ГОРДИМСЯ
ТОБОЙ,
И И О И ЕР!
ОРДИМСЯ
ТОБОЙ,
ПИОНЕР!
Государственное Издательство Детской Литературы
Министерства Просвещения РСФСР
Москва 1961
Scan AAW
ЗКЮП1
Г68
ДОРОГИЕ РЕБЯТА!
Книга «Гордимся тобой, пионер!» рассказывает о слав-
ных делах ваших сверстников. Так же, как и вы, они го-
рячо любят свою страну и хотят, чтобы скорее наступило
коммунистическое завтра.
Пионерам до всего есть дело: они украшают улицы
родного города и опекают малышей, охраняют природу
и борются за мир, помогают взрослым разоблачать лю-
дей, не желающих жить честным трудом, и никогда не
оставляют товарища, попавшего в беду.
Рассказы в сборнике познакомят вас с пионером Лёней,
который помог взрослому ликвидировать аварию; с сара-
товскими школьниками, вышедшими на строительство
шоссейной дороги; с дружным пионерским отрядом,
который вырвал свою пионерку из цепких рук церкви...
Хочется, чтобы, прочитав книгу, вы лучше поняли, как
много чудесных и добрых дел может совершить пионе-
рия — верный помощник комсомола и партии»
Напишите нам, понравилась ли вам эта книга. Наш
адрес: Москва, А-47, ул. Горъкого, 43. Дом детской
книги.
ЧТО НЕ СДЕЛАЕТ ОДИН-
СДЕЛАЕМ ВМЕСТЕ!
Непонятное и понятное
Недавно мне попалась в руки книга А. Гусева, выпу-
щенная тридцать лет назад. Называется она «Дни дет-
ского наступления» и рассказывает о работе ребят-пио-
неров в конце двадцатых годов.
В книге приводится много заметок и сообщений из
пионерских газет того времени. Читаешь — не ото-
рвёшься.
«Решили и наши ребята помочь беднякам. Провели
платный вечер. Прошёл праздник с успехом. Деньги со*
бранные передали в сельсовет на закупку семян бедня*
кам».
«В нашей работе за увеличение урожая сильно ме-
3
шает сын местного попа. Он ходит и агитирует крестьян
не сдавать семена на сортировку. Но, несмотря на его
агитацию, мы всё-таки добились, что крестьяне семена
сортируют».
«Собрали 35 рублей, на которые купили подшефным
крестьянам плуг».
«Каждый день с 10 часов утра и до 2 часов дня пионе-
ры дежурят на почте: пишут крестьянам письма, перево-
ды, адреса и т. д.»
«На фабрике «Скороход» убирали цеха. Работало
126 человек».
«По поручению учкома и форпоста по всей школе
идёт сбор средств на покупку сельскохозяйственной ма-
шины подшефной деревне.
Каждый ученик должен внести не меньше пяти копе-
ек и десять целых, не рваных, газет, которые будут прода-
ны в кооператив».
В заметках много непонятного для сегодняшних ребят.
Кто такие бедняки? Как может сын попа мешать
пионерам? Что же это за село такое, в котором нет даже
плуга? И зачем дежурить на почте, кому писать письма —
ведь неграмотных-то не легко сыскать!
А знаете, ребята, очень здорово, что всё это стало не-
понятным. Ведь взрослые и пионеры тех давних лет и бо-
ролись за то, чтоб не было в деревне ни бедняков, ни ку-
лаков— одни колхозники; чтоб пришли в колхозы не
только простые плуги, а сложные машины; чтоб не было
в стране неграмотных.
И, как видите, не зря работали ребята в красных гал-
стуках, не пропали их труды.
Кто знает, может, лет через тридцать станут читать
пионеры нашу сегодняшнюю «Пионерскую правду» или
попадётся кому-нибудь в руки эта самая книжка (только
не новенькая, как сейчас, а уже пожелтевшая, с полуото-
рванным корешком) — и тоже окажется в ней много не-
4
понятного, потому что у тех ребят будут совсем другие
дела.
Но зато и пионерам тридцатых годов, и пионе-
рам шестидесятых, и пионерам будущих девяностых го-
дов было, есть и'будет понятно главное: пионер — всегда
в наступлении, всегда с народом, всегда трудом своим
помогает стране идти вперёд.
Поэтому и гордятся у нас пионерами, поэтому и мы с
вами гордимся, что состоим в такой замечательной орга-
низации— пионерской, имени Ленина!
Книга весом в тонну
Если бы люди взялись записывать все победы пионер-
ского наступления, пускай очень коротко, пускай хоть
одной только строчкой, то, наверное, пришлось бы издать
книгу весом в целый центнер или, может быть, в тонну.
Иначе невозможно рассказать, сколько сделали и делают
хорошего все наши пионерские дружины, и отряды.
Мне не по силам написать такую книгу, поэтому я рас-
скажу о том, что видел сам, как говорят, «своими гла-
зами».
Пришёл я. как-то в дружину московской школы №440.
«Что у вас, — спрашиваю, — интересного?» А мне в от-
вет— длинный-длинный список всяких дел. Я его пере-
писывать не стал, отметил только одно: на специальной
установке ребята перерабатывают использованный фото-
графами фиксаж и добывают из него серебро. Уже боль-
ше 10 килограммов серебра собрали!
Попал я в ленинградскую школу-интернат № 15. Там
мне показали чудо-аллею, которая выросла... в полчаса.
Как в сказке!
Оказывается, однажды вечером, когда ребята отдыха-
ли, вдруг раздался звук горна. В один миг вся дружина
интерната сбежалась на пионерскую линейку: «В чём
5
дело?» Председатель совета дружины объявил: «Саженцы
привезли!»
Через десять минут все пионеры до одного высыпали
во двор. Копали ямы, таскали воду, сажали, убирали —
90 деревьев за полчаса посадили, целую аллею.
Ребята назвали её Ленинской аллеей — в честь девя-^
ностолетия со дня рождения Владимира Ильича.
Приехал я во Львов. Прихожу в дружину 51-й школы.
А мне говорят: «Пионеры — на электроламповом заводе.
Понимаете, срочный заказ для Кубы». Понимаю. Если
у шефов трудная работа, пионеры обязательно помогут.
И вот огромные теплоходы везут в далёкую Кубу ящики
с маленькими длинными, как свеча, электролампочками.
Каждая лампочка аккуратно упакована в специальную
коробочку. Паковали пионеры 51-й школы.
Прихожу в 43-ю школу — здесь ребята так следили за
чистотой классов, что школу не пришлось ремонтировать.
Сэкономлены государственные средства.
Прихожу в 8-ю школу — здесь мне рассказывают про
целые фруктовые сады, упрятанные... в спичечные ко-
робки.
Что за фокус, что за тайна?
Никакой тайны нет: просто каждый пионер собрал по
спичечному коробку семян яблок и вишен. Посадят каж-
дое семечко, вырастят саженцы; а потом пионеры выса-
дят саженцы вдоль шоссейных дорог — так же, как ре-
бята из первой школы города Мценска, которые озелени-
ли уже несколько километров шоссе Москва — Симферо-
поль.
И ещё я должен рассказать о том, что пионеры Базар-
Кургана в Киргизии построили новое здание школы, а лу-
тугинские ребята Сталинской области давали концерты
на шахте, и шахтёры подарили им за это свою шах-
тёрскую лампочку; что пиойеры дружины 45-й пермской
школы все до одного стали строителями и выстроили два
6
здания мастерских, а архангельские ребята собирали зо-
лу для колхозных полей, что юные костромичи из
31-й школы каждый год девятнадцатого мая встречают
у ворот завода «Рабочий металлист» экскаваторы «Пио-
нерский-1», «Пионерский-2», «Пионерский-3»... (Я уве-
рен, что никому из читателей этой книги не надо объ-
яснять, почему тяжёлые экскаваторы названы именем
пионеров.)
Но зачем это всё подробно расписывать, если каждый
может такое же рассказать и про свою дружину!
Идёт по стране могучее пионерское наступление.
Центральный совет Всесоюзной пионерской организации
назвал его «Пионерской двухлеткой».
Разведчики идут впереди
Во всяком наступлении впереди всегда идут разведчи-
ки. У пионеров тоже так.
...Идёт, патруль пионерской разведки. Зоркие глаза у
ребят, тонкое чутьё. Непростой маршрут у патруля.
Заглянули во двор, приметили: «Ага, малышей много,
а играть им не во что. Запишем!»
Зашли за старый дом: «Ого, сколько тут ржавого же-
леза! Запомним!»
Постучались в дверь райсобеса: «Кому из инвалидов
нужна пионерская помощь?»
Проходили улицей — заметили, что ни одного деревца
нет. Непорядок. Приметим.
Заполняются блокноты разведчиков. Дел столько, что
ни одному пионеру, ни одной тимуровской команде, ни
даже целому пионерскому отряду ни за что не выполнить.
Ну что ж — донесения попадут в совет дружины, и полу-
чится как у Маяковского: «Что не сделает один — сде-
лаем вместе!» И вправду, вскоре к засечённым разведкой
7
точкам вышли боевые пионерские отряды и звенья. От-
крыли игротеку во дворе, собрали и сдали лом, взяли
шефство над пенсионером, посадили топольки и ого-
родили их, чтоб какой-нибудь растяпа не налетел, не
повредил молоденького деревца.
Разведка идёт дальше, находит всё новые дела, и со-
вет дружины даёт всё новые задания ребятам. А развед-
чиков становится с каждым днём больше. Никто не
назначал мальчишку в патруль — сам прибежал и го-
ворит: «Был вчера в аптеке, туда старушки приходят за
лекарством. Знаете, какие старые? Еле-еле ходят! Да-
вайте разносить лекарства по домам!»
Вот и хорошо — значит, у человека глаза стали зорки-
ми, а совесть — пионерской, значит, почувствовал он, что
и за это в ответе его дружина.
В Костроме, Омске и некоторых других городах ребя-
та так хорошо научились работать, что стали создавать
зоны пионерского действия. Это очень интересное
дело!
...Висит в пионерской комнате карта микрорайона
школы — большая, во всю стену. Разбита карта тонень-
кими линиями на участки, каждый участок заштрихо-
ван другим цветом. И ещё стоят на карте какие-то
значки.
Ну-ка, попробуем расшифровать странную карту. Что
значат эти линии и значки?
Тонкие линии—это границы зон отрядов. У каждо-
го отряда — свой район, в котором отряд отвечает за
всё.
А значки нанесла на карту пионерская разведка от-
рядов. Вот детский сад — туда надо посылать ребят по-
играть с малышами.
Вот недавно посаженный сад — его надо взять под
пионерскую охрану.
Вот библиотека — надо помочь выдавать книги.
8
Вот почта — надо приходить сюда по праздникам раз-
носить телеграммы.
У каждого отряда в зоне свой штаб. Отсюда совет
отряда руководит боевыми действиями пионеров.
Видите, как продумано пионерское наступление!
Важное сообщение
В начале года с фронта пионерского наступления
пришло очень важное сообщение: ленинградские пионеры
вызвали всех ребят страны на соревнование в честь
XXII съезда Коммунистической партии Советского Союза.
Ленинградский штаб юных пионеров объявил, что
пионеры города Ленина создадут ленинские комнаты и
уголки в каждой школе города и области, напишут лето-
пись пионерской организации своего города, будут соби-
рать металлолом на нефтепровод дружбы, на генераторы
для Прибалтийской электростанции. Газета «Ленинские
искры» весь год будет выходить на пионерской бумаге.
Но самое главное — ко дню съезда над многими дру-
жинами зажгутся пятиконечные красные звёзды. Далеко-
далеко будут сверкать они, и каждый пионер, каждый
прохожий, все люди будут знать: в этой школе работает
дружина — спутник семилетки.
Пока эту книгу наберут и напечатают, пока попадёт
она на полку школьной библиотеки, кое-что из того, что
здесь написано, придётся изменить. Например, где напе-
чатано слово «будет», вы мысленно поставьте другое
слово — «есть».
Потому что пионеры учатся жить и бороться у ком-
мунистов. У пионеров, как и у настоящих коммунистов,
слово крепкое. Если они сказали «будет» — значит, всё
так и выйдет, как они сказали.
С. Соловейчик
ТОВАРИЩ МИХАЙЛОВ
После ноябрьских морозов на землю лёг снег, но скоро
сошёл. Небо опять заволокло тучами, и пошёл дождь.
Ему, казалось, не будет конца.
В один из таких серых дней ученик пятого класса
Лёнька Перепелов, истомившись сидеть дома, вышел на
улицу. Дождь хлестал косыми струями, гоняя по лужам
пузыри. Будь мальчик наблюдательней, он давно бы
обратил внимание на рабочего, который махал ему ру-
кой и что-то кричал. Но слов нельзя было разобрать: их
относил ветер.
— Эй, эй!
Лёнька оглянулся. На пустынной улице никого не бы-
ло, и он подумал, что далёкий голос ему только послы-
шался.
Ещё летом в посёлке начали прокладывать водопро-
10
вод, но работу закончить не успели. На улице была раз-
ворочена мостовая, высились горы глины и всюду ва-
лялись огромные металлические трубы. Когда ребята
играли в «казаки-разбойники», Лёнька прятался в
трубах и бегал в них не пригибаясь.
Сейчас под дождём глина размокла и расплылась во
все стороны. Идти было трудно, и ноги у Лёньки поми-
нутно разъезжались. Он начал уже жалеть, что вышел на
улицу. Если разобраться, то ему совсем не обязательно
менять сегодня в библиотеке книгу.
— Эй, эй!
Теперь Лёнька увидел рабочего. Добраться к нему бы-
ло нелегко. Мальчику надо было сойти с тротуара, пере-
браться через глубокую канаву по мокрым, скользким
доскам. Хорошо представив себе весь путь, Лёнька со-
брался улизнуть домой. Но в этот момент снова раздался
голос рабочего. В нём уже слышались нетерпение
и досада.
«Что ему надо от меня?» — сердито подумал Лёнька.
Он уже подходил к рабочему, когда тот громко закричал:
— Слышишь, иди скорей!
Лёнька побежал.
Пожилой мужчина в толстой брезентовой куртке, высо-
ких резиновых сапогах, одетый как все рабочие-строите-
ли, внимательно посмотрел на мальчика.
— А я думал, что ты испугался. Полчаса тебе кричу.
Сбегай, парень, за нашими рабочими. Они обедают в сто-
ловой кирпичного завода. Первого, кого увидишь в рези-
новых сапогах, тащи сюда.
— А что случилось?
— Заслонку здесь выбило. Мне одному никак не спра-
виться. Надо воду откачивать. — Рабочий показал на
помпу.
Она показалась Лёньке похожей на маленький мино-
мёт^ который он видел в Музее Советской Армии.
11
Лёнька заглянул в яму, где яростно хлестала вода, и
от страха попятился. «Раньше чем минут за двадцать мне
не добраться до столовой,—подумал он. — А потом
столько же надо будет потратить на обратный путь...»
Мальчик неуверенно взялся за длинную отполирован-
ную руками рабочих деревянную ручку и неуверенно
сделал два взмаха. Насос несколько раз громко чмокнул
и далеко выплюнул воду.
— Можно, я буду качать?
— Справишься? — Рабочий критически оглядел щуп-
лого Лёньку, словно не особенно верил в его силы. — По-
пробуй. — Рабочий достал из кармана два куска шпа-
гата. — Если сейчас заслонку не закрыть, вода, брат,
наделает здесь беды. — Не торопясь, oih обмотал шпага-
том левый рукав куртки и протянул правую руку Лёнь-
ке, чтобы он ему помог.
Мальчик догадался: это — чтобы вода меньше зали-
валась в рукава.
— На, держи! — Рабочий протянул Лёньке свои бре-
зентовые рукавицы. — Как тебя зовут?
— Лёней... Я не возьму. Рукавицы вам самому
нужны!
— Бери, бери, если дают! — Рабочий нетерпеливо за-
сунул рукавицы в карман Лёнькиного пальто. Старатель-
но подтянув высокие резиновые сапоги, он стал спускать-
ся. — Если рабочих увидишь, зови сюда. Они тебе
помогут.
— Хорошо.
Лёнька услышал, как рабочий зашлёпал сапогами по
воде. Мальчик широко расставил ноги, взялся за ручку
помпы. Скоро он хорошо изучил помпу и понял её устрой-
ство. Стоило ему только опустить ручку, как вода боль-
шим упругим шаром прокатывалась по брезентовой тру-
бе. Лёнька подымал ручку, и вода стремительно вылета-
ла вперёд.
12
А между тем дождь пошёл сильнее. Тяжёлые капли,
как дробь, били по лужам, взмучивали и без того гряз-
ную воду.
У Лёньки стали мёрзнуть руки. Он достал из кармана
рукавицы и надел. Невольно он подумал о рабочем, ко-
торому, наверное, очень холодно стоять в воде. Он подо-
шёл к краю ямы и заглянул туда. В яму посыпалась
земля.
Рабочий перестал закручивать гайку, поднял голову
и улыбнулся Лёньке:
— Устал?
— Нет. Вам ведь холодно, возьмите рукавицы.
— Есть немного. — Рабочий прошёл вперёд.
Лёнька заметил, что вода поднялась уже высоко и
заливает за резиновые сапоги.
— Наши пришли?
— Нет, никого не вижу.
— Устал? Я скоро кончу. Покачай ещё немного.
Лёнька вернулся к помпе. Чтобы немного подбодрить
себя, он решил считать. Первый раз он досчитал до трёх-
сот и немного отдохнул. Потом он отдыхал после ста
пятидесяти, а затем — семидесяти... Но эти короткие
передышки почти совсем не возвращали сил. Тело
мальчика словно налилось свинцом, мучительно болели
спина, руки.
В тот момент, когда Лёнька готов был упасть от из-
неможения, рабочий громко крикнул:
— Возьми, Лёня!
Лёнька подбежал.
— Смотри не потеряй, здесь все документы!
— Я буду их крепко держать! — Лёнька увидел, что
рабочий стоит уже по грудь в холодной воде.
— Дяденька, вылазьте! — испуганно крикнул Лёнь-
ка. — Смотрите, сколько воды, утонете. А замёрзли-тс
как!..
13
— Есть малость... —Рабочий, как ни старался, не мог
сдержать лихорадочный стук зубов.
— Я прошу вас. Ну, пожалуйста, вылазьте! — за-
хныкал Лёнька.
— А я думал, ты герой. Мне осталось ещё одну гай-
ку завернуть. Покачай ещё!
Лёнька подбежал к помпе. Он нажимал на ручку из
последних сил. За работой он не заметил, что качать ему
помогает молодой парень.
— Я больше не могу! — прошептал Лёнька и грудью
навалился на ручку помпы.
Но, к его удивлению, ручка продолжала двигаться.
— Скажи, Михайлов давно в яме? — услышал Лёнь-
ка и, обернувшись, увидел парня.
Он был в брезентовой куртке и резиновых сапогах.
=— Давно... Боюсь утонет. Меня не слушается,—пожа-
ловался Лёнька.
г— Я говорил уже, — озабоченно вздохнул парень.—
Василий Иванович упрямый: не вылезет, пока всё не сде-
лает.
Лёнька осторожно опустил руку в карман пальто, где
лежали документы. Первой попалась небольшая красная
книжка.
— «Коммунистическая партия Советского Союза», —
прочитал Лёнька.
— ДАихайлова?— спросил парень и перегнулся к
Лёньке. — Родился в семнадцатом, в партии с августа
сорок первого. Я это точно знаю. Когда в партию'
поступать буду, обязательно у него рекомендацию по-
прошу.
=— Кто он?
— Как —кто? — удивился парень. — Обыкновенный
человек.
— Да я не об этом спрашиваю. Инженер он, прораб?
— Рабочий он, вроде меня.
14
— Лёня... — Из ямы показалась сильная рука Ми-
хайлова.
Лёнька и парень поспешно бросились на помощь.,
Михайлов вылез. С его брезентовой куртки и брюк
ручьями стекала вода. Лицо и губы посинели, но по-
прежнему молодо блестели серые глаза.
— А, это ты, Борис? — устало сказал Михайлов, —
Заслонку здесь вырвало.
Отдавая Михайлову документы, Лёнька осторожно
дотронулся рукой до красной книжечки.
«Товарищ Михайлов! — подумал Лёнька про себя.—
Я познакомился с настоящим человеком».
Владимир Степаненко
МУЖЕСТВО
У ребят на Иртыше есть давний обычай. Если вырос
мальчишка и набрался сил, он однажды небрежно гово-
рит друзьям, греющим животы на тёплой речной гальке:
— Ну, я пошёл на тот берег.
Входит в воду и плывёт размашистыми сажёнками.
На самой быстрине берёт чуть наискосок, чтобы не снесло.
По обычаю, рядом плывёт кто-нибудь из старших ре-
бят— на всякий случай.
Иртыш переплыть — это по правилам усть-каменогор-
ских мальчишек всё равно, что сдать экзамен на сме-
лость, на общее уважение.
Недавно Алёша тоже пробовал перемахнуть через
Иртыш. Доплыл до середины, где воду морщит сильное
течение, — и повернул обратно. Побоялся, что сил не хва-
тит. Ведь плыл-то он один.
Так что экзамена на смелость Алёша пока не сдал,
16
хотя и мечтает, как все его сверстники,о межпланетных
путешествиях, о полётах в Космос, где нынешние маль-
чишки, когда подрастут, будут пытать свою силу и му-
жество.
О звёздных кораблях Алёша мечтает всерьёз. И очень
волнует его вопрос: годится ли он в капитаны звёздного
корабля?
Ростом Алёша не мал, но физически слабоват. Как-то
в школе на уроке физкультуры он дважды сбил планку
на пустячной высоте. В третий раз Алёша прыгать не
стал. Ребята из класса засмеялись, а быстроногая вес-
нушчатая Ленка подскочила поближе и что-то ему выпа-
лила прямо в лицо.
Что крикнула Ленка, ребята не разобрали. Только
Алёша в тот же день с ней расквитался: отлупил в одном
из тихих закоулков. Поблизости, чтобы просигналить, ес-
ли покажется кто из взрослых, караулил его однокласс-
ник Валерка. Тот самый Валерка, который живёт с Алё-
шей в одном доме и даже в одном подъезде. Тогда они
ещё дружили, а сейчас их дружба рассохлась. Именно
рассохлась — иначе не скажешь. Ребята даже не ссори-
лись. Просто Валерке стало с Алёшей скучно: к нему при-
дёшь, а он идти никуда не хочет.
Сейчас у Валерки новые друзья. С ними хоть на
Иртыш, хоть в горы.
А у Алёши закадычных приятелей в шестом «В» боль-
ше нет. Зато есть человек, с которым он проводит целые
дни. Этот человек — Алёшина мама.
Сегодня Елена Дмитриевна улыбается, ездит по ком-
нате в своём низком, на колёсиках кресле. А вчера ей
вдруг стало очень худо. По сжатым побелевшим губам
видел Алёша, что Елена Дмитриевна с трудом удержи-
вает стоны. Он уложил её в постель. С проворством опыт-
ной сиделки достал шприц, прокипятил иглу, отломил за-
паянный кончик ампулы.
17
Бывало, что маме становилось легче после укола, а
случалось, что обычное лекарство не приносило облегче-
ния и приходилось вызывать «скорую помощь». Вчера то-
же кончилось «скорой помощью». Только поздней ночью,
проводив врачей, Алёша заснул на диванчике напро-
тив постели мамы. В тринадцать лет мальчишки спят
очень крепко. Все мальчишки — только не Алёша. Он
просыпается, едва лишь мама пошевелится, двинет
рукой.
— Нужно что-нибудь? Сейчас подам.
Утром Елене Дмитриевне стало легче. Ей очень хочет-
ся, чтобы Алёша пошёл на улицу, погулял. Недавно у не-
го появился велосипед, о котором он так мечтал. Утро
наступило свежее, чистое, можно замечательно пока-
таться..,
Алёша не поддаётся уговорам Елены Дмитриевны,
как не поддавался он и Валерке, звавшему то на улицу, то
в горы, то на Иртыш. Алёша боится оставить маму одну.
После стольких срочных и обычных врачебных посещений
он отлично знает, как коварна та болезнь, что сковала
руки и ноги Елены Дмитриевны и не даёт покоя её
сердцу.-
К тому же у Алёши немало хлопот по дому. Он при*
бирает комнату, моет полы, поливает цветы. Елена
Дмитриевна любит зелень, и сын развёл дома целый сад«
У больных людей плохой аппетит, и Алёша выучился
стряпать вкусные блюда.
Это не очень весёлое занятие для мальчишки — чи-
стить картошку, крутить мясорубку, ползать по полу с
мокрой тряпкой, стирать, выносить помои. Тогда на уро-
ке физкультуры Ленка ударила по самому больному
месту.
— Это тебе не горшки выносить! — вот что крикнула
она Алёше, вот чего он ей не мог простить.
Покончив с хозяйственными делами, Алёша садится
18
за старенькую пишущую машинку. Печатать он выучил-
ся, чтобы помочь Елене Дмитриевне написать книгу об
Алёшином деде.
Дед Алёши был замечательный человек. Сейчас, ко-
гда незнакомые люди слышат, что фамилия Алёши —
Панкратьев, они обязательно спрашивают:
«— Тому Панкратьеву не родня ли?
Есть в Усть-Каменогорске сад, который зовётся Пан-
кратьевским.
Есть улица имени Панкратьева. Это всё в честь Алё-
шиного деда, знаменитого садовода Дмитрия Гордеевича,
который даже виноград сумел вырастить на суровом
Алтае. Крепкий человек был Дмитрий Гордеевич. И сме-
лый. В годы колчаковщины у себя на заимке прятал он
большевиков.
Большую, хорошую жизнь прожил садовод и в память
о себе оставил людям десятки созданных им сортов яб-
лонь, малины, смородины. Елена Дмитриевна тоже вы-
росла умелым садоводом. А потом её сломила болезнь.
Дмитрий Гордеевич не поверил, когда врачи сказали
ему, что дочь больше не встанет, не выйдет поутру в сад.
Алёша тогда ещё маленький был. Глядя на него, дед
тревожно говорил:
— А ты крепок ли вырастешь?
Будь Дмитрий Гордеевич сейчас жив, может, немно-
го огорчился бы, что Алёша не так мускулист и лицом
бледноват: всё оттого, что меньше, чем другие, бегает и
прыгает на улице. Но характером внука своего Панкрать-
ев был бы доволен. Крепким, мужественным человеком
растёт Алёша.
Нужно иметь сильный, стойкий характер, чтобы дома
быть всегда весёлым и ласковым, как бы ни было тебе
трудно.
Алёша помогает маме победить болезнь. У Елены
Дмитриевны есть любимое дело: она пишет книгу. И оба
19
они — мать и сын — не одиноки. Приезжают друзья. Они
на руках выносят Елену Дмитриевну, везут её в свой
коллективный сад, где растут «панкратьевские» яблони,
спрашивают советов. И ещё друзья есть: слесари-монтаж-
ники с завода, борющегося за звание коммунистического.
И две девочки —Валя и Галя, дочери подруги Елены
Дмитриевны. Они не обижаются, если Алёша откажется
от прогулки с ними и один раз, и другой. На третий раз у
него наконец найдётся свободный час, и весёлая компа-
ния укатит на велосипедах по шоссе.
Но почему же всё-таки скучно с Алёшей его ближне-
му соседу Валерке? И почему нет у него друзей в классе?
Однажды, узнав, что у Алёши много хлопот по дому,
отряд прислал к нему тимуровскую команду. Алёша
встретил ребят радостно, а на другой день хмуро
сказал:
— Больше не приходите.
— Ну и пожалуйста, — решили в отряде, — обходись
без нас, если ты такой нелюдимый.
А ведь Алёша отказался от помощи товарищей вовсе
не потому, что он нелюдимый. Просто он заметил, что
шум и суматоха, поднятые ребятами, утомили мать. Не
каждый же умеет мягко и бесшумно ухаживать за боль-
ным человеком. Ребята этого не сообразили. Не догада-
лись, что поступать по-тимуровски — это не только нако-
лоть дров и натаскать воды. Тимур и поиграть умел с ма-
ленькой девчонкой, дочерью командира. А вот Валерке
стало скучно с товарищем, у которого много забот и ма-
ло времени для прогулок.
Вообще-то они неплохой народ, эти боевые мальчиш-
ки с Иртыша. Но не очень понимающий. Для них смелый
человек тот, кто переплыл Иртыш. А тот, кто прыгает не-
важно, достоин только насмешки. Дружба для них — это
общие забавы. И только.
Пройдёт время — и сегодняшние мальчишки поведут
20
в Космос звёздные корабли. На долгие годы расстанутся
с Землёй отважные космонавты. Труден будет их путь.
Не только сила и смелость понадобятся на этом пути. Ка-
питаном звёздного корабля будет мужественный, стойкий
в беде, верный, заботливый, сердечный человек.
Хорошим капитаном сможет стать Алёша!
Ирина Стрелкова
ХОРОШАЯ ДОРОГА
Когда я вырасту, я стану инженером-дорожником. Не
верьте, пожалуйста, моей маме, которая утверждает, что
я буду просто футболистом. Она думает, что футболист
бегает по стадиону за мячом, бьёт его ногами и больше
ничего не умеет.
У нас половина класса в футбол играет, а теперь мы
ещё решили и дорожниками стать. Вы, может быть, ду-
маете, это потому, что в нашем городе автодорожный ин-
ститут? Нет, совсем по другой причине. Сейчас расска-
жу. Сначала про футбол.
Футбол у нас все любят. И команда у нас хорошая.
Только тренироваться негде. Собирались на пустыре ста-
дион построить, а теперь там дома выросли, словно грибы
после дождя. И ещё новые строят. Теперь там совсем
маленькая площадка осталась; где можно мяч погонять.
22
В школьном дворе сторожиха не разрешает. «Стёкла,—
говорит, — побьёте, а мне отвечай за вас».
Удивительно, как все взрослые не любят, когда ребята
играют в футбол! Домой только явишься после трениров-
ки, мама тотчас всплёскивает руками и начинает звать
папу:
— Сергей, Сергей, ты пойди-ка сюда! Ты только
взгляни на сына! Ты посмотри на его ботинки! А брюки,
боже мой! А портфель! Что ты делал с портфелем?!
Папа, конечно, выходит из комнаты в переднюю.
— М-м-м-да!.. — произносит он и смотрит на меня с
таким видом, что я спешу посмотреться в зеркало.
И ничего особенного не вижу. Конечно, вид у меня не
для гостей и не для театра. Школьная форма плохо при-
способлена для футбола. Но всё же, к чему эти ахи и
охи, не понимаю!
Если у меня ворот распахнут и галстук набок съехал,
так это потому, что нет ни одной пуговицы. Я сегодня об-
водил Ваньку Чижова, а он так обозлился, что дёрнул ме-
ня за воротник. Пуговицы так и отлетели. Зато судья дал
ему штрафной за грубую игру и пригрозил удалить с по-
ля. А штаны запачканы совсем немножко. Я их хоро-
шенько почистил, когда домой шёл. Вот с этой стороны
белые пятна — это извёстка. Мы тогда на строительной
площадке играли, и Ванька мне подножку дал, а судья
не заметил. А вот эти пятна — от красного кирпича. Ко-
гда нас со стройки прогнали, мы на набережную пошли.
Там дорожки красным кирпичом посыпают. Но и тут нам
поиграть как следует не пришлось. Кругом дети, няньки,
коляски, того и гляди в малыша угодишь! Но всё же мы
там сыграли, ничего. Тогда у нас ещё мяч был...
— Где ты мяч взял? — удивляется мама.—Я тебе за-
претила брать мяч раньше субботы.
— А я и не брал твоего мяча. Играй, пожалуйста, в
него сама, если тебе для сына жалко... — говорю я и на
23
всякий случай прячу портфель за спину, чтобы мама ни
о чём не догадалась. Она и не догадывается.
— Не дерзи, пожалуйста, — говорит она. — И ступай
умываться.
А когда я пошёл, она прибавила, обращаясь к
папе:
— Не понимаю, кирпичи они, что ли, ногами гоняют!
А мы вместо мяча погоняли по дорожкам мой порт-
фель. Он всё равно старый, а нам без тренировки невоз-
можно.
В школе тоже никакой поддержки.
— Смотри, Синицын, — то и дело повторяет мне наша
классная руководительница Раиса Михайловна, — про-
играете вы все экзамены!
Это она отобрала у моего приятеля Генки Косицына
новенький футбольный мяч, который подарили ему на'
день рождения. Он вздумал принести его в класс, пока-
зать ребятам. Раиса Михайловна сразу углядела мяч,
отобрала, ловко расшнуровала покрышку, выпустила из
мяча воздух и затолкала Генкин мяч в свой портфель.
24
— Ну вот! — сказал я. — Теперь его и не надуешь!
Ведь у нас ни у кого насоса-то нет.
— Отдайте, — жалобно попросил Генка и на всякий
случай прибавил: — Я больше не буду.
— Отдам, когда сочту возможным, — ответила Раиса
Михайловна.
Генка чуть не заплакал. Ведь по мячу мы ещё ни ра-
зу не ударили, ни разочка! Дома Генка пожаловался ма-
тери, но не помогло.
— И правильно сделала ваша учительница, — сказа-
ла мать. — Не таскай в школу игрушки...
А разве футбол — игрушки! Сходите-ка на «Динамо»,
увидите, какие это игрушки!..
Раиса Михайловна, что бы ни случилось, — всё против
футбола поворачивает. Поиграем перед школой немнож-
ко, на уроки прибежим без минутки опоздания; войдёт
она в класс, а мы уже на местах. И всё же она строго так
на тебя смотрит:
— Опять футбол? Что это за повальная эпидемия!
Но вот полили дожди. Площадка перед новостройкой
25
стала похожа на тарелку с молочным киселём. Бульвары
и скверы закрыли. Кончился наш футбол.
А у нас с Генкой работы прибавилось. Ведь мы с ним
на Большой Затонской живём. У нас осенью ни проехать,
ни пройти: лужи, колдобины, грязища!
Ну, мы с Генкой кое-где возле домов камешки поло-
жим, кирпичные дорожки сделаем. Прохожим перебрать-
ся можно, и нам с Генкой в школу легче идти.
А вот шофёрам на нашей улице хоть плачь: въехать—
въедут, а выехать не могут. Машина в грязи буксует, чуть
не с кабиной в колдобину уходит. Шофёры ругаются.
Сколько раз тракторами машины вытаскивали!
Вот мы с Генкой и приладились шофёров выручать.
Сначала всё пытались колдобины камнями и мусором
забрасывать, но мало помогало: дожди размоют песок
и глину и вся наша работа пропадает. Тогда мы доски
приспособили. Как услышим, что машина натужно
ревёт мотором, а люди кричат «давай, давай!», мы с
Генкой тут как тут! И дощечки наши под задние ска-
ты — раз!
Машина покачается, засопит, как медведь, и выби-
рается из ямы.
s— Спасибо, ребята! — крикнет нам шофёр и даст
газу.
А другой ещё и дощечки попросит:
Всё равно они вам больше не нужны, а мне могут
пригодиться.
Но мы наши доски не отдавали.
— По нашей Затонской знаешь сколько машин хо-
дит? Ещё многих шофёров придётся выручать. Не ты
один застрял на нашей улице...
Нас с Генкой многие шофёры знали. Сколько раз в ка-
бину сажали и катали до самой Волги. Ну, обратно, ко-
нечно, приходилось по грязи топать.
И вдруг однажды стало непривычно тихо на нашей
26
улице. Перестали по ней машины ходить. Что такое? Ока-
залось, перегородили нашу Затонскую небольшим крас-
ным заборчиком с надписью: «Проезд закрыт».
На следующее утро перед самой школой прибегает за
мной Гецра и кричит:
— Пошли скорее! На нашу Затонскую машины при-
шли!
— Разве открыли проезд? — спрашиваю, а сам спешу
к сараю за досками.
— Куда ты? — смеётся Генка. — Там дорожные ма-
шины пришли. Нашу Затонскую асфальтировать соби-
раются.
— Ну да? — не поверил я.
— Беги сам погляди.
Выскочили мы на улицу, а там, и правда, машины.
И бригада дорожных мастеров инструменты складывает.
Подошли мы с Генкой поближе, стали пригляды-
ваться. Один пожилой рабочий, видно мастер или
бригадир, распоряжается. Мы у него кое-что порас-
спросили. Ничего, объяснил.
— Сейчас, — говорит, — полотно дороги подготовлять
будем. Видите, землеройные машины пришли: бульдозер,
скрепер, канавокопатель.
Мы засмеялись: зачем на дороге канавы рыть, их и
так на нашей Затонской достаточно! И про полотно поду-
мали: «Ошибся мастер, полотно только в магазине тка-
ней продают».
А когда он прибавил, что у нашей дороги ещё и «одеж-
да» будет, — вот сначала, говорит, «подушку» будем
класть, — мы с Генкой вовсе расхохотались. «Шутит дя-
дя!» Мы ведь тогда ничегошеньки не понимали в дорож-
ном строительстве, просто прибежали поглядеть на ма-
шины.
Подошли к одной, осмотрели острый нож вроде плу-
га, спрашиваем:
27
— Это для чего?
— Это и есть канавокопатель, — отвечает рабочий.
— А это что. за машины такие?
— Как же вы не знаете? Это — простой бульдозер, а
это — скрепер.
Ему — «простой», а мы в первый раз увидали.
Оказалось, что дорожное строительство не такое уж
простое дело. Знаете, как дорогу строят?
Сначала нужно сделать земляную насыпь, или, как
говорят дорожники, «подготовить земляное полотно». По-
том прорыть канавы по обе стороны дороги для кюветов,
а поперёк — для труб и мостов. Потом приступают к по-
стройке проезжей части. Она должна быть особенно
прочной: здесь рассыпают песок и гравий, мелкую и круп-
ную щебёнку. И всё укатывают тяжёлыми, большими кат-
ками. А уж сверху надевают «одежду» из асфальта и
асфальтобетона. Вот уж никогда прежде не думал, что
одежду надевают не только люди, но и улицы и площади
города!
Стали мы с Генкой смотреть, как машины нашу Боль-
шую Затонскую выравнивают, бугры и кочки срезают,
ямы землёй и щебнем засыпают. Так зазевались, что- на
уроки опоздали.
От Раисы Михайловны выговор получили и от ребят
неприятность:
— Ведь голосовали, чтобы за звание «Спутника» бо-
роться, а сами?
И верно, мы с Генкой голосовали.
— Ладно, — говорим, — не кричите. Не будем опаз-
дывать.
На следующий день мй пораньше из дому вышли, что-
бы на дорожные работы поглядеть. Смотрим, а машины
не работают, стоят.
— Что такое? — спрашиваем у знакомого мастера.
— Рабочих мало. Песок некому разгружать, беда!
28
Перемигнулись мы с Генкой, положили наши портфе-
ли в сторонку и побежали за лопатами.
Рабочие молча подвинулись и дали нам место. Песок
довольно тяжёлый, если его полной лопатой брать. Я сра-
зу вспотел весь. Смотрю — Генка тоже красный. Подошёл
мастер, увидел нас, остановил:
— Вы зачем полную лопату нагребаете? И черенок
надо держать вот здесь. Лопаты вам не по росту. А рабо-
таете весело, молодцы! В каком классе учитесь?
И тут мы с Генкой вдруг вспомнили, что нам давно в
школу пора. Побросали лопаты, мастеру ничего не отве-
тили, схватили портфели и помчались в школу.
Входим — уроки уже начались, тишина, в коридорах
никого! Делать нечего, постучали мы в класс, вошли,
встали у самой двери. Раиса Михайловна молчит. И весь
класс тоже молчит. И все на нас с Генкой смотрят. Смот-
рят и молчат! Ужасно неприятно. Не выдержал я:
— Раиса Михайловна, извините нас, пожалуйста, мы
нечаянно опоздали!
А сна всё молчит. И класс весь тоже молчит.
— Мы не хотели опаздывать, — жалобно говорю я и
дёргаю Генку за рукав.
— Да, мы не хотели... — повторяет Генка и вздыхает.
Тогда Раиса Михайловна поднимается со своего места
и спрашивает:
— Опять футбол?!
Мы с Генкой удивлённо переглядываемся и оба мо-
таем головами.
— Вы ещё будете отрицать? — грозно спрашивает
Раиса Михайловна и показывает на наши штаны: —
А это что? А это?
И тут мы с Генкой видим, что наши ботинки в грязи,
а брюки, куртки и руки выпачканы в песке.
— Нет, это не футбол, — говорю я, а сам потихоньку
чищу свои брюки.
29
— Глядите, глядите, Раиса Михайловна, мы сегодня
пол выметали, а они опять сорят! — запищала со своей
парты Надька Сорокина. Ужасная ябеда!
Но Раиса Михайловна не слушала Сорокину. Она
медленно приблизилась ко мне и ещё раз спросила, взяв
меня за рукав:
— Так ты утверждаешь, Синицын, что не играл сего-
дня в футбол? И не поэтому опоздал?
— Нет, не поэтому, — упрямо мотнул я головой.
Тут Генка вмешался в разговор:
— Да какой сейчас футбол, Раиса Михайловна? Это
мы дорогу помогали строить.
— Какую дорогу? — немного тише спросила учитель-
ница и отпустила мой рукав.
— Да нашу Большую Затонскую асфальтируют, а ра-
бочих мало. Мы там помогали немножко и вот... задер-
жались...
— Ступайте садитесь на место, — сказала Раиса
Михайловна и, повернувшись к ребятам, прибавила: —
Ну-с, на прошлом уроке мы с вами разобрали предло-
жение...
Когда уроки кончились, в наш класс пришла вожатая
школы. Ну, думаем, опять нам взбучка! А вожатая го-
ворит:
— Мне сейчас рассказала Раиса Михайловна, какое
вы дело затеяли. Повторите-ка мне, что вы там приду-
мали с Большой Затонской?
Мы с Генкой рассказали Надежде Алексеевне, как по-
могали строить дорогу.
— Ну, и что же? Так одни и думаете там копошить-
ся?— спросила нас Надежда Алексеевна. — Почему же
весь класс на это дело не поднимете?
Мы с Генкой переглянулись. Нам это и в голову не
пришло. Вот было бы здорово! (рдно дело мы с Генкой, а
другое — весь класс!
30
— А ещё бы лучше — всей школой прийти! — мечта-
тельно сказал Генка.
— Отлично, — сказала вожатая. — Вот вы и органи-
зуйте всё дело по классам, поскольку вы инициаторы. А я
переговорю с комсомольцами. Только, чур, не забывать,—
погрозила нам вожатая пальцем, — что в пионерские
обязательства входят не только полезные дела и помощь
взрослым, но и хорошая учёба и дисциплина.
— Уж теперь мы не забудем, — пообещал я, вспоми-
ная, как весь класс наказал нас за опоздание. — Да и
опаздывать теперь не придётся. Надо будет расписание
составить, когда кому выходить на строительство доро-
ги, — сказал я.
— Замечательно! — одобрила вожатая. — Вот ты и
продумай это расписание.
На следующий день мы чуть свет прибежали к знако-
мому мастеру и предложили ему нашу помощь.
— А какой класс? Может, первый? У нас работа тя-
жёлая.
— Поглядите на нас, — сказали мы с Генкой. — Разве
такие ребята в первом классе бывают? Мы в шестом уже
учимся...
— Ну, ежели в шестом, то можно подумать, — согла-
сился мастер.
И наш класс первым вышел строить дорогу. Мы рас-
сыпали песок, разравнивали граблями гравий и щебёнку,
подносили рабочим инструмент. Скоро к нам присоеди-
нились комсомольцы всей школы. Работа двинулась
быстрее.
Мы с Генкой бывали на строительстве каждый день,
старый мастер называл нас своими прорабами и обещал
даже выписать наряды. Но мы с Генкой отказались.
Зачем нам наряды? Ведь улица для всех будет хоро-
шей, а для нас с Генкой особенно, потому что мы на ней
живём.
31
Но самое интересное, произошло совсем недавно. Нас
с Генкой вызвала к себе Раиса Михайловна. Мы сначала
испугались, а потом всё же пошли в учительскую.
Раиса Михайловна вдруг вытащила из своего порт-
феля Генкин футбольный мяч и при всех учителях отдала
его Генке. Мяч был плоский, как лепёшка. Видно, Раиса
Михайловна так и носила его в своём портфеле.
Генка пробормотал «спасибо», и мы хотели уйти, но
Раиса Михайловна сказала «подождите» и продолжала
рыться в своём громадном портфеле, будто собиралась
найти там ещё один мяч.
Наконец она достала и протянула мне — как вы ду-
маете, что? — насос! Маленький велосипедный насос,-без
которого по-настоящему мяча не надуешь.
— А это тебе, — сказала Раиса Михайловна. — Ведь
ты, кажется, жаловался, что у вас в команде нечем наду-
вать мячи?
Мы с Генкой снова собрались было в класс бежать, но
у Раисы Михайловны была ещё одна новость для нас:
— Директор разрешил вам тренировки в школьном
дворе, но только два раза в неделю, запомните!
— А стёкла? — на всякий случай спросил я.
— Там навесят деревянные решётки, — ответила Раи-
са Михайловна и засмеялась.
Мы с Генкой ещё раз сказали «спасибо», чинно вышли
из учительской, но за дверью не выдержали, подпрыгну-
ли и помчались в класс рассказывать про подарки.
Когда наша Большая Затонская стала совсем чистой
и нарядилась в новую прекрасную одежду, знакомые шо-
фёры стали ездить по нашей улице на больших скоро-
стях. Они только подмигивали нам с Генкой.
Старый мастер говорил, что помощь школьников чуть
•не вдвое ускорила работу. А я думаю, что новая доро-
га построена не только скорее, но главное — лучше
других.
32
Впрочем, спорить я не стану. Вы можете сами посмот-
реть на Большую Затонскую. Пройдитесь по её новому
асфальту, зайдите в 25-ю школу имени Н. Г. Чернышев-
ского, она совсем неподалёку. Спросите наших ребят, они
расскажут всё, как было.
А лучше всего приезжайте в Саратов на машине, по-
садите нас с Генкой в кабину и провезите по всей Затон-
ской до самой Волги. Мы с Генкой можем и сами всё
подробно вам рассказать, потому что отлично теперь
знаем, как строятся хорошие дороги.
Екатерина Рязанова
2
ЛЕНА, ТЫ СКОРО ВЫЙДЕШЬ?"
Велосипед один, а их во дворе—четырнадцать девчо-
нок и мальчишек. У некоторых ещё и ноги не достают до
педалей — такие это маленькие ребята. Но к велосипеду
тянутся все.
Да разве покатаешься? Саша прижал его к себе, да-
же рукой звонок прикрыл: «Мой!»
Вечером все четырнадцать в сборе, а с ними ещё Ле-
на. Она читает сказки... одну, другую, третью, и почему-
то каждая сказка про зверей добрых и жадных. Ребята
слушают, да нет-нет и скосят глаза на Сашу. И Лена смо-
трит: сидит Саша весь красный.
Когда домой расходились, он, проглатывая слова,
сказал:
— Я вынесу... катайтесь..t
34
А на другой день, придерживая велосипед за седло,
Саша и Лена бегут рядом. А на велосипеде — девчушка...
Вот какие у Лены «волшебные» сказки.
Загадки у Лены тоже необыкновенные.
Затеют мальчишки драку во дворе, а Лена в окошко
им кричит:
— Эй, вы, отгадайте: «Два кольца, два конца, посре-
дине гвоздик». Что это такое?
И некогда мальчишкам драться. Отгадку придумы-
вают.
Лена Охотина — большая, она пионерка, а во дворе
не важничает, всё время с маленькими возится — за это и
привязались к ней малыши. Прыгают они — Лена им ве-
рёвку покрутит, мячи раздобудет, чтобы все играли. Да-
же с самыми крошечными она часто занимается. Ходить
их учит, в колясках катает, пока их мамы в магазин
ушли. А если кто из ребят на улицу небрежно одетый
выйдет, или перепачканный вареньем, или растрёпанный,
Лена домой прогонит, да ещё девочек-санитарок пошлёт
в порядок грязнулю приводить.
Думаете, её кто-нибудь старшей над малышами на-
значил? Нет. Это она сама себе во дворе пионерское де-
ло нашла. Вот и раздаются у неё в квартире телефонные
звонки, и тоненькие голоса нетерпеливо спрашивают:
«Лена, ты скоро выйдешь?»
Н. Бромлей
ТРУДНОЕ СЧАСТЬЕ
С осени в эту квартиру стали хаживагь «божьи лю-
ди». Они засиживались допоздна, читали церковные кни-
ги и пели длинные скучные молитвы. Таня очень устава-
ла от этих песнопений и часто засыпала прямо на полу у
окна, где она обычно сидела. Как-то раз одна из странниц
даже пожалела её:
— И зачем ребёнка-то мучить? Уж больно мала она...
— Ничего, за бога и пострадать можно, — сурово обо-
рвала её Анна Андреевна, мать Тани.
Каждую субботу и воскресенье она водила Таню в
церковь, а вечерами заставляла повторять за собой непо-
нятные слова молитв. Если дочь ленилась, Анна Андреев-
на наказывала её: ставила на колени в угол или больно
била старым отцовским ремнём.
Таня не любила маминых гостей. Ей хотелось выйти
36
на улицу, где бегали, смеялись и играли такие же ребя-
та, как и она. Но мать приказывала:
— Сиди дома. И в школу не пущу. Церковь — вот
твоя школа. А книги — это дьявольское наваждение.
Только вмешательство учителей заставило Анну Анд-
реевну отпустить дочь учиться.
Но в классе Таня ни с кем не дружила. На переменах
тихо сидела за своей партой и наблюдала в окно, как де-
вочки прыгали через верёвочку или играли в «салоч-
ки». Впрочем, и одноклассники тоже сторонились замк-
нутой, исподлобья смотревшей на них девочки. Но не
знали они, как тяжело переживала всё Таня. «Сча-
стливые... — с завистью думала она, глядя на весёлых
подруг.— Им мамы всё разрешают, а мне...» И слёзы
сами появлялись на глазах.
Лидия Николаевна, старая заслуженная учительница,
видела, что с Таней творится что-то неладное. «Почему
она чуждается ребят? — думала Лидия Николаевна.—
Конечно, это влияние матери... Что же предпринять?..»
. Учительница знала крутой характер Таниной матери
и не решалась сразу начать с ней серьёзный, откровенный
разговор. Помог случай...
В первый день пасхи Таня не пришла в школу. Ребята
видели, как она с матерью направлялась в церковь. Рас-
сказали об этом учительнице.
Вечером Лидия Николаевна и две девочки из класса
долго стучали в квартиру, где жила Таня. Вышла соседка.
— Они ушли в церковь. Вы разве не знаете, что Таня
поёт в церковном хоре? — удивилась она. — У неё заме-
чательный голос!
На следующий день учительница попросила ребят за-
держаться после уроков.
— Я слышала, — сказала Лидия Николаевна, — что
кое-кто смеётся над Таней. Хорошо ли это? Тане надо по-
мочь. Почему с ней никто не дружит?
37
— Она сама такая... — послышались голоса.
— Неправда. Просто вы её ещё плохо знаете. Ну, ска-
жите мне, кто из вас слышал, как она поёт?.. Видите, ока-
зывается, никто не слышал...
Таня появилась в классе через несколько дней. На
большой перемене к ней подсела Валя Сергеева:
— Ты что, болела?
Таня ничего не ответила.
— А знаешь, у нас скоро будет концерт. Ты, может,
споёшь что-нибудь? Понимаешь, не хватает певцов.
— Да я песни петь не умею, — неуверенно произнес-
ла Таня.
— Ты думаешь, мы умеем? Мы тоже не артисты...
Домой они шли вместе. Всю дорогу говорили. Валя
впервые за три года услышала, как Таня смеялась. По-
думала: «А ведь она может быть и весёлой. Хорошо, что
согласилась петь...»
Но назавтра Таня пришла с заплаканными глазами.
— Что с тобой? — забеспокоилась Валя.
— Ничего, — судорожно всхлипнула Таня. — В кон-
церте я участвовать не буду. Мама не велит.
— Как это — не велит? — заволновалась Валя.
Таня молчала.
Лидия Николаевна, слышавшая этот разговор, подо-
шла к девочкам.
— Я думаю, ты выступишь в концерте, Таня. Я пого-
ворю с твоей мамой.
Прошёл год.
Таня крепко подружилась с Валей Сергеевой. Её влек-
ло к этой хрупкой на вид, но очень энергичной девочке.
Подруги вместе оставались в школе после занятий или
шли к своим подшефным — в детский сад. Так Таня по-
степенно входила в жизнь коллектива. Но однажды
произошёл такой случай.
38
Как-то Петька Соболев вдруг ни с того ни с сего под-
скочил после звонка к Тане, садившейся за napjy, и,
кривляясь, стал дразнить её:
Богомолка и дичок,
Поп, монашка и дьячок..,
Таня побледнела, плотно сжала губы, а потом тихо
сказала:
— Зря ты так. Ведь ничего не знаешь...
В классе наступила неловкая тишина.
— Петька балбес! — вдруг крикнула Валя, и куд-
ряшки лихо подскочили на её голове. — Сам ты дьячок
и двоечник, а ещё обзываешься!
Ребята разом заговорили, зашумели, словно потрево-
женный улей. Однако в общем гаме нетрудно было разо-
брать, что все защищали Таню. Чтобы скрыть своё вол-
нение, Таня опустила голову и уткнулась в учебник.
Незаметно Таня очень изменилась. Прежде тихая, не-
решительная, она теперь вместе со всеми бегала на ста-
дион, занималась в драмкружке, ходила на экскурсии,
охотно выполняла общественные поручения. Ребята
полюбили её за добрый, приветливый нрав и весёлый
характер. Даже Петька Соболев перестал дразнить её
«дичком».
Как-то раз председатель совета отряда Володя Бе-
ленький сказал на сборе:
— Есть у нас в классе один человек... Догадались, о
ком я говорю? Это...
— Конечно, — радостно закричала Валя, — это ты
про Таню. Надо принять её в пионеры!
— Чего ты лезешь вперёд? — недовольно отмахнулся
Володя. — Я и сам знаю. И не лезь, когда тебя не спра-
шивают.
Валя была очень рада за подругу и даже не обиде-
лась на Володины слова.
39
— Помните, ребята, субботний концерт, — мечтатель-
но проговорила она. — Как чудесно Таня пела украин*
ские народные песни. Настоящий соловейчик! Я очень хон
чу, чтобы она была в нашем отряде.
День, когда Тане повязали красный галстук, вихрем
ворвался в её душу. Ей казалось, что она самый счастли-
вый человек на свете. Но, когда она пришла домой, ра-
дость её померкла. Мать строго взглянула на сияющее ли-
цо дочери и потребовала:
— Сейчас же сбрось эту тряпку! Красный цвет — са-
танинский цвет.
Кровь бросилась в лицо Тани. «Как?! Снять галстук?
Опозорить честь пионера? Подвести ребят, Валю?» Но
Таня не решилась перечить матери. Она медленно развя-
зала и сняла галстук. А вместо него надела крестик. Ан-
на Андреевна на этот раз одержала победу.
Каждый день Таня приходила в школу в галстуке, а
около дома поспешно прятала его на самое дно портфеля
и вынимала крестик. Однажды мать нашла Танин гал-
стук и так разгневалась, что выгнала дочь из дому. Вся
в слезах, долго бродила Таня по городу. Поздно вечером
соседи открыли ей дверь, и она ночевала на кухне.
Девочка не осмеливалась возражать матери и снова
стала петь в церковном хоре. Ребята об этом не знали. Её
тянуло к ним, но смотреть в глаза друзьям было стыдно.
И Таня ошиблась ещё раз: о своих страданиях она не рас-
сказала никому, даже своей лучшей подруге Вале. Не
решилась просить помощи в отряде, у вожатой и учите-
лей. Она не была убеждена, что её правильно поймут.
А остаться без отряда, без школы ей было страшно.
Анна Андреевна не простила дочери, что та вступила
в пионеры и тем самым «согрешила» перед богом. Когда
наступили летние каникулы, она сказала:
— Пойдёшь со мной ко святым киевским местам. Мо-
литься будешь, чтобы бог простил твои грехи.
40
...В жаркий июльский день по пыльной дороге устало
брели двое: женщина и девочка. У обеих за плечами бы-
ли котомки, в руках длинные суковатые палки.
— Мам, я больше не могу, — остановившись, прогово-
рила девочка. — Давай отдохнём.
— А ты молись! Шагай и молись. Проси святого Ни-
колая-угодника, чтоб он дал тебе сил.
Девочка снова понуро поплелась за матерью. «Когда
всё это кончится? — думала она. — Который день идём,
идём, а конца пути не видно... И какие грехи я должна
замаливать? С ребятами дружу? Пионеркой стала?»
Тане вдруг вспомнилось, как весь класс собирался
пойти посмотреть приезжий цирк. Все ходили возбуждён-
ные, и целый день разговоры были только о цирке. Таня
стояла в коридоре и с грустью думала: «Все пойдут сего-
дня в цирк, а я нет... Эх, были бы у меня деньги!..» Кто-
то тронул её за плечо. Таня обернулась и увидела Валю
Сергееву:
— Хочешь, пойдём с нами в цирк. У нас есть один
лишний билет. Ты что, не веришь? Честное пионерское,
есть! Это девочки просили меня сказать тебе...
Вспомнив этот случай, Таня улыбнулась: «Если бог
всемогущ, — как говорит мать, — то почему он не уничто-
жает тех, кто читает книги, ходит в кино, носит красный
галстук? Может быть, в самом деле бога нет? Кто его ви-
дел?.. Сказать матери — страшно...»
В Киев пришли поздно вечером. Направились прямо к
монастырю. Утром вместе с толпой богомольцев пошли
прикладываться к «святым мощам». Потом мать показа-
ла Тане большую икону, «плачущую настоящими сле-
зами».
«Откуда у неё берётся столько слёз? — удивилась
Таня. — Может, их наливают туда?»
— Дедушка, а можно посмотреть, что за иконой? —
спросила она у церковного сторожа.
41
Анна Андреевна дёрнула дочь за руку и, стыдясь уко-
ризненных взглядов богомольцев, потащила её на улицу.
«Как же так, — не могла успокоиться Таня, — если
икона плачет настоящими слезами, то почему мне не да-
ли посмотреть, что делается за иконой?»
Когда они вернулись домой, Таня, пересилив страх,
заявила матери:
— А бога-то нет!
Анна Андреевна вздрогнула, словно её кто-то неожи-
данно ударил, потом громко заохала, запричитала и,
схватив веник, начала с ожесточением стегать им дочь.
На этот раз Таня не плакала. Она стиснула зубы и
молча переносила боль. «Бей, бей, — шептала она про се-
бя, — а бога-то всё равно нет! Если он слышит, что я го-
ворю, то почему не проваливается пол, не обрушивается
потолок? Ага! Значит, всё это — враки...»
Это была первая большая победа Тани. Она уже не
снимала дома красного галстука и не боялась проклятий
странников. Ей было легко и свободно, будто она сброси-
ла с плеч огромную тяжесть. Мать, казалось, перестала
замечать её.
Но однажды в субботу Таня пришла домой пораньше.
Анна Андреевна, протянув ей деньги, необычно ласково
сказала:
— Сходи, доченька, к вечерней молитве. Поставь
свечку богу.
«Что это ей вздумалось опять посылать меня в цер-
ковь?—недоумевала девочка.— Наверное, «божьи люди»
надоумили. Ну да, конечно. Утром снова приходили две
старушки. Они с матерью о чём-то пошептались, а потом,
как обычно, долго пили чай».
Таня деньги взяла, но в церковь не пошла. Она побро-
дила по улицам родного города, посидела в садике. «Ма-
ма меня любит. Она не хочет ^не зла, — думала Таня.—
Но как убедить её в том, что ойа заблуждается? Как огра-
42
дить её от «божьих людей», которые заявляются к нам в
дом, когда им вздумается? Нет, мне с ними не по пути».
Задумавшись, Таня не заметила, как очутилась перед
домом. Тихо постучала в дверь:
— Мама, открой, это я.
В доме находились богомольцы. Они уже знали, что
Таня не ходила в церковь, и решили наказать «богоот-
ступницу». Поставив девочку на колени перед иконой, су-
нули ей в руки по утюгу...
Очнувшись утром на полу, Таня почувствовала во
всём теле острую боль. Взгляд скользнул в угол. Оттуда
доносился горячий шёпот:
— Господи, помоги!.. Господи!..
Таня тихо позвала:
— Мама...
Анна Андреевна встрепенулась, поднялась на ноги и
подошла к дочери. Размахивая кулаками, заговорила:
— Я тебя, грешницу, в монастырь отправлю! Всю
жизнь будешь грехи замаливать! Станешь монашкой, не-
вестой боговой.
— Мамочка, милая, хорошая, — обняв мать за ноги,
заплакала Таня. — Ты должна понять меня. Ну зачем
ты себя и меня мучаешь? Зачем?
Таня заглянула ей в глаза. Худощавое, морщинистое
лицо матери, казалось, окаменело. Вздрагивая от гул-
ких, нервных ударов сердца, девочка с надеждой ждала
ответа.
— Нет! Пойдёшь в монастырь, — сухо изрекла Анна
Андреевна и отвернулась.
— В монастырь?! Не пойду! Я учиться хочу!
До отхода автобуса «Кривой Рог — Днепропетровск»
оставались считанные минуты. Таня с маленьким чемо-
данчиком в руке стояла чуть поодаль от касс и растерян-
но оглядывалась по сторонам. «Неужели никто не при-
43
дет? Даже Валя?..» Снова вспомнился вчерашний день.
Таня опять поссорилась с.матерью, которая и слышать не
хотела о её учёбе в техникуме.
— Там одни безбожники. В них течёт сатанинская
кровь, — упрямо твердила она.
— Ну и что? — возражала Таня. — Я ведь тоже без-
божница.
Анна Андреевна промолчала и ничего не ответила.
Утром она всё-таки не выдержала и, когда Таня собра-
лась уходить, обняла её й жарким, сухим шёпотом сказа-
ла в самое ухо:
— Доченька, не забывай меня. Пиши.
— Да вот же она! — отвлёк Таню от грустных мыслей
громкий Валин голос.
Девочки окружили подругу.
— Понимаешь, Тань. — спешила объяснить Валя,—
мы за цветами бегали. Вот, возьми.
Таня уткнула радостное лицо в огромный букет све-
жих астр.
— Спасибо, девочки. Спасибо, дорогие... — растроган-
но повторяла она.
Автобус тронулся.
— Доброго пути! Пиши нам, Таня...
Подруги ещё долго махали вслед уходящей машине.
А. Федотов
НИЧЕГО ОСОБЕННОГО
Шестиклассник Вася Галкин пришёл из школы мол-
чаливый и на редкость задумчивый. Посмотрела на него
мама и огорчилась: не иначе, как двойку получил. Но ма-
ма ошиблась. Дело было совсем не в двойке.
...Час назад, когда в шестом классе «А» кончились
уроки, председатель совета отряда Саша Запылаев
сказал:
— Пионеры, останьтесь, дело есть!
Ребята насторожились. В шестом «А» все были пио-
нерами. И уж если Саша так обратился к одноклассни-
кам, значит, хотел сообщить им что-то особо важное. Ре-
бята перестали укладывать в портфели книги, притихли.
Саша встал из-за парты и мрачно спросил:
45
— Слышали пословицу: «Рукава засучили, а о деле
забыли»?
— Ты это к чему? — крикнул со своей парты Вася
Галкин, вытирая о промокашку запачканные чернилами
пальцы.
— А к тому, что как взяли мы обязательства по пио-
нерской двухлетке, так и успокоились, — ответил Саша.
— Почему — успокоились? — зашумели ребята.—
Разве мы что-нибудь не выполняем?
— Выполнять-то выполняем, — согласился Саша, — а
вот нового ничего не придумали. Другие отряды за это
время столько интересных дел нашли. В шестом «Б» кру-
жок гимнастов организовали. Они пирамиду к первомай-
скому концерту разучивают. Пятиклассники вожатых
для октябрятских звёздочек готовят. А мы.., в общем,
нам надо срочно что-то придумать.
— Давайте отремонтируем скворечники, которые на
школьном дворе висят, — тотчас предложил Вася Гал-
кин. — На них ведь природные условия влияют. Может,
прогнило что!
— Скворечники уже кружок «Умелые руки» ремонти-
рует,— ответил Саша. — А нам надо такое дело приду-
мать, чтоб всех ребят поразить.
— Знаю, придумал! — опять крикнул со своей парты
Вася Галкин. — Предлагаю расставить на .лестничных
площадках столбики с указателями, где какой класс
занимается.
— А для чего эти столбики нужны? — засмеялся Са-
ша. — Ты что, не знаешь, на каком этаже учишься?
•— Я-то знаю, — не сдавался Вася. — А вдруг в школу
иностранная делегация приедет или родители на собра-
ние придут! Это же новое дело. Таких столбиков ни в
одной школе ещё нет!
— Потому и нет, что не нужны они, — зашумели
ребята»
46
— Ну, тогда сами предлагайте, раз вам мои предло-
жения не нравятся, — обиделся Вася. Но сидеть спокойно
он не мог и сейчас же зашептал соседу по парте толстя-
ку Косте: — Будет у нас дело, вот увидишь! В раздевалке
вешалка шатается. Дождёмся, когда рухнет, и починим.
— Вешалку за час сделать можно, а потом что? — за-
шептал в ответ Костя.
— Такое важное предложение сразу не приду-
маешь,— сказал Вася. — Его обмозговать надо. Давайте
до завтра отложим.
— Верно! — поддержали Васю ребята. — К завтраш-
нему дню каждый что-нибудь придумает. А чьё предло-
жение самое интересное, то и выполнять будем.
На этом и разошлись.
Васе Галкину очень хотелось, чтобы ребята приняли
его предложение. Но на ум приходило только го, что каж-
дому второкласснику известно. Отчаявшись, Вася решил
посоветоваться с домашними.
—.Пусть каждый ученик вашего класса научится
приводить в порядок свой костюм, — предложила мама,
разглаживая Васину форму.
— Такое обязательство мы ещё в третьем классе бра-
ли,— отмахнулся Вася. — Скажешь тоже!
— Ай-ай-ай!—укоризненно покачал головой отец.—*
Как ты маме отвечаешь.
И он внёс своё предложение:
— Научитесь-ка вы все быть вежливыми.
— Пионеры, папа, и так должны быть вежливыми, без
всяких обязательств, — вмешался в разговор старший
брат Васи девятиклассник Сергей и добавил: — А какое
интересное дело вам взять, думать нечего. Вокруг столь-
ко дел, что всех и не переделать!
— Ну назови хоть одно! Назови! — подскочил к нему
Вася. — Мы тоже сначала так думали, а как стали пред-
лагать— всё уже известно.
47
— Ладно. Завтра пойдём в школу, я тебе покажу
ваши дела, — пообещал Сергей.
— Только не забудь. Мне перед уроками нужно инте-
ресное предложение внести.
Утром братья пошли в школу вместе. Как только вы-
шли из дому, Сергей предупредил:
Смотри вокруг внимательно. Если что заметишь —
скажи.
Прошёл Вася шагов десять, огляделся и сказал
брату:
— Вон я галку на заборе заметил, ну и что из этого?
Сергей улыбнулся и молча зашагал дальше. Через не-
сколько шагов Вася опять сказал:
— Вон дым из трубы заводского общежития идёт
и сосулька на крыше висит. Ну и что?
Сергей опять только улыбнулся. Так молча и дошли
до школы.
— Смеёшься ты надо мной, что ли! — рассердился Ва-
ся. — Как не стыдно, а ещё заместитель секретаря коми-
тета комсомола!
— Значит, кроме галки на заборе и дыма из трубы,
ты ничего не заметил? — спросил Сергей и, посмотрев на
часы у школьного подъезда, предложил: — Время у нас
ость, пройдём ещё.
Перешли братья через дорогу — сразу - перед ними
общежитие ремонтного завода. Почти новое здание. Не-
давно построили. Остановился Сергей у общежития и
спросил Васю:
— Ничего тебе в глаза не бросается?
— Бросается, — сказал Вася. — Общежитие покраси-
ли. Раньше оно серое было, а теперь побелили.
— А ещё что примечаешь? — спросил Сергей.
Вася засмеялся:
— Какие-то человечки на стене нарисованы. И забор
вон как некрасиво покосился А больше ничего нет.
48
— Очень хорошо, тогда пошли дальше, — сказал
Сергей.
Только за общежитие свернули — на углу водопровод-
ная колонка. А из крана струйка воды течёт. Кто-то не до
конца ручку завернул. Вася хотел кран закрыть, да чуть
У самой колонки не упал. Так там скользко!
— Точно на катке! — сказал он Сергею. — Льда-то на-
росло, как на Северном полюсе!
— Значит, заметил, что льда много? — удовлетворён-
но спросил Сергей и направился в их переулок; вдоль не-
го тянулась аллейка молоденьких тополей. Их ребята
всей школой прошлой весной сажали.
— Смотри-ка! — воскликнул Вася. — Кто-то у двух
тополей ветки обломал. Вот безобразие!
— Да уж хорошего- мало, — подхватил Сергей.—
И человечков на домах рисовать не следовало бы, и, ко-
гда у колонок лёд скользкий, — непорядок.
Больше Сергей ничего не сказал. Да и не надо было.
Вася и так всё понял. Прибежал он в школу и сразу
отыскал Сашу:
— Есть у меня предложение!
После уроков Саша рассказал всем одноклассникам,
что Вася предложил навести порядок во всех дворах и
на улицах их маленького района. Казалось, ничего осо-
бенного в этом предложении не было, а понравилось оно
всем.
— Надо сегодня же за дело браться, — засуетился
толстяк Костя. — Чего зря время терять!
Разбились ребята на бригады, распределили задания
и разошлись кому куда нужно,
А на следующее утро вышел Вася на кухню умывать-
ся и слышит, как соседка его матери говорит:
— Так я этой водопроводной колонки боялась, вы
представить себе не можете. Каждый раз, как за водой
идти, — соль с собой брала: лёд посыпать. А сегодня при-
49
хожу, а там весь лёд сколот и вокруг песком посыпано.
Чудеса, да и только! Знала бы я, кто эго сделал, в газету
бы благодарность написала.
Вася под краном чуть водой не захлебнулся от удо-
вольствия.
До чего ж интересно получается! Хвалит Вера Сер-
геевна неизвестных людей, а сама ведь их хорошо знает.
Все они в этом же доме живут. А один — именно он, Ва-
ся,— даже перед ней стоит и спокойно полотенцем выти-
рается. Ну, прямо, как в загадочном кинофильме!
А дальше ещё интереснее получилось: комендант
заводского общежития уехал на несколько дней в Мо-
скву. А вернулся, подошёл к общежитию и никак не пой-
мёт, почему стены у него такие чистые стали? Неужели
сами жильцы побелить их догадались?
Вышел комендант в садик при общежитии, сел на ска-
мейку. Посмотрел вокруг и ещё больше удивился. Забор,
правда, не новый, но в том месте, где он покосился, вы-
прямлен, и в землю подпорки вбиты. Комендант по
квартирам — жильцов благодарить. А они в один голос
отказываются. Некоторые даже сами коменданту спаси-
бо говорят, а другие смеются:
— Может, у нас какие таинственные шефы объяви-
лись?
— Таким шефам я всегда рад, — сказал комендант.
А сам подумал: «Не иначе, как директор завода прохо-
дил мимо, увидел неполадки и прислал рабочих. Надо
ему объяснить, почему у меня ремонт общежития задер-
жался».
И комендант пошёл к директору завода. По дороге он
встретил своего друга — садовника летнего парка Кузь-
му Ивановича Колтыпина.
— Посмотри-ка на эти тополи, как ловко у них ветки
подстрижены, точно в парикмахерской были. — И садов-
ник указал на растущие в^оль тротуара деревца.
50
— Красиво подрезаны, — согласился комендант и по-
хвалил Кузьму Ивановича: — Сразу мастера видно!
— В том-то и дело, что я до них не дотрагивался,—
рассмеялся Кузьма Иванович.
— Кто же их так аккуратно причесал? — удивился
комендант и спросил: — Уж не шефы ли какие у тебя объ-
явились?
— Точно! — сказал Кузьма Иванович. — Хорошие ше-
фы, деловые. Пойдём, я тебе их покажу. Они вон у того
дома дежурят.
Пошли приятели к этому дому. Комендант от волне-
ния закурил, а пустой коробок в сторону бросил. Только
хотел что-то Кузьме Ивановичу сказать, а перед ним
точно из-под земли вырос пионер с красной повязкой на
рукаве.
— Вы, дяденька, на фронте были? — спросил пионер.
— А как же? — улыбнулся комендант. — За взятие
Берлина медаль имею.
— А почему вы тогда такой неметкий? — удивился
пионер. — В урну коробком попасть не можете?
Хотел комендант сказать, что он и не целился, но по-
смотрел ещё раз на красную повязку с надписью «пио-
нерский патруль» и молча поднял брошенный коробок.
А от смущения даже опять его к себе в карман сунул.
В это время из соседнего двора выкатился большой
разноцветный мяч, а за ним прямо на мостовую выбежа-
ла девочка лет пяти. Пионер с такой же красной повяз-
кой поднял мяч, взял девочку за руку и увёл её во двор.
— Теперь видишь, какие у нас шефы объявились? —
спросил довольный Кузьма Иванович.
А пионерский патруль, неторопливо шагая вдоль ули-
цы, продолжал свой первый рейд по району.
Юрий Ермолаев
ВСЮДУ ДРУЗЬЯ У ОКСАНЫ
Никогда Оксана не каталась на велосипеде, не пла-
вала, не играла в «казаки-разбойники». В раннем детстве
она перенесла тяжёлую болезнь — полиомиелит и очень
долго ходила на костылях. Время от времени её парта в
классе пустует. Оксана опять на операции.
— Я обещала папе терпеть во время операции, — го-
ворит Оксана. — А знаете, как тяжело терпеть, когда те-
бе делают вытяжение. Сама удивляюсь, как я во время
операции молчу. А если заплачу, то злюсь на себя.
В Иркутске Оксана лежала в палате с годовалыми и
двухлетними ребятами. Иногда заплачут ночью ребята,
маму зовут. Оксана их успокоит, укроет потеплее, сказку
расскажет. Врач в шутку называл её: «Наша внештатная
сестра милосердия».
52
Училась Оксана в больнице, и училась неплохо. Ес
отец переезжал с одной стройки на другую. «Куйбышев
ская готова. Еду теперь в Сталинград!» — говорил он до-
чери, когда ей было двенадцать лет. Потом Оксана про-
читала в письме: «Еду в Братск».
Оксане очень хотелось вместе с отцом переезжать с
одной стройки на другую, хотелось сделать что-то полез-
ное своими руками, почувствовать себя нужной людям
Наконец врачи сказали, что она может ходить. Хо-
дить!
...У одной стены диван, у другой — кровать. Нужно
ступить пять шагов по ковру. Всего пять шагов! Но как
трудны они! Сошлись густые Оксанины брови. И вдруг...
на середине комнаты костыль подвернулся.
А через пятнадцать минут «скорая помошь» увезла
Оксану.
Ещё семьдесят дней пришлось провести в больнице.
В ту зиму Оксана пропустила целую четверть.
Подруги утешали девочку: «Ну, останешься на вто-
рой год. Никто же тебя за это ругать не будет. Все пой-
мут». Все понимали. Не хотела понимать только сама
Оксана. Пусть она не может прыгать и танцевать. Зато
учиться она сумеет не хуже других. Лёжа в кровати, де-
вочка решала задачи, находила на карте незнакомые
страны, города, реки, повторяла правила орфографии и
пунктуации.
Вечером она брала в руки любимую книжку, на
обложке которой рукою Бориса Полевого было написа-
но: «Оксане Костюченко с уверенностью в том, что в
своей жизни она ещё набегается, напрыгается, натан-
цуется...»
И она опять поднялась с больничной койки.
Ребята, которые учатся с ней в одной школе, ни разу
не видели её скучающей. В Братске она подружилась с
третьеклассниками.
53
Внимательно слушают ребята Оксану. Вожатая рас-
сказывает о жизни их далёких сверстников в жаркой
Африке, о школьниках Китая, о трудной судьбе негри-
тянских малышей в Америке.
Ребята хотят знать очень много. Значит, Оксана долж-
на 31нать ещё больше, и вечерами она склоняется над
газетой — здесь вести со всего мира.
Далеко от Братска—Леопольдвиль и Пекин, Дели и
Афины. Но если ты по-настоящему любишь людей, кото-
рые живут и борются там, то не так уж трудно предста-
вить себе все эти города.
И словно оживают в сознании Оксаны ровные газет-
ные строки.
Афины. Жаркий июльский день 1959 года. У здания
суда собралась огромная, негодующая толпа людей.
В тесном зале военного трибунала заняли свои места
судьи и адвокаты. На скамье подсудимых 17 человек, ско-
ванных железными наручниками. И среди них нацио-
нальный герой Греции Манолис Глезос. Тот самый Мано-
лис, который 31 мая 1941 года вместе со своим другом
Сантасом пробрался на крышу древнего Акрополя, охра-
нявшегося немецкими фашистами, и сорвал ненавистное
знамя с паучьей свастикой.
Тысячи людей различных стран пяти континентов не
находили покоя в дни суда над греческим патриотом.
В эту ночь Оксана Костюченко — девочка из далёкого
сибирского города Братска — не сомкнула глаз.
Заметив, что Оксана чем-то взволнована, её отец, Гри-
горий Кузьмич, насторожился.
— Папа, ты — коммунист, ты — честный, сильный,—
с волнением проговорила наконец девочка. — Ну скажи,
разве справедливо бросить в тюрьму такого человека?..
— Это ты про Глезоса, дочка?
— Да, про Глезоса. Завтра я пойду собирать подписи.
Я пионерка и не могу больше сидеть сложа руки.
54
И показала отцу большой лист плотной белой бумаги.
Сверху крупная надпись: «Молния». А ниже шёл текст:
«Товарищ! В эти дни в Афинах военный трибунал су-
дит национального греческого героя Манолиса Глезоса.
Это же беззаконие! Поставь и ты свою подпись под сло-
вами:
Свободу Маноласу Г левое у!»
Рано утром, в час, когда просыпался город, Оксана
уже была в общежитии у строителей.
— Товарищ, вы читали в газетах про Манолиса Гле-
зоса? — спросила она мужчину в рабочем комбинезоне.
— Читал, дочка, — ответил тот.
Оксана торопливо достала лист бумаги, развернула
его и подала рабочему:
— Распишитесь, пожалуйста, здесь.
И рабочий охотно поставил подпись. То же самое сде-
лали его товарищи.
Весь день собирала Оксана подписи. Девочка побыва-
ла и на стройке, и в магазине, и в маленьких уютных до-
миках строителей. К вечеру петицию подписали более
400 жителей Братска. Оксана бережно запечатала её в
конверт и написала адрес: «Греция, Афины, греческому
правительству».
Однажды в газете «Пионерская правда» была напеча-
тана маленькая заметка о том, что Оксана Костюченко со-
бирает подписи в защиту Манолиса Глезоса. И вот в ре-
дакцию и в Братск к Оксане стали приходить письма от
незнакомых друзей. А их у Оксаны оказалось сотни, ты-
сячи. Сколько доброты, бодрости и отзывчивости в этих
письмах! И в других городах и сёлах по примеру Оксаны
пионеры тоже стали собирать подписи в защиту Маноли-
са Глезоса.
В дни, когда весь мир с тревогой следил за трагиче-
55
скими событиями в Конго, Оксана прислала в редакцию
«Пионерской правды» письмо.
«Дорогие ребята! — обращалась она к пионерам. —
Вы, конечно, читали в газетах о том, что творится в мире.
Сегодня по радио сказали, что подлые слуги колонизато-
ров хотят любым способом убить Патриса Лумумбу. За-
хотят— устроят «попытку» к побегу... Ребята, нам, пио-
нерам, надо поднять голос в защиту Лумумбы.
Конго совсем маленькая страна, и её терзают. А нас,
пионеров, — миллионы. Мы — тоже сила! Пишите зару-
бежным друзьям — пусть и они поднимут свой голос
в защиту мира. Мы и сами должны думать о своём буду-
щем. И пусть знают те, кто готовит войну, что советские
пионеры думают не только о своём благополучии».
Вот какая смелая и сильная духом пионерка живёт в
городе Братске.
В. Гриилин и В. Дубинский
И СОКРАЩАЮТСЯ БОЛЬШИЕ
РАССТОЯНИЯ...
Было это два года назад. На майские праздники, как
обычно, приехали дядя Лёша с Галочкой.
Боря недолюбливал эту худенькую, звонкоголосую,
дерзкую девчонку. Не будь она гостьей и маминой пле-
мянницей, да ещё дочерью любимого дяди, Боря уж как-
нибудь сумел бы поговорить с ней.
Раздоры начались ещё тогда, когда Боря учился во
втором классе. Мама спросила у дяди, как учится Галоч-
ка, и дядя, усмехнувшись, ответил, что у девчонки «кури-
ный почерк». Боря хихикнул, а мама вытащила Борины
тетради, где на каждой странице стояла круглая пятёрка.
Боря гордился молча. А чёрненькая Галка, едва до-
росшая Боре до плеча, вдруг сказала:
— У них учительница в очках,
И объяснила:
57
— Когда она Борину тетрадку проверяла, очки на-
деть забыла. Смотрите, «Лайка» с маленькой буквы на-
писано, а учительница не увидела.
— С большой буквы пишутся имена и фамилии,-^
возразил Боря. — А «Лайка» — это вовсе кличка.
Взрослые засмеялись, и дядя Лёша посоветовал:
— Вы бы, ребята, пошли поиграли.
Но игра не ладилась.
— Ни у кого из наших ребят нет такой электрической
железной дороги, — похвалился Боря.
— Подумаешь, — Галка пожала худенькими плечи-
ками.— Такую дорогу всякий в магазине купить может,
А у нас одна девочка вылепила из пластилина баллисти-
ческую ракету. А у тебя ракета есть?
Боря не успел ответить.
— Ракеты ещё в магазин не завезли! — закричала
Галка.
Так и пошло. Галка, наверное, очень скоро отучила бы
мальчика хвастаться, но всё дело портила мама.
— Лёша, Галочка! — звала она. — Поглядите, какие
изумительные туфли привезли Боре из Чехословакии.
Узенькие носы, совсем как у взрослых.
Боря умоляюще посмотрел на маму, но было поздно:
в глазах Галки зажглись насмешливые искорки. Это бы-
ло, когда Боря учился в четвёртом классе.
Год спустя Боря неосторожно похвастался Галке, что,
если он закончит седьмой класс с отличными отметками,
папа купит ему мотоцикл.
Девчонке только этого и нужно было.
— «Мотоцикл», — захихикала она. — Подумаешь!
Вот у нас в школе на собранный металлолом целый ва-
гон для поезда в метро построили. Не веришь? Поезжай
от Первомайской до Киевского. Голубой вагон, и над
дверью, если изнутри смртреть, медная табличка: «По-
строено из металлолома, собранного пионерами».
58
Можно было, конечно, ответить, что метро для всех,
а на мотоцикле будет ездить один Боря. Но почему-то Бо-
ря постыдился приводить этот довод.
— Папа говорит, — тараторила Галка, — хвастаются
только те люди, которым нечем хвастаться.,
Боря, признаться, не совсем понял, что хотела сказать
сестра, но с тех пор старался в её присутствии побольше
молчать.
Но вот теперь у Бори есть одна вещь, про которую ни-
кто не скажет, что её можно купить в магазине. Это от-
крытки. Их уже пятьдесят шесть штук. И все они присла-
ны из ГДР.
Когда папа был в городе Дрездене, то познакомился
там с рабочим, у которого есть сын Макс — Борин сверст-
ник. И вот ко дню Бориного рождения пришла красивая
открытка. Папа перевёл её. Там было поздравление
и адрес. И ещё было написано: «Пиши, все мальчики из
нашего класса завидуют, что у меня есть знакомый в
Москве».
Боря написал письмо. Так как дня рождения Макса он
не знал, то поздравил нового знакомого заранее, на бу-
дущее. Потом Боря сообщил, в каком классе он учится,
какие у него отметки.
Вскоре пришёл ответ. Макс писал, что учится тоже
хорошо, и поздравил Борю с будущим днём рождения
его родителей.
Поломав голову, что бы написать в ответном письме,
Боря сообщил Максу, что получил две пятёрки — по исто-
рии и русскому, четвёрку по математике и хочет собирать
немецкие открытки. К письму были приложены пять от-
крыток— виды Москвы.
Как назло, папа уехал в командировку, и переводить
открытки было некому.
Присылали эти маленькие разноцветные подарки
Макс и его товарищи по классу^ Короче говоря, уже
59
пятьдесят шесть штук дожидались приезда папы и пере-
вода на русский язык. Боря пытался сделать это сам, но
у Максовых одноклассников, как назло, были удиви-,
тельно неразборчивые почерки.
Второго мая, как обычно, пришли дядя Лёша и Га-
лочка. Боря разложил на столе открытки и, конечно, Гал-
ка сразу же обратила на них внимание.
Больше того, у девочки загорелись глаза и она про-
бурчала, что наконец-то братец занялся интересным
делом.
Боря, сияя, демонстрировал свои сокровища.
— А это что? — любопытствовала Галя.
— Дом такой старинный. Называется «замок».
— Вижу, что замок, а в каком он городе?
— В Потсдаме, около Берлина, — важно ответил
Боря.
Это было написано на обратной стороне печатными
буквами, которые он хорошо читал.
— А почему тут мопс?
— Порода собак такая. Немецкая...
— А что написано под мопсом?
Надпись была сделана какими-то необычными бук-
вами.
— Это очень старинная открытка, — уклончиво отве-
тил Боря.
Впрочем, об этом можно было догадаться по желтиз-
не бумаги и каким-то бурым пятнам. Да и чернила на
обороте давно уж выцвели.
— Что ж, тебе её прислали ещё до того, как ты ро-
дился?
— Прислали недавно. Эта открытка была в коллек-
ции у одного мальчика, а потом он переслал её мне.
Но Галка не слушала. Она уже лезла в шкаф за сло-
варём.
— Что ты делаешь?
60
— Там есть старинный алфавит. Давай прочтём над-
пись.
Пришлось попыхтеть, пока не разобрали: «Бесте
глюквюнше цур зильберне хохцейт».
— «Бесте глюквюнше» я знаю, — солидно сказал
Боря. — Это «наилучшие пожелания». А «цур» значит
«к». Вот теперь только узнать бы, что значит «зильберне
хохцейт».
Поискали в словаре. Боря оторопел. «Зильберне» —
это значило серебряная. С этим ещё можно было бы при-
мириться. Но «хохцейт» было не чем иным, как «свадь-
бой».
На несколько секунд у Бори мелькнула надежда.
— Ерунда, — сказал он. — Неправильно перевели.
Разве свадьба может быть серебряной?!
Но оказалось, что может. Дядя Лёша это подтвердил.
— Ну и что? — хмуро бурчал Боря. — Мало ли какие
открытки бывают...
А Галя смеялась.
— Ну, а кому поставлен этот памятник?
— Гумбольдту.
— А кто такой Гумбольдт?
Но Боря рассердился: конечно, Галка просто зави-
дует ему. У них-то в школе наверняка ни у кого нет та-
кого количества открыток. Он сказал ей об этом.
Галя только тряхнула косичками:
— А ты приходи к нам, сам увидишь. У нас у многих
ребят есть открытки из Индии, а уж в школе... Приходи.
— Из Индии?! — Боря даже подпрыгнул. — Из на-
стоящей Индии?!
Вечером Борис долго сортировал свои открытки.
Некоторые из них были в двух экземплярах, а мопсов
с разными надписями оказалось целых четыре штуки.
Если Галка не сочиняет, то можно будет выменять трёх
мопсов на индийские открытки.
61
На следующий день, сразу после уроков, Боря отпра-
вился в Галину школу.
Он пересек двор с маленькими, наверное, совсем не-
давно посаженными деревьями и у самых дверей столк-
нулся с белобрысым малышом — первоклассником. Маль-
чик взглянул на Борю большими синими глазами, сложил
руки лодочкой и весело сказал:
— Намаете!
*— Что? — переспросил Боря.
Мальчик, улыбаясь, повторил:
— Намаете!
Боря сморщил лоб. Он вспомнил, что видел этот
жест — руки лодочкой, в кино, и догадался: мальчик здо-
ровается. Боря тоже свёл ладони вместе и ответил:
— Намаете!
Мальчик засмеялся и убежал. Неужели этот синегла-
зый паренёк индиец?
В коридоре Боря прислушался. Ребята говорили на
каком-то незнакомом языке. Но выглядели они точно так
же, как и Борины приятели по классу. Да как же он сра-
зу-то не догадался: ведь в Галкиной школе преподают ин-
дийские языки хинди и урду — самые распространённые
из той сотни языков, на которых говорят жители Индии.
Боря поднялся на второй этаж. Никто не обращал на
мальчика внимания. Но вот прозвенел звонок, ребята
разбежались по классам, и Борис остался в коридоре
один.
Что, если сейчас подойдёт кто-нибудь из учителей и
спросит: «А ты кто такой, что здесь делаешь?» Не расска-
зывать же в самом деле про открытки!
Но учителя шли мимо, видимо принимая Борю за
своего.
Боря быстро пошёл по коридору и вдруг увидел боль-
шой картонный щит с рисунками. Сверху была надпись:
«Рисунки на индийские темы».
62
1
Мальчик взглянул на Борю и сложил руки лодочкой.
Чего только не было тут. Какой-то Алёша Логашин из
шестого «В» нарисовал Будду, смешного индийского бо-
га, Серёжа Ширко—танцовщицу и лихого барабанщика-
аккомпаниатора, а Лена Иванова — старинный мав-
золей.
Боря перешёл к следующему стенду. Здесь были
большие фотографии с подписями: «Почтамт в городе
Калькутте», «Вид города Бомбея с Малабарского холма»,
«Кашмир. Мастера народного искусства за работой». Бо-
ря вспомнил, что видел здания, похожие на эти, и таких
же людей в индийских кинокартинах. Может быть, ре-
бята перепечатали кадры? Интересно, как они это сдела-
ли и где взяли плёнку?
Постепенно Боря увлёкся выставкой. Да, это были
уже не открытки, а большие цветные фотографии — ре-
продукции с картин индийских художников. А это что
за смешные шапки, куртки, рубашки для кукол? Ага, по-
нятно: тут же подписи. Это модели индийских костюмов,
сшитые девочками.
— Намаете! — послышалось сзади.
Боря обернулся. Рядом стоял мальчик чуть повыше
его ростом. Боря почувствовал, что два карих хитрых
глаза с любопытством рассматривают его.
— Здесь моя сестра учится, — пробормотал Боря.—
Она говорила... А кто это всё сделал?
— Клуб юных путешественников.
— Туристов?
— Иногда и туристов, — загадочно ответил маль-
чик. — Но вообще-то путешествия у нас главным обра-
зом воображаемые.
Чувствуя, что Боря не понимает, мальчик продолжал:
— По карте, по книгам, фотографиям, рисункам.
— Как же можно так путешествовать?
— Очень просто! Вот смотри!
Новый знакомый подвёл Бориса к стенду и (начал рас-
64
сказывать. Боря будто проходил по улицам неведомых
городов. На рисунках и фотографиях он видел удиви-
тельные здания — каждое со своей историей, любовался
пышной тропической растительностью, рассматривал не-
привычных для его глаз животных.
Папа, возвращаясь- из своих поездок, не рассказывал
так интересно! Конечно, у него и не было столько фото-
графий, рисунков, макетов...
— Вот так мы и «путешествуем»... А зовут меня Сла-
ва. А тебя как?.. Боря?.. Я в исторической секции. По-
этому мне почти всегда приходится рассказывать первым.
Потом рассказывают ребята .из географической секции,
потом из литературной. У них работа почти такая же
интересная, как и у нас. Стихи читают, рассказы, а ино-
гда маленькие сценки ставят. А картины и открытки
подбирают ребята из секции индийского искусства, Все
наши путешественники теперь про Индию столько знают,
что ни в одном учебнике не написано...
— И много у вас ребят, в клубе-то?
Слава пожал плечами.
— Надо будет посмотреть в летописи. У нас есть своя
летопись: такая книга про историю нашего клуба. Там
всё записано.
На столике, рядом с макетом завода, строящегося в
Индии совместно советскими и индийскими рабочими,
лежал большой альбом. Новый Борин знакомый начал
быстро листать страницы.
— У нас есть тут список всех членов клуба... Дума-
ешь, каждого принимают?
Оказалось, что стать «юным путешественником» не
так-то просто. Нужно было прежде всего иметь отличные
отметки по иностранному языку. Это понятно. Нельзя же
доверить переписку с зарубежными друзьями человеку,
который будет делать ошибки в письмах или бегать к
учителю и спрашивать: а что мне здесь написали?
3 Гордимся тобой, пионер!	65
Боря вспомнил о мопсах и невольно покосился на
свой портфель с открытками.
Впрочем, вспоминать об этом некогда. Боря едва успе-
вал задавать вопросы:
— А кто на этой фотографии, а что здесь снято?
— Индийские танцовщицы выступают на сцене Ко-
лонного зала Дома Союзов. А вот они же среди ребят.
Вот с самого края на этой же фотографии я.
— Куда это вы собрались с рюкзаками? Неужели з
Индию?
— Поход в Калинин. На родину первого русского пу-
тешественника по Индии Афанасия Никитина. А вот все
мы у памятника Никитину.
Боря не раз ездил в Ленинград. Поезд выходил из
Москвы поздно ночью. Перед самым отправлением радио
извещало: «Первая остановка Калинин».
Что в Калинине родился Афанасий Никитин, Боря
знал, но никогда и не думал о том, что интересно было
бы побывать на его родине.
— А из других школ вы принимаете в клуб?
— Зачем? — удивлённо спросил Слава. — Разве вы у
себя не можете такой клуб организовать?
— Так мы же индийские языки не изучаем, — вырва-
лось у Бори. И он тут же понял, какую глупость
сморозил: как будто путешествовать можно только по
Индии!
Прибежав домой, Боря вытащил из ранца открытки.
Какое счастье, что он не успел показать их никому в Гал-
киной школе, не затеял разговор о них...
В комнату, переваливаясь, вошёл соседский
Колька.
— Боря, поиграй с малышом! — донёсся голос мамы.
Колька покосился на открытки в руках Бори.
— Собачка? — осторожно спросил он.
Коля знал, что в Бориной комнате ничего нельзя тро-
63
гать, и никогда не тянулся к вещам. Он только встал на
цыпочки, чтобы получше разглядеть мопсов издали.
— Хочешь подарю?
— Хочу, — вздохнул малыш. — А эти?
Коля протянул руку к остальным открыткам, но Боря
остановил его:
— Не трогай. Это я отнесу в школу. Будем путешест-
вовать по ГДР. Понял?
* * *
На выставке «Дружба пионеров всех стран» больше
всего народу было около стенда, посвящённого немецким
ребятам.
Школьники и взрослые рассматривали фотографии —
памятник Шиллеру и Гёте в Веймаре, пионерская «рес-
публика» имени Эрнста Тельмана, гигантский лагерь
близ Берлина; ребята на строительстве нефтепровода
дружбы, что начинается на промыслах восточнее Волги,
пересекает добрую половину Европы и несёт целую реку
нефти в ГДР.
Были здесь и модели «Вартбурга» и «Трабанта», то
есть «Спутника» — легковых автомашин, выпускаемых
'Немецкими заводами; и альбом с рисунками, присланный
из Дрездена, и макет домны — детища советских и немец-
ких рабочих, сооружённый во Дворце пионеров в
Котбусе.
О каждом из экспонатов рассказывал плотный, заго-
релый восьмиклассник. Говорил он обстоятельно, под-
крепляя свои объяснения свидетельствами: «А об этом
написал нам Гюнтер из города Галле», «Это мы узнали
от Бригитты из Лейпцига». У всех экспонатов была своя,
пусть маленькая, история.
Экскурсоводом был Борис, тот самый Боря, который
два года на’зад пришёл в школу к своей сестре, чтобы
обменять мопсов на индийские открытки.
А. Безуглов
БАЛЛЫ ИЗ ТЕГЕРЕКА
Мы выехали из Тегерека на рассвете. Дед Шермат —•
низенький, толстый возчик сельпо — сказал, что, возмож-
но, часов в девять-десять утра мы будем на Кыргоо.
«Поздновато, — возразил я. — Ведь до Кыргоо, говорят,
всего двадцать километров». — «Э! Торопятся только до-
мой,— ответил старик. — А я еду в командировку... на
два дня». Если бы я знал путь на Кыргоо, я бы ещё вчера
ушёл один. Но меня отговорили: много дорог в горах и
любой человек, незнакомый с ними, легко заблудится.
И вот я сижу в арбе рядом с Шерматом. Позади гул-
ко охает большой чугунный котёл и дребезжит железная
печка. Горкой высятся мешки с мукой и ящики с мака-
ронами. На одном из ящиков сидим и мы с Шерматом.
По небу протянулись широкие розовые полосы — отбле-
ски близкой зари. Но тут, в долине, ещё темно. Холод-
ными звёздочками светятся огоньки удаляющегося
Тегерека.
68
Пара лошадей, запряжённых в арбу, шла нехотя, ча-
сто останавливалась. Дед Шермат не торопил их. Он
опустил вожжи и, поплотнее запахнув меховую шубу, дре-
мал: лишь изредка, спросонок, по привычке он чмокал
губами и чуть-чуть дёргал вожжи.
Где-то вдали за горами разгорался костёр; небо по-
белело, наступило утро.
Неожиданно позади арбы послышался весёлый свист
и затем мальчишеский голос:
— Дед!.. А дед Шермат!..
— Что тебе? — Старик проснулся и с силой дёрнул
вожжи.
— Вы куда едете?
— На Кыргоо, дорогой Баялы.
В предутренних сумерках рядом с арбой появились
два мальчика. Один — высокий, в телогрейке, нёс на го-
лове большую связку книг. Другой — поменьше, тоже в
телогрейке, с подвёрнутыми рукавами, горбился под тя-
жестью рюкзака.
— О, да с тобой Урий! — воскликнул дед Шермат,
приглядываясь к мальчику с рюкзаком. — И далеко на-
правились?
— Я на Узун-Булак, к дяде Джумалы, — сказал высо-
кий мальчик. — А Урий пойдёт дальше — к деду Са-
гындаю.
— В Узун-Булак я приеду через неделю. Скажите:
дед Шермат привезёт по заказу чугунный котёл и просо.
— Скажем! — Баялы и Урий отстали.
— Счастливой дороги, дедушка! — крикнул Баялы.
— И вам счастливого пути, — ответил Шермат. Он
вздохнул и тихо добавил: — Дорога к Узун-Булаку вон
там, — и кивнул влево, — всё вверх и вверх... Устанут
Баялы и Урий.
— Что это за ребята? — спросил я.
— Ребята? Из нашего совхоза. Пионеры... школьники,
69
Отец Баллы — чабан, пасёт отару на Тегереке. У Урия
отца нет, умер два года назад. Живёт с братом.
— А куда они направились? Да ещё с книгами.
— У нас называют Баллы книжным носильщиком.
— Книгоношей? — поправил я старика.
— Правильно, книгоношей, — оживился Шермат. —
Он берёт в лавке совхоза книжки и продаёт их на паст-
бищах.
— И много продаёт?
— Все, какие приносит. Даже скучные.
— Люди, видно, сочувствуют ему: попробуй-ка пота-
скать с собой тюк книжек, — сказал я.
— Нет, не так! Я видел, как Баллы продаёт книжки.
Он при мне зашёл в юрту старика Калмана и вежливо
спросил: «Слыхали ли вы, дедушка Калман, о непобеди-
мом богатыре Щорсе?» — «Слышал, Баллы, но мало», —
ответил Калман. «Тогда послушайте о нём несколько
страничек», — сказал Баллы и прочитал сперва десять,
потом двадцать страничек, потому что Калман всё про-
сил и просил читать дальше. В тот день он купил у Бал-
лы книгу о Щорсе и ещё две книги — о матросах-и шах-
тёрах.
— И много у вас таких книгонош?
»— Не знаю. На наших пастбищах их несколько чело-
век. И все школьники. Говорят, и на других пастбищах
совхоза мальчики и девочки продают книги. Баллы, если
ему закажут, приносит и библиотечные книги.
Дорога становилась круче, и дед Шермат вылез из
арбы.
— Полегче будет лошадям, — сказал он.
За ним последовал и я.
Новые люди растут. Хорошие люди, — сказал дед
Шермат.
В полдень мы приехали в Кыргоо. На обратном пути
в Тегерек дед Шермат обещал заехать за мной.
70
Я жил в Кыргоо у знакомого чабана. Кыргоо — первая
ступенька гигантской лестницы, ведущей ввысь, к зубча-
тым вершинам гор. Возле зелёных пологих отрогов спра-
ва желтеют низенькие песчаные холмы — адыры; прижи-
маясь к фиолетовым скалам, бурлит, горбится речка, про-
званная Поперечной. В высокой, по пояс, траве пасутся
отары овец и табуны лошадей.
Крепкий, широкий в плечах чабан Калман Ахматбе-
ков вот уже двадцать третий год весной пригоняет отару
в Шор-Булак — самое верхнее пастбище совхоза. Со ска-
листого перевала далеко внизу видна синяя полоска Ис-
сык-Куля.
— Озеро будто рядом. А на самом деле до него боль-
ше сорока километров, — сказал Калман.— Недавно Бал-
лы читал мне легенду об озере.
— Баллы бывает и у вас?
— А как же... Обязательно. Он приносит книги. Если
попрошу — читает их вслух. Глаза у меня слабые. От
горного солнца, видно.
Жаркое полуденное солнце замерло над горами, над
Шор-Булаком. Овцы, истомлённые зноем, в поисках про-
хлады жались к земле, сбивались в кучу в тени адыров.
Калман лежал в зарослях чия и, глядя на фиолетовое
безоблачное небо, рассказывал о пионере Баллы Теле-
кееве.
— Я не очень-то любил читать. Считал, что чабану не
пристало сидеть с книжкой. И без того у меня, думал, за-
бот много. Но однажды пришёл ко мне Баллы. Так и так,
дядя Калман, пионеры Тегерека сажают деревья, растят
ягнят и телят, собирают металлолом, сами построили
здание школьных мастерских. И ещё мы решили, дядя
Калман, доставлять на пастбища новые1 книги. В Шор-
Булаке живёт только три человека. До фермы от вас да-
леко— вы и в кино не ходите и радио не слушаете...
А книга всегда будет рядом. Как друг, товарищ. На ва-
71
шем пастбище книгоношей буду я. Можете заказывать
книги в библиотеке и в сельпо. А я давно книжку в руках
не держал. Ну давай, говорю, попробуем, почитаем. В тот
день он начал читать мне книжку «Грач — птица весен-
няя»... Дочитал я её уже один. Потом он принёс «Запи-
ски охотника», «Капитанскую дочку». Сейчас жалею:
сколько не прочитано мною книг! Тысячи! Нет, позднова-
то пришёл ко мне Баялы.
И домой старый Шермат не спешил. Лошади шагали
будто нехотя, лениво, хотя дорога всё время шла под
уклон. Старик напевал какую-то песенку и совсем не об-
ращал на меня внимания.
— Что у вас нового, уважаемый Шермат?
— Ничего! — сказал старик. — Сдал кому надо печку,
котёл и муку... Люди довольны, и я доволен.
Вдруг Шермат остановил лошадей и, размахивая ру-
ками, закричал:
— Эй, Баялы!
По тропинке спускались два человека; трудно было
угадать в них Баялы и Урия — настолько далеко они на-
ходились. Но Шермат, бросив вожжи, сидел, поджидая
пешеходов.
Глаза не подвели старика: это на самом деле были
Баялы и Урий.
— Садитесь, ребята, — пригласил их дед Шермат.
— Спасибо, дед, — сказал Баялы.
Ребята сели, и Баялы стал не спеша рассказывать о
пастбищах, о своих встречах, о продаже книг. А Урий не
проронил ни слова; он молчал, опустив глаза, и изредка
растерянно улыбался.
— Дед Шермат, — неожиданно спросил Баялы,—
для чего заменяют баранов овцами?
Как — заменяют? — не понял старик.
*9
— Вот, скажем, я пасу отару баранов... Ко мне приез-
жает друг и предлагает сменять барана на овечку. И я
меняю.
— Ну, а потом можешь ехать прямо к прокурору. За
такой обмен накажут строго.
— За что накажут?
— Тут, Баяли, хитрая механика. Барашек весит семь-
десят, а то и восемьдесят килограммов, а овца значи-
тельно меньше. Поэтому барашка на базаре иногда мож-
но продать вдвое дороже, чем овцу.
Баяли задумался.
— Вон как выходит, — произнёс он. — Слышишь,
Урий?
Урий молчал.
— Мы, дед Шермат, видели, как меняют баранов на
овец, — сказал Баялы.
...Это произошло минувшей ночью.
Джумалы, к которому шли ребята, заболел. Дочь
его, Айджамал, уехала в Тегерек, чтобы вызвать врача
и предупредить управляющего фермой о болезни
отца.
Врач приехал, а Айджамал не вернулась: управляю-
щий задержал её на ферме. Вместо Айджамал приехал
Атамкул, маленький, с заметным горбом человечек.
— Поезжай, Джумалы, лечись, — сказал Атамкул.—
А я за тебя поработаю. Не бойся, с отарой ничего не слу-
чится.
Врач увёз Джумалы в Тегерек; Атамкул временно по-
селился в его юрте. В сумерках туда пришли Баялы и
Урий. Они хотели отдохнуть, но Атамкул сказал, что
юрта не его и он не хочет отвечать, если какие-нибудь
вещи Джумалы исчезнут.
— А мы и в сене ночуем... вон там! — Баялы показал
на копну сена невдалеке от юрты.
— Не возражаю, — сказал Атамкул.
73
Ребята пожалели, что не застали Джумалы. Если бы
они знали, что он заболел и уехал, они бы не пришли
сюда.
Ребята поглубже зарылись в сено и уснули.
Ночью в долине загудел мотор автомобиля. Первым
проснулся Баялы. «Вот сейчас мы уедем домой», — об-
радовался он и выбрался из сена. Над горами стояла тём-
ная, глухая ночь. Вдали, рассекая темноту, через всю до-
лину протянулся сноп яркого света.
— Баялы... Подожди... — Рука Урия ухватила Баялы
за подол рубашки.
— А я хотел разбудить тебя, — сказал Баялы.—
Пойдём. Шофёр, может, довезёт нас до Тегерека.
Осторожно, потому что Урий спросонок часто споты-
кался, мальчики приближались к автомобилю. И, чем
ближе они подходили к свету, тем гуще становилась
темно га.
— Я ничего не вижу, — пожаловался Урий.
— Ия тоже. Держись за меня.
Вскоре мальчики услышали тихий разговор.
— Никого здесь нет, — говорил Атамкул. — Только в
сене спят двое мальчишек.
— Что за мальчишки?
Баялы голос показался знакомым.
А Урий, вздрогнув, сжал локоть Баялы.
— Да, Баялы... пионер. Книжки продаёт.
— А второй?
— Мальчишку будто знаю, а чей он — не могу при-
помнить.
— Вдруг они не спят? Я выключу фары.
Фары мигнули и погасли. И сразу же непроницаемая
темнота окружила ребят.
— Давай выгружай! — приказал незнакомец.
— Сейчас! — Атамкул громко крякнул; в кузове ма-
шины что-то стукнуло. Затем ^ослышалось тихое блеяние.
74
— Я беру десять баранов, оставляю десять овец.
Утром пусти их в отару.
Потом Атамкул и незнакомец, тихонько переговари-
ваясь, вдвоём поднимали что-то тяжёлое — очевидно, ба-
ранов — и бросали в кузов автомобиля.
— Утром я буду в Рыбачьем. Верные люди... сегодня
же и продадут баранов...
Баялы ничего не понимал. Почему баранов подменили
овцами? Кто этот человек, приехавший к Атамкулу
ночью?
Урий вздрагивал, словно он замёрз, и крепко сжимал
руку Баялы.
— Пойдём, — шепнул он, — пойдём сейчас же в Теге-
рек. Я боюсь. — Он тянул Баялы куда-то в сторону, по-
дальше от Атамкула и его приятеля.
Незнакомец включил фары, и машина, описав полу-
круг, начала подниматься на перевал.
Ни Баялы, ни Урий так и не заснули до рассвета. Урий
сидел, обхватив руками колени, и молчал. Он молчал и
дорогой. И только однажды он сказал, будто про себя,
что ему стыдно.
— Чего стыдно? — спросил Баялы. — Придём сейчас
в Тегерек и прямо к управляющему фермой. Расскажем
ему обо всём, что слышали.
— Я не пойду, Баялы. —Лицо Урия вспыхнуло.
— Эх, ты! А ещё пио.нер. Боишься, да?
— Не боюсь. А не пойду, — упрямо повторял Урий.
— Послушай, Урий. Я не знаю почему... думаю, что
Атамкул и тот... незнакомый сделали что-то нехорошее.
Ну вот уверен, и всё. Понимаешь?
— Один иди. А мне нельзя, Баялы. Нельзя!
— Ну почему?
— Не спрашивай, если не догадался.
И вдруг будто рядом прозвучал голос: «Верные люди...
сегодня же продадут баранов...» Как он, Баялы, не дога
75
дался раньше. Голос Шершена — брата Урия—не спу-
таешь с другими... Может, Урий и прав. Ему не стоит идти
к управляющему фермой. Но Баялы пойдёт. Обязатель-
но пойдёт.
Баялы взял Урия под руку.
— Я понял, всё понял, Урий. Не расстраивайся.
Они шли молча. Спускаясь с горы, они увидели арбу
деда Шермата.
— ...Вот как это было, — закончил Баялы свой рас-
сказ. Он лишь не назвал имя того, кто увёз баранов из
Узун-Булака, возможно, он не хотел обижать Урия.
— Да, надо, пока не поздно, сообщить об этом управ-
ляющему фермой. Успеют поймать того... второго, — ска-
зал дед Шермат. Он огрел плёткой сперва одну, потом
другую лошадь: — Э-э-э! Поторапливайтесь.
Лошади пошли вскачь.
— Не уйдёт! — кричит дед Шермат.—Поймают. А вы,
ребята, идите к управляющему... Оба!
— Урию неудобно. Второй... вор — Шершен, его брат.
Я схожу один, — сказал Баялы.
— Мы пойдём вместе, — твёрдо сказал Урий.
...Дед Шермат остановил арбу возле конторы фермы.
Мальчики, а вместе с ними я и дед Шермат, напра-
вились к управляющему фермой.
А1. Меньшиков
В ПАТРУЛЬНОМ ДОЗОРЕ
Боря долго не разрешал Климу подняться в Атаман-
ское гнездо. На все просьбы Клима он важно отвечал:
«Ещё свернёшь себе шею». Но однажды после завтрака
Боря сам вдруг подозвал Клима, уныло бродившего во-
круг Атаманской сосны.
— Сигнализацию понимаешь? Ну, например, как бу-
дет: «Прошу помощи»?
У Клима застучало в груди. Он сдёрнул с шеи крас-
ный галстук и взмахнул им три раза крест-накрест.
— А как: «Всё хорошо, иду по заданию»?
Клим поднял галстук над головой и медленно круго-
вым движением опустил его.
— Я могу, Боря, показать ещё «Опасность», «Важная
находка» и...
— Ладно, — перебил Боря, — вижу, что знаешь.—Он
повесил свой бинокль на грудь Клима. — Подежуришь,
77
пока мы с Витькой будем проводить телефон в Главный
штаб.
Потом Боря задрал голову и сначала засвистел по-
щеглиному, а после крикнул:
— Эй, на вахте! Опускай трап!
По стволу сосны скользнула, разматываясь, верёвоч-
ная лестница.
И вот наконец-то Клим в Атаманском гнезде! Это
небольшой дощатый настил с крепкими перилами из жер-
дей, переплетённых ветками,—настоящее гнездо! Его по-
строили Боря и Витька Атамановы, и на совете дружины
было решено назвать этот наблюдательный пункт Ата-
манским— в честь его строителей, — тем более, что фа-
милия такая примечательная. Сосна не очень высокая,
зато она растёт на холме. Отсюда видны не только все
закоулки лагеря, но и соседний колхоз, и озеро, и окрест-
ный лес на несколько километров. Дежурить здесь — де-
ло ответственное. Вчера, например, Витька Атаманов за-
метил, что с шоссе свернула в лес грузовая машина с
экскурсантами. Витька подал сигнал, и через пять минут
Летучий отряд под командой Володи Ковальчука вышел
по указанному направлению. Пусть бы попробовали
экскурсанты развести в лесу костёр или наломать веток!
Разведчики помчались бы в колхоз или на перекрёсток
шоссе, где всегда стоит со своим мотоциклом лейтенант
милиции товарищ Щепкин...
Клим прижимает к глазам бинокль и ведёт его по кру-
гу. Не худо бы обнаружить нарушителей!
Замелькали деревья, да так близко, что каждая щер-
батинка на коре видна; проплыла силосная башня кол-
хоза, блеснуло озеро. Там, неподалёку от Щучьего зали-
ва, на поляне Трёх берёз Клим облюбовал одно место.
Тут разобьёт он свою патрульную палатку... Он уже
знает, что вход в палатку должен быть с южной сторо-
ны — чтобы кусты защищали о/ ветра; столбики должны
78
стоять косо, вбитые в землю по всем правилам, а верёв-
ки крепко натянуты; там можно будет варить картошку
в настоящем походном котелке, спать на охотничьей по-
стели из еловых веток. Можно позвать к себе друзей —
кого захочешь, пусть даже пионеров-инструкторов,—
никто не откажется прийти в гости к разведчикам.
Эх, если бы в разведку с Климом ходил не Лёвка Сит-
ников! Пусть лучше любая девчонка! Лёвка старше Кли-
ма, но он обжора, трус и лентяй. Он даже не хочет сте-
лить свою постель и разделывать выкорчёванные с фут-
больного поля коряги на дрова для лагерной кухни, хотя
второй закон пионерского лагеря гласит: «Обходись без
нянек, делай всё сам». Разве с таким напарником
добьёшься чего-нибудь? А во всём виноват помощник во-
жатого Володя Ковальчук, — вот уж от кого Клим мень-
ше всего ждал несправедливости! На совете отряда Воло-
дя сказал: «Клим Горелов и Лёва Ситников постоянно ссо-
рятся. Надо положить этому конец. Предлагаю: пусть
Лёва и Клим патрулируют вместе и отвечают друг за
друга».
Резкий звонок прервал размышления Клима. Звонил
полевой телефон, укреплённый на перилах Атаманского
гнезда. Клим схватил трубку, приложил к уху и, услы-
шав посвист щегла, закричал:
— Боря, это ты?.. Это я, Боря! Ух, как здорово слыш-
но! Боря, можно я ещё подежурю?
— Хватит. Сейчас тебя сменит Витька. Повесь би-
нокль на ветку и спускайся. Да смотри не свались.
«Не свались»! Важничает, что он — пионер-инструк-
тор». Клим нехотя снял бинокль и спустился по верёвоч-
ной лестнице.
У подножия сосны, привалившись к стволу, сидел Лёв-
ка Ситников и камнями разбивал косточки от компота.
— За завтраком не наелся, что ли? — сердито спросил
Клим. — Пошли в разведку.
79
Лёвка лениво поднялся. Клим неприязненно посмот-
рел на своего напарника и скомандовал:
— Я буду смотреть направо, а ты — налево. Если что
увидишь, сразу докладывай. Понятно?
Было ещё по-утреннему прохладно. Пахло свежим се-
ном и хвоей. В кустах галдели и распевали птицы, над
головой звенели всякие мошки, протяжно гудели теле-
фонные провода.
На проводах висела, обвязанная верёвкой, консервная
банка и тихонько раскачивалась.
А если подует сильный ветер? Ясно, банка сделает
короткое замыкание, и никто не сможет дозвониться в
колхоз. Надо банку снять. Но как?
Мальчики стояли задрав голову. Клим соображал:
«В требованиях первой ступени сказано: умей попа-
дать мячом в цель. Но за мячом нужно бежать в лагерь.
А зря, что ли, Володя Ковальчук учил сбивать камнями
шишки?..»
— Лёвка, собирай камушки. Живо!
Камней удалось найти не много — всего два голяка и
несколько обломков кирпича. Зато сучков и палок на-
брался целый ворох. Мальчики принялись сбивать банку,
но это оказалось совсем не просто! Одно дело — сшибать
камнями шишки, их на дереве полно, не ту, так другую
зацепишь. А тут всего одна банка...
— Вы что же творите, бездельники? А ещё пионеры!
Зачем банку на провода забросили?
Лёвка сразу прыгнул в кусты. Клим обернулся.
На дорожке стоял человек в брезентовой куртке, пере-
тянутой широким поясом, и с железными кошками на
плече.
— Это не мы, дядя. Мы только хотели сбить её, что-
бы не получилось короткого замыкания.
Человек внимательно посмотрел на Клима, засмеялся
и похлопал его по спине:
80
— Тогда — другое дело. Только так разве собьёшь?
Скорее всего провода оборвёте.
Он бросил кошки на траву, достал из кожаной сумки
нож и ушёл в заросли кустарника.
На дорожку выполз Лёвка.
— Иди, не бойся, — позвал Клим. — Смотри-ка. Да-
вай примерим.
Мальчики стали разглядывать и ощупывать кошки,
попробовали их надеть.
— Я, когда вырасту, буду монтёром. Мне выдадут та-
кие же, — сказал Клим.
Вернулся монтёр. В руках у него был длинный гибкий
прут наподобие удилища. Монтёр ловко подцепил банку
этим прутом и снял её с проводов, а прут отдал маль-
чйкам.
— Возьмите. Пригодится для рыбалки.
Ребята шли и смотрели вверх. Пусть только попадёт-
ся ещё одна банка, теперь есть чем снять её.
Но банок больше не попадалось, а провода уходили
всё дальше. Вот они вывели на шоссе, смешались с дру-
гими проводами и потянулись над асфальтовой лентой к
городу.
На обочине дороги стоял мотоцикл — синий с крас-
ным. Заднее колесо было снято, перед ним сидел на кор-
точках лейтенант милиции с закатанными по локоть ру-
кавами гимнастёрки.
— Здравствуйте, товарищ Щепкин, — сказал Лёвка.
А Клим спросил:
— Что у вас случилось?
Щепкин заправлял в покрышку новую камеру. Старая
валялась в сторонке.
— Да вот, «вредителя» поймал. — Он показал ребя-
там острый гвоздик. — На шоссе валялся, а я наехал.
Потом он вынул из коляски мотоцикла насос. Мальчи-
ки одновременно протянули руки.
4 I ордимся тобой, пионер!
81
— Дайте мы покачаем!
— Ну, покачайте. Только я сначала заверну золот-
ник. Видите, пружинка с проволочкой. А вот колпачок с
двумя усиками — этими усиками я заворачиваю золот-
ник в вентиль камеры. Вот так. Теперь можно накачивать,
воздух не выйдет.
Мальчики взялись за дело, а Щепкин расстегнул во-
рот гимнастёрки с белым подворотничком, обтёр носовым
платком лицо и шею, потом присел на край канавы и за-
курил. Мимо пронеслась «Победа», Щепкин погрозил
пальцем водителю, и тот поехал тише.
Клим шепнул Лёвке:
— Я, когда вырасту, буду автоинспектором. И мне да-
дут мотоцикл с коляской.
Сначала показалось, что качать напеременку — по де-
сяти раз каждый — легко: не успеваешь уставать. Но по-
степенно становилось всё труднее давить на ручку насоса.
А после семидесятого раза мальчикам пришлось качать
вместе. Тогда Щепкин сменил их. Он качнул ещё раз три-
дцать, потом ударил молотком по покрышке так, что она
зазвенела.
— Ну вот, работа закончена. Завёртывайте колпачок
на вентиль. — Он снова обтёр платком лицо. — Видите,
ребята, один маленький гвоздик, а сколько труда при-
шлось затратить нам троим. Спасибо за помощь.
Клим подумал немножко и предложил:
— Давай, Лёвка, будем подбирать на дороге гвозди-
ки и всякие там битые стекляшки, чтобы шофёры не про-
калывали колёса.
Но лейтенант сделал строгое лицо.
— Ни в коем случае, — сказал он. — А не то ещё, не
ровен час, попадёте под машину. Держитесь подальше
ст шоссе.
Делать нечего — нельзя так нельзя. Пришлось ухо-
дить. Слушаться взрослых — это Первый закон лагеря.
82
По дороге к лесу Лёвка сказал:
— А здорово всё-таки мы мотоцикл починили.
— «Почини-и-ли»! — передразнил Клим. — Качнули
сколько-то раз, и то не до конца. — Он задумался, гля-
дя, как Лёвка сшибает удилищем головки одуванчиков.
Да, видно, правильно говорит Володя Ковальчук:
«Напортить — это каждый может, это проще всего. А вот
сделать хорошее — куда труднее». И правда, взять хоть
этот кусочек дороги, что ведёт на колхозную ферму. Тут
была такая колдобина! После дождя в ней буксовали все
машины. Горнист Валька Спицын первый заметил это.
В тот день пионеры отменили все работы по расчистке
футбольного поля и всем лагерем таскали сюда на носил-
ках песок, гравий, щебёнку... Зато вот на свежей земле
следы легковой автомашины. Недавно, видно, прошла —
и хотъ бы что! А прежде здесь даже грузовики застре-
вали.
Поодаль за деревьями что-то ухнуло—глухо, как боль-
шой барабан. Эхо подхватило грохот и понесло его по
лесу.
Мальчики остановились, переглянулись.
— Это возле Щучьего залива, — определил Лёвка. —
Похоже, что кто-то глушит рыбу.
Схватив за оба конца удилище, они помчались к озе-
ру напрямик через кусты и овражки.
— Не тормози, толстяк! — кричал на ходу Клим и тя-
нул за удилище Лёвку, как на буксире.
Бежали долго. Путь был нелёгкий. Ветки ольшаника
хлестали по груди, крапива обжигала ноги, а когда под-
нимались в гору, тапочки скользили по сухим сосновым
иглам.
Но вот наконец и озеро. Берег оказался безлюдным.
На воде тоже никого. Только в маленькой бухточке —
Щучьем заливе — на лёгкой ряби качались белыми
брюшками вверх несколько дохлых рыбёшек.
83
Мальчики вошли по колени в воду. Теперь они уви-
дели множество мёртвых мальков; в каждой зачерпнутой
горстке воды они попадались густо, как снетки в супе.
Кто ж погубил столько мальков? Ведь из них вырос-
ла бы рыба. Вот бессовестный!
Клим осмотрелся.
От озера тянулись следы босых ног; теперь они уже
заполнены проступившей сквозь песок водой, но отпечат-
ки пальцев ещё видны.
— Лёвка! Хватит тебе плескаться. Надевай тапочки,
пошли скорей!
У большого камня следы прервались. Ага! Тут он оде-
вался! Ну да, камень ещё не успел просохнуть. А вот на
тропинке горелая спичка — наверное, он закуривал. Тро-
пинка ведёт к поляне Трёх берёз, Скорее туда!
И снова, держась за удилище, мальчики бегут по лесу.
Сейчас надо быть осторожнее: из-за любого дерева мо-
жет появиться враг, — и в то ^же время не мешкать,—
он может скрыться. Надо выследить его и сообщить
84
колхозникам. Пусть-ка объяснит им, зачем погубил
столько рыбы.
Внезапно Клим бросился на землю. Лёвка, отдуваясь,
остановился. Клим отполз за кусты и поманил к себе
Лёвку.
— Ты что?.. — испуганно спросил тот.
— Тссс!.. Смотри...
Сквозь кусты хорошо видна поляна. На ней стояла
синяя «Волга»; дверцы машины открыты, рядом на тра-
ве— коврик, на нём бутерброды, бутылка. Под задним
колесом «Волги» примята молоденькая берёзка — одна
из тех трёх, между которыми Клим мечтал разбить свою
палатку. А вот и хозяин машины — полный, широкопле-
чий мужчина в тенниске и белых брюках, присел на кор-
точки возле багажника и завёртывает в клеёнку двух
больших щук.
Лёвка облизнулся.
— Гляди, лимонад. Это шипучка. Видишь, жёлтая
наклейка. Хорошо бы попить.
85
сторону от дорожки, а сам вернулся к машине и снова сел
за руль.
Клим опять лёг на дорогу.
— Ах, вот ты какой! Ну погоди же...
Рявкнул мотор. Клим не пошевелился, он только за-
крыл глаза. «Хочет напугать. А наехать всё равно не по-
смеет... А вдруг посмеет?..»
Гул мотора уже над самым ухом, в лицо пахнуло бен-
зиновым жаром, горячим маслом. Клим приоткрыл один
глаз... Блеснул на солнце передний буфер «Волги», колё-
са растопырены, как лапы зверя... Но машина остано-
вилась.
Клим открыл второй глаз.
Теперь мужчина смотрел на него не только со злостью.
В его взгляде появились ещё и растерянность и не-
доумение.
— Послушай, ты! Чего тебе от меня надо?
Но Клим молчал. Он приподнялся на локте и прислу-
шался: за деревьями раздался посвист щегла.
В ту же минуту из-за кустов выбежали ребята.
Володя Ковальчук бросился к лежащему на дороге
Климу.
— Что с тобой?! Что здесь происходит?..
Мужчина развёл руками:
— Я бы сам хотел понять. Этот безобразник — ваш,
вероятно? Сначала он повредил мне колесо, а теперь вот
лёг на дорогу и не хочет вставать. Я никак не могу с ним
справиться. Чёрт знает что такое! А ещё пионеры.
Володя между тем ощупал Клима и, убедившись, что
тот невредим, облегчённо вздохнул, но спросил сурово:
— Что всё это значит?
Клим поднял руку и маленьким ободранным пальцем
показал на своего большого противника:
— Он погубил мальков в Щучьем заливе и сломал
вот эту берёзку.
88
Раздался треск мотора. На поляну влетел мотоцикл.
В его коляске сидел Лёвка Ситников.
Лейтенант милиции Щепкин слез с седла, подошёл к
хозяину машины и поднёс к лакированному козырьку
руку в белой перчатке.
— Извините, гражданин. Прошу предъявить ваши до-
кументы.
На лесной поляне разбита палатка. Перед палаткой
горит костёр; на рогатинках пристроен котелок, в нём
весело булькает вода. Ясно, картошку варит Клим, а лен-
тяй Лёвка сидит и облизывается. Но он не получит рань-
ше времени ни полкартошины, потому что в гости к
Лёвке и Климу придут сегодня Катя с Верой, Боря
Атаманов, горнист Валька Спицын и помощник вожатого
Володя Ковальчук.
Палатка стоит между тремя стройными берёзками:
одна из них аккуратно подвязана к воткнутому в землю
удилищу. Кора у этой берёзки изрядно поцарапала, две
ветки сломаны—но это ничего. Колхозный агроном го-
ворит: если беречь деревце — заживёт.
3. Офин
ПАРТИЗАНСКИЙ ХОЛМ
Слыхали вы про деревню с таким названием: «Парти-
занский холм»? Не слыхали? Я тоже не слышал, пока
случай не привёл меня на её околицу. Какой случай? Вы
узнаете об этом позднее.
Но начну, как полагается, с начала.
А начало было такое...
Клятва у памятника
Однажды я приехал на встречу с читателями в город
Орехов, недалеко от Москвы. На окраине, у линии же-
лезной дороги, я увидел скромный памятник. Тёмно-се-
рый гранитный обелиск поставлен в память о воинах,
павших в боях с фашистами. Не вянут цветы, положен-
ные на камень чьей-то благодарной рукой, не сохнут тра-
90
вы — кто-то поливает их в жаркие дни. Зимой венки из
вечнозелёной хвои, перевитой красными и чёрными лен-
тами, ложатся у подножия обелиска.
Но кто заботится о священной могиле? Я спросил об
этом одного из своих юных читателей. Вместо ответа
он пригласил: «Приходите завтра к памятнику. Ровно
в десять».
На следующий день я увидел, как, старательно держа
равнение, подошёл к памятнику отряд пионеров. Коротко
пропел горн. Колонна на ходу перестроилась, и чёткий
строй замер перед памятником. Шесть мальчиков и три
девочки вышли из рядов. Сегодня их принимали в пио-
неры. На могиле героев давали они пионерскую клятву.
Мне сказали, что это отряд 16-й Ореховской школы,
расположенной неподалёку, и что её ученики постоянно
заботятся о памятнике. От одного поколения школьников
к другому передаётся, как эстафета, эта почётная обязан-
ность. И я вспомнил другого пионера, его историю, ис-
торию военных лет.
Образ Пети Солдатенкова встал передо мной. Я уви-
дел его лицо, загрубевшее на осеннем ветру и в дыму
костров, слишком загрубевшее и слишком озабоченное
для мальчишки двенадцати лет и всё же умевшее быть
таким беззаботным и весёлым, когда наша лесная жизнь
давала нам передышку. Услышал его ломающийся, чуть
хрипловатый голос и привычную его присказку, переня-
тую им у деда: «Перемелется — мука будет!»
Я давно мечтал написать о партизанах. Встреча с оре-
ховскими пионерами подтолкнула меня.
Поиски
И вот скорый поезд уносит меня на запад. Какими за-
манчивыми и ласковыми выглядят перелески и поляны,
речушки и озёра, деревни и посёлки, когда мир воцаряет-
ся на земле!
91
Иногда мне кажется, что я узнаю эти места. Но вот
поворот — ия вижу незнакомые картины, новые строе-
ния, неизвестные мне деревни.
И станцию, у которой останавливается на одну мину-
ту наш поезд, я тоже никак не могу узнать. Я стою перед
новым зданием с надписью «Щеглы» и думаю: «А ведь
это весёлое название сейчас очень подходит к гурьбе мо-
лодых берёзок позади станции, к светлой песчаной доро-
ге, петляющей до самого горизонта, к ряду домиков,
взбегающих на пригорок аккуратной чередой».
Тогда здесь всё было разбито, покорёжено. Зарево по-
жарищ, подымавшееся на западе, придавало всему
зловещий вид. А надпись «Щеглы» была и тогда, но по-
черневшая и закопчённая.
Я надеялся отыскать место, где когда-то мы, товарищи
по оружию, похоронили друга, пионера Петю Солдатен-
кова. Но найду ли я? С боями отходили мы тогда в леса,
множество событий последовало затем, и я позабыл на-
звание деревни. Могилы партизан рассеяны по всему
району— ведь это был партизанский край. Какая из них
та, которую я ищу?
Я поехал по деревням. Всюду я выступал перед школь-
никами, рассказывал о боевых днях партизанской поры
и продолжал поиски. Лето в тот год выдалось дождли-
вое, листва деревьев и трава оставались ещё та ред-
кость зелёными. Лишь кое-где жёлтый лист клёна или
багряная кисточка рябины подчёркивали сочно-зелёный
фон ландшафта. Однажды, под конец непогожего сен-
тябрьского дня, я прочёл на путевом столбике: «До
колхоза «Партизанский холм» — 2 километра».
Чайная „Партизанский холм“
Стало уже совсем темно, когда я достиг деревни.
Пошёл дождь, и я поспешил укрыться в чайной, кото-
рая называлась «Партизанский холм».
92
Внутри было тепло от железной печки, в которой тре-
щали берёзовые чурки. И ещё больше, вероятно, от
огромного самовара на столе.
Рядом со мной за столом сидел старик в меховой
шапке.
Я спросил, здешний ли он.
Старик охотно ответил, что здесь живёт его замужняя
дочь, к которой он приехал погостить, да упросили его на
время поработать, постеречь колхозные бахчи.
Я слушал рассказ словоохотливого сторожа о том о
сём и наконец спросил, почему деревня называется
«Партизанский холм».
— А это вон их спроси. Всё от мальцов это пошло,—
загадочно ответил старик и кивнул в сторону стойки, за
которой заведующая чайной бойко торговала сушками,
пряниками и пирогами с грибами.
Около неё стоял мальчик лет двенадцати с пачкой га-
зет, которые он раздавал посетителям.
— Помощник избача, — важно подняв кверху палец,
пояснил старик. — Димка, внук мой.
Он подозвал мальчика:
— Объясни вон приезжему человеку...
Я повторил свой вопрос, и Дима произнёс слова, за-
ставившие меня вздрогнуть:
— Деревня наша вся новая, и название старое Об-
резково — не подходило.
Обрезково! Да, именно так! Теперь я ясно вспомнил
название той деревни!
Дима не заметил моего волнения и продолжал рас-
сказывать:
— Прозвали, значит, колхоз наш сначала «Партизан-
ский». А «холм» это уже потом стало. Когда насыпали
самый холм-то...
«Насыпали»!.. Так я и думал. Дима ответил на мой
безмолвный вопрос:
93
Холм-то на самом том месте, где могила неизвест-
ного партизана.
г— А откуда же узнали, что здесь могила партиза-
на? — нетерпеливо воскликнул я.
Дима, удивившись моей горячности, спокойно объ-
яснил:
— Нашли старую дощечку, там обозначено, что пар-
тизан погиб от руки фашистов. А имя, фамилия неизвест-
ны. Ну и решили на том месте холм насыпать, а вокруг
посадить сад. Подробнее вам скажет Антоша-тракторист.
Это теперь он тракторист. А когда дощечку нашёл, был
пионером.
— Ты можешь проводить меня на это место?
-- Темно сейчас. Дождь к тому же. Завтра утречком
я побужу вас — пойдёмте!
Я видел, что Диме очень хочется знать, почему меня
так волнует его рассказ, но расспрашивать он постес-
нялся.
Дима сдержал своё слово. Меня не удивило, что вме-
сте с ним пришёл ладный черноглазый парень. Было
воскресенье. Антоша, со сдержанным любопытством огля-
дывавший меня, вызвался проводить нас на холм. Мы
отправились. Дорога сначала вела нас по низине, огибая
поля, с которых давно уже был убран лён, а затем стала
подыматься чуть в гору. Вскоре мы были на вершине не-
большого холма. Здесь был разбит сад, деревья ещё нес-
ли на своих ветвях груз желтоватых яблок. Осенние цве-
ты: астры и георгины — стояли под мелким дождём, пря-
мые и стройные, словно несли вахту у этой безымянной
могилы.
Но я искал другое... Я увидел могилу, огороженную
евежепокрашенным белой краской штакетником. Белый
большой камень лежал на ней. Но перед ним... Перед
ним, укрепленная на чугунном стержне, высилась старая,
с трещиной посредине дощечка, и на ней нацарапанные
94
гвоздём и, видимо, потом уже залитые краской слова:
«Здесь похоронили мы погибшего друга, храброго пар-
тизана».. 9
Дальше ничего не было. Фамилия, дата и конец над-
писи были смыты дождями, стёрты непогодой и време-
нем. И я громко произнёс эти слова, которых недоста-
вало. Они запечатлелись в моей памяти: «...храброго
партизана, пионера Петю Солдатенкова. 15 сентября
1942 года. Мы отомстим!»
Я стоял перед дощечкой, которую сам укреплял на мо-
гиле девятнадцать лет назад..,
Лишь спустя несколько минут, очнувшись от нахлы-
нувших воспоминаний, я смог выслушать рассказ Ан-
тоши.
Рассказ Антоши
Было это летом, через два года после того, как закон-
чилась война. Я пас колхозное стадо на лугу, что в двух
километрах от деревни. А деревня наша тогда только-
только начала отстраиваться. Сами помните, что нам
оставил Гитлер... Небогатое было и наше стадо. Коров
было мало, и я старался подольше держать их на лугу:
пусть хоть попасутся вволю. В полдень пришли доярки.
А я лёг в кустах, опустил на руки голову. И вдруг вижу:
под кустом, в канавке, — обломок доски. Взял я ту до-
сочку и в ручье отмыл с неё грязь. Тут замечаю: наца-
рапаны на ней слова...
Позвал я ребят, и решили мы, что маленький холмик
у околццы и есть могила партизана, на которой была
укреплена доска. Ведь мы нашли её около самого хол-
мика, а холмик-то уже почти неприметный стал среди вы-
сокой травы.
Понемногу менялась наша жизнь. Начали строиться,
вся деревня новой стала. А место, где был похоронен
неизвестный партизан, стало памятным. Здесь наши пио-
95
неры насыпали холм, насадили яблонь и вишен. А в па-
мять партизан, бившихся на нашей земле с фашистами и
погибших тут, назвали мы нашу деревню «Партизан-
ский холм».
Антоша умолк, а я рассказал ребятам о том, кто здесь
похоронен.
За линией фронта
Однажды осенней тёмной ночью мы перелетели линию
фронта. В течение двух недель мы успешно выполняли
задание. Потом гитлеровцы нас обнаружили и окружили
наш маленький отряд. Мы отбивались. Никто не дался в
руки фашистам в этом неравном бою. Я не помню, когда
меня ранило. Последнее, что я увидел, на миг придя в
себя, была поляна. На Ией не было людей. Странная ти-
шина стояла кругом. Я снова потерял сознание.
Через десять дней в пустой избе, в деревеньке, что не-
стройным рядком вытянулась по краю оврага, я впервые
попытался встать на ноги. Это мне не удалось. От силь-
ной боли в раненой ноге я упал на хозяйскую кровать и
долго не двигался.
Я стал перебирать в памяти всё происшедшее за по-
следние дни.
Как я попал в эту избу? Её хозяевами были дед —
Андрей Иванович Солдатенков и его внук, Петька, две-
надцатилетний мальчик с насторожённым взглядом из-
под густых, почти как у деда, бровей. Андрей Иванович и
Петька нашли меня в лесу, где собирали хворост для
топлива. Я был без сознания, раненный в грудь и ногу.
До сих пор не могу понять, как им удалось дотащить ме-
ня до избы. Знаю только, что они никого не позвали на
помощь и никому, кроме Лёни, Петькиного товарища, обо
мне не говорили. Они приютили меня и ухаживали за
мной как могли. Почему же я <не сказал им правды о се-
96
бе, а выдал себя за труса и дезертира? Но я не мог рас-
сказать им, совсем незнакомым людям, что я курсант из
десантно-разведывательной группы, наверное разыски-
ваемой немцами. Я сказал им, что был шофёром, возил
боеприпасы, очень давно уже скитаюсь по лесам, отбив-
шись от своей части, а ранен был случайным выстрелом:
немцы наугад простреливали лес, это часто случалось.
Дед спросил меня тогда строго:
— А машину как же, бросил?
— Бросил, — ответил я.
— Со снарядами бросил?
— Иначе нельзя было, — сказал я неохотно.
Но они не поверили. Ни дед, ни Петька.
Петька
Я сошёл с трёх ветхих ступенек крыльца и остановил-
ся у плетня с надетыми на жерди глиняными горшками.
Вся деревенька из одиннадцати дворов была мне видна
отсюда. Закат предвещал непогоду. Дед вышел встречать
Петьку. Где пропадал Петька целые дни, а иногда и но-
чи?! Вот он подходит своей солидной походкой взрослого
человека, на котором, как ни говори, семья: дед да вот
ещё раненый...
— Рано вы поднялись, дяденька! — издали говорит он
Mine ворчливо. — Разбередите ногу, и возись с вами!
Он упорно зовёт меня дяденькой, словно не доверяя
тому -имени, которым я назвался. И почему всегда так
насторожён его не детский, слишком озабоченный
взгляд?
— Да я уже поправляюсь. Скоро нога заживёт и уйду
от вас, — говорю я.
— А разве вам у нас плохо? — спрашивает он просто.
— Мне-то у вас неплохо. А вам с дедом, может быть,
плохо, Петя.
97
— Ничего. Перемелется — мука будет, — бросает он,
проходя в избу. — Фашисты не идут в деревню нашу.
«А далеко ли они от нас? И всего-то пять километ-
ров»,— думаю я, но молчу и иду вслед за ним.,
Вечер. Я лежу на кровати, которую мне уступил Петь-
ка. Он сидит за столом, что-то мастерит. Сверчок завёл
в углу знакомую песню. Слабо мерцает фитилёк на столе.
В бледном свете его задумчивым кажется лицо мальчика. (
Внезапно он спрашивает:
Дяденька! Вы правда — шофёр?
— Конечно. А почему ты спрашиваешь?
— Спросил, да и всё! — отвечает Петька грубо.
Мне не дремлется. Неужели поймать меня думал?1
Какой странный, суровый, колючий мальчик! Да и то ска-
зать, неласковая у него судьба: мать умерла давно, отца
убили в первые дни войны. Я вздрогнул, когда сильный
стук потряс дверь. Вздрогнул и задремавший было в
углу на лавке дед.
— Лёнька! — сказал, вставая, Петька и отпер дверь.
Лёньке, его товарищу, уже шестнадцать лет. Он рабо-
тает в ремонтных мастерских у немцев, в шести кило-
метрах отсюда, и каждый день приходит к Петьке. О чём
они шепчутся за печкой, озабоченные какбй-то большой,
не детской заботой?
— Туча идёт, сейчас прольётся, — сказал Лёня.
И тотчас первые капли дождя ударили в стёкла
оконца.
— Отчего так поздно? — спросил Петя. Он непри-
ветлив с другом.,
— Ремонт производили. Фрицев понаехало — страсть!
Жить им там негде. Как бы сюда не попёрли!
— Что языком трепать прежде времени! — прикрик-
нул Петька.
Лёнька, несмотря на то что он старше, немедленно
умолкает.
98
— Лёнька, чего слыхать у вас? — спрашивает дед
требовательно.
— Аверьяновых братьев забрали...
— За что?
— Говорят, партизаны... Оружие вроде нашли.
Мы не партизаны. Оружия не имеем. Нам немцев
бояться нечего, — вдруг в сердцах говорит Петька и смо-
трит на меня.
Я невольно опускаю глаза. Он так посмотрел...
Я хотел расспросить Лёньку, но Петька уже принялся
выговаривать товарищу:
— И что ты деда мне беспокоишь? Звонишь языком!
Лёнька виновато замолчал.
— А немцы нас учат, — вдруг объявил он.
— Какие учителя выискались! Чему же это? — спра-
шивает Петька строго.
-г— На машинах ездить. Шофёров, говорят, им не
хватает. Хотят нас выучить.
*— Ну и что же, выучился?
— Сегодня первый день только учили. Про мотор рас-
сказывали, про четыре такта.
— Сколько? — спрашивает Петька подозрительно.
— Четыре, — отвечает Лёня, расстерянно сморгнув.
— И Генку учат? — спрашивает вдруг дед.
— Так Генки же нету!—удивляется Лёня, — Его же
в Германию угнали.
— Деду, — перебивает Петька звенящим голосом, —
ложились бы вы спатв, ночь на дворе. И кто тебя, Лёнька,
за язык тянет, горе моё?.. Того угнали, того повесили
другого разговору нету.
Пауза. Потом Петька спрашивает:
— Что ж, науку постиг?
— Ничего не понял.
— А ты шофёра спроси. Дяденька^ рассказали бы
ему.
99
— Пожалуйста, — говорю я, встаю и рисую Лёньке
схему четырёхтактного двигателя.
Лёнька всё равно ничего не понимает. А Петя всё
время наблюдает за мной. Но я объясняю без запинки,
а чертёж оставляю на столе.
...Проснулся я среди ночи, как бы от пристального чу-
жого взгляда. Дождь продолжал лить и стучать в окно.
Я увидел, что Петя, одетый, стоит у стола. Рядом с
ним—незнакомый мне молодой человек в чёрной фураж-
ке. Я услышал негромкий разговор.
— Пойдём на крылечко, там поговорим, — предложил
Петька.
— Дождь. Озяб я. Спит он, не услышит, — возразил
парень.
— Идём-идём, потом обогреешься, — сказал Петька
обычным своим ворчливым тоном, которым он говорил
даже со взрослыми.
Едва они вышли, я заснул. Снова^ я проснулся под
утро. Совершенно отчётливо теперь я вспомнил, что на
рукаве ночного посетителя была белая повязка с печатью
и двумя буквами «О. Д.» — «Орднунгсдинст» — полиция...
Я решил уйти, немедленно бежать из этого дома.
Стоял один из редких, в ту осень погожих дней. По-
следний раз я окинул взглядом деревню, и. знаете, как ни
странно, у меня, было такое чувство, что когда-нибудь я
еще вернусь сюда при других обстоятельствах...
Сразу я не почувствовал боли в раненой ноге и только
спустя много времени обнаружил, что рана моя откры-
лась. Но я продолжал идти. Я знал, что нужно дойти до
реки и переправиться через неё. У меня не было часов, я
ориентировался по солнцу и мху на деревьях — призна-
кам, известным каждому разведчику. Я должен был уже
достигнуть реки. Но лес не редел, и даже с небольшого
холма я не увидел края его тёмной зелени. Отчаявшись,
я свалился в траву и не двигался. И тут я услышал
100
Лодка сразу оказалась почти на середине реки.
какой-то шум, непрестанный и глухой. Я пошёл на эти
звуки и вскоре очутился на берегу. Река была неширока,
и отчётливо были видны папоротниковые заросли на дру-
гом берегу. Я разулся. На раненой ноге у меня было сре-
зано голенище сапога. С ужасом обнаружил я, что нога
распухла и мне не переплыть реки. И тут болезненный
сон свалил меня, вероятно, у меня был сильный жар.
Вдруг мне почудился знакомый голос с привычными
ворчливыми нотками:
— Горе ты моё! Здесь он, говорю тебе. Куда суёшься?
Не в ту, не в ту сторону!
В тот же миг испуганное лицо Лёньки показалось над
самой моей головой, и он обрадованно закричал: «Здесь
он, здесь, нашёл!» — а Петька, шумно вздохнув, немед-
ленно отозвался: «Я же тебе говорил, бестолковый!»
Подсев ко мне, он вдруг заплакал злыми слезами, бор?
моча что-то непонятное.
Когда они потащили меня, я потерял сознание. Очнул-
ся я в лодке, спрятанной в камышах. Кто-то, кому Петь-
ка недовольно сказал: «Не утопи, дьявол нескладный!»—*
оттолкнул лодку веслом.
Она сразу оказалась почти на середине реки. Петька
остался на берегу.
Вскоре мы сошли на пустынный берег. Светила Луна.
Мой спутник сложил вёсла и вытащил лодку на песчаную
отмель. И здесь я узнал его: это был ночной Петькин
гость. Повязка полицейского и сейчас белела на его ру-
каве.
Через несколько минут нас окликнул партизанский
патруль.
У партизан
— Ну и поискали же мы вас! А вы не похожи на фо-
тографию вашу! — сказал мн^< командир отряда при пер-
вой же встрече.)
102
— Откуда у вас моя фотография?
— Штаб армии искал вашу группу и прислал нам
карточки. Да если бы не Петька, не нашли бы.
— Петька?
— Ну да, наш партизан, пионер из Овражек.
— А полицай?
Командир засмеялся:
— И он помог. Это лучший наш разведчик.
Я узнал, что моим товарищам десантникам удалось
пробиться к своим. А я ещё долго оставался у партизан.
Мне очень хотелось встретиться с Петькой, с этим су-
ровым и смелым пареньком, которого я не смог разга-
дать.
И мы не только встретились, но пришлось нам и вое-
вать вместе.
Дед Андрей Иванович вскоре умер. Гитлеровцы стали
подозревать, что изба, в которой один-одинёшенек живёт
мальчик, служит партизанской явкой. И Петьке было
приказано уходить в леса. Так он попал к нам.
Мы с ним стали неразлучными. Он был такой же, как
раньше, так же походил на деда своим насторожённым
взглядом, ворчливостью и приговоркой: «Перемелется —
мука будет»... Но теперь, когда он оказался среди своих,
он как бы оттаял и всё чаще что-то ребяческое просту-
пало в нём.
Однажды Петька пошёл на задание. Он лучше всех
знал лесные тропы и заминированные места. Он вызвал-
ся провести к «железке», как называли партизаны желез-
ную дорогу, наших подрывников.
Группа нарвалась на засаду. Под огнём фашистов
партизаны отступили. Они вернулись в лагерь, 1неся на
плащ-палатке убитого товарища... Это был Петя Солда-
тенков.
Не успели мы опомниться от этой потери, как наш бое-
вой заслон сообщил, что нас окружают каратели.
ЮЗ
В сумятице внезапно вспыхнувшего ночного боя мы
похоронили Петю у околицы деревеньки, укрепив на ше-
сте доску с надписью...
Собравшись у могилы, мы дали залп почёта и покину-
ли эти места, идя навстречу новым боям...
Вот что рассказал я пионерам деревни«Партизанский
холм»
А когда я уезжал, на могиле, посреди сада, между по-
желтевшими уже деревьями белела всё та же старая до-
ска, но на ней было выведено несмываемой краской
окончание старой надписи.
Сад у деревни «Партизанский холм» стал называться
«Садом имени Пети Солдатенкова»...
Теперь осень, и деревья шумят над могилой под поры-
вами ветра, а весной будут долетать сюда шум трактора
и песни идущих с работы колхозников. Отряд пионеров
придёт сюда, и другие девочки и мальчики будут прино-
сить здесь клятву на верность делу Ленина.
И, Гуро
СТАРШИЙ ДРУГ
— Что такое суппорт, знаешь?
— Знаю.
— А станину покажи. Так, верно.
— Да чего вы меня всё спрашиваете? Я станок давно
уже назубок выучил, с закрытыми глазами всё показать
могу. Вы же обещали сегодня просто поговорить о
жизни...
— Ах ты, философ. Погоди, а ну-ка, закрепи резец.
— Пожалуйста...
— Ладно, хватит. Иди сюда, садись рядом. Погово-
рим...
В школьной мастерской тихо. Выключены моторы, не
слышно ребячьих голосов. За окнами нависают сумерки.
Горит под потолком одинокая лампочка. Она не в силах
осветить просторную мастерскую. Освещён только станок
и двое сидящих на ящике у стены.
Старший — невысокий, но плотный молодой мужчина
в опрятном рабочем комбинезоне. Другой — совсем малъ-
105
чик, с круглой, стриженой головой. Живые карие глаза
смотрят на взрослого с вопросительным и насторожён-
ным ожиданием.
Они сидят на небольшом и неудобном ящике, но ни
тот, ни другой не замечает неудобств. У них интересный
разговор. Беседуют они негромко, неторопливо. И уже не
в первый раз. Иногда это были разговоры о математике.
Старший рассказывал младшему, как приходилось ему
вспоминать школьные теоремы, чтобы решить сложный
вопрос на производстве. Другой раз они разговаривали
о спорте. Здесь уже спокойствие оставляло их. Спорили,
даже кричали друг на друга, войдя в азарт. Говорили о
домашних делах, о дружбе, о кинокартинах или прочи-
танных книгах. Разные бывали у них разговоры. Но по-
чти всегда младший спрашивал, а старший отвечал на
вопросы и попутно рассказывал случаи из собственной
жизни, из жизни товарищей по работе.
—- Рудольф, вы прошлый раз сказали, что деньги вас
не интересуют. Это правда?
— Да как тебе сказать?.. — Старший лезет в карман
за папиросами. Достаёт, стучит папироской по коробке.
Потом вдруг спохватывается, взглядывает на мальчика и
снова прячет папиросу в коробку. — Как тебе сказать?.. —
повторяет он. — Тут и правда и неправда вместе.
— Разве так бывает?
— А вот послушай. Если, скажем, я приду завтра на
завод получать зарплату, а мне в бухгалтерии ска-
жут: «Извините, товарищ Шебалдов, но мы вашу зарпла-
ту себе возьмём. Мы слыхали, что деньги вас не интере-
суют, можете и без них обойтись». В этом случае я скажу:
«Нет уж, позвольте. Я эти денежки сам, своим трудом
заработал, знаю, чего они стоят, и никому их за «здоро-
во-живёшь» отдавать не собираюсь. Они мне самому
нужны: я хочу матери де^ег послать, хочу купить себе
новый галстук или рубашку, в столовой мне за обед пла-
106
тить надо, я люблю в кино и в театры ходить, покупать
книги». — «Ага! — скажут мне. — Выходит, неправда, что
вас денежки не интересуют?» И верно, так выходит.
А вот тебе другой случай. Недавно говорят мне: «То-
варищ Шебалдов, в восемнадцатом цехе бригадир «е
справляется. Не возьмёшься ли ты поправить дело? Не
пойдёшь ли бригадиром туда? Весь завод выручишь».—
«Конечно, пойду, — отвечаю я. — Дела нашего завода ме-
ня близко касаются». — «Только учти, — скажут мне в
бухгалтерии, — цех отстающий. И заработки в этом цеху
другие, поменьше будут». — «Ну и что же за беда? —
скажу я. — При чём тут деньги, когда на меня весь завод
надеется? Разве судьба завода не всех нас одинаково ка-
сается?» Вот тут люди могут сказать: «И правда, деньги
Шебалдова не очень уж интересуют». Понял?
— Понял. Но всё же много денег иметь хорошо,
верно?
— Нет, не верно. Это только так кажется с первого
взгляда. А когда пойдёшь сам на завод, увидишь, что
главная сила не в деньгах.
— А что же главное?
— Главное? — Взрослый собеседник на минуту заду-
мывается.— Главное — это помочь всем людям жить луч-
ше, это ясно видеть наше с тобой будущее, это работать
для него так, чтобы пришло это будущее быстрее — через
год, через месяц, завтра!.<
— Ого! — вздыхает мальчик и после непродолжитель-
ной паузы снова спрашивает: — Значит, главное всё же
работа?
— Да, конечно, — соглашается рабочий. — Но не про-
стая работа, а любимая, интересная, в которой ты сам
большой мастер, понял? Ну, теперь пошли. Поздно уже.
Вот видишь, собирались сегодня с тобой на каток сбегать,
а засиделись тут, заговорились. А теперь, пожалуй, и по
домам пора. Мне завтра в утреннюю смену.
107
— Я вас провожу.
Подросток идёт рядом со взрослым и изредка погля-
дывает на него.
— Вот окончу восемь классов и пойду к вам в учени-
ки, на ваш завод, — неожиданно говорит он.
— Ты и сейчас мой ученик, разве не так? — весело
отзывается старший. — Станка не знал, а теперь выучил.
По математике подтянулся. Ещё что?
— Галстук стал носить, матери дома помогаю, — под-
сказывает подросток.
— Ну вот, видишь! А ругаться перестал?
— Нет, ещё случается. Привычка.
— Ничего, отвыкнешь. Я тоже прежде сквернословил.
Теперь отвык. В нашей бригаде никто не ругается.
— А правда, что это вы первый на заводе коммуни-
стическую бригаду организовали?
— Ну, это совсем неважно: я первый или я второй.
К этому времени в нашей стране многие задумывались:
как же нашим людям в коммунизм идти, готовы ли? По-
глядели, а людям-то ещё многое в себе исправлять надо.
Вот и стали пробовать, кто посильнее.
— А вы сильный?
— Ну, может быть, и не очень сильный, но, когда чув-
ствуешь себя коммунистом, то есть человеком, который за
всё в ответе, тогда приходится быть сильным. Понял?
— Понял.
Может быть, и не всё ещё понял подросток Миша Сё-
мёнов из того, что рассказывал ему его новый друг Ру-
дольф Шебалдов. Но большая часть из того, что он слы-
шал в таких беседах, всё же оставалась в памяти, и ему
самому в конце концов захотелось строить свою жизнь
иначе, чем она шла до сих пор: учился «через пень-коло-
ду», не слушал мать, дерзил учителям, хулиганил на
улице.
И больше всех слов убеждал Мишку сам факт, что из-
108
вестный на всю область рабочий, бригадир знаменитой
коммунистической бригады вдруг отыскал среди мно-
жества школьников его, Мишку Семёнова, и пожелал с
ним дружить. Мишка сначала дичился, не верил. Но с Ру-
дольфом было так интересно, а вместе с тем так просто
и спокойно, как со старшим братом, как с другом.
Когда впервые на школьном сборе появилась целая
бригада коммунистического труда из шестнадцатого цеха
Подшипникового завода и пожелала взять шефство над
каким-нибудь классом школы, среди лучших пионерских
отрядов поднялся спор: кому из них будет оказана эта
большая честь?
Но бригадир Шебалдов выбрал самый трудный, са-
мый отстающий класс.
— Как же так? — дивились пионеры. — За какие за-
слуги им такая честь?!
— У нас на заводе так делается, — объяснил ребятам
Шебалдов. — Если сам добился успеха, научи товарища.
Не может — помоги ему. У нас все передовики не боятся
в отстающие бригады переходить.
И каждый рабочий из коммунистической бригады Ше-
балдова взял себе под наблюдение самого трудного уче-
ника и отчитывался за него и перед бригадой, и перед
школой.
Так появились у школьников старшие опытные друзья.
С ними можно было посоветоваться, рассказать о тайных
мечтах, даже пожаловаться на обидчика.
Постепенно рабочие прочно вошли в жизнь школы.
Появились пионервожатые-производственники.
А однажды бригадир цеха предложил школьникам на-
стоящее трудовое соревнование «двух поколений».
— Ого, — сказали ребята. — Вы-то взрослые, всё
умеете, а мы?
— Это не беда, — ответил бригадир. — Обязательства
возьмём каждому по силам. А спрос будет настоящий, ра-
109
бочий. Согласны? — А когда все ребята согласились, бри-
гадир прибавил: — Ну глядите, спросим без всяких ски-
док и поблажек!..
Теперь саратовские школьники не боятся после шко-
лы прийти в любой цех завода. С радостью и гордостью
встречают пионеры всякое новое достижение, всякую но-
вую победу передовиков производства на Подшипнико-
вом заводе. А молодые рабочие всё своё свободное время
посвящают ребятам, всегда готовы помочь им в трудную
минуту.
— Нам и нельзя иначе, — говорит зачинатель движе-
ния за коммунистический труд в Саратовской области
Рудольф Шебалдов. — Если мы хотим трудиться и жить
по-коммунистически, то и за коммунистическое воспита-
ние детей мы в ответе.
Екатерина Рязанова
СОДЕРЖАНИЕ
Что не сделает один — сделаем вместе! С. Соло-
вейчик ................................. . . . .	3
Товарищ Михайлов. В. Степаненко....................10
Мужество. И, Стрелкова . . ....................... 16
Хорошая дорога. Е. Рязанова........................22
«Лена, ты скоро выйдешь?» Н. Бромлей ....	34
Трудное счастье. Л. Федотов........................36
Ничего особенного. Ю. Ермолаев	.......	45
Всюду друзья у Оксаны. В. Гришин и В. Дубин-
ский ...... . . , it  .......................52
И сокращаются большие расстояния... А. Безуглов 57
Баялы из Тегерека. М. Меньшиков.................s	68
В патрульном дозоре. Э. Офин .......	77
Партизанский холм. И. Гуро.........................90
Старший друг. Е. Рязанова.........................105
Рисунки В. Т рубковича
ДЛЯ ВОСЬМИЛЕТНЕЙ ШКОЛЫ
ГОРДИМСЯ ТОБОЙ, ПИОНЕР!
Сборник
Ответственный редактор Л. Р. Баруздина
Художественный редактор М. Д. Суховцевй
Технический редактор Р. И, Прозоровская
Корректора
Э. Л. Лофенфельд и К. П. Т ягельская
Сдано в набор 3/VIII 1961 г. Подписано к пе-
чати 25/IX 1961 г. Формат 84 X 1О8‘/з2 - 3,5
печ. л. = 5,88 усл. печ. л. (4,66 уч.-изд. л.).
Тираж Ю0 000 экз. А07857. Цена 26 коп.
Детгиз. Москва, М. Черкасский пер.. 1.
Фабрика детской книги Детгиза.
Москва, Сущевский вал, 49. Заказ № 1243.
Цена без переплета 16 коп.
Цена вперевдете 26-_коп,