/
Author: Фоллейн Дж.
Tags: история военно-историческая литература террор историческая литература терроризм
ISBN: 5-8370-0185-9
Year: 2002
Text
ПРИРОЖДЕННЫЕ УБИЙЦЫ
СЕРИЯ ЛИМБУС ПРЕСС
Джон Фоллейн
Моей семье посвящается
John Follain
JACKAL
The Secret Wars of Carlos the Jackal
Джон Фоллейн
ШАКАЛ
Тайная война Карлоса Шакала
е
ЛИМБУС ПРЕСС
Санкт-Петербург
2 0 0 2
Перевод с английского В. Тублина, М. Ланиной
Джон Фоллеин
Шакал (Тайная война Карлоса Шакала). — СПб.: Лимбус Пресс,
2002. — 432 с., с илл.
В книге “Шакал” рассказывается полная история жизни знаменитого
террориста Карлоса Рамиреса Ильича (Шакала), проливается свет на тайные
пружины террора и шантажа, позволявшим ему оставаться непойманным. В
ней показано, что ЦРУ и французская разведка в своих попытках поймать
Карлоса самовольно присвоили “лицензию на отстрел”.
Книга адресована широкому кругу читателей.
ISBN 5-8370-0185-9
© John Follain, 1998
© В. Тублин, М. Ланина, перевод 2002
© А. Веселов, оформление/ Лимбус Пресс, 2002
© Оригинал-макет/ Лимбус Пресс, 2002
ШАКАЛ — плотоядное животное семейства псовых, напо-
минающее волка, славящееся, как и гиены, своей трусостью.
Обитают в основном на открытых пространствах. Будучи ноч-
ными животными, днем предпочитают скрываться в низкорос-
лых кустарниках и зарослях, отправляясь на охоту с наступлени-
ем сумерек. Живут одиночками, парами, а также в стае, питаясь
любыми мелкими животными, растениями и падалью. Следуют
за львами и другими крупными кошачьими, доедая за ними их
добычу; охотясь стаей, могут повалить антилопу или овцу.
Как и другие представители этого рода, шакалы воют по но-
чам, издавая звуки еще более ужасные, чем гиены.
Новая Британика
Основные действующие лица
Группа Карлоса:
Иоган. Вайнрих — правая рука Карлоса в Париже и Восточ-
ном Берлине.
Али аль-Исса — офицер сирийской разведки, один из основ-
ных сообщников Карлоса.
Магдалина Копп — первая жена Карлоса.
Ганс Иоахим Кляйн — член западногерманской Революци-
онной ячейки.
Габриель Крёгер-Тидеман — член западногерманской Рево-
люционной ячейки.
Нидия Тобон — колумбийский адвокат и любовница Карло-
са в Лондоне.
Фуад Авад (Антонио Дэгю-Бувье) — бывший офицер ли-
ванской армии.
Бруно Бреге — швейцарский боевик.
Криста Марго Фрёлих — западногерманская учительница,
бывший член фракции Красной армии.
Палестинцы:
Доктор Джордж Хабаш — основатель и руководитель На-
родного фронта освобождения Палестины (сокращенно “На-
родный фронт”).
Доктор Вади Хаддад — глава иностранного отдела Народ-
ного фронта.
6
Бассам Абу-Шариф — руководитель отдела вербовки На-
родного фронта.
Мохаммед Будиа — глава европейского представительства
Народного фронта.
Мишель Мухарбал — преемник Будни.
Французы:
Граф Александр де Маренше — глава управления внешней
разведки.
Пьер Марион — преемник де Маренше в управлении вне-
шних дел и контрразведки, переименовавший его в главное уп-
равление внешней безопасности.
Ив Бонне — глава контрразведки.
Генерал Филипп Рондо — арабист, связанный с деятельно-
стью управления внешних дел и контрразведки, а затем с глав-
ным управлением внешней безопасности.
Комиссар Жан Арран ~ глава средневосточного отдела глав-
ного управления внешней безопасности.
Комиссар Пьер Оттавиоли — глава отдела криминальных
расследований.
Гастон Деффер — министр внутренних дел.
Шарль Паскуа — один из преемников Деффера на посту
министра внутренних дел.
Жан-Луи Брюгъе — глава отдела расследований по борьбе с
терроризмом в Париже.
Жак Верже — адвокат Карлоса.
Американцы:
Дуэйн Клэрридж — заместитель начальника ближневос-
точного отдела ЦРУ, затем глава контртеррористического
центра.
Джон Сиддел — глава парижского отделения ЦРУ.
Марк Палмер — заместитель помощника секретаря госде-
партамента по делам Восточной Европы и Советского Союза.
7
Восточные немцы:
Генерал Эрих Милке — министр госбезопасности (тайная
полиция Штази).
Генерал Маркус Вольф — глава внешней разведки Штази.
Полковник Гарри Даль — глава отдела Штази по борьбе с
терроризмом.
Подполковник Гельмут Войт — глава отдела Штази по борь-
бе с международным терроризмом.
Венгры:
Генерал Миклош Ридей — глава контрразведки госбезопас-
ности.
Полковник Андреаш Петрешевич — глава отдела по борьбе
с терроризмом.
Сирийцы:
Хафиз аль-Асад — президент.
Рифат аль-Асад — брат Хафиза, глава министерства обороны.
Генерал Мохаммед аль-Кули — глава военно-воздушной раз-
ведки.
Суданцы:
Шейх Хасан аль-Тураби — спикер парламента.
Генерал Хаким Абу Зейд — глава суданской секретной службы.
ПРОЛОГ
Воскресным вечером 30 декабря 1973 года было настоль-
ко холодно, что шагавшему через Сент-Джон-Вуд высоко-
му, плотно сложенному мужчине пришлось замотать ниж-
нюю часть лица толстым шерстяным шарфом, не говоря уже
о меховом капюшоне зеленой армейской парки, натянутом
на голову. В кармане парки лежала итальянская 9-милли-
метровая “беретта”.
Как и на большинстве лондонских улиц, половина фонарей
на Куинс Гров не горела в связи с энергетическим кризисом,
вызванным эмбарго на арабскую нефть, которое совпало с
забастовкой угольщиков. Правительство Хита обратилось к
гражданам с просьбой о более экономном расходовании угля,
электричества и бензина. Промышленность была переведена
на трехдневную неделю. В то утро сама королева подала
всем пример экономии, отказавшись от своего обычного кор-
тежа и отправившись в приходскую церковь Сэндрингхэма в
микроавтобусе — только для того, чтобы встретить там прин-
ца Чарльза, явившегося со своей подругой леди Джейн Уэл-
сли и собравшего рекордную со времен войны толпу в 10 000
человек, практически все из которых прибыли на машинах.
Мужчина свернул с широкого, усыпанного листьями троту-
ара, распахнул, кованые ворота с номером 48 и двинулся по
2-2981
9
мощеной дорожке к портику особняка в псевдогеоргианском
стиле. По бокам от входа располагались две величественные
колонны, увенчанные мраморным фризом с изображением
изящно возлежащей лани. Дом принадлежал Джозефу Эд-
варду Зифу, президенту компании “Маркс и Спенсер”. Буду-
чи почетным вице-президентом Британской сионистской фе-
дерации, Зиф помог собрать миллионы фунтов стерлингов
для нужд Израиля. Как и остальные крупные еврейские биз-
несмены Лондона, он был предупрежден Скотленд-Ярдом о
возможности получения мин-ловушек, рассылаемых по почте
палестинскими террористами.
Мануэль Перлойра, молодой дворецкий из Португалии, от-
крывший дверь, увидел перед собой смуглого незнакомца, на
вид лет двадцати с небольшим, который целился в него из
пистолета. “Отведи меня к Зифу”, — тихим голосом распоря-
дился незнакомец. Он говорил с сильным акцентом, но дво-
рецкий не смог определить его происхождения. Перлойра с
приставленным к его спине дулом пистолета поднялся по
лестнице, которая вела в спальню. Незнакомец не проявил
никакого интереса к картинам Гейнсборо, Тьеполо и Уорхола,
висевшим на стенах. Вторая жена Зифа, Лоис, урожденная
американка, увидела с площадки первого этажа как воору-
женный мужчина подталкивает пистолетом дворецкого вверх
по лестнице. Она бросилась в свою спальню, закрыла за со-
бой дверь и позвонила в полицию. Ее звонок был зарегист-
рирован в две минуты восьмого.
На поиски Зифа ушло немного времени. Шестидесяти-
восьмилетний хозяин особняка, суровое выражение лица ко-
торого смягчалось круглыми очками, придававшими ему неко-
торое сходство с совой, приводил себя в порядок в ванной
комнате перед ужином. Он услышал голос дворецкого и от-
крыл дверь. Перед ним возникла рука в кожаной перчатке,
сжимавшая пистолет, и он отолбенел, не веря собственным
10
глазам. Дуло тряслось, как перепуганный кролик. Пуля, выпу-
щенная с расстояния метра, попала Зифу в лицо, и он упал на
пол. Продолжая стоять в дверях ванной, незнакомец опустил
руку и, прицелившись в бесчувственного Зифа, попытался вы-
стрелить еще раз, но пистолет заклинило. В четыре минуты
восьмого ~ через две минуты после отчаянного звонка жены
Зифа — к дому подъехала полиция. Но преступник исчез, так
и не узнав, чем завершилось его предприятие. Никто не видел,
куда он побежал.
Смерть прошла от Зифа на расстоянии нескольких милли-
метров, но он выжил. Пуля прошла сквозь верхнюю губу, но
была остановлена исключительно крепкими передними зуба-
ми, и, вместо того, чтобы попасть в яремную вену, застряла в
челюсти. Он не захлебнулся в собственной крови лишь пото-
му, что жена перевернула его на живот. Хирурги, проопериро-
вавшие его в тот же вечер, извлекли не только пулю, но и
осколки кости. Когда Зиф достаточно поправился, чтобы на-
чать говорить, он сказал: “Дверь в ванную комнату отворилась,
я увидел пистолет и больше ничего. Следующее, что я помню,
что нахожусь в больнице”.
Для начинающего убийцы это было не слишком удачным
крещением. Однако новичок продемонстрировал смелость, при-
сутствие духа и смог скрыться незамеченным. Имя будущего
убийцы было Ильич Рамирес Санчес. Так Шакал совершил
свой первый шаг на пути террора.
1
МАРКС И СВЯТОЙ КРЕСТ
Я подтверждаю, что меня зовут Ильич
Рамирес Санчес, или Карлос. Я родился в
1949 году в Каракасе в Венесуэле. Моя
профессия — международный революцио-
нер.
(Карлос на допросе
во французской контрразведке).
♦ ♦ ♦
Никто не спорил относительно того, какую фамилию будет
носить мальчик, родившийся в клинике Розетти в Каракасе в
5 часов утра 12 октября 1949 года. Как и принято в испано-
язычных странах, он унаследовал фамилии обоих родителей
— отца-марксиста и католички-матери: Рамирес и Санчес.
Камнем преткновения стало имя ребенка.
Эльба Мария Санчес умоляла разрешить ей дать ее пер-
венцу христианское имя, но ее муж был непреклонен. “Вели-
чайшим человеком в истории человечества, — повторял он, —
является Владимир Ильич Ульянов, более известный как Ле-
нин. Вся история человечества делится на два периода — до
12
и после Ленина. По сравнению с ним Христос был зауряд-
ным обывателем”.1
Таким образом Хосе Альтаграсиа Рамирес Навас пресек
все возражения своей жены и, не обратив никакого внимания
на высоко поднятые брови регистратора, одним росчерком
пера заплатил личную дань уважения отцу большевистской
революции. Впоследствии он приходил в ярость от клички, под
которой прославился его сын. “Почему его называют Шака-
лом? Его зовут Ильич. Это достойное, славное имя, имя насто-
ящего революционера”.2 Так с первых минут жизни Ильич
Рамирес Санчес стал воплощением революционных идеалов
своего отца, хоть они и были выражены пока только в данном
ему имени.
Венесуэла, относящаяся как к Карибскому бассейну, так и к
Южной Америке, была названа “благословенной землей” Ко-
лумбом, открывшим ее во время своего третьего путешествия
в Новый Свет в 1498 году. Однако последующая история не
оправдала этого названия, так как испанские завоеватели вы-
резали коренное население или превратили его в рабов. В
начале XIX века по меньшей мере 150 000 венесуэльцев
погибли во время войн за независимость, и местные револю-
ционеры устремились дальше, возглавив освободительные дви-
жения по всей Южной Америке. Разоренное и обескровлен-
ное борьбой молодое государство с трудом выбиралось из
хаоса переворотов и гражданских войн. И наконец, по проше-
ствии многолетнего упадка открытие залежей нефти в начале
XX века изменило положение страны.
Как и четверо диктаторов, правивших Венесуэлой в первой
половине столетия, Ильич Рамирес Санчес родился в запад-
ном штате Тачира, население которого отличалось агрессив-
ным упрямством и фанатичной религиозностью. Словно сами
Анды, проходящие через эту небольшую провинцию, стали ста-
новым хребтом для нравов местного населения. Уроженцы
13
Тачиры (и других провинций, лежащих в районе Анд) слави-
лись также еще одной странной физической особенностью —
головы у них не закруглялись от макушки к затылку, а были
резко скошены, поэтому остальные венесуэльцы шутили, что
причиной этого являлись подзатыльники, которыми матери
награждали здесь своих младенцев. Столица штата, Сан-Кри-
стобаль, удобно расположен на широком плато, находящемся
на 900 метров выше уровня моря, всего в нескольких сотнях
километров от того места, где Анды уходят в глубь Карибско-
го моря. Архитектура кафедрального собора и дворцов несет
на себе отпечаток колониального стиля испанцев, которые и
основали город.
Рамирес Навас отличался непоколебимыми убеждениями
неофита. В детстве он ощутил религиозное призвание и по-
ступил в семинарию Святого Фомы Аквинского, находившу-
юся под покровительством французского ордена эвдистов.
Затем он резко порвал с церковью и уже в подростковом
возрасте объявил себя атеистом.
“Три года я учился на священника, и мне потребовалось
сжевать 1800 просвирок, чтобы понять в свои шестнадцать
лет, что все это ложь”, — вспоминал уже в зрелом возрасте
Рамирес Навас, превратившийся в легкого, подвижного муж-
чину с глубоко посаженными глазами и жесткими волосами.3
Семинарский недоучка забросил свои богословские учебники,
собрал вещички и в начале 1930-х годов вернулся домой в
городок Мичелена в Тачире. Тут его поджидало еще одно
столкновение с властями, на этот раз не с церковными, а граж-
данскими: он был выслан из Тачиры за укрывательство пре-
ступника. Власти сочли его коммунистом несмотря на его
возражения: “Я даже не знал тогда, что это означает”.4
Однако он довольно скоро это выяснил. Порвав со своим
духовным призванием, юный Рамирес Навас пересек распо-
ложенную поблизости границу с Колумбией и поступил на
14
юридический факультет Свободного университета в Боготе.
Знакомство с трудами Маркса и Ленина, подкрепленное его
личными впечатлениями о жестокости венесуэльского режи-
ма, разожгло его бунтарский дух. Он сблизился с двумя вы-
дающимися представителями левого движения, жившими в
Боготе, — колумбийцем Джорджем Элиезером Гаэтаном, ко-
торый стал его другом, и эмигрантом Густаво Мачадо, лиде-
ром запрещенной коммунистической партии Венесуэлы. К
тому моменту, когда Рамирес завершил свое образование в
Центральном университете Каракаса и начал свою професси-
ональную деятельность в Тачире, куда ему позволили вер-
нуться, он уже превратился из растерянного несостоявшегося
священника в убежденного марксиста-ленинца.
Середина 1930-х была эпохой разброда для левого движе-
ния в Венесуэле, поскольку первые три десятилетия века стра-
ной правил тиран генерал Хуан Винсент Гомес — недоверчи-
вый скотовод, похожий на Сталина. Его диктатура уничтожала
в зародыше любую оппозицию с помощью умелой тайной
полиции, а также амбициозной программы по строительству
новых дорог и созданию средств коммуникаций. И та, и дру-
гая гарантировали ему, что вне его ведома даже упорные аги-
таторы из его родной провинции Тачира не смогут собрать
достаточные силы для противодействия. Типичный латино-
американский деспот с великолепными ухоженными усами и
отец более чем сотни отпрысков (притом что генерал никогда
не был женат), Гомес был настолько осмотрителен, что запре-
тил жителям Каракаса основать Ротарианский клуб, опасаясь,
что тот может стать политической силой. Его аппарат подавле-
ния был настолько действенным, что Гомес лишился власти
лишь в 1935 году, да и то только потому, что тихо скончался в
возрасте 79 лет.
Эйфория, последовавшая за смертью генерала, вовлекла Ра-
миреса Наваса в большую политику: так он стал одним из
15
основателей Демократического действия — новой партии, ли-
дером которой был откровенный идеалист Ромуло Бетанкур.
Однако юного адвоката ждало еще одно разочарование: ког-
да партия пришла к власти после широкомасштабной рево-
люции 1945 года, он убедился в том, что разница между его
друзьями и их предшественниками не столь уж велика. Сво-
его мнения он не скрывал, а потому на короткое время даже
попал за решетку за свою откровенность. После освобожде-
ния он примкнул к просоветской коммунистической партии,
подвергавшейся гонениям со стороны разных правящих ре-
жимов и потому скрывавшейся в подполье вплоть до начала
1940-х годов. Несмотря на всю свою идеологическую при-
страстность Рамирес Навас не одобрял партаппаратчиков. С
его точки зрения, они были слишком консервативны, поэтому
он так никогда и не стал членом партии, что еще раз говорит о
его независимости.
Впрочем, его взгляды не помешали ему поддерживать власть,
отдававшую приоритет частной собственности и капитализму.
Он стал успешным адвокатом и прочно обосновался в Сан-
Кристобале. Говорят, противоположности притягиваются друг
к другу, поэтому женщина, в которую влюбился Рамирес На-
вас и на которой он женился в 1948 году, была столь же
убежденной католичкой, как он сам атеистом. Религиозные
чувства прелестной черноволосой общительной Эльбы оказа-
лись гораздо более стойкими, и она так никогда и не смири-
лась ни с нетерпимостью своего мужа к ее вере, ни с его
неверностью. Она тоже была энергичной и сильной лично-
стью, но битву за имя своего первенца она проиграла.
Через год, когда в результате очередного переворота власть
снова была захвачена военной диктатурой, по словам Рамире-
са Наваса, его старшему сыну пришлось поплатиться за рево-
люционную страсть отца и за навязанное ему при рождении
ленинское имя. Речь не шла о том, чтобы Ильич повторял
16
путь своего отца, теряя годы на жестких церковных скамьях и
препарируя Библию. Марксистские доктрины, которые Рами»
рес Навас открыл для себя в студенческие годы, были усвое-
ны Ильичом задолго до того, как он достиг половой зрелости.
Разоблачение Хрущевым в 1956 году культа личности Ста-
лина, когда Ильичу было семь лет, не оказало на его отца
никакого впечатления. Он хвалился тем, что к десятилетнему
возрасту его сын уже дважды прочитал книгу Троцкого “Жизнь
Ленина”. (Такой книги не существует. Возможно, Рамирес
Навас имел в виду книгу Троцкого “Ленин. Заметки для
биографа” или сочинение “Сталин” того же автора).
Мальчик был вынужден соответствовать высоким требо-
ваниям своих родителей. “Хотя его отец был строгим, он любил
свою семью и очень о ней заботился”, — вспоминает Мирейя
Гонзалес де Руис, друг Ильича и двух его других братьев —
Ленина и Владимира (они родились в Каракасе соответственно
в 1951 и 1958 годах), который, как и остальные дети, боялся
его строгости. “Однако больше всех Рамирес Навас любил
Ильича. Что бы тот ни сделал, он всегда его хвалил. Вне
всякого сомнения, Ильич был его любимцем”.5 Ни Ленин, ни
Владимир не оправдали своих имен, и надежды их отца выве-
сти династию доблестных коммунистов оказались обречен-
ными на неудачу, хотя однажды Рамирес Навас и назвал,
смущаясь, своего второго сына Ленина “марксистом-ленин-
О » 6
цем, правда, не интересующимся политикой .
Рамирес Навас сделал все возможное, чтобы его первенец,
обреченный на существование в буржуазной обстановке в
силу профессиональных занятий отца, получил максимум пред-
ставлений о Южноамериканской революции. Снова и снова
он повторял Ильичу, что бога нет и человек должен сражаться,
чтобы стать сильным. Не было недостатка и в бряцающих
оружием революционных предках, на которых должен был
равняться юный Ильич, не говоря уже о самом почитаемом во
17
всей Южной Америке герое борьбы за независимость, вели-
ком освободителе — Симоне Боливаре, чьи скульптурные изоб-
ражения украшали почти каждый венесуэльский город, селе-
ние или деревню.
Дядя Ильича принимал участие в перевороте, приведшем в
1945 году к свержению президента страны Исайи Медины.
Но истинным семейным героем был дедушка Эльбы — врач,
превративший группу своих последователей в настоящую ар-
мию, которой удалось в 1899 году совершить государственный
переворот в Каракасе и несколько лет продержаться у власти.
Непобедимый доктор многократно покушался на жизнь гу-
бернатора Тачиры, а потом в одиночку принял бой, отважно
противостоя правительственным силам, чтобы дать возмож-
ность своим товарищам скрыться в Андах. Ильич был в
восторге от того, как его прадед, будучи схваченным, под пыт-
ками отказался предать своих товарищей. “Несмотря на свою
хрупкость, он был физически сильным человеком, — вспоми-
нал позднее Ильич, — который вышел после пыток согбен-
ным стариком. — Но он не назвал ни одного имени. Он
пробыл в тюрьме семь лет, и за все это время с него ни разу
не снимали тяжелых железных оков даже во время пыток.
Жена любила его за силу духа и благородство. Через семь лет
его освободили, но его семья лишилась всего”.7
Идейное воспитание старшего сына Эльбы в значительной
степени определялось ее собственной родословной, тем не ме-
нее такое положение вещей вызывало у нее все больший про-
тест. Физически Ильич Рамирес скорее походил на мать, чем
на Рамиреса Наваса: круглое лицо и полные губы, бледное
лицо, легко заливавшееся краской, и мягкий высокий голос —
все это было наследием Эльбы. Но орлиный нос не оставлял
сомнений в том, кто его отец. В отчаянии от того, что вся ее
борьба оказалась бесплодной, Эльба горько жаловалась дру-
зьям на нелепые имена, которыми муж наградил ее детей.
18
Как утверждают друзья семьи, пренебрегая взглядами мужа,
она даже втайне окрестила Ильича с помощью местного свя-
щенника. А когда Рамирес Навас был занят с клиентами или
отправлялся в суд, она украдкой водила братьев к мессе. Однако
эта подпольная борьба, которую вела Эльба, не возымела ус-
пеха. Вспоминая свое детство, Ильич проявляет полное пре-
небрежение к римско-католической вере точно так же, как это
делал его отец: “В течение длительного времени моей религи-
ей был не католицизм, а марксизм, который я получил, конечно
же, по наследству. Он витал в атмосфере нашего дома. Это
было в крови у моих родителей”.8
Ильич не любил рассказывать об Эльбе. “Я был сильно
привязан к своей матери. Она смелая и честная женщина”, —
это все, что он сказал во время судебного разбирательства.9 Он
отказался описывать ее или вдаваться в детали ссор, сотрясав-
ших дом; что же касается смелости, которой он восхищался, то
она выражалась как в отказе матери подчиняться властному
мужу, так и в том, что она смирилась с карьерой, избранной ее
старшим сыном. Ильич был более откровенен со своими дру-
зьями, одному из которых он рассказывал, что Эльба была кра-
сивой, мягкой, тонко чувствующей женщиной, лишенной какой-
либо претенциозности, что она любила природу и общение с
другими людьми.10 Согласно утверждению другого его прияте-
ля, Эльба была “единственным человеком, которого Ильич по--
настоящему любил”. Он был готов на все ради своей матери и
неизменно говорил о ней с глубокой нежностью.11
Описывая своего отца, вскормившего его едва ли не с рож-
дения коммунистической идеологией, Ильич говорил, что был
“глубоко убежденным человеком, относящимся к своим взгля-
дам чуть ли не с религиозным пиететом”. Любые намеки на
то, что адвокат Рамирес Навас был миллионером, приводили
Ильича Рамиреса в ярость: “Вы знаете, сколько вранья наго-
рожено вокруг этого? В нашей семье есть люди и побогаче.
19
Например, мой дядя, который владеет кофейной плантацией.
Он до сих пор живет в Сан-Кристобале. Что же до моего
отца, он просто любит жить с комфортом. Вот и все”.12 Тем не
менее его отец был владельцем сельскохозяйственных угодий,
и сам Ильич определил социальный статус своей семьи как
мелкобуржуазный. Точно так же Ильича не слишком волно-
вали причины, по которым Рамирес Навас наградил своих
отпрысков столь причудливыми именами. “Отец поступил очень
глупо, дав своим детям такие дурацкие имена, — утверждал
он. — Такие вещи всю жизнь оказывают на детей свое вли-
яние. Мне повезло, а вот с братьями все получилось иначе.
Они не стыдились своих имен, но у них возникали из-за них
проблемы”.13
Друзья, игравшие с Ильичом и его братьями, не могли не
заметить напряженность, существовавшую между их родителя-
ми, которая подогревалась внебрачными связями отца и несов-
местимостью взглядов. Как только появлялся отец, братья ста-
новились скованными и теряли всю свою непосредственность,
изо всех сил стараясь соответствовать нормам поведения, изло-
женным в составленном для них кодексе “Социальное, мораль-
ное и гражданское формирование личности”. Один из лозунгов
отца гласил: “Я всем говорю правду в глаза”.14 В присутствии
матери дети расслаблялись и становились нежнее.
Для своих лет Ильич был довольно высок, но немного тя-
желоват. Прозвище Толстяк доводило его чуть ли не до слез,
он заливался краской и начинал пронзительно кричать: “Вы
еще обо мне услышите!” В течение какого-то времени Ильич
был огражден от подобных насмешек. Успешная карьера дала
возможность его отцу нанять частных преподавателей-комму-
нистов, которые давали Ильичу уроки в комфортабельных
домашних условиях. Нельзя сказать, чтобы Ильич стремился
к такому затворничеству, более того, оно ему не нравилось, так
как возможность поиграть со сверстниками резко сокраща-
20
лась: “Мы учились дома с частными учителями. Это было
” 15
ненормально .
Среди товарищей по играм Ильич был признанным лиде-
ром. “Когда нужно было что-то организовать, этим всегда
занимался Ильич. Он был вожаком. Он принимал решения,
но ему никогда не была свойственна властность. Просто он
был более собранным, умел взять на себя инициативу и уста-
новить правила, — вспоминает Эмир Руис, приятель детских
лет Ильича. — Его любимой игрой были «казаки-разбойни-
ки» — занятие, ставшее позднее главным делом его жизни.
Ильич любил играть в «хороших» и «плохих». У нас были
пистолеты из пластмассы. В нашей компании Ильич был
самым сильным и самым агрессивным”.16 Именно Ильич на-
учил своих друзей надевать на кончик стрелы металлический
наконечник, чтобы мелкие птички, на которых они охотились,
не превращались в месиво. По окончании игр он с Лениным
мчался в ванную и выходил оттуда уже аккуратно причесан-
ным и с чистыми ногтями. В его ведении находилось также
приготовление бутербродов для детей.
Из-за обострившихся отношений в семье Эльба забрала всех
своих сыновей и в конце 1958 года отправилась в длительное
путешествие, которое оборвало образование Ильича и повлияло
на его академическую успеваемость. Сначала он поступил в
протестантскую школу в Кингстоне на Ямайке, затем они пере-
ехали в Мексику, потом снова вернулись на Ямайку, а затем в
Каракас. Когда Эльба уехала в Боготу с болезненным Влади-
миром, Ильич остался с отцом и Лениным в Каракасе. Он с
трудом приспосабливался к разным странам, школам и друзьям,
что отчасти сглаживалось его природной склонностью к язы-
кам, которую он унаследовал от отца.
Годы странствий закончились в 1961 году, когда супруги
получили время на размышления. В течение многих лет Эльба
в соответствии со своими католическими взглядами противи-
21
лась разводу, на котором безжалостно настаивал ее муж. Она
согласилась выйти замуж за неудавшегося семинариста и убеж-
денного марксиста, но разводиться с ним была не согласна.
Наконец она сдалась, и родители развелись, когда Ильич толь-
ко-только достиг подросткового возраста, впрочем, как это ни
странно, они решили жить вместе в Каракасе. Рамирес Навас
откровенно пояснял: “Я решил развестись, поскольку полагал,
что являюсь единственным, кто поступает правильно”.17
Развод принес Ильичу облегчение. Годы спустя он вспоми-
нал: “Мой отец приводил к нам в дом своих любовниц. Моя
мать очень страдала от этого. Мы жили под одной крышей, и
это было невыносимо. Я был очень рад их разводу... гораздо
больше, чем братья”.18 В его показаниях существует лишь
одно упоминание о болезненности этого эпизода, которое рез-
ко контрастирует со всем остальным: “Мои родители разве-
лись в 1962 или в 1963 году, но продолжали жить вместе
вплоть до 1966 года”.19 Он всегда поразительно точно по-
мнил даты, однако не смог назвать даже год, когда развелись
его родители. Скорее это объясняется не тем, что его порази-
тельная память вдруг дала сбой, а бессознательным стремле-
нием избежать болезненных воспоминаний.
В 1962 году Эльба потерпела еще одно поражение, не су-
мев помешать своему мужу отправить Ильича в лицей Фер-
мина Торо в Каракасе, который был рассадником радикализ-
ма в ту эпоху, когда улицы столицы сотрясались от левых
демонстраций. Наиболее решительные студенты покидали
аудитории и присоединялись к маршам протеста против за-
прещения либеральным правительством коммунистической
партии. “Это была знаменитая школа. В ней учились все
революционеры, — вспоминал Ильич. — Ее выбрал отец.
Что касается мамы, то она не испытывала особого энтузиазма
по этому поводу. Возможно, отец специально выбрал ее, чтобы
позлить мать”.20
22
По его собственным словам, Ильич впервые бросил вызов
властям в январе 1964 года, когда ему было 14 лет. Он
вступил в запрещенный Союз коммунистической молодежи
Венесуэлы. “Именно там состоялся мой дебют в революцион-
ном движении. Я был одним из руководителей этой организа-
ции в нашем лицее, в Каракасе”.21 В 1965—66 эта банда
юнцов насчитывала 200 членов, и Ильич утверждал, что он
участвовал в организации антиправительственных уличных
шествий, которые напугали президента Венесуэлы Рауля Ле-
они. В то же время он научился изготовлять “коктейль Моло-
това” и поджигать автомобили, а посещение трущоб на окраи-
нах Каракаса, по его собственным словам, открыли ему глаза на
бедственное положение бедняков. Однако подвиги Ильича,
похоже, не произвели большого впечатления на современни-
ков, так что, вероятно, он их рисует в несколько преувеличен-
ном виде. Президент Венесуэльской коммунистической партии
Педро Ортега Диас в письме, адресованном судебным влас-
тям, утверждал: “Его деятельность не выходила за рамки нор-
мы, и ничего выдающегося отмечено не было”.22
“Революция является для меня высшим наслаждением”,
— как-то заявил Ильич.23 То, что впервые вкус этой эйфо-
рии он испытал благодаря Фиделю Кастро и советскому
Комитету государственной безопасности, более известному как
КГБ, давно уже неопровержимо установлено средствами
массовой информации.
По имеющимся сведениям, отец послал Ильича на Кубу
(возможно, в конце 1966 года) для того, чтобы тот завершил
свое образование в политическом лагере, в котором одновре-
менно проводились курсы по изучению техники саботажа.
Это был лагерь Мантанзас, неподалеку от Гаваны, опекавший-
ся секретной службой Фиделя Кастро — Главным управле-
нием разведки, и местным руководителем КГБ, генералом
Виктором Семеновым. Согласно двум свидетельствам, Ильич
23
был “лучшим выпускником^ Главного управления разведки.24
Говорят, что среди его учителей был эквадорский специалист
по ведению партизанской войны и старший представитель
КГБ Антонио Дэпо-Бувье, который, согласно сообщениям, сразу
же взял Ильича под свое покровительство и уже не выпускал
его из рук. Там же Ильич познакомился с отцом Камилло
Торресом — колумбийским священником, который стал ру-
ководителем повстанцев и сражался бок о бок с Че Геварой.
Много лет спустя министр внутренних дел Франции подтвер-
дил эти сведения, написав, что Ильич прошел “курсы подго-
товки террористов на Кубе, включавшие владение автомати-
ческим оружием, подготовку диверсий, взрывов, установку мин,
разрушение трубопроводов, шифрование, навыки фотографи-
рования и подделки документов”.25
Не подтверждая и не отрицая своего прохождения терро-
ристической подготовки, сегодня Ильич предпочитает пря-
таться за постулатами того революционного движения, к
которому он тогда впервые примкнул. На вопрос, посещал
ли он Кубу в 1966 году, заданный во время судебного раз-
бирательства, Ильич, вспомнив о своем партийном долге, от-
ветил: “В Коммунистическом союзе молодежи Венесуэлы, к
которому я тогда принадлежал, существовала строгая дис-
циплина. Я не имею права говорить об этом. Если вас инте-
ресует, был ли я на Кубе, обратитесь с запросом к коммуни-
стической партии Венесуэлы, существующей по сию пору.
Или к кубинским властям”.26
Но под давлением он опроверг то, что сам называл “вопи-
ющими байками об этом предполагаемом кубинском эпизоде,
который больше напоминает мыльную оперу. Я читал, что в
лагере Мантанзас, где я якобы был, меня учили терроризму.
Все это чушь”.27 Он также отрицал, что когда-либо встречал-
ся с отцом Торресом. И действительно, крайне сомнительно,
чтобы Ильич мог встретиться с отцом Торресом на Кубе,
24
поскольку священник был убит в схватке с правительственны-*
ми войсками Колумбии в феврале 1966 года.28 К тому же
существует еще одна дата, вызывающая противоречия. Гене-*
рал Семенов был утвержден ответственным за операции КГБ
в Гаване лишь в 1968 году, то есть двумя годами позже
предполагаемого посещения Кубы Ильичем.
Заявление о том, что Ильич прошел ритуал посвящения в
террор под сенью Кастро, есть не что иное, как пропаганда ЦРУ.
Когда эти сведения появились впервые, ЦРУ заявило, что они
основаны на откровениях Орландо Кастро Идальго — пере-
бежчика кубинской разведки, работавшего в кубинском посоль-
стве в Париже, который якобы сообщил ЦРУ, что Ильич был
одним из 1500 латиноамериканцев, которые ежегодно обучались
на Кубе. При этом он добавил, что венесуэльцы отдавали пред-
почтение партизанским операциям и методам саботажа. Сегод-
ня бывший глава контртеррористического отдела ЦРУ, хорошо
знакомый с файлом на Ильича, признает, что у ЦРУ нет убеди-
тельных доказательств пребывания Ильича на Кубе.
Однако западные силы безопасности не нуждались в подоб-
ных откровениях, самостоятельно подвергнув сомнению эти све-
дения. В досье, составленном Французским отделом убийств
(криминальной бригадой), есть следующее двусмысленное заме-
чание: “Разведка США утверждает, что в 1966 году отец по-
слал Ильича на Кубу”.29 Трудно сказать, был ли Ильич завер-
бован кубинской разведкой, заключают французские эксперты.
Если бы Ильич учился в университете у себя на родине,
возможно, он повторил бы судьбу своих мятежных предков:
стал бы местным революционным деятелем, в лучших сапати-
стских* традициях сражающимся с венесуэльской диктату-
рой. Венесуэльцы отличаются своим упорным нежеланием
* Сапата (Zapata) Эмилиано (1879—1919), руководитель крестьянс-
кого движения в Мексиканской революции (1910—17). Вероломно убит.
25
эмигрировать. Они не желают покидать белые пляжи Кариб-
ского моря, снежные вершины Анд и влажные джунгли, кра-
сочно описываемые во всех туристических справочниках.
Однако Рамиреса Наваса очень тревожила деятельность
Ильича: он опасался, что его старший сын может пострадать в
жестоких уличных схватках, сотрясавших Каракас. В 1966
году Рамирес Навас решил отправить Ильича и его братьев
учиться за океан, в Лондон, в сопровождении Эльбы. Под
материнской защитой мальчики должны были выучить новый
для них язык и приобщиться к европейской культуре.
Конец бурных 1960-х, лондонская ночная жизнь и лишен-
ные предрассудков молодые женщины стали откровением для
Ильича. Много лет спустя он вспоминал, что без труда адап-
тировался к жизни на разных континентах и не испытывал
ностальгии, приехав в Лондон в августе 1966 года. Братья
вместе со своей матерью часто переезжали с одной квартиры
на другую, которые они снимали в западной части Лондона,
порой оказываясь втроем в одной спальне. Одна из таких
квартир располагалась в Эрл Корте.
Сначала Ильич учился в Стаффордском педагогическом кол-
ледже в Кенсингтоне, где сдал экзамены по программе средней
школы по английскому языку, физике, химии и математике. Пре-
подаватели этого привилегированного учебного заведения не
были в восторге от 17-летнего юнца и жаловались на его лень и
раздражавшее их пустословие. “Он был жалким ничтожеством”,
— нелицеприятно вспоминала его преподавательница англий-
ского языка Хилари Кинг. “При этом он был убежден, что
является для всех господним подарком. Одутловатый и тол-
стый, он всегда был безупречно и очень дорого одет. Он откро-
венно лгал и при любой возможности отлынивал от работы”.
Однако лень не помешала сообразительному Ильичу, изучав-
шему английский еще до приезда в Лондон, и он перешел на
следующий курс в педагогический колледж Эрл Корта.
26
В отсутствие Рамиреса Наваса Ильич стал настоящим
авторитетом для своего младшего брата Владимира. “Мой
брат заменил мне отца, — вспоминал тот. — Он объяснял мне,
как надо себя вести в семье и в обществе. Он всегда пред-
ставлялся мне очень правильным, хорошим и нравственным
человеком. Он не был грубым, всегда был расположен к лю-
дям и он был нежным, любящим братом”.30
Британские газеты приписывали братьям, Ильичу и Ленину,
одно жестокое хобби: оба они якобы увлекались стрельбой из
огнестрельного оружия в Королевском стрелковом клубе Кен-
сингтона. При этом делались ссылки на некие анонимные
заявления бывших членов клуба, которые помнили двух эле-
гантно одетых юношей из Венесуэлы. Однако в регистрацион-
ном журнале клуба нет никаких упоминаний о братьях, отсут-
ствуют записи и о трехмесячном испытательном сроке, обычном
для кандидатов в члены клуба. Согласно результатам рассле-
дования, проведенного отделением антитеррористической дея-
тельности Скотленд-Ярда СО-13, Ильич и Ленин даже близко
не подходили к этому клубу.
В это время Ильича гораздо больше интересовали хлопки
пробок открываемых бутылок шампанского, чем оружейная
стрельба. Облаченный в синий морской блейзер или в эле-
гантный костюм с жилетом, так, чтобы выглядеть старше сво-
их лет, он сопровождал свою общительную мать на приемах,
которые латиноамериканские посольства устраивали для ока-
завшихся за пределами родины соотечественников. Если су-
дить по редкой фотографии, сделанной на одном из приемов,
сыновний долг был не единственной причиной, побуждавшей
его посещать подобные сборища. На ней мы видим Ильича с
безупречно расчесанными на пробор волосами, жадно горя-
щими глазами и застывшей на лице кривой улыбкой; он стоит
за спиной матери, увешанной драгоценностями, сжимая левой
рукой локоть симпатичной темноволосой девушки, стоящей
рядом с чопорным видом. “Светская жизнь латиноамерикан-
ского плейбоя”, — насмешливо прокомментировала этот сни-
мок много позднее французская полиция.31
Ильич не видел поводов скрывать свою любовь к роскоши
и открыто восхищался образом жизни, основанным на про-
стых удовольствиях и дружбе, который проповедовал грече-
ский философ Эпикур. “Я люблю вкусную пищу, добрую вы-
пивку и хорошую сигару, — признавался Ильич. — Люблю
спать в удобной, только что застеленной постели. Люблю хо-
рошую обувь. Люблю играть в карты — в покер и блэкджек.
Люблю вечеринки и танцы. Но я против «права собственно-
сти». То, что имею я, принадлежит и остальным”.32 Ильич
утверждал, что все, от чего он получает удовольствие, может
быть выражено тремя словами — “жизнь, долг, революция”.
Вскоре после приезда в Лондон он познакомился с груп-
пой молодых британских активистов, которые хотели органи-
зовать международный коммунистический союз студентов.
Помощь Ильича была встречена с огромной благодарностью,
однако в действительности он отошел от этой группы после
первого же собрания, “потому что я понял, что за нами кругло-
суточно следит полиция”.33 Ильич предпочитал делать первые
шаги в политике более осторожно. Задание, порученное ему
агентом подполковника Хуана де Диоса Монкада Видала,
возглавлявшего основную группу венесуэльских повстанцев
“Революционные силы национального возрождения” (I960—
1970-ые годы), впервые познакомило его с Восточным комму-
нистическим блоком: “Меня попросили создать единую моло-
дежную организацию Венесуэлы на территории Восточной
Европы. И я сказал, что готов выполнить это задание”.34
Деятельность Ильича была прервана в конце 1967 года в
связи с прилетом из Венесуэлы его отца. Рамирес Навас решил
забрать Ильича и Ленина из Лондона, чтобы они поступили в
Сорбонну, и поэтому отправился с ними через пролив в исследо-
28
вательскую экспедицию, чтобы разузнать все относительно чи-
тающихся курсов и условий жизни. Для братьев это было
первое посещение французской столицы. Отец с сыновьями
неторопливо обходили лекционные залы, богато украшенные
лепниной, и бесконечные коридоры древней Сорбонны, а пред-
ставители не менее древней французской бюрократии посвя-
щали их в тайны византийской вступительной процедуры.
Однако все их усилия оказались бесплодными, так как в
мае 1968 года начались студенческие волнения, когда студен-
ты перегородили баррикадами Латинский квартал, подняли
красные флаги и начали забрасывать камнями ненавистных
полицейских. Несмотря на то, что эти крупнейшие в совре-
менной истории Франции волнения в значительной степени
были инспирированы марксистами, отец Ильича не захотел
видеть своих отпрысков на баррикадах или среди тех 800
человек, которые пострадали во время боев. Рамирес счел, что
обстановка во Франции слишком напряженная, и план обуче-
ния в Сорбонне был отвергнут.
Вместо этого Рамирес Навас решил отправить братьев в
Москву, которая за год до этого отметила пятидесятую годов-
щину Великой Октябрьской социалистической революции. Дав-
ление, оказанное отцом Ильича и Ленина на культурного ат-
таше посольства СССР в Лондоне, увенчалось успехом, хотя
дипломат не мог не оценить театральные заверения Рамиреса,
что “мы не состояли, не состоим и не будем состоять в комму-
нистической партии Венесуэлы”. Ильич и Ленин получили
места в Университете дружбы народов имени Патриса Лу-
мумбы и приступили к занятиям в сентябре 1968 года.
И снова тень КГБ пересекает жизненный путь Ильича. Оз-
начает ли его поступление в университет то, что он был завербо-
ван советской секретной службой, как это склонны считать
многие источники? Сам Ильич только подливает масло в огонь.
“Еще до приезда в Москву я встретился с представителем КГБ
29
в Лондоне, работавшим в Советском посольстве. Благодаря
этому я смог получить советскую визу и билет на самолет до
Москвы, невзирая на то, что у меня не было гранта для получе-
ния стипендии, который получил в тот год мой брат Ленин. Это
придало мне определенный вес в Москве”, — заявил Ильич во
время судебного разбирательства во Франции.35
Однако на следующем допросе Ильич берет свои слова
обратно: “На предыдущем допросе я сказал вам, что резидент
КГБ в Лондоне предложил мне авиабилет до Москвы. На
самом деле все было не так. Он предложил мне билет, но я
отказался. Я купил его, заплатив из собственного кармана, на
те деньги, которые дал мне отец. Я должен был лететь само-
летом британских авиалиний”.36 А некоторое время спустя
уже другому французскому судье он признался, что этими про-
тиворечивыми заявлениями он хотел привлечь внимание к
своему положению. “Мне нужно было попасть на страницы
газет. «Карлос и КГБ» — я был уверен, что из этого что-
нибудь выйдет. Летом 1968 мне было восемнадцать с поло-
виной лет. Неужели вы думаете, что такой юнец мог знать
резидента КГБ в Лондоне? Бросьте, не смешите людей”.37
Врал ли он в первый раз или позднее испугался, что зашел
слишком далеко, говоря о “связи с Кремлем”? Протоколы ком-
мунистической партии Венесуэлы свидетельствуют о том, что
грант на учебу Ильич получил от Общества советско-венесу-
эльской дружбы — это подтверждено письмом руководителя
партии, адресованным следствию по делу Карлоса, что говорит об
определенной помощи, которую оказывал ему Советский Союз.38
♦ ♦ ♦
Университет им. Патриса Лумумбы, более известный, как Уни-
верситет дружбы народов, служил кузницей кадров руководя-
щего состава для стран “третьего мира”, являвшихся клиентами
30
Советского Союза. Одно его название звучало как осуждение
инициаторов “холодной войны”: осенью 1960 г. с благослове-
ния ЦРУ молодой полковник конголезской армии Жозеф
Мобуту арестовал премьер-министра Лумумбу — ключевую
фигуру в африканских амбициях Москвы. Лумумба был под-
вергнут пыткам и затем казнен. Мобуту совершенно не нуж-
дался в дюжине приготовленных ЦРУ ядов, которые предпо-
лагалось подмешать премьер-министру в еду или зубную пасту.
“Мы мечтали о том, чтобы поехать в Москву”, — говорил
Ильич много лет спустя.39 Он вместе с младшим братом при-
ступил к учебе через несколько недель после того, как советские
танки вошли в Чехословакию и раздавили бурную “пражскую
весну”. Вскоре они выяснили, что дисциплина в этом космопо-
литическом университете, шесть тысяч студентов которого были
отобраны на местах коммунистическими партиями, столь же
строга, как и его модернистская архитектура. Однообразные
здания из серого бетона окружали безобразный искусственный
пруд. Единственное цветовое пятно приходилось на карту мира,
нарисованную на фасаде одного из зданий, которая должна была
символизировать идеалы университета: факел на фоне раскры-
той книги (символа знаний) полыхал разноцветными языками
пламени, которые волнами расходились по планете. Возможно,
Ильич черпал некоторое утешение в этой фреске, когда, съе-
жившись от холода суровой русской зимы и надвинув черный
берет, который он носил в память о Че Геваре, павшем под
пулями за год до этого, он тащился на лекции через унылую
площадь. По случайному совпадению, центр пламени распола-
гался поблизости от Венесуэлы.
С того самого момента, как Ильич официально приступил к
обучению на подготовительном курсе, призванном дать ему
представление о русском языке и познакомить его со всеми
прелестями марксистского общества прежде, чем он перейдет
к изучению избранных им предметов — языков и химии, вся
31
его жизнь строго регламентировалась правилами и инструк-
циями. Однако Ильич отказывался им повиноваться, пред-
почитая бегать за девушками. Частенько он возвращался в
свою комнату пьяным. Его университетские профессора, часть
из которых была детьми ветеранов гражданской войны в Ис-
пании, вынужденных бежать в свое время в Москву, не были
в восторге от его академической успеваемости.
“Одно его имя, Ильич Рамирес Санчес, звучало настолько
странно, что вызывало любопытство у окружающих", — рас-
сказывал приятель Ильича Кирилл Привалов, журналист га-
зеты “Дружба”, выходившей в университете. Эскапады вене-
суэльца, по меркам университета выходившие за все рамки
допустимого, только подогревали интерес к нему. “Ильич аб-
солютно не походил на рядового студента, посланного на уче-
бу его родной коммунистической партией. Еще меньше похо-
дил он на “верного солдата Мао”, вкалывающего каждое лето
на полях. Он был симпатичным молодым человеком, хотя
лицо его выглядело несколько опухшим, и большим любите-
лем женского общества”.40 Битком набитый деньгами, кото-
рыми снабжали его родители, он мог позволить себе щедро
тратить их на виски и шампанское, которые продавались в
специальных магазинах, торговавших только за валюту, что
было практически недоступно для остальных студентов. Этот
привилегированный студент и его друзья, отличавшиеся еще
более русскими замашками, чем сами русские, швыряли через
плечо не только пустые стаканы, но и полные бутылки.
Университетские власти, разгневанные своими неудачными
попытками приучить Ильича к дисциплине, пришли к выводу,
что свободу его действий можно существенно ограничить, если
сократить пособие, высылаемое ему отцом. Однако, когда они
попросили Рамиреса Наваса проявлять меньшую щедрость,
тот возмущенно ответил, что его сын никогда ни в чем не
нуждался. “В университете существовало нечто вроде поли-
32
ции нравов, — вспоминает Привалов, — и считалось, что но-
чью студенты должны либо заниматься, либо спать...”
Как -то ночью дежурный по общежитию открыл комнату
Ильича и обнаружил целую батарею пустых бутылок и ста-
каны, в то время как никого, кроме венесуэльца, в комнате
больше не было. Дежурные открыли дверь платяного шкафа,
и из него выпала совершенно пьяная обнаженная девушка,
сжимавшая в руках свою одежду. На вопрос, что она здесь
делает, девушка ответила: “Выражаю свое сочувствие угнетен-
ным!” Скорее всего, она была проституткой. Следующую де-
вицу Ильич даже не удосужился прятать в шкаф. Он просто
выбросил ее из окна не то со второго, не то с третьего этажа.
Слава Богу, она была одета, так как внизу был двухметровый
слой снега. Она не пострадала и, встав, принялась осыпать
Ильича проклятиями.41
Все эти выходки вольнолюбивого студента свидетельствова-
ли о его неумении, по крайней мере до тридцатилетнего возра-
ста, поддерживать с кем-либо длительные любовные отноше-
ния. “Я люблю женщин, — говорил Ильич. — Люблю весе-
лую жизнь. И дело тут не только в сексе. В конце концов я
люблю и очень ценю дружбу. У меня не такой уж обширный
любовный опыт...И в то же время я влюбляюсь как мальчишка
и моху любить в одно и то же время нескольких женщин”.42
Соня Марина Ориола стала исключением из этих правил.
Кубинка, пережившая неудачный брак, она была единствен-
ной большой любовью молодого Ильича. “Я очень люблю
женщин, но не люблю терять самообладания. С Соней я зани-
мал подчиненное положение. Мы были одним целым”.43
Выходцы из Латинской Америки, чувствовавшие себя несча-
стными в Москве, они очень походили друг на друга. Много
лет спустя Ильич вспоминал, что именно Соня приучила его к
сигарам. Однако их роман завершился, и Соня вернулась в
Гавану, где в 1970 году родила дочь, когда отцу исполнилось
3-2981
33
20 лет. Несколько раз Ильич писал Соне, прося ее хотя бы
сообщить ему имя дочери — он хотел, чтобы ее тоже звали
Соня, как и мать, — но ответа он не получил. Когда пятнад-
цать лет спустя — к этому времени Ильич уже дважды был
женат — французский судья спросил его, был ли он женат на
Соне, Ильич оставил этот вопрос без ответа. Однако судья
неправильно произнес ее имя, спросив, был ли Ильич знаком
с женщиной по имени Соня Мария (вместо Марина) Ориола,
поэтому ответ Ильича прозвучал более чем насмешливо: “Я не
знаю женщин с таким именем. Я знаком с несколькими Со-
нями, в частности так зовут мою кузину. А названная вами
особа, скорее всего, попросту не существует”.44
Учебная программа интересовала Ильича гораздо меньше,
чем левацкая политика, в чем он с готовностью признавался:
“Я выработал собственную культуру, путешествуя по России
и другим странам. Я научился пользоваться диалектическим
методом Маркса. Это необходимо любому революционеру”.45
Однокурсники отмечали его страсть к марксизму, которая
носила скорее романтический оттенок, нежели идеологический.
Представитель компартии Венесуэлы счел юношу многообе-
щающим. Однако, когда член политбюро доктор Эдуардо
Гальегос Мансера предложил ему занять пост представителя
партии в Бухаресте, Ильич отказался. Как и отец, Ильич
предпочел подальше держаться от партии и отклонил предло-
жение доктора Мансеры.
Его отказ не прибавил к нему любви коммунистической партии
Венесуэлы, а оказанная им поддержка повстанческой фракции
еще больше запятнала его имя. Начиная с 1964 года, после
того как молодой командор Дуглас Браво, возглавлявший воо-
руженные силы партии и исповедовавший идеи Че Гевары,
отказался подчиниться официальной линии партии, Венесуэла
снова превратилась в бурлящий котел. Политическая линия
партии предполагала, что от вооруженной борьбы как метода
34
революции следует отказаться в пользу “широкого народного
движения за прогрессивные демократические перемены”. Буря
грянула в конце 1960-х, когда Браво вышел из рядов партии.
Ильич, продолжавший учиться в университете им. Патриса
Лумумбы, горячо поддержал Браво “как истинного революци-
онера”, что привело в начале лета 1969 года к его исключению
из рядов Союза коммунистической молодежи Венесуэлы, пер-
вого политического движения, к которому он примкнул.
Лишенный поддержки партии, пользовавшейся доверием Со-
ветского Союза, Ильич оказался беззащитным перед универ-
ситетскими властями, которые он снова привел в ярость в
1969 году, присоединившись к демонстрации арабских сту-
дентов. Москва не собиралась тратить время на последовате-
лей Браво; в одной из передовиц “Правда” заклеймила одно
из революционных движений Латинской Америки, пользовав-
шееся поддержкой Кубы, типа движения Браво, назвав его
“антимарксистским” и заявив, что только правоверным ком-
партиям принадлежит будущее. Вспоминая этот период, Иль-
ич возлагает вину за все свои беды на Густаво Мачадо, одного
из руководителей коммунистической партии Венесуэлы. Именно
Мачадо помог Ильичу попасть в Университет им. Патриса
Лумумбы, оказав ему незаменимую поддержку, учитывая тот
факт, что ни сам Ильич, ни его отец не имели партийных
билетов и не являлись членами партии. “Я видел Ильича в
Москве. Учебой он не занимался, — свидетельствовал разо-
чарованный Мачадо. — Вел себя своевольно.Он получал очень
много денег и предпочитал играть на гитаре и ухлестывать за
женщинами. Вел себя как настоящий бабник.46 Ректор уни-
верситета, — добавлял Мачадо, — отрицательно отнесся к
тому, что Ильич снимался в русском национальном костюме,
наигрывая на балалайке".
Ильич проигнорировал Мачадо точно так же, как и уни-
верситетские власти, которые приняли решение избавиться от
з*
35
беспокойного студента, обвинив его в “антисоветских прово-
кациях и нарушении дисциплины”; брата его исключили в то
же самое время. Ильич оказался среди тринадцати членов
Коммунистического союза молодежи Венесуэлы и семи дру-
гих венесуэльских студентов, чья успеваемость была признана
неудовлетворительной и которые были отчислены в 1970 году.
Сам Ильич утверждает, что его академическая успеваемость
была вполне удовлетворительной, однако это откровенно про-
тиворечит мнению тех, кто знал его в студенческие годы.47 Его
отчисление мало кого огорчило. Большинство сокурсников
полагало, что он вернулся к своей богатой матери в Лондон, и
все вскоре забыли о нем.
В бесчисленных газетных статьях говорилось, что исклю-
чение Ильича из университета было задумано КГБ, чтобы
скрыть факт его вербовки. Подобные дымовые завесы широ-
ко применялись советской разведкой, а КГБ использовал уни-
верситет Патриса Лумумбы как своего рода питомник для
выращивания агентов для стран “третьего мира”. Подобная
практика осуществлялась и во многих других учебных заве-
дениях, где было легко наблюдать за студентами. Со своим
славянским именем, лучше которого было не придумать, марк-
систским воспитанием и ранним участием в молодежном ком-
мунистическом движении теоретически Ильич был идеаль-
ным кандидатом. Однако никаких свидетельств того, что Ильич
был платным агентом КГБ в университете, не существует.
Даже представители ЦРУ и МИ-6 признают, что у них нет
доказательств этого. По словам одного из разведчиков МИ-6:
“Восточноевропейские секретные службы хотели иметь дело
с управляемыми людьми и с подозрением относились к тем,
кто мог сорваться с цепи. Однако это не означает, что они не
могли использовать его как пешку”.
Существовало множество причин, по которым КГБ должен
был избегать Ильича: он много пил, любил хвастаться и был
36
широко известен в среде студентов благодаря целой веренице
скандалов. К тому же всем своим поведением он давал по-
нять, что не испытывает особой любви к советскому образу
жизни. Его дальнейшие прохладные отношения с Москвой
показали, что он был слишком независимым, чтобы выполнять
приказы авторитарных Советов. Даже если они и сделали
попытку завербовать его, попытка эта была обречена на не-
удачу. “Они преисполнены самоуверенности и убеждены, что
являются единственными носителями истины”, — с горечью
признавался Ильич одному из своих адвокатов много лет спу-
стя. Ему же он поведал о том, что ненавидит русских комму-
нистов. Он демонстрировал свою независимость от Москвы,
считая это делом национальной гордости. “В отличие от дру-
гих, коммунистическая партия Венесуэлы ничем не обязана
Москве, хотя и связана особыми отношениями с Советским
Союзом. Венесуэльцы — гордый народ. И в нашей стране
существуют устойчивые либеральные традиции”.48
Ганс-Иоахим Кляйн, спутник Ильича во время его шести-
месячного путешествия в середине 1970-х годов, тоже вспо-
минает о неприязни Ильича к русским коммунистам: “Он не
любил их. Он говорил, что все они продажны. Он не считал
себя марксистом и говорил, что он — международный рево-
люционер в духе Че Гевары”. Кляйн категорически отметает
версию о том, что Ильич был агентом КГБ: “Это неудачная
шутка. Его выгнали из университета Патриса Лумумбы после
того, как он принял участие в какой-то демонстрации. Им это
м 49
очень не понравилось .
На знамени Ильича не было ни серпа, ни молота. Еще до
того, как его исключили из университета, этот одаренный, пыл-
кий и много поездивший по миру уроженец Венесуэлы, од-
нажды сказавший о себе, что “он — консерватор в политике
и авантюрист в жизни”, стал искать приключений за предела-
ми скучного студенческого мирка.50
37
2
ПОДГОТОВКА К ТЕРРОРУ
“Мы все тут пользуемся кличками. Как
ты относишься к имени Карлос?” — спро-
сил я. Он блеснул ровным рядом своих зу-
бов: “Карлос? Годится”.
Бассам Абу-Шариф из Народного
фронта освобождения Палестины.
♦ * *
На первый взгляд, у будущего революционера из Латинской
Америки было мало причин для того, чтобы погружаться в
пучину арабо-израильского конфликта. На примере собствен-
ных предков Ильич мог убедиться, что бороться с диктатурой
с тем или иным успехом можно и у себя на родине. Поэтому
изгнанному студенту, равнявшемуся на Че Гевару, резоннее
было бы вернуться домой и присоединиться к Дугласу Браво,
взгляды которого он поддерживал и разделял. По проше-
ствии многих лет Ильич продолжал очень болезненно воспри-
нимать намеки на то, что он пренебрег участием в политиче-
ских схватках на родине. Отвечая на вопрос, не возникало ли
38
у него желание присоединиться к партизанской войне у себя
на родине, он заявлял: “Состоя в рядах Коммунистического
союза молодежи Венесуэлы с января 1964 года, я никогда не
прекращал вооруженной борьбы во имя венесуэльской рево-
люции”.1
Университетские годы Ильича совпали со временем палес-
тинских волнений. Унижение, вызвайное поражением арабов
в шестидневной войне в июне 1967 года, когда израильские
войска, неудержимо двигаясь вперед, захватили Синайский по-
луостров, Голанские высоты, Восточный Иерусалим и запад-
ный берег реки Иордан, породило волну возмущения среди
палестинских беженцев, скопившихся в близлежащих араб-
ских странах. Палестинские боевики, базировавшиеся в Иор-
дании, не сомневались в том, что все должны взять в свои
руки, и занимались тем, что организовывали рейды на изра-
ильскую территорию. Будучи уроженцем другого континента
и получив привилегированное воспитание, Ильич не имел ни-
чего общего ни с этими боевиками, ни с теми 800 тысячами
палестинцев, которые покинули Израиль во время провозгла-
шения его независимости в 1948 году. Однако десятки тысяч
левых студентов по всему миру объединились в борьбе за
возвращение им их территорий.
Предшествующие беседы с отцом также могли сыграть
свою роль в формировании взглядов Ильича. Рамирес На-
вас не скрывал, кому он отдавал свои симпатии: “Неужели
ты думаешь, что евреи, израильтяне и сионисты решились бы
на все эти преступления на Ближнем Востоке, если бы им не
помогали Соединенные Штаты? Или сами евреи неуязви-
мы?”2 В Москве Ильич донимал своих друзей из рядов
палестинцев разными вопросами, и они рассказали ему о че-
ловеке, которого позднее он стал называть “Учителем”, а
именно — о Вади Хаддаде, который был старше его на
двадцать лет.
39
Как и Ильич, Хаддад родился в буржуазной семье в Гали-
лее. Его отец был известный арабист и профессор математи-
ки. В тот день, когда израильская армия разрушила его род-
ной дом, Хаддад поклялся, что будет уничтожать израильтян
до конца своей жизни.3 Будучи студентом медицинского фа-
культета в Американском университете Бейрута, он начал
обсуждать со своими друзьями способы достижения своей
цели. Его ближайшим другом был другой будущий медик,
Джордж Хабаш. Вместе они открыли бесплатную клинику
для палестинских беженцев в Иордании, а затем приняли ак-
тивное участие в организации — в начале 1950-х годов —
Арабского национального движения, имевшего целью возвра-
щение в Палестину. Горечь, которую они испытали после
поражения в шестидневной войне, превратило движение в
Народный фронт за освобождение Палестины, который был
основан через несколько недель под руководством Хабаша. С
самого начала выраженный одной строчкой манифест Народ-
ного фронта гласил, что он будет бороться за освобождение
Палестины силовыми методами. Идеологией нового движе-
ния стал марксизм, а его основной тактикой — террор.
Идея террора принадлежала Хаддаду. Убежденный в бес-
плодности налетов феддеинов на израильские военные цели,
он организовал в июле 1968 года первый угон самолета.
Два боевика заставили “Боинг-707” авиакомпании “Эль-
Аль”, летевший обычным рейсом из Рима в Тель-Авив, при-
землиться в Алжире, переименовав его в “Палестинское ос-
вобождение 007”.
Израильское руководство заявило о своем отказе вступить
в переговоры с террористами, однако в течение последующего
месяца оно только этим и занималось. В обмен на освобож-
дение пассажиров угонщики получили шестнадцать палестин-
цев, отбывавших тюремные сроки в израильских тюрьмах.
Могущественный победитель в шестидневной войне был, хоть
40
и ненадолго, поставлен на колени. “Убийство одного мирного
еврея, — заключил Хабаш, — гораздо эффективнее, чем убий-
ство сотни на полях сражений”.
С этого времени заголовки газет начали пестреть сообще-
ниями об угонах самолетов и других насильственных действи-
ях, заставив правительства Запада прислушаться к палестин-
цам. В том же году Организация освобождения Палестины,
которая включала в себя Народный фронт и другие повстанче-
ские фракции, опубликовала декларацию, в которой провозгла-
сила вооруженную борьбу единственным средством, ведущим к
освобождению Палестины, а “диверсионную деятельность —
ядром народной войны за освобождение”.
Обещанная Хаддадом мировая революция откликнулась в
душе венесуэльского студента, воспитанного на марксистской
идеологии. Для Хаддада уничтожение Израиля и рождение
революционной Палестины было лишь первым шагом в битве,
объявленной такими учителями, как Че Гевара и Мао Цзэ-
дун. “После этого, — обещал Хаддад, — мы низвергнем фео-
дальные арабские троны, а затем распространим нашу револю-
цию по всему миру”. В последовавшие годы революционеры и
боевики всего мира с радостью принимались Хаддадом, включая
западногерманскую банду Баадер-Майнхоф, итальянские “Крас-
ные бригады”, японскую “Красную армию” и движение “Ту-
памарос” из Южной Америки. Впрочем, несколько лет спустя,
после долгого и напряженного разговора с Ильичом, шейх
Ямани из Саудовской Аравии убедился в том, что Ильич
никогда не верил ни в цели, провозглашенные палестинцами,
ни в арабский национализм, и если он и оказывал им поддержку,
то потому лишь, что они казались ему средствами достижения
мировой революции.
Привлеченный идеологией Хаддада и восхищенный его про-
пагандистскими ударами, Ильич загорелся желанием все ра-
зузнать о партизанских тренировочных лагерях Народного
4-2981
41
фронта, в которых наиболее способных учеников обучали тому,
как вести бой в захваченных самолетах. Друзья Ильича ут-
верждали, что именно в Москве он впервые сошелся с пале-
стинцами.4 Советские власти относились весьма благосклон-
но к палестинцам, и КГБ именно в это время делал первые
попытки сблизиться с Хаддадом. Глава КГБ Юрий Андро-
пов в письме Генеральному секретарю ЦК КПСС Леониду
Брежневу характеризовал эти контакты как “секретные и ак-
тивные взаимоотношения”? Говоря о своем первом контакте
с Народным фронтом, Ильич называет имя Рифаата Абула
Ауна, который был представителем этого движения в Моск-
ве. Эмиссару палестинцев Ильич понравился, и вместе с груп-
пой студентов из Латинской Америки он получил приглаше-
ние посетить военный тренировочный лагерь для иностранцев
в Иордании.
“Идея нам понравилась, и мы начали размышлять о том,
как это сделать, не прерывая обучения в Москве. Однако,
когда нас исключили из университета им. Патриса Лумумбы,
мы столкнулись с неожиданной проблемой. Уехав из Совет-
ского Союза, мы уже не могли вернуться обратно”, — объяснял
позднее Ильич.6 По его собственным словам, они собирались
пройти лишь краткий тренировочный курс перед возвраще-
нием в Москву. После чего они собирались применить при-
обретенные знания в отрядах Дугласа Браво в Венесуэле.
Молодые радикалы выбрали Ильича разведчиком, и в июле
1970 года, в возрасте двадцати лет, он в одиночку отправился на
Ближний Восток, “потому что у меня было больше опыта, чем у
других, и потому что я владел несколькими языками. Кроме
того, я раньше других завязал контакты с палестинцами”.7
В это же время, одиннадцатого июля, Хаддад чудом оста-
ется жив, когда шесть “катюш” советского производства вре-
заются в его квартиру в Бейруте, где он беседует с двадцати-
трехлетней Лейлой Халед, угнавшей в Дамаск (в августе
42
1969 года) самолет авиакомпании TWA. Электронный тай-
мер должен был выпустить ракеты из дома напротив. Две из
них не взорвались, зато четыре оставшихся сделали свое
дело. Каким-то чудом Хаддад и Лейла Халед отделались
незначительными травмами, зато жена Хаддада, Самия, и их
восьмилетний сын получили серьезные ранения и ожоги.
Палестинцы единодушно сочли, что это покушение — дело
рук “Моссада”.
После ночного перелета Москва—Бейрут Ильич неожи-
данно появился в офисе Бассама Абу-Шарифа, считавшегося
“общественным лицом террора”, так как тот был официаль-
ным представителем Народного фронта. Палестинец родом,
вынужденный покинуть родительский дом в Иерусалиме после
объявления Израиля независимым государством, Абу-Ша-
риф познакомился с Хабашем во время обучения в Амери-
канском университете Бейрута. Фактически Абу-Шариф был
неофициальным вербовщиком идеалистически настроенных
молодых иностранцев, которые стучались к нему в дверь, в том
числе двух немцев, ставших вскоре пресловутыми партнерами
Ильича — Андреаса Баадера и бывшей тележурналистки
Ульрики Майнхоф.
Занимая эту выгодную позицию, Абу-Шариф рисовал жиз-
неутверждающую картину мотивировок своих рекрутов: “Ак-
ции Хаддада доказали, что относительно небольшая группа
сплоченных и преданных делу людей может нанести Западу
неожиданный и чувствительный удар и безнаказанно уйти
после этого. Подобные возможности как магнитом притяги-
вали всех этих неоперившихся подражателей Че Гевары.
Многие из них действительно ненавидели капитализм с его
властью большого бизнеса и сильных правительств, стремя-
щихся сокрушить стремление к независимости. Они рвались
к свободе и власти. И Палестина стала олицетворением их
” 8
революционных надежд .
4*
43
Ильич не был исключением. Пока он ожидал приема в
офисе Абу-Шарифа в Западном Бейруте на Корниш Маз-
раа, наблюдавший за ним палестинец был поражен искренно-
стью его по-детски округлого лица и широко раскрытых глаз.
Взгляд был одновременно застенчивым и полным решимости.
Речь свою Ильич приготовил заранее: “Я прибыл из Венесу-
элы. Я учился в Москве, в университете Патриса Лумумбы.
Я сочувствую вашей борьбе. Я хочу присоединиться к На-
родному фронту освобождения Палестины, потому что я интер-
националист и революционер”.
Абу-Шариф внимательно оглядел его, отметив отлично сши-
тый костюм, шелковый галстук и кожаные туфли ручной ра-
боты, и не смог сдержать снисходительной улыбки. “Это не
так-то просто стать бойцом”, — сказал он юному незнакомцу.
“Я справлюсь. Я больше не хочу быть студентом. Я хочу
сражаться за идею”, — резко ответил Ильич, вставая по стой-
ке «смирно» (словно кавалерийский офицер старой школы,
подумал Абу-Шариф). Ильич рассказал палестинцу о своем
отце, после чего речь зашла о книгах, и Ильич продемонстри-
ровал свое знание латиноамериканской литературы.
Абу-Шариф решил еще раз встретиться с этим приезжим,
который был всего на четыре года моложе его. Что-то уга-
дывалось за этим юношеским очарованием — стальная серд-
цевина, которую следовало использовать, и он пригласил Иль-
ича зайти на следующий день. Ильич грациозно поцеловал
руку секретарше и вышел.
К чему было охлаждать пыл таких добровольцев? Для
Хаддада появление иностранцев было чрезвычайно важным,
так как это свидетельствовало о том, что дело палестинцев
обладает всеобщей ценностью, к тому же он любил собирать
талантливых людей разных национальностей, формируя груп-
пы, выполняющие его задания. Через 24 часа после прибытия
Ильича Абу-Шариф уведомил его, что он может приступить
44
к тренировкам, и дал ему кличку “Карлос”, поскольку это имя
является искаженным испанским вариантом арабского имени
Халиль, восходящего к библейскому Аврааму. “Я решил, что
это имя подойдет латиноамериканцу, который так пылко хотел
сражаться за цели арабской нации. Мне показалось это за-
бавным”, — вспоминал позже Абу-Шариф.9
Желая выразить свою благодарность, новый доброволец
преподнес Абу-Шарифу ценный подарок, который привез из
Москвы. Сначала Абу-Шариф решил, что в коробке нахо-
дится какое-то оружие, но там оказалась изготовленная в
России фотокамера с набором сменных объективов. Через
несколько лет Абу-Шариф лишился глаза и нескольких паль-
цев, когда вскрывал пакет с другим подарком — книгой о Че
Геваре, которая оказалась бомбой, посланной Моссадом.
Получив новое имя, Карлос полетел в столицу Иордании
Амман. Несмотря на весь свой опыт и лингвистические спо-
собности, он оказался совершенно неподготовленным к тому,
что его ожидало. Трудно себе представить больший контраст
между тем, что он увидел, и советской серостью, в которой ему
довелось жить.
“Повсюду царила сплошная анархия: бесконечные органи-
зации, куча иностранцев. Французы, скандинавы, итальянцы,
представители чуть ли не всех национальностей. Когда я по-
знакомился с Народным фронтом, окружающие считали, что я
комсомолец, потому что у меня был красный паспорт, и все
думали, что он советский. Но я объяснил, что представляю
Венесуэлу и что у нас есть коммунистические боевые отряды,
умеющие вести революционную борьбу”.10
Ильич был отправлен в Джерах, на возвышенности Галаад,
к северу от Аммана. Некогда жемчужина в короне Римской
империи, место, где, по преданию, Иисус изгнал бесов, вселив-
шихся в одного из местных жителей, и превратил их в стадо
45
свиней, Джерах с 1970 года становится тренировочным лаге-
рем палестинцев, в который Ильич и попал в числе других 90
новобранцев. В основном это были французы, бельгийцы и
представители других европейских стран. Проявляя гораздо
больше внимания, чем во время обучения в школе или уни-
верситете, Ильич погрузился в насыщенную атмосферу лекций
и политических семинаров, а также практических занятий по
применению легкого оружия и взрывчатки. В лагере любили
испытывать отвагу новобранцев, предлагая им встать на рассто-
янии метра от того места, где на открытом воздухе взрывали
пластиковую бомбу. Во избежание несчастных случаев экза-
менаторы применяли взрывчатку, которая представляла опас-
ность только в замкнутом пространстве. Главный инструктор
Карлоса, майор, дезертировавший из иракской армии, был впе-
чатлен его успехами и не уставал хвалить своего ученика за
сообразительность, умение вести полемику и отвагу. Однако
Карлос не испытывал никакого восторга. “Мы проходили во-
енное обучение, но это было не слишком серьезно. В основном
все делалось ради пропаганды...” — жаловался он.11
Когда курс обучения подходил к концу, педагоги инсцениро-
вали ложную атаку, чтобы проверить навыки своих учеников.
Строчили пулеметы, поверх голов велся огонь из автоматов.
Группе Ильича было приказано форсировать близлежащую
реку и перегруппироваться на другом берегу для контратаки.
Когда Абу-Шариф и иракский майор вошли в лагерь, они
увидели, что все, кроме Карлоса, выполнили распоряжение, а тот
лежал, растянувшись на своем вещмешке, и спокойно курил.
“Какого черта вы делаете здесь? На вас совершено нападение.
Давайте, действуйте!” — закричал Абу-Шариф. “Чушь, —
невозмутимо ответил Карлос. — Если бы это было настоящее
нападение, я давно уже был бы покойником”.12
“Жестокая реальность”, о которой мечтал Карлос, вторглась
внезапно тем же летом, когда израильские самолеты на брею-
46
щем полете разбомбили находившийся поблизости трениро-
вочный лагерь палестинцев, где они обучали новобранцев. Во
время нападения один из личных телохранителей председате-
ля Национального фронта Ясира Арафата, член ФАТХ’а,
погиб, а другой получил ранения. Это было первое знаком-
ство Карлоса с войной и со смертью. Он вспоминает об этом
бесстрастно: “Израильтяне разбомбили лагерь в июле 1970.
Один человек погиб, другого ранило. Оба принадлежали к
ФАТХу, бойцы которого находились за рекой, неподалеку от
нашего лагеря”.13
Через неделю после авианалета, устав от нескончаемых уче-
ний, Ильич вернулся в Амман и попытался встретиться с
лидером Народного фронта. “Никто не принимал меня все-
рьез. А ведь я приехал воевать”, — вспоминал Карлос по-
зднее.14 Абу Семир, член Политбюро, отвечавший за положе-
ние дел в иорданском секторе, выслушал Карлоса и направил
его в элитный тренировочный лагерь подготовки коммандос,
где учились исключительно арабы, в основном из Палестины.
Там-то и началась его “походная жизнь”. “Из соображений
безопасности мы постоянно меняли местоположение”, — вспо-
минал Карлос.15 Здесь он тоже удостаивался высших оценок от
своего начальства. Однако ему не удалось выполнить задачу,
доверенную ему его московскими товарищами: ни один из вене-
суэльских студентов так и не попал на Ближний Восток, потому
что он просто не мог с ними связаться. “Я знаю, — объяснял
он позднее, — что они вернулись в Венесуэлу. И половина из
них оказалась в тюрьме”.16 Если бы Карлосу не удалось уехать
на Ближний Восток, его ожидала бы та же участь.
Еще до завершения обучения Карлосу была доверена “дип-
ломатическая” миссия. В своих показаниях французским сле-
дователям он заявил, что в течение 1970 года он несколько раз
посещал Францию, используя свой венесуэльский паспорт.
На вопрос, почему он отказывается объяснить цели этих поез-
47
док, Карлос обтекаемо ответил: “Я не отказываюсь. Просто я
хочу показать вам, что вопросы, которые вы мне задаете, про-
тиворечат интересам Франции, и вы просто хотите выкачать из
. и 17
меня информацию .
Война, которую Карлос с таким нетерпением ожидал, раз-
разилась в результате не с заклятыми врагами Народного
фронта, а была начата против самих же арабов, которые с
большим трудом уживались друг с другом, создав сотни кон-
курирующих независимых группировок. Согласно одному из
опросов, иорданское правительство насчитывало пятьдесят две
палестинские группировки на своей территории, часть из кото-
рых проповедовала не ислам, а марксизм с высоты минаретов.
Молниеносные набеги палестинских боевиков на Израиль и
вероломное укрепление базы Народного фронта на восточ-
ном берегу реки Иордан подрывали власть короля Хусейна и
делали его страну уязвимой для израильского возмездия. В
феврале 1970 г. палестинские феддаины в течение трех дней
вели бои с иорданской регулярной армией на улицах Аммана.
Они вынудили монарха отменить декрет, запрещавший им
открыто носить оружие в черте города и предписывавший
сдать его вместе со взрывчатыми веществами.
Несколько месяцев спустя Народный фронт осуществил
акцию, которая затмила все предшествующие. 6 сентября 1970
года отряд Хаддада попытался захватить одновременно сразу
четыре самолета, летевших в Нью-Йорк, на борту которых
находилось несколько сот пассажиров.
Самая трудная задача была поставлена перед Лейлой Ха-
лед, которая должна была захватить “Боинг-707” авиакомпа-
нии “Эль-Аль", совершавший рейс на Нью-Йорк из Тель-
Авива через Амстердам. Интерпол внес имя Лейлы Халед в
розыскной список угонщиков после похищения ею самолета
компании TWA годом раньше. Но прелестная Лейла изме-
нила свою внешность с помощью пластической операции, сде-
48
ланной ей немецким хирургом, так что служба безопасности
Израиля не смогла узнать ее в жизнерадостной полногрудой
мексиканке в сомбреро и болеро, которая совершала свадеб-
ное путешествие в сопровождении своего псевдомужа, роль
которого досталась Патрику Аргуелло, американцу никарагу-
анского происхождения. Когда самолет пролетал над террито-
рией Восточной Англии, они поднялись со своих мест и с
пистолетами в руках направились к кабине пилотов. Однако
пилот успел послать самолет в пике. В результате неожидан-
ного маневра оба террориста упали, и в последующей нераз-
берихе сотрудник израильской службы безопасности застре-
лил Аргуелло — правда, тот успел выдернуть чеку гранаты и
швырнуть ее в проход между креслами. К счастью, она не
взорвалась. Лейла Халед попыталась вытащить гранаты, спря-
танные в бюстгальтере, но была сбита с ног пассажирами,
которые едва не растерзали ее на месте. Но это не шло ни в
какое сравнение с тем, что ожидало ее в аэропорту Хитроу, где
самолет вынужден был совершить аварийную посадку: бри-
танская полиция и служба безопасности “Эль-Аль”, ухватив
ее за ноги и за руки, устроили форменное перетягивание кана-
та, выясняя, в чье распоряжение она должна поступить, пока,
наконец, израильтяне не отказались от своих попыток забрать
Халед.
Смерть Аргуелло была первой потерей иностранного доб-
ровольца в команде Хаддада.
Следующая попытка угона тоже пошла не по плану. “Бо-
инг-747”, принадлежавший компании Пан-Ам, захваченный в
Амстердаме, оказался слишком большим, чтобы безопасно при-
землиться в аэропорту, выбранном Хаддадом и расположен-
ном в иорданской пустыне возле Зарги. Поэтому самолет при-
шлось посадить в Каире. Пассажирам и команде дали всего
несколько минут на то, чтобы очистить лайнер, после чего са-
молет был взорван. Зато два других рейса — “Боинг-707”
49
компании TWA из Франкфурта и швейцарский самолет “ДС-8”
из Цюриха — были посажены, как и планировалось, на отда-
ленной базе, которая в свое время принадлежала Королев-
ским ВВС и носила название “поле Доусона”. Палестинцы
переименовали это место в “аэропорт революции”.
Наиболее известной фигурой среди боевиков, сопровож-
давших пассажиров, был Абу-Шариф. “Примите наши изви-
нения, — обратился он к ним. — Нам пришлось похитить
ваш самолет и посадить его в пустыне, в Иордании. Иорда-
ния ~ это страна на Ближнем Востоке, лежащая между Си-
рией и Израилем. Мы ведем справедливую войну за осво-
бождение нашей страны от израильской оккупации. Прошу
вас не волноваться: вам будет предоставлена пища и питье”.18
Угонщики заявили также, что данный эпизод, направленный
против американских авиалиний, “поскольку Америка пытает-
ся уничтожить палестинское движение, снабжая Израиль ору-
жием”, может быть легко исчерпан, если правительства Швей-
царии и Западной Германии освободят несколько их товари-
щей, томящихся в тюрьмах.
Израиль привел свои войска в состояние повышенной бое-
вой готовности, а президент Никсон отдал приказ Шестому
флоту разбомбить базы палестинцев; рейд не состоялся только
благодаря секретарю безопасности Мелвину Лерду, который
объяснил это неблагоприятными погодными условиями. Не-
запланированным добавлением к акции в пустыне стал угон
английского самолета “VC-10” компании ВОАС, летевшего
из Бомбея в Лондон, совершенный добровольным поклонни-
ком Лейлы Халед, который посадил его там же вместе со 150
пассажирами на борту, надеясь таким образом вызволить Лейлу
из тюрьмы. Боевики взорвали оба самолета (стоимостью 30
млн. долларов), однако никто из 360 пассажиров, чьи паспорта
были проштемпелеваны словосочетанием “освобожденная зона”,
не пострадал. Последний заложник был отпущен в обмен на
50
освобождение Халед и шести других осужденных террори-
стов после двадцатичетырехдневных переговоров. Безуслов-
но, подавленная своей неудачей, Халед, тем не менее, заявила
на пресс-конференции после своего освобождения, что угон
самолета является “совершенно нормальной акцией, которой
должны пользоваться все борцы за свободу”.
Оставшийся в тени, Карлос неистовствовал: его даже не
пригласили принять участие в деле, которое он окрестил “Опе-
рацией революционного аэродрома”.
Убитый угонщик Аргуелло, как и Карлос, вырос в буржуаз-
ной семье в Латинской Америке и точно так же проникся
симпатией к палестинскому движению в университетские годы.
“Вместо того чтобы выбрать меня, они послали других, более,
как им казалось, подготовленных, а меня заставили сторожить
склад с амуницией для новобранцев, — жаловался Карлос.19
— Я был в бешенстве и сказал об этом старшему офицеру по
лагерю. Тем не менее, я остался ни с чем и продолжал нести
службу неподалеку от крошечной иорданской деревушки Оум-
Джерзи”.
Поле Доусона оказалось последней каплей, которая пере-
полнила чашу терпения Иордании, вызвав глубокое возму-
щение не только Народным фронтом, но и остальными фед-
даинами. Иорданские войска окружили аэродром танками и
бронемашинами, но ничего не смогли сделать, поскольку оба
самолета были заминированы. “Народный фронт зашел слиш-
ком далеко, — бушевал униженный король Хусейн. — Мало
того что они устроили пиратский аэродром на моей терри-
тории, они еще изготовливают официальные печати, выдают
визы и управляют дорожным движением на главных дорогах,
захватывают заложников и ведут переговоры с иностранны-
ми державами”. Стремясь избавить свое королевство от их
открытого засилья, Хусейн надел свой маршальский мундир,
объявил в стране военное положение и бросил в бой пре-
51
данных ему бедуинов. В результате последовавшего столк-
новения, известного как “черный сентябрь”, Ясир Арафат с
теми, кому посчастливилось уцелеть, оказался в Ливане.
Положение палестинцев все ухудшалось, и Карлос, в конце
концов, очутился на передовой. “Это была настоящая бойня,
— вспоминал он. — Тысячи убитых. Я сражался до 1971
года. Я был на передовой, в горах. Неприятель пытался зас-
тавить нас спуститься вниз, к берегу реки Иордан”.20
Абу-Шариф сражался с ним бок о бок в горах Аджлуна,
куда были вынуждены отступить палестинцы вместе с под-
держивавшими их сирийскими войсками. Из деревни, защи-
щенной древней крепостью, которая когда-то остановила кре-
стоносцев, Карлос и его товарищи контролировали долину реки
Иордан. Перспектива, открывавшаяся отсюда, включала в себя
холмы Иудеи на западе и покрытые лесом горы над Джера-
шем, окруженные иорданской армией, на востоке. Осажден-
ные феддаины надменно называли этот клочок земли “Пале-
стинской республикой”.
Долгие и порой скучные месяцы учений превратили круг-
лолицего незнакомца в безжалостного солдата. “Он не толь-
ко проявлял хладнокровие при обстрелах, он мог убить не
моргнув глазом, — одобрительно отзывался о нем Абу-Ша-
риф. — Иорданцы обстреливали нас днем и ночью. И не-
смотря на этот непрерывный огонь, Карлос снова и снова
поднимался, участвуя в нескольких успешных контратаках. Он
был весь в крови”.21 Палестинцы, в рядах которых сражался
Карлос, были вооружены лишь купленными где-то “Калашни-
ковыми”, ручными гранатами и небольшим количеством ми-
нометов; у них не было даже палаток, в которых можно было
бы укрыться от снежных бурь, то и дело поднимавшихся в
горах. Около трех тысяч палестинцев погибло, противостоя
авиации и прошедшим британскую выучку войскам Иорда-
нии. Карлос был ранен вместе с командиром отряда, его ро-
52
весником, однако рана оказалась не настолько серьезной, что-
бы заставить его покинуть передовую.22
По словам Карлоса, этот опыт вооруженной борьбы сформи-
ровал его дальнейшие взгляды: “Я поддерживал палестинское
движение еще до того, как попал в Москву. А то, что я оказал-
ся свидетелем бойни в Иордании в сентябре 1970-го, заставило
меня стать застрельщиком в этой борьбе”.23 Таковы были его
соображения, которых он придерживался в течение своей даль-
нейшей профессиональной деятельности. В этом смысле его
взгляды совпадали с позицией многих палестинцев, включая
Абу Айяда, который позднее возглавил разведывательную службу
Арафата, оправдывавшего терроризм и называвшего его реак-
цией на то “состояние отчаяния”, которое охватило всех после
поражения, нанесенного иорданской армией.
Для Карлоса война закончилась зимой 1970 года, задолго
до того, как иорданская армия окончательно изгнала остатки
обезоруженных боевиков из их цитадели Джераш-Алджун в
июле 1971 года. В последние месяцы иорданцы казнили боль-
шинство пленных, в результате чего 90 палестинцев предпоч-
ли бежать в Израиль, нежели оказаться в руках бедуинов
короля Хусейна. Карлос получил приказ с самого верха:
“Джордж Хабаш, генеральный секретарь движения, только
что вернулся из Северной Кореи и Китая. Он пригласил меня
к себе и сообщил, что дело палестинцев находится в опасно-
сти и что мне следует оставить свои позиции в Иордании,
поскольку я нужен ему для работы за границей”. Карлос рас-
сказывает, как заботливый Хабаш расспрашивал его о роди-
телях, о его кубинской возлюбленной Соне, а также о его
дочери. Явно польщенный таким вниманием, Карлос завер-
шает свой рассказ об этой встрече следующим образом: “Я
уже был членом Народного фронта, членом политической орга-
низации, и я был единственным иностранцем, принимавшим
участие в сражениях войны 1973 года”.24
53
Приказ, данный Хабашем по его возвращении из азиатско-
го турне, во время которого он встречался с лидерами Япон-
ской Красной армии и занимался сбором средств, свидетель-
ствовал о смещении акцентов в стратегии движения. Как и
шестидневная война, “черный сентябрь” вызвал глубокий гнев
палестинцев, которым бойня, учиненная иорданскими войска-
ми, ясно показала, что, несмотря на всю риторику, арабские
государства всегда будут прежде всего думать о своих соб-
ственных интересах. Это стало оправданием для наращива-
ния террора. Выбор Хабаша остановился на Карлосе, потому
что тот был молод, предан и доказал свою храбрость на поле
боя. Кроме того, он много путешествовал и говорил на многих
языках (последний, которым он овладел, был арабский) — и
это тоже выделяло его среди остальных.
Однако перед отправкой ему пришлось пройти еще один
курс обучения. Карлос последовал за Абу-Шарифом в Бей-
рут, где в течение последующих нескольких месяцев проходил
подготовку “по специальной программе черного искусства тер-
роризма под руководством Учителя”.25 И снова Карлос до-
бился впечатляющих успехов, полностью удовлетворив высо-
ким требованиям, предъявляемым Хаддадом к выпускникам,
которые должны были отличаться умом, решительностью, си-
лой характера, находчивостью и силой. Однако, кроме акаде-
мических успехов, Карлос за время обучения установил тес-
ные взаимоотношения с разными людьми, которые стали его
наставниками в первые годы его террористической деятель-
ности. Он безгранично восхищался Хаддадом, который, с его
точки зрения, превосходил даже Че Гевару.
Считалось, что Карлос, уже хлебнувший войны, готов теперь к
более тайной борьбе. “В феврале 1971 года я улетел из Амма-
на в Лондон. Я выполнял приказ доктора Хабаша, попросив-
шего меня вернуться в Европу для революционной деятельно-
сти. Он полагал, что это будет интереснее, чем то, что я делал в
54
зарослях Иордании”.26 По словам Карлоса, это назначение
выглядит как повышение по службе и переход в звено средне-
го менеджмента, которое он безропотно и принял.
Карлос вернулся к семье или, по крайней мере, к матери в
начале 1971 года. Эльба и его братья не имели с ним связи в
течение нескольких месяцев, если не считать единственного
письма, посланного им Карлосом, на которое они ответили
через редакцию газеты Народного фронта “Аль Хадаф”.
Карлос принялся исполнять роль послушного сына несмотря
на тот факт, что со времени последней встречи с матерью он
прошел многочисленные тренировки в лагере боевиков, уби-
вал иорданских солдат во время “черного сентября” и был
послан в Лондон экстремистской палестинской организацией.
Он вернулся в мир вечерних приемов и стал посещать
лекции по экономике в Лондонском университете, хотя так и
не получил академической степени, а также курсы русского
языка в Центральном Лондонском политехническом инсти-
туте. Вместе с матерью он переехал на улицу Уолпол в Челси.
Однако и квартира, в которой он жил вместе с родными, и
приемы, и русские курсы — все это было лишь видимостью.
“Более интересное занятие”, ради которого Карлос вернул-
ся в Лондон, предполагало его подчинение симпатичному уз-
колицему алжирцу по имени Мохаммед Будиа, который был
представителем Хаддада со штаб-квартирой в Париже. Во
время войны за независимость Алжира Будиа попал в тюрь-
му за участие в успешном нападении на нефтехранилище в
Мурепиане на юге Франции, во время которого сгорело 16
млн. литров нефти. Конец французского колониального прав-
ления привел к его освобождению после трехлетнего заклю-
чения, и Будиа, став знаменитым драматургом, начал блистать
в артистических кругах в качестве директора Алжирского
национального театра. Он появился в Париже после государ-
ственного переворота, совершенного полковником Бумедье-
55
ном, и основал театр в Болонь-Билланкур — западном приго-
роде французской столицы. Однако театр был всего лишь
ширмой, а настоящая жизнь Будиа протекала за кулисами,
где он режиссировал в компании совсем других исполните-
лей, среди которых теперь числился и Карлос.
Именно под руководством Будии, время от времени присы-
лавшего из Парижа деньги, Карлос начал составлять список
лиц, которых следовало похитить или убить. Кандидатами на
похищение были в основном состоятельные арабы из Саудов-
ской Аравии, с помощью которых можно было собрать сред-
ства для обнищавшего Народного фронта, который пытался
оправиться от удара, нанесенного Иорданией. Среди них ока-
зался и посол “презренного и реакционного” Хуссейна в
Лондоне. Карлос черпал вдохновение на страницах газет. Боль-
ше всего его привлекали имена общественных деятелей из
разных областей жизни, особенно те, кто так или иначе имел
отношение к евреям. Светская жизнь Лондона была еще од-
ним источником информации, а сочетание внешней привлека-
тельности, хороших манер и отлично сшитого костюма-’’трой-
ки” сделало Карлоса популярной фигурой на дипломатических
приемах. Среди его поклонников оказался и капитан Поррас,
военно-морской атташе Венесуэлы: “Он был очень приятным,
хорошо воспитанным молодым человеком. Он носил костю-
мы, сшитые у самых лучших портных. Не думаю, что его мать
знала, чем он занимается. Я уверен, что он лгал ей”. Когда же
этот молодой человек начинал описывать годы своей учебы в
Москве, атташе дипломатично уводил разговор в сторону от
политики.
Карлос собрал такое количество информации, что вполне
мог претендовать на роль автора светской колонки в одной из
газет на Флит-стрит. Он писал красными чернилами детским
27
почерком, унаследованным от матери, заполняя страницу за
страницей именами, составлявшими цвет политики, искусства и
56
делового мира, пока их не набралось пять сотен. Его детек-
тивная деятельность, включавшая тщательное изучение “Ев-
рейской хроники", привела к тому, что он стал обладателем
бесценных сокровищ — частных адресов, номеров телефонов,
а в некоторых случаях даже прозвищ, известных лишь очень
близким друзьям.
Так он обнаружил адрес и номер домашнего телефона в
Сассексе Веры Линн. Так он прочесал мир искусства и вы-
ловил там имена режиссеров Ричарда Аттенборо и Сэма
Вейнмейкера, драматурга Джона Осборна и виртуоза Иегуди
Менухина — все они попали в список возможных жертв.
Были признаны заслуживающими внимания также лорд и леди
Сейнсбери и издатель лорд Вейденфельд. Британские поли-
тики интересовали его меньше, хотя бывший премьер-министр
Эдвард Хит тоже не был позабыт. По непонятной причине
Карлос также включил в свой список Национальный совет по
гражданским свободам. Дополнил он его вырезками из газет
об израильских политиках, многие из которых были изображе-
ны во время посещения Англии и встреч с местной еврейской
общественностью. Кроме того им были подобраны реклам-
ные объявления туристических компаний, предлагавших путе-
шествия по Израилю, а также обращения различных фондов
помощи Израилю.
Карьера Карлоса вместе со столь заботливо составленным
списком чуть не рухнула в один прекрасный день, за три дня
до Рождества 1971 года. Бригада Особой службы, действуя,
по мнению Карлоса, по наводке конкурирующей фракции бо-
евиков, прибыла на семи грузовиках к дому друзей, где прожи-
вал один из его братьев. Офицеры, обнаружив тайный склад
оружия, к которому предположительно был причастен Карлос,
взяли всех присутствующих на мушку. Затем отряд отправил-
ся на улицу Уолполл и около десяти часов вечера ворвался
через подвальное окно в квартиру, где Карлос проживал вме-
57
сте с матерью. Карлос и Эльба смотрели телевизор. Карлос
ничего не мог поделать с полицией, предъявившей ордер на
обыск, однако ей ничего не удалось найти, чтобы арестовать
его. Как ни странно, фальшивый итальянский паспорт с вкле-
енной в него фотографией Карлоса не вызвал у полицейских
никакого интереса, и единственным неудобством стало то, что
в течение нескольких последующих дней он находился под
надзором полиции. Через два месяца вся семья переселилась
на улицу Кенсингтон в квартиру с двумя спальнями, одну из
которых Карлосу пришлось делить со своими братьями.
Испытывая недостаток средств, который не мог быть вос-
полнен чеками, присылаемыми отцом, Карлос начал препода-
вать — с сентября 1972 по июль 1973 гг. — испанский язык
в Лангхэмском секретарском колледже. Благовоспитанные
юные леди этого чинного учебного заведения на Мэйфэр,
неподалеку от Парк-Лейн, воротили носы от заигрываний ло-
щеного латиноамериканца, от которого слишком разило лосьо-
ном после бритья.
Одна из девушек, Линн Кракнелл, жившая некоторое время
в Каракасе, любила обмениваться с Карлосом анекдотами о
его ночных клубах, но при этом замечала, что несмотря на
элегантность, одевался он несколько старомодно: вечный блейзер
и серые фланелевые брюки. Еще более беспощадно она оце-
нивала его преподавательские способности: “Большую часть
времени он болтал по-английски и лишь последние минут де-
сять по-испански”, — сообщила она в Скотленд-Ярде много
лет спустя. “Он постоянно приставал ко мне со своей болтов-
ней... это меня очень раздражало. Он упоминал своего брата
Ленина, который занимался плаванием, и говорил, что если я
не хочу встречаться с ним, то он может познакомить меня с
братом”.28
Получив резкий отпор от Линн, в тетради которой Карлос
записал свой домашний адрес на случай, если ей потребуются
58
дополнительные занятия “в любое время дня и ночи”, он решил
попытать счастья с другой своей ученицей, девятнадцатилетней
Хилари Слейд. “Он постоянно приглашал к себе. Потом под-
робно записал свой адрес на клочке бумаги. Скорей всего я его
тут же выбросила”.29 Однако она сохранила экземпляр книги
Габриеля Гарсиа Маркеса “Сто лет одиночества”, который он
ей подарил. Младшему брату Карлоса, Владимиру, везло гораз-
до больше с местными девушками, и, к зависти Карлоса, он
регулярно встречался с ирландками и англичанками, которые
учились вместе с ним в средней школе Сент Мэрилбоун.
Попытки Карлоса добиться успеха у противоположного
пола оказались более успешными, когда через месяц после
начала своей преподавательской деятельности он познако-
мился с эмигранткой из Колумбии. Как и Карлос, тридцати-
семилетняя Мария Нидия Ромеро де Тобой могла гордить-
ся своей родословной: ее дед принимал участие в основании
Колумбийской либеральной партии, а отец был преуспеваю-
щим бизнесменом в Боготе. Имея университетский диплом
по юриспруденции и политике, она основала собственную
юридическую контору и заслужила всеобщее уважение сво-
ей непримиримой борьбой за права трудящихся. Однако
после неудачного брака с профессором права Колумбийско-
го университета она решила вернуться в Лондон, чтобы про-
должить свою академическую карьеру.
Мать Карлоса познакомила их на приеме, устроенном в
честь Dia de la Raza, — празднике, посвященном открытию
Колумбом Венесуэлы, который состоялся в Колумбийском
культурном центре в Лондоне, где Нидия периодически под-
рабатывала. Нидия была потрясена неординарной личностью
своего нового знакомого, чей день рождения совпадал с празд-
ником. Ее пленили его улыбка, его “магнетизм, который сви-
детельствовал о настоящей харизме”, и его властная манера
поведения.30 “Мы говорили не умолкая. Разговор тут же пе-
59
решел на политику: мы обсуждали положение в наших стра-
нах и Че Гевару. Карлос был молод и полон энтузиазма. Он
говорил, что когда-нибудь мы вернемся в Латинскую Америку
и организуем революцию, которая все изменит".31 Нидия чув-
ствовала родство политических взглядов с Карлосом, полагая,
что он, как и она, является маоистом, считающим Россию из-
лишне буржуазной. Карлос, в свою очередь, рассказывал ей о
своем кратком пребывании в университете им. Патриса Лу-
мумбы и говорил, что ему не понравилась советская модель
социализма.
Вскоре их отношения стали довольно близкими — отчасти
благодаря тому, что Нидия не могла не испытывать благодар-
ность Карлосу за тот отеческий совет, который тот дал ее стар-
шему сыну Альфонсо. Его приезд в Лондон оказался неудач-
ным, так как у него тут же возникли неприятности с полицией
из-за употребления наркотиков и воровства, что довело его
мать чуть ли не до нервного срыва, поскольку она опасалась,
что его вышлют из страны, если он появится в суде.
Через несколько месяцев после знакомства Карлос сделал
первую попытку завербовать Нидию. “Нидия, ты нужна мне.
Если мы преданы делу революции, мы должны совершать ее
повсюду. Нам не должно быть стыдно за то, что мы живем”,
— заявил он и предупредил, что их ждет долгая и кровавая
борьба до того, как социализм победит во всем мире. После
чего, со смесью скромности и высокомерия, произнес: “Знаешь,
я посвятил себя бесславной борьбе, в которую вложил все
свои силы, всего себя, все, что у меня есть. Я не сложу оружия
и не боюсь смерти. Напротив, я уверен, что люди надолго
запомнят меня”.32
В обязанности Карлоса входила организация сети явоч-
ных квартир для него самого и других агентов, прибывающих
в город; Нидия стала его первой помощницей в этом деле.
Несмотря на то, что его попытки соблазнения будущих анг-
60
лийских секретарш провалились, именно в Лондоне Карлос
освоил искусство манипулирования покоренными женщина-
ми, которых научился использовать как орудие своего ремес-
ла в соответствии с тем, чему его учили: “Для того чтобы
добиться успеха, нужно использовать женщин. Необходимо
завязывать дружеские отношения с этими безобидными со-
зданиями, потому что они могут оказаться очень полезными,
предоставляя убежища и отводя подозрения”.33
Карлос дал Нидии незаполненное краденое итальянское
удостоверение личности и велел вывезти Альфонсо из страны
с тем, чтобы больше никогда с ним не видеться, так как, по его
словам, спасти его уже было невозможно. Это был циничный
совет, учитывая то, что Карлос собирался использовать Ин-
дию, а ее сын служил ему помехой в силу своей репутации. По
просьбе Карлоса Индия стала выдавать себя за жену челове-
ка с эквадорским паспортом, выданным на имя Антонио Дэгю-
Бувье. Она помогла ему найти квартиру в Вест-Энде и храни-
ла деньги и документы обоих. Агенты по недвижимости не
заметили ничего подозрительного в латиноамериканской паре,
снявшей квартиру в Камра-Мьюз. Еще две явочных кварти-
ры были сняты Карлосом на Честер-роуд и Коулхерн-роуд.
В течение многих лет Дэгю-Бувье был полной загадкой в
истории Карлоса. Его неоднократно называли старшим офи-
цером КГБ, который якобы обучал Карлоса на Кубе, затем
передал его под крыло советской разведки и в дальнейшем
сыграл решающую роль в его деятельности в Лондоне и
Париже. Ему удавалось сбивать с толку разведку многих стран.
В течение какого-то времени Скотланд-Ярд вообще считал
Карлоса и Дэгю-Бувье одним и тем же человеком из-за того,
что последний на фотографии в паспорте очень похож на
постаревшего Карлоса.
Британским следователям лишь недавно удалось разобла-
чить Дэгю-Бувье. За испано- и франкоязычными именами
61
скрывался бывший офицер ливанской армии Фуад Авад, ко-
торый в возрасте тридцати двух лет помог организовать пере-
ворот в собственной стране. В 1961 году смехотворно малень-
кий отряд из сорока человек двинулся из Тира на Бейрут на
восьми бронированных машинах в то время, как в самой ливан-
ской столице два офицера пытались сплотить вокруг себя си-
рийскую народную партию. Регулярные войска мгновенно ос-
тановили колонну и подавили попытку переворота. Когда его
мечта о захвате власти разлетелась вдребезги, Авад включился
в борьбу палестинцев и перешел на сторону феддаинов.
Когда во время допроса Карлоса спросили, с каким именно
заданием он был послан в Англию в 1971 году, он невнятно
ответил: “Мы занимались бизнесом. Били израильтян и иор-
данцев. Мы повсюду убивали друг друга, потому что это была
война... Я выполнял свою работу, потому что был офицером
Народного фронта и выполнял все задания, которые мне по-
ручались не только в Англии, но и во всем мире”.34
Это — откровенное хвастовство. Карлос пытается при-
украсить период относительной бездеятельности и отсутствия
серьезных заданий, в то время как другие группы, находивши-
еся в распоряжении Хаддада, были постоянно заняты делом.
В феврале 1972 года одна из таких групп угнала в Аден
крупный авиалайнер, принадлежавший “Люфтганзе”, со 172
пассажирами на борту, включая Джозефа Кеннеди, сына по-
койного сенатора Роберта Кеннеди. Правительство Запад-
ной Германии заплатило выкуп в 5 млн. долларов, чтобы
получить самолет обратно. В мае Хаддад использовал троих
экстремистов из Японской Красной армии, чтобы учинить бойню
в Тель-Авивском аэропорту. Войдя в пассажирский зал ожи-
дания, они сняли с ленты конвейера два чемодана, открыли их
и достали оттуда пулеметы и гранаты. Японцы убили двад-
цать шесть человек, в основном католических паломников из
Пуэрто-Рико, и ранили семьдесят шесть. Один из японцев
62
был убит случайной пулей, выпущенной его же товарищем,
другой подорвался на собственной гранате.
Беспрецедентная акция была совершена группой “Черный
сентябрь” в отместку за поражение в Иордании: 5 сентября
на рассвете палестинцы ворвались в спальный корпус изра-
ильской команды на Олимпийских играх в Мюнхене. Они
убили тяжелоатлета и тренера по борьбе, которые держали
дверь, пока остальные пытались убежать. Нападавшие потре-
бовали освободить 200 палестинцев, находившихся в изра-
ильских тюрьмах. После переговоров, продолжавшихся целый
день, западногерманские власти согласились предоставить тер-
рористам самолет, чтобы те вместе с заложниками смогли
улететь в Каир. Однако в аэропорту немецкие снайперы от-
крыли огонь, и в последующей неразберихе террористы пере-
стреляли как полицейских, так и заложников. Были убиты
девять израильских атлетов и пять членов группы “Черный
сентябрь”.
Карлос следил за развитием событий с возрастающим не-
терпением. Пока его подпольная деятельность никак не могла
претендовать на то, чтобы войти в легенды, не говоря уже о
том, чтобы составить ему репутацию революционера.
3
АПТЕКА В СЕН-ЖЕРМЕН
Не понимаю, почему японцы не при-
кончили своих заложников одного за дру-
гим.
(Карлос после захвата японскими
боевиками французского
посольства в Гааге).
* * *
Директор театра и непосредственный начальник Карлоса,
Мохаммед Будиа вел настолько разгульную жизнь, что изра-
ильская разведка, державшая его под наблюдением, дала ему
прозвище “Синяя борода”. Одной из его первых побед после
возвращения во Францию стала кассирша Эвелин Барг, боль-
шеглазая блондинка из Германии, похожая на молодую Бри-
жит Бардо. Очарованная не только самим мужчиной, но и его
идеалами, она отправилась с ним в Роттердам, чтобы взорвать
израильский торговый склад. Однако несмотря на то, что Будиа
считался специалистом по пиротехнике, взрывчатка оказалась
64
заложенной неверно и вместо израильского склада разруши-
ла очистительный завод компании “Галф ойл”.
Однако это не поколебало возлюбленную Будии, и она выз-
валась предпринять еще одну попытку. В пасхальные кани-
кулы 1971 года он отправил ее в Иерусалим вместе с двумя
марокканскими красавицами. Им было поручено уничтожить
несколько гостиниц. Будиа превратил эту троицу в ходячую
взрывчатку — их бюстгальтеры, пояса, тюбики для губной
помады были начинены взрывчаткой и таймерами, а нижнее
белье пропитано горючими веществами. В коробках для по-
лотенец помещалось другое жизненно важное оборудование.
Однако израильская полиция арестовала их в аэропорту, и
после допроса, касавшегося их происхождения, политических
взглядов и отношений с Будиа, стало очевидно, что все трое
руководствовались любовью.
Владелец театра быстро пережил эту потерю. У него на-
чался роман с Терезой Лефевр — французским физиотера-
певтом сорока с небольшим лет, однако и эта попытка соеди-
нить любовь с подрывной деятельностью ни к чему не привела.
Пара безуспешно попыталась взорвать замок Шёнау в Авст-
рии, который служил транзитным лагерем для евреев из Рос-
сии на пути в Израиль. Были, впрочем, и удачи, когда Бодиа и
Тереза в августе 1972 года с помощью 20 кг взрывчатки
взорвали очистительный завод в порту Триест в Северной
Италии, который питал трансальпийский трубопровод, перего-
нявший топливо в Вену, Баварию и Центральную Европу.
Пожар бушевал два дня, уничтожив 250000 тонн неочищен-
ной нефти и превратив в дым 2,5 миллиарда долларов.
28 июня 1973 года, вскоре после полудня, Будиа вышел из
дома одной из своих парижских любовниц на улице Фоссе-
Сен-Бернар, который располагался неподалеку от Сены прямо
напротив естественнонаучного факультета университета. Как
обычно, опытный специалист по взрывчатке заглянул в вы-
5-2981
65
хлопнуто трубу своего серого “Рено-16” и внимательно огля-
дел стартер перед тем, как сесть в машину. Удовлетворенный
осмотром, он открыл дверь автомобиля и, держа в руках ключ
зажигания, проскользнул внутрь на водительское место.
Он еще не успел оторвать от земли левую ногу, как прогре-
мел взрыв, разорвавший его в клочья. Сила взрыва была тако-
ва, что ему оторвало голову, и ошметки плоти завалили багажник
машины, стоявшей впереди. Тело окаменело, словно поражен-
ное ударом молнии, рука застыла на приборной доске, а левая
нога так и осталась на мостовой. У него на коленях француз-
ский полицейский позднее обнаружил ключ зажигания.
“Нам не остается ничего другого, как наносить удары по
террористическим организациям повсюду, куда мы только
сможем дотянуться”, — предупредила палестинских боевиков
премьер-министр Израиля Голда Мейер после бойни на
Мюнхенской Олимпиаде. Будиа стал одной из последних жертв
группы под названием “Гнев Господень”, созданной властями
Израиля специально, чтобы отомстить за резню в Мюнхене.
Убийцы Будии знали, что поместить мину-ловушку под дни-
ще автомобиля им не удастся, поскольку он обнаружит ее во
время обычного осмотра машины. Поэтому израильтяне по-
просту подложили нажимную мину под водительское сиденье,
когда “Рено” стоял на улице. Поскольку у такой мины нет
проводов, используемых в обычных минах, которые срабаты-
вают в момент включения зажигания, ее установка потребовала
меньше одной минуты. Чтобы исключить всякие подозрения,
команда “Гнева Господнего” и применила такой элементар-
ный способ. Однако их причастность к убийству была уста-
новлена Разведывательным управлением, которое занималось
контрразведкой, когда им была выслежена группа наблюде-
ния Моссада, снимавшая в Париже несколько квартир.1 По
чистой случайности во время взрыва никто больше не пост-
радал.
66
Через месяц после этого убийства Карлос вылетел в штаб-
квартиру Народного фронта, находившуюся в Бейруте. Па-
лестинцы остались довольны его работой в Лондоне и прика-
зали расширить поле деятельности, чтобы заполнить брешь,
образовавшуюся после убийства Будии. Однако успехи Кар-
лоса были не настолько впечатляющими, чтобы он мог заме-
нить Будию, и после своего возвращения в Европу в сентяб-
ре он снова осел в Лондоне. А на место Будии был назначен
Мишель Мухарбал, невысокий щеголеватый ливанец с высо-
комерным, пристальным взглядом и свисающими усами, кото-
рому был присвоен громкий титул “главы комитета внешних
сношений в Европе”. К своему огорчению, Карлос был на-
значен лишь его помощником.
Порывистому двадцатитрехлетнему Карлосу претила мысль
о необходимости подчиняться Мухарбалу, который очень мало
походил на борца за свободу. Выпускник Бейрутской школы
искусств и профессиональный декоратор интерьеров, он не
был даже членом Народного фронта, хотя и числился бойцом
одной из групп, близких к нему. Тридцатидвухлетний Мухар-
бал поселился во Франции в 1960-х годах и к 1973-му имел
жену и любовницу, которые не подозревали о его тайной дея-
тельности, включавшей переправку денег для создания склада
оружия и взрывчатки, а также изготовление фальшивых пас-
портов для членов “Черного сентября”.
“Он был умелым, умным и трудолюбивым человеком, но
храбрым я бы его не назвал”, — такова была сдержанная
оценка, данная Карлосом своему боссу.2 Своим друзьям он
постоянно жаловался на Мухарбала. Подруга Карлоса Ин-
дия тоже ощутила напряженность при их встрече. “Только я
имею право говорить тебе, что делать, а что нет, — утверждал
Карлос. — Берегись Мухарбала и держись от него подальше.
Запомни, что из соображений безопасности ты должна гово-
рить мне обо всех его предложениях”.3
5*
67
Несмотря на явные различия, Карлос и Мухарбал были
едины в своем мнении, что за смерть Будиа необходимо ото-
мстить. Наконец Карлос нашел применение своему списку
смертников и сделал свой первый выстрел в Джозефа Эд-
варда Зифа, президента компании “Маркс и Спенсер”. “Как
ни странно, но Зиф остался жив, — вспоминал Карлос не-
сколько лет спустя. — Несмотря на тяжелое ранение, врачи
ухитрились спасти его. А когда через две недели я решил
предпринять еще одну попытку, он уже улетел из Лондона на
Бермуды”.4 Днем позже, в канун Нового года, Народный
фронт запоздало взял на себя ответственность за это покуше-
ние, объявив об этом на пресс-конференции в Бейруте.
Карлос настолько приукрасил покушение в своем вообра-
жении, что начал неправильно излагать факты. “Я выстрелил
три раза, — вспоминал он. — Пуля попала Зифу в верхнюю
губу. Обычно я стреляю трижды в нос — это убивает мгно-
венно. Слуга попросту ничего не видел. Я ушел с ножом-
выкидушкой в кармане и револьвером, в котором еще остава-
лось две пули”.5 На самом деле он выстрелил в Зифа один
раз, а не три: на полу была обнаружена одна-единственная
гильза.
Карлос понял, что плохо подготовлен. “Для того, чтобы кого-
нибудь убрать, нужно два пистолета. Один с глушителем, а
второй — очень мощный. Тогда вы можете защищаться, если
произойдет что-то непредвиденное. Кроме того нужно иметь
две гранаты и шофера. Вот и все, что необходимо для прове-
дения операции. У меня же не было ничего. У меня был
только этот старый пистолет с пятью пулями, которым я не
смог даже до конца воспользоваться”. И все же он наконец
приступил к тому, что считал своим революционным долгом.
“Время, когда я был бунтующим студентом с революционны-
ми идеалами, прошло. Я начал действовать. Именно в это
время и родился настоящий Карлос”.6
68
Меньше чем через месяц Карлос предпринял менее дерз-
кую попытку. И на этот раз его мишенью были израильтяне, а
именно банк “Апоалим” в Чипсайде. “Я изготовил две пла-
стиковые бомбы, обе по 200 г взрывчатки в тротиловом эк-
виваленте. Швырнул их через центральный вход по направле-
нию к кассам. Одна их них упала прямо перед служащим
вместо того, чтобы проскользить по паркету. Он остался жив,
потому что вовремя отскочил назад. Взрыв полностью разру-
шил фасад банка. Эта операция наделала много шума в сред-
ствах массовой информации несмотря на то, что обошлось без
м 7
жертв /
Тем не менее Карлос снова придает своим достижениям
более радужные тона. На самом деле он просто подошел к
банку утром 24 января, одной рукой открыл входную дверь, а
другой попытался швырнуть бомбу, упакованную в коробку
из-под обуви и обернутую в коричневую бумагу, через стойку.
Однако, захлопываясь, дверь выбила у него сверток из рук. Тот
заскользил по полу и ударился о стойку, где и взорвался, про-
делав небольшую дыру в полу, разбив окна и ранив девятнад-
цатилетнюю секретаршу. Взорвался только детонатор. Поли-
ция определила ручную гранату русского производства, кото-
рая была начинена 600 г сильной взрывчатки оранжевого
цвета. Взрывчатка была того же типа, который применялся
Народным фронтом в предыдущих акциях.
В своих судебных показаниях Карлос не стал ни подтвер-
ждать, ни отрицать того, что стрелял в Зифа и взрывал банк, и
предпочел сослаться на свои “моральные” обязательства как
недавно назначенного офицера: “В Народном фронте суще-
ствует дисциплина, моральный кодекс и разделение труда. И
я не вправе выступать от имени всей организации и брать на
себя ответственность за ее действия. К этому времени я уже
был профессиональным революционером, и все мои действия
без исключения были частью войны за освобождение Палес-
69
тины. К тому же я находился на содержании у этой органи-
° 8
зации .
Однако он вполне мог рассказывать о своей деятельности
родным. В течение долгого времени его родители находились
в полном неведении о новых занятиях своего сына, и его
откровения вызвали настоящий шок. Во время одного из ред-
ких визитов его отца в Лондон Карлос решил объясниться
начистоту. “Ильич собрал нас в Лондоне и сказал, что прим-
кнул к боевикам, — вспоминал Рамирес Навас. — Это дол-
жно было подготовить меня к дальнейшему, иначе дело кон-
чилось бы инфарктом”.9
Услышав рассказ сына, старый марксист разрыдался, и его
не могли успокоить в течение четверти часа. Однако сын, уже
утративший страх перед отцом, строго произнес: “Реакцию
лучшего из отцов я уже видел. Теперь я жду реакции товари-
ща, ибо именно ты наставил меня на этот путь, и каждый день
с утра до позднего вечера я думал лишь о том, чтобы быть
достойным своего отца”.10 После этих слов Рамирес Навас
вытер слезы, и они обнялись. “В кругу семьи отец проявлял
огромную нежность, в то время как посторонние считали его
суровым и строгим”, —как-то заметил Карлос о Рамиресе
Навасе.11
В течение многих лет отец и сын часто ссорились из-за
своих политических разногласий, однако на людях Рамирес
Навас всегда поддерживал позицию своего наследника: “Пе-
реход от капиталистической системы к социалистической воз-
можен только с помощью вооруженной борьбы. Поэтому, с
философской точки зрения, я полностью разделяю взгляды
своего сына Ильича, хоть мы и расходимся в воспросах стра-
тегии”.12 Как-то позднее Карлос объяснял отцу: “Неужто ты
считаешь, что мы можем изменить этот мир? Конечно же, нет.
Сменятся бесчисленные поколения, но каждое из них должно
оставить свой след в этой жизни”.13
70
Для того чтобы самому оставить подобный след, Карлос все
активнее использовал своих любовниц как в Лондоне, так и в
Париже. За несколько недель до покушения на Зифа в пабе
“Утки и селезни” он познакомился с испанской официанткой
Марией Анжелой Отаолой Баранка (для друзей — просто
Анжела). За завтраком он разговорился с ней по-испански и
рассказал о своих путешествиях и многочисленных языках,
которые ему удалось выучить. Через три дня он пригласил эту
темноволосую двадцатилетнюю проказницу на свидание. И
она не упустила случая заметить, как контрастируют его ма-
ленькие изящные кисти с плотным телосложением и как за-
виваются на шее его волнистые волосы.
Анжела приняла приглашение и сочла Карлоса приятным
и воспитанным молодым человеком. Они разговаривали о
политике, сепаратизме басков и ситуации в Палестине, причем,
что касается последней, Карлос не проявлял никакой воин-
ственности. Он назвался Карлосом Мартинесом Торресом,
экономистом из Перу, работающим в Лиме. Анжела стала
одной из первых женщин, которой он назвал кличку, данную
ему палестинцами. Вскоре они стали любовниками, а чтобы
объяснить свои частые отлучки, Карлос сказал, что его работа
предполагает частые поездки, главным образом во Францию,
Германию и Швейцарию. Квартира, в которой Карлос жил
вместе с матерью и братьями, совсем не годилась для подоб-
ного рода отношений, поэтому они встречались либо в Коро-
левском отеле в Инвернесс-Террас, либо в ее скромной квар-
тирке на последнем этаже, которую она снимала над прачеч-
ной в Бэйсуотере на улице Хирфорд в доме 24-В.
В конечном итоге из-за своих частых поездок за границу
Карлос потерял Анжелу, которая предпочла Барри Вудхэмса,
ученого, работавшего на военном предприятии в исследова-
тельском центре в Портон-Даун в Уилтшире. Она познако-
мила их у себя дома, и оба со временем стали собутыльника-
71
ми. “Он мне очень понравился, вот и все, — вспоминал Вуд-
хэме. — Мы пили и разговаривали, и он был очень мил. В
основном мы болтали о жизни”.14
В обществе Анжелы и Вудхэмса Карлос обычно напускал
туману и таинственно намекал на то, что он путешествует неле-
гально, и хвастался суммами, которые он выигрывал в покер.
Он очень переживал из-за своего веса. Как-то обидевшись
на то, что его попросили подвинуться, он заставил Вудхэмса
встать на весы в кухне, чтобы разрешить спор. Обсуждая
смертный приговор, вынесенный двум преступникам во Фран-
ции, которых должны были гильотинировать, Карлос заявил,
что люди, убивающие из-за денег, а не по политическим при-
чинам, заслуживают смерти.
Вудхэме, рассказывавший Карлосу об африканских сафари,
в которых он принимал участие в детстве, обнаружил, что его
друг разделяет его интерес к оружию. Карлос утверждал, что
хорошо стреляет из пистолета, намекая, что занимался этим в
тире. Во время одной из вечерних встреч Карлос хвастливо
заявил Вудхэмсу, что умеет отлично стрелять и может пора-
зить мишень из пистолета 22 калибра на расстоянии в 25
метров. Он также утверждал, что несмотря на все предосто-
рожности, предпринимаемые в аэропортах службами безопас-
ности, к примеру в парижском аэропорту имени Шарля де
Голля, любой обученный диверсант может захватить самолет.
Карлос по-прежнему встречался с Анжелой и колумбийским
адвокатом Нидией Тобон, когда в июне 1974 года познако-
мился в Париже с молодой и красивой брюнеткой, которая
вскоре пополнила список его любовниц. Карлос встретился с
двадцативосьмилетней колумбийкой Ампаро Сильвой Мас-
мелой в “Канделярии” — южноамериканском кабаре на ули-
це Месье-лё-Прэнс в Латинском квартале. Застенчивая
Ампаро Сильва Масмела жила на постоялом дворе ордена
сестер вознесения в XVI округе. Она приехала в Париж,
72
чтобы изучить французский язык, и зарабатывала на жизнь
уборкой в домах зажиточных парижан.
Карлос пленил ее своими разглагольствованиями о рево-
люции и бесконечными букетами цветов. Вопреки своим пра-
вилам, он признался ей, что является членом Народного фрон-
та, ответственным за операции вместе с официальным поли-
тическим лидером Андре (псевдоним Мухарбала) и что они
собираются истребить всех евреев в Европе, повинных в смерти
Будиа.15
Однако самые близкие отношения у Карлоса были с Ин-
дией, и именно к ней он обратился за помощью, когда созда-
вал склад оружия для операций в Европе. Как-то июльским
вечером 1974 года он позвонил Нидии из Парижа и попро-
сил ее как можно скорее приехать. Она прилетела, и Карлос
вручил ей тяжелый черный чемодан. “Держи это у себя до
моего приезда или до тех пор, пока к тебе кто-нибудь не
зайдет и не назовет точную дату моего рождения”, — это было
о 1А
все, что он удосужился ей сказать.
По словам Нидии, забравшей чемодан в Лондон, она лишь
позднее обнаружила, что в нем находится. “Ты только по-
смотри, любимая, на эту красоту. Это чешский скорострельный
автоматический пистолет М-32. Просто чудо!” — произнес
Карлос, с детским восхищением знакомя ее с содержимым
чемодана, когда они встретились снова. “Карлос поднес дуло
ко рту и дунул в него с такой нежностью, словно хотел поце-
ловать. Затем он вытащил гранату... и сунул ее мне в руки,
показав, как нужно выдергивать чеку. “Забудь, что ты жен-
щина, — высокомерно добавил он, — и не закрывай глаза”.17
Летом 1974 года антисионистская кампания, организован-
ная Мухарбалом и Карлосом, который все больше времени
проводил в Париже, оказалась направленной против трех фран-
цузских газет. Плюс к этому они решили нанести удар и по
Дому радио — огромному круглому зданию на Сене, в котором
6-298!
73
находилась государственная радиовещательная корпорация. В
августе месяце при поддержке боевиков из левоэкстремист-
ской группы “Прямое действие” они нанесли удар по редак-
циям газеты “Аврора”, которая славилась своими произраиль-
скими симпатиями, еженедельника правого толка “Минута” и
ежемесячника “Ковчег”, в здании которого размещался Объе-
диненный еврейский национальный фронт. При этом была
проявлена определенная гуманность: “Мы начали операцию
около двух часов ночи. То есть мы дождались, пока в поме-
щении никого не осталось. Нам не нужны были жертвы.
Можете себе представить всю трудность этой грандиозной
операции против трех сионистских компаний и одной госу-
дарственной, которую нужно было осуществить в самом цен-
тре Парижа”.18
Карлос заблаговременно предупредил газеты о готовящих-
ся взрывах. Автомобили, арендованные заранее и начиненные
взрывчаткой, взорвались у стен газетных редакций, а таймер на
бомбе в Доме радио был установлен неправильно, и она не
взорвалась. Тем не менее, Карлос был доволен своей, к тому
времени самой успешной операцией и отсутствием жертв.
Организация, назвавшаяся “группой коммандос имени Будиа”,
взяла на себя ответственность за взрывы, назвав пострадав-
шие газеты “орудием преступных махинаций израильских сек-
ретных служб в Европе”.
До этого момента теракты Карлоса в Лондоне и Париже
обходились без гибели людей, если не считать случая с Зи-
фом, когда его целью было именно убийство. Однако его
следующий шаг вызвал резкое повышение ставок. Хаддад
поставил Карлоса и Мухарбала в известность, с кем они
должны кооперироваться и каковы их дальнейшие задачи.
Их новыми сообщниками оказались члены Японской Крас-
ной армии — небольшого, но очень активного движения, воз-
никшего в результате противодействия войне во Вьетнаме и
74
призывавшего к полному уничтожению капитализма. Они
прославились тем, что заживо закапывали своих членов, ко-
торые, с их точки зрения, проявляли недостаточную предан-
ность революции. Во время своего первого угона самолета в
марте 1970 года члены Японской Красной армии исполь-
зовали ритуальные самурайские мечи и трубчатые бомбы
для того, чтобы заставить японский авиалайнер приземлить-
ся в Северной Корее. После того как Соединенные Штаты
начали выводить свои войска из Вьетнама, Японская Крас-
ная армия примкнула к палестинскому движению и в мае
1972 года по приказу Хаддада учинила бойню в израиль-
ском аэропорту “Лод”. И теперь Мухарбалу и Карлосу пред-
стояло сотрудничать с этими головорезами.
За месяц до взрывов в редакциях парижских газет фран-
цузская полиция случайно арестовала одного из членов Япон-
ской Красной армии. Атлетически сложенный 25-летний
Ютака Фуруйя был задержан пограничной службой в аэро-
порту “Орли” в тот момент, когда он сошел с самолета, приле-
тевшего^из Бейрута. Фуруйя, которого на самом деле звали
Ямада Иошиаки, как определила полиция, отказался объяс-
нить происхождение трех фальшивых паспортов с его фото-
графиями, которые были обнаружены в черном хромирован-
ном чемодане. Мало чего удалось от него добиться и по пово-
ду 10 000 фальшивых долларов и груды зашифрованных за-
писей. “Я марксист-ленинист. Я действую из идеологических
соображений, я поддерживаю палестинцев и Японскую Крас-
ную армию”, — сообщил он полиции в аэропорту, добавив, что
является безработным.
Безработный путешественник был препровожден в ДСТ
— французскую службу контрразведки, к комиссару Жану
Аррану, который был новичком в отделе по борьбе с терро-
ризмом. В ДСТ, ближайшем аналоге британской МИ-5 или
американского ФБР, лишь за два года до этого было создано
6*
75
бюро под кодовым названием В, которое специализировалось
в области борьбы с терроризмом. Ранее этим занимались
подразделения А (контрразведка) и С (техническое обеспе-
чение и телекоммуникации). Все три подразделения распола-
гались в штаб-квартире ДСТ возле Елисейских полей в зда-
ниях, в которых во время войны находилось гестапо. Это
оставшееся от нацистов наследство очень раздражало главу
ближневосточного отдела В-2 Аррана, который в свое время
входил в десант, высадившийся в Нормандии в “день Д”
вместе с войсками “Свободной Франции” генерала де Голля.
Перед тем, как встретиться с Фуруйя, Арран прочесал имев-
шиеся у него досье. Проведенное расследование показало, что
Фуруйя был отнюдь не случайным курьером, а являлся ак-
тивным членом японской “Красной армии”, участвовавшим в
январе того же года в подрыве нефтеочистительного завода в
Сингапуре, принадлежавшего компании “Шелл”. С помощью
японского посла в Париже криптографы “раскололи” шифры,
найденные в его бумагах, и выяснили, что они содержат де-
тально разработанные планы нападений на японские посоль-
ства и различные компании в семи европейских городах. Одно
из посланий, написанное на рисовой бумаге, выглядело внешне
совсем безобидно:
“Маленькая мисс Полная Луна!
Я умираю от любви к тебе.
Позволь мне снова обнять твое прекрасное тело.
Твой раб Сузуки'.
Предметом страсти Фуруйя оказалась Марика Ямамото,
также входившая в Японскую Красную армию, которая рабо-
тала продавщицей в одном из роскошных бутиков на авеню
де ла Опера, обслуживавшем японских туристов.
Несмотря на то, что Арран засыпал его градом вопросов,
Фуруйя продолжал хранить молчание. Однако его записная
76
книжка оказалась более красноречивой. Она позволила ДСТ
арестовать тридцать членов и сторонников “Красной армии”.
Министерство внутренних дел Франции объявило, что все сто-
ронники “Красной армии” в Париже арестованы, не упомянув
о том, что один из них, француз по национальности, являлся чле-
ном коммунистической партии и занимался подделкой паспор-
тов для японцев. Несмотря на возмущение ДСТ, он был выпу-
щен по распоряжению министра внутренних дел князя Мише-
ля Понятовского, потомка последнего польского короля, извест-
ного своими правыми убеждениями. С Фуруйей тоже обо-
шлись чрезвычайно мягко: он был обвинен лишь в хранении
трех фальшивых паспортов и поддельных денег и приговорен
лишь к нескольким месяцам тюремного заключения.
Понятовскому, прославившемуся своими “ударными” рей-
дами, с помощью которых полиция очищала парижское мет-
ро от наркоторговцев, не удалось оправдать свою репутацию
бескомпромиссного борца с криминалом, и восемь членов
Японской Красной армии были высланы по его приказу в
нейтральную, но дружественную Швейцарию. Приняв со-
мнительный подарок, швейцарцы тут же переправили их в
Западную Германию, которая не замедлила перебросить их
через голландскую границу.
Через несколько дней боевики “Красной армии” нанесли
удар по французскому посольству в Гааге. “Знаете, кто это
сделал? Те самые ребята, которых вы выставили!” — заявил
через несколько часов голландский полицейский представите-
лю ДСТ.
План нападения на посольство был разработан за несколь-
ко недель до этого, и осуществившие его японцы входили в
группу, с которой работали Мухарбал и Карлос. И тот, и
другой участвовали в организации нападения, предоставив
необходимые средства, автоматы и гранаты. 3 сентября Кар-
лос прибыл в Цюрих, чтобы еще раз обговорить детали с
77
тремя боевиками “Красной армии”, высланными из Франции.
Через неделю он еще раз посетил Цюрих вместе с Мухарба-
лом, чтобы передать японцам 4000 франков на покрытие их
расходов.
В соответствии с планом японцы должны были захватить
французского посла и прорваться в посольство. Однако они
опаздали, и Карлосу пришлось уносить ноги, поскольку охрана
близлежащего американского посольства стала проявлять к
нему интерес. Через полчаса он услышал завывание полицей-
ских сирен и увидел людей, бежавших по направлению к по-
сольству Франции. “Я подошел поближе, чтобы посмотреть,
что происходит. Из посольства донеслись звуки выстрелов.
В тот же момент я увидел, как из посольства выходит женщина
в полицейской форме. Она была ранена. Я постоял еще не-
которое время вместе с другими зеваками, пока не появилась
полиция. Я позвонил в приемную посольства из телефонной
будки, но полиция уже перерезала провода. Так что же там
V49
произошло?
Группа из трех террористов, прибывшая к французскому по-
сольству слишком поздно, чтобы встретиться с Карлосом, за-
хватила автомобиль посла, в котором кроме шофера никого не
было. Под угрозой оружия они заставили его провести их в
кабинет посла. Когда в происходящее вмешался находивший-
ся поблизости полицейский патруль, началась перестрелка.
Руководитель группы был ранен в руку. Два офицера поли-
ции тоже получили ранения. Но японцы сумели избавиться от
полиции и захватили посла, бывшего бойца Сопротивления,
графа Жака Сенара вместе еще с десятью заложниками. В
письме, выброшенном через окно, японцы потребовали осво-
бождения находившегося во французской тюрьме Фуруйи и
самолета “Боинг-707” с экипажем на борту. Японцы заявили,
что все заложники будут находиться в кабинете посла, и отка-
зались принять химический туалет, предложенный голланд-
78
скими властями. Поскольку все были вынуждены пользо-
ваться одной корзиной для бумаг, которая неопорожненной
оставалась в помещении, царившая вонь делала положение
людей невыносимым.
Когда Карлос вылетал в пятницу в Париж, закованный в
наручники Фуруйя уже двигался ему навстречу. “Решение
было принято немедленно, — признавал Пьер Оттавиоли из
элитной группы криминальной бригады, принимавшей участие
в переговорах. — Условием освобождения заложников было
освобождение одного заключенного. А в посольстве было
много людей”.20 Премьер-министр Жак Ширак приказал
освободить Фуруйя из сверхнадежной тюрьмы Ла Санте в
Париже, и в сопровождении разговорчивого комиссара Брус-
сара и его бригады по борьбе с терроризмом пленник выле-
тел в амстердамский аэропорт “Шипол”, где ему предстояло
дожидаться конца переговоров.
Фуруйя вел себя уверенно и находился в прекрасном рас-
положении духа. Перед посадкой в самолет, принадлежавший
министерству юстиции, он довел до белого каления шефа по-
лиции Жана Равиоли своим весельем. “Он не разговаривает.
Он только смеется”, — пожаловался Паолини премьер-мини-
стру Жаку Шираку.
В своих мемуарах Бруссар пишет, что Паолини приказал ему
принять участие в переговорах и приготовиться к захвату по-
сольства вне зависимости от участия голландской стороны, по-
скольку дипломатическое представительство считается фран-
цузской территорией. “С другой стороны, вопреки тому, что
писали позднее журналисты, я не получал приказа застрелить
Фуруйю в случае, если террористы начнут убивать заложников!
Способствуя утечке подобной информации, французские власти,
возможно, хотели произвести впечатление на противника...”21
На самом деле такой приказ был. В тот же вечер один из
членов ДСТ, безуспешно возражавший против высылки бое-
79
виков Японской Красной армии, написал Понятовскому ра-
порт о захвате посольства. Незадачливый чиновник был за-
требован к начальству прямо из ресторана, расположенного
напротив министерства внутренних дел. Он застал министра
в кабинете с сигарой в одной руке и бокалом бренди в другой
за перевариванием жареного цыпленка, остатки которого еще
не были убраны с его величественного стола. Понятовский
сообщил ему, что ДСТ отстранена от этого дела. “Если с
послом что-нибудь случится, комиссар Бруссар пристрелит
Фуруйю”, — заявил министр. Понятовский был всецело за
то, чтобы отпустить заключенного японца, особенно учитывая,
что тому оставалось сидеть всего лишь три месяца. К тому же
он опасался, что отказ выполнить требования японцев может
повлечь за собой террористические акции на территории
Франции. Выслав всех членов Японской Красной армии, глу-
по было оставлять у себя Фуруйю.
Кровожадный замысел министра всего лишь отражал мне-
ние премьер-министра, о чем не мог догадываться чиновник
из ДСТ. Когда через несколько дней Ширака попросили под-
твердить сообщения, что он предупреждал похитителей о том,
что их товарища ждет смерть, если хоть один заложник будет
убит, он недвусмысленно ответил: “Когда мы становимся сви-
детелями такого примитивного проявления насилия, я склоня-
юсь к тому, чтобы уничтожать нарушителей спокойствия,
которые в действительности не являются ни выразителями
какой-либо философии, ни представителями какого-либо по-
литического течения”.
Бруссар не ожидал, что ему придется так долго охранять
молчаливого Фуруйю на взлетном поле опустевшего амстер-
дамского аэропорта “Шипол”, на котором стоял лишь фран-
цузский самолет в окружении голландских солдат и танков.
Голландские власти, стремившиеся к тому, чтобы у японцев сло-
жилось самое благоприятное впечатление об их стране, обеспе-
80
чивали того газетами, горячей пищей и выпивкой. Французам
же выдавался только сухой паек. По просьбе охраны Фуруйя
любезно согласился заказывать несколько больше того, что был
в состоянии съесть, чтобы охранники могли добавлять это к
своему рациону. Впрочем, это не вызвало с их стороны особой
благодарности. По инициативе Бруссара французы решили
припугнуть Фуруйю, который время от времени связывался с
посольством по радио. Инспектор достал свой “магнум-375” и
приставил его к виску японца. “Если твои друзья убьют хотя
бы одного заложника, ты станешь трупом. Понял?” Фуруйя не
отреагировал на это заявление.22
Переговоры тянулись более двух дней, в течение которых
похитители отказывались от всякой пищи, опасаясь яда или
снотворного. Смрад, царивший в кабинете посла Сенара, усу-
гублялся запахом загноившейся раны одного из японцев. Се-
нар мужественно подбадривал своих товарищей по несчастью,
развлекая их карточными играми и стоически перенося все
издевательства похитителей, которые, изрешетив фотографию
президента Франции, висевшую над столом, начали стрелять,
целясь послу между ног.
В Париже Карлос ломал себе голову над тем, каким образом
он может помочь боевикам. Если бы он знал, что правительство
Ширака готово согласиться на шантаж боевиков, он, возможно,
отказался бы от тактики, к которой прибегали французские анар-
хисты. Но он опасался, что Франция, отказавшись выслать тер-
рористам “Боинг”, будет стоять на своем и не освободит Фу-
руйю. К тому же он считал, что решимость японцев слабеет.
“Я не понимаю, почему они не начали убивать заложников.
Одного за другим”, — признавался он позже.23
В воскресенье днем, вооружившись пистолетом и двумя
осколочными гранатами US-M26, Карлос отправился в Сен-
Жермен де Пре на левом берегу Сены — место, облюбован-
ное парижскими интеллектуалами и художниками. В самом
81
центре этого микрорайона под сенью массивной колокольни
церкви Сен-Жермен ютилось кафе “Дё-Маго”, излюбленное
место встречи интеллектуальной элиты, привлекавшее к себе
любителей Оскара Уайльда, Эрнеста Хемингуэя и Жана-Поля
Сартра. На противоположной стороне бульвара располага-
лась аптека Сен-Жермен, совмещавшая под одной крышей
кафе, ресторан и комплекс бутиков, сверкающих стеклом и
хромом и ведущих оживленную торговлю в то время, как
большинство местных лавок было закрыто. Этот шикарный
французский вариант американских аптек привлекал толпы
стильной молодежи и принадлежал Марселю Блуштейну-
Бланше, еврею по национальности и владельцу рекламной
империи.
Карлос вошел в аптеку Сен-Жермен и поднялся в ресторан,
расположенный на втором этаже. Облокотившись на медную
балюстраду, он принялся разглядывать толпу, входящую и вы-
ходящую из бутиков. Затем он медленно и осторожно вытащил
чеку из одной гранаты и бросил ее в толчею перед табачным
киоском. Отскочив от мраморного покрытия, граната откати-
лась в сторону и остановилась около молодой пары, которая
разглядывала пластинки. Карлос успел очутиться снаружи преж-
де, чем граната взорвалась, и сотни металлических осколков
впились в тело молодого человека и его жены. Несмотря на
тяжелые ранения и потерю двух пальцев, женщине, Ярушке
Бенцо, удалось выжить. Ее муж скончался от потери крови.
Популярному певцу Жану-Жаку Дебу чудом удалось избе-
жал ранения, когда он решил не стоять в длинной очереди за
сигаретами. Он уже выходил на улицу, когда раздался взрыв:
“В жуткой панике люди давили друг друга. Я видел малень-
кого мальчика, лет, наверное, двенадцати — он с невероятным
изумлением смотрел на свою левую руку, которой не было”.
Официанты из ближайшей закусочной пытались накладывать
грубые жгуты, используя салфетки и скатерти, чтобы остано-
82
вить кровь. Во время взрыва было убито двое и ранено трид-
цать четыре человека.
Тем же вечером японцы, скрывавшиеся в здании посоль-
ства в Гааге, восторженно приветствовали эту акцию, хотя и не
сразу связали ее с деятельностью своего сторонника. Этот
взрыв, помеченный в записной книжке Мухарбала словами
“японская операция”, оказался бессмысленным. Однако Кар-
лос, через четыре дня улетевший в Лондон в одну из своих
явочных квартир с перуанским паспортом под именем Карло-
са Андреса Мартинеса Торреса, отказывался признавать это.
Он утверждал, что именно его вмешательство заставило Фран-
цию отступить: “французское правительство испугалось об-
и 24
щественного мнения .
Французская разведка и полиция не увидели никакой свя-
зи между взрывом гранаты в Париже и осадой посольства, и
переговоры продолжились в течение еще двух дней. Францу-
зы не только освободили Фуруйю, но также снабдили япон-
цев “Боингом” и 300 000 долларами выкупа, поскольку опаса-
лись за жизнь заложников. Акция Карлоса не сыграла при
этом никакой роли. Посол Сенар не смог сдержать слез от
стыда за “капитуляцию”, которой завершилось 100-часовое
испытание. На первом же заседании кабинета министров
президент Франции Валери Жискар д’Эстен попытался при-
дать героический оттенок исходу дела, заявив, что Франция
“повела себя как великая держава и сумела защитить своих
граждан”.
Лишь после того, как были проанализированы три гранаты,
оставленные японцами в аэропорту “Шипол” перед отлетом в
Дамаск, полиция установила связь между взрывом в аптеке и
захватом посольства. Граната, брошенная в кафе, принадлежа-
ла тому же типу, и все четыре относились к партии из семиде-
сяти пяти штук, похищенной в июне 1972 года с американ-
ской военной базы в Ниссау, в Западной Германии.
83
Через несколько недель после кропотливого восстановле-
ния, направленного прежде всего на уничтожение всех сле-
дов крови, битого стекла и металлических осколков, кафе и
ресторан открылись снова. Среди завсегдатаев, хлынувших
обратно, оказался и Карлос: позже полиция обнаружила за-
писи, свидетельствующие о том, что он расплачивался по
кредитной карточке за всякие мелочи, приобретенные им там
четыре месяца спустя в январе 1975 года.25
“После «японской операции» работать стало труднее, —
вспоминал Карлос. — С этого момента для выполнения за-
дания стало требоваться больше мужества, осторожности и
умения”.26 Тем не менее, Карлос оставался вне поля зрения
французской полиции. Британское особое подразделение знало
о нем лишь то, что у него есть фальшивый паспорт. Для Хад-
дада и Народного фронта Карлос был чрезвычайно ценным
агентом, и вскоре ему предоставилась возможность вызвать
еще больший хаос.
Вначале Хаддад и Мухарбал планировали захватить самолет
компании “Эль-Аль” в аэропорту “Орли” в декабре 1974 года.
Но несанкционированная забастовка персонала “Эль-Аль” со-
рвала разработанный план, поскольку израильские самолеты пе-
рестали приземляться в этом аэропорту. Карлос, пониженный в
должности до мойщика табло прибытия и убытия самолетов и
схемы аэропорта, был вынужден заниматься этим в течение
нескольких недель до окончания забастовки. Наконец, 13 янва-
ря он и его западногерманский сообщник, рекомендованный ему
Хаддадом, получили приказ приступить к акции.
Новым помощником Карлоса стал хрупкий, но самоуверен-
ный двадцатисемилетний Иоганн Вайнрих, являвшийся со-
владельцем радикального книжного магазина во Франкфурте
под названием “Красная звезда”. Семью годами ранее, в пе-
риод обучения во Франкфуртском университете, Вайнрих и
еще один юный радикал Уинфред Бёзе оргнизовывали проте-
84
сты против войны во Вьетнаме, выводя на улицы тысячи сту-
дентов. Затем двое друзей создали Революционные ячейки,
которые служили прикрытием для небольших независимых
групп, утверждавших, что все правительства мира куплены
американскими мультимиллионерами, и занимавшихся поджо-
гами офисов американских компаний в западногерманских
городах. Считается, что Карлос познакомился с Вайнрихом в
палестинских лагерях боевиков.
Вскоре после полудня 13 января Карлос и Вайнрих при-
парковали арендованный белый “Пежо-504” седан к обочи-
не внутренней дороги, соединявшей терминалы аэропорта
“Орли”, там, откуда прекрасно просматривалась взлетная по-
лоса западного комплекса, и стали поджидать прибытия само-
лета авиакомпании “Эль-Аль”. Карлос выбрал “Боинг-707”,
следовавший из Тель-Авива в Нью-Йорк с промежуточной
посадкой в Париже. Самолет имел на борту 136 пассажиров, в
основном американских туристов, и семь человек экипажа.
Когда самолет был уже на расстоянии ста с небольшим мет-
ров от земли, оба вышли из машины. С заднего сиденья они
вытащили длинное сигарообразное оружие, покрытое до того
момента оранжевым брезентом.
Это была базука российского производства РПГ-7, спо-
собная пробить танковую броню толщиной в тридцать санти-
метров и отличавшаяся небольшими размерами и весом. Это
было одно их тех немногих видов вооружения, которое пале-
стинцы применяли против иорданских войск зимой 1970-го.
В совершенно неподходящем для этого месте Вайнрих при-
нялся устанавливать гранатомет на плече, стоя у белого ограж-
дения, отделявшего дорогу от взлетной полосы аэродрома. Его
ужимки и прищуренный взгляд, направленный в оптический
прицел, привлекли внимание прохожих. Служащему, прода-
вавшему билеты авиакомпании “Люфтганза” в двадцати мет-
рах от Вайнриха, такое поведение показалось странным, насто-
85
рожило оно и охранника компании “Эль-Аль”, находившего-
ся на ближайшей крыше. Потом базуку заметил офицер па-
рижской полиции, стоявший на взлетной полосе.
Авиалайнер “Эль-Аль” находился примерно в 130 метрах,
когда Вайнрих выстрелил из оружия, прицельная дальность
которого равна 300 метрам. Однако реактивный снаряд про-
шел над кабиной пилота. Не дожидаясь результатов первого
выстрела, Вайнрих наскоро посоветовался с Карлосом и пере-
зарядил базуку. Первый снаряд попал в припаркованную ма-
шину, а затем влетел в пустую мастерскую по изготовлению
“черных ящиков”. При этом он не взорвался. Через мгнове-
ние радио в кабине пилота “Эль-Аль” передало срочный приказ
авиадиспетчеров всем самолетам на взлетном поле немедлен-
но прекратить движение. Командир израильского самолета,
бывший военный летчик с боевым опытом, не имел ни малей-
шего намерения его выполнять, так как понимал, что таким
образом может стать легкой мишенью для нападающих, поэто-
му он начал резко набирать высоту.
Спеша сделать второй выстрел, Вайнрих забыл об отдаче,
которая отбросила его назад, и стальное дуло базуки выбило
ветровое стекло их машины. Реактивный снаряд пробил фю-
зеляж пустого югославского лайнера “DC-9” и вышел с дру-
гой стороны. Осколки металла легко ранили стюарда, поли-
цейского и укладчика багажа, однако и этот снаряд не взор-
вался, врезавшись в пустые кухонные помещения.
Вайнрих и Карлос запрыгнули в машину и рванули прочь,
бросив автоматический пистолет советского производства на
обочине дороги. Через несколько километров они оставили
“Пежо” на подъезде к кладбищу Тиэ, набросили чехол на
базуку, оставшийся неиспользованным третий реактивный сна-
ряд, две гранаты и еще один пистолет советского производства,
которые лежали на заднем сиденье, после чего перебрались в
другой арендованный автомобиль. Карлос во всем винил сво-
86
его напарника: Вайнрих, объяснял он, “человек опытный и сме-
лый, но в последний момент он сплоховал”.27 Некоторое время
спустя кто-то позвонил в агентство “Рейтер” и приписал от-
ветственность за нападение “группе Мохаммеда Будиа”. Со-
общение заканчивалось словами: “В следующий раз мы не
промахнемся”.
Через несколько часов аэропорт “Орли” был окружен плот-
ным кольцом полиции, жандармерии и силами безопасности
(CRS). Патрульные машины полиции сопровождали самоле-
ты “Эль-Аль” от прибытия до отлета. Но это не охладило
пыл боевиков Хаддада. “Мы должны предпринять еще одну
попытку”, — заявил Мухарбал, и все (включая Вадди Фареса
Радана, ливанца, утверждавшего позднее, что именно Карлос и
Мухарбал стояли за новым терактом28) согласились. Было
выбрано новое место — обзорная площадка, открытая для
публики. Карлос возражал против того, чтобы назначать ак-
цию на воскресенье, опасаясь обилия народа. Однако его не
послушали.
В пятницу, через четыре дня после первого нападения, Кар-
лос прибыл в аэропорт, чтобы помочь трем палестинским бое-
викам, выбранным Мухарбалом, провести нечто вроде “гене-
ральной репетиции”. Безоружная группа установила, что их
будет отделять от цели очень небольшое расстояние. “Нам пред-
стояло решить три проблемы, — вспоминал Карлос. — Для
того чтобы скрыться, нам нужны были заложники. Такая опе-
рация могла привести к гибели нескольких ни в чем не повин-
ных людей, а это не входило в наши планы. К тому же это
могло представлять опасность для нас самих”.29 Через два дня,
в воскресенье, Карлос и его команда вновь оказались в аэро-
порту. День стоял солнечный, и, как он и предсказывал, терраса
и в самом деле была переполнена гуляющими с детьми.
Поскольку за неделю до этого Карлос и Вайнрих бросили
свое оружие в “Пежо”, единственное, что Мухарбал смог орга-
87
низовать для них за столь короткий срок, была менее мощная
базука типа РПГ-2. Она была спрятана в ближайшем к
обзорной террасе туалете. Поскольку повсюду было полно
народа, группе понадобилось больше, чем ожидалось, времени
на то, чтобы ее достать. После чего, боясь опоздать, боевики
бегом бросились на террасу. Заметивший их с более высокой
террасы офицер службы безопасности тут же открыл огонь.
Дело могло кончиться страшным кровопролитием, поскольку
нападавшие успели смешаться с толпой зевак. К счастью,
никто не пострадал, и пули разбили лишь стеклянное ограж-
дение, шедшее по периметру террасы. Толпа заметалась в по-
исках укрытия, и один из палестинцев усугубил панику, открыв
огонь в воздух и швырнув гранату. Другой вытащил базуку,
которую он прятал под пальто, и прицелился в авиалайнер
“Эль-Аль”.
Самолет, направлявшийся в Тель-Авив, с 222 пассажирами
на борту находился уже на расстоянии 400 метров, что вдвое
превышало предельную дальность стрельбы для базуки типа
РПГ-2. Поэтому в течение нескольких секунд палестинец не
мог решить, стрелять ему или нет. В этот момент его и сфото-
графировал любитель-фотограф, до этого снимавший самоле-
ты. “Террорист двинулся ко мне, нацелив на меня базуку. Я
был от него в трех шагах, — вспоминал он позднее. — Сердце
у меня ушло в пятки. Но он пробежал мимо”.30
Боевики (Карлос к этому времени уже улизнул) ворвались
в здание и, паля из автоматов и швыряя гранаты, начали расчи-
щать себе путь через зал ожидания, однако натолкнулись на
патруль службы безопасности, который тут же открыл огонь.
Пассажиры метались в поисках укрытия. В перестрелке во-
семь человек были серьезно ранены, включая офицера CRS,
получившего пулю в живот. Однако палестинцам удалось
сдержать натиск полиции, захватив заложников, которых они
загнали в ближайшие туалеты. Лишь одному смельчаку уда-
88
лось отбиться самому и отбить у них свою жену. Другая по-
жилая дама, исполнявшая приказы недостаточно быстро, по-
лучила пулю — к счастью, не задевшую ее и попавшую лишь
в туфлю.
Всего боевики ухитрились захватить десять человек, вклю-
чая беременную женщину, девочку четырех лет и священника.
В первом ультиматуме, переданном из-под двери, они потре-
бовали предоставления самолета с целью вылета за пределы
Франции. Ультиматум был подписан уже знакомой полиции
“группой Мохаммеда Будиа”. За время мучительного ожи-
дания священник успел отпустить грехи всем заложникам.
“В целом они вели себя очень вежливо; однако если бы
переговоры закончились провалом, думаю, они так же вежливо
отправили бы нас на тот свет”, — не без иронии заметил он
31
позднее.
У французского правительства не было никакого желания
проявлять твердость. После семнадцати часов переговоров, во
время которых заложники вынуждены были стоять, оно сдалось
и согласилось предоставить “Боинг-707”, который доставил па-
лестинцев невредимыми в Багдад.32 Комиссар Оттавиоли из кри-
минальной бригады, который был вызван в “Орли”, пришел в
ярость от этой новой капитуляции: “Я был готов на все, чтобы их
уничтожить. Я вызвал элитное подразделение жандармерии. Я
до сих пор не понимаю, почему мы уступили. Можно было сде-
лать массу разных вещей, чтобы выиграть время”.33
После очередного провала Мухарбал и Карлос вылетели в
Лондон в сопровождении нового соратника по движению Ганса
Иоахима Кляйна. Судейский клерк из Франкфурта и член
революционной ячейки, в которой его звали “Эскалопом” за
пристрастие к свинине, длинноволосый Кляйн познакомился с
Карлосом в Париже как раз накануне. “Я увидел парня, кото-
рого принял за мафиози. Именно так он выглядел. На нем
был шелковый итальянский костюм, от него пахло парфюме-
89
рией, и он вел себя очень экзальтированно”, — говорил Кляйн
о своем Иовом знакомце.34
Однако вскоре Кляйн изменил свое мнение и пришел в
полный восторг, когда элегантный, уверенный в себе полиглот
Карлос привел его на свой склад оружия, который Кляйн
назвал “лавкой вооружений Джеймса Бонда”. Он демонст-
рировал его с таким спокойствием, словно показывал коллек-
цию марок. “Потом мне рассказали, как он учился в Москве
и что он был единственным иностранцем, сражавшимся на
стороне палестинцев в Иордании. В то время я был без ума
от оружия, а когда я узнал обо всем, что сделал этот человек, я
стал смотреть на него так, словно он был вторым Че Геварой.
К тому же мне сказали, что Карлос был из богатой семьи и
вполне мог вести другой образ жизни”.35
В Лондоне Мухарбал собирался похитить посла Объеди-
ненных Арабских Эмиратов и получить за него выкуп в 40
млн. долларов. Но план сорвался после того, как через две
недели наблюдений за посольством из Кенсингтон-Гарденс,
большей частью проведенных под дождем, выяснилось, что в
посольстве не придерживаются сколько-нибудь твердого рас-
порядка. “После всех этих событий мы решили полностью
пересмотреть наши планы, учитывая, что все эти операции, че-
стно говоря, нельзя было назвать успешными”, — признавал
Карлос.
К этому времени французская служба безопасности про-
должала оставаться в полном неведении, кто такой Карлос,
уже не говоря о том, что она не соотносила его имя ни со
взрывами редакций газет, ни с терактом в аптеке Сен-Жер-
мен, ни с акциями в аэропорту “Орли”. “Для нас Карлос
просто не существовал. Лишь в июне 1975 года мы выясни-
ли, кто он такой, и попытались его выследить”, — признавал-
ся бывший руководитель службы французской контрраз-
ведки.
4
ТАЙНЫ И ЛОЖЬ
Я не профессиональный убийца. Убить
человека, который смотрит тебе в глаза, очень
непросто.
Карлос в интервью журналу
“Аль Ватан аль Араби’.
* * *
Даже после захвата заложников во французском посоль-
стве в Гааге и взрыва гранаты в аптеке Сен-Жермен фран-
цузская служба контрразведки продолжала уделять очень мало
внимания борьбе с террором. Считалось, что с этим вполне
может справиться одна подкомиссия со штатом, насчитывав-
шим не более двадцати человек. Марсель Шале, назначенный
главой ДСТ в 1975 году, выражал общее мнение, когда утвер-
ждал, что контртеррористическая деятельность “относительно
незначительна по сравнению с основной задачей ДСТ, а именно
вопросами контрразведки”.1
Поэтому неудивительно, что штаб ДСТ не обратил никакого
внимания на арест, осуществленный в Бейруте 7 июня 1975 года.
91
Задержанным оказался элегантно одетый Мухарбал, который
в очередной раз приехал в штаб-квартиру Народного фронта.
Ливанская криминальная полиция, действуя, похоже, по наводке,
арестовала его в тот момент, когда он собирался сесть на само-
лет, чтобы вернуться в Париж. Ошеломленные обнаруженны-
ми в его кейсе записями, которые совершенно очевидно содер-
жали детально разработанные планы нападений и убийств, а
также найденными там же фальшивыми паспортами и налич-
ными суммами, полицейские обратились к французам за помо-
щью. Человек, к которому они обратились, был Жан-Поль Морье,
бывший офицер ДСТ, посланный в Бейрут для обучения ли-
ванских подразделений по борьбе со шпионажем. Морье был
больше всего обеспокоен физическим состоянием Мухарбала
после ночного допроса. В свое время он возглавлял контртер-
рористический отдел ДСТ и был знаком с жесткими методами
ливанских следователей. “Мы его и пальцем не тронули”, —
2
ответили ему.
Полиция Бейрута знала о Мухарбале только то, что он был
ливанским христианином из хорошей семьи, успешно занимался
оформлением интерьеров и являлся членом Сирийской народ-
ной партии, целью которой было создание “Великой Сирии”,
включавшей в себя Ливан. Заметки, найденные у Мухарбала,
были весьма интригующими. Они содержали подробное опи-
сание распорядков дня известных лиц в Париже и Лондоне —
таких, например, как министр внутренних дел Франции князь
Понятовский, посол Израиля в Париже и председатель совета
директоров компании “Маркс и Спенсер”. По совету Морье
полиция разработала новый план допроса.
Обработка Мухарбала продолжалась в течение двух дней.
Следователи и Морье, которого держали в курсе происходя-
щего, выяснили, что он возглавляет парижскую группу и рабо-
тает на Джорджа Хабаша. Однако в полный тупик их поста-
вило имя некоего Нуреддина, с которым, по словам Мухарба-
92
ла, он должен был встретиться в Париже. А как его полное
имя? — спросили следователи. Мухарбал ответил, что не знает.
Что он может еще сказать о нем? Ничего. Он — мой испол-
нитель. Убийца, вот и все.
Откровения Мухарбала стоили того, чтобы их передать в
Париж. Морье и глава местного отдела французской контр-
разведки засели во французском посольстве и начали переда-
вать шифрованные радиограммы с описанием всех сведений,
полученных от Мухарбала, включая адреса, подробности, обна-
руженные в его записной книжке, и номера изъятых у него
паспортов. С соблюдением строжайших мер предосторожно-
сти отчет посылался серией коротких сообщений с последую-
щим ожиданием подтверждения о получении каждого из Пари-
жа. Оба приговорили полную бутылку виски, пытаясь скрасить
это скучное занятие.
Ливанским следователям стало ясно, что больше им ничего не
удастся добиться от Мухарбала, и, посоветовавшись с Морье, они
решили отпустить его и посадить на парижский самолет. К
несчастью для французской контрразведки, готовность к взаимо-
действию у ливанцев распространялась не только на западные
спецслужбы. Во имя совместной борьбы арабской нации за пра-
ва палестинцев контрразведка Ливана тесно взаимодействовала
также с группами боевиков, ведущих войну с Израилем. Народ-
ный фронт, быстро узнавший об аресте Мухарбала, запросил
главу департамента криминальных расследований полковника Ан-
туана Дада о подробностях происшедшего. Сведения, разгла-
шенные полковником, вполне объясняют тот факт, что уже в чет-
верг, 12 июня, Карлос знал об аресте Мухарбала.
В тот же четверг, вечером, Карлос позвонил своей хоро-
шенькой колумбийке Ампаро из одного парижского кафе. Их
любовная связь оборвалась в декабре, когда Ампаро, выяснив,
что Карлос ухаживал и за другими женщинами, выгнала его
из своей квартиры. Теперь по телефону Карлос просил ее о
93
небольшой услуге. Он сказал, что ждет возвращения в Париж
своего начальника, после чего он сможет продолжить свою
революционную борьбу. Однако тот был арестован в Бейруте,
и теперь Карлос опасается, что полиции станет известен его
адрес на улице Тулье в Латинском квартале, где спрятана
часть оружия. Поэтому не согласится ли Ампаро, чтобы он
перенес это оружие к ней домой, на улицу Амели возле Эйфе-
левой башни? Поскольку ее адрес никому не известен, она
будет в полной безопасности. Она мгновенно согласилась: “Я
совершенно искренне считала, что просто оказываю услугу
человеку, который мне нравился”.3
• Когда на следующий день она вернулась домой с работы —
она нашла работу в отделении Банка Ллойда неподалеку от
здания Оперы, — то увидела, что Карлос, у которого сохранился
ключ от ее квартиры, уже перенес часть своих чемоданов к ней
на второй этаж. Он еще раз зашел тем же вечером и принес
еще более тяжелые сумки, которые позвякивали каждый раз,
когда он случайно делал резкое движение. Не показав ей, что
находилось внутри, он убрал все подальше на чердак.
* * *
В пятницу, 13 июня, Мухарбал свободно сел в самолет,
совершавший рейс из Бейрута в Париж. Однако, когда само-
лет приземлился в “Орли”, переодетый полицейский, следив-
ший за Мухарбалом, незаметно указал на него ожидавшей их
бригаде ДСТ. Французы не сомневались в том, что Мухар-
бал заляжет на какое-то время, но рано или поздно совершит
ошибку и выведет их на своих сообщников.
Тот забрал свой чемодан и взял такси до Латинского квар-
тала. Там ливанец вошел в грязный серый дом под номером 9
по улице Тулье, из которого вышел через четверть часа в со-
провождении высокого, плотно сложенного человека с блед-
94
ным лицом и черными волнистыми волосами, который нес его
чемодан.
С помощью телеобъектива наблюдатели из ДСТ сделали
два снимка этой пары и один — неизвестного спутника Му-
харбала, когда, увлеченные разговором, те повернули на улицу
Суффло и двинулись по направлению к Люксембургскому
саду. На одной фотографии Мухарбал, еще более элегантный,
чем обычно, несмотря на суровые испытания, постигшие его в
Бейруте, что-то доказывает, рамахивая сигаретой. Его при-
ятель внимательно слушает, оттопырив нижнюю губу, а полы
расстегнутого пиджака раздувает ветер.
Человек из ДСТ, следивший за Мухарбалом, отметил его
встречи с французской секретаршей Катериной Боннфой, и не
более того. Бюджет ДСТ был скуден, а наблюдение за объек-
том обходилось дорого. Руководство ДСТ, с самого начала не
сомневавшееся в том, что понапрасну тратит время на Мухар-
бала, воспользовалось первым же поводом, чтобы прикрыть
эту операцию. Через несколько дней после возвращения Му-
харбала в Париж шифрованные сообщения, посылавшиеся на
имя Морье через французское посольство в Бейруте, переста-
ли поступать.
Слежка за Мухарбалом стала настолько нерегулярной, что
20 июня он сумел ускользнуть от ДСТ и перебраться в Вели-
кобританию. Правда, на следующий же день с помощью фран-
цузов Специальная служба разыскала его и выслала обратно
из Англии. В Кале он был с рук на руки передан региональ-
ному отделению Секретной полиции, занимающейся внутрен-
ней разведкой и более известной простым французам сотня-
ми тысяч досье, которые она на них собирает. ДСТ было
вынуждено униженно просить о передаче Мухарбала, мотиви-
руя это необходимостью проведения допроса.
Оказавшись лицом к лицу с комиссаром Арраном в штаб-
квартире ДСТ неподалеку от Елисейского дворца, Мухарбал
95
начал играть в “кошки-мышки”. “У меня трое братьев и три
сестры. Я занимаюсь живописью и выполняю декорацион-
ные работы”, — это все, что он заявил на первом допросе.4
Однако на следующий день он подтвердил, что среди тех, с
кем он встречался в Париже в течение нескольких предыду-
щих дней, был и Нуреддин. Мухарбал добавил, что он пере-
дал Нуреддину 10 тысяч франков и письмо из Бейрута; от
кого именно, он говорить отказался.
Наконец, на пятый день содержания под арестом, 27 июня,
Арран пригрозил Мухарбалу, что посадит его в самолет и на
следующий же день отправит в Бейрут. Измученный допро-
сами, Мухарбал сдался. Он знал, что его откровения ливан-
ской полиции очень скоро станут известны его палестинским
хозяевам, и возвращение в Бейрут для него будет равносильно
смерти. Он прохныкал, что боится смерти, и сдал Нуреддина.
Этот человек, солгал он, — основной связной Народного фронта
в Париже. Мария-Тереза Лара, выдумывал он далее, его ве-
несуэльская любовница, может знать о нем больше. Она живет
в Латинском квартале, снимая студию в доме 9 по улице
Тулье. Однако Мухарбал ничего не сказал ДСТ о Нэнси
Санчес Фалькон, которая снимала эту квартиру пополам с
Марией-Терезой. Студентка факультета антропологии, Нэн-
си той зимой влюбилась в Карлоса, и ее квартира в течение
некоторого времени служила ему оружейным складом.
* * *
В противоположный берег Сены, прямо напротив ДСТ,
упиралась коротенькая улочка, круто спускавшаяся вниз от уни-
верситета Сорбонны — там-то и находилась упомянутая Му-
харбалом квартирка. Оба ее окошка были распахнуты на-
стежь, поскольку Париж в эти дни изнемогал от небывалой
жары. Ни единое дуновение ветерка не колебало зеленые
96
шторы. А раскаленное пекло двора, к ярости соседей, изму-
ченных бесконечными шумными вечеринками, заполняли до-
носившиеся из нее раскаты смеха и звуки латиноамерикан-
ской музыки.
Карлос и три молодых венесуэльских студента — Лейма
Паломарес, Эдгар Марино Мюллер и Луис Урданета Урбина
— зашли туда в пять часов вечера, чтобы выпить за здоровье
Нэнси, которая уезжала на летние каникулы в Венесуэлу.
После нескольких рюмок Карлос проводил Нэнси до останов-
ки такси на улицу Суффло. Не потрудившись проводить свою
подружку до аэропорта, он помахал ей рукой и отправился ку-
пить бутылку виски “J& В,’’чтобы продолжить веселье.
В отсутствие обеих девушек, снимавших эту квартиру (Ма-
рия-Тереза была в Марселе, откуда она отправлялась на ка-
никулы в Алжир), Карлос играл роль хозяина. Общение с
латиноамериканцами позволяло ему расширить круг своих сто-
ронников не только за счет бывших и настоящих любовниц, но
и включить в их число единомышленников мужского пола.
Урданете при первом знакомстве в начале лета Карлос
представился перуанцем; а при повторной встрече назвался
аргентинцем, находчиво пояснив, что у него двойное граждан-
ство. Студент социологического факультета счел его неглу-
пым и довольно проницательным киноманом.5
Квартирка на улице Тулье, украшенная плакатами, среди
которых была знаменитая фотография Фиделя Кастро, а так-
же череп с двумя скрещенными мечами над лозунгом “Una
pelea cubana contro los demonios” (Куба воюете дьяволом),
мало подходила Карлосу. Единственным робким намеком на
личную жизнь в комнате, где спали обе девушки, служила
штора, которую можно было задернуть вокруг кровати Нэн-
си. Однако квартира находилась в самом центре Парижа и
была дешевой, платить за нее приходилось всего 650 франков
в месяц. Карлос, который к этому времени уже прочно обо-
7-2981
97
сновался во французской столице, постоянно приставал к Нэнси
с просьбами пустить его жить вместе с ними. Однако ее
подруга настолько активно возражала против этого, что де-
вушки даже перестали разговаривать друг с другом. У Кар-
лоса здесь стояла своя походная кровать, на которой он время
от времени оставался ночевать, а кроме того ему было выделено
небольшое пространство в стенном шкафу, где он развешивал
свою одежду, по большей части она была настолько роскош-
ной, что выглядела в данных условиях совершенно неуместно:
это был плащ с ярлыком Савиль Роу, галстуки от Нины Ричи,
итальянские кожаные туфли, очки от Кристиана Диора и жи-
леты из чистого хлопка от Маркса и Спенсера.
Знакомясь с Карлосом, молодые люди прежде всего обра-
щали внимание на его одежду. Анджела Армстронг, белоку-
рая англичанка, работавшая секретаршей в научном институте
Коллеж де Франс и подруга Нэнси, так описывает свое пер-
вое впечатление от встречи с Карлосом на улице Тулье:
“Я вошла в комнату, в которой было только одно большое
кресло; в нем он и сидел. Он был довольно хорошо сложен,
но все вокруг называли его «Е1 Gordo», что означает «тол-
стяк». Он вел себя как дома, чувствовал себя уверенно и одет
был гораздо лучше большинства студентов — классический
стиль, никаких джинсов и длинных волос. Думаю, он вел себя
даже слишком самоуверенно”6. Анжела знала, что он являет-
ся любовником Нэнси и занимается торговлей коврами.
В квартире был лишь один изъян — в ней не было теле-
фона. Поэтому Карлосу приходилось пользоваться близлежа-
щеми кафе, в связи с чем у него вечно отвисали карманы,
набитые мелочью, необходимой для международных звонков.
До того как Карлос прочно обосновался в квартире, друзья
хозяев заходили туда без стука. Однако Карлос вставил в
дверь глазок, и теперь гостям приходилось ждать, пока их
впустят.
98
Карлос с раскрасневшимся от алкоголя лицом присоединился
к вечеринке в тот момент, когда студенты под аккомпанемент
кватры (четырехструнный инструмент, напоминающий гавай-
скую гитару) уже исполняли оживленную венесуэльскую пес-
ню. Однако его добродушие было обманчиво. Он уже знал,
что Мухарбал был арестован ДСТ несколько дней тому назад,
и опасался, что ливанец мог о нем рассказать.
* * *
Тем вечером комиссар Арран должен был встретиться со
своей семьей в Тулузе, поэтому он очень спешил закончить
дело Мухарбала перед его возможной высылкой на следую-
щий день, в субботу. Откровения последнего не оставляли ему
выбора, так что единственное, что он мог сделать, это нанести
визит на улицу Тулье.
Время было позднее, и все водители давно уже разошлись
по домам. Арран сел за руль первой же попавшейся маши-
ны, прихватив с собою двух инспекторов и арестованного.
Инспекторами были Раймонд Ду, ветеран войны в Алжире,
которого коллеги называли интеллектуальным пацифистом,
и красавчик Жан Донатини, новичок из провинции Шампань,
который только что вернулся с вечеринки, посвященной ухо-
ду одного из полицейских на пенсию. Ни у кого из них не
было при себе служебного оружия, поскольку им не хотелось
возвращаться обратно в управление, чтобы сдать его. Арран
сдал его всего за два часа до этого, перед тем как идти на
вечеринку.
Пока они ехали до Латинского квартала, разговорившийся
Мухарбал подробно описал, как выглядит Нуреддин. Около
половины девятого они добрались до улицы Тулье и еще
некоторое время потратили на поиски парковки. Дело кончи-
лось тем, что Арран поставил машину на некотором расстоя-
7*
99
нии от нужного им дома. Он вышел из машины и приказал Ду
сопровождать его, а Донатини оставаться в машине и пригля-
дывать за Мухарбалом.
Консьержа в доме номер 9, представлявшем собой целый
лабиринт лестниц и коридоров, не было. Держась за латунные
ограждения, Арран и Ду поднялись по крутой лестнице на
второй этаж и перешли по металлическому мостику ко второму
зданию, стоявшему в глубине и служившему когда-то помеще-
нием для прислуги. Лестница на третий этаж оказалась еще
круче, кроме того она была очень темной. В поисках выклю-
чателя Арран случайно нажал на кнопку дверного звонка со-
седней квартиры. Дверь открыла молодая испанка по имени
Инкарнасьон Карраско, которой пришлось для этого бросить
своих гостей. “Прошу прощения, я ошибся”, — извинился Арран
и двинулся дальше, не собираясь выслушивать жалобы испан-
ки на ее шумных соседей.
* * *
В этой квартире редко удавалось создать интимную обста-
новку, поэтому Карлос и двадцатилетняя Лейма Паломарес
уединились в крошечной ванной, чтобы обсудить ее ухудшаю-
щиеся отношения с мужем. Лейма познакомилась с Карло-
сом за год до этого, но несмотря на частые встречи она мало
что знала о нем.7 Карлос в неудобной позе сидел на крышке
унитаза, а Лейма, пытаясь пристроиться рядом, нагнулась, что-
бы отодвинуть большой коричневый чемодан, стоявший на
полу. “Осторожней!” — закричал Карлос. Лейма замерла, а
затем бросила на него вопросительный взгляд. Карлос спро-
сил, не хочет ли она заглянуть внутрь, после чего открыл чемо-
дан и вытащил пистолет с длинным стволом. Оружие мало
интересовало молодую женщину, зато Карлос нежно обнял
чешский автоматический пистолет системы CZ vzor 52. Это
100
был мощный автомат калибра 7.62 со скорострельностью во-
семь пуль в секунду.
Через несколько минут к ним заглянула приятельница и
сообщила, что у дверей стоит полиция. Лейма вышла из ванной
первой. Арран обратился к ней в очень агрессивном тоне, и
она, выйдя из себя, попыталась выхватить у него из рук поли-
цейский жетон. Друзья принялись их успокаивать.
Когда Арран попросил, чтобы все предъявили документы,
Карлос подал ему свой паспорт.
— Среди ваших знакомых есть арабы? — спросил его
Арран.
— Нет, я их ненавижу.
— А как вы объясните бейрутский штемпель в вашем
паспорте?
— Любой может побывать в Бейруте в качестве туриста, —
ответил Карлос. Поскольку он явно нервничал да еще пил,
Арран обыскал его, но никакого оружия не нашел.
Ду вынул из кармана пиджака три фотографии и повернул-
ся к Карлосу. На обратной стороне одного из снимков кто-то
написал: “Мухарбал”, но Ду держал фотографию так, что этого
нельзя было увидеть.
“Что вы делали 13 июня?” — спросил у Карлоса Ду. Кар-
лос возразил, что он совсем не похож на высокого человека,
изображенного на фотографии. К тому же он не знаком с
ним и никогда не носил его чемодан. Поскольку Арран и Ду
продолжали нажимать на него, переходя на повышенные тона,
Карлос пригрозил, что обратится к своему послу, крикнув при
этом: “Вы еще не знаете, кто мой отец!”
Однако избавиться от полицейских оказалось не так-то про-
сто. Карлос предложил им виски. Арран согласился, и атмосфера
несколько разрядилась. Лейма взяла Марино за руку и усадила
рядом с собой на кровать, заявив, что будет петь и играть на
кватре. Она запела, а Карлос извинился и ушел в ванную. Он
101
закрыл за собой дверь и незаметно достал свой чемодан. Когда
несколько минут спустя он вышел, чешский автоматический пис-
толет уже находился у него в заднем кармане брюк.
Аррана протесты Карлоса не убедили, и он попросил Ду
привести Мухарбала. Пытаясь разрядить обстановку, он на-
чал расспрашивать студентов об их политических взглядах.
Те ответили, что придерживаются левого направления, но про-
тив насилия.
- Если вас не интересует политика, то чем же вы занима-
етесь? — спросил Карлос.
— Я охраняю безопасность граждан, — ответил Арран.
— Понятно, ДСТ, — прошипел Карлос, указывая на него
пальцем.
Донатини, которому до смерти надоело ждать, был рад при-
ходу Ду. До этого момента его единственное развлечение за-
ключалось в разглядывании фланирующей публики из-за окон
душной машины. В самом начале одиннадцатого все трое
пересекли пешеходный мостик над двором. Их приветствова-
ла венесуэльская песенка “Барловенто”, доносившаяся из от-
крытых окон квартиры:
Барловенто, Барловенто,
Серебром звенит там-там,
Негритянка с красной лентой
Приходи. Я буду там.
Они начали подниматься по узкой лестнице.
Донатини был изумлен, когда, войдя в квартиру, увидел ко-
миссара Аррана со стаканом виски в руке. Рядом на кровати
сидела какая-то юная особа, аккомпанировавшая себе на ка-
ком-то музыкальном инструменте. И лишь Карлос стоял в
стороне, выпадая из общей атмосферы. Он приглаживал воло-
сы в тот момент, когда Мухарбал вошел в комнату, и был
поражен тем, как тот изменился. “Мишель был просто неузна-
102
ваем. Казалось, он впал в летаргию. Несомненно, это было
следствием психологических или физических мучений, перене-
» 8
сенных им .
Смущенный видом комиссара Аррана, пьющего вместе с
Карлосом виски в подобной компании, Мухарбал попросил
внимания. Ду спросил его, узнает ли он кого-нибудь из присут-
ствующих. Ливанец поднял руку — он был так слаб, что не
мог сдержать дрожь — и указал на Карлоса. Срывающимся
от усталости голосом он подтвердил личность человека, кото-
рого до сих пор называл Нуреддином. “Вот он. Это тот чело-
век, который нес мой чемодан”.
Карлос замер, а затем резко выкинул вперед руку с пистоле-
том. Лейма увидела лишь “огонь или вспышки”, которые ос-
лепили ее.9 Она услышала сухой треск очереди, потом закры-
ла голову руками и упала на кровать.
Мухарбал рухнул. Его шея была пробита пулей, которая
вошла ниже правого уха, задела позвоночник и вышла око-
ло левого уха. Карлос, по свидетельству одного из присут-
ствующих, “палил как сумасшедший”.10 Однако в этом безу-
мии была своя логика. Он уже понял, кто был старшим из
трех офицеров ДСТ, и направил пистолет на комиссара
Аррана, который стоял справа от него. Но когда Карлос
нажал на курок, ветеран Второй мировой войны резко при-
гнулся. Пуля прошла по касательной, распоров могучую
шею комиссара.
Арран, ударившись лицом о паркетный пол, сломал два зуба,
но все еще оставался в сознании и слышал продолжающуюся
стрельбу. Донатини, стоявший ближе других к Карлосу, был
убит пулей, попавшей ему в верхнюю губу; выстрел был про-
изведен с такого близкого расстояния, что все лицо Донатини
оказалось обожженным порохом. Ду чуть не удалось увер-
нуться, но он был ранен в правую руку. Сила удара разверну-
ла Ду, и Карлос выстрелил снова, пропоров ему щеку. Следу-
103
ющий выстрел пришелся в основание черепа. Ду и Донатини
упали рядом, и их кровь, смешиваясь, начала впитываться в
коврик на полу. Карлос действовал настолько быстро и с
такой холодной расчетливостью, что никто даже не успел
скрыться в коридоре, который находился в нескольких шагах.
Тела лежали на расстоянии нескольких футов друг от друга.
Ниже этажом завершался ужин у Инкарнасьон Карраско.
Она стояла у двери, провожая одного из гостей, когда две пули,
пробив потолок, врезались в пол. Карраско увидела человека,
который несся вниз по крутой лестнице, перепрыгивая сразу
через четыре ступени.
Фотограф Оливье Мартель, живший на первом этаже и
тоже уставший от раздававшегося сверху шума, услышав выс-
трелы, бросился к окну. Он увидел силуэт человека, который
держал в руке длинноствольный пистолет. Человек перебе-
жал через пешеходный мостик, настил которого затрещал под
его весом, спрыгнул во двор и начал карабкаться по лесам,
стоявшим у четырехметровой стены, которая отделяла один
внутренний двор от другого.11 Еще через несколько мгновений
раздался женский крик: “ Боже мой, что происходит?”
Карлос перелез через стену, открыл дверь, которая никогда
не запиралась, и бросился бегом по коридору дома номер И, по
дороге запихивая пистолет в задний карман брюк. Оказав-
шись на улице, он заставил себя замедлить шаг и мысленно
поблагодарил судьбу за внезапный перепад напряжения, кото-
рый погрузил улицу Тулье во мрак, когда он проходил мимо
вооруженного патруля полиции.
Студенты, оставшиеся в крохотной квартирке, наполненной
едким пороховым дымом, были в ужасе. Марино, бросивший-
ся на пол, когда началась стрельба, кинулся на улицу, крикнув
Лейме, чтобы та следовала за ним. Лейма требовала, чтобы он
вернулся и забрал ее сумку. Вместе с Урданетгой они выско-
чили на улицу и побежали к улице Суффло.
104
Они добежали почти до Люксембургского сада, когда Ур-
данетта внезапно остановился и стал убеждать приятелей,
что они не сделали ничего дурного, поэтому должны вер-
нуться и помочь раненым. Перед домом Нэнси они натолк-
нулись на залитого кровью Аррана, который уже терял со-
знание. Студенты помогли ему забраться в такси, которое и
доставило его в госпиталь Кошен. Из четырех жертв Карло-
са в живых остался только он.
Врачи, вызванные Карраско, перевернули тела на спину, чтобы
выяснить, могут ли они чем-нибудь помочь. Чуть позже по-
явился комиссар Даниэль Марку, который осторожно обошел
лужи крови, впитывавшиеся в ковер и паркет. Он осмотрел
одежду убитых и выяснил, что у них не было при себе ору-
жия.12 Мухарбал лежал в ногах двух офицеров контрразвед-
ки, его лицо и шея были залиты кровью, вытекавшей изо рта.
Глаза и рот были широко раскрыты. Его опознали позднее,
поскольку в момент осмотра при нем была найдена только
пишущая ручка и восемьдесят франков.13 Ду и Донатини ле-
жали рядом
“Мне довелось многое повидать на своем веку, но три трупа
в одной комнате — это многовато”, — заметил Пьер Оттави-
оли из отдела криминальных расследований.14 Пока судебная
полиция снимала отпечатки пальцев, Оттавиоли пытался хоть
что-то понять из тех показаний, которые давали трое перепуган-
ных венесуэльцев. Однако они мало что знали о человеке, ко-
торого называли “Карлосом”, и никто из них не был знаком с
убитым Мухарбалом.15
В сопровождении помощника прокурора Оттавиоли уехал в
госпиталь Кошен, чтобы допросить Аррана. Комиссар находил-
ся в отделении интенсивной терапии, где его готовили к опера-
ции. Однако он успел кое-что сказать своим посетителям. Он
назвал имя Мухарбала, сказал, что тот был заключенным и что,
« __ 16
войдя в квартиру, он опознал человека с пистолетом.
8-2981
105
Сотни полицейских и жандармов оцепили улицу Тулье, об-
ратившись с просьбой к жильцам не покидать свои квартиры.
Консьержки брюзжали, что они не видели такого количества
фликов с тех пор, как студенты Сорбонны разбирали мосто-
вые в мае 1968 года.
* * *
Той же ночью настойчивый телефонный звонок разбудил
Ампаро, спавшую в другой парижской квартире примерно в
миле от места происшествия. Звонил Карлос, чтобы узнать, не
может ли он зайти — но не для того, чтобы вновь раздувать
пламя затухающей страсти, а для того, чтобы забрать кое-
какие бумаги. Раздраженная столь поздним звонком, Ампаро
сказала, чтобы он зашел позже, так как она спит. Если нужно,
пусть зайдет поближе к утру. Она повесила трубку и механи-
чески взглянула на часы. Они показывали полночь.
Ранним утром Карлос разбудил еще одну свою подругу,
Нидию, спавшую в это время в Лондоне. “Привет, любимая,
это я, — сообщил он из телефонной будки. — Мне пришлось
это сделать. Мухарбал оказался трусом, полиция схватила его,
и он нас продал. Чтобы вырваться, мне пришлось стрелять.
Другого пути не было. Надо было решать — он или я. Ду-
маю, они убили бы меня, попадись я им в руки”.17
На самом деле, до того, как Карлос совершил тройное убий-
ство и одного ранил, полиция ничего на него не имела. Только
теперь появились свидетели и улики. Если бы он спокойно
сдался ДСТ, единственное, в чем бы его обвинили, это в неза-
конном владении оружием. Если же он хотел скрыться, то
вполне достаточно было бы просто пригрозить пистолетом.
Даже тот путь бегства, который он избрал, включая прыжок с
пешеходного мостика во двор, был абсолютно нелеп. Гораздо
разумнее было бы подняться на пятый этаж и проскользнуть
106
по одному из коридоров, которые соединяют большинство ста-
рых парижских домов, что позволило бы ему скрыться неза-
меченным.
Карлос отпустил Ампаро только пять часов сна. Около
пяти утра с пистолетом, засунутым за пояс, он открыл дверь
ключом, который она когда-то ему дала. У него не было ника-
кой уверенности в том, что Мухарбал не “засветил” и эту
квартиру на улице Амеле, как он сделал с квартирой на улице
Тулье. Но это уже не тревожило Карлоса. Даже не поздоро-
вавшись, он включил свет, подошел к комоду, стоявшему рядом
с кроватью, и вытащил с нижней полки бумажный пакет.
Высыпав содержимое на стол, он нашел и положил в карман
красный чилийский паспорт. Затем он вытащил еще один
пакет и принялся копаться в нем. В спешке он ошибочно
позвонил на Восточный вокзал, вместо Северного, чтобы уз-
нать, когда отходит ближайший трансевропейский экспресс до
Брюсселя.
Получив необходимые сведения, тот, кого Ампаро полюби-
ла когда-то за галантность, соизволил, наконец, обратить на
нее внимание. То, что он сказал, лишило ее последнего сна.
Непрерывно поглядывая на часы, он рассказал ей, что убил
своего шефа, потому что тот оказался предателем, а кроме того,
ему пришлось убить трех полицейских (как он считал), и что
теперь он вынужден уехать в Брюссель. Он попросил Ампа-
ро соблюдать осторожность. Угрожающий тон, в котором был
дан этот совет, заставил ее впервые почувствовать тревогу за
Карлоса.
Он вытащил пистолет, достал обойму, перезарядил ее и снова
поставил на место; после чего взял ручку, лист бумаги и стал
писать. Это была наспех написанная по-испански записка,
адресованная другой его, лондонской, подруге, Анжеле Отао-
ле. Он адресовал ее в бар, где она работала, — “Бистро-17” в
Квинсуэй. Подписавшись, он дважды подчеркнул свое имя:
8*
107
“Дорогая Анжела!
Как ты знаешь, все очень серьезно. Я еле унес ноги. Сей-
час собираюсь за границу. Я не звоню, потому что порвал
карточку. Посылаю это письмо по двум адресам — в бистро
и тебе домой на случай, если меня подводит память и я напу-
тал с адресом; одно из этих двух посланий тебя найдет. Не
звони моей подружке. Я уезжаю и не знаю, насколько, но
надеюсь, что моего возвращения не придется ждать слишком
долго. Что до “Малыша”, я отправил его в мир иной, потому
что он оказался предателем.
Целую,
Карлос".18
Затем он позвонил Линде Эскобари, другу семьи, которая ра-
ботала в Лондоне стюардессой, и попросил ее мужа переслать
его матери в Венесуэлу следующий текст на испанском языке: “Я
уезжаю в Азию”.19 Он еще раз посмотрел на часы. В шесть он
поднялся, коротко попрощался с Ампаро и вышел вон.
Он не сразу отправился на Северный вокзал, но сначала
побродил неподалеку перед тем, как снова рискнуть жизнью.
Совершенно необъяснимым образом он спокойно вошел в
здание, которое полиция должна была охранять бдительнее
всего, — а именно в автобусный терминал компании Эр-
Франс. Около восьми утра он случайно столкнулся с Анже-
лой Армстронг, английской секретаршей, которая покупала там
билет на самолет. С ней была ее пятилетняя дочь, Нина. Кар-
лос совершенно спокойно поздоровался с ней, а потом, взяв за
плечи, завел ее и Нину в укромный уголок.
— Ты слышала сегодняшние новости? — спросил он ее
по-английски.
— Нет.
Карлос резко перешел на испанский и разразился страст-
ной бессвязной речью.
108
— Я прикончил трех полицейских и одного грязного араба,
который предал меня. Я не люблю убивать. Но убиваю всех
предателей. Напиши Нэнси, чтобы оставалась в Венесуэле,
там с ней ничего не случится. Я уезжаю на Ближний Восток,
чтобы отвезти кое-какие документы, а потом вернусь”.
После чего он исчез.
“Он или пьян, или рехнулся”, — подумала Армстронг. Но
когда она проходила мимо газетного киоска на выходе их тер-
минала, ее внимание привлекли заголовки: “Два полицейских
убиты, один ранен. Двое убийц предположительно граждане
Венесуэлы. Один из них также убит”, — ошибочно сообщала
популярная ежедневная газета “Аврора” (редакцию которой
Карлос пытался взорвать предыдущим летом), знакомя своих
читателей с предварительной версией. И постепенно до нее
начало доходить. И теперь фраза: “Я убиваю всех предателей”
° ° 20
показалась ей скорее угрозой, чем откровением.
* * *
В течение недели ДСТ не обращала внимания на улики, ко-
торые могли бы предотвратить убийства. В квартире Мухарба-
ла на улице Клод-Вельфо в восточном Париже следователи
обнаружили чек на 2500 франков, выписанный на имя Ампаро.
Чек был подписан ювелиром, сообщившем, что она попросила
одолжить ей деньги, и он назвал ее адрес. Однако полиция доб-
ралась до квартиры на улице Амели лишь в понедельник, 30
июня, через три дня после резни, устроенной Карлосом.
“Ее квартира, — изумленно писала «Аврора», — сравнима
лишь с пещерой Али-Бабы и сорока разбойников”. Ампаро
никогда не интересовалась у Карлоса, что находится в его
сумках, да и он не показывал ей свою выдающуюся коллек-
цию, которая превратила ее квартиру во взрывоопасную зону.
Среди наиболее ценных экспонатов были чешские пистоле-
109
ты-пулеметы системы “Скорпион” — легкое оружие, славив-
шееся гораздо большей дальнобойностью, чем обычные пис-
толеты. Кроме этого в сумках были обнаружены еще десять
пистолетов, также в основном чешского производства, трид-
цать три обоймы, двадцать восемь гранат, пятнадцать шашек
динамита, шесть килограммов пластиковой взрывчатки, дето-
наторы, тридцать запалов, а также три самодельные бомбы,
готовые к употреблению.
Среди гранат из Восточной Европы находились два запала с
маркировкой “UZRGM 08-73354” — точно такой же, как на
осколках гранаты, найденных в аэропорту “Орли” после второй
неудавшейся попытки нападения на самолет компании “Эль-
Аль”. А маркировка М26 на ручной осколочной гранате сви-
детельствовала о том, что она идентична гранате, брошенной в
аптеке Сен-Жермен, а также трем другим, оставленным члена-
ми группы Японской Красной армии после захвата француз-
ского посольства в Гааге.21
Кроме взрывчатки, оружия и снаряжения Карлос хранил в
квартире Ампаро “набор фальшивомонетчика” и список изве-
стных французских евреев и лиц, связанных с евреями, вклю-
чавший в себя популярного политика и министра здравоохра-
нения Симона Вейля, пережившего во время войны Аушвиц.
Список Карлоса включал в себя и имя министра нефтяной
промышленности Саудовской Аравии шейха Ахмеда Заки
Ямани. Кроме этого там были обнаружены папки с планами
расположения редакций трех парижских газет, взорванных пре-
дыдущим летом, и принадлежавшая Мухарбалу зеленая запис-
ная книжка, содержавшая подробные описания операций и
перечень расходов за минувший год, вплоть до билета на обзор-
ную галерею в аэропорту “Орли” стоимостью в два франка.
При тщательном обыске квартиры Ампаро среди вещей,
принадлежащих Карлосу, ДСТ обнаружила четыре паспорта
с его фотографиями. Однако у ДСТ не было ни малейшего
110
представления о том, кто из четырех Карлосов является насто-
ящим — Сенон Кларк, гражданин США, родившийся в Нью-
Йорке 20 июня 1945 г., Гленн X. Гебхард, также американец,
родившийся в Нью-Йорке 1 августа 1950 г., Карлос Андрес
Мартинес Торрес, перуанец, родившийся в Солтеро 4 мая
1947-го или, наконец, Ильич Рамирес Санчес, венесуэлец, ро-
дившийся 12 октября 1949 г. в Каракасе. И лишь гораздо
позднее отпечатки пальцев, обнаруженные в квартире на ули-
це Тулье, были идентифицированы с теми, что были присланы
во Францию венесуэльскими властями.22
“Я его люблю”, — заявила Ампаро в суде после предъяв-
ления ей обвинения в хранении оружия и взрывчатых ве-
ществ, а также в сотрудничестве с агентами иностранной дер-
жавы — это обобщающее обвинение часто использовалось
следователями отдела по борьбе с терроризмом. Однако она
охотно описала следователю все подробности утреннего ви-
зита обезумевшего Карлоса.23
Так зависимость Карлоса от женщин позволила полиции при-
близиться к нему еще на один шаг. В Лондоне, в середине
июня, когда Анжела Отаола и ее приятель Барри Вудхэме
передвигали мебель, они обнаружили два конверта с просро-
ченным чилийским паспортом на имя Адольфо Хосе Мюллера
Бернала и с международными водительскими правами, выдан-
ными в Кувейте, также с фотографией Карлоса, но выданными
на другое имя. Там же находился список видных британских
лиц, в основном еврейской национальности. Заинтересовавшись
этими находками, Вудхэме вскрыл дешевый замок на черной
сумке, которую по просьбе Карлоса Анжела спрятала за шка-
фом за несколько месяцев до этого. В аккуратном пакете, ле-
жавшем на самом верху сумки, находился чешский автоматиче-
ский пистолет с глушителем и запасными обоймами. Вудхэме
не рискнул лезть дальше, опасаясь, что Карлос догадается о том,
что он открывал сумку.
111
1 июня, через день после того, как ДСТ обнаружила ору-
жейный склад в квартире Ампаро в Париже, Вудхэме про-
читал в “Гардиан” репортаж о событиях на улице Тулье.
Это не могло не навести его на размышления о том, не
являются ли убийца Карлос и его знакомый одним и тем же
человеком. Как и Париж, Лондон изнемогал от жары, и в
квартире было нестерпимо душно, когда он вернулся вече-
ром домой. Кроме того в ней стоял тошнотворно-сладкий
запах. Вудхэме еще раз заглянул в сумку, оставленную Кар-
лосом, и обнаружил в ней три пистолета со спиленными
номерами: “браунинг” и два чешских, на один из которых
был навинчен глушитель. Кроме того там находились две
резиновые дубинки, боеприпасы, а также резиновые штемпе-
ли для подделки въездных виз в разные страны. Странный
сладковатый запах исходил от упаковок с нитроглицерином,
который был настолько чувствителен, что мог взорваться от
щелчка выключателя.
Левацкие взгляды Вудхэма помешали ему прибегнуть к по-
мощи полиции, поэтому он решил “обратиться к той прессе,
которой мог доверять”. Но когда он позвонил в “Гардиан”,
дежурный репортер заподозрил, что имеет дело с одним из
бесчисленных шутников, которые ежедневно звонят в газеты.
“Принесите сумку сюда”, — услышал Вудхэме, после чего
явился в отдел новостей с пистолетом и списком, обнаружен-
ным в сумке.
Один из репортеров “Гардиан”, отправившийся с Вудхэм -
сом к нему домой, заметил на книжной полке экземпляр трил-
лера Фредерика Форсайта “День Шакала”, который он не-
давно прочитал. Так родилась новая кличка Карлоса —
Шакал. И не важно, что герой романа был высоким светло-
волосым худым англичанином с холодным, как туман над про-
ливом, взглядом серых глаз, не играло роли и то, что он не
имел никакого отношения к палестинским экстремистам.
112
Хотел ли сам Карлос походить на убийцу из романа Фор-
сайта? Много лет спустя Вудхэме писал об этом в одной из
газет: “Какая из версий наиболее точна? Был ли Шакал по-
клонником творчества Фредерика Форсайта? А может, что
еще более невероятно, он сам стремился к получению этого
прозвища? Думаю, что вторая версия неверна. Книга Фор-
сайта, принадлежала не Карлосу, а мне, и именно я был по-
” 24
клонником его творчества .
Пока Скотленд-Ярд, вызванный “Гардиан”, переворачивал
квартиру вверх дном, Анжела Отаола курила сигарету и игра-
ла с полицейским шлемом, который был для нее непомерно
велик. На вопрос об ее отношениях с Карлосом она ответила,
что “Карлос — ее друг. Ну, теперь уже бывший друг”. Чер-
ная сумка была отправлена в судебную лабораторию мини-
стерства внутренних дел, где специалисты по взрывчатым веще-
ствам занялись анализом ее содержимого. Они обнаружили
детонаторы, запалы для гранат, три полностью снаряженные
ручные гранаты Миллса, находящиеся на вооружении бри-
танской армии, полукилограммовую плитку оранжевой глино-
образной пластиковой взрывчатки “семтекс” чешского про-
изводства, три плитки другой взрывчатки предположительно
шведского производства, две бухты запального шнура и рус-
скую осколочную ручную гранату Ф-1.
И Барри Вудхэме, и Анжела Отаола были арестованы.
Барри освободили через три дня. А Анжеле пришлось прове-
сти в тюрьме целый год по обвинению в хранении оружия,
после чего она была депортирована. Откровенияния Вудхэм-
са полностью разрушили их отношения: “После ареста она не
произнесла со мной ни слова /
Анжела Отаола была не единственной женщиной, постра-
давшей из-за Карлоса. Поплатились все, даже те, кто не
стремился к общению с ним. После неожиданной встречи в
автобусном терминале в Париже Анжела Армстронг была
ИЗ
слишком напугана, чтобы писать своей подруге Нэнси, как ее
просил Карлос. Она было обратилась с этой просьбой к сво-
ему приятелю в Лондоне, но тот тоже читал газеты и отказался
ее выполнить. Опасаясь, что ее жизнь находится в опасности,
Анжела Армстронг вылетела в Лондон и только через день
поняла, что ей следовало обратиться в полицию. По возвра-
щении в Париж она была арестована. Весь день ее держали
в камере, а ночью вызывали на допросы. Когда она не выдер-
жала напряжения и с ней началась истерика, один из следова-
телей ударил ее по лицу. Ее освободили только через двад-
цать пять дней. Однако дороже всего знакомство с Карлосом
обошлось Нидии Тобон. Следователи выяснили, что она была
банкиром Карлоса и помогала ему пользоваться фальшивыми
документами. И хотя свидетельств того, что она знала или
подозревала о его террористической деятельности, обнаруже-
но не было, Центральный уголовный суд в Лондоне пригово-
рил ее к одному году тюремного заключения.26
Сообщение “Гардиан” о том, что Карлос жил долгое время в
Лондоне, всколыхнуло всю Британию. Испуганная Дэлия Фу-
энтес, служащая венесуэльского консульства, знакомая с Кар-
лосом, сообщила, что как-то вечером он явился к ней в дом, но
она его не впустила, поскольку он выглядел очень грязным, что
резко контрастировало с его обычной аккуратностью. Много
лет спустя Карлос заметил, что это было обычной женской
хитростью, тактическим ходом, с помощью которого Фуэнтес
хотела вернуться на родину, чтобы продолжать преследовать
бывшего венесуэльского посла, в которого она была влюбле-
на.27 Однако сегодня очевидно, что после убийства в Париже
Карлос отправился в Брюссель, а оттуда в Бейрут, чтобы изло-
жить Хаддаду свою версию случившегося.28
В это время в Бейруте, через день после совершения тройно-
го убийства, глава отдела уголовных расследований полковник
Дада вызвал к себе бывшего сотрудника ДСТ Жана-Поля
114
Морье, который помогал допрашивать Мухарбала. В присут-
ствии высших чинов департамента, облаченных в парадные
мундиры, полковник мрачно сообщил о событиях в Париже и
заверил Морье, что все сотрудники выражают ему глубокое
сочувствие и готовы и впредь сотрудничать с Францией.
Народная партия Сирии, к которой принадлежал Мухарбал,
не стала откладывать своих планов мести за убитого товари-
ща. Не успел Морье вернуться домой, как стены его кварти-
ры прошила пулеметная очередь, заставив его вместе с женой
броситься на пол в поисках укрытия. Однако на Морье охо-
тилась не только Народная партия Сирии. Карлос также
жаждал реванша. “Полковник Дада сказал мне, что вернув-
шийся в Бейрут Карлос жаждет пристрелить меня”, — буд-
нично вспоминал Морье позднее. Но ему повезло. “Палес-
тинцы предупредили Карлоса, что, если он пойдет на это, Фран-
цузская секретная служба придет в ярость и тогда многие
погибнут. И один из руководителей Народного фронта осво-
бождения Палестины Абу Айяд отправил его в столицу Ли-
вии Триполи”.29
Ввиду отсутствия какого-либо прогресса в расследовании,
после того как на квартире Ампаро был найден арсенал ору-
жия, Министерство внутренних дел Франции объявило 10
июля, что оно приняло решение о высылке из страны трех
кубинских дипломатов, причастных к делу Карлоса, и его дру-
зей из квартиры на улице Тулье. Министерство заявило, что
первый секретарь посольства и два культурных атташе явля-
лись агентами кубинской секретной службы (ДГИ), тесно
сотрудничавшей с советским КГБ.
Министерство недвусмысленно намекнуло, что после убий-
ства Карлосу было предоставлено убежище в кубинском по-
сольстве. Официальные лица министерства внутренних дел, с
одобрения князя Понятовского, распространили слухи, что ДГИ
помогло Карлосу переправиться из Марселя в Алжир на грузо-
115
вом судне, перевозившем фрукты, или способствовало его более
Комфортабельному путешествию на автомобиле под защитой ку-
бинского дипломатического паспорта в Восточную Германию,
откуда он перелетел на Ближний Восток. Высылка за содей-
ствие терроризму производилась Францией впервые, до этого
момента подобная мера применялась к дипломатам только за
шпионаж. “Некоторые иностранные секретные службы, — воз-
мущался Понятовский, — помогают международным террори-
стическим организациям”. Пресса получила счастливую воз-
можность поискать в деле Карлоса “руку Москвы”.
Проявив благоразумие, Куба немедленно отозвала Педро
Лару Замору, второго секретаря кубинского посольства в
Париже, который должен был покинуть Францию через ме-
сяц. Офицер ДГИ Замора был частым гостем Нэнси Санчес
Фалькон в ее квартире на улице Тулье, где он любил погово-
рить о политике с ее друзьями и откуда нередко сопровождал
ее на различные мероприятия, организуемые в культурном
центре Дома Кубы.
Убийства на улице Тулье поставили ДСТ в крайне нелов-
кое положение. Контрразведывательная служба совершила ро-
ковую ошибку, не оценив всю степень серьезности шифрован-
ных сообщений, полученных из Бейрута. Показания Мухарбала
содержали достаточное количество доказательств того, насколько
он опасен и что на улице Тулье у него должен быть сообщник.
Происшедшее побоище стало следствием недооценки Мухар-
бала и той небрежности, с которой было осуществлено посеще-
ние квартиры: три невооруженных офицера, отсутствие прикры-
тия, употребление алкоголя до и во время операции. Частично
вину за это взял на себя Арран, официально признав, что счел
Карлоса мелкой рыбешкой. Все последующие годы Арран вздра-
гивал каждый раз, когда в телевизионных программах упоми-
налось имя Карлоса. “Он думал только о том, как бы его
выследить, и ни на минуту не забывал об этом, — говорил сын
116
комиссара Аррана Жан-Ноэль. — Следить за каждым его
шагом стало целью жизни моего отца .
В одной из самых ранних кампаний по дезинформации
ДСТ подвигла газеты, расследовавшие это убийство, на дис-
куссии по вопросу, были ли вооружены офицеры ДСТ. В
одной из статей сообщалось, что ДСТ не подтверждает и не
отрицает тот факт, что жертвы Карлоса были безоружны, хотя
последнее было установлено в первые же часы после совер-
шения преступления. В рапорте, поданном первым офицером
полиции, появившимся на месте происшествия, комиссаром
Марку, говорилось, что никакого оружия у мертвых или рядом
с ними обнаружено не было.31 Старший офицер ДСТ Фи-
липп Паран, приехавший чуть позднее, подтвердил, что штат-
ное оружие убитых полицейских оставалось в сейфе управле-
ния.32 “Это была техническая небрежность. Офицеры ДСТ
не могли себе представить, что Карлос станет защищаться
таким образом, поэтому они и не были вооружены”, — при-
знался бывший президент Франции Валери Жискар д’Эс-
тен.33 Следующий раз соль на раны ДСТ была посыпана
тогда, когда прокурор в своем обвинительном акте по поводу
убийств на улице Тулье высказал критическое замечание в
адрес контрразведки за то, что ее офицеры отправились на
подозрительную квартиру безоружными.
Новых унижений службе ДСТ удалось избежать, лишь за-
претив публикацию дальнейших свидетельств о том, насколько
беззаботно было организовано посещение квартиры на улице
Тулье. Аутопсия Донатини показала, что уровень алкоголя в
крови составлял 1.45 грамма на литр, что официально характе-
ризуется как “состояние легкого алкогольного опьянения”, ко-
торого, однако, вполне достаточно, чтобы воздействовать на зре-
ние, замедлить реакцию и понизить уровень бдительности.34
Донатини не имел права идти на улицу Тулье ни при каких
обстоятельствах. Но ДСТ засекретила результаты аутопсии.
117
В своих неуклюжих попытках спрятать концы в воду сек-
ретная служба пошла даже на подделку фотографии, изобра-
жавшей Карлоса и Мухарбала. Официально ДСТ утверж-
дала, что ей был неизвестен адрес на улице Тулье до того
момента, пока Мухарбал не назвал его за несколько часов
до кровавой бойни. В действительности же в материалах
судебного расследования содержатся два экземпляра фото-
графии, на одной из которых название улицы Суффло и но-
мер дома (№ 20) затерты, что явно свидетельствует о по-
пытке скрыть тот факт, что еще двумя днями ранее ДСТ
довольно близко подобралась к Карлосу. В то же время в
Бейрут на имя Морье было отправлено зашифрованное до-
несение о визите Мухарбала на улицу Тулье после его при-
бытия в Париж.
Однако искажением фактов занималась не только ДСТ.
“Я не являюсь профессиональным убийцей”, — скромно за-
метил Карлос четыре года спустя, рассказывая об этих собы-
тиях. По его словам, он сначала выстрелил в офицеров ДСТ,
а затем направил оружие на Мухарбала, который приближал-
ся к нему, закрыв лицо руками. “Наступил роковой момент.
Но таковы правила игры — предатель обречен на смерть.
Когда он оказался передо мной, я выстрелил ему между глаз.
А когда он упал, я выстрелил еще раз в левый висок”.35 Вскры-
тие, однако, показало, что в Мухарбала была выпущена лишь
одна пуля, прошившая его шею слева направо.36
Когда через двадцать лет Карлосу показали фотографию, сде-
ланную французской службой наблюдения — ту самую, о ко-
торой офицеры ДСТ спрашивали его в квартире на улице
Тулье, — он снова заявил, что это не он. “Этот человек похож
на ливанца, но это не он, потому что снимок сделан двадцать
лет назад, а в то время он был еще ребенком. И это не я. Вы
только взгляните — это же какое-то нечеловеческое лицо.
Как будто на нем надета маска”, — начал юлить он.37
118
Зато в отношении Мишеля Мухарбала, которого Карлос на-
звал руководителем военных операций Народного фронта в Европе,
он оказался куда как более словоохотливым. Одновременно он
заклеймил его как “предателя и тройного агента, работавшего и
на израильский Моссад, и на французские секретные службы,
возможно даже на ДСТ. Он погиб, находясь под защитой фран-
цузской полиции”. Когда Карлоса спросили, был ли он в Пари-
же в день убийства на улице Тулье, он ответил: “По прошествии
двадцати лет трудно сказать, где я был в этот день, так как я
объездил почти все страны мира”.38
Не прошло и нескольких часов после смерти Мухарбала,
как его палестинские хозяева уже объявили его “боевым то-
варищем, принимавшим участие в организации и осуществле-
нии многих героических и смелых акций”, после чего следовал
вывод: “Смерть товарища Мухарбала — это не конец, но
лишь новый стимул к дальнейшей борьбе”. Однако из пока-
заний Карлоса явствует, что поведение “товарища Мухарба-
ла” вызывало у Народного фронта некоторую тревогу. “Па-
рижская служба безопасности нашей организации заметила,
что за Мухарбалом установлено наблюдение, что очень нас
беспокоило, поскольку мы не могли определить, кто проявляет
к нему интерес. Организация сообщила об этом Мухарбалу и
попросила его носить с собой оружие или согласиться на
сопровождение телохранителей. Его ответ был уклончив, и он
отказался от защитных мер. Тогда ему предложили перевод в
другое место, но он снова отказался. Ситуация становилась
критической, предупредительных знаков было предостаточно.
Однако он продолжал вести себя самым странным образом,
н 39
что становилось подозрительным .
Лишь по прошествии некоторого времени после смерти Му-
харбала Народный фронт нашел объяснение его загадочному
поведению. Согласно утверждениям Карлоса, Моссад предло-
жил Мухарбалу поистине царский оклад в размере 40 000
119
франков в месяц. “Совершенно ясно, Народный фронт не мог
получить реальных доказательств этого, однако мы пришли к
этому выводу, сопоставив некоторые факты”, — позднее зая-
вил Карлос.40 Бывший моссадовский “катца”, офицер изра-
ильской разведки Виктор Островский, писал, что Мухарбал
был завербован еще в июне 1973 года и поставлял сведения
о своем предшественнике Будиа, благодаря которым тот и был
уничтожен группой коммандос “Гнев божий”.
Островский, бывший эксперт по оружию, решил напи-
сать книгу о своем четырехлетием пребывании в рядах
Моссада потому, что хотел обличить “порочные идеалы,
эгоистический прагматизм, ...жадность, похоть и абсолютное
отсутствие уважения к человеческой жизни”, которые, по его
словам, разъели эту организацию.41 Он также рассказывает о
том, как парижский агент Орен Рифф, возглавивший впо-
следствии подготовку будущих разведчиков, завербовал Му-
харбала в одной из лондонских гостиниц. Перечислив все
известные ему сведения о ливанцах, Рифф якобы прямо зая-
вил: “Я агент секретной службы Израиля, и мы готовы пред-
ложить вам кругленькую сумму. Мы хотим, чтобы вы рабо-
тали на нас”. Мухарбал широко улыбнулся и ответил: “Чего
же вы так долго ждали?” Согласно утверждениям Остров-
ского, Мухарбал согласился на сотрудничество не столько
из-за денег, сколько из-за желания обеспечить себе безо-
пасность с обеих сторон.
Народный фронт с радостью принял версию Карлоса. После
бегства из Парижа он получил вотум доверия со стороны
Бассама Абу-Шарифа, который публично назвал Карлоса
“самым блестящим агентом и нашей основной силой на
международной арене. Карлос недосягаем для полиции, кото-
рая за ним охотится. И мы можем не сомневаться, что вскоре
его присутствие станет достаточно ощутимым. Он оправдает
наши ожидания”.
5
ЖУТКАЯ ВЕЧЕРИНКА
Скажите им, что я из Венесуэлы и что
меня зовут Карлос. Скажите им, что я —
тот самый знаменитый Карлос. Они меня
знают.
(Карлос — посреднику во время
налета на ОПЕК).
♦ ♦ *
В глазах его палестинских хозяев Карлос достаточно про-
явил силу своего характера в Париже, убив представителя
Народного фронта, отвечавшего за работу в Европе. И в Бей-
руте ему удалось убедить Хаддада в том, что Мухарбал был
предателем. Его доводы, а также его дурная слава, как во
Франции, так и в Великобритании сделавшая его объектом
охоты всех спецслужб мира, заслуживали скорее похвал, неже-
ли укоров.
Во время встреч в Бейруте и Адене в конце лета и начале
осени 1975 года Хаддад обсуждал с Карлосом дальнейшие
планы. До сих пор задача Карлоса заключалась лишь в со-
121
здании персональной агентурной сети в Лондоне и Париже,
члены которой были связаны с ним сложными личными от-
ношениями и подчинялись только ему одному. Новое задание
Хаддада подразумевало, что Карлосу потребуется нечто боль-
шее, чем подружки, так или иначе находящиеся с ним в лю-
бовных отношениях и готовые выполнять его поручения или
прятать у себя его оружие. Теперь, с благословения Хаддада,
Карлосу предстояло расширить круг своих действий.
Из всех европейских террористических групп Карлос луч-
ше всего знал Революционные ячейки Западной Германии.
Немцы помогли ему организовать первый теракт в аэропорту
“Орли” и теперь согласились составить основу новой коман-
ды. Карлос обратился к своему другу Уилфриду Бёзе, одному из
основателей Революционных ячеек. Они договорились, что
Бёзе поставит обо всем в известность длинноволосого Ганса
Иоахима Кляйна, того самого отставного судейского клерка,
который ошибочно принял Карлоса за мафиози при первой
встрече. В какой-то мере с помощью Революционных ячеек
Кляйн пытался избавиться от своего прошлого; большую часть
своей жизни он провел в убеждении, что его вечно пьяный
отец, избивавший его в детстве, служил в войсках С С, а мать
была еврейкой, пережившей ужасы концлагеря Равенсбрюк.
В действительности же его отец был солдатом вермахта, во-
евавшим на страшном Восточном фронте в России, а мать
никакого отношения к евреям не имела. Карлос доверял Кляйну
после неудачной попытки похищения посла Объединенных
Арабских Эмиратов в Лондоне, которую они предприняли
несколькими месяцами ранее.
В ноябре, в лесу неподалеку от Франкфурта, в стороне от
посторонних глаз, Бёзе ввел Кляйна в курс дела. Теперь на-
ступила его очередь нанести сокрушительный удар в борьбе
за свободу Палестины, сказал Бёзе. Фиддеинам, базировав-
шимся в Бейруте, грозила опасность, а преуспевающие араб-
122
ские страны не желали принимать в этом никакого участия.
Народный фронт должен был заставить производителей не-
фти из арабских стран, большинство из которых выступало за
мир между Египтом и Израилем, перейти на сторону их пале-
стинских братьев.
Когда Кляйн поинтересовался, как именно они собираются
достичь этого, ответ Бёзе потряс его. Похитить всех государ-
ственных министров на очередной сессии Организации экс-
портеров нефти (ОПЕК), которая намечена на следующий
месяц в Вене. Кляйн возразил, что штаб-квартира ОПЕК в
австрийской столице наверняка надежно охраняется. Бёзе
ответил, что боевики рассчитывают на помощь одной из стран
— членов ОПЕК; подобная предварительная информация
отсутствовала, когда Карлос помогал Японской Красной ар-
мии захватывать французское посольство в Гааге. Сам план
был предельно прост: Карлос пройдет с группой боевиков в
здание, захватит министров по делам нефти и потребует выкуп,
который поможет Палестинскому движению сопротивления.
После получения выкупа двух министров — шейха Ямани из
Саудовской Аравии и Джамшида Амузегара из Ирана —
оставят в заложниках и казнят.
Кляйн согласился. И Революционные ячейки предостави-
ли Карлосу свою активистку, двадцатитрехлетнюю Габриелу
Крёхер-Тидеман, утверждавшую, что она имеет “боевой” опыт.
За два года до этого полиция Западной Германии поймала ее,
в то время студентку социологического факультета, когда она
отвинчивала автомобильные номера в автопарке. Она успела
выхватить пистолет и даже ухитрилась ранить одного из поли-
цейских прежде, чем ее заставили сдаться. В соответствии с
описанием Интерпола у нее была “плоская грудь, каштановые
волосы, которые она время от времени перекрашивала в ры-
жий цвет, бледное лицо, серо-голубые глаза, большой веснуш-
чатый нос, маленький рот и большие зубы”. В разделе “отли-
123
читальные признаки” значилось: “послушна, заядлая куриль-
щица”.1 Остальными членами группы Карлоса стали палес-
тинец и два ливанца, которых знали только по кличкам (Ха-
лид, Юсеф и Джозеф).
В начале декабря после короткой встречи с Хаддадом в
Адене Карлос вернулся в Европу. Он выбрал живописный
альпийский маршрут из Швейцарии в Австрию и сел на тот
же поезд, что и Бёзе с Кляйном, не поставив их об этом в
известность. Прибыв на место, Карлос поселился в отеле
“Хилтон”, к востоку от центра Вены, первом современном оте-
ле, построенном здесь после войны. Роскошные старомодные
дворцы эпохи Габсбургов, переделанные в гостиницы, были не
для него.
Бёзе и Кляйн остановились в менее роскошном отеле непо-
далеку от собора, порицая Карлоса за его шикарные замашки.
“Когда Карлос начинал говорить о своем образе жизни, он
сам признавал, что так и остался буржуа”, — объяснял Кляйн.
“И должен признать, что подобный образ жизни не раздра-
жал нас, хотя мы и относились к этому критически. Он всегда
шикарно одевался и останавливался в самых дорогих отелях.
Он утверждал, что так безопаснее. Должен сказать, что при
таких операциях у нас не было проблем с деньгами. По сотне
долларов каждому в день. С такими деньгами можно жить”.2
За последние несколько недель двадцатишестилетний Карлос
отрастил козлиную бородку и бакенбарды. Он носил длинные
волосы и нуждался лишь в одном завершающем штрихе, ко-
торый окончательно сделал бы его похожим на его героя —
Че Гевару. Походив несколько дней (без оружия) по городу,
он, в конце концов, нашел то, что ему было нужно в одном
шикарном магазине. Это был черный берет.
Бёзе и Кляйн, встретившие Карлоса в тот самый момент,
когда он выходил из магазина, залихватски надвинув на лоб
только что купленный берет, начали расспрашивать его о под-
124
ровностях планируемого нападения. Однако Карлос, как все-
гда наслаждавшийся жизнью, поделился с ними лишь мело-
чами, пока они обедали в дорогом ресторане. Карлос не вла-
дел немецким, поэтому Бёзе переводил его слова Кляйну с
английского. Начало операции было назначено на 19 или 20
декабря. Крёхер-Тидеман должна была появиться с минуты
на минуту. Трое остальных членов группы вместе с оружием
и взрывчаткой должны были прибыть чуть позднее. Кроме
этого в Вену прибыли еще четыре члена Революционных
ячеек, которые арендовали две квартиры в пригородах Вены
и помогали подготовить все необходимое для нападения. Они
осуществляли наблюдение за штаб-квартирой ОПЕК, а так-
же изучали архивы местных газет, выискивая фотографии и
статьи, касающиеся предыдущих сессий. Кроме того Карлос
сообщил, что Бёзе не будет участвовать в операции.
Кляйну не оставалось ничего другого, как ждать. Вскоре ему
надоело шататься по городу и ходить в кино. Прошла еще
неделя, прежде чем Карлос снова собрал их вместе в гости-
ничном номере Бёзе. На этот раз он был более разговорчив.
Он объявил, что, как только министры стран ОПЕК будут
захвачены, боевики выдвинут требование предоставить им са-
молет, чтобы вывезти заложников за пределы Вены. Самолет
вылетит в неизвестном направлении и доставит их туда, где
они пересядут на другой авиалайнер, способный совершить
дальний рейс. Министров по одному будут высаживать в их
собственных странах, но лишь после того, как их правитель-
ства заявят по радио о своей поддержке палестинцев. В слу-
чае отказа сделать это соответствующий министр будет не-
медленно расстрелян. Судьба же шейха Ямани и министра
Амузегара была предрешена: по словам Кляйна, Карлос соби-
рался покончить с обоими, как только они окажутся за преде-
лами Вены. “Мы предпочитали не распространяться на эту
тему. Предполагалось, что Карлос сделает это сам без чьей-
125
либо помощи. Так это и делается — такими вещами должен
заниматься глава операции”.3
Следующий перечень указаний привел Кляйна в бешен-
ство. “Если кто-нибудь попробует оказать сопротивление, то
будет немедленно казнен,” — предупредил Карлос. “Несво-
евременное выполнение приказа также будет караться смер-
тью. Попытка бегства — смерть; любое проявление истерики
или невменяемости — смерть. Если член команды откажется
выполнить мой приказ или поступит вопреки инструкциям, со-
гласованным заранее, что подвергнет опасности успех опера-
ции — он тоже будет убит”.4
Кляйн заметил, что если кому-то удастся сбежать или у кого-
то случится нервный срыв, то стрелять в таких людей бес-
смысленно. Но Карлос был непоколебим. Если убивать всех,
оказывающих сопротивление, это заставит задуматься осталь-
ных заложников. А если не пристрелить на месте истеричную
секретаршу, то ее поведение может спровоцировать массовую
панику. Карлос и Кляйн при посредничестве Бёзе спорили об
этом два часа, пока вдруг не поняли, что кричат настолько
громко, что их могут услышать в коридоре или в соседнем
номере, после чего мгновенно разошлись. Кляйн не сомневался,
что Бёзе в своем переводе пытался смягчить его доводы, иначе
Карлос просто исключил бы его из своей команды.
Но Карлос не мог себе позволить с кем-либо расстаться,
отчасти из-за того, что подготовка шла с отставанием от пла-
на. Крёхер-Тидеман все еще не добралась до Вены, и это
грозило крахом всей операции. Помимо этого Карлос все
еще не получил оружия и взрывчатки, а также обещанной
информации (включая расположение помещений в офисе
ОПЕК). Ему ничего не оставалось, как отложить операцию
на несколько дней.
Карлос обратился за помощью к Бёзе. Не могли бы това-
рищи из Революционных ячеек передать ему все свое оружие,
126
взрывчатку и боеприпасы, которые у них были в резерве? По
словам Кляйна, Карлос затребовал оружие и от своего тайного
источника, работавшего в секретной службе одной из стран —
членов ОПЕК, чье имя так и осталось нераскрытым. В ожи-
дании ответа Карлос выехал из отеля “Хилтон” и снял квар-
тиру для себя и остальных членов команды. Вскоре после
этого на связь вышла Крёхер-Тидеман. Наконец, вся группа
была в сборе.
19 декабря, в пятницу, Карлос вернулся с победоносным
видом после встречи со своим таинственным источником. При
себе у него были две сумки, битком набитые пистолетами и
пулеметами “беретта” итальянского производства, скорострель-
ными винтовками М-16, автоматическими пистолетами “скор-
пион”, револьверами Р38 и почти 15 кг взрывчатки. По про-
шествии нескольких часов в дверях квартиры появилась пред-
ставительница Революционных ячеек, доставившая еще одну
партию оружия, которую она контрабандным путем ввезла в
Австрию в огромном дорожном чемодане. Всю ночь и после-
дующий день террористы чистили и смазывали выбранное
оружие, большая часть которого была абсолютно новой и все
еще находилась в упаковке.
* * *
21 декабря, в воскресенье утром, Карлос привел в порядок
свою козлиную бородку, усы и бакенбарды. Он надел брюки
цвета хаки, легкий серый пуловер и коричневый кожаный пид-
жак от Пьера Кардена, заломив берет чуть менее залихватски.
Оружие, боеприпасы, взрывчатка, запалы и детонаторы были
сложены в спортивные сумки “Адидас", которые Карлос, Кляйн,
Крёхер-Тидеман и три араба повесили через плечо.
Вся шестерка вышла из квартиры и села на трамвай, шед-
ший по кольцу Доктора Карла Люгера на запад от центра
127
города к Кристкиндмаркету — регулярно устраивавшемуся
рождественскому рынку, где по вечерам под оглушающие вопли
динамиков шла бойкая торговля жареными австрийскими со-
сисками и прочей праздничной снедью. Однако, когда боевики
сошли на скользкую, покрытую снегом мостовую, здесь царила
тишина. Ледяной ветер продувал их плащи и легкие пальто.
Сгибаясь под тяжестью своих сумок, они медленно двинулись в
сторону штаб-квартиры ОПЕК, расположенной чуть дальше
по проспекту. Они добрались до семиэтажного здания, вме-
щавшего также Канадское посольство и местное отделение
компании “Тексако”, ровно в половине двенадцатого.
Кляйн беззаботно поздоровался с молодым полицейским,
стоявшим у входа в здание, и тот едва кивнул ему в ответ. Все
утро в здание входили и выходили министры и сопровожда-
ющие их лица, поэтому полицейский решил, что нет никакого
смысла заниматься проверкой конкретно этой группы. Нача-
ло сессии ОПЕК и возможность перехватить по дороге кого-
нибудь из участников переговоров привлекли около тридцати
журналистов. И хотя никаких значительных заявлений не
ожидалось, собрание производителей нефти вызывало инте-
рес особенно с тех пор, как ОПЕК начала резко поднимать
цены на нефть. Однако после половины одиннадцатого, когда
переговоры продолжились за закрытыми дверьми, в здании
осталась лишь горстка корреспондентов. Когда Карлос вошел
в здание, лишь трое журналистов, для которых стоическое
ожидание в надежде на случай стало второй натурой, прята-
лись в холле от декабрьской стужи.
Карлос спросил их по-английски, не закончилась ли сессия,
и, получив отрицательный ответ, двинулся во главе своей ни-
чем не примечательной группы вверх по лестнице. Вид у всех
был несколько потрепанным, словно это была группа млад-
ших сотрудников какой-нибудь малозначительной делегации.
Никто даже не обратил внимания на невысокую девушку в
128
длинной юбке и шерстяной шапочке. А присутствовавшие
арабы позволили Бартелеми Хили из “Ассошиэйтед Пресс”
отпустить им вслед замечание: “А вот и делегация из Анго-
лы”.5 Поднявшись по лестнице, Карлос и его команда рас-
стегнули свои сумки, достали оружие и бросились бежать.
Кляйн натянул на голову вязаный шлем.
Заседание продолжалось, но часть делегатов прогуливалась
возле стойки регистрации и по коридору, шедшему к конфе-
ренц-залу. Безопасность на первом этаже обеспечивали всего
два полицейских в штатском. Это были австрийские инспек-
торы Антон Тишлер и Иозеф Янда. Они были первыми, кто
увидел, как Карлос и его команда, вооруженная автоматами и
гранатами, ворвались через красные стальные двери, отделяв-
шие главную лестницу от холла. Началась стрельба.
Кляйн должен был установить контроль над телефонным
коммутатором и обыскать обслуживающий персонал, чтобы
убедиться в том, что присутствующие безоружны. Однако в
плане не было предусмотрено появление серьезной молодой
блондинки в очках по имени Эдит Хеллер. Спрятавшись за
регистрационной стойкой, выходившей к дверям и к лифтам,
она успела позвонить в полицию и сообщить: “Это ОПЕК.
Здесь повсюду стреляют”. Кляйн понял, что она делает, подбе-
жал к ней и приставил к голове девушки пистолет. Хеллер
показалось, что голова ее разлетелась на части, когда Кляйн
медленно отвел дуло и выстрелил в телефонную трубку, кото-
рую она держала в руках.
“Я пытался дать ей таким образом знак, чтобы она пере-
стала звонить, — объяснял Кляйн позднее. — Но поскольку
она не отреагировала, мне пришлось расстрелять все аппара-
ты. Но ей все было нипочем. Это было просто невероятно. Я
стрелял по аппарату из своей “беретты”, а это здоровенный
пистолет, производящий страшный грохот. Но она тут же хва-
тала следующую трубку, и мне приходилось стрелять снова.
9-2981
129
В конце концов, я расстрелял по коммутатору всю свою обой-
” 6
му .
Ворвавшись в зал регистрации, Карлос сразу повернул на-
право и бросился по коридору к конференц-залу. Инспектор
Тишлер с проворностью, удивительной для его шестидесяти
лет (через два месяца он должен был выйти на пенсию), бро-
сился вперед и схватил ствол его пистолета, но Карлос выр-
вался. Инспектора он оставил Крёхер-Тидеман, бежавшей
сзади. Та задала только один вопрос: “Вы полицейский?”
Инспектор стоял с поднятыми руками и не мог достать свой
автоматический “вальтер-ППК” из кобуры на поясе. Он на-
чал было отворачиваться от стоявшей на расстоянии метра от
него девицы, но его положительный ответ стоил ему пули, кото-
рая вошла в основание черепа и вышла через горло. Крёхер-
Тидеман засунула смертельно раненного Тишлера в один из
трех лифтов и нажала на кнопку нижнего этажа.
Через мгновение Крёхер-Тидеман увидела широкоплечего
мужчину, который уходил от нее с поднятыми вверх руками
по направлению к лестнице. Кляйн тоже заметил его: “Ог-
ромный неповоротливый детина, — подумал он. — Вот и
хорошо, одним меньше”. Но Крёхер-Тидеман догнала бегле-
ца, иракского агента службы безопасности по имени Хасан
Саид аль Хафари, и приставила пистолет к его груди, нимало
не смущенная тем фактом, что он существенно превышал ее
по своим размерам. Хасан обхватил ее за пояс и потащил к
лестнице, так что пистолет оказался плотно зажатым между
ними. Затем они скрылись из поля зрения Кляйна.
Когда Кляйн снова увидел иракского охранника, его мозги
были разбрызганы по полу. Крёхер-Тидеман ухитрилась вы-
нуть другой пистолет. Позднее она принесла свои извинения
иракскому дипломату за это убийство. “Мне пришлось это
сделать, — объяснила она, — поскольку он пытался отнять у
меня оружие”. После чего она продемонстрировала свой по-
130
рванный жакет. “Она выполняла инструкции Карлоса”, —
подтвердил Кляйн.7
Отделавшись ©^инспектора Тишлера, Карлос схватил креп-
кого инспектора Иозефа Янду и потащил его к конференц-
залу. Янда, ветеран Второй мировой войны, прикинул силы
нападавших и понял, что попытка вытащить свой служебный
“вальтер-ППК” в данных условиях будет равна самоубий-
ству. Он почти не сопротивлялся Карлосу, который не дога-
дывался, что в его руках офицер полиции. Через несколько
мгновений он затолкнул инспектора в одну из боковых комнат,
расположенных вдоль коридора. На сохранившейся записи
телефонного звонка Янды в штаб-квартиру венской полиции,
сделанного в 11:44, слышен не только его голос: “Офицер
криминальной полиции Янда. Департамент один. Нападение
на ОПЕК. Стрельба из автоматов”, но и звуки выстрелов.
Сопротивление, оказанное ливанским экономистом Юсе-
фом Исмирли, чуть было не погубило Карлоса. Карлос нахо-
дился в полутемном коридоре, так как несколько лампочек
оказалось разбитыми выстрелами, когда безоружный Исмир-
ли, по всем свидетельствам обладавший тихим и ровным ха-
рактером, внезапно выхватил у него пистолет. К несчастью,
ливанец не знал, как обращаться с “береттой”, и начал неуме-
ло вертеть ее в руках. Карлос же тем временем вытащил из-
под кожаной куртки второй пистолет. Хватило бы одного
выстрела, чтобы вывести Исмирли из игры. Но Карлосу этого
было недостаточно. Сначала он прострелил ливанцу руку, от-
чего тот выронил “беретту”, потом ногу, затем выпустил пулю
в живот и лишь после этого прикончил его выстрелом в заты-
лок. “Я был в бешенстве, — хладнокровно объяснил потом
Карлос. — Но кроме этого я хотел всех проучить”. Это
полностью соответствовало его любимому девизу: “Хочешь
достичь результата — научись шагать по трупам”.8 Кляйн
придерживался иных взглядов. “Это было просто издева-
9*
131
тельство, чистая показуха и неоправданная жестокость, потому
что этот человек уже не мог сопротивляться .
* * *
Когда группа Карлоса вошла в здание, в обшитом деревян-
ными панелями конференц-зале шла полемика, ставки сторон
в которой составляли миллионы долларов. Терпение всех один-
надцати министров по делам нефти было на исходе — все
были выведены из равновесия сорвавшимся подписанием до-
говора о ценах на нефть, который предполагалось заключить
еще в пятницу.
После того, как шестьдесят с лишним человек, находивших-
ся в конференц-зале, услышали первые выстрелы, туда вошли
двое вооруженных налетчиков с масками на лице, которые
выпустили в потолок несколько очередей. Полностью проиг-
норировав протокол и не проявив никакого уважения к мини-
стерской должности, один из террористов приказал всем лечь
на пол и не шевелиться. Первой мыслью шейха Ямани было
то, что он стал жертвой нападения европейцев, желавших ото-
мстить ОПЕК за резкий подъем цен на нефть. Уверенный в
том, что вскоре ему предстоит умереть, сорокапятилетний Яма-
ни начал повторять про себя строки Корана: “И скажут пра-
ведникам: покойтесь в мире и блаженстве. Вернитесь к своему
создателю в согласии с собой и на радость ему. Войдите в
ряды верных; и да откроются для вас небеса”.10
Министры и прочие официальные лица пытались из своих
неудобных положений рассмотреть высокого человека с блед-
ным круглым лицом и орлиным носом, который отдавал рас-
поряжения на арабском языке, говоря с сильным акцентом:
“Юсеф! Положи свою взрывчатку”. Потом Карлос задал
вопрос на английском: “Вы нашли шейха Ямани?” Прятаться
было негде. “Я здесь”, — сказал министр. Позднее он вспо-
132
минал, как боевик осмотрел всех присутствовавших и, “встре-
тившись со мною взглядом, издевательски меня попривет-
ствовал и представил своим сообщникам”.11
И только позднее, когда Карлос обнаружил министра нефти
Венесуэлы Валентина Эрнандеса Акосту, до Ямани дошло, что
происходит: “Главарь очень доброжелательно начал беседовать
с венесуэльским министром. И тогда мы поняли, что это все-
мирно известный террорист Карлос. Для меня это было весьма
неприятным открытием, поскольку во время обыска в его квар-
тире предыдущим летом французские власти обнаружили сре-
ди его бумаг и документов план моего убийства”.12
Кляйн вместе с Юсефом, который, по его словам, до того
момента где-то прятался, расположился в коридоре, который
вел к конференц-залу. К этому моменту они уже целиком
контролировали весь второй этаж. “Наверное, и снаружи это
понимают, —подумал он. — Теперь в штаб-квартире ОПЕК
царила гробовая тишина”.13 Нападавшие при этом не знали,
что через несколько секунд после звонка инспектора Янды
дежурный офицер центрального полицейского управления Вены
поднял по тревоге спецподразделение полиции. Еще через
несколько минут, в то время, когда Карлос уже находился в
помещении конференц-зала, три бойца в стальных шлемах и
бронежилетах, вооруженные “узи”, ворвались в фойе нижнего
этажа. Удостоверившись в том, что спасти инспектора Тиш-
лера, тело которого наполовину вывалилось из лифта, невоз-
можно, они бросились наверх. На втором этаже их встретил
шквал огня.
Кляйн и Юсеф прикрывали коридор и стойку регистрации.
Командир антитеррористической группы Курт Леопольдер от-
теснил их в глубь слабоосвещенного коридора и приказал
открыть ответный огонь. Одна пуля, отскочив от стены, попала
Кляйну в живот, другая царапнула по бедру, третья врезалась
в его пистолет. Леопольдер, получив пулю в зад, начал отсту-
133
пать. Кляйн, не ощущавший боли от своей раны, бросил грана-
ту, но неудачно: она взорвалась в четырех метрах от него и в
шести от его цели. Кляйн успел пригнуться, и большая часть
осколков врезалась в стены коридора.
Эта граната, подкрепленная непрерывными предупрежде-
ниями Кляйна о том, что все заложники будут убиты, если
штурм не прекратится, убедила австрийцев, что им ничего не
остается, как отступить. Кляйн прошел в кухню, примыкав-
шую к коридору, закурил сигарету и, подняв свитер, начал рас-
сматривать свою рану. Как ни странно, крови не было. Когда
он вошел в конференц-зал, чтобы показать Карлосу свою рану
и сообщить ему о раненом австрийце в зале регистрации, тот
ласково потрепал его по голове и велел охранять заложников.
Потом к Карлосу медленно приблизилась Крёхер-Тидеман:
“Я тоже прикончила двоих”. Карлос ответил ей улыбкой:
“Отлично. Я тоже пристрелил одного”.14 Она спросила о
Ямани, и Карлос показал ей министра.
Карлосу было отчего улыбаться. К полудню, после боя,
длившегося менее получаса, он уже выполнил первую часть
своего плана. Его группа захватила штаб-квартиру ОПЕК и
удерживала 62 заложника. Из окон конференц-зала Карлос
видел столпившиеся вокруг здания войска специального на-
значения, вооруженные автоматами и слезоточивым газом.
Однако никаких действий они не предпринимали.
Карлос приказал заложникам встать. Пока министры и
члены их делегаций отряхивали от пыли свои костюмы, им
было приказано разбиться на три группы: “либералы и полу-
либералы”, “преступники” и “нейтралы”. Алжир, Ирак, Ливия
и Кувейт были отнесены к “либералам”, и их представителей
загнали в дальний конец овального стола, неподалеку от окна,
где Юсеф складывал взрывчатку и подсоединял ее к электро-
детонаторам. Представители “нейтральных” стран — Эква-
дора, Габона, Индонезии, Нигерии и Венесуэлы были разме-
134
щены на противоположном конце стола. Саудовская Аравия,
Иран, Катар и Объединенные Арабские Эмираты, чьего по-
сла Карлос планировал похитить в Лондоне, были объявле-
ны “преступниками”. Повернувшись к Ямани, Карлос сказал:
“Я — Карлос. Вы меня знаете”. “Очень хорошо”, — спокой-
но ответил Ямани.15
Карлос чувствовал, что заложники ждут от него объяснений.
На достаточно беглом арабском языке он объявил, что коман-
дует подразделением палестинских коммандос и что в основ-
ном его действия направлены против Саудовской Аравии и
Ирана. Он пообещал, что если ему будет оказано содействие,
то никто не пострадает. После чего Карлос приказал моло-
дой англичанке-секретарше, Гризельде Кэри, напечатать обра-
щение, составленное на английском языке. Оно было кратким
и очень конкретным:
“Австрийским властям.
Мы удерживаем заложников — членов сессии ОПЕК.
Мы требуем, чтобы наше коммюнике передавалось по авст-
рийскому радио и телевизионной сети каждые два часа, с тем
чтобы первый выход в эфир был осуществлен по прошествии
двух часов от настоящего момента.
Завтра в 7 утра нам должен быть предоставлен большой
автобус с занавешенными окнами, который доставит нас в
аэропорт, где нас должен ждать самолет ДС-9 с заправлен-
ными баками и командой из трех человек.
Любая задержка, провокация или попытка проникновения
в здание ставят под угрозу жизнь заложников.
Вооруженные силы арабской революции.
Вена. 21.12.75."
Потом Карлос приказал Кэри напечатать еще одно по-
слание, на этот раз по-французски. Это было довольно бес-
135
связное коммюнике, явно носившее признаки стиля Хаддада
и занимавшее семь страниц. Арабский народ, провозглашал
манифест, является жертвой страшного заговора, призванно-
го обеспечить победу силам сионизма. В заговоре участвуют
американские империалисты, сионистские агрессоры и неко-
торые арабские правительства, которые стремятся сломить
сопротивление палестинских революционеров и посеять раз-
дор в арабском мире. В коммюнике также заявлялось о
невозможности заключения каких-либо договоров, ведения
переговоров и признания Израиля; капитуляция перед ли-
цом израильской оккупации “арабской земли Палестины”
была исключена. Манифест требовал вторжения в Израиль
египетской армии с созданием единого ирако-сирийско-па-
лестинского фронта на северо-востоке. В нем заявлялось о
необходимости восстановления арабского единства и вы-
двигалось требование использовать “нефтяные ресурсы на
благо арабского народа и других народов «третьего мира»”.
Когда Кэри закончила свою работу, Карлос велел ей взять
письмо и манифест и передать их властям. По дороге она
должна была помочь выбраться из здания раненому полицей-
скому. Это было пугающее задание для Кэри. Сжимая в
руке послания Карлоса, она прошла темным коридором и на-
шла раненого Леопольдера, несмотря на отсутствие света. Она
сказала ему, что террористы согласны, чтобы он покинул зда-
ние при условии, что его подразделение прекратит стрельбу.
Леопольдеру, группа которого отступила вниз по лестнице, ничего
не оставалось, как принять это условие. Выполнив свою зада-
чу, дрожащая Кэри с криком: “Не стреляйте! Не стреляйте!”,
наконец, вышла на улицу.
Карлос чувствовал себя настолько уверенно в ожидании от-
вета на свое послание, что пренебрег теми правилами, которые
он еще недавно пытался вдолбить Кляйну, и отпустил австрий-
скую секретаршу, с которой началась истерика. Потом он не-
136
брежно оставил на столе заряженную “беретту” рядом с груп-
пой министров и отошел в сторону с автоматическим пистоле-
том. Если бы кто-нибудь по недомыслию попробовал бы ее
схватить, Карлос тут же застрелил бы его, попутно ранив окру-
жающих. “Мне нужно было выявить агентов службы безопас-
ности”, — говорил он позднее в свое оправдание. Это была
одна из характерных забав Карлоса: он любил играть жизнью
заложников. “То нам казалось, что все обойдется, а потом нас
охватывала уверенность, что смерть неминуема”, — вспоминал
венесуэльский министр нефти Эрнандес Акоста, который по-
просил Карлоса вернуться за своим пистолетом. Другой деле-
гат сессии сравнивал их положение “с состоянием гостей на
жуткой вечеринке, с которой никому не дано уйти”.
Автрийцам, знавшим, что конференц-зал начинен взрывчат-
кой, а всех заложников держат на прицеле, не оставалось ниче-
го другого, как вступить в переговоры. Белаид Абдессалам,
министр по делам нефти Алжира и врач по образованию, пере-
дал представителям правительства, ожидавшим на цокольном
этаже, требование Карлоса немедленно госпитализировать
Кляйна для оказания ему срочной помощи. Предварительно
Карлос выпотрошил все карманы Кляйна, чтобы полиция не
смогла найти никаких бумаг, удостоверяющих личность ране-
ного террориста. Затем алжирский министр сопроводил Кляйна
по лестнице вниз, помогая ему держать руки поднятыми вверх.
Когда Кляйна, зажимавшего правой рукой рану, а левой при-
крывавшего лицо, несли на носилках к машине скорой помо-
щи, полицейский спросил его по-немецки: “Вы заложник?”
Кляйн, стараясь изо всех сил, ответил ему по-английски: “Моя
кличка Энджи”, после чего потерял сознание. Он оказался
исключительно живучим. На операционном столе хирург об-
наружил, что пуля, находившаяся внутри, повредила не только
толстую кишку, но еще и поджелудочную железу и одну из
артерий.
10-2981
137
Карлос потребовал, чтобы посол Ливии в Вене выступил в
качестве посредника, однако тот в это время находился в Вен-
грии. Тогда функции посредника предложил взять на себя
иракский поверенный в делах Рийад аль-Аззави, и его канди-
датура была принята как австрийцами, так и Карлосом, кото-
рый встретил его вызывающим заявлением: “Передайте им,
что я из Венесуэлы и меня зовут Карлос. Скажите, что я ~
тот самый знаменитый Карлос. Они меня знают”. С этой
минуты все переговоры проводились через аль-Аззави, кото-
рый передавал требования похитителей австрийским властям,
расположившимся на цокольном этаже здания ОПЕК. Един-
ственный доступный телефон находился в комнате швейцара.
Поэтому стороны оповещали о случившемся всех членов орга-
низации по очереди.
Карлос непреклонно стоял на своем: он требовал самолет с
экипажем, возвращения раненого Кляйна, которого он хотел
забрать с собой, радио, двадцать пять метров веревки и пять
пар ножниц. Если требования не будут выполнены или пра-
вительственные войска окажутся настолько глупы, что попро-
буют штурмовать здание, он начнет расстреливать заложни-
ков.16 Посредник сообщил Карлосу, что врачи общедоступной
больницы, где полицейские сфотографировали Кляйна и взя-
ли у него отпечатки пальцев, настаивают на том, что Кляйну
нужен месяц на реабилитацию, добавив, что жизнь того зави-
сит от аппарата искусственного дыхания. Карлос повернулся к
членам своей группы, чтобы обсудить это. Решение было при-
нято единогласно. “Пусть умирает в самолете, — заявил Кар-
лос. — Мы вместе пришли и вместе уйдем”.17
Требования Карлоса были переданы канцлеру Австрии,
социалисту Бруно Крайскому. Вертолетом ВВС его доставили
в Вену, испортив ему рождественские каникулы, которые он с
семьей проводил на горном курорте в 600 километрах от
Вены в местечке Лех, чтобы он разрешил ситуацию, кото-
138
рую сам он впоследствии называл “исключительно труд-
нои .
В три часа дня пополудни, через три часа после того, как
прогремели первые выстрелы, Карлос вывел шейха Ямани из
конференц-зала в небольшую комнату. Из всех заложников
Ямани был самой знаменитой личностью. Будучи главным
инициатором нефтяного эмбарго, которое привело к резкому
изменению роста цен на топливо, он уже в течение многих лет
вызывал ужас у западных стран. Однако принятое весной
1974 года решение снять эмбарго навлекло на него гнев па-
лестинских экстремистов. Народный фронт надеялся, что это
эмбарго позволит поссорить Израиль с такими его союзника-
ми, как Вашингтон. Двусторонняя ненависть Запада и Хад-
дада к шейху Ямани делала его идеальной мишенью.
Ямани не сомневался в том, что его собираются расстре-
лять. Поэтому он очень удивился, когда Карлос принялся его
успокаивать и чуть ли не петь ему дифирамбы. Но вскоре эта
маска слетела с него. Карлос заявил, что судьба Ямани долж-
на была послужить уроком Саудовской Аравии. И несмотря
на то, что лично он, Карлос, глубоко уважает шейха, у него нет
выбора и ему придется убить его. Если австрийские власти
откажутся зачитать по радио переданное им коммнюнике и
не предоставят самолет, он будет убит в шесть часов вечера,
после чего его тело будет выброшено на улицу. Человек тако-
го ума и мужества, с пафосом заключил Карлос, не станет
держать зла на своих убийц и сможет понять все благород-
ство их целей и намерений.
“Как у вас только язык поворачивается сначала говорить,
что вы меня убьете, а потом требовать, чтобы я не держал на
вас зла? — осведомился шейх. — Вы пытаетесь меня к чему-
то принудить”.
“Вас? С чего бы мне давить на вас? — воскликнул Кар-
лос. — Я хочу оказать давление лишь на правительство Ав-
10*
139
стрии, чтобы выбраться отсюда. А что касается вас, то я
» 18
просто ставлю вас в известность о том, что происходит .
Ближе к вечеру Карлос окончательно расслабился. Мини-
страм и официальным лицам было позволено свободно выхо-
дить из конференц-зала в туалеты, не спрашивая на то особого
разрешения. Веревку, полученную от австрийцев, сложили в углу
комнаты. Радио, которое посредник из иракского посольства
принес из своего дома, работало в другом конце зала, и члены
группы Карлоса по очереди слушали сообщения о своем нале-
те в ожидании, когда Крайский передаст их коммюнике. Карлос
дружелюбно болтал с присутствующими на арабском, француз-
ском и испанском языках. Он понимал немецкую речь, но вос-
пользовался этим языком лишь единожды, когда вежливо спросил
одного из заложников, достаточно ли им сигарет.
Карлос сообщил заложникам, что он ведет непримиримую
борьбу с капиталистическим обществом, и объявил себя лиде-
ром, который должен привести свои войска к окончательной
победе. “Что до меня, то я просто солдат и довольствуюсь
палаткой”, — заявил он. Когда делегат от Габона, подойдя к
Карлосу, назвал свое гражданство, Карлос успокоил его: “Вам
нечего беспокоиться. Против вас мы ничего не имеем. Вы
защищаете страны «третьего мира»”. Иранскому министру не-
фти Карлос сказал, что это нападение на ОПЕК не является
последним, и похвастал, что в его, Карлоса, распоряжении есть
еще сорок коммандос, готовых в любую минуту организовать
нападение в любой точке земного шара.
К пяти часам коммюнике все еще не было оглашено по
радио. Карлос подошел к шейху Ямани и с улыбкой напом-
нил ему о недавнем разговоре. “Мое настроение изменилось, и
я уже начал меньше бояться, — вспоминал шейх. — Я начал
думать не о себе, а о своей семье, детях и близких; о тех, за
кого я был в ответе. Я написал им прощальное письмо и
объяснил все, что я хотел сделать”.19
140
Канцлер Австрии согласился передать сообщение Карлоса
по радио лишь в 6:22 вечера. Оно не могло произвести боль-
шого впечатления на австрийскую публику, хотя в нем и вы-
ражалось “сожаление по поводу того затруднительного поло-
жения, в которое данная операция поставила миролюбивый
народ Австрии”. Австрийский диктор зачитывал его серьез-
ным голосом на смехотворном французском языке каждые
два часа до четырех часов утра следующего дня.
Сделав одну уступку, канцлер Крайский потребовал проведе-
ния консультаций с заложниками перед тем, как предпринять
следующие шаги. По просьбе Крайского все 13 министров и
главы делегаций написали ему письма, и Карлос демонстра-
тивно с большим уважением отнесся к их конфиденциально-
сти. Все просили Крайского выполнить требования Карлоса
и сообщали, что хотят покинуть пределы Австрии под его ох-
раной. Ямани просил Австрию незамедлительно выполнить
его требования, чтобы избежать бессмысленного кровопроли-
тия.
Чтобы накормить своих боевиков и заложников, никто из
которых не ел с самого утра, Карлос потребовал доставки ста
бутербродов и фруктов. Австрийцы поспешно выполнили эту
просьбу, однако оказалось, что большинство бутербродов было
с ветчиной. Поскольку в зале находились преимущественно
мусульмане, Карлос отправил все обратно, попросив взамен
цыплят и чипсы. Решить проблему помог отель “Хилтон”. В
тот вечер там был запланирован прием в честь участников
конференции ОПЕК. И поскольку ни о каком приеме речь
уже не шла, еда была отправлена в здание ОПЕК к 10 часам
вечера. Так как большинство лампочек в конференц-зале было
перебито во время стрельбы, министрам и членам делегаций
пришлось ужинать при свечах. Карлос не высказывал ника-
ких сожалений по поводу пролитой утром крови. Возможно,
ливийский экономист, которого он убил, принял его за агента
141
Моссада. “Но я не виноват, что похож на еврея”, — громко
шутил он.
После полуночного заседания совета министров выглядев-
ший очень напряженно канцлер Крайский заявил, что между
Карлосом и австрийским правительством совместно с руко-
водством ОПЕК достигнуто соглашение. Австрия уступает,
желая предотвратить дальнейшее кровопролитие, в обмен на
обещание, что заложники будут освобождены по прибытии в
свои страны. Когда один из репортеров усомнился в правиль-
ности принятого решения, Крайский рявкнул: “А что вы пред-
лагаете? Штурмовать здание? Это не выход. Мы не имеем
права рисковать жизнью других людей”.
Далее канцлер напомнил об убийствах в первые минуты
нападения на ОПЕК, о взрывчатке, размещенной по перимет-
ру конференц-зала и о требовании Карлоса, чтобы тяжелора-
неный Кляйн был доставлен к самолету, даже если это будет
стоить ему жизни, и указал, что все это свидетельствует о том,
насколько мало банда террористов ценит человеческую жизнь.20
Алжир, одна из стран, перечисленных Карлосом как возмож-
ное место назначения, согласился принять самолет с террори-
стами и их заложниками. Крайский не видел оснований отка-
зываться от подобного предложения, но выдвинул при этом
условие, чтобы Карлос освободил всех служащих ОПЕК
перед вылетом из Вены.
Требование канцлера привело Карлоса в бешенство. Он
обрушился с бранью на иракского посредника: “Здесь я от-
даю приказы Крайскому и всем остальным. Я решаю, кого
отпустить, а кого нет”. Правда, затем, несколько поостыв, он
раздраженно добавил: “Я и не собирался увозить их. Но я не
желаю, чтобы мне указывали, кого брать, а кого нет”. Что же
до места назначения — Карлос еще не принял решения. Ран-
ним утром в понедельник он попросил иракского посредника
уточнить, какие из арабских стран готовы их принять.
142
Заложники провели тяжелую ночь, расположившись кто в
креслах вокруг стола, кто прямо на полу. Труп ливанского
экономиста, вступившего в единоличную схватку с Карлосом,
так и не был убран.
На следующее утро без двадцати семь к черному ходу зда-
ния ОПЕК подъехал желтый автобус австрийской почтовой
службы — единственный, в котором оказались занавески. “Если
бы мы захотели, мы могли бы заставить Крайского даже танце-
вать на столе”, — хвастался Карлос. Стоя в снегу рядом с
автобусом, как школьный учитель, вывозящий своих подопеч-
ных на загородную экскурсию, Карлос сердечно пожимал руки
и похлопывал по плечу тех, кого он согласился отпустить. На
виду у телевизионных камер он даже попытался обнять одного
из заложников, но этому помешала “беретта”, висевшая у него
на груди. Карлос выполнил требования Крайского, оставив
при себе 42 заложника.
Помня о спровоцированной в подобных же обстоятель-
ствах бойне, приведшей к убийству израильских спортсменов в
Мюнхене во время Олимпийских игр 1972 года, австрийцы
даже не попытались застрелить Карлоса или кого-нибудь из
его сообщников в течение того часа, что они провели вне
здания. Затем автобус с задернутыми занавесками тронулся
с места и двинулся по кольцу Доктора Карла Люгера в со-
провождении кареты скорой помощи и двух полицейских машин
с синими “мигалками”. Стоя возле шофера, Карлос приветли-
во махал рукой прохожим. За лобовым стеклом значилась
надпись “Специальный”. Чуть раньше другая машина скорой
помощи доставила Кляйна и врача, согласившегося сопровож-
дать его в полете, к терминалу австрийских авиалиний венско-
го аэропорта, где уже стоял готовый к вылету ДС-9.
Самолет уже готов был тронуться, когда министр внутрен-
них дел Отто Рёш, бывший некогда членом “гитлерюгенда”,
бросился пожимать Карлосу руку. Рука Карлоса запуталась в
143
наплечном ремне кобуры, тем не менее он сумел обменяться с
австрийцем неловким рукопожатием, которое на следующий
день все газеты окрестили “рукопожатием позора” с челове-
ком, чей сообщник застрелил австрийского инспектора поли-
ции. (По прошествии двадцати с лишним лет австрийские
офицеры полиции, допрашивавшие Карлоса, отказались по-
жать ему руку, объяснив это тем, что не желают навлекать на
себя критику подобно Решу).
Рассаживая заложников в салоне самолета, Карлос отде-
лил от основной группы Амузегара, шейха Ямани и его заме-
стителя. Под их кресла была положена взрывчатка. По сло-
вам Кляйна, Амузегар попал в черный список, поскольку он
возглавлял тайную полицию “Савак” и разведку шаха, что
сам Амузегар всячески отрицал. Созданная при активной по-
мощи ЦРУ и Моссада, “Савак” пустила глубокие корни как
в самом Иране, так и за рубежом, доведя число своих агентов
до внушительной цифры в 30 000 человек, не считая бесчис-
ленных осведомителей. Для Хаддада одно то, что дипломатия
шаха признавала существование государства Израиль, было
достаточным основанием для уничтожения Амузегара.
Карлос почувствовал облегчение сразу после того, как само-
лет взлетел. Это произошло в девять часов утра, в понедель-
ник. Место назначения оставалось для заложников тайной.
Карлос, держа свой автомат на коленях, спокойно и вежливо
беседовал с Амузегаром и шейхом Ямани. Он даже передал
Ямани телефон своей матери в Венесуэле, попросив его доз-
вониться до нее и сказать, что у ее сына все в порядке. “О чем
мы только не говорили — о его личной жизни, юности, его
учебе в Лондоне, — вспоминал Ямани. — Он любил жизнь,
любил ухаживать за девушками, любил удовольствия. Он был
прекрасно одет. Он болтал с нами и шутил, но я не мог
отделаться от мысли, что передо мной тот самый человек, кото-
рый хладнокровно обещал пристрелить меня”.
144
Воспользовавшись хорошим расположением духа Карлоса,
шейх Ямани попытался выяснить у него, что их ждет дальше.
Самолет долетит до Алжира, проведет там пару часов, а затем
двинется в Триполи. Ямани поинтересовался, не боится ли
Карлос, что с Ливией у него могут возникнуть проблемы. Кар-
лос очень удивился: “Напротив, нас там будет ожидать пре-
мьер-министр, а затем мы пересядем в боинг, который доста-
вит нас в Багдад”. Когда Ямани спросил, не входит ли в
планы Карлоса остановка в Дамаске, тот ответил: “Нет. Они
— опасные отщепенцы, и ноги моей там не будет”.21
Во время полета Карлос раздавал всем желающим свои ав-
тографы. “Он вел себя, как кинозвезда”, — вспоминал венесу-
эльский министр Эрнандес Акоста. Представителю Нигерии
Карлос написал просто: “В память о полете Вена — Алжир.
Карлос. 22.12.75”. И подчеркнул свою подпись. Эрнандесу
Акосте Карлос похвастался, что в июне этого года в Париже
“ликвидировал” французских офицеров контрразведки и Му-
харбала. Когда позднее кто-то сказал Амузегару, что эта раз-
дача автографов и то, как Карлос махал рукой прохожим из
автобуса, чем-то напоминает поведение Робин Гуда, иранец со-
гласился, заметив, что Карлос жаждет всеобщей любви и чув-
ствует себя борцом за права униженных бедняков.22
Все время полета Крёхер-Тидеман сидела рядом с Кляй-
ном в хвосте самолета, вытирая ему со лба пот, смачивая водой
потрескавшиеся губы и шепча слова утешения. Она только
раз оторвалась от Кляйна, чтобы поразвлечь заложников рас-
сказом, прерывавшимся ее смехом, о том, как она пристрелила
“этого старикана” (инспектора Тишлера). Затем она слома-
лась и зарыдала.
Через два с половиной часа бело-красный двухмоторный
самолет приземлился в аэропорту Дар-эль-Бейда, неподалеку
от столицы Алжира. Карлос вышел из самолета без оружия,
все в том же берете и солнцезащитных очках. Улыбающийся
145
Абдель Азиз Бутефлика, в течение многих лет исполнявший
обязанности министра иностранных дел Алжира, обнял его
и, похлопывая по плечу, повел в зал для особо важных пер-
сон.23 Машина скорой помощи Алжирского Красного Креста
увезла Кляйна, и когда он пришел в себя, то уже снова был
в больнице.
В течение пяти часов Карлос вел переговоры с Бутефли-
кой и алжирским министром по делам нефти Белаидом Аб-
дессаламом (при этом продолжали работать двигатели са-
молета). Заложники все это время сидели с закрытыми
иллюминаторами. По воспоминаниям шейха Ямани, внутри,
в ожидании развязки, царил “тихий ужас, вызванный насто-
роженностью и тревогой, исходившей от террористов”.
Карлос согласился отпустить в аэропорту большую часть
заложников неарабского происхождения — около тридцати
министров и членов их делегаций. Соотечественник Карлоса,
Эрнандес Акоста, оказавшийся в их числе, прежде чем поки-
нуть самолет, спросил: “Скажите мне, Карлос, вы действитель-
но убили бы всех нас?”
“Только в самом крайнем случае”, — утешил его Карлос.
Шейху Ямани и Амузегару вместе с пятнадцатью другими
официальными лицами арабских делегаций было приказано
оставаться в самолете. “Я собираюсь вас убить, — сказал
Карлос Ямани. — Возможно, не сейчас, но я это сделаю. Вы
» 24
преступник, и жить вам осталось недолго .
Несмотря на изначально теплый прием, переговоры с ал-
жирскими властями шли не так хорошо, как рассчитывал Карлос:
“Мы потребовали предоставить нам другой самолет, но они
отказали, заявив, что у них его нет. Мы прилетели на ДС-9,
который совершенно не годился для дальних перелетов”.25 Во
второй половине дня в понедельник Карлос решил попытать
удачи в другой арабской стране. Самолет заправили горючим,
и он поднялся в воздух, держа курс из Алжира в Триполи.
146
Но и в Триполи прием, оказанный Карлосу, не оправдал его
ожиданий. Власти Ливии приказали самолету оставаться на
взлетно-посадочной полосе и отказались оказать Карлосу тор-
жественный прием. Раздраженный и разочарованный Кар-
лос заявил, что он целый месяц готовился к захвату министров
ОПЕК и не может работать с недисциплинированными ли-
вийцами.
Подогретая нервозностью Карлоса атмосфера на борту са-
молета стала удушающе зловещей. Одному из измученных
боевиков стало плохо, и его начало рвать. После переговоров
с австрийским послом в Ливии, выполнявшим функции по-
средника, Карлос на рассвете 23 декабря освободил ливан-
ского и алжирского министров, а также пятерых других деле-
гатов. Один их двух освобожденных саудовских чиновников,
желавший остаться со своим министром, сказал Карлосу перед
уходом: “Ради бога, ничего не делайте шейху Ямани”. Карлос
ответил: “Здесь, в Ливии, я получил инструкции от своего на-
чальства не причинять вреда ни ему, ни иранскому министру,
так что теперь я могу обещать вам, что с ними все будет в
порядке. В Алжире я бы такого обещания не дал”. Ямани,
слышавший этот диалог, не знал, верить ему или нет.
Второй этап спланированной Хаддадом акции был под уг-
розой срыва. Ливия отказалась предоставить самолет, способ-
ный совершать перелеты на большие расстояния. Саудовская
Аравия, на которую пытались надавить с помощью шейха
Ямани, также не желала уступать. Одна лишь Австрия пере-
дала в эфир политическое обращение террористов. Задуман-
ный галоп по столицам Ближнего Востока с последующей
высадкой или убийством министров в зависимости от реше-
ния, принятого их правительством, был на грани срыва.
Самолет вылетел из Триполи в час ночи и снова направился
в Алжир. Но, когда он пролетал над Тунисом, авиадиспетчеры
отказались дать разрешение на посадку. Однако Карлос не
147
нуждался в чьих-либо разрешениях и пренебрег этим запре-
том. Он приказал командиру самолета заходить на посадку,
но диспетчеры отключили освещение взлетно-посадочной по-
лосы. “Мы знали, что схватка, скорее всего, разразится в
момент нашего прибытия в Тунис, — с горечью вспоминал
Карлос. — Это было глупо со стороны тунисцев. Пилот ус-
тал, и мы сказали, чтобы он возвращался в Алжир. Мы
тоже устали. Мы не спали четыре дня, наши нервы были на
пределе, и отдых был абсолютно необходим”.27
В 3:40 ДС-9 снова приземлился в Дар-эль-Бейде, аэропор-
ту на окраине Алжира. Карлос снова уединился с министром
иностранных дел Бутефликой, который отнюдь не был рад его
возвращению. Вскоре Карлос вернулся в самолет и сел рядом с
двумя самыми ненавистными заложниками Ямани и Амузега-
ром. “Я не знаю, что мне делать, — сказал он. — Я демократ,
а вы даже не понимаете, что означает демократия. Я посовеща-
юсь сейчас с коллегами, и мы решим, что с вами делать. Когда
решение будет принято, я сообщу вам о нем”.
Министры не слышали, о чем говорил Карлос со своими
сообщниками у кабины пилота, но они видели, что Крёхер-
Тидеман и Халид были чем-то раздражены. Министры мол-
ча ждали своей участи. Затем Карлос вернулся. “Мы реши-
ли отпустить вас в полдень, так что теперь вам ничего не
угрожает”.
“Зачем же откладывать? — спросил Ямани. — Сейчас
глубокая ночь, и если вы освободите нас прямо сейчас, мы все
сможем наконец отдохнуть”. Карлос ответил, что ему надо
подержать всех в напряжении до полудня. “Мы выключим
свет и закроем иллюминаторы, — предложил он. — Зная, что
ваша жизнь вне опасности, вы можете спокойно спать”. Крё-
хер-Тидеман, которая, судя по всему, возражала против сохра-
нения жизни министрам, пришла в ярость от миролюбия Кар-
лоса. “Да пошел ты...!” — закричала она.
148
Затем алжирцы вновь связались с Карлосом и попросили
его вернуться в зал VIР, чтобы продолжить переговоры.
Через два часа Карлос вернулся в самолет и сразу направил-
ся к Ямани и Амузегару. Шейх Ямани заметил, что его
настроение резко изменилось — возможно, под давлением
алжирцев. “Я покидаю самолет, — объявил Карлос. — А вы
можете это сделать через пять минут”. Группа Карлоса выш-
ла из самолета вместе с ним. Ямани заподозрил, что самолет
будет взорван. Прождав пять минут, он двинулся к выходу,
но его заместитель вызвался сделать это первым: “Я пойду,
может, они ждут у трапа, чтобы пристрелить вас.”
Когда наконец все оставшиеся заложники осмелились поки-
нуть самолет и пройти в зал для особо важных персон, куда их
препроводила полиция, они оказались в одном помещении с
теми, кто похитил их за 44 часа до этого. И тут замысел
Хаддада чуть было не осуществился. Когда Ямани и Амузе-
гар сели, чтобы обсудить с алжирским министром иностранных
дел Бутефликой выпавшие на их долю испытания, к ним с
безумным видом подошел Халид, который начал им угрожать,
нервно почесывая грудь. Бутефлика пихнул ему в руку стакан
сока, дав тем самым возможность алжирским полицейским обыс-
кать его. Они обнаружили, что Халид нарушил приказ Карлоса
и спрятал свой пистолет под мышкой. “Я пришел, чтобы приве-
сти в исполнение вынесенный этим преступникам приговор, —
заявил Халид полицейским, — а вы не дали мне это сделать”.28
Карлос подготавливал себе длительные овации. На пути из
аэропорта черный автомобиль, на переднем сиденье которого
развалясь сидел Карлос, притормозил возле группы журнали-
стов. В течение минуты Карлос пристально разглядывал их,
после чего кортеж из трех машин, в которых располагались его
сообщники, двинулся дальше.29
Интересно, что именно Эрнандес Акоста подтвердил за-
мершему в ожидании миру, что лидер венских похитителей и
149
знаменитый венесуэльский террорист Карлос по кличке “Ша-
кал” является одним и тем же лицом. Прилетев из Алжира в
аэропорт имени Шарля де Голля в Париже, Акоста процити-
ровал хвастливый рассказ Карлоса об убийстве офицеров ДСТ
и показал представителям французской полиции письмо, пе-
реданное ему Карлосом. Оно было адресовано госпоже Эль-
бе Санчес, дом 2В, резиденция Лас Америкас, авеню Лас
Америкас, Каракас.
Министерство внутренних дел Франции, расстроенное тем,
что положительная идентификация автора письма может вы-
нудить Париж оказать давление на правительство друже-
ственного Алжира с целью экстрадиции Карлоса, поспешно
заявило об отсутствии этого документа. “Нет прямых доказа-
тельств, — гласило заявление министерства внутренних дел,
— что подобное письмо существует, уже не говоря об отсут-
ствии каких-либо его копий в распоряжении руководства
французской полиции”. Спустя несколько часов министер-
ство внутренних дел признало ложность своих утверждений и
заявило, что Эрнандес передал полиции фотокопию письма.
Но и это не соответствовало истине. Эрнандес Акоста полагал,
что из соображений чести он должен с уважением относиться
к личной жизни автора письма, которого он охарактеризовал
как “молодого, порывистого и склонного к разглагольствова-
ниям человека”. Он не разрешил полиции снять фотокопию
письма, и в рапорте, написанном в это время, содержится лишь
фотокопия конверта.30
Согласно заявлению министра внутренних дел, графологи-
ческая экспертиза не смогла однозначно установить связь между
надписью на конверте и теми заметками, которые были най-
дены на парижском складе оружия Карлоса. Зато Скотленд-
Ярд в считанные часы устранил сомнения своих французских
коллег, установив, что адрес на конверте сделан той же рукой,
что и записи, найденные на квартире Анжелы Отаолы. Их
150
автором и организатором налета в Вене, несомненно, являлся
Ильич Рамирес Санчес по прозвищу Карлос Шакал.
Передача письма через венесуэльского министра была на
редкость неосмотрительным и одновременно вызывающе де-
монстративным поступком. Не было никакой необходимости
делать из Эрнандеса Акосты личного курьера. Карлос мог
просто наклеить на конверт почтовую марку и опустить его в
любой почтовый ящик, и французская полиция, охотившаяся
за ним, ничего бы не узнала. Однако, как показала его разда-
ча автографов, Карлос в прямом смысле слова хотел распи-
саться в своем участии в этой операции.
“Оглядываясь назад, — говорил Кляйн, — я думаю, им
двигал авантюризм и деньги”.31 Венская операция обеспечила
его и тем, и другим: сохранив жизнь Ямани и Амузегару, Кар-
лос разбогател. По оценкам западных разведывательных служб,
он заработал на этом двадцать миллионов долларов. И ему
снова удалось скрыться безнаказанным.
6
РЕВОЛЮЦИОНЕР-РЕНЕГАТ
Звезды — очень плохие исполнители.
Ты тоже не выполнил мои распоряже-
ния. Мои боевые бригады не предпола-
гают присутствия в них звезд. Так что
можешь идти.
(Вади Хаддад — Карлосу).
* * *
В январе 1976 года в Афины прилетел Дуэйн Р. Кла-
ридж, заместитель директора ЦРУ по ближневосточным опера-
циям в арабских странах. Центральное разведывательное уп-
равление, обеспокоенное той опасностью, которой подвергались
жены и дети офицеров, несущих службу в Бейруте, приняло
решение эвакуировать их из Ливана и расселить в гостиницах
греческой столицы. Жены — молодые женщины тридцати с
небольшим лет — не могли поверить в то, что им что-либо
угрожает, и высказывали недовольство решением ЦРУ. Так
что официально Кларидж был послан в Афины для того,
чтобы успокоить их. Кларидж выслушал их жалобы, но, не-
152
смотря на все его сочувствие, его больше волновала другая
проблема, ради которой он и покинул Лэнгли.
ЦРУ стало проявлять интерес к Карлосу в 1974 году, ког-
да обновленное отделение в Бейруте прослышало о много-
обещающем новичке, появившемся в рядах Народного фронта,
располагавшегося в ливанской столице. В это же время бей-
рутское отделение ЦРУ начало получать неопределенные
сведения о том, что Народному фронту Хаддада помогает Со-
ветский Союз. И действительно, в мае 1975 года глава КГБ
Юрий Андропов охарактеризовал Хаддада как “официаль-
ного информатора разведывательной службы КГБ”.1
И хотя у ЦРУ не было сведений о том, что Карлос угрожа-
ет американским интересам, было решено начать против него
активные действия, поскольку он представлял собой возмож-
ную угрозу.2 После убийств на улице Тулье американцы про-
вели консультации с ДСТ. Однако отношения между двумя
секретными службами были достаточно прохладными, и фран-
цузы дали ясно понять, что они не заинтересованы в совме-
стной работе.
“После операции в Вене Карлос всех довел до ручки, —
пояснил Кларидж много лет спустя. — Он заставил выгля-
деть секретные службы демократических стран глупыми и
некомпетентными. И хотя престиж ЦРУ не пострадал, нас
тревожила деятельность Карлоса, поскольку она затрагивала
такие важные вопросы, как палестинское движение. Поэтому
мы задумались над тем, что здесь можно предпринять”.3 Уп-
равление держало у себя в руках сильную карту — человека,
знакомого с Карлосом. И истинная цель поездки Клариджа в
Афины и заключалась в розыгрыше этой карты.
Вид Акрополя, купающегося в лунном свете, плохо окупал
пронизывающий зимний холод, который Клариджу приходи-
лось терпеть в баре, расположенном на крыше афинской гос-
тиницы. Но Кларидж хотел гарантировать полную безопас-
153
ность своей встрече, и пронзительный холод давал гарантии,
что ему и его гостю никто не помешает. Вскоре к нему присо-
единился потенциальный агент, завербованный офицером ЦРУ
в Бейруте, имя которого не разглашалось. Кларидж мало что
о нем знал — привлекательный, хорошо образованный евро-
пеец, придерживавшийся левых взглядов и бегло говоривший
по-английски, — единственное, что было о нем известно, так
это то, что он имеет доступ к Карлосу. “Если Карлос будет
убит, значит, так тому и быть”, — сказал Клариджу старший
офицер в штабе ЦРУ перед тем, как тот отправился в Афины.
Пока Кларидж осторожно изучал агента, тот рассказывал о
Карлосе, называя его чуть ли не харизматической фигурой, и
неторопливо объяснял, что заставило его принять предложения
ЦРУ. “Он утверждал, что ему надоели террористы с их не-
предсказуемостью и манией преследования, но я думаю, что на
самом деле ему нужны были деньги, — вспоминал позднее
Кларидж. — И это мне было больше по душе: идеологические
предпочтения могут меняться. Его возможности были много-
обещающими, но не стопроцентными. Так или иначе, надо было
попробовать, и я решился. Когда я закончил, он сказал, что все
понял и будет стараться”.4 Через месяц президент Форд испол-
нительным указом 11905 запретил совершать убийства госу-
дарственным агентствам. В своей автобиографии, опублико-
ванной с разрешения управления публикаций ЦРУ, Кларидж
написал, что не просил агента нарушать этот указ.
В действительности агенту было сказано, что ЦРУ хочет
получить предварительную информацию о том, когда Карлос
в следующий раз отправится во Францию, Великобританию
или Западную Германию. Но, кроме того, ему было обещано
десять тысяч долларов, если он сумеет организовать убийство
Карлоса или убьет его сам. “Я подозревал, что у него не хватит
мужества самому нажать на курок, — пояснял Клэрридж. —
К тому же у него не было прикрытия; он работал один. Его
154
возможности добраться до Карлоса были весьма ограничены,
так что, если бы это удалось, это было бы просто счастли-
вым случаем. В то время мы полагали, что Карлос находится
в Бейруте или в одной из близлежащих стран, и у нас не
было никаких сведений о том, что он в Европе. После Вены
он старался держаться поближе к своим палестинским колле-
гам, так что агент мог вообще с ним не встретиться”.5
Вена породила Карлоса. Или, точнее, она породила миф о
“Шакале” Карлосе. Не последнюю роль в создании этого
мифа сыграл и сам Карлос. Занимаясь делом, в котором осто-
рожность зачастую является наилучшим проявлением добле-
сти, Карлос потрудился расписаться на всех страницах саги о
захвате ОПЕК. Он неустанно занимался саморазоблачением,
но именно письмо к матери, переданное Эрнандесу Акосте,
хоть и проигнорированное французами, предоставило Скот-
ленд-Ярду доказательства того, что во главе боевиков в Вене
стоял действительно Карлос.
За одну ночь Карлос стал воплощением терроризма. Налету
на ОПЕК были посвящены многочасовые передачи по теле-
видению и тысячи газетных статей по всему миру. Освещение
в печати совершенного Карлосом убийства двух офицеров ДСТ
не выдерживало с этим никакого сравнения. Газета “Аврора”,
редакция которой была взорвана Карлосом, изумлялась, говоря
об этом “проницательном и склонном к эксгибиционизму цини-
ке, который насмехается над государственными границами и
западной полицией с оскорбительной наглостью”.
С тех пор имя Карлос Шакал стало ярлыком, который
мировая пресса начала приклеивать к любому преступлению
вне зависимости от того, насколько это соответствовало дей-
ствительности. Через два месяца после венских событий, в
марте 1976 года, египетский еженедельник “Аль Муссавар”
сообщил, что у Ливии теперь появился новый лидер, которого
зовут Карлос. В мае газеты распространили слух, что именно
155
Карлос застрелил среди белого дня на оживленных улицах
Парижа посла Боливии во Франции. В том же мае 1976
года пронесся слух, что Карлос взорвал себя в Тель-Авиве в
аэропорту Бен Гурион вместе с израильским офицером сек-
ретной службы. Несколько раз сообщалось о его аресте, по-
пытках ареста, а также о его смерти.
В результате Карлос сам уверовал в образ, созданный га-
зетами. Он требовал, чтобы друзья переводили ему статьи,
которые он не мог прочитать. Читал он или нет “День Ша-
кала” Форсайта до того, как эта книга была найдена в лон-
донской квартире, служившей ему складом оружия, неизвестно,
зато он прочитал ее позднее и постоянно сравнивал себя с
описанным в романе убийцей.
Однако в Вене Карлос достиг не только всемирной изве-
стности. Позднее он уверял Кляйна, что решил не убивать
министров и приостановить операцию после того, как алжир-
ское правительство предложило ему деньги и убежище: “На-
родный фронт не смог бы защитить меня от преследований
Саудовской Аравии и Ирана”.6 Через несколько лет Карлос
заявил, что получил от Саудовской Аравии выкуп в 50 милли-
онов долларов. Но он отрицал, что присвоил эти деньги себе:
они были потрачены на дело революции. Если бы он взял
хотя бы один цент, убеждал он одного из своих адвокатов, он
подписал бы тем самым себе смертный приговор.
Бассам Абу Шариф подтвердил, что Карлос получил круп-
ную сумму, а Кляйн цитировал слова Карлоса, который совер-
шенно открыто признавался в этом сам: “Он получил деньги,
а затем припрятал их в безопасном месте в Алжире. Для себя,
а не для нашей группы. В мире терроризма махинации со-
вершались постоянно. Никогда нельзя было понять точно, кто
дергает за веревочки. Когда на операции выделялись такие
огромные суммы денег, без махинаций было не обойтись. Речь
шла о сотнях тысяч долларов .°
156
Кто управлял Карлосом? Кляйн говорил, что налет на
ОПЕК осуществлялся по заданию “одного из арабских пре-
зидентов”, которого он отказывался называть. “Все сведения
о конференции и предпринимаемых мерах безопасности были
получены нами от представителей страны, являвшейся членом
ОПЕК, которая присутствовала на этой сессии”, — вспоми-
нал Кляйн.9 Западные разведывательные службы не сомне-
вались, что теракт был оплачен Ливией и, возможно, Ираком.
Ливия хотела навязать арабскому миру свою политику по от-
ношению к Израилю, а Ирак был раздражен сопротивлением
Саудовской Аравии повышению цен на нефть. Из всех чле-
нов ОПЕК только эти две страны, кстати, патронировавшие
Народный фронт, были непримиримыми врагами Саудовской
Аравии и Ирана. Сам Карлос никого не называл, но и по
прошествии времени он продолжал жестоко критиковать
Ливию за отказ предоставить ему самолет в аэропорту Трипо-
ли, чем, по его словам, она показала, что не возражает против
резни, когда на кон были поставлены жизни заложников.10
Много лет спустя один из сообщников Карлоса подтвердил,
что полковник Муамар Каддафи оплатил налет на ОПЕК,
обещая за это Карлосу в качестве награды 1 миллион долла-
ров ежегодно.11
Пока весь мир ломал себе голову, куда пропал Карлос пос-
ле своего театрального отъезда из аэропорта Алжира, Австрия,
предполагавшая, что он все еще находится в Алжире, обрати-
лась с просьбой о его экстрадиции. Но австрийский посол в
Алжире был вежливо извещен, что между Австрией и Алжи-
ром не существует официального соглашения об экстрадиции,
а поэтому просьба не может быть выполнена по причинам
юридического свойства. Франция воздержалась от того, чтобы
последовать примеру Австрии, хотя у нее на руках имелись
материальные доказательства (письмо Карлоса матери) того,
что нападение на ОПЕК было делом рук Карлоса. Фран-
157
ция полагала, что требование арестовать Карлоса может ос-
корбить их бывшую североафриканскую колонию и всколых-
нуть неприятные воспоминания об убийствах на улице Тулье.
Лучше было не будить спящих собак. И шакалов тоже.
Таким образом, президенту Алжира Хуари Бумедьену было
позволено взять Карлоса под свою защиту. “Когда алжирцы
предложили нам политическое убежище в обмен на заложни-
ков, мы согласились, — объяснял впоследствии Карлос. —
Алжир относился к нам лояльно и дружелюбно”.12 Глава го-
сударства баловал Карлоса своим гостеприимством, предоста-
вив в его распоряжение живописно раскинувшуюся виллу с
превосходным видом на Алжир, в которой в свое время отды-
хал главнокомандующий вьетнамской армии генерал Гиап.
Кроме того Бумедьен предоставил Карлосу телохранителей.
Карлос оставался на этой вилле по меньшей мере в течение
двух недель, пока поправлялся Кляйн, которого он навещал в
больнице. За это время он успел несколько раз пообедать с
министром иностранных дел Бутефликой, обнявшим его, когда
он вышел из самолета, а также поужинать с главой секретной
службы и начальником полиции. Когда Кляйн настолько ок-
реп, что смог выписаться из больницы, начальник полиции
потряс его тем, что начал петь дифирамбы его покойному со-
отечественнику Адольфу Гитлеру.
Через три недели после венских событий Карлос и попра-
вившийся Кляйн улетели в Ливию. Не успели они выйти из
самолета, как были приветливо встречены телевизионными опе-
раторами, посланными государственной радио- и телекомпа-
нией для освещения их прибытия.
Согласно сообщениям французской разведки, расходы Кар-
лоса в Алжире были оплачены полковником Каддафи. После
серии официальных встреч, которые были вполне объяснимы
в стране, которая финансировала и занималась подготовкой
боевиков арабского и неарабского происхождения, полковник
158
предоставил Карлосу и Кляйну частный самолет, чтобы они
могли вылететь на собрание представителей Народного фронта
в Южный Йемен.13 Отказ Каддафи арестовать Карлоса обес-
печил Ливии почетное место в “черном списке” пособников
терроризма, составленном американцами. После чего Кадда-
фи в том же году разрешил Карлосу еще дважды посетить
Ливию.
Февральская встреча в Адене, ставшая некрологом венской
операции, отрезвила Карлоса. Протагонисты собрались перед
лицом наставника Карлоса Вади Хадда/^а, который за два
года до этого основал в столице Южного Йемена оазис марк-
сизма-ленинизма. Присутствие Хаддада на всех докладах, рас-
тянувшихся на несколько дней, создавало нервозную атмо-
сферу. Он все это время хранил ледяное молчание и лишь
вел записи. Отчет превратился в обмен взаимными обвинени-
ями и перебранку, в которой участники венской операции пы-
тались оправдаться перед Хаддадом.
Карлос и Крёхер-Тидеман резко осуждали Кляйна за то,
что он позволил уйти иракскому агенту службы безопасности.
Они обвиняли его в том, что он слишком долго провозился с
коммутатором и не проявил должной агрессивности, отражая
нападение спецподразделения австрийской полиции. Кляйн
отвечал, что иракский агент уже уходил с поднятыми вверх
руками, а у него в тот момент было много других, более важных
дел, так что его вполне устраивал уход со сцены лишнего
персонажа. Но эти объяснения не могли удовлетворить Кар-
лоса и Крёхер-Тидеман. По их словам, Кляйн подверг их
опасности, поскольку Крёхер-Тидеман пришлось взять агента
на себя при полном бездействии со стороны Кляйна. Но,
несмотря на попытки Карлоса сделать Кляйна козлом отпу-
щения, ему не удалось избежать дотошного расследования со
стороны Хаддада. Снова и снова он пересказывал события,
которые привели к отмене запланированного турне по ближ-
159
невосточным столицам и отказу от убийства шейха Ямани и
Амузегара.
Группа Карлоса напряженно ожидала решения Хаддада.
После бурного обсуждения Карлос и Кляйн были отправле-
ны в тренировочный лагерь Народного фронта, находившийся
неподалеку от бывшей резиденции британского губернатора в
Адене. И ветераны Вены снова сели за парты и окунулись в
премудрости военной теории. Взрывную практику они прохо-
дили в пустыне.
Контингент студентов состоял из представителей различных
радикальных групп, которые представляли собой не менее взры-
воопасную смесь: там были марксисты и христиане-фаланги-
сты всех мастей. Предусмотрительный Хаддад распорядился,
чтобы боевики вступали в разговоры с представителями дру-
гих движений только с его разрешения. Тест, предложенный
кандидатам в отряд смертников, только усугубил обстановку.
Он предполагал, что курсанты занимаются привычными дела-
ми, держа в одной руке гранату, а в другой — заряженный
автомат, откладывать которые запрещалось в течение трех
недель.
Не удивительно, что после напряженных венских событий
Карлосу и Кляйну было скучно в лагере. Чтобы как-то убить
время, а также поддержать физическую форму, Кляйн начал
бегать трусцой по пустыне. После занятий оба отправлялась
в ночные клубы Адена потанцевать и выпить, где Карлос не
скупясь тратил деньги. “Самолетный террорист”, как называл
его Кляйн, близко сошелся с офицерами “Штази” (восточно-
германской тайной полиции), обосновавшимися в Адене. По
ночам, чтобы освежиться после пьянки, друзья зачастую от-
правлялись поплавать в “Заливе дипломатов” — одном из
немногочисленных пляжей Адена, куда не заходили акулы.
Полгода, проведенные Кляйном бок о бок с Карлосом, пре-
доставили ему отличную возможность близко познакомиться
160
с ним. Кляйн пришел к выводу, что одной из характерных черт
Карлоса было тщеславие. Объявление о розыске Карлоса,
распространенное Западной Германией, задело его гордость
настолько, что он собрался обратиться к западногерманским
властям с протестом против того, что его голова оценивалась в
ту же сумму, что и остальных боевиков: он счел это личным
оскорблением.14 Этим же тщеславием объясняется неистре-
бимая любовь Карлоса к маникюру и педикюру; а Кляйн
доводил его до бешенства своими насмешками над тем, что он
постоянно моется и принимает душ. С точки зрения Кляйна,
Карлос был “страшно сексуально озабоченным типом”:
“Он очень заботился о своей внешности. Он принимал
душ по меньшей мере полтора часа. Потом, как младенец, с
ног до головы посыпал себя тальком. Он буквально обливал-
ся одеколоном и духами. Когда он выходил из ванной, от него
так разило парфюмерией, что мухи дохли. Как-то мы поспо-
рили. Поскольку его лицо уже было всем известно, ему пред-
ложили сделать пластическую операцию в Швейцарии. Од-
нако его волновало лишь то, что у него слишком большая
грудь, как у 14-летней девочки, и он хотел знать, нельзя ли ее
подвергнуть операции. Когда мы купались, он никогда не снимал
футболку”.15
Вердикт Хаддада гласил, что Карлос нарушил приказ, отка-
завшись расстрелять министров по делам нефти и освободив
их за выкуп (который он поделил с Хаддадом) и предостав-
ление безопасности. Политические интересы были принесены
в жертву на алтарь мамоне, в результате единственной акцией,
получившей общественный резонанс, стало невразумительное
выступление австрийского радио на французском языке. Хаддад
изгнал своего ученика, произнеся следующее: “Звезды — очень
плохие исполнители. Ты тоже не выполнил мои распоряже-
ния. Мои боевые бригады не предполагают присутствия в них
звезд. Так что можешь идти”.16
11-2981
161
Позднее Карлос утверждал, что добровольно ушел из На-
родного фронта и что его палестинские друзья горько опла-
кивали его уход.17 На самом деле он был изгнан. И виной
тому стали жадность и недисциплинированность.
Хаддад разрешил Карлосу скрыть этот факт, предоставив
ему время на размышления, чем он будет заниматься после
того, как лишился поддерживавшей его организации. Расстро-
енный Карлос сетовал на некомпетентность Народного фронта.
“Я не хочу больше иметь с ними ничего общего, моя репута-
ция слишком страдает от этого”, — жаловался он Кляйну.
С точки зрения Кляйна, единственной целью Карлоса было
создание имиджа, который был бы столь же неразрывно свя-
зан с его именем, как кличка “Шакал”. Разница была лишь в
том, что он торговал не мылом, а терактами. “Карлос говорил:
«Чем больше обо мне пишут, чем больше рассказывают о том,
как я опасен, тем меньше будет у меня трудностей, когда я
столкнусь с настоящими проблемами», — вспоминал Кляйн.
— У него была своя теория совершения массовых убийств.
Он говорил: «Чем ужаснее будут совершенные мною акты
насилия, тем с большим уважением будут ко мне относиться.
Например, если меня поймают во Франции, меня просто вы-
шлют из опасения ответных действий». Эта репутация и обес-
печивала ему безопасность”.18
Любимой темой обсуждения для Карлоса была не полити-
ка, а его будущая карьера. Он избегал политических дискус-
сий даже с палестинцами. Он избавился от идеологического
наследия своего отца: “Он руководствовался теперь словами
Хо Ши Мина: “Несите революцию во все страны”. Поэтому
он переезжал из одной страны в другую, стараясь повсюду
вызвать брожение. Он не любил коммунистов, он считал их
продажными. Он не причислял себя к марксистам... скорее
он видел себя международным революционером, чем-то напо-
добие Че Гевары”.19
162
Карлосу потребовалось время на то, чтобы выбрать для себя
новое поприще. Глубоко уязвленный жесткими словами Хад-
дада, он покинул тренировочный лагерь в Адене и без предуп-
реждений отправился к Абу Шарифу в Бейрут. “Он выглядел
ужасно. Я никогда не видел его в таком отчаянии, — вспоми-
нал Абу Шариф. — Он сказал, что будет действовать само-
стоятельно, создаст собственную боевую группу, возможно, в
Южной Америке, где много фашистов, с которыми надо ра-
зобраться. Но я знал, что из этого ничего не получится. Для
того чтобы возглавлять такие операции, нужен выдающийся
ум, а передо мной был исполнитель, которому не удалось вы-
полнить свою задачу”.20
Отстранение Карлоса оставалось тайной в течение несколь-
ких месяцев, что отчасти объясняет тот факт, что пресса в июле
1976 года, когда был похищен аэробус компании “Эр Франс”,
посаженный в аэропорту Энтебе, называла его местонахожде-
нием Уганду. В действительности он все еще находился в
тренировочном лагере в Адене. Ему пришлось следить за со-
бытиями по сообщениям радио, и его отсутствие в этой опера-
ции свидетельствовало о холодных отношениях с Хаддадом.
Однако уже через несколько часов после угона самолета газе-
ты сообщили, что возглавляет эту операцию Карлос. На самом
же деле заложники оказались в руках его старого друга Уил-
фрида Бёзе и его группы, позднее назвавшей себя “отрядом
имени Че Гевары” вооруженных сил Палестинского фронта
освобождения.
Сведения о том, что Бёзе, который выбрал для похищения
аэробус, так как “самолеты «Эр Франс» похищать легче, чем
самолеты Эль-Аль”,21 отделил обладателей израильских пас-
портов от остальных пассажиров, привели Карлоса в ярость.
Это было редким проявлением солидарности с евреями с его
стороны. В действительности Хаддад приказал Бёзе убить
всех израильских заложников вне зависимости от того, будут
п*
163
выполнены требования похитителей или нет, и этот разговор
был перехвачен израильтянами.
Через несколько дней отряд десантников израильских воо-
руженных сил атаковал здание аэропорта в Энтебе, где нахо-
дилось 106 еврейских заложников. Когда группа захвата вор-
валась внутрь, Бёзе решил было взорвать заложников, но за-
тем передумал. Он успел сделать всего несколько выстрелов,
прежде чем свалился подкошенный шквалом огня. Бёзе погиб
через сорок пять секунд после начала операции “Удар молнии”,
во время которой израильтяне, разгневанные радушным при-
емом, оказанным президентом Уганды Иди Амином угонщи-
кам, сожгли одиннадцать советских “МиГов”, стоявших на
взлетных полосах. Руководитель операции подполковник
Ионатан Нетаньяху (старший брат премьер-министра Израи-
ля Беньямина Нетаньяху) был убит угандийским солдатом
выстрелом в спину.
Карлос не скрывал своего восхищения действиями изра-
ильтян. И Кляйн подумал тогда: “В нем есть что-то от док-
тора Джекила и мистера Хайда”.22
* * *
Поскольку у палестинского движения были прекрасные от-
ношения с Белградом, Карлос решил отдохнуть в Югославии.
В сентябре 1976 года в сопровождении Кляйна он провел
там целых три недели, объехав всю страну и наслаждаясь теп-
лой летней погодой. Особенно Карлосу понравились острова
Бриони, хотя вряд ли он догадывался, что в этом отношении
повторяет путь европейской аристократии, а если говорить о
более близких временах, — маршала Тито, приказавшего по-
строить роскошные виллы на крошечном архипелаге Адриа-
тики, чтобы принимать там самых высокопоставленных гос-
тей.
164
Разведка Западной Германии узнала о визите Карлоса в
Югославию и поставила об этом в известность своих юго-
славских коллег из Совета по национальной безопасности.
Западная Германия настаивала на аресте Карлоса и выдаче
его Бонну. Карлос, который путешествовал под фальшивым
именем по алжирскому дипломатическому паспорту, был арес-
тован и препровожден в спешно приготовленную лично для
него тюрьму, занимавшую целый этаж в помещении феде-
ральной полиции на улице Сараевской, 34, в Белграде.
Тюремщиком Карлоса оказался начальник корпуса феде-
ральной полиции словенец Павле Целик, высокий и румяный
социолог тридцати с лишним лет, которому отпустили всего
один день для организации места заключения Карлоса. “Я не
знал, о ком идет речь. Мне сказали только, что этот человек
останется в тюрьме до суда, и еще, что его давно уже разыс-
кивает правосудие и он очень опасный враг государства”.23 И
только благодаря своим друзьям Целик узнал, что усатый
иностранец, доставленный под усиленной охраной в импрови-
зированную тюрьму, был Карлосом. Он прибыл в сопровож-
дении Кляйна и телохранителя. Карлос не выказывал ника-
кой тревоги. Целик отмечал его “удивительное спокойствие,
что, впрочем, было вполне естественным, учитывая род его за-
«м 24
НЯТИИ .
По прошествии четырех дней, в течение которых Карлос
удостоился посещения министра внутренних дел Югославии
Франьо Герлевича, маршал Тито распорядился его освобо-
дить. Присутствие Карлоса в Белграде во время подготовки
к предстоявшему визиту президента Франции Валери Жискар
д’Эстена не слишком устраивало Югославию. Белград пари-
ровал довольно серьезные обвинения Бонна и Вашингтона,
уверяя немцев и американцев, что, по имеющимся сведениям,
Карлоса в Югославии нет. “Это было политическое решение,
принятое на самом верху, — говорил Целик. — Как полицей-
165
ский, я обязан был подчиниться... Шла “холодная война”.
Поэтому было вполне логично, что социалистические страны
предоставляли убежище террористам, которые боролись про-
тив капиталистических режимов. Югославия пыталась оста-
ваться нейтральной... Отпустив Карлоса, мы выиграли, по-
скольку против Югославии не было совершено ни одной тер-
° ° 25
рористическои акции .
Карлосу и Кляйну сообщили, что они будут отправлены в
столицу Ирака Багдад первым же самолетом, который по пути
совершит посадку в Дамаске. Затем их посадили в машину, и
Карлоса бросило в холодный пот, когда в расписании между-
народных рейсов он не нашел рейса на Багдад. Однако его
опасения, что их с Кляйном могут доставить совсем в другое
место, оказались беспочвенными. Однако в аэропорту Дама-
ска сирийцы внезапно запретили им взлет. Ни у Карлоса, ни
у Кляйна не было с собою оружия. “Если мы выйдем из
самолета, они нас убьют”, — сказал Карлос своему спутнику.
В самолет попыталась войти группа из нескольких человек,
назвавшихся уборщиками, но их оттопыривавшиеся карманы
выдавали в них сотрудников тайной полиции. Однако пилот
потребовал, чтобы они не входили в кабину самолета, которая,
согласно международным правилам, является суверенной тер-
риторией. “Карлос вооружился топором, какие всегда имеют-
ся на борту самолета, — вспоминал Кляйн. — Его все больше
и больше охватывал страх; впервые я видел его настолько
испуганным. Мне тоже было страшно”.26
После пятичасовых переговоров, за время которых “коман-
да по уборке” ухитрилась отвинтить у самолета шасси, чтобы
он не мог взлететь, югославским дипломатам, к которым обра-
тился Карлос, удалось надавить на сирийцев, и они дали раз-
решение на взлет. После этого Карлос и Кляйн благополучно
долетели до Багдада, где их снабдили телохранителями и бро-
27
нированным американским лимузином.
166
Венские ветераны провели в Ираке несколько недель. То,
что Саудовская Аравия объявила награду за голову Карлоса
в размере 1 миллиона долларов, и инцидент в Дамаске явно
свидетельствовало о шаткости их положения. И Карлос ре-
шил перебраться в Южный Йемен — страну, где его не
предадут. Покровительство ливийского полковника Каддафи,
оплачивавшего все его расходы, служило дополнительной га-
рантией его безопасности. Таким образом, благодаря своей
славе и опыту Карлос вскоре оказался в тренировочном лаге-
ре под Аденом, где начал исполнять обязанности инструктора
по подготовке многочисленных радикальных групп.28
Однако амбиции Карлоса не могли быть удовлетворены
обучением будущих боевиков. Как он заявил скептически на-
строенному Бассаму Абу Шарифу в Бейруте, он собирался со-
здать собственную организацию. Однако он все еще не ре-
шил, где это делать — в Южной Америке, на Ближнем Вос-
токе или где-нибудь еще. И несмотря на то, что он установил
влиятельные контакты в Алжире, Ливии и Ираке, ему по-
прежнему не хватало новобранцев и постоянного источника
финансирования, которые были необходимы для создания по-
добной организации.
Однако ему быстро удалось найти себе помощника. Он
бесцеремонно воспользовался связями, установленными Хад-
дадом, и вновь обратил свой взор на Революционные ячейки
Западной Германии. Поскольку Бёзе был убит во время
угона самолета в Энтебе, Карлос послал за Йоханнесом Вайн-
рихом, который помогал ему во время первого нападения на
самолет “Эль-Аль” в аэропорту “Орли”. Через два месяца
после операции в “Орли” Вайнрих был арестован во Франк-
фурте, поскольку использовавшиеся автомобили были взяты
в прокат на его имя. После восьми месяцев, проведенных в
тюрьме, он был выпущен на поруки по состоянию здоровья,
после чего скрылся и находился в бегах. Вайнрих принял
167
предложение Карлоса, и ему было поручено уговорить Ганса
Иоахима Кляйна.
В течение всего времени, проведенного рядом с Карлосом,
Кляйн скрывал свое растущее неприятие применения наси-
лия. Его сомнения уже вызвали бурные споры с Карлосом
накануне налета в Вене, и ему не хотелось провоцировать но-
вый взрыв. Когда Вайнрих приехал в шале в Итальянских
Альпах, где скрывался Кляйн, между ними разразилась бурная
полемика. Кляйн понял, что дни его сочтены. Он отрекся от
Народного фронта, заклеймил насилие как таковое и сбежал в
Милан. В апреле 1977 года он отослал свой пистолет вместе
с письмом в журнал “Шпигель”, выдав попутно планы убий-
ства Революционными ячейками двух членов еврейской об-
щины в Германии, после чего ушел в подполье. “Если мои
бывшие друзья узнают, где я, они меня убьют. Если меня
поймает полиция, мне не миновать тюрьмы, и кто знает, может
быть, мне суждено там остаться до конца жизни”.29 Какие бы
чувства ни испытывал Карлос по отношению к Кляйну, он их
держал при себе. Даже много лет спустя он отказывался от-
вечать на вопросы немецких следователей о роли Кляйна в
° 30
венской операции.
Отступничество Кляйна было для Карлоса ударом. Его
близкий друг не только отказался примкнуть к новой органи-
зации, но и переметнулся на другую сторону. В этот момент
Карлос принимает решение отдохнуть от сложностей ближне-
восточной политики и иссушающей жары Аравийского полу-
острова и отправляется в Латинскую Америку. Он едет в
Колумбию, чтобы изучить возможности повтора революцион-
ных подвигов своих предков на латиноамериканских просто-
рах. Однако он решает, что эта территория ему не подходит, и
снова возвращается на Ближний Восток. Пока Карлос про-
должал заниматься поисками нового поприща, Хаддад и На-
родный фронт пытались выработать новую стратегию. Ни захват
168
заложников в Вене, ни угон самолета в Энтебе нельзя было
считать успешными операциями. Однако Хаддад отказывался
верить в то, что он теряет нюх, поэтому он начал планировать
новый угон самолета. Карлос, вернувшийся к этому времени в
Аден, снова не был привлечен к готовящейся операции.
Вместо него в четверку, выбранную для того, чтобы смыть
унижение в Энтебе, вошла Сухалия Андрос. 13 октября 1977
года, через день после того как Карлосу исполнилось 28 лет,
был угнан “Боинг-737” компании “Люфтганза”, летевший в
Сомали. 86 пассажиров были объявлены заложниками, вы-
куп составлял 15 миллионов долларов и немедленное осво-
бождение палестинских боевиков и членов группы Баадер-
Майнхоф.
В течение последующих пяти дней командир самолета Юр-
ген Шуман был вынужден подчиняться приказам угонщиков
и сажать лайнер в Италии, на Кипре, в Бахрейне, Дубайе и
Южном Йемене. Пассажирам было велено сидеть пристег-
нувшись к креслам, и их поливали керосином, одеколоном и
спиртными напитками из бара, угрожая поджечь. Заложники
вспоминали, что Андрос с гранатами в руках и чеками, привя-
занными к кольцам на пальцах, походила на фурию, которая
непрерывно о^ала на них.
В Южном Йемене обезумевший руководитель группы Мах-
муд бросился с побоями на капитана Шумана за то, что тот
разговаривал с представителями власти в Адене. Несмотря
на возражения Шумана, он заставил его встать на колени в
центральном проходе и обвинил в попытке бегства. “Да или
нет?” — визжал Махмуд, после чего запихал в рот капитану
дуло пистолета и нажал курок. Андрос встретила это взры-
вом хохота. “Женщины едва успели прикрыть своим детям
глаза, как капитан повалился замертво, — вспоминал один из
пассажиров. — Они так и оставили его лежать на полу, и нам
приходилось перешагивать через его тело, когда мы шли за
169
водой или в туалет”. Затем тело капитана Шумана было
сброшено вниз на взлетную полосу.31
После того, как второй пилот посадил самолет в аэропорту
Могадишо в Сомали, и за девяносто минут до крайнего срока,
ультимативно выдвинутого угонщиками, подразделение “зеле-
ных беретов” западногерманских GSG-9, беря реванш за фи-
аско на Олимпийских играх 1972 года в Мюнхене, предпри-
няло попытку штурма. Ослепленная, как и все остальные в
самолете, вспышками магнезиевых осветительных гранат, бро-
шенных офицерами безопасности С АС, Андрос едва успела
укрыться в туалете, откуда открыла огонь по своим преследо-
вателям. Ответные очереди полностью изрешетили дверь.
Андрос получила семь пуль в конечности, залив кровью пор-
трет Че Гевары на футболке, прежде чем вывалилась в про-
ход. Уже когда ее, стонущую от боли, уносили на носилках, она
нашла в себе силы поднять два пальца в знак победы и
крикнуть: “Арабы победят!” и “Палестина!” Из всех угонщи-
ков в живых осталась она одна.
Новая неудача Хаддада со всей очевидностью показала
Карлосу, что пришло время реализовывать собственные пла-
ны. Жесткие ответные меры Израиля и Западной Германии
в Энтебе и Могадишо показали, что тактика Хаддада требует
усовершенствования. В сопровождении офицеров ливийской
разведки Карлос в декабре 1977 года совершил путешествие
в Ирак. По сведениям французской разведки, во время этого
визита Карлос встречался с президентом Ирака Саддамом
Хусейном.32 Ирак, с благословения своей мощной тайной по-
лиции “Аль Мухарабат”, состоявшей из выучеников КГБ, пер-
вым оказал Карлосу поддержку.
Могадишо стал лебединой песней Хаддада. В марте 1978
года бывший наставник Карлоса скончался в возрасте 49 лет
при загадочных обстоятельствах: официальная версия утвер-
ждала, что от лейкемии в клинике Восточного Берлина, однако
170
ходили слухи, что его отравили иракцы. Его соратник Хабаш
оплакивал его, как истинного великомученика: “Вади никогда
не был террористом. Он был мягким человеком, у которого на
глаза наворачивались слезы при виде детских страданий. Он
был гуманистом и революционером, который ненавидел зло.
Он был для нас Че Геварой”.33
Карлос, без сомнения, подписался бы под словами, сказанны-
ми другим бывшим учеником Хаддада, лидером японской
“Красной армии” Шигенобу Фусако: “Он уделял огромное
внимание деталям. Для него не было ничего важнее секрет-
ности. Малейшая ошибка при нем была исключена. Он оду-
рачил множество секретных служб, включая Моссад. Даже
сейчас, после своей смерти, он остается нашим учителем и
образцом для подражания”.34
Смерть Хаддада подействовала на Карлоса подобно ката-
лизатору. Она избавила его от могущественного соперника в
борьбе за благосклонность государств Ближнего Востока, пре-
доставила боевиков, ранее преданных лично Хаддаду, и сдела-
ла его востребованным предводителем наемников, не зависи-
мых от уз палестинского движения. Не опасаясь нареканий от
уже мертвого и погребенного учителя, Карлос позаимствовал
название для своей группы “Организация арабской воору-
женной борьбы” у Мишеля Мухарбала, убитого им в Париже
за три года до этого. Это название впервые было упомянуто
после смерти Мухарбала в статье, опубликованной в газете
Народного фронта “Аль Хадаф”.
Для того, чтобы привлечь покровителей, готовых оплачивать
акты насилия, совершаемые по их заказу, Карлос должен был
обладать профессиональной армией, готовой взрывать, убивать
и похищать людей. Он стремился к тому, чтобы выполнять
сразу несколько заказов, поэтому он должен был иметь орга-
низацию, способную выполнять одновременно несколько опе-
раций в одной и той же или разных странах. Выполнение
171
каждого задания должно было сопровождаться тщательной
разработкой плана, детальным наблюдением за объектом, что,
в свою очередь, требовало большого числа участников, облада-
ющих самыми различными способностями и навыками.
Карлос нуждался не только в сплоченной группе исполни-
телей, преданных своему делу, но и в международной сети
“кротов”, которых можно было бы быстро использовать для
выполнения конкретных заданий: длительной слежки за опре-
деленными объектами, переправки оружия и взрывчатки через
границы или организации безопасных явок. Кроме этого Кар-
лосу нужны были надежные помощники, не являющиеся пол-
ноправными членами организации, но готовые снабжать груп-
пы фальшивыми документами, вести разведывательную рабо-
ту и при необходимости собирать деньги.
Группа лиц, принесшая клятву на верность Карлосу после
смерти Хаддада, состояла из людей разной национальности.
Здесь были сирийцы, ливанцы, западногерманские и швейцар-
ские радикалы. Ядро организации Карлоса, члены которого
выполняли только его приказы, было сформировано из пред-
ставителей западногерманских Революционных ячеек, с кото-
рыми он уже работал в предыдущих операциях. Карлос так-
же заручился поддержкой офицера сирийской разведки Али
аль-Иссы по кличке Абу Хакам.
Ценным приобретением Вайнриха стала его подружка, в
которую он влюбился после развода со своей американской
супругой. Вайнрих познакомился с дочерью почтового слу-
жащего Магдалиной Копп, когда, по окончании курсов фото-
графии в Западном Берлине, она не смогла найти себе работу
и устроилась в принадлежавший ему книжный магазин “Крас-
ная звезда”. В это время Копп была замужем, и у нее была
маленькая дочь, которую воспитывали ее родители. Однако
отношения с Вайнрихом привели ее к разводу с мужем, после
чего в начале 1970-х годов она стала членом Революционных
172
ячеек, где приобрела репутацию специалиста по подделке до-
кументов.
После того, как Вайнрих рассказал о ней Карлосу, тот по-
просил познакомить его с ней, и Копп вылетела в Алжир, где
в то время находился Карлос. Карлос пришел в восторг от
хрупкой рыжеволосой красавицы с волоокими глазами и тон-
кими чертами лица, которая была всего на год моложе его.
Несмотря на ее отношения с Вайнрихом, Карлос тут же начал
ухаживать за ней, не испытывая при этом особых угрызений
совести.35 Сначала Копп сочла Карлоса льстецом. Однако,
когда он позднее явился к ней в гостиницу с бутылкой вина,
она встретила его ухаживания более благосклонно, и они про-
вели ночь вместе, после чего ее мнение о Карлосе изменилось
в лучшую сторону: “Он был настоящий соблазнитель. Очень
обаятельный. Он знал, как обольстить женщину”.36 Впрочем,
партнерство Карлоса с Вайнрихом от этого не пострадало.
Как позднее замечала Копп: “А что он мог сделать? Куда
бы он делся?”37 В последующие годы Карлос без сомнений
оставлял Копп на попечение Вайнриха, когда ему было нужно
уезжать за границу.
После того, как через несколько месяцев после смерти Хад-
дада Карлос сформировал ядро своей организации и зару-
чился поддержкой некоторых арабских стран, он начал искать
покровителей в Восточной Европе. И в этом он также следо-
вал примеру своего покойного опекуна.
* * *
Приблизительно в то же время, когда ЦРУ наняло агента
для выполнения грязной работы, французская секретная служба
тоже начала охоту за Карлосом. Она была инициирована в
конце 1970-х годов президентом Франции Валери Жискар
д’Эстеном, приказавшим секретному подразделению С ДЕКЕ
173
задержать Карлоса во время его следующего появления во
Франции или в Европе.
В штаб-квартире СДЕКЕ, находившейся на закопченной
северо-восточной окраине Парижа за кладбищем Пер Лашез,
дело было поручено молодому и блестящему выпускнику воен-
ной академии Сен-Сир Филиппу Рондо, бывшему всего на
тринадцать лет старше Карлоса. Глава секретной службы, граф
Ален де Гажнерон де Мароль, считал Рондо французским
Лоуренсом Аравийским из-за его широких связей в арабском
мире. С непоколебимой картезианской логикой Рондо начал
с самых истоков, с родины того, кому предназначено было
стать его добычей. Его группа с помощью некоторых друже-
ственных секретных служб сосредоточила свое внимание на
семье Карлоса, особенно на его родителях.
Письмо его матери Эльбе, переданное Карлосом через ве-
несуэльского министра по делам нефти после венских собы-
тий, свидетельствовало о теплых чувствах, которые он к ней
испытывал. К тому же у СДЕКЕ были сведения о том, что
Карлос навещал своих родителей. Французы решили исполь-
зовать любовь Карлоса к родным, особенно к Эльбе, как брешь
в его системе безопасности.
В Колумбию был отправлен полковник секретной службы,
которому удалось подружиться с Эльбой, проживавшей там
после развода с Рамиресом Навасом. В 1977 году Карлос
был замечен в ресторане колумбийской гостиницы, но офицер
разведслужбы совершил грубейшую ошибку, заговорив со своим
спутником по-французски. Карлос, сидевший за соседним сто-
ликом, тут же покинул ресторан. “Карлос был очень осторож-
ным парнем. Он обладал повышенным чувством опасности
подобно опытному воину или охотнику, — признавался граф
де Мароль, служивший в свое время в И-ом ударном баталь-
оне коммандос в Индонезии и Алжире. — В подполье вы-
живают только бдительные”.38
174
В это время за границей другой офицер секретной службы
свел знакомство с Рамиресом Навасом в Сан-Кристобале, за-
воевав расположение последнего тем, что выдал себя за люби-
теля велосипедного спорта. Затем пресса широко распростра-
нила сообщения о том, что Рондо с благословения Парижа
отправляется в Южную Америку, чтобы поднести Рамиресу
Навасу концентрат вируса “гепатит А”, усиленный, при необхо-
димости, прививкой вируса “гепатит В”.39 В соответствии с
этим малопривлекательным планом Карлос, узнав о болезни
отца, должен был броситься к его постели, где его уже ожидали
бы агенты СДЕКЕ, чтобы отправить его на маленьком част-
ном самолете в Вест-Индию или Французскую Гвиану. Впро-
чем, этот план так и не был реализован, и все офицеры француз-
ской секретной службы были отозваны на родину.
Ничего сверхъестественного в том, что секретные службы
могли бы воспользоваться ядом для устранения своей жертвы,
не было, хотя обычно подобные методы скорее ассоциирова-
лись с действиями КГБ, а не западных разведок. По заявле-
нию одного из старших офицеров французского тайного под-
разделения СДЕКЕ, “убийство является обычной работой.
Сотрудники послушно исполняют приказы и гордятся своим
мастерством, которое ни в чем не уступает навыкам работни-
ков КГБ или гестапо”.40 Об этом же говорит Рондо в своем
эссе о работе секретных служб: “Специальные операции —
это продолжение дипломатии другими способами. Конечно,
кто-то может счесть, что любые подобные «специальные опе-
рации» в странах западной демократии являются нелегаль-
° ” 41
ными, антиконституционными, аморальными и недостойными .
Если приказ об убийстве Карлоса и существовал, он мог
исходить только от французского президента. Однако, когда
Жискара д’Эстена спросили, выдавал ли он разведке лицен-
зию на убийство Карлоса, его брови изумленно поднялись
вверх: “Даже вопроса не стояло о том, чтобы его убивать.
175
Такого приказа никогда не было. Существовало задание иден-
тифицировать его, следить за ним, сблизиться с его родными
и, выяснив его намерения, захватить его, когда он появится в
Европе. Никаких планов внешних операций не было. Офи-
церы не предлагали мне ничего подобного. Мы уважаем меж-
дународные законы и правосудие. Мы хотели привлечь его к
суду”. Однако, уйдя в отставку, бывший президент Франции
признался: “Если бы обстоятельства сложились иначе и Кар-
лос был бы вооружен, исход мог бы быть другим”.42
Граф де Мароль, позднее возглавивший разведку С ДЕКЕ
и ушедший в отставку после неудачной попытки покушения
на полковника Каддафи в августе 1980 года, со смехом отнес-
ся к предположению о том, что кто-либо из его людей мог
прибегнуть к заражению вирусом: “Это из разряда фантасти-
ки. Это противоречит этике нашей службы. Задача заключа-
лась в том, чтобы присутствовать везде, где могла появиться
намеченная жертва, и наши люди действительно были повсю-
ду”.43 Ресторан в Колумбии оказался местом, где француз-
ская секретная служба ближе всего подобралась к Карлосу за
очень долгое время.
Задание Жискара д’Эстена так и не было выполнено. Со-
гласно ошибочным утверждениям секретной службы, Карлос
не появлялся в Европе все то время, пока Жискар д’Эстен
занимал свой кабинет, то есть до мая 1981 года. Передавая
свой пост Франсуа Миттерану, он поставил победившего пред-
ставителя социалистов в известность об операции по поимке
Карлоса:44 “Я сказал Миттерану, что операция не закончена,
рассказывая ему об ответственности президента в нерегламен-
тированных вопросах, но он не проявил никакого интереса и
ничего мне на это не ответил. Все было закончено к лету 1981
года. Я не знаю, чем это было вызвано”.45 Рондо, тем не менее,
не сдался. По словам бывшего главы СДЕКЕ Александра де
Маранша, “с тех пор для Рондо это стало делом чести”.
7
СОЮЗ, ЗАКЛЮЧЕННЫЙ
В ПРЕИСПОДНЕЙ
Карлос был страшным хвастуном и со-
вершенно неуправляемым авантюристом.
Ночи он проводил в барах с револьвером
на боку в окружении девиц, где пил как
лошадь.
(Глава восточногерманской, разведки
генерал Маркус Вольф).
* * *
Несмотря на неблагоприятное начало, роман Карлоса с Маг-
далиной Копп развивался вполне успешно. Она была столь
же кротка и застенчива, насколько Карлос напорист и само-
уверен, однако его слава “революционера” способствовала за-
воеванию Копп, которая разделяла его взгляды. В январе
1979 года двадцатидевятилетний Карлос заключил в Ливане
брак с Копп, которая была чуть моложе его.1 По-видимому, в
этот период времени, совпавший с поворотной точкой его карь-
еры, Карлос решил придать большую стабильность своей лич-
13-2981
177
ной жизни. Благодаря Вене он понял, что заказной терроризм
является доходным делом, обеспечивающим деньги и славу.
Изгнание из рядов Народного фронта побудило его начать
все сначала уже не в качестве члена какой-то организации, а
в качестве руководителя собственной армии.
Для того, чтобы выяснить, какое впечатление он произвел
на разведывательные службы стран коммунистического бло-
ка, Карлос появился в Восточном Берлине, который являлся
настоящей “шпионской” столицей эпохи “холодной войны”.
Группа Карлоса неизбежно привлекла к себе внимание аген-
тов “Ministerium fiir Staatssicherheit” (министерства государ-
ственной безопасности) или сокращенно “Штази” — глав-
ную ненавидимую всеми опору Германской Демократической
Республики. КГБ, принимавший непосредственное участие в
ее рождении, определил ее структуру, цели и методы, в частно-
сти включавшие трудоемкую работу по созданию картотек по
примеру царской тайной полиции. Имея в своем распоряже-
нии секретную службу, контрразведку, тайную полицию и даже
параллельную судебную систему, Штази держала под наблю-
дением каждого из семнадцати миллионов жителей Восточной
Германии, которая считалась самой контролируемой страной в
новейшей истории. Подобно КГБ, Штази считала себя щи-
том и мечом коммунистической партии, насчитывая в своих
рядах более 400 000 агентов и служащих.
Генерал Эрих Мильке, занимавший пост министра госу-
дарственной безопасности начиная с 1957 года, играл роль
Большого брата для жителей Восточной Германии. Сын
ремесленника, занимавшегося изготовлением телег, Мильке
бросил школу в возрасте 16 лет и начал работать разносчи-
ком. В 1925 году он начал сотрудничать в коммунистиче-
ской газете “Rote Fahne” (“Красное знамя”), но вскоре стал
бойцом уличных отрядов коммунистической партии Герма-
нии, боровшейся против нацистских банд в Берлине. В 1931
178
году Мильке со своим товарищем застрелил на городской
площади двух полицейских, после чего сбежал в Москву.
Будучи убежденным сталинистом, он не терпел возражений
и на всех официальных приемах неизменно поднимал тост за
своего героя, провозглашая троекратное ура” в честь “орга-
низатора и вдохновителя наших побед”. По словам главы
иностранной разведывательной службы генерала Маркуса
Вольфа, Мильке был “настоящим извращенцем даже по тем
специфическим стандартам морали, которые бытуют в мире
шпионажа” .2
Впервые восточные немцы обратили внимание на пропале-
стинский терроризм после убийства израильских спортсменов
в августе 1972 года во время Мюнхенских Олимпийских игр.
По распоряжению главы Восточной Германии Эрика Хонек-
кера Штази установила контакт с палестинскими боевиками.
Эта деликатная задача была поручена Вольфу, известному на
Западе как “человек без лица”, поскольку до 1979 года никто
не представлял себе, как он выглядит.
“Хонеккер встретился с Ясиром Арафатом в конце 1972
года, — вспоминает Вольф, — а еще позднее, в Москве, мой
заместитель, ответственный за связи с арабскими странами,
переговорил с Арафатом и сообщил ему, что мы готовы пре-
доставить ему поддержку при условии, что территория ГДР не
будет использована как опорный пункт для проведения терро-
ристических акций. Разумеется, было бы наивным полагать,
что это условие будет выполняться. Мы также дали понять
Арафату, что весьма огорчены акцией в Мюнхене”.3 С точки
зрения Вольфа, обе стороны только выиграли от дальнейшего
сотрудничества. Палестинские офицеры отправлялись в Вос-
точную Германию, где обучались шпионажу, владению оружием
и применению взрывчатых веществ, а также тактике ведения
боевых операций. Штази, в свою очередь, получала необходи-
мую информацию об Израиле и арабских странах, которую не
13*
179
могла бы получить иным способом и которую Вольф с гордо-
стью передавал в Москву.
В 1975 году Мильке образовал в министерстве государ-
ственной безопасности новый департамент, “подразделение
XXII”, номинально отвечавшее за контроль и противодействие
иностранным террористам на территории Восточной Гер-
мании, а на самом деле поддерживавшее тесные связи с пале-
стинцами и другими повстанческими движениями. Контртер-
рористическим это подразделение только называлось. Оно
не столько противодействовало терроризму, сколько фиксиро-
вало происходящее. Противодействие вызывали лишь те ино-
странные боевики, которые угрожали ГДР и другим странам
советского блока. Боевикам, проезжавшим через Восточную
Германию транзитом и постоянно проживавшим в ней, офи-
церы Штази предлагали политическое убежище и поддержку
в обмен на обещание не совершать в ГДР никаких актов
агрессии. Члены крайне левой западногерманской организа-
ции “Группировка Красной армии” постоянно укрывались на
территории Восточной Германии. Палестинцы тоже были здесь
желанными гостями, поскольку считалось, что они занимаются
“международным освободительным движением”.
Еще не просохли чернила на мирном договоре 1979 года
между израильтянами и Египтом, когда в конце марта до Штази
дошли слухи от одного из арабских источников о том, что в
Восточный Берлин приезжает Карлос.4 Офицеры Штази взяли
под контроль гостиницу “Штадт Берлин” (сейчас переимено-
ванную в “Форум”) — роскошный отель, мрачно возвышав-
шийся над Александр-плац. Карлос зарезервировал себе место
в этой одной из немногих открытых для иностранцев гостини-
це под именем йеменского дипломата Ахмеда Али Фаваза. В
одном из своих первых донесений, касающихся Карлоса, Шта-
зи осторожно отметила его политическую лояльность и при-
вела слухи, распускаемые ЦРУ, о том, что Карлос является
180
агентом КГБ. “Западная пресса уже внесла свой вклад в
дискредитацию Палестинского освободительного движения и
в разжигание антикоммунистической истерии, заявив, что Карлос
действовал по заданию “восточноевропейских секретных
служб”.5
Опасаясь вступать в непосредственные контакты с Карло-
сом, офицеры Штази ограничились тем, что дали ему ясно
понять, что он находится в их поле зрения. Слежка и беседы
с правой рукой Карлоса Йоханнесом Вайнрихом, который тоже
приехал в Восточный Берлин, вскоре прояснили цель их при-
езда. Написанный генералом Ирмлером, ближайшим сорат-
ником Мильке, рапорт под грифом “Совершенно секретно.
Вернуть после прочтения” был передан министру, его первому
заместителю Герхарду Найберу и Вольфу, после чего был под-
робно обсужден на заседании политбюро под председатель-
ством Хонеккера. Вайнрих не скрывал намерений Карлоса:
“Создать базы в столице ФРГ и засылать агентов из группы
Карлоса с заданиями в Западную Германию и Западный Бер-
лин; установить постоянные контакты с Йеменом, Ираком и
Ливийской республикой, а также с Народным фронтом в сто-
лице Восточной Германии; добывать оружие, взрывчатку, день-
ги и информацию... осуществлять вооруженные нападения и
теракты, направленные против конкретных лиц, с целью проти-
водействия империалистической политике Соединенных Шта-
тов и сионизма; возобновить контакты с анархо-террористи-
ческими силами в Западной Германии и в Западном Берлине.
К тому же группа хотела бы получить гарантии того, что по-
сольства Восточной Германии и Советского Союза в Дамаске
помогут организовать ей опорные пункты в Сирии”.6
“Фундаментальная идеологическая ориентация” Карлоса
сыграла ключевую роль в его оценке Штази, которая отмети-
ла, что он “борется против империализма, расизма и колониа-
лизма, а также других реакционных сил. Вооруженная рево-
181
люционная борьба является приоритетной для группы Карло-
са. А социалистические страны рассматриваются им как плац-
дарм для развертывания боевых сил”.7
Эта организация, которая, как и весь остальной госаппарат
Восточной Германии, была едина в своих идеологических взгля-
дах и исповедовала принцип “враг моего врага — мой друг”,
не произнесла ни единого слова осуждения в адрес Карлоса.
Несколько обескураженная длинным списком намеченных
жертв и целей, Штази с трудом разобралась в том, с кем же
все-таки собирается бороться группа Карлоса. Тем не менее
его безоговорочное руководство не укрылось от взора бдитель-
ной Штази. Во всех отчетах Карлос называется истинным
создателем новой организации и ее бесспорным лидером. С
точки зрения Штази, Карлос также являлся организатором
международных связей своей группы с другими государства-
ми и их секретными службами.
В апреле 1979 года фигура Карлоса отдельно обсуждалась
на заседании замминистров внутренних дел стран Варшавско-
го Договора, проходившем в Праге. В процессе подготовки к
проведению Олимпийских игр в Москве русские, памятуя о
резне, учиненной в Мюнхене, были крайне обеспокоены вопро-
сами обеспечения безопасности и в связи с этим оказывали
сильнейшее давление на своих союзников, требуя самой точной
информации о намерениях боевиков вообще и Карлоса в осо-
бенности. Попытка выработать единый подход к действиям
подобных групп ни к чему не привела. Задуманный Советами
тактический ход собрать максимально возможное количество
информации от своих союзников, не выдавая им ничего взамен,
закончился бессмысленным коммюнике, предостерегавшим о
происках “реакционных сил”, толкающих террористов на пере-
нос их деятельности на коммунистическую почву.
“Я никогда не встречался с восточногерманскими лидера-
ми и их разведывательными службами, — утверждал Карлос.
182
— И если генерал Мильке нес ответственность за «управле-
ние» мною, мне об этом ничего не известно. И мне интересно
было бы узнать, как он это делал и чего сумел достичь”.8 Но
архивные документы Восточной Германии свидетельствуют о
другом. Карлос нуждался в поддержке со стороны государ-
ства, которое могло бы предоставить ему убежище и постоян-
но снабжать необходимыми орудиями его ремесла: деньгами,
оружием, явочными квартирами и разведывательными данны-
ми. Из всех стран, заключивших с Карлосом этот недостойный
союз, самой щедрой оказалась Восточная Германия. Карлосу
объяснили, что он может рассматривать руководство страны
как своих “союзников в борьбе против империализма”. А
Мильке выпустил специальную инструкцию, в соответствии с
которой власти должны были поддерживать Карлоса и дру-
гие подобные группы “во время транспортировки оружия,
предназначенного для боевиков в зоне их операций”. Этой
зоной была вся Западная Европа и Западная Германия в
9
частности.
По словам Вольфа, в течение трех десятилетий возглавляв-
шего службу внешней разведки, Штази пошла на сделку с
Карлосом потому, что хотела тем самым защитить Восточный
блок: “Я могу понять образ мыслей Мильке: он хотел нейтра-
лизовать террористов на территории социалистических стран
и Германской Демократической Республики. Иными словами,
мы хотели защитить самих себя. Министерство старалось
следить за перемещением террористов через наши границы,
следовательно, речь шла не столько о поддержке, сколько о
наблюдении за ними”.10
Еще одной причиной осторожного обращения с Карлосом
были дипломатические паспорта, выданные несколькими араб-
скими странами, включая Южный‘Йемен, которыми пользо-
вался он сам и остальные члены его группы. Штази не хоте-
ла рисковать отношениями между ГДР и этими странами.
183
Покидая Аден, Карлос заручился хорошими связями с вла-
стями Южного Йемена. Его счета за проживание в гостини-
цах Восточного Берлина были любезно оплачены посоль-
ством Народной Демократической Республики Йемен за счет
южнойеменских налогоплательщиков. Эти паспорта красно-
речиво свидетельствовали не только об уровне высокого по-
кровительства, оказываемого Карлосу; они также избавляли
самого Карлоса и его сообщников от досмотров при въезде в
любую страну. Даже в случае обнаружения в их багаже ору-
жия, взрывчатки или боеприпасов, которые они часто прово-
зили с собой, у пограничной службы не было полномочий на
их арест. Согласно Венской конвенции о дипломатических
привилегиях, максимум, что могла сделать таможенная служба,
— это вернуть обладателей дипломатических паспортов в ту
страну, из которой они прибыли.
Свойственная бюрократии осторожность требовала постоян-
ного потока донесений, часто помеченных грифом “Совершенно
секретно” и время от времени доходивших до политбюро. При-
езды и отъезды соратников Карлоса строго фиксировались, и
за ними постоянно велась слежка. Гостиничные номера в отеле
“Штадт Берлин”, “Метрополь” и “Палас отель”, равно как и
снимавшиеся квартиры, были нашпигованы жучками. Принад-
лежавшие им вещи обыскивались. Переписка Вайнриха и Кар-
лоса, а также записные книжки последнего постоянно перлюс-
трировались. Особенно информативными были записи Вайн-
риха, у которого была привычка записывать все сведения о
деятельности группы, ее контактах и расходах.
По крайней мере вначале, Карлоса не слишком возму-
щали тщательные досмотры, проводимые Штази. В одном
из ранних отчетов говорится, что он называл сотрудников
службы безопасности “международными террористами”, что
в устах Карлоса могло звучать только как похвала, и счи-
тал их людьми “открытыми, скромными и общительными”.
184
Как и подобало гражданам советского сателлита, они полу-
чили “основательное марксистское образование и облада-
ли ясным мышлением”. Штази с почтением отмечала, что
номер Карлоса в “Палас отеле”, напоминавшем симбиоз
мавзолея и военной крепости, был превращен в “разведы-
вательный центр. Приходящие на имя группы Карлоса
телексы тут же переправлялись в другие страны, если адре-
сат отсутствовал”.11
В течение последующих месяцев офицеры Штази, включая
полковника Гарри Даля, главу контртеррористической Секции
XXII, и майора Гельмута Фогга, ответственного за ее между-
народное подразделение (Секция XXII/8), несколько раз встре-
чались с Вайнрихом. Вайнрих был основным связным Штази,
поскольку он жил в Восточном Берлине, в то время как Карлос
постоянно находился в разъездах. Он приезжал ненадолго и
тратил все свое время на встречи с арабскими дипломатами,
хождение по магазинам и посещение баров.
В результате своих наблюдений Штази пришла к выводу,
что Карлос является идейным главой группы, а Вайнрих ис-
полняет обязанности интенданта. Именно Вайнрих снабжал
членов частной армии настоящими (и фальшивыми) паспорта-
ми, водительскими удостоверениями, сертификатами о вакцина-
ции и другими документами. Его заметки свидетельствуют о
том, что группа располагала неограниченным количеством пас-
портных бланков многих стран (включая Соединенное Коро-
левство, Францию, несколько латиноамериканских государств
и даже Израиль). Используя свой предыдущий опыт хозяй-
ствования в книжном магазине, тридцатидвухлетний Вайнрих
вел подробную отчетность.12 Он занимался организацией по-
ездок, включая заказ гостиничных номеров и получение виз.
Он поддерживал связи с организацией баскских сепарати-
стов ЭТА, с греческой ЭЛА и Революционными ячейками,
одним из основателей которых был он сам. Он способствовал
14-2981
185
налаживанию связей с агентами из Сирии, Ливии и Йемена,
работавшими на секретные службы в Восточном Берлине.
Штази вызывала у Вайнриха все большую настороженность,
поэтому он постоянно составлял списки новых кличек для
членов группы. Правда, все его усилия были напрасны —
фотокопии этих списков немедленно оказывались в руках его
покровителей.
Карлос добился поддержки Штази, но его амбиции прости-
рались далеко за пределы ГДР. Как только он наладил свои
дела в Восточной Германии, 2 мая 1979 года он совершил свою
первую поездку в столицу Венгрии Будапешт. Ничего глупее
нельзя было придумать. Когда во время регистрации в отеле
“Интерконтиненталь” его попросили предъявить кредитную
карточку, он раздраженно бросил свой кейс на стойку и раскрыл
его. Первое, что предстало взгляду консьержа, был огромный
пистолет, лежавший на толстых пачках сто долларовых купюр.
Карлос и сопровождавший его Вайнрих приехали по диплома-
тическим паспортам Южного Йемена под именами Ахмеда
Али Фаваза и Мохаммеда Хусейна.
Предупрежденные гостиничными служащими контрразвед-
чики Службы госбезопасности Венгрии навели справки и бы-
стро установили личность путешественников. Но как и Шта-
зи, когда та впервые обратила внимание на эту пару, венгры
воздержались от прямых контактов. Лишь во время третьего
визита Карлоса в Будапешт венгерская контрразведка, ожи-
дая совета из Москвы, решила взять его под свое наблюдение.
Карлос к этому времени уже снимал виллу на улице Венд,
расположенной на “Холце роз” — фешенебельном районе
на правом берегу Дуная, в котором жили члены политбюро,
дипломаты и состоятельные бизнесмены. Вечером 29 авгу-
ста служба наблюдения заметила, что он в сопровождении
жены и Вайнриха выходит на улицу и садится в такси. Офи-
186
цер контрразведки воспользовался этим обстоятельством и
в их отсутствие обыскал виллу, обнаружив там боеприпасы
и оружие. В это же время агенты госбезопасности, послан-
ные главой разведывательной службы генералом Микло-
шем Редей, обнаружили Карлоса, Вайнриха и Копп в аэро-
порту, где они явно кого-то ожидали. Карлос вскоре понял,
что за ним следят, и уехал на такси вместе с Вайнрихом;
Копп села в другую машину. Карлос и Вайнрих возвраща-
лись на виллу в сопровождении целого эскорта. Карлос по-
обещал шоферу круглую сумму, если тот сумеет оторваться от
“хвоста”, но его попытки ни к чему не привели. Вскоре после
полуночи, когда они, наконец, оказались на вилле, Карлос вышел
на дорогу и повернулся лицом к одному из автомобилей пре-
следования с сидящими в нем офицерами контрразведки.
Он достал свой пистолет “парабеллум-38”, медленно прице-
лился и примерно с 30-ти метров выпустил в дверь автомо-
биля пять пуль, две из которых попали в переднее сиденье
чуть ниже расположившегося на нем офицера. Как объяс-
нил потом Карлос, номерной знак автомобиля не был вен-
герским, и он решил, что его преследуют секретные службы
Запада.
Отношения Карлоса с венграми вряд ли улучшились, когда
на следующий день он с криком “руки вверх!” набросился на
другого офицера, следившего за ним. Приставив дуло писто-
лета к его виску, Карлос препроводил его в ближайший поли-
цейский участок. Через несколько дней Карлос понял, что,
если он хочет остаться в Будапеште, ему нужно получить на
это хотя бы молчаливое согласие венгров, и смиренно обра-
тился к ним с просьбой о покровительстве и^защите. Обще-
ние с Карлосом было поручено полковнику Иозефу Варге из
подразделения контрразведки.
Когда Варга в сопровождении двух офицеров явился в
виллу Карлоса, тот пригласил всех пройти внутрь, усадил их и
14*
187
положил на стол крупнокалиберный револьвер. Однако вско-
ре Карлос понял, что венгры безоружны, и тогда он приказал
безропотной Копп убрать оружие, добавив, что его надо взять
за ствол во избежание излишних подозрений со стороны го-
стей. Варга поставил Карлоса в известность, что о его дли-
тельном пребывании в Венгрии не может быть и речи, и воз-
мущенный венесуэлец разразился длинным монологом о ми-
ровой революции: “Как социалистическая страна может отка-
заться помогать борцу с империализмом, Америкой и другими
странами, угнетающими простых людей?” На что Варга отве-
тил, что Карлос может бороться с кем угодно, но только не на
территории Венгрии, и определил крайний срок его выезда из
13
страны.
Венгерская разведка ожидала советов из Москвы. Но рези-
дент КГБ в Будапеште, генерал Александр Александрович Ко-
сов, молчал. Когда же венгры напрямую обратились в между-
народный отдел КГБ, то получили ответ, что Москва знакома с
Карлосом лишь в связи с тем, что он был исключен из универ-
ситета им. Патриса Лумумбы за свое поведение. Что же каса-
ется Венгрии, то она является независимым государством и
должна сама решать, как ей поступать. “Если бы у Советов
были с Карлосом деловые отношения, они сообщили бы нам об
этом, — считал полковник Варга. — Они нам ничего не сооб-
щили и ясно дали нам понять, что это наше дело”.14
Возможно, полковник Варга надеялся, что первая его встре-
ча с Карлосом окажется и последней. Однако им предстояло
еще встретиться более двадцати раз. В последующие пять
лет Карлос сделал Будапешт своей основной базой. Сначала
они с Копп сняли для себя отдельную виллу, а затем полит-
бюро предоставило им несколько явочных квартир в черте
города. По словам офицера разведки, “Карлос вел образ жиз-
” 15
ни космополита, человека мира , проводя время с женщина-
ми, которых поставляла ему секретная служба за спиной Копп,
188
и потягивая лучшее виски. Напиваясь, он любил палить из
своего пистолета в потолок.
Щедрость венгров уравновешивалась жесткой слежкой и
тщательными обысками квартир группы Карлоса.16 Кроме того,
венгры постоянно отказывались предоставлять Карлосу оружие
и взрывчатку, превращая жизнь полковника Варги в непрерыв-
ный кошмар: “Я побаивался Карлоса. Поэтому постоянно дер-
жал под рукой своих людей. Однажды они чуть не ворвались в
дом, когда Карлос начал лупить кулаком по столу. Время от
времени его охватывала такая ярость, что он становился абсо-
лютно неуправляемым. Я не хочу сказать, что он был сумасшед-
шим, но у него был бешеный темперамент, и он был способен на
насилие и жестокость”.17 Однако вопрос об аресте Карлоса
никогда не поднимался. Генерал Редей считал его неприкасае-
мым: “Мы знали, что, если с Карлосом что-нибудь случится, вся
его группа объявит джихад Венгрии. И все наши посольства за
рубежом станут объектами их мщения”.18
Несмотря на свои административные обязанности, выпол-
няемые в группе Карлоса, Вайнрих тоже был способен на
агрессию, что он продемонстрировал в венгерском консуль-
стве в Праге в ноябре 1979 года. Спеша попасть в Будапешт,
Вайнрих потребовал, чтобы чиновник консульства выдал ему
визу немедленно. Однако у чиновника зародились сомнения в
подлинности паспорта, выданного Южным Йеменом на имя
Табета Али Бена Али, и он отказал Вайнриху, который в
ответ вытащил автоматический пистолет и, положив его на
стол, потребовал, чтобы тот связался с йеменским посольством.
После телефонного звонка чиновнику пришлось извиниться.
Йеменское посольство сообщило ему, что паспорт Вайнриха
не только действителен, но и выдан с разрешения самых вы-
соких властей, поэтому любое неподобающее обращение с его
владельцем будет рассматриваться Республикой Йемен как
оскорбление.
189
Тем не менее, не все страны советского блока, где Карлос
пытался основать свои базы, принимали его с распростертыми
объятиями. Постоянно совершая поездки по странам Вар-
шавского Договора, Карлос заметил, что некоторые прави-
тельства терпят его присутствие с трудом, в то время как
другие страны охотно предоставляют ему явочные квартиры и
позволяют устраивать склады оружия. Югославия, к примеру,
закрывала глаза на провоз оружия с Востока на Запад и
предоставила в его распоряжение виллу в Белграде. Чехосло-
вакия позволила ему и его группе пользоваться ее трениро-
вочными лагерями. Болгария была не более чем перевалоч-
ным пунктом, хотя члены его организации разгуливали по
окрестностям Софии не пряча своих пистолетов.
“Война, — говорил Клаузевиц, — является продолжением
дипломатии иными средствами”. Поэтому, установив связи с
секретными службами большинства стран Советского блока,
Карлос счел, что с дипломатией покончено, и он может перейти
к военным действиям.
Даже после разрыва с Народным фронтом Карлос позабо-
тился о том, чтобы сохранить контакты с некоторыми палес-
тинскими группами, включая НФО *, который, по крайней мере
публично, всячески порицал акции Хаддада. Как и во взаи-
моотношениях с Восточным блоком, Карлос прибегнул к ус-
лугам офицера разведки Амина Эль Хинди, отвечавшего за
безопасность арафатовской организации ФАТХ. Палестин-
цы решили продолжить свои взаимоотношения с изгнанни-
ком, и Эль Хинди начал выполнять роль посредника между
Карлосом и Абу Айадом — главой разведывательного управ-
ления Народного фронта освобождения Палестины. В 1979
году Карлос и НФО договорились о совместной операции по
* Фронт национального освобождения Палестины.
190
организации убийства короля Хусейна — “предателя”, армия
которого восемь лет назад вышвырнула бойцов Палестины из
Иордании. Но Карлос заломил слишком высокую цену, и
19
проект лопнул.*
Расстроенный неудачей с убийством Хуссейна, Карлос ре-
шил усовершенствовать свой имидж. Во время короткой ос-
тановки в Западном Бейруте в конце 1979 г. он дал боль-
шое интервью своему другу, ливанскому поэту и журналисту
Ассаму эль Джунди. Карлос показал Джунди свои поэти-
ческие опыты и попросил его написать свою биографию.
Когда Джунди выбрал фотографию Карлоса к статье, тот
подписал ее: “Выдающемуся поэту от начинающего поэта.
Карлос”. Интервью было опубликовано в трех номерах
журнала “Аль Ватан аль Араби”*, который выходил в Па-
риже на арабском языке. Согласно материалам Штази, под-
твержденным одним из сотрудников журнала, материал о
Карлосе был написан в сотрудничестве с палестинцем, кото-
рый в свое время завербовал Карлоса в ряды Народного
фронта. Речь шла о Бассаме Абу-Шарифе.
Это интервью было не простым делом. Представления Кар-
лоса о дружбе и его своеобразное чувство юмора могли дове-
сти любого, как вспоминал один из его близких приятелей.
Однажды между ними завязался спор из-за карт или какой-
то другой ерунды, и Карлос начал звереть.
“Если ты еще раз так начнешь разговаривать со мной в
присутствии других, ты об этом очень пожалеешь”.
Через некоторое время приятель ушел спать, но в восемь
утра его разбудил стук в дверь. Это был Карлос с пистоле-
том в руках.
“Помнишь фильм, в котором один ковбой говорит другому:
я могу убить тебя из-за денег, могу убить из-за женщины и
* "Голос арабской нации”.
191
могу убить просто так, потому что ты мой друг”? — осведо-
мился Карлос, не удосуживаясь даже войти внутрь, и приста-
вил дуло к голове приятеля, не преминувшего позднее указать,
что это был большой пистолет советского производства.
“Я убью тебя просто так, потому что ты мой друг”, —
сказал Карлос и крепко обнял своего обомлевшего приятеля.
Таковы были его представления о шутках.20
Это интервью привело французскую полицию в редакцию
“Аль Ватан аль Араби” в поисках убийцы с улицы Тулье. Но
редактор еженедельника ливанец Валид Абу Зар отказался по-
могать полицейским. Через несколько недель Абу Зар оказался
в Багдаде, где Бассам Абу-Шариф познакомил его с одним
человеком: “Вы знакомы? — спросил он Абу Зара. — Вы
писали о нем”. “Значит, это Карлос,” — ответил редактор.
“Мы пожали друг другу руки и заговорили о политике, —
вспоминал позднее Абу Зар. — Карлос рассказывал о том, что
на Ближнем Востоке и в Европе может восторжествовать сво-
бода, а Израиль и империалистическая Америка могут быть
уничтожены. Всем было понятно, что это нереально. Но Кар-
лос был тогда законченным идеалистом”.21 Карлос скрыл от
редактора, что крайне недоволен публикацией. Он был убеж-
ден, что статья принесла ему больше вреда, чем пользы, и решил
в прямом смысле слова уничтожить ее автора. Материалы
Штази свидетельствуют о том, что Карлос считал это интервью
частью заговора, организованного секретными службами Ира-
ка с целью его дискредитации за отказ сотрудничать с ними.22
Валид Абу Зар не боялся опасностей. В свое время упи-
танный очкастый редактор в течение многих лет боролся с
сирийским режимом. Когда возглавляемая им газета “Аль
Мохаррер” подвергла критике ввод сирийских подразделений
в Бейрут, ее редакция в столице Ливии была окружена солда-
тами и танками оккупационной армии. В течение двух часов
здание подвергалось обстрелу, во время которого были убиты
192
трое охранников и менеджер газеты. Газета была прикрыта, а
сам Абу Зар перебрался в Париж, где начал издавать “Аль
Ватан аль Араби” организовавшую кампанию против сирий-
ского правительства и предоставившую свои страницы лиде-
рам сирийской оппозиции. На имя редактора начали посту-
пать угрожающие послания. В 1979 году он едва избежал
смерти, когда банда вооруженных ножами убийц ошибочно
напала на его соседа. Тот выжил.23
Опубликованное интервью с Карлосом прибавило Абу Зару
еще одного врага. В записях, сделанных Карлосом весной
1980 г., копии с которых были сняты венгерской разведкой в
Будапеште, содержались подробные планы помещений редак-
ции “Алъ Ватан”. С точностью до минуты в них были отме-
чены передвижения сотрудников газеты, включая самого Абу
Зара, а также прилагались фотографии нескольких ведущих
журналистов.24 Одна из записей, возможно сделанная Вайнри-
хом, откровенно говорила о намерениях организаторов опера-
ции: “Эти две фотографии показывают, как можно совершить
убийство прямо перед зданием редакции”. Карлос планировал
убить редактора и одновременно с этим взорвать здание га-
зеты. Бомба с дистанционным управлением, заложенная в
автомобиль, должна была взорваться в тот момент, когда мимо
нее проходил Абу Зар. В то же самое время внутри здания
должна была взорваться другая бомба.25
Вскоре после публикации интервью Карлос поручил убий-
ство автора статьи, Ассама Эль Джунди, кандидату в члены
его организации, двадцатидвухлетнему курдскому беженцу
Джамалю аль-Курди в качестве проверочного испытания.
Однако новобранец отважно отказался выполнять это зада-
ние; избежать гнева Карлоса ему удалось лишь потому, что за
это взялся один из ближайших помощников Карлоса, скорее
всего Исса. 19 июня 1980 года в ливанском городе Бурже
эль Бражне “неустановленный убийца” выстрелил журнали-
193
сту Джунди в голову из пистолета с глушителем. Пуля проде-
лала огромное отверстие за ухом Джунди, но журналисту уда-
лось выжить.
Исса, который, как и Карлос, в свое время был последовате-
лем Хаддада, являлся его единственным сообщником, разгова-
ривавшим с ним на равных, согласно сообщениям Штази.26
То, что в качестве своего основного исполнителя Карлос выб-
рал Иссу, офицера сирийской секретной службы, было явным
признаком его новой стратегии в области выбора союзников.
Отношения Карлоса с Ираком разладились в начале 1979
года после того, как он сначала обиделся на самовластное
поведение иракских секретных служб, а потом испугался, что
они накажут его за отказ выполнять порученные ему задания в
обмен на их поддержку. Поэтому он очень нуждался в новом
спонсоре, и Исса играл жизненно важную роль в налажива-
нии взаимоотношений с Сирией, которая в августе 1976 года
пыталась захватить Карлоса и Ганса Иоахима Кляйна в да-
масском аэропорту.
Не будучи более связанным с Народным фронтом и воз-
главляя свою собственную организацию, Карлос с помощью
Иссы убедил сирийцев в том, что может быть им очень поле-
зен. Начиная с 1979 года сирийцы начали гостеприимно встре-
чать Карлоса каждый раз, когда он посещал Дамаск, предос-
тавляя ему склады оружия, явочные квартиры и тренировоч-
ные лагеря. Возможности Иссы были неограниченны. Он
связал Карлоса с братом президента Сирии Рифатом аль-
Асадом,27 возглавлявшим батальоны обороны, прозванные
“Розовыми пантерами” из-за цвета обмундирования, которые
представляли собой мощную военную силу. В начале марта
1981 года Карлос лично встретился с президентом Сирии
Хафизом аль-Асадом во время переговоров о посадке в Си-
рии угнанного пакистанского самолета, в которых он исполнял
роль посредника.
194
Поддержка Сирии очень помогала Карлосу в Восточной
Европе. Когда офицеры Штази запросили посла Сирии в
Восточном Берлине о действительности дипломатического
паспорта Иссы, тот ответил, что подобные документы выдают-
ся членам палестинских групп по личному распоряжению пре-
зидента Асада. В июле 1980 года Карлос пользовался си-
рийским дипломатическим паспортом, выданным на имя Ми-
шеля Хури, а Копп — на имя Мариам Тума для переправки
оружия и боеприпасов из Восточного Берлина в Венгрию.
Сирийский посол в Восточном Берлине был лишь одним из
многих сирийских дипломатов, оказывавших поддержку Кар-
лосу. Остальные сирийские посольства в странах советского
блока — в Венгрии, Чехословакии и Болгарии — получили из
Дамаска точно такие же указания.
В середине 1980 года Карлос вылетел из Адена в Восточ-
ный Берлин через Москву, снова используя сирийский дипло-
матический паспорт. В его багаж, полученный “Аэрофлотом”,
входил огромный металлический ящик, адресованный сирий-
скому посольству в Восточном Берлине.28 Через некоторое время
Вайнрих под именем Абдулы Наби Мохаммеда Хусейна, со-
трудника йеменского посольства, также провез в Восточную
Германию тяжелый сверхпрочный чемодан. В чемоданах на-
ходились десять ручных гранат, пять полуавтоматических пи-
столетов “беретта”, двенадцать девятимиллиметровых писто-
летов “браунинг”, пять детонаторов, сто запалов, четыре реак-
тивных снаряда РПГ-75 советского производства и боепри-
пасы. Вся эта партия предназначалась для передачи органи-
зации баскских сепаратистов ЭТА.
Несмотря на дипломатическое прикрытие, эта операция по-
терпела неудачу, когда Штази, предупрежденная таможенной
службой, конфисковала весь арсенал. “В то время все опаса-
лись оказывать излишнее давление на группу Карлоса, чтобы
не стать его жертвами, — признавал позднее полковник Гюн-
195
тер Джекел, советник Штази, работавший с Насером и Мен-
гисту. — Русские молчали. Это давало обильную пищу для
размышлений. Но несмотря на это мы задержали оружие”.29
Карлос отправил Вайнриха вести переговоры со Штази, его
энергичный протест — он обвинил ГДР в нарушении согла-
шения с Советами о транзите оружия — был передан замми-
нистру Найберу. Поскольку Вайнрих гарантировал, что ору-
жие не останется в Восточном Берлине, а перейдет из рук в
руки баскским сепаратистам, Найбер приказал вернуть кон-
фискованное оружие.
После этой заминки два члена ЭТА отправились за гру-
зом. В октябре месяце в Восточный Берлин на микроавтобу-
се “Тойота” с французскими регистрационными номерами
прибыли Патрик Шаброль и Эдит Кересбар. Младший офи-
цер Штази Вильгельм Боростовский препроводил их в поли-
цейский гараж в центре города, где под покровом ночи оружие
было передано Вайнриху и представителям ЭТА. Оружие
было спрятано под крышей автобуса, и он отправился в обрат-
ный путь через государственную границу в районе Мариен-
борна после того, как пограничники Восточной Германии по-
лучили от Штази указания не досматривать груз. “Не знаю,
совершала ли ЭТА теракты по заданию группы Карлоса в
обмен на доставленное оружие, — объяснял позднее полков-
ник Джекел. — Члены ЭТА собирались его использовать в
борьбе за освобождение Сальвадора”.30
Затем помощь Карлосу предложила Куба. Офицеры DGI,
кубинской разведки, числившиеся в кубинских посольствах
стран Варшавского Договора в качестве дипломатов, поддер-
живали революционные организации по всему миру. Хуан
Мигель Рок Рамирес, представитель DGI в Восточном Бер-
лине, неоднократно встречался с Вайнрихом, а в мае 1980 года
Вайнрих посетил Кубу. Но уже в 1981 году, возможно под
влиянием крестового похода, объявленного против терроризма
196
президентом Рейганом, руководство Кубы решило оборвать
отношения с Карлосом и распорядилось закрыть остров для
31
его деятельности.
Из всех режимов Восточного блока, которые обслуживал
Карлос, самой отвратительной была диктатура Николае Чау-
шеску и его жены Елены. И немногие преступления Карлоса
могут поспорить с тем, что было совершено этим “карпатским
гением” в его решимости смести все преграды, стоящие на
пути к его культу личности. После переговоров с политиче-
ской полицией Чаушеску “Секуритате” Карлос начал гото-
виться к очередной резне — убийству пяти румынских дисси-
« 32
дентов и членов их семей, проживавших в изгнании.
3 февраля два наиболее непримиримых критика режима
Чаушеску, проживавших в Париже, бывший министр внутрен-
них дел Николае Пенеску и писатель Пауль Гома, получили
по почте адресованные им бандероли. 85-летний Пенеску,
распечатав пакет, обнаружил в нем книгу, написанную Ники-
той Хрущевым. Раскрыв ее, он привел в действие спрятанное
внутри взрывное устройство. Гома же, который до этого уже
дважды получал письма с угрозами с тех пор как поселился
во Франции, почувствовал неладное и вызвал полицию. Обе
бандероли были посланы по распоряжению Карлоса и изго-
товлены с помощью баскских террористов ЭТА.33 Карлосу
не удалось осуществить покушение и на трех других дисси-
дентов, включая бывшего заместителя начальника внешней
разведывательной службы Румынии (DIE) генерала Иона
Михая Пакепу, приговоренного к смерти за побег в США в
1978 году.
В верхней части списка врагов Секуритате значились два
кита пропагандистских битв между Востоком и Западом: ра-
дио “Свободная Европа” и “Свобода”. Спонсируемая ЦРУ
и вещавшая из Мюнхена на страны советского блока на всех
восточноевропейских языках, эта станция первой сообщила о
197
закрытом докладе Хрущева, разоблачавшем культ личности
Сталина. Когда же она стала освещать восстание “Солидар-
ности”, начавшееся в Польше в начале лета 1980 года, комму-
нистические режимы удвоили свои усилия по жесткому глу-
шению передач радиостанции.
Опросы, проведенные в Румынии, показали, что три четвер-
ти населения регулярно слушали новости именно по этим
двум каналам. Глушение оказалось малоэффективным, и тогда
Секуритате распорядилась поставить начиненный взрывчат-
кой автомобиль возле здания радиостанций, расположенного
на окраине Мюнхена в районе весьма популярного Англий-
ского парка. Взрыв, произведенный поздно вечером 21 фев-
раля 1981 года, разрушил большую часть здания. 8 из 30
человек, работавших в этот субботний вечер, были ранены. Но
несмотря ни на что, уже через час радио “Свободная Европа”
снова вышло в эфир.
Секуритате, которая, согласно данным венгерской разведки,
предоставила Карлосу план здания, устроила ему торжествен-
ный прием, когда он приехал в Бухарест после взрыва, хотя ему
и Не удалось вывести из строя “Свободную Европу”. Однако
на кону стояли не только дружеские объятия и славословия.
Карлос заработал на этом, согласно утверждениям западных
разведслужб, 400 000 долларов и снискал благосклонность
одной из самых сомнительных секретных служб Восточного
блока. Теперь Секуритате не отказывала ему ни в чем. Он
получил конспиративную квартиру в самом центре Бухареста,
шестьдесят паспортов на вымышленные имена (некоторые из
них были дипломатическими), три пусковые установки с во-
семнадцатью реактивными снарядами и дистанционные уп-
равления румынского производства.34 Ему даже предоставили
банковский счет в Бухаресте за номером 47112103502, кото-
рый был открыт Анной Луизой Крамер (или Магдалиной
Копп) в Румынском банке внешней торговли.35
198
♦ * ♦
В апреле 1980 года Карлос написал вежливое письмо вен-
герскому лидеру, которого он называл “товарищ Янош Ка-
дар”. В письме он выражал признательность и благодарил
“за предоставленную возможность пользоваться территорией
Венгрии для подготовки революционных операций”, а также
“за обеспечение безопасности и свободного проезда”. “Мы
осуществляем наши международные связи с венгерской тер-
ритории, укрепляя контакты с революционерами всех стран
без каких-либо помех со стороны венгерских властей. Социа-
листические страны позволяют свободно передвигаться на-
шим вооруженным группам и совершенствовать связи между
" ЗА
различными организациями... — писал он.
Но по мере того, как активность группы Карлоса возраста-
ла, отношение к ней венгров становилось все более прохлад-
ным. В апреле 1981 года, через два месяца после взрыва в
Мюнхене, венгр Варга известил своих коллег в Восточном
Берлине (Даля, Джекела и Фогта), что он собирается выслать
Карлоса и его единомышленников к середине следующего
месяца.37 15 мая Андреас Петрешевич, глава недавно создан-
ного отдела по борьбе с терроризмом, пригласил Карлоса и
Вайнриха к себе в кабинет, предварительно установив камеру
за стеклянной дверцей шкафа. Зернистая пленка запечатлела
подробности встречи, произошедшей под большим портретом
Ленина, во время которой Петрешевич и его помощник пре-
дупреждали гостей по-русски о том, что западная разведка
вышла на их след. Они вручили Карлосу запрос Интерпола
(сфабрикованный венграми), в котором сообщалось о его ме-
стонахождении в Будапеште. “Вы должны ликвидировать свои
операционные базы на территории Венгрии, — жестко потре-
бовал от Карлоса Петрешевич. — Вы должны прекратить
использовать Венгрию в качестве штаба своего движения —
199
это становится опасным. Ваши действия могут оказаться под
угрозой. Более того, если вы не остановитесь, интересы На-
родной Республики Венгрии могут также оказаться под утро-
и tf
ЗОИ .
Карлос слушал Петрешевича с видимым беспокойством, глу-
бокомысленно надув губы и то вынимая, то вновь засовывая
руки в карманы. Вайнрих с бешеной скоростью конспектиро-
вал происходящее. “Вы идете на уступки империалистам, —
взорвался Карлос. — У нас есть определенные соглашения, а
вы их нарушаете”. Петрешевич возразил, что никаких пись-
менных соглашений не существует, и в примирительном тоне
добавил, что Венгрия может пойти лишь на краткие визиты
Карлоса.
Ерзая на месте и постоянно оглядываясь по сторонам, Кар-
лос снова взорвался негодующей речью, на этот раз по-испан-
ски: “Я не знаю, что такое письменные соглашения. Я при-
знаю единственный документ”. И с этими словами он рас-
пахнул свой пиджак и указал на пистолет, покоившийся в
кобуре у него на поясе. Затем Карлос потребовал доступа ко
всем секретным донесениям тайных служб Восточной Евро-
пы, касающихся террористической деятельности в Западной
Германии, после чего разразился политической речью, изоби-
лующей риторикой, которую он так любил: “В течение многих
лет мы боролись и проливали свою кровь не ради собственно-
го благополучия, а ради победы социализма. Мы ведем борьбу
с врагами нашего лагеря в интересах угнетенных масс всего
мира. У нас один общий враг”. Подобная лексика была от-
лично известна всем присутствующим, однако дипломатиче-
ские способности Карлоса, основанные по большей части на
угрозах, обеспечили ему небольшой тайм-аут.38 Контрразведка
оставила его под наблюдением, и ее прослушивающие устрой-
ства зафиксировали реакцию Карлоса на сообщение по радио
об убийстве египетского президента Анвара Садата, совер-
200
шейного исламскими радикалами во время военного парада
6 октября 1981 года. “Мы только что лишились контракта с
Каддафи на 4 миллиона долларов! — закричал он. — У нас
все уже было готово”.
Карлос становился обузой не только для венгров. Его не-
предсказуемая личность раздражала и его восточногерманских
покровителей, и их окончательное мнение о характере Карлоса
было весьма неблагоприятным. Их отчеты, неизбежно отража-
ющие свойственную Штази манию преследования, подчеркива-
ют непредсказуемость и неконтролируемость Карлоса. Его ком-
плекс превосходства и ненадежность, замечали сотрудники Штази,
свидетельствуют о неумении идти на компромиссы. При любом
противодействии он теряет над собою контроль и начинает руко-
водствоваться соображениями мести.
Несмотря на то, что к концу 1981 года силы Карлоса, по
оценке Штази, доходили до 40 человек в Европе и 200 чле-
нов в арабских странах, его считали настолько неуправляемым,
что он не рассматривался в качестве серьезной воинской силы
в случае перерастания “холодной войны” в вооруженное про-
тивостояние. “Мильке считал, что в случае войны дисципли-
нированные члены западногерманской «Группировки Крас-
ной армии» могут быть использованы как диверсанты в тылу
врага для взрывов мостов и нападений на стратегические объек-
ты, — вспоминал генерал Вольф. — Но Карлосу никто не
доверял. Все его поведение говорило о том, что его нельзя
использовать для проведения серьезных операций. Он был
” 39
неуправляем .
Равным образом Штази, взращенная на коммунистической
ортодоксии, не слишком одобряла его своеобразную идеоло-
гию. “Карлос считает себя марксистом и коммунистом, но его
взгляды примитивны, а зачастую и ошибочны”, — неодобри-
тельно говорилось в одной статье.40 Его бесконечные разгла-
гольствования о коммунизме и мировой революции были ли-
201
шены логики, а его политические цели были псевдореволюци-
онными. По мнению Штази, группа Карлоса мало соответ-
ствовала тем громким названиям, которые она любила себе
давать: “Мировая революция”, “Международная революци-
онная организация" или “Организации международных рево-
люционеров”.
Роскошный образ жизни, который вел Карлос, также плохо
согласовывался с образом террориста, предпочитающего дер-
жаться в тени. Он часто останавливался в “Палас-отеле”,
отвергая советы Штази держаться менее заметных мест и не
высовываться из своего номера. Напротив, все вечера он про-
водил в барах или ночных клубах, не расставаясь с пистолетом,
висевшим у пояса, и напиваясь до потери сознания в компании
самых дорогостоящих проституток, совмещавших обязанности
агентов Штази. Он имел привычку обедать в самых дорогих
ресторанах, где все, что он заказывал, тут же аккуратно переда-
валось Штази. Вайнрих не меньше Карлоса любил общество
роскошных женщин, которым он представлялся как “доктор
Салиби”, служащий системы ОПЕК. “Мильке чувствовал
себя очень неудобно из-за присутствия Карлоса в ГДР, —
рассказывал генерал Вольф, называвший Карлоса «челове-
ком-бомбой» из-за тех страшных последствий, которые он
мог навлечь на своих опекунов из Штази. — Карлос играл не
по правилам. И это было ужасно”.41 Штази отмечала, что
Карлос постоянно рисковал “быть опознанным коммандос
или специалистами Моссада”.
Опасения Мильке оправдались, по крайней мере частично,
когда в начале августа 1979 года министерство иностранных
дел Западной Германии уведомило венгерского посла в Бон-
не о пребывании Карлоса в Будапеште, назвав при этом даже
гостиницу “Интерконтиненталь”, в которой тот остановился
(здесь немцы допустили ошибку). Но этот шаг западных
немцев не повлек за собой никаких последствий. Через не-
202
сколько месяцев западногерманская разведка точно устано-
вила местонахождение Карлоса и Вайнриха, но не стала де-
лать эти сведения достоянием широкой публики, опасаясь ухуд-
шить отношения, существовавшие между двумя Германиями.
Даже если Штази и хотела арестовать группу Карлоса, она
боялась это сделать, опасаясь, что остальные его единомыш-
ленники останутся на свободе. Наличие влиятельных друзей,
которыми террористы обзавелись среди секретных служб пят-
надцати стран, по преимуществу арабских, заставляло Штази
проявлять осторожность. “Группа Карлоса занимала особое
положение в связи с тем, что члены ее пользовались арабски-
ми паспортами, — пояснял полковник Джекел. — Таким об-
разом, в деле были замешаны дипломатические отношения. А
конкретнее, они в основном пользовались сирийскими дипло-
матическими паспортами. До 1980 года паспорта были по
преимуществу иракскими или йеменскими. Естественно, это
сильно затрудняло действия наших подразделений по борьбе
» 42
с терроризмом .
Штази обратилась за помощью к КГБ, но запрос оказался
безрезультатным. КГБ не мог сообщить восточным немцам
ничего нового. Штази отметила, что “наши друзья” (обычное
выражение, обозначавшее КГБ) подтвердили лишь то, что
Карлос ~ марксист и учился в университете им. Патриса
Лумумбы. Подобное отношение Москвы означало лишь, что
русские заинтересованы его деятельностью, но не более того.
Карлос не был советским агентом. Через много лет он писал
об этом сам: “Я никогда не был агентом какой-либо секретной
службы, тем более КГБ, и никогда не стремился им стать”.43
В тысячах донесений, сохранившихся в архивах Штази, нет ни
единого упоминания о том, что Карлос был агентом КГБ, хотя
и Карлос, и Вайнрих любили намекать на свои связи с Крем-
лем и неоднократно утверждали, что КГБ получал информа-
цию об их деятельности.
203
Архивы Штази свидетельствуют о том, что Карлос несколько
раз посещал Москву, пытаясь заручиться поддержкой Сове-
тов. Открыто провозглашавшаяся Карлосом причастность к
борьбе палестинцев, бесспорно, должна была привлечь к нему
внимание Москвы, поскольку Советский Союз поддерживал
как Народный фронт, так и экстремистские организации па-
лестинского сопротивления. Но самое большое, на что были
готовы пойти Советы, так это на то, чтобы он провез через
Москву чемодан с оружием, которое затем было продано баск-
ским сепаратистам.
Один из документов Штази приводит слова Карлоса, за-
являвшего, что только Москва может помочь ему установить
более теплые отношения с другими коммунистическими стра-
нами и что он подумывает о том, чтобы обратиться напрямую
к руководству Советского Союза.44 Подобная бравада была
весьма характерна для Карлоса, который многое бы отдал за
то, чтобы быть признанным КГБ.
Генерала Маркуса Вольфа с обеих сторон железного зана-
веса считали “человеком Москвы”, к тому же он был близким
другом бывшего главы КГБ, а затем Генерального секретаря
КПСС Юрия Андропова. Вольф исключает возможность того,
что Москва в свое время могла связаться с таким ненадеж-
ным человеком, каким был Карлос. “Он был последним чело-
веком, с кем мог бы связаться КГБ, — утверждал Вольф. —
Если уж он не был завербован во время своего обучения в
университете Лумумбы, то вряд ли его стали бы вербовать,
когда он стал уже действующим террористом. Такой шаг
был бы слишком опасен для КГБ”.45
В материалах Штази содержатся копии донесений с под-
робным описанием передвижений Карлоса и его сообщников
вместе со сведениями о перевозимом ими оружии. Секретные
службы СССР, Венгрии, Польши, Румынии, Чехословакии и
Болгарии обменивались этими данными, которые, вне зависи-
204
мости от того, посылались они в Москву или нет, систематиче-
ски переводились на русский язык исключительно для пользо-
вания офицерами КГБ, прикомандированными к подразделе-
ниям секретных служб всех стран Варшавского Договора.
Молчание Москвы мало способствовало уничтожению ат-
мосферы страха и недоверия, с которыми секретные службы
Восточного блока относились к Карлосу. По мере того как
росли опасения, что общественное мнение Запада не преминет
обвинить коммунистических лидеров в пособничестве терро-
ризму, если местонахождение Карлоса станет известным, стар-
шие офицеры разведки Восточной Германии и Венгрии все
чаще обсуждали этот вопрос. Протоколы этих встреч также
переводились на русский язык и передавались резидентам КГБ.
Венгерские службы разведки непрерывно ходатайствовали
о высылке Карлоса из страны, но все, чего им удавалось до-
биться, — это его отсутствия в течение нескольких недель или
месяцев на время проведения встреч лидеров коммунистиче-
ского блока, партийных конференций, визита иностранных де-
легаций или проведения Всемирной ассамблеи лютеран. Но
после этого Карлос неизменно возвращался. Полковник Варга
утверждал, что группа Карлоса не получала никакой поддер-
жки и не привлекалась к сотрудничеству. Однако он призна-
вал, что Карлос мог планировать свои террористические опе-
рации в конспиративной квартире в Будапеште, добавляя с
легким оттенком сожаления: “Оглядываясь назад, думаю, и
этого не надо было позволять”.46
8
ГРЯЗНАЯ ВОЙНА
Наша группа будет вести грязную войну
с Францией до тех пор, пока силой не ос-
вободит всех заключенных.
(Вайнрих на допросе по поводу
доставки в Восточный Берлин 53
фунтов взрывчатых веществ).
* * *
Личная армия Карлоса действовала уже в течение полу-
тора лет, когда он согласился организовать теракт на терри-
тории Франции. В январе 1982 года он заключил союз с
экстремистски настроенной организацией швейцарских за-
щитников окружающей среды с тем, чтобы вывести из строя
атомную станцию, построенную в Крей-Мальвилле в центре
Франции. До этого времени непритязательная Магдалина
Копп играла незначительную роль в организации своего мужа.
Однако на этот раз ей была поручена доставка реактивного
пускового устройства РПГ-7, которое за семь лет до этого
Карлос и Вайнрих столь неэффективно пытались использо-
206
вать в аэропорту “Орли” во время нападения на самолет
авиакомпании “Эль-Аль”.
18 января около полуночи они выпустили с противополож-
ной стороны Роны пять ракет, которые попали во внешнюю
оболочку атомного реактора. Однако ракеты оказались недо-
статочно мощными, чтобы пробить метровую бетонную оболоч-
ку, рассчитанную на то, чтобы выдержать падение самолета?
Несмотря на незначительность причиненных разрушений, Копп
позднее чрезвычайно гордилась своей ролью в этой операции.
“Французы полностью заслужили это, — утверждала она, —
своей гнусной политикой в области применения атомной энер-
гии”.2 Увы, жене Карлоса предстояло это испытать на себе.
До той поры ее роль сводилась к подделке документов и к
тому, чтобы поддерживать добрые отношения с террористи-
ческими движениями в Европе, такими, например, как баскская
ЭТА. Через месяц после нападения на атомный реактор Кар-
лос доверил ей более серьезное задание. В качестве напар-
ника ей был предоставлен швейцарский новобранец Бруно
Бреге — высокий, хорошо сложенный парень со скорбным
выражением лица. Устав от изучения наук в луганском* ли-
цее и вдохновленный легендами о Че Геваре, Бреге в 1970
году, как и Карлос, оставил дом в возрасте 19 лет и отправился
добровольцем воевать в Ливан в рядах Народного фронта. В
июне 1970-го, всего через несколько недель после начала но-
вой жизни, Бреге появился в хайфском порту с двумя кило-
граммами взрывчатки под плащом. Он собирался взорвать
“Башню Соломона” — небоскреб в Тель-Авиве. Однако даль-
ше израильской таможни ему пройти не удалось, где погра-
ничники сочли его плащ несколько странной одеждой при
палящей жаре. “Я согласился провезти взрывчатку в Израиль
за 5000 долларов”, — нагло заявил он. Но его выдал багаж
г. Лугано
207
— запалы советского производства, немецкие детонаторы и
медные бирки, помеченные буквами НФОП (Народный фронт
освобождения Палестины).
Когда в сентябре 1970 года Народный фронт угнал в Иор-
данию несколько самолетов, одним из требований Хаддада
было освободить Бреге. Но Израиль не пошел на уступки. И
результат был достигнут с помощью менее жестких методов.
Родителям Бреге позвонил профашистски настроенный швей-
царский банкир, симпатизировавший палестинцам, по имени
Франсуа Жену, который вызвался помочь своему соотечествен-
нику, “поступившему, как бойскаут. В том возрасте, когда его
сверстники не интересуются вообще ничем, он решил, быть
может, просто по глупости, сделать что-нибудь «интересное»”.
Жену вступил в гуманитарное общество, в котором состояли
такие выдающиеся люди, как Жан-Поль Сартр, Симона де
Бовуар, Ноам Хомски и другие интеллектуалы. В результате
этой кампании юный швейцарец, который стал первым евро-
пейцем, осужденным в Израиле за пропалестинскую деятель-
ность, был освобожден в 1977 году после отбывания 7 лет из
15, полагавшихся ему по приговору.
В феврале 1982 года Копп и Бреге по распоряжению
Карлоса отправились из Будапешта в Париж, используя фаль-
шивые австрийские паспорта. Однако какой-то жулик ста-
щил у Копп ее сумку, в которой находилось 50 000 долларов,
ее австрийский паспорт и еще два запасных паспорта. Еще
через два дня эта пара была замечена в подземной автостоян-
ке на Елисейских Полях возле подержанного “Пежо-504”,
который, несмотря на свой почтенный возраст, имел новенькие
номерные знаки. Охранники, встревоженные их поведением и
заподозрившие в них угонщиков, попросили предъявить доку-
менты на машину.
Поскольку никаких документов у подозрительной пары не
оказалось, им предложили подождать, пока охранник не по-
208
звонит в полицию. Но Бреге выхватил из-под своей куртки
девятимиллиметровый “герстал ГП-35” — автоматический
пистолет бельгийского производства — и приказал охраннику
положить трубку, после чего бросился бежать вместе с Копп.
Та на улице была схвачена полицией. Но Бреге прицелился в
полицейского и нажал курок. Пистолет дал осечку, и Бреге
был тоже схвачен.
Среди немногочисленных женских принадлежностей поли-
ция обнаружила конверт с двумя тысячами долларов. У муж-
чины оказалось при себе два паспорта. “Я солдат”, — сказал
Бреге по-английски полицейскому, который надевал на него
наручники. Более продуктивным оказался обыск “Пежо”:
четыре пятисотграммовые упаковки взрывчатки “пентрит”,
которая редко встречалась в это время, две чешских гранаты,
часовой механизм, установленный на половину одиннадцатого
вечера, электробатарея с проводами, а также еще один писто-
лет марки “ГП-35”.
В помещении уголовной полиции на набережной Орфевр
на берегу Сены от этой пары ничего не удалось добиться. В
течение многочасовых допросов они повторяли одну и ту же
фразу: “Мы члены — международной революционной орга-
низации. Мы не собирались причинять вреда французским
интересам и осуществлять какие-либо акции на территории
этой страны”.
Французы даже не догадывались о том, кого они поймали.
Правда, они довольно быстро выяснили, что паспорта стре-
лявшего мужчины, выданные на имя швейцарца Анри Ришо и
француза Жильбера Дюрана, были фальшивыми. Что до вто-
рой фигурантки этого дела — “такой заурядной, что никто на
улице не обернулся бы, чтобы посмотреть ей вслед”, как не без
ехидства заметил один из полицейских, — то у нее при себе не
оказалось вообще никаких документов, удостоверявших ее
личность, не было их и в гостинице, где она остановилась.
1.5-2981
209
Но с помощью коллег из западногерманской криминальной
полиции французы идентифицировали эту пару и выяснили их
прошлое. Что касается Копп, то разведслужбы Западной Гер-
мании разыскивали ее за доставку взрывчатых веществ груп-
пе Баадер-Майнхоф. К несчастью для немецкой полиции, их
данные давно уже устарели, так как она все еще значилась
там как подруга Вайнриха, а не как жена Карлоса. Француз-
ской полиции также удалось узнать о досрочном освобожде-
нии Бреге.
Однако эта информация мало что давала. Среди вещей,
принадлежавших Бреге, был найден адрес ресторана непода-
леку от парижского муниципалитета, постоянным посетителем
которого значился мэр Парижа Жак Ширак. Может, эта
пара намеревалась взорвать ресторан? Но в машине не было
обнаружено ни одного детонатора. Поэтому, возможно, в их
задачу входила лишь доставка снаряжения. Было установлено,
что машина принадлежала Мишелю Жако, безработному бух-
галтеру коммунисту, за которым не числилось никаких связей
с террористами. Он делил квартиру с одним корсиканцем,
подозревавшимся полицией в связях с сепаратистами, кото-
рые взрывали общественные здания на этом средиземномор-
ском острове.
Этими результатами нельзя было похвастаться, но контр-
разведчиков из ДСТ в этом нельзя было винить. Они узнали
о приезде Бреге в Париж от своих осведомителей из западно-
германской разведки, которые отслеживали его связи с Вос-
точной Германией и палестинскими экстремистами. Кроме
того, им было известно о его встречах с левыми боевиками в
Париже, но все эти сведения не были вовремя переданы ни
полиции, ни следователю Жану-Луи Дебре. В результате,
именно Карлос оказался человеком, который в силу собствен-
ной халатности восполнил пробелы в познаниях французской
уголовной полиции.
210
♦ ♦ ♦
Когда сведения об аресте Копп и Бреге дошли до Карлоса
через 24 часа, он находился в Будапеште, откуда пара и начала
свое злосчастное путешествие. Эта информация дошла и до
службы госбезопасности Венгрии, и 17 февраля, через день пос-
ле произведенных во Франции арестов, ее офицеры поставили
Карлоса в известность, что на этот раз он должен исчезнуть из
Венгрии безотлагательно. Венгры опасались, что французские
следователи рано или поздно установят личности арестованных
и обнаружат ее связи с Карлосом и Будапештом. Карлос по-
обещал уехать, хотя и настоял на нескольких неделях отсрочки.
Карлос пригласил Вайнриха и еще четырех членов группы, и
после нескольких часов дискуссии 23 февраля появилось напи-
санное по-французски письмо, позднее датированное 25 числом.
Карлосу понадобилась неделя, чтобы должным образом отреаги-
ровать на аресты. По-прежнему пребывающий в уверенности,
что именно его взрывы в аптеке Сен-Жермен в Париже выну-
дили правительство уступить восемь лет назад, Карлос собрался
повторить то же самое во имя спасения своей жены.
“Его превосходительству господину Гастону Деффере —
Государственному министру и министру внутренних дел
Хочу уведомить Вас:
Во-первых: двое активистов нашей организации Магдали-
на Цецилия Копп и Бруно Бреге были арестованы в Париже
французскими силами безопасности.
Во-вторых: наши активисты были арестованы при выполне-
нии задания, которое не было направлено против Франции, в
соответствии с распоряжениями руководителей организации.
В-третьих: наши активисты не заслуживают тюремного за-
ключения в качестве наказания за преданность делу революции.
15*
211
В-четвертых: наша организация никогда не бросает своих
активистов.
По решению центрального руководства нашей организа-
ции заявляю следующее:
1) Мы не согласимся с пребыванием наших товарищей в
тюрьме.
2) Мы не потерпим, чтобы они были высланы в какую-
либо другую страну.
Поэтому мы требуем:
1) Немедленно прекратить допросы наших активистов.
2) Освободить их в течение 30 дней со дня написания
этого письма.
3) Возвратить нашим людям все захваченные у них доку-
менты.
4) Разрешить нашим товарищам вместе вылететь обычным
рейсом в любую страну по их выбору, как это принято в
отношении обладателей французских паспортов.
Мы не испытываем враждебных чувств по отношению к
социалистической Франции, и я искренне советую Вам не
вынуждать нас к чему-либо подобному.
Заверяю Вас, что содержание этого письма будет держать-
ся нашей организацией в тайне. Хотя, не скрою, что мы были
бы заинтересованы в том, чтобы оно стало достоянием обще-
ственности.
Надеемся, что все вскоре закончится и разрешится самым
благополучным образом.
От имени Организации арабского вооруженного сопро-
тивления — рука арабской революции
Карлос.
P.S. Ниже находятся отпечатки моих больших пальцев для
идентификации письма”.
212
Карлос передал это письмо Кристе Марго Фрёлих, быв-
шей учительнице, проживавшей в Ганновере, в Западной Гер-
мании, с которой его познакомил Вайнрих. Фрёлих, участво-
вавшая ранее в работе “Группировки Красной армии” и Ре-
волюционных ячеек, присоединилась к группе Карлоса за год
до этого. Она приехала в Будапешт, чтобы забрать у Карлоса
письмо, которое затем вечером 26 февраля передала во фран-
цузское посольство в Гааге вместе с запечатанным письмом
самому послу.
В обоих письмах был приведен полный официальный ти-
тул адресата. Французский посол в Голландии именовался
“Его превосходительство господин Жан Юргенсен, Чрезвы-
чайный и Полномочный Посол”. Несмотря на жаргонизмы и
орфографические ошибки письмо к французскому министру
поражало своим самоуверенным тоном — Штази назвала его
“чванливым”. Трудно припомнить случай, когда угрозы выс-
казывались в столь учтивой форме. Складывалось ощущение,
что 32-летний Карлос, удобно расположившись за столом
Деффере, пытается разрешить с ним на равных какой-то ще-
петильный бюрократический вопрос.
Французское посольство в Гааге было выбрано не случай-
но. Именно там в сентябре 1974 года японская “Красная
армия” с помощью Карлоса захватила И заложников, пытаясь
вызволить из тюрьмы своего товарища Фуруйю. А посол
Юргенсен, к которому Карлос обращался с таким уважением, во
время Второй мировой войны сражался в рядах Сопротивле-
ния, точно так же, как и министр внутренних дел Деффере.
Служба информации у Карлоса действовала очень оперативно.
Терроризм для нового французского руководства левого
толка был предметом весьма щекотливым. С момента избра-
ния социалиста Франсуа Миттерана в мае 1981 года прези-
дентом Франции правые начали подвергать его критике за
слишком мягкое отношение к преступникам. Вашингтон от-
213
крыто критиковал его за отсутствие прогресса в расследова-
нии убийства помощника военного атташе Чарльза Р. Рея.
Западные союзники тоже не отставали от американцев, ока-
зывая на Миттерана постоянное давление. Итальянцы обви-
няли президента Франции в потворстве ‘‘Красным бригадам”,
которые обосновались во Франции с момента его прихода к
власти. И тогда для придания кабинету более сурового обли-
ка министром внутренних дел был назначен семидесятилет-
ний Деффере, известный в своем родном Марселе как “крес-
тный отец” и правивший городом железной рукой.
“Я прошу Вас, — со всевозможной учтивостью писал, обра-
щаясь к французскому послу в Гааге, Карлос, — лично позабо-
титься о том, чтобы это письмо как можно быстрее было
доставлено господину Гастону Деффере. Дело не терпит отла-
гательств! Благодарю Вас за содействие”. Посол послал письмо
непосредственно своему старому товарищу по Сопротивлению.
И лишь позднее он поставил министра иностранных дел в
известность об угрозах Карлоса через более официальные ка-
налы.
Собрав руководство полиции и секретных служб, министр
внутренних дел беспечно заявил, что у них с Карлосом много
общего. “Деффере заявил нам, что Карлос обратился именно
к нему, так как в свое время он (Деффере) тоже занимался
террором, когда возглавлял подпольную сеть Сопротивления
в Провансе, — вспоминал Пьер Марион, в то время глава
разведывательной службы С ДЕКЕ. — Он сказал, что имен-
но благодаря его боевому прошлому лишь он из всего прави-
тельства может вести переговоры с Карлосом. Мы смотрели
на него, широко раскрыв глаза от удивления. Я сказал, что с
Карлосом нельзя вести переговоры, что на него можно дей-
ствовать только силой. Но Деффере смотрел на это иначе.
Он считал Карлоса своим братом по оружию и сказал, что
хочет встретиться с ним лично, «лицом к лицу» /
214
Для многих это явилось открытием. То, что министр прави-
тельства был готов разговаривать с человеком, которого боль-
шинство французов считало террористом, стало характерной
чертой французской политической жизни. “Французы никог-
да не захлопывают дверь прежде, чем чего-нибудь не попро-
бовать, — замечал позднее один из офицеров «МИ-6». —
Как нации им гораздо больше нравится импровизировать”.
Подтекст письма не ускользнул от Деффере. “Когда вы
получаете подобное послание, все сразу становится понятным”,
— сетовал министр внутренних дел. В считанные часы после
того, как письмо попало в руки министра, он приказал увели-
чить число своих личных телохранителей и добавил еще одну
машину сопровождения.
ДСТ подняла документы по делу об убийстве на улице
Тулье и проверила отпечатки пальцев. Они не оставили со-
мнений в том, кто являлся автором письма. Деффере приказал
держать письмо в тайне и не ставить о нем в известноть даже
незадачливого судью Дебре, который вел дело об аресте Бреге
и Копп. Но 5 марта популярная газета “Франс-суар” напе-
чатала письмо на первой странице. Деффере пришел в такую
ярость, что “у него пена выступила изо рта”, как утверждал
один из высокопоставленных чиновников. “Это слишком се-
рьезный вопрос, —неистовствовал министр. — Карлос —
страшный человек. У него есть своя организация. С этим
надо считаться. Те, кто разгласил содержание письма, совер-
шили непростительную ошибку. Если завтра начнут убивать
людей, отвечать за это будут они”. Министр составил список
подозреваемых в утечке информации, но виновный так и не
был найден. Публикация письма разгневала Карлоса не меньше,
чем Деффере.
Деффере позволил себе столь публично выразить свой гнев,
потому что опасался, что подобная утечка информации может
подвигнуть Карлоса на применение насилия. Однако истин-
215
ной причиной их ярости было то, что эта утечка грозила
раскрыть их усилия по-джентльменски разрешить все про-
тиворечия путем секретных переговоров. Что касается фран-
цузского правительства, это обнаруживало его стремление
превратить страну в свободный от терроризма заповедник,
даже ценой примирения с преступником, разыскиваемым по
обвинению в убийстве двух офицеров ДСТ.
♦ * *
Несмотря на его страстное желание встретиться с Карло-
сом, Деффере так и не удалось это сделать. Вместо этого ему
пришлось иметь дело с его представителем Жаком Верже,
самым скандальным адвокатом Франции.
Родившийся в Таиланде в 1925 году, Верже перебрался во
Францию, где приобрел печальную известность “адвоката дья-
вола”, с готовностью берущегося защищать самые безнадеж-
ные дела, которые он проводил, следуя самым радикальным
тенденциям. Чем более безнадежным было дело, тем больше
ему это нравилось. Адвокат написал о своей стратегии защи-
ты целую книгу, опубликованную в предгрозовое время 1968
года, в которой он описывал то, что сам называл “defence de
rupture” — тактикой разрушительной защиты, которая отри-
цала саму правомочность противной стороны, осуждала судей
и бросала вызов политическому истеблишменту. Угрозы были
характерной чертой стиля Верже.
Многие черты Верже импонировали Карлосу. В юности
он был лидером сталинистского толка студенческой органи-
зации французской компартии. Его идеалами были другой
ловкий адвокат Максимилиан Робеспьер и Наполеон. Затем
он издавал маоистский журнал “Революция”, был боевиком в
рядах мозамбикских повстанцев, сражавшихся против коло-
ниальных войск Португалии в Мозамбике и Анголе, и являл-
216
ся сторонником палестинских и алжирских борцов за незави-
симость. “Как можно понять преступника, — писал Верже
несколько позже, — если самому, хотя бы в воображении, не
испытать суть преступления”.4 Сам Верже перешел в ислам,
чтобы жениться на Джамиле Бухиред, “борце за свободу”,
которой он помог избежать смертного приговора, опублико-
вав в ее защиту страстный памфлет.
Период жизни Верже с весны 1970 года до конца 1978-го
покрыт мраком тайны, которую он всячески поддерживал, го-
воря, что провел это время “в Зазеркалье”. Его дружба с
юным кампучийцем Пол Потом давала основания подозре-
вать, что это время он провел среди “красных кхмеров”. В
соответствии с другой версией, он отбывал длительный срок
заключения в Китае, Советском Союзе или в Алжире. “Твои
тайны — это твоя кровь. Разгласишь — умрешь”, — гласила
пословица берберов, которую любил повторять Верже.
По сведениям французской разведки, именно в этот пери-
од времени Верже мог познакомиться с Карлосом. Сам Верже
это отрицал, говоря, что сведения о Карлосе получил от Копп
и Бреге, которых ему поручили защищать. Через много лет
Верже весьма лестно отозвался о Карлосе: “Он представлял
собою современную смесь идеалиста и человека действия.
Он восхищался опытом Кубы и легендарной фигурой Че
Гевары и решил до конца посвятить себя борьбе палестин-
ских арабов...”5
57 -летний Верже проявил такую энергию, защищая Копп и
Бреге, что Штази назвала его “одним из важнейших контак-
теров группы”.6 Верже и другие адвокаты обеспечили Кар-
лосу возможность общаться с заключенными и быть в курсе
судебного расследования. Вайнрих, который за этот период
времени, по меньшей мере, один раз встречался с Верже в
Восточном Берлине, передавал через него деньги и письма,
среди которых было и оптимистичное послание его бывшей
16-2981
217
подруге: “Надеемся, у вас все в порядке. Мы делаем все, чтобы
вытащить вас оттуда...”7
Деффере дал указание своему официальному советнику Ро-
лану Кессу не пресекать возможные контакты с Карлосом. В
результате, Кессу и Верже встречались каждые две недели в
период с марта по август 1982 года. Кессу дал уничижитель-
ную характеристику Верже: “Помню, к^< он часами простаи-
вал перед зеркалом, произнося свои речи и постоянно пригла-
живая волосы. Было очевидно, что он сам любуется собой.
Он объяснял, что адвокат это художник, а судебная защита
является произведением искусства”.8 Верже убеждал Кессу,
что “не в интересах Франции” держать эту пару в тюрьме, и
предлагал установить “прямой контакт” с самим Карлосом.
Он даже пытался добиться аудиенции у президента страны
Франсуа Миттерана, но глава личной канцелярии президента
Жан-Поль Колльяр ответил на его просьбу отказом.
Затем в ход пошли угрозы. Верже дважды встречался с
Луи Жуане, советником премьер-министра Пьера Моруа.
Сначала Жуане принял Верже у себя в кабинете, а затем,
ввиду деликатности переговоров, пригласил адвоката на завт-
рак к себе домой. “Я спросил Верже, поддерживает ли он
контакты с Карлосом, так как он выступал с угрозами от его
имени, — вспоминал Жуане. — Он ответил, что поддерживает
с ним связь, давая зашифрованные объявления через газету
«La Matin du Paris»”.9 Жуане успокоил Верже в отношении
предстоящего суда над Копп и Бреге, заверив того, что прави-
тельство надавит на судью, чтобы приговор не оказался слиш-
ком суровым: “Третья власть наиболее послушна и податлива
влиянию правительства”.
Однако еще до того, как дело поступило в суд, на судью Дебре
начали оказывать давление через прокурора Парижа Пьера Ар-
паланжа. “Прокурор начал убеждать меня в том, что дело не
заслуживает такого шума, и посоветовал мне не слишком усерд-
218
ствовать, так как по нему может быть принято внесудебное реше-
ние”, — вспоминал Дебре.10 Его заверения, что он не поддался на
это давление, расходятся с судебным приговором, который был
вынесен сообщникам Карлоса. Один из свидетелей, присутство-
вавших на встрече Дебре с Арпаланжем, вспоминает, что судья
просто получал приказы от своего начальства.
Полицейские, поймавшие Бреге, настаивали на том, что он
пытался убить одного из них, в связи с чем Дебре вначале
обвинил Бреге в незаконном владении оружием и взрывчат-
кой и в покушении на убийство. В соответствии с законом
Бреге должен был предстать перед судом присяжных, учреж-
денным исключительно для рассмотрения дел по особо тяж-
ким преступлениям. Но затем судья, ссылаясь на недостаточ-
ность улик, снял обвинение в покушении на убийство, хотя
эксперты по баллистике и доказали, что Бреге нажал на курок,
но пистолет дал осечку.
Снисходительность Дебре свидетельствовала о том, что Копп
и Бреге предстанут 15 апреля перед городским судом, где их
ожидал значительно более мягкий приговор, чем тот, который
мог быть вынесен в суде присяжных. “Шантаж Карлоса при-
дал всему исключительную щекотливость и привел к тому, что
правительству пришлось серьезно повертеться, — пояснял по-
мощник прокурора Ален Марсо. — Правительство в лице Деф-
фере и министра юстиции Робера Бадентера подталкивали пра-
восудие к тому, чтобы поскорее закончить это дело и отпустить
обвиняемых. А судебные органы позволяли давить на себя”.11
Словно в подтверждение реальности угроз Карлоса, двух-
месячные переговоры, предшествовавшие суду, были отмечены
перестрелками и взрывами. Все жертвы— как в Европе, так
и на Ближнем Востоке — были французами. 15 марта пяти-
килограммовая бомба была взорвана на вилле в Бейруте, где
располагался Французский культурный центр. 5 человек по-
лучили ранения. А 29 марта в 8:41 вечера, через 4 дня после
1б*
219
истечения срока ультиматума, предъявленного Карлосом Деф-
фере, к северу от Лиможа на воздух взлетел трансевропейский
экспресс Париж—Тулуза. Десять килограммов пентрита ра-
зорвали на части 60-летнюю женщину и ее дочь. Тело одной
из жертв было отброшено на шестьдесят с лишним метров от
поезда, другому пассажиру оторвало голову. 5 пассажиров по-
гибли, 30 получили ранения. Машинист поезда, каким-то чу-
дом уцелевший в груде окровавленного и искореженного же-
леза, не дал поезду сойти с колеи.
“Бесспорно, это Карлос, — написал в своем дневнике специ-
альный советник Миттерана Жак Аттали. — Президент вос-
принял эти новости довольно хладнокровно. В этом не было
ничего неожиданного. Все было заранее известно: любовь Кар-
лоса к Магдалине Копп недешево обошлась Франции”.12 Пока
Деффере усиливал полицейские патрули на железнодорожных
станциях, в полицию позвонил неизвестный, который говорил
по-французски без малейшего иностранного акцента. “От име-
ни Террористического интернационала и как личный друг
Карлоса я беру на себя ответственность за взрыв экспресса
«Капитоль». Если вы не освободите наших друзей, Бруно Бре-
ге и Магдалину Копп, мы осуществим и другие, еще более ужас-
ные акции”.13 Террористический интернационал являлся об-
щим названием для организаций террористов, занимавшихся
подрывной деятельностью. Взрыв поезда, спланированный Вайн-
рихом по поручению Карлоса, был осуществлен баскскими се-
паратистами ЭТА в обмен на оружие.14
Бомба была спрятана в огромном портфеле, который, с точ-
ки зрения следователей, был погружен в поезд помощницей
Карлоса Кристой Марго Фрёлих незадолго до отправления
экспресса с вокзала “Аустерлиц” в Париже. Она оставила
портфель в 18 вагоне, который был зарезервирован для обла-
дателей специальных карточек VIP, выдаваемых железнодо-
рожной компанией. Этим поездом собирался ехать мэр Па-
220
рижа и бывший премьер-министр Жак Ширак, отправляв-
шийся по делам в Коррез, однако в последнюю минуту он
передумал и решил лететь самолетом. Позднее Карлос писал,
что взрыв, “совершенно очевидно'* был попыткой покушения
на жизнь Ширака?5 Согласно материалам Штази, основан-
ным на записях Вайнриха, Верже дал ему понять, что Ширак
возражает против каких-либо переговоров с группой Карлоса.
В день взрыва Вайнрих записал: “29.3. «Капитоль». Ширак
(!) забронировал место в купе". Однако очевидных доказа-
тельств того, что Карлос или Вайнрих знали об этом в момент
установки бомбы, не существует.
5 апреля французское посольство в Гааге, куда в свое время
Карлос отправил письмо на имя Деффере, получило записку,
подписанную местным отделением западногерманской “Груп-
пировки Красной армии”. Она была немедленно переправлена
в ДСТ, и ее содержание сохранялось в тайне французскими
властями. Эта записка свидетельствует о тесных взаимоотноше-
ниях Карлоса с западногерманским движением, а также о том,
что он не собирался останавливаться на достигнутом.
“Французскому посольству в Голландии.
Мы заявляем о своей поддержке нашего товарища Карло-
са и планируемых им акций. Мы требуем немедленного осво-
бождения наших товарищей Бруно Бреге и Магдалины Копп.
Они томятся у вас в тюрьме. Если вы полностью не удовлет-
ворите это требование, мы со своей стороны предпримем про-
тив вас действенные меры. Они будут сравнимы с тем, что
делаете вы в своем государстве, когда уничтожаете свободу и
угнетаете человеческое достоинство. Это послание — первое
и последнее. Если оно не будет принято вашим правитель-
ством, это будет означать, что оно отказывается от диалога.
Наш долг — защищать наших товарищей, ибо, когда госу-
дарство попирает демократию с помощью тюрем, сопротивле-
ние становится долгом каждого. Революция победит”.16
221
Суд над Копп и Бреге должен был начаться 15 апреля, но
из-за забастовки тюремной охраны эта дата была перенесе-
на. Тем же вечером в Бейруте 28-летний офицер Ги Кавалло,
служащий французского посольства, и его 25-летняя жена
Мари-Кэролайн, преподавательница математики, находившая-
ся на седьмом месяце беременности, готовились к приходу го-
стей. “Эта территория находится под защитой французского
посольства”, — гласила трехцветная наклейка на двери квар-
тиры, расположенной в районе, контролировавшемся воору-
женными отрядами палестинцев и сирийцев.
Когда прозвенел звонок у входной двери, Мари-Кэролайн
посмотрела в “глазок”, но различила лишь огромный букет
гладиолусов и роз. Букет был настолько большим, что из-за
него ничего не было видно. Она открыла дверь и протянула
руки к цветам. Две пули, выпущенные из пистолета калибра
7.65 мм с глушителем, прошили ее насквозь. Бросившийся ей
на помощь муж был убит двумя выстрелами в голову. При-
бывшие гости увидели кровь, вытекавшую из-под закрытой
двери. Они ворвались внутрь и обнаружили тела убитых;
Мари-Кэролайн продолжала сжимать цветы. Официально Ги
Кавалло числился в посольстве шифровальщиком, но на са-
мом деле он работал на французскую секретную службу
СДЕКЕ, что еще раз свидетельствует о том, насколько хорошо
была поставлена у Карлоса осведомительная работа. Теперь
на руках Карлоса была кровь обеих секретных служб Фран-
ции — СДЕКЕ и ДСТ.
* * *
Целью приезда Копп и Бреге в Париж была подготовка к
взрыву редакции газеты “Аль Ватан аль Араби”, той самой,
что двумя годами ранее напечатала большое интервью с Кар-
17
лосом.
222
В сенсационной статье, прозвучавшей горьким пророче-
ством, газета за неделю до убийства Луи Деламара, француз-
ского посла в Бейруте, в сентябре 1981 года опубликовала
сведения о том, что сирийская разведка собирается убить
Деламара за то, что Франция потребовала вывести иностран-
ные войска, и прежде всего сирийские силы, с территории
Ливана. Сирийцы проявили свое недовольство три месяца
спустя, 19 декабря. Заряд пластиковой взрывчатки, заложен-
ный на четвертом этаже редакционного здания, должен был
сработать в 8:14 утра и был обезврежен экспертами за ми-
нуту до взрыва, в 8:13. Следствие установило, что к попытке
теракта был причастен Мокэйл Кассуа, культурный атташе
сирийского посольства.18 Но Франция не захотела ухудшать
и без того напряженные отношения с Сирией, и министр юс-
тиции приказал прокуратуре скрыть это обстоятельство.
В том же году, в декабре, Карлос посетил столицу Сирии
Дамаск, где остановился в отеле “Меридиан”. Вернувшись в
Будапешт в сопровождении двух сирийцев, он распорядился о
возобновлении наблюдения за “Аль Ватан аль Араби”.19 Бреге,
входивший в группу слежения, прислал Карлосу подробный
отчет о распорядке дня главного редактора Валида Абу Зара.
Однако через месяц после ареста Копп и Бреге Карлос снова
прилетел в Дамаск, чтобы встретиться со своим патроном и
братом президента Сирии Рифатом Асадом. Считается, что в
этот же приезд он встречался со своим спонсором из сирий-
ской разведки военно-воздушных сил полковником Хайта-
мом Саидом. Несколько недель спустя просочились слухи о
том, что французская государственная телекомпания ТФ-1 в
конце апреля собирается показать документальный фильм, по-
священный убийству французского посла в Бейруте. Сирийс-
кая разведка решила взорвать телецентр. Но ТФ-1 была
слишком большой и дорогостоящей мишенью, поэтому вместо
нее сирийцы решили взорвать “Аль Ватан аль Араби”. Си-
223
рийцы хотели убить двух зайцев — наказать журнал и пре-
дупредить новую французскую администрацию, чтобы та не
лезла в сирийско-ливанские отношения и не смела требовать
вывода иностранных войск из Ливана.
В начале апреля арабский информатор предупредил Вали-
да Абу Захра, что в Париж прибыло сирийское подразделе-
ние коммандос численностью в 30 человек, которое готовится
к проведению супероперации. К сожалению, информатор не
знал, против кого готовится эта акция. Абу Захр поставил в
известность ДСТ и окружил себя девятью телохранителями.
Министр Деффере отдал распоряжение полиции об охране
дома главного редактора, а также помещений редакции. По-
ставить охрану снаружи на фешенебльной улице Марбеф ему
не пришло в голову.20
19 апреля неряшливо одетая женщина сорока с небольшим
лет вошла в агентство по прокату автомобилей “Хертц” в
аэропорту Любляны и спросила, может ли она арендовать ма-
шину. Она предъявила швейцарский паспорт и швейцарские
водительские права, выданные на имя Маргит Штадельман, и
сказала, что собирается ехать в Вену, где и вернет машину через
неделю, то есть 26 апреля. Ей выдали ключи от оранжевого
“Опеля-кадета” с австрийскими номерными знаками.
И паспорт, и водительские права были поддельными; за
два дня до этого они были изготовлены и выданы ей специ-
алистами Штази, когда по дороге в Любляну она останалива-
лась в Восточном Берлине. Настоящее имя женщины было
Криста Марго Фрёлих. За три недели до этого она помести-
ла бомбу в экспресс “Капитоль”. В тот же день, когда она
арендовала машину в Любляне, она оказалась в маленьком
городке под названием Постожня, славящемся своими пеще-
рами, а также пиротехниками. В соответствии с инструкция-
ми, полученными от Карлоса, она должна была доехать до
Парижа и передать машину, начиненную взрывчаткой, сообщ-
224
нику. Чтобы запутать следы, в Триесте и Лионе она восполь-
зовалась еще двумя фальшивыми удостоверениями, выданны-
ми на имя Мари Циммерман и Беатрис Оденаль.21
21 апреля была взорвана бомба перед кабинетом военного
атташе во французском посольстве в Вене, где Карлос впервые
заявил о себе во время нападения на ОПЕК. При взрыве был
убит австрийский полицейский. Вечером того же дня француз-
ский телевизионный канал ТФ-1 показал документальный фильм,
посвященный убийству посла Деламара, при этом из программы
был убран материал, подготовленный “Аль Ватан”, свидетель-
ствовавший о причастности к этому сирийских спецслужб. А
еще позднее к тунисскому ресторану “Шез Бебер” на улице
Марбеф подъехал оранжевый “Опель-кадет”, за рулем которо-
го сидел молодой человек с тоненькими усиками.
Водитель по-французски спросил у официанта, не знает ли
тот, кому принадлежит “Рено”, припаркованное напротив. Затем
незнакомец подошел к владельцу “Рено”, обедавшему в ресто-
ране, и спросил его, не будет ли он так любезен, чтобы поставить
машину на другое место: “Я пробуду здесь всю ночь и хотел бы
поставить на ваше место свой «Опель»”. Владелец “Рено”
поднялся со своего места и вышел вместе с незнакомцем. За
рулем “Опеля” сидел Йоханнес Вайнрих.22 А три этажа над
рестораном занимала редакция “Аль Ватан аль Араби”.
♦ ♦ ♦
Копп и Бреге пробыли в ожидании суда в тюрьмах более
двух месяцев, одна — в женской тюрьме Флери-Мероги, а
другой — в мужской Фресне на окраине Парижа. Копп
коротала время за спицами и успела связать для Верже не-
сколько свитеров. Утром 22 апреля они заняли свои места на
скамье подсудимых, отгороженные от зала пуленепробивае-
мым стеклом, в парижском Дворце правосудия, расположен-
225
ном на острове Сите. В переполненном зале суда, охраняе-
мом элитным подразделением по борьбе с терроризмом ГИГН,
Верже приветствовал Копп поцелуем в щеку.
В 9:02 на другом конце города Вайнрих переходил улицу
Марбёф в самый разгар утреннего часа пик. За несколько
секунд до этого Нелли Гильерме, тридцатилетняя секретарша
в синем клетчатом костюме, раскрыла сумочку, чтобы достать
письмо, которое она собиралась опустить в почтовый ящик,
расположенный рядом с рестораном “Шез Бебер”. Когда на
заднем сиденье “Опеля” взорвалось двадцать килограммов
взрывчатки, град осколков обрушился на беременную Гильер-
ме и отшвырнул ее на противоположную сторону улицы. Она
скончалась от полученных ранений. Взметнувшийся на высоту
нескольких этажей столб пламени поднял в воздух рассыль-
ного Филиппа Руо и отбросил его на капот машины. Ему
оторвало левую ногу. Другая молоденькая секретарша, Нелли
Бартомью, остановившаяся по дороге на работу, чтобы купить
в ближайшей булочной круассан на завтрак, получила ожоги
и была ранена осколками в лицо. Продавцы из мясной лавки,
примыкавшей к ресторану, бросились в глубь магазинчика в
поисках укрытия. Когда они вышли наружу в своих белых
передниках, под ногами хрустели осколки разбитого стекла,
черный дым застилал солнце, а огонь пожирал автомобили и
навесы над лавками. Истошно выла сигнализация, приведен-
ная в действие взрывной волной, на земле лежали с десяток
раненых, еще 58 человек с более легкими ранениями стояли и
сидели тут и там в состоянии шока.
От “Опеля” осталась только часть передней подвески. Дви-
гатель врезался в машину, стоявшую впереди. Искореженные
части кузова были обнаружены на крышах соседних зданий.
Оплавленное боковое зеркало приземлилось на террасу кафе
возле Елисейских Полей, а ручной тормоз — во дворе радио-
станции “Европа 1”.
226
Сообщение о взрыве, оглашенное в зале суда, не произвело
видимого впечатления ни на бледную и хрупкую Копп, ни на
крепыша Бреге. На протяжении всего слушания они продол-
жали хранить молчание, напоминая золотых рыбок в аквари-
уме за своим пуленепробиваемым стеклом. Говорил за них
Верже. Для начала адвокат обвинил израильскую секретную
службу Моссад в том, что именно она начинила машину Копп
и Бреге взрывчаткой, а потом начал превозносить Карлоса:
“В ожидании вашего решения этот отважный и смелый чело-
век умеет сохранять хладнокровие как истинный политик”.
Верже обратился к суду со сногсшибающим ходатайством:
“Они (Копп и Бреге) уже находятся вне вашей юрисдикции.
И они выйдут на волю... Они — солдаты, заложники, постра-
давшие за благородное дело. Они знают, что их друзья не
успокоятся, пока они находятся в тюрьме. Республиканская
Франция не может так себя вести. Сколько же им еще то-
миться за решеткой? 48 часов... месяц... три месяца? Чем
дольше это будет длиться, тем больше прольется крови...”23
В этой речи Верже публично повторил те угрозы, которые
уже были озвучены им во время тайных переговоров с прави-
тельственными чиновниками. Мало того — адвокат обвинил
Францию в том, что она не уважает негласных договоренностей о
ненападении с некоторыми революционными движениями. Со-
гласно Верже, эти договоренности основаны на принципе: “Если
ты не совершаешь терактов на моей территории, я закрываю
глаза на твое существование”. Карлос, по утверждению Верже,
“требовал, чтобы подобные соглашения уважались. И точка”.24
Говоря о человеке, разгласившем письмо Карлоса к Деф-
фере, Верже заявил, что “именно он понесет ответственность
за пролившуюся в результате проявленной им слабости кровь”.
Это было одно из самых ярких проявлений взглядов Верже,
убежденного, что он должен разделять со своими подзащит-
ными все их чувства. Верже вел себя “как настоящий защит-
227
ник терроризма”, — вспоминал председатель суда Жан-Жорж
Демье. “Он провоцировал нас и открыто угрожал. Причем
это делалось в такой форме, что какое-то время я вынужден
был находиться под защитой полиции”.25
Как предварительное следствие, так и процесс были тща-
тельно срежиссированы. Полицейские, арестовавшие обвиня-
емых, не были вызваны в суд в качестве свидетелей, поскольку
власти опасались, что они будут настаивать на том, что Бреге
пытался убить одного из них. Результаты баллистической экс-
пертизы, свидетельствовавшие о том, что Бреге действительно
нажал на курок, в суд представлены не были. Прокурор, не-
посредственно подчиняющийся министерству юстиции, потре-
бовал достаточно мягкого приговора: минимум три года для
Бреге и два года для Копп. В своей двусмысленной речи он
попросил суд “вынести важное, но взвешенное решение, в точ-
ности соответствующее проступку террористов”.26 Вердикт,
вынесенный в день взрыва на улице Марбёф, оказался не-
сколько более суровым: 5 лет тюрьмы для Бреге и 3 года для
Копп плюс штраф в 10 тысяч франков для каждого.
Через несколько часов после взрыва Деффере резко осудил
происшедшее: “Выбранные средства говорят об образе мыслей
организаторов этой акции, которые готовы залить кровью
Францию в отместку за то, к чему наша страна не причастна”.
Одновременно он объявил о высылке из страны двух сирий-
ских дипломатов: военно-морского атташе полковника Али
Хасана и атташе по культуре Мокэйла Кассуа. Представи-
тели ДСТ пояснили прессе, что сирийцы не связаны со взры-
вом на улице Марбёф, но уже некоторое время находились
под наблюдением по подозрению в шпионаже. Однако Кас-
суа был связан со взрывом возле здания “Аль Ватан”, проис-
шедшим в декабре, а Хасан участвовал в организации изби-
ения сирийских студентов во время демонстрации возле
собора Сен-Жермен де Пре.27
228
Во время следующей встречи с Вайнрихом и Иссой в Во-
сточном Берлине Верже отругал их за организацию взрыва
на улице Марбёф. Акция, заявил он, не помогла ни Копп, ни
Бреге. Однако он беспокоился напрасно. Несмотря на то, что
французские газеты не сомневались в причастности Карлоса
к последним событиям, Деффере не собирался прерывать с
ним переговоры.
Распоряжения, отданные министром внутренних дел главе
отдела контрразведки ДСТ комиссару Жану Баклути, были
совершенно ясны: “Деффере приказал мне оставить Карлоса
и заняться сирийцами. Все было сделано для того, чтобы вина
была свалена на Сирию. Высланные дипломаты стали просто
козлами отпущения. Это было сделано для того, чтобы успо-
коить общественность и отвести внимание полиции от настоя-
щих организаторов взрыва, чтобы можно было продолжить
переговоры с Карлосом”. Однако ДСТ пренебрегла указа-
ниями министра. “Мы продолжили расследование, касающе-
еся Карлоса. Мы знали, что Верже в Восточной Европе встре-
чался с представителем французского министра внутренних
” 28
дел, и сделали свои выводы ,
Через день после взрыва на улице Марбёф президент Мит-
теран созвал в своем позолоченном кабинете в Елисейском
дворце то, что Деффере назвал потом “кабинетом войны”, объяв-
ленной терроризму. На это заседание были приглашены ми-
нистр внутренних дел Деффере, глава ДСТ Марсель Шале,
Пьер Марион, переименовавший СДЕКЕ в ДГСЕ (Главное
управление внешней безопасности), и генерал Жан Сольнье,
глава президентской администрации. В результате этого за-
седания было принято решение о том, что Деффере будет
еженедельно проводить совещания по вопросам борьбы с тер-
роризмом. Но к концу июля эти встречи потеряли какой-либо
смысл. Вместо выработки новой стратегии борьбы с терро-
ризмом участники погрязли в обсуждении малозначительных
229
вопросов, как, например, форма особых пропусков и воспоми-
нания Деффере о его деятельности во французском Сопро-
тивлении.
Не прошло и месяца после взрыва на улице Марбёф, как
Карлос предпринял новую попытку. Реактивный снаряд был
выпущен по французскому консульству в Бейруте, вследствие
чего был разрушен целый квартал, в котором жили француз-
ские дипломаты. К счастью, никто не пострадал. В мае на
территории посольства в том же Бейруте взорвалось двад-
цать пять килограммов взрывчатки, подложенной под автомо-
биль. В результате одиннадцать человек, включая пятерых
служащих посольства, были убиты и 27 получили ранения.
Советник Миттерана Аттали заметил по этому поводу в своем
дневнике: “Сигнал понятен: многие считают наше присутствие
там нежелательным. Неужто нас ждет что-то еще?”29
Бойня, устроенная Вайнрихом, удостоилась похвалы еще од-
ного адвоката, обслуживавшего группу Карлоса, а именно швей-
царца Бернара Рамбера. В заметках Вайнриха, которого Карлос
послал в Бейрут для подготовки всех этих акций, читаем: “Граф
(кличка Рамбера) поздравил нас с успехом”. Заметки Вайн-
риха свидетельствуют о том, что готовились и новые акции.
Французское и американское посольства в столице Ливана
находились под постоянным наблюдением. В Париже подоб-
ное же наблюдение велось за домом министра юстиции Робе-
ра Бадинтера, в то время как Рамбер посвящал Вайнриха в
детали охраны дома министра. Сам Рамбер, однако, отрицает
это. В Риме другие члены организации Карлоса разрабаты-
вали план нападения на французское посольство, располагав-
шееся в Палаццо Фарнезе.30
Объекты для нападения выбирались сирийскими хозяева-
ми Карлоса. “Насколько мне известно, и это является моим
личным убеждением, за всеми действиями Карлоса, без всяко-
230
го сомнения, стояли сирийские спецслужбы, — вспоминал пол-
ковник Штази Джекел. — Особенно это касалось терактов
на территории Франции. А точнее, во всем этом участвовала
разведслужба сирийских ВВС. Лично я уверен, что группа
Карлоса была лишь орудием в их руках”.31
Вайнрих сам объяснил цель этих акций, когда был задержан
пограничной службой в конце мая в аэропорту “Берлин-Шене-
фельд”, куда он прибыл рейсом ТАРОМ из Бухареста, имея
при себе в качестве ручного багажа набитый взрывчаткой боль-
шой коричневый кожаный чемодан. Размахивая фальшивым
сирийским дипломатическим паспортом, выданным на имя
Джозефа Леона, он гордо заявил: “Наша группа ведет грязную
войну с Францией и будет вести ее до тех пор, пока французы
не освободят Копп и Бреге”.32 Штази, тем не менее, реквизиро-
вала взрывчатку. Позднее во время встречи с майором Гель-
мутом Фогтом, возглавлявшим подразделение по борьбе с тер-
роризмом, и полковником Джекелом Вайнрих уточнил, что именно
он подразумевал, говоря о “войне”: “До сих пор мы не занима-
лись поголовным истреблением населения Парижа. Но мы в
состоянии это сделать и безнаказанно уйти”.33
“Грязная война”, которую вел Карлос, провалилась в июне,
всего через два месяца после взрыва на улице Марбёф. Фрё-
лих, перегонявшая в Париж “Опель-кадет”, была арестована в
римском аэропорту Леонардо да Винчи при попытке пронести
целый арсенал оружия в хитроумно переделанном чемодане, в
котором под обшивкой было размещено три с половиной ки-
лограмма взрывчатки вместе с детонаторами. В чемодане
также находился дешевый будильник, переделанный в таймер,
и два электродетонатора. Следующие шесть лет Фрёлих, предъя-
вившая при досмотре фальшивый немецкий паспорт на имя
Мари Циммерман, провела в тюрьме.
После того, как взрывы перечеркнули все усилия Верже
на переговорах, Вайнрих подготовил для него ультиматум,
231
который он должен был выдвинуть в том случае, если фран-
цузские власти предъявят ему какие-либо обвинения. В за-
писке, написанной рукой Вайнриха, сказано: “Установка для
Верже: Если во время встречи с представителями прави-
тельства его о чем-нибудь спросят, он должен отвечать в
соответствии с директивами, полученными им от Карлоса, а
именно: «Мы вступили в тайные переговоры с Деффере, а в
ответ на это нам был брошен вызов. Мы его приняли и
теперь будем сражаться с помощью доступного нам оружия
до тех пор, пока наши товарищи не будут освобождены»”.34
После одной из акций Карлоса между Верже и французским
чиновником произошел следующий абсурдный диалог: Чи-
новник — “Это ужасно... этот Карлос не хочет думать ни о
ком, но, может быть, у него есть какие-то политические обяза-
тельства”. На что Верже ответил: “Может, и есть, месье, но
уж точно не перед Францией”.35
Необходимость снабжать Карлоса информацией заставля-
ла Верже прибегать к весьма сложным процедурам, чтобы не
навлечь на себя подозрения. Он аккуратно передавал посла-
ния туда и обратно, включая и такое: “Ваш долг, — писал
Карлос Копп и Бреге, — выстоять психологически”. Каждый
раз за неделю до своего приезда в Берлин Верже посылал
телекс, подписанный “Жан” и адресованный в “Палас-отель”
в Восточном Берлине на имя мистера Саида — имя, которым
Вайнрих пользовался для получения писем. Официальным
прикрытием для Верже во время подобных путешествий слу-
жило то, что он якобы посещал в Восточном Берлине немку,
имевшую от Бреге ребенка. Если группе Карлоса нужна была
встреча с адвокатом, ему посылалась почтовая открытка с бес-
смысленным текстом: “Поздравляем... счастливы... возле ве-
ликолепной башни... с любовью — тысячи поцелуев. Твоя
Даниела”. Подпись содержала особый юмор. Даниелой зва-
ли жену президента Франции Миттерана.
232
В Берлине Верже пользовался тайниками — испытанным и
проверенным шпионским методом. Следственные документы
по делу Копп и Бреге он оставлял в камере хранения на желез-
нодорожной станции Фридрихштрассе, пограничной между Во-
сточным и Западным Берлином. А Вайнрих забирал их отту-
да после того, как офицер Штази снимал с них копии. Вайнрих
пробовал упростить процесс, попросив майора Фогта выдать
адвокату специальный пропуск для прохода через Берлинскую
стену. В апреле 1983 года он писал: “Верже уже много сделал
для революции.” Но Штази, которая уже завела отдельную
папку на Верже и предупредила о нем пограничные посты, от-
казала Вайнриху. Вайнрих сконфуженно отметил в одном из
своих донесений: “Какой стыд! Верже отказали в визе”.
Карлосу так и не удалось освободить Копп и Бреге. Он
даже подумывал о том, чтобы использовать в своих целях
одно судебное дело Верже по обвинению офицера гестапо
Клауса Барбье, прозванного за безжалостность “лионским
мясником”. Барбье, возглавлявшему осведомительную службу
гестапо в Лионе, было приказано уничтожить силы Сопро-
тивления. Дважды заочно приговоренный французским су-
дом к смертной казни, он был обнаружен в Боливии охотни-
цей за нацистами Беатой Кларсфельд и арестован в феврале
1983 года. Сам Верже примкнул к движению “Свободная
Франция” де Голля в возрасте 17 лет, но теперь без колебаний
взялся защищать бывшего врага: “На свете не существует ни
одного человека, который был бы полностью плохим или пол-
ностью хорошим. В глубине души самого заядлого преступ-
ника есть тайный уголок, что-то вроде личного рая, как и в
глубине души самого достойного человека можно обнаружить
выгребную яму, кишащую ужасающими гадами”.36
Вайнрих и Карлос начали разрабатывать план похищения
69-летнего Барбье из тюрьмы Сен-Жозеф в Лионе. Един-
ственное упоминание о Барбье в письме Вайнриха Карлосу
233
свидетельствует об ужасе Штази, в который ее поверг этот
план: “Идея с Барбье очень интересна. Не волнуйся, я не
собираюсь обсуждать это с социалистами, но как-то обмол-
вился об этом Гельмуту (псевдоним майора Фогта). Он при-
37
шел в ярость .
Замечания Карлоса более красноречиво говорят о его наме-
рениях. С помощью откровений, которые он надеялся получить
у Барбье, он собирался “скомпрометировать западные режимы”
и поведать миру, как нацисты сотрудничали с американской
разведкой в послевоенной Германии. Предполагалось, что Вер-
же окажет помощь в этом похищении и передаст Карлосу сведе-
ния об условиях содержания Барбье в заключении.38 Однако,
несмотря на все усилия Карлоса, его группе так и не удалось
организовать собственный суд над офицером гестапо. Похище-
ние так и не состоялось. Барбье предстал перед французским
судом через четыре года и был приговорен к пожизненному
39
заключению за преступления против человечества/
Но Карлос был не их тех, кто легко сдавался. Раз не помо-
гали взрывы, он решил организовать побег Копп и Бреге. И
снова потребовалось участие Верже. Адвокат предложил, что-
бы Копп симулировала попытку самоубийства, после чего можно
было бы организовать ее побег из тюремного лазарета, куда ее
неминуемо отправят. Что касается Бреге, то он предложил
подкупить охранника, чтобы тот помог ему сбежать через кана-
лизацию.40 Зима была признана самым подходящим сезоном
для этого. Согласно плану, все должны были оказаться в
Дамаске, но Бреге заявил, что, оказавшись на свободе, хочет сам
распоряжаться своей судьбой.41
Карлос рассказывал одному из своих адвокатов, что именно
в это время он был приглашен в Москву КГБ, который пре-
дупредил его о ловушке, устроенной французской разведкой.
Доказательств этому не существует, однако Карлос отказался
от своих планов, а Копп и Бреге остались за решеткой.
9
ЛИЦЕНЗИЯ НА УБИЙСТВО
Я разрешаю убить только Карлоса и Абу
Нидаля.
(Президент Франсуа Миттеран
главе ДГСЕ Пьеру Мариону).
* * ♦
Учитывая быструю сменяемость руководства в верхних эше-
лонах французской секретной службы, экстравагантный граф
Александр де Маренше был фигурой исключительной в по-
слевоенной французской разведке, во главе которой он на-
ходился целых И лет, с 1970-го по 1981 год. Этот рекорд так
и остался непревзойденным для его преемников ' Именно де
Маренше первым пустил СДЕКЕ по следу Карлоса. В юные
годы общительность графа чуть было не стоила ему карьеры,
уже не говоря о жизни. Сбежав из оккупированной Франции,
он в поезде на Мадрид вступил в беседу с одним хорошо
одетым джентльменом. Ослепленный успехом своего побега,
восемнадцатилетний де Маренше поведал незнакомцу о том,
как он перешел через Пиренеи, не проронил ни слова на доп-
235
росе, учиненном ему гражданской гвардией на границе с Ис-
панией, и как он теперь собирается присоединиться к “Сво-
бодной Франции” генерала де Голля. Его спутник по купе
был немало впечатлен: “Серьезно? Как интересно. Но это,
наверное, будет не просто,” — учтиво поддержал его собесед-
ник. И только когда поезд прибыл в Мадрид, де Маренше
выяснил, что делился своими успехами с послом Гитлера в
Мадриде бароном фон Шторером. К счастью для де Ма-
ренше, барон не сделал ничего, что осложнило бы жизнь буду-
щего участника Сопротивления.2
Став руководителем СДЕКЕ, аристократ, прозванный дру-
зьями и поклонниками “Трех мушкетеров” Портосом за его
внушительные размеры, оказался во главе организации, кото-
рую сам он называл “гангстерской бандой”. “Одни занимались
торговлей наркотиками и оружием, другие — похищениями и
убийствами, участвуя в самых кровавых разборках”.3 В ре-
зультате проведенной им чистки СДЕКЕ избавилась от боль-
шинства своего руководящего состава и нескольких сотен млад-
ших офицеров, подозреваемых в антиамериканских настроениях,
запятнанных скандалами во время алжирской войны за неза-
висимость и просто не заслуживавших его доверия.
Единственным подразделением, которому де Маренше все-
цело доверял, была Служба противодействия, — секретное под-
разделение СДЕКЕ; ему он и поручил поимку Карлоса. В
конце 1975 года, спустя несколько месяцев после тройного убий-
ства двух секретных агентов ДСТ и Мухарбала, совершенных
в Париже, Карлос был обнаружен в Алжире в его любимом
ночном клубе “Дар Салем”. Обнаруживший его офицер Службы
противодействия Филипп Рондо имел возможность наблюдать
за ним, пока тот напивался в окружении женского общества.
Переговорив с главой Службы противодействия графом де
Мароллем, де Маренше предложил воспользоваться одним из
запоев Карлоса, чтобы “нейтрализовать” его.
236
Однако ночной клуб был неподходящим местом для похи-
щения, так как это могло осложнить дипломатические отно-
шения, поскольку он принадлежал родному брату президента
Алжира. Служба противодействия бросилась искать альтер-
нативное решение. Однако к тому моменту, когда группа была
сформирована, жертва, являвшая собой, по словам де Маренше,
“прекрасного юнца, рожденного в шампанском и с гранатой в
кармане”, уже исчезла.4
В 1976 году Рондо вновь напал на след Карлоса в отеле
“Райский пляж” на Мальте. Служба противодействия пред-
ложила убрать Карлоса методом, введенным в оборот изра-
ильским Моссадом, а именно — заложив взрывное устройство
в телефонную трубку в его гостиничном номере. Маренше
считал, что, “имея дело с террористами, можно не соблюдать
правила, и для борьбы с ними годятся любые средства”. Од-
нако, согласно опубликованным сообщениям, президент Жис-
кар д’Эстен не позволил СДЕКЕ пойти на это убийство.
Впрочем, бывшие агенты Службы противодействия утверж-
дают, что убийство не входило в их планы и речь шла только
о поимке Карлоса и передаче его в руки французского право-
судия. При этом они добавляли, что, если бы Карлос подверг
их жизнь опасности, они бы приняли более жесткие меры. В
1977 году Карлос был обнаружен в Колумбии, где в то время
жила его мать. И снова служба противодействия упустила
возможность захватить его.
Ко времени избрания Миттерана на пост президента Фран-
ции в мае 1981 года все попытки французских спецслужб за-
держать Карлоса так ни к чему и не привели. Убийства и
взрывы на улицах Парижа весной и летом 1982 года ознаме-
новали первое столкновение Миттерана с терроризмом. Двад-
цать один теракт за полгода, унесшие 30 жизней, не считая 178
раненых — такова цена, которую заплатила Франция за втор-
жение в Ливан и вмешательство в арабо-израильский конф-
237
ликт. “Фракция ливанского вооруженного сопротивления” орга-
низовала убийство американского полковника Чарльза Рея и
израильского дипломата Якова Барсиментова; Карлос взры-
вал французские объекты в Бейруте, он же взял на себя ответ-
ственность за взрыв трансэкспресса “Капитоль”, и его же груп-
па с помощью сирийцев установила бомбу на улице Марбёф.
Список терактов был продолжен, когда вооруженные банди-
ты по указанию известного террориста Абу Нидаля совершили
расистскую акцию в самом сердце Парижа. Кошерный ресто-
ран и магазин деликатесов, принадлежавшие Джо Голденбергу
и специализировавшиеся на обслуживании восточноевропей-
ской диаспоры, как всегда, были переполнены днем 9 августа
1982 года, когда в окно влетела граната чешского производ-
ства. Пока посетители и официанты, многие из которых уже
получили ранения, пытались понять, что произошло, внутрь вор-
валась группа из четырех или пяти вооруженных людей в мас-
ках — точное их число в общей сумятице так и не удалось
установить, — которая начала поливать посетителей автомат-
ными очередями. Четверо были убиты и 30 человек ранены, 12
из них тяжело. Официант-марокканец, пытавшийся скрыться,
был застрелен на кухне. Выбежав на улицу, убийцы расстреля-
ли пожилого служащего ресторана и жившую по соседству
женщину пятидесяти лет. Расследование дела было поручено
Жану-Луи Брюгьеру, который оказался одним из немногих па-
рижских следователей, остававшихся в городе в выходные. Уже
через несколько часов после побоища он занялся поисками ве-
щественных доказательств и улик. Это было его первое зна-
комство с терроризмом, до этого Брюгьер в основном имел
дело с представителями парижского “дна”.
Через 8 дней после бойни в ресторане Голденберга Митте-
ран, потрясенный криками “Миттеран — убийца” и “Митте-
ран ~ предатель”, которыми его встретил еврейский квартал,
отвернулся от существовавшего аппарата по борьбе с терро-
238
ризмом и впервые в истории Республики создал оперативное
антитеррористическое подразделение, базировавшееся в Ели-
сейском дворце и подчинявшееся лично ему. Новое подраз-
деление возглавил энергичный полковник Кристиан Пруто,
который руководил элитной частью военизированной поли-
ции “GIGN” (Groupement d’ Intervention de la Gendarmerie
National).5 Группа Пруто уже выставляла на общее посме-
шище силы безопасности Елисейского дворца, когда умудри-
лась пронести в президентскую резиденцию мешок со взрыв-
чаткой. В одночасье чисто боевое подразделение Пруто было
наделено правом “вести координационную, разведывательную
и военную деятельность в борьбе с терроризмом”.
Назначение Пруто представляло собой не только смену
коней на переправе, но и стало причиной полного разброда в
рядах уже существовавших сил безопасности и полиции. “Уже
через несколько дней никто не мог понять, кто за что отвеча-
ет”, ~ вспоминал бывший глава ДСТ Марсель Шале, выра-
жая общее возмущение отрядом Пруто, который называли не
иначе как бандой диких ковбоев. “Наши зарубежные партне-
ры были смущены тенью сомнения, брошенной на устоявшу-
юся систему разведки, и грозились закрыть шлюзы”.6 А под-
разделение Пруто уже выполняло распоряжения Миттерана,
нелегально прослушивая телефонные разговоры политиков, ки-
нозвезд и журналистов.
Создание Миттераном особого антитеррористического под-
разделения выявило его давнее недоверие к французской раз-
ведке, которая запятнала себя длинной цепью послевоенных
скандалов. Конфиденциальное донесение, посланное ДСТ на
имя Миттерана после его избрания, еще больше понизило его
мнение о деятельности секретных служб. В этом донесении
сообщалось, что один из младших членов правительственного
кабинета Реджи Дебре, разделявший взгляды Че Гевары и
признававший “стратегическую ценность” терроризма, являлся
239
марионеткой Фиделя Кастро. Как заявил однажды Миттеран,
французские спецслужбы были не кем иным, как “дорогостоя-
щими очковтирателями”, которые находились в “интеллекту-
альной зависимости у американцев”.7 В поисках преемника
для Маренше на посту главы СДЕКЕ Миттеран обратил свой
взор за пределы этой организации и остановился на Пьере
Марионе, занимавшемся аэрокосмической промышленностью.
В конце августа 1982 года, вскоре после кровавой бойни у
Голденберга и через четыре месяца после взрывов на улице
Марбёф, Пьер Марион пересек двор Елисейского дворца.
Высокого роста, с пристальным взглядом и одетый как анг-
лийский джентльмен, он был препровожден старшим церемо-
ниймейстером к президентскому кабинету. Марион чувствовал
себя вполне уверенно: он не сомневался в том, что с Миттера-
ном можно иметь дело. Это убеждение возникло у него после
президентской реакции на убийства у Голденберга. Миттеран
сразу же собрал всех руководителей секретных служб и поли-
ции и объявил терроризм врагом номер один, приказав всту-
пить с ним в беспощадную войну.
Марион воспринял это как прямой призыв к действию.
Начиная с середины 1981 года Служба противодействия су-
мела внедрить своих информаторов в ряды некоторых под-
держивавших террор организаций, и с их помощью удалось
составить список потенциальных кандидатов на “нейтрализа-
цию”. Имени Карлоса в этом списке не было, поскольку Ма-
рион считал его не стоящим внимания. “Мы полностью про-
игнорировали Карлоса, — признавался Марион. — Он был
нам неинтересен. Он лишился своей харизмы. Когда я нахо-
дился на секретной службе, он, по всеобщему мнению, больше
не представлял опасности. Мы не считали его настоящим
99 8
террористом .
Всего в списке Мариона оказалось 12 имен. Пять из них
находились в Париже, а остальные семь разбросаны в Риме,
240
Женеве, Франкфурте, Мадриде и Брюсселе. В основном это
были сирийцы, ливанцы и граждане Ирака, прикрывавшиеся
дипломатической деятельностью. Основываясь на разведы-
вательных данных Моссада и Фронта национального осво-
бождения Палестины, Марион был уверен, что по крайней
мере 10 человек из списка помогали террористам. В отноше-
нии двух оставшихся лиц у него были кое-какие сомнения, но,
с точки зрения Мариона, право Франции на самозащиту озна-
чало, что “интуитивной уверенности” достаточно для того, чтобы
оправдать их убийства.
Марион отобрал добровольцев из 200 членов Службы про-
тиводействия — “отлично дисциплинированных и наблюда-
тельных исполнителей”.9 Не было недостатка и в кандидатах,
занимавшихся в тренировочном лагере Серсо неподалеку от
Орлеана, который принадлежал СДЕКЕ, переименованном в
ДГСЕ. Для каждого убийства были созданы группы из четы-
рех членов, каждый из которых был вооружен таким образом,
чтобы подозрение пало на других террористов. Все группы
находились в постоянной боевой готовности. Но Марион ни-
чего не мог сделать без предварительной консультации с
Миттераном. Шеф секретной полиции стремился к полной
конспиративности. Так что единственное, о чем он собирался
ставить президента в известность, так это о количестве целей,
не упоминая имен.
Личная встреча Мариона с Миттераном, которая прохо-
дила без свидетелей, поскольку Миттеран утверждал, что “там,
где больше двоих, секреты заканчиваются”, закончилась не-
удачно. Президент находился в дурном расположении духа
и сидел с каменным выражением лица. Передавая Митте-
рану список предложенных операций, Марион заверил главу
государства, что в случае провала или утечки информации,
согласно существующим правилам игры, роль козла отпуще-
ния он возьмет на себя. Однако президент, держа список
17-2981
241
смертников в своих изящных руках (Марион отметил про
себя, что у Миттерана руки скрипача) отказался дать разре-
шение на убийства.
Спустя восемь дней, в сентябре, Марион обратился с просьбой
предоставить ему еще одну аудиенцию. Встреча, также про-
шедшая без свидетелей, снова оказалась довольно натянутой.
Холодно пожав руку Мариону, президент осведомился о при-
чине такой поспешности. Когда Марион предложил ударить
по базе Абу Нидаля и тренировочным лагерям террористов в
Бейруте, лицо президента исказилось и он начал барабанить
по столу пальцами правой руки. Наконец, он нарушил долгое
напряженное молчание: “Нет, можете ликвидировать только
Карлоса и Абу Нидаля.”
Марион возразил, что оба слишком надежно защищены.
Французская разведка ошибочно полагала, что Карлос, воору-
женный до зубов, скрывается в какой-то чешской крепости.
Абу Нидаль, рассорившийся с Арафатом в середине 1970-х
годов, скрывался в Сирии. Выпускник Высшей политехни-
ческой школы, Марион следовал девизу “око за око, зуб за
зуб”. Он не сомневался в правомочности санкционирован-
ных государством убийств, и это в стране, где гильотина
была упразднена лишь в 1981 году (по инициативе Митте-
рана): “Мы противостоим фанатикам, которые не останавли-
ваются ни перед чем для достижения своих целей во имя
выполнения приказа или получения вознаграждения... В
конце концов, с точки зрения морали, убийство террористов
более оправданно, чем приказ солдатам стрелять в других
солдат, участвующих в конфликте только в силу воинской
дисциплины. К тому же подобные акции “нейтрализации”
будут проводиться вне рамок, поэтому угрызения совести
мучают меня гораздо меньше. Ради таких акций и существу-
ет секретная служба, и в исключительных обстоятельствах
она может нарушать рамки закона”.10
242
Позиция Мариона отражала взгляды и практику секрет-
ных служб. Во время войны с борцами за независимость
Алжира Служба создала для собственного прикрытия орга-
низацию, ставшую известной под именем “Main Rouge” (“Крас-
ная рука”), которая занималась ликвидацией националисти-
ческих лидеров и поставщиков оружия во всей Европе и
Северной Африке, а кроме того взрывала морские суда и
грузы последних. Так, один бывший контрабандист, разбога-
тевший на торговле алкоголем и табаком и перешедший впо-
следствии на операции с оружием, некто Жорж Пуше, имевший
склады в Гамбурге, пренебрег в 1957 году предупреждением,
полученным от Службы противодействия. Когда стало ясно,
что он не реагирует, три его судна были взорваны, так что
вскоре он просто разорился. Его компаньон был убит в же-
невской гостинице отравленной стрелой. Секретная служ-
ба не щадила и родственников: другой немецкий торговец
оружием, Отто Шлютер, прекратил поддерживать алжирских
националистов после того, как в автомобиль его матери была
подложена бомба. Согласно утверждениям бывшего советни-
ка премьер-министра Константина Мельника, за один только
1960 год Службой противодействия было уничтожено 135
человек.11
Один из преемников Мариона адмирал Пьер Лакост, уво-
ленный в отставку после того, как французские секретные служ-
бы пустили на дно корабль “Rainbow Warrior”, принадлежав-
ший движению Гринпис, с радостью бы уничтожил Карлоса,
чтобы угодить Миттерану: “Если бы я держал Карлоса на
прицеле своей винтовки, я бы добился разрешения уничто-
жить его. Уж я бы не стал скромничать. Но мы, к сожалению,
так и не смогли подобраться к нему достаточно близко, чтобы
я мог попросить у Миттерана разрешение на его убийство”.12
Биографы неизменно подчеркивают, что социалист Фран-
суа Миттеран отказывался санкционировать внеюридическую
17*
243
расправу. Считается, что он не только отменил смертную казнь,
но и пресек такие акции, как “мокруха” или, в терминах ЦРУ,
“операции по устранению в чрезвычайных обстоятельствах”.
Тем не менее, Служба противодействия активно функциони-
ровала в течение всего его длительного правления.
Французский посол в Бейруте, 59-летний Луи Деламар,
знал, что его жизни угрожает опасность. Он то и дело получал
письменные угрозы. Однако он отказался как от телохрани-
телей, так и от бронированного автомобиля, заявив, что подоб-
ный эскорт бесполезен и приведет лишь к гибели нескольких
людей вместо одного.
Деламар ехал один со своим шофером, когда 4 сентября
1981 года на посольский автомобиль с трепещущим на ветру
трехцветным флажком было совершено нападение. Четыре
вооруженных автоматами бандита выскочили из белого БМВ,
перегородившего дорогу, и, пока шофер пытался укрыться на
полу, один из них прицелился в посла и открыл огонь прямо
через стекло. Шесть пуль, выпущенных в упор, попали Дела-
мару в голову, сердце и живот.
Свидетели покушения, включая шофера, показали, что убий-
ца, прежде чем открыть огонь, подбежал к машине посла и
попытался открыть дверцу, которая оказалась заблокирован-
ной изнутри. За происходящим наблюдали сирийские солда-
ты и офицеры разведки, находившиеся на блокпосту всего в
нескольких десятках ярдов от места происшествия. А когда
белый “БМВ” приблизился к блокпосту, они не сделали ни-
чего, чтобы остановить его.
Трое из четырех убийц Луи Деламара были уничтожены
Службой противодействия. Через несколько часов после ги-
бели посла Марион отдал приказ своим агентам на Ближнем
Востоке найти и установить личности преступников. Предва-
рительные донесения из Ливана, Палестины и Сирии указы-
вали на Дамаск. Расследование, продолжавшееся несколько
244
месяцев, подтвердило, что организатором убийства действи-
тельно являлась Сирия, хотя изначально планировалось захва-
тить Деламара в заложники так же, как это было ранее сде-
лано с иорданским дипломатом для оказания давления на
Францию.
Французские агенты выяснили, что убийцы являлись члена-
ми “Красных рыцарей” — новой военизированной организа-
ции, возникшей тем летом и размещавшейся в Ливане по рас-
поряжению брата сирийского президента Рифата аль Асада.
Они прошли специальную подготовку в тренировочном лагере
в Сирии, находившемся в распоряжении подчиненного лично
Рифату Асаду корпуса обороны, насчитывавшему в своих рядах
50 000 человек. После убийства посла они были переправлены
сирийской разведывательной службой в Дамаск, где и были
отпущены после подробного допроса.
Французы смогли установить личности лишь троих участ-
ников нападения и выследили их в конце 1982 года в ливан-
ском поселении Бекаа. Марион отправил туда группу, состо-
явшую из дюжины бойцов Службы противодействия, которые
пристрелили двоих террористов на месте и тяжело ранили
третьего. Коммандос запросили у Мариона разрешения на
продолжение операции и получили его, после чего француз-
ский офицер последовал за тяжелораненым террористом до
больничной койки и, улучив момент, отключил ему кислород и
прочие приборы жизнеобеспечения, “чтобы его больше не
мучили воспоминания”, как сказал один из старших офицеров.
О завершении операции группа радировала в Париж.
Карлосу удалось избегнуть подобной участи, уготованной
ему Службой противодействия, но соперничающая с ней и
мстительная ДСТ, потерявшая от его пуль двух своих товари-
щей, рвалась восполнить этот пробел и прикончить его.
В декабре 1982 года глава парижского отделения ЦРУ
Джон Сиддель позвонил новому руководителю ДСТ Иву
245
Бонне. Сиддель, которого Бонне называл не иначе как с при-
ставкой “фон” из-за прусской чопорности американца, наста-
ивал на срочной встрече. Представитель ЦРУ преподнес своему
французскому коллеге царский рождественский подарок —
шанс схватить Карлоса. Бонне занимал этот пост всего месяц,
перейдя на работу в ДСТ с гражданской должности, но ему не
потребовалось много времени, чтобы понять, насколько важна
эта информация: “Убийства на улице Тулье все еще были
живы в памяти ДСТ. Карлос превратился для всех в какое-
то мифическое существо; без всякого сомнения, это был враг
номер один для любого сотрудника ДСТ”.13
Сиддель был убежден, что его источник, осведомитель ЦРУ
из Сирии, вполне надежен. Карлоса видели в Дамаске, и в
ближайшие дни он собирался уехать на швейцарский курорт
Гштаад, излюбленное место отдыха европейской элиты, и про-
быть там все Рождество. Сиддель знал название гостиницы, в
которой он собирался остановиться, и дату его прибытия. На-
чальник Бонне, министр внутренних дел Деффере, никак не
мог упустить возможность разделаться с человеком, с кото-
рым он пытался вести переговоры, и получил взамен лишь
убийства и взрывы. “Возьмем на себя смелость поймайть его
и пристрелить, — воодушевлял Бонне Деффере. — Я беру на
себя всю ответственность. Я не стану обращаться с этим к
президенту Франции, потому что он не может санкционировать
убийство”.14
Технически ДСТ не имела права готовить подобную ак-
цию. В ее задачу входило поддержание внутренней безопас-
ности, что недвусмысленно выражено в законе, определявшем,
что она отвечает “за обнаружение и предупреждение на тер-
ритории Французской республики деятельности, вдохновляе-
мой, осуществляемой и поддерживаемой внешними силами,
которые создают угрозу безопасности страны”. Операции за
границами Франции были подведомственны ДГСЕ. Бесчис-
246
ленные руководители ДСТ делали все мыслимое и немысли-
мое, чтобы расширить границы своих возможностей, но это
всегда пресекалось их конкурентами.
Поскольку даже речи не могло идти о том, чтобы передать
ДГСЕ информацию, полученную от ЦРУ, Деффере не остава-
лось ничего другого, как обратиться за помощью к полковнику
Пруто, лишь пять месяцев до этого назначенному главой нового
подразделения по борьбе с терроризмом. Стремясь к тому, что-
бы его подразделение было признано законным критически
настроенными коллегами из полиции и французских секретных
служб, Пруто лично взялся возглавить команду десантников,
отправившихся в Гштаад, где его военизированная команда не
без труда растворилась в толпе блистающих драгоценностями и
одетых в меха отдыхающих.
Полковник Пруто не обнаружил Карлоса ни в гостинице,
ни на горных склонах. “Если какой-нибудь знаменитый тер-
рорист и находился в этом городе, чего мы не можем подтвер-
дить, то это был не Карлос”, “ писал он в конфиденциальном
донесении Миттерану, ссылаясь на приказ того поймать Кар-
лоса: “Учитывая всю опасность, которую представляет собой
Карлос, мы понимаем, как важно обезоружить его при первом
же обнаружении”.15
Взбешенный Пруто обвинил в провале операции ЦРУ и
Сидделя: “Вы сделали из нас полных идиотов”, — заявил он
американцу. “Нет, месье, нет. Мы были абсолютно уверены.
Мы пропустили нашего агента через тест на детекторе лжи,”
— ответил Сиддель. Таким образом, ЦРУ снова в который
раз расплачивалось за свою веру во всемогущество полиграфа,
которую не разделяли не только разведывательные службы
других стран, но и некоторые сотрудники в самом ЦРУ. “Для
некоторых этнических групп полиграф дает достаточно эф-
фективные результаты, для других — менее эффективные, —
замечал политически некорректный Клэрридж, который в свое
247
время, в середине 1970-х, сам пытался нейтрализовать Карло-
са. — Американцы, в силу пуританской традиции, определяю-
щейся понятиями «правды» и «лжи», являются благодатными
субъектами проверки на полиграфе. Арабы и индийцы, к при-
меру, представляют значительные трудности, поскольку ложь в
определенных обстоятельствах для них культурологически
« 16
приемлема ,
В течение года, последовавшего за поднятой Карлосом вол-
ной террора против французов, все усилия, предпринимавшиеся
французскими секретными службами, напоминали бой с его
тенью. Самое близкое расстояние, на которое им по отдельно-
сти удалось к нему подобраться, это — сирийская разведка,
которая являлась в то время главным спонсором Карлоса. Дей-
ствия в обход громоздкого дипломатического аппарата не пред-
ставляли собой чего-либо исключительного во Франции, где
политики, главы государственных корпораций и секретных служб
старались организовать собственную сеть разветвленных кон-
тактов с заграничными партнерами, считая это частью своей
работы.
Во время своей сентябрьской встречи с Миттераном Ма-
рион добился от президента Франции разрешения (“Делайте,
но быстро.”) договориться со вторым лицом Сирии Рифатом
аль Асадом о соглашении, в соответствии с которым Сирия
отказывалась бы поддерживать террористические акции, на-
правленные против Франции. С сирийцем было нелегко
вести переговоры. За год до этого, в феврале 1981 года, Рифат
Асад жестоко подавил мятеж фундаменталистов из “Мусуль-
манского братства”. Повстанцам удалось захватить старин-
ный город Хама на севере от Дамаска, прежде чем Рифат
послал туда воинские части, поддержанные танковой дивизи-
ей. Считается, что во время последовавшей бойни было убито
около десяти тысяч членов “Мусульманского братства” и граж-
данских лиц.
248
Марион уже успел продемонстрировать сирийцам, что он
имеет в виду под бизнесом. Через пять дней после взрыва на
улице Марбёф группа Службы противодействия, расположенная
в Мадриде, обрушила шквальный огонь на Хасана Дэйюба,
сирийского атташе по культуре, когда он возвращался домой.
Дэйюб подозревался в организации убийств нескольких лиде-
ров сирийской оппозиции, находившихся в изгнании в ряде
европейских стран. Но его даже не задело. Службе противо-
действия было приказано нанести ему ранения, но она не су-
мела выполнить даже этого.
Вдохновленный президентом, Марион в том же сентябре
организовал встречу с Рифатом аль-Асадом, которая состоя-
лась на роскошной вилле, принадлежавшей сирийцу и распо-
ложенной рядом с парижским гольф-клубом Сент-Нон ла
Бретеш, на западной окраине города. Местные жители утвер-
ждали, что, когда Рифат появлялся в окрестностях клуба, он
всегда был окружен плотной толпой телохранителей. Марио-
ну было предложено явиться без охраны на эту встречу, но
офицеры ДСТ ненавязчиво развернули сеть наблюдения в
пределах видимости виллы. Мариона, пришедшего лишь в
сопровождении своего шофера, встречала целая толпа тело-
хранителей, вооруженных автоматами.
За время двух раундов пятичасовых переговоров Рифат
яростно отрицал какую-либо свою связь с террористами.
Марион применял политику “кнута и пряника”. Пряником
была возможность установления более теплых отношений с
Францией; кнутом — угроза разгрома всей террористиче-
ской сети во Франции и других европейских странах, включая
санкции по отношению к так называемым сирийским “дипло-
матам”, хотя именно на это Миттеран и не давал разрешения.
Однако блеф Мариона был принят за чистую монету, и оба
скрепили рукопожатием “пакт о ненападении”. “Вы можете
положиться на мое слово, — сказал Рифат в конце встречи.
18-2981
249
— Абу Нидал больше никогда не предпримет никаких дей-
ствий против вас”.17
Имя Карлоса на встрече не упоминалось. “Переговоры не
касались вопроса о Карлосе, — вспоминал Марион. — В
соответствии с утверждениями ДГСЕ, Сирия его больше не
поддерживала. Более того, сирийцы вообще считали, что он
вышел из игры”.18 В действительности же, как сам Карлос
вскоре и продемонстрировал, он в то время являлся важней-
шим звеном всех планов Рифата аль-Асада. Глава ДСТ Ив
Бонне был также одурачен сирийцами. Через несколько ме-
сяцев после встречи Мариона с Рифатом Бонне полетел в
Дамаск, чтобы самому заняться дипломатией.
Руководители двух подразделений французской разведки
не сделали никаких попыток скоординировать свои действия.
“У меня никогда не было такой привычки — спрашивать у
ДГСЕ разрешения, когда я отправлялся за рубеж”, — презри-
тельно фыркал Бонне.19 Сторонний наблюдатель из “МИ-6”
замечал: “Французские секретные службы поддерживали хо-
рошую форму не столько с помощью координации своих уси-
лий, сколько благодаря конкуренции друг с другом”. Непри-
миримая вражда между разведками уходит корнями в “дело
Дрейфуса”, которое породило недоверие руководителей Фран-
ции и общественного мнения к разведывательным службам.
У самой разведки решение лишить военных их обязанностей
по внутренней контрразведке вызывало лишь возмущение.
Секретная военизированная служба, наследницей которой яв-
лялась ДГСЕ, постоянно соперничала со своим гражданским
конкурентом (ДСТ), который не упускал возможности от-
платить по принципу “око за око”.
Как и Мариону, Бонне пришлось выслушать двухчасовое
обвинение в адрес Франции за ее вмешательство в ливанские
дела, к которому сводился монолог генерала Мохаммеда аль-
Кули, возглавлявшего элитное подразделение сирийской раз-
250
ведки, а именно — разведки сирийских ВВС. Однако вскоре
атмосфера стала более теплой, и когда грузный генерал, друг и
ближайший советник президента Сирии Асада, вызвался прой-
тись с Бонне по улицам Дамаска в окружении, как тот вспо-
минал, “его симпатичных коллег с оттопыривающимися кар-
манами”, он даже предложил французу сигару. В мечети
Омайада в сопровождении все того же, только босого, эскорта
Кули обратил внимание Бонне на великолепные мозаики.
Бонне избегал говорить о том, с кем он еще общался во
время своих посещений Дамаска в 1983 и 1985 годах. Он
подтверждал, что видел “людей из группы Абу Нидаля: до-
вольно милые, правда, несколько возбужденные, к тому же с
совершенно идеалистическими представлениями”. Но он от-
рицал, что встречался с самим Абу Нидалем. Впрочем, пред-
ставляется довольно странным, что глава французской ДСТ,
предпринявший поездку в столицу Сирии, чтобы встретиться с
генералом аль-Кули, тратил время на безвестных подчинен-
ных Абу Нидаля. Этому противоречит тот факт, что в 1985
году Абу Нидаль передал через посредника личные устные
соболезнования Бонне в связи с его увольнением из рядов
ДСТ: “Ваше увольнение не повлияет на нашу дружбу”.20
Как и Марион, Бонне приписывает себе заслугу двухлетней
передышки в деятельности террористических групп во Фран-
ции, поддерживаемых Сирией, которая, по его собственному
признанию, была получена на достаточно эгоистичных усло-
виях: “Террористические акции продолжались во всех осталь-
ных странах, за исключением Франции. Перемирие базирова-
лось на сбалансированных взаимоотношениях — обмене ин-
формацией и договоре о взаимном ненападении, исключавшим
агрессивные действия против Франции как внутри страны,
так и за ее пределами. В то же время подспудно имелось в
виду следующее: «Французские спецслужбы закрывают глаза
на любые акции против врагов Сирии при условии, если эти
18*
251
акции будут проводиться за пределами Франции». Арабов
весьма интересовала информация о противниках сирийского
режима, осевших во Франции. Но я не сделал ничего, что
повлекло бы за собой чью-нибудь смерть. На моей совести
нет ни одной смерти", — утверждал Бонне.21
И снова во всех этих переговорах не фигурировал Карлос.
“Карлос не представлял для меня интереса. Гораздо больше
я был озабочен советским шпионажем, — вспоминал Бонне.
— Когда я спросил у аль-Кули о Карлосе, он сказал мне:
«Нечего так беспокоиться о человеке, который ничего из себя
не представляет». Палестинцы тоже заверили меня, что Кар-
лос совершенно погубил себя алкоголем и наркотиками. То
же говорили мне и люди Абу Нидаля”.22
Недееспособный и погрязший в алкоголе и наркотиках. Не
слишком лестный портрет. Но и не слишком точный. Как Ма-
рион, так и Бонне упустили возможность схватить за руку того,
кто направлял действия Карлоса. Материалы Штази отчетливо
свидетельствуют о том, что с середины семидесятых годов и да-
лее Рифат аль-Асад, генерал аль-Кули и его заместитель Хайтам
Саид являлись главными посредниками Карлоса, через которых
он поддерживал контакты с сирийской разведкой.
Через полтора года после своего первого посещения Вос-
точного Берлина Карлос установил прямой контакт с сирий-
ским послом и попросил его о помощи. Зимой 1980 года
посол принял Карлоса, его жену Магдалину Копп и Йоханне-
са Вайнриха, которые обладали дипломатическими сирийски-
ми паспортами, и провел с ними получасовую беседу в своем
кабинете. После этой встречи посол приказал третьему секре-
тарю посольства, отвечавшему за безопасность, Набилю Шри-
таху “присматривать” за группой Карлоса. Вскоре после это-
го министр иностранных дел Сирии прислал шифрованную
телеграмму из Дамаска с распоряжением об оказании Карлосу
любой требуемой поддержки.23
252
30-летний Набиль Шритах работал переводчиком при пре-
зиденте Асаде во время визитов главы государства в немец-
коговорящие страны, однако, с точки зрения восточногерман-
ского Штази, Шритах был просто сирийским шпионом. Сна-
чала Карлос и Вайнрих обращались к нему с пустяковыми
просьбами. В основном им нужны были рекомендательные
письма для получения венгерских, румынских и чешских виз.
Обмен валюты. Резервация номеров в гостиницах, аренда
автомобилей. В записях Вайнриха можно найти упоминания
о суммах, переданных ему дипломатом. Через несколько дней
после первой встречи с сирийским послом в Восточном Бер-
лине Вайнрих попросил Шритаха спрятать у себя чемодан с
оружием и взрывчаткой, уложенной в коробки из-под парфю-
мерии. Посол, по утверждению Вайнриха, не имел ничего про-
тив этого. Затем в огромном служебном сейфе Шритаха был
размещен весь арсенал Вайнриха, состоявший из автоматов,
пистолетов, боеприпасов, детонаторов и других предметов. Раз
в месяц Вайнрих что-нибудь брал оттуда.
Вайнрих всегда был уверен в теплом приеме, который ожи-
дал его в сирийском посольстве. Он был на “ты” с самим
послом Амином Аскари (а с 1981 года и с его преемником
Файсалом Суммаком), который являлся посредником между
Карлосом и Рифатом Асадом. В своем письме к Карлосу
Вайнрих пишет, что для установления контакта с Рифатом ему
достаточно позвонить ему в Дамаск и сказать: “Это Стив
(одна из кличек Вайнриха). Привет от Карлоса, а также от
Амина Аскари из Германии”.24
Изъятие взрывчатки в аэропорту Восточного Берлина 31
мая 1982 года, повлекшее за собой заявление Вайнриха о том,
что “Карлос ведет грязную войну против Франции”, всех на-
сторожило. Взрывчатка, аккуратно завернутая в небольшие
пакеты, была отдана на исследование экспертам в специаль-
ную техническую лабораторию Штази, где было установлено,
253
что это “нитропента” весом 24,38 кг. Штази пришла к выводу,
что взрывчатка была предоставлена террористам румынской
политической разведкой Секуритате. Во время напряженных
встреч с главой восточногерманского антитеррористического
подразделения Штази майором Фоггом Вайнрих настоятельно
требовал, чтобы ему вернули его собственность. Однако он
отказывался объяснить восточным немцам, на что она будет
употреблена, утверждая лишь, что ее поделят между “освобо-
дительными движениями”.
Взбешенный отказом Вайнриха сотрудничать с ним, Фогт
приказал одному из подчиненных ему офицеров, Боростовско-
му, обыскать номер Вайнриха в гостинице “Метрополь”. В
портфеле Вайнриха было обнаружено множество свидетельств
того, для чего тот собирался использовать эту взрывчатку. В
частности, там находился план Дома Франции, в котором раз-
мещались французское консульство и культурный центр, рас-
положенный на самой красивой улице Восточного Берлина
Курфюрстендам. К плану были приложены сделанные ру-
кою Вайнриха заметки, уточняющие результаты наблюдения
за консульством, которое осуществлялось двумя членами группы
Карлоса. Во время дальнейшего обыска были обнаружены
планы нападения на штаб командования французскими вой-
сками в Западном Берлине, проект похищения в Бейруте, планы
взрывов здания университета и отеля “Меридиан” в главном
городе Французской Ривьеры Ницце, нападений на француз-
ское и американское посольства в Бейруте и французское
посольство в Бонне.25
Личная армия Карлоса была настолько большой и была
так хорошо размещена, что он мог одновременно осуществ-
лять свои акции как в Западной Европе, так и на Ближнем
Востоке. Трудоемкий процесс наблюдения сразу за тремя
посольствами — в Бейруте и Бонне уже был осуществлен
членами группы Карлоса. Боростовский пророчески отмечал
254
в своем рапорте: “Все акции группы направлены на освобож-
дение ее членов (Копп и Бреге) путем силового давления.
Чем дольше они будут находиться в тюрьме, тем большую
жестокость будут приобретать эти теракты. Группа намерена
продолжать свои террористические акции до тех пор, пока
пленники не будут освобождены”.26
Первая неудача постигла организацию Карлоса в середине
1983 года, когда курдский беженец Джамаль аль-Курди пре-
дал ее после ареста в Швейцарии, где он был задержан как
нелегальный иммигрант. Начиная с 1979 года, когда он отка-
зался убить журналиста, взявшего у Карлоса интервью для
“Аль Ватан аль Араби”, аль-Курди еще несколько раз отка-
зывался от участия в операциях Карлоса. Согласно непод-
твержденным сообщениям, дошедшим до Вайнриха, аль-Кур-
ди предал организацию во время судебного разбирательства
в швейцарском суде, опасаясь репрессий. Однако эти сообще-
ния не слишком взволновали организацию, поскольку аль-Курди
был не настолько осведомлен, чтобы представлять собой опас-
ность. И Штази, знавшая об аль-Курди в результате слежки
за Вайнрихом, также пришла к выводу о том, что вряд ли на
основании его показаний ГДР будет обвинена в предоставле-
нии Карлосу укрытия.
После более чем годового давления на Штази Вайнрих
добился своего: майор Фогт в августе 1983 года приказал
Боростовскому вернуть взрывчатку “нитропента” владельцу,
изъяв ее из военного склада Штази, где она хранилась все это
время. Сделано это было вопреки предупреждениям Борос -
товского о том, что взрывчатка будет тут же пущена в дело, и
в нарушение общепринятой практики, в соответствии с кото-
рой захваченная Штази взрывчатка уничтожалась. Вайнрих
получил обратно свой бесценный груз лишь с робким напут-
ствием Штази не использовать взрывчатку таким образом,
чтобы Запад не смог обвинить восточных немцев в связях с
255
группой Карлоса. Вечером 21 августа 1983 года Вайнрих
отнес ее вместе с детонаторами в свой арсенал, расположен-
ный в сирийском посольстве.
За день до этого в аэропорт Берлин-Шёнефельд прилетел
из Дамаска один из сообщников Карлоса Мустафа Ахмед эль-
Сибаи. Ливанец по национальности, Сибаи остановился в го-
стинице “Метрополь” в Восточном Берлине, которая была
удобно расположена напротив станции метро Фридрихштрассе.
Он получил ключи от номера 1108, через две двери от номера
Вайнриха.27 Планы Сибаи были хорошо известны Штази,
которая накануне получила от венгерских спецслужб телеграмму,
касающуюся Сибаи, в которой он был назван “кандидатом в
камикадзе”. Несколькими днями ранее правая рука Карлоса
сириец Али аль-Исса занял номер в отеле “Палас”, также
находившемся в Восточном Берлине.
Утром 25 августа Вайнрих снова позвонил в сирийское
посольство, расположенное за разрушенным зданием рейхста-
га, и попросил Набиля Шритаха, третьего секретаря посоль-
ства, отвечавшего за безопасность, принести ему коричневый
кожаный кофр со взрывчаткой “нитропента”, который хра-
нился в его сейфе. Затем он попросил еще об одной услуге —
переправить его через Берлинскую стену. Не зная, как далеко
должна распространяться его помощь, Шритах обратился к
послу Суммаку за советом. Тот ничем ему не помог, сказав, что
это личное дело Шритаха. И Шритах отказал Вайнриху.
Однако Вайнриху не составило труда найти другого курье-
ра. Не желая тащить тяжелый кофр даже на короткое рас-
стояние, верный помощник Карлоса взял такси до станции
метро Фридрихштрассе, связывавшей Западный и Восточ-
ный Берлин, где его ждал запасной курьер Исса. Через не-
сколько минут тот, не вызывая подозрений, пересек границу
между Востоком и Западом вместе со взрывчаткой. При этом
он воспользовался сирийским дипломатическим паспортом.
256
Перейдя плотно охраняемую границу, Исса встретился с дру-
гим членом группы Карлоса Сибаи, который перебрался в
Западный Берлин чуть ранее.
Утром 25 августа на третьем этаже Дома Франции, где
располагался культурный центр и его офисы, а также ресто-
ран, видели хорошо одетого мужчину с флюоресцентной по-
ходной сумкой, который прижимал к груди пакет, завернутый
в коричневую бумагу. Немного позднее он был замечен на
четвертом этаже, который практически был пуст из-за ремонт-
ных работ.
В И часов 20 минут взрыв поднял на воздух крышу Дома
Франции, уничтожив четвертый этаж, где была оставлена бомба,
и обрушив часть здания. Мишель Хариц, который за не-
сколько дней до этого примкнул к религиозному движению
“Молодежь за мир” и собирался подать петицию француз-
скому консулу с протестом против французских ядерных ис-
пытаний в южной части Тихого океана, был заживо погребен
под обломками потолка третьего этажа. 26-летний Хариц скон-
чался от удушья. Еще 22 человека, оказавшихся в здании или
поблизости от него, включая младенца в коляске и пятилетнего
мальчика, были ранены разлетевшимися кусками бетона, ос-
колками стекла и строительного мусора.
Через 25 минут после взрыва, который, по оценке полиции,
был вызван 20 или 30 кг взрывчатки, Сибаи, доставивший
взрывчатку на место, и Исса снова пересекли государствен-
ную границу на станции метро Фридрихштрассе. Днем Вайн-
рих еще раз посетил сирийское посольство в Восточном Бер-
лине и посоветовал Шритаху включить радио и прослушать
последние новости, передававшиеся в час дня. “Моих рук
дело”, — самодовольно произнес он, услышав сообщение о
взрыве.28
Первого сентября Карлос написал по-английски письмо, ко-
торое через его посыльного было доставлено в западногер-
257
майское посольство в Саудовской Аравии. Угрозы, содер-
жавшиеся в этом послании, адресованном министру внутрен-
них дел ФРГ Фридриху Циммерману, были такими же, как и
в письме министру внутренних дел Франции Гастону Деффе-
ре после ареста Магдалины Копп и Бруно Бреге.
“Его превосходительству
От имени центрального руководства нашей организации.
1) Мы разрушили французское консульство в Западном
Берлине в 11:20 25 августа текущего года. Эта операция
является ответом на вооруженный конфликт, навязанный нам
французским режимом. Схемы и пояснения, касающиеся этой
операции, прилагаются.
2) Выбор Западного Берлина обусловлен желанием под-
вигнуть Вас на прекращение действий, начатых вашими пред-
шественниками против нашей организации. Миссис Габриель
Крёхер-Тидеман, которая никогда не являлась членом нашей
организации, подвергнута экстрадиции за ее предполагаемое
участие в операции против стран ОПЕК 21 декабря 1975
года. Любые судебные или полицейские преследования мис-
сис Крёхер-Тидеман (или любых других лиц) по подозрению
в причастности к деятельности нашей организации будут рас-
сматриваться нами как грубая агрессия, на которую последует
адекватный ответ.
От имени Организации вооруженной борьбы арабской ре-
волюции
Карлос’.
Как обычно, Карлос добавил отпечаток своего большого
пальца, приложив его под своей подписью. Кроме этого, во
избежание каких-либо сомнений относительно достоверности
изложенного, он вложил в конверт план четвертого этажа Дома
Франции, озаглавленный “набросок 4-го этажа в момент взры-
258
ва” с такими уточняющими деталями, как стрелка с надписью
“туалет (закрытый)” и “закрытая стеклянная дверь, ведущая
на галерею”. Еще одна стрелка с надписью “маленькая кла-
довка” сопровождалась пояснением: “сюда было заложено 25
кг пластиковой взрывчатки”.
Таким образом с помощью сирийцев благородный Карлос
отомстил не только за Копп и Бреге, что, по его утверждению,
являлось частью “вооруженного конфликта, навязанного фран-
цузским режимом”, но и за свою подругу Крёхер-Тидеман.
За два месяца до этого прокурор западногерманского города
Кёльна потребовал экстрадиции Крёхер-Тидеман из Швей-
царии, где она отбывала тюремное заключение. Будучи заг-
нанной в угол, она (вместе с напарником), как всегда, открыла
стрельбу по швейцарской полиции, когда в декабре 1977 года
ее попытались остановить при переходе границы с Франци-
ей. До того, как их удалось обезвредить, они успели ранить
двух пограничников. Кёльнский прокурор добивался экстра-
диции, чтобы она могла предстать перед судом по обвинению
в двух совершенных ею убийствах во время захвата заложни-
ков членов ОПЕК. В конечном итоге Крёхер-Тидеман была
освобождена, но не благодаря заступничеству Карлоса, а пото-
му, что свидетели отказались от своих показаний в отношении
совершенных ею убийств в Вене во время суда, состоявшегося
в 1992 году, и кёльнскому суду не оставалось ничего другого,
как отпустить ее на волю.
Через два дня после взрыва Дома Франции Вайнрих (по
кличке Питер) послал из Белграда отчет о нападении Карлосу
(Мишелю), который находился в это время в столице Румы-
нии Бухаресте. Под заголовком “Берлинская операция” Вайн-
рих писал: “Операция произвела большее впечатление, чем я
ожидал. Посылаю тебе несколько снимков”. 27-страничный
отчет о проделанной и предстоящей работе свидетельствует об
уверенности Вайнриха. “Палестинцы знают, что ты в Бухаре-
259
сте. Я понял это из их расспросов, касающихся тебя. Я сказал
им: «Мы нигде, и мы везде в одно и то же время. Нас можно
найти только в подполье»”. Письмо Вайнриха заканчивается
следующими словами: “Дорогой Мишель, я пытаюсь все дер-
жать под контролем. Я хотел бы увидеться с тобой — и чем
скорей, тем лучше. Пожалуйста, береги себя и наших товари-
щей. Каждый нам нужен... Целую тебя крепко
Твой Питер".29
10
ИЗГНАННЫЙ С ХОЛОДА
С сегодняшней точки зрения все
выглядит иначе. А в то время все мы
опасались слишком сильно давить на
группу, чтобы самим не оказаться
жертвами.
(Полковник "Штази’
Гюнтер Джекел)
Полковник Каддафи начал оказывать Карлосу щедрую
поддержку с тех пор, как тот захватил в заложники мини-
стров по делам нефти стран ОПЕК. В 1979 году, когда
основная база Карлоса все еще находилась в Южном Йе-
мене, ливийский лидер приказал высокопоставленному ар-
мейскому чину майору Абдулле Зекри связаться с Вайнри-
хом.1 В качестве посредника ливанец использовал старшего
чиновника южнойеменского министерства иностранных дел
Абдель Мосен Ассафа, который помогал группе Карлоса
обосноваться в стране и снабжал его товарищей дипломати-
ческими паспортами. Карлос был приглашен в Триполи, где
его встречали руководители секретных служб и сам Кадда-
261
фи. В материалах Штази говорится, что Каддафи и Карлос
встречались несколько раз.
Деньги, оружие и снаряжение — все это было предостав-
лено Карлосу ливийцами. В 1980 году одна из партий содер-
жала автоматы марки “инграм”, пистолеты, оборудованные глу-
шителями и ручные гранаты.2 В описях, составленных Кар-
лосом и Вайнрихом, также упоминаются полученные из Ливии
детонаторы с дистанционным управлением, таймеры и другое
оружие. В обмен организация Карлоса брала на себя обяза-
тельство помочь Каддафи избавиться от “заблудших овец” —
политических противников, находившихся в изгнании. Выпол-
няя одно из первых заданий для Каддафи, Карлос послал
несколько своих подчиненных в Швейцарию, чтобы они под-
готовили все необходимое для нападения на главного против-
ника ливийского режима Омара Яхайю. В течение несколь-
ких дней за его виллой на Женевском озере велась слежка, но
убийство так и не было совершено.
Каддафи также просил Карлоса о нападении на военные и
дипломатические объекты США и Израиля, а также об осу-
ществлении убийств официальных лиц Саудовской Аравии,
включая дипломатов, проживающих в Париже. В мае 1981
года Карлос организовал несколько наблюдательных опера-
ций в Бейруте, включая слежку за посольствами США и
Франции. Однако количество терактов было незначитель-
ным, и на какое-то время отношения Карлоса и ливийского
полковника стали прохладными. Возможно, что цена, затребо-
ванная Карлосом, оказалась слишком высокой. В Триполи не
поддержали и его идею убить президента Рейгана за 100
млн. долларов ~ операция, в которой должна была быть
задействована подводная лодка.
Однако в 1983 году офицер ливийской секретной службы
Салем Абу Шреда во время одной из своих встреч с Вайнри-
хом в Восточном Берлине устроил нагоняй ближайшему по-
262
мощнику Карлоса. Он упрекнул Вайнриха за то, что органи-
зация больше не работает на Триполи. Майор пообещал, что,
если группа согласится выполнять задания ливийского прави-
тельства, они получат существенную поддержку и помощь со
стороны ливийской спецслужбы. “Вы получите больше, чем от
Сирии, Ливии и Москвы, вместе взятых”, — заверил Вайнри-
ха ливийский офицер.
Это заманчивое предложение подвигло Карлоса на то, чтобы
возобновить отношения с Каддафи. Посол Саудовской Ара-
вии в Греции чудом избежал смерти в июне, когда группа,
посланная Карлосом по приказанию ливийской разведки, напа-
ла на кортеж саудовского посла. Машина, начиненная взрыв-
чаткой, взлетела на воздух в тот момент, когда кортеж автомо-
билей проезжал мимо. “Странно, что сидевшие в первой маши-
не уцелели. “Возможно, Джордж (один из членов группы Кар-
лоса) нажал на спуск долей секунды раньше, — писал Вайнрих
Карлосу, с надеждой добавляя: — Хотя, возможно, кто-нибудь и
погиб”.3 Вайнрих тщательно изучил прессу в надежде предста-
вить Карлосу выдержки из газет и снимки произведенных раз-
рушений: “Газеты врут насчет посла, когда пишут, что он принял
чрезвычайные меры безопасности, никогда не подъезжает к
посольству на машине, выходя из нее за километр до посольства
и проделывая оставшийся путь пешком. Все это чистые вы-
думки”. Частично из-за неудавшегося покушения отношения
Карлоса с Триполи разладились на долгие месяцы.
* * *
В своем многословном письме Карлосу, написанном сразу
после взрыва в Доме Франции, Вайнрих не мог сдержать
своей радости по поводу того, как ему удалось обмануть Шта-
зи. Майор Гельмут Фогт “все время просил нас не проводить
операции на Западе с последующим возвращением на Вос-
263
ток”, — писал Вайнрих Карлосу на своем примитивном анг-
лийском. “Мы все отрицали и скрывали то, как сумка была
переправлена на Запад. По-моему, они сомневаются в том,
что это наших рук дело. Мы всегда делали все, что хотели,
даже когда они пытались воспрепятствовать нашей деятель-
ности. Надеюсь, это послужит им уроком, когда они получат
официальные подтверждения, что это были мы. Я не собира-
юсь использовать Берлин слишком долго, а лучшего урока и
придумать нельзя”.4
Вайнрих был настолько преисполнен боевого духа, что
даже составил список новых французских объектов для на-
падения под кодовым названием “Ватерлоо”: штаб француз-
ского командования и французская библиотека в Западном
Берлине; французское консульство в Дюссельдорфе, фран-
цузские посольства в Берне и Цюрихе. Бодрый тон письма
Вайнриха Карлосу был омрачен лишь легкой тревогой отно-
сительно реакции Штази: “Совершенно очевидно, что их
неприязненное отношение к нам приведет к тому, что они
нас предадут”. Но самоуверенный Вайнрих тут же отказал-
ся от этой мысли.
“Грязная война” Карлоса за освобождение Копп и Бреге,
столь далекая от провозглашенных им вначале и поддержан-
ных Штази принципов мировой революции, вызвала сильней-
шее раздражение секретной полиции. Ежедневные контакты
Штази с Вайнрихом, длившиеся с середины 1982 года, приве-
ли к полной утрате симпатий к нему этой организации из-за
постоянного роста его требований: оружие, взрывчатка, доку-
менты, необходимые для путешествий, визы для посещения
Восточного Берлина, материально-техническое обеспечение при
переправке оружия за “железный занавес”, агентурные квар-
тиры и предоставление убежища в Восточном Берлине в слу-
чае угрозы со стороны “врага”. После очередной стычки с
майором Фогтом в октябре 1982 года Вайнрих раздраженно
264
записал в своей записной книжке: ‘"Кажется, пришло время
доставать мой пистолет с глушителем”.5
Чем больше возрастали требования Вайнриха, тем больше
Штази видела в его требованиях угрозу безопасности Вос-
точной Германии и тем чаще отказывало ему. Встречи при-
обретали все более ожесточенный характер, поскольку Вайн-
рих постоянно обвинял своих хозяев в слабости и в нежела-
нии нанести удар по базам НАТО, расположенным в Запад-
ной Германии. “Если мы не нужны вам, — кричал он, ~
выгоните нас, и мы уйдем!” Судя по всему, нетерпеливый
майор Фогт все меньше старался скрыть свои истинные чув-
ства к помощнику Карлоса, которого он называл не иначе как
“политической пустышкой, страдающей гигантоманией”.
Восточные немцы обвиняли группу Карлоса в недостатке
осторожности и личной заинтересованности, определявшей их
акции, что расходилось с официальной идеологией коммуни-
стического государства. Штази пришла к выводу, что группа
совершенно не поддается контролю из-за особенностей лич-
ности ее руководителя, который проявляет “жестокость и без-
различие к человеческой жизни”. Это было авторитетное
мнение, высказанное секретной службой советского блока, ус-
тупавшей по своему значению лишь КГБ. Восточные немцы
отмечали “самоуверенность Карлоса, основанную на переоценке
его возможностей” и его страсть к появлению на публике.
При определенных обстоятельствах он мог полностью поте-
рять самообладание и начать вести себя абсолютно непред-
сказуемо.
“Карлос был стопроцентным разрушителем. Вряд ли он
исповедовал хоть какую-нибудь идеологию, — говорил много
лет спустя генерал Штази Маркус Вольф. — Возможно, в
юности у него и были какие-то идеалы, но теперь он стремится
только к разрушению. Карлос и Че Гевара совершенно раз-
ные люди, с моей точки зрения; и хотя я считаю, что у Че было
265
мало шансов на успех, его действия были более продуманны-
ми и благородными, чем у Карлоса”.6
Несмотря на все усилия Вайнриха скрыть участие группы
в нападении на Дом Франции, для Штази не составило боль-
шого труда докопаться до правды и установить роль Сирии в
хранении взрывчатки. Донесение, подписанное Фогтом, нео-
провержимо свидетельствовало: “Акция в Западном Берлине
показала, что группа Карлоса использовует предоставленные
ей средства для террористических целей, несмотря на то, что
мы предупреждали ее о наших проблемах безопасности. По-
этому необходимо усилить меры контроля и наблюдения за
этой группой и одновременно потребовать от нее строгого
соблюдения дисциплины”.
Как ни странно, Штази воздержалась от высылки Вайнри-
ха и его помощников.7 Самым решительным ее действием
стало изъятие у Вайнриха пистолета, на ношение которого у
него не было разрешения. Позднее он был возвращен, и Вайн-
рих отнес его в сейф сирийского посольства. Однако Штази
усилила слежку за непокорной организацией. Восточные нем-
цы прибегли к излюбленной тактике генерала Вольфа, так
успешно использовавшего своих Ромео на территориях инос-
транных государств; таким образом, они еще больше прибли-
зили шпионаж, называемый второй древнейшей профессией, к
первой, а именно — к проституции.
В результате наблюдения за двумя ближайшими помощ-
никами Карлоса Вайнрихом и Иссой выяснилось, что у каж-
дого из них имелось по несколько восточногерманских любов-
ниц. Разумеется, ни тот, ни другой не рассказывали своим
подругам о своей настоящей деятельности, представляясь биз-
несменами. Разузнав об этих отношениях, Штази решила
использовать их. Офицеры Штази вступили в контакт с не-
которыми из этих дам и попытались завербовать их. Одной из
них оказалась молодая немка из Восточной Германии Виль-
266
гельмина Гётинг. Однако стратегия, дававшая столь успеш-
ные плоды в рядах западногерманского правительства и в
штаб-квартире НАТО в Брюсселе, полностью провалилась в
Восточной Германии. Более того, она обернулась против Штази.
Наслушавшись Карлоса и проникнувшись идеями мировой
революции, Гётинг стала полноправным членом группы Кар-
лоса и, более того, личным секретарем Вайнриха.
Когда Карлос понял, что Штази пытается внедрить своих
людей в его группу, это катастрофически испортило их взаи-
моотношения. Карлос начал рассматривать восточных немцев
как своих потенциальных врагов. Он пригрозил захватом во-
сточногерманского посольства в Париже, если Штази не по-
может ему добиться освобождения Бреге и Копп. После этого
немцы усилили охрану посольства. Через некоторое время
Вайнрих составил планы взрывов или обстрелов одного из
объектов в Восточном Берлине. Они были своевременно об-
наружены во время одного из обысков, которые регулярно
проводились Штази в квартире Вайнриха.
Штази отнеслись к угрозам Карлоса очень серьезно, и ее
многочисленные материалы подверждают, насколько всесиль-
ная секретная полиция преувеличивала, случайно или наме-
ренно, значение и истинные возможности группы Карлоса,
особенно ее способность причинить вред интересам Восточ-
ной Германии. “С сегодняшней точки зрения все выглядит
совсем иначе, — признавался полковник Джекел,8 — но в
то время мы боялись, что можем сами пострадать, если нач-
нем оказывать на группу слишком большое давление. В
общем, наша цель была усмирить группу Карлоса любыми
средствами, включая устные увещевания. Ни Вайнриха, ни
Иссу нельзя было исправить”. Так могущественная секрет-
ная служба, которую боялись как на ее родине, так и за
рубежом, была поставлена на колени маленькой частной ар-
мией наемников.
267
* * *
В конце декабря 1983 г. Вайнрих на своем корявом анг-
лийском записал в записную книжку одну фразу: “Что нужно
сделать: взорвать Марсель”. Эта короткая запись была свя-
зана с письмом, которое Карлос отправил французскому ми-
нистру внутренних дел Гастону Дефферре после ареста Копп
и Бреге в феврале 1982 года. Предлагаемая операция долж-
на была быть осуществлена в средиземноморском портовом
городе, где Дефферре был некогда мэром.
Сверхскоростной поезд на Париж, вышедший с только что
открытого марсельского вокзала Сен-Шарль вечером послед-
него дня 1983 года, был почти пуст. Три пассажира подбад-
ривали себя выпивкой в баре. Официантки и проводницы,
чуть опережая время, пожелали всем счастливого Нового года.
Никто из дюжины пассажиров третьего вагона не обратил
внимания на человека, который забросил на полку для багажа
тяжелый чемодан и после этого ушел.
Бомба взорвалась в 7.43 вечера, когда поезд миновал
сонный городок Тен-Л‘Эрмитаж в долине Роны. Взрыв-
чатка пробила в крыше и стенках третьего вагона огром-
ные отверстия; взорвись бомба на 35 секунд раньше, она
захватила бы еще один состав сверхскоростного экспресса,
шедшего навстречу со скоростью 130 км/ч. Задуманный и
спроектированный с учетом “естественных” несчастных
случаев, таких, как внешние удары или схождение состава с
рельсов, вагон превратился в месиво из искореженной стали,
опрокинутых сидений, осколков стекла и потоков крови,
сквозь которые пробирались проводницы, чтобы оказать
первую помощь пострадавшим пассажирам. Две женщины
скончались мгновенно, включая жену антрепренера, который
днем позже также скончался от полученных ранений, не
приходя в сознание.
268
В 8.05. экспресс из Парижа затормозил под огромным
стеклянным куполом вокзала Сен-Шарль в Марселе. К при-
езжим кинулись поздравляющие, по большей части — уро-
женцы Северной Африки, осевшие в этом портовом городе.
Через четыре минуты взрыв в багажном вагоне разнес в кло-
чья двух эмигрантов — алжирца и югослава, которые прохо-
дили мимо, и ранил еще 34 человека. К елке, украшенной
лампочками и игрушками на главном перроне, начали стекать-
ся лужи крови. От взрыва остановились вокзальные часы.
Время и место обоих взрывов, произведенных с помощью
сложнейших устройств военного типа, чтобы обеспечить мак-
симальное количество разрушений, ясно дало понять фран-
цузскому правительству, кому было адресовано это кровавое
послание. Бомбы взорвались в тот самый момент, когда на
экранах телевизоров появился президент Миттеран, чтобы
произнести свое новогоднее обращение. Как и после взрыва
“Капитоля” в марте предыдущего года, министр внутренних
дел Дефферре заявил, что охрана поездов будет усилена на
этот раз с помощью дополнительных нарядов полиции, кото-
рые будут сопровождать пассажирские перевозки.
По словам Копп, обе бомбы были установлены Вайнри-
хом.9 Через день после взрывов Вайнрих отправился из Цю-
риха в Будапешт с фальшивым английским паспортом, выдан-
ным на имя Джеральда Энтони Аллена. Стремясь, как всегда,
расписаться в содеянном, Карлос не менее трех раз заявил о
том, что взрывы были произведены Организацией арабской
вооруженной борьбы. Заявления эти были посланы в париж-
ский и берлинский офисы агентства новостей “Франс-Пресс”
и в Триполи в агентство “Рейтер”. Своим ученическим по-
черком Карлос объяснил эти нападения как месть за недав-
нюю бомбардировку французской авиацией учебного лагеря
мусульманских боевиков в Баальбеке, в Восточной Ливии.
Военное ведомство Франции было расколото взаимными об-
269
винениями по поводу этих бомбежек, поскольку результаты их
оказались гораздо менее впечатляющими, чем ожидалось. Тем
не менее, жертв было достаточно, чтобы побудить Карлоса к
действиям. Или, по крайней мере, так он утверждал в своих
посланиях: “Мы не потерпим, чтобы только наши дети опла-
кивали кровь убитых в Баальбеке.” Еще через день бомба
разрушила Французский культурный центр в Триполи. Эта
акция тоже была приписана группе Карлоса.
Забыв о какой-либо осторожности, Карлос (или кто-то из
членов его группы) отправил письмо в западноберлинский
офис агентства “Франс Пресс” из Восточного Берлина. Это
заставило правительство Хонеккера со всей решительностью
отрицать факт пребывания Карлоса в Восточном Берлине.
Тем не менее Штази по-прежнему не знала, как ей вести себя
по отношению к Карлосу. После того как Вайнрих и Исса
открыто похвалялись перед офицерами Штази своими связя-
ми с Советским Союзом, восточные немцы решили проверить
это. В феврале 1984 года Штази обратилась с запросом в
КГБ и попросила предоставить имеющуюся информациию о
Карлосе. Запрос остался без ответа.10
К маю 1984 года отделение по борьбе с терроризмом
Штази получило новые основания для своей неприязни к
Карлосу. Другое подразделение министерства государствен-
ной безопасности, НА-III, ответственное за шпионаж на тер-
ритории Западной Германии, обнаружило, что “враги” были
прекрасно осведомлены обо всех базах Карлоса в Восточном
Берлине и других странах Восточного блока.11 Теперь Штази
понимала, что в любой момент она может быть выставлена
перед общественным мнением Запада как защитник Карлоса
— угроза, которая нависла над восточногерманской тайной
полицией подобно Дамоклову мечу.
Боязнь публичных обвинений со стороны Запада была свой-
ственна всем коммунистическим покровителям Карлоса, что
270
еще больше усилилось после вмешательства американской ад-
министрации в 1984 году. Напряженность между Вашингто-
ном и Восточным блоком только-только начала спадать бла-
годаря тому, что президент Рейган стал постепенно смягчать
политическую стойку “империи зла”. Восточноевропейские стра-
ны усилили давление на Соединенные Штаты с тем, чтобы
добиться установления экономических связей. Государствен-
ный департамент США готов был снизить барьеры, мешав-
шие более тесным политическим и экономическим отношени-
ям. Но не любой ценой.
В середине 1984 года пять послов, представлявших в Ва-
шингтоне пять стран Варшавского Договора ~ Болгарию,
Чехословакию, Восточную Германию, Венгрию и Румынию,
были приглашены в Государственный департамент, на встречу
с Марком Палмером, заместителем помощника госсекретаря,
отвечавшего за отношения с Восточной Европой и СССР.
Его сообщение повергло приглашенных в ужас. По словам
Палмера, Соединенным Штатам стало известно, что страны,
представляемые приглашенными послами, предоставляли Кар-
лосу и другим террористам поддержку и укрытие. А потому
ни одна из стран Восточного Договора может не ожидать
улучшения отношений с Вашингтоном до тех пор, пока они не
прекратят поддерживать международный терроризм и шпи-
онскую деятельность. Для Палмера Карлос был символом
такой поддержки, осуществляемой советским блоком.
Некоторые из послов, выслушав сообщение Палмера с ка-
менными лицами, тут же принялись опровергать его обвине-
ния. Однако Палмера не на шутку волновала эта проблема,
ибо он не без злорадства заметил: “Подобные возражения
абсолютно неприемлемы и неправомочны. Если ваши прави-
тельства хотят добиться сбалансированных и позитивных от-
ношений с Соединенными Штатами, они должны прекратить
поддерживать террористов”. Послы не могли обещать это
271
Палмеру. “Представители Восточного блока вели себя очень
уклончиво и не могли твердо обещать, что прекратят поддер-
живать терроризм, — вспомнил позднее Палмер. — А ведь
мы просили о столь малом. В действительности же мы стре-
мились к гораздо большему — к тому, чтобы они изменили
” 12
свои приоритеты и перешли от коммунизма к демократии .
Палмер держал в тайне источники своей информации по
поводу Карлоса. Но получал он ее от ЦРУ, которое обладало
подробнейшими сведениями о передвижениях Карлоса, вплоть
до названия гостиниц, в которых он останавливался во время
своих визитов в страны Восточной Европы. Возможно, эти
сведения поступали от секретной службы Западной Герма-
нии. Палмер выступил с предположением использовать эти
силы для захвата Карлоса или, на зудой конец, для его убий-
ства. “У меня всегда было ощущение, что неспособность про-
тивостоять Гитлеру, Сталину или Саддаму Хусейну должна
нас чему-нибудь научить, — пояснял Палмер. — Карлос был
преступником. А цивилизация должна уметь защищаться от
таких людей. Она должна обладать политической волей и
техническими средствами для их устранения”.13 Но даже не-
смотря на то, что ЦРУ в это время возглавлял Билл Кейси,
активно расширявший разведывательную деятельность, этот
план был отвергнут. Агентство заявило, что подобная миссия
бесперспективна и американский народ ее не поддержит.
Отказ от вмешательства, заявленный ЦРУ, повлиял на пози-
цию и другой западной спецслужбы, которая также была
осведомлена о расположении баз Карлоса. Как и ЦРУ, британ-
ская служба МИ-6 также решила не предпринимать активных
действий. “Если бы мы вторглись на территорию Восточного
Берлина, чтобы захватить Карлоса, началась бы третья миро-
вая война, — вспоминал один из членов МИ-6. — Если бы
мы воспользовались авиацией, то не смогли бы улететь обрат-
но или самолет был бы сбит. Мы не могли потребовать выда-
272
ни Карлоса, как какого-нибудь бывшего нациста в Боливии.
У нас были связаны руки, по крайней мере так мы тогда
считали”.
22 сентября 1984 года терпение Штази, наконец, лопнуло.
Ее офицеры официально уведомили Вайнриха, что он высы-
лается из Германской Демократической Республики. Офици-
альная причина была сформулирована как “риск, которому
подвергается безопасность Германской Демократической Рес-
публики”.14 Карлос, однако, вовсе не собирался прощаться с
Восточным Берлином. Узнав о высылке Вайнриха, Карлос
быстро заменил его своим другим помощником — добро-
вольцем из сирийской разведки Иссой. Штази тут же пригро-
зила выслать и его. Восточные немцы предупредили Иссу,
что потерпят его присутствие только в том случае, если он
сможет доказать, что находится в ГДР в качестве гостя си-
рийского или какого-либо другого посольства.
В ответ на выволочку, устроенную в Вашингтоне послам
восточноевропейских стран Марком Палмером, большая часть
членов Восточного блока охладела к Карлосу. Даже его вза-
имоотношения с Румынией заметно ухудшились после взры-
ва на радиостанции “Свободная Европа”. Секуритате обра-
тилась к Карлосу с просьбой организовать убийство одного из
руководителей французской фирмы, расположенной в Греции
(“Мне это нравится”— сообщил Вайнрих в письме Карло-
су15), и нападение на французское посольство в Афинах, одна-
ко ни то, ни другое так и не было выполнено. Начиная с
1984 года представители Карлоса в Бухаресте непрерывно
жаловались на непрекращающуюся слежку. В апреле 1985
года Чехословакия объявила, что разрывает все связи с Кар-
лосом и его группой. По мере того, как двери Восточного
блока начали перед ним закрываться, Карлос на несколько
дней вернулся в о^но из своих первоначальных убежищ —
столицу Южного Йемена Аден. Он принял участие во встре-
19-2981
273
че политических экстремистов, проходившей в гостинице
“Франтель”, только для того, чтобы убедиться, что он растерял
и то немногое, что когда-то роднило его с фидаинами...
♦ ♦ ♦
Ранним утром 4 мая 1985 года Жак Верже с огромным
чемоданом подъехал к воротам женской тюрьмы Флери-
Мероджи на окраине Парижа. Адвокат прибыл, чтобы встре-
тить 36-летнюю Магдалину Копп — “мою самую любимую
клиентку после Клауса Барбье”, которую должны были ос-
вободить в то утро. Ее освобожение вызвало ожесточенные
споры за пределами тюрьмы, однако она была образцовой
заключенной и заслужила максимум поощрений за свое при-
мерное поведение.
Втайне от Верже французская контрразведка тоже готови-
лась к освобождению Копп. Накануне главе ДСТ Иву Бонне
позвонил Пьер Вербруге, начальник полиции, которому за два
года до этого президент Миттеран поручил возглавить борьбу
с терроризмом.
— Магдалине Копп обеспечено досрочное освобождение.
Завтра она выходит из тюрьмы. Она не должна остаться во
Франции, — сказал Вербруге Бонне.
— Хорошо. Но она имеет право не уезжать.
— Надо, чтоб уехала.
— Это будет противоречить букве закона. Но мы можем
схватить ее и отправить в Западную Германию.
— Хорошо.
— А если она возьмет и вернется? — спросил Бонне.
— Можете не беспокоиться. Это уже не ваше дело.
Бонне тут же перезвонил своему коллеге в Бонн, в управле-
ние контрразведки, которое входило в западногерманское ве-
274
домство по защите конституции, и сообщил, что на следующий
день он отправит “посылочку по имени Магдалина”. Глава
ведомства заверил, что посылочка будет встречена должным
образом при одном условии: “Я готов принять вашу даму, но
не раньше 9 часов вечера. Нам не нужна огласка”.
В день освобождения Магдалину Копп разбудили на час
раньше обычного. Она должна была выйти из тюрьмы в во-
семь часов утра и была удивлена, когда надзиратели сообщи-
ли ей, что ее выпустят раньше. Следующий сюрприз ожидал ее,
когда она стояла у ворот со своими немногочисленными по-
житками, — тюремные ворота еще не успели открыться, как
на нее набросились двое мужчин и одна женщина, которые
связали ее и затолкали в близстоявший автомобиль. Оше-
ломленная Копп даже не успела оказать сопротивления. Ее
уложили на заднее сиденье так, чтобы ее не было видно, и
машина в сопровождении еще двух автомобилей рванула прочь
от тюрьмы. Копп так и не увидела Верже, ожидавшего ее с
чемоданом в руках.
Отъехав от тюрьмы на безопасное расстояние, похитители
Копп, являвшиеся офицерами ДСТ, представились ей и сооб-
щили, что у них есть приказ доставить ее в Хоффенбург в
Западной Германии. Однако до этого им предстоит вместе
провести 14 часов, поэтому машина начала еле-еле объезжать
парижские пригороды. Офицеры ДСТ провели за рулем весь
день, кружа на одном месте и то и дело останавливаясь, чтобы
перекусить. Бонне очень боялся того, что Копп может предъя-
вить ДСТ обвинения в похищении, пытках, а может, даже в
изнасиловании. “Потому я и включил в группу женщину. Если
бы Копп вздумала обвинять нас в изнасиловании, стало бы
ясно, что такие вещи в присутствии другой женщины малове-
роятны”, — пояснял Бонне.16
Но он напрасно беспокоился. В течение всего этого вре-
мени Копп вела себя очень спокойно и после передачи в руки
19*
275
полиции Западной Германии не предъявляла никаких фор-
мальных жалоб. После короткого допроса ее отпустили, и она
уехала в родной город Ной-Ульм к своей матери Розине. Не
успела она добраться до дому, как позвонил телефон: Карлос
уже все знал и теперь интересовался ее самочувствием.
“Это было замечательное время, — вспоминала Розина. —
Она была со мной и отдыхала. Ей нужно было получить
новые водительские права и паспорт, поскольку все было ут-
рачено. Мы вместе ездили на велосипедах на кладбище на
могилу моего мужа. Я надеялась, что она останется, но Магда-
лина сказала, что ей нужно во Франкфурт. И я поняла, что
она возвращается к Карлосу”.17 Словно заключив негласное
соглашение, они никогда не обсуждали роль Карлоса в жизни
Магдалины.
Предположение Розины соответствовало действительности,
но Франкфурт был не конечным пунктом путешествия Маг-
далины. Карлос, находившийся в это время в Дамаске, прика-
зал Иссе привезти Магдалину в столицу Сирии. Все, чего он
достиг своими взрывами и стрельбой, было сокращение срока
заключения на один год. Через пять месяцев, в сентябре, был
досрочно освобожден и сообщник Магдалины Бруно Бреге
за “отличное поведение” в тюрьме, где он успел сдать не-
сколько экзаменов и приобрести профессию дипломирован-
ного чертежника. Отказ Бреге вновь примкнуть к группе не-
смотря на то, что “грязная война” велась и из-за него, мог
быть расценен Карлосом как проявление неблагодарности.
Как и Магдалина Копп, Бреге вернулся в Лугано к своей
подруге, с которой он жил до ареста.
После встречи со своими патронами в Дамаске Карлос
вместе с Копп вернулся в Будапешт. Но им дано было всего
лишь несколько месяцев на то, чтобы отпраздновать свое вос-
соединение. В конце августа 1985 года государственный де-
партамент США усилил давление на покровителей Карлоса,
276
и на этот раз особенно на Венгрию. В том же помещении, где
за год до этого Марк Палмер встречался с пятью послами
советского блока, он принял поверенного в делах Венгрии в
Вашингтоне. Они обсудили двусторонние отношения, и, толь-
ко прощаясь, Палмер упомянул об основной цели этой встре-
чи. “Да, кстати, — расплывшись в улыбке, небрежно заметил
он. — Я слышал, что Карлос опять в Будапеште. Надеюсь,
” 18
ему там нравится .
Неожиданный выпад Палмера заставил венгров действо-
вать. Через несколько дней управление госбезопасности изве-
стило Карлоса о своем решении лишить его явочных квартир
и выселить его организацию с территории Венгрии на сей раз
навсегда. Протесты Карлоса услышаны не были. Вайнрих
прилетел в Бухарест 4 сентября, а через день за ним последо-
вал Исса. 13 сентября Копп отправилась в Дамаск, а Карлос
на следующий день улетел в Багдад. 18 сентября полковник
Джозеф Варга, возглавлявший венгерскую контрразведку, на-
конец со спокойной душой сообщил Штази, что Будапешт
избавился от Карлоса и его группы.19 Румыния также нако-
нец уступила давлению со стороны Западной Германии и
выслала Вайнриха и Иссу.
Добросовестно выполняя свой долг до последней минуты,
офицеры Штази дотошно записали мнение Карлоса о бро-
сивших его восточноевропейских режимах: “Коммунисты от-
вратительны. Они еще хуже империалистов. Но хуже всех
— восточные немцы”.20 Наконец, Штази избавилась от Кар-
лоса, чего при желании могла добиться много лет назад. Быв-
ший генерал Штази Маркус Вольф вполне естественно пре-
уменьшает связи восточных немцев с Карлосом: “Министр
Мильке пребывал в иллюзиях. Он считал, что контроль над
группой Карлоса сможет спасти Германскую Демократиче-
скую Республику от подозрений в причастности к террористи-
ческим актам на Западе. Конечно, Штази не оказывала пря-
2П
мои поддержки этим терактам, но я вынужден признать, что
она несет за них определенную ответственность”.21
Тот факт, что Штази вернула Вайнриху конфискованную
взрывчатку, зная о том, что он собирается использовать ее для
организации диверсий в Западном Берлине, свидетельствует о
том, что утверждения Вольфа не соответствуют действитель-
ности. Он залился краской, когда ему было указано на это, и
начал ссылаться на собственное неведение. Тут феноменаль-
ная память генерала Вольфа, позволившая совершить голо-
вокружительную карьеру разведчика, ему изменяет: “С сегод-
няшней точки зрения можно обвинить Штази в соучастии.
Но я не думаю, что это совершалось из-за того, что кто-то из
членов правительства осознанно стремился оказать поддержку
террористам. Я не могу объяснить, каким образом задержанная
на границе взрывчатка вновь оказалась в руках Вайнриха. К
сожалению, деятельность нашей контрразведки известна мне
не во всех подробностях”.22
Вынужденный оставить свои базы в Восточной Европе,
Карлос, как и за несколько лет до этого, когда он только
приступал к организации своей группы, начал подыскивать
новое убежище. Он попробовал улучшить расстроившиеся
отношения с Ливией и послал туда Иссу на разведку. Исса
вернулся очень быстро и привез неутешительные новости.
Карлосом пренебрегли в силу влияния, приобретенного лысым
коротышкой Сабри Халилем аль-Банной, или Абу Нидалем,
который был затворником в не меньшей степени, чем Карлос
шоуменом. В конце 1970-х, когда Абу Нидаль находился под
патронажем Ирака, он испытывал лишь уважение к деятель-
ности своего коллеги. “Моему другу Карлосу не страшны все
полиции мира, — заявлял он в одном из своих интервью в то
время. — Я поддерживаю все его акции, направленные про-
тив американского империализма и реакционных режимов
Ливана и Саудовской Аравии. Конечная цель всех наших
278
действий — образование демократического государства Па-
» 23
лестины .
Однако в середине 1985 года Абу Нидаль перенес штаб-
квартиру своей организации из Дамаска в Триполи, где, по
сообщению ливийских новостных агентств, он встретился с
Каддафи и получил убежище, поддержку и право пользо-
ваться тренировочными лагерями в обмен на согласие слу-
жить Ливии. Именно Абу Нидаль лишил Карлоса располо-
жения Каддафи, сплетничая за его спиной, дабы избавиться
от конкурента.24 В январе 1986 года торжествующий Абу
Нидаль расточал комплименты ливийскому лидеру за “ог-
ромную помощь и благородство, благодаря чему нас связы-
вают с ним столь крепкие узы”. И без того шаткое положе-
ние Карлоса еще больше ухудшилось, когда его претензии
на защиту палестинцев стали резко терять доверие. После
угона круизного судна “Achille Lauro” в ноябре 1985 года,
совершенного бандой палестинцев под командованием Абу
Аббаса, которое закончилось отвратительным убийством па-
рализованного еврея Леона Клингхофера, Ясир Арафат осу-
дил всяческие “военные действия” палестинцев за предела-
ми Израиля.
Кроме Ближнего Востока Карлос попробовал вдохнуть но-
вую жизнь в свои взаимоотношения с Кубой и ее централь-
ным управлением разведывательной службы (ДГИ), которые
достигли самой низкой отметки к 1981 году, когда Фидель
Кастро разрешил группе Карлоса лишь ненадолго останавли-
ваться на острове. Однако в начале 1982 года Куба была
готова возобновить старые связи, и Карлос встретился с раз-
ведчиком из ДГИ в Венгрии, чтобы обсудить возможное парт-
нерство. Но договориться ни о чем не удалось, и переговоры
были резко прерваны.25 Летом 1983 года Карлос предпринял
еще одну попытку договориться со своими латиноамерикан-
скими единомышленниками. Вайнрих установил отношения с
279
резидентом кубинских спецслужб в Восточном Берлине Хуа-
ном Мигелем Роком Рамиресом, и тот начал выполнять роль
посредника между Карлосом и Гаваной. Группа держала Рока
Рамиреса в курсе своей деятельности. “Мы устроили взрывы
в Марселе в ответ на бомбардировку ливийской деревни фран-
цузскими ВВС”, — сообщал Вайнрих Року Рамиресу в февра-
ле 1984 года, согласно материалам Штази, и добавлял, что
планируется проведение новых акций.26 Однако, несмотря на
последовавший за этим визит Карлоса на Кубу, достигнуть
взаимопонимания не удалось. Вне ведома Карлоса Рок Ра-
мирес передавал полученную от Вайнриха информацию своим
коллегам из Штази.
Сирийцы оказались самыми верными союзниками Карлоса,
и именно в Дамаске он обрел убежище после изгнания из Во-
сточной Европы. Среди почестей, которых Карлос, согласно
Штази, был удостоен, упоминается и 6-часовая личная ауди-
енция президента аль-Асада.27 Следуя распоряжениям главы
государства, руководители разведывательных органов помог-
ли Карлосу обосноваться в сирийской столице. Карлос со
своими помощниками перевезли туда весь свой арсенал и
фальшивые документы, а также картотеку и финансовые отче-
ты Вайнриха.
Сирийцы заключили выгодную сделку и надеялись, что Кар-
лос щедро расплатится с ними за оказанное ему гостеприим-
ство: они планировали нанесение ударов по отдельным пред-
ставителям сирийской оппозиции, скрывающимся за рубежом,
в особенности по “мусульманским братьям”, обосновавшимся
в Западной Германии, устрашение “реакционных арабских
режимов, выступающих против президента аль-Асада”, уча-
стие в совместных действиях Сирии и Ирана против Саудов-
ской Аравии и других стран Персидского залива и акции,
направленные против Израиля и других антисирийских сил в
Ливане. Архивы Венгрии и Восточной Германии свидетель-
280
ствуют о том, что в этот список Сирия также включила похи-
щение президента (какого именно, не уточнялось) за выкуп в
10 млн. долларов.
Внезапное закрытие границ Венгрии и Чехословакии для
организации Карлоса застало его врасплох и вынудило ли-
шиться значительных сумм, оставшихся на банковских счетах
обеих стран. Однако Карлос совершенно не собирался рас-
ставаться со своим богатством. 10 июня 1986 года Карлос,
Копп, которая к тому времени была на седьмом месяце бере-
менности, и их телохранитель, прилетели в столицу Чехослова-
кии Прагу, используя сирийские дипломатические паспорта,
выданные на чужие имена. Однако чешские секретные служ-
бы очень быстро установили их личности, и через три дня
несколько офицеров разведки наведались в гостиничный но-
мер супружеской пары. Карлос нервно курил одну сигарету за
другой, в то время как гости убеждали его покинуть страну.
Встреча проходила в такой напряженной атмосфере, что вся-
кий раз, доставая новую сигарету, Карлосу приходилось делать
знак телохранителю, чтобы тот не счел это за попытку достать
оружие.
Телефонный разговор с представителем Фронта освобож-
дения в Чехословакии убедил Карлоса в необходимости уехать
из Праги. Он был сфотографирован в пражском аэропорту
вместе с Копп. Снимок подчеркивает его орлиный профиль и
выступающий подбородок. В костюме с галстуком плотно
сложенный Карлос походил на усталого бизнесмена после
тяжелого рабочего дня. Единственное, что противоречило этому
образу, так это содержимое пухлых чемоданов, в которых на-
ходился привычный арсенал оружия, что даже привело к крат-
кой полемике с пилотом прежде, чем он был допущен на борт
самолета. Самолет летел в Москву, где Карлос и его спутники
пересели на другой рейс, отправлявшийся на Ближний Вос-
ток.
20-2981
281
* * *
Случайным знакомым в Дамаске Карлос представлялся мек-
сиканским бизнесменом, торгующим с арабским миром, хотя у
него были сирийские паспорта на имена Мишеля Кури и Ми-
шеля Ассафа. Его хозяева предоставили ему квартиру с про-
сторной террасой на улице Аль-Акрам бен Сейфи в фешене-
бельном районе города. В этом микрорайоне, находившемся
под усиленной охраной, жили высокопоставленные представите-
ли сирийского истеблишмента и офицеры военно-политической
академии. Многие улицы этого квартала, называемого Меззех,
были закрыты для посещения рядового населения. Среди бли-
жайших соседей Карлоса оказался разыскиваемый разведчи-
ками многих стран нацистский преступник Алоис Брюннер,
повинный в смерти 120000 евреев, в том числе более 46000
были отправлены им в 1943 году из Салоник в Аушвиц. Как и
Карлоса, Брюннера, однажды заявившего немецкому журнали-
сту: “Эти отбросы человечества (евреи) заслуживают смерти”,
разыскивала Франция, которая уже дважды заочно приговори-
ла его к смертной казни за то, что он работал помощником
Адольфа Эйхмана.
Как свидетельствует грубый план, сделанный рукой Карлоса, из
окон его дома открывался вид на фруктовые сады; а сам дом был
расположен неподалеку от женского педагогического института и
в удобной близости от аэропорта. Единственным напоминанием
о революционном прошлом Карлоса был “калашников” — воз-
можно, самое популярное оружие, собственноручно обрезанное
Карлосом, — с которым регулярно ходил телохранитель, сопро-
вождавший его во время любых выходов на улицу. По вечерам
его сопровождало не меньше шести телохранителей.
Материалы Штази свидетельствуют о том, что среди добро-
желателей, посещавших Карлоса в Дамаске, был и адвокат Вер-
же. Сам он всегда отрицал, что встречался с Карлосом в Си-
282
рии. “Но даже если это и соответствовало бы действительно-
сти, это могло происходить только в рамках моей профессии, —
заметил он однажды. — Если арестовывают женщину, я имею
право видеться с ее мужем. Если ее муж является объектом
судебного разбирательства, я не могу помогать ему, но могу ветре-
” 28
чаться с ним .
Восточные немцы продолжали следить за Карлосом и его
организацией, хотя теперь уже издалека. В материалах Шта-
зи упоминается визит Верже, который тот нанес Карлосу в
Дамаске в июле 1986 года. Как и посещения Восточного
Берлина, его приезд в Дамаск был окутан тайной и осуществ-
лялся с применением мер крайней предосторожности, изобре-
тенных Вайнрихом. Верже обговорил все бюрокротические
формальности этого путешествия с сирийским послом в Па-
риже, а также с первым секретарем посольства. Официальной
причиной его поездки была названа необходимость встре-
титься с тремя его клиентами — ливанцами, проживавшими в
Дамаске. Верже было велено забронировать себе номер в
отеле “Меридьен” и ждать звонка Вайнриха или Иссы.29
Согласно сведениям французской разведки, 17 августа 1981
года в Бейруте Магдалина Копп родила дочь.30 Карлос назвал
девочку в честь своей матери и жены Эльба Роза. Воспомина-
ния его ливийского друга Ассама эль-Джунди свидетельствуют
о реакции Карлоса на рождение дочери: “У него было странное
отношение к детям. Казалось, они приводят его в полное изум-
ление. Когда друзья знакомили его со своими детьми, он был
абсолютно счастлив. В присутствии детей в его взгляде появ-
° ” 31
лилось выражение грусти и невероятной гордости .
Бывший нацист, а затем швейцарский банкир на пенсии
Франсуа Жену, поддерживавший Карлоса с начала 1970-х
годов, также регулярно навещал его в столице Сирии. “Чер-
ный банкир” плохо сочетался с революционными взглядами
Карлоса. После войны Жену помогал скрываться фашистам
20*
283
и приобрел права на сочинения Адольфа Гитлера, Мартина
Бормана и Иозефа Геббельса, которые он издавал. Он испы-
тывал сильную симпатию к палестинским экстремистам и
считал нацизм частью “всемирной войны с сионизмом”. Жену
сам признавался в том, что посещал Карлоса и Вайнриха в
Дамаске, называя их гостями сирийского правительства, при-
ютившего их как “братьев палестинской революции”.32
Ненасытная жажда приключений наконец начала покидать
Карлоса. Однако мировая пресса продолжала видеть его тень
за всеми террористическими актами. В сентябре 1980 года
именно ему было приписано убийство бывшего диктатора Ни-
карагуа Анастасио Самосы в центре Асунсьона в Парагвае.
В том же году на него была возложена ответственность за
организацию захвата заложников в посольстве Соединенных
Штатов в Тегеране. А в декабре 1981 года его объявили
ответственным за подготовку покушения на президента Ро-
нальда Рейгана. Утверждалось также, что в июле 1984 года
он был арестован израильтянами, схватившими его, по утвер-
ждению “Ивнинг стардарт”, с помощью морских котиков на
пароме “Alisur Blanco”, направлявшемся с Кипра в Бейрут.
Два года спустя, в феврале 1986 года, его некролог был напе-
чатан в израильской газете “Дамар”, сообщавшей, что он был
казнен ливийской спецслужбой и останки его погребены в
песках ливийской пустыни. По утверждению одного из веду-
щих офицеров израильской военной разведки “Атан” генера-
ла Иегошвы Саги, “он слишком много знал, и его сведения об
участии лидеров арабских стран и подчиненных им секрет-
ных служб в международном терроризме представляли опре-
деленную опасность; поэтому от него просто избавились”.
На самом деле Карлос был жив и здоров, хотя его сирий-
ские хозяева проявляли к нему все меньше и меньше интере-
са. На многие годы Карлос оказался обреченным на празд-
ное существование. Когда маленькая Эльбита, ангельские черты
284
которой напоминали отца, подросла, Карлос в сопровождении
телохранителя любил гулять с ней по улицам, держа ее за
руку. Карлос и Копп часто обедали в ресторане “Золотая
звезда”, который располагался на 15 этаже гостиницы “Чам-
палас" и славился своим вращающимся полом, благодаря чему
посетители могли обозревать весь город. По праздникам Карлос
вывозил свою семью на морское побережье.
Копп, телефонные звонки и письма которой, включая боль-
шой набор фотографий Эльбиты, продолжали перехватывать-
ся немецкой полицией, давно уже вела спокойный образ жиз-
ни. “У меня все в порядке. У нас все хорошо, — сказала она
в одном из телефонных разговоров со своей сестрой”. В письме,
отправленном с Кипра, она писала: “Мне нужны новые очки.
Похоже, я начинаю стареть”. Не исключено, что то же самое
она думала о своем муже.
Вскоре хозяева Карлоса предостерегли его от каких-либо
попыток нарушить сложившуюся ситуацию. Расследование взры-
ва самолета авиакомпании “Рав-Ат” над Локкерби (Шотлан-
дия) в декабре 1988 года привело к тому, что подозрения пали
на Сирию.33 Учитывая нарастающее давление со стороны За-
пада, президент аль-Ассад решил продемонстрировать свое рав-
нодушие к террористам и выслал несколько групп из контроли-
руемой Сирией долины Бекаа. Карлосу было заявлено, что его
присутствие в столице возможно только в том случае, если он
будет продолжать вести бездеятельный образ жизни. Един-
ственное предложение о нападении на американскую базу в
Греции, высказанное Карлосом в 1989 году, было отвергнуто.
И лишь Вайнрих, проводивший большую часть времени в сто-
лице Южного Йемена Адене, продолжал вести активный образ
жизни. Он курировал лагеря террористов в Сирии, Ливане и
на острове Сокотра в Индийском океане.
Еще не достигнув и 40 лет, Карлос оказался отстраненным
от дел тем самым режимом, который в течение длительного
285
времени снабжал его деньгами и оружием. По замечанию
одного из офицеров МИ-6, конец 1980-х годов стал временем,
когда Карлос “окончательно выдохся”. Полное отсутствие
интереса к нему, которое демонстрировали и некоторые за-
падные службы, грозили превратить в насмешку его почетный
титул “самого разыскиваемого человека в мире”. Самый ра-
зыскиваемый — кем? Для ЦРУ в конце 1980-х годов Кар-
лос был уже прошлым. Для Винсента Каннистраро, возглав-
лявшего отдел по борьбе с терроризмом вплоть до 1990 года,
Карлос был не более чем “исторической достопримечатель-
ностью, к тому же довольно печальной. Коммунистическая
пивная бочка, не верящая в Бога и больше не нужная мусуль-
манским государствам. Ему приписывались разные операции
только потому, что никто не знал, кто их совершил на самом
деле. В Дамаске он пил не просыхая”. “Моссад” также от-
носился к Карлосу достаточно равнодушно, невзирая на его
связи с палестинским движением, может быть, поскольку он не
совершал нападений на израильские объекты после обстрела
самолета компании “Эль-Аль” в 1975 году.
Даже ДСТ почти не уделяло внимания этому беглецу, ко-
торый застрелил двоих и ранил одного из его офицеров. “Мы
решили, что он отошел от дел, — говорил бывший глава ДСТ.
— Мы всегда более или менее точно знали, где он находится.
Кое -кто из наших агентов бывал поблизости от его дома в
Дамаске, и мы знали, где он живет. Но он не был нам нужен.
В любом случае президент Миттеран никогда не давал нам
зеленый свет, чтобы мы покончили с ним в Дамаске”.
* * *
Неистовствующая толпа в миллион человек устремилась
через Берлинскую стену в ночь на 9 ноября 1989 года, впер-
вые за 28 лет ощутив вкус свободы. Она заполонила Запад-
286
ный Берлин и с раскрытыми ртами рассматривала сияющие
бутики на Курфюрстендам. В эту опьяняющую ночь молодые
немцы с обеих сторон “железного занавеса” стояли на обре-
ченной к сносу стене и поливали друг друга шампанским.
В последующие недели, после того как Восточная Герма-
ния разрешила беспрепятственный проход через Берлинскую
стену, КГБ предсказывало, что веселье это закончится сквер-
но. Михаила Горбачева предупредили о том, что жители Во-
сточного Берлина могут напасть на бараки Советской Армии,
расположенные в черте города. Однако берлинцы предпочли
уничтожить самый ненавистный символ коммунистического
режима — главный штаб Штази. 15 января 1990 года разъя-
ренная толпа хлынула через мрачный комплекс зданий на
Норманенштрассе в сером рабочем квартале Восточного Бер-
лина, известном как Штазиград.
Сотни повстанцев бежали по длинным коридорам высоких и
безжизненных зданий. Они оставляли за собой надписи: “На-
цистские свиньи” и “Гестапо” и мочились на стены. Окна
были разбиты, закрытые на замок двери высажены, тысячи
досье выброшены наружу. Этот штурм, вдохновленный, по слу-
хам, западногерманской секретной службой, убедил в том, что
множество дел, заведенных на граждан ГДР, уцелело. Архивы
красноречиво свидетельствовали о том, что год за годом сосед
доносил на соседа, друг на друга и даже жены на мужей.
Система, столь долго прикрывавшая Карлоса, развалилась
подобно Берлинской стене. Восточные немцы, устремившиеся
за Берлинскую стену, не только похоронили марксизм и “хо-
лодную” войну, но и начали заново переписывать правила
международного террора. Глубоко в недрах министерства госу-
дарственной безопасности аккуратными рядами стояли тысячи
папок с донесениями, фотокопиями писем и расшифровками
подслушанных разговоров, которые красноречиво рассказы-
вали о жизни Карлоса в объятиях Восточного блока.
287
и
ИЗГНАНИЕ ПРИЗРАКА
Не было дня, чтобы мы не думали о Кар-
лосе. Каждый раз, когда мы сталкивались с
каким-нибудь человеком, который мог что-
то знать, мы всегда задавали ему один и тот
же вопрос: “А не знаете ли вы, где сейчас
Карлос? Может, вы можете свести нас?”
Это был наш долг задавать подобные
вопросы.
(Бывший глава ДСТ /Как Фурне).
Не прошло и двух недель после того как 2 августа 1990 года
Саддам Хусейн приказал двинуть свои танки через пустыню
в соседний Кувейт, как западные службы вновь вспомнили о
Карлосе. Донесения со всего Ближнего Востока свидетель-
ствовали о том, что Саддам планировал проведение кампании
глобального террора против Соединенных Штатов и их со-
юзников. По сведениям “Моссада”, проведение этой опера-
ции было поручено Абу Нидалю, которого президент Ирака
вызвал из Триполи. Однако координация всех действий, по
донесениям секретных служб Запада, должна была быть воз-
ложена на Карлоса.
288
“Объявленный Хусейном джихад, т.е. священная война с
врагами ислама, заставил нас принять меры против возможного
нападения на различные объекты в Великобритании и дей-
ствий против британских войск в районе Персидского залива,
— признавал офицер МИ-6. — Нас тревожила возможность
использования наемников, а потому мы послали своих людей,
которые должны были установить их местонахождение, вклю-
чая Карлоса”. Однако вероятность того, что Карлос мог от-
кликнуться на приглашение Саддама Хусейна, была исклю-
чительно мала, поскольку он продолжал жить в Дамаске, а
Сирия осудила вторжение Ирака в Кувейт. Тем не менее,
война в заливе, которая последовала за вторжением, вдохнула
новые силы в охотников за Карлосом. А вели эту охоту со-
трудники ЦРУ, всячески подталкивавшие французов к новым
попыткам поймать его.
Как и многие другие арабские страны, Сирия была вынуж-
дена умерить враждебность по отношению к Западу после рас-
пада советской империи. Агрессия Саддама Хусейна подтолк-
нула Сирию к союзу с Западом, и в качестве первого шага на
пути к этому союзу президент аль-Асад решил расстаться с
Карлосом. Однако западные секретные службы гораздо боль-
ше волновало не то, почему Сирия наконец решила избавиться
от Карлоса, а то, почему она так долго его опекала. По всем
подсчетам, он уже в течение нескольких лет находился в поло-
жении иждивенца, не принося ей никакой пользы.
Пока полумиллионная группировка вооруженных сил США
совместно с войсками союзников сосредотачивалась на тер-
ритории Саудовской Аравии перед решающей схваткой с
Ираком, сирийская разведка помогала ЦРУ и ДСТ разрабо-
тать план по захвату Карлоса. Чтобы не потерять остатки
достоинства, предавая былого союзника, сирийцы не позволи-
ли франко-американской группировке схватить своего много-
летнего гостя прямо в его доме. Они стремились к своему
289
минимальному участию в этом деле, и наилучшей возможно-
стью представители разведки сочли то время, когда Карлос
покинет пределы Сирии.
Праздная жизнь, на которую обрек Карлоса президент аль-
Асад, постепенно иссушила источники доходов террориста в
отставке, и в конце 1990 года Карлос решил посетить Венг-
рию и Чехословакию, чтобы получить деньги, хранившиеся у
него в банках этих стран на многочисленных счетах. Слухи о
том, что Карлос собирается посетить эти страны бывшего
советского блока, служившие ему некогда прибежищем, дос-
тигли сирийской разведки, которая не замедлила поделиться
этими сведениями с ЦРУ- Но у американцев были связаны
руки, поскольку у них не было юридически обоснованных пре-
тензий к Карлосу. Согласно акту верховного суда от 1986
года, ЦРУ могло преследовать террористов на территории
иностранного государства только в том случае, если они со-
вершали свои теракты против граждан США.
Однако ничто не мешало ЦРУ оказать посильную помощь
своему старому союзнику. Как и в 1982 году, когда ЦРУ
ошибочно известило своих коллег, что Карлоса следует искать
среди лыжников, празднующих Рождество в Гштааде, Лэнгли
решил помочь ДСТ, которая больше всех пострадала от рук
Карлоса. Французы не держали зла на ЦРУ за фиаско в
Гштааде, и, работая в тандеме с сирийцами, обе спецслужбы
приготовились встретить Карлоса по его прибытии в Запад-
ную Европу. Но и на этот раз попытка похищения не удалась,
поскольку Карлос отложил свое путешествие, опасаясь, что
надвигающаяся война в заливе помешает ему вернуться в Си-
рию. “Мы обнаружили его, мы его видели и мы его потеряли”,
— только это и смог сказать глава ДСТ Жак Фурне по
поводу нового провала.1
ДСТ было вынуждено запастись терпением. Однако со-
трудничество французской, американской и сирийской раз-
290
ведки обещало быть плодотворным. С первого взгляда Фур-
не ощутил, что ему будет сопутствовать удача, и с этого момен-
та охота на Карлоса перешла на новый этап: “Не было дня,
чтобы мы не думали о Карлосе. Каждый раз, когда мы стал-
кивались с каким-нибудь человеком, который мог что-то знать,
мы всегда задавали ему один и тот же вопрос: «А не знаете ли
вы, где сейчас Карлос? Может, вы можете свести нас?» Это
был наш долг задавать подобные вопросы”.2
* * *
Тайная деятельность французской судебной системы очень
мало волновала Карлоса, когда он пытался найти безопасное
место за пределами стран Варшавского Договора, а потом как
можно лучше обустроиться в Дамаске. К тому же впервые за
многие годы у него не было никаких оснований беспокоиться,
так как большая часть расследований его преступлений была
похоронена. Так, дела, связанные со взрывом экспресса “Ка-
питоль” и двойным взрывом сверхскоростного поезда и на
вокзале в Марселе, были переданы на рассмотрение провин-
циальным чиновникам, не имеющим никакого опыта борьбы с
терроризмом. Следователи не смогли установить их связь с
организацией Карлоса. В результате все три дела были за-
крыты по причине отсутствия доказательств. И только бла-
годаря непрерывному давлению со стороны жертв террора
французское правосудие наконец подняло голову.
Одной из таких жертв была Франсуаза Рудетски, которая
за два дня до Рождества вышла из ресторана “Ле гранд Ве-
фур”, где она вместе со своим мужем отмечала десятую го-
довщину их брака. Рудетстки, миловидная выпускница юри-
дического факультета, полька по национальности, работала в
компании по пошиву одежды. У супружеской пары был ма-
ленький ребенок, ждавший их дома. Бомба, взорвавшаяся в тот
291
момент, когда они вышли из ресторана, бросила ее на землю, и
обломки искалечили ей ноги. Ее муж получил ожоги, а от
взрыва у него лопнули барабанные перепонки. Кроме супру-
гов Рудетски, пострадали еще восемь человек.
Раны, полученные Франсуазой, оказались настолько серь-
езными, что врачи настаивали на ампутации обеих ног, от чего
она категорически отказалась. Пока она училась заново хо-
дить, она лишилась работы и оказалась брошенной как фран-
цузским государством, так и французским правосудием. Пред-
ставитель соцобеспечения сообщил прикованной к инвалидной
коляске женщине, что жертвам терактов не выдаются посо-
бия. Ей так и не удалось узнать, кто заложил бомбу в ресто-
ране.
Отчаяние Франсуазы привело к тому, что она создала объе-
динение людей, жизнь которых была искалечена терактами.
Организация “SOS — пострадавшим!” была создана “жер-
твами для жертв”. Через год, в течение которого более дюжи-
ны взрывов, организованных террористами из Ливии, потрясли
Францию, начиная с нападения на галерею Лафайетт, давле-
ние со стороны “SOS — пострадавшим” и симпатизировав-
ших этой организации судей привело к тому, что Франция
наконец получила юридические основания, необходимые для
того, чтобы привлечь Карлоса к суду.
За это время, которое иначе как правовой революцией и
назвать нельзя, отдел прокуратуры, организованный в Париже
в 1986 году исключительно для ведения дел, связанных с
терроризмом, взял на себя расследование всех терактов, при-
писываемых Карлосу. В результате этой реформы террориз-
му наконец было дано правовое определение, и полиция полу-
чила право задерживать подозреваемых на срок до четырех
суток без предъявления объяснения. Кроме того, был образо-
ван специальный суд присяжных, в котором роль присяжных
исполняли чиновники после того, как один из заключенных,
292
принадлежавший к группе “Прямого действия”, довел их сво-
ими угрозами до такого состояния, что они отказались от вы-
полнения своих обязанностей.
“SOS — пострадавшим” получила право присутствовать в
качестве истца при всех следственных процедурах, оказывать
поддержку жертвам терактов из фондов министерства юстиции
и следить за ходом следствия с правом подачи жалобы в слу-
чае каких-либо препятствий. После многочисленных обраще-
ний Франсуазы Рудетски президент Миттеран создал специ-
альный фонд, приравняв привилегии, предоставляемые жертвам
терроризма во Франции (вне зависимости от национальности),
к тем, которыми пользовались инвалиды войны. Права, предо-
ставляемые во Франции жертвам терактов и членам их семей,
не имеют аналога среди других европейских стран. “Постра-
давшие объединились и ведут свою борьбу без ненависти и же-
лания отомстить”, — бесстрастно объясняла Рудетски. “Они
являются жертвами новой войны, но о них слишком часто за-
бывают”.3 После операций по пересадке тканей и курса реаби-
литации она научилась ходить на костылях.
Через несколько лет юридическое расследование, начатое после
того как Карлос убил двух офицеров ДСТ и Мухарбала,
наконец, было завершено. В конце 1990 года прокуроры па-
рижского отдела по борьбе с терроризмом эксгумировали ордер
на арест Карлоса, датированный 9 января 1976 года. В июле
1991 года полицейские из уголовной полиции вернулись в квар-
тиру на улице Тулье — последний известный им адрес Кар-
лоса — с заведомо бессмысленной задачей поставить его в
известность о грядущем суде, как того требовал закон. В
июне 1992 года, рассмотрев дело в отсутствие Карлоса, суд
приговорил его к пожизненному заключению за убийства на
улице Тулье. Это был первый приговор, вынесенный Карло-
су. В отдельном расследовании, которое касалось взрыва на
улице Марбёф, адвокаты работавшие на “SOS—пострадав -
293
шим”, отмечали значительный прогресс и всячески способ-
ствовали тому, чтобы все улики были расследованы.
Не считая отчетливого представления, что в случае задер-
жания на французской территории ему уготована жизнь за
решеткой, Карлос не мог не чувствовать того, что петля во-
круг него затягивается все туже. В конце 1990 года во фран-
цузской и немецкой прессе появились статьи, в которых сна-
чала был назван район Дамаска, где он жил, и вымышленное
имя, под которым скрывался, а потом и точный адрес, сопро-
вождавшийся фотографией дома, охраняемого неряшливым
телохранителем.4 Внезапный всплеск интереса к нему льстил
самолюбию Карлоса, однако вместе с тем и служил предуп-
реждением. Оно прозвучало и в статье, посвященной соседу
Карлоса по Дамаску — нацистскому военному преступнику
Алоису Брюннеру, которая была написана французским жур-
налистом и “охотником за нацистами” Сержем Кларсфель-
дом с целью усиления давления на президента аль-Асада,
чтобы тот выслал Брюннера.
Местонахождение Карлоса привлекло внимание еще одной
секретной службы, которая тайно присоединилась к ЦРУ и
ДСТ. В 1991 году немецкая разведка получила сведения о
том, что Вайнрих также находится в сирийской столице вме-
сте с Карлосом. Вайнриха выдала пустая пачка сигарет “Лаки
страйк”, которая, вопреки названию, не принесла ему удачи, и
которую он выбросил в урну в выставочном зале компании
“Мерседес” в Дамаске. Она была изъята немецким развед-
чиком и передана криминалистам, которые обнаружили на
ней отпечатки пальцев Вайнриха.
* ♦ *
Среди пассажиров, прилетевших на авиалайнере, принадле-
жавшем сирийской авиакомпании, 21 сентября 1991 года, было
294
пять человек, которые не испытывали желания посещать сто-
лицу Ливии Триполи, хотя они и старались скрыть свои чув-
ства. У четверых из них были дипломатические паспорта, пя-
той являлась пятилетняя девочка. Их багаж состоял из двух
пистолетов системы “беретта”, двух ручных гранат, боеприпа-
сов, драгоценностей и миллиона долларов наличными.
В аэропорту Триполи высокий человек с толстым лицом
и густыми усами предъявил ливийскому пограничнику дип-
ломатический паспорт Йемена на имя Наги Абубакера Ах-
меда. “Мы — палестинцы, высланные из Сирии, и хотим
обосноваться в Ливии,” — заявил дипломат на паспортном
контроле.5 Насколько могли судить представители таможен-
ного контроля на основании предъявленных документов, ос-
тальные взрослые были марокканскими и йеменскими дип-
ломатами. Это было странное сочетание национальностей, и
дипломатам было предложено открыть чемоданы для до-
смотра. Их содержимое не только не рассеяло их сомнений,
но вызвало еще больше вопросов. Полицейские пригласили
в аэропорт сирийского консула, но и его вмешательсво не
помогло Наги Абубакеру Ахмеду получить разрешение на
въезд в страну.
Позднее ливийские власти утверждали, что они и предста-
вить себе не могли, что этими дипломатами были Карлос, его
жена Магдалина Копп, его мать Эльба Санчес и ближайший
помощник Вайнрих. Лишь Вайнриху, который славился своими
тесными контактами с ливийцами, разрешили въехать в страну.
Остальные трое, от которых Сирия столь хитро избавилась, не
поставив ливийцев даже в известность об их приезде, особого
восторга в Триполи не вызвали. Ливийской разведке было
более чем достаточно Абу Нидаля, который обосновался в Три-
поли, после того как его изгнали из Дамаска. И без того напря-
женные отношения Каддафи с Вашингтоном крайне обостри-
лись после того, как администрация Буша обвинила ливийских
295
националистов во взрыве американского авиалайнера над Лок-
керби и французского над Сахарой.
Изгнание Карлоса из Сирии было продиктовано желани-
ем президента аль-Асада установить более теплые отноше-
ния с Вашингтоном. Участие сирийских войск в войне в
заливе сыграло хоть и незначительную роль с военной точки
зрения, зато существенно улучшило отношения с Вашингто-
ном. Однако Сирия продолжала числиться в списке госу-
дарств, поддерживающих терроризм, который был составлен
госдепартаментом, что лишало ее возможности получать по-
мощь от Америки. Отказ от поддержки лиц, подобных Кар-
лосу, со стороны Сирии позволил бы Вашингтону включить
ее в арабо-израильские мирные переговоры. Уже в течение
нескольких месяцев покровитель Карлоса полковник Хай-
там Саид недвусмысленно давал ему понять, что его присут-
ствие в стране является обременительным. Карлосу эта не-
ловкая ситуация лишь напоминала о том, как за несколько
лет до этого от него пытались избавиться секретные службы
стран советского блока.
После препирательств в аэропорту Триполи Карлос понял,
что в сирийской столице отнюдь не рады его вынужденному
возвращению. На следующий же день раздраженные офице-
ры сирийской разведки уже встречали самолет ливийских авиа-
линий в Дамаске. Карлос, не менее взбешенный унижением
(“с нами обращались как с собаками”, — вспоминала позднее
Копп), отказался идти навстречу сирийцам. Он отказался даже
временно останавливаться в Ливане. По прошествии несколь-
ких дней Вайнрих понял, что ничто не заставит ливийцев из-
менить свое решение, и отправился обратно в Дамаск, чтобы
присоединиться к Карлосу.
После поисков другого арабского государства, которое мог-
ло бы принять ^Карлоса, Сирия в декабре 1991 года отправила
его и Копп в Йемен, объединившийся за год до этого, когда
296
лидеры просоветского юга и прозападного севера согласились
разделить власть в новом государстве. Чету встречали не больше
не меньше как в зале ожидания для особо важных персон.
Однако увещевания Йеменской социалистической партии не
поколебали лидеров новой страны, и через 24 часа супруже-
ская пара на том же самолете была отправлена обратно в
Дамаск. Западная разведка узнала о визите Карлоса в Йе-
мен только после его отлета. “Мы упустили его только пото-
му, что Йемен вовремя не поставил нас в известность”, —
констатировал офицер МИ-6.
В конце 1991 года Карлос и его семья с помощью сирий-
цев незаметно проскользнули в Иорданию, на сей раз с фаль-
шивыми йеменскими паспортами — паспорт Карлоса, выдан-
ный йеменским посольством в Дамаске на имя Абдурабо
али-Мохаммеда, обладал дипломатическим статусом. Никто
не удосужился испросить разрешения на его въезд у властей
иорданской столицы. И лишь летом 1992 года иорданская
секретная служба обнаружила Карлоса, и власти предостави-
ли ему несколько месяцев испытательного срока. Однако про-
исшедший инцидент, во время которого Карлос неумышленно,
по утверждению его адвокатов, убил иракца, вскоре убедил
иорданцев в том, что от него надо избавляться.
Тринадцатилетний брак Карлоса с Магдалиной Копп, ко-
торый был отмечен ее тюремным заключением и принес столько
страданий Франции, дал трещину, как только их кочевой образ
жизни начал становиться все более опасным. Именно Карлос
предпринял решительный шаг, обменяв свою подругу жизни и
соучастницу в преступлениях, на молодую иорданку, которая
была младше его в два раза. Однако несмотря на то, что брак
был разрушен, Карлос при всем своем желании не мог разве-
стись. Союз, во имя которого Карлос вел свою грязную войну,
так и не был похоронен в судебных дрязгах. Карлос и Копп
расстались друзьями через несколько недель после своего при-
297
езда в Иорданию, договорившись о том, что их дочь Эльба
останется на попечении матери.
Продолжая сохранять теплые отношения с семьей Карлоса,
брошенная Копп вместе с дочерью и матерью Карлоса от-
правилась в Венесуэлу, где поселилась в роскошном районе
Каракаса в восточной части города. Мать Карлоса, давно уже
разошедшаяся со своим мужем Рамиресом Навасом, посели-
лась поблизости. Пока местная секретная служба пригляды-
валась к приезжим, семейство Карлоса обихаживало мать-
одиночку, которая оказалась в чужой стране. Отец Карлоса
безуспешно пытался добиться гражданства для нее и ее доче-
ри. Брат Карлоса Ленин, выбравший себе более спокойную
карьеру инженера-электрика, помогал Копп уладить ее финан-
совые дела.
Новой любовнице Карлоса было всего 23 года. Стройная
и поразительно красивая Абдель Салам Адман Жарра Лана
была потрясена харизмой и опытом сорокадвухлетнего вене-
суэльца. Палестинка по происхождению, Лана родилась в
Аммане и училась на дантиста в Дамасском университете.
Возможно, Карлос познакомился с ней в сирийской столице
еще до приезда в Иорданию. Поскольку вопрос о разводе не
стоял, Карлос через несколько недель после отъезда своей
жены и дочери в Латинскую Америку решил жениться на
своей новой возлюбленной по исламской традиции, допускаю-
° 6
щей полигамию.
Странствия Карлоса были еще далеки от своего конца. После
короткого визита на Кипр, где он восстановил свои связи с
палестинскими экстремистами, Карлос попытался сблизиться
с иранцами, но они отказались принять его. Вместо этого, со-
гласно адвокатам Карлоса, они выдали ему 1,2 миллиона дол-
ларов и посоветовали попытать счастья в другой мусульман-
ской стране — Судане. Однако сепаратные переговоры Иссы
с повстанцами проиранской Хэзболлы и с представителями
298
экстремистского движения Хамас о предоставлении Карлосу
убежища в ливанской долине Бекаа, раскинувшейся между
заснеженными горными вершинами, также провалились. Си-
рия, которой принадлежала долина, давно уже служившая рас-
садником повстанческих движений, решительно пресекла все
попытки Иссы. И осенью 1993 года, за неимением лучшего,
Карлос, Лана, Вайнрих и Исса вылетели в Судан.
Для такого любителя развлечений, каким был Карлос, хуже
Судана и придумать было нельзя. Малонаселенная террито-
рия, представляющая собой в основном пустыню и бедная
природными ископаемыми, — это крупнейшее африканское
государство занимает почти 1,5 миллиона квадратных кило-
метров к югу от Египта и Ливии и имеет короткую прибреж-
ную полосу вдоль Красного моря. В путеводителе Кука, вы-
пущенном в 1929 году, упоминаются такие развлечения, как
охота на крупных млекопитающих в болотах и джунглях Бе-
лого Нила. Глинобитные стены городов и соломенные крыши
деревень, утверждает Кук, “скрывают истинный дух Африки,
который ныне могут ощутить только отважные путешествен-
ники и исследователи”. Мир и благоденствие царили на этой
земле, управлявшейся тогда англо-египетскими властями, и
“путешественник, не опасаясь нападений, мог пройти повсюду,
куда простиралась эта власть”. Столица Судана Хартум так-
же была удостоена похвалы: “скорость ее экономического и
социального развития превратила Хартум в один из самых
приятных городов Африки”.7
К 1993 году Судан мало напоминал эту розовую картинку,
когда его население было “мирным и спокойным”. Военная
диктатура, захватившая власть после переворота в июне 1989
года, превратила страну в крупнейший бастион исламского фун-
даментализма в Африке и всем арабском мире. Совместно с
Ираном его правители мечтали осуществить революцию во всем
299
исламском мире и за его пределами. Алкоголь и супружеская
неверность, знакомые Карлосу не понаслышке, карались бичева-
нием и побиванием камнями в соответствии с законами шари-
ата.8 Так был извращен аскетичный, мистический и веротерпи-
мый вариант ислама, исповедовавшийся в Судане в течение многих
десятилетий.
После переворота 1989 года суданские власти совершили, по
данным международной амнистии, все мыслимые и немысли-
мые нарушения прав человека, включая пытки, которым подвер-
гались узники совести в так называемых “домах привидений".
Наиболее распространенными пытками были сдавливание яичек
щипцами и втыкание булавок и отверток в гениталии.9 Наблю-
датели ООН описывали массовые казни, исчезновения людей,
пытки и работорговлю детьми.10
Доведенное до крайней нищеты население юга страны, кон-
тролируемого в основном повстанческой христианской Судан-
ской армией освобождения, несло на себе все тяготы одной из
самых отвратительных гражданских войн. За последнее деся-
тилетие этот расистский и религиозный конфликт между ислам-
ским севером и христианским югом унес более 1,3 миллиона
жизней. Пленных почти не было, поскольку обе стороны убива-
ли неприятелей, захваченных во время сражений.
В августе 1993 года это изолированное государство, усугу-
бившее свое положение оказанной им поддержкой Ираку во
время войны в Персидском заливе, было занесено американ-
ским госдепартаментом в список государств, поддерживающих
терроризм, наряду с Сирией, Ираном, Ираком, Ливией, Северной
Кореей и Кубой. В результате Вашингтон прекратил оказы-
вать Судану какую-либо помощь, за исключением экстренной
гуманитарной. В ежегодном отчете госдепаратамента по гло-
бальным течениям терроризма Судан был назван убежищем
для Абу Нидаля, Хэзболлы, движения Хамас и палестинского
движения Исламский джихад, превративших эту страну “в пере-
300
валочный пункт, место встреч и безопасное укрытие для про-
w и
ирански настроенных экстремистских групп .
Официальный Судан утверждал, что Карлос тайком проник
в Хартум под прикрытием иорданского дипломатического пас-
порта. Пыльная суданская столица с шестьюстами тысячами
населения славилась своими широкими бульварами и зданиями,
напоминавшими о британском присутствии. На окраинах Хар-
тума теснились хижины беженцев. Суданцы утверждали, что
им ничего не было известно о Карлосе, и открыли файл на
таинственного незнакомца под кодовым названием “Призрак”.
Согласно этой версии, суданских агентов безопасности, наблю-
давших за гостем, встревожила “его подозрительная деятель-
ность, направленная на совершение терактов против некоторых
иностранных учреждений на территории Судана”. Как утвер-
ждали суданцы, только благодаря французской разведке им
удалось выяснить, кто такой Призрак.
Однако в действительности суданцы сами выяснили, кто
такой Карлос, благодаря одной бдительной проститутке, кото-
рая обратила внимание на его акцент и донесла на него поли-
ции. Закулисная власть в лице шестидесятилетнего шейха
Хасана аль-Тураби, идеолога, составившего новый кодекс нака-
заний, приняла Карлоса с распростертыми объятиями как за-
щитника палестинского движения. Отвергнутый большинством
арабских и африканских государств как глава Исламского меж-
дународного движения, проповедующий необходимость воору-
женного восстания в Египте, Алжире и Афганистане, строй-
ный бородатый аль-Тураби являл собой странную смесь ев-
ропейской образованности и исламского фундаментализма.
Получивший образование в Лондоне и Сорбонне, профессор
юриспруденции и автор таких религиозных трактатов, как
“Молитва и ее влияние на жизнь человека”, “Молитва как
столп веры” и “Диалоги о религии и искусстве”, он открыто
признавал, что почерпнул у Макиавелли свое убеждение в том,
301
что цель, каковой является конечное торжество ислама, оправ-
дывает средства.
Поддержка аль-Тураби, власть которого покоилась на ак-
тивистах “Мусульманских братьев”, внедренных им в прави-
тельство, академию и военные круги, распахнула Карлосу все
двери Хартума. Аль-Тураби распорядился, чтобы его личный
советник по безопасности Садик Мохаммед Бабикри удов-
летворял все нужды Карлоса.12 Сначала Карлос и Лана жили
в “Гранд-отеле” на берегу Голубого Нила, а затем ему была
предоставлена большая квартира на Африканской дороге в
новом районе рядом с аэропортом. К несчастью, она оказа-
лась удручающе уродливой. Основным предметом в гостиной,
украшенной дешевыми репродукциями натюрмортов, оказался
огромный металлический шкаф, прогибающийся под тяжестью
коробок с “Джонни Уолкером” и упаковок пивных банок.
Аль-Тураби обратился к Карлосу с просьбой воспользо-
ваться своими контактами для поставки оружия правитель-
ственным войскам, сражавшимся на юге. Карлос также начал
преподавать в местных военных академиях, где фигурировал в
качестве эксперта в области стратегии. Однако Карлос наде-
ялся на то, что сможет работать на иранцев, организуя нападе-
ния на представителей оппозиции за рубежом или, в худшем
случае, занимаясь подготовкой боевиков в суданских лагерях,
принадлежащих иранцам.
Карлос оживал к вечеру. В Хартуме он вместе со своей
новой женой вел активный образ жизни, выдавая себя за иор-
данца Абдаллу Барахата. Влюбленные друг в друга и не
желающие это скрывать, согласно утверждениям друзей, они
перемещались с вечеринок в ночные клубы и на свадебные
торжества в сопровождении телохранителя. Карлос и Лана
были завсегдатаями фешенебельных клубов для иностранцев
и суданского истеблишмента, где из-под полы за баснослов-
ную цену можно было купить контрабандные алкогольные
302
напитки. В армянских и сирийских клубах или в греческом
клубе “Аполлон” Карлос заказывал бутылку, давал щедрые
чаевые и вступал в разговоры с соседями, которых тут же
принимался угощать. Больше всего Карлос любил армянский
клуб, где он потягивал виски, а Лана исполняла танец живота.
По пятницам он обычно бывал в филиппинском клубе на
традиционных петушиных боях.
Бенедикт Фальтанг, местный представитель продовольствен-
ной программы ООН, живший над Карлосом и Ланой, утвер-
ждал, что оба были допущены и в клуб дипломатов. С ранней
юности знакомый с подобным времяпрепровождением, Кар-
лос прекрасно вписывался в эту компанию. “Он был очень
симпатичным парнем, веселым и доброжелательным”, — вспо-
минал Фальтанг. Судя по тому образу жизни, который вел
Карлос в Хартуме, он чувствовал себя в полной безопасно-
сти. Однако его безрассудное увлечение Ланой постепенно
пошло на убыль, и он завязал роман с генеральской вдовой
среднего возраста Зейнаб Сулиман, которая была владелицей
ювелирного магазина.
После неудачной попытки поймать Карлоса во время войны
в Персидском заливе ЦРУ пообещало французским союзни-
кам не ослаблять своих усилий. Через несколько недель после
прибытия Карлоса в суданскую столицу сирийская секретная
служба сообщила американцам о его местонахождении.
Однако Судан был неизведанной и враждебной террито-
рией для ЦРУ- Оперативное управление ЦРУ, разведыва-
тельная деятельность которого сделала его притчей во языцех,
послало в суданскую столицу группу чернокожих офицеров
для проверки сирийских сведений. Они провели несколько
недель, следя за Карлосом, и умудрились даже познакомиться
с ним. Выпивая в армянском клубе, один из агентов ЦРУ
прикарманил пустой стакан Карлоса, когда тот отвернулся.
303
Отпечатки пальцев с него были отправлены на экспертизу,
после чего ЦРУ получило неопровержимые доказательства
того, что человек, за которым велась слежка, был действитель-
но Карлосом. Однако законы, препятствующие ЦРУ брать
на себя обязанности правосудия, помешали американцам по-
слать Карлосу взрывающиеся сигары или какие-нибудь по-
добные подношения, что однажды уже было сделано по отно-
шению к Фиделю Кастро. Таким образом, настало время
поставить обо всем в известность французов, которые после
оказанной ими помощи во время войны в Персидском заливе
более чем заслуживали такую услугу.
Для слежки за Карлосом ЦРУ наняло информатора с тем-
ным прошлым. Этим агентом оказался бывший террорист,
участвовавший в середине 1980-х в организации двух взры-
вов в Европе (личность его так и осталась неизвестной).
Среди пострадавших во время этих терактов были и амери-
канцы. Как объяснял Кларридж, пытавшийся двадцатью го-
дами ранее нанять информатора для убийства Карлоса: “В
шпионском деле иногда не приходится выбирать, с кем иметь
дело; к несчастью, зачастую самой ценной информацией обла-
” 13
дают самые отвратительные личности .
Суданская и французская разведка установили между со-
бой неформальные связи еще задолго до приезда Карлоса в
Хартум. Несмотря на положение отщепенца, которое занимал
Судан, и вопреки неодобрительному отношению Вашингтона,
французская ДГСЕ заключила в 1989 году соглашение, по-
обещав новому суданскому правительству помощь в войне с
южными повстанцами.
Согласно этому договору, подписанному полковником Жа-
ном-Клодом Мантионом, суданская армия получала право пе-
редвижения по коридору шириной в десять километров, кото-
рый проходил через Центральную Африканскую Республику.
Там полковник, носивший звание вице-короля, исполнял обя-
304
занности специального советника при президенте Андре Ко-
лингба. В обмен на возможность с тыла обойти силы по-
встанцев Хартум обещал не распространять свой фундамен-
талистский крестовый поход на Центральную Африканскую
Республику. Договор продолжал сохранять свою силу даже
после того, как суданская армия умышленно сбила самолет,
принадлежавший благотворительной организации “Врачи без
границ”, и убила трех французских врачей, которые собира-
лись работать на юге страны.
Верная своей традиции вторжения на территорию соперни-
ка, ДСТ также установила дружеские отношения со страной,
которая находилась на границе исламского мира и черной
Африки. Глава французской контрразведки Жак Фурне все-
гда считал, что лучше вести переговоры с дьяволом, чем всту-
пать с ним в какие-либо другие отношения. “Я даже придумал
поговорку, — чистосердечно признавался он: «Нет настоящих
друзей, нет настоящих врагов, есть только общие интересы»”.14
Для Франции Судан представлял непреходящий интерес, по-
скольку он граничил с Чадом и Центральной Африканской
Республикой, которые входили в состав зоны влияния Пари-
жа. Враждебное отношение к Судану американцев и англичан
только подхлестывали установление более тесных контактов,
которые после первых неуверенных шагов начали всемерно
укрепляться.
И ДСТ, и ДГСЕ начали приглашать в Париж командный
состав суданских разведывательных служб — управления во-
енной разведки и службы внешней безопасности. ДСТ также
взялось за обучение нескольких суданских офицеров, которых
особенно интересовали средства связи. Французы снабжали
их сведениями о последних разработках в этой области, а
также поставляли оборудование, изготовленное во Франции.
Чтобы не отстать от ДСТ, ДГСЕ предоставляло суданцам
спутниковые фотографии позиций, удерживаемых повстанца -
305
21-2981
ми. Наводка ЦРУ относительно местонахождения Карлоса
дала французам возможность использовать свои особые от-
ношения с суданцами.
Для французской разведки не стояло вопроса о том, кто
будет заниматься Карлосом. Выбор, естественно, пал на Фи-
липпа Рондо, разведчика, который в 1970-х годах шел по его
следу в Алжире, Колумбии и на Мальте и никогда не отсту-
пал от своей цели поймать его. Военный дебют Рондо в ал-
жирской войне, на которую он попал после окончания пре-
стижной военной школы Сен-Сир, только подогрел его интерес
к арабскому миру, который он унаследовал от своего отца, со-
здавшего сирийскую полицию, когда страна находилась под
французским мандатом. Обширные знания Рондо в области
ближневосточных дел наряду с другими качествами обеспечи-
ли ему место в секретной службе Франции. Именно во время
работы в Службе противодействия, занимавшейся наблюде-
нием за пропалестинскими боевиками, и проснулся его инте-
рес к Карлосу.
Однако карьера Рондо во французской разведке была нео-
жиданно прервана. Вскоре после халтурной попытки задер-
жать Карлоса в Алжире, против чего Рондо возражал по
возвращении в Париж, он пережил тяжелейший удар: в 1977
году граф де Маренше уволил его из рядов СДЕКЕ. Офици-
альной причиной увольнения стало отсутствие Рондо в тече-
ние 48 часов на своем рабочем месте заместителя резидента
во французском посольстве в Бухаресте. Однако, учитывая то,
что этот эпизод имел место за 10 лет до этого, скорее всего
Рондо стал жертвой интриг. В начале 1980-х годов Рондо
обратился с просьбой о восстановлении к преемнику де Ма-
ренше Пьеру Мариону и получил отказ, отчасти объяснявший-
ся его репутацией среди ближайших сподвижников Мариона,
которые опасались его независимости и едкого, язвительного
остроумия. И лишь в 1984 году Рондо был реабилитирован.
306
Тем временем разведчик превратился в ученого. Рондо
защитил докторскую диссертацию по политической социоло-
гии, опубликовал справочники по Сирии, Иордании и Ираку и
написал статьи для “Всемирного исламского атласа” и фран-
цузской энциклопедии. Через год после реабилитации он сно-
ва выступил в печати с очерком, озаглавленным “О правиль-
ном использовании специальных служб”, в котором, цитируя
Джона Ле Карре наряду с другими авторами, защищал фран-
цузскую разведку в тот самый момент, когда разгорался скан-
дал, связанный с потоплением судна Гринпис “Rainbow
Warrior”. Он утверждал, что тайные операции “соответствуют
той внешней политике, которую они призваны поддерживать”.15
Шпион на все времена, служивший и при правых, и при
левых, Рондо был настолько предан Франции, что писал на-
звание этой страны большими буквами и клялся, что возьмет
всю ответственность на себя, если что-то сорвется: “Это неиз-
бежный закон. Люди, подобные мне, ни при каких обстоя-
тельствах не имеют права компрометировать свое правитель-
ство”.16 И он тщательно избегал этого при выполнении целого
ряда деликатных поручений. В 1982 году после взрыва в
ресторане Голденберга президент Миттеран отправил его на
переговоры с иракской разведкой, и Рондо добился высылки
Абу Нидаля, с которым, как говорят, он лично встречался, из
Багдада в Дамаск. Через десять лет в августе 1991 года, уже в
должности советника министра обороны и генеральском зва-
нии, он спас жизнь генералу Мишелю Ауну, вытащив того из
Бейрута, где сирийцы удерживали его в качестве заложника.
Успехи Рондо вынудили ДСТ снова призвать его в свои
ряды в 1993 году как единственного военного специалиста по
улаживанию ближневосточных конфликтов. Согласно утвер-
ждению главы ДСТ, взявшего его обратно на службу, Рондо
был “очень таинственной личностью, но у него баснословная
визитная карточка — его арабские связи”.17
307
21*
Однако ни одно из многочисленных увлечений Рондо не
могло отвлечь его от Карлоса, и когда ДСТ обратилось к нему
с просьбой о помощи, он принял это предложение без тени
сомнений. Пятидесятисемилетний Рондо сложил свои вещи и
вылетел в Хартум. Следя за Карлосом с безопасного рассто-
яния, а однажды даже оказавшись с ним в одном кафе, Рондо
выискивал любую возможность, которая могла бы быть им
использована. Француз обратил внимание на то, что Карлос
имел обыкновение оставлять Лану по вечерам дома одну и
отправляться на поиски женского общества в ночные клубы, а
также на бутылки виски, за которые он расплачивался но-
венькими деноминированными долларовыми купюрами. “Если
бы я пил столько, сколько он, моя печень давно бы уже взор-
валась", — позднее вспоминал Рондо. “Я старался держаться
в тени, а для этого просто не надо было выделяться”. Не
прошло для Рондо незамеченным и посещение Карлосом ча-
стной клиники, где он подвергся липосекции с целью удале-
ния лишнего жира в области талии.
Рондо быстро понял, что Карлос находился в Хартуме с
разрешения суданских властей, и выяснил, что он должен об-
ращаться к шейху Хасану аль-Тураби и генералу Хакиму Абу
Зейду, возглавлявшему суданскую военную секретную служ-
бу. Однако первые контакты Рондо с суданскими властями
оказались неудачными. Когда он объяснил им, что привело
его в Хартум, суданцы заявили, что им ничего не известно о
присутствии Карлоса.
Рондо потребовались доказательства. Он добыл их, сфото-
графировав Карлоса скрытой камерой с телефотолинзами. На
снимке изображен пухлолицый толстый мужчина с усами и
густыми волосами, переходящий улицу рядом с больницей Ибн
Халдун. Голова его опущена, и лоб слегка нахмурен. Снимок
подучился зернистым, но его было вполне достаточно для того,
чтобы опровергнуть утверждения суданцев. Вместе с данными,
308
предоставленными ЦРУ, он позволил Рондо продвинуться впе-
ред. Суданские чиновники были вынуждены признать, хотя бы
косвенно, что солгали. И Рондо приступил к переговорам.
Если соотечественники и вспомнят своего грубоватого ми-
нистра внутренних дел Шарля Паскуа, то только благодаря
его резкому заявлению, сделанному во время парламентской
речи после взрывов середины 1980-х годов: “Мы должны
затерроризировать террористов”.
Такая возможность представилась честолюбивому Шарлю,
метившему на пост премьер-министра как раз в связи с Карлосом.
Сторонник правых, Паскуа завоевал себе репутацию карателя
мусульманских и прочих террористов благодаря таким неодно-
значным акциям, как кровавое освобождение заложников в Но-
вой Каледонии в 1988 году. Большинством своих успехов он
был обязан своей тайной сети личных и деловых контактов, ко-
торая охватывала большую часть Африки и Ближний Восток.
Уникальные способности переговорщика, которыми обладал
Паскуа, ставили в тупик ЦРУ. “Паскуа проявлял порази-
тельную гибкость, имея дело в террористами и поддерживав-
шими их странами. Все зависело от того, в каких отношениях
находилась Франция с данной конкретной страной: он мог
проявлять как крайнюю жесткость, так и уступчивость. Ни-
когда нельзя было быть уверенным в том, что настоящее ре-
шение не принимается на каком-то другом уровне”, — гово-
рил глава ЦРУ Клэрридж, который имел дело с Паскуа в
середине 1980-х годов.18 Когда Париж потрясла серия взры-
вов, американцы предоставили Паскуа, который занимал в это
время пост министра внутренних дел, оборудование, с помо-
щью которого в лесу Фонтенбло был найден большой склад
взрывчатки, спрятанный там шиитскими фундаменталистами.
Несмотря на просьбы ЦРУ сохранить это в тайне, Паскуа
публично поблагодарил Вашингтон за оказанную помощь,
309
вызвав тем самым раздражение у Клэрриджа. Однако уже
через десять лет Лэнгли сменил гнев на милость, и американцы
сообщили о местонахождении Карлоса именно ДСТ, которое
находилось в ведении Паскуа.
Официально Паскуа называл Карлоса “настоящим про-
фессионалом терроризма и наемником”, говоря о нем как “о
главной цели в течение уже длительного времени”. Но свою
неспособность поймать его он объяснял довольно беспомощ-
но: “Карлос часто меняет свое местонахождение. Он никогда
нигде не задерживается, чтобы мы могли обнаружить его и
начать действовать”.19 Но в действительности Паскуа просто
не проявлял интереса к Карлосу. Однако теперь ДСТ поста-
вила его в известность, что тот может быть пойман, если за это
будет как следует заплачено.
И вскоре после обнаружения Карлоса в Хартуме с благо-
словения Паскуа начались переговоры с суданской секретной
службой. Паскуа, известный своими жесткими преследовани-
ями мусульман, заподозренных в фундаменталистских симпа-
тиях, признал, что встречался с главой суданской разведки
генералом Абу Зейдом, когда последний в декабре 1993 года
был приглашен им в Париж.20 Главной темой переговоров
была судьба Карлоса. Инициатива Паскуа вызвала перепо-
лох не только во французской разведке, но и в гораздо более
широких кругах. Как замечал бывший глава ДГСЕ Клод
Зильберзан, “официальные представители республики не мог-
ли вступать в переговоры со страной, которая являлась одной
из главных пособниц терроризма (не случайно, что Карлос
нашел убежище именно там!)”.21 Помощник секретаря госде-
партамента по делам Африки Джордж Мус в январе 1994
года заявил протест в связи с этим визитом в Париж, подчер-
кнув, что французы занимаются обучением офицеров судан-
ской разведки, которые, по сведениям США, принимали учас-
тие в осуществлении терактов.
310
Вечером 30 декабря 1993 года, в ночь под Новый год, кан-
целярия премьер-министра Эдуарда Балладура выпустила ком-
мюнике, от принятия которого она уклонялась в течение не-
скольких месяцев. В нем сообщалось, что премьер-министр
принял решение не высылать в Швейцарию двух иранских
террористов Ахмада Тахери и Мосена Шарифа Эсфахани,
которые находились во французской тюрьме с ноября 1992
года. Вместо этого их отправляли в Тегеран. Это означало
предоставление свободы двум убийцам, которые, согласно швей-
царским следователям, входили в состав группы из тринадцати
человек, осуществившей нападение на известного критика иран-
ского режима Казема Райави, когда тот 24 апреля 1990 года
проезжал через швейцарский кантон Во. Две машины за-
блокировали шоссе, после чего в жертву было выпущено шесть
пуль. Казем Райави являлся бывшим представителем Ирана
при ООН, был одаренным оратором и неутомимым борцом
за права человека в Тегеране.
Решение Франции ошеломило не только Швейцарию, ко-
торая за месяц до этого уже была поставлена в известность о
скорой выдаче иранцев, поскольку все документы уже были
оформлены. Швейцарцы знали, что акт об экстрадиции был
подписан Балладуром еще в августе, после того как француз-
ский суд дал ему подобную рекомендацию. Однако передача
дважды откладывалась. С точки зрения швейцарцев, положи-
тельный ответ на их просьбу об экстрадиции был тем более
ожидаем, что за два года до этого они выдали Франции двух
иранских агентов, замешанных в убийстве последнего пре-
мьер-министра шаха Шапура Бахтиара, которое произошло в
его доме в пригороде Парижа.
Швейцарцы были настолько потрясены, что даже забыли о
своем осторожном нейтралитете и выразили “глубокое сожа-
ление” в связи с таким грубым нарушением международной
правовой конвенции, хотя и поспешили добавить, что считают
311
инцидент исчерпанным и что он ни в коей мере не повлияет на
их отношения с Францией. Однако иранские диссиденты, скры-
вавшиеся во Франции, проявили гораздо меньшую готовность
простить и забыть и обвинили Балладура в том, что он поощ-
ряет новые убийства в их среде.
Ссылка на “национальные интересы” прозвучала довольно
странным объяснением происшедшего. “Я не прошу о многом, я
прошу только о том, чтобы мне доверяли в этом деле”, — оправ-
дывался премьер-министр. Неназванные “источники” в прави-
тельстве сообщили прессе, что Франция изо всех сил пытается
избежать повторения оплачиваемых Ираном терактов на ули-
цах Парижа, которые в 1985—86 годах унесли тринадцать жиз-
ней и еще 300 человек оставили калеками. Однако Вашингтон
продолжал настаивать на объяснениях. “Пусть каждый держит
свои секреты при себе, — заявил Паскуа и язвительно добавил:
— Я не состою на службе у мистера Клинтона”. Все эти
объяснения напоминали дымовую завесу, а молчание француз-
ских лидеров было вполне объяснимо. Ибо под “национальны-
ми интересами” надо было понимать Карлоса.
Пока Рондо вел переговоры в Хартуме, Паскуа открыл
еще один фронт против Карлоса. Министру не пришлось дол-
го искать потенциального союзника. Он пришел к выводу, что
единственная страна, которая может взять на себя роль по-
средника, это Иран. Иранские муллы имели много общего с
суданскими лидерами, и Иран рассматривал Судан как свой
аванпост на африканском континенте. Иран регулярно посы-
лал в Судан боевиков из движения Хэзболла, того самого,
которое в октябре 1983 года взорвало казармы морских пе-
хотинцев в Бейруте, уничтожив 241 американца и 58 францу-
зов, чтобы они учились и готовились к нападению на “без-
божный Запад”.
Иранская революционная гвардия руководила несколькими
тренировочными лагерями в Судане, и, согласно сведениям аме-
312
риканской разведки, Судан помогал Тегерану переправлять ору-
жие мусульманским фундаменталистам в Алжир. Француз-
ская разведка считала Судан единственной страной, которая
посылала учиться в Тегеран армейских офицеров и пилотов
военно-воздушных сил. У Ирана и Судана были общие враги
“ США, Египет и Саудовская Аравия. Иран снабжал Судан
нефтью и оказывал ему экономическую помощь, оплачивая его
закупки оружия у коммунистического Китая.
Решение премьер-министра Балладура отправить на роди-
ну двух иранских убийц, что стоило ему резкой, но безрезуль-
тативной критики со стороны Совета республики (высшей
французской административной инстанции), было результа-
том давления Паскуа. По свидетельствам официальных лиц,
вовлеченных в переговоры по поводу Карлоса, рискованная
игра, затеянная министром внутренних дел, стала следствием
недвусмысленных намеков, что возвращение на родину арес-
тованных иранцев подвигнет Иран на то, чтобы убедить Су-
дан в необходимости расстаться с Карлосом. “Иранцы —
тяжелые партнеры, они никогда ничего не отдают просто так”,
— заметил один из высокопоставленных суданских чиновни-
ков, участвовавший в переговорах по Карлосу. Иран мало что
связывало с Карлосом, и ему нечего было терять, вздумай тот
22
распространяться о своем прошлом.
В начале июля 1994 года, разыграв иранскую карту, Пас-
куа наконец встретился с главным защитником Карлоса. Шейх
Хасан аль-Тураби делал вид, что недосягаем, и посредники в
течение нескольких месяцев ездили туда и обратно, пока он
наконец не принял приглашение Паскуа встретиться с ним в
Париже. При встрече аль-Тураби заявил, что выдача гостя,
обратившегося с просьбой об убежище, приравнивается к пре-
дательству. Паскуа пообещал ему дипломатическую помощь в
случае выдачи Карлоса, заявив, что Франция готова высту-
пить от лица Судана перед Международным валютным фон-
313
22-2981
дом и Всемирным банком, чтобы обеспечить ему займы вопре-
ки возражениям Соединенных Штатов. Кроме того, он на-
мекнул на возможность списания внешних долгов Судана.
Паскуа превзошел самого себя. Обещания, данные мини-
стром внутренних дел, фактически находились в прерогативе
министра иностранных дел Алена Жуппе. Если бы Паскуа
рискнул обратиться к нему за поддержкой, он получил бы до-
вольно холодный прием, учитывая их напряженные личные от-
ношения. Министерство иностранных дел ревностно охраняло
свое преимущественное право распоряжаться глобальными ин-
тересами нации. А потому обещания, данные Паскуа, были пу-
стым звуком. Как гласила одна из его любимых поговорок: “В
политике обещания связывают лишь тех, кто в них верит”.
Однако не только французы шли по следу Карлоса. Еги-
петская секретная служба, относившаяся к суданцам гораздо
более враждебно, также обнаружила, где он находится. Таким
образом, давление на Судан все увеличивалось. “Тот факт, что
уже несколько секретных служб знало о местонахождении
Карлоса, делал факт его выдачи лишь вопросом времени”, —
пояснял один из суданских чиновников. “Карлос превратился
в бомбу, которая могла взорваться в любой момент, особенно
учитывая то, что американцы и египтяне обвиняли Судан в
пособничестве терроризму. У нас был выбор — или выдать
Карлоса Западу, или оставить его в стране, рискуя при этом
тем, что он будет обнаружен и Судан будет разоблачен”.
Рондо получил из Каира видеозапись, тайно сделанную еги-
петским разведчиком на частной вечеринке. Это дало воз-
можность Рондо подробно изучить свою жертву на досуге.
Он просматривал ее снова и снова, запечатлевая в памяти
манеру поведения Карлоса.
На пленке был заснят прием, на котором присутствующие, в
основном среднего возраста, сидели за узкими столами, постав-
ленными в шатре. Мужчины — в основном в смокингах, жен-
314
щины блистают всеми своими драгоценностями. Вокруг столов
бегают несколько детей. Алкогольные напитки на столах отсут-
ствуют, и лишь несколько бутылок с минеральной водой стоят
вокруг одной-единственной белой гвоздики. Камера скользит
по переполненным столам, а затем останавливается на одной
выделяющейся паре, поскольку мужчина одет лучше всех при-
сутствующих, а женщина явно красивее всех остальных.
В Карлосе уже ничто не напоминает Че Гевару. Его седею-
щие волосы коротко подстрижены и аккуратно причесаны, а
общий вид и манера поведения скорее напоминают мафиози, чем
революционера. Бледное лицо тщательно выбрито, и накрахма-
ленный воротничок безукоризненно белой рубашки слегка вре-
зается в его полную массивную шею, вокруг которой повязан
аскотский галстук в горошек. Из нагрудного кармана темного
пиджака выглядывает такой же платок. В углу рта зажата
длинная белая сигарета. Лана, гладкокожая брюнетка с длин-
ными волосами и вздернутым носиком, одета в белое платье с
глубоким вырезом и коричневый жакет, на ее шее видна золо-
тая цепочка. Она сидит с поджатыми губами, задумчиво сколь-
зя взглядом по присутствующим. Вид у нее скучающий.
Потом Карлос внезапно оживает. Он замечает присутствие
камеры и резко поднимает правую руку. Со стороны это вы-
глядит так, словно он просто приветствует кого-то из знако-
мых. Однако одновременно он откидывается назад, чтобы
спрятаться за соседа. Это хитрый ход — жестом руки он
привлекает внимание оператора, а телодвижением дает ему по-
нять, что не хочет быть запечатленным на пленку. Объектив
камеры смещается в сторону, но Карлосу удается избавиться
от навязчивого внимания лишь ненадолго, и когда оператор
вновь устремляет на него камеру, он делает вид, что ему это
безразлично, и довольно долго смотрит в объектив.
Следуя за Ланой на танцплощадку, Карлос идет с непо-
движным, чопорным видом, держась чуть позади. Чувствуя себя
315
22*
совершенно свободно, он машет рукой окликнувшему его при-
ятелю. Музыка мало напоминает те мотивы, под которые он
танцевал в юности в Латинском квартале, однако после непро-
должительной возни с носовым платком он с самодовольной
улыбкой начинает покачиваться в такт арабским народным ме-
лодиям — плотный мужчина с редеющими волосами и потным
лбом возвышается над стройной юной Ланой, то и дело отки-
дывающей прядь волос, которая падает ей на лицо.
Это не единственный случай, когда Карлос был заснят на
пленку в Хартуме. На другой частной вечеринке в июне ка-
кой-то любитель снимал его в течение двух минут, пока он
раскачивал бедрами в такт ламбады. Видя направленную на
него камеру, Карлос не проявлял излишнего беспокойства,
однако ни разу не повернулся к ней лицом/
Пьянство, гулянки и широко афишируемые любовные свя-
зи Карлоса переполнили чашу терпения аль-Тураби. В нача-
ле августа суданский лидер окончательно распростился с ка-
кими-либо надеждами использовать его в своих целях. “Мы
собираемся выдать Карлоса в ближайшие дни”, — заявил он
одному из официальных лиц Судана. “Мы приняли его как
борца, сражавшегося за дело палестинцев, за благородные цели.
Однако он превратился в хулигана и ведет себя постыдно. Он
столько пьет и так много времени проводит в обществе жен-
щин, что я сомневаюсь в том, что он исповедует ислам. Учиты-
вая, что его присутствие стало представлять для нас угрозу,
мы его выдадим без всяких сожалений. А из-за его поведе-
ния никто не посмеет нас обвинить в этом”.
После года пребывания Карлоса в Хартуме суданцы усту-
пили французам, но потребовали, чтобы Карлос при этом не
пострадал, так как они опасались ответных мер. Французы
проявили себя как истинные торгаши, и наконец руки у Рондо
и ДСТ оказались развязанными. Карлос был в их распоря-
жении.
12
ПРЕДАТЕЛЬСТВО И МЕСТЬ
Если вы знаете врага и самого себя, вам
не страшна и сотня битв. Если вы знаете
себя, но не знаете врага, победы будут чере-
доваться с поражениями. Если вы не зна-
ете ни себя, ни врага, вы глупец, и вас ждут
одни поражения.
Китайский полководец VI в. до н.э.
Сун-Цу “Искусство войны"
Несмотря на все свое обаяние и любовь, Лана не могла
возместить Карлосу утрату дочери, которая была увезена Маг-
далиной Копп в Венесуэлу. Маленькая Эльбита присылала
ему письма, написанные по-испански, которые были перепол-
нены детской привязанностью к ее “дяде Ильичу”. Согласно
утверждениям его друзей, Карлосу всегда нравилось детское
общество, и он очень тяжело переживал потерю Эльбиты.
Карлос не скрывал своего желания еще иметь детей, и Лана
мечтала о том, чтобы родить ему кого-нибудь.
За несколько месяцев до этого тщеславие заставило соро-
капятилетнего Карлоса лечь на операцию по липосакции, те-
317
перь ему предстояло вернуться в больницу уже по другому,
более серьезному поводу. Врачи больницы Ибн Халдун ди-
агностировали низкое содержание сперматозоидов, вызванное
варикозным расширением вен правого яичка, что довольно
часто встречается у мужчин среднего возраста. Карлос с го-
товностью согласился лечь на операцию, тем более что при
жаркой погоде боль усиливалась, вызывая ноющие ощущения
в пораженных венах, которые врачи бестактно сравнили с
мешком червей.
Краткое пребывание в больнице не заставило Карлоса рас-
слабиться и потерять бдительность. Он получил разрешение
разместить в коридоре перед палатой своих телохранителей, а
в нарушение еще одного правила Лане было позволено про-
вести с ним ночь перед операцией. Операция, проводившаяся
под общим наркозом в субботу 13 августа, прошла успешно, и
Карлоса привезли обратно в палату, где он начал отходить от
анестезии под наблюдением Ланы.
Карлос еще не окончательно пришел в себя, когда в его
палату, миновав телохранителей, вошел посетитель в форме.
Он назвался представителем Суданского департамента уго-
ловных расследований. Даже находясь в своем потемочном
состоянии, Карлос понял, что принесенные им известия до-
вольно тревожны: суданская полиция раскрыла заговор, це-
лью которого было убийство Карлоса. Поскольку Карлосу
требовалось время на поправку после операции, офицер наста-
ивал на его переводе в военный госпиталь, где ему могли пре-
доставить более действенную защиту. Офицер уверял, что это
всего лишь временная мера. Его лаконичные ответы на воп-
росы, которые задавали Карлос и Лана, мало что объяснили
им, однако Карлос не мог отказаться от предложения усилить
его охрану.
Вооруженный эскорт ожидал супружескую чету рядом с
больницей Ибн Халдун, однако направился он отнюдь не к
318
военному госпиталю. Видимо, в последнюю минуту кто-то из-
менил планы. Вместо этого Карлоса и Лану доставили в штаб
управления госбезопасности Судана. Там заместитель дирек-
тора доктор Нафаа, с которым прежде Карлос никогда не
встречался, посвятил их более подробно в планы по усилению
их безопасности. И снова, с согласия Карлоса, их отвезли на
пустую виллу на окраине Хартума, которая, как знал Карлос,
располагалась неподалеку от дома шейха Хасана аль-Тураби.
Карлос и Лана не испытывали никакого восторга по поводу
своего нового укрытия. Несмотря на прекрасный внешний
вид, вилла находилась в плохом состоянии и изнутри выгляде-
ла убого. Из личных вещей у Карлоса и Ланы было только то,
что они успели захватить из больницы. Они провели тяжелую
ночь, к тому же Карлос страдал от швов в мошонке. Утром в
воскресенье оба горели желанием вернуться домой. Однако
их настойчивые обращения к телохранителям, гулявшим вок-
руг виллы, ни к чему не привели. Не смог ничего сообщить
Карлосу и врач, который навестил его, чтобы проверить, как
идет выздоровление. И наконец супругам пришлось смирить-
ся с тем, что им предстоит еще одна ночь в непривычном
месте. Около десяти вечера, когда нестерпимая дневная жара
начала спадать, Карлос, который еще не мог передвигаться
самостоятельно, послал Лану с шофером к ним в квартиру на
Африканской дороге, чтобы она привезла оттуда кое-какие
вещи.
Лана долго не возвращалась, и Карлос, все еще страдавший
от последствий хирургического вмешательства, перестал ее ждать
и лег в постель. В три часа ночи он почувствовал, как что-то
сдавило его грудную клетку и он оказался обездвиженным. Он
тут же проснулся от ужаса и потрясения, но не успел схватить
пистолет, который всегда держал на прикроватном столике. Бес-
помощно изгибаясь под тяжестью злоумышленников, Карлос
среди десятка людей, сгрудившихся в спальне, узнал и своих
319
суданских телохранителей. Руки ему завели за спину и надели
на них наручники. Ноги заковали в кандалы. На голову надели
капюшон. Однако тот оказался слишком тонким и не помешал
Карлосу разглядеть, что последовало за этим.
Карлос различил суданского военного врача, отметив про
себя, что тот находился в ранге майора, который приблизился к
нему, держа в руках шприц. Карлоса, который так и не изба-
вился от своего детского страха перед уколами, скрутили и
заставили лежать неподвижно, пока врач что-то вводил ему в
бедро. “Наверное, яд”, — мелькнуло у него. Однако один из
нападавших заверил его в том, что это всего лишь транквили-
затор. И уже через несколько минут Карлос ощутил его дей-
ствие, когда его подняли и перенесли из виллы к ожидавшему
снаружи фургону. Его бесцеремонно запихали внутрь и уло-
жили на носилки.
После непродолжительной поездки по пустынным и плохо
освещенным улицам Хартума фургон резко затормозил. К
этому времени Карлос уже должен был заснуть, но каким-то
образом ему удалось справиться с транквилизатором и сохра-
нить ясное сознание. Пока он судорожно пытался понять, что
происходит, до него донесся рев самолетного двигателя. Когда
открылась задняя дверца, он увидел, что фургон стоит на взлет-
ной полосе хартумского аэропорта рядом с небольшим самоле-
том без опознавательных знаков. Насколько он мог судить, это
был самолет “представительского” типа. Еще через несколько
мгновений его подняли на борт, дверца захлопнулась, самолет
отбуксировали на взлетную полосу, и он начал разгоняться.
Когда самолет взлетел, охранники, наблюдавшие за Карло-
сом, наконец сообразили, что его капюшон слишком тонок, и
надели на него еще один шерстяной колпак. Карлос показал
жестом, что задыхается, и колпак слегка приподняли, чтобы
освободить ему рот. Однако это была последняя уступка, пос-
ле чего Карлоса запихали ногами вперед в большой плотный
320
джутовый мешок, стянув ноги и предплечья кожаными ремня-
ми, так что снаружи оказалась одна голова. (“Его стянули как
сосиску”, ~ заявляли позднее адвокаты Карлоса.)
Меньше всего похитители Карлоса были заинтересованы в
том, чтобы он восстановил свои силы, поэтому в течение шес-
тичасового полета его не кормили и не поили. Все еще борясь
с действием транквилизатора и пытаясь понять, кто его похи-
тил, Карлос разобрал тихую английскую речь. “Неплохо, —
произнес Карлос, стараясь, чтобы его расслышали за гулом
самолетного двигателя. — Вы, наверное, американцы”. Но ему
ответили по-французски с оттенком галльской гордости: “Нет,
вы находитесь на французской территории”.1
Карлос оказался в руках генерала Филиппа Рондо и со-
провождавшей его группы из ДСТ. Самолет представлял со-
бой “Дассо Мистери Фалькон” из специального авиаподраз-
деления, официально зарезервированного исключительно для
правительственного пользования. Однако, как выяснилось во
время позднейшего скандала, эти самолеты довольно часто
использовались министерскими женами и любовницами, кото-
рые считали ниже своего достоинства прибегать к услугам
общедоступных видов транспорта.
Идея, чтобы группа говорила по-английски, принадлежала
хитроумному Паскуа. Страна, правительство которой вело не-
прекращающуюся войну с так называемым англо-саксонским
лингвистическим и культурным империализмом, наняла в виде
исключения англоговорящих агентов, чтобы убедить Карлоса
в том, что он захвачен Моссадом. “Карлос похвалялся тем, что
убивал израильских разведчиков, — пояснял Паскуа. — И
теперь, услышав английскую речь, он мог счесть, что оказался
в руках израильтян, которым проведение подобных операций
было более свойственно, чем французам”.2
Однако, когда контрразведчики убедились в том, что их
операция подходит к благополучному концу, один из них не
321
смог удержаться и воскликнул по-французски: “Ура, Паскаль,
мы победили!” А через несколько минут “Мистери” призем-
лился на военном аэродроме неподалеку от Парижа. Рондо
передал Карлоса встречавшей их группе из ДСТ, и его запи-
хали в “универсал”. Кто-то накрыл Карлоса одеялом, и сверху
на него сели два агента. Один из них крепко придавил его
голову к днищу машины несмотря на то, что Карлос по-пре-
жнему находился в джутовом мешке.
Только после того как машина въехала на территорию
штаба ДСТ, находившегося под сенью Эйфелевой башни,
Франция официально заявила Карлосу о том, в чьих руках
он находится. Ему был предъявлен ордер на арест, выдан-
ный судьей Жаном-Луи Брюгьером, который специализиро-
вался в области борьбы с терроризмом начиная с 1982 года
после кровопролитий в ресторане Голденберга.3 ДСТ не
сомневалась в том, что Карлос окажется за решеткой. Вид
присмиревшего Карлоса, идущего через двор в наручниках и
кандалах через девятнадцать лет и сорок девять дней после
убийства комиссара Аррана, инспектора Ду и инспектора
Донатини, был слишком отрадным зрелищем, чтобы его можно
было пропустить.
В своем страстном желании отплатить по старым счетам
ДСТ не колеблясь позволила себе некоторые вольности в
толковании французского законодательства, правда, тут же
попыталась замаскировать свое развязное поведение. Со-
гласно официальным сообщениям, Карлос добровольно сел в
самолет, направлявшийся на военную базу в Виллакублэ. В
своем первом рапорте комиссар Пуссель писал, что 15 авгу-
ста он дежурил в штабе контрразведки, когда в четверть
одиннадцатого утра ему поступило сообщение, что “человек,
опознанный как Ильич Рамирес Санчес, или Карлос, родив-
шийся в 1949 году в Каракасе и проживавший в Судане,
находится в Виллакублэ”.4
322
Согласно отчету Пусселя, в половине одиннадцатого он при-
был в аэропорт и, обнаружив, что у путешественника нет ни
паспорта, ни других документов, удостоверяющих личность, при-
казал переправить его в штаб контрразведки.5 В отчете Пус-
селя не объясняется, как он мог проверить документы Карло-
са, когда тот лежал на взлетной полосе в узком мешке, скры-
вавшем его до шеи, с закованными за спиной руками и двумя
колпаками на голове.6
Франция нарушила как национальный, так и международ-
ный законы. Она не смогла добиться экстрадиции Карлоса из
Судана правовыми методами, и у нее не было ордера на арест,
чтобы оправдать его захват. Ордер на арест, выданный за
убийства на улице Тулье, устарел, а что касается взрыва на
улице Марбёф — единственного расследования, которое еще
не было отправлено на полку, — то этот ордер имел силу
только в пределах Франции.
Интересным совпадением является и тот факт, что ордер на
арест Карлоса за взрыв на улице Марбёф был выдан судьей
Брюгьером в июне, за три месяца до этого. Таким образом,
была обойдена процедура обращения в Интерпол для полу-
чения разрешения на экстрадицию Карлоса из Судана. Если
бы Франция прибегла к ней, это дало бы Карлосу время на то,
чтобы улизнуть.
К полудню оказавшись перед членами ДСТ впервые
после расстрела троих из них на улице Тулье, Карлос занял
воинственную позицию. “Я — революционер-интернацио-
налист”, — гордо заявил он.7 У него были сняты отпечатки
пальцев, их сравнили с теми, что были найдены на стаканах
с виски на улице Тулье, и оставленными на письме с угро-
зами, которое он послал министру внутренних дел Деффер-
ре после ареста Копп и Бреге. К двум часам дня ДСТ
окончательно убедилась в том, что перед ними был Карлос.
Карлос был препровожден в тюрьму с усиленной охраной,
323
носившую довольно странное название “Сан” (“Здоро-
вье”) и расположенную к югу от Латинского квартала и
улицы Тулье.
Согласно утверждению Ива Бонне, пытавшегося убить Кар-
лоса в 1982 году на швейцарском курорте, это было сделано с
излишней поспешностью. Будучи избранным в парламент в
1993 году от партии консерваторов, он, однако, не спешил испор-
тить праздник ДСТ и придержал свои опасения при себе.
Однако позднее он высказал их в довольно открытой форме.
“Единственное, что нас интересовало и что оправдывало арест
Карлоса, а не его убийство, заключалось в установлении его
сообщников, тех, кто помог ему уехать из Франции после убийств
на улице Тулье, — утверждал он. — Вместо того чтобы везти
его обратно с такой помпой, надо было спрятать его где-нибудь
и допросить. Такого негодяя, как Карлос, можно было избивать
и подвергать пыткам. Я бы сам отлупил его полицейской ду-
бинкой. Может, это растянулось бы на несколько месяцев, но
Карлос не вышел бы из подвалов ДСТ, так и не открыв рта. А
” 8
теперь мы никогда ничего не узнаем .
Известие о поимке Карлоса заставило Паскуа встать в то
воскресное утро в половине пятого. Однако он не стал сето-
вать на столь раннее пробуждение. Карлос еще не был достав-
лен в “Сан", а министр внутренних дел уже созвал пресс-
конференцию. Паскуа не пришлось делиться славой, поскольку
Рондо решительно отклонил его приглашение.
Паскуа выступил в самом величественном и большом зале
своего министерства. Положив локти на стол, покрытый ярко-
красным сукном, он принялся читать подготовленное заявле-
ние, останавливаясь лишь для того, чтобы облизать губы или
бросить величественный взгляд на собравшихся журналистов.
Брифинг, устроенный главным полицейским Франции, являл-
ся грубым примером того, как фабрикуются новости. Самое
324
честное заявление, сделанное им, звучало следующим образом:
“В течение долгого времени мы надеялись на то, что Карлос
будет передан нам. Но все наши надежды оказались тщетны-
ми”, после чего он кратко упомянул “дружественные службы”,
оказавшие помощь Франции.
По версии министра внутренних дел, он еще в начале года
был проинформирован о том, что Карлос, возможно, находится
в Судане, после чего он отдал распоряжение предпринять не-
обходимые меры по проверке этой информации с целью по-
лучения “неопровержимых доказательств”. Утром 14 августа
суданские власти сообщили Франции, что они установили
личность Карлоса и готовы немедленно отреагировать на фран-
цузский ордер на арест. В результате ДСТ, заявил в заклю-
чение Паскуа, задержала Карлоса на авиабазе Виллакублэ.
Больше ничего сообщено быть не может, поскольку прави-
тельство засекретило остальную информацию, связанную с этим
эпизодом. В действительности Паскуа знал, что Карлос на-
ходится в Судане и, получив все “неопровержимые доказа-
тельства” от ЦРУ, на протяжении долгих месяцев вел перего-
воры с суданцами, а потом лично послал в Хартум группу
агентов ДСТ для его захвата.
Паскуа отвечал за то, чтобы цена, заплаченная за выдачу
Карлоса, а именно возвращение двух убийц в Тегеран и раз-
нообразные обещания, данные министром внутренних дел
Судана, сохранялись в тайне. Любые слухи о том, что за выдачу
Карлоса было заплачено будь то в форме сотрудничества с
секретными службами Судана или в любой иной форме, он
опровергал, называя их “ложью, дезинформацией и жаждой
скандала”. Только “извращенное сознание” может допустить
мысль о том, что Франция может вести переговоры с Суда-
ном. Не сам ли Паскуа провозгласил в ноябре 1986 года,
когда теракты сотрясали Париж, “никаких переговоров и ни-
каких сделок”? Утверждение Паскуа, что ему лишь недавно
325
стало известно о местонахождении Карлоса, было направлено
на то, чтобы в зародыше уничтожить все предположения, что
в этой операции мог принимать участие Иран.
Судан в этой хорошо организованной кампании по форми-
рованию общественного мнения поддержал Францию. “Мы
ни о чем не договаривались и не ставили себе целью получе-
ние какой-нибудь помощи”, — заявлял президент Хасан Омар
аль-Башир, добавляя, однако, что выдача Карлоса “положи-
тельно повлияла на отношения между Суданом и Францией”.
Любые же предположения о том, что в деле мог быть заме-
шан шейх Хасан аль-Тураби, ошибочны, решительно утверж-
дал он. “Доктор аль-Тураби не вмешивается в такие дела”.9
Паскуа был настолько счастлив, что Судан наконец уступил
его уговорам, что попытался восстановить его международную
репутацию. Выдав Карлоса, заявлял Паскуа, Судан порвал с
терроризмом. Однако Вашингтон, по-прежнему находившийся
в достаточно прохладных отношениях с французским мини-
стром внутренних дел, умерил его энтузиазм своим бесстраст-
ным заявлением о том, что Судан сохранит свое место в черном
списке госдепартамента. И лишь много позднее Паскуа выра-
зил признательность Вашингтону и ЦРУ. “Проведение опера-
ции по захвату Карлоса оказалось возможным только благодаря
потеплению отношений между США и Сирией,” — призна-
вал он. “Соединенные Штаты оказывали давление на Сирию
с тем, чтобы она прекратила оказывать поддержку террористам.
И действительно, определенные представители ЦРУ помогли
нам установить местонахождение Карлоса. Именно они нашли
его”. Но Паскуа не мог удержаться от того, чтобы тут же не
добавить ложку дегтя: “Мы тоже выяснили, где он находится”,
— добавляет он. Еще меньше он склонен был к тому, чтобы
отдать должное генералу Рондо, которого он вообще не упоми-
нал. С другой стороны, он не мог не признать стремления
отомстить, которым было движимо ДСТ: “Когда секретная
326
служба терпит серьезную неудачу, как это было на улице Тулье,
и когда это приводит к гибели ее сотрудников, она обязана
отомстить, отомстить за погибших. С того самого момента, как
Карлос убил офицеров ДСТ, эта организация только и стреми-
лась к тому, чтобы арестовать его и заставить заплатить за
совершенные им преступления”.10
ДСТ насладилась местью, потому что Карлоса предали его
спонсоры. Арабские лидеры, в течение многих лет поддержи-
вавшие, укрывавшие и пользовавшиеся его услугами, хранили
гробовое молчание. Из всех покровителей Карлоса лишь его
бывший учитель Джордж Хабаш из Народного фронта осу-
дил эту сделку. Полупарализованный Хабаш выразил свое
возмущение “дешевым сговором, направленным против борца
за освободительное движение. Правительство Судана могло
попросить Карлоса уехать из страны, если его присутствие
представляло для них опасность или приводило к усилению
внешнего давления”.11
За исключением палестинских экстремистов, лишь один голос
был подан в защиту Карлоса. Кто-то из друзей позвонил его
отцу Рамиресу Навасу, чтобы сообщить, что жизнь его сына
подошла к логическому концу. Рамирес Навас был потрясен
этим известием и разрыдался точно так же, как он это сделал
за двадцать лет до этого, когда сын сообщил ему о своем
решении стать боевиком. Первой, кому он позвонил, была его
бывшая жена. Только атеистическое мировоззрение и симпа-
тия к политическим взглядам сына заставляют его смиряться
с постоянной болью, которую он испытывает из-за сына, сооб-
щил бывший адвокат. Рамирес Навас предпринял попытку
найти убежище для своего блудного сына на родине. Однако
его обращения к бывшему президенту Рамону Веласкесу ни к
чему не привели, особенно после того, как Франция, узнавшая
об этом, пригрозила Венесуэле тем, что прекратит поставлять
запчасти для самолетов “Мираж”.
327
Рамирес Навас, давно распрощавшийся с надеждой на гря-
дущую революцию, в течение последних лет занимался гнев-
ным обличением политической коррупции у себя на родине.
Он выражал свои горькие чувства в стихах, одно из которых
“Отмщение” читал только самым близким друзьям. “Я тоже
боролся за установление справедливого общества”, — утвер-
ждал крепкий и жилистый Рамирес Навас, одетый в свои
семьдесят столь же элегантно, как и в юные годы. “И не то
чтобы я устал, я просто понял, какие силы противостоят этому.
Не сомневаюсь лишь в одном: Ильич умрет той смертью, ко-
торую он сам себе выбрал. Возможно, он — единственный,
кому это удастся сделать . 4
После ареста Карлоса Рамирес Навас повесил тяжелый
замок на серые ворота своего скромного дома с оцинкован-
ной крышей, в котором висящие в дверных проемах простыни
заменяли двери, а имена и номера телефонов были записаны
на деревянных стенах, чтобы разделить участь своего первен-
ца. “Мой сын — величайший герой во всем мире”, — заявлял
Рамирес Навас. “Он — великий человек, поступающий в
соответствии с собственными убеждениями. Я живу только
ради своих сыновей, своих трех мальчиков, хотя некоторые
полагают, что я это делаю только ради одного из них”.13 По-
зднее из тюрьмы Карлос послал отцу свою фотографию, где он
стоит на фоне мирного сельского пейзажа, украшавшего стену
его камеры. “Моему старику в память о нашей духовной общ-
ности”, — нацарапал он на ней.
Мать Карлоса держала свои чувства при себе. Когда в
Каракас прилетели представители французской уголовной
полиции, чтобы навести справки о юности Карлоса, Эльба
отказалась их принять, сославшись на то, что она только что
перенесла зубоврачебные процедуры. Однако позднее она
решила присоединиться к своему бывшему мужу и брату Кар-
лоса Ленину — миллионеру, возглавляшему строительную ком-
328
панию, когда тех начали вызывать в судебные инстанции.
Она ничего не могла сообщить французским полицейским, за
исключением того, что подтвердила свое право не отвечать на
их вопросы, так как в соответствии с конституцией Венесуэлы
граждане освобождались от дачи показаний против своих род-
14
ственников.w
И лишь младший брат Карлоса Владимир, инженер по про-
фессии, согласился давать показания, но и он был чрезвычайно
сдержан в своих ответах, главным из которых стал “не знаю”.
Проявляя редкую преданность брату, он заявил, что ему мало
что известно о любовных похождениях Карлоса: “Мне изве-
стно лишь о его отношениях с Магдалиной Копп, в результа-
те которых родилась моя племянница Эльба”.15
Получив обнадеживающие сведения из Судана, Паскуа пер-
вым делом позвонил главе расследований всех терактов на
территории Франции судье Брюгьеру: “Добрый день, месье
судья. У меня для вас посылочка”, — сообщил ему министр.
Тремя месяцами ранее он поставил Брюгьера в известность о
своих переговорах с суданцами. С этого момента судья, кото-
рому в течение последующих нескольких лет предстояло встре-
чаться с заключенным бесчисленное количество раз, стал для
Карлоса представителем Франции и его спарринг-партнером.
Родившийся в стране басков в семье, которая славилась тем,
что ее представители в течение уже шести поколений занима-
ли административные должности (среди его предков были
тулузские парламентарии, находившиеся в оппозиции Людо-
вику XIII), пятидесятилетний Брюгьер был не из тех, кого можно
обвести вокруг пальца. Он открывал рот только для того,
чтобы всунуть в него трубку или гаванскую сигару, и отнюдь
не был склонен к откровениям. Даже когда ему и приходи-
лось делиться какими-нибудь тайнами, он делал это чрезвы-
чайно неохотно, бормоча себе под нос. Когда он сердился,
329
морщины у него на лбу становились глубже и он выпячивал
подбородок, за чем следовала вспышка холодной ярости, кото-
рую он нередко умышленно инсценировал, если она могла
помочь ему добиться желаемого результата.
В течение последних двадцати лет он имел дело с отброса-
ми парижского “дна” — хозяйкой великосветского публичного
дома мадам Клод; японскими гангстерами и японским убийцей,
съевшим свою голландскую подругу и ставшим последним
человеком во Франции, которого приговорили к смертной казни;
с торговцами оружием, переправлявшими его из Ливии Ир-
ландской республиканской армии; арабскими боевиками и ли-
вийскими шпионами. Ему чудом удалось избежать смерти, когда
телохранитель обнаружил гранату, привязанную в двери его
квартиры нейлоновой ниткой. “Профессиональный риск”, —
сухо откомментировал этот эпизод Брюгьер. В течение деся-
ти лет он не расставался с пистолетом системы “магнум 357”,
настолько мощным, что пулей, выпущенной из него, можно было
пробить багажник кадиллака, убить шофера и повредить дви-
гатель. Благодаря этому пистолету он получил свое прозвище
“Шериф”, которое вполне подходило человеку, любившему де-
монстрировать коллегам быстроту своих реакций и однажды
доставшему пистолет для того, чтобы расчистить себе путь на
автостраде.
Брюгьер снискал себе и другое прозвище — “Адмирал”,
когда он командовал французским военным кораблем и по-
пытался войти в Ливию, чтобы расследовать взрыв француз-
ского авиалайнера в сентябре 1989 года. Полковник Кадда-
фи помешал ему это сделать. Тогда он лично поднял тяжелый
транспортный самолет, пересек Сахару и, передав управление,
выбросился с парашютом в полном военном обмундировании,
чтобы отыскать обломки погибшего авиалайнера. “Я не люб-
лю ходить проторенными путями”, — признавался судья. "Я
действую разрушительно, но только в рамках закона, правда,
330
закона в его предельных выражениях. Это неизбежно приво-
дит к конфликтам, иногда межведомственным”.16
Карлос стал для него самым большим подарком, и он задол-
го начал готовиться к этой встрече. Выяснив, что, возможно,
речь шла о похищении, Брюгьер решил получить документы
Штази. За два года до этого глава ДСТ Жак Фурне отпра-
вил в Берлин своего агента, чтобы тот обобщил имеющиеся
сведения о Карлосе. Фурне был уверен в том, что его агенту
показали все, что было можно. “Когда Берлинская стена пала,
началась эйфория. Мы были уверены, что все архивы всплыли
наружу”, — пояснял Фурне, занимавший пост советника прези-
дента Миттерана. “Кое-что действительно всплыло, но не все.
Немцы хотели сохранить целостность государства и через не-
сколько месяцев прекратили выдачу материалов. Нам удалось
многое выяснить, но мы не знали о том, что у них еще остава-
лось. Возможно, у них есть материалы по Карлосу и КГБ, кото-
рые всплывут не раньше чем через 20 лет”.17
Копии оригинальных досье Штази начали поступать к су-
дье Брюгьеру в июле, и он пребывал в хорошем настроении,
готовясь к встрече с Карлосом во Дворце правосудия, по-
скольку предпочитал вести бой на своей территории, а не в
тюрьме. Возглавляя расследование всех преступлений Карло-
са, совершенных им на территории Франции, именно Брюгьер
отвечал за проведение допросов в соответствии с законом.
Именно Брюгьеру предстояло собрать и предъявить улики,
подтверждающие вину Карлоса, а затем выступить со своими
рекомендациями перед апелляционным судом, чтобы решить
вопрос о том, должен ли тот предстать перед судом.
Судья Брюгьер уже слышал о том, как высокомерно вел
себя Карлос в штабе ДСТ накануне, поэтому он был изумлен
тем добродушием, которое он излучал, войдя в кабинет. И
выглядел он совсем неплохо после первой ночи, проведенной
в тюрьме. Усатый лысеющий посетитель с закованными за
331
спиной руками был одет так, словно собирался на летнюю
вечеринку с коктейлями: на нем были безупречно белые брю-
ки, белая рубашка и темно-красный пиджак.18 Прославлен-
ный мастер маскировки, перенесший, по слухам, пластическую
операцию, выглядел чуть менее привлекательным, чем на сво-
их паспортных фотографиях, которые с таким усердием соби-
рали все полиции мира, однако был вполне узнаваем.
В то солнечное августовское утро конвой забрал Карлоса из
тюрьмы “Сан” и под вой сирен доставил его через Париж во
Дворец правосудия. Движение было затруднено из-за целого
роя фотографов и телеоператоров, следовавших рядом на мото-
циклах. Фургон, перевозивший Карлоса, имел несколько боль-
ших окон, и, хотя разглядеть через них Карлоса было невозмож-
но, сам он мог наблюдать за столь хорошо ему известными
пейзажами: тенистыми набережными Сены с живописными бу-
кинистическими лавками и собором Нотр-Дам. Снайперы в
черном замерли на крышах домов, когда фургон выехал на
набережную Орфевр и свернул к зданию суда.
Судя по всему, эта поездка не сильно взволновала Карло-
са. То ли он еще не понял, что оставшуюся жизнь ему пред-
стоит провести за решеткой, то ли он делал вид, что не пони-
мает этого. Судья Брюгьер приготовился к схватке, однако
непосредственность Карлоса располагала к ведению шутли-
вой беседы. Пока собеседники изучали друг друга, Карлос
изо всех сил старался не проявлять ни страха, ни тревоги.
Его первые слова были адресованы конвоирам — четырем
вооруженным офицерам из полиции жандармерии в пулене-
пробиваемых жилетах. “У нас в Ливане тоже были прицель-
ные винтовки. Хорошее оружие”, — произнес Карлос по-
французски с сильным южноамериканским акцентом.
“А вот и господин судья. Как поживаете?” — насмешли-
во добавил он, увидев Брюгьера. “А вы?” — парировал тот.
“Пока жив”, — с улыбкой ответил человек, некрологи кото-
332
рого печатались уже не один раз, и, повернувшись к воору-
женным офицерам, надменно добавил, указывая на Брюгьера:
“Он ведь у вас теперь звезда!”
В течение двухчасового разговора, в течение которого Карлос
вместе с судьей выкурил по сигаре, он вел себя с ним на
равных. Он говорил о политике, женщинах, философии, делил-
ся своими воспоминаниями о Хартуме. Брюгьер был изумлен
осведомленностью Карлоса в области результатов проведен-
ных расследований. В той же легкомысленной манере Кар-
лос пригласил судью отобедать в “Лютеции” — фешенебель-
ном ресторане на левом берегу Сены, пообещав рассказать ему
о своих подвигах. Судья вежливо отклонил его предложение.
Ничуть не смутившись, Карлос продолжил: “Мы с вами сде-
ланы из одного и того же теста, так что мы прекрасно пола-
дим”. Когда судья поинтересовался, услугами кого из адвока-
тов Карлос хотел бы воспользоваться, тот назвал Жака Верже,
защищавшего Магдалину Копп. “Я выбрал Верже, потому что
он еще больший террорист, чем я, — пояснил Карлос. — И на
его совести гораздо большей смертей, чем на моей. Он терро-
рист такого уровня, что мне становится страшно”.
Карлос почувствовал себя менее уверенно, когда судья офици-
ально предъявил ему обвинение во взрыве редакции “Аль Ватан
аль Араби” в 1982 году и опроверг его заявление о том, что он
был похищен из Судана. Карлос на повышенных тонах начал
настаивать на том, что его предали офицеры суданской госбезо-
пасности, что его обкололи наркотиками и доставили в Париж.
Однако Брюгьер был твердо намерен не вступать на это минное
поле и продолжал выдвигать свои обвинения. Выходя из кабине-
та Брюгьера, Карлос выглядел уже гораздо менее жизнерадост-
ным. “Мы оба профессионалы, — заметил позднее судья с ши-
рокой улыбкой. — Может, Карлос и не поверил мне, но он точно
понял, что его песенка спета. И ему еще повезло, потому что его
конец мог оказаться гораздо более страшным и внезапным”.
13
ШАКАЛ В КЛЕТКЕ
Я — простой человек
и прежде всего — отец.
Записка Карлоса,
переданная из тюрьмы “Сан”
Карлоса вернули по адресу дом 42 по улице де ля Сан. В
качестве редкого исключения начальник тюрьмы встретил его
прямо во дворе, который когда-то украшало кровавое изобре-
тение доктора Гильотина и где теперь кровенела лишь крас-
ная герань. У Карлоса снова сняли отпечатки пальцев, его
обыскали и, всучив простыню и одеяло, препроводили в объя-
тия новой жизни.
Тюрьма “Сан”, построенная в 1867 году в соответствии с
новейшими американскими теориями тюремной архитектуры
и претерпевшая с тех пор мало изменений, находилась непода-
леку от центра Парижа. В свое время эта близость даже
мешала Гильому Аполлинеру, который в 1911 году провел в
ней некоторое время по подозрению в воровстве произведе-
ний искусства и написал следующие строки:
334
Я слышу города отчетливые звуки
И в дни, неотличимые от тьмы,
Гляжу на стены голые тюрьмы
И вижу смерть за горизонтами разлуки.
Эта тюрьма служила приютом представителям самых раз-
ных политических убеждений. Кого-то только не видели ее
грязные застенки — анархистов, коммунистов, роялистов, бор-
цов Сопротивления во время оккупации Парижа и нацист-
ских коллаборационистов после его освобождения. В апреле
1919 года в ней содержался Анри Ландрю, выискивавший
свои жертвы по брачным объявлениям в газетах, а затем рас-
членявший и съедавший их (в основном вдов, соблазненных
его обещаниями о вступлении в брак).
В последние годы репутация тюрьмы поддерживалась в
основном благодаря захватывающим побегам, которые совер-
шали из нее заключенные. Всего лишь за неделю до появле-
ния Карлоса насильник перепилил решетку в своей камере и
перебросил через внешнюю стену электрический кабель, осна-
щенный металлическим крюком, после чего зацепил его за
медную трубу и соскользнул по нему вниз. За восемь лет до
этого с крыши тюрьмы был снят гангстер Мишель Вожур,
которого его жена Надин увезла на вертолете. А в 1978 году
другой гангстер — враг народа номер один Жак Мисрен
сбежал, переодевшись охранником и воспользовавшись его
оружием и баллончиком со слезоточивым газом.
Судя по отзывам сокамерников Карлоса, охранники в этой
тюрьме вели себя не слишком сурово. “По сравнению с други-
ми тюрьмами, в которых мне доводилось бывать, таких, как
Фресне и Флёри-Мероги, тюрьма «Сан» представляет собой
очень спокойное место”, — говорил один из заключенных после
года пребывания в ней. “Во Фресне совсем другая атмосфера.
Там нельзя курить, а на прогулке надо ходить вдоль желтой
линии, проведенной рядом со стеной, держа руки по швам”.1
335
Однако с Карлосом начальник тюрьмы решил не рисковать.
В течение первых нескольких недель его пребывания в ней
снаружи был выставлен отряд полицейских, вооруженных авто-
матами. Охранникам было приказано смотреть в глазок через
каждые семь минут. Карлос был важной фигурой, поэтому ему
удалось избежать содомизации, которую приходилось терпеть
большинству хулиганов и мелких наркоторговцев, засунутых по
шесть человек в двенадцатиметровые камеры, в которых убор-
ная отделялась в углу перегородкой, доходящей лишь до пояса.2
Владения Карлоса, когда-то простиравшиеся от Советской
империи до Ближнего Востока, теперь резко сократились до
площади десятиметровой камеры № 258187. За дверью, вы-
крашенной в пастельно-зеленый цвет, размещались койка, ме-
таллический стул, бетонный стол, встроенный в стену, раковина
и клозет. Карлос ничего не мог различить сквозь плексигла-
совое окно, так плотно переплетенное металлическими пруть-
ями и проволокой, что через эту сетку нельзя было просунуть и
сигарету. В таких камерах сидели насильники, убийцы и кор-
сиканские сепаратисты. Двумя этажами выше сидели поли-
тики и промышленные магнаты, обвиненные в коррупции. “В
течение 23 часов в сутки только десять квадратных метров.
Я бы даже собаку не обрек на такое”, — вспоминал один из
высокопоставленных персон — словоохотливый начальник
футбольного клуба и бывший министр правительства Бернар
Тапье. “Тюрьма — это машина по уничтожению человека.
Там к тебе относятся, как к последнему дерьму. Неудивитель-
но, что после полугодового заключения люди выходят на волю
с одним желанием убивать всех подряд”.3
Исключения встречались редко. Около семи утра охранник
будил Карлоса, и тот вручал ему свою почту, после чего подавал-
ся завтрак, состоявший из кофе с хлебом, за этим следовала
уборка камеры и разминка в течение часа, которую Карлос
обычно пропускал, предпочитая еще полежать. Ожидание еже-
336
дневного душа в маленькой кабинке в конце коридора могло
бы довести до бешенства любого чистюлю. Ланч, по описанию
капитана Боба Денара, был холодным, и от него “несло как от
покойника”.4 Днем выдавалась почта и выделялся еще один
час на физические упражнения, свет гасился в И вечера.
В качестве исключения Карлосу был выдан телевизор —
правда, ему пришлось дожидаться этого в течение нескольких
дней, а потому он пропустил программы новостей, в которых
фигурировал сам, и, кроме этого, каждую неделю он мог брать
из тюремной библиотеки по три книги. Любые визиты, кроме
его адвокатов, были запрещены. Не позволили ему участво-
вать и в футбольных матчах, в которых заключенные играли
против охранников во дворе площадью в сорок пять метров.
Ему запретили ходить к мессе по четвергам, а также посещать
занятия по французскому языку, рисунку и живописи.
Всякий раз, когда Карлос выходил из камеры, охранники
расчищали все коридоры, так как, в соответствии с правилами,
его никто не должен был видеть. “Карлоса нельзя было пе-
реводить как простого воришку, укравшего курицу с фермы”,
— вспоминал начальник тюрьмы Ив Тигуле.5 Впрочем, он
готов был идти навстречу некоторым слабостям своего про-
славленного заключенного. Карлос стремился к тому, чтобы
сохранить присущий ему образ жизни. После того как он по-
жаловался на то, что у него появилось раздражение на коже от
тюремных простыней, ему выдали шелковые. Охранники дос-
тавляли ему самые дорогие кубинские сигары “Кохиба”, кото-
рые курил Фидель Кастро. И то, и другое приобреталось на
деньги, присылаемые Карлосу отцом. Оставленный ему ножик
д ля обрезания сигар стал еще одним исключением из тюремных
правил. А когда Карлос узнал о том, что бывшему политику из
крыла для особо важных персон позволили пользоваться дик-
тофоном, он тут же потребовал, чтобы ему предоставили такую
же привилегию.
337
23-2981
Если лишение свободы и начало оказывать на него свое
влияние, он делал все возможное, чтобы не показать это, что
произвело достаточно сильное впечатление на одного из стар-
ших офицеров: “Карлос относился ко всему довольно спокой-
но. Он не сомневался в том, что его жизнь по-прежнему доро-
го стоит”. Он бодро вел себя с охранниками, с которыми
болтал без умолку, когда его выводили на необременительную
разминку в один из дворов, называемый “камамбером” из-за
его треугольной формы, напоминавшей порции этого вонюче-
го сыра. Он любил поговорить о женщинах, о Лане и Магда-
лине Копп, а также хвастался другими красавицами, с которы-
ми у него были романы. Кроме того, он любил перечислять
лидеров арабских стран, с которыми ему доводилось встре-
чаться. “Смерть для него — ничто, — передавал один из
охранников. — Он спокойно рассказывает о тех, кого убил, и
о тех, кого собирается убить. Когда я спросил его, давно ли
все это началось — я не стал произносить слово “терроризм”,
потому что он называет это иначе — он ответил: «С тех пор,
как мне исполнилось тринадцать»”.6 Другому охраннику Кар-
лос посоветовал: “Ты зарабатываешь всего 9 тысяч франков
в месяц. Тебе надо сменить работу”. Тот ответил: “Меня это
вполне устраивает. По крайней мере, лучше быть на моем
месте, чем на твоем”.
Взяв 30 тысяч долларов, которые были припрятаны Карло-
сом в их хартумской квартире, Лана прилетела в Париж, где
сразу же обратилась к правоохранительным властям с просьбой
о свидании с мужем, но ей было отказано в этом. Карлос
вскоре узнал о ее приезде в Париж, однако это было после-
днее, что ему довелось о ней услышать: “Только вспоминая
Лану, он понимал, чего его лишило тюремное заключение”, —
позднее говорил один из его адвокатов. Лана стала второй
возлюбленной Карлоса, бесследно исчезнувшей из его жизни.
Вернувшись в Лондон в начале 1970-х годов после своего
338
обучения в Москве, он столь же безуспешно пытался отыс-
кать свою кубинскую подругу Соню, потратив на это несколь-
ко месяцев.
Адвокат-авантюрист Жак Верже был вне себя от счастья,
когда ему представилась возможность защищать Карлоса, ко-
торого он считал “мифом и легендой”, отважным идеалистом,
которому грозило, по его словам, общественное линчевание.
При этом он добавлял, что выбрал эту профессию не для того,
чтобы защищать мать Терезу. Через два дня после заключе-
ния Карлоса Верже опубликовал душещипательный бюлле-
тень, посвященный образу мыслей своего подзащитного: “У
него отличный боевой дух, он находится в хорошей форме и
постоянно шутит. Он собирается отстаивать свою правоту,
свои политические взгляды и идеологические устремления.
Он не собирается раскаиваться в том, что ставится ему в
вину”. “Карлос — человек, — пояснял далее Верже. — Он
сожалеет о погибших и раненых. И в то же время он уверен
в том, что ему приходилось вести борьбу в очень жестких
обстоятельствах”.7
Теперь Карлос хотел оповестить весь мир о том, что не
чувствует себя проигравшим. Он начал работать на этот образ
еще в кабинете судьи. Взбешенный тем, как средства массо-
вой информации освещали его арест, их красочными рассказа-
ми об его алкоголизме, операции по липосакции и о его связях
с проститутками, Карлос написал в тюрьме страстный ответ.
Его заявление, опубликованное через две недели одной из фран-
цузских газет, было призвано исправить его поблекший имидж:
“Меня схватили в лучших традициях мафии. А теперь, ког-
да я ни для кого не представляю угрозы, вместо того чтобы
убить меня физически, меня убивают нравственно. Я этого не
понимаю. Почему меня пытаются выдать за алкоголика? Это
не соответствует действительности, я никогда не был пьяни-
цей. Почему говорят, что меня оперировали по поводу липо-
339
23*
с акции, когда речь шла о варикозном расширении вен? Не
понимаю. Я — простой человек и прежде всего — отец. Моя
жена и дочь живут в Венесуэле в кругу моей семьи рядом с
« и Я
моей матерью .
Несмотря на всю свою обиду на суданцев и другие покро-
вительствовавшие ему режимы, Карлос не собирался следо-
вать их примеру и доносить на них. “Я — один из основателей
Организации международных революционеров и остаюсь ее
членом, — заявлял Карлос в своем послании. — Мы убиваем
предателей в своей организации. Поэтому не ждите, что я
начну выдавать дружественную нам страну и называть чьи-то
имена”.9 Много позднее он туманно намекнул на то, что план
“по нейтрализации Карлоса” (он называл себя в третьем лице)
был задуман американцами и французами при финансовой
поддержке Израиля и Саудовской Аравии. Только францу-
зы, говорил он, способны “превратить похищение в законный
юридическим процесс .1и
Вскоре после ареста Карлоса Верже поклялся вчинить иск
французскому суду, утверждая, что его клиент, которого он
называл не иначе как “Доном Карлосом”, был похищен, а
потому должен быть немедленно освобожден. В случае про-
вала он собирался обратиться в Европейский суд по правам
человека. Те же доводы Верже использовал при защите быв-
шего офицера гестапо Клауса Барбье. Арестованный боли-
вийской полицией за неуплату крупной суммы штрафа после
банкротства одной из его компаний, Барбье был посажен на
французский военный самолет “Геркулес С-130”. К нему были
приставлены два офицера Службы противодействия, которые
предъявили ему ордер на арест, как только самолет приземлил-
ся во Французской Гвиане, откуда Барбье был доставлен во
Францию.
С другими жертвами французского произвола поступали
не лучше. В деле полковника Антуана Аргу, возглавлявшего
340
движение военных заговорщиков, выступавших против предо-
ставления незавивимости Алжиру, Франция заняла позицию
полной непричастности к его похищению в Мюнхене в фев-
рале 1963 года. Согласно официальной версии, блестящий
офицер и самый молодой полковник Аргу был обнаружен
благодаря анонимному звонку закованным в цепи в фургоне,
который был удобно припаркован неподалеку от Нотр-Дам в
непосредственной близости от штаб-квартиры уголовной по-
лиции. “Посмотрите, как французская полиция поступает с
французским офицером!” — воскликнул бывший борец сво-
бодной Франции при виде офицера полиции.
Однако вскоре защита Верже начала страдать от просо-
чившейся в прессу информации о прежних связях адвоката с
заключенным. Словно направляемая чьей-то невидимой ру-
кой информация из архивов Штази проникла на страницы
газет. Верже перешел в оборону и заявил, что президент Мит-
теран приказал его убить — предположение, которое было
воспринято со смехом главами секретных служб и помощни-
ками президента. Карлос шутил: “Скоро мы поменяемся мес-
тами, и тогда я буду приносить вам апельсины”. В прессе
появились предположения о том, что судья Брюгьер собира-
ется возбудить дело против Верже на основании документов
Штази, свидетельствующих о его связях с Карлосом.
Несмотря на всю предшествующую помощь Верже, Карлос
был разочарован. В книге, опубликованной в ноябре 1994
года, Верже сделал неосторожное признание в том, что Кар-
лос повинен в побоище, устроенном на улице Тулье. “В Па-
риже на улице Тулье он действительно совершил прискорб-
ные поступки, чтобы избежать ареста. Однако как борец он
имел на это право, — пишет Верже. — Он пристрелил человека,
который возглавлял сеть агентов Народного фронта, а затем
перешел на сторону Моссада и оказался под защитой фран-
цузской полиции”.11 Это признание взбесило Карлоса, но только
341
после того, как он понял, что у него нет шансов на освобожде-
ние, его отношения с адвокатом непоправимо испортились.
Карлос перестал ему доверять и в 1995 году отказался от его
услуг. Верже дипломатично пояснил, что у них разошлись взгля-
ды на стратегию защиты и роль защитника.
Верже был не единственным адвокатом, вступившим в кон-
фликт с Карлосом. Мурад Уседик, алжирский француз по на-
циональности, назначенный работать вместе с Верже, зарабо-
тал свою репутацию, защищая борцов за независимость Ал-
жира и бывшего патрона Карлоса Джорджа Хабаша, когда
тот был арестован в Париже в январе 1992 года. Официаль-
ной причиной его разрыва с Карлосом опять-таки была на-
звана проблема “взаимоотношений адвоката с клиентом”. В
действительности же в феврале 1995 года на одном из закры-
тых Слушаний Карлос обвинил одного из коллег Уседика в
том, что тот шпионит за ним в интересах французской поли-
ции. На следующее же утро разъяренный Уседик вместе со
своим расстроенным коллегой нанес ему визит в тюрьме. “Пле-
вать я хотел на таких террористов! — кричал Карлосу Уседик,
после чего вылетел прочь, бросив на ходу заместителю началь-
ника тюрьмы: — Заберите этого несчастного идиота!” Кар-
лос проводил его угрюмым молчанием.
Через несколько месяцев после ареста Карлоса его частная
армия распалась. По оценкам французской разведки, она на-
считывала не более дюжины человек, часть из которых видели
в Бейруте, Аммане и Дамаске. В^начале 1995 года офицеры
ДГСЕ обнаружили 48-летнего Йоханнеса Вайнриха, когда
он проезжал через Джибути к мысу Горн, чтобы отправиться
оттуда через Аденский залив в бывшее марксистское убежи-
ще Карлоса. Однако разразившаяся за год до этого граждан-
ская война, в результате которой марксистские повстанцы
Южного Йемена потерпели поражение и было подтвержде-
342
но объединение Северного и Южного Йемена, означала, что
это убежище стало гораздо менее безопасным. Живя в Аде-
не под именами Джона Салеха и Питера Смита, он судорож-
но собирал по разным тайникам и рассеянным членам обез-
главленной организации все свои записи, которые он столь
подробно вел в течение многих лет. В Адене его видели
представители по меньшей мере трех секретных служб —
ДГСЕ, ЦРУ и немецкой БНД. Неопровержимые улики были
получены с помощью отпечатков пальцев, которые Вайнрих
оставил на тарелке в ресторане.
Немецкая разведка настаивала на том, что именно она дол-
жна получить соотечественника, столь долго находившегося в
бегах. У ЦРУ оснований для захвата Вайнриха было не больше,
чем Карлоса, поэтому оно предпочло отступить. Французы
полагали, что Карлоса им больше чем достаточно, и с радо-
стью предоставили Вайнриха немцам. Офицеры БНД с безо-
пасного расстояния пронаблюдали за тем, как в июне 1995
года, почти через год после выдачи Карлоса, йеменская поли-
ция арестовала Вайнриха в пригороде Адена. С ним обо-
шлись гораздо мягче, чем с его боссом, надев всего лишь на-
ручники перед посадкой в самолет, что Вайнрих, которого Штази
считала “неженкой”, должен был оценить в полной мере.
Список обвинений, ожидавший Вайнриха в старой Моа-
битской тюрьме, где среди заключенных оказался и бывший
глава Штази Эрих Мильке, можно было сравнить только со
списком, предъявленным Карлосу: первая из неудачных попы-
ток взрыва самолета в аэропорту Орли, неудавшееся покуше-
ние на жизнь посла Саудовской Аравии в Афинах, взрыв
радиостанции “Свободная Европа” в Мюнхене, взыв мар-
сельского экспресса и железнодорожного вокзала в Марселе,
взыв Дома Франции в Западном Берлине. Карлос не мог
удержаться от того, чтобы не написать эпитафию “товарищу
Вайнриху”, которого он назвал “одним из величайших револю-
343
ционеров немецкого народа”. В одном из французских жур-
налов, где Вайнрих был назван ближайшим помощником Кар-
лоса, роль его всячески преуменьшалась, что, безусловно, было
оскорбительным для друга и соратника “великого революци-
99 12
онера .
Через несколько месяцев пал еще один боец группы Кар-
лоса — Криста-Марго Фрёлих, которая в 1982 году перего-
няла в Париж машину со взрывчаткой, использованной во
время теракта на улице Марбёф. Судя по всему, она готови-
лась к совершению еще одного нападения, когда в июне того
же года ее арестовали в римском аэропорту Леонардо да
Винчи, когда она направлялась в Париж с несколькими кило-
граммами взрывчатки в своем чемодане.13 После шести лет,
проведенных в итальянской тюрьме, она отошла от организа-
ции Карлоса и, когда того схватили в Судане, уже вела тихую
жизнь в своей родной Германии. Опасаясь, что ее прежние
связи с Карлосом могут дорого ей обойтись, она наивно обра-
тилась к итальянским властям, чтобы узнать, не арестуют ли ее,
если она приедет навестить своего мужа — члена “Красных
бригад”, который отбывал срок заключения в Риме. Итальян-
ские власти передали ей через адвокатов, что в Италии ей
ничто не угрожает. Это был коварный ответ.
И когда в одну из октябрьских суббот 1995 года Фрёлих
прилетела в Рим на встречу с мужем, ее арестовали, предъявив
международный ордер, выписанный судьей Брюгьером. Ее
муж безуспешно пытался воспрепятствовать ее экстрадии во
Францию. Фрёлих отказалась говорить, и до суда ее помес-
тили во французскую тюрьму. Останься она в Германии — и
свобода была бы ей гарантирована. Немецкие судебные сле-
дователи уже изучили ее прошлое с помощью материалов
венгерской и восточногерманской разведки и пришли к выво-
ду, что у них нет достаточных оснований для того, чтобы предъя-
вить ей обвинение. И дело ее было закрыто. “Фрёлих арес-
344
товали с единственной целью экстрадиции. У нас на нее ни-
чего не было”, — признавал старший офицер итальянской
полиции.14 Скрыться удалось лишь сирийцу Иссе. Он ока-
зался настолько недосягаемым, что его не могли найти не
только западные разведки, но и Вайнрих в свои последние
месяцы на свободе.
Брошенная Карлосом Магдалина Копп распростилась со
своим скромным революционным прошлым задолго до ареста
мужа. И в Венесуэле, и в Баварии, куда Копп переехала в
конце 1995 года, чтобы дать своей девятилетней дочери не-
мецкое воспитание и быть поближе к своей пожилой больной
матери, она была занята только будущим Эльбы, которая, в
отличие от своего отца, не подвергалась никакой идеологиче-
ской обработке. Эльба училась в местной государственной
школе в родном городе своей матери Ной-Ульме. Она была
усердной ученицей, которую родители учили не только немец-
кому языку, но, кроме этого, английскому и испанскому.
Когда судья Брюгьер отправил следователей, чтобы допро-
сить ее, Копп воспользовалась своим правом не давать пока-
заний против человека, который юридически оставался ее му-
жем несмотря на его женитьбу на Лане.15 Забота о будущем
дочери и страстное желание того, чтобы ее оставили в покое,
заставили ее принять одно из самых дараматичных решений в
жизни. И она предала не только своего мужа Карлоса, но и
бывшего возлюбленного Вайнриха.
“Война закончилась, а Карлос не понимает этого”, — заяви-
ла та, ради освобождения которой Карлос организовал целую
череду кровавых расправ, — следователю Дитеру Мелису в
декабре 1995 года. И хотя откровения Копп берлинскому
судье в основном касались Вайнриха, они не могли не повли-
ять на судьбу Карлоса. “Судя по тому, что она говорила о
Вайнрихе, можно было заключить, что ничто не происходило
345
24-2981
без ведома или без непосредственного участия Карлоса”, —
заметил один из следователей. Впрочем, следователи не до-
прашивали ее об участии Карлоса в разных преступлениях,
так как он был ее мужем и отцом ее дочери.
Копп пояснила, что именно Вайнрих поставил оранжевый
“Опель”, нашпигованный взрывчаткой, на улице Марбёф в
1982 году. И через год после этого опять-таки Вайнрих, воз-
можно, с чьей-то еще помощью поместил чемоданы с бомба-
ми в скоростной поезд на вокзале в Марселе, которые взорва-
лись с промежутком в несколько минут.
Казалось, Копп была сконфужена, увидев последствия сво-
их опрометчивых заявлений. “Что бы я вам ни рассказала, все
равно Вайнрих и Карлос проведут остаток своей жизни за
решеткой”, — сказала она судье Мелису, и тому оставалось
только согласиться с ней. Карлос не мог понять, что застави-
ло ее так разоткровенничаться. Когда один из его адвокатов
дозвонился до Копп по телефону и спросил ее об этом, един-
ственное, что она смогла ответить, так это “не знаю”. Карлос
решил, что, поскольку она лишилась источников дохода и нахо-
дилась в руках немецкой полиции, у нее не было другого вы-
бора, как сотрудничать с властями. В журнальном интервью,
которое она дала за крупное вознаграждение, Копп заявила,
что Карлос одержим жаждой власти и страдает гигантомани-
ей, а кроме того, может убить не моргнув глазом. “Карлос ни
за кого не сражался, — сказала она. — Он все делал исходя
из собственных интересов. Я бы хотела, чтобы этот миф был
развенчан. И он никогда меня не любил”, — с горечью доба-
вила она.16
Даже в тюрьме Карлос продолжал следить за своей вне-
шностью и изображать Дон Жуана. В первые месяцы заклю-
чения его белье стирала горничная Верже, однако качество ее
стирки не удовлоряло Карлоса, и он единственный из всех за-
ключенных начал отправлять свои вещи в местную химчистку.
346
Он заработал репутацию самого чистого и элегантного узника
тюрьмы. Как-то во время встречи с судьей Брюгьером Карлос
повернулся к привлекательной секретарше и галантно поинте-
ресовался, как ее зовут. “Изабель”, — ответила изумленная
секретарша, слегка покраснев. “Какое красивое имя”, — про-
ворковал Карлос, нагибаясь и целуя ее руку, которую она не
успела убрать. Его адвокаты женщины тоже становились объек-
том его галантности, и суровые тюремные условия ничуть не
мешали ему проявлять свои чувства. Как-то охранник застал
одну из помощниц Верже Мари-Аник Рамассами-Верже (его
однофамилица) сидящей на коленях у Карлоса в комнате для
свиданий, после чего строго предупредил ее о том, чтобы “она
себя вела более подобающим образом”.17
В следующий раз Карлос замер на полпути, когда воору-
женный полицейский эскортировал его к фургону, стоявшему
на тюремном дворе, а снаружи ревели моторы мотоциклов и
улица была заблокирована полицейскими кордонами. Он уви-
дел своего другого адвоката Изабель Кутан-Пейре. Карлос
широко улыбнулся и, не обращая внимания на охранников,
подошел к ней и поцеловал ей руку, произведя на нее огром-
ное впечатление. “У него очень много достоинств”, — замети-
ла она позднее. — Он прекрасно воспитан, интеллигентен, и у
него замечательная память. В его обществе приятно нахо-
диться”.18 Вероятно, это было настолько приятно, что оба взя-
ли в привычку потягивать кубинские сигары в тесной комнат-
ке для свиданий, обсуждая стратегию защиты.
Осенью 1995 года пожилой джентльмен предъявил швей-
царский паспорт у ворот тюрьмы Фресне, после чего его про-
вели в комнату для свиданий, которая почти наверняка про-
слушивалась. Через несколько мгновений там же появился
Карлос, которого временно перевели во Фресне. Мужчины
провели вместе около часа. Карлос сообщил своему посетите-
347
24*
•лю, что сохраняет боевой дух, хотя знает, что ему больше никог-
да не доведется увидеть родную Венесуэлу и у него до сих пор
нет никаких сведений о Лане.
Этим посетителем был “черный банкир” Франсуа Жену,
бывший нацист и друг Карлоса, который стал единственным
человеком, не считая адвокатов, получившим разрешение у су-
дьи Брюгьера на посещение Карлоса. Именно Жену Карлос
написал о своей преданности делу мировой революции. В
архиве Жену письма Карлоса хранятся вместе с посланиями
от Мартина Бормана, Клауса Барбье, Эммы Геринг и Ос-
вальда Мосли. Послания от революционера-самозванца сви-
детельствуют о том, что нацист Жену, отрицавший сам факт
холокоста, был для Карлоса чем-то вроде отца.19
Жену хвастался тем, что установил “небольшую бомбочку”
против британских войск в Палестине, а в 1969 году он по-
явился рядом с Верже, чтобы защитить трех членов Народно-
го фронта, напавших на самолет “Эль-Аль” в Цюрихе. А
через три года Жену помог угнать самолет “люфтганза”, полу-
чив от авиакомпании выкуп в пять миллионов долларов.20
Подобные действия заслужили ему вечную благодарность от
его палестинских друзей. Позднее Жену не скрывал своей
симпатии к Карлосу. С точки зрения Жену, “Карлос всей
душой отдался делу борьбы за палестинскую независимость и
неоднократно рисковал своей жизнью ради этого. Он муже-
ственный человек, глубокие убеждения которого находятся вне
всяких подозрений. Он никогда не боялся рисковать соб-
ственной шкурой ради других. Вспомните только захват ми-
нистров ОПЕК. Я восхищаюсь им за это”.21
В одном из первых писем “дражайшему другу”, отправлен-
ном из тюрьмы и датированном 4 декабря 1994 года, Карлос
благодарит его за 10 тысяч франков и выражает восхищение
интервью, которое Жену дал швейцарской газете. В этом ин-
тервью Жену впервые признается в своих дружеских отноше-
348
ниях с Карлосом. “Я восхищаюсь вашим бесстрашием, с ко-
торым вы обличили бесчестье властей сразу после моей выда-
чи суданцами”, — пишет Карлос, заверяя своего друга, что он
пребывает в добром здравии и хорошем настроении. Судан-
ский режим более чем заслуживал осуждения, с точки зрения
Карлоса, однако он предостерегал Жену от того, чтобы не ос-
лабить арабские государства в целом: “Осуждение Хасана
аль-Тураби не должно означать осуждения истинных ислам-
ских революционеров, которые образуют авангард борьбы с
империализмом и сионизмом. Что касается других арабских
государств, то, с моей точки зрения, любое обвинение в преда-
тельстве должно быть соотнесено с теми последствиями, кото-
рые оно может за собой повлечь — в частности необходимо
учитывать то, как это может сказаться на способности арабов
я 22
противостоять врагу .
Карлос не советовал Жену навещать его в тюрьме, которую
он называл “великой школой революционеров”. Визит в тюрьму,
писал Карлос, может “повлечь за собой резкую критику в ваш
адрес, поскольку вы являетесь символом противодействия сио-
нистской лжи и клеветническим измышлениям. К тому же у
нас не будет возможности свободно переговорить с глазу на
глаз”. В последнем замечании содержится намек на то, что
комната для посетителей в тюрьме прослушивается. Карлос
просил Жену попытаться найти Лану, так как он ничего не
слышал о ней с момента своего ареста. Письмо подписано:
“ваш соратник в деле революции”. Позднее Жену улетел в
Бейрут, а затем в Амман, чтобы найти Лану, собрать деньги
для защиты своего друга и передать письма друзьям Карло-
са. Лана, однако, исчезла бесследно.23
В следующем письме Жену, датированном 19 января 1995
года, Карлос снова благодарит его за присланные деньги, на
этот раз пять тысяч франков. Вскоре в этом не будет необхо-
димости, пишет Карлос, так как он ждет помощи от своей се-
349
мьи. Карлос гордо сообщает, что он начал формировать груп-
пу адвокатов для обеспечения своей защиты. Они еще “не
продали души дьяволу и с уважением относятся к справедли-
вости’’. Он благодарит Жену за письмо, “полное боевого духа,
которое действительно улучшило мое настроение”. В длин-
ном и страстном письме от 18 марта Карлос сообщает Жену,
что тот является единственным человеком, не считая родных,
кому он пишет. “Если мы больше не увидимся, мы встретимся
в Валгалле, где сможем соразделить свои переживания со все-
ми дорогими и ушедшими мучениками... Я был бы счастлив
дожить до вашего возраста и сохранить хотя бы десятую
часть вашей неуемной энергии. Знайте, что я искренне восхи-
щаюсь вами, доверяю вам и очень ценю нашу дружбу”.
30 мая Карлос просит своего друга подыскать ему француз-
ского адвоката, который смог бы защитить его и не предал бы
его врагам. “Как всякий истинный революционер, я оптимист,
но вряд ли коварный враг позволит мне живым добраться до
Венесуэлы... И тем не менее я буду бороться до последнего
вздоха”. Дружба Карлоса с Жену заставила судью Брюгьера
допросить последнего 6 июля 1995 года. Жену попросту объяс-
нил, что симпатизирует арабам и именно поэтому поддержива-
ет Карлоса. Жену был настолько предан Карлосу, что даже
отправился по его просьбе в Венесуэлу, чтобы убедить Маг-
далину Копп не возвращаться в Германию. Жену сдержал
свое обещание, но уговорить ее ему не удалось.
Письмо, написанное Карлосом 30 августа 1995 года, свиде-
тельствует о том, что он чувствовал свое родство с исламски-
ми фундаменталистами: “Наше материалистическое воспри-
тие мира не могло помешать нам еще много лет тому назад
предвидеть появление нового типа исламского революционера,
примкнувшего ныне к революции и возглавившего ее аван-
гард. Многим нашим соратникам по революции догматизм
мешал увидеть это”.
350
Переписка Карлоса с Жену закончилась весной 1996 года. 30
мая Жену собрал своих друзей у себя дома в Лозанне, где нахо-
дилось одно из самых ценных его приобретений — акварель,
написанная Гитлером в Вене в 1913 году, когда он еще был
безвестным художником. В присутствии членов “Исхода” —
группы, проповедовавшей самоубийство, в которую он вступил за
год до этого, Жену выпил яд и лег дожидаться смерти. Он решил
самостоятельно выбрать время своей кончины, чтобы “уйти с
достоинством до наступления физического распада”.
Близость Карлоса с этим человеком, который оплачивал
адвокатов Адольфа Эйхмана и Клауса Барбье, по крайней
мере, отчасти объясняется свойственным обоим антисемитиз-
мом. Карлос получил его в наследство от своего отца Рамире-
са Наваса. Когда средства массовой информации обруши-
лись с критикой на одного из братьев Карлоса, отец Карлоса
назвал журналистку, подготовившую этот материал, “грязной
еврейкой”.24 Родственники Карлоса подтверждали его расист-
ские наклонности. “Он верил в независимое государство
Палестины и презирал евреев”, — говорил его кузен, профессор
хореографии Луис Санчес.25 Много позднее, разговаривая со
своим еврейским адвокатом, Карлос презрительно назвал Ганса-
Иоахима Кляйна, участвовавшего в захвате заложников
ОПЕК, “еврействующим типом”. Эти его взгляды прояви-
лись и во время суда. Уязвленный нападками адвокатов
жертв его терактов, он назвал Франсуазу Рудетски, возглав-
лявшую французскую Ассоциацию жертв насилия и терро-
ра, “наследницей Владимира Жаботинского” — одного из
« 26
основателей сионизма.
По мере того как проходили месяцы, а потом и годы за-
ключения, изоляция, которую Карлос называл “белой пыткой”,
начинала брать свое. Его уверенность в том, что это явление
временное, была поколеблена, и самообладание начало отказы-
351
вать ему. Однажды вечером в июне 1996 года, когда два
заключенных обсуждали через окошки камер телевизионные
программы, их разговор был прерван высоким пронзительным
голосом: “Это я, Карлос! Я — Карлос!” Однако этот призыв
не вызвал должной реакции, так как один из заключенных
спросил: “Какой такой Карлос?” Однако, когда сокамерники
поняли, кто к ним взывал, наступило гробовое молчание. Кар-
лосу никто не ответил, так что охранникам никого не при-
шлось призывать к порядку. “От его голоса людям станови-
лось не по себе, — вспоминал наемник Боб Денар, занимавший
камеру двумя этажами выше Карлоса. — Казалось, его голос
раздается откуда-то из преисподней. Он был один, и ему было
не с кем поговорить. Мы его не обсуждали между собой —
это была запретная тема. Его руки были по локоть в крови, и
” 27
это потрясало даже преступников .
Подавленное состояние Карлоса определялось особеннос-
тями его характера, которые за несколько лет до этого были
отмечены еще сотрудниками Штази, наблюдавшими за ним:
комплекс превосходства в соединении с манией преследова-
ния делал его абсолютно неспособным переносить трудности.
Те немногие люди, которым было позволено общаться с Кар-
лосом в тюрьме, вспоминают его как приятного, общительного
и добродушного человека, который, однако, мгновенно впадал
в ярость, если ему не оказывали должного уважения.
Постоянным объектом его нападок были тюремные охран-
ники, сопровождавшие его на допросы к судье Брюгьеру. Когда
в ноябре 1996 года кто-то из охранников потребовал, чтобы
он снял ремень, как того требовали правила, Карлос начал
кричать. Ему поспешно надели наручники, заковав руки за
спиной, и забросили его в фургон. У суда его уже дожидались
представители Скотленд-Ярда, которым наконец позволили
допросить Карлоса, хотя их первый запрос об этом был по-
слан сразу после его ареста. Английские офицеры с полным
352
изумлением взирали на то, как тюремная охрана пропихивает
Карлоса за руки и за ноги сквозь узкие бронированные двери,
а судья тщетно пытается его привести в чувства.
Карлос не стал подавать жалобу и вежливо заверил предста-
вителей Скотленд-Ярда, что этот инцидент никоим образом не
связан с их присутствием. Вернувшись в тюрьму, Карлос по-
требовал проведения медицинского осмотра в связи с получен-
ной ссадиной, так как один из охранников воспользовался ду-
бинкой. Карлос пришел в такую ярость, что заставил своего
адвоката послать протест в консульство Венесуэлы, в котором
заявил, что грубое обращение с ним не дает ему возможности
появляться перед судьей “в надлежащем виде” и что оно нару-
шает Европейскую конвенцию по правам человека.28
Когда представители Скотленд-Ярда вернулись в Париж
через месяц, чтобы допросить Карлоса о покушении на прези-
дента компании “Маркс и Спенсер” Джозефа Эдварда Зифа
в декабре 1973 года, а также о взрыве в израильском банке в
январе следующего года, они узнали от него мало что нового.
Он заявил, что Великобритания идет на поводу у сионистов,
занимаясь расследованием покушения на Зифа. Когда Кар-
лосу сообщили, что один из револьверов, найденных в его па-
рижском тайнике летом 1975 года, был тем самым, из которого
стреляли в Зифа, он сделал вид, что ничего не понимает в
баллистической экспертизе, и спросил, откуда они это знают.
Обостренное чувство собственной значимости стало при-
чиной еще одной ссоры Карлоса с одним из охранников, тем-
нокожим толстяком, отказавшимся принять у него письмо. “Ах
ты гну!” — заорал на него Карлос. Тюремные власти возбу-
дили против него дело, и заявления Карлоса о том, что “гну”
это всего лишь африканская антилопа и не может расцени-
ваться как оскорбление, не смогли убедить начальника тюрь-
мы. Карлоса приговорили к десятидневному заключению в
карцере с отсрочкой исполнения до первого нарушения.
353
Карлос часто обращался к экземпляру тюремных правил,
которые хранились у него в камере, и любил ссылаться на их
разделы и параграфы. “Мой отец адвокат, и я очень уважаю
закон. Я стремлюсь к тому, чтобы он соблюдался во что бы
то ни стало”, — заявил он на одном из закрытых судебных
слушаний. Особенно его раздражал тот факт, что тюремные
власти перехватывали и задерживали его корреспонденцию с
семьей, и однажды он даже позволил себе стукнуть кулаком
по столу судьи Брюгьера, негодуя по поводу нарушения его
права на частную жизнь.
Добродушные шутливые отношения Карлоса с судьей бы-
стро начали портиться. Сначала жизнерадостный Карлос при-
езжал в суд в желтом шарфе и с брошюрой кроссвордов,
торчавшей из кармана пиджака. Поначалу он отказывался
отвечать на какие-либо вопросы, протестуя тем самым против
того, как он был захвачен. “Меня нет, я не существую, поэтому
и допрашивать некого”, — язвил он. Однако Брюгьер про-
должал настаивать, и вскоре Карлос не смог противостоять
искушению общения с ним. Тогда он начал подробно расска-
зывать о своей юности и начале своей карьеры. Однако на
вопросы, касавшиеся конкретных терактов, он по большей ча-
сти отвечал гробовым молчанием или глубокомысленно по-
вторял, что как руководитель революционной организации не
имеет права отвечать за ее действия.
С точки зрения Брюгьера, Карлос вел себя на допросах “со
смесью удивления, симпатии, негодования и тревоги. Он все-
гда был оживлен, хвастлив, обаятелен и вел себя вызывающе,
проявляя все эти качества одновременно”. Подходы издалека
и длинные вопросы Брюгьера, занимавшие целые страницы в
протоколе, выводили Карлоса из себя, и он отвечал на них
односложно. Когда Карлос был в более общительном на-
строении, они сцеплялись в словесном поединке, борясь за каж-
дый дюйм формулировок, выражаемых Карлосом на литера-
354
турком французском, который он учил в школе. Как-то раз
оба проспорили сорок минут из-за одного слова, причем Брю-
гьер, имевший классическое образование, возводил его этимо-
логию к латыни и греческому, а Карлос приводил его перево-
ды на английский и испанский.
После трехлетнего заключения Карлос обрушился на су-
дью с обвинениями, усомнившись в его независимости и бес-
пристрастности из-за его связей с Ассоциацией жертв наси-
лия и террора, которая по французским законам имела доступ
к следственным материалам как гражданский истец. Он об-
винил судью Брюгьера в том, что шесть лет тому назад он
вместе с Франсуазой Рудетски участвовал в церемонии на
кладбище Пер Лашез, посвященной памяти пострадавших во
время взрыва французского авиалайнера DC10. Однако один
из адвокатов Ассоциации заявил, что ее члены встречались с
судьей не реже одного раза в неделю, и это не является про-
тивозаконным, согласно французским законам.29
В течение первых нескольких лет, последовавших за аре-
стом Карлоса, Франция не проявляла никакого желания пре-
доставить ему возможность официально заявить о противоза-
конности его ареста. Его эпизодические появления в суде,
когда слушания то и дело прерывались его заявлениями о том,
что его содержание под стражей незаконно, ибо он был похи-
щен из Судана, за исключением одного случая проходили за
закрытыми дверьми. Да и тогда он устраивал театр одного
актера. При появлении судьи Карлос вставал, складывал руки
и произносил традиционное арабское приветствие “Салям
алейкум” (мир вам). Будучи лишенным зрителей, Карлос рас-
ценивал эти слушания как генеральную репетицию перед ожи-
давшим его общественным просмотром.
Решимость Карлоса настаивать на своем иске о похищении
принесла ему юридическую победу. В тот же день, когда он
был привезен во Францию, министерство юстиции дало ясно
355
понять, что не намерено расследовать обстоятельства его вы-
дачи, так как это считается государственной тайной. Следова-
тель сослался на “технические причины”, не позволившие ему
принять жалобу Карлоса. Однако почти через два года после
ареста, в июне 1996 года, апелляционный суд решил дело в
пользу Карлоса. Вынесенное им решение стало публичной
пощечиной как министру внутренних дел Паскуа, так и судье
Брюгьеру. Суд признал, что арест был произведен “вне каких-
либо правовых рамок, без международного ордера на арест и
соглашения об экстрадиции”.30 Суд распорядился начать рас-
следование “событий, в которых принимали участие францу-
зы на борту французского самолета и непосредственно на
территории Франции”.31 Однако это постановление оказа-
лось лишь временной победой Карлоса, так как позднее оно
было отменено верховным судом.
14
СУД
Существует миф о Карлосе, который раз-
дут сверх всякой меры. Карлос тут, Карлос
там, Карлос — советский агент, Карлос де-
лает атомную бомбу, чтобы взорвать Нью-
Йорк...
Выступление Карлоса на суде
Парижский суд присяжных является одним из самых пыш-
ных и величественных помещений Дворца правосудия, кото-
рый занимает весь остров Сите, с одной стороны которого
находится здание уголовной полиции, а с другой — тюрьма
Консьержери, где королева Мария-Антуанетта провела свои
последние часы перед тем, как отправиться на гильотину. Под
сине-белым, кессонированным золотом потолком располагает-
ся огромная фреска, занимающая почти всю стену, на которой
изображены кардиналы в красных мантиях и нобилитет, при-
сягающие Генриху IV Наваррскому во время его коронации.
Торжественность изображенной церемонии идеально гармо-
нировала с помпезностью судебных слушаний, проходивших в
этом зале.
357
Два льва в натуральную величину, высеченные из белого
камня, высятся над дверьми, через которые в зал суда входят
судья и присяжные, а дубовые панели, обрамляющие стены
зала, украшены барельефами маленьких львов с разинутыми
пастями и обнаженными зубами. Скамья подсудимых спо-
собна вместить на себе до двадцати человек. Почти за сто лет
до этого, в 1898 году, на ней побывал Эмиль Золя за свой
ядовитый манифест “Я обвиняю”, написанный в защиту еврей-
ского офицера Альфреда Дрейфуса. На ней сидели многие
представители высшей французской власти, обвиненные в со-
трудничестве с нацистами, здесь же был вынесен последний
смертный приговор человеку, который затем был помилован
президентом Миттераном.
Сорокавосьмилетний Карлос, появившийся там в начале
второго дня 12 декабря 1997 года, выглядел так, словно он
зашел в кафе выпить аперитив перед обедом. Из всего списка
преступлений, в которых он обвинялся, французское право-
судие выбрало для слушания первым убийство трех офице-
ров ДСТ и Мишеля Мухарбала на улице Тулье, за которое
Карлос уже был приговорен к пожизненному заключению
— решение было вынесено за пять лет до этого в его отсут-
ствие.
На нем были брюки цвета хаки, белая рубашка, бежевый
пиджак и щегольски повязанный серый аэскотовый галстук в
желтую полоску. Наручники с него сняли за несколько минут
до того, как ввести в зал суда. Он вошел, слегка помахивая
пластиковым продуктовым мешком, и словно в поисках зна-
комых лиц оглядел публику. На груди у него болтались очки
в золотой оправе, и, судя по всему, он пребывал в прекрасном
состоянии здоровья. Лишь волосы его стали более редкими и
седыми, а лицо побледнело и стало более морщинистым по
сравнению с видеозаписью, на которой он изображен танцую-
щим в Судане.
358
Волосы Карлоса были зачесаны назад, усы подстрижены и
превращены в узенькую полоску, как у денди. Если бы не
величественный нос и глубоко посаженные проницательные
серые глаза, его круглое лицо выглядело бы вполне добро-
душным. От его юношеской резкости не осталось и следа.
Ничто не выдавало в нем внутреннего напряжения, если не
считать легкого румянца. Он сел, облокотился на деревянную
стойку, огляделся и принялся беседовать со своими адвоката-
ми, сидевшими перед ним.
Расположение зала суда представляло собой прекрасную сцену
для предстоящего противостояния. Карлос сидел спиной к сте-
не в окружении трех мрачных жандармов в черных костюмах,
которые вставали вместе с ним каждый раз, когда ему предо-
ставлялось слово. Стеклянные перегородки отделяли скамью
подсудимых от присяжных с одной стороны и от присутствую-
щей публики — с другой. В противоположном конце зала
лицом к Карлосу сидели родственники офицеров ДСТ, застре-
ленных на улице Тулье: комиссара Жана Аррана, инспекторов
Жана Донатини и Раймона Ду. Сам Арран, которому удалось
тогда выжить, умер за четыре года до этого от рака.
Справа от Карлоса за высокой кафедрой восседал предсе-
дательствующий судья Ив Корнелу. В отличие от своих ан-
глосаксонских коллег, судья во Франции играет главную роль:
ему предоставлено право самостоятельно допрашивать обви-
няемого и свидетелей, а также оглашать материалы, собранные
следователями. Любые вопросы адвокатов истцов и обще-
ственного обвинителя к обвиняемому и свидетелям могут пе-
редаваться только через него.
“Имя, фамилия, дата и место рождения, профессия, адрес”, —
произнес судья. Карлос встал. “Меня зовут Ильич Рамирес
Санчес. Я родился в Каракасе, Венесуэла, 12 октября 1949
года. Я профессиональный революционер в традициях лени-
низма. Мой последний адрес? Послушайте, весь мир принадле-
359
жит мне, я — революционер-интернационалист, а мое последнее
место жительства — Хартум в Судане”. Переполненный зал
суда разразился хохотом, когда Карлос назвал свою профес-
сию. Он говорил спокойно и уверенно на французском языке с
сильным испанским акцентом, из-за которого порой его трудно
было понять. Во всех остальных отношениях он прекрасно
владел языком и улавливал все нюансы полемики.
Запихав руку в большую чашу, судья Корнелу извлек имена
девяти человек, которые вместе с ним и еще двумя чиновни-
ками должны были войти в состав присяжных. Напротив
Карлоса на местах, зарезервированных для прессы, окончания
этой процедуры дожидалось сорок кандидатов, выбранных
наугад из избирательных бюллетеней, чей возраст превышал 22
года. Двенадцати из них предстояло решить, виновен ли Кар-
лос в убийстве Донатини, Ду и Мухарбала и в покушении на
жизнь Аррана. В случае обвинительного приговора им так-
же предстояло определить ему наказание. Поскольку смерт-
ная казнь была отменена в 1981 году, высшей мерой наказа-
ния являлось пожизненное заключение.
Шесть женщин и трое мужчин, выбранных судьей наугад,
прошли мимо Карлоса и заняли свои места с обеих сторон от
судьи и двух профессиональных чиновников, сидевших лицом
к залу. И снова Карлос невольно вызвал смех у публики, когда
расплылся в улыбке при виде проходившей мимо одной из
присяжных — молодой блондинки в костюме цвета электрик.
Присяжных привели к присяге, и они поклялись “учитывать
интересы как обвиняемого, так и обвиняющего его общества...
не руководствоваться ни ненавистью, ни злобой, ни страхом и
быть беспристрастными... и держать свое обсуждение в тайне
даже после завершения дела”. По большей части это были
молодые, небрежно одетые люди, которые явно чувствовали
себя неловко в столь торжественном месте. В течение всего
последующего времени они были заняты ведением скрупу-
360
лезных записей, стараясь ничем не проявить своих чувств, как
это и предписывалось законом.
Позднее один из присяжных, при условии сохранения ано-
нимности, согласился дать интервью для этой книги, раскрыв
некоторые подробности, которые в противном случае остались
бы неизвестными. Присяжный X, как мы будем называть это
лицо, узнал о том, что может оказаться в числе присяжных, за
несколько недель до суда. “Как и все остальные, я давно знал
об этом террористе, — пояснил присяжный X. — Однако я
мало что читал о нем, к тому же со времени связанных с ним
терактов прошло уже много времени”.1
Присяжный X был потрясен сообщением о том, что при-
сяжные будут охраняться полицией. И действительно, на вре-
мя судебного слушания всем присяжным было предоставлено
по два телохранителя. Однако меры безопасности выглядели
несколько скудно: телохранители просто сопровождали при-
сяжных из дома в суд и из суда домой. “Я довольно быстро
понял, что эта охрана прежде всего направлена на то, чтобы
обезопасить меня от возможного давления прессы, — рассказы-
вал присяжный X. — Благодаря ей я мог сохранять незави-
симость в процессе слушаний. К тому же это давало возмож-
ность вести относительно нормальную жизнь за пределами
Дворца правосудия”. С этого момента присяжного X начало
все больше захватывать происходящее: “Я чувствовал себя не
столько зрителем, сколько действующим лицом и изо всех сил
пытался запомнить все услышанное. Я исписывал десятки
страниц, а по ночам мне снился суд и голос Карлоса”.
Карлос, не теряя времени, сразу же дал понять, что сам будет
руководить своей защитой, а его адвокаты будут играть второ-
степенную роль. Опробовав микрофон и убедившись в том,
что его будет слышно, он извинился за свой акцент. “Мне не
позволили брать уроки французского. Поэтому я учился с
помощью вашего дурного телевидения и газет”. Это был об-
361
манчиво мягкий ход. В дальнейшем Карлос не упускал ни
единой возможности высказаться, периодически приветствуя
поднятым кулаком своих сторонников, присутствовавших в
зале суда, включая четырех юнцов в клетчатых шарфах в
стиле Арафата.
Карлос вел себя абсолютно раскованно, то и дело отхле-
бывая из бутылки минеральную воду, которую он принес с
собой. А когда один из адвокатов саркастически назвал его
“террористом номер один”, он расплылся в широкой улыбке
и попросил у судьи миниатюрный микрофон, чтобы он мог
прикрепить его к лацкану пиджака. Судья, совершенно не
склонный к шуткам, был вынужден отчитать Карлоса за его
расхлябанное поведение. Карлос сидел подняв ногу и опе-
ревшись локтем на колено. “Я — пожилой человек, мне
сорок восемь лет, — улыбнувшись возразил он. — А здесь,
в отличие от вашего кресла, не очень удобно”. Однако в
целом судья редко призывал Карлоса к порядку, предостав-
ляя ему возможность высказываться.
Через несколько минут после начала слушаний Карлос по-
требовал отложить их, объяснив это следующим образом: он
был похищен из Судана, а потому его заключение во Франции
является противозаконным. “Я нахожусь в правовом вакууме,
— заявил Карлос. — И сегодня я заявляю, что Франция не
имеет права судить меня. Однако я вынужден отвечать, потому
что не хочу попасться в вашу ловушку”. Будучи сыном адво-
ката, он не мог преодолеть искушения выйти на юридическую
арену. Если бы судья отказал ему в удовлетворении его про-
шения, он по меньшей мере добился бы отвода двух адвокатов,
представлявших интересы родственников погибших на улице
Тулье. Ассоциация жертв насилия и террора, — утверждал
Карлос, — может представлять интересы только жертв терро-
ризма, а убийства на улице Тулье не имеют к нему никакого
отношения.
362
Более того, заявлял он, Ассоциация, президентом которой
является еврейка Франсуаза Рудетски, пользуется страдания-
ми людей ради “своих низменных целей, а именно — про-
паганды сионизма'*. Таким образом, она является его личным
врагом, с которым он сражается с четырнадцатилетнего воз-
раста. “Я — политический боец, — заявлял Карлос. — Наш
враг — это враг всего человечества, враг французского наро-
да и палестинского народа, а именно американский империа-
лизм и его олицетворение — сионисты. Спекулируя на стра-
даниях еврейского народа во время Второй мировой войны,
они наложили руку на Святую землю, которая принадлежит
всему человечеству и прежде всего народу Палестины”.
Когда судья спросил Карлоса о целях Народного фронта,
он ответил, вызвав в зале очередной взрыв хохота: “Закупка
тюльпанов в Нидерландах”. И тут же посерьезнев и стукнув
рукой по перегородке, повысил голос: “Мы ведем войну с си-
онистами по всему миру! Мы находимся в состоянии войны”.
Он не колеблясь признал, что эта война предполагает угон
самолетов, захват заложников и осуществление “казней”, кото-
рые оправданы в силу военного времени. “Я несу моральную
ответственность перед всем миром, перед историей, перед наши-
ми мучениками и перед всем народом Палестины за военные
действия палестинцев. Я несу политическую ответственность
за все операции Народного фронта”. Вопрос о том, являлись
ли убийства на улице Тулье частью этих операций, Карлос
обошел стороной. Он не собирается доказывать свою неви-
новность, заявил он, поскольку факт его заключения является
противозаконным.
Карлос изъяснялся на устаревшем революционном жарго-
не, ибо, как заметила позднее Магдалина Копп, он не понимал,
что война уже закончена. “В течение тридцати лет я вел
войну с помощью пера, оружия, бомб и удавок. И эта борьба
не окончена, я должен продолжать ее. Сегодня я веду ее с
363
помощью слов. И будь я рядовым солдатом, я бы сидел и
молчал, но я — лидер и должен сражаться до последнего
вздоха”. Одна из реплик Карлоса особенно ярко подчеркнула
его нежелание переворачивать страницу истории. Судья спро-
сил у него, может ли он подтвердить, что был ближайшим
помощником Мухарбала. Вопрос этот явно относился к собы-
тиям двадцатилетней давности. “Это очень деликатный воп-
рос, — ответил Карлос. — Народный фронт продолжает су-
ществовать, поэтому речь идет не о прошлом, а о настощем”.
Второй день слушаний, понедельник, начался с поражения
Карлоса. Судья Корнелу объявил о том, что отклоняет его про-
шения. Европейский суд по правам человека отказался при-
знать, что он был незаконно похищен из Судана, и передал его
в распоряжение французского правосудия. Что касается уда-
ления из зала суда представителей Ассоциации жертв насилия
и террора, судья решил рассмотреть эту просьбу позднее.
Карлос сменил костюм и теперь более походил на шикар-
ного яхтсмена в блейзере, белой спортивной рубашке, джинсах
и с белым шелковым платочком, торчавшим из его нагрудного
кармана. Его светские манеры начали перемежаться завуали-
рованными угрозами в духе мафиози. Карлос посетовал на то,
что его окружают жандармы, и обратился к присяжным с
призывом не обращать внимания на столь усиленные меры
безопасности. “Я привык к оружию, и на меня это производит
мало впечатления, — заверил он их. — Напротив, это даже
вызывает у меня некоторую ностальгию. Ни одно революци-
онное движение никогда не пыталось оказывать давление на
присяжных. Вам ничего не грозит. Разве что угроза манипу-
лирования вами. Случалось, правда, что нам приходилось раз-
делываться с официальными лицами, но я не жалею об этом”.
Затем Карлос повернулся к судье и добавил: “На Вас лежит
огромная ответственность, Ваша честь. Я не обязан выпол-
нять ваши распоряжения. И не забывайте, кто я такой”.
364
Хотя Карлосу и не удалось задержать слушания с первой
попытки, у него за щекой было еще много трюков. Теперь на
сцену вышла главная защитница Карлоса Изабель Кутан -
Пейре, язвительная, воинственная особа, придерживавшаяся
левых взглядов и представлявшая интересы Магдалины Копп
за пятнадцать лет до этого. Суд поддался давлению со сторо-
ны ДСТ, этой “политической полиции”, — заявила она, — и
не может предъявить ни одного свидетеля, присутствовавшего
на улице Тулье во время совершения преступления. События
на улице Тулье являются частью заговора ДСТ и Моссада,
завербовавшего Мухарбала, направленного на нарушение дву-
стороннего соглашения о ненападении, заключенного между
властями Франции и палестинскими организациями. Однако
это заявление так и осталось ничем не подкрепленным.
Что касается следователя судьи Брюгьера, заявила Кутан-
Пейре, то он допустил ошибки в написании имен свидетелей
для того, чтобы полиция Венесуэлы не смогла их найти. Фран-
цузское правосудие предполагает, что слушания в суде при-
сяжных должны основываться на словесной конфронтации
свидетелей и обвиняемого, и лишение Карлоса права участия
в подобной полемике означает, что это будет не честный, а
сталинистский суд. Кроме того, суду предоставлена только
часть материалов, оригиналы же многих важных документов
были утеряны. Таким образом, возникали веские основания
для приостановки суда.
Адвокат родственников потерпевших Френсис Шпинер го-
рячо возразил, что этот суд ни в коей мере не напоминает совет-
ские слушания, завершив свою речь следующим заявлением:
“Дамы и господа присяжные, рассматривая это дело, вы долж-
ны ответить на один-единственный вопрос: убивал ли Карлос
инспекторов ДСТ? Ваше решение должно основываться ис-
ключительно на вашем внутреннем убеждении”. Вина Карлоса
может быть доказана на основании его собственных признаний,
365
отчетов экспертов, показаний свидетелей (группы латиноаме-
риканцев, присутствовавших в квартире) и Аррана, допрошен-
ного через несколько часов после совершения преступления. А
то, что Карлосу не предъявлены свидетели, объясняется вескими
причинами, а именно — его двадцатилетним отсутствием. Что
же касается французского правосудия, оно сделало все от него
зависящее, чтобы найти и доставить их в суд.
Судья Корнелу обвинил неповоротливость венесуэльских
властей в том, что они не смогли предоставить свидетелей.
Франция не виновата в том, заявил он, что венесуэльские
политики считают Карлоса национальным героем. Судья от-
казался отложить слушания до нахождения свидетелей и та-
ким образом снова выступил не в пользу Карлоса. После
этого Кутан-Пейре заявила, что отказывается заниматься про-
ституцией в суде, недостойном французского правосудия, за
что впоследствии извинилась, и вылетела из зала суда, не до-
жидаясь конца слушаний. Она отказалась подчиниться рас-
поряжению судьи и выполнять роль барристера, назначенного
судом. После неоднократных жалоб Карлоса на то, что он
оставлен без адвоката, судье пришлось назначить двух других
молодых защитников, которым предоставили одну ночь на то,
чтобы ознакомиться с десятью томами дела.
Суд присяжных ничего не мог сделать, чтобы обеспечить
явку свидетелей. Ампаро Сильва Масмела, парижская под-
ружка Карлоса, чью квартиру он превратил в склад оружия,
была обнаружена Интерполом в Испании, однако она отказа-
лась приехать во Францию и давать показания в суде. Анже-
ла Отаола, лондонская любовница Карлоса, отсидевшая за
хранение другой части его арсенала, также предпочла укло-
ниться от этой обязанности. “Кто такая?” — с искренним
видом осведомился Карлос, когда судья зачитал ее имя. Она
прислала медицинскую справку, в которой сообщалось об ее
материальном положении, профессиональных соображениях, а
366
также о том, что в течение уже восьми лет она нуждается в
психологической помощи для того, чтобы вести “обычную
жизнь”.
Тактика Карлоса существенно оттянула начало слушаний, и
только в понедельник вечером присяжные наконец получили
общее представление о событиях, которые им предстояло оце-
нить. Чтение шестнадцати страниц обвинения не произвело
на Карлоса никакого впечатления. Опустив голову, он следил
за ним по собственному экземпляру, который лежал у него на
коленях. Когда служащий суда перешел к описанию мест вхож-
дения пуль, убивших Ду, Карлос принялся поглаживать свои
усы. А когда вскоре после этого слушания были завершены,
он, как всегда, поднялся, чтобы поприветствовать публику.
Впрочем, в отличие от обычного воздетого вверх кулака, на сей
раз он лишь слабо помахал рукой.
Первым свидетелем стал дивизионный инспектор уголов-
ной полиции Даниэль Аберар, вызванный для дачи показаний
во вторник утром. Низкорослый пятидесятилетний толстяк,
он зачитал биографию Карлоса, составленную им на основа-
нии отчетов полиции и секретных служб Франции и других
стран. Карлосу явно льстило перечисление его любовных по-
хождений, а когда Аберар процитировал фразу одной из лон-
донских студенток о том, что Карлос постоянно пытался ее
соблазнить, он откинул голову и рассмеялся. Согласно утвер-
ждениям присяжного X, это не произвело никакого впечатле-
ния на присяжных дам, как и то, что каждый раз, прощаясь со
своим адвокатом Кутан-Пейре, Карлос целовал ей руку: “Дамы
были поражены, когда прочитали в газетах о том, что Карлос
считался великим соблазнителем или по крайней мере был
таковым в прошлом. Они считали его просто отвратительным
латиноамериканцем”.
Когда судья Корнелу спросил мнение Карлоса о только что
прослушанной биографии, тот указал на многочисленные про-
367
белы и укорил Аберара за множество допущенных фактиче-
ских ошибок. Карлос заявил, что никогда не обижался на
детское прозвище Толстяк, как это утверждал Аберар. К
тому же он никогда не бывал на Кубе, хотя у него и есть там
родственники: “Видите ли, у меня дети повсюду”. Карлос так-
же заявил, что никогда не давал интервью журналу “Аль Ва-
тан аль Араби”, в котором он якобы брал на себя ответствен-
ность за убийства на улице Тулье и ряд других терактов.
С первых же слов “профессиональный революционер” Кар-
лос задал тон своей защиты. Когда судья спросил Карлоса о
его политических взглядах, он заявил, что война за освобожде-
ние Палестины, по определению, должна вестись за пределами
Палестины, а потому является мировой войной. Он же может
лишь гордиться свершенным: “Я — гордый человек. Я гор-
жусь своей борьбой, горжусь своими взглядами и теми сотня-
ми революционеров, которых я воспитал и которые продолжат
борьбу после моей смерти”. Точно с такой же гордостью он
говорил о сотне паспортов и своих пятидесяти двух именах,
которыми он пользовался, скрываясь от полиции.
Ни разу за время суда он не проявил ни единого признака
сожаления о содеянном, не говоря уже о раскаянии. Лишь
однажды, во вторник вечером, он несколько принизил свою
роль в происходящей войне: “Нельзя персонализировать ре-
волюцию. Существует миф о Карлосе, который раздут сверх
всякой меры. Карлос тут, Карлос там, Карлос — советский
агент, Карлос делает атомную бомбу, чтобы взорвать Нью-
Йорк... Мои индийские товарищи присылали мне рассказы
женщин о страстных ночах, проведенных со мной. А я их
даже никогда не видел”.
Карлос без труда узнал единственную свидетельницу, кото-
рую удалось доставить в суд. За несколько часов до того, как
его бывшая подружка и помощница Нидия Тобон должна
была предстать перед судом в четвертый день слушаний, Кар-
368
лос заявил, что завербовал ее в Народный фронт. Однако
теперь, добавил он, Нидия живет во Франции и находится на
службе у ДСТ, которое никогда не позволит ей выступить в
суде. Однако ему пришлось признать свою ошибку, когда в
среду днем Нидия вошла в зал суда.
Элегантно одетая в серые брюки, красный свитер и двуборт-
ный пиджак, с крупными цветными бусами на шее, она выгля-
дела гораздо моложе своих пятидесяти девяти лет. Когда она
проходила мимо, Карлос улыбнулся ей, но Нидия сделала вид,
что не узнает человека, ради которого провела год в англий-
ской тюрьме. Она давала свои показания, не принося присяги.
Тихим и сдержанным голосом с испанским акцентом она
поведала о том, как пересеклись их пути. “Мы несколько раз
встречались, чтобы развлечься. Однажды я поднималась на
эскалаторе на станции Холборн. Там очень глубокое метро.
Я подняла голову и увидела, что он стоит чуть выше. Я броси-
лась к нему, чтобы поздороваться, потому что он мне очень
нравился.” Карлос улыбнулся при этих воспоминаниях. “А
однажды в ресторане, — продолжила Нидия, — он сказал, что
счастлив, потому что нашел дело, ради которого стоит бороться,
— Палестину. Я ответила, что для меня гораздо важнее Ла-
тинская Америка и моя страна, но я с уважением отношусь к
его выбору. Я его высоко ценю”.
Судья, первым задававший вопросы Нидии, спросил ее о
том, в каких они находились отношениях во время убийств на
улице Тулье. И как она узнала об этих убийствах? Из газеты
“Гардиан”, ответила Нидия. Не звонил ли ей Карлос после
совершения этих убийств? Звонил, но ее не было дома, и он
передал записку с другом, в которой было сказано: “Передай
Нидии, что Андре (Мухарбал) мертв”. Правда ли, что в 1978
году она написала книгу о Карлосе? Правда. “Это было глу-
по. Я хотела сделать ее более сочной, более продажной, поэто-
му пользовалась газетными материалами. Я написала, что Карлос
369
2.5-2981
позвонил мне и сказал, что он убил Андре. Но это неправда”.
Ее заявление могло ослабить позиции обвинения. В своей
книге Нидия написала, что разговаривала с Карлосом по те-
лефону после тройного убийства и он признался ей в том, что
оно было совершено им. Судья пожелал, чтобы присяжные
прослушали этот отрывок вне зависимости от того, что утвер-
ждала Нидия, и он был бы переведен с испанского на фран-
цузский: “Я должен был это сделать. Мухарбал был трусом,
его сцапала полиция, и он продал нас. Если бы я не стал
стрелять, они бы сцапали и меня. У меня не было выхода...
Или он, или я. Думаю, попадись я им в руки, они бы убили
меня”. Карлос помогал переводчице, подсказывая ей нужные
слова, когда она запиналась.
Затем судья повернулся к Нидии. “Итак, мадам. Что вы
скажете на это?”
“Все это я взяла из газетных статей, чтобы написать свой
роман”, — ответила она.
“По прошествии трех лет вы получаете политическое убе-
жище во Франции и пишете роман, который может вызвать
подозрения у властей? — не унимался судья. — “Вы утвер-
ждаете, что являетесь другом Карлоса, и тем не менее пишете
вещи, которые могут поставить его в ужасное положение? Как
вы, будучи адвокатом, можете так клеветать на своего друга?”
Нидия ощутила шаткость своей позиции и помедлила с
ответом. “Это был безрассудный поступок. Однако это вы
считаете его террористом, убийцей и хладнокровным наемни-
ком. Если бы вы поговорили с моими соотечественниками из
Колумбии или Венесуэлы, вы бы поняли, что они относятся к
этому иначе”.
Зажатая судьей в угол, Нидия принялась робко извиняться,
а потом заявила, что не может больше отвечать, так как этот
допрос напоминает ей о тяжелом периоде ее жизни. Однако
судья резко оборвал ее: “Ваши страдания, заключающиеся в
370
даче показаний суду присяжных, ничто по сравнению со стра-
даниями тех, кто двадцать два года старался понять, за что
убили их отцов и мужей”.
У Карлоса, как и у его адвокатов, было право иа допрос
свидетелей через судью Корнелу — право, обычно не использу-
емое подсудимым, но на этот раз вмешательство Карлоса приве-
ло к перекрестному допросу. Когда наступил его черед допра-
шивать Нидию, Карлос почтительно поприветствовал ее в той
форме, в какой принято обращаться к адвокатам во Франции:
“Бонжур, мэтр Тобон”. Оперевшись на балюстраду, он чуть
наклонился вперед: “Я очень рад тому, что вы здоровы и так
хорошо выглядите. Ей почти шестьдесят, она по-прежнему не-
отразима”. Нидия стояла неподвижно, не глядя в сторону Кар-
лоса и ни единым жестом не отреагировав на его комплимент.
Карлос с нежностью начал вспоминать период их идилли-
ческих отношений: “Когда-то и я был красавцем. Да, мы были
любовниками. Нидии Тобон незачем скрывать наши отноше-
ния”. Карлос задавал ей вопросы, касающиеся их отношений
и ее политических убеждений, с видом строгого адвоката, до-
прашивающего свидетеля, после чего вновь заявил, что Ни-
дия была завербована им для работы в Народном фронте.
Возможно, таким образом он выразил ей свою благодарность
за то, что она помогла ему своими свидетельскими показания-
ми. Что же касается ее книги, то Карлос назвал ее дешевой
бульварной литературой.
Нидия Тобон была первой и последней знакомой Карлоса,
давшей показания. Защита была лишена возможности до-
просить трех студентов, находившихся в квартире во время
перестрелки. Вместо этого Карлосу пришлось иметь дело с
представителями полиции, ДСТ, мед экспертами, графологами
и баллистами.
И всякий раз Карлос пытался опровергнуть официальную
версию ДСТ, согласно которой люди, в которых он стрелял,
371
25*
были безоружны. Но как и многие другие заявления Карлоса,
эти утверждения остались бездоказательными. Комиссар уго-
ловной полиции Жан Лафарг, друживший с Донатини и иг-
равший с ним в футбол за неделю до того, как увидел его тело
на улице Тулье, опроверг все показания Карлоса.
В среду вечером Лафарг заявил, что один из представите-
лей ДСТ рассказал ему о том, что оружие трех секретных
агентов оставалось в управлении. Сын Жиля Ду припомнил,
что отец звонил сообщить о том, что уезжает из управления и
вернется домой, уже не заезжая туда. Если бы у него было
при себе оружие, ему бы пришлось вернуться, чтобы сдать его
на выходные. “Даже если бы кто-нибудь из офицеров ДСТ и
был бы вооружен, это ничего бы не изменило”, — заметил
Жиль Ду.2
На заседании в четверг защита в полной мере воспользо-
валась недостатком вещественных доказательств. По словам
одного из адвокатов Карлоса, расследования убийств бродяг в
метро проводились с большей тщательностью, чем это. Капи-
тан уголовной полиции Паскаль Лорио признал, что Скот-
ленд-Ярд согласился предоставить оригинал письма Карлоса
к Анжеле Отаола при условии предоставления французскими
обвинителями официального запроса. Именно в этом письме,
состоящем из 18 строк и написанном через несколько часов
после убийств, Карлос сообщал о Мухарбале: “Что касается
Малыша, то я отослал его в лучший мир, потому что он был
предателем”.
Несмотря на всю важность этой вещественной улики, за-
прос в Скотленд-Ярд так и не был сделан. Французский
графолог Пьер Фейдо получил лишь фотографию письма
для определения подлинности почерка Карлоса. Фейдо дал
свое положительное заключение, что вызвало негодование Кар-
лоса: “Это незаконно, — закричал он. — Где оригиналы?
Они не существуют. Эксперт делает свои заключения на ос-
372
новании фотографий и утверждает, что что-то было написано
мной. Он лжет!”
Судья Корнелу зачитал еще одно предполагаемое признание
Карлоса — отрывок из интервью журналу “Аль Ватан аль
Араби”, в котором он рассказывает, как выстрелил Мухарбалу
“между глаз”. Карлос снова заявил, что не давал никакого ин-
тервью, и набросился на судью: “Неужели вы сами верите тому,
что там написано? Это не я, это не мой стиль. Эти сведения
распространил кто-то другой”. Адвокаты Карлоса настаивали
на том, что “молчание и утайки” — единственный способ со-
хранить ему жизнь, поэтому глупо было бы ожидать, что Карлос
предъявит иск журналу. Однако в какой-то момент, возможно,
устав от долгих прений на чужом для него языке, Карлос утра-
тил бдительность и признал, что подпись на обратной стороне
фотографии, подаренной автору интервью — “Великому поэту от
поэта начинающего”, вполне могла принадлежать ему.
Со следующим свидетелем — судмедэкспертом Пьером
Депортом — Карлос схватился не на шутку, всячески стара-
ясь опровергнуть результаты экспертизы. Как подчеркивал
Карлос, роль Депорта сводилась к обобщению результатов
вскрытий и обследования раненого Аррана, которые были
проведены другими врачами. Карлос, считавший себя экспер-
том по огнестрельному оружию, пригласил одного из своих
адвокатов и, бодро сложив кисти рук в виде пистолета, проде-
монстрировал на нем возможные траектории вхождения пуль,
оспаривая тем самым заключение экспертизы. А мгновение
спустя он снова набросился на судью: “Это не экспертиза, это
вранье!” Судья распорядился вывести его из зала, чтобы он
пришел в себя, но Карлос отказался уходить. “Это конец”, —
раздраженно произнес судья. “Нет, это только начало”, —
отчетливо возразил ему Карлос.
Карлос оказался прав. Последующая попытка ДСТ вос-
становить свое достоинство, утраченное во время свалки на
373
улице Тулье, ни к чему не привела и еще больше ослабила
позиции обвинения. В суд был вызван единственный секрет-
ный агент ДСТ, глава отдела по борьбе с терроризмом Жан-
Франсуа Клер, который не скрывал своей принадлежности к
спецслужбам. На момент убийств 53-летний Клер возглавлял
аналитический отдел и находился в подчинении у Аррана. По
чистой случайности он находился в отпуске, и это спасло его
от неминуемой гибели на улице Тулье. Карлос проявлял к
нему уважение как профессионал к профессионалу. Клер был
“опытным офицером, которого все хорошо знали”.
Посылая Клера в суд, руководство французской контр-
разведки возложило на него неблагодарную обязанность, ко-
торую он должен был выполнить на виду у всех. Чтобы
представить события, предшестовавшие убийствам, в самом
благоприятном свете, Клер заявил, что в середине 70-х годов
ДСТ не обладала достаточным опытом борьбы с террориз-
мом. И лишь после того, как Моссад ликвидировал Мо-
хаммеда Будиа, ДСТ стало известно, что он представлял в
Париже Народный фронт. Причастность Карлоса к взрыву
аптеки Сен-Жермен была установлена лишь после того, как
ДСТ обнаружила аналогичное взрывное устройство в квар-
тире его бывшей любовницы Ампаро после бойни на улице
Тулье. Точно так же секретные службы не знали тогда, кто
пытался взорвать в январе 1975 года израильские самолеты
в аэропорту “Орли”.
Труднее всего Клеру было объяснить, почему ДСТ, получив
полную информацию о Мухарбале уже через несколько часов
после его ареста в Бейруте, отнеслась к нему как к агенту
низшего звена. По утверждению Клера, ДСТ впервые услы-
шала о Мухарбале, когда тот 13 июня 1975 года вылетал из
Бейрута в Париж. Мухарбал считался связным Народного
фронта, который, в частности, участвовал в подготовке поку-
шения на израильского посла в Париже.
374
— Откуда это стало известно ДСТ? — поинтересовался
судья. — Клер отказался отвечать на этот вопрос, мотивируя
это тем, что ДСТ должна хранить в тайне свои источники
информации.
Разве ДСТ не было известно об аресте Мухарбала в Бей-
руте? Клер заявил, что ДСТ узнала об этом лишь после убийств
от Ампаро, которую он сам допрашивал.
ДСТ воспользовалась той же тактикой, что и при захвате
Карлоса в Судане, объявив источники своей информации госу-
дарственной тайной. Источником, которого Клер отказывался
назвать “из этических принципов”, был бывший офицер ДСТ
Жан-Поль Морье, помогавший ливанской секретной службе
допрашивать Мухарбала в Бейруте. Морье подробно доложил
ДСТ о произведенном аресте, и Мухарбал был отправлен во
Францию с ведома ДСТ. Клер отказывался назвать свой ис-
точник лишь для того, чтобы прикрыть ДСТ. Клер также не
сказал и о том, что Мухарбал упоминал имя Карлоса (или
Нуреддина) на допросе в Ливане и что ДСТ было об этом
известно. “Я — обыкновенный человек, но я обязан соблюдать
государственные интересы”, — заявил Клер в суде.
Шесть дней родственники убитых офицеров сдерживали
свои эмоции и негодование, наблюдая за тактическими манев-
рами защиты Карлоса (включая возвращение в зал суда
Изабель Кутан-Пейре), которая делала все возможное, чтобы
замедлить ход разбирательства. И только в пятницу слово
было предоставлено родственникам пострадавших. Зал слу-
шал их затаив дыхание. Карлос молча теребил усы, что-то
записывал и временами, казалось, был тронут услышанным.
Первым выступал сорокалетний Жиль Ду, который смог про-
изнести лишь несколько фраз слабым голосом. “Отец всегда
учил меня уважать других. Мне очень трудно говорить о нем.
Он никогда не рассказывал мне о насилии и оружии. Он
мечтал о том, чтобы люди стали лучше”. Луи Донатини, от-
375
ставной полицейский, выступал более уверенно, но и его голос
дрожал от горя и плохо сдерживаемой ярости: “Жан Донати-
ни был моим младшим братом. Он стал жертвой гнусного
убийцы. К несчастью, именно по моему совету он поступил на
службу в полицию, а затем перешел в ДСТ. Он был убит при
выполнении задания, и я просто прошу вас приговорить убийцу
к пожизненному заключению, когда вы докажете его вину”.
Спортивный фотограф из Тулузы Жан-Ноэль Арран стоял
неподвижно, сложив руки на груди: “Я пришел, чтобы почтить
память своего отца и его сослуживцев, погибших рядом с ним.
Эта бойня причинила ему как физические, так и душевные
страдания, но душевные были сильнее. Мне тогда было во-
семь лет. Эти убийства многое изменили в моей жизни, вклю-
чая наши семейные отношения, но я не буду останавливаться
на этом. Сегодня он мог бы быть единственным свидетелем
происшедшего, поэтому я здесь и присутствую”.
В понедельник была заслушана итоговая речь адвокатов
потерпевших. Жан-Поль Леви заявил, что в течение целой
недели родственники людей, хладнокровно расстрелянных про-
фессиональным убийцей, терпели его насмешки, хвастовство, уг-
розы, издевательство и фиглярство. Обвиняемый пытался пре-
вратить зал суда в театр гротеска, но ему это не удалось. Вам
ничего не известно о людях, которые были убиты в тот вечер,
— произнес он, обращаясь к присяжным. Жан Арран прини-
мал участие в освобождении Парижа и вытащил на себе ра-
неного офицера из-под горящей машины. Жан Донатини был
сыном итальянского строителя, эмигрировавшего во Францию
перед Второй мировой войной. Раймон Ду испытывал такое
отвращение к оружию, что имел за это нарекания от началь-
ства. В ту роковую пятницу Ду позвонил жене, чтобы сообщить
ей о том, что задерживается. В два часа ночи ей сообщили о
том, что он убит. В течение последующих пятнадцати лет ее
преследовали галлюцинации, и она видела его повсюду.
376
Леви бросил взгляд на Карлоса, слушавшего его с затрав-
ленным видом. “Вам ничего не стоило убить этих людей. Вы
сами говорили, что были лучшим в своем тренировочном лаге-
ре. Однако дело в не в том, что вы отличный стрелок, дело в
том, что вы стреляете для того, чтобы убивать”. Карлос опус-
тил голову, впервые не вынеся взгляда оппонента.
Главный защитник родственников пострадавших Шпинер
выступил с такой страстной речью, которая в английском или
американском суде была бы уместна лишь в устах прокурора:
“Этим мальчикам сообщили о том, что их отцы награждены
посмертно, они знают о том, что убийцей был Карлос, но что
им пришлось пережить до этого? Кошмар. В 1976-м они
видели, как этот человек захватил министров ОПЕК, после
чего ему было предоставлено убежище в Алжире. В течение
многих лет они знали, что человек, причинивший им такую
боль, продолжает здравствовать и о нем слагаются легенды. В
течение 22 лет он считал, что может убивать безнаказанно.
Однако он допустил ошибку, убив французских офицеров.
Франция такого не прощает.
Три офицера отправились на улицу Тулье лишь для того,
чтобы выследить тайную организацию, и поэтому они были
безоружны, — продолжил Шпинер, расхаживая взад и вперед
перед скамьей подсудимых и время от времени кладя руку на
плечо брата Донатини. — Защита утверждает, что тела были
сдвинуты после убийства, и это соответствует действительно-
сти. Однако это было сделано не для того, чтобы обезору-
жить их. Тела были сдвинуты вызванной бригадой скорой
помощи, которая пыталась выяснить, нельзя ли еще кого-ни-
будь спасти. Карлоса волновало лишь одно — что он стрелял
в безоружных. Это был трусливый поступок, который мог
повредить его репутации. Карлос пристрелил этих людей как
собак, и его вина несомненна: о ней говорят показания свиде-
телей, включая Аррана, его собственные признания, сделанные
377
26-2981
любовницам и в журнальном интервью, а также отпечатки его
пальцев, обнаруженные на месте преступления. Карлос нажал
на курок потому, что считал Мухарбала предателем. Он знал,
что, если его поймают, ему не миновать гильотины. И сегодня
присяжные должны вынести ему самый суровый приговор —
пожизненное заключение.
Я слежу за Карлосом с 1983 года и собираю все, что было
о нем написано, — заключил Шпинер. — И все эти годы я
представлял себе, что встречусь с ним именно здесь. И вот,
наконец, это свершилось. Я с уважением отношусь к его пра-
вам, мы не собираемся заниматься линчеванием или устраи-
вать сталинистский суд. Должен признаться, Карлос удивил
меня своим заявлением о том, что он является «профессио-
нальным революционером». Я думал, он скажет правду: «Мне
было двадцать шесть лет, я убил их, я считал, что это война».
Но Карлос предпочел путь низости и оскорблений. Вы пыта-
лись унизить людей, которые погибли от ваших рук. В начале
слушаний вы заявили, что не считаете себя трусом. Так вот
позвольте мне вам сказать, что вы защищаетесь как трус, а не
как революционер. Этот суд выведет вас на чистую воду, миф
поблекнет и восторжествует демократия”. Карлос с насмеш-
ливой улыбкой на лице зааплодировал. Аплодисментами он
наградил и выступление прокурора, также попросившего при-
сяжных назначить ему высшую меру наказания.
Последний день слушаний, вторник, был полностью посвя-
щен выступлениям защиты, после чего слово должно было
быть предоставлено Карлосу. Их доводы сводились к тому,
что обвинения против Карлоса сфабрикованы, а отпечатки
пальцев подделаны. Отказ ДСТ назвать свой источник ин-
формации относительно Мухарбала, с точки зрения защиты,
свидетельствовал о возможном сговоре между ДСТ и инфор-
матором. “Карлосу предъявлены обвинения в связи с еще
четырьмя терактами, так что в любом случае он еще долго не
378
выйдет на свободу, возможно, никогда, — сказал присяжным
адвокат Оливер Модре. — Вы не можете аннулировать это
судебное разбирательство, но я призываю вас признать тот
факт, что права обвиняемого на нем были нарушены: так, ему
не были предъявлены обвинители. Вы можете это сделать
лишь одним способом — оправдав Карлоса. Я прошу вас об
этом не ради Карлоса, но ради нас всех, ради этой страны,
ради торжества закона и истины”.
“Карлос, действие последнее”, — записал репортер во втор-
ник вечером, когда обвиняемый с красной пластиковой папкой
и бутылкой минералки появился на скамье подсудимых. Он
не утратил своей самоуверенности и, прежде чем сесть, с улыбкой
оглядел собравшихся. За два дня до этого он трагически
произнес: “Карлос мертв. Он никогда не сможет живым уехать
из Франции. Если я попытаюсь организовать обмен заложни-
ками, меня начинят свинцом. Но я горжусь тем, что сам выб-
рал этот путь еще в четырнадцатилетием возрасте, и я хочу
умереть стоя, как революционер, не на коленях, но на пьедеста-
ле Революции”.
Его последняя речь была обращена не только к присяж-
ным, которым сразу после этого предстояло удалиться для
вынесения приговора, но к гораздо большей аудитории. “Меня
должен услышать мир, потому что это его тоже касается”, —
заявил Карлос, окидывая взглядом публику и места для прес-
сы. В процессе речи он один раз отвлекся, чтобы спросить у
аудитории, хорошо ли его слышно. Поскольку из зала прозву-
чало несколько отрицательных ответов, Карлос перешел к
другому микрофону. Карлос чувствовал себя настолько рас-
кованно, что в какой-то момент даже изобразил, как играл с
братом Лениным в бильбоке.
Карлосу понадобилось четыре часа, чтобы прокомментиро-
вать все замечания, сделанные им в процессе слушаний. В
своей бессвязной речи он возвращался к доводам, которые
379
26*
уже упоминались в предшествующие дни: у обвинения не было
свидетелей и улик, книга Нидии — выдумка, заключения экс-
пертов недостаточно квалифицированны. Весь суд от начала
до конца направлен на то, чтобы скрыть правду, и представля-
ет собой юридический балаган, во время которого улики не
предъявляются, но обсуждаются. Карлос утверждал, что все
разбирательство устроено лишь для того, чтобы развеять миф
о нем: “Благодаря этому мифу палестинцы получили сотни
миллионов долларов. Все от него только выиграли. Лично
мне на него наплевать — его создавал не я”. Изображая из
себя скорее жертву, нежели обвиняемого, Карлос обвинил ад-
вокатов в предательстве, тюремные власти — в перехвате его
личной корреспонденции и само содержание его под стражей,
доставляющее постоянные неудобства, назвал незаконным.
Карлос признал, что ему кое-что известно об убийствах на
улице Тулье, и назвал их заговором ДСТ и Моссада. Однако
он отказался поделиться своими сведениями, заявив, что это
было бы равносильно союзу с американским гегемонизмом и
его израильскими метастазами. Шансы неравны, и ему предо-
ставляется последняя возможность защитить свою честь: “Вы
здесь говорите о кровожадном наемнике. Я не кровожаден, в
течение тридцати лет я веду войну. Наемник ~ это платный
убийца, который выполняет свою работу за деньги. Но мы
никогда ничего не делали за деньги и никогда никому не
служили. Мы боролись за благородную идею освобождения
Палестины”. Он вел мировую войну, войну не на жизнь, а на
смерть против “макдональдизации человечества и американ-
ского неоварварства”. Карлос не питал никаких иллюзий
относительно себя: “Я старею, конец мой уже близок. И я
присоединюсь к своим товарищам в раю, куда попадают все
революционеры ”.
Когда Карлос сел, судья Корнелу поздравил его с отличной
физической формой, благодаря которой ему удалось произне-
380
сти столь длинную речь. Карлос ответил на этот комплимент
улыбкой. В начале десятого присяжные удалились для об-
суждения приговора и наказания в том случае, если Карлос
будет сочтен виновным. В самом начале слушаний Карлос
признался одному из своих адвокатов: “Меня приговорят к
пожизненному заключению только потому, что я — Карлос”.
И во время своей последней речи он заявил присяжным: “Вы
можете приговорить меня к пожизненному заключению, я не
боюсь этого”.
Восьмидневные слушания стали тяжелым испытанием для
присяжных настолько, что в последний день одна из дам по-
просила судью Корнелу сделать перерыв, так как она начала
терять сознание. Для присяжного X, как и для остальных
присяжных, дело об убийствах на улице Тулье показалось
спутанным, и им пришлось “решать эту головоломку”, склады-
вая ее по частям из отдельных выступлений и предъявленных
улик. Постоянные отсрочки, обусловленные процедурными
битвами адвокатов Карлоса, также оказывали на присяжных
сильное влияние. “Стратегия Кутан-Пейре, заключавшаяся
сначала в ее уходе, а потом возвращении, также имела своей
целью, насколько я могу судить, создание предпосылок для
обращения в верховный суд”, — заметил присяжный X.
Присяжный X счел отношение Карлоса к присяжным и
пострадавшим вполне почтительным, и лишь к свидетелям он
проявлял меньшее уважение. “С моей точки зрения, он редко
проявлял агрессию”, — говорил присяжный X. — Я бы вел
себя гораздо агрессивнее, если бы мне грозило лишение сво-
боды. Он не вызвал у меня ни ненависти, ни симпатии, если
оставить в стороне ужасные преступления, в которых он об-
винялся. Однако не все присяжные проявляли такое беспри-
страстие. Физически он выглядел старше своего возраста,
вероятно, из-за пристрастия к алкоголю и курению”. Револю-
ционные убеждения Карлоса произвели на присяжных мало
381
впечатления: “Он ни разу не объяснил, в чем именно состоят
эти убеждения. Он больше походил на наемника, которого
все бросили”.
Прения присяжных по закону являются строжайшей тай-
ной. Однако присяжный X упомянул несколько вопросов,
свидетельствующих о том, что по крайней мере у одного
присяжного возникли серьезные сомнения в законности про-
ходивших слушаний. “Обеспечила ли демократическая Фран-
ция справедливый суд Карлосу?” — так был сформулиро-
ван этот вопрос присяжным X. Он также отметил, что это
разбирательство было крайне необычным, учитывая, что в
нем рассматривались события двадцатилетней давности и
что оно, по преимуществу, основывалось на письменных до-
водах, нежели на показаниях свидетелей. “Меня удивило, что
такая процедура, как суд, осуществлялась при столь незначи-
тельном количестве свидетелей”.
Присяжный X был поражен отсутствием вещественных до-
казательств и упрямством ДСТ, не пожелавшей раскрыть свой
источник информации: “Какой это имело смысл по проше-
ствии двадцати двух лет? ДСТ отказывается признавать это,
но ее агенты вместе с Мухарбалом были отправлены на бой-
ню. Это был бессмысленный ход, как в дурном фильме, когда
хочется сказать: «Давайте сначала»”. Что касается судьи
Корнелу, присяжный X назвал его ведение дела “относитель-
но бесстрастным”, указав, правда, “что дело было достаточно
необычным. За ним стояла Франция, честь ДСТ и общие
опасения, что терроризм может возобновиться”.
Прения начались с того, что судья Корнелу пересказал при-
сяжным, рассевшимся вокруг большого стола, всю последова-
тельность событий, приведших к убийствам на улице Тулье.
По словам присяжного X, судья попросил их задавать как
можно больше вопросов, чтобы в полной мере участвовать в
процедуре, которую он назвал “коллективной медитацией”.
382
По просьбе судьи Корнелу все присяжные написали на чис-
тых листках бумаги слово “Виновен”, а рядом “да” и “нет” в
соответствии со своим внутренним убеждением. После этого
листки были сложены и опущены в большую вазу. В соответ-
ствии с французским законом вынимает их тот присяжный, ко-
торый был избран первым в первый день слушаний. Для при-
знания Карлоса виновным или наоборот требовалось как мини-
мум восемь голосов. После признания виновности процедура
повторялась для определения меры наказания.
Прения продолжались в течение трех часов и сорока вось-
ми минут, после чего присяжные в последний раз вошли в зал,
когда на часах было уже начало второго ночи. Корнелу объя-
вил, что присяжные сочли Карлоса виновным по всем статьям
предъявленных обвинений и он приговаривается к пожизнен-
ному заключению. Карлос поднял вверх руку, сжатую в кулак,
и воскликнул: “Да здравствует революция!” Расплывшись в
широкой улыбке и с сияющими глазами он еще четырежды
поднял руку, прощаясь с судом, после чего был препровожден
обратно в тюремную камеру. Согласно утверждению при-
сяжного X, присяжные за один раз вынесли приговор и еще
раз проголосовали для того, чтобы единогласно утвердить меру
наказания.
15
ЭПИЛОГ
Если бы я захотел, я мог бы лишить
Каддафи власти. Я мог бы выдвинуть про-
тив него миллион обвинений.
Карлос в беседе с одним
из своих адвокатов
Адвокаты Карлоса потерпели фиаско, пытаясь обеспечить
ему убедительную идеологическую платформу, которую можно
было бы использовать в суде, чтобы представить его жертвой
политических репрессий. “Он не может ничего придумать, —
заметил один из них. — Я не знаю, что у него творится в голове,
но он точно не Фидель Кастро”. Для Карлоса революция
была синонимом бездумной эйфории, беготни за юбками и
роскошной жизни. Определение, которое он дал себе после
ареста — “профессиональный революционер”, скорее указы-
вает на деловую карьеру, нежели на вдохновенный идеализм.
Линия фронта, существовавшая во время “холодной войны”,
предоставила Карлосу удобное обоснование для создания своей
организации и, что еще важнее, предоставила укрытия и ре-
сурсы для нанесения ударов по лагерю неприятеля. Круше-
384
ние советской империи подкосило его марксистские убежде-
ния. То же произошло с началом мирных переговоров между
арабами и израильтянами, которые привели к рождению но-
вой Палестины. Империя, созданная Ильичом Рамиресом
Санчесом, исчезла с лица земли, как исчез и один из его патро-
нов Николае Чаушеску, расстрелянный собственными солда-
тами за геноцид румынского народа. Хотя Карлос так никог-
да и не согласился с тем, что наступила новая эпоха. По
прошествии трех лет после своего ареста он продолжал назы-
вать себя “солдатом революции, верным благородному делу
освобождения Палестины в рамках всемирной революции”.1
Эта неопровержимая вера в справедливость своего дела и
отказ признать то, что это дело превратилось в исторический
анахронизм, стали источниками силы для Карлоса после его
ареста. Его выступление на суде по обвинению в убийствах,
совершенных на улице Тулье, продемонстрировало его неспо-
собность признавать поражения. Непреклонно и дерзко он
вел войну на истощение с французским правосудием, которая
вынудила судью назначить новых защитников и увеличить
срок рассмотрения дела, что посеяло у присяжных сомнения в
вескости выдвинутых обвинений. Карлосу удалось бы добиться
гораздо большего, если бы он ограничился жалобами на неза-
конное похищение и на то, что сфабрикованное против него
дело является насмешкой над правосудием. Проведенное рас-
следование страдало массой недостатков, и Карлос не раз про-
явил себя достойным противником ополчившихся на него светил
юриспруденции. Однако Карлос переиграл, признавшись в
том, что ему кое-что известно об убийствах на улице Тулье.
Не стоило ему и произносить бесконечные монологи о соб-
ственном боевом вкладе в борьбу за освобождение Палести-
ны и в победу мировой революции.
“Многие предпочли бы видеть Карлоса мертвым”, — заме-
тил министр внутренних дел Франции Шарль Паскуа, запо-
385
лучив его в свои руки. К тому же очевидно, что все хозяева,
которым Карлос служил верой и правдой и чьи имена пере-
числены в материалах Штази и других секретных служб стран
советского блока, продолжат свое безмятежное существова-
ние. Лишь румыны провели расследование связей своих быв-
ших коммунистических лидеров с Карлосом. И несмотря на
репутацию судьи Брюгьера как бесстрашного ниспровергате-
ля всех дипломатических условностей, ливийским, сирийским и
другим арабским патронам, пользовавшимся услугами Карлоса,
по-прежнему удается избегать юридических преследований.
Во время своего визита в Триполи, в связи с расследовани-
ем взрыва французского самолета DC10, Брюгьер допросил
множество офицеров ливийской секретной службы, но, по его
собственному признанию, не задал им ни одного вопроса о
Карлосе. В результате обвинение по этому делу было вы-
двинуто против шести ливийцев, включая шурина полковни-
ка Каддафи.
Судья пытался довести до конца расследование дела о на-
падении на редакцию журнала “Аль Ватан аль Араби” в
1982 году. Однако никаких действий против руководителей
сирийской разведки, одним из которых был родной брат пре-
зидента аль-Асада, так и не было предпринято. Сам Карлос
не скрывал своей роли исполнителя, о чем он открыто заявил
на одном из судебных слушаний. С поразительной откровен-
ностью он назвал себя “старшим офицером сирийской секрет-
ной службы”.2 Однако Франция не хотела портить отноше-
ния с Сирией. Президент Ширак, стремившийся обеспечить
Франции место в ближневосточном конфликте и считавший,
по примеру генерала де Голля, что без него она не сможет
соперничать с супердержавами, всячески приветствовал появ-
ление президента аль-Асада за столом арабо-израильских пе-
реговоров. Вашингтон тоже поддерживал весьма теплые от-
ношения с Сирией, несмотря на сообщения разведки о том,
386
что она служит убежищем для десятков тысяч палестинских,
турецких и ливанских боевиков, а исламские фундаментали-
сты проходят обучение в долине Бекаа.
Немецкое правосудие, имевшее в своем распоряжении ма-
териалы Штази, попыталось обратить их против Дамаска, но
потерпело неудачу. По просьбе Берлина в августе 1994
года, вскоре после выдачи Карлоса, в Вене был арестован
Файзаль Саммак, занимавший пост сирийского посла в Вос-
точном Берлине с 1981 по 1989 год, который позволил Вайн-
риху хранить оружие и взрывчатку в своем посольстве. Од-
нако не прошло и пяти недель, как он был выпущен на
свободу. Сирийский президент аль-Асад позвонил австрий-
скому президенту Томасу Клестилу, чтобы походатайствовать
за бывшего посла, оказавшегося родственником главы си-
рийского государства. Саммак, в то время уже возглавляв-
ший сирийскую табачную промышленность, был объявлен
честным дипломатом (внезапное повышение, учитывая, что
он въехал в Австрию в качестве туриста), которому таким
образом обеспечивался иммунитет.
Судья Брюгьер получил достаточно большое количество
материалов из Берлина и существенно меньше из Венгрии.
Будапешт неохотно выдал всего лишь шесть неподписанных
страниц без указания даты, в которых содержался обзор всего
изобилия материалов по Карлосу (более тринадцати толстых
папок), заявив, что не может предоставить остального, так как
это “может повредить интересам безопасности Венгерского
государства”.3 Остальные материалы, касающиеся прошлого
Карлоса, могут находиться в Москве, Бухаресте, Праге и Гава-
не. Французский судья заявил, что не испытывает желания
ехать в Москву, однако, хотя Карлос и не был агентом КГБ, в
этой организации вполне могут находиться копии отчетов о
нем, которые отсылались в Советский Союз его коммунисти-
ческими собратьями.
387
Сам Карлос вряд ли когда-нибудь приподнимет эту завесу.
В частных разговорах со своими адвокатами он похвалялся
знакомством с полковником Каддафи, президентом аль-Аса-
дом и Саддамом Хусейном. Решись Карлос когда-нибудь
предать своих хозяев, его первой жертвой оказался бы поли-
тический лидер Ливии. “Если бы я захотел, я мог бы лишить
Каддафи власти. Я мог бы выдвинуть против него миллион
обвинений”, — заявил Карлос в беседе с одним из своих
адвокатов. На публике, правда, Карлос говорил иное: “Я ни-
когда не работал на страны, находившиеся за железным зана-
весом”.4 Если бы Карлос выдал своих патронов, будь то в
советском блоке или на Ближнем Востоке, это стало бы ко-
зырем для следователей, захоти они привлечь Карлоса и его
помощников к ответу за все совершенные преступления.
В течение длительного времени нежелание западных сек-
ретных служб подвергать угрозе свои хрупкие отношения с
союзниками СССР и арабскими диктатурами обеспечивало
Карлосу полную неприкосновенность. Его влияние было столь
велико, что одна из секретных служб Франции, Общая развед-
ка, с помощью его имени заманила в сентябре 1980 года в
ловушку двух лидеров движения “Прямое действие” Жана
Марка Руэллана и его подружку Натали Менигон. Для этого
был использован египетский информатор, сообщивший им, что
Карлос нуждается в их помощи для взрыва Асуанской пло-
тины. Это было настолько безумное предложение, что нажив-
ка сработала. И когда Руэллан и Минегон явились на встречу
с Шакалом, их встретила не протянутая рука террориста но-
мер один, а нацеленные на них дула револьверов.
Когда же секретные службы отваживались выступить про-
тив Карлоса, их целью становилось убийство, и в этом смысле
демократия прибегала к той же тактике, что и частная армия
наемников. Например, бывший глава французской ДГСЕ Клод
Зильберзан добивался получения “лицензии на убийство” для
388
своего ведомства. Зильберзан полагал, что если президент
фактически и лишился своего права решать вопросы жизни и
смерти с отменой смертной казни, секретная служба сохрани-
ла за собой “привилегию” уничтожать преступников, а осо-
бенно террористов, за рубежом. На территории Франции их
нельзя было убивать, так как их можно было арестовать.5
Уклоняясь от публичного обвинения режимов, поддержи-
вавших и использовавших Карлоса в своих интересах, запад-
ные секретные службы лишили себя возможности оказывать
эффективное давление на его спонсоров. В 1986 году ЦРУ
решило применить именно эту тактику против конкурента
Карлоса Абу Нидаля. Издание “Записной книжки Абу Ни-
даля”, содержавшей схему его организации, список ее членов,
соучастников и перечень совершенных преступлений, вынуди-
ло некоторые европейские правительства, включая Восточную
Германию, прервать с ним свои отношения. Материалы вос-
точноевропейских секретных служб свидетельствуют о том, что
страх быть разоблаченными сыграл не последнюю роль в их
решении избавиться от Карлоса.
Поэтому значительная часть вины за то, что Карлосу в тече-
ние столь долгого времени было позволено совершать свои
бесчинства, должна быть возложена на секретные службы и
правительства Запада. Противоречивые распоряжения, отда-
ваемые французским руководством, привели к срыву несколь-
ких попыток его захвата. Поспешное создание президентом
Миттераном не подготовленного подразделения по борьбе с
терроризмом, подчинявшегося лично ему, посеяло раздор меж-
ду существовавшими силами безопасности и отбросило Фран-
цию далеко назад в деле борьбы с терроризмом. Через не-
сколько лет главы ДГСЕ и ДСТ по отдельности попытались
положить конец сирийским акциям, направленным против
Франции, однако ни той, ни другой службе не удалось устано-
вить, что Сирия покровительствовала Карлосу. И тот факт,
389
что за получение Карлоса Франции в 1994 году пришлось
отпустить двух иранцев, обвинявшихся в убийстве, и прибег-
нуть к нарушению всех международных законов, также не
делает ей чести.
То, что Карлосу удалось привязать свое дело к тоталитар-
ным режимам, может считаться его величайшим достижением,
позволившим его частной армии существовать в течение столь
долгого времени. Как военачальник он проявлял лояльность к
своим подчиненным и прилагал все усилия для освобождения
тех, кто был захвачен властями: Ганс-Иоахим Кляйн, Магда-
лина Копп, Бруно Бреге и Габриэла Крёхер-Тидеман. В от-
личие от Хаддада, Карлос не потерял ни одного члена своей
организации в ходе операций. По замечанию Штази, Карлос
управлял своей организацией железной рукой, успешно про-
тиводействуя всем попыткам восточных немцев внедрить к
нему своих агентов. Его деятельность страдала лишь одним
недостатком.
Несколько операций Карлоса так и не были доведены до
конца: неудавшееся покушение на жизнь Джозефа Эдварда
Зифа, несостоявшееся убийство министров ОПЕК, провал
операций по освобождению Копп и Бреге. Однако ему уда-
лось нанести серьезные удары по целому ряду государств За-
падной и Восточной Европы, а одно из них (Францию) даже
заставить вступить в переговоры со своим посредником. И
именно из-за таких, как Карлос, в аэропортах, правительствен-
ных зданиях, посольствах и на других значимых объектах
должна использоваться более усиленная охрана. С точки зре-
ния самой организации Карлоса и как неоднократно подчер-
кивалось в бодрых донесениях Вайнриха, сам факт убийства
гражданских лиц и нанесения им травм, а также уничтожения
зданий свидетельствует об успехе операции. Насилие стано-
вится самоцелью — и на счету группы Карлоса убийство 24
человек и нанесение тяжелых травм 257 лицам.
390
Эпоха Карлоса — это время официально поддерживае-
мого терроризма, которое закончилось вместе с окончанием
“холодной войны”. Как указывал сэр Колин Макколл, в
течение пяти лет возглавлявший МИ-6: “Официально под-
держиваемый терроризм рухнул после окончания «холодной
войны», во время которой некоторые государства, занимав-
шиеся им, получали помощь от Советского Союза и его со-
юзников. Как только она иссякла, они стали уязвимы. Те-
перь они опасаются наносить открытые удары и ищут фи-
нансовую поддержку и инвестиции в новом мире, который
образовался после отмены государственного контроля над
экономикой Л
Однако Карлос не является представителем ушедшей эпо-
хи. Падение коммунизма действительно уничтожило лево-
фланговые знамена соратников Карлоса по “Группировке Крас-
ной армии”, Красным бригадам и Японской Красной армии.
Однако во многом их заменили религиозные группы, такие,
как исламские фундаменталисты в Египте и Алжире, а также
Хамас и Исламский джихад на Ближнем Востоке, и автоном-
ные объединения, которые несут ответственность за газовую
атаку в японском метро, взрывы в Оклахоме и осаду японского
посольства в Перу. По сравнению с размахом этих терактов
взрывы машин и поездов, устраивавшиеся Карлосом, кажутся
детскими игрушками. Ему даже не снилось, чтобы вырезать
шестьдесят туристов в египетском храме, взорвать небоскреб
на Манхэттене или отравить газом десятки тысяч людей в
токийском метро. Поэтому еще рано слагать эпитафию офи-
циально поддерживаемому терроризму. Камикадзе Хэзболлы
должны благодарить Иран за взрывчатку, с помощью кото-
рой они совершают свои теракты.
Карлос сообщил своим адвокатам, что он уже написал вос-
поминания, закончив их в 1992 году, за два года до ареста.
Впереди его ожидают по меньшей мере еще пять лет судебных
391
процессов по обвинению в преступлениях, совершенных во
Франции: первый обстрел самолета “Эль-Аль” в аэропорту
“Орли”, взрывы на улице Марбёф и экспресса “Капитоль”,
взрыв сверхскоростного поезда и железнодорожного вокзала
в Марселе. И хотя скорей всего он будет приговорен к не-
скольким пожизненным заключениям, никто не может гаран-
тировать, что остаток своей жизни Карлос проведет за решет-
кой. Он совершил свои преступления задолго до того, как
Франция издала закон о непоколебимости судебных решений,
исключающий возможность досрочного освобождения. Как
правило, пожизненное заключение приравнивается к двадцати
годам лишения свободы. Так что вполне возможно, что в
2020 году в возрасте семидесяти лет Карлос выйдет из тюрем-
ных ворот, щурясь от яркого солнца. А возможно, он выйдет
на свободу еще раньше, если решит предать своих бывших
работодателей. Его адвокаты до сих пор говорят о “предсто-
ящем решении” дела Карлоса.
Сегодня Карлос больше всего боится насильственной смерти.
Его не столько пугает то, что остаток жизни он проведет за
решеткой, как возможность отравления.7 Он заявил одному из
своих адвокатов: “Одно из двух: или я останусь в тюрьме
навсегда, или меня убьют, как только я отсюда выйду. Живым
мне из Франции не выехать”. Задолго до этого он уже при-
знавался одному из своих друзей, что боится быть убитым:
“Послушай, дружище, я люблю жизнь. Я люблю жить с раз-
махом, потому что не знаю, когда меня убьют. Знаю лишь одно,
что рано или поздно это случится. Отсюда и проистекает моя
фанатическая жажда жизни”.8 Возможно, он мечтал о кончи-
не, которая увенчает созданный им миф и увековечит его, как
увековечила казнь без суда и следствия великого революцио-
нера Че Гевару.
Однако вряд ли судьба проявит такую же благосклонность
к Шакалу.
392
СЛОВА ПРИЗНАТЕЛЬНОСТИ
Когда в августе 1994 года Карлос был схвачен в Судане,
он благодаря любезности французской контрразведки ока-
зался неподалеку от того места, где я жил в Париже. Однако
установить с ним связь было столь же невозможно, как всту-
пить в контакт с инопланетянином. Карлоса поместили в изо-
лированный отсек тюрьмы “Сан”, все контакты с другими
заключенными и посетителями, не считая адвокатов, были ему
запрещены, почта проверялась тюремными властями.
Французские власти не позволили мне взять интервью у
Карлоса в тюрьме и перехватили письмо, которое я ему напи-
сал. “Встречайтесь с кем хотите, — заявил мне один из следо-
вателей, — но я никому не позволю проводить параллельное
расследование”. Когда Карлос через третье лицо узнал о моем
письме, он написал мне ответ с “лучшими революционными
пожеланиями”. Потребовался не один месяц настойчивых
просьб, а также экземпляр моей первой книги и, как ни стран-
но, моя автобиография, которую запросил Карлос, чтобы нако-
нец установить со мной связь. Переписку он вел с крайней
осторожностью, которая граничила с паранойей. Он произво-
дил впечатление умного, но склонного к манипулированию
человека, который в силу своего эгоцентризма обижался по
каждому малейшему поводу.
Я хочу поблагодарить всех, без кого эта книга никогда не
была бы написана. Я глубоко благодарен людям, которые,
рискуя собой, предоставили мне доступ к секретным матери-
алам следствия, проводившегося относительно всех преступ-
лений, в которых обвинялся Карлос. Эти материалы насчиты-
вают тысячи страниц и включают в себя показания самого
Карлоса, а также показания его соучастников, друзей, подруг и
членов семьи. В них также содержатся отчеты французских
секретных служб, эпизодически следивших за Карлосом в
393
течение многих лет, а также расследования зарубежных поли-
цейских подразделений, включая Скотленд-Ярд.
Я также благодарен тем, кто позволил мне работать с ар-
хивами Штази времен “холодной войны”. Они представляют
собой бесценный материал для воссоздания карьеры Карлоса
и дают возможность проследить день за днем его жизнь в
течение того времени, когда его группа базировалась в Вос-
точной Германии, Венгрии и других странах—сателлитах Со-
ветского Союза. Большинство лиц, фигурирующих в матери-
алах Штази, часто утверждают, что эти документы нельзя
слепо принимать на веру. Однако офицеры, писавшие отчеты
для своих начальников, зачастую сообщали о неопровержи-
мых фактах, уже не говоря о том, что им и в голову не прихо-
дило, что в один прекрасный день их труды окажутся в руках
западных разведок или будут использованы в судебных раз-
бирательствах. В Штази широко практиковался метод сбора
сведений от группы информаторов, которые не подозревали о
существовании друг друга, но давали схожие показания. Про-
верка этих сведений осуществлялась во время обысков и про-
слушивания телефонных разговоров.
Арест Карлоса развязал языки многим из тех, кто становил-
ся жертвами его угроз, включая членов ДСТ и Штази. Мно-
гие агенты секретных служб, некоторые из которых впервые
согласились быть названными по имени, предоставили мне
бесценную информацию. Мне уделили время практически все
бывшие руководители ДСТ: Жак Шартрон, Бернар Жерар,
Ив Бонне и Жак Фурне. Жан-Поль Морье и Жан Баклути,
возглавлявшие отдел ДСТ по борьбе с терроризмом, расска-
зали мне о внутренней подоплеке происходившего и высказа-
ли свою критику в адрес поведения Франции.
Я также хотел бы поблагодарить некоторых руководителей
французской секретной службы ДГСЕ — Пьера Мариона,
адмирала Пьера Лакоста и Клода Зильберзана. Генерал Ален
394
де Мароль, бывший глава Службы противодействия, оказал
мне существенную помощь, поделившись своими воспомина-
ниями о ее деятельности. Я в большом долгу перед группой
бывших офицеров ДГСЕ, которые помогли мне найти многих
ее членов. Я также глубоко признателен Иву Бертрану, главе
отдела Общей разведки. Особую благодарность я должен
выразить Дуэйну Клэрриджу за то, что он приподнял завесу
над планами ЦРУ убить Карлоса. Действующие агенты МИ-6
отказались быть названными, но я не могу не выразить свою
благодарность одному из них — тому, кто при первой нашей
встрече спросил у меня: “Вы знаете, чем я занимаюсь?”
По дороге в Берлин Патрик Моро поделился со мной
своими сведениями о Штази. Иоганн Легнер и Тобиас Вун-
шик, входившие в комиссию по разбору архивов Штази, также
уделили мне массу времени. Я благодарен генералу Маркусу
Вольфу за то, что он рассказал мне о Карлосе гораздо больше,
чем делал это прежде. И все немцы, помогавшие мне в Бер-
лине, но не пожелавшие быть названными, также заслуживают
мою благодарность.
Многие адвокаты, нанятые Карлосом после его ареста (часть
из которых уже уволена), также выразили желание рассказать
о своем клиенте, среди них: Мурад Уседик и его коллега Мар-
тен Тигран, Антуан Конт, Изабелла Кутан-Пейре, Франсуа
Онора, Оливье Модре и Фредерик Парьен. Я благодарен
адвокату Магдалины Копп Мануэлю Майеру и бывшему ад-
вокату Кристы-Марго Фрёлих Жан-Жаку де Фелиси.
Много времени мне посвятили Франсуаза Рудетцки, пре-
зидент Ассоциации жертв насилия и террора, и адвокат этой
ассоциации Жан-Поль Леви. Кое-кто из родственников жертв
терактов согласился вспомнить эти прискорбные события, осо-
бенно это касается Жана Ноэля Аррана и Жиля Ду. Кирилл
Привалов поделился своими воспоминаниями о годах совме-
стной учебы в университете с Ильичом Рамиресом Санчесом,
395
а Валид Абу Зар, редактор “Аль Ватан аль Араби”, рассказал
мне о взрыве редакции и предоставил право привести цитаты
из своего интервью с Карлосом.
Эта книга значительно обогатилась благодаря материалу,
предоставленному людьми, работавшими в администрациях пре-
зидентов Валери Жискара д’Эстена и Франсуа Миттерана.
Особую благодарность хочу выразить самому Жискару д’Эс-
тепу, нарушившему свое правило не давать интервью писате-
лям и согласившемуся поговорить со мной. Ценные указания
мною были получены от бывшего министра внутренних дел
Шарля Паскуа, бывшего главы администрации Миттерана
Жиля Менажа и бывшего советника Миттерана и генераль-
ного секретаря Елисейского дворца Юбера Ведрена. Я бла-
годарен Пьеру Конезе, Натали Фустьер и Сесиль Жолли из
министерства обороны Франции. Также помощь была оказа-
на представителями министерства иностранных дел, которые
не пожелали быть названными. Бывший представитель гос-
департамента Марк Палмер с большим удовольствием рас-
сказал мне в Вашингтоне о том, как он отчитал послов стран
советского блока за укрывательство Карлоса.
Должен поблагодарить следователей, занимавшихся делом
Карлоса, Жана Луи Брюгьера, Алена Марсо и Ирен Стол-
лер. Пьер Оттавиоли из уголовной полиции припомнил не-
сколько эпизодов, когда он шел по следу Карлоса. Я также
благодарен Даниэлю Аберару, подготовившему для следствия
биографию Карлоса, и Жаку Пуане, возглавляющему межот-
раслевой отдел по борьбе с терроризмом и входящему в со-
став отдела Скотленд-Ярда по борьбе с терроризмом.
Я благодарен Пьеру Педрону из министерства юстиции, на-
чальнику тюрьмы “Сан” Иву Тигуле и его заместителю Анд-
ре Вариньяну за подробную экскурсию по тюрьме, которая
включала в себя беседы с охранниками Карлоса. Хочу побла-
годарить бывшего заключенного этой тюрьмы капитана Боба
396
Денара, а также еще двух заключенных, имена которых не
могут быть названы.
Целая группа лиц помогла мне найти редкую кинопленку,
на которой снят Карлос. Я благодарен Веронике Ламбер де
Гиз (студия “Кюив”), Камилле Мишель (студия “Арте”),
Сирил Лолливьер (“Франция 2”), Жоелю Франсуа-Дюмону
(“Франция 3”) и Ричарду Батчеру. Я также должен выра-
зить благодарность сотрудникам ряда организаций и изда-
тельств, включая Николя Глезаля из исследовательского ин-
ститута внутренней безопасности, сотрудников отдела пери-
одики Национальной библиотеки Франции, библиотеку Центра
Жоржа Помпиду, Франсуазу Лотер из архива вырезок в
“L’Express”, сотрудников архива “Guardian”, Совет Европы,
Международную группу по изучению безопасности, Фабио
Рикарди из Общества охраны здоровья, организацию “Вра-
чи без границ”, организацию “Межународная амнистия” и
Международную федерацию по правам человека. Я также
благодарен пресс-атташе компании “Эль-Аль” Ли Силь-
верману и сотруднице архива компании “Маркс и Спенсер”
Шарлотте Смит.
Пьер Пэн разрешил мне воспользоваться выдержками из
писем Карлоса Франсуа Жену. Он также предоставил мне
запись своих интервью с Жену. Чувствую себя обязанным
поблагодарить своих коллег Роберта Фиска, Антуана Глазера,
Кристину Гонсалес де Родригес, Сержа Гранже, Тима Ливси,
Хавьера Рауфера, Вильяма Хосе Вивас Кано и Мэри Йетс.
Лорен Тейлор, Джампаоло Кадалану и Элидар Золиа отдали
много времени на то, чтобы помочь мне с переводом.
Исключительное великодушие проявили мои друзья из агент-
ства “Рейтер”. Бернар Эдингер, Джон Моррисон и Сидни
Вейланд рассказали о том, как они освещали нападение на
ОПЕК в Вене и его развязку в Алжире. Тьери Левек по-
знакомил меня с лабиринтами французской юриспруденции, а
397
Кристиан Куртенель ввел в тайны полиции. Ирвин Ариф и
Франсуа Рейтбергер давали мне ценные советы во время
суда над Карлосом. Дэвид Катлер отыскивал источники и
проверял фактический материал, Вилфрид Эксбрайят не уста-
вала поддерживать меня и вносить свои предложения, а Тони
Мора поделился воспоминаниями о терактах в аэропорту
“Орли”. Я должен поблагодарить Франсуа Дюрио из агент-
ства “Рейтер” за то, что он поддержал мой замысел на самом
раннем этапе, а также Изабель Гриндаль и Дэвида Роджерса
за то, что они освободили меня и предоставили возможность
заняться книгой. Кроме того, свободное время для выполне-
ния этого проекта мне было предоставлено Питером Грей-
фом и Фредом Капнером.
Мои издатели Ион Тревен и Рави Мирчандани с самого
начала поддерживали меня с огромным энтузиазмом, и я бла-
годарен им за их профессионализм и терпение, которые по-
зволили им превратить рукопись в настоящую книгу. Я так-
же благодарен Рейчел Лейшон, Эльзбет Линднер, Рою Фур-
нессу, Изабель Бест, Валери Дуфу и Морагу Лайолю. Мой
агент Артур Гудхарт поддерживал написание этой книги с
самого первого дня и самоотверженно прочел не один черно-
вик рукописи.
Я благодарен членам своей семьи и друзьям, которые гос-
теприимно принимали и поддерживали меня в процессе моей
исследовательской работы, а также вносили в нее свои цен-
ные предложения. Опасения того, что идеи Карлоса по-пре-
жнему живы, несмотря на его заключение, вынудили многих из
тех, кто мне помогал, остаться неназванными, однако от этого
моя благодарность им не становится меньше. Особенно к
одному из них я испытываю столь глубокие чувства, что они
даже не могут быть выражены словами.
Париж, май 1997 — Рим, май 1998 года.
No.
Габриэла Кре
хер-Тидеман.
'Эль Гордо" - удостоверение личности Ильича, выданное ему в школе Фермин Торо.
Снимок Карлоса, сделанный фран-
цузской контрразведкой в июне
1975 года в Париже.
Карлос в алжир
ском аэропорту.
Взрыв Капитолийского экспресса Париж-Тулуза
Взрыв на улице Марбеф рядом с Елисейскими Полями 22 апреля 1982 года
Инспекторы французской контрразведки Раймон Ду и Жан Донатини
Граф Жак Сенар, французский посол
в Гааге.
Джозеф Эдвард Зиф
со своей женой.
Иоган Вайнрих, правая рука Карлоса
Карлос, его жена Магдалина Копп и их дочь Эльбита
ASHETEHIA
Carlos lived like
HUNGARY, which once shel-
tered Carlos and has rare
television pictures of him. has
dropped an investigation into
him because of insufficient
evidence.
The inquiry into links be-
tween Carlos and the cuun-
tty's , former communist
Вилла Карлоса на Розо-
вом холме в Будапеште,
"В Венгрии Карлос жил
по-королевски".
Фотография на венесуэльском пас-
порте Карлоса.
Фотография Карлоса в фальшивом
паспорте на имя перуанского эконо-
миста Карлоса Мартинеса Торреса.
Примечания
Глава 1
1 Интервью с Хосе Рамиресом Навасом, опубликованное в “La
Nacion”16.8.94.
2 Приведено в "Sunday Times” 21.8.94.
3 Там же, интервью с Рамиресом.
4 Там же.
5 Интервью с Мирейей Гонзалесом де Руисом, опубликованное в “La
Nacion” 19.8.94.
6 Интервью с Рамиресом Навасом, там же.
7 Интервью с Карлосом, опубликованное "Аль Ватан аль Араби” 30.11.79.
8 Интервью с Карлосом, взятое “Аль Ватан аль Араби” и опубликован-
ное журналом “Фигаро" 15.12.79.
9 Показания, данные Карлосом судье Брюгьеру 28.10.94.
10 Интервью с Карлосом, “Аль Ватан аль Араби” 30.11.79.
11 “Повод задуматься психиатру”, — добавляет Ганс-Иоахим Кляйн в
интервью,опубликованном в “Le Nouvel Observateur” 23.2.95.
12 Показания Карлоса, данные 29.10.94 судье Брюгьеру.
13 Выступление Карлоса перед судом присяжных в Париже 16.12.97.
14 Интервью с Карлосом в “Аль Ватан аль Араби” 30.11.79.
15 Там же.
16 Интервью с Эмиром Руисом, опубликованное “La Nacion” 19.8.94.
17 Интервью с Карлосом в “Аль Ватан аль Араби” 30.11.79.
18 Выступление Карлоса перед судом присяжных в Париже 16.12.97.
19 Показания Карлоса, данные 15.11.94 судье Брюгьеру.
399
20
21
22
23
24
25
26
27
28
29
30
31
32
33
34
35
36
37
38
39
40
41
Интервью с Карлосом в “Аль Ватан аль Араби” 30.11.79.
Показания Карлоса, данные 28.10.94 судье Брюгьеру.
Письмо Педро Ортеги Диаса венесуэльским судебным властям, дати-
рованное 27.3.96.
Интервью с Карлосом, взятое “Аль Ватан аль Араби” и опубликован-
ное журалом “Фигаро” 15.12.79.
Кристофер Добсон и Рональд Пейн. Словарь шпионажа. Лондон,
1984. Этот эпизод изложен с большими подробностями в книге “Ком-
плекс Карлоса: обучение террору” тех же авторов (Лондон, 1977).
Мишель Понятовский. L’avenir n’est ecrit nulle part. Париж, 1978.
Показания Карлоса, данные 15.11.94 судье Брюгьеру.
Там же.
Несколькими годами позднее он воспользовался именем Торрес для
одного из своих подложных паспортов, заплатив тем самым дань ува-
жения латиноамериканскому революционеру.
Дивизионный инспектор Криминальной бригады Даниэль Аберар.
Следствие по делу Ильича Рамиреса Санчеса 22.5.95. Запрос Абера-
ра относительно этого эпизода, посланный через Интерпол в Гавану,
остался без ответа.
Показания Владимира Рамиреса Санчеса, данные им в Каракасе 15.7.96
и записанные офицерами французской полиции Гюге Соме и Клодом
Легро в отчете об их поездке в столицу Венесуэлы, датированном
1.8.96.
Криминальная бригада, Аберар. Там же.
Интервью с Карлосом, взятое “Аль Ватан аль Араби" и опубликован-
ное журналом “Фигаро” 15.12.79.
Выступление Карлоса перед судом присяжных в Париже 16.12.97.
Там же.
Показания Карлоса, данные 28.10.94 судье Брюгьеру.
Показания Карлоса, данные 15.11.94 судье Брюгьеру.
Выступление Карлоса перед судом присяжных в Париже 16.12.97.
Письмо Педро Ортеги Диаса, там же.
Выступление Карлоса перед судом присяжных в Париже 16.12.97.
Интервью, взятое автором у Кирилла Привалова 4.9.97.
Там же.
400
42 Интервью с Карлосом, опубликованное “Аль Ватан аль Араби”
14.12.79.
43 Там же.
44 Показания Карлоса, данные 15.11.94 судье Брюгьеру. Выступая пе-
ред судом присяжных в Париже 16.12.97, Карлос признал, что на Кубе
у него есть “семья”.
45 Интервью с Карлосом, взятое “Аль Ватан аль Араби” и опубликован-
ное журналом “Фигаро” 15.12.79.
46 Интервью с Густаво Мачадо в документальном фильме “Карлос —
терроризм без границ”, показанном по 3 каналу во Франции 2.3.97.
47 Выступление Карлоса перед судом присяжных в Париже 16.12.97.
48 Показания Карлоса, данные им 28.10.94 судье Брюгьеру.
49 Интервью с Гансом-Иоахимом Кляйном, опубликованное в “Liberation”
5.10.78.
50 Интервью с Карлосом в “Аль Ватан аль Араби” 30.11.79.
Глава 2
1 Авторское интервью с Карлосом, полученное через третьих лиц, 17.6.97.
2 Интервью с Рамиресом Навасом, опубликованное в “La Nacion” 16.8.94.
3 Интервью с Гансом-Иоахимом Кляйном, опубликованное в “Liberation”
5.10.78.
4 Там же.
5 Письмо с пометкой “секретно-конфиденциально/исключительно важ-
ное/особое дело” было обнаружено в Кремлевских архивах бывшим
советским диссидентом Владимиром Буковским. Датированное 23.4.74,
опубликовано Владимиром Буковским в “Jugement a Mos сои: Un
dissident dans les archives du Kremlin” (Париж, 1995).
6 Показания Карлоса, данные им 15.11.94 судье Брюгьеру.
7 Интервью с Карлосом, опубликованное “Аль Ватан аль Араби” 7.12.79.
8 Бассам Абу Шариф и Узи Манайми. Испытание огнем: испепеляю-
щий рассказ двух людей, стоявших во главе борьбы арабов с евреями.
Лондон, 1995.
9 Там же.
10 Интервью с Карлосом, опубликованное “Аль Ватан аль Араби” 7.12.79.
11 Показания Карлоса, данные им 15.11.94 судье Брюгьеру.
401
27-2981
u
13
14
15
16
17
18
19
20
21
22
23
24
25
26
27
28
29
30
31
32
33
34
Абу-Шариф и Манайми, там же.
Показания Карлоса, данные им 15.11.94 судье Брюгьеру.
Там же.
Там же.
Там же.
Показания Карлоса, данные им 19.12.94 судье Брюгьеру.
Абу-Шариф и Манайми, там же.
Интервью с Карлосом, взятое “Аль Ватан аль Араби" и опубликован-
ное журналом “Фигаро” 15.12.79.
Показания Карлоса, данные им 15.11.94 судье Брюгьеру.
Абу-Шариф и Манайми, там же.
Интервью с Карлосом в “Аль Ватан аль Араби” 7.12.79.
Там же.
Показания Карлоса, данные им 15.11.94 судье Брюгьеру. Среди дру-
гих иностранцев, присоединившихся к Народному фронту приблизи-
тельно в это же время, был и будущий сообщник Карлоса швейцарец
Бруно Бреге.
Абу-Шариф и Манайми, там же.
Показания Карлоса, данные им 19.12.94 судье Брюгьеру.
О чем свидетельствует подпись Эльбы Марин Санчес на ее показани-
ях, данных ею в Каракасе 18.7.96 и записанных офицерами француз-
ской полиции Гюге Соме и Клодом Легро в отчете об их поездке в
столицу Венесуэлы, датированном 1.8.96.
Отдел по борьбе с терроризмом Скотленд-Ярда, предварительный
отчет инспектора Купера в ответ за запрос судьи Жаиа-Луи Брюгьера,
датированный 22.5.95 и высланный Криминальной бригадой и судеб-
ной полицией 7.7.95.
Там же.
Нидия Тобон. Carlos: terrorista о guerrillero. Барселона, 1978.
Показания Нидии Тобон, данные ею присяжным на суде Карлоса
17.12.97.
Тобон, там же.
Дивизионный инспектор Криминальной бригады Даниэль Аберар.
Следствие по делу Ильича Рамиреса Санчеса. 22.5.95.
Показания Карлоса, данные им 19.12.94 судье Брюгьеру.
402
Глава 3
1
2
3
4
5
6
7
8
9
10
11
12
13
14
15
16
17
18
19
20
21
22
Показания, данные генеральным инспектором отдела по борьбе с тер-
роризмом Жаном-Франсуа Клером суду присяжных в Париже 18.12.97.
Показания Карлоса, данные им 29.3.96 судье Брюгьеру.
Нидия Тобон. Carlos: terrorista о guerriliero. Барселона, 1978.
Интервью с Карлосом, опубликованное “Аль Ватан аль Араби*' 14.12.79.
Там же.
Там же.
Там же. Карлос также вспоминал, что в обоих случаях пользовался
машиной, чтобы скрыться. Скотленд-Ярд узнал его настоящее имя —
Ильич Рамирес Санчес, дату рождения — 12.10.49 и номер машины
— RAMIR 410129 199 SJ, которая, по всем данным, принадлежала
Карлосу (первый номер является зеркальным отражением даты его
рождения с днем и месяцем, поставленными в центре). Рапорт по делу
Карлоса инспектора отдела по борьбе с терроризмом Скотленд-Ярда
Дэвида Купера, датированный 29.8.96.
Показания Карлоса, данные им 19.12.94 судье Брюгьеру.
Интервью с Рамиресом Навасом, опубликованное в “La Nacion” 16.8.94.
Там же.
Интервью с Карлосом, опубликованное в “Аль Ватан аль Араби**
30.11.79.
Интервью с Рамиресом Навасом .опубликованное в "Observer” 15.2.76.
Интервью с Рамиресом Навасом, опубликованное в “La Nacion”
16.8.94.
Интервью с Барри Вудхэмсом, опубликованное Рейтером 16.8.94.
Показания Ампаро Сильвы Масмелы, процитированные судьей Брю-
гьером на допросе Карлоса 27.2.97.
Нидия Тобон, там же.
Там же.
Интервью с Карлосом, опубликованное в “Аль Ватан аль Араби”
14.12.79.
Там же.
Интервью автора с Пьером Оттавиоли 28.1.97.
Комиссар Бруссар. Воспоминания. Париж, 1997.
Там же.
403
27'
23 Интервью с Карлосом, опубликованное в “Аль Ватан аль Араби”
14.12.79.
24 Там же.
25 Дивизионный инспектор Криминальной бригады Даниэль Аберар.
Следствие по делу Ильича Рамиреса Санчеса. 22.5.95.
26 Интервью с Карлосом, опубликованное в “Аль Ватан аль Араби”
14.12.79.
27 Там же.
26 Как ни странно, Фарес Радан, он же Омар, не был осужден несмотря на
его признание. Будучи задержанным венесуэльскими властями за две
попытки незаконного въезда в страну в августе 1975 года и мае 1976-го,
он заявил, что был одним из участников второго теракта в Орли, и предо-
ставил подробное описание событий. Однако, похоже, коллеги венесуэль-
цев были настроены благосклонно. Криминальная бригада, там же.
29 Интервью с Карлосом, опубликованное в "Аль Ватан аль Араби”
14.12.79.
30 Процитировано в газете “Аврора” от 21.11.75.
31 Высказывание отца Луи Ваде-Гонне, процитированное в “Le Monde”
22.11.75.
32 Согласно свидетельству генерального инспектора Жана-Франсуа Клера
(там же), боевики были тайно сфотографированы агентами DST.
Клер добавляет, что ни один из них не был похож на Карлоса.
33 Интервью автора с Пьером Оттавиоли 28.1.97.
34 Интервью с Гансом-Иоахимом Кляйном в радиопередаче “Жизнь
Карлоса. Кляйн: немецкое дело”, переданной “Arte” 23.2.95.
35 Там же.
Глава 4
1 Марсель Шале и Тьерри Уолтон. Обитатели подполья. Париж, 1990.
2 Интервью автора с Жаном-Полем Морье 26.2.97. Морье написал
шестистраничный отчет о последующих событиях, который он озагла-
вил “По делу Карлоса”. Глава ДСТ не дал ему разрешения опублико-
вать его во внутреннем бюллетене.
3 Показания Ампаро Сильвы Масмелы, данные ею следователю служ-
бы безопасности Кристиану Галю 30.7.75.
404
4
5
6
7
8
9
10
11
12
13
14
15
16
17
18
19
20
Протокольная запись показаний Мишеля Мухарбала, сделанная ко-
миссаром Жаном Арраном 22.6.97.
Протокольная запись показаний Луиса Урданеты Урбины, сделанная
инспектором судебной полиции Жаном Лаффаргом 28.6.75.
Интервью с Анжелой Армстронг, взятое Доном Нортом (Канадское
телевидение) и процитированное Кристофером Добсоном и Рональ-
дом Пейном в “Комплексе Карлоса”. Лондон, 1978.
Протокольная запись показаний Леймы Паломарес, сделанная комис-
саром Гвидо Шписсаном 28.6.75.
Интервью с Карлосом, опубликованное “Аль Ватан аль Араби" 14.12.79.
Протокольная запись Шписсана 28.6.75.
Протокольная запись показаний Эдгара-Марино Мюллера, сделанная
инспектором судебной полиции Мишелем Кальвером 28.6.75.
Протокольная запись показаний Оливье Мартеля, сделанная офице-
ром полиции Бернаром Лефевром 28.6.75. И протокольная запись
новых показаний Мартеля, сделанная инспектором Кальве 2.7.75.
Протокольный отчет дивизионного комиссара Пьера Оттавиоли па-
рижской прокуратуре 27.6.75. Оттавиоли не указал точного времени
заполнения рапорта.
Протокол комиссара Даниэля Марку, заполненный в 10.20 вечера
27.6.75.
Интервью автора с Оттавиоли 28.1.97.
Эксперт судебной полиции Пьер Делум сообщил автору после дачи
показаний перед судом присяжных 19.12.97, что Карлос пользовался
автоматическим чешским пистолетом VZOR 52, а не русским писто-
летом Токарева, как сообщалось в печати.
Протокольный отчет Оттавиоли, 27.6.75.
Нидия Тобон. Carlos: terrorista о guerriilero. Барселона, 1978.
Протокольный отчет неизвестного офицера управления судебной по-
лиции, 17.7.75. Письмо датировано 28 июня и отправлено в тот же
день экспресс-авиапочтой.
Отчет о следственных действиях в Великобритании инспектора Кри-
минальной бригады Марка Террасона, 21.7.75.
Показания Анжелы Армстронг судье Галю 25.7.75. Показания ее
подруги Энн Эллен Гамбургер детективу Скотленд-Ярда сержанту
405
Фиклингу 15.7.75. И показания ее друга Игоря Родора детективу
Скотленд-Ярда констеблю Филлипсу 16.7.75.
21 Протокольный отчет Оттавиоли об обыске, проведенном ДСТ в квар-
тире дома 116 по улице Амели 4.7.75.
22 Отчет инспектора судебной полиции Жака Имбера 28.7.75. В отчете
упоминаются два отпечатка указательного пальца правой руки Кар-
лоса на бутылке виски J&B и стакане, стоявшем на столе, два отпечат-
ка указательного пальца левой руки на бутылке анисовки и стакане в
ванной и отпечаток мизинца правой руки на бутылке Johnie Walker.
23 Протокол показаний Ампаро Сильвы Масмелы судье Галю, 30.7.75.
24 Опубликовано “Гардиан" в разделе писем 18.8.94.
25 Интервью с Барри Вудхэмсом, опубликованное агентством “Рейтер"
16.8.94.
26 Истинные размеры ее информированности были раскрыты самой Ин-
дией Тобон в ее книге.
27 Показания Карлоса, данные им судье Брюгьеру 27.2.97.
28 Дивизионный инспектор Криминальной бригады Даниэль Аберар.
Следствие по делу Ильича Рамиреса Санчеса. 22.5.95.
29 Интервью автора с Жаном-Полем Морье 26.2.97.
30 Интервью автора с Жаном-Ноэлем Арраном 22.12.97.
31 Протокольный отчет комиссара Даниэля Марку, подписанный в 22:20
27.6.75.
32 Протокольный отчет Оттавиоли 27.6.75.
33 Интервью автора с Валери Жискар д’Эстеном 23.10.96.
34 Врач Ле Бретон. “Отчет о содержании алкоголя в крови”. 30.6.75.
33 Интервью с Карлосом, опубликованное в “Аль Ватан аль Араби”
14.12.79.
36 Результаты вскрытия, проведенного инспектором судебной полиции
Жераром Луаром 28.6.75.
37 Показания Карлоса, данные им судье Брюгьеру 23.1.96.
38 Там же.
39 Показания Карлоса, данные им судье Брюгьеру 19.4.96.
40 Показания Карлоса, данные им судье Брюгьеру 7.9.96.
41 Клэр Хой и Виктор Островский. Дорогой лжи: уничижительный пор-
трет Моссада, написанный его бывшим членом. Торонто, 1990.
406
Глава 5
1
2
3
4
5
6
7
8
9
10
11
12
13
14
15
16
17
18
19
20
21
22
Список примет Крехер-Тидеман Габриэллы Бригитты Хильдегард Фри-
ды, составленный Международной криминальной полицией/Интерпо-
лом в апреле 1975 года.
Интервью с Гансом-Иоахимом Кляйном, опубликованное в “Liberation"
5.10.78.
Интервью с Гансом-Иоахимом Кляйном, опубликованное в “Der Spiegel”
7.8.78.
Процитировано Гансом-Иоахимом Кляйном в книге “Торговец смертью:
свидетельства бывшего террориста из Западной Германии”. Париж, 1980.
Интервью автора с Сидни Вейландом, освещавшим сессию ОПЕК
для агентства “Рейтер”, 18.8.97.
Интервью с Гансом-Иоахимом Кляйном в радиопередаче “Жизнь Кар-
лоса. Кляйн: история немца”, переданной студией “Arte” 23.2.95.
Там же.
Интервью с Кляйном в “Liberation” 5.10.78.
Радионнтервью с Кляйном, переданное студией “Arte” 23.2.95.
Интервью с Ахмедом Заки Ямани, опубликованное “Саудовским ре-
вью” 5.1.76 и 6.1.76.
Там же.
Там же.
Кляйн, там же.
Там же.
Интервью с Ямани, там же.
Отчет советника министерства иностранных дел доктора Тёрка, изло-
женный в “Инциденте 21—22 декабря 1975 года (налет на участников
сессии ОПЕК)” и опубликованный австрийским правительством.
Там же.
Интервью с Ямани, там же.
Интервью с Ямани, там же.
Речь Бруно Крайского, произнесенная в австрийском парламенте
27.1.76.
Интервью с Ямани, там же.
Тони Бенн цитирует Амузегара в отрывках из своего дневника, опуб-
ликованных “Guardian” 18.8.94.
407
23 Интервью автора с Бернаром Эдингером, описавшим эту сцену для
агентства “Рейтер” 25.7.97.
24 Интервью с Ямани, там же.
25 Интервью с Карлосом, взятое у него “Аль Ватан аль Араби” и опуб-
ликованное в журнале “Фигаро” 15.12.79.
26 Интервью с Ямани, там же.
27 Интервью с Карлосом, там же.
28 Интервью с Ямани, там же.
29 Эта история была рассказана в статье, опубликованной 16.8.94 в
газете “Independent” Джулианом Нанди, который работал в это время
для агентства “Рейтер”.
30 Отчет о расследовании инспектора Жерара Луара начальнику Крими-
нальной бригады Пьеру Оттавиоли 9.1.76.
31 Интервью с Кляйном, переданное “Arte” 23.2.95.
Глава 6
1 Андропов в письме лидеру Советского Союза Леониду Брежневу, да-
тированном 16.5.75. Письмо посвящено подробностям ночного пере-
броса оружия (53 автомата, 50 пистолетов и 34000 патронов и пуль),
осуществленного КГБ: “Эта поставка оружия, которая является проти-
возаконной, была осуществлена в нейтральных водах Аденского зали-
ва в условиях строжайшей секретности с помощью патрульного кате-
ра Советского Военно-Морского Флота”. Владимир Буковский.
“Jugement a Moscou: Un dissident dans les archives du Kremlin” (Париж,
1995).
2 Интервью автора с Дуэйном Р. Клэрриджем 19.6.97.
3 Там же.
4 Дуэйн Р. Клэрридж. Агент на все времена: моя жизнь в ЦРУ. Нью-
Йорк, 1997.
5 Интервью автора с Дуэйном Р.Клэрриджем 19.6.97.
6 Интервью с Гансом-Иоахимом Кляйном, опубликованное в “Le Nouvel
Observateur” 23.2.95.
8 Интервью с Гансом-Иоахимом Кляйном в радиопередаче “Жизнь
Карлоса. Кляйн: история немца”, переданной студией “Arte” 23.2.95.
408
9
10
11
12
13
14
15
16
17
18
19
20
21
22
23
24
25
26
27
28
29
30
Интервью с Гансом-Иоахимом Кляйном, опубликованое в “Der Spiegel”
7.8.78.
Интервью с Карлосом, взятое “Аль Ватан аль Араби” и опубликован-
ное в журнале “Фигаро” 15.12.79.
Интервью с Магдалиной Копп, опубликованное в “Stern” 11.12.97.
Интервью с Карлосом, там же.
Запись, сделанная в Штази 7.5.84.
Анекдот, рассказанный Кляйном в его интервью “Liberation” 5.10.78.
Интервью с Гансом-Иоахимом Кляйном в радиопередаче “Жизнь
Карлоса. Кляйн: история немца”, переданной студией "Arte” 23.2.95.
Процитировано Бассамом Абу Шарифом и Уэи Манайми в книге
“Испытание огнем: испепеляющий рассказ двух людей, стоявших во
главе борьбы арабов с евреями”. Лондон, 1995.
Интервью автора с одним из адвокатов Карлоса, отказавшимся быть
названным, 27.5.97.
Интервью с Гансом-Иоахимом Кляйном в радиопередаче “Жизнь
Карлоса. Кляйн: история немца”, переданной студией “Arte” 23.2.95.
Там же.
Абу Шариф и Майнами, там же.
Фраза Бёзе приведена одним из заложников Мишелем Койотом в
интервью, опубликованном “Le Monde” 8.7.76.
Интервью с Гансом-Иоахимом Кляйном в радиопередаче “Жизнь
Карлоса. Кляйн: история немца”, переданной студией “Arte” 23.2.95.
Интервью с Павле Целиком, опубликованное “Глобусом” 26.8.94.
Там же.
Там же.
Интервью с Гансом-Иоахимом Кляйном в радиопередаче “Жизнь
Карлоса. Кляйн: история немца”, переданной студией “Arte” 23.2.95.
В записке Штази, датированной 17.4.79, сообщается о связи Карлоса
со старшим офицером иракской контрразведки Саддуном Шакером.
Криминальная бригада, там же.
Интервью с Кляйном в “Der Spiegel” 7.8.78.
Показания Карлоса, данные им международной комиссии в присутствии
франкфуртского прокурора Фолькера Рата и членов Государственного
криминального управления Микаела Рага и Гвидо Шнайдера.
409
28-2981
31 Поведение Андрос и весь захват заложников в целом описаны одним
из заложников Эрно Кирали в интервью, опубликованном в "L’Express”
24.10.77.
32 Криминальная бригада, там же.
33 Речь, опубликованная в “Демократической Палестине” в мае 1986
года. Процитировано Ксавьером Рофером в “La Nebuleuse: leterrorisme
du Moyen-Orient”. Париж, 1987.
34 Интервью с Шигенобу Фусако, опубликованное в “Аль Мостакбале”
в июне 1985 года. Процитировано Рофером в ук.соч.
35 Об этом рассказала сама Магдалина Копп, давая в декабре 1995 года
показания берлинскому следователю Дитеру Мелису.
36 Интервью с Копп, “Stern”, 11.12.97.
37 Там же.
38 Интервью автора с Аленом де Гажнероном де Маролем 21.7.97.
39 Шарль Вильнёв, Жан Пьер Пере. Тайная история терроризма: не-
мыслимые приговоры. Париж, 1987.
40 Филипп Тиро де Восьоли. Ламия. Лондон, 1970.
41 Филипп Рондо. О пользе специальных операций. Опубликовано в
“Politique Internationale” осенью 1985 года.
42 Интервью автора с Валери Жискаром д’Эстеном 23.10.96.
43 Интервью автора с Аленом де Гажнероном де Маролем 17.2.97.
44 В своих мемуарах Жискар написал, что раскрыл своему преемнику
четыре тайны: он сказал ему, что Брежнев выбрал себе наследника,
рассказал о проекте по использованию ядерной энергии, над которым
Франция работала совместно с США, признался, что “Эльф-Эрап”
проводила испытания системы по определению нефти, а в Египте зрел
заговор против полковника Каддафи. Он не упомянул в своих воспо-
минаниях операцию по поимке Карлоса. Валери Жискар д’Эстен.
Власть и жизнь. Париж,1988.
45 Интервью автора с Валери Жискаром д’Эстеном 23.10.96.
Глава 7
1 Дивизионный инспектор Криминальной бригады Даниэль Аберар. След-
ствие по делу Ильича Рамиреса Санчеса. 22.5.95.
2 Маркус Вольф в соавторстве с Энн МакЭлвой. Человек без лица:
автобиография величайшего коммунистического шпиона. Лондон, 1997.
410
3
4
5
6
7
8
9
10
11
12
13
14
15
16
17
18
19
20
21
22
Интервью автора с генералом Маркусом Вольфом 29.9.97.
В соответствии с условиями мирного договора, последовавшего за Кемп-
Дэвидским соглашением 1978 года, Египет отказывался от участия в
арабо-израильском конфликте. Ему, однако, не удалось получить от
Израиля каких-либо твердых гарантий ни по западному берегу реки
Иордан, ни по сектору Газа, ни по Восточному Иерусалиму.
Записка Штази, датированная апрелем 1979 года.
Отчет Штази, датированный 8.5.79.
Записка Штази, датированная маем 1979 года.
Письмо Карлоса в “Le Nouvel Observateur ”, опубликованное 5.6.97.
Черновик этого законопроекта, датированный 26.6.80, был одобрен
генералом Мильке.
Интервью автора с Вольфом, 29.9.97.
Записка Штази, датированная 19.1.81.
В одной из записей, сделанной рукой Вайнриха и датированной 25.6.84,
упоминаются расходы на подарки его родителям стоимостью 80 и 245
марок.
Интервью с Йозефом Варгой, опубликованное в “L’Evenement du
Jeudi” 25.8.94.
Там же.
Интервью с Адреашем Петрешевичем, бывшим руководителем отдела
контрразведки, переданное по государственному каналу Венгерского
телевидения в программе “Панорама" 7.7.90.
Согласно отчету комиссара Каприоли, посланному 28.8.91 парижским
общественным обвинителям, документы С79 насчитывали тринадцать
томов.
Интервью с Варгой, там же.
Интервью с генералом Миклошем Редей, переданное государствен-
ным каналом Венгерского телевидения в программе “Панорама” 7.7.90.
Записка Штази, датированная февралем 1981 года.
Приятель Карлоса рассказал эту историю сотруднику “Independent”
Роберту Фиску при условии, что тот не станет называть его имени.
Интервью было опубликовано 20.8.94.
Интервью автора с Валидом Абу Заром 2.5.97.
Записка Штази, датированная февралем 1981 года.
411
28*
23
24
25
26
27
28
29
30
31
32
33
34
35
36
37
38
39
40
41
42
43
44
45
46
Интервью автора с Валидом Абу Заром 2.5.97.
Материалы венгерского отделения С79, переданные главой контр-
террористической группы ДСТ Жаном-Франсуа Клэром 3.6.94 су-
дье Брюгьеру.
Там же.
Записка Штази, датированная маем 1984 года.
В записке Штази, датированной сентябрем 1983 года, говорится о
“близких взаимоотношениях” Иссы с Рифаатом аль-Асадом.
Процедура переправки оружия подробно изложена в приговоре На-
билю Шрита и Вильгельму Боростовскому, вынесенном общественны-
ми обвинителями в Берлине 29.3.94 за подрыв 25.8.83 Французско-
го культурного центра в Западном Берлине.
Показания Гюнтера Джекела судье Брюгьеру, Берлин, 22.3.95.
Там же.
Записка Штази, датированная 7.5.84.
Протокол Штази о встречах с венграми 24.4.81 и 25.4.81. Отчет
Каприоли, там же.
Там же.
Опись, произведенная Штази в феврале 1981 года.
Записка, сделанная рукой Карлоса и датированная 24.10.81, которая
была перехвачена Штази.
Письмо, входящее в материалы венгерского С79, датировано 2.4.80.
Протокол Штази о встрече с венгерскими коллегами, там же.
Фильм был показан венгерским государственным телевидением в пе-
редаче “Панорама” 7.7.90.
Интервью автора с Вольфом 29.9.97.
Записка Штази, датированная февралем 1981 года.
Интервью автора с Вольфом 29.9.97.
Показания Джекела, там же.
Неопубликованный черновик письма Карлоса, написанного в ответ на
статью, опубликованную 2.11.96 в “Le Point”,был передан автору од-
ним из его адвокатов.
Записка Штази, датированная маем 1984 года.
Интервью автора с Вольфом 29.9.97.
Интервью с Варгой, там же.
412
Глава 8
1
2
3
4
5
6
7
в
9
10
11
12
13
14
15
16
17
Согласно сообщению комиссара Каприоли парижскому общественному
обвинителю 28.8.91, нападение “было осуществлено швейцарскими
экстремистами под руководством Карлоса, возглавлявшего операцию
из одной из стран Восточной Европы”.
Интервью с Магдалиной Копп, опубликованное в “Stem" 11.12.97.
Интервью автора с Пьером Марионом 21.10.96.
Жак Верже. О стратегии правосудия. Париж, 1968.
Жак Верже. Великий предатель: беседы с Жаном-Луи Ремилье. Па-
риж, 1990.
Записка Штази, датированная 7.5.84. Записка посвящена попыткам
Верже добиться освобождения Копп и Бреге. В этой записке, как и в
записях Вайнриха, Верже упоминается под кодовыми именами “Гер-
цог , 1 абриэль и тан .
Управление службы безопасности, дивизионный комиссар Мишель Ге-
рэн. Отчет о следственных действиях судьи Жана-Луи Брюгьера по
докладу Марбефа. 3.10.95.
Письмо, датированное 12.6.92, посланное Роланом Кессу в ДСТ.
Процитировано в газете “Le Monde” 19.8.94.
Интервью с Жаном-Луи Дебре, опубликованное в “Фигаро” 23.8.94.
Позднее Дебре стал министром внутренних дел.
Интервью автора с Аленом Марсо 17.10.96. Позднее Марсо возгла-
вил управление по борьбе с терроризмом (1986—89).
Жак Аттали. Я рассказываю: хроника 1981—1986 годов. Париж, 1993.
Криминальная бригада, дивизионный инспектор Даниэль Аберар. След-
ствие по делу Ильича Рамиреса Санчеса. 22.5.95.
Согласно отчету Каприоли, там же.
Письмо Карлоса в “Le Nouvel Observateur”,опубликованное 5.6.97.
Перевод с французского оригинала, отправленного послом Юргенсе-
ном 5.4.82 зашифрованной телеграммой с пометкой “секретно” мини-
стру иностранных дел в Париж.
В записке Штази, датированной 22.4.82, сообщается, что группа Кар-
лоса собиралась убить Валида Абу Захра, когда были арестованы Копп
и Бреге. Им помогали в этом Исса и Люк Грозен, отвечавшие, соглас-
но сведениям Штази, за международные отношения в ЭТА.
413
18
19
20
21
22
23
24
25
26
27
28
29
30
31
32
33
Интервью автора с Марсо 17.10.96. Согласно его утверждению, по-
лицией было установлено, что картонная коробка, в которой находи-
лась взрывчатка, представляла собой упаковку от электронного обору-
дования “Sony”, купленного Кассуа.
Криминальная бригада, там же.
Интервью автора с Валидом Абу Заром 2.5.97.
Как сообщается в отчете ДСТ судье Брюгьеру, датированном 3.6.94,
путешествие Фрёлих было реконструировано ДСТ с помощью доку-
ментов Штази и венгерской разведки.
Показания Магдалины Копп, данные ею в Берлине следователю Ди-
теру Мелису в декабре 1995 года.
Цитируется по газете “Monde” 24.4.82.
Там же.
Цитируется по “Le Journal du Dimanche”, 21.8.94.
Там же.
Низар Хиндави, приговоренный к сорока пяти годам тюремного за-
ключения за то, что он спрятал бомбу в багаже своей беременной
подружки и пытался взорвать самолет авиакомпании “Эль-Аль” над
Лондоном в апреле 1986 года, сообщил Скотленд-Ярду, что заказчи-
ком взрыва на улице Марбеф был сирийский спонсор Карлоса глава
военно-воздушной разведки Хайтам Саид. По утверждению Хинда-
ви, Саид сам рассказал ему об этом, объяснив, что таким образом он
хотел всем показать, что является серьезным террористом. Отчет су-
дьи Ива Корнелу прокурору по делу о взрыве на улице Марбеф, дати-
рованный 15.9.87.
Интервью автора с Жаном Баклути, возглавлявшим контртеррорис-
тическое подразделение ДСТ с 1977 по 1984 год, 6.5.97.
Аттали, там же.
Записки Штази, датированные 28.4.83 и 11.5.83. Бернар Рамбер
называл этот отчет, в соответствии с которым он якобы предоставил
сведения об охране дома министра юстиции, “абсурдным и выдуман-
ным от А до Я”.
Показания Гюнтера Джекела судье Брюгьеру. Берлин, 22.3.95.
Записка Штази, датированная 31.5.82.
Цитируется по обвинительному приговору, вынесенному 3.12.95 Госу-
414
дарственной судебной палатой Йоханнесу Вайнриху за взрыв Дома
Франции в Западном Берлине.
34 Управление службы госбезопасности, там же.
35 Там же.
36 Верже “Великий предатель”.
37 Письмо Вайнриха Карлосу, датированное августом 1983 года.
38 Подробности этого плана содержатся в материалах Штази, датиро-
ванных маем 1984 года.
39 Верже утверждал, что Штази проводила кампанию по дезинформа-
ции. Он говорил, что сама идея похищения Барбье была смехотворна,
и добавлял: “Когда я защищаю клиента, я делаю это с полной самоот-
дачей, каков бы он ни был”. Интервью с Жаком Верже, переданное
Информационным каналом телевидения 27.8.94.
40 Давая показания судье Брюгьеру 22.3.95 в Берлине, офицер Штази
Боростовски сказал: “Документы, обнаруженные в доме Вайнриха, сви-
детельствуют о том, что Верже собирался подкупить тюремные власти”.
41 Подробности этих планов изложены в материалах Штази, датированных
17.8.83 и 7.5.84. Согласно этим материалам, “Верже пытался организо-
вать побег Копп и Бреге с помощью коррумпированного тюремного
персонала”. Во второй записке сообщается: “В соответствии с захвачен-
ными рукописями группа готовила побег Копп, и Верже активно участво-
вал в этой деятельности, поставляя необходимые сведения относительно
подробностей ее содержания. По его предложению побег должен был
быть осуществлен во время медицинской консультации”.
Глава 9
1 В течение десятилетия, последовавшего за отставкой Маренше, его сме-
нили на этом посту не менее пяти специалистов в области шпионажа.
2 Кристина Окрент и Александр де Маренше. О государственных тай-
нах. Париж, 1986.
3 Александр де Маренше и Давид А.Андельман. Четвертая мировая
война: дипломатия и шпионаж в эпоху терроризма. Москва-Нью-
Йорк, 1992.
4 Интервью с Александром де Маренше, опубликованное в “Le Nouvel
Observateur” 17.8.96.
415
5
6
7
8
9
10
11
12
13
14
15
16
17
18
19
20
21
22
23
24
25
26
27
Национальная жандармерия представляет собой полицейское форми-
рование и находится в распоряжении министра обороны.
Марсель Шале и Тьерри Уолтон. Пришельцы из мрака. Париж,
1990.
Цитируется по: Пьер Фавьер и Мишель Мартен-Ролан. Десятилетие
Миттерана: 1. Перелом. Париж, 1990.
Интервью автора с Пьером Марионом 21.10.96.
Там же.
Пьер Марион. Миссия невыполнима. О руководстве секретной служ-
бы. Париж, 1991.
Константин Мильник. Смерть — их призвание. Служба противодей-
ствия во время алжирской войны. Париж, 1996.
Интервью автора с адмиралом Пьером Лакостом 5.3.97.
Интервью автора с Ивом Бонне 22.10.96.
Там же.
Сообщение о намерениях господину президенту от Кристиана Пруто,
датированное 11.1.83.
Дуэйн Р.Клэрридж. Шпион на все времена: моя жизнь в ЦРУ. Нью-
Йорк, 1997.
Марион, там же.
Интервью автора с Марионом 21.10.96.
Интервью автора с Бонне 22.10.96.
Там же.
Интервью автора с Бонне 28.1.97.
Интервью автора с Бонне 22.10.96.
Показания, данные Набилем Шритахом судье Брюгьеру в Берлине
22.3.95.
Дивизионный комиссар ДСТ Мишель Герен. Отчет о следственных
действиях судьи Жана-Луи Брюгьера относительно событий на улице
Марбёф". 3.10.95.
Результаты обысков представлены в отчетах Штази, датированных
28.4.83 и 11.5.83.
Отчет Штази, датированный 9.6.83.
Материалы Берлинского апелляционного суда: приговор, вынесен-
ный Набилю Шритаху за участие во взрыве Дома Франции, 29.3.94.
416
28 Много лет спустя майор Фогт говорил в Берлинском суде: “Я доверял
Вайнриху и его обещаниям. Он подло обманул меня”. Тем не менее
судья приговорил его к четырем годам тюремного заключения за со-
участие в убийстве, за то, что по его приказу взрывчатка была возвра-
щена Вайнриху, что, как было сказано в приговоре, фактически явля-
лось “разрешением на проведение теракта”.
29 Письмо Йоханнеса Вайнриха Карлосу, отправленное из Белграда и
датированное августом 1983 года.
Глава 10
1 Записка Штази, датированная 11.3.81.
2 Записка Штази, датированная 6.1.81. В другой записке Штази упо-
минается сумма в 10000 динариев, которая была выплачена ливийцами
группе Карлоса.
3 Дивизионный комиссар ДСТ Мишель Герен. Отчет о следственных
действиях судьи Жана-Луи Брюгьера относительно событий на улице
Марбёф. 3.10.95.
4 Письмо Вайнриха Карлосу, август 1983.
5 Запись, сделанная рукой Вайнриха и датированная 20.10.82.
6 Интервью автора с Маркусом Вольфом 29.9.97.
7 Согласно утверждениям Джекела, Штази продолжила предоставлять
им укрытие, так как не знала, как наилучшим образом выполнить ука-
зания политбюро ГДР. “У нас с Дэлем были разные представления,
— утверждал Джекел. — Дэль, руководствуясь своим опытом контр-
разведчика, установил прямые контакты с группой Карлоса. В 1980
году стало совершенно очевидно, что за люди выдают себя за диплома-
тов. Тогда-то их и нужно было выгнать из страны. Я считал членов
этой группы обычными психопатами, от которых нужно было изба-
виться”. Однако объяснения Джекела продиктованы попыткой само-
оправдания и мало подкреплены материалами Штази. (Показания
Гюнтера Джекела судье Брюгьеру, Берлин, 22.3.95).
8 Показания Джекела, 22.3.95.
9 Согласно утверждениям судебных источников, опрошенных автором,
Копп заявила об этом в Берлине следователю Дитриху Мелису в де-
кабре 1995 года.
417
10
11
12
13
14
15
16
17
18
19
20
21
22
23
24
25
26
27
28
29
30
31
Запрос Штази отправлен 7.2.84.
Отчет Штази, датированный маем 1984 года.
Интервью автора с Марком Палмером 25.2.98.
Там же.
Отчет Штази, датированный 18.1.85.
Письмо Вайнриха Карлосу, август 1983.
Интервью автора с Ивом Бонне 22.10.96.
Рейтер, 17.8.94.
Интервью автора с Палмером 25.2.98.
С 1986 по 1990 год Марк Палмер был американским послом в
Венгрии. “Я уверен, что в течение этого времени встречался со спон-
сорами Карлоса, — говорил он. — Я свел знакомство с высшим
командным составом разведки и партийными лидерами. И, по моим
сведениям, Карлоса в Венгрии не было”. (Интервью автора с Пал-
мером 25.2.98).
ДСТ, там же.
Интервью автора с Вольфом 29.9.97.
Там же.
Интервью с Абу Нидалем, опубликованное в “Ближневосточном ре-
вью” в июле 1978 года.
Записка Штази, датированная 21.5.85.
Записка Штази, датированная 16.4.82. Офицер ДГИ упоминается
под кличкой “Гранадос”.
ДСТ, там же.
Обвинительный приговор, вынесенный берлинскими прокурорами Йо-
ханнесу Вайнриху за взрыв Дома Франции. Государственное уп-
равление судебной палаты, 3.12.95.
Интервью с Жаком Верже, опубликованное в “Le Monde” 27.8.94.
Подробности подготовки визита изложены в письме Вайнриха Кар-
лосу, август 1983. В записке Штази, датированной 7.8.86, визит Верже
подтверждается.
Дивизионный инспектор Криминальной бригады Даниэль Аберар.
Следствие по делу Ильича Рамиреса Санчеса. 22.5.95.
Интервью с Карлосом, опубликованное в “Аль Ватан аль Араби”
30.11.79.
418
32 Пересказ интервью с Франсуа Жену, взятого французским писателем
Пьером Пэном для его биографии Жену “Экстремист Франсуа Жену
— от Гитлера к Карлосу”. Париж, 1996.
33 Сначала следствие сочло, что к взрыву самолета причастен Народный
фронт освобождения Палестины, подразделение которого в Сирии воз-
главлял Ахмед Джибриль. Однако в 1981 году, когда было обнаруже-
но, что микрочип, являвшийся частью взрывного устройства, аналогичен
тем, что были найдены у ливийских разведчиков, арестованных в фев-
рале 1988 года в аэропорту Дакара в Сенегале, вина была возложена
на ливийский режим полковника Каддафи.
Глава 11
1 Интервью автора с Жаком Фурне 13.1.97.
2 Там же.
3 Интервью автора с Франсуазой Рудетски 28.10.96.
4 Статьи появились в “L’Express” (декабрь 1990) и в “Stern” (май
1991).
5 В соответствии с упоминанием в статье Пьера Пэна, опубликованной
в “Liberation” 28.11.91.
6 Дивизионный инспектор Криминальной бригады Даниэль Аберар. След-
ствие по делу Ильича Рамиреса Санчеса. 22.5.95.
7 Рой Элстон. Путеводитель по Египту и Судану. Лондон, 1929.
8 Контроль за правами человека/Африка, Судан: Новый исламский ко-
декс наказаний нарушает основные права человека. Опубликовано
9.4.91.
9 Международная амнистия. Слезы сирот: будущее невозможно без прав
человека. 1995.
10 Гаспар Биро, специальный наблюдатель ООН. Положение с правами
человека в Судане. Передано Комиссии по правам человека 30.1.95.
11 Госдепартамент США. Картина глобального терроризма, август 1993.
12 Жак Верже. Общение с врагом: беседы с Жаном-Луи Ремилье. Па-
риж, 1994.
13 Дуэйн Р.Клэрридж. Шпион на все времена: моя жизнь в ЦРУ. Нью-
Йорк, 1997. После того как ЦРУ было обвинено в нарушении прав
человека в Гватемале и под давлением со стороны Конгресса по воп-
419
росу об этичности найма “неблагонадежных” агентов, управление в
последующие два года разорвало связи более чем с тысячей своих
осведомителей, называемых “человеческими источниками”, которые были
замешаны в убийствах, похищениях, терроризме, нарушении прав чело-
века и пытках. Согласно новой политике директора ЦРУ Джона
Дойча, которая была сформулирована им в начале 1996 года, офице-
рам запрещалось нанимать информаторов с криминальным прошлым,
и лишь для старшего офицерского состава сохранялась лазейка, кото-
рая могла быть использована только в том случае, если на карту была
поставлена национальная безопасность.
14 Интервью автора с Фурне 13.1.97.
13 Филипп Рондо. О правильном использовании специальных служб./
’’Politique Internationale”,осень 1985.
16 Цитируется под псевдонимом “Менуэт" в книге Шарля Вильнёва и
Жана-Пьера Пере “Тайная история терроризма”. Париж, 1987.
17 Слова Ива Бонне, сказанные во время интервью с автором 22.10.96.
18 Интервью автора с Дуэйном Р. Клэрриджем 19.6.97.
19 Интервью с Шарлем Паскуа,опубликованное в “ftris-Match” 25.8.94.
20 Интервью автора с Шарлем Паскуа 7.3.97.
21 Клод Зильберзан и Жан Гиснель. В сердце секретной службы: 1500
дней во главе ДГСЕ (1989—1993). Париж, 1995.
22 В этой торговле не было ничего нового. В 1990 году точно так же
президент Миттеран дожидался праздников, чтобы освободить армян-
ку Анис Наккаче, приговоренную к пожизненному заключению за по-
кушение на бывшего иранского премьер-министра Шапура Бахтиара.
Это было условием освобождения трех французских заложников в
Ливане, о чем договорился помощник Паскуа, корсиканец по проис-
хождению, Жан-Шарль Марчиани.
23 Согласно утверждениям Ричарда Батчера, работавшего в Хартуме и
выпустившего эту пленку в свет, она была снята в июне с негласного
разрешения Карлоса. Интервью автора с Ричардом Батчером 25.3.97.
Глава 12
1 Подробности похищения Карлоса изложены в его собственном руко-
писном прошении, отправленном в Страсбург в Европейскую комис-
420
2
3
4
5
6
7
8
9
10
11
12
13
14
сию по правам человека и зарегистрированном за № 28780/95 26.9.95.
Решение комиссии датировано 24.6.96. Кроме этого, они фигурируют
в прошении адвоката Мурада Уседика, посланном им в апелляцион-
ный суд Парижа.
Интервью автора с Шарлем Паскуа 7.3.97.
В выданном 6.6.94 ордере на арест Карлоса говорилось, что он обви-
няется "в соучастии в умышленных разрушениях, повлекших за собой
смерть одного человека... в убийствах и нанесении ран" во время
взрыва на улице Марбёф.
Протокол комиссара судебной полиции Алена Пусселя, заполненный в
10.15 утра 15.8.94.
Там же.
Письмо Карлоса судье Иву Корнелу, председателю суда присяжных,
датированное 23.9.97. Шизофренический автор подписал его дважды
— сначала “Карлос”, а ниже неразборчиво "Рамирес Санчес”.
Протокол комиссара судебной полиции Эрика Бельмена-Конте, под-
писанный в 13.30 15.8.94.
Интервью автора с Ивом Бонне 22.10.96.
Пресс-конференция президента Хасана Омара аль-Башира в Трипо-
ли 1.9.94.
Интервью автора с Паскуа 7.3.97.
Согласно утверждению представителя Народного фронта, приведен-
ному агентством “Рейтер” 17.8.94.
Интервью с Рамиресом Навасом, опубликованное в “La Nacion”
16.8.94.
Там же. Рамирес Навас просил представителя газеты не публиковать
его заявления: “Даже не говорите, что вы у меня были. Вас здесь не
было, потому что я не даю интервью”. Однако газета напечатала его
заявление на первой полосе. “Когда мы прощались, он пожал мне
руку”, — заключал журналист. — Я улыбнулся и глубоко пожалел о
том, что после публикации он вряд ли захочет со мной видеться, потому
что он просил меня ни о чем не писать и даже договорился со своим
приятелем, чтобы тот проследил за этим”.
Показания Эльбы Марии Санчес венесуэльским следователям 18.7.96,
данные ею в присутствии офицеров уголовной полиции Юга Соме и
421
Клода Легро, о чем сообщается в их отчете о посещении Каракаса,
датированном 1.8.96.
15 Показания Владимира Рамиреса Санчеса венесуэльским следовате-
лям 15.7.96, там же.
16 Интервью автора с Жаном-Луи Брюгьером 10.9.96.
17 Интервью автора с Жаком Фурне 13.1.97.
18 Подробности первой встречи Карлоса с судьей Брюгьером изложены
бывшим судебным репортером агентства “Рейтер” Натали Прево, ко-
торая присутствовала при его появлении.
Глава 13
1 Интервью автора с заключенным тюрьмы “Сан”, имя которого не
может быть названо в связи с существующими правилами. 6.12.96.
2 В соответствии с утверждением бывшего начальника железнодо-
рожных путей Франции Люка Ле Фло-Пригана, который провел в
“Сан” полгода по подозрению в коррупции, “трудно представить
себе что-нибудь более разрушительное для человеческой личности и
достоинства, чем тюрьма. Каждую ночь я не мог заснуть от шума, но
страшнее всего был вой заключенных, особенно новеньких, которых
насиловали их сокамерники, а мы даже не могли воспрепятствовать
этому”. Интервью с ним опубликовано в “Le Nouvel Observateur”
23.1.97.
3 Процитировано в “Le Monde” 5.4.97.
4 Интервью автора с Бобом Денаром 30.9.96.
5 Интервью автора с Ивом Тигуле 20.11.96.
6 Интервью автора с охранником тюрьмы “Сан”, имя которого не может
быть названо в соответствии с тюремными правилами, 27.11.96.
7 Интервью автора с Жаком Верже 17.8.94.
8 Заявление опубликовано в “InfoMatin” 30.8.94.
9 Там же.
10 Интервью автора с Карлосом, осуществленное через третьи лица 17.6.97.
11 Жак Верже. Общение с врагом: беседы с Жаном-Луи Ремилье. Па-
риж, 1994.
12 Ответ Карлоса на статью в “Le Point” (2.11.96) не был опубликован
и предоставлен автору его адвокатами.
422
13
14
15
16
17
18
19
20
21
22
23
24
Согласно отчету комиссара Каприоли из ДСТ, датированному 5.9.91:
“Ее арест воспрепятствовал осуществлению еще одного взрыва во
Франции”.
Интервью автора с Антонио Веччионе — секретарем шефа итальян-
ской полиции 8.1.97.
Постановление об аресте обвинительного отделения апелляционного
суда Парижа, 30.9.96.
Интервью с Магдалиной Копп опубликовано в “Stern” 11.12.97.
Этот эпизод описан в конфиденциальном рапорте начальника тюрьмы
“Сан” Ива Титуле судье Брюгьеру, который датирован 13.11.94 и
опубликован в “Le Point” 21.1.95. Адвокат заявила, что она только
делала вид, что садится на колени к Карлосу, чтобы выразить свой
протест против отсутствия стульев.
Интервью автора с Изабель Кутан-Пейре 13.10.97.
“Я абсолютно не верю в то, что кем-то было принято окончательное
решение об уничтожении евреев, — заявил Жену одному из интервьюеров.
— Их отправили на работы, но никто не собирался систематически уби-
вать их. Возможно, что, когда у них падала производительность, их конец
просто ускоряли. Это вполне возможно”. Запись интервью с Франсуа
Жену Пьера Пэна, которое было взято для написания его биографии
“Экстремист: Франсуа Жену — от Гитлера к Карлосу”. Париж, 1996.
По словам Жену, он доставил послание от Хаддада в штаб-квартиру
“Люфтганза” в Кёльне. Компания выполнила указания Хаддада вплоть
до последней буквы, и представитель “Люфтганзы”, встретившись с
посланцами Хаддада в Ливане, передал им выкуп в обмен на “Боинг-
747”, который был угнан из Нью-Дели вместе со 188 пассажирами на
борту. Запись интервью с Франсуа Жену, там же.
Интервью с Франсуа Жену,опубликованное в “La Tribune de Geneve”
18.8.94.
Автор выражает глубокую благодарность Пьеру Пэну, получившему
письма Карлоса от Франсуа Жену, за то, что он позволил ссылаться на
них. Письма Карлоса написаны от руки по-английски.
Пэн, там же.
Интервью с Рамиресом Навасом опубликовано в “La Nation” 16.8.94.
Имя журналистки — София Имиер.
423
25 Интервью с Луисом Санчесом опубликовано в “El Pai's” 23.8.94.
Шестидесятидвухлетний Санчес, говоря о своем кузене Карлосе в
прошедшем времени, словно сетуя на его арест, рассказывал следую-
щее: “Я никогда не замечал в нем преступных намерений. Напротив.
Он всегда с горечью говорил о нищете и социальной несправедливо-
сти. Он любил птиц и цветы и всегда был учтив с женщинами”.
26 Интервью автора с Жаном Полем Леви 24.7.97.
27 Интервью автора с Денаром 30.9.96.
28 Письмо адвоката Карлоса Фредерика Парьена, посланное 2.12.96 в
венесуэльское консульство в Париже.
29 Интервью автора с Леви 21.10.96.
30 Постановление парижского апелляционного суда от 10.6.96.
31 Там же.
1 Автор беседовал с присяжным X в январе и феврале 1998 года, кроме
того, в январе 1998 года им были переданы автору подробные пись-
менные показания.
2 Интервью автора с Жилем Ду 18.12.97.
Глава 14
1 Письмо Карлоса судье Иву Корнелу, председателю парижского суда
присяжных, датированное 23.9.97.
2 Как было указано Жаном Полем Леви во время интервью автору
21.10.96.
3 В соответствии с утверждением Иштвана Николица, отвечавшего за
гражданскую секретную службу, “передача подобных документов ино-
странным державам не принята в международной практике и не под-
креплена двусторонним соглашением о правовом сотрудничестве”.
Процитировано новостным агентством MTI 27.6.97.
4 Письмо Карлоса в “Le Nouvel Observateur” 5.6.97.
5 Клод Зильберзан и Жан Гиснель. В сердце секретной службы: 1500
дней во главе ДГСЕ (1989—1993). Париж, 1995.
6 Конференция по вопросам терроризма "Европейские горизонты-2000:
новые угрозы, новые формы терроризма”, организованная Междуна-
родной группой по изучению безопасности и Парижским институтом
424
криминологии, Брюссель, 28.11.96.
7 Интервью автора с одним из адвокатов Карлоса, который просил не
называть его имени.
8 Интервью с Карлосом, опубликованное в “Аль Ватан аль Араби”
14.12.79.
Содержание
Основные действующие лица................6
Пролог...................................9
1. Маркс и Святой крест................12
2. Подготовка к террору................38
3. Аптека в Сен-Жермен.................64
4. Тайны и ложь.........................91
5. Жуткая вечеринка....................121
6. Революционер-ренегат...............152
7. Союз, заключенный в преисподней....177
8. Грязная война......................206
9. Лицензия на убийство...............235
10. Изгнанный с холода................261
11. Изгнание призрака.................288
12. Предательство и месть.............317
13. Шакал в клетке....................334
14. Суд................................357
15. Эпилог............................384
Слова признательности..................393
Примечания.............................399
426
Джон Фоллейн
ШАКАЛ
(Тайная война Карлоса Шакала)
Лицензия ИД № 05808 от 10.09.01. Ре-
дактор С. Коровин. Художественным ре-
дактор А. Веселов. Верстка О. Леоно-
вой. Корректор Р. Сафаром. Компьютер-
ное обеспечение Д. Ко но вале икона.
Общероссийский классификатор продук-
ции ОК-005-93, том 2; 953900 — худо-
жественна* литература.
Подписано в печать 9.07.02. Формат 60
X 88 '/ . Гарнитура Академическая. Бу-
мага офсетная. Печать офсетная. Усл. п.
л. 27. Тир. 5000 экэ. Зак. 2981.
Издательство "Лимбус Пресс". 198005,
Санкт-Петербург, Ивмайловский пр., 14.
Тел. 112-6706. Отдел маркетинга: тел.:
164-4933, факс: 315-2081. Тел./факс а
Москве: (095) 291-3170. Отпечатано с
оригинала в АООТ «Типография "Прав-
да"». 191119, Санкт-Петербург, Социали-
стическая ул., 14. Тел. 164-6830.
книги
ВИДЕО
<ГЗ МУЗЫКА
СОФТ
КРУПНЕЙШИЙ РУССКИЙ ИНТЕРНЕТ-МАГАЗИН
50 000 книг всех стилей и направлений,
в том числе раритетные издания.
Интервью с авторами. Публикации.
Статьи и обзоры ведущих критиков.
Большая справочная база.
Конкурсы. Скидки.
www.ozon.ru
По вопросам
приобретения книг
издательства
"ЛИМБУС ПРЕСС"
на территории
США и Канады
обращайтесь:
Petropol, inc.
1428 Beacon St.
Brookline, MA 02446
tel (617) 2328820
fax (617) 7130418
e-mail: petropol@gis.net
Интернет-магазин
www.petropol.com
Карлос Шакал - живая легенда мира
ужаса и террора. Его именем до сих пор
пугают политиков и сотрудников спец-
служб всего мира. Но что сделал бы он,
не стой у него за плечами КГБ? И что
поделали бы с ним ЦРУ и французская
разведка, не выдай они сами себе «ли-
цензию на отстрел»?
Полная история еще не завершенной
жизни прирожденного убийцы.
Кто освободит Шакала?
Может быть, бен Ладен?
ISBN 5-8370-0185-9