь к новым столкновениям.
Для характеристики отношений между орденами обратимся к некоторым королевским постановлениям 1556 и 1558 гг., которые приводит в своей хронике Ремесаль. В них содержатся призывы к «согласию и любви», запреты сооружать рядом францисканские и доминиканские монастыри, проповедовать и даже находиться соперникам там, где уже обосновался тот или иной орден; индейцам, обращенным в христианство монахами одного ордена, запрещалось приобщаться ¡святых тайн у монахов другого ордена9. Несомненно, что все эти постановления отражали нескончаемые столкновения предыдущих лет. За теологическими спорами -скрывалась борьба за вполне реальные политические и экономические ¡выгоды. Два крупнейших (католических монашеских ордена соперничали не только и не столько в деле насаждения христианской веры, сколько на политическом поприще и при дележе сфер влияния и доходов на вновь завоеванных землях.
Но основной причиной появления «Письма...» было не глубокое соперничество, существовавшее между двумя монашескими орденами. Это был лишь один из исходных моментов. Главное — неприемлемость для Мотолинии и всех тех, кого он представлял, гуманистических взглядов Лас-Касаса, требовавшего уничтоже¬
7 Lettre du Fr. Vicent de Sta. Maria, dominicain à l’évêque d’Osma. Цит.
no: J. F. R a m i r e z. Указ. соч., стр. 9.
8 Antonio de R e m e s а 1. Historia de la provincia de San Vicente de
Chiapa. Madrid, 1619, lib. X, cap. 1.
9 Там же, кн. X, гл. 1, 2.
7 Заказ № 6139
97


ния рабства и принудительного труда индейцев, npeKpáiueHHH произвола конкистадоров, уничтожения энкомьендарной системы и т. п.
Кем же был Мотолиния, современник и непримиримый противник Лас-Касаса?
Торибио Паредес родился в небольшом городке Бенавенте в королевстве Леон в конце 80-х годов XV столетия. Точная дата его рождения неизвестна, но в 1531 г. о нем писали, что «ему уже минуло 40 лет». О первых тридцати годах его жизни мало что известно, но, вне всякого сомнения, брат Торибио де Бенавенте сумел завоевать определенное положение среди францисканцев, так как он оказался в числе 12 избранных, которые 25 января 1524 г. отправились из Испании в Мексику, чтобы насаждать «истинную веру» среди индейцев.
В Мексике Торибио де Бенавенте быстро овладел языком нахуатль и вскоре уже мог произносить проповеди на нем (язык этот был очень труден и непривычен для испанцев, как из-за его фонетики, так и из-за агглютинирующего строя). Впоследствии Мотолиния слыл знатоком индейских языков. Он много ездил по новым владениям Испании, побывал в Оахаке, на Теуантепекском перешейке, в Гватемале, Никарагуа, а также в различных районах Центральной Мексики.
Мотолиния был одним из самых ревностных и неутомимых францисканских миссионеров и по собственному признанию, крестил тысячи и тысячи индейцев 10. И это, очевидно, было не слишком большим преувеличением. Он основывал францисканские миссии и монастыри, участвовал в различных церковных съездах, занимал в своем ордене ответственные посты гвардиана в различных монастырях и даже в 1548—1551 гг. провинциала Мехико.
Мотолиния написал объемистую «Историю индейцев Новой Испании» (1537—1541 гг.), насыщенную интересным фактическим материалом, «Мемориалы» и несколько других более мелких работ п. К нему, признанному знатоку страны и индейских обычаев, неоднократно обращались за помощью и советом официальные лица. Так, например, в 1554 г. он принял участие в составлении для вице-короля письма, содержащего сведения о размерах подати, которую собирали индейские правители до прихода испанцев 12.
Мотолиния активно участвовал в политической борьбе, которую вел его орден. Францисканцы поддержали Эрнандо Кортеса
10 Toribio de Benavente. Historia de los Indios..., p. 127.
11 «Tratado de materias espirituales y devotas», «Doctrina cristiana», «Venida de los doce primeros padres y lo que llegando аса hicieron», а также упоминаемые во францисканской библиографии, изданной в 1958 г., «La guerra de los Indios de la Nueva España» и «Camino del Espíritu...» и др.
12 F. Borgia Steck. Указ. соч., стр. 27.
98


ж
Открытие и завоевание Америки (рисунок из индейского кодекса)
во время его столкновений с бывшими соратниками-конкистадо- рами. И Мотолиния оставил веские доказательства того, что он полностью разделял позиции 'Своего ордена. В «Истории...» и особенно в «Письме...» содержится неуемная хвала Кортесу13. В 1528—1529 гг., в период резкого обострения раздоров между различными конкистадорскими группировками, в которые оказались втянутыми как представители королевской власти, так и индейские правители и в которых непременно участвовали францисканцы, Мотолиния, бывший тогда гвардианом монастыря в Хуэшотцинко — энкомьендарном владении Кортеса,— укрывал у себя мятежных касиков, которых преследовали эмиссары Аудиенсии14. Да и печально знаменитое «Письмо...» в конечном счете сочинение чисто политического свойства, в котором Мотолиния уже не только привычно восхваляет Кортеса,
13 Toribio de Benavente. Historia de los Indios..., p. 312—314.
14 J. F. Ramírez. Указ. соч., стр. 10. D. Sanches. Bio-bibliografía de Fr. Toribio de Benavente о Motolinia. В кн.: Toribio de Benavente. Historia de los Indios..., p. XII.
99
7*


но становится на защиту всех энкомендеро, всего режима колониального господства.
По учености, эрудиции, широте взглядов Мотолиния, вне всякого сомнения, далеко уступал Бартоломе де Лас-Касасу— мыслителю, опередившему свое время. Но Мотолиния не уступал Лас-Касасу по энергической целеустремленности, фанатичной преданности своему делу и, конечно, был большим знатоком местных условий.
Провинциал ордена святого Франциска, рьяный миссионер, автор многих религиозных сочинений и исторической хроники, опытный и энергичный политический и церковный деятель — вот кем был противник Бартоломе де Лас-Касаса к 1555 г., т. е. ко времени написания «Письма...»
Непосредственно жизненные пути Бартоломе де Лас-Касаса и Мотолинии, очевидно, до 1539 г. не пересекались. Но несомненно, что Мотолиния, положивший много сил на укрепление позиций своего ордена, не мог не слышать о делах самого неистового сторонника раскрепощения индейцев. Ведь уже к началу миссионерской деятельности Мотолинии в Америке, т. е. к 1524 г., Бартоломе де Лас-Касас заслужил славу ¡борца ,за освобождение индейцев, >за его плечами уже был почти десятилетний опыт борьбы: опыт теоретических споров и разоблачений при королевском дворе и практический опыт, правда неудачный, по созданию независимой от энкомендеро индейской ¡колонии :в Ку.мана, в Венесуэле. Несколько позднее, около 1527 г., Лас-Касас начал писать два своих фундаментальных труда — «Историю Индий» и «Апологетическую историю». И в то же время, где бы он ни находился — на Санто-Доминго, в Никарагуа или Гватемале,— всеми доступными ему средствами он продолжал бороться с жестокостью и несправедливостью по отношению к индейцам.
Первая личная встреча Мотолинии и Лас-Касаса в 1539 г. в Тлашкале описана Мотолинией в «Письме...» Это столкновение произошло в момент особо ожесточенных дебатов между францисканцами и доминиканцами по поводу крещения индейцев и временного папского запрета для большинства священнослужителей и монахов крестить взрослых индейцев. Лас-Касас был одним из тех, на кого этот запрет не распространялся. Мотолиния писал: «И пришел [в Тлашкалу] один индеец, (живший] за три- четыре дневных перехода, чтобы окреститься, и просил о крещении много раз, и был хорошо подготовлен, изучил катехизис,., мы с другими братьями долго умоляли де Лас-Касаса, чтобы он крестил этого индейца, так как тот пришел издалека, и после долгих упрашиваний он поставил множество предварительных условий для крещения, как если бы он один знал больше, чем все... и, наконец, сказав, что будет крестить, он надел стихарь с епитрахилью; и мы вышли три или четыре священника вместе с ним ко входу в церковь, где на коленях стоял индеец; не знаю,
100


под каким предлогом [Лас-Касас] не захотел крестить индейца и оставил нас и ушел...» 15
Еще в 1536 г. Мотолиния был гвардианом францисканского монастыря в Тлашкале и, следовательно, человеком, известным в этих краях. Он, конечно, стел себя униженным, так как к его словам не прислушались, хотя Лас-Касас в данном случае действовал в соответствии с последним постановлением епископов. По-видимому, суть столкновения в Тлашкале не только в отказе священника — «законника» в крещении индейца без соблюдения всех установленных правил. Лас-Касас непримиримо следовал церковным установлениям тогда, когда это соответствовало его взглядам, но в настоящее время нет данных, которые помогли бы прояснить этот инцидент. Мотолиния запомнил это унижение и даже через 15 лет не преминул сообщить о нем испанскому королю, императору Священной Римской империи Карлу V.
Не сохранилось сведений о каких-либо личных столкновениях Лас-Касаса и Мотолинии в последующий период. Но имеются свидетельства активного участия Мотолинии в борьбе между орденами: в 1545 г. Мотолиния подал прошение о выдаче францисканцам разрешения на крещение индейцев {Окатана, так как в Гватемале «отцы доминиканцы утверждают, что их одних достаточно для этой провинции»16. А в 1545 или 1546 г. Мотолиния, получив задание собрать ходившие в списках среди францисканцев труды Лас-Касаса, выполнил его и передал рукописи вице-королю Антонио де Мендосе, который сжег их 17. Вряд ли Мотолиния не ознакомился с этими крамольными работами. Кроме того, содержание «Письма...» показывает, что Мотолиния был сравнительно хорошо осведомлен о некоторых этапах жизненного пути Лас-Касаса18. Таким образом, о характере деятельности и взглядах Лас-Касаса он знал давно, и это лишь укрепляло его враждебное отношение к Лас-Касасу. Мотолиния не был простым орудием в руках какой-либо политической группировки: он был непримиримым идейным противником Бартоломе де Лас-Касаса и появление его знаменитого «Письма...» к Карлу V было далеко не случайным.
Что же представляло собой это «Письмо...»?
Объемистое послание, направленное Карлу V, содержало массу обвинений в адрес Лас-Касаса, затрагивало очень широкий круг вопросов. Мотолиния касался таких проблем, как справедливость завоевания индейцев испанцами-христианами, насильственная христианизация, правомерность захвата земель индейцев, рабство индейцев. Мотолиния не вступал, да и не мог вступить в развернутую теоретическую полемику с ученым-
15 М о 1 о 1 i n í a. Carta..., p. 296.
16 Цит. по: D. Sanches. Указ. соч., стр. XXIV.
17 М otolínía. Carta..., p. 294.
18 Там же. стр. 297—298.
‘ 101


эрудитом Лас-Касасом. В этом плане его аргументация в лучшем случае ограничивается приведением общеизвестных христианских притчей. Но Мотолиния кратко и достаточно четко излагал в «Письме...» свою точку зрения, точку зрения поборника интересов колонизаторов. И его волновали главным образом вопросы практические, тесно связанные с повседневностью, с тем, что волновало владельцев энкомьенд. Свою основную задачу Мотолиния видел в том, чтобы доказать Карлу V, что интересы короны и колонизаторов близки и потому и король, и новая колониальная олигархия должны занимать одинаковую позицию по отношению к «писаниям этого Лас-Касаса».
Мотолиния был выразителем идей господствующих классов колониальной Мексики. Характерно, что далеко не все испанцы Мексики пользовались симпатиями Мотолинии, он с неприязнью отзывается о «праздношатающихся», «бедных должниках» 19. Их следует удалить из вице-королевства, так как эта конкистадорская вольница вносит, по его мнению, лишь элемент беспокойства и сумятицы в стране, видя в индейцах легкую поживу20. Иное дело владельцы энкомьенд, они якобы ведут себя совершенно по-другому в отношении индейцев.
Конкиста, с точки зрения Мотолинии, и справедлива и необходима, его возмущает, что Лас-Касас мог считать несправедливой войну против индейцев. Мотолиния апеллирует к истории, припоминая разрушительные войны ассирийцев, персов, греков и римлян. История самой Мексики до появления испанцев также дает, по его мнению, подобные примеры. Ацтеки были недавними пришельцами-завоевателями и принесли с собой веру в «демона Мешитле», который требовал человеческих жертв. Именно для того, чтобы иметь военнопленных для жертвоприношений, утверждал Мотолиния, индейцы вели длительные войны. Мотолиния с большим пафосом пишет, что «каждый день и каждый час приносилась в жертву демонам кровь человеческая», а с приходом испанцев «установились повсеместно в этой стране мир и справедливость»21.
Подробно расписывая жестокость ацтекских жертвоприношений, Мотолиния ни словом не упоминает о зверствах конкистадоров, очевидцем которых он был сам и о которых писал ранее в своей «Истории индейцев Новой Испании». Эта книга открывается разделом о «карах господних», постигших Мексику с приходом испанцев, и среди них не только болезни, войны и голод, принесенные конкистой, а и огромные подати, из-за которых индейцы вынуждены были продавать в рабство своих детей, принудительный тяжкий труд на горных разработках, где многие гибли, рабство и т. п. Мотолиния описал шахты
19 М о t о 1 i n í a. Carta..., р. 294, 309.
20 Там же, стр. 309.
21 Там же, стр. 292, 293.
102


в Оахаке, вокруг которых на пол-лиги лежали трупы и кости человеческие. .Такого рода факты приводятся и в других разделах книги22. Причину подобных несоответствий и противоречий не следует искать в полемическом задоре, охватившем Мотолинию при чтении сочинений Лас-Касаса. Скорее дело в том, что, занимая совершенно четкую политическую позицию, Мотолиния откровенно .прислуживал эксплуататорской верхушке колониального общества.
В пресловутой жестокости ацтекского культа видел Мотолиния одно из оправданий конкисты: «Это представляется немаловажной причиной, чтоб воевать с теми, кто так притесняет и убивает невинных ...из-за этого можно воевать»23. Более того, для Мотолинии несомненным является неотъемлемое право христиан-испанцев силой насаждать «истинную» веру. Он так и пишет: «Те, кто не хочет слушать добровольно святое евангелие Иисуса Христа, должны слушать его насильно... лучше хорошее силой, чем дурное по своей воле»24. Далее воинствующий монах призывал короля расширить христианский мир, продолжить завоевания: «...прошу я у вашего величества — пятого царства Иисусова... которое... охватило бы всю землю, и ваше величество были бы этого царства главой и Капитаном, чтобы повелели вы, ваше величество, приложить все усердие для покорения и расширения этого царства и обращения неверных...»25 Причем Мотолиния прямо пишет, что делать это нужно отнюдь не методами Бартоломе де Лас-Касаса26: Лас-Касас признавал единственным оружием христианизации символ веры — крест, а такой .метод, по мнению Мотолинии, ведет лишь ¡к неудачам и напрасной трате ередств из королевской казны. Так 'случилось, когда доминиканцы безуспешно пытались высадиться во Флориде ч вести проповедь в соответствии о наказом Лас-Касаса. Тогда «была убита половина из них, а остальные бежали на корабль» и «были выброшены на ветер 2 или 3 тысячи песо вашего величества»,— доносил Мотолиния27.
Если для Бартоломе де Лас-Касаса конкиста — величайшая трагедия коренных жителей Америки, трагедия порабощения и истребления, то для защитника колонизаторов Мотолинии с приходом испанских завоевателей в Мексике установились «мир и справедливость», души спасаются, христианские праздники справляются, церкви и монастыри строятся. Новая Испания к 1555 г.—году написания «Письма...» — стала более христианской страной, чем сама Испания. И Кортес в свое время,
22 Toribio deBenavente. Historia de los Indios..., p. 15—21 и др.
23 М о t о 1 i n í a. Carta..., p. 310.
24 Там же, стр. 300.
25 Там же, стр. 301—302.
26 Там же, стр. 293.
4)7 Там же.
103


и епископы, и вице-король «правили и правят очень хорошо и для индейцев и для испанцев». Мотолиния рисует идиллическую картину, как благочестивые конкистадоры разъясняли веру своим подопечным индейцам или же приглашали для этой цели -клириков и монахов в свои селения28.
Лас-Касас смеет утверждать, что «все налоги с индейцев собираются и собирались дурным образом, несправедливо и тиранически», и Мотолиния использует наиболее веский, с его точки зрения, аргумент, обращаясь к адресату «Письма...»: «ведь ваше величество владеет... более чем половиной всех провинций и главных селений всей Новой Испании, а эикомендеро и конкистадоры имеют не более того, что ваше величество им пожаловали, и индейцы облагаются налогами умеренно», и «эндо- комендеро не осмеливаются требовать более того». Но самое главное, пишет Мотолиния,— следует помнить заповедь божию «кесарю кесарево», а потому всякие поборы — законны 29.
Точно так же Мотолиния страстно защищал право испанцев на индейские земли; он считал, что испанцы захватили главным образом излишние, пустующие земли, (более того, Мотолиния советует королю раздать еще и то, что он называл «землями войны», т. е. территории между областями обитания различных племен и народов, якобы специально существовавшие у индейцев для ведения войн и необрабатывавшиеся. Мотолиния не замечает, в какое противоречие он впадает, когда буквально через несколько страниц просит короля пожаловать земли «сеньорам Теошко и Тлашкалы», т. е. бывшим индейским союзникам конкистадоров, которые были ограблены завоевателями30.
Еще более решительно Мотолиния расправлялся с проблемой рабства индейцев в Новом Свете.
Мотолиния не хотел дискредитировать себя откровенным выступлением в защиту рабства, поэтому он стремился доказать, что этой проблемы вообще не существует. Лас-Касас писал о 3—4 миллионах рабов в испанских колониях; ничего подобного, знатоки считают, что число их не превышает 140— 200 тысяч! С рабами хорошо обращаются, заботятся о них; у вообще в Новой Испании они уже почти все освобождены, да и во всем Новом Свете менее чем через год не останется ни одного индейца-раба. А если в прошлом испанцы и торговали рабами, та,к это могли быть и «добрые христиане», ведь «многие годы рабов продавали на площадях с клеймом вашего величества»31. Таким образом, уже незачем столь рьяно, ка,к это делал Лас- Касас, обрушиваться на рабовладельцев, вопрос уже решен, и для освобождения оставшихся рабов король «делает все, что
28 М о t о 1 i n i a. Carta... р. 292, 295, 298, 305.
29 Там же, стр. 295, 301, 308.
30 Там же, стр. 302, 304.
31 Там же, стр. 300. 310. 311.
104


должно, и более того»32. В этом разделе .письма Мотолиния вновь (стремится повлиять на Карла V и убедить в единстве его интересов о интересами господствующей верхушки Новой Испании, и надо сказать, что в этом отношении Мотолиния не так уж далек от истины.
Все «Письмо...» насыщено яростными выпадами против Бартоломе де Лас-Касаса, злобной иронией. Лас-Касас не знает того, о чем пишет, не знает местных условий, его лишь в насмешку можно назвать «защитником индейцев»33. Он лжец, бесчестный человек, вероотступник, так как без веских причин позволил себе покинуть доверенную ему паству в Гватемале и «овцы опять превратились в козлищ»34.
Как смеет Лас-Касас обзывать конкистадоров и энкомендеро тиранами, грабителями, насильниками, говорить, что у них !нет ни одной не украденной вещи!35. Он превратил в дело своей жизни собирание сведений о дурных поступках испанцев в Новом Свете. Узнав о каком-либо преступлении своих соотечественников, он делает общие выводы и смеет таким образом клеветать на целый народ и его короля. Испанцев будут презирать и ненавидеть, и виновником всего этого будет Бартоломе де Лас- Касас—«слуга дьявола»36.
Мотолиния сознательно не отделяет конкистадоров и энко- мендеро от всего испанского народа, его не смущает, что многое из того, что он написал в своей «Истории индейцев...» и «Мемориалах» подтверждает разоблачения Лас-Касаса. Необходимо было опорочить политическую концепцию противника и защитить самые основы господства новой колониальной олигархии; тут уже все средства были хороши.
Не известно, каковы были последствия письма Мотолинии, но сохранившись в архиве, оно превратилось в интереснейшее свидетельство правильного понимания современниками — политическими противниками Лас-Касаса всей опасности его идей для развивающегося испанского колониализма.
Неудивительно, что «Письмо...» Мотолинии со времени его публикации, т. е. после 1857 г., широко использовалось защитниками испанского колониализма ;в Америке. И очень часто их аргументация поразительно совпадала с тем, что писал Мотолиния 400 лет назад37.
История показала, кто был прав: люди сохранили благодарную память о Лас-Касасе, страстном борце со зверствами конкисты, и мало кто знает сейчас даже имя его противника.
32 М о t о 1 i n i a. Carta..., р. 311.
33 Там же, стр. 299.
34 Там же, стр. 297.
35 Там же, стр, 294, 300.
36 Там же, стр. 296.
37 См., напр.: F. Esquivel Obregón. Apuntes para la historia del derecho en México, v. 2, México, 1938; R. Menéndez Pidal. Указ. соч.. стр. 249—250.
105


ЭРАКЛИО СЕПЕДА (Мексика)
ПОРАЖЕНИЕ ЛАС-КАСАСА В ЧИАПАСЕ
*
В 1542 г., после того как были приняты «Новые законы» для Индий, король Испании Карл V предложил Бартоломе де Лас- Касасу пост епископа в Куско, Перу, но Лас-Касас отказался. Тогда король предложил ему стать епископом в Чиапасе. Это предложение пришлось по душе севильцу, так как о Чиапасе он много слышал, находясь в Гватемале в 1536 г. Кроме того, там говорили 1на языке, -очень близком киче, которым Лаю-Касас владел. Власть епископа дала бы ему возможность бороться за внедрение «Новых законов», и Лас-Касас принял предложение. Церемония возведения Бартоломе де Лас-Касаса в сан епископа Чиапаса состоялась в его родном городе Севилье. Он был третьим по счету епископом Чиапаса, но лишь первым, кто до стиг своей епархии, так как предшественники его, по преданию., были загадочно отравлены на пути к месту своего назначения.
В июле 1544 г. епископ пустился в плавание к берегам Нового Света, сопровождаемый сорока четырьмя монахами-доми- никанцами.
Шесть месяцев длилось это утомительное плавание по океану на галеонах, пропитанных запахами пеньки и смоленой парусины. Шесть месяцев путешествия, включая стоянки на Эспаньоле и Кубе. Искушенный в путешествиях такого рода, ветеран Индий, Лас-Касас должен был все время подбадривать своих ослабевших духом спутников. И все же ему не удалось предотвратить бегства на Кубе нескольких монахов, оробевших перед трудностями путешествия.
В последние дни 1544 г. судню Лас-Касаса, проплыв лазурными водами Карибского моря, вошло в Юкатанский пролив.
В такое время года плавать в этих водах трудно. В тихую погоду, когда ветер не ломит мачты, воздух напоен легким благоуханием лесных цветов, доносившимся с берега, и кажется, будто сельва сама плывет по морю тебе навстречу. Но в зимние дни здесь дуют сильные ветры, поднимающие большую волну.
106


В 10 часов утра 1 января 1545 г. судно с доминиканцами встало на якорь в порту Кампече.
И здесь поначалу царило подлинное ликование по поводу прибытия Лас-Касаса, о котором знал каждый испанец. В первые дни одно празднество и приглашение следовало за другим. Испанцы оспаривали друг у друга честь принять у себя за столом столь знатного человека, друга самого короля Испании. На мессах была представлена вся сложная социальная иерархия колоний: энкомендеро, судьи, чиновники, солдаты, купцы, ремесленники.
Но вскоре пылкая любовь паствы сменилась негодованием и ненавистью собственников, почуявших, что под угрозу поставлены их самые кровные интересы. Лас-Касас начал свои проповеди, в которых он излагал суть «Новых законов» и призывал к освобождению индейцев от ига энкомендеро. Местные власти открыли враждебные действия против Лас-Касаса. При этом они ссылались на то, что невозможно-де уважать слова епископа, которому и вообще-то не пристало произносить подобные речи в местах, где «он не имеет собственных земель, дарованных ему божьей милостью».
Лас-Касас и сопровождающие его монахи поспешили покинуть Кампече, чтобы поскорей добраться до Чиапаса. Епископ разделил свою свиту на две группы, чтобы обеспечить более быстрое передвижение и избежать трудностей на остановках в дороге. Дорога, по которой они должны были следовать, шла морем до устья реки Табаско. Отсюда им нужно было подняться вверх по реке до земель Чиапаса, а затем идти пешком до Сьюдад-Реаля.
Первая группа монахов пустилась в путь на старом и потрепанном каботажном судне, на котором пошла и часть груза.
Вскоре поступило известие, что судно вместе со всеми пассажирами пошло ко дну. Епископ распорядился ускорить свой отъезд в надежде, что может еще оказаться полезной его помощь.
Напротив острова Терминос он обнаружил остатки кораблекрушения. Сильно поредевший отряд Лас-Касаса отправился по реке Табаско.
Единственным судном, пригодным для плавания в этих водах, было каноэ. Это — челн, сделанный из огромного древесного ствола, середина которого выжжена с помощью горячих углей. Такие длинные каноэ и сегодня еще перевозят товары по рекам Чиапаса и Табаско, недоступным для паровых судов.
Устье реки Табаско Лас-Касасу должно было напомнить берег у Баракоа — города на острове Куба, где он провел несколько лет вместе с Луисом де Веласко. Здесь, как и там,— сельва, обрамляющая горы, в воздухе, напоенном заяахом плодов и смол, носятся птицы, порхают бабочки. Возможно,
107


Бартоломе де Лас-Касас вновь представил себе поросшую сельвой гору Юнке-де-Баракоа, внушительный контур которой,, подобно маяку, надежно указывает путь мореплавателям. Правда, тамошняя речка Toa ничуть не напоминает полноводную Грихальву1, чьи воды клином с шумом вдаются в море и пресную воду можно взять далеко от берега. Верно и то, что сельва здесь более зловеща, чем на острове, и опасные для жизни твари подстерегают свою добычу.
Таинственная прибрежная сельва наполнена странным шумом, треском сучьев, которые ломают загадочные существа,, скрытые за завесой ветвей. Эта таинственность еще более усиливается изменчивым светом переливчатой зелени листвы и ветвей, где ютятся птицы и обезьяны-ревуны. И река среди всей этой буйной растительности, подобно резкому удару мачете, потоком своим рассекает сельву. По этой вот сельве и по такой реке Лас-Касас и прошел.
Иштапангахоя—так называлось .место, дде он решил ожидать первый отряд монахов. Это маленькая деревня в землях Чиапаса, расположенная на краю лесистых равнин, где начинаются предгорья Западной Сьерра-Мадре.
Отряд совершил утомительный подъем на центральное нагорье. Здесь воздух стал холоднее, а высота заставляла сердце биться чаще. Надо было перейти вброд бесчисленные реки, что- бы достигнуть суровых склонов Тапилулы. Медленное восхождение по этим склонам позволяло наблюдать удивительную смену растительности. Начав восхождение в тропической сельве, можно видеть, как по мере подъема исчезают определенные виды вьюнковых и камеденосных, уступая место поразительному разнообразию влаголюбивых папоротников, цепляющихся за стволы, покрытые мхом. Это—«черная сельва», край расселин, откуда неожиданно извергаются, воды, образуя гигантские потоки реки, как бы вырвавшиеся из заточения.
Черная сельва, одетая туманом, лежит между горными вершинами. Ее населяют стада обезьян, путешествующих по верхушкам огромных деревьев, оглашая воздух криками, и ягуары с мягкой поступью, и неисчислимые стаи птиц с богатым и ярким оперением. Изредка мелькает в тумане крыло сказочного кецаля. Сюда совершают смелые набеги и олени с равнин. Черная сельва с ее многообразием флоры и фауны представляет собой как бы ключ к сердцу нагорья Чиапаса; кто войдет в нее, тому суждены удивительные сны и видения.
Дальше тянутся равнины Сояла с обширными сосновыми и еловыми лесами. Это уже земли индейцев соке.
Вскоре отряд Лас-Касаса достиг Тьерра-Колорада. Эта местность получила свое название от распространенной здесь
1 Река на юге Мексики.
108


глины, приятной наощупь. Здесь дороги расходятся: одна ведет в «тьеррас-кальентес»2 центральной части нагорья, другая — к высокогорным «тьеррас-фриас»3. По этой второй дороге отряд начал подъем к Сьюдад-Реалю.
В первые дни марта 'на склонах по утрам холодно. Пронзительный ветер свистит между соснами, а в разрывах сьерры виднеется пропасть глубокой долины. На дне ее сверкает река Грихальва, омывающая жаркие земли Чиапаса. Над пропастью почти недвижимы реют ястребы. Чем выше, тем труднее дышать, но по мере приближения к Сьюдад-Реалю доминиканцы ускоряют шаг.
14 мая 1545 г. перед Бартоломе де Лас-Касасом и его спутниками открылась долина Сьюдад-Реаля, окруженная горами и сосновым лесом.
Сьюдад-Реаль был еще молодым городом, 'но уже бросались в глаза первые каменные ограды вокруг господских домов. Мощные стены городских храмов напоминали о том, что при нужде они могут служить и крепостями. Во всем сказывалась недавно завершенная конкиста. И вместе с тем уже четко обозначался стиль застройки. Величественный дворец Дьего де Ма- сарьегоса, хорошо сохранившийся и поныне, с резьбой по теса- HOiMy камню, доставленному издалека, олицетворял могущество его владельца. Дома с высокими стенами из необожженного кирпича, с небольшими окнами в переплете из толстых деревянных брусков, укрепленных металлической арматурой, возвышались на улицах, прилегающих к площади. Такой господский дом примитивной постройки существует и сейчас на улице Эскуэла Препаратория. А по окрестным дорогам, ведущим в город, тянулись вереницы индейцев, нагруженных различной кладью. Они несли маис, ягуаровые шкуры, ткани, золото и красивые блестящие камни, легко поддающиеся обработке, стволы деревьев благородных пород, лекарственные травы, дичь, соленую рыбу и зелень. Вся поклажа переносилась индейцами. Наличие лошади или мула было символом господского достоинства их обладателя и владеть ими мог только испанец.
Четырнадцать месяцев продолжалось изнурительное путешествие доминиканцев, считая от того момента, как они покинули монастырь Сан-Эстебан в Испании, до благополучного прибытия их в Сьюдад-Реаль. В Сьюдад-Реале повторилось то, что произошло в Кампече: сначала теплый прием местных власть имущих, а потом — ненависть и вражда. Враждебные действия начались сразу же, едва Лас-Касас огласил содержание «Новых законов», которые он намерен был проводить в жизнь. В го-
2 Tierras calientes — зона жаркого климата.
3 Tierras frias — зона умеренного климата.
109


роде ходило много толков о «странных идеях монаха, посаженного на место епископа», осмелившегося выступить против той силы, на которой покоилась вся колониальная система.
Когда последовал взрыв недовольства и возмущения со стороны энкомендеро и других колонистов, Лас-Касас ринулся в стремительное наступление со всей присущей ему страстностью. В качестве первой меры он запретил давать отпущение грехов всякому, кто имел в своем владении рабов-индейцев. Он знал, что это вызовет жестокий конфликт, в котором будет подвергнута испытанию его воля, и все же распорядился, что право принимать -исповедь остается только за ним и, кроме него, только в особых и строго определенных случаях за деканом и каноником.
По Сьюдад-Реалю пронесся глухой ропот. Против епископа восстала непомерная спесь конкистадоров, уязвленных в своих «христианских» чувствах, а вернее, беспокойство рабовладельцев за прочность своего экономического положения. Старухи в Сьюдад-Реале и в наши дни любят рассказывать, как в середине XVII в. городские дамы отказались посещать мессу лишь потому, что церковные власти запретили им в храме пить шоколад, в огромных кувшинах подававшийся им индейскими служанками. Дамы прибегли к таким мерам воздействия, что приказ пришлось отменить, и с тех пор сеньоры слушали мессу, прихлебывая ароматный наишшж. А ¡ведь Лас-Касас начал 'сражение по вопросу, куда более важному и решающему!
Горожане проводили спешные сборища. Весь город объединился против севильца, а тот, верный себе, твердо стоял на своем решении: либо рабы, либо отпущение грехов.
Горожане держались трех разных мнений.
Одни, исполненные сознания чести, узко ими понимаемой, отказывались освобождать своих рабов. Не можем же мы, говорили они, согласиться на отпущение грехов в обмен на свою честь!
Другие приводили надуманные доводы политического характера: «Если индейцы после долгого пребывания в неволе окажутся вдруг свободными, и потому только, что того пожелал какой-то епископ, то как бы это не повлекло за собой опасных последствий, способных пошатнуть основы существующего порядка».
Третьи, самые практичные и откровенные, спрашивали: а кто будет возделывать землю?
В ответ на все эти рассуждения, окольными путями доходившими до Лас-Касаса, он говорил: «По «Новым законам» рабство индейцев считается незаконным, и всякий, кто нарушает это установление, отпущения грехов получить не может».
Однако его проповеди, все более пламенные день ото дня, были речами, брошенными на ветер, если только не вызывали нового прилива ненависти к епископу. Однажды ночью кто-то выстрелил из мушкета под окном у епископа. Храбрецы, похваляясь друг перед другом, клялись, что готовы убить своими рука¬
110


ми этого защитника индейцев, «вступившего с ними в заговор против короны».
Как горожане, так и доминиканцы во всякий час ожидали трагической (развязки. В довершение смуты против распоряжений епископа восстали его ближайшие помощники — декан и каноник.
Бартоломе де Лас-Касас решает покинуть Сьюдад-Реаль и найти для своего епископства более гостеприимную резиденцию. Для подыскания подходящего места он отправил в «тьеррас- кальентес», :в Иштапу, нескольких доминиканцев и с ними в качестве переводчика Грегорио де Пескеру, знавшего язык ацтеков.
Спустя некоторое время от доминиканцев, посланных на поиски, пришло известие, что они нашли прекрасное место для жительства в Чиапа-де-Лос-Индиос, на берегу реки Грихальвы, и что монахи, мол, с удовольствием обосновались бы в таком большом селении с многоводной рекой, с лугами и пастбищами, с деревьями, лесами и со всем остальным, что делает любое населенное место привлекательным и отрадным. Имелся в виду первый город, основанный в этой провинции испанцами и бывший одно время ее столицей. Позднее испанцы его покинули и переместились в Сьюдад-Реаль, известный также под названием Чиа- п а - д е - Л ос - Э,сп ан ьол ес (чтобы не пугать его оо старой столицей). Форма множественного числа у современного названия провинции— «Чиапас» — и возникла именно благодаря существованию двух городов Чиапа.
И вот снова дорога: долгий спуск к «тьеррас-кальентес» в центральной долине, через бедные поселки индейцев цельталь. В Синакантане, крупном обрядовом центре индейцев, Лас-Касас долго выслушивает их жалобы на плохое обращение с ними энкомендеро, затем посещает индейцев Иштапе.
И наконец, последний спуск — к предгорьям, откуда начинается обширная центральная равнина с плодородными землями, опаленными знойным солнцем. Земли эти покрыты негустой растительностью и местами имеют вид саванн; сельва не проникает* в эти широты. Это край плодовых деревьев: манговых деревьев разного вида, платанов, стручковых растений, семена которых покрыты белой и сочной мякотью. Здесь и был расположен город Чиапа.
Но и в Чиапе Лас-Касас не смог добиться успеха и решил разослать монахов во все концы епархии для присутствия на богослужениях, а сам приготовился к долгому и тягостному путешествию, чтобы добиться поддержки верховных королевских властей.
Теперь ему предстояло путешествие в три раза более длинное, чем то, что было проделано им от земель Табаско До Сью- дад-Реаля. Надо было пересечь не одну реку, такую же полноводную, как Грихальва, по которой он сейчас плыл; надо было
111


идти через сельву, через равнины и горы к землям, лежащим на юго-востоке, держа направление к устью большой реки, где расположен Грасиас-а-Диос.
Снова перед ним уже знакомые виды: та же растительность, те же могучие сейбы посреди площади — неизменного центра каждого поселка в этих краях.
В Грасиас-а-Диос Лас-Касас встречается с епископами Гватемалы и Никарагуа. Несмотря на разногласия, они все же договариваются подать совместно в Аудиенсию — верховный суд колонии — свои жалобы на действия энкомендеро.
Эти петиции содержали целый ряд практических предложений для облегчения участи индейцев: Аудиенсия должна распорядиться относительно пересмотра налогов в Чиапасе, ибо некоторые налоги были невыполнимы, как, например, налог, предполагавший сдачу большого числа ягуаровых шкур, добыча которых была связана с опасностью для жизни индейцев; нужно изменить порядок при постройке дорог: перестать использовать индейцев в качестве вьючных животных; принять меры для защиты индейского населения от злоупотреблений испанцев, такие, в частности, как запрещение принуждать индейцев к работе на сахарных плантациях или ограничить принятую среди энкомендеро практику ссужать друг Другу индейцев для ночных работ. Лас-Касас просил также поддержки королевской власти в том, «чтобы иметь право наказывать, а если нужно, то и арестовывать алькальдов, старшего альгвасила и прочих лиц, виновных или грешных в вышеизложенном...»
В связи со всеми этими прошениями и с предстоящей ему борьбой епископ решает вернуться в Сьюдад-Реаль.
Зная, какая враждебная обстановка его ожидает в епархии, он возвратился туда вместе с королевским чиновником — аудитором, назначенным по его просьбе.
Опять по Сьюдад-Реалю распространяются зловещие слухи и вспыхивает недовольство: «Епископ возвращается в эти края, чтобы окончательно погубить сей несчастный город, и ведет с собой аудитора, который будет заново распределять земли».
Стремясь во что бы то ни стало защитить свои интересы, противники Лас-Касаса решили, что поскольку события оборачиваются против них, то они будут «подчиняться, но не выполнять», пока королю не станет известна «подлинная правда». Тогда же было решено собрать открытый совет, на котором об винить епископа в том, что он не представил папских булл о своем назначении. Кроме того, на него возлагалась вина за возможные волнения и мятежи индейцев против королевской власти и за неизбежное после них обнищание испанцев. Этот документ подписали тридцать семь жителей Сьюдад-Реаля.
Все это стало известно Бартоломе де Лас-Касасу, когда он находился в Копанауиштле.
112


Несмотря на мольбы сопровождающих его лиц, Лас-Касас продолжает свой путь и, проявив немалое мужество, вступает в Сьюдад-Реаль ночью, когда город содрогался от сильного землетрясения. Это сделало его появление там значительным и грозным. На другой же день с амвона Лас-Касас призвал каждого желающего представить свои протесты и жалобы. Наступила относительная разрядка в той напряженной обстановке, которая накануне его прибытия казалась накаленной до предела. Но через несколько дней Лас-Касасу вновь пришлось покинуть город, куда ему больше уже не суждено было вернуться.
Епископ уехал из провинции Чиапас 8 января 1546 г., через несколько дней после того, как туда прибыл аудитор от Аудиен- сии, и направился в город Мехико на совещание епископов, созванное Франсиско Тельо де Сандовалем, ревизором Новой Испании. Однако по приказу вице-короля Мендосы Лас-Касасу пришлось задержаться в провинции Оахака, так как были опасения, что присутствие его в столице вызовет беспорядки.
Когда, наконец, Лас-Касас появился в городе Мехико, оказалось, что Тельо де Сандоваль, прибывший, как предполагалось, для проведения в жизнь «Новых законов», встал на сторону энкомендеро. Прийти к какому-либо соглашению оказалось невозможно, и потому решено было, что Лас-Касас вернется в Испанию, чтобы лично представить свои соображения королю.
С отбытием в Испанию кончается короткое по времени, но исполненное бурной деятельности пребывание в Мексике Бартоломе де Лас-Касаса. Прожив в своей епархии менее года, он и поныне, 420 лет спустя, остался в памяти народа Мексики.
К имени Лас-Касаса неоднократно обращались деятели народных движений прошлого периода. Во время войны за независимость чтение произведений Лас-Касаса запрещалось и уличенных в этом «преступлении» жестоко преследовали.


Ю. В. КНОРОЗОВ
РЕЛИГИОЗНЫЕ ПРЕДСТАВЛЕНИЯ ИНДЕЙЦЕВ МАЙЯ ПО ДАННЫМ ЛАС-КАСАСА И ДРУГИХ источников
*
В произведениях Лас-Касаса отражены различные стороны жизни индейцев. Значительное внимание уделено им описанию религии индейцев до испанского завоевания. О религиозных представлениях майя Лас-Касас дает краткие, но очень существенные сведения, которые наряду с другими данными позволяют до известной степени охарактеризовать жреческую космографию.
Майя представляли себе Вселенную (ст.1 йок каб, йокол каб, букв, «над землей»2) в виде расположенных один над другим миров. Над землей (ст. каб, луум) находится 13 небес (ст. оигла- хун тас каан, букв. «13 слоев неба»), а под землей — 9 подземных миров, составляющих преисподнюю (ст. метнал, митнал% митин: ср. нахуа миктлан—-«подземный мир»).
В центре земли (ст. чумук каб) находится Первоначальное дерево (ст. Наш Че), а по четырем углам (ст. кан амай, как тиц), т. е. по странам света,— Красное (восток), Белое (север), Черное (запад) и Желтое (юг) мировые деревья.
В прохладной тени под ветвями Первоначального дерева находится рай, куда попадали души праведников. Там их встречала богиня Иш Таб, и они наслаждались прохладой и изобилием пищи, проводя время в отдыхе и веселье3.
По представлениям майя начала XX в. (окрестности Вальядолида, ст. Саки), у Первоначального дерева было четыре ветви, вытянутые по странам света, а на вершине сидела хищная птица (hawk), кричавшая «саки-саки»4.
1 Здесь и в дальнейшем «ст.» означает «старый язык майя», «др.» — «древний язык майя».
2 По этимологическому смыслу этот термин, очевидно, относится только к верхним мирам, без преисподней.
3 Д. де Ланда. Сообщение о делах в Юкатане. М.—Л., 1955, стр. 164.
4 А. М. Т о z z е г. A comparative study of the Maya and the Lacandones. New York, 1907, p. 154.
114


В городе Тайясаль («ст. Тах-Ица) перед (испанским завоева- нием почиталась каменная колонна, изображавшая Йаш Чеел Каб, «первое дерево мира», плодами которого якобы питался первый человек LU Аном. На западной стороне пьедестала была маска «мудрого сына бога» Ах Коках Мут 5.
Лас-Касас описывает почитание «креста» у майя, что, по его словам, связано с культом бога дождя: «В царстве Юкатана, когда наши его открыли, они нашли кресты, и один из извести и камня высотой десять пядей 6 (palmos) в середине огорожен* ного двора, очень пышного и украшенного, около очень торжественного (solemne) храма, весьма посещаемого многими набожными людьми, на острове Косумель, около берега Юкатана. Говорят, что этот крест у ¡них был и почитался в честь бога дождя (agualluvia), и когда недоставало воды, ему .приносили в жертву перепелов. Спрошенные, откуда у них сведения об этом знаке, они отвечали, что там проходил прекрасный человек и оставил им этот знак, чтобы о нем всегда вспоминали; по словам других, они утверждали, что [почитают крест] потому, что на нем умер человек, более сияющий, чем солнце» 7.
По рукописям майя8, Первоначальное дерево (др. (Йаш)-те\ ст. Йаш Че), реалистически изображенное в виде сейбы (также Йаш Че, букв, «зеленое дерево»9), было местопребыванием бога дождя (Д46в1) или бога долин (П16в2).
Изображение Первоначального дерева имеется на крышке саркофага, найденного в потайном склепе Храма Надписей в Паленке 10. На ветвях дерева лежит двухголовый змей, а у подножия полулежит покойный правитель. В Паленке Первоначальное дерево есть также на центральной панели Храма Креста, а в антропоморфизированном виде — на панели Храма Креста с листьями11. На паленкских изображениях видны только две горизонтальные вытянутые ветви, потому что дерево дано сбоку. Так как дерево с двумя ветвями напоминает крест, это дало миссионерам XVI в. повод говорить о почитании креста у майя (отсюда, в частности, название храмов в Паленке). На изображении в Храме Креста ветви заканчиваются головой змеепо¬
5 A. Means. History of the Spanish conquest of Yucatan and of the Itzas. Cambridge, 1917, p. 135; A. Barrera Vásquez у S. Rendon. El libro de los libros de Chilam Balam. México, 1948, p. 106—107 (по рукописи Авен- даньо-и-Лойолы).
6 Пядь равнялась 21 см.
7 В. de Las Casas. Historia de las Indias. Madrid, 1876, t. V, p. 453 (Apologética historia, cap. CXXIII).
3 Рукописи м,айя обозначены буквами Д (Дрезденская), П (Парижская), М (Мадридская). Нумерация страниц Дрезденской рукописи указана по изданию: Ю. В. К н о р о з о в. Письменность индейцев майя. М.— Л., 1963..
9 Йаш может означать «зеленый», «первый», «новый», «свежий».
10 A. Ruz Lh ui М er. Exploraciones en Pálenque. Anales del Instituto Nacional de Antropología e Historia. México, 1954, p. 94—97.
11 Ю. В. К я о p о з о в. Указ. соч., табл. 72—77.
115
8*


добного чудовища, а на вершине дерева сидит кецаль с головой бога дождя.
В мифе, известном по книге Чилам Балам из Чумайеля 12, перечисляются четыре «цветных» мировых дерева Имиш Иаш Че (букв, «семенное первое дерево») или небесных столба (йокмал каан)у находящихся в «углах мира», и сидящие на них птицы: чак шиб йуй (Чак Имиш Йаш Че, «красное семенное первое дерево»), сак чик (Сак Имиш Иаш Че), ек, тан пицой (Ек Имиш Иаш Че), кан шиб йуй, как тан пицой, иш кан ойал мут (Кан Имиш Иаш Че).
По Дрезденской рукописи (Д58—59а, 59—60с), на мировых деревьях в четырех «углах мира» обитали «цветные» боги дождя, носящие «родовое» имя (Каш)-их. Деревья даны реалистически, причем ствол Черного дерева окрашен в черный цвет, как и тело соответствующего бога. Мировые деревья, перед которыми приносятся жертвы накануне нового года, изображены также в главе о четырехлетием цикле Дрезденской рукописи. При этом изображение Красного дерева антропоморфизировано: вместо верхушки — голова бога дождя (Д54с). В остальных трех случаях изображена сейба с покрытым плащом стволом, вокруг которого обвилась змея (Д55—57с). Изображение четырех деревьев, на верхушках которых сидят птицы, есть в Чичен-Ица в Храме настенных панелей 13.
Таким образом, по представлениям майя, земля была квадратной (или прямоугольной). В центре и по углам стояли мировые деревья (или «небесные столбы»), носящие общее название «семенное первоначальное дерево» (ст. Имиш Иаш Че). Для различения угловых деревьев прибавлялось название цвета, символизирующего страну света: красный, ст. чак i (восток, цвет утренней зари), белый, ст. сак (север, цвет снега) 14, черный, ст. ек (запад, цвет ночи), желтый, ст. кан (юг, цвет солнца) 15. Например, полное название восточного дерева — Чак Имиш Иаш Че, «красное семенное первоначальное дерево», сокращенно Чак Че (Чак *Ге), «красное дерево». Следует отметить, что эти краткие названия одновременно обозначают и конкретные породы деревьев. Так, йаш че (в данном случае, по-видимому, «свежее дерево»)—сейба, дающая освежающую тень и выращиваемая у водоемов. Ветви ее располагаются правильными ярусами, что, очевидно, ассоциировалось со «слоями неба». Чак те («красное дерево»)—фернамбук с темно-оранжевой прочной древесиной, употребляемый для построек; ек те («черное дерево») —другая
12 Ю. В. К норо зов. Указ. соч., табл. 97—98.
13 K. R up pert. Temple of the Wall Panels, Chichen Itza. Washington, 193,1.
14 Символика цветов (как и сами названия стран света) восходит у майя, по-видимому, к тем временам, когда они жили гораздо севернее.
15 У нахуа страны света ассоциировались с иными цветами: красный (восток), черный (север), белый (запад), голубой (юг).
116


порода фернамбука с более темной древесиной16. Центральное мировое дерево ассоциировалось с сейбой, а угловые — либо также с сейбой, либо с соответствующими кратким названиям породами (см. Д59а, 60с).
Представления о мировых деревьях или «небесных столбах» восходят к глубокой древности и появились, по-видимому, в результате проекции устройства жилища на видимую Вселенную. Небо было осмыслено как крыша, поддерживаемая подпорками, мыслившимися в виде гигантских деревьев. Четыре мировых дерева соответствуют прямоугольной планировке древних общинных домов. Возможно, что представление о центральном мировом дереве еще более древнее и соответствует круглой планировке жилища с центральным столбом.
По представлениям майя XVI в.17, в четырех «углах мира» обитали «цветные» боги, носившие «родовое» имя Чаак (букв, «помогающий», от ст. на «помогать») : Чак Шиб Чаак (восток, букв, «красный мужчина Чаак»), Сак Шиб Чаак (север), Ек Шиб Чаак (запад), Кан Шиб Чаак (юг).
В четырех «углах земли» находились также «цветные» боги, носившие «родовое» имя Бакаб (букв, «льющий», от ст. бак «лить»): Чакал Бакаб (восток), Сакал Бакаб (север), Екел Бакаб (запад), Канал Бакаб (юг). Возможно, что чакал и другие эпитеты следует понимать как сокращенную форму словосочетания чак хаал, «красный дождь» (ср. Йашал Чаак, иначе Иаш Хаал Чаак, одно из имен бога дождя). Бакабы имели и личные имена: (Ах) Кан Цикнал (восток), (Ах) Сак Кими(л) (север), Хосан Ек (запад), Хобнил (юг). Бокабы представлялись с большими кувшинами (также ст. бакаб). Когда они лили воду из кувшинов, шел дождь, а когда переворачивали их — начиналось наводнение, точнее затопление от ливней (ст. хаа йокол кабу букв, «вода над землей»).
В четырех «углах мира» находились также «цветные» божества, носившие «родовое» имя Павах Тун: Чак Павах Тун (восток), Сак Павах Тун (север), Ек Павах Тун (запад), Кан Павах Тун (юг). Они имели также личные имена. Сохранилось имя только четвертого, желтого Павах Туна — богини Иш Кан Jle Ош. В дальнейшем Павах Туны были отождествлены с христианскими святыми Доминго, Габриэлем, Диэго и Марией Магдалиной 18.
В рукописи майя «цветные» боги четырех стран света носят «родовое» имя (Каш)-их (букв, «несущий (дождь)») с прибавлением соответствующего прилагательного: (Чак) (Шиб) (Каш)-их и т. д. (Д58—59с). Они изображены сидящими на
16 Д. де JI а н д а. Указ. соч., стр. 220.
17 Там же.
18 R. L. Roys. The book of Chilam Balam of Chumayel. Washington, 1933, p. 171.
117


мировых деревьях. В Мадридской рукописи «цветные» боги (Каш)-их являются покровителями четырехлетнего цикла (М34— 37). В Дрезденской рукописи в качестве покровителей четырехлетнего цикла фигурируют боги, носящие «родовое» имя Мам (Д54—57). По-видимому, в связи с развитием земледелия возник культ богов ветра и дождя, благожелательных и неблагожелательных (например, северный ветер мог уничтожить посевы). Первоначально у древних майя было, очевидно, четыре бога ветра и дождя, связанных со сторонами света и мировыми деревьями, которые являлись их местопребыванием. Они имели «родовое» имя (Каш)-их и название одного из четырех символизирующих страны света цветов в качестве постоянного эпитета. Кроме того, их называли Чаак («помогающий») —по-видимому, эвфемистическая замена табуированного имени богов дождя — а также Йум Икооб («владыка ветра»). Все вместе они назывались Кантулти ку или Кантул куоб («четверка богов»). В дальнейшем в жреческих учениях наметилась тенденция рассматривать их как ипостаси единого бога дождя, что прослеживается, например, в Дрезденской рукописи.
У племени ица боги дождя носили «родовое» имя Бакаб («льющий»). Их представляли с большими кувшинами. В рукописях майя имя Бакаб не встречается, а льющими воду из кувшинов изображаются богини.
Павах Тун, по-видимому, калька «родового» имени богов стран -света у нахуа Теокатлипока («курящееся зеркало»). Возможно, что упоминаемые в книге Чилам Балам из Чумайеля 19 «цветные» камни, связанные со странами света (ток тун,«кремень-камень») —трезультат неправильно понятой другой кальки того же имени Тескатлипока (ток тун вместо took тун, «горящий камень»).
Бог дождя изображался в иконографии майя в антропоморфном вцде сидящим на мировом дереве, а иногда сросшимся с последним (кроме того, он фигурирует в многочисленных сценах, иллюстрирующих мифы). Характерные черты бога дождя — длинный крючковатый нос с облачным завитком у переносицы, оскаленные верхние резцы, длинные кривые клыки, торчащие изо рта, старческая запавшая нижняя губа и иногда борода.
С центральным мировым деревом и богом дождя связан небесный змей, изображаемый в рукописях майя обвившимся вокруг ствола под кроной (Д55—57с) или лежащим на ветвях. Этот змей определяется как удав (ст. каш), умеющий лазить по деревьям. На некоторых изображениях (М15в) его тело снабжено облачными завитками. Змей-удав был, очевидно, персонификацией облаков. Древнее имя бога дождя (Каш)-их созвучно с названием удава (ст. каш). В некоторых случаях облачный змей
19 R. L. R о у s. Указ. соч., стр. 64.
118


изображался с головой бога дождя и извивающимся туловищем с завитками и знаками воды. В рукописях (Д64в2) этот персонаж носит имя (Чик) - (чик) - (соот), ст. Чичик Соот («гремящий трещоткой»), а сходно изображаемый персонаж — имя (Иаш)- чан («зеленый змей») (Иашчалан, притолока 15). У нахуа параллельным божеством был Кецалькоатль («пернатый змей»), ст. Кукул Кан, культ которого был введен тольтеками и у майя. Он изображался с человеческой головой и телом гремучей змеи (но не удава), покрытым перьями кецаля. Очевидно, под толь- текским влиянием у майя появилось представление об облачных гремучих змеях (ст. ахав кан), связанных со сторонами •света.
Персонаж, изображаемый в виде кецаля с головой бога дождя (имя его не ясно), вероятно, был мифическим посредником между разными мирами. Возможно, ему соответствует позднейший Ах Коках Мут (Иаш Коках Мут).
Идея множественности небес возникла в результате астрономических наблюдений за движением небесных светил. Точные астрономические наблюдения понадобились в связи с необходимостью определения сроков земледельческих работ. Так, например, преждевременный или, наоборот, слишком поздний посев приводил к гибели урожая. Уже в первые века до нашей эры было хорошо изучено видимое движение по небу Солнца, а также Луны и планеты Венера.
Когда- выяснилось, что Солнце, Луна и планеты движутся не вместе со звездами, а своими путями, естественно было предположить, что каждому светилу ¡соответствует свой «слой неба».
Видимый годовой путь Солнца по небу проходит через определенные группы звезд, которые были разделены у майя на 13, .а на Древнем Востоке —на 12 созвездий (знаков зодиака). В каждом из 13 созвездий солнце находится примерно 28 дней. Таким образом, солнечный год майя состоял из тринадцати 28-дневных месяцев. У древних майя зодиакальные созвездия представлялись, по-видимому, в виде реальных или мифических животных. В поздней Парижской рукописи, относящейся к периоду гегемонии Майяпана, фигурируют следующие животные (часть изображений стерлась):? — гремучая змея — черепаха — скорпион — птица с головой зверя — чудовище с длинным носом — попугай — олень — летучая мышь — ? — ? — чудовище — :ягуар (П23—24). Созвездие Черепахи (ст. ак или ак ек)у третье по счету в Парижской рукописи, соответствует созвездию Близ* нецов. Из этого можно заключить, что у древних майя солнечный год начинался с весеннего равноденствия, когда Солнце находилось в созвездии Овна. Эти наблюдения соответствуют первым векам до нашей эры (в настоящее время в день весеннего равноденствия Солнце находится в созвездии Тельца).
119


В рукописях майя месяцы солнечного года обозначаются соответствующими знаками зодиака. По-видимому, по ассоциации с 13 созвездиями («домами солнца»), через которые проходит видимый путь Солнца по небу, возникло представление о 13 небесных мирах.
У нахуа различались следующие небеса: 1-е — небо луны,
2-е — небо звезд, 3-е — небо солнца, 4-е— небо планеты Венеры, 5-е — небо комет, 6-е — черное или зеленое (ночное) небо, 7-е — голубое (дневное) небо, 8-е — небо бурь, 9-е — белое небо, 10-е —желтое небо, 11-е — красное небо, 12-е и 13-е — Омейо- кан, обиталище божества — гермафродита Ометеотля.
Представления древних майя о 13 небесах остаются в значительной степени неясными. По двоеверным представлениям майя XX в. (юирест,ности Вальядолида, ст. Саки) 20, небес семь (христианское влияние). На 1-м небе обитают Йум Баламооб, «владыки ягуары», боги четырех стран света, покровители земледельцев, охраняющие селения. На 2-м небе — Йум Икооб, «владыки ветров», именуемые по странам света Ах Лакин Ку («бог востока»), Ах Шаманкин Ку («бог севера»), Ах Чикин Ку («бог запада»), Ах Нохолкин Ку («бог юга»). На 3-м небе обитают неблагожелательные божества Ах Какас Балооб (букв, «делающие дурное»). На 4-м небе — покровители зверей Ах Ка- наан Балчеооб (букв, «охраняющий зверей»). На 5-м небе обитают покровители полей кукурузы и лесов (так как при подсечно-огневом земледелии поля устраивались на выжженных участках леса) Ах Канаан Кашооб (букв, «охраняющие леса») или Кухооб (этимология неясна). На 6-м небе — старые, бородатые и седоволосые боги дождя Нукуч Йум Чаакооб («великие владыки Чааки»), иначе просто Йум Чаакооб или Ах Ценулооб («кормящие»). Они любят курить, и облака рассматриваются как дым их сигар. В период роста кукурузы в их честь устраивается обряд на Чаак (букв, «сборы Чаака»), состоящий в подражании кваканию лягушек с целью вызвать дождь. На 7-м небе обитает христианский бог, называемый по-испански Эль Гран Диос. В книгах Чилам Балам божества 13 небес называются Ош- ла-хунти Ку (букв, «тринадцать групп богов»). Но в текстах майя колониального периода и у авторов XVI в. не указаны их имена.
Представления древних майя о 13 небесах и соответствующих божествах восходят к «ольмекским». Жрецы «ольмеков» в первые века до нашей эры, обобщив накопленные к тому времени астрономические наблюдения, разработали календарь и космографические представления, в дальнейшем воспринятые и развитые сапотеками, тольтеками и майя. В надписях майя некоторые имена богов 13 небес записаны архаическими» вышедшими
20 А. М. Т о z z е г. Указ. соч., стр. 156.
120


из употребления, «ольмекскими» иероглифами. Божеством
1-го неба у древних майя была Сак Чуп, «дева», богиня Луны.
2-е небо, как и у нахуа, по-видимому, было небом звезд, 3-е — вероятно, небо планеты Венеры, 4-е-—небо Солнца, где обитал бог солнца Кинбенцилаан. Божеством 5-го неба был Хо Вай Тун, покровитель пяти добавочных дней года, считавшихся зловещими (по-видимому, ему соответствуют двоеверные божества
3-го неба Ах Какае Балооб). Божества 6-го и 7-го неба неясны. На 8-м небе обитал Ум Вил, ст. Иум Вил («владыка пищи»), бог кукурузы (иначе Ах Вашак Иол Кавил). Ему соответствуют, вероятно, двоеверные божества 5-го неба Ах Канаан Кашооб (бог кукурузы известен также под именем йум Кааш, «владыка лесов»). На 9-м небе обитал Йаш Чан, «зеленый змей», по-видимому, одна из ипостасей бога дождя. Ему соответствует Ах Бо- лон Каан Чаак («Чаак девятого неба») текстов колониального периода, а также, вероятно, двоеверные божества Нукуч Иум Чаакооб. На 10-м небе обитал Ум Цек («владыка черепов»), которому соответствует упоминаемый в Дрезденской рукописи и текстах колониального периода Ах Лахун Чааннал («владеющий десятым небом»). На 11-м небе обитал бог Булук Чабтан, очевидно, неблагоприятный. Божества 12-го и 13-го неба неясны. По рукописям майя (Д7с, 10а, 11а), на 13-м небе находился бог сова, носящий имя Ошлахун-тас-каан-нал, «владеющий тринадцатым слоем неба».
.Представления о 9 подземных мирах почти не изучены, в частности неясно, почему их было именно девять. В XVI в. преисподняя называлась метнал (митнал, митун). Это название происходит от слова нахуа миктлан («подземный мир») и, очевидно, принесено тольтеками. В преисподней, куда отправлялись души грешных21, обитало 9 групп богов (ст. Болонти Ку, букв, «девятка богов»), но они неизвестны поименно для каждой группы, кроме бога Вак Митун Ахав («владыка шестого подземного мира»). Владыкой преисподней считался Хун Ахав (по-видимому, календарное имя бога планеты Венеры). По двоеверньш представлениям майя XX в., богом преисподней и землетрясения был Кисин, соответствующий христианскому дьяволу. В источниках колониального периода упоминаются также в качестве богов преисподней Шибальба, Какал Ку, Ах Пуч, Йум Кимил (два последние — божества смерти).
Помимо божеств 13 небес и 9 подземных миров у майя было большое количество богов — покровителей различных занятий. Так, по источникам колониального периода, покровителем жрецов считался Ицамна, изобретатель письма, календаря и наук; покровителями врачей и медицины — Ицамна, Иш Чел, Кит Бо- лон Тум, Ахав Чам Ах Ец; покровителями воинов — Хунпик Ток,
21 Д. де Л а н д а.. Указ, соч., стр. 164.
121


Ах Чуй Каак, Каак-у-Пакал, Пак Ок, Еш Чун Чуй; покровителями торговцев и плантаций какао (так как зерна какао служили единицей обмена) — Чаак, Бакаб, Хобнил, Ек Чууах, Шаман Ек, Ах Кан Бе; покровителями земледелия — Чаак, Иум, Кааш (Йумил Кашооб), Ах Болон Цакаб; покровителями охотников — Ах Кех, Аканум, Сухуй Сип, Иш Табай, Ах Шоб; покровителями рыболовов — Ах Пух Ха, Ах, Каак Не Шок, Ах Кит Цамал Кум; покровителями пчеловодов — Бакаб, Хобнил, (Ах) Мусен Каб, Ахавлил Каб; покровительницей прядения и ткачества — Иш Асал Box.
Считалось, что некоторые божества связаны между собой родственными отношениями. Наиболее подробные сведения об этих представлениях приводит Лас-Касас. По его данным, Ицам- на был мужем богини Иш Чебел Йаш и отцом Бакаба, а Иш Че- бел Йаш была дочерью богини Иш Чел. Боги Ицамна, Бакаб и Ек Чууах сопоставляются Лас-Касасом с христианской троицей. Он пишет: «Простой народ свято верил в трех лиц (personas) — Ицамна, Бакаб и Ек Чууах, и в Иш Чебел Иаш, мать Бакаба, и в мать Иш Чебель Йаш, называемую Иш Чел, которая, как мы говорим, должна быть святой Анной»22. «Отец назывался Ицамна, который сотворил людей и все вещи; сын имел имя Бакаб, он родился от девушки (una doncella), вечно девственной, называемой Иш Чебел Йаш, которая находится на небе с богом. Святого духа они называли Ек Чууах. Они говорят, что Ицамна— значит Великий Отец Бакаба, который есть Сын; говорят, что его убил Ах Пуч и заставил бичевать его и возложил корону из терниев, и растянул ему руки на столбе (un palo), считая, что он не был прибит, а привязан, где он, наконец, умер. Он оставался мертвым три дня, на третий вернулся в жизнь и поднялся на небо, где пребывает со своим отцом. Вскоре после этого пришел Ек Чууах, который есть Святой Дух; он снабдил землю всем, что было нужно». Далее Лас-Касас замечает, что Ек Чууах значит «торговец» (очевидно, .«.покровитель торговцев»), а также, что, по словам индейцев, наступит время, когда умрут все люди.
По другой версии, приводимой Романом23, Ицамна был мужем богини Иш Чел. У них было три сына. Старший сын (имя не названо) не смог сотворить людей и был брошен отцом в ад. Двое других, Хун Човен и Хун Ахав, создали небо, землю и звезды, а также первых людей. Следует отметить, что оба имени— календарные (как указывалось выше, Хун Ахав, вероятно, календарное имя бога планеты Венеры). Хун Човен известен в эпосе киче «Пополь Вух» как один из двух братьев, превратившихся в обезьян.
22 В. de Las Casas. Указ. соч., стр. 453—455. У Лас-Касаса имена богов переданы следующим образом: Исона, Бакаб, Эчуак, Чибириас, Исчен.
23 Roman. República de las Indias Occidentales. Madrid, 1887*. t. 3, lib. 2.
122


Лас-Касас (ссылаясь на священника Франсиско Эрнандеса из своей епархии в провинции Чиапас) приводит следующие сведения. По словам индейцев, в древности в провинцию Чиапас пришло «двадцать человек». Имена 15 известны (Лас-Касас их не приводит), а о пятерых остальных нет никаких сведений. Начальником этих «людей» был Кукул Кан, которого индейцы называли богом лихорадок. Двое других были богами рыбной ловли, еще двое — богами земледельцев, один был богом, «который гремит». «Они носили длинные одежды, сандалии в качестве обуви, длинные бороды и не носили шапочек (головного убора духовных лиц) на головах. Они повелевали людям испо- ведываться, потому что в этот день умер Бакаб; этот день они называли Имиш и почитали его с набожностью из-за смерти Бакаба». Речь идет, несомненно, о появлении в Чиапасе правителя тольтеков Топильцина (носившего также имя Кецаль- коатль —Кукул Кан, вероятно в качестве верховного жреца или имперсонатора этого бога), бежавшего после военного поражения из Толлана в область Табаско, а затем во главе племени ица вторгшегося в область майя. По старинной, восходящей, по-видимому, к «ольмекам» традиции, племя должно было состоять из четырех подразделений (связанных в религиозной символике со странами света и соответствующими божествами) и 20 родов, божества которых были одновременно покровителями дней 20-дневного месяца. В племени ица было четыре подразделения, но родов фактически было 16 или 15 (название рода Ах Пуч повторяется дважды). Вожди этих родов, очевидно составлявшие свиту Топильцина — Кукул Кана, вероятно, также считались имперсонаторами (а может быть, и потомками своих родовых богов). Поэтому Лас-Касас и говорит то о людях, то о богах и отмечает, что о пяти из них ничего не известно.
Как указывалось выше, Лас-Касас сообщает, что сын Ицамны бог дождя Бакаб был убит одним из богов преисподней по имени Ах Пуч. Подробности убийства не оставляют сомнений в том, что речь идет об одном виде жертвоприношения, когда жертву в особом головном уборе и с руками, привязанными к перекладине, расстреливали из луков 24. Бакаб был убит в день Имиш, который считался первым днем календаря. Эти данные дают некоторые сведения о малоизвестных космогонических учениях жрецов майя, согласно которым мир пережил несколько эр, заканчивавшихся катастрофами. Современная эра также должна закончиться катастрофой (о чем упоминает и Лас-Касас).
По двоеверным представлениям майя XX в., мир пережил три последовательных потопа, а современная эра тоже должна окончиться потопом. В книге Чилам Балам из Чумайеля25 говорится
24 Д. де Ланд а. Указ. соч., стр. 154—155. Имеются изображения этого вида жертвоприношения.
25 Ю, В, К н о р о з о в. Указ. соч., стр. 96—98,
123


о захвате и избиении небесных богов Ошлахунти Ку богами преисподней Болонти Ку и разрушении мира, после чего поднялись мировые деревья. Там же предсказывается предстоящее разрушение мира, на этот раз не богами преисподней, а, наоборот, небесными Бакабами, которые нашлют ливни и обрушат небеса на землю. Очевидно, убийство Бакаба богом преисподней Ах Пучем, о котором говорит Лас-Касас, соответствует избиению небесных богов богами преисподней в мире книги Чилам Балам из Чумай- еля. Это событие соответствует, по-видимому, по жреческой космогонии, последнему разрушению мира и начальной дате календаря майя — 5 Имиш 9 Кумху (3113 г. до н. э.) (предыдущая эра закончилась 4 Ахав 8 Кумху). Сходные космогонические мифы были у нахуа.
Лас-Касас, как и другие испанские авторы XVI в., настойчиво проводит параллель между индейскими и христианскими верованиями. Это объясняется тем, что в XVI в. очень остро стоял вопрос о происхождении индейцев. Завоеватели-конкистадоры были склонны считать, что «антиподы»-индейцы вообще не являются людьми, не имеют души и могут быть приравнены к скоту. Конкистадоры массами истребляли и обращали в рабство индейцев.
Королевское правительство и церковь, заинтересованные в том, чтобы доходы поступали в их казну, стремились превратить индейцев в прямых данников короны.
В связи с этим появилась папская булла, в которой объявлялось, что индейцы происходят от Адама и Евы и, следовательно, являются людьми. Нужно было развить утверждение буллы, т. е. объяснить более или менее 'вразумительно происхождение индейцев и связать последних с народами Старого Света. Теоретики- схоласты, знатоки библии и сочинений Платона (считавшегося, «благочестивым язычником»), вскоре выдвинули две «теории» происхождения индейцев: от атлантов Платона (эту точку зрения разделяли Овиедо-и-Вальдес и Лопес де Гомара) и от исчезнувших 10 колен Израиля (эту точку зрения разделял Лас-Касас).
Согласно христианским легендам, после смерти Иисуса Христа апостолы отправились в различные страны проповедовать слово божие. В связи с этим теологи XVI в. поставили вопрос, не были ли предки индейцев обращены в христианство одним из апостолов или их учениками. Отсюда настойчивые попытки Лас- Касаса и других авторов XVI в. отыскать сходство между религией индейцев и христианством. Указывая на поклонение кресту, веру в «троицу» и т. д., Лас-Касас, как и другие авторы, по-видимому, считал, что религия индейцев является христианством, но сильно искаженным по наущению дьявола. Помимо политического значения, отыскивание параллелей между верованиями индейцев и христианством имело и чисто практический смысл, так как подобные параллели значительно облегчали миссионерам проповедь христианства.


А. Д. ДРИДЗО, Э. О. КУДУ
БАРТОЛОМЕ ДЕ ЛАС-КАСАС И ГЕОРГ ФРИДРИХ ПАРРОТ
(К вопросу об оценке Лас-Касаса в России) *
В Государственном историческом Архиве Эстонской ССР одним из авторов настоящего сообщения (Э. О. Куду) была обнаружена неопубликованная речь первого ректора Тартуского {тогда—Дерптского) университета Г. Ф. Паррота. Она была произнесена 6 августа 1806 г. в связи с открытием здания университетской библиотеки.
Напомнив, что на месте этого здания некогда находилась церковь \ профессор Паррот продолжал: «Здание это воздвигнуто было в мрачные времена далекого прошлого. Страна была захвачена буйными ордами немецких рыцарей; чтобы упрочить этот захват, за ними устремились алчные служители церкви... То, что не смогли выполнить крепости на Двине и Аа 2, предстояло совершить храмам. Мощь древних обитателей страны не была уничтожена — их следовало обессилить, и это было сделано. Храмы Всеблагого превратились в темницы для мысли и дел. Однако и здесь проложила себе дорогу неистощимо добрая природа человека. Не все столь плохо начавшееся было плохим. Среди политических и религиозных фанатиков попадались, конечно, и честные служители церкви... Это здание заполнено гробницами множества угнетателей, преданных земле под тысячи проклятий; существовали, однако, и люди, которые сходили в могилу, сопровождаемые слезами и благословениями современников. Конечно, и в Лифляндии был свой Лас-Касас» 3.
1 Берлее, .кафедральный собор, строить который начали еще в XIII .в.; лишь два столетия спустя, с сооружением двух башен, церковь была завершена, но в 1624 г. она погибла от пожара. Алтарная часть церкви была перестроена под библиотечное здание (см. Э. В а p е п. Тарту. Таллин, 1960, стр. 29).
2 Аа — немецкое название реки Гауя в Латвии. Паррот говорит о Западной Двине (Даугаве) и Гауе, так как южная часть Эстонии с городом Тарту входила в- Лифляндскую губернию, большую часть которой составляли латышские земли.
3 Государственный исторический архив Эстонской ССР, ф. 402, оп. 3, ■ед. хр. 2467, стр. 47—55. По-видимому, самое раннее упоминание см : W. S ü s s. Karl Morgenstern (1770—1852). Dorpat, 1928, S. 231.
125


Обнаруженная в архиве речь Паррота содержит первое в Прибалтике и во всей России публичное заявление о Лас-Касасе.. Имя знаменитого испанского гуманиста упоминалось, правда, в русской печати и несколько ранее — в первой половине XVIII в. 4 Но эти упоминания и небольшие отрывки, по большей части переведенные с французского, состояли из общих рассуждений и самостоятельного значения иметь не могли. Что же касается речи. Паррота, то здесь перед нами первое в нашей стране выступление, содержащее определенную социально-политическую оценку деятельности хрониста, увязывающее ее с самыми насущными проблемами общественно-политической жизни Прибалтики того времени. В приведенном выше отрывке затрагиваются такие жгучие вопросы, как порабощение коренных жителей Прибалтики немецкими завоевателями и его последствия, роль церкви в этом процессе. Имя Лас-Касаса прозвучало в данной связи отнюдь не случайно: параллели между завоеванием Америки и завоеванием Прибалтики, между жестокостями конкистадоров и жестокостями «псов-рыцарей» напрашиваются сами собой, и то внимание, которое прогрессивные публицисты Прибалтики уделяли истории захвата Америки, чрезвычайно легко объяснимо 5.
Можно считать, что самое присутствие подобных параллелей указывает на достаточно определенную общественную позицию Паррота. Упоминание же им Лас-Касаса позволяет уточнить эту позицию, внести в нее существенные дополнения и пояснения.
Парр от произнес свою речь (как будет показано ниже) в период подъема антикрепостнической борьбы в Прибалтике. Тем важнее для нас то обстоятельство, что в ходе этой борьбы прозвучало имя Лас-Касаса, что автор речи, передовой человек своего времени, вспомнил в этой связи великого испанского гуманиста. И сделано это было при характеристике проблем, имеющих существеннейшее значение для оценки прогрессивной прибалтийской публицистикой событий не только (и даже не столько) XIII или XVI в., сколько начала XIX. Речь Паррота была теснейшим образом связана с традициями этой публицистики, с ее борьбой
4 Первое упоминание — «Примечания к СПб. ведомостям», 173'5, с. 169. Подробнее см.: Л. А. Шур. Россия и Латинская Америка. Очерки политических, экономических и культурных отношений. М., 1964, стр. 24.
5 Речь Паррота содержит одно из самых ранних упоминаний такого- рода. Раньше такие упоминания встречаем только у Меркеля (G. Merkel. Die Letten -vorzüglich in Liefland am Ende des philosophischen Jahrhunderts. Leipzig, 4797, S. 23). С ¡появлением же литературы -на эстонском языке и осо-ч бенно со вступлением в нее тшсателей-демократов такие упоминания становятся более частыми. Сошлемся хотя бы на переработку повести немецкого писателя В. О. Горна «Последний Инка», выполненную выдающейся эстонской поэтессой Лидией Койдулой (J. Jannsen. Perúmaa viimne inka, 1865. Подробнее см.:К. Mihkla. Lydia Koidula elu ja looming. Tallin, 1965, lk 94—97).
126


в защиту:крестьян. В речи явственно различим и еще один источник: общественная мысль предреволюционной и революционной Франции, традиции энциклопедистов 6.
Выступление Паррота не было случайным эпизодом ни в его биографии, ни в истории Прибалтики его времени.
Георг Фридрих Паррот (1767—1852)—первый ректор Тартуского университета, видный ученый-физик, известный просветитель своего времени — прожил большую и богатую событиями: жизнь.
Часть своей юности он провел в предреволюционной Франции. Свидетельств об этом периоде его жизни сохранилось мало, но кое-что нам все же известно. Среди постоянных гостей в нормандском замке д’Эрси, где Паррот служил учителем (1786— 1788), были люди, хорошо знавшие Вольтера и без устали рассказывавшие о нем 7. За отзывом на свой учебник арифметики будущий тартуский ректор обратился к знаменитому астроному Лаланду8, ярому противнику иезуитов 9. Атмосфера приближавшейся революции не оставила юношу равнодушным. Несколькими годами позже, уже в Риге, Паррот, по свидетельству современника, столь определенно высказался о казни Людовика XVIr что был даже заключен в тюрьму 10. .
В 1795 г., прожив несколько лет в Германии, Паррот переезжает в Прибалтику. Положение в Лифляндии и Эстляндии было* тогда чрезвычайно напряженным. Известный эстонский историк. Юхан Кахк, подробно осветивший политическую обстановку в этих районах на рубеже XVIII—XIX ¡вв., приходит к весьма обоснованному и верному, на наш взгляд, выводу: в эстонских и латышских землях того времени наблюдались «некоторые явления, характерные для революционной ситуации»11. Именно к этому периоду относятся подробно описанные Ю. Кахком две волны крестьянского движения значительной мощности (1797, 1802— 1807 гг.), «о настоящем размахе и значении которых до этого (т. е. до появления работы Ю. Кахка.— А. Д.\ Э. К.) не имели: представления» 12. Существенную роль в подъеме этого народно¬
6 Паррот был в свое время известен под прозвищем «якобинец» (см. М. Rajanen. Tarton yliopiston «jakobiinien» kansanopetussuunnitelmat ja niiden vaikutus Vanhan Suomen kuoluoloihin. «Historiallinen Arkisto», 57, Turku, 1961, s. 288).
7 F. Bienemann. Der dorpater Professor Georg Friedrich Parrot und. Kaiser Alexander I. Reval, 1902, S. 31.
8 Там же, стр. 35—86.
9 См. Э. Мартинсон. История основания Тартуского (б. Дерптского — Юрьевского) университета. JL, 1954, стр. 43*
10 Ом. «Русская старина», т. 109, январь, 1902, стр. 92.
11 Ю. Кахк. Крестьянское движение и крестьянский вопрос в Эстонии в конце XVIII и первой четверти XIX в. Таллин, 1962, стр. 180.
12 См. «История Эстонской ССР», т. I, Таллин, 1961, стр. 606. Речь идет об эстонском издании работы Ю. Кахка, вышедшей несколькими годами, ранее русского перевода 1962 г.
127


го движения, в развитии прогрессивных идей сыграли и революционные события во Франции 13. Не прошло бесследно, особенно для латышских земель, и восстание Костюшко в Польше: за год до приезда Паррота в Прибалтику (1794) на западе Латвии появились отряды польских повстанцев, перешедшие из Литвы 14. Паррот не мог об этом не знать, так как первые годы его пребывания в Прибалтике прошли именно в Латвии (район замка Вен- ден, ныне Цесис). Он, несомненно, 'ра-спюлагал и более подробными сведениями о польском восстании: много с ним беседовавший брат его хозяина К. К. Сивере состоял при русском посольстве в Польше как раз в годы второго ее раздела.
Не могло не оказаться в поле зрения Паррота и положение крестьян — латышей и эстонцев, особенно после того, как ему поручено было составить книгу «О возможности создания экономи* ческого общества в Лифляндии и для Лифляндии» 15. Выводы, к которым он пришел, формулируются следующим образом: «Мы должны улучшить положение наших крестьян. Если уж человеколюбие не заставило нас видеть в этом свой долг, то хотя бы ради собственной пользы» 16.
Новый этап деятельности Паррота начался с созданием Тартуского университета, в число профессоров которого он был приглашен еще в 1800 г. С самого начала между прогрессивно настроенной профессурой во главе с Парротом и прибалтийско-немецкими баронами возник острый конфликт из-за того, в чьих руках будет находиться руководство новым учебным заведением. Парроту удалось добиться непосредственного подчинения университета министерству просвещения, а затем назначения куратором Ф. М. Клингера—в молодости прогрессивного немецкого писателя, друга Гёте, автора пьесы «Буря и натиск» («Sturm und Drang»), давшей имя целому периоду истории немецкой литературы 17.
Весьма укрепило позиции Паррота, вскоре избранного ректором, то обстоятельство, что в январе 1803 г. все школы в учебном округе были подчинены университету, который получил также право цензуры над всеми печатными изданиями в пределах округа 18.
13 Подробнее см.: Ю. Кахк. Указ. соч., стр. 129 и сл. Ср. «Русская ста- рина».1902, январь, стр. 88—89; А. Т г а a t. Talurahva öiguslik olukord iivi- maal feodalismi lagunemise perioodil. Dissertatsioon. Tartu, 1955, lk. 134.
14 G. Merkel. Указ. соч., стр. 230. Ср. Ю. К а х к. Указ. соч., стр. 132.
15 «Über eine mögliche ökonomische Gesellschaft in und für Livland». Riga, 1795 (издана без имени автора).
16 Цит. по: F. Bienemann. Указ. соч., стр. 62.
17 Подробнее см.: О. А. Смолян. Жизнь и творчество Фридриха Максимилиана Клингера. Автореферат, JL, 1953.
18 Е. Петухов. Императорский Юрьевский, бывший Дерптский, университет. Юрьев, 1902, т. 1, стр. 201—¡211.
128


Большое значение для характеристики взглядов Паррота имеют его публичные выступления. В своей речи 22 мая 1802 г. перед приехавшим в Тарту Александром I Паррот, в частности, заявил: «Мы клянемся уважать человека, к какому бы классу и категории он ни принадлежал; не делать различия между бедным и богатым, слабым и сильным, но только проявлять к бедному и слабому более деятельное и более глубокое внимание» 19.
Эти слова Паррота не расходились с делом. В той же его речи прозвучали взволнованные и достаточно смелые слова в защиту крестьян — самого угнетенного и бесправного сословия Российской империи. «Государь! Перенеситесь мыслью в любую точку вашей обширной империи... Землевладелец сих провинций обязан вам снижением налогов, писатель — восстановлением литературы, негоциант — свободою торговли, ремесленник — подъемом промышленности; землепашец, которому феодальная система не дала ничего, кроме шаткого существования,— государь, вы не пренебрежете им...»20.
Вопрос об университете, о его самостоятельности, о его задачах, как отмечает эстонский исследователь Э. Мартинсон, тесно был связан в сознании Паррота с вопросом крестьянским — самым острым в тогдашней России. Борьба за независимость университета переплеталась в деятельности Паррота с борьбой за улучшение положения крестьян21.
Паррот делал все, что было в его силах, чтобы хоть несколько крестьянских юношей получили доступ в университет. Уже среди студентов первого набора был сын латышского крестьянина Вильямс; правда, будучи свободным от крепостной зависимости, он и формально мог быть принят — университетскому уставу это не противоречило. Затем, уже в нарушение всех и всяческих правил, Паррот ¡зачислил в университет крепостного, останца Юрген- сона, но оказался бессилен дать ему главное — свободу22.
Не следует забывать, что цитированная выше речь была произнесена в мае 1802 г., меньше чем за месяц до чрезвычайного ландтага, которому пришлось положить начало аграрным реформам, и не в одной только Эстонии, но и во всей Прибалтике. Не случайно реакционные помещичьи круги, прекрасно понимая, с какой речью может выступить Паррот, .пытались запретить ее, подвергнуть цензуре, а когда она все-таки была произнесена, пришли, по словам современника, «в величайшее негодование»23. На Паррота сочинили донос, обвиняя его «в возбуждении народа
19 Цит. по: F. Bienemann. Указ. соч., стр. 116.
20 Впервые опубликовано (на франц. языке) в кн.: Н. Шильдер. Император Александр I, т. II. СПб., 1897, стр. 348.
21 Э. Мартинсон. Указ. соч., стр. 60. Ср. W. Süss. Указ, соч., стр. 231.
22 Э. M а р т и н с о н. Указ. соч., стр. 111—115.
23 «Русская старина», 11902, январь, стр. 94.
9 Заказ № 6139
129


и революционных тенденциях»24. Однако благодаря расположению к Парроту Александра I, который в этот период, по определению Маркса, разыгрывал «роль героя либерализма во всей Европе»25, донос остался без последствий.
В июле-августе (т. е. сразу же после постановления ландтага) Паррот составляет записку по крестьянскому вопросу, призывая облегчить положение крестьян, дать им землю, поставить под защиту закона, ограничить помещичий произвол26. По желанию Александра ректор был привлечен к подготовке крестьянской реформы в прибалтийских губерниях; однако проект его, законченный в 1803 г., был признан слишком радикальным; от дальнейшего участия в подготовке реформы Паррот был отстранен 27.
Характеристика эпохи, характеристика обстановки, в которой работал Паррот, будет крайне неполной, если мы не укажем на то обстоятельство, что ректор отнюдь не был одинок; у него было немало единомышленников.
В прогрессивной прибалтийской публицистике того времени все громче раздавались голоса в защиту крестьян. После нашумевшей книги Меркеля28 выходят одна за другой две работы Петри29. Чрезвычайно характерно, что все они не могли увидеть свет в Прибалтике и даже в других частях России. Авторам пришлось публиковать их за рубежом. Зато российская цензура беспрепятственно пропускала сочинения вроде пресловутого опуса барона Вольдемара фон Унгерн-Штернберга «Соответствует ли государственному строю России проектируемое некоторыми дворянами дарование свободы крестьянскому сословию в Лифлян- дии»30. Эта книжонка, проникнутая зоологической ненавистью к крестьянам, призывавшая к вооруженной расправе с ними, вызвала решительный протест публицистов прогрессивного лагеря. Протесту этому придало особое значение то, что в памяти еще свежо было восстание 1802 г.; .аграрные реформы 1804 г. не разрядили обстановку, потому что были весьма ограниченны, да помещики не выполняли даже и этих законоположений.
Отвечать Унгерн-Штернбергу и тем, кто стоял за ним, кто разделял его взгляды, можно было только издалека — прежде всего по соображениям цензурного характера. Когда немецкий
24 «Русская старина», 1902, январь, стр. 94.
25 К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, т. 14, стр. 511.
26 См. Ю. К а X к. Указ. соч., стр. 144—145.
27 Там же, стр. 145. Ср. А. Траат. Правовое положение крестьянства Лифляндии в период разложения феодализма. Автореферат. Тарту, 1955, стр. 12.
28 G. М е г k e 1. Указ. соч.
29 J. H. Petri. Briefe über Reval nebst Nachrichten von Esth- und Lie- fland... Deutschland, 1800; J. M. Petri. Ehstland und die Ehsten oder historisch-geographisch-statistisches Gemälde von Ehstland... Gotha, 1802.
30 W. Ungern-Sternberg. Ist die, von einigen des Adels projectirte Einführung der Freyheit unter dem Bauerstamde in Lievland, dem Staatsrechte Russlands conform? St. Petersburg, 1803.
130


драматург Коцебу опубликовал в Германии статью с критикой реформы 1804 г.31, это вызвало специальное донесение губернатора министру внутренних дел; за границу немедленно отправился эстляндский предводитель дворянства Розенталь, которому удалось уговорить автора дезавуировать свое выступление32.
1806 год занимал особое место в истории антикрепостнической общественной мысли, которая «была не только прогрессивной, но весьма и весьма значительной силой в общественной жизни прибалтийских губерний на рубеже XVIII и XIX вв.»33 Именно в этом году выходит латинская диссертация Андрея Кайсарова, прогрессивного мыслителя и литератора, друга Николая Тургенева (в 1811 г. А. Кайсаров был приглашен на кафедру русского языка в Тарту) 34. Кайсаров прямо указывает в своей работе, что диссертация об освобождении крепостных написана как бы в ответ на человеконенавистническое сочинение Унгерн-Штернберга. «Появился человек выдающейся наглости — если только он заслуживает название человека — и притом владелец какого-то поместья в Ливонии, который утверждает, что рабство исходит из природы, соответствует принципам человеческого разума и что русский народ по закону и предписанию природы должен терпеть рабство»35,— пишет Кайсаров, сравнивая затем барона с работорговцем 36 (сравнение особенно для нас интересное, ибо имеет прямое отношение к вопросам, затрагиваемые в настоящей работе).
В том же 1806 г. домашний учитель из-под Тарту (и тоже будущий профессор университета) И. Ф. Г. Эверс публикует в приложении к газете «Алльгемайне Литератур-Цайтунг» (г. Иена) 37, а затем и отдельным изданием свое письмо Коцебу, незадолго до этого отрекшемуся от своей упоминавшейся, выше статьи38. «Угнетенный народ... надеялся в течение столетий — и напрасно; неужели же он вечно должен надеяться напрасно?»— спрашивал Эверс. И далее, имея в виду крестьянское
31 A. Kotzebue. Einige Bedenklichkeiten über die neue Bauer-Verfassung in Ehstland. «Der Freimütige, oder Ernst und Scherz», 16, 19, 22, 23 Juni 1805.
32 См. Ю. К a X к. Указ. соч., стр. 147—150.
33 Там же, стр. 157.
34 Andreas de Kaisarov. Dissertatio inauguralis philosophico-politica de manumittendis per Russiam servis, Göttingen, 1806. Подробнее см.: Ю. Лот-
м а н. Андрей Сергеевич Кайсаров и литературно-общественная борьба его времени. Тарту, 1958.
35 А. К a ii s а г о v. Указ. соч., стр. 2.
36 Там же.
37 «Intelligenzblatt», 4 Juni 1806, IV, 46. До этого он опубликовал в журнале Шторха «Russland unter Alexander der Ersten» (St. Petersburg und Leipzig) две. статьи о реформе 1804 г. (Bd. II, 1804; Bd. VII, 1805). Последняя была выпущена в Петербурге отдельной брошюрой (1806).,
38 J. Ph. G. Ewers. Einige Fragen an Jeden, der Sie beantworten kann, insonderheit an den Herrn Kollegien — Rath v. Kotzebue, Dorpat, 1806.
131
9*


восстание в Козе — Ууэмыйза (2 октября 1805 г.), он продолжал: неужели эстляндским помещикам «нужны такие свидетельства, чтобы убедиться в необходимости ступить еще один шаг дальше?»39
Эту брошюру Эверсу удалось опубликовать в Тарту, где право цензуры принадлежало университету; цензором книги был Паррот. Однако сам Эверс, и издатель, и цензура сочли за лучшее не указывать на книге имени автора.
Выждав несколько месяцев, Эверс (снова анонимно) выпускает еще одну книгу, где с цифрами в руках разоблачает грабительский характер реформы 1804 г.40 Книгу эту прочитал находившийся тогда в Прибалтике сенатор И. Тейль. Он придал ей такое значение, что обратился со специальным письмом прямо к Александру I. Ю. Кахк, обнаруживший это письмо в Центральном историческом архиве (Ленинград), приводит оттуда весьма выразительную выдержку: по мнению сенатора, книга «подстрекает не только к бунту против помещиков, но, осмеливаюсь утверждать, к недовольству вообще против высших властей»41. Полиция потребовала, чтобы ректор университета (т. е. Паррот) сообщил имя автора; Паррот ответил, что имя автора ему известно, но раскрыто будет либо с разрешения его самого, либо по указанию начальства, которому подчинен университет. Такое указание последовало, и имя Эверса было сообщено властям. Однако Паррот указал при этом, что всю ответственность берет на себя. Принимать какие-то меры против ректора, находившегося в личной переписке с царем, министр, видимо, не решился42, но в нарушение цензурных прав университета книга была конфискована, а протест Паррота Александру I имел еще более неприятные последствия: университету запрещено было впредь печатать книги, «касающиеся политических, гражданских и религиозных отношений в государстве»43. Еще до этого запрещения (1807 г.) был наложен арест на одну из первых эстонских газет, выпущенную с разрешения университета в 1806 г. Протест Паррота <не возымел действия и здесь44.
Мы попытались, таким образом, обрисовать обстановку, в которой состоялось выступление Паррота. Приведенные выше факты свидетельствуют о том, что ни само выступление, ни содержание его никак не могли носить случайный характер. Это
39 См. Ю. К а X к. Указ. соч., стр. 151.
40 J. Ph. G. Ewers. Vom Zustande der Bauern in Livland und Ehstland... Dorpat, December 1806. См. также: Ю. J1 о т м а н. Указ. соч., стр. 131—133.
41 Ю. К а X к. Указ. соч., стр. 152.
42 Ю. Лотман. Указ. соч., етр. 133—134.
43 Э. Мартинсон. Указ. соч., стр. 81—82.
44 Подробнее см.: Н. Vares. Uut ühe esimese eestikeelse ajalehe saatusest. «Edasi», 25.V 1958. a.
132


было явление того же порядка, что диссертация Кайсарова и брошюры Эверса. Примечательно, что речь Паррота так и не увидела света, хотя все подобного рода выступления университетом обычно публиковались. Найденный в ГИА ЭССР документ расширяет наше представление об антикрепостнической кампании 1806 г., позволяет и в этом конкретном случае поставить имя Паррота рядом с именами Меркеля, Кайсарова, Эверса.
* * $
Возникает вопрос: если самый факт выступления, как мы видели выше, не носил случайного характера, то в какой мере закономерным было обращение ректора к имени Лас-Касаса? Что могли знать об испанском гуманисте Паррот и его слушатели? Откуда можно было в Тарту в начале XIX в. почерпнуть сведения о Лас-Касасе? Какие стороны в идейном облике и творческом наследии хрониста имел в виду Паррот, выступая со своей речью?
Несомненно, что еще до приезда в Тарту и вообще в Прибалтику Паррот знал, кто такой Лас-Касас, и был знаком с его произведениями. Паррот рос и формировался как ученый во Франции и в Германии. Именно в этих двух странах на протяжении XVI—XVIII вв. многократно появлялись издания трактатов так называемого «севильского цикла». Если, например, в Испании самое популярное произведение Лас-Касаса «Brevis- sima relación...» было изданю лишь дважды — в 1552 и 1646 гг., то во Франции оно публиковалось 11 раз: в 1582 (2 раза), 1594, 1630, 1642, 1697, 1701 (5 раз) гг., а в Германии — 8 раз: в 1597, 1598, 1599, 1613, 1614, 1664, 1665, 1790 гг.45 По количеству изданий этой книги Франция и Германия уступают одной только Голландии. То же самое можно сказать и о других его произведениях46. Либо во Франции, либо в Германии одно из этих многочисленных изданий должно было оказаться в поле зрения Паррота. Отметим, что именно теми языками, на которых были напечатаны в этих странах произведения испанского гуманиста,— французским, немецким, латинским — Паррот владел лучше всего, а французский, на котором вышло наибольшее число публикаций, был родным его языком.
Но если даже предположить, что до прибытия в Тарту Паррот не был знаком с сочинениями Лас-Касаса, то фонды создавшейся при его ближайшем участии университетской библиотеки давали ему полную возможность это сделать.
45 Здесь и далее мы касаемся лишь -периода до 1806 г.
46 L. Hanke, М. Giménez Fernandez. Bartolome de las Casas, 1474—1566, Bibliografía crítica... Santiago de Chile, 1954, p, 152, 207, 210, 214—210, 221, 229, 231, 236—208, 241, 245, 246, 251.
133


В Научной библиотеке Тартуского государственного университета хранятся три книги Лас-Касаса. Одна из них издана гораздо позже выступления Паррота, но еще в период его пребывания в Тарту47. Вторая поступила в библиотеку еще позднее48. Третья же — л-атин-окий перевод «Breviissima relación»49,— судя по форме библиотечной печати и «по другим признакам50, относится к наиболее ранним приобретениям.
Предыстория этого перевода такова. Еще в 1579 г. в Антверпене— одном из центров восставших против испанского ига Нидерландов— вышел французский перевод трактата Лас-Касаса, выполненный Жаном де Миггродом51. Перевод Миггрода послужил затем основой как для первого немецкого52, так и для пер-
47 В. L a s Casas. Oeuvres..., t. 1—2. Bruxelles, 1822. Известное и широко распространенное издание под редакцией и со вступительной статьей X. Льоренте.
48 D. Bartholom, de Las Casas, episcopi Chiapensis, viri in omni doctri- narum genere exercitatissimi, erudita et elegans explicatio quaestionis. Jtrum reges vel principes jure aliquo vel titulo, et saflva conscientia, cives ac subditos a regia corona alienare et alterius domini particularis ditioni subjucere possint. Autehac nunquam ab ullo Doctorum ita luculenter tractata, Edita Ante Seculum et quod excurrit, cura et studio Wolffgangi Griesstetteri. Nunc autem utiliter recusa. Jenae, Types ac sumptibus Johannis Gollneri, Anno MDCLXXVIH (1678). Эта книга 'находилась в библиотеке известного ¡русского библиофила, президента Академии наук (1734—1740) и дипломата Иоганна Альбрехта Корфа (1697—4766). Собрание Корфа приобрела Екатерина II для своего сына Павла, после смерти которого книги перешли к сыну последнего — великому князю Константину Павловичу, завещавшему библиотеку своему сыну, носившему фамилию Александрова. П. К. Александров (1808—1857) оставил у себя лишь военную литературу, а остальную часть собрания пожертвовал библиотекам в Тарту (1832) и Хельсинки (Ii833). В составе первого из этих пожертвований книга, о которой идет речь, и попала в фонды Научной библиотеки ТГУ. Подробнее см.: С. Мухин. История одной библиотеки. Л., 1929, стр. 18—21, 34, 36—37 и E. Vi gel. Tartu Riikliku Ulikooli Teadusliku Raamatukogu asutamine ja areng aastail 1802—1839. «Tartu Riikliku Ulikooli Toimetused», vih. 115, Tartu, 1962, lk. 58—66.
49 Regionum Indiicarum per Hispanos olim devastatarum accuratissima descriptie, insertis Figuris aeneis ad vivum fabrefactis, Authore Bartholomaeo de las Casas Episcopo Hispano. Editio nova Priori longé correctior. Heidel- bergae, Typis Guilielmi Vualteri Acad. Tipogr. a. S. 1664.
50 Записи поступлений за первые годы существования библиотеки не сохранились.
51 Tyrranies et Crvavtez des Espagnols, perpetrees e’s Indes Occidentales, qu’on dit Le Nouveau Monde, Brieuement descrites en langue Castillane par L’Euesque Don Frere Bartelemy de las Casas ou Casavs, Espagnol, de L’ordre de S. Dominique; fideleipent traduictes par Jaqves de Miggiode: Pour Servir d’exemple et aduertissement aux XVII. Prouinces du pais bas... A. Anvers, Chez François de Ravelenghich ioignant le portail Septentrional de l’Eglise nostre Dame, MDLXXIX (1579).
О связи антверпенского издания с Освободительной борьбой в Нидерландах см. статью В. JI. Афанасьева в настоящем сборнике, стр. 205 и сл. Ср. P. Charlevoix. Histoire de l’isle espagnole ou de S. Domingue, t. I, Paris, 1730, p. 478—479.
52 Newe Welt. Warhafftige Anzeigung Der Hispanier grewlichen abschew- lichen und unmenschlichen Tyranney von ihnen inn den Indianischen Laendern so gegen Nidergang der Sonnen gelegen und die Newe Welt Genennet wird
134


еого латинского перевода. Тартуский экземпляр представляет собой одно из многочисленных переизданий последнего.
Таким образом, интерес к произведениям Лас-Касаса молодой Паррот 'мог удовлетворить чрезвычайно легко.
Паррот имел все возможности для непосредственного ознакомления с книгами великого гуманиста и с литературой о нем. Будущему тартускому ректору, несомненно, должны были быть известны по крайней мере три работы, из которых можно было почерпнуть сведения о жизни и деятельности Лас-Касаса, причем— это особенно важно — все эти три работы принадлежат к самой передовой литературе своего времени.
Здесь, во-первых, следует назвать знаменитую «Энциклопедию». Популярность и широчайшая распространенность этого издания в предреволюционные годы (и не в одной только Франции, :но и во всей Европе) не нуждается в доказательствах. Статья, специально посвященная Лас-Касасу, вошла в XV том «Энциклопедии»53; в ней приводятся биографические данные об авторе «Brevissima relación...»; ,в статьях об Америке54 и Мексике55 говорится о его деятельности в защиту индейцев. Трудно предположить, что Паррот, передовой человек своего времени да еще проведший часть юности во Франции и именно перед революцией, не был знаком с «Энциклопедией».
Кроме того, ректор мог, в случае необходимости, перечитать соответствующие места из «Энциклопедии» уже после переезда в Тарту. Университетская библиотека располагала экземпляром и основного издания, и дополнений к нему уже <в первые годы своего существования.
Вторая книга, откуда он мог получить некоторые сведения о Лас-Касасе,— «Философская и политическая история...» Гийома-Тома Рейналя56. Книга эта пользовалась тогда широкой известностью и, несомненно, сыграла свою роль в идейной подготовке французской революции. Французский историк Олар оценивает деятельность Рейналя и его единомышленников следующим образом: «Эти монархисты подрывали косвенно принцип монархии и подготовляли, таким образом, не желая и не созна¬
begangen. Erstlich Castilianisch durch Bischoff Bartholomeum de las Casas oder Casaus... beschrieben, s. 1. ( 1597) ^
53 Encyclopédie, ou dictionnaire raisonné des sciences, des arts et des métiers, par une société de gens de lettres, t. XV. Sen — Tch. A. Neuchastel, MDCCLXV, p. 134.
54 Nouveau dictionnaire, pour servir de Supplement aux dictionnaires des sciences, des artes et des métiers..., t. I. A Paris et A Amsterdam, MDCCLXXV1, p. 352. Нам придется еще вернуться к этому месту.
55 Там же, т. III, стр. 922. В научной библиотеке Тартуского университета хранится именно это издание- ^
56 G. Th. R а у n а 1. Histoire philosophique et politique des établissements et du commerce des Européens dans les deux Indes, Cénéve, 1770 (и много других изданий).
135


вая этого, республику, потому что большинство их читателей находили в их сочинениях или выносили из них ту идею, что законом может быть лишь проявление общей воли»-57. Действительно, выводы из положений Рейналя делались весьма революционные, и не в одном только теоретическо.м плане. Недаром вождь восставших гаитян Ту-ссэн Лувертюр сравнивал его книги с евангелием.
Следует особо отметить ту популярность, которой пользовался Рейналь в Прибалтике. Уже в 1797 г. Гарлиб Меркель приводит в своей известной книге две весьма «взрывчатые» цитаты из Рейналя, провозглашающие право каждого человека на свободу58. В библиотеке Тартуского университета хранится девять книг Рейналя, опубликованных на протяжении 1749—1799 гг. во Франции, Швейцарии, Германии, Голландии и Англии. В их числе — два издания «Философской истории» (немецкий перевод 1774—1778 гг. и французская публикация 1799 г., причем последняя имеется в двух экземплярах; один из них принадлежал попечителю учебного округа Клингеру, с которым Паррот был в дружеских отношениях59).
Рейналь упоминает о Лас-К а-c асе в четвертой книге своего труда60, Нам придется еще говорить о тех сторонах жизни и деятельности великого гуманиста, которые привлекли внимание создателя «Философской истории».
Третьим знакомым Парроту автором, писавшим о Лае-Касасе, был видный деятель французской революции Анри Грегуар (1750—1831). Депутат Генеральных Штатов (1789), первый священник, принесший присягу (гражданскому уложению о духовенстве (1790), член Конвента (1792), активный сторонник казни Людовика XVI, Грегуар прославился также как горячий поборник равенства и братства всех народов. Особенно известны выступления его против рабства, в защиту негров. Перу Грегуа- ра принадлежит специальная работа об африканцах — выдающихся деятелях различных областей науки, культуры, 'искусства, литературы, разоблачающая расистов и рабовладельцев61.
В 1802 г. Грегуар публикует так называемую «Апологию» Лас-Касаса, защищающую великого гуманиста от нападок тех,
57 А. О л а р. Политическая история французской революции. М., 1938, стр. 23.
58 G. M e r k e 1. Указ. соч., стр. 174, 266.
59 См. Е. Петухов. Указ. соч., т. I, стр. 169—173.
60 G. R а у n a Í. Histoire philosophique et politique..., t. III, Généve, MDCCLXXXIII (1783), p. 68—70, 219—221. Мы пользуемся одним из ранних изданий, хранящимся в Гос. публичной библиотеке им. М. Е. Салтыкова- Щедрина в Ленинграде.
61 H. G r é g о i r e. De la littérature des Nègres, ou Recherches sur leurs facultés intellectuelles, leurs qualités morales et leur littérature; suivies de notices
sur la vie et les ouvrages des Nègres qui se sont distingués dans les sciences
les lettres et les arts. Paris, 1808 (Эта редкая книга имеется только в Гос. библиотеке СССР им. В. И. Ленина и в Гос. библиотеке Латвийской ССР).
136


кто пытался связать его имя с началом ввоза в Америку африканских рабов 62.
Соответствующий том «Мемуаров» Французской академии,, судя по форме .печати, попал в университетскую библиотеку в самые первые годы ее существования. Правда, по книгам выдачи этот том за Парротом не числится. Но из истории библиотеки известно, что новые поступления (и прежде всего периодика) попадали сначала в особый читальный зал (где с ними могли знакомиться все желающие), а затем уже шли в фонд. Поскольку литературой этого зала новых поступлений читатели пользовались на месте, а не брали ее домой, никакой регистрации в книгах не производилось.
Можно предполагать, что Парроту могли быть известны и другие произведения Лас-Касаса, и другая литература о нем.. К сожалению, данных по этому поводу, даже косвенных, в нашем распоряжении пока нет.
Следует, однако, добавить следующее. Если в цитированном документе ректор упоминает Лас-Касаса, не считая нужным объяснить, кто этот деятель и чем он знаменит, то причина здесь может быть только одна: имя Лас-Касаса было известно слушателям Паррота, и автор речи хорошо это знал. В самом деле,, литература, о которой говорилось выше, была доступна не одному только ректору, но любому читателю библиотеки.
Таким образом, можно с полным основанием сделать вывод: в начале XIX в. имя Лас-Касаса было достаточно хорошо известно и преподавателям, и студентам только что тогда созданного университета. Мы говорим прежде всего об этой категории жителей Тарту, так как среди слушателей Паррота они составляли большинство.
Следовательно, упоминание о Лас-Касасе в речи Паррота отнюдь не носило случайного характера. Оно было одним иа проявлений той борьбы против крепостничества, о подъеме которой говорилось выше. Книги и другие материалы, послужившие тартускому ученому источниками для ознакомления с жизнью и деятельностью Лас-Касаса, были созданы учеными и публицистами прогрессивного лагеря. Это обстоятельство еще раз подтверждает высказанное мнение.
Та часть речи Паррота, которая имеет непосредственное отношение к Лас-Касасу, содержит чрезвычайно резкую оценку немецкого завоевания Прибалтики. Позиция ученого здесь совершенно ясна. «Буйные орды», «банды убийц», «алчные служители
62 H. Grégoire. Apologie de Bartholomé de las Casas, éveque ide Chiap- pa. Mémoire de la classe des sciences morales et politiques de l’Institut, t. 4,
Paris. Vendémiaire an XI (1802), p. 45—75. Любопытно, что несколько позже,, в 1814 г., Грегуар был избран почетным членом Казанского университета и оставался в этом звании до 1821 г., когда (по требованию мракобеса Магницкого) был его лишек.
137


церкви» — подобного рода формулировки, по достоинству оценивающие деятельность захватчиков в Эстонии и Латвии, говорят не только о ясности позиций, но и необычайной смелости автора63. Бросить такие слова в лицо тем, кто гордился своим происхождением от захвативших и поработивших Прибалтику рыцарей, кто видел в их разбойничьих «подвигах» образцы героизма, было открытым вызовом прибалтийско-немецкому дворянству. Вызовом тем более опасным, что оно хорошо было знакомо со взглядами Паррота и не раз прибегало к доносам, обличая ректора в революционности, в «потрясении основ». Уже майская речь 1802 г. вызвала ярость титулованных слушателей. «Местное дворянство,— вспоминает современник,— пришло в величайшее негодование от этой речи. Оно избрало комиссию под председательством некоего майора фон Шернхельма, который подал в сенат жалобу на профессора Паррота, обвиняя его в возбуждении народа, в революционных тенденциях»64.
Говоря о завоевании Прибалтики, ректор противопоставляет убийцам и разбойникам, вводившим «просвещение» с помощью меча (яснее сказать о насильственной христианизации эстонцев и латышей было невозможно), людей, подобных Лас-Касасу. Людей этих было очень мало, они являли собой редкое исключение, продолжает Паррот, и делает это отнюдь не случайно. Цель его именно в том и состояла, чтобы подчеркнуть разительный контраст между подавляющим большинством завоевателей (как мирян, так и священников) и теми немногими, на ком не было крови угнетенных, кто -видел в них своих братьев и выступал в их защиту. Для Паррота в данном случае не играло роли то обстоятельство, что в истории завоевания Прибалтики «своих Лас-Касасов» как раз не было. Противопоставление было для него необходимым ораторским приемом, с помощью которого оказалось возможным связать с темой -выступления имя велико- ко испанского гуманиста. Исключительность таких людей, как Лас-Касас, исключительность, особенно ощутимая на фоне зверств колонизаторов,— вот основная мысль цитированного выше отрывка.
Следует сказать, что в этой своей трактовке Паррот продолжает линию Энциклопедии, линию Рейналя. Именно в таком плане говорилось о Лас-Касасе в первом томе «Приложения» к Энциклопедии65. Именно таким рисовал испанского гуманиста Рейналь. В третьем томе его труда предсказывается, что благодарное потомство поставит Лас-Касасу памятник, на пьедестале которого будет отмечена одинокая борьба великого гуманиста в
ез Недаром Зюсс (указ. соч., стр. 231) так характеризует его речь: «Можно было подумать, что это говорит агитатор на народном митинге».
в4 «Русская старина», т. 109, 1902, январь, стр. 94.
65 Nouveau dictionnaire... t. I. A Paris et A Amsterdam, MDCCLXXVI, p. 352.
138


защиту несчастных индейцев66. Мотив (противопоставления, о котором говорилось выше, выражен у Рейналя чрезвычайно отчетливо. «Жестокий век» («un siècle de férocité»), в который пришлось жить великому гуманисту, резко контрастирует у французского автора с 'борьбой Лас-Касаса, со всем его обликом, со всеми его идеями и делами67.
Перечитывая вновь и вновь речь Паррота, сопоставляя ее с другими выступлениями ученого, вспоминая его неустанную борьбу в защиту прибалтийских крестьян, начинаешь ощущать и еще одно немаловажное обстоятельство. Внимание Паррота привлекли преимущественно те стороны жизни и деятельности хрониста, которые звучали особенно актуально в той обстановке, в которой ему, Пар роту, приходилось жить и работать. Мотивы, которые обуславливали те или иные шаги Лас-Касаса, связь этих мотивов и этих шагов с политикой церкви в испанских колониях, вопрос о взаимоотношениях церкви и короны, конкретные планы Лас-Касаса в колониальном вопросе,— все это оказалось вне сферы интересов тартуского ученого. Для него важнее всего было то обстоятельство, что Лас-Касас выступал в защиту индейцев. Отдавая дань традиционному изображению хрониста как «смиренного пастыря», Паррот (потому ли, что находился под влиянием этой традиции, либо .по другим, может быть, цензурным соображениям) не показал в своей речи другого, настоящего Лас-Касаса — обличителя и борца. Между тем именно эти черты его облика гораздо ближе самому Парроту.
Здесь следует вспомнить прежде всего чрезвычайную смелость Лас-Касаса. Невзирая на лица, он клеймил позором угнетателей и поработителей индейцев; ни высокий пост, ни громкий титул — ничто не спасало противника от гневных обличений. О смелых выступлениях Паррота нам приходилось уже говорить выше. Мы знаем, что объектом резкой его критики была не только верхушка прибалтийско-немецкого дворянства, но фактически все это дворянство в целом. Паррот, следовательно, выступал против того класса, в руках которого находилась вся полнота власти в Лифляндии и Эстляндии.
66 G. Th. R а у n а 1. Указ. соч., т. III, стр. 219—221.,
67 Следует сказать, что в современной буржуазной науке существует «тенденция... выдавать Лас-Касаса за... подлинного представителя, церкви и колонизаторов. Посмотрите на Лас-Касаса, говорят теперь некоторые клерикальные и реакционные историки, вот какими были колонизаторы, вот каким было католическое духовенство» (И. Лаврецкий. Тень Ватикана над Латинской Америкой. М., 1961, стр. 32). И. Р. Лаврецкий, первым в советской историографии остановившийся на вопросах жизни и деятельности испанского гуманиста, четко отделяет Лас-Касаса от лагеря колонизаторов и противопоставляет его основной массе церковников, подвизавшихся на поприще колониализма. Это мнение советского исследователя, разделяемое подавляющим большинством ученых-марксистов, опирается, как видим, на традиции энциклопедистов и борцов против крепостничества конца XVIII — начала XIX в.
139


В интересах индейцев, в борьбе за их жизнь и -права Лас- Касас пытался апеллировать к короне против конкистадоров и местных властей. Паррот, сторонник просвещенного абсолютизма, придерживался подобной же тактики.
Лас-Касас был непримиримым противником клириков, шедших с войском. Он видел в них предателей дела христианства, отказывался считать их настоящими служителями церкви. Текст документа, обнаруженного Э. О. Куду, свидетельствует о том, что подобные мотивы были чрезвычайно близки и Парроту68.
Борьба, которую вел Фридрих Паррот, была долгой и тяжелой. Она длилась многие годы. Это были годы мучительных раздумий. Можно не сомневаться, что ректор остро чувствовал свое одиночество ib академической среде. Отсюда и интерес его к «трудам и дням» деятелей более раннего времени, попавшим в сходные обстоятельства. Но привлечь интерес, вызвать симпатию Паррота мог только такой человек, который, во-первых, вдохновлялся прогрессивными идеями и, во-вторых, активно эти идеи защищал.
Такова, на наш взгляд, предыстория речи Паррота, произнесенной в августе 1806 г.
68 Проблема мировоззрения тартуского ученого не привлекала пока внимания исследователей. Между тем, и речь 1806 г., и -некоторые другие материалы позволяют, -как нам представляетоя, поставить вопро-с о .критическом отношении Паррота к религии вообще; разумеется, только анализ личного а-рхив-а ученого, его переписки позволит определить место первого ректора Тартуского университета в истории свободомыслия в Прибалтике.


Л. Ю. СЛЕЗКИН
ЛАС-КАСАС И «ЧЕРНАЯ ЛЕГЕНДА»
*
Чужеземец, если тебе дорога добродетель, остановись и отдай дань уважения этому человеку. Это — монах Бартоломе де Лас-Касас — отец индейцев.
Так гласит надпись на .памятнике Лас-Касасу -в столице Мексики.
Памятник «апостолу индейцев» стоит также на склоне большого холма в старинном кубинском городе Тринидаде, в других городах Латинской Америки. Государства, возникшие в результате войны за независимость против Испании, чтут память Лас- Касаса. Его именем Боливар-Освободитель хотел назвать столицу Великой Колумбии. Его имя с уважением произносят во всем мире*
Лас-Касас прибыл в Новый Свет еще при Христофоре Колумбе, когда началась конкиста — завоевание Америки испанцами.
Образ завоевателя-конкистадора овеян дымкой романтики. Отвага. Упорство в достижении цели. Преданность вере. А жестокость? Безудержная жажда наживы? Изуверский фанатизм? Об этом нередко забывают. Завоевание Америки — подвиг, омраченный предрассудками и безжалостностью, которые были свойственны эпохе. Открывая миру Новый Свет, конкистадоры истребляли и порабощали индейцев, захватывали их добро и земли.
Бартоломе де Лас-Касас — участник конкисты — с горячей страстностью и упорной настойчивостью стремился остановить истребление и ограбление индейцев. Защищая их жизнь и права, он, оставаясь сыном своего времени, совершил подвиг, имеющий непреходящую общечеловеческую значимость — подвиг гуманности.
В 1914 г. в Испании вышла книга под интригующим названием «Черная легенда». Ее автор, историк и знаток многих языков Хулиан Худериас Лойот, был чиновником канцелярии последнего испанского короля Альфонса XIII. Главная и по
141


существу единственная цель его книги — доказать, что критика, которой очевидцы и историки подвергли жестокость завоевания Америки, фанатизм инквизиции и интриги дворцовой камарильи являются «черной легендой», вымыслом врагов Испании.
В 1917 г. вышло второе, расширенное издание книги Худе- риаса. В предисловии к этому изданию автор писал: «По -всему свету ходит покрытая одеждами, которые делают ее похожей на правду, абсурдная и трагическая легенда, связанная с воспоминаниями о прошлом и пренебрежением -к настоящему, согласно которой, хотим мы того или не хотим, но, будучи испанцами, каждый в отдельности и все вместе,— жестоки и нетерпимы, обожаем варварские зрелища и являемся врагами всякого проявления культуры и прогресса» К
Такова посылка в рассуждениях Худериаса. Посылка ложная.
Кто в мире не знает поэмы о Сиде, творений Сервантеса, Кальдерона, Лопе де Веги, Бласко Ибаньеса? Кто не восхищался испанцами — смелыми открывателями новых земель? Кто не отдает дань уважения подвигу Нуманоии, героям войны с Наполеоном, творцам конституции 1812 г.? Кто не смотрит с восхищением на полотна Мурильо и Гойи? Кто не очарован испанской музыкой, танцем, песней?
Следует ли отсюда, что летописцы и историки не должны вскрывать пороки отдельных лиц, слоев и классов, из какой бы страны они не происходили? И разве в силу исторических усло- зий своего развития испанский народ не страдал от спеси грандов, фанатизма церковников и косности монархии? Разве он не боролся против всего этого?
Отрицаем ли мы возможность злонамеренной критики? Нет. Худериас в известной мере прав, говоря, что враги Испании, в первую очередь ее голландские, английские и французские соперники, были пристрастны.
Однако Худериас сам признает2, что инициаторами критики испанского государственного строя и политики (а не испанского народа) выступали сами испанцы: Лас-Касас, Рейнальдо Гонсалес Монтес и Антонио Перес. Чьими врагами они были: Испании или тех зол, от которых она страдала?
Признает Худериас и то, что в создании «черной легенды» принимало участие вообще -большинство испанских историков и политиков, особенно XIX в — времен кадисских кортесов 3. Неужели все они тоже были врагами Испании? Нет. Они были сторонниками прогрессивных реформ, сторонниками излечивания страны от застарелых язв.
Почему же все они именуются Худериасом творцами «черной легенды»? Потому что с позиций короля Альфонса XIII, которо¬
1 J. J u d е г i a s. La leyenda negra. Madrid, 1960, p 21.
2 Там же. стр. 12.
3 Там же, стр. 13.
142


му служил Худериас, и испанские просветители, и революционеры XIX в., и разделявшие или развивавшие их взгляд,ы историки, разумеется, были врагами Испании, той Испании, которую для Альфонса XIII и его камарильи олицетворяли монархия и церковь. Испанский народ боролся за другую Испанию, и в 1931 г. он совершил революцию и сверг Альфонса XIII.
Таким образом, не отрицая того, что у Испании могли быть и были враги, не отрицая возможной пристрастности при критике существовавших в ней порядков, мы не можем принять критерий, избранный Худериасом для определения врагов и хулителей Испании. К ним он несправедливо причисляет все человечество, якобы проникнутое чувством «испаноненавистничества»г и в особенности испанцев, которые критиковали существовавшие в Испании порядки, боролись за обновление страны.
Естественно, что, исходя из этих критериев, Худериас отнес к творцам «черной легенды» и Лас-Касаса, .который порицал колониальную политику испанских завоевателей. Более того, Худериас именует Лас-Касаса первым автором «черной легенды»* утверждает, что все .приводимые в трудах Лас-Касаса факты опровергаются его же современниками.
В своей книге Худериас цитирует отрывки из трудов де Гома- ры и Берналя Диаса, где говорится, что до завоевания Мексики испанцами индейцам приходилось куда хуже, чем при конкистадорах. У индейцев существовал институт «рабства, индейским богам приносились многочисленные человеческие жертвы. Худериас приводит также утверждение, что после завоевания индейцы зажили лучше, платили небольшие налоги, выгодно торговали, не выполняли никакой тяжелой работы и не принуждались к ней, никто не покушался на их имущество — все это до такой степени, что вредило самим индейцам! К тому же индейцы занимали в испанских колониях административные посты наравне с испанцами4.
Обратимся к фактам и цифрам. Их потребуется немного, чтобы показать несостоятельность приводимых Худериасом утверждений, которыми он хочет пошатнуть свидетельства Лас-Касаса.
Действительно, жертвоприношения были жестоким явлением у ацтеков. Существовало и рабство. Но количество принесенных в жертву не может идти ни в какое сравнение с числом индейцев, погибших от рук конкистадоров -в «годы завоевания Мексики и в последующие годы от всевозможных гонений и непосильного труда на испанских хозяев.
До прихода завоевателей в Мексике жило несколько миллионов человек. К 1605 г. численность коренного населения сократилась до полутора миллионов5.
4 Там же, стр. 153—154.
5 Подробнее' см.: М. Альперович. К вопросу о численности индейского населения Мексики в колониальный период. «Советская этнография», 1962, № 3.
143


«Вступая в селения. не щадили они ни стариков, ни детей, ни беременных женщин...»
Б. де Лас-Касас. Кратчайшее сообщение..
Гравюра Теодора де Бри, XVI в.
Более того, Худериас «забыл», что кроме Мексики у Испании в Западном полушарии были и другие колонии, например Куба и Эспаньола (Гаити), где к середине XVII в. индейцы были истреблены почти полностью. А именно на этих островах провел -Лас-Касас большую часть своей жизни в Америке.
Что же касается утверждения Худериаса об участии индейцев в административном управлении, то, конечно, ни о каком равном распределении постов, тем более высших, между индейцами и испанцами не могло идти и речи. «Индейская знать» не поднималась выше старосты деревни или поселка. Исключения, относившиеся, как правило, к людям смешанной крови и перешедшим в стан завоевателей, не изменяли общего положения. Когда отошло время первых конкистадоров, не только индейцев, но даже именитых и богатых креолов не назначали на важные посты. За 300 лет колониального правления из более чем 750 вице-королей и генерал-капитанов менее двадцати были уроженцами колоний. И по сей день в ряде стран Латинской Америки индейцы фактически не являются полноправными гражданами.
Сознавая, вероятно,, что его аргументация и ссылки на утверждения, приходящие в столкновение с очевидными фактами, не смогут убедить читателя, Худериас ищет дополнительные
144


доводы против тех, кого он считал творцами «черной легенды». Он обращается к авторитету Александра Гумбольдта, который посетил Испанскую Америку в 1799—1804 гг.
Худериас приводит слова великого немецкого ученого и путешественника о том, как удивило его, что в 400 лигах от столицы Мексики делали клавикорды6. Этим Худериас хочет создать впечатление, будто испанские колонии в дни Гумбольдта благоденствовали и будто бы в сочинениях Гумбольдта об Америке именно эти впечатления и преобладают.
Но кто, как ни Гумбольдт, негодовал, наблюдая ужасы рабства на Кубе и в других колониях Испании? Разве не он сравнивал положение мексиканских индейцев с положением негров- рабов? Разве не он рассказывал о духовном растлении и жестокой эксплуатации индейцев в духовных миссиях? Разве не Гумбольдт писал о социальном неравенстве людей различных рас в американских колониях Испании? Разве не он .порицал колониальную политику европейских держав и предсказал восстание колоний против Испании7? Кто, как ни он, назвал подвиги Боливара в войне за независимость подвигами, «вызывающими восхищение в обоих полушариях»8? Ссылка Худериаса на сочинение Гумбольдта может только удивить осведомленного читателя.
Не усиливает аргументацию Худериаса и обращение к труду англичанина Брайса. Цитируя отрывок из него, Худериас старается доказать, что в Испанской Америке не было расовой дискриминации, т. е. дискриминации по цвету кожи. В отрывке, который цитирует Худериас, Брайс пишет, что белые в Испанской Америке презирают «цветных» «не потому, что они принадлежат к другой расе, а потому, что они занимают низшее положение в обществе». Худериас пренебрегает свидетельствами Гумбольдта, которого в другом случае цитирует весьма сочувственно. Может быть, во времена Брайса, который посетил Испанскую Америку -позже Гумбольдта, все коренным образом изменилось? Перемен произошло, действительно, много, но, увы, дискриминация в отношении «цветных» в той или иной форме сохранилась в странах Испанской Америки и поныне.
Как мы видим, метод, применяемый Худериасом для опровержения «черной легенды», как и его исходные позиции, нельзя признать научными. Но Худериас фактически и не претендовал на особую доказательность своих доводов, на скрупулезный
6 J. Juderías. Указ. соч., стр. 158.
7 A. Humboldt. Essai politique sur l’ile de Cuba. Paris, 1826, t. I, p. 309, 328; A. Humboldt. Essai politique sur le royaume de la Nouvelle-Espagne. Paris, 1:825—1827, t. 1, .p. 391, 41-6—417, 445—446; t. 4, p. 29, 33, 142—143;
A. 	H u m b о 1 d t. Reise m die Aequinoctial-Gegenden des neuen Kontinentes. Stuttgart, 1859—1860, Bd. 1, S. 279—386, 396; Bd. 2, S. 123, 134—135.
8 H. S с u r 1 a. Alexander von Humboldt. Berlin, 1955, S. 218.
10 За-каз № él39
145


анализ известных фактов или сообщение новых, ранеё неизвестных. Его цель — обоснование определенной концепции
В книге Худериаса нашли свое выражение реакционные идеи правящих кругов Испании начала XX в., идеология испанского империализма, связанного с монархией. Под флагом возрождения «величия Испании» — монархической, католической владычицы «империи, где никогда не заходит солнце»,— испанские господствующие классы стремились утвердить свою власть в новую эпоху — эпоху финансового капитала и передела мира.
Хотя Худериас не был первым и самым рьяным 'глашатаем испанской реакции, но в определенный исторический момент его взгляды наиболее полно отвечали интересам реакционных сил. И у него нашлись последователи, которые оказались много воинственней.
Первыми последователями Худериаса были ставшие на его позицию испанские авторы. После первой мировой войны его сторонниками стали и некоторые иностранцы, в частности, ополчившиеся на Лас-Касаса, умилявшиеся делами конкистадоров и испанским колониальным режимом XV—XVIII вв.
Не трудно понять преемственность взглядов Худериаса в работах испанцев Херонимо Беккера и Константине Байле. Но по- чему идеи Худериаса в той или иной форме перешли в 20—40-х годах в труды американцев Чарльза Чэмпена и Джемса Магне- ра, француза Мариуса Андре? Почему, порвав с национальными традициями историографии своих стран, добившихся независимости в результате тяжелой войны против испанского колониального ига, по существу солидаризировались с Худериасом венесуэлец Луареано Вальенилья Ланс и аргентинец Ромуло Д. Кабриа?
При наличии самых далеко идущих гипотез в целом не было повода для того, чтобы наука разрушила все прежние представления об испанском завоевании и испанском колониальном режиме в Америке. Что же произошло?
Вспомним, что книга Худериаса не была историческим исследованием, а была политическим кредо в форме исторического исследования. Последователи Худериаса в значительной мере являлись его политическими и идеологическими, а не научными преемниками, хотя далеко не всегда стремились к этому и не всегда отдавали себе в этом отчет.
После первой мировой войны вновь развернулась острая империалистическая борьба за рынки сбыта и сферы влияния в колониальных и зависимых странах. Но одновременно ширилась борьба народов этих стран против империализма и колониализма. Страх перед крушением колониальной1' системы вызвал в буржуазной историографии новую тенденцию. Наряду с книгами, в которых авторы, подобно Худ ери асу, защищали колонна-
146


лизм своей страны — в ущерб колониализму «чужому»,— появились книги, защищавшие при помощи экскурсов в историю, например в историю испанского завоевания Америки, империализм и колониализм вообще. Испанское происхождение конкистадоров прощалось им за то, что они были завоевателями и колонизаторами. Приукрашивая конкистадоров, оправдывали колониализм.
Но почему среди перечисленных авторов оказались латиноамериканцы? Ведь им не было нужды отстаивать колонии, их страны сами возникли из колоний и пока еще не приобрели своих. Дело в то'м, что Худериас защищал не только конкистадоров от Лас-Касаса и не только колониальную политику Испании. Он защищал также монархические порядки, воинствующий католицизм, все реакционное наследие Испании. Именно здесь нашли нужное для себя упомянутые латиноамериканские историки.
Лауреано Вальенилья Ланс и Ромуло Д. Кабриа были идеологами тех кругов в общественной жизни Латинской Америки, которые стремились сохранить старые порядки в условиях роста революционного движения, возникшего в Западном полушарии после первой мировой войны и Октябрьской революции в России. Хранители «хороших» колониальных традиций пропагандировали очень старую идею о «хороших» господах и благостности их господства.
После второй мировой войны рассматриваемая тенденция буржуазной историографии стала проявляться еще более отчетливо по мере ускорения процесса крушения колониальной системы империализма, сужения сферы его влияния, роста прогрессивных сил.
В 1955 г., например, на конгрессе историков в Риме в защиту несколько модернизированных идей Худериаса выступили испанец Отс Капдеки, американец Витейкер и англичанин Хэмфри9.
Ту же позицию занял историк из ФРГ Вильгельм фон Шен. Он выпустил книгу 10, в которой, ссылаясь на букву испанских колониальных законов, идеализировал режим, существовавший в заморских владениях Испании. Он умышленно умолчал о том, что колониальное законодательство далеко не точно отражало существовавшее положение вещей.
В 1959 г. вышло в свет исследование американского ученого Льюиса Хэнке11, в котором затрагивается проблема завоевания
9 Relazioni del X congresso ínternazionale di scienze storiche, vol. I. Firenze, 1955, p. 177—178, 215. Сходные идеи содержал доклад Отс 'Капдеки, представленный им на международный конгресс историков в Вене (1905 г.). XII Congrès International des Sciences Historiques. Rapports. II. Histoire des continents. Wien, 1965, p. 243—262.
10 W. Schoen von. Geschichte Mittel- und Südamerikas. München, 1953,
11 L. Hanke. Aristotle and the american indians. London, 1959.
147
10*


Америки. Хэнке развил интересную аргументацию, привел любопытные подробности. Но проблему завоевания он свел к проблеме толкования испанцами того времени учения Аристотеля о «естественном рабстве». Можно подумать, 'будто конкистадоры были прежде всего заняты вопросом: следуя какому учению, они должны определять свое отношение к индейцам,— а не 'поисками 'богатства. Но ведь именно погоня за наживой и определила, почему учение о «естественном рабстве» оказалось для конкистадоров более приемлемым, чем учение о «христианском милосердии».
Интересная свежестью и добротностью материала книга шведского исследователя Сверкера Арнольдсона 12 косвенно также служит возрождению идей Худериаса. Установив родоначальников критики испанского правительства и его политики — творцов «черной легенды», Арнольдсон не сосредоточил своего внимания на определении того, насколько эта критика была справедлива, насколько обоснованны вызвавшие ее мотивы.
Однако, что особенно примечательно, дальше других пошли некоторые латиноамериканские историки. Их выводы удивили бы самого Худериаса. «Испанская Америка не была колонией»,— такова суть их концепции 13. Их главные доводы: заморские владения Испании назывались вице-королевствами, генерал- капитанствами, интендантствами, аудиенсиями, а не колониями; завоеватели — конкистадорами, а жители колоний — подданными, а не колонистами; в законах испанских королей не говорилось о необходимости истребления индейцев, наоборот, предписывалось пресекать злоупотребления по отношению к ним. Но что же скрывалось за упомянутыми названиями, отвечала ли буква законов духу существовавших в Испанской Америке отношений? Сторонники рассматриваемой концепции решили утвердить ее специальным 'постановлением: по инициативе известного аргентинского историка Рикардо Левене Аргентинская академия приняла решение не употреблять обозначение «колониальный период». Это случилось в 1948 г. В 1958 г. доклад «Испанская Америка не была колонией» был включен в повестку дня 33-го конгресса историков-американистов.
Казалось бы, что противники «черной легенды» зашли уже достаточно далеко. Но долгое время никто из них не покушался на авторитет Лас-Касаса. Худериас скорее сожалел о том, что испанец Лас-Касас оказался среди 'критиков политики испанской монархии, чем ополчался на «апостола индейцев». И при жизни Лас-Касаса и в последующие века с ним спорили, уличали в отдельных ошибках, заблуждениях. Но всегда говорили о нем с большей или меньшей долей уважения.
12 S. А г п о 1 d s s о п. La leyenda negra. Göteborg, 1960.
13 R. Leven e. Las Indias no eran colonias. Buenos Aires, 1951.
148


«Сооружали они огромные виселицы, где повещенные... почти касались ногами земли, после чего испанцы подкладывали хворост и сжигали пленников живыми...»
Б. де Лас-Касас. Кратчайшее сообщение...
Гравюра Теодора де Бри, XVI в.
В 1957 г. Рамон Менендес Пидаль — президент Испанской академии наук, человек широких взглядов и демократических убеждений, уважаемый старейшина испанских ученых, неожиданно для всех выступил с утверждением: «Лас-Касас— параноик, шизофреник». Доказательству этого странного утверждения Менендес Пидаль посвятил специальную работу «Ненормальная iHOip;Ma отца Лас-Ка-саса».
В 1963 г. Менендес Пидаль издал статью «Отец Лас-Касас и «черная легенда»», где содержалось прежнее утверждение 14. На каких же доводах оно основано?
Менендес Пидаль выражает удивление, почему Лас-Касас первые 12 лет (до 1514 -г.) не критиковал действия конкистадоров, а о этого времени «вдруг» обрушился на них с градом упреков. Во-первых, нет доказательств, что это случилось «вдруг». Во-вторых, вполне естественно, что .прежде чем стать горячим и последовательным защитником индейцев, каким был Лас-Касас (в этом не отказывает ему и автор статьи), он должен был обрести опыт, собрать и суммировать факты, что делается не вдруг.
14 «Cuadernos hispanoamericanos». Madrid, 1963, N 157.
149


Менендесу Пидалю кажется странной настойчивость Лас- Касаса, которая не всегда приводила к положительным результатам. Он говорит, в частности, о случае, когда Лас-Касас, воодушевив своими идеями нескольких монахов, основал миссию, деятельность которой должна была быть направлена на установление дружественных отношений с индейцами. Но индейцы убили миссионеров. Несмотря на это, Лас-Касас не прекратил своей борьбы в защиту индейцев. Разве это не служит лучшим доказательством глубокой убежденности в правоте своего дела? Возможно, Лас-Касас понимал, что его последователи стали жертвой не якобы присущей индейцам жестокости, а поплатились за жестокие деяния своих собратьев.
Рассказывает Менендес Пидаль и о деятельности Лас-Касаса в Чиапасе, куда он был назначен епископом. Лас-Касас потребовал от своих подчиненных, чтобы они не исповедовали прихожан до тех пор, пока те не освободят своих рабов-индейцев и не вернут им отобранное у них имущество. Автору статьи все это кажется пустой затеей. На самом же деле это была утопическая, но благородная попытка облегчить участь индейцев. Лас-Касас был вынужден покинуть Испанскую Америку под давлением светских и духовных конкистадоров.
Под влиянием Лас-Касаса испанская корона не признала индейцев .прирожденными рабами, как настаивал на том главный противник «апостола индейцев» на знаменитом диспуте в Вальядолиде — Сепульведа. Американский историк Хэнке назвал эту победу Лас-Касаса «вехой на длинном, еще незаконченном пути, который медленно ведет к цивилизации, основанной на достоинстве человека, точнее всех людей» 15. Менендес Пи- даль оспаривает значение этой победы Лас-Касаса.
Вот перед нами еще один труд Менендеса Пидаля «Отец Бартоломе де Лас-Касас. Двойственность его личности», в котором он пишет, что Лас-Касас «в течение пяти лет пользовался максимальным доверием в Испании своего времени, а за границей — шумной славой в течение пяти веков» 16. Уже не на нескольких страницах, а на сотнях страниц Менендес Пидаль стремится доказать пятивековую «ошибку» человечества, которое доверяло Лас-Касасу.
Метод доказательств тот же, что и в рассмотренной выше статье. Лас-Касас признан теперь одержимым предвзятой идеей, как и все, кто подвергает сомнению блага испанского господства в Америке. Точка зрения испанского ученого вызвала многочисленные критические отклики как в .самой Испании, так и за ее пределами. По-видимому, эта критика не прошла бесследно для автора. В 1965 г. появилась статья Менендеса Пидаля «За¬
15 L. H а n к е. Указ, соч., стр. 116.
16 R. Menénd.ez P i d а 1. El padre Bartolomé de Las Casas. Su doble personalidad. Madrid, 1963, p. 391.
150


воевание Перу: Витория, Лас-Касас и инка Гарсиласо». Автор статьи склонен по-прежнему идеализировать конкисту и испанские колониальные порядки. Он отстаивает весьма сомнительную мысль о том, что у испанцев была «самая чистая теория колонизаторской морали» 17. Но в том, что касается личности Лас-Касаса, Менендес Пидаль существенно изменил свою прежнюю позицию. Приведем слова, которыми Менендес Пидаль характеризует Лас-Касаса в рассматриваемой работе: «Энергичный спорщик, способный энтузиаст и страстный человек, он разоблачал с пылом, часто заразительным, плохое обращение, которому подвергались индейцы. Он умел воспламенить своих читателей и слушателей и сумел создать своей деятельности несравнимый резонанс»18. Идеи Лас-Касаса названы теперь «утопией». Это уже почва для научной дискуссии, для серьезного разговора о мотивах и эффективности деятельности Лас-Касаса.
Есть один критерий в общей принципиальной оценке деятельности и борьбы Лас-Касаса: чему они служили? Защите жизни и достоинства людей. Это покрывает утопичность взглядов, возможные ошибки и заблуждения «апостола индейцев» — личные и обусловленные местом и временем.
«Человечество едино и все люди равны» — это слова Лас- Касаса. Бессмертные слова. Не из «черной легенды» — из золотой сокровищницы человеческого гения.
17 «L’Information historique» Paris, № 3, 1965, p. 93.
18 Там же, стр. 95.


Ю. А. ЗУБРИЦКИЙ
ЛАС-КАСАС И СОВРЕМЕННЫЙ ИНДЕАНИЗМ
*
Упоминание имени Лас-Касаса, ссылка на его идеи, анализ его трудов можно встретить в современной индеанистской литературе либо в сочинениях, посвященных вопросам, связанным с деятельностью индеанистов К На Лас-Касаса порой прямо указывают как на источник идей современного индеанизма либо говорят о серьезном влиянии его на современное индеанистское движение. Так, аргентинский литературовед Аида Кометта Манцони, занимающаяся изучением индеанистской художественной литературы, пишет: «Лас-Касас посвятил всю свою жизнь делу защиты туземного населения, и его творения оказали и продолжают до наших дней оказывать могучее влияние на индеанистскую литературу в странах Америки»2.
Индеанизм — это не какое-то единое общественное явление. Была бы тщетной попытка найти безупречное и исчерпывающее определение индеанизма как научной теории, как какой-то четко сформулированной социальной доктрины или определенной политики при постановке и решении индейского вопроса. Обычно под индеанизмом понимают определенное направление любого рода общественной деятельности, в той или иной степени касающееся какой-либо проблемы или комплекса проблем, связанных с индейским населением. Нетрудно понять, что среди индеанистов фигурируют имена людей не только самых разнообразных профессий, но и самых различных идеологических направлений. Такое положение сложилось на сегодняшний день. Эпоха, полная противоречий, наложила свой отпечаток на индеанистское движение и вскрыла его противоречивый характер; основные лозунги индеанистов — «покровительство индейцам» и «права индейцев» («reivindicaciones indígenas») —понимаются по-разному. Попы-
1 См., например: Jornadas Indigenistas de América en Bolivia. Oruro, 1954, p. 6; Aida Cometía Manzoni. El indio en la novela de América. Buenes Aires, 1960, p. 10; Memorias del Instituto Nacional Indigenista, vol. IV, México, 1954, p. 103.
2 Aida ComettaManzoni. Указ. соч., стр. 10.
152


Бартоломе де Лас-Касас — защитник индейцев (фрагмент фрески Диего Риверы)
таемся же найти исторические истоки зарождения индеанистского движения и проследить хотя бы в самой краткой форме основные этапы его развития.
Вторая половина прошлого века — это время выхода на историческую авансцену пролетариата. Этот величайший исторический факт не мог не оказать своего всестороннего влияния на судьбы всех стран и всех народов, в частности на усиление освободительных тенденций. В странах Латинской Америки это влияние также проявлялось в различной форме. Однако пролетариат латиноамериканских стран был еще слаб, и поэтому деятели общедемократического движения ставят в это время среди других острых вопросов и индейский вопрос в Латинской Америке. Понятно, что они не могли найти пути для правильного решения индейского вопроса, не могли прийти к марксистско-ленинскому его пониманию как вопроса национального. Поэтому вполне естественно их обращение к уже «готовому» лозунгу, выдвинутому еще Лас-Касасом в XVI в., лозунгу «покровительства индейцам» и защиты «прав индейца». Малочисленность и слабость национальной буржуазии в латиноамериканских странах, зависимость экономики этих стран от иностранного капитала, засилье феодальной и полуфеодальной олигархии, располагающей мощным репрессивным аппаратом, привели к тому, что общедемократические идеи и доктрины находили свое выражение часто не только и не столько в практической политической деятельности, сколько в сфере литературы и искусства.
153


Говоря в целом о Латинской Америке, связывая происходящие там процессы с явлениями общемирового порядка, необходимо учитывать местную специфику и местные условия. Так, в Перу появление художественных произведений, несущих идеи индеанизма, относится ,к последовавшему после войны 1879 г.3 периоду, когда наблюдалось общее оживление общественной мысли. Именно в этот период крупный общественный деятель, писатель и публицист Мануэль Гонсалес Прада обращает пристальное внимание на индейское население страны, его нужды и чаяния, его культурное наследие. «Подлинное Перу — заявляет он в 1888 г.,— составляют не креолы и иностранцы, обитающие на полоске земли, зажатой между океаном и Андами. Подлинную нацию образуют миллионы индейцев, которые живут разбросанными группами на восточных склонах Кордильеры»4.
Если Прада, его произведения, его речи, его баллады, его политическая деятельность позволяют говорить о нем как о провозвестнике индеанизма, то писательницу Клоринду Матто де Туриер (Можно считать основоположницей .индеанизма в литературе не только Перу, но и всей Латинской Америки.
Ее роман «Птицы без гнезда» (1889 г.), хотя и носит сильные следы романтизма, имеет одновременно явственную тенденцию критического реализма. Клоринда Матто де Турнер нашла в себе силы и мужество подвергнуть суровой критике одно из существующих звеньев эксплуататорского механизма в Латинской Америке — духовенство. Писательница нарушила тот заговор молчания, которым долгие годы после неутомимой деятельности Лас-Касаса был окружен эксплуатируемый и угнетаемый индеец. По существу она, как и Гонсалес Прадо, а также и последующее поколение перуанских индеанистов, продолжали линию Лас-Касаса, его борьбу. Эти первые индеанисты в новой форме утверждали положение, за которое ратовал и Лас-Касас,— о равенстве всех народов земного шара. Недаром основатель Коммунистической партии Перу, выдающийся общественный деятель и ученый Хосе Карлос Мариатеги называл этих индеанистов «наследниками и продолжателями евангельской проповеди великого испанского монаха»5.
К числу этих «наследников» можно отнести десятки имен перуанских, эквадорских, боливийских, мексиканских и других латиноамериканских писателей. Всех их объединяло стремление показать миру бедственное положение индейца, добиться облегчения его участи. И хотя идеи этих индеанистов .выражались средствами художественной литературы либо живописи, они не
3 Так называемая Тихоокеанская война, в которой участвовали Перу, Боливия и Чили.
4 Manuel Gonzales Prada. Páginas Libres. Madrid, 1915.
5 Хосе Карлос Мариатеги. Семь очерков истолкования перуанской действительности. М., 1963, стр. 89.
154


«...Были обучены и выдрессированы борзые — свирепейшие псы, которые могли, завидев индейца, вмиг разорвать его...»
Б. де Лас-Касас. Кратчайшее сообщение...
Гравюра Теодора де Бри, XVI в.
отгораживались от остальных явлений латиноамериканской действительности. В их произведениях поднимаются вопросы быта индейцев, проблемы метисации, вопросы борьбы индейцев за землю, эксплуатации индейца латифундистами, церковью и иностранным капиталом. Большое место в литературе этого направления занимали вопросы, связанные с национальной индейской культурой, традициями индейцев, вопросы образования, медицинского обслуживания и социального обеспечения индейского .населения и многое другое.
Казалось, индеанистское движение, поднимая всю индейскую проблему в целом, готово решить ее. Тот факт, что ряды индеа- нистов пополнялись в подавляющем .большинстве людьми прогрессивных убеждений, усиливало веру в возможности индеа- низма. Мариатеги, например, в одной из своих работ говорил: «Близость индеанистского движения к мировым революционным течениям настолько очевидна, что не нуждается в доказательствах»6. Более того, немало индеанистов вспоследствии пополнили ряды молодых коммунистических партий Латинской Америки. История со всей определенностью поставила вопрос: способно ли на деле индеанистское движение теоретичеси и практически решить индейскую проблему. Слабости индеанизма, ö кото-
6 X. К. М а р и а т е г и. Указ. соч., стр. 80.
155


рых мы скажем позже, не оставляли места для двусмысленного ответа на этот вопрос: тем из индеанистов, которые стремились к кардинальному и всестороннему решению индейской проблемы, стало ясно, что путь к этому лежит через глубокие социально- экономические преобразования, что место индеанистов — в рядах авангарда пролетарского движения либо в рядах его союзников. Те же из индеанистов, для которых лозунги «покровительства индейцам», «защиты прав индейцев» служили лишь ширмой для прикрытия их узко эгоистических классовых интересов, неизбежно должны были оказаться в рядах открытых противников коммунистического движения. Этот процесс размежевания индеанистов не закончился до наших дней; очень многие из участников и сторонников движения индеанизма не определили четко своих общественно-политических взглядов и пытаются придерживаться призрачной «третьей», промежуточной линии.
* * *
Размежевание в рядах индеанизма было ускорено тем интересом, который был к нему проявлен со стороны американских монополий и их агентуры. Из рядов индеанистов вышли X. К. Ма- риатеги, основатель перуанской коммунистической партии, и такая одиозная фигура, каким является руководитель АПРА (Alianza Popular Revolucionaria Americana), открытый проповедник идей господства американского империализма в Латинской Америке Айя де ла Toppe. Показательна та стремительность, с которой апристы от своего антинаучного, антиисторического, националистического лозунга «Америка — для индейцев!» перешли к реакционной концепции, которая прекрасно может быть выражена лозунгом «Латинская Америка — для американских монополий!».
Внимание американского монополистического капитала и его- агентуры к индейскому населению Латинской Америки не случай-, но, и, разумеется, менее всего объясняется целями филантропии или «бескорыстной помощи». Стремление этих реакционных сил поставить под контроль индеанистское движение, подчинить безраздельному влиянию индейские массы Латинской Америки составляет одну из частей общего плана сохранения и усиления господства американского империализма в Латинской Америке.
Со времени, когда появились первые писатели-индеанисты, прошло несколько десятилетий. И сегодня индеанистское движение охватывает различные стороны общественной деятельности: политику, искусство, систему образования, религиозную деятельность и т. д.
О широте инцеанистского движения и о многообразии вопросов, ставящихся индеанистами, дает представление хотя бы такой факт: в книге мексиканских исследователей Мануэля Германа
156


Парра и Вигберто Хименеса Морено «Индеанистская библиография Мексики и Центральной Америки»7 фигурирует несколько тысяч названий, разбитых на 31 раздел: общие исследования; география и путешествия; демография и статистика; антропология; лингвистика; этнография; экономика; технология; семья, общество и политика; мифология, религия, магия; фольклор и литература; психология; социология; образование, индейское законодательство; медицина и т. д.
Реакционные силы пытаются использовать все области деятельности индеанистов, чтобы под флагом «покровительства» индейцам фактически использовать коренное население Латинской Америки в своих корыстных целях. В наших кратких заметках мы рассмотрим лишь некоторые моменты, связанные с подобной деятельностью реакционных сил.
Серьезную ставку сделала империалистическая агентура на объединение индеанистского движения американских стран в рамках панамериканской системы. В 1940 г. состоялся межамериканский конгресс индеанистов, на котором был создан Межамериканский индеанистский институт с местопребыванием в городе Па-ску аро (Мексика). Нькне эта организация является специализированным учреждением Организации американских государств.
Официально провозглашенными задачами института является изучение жизни индейцев и подготовка различного рода документов, проектов и информационных материалов, представляемых правительствам Западного' полушария для выработки определенной политики по индейскому вопросу. В 'соответствии с решением конгресса были также созданы индеанистские институты и другого рода индеанистские арганизанионные центры во многих странах Латинской Америки. Таким образом, все те районы Латинской Америки, в которых проживает индейское население, оказались в сфере воздействия Организации американских государств, этого «министерства колоний» США.
Однако ни Межамериканский индеанистский институт, ни другие индеанистские учреждения не стали послушным инструментом государственного департамента США. Их скорее можно характеризовать как поле упорной, хотя зачастую завуалированной и глухой борьбы между прогрессивными деятелями в индеа- низме и теми, кто знамя индеанизма превращает в ширму для усиления империалистического господства в странах Латинской Америки.
Пытаясь установить свое абсолютное влияние на индеанистское движение, реакционные силы, местные и чужеземные, стремятся использовать в своих интересах отдельные
7 Manuel Germán Parra у Wigberto Jiménez Moreno. Bibliografía indigenista de México y Centroamérica. (1850—1950). México, 1954.
157


распространенные среди индеанистов концепции, положения н теории, например теорию аккультурации. Ее родина не Латинская Америка. Теория аккультурации появилась в Соединенных Штатах лет тридцать назад и вскоре была умело использована как идейное прикрытие варварского истребления и порабощения индейских племен Северной Америки.
Процесс аккультурации, т. е. процесс культурных контактов, понимается современными этнографами как контакт культуры двух или более народов, их взаимодействие, в результате чего один народ воспринимает полностью или частично культуру других народов.
В трудах же некоторых буржуазных латиноамериканских ученых термин «аккультурация» подчас совпадает в общих чертах с термином «ассимиляция». В них даже можно встретить утверждения, что, дескать, при капитализме ассимиляция носит скорее добровольный, нежели насильственный характер. На наш взгляд, подобные утверждения совершенно несостоятельны. Мож^ но ли говорить о добровольной, например, «испанизации» латиноамериканских (аргентинских, колумбийских, мексиканских, эквадорских и др.) индейцев, если общественный строй страны, ее политическое и государственно-административное устройство не только не создают, но и ликвидируют возможности развития индейских языков? Ассимиляция в условиях капитализма настолько же «добровольна», насколько «добровольно» рабочие отдают львиную долю своего труда безвозмездно капиталисту, насколько «добровольно» они прозябают в невежестве, насколько «добровольно», испытывая голод и лишения, стареют и раньше времени умирают, так и не развив своих духовных и физических сил.
Нет сомнения, что контакт между культурами различных народов — явление положительное в своей основе. Более того, в эпоху социализма сближение между народами становится мощным фактором как в развитии общей культуры социалистического общества, так и культуры каждого из народов, входящих в это общество, будь это в рамках какого-либо одного государства (например, СССР) или всей совокупности социалистических стран. В данном случае свободное развитие одного народа и становление общей социалистической по содержанию культуры становятся двумя друг друга дополняющими сторонами единого процесса. Иное дело, когда речь идет об обществе, полном острейших противоречий, об обществе капиталистическом. В нем, особенно на его последней стадии, стадии империализма, отношения между народами окончательно приобретают характер господства и подчинения, характер порабощения и прямого разбоя со стороны капиталистических государств, хотя это и прикрывается сплошь и рядом лозунгами «сотрудничества», «безопасности», «помощи», «приобщения народов к цивилизации» и т. д.
158


В наш век, когда перед народами, отставшими в своем развитии, открываются во всемирном масштабе перспективы движения- вперед по некапиталистическому пути, прогрессивность той «аккультурации», которая по сути сводится к насильственной ассимиляции и распространению буржуазной идеологии и буржуазного образа жизни, становится более чем сомнительной.
Подобная «аккультурация» приняла особенно широкий размах в так называемых странах Андского комплекса — Перу, Боливии и Эквадоре. На примере андских стран мы и рассмотрим практическую деятельность сторонников ассимиляции индейцев.
Под флагом «аккультурации» здесь ведется довольно значительная по масштабам работа по разрушению самобытной индейской культуры и языка, по превращению индейцев в послушных «овечек» католических и протестантских «пастырей». Индейские массы подвергаются широкой идеологической империалистической экспансии. В Перу, Эквадоре, Боливии местные исследователи упоминают десятки так называемых «аккультурационных» центров, созданных для активного проведения ассимиляторской политики. Лишь в немногих из них эти процессы протекают естественно, в результате стихийно установившихся контактов. В остальных случаях эти контакты и сам процесс ассимиляции возникают в результате активных преднамеренных действий внешних сил. Что же это за силы? Это прежде всего «Андская миссия» (или «Андское действие»), действующая на средства США, «Кооперативная межамериканская служба образования», «Кооперативная служба искусства и промышленности» (созданная правительством США совместно с эквадорским правительством), «Кооперативная американско-перуанская -служба», американские университеты, американский «летний институт», религиозные миссии: католические ордена (селесианцев и лаури- тов), протестантская миссия «The United Indian Mission)» (США),, канадские баптисты, орден «Мэриноль» и т. д.
Подавляющее большинство этих организаций и миссий субсидируется американскими монополиями, будучи нередко связанными с госдепартаментом и Пентагоном. Эти данные позволяют сделать вывод о том, что термином «аккультурации» в странах Андского нагорья прикрывается довольно значительная ПО' масштабам идеологическая экспансия наиболее реакционных сил, прежде всего американского империализма и церкви, пытающихся решить национальный вопрос в странах Андского нагорья главным образом путем ассимиляции индейцев.
В этом отношении сторонники подобной «аккультурации» часто делают весьма красноречивые признания. «Транскульту- рация8,— пишет крупный эквадорский индеаниют Г.онсало Рубио
s Гонеало Рубио Орбе не видит разницы между понятиями «аккультурация и «транскультурация»— (прим автора).
159


Орбе,— вызывает большое ослабление ценностей индейского происхождения. Таким образом, не трудно предположить, что интеграция достигнет такой степени, что они (индейцы.— Ю. 3.) будут отрицать свое прошлое, свои характерные черты и полностью инкорпорируются в формы белометисной культуры» 9. Разумеется, далеко не все индеанисты поддерживают подобную «аккультурационную» деятельность, протекающую в значительной степени под эгидой сил, чуждых подлинным интересам индейцев. Тщетны все попытки этих сил прикрыть свою «филантропическую» деятельность ссылками на традиции и опыт Лас-Касаса и других гуманистов прошлого. Между сторонниками той «аккультурации», которая ведет к стиранию с лица земли индейских народностей и племен либо к превращению их в покорную рабочую силу на иностранных или «отечественных» фабриках и плантациях, и Лас-Касасом, который стремился уберечь индейцев от истребления, вымирания и порабощения, колоссальная разница.
Понятно, что подобные «аккультуративные» идеи не могут найти благоприятную почву среди самих индейцев. Показателен в этом отношении пример Мексики. Мексиканский индеанист- ский институт в качестве одного из своих основных направлений в работе открыто провозглашает лозунг испанизации индейцев. При этом многие мексиканские индеанисты искренне убеждены в полезности языковой и другой ассимиляции коренного населения для самих же индейцев. Автору этих строк доводилось неоднократно слышать от мексиканских индеанистов жалобы на непонимание индейцами «своей пользы», на «враждебность», которую встречают порой учителя, исследователи и координаторы (представители Индеанистского института) при работе среди коренного населения и т. д. На наш взгляд, это «непонимание» и «враждебность» — не что иное, как стихийный неосознанный протест индейских масс против ассимиляторского характера деятельности большинства индеанистов, которые способствуют уничтожению индейской культуры, стремятся искусственно ускорить слияние индейских народов с господствующей нацией. Многие из этих индеанистов люди субъективно честные, близкие к подвижничеству. Но приходя к индейцам с лозунгами испанизации и «включения» в культуру мексиканской буржуазной нации, они невольно становятся носителями ассимиляторской политики.
Протест индейцев против этой политики в Мексике растет, его отражением является, в частности, заявление исполнительного комитета Всемексиканской индейской конфедерации, опубликованное в марте 1965 г. «Некоторые деятели под фальшивой
9 Gonzalo Rubio Orbe. Promociones Indígenas en América. Quito, 1957, jj. 264.
160


личиной интеллигентов-индеанистов являются вдохновителями ложной политики, проводимой в жизнь под предлогом того, что три миллиона индейцев оторваны от остальной части населения страны и изолированы от «цивилизованных» людей якобы из-за языкового барьера. Под этим предлогом некоторые лица настаивают на необходимости испанизации индейцев для приобщения их к цивилизации. Для этих лиц ничто культура майя, культура Анахуака 10, миштеков и многие другие культуры. Они забывают, что народ, сохраняющий свои традиции, не перестает быть народом. То, чего не добились конкистадоры, пытаются добиться неоколониалисты...
Индейская проблема должна быть решена на основе принципа самоопределения. Это означает прямое и эффективное участие индейцев в федеральном правительстве, в правительствах штатов, а также в муниципальных органах власти; эксплуатация естественных ресурсов индейских групп на их благо... уважение культурных прав индейских групп, включая традиции, родной язык, обычаи и все то, что касается культурного облика индейца; издание публикаций на родном языке, среднее образование на индейских языках, что не исключает преподавание испанского или иных языков. Одним словом, под самоопределением мы подразумеваем свободу индейских групп самим определить пути своего развития с помощью федерального (общемексиканского.— Ю. 3.) индейского органа, который возглавлялся бы советом, состоящим из представителей всех индейских групп. Это учреждение должно входить в состав федерального правительства Мексики...» 11
Таким образом, мы видим, что само индейское население выставляет программу, весьма отличную от программы действий, которую поддерживают некоторые индеанисты. Далеко не во всем можно согласиться с цитированным выше заявлением. В частности, представляется необоснованным отнесение большинства индеанистов к числу продолжателей энкамьендарной системы, да еще к тому же преследующих цель эксплуатировать и порабощать индейцев. Однако самый факт появления подобного заявления весьма показателен. Оно, как и упоминавшаяся нами «враждебность» индейцев к индеанистам, свидетельствует о том, что деятельность последних в конкретных условиях современной Мексики (да и всей Латинской Америки) часто становится одним из орудий ассимиляторской политики, которая находится в противоречии с интересами индейского населения, все более четко требующего предоставления ему права самому решать свою судьбу.
10 Анахуак — долина в центральной Мексике, основной центр ацтекской цивилизации.
11 «Siempre» 3 III, 1965, р. 4.
il Заказ № 6139 pßj


* * *
Говоря об ассимиляторской политике, ее методах, ее проводниках, следует сказать о деятельности религиозных миссий. Эта деятельность принимает с каждым годом все более широкий размах. Мы считаем, что в данной статье мы обязаны уделить этому явлению некоторое внимание, не только учитывая размах современной индеанистской миссионерской деятельности, но и в силу того, что миссионеры-индеанисты склонны рассматривать себя в качестве прямых продолжателей дела Лас-Касаса. В самом деле, в 1537—1550 гг. им был проведен значительный социологический эксперимент по организации религиозных миссий в провинции Тусулутлан (Гватемала) для мирного обращения индейцев ib католическую ,веру. Мы ¡не будем сейчас рассматривать конечные результаты этого ¡эксперимента, тем .более, что некоторые моменты, связанные с его проведением, остаются невыясненными. Нас интересует иное: цели, которые преследовал Лас-Касас, и средства, которые он использовал. Не вдаваясь в подробное описание, мы можем выделить главное. Лас-Касас использовал для общения с индейцами их родной язык.
Лас-Касас сумел добиться для этих индейцев весьма умеренных размеров подати в пользу испанской короны, он сумел добиться гарантии от угрозы превращения этих индейцев в рабов и крепостных, добился гарантии территориальной автономии индейцев Тусулутлана. А теперь обратимся к деятельности современных миссионеров.
Сплоченность и единство арауканского народа стали историческим примером, который вошел чуть ли не во все учебники истории. Эта сплоченность помогла индейцам арауканам в течение примерно трехсот лет отстаивать свою свободу и независимость. Эта сплоченность и после так называемого «замирения» заставляла порой отступать перед арауканскими общинами любителей поживиться их землей. Примерно 8—10 лет назад начался усиленный наплыв христианских миссионеров в чилийские провинции, в которых живут арауканы. При этом арауканам «повезло»: к ним стали прибывать миссионеры сразу двух толков: протестанты и католики. Прошло совсем немного времени, и от былой арауканской сплоченности не осталось и следа. Святые отцы основательно поработали, сумев разжечь католический фанатизм у одной части араукан и протестантский — у другой. Начались раздоры между арауканами-католиками, арауканами- протестантами и арауканами-язычниками. Эти раздоры часто перерастали в кровопролитные братоубийственные столкновения, особенно когда по наущению своих духовных наставников «обращенные» арауканы занимали древние священные земли языческих богов.
162


Силы араукан, которые и так жили под угрозой потери своих земель и превращения в батраков, оказались ослабленными. Не удивительно, что за этим последовали попытки латифундистов захватить арауканские земли. Нередко эти попытки оказывались успешными именно вследствие разобщенности сил арауканского народа.
Подобные примеры наблюдаются и в других странах. Так, в общине Саласака (Эквадор) действуют одновременно две миссии: католическая и протестантская. Последняя носит название «христианский союз». Однако отношения между двумя миссиями даже отдаленно не напоминают что-либо похожее на союз. Миссии враждуют между собой, но не это главное. Главное, что миссии тем самым стараются посеять вражду между местными индейцами кечуа. Католическая миссия, как бы в насмешку называемая «Дом Бартоломе Лас-Касаса», отказывает индейцу в элементарной помощи и содействии, если он хоть раз побывал в миссии протестантских «союзников». Точно так же поступают и миссионеры-протестанты. Пока что миссиям не удалось разобщить силы индейской общины, тем не менее реальная угроза такого разобщения существует.
На седьмом Международном конгрессе антропологических и этнографических наук в Москве (1964 г.) венесуэльский делегат рассказал о страшном бедствии, постигшем несколько лет назад индейцев мотилонов в результате деятельности миссионеров. Эти миссионеры послали мотилонам в «дар» одежду, которая стала разносчиком тяжелых заболеваний. У мотилонов начались массовые эпидемии, поставившие под угрозу само существование этой этнической группы.
Работа религиозных миссий по насаждению христианской догматики и обрядов угрожает исчезновению важных черт исконной духовной и материальной культуры индейцев.
Деятельность миссий также содействует порабощению индейм цев местными и иностранными предпринимателями. Деятель* ность религиозных индеанистских миссий мешает индейским мае* сам воспринять передовые формы идеологии, осознать свое положение и самим взяться за его улучшение.
Попытка решения индейского вопроса силами церкви в наши дни — попытка заведомо реакционная и не имеет ничего общего с благородными усилиями Лас-Касаса. Об этом хорошо сказал X. К- хМариатеги: «Сейчас надежды на религиозное решение вопроса носят, бесспорно, наиболее реакционный антиисторический характер... Как же церковь может добиться успеха этого дела, если ей не удалось сделать подобное при средневековом порядке, когда ее интеллектуальные и духовные возможности определялись такими людьми, как отец Бартоломе де Лас-Касас» 12.
12 X. К- М а р и а т е г и. Указ. соч., стр. 87.
163
и*


Мы видели, таким образом, что в лоне современного индеаниз- ма появились силы, не только далекие от правильной постановки индейского вопроса и тем более от его действительного решения, но и откровенно реакционные.
Отмечая наличие реакционной линии в современном индеа- нистском движении, мы вовсе не собираемся умалять значение индеанизма в целом, значение деятельности отдельных его представителей. Наоборот, позитивный вклад индеанистов в разработку многих вопросов, вытекающих из факта существования в Латинской Америке более чем 20-миллионного индейского населения, заслуживает высокой оценки. Именно перу индеанистов принадлежат ценные исследования по истории индейцев. Именно они сумели реалистично показать образ угнетенного индейца в художественной литературе, живописи, театре и кино. Именно из- под их пера вышли грамматики и словари многих индейских языков. Более того, индеанисты прогрессивного направления сделали немалый вклад в возрождение и сохранение культурного наследия некоторых индейских народов.
Мы высоко оцениваем неутомимую всестороннюю деятельность индеаниста Алехандро Липшутца. Отнюдь не отрицая необходимости добровольного сближения между индейцами и креольско-метисным населением Латинской Америки, Алехандро Липшутц со всей остротой ставит вопрос о свободном развитии индейских народов, об их территориально-политической автономии. «Не будет странным,— пишет он,— если в один прекрасный момент возникнет проблема создания индейских территорий на американском континенте — автономных территорий или республик майя на Юкатане и в Гватемале, кечуа — в Перу, аймара — в Боливии»13.
Правильность позиции, занятой Алехандро Липшутцем, не случайна. А. Липшутц уже много лет назад бесповоротно встал р ряды самого передового отряда чилийского народа. Именно восприятие им идей научного социализма позволило найти наи- более правильный путь к постановке проблемы судеб индейцев.14.
Липшутц не объявляет себя наследником Лас-Касаса. Но именно люди, подобные этому чилийскому ученому, достойны именоваться продолжателями всего того положительного и ценного, что оставил после себя испанский просветитель.
В одном ряду с Липшутцем стоял и один из крупнейших мексиканских ученых-индеанистов Альфонсо Фабила. Автор более тридцати интереснейших и содержательных книг о современном положении мексиканских индейцев, исследователь, глубоко изучивший индейскую проблему в Мексике в различных ее аспектах, Фабила решительно выступал за свободное развитие индейских
13 «América Indígena», vol XIII, N 4, 1963, México, p. 288.
14 Alexandro Lipschutz. El problema racial en la conquista de America y el mestizaje. Santiago de Chile, 1963.
164


языков, против одностороннего процесса «испанизации». К числу индеанистов, играющих большую положительную роль, можно с полным основанием причислить Хесуса Лара (Боливия), Ана- толио Браво (Аргентина), Эрнесто Море (Перу) и многих других.
Значительный интерес представляет деятельность Мексиканского индеанистского института , созданного в 1949 г. Как и все индеанистское движение в целом, деятельность института охватывает многие вопросы. В его исследованиях и публикациях нашли отражение индейский вопрос в Мексике и индеанистское движение в Мексике в целом в разные исторические периоды.
Большую ценность имеют изданные институтом монографии, появившиеся в результате конкретных исследований, его сотрудников 15. Институт создал в Мексике шесть «координационных центров» для практической работы среди индейцев тарахумара, кора-хуичолей, тлапанеков, миштеков и целталь-цоцилей и др.
Институт и его отделения занимались привитием индейцам некоторых правил гигиены, организацией обучения индейцев (детей и взрослых), охраной народного индейского искусства, внедрением некоторых новых трудовых навыков и т. д. Причем официальная информация не скрывает, что подобные центры имеют своей задачей «повысить уровень аккультурации той индейской группы, для которой они организованы, чтобы ускорить процесс включения индейцев в экономическую и общественную жизнь мексиканской нации» 16.
Следует отметить, что несмотря на все то положительное, что сделали и делают сотрудники Мексиканского индеанистского института на протяжении более чем 16 лет его существования, несмотря на то, что институт располагает значительно большими средствами и более квалифицированными кадрами по сравнению с подобными официальными индеанистскими организациями в других латиноамериканских странах (институты, комиссии, управления), индейский вопрос в Мексике весьма и весьма далек от решения. Его решение упирается не в добрую волю индеанистов, не в избыток или недостаток их личной энергии. Дело в том, что время индеанизма как самостоятельного общественного течения, претендующего на всеобъемлющее решение индейского вопроса в Латинской Америке, прошло. Несмотря на то, что индеанизм представлен людьми различных убеждений, в своей основе — это движение буржуазной либеральной интеллигенции, которую пытается полностью подчинить своему влиянию наиболее ракционная сила — американский империализм. И хотя различны те задачи, которые ставят перед собой индеа- нисты различных профессий и идеологических убеждений, как
15 См., например: Ricardo Pozas. Chamula. México, 1959; Alfonso Fa- b i 1 a. Los Huicholes. México, 1959; Francisco M. Planearte. El problema Indígena Tarahumara. México, 1959 и др.
16 «Que es el I. N. I.». México, 1955.
165


правило, они не выходят за рамки решения отдельных вопросов, связанных с улучшением быта индейцев (жилищных условий, питания и т. д.) либо отдельных сторон их экономического и политического положения (проведение аграрной реформы, предоставление индейцам избирательных прав и т. п.), их культуры (организация школ, смотров народного искусства и т. д.). Уче- ные-индеанисты также ограничиваются исследованием узкоспециальных вопросов.
Таким образом, один из важнейших существенных дефектов современного индеанизма заключается в отрыве отдельных проблем, связанных с туземным населением, от индейского вопроса в целом, который в свою очередь оторван от социально-экономических условий в латиноамериканских странах и задач социального преобразования. Большинство индеанистов — общественных деятелей стремится дать индейцам готовые рецепты для решения их насущных проблем вместо того, чтобы опереться на индейские народные массы.
Показательно, что индеанисты, как правило, выступают не от имени индейцев, а от имени испаноязыческого населения, «покровительствующего» индейцам. Это обстоятельство, а также то, что нередко среди людей, именующих себя индеанистами, можно встретить политиканов, писателей, художников и ученых, спекулирующих на индейском вопросе ради достижения своих корыстных целей либо увлекающихся «индейской экзотикой», привело к возникновению отрицательного, пренебрежительного отношения к индеанизму в целом среди некоторых прогрессивных общественных деятелей и ученых, например в андских странах. Неэффективность этого филантропического в своей основе движения понятна часто даже самим индеанистам. Показательны в этом отношении слова одного из выдающихся индеанистов Виктора Габриэля Гарсеса: «Мы смирились во всех отношениях с тем, что наша деятельность носит характер декламации, сентиментальности, озабоченности глубокими проблемами социальной справедливости, которая входит в круг проблем индеанизма; мы не вышли из рамок этой деятельности. Иными словами, мы, как и раньше, стоим на месте парализованные, в созерцании бескрайности индейских проблем. Эта бескрайность приводит нас в 'состояние зачарованное™ и паралича, ,в ¡состояние бездеятельности» 17.
Современное индеанистское движение ^развивается весьма противоречиво. Одни из его представителей открыто переходят на позиции насильственного ассимиляторства. Другие стоят на позициях прогрессивного, революционного пути развития индейских народов Америки, и лишь последних мы можем признать подлинными продолжателями дела Бартоломе де Лас-Касаса.
17 Victor Gabriel Garces. Indigenismo. Quito, 1957, p. 23.


С. я. СЕРОВ
ИЗУЧЕНИЕ ЖИЗНИ И ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ЛАС-КАСАСА ЛЬЮИСОМ ХЭНКЕ
*
Нет, пожалуй, ни одного исследователя истории колониальной Америки, который не упомянул бы в своих работах имя Бартоломе де Лас-Касаса и не высказал бы — бегло или подробно, обоснованно или поверхностно, объективно или пристрастно — свое мнение об «апостоле индейцев».
Резкие расхождения в оценке деятельности и письменного творчества Лас-Касаса проходят через все четыре столетия: от XVI в. до наших дней. О сколько-нибудь научном подходе в то врем« к наследию Лас-Касаса вряд ли можно говорить. Те, кто издавал его наиболее обличительное произведение — «Кратчайшее сообщение», будь то фламандцы, англичане или американцы, прежде всего апологизировали обличителя «тирании и жестокостей испанцев».
С конца XIX в. интерес ученых вообще к периоду конкисты и колонизации Америки, в частности к столь яркой личности, как Лас-Касас, стремительно возрастает.
Часть исследователей противопоставляла Испании конкистадоров и колонистов Бартоломе де Лас-Касаса как носителя абстрактных, неприменимых в условиях конкисты идей гуманизма. Подобное освещение вопроса характерно для таких историков, как X. А. Сако, Ф. Ортис, Р. Левене, М. Менендес-и-Пелайо, Р. Альтамира, которые — при всем различии школ и идеалов — рассматривали личность и деятельность Лас-Касаса как что-то обособленное от всей испанской политики.
Одновременно с развитием испаноамериканских республик и с сопровождающим этот процесс ростом национализма многие американские историки все чаще изображают Лас-Касаса «апостолом индейцев», опять-таки как антитезу всей Испании или подавляющему большинству испанцев. Однако некоторые американские ученые (Р. Карбия, Л. Вальенилья Ланс, К. Перейра и др.), не выступая против подобного подхода, попросту обвиняли Лас-Касаса в отсутствии патриотизма. Как правило, эти исследователи представляли консервативные, католические
167


школы. Примером наиболее ярого «антиласкасизма» могут служить слова мексиканского юриста Эскивеля Обрегона: «Лас- Касас был в своем роде предшественником марксизма, призывающего к классовой борьбе» К
Лишь с конца 1930-х годов по-настоящему начинается изучение наследия Бартоломе де Лас-Касаса как представителя довольно широких кругов испанского общества первой половины XVI в. Среди ученых, положивших начало этому подлинно научному подходу к исследованию жизни и деятельности Лас-Касаса, в первую очередь следует назвать М. Хименеса Фернандеса, С. Савала, В. Карро, X. Фриде.
К этой же группе по праву принадлежит известный ученый Льюис Хэнке (США). С 1930 г., когда он начал изыскания в испанских архивах, Л. Хэнке занимается изучением начального периода колонизации Америки, прежде всего в этическо-право- вом аспекте. За три десятилетия им написано несколько десятков работ — статей и книг, посвященных этой проблеме.
Начиная с 1935 г., Л. Хэнке периодически работал в архивах стран Латинской Америки, где обнаружил различные документы периода конкисты, в частности связанные с деятельностью Лас- Касаса. Его статьи и книги служат весьма ценным пособием при изучении первого этапа колонизации испанцами Нового Света. Совместно с испанским ученым М. Хименесом Фернандесом Л. Хэнке составил наиболее полную комментированную библиографию трудов Бартоломе де Лас-Касаса и исследований о нем, «бесценный труд по ласкасизму»2_3. Его работа «Аристотель и американские индейцы» (1959 г.) как бы суммирует труд нескольких десятилетий. В эту книгу вошли некоторые ранее опубликованные статьи и главы из его предшествовавших книг.
В последнее время Льюис Хэнке обратился к экономической истории колонизации Америки, результатом чего явилось исследование о знаменитых серебряных рудниках Потоси4. Однако время от времени он возвращается к своей старой теме. Примером тому может служить его статья, название которой можно было бы перевести приблизительно следующим образом: «Больше пыла и меньше ясности в вопросе об испанской борьбе за справедливость в завоевании Америки»5. В сущности это рецензия на статью известного колумбийского ученого Хуана Фри¬
1 Т. Esquivel Obregón. Apuntes para la historia del derecho en México. México, 1938, t. 2, p. 61.
2-3J. Pérezde Tudela Bues o. Estudio preliminar critico a las obras
escogidas de Bartolomé de Las Casas. Madrid, 1957, t. I, p. LXXXII.
4 L. H a n k e. The imperial city of Potosí. An unwritten chapter in the history of Spanish America. The Hague, 1956.
5 L. H anke. More heat and some light on the Spanish struggle for justice in the conquest of America. «The Hispanic American Historical Review», 1964, vol. XLIV.
168


де «Лас-Касас и Америка в первой половине XVI в.»6 и на книгу Рамона Менендеса Пидаля «Отец Бартоломе де Лас-Касас. Двойственность его личности»7. В своей статье Л. Хэнке еще раз. ставит вопрос о влиянии Бартоломе де Лас-Касаса на ход конкисты и колонизации Нового Света и о значении в наше время идей, которые отстаивал Лас-Касас.
При исследовании деятельности Лас-Касаса Л. Хэнке не ограничивается анализом самой личности «защитника индейцев»— юриста, оратора, историка. Л. Хэнке справедливо рассматривает всю жизнь Лас-Касаса как составную часть того, что он называет «испанской борьбой за справедливость в Новом Свете». Этот тезис был выдвинут впервые самим Л. Хэнке и в настоящее время принят многими зарубежными историками.
Л. Хэнке стремился в первую очередь показать, что «Лас- Касас был лишь одним — наиболее видным и решительным — из группы испанцев, которая пыталась направить конкисту по пути христианских принципов и милосердия»8. Именно этим ценны для нас его работы. Правда, можно спорить насчет справедливости терминов «христианские принципы» и «милосердие», но бесспорным является тезис о том, что Лас-Касас не был одинок в осуждении тех форм, которые приняло завоевание Америки. Имя Лас-Касаса, признанного вождя этой группы, служило символом позднейшей борьбы за признание прав аборигенов Америки, в первую очередь прав на гуманное к ним отношение. При этом Хэнке не закрывает глаза на многие отрицательные личные черты Лас-Касаса — его нетерпимость к чужим мнениям, резкость в суждениях, иногда просто ненаучные методы ведения споров. «Научный метод», впрочем, был чужд любому деятелю- той эпохи, вернее, такой метод был полностью отличен от привычного нам. Место логики в споре занимала схоластика, и высшим доводом часто была удачная цитата из «отцов церкви»,, священного писания или другого «авторитетного» сочинения. Если же цитата не убеждала — спорящий призывал на помощь административную власть. Это было в порядке вещей. Л. Хэенке и не пытается идеализировать Лас-Касаса, но справедливо напоминает при этом, что легко судить по прошествии четырех веков.
В своих исследованиях Л. Хэнке рассматривает весь комплекс деятельности Лас-Касаса, «реформатора при испанском, дворе, неудачного колониста в Венесуэле, обличителя войн в
6 J. Friede. Las Casas у América en la primera mitad del siglo XVI.. «Revista de Historia de América», № 34, México, 1952.
7 R. Menéndez Pidal. El padre Bartolomé de Las Casas. Su doble personalidad. Madrid, 1963.
8 L. Hanke, M. Giménez Fernández. Bartolome de Las Casas. Bibliografía crítica y cuerpo de materiales para el estudio de su vida, escritos, actuación y polémicas que suscitaron durante cuatro siglos. Santiago de Chile* 1954, p. XXI.
169


Никарагуа, которые он считал недопустимыми, паладина справедливости и защитника индейцев в жестоких спорах со священниками Мексики, инициатора плана христианизации индей- цев Гватемалы исключительно мирными средствами, победоносного агитатора при дворе за многие законы в пользу коренного населения Америки, епископа Чиапы»9. Однако для Л. Хэнке большее значение, чем экономическая и политическая подоплека деятельности Лас-К^саса, имеют его личные качества, которые, по Хэнке, и обусловили отношение Лас-Касаса к событиям конкисты. Он делает упор ¡на то, что ¡в Л ас-Кис асе слились одновременно и «подлинно испанская ярость», с которой испанцы относились ко всем мирским или божественным делам, и типичная позиция саламанкской школы теологов XVI в.: «мысль и действие должны быть так тесно связаны между собой, чтобы их невозможно было различить, а правду нужно провозглашать повсюду» 10.
Такой идеалистический подход типичен для исследований Л. Хэнке, у которого акцент в истории конкисты смещен на благие или злые устремления отдельных личностей, а объективное содержание событий часто подменяется волюнтаризмом. По его мнению, «борьба за справедливость», которую вели Лас-Касас и другие (прежде всего доминиканцы), объясняется лишь тем, что они желали осуществлять завоевание Нового Света мирньп ми средствами, с целью спасения душ и жизней американских индейцев. Сама борьба эта, по Хэнке, «разгорелась из-за озабоченности солдат, священников и короны тем, чтобы законы и действия Испании ¡в Америке были справедливыми» и.
Однако рассмотрим само содержание понятия справедливости для той эпохи. Для большей части конкистадоров высшая справедливость заключалась в личном обогащении — любым способом — и в подчинении индейцев испанцам. Проникавшие в Америку с отрядами солдат монашеские ордена также не имели (в силу особенностей и различий в историческом развитии) единого принципа справедливости, который мы могли бы обозначить терминам «христианский». Что же касается. испанских королей, то для них «борьба за справедливость» отождествлялась с борьбой короны против сепаратистских устремлений кониис - та до ров.
К моменту открытия Колумбом Америки испанское государство, королевство Кастилии и Леона, только что утвердило свою власть на Пиренейском полуострове. В боях против мавров крепла централизованная власть королей. Однако в молодом испанском государстве существовало множество различных
9 L. Hanke, М. GiménezFernández. Указ. соч., стр. XIII.
10 L. Hanke. Aristotle and the american indians. London, 1959, p. 113.
11 L. Hanke. The Spanish struggle for justice in the conquest of America. .Philadelphia, 1949, p. 1.
170


группировок —светских и церковных. JI. Хэнке принимает за аксиому, что в Испании была единая церковь. Тем не менее даже внутри единой католической церкви были многочисленные церковные ордена, которые вели между собой упорную борьбу за обладание землями и политическим влиянием. Такую же борьбу вели и светские феодалы, часто чувствовавшие себя довольно независимо от королей.
С началом конкисты отдельные испанцы стали захватывать земли на островах и континенте Америки — земли, которые, по мнению королей, принадлежали Испании, что в их понимании означало прежде всего испанскую корону. Ведь именно испанским королям были дарованы папской буллой все эти земли. Для того, чтобы приостановить стихийный захват земель конкистадорами, направить конкисту по пути усиления королевской власти в Америке, испанские короли неоднократно пытались задержать дальнейшее проникновение конкистадоров во внутренние земли Америки и ограничить права энкомендеро. 3 сентября 1501 г. Фердинанд и Изабелла издали указ, в котором говорилось: «Да не дерзнет никто отправиться открывать или в земли, уже открытые, без позволения их величеств». Ту же политику продолжал и Карл V: в указе от 17 ноября 1526 г. запрещалось «жителям островных владений покидать поселения в рвении новых открытий, под страхом смерти и лишения имущества».
Однако еще относительно слабая центральная власть не могла справиться с безудержным стремлением к обогащению, охватившим испанских идальго и финансировавшие их торговые компании. Жажда золота, возможность легкой наживы увлекли многих предпринимателей. Кто принимал непосредственное участие в завоевании Америки? Не старая знать, не крупные феодалы, перешедшие в большинстве своем на положение придворных, советников короля. В Америку рвались мелкопоместные или безземельные дворяне («идальго») и предприниматели, торговцы, не находившие применения своему капиталу в Испании XVI в.
При всем этом ¡проникновение испанцев в Новый Свет во многом приняло привычные феодальные формы (энкомьенда, репартимьенто и <т. д.). Вторжение молодого, не установившегося еще капитализма в Америку, где в изобилии имелся дешевый труд индейцев, привело к анстенсификации испанской экономики. Дешевое золото, дешевый продукт индей-скот труда уничтожали стимул к развитию новых форм хозяйства в колониях и в метрополии. Темп развития капитализма в Испанской империи резко замедлился. Вследствие этого испанские короли в Новом Свете с самого начала вынуждены были бороться с сепаратизмом конкистадоров. Борьба между испанскими королями и конкистадорами за преобладающее влияние в Америке продолжалась в
171


течение всего XVI в. Король хотел сам управлять делами Индий. Тысячи писем, мемориалов, трактатов, донесений, поступавших: к королю от священников, солдат, королевских чиновников, давали нужную информацию о делах в заморских владениях. Потому- то короли поощряли эти письма, даже если они содержали идеи* не разделявшиеся королем или Советом по делам Индий. Именно в этом и заключается, вероятно, одна из причин так поразившей JI. Хенке «свободы слова» в Испании XVI в.12
Л. Хэнке объясняет такую свободу национальным характером испанцев, большой терпимостью, вызванной долгим контактом с маврами 13. Однако скорее всего такие взаимоотношения и подобная терпимость со стороны короля объясняются именно тем, что и король и его советники имели перед собой одну задачу — укрепление королевской власти в Индиях, и не отказывались ради этого ни от какой •■помощи.
Сам же Хэнке позднее отметил, что «Карл V усердно старался получить 'сведения, как лучше ¡всего править своими американскими владениями» 14.
Относительно же той «удивительной смелости», с которой простые идальго обращались непосредственно к королю, следует вспомнить о средневековом праве мелких феодалов обращаться прямо к верховному правителю с просьбой о защите (от сеньоров или, позднее, от властей вообще).
Той же цели укрепления монархии в Америке и ослабления: энкомендеро служили и многочисленные попытки выяснения способности индейцев жить по испанским нормам (то, что Хэнке называет «социологическими экспериментами»). Сейчас понятно, что сам подход к вопросу о способностях индейцев был неправилен: нельзя было судить о том, могут ли, например, кубинские аборигены за несколько месяцев или .лет перейти к непривычным для них экономическим, политическим и этическим нормам жизни. Испанцы XVI в. не понимали этого, за что, разумеется, мы не вправе их винить. JI. Хэнке по этому поводу замечает: «Если бы даже испанцы видели много индейцев в Испании и узнали бы их хорошо, конкиста все равно была бы тяжелым испытанием для ¡обеих сторон. (Мы ¡можем лишь частично согласиться с этим замечанием. Трудности, связанные с колонизацией и ¡завоеванием ¡новых земель, и страдания общества, гибнувшего под ударами конкисты, никак нельзя ставить на одну доску — С. С.) Испанцы, например, впервые познакомились в Америке ¡с Обществом, где ¡мужчины не всегда были правителями. И так же, как это делали ¡«цивилизованные» лица во всем
12 L. Hanke. Free speech in XVI-th century Spanish America. «The Hispanic American Historical Review», 1946, vol. 26, № 2, p. 138—139.
13 Там же.
14 L. H a n k e. Aristotle and the american indians, p. 72.
172


свете, они ¡вынесли 'решительный ¡приговор чуждой им культуре и приступили (К ее разрушению» 15.
Никто из испанцев XVI в., даже «апостол индейцев» Лас- Касас, не сомневался в том, что необходимо «привить» индейцам европейскую культуру.
Однако никак нельзя согласиться с тезисом Л. Хэнке, будто Карл V при попытке установить способность индейцев к восприятию этой культуры «был полон духа, сходного с тем, что вдохновляет современного социолога. Перед лицом столь противоречивой проблемы, как природа и способности американских индейцев, Карл и его советники решили установить истину путем эксперимента» 16.
«Эксперимент», вероятнее всего, имел ту же цель, что и проект Лас-Касаса о колонизации Тьерра Фирме,— отмену энкомь- енды и замену складывающегося в Америке феода мелким крестьянским хозяйством индейцев и испанцев. Подобные «эксперименты» в той ¡или иной форме проводились испанской короной неоднократно. Лас-Касас мечтал о создании утопических общин в Америке, где не только индейцы воспринимали бы христианское учение, но и развращенные цивилизацией испанцы смогли бы перенять от «добрых дикарей» лучшие их качества. При всем том проект колонизации Тьерра Фирме, предложенный Лас-Ка- сасом, лишний раз подтверждает, что его действия объективно способствовали именно укреплению власти испанских королей в Новом Свете. Не было и речи о том, что колонисты будут полностью пользоваться продуктом своего труда. По мысли Лас- Касаса, смешанные испано-индейские поселения должны были платить подать непосредственно королевским уполномоченным, в то время как при системе энкомьенды основной доход поступал в руки энкомендеро.
Этот план соответствовал и гуманистическим взглядам Лас- Касаса о мирном общении с индейцами и постепенном привитии им норм европейского образа жизни, взглядам, изложенным в его трактате «О единственном способе привлечения всех народов в истинную веру». Идея мирного обращения, разумеется, предложена впервые не Лас-Касасом. Как известно, ее проповедовали еще на заре христианства. Среди ужасов конкисты, среди массового истребления индейцев конкистадорами Лас-Касас, осмеиваемый не только солдатами, но и многими священниками, проповедовал, что веру нельзя навязывать силой, но только убеждением. Для Л. Хэнке именно в том и сострит главная задача его исследования, чтобы доказать, что в течение конкисты неоднократно предпринимались попытки заставить
15 Там же, стр.. 51—52.
16 L. Hanke. The first social experiments in America. Cambridge, 1935, p. XI.
173


конкистадоров относиться гуманно к индейцам, «сделать христианские принципы решающими в отношениях между народами» 17.
У Хэнке не возникает сомнения в превосходстве христианских принципов (в данном случае, скорее принципов гуманизма Возрождения), в том, что индейцев необходимо было обратить в христианство. Для него, как и для Лас-Касаса, это и есть, пожалуй, основное оправдание конкисты. Но Лас-Касас все же жил в XVI в...
Л. Хэнке пишет: «...немногие сыны испанской нации отважились выступить против множества своих соотечественников и защищать мнение, что христианский метод мирного убеждения был единственно позволителен в достижении высокой цели конкисты. Они были в большинстве своем священники, эти солдаты господа, для которых основным орудием покорения был крест, а не шпага, и между ними доминиканец Бартоломе де Лас-Касас стал символом этого движения» 18.
По Хэнке, испанцы XVI.в., завоевывая Америку, «считали, что их миссией было исследование, завоевание и христианизация» 19.
В действительности, главной задачей конкисты было покорение— экономическое, военное, политическое и духовное — коренного населения Америки. Конкистадоры, пользуясь шпагой, выполняли первые три части этой задачи. Священники, пользуясь крестом, выполняли четвертую часть. Разумеется, церковь занималась не только духовной эксплуатацией своей паствы. Она давно уже перестала быть «градом божьим», взяв на себя функции и «града земного». В результате конкисты церковь получила около третьей части завоеванных земель. И до сих пор она остается в Латинской Америке одним из крупнейших землевладельцев.
Л. Хэнке, по его собственным словам, стремился объективно рассматривать течение конкисты, без предвзятости католика или протестанта20. Однако, повторяем, и католики, и протестанты — одинаково христиане. Поэтому подойти к этому вопросу материалистически Хэнке объективно не может.
Л. Хэнке не способен отрешиться от тезиса о высшей миссии христианской религии. И поэтому он уделяет особое внимание той борьбе, которую вел Лас-Касас за мирное общение с индейцами, одновременно показывая, насколько предложения Лас-Касаса рознились со всем ходом конкисты.
17 L. Hanke. The first social experiments in America, стр. 1.
18 L. Hanke. Introducción. В кн.: L. Hanke, M. Giménez Fernandez. Bibliografía critica y cuerpo de materiales..., p. XI—XII.
19 L. Hanke. Como trabaja un historiador. «Revista de Historia», año III, No 18, Carácas, p. 12.
20 L. H a n k e. The Spanish struggle for justice..., p. 5.
174


Лас-Касас действовал в различных областях: как юрист он обосновывал право индейцев считаться полноправными людьми; как епископ он требовал не формального крещения индейцев для передачи их во владение энкомендеро, а тщательного обучения христианским догматам; как политик он отстаивал эти идеи при дворе испанских королей.
Именно последний метод JI. Хэнке считает наиболее характерным для Лас-Касаса. По его мнению, большинство побед Лас-Касас одержал путем давления на короля и королевских чиновников. Хэнке даже называет Лас-Касаса «лоббистом»21. Считая, что течение конкисты зависело от личной воли короля и двора Испании, Хэнке пишет: «Если бы Лас-Касас и другие ему подобные не вложили всю силу и энергию в этот спор, то совесть короля была бы легко и надолго успокоена. Тогда, может быть, не было бы вообще борьбы за справедливость»22. Акцент на «совесть короля» вряд ли можно счесть приемлемым.
Разумеется, столь эрудированный юрист и теолог, столь блестящий оратор, как Лас-Касас, мог влиять на общественное мнение и в достаточной мере делал это. Лучший пример тому — известный диспут в Вальядолиде (1550—1551 гг.) между Бартоломе де Лас-Касасом и Хуаном Хинес де Сепульведой, самым авторитетным юристом Испании той поры. В этом диспуте столкнулись две противоположные точки зрения на природу американских индейцев. Сепульведа, основываясь на положении Аристотеля, что существуют люди, по самой своей природе годные только для рабства, применил это положение к аборигенам Нового Света. Таким образом, формально разрешался вопрос о праве испанцев, как высшей расы, быть господами индейцев.
Л. Хэнке в соответствии с выдвинутым им тезисом о всеобщей заинтересованности в юридическом обосновании конкисты, когда все — конкистадоры, священники, колонисты, чиновники — стремились сообщить королю о лучшем методе завоевания Америки, как они его понимали, пишет: «В лихорадочные дни раннего этапа конкисты, когда даже жестокосердые конкистадоры видели странные грезы и Новый Свет был для многих местом чудес и очарования, с таинственным и непонятным народом, не удивительно, что даже древняя теория Аристотеля о том, что некоторые люди рождены для того, чтобы быть рабами, была извлечена из тьмы веков и признана применимой к индейцам — от побережья Флориды до далекого Чили»23. Это объяснение не соответствует истине. Положение Аристотеля о естественном рабстве использовалось неоднократно в истории. В XIII—XIV вв. эта теория применялась немецкими юристами к литовским племенам пруссов и жемайтов, чью территорию захватили
21 L. Hanke. Aristotle and the american indians, p. 35.
22 L. H a n k e. The Spanish struggle for justice..., p. 36.
23 L. H a n k e. Aristotle and the american indians, p. II.
175


бранденбуржцы и тевтоны24. Эта же теория упоминается у Гро- Ция. Следовательно, мы имеем право сказать, что положение Аристотеля о естественном рабстве не случайно было применено к американским индейцам. Это был признанный юристами того времени тезис. Испанские юристы считали, что, коль скоро индейцы Кубы и Эспаньолы не могут обрабатывать землю, торговать, вообще вести себя, как испанцы, как европейцы, к полноценным людям их отнести нельзя. Лас-Касас (что правильно отмечает Хэнке) в споре стал опровергать не Арцстотеля, а Сепульведу, утверждая, что американские индейцы столь же разумны, как и испанцы.
Тонкие теологические доводы, юридические параллели, которыми пользовались противники в Вальядолиде, были не просто теоретическими рассуждениями. За ними стоял вопрос о существовании системы рабовладения в Америке.
Сочувствуя Лас-Касасу, Хэнке видит, что «следующим логическим шагом» для Лас-Касаса и его сторонников было бы «прекращение всех дальнейших войн и завоеваний, чтобы зло индейского рабства не могло распространяться»25.
Но диспут практически не повлиял на ход конкисты. Оба противника— и Лас-Касас, и Сепульведа — считали себя победителями. Однако победителями остались испанские конкистадоры, .не задумывавшиеся над юридическими тонкостями, над обоснованием своего права на земли, золото и труд индейцев.
Одна из важнейших сторон деятельности Лас-Касаса, изучавшаяся Льюисом Хэнке,— это письменное его наследие. Хэнке справедливо считает, что Лас-Касас был «лучше подготовлен, чем кто-либо другой, живший тогда в Испании или Америке, к написанию потрясающей истории открытия и колонизации Нового Света»26. В другом месте он отмечает: «Хотя Испания XVI в. была богата выдающимися учеными и смелыми ¡мыслителями, немногие современники Лас-Касаса являлись более независимыми, чем он, в своих суждениях, более эрудированными в защите своих взглядов и более разносторонними в своих интересах»27.
В работе «Лас-Касас как историк», послужившей предисловием к последнему (мексиканскому) изданию «Истории Индий», Л. Хэнке подробно анализирует особенности литературного наследия Лас-Касаса, значение его трудов. По мнению Хэнке, «он написал историю не с безразличием беспристрастного наблюдателя, но для защиты определенного^ тезиса. Однако Лас- Касас имел то, что должен иметь каждый настоящий историк:
24 См. Р. С zar to г у ski. Wczesna recepcja «Polityki» Aristotelesa na Universitecie Krakowskim. Krakow. 1963.
25 L. H a n k e. The Spanish struggle for justice..., p. 109.
26 L. Hanke. Bartolomé de Las Casas, historiador. В кн.: В. de L a s Casas. Historia de las Indias. México — Buenos Aires, 1951, p. LXI.
27 L. Hanke. Introducción. В кн.: L. Hanke, M. G i m é n e z F er n a n- d е z. Bibliografía crítica..., p. XVII.
17fi


чувство хода истории. Каждый достойный уважения историк должен иметь и здоровый скептицизм; Лас-Касас имел его в разумной мере»28.
В книге «Бартоломе де Лас-Касас — книжник, ученый, пропагандист» Л. Хэнке в особой главе рассматривает те критерии, которым должен отвечать ученый, и ставит вопрос: подходит ли Лас-Касас под современное определение ученого? Несомненная эрудиция, постоянная связь с практической жизнью —за эти качества Хэнке признает возможность назвать Лас-Касаса ученым; но его «необъективность», «предвзятость» заставляют Хэнке сделать вывод: «Лас-Касас был одновременно чем-то большим и чем-то меньшим, чем ученый»29.
Можно согласиться с этим мнением Льюиса Хэнке, с небольшим добавлением. Данное Хэнке определение ученого относится к нашему времени —это те требования, которые мы предъявляем к ученым в XX в. Для ученых XVI в. было просто абсурдным требование объективности, они его не поняли бы.
Убедительно опровергает Л. Хэнке утверждения противников Лас-Касаса о том, что тот завещал издать «Историю Индий» через 40 лет после своей смерти, так как якобы боялся, что еще живые свидетели разоблачат слишком явную фальшь и лживость этой книги.
Вторым по ценности историческим сочинением Лас-Касаса Л. Хэнке считает «Апологетическую историю». Вот как он характеризует эту книгу: «В этой любопытной и интересной этнографической работе Лас-Касас проявляет в изучении культур, чуждых его собственной, такую интуицию, какой может позавидовать современный этнограф... Он развивает концепцию общественных изменений, бывшую действительно одной из наиболее интересных идей прогресса в его эпоху. Лас-Касас считает все народы: античных греков, диких татар и испанцев XVI в., так же как и аборигенов Нового Света, человеческими существами, находящимися на разных этапах развития — от начальной примитивности до наиболее высоких степеней культуры»30. При этом, однако, Хэнке справедливо предлагает относиться критически к данным, которые сообщает Лас-Касас, напоминая о том, что «Апологетическая история» основана в большей части на сообщениях других испанцев, так как Лас-Касас совершенно не знал индейских языков (вопрос спорный — но если и знал, то очень мало) и никогда не проживал в одном месте достаточно времени, чтобы лично изучить индейцев данной области31.
28 L. H a n k е. Bartolomé de Las Casas, historiador, p. LXXV.
29 L. Hanke. Bartolomé de Las Casas. Bookman — scholar — propagandist. Philadelphia, 1952, p. 36.
30 L. H a n к e. Bartolomé de Las Casas, historiador, p. XIV.
31 L. Hanke. Bartolomé de Las Casas, historiador, p. LXVIII; L. Hanke. Bartolomé de Las Casas. An interpretation of his life and writings. The Hague, 1951, p. 67.
12 Заказ № 6139
177


Несмотря на многие фактические ошибки в работах Лас-Касаса, можно присоединиться к мнению Льюиса Хэнке: «Право называться этнографом он заслужил своим подходом к изучению культур, столь далеких от его собственной. Он не мерил индейцев испанской меркой, но, наоборот, пытался понять важность их обычаев и верований в аспекте их собственной культуры»32.
Особняком в письменном наследии Бартоломе де Лас-Касаса Л. Хэнке ставит «Кратчайшее сообщение о разорении Индий». Он считает эту работу не исторической, а политической, пропагандистской, предназначавшейся, скорее всего, для королевских советников и принца Филиппа33. Однако при этом Хэнке не пытается, как многие другие авторы, обвинять Лас-Касаса в злостной фальсификации, в клевете на свой народ. Он признает, что общая картина, нарисованная Лас-Касасом, соответствовала действительности, и в доказательство приводит документы, рассказывающие о жестокостях испанских солдат при разграблении ими в 1527 г. Рима и при завоевании Чили. И тут и там картины, описанные разными авторами, совпадают с описанием завоевания Антильских островов и Центральной Америки, оставленным Лас-Касасом. «При чтении творений Лас-Касаса не представляется возможным спорить, что «Кратчайшее сообщение» правдиво и полезно»34. Единственно, что может Л. Хэнке поставить Лас- Касасу в вину,— это преувеличение последним числа убитых, взятых в плен, а также крещеных индейцев. Но вряд ли в этом есть особая вина Лас-Касаса, ибо, во-первых, вольное обращение с цифрами вообще было отличительной чертой того времени, во-вторых, свидетельства многих участников и хронистов конкисты позволяют думать, что Лас-Касас не намного завышал действительную численность населения завоеванных областей, в-третьих, как справедливо отмечает сам Хэнке, «собственные сомнительные статистические данные Лас-Касаса были в дальнейшем раздуты переводчиками, чтобы вызвать этим еще большее осуждение испанцев»35.
Однако Л. Хэнке, следуя традиции, все же возлагает на Лас- Касаса ответственность за возникновение так называемой «черной легенды» испанского завоевания Америки. Историки-«про- испанисты», не имея возможности объяснить как-нибудь удовлетворительно массовые зверства конкистадоров, просто отрицали и отрицают сами факты или массовость убийств, пыток, насилий, грабежей, совершавшихся испанцами. Они объявили свидетельства хронистов об этом легендой, «черной легендой». Некоторые из историков, придерживавшихся такой тенденции,
32 L. Hanke. Bartolomé de Las Casas. An interpretation..., p. 61—62.
33 L. Hanke. Aristotle and the american indians, p. 75.
34 L. H a n k e. Bartolomé de Las Casas, historiador, p. XV.
35 L. Hank e. More heat and some light..., p. 327.
178


дошли в отрицании «черной легенды» до создания «золотой», «белой» и прочих светлейших оттенков легенд о мирном покорении Америки, согласно которым испанцы колонизовали Новый Свет, приобщая индейцев к вершинам цивилизации, а индейцы делились с пришельцами плодами своего труда.
При всем своем несомненном стремлении к объективности Л. Хэнке все же возлагает большую долю .вины за существование «черной легенды» на Лас-Касаса. Он пишет: «В том обстоятельстве, что писания этого единственного испанца XVI в., чьим намерением было устрашить своих соотечественников, чтобы отвратить их от бесчинств, стали публиковаться в стольких странах и на стольких языках и содействовали росту враждебности иностранцев к испанской нации, заключается огромная ирония истории»36. При этом Хэнке забывает, что Лас-Касас не был единственным, кто сообщал правдивые данные о конкисте. Сам же Хэнке приводит в своих работах документы других авторов о жестокости колонистов и конкистадоров. Правда, эти документы не были так широко известны, как «Кратчайшее сообщение». Как показано в статье В. Л. Афанасьева в настоящем сборнике, большинство изданий этой книги приходится на годы наиболее ожесточенной борьбы против Испании — будь то в Нидерландах, Соединенных Штатах Америки или в молодых латиноамериканских республиках.
* * *
В ходе завоевания и колонизации Америки действовали различные общественные силы. Каждая социальная группа боролась за свои интересы, свои взгляды. Вопрос об отношении испанцев к индейским, совершенно новым для европейцев культурам и о взаимоотношении идей в течение колонизации Нового Света представляет большой интерес для исследователя. Бартоломе де Лас-Касас, несомненно, являлся одним из самых ярких и интересных людей в Индиях XVI в., истинным представителем гуманистических идей испанского Возрождения.
Несмотря на то, что трудно согласиться с пониманием Льюисом Хэнке классовой сущности конкисты и колонизации Америки, с его выделением личных черт исторических деятелей как важнейшей движущей силы в истории и с некоторыми другими аспектами его подхода к трактовке исторических событии, следует признать, что американский историк своими трудами внес много нового в изучение периода конкисты, в частности, обогатил наши знания о деятельности и жизни Бартоломе де Лас-Касаса — «защитника индейцев».
36 L. Hanke. Introducción. В кн.: L. Hânke,М. Giménez Fernández. Bibliografía critica..., pp. XIII—XIV.


В. Л. АФАНАСЬЕВ
ЛИТЕРАТУРНОЕ НАСЛЕДСТВО БАРТОЛОМЕ ДЕ ЛАС-КАСАСА И НЕКОТОРЫЕ ВОПРОСЫ ИСТОРИИ ЕГО ОПУБЛИКОВАНИЯ
*
Литературное наследство Лас-Касаса весьма обширно и многообразно. В нем отразилось все богатство разнообразных впечатлений, вынесенных Лас-Касасом за долгие годы, столь активно прожитые им среди бурных перипетий эпохи открытия и завоевания Америки. Произведения эти далеко не одинаковы по своему объему, идейной направленности, познавательной ценности; у них, наконец, далеко не одинаковая «издательская судьба» и степень известности. Нет надобности доказывать, сколь необходимо воссоздать панораму литературного наследства Лас- Касаса и проследить судьбу этого наследства в печати. В настоящей статье мы сосредоточим основное внимание на судьбе тех произведений, которые принадлежат к так называемому «малому кругу» сочинений Лас-Касаса К
Настоящая статья знакомит читателя лишь с публикациями XVI — XVIII вв. При этом из внеиспанских изданий рассматриваются лишь те, которые были осуществлены в протестантских странах Европы — Нидерландах и Англии, где появление подобных публикаций было обусловлено как антииспанскими, так и антикатолическими мотивами.
ОБЩАЯ КАРТИНА ЛИТЕРАТУРНОГО НАСЛЕДСТВА БАРТОЛОМЕ ДЕ ЛАС-КАСАСА
Начало литературной деятельности Лас-Касаса (включая в последнюю, разумеется, и его эпистолярное творчество) не
1 Под «¡малым кругом» мы понимаем ту группу трактатов Лас-Касаса, которая впервые была издана еще при его жизни — в 1552—1553 гг. и неоднократно переиздавалась (в полном составе или частично) на протяжении XVI' — первой четверти XIX в. Остальная (и притом значительно большая по объему) часть наследства оставалась рукописной. Публикация этой второй части — «большого круга», куда входят и крупнейшие исторические труды Лас-Касаса, начинается на исходе первой четверти XIX в. и не завершена до сих пор.
180


поддается пока датировке. Наиболее раннее из дошедших до нас произведений хрониста — мемориал, адресованный «эмиссару и правителю Адриану де Тиунесто»,—датируется мартом 1516 г.2 Но весьма вероятно, что уже в университетские годы Лас-Касас предпринимал какие-то литературные опыты; еще более реши- тельно можно говорить о том, что с момента отъезда в Новый Свет и до 1516 г. им было написано некоторое количество писем как личного, так и официального характера. Тем не менее, конечно, с полной и абсолютной уверенностью мы можем говорить о литературной деятельности Лас-Касаса лишь начиная с 1516 г.3
Что же касается окончания литературной деятельности хрониста, то распространенная версия, будто творческая активность Лас-Касаса прекратилась вместе с завершением главного труда— «Истории Индий» (т. е. к 1560 г.), не может быть принята: во-первых, еще не доказано, что «История Индий» была закончена к 1559/60 г.4, а во-вторых, в литературном наследстве Лас- Касаса есть произведения, с достаточным основанием относимые к 1560-м годам. Речь идет об обширном произведении «Ответ на вопрос об обстоятельствах завоевания Перу»5, точность датиров-
2 Впервые опубликовано в кн.: «Colección de documentos inéditos, relativos al descubrimiento, conquista y organización de los antiguas posesiones españoles en América y Oceania», t. VII, Madrid, 1367, p. 5—i22 (далее — COI); см. также: «Colección de documentos inéditos, relativos al descubrimiento, conquista y organización de los antiguas posesiones españoles de Ultramar», t. VI, p. 8— 11 (сокр.) (далее — CDU).
Первоначально мемориал предназначался для короля Фернандо V («Фердинанда Католика») (см. CDI, VII, 5), но в феврале 1516 г. он умер и адресатом стал Адриан Дед ель, более известный как Адриан Утрехтский (в 1517— 1522 гг.— инквизитор Арагона и Наварры и кардинал, а с января 1522 г. по сентябрь 1523 г.—mana римский Адриан VI). Латинский оригинал, по-видимому, утерян. Этот мемориал — одно из немногих произведений, написанных Лас-Касасом не на родном языке. В данном случае это было вызвано тем, что Адриан не знал испанского языка (ем. В. de Las Casas. Historia de las Indias, lib. Ill, cap. 85. México — В.-Aires, 1951, t. Ill, p. Ill—112; далее ссылки везде на это издание).
3 Кроме уже упоминавшегося мемориала, Л. Хэнке относит к 1516 г. и другой мемориал направленный кардиналу Хименесу де Сиснеросу — видному государственному деятелю Испании, оговариваясь, впрочем, что авторство Лас-Касаса в данном случае нельзя считать вполне доказанным (см. L. Hanke у М. Giménez Fernandez. Bartolomé de Las Casas. 1474—1566. Bibliografía critica y cuerpo de materiales para el estudio de su vida, escritos, actuación y polémicas que suscitaron durante cuatro siglos. Santiago de Chile,, 1954. Текст документа см.: CDI, I, 253—264).
4 См., например: Дж. У и н с о р. Христофор Колумб и открытие Америки. СПб., 1893, стр. 42; H. Н. Bancroft. History of Central America, v. I. В кн.: «The works of H. H. Bancroft», v. VI. S.-Francisco. 1882, p. 309; E. Anderson Imbert. Historia de la literatura hispanoamericana. México — B.-Aires, 1954, p. 18; J. Alvarez Conde. Historia de la geografía de Cuba. La Habana, 1961, p. 83.
5 «.Respuesta a la consulta que se le hizo sobre los sucesos de la conquista del Parú en 1564».— «Colección de las obras del venerable obispo de Chiapa, don Bartolomé de las Casas, defensor de la libertad de los americanos», ed. por J.-A. Llórente, v. II.* Paris, 1822, p. 175—328.
181


ки которого простирается так далеко, что можно говорить не только о годе (1564), но и о месяце (январь) его написания6, а также о завещании престарелого епископа, составленном в Мадриде 17 марта 1565 г.7, которое имеет определенный общественно-политический интерес. Само наличие этих двух сочинений, особенно такого обширного произведения, как первое из них, служит, нам кажется, достаточно веским аргументом в пользу того, что даже в последние годы жизни, по выражению немецкого биографа Jlac-Kacaca — Отто Вальтца, «перо его не отдыхало»8 и что окончание литературной деятельности хрониста действительно совпало с концом его жизни.
С другой стороны, следует иметь в виду, что значительно большее число произведений, относимых к 1560-м годам (по крайней мере семь писем и мемориалов), не имеет в тексте прямых указаний на время и место своего написания; лишь приблизительно (быть может, даже с известными натяжками) они датируются 1560—1566 гг.9 Нельзя быть уверенным и в точности датировки (1563 г.) обширного труда Лас-Касаса по древней истории Перу — «О сокровищах, которые находятся в погребениях индейцев» 10. Сверх того, в отношении еще трех произведений последних лет жизни хрониста ¡высказывались оомнения в самой принадлежности ¡их ¡перу Л ас-.Касас а, хотя одно ¡из них — латинский трактат «Разъяснение вопроса о том, могут ли короли и князья... отчуждать граждан и подданных от своей короны и подчинять власти иного владетеля» — было издано во Франкфурте с его именем на титульном листе (спустя пять лет после кончины Лас-Касаса — в 1571 г.11).
6 См. L. Hanke, М. Giménez Fernandez. Указ. соч., стр. 195.
7 Опубл. в кн.: «Colección de documentos para la historia de México». Publ. por G. Icazbalceta, v. II. México, 1366, p. 509—¡514 (далее — Icazbalceta).
8 О. Waltz. Fr. Bartolomeo de Las Casas. Eine historische Skizze. Bonn, 1905, S. 11.
9 B. de Las Casas. Carta al Consejo de Indias (1560?). Опубл. в кн.: L. Hanke. Un Feston de documentos lascasianos. «Revista Cubana», v. XVI, La Habana, 1941, p. 209—210; B. de Las Casas y fray Domingo de Santo Tornas. Memorial (1560?). Опубл. в кн.: Icazbalceta, II, 231—237; B. de Las Casas. Memorial al Consejo de Indias (1562 ?). Опубл. в кн.: Icazbalceta, II, 595—598; В. de Las Casas Carta a... pad res del capitulo provincial de Guatemala (1562?). Опубл. в кн. «Colección de documentos inéditos para la Historia de España», t. 71. Madrid, 1879, p. 575—590 (далее — CODOIN);
B. 	de L a s Casas. Carta... sobre renovación de despachos... (1563?). Опубл. в кн.: CDI, X. 87—88; CDI, XIX, 533—534; В. de Las Casas. Memorial al Consejo de Indias (1563?). Опубл. в кн.: L. Hanke. YKá3. соч., стр. 211; В. de Las Casas. Petición a Su Santidad Pió V (1566?). Опубл. в кн.: Icazbalceta, И, 599—600.
10 «De thesauris qui reperiuntur in sepulchris indorum» (cm. L. Han k e, M. Giménez Fernandez. Указ. соч., стр. 190). Впервые опубликовано лишь в 1958 г. под названием «Сокровища Перу» (В. de Las Casas. Los tesoros del Perú. Madrid, 1958).
11 Полное наименование: «D. Bartholom, de Las Casas Episcopi Chiapensis viri in omni doctrinarum genere exercitatissimi, erudita et elegans explicatio
182


Внутренний двор монастыря Сан-Грегорио в Вальядолиде, где провел последние годы жизни Бартоломе de Jlac-Kacac


Таким образом, период активной литературной деятельности Бартоломе де Лас-Касаса охватывает полвека— 1516—1566 гг. Произведенные нами подсчеты заставляют полагать (речь идет, естественно, только о сохранившихся сочинениях или же о таких, факт написания которых отмечен в косвенных источниках), что за эти 50 лет из-под пера хрониста вышло по крайней мере 80 произведений 12. Из них сохранилось до нашего времени 75, и из сохранившегося наследия большинство (60) уже опубликовано.
По объему эти сочинения, разумеется, далеко не одинаковы* в творческом наследии Лас-Касаса стоят рядом и колоссальный труд «История Индий», занявший в одном из лучших изданий последнего времени — мексиканском издании 1951 г.— три тома общим объемом .более 1500 страниц13, и книги, уступающие ему по объему '(но .все-таки очень значительные), и множество небольших трактатов, и, наконец, десятки совсем кратких писем и мемориалов.
Если попытаться сгруппировать сочинения хрониста по жанровым особенностям, то прежде всего придется сделать одну существенную оговорку: жанровые градации почти всегда будут весьма условными, так как в одном и том же произведении нередко соседствуют и переплетаются элементы нарративные, моралистические, политико-юридические. G этой оговоркой попытаемся разделить все литературное наследство Лас-Касаса на три основные группы: исторические труды, политические
quaestionis; utrum reges vel principes jure aliquo vel titulo, et salva conscientia, cives ac subditos a regia corona alienare et alterius domini particularis ditiouí subjicere possint». Francoforti, 1571.
Второе издание трактата относится к 1625 г. (Тюбинген), третье издание (Иена, 1678) известно в различных конволютах; так, Гос. публичная библиотека им. М. Е. Салтыкова-Щедрина в Ленинграде располагает этим трактатом в конволюте с 15 другими произведениями разных авторов на юридические темы; Гос. библиотека СССР им. В. И. Ленина — в конволюте с 30 произведениями других авторов, изданными в различных городах в разные годы XVII в. Третий на территории СССР экземпляр этого издания — в библиотеке Тартуского ун-та.
О сомнениях по поводу авторства Лас-Касаса см.: R а у n о u а г d. Oeuvres de don Barthelemi de Las Casas... Paris, 1822. «Journal des Savants», 1823, janvier, p. 43—'45.
Два других произведения: «Scrupules sobre bienes ganagos en Indias» (L. Hanke, M. Giménez Fernandez. Указ. соч., стр. 195); «Información tocante a la pesquera de los perlos de la ciudad del Rio de la Hacha» (L. H a n- k e. Указ. соч., стр. 209—210).
12 У Л. Хэнке зарегистрировано 74 опуса, но при этом опущены такие документы, как «Representación al Consejo...» (Sin fecha), 1548 (?) (CDI, VII, 162—167); «Representación a la Audiencia...», 22.X 1545 (там же, стр. 172— 180); письмо папе Юлию III от 23.IV 1553 (P. de G a ya- n g о s. Catalogue of the manuscripts in the Spanish language in the British Museum, v. II. London, 1877, p. 3.15) и др.
13 В. de Las Casas. Historia de las Indias, t. I—III. México — В.-Aires, 1951. В первом издании (имеется в виду мадридское издание 1875—1876 гг.) «История Индий» заняла пять объемистых томов, всего более 2500 страниц (см. CODOIN, LXII—LXVI).
184


трактаты и другие произведения на политические темы, богословские сочинения.
К первой группе следует отнести три наиболее крупных и фундаментальных сочинения: «История Индий», «Апологетическая история...», «Сокровища Перу», а также тесно примыкающий ¡к последнему труду «Ответ на вопрос о событиях при за* всевании Перу».
Труды этой группы имеют первостепенную важность прежде всего как источники для изучения открытия Америки и некоторых важнейших этапов ее завоевания. «Ни один из современников Колумба не оставил нам так много документальных данных за период его (Колумба.— В. А.) общественной жизни от 1492 до 1506 г.»,— писал о Лас-Касасе виднейший представитель критического направления в буржуазной колумбистике XIX в. Дж. Уинсор 14. «Это единственная книга об открытии Америки, которую я сохранил бы, если бы все остальные нужно было уничтожить»,— говорит об «Истории Индий» Лас-Касаса современный американский историк С. Э. Морисон 15.
В то же время произведения эти — значительные памятники историографии XVI в., памятники определенного этапа в истории исторической науки; они являют собою конкретное воплощение подлежащих изучению философско-исторических взглядов Бартоломе де Лас-Касаса, воплощение его методов изображения далекого и близкого ему прошлого. Следует отметить и значение произведений этой группы как источников для изучения жизненного пути и общественной деятельности самого хрониста, хотя эти материалы при всей своей многочисленности играют подчиненную роль в общем историко-повествовательном контексте.
Для второй группы определяющим признаком должно явиться, очевидно, преобладание моментов публицистических. По этому признаку сюда надо отнести целый ряд трактатов: «Тридцать предложений»16, «Трактат о рабстве индейцев»17, «О преобразованиях в Индиях» 18, «Трактат о высшей власти и верховном суверенитете, которые короли Кастилии и Леона имеют над Ин- диями» 19 и др.; сюда же необходимо отнести единственное опубликованное ораторское произведение Лас-Касаса — запись его выступления на знаменитом диспуте с идеологом рабовладель-
14 Дж. Уинсор. Указ. соч., стр. 42.
15 S. Е. Mori son. Admiral of the Ocean Sea, v. I. Boston, 1952, p. 70.
16 «Aqui se cötiene treynta proposiciones muy juridicas...» Sevilla, 1552.
17 «Este es un tratado... sobre la materia de los yndios que se han hecho en ellas esclavos». Sevilla, 1652. См. также: «Biblioteca de los autores españoles desde la formación del lenguaje hasta nuestros dias...», t. 65. Madrid, 1873, p. 208—'229. _
18 «Entre los remedios q do fray B. de las Casas refirió por mandado del Emperador... para reformación de las Indias». Sevilla, 1562.
19 «Tratado comprobatorio del Imperio soberano y principado universal que los Reyes de Castilla y León tienen sobre las Indias...» Sevilla, 1553.
185


дев доктором Хуаном Хинесо>м де Сепульведой, иэданн-ую вместе с текстами выступлений Сепульведы и речью Доминго де Сото20; наконец, сюда следует включить подавляющее большинство эпистолярных произведений хрониста — 49 писем, мемориалов, прошений и других официальных и полуофициальных посланий, которые Лас-Касас на протяжении полувека направлял различным лицам и учреждениям. Среди адресатов Лас-Касаса первое место, бесспорно, принадлежит Совету по делам Индий (сохранилось 16 писем и мемориалов хрониста, направленных в это учреждение); за ним следует Филипп II, король Испании в 1556—1598 гг., которому адресовано в общей сложности девять писем (пять — еще в .бытность его наследником испанского престола, четыре письма направлены ему уже как королю); далее следует император Карл V (четыре письма), а остальные письма адресованы самым различным духовным и светским лицам, среди которых— папы Адриан VI, Юлий III, Пий V, кардинал Хименес де Сиснерос, канцлер Гаттинара, архиепископ Карранса де Миранда и др.
Большинство писем посвящено частным вопросам центральной темы всей деятельности Лас-Касаса — различным сторонам 'его борьбы в защиту жизни и элементарных человеческих прав коренного населения Америки — ив этой связи также всевозможным административным делам — гражданским и церковным.
Следует особо остановиться на правомерности включения во вторую группу трактата-памфлета «Кратчайшее сообщение о разорении Индий»21—произведения, наиболее распространенного и обессмертившего имя его автора. Трактат обладает многими признаками исторического сочинения: картины завоевания испанцами отдельных областей Центральной и Южной Америки, ■с точными хронологическими указаниями, с упоминанием многих исторических персонажей, с неоднократными — и притом далеко не безуспешными — попытками раскрытия причинных связей между событиями. Все это и прежде всего сама тема трактата — рассказ о разорении «Индий» испанскими захватчиками — сближает интересующее нас сочинение с произведениями первой группы. Никак нельзя согласиться с американским литературоведом Дж. Ф. Келли, который, утверждая, будто в «Кратчайшем сообщении» «история уступает место спору»22, отрицал тем самым наличие в этом произведении вообще каких-либо признаков исторического сочинения. Тем не менее некоторые существенные
20 «Aqui se cötiene una disputa ó controversia... entre B. de Las Casas... y doctor Gines de Sepulveda...» Sevilla, 1552.
21 «Brevissima relación de la destruycción de las Indias». Sevilla, 1552. Наиболее позднее издание: В. de Las Casas. Breve relación de la destrucción de las Indias Occidentales. México, 1957 (здесь и далее везде ссылки на это издание) .
22 J. Fitzmaurice-Kelly. A history of Spanish literature. London, 1898, p. 157. (Русский перевод: Дж. Келли. Испанская литература. М.—Пг., 1923, стр. 120).
186


особенности трактата, и прежде всего особенности формы, заставляют отказаться от включения его в одну группу с «Историей Индий» и другими историко-повествовательными сочинениями. Написанный в форме доклада (или, говоря современным языком, пространной докладной записки), адресованного Филиппу, принцу Астурийскому (впоследствии королю Филиппу II) 23, трактат передает не столько ход событий в их хронологической последовательности, сколько главное содержание, суть периода открытия и завоевания испанцами стран Центральной и Южной Америки. В соответствии с такой авторской целенаправленностью из всего огромного материала, накопленного хронистом к моменту создания этого произведения, им было отобрано и в максимально обобщенном виде изложено лишь то, что особенно убедительно и наглядно свидетельствовало об одной наиболее важной для политических замыслов автора и, по его справедливому мнению, определяющей черте эпохи — о катастрофическом для коренного населения Америки характере испанского завоевания, о бессмысленных разрушениях и зверствах, чинимых захватчиками. В итоге получился не связный рассказ о поступательном ходе истории, о разнохарактерных событиях, следовавших одно за другим во времени, а список наиболее вопиющих преступлений, учиненных колонизаторами за сорок лет на огромном пространстве от Новой Испании до Ла-Платы.
Вполне естественно, что Лас-Касас отказался от хронологического принципа изложения материала, прибегнув к принципу географическому: трактат представляет собой цикл небольших очерков или статей, каждая из которых демонстрирует итог сорокалетнего владычества испанцев в определенной географической области Нового Света — Эспаньоле, Кубе, Мексике, Никарагуа, Ла-Плате и т. д., вне зависимости от конкретных сроков и дат захвата каждой области. Автор трактата ставил перед собой задачу не просто сообщить, что имели место такие-то и такие-то преступления, но продемонстрировать перед высокородным адресатом (а затем — и перед читательскими кругами) повсеместность и массовость преступлений и подчеркнуть их многократность. Поэтому описания всевозможных зверств и бесчинств испанцев повторяются из очерка в очерк, подчас совпадая почти текстуально; получается в конечном счете особый публициста* ческий прием, основное назначение которого — постепенное усиление эмоционального воздействия на читателя.
Далее, стремление не только рассказать о тех или иных фактах, но и во что бы то ни стало убедить адресата в достоверности как самих этих отдельных фактов, так и всей нарисованной в трактате картины, заставляет автора снова и снова подчеркивать, что о том или ином событии он знает либо как непосредственный
23 См. CODOIN, LXXI, 5.
187


свидетель самого события, либо — реже — как человек, хороша и добросовестно информированный другими заслуживающими доверия свидетелями.
Так, говоря о зверствах на Эспаньоле, Лас-Касас. пишет: «Я видел все то, о чем было сказано выше, и очень многое другое»24; в другом месте он вновь заявляет: «...бесчисленное множество людей было, как я сам видел, сожжено живьем, или растерзано, или замучено...»25.
В дальнейшем речь идет о событиях на Кубе, и Лас-Касас восклицает: «Там видел я злодейства столь великие, что живые такого не видели, и не думаю, что увидят»26.
Но хронист не был свидетелем захвата Дарьена, и вот что он пишет в соответствующем месте: «Во время одного из набегов... было убито около сорока тысяч душ, что видел собственными глазами... францисканский монах по имени фрай Франсиско де Сан-Роман»27.
Короче говоря, важнейшие особенности как содержания, так и формы знаменитого трактата Лас-Касаса таковы, что, даже ограничившись приведенными соображениями, можно с достаточным основанием говорить о памфлетном характере произведения и о правомерности включения его во вторую группу.
Мы не можем не коснуться вопроса о значении произведений второй группы для современных исследовательских задач. Не давая никаких или почти никаких новых сведений по истории открытия Нового Света (это не удивительно: напомним, что наиболее раннее из дошедших до нас произведений описываемой группы датируется 1516 г.), политико-публицистические трактаты и примыкающие к ним письма Лас-Касаса образуют в совокупности выдающуюся по своему значению коллекцию документов, освещающих один из важнейших аспектов эпохи — колониальную политику Испании (включая сюда политику короны, с одной стороны, и различных конкистадорских групп — с другой).
Интересны эти произведения и как источники для воссоздания биографии Лас-Касаса. Особое место здесь занимают эпистолярные произведения, внимательное изучение которых позволяет осветить те или иные стороны многогранной деятельности гуманиста. Одно только знакомство с датировкой и местом написания тех.или иных писем уже создает канву для построения биогра¬
24 В. de Las Casas. Breve relación de la destrucción de las Indias, p. 55.
25 Там же, стр. 60.
26 Там же, стр. 68—69.
27 Там же, стр. 72. Наличие в трактате ссылок на личные впечатления не дает, однако, никаких оснований называть это произведение Лас-Каса-са (равно как и другие его сочинения) «воспоминаниями»; приходится говорить об этом, поскольку подобное неверное определение неоднократно давалось в литературе (см., например: R. Beer. Spanische Literaturgeschichte, Bd. II. Leipzig, 1903, S. 93; И. Эльвин. Испанская революция и цершвь, М.— Л.„ 1931, стр. 23).
188


фии Лас-Касаса, а анализ содержания этих документов дает в руки исследователя ценный материал для выяснения воззрений хрониста в те или иные периоды его жизни и деятельности.
И уже в последнюю очередь следует, пожалуй, говорить об историографическом значении описываемой части литературного наследства.
Доля богословских произведений в литературном наследстве Лас-Касаса более чем скромна. В самом деле, речь может идти, строго говоря, лишь об одном собственно теологическом произведении— доныне неопубликованном трактате «Вопрос богословам...» («Quaesíio theologis...»), приблизительно датируемом 1545 г, причем принадлежность его перу хрониста вызывает у некоторых авторов сомнения28. Рукопись эта хранится в Парижской национальной библиотеке.
По некоторым внешним признакам к рассматриваемой группе следует как будто отнести еще два произведения. Речь идет о неоднократно упоминавшемся и в сочинениях самого Лас-Касаса29 и в литературе30 трактате «О единственном способе приобщения всех народов к истинной вере» (1537/8) 31 : обладая некоторыми бесспорными признаками религиозно-философского трактата, сочинение это настолько тесно, однако, связано с повседневной практической деятельностью Лас-Касаса, с его усилиями по изменению индейской политики короны в определенном направлении, что, быть может, более правомерно будет отнести упомянутый трактат ко второй группе — группе политических произведений и лишь в самом крайнем случае поместить где-то «между» второй и третьей группами.
В литературной продукции хрониста фигурирует также сочинение, по своему назначению прямо связанное с церковным обиходом: мы имеем в виду запись имевшего место 20 марта 1545 г. обращения Лас-Касаса (в то время — епископа Чиапасского) к прихожанам; произведение это, однако, до сей поры не издано и не изучено32, так что мы лишены возможности высказаться сколько-нибудь определенно относительно его характера и жанровых особенностей.
28 См. L. Hanke, М. Giménez Fernandez. Указ. соч., стр. 99.
29 В. de Las Casas. Historia de las Indias, lib. Ill, cap. 57, 117, 144, 152, 154 (t. Ill, p. 28, 231, 327—329, 3Ö1—356).
30 См., например: А. Хойнацкий. Римско-католическая церковь в Америке. «-Странник», 1379, т. I, кн. 1, стр. 34; Н. К. Лебедев. Завоевание Земли, т. I. М.— Пг., 1923, стр. 285; D. Nicolas Antonio. Bibliotheca hispana nova sive Hispanorum scriptorum qui ab anno MD ad MDCLXXXIV flo- ruera notitia, t. I. Matriti, MDCCLXXVIII, p. 193; M. R. A. Henri on. Histoire générale des missions catholiques, t. I, part II. Paris, 1846, p. 365; R. C. Enock. Perú, its former and present civilization... London — Leipzig, 1908, p. 57.
31 В. de L a s Casas. Del único modo de atraer a todos los pueblos a la verdadera religion. México, 1942.
32 Рукопись хранится в Национальном историческом музее в Мехико (см. L. Hanke, М. Giménez Fernandez. Указ. соч., стр. 91 ).
189


Наконец, следует отметить еще одно произведение, приписываемое Лас-Касасу, но до сих пор не найденное и, во всяком случае, занимавшее совершенно особое место в его литературном наследстве. Речь идет о так называемом «Cancionero spiritual» — стихотворном изложении библейских текстов на языке киче, под-: готовленшхм якобы по -инициативе, .п-ри деятельном участии и под. руководством Лас-Касаса группой церковнослужителей. Произведение это носило, вполне очевидно, настолько необычный характер, что представляется весьма затруднительным классифицировать его сколько-нибудь определенным образом.
Как видим, число богословских сочинений Лас-Касаса крайне невелико: один трактат, принадлежность которого перу Лас-Касаса к тому же оспаривается; другой трактат, не столько богословский, сколько политический; проповедь, содержание которой, пока не выяснено; стихотворное сочинение, о котором сохранились только упоминания... Их так немного, что вряд ли можно* именовать Лас-Касаса «богословом» или «теологом», как эта распространено среди буржуазных биографов хрониста33: слишком уж незначительное место занимают в его наследстве чисто богословские произведения, слишком явно выступает на первый план его общественно-политическая деятельность, протекавшая, естественно,— это было обусловлено всей совокупностью объективно-исторических условий — в рамках римско-католической церковной организации.
Картина общего состояния литературного наследства Лас-Касаса останется незавершенной, если не коснуться судьбы его рукописей. Большинство их — как опубликованных, так и че опубликованных — хранится на родине Лас-Касаса, в испанских архивах. Важнейшим вместилищем документов эпохи открытия и завоевания Америки являлся в течение целых столетий знаменитый Симанкский архив, основанный в 1543 г. по проекту, разработанному еще в начале XVI в. кардиналом Хименесом де Сиснеросом. Средневековый замок адмиралов Кастилии, расположенный в местечке Симанкас, невдалеке от Вальядолида, «со своими бойницами, глубоким рвом, настоящий толстый каменный мешок, безопасный от огня, являлся во всех отношениях подходящим местом»34. Здесь и были сосредоточены документальные материалы, непосредственно относящиеся к плаваниям Колумба и к завоевательным походам конкистадоров; сюда престарелый хронист, проведший последние полтора десятилетия своей жизни
33 См., например: D-n — L-e (Dauxion-Lavaysse). Casas. В кн.: «Biographie universelle anciénne et moderne», nouv. éd., t. VII. Paris, 1854, p. 103;
A. 	Helps. The life of Las Casas, «The Apostle of the Indies». London, 1868, p. II; J. Arias d e M i r a n d a. Discurso sobre el Padre Las Casas 26.IX 1881. В кн.: «Congreso internacional de americanistas. Actas de la cuarta reunión.. Madrid — 1881», t. I. Madrid, 1883, p. 119.
34 E. Ш m y p л о. Симанкский архив. Сб. «Россия и Италия», т. 3, вып. 2, Пг., 1915, стр. 197.
190


в вальядолидском монастыре Сан-Грегорио, время ог времени: приезжал черпать материалы для «Истории Индий»35 и здесь же нашли пристанище — нередко на целые столетия — многие рукописи Лас-Касаса36.
Однако некоторые рукописи, и в их числе немалая доля неопубликованной части наследства (9 из 15 сохранившихся к настоящему времени неизданных манускриптов), находятся за пределами Испании — в хранилищах Парижа, Лондона, Мехико, а также в частных руках37; две рукописи обнаружены и поныне находятся в монастырях, притом расположенных в диаметрально противоположных частях земного шара: в монастыре Сен-Доми- ник38 (Авиньон, Франция) и в монастыре г. Сукре (Боливия) 39.
Попытаемся проследить, как оказались некоторые рукописи Лас-Касаса во внеиспанских хранилищах.
Яснее всего обстоит дело с раритетом мексиканского музея — уже упоминавшимся обращением к прихожанам. Появившись на территории Новой Испании, в г. Чиапа, документ этот так и остался на этой территории, вошедшей в XIX в. в состав Мексиканской республики.
Что касается появления рукописей Лас-Касаса в хранилищах Парижа, то этот факт явился прямым следствием военной грозы, пронесшейся над Пиренеями в начале XIX в., в эпоху наполеоновских войн. После 1809 г.— после Ваграма и Эрфурта, когда могущество Французской империи достигает своего апогея,— у Наполеона «рождается и созревает грандиозный план — образовать .в Париже единый европейский архив, заключающий в себе архивы всех покоренных наций... В 1810 г. объявил он свою волю, повелел вассальным королям, князьям, герцогам отправлять архивы в Париж»40. Как раз в 1810 г. Симанкас был занят частями резервной армии французских оккупантов под начальством маршала Келлермана; началась транспортировка архивных фондов во Францию41, а в старинном здании захватчики устроили
35 См. Дж. У и н с о р. Указ. соч., стр. 42.
36 A. de L е ó n P i n e 1 о. Epitome de la Bibliotheca oriental, y occidental, náutica, y geográfica, t. II. Madrid, 1738, p. 570.
37 Так, мемориал 1555 г., адресованный принцу Филиппу, с протестам против грубого обращения с индейцами, находится в собрании лондонского коллекционера Томаса Филиппа (см. L. Hanke, М. Giménez Fernández. Указ. соч., стр. 172). Другой приписываемый Лас-Касасу мемориал, датируемый первой половиной 1544 г. и адресованный Карлу V, составляет собственность нью-йоркского антиквара Крауса (там же, стр. 89).
38 «Carta relativa a ciertas reliquias», 20.IX 1559 (L. Hanke, M. Giménez Fernandez. Указ. соч., стр. 179).
39 «Memorial al Consejo de Indias», 1543, февраль (там же, стр. 70).
40 Е. В. Т а р л е. Национальный архив в Париже. Собр. соч. в 12 томах, т. IV. М., 1958, стр. 606—607.
41 См. «Отчет о заграничной командировке приват-доц. Университета св. Владимира В. Пискорского за 1896 и 1897 гг.». «Журнал министерства народного просвещения», 1898, декабрь, стр. 44, прим. 1.
191


казарму42. Всего из Симанкаса в Париж была перевезена 7861 связка документов 43 общим весом в 280 т44. Правда, трактаты 1814—1815 гг. обязывают побежденную Францию возвратить все вывезенные ценности45; переправляются назад, в старую Кастилию, и симанкские фонды, однако 30 тысяч документов каким-то образом остались во Франции46. Среди них оказались ценнейшие готические рукописи и курсивы XIV в., арабские рукописи и многое другое47. Видимо, и часть рукописей Лас-Касаса попала в это число48.
Большой коллекцией рукописных экземпляров произведений Лас-Касаса располагает Британский музей. В данном случае, однако, мы имеем дело не с оригиналами, вышедшими из-под пера самого хрониста, а лишь с рукописными копиями ряда важнейших произведений Лас-Касаса. Так, здесь хранится список с севильского издания «Кратчайшего сообщения о разорении Индий», а также несколько рукописных копий различного качества с хранящегося в Мадриде оригинала «Истории Индий»49. Последний факт возбуждает особый интерес. В самом деле, исследователя не может не заинтересовать, каким образом рукопись, на целые столетия (вплоть до 1875 г.) погребенная в испанском архиве, рукопись, знакомство с которой в течение длительного времени (до начала XIX в.) дозволялось лишь немногим официальным историографам Испании (Эррере50 и, воз¬
42 См. Е. Ш м у р л о. Указ. соч., стр. 201.
43 См. В. Бильбасов. Открытия в испанской истории. «Заря», 1869, декабрь, стр. 51.
44 См. Е. Шмурло. Указ. соч., стр. 200.
45 См. Ф. Мартенс. Собрание трактатов и конвенций, заключенных Россиею с иностранными державами, т. XIV. СПб., 1905, стр. 257, 299.
46 См. В. Бильбасов. Указ. соч., стр. 51.
47 См. J. Paz. La misión Teran en España y los documentos de Simancas existentes en Paris. «Revista de archivos, bibliotécas y museos», Ill-а época, año IX, t. XII. Madrid, 1905, p. 422.
48 О составе парижской коллекции манускриптов Лас-Касаса см.: A. М о- r е 1 - F a t i о. Biblotheque national de Paris. Catalogue des manuscrits espagnols et des manuscrits portugais. Paris, 1892, p. 163—ll‘65, 170—171.
49 P. de G a y a n g о s. Указ. соч., стр. 314—315.
50 См. CODOIN, VIII, 558; В. Ирвинг. История жизни и путешествий Христофора Коломба, т. 4. СПб., 1837, ст,р. 304—306; Дж. У и н с о р. Указ. соч., стр. 45. Отто Вальтц и в последнее время гаитянские историки Прессуар и братья Труйо, несомненно, допускают преувеличение, когда говорят о широком знакомстве историков последующих поколений с рукописью «Истории Индий» (ем. О. Waltz. Указ, соч., стр. ¡28; С. Pressoir, E. et H. Т г о u i 1 lot. Historiographie d’Haïti. México, 1953, p. 31—32). Еще в первой половине XIX в. доступ иностранцев к рукописи «Истории Индий» Лао-Касаса был затруднен; исключение было сделано лишь для Ирвинга, Гумбольдта и некоторых других ученых (см. В. Ирвинг. Указ. -соч., стр. 264; A. von Humboldt. Kosmos. Entwurf einer physischen Weltbeschreibung. Bd. 2. Stuttgart, 1870, S. 187. (Русский перевод: A. Гумбольдт. Космос, ч. II. М., 1871. стр. 217); A. de Humboldt. Examen critique de l’histoire de la géographie du nouveau continent et des progrès de l'astronomie nautique aux quinzième set seizième siècles, t. IV. Paris, 1837, p. 235, n. 1; p. 45, 366).
192


можно, Акосте51), имеет несколько копий, и притом в стране, долгие десятилетия и века пребывавшей в ожесточеннейшей вражде с Испанией, что исключало всякий регулярный обмен даже опубликованными материалами, не говоря уже о лежавшем под спудом рукописном труде. Нельзя себе представить, чтобы испанские власти допустили легальное проникновение за рубеж, а тем более — во враждебную страну, копий произведения, представлявшего собою, по выражению Дж. Уинсора, «скандальную огласку жестокости испанцев»52. Важность исследования истории формирования лондонской коллекции представляется еще более значительной, когда мы убеждаемся, что в один из списков «Истории Индий» оказались включенными копии с двух нигде более неизвестных сочинений хрониста — латинского трактата с явно искаженным заглавием «Ubi per filen de rescriptionibus» и пись- мй папе Юлию III53.
Видимо, снова, как и в случае с парижской коллекцией, приходится предполагать, что рукописные материалы Лас-Касаса попали в хранилища Британского музея не совсем обычным путем. Возможно, следует связать решение этой загадки с историей капитана Феликса Босы — историей, самой по себе довольно загадочной и во многом похожей на авантюрный роман.
Известно, что капитан Боса (1764—1834) —испанский моряк и ученый — во время вторжения в Испанию французов (1808) укрыл много ценных рукописей и карт и в годы борьбы с наполео* новским нашествием поддерживал невыясненные до конца связи с командованием английских войск на Пиренейском полуострове. Известно далее, что после реставрации испанских Бурбонов Боса спасенные ценности властям не передал, а сам эмигрировал, не примирившись с восторжествовавшей тогда реакцией. В годы второй буржуазной революции (1820—1823) Боса снова на родине, причем занимает видные посты. И вновь волна контрреволюции лишает моряка отечества: в 1823 г. Фернандо VII высылает Босу из страны, и тот вместе с тщательно хранимыми манускриптами оказывается в Лондоне. А после смерти эмигранта большая часть рукописей оказывается — вопреки завещанию капитана — в Британском музее, составив одну из важнейших частей испанского фонда этого хранилища54.
Конечно, утверждать, что среди бумаг Босы были рукописные копии сочинений Лас-Касаса, пока трудно. В целом вопрос о
51 См. Е. О’Go г man. Prólogo. В кн.: J. de Acosta. Historia natural y moral de las Indias. México — B.-Aires, 1962, p. LXXVI.
52 Дж. Уинсор. Указ. соч., стр. 45.
63 P. de G а у a n g о s. Указ. соч., стр. 315.
54 См. J. A. Calderon Quij ano, L. Navarro Garcia. Guia de los documentos, mapas y planos sobre historia de America y España Moderna en la Biblioteca Nacional de Paris, Museo Británico y Public Record Office de Londres. Sevilla, 1962, p. 7—8.
13 Заказ № 6139
193


путях формирования лондонской коллекции списков рукописей Лас-Касаса требует специального исследования и выходит за рамки настоящей работы.
ПЕРВАЯ ПУБЛИКАЦИЯ ПРОИЗВЕДЕНИЙ ЛАС-КАСАСА — ИЗДАНИЕ СЕВИЛЬСКОГО ЦИКЛА ТРАКТАТОВ (1552—1553 гг.)
Мы уже отмечали, что при жизни автора увидел свет лишь небольшой цикл его публицистических произведений — восемь трактатов, опубликованных в Севилье в конце 1552 — начале 1553 г. и составивших то, что мы условно назвали «малым кругом» сочинений Лас-Касаса 55. Именно эти и только эти произведения следует принимать во внимание при постановке и решении вопроса о влиянии творческой деятельности Лас-Касаса на современников и на общественную мысль последующих поколений; именно эти и только эти произведения в той или иной мере использовались в антииспанской и антикатолической пропаганде XVI—XVIII вв. и доставили имени Лас-Касаса громкую славу.
Итак, вторая половина 1552 г., Бартоломе де Лас-Касас снова в Севилье. Сюда, в свой родной город, явился он, состарившийся, но не одряхлевший, после долгих десятилетий скитаний, чтобы предать гласности свои обличительные и разоблачительные сочинения, и в первую очередь — написанный еще в 1542 г. доклад принцу Филиппу, чтобы правда о злодеяниях испанцев в Новом Свете стала достоянием современников и, в конечном счете, дошла до потомков. Естественно, что в поисках подходящего типографа Лас-Касас идет по пути возобновления или оживления каких-то прежних связей, знакомств. Договоренность об издании — полном или частичном — намеченного к обнародованию цикла устанавливается у хрониста прежде всего с Хакоме Кромбергером 56. Это был по крайней мере третий или четвертый представитель целой династии севильских мастеров печатного дела, среди более ранних поколений которой встречается некий Лазарь Норимбергер 57 — выходец из Германии явно нюрнбергского происхождения.
Первый крупный представитель фамилии Кромбергеров в Севилье— Хакоме Старший58 (или, по другой версии, Хакобо59)
55 По сути, понятия «малый круг» и «севильский цикл» тождественны; строго говоря, однако, первое понятие несколько шире второго, так как в «малый круг» должен входить приписываемый Лас-Касаеу латинский трактат, изданный во Франкфурте в 1571 г.
56 Fr. V i п d e 1. Manual gráfico-descriptivo del Bibliófilo hispanoamericano, t. II. Madrid, 1930, p. 88.
57 J. T. M e d i n a. La imprenta en México (1539—1821), t. I. Santiago de Chile, 1912, p. 26.
58 Там же, стр. LVII.
69 Fr. Escudero y Perosso. Tipografía hispanense. Madrid, 1884, p. 19.
194


подвизался в Андалусии на протяжении всей первой четверти XVI в., начиная с 150260 или с 1503 г.61. Нас, однако, в гораздо большей степени интересует его сын, Хуан Кромбергер, ставший во главе дела с 1527 г. и уже в конце 1520-х годов развернувший книготорговую деятельность в только что завоеванной Мексике62, а позже, в 1530-х годах, организовавший в г. Мехико первую в Западном полушарии типографию (филиал своего наследственного севильского предприятия); с середины 1539 г. типография эта эксплуатируется им совместно с Хуаном Паблосом Ломбардцем 63.
Сохранился любопытный документ — письмо президента и оидорав аудиенсии г. Мехико64 Карлу V от 17 марта 1545 г., целиком посвященное деятельности Хуана Кромбергера. Там говорится: «По просьбе епископов и м о н а х о в этой земли ваше величество оказали милость Хуану Кромбергеру, чтобы в течение нескольких лет лишь он один либо тот, кто будет ему подчинен, поставлял книги, которые будут необходимы для Новой Испании; Хуан Кромбергер умер недавно в королевствах (т. е. в самой Испании.— В. А.), а его .наследники не поставляли и не поставляют необходимых книг... Просим ваше величество приказать чиновникам Торговой палаты в Севилье предпринять действия в отношении названных наследников, чтобы они постоянно выполняли его [обязательства], либо аннулировать эту милость, чтобы все имели право их (т. е. книги.— В. А.) привозить»65.
Как видно из письма, Хуан Кромбергер был теснейшим образом связан с колониальным духовенством, представители которого являлись его главными заказчиками и потребителями.
Можно полагать, что Лас-Касас в 1540-е годы (а быть может, и с конца 1530-х годов) был так или иначе связан с торговоиздательским домом Кромбергера; в самом деле, никак нельзя себе представить, чтобы этот высокообразованный человек (а в Западном полушарии в то время — один из образованнейших!),
00 N. Е. В inns. An introduction to historical bibliography. London, 196)2,
p. 100.
61 H. Thomas. Spanish sixteenth-century printing. London, 1926, p. 30.
62 Известно, что королевским декретом от 10 декабря 1522 г. в отношении выходцев из германских земель было сделано исключение из общего правила о недопущении иностранцев к участию в колониальной торговле (см С. Г. Лозинский. Из экономической истории Испании XVI в. «Исторический сборник», вып. 5. Л., 1936, стр. 252).
63 J. Т. М e d i n а. Указ. соч., стр. VII.
fi4 Аудиенсиями назывались правительственные советы, функционировав шие в крупнейших административных центрах американских колоний Испании и осуществлявшие наблюдение над колониальной администрацией. Члены аудиенсий — оидоры — назначались короной.
65 «Carta al rey del presidente y oidores de la Audiencia de Mexico...» В кн.: Fr. del Paso y Tro neo so. Epistolario de Nueva España, t. IV. México, 1939, p. 198.
14 Заказ № 6139
195


оказавшись на далекой окраине испанского мира, не имел бы никаких связей с лицом, монополизировавшим на этой окраине все книгоиздательское и книготорговое дело и более всего соприкасавшимся как раз с колониальным духовенством.
Можно также предположить, что после смерти Хуана Кром- бергера прерванные было деловые связи церковных кругов Новой Испании с интересующей нас фирмой возобновились, и Лас-Ка- сасу стал известен новый ее владелец — Хакоме Младший.
И вот 16—17 августа 1552 г. с типографского станка Хакоме Кромбергера Младшего сходит первое достоверно известное печатное произведение Бартоломе де Лас-Касаса — трактат «Entre los remedios q do fray В. de Las Casas... para reformaciö délas indias...» 66 («Из улучшений, которые были предложены доном Бартоломе де Лас-Касасом при обсуждении реформ в Индиях»), в основу которого было положено одно из выступлений хрониста в Вальядолиде в период подготовки так называемых «Новых законов» (1542 г.).
На этом, однако, деловой контакт между Лас-Касасом и Кром- бергером обрывается: книга, вышедшая 16—17 августа, оказалась единственным результатом этого контакта, и не проходит и месяца, как следующая книга из подготовленного хронистом цикла выходит уже у другого типографа. Не имея решительно никаких документальных данных, очень трудно строить какие-либо предположения о причинах столь быстрого отказа от услуг Кромбергера. Достоверно известно только, что Хакоме Кромбергер Младший умер как раз в 1552 г.67, и, скорее всего, именно смерть помешала типографу довести до конца выполнение заказа своего выдающегося клиента.
Кто же, однако, оказался тем типографом, на долю которого выпало выпустить в свет большую часть «малого круга» сочинений Лас-Касаса? Этим издателем был Себастьян Трухильо.-
Себастьян Трухильо, издательская деятельность которого охватывает 1540—1567 гг.68, к этому времени был уже известен как один из крупнейших в Севилье мастеров типографского искусства. Как и почти любой типограф-коммерсант того времени. Трухильо издавал книги самого различного содержания: с его именем на титульном листе мы встретим и многотомные рыцарские романы, и трагикомедии, и «Краткое руководство по церковному пению». Вместе с тем Трухильо предпринимал и издания научного характера; так, в 1550—1552 гг. он публикует почти все произведения историка Педро де Мехии69, который был другом
66 Fr. Escudero у Perosso. Указ. соч., стр. 229; L. H a n k e, М. G i- ménez Fernandez. Указ. соч., стр. 152.
67 Fr. Escudero у Perosso. Указ. соч., стр. 24.
68 J. Hazañas у la Rúa. La imprenta en Sevilla. Sevilla, 1892, p. 112-
69 Там же, стр. М2—il 13.
196


сына Христофора Колумба — Эрнандо и состоял в переписке с Вивесом 70 — крупнейшим испанским философом того времени. Некоторое отношение имел Трухильо и к историографии открытия Америки, опубликовав труд Доминго де Вальтанаса «Краткое описание некоторых деяний знатных особ Испании»71. Деловые отношения типографа с Педро де Мехией — другом Эрнандо Колона — возможно, проливают некоторый свет на причину того, почему Лас-Касас в своих поисках нового издателя обращается именно к Трухильо: давние связи хрониста с семьей Колумба известны, и вполне допустимо предположение '(что эти связи теперь сыграли свою роль в издании цикла трактатов. Издание это осуществлялось быстро: уже 10 сентября 1552 г. в типографии Трухильо было завершено печатание следующего опуса — записи знаменитого диспута между Лас-Касасом и Сепульведой; два дня спустя, 12 сентября, вышел в свет «Трактат о рабстве индейцев»72, 20 сентября — «Советы и правила для духовников, исповедующих тех испанцев, кои состояли или состоят в Индиях в надсмотрщиках над индейцами...»73, а вслед за тем — очевидно, в самом конце сентября или в начале октября 1552 г. (точная дата не установлена) — печатается, наконец, центральное произведение цикла — знаменитое «Кратчайшее сообщение о разоре* нии Индий»; за десять лет, протекших с момента составления доклада принцу Филиппу, автор, несомненно, расширил текст включив в него различные данные, относящиеся к 1542—1552 гг.74 Возможно также, что то заглавие, под которым это произведение, приводившее «Европу ...в ужас все новыми и новыми изданиями» 75, впоследствии стало известно всему культурному человечеству, было дано Лас-Касасом именно в период подготовки книги к опубликованию. (В качестве заглавия официального донесения правителю государства такое название, надо сказать, подходило мало.)
До конца 1552 г. в типографии Трухильо выходят «Тридцать предложений» и единственный во всем цикле 1552 г. латинский трактат «О принципах, которым надлежит следовать в диспутах о защите прав индейцев». И, наконец, 8 января 1553 г. печатанием «Трактата о высшей власти и всеобщем главенстве...» Трухильо завершает издание «Севильского цикла» сочинений Лас- Касаса 76.
70 А. М о г е 1 - F a t i о. Historiographie de Charles-Quint. Paris, 1913, p. 73.
71 Domingo de V a 11 a n a s. Compendio de algunas cosas notables de España. Sevilla, 1550.
72 Fr. Escudero y Perosso. Указ. соч., стр. 229.
73 L. Hanke, M. Giménez Fernandez. Указ. соч., стр. 154,
74 См. F. Gel. Das Buch. Die Zeit. Der Mann. В кн.: «Las Casas. Leben und Werk». Leipziig, 1958, S. 7.
75 Там же.
76 Fr. Escudero у Perosso. Указ. соч., стр. 231.
197
14*


Итак, во второй половине 1552 г. и в первые дни следующего года в Севилье вышло в свет восемь небольших книг Бартоломе де Лас-Касаса. Каждая из них была напечатана в отдельности, но по своему внешнему облику все они однотипны: все ин-кварто, без пагинации, но с сигнатурами77, везде одинаковый шрифт («тортис»), титульные листы — в два цвета, с широкой декоративной полосой 78.
Известны различные конволюты, составленные из нескольких книг севильского цикла 79. Конволюта, включающая в себя все восемь трактатов, была встречена исследователями только однажды, в конце XIX в., в одном частном собрании в Валенсии80; ныне ее местонахождение не известно. Крайне редко встречаются также конволюты неполного состава 81.
Так обстоит дело с внешней, фактической стороной появления первой публикации сочинений «малого круга». Но неизбежно встает вопрос о том, при каких обстоятельствах и в силу каких причин испанские светские и церковные власти допустили публикацию целого цикла книг, многие из которых разоблачали отвратительные язвы испанской колониальной политики и чудовищные преступления испанских завоевателей и администраторов? Как могло испанское правительство допустить, чтобы внутри той безмолвной феодально-католической крепости, какой являлась Испания XVI—XVII вв., на протяжении полугода выковывалось идеологическое оружие, столь часто потом применявшееся для расшатывания ее стен?
В обширнейшей буржуазной и клерикальной литературе, посвященной Лас-Касасу, столь важный вопрос до самого последнего времени, как правило, даже не ставился. Лишь новейшие исследователи творчества хрониста — Л. Хэнке, М. Хименес Фернандес, А. М. Салас и Р. Менендес Пидаль — предприняли первые шаги в этом направлении82. А между тем уже самое поверхностное знакомство с условиями, в которых находилось в
77 Сигнатура — цифра, обозначающая порядковый номер печатного листа в книге.
78 См. Fr. Escudero у Perosso. Указ. соч., стр. 228.
79 См., например: «Bibliotheca Burghesiana», t. I, Rome, 1892, p. 583.
80 Cm. Fr. Escudero y Perosso. Указ. соч., стр. 231.
81 Видимо, одна из таких конволют ввела в заблуждение Доксьон Лавэс- са и Вейзе, ошибочно утверждавших, что в 1552 г. было осуществлено издание «собрания сочинений» Лас-Касаса в пяти частях (J. J. Dauxion-La- vaysse. Voyage aux Iles de Trinidad, de Tabago, de la Marguerite, et dans univers parties de Venezuela, dans l’Amerique Méridionale, t. II. Paris, 1813, p. 480; C. G. F. Weise. Bartholomeo de Las Casas. «Zeitschrift für die historische Theologie», Bd. 4. Leipzig, 1834, S. 167)-
82 L. Hanke, M. Giménez Fernandez. Указ. соч., стр. 143;
А. 	М. Salas. Tres cronistas de Indias. Pedro Mártir de Angleria, Gonzalo Fernandez de Oviedo, Fray Bartolomé de Las Casas. México — Buenos Aires, 1959, p. 200—201; R. Menéndez Pida 1. El padre Las Casas. Su doble personalidad. Madrid, 1963, p. 243—244.
198


эпоху Карла V и позже испанское издательское дело, заставляет задуматься над этой проблемой самым серьезным образом.
Так, известно, что под предлогом борьбы с проникновением в Испанию протестантских учений был с 1546 г. запрещен ввоз в Испанию книг с подозрением в «крамоле», а с 1550 г. и в самой Испании ни одна книга не могла увидеть свет без помещенного на видном месте пояснения, что она не запрещена инквизиционным трибуналом. «Стоит только посмотреть на первые страницы любой книги, о чем бы в ней ни говорилось, если она появилась в нашем отечестве в течение XVI и XVII вв.,— пишет по этому поводу испанский историк книгопечатания Эскудеро де ла Пенья,— чтобы ... убедиться в тех наложенных на мысль оковах, в тех тяжелых цепях, которыми инквизиция угнетала прессу и писателей. Большое количество цензурных — духовных и светских — разрешений и виз; особые для каждой области Испании... правила для печатания; свидетельства духовных властей специально для авторов, принадлежащих к какому-либо монашескому ордену,— таковы те препятствия и задержки, из-за которых бесполезно проходило время и истощались средства и терпение писателей. К этому надо прибавить многочисленные протесты, а также преувеличенные просьбы о прощении за каждое якобы невольное нанесение ущерба авторитету церкви, за каждую фразу, которая могла показаться дерзкой, и за каждую более или менее подробную ссылку на мифологию» 83.
И тем не менее публикация в 1551 —1552 гг. трактатов «малого круга» — реальный факт. Очевидно, не следует предполагать лишь какую-то одну причину, какое-то одно обстоятельство, способствовавшее публикации: по всей видимости, здесь действовал целый комплекс причин и обстоятельств — разнородных, разноплановых и противоречивых.
Прежде всего необходимо поставить вопрос о той общественной среде, в которой оказался Лас-Касас после своего возвращения в родной город из-за океана; а если говорить более широко— о специфике той обстановки, которая сложилась в то время в просвещенных кругах Севильи.
Окончательная утрата этим городом во второй четверти XVI в. своего былого высокого положения84 еще довольно длительное время не приводила к потере Севильей ее роли крупнейшего центра испанской культуры, в частности центра политической и религиозно-политической мысли. Быть может, именно
83 Т. М. Escudero de la Peña. Die Buchdruckerkunst in Spanien. «Archiv für Buchdruckerkunst und verwandte Geschäftsweige», H. 6, Bd. 3, Leipzig, 1866, S. 215—216.
84 Еще в 20-е годы XVI в. Севилья периодически являлась местопребыванием двора (см. Е. de Otte. Documentos inéditos sobre la estancia de Gonzalo Fernández de Oviedo en Nicaragua, 1527—ИЭ29. «Revista de Indias», Año XVIII, julio — diciembre 1958, N 73—74, p. 627—651).
199


новое положение города и наступившая в силу этого обособленность местных кругов от «большой» политической жизни создала — на какое-то очень непродолжительное время и в более чем скромных масштабах — известные условия, благоприятствовавшие некоторому, очень ограниченному и завуалированному, свободомыслию и духовной оппозиции, которые скорее могут быть названы «вольнодумством» и «фрондированием», столь типичным для общества любой «разжалованной» столицы. Следует при этом сразу же подчеркнуть, что о сколько-нибудь заметной философской и тем более политической четкости здесь вряд ли придется говорить: «...свободные идеи высказывались не прямо, а косвенно, иногда темно и глухо, всегда осторожно и робко»,— справедливо отмечал, говоря об Испании середины XVI в., Дг И. Каченовский85.
На этом пути, пути выяснения настроений просвещенных кругов Севильи, исследователю предстоит вплотную заняться общественно-политическими взглядами немногочисленных местных гуманистов и близких им по своему идейному облику людей, и среди них — такой заметной фигурой севильского общества, как уже упоминавшийся Педро Мехиа. Судя по некоторым данным, Мехиа был сторонником усиления королевской власти в ущерб прерогативам церковных властей86, а как раз в этот период корона по тактическим соображениям в известной мере если не поддерживала Лас-Касаса, то, во всяком случае, ограждала его от наскоков наиболее реакционных церковников.
На этом же пути предстоит еще раз заняться причинами прекращения деловых связей между Лас-Касасом и Кромбергером (если окажется, что между выходом в свет первого трактата и смертью типографа лежит сколько-нибудь существенный отрезок времени). Дело в том, что, как показали исследования западногерманского медиевиста Теодора Вернера, Кромбергер был связан с испанскими колониями в Новом Свете отнюдь не только по линии книгопечатания и книготорговли, но и как пайщик ряда заокеанских коммерческих предприятий, в том числе — медных рудников 87, где широко использовался труд тех самых индейцев, в защиту которых столь горячо и бескомпромиссно выступал Лас-Касас в своих трактатах. Между тем новый издатель Лас- Касаса — Трухильо был, судя по всему, достаточно тесно связан именно с теми гуманистическими кругами Севильи, с той, говоря современным языком, севильской интеллигенцией, о которой идет
85 Д. И. Каченовский. Взгляд на историю политических наук в Европе. М., 1859, стр. 49.
86 См. А. М о г e 1 - F a t i о. Указ. соч., стр. 78—79.
87 См. Th. G. Werner. Das Kupferhüttenwerk des Hans Tetzel. aus Nürnberg auf Kuba und seine Finanzierung durch europäisches Finanzkapital (1545—1571). «Vierteljahrschrift für Sozial- und Wirtschaftgeschichte», Bd. 48, H. 3. Wiesbaden, 1961, Okt., S. 320—Э21.
200


речь. Отсюда естественно, что именно к этому издателю обратился Лас-Касас.
Лас-Касас традиционно считается истинным, правоверным католиком; и действительно, трудно найти в произведениях хрониста даже намек на какие-либо его сомнения или колебания в отношении догм католицизма. Но, с другой стороны, для мировоззрения Лас-Касаса (к тому же изученного еше далеко не достаточно и притом весьма односторонне) было характерно стремление возродить и применить на практике те идеалы отвлеченного христианского гуманизма, которые, как ему казалось, вытекали из евангельских текстов 88.
Вместе с тем те сходные с протестантизмом идеи, которые полулегально существовали некоторое время в определенных кругах Севильи, зрели прежде всего в церковной, т. е. в католической, среде, в рамках местных церковных организаций или вокруг них, и носители подобных идей (Эхидий, Родриго де Валер, Константине) Понсе де ла Фуэнте, Исабелла де Баэна, Гарсиа Ариас) в отличие от своих предшественников в Центральной Европе отнюдь не порывали еще ни с католической догматикой, ни с организационными формами и рамками римской церкви 89<
Надо иметь в виду, что в этот период церковная цензура и инквизиция главную опасность для Испании усматривали в проникавших из Центральной Европы и Англии реформационных идеях90. И произведения Лас-Касаса, даже самые резкие и страстные, были именно с этой стороны по своей аргументации и фразеологии трудно уязвимыми для церковной цензуры, как ни внушала церковным властям сомнения насчет благонадежности и ортодоксальности сама личность престарелого епископа из далекой Гватемалы91. Нам представляется, что как раз в обстановке отмеченных противоречий и в большой мере благодаря им и могли быть пропущены книги Лас-Касаса: определенные вольнодумно настроенные общественные круги Севильи содействовали их изданию, так как видели в их содержании критику определенных устоев, а церковные власти, поглощенные охотой за мнимыми или действительными «ведьмами» протестантизма, не противодействовали публикации, так как не видели в писаниях епископа отступлений от ортодоксии.
88 Конфликт между этими идеала-ми и колониальной действительностью как раз и явился одной из тех (но не единственной) побудительных причин, которые привели Лас-Касаса на путь борьбы.
89 См. R. St.- Hilaire. Histoire d’Espagne dépuis les premiers temps historiques jusqu’à mort de Ferdinand VII, t. VII. Paris, 1860, p. 82—83.
90 -См. Д. И. Каченовский. Указ. соч., стр. 49.
91 Этот последний вопрос, правда, требует еще всестороннего выяснения в связи с не изученными до конца данными о привлечении Лас-Касаса позднее, в конце 1550-х годов, к суду инквизиции.
201


Вместе с тем вряд ли Лас-Касас смог бы так успешно напечатать свои трактаты, если бы его деятельность обличителя конкистадоров не отвечала в какой-то мере интересам короны, стремившейся обуздать аппетиты завоевателей в Америке.
С той поры в течение трех столетий ни один собственно испанский типограф не решался издавать сочинения Лас-Касаса. Вся дальнейшая история публикаций его произведений на протяжении этих трех столетий развертывалась за рубежами его родины, в тесной связи с развитием западноевропейских международных отношений и общественной мысли в эпоху перехода от феодализма к буржуазному строю.
ИСПОЛЬЗОВАНИЕ ПРОИЗВЕДЕНИЙ ЛАС-КАСАСА В АНТИИСПАНСКОЙ И АНТИКАТОЛИЧЕСКОЙ ПРОПАГАНДЕ XVI—XVII вв.
То обстоятельство, что все или почти все внеиспанские издания сочинений Лас-Касаса предпринимались в антииспанских целях, уже неоднократно в общей форме отмечалось в литературе. Обычно, однако, просто констатировался сам факт, без малейшей попытки выяснения конкретных обстоятельств выхода в свет того или иного внеиепанского издания92. При этом буржуазные (особенно испанские) историки рассуждают по поводу публикаций Лас-Касаса неизменно с оттенком раздражения и досады. Так, крупнейший испанский историк Бальестерос-и-Берет- та третирует знаменитый трактат Лас-Касаса «Кратчайшее сообщение о разорении Индий» (бывший ядром любой внеиспан- ской публикации сочинений Лас-Касаса в XVI—XVIII вв.) как «достойную сожаления брошюру»93. При этом он старательно замалчивает наиболее «острые» — английские и голландские — переводы, упоминая лишь итальянское, латинское и два (из восьми) французских издания (1578 и 1697 гг.) 94. Но если Бальесте- рос-и-Беретта еще сохраняет способность писать о Ла'с-Касасе в сравнительно спокойных тонах, то воинствующий поборник деяний инквизиции Менендес-и-Пелайо говорит о внеиспанских изданиях Лас-Касаса с нескрываемой яростью, щедро употреб¬
92 См., например: Р. F. X. Charlevoix. Histoire de l’isle Espagnole
ou de S. Domingue, t. I. Paris, 1730, p. 478—479; G. С h i n a r d. L’Amérique
et le reve exotique dans la littérature française au XVIIe et XVIIIe siècles. Paris, 1913, p. 51, 60; L. Hanke. Bartolomé de Las Casas, historiador. В кн.:
В. 	de L a s Casas. Historia de las Indias, t. I, p. XV; J. В. В r ebner. The explorers of North America, 1492—1706. N. Y., 1955, p. 30; F. de Los Rios. Religion y estado en la España del Siglo XVI. México — В. Aires, 1957, p. 167; F. Gel. Указ. соч„, стр. 7.
93 A. Ballesteros y Beretta. Historia de España y su influencia en
la historia universal, t. IV, parte 2. Barcelona, 1927, p. 626.
94 Там же.
202


ляя такие эпитеты, как «лжесвидетельства», «кровавые пасквили», «лакомый ку>сок для всех врагов испанского имени» и т. д.95 Характерно также высказывание современного американского историка Г. Паркса, назвавшего внеиспанские издания Лас-Касаса «существенным элементом... пропаганды, служившей для оправдания контрабанды и морского разбоя...»96 Паркс выражает далее сожаление, что «человек, гуманность которого должна была бы стать славой Испании, оказался поводом для поношения его соотечественников»97. Сходные в общем суждения о последствиях проникновения сочинений Лас-Касаса за рубежи Испании, но в гораздо более сдержанной форме и без прямых обвинений в адрес самого публициста высказывает новейший исследователь его творчества А. М. Салас98, во многих других отношениях занимающий более прогрессивные, нежели большинство современных буржуазных и клерикальных исследователей творчества Лас-Касаса, позиции.
Что касается причин появления вне Испании тенденциозных публикаций сочинений Лас-Касаса, то принято сводить их к колониальному соперничеству с нею других европейских морских держав. Так, известный испанский буржуазный историк Сальвадор де Мадарьяга считает, что широкое использование произведений Лас-Касаса «соответствовало замыслам трех морских держав, преградивших дорогу Испании. Англия, Франция и Голландия поняли, что Лас-Касаса надлежит толковать широко»99. В основном этот тезис верен (хотя здесь явно сквозит сожаление, что более сильные соперники «преградили дорогу» Испании и ликвидировали ее былое могущество). В советской исторической литературе также отмечалась (правда, один-единственный раз) именно эта причина, но только гораздо более четко и обоснованно. Мы имеем в виду комментарии Я. М. Света к отрывкам из «Кратчайшего сообщения о разорении Индий». Я. М. Свет пишет об этой книге: «Ее небывалый успех за пределами Испании объясняется тем, что британские, голландские и французские колонизаторы в своей борьбе против слабеющей испанской колониальной империи находили в «Кратчайшей повести» богатейший материал для обличения державы-соперницы» 1Р°.
95 М. Menéndez у P е 1 а у о. De los historiadores de Colón. «Obras, completas», t. XII. Santander, 194.2, p. 92.
96 Г. П a p ко. История Мексики. М., 1949, стр. 124.,
97 Там же.
98 См. А. М. S а 1 a s. Указ. соч., стр. 201.
99 S. de М a d а г i a g a. The fall of the Spanish American Empire. London, 1947, p. 223.
100 Я. М. Свет. Европейские колонизаторы в Новом Свете. (Комментарий к отрывку из трактата Б. де Лас-Касаса «/Краткое донесение о разорении Индий». В кн.: «Хрестоматия по истории средних веков», т. III. М., 1950. стр. 44).
203


Да, это бесспорно так. Но только ли колонизаторы и их приспешники, только ли идеологи колониализма в своих атаках на Испанию берут на вооружение трактаты Ла'с-Каеаса?
Мы склонны думать, что такое толкование слишком ограниченно, слишком суженно, и в дальнейшем «попытаемся это показать. Историческая обстановка и идейно-политическая борьба в Западной Европе XVI—XVII вв. были гораздо сложнее и многообразнее, и с проколониалнстскими тенденциями сочетались и переплетались иные идейные мотивы, выражавшие настроения и чаяния совершенно других социальных прослоек и групп, нежели алчущие заокеанских земель магнаты торгового капитала101.
XVI—XVII века были насыщены в Европе острой идейно-по- литической борьбой, сопровождавшей рождение внутри старого строя новых общественных отношений. На крайне правом фланге этой борьбы с редким в истории упорством и постоянством неизменно оказываются: в плане политическом — испанская монархия, в плане идеологическом — католическая церковь; и подобно тому, как политические и идейные стороны здесь теснейшим ob- разом смыкались и переплетались, также сливались воедино испанская монархия и католическая церковь. Католическая Испания с середины XVI в. олицетворяет самый свирепый политический и духовный гнет, самую кровожадную воинственность и агрессивность, самую гнусную бесчеловечность, самое затхлое мракобесие. В то же время «-международная реакция отыскивает и находит важнейшую для себя опору в зависимости от католически X королей... Слово Испания превращается в синоним слова реакция» 102.
В такой обстановке всякая критика поведения испанцев, всякое разоблачение тех или иных преступлений испанской военщины или испанской администрации, от кого бы эта критика и эти разоблачения ни исходили, не могли не получить особого агитационного звучания. Повышенную экспрессию это звучание приобретало, разумеется, в тех странах и общественных кругах, где господствовали идеи протестантизма; здесь принадлежность такого автора, как Лас-Касас, к римско-католической церковной иерархии могла лишь усилить это агитационное звучание, сделать его более выразительным.
Попытаемся теперь проследить проявление высказанных соображений на конкретных примерах из истории полиграфического воспроизведения сочинений Лас-Касаса, в первую очередь его трактата «Brevissima relación», за рубежами Испании.
101 В новейшей историографии точка зрения, близкая к только что высказанной нами, может быть отмечена у гаитянских историков Прессуара
и братьев Труйо, хотя этого вопроса они касаются лишь вскользь (см.
С. 	Р г e s s о i г, E. et H. Т г о u i 11 о t. Указ. соч., стр. 29) -
102 F. Ganz. Ensayo marxista de la Historia de España. Madrid, 1934,
p. 30-31.
204


В 1578 г. в Нидерландах были изданы в переводе на фламандский язык три сочинения Лас-Касаса (I, V и VI книги «малого круга» 103).
Издание это 'было осуществлено в такое время и в таком месте, что надо сразу же отбросить всякую мысль, будто его творцами руководили какие-то «праколониалиетские» интересы или стремление «преградить дорогу» Испании на мировой арене: 1578 год был одним из кульминационных моментов нидерландской буржуазной революции, которой была присуща тройная направленность (антифеодальная, антииспанская и антикатоли- ческая), обусловленная сложностью и пестротой классовых, национальных, государственных и религиозных отношений в этом конгломерате из 17 разнородных провинций бывшей Бургундской державы. И, пожалуй, главным, что до какой-то степени цементировало разъедаемый острыми внутренними противоречиями революционный лагерь, было патриотическое стремление к ликвидации ненавистного самым различным классам общества испанского ига.
На протяжении почти всей революции последовательно анти- испанскую позицию занимали, однако, семь северных провинций, тогда как юг служил плацдармом и базой для вооруженных сил испанских оккупантов; естественно, что в этих условиях ни Антверпен, ни тем более Брюссель не могли бы стать местом легального издания сборника крамольных сочинений да еще с таким откровенно антииспанским заглавием.
Но как раз в 1576—1578 гг. происходит свержение испанского владычества на юге и объединение почти всей страны в анти- испанском лагере; особенно выделяется размахом и остротой революционно-освободительных выступлений 1578 год — год торжества демократических элементов в Аррасе, год казни ярых реакционеров— сторонников Испании в Генте и заключения союза Гента с Брюсселем.
В этой обстановке, когда тем более еще свежи были в памяти народной зверства Альбы и особенно насилия испанской солдатни в Антверпене, был вполне своевременным выпуск памфлета, где обличались кровожадные наклонности ненавистных поработителей отчизны. Тот факт, что описанные в книге злодеяния творились где-то далеко, на другом конце света, мог только усилить агитационное воздействие брошюры, усугубляя чувство омерзения к разбойничающим везде и всюду испанцам и подчеркивая неизбежность и неотложность бескомпромиссной борьбы с
103 «Seer cort Verhael vande destructie van d’Indiien vergardert deurden Bischop don fray Bartolome de las Casas oft Casaus van sinte Dominicus orden in Brantsche tale gatrouwelick uite Spaensche cuergeset...» (S. 1.). Место издания, точно не установлено; предполагается Антверпен или Брюссель (см., L. Hanke, М. Giménez Fernandez. Указ. соч., стр. 205).,
205


ними; а то, что автором выступал представитель испанского духовенства, могло только повысить в глазах читателя доверие к сообщаемым фактам.
Книга, видимо, имела успех: год спустя она была переиздана (снова на фламандском языке) под другим заглавием («Зерцало испанской тирании...» 104). И в том же 1579 г. в Антверпене выходит в свет первое издание произведений Лас-Касаса на французском языке, включавшее четыре книги «малого круга» во главе с «Кратчайшим сообщением» 105. Переводчик Жак де Миггрод пользовался испанским оригиналом, а его перевод в свою очередь послужил основой для других, более поздних изданий. Именно, благодаря этому антверпенскому изданию «красноречивые протесты Лас-Касаса прогремели по всей Европе» 106. По словам современного нам французского историка Ш. А. Жюльена, издание 1579 г. вошло в тот «обширный фонд, из которого могли черпать полемисты-протестанты и противники колонизации» 107.
Что же, однако, послужило причиной выхода в свет французского перевода во фламандском Антверпене? Ответ на этот вопрос заключен в дате— 1579 г. Всего лишь год минул после бурного взлета революционных событий в Южных Нидерландах, но обстановка резко изменилась — изменилась не в пользу дела нидерландской революции, не в пользу единства страны, столь необходимого для успешного исхода борьбы с чужеземными поработителями: в самом начале 1579 г. в результате предательских действий реакционных феодально-католических кругов провинций Артуа и Эно, заключивших для последующего соглашения с Филиппом II так называемую «Аррасскую унию», кратковременный союз северных и южных провинций распался. Ясно, что эти события не могли оставить безучастными сторонников единства, сторонников решительной борьбы с испанскими захватчиками. И издание, о котором здесь идет речь, было, бесспорно, одним из многих выражений революционно-патриотических настроений в городах, оставшихся верными общенидерландскому делу.
И язык книги (вспомним, что «Аррасская уния» объединяла валлонские провинции, т. е. те провинции, где литературным язы¬
104 L. Hanke, М. Giménez Fernandez. Указ. соч., стр. 206.
105 «Tyranies et Crvavtes des Espagnols, perpetrees e’s Indes Occidentales, qu’on dit le (Nouueau monde, Brieument descrites en langue Castillane par l’Euesque Don Frere Bartelemy de las Casas ou Casaus. Espagnol, de l’ordre de S. Dominique, fidelement traduictes par Iaqves de Miggrode: Pour servir d’exemple et aduertissmant aux XVII Prouinces du pais bas». Antwerp,. M. D. LXXIX.
В СССР имеется один экземпляр этого издания — в ГПБ им. Салтыкова- Щедрина в Ленинграде.
106 J.-H. М а г i é j о 1. Указ. соч., стр. 207,
107 Ch.-A. Julien. Les voyages de découverte et les prémiers établissements (XVe—XVIe siècles). Paris, 1948, p. 415.
206


ком был французский), и заключительная фраза заглавия («...чтобы служить (примером и предупреждением семнадцати нидерландским провинциям»), и специальное упоминание в этой фразе общего числа нидерландских провинций — все это говорит о том, что издатели адресовали труд Лас-Касаса южным отступникам и рассматривали свое начинание как своеобразное предупреждение и предостережение.
Эту направленность антверпенского издания отчетливо видел еще историк-иезуит Пьер-Франсуа-Ксавье Шарлевуа, когда писал: «...по правде говоря, ничто не способно более возбуждать упорство этих народов (т. е. нидерландцев.— В. А. ) в их мятеже, как боязнь, что если они достигнут в чем-либо соглашения с Испанией, то с ними случится то же самое, что -было с большинством провинций Америки, где самые страшные жестокости против индейцев совершались именно тогда, когда они верили в прочность договоров или же выказывали более всего почтения и покорности. Во всяком случае, охотно предполагали эту боязнь и укрепляли ее подобным примером» 108. Столетие спустя французский биограф Лас-Касаса — Доксьон-Лавэсс в свою очередь отмечал, что голландцы использовали французские переводы, «чтобы возбудить фламандцев против испанцев» 109.
Задачи революционной агитации в освободительной борьбе против Испании, а не какие-либо иные мотивы, послужили, таким образом, толчком к выходу в свет первых зарубежных — нидерландских— изданий отдельных произведений Лас-Касаса. Издания эти возобновляются более полутора десятилетий спустя в отстоявшей свою независимость от испанских королей Республике Соединенных провинций. Но чем дальше по времени отстоят новые переиздания от геройских выступлений гезов против захватчиков, чем больше уходят в прошлое перипетии взятия Бриля и осады Лейдена, обороны Хаарлема и низложения Филиппа* II, тем ощутимее начинают проявляться у инициаторов этих переизданий те побуждения, о которых говорилось вначале. Маркс указывал на то обстоятельство, что «торговая война европейских наций... начинается отпадением Нидерландов от Испании...» 110 Действительно, поскольку, по меткому выражению Ф. Меринга, именно «голландский купец победил испанского дворянина и попа»111, недавние сюзерен и вассал — побежденный сюзерен и победивший вассал — становятся державами-соперницами на международной арене, и длительная война Соединенных провин¬
108 Р. F. X. С h а г 1 e V о i X. Указ. соч., стр. 478—479.
109 D-n — L-e (Dauxion-Lavaysse). Casas, p. 103; см. также: R а у no Liar d. Указ. соч., стр. 42, 44.
110 К. Маркс. Капитал, т. I.— К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, т. 23, стр. 760.
111 Ф. Мер инг. Военно-исторические экскурсии. В кн.: Ф. Мерин г. Очерки по истории войны и военного искусства. М., 1936, стр. 109—110.
207


ций за утверждение своей независимости незаметно перерождается в войну за вытеснение Испании с мировых рынков, с мировых тортовых путей и из колоний.
Не подлежит сомнению, что в этих условиях антииспанские и антикатолические настроения, возникшие и пустившие глубокие корни в народном сознании в годы испанского владычества и освободительной борьбы, широко используются ставшей у власти в стране буржуазией и проявляются в антилоп а неких и анти- католических мотивах, в антииспанокой и антикатолической фразеологии, свойственных политической пропаганде тех времен.
Занимает определенное место в этой пропаганде и творчество Лас-Касаса; длинным рядом дат обозначены переиздания его трактата «Кратчайшее сообщение о разорении Индий»: 1597 г. (2 издания), 1607, 1609, 1610, 1611, 1612 (2 издания), 1620 г. (5 изданий), 1621 г. (2 издания), 1623 г. (2 издания), 1627, 1634, 1638, 1640, 1663, 1664, 1670 гг. Нидерланды дают нам поистине рекордное число изданий этого важнейшего трактата Лас-Касаса: менее чем за столетие (1578—1670) «Кратчайшее сообщение...» издавалось здесь 27 раз как отдельно, гак и в сочетании с другими произведениями «малого круга», причем издания предпринимались и до перемирия 1609 г., и в период действия договора о перемирии, когда независимость Соединенных провинций была уже признана де-факто 112, и в годы Тридцатилетней войны, и даже — трижды — после заключения Вестфальского мира, которым было оформлено признание независимости Голландии де-юре.
Далеко не случайно появление в 1620 г. пяти и в 1621 г.— двух изданий: 1620 год был кануном возобновления — в рамках Тридцатилетней войны — вооруженной борьбы против Испании113, 1621 год — годом вступления Соединенных провинций в эту войну на стороне антигабсбургской коалиции. Ожили вновь отзвуки героических времен Нидерландской революции, как будут они оживать еще не раз в идеологии и культуре Голландирь на протяжении затянувшейся вплоть до 1648 г. войны; возродились надежды на присоединение юга, с 1580-х годов остававшегося в зависимости от Испании, и недаром четыре из пяти из¬
112 Прекращение военных действий против Испании не означало забвения традиций освободительной борьбьт; примечателен ¡в этом отношении заголовок, одного 1из изданий 16112 г., где злодеяния испанцев в Вест-Индии прямо ставятся в связь с событиями в отечестве: «Den Spiegel der Spaeneche tierannije in West-indiien waerin te sien is de onmenschelijcke werde feyten der Spanjar den met samen de beschrijvinge der selver lant en volcken aert en nature allen Vaderland Liuende en Vrome voorstaders ten exempel voorgestelt. In Spans beschreven door den E. bisschop don fray bartholome de las Casas van S. do- minicus oorden». Amsterdam, MDCXII.
113 Перемирие '1609 г. было заключено на 12 лет.
208


даний 1620 г. были вновь осуществлены на французском языке. В этих последних изданиях текст, принадлежащий перу Лас-Касаса, занимает более чем скромное и явно подчиненное место. В заглавии издания, описанного у Хэнке, есть, правда, упоминание имени Лас-Касаса 114, но на титульном листе экземпляра, хранящегося в Государственной публичной библиотеке в Ленинграде, нет даже и этого115. Книга посвящена главным образом зверствам герцога Альбы и других сатрапов Филиппа II в Нидерландах. Об этом говорит и предисловие, написанное Иоганном Эверхардом Клоппенбутшем, выпустившим все четыре франкоязычных издания 1620 г. Сначала дается очень краткая историческая справка о днях испанского господства, а затем Клоппен- бутш пишет: «Чтобы показать жителям всего мира испанскую жестокость, я хотел бы на этот счет прибавить, не ради лишних слов, а в подтверждение истины, о тех событиях, которые описаны во второй части, касающейся жестокостей, совершенных в Западных Индиях и главным образом на островах, в землях, весьма обширных и изобильных, с момента появления там испанцев, дабы каждый знал, как они обращались с людьми невинными, безобидными и незлопамятными, встречавшими их с честью и служившими им, как своему королю и отцу... Целью моей было показать вам достойное удивления соизволение господа, позволившего жестокому и тираническому народу истребить столько царств и сановников, столько королей и принцев, не подвластных никому (имеются в виду племена и государства Америки, их племенные вожди и родовая знать.— В. А.), дабы он сжалился над нами (т. е. голландцами. — В. А.), а мы молим его не отдавать нас в эти же кровавые руки и не ниспосылать на нас несчастья, а помиловать нас и оказать милость этим людям (т. е. американским туземцам.— В. А.), освободив их от их угнетателей, при помощи королей, противников всякой тирании, или народа, не подвластного испанцам» П6.
Строки эти представляют исключительный интерес, вводя нас в атмосферу общественно-политической жизни Голландии в последние месяцы длительной мирной передышки. Над маленьким государством, с таким трудом отстоявшим свою независимость,
114 «Le Miroir de la Tyrannie Espagnole perpetree aux Indes Occidentales. On verra icy la cruauté plus que inhumaine, commise par les Espagnols, aussi la description de ces terres, peuples, et leur nature. Mise en lumière par Eveque Bartolomé de las Casas, l’ordre de S. Domiinic. Nouvellement refaitte, avec les Figurs en cuivre». Amsterdam, I. E. Cloppenburg (L. Hanke, M. Giménez Fernández. Указ. соч., стр. 224).
115 «Le Miroire de la cruelle et horrible tyrannie espagnols perpettree au Pays Bas, Par le Tyran Duc de Albe, et aultres Commandeurs de par le Roy Philippe le Deuxième. Ou a adjoinct la deuxième partie de les Tyrannies commises aux Indes Occidentales par les Espagnols. Novellement exorné avec
taille douce en cuivre». Amsterdam, 1620.
116 «Le Miroire de la cruelle...», p. 11.
209


нависает вполне реальная угроза восстановления тирании испанских королей и торжества католицизма: Испания с 1620 г. участвует в Тридцатилетней войне в качестве союзницы императора в его борьбе с протестантской унией; в правящих кругах Мадрида не скрывают стремления вновь покорить Северные Нидерланды 117. Вот почему «мы молим... не отдавать нас в эти кровавые руки», вот почему в заключительных строках предисловия почтенный амстердамский бюргер обращается к читателю: «Прошу тебя, читатель, читать ее (книгу.— В. А.) и перечитывать, чтобы ты возненавидел тиранию и взялся за оружие против тиранов, желающих все покорить» 118.
Но что особенно примечательно, так это просьба к богу об освобождении американских индейцев от их угнетателей. Дело здесь, понятно, не в христианских чувствах голландского кальвиниста и не в чувстве солидарности с жертвами испанских захватчиков; центр тяжести этого фрагмента надлежит искать в последующих строках: «...при помощи королей, противников всякой тирании, или народа, не подвластного испанцам». Под странным на первый взгляд выражением «короли — противники тирании» могут пониматься многие персонажи той кипевшей политическими страстями поры: и естественные союзники Голландии — протестантские князья Германии, ведшие борьбу с обеими ветвями Габсбургского дома; и (поскольку адресатами интересующего нас издания явно были католики Южных Нидерландов) полу- суверенный правитель последних эрцгерцог Альбрехт, противник возобновления войны с Голландией, который в планах определенных кругов буржуазии Севера считался одно время потенциальным кандидатом на проектировавшийся фландрский королевский трон; и (опять-таки в силу католического вероисповедания большинства населения юга) король Франции—державы, хронически воевавшей с Габсбургами и столь же хронически притязавшей на Фландрию.
Но и слова о «королях — противниках тирании» еще не столь существенны, как упоминание о «народе, не подвластном испанцам»: вот где содержится самая сокровенная мысль предисловия! Конечно же, речь идет здесь о самой Голландии, буржуазия которой уже давно — с конца XVI в.— все явственнее обнаруживает свои немалые колониальные аппетиты — сначала в Юго-Восточной Азии, а затем и в Новом Свете119. И здесь (какивдаль-
117 См. Р. Альтамира-и-Кревеа. История Испании, т. II. М., 19’51, стр. 90, 98.
118 «Le Miroire de la cruelle...», p. 11.
119 Первые попытки проникновения голландцев в Вест-Индию относятся к 1599 г., когда пиратские эскадры Оливьера Ван Норта и Питера Ван дер Дуса совершают налеты на бразильское побережье (см. Р. П о м б у. История Бразилии. М., ¡1962, стр. 141); в 1600 г. голландские суда вновь посетили Бразилию, а также Гвиану и Венесуэлу; в 1621 г. учреждается голландская Вест-Индская компания (см. Э. Б а а ш. История экономического развития
210


нейшем, когда нам придется касаться английских переводов и изданий Лас-Касаса) необходимо помнить не только о военном и военно-морском аспектах ожесточенного колониального соперничества старых и новых колониальных держав, но и об аспектах политических, дипломатических, идеологических. Дело в том, что на путях колониальной экспансии и торговли европейских государств стояли не только испанские флоты и гарнизоны, но и особое идеологическое и дипломатическое средство охраны интересов Испании — известная католическая доктрина о разделе папой всего нехристианского мира между Испанией и Португалией. Буржуазия и связанные с нею круги дворянства Голландии, Англии, Франции, будучи заинтересованы в развитии новых буржуазных форм хозяйства (колониальное предпринимательство, плантации, заокеанская торговля и т. д.), жаждут получить свою долю добычи за океаном. Это усиливает борьбу буржуазии против влияния папского престола на международные отношения: «Англия, Франция и Голландия... начали выступать против пиренейской «оси», требуя своего места под солнцем» 120.
Оспаривая право Испании на безраздельное владычество в заокеанских землях, буржуазные идеологи новых колониальных держав, чья колониальная система исторически была более организованна— как в смысле более «рациональных» методов ограбления колоний, так и особенно в смысле более целесообразного использования награбленных богатств и\— стремились как можно убедительнее продемонстрировать, насколько дела в испанских колониях идут вразрез с освященными папой притязаниями Испании на мировое господство. Этим же самым одновременно достигалась дискредитация папского авторитета, всей политики папского престола.
Хорошо известно, что колониальный режим, установленный голландской (а затем и английской) буржуазией, был столь же жесток и бесчеловечен, как и любой другой колониальный режим; и тем не менее в стремлении доказать несостоятельность методов управления, практикуемых основными соперниками на поприще колониализма, и дискредитировать эти методы, идеологи голландской буржуазии беззастенчиво используют страстные инвективы неутомимого противника порабощения слабых
Голландии в XVI—XVIII вв. М., 1949, стр. 312; М. М. Громыко. Внешняя торговля Голландии и Зеландии в XVI в. В сб.: «Из истории средневековой Европы». М., 1957, стр. 101).
120 Э. Вильямс. Капитализм и рабство. М., 1950, стр. 26. Еще в 1562 г. главный вдохновитель антииспанской политики елизаветинской Англии Уильям Сесил, выражавший интересы торгово-промышленной буржуазии и нового дворянства, заявил испанскому послу, что «папа не имеет права делить мир и давать или отбирать королевства по своему произволу» (см. Ch. М. Andrews. The colonial period of american history, v. I. New Haven, 1935, p. 20).
121 См. И. В и тв e p. Караибские страны. М.— Jl., 1931, стр 16.
211


народов, как будут их использовать и в дальнейшем идеологи и историографы колониализма в различных странах.
Сказанное здесь по поводу роли колониально-экспансионистской подоплеки в издательских начинаниях, связанных с судьбой исследуемого нами наследства, относится не только к Голландии, но и к другой молодой сопернице Испании — к Англии. Здесь важнейший трактат Лас-Касаса — «Кратчайшее сообщение о разорении Индий» — также .находит в XVI—XVII в,в. своих переводчиков и издателей, хотя он публикуется здесь не столь часто, как в Голландии (известно всего шесть изданий — 1583, 1625, 1656, 1689, 1699 и 1745 гг.).
Колониально-экспансионистская подоплека в английских изданиях была с самого начала более значительна, нежели в голландских, да это и не удивительно: Англия под игом испанских королей не была, отстаивать с оружием в руках свое право на самостоятельное государственное существование английскому народу в XVI в. не приходилось — во всяком случае в той форме, в которой это вынужден был делать народ Голландии. Зато колониальные устремления английской торгово-промышленной буржуазии дают себя знать в идеологической сфере очень сильно. Как известно, в последней четверти XVI в. в Англии проявляется острый интерес к заморским странам и ведется широкая пропаганда колониальной экспансии. Интенсивно развивается переводческая и издательская деятельность: публикуются
разнообразные книги о путешествиях и многочисленные памфлеты, прямо призывавшие к колониальным захватам 122. Как и в Голландии, пропаганда эта отличалась ярко выраженной анти- испанской направленностью, что придавало ей особую привлекательность в глазах общественных, в том числе даже демократических кругов (надо постоянно помнить всю остроту религиозной борьбы в Англии XVI—XVII вв., ту страстную ненависть к «папистам» и к оплоту «папизма» — Испании, которая неизменно отличала все важнейшие течения английского реформацион- ного движения и которая еще более обострялась в силу того обстоятельства, что внутрианглийская борьба реакционных феодальных элементов с абсолютистским правительством протекала под знаменем католицизма). Крупнейший английский буржуазный историк Маколей писал впоследствии: «...с ужасом смотрели в то время предки наши на испанца. Он был, по их представлениям, разновидностью демона — разновидностью невероятно злобной и вместе с тем весьма хитрой и могущественной» 123.
Таким образом, и для Англии последней четверти XVI в. при объяснении причин появлении публикаций Лас-Касаса нельзя
122 U. Pane. English translations from the Spanish. 1484—1943. New Brunswick, 1944, p. 3, 62, 95—96, 98, 111, 134—135.
123 Th. B. Macaulay. War of the Succession in Spain. «The Works of Macaulay complete», v. V. London, 1875, p. 642.
212


ограничиваться ссылкой только на колониальные аппетиты верхушки английской буржуазии — снова налицо переплетение различных мотивов.
Все это необходимо учитывать при рассмотрении обстоятельств появления в 1583 г. первого английского перевода и издания трактата Лас-Касаса 124. Перевод этот был осуществлен не с оригинала, а с первого французского перевода, выполненного Ж. Миггродом для антверпенского издания 1579 г. Поэтому можно отчасти предполагать, что лондонское издание было задумано в радикальных пуританских кругах, связанных с голландскими сектантами.
80-е годы XVI в. проходят под знаком усиления колониальной экспансии Англии. Известно, что в 1580 г. английское правительство официально заявило о своем непризнании испанской монополии в Новом Свете, основанной на папской булле 1493 г., и провозгласило принцип фактической оккупации решающим признаком суверенитета 125. К непосредственно интересующему нас 1583 г. относится едва ли не первая попытка Англии организовать в Новом Свете (в Ньюфаундленде) колонию — попытка, предпринятая Хэмфри Джильбертом (кстати говоря, участником борьбы Нидерландов против испанского ига126); в 1584 г. происходит первый налет Дрейка на Вест-Индию, рекогносцировочная экспедиция Уолтера Рейли к побережью Северной Каролины и действия Артура Бэрлоу у берегов Америки127; а еще год спустя — нападение английских кораблей на испанский рыболовный флот и высадка Рейли в Виргинии.
С другой стороны, год, когда вышло в свет первое английское издание Лас-Касаса, был тревожным для Англии вообще и для английских протестантов в частности: многолетняя напряженность в отношениях с Испанией достигает особой остроты в связи с организацией широкого заговора Филиппа II, иезуитов и шотландских католиков с целью свержения или физического устранения Елизаветы, возведения на престол Марии Стюарт и реставрации католицизма. А в самом начале следующего года крупный дипломатический скандал — высылка из Англии (в январе 1584 г.) одного из главных заговорщиков — испанского посла Мендосы--создал между обеими державами отношения
124 «The Spanish Colonie, or Briefe Chronicie of the Acts and gestes of the Spaniards in the West Indies, called the newe World for the space of XL. yeeres: written in the Castilian tongue by the reuerend Bishop Bartholomew de las Casas or Casaus, a Friar of the order of S. Dominicke. And nowe first translated into english, by M. M. S. Imprinted at London for William Brome. 1583».
125 Ch. M. Andrews. Указ. соч., стр. 20.
126 См. H. S. Bur ra ge. Introduction to the «Voyage of Sir Humfrey Gilbert knight, 1583». В кн.: «Early English and French Voyages, chiefly from Hakluyt. 1534—1608». N. Y., 1906, p. 177.
127 Cm. «Early English and French Voyages...», p. 227—^241.
15 Заказ № 6139
213


необъявленной войны128. Опасность прямой испанской вооруженной интервенции совершенно отчетливо нависла над Англией, и пребывание у власти Елизаветы оказалось для страны, по выражению Маркса, «вопросом национального значения»129. Как справедливо отмечает английский историк-марксист А. Мортон, начавшуюся в 80-х годах XVI в. войну с Испанией «следует рассматривать как начальную фазу английской революции. Во-первых, она нанесла поражение феодальной реакции в Европе и закрепила победу реформации там, где она уже восторжествовала над католицизмом. И во-вторых, Филипп был побежден именно теми классами, которые впоследствии возглавили оппозицию против Карла... именно война с Испанией закалила и сплотила эти классы, вселила в них уверенность в том, что они состоят из особых людей, людей избранных, и эта уверенность превратила их пуританизм в несокрушимое политическое кредо» 13°.
Вот почему в мотивах, которыми руководствовались издатели, выпуская трактат Лас-Касаса и подобные ему сочинения, нельзя не усматривать определенных революционно-патриотических начал: антипапистские и антииспанские настроения, которые могли подогреваться и подогревались чтением книг, подобных произведениям Лас-Касаса, были в тот период настроениями подавляющего большинства английского народа, преисполненного решимости отстоять свою отчизну от заговоров и покушений внутренней и международной реакции.
Следующее английское издание — перепечатка издания 1583 г.— выходит после большого перерыва — в 1625 г.131 И длительность перерыва, и дата выпуска представляются отнюдь не случайными. Как известно, во внешней политике Англии первая четверть XVII в. протекала под знаком явного сближения правящей верхушки с Испанией. В сфере колониальных интересов это сближение проявилось особенно отчетливо в 1607 г., когда Яков I, удовлетворяя требование испанского посла, официально отмежевался от Виргинской компании, ранее получившей королевскую хартию на организацию поселений в Виргинии. Английская буржуазия резонно расценила это как полупризнание ненавистной католической доктрины о принадлежности Западного полушария Испании 132. Весьма показательным был и факт, имевший место в 1618 г., когда Яков I под нажимом испанской дипломатии приказал привести в исполнение давно вынесенный и, казалось, уже забытый смертный приговор Уолтеру Рейли — знамени¬
12S См. Р. Альтамира-и-Кревеа. Указ. соч., т. II, стр. 76.
129 Архив Маркса и Энгельса, т. VII. М., 1940, стр 379.
130 А. Л. М о р т о н. История Англии. М., 1950, стр. 172.
131 L. Hanke, М. Giménez Fernández. Указ. соч., стр. 226.
132 См. А. С. С а м о й л о. Колониальный вопрос в дипломатии О. Кромвеля. «Известия АН СССР. Серия истории и философии», 1945, т. 2, № 4 стр. 267.
214


тому мореплавателю, писателю и пирату, активно действовавшему, как уже отмечалось, именно у берегов испанских владений в Новом Свете.
Но в 1624 г. происходит крутой поворот к разрыву договорных отношений с Испанией и к новому сближению с Соединенными провинциями. Поворот этот был вызван глубоким возмущением, поднявшимся среди буржуазии Англии против подчинения всей внешней и внутренней политики страны испанскому диктату, и сопровождался резкой вспышкой антииспанских настроений в связи с проектом «испанского брака» английского престолонаследника Карла (будущего короля Карла I) и возникшими в этот период недопустимыми (с точки зрения английских рефор- мационных течений) домогательствами испанского двора и духовенства 133. И уже в следующем 1625 г. Англия начала военные действия против Испании в союзе с Голландией, причем этот блок «двух одинаково жадных торговых наций» 134 важнейшей своей целью ставит именно вытеснение Испании с мировых торговых путей 135. Мотивы, по которым именно в 1625 г. было предпринято издание трактата Лас-Касаса, становятся, таким образом, достаточно ясными: здесь уже не приходится говорить о какой-то патриотической или освободительной подоплеке.
Со следующим англо-испанским вооруженным конфликтом связано появление английского издания 1656 г. (единственного, предпринятого в эпоху революции), посвященного лорду-протек- тору Оливеру Кромвелю 136.
Ни в одном из предшествующих изданий Лас-Касаса колониалистский «прицел» издателей не выражен столь прямолинейно. Уже в пространном заглавии перечислены названия целого ряда стран Америки, чего в других изданиях до сих пор не наблюдалось, причем на первом плане стоят названия Больших Антильских островов и среди них —Ямайки, которой в самом тексте Лас-Касаса уделено очень скромное место. Это незначительное на первый взгляд обстоятельство перестает казаться таковым, если вспомнить, что именно. Ямайка была как раз в тот момент объектом вожделений победившей английской буржуа-
133 См. С. И. Архангельский. Внешняя политика английского абсолютизма в первой половине XVII в. В кн.: «Английская буржуазная рёво^ людия XVII в.», т. I. М., 1954, стр. 118; С. Р. Гардинер. Пуритане и Стюарты. СПб., 1896, стр. 46—53.
134 Э. Б а а ш. Указ. соч., стр. 299.
135 См. С. И. A p X а н г е л ь с к и й. Указ. соч., ctç. 120.
136 «The Tears of the Indians: Being in Historical and true Account. 'Of the Cruel Massacres and Slaughters of above Twenty Millions of innocent People; Committed by the Spaniards In the Islands of Hispaniola, Cuba, Jamaica, etc. As also, in the Continent of Mexico, Peru, and other Places of the West-Indies, To the total destruction of those Countries. Written in Spanish by Casaus, an Eye-witness of those things, And made English by J. P.... London. 1656» (L. Hanke, M. Giménez Fernández. Указ. соч., стр. 234).
215
15*


Автограф Бартоломе de JIac-Kacaca
зии и, в конце концов, сделалась главным призом колониальной
политики протектората.
Вообще уже простое сопоставление дат позволяет связать
появление этого издания с предпринятой еще в 1654 г. и продол¬
жавшейся в последующие годы вест-индской экспедицией Кром¬
веля 137, с созданием в 1655 г. «Комитета Ямайки», а в 1656 г.—
«Комитета Америки» 138. Особенно выпукло эта связь выявляется
при знакомстве с предисловием, написанным переводчиком Джо¬
ном Филлипсом — племянником знаменитого Джона Мильтона,
стоявшего в тот период у штурвала британской дипломатии.
В этом предисловии Филлипс прямо заявляет, что публикация
ранее уже издававшегося трактата была им предпринята «для
вящего удовлетворения прав англичан на Западные Индии» 139
и призывает своих соотечественников к завоеваниям.
И снова более чем тридцатилетняя пауза, опять-таки далеко
не случайная: обстановка в Англии в эпоху реставрации Стюар¬
тов никак не благоприятствовала появлению изданий с откро¬
венно антииспанским и антипапистским подтекстом.
Зато в 1689 г., в разгар событий «славной революции», публи¬
кация трактата-памфлета не заставила себя ждать. И снова за¬
главие меняется применительно к политической злободневности.
Напомним, что Вильгельм III Оранский пришел к власти в
Англии под лозунгами воинствующего протестантизма и анти¬
папизма. Достаточно сослаться на резолюцию палаты общин от
29 января 1689 г., оформлявшую свершившийся верхушечный
137 Подробно об этой экспедиции см.: А. С. С а м о и л о. Колониальная
политика протектората. В кн.: «Английская буржуазная революция XVII в.»,
т. II. М., 1954, стр. 54—63.
138 Там же, стр. 65.
139 Цит.: L. Hanke, М. Giménez Fernández. Указ. соч., стр. 234.
216

переворот, где говорилось: «Опыт доказал, что безопасность и благосостояние этого протестантского королевства несовместимы с властью папистского монарха (т. е. Якова JI.—ß. Л.)»140. И появившееся вскоре новое издание «Кратчайшего сообщения» фигурирует под названием «Кровавые дела папизма, правдиво ■изображенные»141. При этом слово «папизм» («Рорегу») было наорано самым крупным шрифтом и ярко выделялось на титульном листе, дабы привлечь внимание покупателя — среднего английского буржуа, остро ненавидевшего «идолопоклонников», испанцев и папу,— к повествованию об ужасах, какие могли бы ожидать и старую Англию, не избавься она вовремя от короля- паписта и не призови к власти «доброго протестанта» Вильгельма.
Связь издания 1689 г. с острейшими внутриполитическими проблемами Англии, таким образом, налицо; колониалистские мотивы тут отодвинуты на второй план. Но это не значит, что они совсем не играли никакой роли и что в период, когда решались важнейшие вопросы внутреннего устройства государства, английская буржуазия — те самые «наживалы из землевладельцев и капиталистов» 142, которые вместе с Вильгельмом III стали у власти в 1688 г.,— не думала о новых колониальных захватах: при объявлении в том же 1689 г. войны Франции Вильгельм III выдвигает на первый план столкновение интересов держав именно в Америке, особенно в Вест-Индии ш. В то же время понятно, почему в заглавии издания 1689 г. не сделано специфически «испанского» акцента — антифранцузская коалиция 1689 г. оформлялась с участием Испании 144.
И уже явно преобладают колониалистские мотивы в издании 1699 г., осуществленном буквально накануне большой общеевропейской войны, известной под названием «Войны за испанское
140 «The Statutes of Large», v. Ill, London, 1763, p. 442—443.
141 «Popery Truly Display’d iin its Bloody Colours: Or, a Faishful narrative of the Horrid and Unexampled Massacres, Butcheries, and all manner of Cruelties, that Hell and Malice could invent, committed by the Popish Spanish Party on the Inhabitants of West-India: together With the Devastations of feveral Kingdoms iin America by Fire and Sword, for the space of Forthy and Two Years, from the time of its first Discovery by them. Composed first in Spanish by Bartholomew de las Casas, a Bishop there, and an Eye-Witness of most of these Barbarous Cruelties; afterward Translated by him into Latin, then by other hands, (into High-Dutch, Low-Dutch, French, and now Taught to speak Modern Engilsh. London, Printed for Hewson at the Crown in Cornhill, near the Stocks-Market, 1689» (L. Hanke, M. Giménez Fernández. Указ. соч., стр. 240). В библиотеках Советского Союза это издание, как и другие английские издания, пока не обнаружены.
142 К. Маркс. Капитал, т. I.— К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, т. 23, стр. 735.
143 См. Я. Г. Гуревич. Происхождение войны за испанское наследство и коммерческие интересы Англии. СПб., 1884, стр. 54.
144 Th. В. Macaulay. History of England. В кн.: «The Works of Lord Macaulay complete», v. II. London, 1875, p. 493.
217


наследство» и являвшейся в значительной мере войной за преобладание в колониях и на мировых торговых путях. Еще в период подготовки к войне Англия лелеет определенные замыслы в отношении вест-индской части испанского «наследства». Так, 21 марта 1698 г. Вильгельм писал графу Портленду: «Наше величайшее затруднение состоит в том, как обеспечить Нашу торговлю в Средиземном море, а также в том, склонна ли Франция уделить нам что-нибудь в Западных Индиях...» 145.
Чем ближе было военное столкновение, тем более широкое распространение получали в Англии политические брошюры, трактующие о причинах и целях надвигающейся войны146. И снова, в который уже раз, в потоке этой литературы занимает свое место трактат-памфлет Лас-Касаса. В отличие от 1689 г. он издан теперь без крикливой инвективы против «папизма»: заглавие спокойно сообщает, что речь в книге пойдет о первых путешествиях и открытиях испанцев в Америке, т. е. в тех самых краях, которые теперь стали так интересны для всех в связи с надвигающимися военными событиями.
А события эти — война за испанское наследство — приведут к такому ослаблению уже и без того значительно обессилевшей Испании, что в XVIII в. антииспанский пафос все более и более теряет свой накал; падает — в глазах публицистов и издателей— и ценность трактата Лас-Касаса как материала для обличения державы-соперницы, поскольку «соперница» фактически уже перестала быть таковой.
Единственное на всем протяжении XVIII в. английское издание Лас-Касаса было предпринято в совершенно иной связи — в момент известного якобитского восстания 1745 г., сопровождавшегося высадкой в Англии претендента на английский престол Карла-Эдуарда Стюарта. Перед вполне реальной угрозой реставрации Стюартов виги стремились сплотить свои ряды и воздействовать на широкие массы населения Англии напоминаниями о тех опасностях, которые несет стране претендент— «папист». Собственно говоря, это не трактат Лас-Касаса (хронист даже не упомянут на титульном листе), а своего рода хрестоматия по истории преступлений католицизма: здесь говорится и о расправе над альбигойцами и гуситами («the Protestants in’Bohemia»), и об истреблении американских индейцев (здесь- то и был использован Лас-Касас), и об ужасах испанской инквизиции 147.
145 «Letters of William III and Louis XIV and of their ministers». Ed. by P. Grimblot, v. I. London, 1848, p. 326.
146 См. Я. Г. Гуревич. Указ. соч., стр. 151 —155.
117 «Popery and Slavery Displayd. Containing The Character of Popery, and a Relation of Popish Cruelties, Including, The Spanish Butcheries on the Native Indians, The Persecutions of the Waldeneses, and Albigenses; Of the Protestants in’Bohemia, other Parts of Germany, and in the Low-Countries, and Piedmont.
...With a Description of the Spanish Inquisition; ...Adressed To all Prote-
218


Публикация книги явилась одним из проявлений и примеров антиякобит-окой пропаганды. Только в этой связи ;мож;но попять заключительные строки ее заглавия, в которых ¡говорилось, что книга «адресована всем подданным-протестантам, но особенно — лояльной части нации, которая объединилась, взялась за оружие и вооружила зависимых от себя людей за бога, короля и отечество...» 148
# * *
До сих пор, как было показано на примерах нидерландских и английских изданий, публикации трактата-памфлета «Кратчайшее сообщение о разорении Индий» и других произведений Лас-Касаса, относящихся к севильскому циклу, осуществлялись и использовались в целях, далеких от замыслов испанского гуманиста, поскольку публикации эти были связаны либо с конъюнктурными условиями политической жизни тех или иных европейских стран, либо с колониалистскими устремлениями определенных социальных групп в этих странах. В то же время эти издания, несомненно, объективно способствовали разоблачению в глазах человечества колониальной политики Испании.
На новом этапе — в первой четверти XIX в.— наследие Лас- Касаса используется (и притом на языке оригинала) в борьбе народов Латинской Америки за свержение испанского колониального ига.
Уже в 1812 г. южноамериканские эмигранты выпускают в Лондоне «Кратчайшее сообщение» на испанском языке, и вслед за тем появляются перепечатки этого издания за океаном: в 1813 г.— в Боготе149, в 1821 г. (дважды) —в г. Пуэбла (Мексика), в 1822 г.— в г. Мехико. В тесной связи с этими публикациями стоят и филадельфийская перепечатка (1821 г.) лондонского издания 1812 г., и апокрифическое кадисское издание 1820 г., якобы предпринятое по заказу южноамериканских революционеров 15°. И в то же самое время в Париже делается попытка осуществить первое научное издание сочинений Лас-Касаса.
Если попытаться подвести итоги нашего обзора литературного наследства Лас-Касаса, то можно, нам кажется, прийти к следующим выводам.
Учет всего написанного Лас-Касасом, с одной стороны, позволяет представить себе размах и поистине колоссальный объем творческой деятельности хрониста, а с другой — обрисо¬
stant Subjects; by more especially to that loyai Part of the Nation, who have associated, and armed themselves and their Dependente, in the Cause of God, and of their King and Country. The Third Edition. London, 1745».
148 L. Hanke, M. Giménez Fernández. Указ. соч., стр. 254.
149 См. A. Currea RésLrepo. La imprenta en Santa Fé y Bogotá. «Boletín de Historia y Antigüedades», v. XXIV, N 269. Bogotá, abril de 1937, p. 208.
150 Cm. J. Ferrer de Conto. Cuestiones de Méjico, Venezuéla y América en general. Madrid, 1862, p. 40.
219


вывает его творческий облик — публициста и историка, а отнюдь не «богослова», как его склонны были иногда именовать.
Что касается той довольно пестрой картины внеиспанщшх изданий книг севильского цикла, которая лишь частично была здесь рассмотрена, то на ее основе можно, нам кажется, прийти к достаточно определенным выводам о том большом месте, какое занимали в идейной борьбе, в публицистике различных стран произведения Лас-Касаса на протяжении длительного времени. Опираясь на эти выводы, исследователь получает возможность идти дальше — по пути выяснения и конкретизации того идейного влияния, которое оказали выступления испанского гуманиста на тех или иных публицистов и мыслителей XVI— XVIII вв., в особенности на философско-исторические, социологические и правовые воззрения того времени.
Кратко обрисованная здесь история английских и голландских публикаций литературного наследства интересующего нас автора служит, далее, как бы предысторией многих течений, направлений и оттенков подлежащей изучению колоссальной историографии вопроса о жизни и деятельности Бартоломе де Лас- Касаса.
Судьбы литературного наследства Лас-Касаса — одно из свидетельств в пользу того, что перед нами — выдающийся публицист, выступавший к тому же по вопросам и поныне значимым и животрепещущим; перед нами — интересный и самобытный представитель испанского Возрождения, деятельность и наследие которого достойны самого пристального внимания и всестороннего исследования.


БИБЛИОГРАФИЯ
*
Литература на различных языках, специально посвященная Бартоломе де Лас-Касасу, огромна. Велико и число различных публикаций его собственных сочинений. Достаточно сказать, что в последнем издании библиографии, составленной Л. Хэнке и М. Хименесом Фернандесом (1954), зарегистрировано свыше 800 тех и других изданий, вместе взятых, причем и в этом, наиболее полном пока указателе имеется ряд пробелов. За минувшее с тех пор десятилетие и в особенности в последние годы, в связи с 'приближающимся 400- летием со дня смерти Лас-Касаса, число работ, ему посвященных, значительно увеличилось; были предприняты и новые публикации его сочинений. Если же принять во внимание всю ту огромную литературу, которая так или иначе затрагивает деятельность Лас-Касаса, то тогда библиография его жизни и творчества станет поистине необозримой.
Настоящий библиографический указатель ставит своей целью ознакомить читателя с наиболее важными изданиями сочинений Б. де Лас-Касаса, имею 1цимися в библиотеках СССР, и со специальной литературой — монографиями, статьями, научно-популярными биографическими очерками, причем здесь опять-таки отбирались лишь те работы, которые имеются в советских библиотеках. Некоторые из этих работ приводятся в библиографии Хэнке — Хименеса Фернандеса, другие вышли в свет после 1954 г. и, естественно, не могли быть учтены этими составителями; некоторые из более ранних (до 1954 г.) работ, приводимых нами, не попали в указанную библиографию, видимо, по недосмотру.
Для всех зарубежных изданий указываются те библиотеки СССР, где эти издания хранятся.
Библиография составлена В. Л. Афанасьевым.
Условные индексы
БАН — Библиотека Академии наук СССР в Ленинграде БЛ — Государственная библиотека СССР им. В. И. Ленина ВГБИЛ — Всесоюзная Государственная библиотека иностранной литературы (Москва)
ГПБ — Государственная публичная библиотека им. М. Е. Салтыкова-Щедрина (Ленинград)
ГПИБ — Государственная публичная историческая библиотека (Москва)
ЛГУ — Научная библиотека им. А. М. Горького Ленинградского государственного университета
ИЭЛ —- Библиотека Ленинградского отделения Института этнографии АН
ТартГУ—Научная библиотека Тартуского государственного университета ФБОН — Фундаментальная библиотека общественных наук АН СССР (Москва)
М-ф — микрофильм
221


I. ПРОИЗВЕДЕНИЯ БАРТОЛОМЕ ДЕ ЛАС-КАСАСА
Издания избранных произведений
«Colección de las obras del venerable obispo de Chiapa, don Bartolomé de las Casas, defensor de la libertad de los americanos», éd. por J.-A. Llórente. V. I—II. Paris, 1822 ГПИБ
«Oeuvres de don Barthélemi de Las Casas, évêque de Chiapa, Défensor de la liberté des naturels de l’Amérique, précédées de sa vie, et accompagnées de notes historiques, additions, développements, etc., etc.», par J.-A. Llorente.V. I— IL Paris, 1822
ЛГУ; Г oc. б-ка Латвийской ССР; Гос. республ. б-ка Г рузССР; Центр, б-ка АН АрмССР; Научные б-ки Саратовского и Томского ун-тов, ТартГУ
L a s С a s a s В. de. Obras escogidas. «Bibliotéca de autores españoles (continuación)», t. XCV, XCVI. Madrid, 1957—1958 В Г БИЛ
Издания отдельных произведений
«История Индий» в трех книгах
Las Casas В. de. Historia de las Indias, t. 1—5. В кн.: «Colección de documentos inéditos para la Historia de España», t. LXII—LXVI. Madrid, 1875—1876 ГПБ
Las Casas B. de. Historia de las Indias, t. 1—3. México, 1877 БЛ Las Casas B. de. Historia de las Indias, v. 1—3. Madrid, 1926—27 БЛ Las Casas B. de. Historia de las Indias, v. 1—3. México—B. Aires, 1951
БЛ; ВГБИЛ, ГПБ
Русск. пер. (отдельные главы) в кн.: «Путешествия Христофора Колумба. Дневники. Письма. Документы». Изд. 4. М., 1961, стр. 304—338; 397—422 (перевод Я. М. Света).
«Кратчайшее сообщение о разорении Индий»
Издания на испанском языке
L a s С a s a s В. de. Brevissima relación... «Colección de documentos inéditos para la Historia de España», t. LXXI. Madrid, 1879 ЛГУ; ГПБ
Las Casas B. de. Breve relación de la destrucción de las Indias... México, 1957 БЛ; ВГБИЛ
Las Casas B. de. Fragmento de la «Brevissima relación de la destrucción de las Indias». В кн.: Waldo Ross. Doce clasicos de la prosa hispanoamericana. Halle (Saale), [1962], p. 17—20.
Издания на французском языке
Las Casas Bartelemi de. Tyranies et ervavtes des Espagnols, perpétrées e’s Indes Occidentales, qu’on dit le Nouueau monde. Anvers, 1579 ГПБ
Las Casas. Le miroire de la cruelle et horrible tyrannie expagnole per- pettrée au Pays Bas, Par le Tyran Duc de Albe et aultres Commandeurs... Amsterdam, 1620 ГПБ
Las Casas Barth. de. La découverte des Indes Occidentales, par les
Espagnols. Paris, 1697; Paris, 1698, Paris, 1701. ГПБ; ГПИБ; БАН
Las Casas. La destrucción de las Indias... «El P. Las Casas — Vargas Machuca. La destrución de las Indias... Refutación de Las Casas». Paris, s. a. [1913] БАН
222


Издание на голландском языке
Las Casas В. Seer cort verhael van de destructie van d’Indien. S. I, 1578 БАН
Издания на немецком языке
Las Casas В. de. Warhafftiger und gründlicher Bericht der Hispanier greulich und abscheulichen Tyranney von ihnen in den West Indien... Oppenheim, 1613 БАН
Las Casas Barth. Umstaendige warhafftige Beschreibung der Indianischen Ländern. S. 1., 1665 ГИБ; БАН
Las Casas В. de. Kürzerster Bericht über Enfölkerung der Indianischen Länder. В кн.: «Las.Casas. Leben und Werk», Leipzig, 1958 ФБОН
Издания на латинском языке
Las Casas В. de. Narratio Regionum Indicarum per Hispanos quosdam devastalarum verrisima... Francoforti, 1598 ГИБ; Б-ка АН Эст. ССР
Las Casas В. de. Narratio Regionum Indicarum per Hispanos quosdam devastalarum verrisima... Heidelbergae, 1664 ГИБ; ТартПу
Издания на итальянском языке
Dalle Case Bartolomeo. Istoria é brevissima relatione della distribut- tione dell’ Indie Occidentals Venetia, 1626.
Dalle Casas B. Istoria é brevissima relatione della Distributtione dell’ indie Occidentali. Venetia, 1630; Venetia, 1643 ГПБ
Отрывки, опубликованные на русском языке
Хрестоматия по истории средних веков», т. III. М., 1950, стр. 44—45 (перевод Я. М. Света)
«Апологетическая история...»
Las Casas В. de. Apologética Historia ...«Nueva Biblioteca de autores españoles», t. XIII. Madrid, 1909 ГПБ
Отдельное издание избранных глав «Апологетической истории», посвященных Перу:
Las Casas В. de. De las Antiguas gentes del Perú. Madrid, 1892
ВГБИЛ; ГПИБ
«О единственном способе приобщения всех народов к истинной вере»
Las Casas В. de. Del único modo de atraer a todos los pueblos a la verdadera religión. México, 1942 ГПБ (М-ф)
«Сокровища Перу»
Las Casas В. de. Los tesoros del Perú. Madrid, 1958
ВГБИЛ; ГПБ (М—ф); Б Л
223


«Трактат о рабстве индейцев»
Las Casas В. de. Tratado sobre la esclavitud de los indios. В кн : «Bib liotéca de los autorés españoles desde la formación del lenguaje hasta nuestros dias», t. LXV. Madrid, 1873, p. 208—226 ГПБ
Отрывок на испанском языке в кн.: «Хрестоматия испанской литературы с XII по XVIII век». Изд. 2. М., 1948, стр. 169—173
Диспут с X. Хинесом де Сепульведой
Las Casas В. de. Controversia con el doctor Sepúlveda acerca de los indios. В кн.: «Bibliotéca de los autores españoles desde la formación del lenguaje hasta nuestros dias», t. LXV, Madrid, 1873, p. 199—207 ГПБ
Las Casas B. de. Disputa o controversia con Ginés de Sepúlveda. Madrid, 1908 БЛ
«Разъяснение вопроса: могут ли короли и князья по какому-либо праву и с чистой совестью отчуждать граждан и подданных от своей короны и подчинять власти иных владетелей»
«D. Bartholom, de Las Casas Episcopi Chiapanensis viri in omni doctrinarum genere exercitatissimi, erudita et elegans explicatio quaestionis: utrum reges vel principles jure alique vel titulo, et salva conscientia, cives ac subditos a regla corona alienare et alterius Domini particularis ditioni subjicera possint». Jenae, 1678 БЛ; ГПБ; ТартГУ
Письма, послания, мемориалы
«Colección de documentos inéditos, relativos al descubrimiento, conquista y colonización de las posesiones españolas en América y Oceania, sacados en su mayor parte del real archivo de las Indias bajo la dirección de Joaquin Pacheco etc. (сокр. CDI), t. I, Madrid, 1864, p. 253—264; t. VII, Madrid, 1867, p. 5—M, 14—65, 93—100, 101—109, 161—180, 362—370, 395, 431—437; t. X, Madrid, 1868, p. 86—88; t. XIX, Madrid, 1873, p. 533—535 БЛ; ГПБ
«Colección de documentos inéditos relativos al descubrimiento, conquista y organización de las antiguas posesiones españolas de Ultramar» (сокр. CDU), t. 6, Madrid, 1891, p. 6—12 БЛ; ГПБ
«Colección de documentos inéditos para la historia de España» (сокр. CODOIN), t. LXXI, Madrid, 1879, p. 49—55, 60—82, 109—118, 119—122, 139— 141, 151 — 153, 161—164, 331—334, 367—382, 575—590, 629—648, 667—672 ГПБ «Colección de documentos para la historia de México», publ. por G. Icaz- balzeta, v. II. México, 186Í6 (сокр. Icazbalzeta, II), p. 228—230, 231—236, 509— 514, 599—600 ГПБ
II. СПЕЦИАЛЬНАЯ ЛИТЕРАТУРА О ЛАС-КАСАСЕ
Справочно-библиографическая литература
Hanke L., Giménez Fernandez M. Bartolomé de las Casas. 1474— 1566. Bibliografía critica y cuerpo de materiales para el estudio de su vida, escritos, actuación y polémicas que suscitaron durante cuatro siglos. Santiago de Chile, 1954 ВГБИЛ; ГПБ (M—ф)
Means Ph. A. Biblioteca Andina, Part I. «Transaction of the Connecticut Academy of Arts and Sciences», v. 29, 1928, May, p. 334—342 (New Haven, Connect.) БАН
224


S a b i n J. A List of the printed of the Works of Fray Bartolomé de Las Casas, Bishop of Chiapa. N. Y., 1870 БАН (М-ф)
Статьи, монографии, популярные и научно-популярные биографические очерки
Альперович М. С. К характеристике Лас Касаса. «Вопросы истории», 1964, №10 , стр. 216—217
Афанасьев В. Л. Легенда о «неизвестном кормчем» (к предыстории открытия Америки). В кн.: «Путешествия и географические открытия в
XV—XIX вв.». М.—Л., 1965, стр. 120—131
Афанасьев В. Л. Обличитель колонизаторов Бартоломе де Лас-Касас (1474—1566). В кн.: «Глобус». Географический ежегодник. Л., 1962, стр. 181— 187
Alba Р. de. Fray Bartolomé de las Casas, Padre de los Indios. S. 1., 1924 БЛ
Arias de Miranda J. Discurso (sobre el P. Las Casas) 26.IX 1881 «Congreso internacional de americanistas. Actas de la cuarta reunión. Madrid, 1881», t. I. Madrid, 1883, p. 117—120 ГПБ
Bataillon M. Charles-Quint, Las Casas et Vitoria. В кн.: «Charles — Quint et son temps». Paris, 1959, p. 77—92 БАН
Bataillon M. La Vera Paz, Roman et histoire... «Bulletin hispanique», LIII, 1951, p. 235—300
Bataillon M. Le «Clérigo Casas» ci-devant colon, réformateur de ln colonisation. Ibid., LIV, 1952, p. 276—369
В a t a i 11 o n M. Pour 1 '«Etpistolario» de Las Cacas. Une lettre et un brouillon. Ibid., LVI, 1954, N 4, 366—387 БЛ
Baumstark R. Bartolomäus de las Casas, Bischof von Chiapa. Freiburg, 1879 ВГБИЛ (М-ф)
В о g n о 1 i J. Cl. Cronistas españoles de la conquista americana. Fray Bartolomé de Las Casas. «Museo Histórico» (Quito), t. IX, 1957, N 26, p. 86—92
ИЭЛ
В r i o n M. Bartholomé de Las Casas, «Pére des Indiens». Paris, 1927
ГПБ (М-ф)
С a d d е о R. Sobre Fernando Colón y el B. de Las Casas. El señor Carbia en favor de Oviedo, Oviedo contra el señor Carbia. «Nosotros», año XXIV, t. LXIX, N 254—255. B. Aires, 1930, p. 107—111. ГПБ
С h a u n u P. Las Casas et la première crise structurelle de la colonisation espagnole (1515—1523). «Revue historique», 87e année, t. 229, fase. I. Janvier — Mars 1963, p. 59—102 БАН
Cioranescu A. Primera biografía de Cristobal Colón. Fernando Colón y Bartolomé de las Casas. Santa Cruz de Tenerife, 1960 ВГБИЛ
Dauxion-Lavaysse J. J. Notice historique sur Barthélémy de Las Casas, évêque de Chiapa. В кн.: J. J. Dauxion-Lavaysse. Voyage aux Iles de Trinidad, de Tobago, de la Marguerite, et dans universes parties de Vénézuela, dans l’Amérique Méridionale, t. II. Paris, 1813, p. 465—480
ГПБ (М-ф)
Ellis G. E. Las Casas, and the relations of the Spaniards to the Indians. В кн.: «Narrative and critical History of America», ed. by J. Winsor, v. II. Boston—N. Y., 1886, p. 299—348 ГПБ
Etcheverry M. Sur deux lettres de Bartolomé de Las Casas. «Bulletin hispanique», t. XLIII. Bordeaux, 1941, p. 162—170 ГПБ (М-ф)
Fabié A. M. Vida y escritos de Fray Bartolomé de las Casas, obispo de Chiapa. CODOIN, LXX, Madrid, 1879, p. 1—402 ГПБ
Friede J. Las Casas y el movimiento indigenista en España y América en la primera mitad del siglo XVI. «Revista de Historia de América», N 34, México, diciembre de 1952, p. 339—4M ГПБ
225


G e 1 F. Das Buch. Die Zeit. Der Mann. В кн.: «Las Casas. Leben und Werk». Lpz., 1958 ФБОН
Giménez Fernández M. Bartolomé de las Casas. Sevilla. 1953— I960 ФБОН
Gonzales Calzada M. Las Casas el procurador de los indios. México, 1948 БЛ
Grégoire H. Apologie de В. de las Casas, évêque de Chiapa. «Mémoire de la classe des sciences morales et politique de l’Institut», t. 4. Paris, [18021, p. 45—75 БАН; ТартГУ
Griñan Peralta L. Bartolomé de Las Casas como propagandista. Santiago de Cuba, [1962]. ЛГУ
Jos E. Las Casas, Historian of Christopher Columbus. «The Americas», v. XII, N 4, 1956, April, p. 355—362 БЛ
Hanke L. Bartolomé de Las Casas, bookman, sholar and propagandist. Philadelphia, 1952 БЛ
Hanke L. Bartolomé de Las Casas, Historian. An Essay in Spanish Historiography. Gainesville, 1952 ГПБ
Hanke L. Bartolomé de Las Casas. An interpretation of his life and writings. The Hague, 1951 БЛ
Hanke L. Las Teorías Políticas de Las Casas. В.-Aires, 1935 ГПБ
Helps A. The Life of Las Casas, «The Apostle of the Indies». London, 1868 ГПБ
Knight A. J. Las Casas, «The Apostle of the Indies». N. Y., 1917
ГПБ (М-ф)
Konetzke R. Ramon Menéndez Pidal und der Streit nm Las Casas. «Romanische Forschungen», Bd. 76, 1964, S. 447—453 БАН
«Las Casas et les Indiens». «Annales de Philosophie chrétienne», t. XVI, N 93. Paris, 1830, mars, p. 203—209 БАН
Levillier R. Quelques «propositions juridiques» et la «Destruction des Indes» du B. Las Casas. Essai de rectification. «Revue d’Histoire Moderne», nouv. série, N 3, mai-juin 1932, p. 229—257 БАН
Mac Nutt F. A. Bartolome de Las Casas. N. Y.—L., 1909 БАН (М-ф) Marti J. El Padre las Casas. «Obras completas», t. 18. La Habana, 1964, p. 440—448 БЛ; В Г БИЛ; ГПБ
Martinez М. Fray В. de las Casas y la patria de Colon. «Revista de Indias», t. XV, N 61—62. Madrid, 1955, p. 555—567 БАН
Menéndez Pidal R. El Padre Las Casas y Vitoria. Madrid, 1958
ВГБИЛ
Menéndez Pidal R. El Padre Las Casas y la Leyenda Negra. «Cuadernos hispanoamericanos», v. 157, Madrid, enéro 1963, p. 5—14 ВГБИЛ Menéndez Pidal R. El Padre Las Casas. Su doble personalidad. Madrid, 1963 В Г БИЛ
Miranda M. R. El libertador de los Indios. Madrid, 1953. БЛ
P i о M. Vita di F. Bartolomeo Dalla Casa, vescouo di Chiapa. Antopoîi. 1621 ГПБ (М-ф)
P 1 i s с h k e H. West-Indien und Las Casas. «Archiv für Kulturgeschichte», Bd. 18. Lpz., 1928, S. 309—327 БЛ
Quintana M. J. Fr. Bartolomé de las Casas. M. J. Quintana. Vidas de españoles célebres, parte III. Paris, 1845, p. 128—247 ГПБ
Saenz de Santa Maria C. La fantasia lascasiana en ei experimiento de la Verapaz. «Revista de Indias», año XVIII, Julio — Diciembre 1958, N 73—74, p. 541—560 БАИ
Salas A. M. Tres cronistas de Indias. Pedro Mártir, Gonzalo Fernandez de Oviedo, Fray B. de las Casas. México, B. Aires, 1959 ГПИБ
Serrano y Sanz M. Doctrinas psicológicas de Fr. Bartolomé de Las Casas. «Revista de archivos, bibliotécas y museos», IIIa época, año XI, N 7—8, julio y agosto de 1907, p. 59—75 ГПБ
226


Serrano y Sanz M. Un discípulo de Fr. Bartolomé de las Casas: Don Pedro Mexia de Ovando (siglo XVII). «Archivo de investigaciones históricas», año I, N 2. Madrid, Febrero 1911, p. 105—212 ГПБ
Vacas Galindo E. El padre Fray Bartolomé de Las Casas. Su obra V su tiempo. В кн.: В. de Las Casas. Disputa o controversia con Ginés de Sepúlveda. Madrid, 1908, p. XVII—LXXXI БЛ
Waltz O. Fr. Bartolomé de las Casas. Eine historische Skizze. Bonn, 1905 ТартГУ
Weise C. G. F. Bartholomeo de Las Casas. «Zeitschrift für die historische Théologie», Bd 4, Lpz., 1834, S. 166—219 БАН
Yañez A. Fray В. de Las Casas. El conquistador conquistado. México, 1942 ФБОН
Zavala S. Un aspecto del pensamiento de Bartolomé de Las Casas. «Annales de la Faculté des Lettres et sciences humaines d’Aix», t. XXXVI, 1962, p. 239—242 БАН


содержание
П. Н. Федосеев. Наша эпоха и Бартоломе де Лас-Касас ... 3
И. Р. Г р и г у л е в и ч. Бартоломе де Лас-Касас — обличитель колониализма 8
Хулио Ле-Риверенд (Куба). Историческое значение деятельности Бартоломе де Лас-Касаса (перевод с испанского О. С. Томанов- ской) 23
Э. Э. Литаврина. Испания в эпоху великих географических открытий 38
Р. Л. Афанасьев. Молодые годы Бартоломе де Лас-Касаса . 64
И. Ф. X о р о ш а е в а. Бартоломе де Лас-Касас и Мотолиния ... 93
Эраклио Сепеда (Мексика). Поражение Лас-Касаса в Чиапасе
(перевод с испанского О. С. Томановской) 106
Ю. В. Кнорозов. Религиозные представления индейцев майя по данным Лас-Касаса и других источников 114
A. Д. Д р и д з о, Э. О. Куду- Бартоломе де Лас-Касас и Георг Фрид¬
рих Паррот (К вопросу об оценке Лас-Касаса в России) . . 125
Л. Ю. С л ё з к и н. Лас-Касас и «черная легенда» .... 141
Ю. А. 3 у б р и ц к и й. Лас-Касас и современный индеанизм . . 152
С. 	Я. Серов. Изучение жизни и деятельности Лас-Касаса Льюисом
Хэнке 167
B. Л. Афанасьев. Литературное наследство Бартоломе де Лас-Ка-
саса и некоторые вопросы истории его опубликования .... 180
Библиография . . 221
Бартоломе де Лас-Касас
Утверждено к печати Институтом этнографии им. H. Н. Миклухо-Маклая Академии наук СССР
Редактор И. А. Золотаревская. Редактор издательства Е. П. Прохоров.
Художник К. Н. Никахристо. Технический редактор С. Г. Тихомирова
Сдано в набор 19/Ш# 1966 г. Подписано к печати 2/VII 1966 г. Формат бОХЭО1/^-. Печ. л. 14,25. Уч.-изд. л. 15,5(15,4 + 0,1 вкл.). Тираж 5500 экз. Т-09651. Изд. № 817/66.
Тин. зак. 6139.
Цена 1 р. 23 к.
Издательство «Наука». Москва, К-62, Подсосенский пер., 21
2-я типография издательства «Наука». Москва, Г-99, Шубинский пер., 10