/
Author: Бобринский Н.А.
Tags: биология животный мир мир животных зоология флора фауна фауна ссср флора ссср
Year: 1967
Text
АКАДЕМИЯ НАУК СССР
Научно-
популярная
серия
Н. А. БОБРИНСКИЙ
ЖИВОТНЫЙ МИР
й ПРИРОДА СССР
ИЗДАНИЕ ТРЕТЬЕ, ДОПОЛНЕННОЕ
ИЗДАТЕЛЬСТВО «НАУКА»
Москва 1967
2-10-6
30—66
Ответственный редактор
профессор Г. П. ДЕМЕНТЬЕВ
НИКОЛАЙ АЛЕКСЕЕВИЧ
БОБРИНСКИЙ
(1890—1964)
Николай Алексеевич Бобринский — зоолог и географ — при-
надлежал к замечательной плеяде натуралистов, которая в 20—
30-х годах текущего столетия заложила прочные основы советской
зоологии. В школе Московского университета, к которой принад-
лежал Николай Алексеевич, было несколько направлений, воз-
главлявшихся такими крупными учеными, как М. А. Мензбир,
Г. А. Кожевников, А. Н. Северцов, Н. К. Кольцов, М. М. Завадов-
ский, А. С. Серебровский. Интересы Н. А. Бобринского сосредо-
точились главным образом на вопросах мензбировского направ-
ления.
М. А. Мен-збир был орнитологом и зоогеографом. Поэтому не
случайно первые научные работы Николая Алексеевича Бобрин-
ского (1916) относятся к области орнитологии, к которой он всю
жизнь сохранял живейший интерес. После смерти Мензбира
Н. А. Бобринский стал читать курс зоогеографии в Московском
университете, сыграв большую роль в развитии зоогеографических
представлений ученого.
Мензбир великолепно знал фауну Средней Азии. И вряд ли
после него кто-либо больше сделал для изучения биогеографиче-
ской проблемы этой области на примере позвоночных, чем
Н. А. Бобринский.
Научно-популярные книги Бобринского отличаются высоким
мастерством как по общедоступности изложения, так и по стро-
гому научному уровню. Николаю Алексеевичу удалось ярко и
понятно изложить важную проблему: животные и ландшафт на-
шей Родины.
Николай Алексеевич Бобринский высказывал мысль о созда-
нии фаунологии — особой зоологической дисциплины. Он пред-
ставлял себе ее в разных планах, но в основном как дисциплину
комплексную. К сожалению, эти общие концепции из-за болезни
Николая Алексеевича не получили окончательного завершения.
В своих общих теоретических воззрениях Н. А. Бобринский
стоял всегда на позициях классического дарвинизма, учитывая,
естественно, и современные успехи, прогресс эволюционной тео-
5
рии. Нельзя нс упомянуть о дружбе, много лет связывавшей Нико-
лая Алексеевича с основателем Дарвиновского музея в Москве
А. Ф. Котсом.
Николай Алексеевич, как уже говорилось, был замечательным
педагогом. Его педагогическая деятельность связана главным об-
разом с Московским университетом и со Среднеазиатским универ-
ситетом в Ташкенте. Его перу принадлежит ряд учебников для
высших учебных заведений по зоологии позвоночных и зоогео-
графии.
Чувство большой любви к Родине отличает Н. А. Бобринского.
В минуты опасности для нашей страны он всегда был готов при-
нять участие в ее защите. Всю первую мировую войну он провел
на фронте в кавалерийской части, поступив на службу вольно-
определяющимся. Великая Отечественная война 1941 — 1945 гг.
застала Николая Алексеевича уже пожилым человеком. Тем не
мепее с первых же дней он просил зачислить его в армию добро-
вольцем. И хотя его просьба не была удовлетворена из-за возраста,
всю войну Н. А. Бобринский активно участвовал в противовоз-
душной обороне столицы.
Последние годы жизни Н. А. Бобринского были омрачены
тяжелой болезнью, приковавшей его к постели. Но он не терял
твердости духа и с удивительным терпением и мужеством пере-
носил тяжелые страдания.
• • •
Николай Алексеевич Бобринский родился в Москве 30 марта
1890 г. С 1899 но 1904 г. учился в московской гимназии Полива-
нова. В 1908 г., выдержав экстерном экзамены на аттестат зре-
лости в Тульской гимназии, поступил в Московский университет
на естественное отделение физико-математического факультета.
В 1914 г. Бобринский получил выпускное свидетельство, но сдача
государственных экзаменов была отложена в связи с первой ми-
ровой войной. По предложению М. А. Мензбира и В. А. Дейнега
в 1916 г. он стал действительным членом Московского общества
испытателей природы.
В 1918 г. Н. А. Бобринский сдал при Московском универси-
тете государственные экзамены и поступил преподавателем в
Дарвиновский музей, который вскоре был передан в распоряже-
ние Московского университета.
В 1920 г. был организован Туркестанский (ныне Среднеазиат-
ский) университет в Ташкенте — первое в то время высшее учеб-
ное заведение в Средней Азии. Ряд преподавателей Московского
университета приняли участие в работе вновь возникшего научно-
просветительного центра. Среди них был и Николай Алексеевич,
которого привлекала знакомая и всегда интересовавшая его
Средняя Азия. В Ташкенте Николай Алексеевич пробыл до 1922 г.
и затем вернулся в Москву, где д</*1934 г. работал в Московском
университете.
6
В этом же году Бобринский вновь был командирован в Сред-
неазиатский университет, где стал вести кафедру зоологии позво-
ночных, являясь одновременно заведующим той же кафедры в
Биологическом институте при университете.
После возвращения в 1937 г. в Москву Николай Алексеевич
продолжал читать свой курс лекций в различных институтах.
О признании научных заслуг Н. А. Бобринского говорит тот
факт, что ему была присуждена без защиты диссертации доктор-
ская степень (22 мая 1943 г.).
Николай Алексеевич много путешествовал и провел ряд зооло-
гических экспедиций, принесших 1гнтересные результаты.
В 1911 —1912 гг. по совету известного зоолога С. А. Бутурлина
Николай Алексеевич изучал орнитологическую фауну южных,
пограничных с Турцией, местностей Армении в окружающих
Большой и Малый Арарат равнинах. В 1914 г. при содействии
М. А. Мензбира принял участие как зоолог в почвенной экспе-
диции в горную Бухару. В 1921 г. совместно с профессором
Д. Н. Кашкаровым совершил путешествие с зоологическими и
экологическими целями по реке Угаму. В 1925 г. участвовал
в большой экспедиции Главного Среднеазиатского музея на озере
Сары-Чилек в Чаткальском хребте, в 1933 г. отправился в районы
Кокчетавского и Зерендинского лесничеств в Северном Казахста-
не, где изучал фауну позвоночных островных лесов.
Последняя большая поездка Н. А. Бобринского состоялась в
1936 г., где он руководил зоологическими работами Кенемехской
комплексной экспедиции, обследовавшей обширные пространства
юго-восточных частей пустыни Кызыл-Кум.
Общее, хотя и неполное, представление о замечательной дея-
тельности Н. А. Бобринского дает прилагаемый в конце книги
список его печатных трудов.
Г П. Дементьев
ПРЕДИСЛОВИЕ РЕДАКТОРА
Книга Н. А. Бобринского «Животный мир и природа СССР»
представляет собой один из немногих научно-популярных очер-
ков, посвященных географии животных нашей страны. Высокие
достоинства ее общепризнанны и несомненны.
Книга эта вышла в начале 1960 г., очень быстро разошлась и
до сих пор привлекает внимание самого широкого круга читате-
лей, так что новое, дополненное издание своевременно.
Зоологические и, в частности, зоогеографические исследования
нашей страны идут вперед быстрыми шагами. За время, истекшее
после написания книги Н. А. Бобринского, получено много новых
отдельных фактов и сведений общего порядка. Это относится в
особенности к некоторым зонам и местностям, например Арктике,
Субарктике и Средней Азии. Поэтому, кроме внесенных Н. А. Боб-
ринским в новое издание книги дополнений, уточнений и из-
менений, оказалось желательным написать некоторые новые раз-
делы, что и было сделано крупными специалистами.
Грандиозное развитие народного хозяйства Советского Союза
неизбежно вносит огромные изменения в его природу. Автор учел
это обстоятельство при подготовке нового издания. В этой связи
надо коснуться вопроса об освоении целинных степей. Нет сомне-
ния, что в степной полосе Западной Сибири и Казахстана за
последние годы возникли глубокие изменения. Тем не менее ока-
залось целесообразным оставить описание степпой фауны в том
виде, в каком оно было дано в первом издании. Прежде всего по-
тому, что мы еще не располагаем достаточно полными и общими
сведениями об изменениях животного мира, происшедших в связи
с распашкой целинных степей. Во-вторых, потому, что степи в их
естественном состоянии существуют у нас и в Забайкалье, и во
многих горных системах. В-третьих, потому, что приведенное в
книге описание степей Европейской части СССР касается в основ-
ном измененного человеком степного ландшафта, так называемой
культурной степи. Поэтому описание фауны степей в книге носит
не только исторический, но и современный характер.
Необходимо было, однако, дополнить книгу общей небольшой
главой о тех изменениях, которые вносились и вносятся в при-
роду и, в частности, в фауну деятельностью человека, о так назы-
ваемом культурном ландшафте.
8
Наконец, Н. А. Бобринский обратил внимание на освещение
в новом издании его книги вопроса об охране животного мира
СССР. Под охраной природы понимается такая система перспек-
тивного использования природных богатств, которая обеспечивает
их сохранение, воспроизводство, а по возможности и умножение.
Это — большая экономическая и культурная задача, и значение
ее все более и более возрастает по мере развития нашего народ-
ного хозяйства, культурных и эстетических запросов населения.
Рациональное использование природных ресурсов неразрывно свя-
зывается с их изучением и охраной. В книгу поэтому включена
глава о современном состоянии и задачах охраны животных в
СССР.
Надо надеяться, что новое издание книги Н. А. Бобринского
«Животный мир и природа СССР» встретит у читателей такой же
благоприятный прием, как и первое издание. Можно добавить,
что в предисловии к первому изданию своего труда автор оценивал
его как книгу «для чтения». Опыт показал, что значение книги
выходит за эти рамки: она служила и будет служить как пособие
для преподавателей высшей и средней школы, студентов, краеве-
дов и натуралистов-любителей.
Профессор Г. П. Дементьев
ОТ АВТОРА
Мысль написать научно-популярную книгу, посвященную гео-
графии животных нашей страны, появилась у меня давно. Фак-
тический материал по этому вопросу тоже был у меня накоплен.
Но как его оформить, в каком виде донести до читателя, мне долго
было неясно, и все попытки сделать это меня не удовлетворяли.
Несколько лет назад я был на просмотре одного кинофильма,
посвященного Отечественной войне 1812 г. Фильм этот был вполне
научным, документальным, в нем были использованы различные
музейные материалы. Сначала была показана картина, изобра-
жающая Бородинский бой, а потом в сильно увеличенном виде —
отдельные ее части. Получалось очень жизненно.
Эта картина навела меня на мысль применить тот же прием
в своей книге, т. е. дать, кроме общих очерков, ряд отдельных,
наиболее характерных «зарисовок». Для этого я широко исполь-
зовал материалы наших известных путешественников-натурали-
стов и писателей и счел лучшим во многих случаях приводить их
в подлиннике.
Настоящее издание значительно дополнено. В главе «Северный
Ледовитый океан» дан очерк о Белом море В. Л. Цурикова.
В главу «Тундра» включено описание климатических изменений
фауны Арктики С. М. Успенского. Новая глава «На птичьих зи-
мовках» принадлежит ему же. В главе «Европейско-казахские
степи, лесостепи и полупустыни» раздел о Воронежском государ-
ственном заповеднике написан И. И. Барабаш-Никифоровым.
Все дополнения подобраны и подготовлены моей женой
М. А. Бобринской. Предполагается, что все они будут интересны
и обогатят знания читателей.
Просмотреть всю огромную литературу, в которой имеются
красочные описания природы нашей необъятной Родины, не под
силу одному человеку. Нет сомнения, что многие превосходные
описания, которыми я мог бы воспользоваться, оказались мне
неизвестны.
Пользуюсь возможностью поблагодарить Г. П. Дементьева,
который взял на себя труд отредактировать мою книгу и написал
к ней главу «Охрана животного мира в Советском Союзе».
Посвящаю книгу эту
жене моей
Марии Алексеевне Бобринской,
благодаря труду и энергии которой
книга эта вышла в свет.
Автор
ВВЕДЕНИЕ
На распространение животных по земному шару большое
влияние оказывает климат, в первую очередь температура
и влажность воздуха.
Например як — огромный бык, покрытый густым черным мехом,
особенно длинным на брюхе,— обитатель сурового Тибетского
нагорья, где он живет на высоте 4—6 тыс. м. Дикий як во-
дится только в Тибете, а в одомашненном состоянии — в ряде
нагорных стран Внутренней Азии. Держат его и у нас в высоко-
горных областях Союза, смежных с Внутренней Азией,— на Па-
мире, в Тянь-Шане, на Алтае. Никакие морозы, никакие зимние
бури не страшны этому животному, но летом даже в высоких го-
рах ему жарко и он старается оставаться на теневых склонах,
вблизи ледников и горных потоков, от которых веет прохладой.
Индийский буйвол — прямая противоположность яку: это теп-
лолюбивое и влаголюбивое животное, голая кожа которого лишь
местами покрыта редкими волосами. Его родина — Индия и
Индокитай, где он живет па болотистых низменностях, в доли-
нах рек, вблизи озер, на взморье, словом, в местах, изобилующих
водой и имеющих жаркий и влажный, «парной» климат.
11
Домашний буйвол распространен значительно шире: его содер-
жат во всех странах Южной Азии, исключая пустынные области,
и во многих странах, окружающих Средиземное море. У нас его
разводят в Крыму и на Кавказе. Особенно хорошо чувствует себя
буйвол в парной, влажной низменности Западного Закавказья.
В Средней Азии с ее жарким, но сухим летом и холодной зи-
мой буйвола держать нельзя. Неудачей кончились опыты разве-
дения его и на Закавказских плоскогорьях, где под действием
сухого воздуха кожа животного трескается и требует особого
ухода.
Наконец, верблюд легко переносит самые крайние темпера-
туры: свирепые морозы Забайкалья и Монголии и палящий зной
Средней Азии, но сырой климат для него губителен. Это типичное
животное пустыни с ее сухим воздухом, резкими суточными и
сезонными сменами температур.
Летучие мыши — теплолюбивые зверьки. В тундре их нет,
в таежной полосе очень мало, но уже в средних областях Союза
их известно около десятка видов, хотя число особей еще незначи-
тельно. Чем далее к югу, тем летучих мышей становится все боль-
ше и больше. Под Ташкентом их насчитывается уже около полу-
тора десятков видов. Еще до наступления сумерек из-под карни-
зов, из различных щелей, дупел и просто из густой листвы тополей
и карагачей один за другим с писком вылетают эти зверьки и на-
чинают кружиться вокруг деревьев, носиться вдоль стен и заборов,
скользить над арыками. Они всюду, число их огромно. И все же
по всему Союзу известно лишь около 40 видов рукокрылых, тогда
как в тропиках их водится свыше 500.
Большинство ящериц и змей относится к животным тепло-
любивым и сухолюбивым. Ящерицы не распространяются к северу
до Полярного круга. Из змей только гадюка в Скандинавии не-
сколько заходит за него. В средней полосе Союза водится уже
три вида змей — гадюка, обыкновенный уж и гладкий уж (ме-
дянка) и столько же сидов ящериц — живородящая, прыткая и
безногая веретенннца. Но ни один из видов не может быть назван
здесь многочисленным. Другое дело — жаркие сухие низменности
Средней Азии, где живет свыше 20 видов змей и около 30 видов
ящериц, из них некоторые встречаются в огромном количестве.
Особенно много их в песчаных пустынях, которые буквально ки-
шат различными круглоголовками, гекконами, ятцурками...
Наоборот, большинство бесхвостых земноводных нуждается в
теплом, но влажном климате. В то время как в окрестностях
Москвы водится около десятка видов различных лягушек и жаб,
па огромном пространстве почти всей Средней Азии живет лишь
один вид лягушки и один вид жабы. Лягушка всецело связана
с редкими пресными водоемами в низменной Средней Азии, а жаба
хотя и встречается вдалеке от них, но день проводит в норах и
только ночью выходит на охоту.
12
Городская ласточка широко распространена в СССР, но в Ев-
ропейской части Союза и в Сибири она живет главным образом
на равнинах, а на Кавказе и в Средней Азии это птичка высоко-
горная, прикрепляющая свои лепные гнезда к скалам, с которых
каплет вода, и селящаяся иногда около снега. Д. Н. Кашкаров
находил в Средней Азии большие колонии ласточек и в лесном
поясе гор, и даже в жаркой низкогорной степи, но при особых
условиях: птички гнездились здесь в узких ущельях, по дну
которых бежал холодный поток, начинавшийся от ледника. Таким
образом, климат в этих тенистых, влажных и прохладных ущельях
соответствовал климату высокогорий.
Некоторые животные, населяющие прохладные южные области
Южной Америки, по направлению к северу постепенно подни-
маются все выше в горы. Кондор, например, гнездящийся па
крайнем юге этого материка в прибрежных скалах на уровне
моря, под экватором — уже настоящая высокогорная птица, се-
лящаяся не ниже 3000 м абсолютной высоты.
Горностай, широко распространенный в северной и умеренной
полосах Союза, на юге — в Средней Азии — живет только высоко
в горах.
Для многих животных, особенно птиц и млекопитающих, боль-
шое значение имеют не столько температура и влажность сами
но себе, сколько их совместное проявление в виде глубины снеж-
ного покрова. А. Н. Формозов указал на зависимость северной
границы распространения лося в нашей стране от снежного по-
крова, а именно: северная граница распространения лося далеко
спускается к югу в Западной Сибири и совпадает там с границей
снежного покрова глубиной в метр. Объяснение заключается в
том, что лось не может свободно передвигаться по глубокому снегу
свыше полуметра. Значение снежного покрова многообразно,
в частности глубокий снег скрывает пищу многих животных.
Этим объясняется, что некоторые зерноядные птицы зимой, когда
снег толстым слоем покрывает наши поля, особенно охотно кор-
мятся по дорогам, выбирая семена из лошадиного навоза, что
серые куропатки зимой часто держатся около зайцев, белые куро-
патки — около северных оленей, а в высоких горах Кавказа и
Средней Азии улары (горные индейки) — около горных козлов.
Во всех этих случаях птицы используют для добывания пищи
расчистки снега, произведенные зверями.
В. В. Станчинский установил в Европейской части Союза
совпадение северо-восточной границы распространения хохлатого
жаворонка с южной границей снежного покрова, лежащего в году
в течение 140 дней. «В данном случае, — пишет он,— продол-
жительность снежного покрова является своего рода указате-
лем суммы неблагоприятных зимних условий, выражающихся не
только продолжительностью зимы, но и толщиной снежного по-
крова. Очевидно, за пределами этой линии условия существования
13
зимой становятся настолько неблагоприятными, что хохлатый
жаворонок при своем расселении за ее пределы в суровые зимы
должен был гибнуть».
Вообще теплокровные животные — млекопитающие и птицы —
зависят непосредственно от температуры окружающей среды зна-
чительно меньше, чем животные с непостоянной температурои
тела. Хотя граница распространения того пли иного животного
в ряде случаев и совпадает с известной температурой или иной
климатической границей, но обусловлена опа нс температурой,
или иным климатическим фактором как таковым, а связана лишь
косвенно, главным образом через пищу. Видимо, именно пищей,
т. е. наличием большего или меньшего количества летающих
ночью насекомых, объясняется совпадение в Европейской части
Союза границ распространения различных видов летучих мышеи
с линиями, соединяющими точки с одинаковым числом морозных
дней в году. Надо отметить и очень большое значение для распро-
странения животных (и растений) условий освещения.
Значение климата для распространения всех животных
огромно, но значение это главным образом косвенное, сказывается
оно в основном через растительность. Ведь именно за счет расте-
ний, для которых климат играет исключительно большую роль,
существуют решительно все животные. Ибо, как бы длинна ни
была «цепь питания», конечным звеном которой является хищ-
ник, началом ее всегда будет растение. Животный мир иногда не
без основания рассматривают как огромного паразита, существую-
щего за счет мира растительного. Характером растительности
определяются такие основные ландшафты, как лес, степь, пустыня
и их более дробные подразделения. Правда, растения в значи-
тельной степени зависят и от почвы, но ведь состав и характер
ее в свою очередь зависят от прямого действия различных клима-
тических факторов — ветра, осадков, температуры, особенно же
от жизнедеятельности растительных и животных организмов, ко-
торые скрепляют или разрыхляют ее, перемешивают, удобряют
и в состав которой они сами входят после смерти.
В свою очередь состав и характер почвы имеют значение не
только для растительности и через нее для животных, но и непо-
средственно для животных, что многими исследователями часто
недоучитывается.
Между тем почва служит средой обитания для самых разно-
образных «землероев», начиная от червей п насекомых, особенно
их личинок, и кончая различными млекопитающими, для которых
ее характер подчас является решающим фактором распростра-
нения. Так, обыкновенный крот нуждается в плотной, более или
менее влажной почве, богатой дождевыми червями, составляю-
щими его основную пищу, а мохпопогнй тушканчик — в сыпучих
песках, к передвижению по которым приспособлены его густоепу-
шенные подошвы задних пог. В результате, в то время как область
распространения мохноногого тушканчика лежит в пределах
основных массивов песчаных пустынь Евразии, распространение
крота почти не выходит за пределы лесной и лесостепной обла-
стей.
Таким образом, если исключить деятельность человека, все
главнейшие слагаемые материковых ландшафтов, в том числе и
горных, могут быть в основном сведены к климату. Лучшим же
показателем его служит растительность, которая и сама по себе
имеет исключительное значение для животных. Поэтому вполне
естественно ожидать зависимость распространения животных по
земному шару от распределения по нему основных типов расти-
тельности. В ее распределении, как известно, существует ^пояс-
ность, или зональность. Однако такая поясность в большей или
меньшей степени нарушается неравномерным распределением
суши и воды в различных частях нашей планеты, что обусловли-
вает преобладание морских или материковых климатов, отражаю-
щихся и на растительности. Нарушается она и горами с их вер-
тикальной ступенчатой поясностью.
Особенно сильно это явление выражено в Южном полушарии.
Оно легко объясняется тем, что суша здесь представлена сравни-
тельно небольшими, далеко отстоящими друг от друга участками
и главнейшие горные хребты — Кордильеры, Австралийские Аль-
пы, Драконовы горы Африки — тянутся в меридиональном на-
правлении.
Лучше всего поясность выражена в северной половине
евразийского и американского материков, хотя в Северной Аме-
рике она все же значительно нарушена меридиональным распо-
ложением-громадных Скалистых гор, по которым северный хвой-
ный лес — тайга — спускается далеко к югу. В Евразии в силу
огромных размеров этого материка, его вытянутости с запада на
восток и почти полного отсутствия значительных горных хребтов,
идущих в меридиональном направлении, общая картина прибли-
жается к идеальной картине горизонтальной поясности.
Вдоль вечно холодного Ледовитого океана, то несколько отсту-
пая, то опять прижимаясь к морю, тянется унылая безлесная
тупдра. Южнее ее через всю Евразию проходит широкая полоса
высокоствольного сурового хвойного леса — тайги, занимающей
без малого всю Сибирь и смежную часть Европы. На окраинах
материка, прилегая к тайге с юго-запада и юго-востока и охва-
тывая внутренние части Евразии с двух сторон, располагаются
леса из широколиственных пород, сбрасывающих листву па зиму.
На юго-западе они переходят в жестколиственные заросли Среди-
земноморья, на юго-востоке — в вечнозеленые леса Южного Ки-
тая. Внутренние части материка заняты огромными пустынными
пространствами, которые с севера, запада и востока окаймлены
степями. Однако благодаря высоким горам, окружающим почти
полным кольцом Центральную Азию, по окраинам ее, главным
15
образом западным, горизонтальная поясность нарушается поясно-
стью вертикальной, и горные леса Тянь-Шаня почти сходятся с
горными лесами Алтая, разделяя внутренние пустынные про-
странства Азии на восточную центральноазиатскую и западную
среднеазиатскую половины. Кроме того, высокие горы есть и на
Кавказе. Здесь опять на первый план выступает вертикальная
поясность, благодаря которой Кавказский перешеек хотя и лежит
в пустынном поясе, но горные области его в основном покрыты
лесами.
Конечно, набросанная общая картина — только грубая схема.
Но эта схема нам нужна для того, чтобы в дальнейшем, когда мы
будем знакомиться подробнее с отдельными частями нашей стра-
ны, не упустить общих закономерностей в распределении основ-
ных ландшафтов на всем огромном пространстве нашего Союза.
Однако географическое распространение животных зависит не
только от ныне существующих эколого-географических условий !.
Современный животный мир сложился в результате длительной
эволюции, которая протекала не только во времени, но и в про-
странстве. Виды возникли в разных местах земного шара, откуда
они расселились в разные геологические времена различными
путями, что зависело от очертаний материков, распределения
ландшафтов и от способностей к расселению, свойственных тем
или иным животным. Этим объясняется, что фауны издавна и
хорошо обособленных частей земного шара крайне своеобразны.
Примерами сказанного могут служить: Новая Зеландия с ее неле-
тающим совиным попугаем, бескрылым киви-киви, и замечательной
ящерицеподобной гаттерией — древнейшим из современных пре-
смыкающихся; Австралия, населенная почти исключительно сум-
чатыми млекопитающими; Мадагаскар — страна полуобезьян п
примитивных щетинистых ежей, или тенреков. Хороший пример
сказанному дают также южноафриканские, австралийские, цен-
тральноазиатские, северо- и южноамериканские пустыни, живот-
ный мир которых в смысле систематической близости своего видо-
вого состава не имеет, можно сказать, ничего общего. Сходство
же, которое существует между южноафриканским долгоногом,
австралийскими кенгуру, азиатскими тушканчиками и североаме-
риканскими мешетчатыми прыгунами, обусловлено не системати-
ческой близостью (все указанные животные относятся по крайней
мере к разным семействам), а исключительно сходными приспо-
соблениями к жизни в условиях пустыни, развивавшимися в раз-
ных группах независимо друг от друга.
Таким образом, при разделении всей суши земного шара на
основные зоогеографические области на первый план выступают
1 Экология — раздел биологии, изучающий взаимоотношения организма
с окружающей средой.
16
Схематическая карта растительных зов СССР
глубокие различия в видовом составе их фаун, что вызвано в
основном самостоятельной историей, через которую прошли эти
фауны. Наоборот, более мелкие зоогеографические подразделения
в подавляющем большинстве случаев совпадают с современными
ландшафтами. Иначе говоря, при более дробном зоогеографиче-
ском районировании история как бы затушевывается современ-
ностью.
Сказанное в полной мере относится к Советскому Союзу, цели-
ком лежащему в пределах одной зоогеографической области —
Голарктики, охватывающей почти всю сушу Северного полу-
шария.
Однако, несмотря на большую важность зоогеографического
районирования, оно не является самоцелью. Это лишь этап, об-
легчающий подход к выяснению причин, обусловливающих совре-
менное распространение животных. Необходимо также учитывать,
что одно существо, вышедшее из животного мира, приобрело
исключительное значение и влияние на органический мир нашей
планеты и развивается со сказочной быстротой. Существо это —
человек. Он коренным образом изменил в сравнительно ничтожное
время огромные пространства суши своей хозяйственной деятель-
ностью — распашкой целины, вырубкой лесов, осушением болот.
Он развел по всему земному шару домашних животных, которые
во многих местах вытеснили коренных животных страны. Он
уничтожил одних животных и расселил других.
Выяснение роли всех этих многообразных причин и восстанов-
ление истории расселения животных во времени и пространстве
в связи с их экологией составляет конечную цель зоогеографиче-
ской науки. Мы еще очень далеки от ее разрешения. Это и по-
нятно, если учесть всю грандиозность задачи, всю сложность
взаимоотношений организмов со средой как живой, так и мерт-
вой, п те в общем отрывочные данные об истории земной коры,
смене ее ландшафтов и животного населения прошлых геологи-
ческих эпох, которыми мы располагаем. Но наука движется впе-
ред. Она постепенно распутывает сложный клубок экологических
связей, она все глубже проникает в прошлое, и это прошлое, по-
степенно выступающее из тумана веков, дает нам ключ к понима-
нию настоящего.
В нашей книге мы стараемся осветить лишь часть проблемы
географического распределения животных, ограничивая ее как
пространственно — Советским Союзом, так и материалом — глав-
ным образом наземными позвоночными.
Пространственные ограничения не нуждаются в оправдании:
само собой понятно, что нас интересует в первую очередь живот-
ный мир пашей страны.
Причина того, что в книге рассматриваются главным образом
наземные позвоночные, объясняется личной специальностью авто-
ра и тем, что эти животные относительно очень хорошо изучены
17
экологически и зоогеографически и что среди них особенно много
общеизвестных «ландшафтных» форм.
Конечно, мы могли использовать лишь ничтожную часть и
этого материала. Ведь для территории Союза, по самому скром-
ному подсчету, известно около 300 видов наземных млекопитаю-
щих, около 700 видов птиц, около 124 пресмыкающихся и около
30 видов земноводных. Один список названий всех этих животных
занял бы несколько десятков страниц.
Поэтому, чтобы не перегружать книгу фактическим материа-
лом, мы ограничились только ландшафтными видами и видами,
представляющими наибольший интерес в экологозоогеюграфиче-
ском отношении.
Основная задача нашей книги — дать общее представление о
животном мире различных частей нашей обширной Родины в
связи с географическим ландшафтом и, насколько это возможно
в популярной книге, осветить сложный вопрос о происхождении
фаун.
ГЛАВА ПЕРВАЯ
СЕВЕРНЫЙ ЛЕДОВИТЫЙ ОКЕАН
Если держаться мнения, что в приро-
де скрыта какая-то тайна, то, по-ви-
димому, местонахождение ее зоесъ
более, чем где-либо.
ф. Н а н с е н
БЕЛОЕ МОРЕ
Еще задолго до того, как Русь освободилась от ига Золотой
Орды, новгородцы вышли к берегам Белого моря и образо-
вали здесь поселения. Суровая природа севера не способ-
ствовала развитию земледелия, и здесь развилась своеобразная
русская культура отважных мореплавателей, живших в основном
промыслом рыбы и морского зверя. Они ходили на парусно-
весельных судах не только по всему «Пресветлому Гандвику» (так
поморы называли Белое море), но и выходили в Студеное —
Баренцево море,— промышляя у берегов Шпицбергена. Опыт
поморов в освоении своеобразных и сложных условий Белого
моря и промысла на нем в измененном виде дошел и до наших
дней..
Пожалуй, трудно найти второе столь небольшое по размерам
море с такими несходными по строению берегами. Скалистые,
покрытые лесом берега Онежского и Кандалакшского заливов
сменяются ровной тундрой Канина полуострова, обрывающейся
к морю невысокими, но крутыми склонами. Даже скалистые бере-
га, хотя все они сглажены ледниками в виде «бараньих лбов»,
не похожи друг на друга. В Онежском заливе бараньи лбы обра-
зуют сотни мелких островков и банок, между которыми приливные
2*
10
и отливные течения с большой скоростью несут морские воды.
Даже при современном навигационном оборудовании не просто
плавать в этом лабиринте.
Дальше к северо-западу, уже в Кандалакшском заливе, име-
ются настоящие окруженные скалами фиорды, некоторые из кото-
рых на десятки километров вдаются в глубь суши. Имеются
бухты, правда не столь длинные, и в скалистом северном берегу
залива, но восточнее мыса Турьего на Терском берегу Кольского
полуострова нет ни одной бухты, и здесь негде укрыться промыс-
ловым судам.
Очень беден бухтами и восточный берег моря. Здесь только
совсем мелкие суда могут зайти в устья речек. Лишь в реку Ме-
зень заходят крупные суда, но и это небезопасно: тут большие
приливы (до 8 м), и замешкавшееся судно может обсохнуть и
остаться лежать среди жидкой грязи, в которой роются много-
щетинковые черви.
Та же опасность подстерегает и у восточных берегов Мезенского
залива, где отмелый берег обсыхает на десятки километров. При-
ливно-отливные течения Мезенского залива, Горла и Воронки (са-
мой северной части) Белого моря очень сильны и легко могут сбить
судно с курса и вынести его на одну из «кошек» (банок), которыми
изобилует Воронка и Мезенский залив.
Эти районы до начала нашего столетия оставались «кладбищем
кораблей».
Приливы существенно сказываются и на других особенностях
Белого моря. Приливно-отливные течения перемешивают воду
Белого моря, и от поверхности до дна температура ее одинакова.
Только в глубоководной впадине, расположенной у входа в Кан-
далакшский залив, круглый год держатся воды с температурой
ниже —1° Охладившись зимой на поверхности и осолонившись
при нарастании льда, эти воды становятся более тяжелыми и
опускаются на глубины, где остаются захороненными до следую-
щей зимы.
Приливно-отливные течения вызывают непрерывное движение
льдов Белого моря. Неподвижный лед — припай — удерживается
только узкой полосой вдоль берегов и в вершинах Двинского,
Онежского и Кандалакшского заливов. Здесь только и возможен
подледный лов рыбы.
С узкой полосы припая у Канина берега ловят навагу и от-
сылают ее в Архангельск на самолетах. Во внешней части Кан-
далакшского залива, где стометровые глубины подходят близко
к берегу, к полосе, покрывающейся неподвижным льдом, можно
увидеть лов акулы на уду. Через лунку во льду опускают прочную
лесу, к концу которой привязывается несколько метров цепи с
крючком длиною сантиметров в двадцать. Наживкой служат тюле-
нина, куски рыбы, в том числе самой же акулы. Хищница не
брезгует ничем, особенно если наживка «с душком».
20
Северная акула достигает более 3 м в длину и страшна на
вид но совершенно безопасна для людей; она живет на глубинах
и никогда не поднимается в поверхностные слои.
Вблизи устья Северной Двины, у острова Мудьюг, и в вершине
Кандалакшского залива ставными неводами ловят селедку, вместе
с которой попадаются: корюшка, мелкая камбала, бычок, живо-
родящая рыбка бельдюга и рачки морские тараканы. Рачков,
бельдюгу и бычка рыбаки бросают; здесь эта рыба не ценится,
хотя на Черном море бычок, а в Латвии бельдюга продаются
как деликатес.
Подледный лов сельди дает сравнительно немного этой ценной
рыбы. Основной ее лов в Кандалакшском заливе происходит после
очищения от льда (егорьевская сельдь) и во второй половине
лета (ивановская сельдь). Ивановская сельдь жирнее и ценится
выше, чем егорьевская. За косяками сельди идут белухи, кото-
рые питаются сельдью. Красивое зрелище — стадо белух. Среди
серовато-синих волн все время показываются белые спины этих
китообразных, блеснет на солнце и исчезнет, а рядом появится
другая, третья...
В это же время у берегов Кандалакшского залива появляются
несметные стаи мелкой, но очень вредной рыбки — трехиглой ко-
люшки. Она поедает много корма, обрекая на голод других полез-
ных рыб. Колюшка подходит к самым берегам, и при отливе много
ее остается на осушке в лужах среди камней, покрытых зелено-
бурыми водорослями — фукусами с удлиненными поплавками на
концах «листьев». Фукусы легко переносят временное осушение,
так же как и укрывающиеся под ними моллюски — мидии и ярко-
красные морские звезды.
Как только прогреются поверхностные воды Белого моря, оно
расцветает медузами. Их здесь два вида. Медузы одного вида —
большие прозрачные с куполом до метра диаметром, на котором
видны четыре лиловых кольца, расположенные крестообразно.
Медузы другого вида, диаметром обычно до 30 см, еще красивее.
Они напоминают соцветие сложноцветного растения с красной
срединой и желтыми лепестками по краям. Во время появления
большого количества медуз Белое море очень красиво, но рабо-
тать на нем плохо, все вынутые из воды снасти обвиты студени-
стыми щупальцами медуз.
Летом пустеют беломорские деревни: рыбаки уходят на тони
где ставят невода на семгу — самую ценную рыбу этих мест’
Ловят у берегов и камбалу, и зубатку, а подальше от берегов —*
треску и пикшу. Беломорская треска значительно уступает своей
сестре из Баренцева моря по размеру и вкусовым качествам.
Но вот приходит к концу беломорское лето со светлыми ноча-
ми, и осенью зажигаются в небе сполохи (северное сияние).
Каждая капля, упавшая с весла, загорается зеленым фосфориче-
ским светом. А как светится кпльваторная струя за кормой судна!
21
Это «вспыхивает» множество мельчайших рачков и других живот-
ных, наевшихся светящихся бактерий. Иногда среди этих мелких
вспышек, как фонарь, «зажигается» более крупное тело. Это ме-
дуза с теми же бактериями в полости. Иногда светится и лед,
когда его ломает ледокол, а иногда бывает, что начинают светиться
следы человека, прошедшего по пропитанному водой снегу, покры-
вающему припай.
Но зимой Беломорье интересно не только сполохами и свече-
нием воды, льда или снега. На лед начинают выходить тюлени.
Их здесь три видя: самый маленький нерпа, самый крупный
морской заяц и средний по размерам гренландский тюлень. Два
первых вида не образуют массовых залежек; хитрая, осторожная
нерпа, например, делает себе гнезда в сугробах среди торосов, там
она и выводит детей. Промысел этих тюленей затруднен, поэтому
бьют главным образом гренландского тюленя, который кучно ло-
жится на дрейфующий лед.
Летом в Белом море гренландского тюленя не видно и можно
заметить только торчащие из воды головы нерп и морских зайцев.
Гренландский тюлень в это время держится далеко на севере в
районе Шпицбергена и Гренландии. В феврале утельги (самки
гренландского тюленя) массами заходят в Белое море и ложатся
на дрейфующий лед для щенки. Кроме Белого моря, гренландские
тюлени выводят детей только в двух местах на земном шаре —
у острова Ньюфаундленд и в Гренландском море у острова Ян-
Майен.
В конце февраля — начале марта появляются на свет детены-
ши, покрытые белым (сперва чуть зеленоватым, а потом желто-
ватым) эмбриональным пухом. Их называют бельками. Это оча-
ровательные создания с черным носиком и большими черными
глазами. Когда бельки голодны, они кричат, как маленькие дети.
Дважды в сутки утельги выходят на лед и кормят бельков своим
очень густым молоком. Вместе со льдами «детные» залежки с
приливно-отливными течениями движутся то в одну, то в другую
сторону. При этом льдины сталкиваются, торосятся, разрываются,
и много беспомощных бельков гибнет под обломками льда или в
разводьях. Плавать бельки еще не могут. Кроме приливно-отлив-
ных, на льдины действуют еще и постоянные — стоковые течения,
а также ветры, которые в зимнее время преобладают с юго-запада.
Поэтому лед понемногу движется через Горло и Воронку в сто-
рону Баренцева моря. Часто при этом кучные детные залежки
разрываются на отдельные мелкие группы.
На жирной молочной пище бельки быстро растут и недели
через три после рождения накапливают подкожный слой жира
толщиной в ладонь. В это время у них начинается линька и белый
пух вылезает, под ним показывается темно-серая короткая шерсть.
Бельки превращаются в «хохлуш», и утельги перестают их кор-
мить. После еще двух недель диеты линька заканчивается и тол-
22
стые, нескладные хохлуши превращаются в изящных «серок»,
которые уходят со льда в воду в поисках пищи.
В середине апреля, после того как у тюленей кончается гон,
они выходят на лед для отдыха. Отдельно ложатся утельги, от-
дельно— взрослые самцы, лысуны, и отдельно—«сивари», моло-
дые тюлени прошлогоднего помета. Каждую группу охраняют
старые самцы — крыланы. Эти залежки называются почему-то
«линными». Линный зверь очень осторожен, и промысел его тру-
ден. Достаточно тени от самолета или от дыма из трубы судна,
чтобы все тюлени «слились» в воду. Однако звука выстрела они
не боятся. Если убитый наповал зверь опускает голову, то это
естественное движение не волнует его соседей, но раненый тюлень
предупреждает остальных об опасности, и они моментально ока-
зываются в воде.
Одетые в маскировочные халаты зверобои высаживаются на лед
с подветренной стороны линией залежки и подползают к ней на
расстояние верного выстрела. Иногда стреляют тюленей прямо со
шлюпок-ледянок. Это легкие лодки на 3—7 человек с одним-двумя
килями, обшитыми стальными полосами и служащими полозьями».
Так описывает Белое море и его промыслы В. Л. Цуриков.
Теперь перейдем к рассказу о Северном Ледовитом океане
С. М. Успенского.
«Представим себе, читатель, что в жаркий летний день мы вы-
летели с одного из московских аэродромов в Центральную Аркти-
ку 1, в район Северного полюса. Кстати, это не фантазия; такие
рейсы давно уже стали будничными.
Под крылом самолета быстро промчались поля и перелески
Подмосковья, проплыли массивы лесов, просторы тундр, и вот под
нами уже воды Северного Ледовитого океана. Все чаще и чаще
начинает показываться лед. Вначале это всего-навсего небольшие
грязно-серые обломки ледяных полей, но вскоре льды сгущаются,
реже и реже чернеют участки открытого моря. Не так-то просто
теперь отличить сушу от воды. Отдельные островки и группы их,
появляющиеся время от времени, как правило, тоже покрыты
льдом или ледниковыми шапками, или фирновыми полями. Цель
нашего путешествия приближается.
А вот и посадка. Недолгая пробежка, и самолет садится на
приглянувшемся летчикам ледяном поле. Мы где-то невдалеке
от Северного полюса. Под нашими ногами трех-четырехметровый
слой льда. Какие-то фантастические замки чудятся в очертаниях
торосов. Легкий мороз. Ослепительно светит солнце, и под лучами
его ярко вспыхивают мириады снежинок. Длинные синие тени
1 Под Центральной Арктикой принято понимать область Северного Ле-
довитого океана, лежащую за пределами материковой отмели и приблизи-
тельно ограниченную двухсотметровой глубиной.
23
ложатся за торосами, людьми, самолетом. Царит мертвая тишина.
На сверкающей снежной поверхности ни одного следа. Кажется,
что жизни нет и она невозможна в этой ледяной пустыне. Однако
не будем торопиться с выводами.
Такой же тишиной встретил Северный полюс летом 1937 г.
и участников первой советской высокоширотной экспедиции. Но
уже через несколько часов после посадки экспедиционных само-
летов здесь появилась пуночка. Она безбоязненно перепархи-
вала по лагерю, присаживалась на штабеля грузов, антенны,
палатки.
Как попала в дрейфующие льды эта мелкая зерноядная птица.
На первых порах возникло даже подозрение, не завезли ли ее
случайно с суши самолеты? Но вскоре это подозрение отпало.
Через несколько дней в лагере показалась вторая пуночка; стоило
лишь образоваться во льдах разводьям, как на них стали приле-
тать глупыши, чистики, из воды начали показываться головы нерп
и морских зайцев. Приходил к палаткам полярников и белый мед-
ведь.
Список встреченных здесь позвоночных животных пополнялся
почти каждой из последующих высокоширотных экспедиций.
Особенно расширили и уточнили этот список советские дрейфую-
щие станции, в последние годы охватившие своими исследования-
ми почти всю Центральную Арктику. Как оказалось, фауна позво-
ночных ее довольно богата и разнообразна, а в распределении во
льдах отдельных видов и групп животных вырисовывается опре-
деленная закономерность.
Из рыб — наименее изученной группы арктических позвоноч-
ных — здесь особенно часто встречается сайка. Эта родственная
треске холодолюбивая рыба, живущая в толще воды, играет в био-
логическом балансе северных морей, в особенности Центральной
Арктики, исключительно важную роль. Сайка — почти единствен-
ный потребитель планктона в высоких широтах, сама опа служит
основным кормом для проникающих сюда и кочующих здесь мор-
ских птиц, тюленей и китообразных. В Центральной Арктике
сайка распространена повсеместно; отдельные экземпляры ее
нередко наблюдались и в районе Северного полюса. Вообще в
центральной части Северного Ледовитого океана предполагается
наличие не менее чем 15 видов рыб, главным образом придонных
холодноводных, в том числе п одного вида ската.
Богаче представлены в Центральной Арктике птицы. Их было
зарегистрировано здесь 23 вида. В подавляющем большинстве
случаев — это обитатели арктических островов п побережий ма-
терика, тестю связанные с водой и главным образом с морем.
Таковы белые чайки, глупыши, моевки, чистики. Не только окраи-
ны Центральной Арктики, но и приполюсная часть ее представ-
ляют район обычных летних кочевок этих птиц, преимущественно
молодых, или по тем или иным причинам не гнездящихся. Нередки
24
здесь кочующие розовые чайки, поморники, большие полярные
чайки — бургомистры, тундровые утки — морянки. Наконец, из-
редка залетают сюда кайры, некоторые виды куликов, гаги, по-
лярные крачки.
Главное, что определяет нахождение в высоких широтах этих
птиц,— наличие пространств чистой воды: полыней, разводин,
трещин во льдах, а следовательно, и кормов. В связи с этим сроки
пребывания здесь птиц ограничены периодами наибольшей раз-
реженности льдов (май — сентябрь). По этой же причине в за-
падной части Центральной Арктики, где лед менее сплочен ио
сравнению с восточными районами, фауна морских птиц богаче
как видами, так и особями.
Вторую группу птиц, встречающихся в Центральной Арктике,
составляют мелкие сухопутные виды, преимущественно заносимые
сюда ветрами. Особенно часто заносятся в высокие широты уже
упомянутые нами пуночки. Появление их здесь наиболее обычно
во время предгнездового и в начале гнездового периодов — с кон-
ца мая и до начала июля, т. е. в то время, когда птицы осо-
бенно оживленны, чаще и на более длительный срок отрывают-
ся от земли и, следовательно, скорее могут быть «сдуты» с
берегов.
Блуждания в дрейфующих льдинах мелких наземных птиц
не всегда оканчиваются их гибелью. Пуночки, например, кормятся
у лунок и разводий, собирая выброшенных на лед мелких рачков.
Очутившись вблизи палаток, пуночки находят корм на помойках,
задерживаются здесь, а иногда даже, как это было вблизи дрей-
фующего во льдах «Фрама», пытаются приступить к гнездованию
(это случилось на 83° северной шпроты, более чем в 200 км от
ближайшей суши).
Штормы не только заносят мелких птиц далеко в глубь ледя-
ной пустыни, но, по-видимому, часто переносят их через эту
область — с одного материка на другой, благодаря чему осуще-
ствляется постоянный контакт и обмен птицами между Евразией
и Америкой.
Третью группу птиц, встречающихся в Центральной Арктике,
составляют пролетные птицы. Кто не слышал о поисках леген-
дарной Земли Санникова? Одним из важных доказательств суще-
ствования этой земли был пролет птиц к северу и с севера, наблю-
давшийся в весенние п летние месяцы с северных островов
Новосибирского архипелага. Исследованиями последних лет окон-
чательно установлено, что Земли Санникова не существует. Куда
же в таком случае летят птицы?
Ответ на этот вопрос может быть только один. Птицы летят
из Восточной Сибири в Северную Америку кратчайшим путем —
через Северный Ледовитый океан. В частности, результаты коль-
цевания птиц показывают, что этим путем протяженностью до
2 тыс. км пользуются черные казарки — гуси, населяющие аркти-
25
ческие побережья обоих материков. В начале лета какая-то часть
сибирских неполовозрелых черных казарок летит через окраины
Центральной Арктики в северо-западную часть Северной Амери-
ки, а в конце лета, закончив линьку, этим же путем возвращается
обратно.
Возможно также, что, кроме птиц, кочующих в Центральной
Америке и перелетающих через нее, в этой области бывают и
гнездящиеся птицы. В частности, можно предполагать, что на
дрейфующих льдах при особенно благоприятных условиях (при
наличии в достаточном количестве кормов, мест и материалов
для постройки гнезд) гнездятся белые чайки птицы, наиболее
приспособленные к обитанию в высоких широтах. Основанием
для такого предположения могут служить встречи полярными
летчиками над многолетними ледяными полями, иногда вдали от
воды, стаек этих птиц.
Из млекопитающих в Центральной Арктике наиболее обычны
белые медведи, распространение которых тесно связано с дрей-
фующими льдами Северного Ледовитого океана. В суше нужда-
ются лишь медведицы; зимой они собираются с больших про-
странств скованного льдом моря на арктических островах, роют
в надувах плотного снега берлоги и рожают в них медвежат.
Известны, однако, отдельные случаи, когда берлоги помещались
и на плавучих льдах. Участков суши, на которых перед родами
залегают в берлоги медведицы, не так уж много. Основные «мед-
вежьи родильные дома» в Советской Арктике находятся на
островах Врангеля, Де-Лонга, Северной Земле и Земле Франца-
Иосифа.
Самцы и яловые самки в отличие от других наших медведей
в берлоги не ложатся и круглый год проводят в странствиях.
Возможно, что исключение из этого правила составляют лишь
молодые очень упитанные самцы: иногда их находили лежащими
в берлогах. Зимой звери скопляются у кромки льда, у постоянных
арктических полыней, вообще в таких районах, где встречаются
участки открытой воды, где более обычны и доступны тюлени—-
основная пища белых медведей.
Только наблюдая за охотой медведя, можно понять, насколько
этот зверь чувствует себя во льдах «дома». Большой знаток при-
роды Арктики Л. И. Леонов так описывает одно из своих наблю-
дений: «Медведь ходил взад и вперед под самой грядой торосов,
и его желтовато-белый мех почти сливался с фоном торосов. Резко
выделялся только его черный нос, которым он все время водил по
воздуху, сильно вытягивая шею. Он наверняка искал струю воз-
духа, которая проходила от морского зайца. Ветер дул под острым
углом к гряде торосов, у которых находился медведь, и, чтобы
попасть в струю воздуха, доносившую запах морского зайца, ему
нужно было либо начать пересекать ледяное поле, либо пройти
значительно дальше вдоль торосов, увеличивая тем самым рас-
26
стояние до морского зайца, чего медведю, видимо, очень не хоте-
лось делать.
Медведь то ложился на живот, то снова поднимался и начинал
опять ходить взад и вперед под торосами, находясь как раз на-
против морского зайца. Наконец, он взобрался на вершину гряды
и пошел по ней, нюхая воздух, потом вдруг остановился и, вытя-
нувшись всем телом вперед, быстро скользнул вниз. На несколько
секунд я потерял его из поля зрения, так как он, распластавшись
и пригнув голову, слился со слегка бугристой поверхностью снега
На ледяном поле. Различить медведя, быстро скользнувшего на
животе среди заструг в направлении морского зайца, можно было
лишь с трудом.
Чем больше сокращалось расстояние между ним и морским
зайцем, тем чаще медведь останавливался, причем, когда расстоя-
ние до морского зайца было уже менее 100 м, медведь продвигался
вперед только в тот момент, когда морской заяц опускал голову
и засыпал на 6—8 секунд. Медведь передвигался при помощи
ступней вытянутых задних лап, голова с вытянутой шеей была
плотно зажата между передними лапами. Последний раз морской
заяц опустил голову, когда расстояние между ним и медведем
было не более 15 м. Бедному зайцу не пришлось более проснуться,
так как медведь, подобрав задние ноги, в одно мгновение очутился
рядом с ним и тяжело опустил свои громадные лапы на шею и
голову зайца (впоследствии я выяснил, что череп морского зайца
был раздавлен).
Оттащив свою жертву на несколько метров от края полыньи,
медведь немедленно приступил к еде. Начал он расправляться
со своей добычей стоя, упершись передними лапами в тушу. Сна-
чала он объедал жир со шкурой, с шеи морского зайца, не трогая
совсем мяса. Так, поворачивая тушу, он обглодал жир от шеи до
середины груди, что составило примерно двадцать килограммов
жира и четыре килограмма шкуры...».
Медведь — прекрасный пловец и может преодолевать вплавь
очень большие расстояния; с судов и самолетов нередко наблюда-
ли плывущих в открытом море медведей в ста километров и более
от суши. Летом медведи расселяются по Северному Ледовитому
океану более равномерно, чем зимой; часто заходят они в летние
месяцы и в район Северного полюса (наиболее северный пункт
встречи белого медведя 88°15' северной широты).
Следуя за медведями и питаясь остатками добытых ими тюле-
ней, «деля с медведями и радости и горе», в Центральную Арктику
нередко проникают и песцы. Можно предположить, что откочевка
их осенью к северу, в дрейфующие льды, носит такой же массо-
вый характер, как и откочевка к югу — в полосу лесотундры и
лесов. Кочуя по льдам, песцы иногда удаляются от суши на очень
большие расстояния. Работниками дрейфующей станции Северный
полюс-4 песец был встречен в 900 км от ближайшей суши. Самый
27
северный пункт наблюдения песца — около 88° северной
широты.
Только высокими широтами Северного Ледовитого океана
ограничено распространение на земном шаре нарвала. Этот род-
ственный белухе арктический дельфип, основная особенность ко-
торого заключается в развитии у взрослых самцов громадного
бивня1, напоминающего копье, вообще не встречается за преде-
лами области дрейфующих льдов. Он питается рыбой, главным
образом сайкой, и кормами здесь обеспечен. Периодически видят
нарвалов у берегов Гренландии, арктической Канады. В Советской
Арктике временами они встречаются у острова Земли Франца-
Иосифа, кроме того, трупы и остатки их скелетов находили на
материковом побережье Якутии, Чукотки, на Новосибирских
островах. Далее к северу, на разводьях среди льдов, нарвалы не
представляют большой редкости. Капитан «Фрама» неоднократно
отмечал, что на широте около 80° разводья «кишели нарвалами»,
животные держались невдалеке от судна и с борта подолгу уда-
валось наблюдать за ними. В последние годы интересные сведения
о распространении нарвалов были доставлены работниками совет-
ских дрейфующих научно-исследовательских станций. В общем,
как оказывается, нарвалы чаще встречаются между 80 и 85° се-
верной широты в западной, примыкающей к Атлантическому
океану, части Центральной Арктики. Обычно они держатся
группками по 10—12 голов, причем, если правильны определения
пола животных (а это довольно сложно и ненадежно, так как
бивень, основной различающий их признак, обычно бывает скрыт
под водой), в этих районах преобладают самки.
Исключительный интерес представляют наблюдения работни-
ков дрейфующей станции Северный полюс-6, которым в конце
июля 1956 г. впервые удалось видеть только что родившегося
детеныша нарвала. Новорожденный достигал в длину 1,5—2 м
и в первые дни часто забирался для отдыха на спину матери.
Кожа его, так же как и у белух, была более темной, чем у взрос-
лых животных.
Далеко в глубь дрейфующих льдов проникают тюлени, осо-
бенно часто нерпы. Они нередко показываются вблизи Северного
полюса, неожиданно выглядывают из разводий, трещин и даже
лунок во льду, пробитых полярниками при гидрологических ра-
ботах. На дрейфующей станции Северный полюс-7 (1958 г) одна
из нерп вообще прижилась в лунке, пробитой гидрологами внутри
палатки. Ее не пугали ни яркий свет, ни шум лебедки, поднимав^
шей и опускавшей трос с инструментами, ни пребывание в палатке
Бивень представляет один из двух зубов (обычно левый), имеющихся
у самцов нарвалов на верхней челюсти. У самок эти зубы очень малы и
лишь изредка выступают наружу из десен. Истинное назначение бивня нар-
вала остается неясным.
28
людей. Она настолько привыкла к частым встречам с ними, что
позволяла трогать себя за усы, без стеснения съедала на поверх-
ности воды пойманную сапку.
Реже встречается в Центральной Арктике морской заяц —оби-
татель мелководных прибрежных участков морей. Однако и этот
тюлень наблюдался неоднократно вблизи Северного полюса на 88°
северной широты. Изредка в высоких широтах Северного Ледови-
того океана видят моржей. Опп, по-видимому, понадают сюда слу-
чайно, поневоле, с быстро дрейфующими льдами.
Птиц и млекопитающих обычно наблюдают в Центральной Арк-
тике в летние месяцы, когда льды более разрежены и почти всюду
можно встретить участки открытой воды. А что делается здесь
полярной ночью, когда нагромождения торосов скупо освещают
лишь луна да вспышки северных сияний, а образовавшиеся раз-
водья тотчас же покрываются звонкой кружевной корочкой моло-
дого льда!
В это время года птиц в Центральной Арктике почти не бы-
вает, хотя невдалеке от границ ее зимуют чистики, розовые и
белые чайки. Количество тюленей и белых медведей заметно убы-
вает, но песцы в зимние месяцы становятся в дрейфующих льдах
даже более многочисленными, чем летом.
Итак, жизнь в высоких широтах Северного Ледовитого океана
не так уж бедна и связана преимущественно с участками открытой
воды; особенно богата жизнь в пределах сравнительно узкой по-
лосы, проходящей по границам Центральной Арктики, т. е. при-
близительно над участками моря с двухсотметровыми глубинами.
Эта полоса, ширина которой меняется в разные годы, сезоны и в
зависимости от местоположения района, опоясывает весь цент-
ральный бассейн Северного Ледовитого океана и вполне заслу-
живает названия «арктического кольца жизни». Как к северу,
так (в ближайших окрестностях) и к югу от нее вероятность
встречи птиц и млекопитающих заметно убывает. Происхождение
«арктического кольца жизни» вполне объяснимо. Оно располагает-
ся на границе малоподвижных прибрежных и подвижных океани-
ческих льдов, т. е. там, где круглый год можно встретить участки
открытого моря.
Покидая Центральную Арктику, побываем и на одном из окру-
женных льдами островков. Представление о животном мире
крайних северных участков арктической суши может дать, на-
пример, наше пребывание на острове Беннета, входящем в группу
островов Де-Лонга, расположенную на крайнем севере Новосибир-
ского архипелага.
Размеры этого скалистого неприветливого островка — пример-
но 15 X 30 км, причем большая часть его покрыта ледниковыми
шапками и не тающими летом фирновыми полями. Значительные
площади на острове заняты почти безжизненными каменными
россыпями, хаотическими нагромождениями базальтовых глыб,
29
покрытых сверху, словно коростой, шершавыми и неприхотливы-
ми черными, бурыми, темно-зелеными, желтыми накипными
лишайниками. Вообще растительность острова чрезвычайно^ бедна
и угнетена. По долинам ручьев, в дерновинках куропачьей тра-
вы, мхов и лишайников прячутся чахлые стебельки полярных ив.
Диаметр их достигает лишь 2—3 мм, а длина не превышает 10 см.
Кое-где разбросаны кустики полярных маков; в середине лета на
приземистых стебельках маков распускаются небольшие бледно-
желтые пли белые цветы.
Однако на отдельных участках острова располагаются и свое-
образные «оазисы», обязанные своим происхождением главным
образом теплу, накапливаемому окружающими их скалами.
В «оазисах» развита уже относительно богатая растительность,
включающая несколько видов злаков, камнеломок и других цвет-
ковых. Кустики ив здесь слегка приподнимаются над землей и
выглядят гораздо бодрее, чем в других частях этой суши.
Беден и животный мир острова, причем сухопутных предста-
вителей его можно встретить почти исключительно в «оазисах».
Бедность флоры и фауны не будет казаться удивительной, если
принять во внимание крайнюю суровость здешнего климата. До
начала июня на острове держится зима с 15—20° мороза и пургой,
таяние снега начинается только в середине июня, а уже во второй
половине августа вновь устанавливается снеговой покров. Впро-
чем, снегопады и заморозки нередки здесь и в разгар лета —
в июле.
Море у берегов острова почти все лето покрыто льдами, однако
невдалеке отсюда круглый год существуют участки открытой
воды —здесь проходит «Великая сибирская полынья», что имеет
чрезвычайно большое значение в жизни обитающих на острове
морских птиц.
Итак, первые робкие приметы весны бывают заметны здесь
лишь в июне. На обращенных к солнцу склонах кое-где начинают
показываться первые проталины, или скорее «пропарины», так
как снег в это время еще не тает, а, минуя жидкое состояние,
испаряется. На них нередко можно видеть зеленые стебельки и
листочки растений, поспешивших выглянуть из естественных пар-
ничков. Именно парничков. Они образуются, как правило, на ка-
менистой или щебнистой почве, вокруг тех травянистых растений,
подле которых годами скапливаются отмершие их части. С наступ-
лением весны из-за гниения таких стебельков и листьев здесь
начинает выделяться тепло.
Вначале под снегом образуется небольшая камера, затем снег
над камерой, пригреваемый сверху и снизу, превращается в тон-
кую ледяную пластинку, и парничок готов. Как и в настоящем
парнике, растение развивается тут очень быстро. Неудивительно,
что позже, когда в тундре еще много снега, а по ночам случаются
порядочные морозы, на проталинах уже зеленеют листья и набу-
30
хают бутоны полярных маков и камнеломок. Благодаря этой заме-
чательной биологической особенности, связанной с краткостью и
низкими температурами лета, многие арктические растения зна-
чительно удлиняют свой вегетационный период.
Среди постоянных обитателей острова нет ни одного вида на-
земных млекопитающих. По льду сюда забегают песцы. Отрезан-
ные от более гостеприимных частей Арктики широкими разводья-
ми, они становятся невольными пленниками этой суши, живут
на ней, как правило, впроголодь и не размножаются.
Частенько заходят сюда белые медведи и особенно медведицы.
Они устраивают на этой уединенной суше берлоги, в них выводят
потомство, а ранней весной, едва малыши успевают окрепнуть,
вновь уходят на лед. Когда-то на острове обитало стадо северных
оленей, однако уже много лет назад они или вымерли, или ушли
на соседнюю сушу. Теперь здесь встречаются лишь старые полу-
сгнившие кости и рога этих животных. Из морских млекопитаю-
щих в прибрежных водах обычны моржи и нерпы.
Однако здесь регулярно гнездятся уже И видов птиц. Это
белые куропатки, кулики-камнешарки, краснозобики и песчанки;
три вида чаек — моевки, белые чайки и бургомистры; толстоклю-
вые кайры, чистики, лапландские подорожники и пуночки. Из них
первыми появляются на острове пуночки, затем — куропатки,
позже — обитатели птичьих базаров: чистики, кайры, чайки. На-
конец, когда весна по-настоящему вступает в свои права и, журча
и переговариваясь, со склонов холмов начинают бежать ручьи,
прилетают кулики.
Нетрудно заметить, что и звери и птицы, обитающие на острове
Беннета, связаны преимущественно с морем и добывают корм
главным образом в морских водах. И это вполне естественно:
суша здесь еще настолько бедна, что не в состоянии прокормить
большое число животных. Не связаны с морем лишь белые
куропатки. Даже пуночки, в более южных частях Арктики вполне
наземные птицы, вынуждены вести здесь «полуморской» образ
жизни. Зерновых, привычных для них кормов, на первых «пропа-
ринах» еще настолько мало, что по прилете они бывают вынуж-
дены, так же как и в Центральной Арктике, кормиться на морском
льду и собирать на берегах полыней выплеснутых морем планктон-
ных рачков. По-видимому, только такая неприхотливость пуночек
к кормам и позволяет им обитать в самых суровых участках Арк-
тики, в том числе на острове Беннета.
В конечном счете обеднение фауны этого участка суши, как
и других земель, расположенных столь далеко на севере, вызвано
краткостью и суровостью здешнего лета. Неблагоприятные кли-
матические условия привели к угнетению наземной растительно-
сти, отсюда — бедность суши кормами, отсутствие здесь питаю-
щихся зелеными частями растений леммингов, а также гусей и
многих других наземных позвоночных, обитателей более южных
81
тУнДровых районов. Поэтому здесь нет горностаев, белых сов,
здесь но размножаются песцы и изредка залетающие поморники,
ибо основной корм этих животных мышевидные грызуны.
Те из птиц, которые приспособились к жизни на острове, едва-
едва успевают «уложиться» с насиживанием яиц и выводом птен-
цов в здешнее короткое лето. Куропатки из-за позднего прихода
весны начинают тут откладывать яйца почти на месяц позже, чем
на соседних Новосибирских островах, и поэтому птенцы их под-
растают уже при морозах, самой настоящей зимои. Камнешарки
откладывают яйца на Новосибирских островах в середине июня,
а на острове Беннета лишь в начале июля. Птенцы пуночек выле-
тают тут из гнезд только в начале августа, в то время как на
Новой Земле и даже на такой северной суше, как Земля Франца-
Иосифа, вылет их происходит во второй трети июля. Конечно,
птицы с более продолжительным гнездовым периодом гнездиться
здесь не могут.
Серьезное препятствие для размножения на острове многих
видов птиц представляют сильные летние заморозки. От них гиб-
нут яйца и птенцы куликов, лапландских подорожников и даже
самых «закаленных» арктических птиц — пуночек.
При знакомстве с фауной острова бросается в глаза не только
бедность видов наземных позвоночных, но и ничтожная числен-
ность каждого из них. Куропаток гнездится на острове всего лишь
две-три пары. В то же время в материковых тундрах на участке
в квадратный километр можно найти и 25 и даже 30 куропачьих
гнезд. Куличков-песчанок на острове гнездится лишь три-четыре
пары, камнешарок и лапландских подорожников — не более чем
по десять пар. При этом в связи с наличием на острове лишь
небольших пятен суши, свободных от льда и снега, распределены
здесь эти птицы очень неравномерно.
Нельзя не обратить внимания и еще на одну особенность
местной фауны — относительное обилие здесь негпездящихся, ко-
чующих или просто залетных птиц. Поморники, плосконосые пла-
вунчики, розовые чайки, гаги-гребенушкп п морянки регулярно
бывают на острове во время кочевок. По-видимому, каждый год
при своих перелетах по «трансарктической трассе» сюда загля-
дывают черные казарки. Только залетных птиц здесь было встре-
чено восемь видов, в том числе редкий в Советской Арктике
кулик американский бекасовпдный веретенник, белые гуси, со-
кол-сапсан, орлан-белохвост.
Эта особенность характерна вообще для фауны высоких широт
Арктики. Дальше к северу простирается «Великая Ледяная пу-
стыня», и залетающие сюда сухопутные птицы, оказываясь тут
как бы в ловушке, вынуждены на какое-то время задерживаться
Белый медведь с нерпой
82
в этих районах. Кроме того, крайне северные участки арктической
суши по сути дела представляют вообще северный предел распро-
странения одновременно многих наземных видов животных, в том
числе и птиц. Поэтому здесь постоянно существует какой-то ре-
зерв неразмножающихся. но способных к этому особей, за счет
которых и происходит расселение видов, освоение ими новых
земель и вод. Изменятся условия, скажем, выдастся подряд не-
сколько теплых лет, и некоторые из кочующих птиц, например
те же плавунчики, смогут размножаться на острове и граница
их ареала переместится к северу.
Побываем и па побережье острова Беннета, где в основном
сосредоточена жизнь. С нашим приближением к нему все чаще
и чаще начинают встречаться большие чайки-бургомистры. Под-
нявшись с вершины скалы, бургомистр летит нам навстречу и
безбоязненно с хриплым клекотом кружится над головами людей.
Эти чайки получили такое странное на первый взгляд название
в связи с тем, что они обычно гнездятся вблизи колониальных
гнездовий кайр, чаек-моевок и других морских птиц и, чувствуя
себя здесь полновластными хозяевами, берут с них немалую дань
яйцами и птенцами. Теперь беспокойство бургомистров свидетель-
ствует о том, что мы находимся где-то около их гнезд, а также
предвещает близость птичьего базара. И действительно, вскоре
показываются пролетающие кайры, моевки, чистики, а затем от-
крываются и прибрежные скалы — место их гнездования.
Все лето, с ранней весны до конца августа, т. е. до прихода
зимы, здесь царит шумное оживление. Моевки, чьи гнезда лепятся
на выступах и в трещинах скал, стайками вьются вблизи них,
оглашая воздух визгливыми истерическими выкриками. Особенно
шумно бывает на базарах весной, в период яйцекладки, и осенью —
уже перед распадением колоний.
Моевки здесь, как и в других частях своего ареала, устраивают
гнезда из моха, травы, водорослей, скрепленных илом и глиной.
Весной постоянно видны птицы, летящие к базару с клочками
строительных материалов в клювах. В то время как одна из птиц
заготавливает мох и бурую прошлогоднюю траву, вторая утапты-
вает их и, что не менее важно, охраняет. Охотников до чужого
добра здесь сколько угодно, и стоит лишь моевке зазеваться, как
соседи запускают клювы в ее гнездо и выдирают из него порядоч-
ные клочья. Нередко разгневанный хозяин опрометчиво затевает
с расхитителем драку. В таком случае к месту битвы слетаются
десятки чаек и, пользуясь случаем, растаскивают гнезда обоих
драчунов. Шумные ссоры и распри на этой почве возникают то
тут, то там. Не обходится и без семейных сцен. Между супругами
начинается перебранка, которая нередко переходит в драку и
кончается тем, что птицы вообще остаются без гнезда.
В многоголосый хор вплетаются грубые раскатистые крики
кайр, кучками сидящих на карнизах. Они ведут себя гораздо сте-
3 Н. А Бобринский
ЗВ
пеннее моевок и как-то мало заметны, слипаясь своим черно-белым
оперением со скалами п снегом. «Степенность» кайр легко объ-
ясняется. Эти птицы кладут свое яйцо прямо на голый камень,
и заботы о постройке гнезд им незнакомы.
В высоких шпротах Арктики, в том числе и на острове Беп-
нета, кайры нередко приступают к гнездованию в то время, когда
карнизы скал еще покрыты толстым слоем слежавшегося снега.
В таких случаях насиживающие птицы, постепенно «втаивая»,
оказываются в снежных лунках или даже в порах, из которых
виднеются только их головы. Замечательно также, что втаивая
вместе с птицей в снег, яйцо непременно опускается на гнездовый
карниз и, пожалуй, никогда не минует его.
С бургомистрами, моевками, чистиками и кайрами мы еще
встретимся позже — на океанических берегах континента. Но
только здесь, в пределах ледяной зоны, можно встретить колонии
эндемичных для этой области белых чаек. Появляются они на
местах гнездовий довольно поздно, в середине мая и даже в июне.
Эти птицы с белоснежным оперением — настоящие невидимки на
фоне обычно пасмурного белесого неба или снега. О присутствии
их можно судить лишь по громкому своеобразному вибрирующему
крику, звучащему как «прр-прр», да временами мелькающим в
воздухе черным ногам. Колонии белых чаек располагаются как на
прибрежных скалах, так и просто на равнинных участках суши,
в СССР — на Земле Франца-Иосифа, на севере Новой Земли,
небольших островах Карского моря, Северной Земле. Недавно
выяснилось, что эти птицы гнездятся также п на острове Беннета,
представляющем восточный предел их распространения в Совет-
ской Арктике.
Гнездовья белых чаек здесь размещаются только на скалах.
Побываем на одном из них. Десятки птиц, похожих на огромные
снежные хлопья, то выныривая из тумана, то скрываясь в нем
или просто «тая» на фоне неба, с криками летают у вершин ги-
гантских базальтовых столбов; другие сидят на них парами, тесно
прижавшись друг к другу.
В Арктике только, быть может, полярным чайкам они усту-
пают в активности защиты своих гнезд от пернатых хищников.
Стоит лишь показаться в ближайших окрестностях бургомистру,
как навстречу ему, сорвавшись со скал, бросаются стаи чаек.
Бургомистр мгновенно «тонет» в плотном облачке окруживших
его птиц. Только по движению всей стаи можно догадываться,
что бургомистру основательно достается от преследователей и что
он мечется из стороны п сторону, то взлетая вверх, то совсем
прижимаясь к прибрежным льдам. Лишь когда незваный гость
бывает отогнан далеко в море н скрывается за торосами, возбуж-
денные чайки возвращаются к облюбованным ими скалам.
Гнезда белых чаек не отличаю 1ся сложным строением. Это
небольшие естественные углубления, заполненные смесью помета
34
и принесенного сюда моха. Возможно, что, с трудом добравшись
до гнезд белых чаек, мы обнаружим, что они пусты: несмотря
на разгар лета, птицы, сидящие на гнездах, лишь имитируют пэ^-
сиживание яиц пли обогревание птенцов. На островах ледовой
зоны такую картину можно наблюдать нередко.
Бургомистры, моевки, белые чайки, не находя в высоких широ-
тах на местах гнездовий достаточного количества нищи, голодают
и периодически не гнездятся. Набор кормов, потребляемых здесь
морскими птицами, чрезвычайно скуден. Основу питания их со-
ставляют сапки. Бургомистры, кроме того, разбойничают на
птичьих базарах и находят кое-что в морских выбросах. Белые
чайки чрезвычайно неприхотливы, они поедают также и различ-
ных беспозвоночных, леммингов (там, где они есть) и даже помет
белых медведей, моржей и нерп. Поэтому они часами сидят на
льду у нерпичьих лунок и краев полыней, дожидаясь появления
тюленей. Однако и этим птицам сайка в летние месяцы необхо-
дима.
В более южных районах Арктики в связи с иным, более разно-
образным, составом морской фауны количество видов рыб и бес-
позвоночных, поедаемых птицами, достаточно велико; голодовки
и негнездование их наблюдаются значительно реже. Уже на Новой
Земле набор кормов тех же моевок состоит из пяти видов рыб и
примерно стольких же видов беспозвоночных. При постоянно проис-
ходящих изменениях гидрологических условий, при потеплениях
и похолоданиях в море, там происходит лишь замена одной группы
кормов птиц другой: вместо холодолюбивых рыб и беспозвоночных
в прибрежных водах появляются теплолюбивые и наоборот.
У островов ледяной зоны в годы с неблагоприятным для сайки
гидрологическим режимом просто не оказывается для морских
птиц кормов и они голодают.
Только в высоких широтах Арктики гнездится и люрик. На
острове Беннета мы его не встретим; его ареал едва выходит за
пределы западной, приатлаптической части Северного Ледовитого
океана. Восточный предел распространения этого вида в СССР —
острова Северной Земли. Люрик — самый мелкий и подвижный
обитатель арктических птичьих базаров. На суше он чувствует
себя так же уверенно, как и в море, ловко и быстро шмыгает
среди камней, неожиданно появляясь и исчезая в трещинах и
расщелинах. Летящие люрики благодаря очень частым взмахам
коротких крыльев и большой маневренности полета, пожалуй,
больше похожи на насекомых, чем на птиц.
Основу питания их составляют мелкие морские беспозвоноч-
ные. В прямой связи с этим у птиц развиты особые подкожные
выросты или мешки, сообщающиеся с полостью рта каналом,
открывающимся под языком. В них родители собирают и достав-
ляют птенцам сразу большое количество корма. В связи с пита-
нием люрико« мелкими беспозвоночными гнездовые колонии, как
3*
83
правило располагаются вблизи летней кромки льда, где особенно
бурно развивается планктон и птицы наиболее обеспечены кор-
мами. ^лттттт
Наше воображаемое путешествие по ледяной зоне подходит
к концу. Однако, прежде чем мы окончательно покинем эти суро-
вые края, попытаемся рассмотреть некоторые стороны влияния
человека и его деятельности на здешнюю фауну. Интенсивное
освоение человеком арктических земель и вод началось относи-
тельно совсем недавно, но уже успело заметно сказаться на со-
стоянии запасов ряда промысловых животных.
Здесь уместно напомнить, что широко распространенный взгляд
на Арктику, как на страну бескрайних просторов, на самом деле
ошибочен. Еще со школьной скамьи мы привыкаем к географиче-
ским картам, составленным в проекциях Меркатора и ей подоб-
ных. На всех этих картах Арктика представляется нам искажен-
ной и чрезвычайно увеличенной. Северный Ледовитый океан и
окружающие его побережья мы как бы постоянно рассматриваем
через лупу, в то время как на другие районы смотрим невоору-
женным глазом. В доказательство этому достаточно привести не-
сколько цифр. Площадь Северного Ледовитого океана (оставляя
в стороне спорный вопрос о границах Арктики) исчисляется всего
в 13 млн. 100 тыс. км2, в то время как площадь Тихого океана
составляет около 180 млн. км2, Атлантического — около 94 млн. км2
и Индийского — около 75 млн. км2, т. е. Северный Ледовитый
океан не так уж велик и занимает площадь, примерно равную
только площади Европы. Площадь всех островов Советской Арк-
тики составляет около 198 тыс. км2, т. е. всего-навсего равна или
приближается к площади таких областей, как Ленинградская,
Вологодская или Свердловская.
Естественно, что запасы промысловых видов в Арктике также
не чрезмерно велики и проблема рационального использования и
охраны животных здесь приобретает все большее и большее зна-
чение. В результате усиленного промысла некоторые виды аркти-
ческих животных стоят уже на грани полного истребления. Еще
в прошлом столетии здесь почти перестали встречаться гренланд-
ские киты, некогда большими стадами бороздившие морские воды
вблизи кромки льда. Тем не менее, по исследованиям А. Г. Томи-
лина, ни один из усатых китов не приспособлен так хорошо ко
льдам, как эти животные. Гренландские киты не только прекрасно
ориентируются среди ледяных полей и в полыньях, но и способны
пробивать «продухи» собственной спиной, если только лед не пре-
вышает известной толщины.
В северных морях существовало несколько обособленных стад
этих китов, но нередко они перемещались из западной приатлан-
тической части Арктики в восточную и наоборот.
В течение нескольких веков длился их промысел, в результате
которого уже в начале XVIII в. киты почти полностью были
«6
истреблены у Шпицбергена, в конце этого же столетия — в Баф-
финовом заливе и проливе Дэвиса, а в конце XIX столетия —
в Чукотском море. В настоящее время международной конвенцией
по регулированию китобойного промысла, подписанной и Совет-
ским Союзом, охота на гренландских китов повсеместно запре-
щена. Право на нее предоставлено лишь местному населению
Крайнего Севера, у нас — эскимосам и чукчам, полноценно исполь-
зующим всю тушу добытого животного.
В условиях интенсивного освоения Арктики быстро сокра-
щается в численности белый медведь. Это объясняется в значитель-
ной степени отсутствием у пего боязни к человеку. Медведь встре-
чается с людьми, как правило, один раз в своей жизни. Только
зверь, случайно избежавший роковой развязки, становится осто-
рожным и при первом намеке на опасность спасается бегством.
Быстрое сокращение численности белых медведей связано и с
медленным их размножением. Самка приносит молодых (обычно
двух) не чаще, чем раз в три года. Кроме того, большую убыль в
поголовье зверей вызывает охота па медведиц в их немногих «ро-
дильных домах», расположенных в районах Арктики, все более
обживаемых человеком.
Белый медведь — не только замечательное украшение дрей-
фующих льдов, но и своего рода «резервное депо продовольствия»
в Арктике. Многих арктических исследователей в трудные дни
выручал этот кстати подвернувшийся, не в меру доверчивый круп-
ный зверь. Учитывая все это, в Советском Союзе особым постанов-
лением правительства с 1956 г. была запрещена охота на белых
медведей. Взяты они под охрану и в других государствах, примыка-
ющих к Арктике. Также постановлением правительства регули-
руется в Советском Союзе промысел па птичьих базарах, местами
уже сильно истощенных и нуждающихся в охране. Этот промы-
сел дает яйца, мясо, перо и шкурки морских птиц, используемые
на месте и вывозимые с арктических островов на Большую Землю.
Конечно, запасы многих промысловых видов в Арктике еще ве-
лики и при рациональном расходовании могут использоваться дол-
гие годы. Практически в северных морях еще вовсе не развит про-
мысел белухи. А ведь только проливом Маточкин Шар на Новой
Земле за лето проходят десятки тысяч этих китообразных живот-
ных. До сих пор в Арктике не используются колоссальные запасы
сайки. О величине этих запасов можно судить хотя бы по гранди-
озным выбросам рыбы на побережье материка и островов в Аркти-
ке. Только на новоземельскпе берега шторм нередко выбрасывает
валы сайки, высотой и шириной в несколько метров и протяжени-
ем в несколько километров».
ГЛАВА ВТОРАЯ
ОКЕАНИЧЕСКИЕ БЕРЕГА СССР
Птицы застилают солнце, когда взле-
тают; покрывают шхеры, когда сидят;
заглушают рев прибоя, когда кричат;
окрашивают скалы в белый цвет,
когда гнездятся.
Ф. Фабер
Скалистые обрывистые берега островов и материка, омывае-
мые Ледовитым океаном и дальневосточными морями —
Беринговым, Охотским, Японским,— используются океани-
ческими птицами под гнездовые колонии. Эти колонии, в состав
которых входит немного видов, но огромное количество особей,
получили в Западной Европе и Северной Америке наименование
«птичьих гор», у нас же на севере их называют, пожалуй, более
удачно, «птичьими базарами». Описывая эти огромные скопления
птиц, авторы прибегают к различным сравнениям. Одни сравни-
вают их с роями пчел и комаров. По мнению других, подобные
сравнения бледны: снежная вьюга, град, свист бури и падение
лавины дают более верное представление об этих массовых скоп-
лениях птиц.
В настоящее время мы располагаем некоторыми цифрами, по-
казывающими, что, действительно, количество птиц па базарах
бывает огромно: иногда оно исчисляется сотнями тысяч, а в
исключительных случаях превышао! миллион. Только море с его
неисчерпаемыми пищевыми запасами может прокормить такое
огромное количество сравнительно крупных животных, скопив-
шихся на небольшом участке. То обстоятельство, что птичьи ба-
us
зары достигают особенного развития именно в высоких широтах,
стоит, конечно, в прямом связи с богатством этих вод пищей для
морских птиц — рыбой и планктоном, т. е. мелкими организмами,
пассивно плавающими в толще воды.
Хотя птицы, образующие базары севера, относятся к различ-
ным систематическим группам, но наиболее характерны из них
чистиковые. Эта группа строго океанических птиц, содержащая
около 30 видов, ограничена в своем распространении исключитель-
но северной частью Северного полушария.
На крайнем западе большие птичьи базары существуют на во-
сточном берегу Гренландии. Имеются они и на Балтике, и в Се-
верном море на острове Гельголанд, лежащем против устья Эль-
бы, и на скалистых островах, разбросанных вблизи северных бере-
гов Англии, а также далее к югу в некоторых местах но атланти-
ческим побережьям Западной Европы. Но здесь они сравнительно
малы и состоят из немногих видов. Значительно богаче по числу
особей и видов птичьи базары на островах, расположенных к севе-
ру от Восточной Европы,— на Шпицбергене, Медвежьем, на архи-
пелаге Франца-Иосифа, вдоль Мурманского берега и особенно по
западному берегу Новой Земли, где находятся, видимо, самые
большие базары в мире. На восточном берегу Новой Земли, не-
смотря на присутствие здесь скалистых обрывов, базаров пет. Объ-
ясняется это тем, что теплое течение Гольфстрим достигает лишь
западных берегов Новой Земли, восточные же берега ее омывают-
ся холодным Карским морем и почти круглый год забиты льдом.
Эти воды бедны держащимися поверхности морскими организмами,
составляющими пищу большинства океанических птиц. Нет птичь-
их базаров и па северном побережье Сибири (исключая самый се-
вер Таймырского полуострова, где гнездятся небольшими колония-
ми чайки-моевки). Отсутствие их здесь объясняется в первую оче-
редь непригодностью для гнездования здешних пологих берегов.
Небольшие базары имеются на архипелаге Де-Лонга, расположен-
ном к северу от Новосибирских островов, а также по прибрежным
скалам острова Врангеля. Зато на Дальнем Востоке они снова
хороню выражены ио обрывистым берегам Чукотского полуостро-
ва, Камчатки и вообще Берингова моря, в частности па Командо-
рах. Имеются они и в Охотском море, например на Шантарских
островах, Курилах, Сахалине. Наконец, весьма пестрые по видово-
му составу птичьи базары разбросаны по берегам Японского моря.
Далеко к югу спускаются базары и ио восточным берегам Север-
ной Америки.
Большие колонии океанических птиц существуют также в хо-
лодных и умеренных широтах Южного полушария и даже в тро-
пиках (например па приморских скалах Перу). Но там общий ха-
рактер гнездовий обычно несколько иной, так как птицы, как
правило, занимают плоские берега и по видовому составу колонии
резко отличаются от северных базаров. Так, в Антарктиде огром-
30
ные колонии образуют пингвины и
буревестники, гнездящиеся обособ-
ленно друг от друга, а в Перу основ-
ные виды — это пеликаны, бакланы
и олуши, живущие совместно.
Что касается высоких широт Се-
верного полушария, то здесь, как уже
отмечалось выше, характерными оби-
тателями базаров являются прежде
всего различные чистиковые птицы,
в первую очередь кайры, затем люри-
ки, тупики, собственно чистики. Ино-
гда эти птицы гнездятся обособлен-
ными колониями, но чаще смешан-
ными. Кроме чистиковых птиц, ха-
рактернейшие члены северных база-
ров — это трехпалые чайки, или моев-
ки, и крупная полярная чайка-бурго-
мистр, получившая свое удачное на-
Тупик звание за грабительские наклонно-
сти: она гнездится обычно в количе-
стве нескольких пар в непосред-
ственной близости от базаров кайр и моевок, яйца и птенцы кото-
рых в известное время года составляют чуть ли не основную пищу
бургомистра.
А. М. Никольский, посетивший расположенный у Мурманского
берега остров Гусенец, пишет следующее:
«Добравшись до этого острова, я влез на вершину скалы, лег
на землю и выставил голову над пропастью. Глазам моим пред-
ставилась поразительная картина: совершенно отвесная стена фу-
тов 200 высоты (около 60 м), омываемая внизу пенящимися вол-
нами, была усеяна на разных высотах длинными рядами сидящих
на узких карнизах птиц. То были кайры. Внизу над океаном с кри-
ками носились тучи трехпалых чаек. Шагах в десяти ниже меня,
с трудом держась на узком, слегка покатом выступе скалы, сидело
несколько кайр. Они, по-видимому, были удивлены моим появле-
нием и с любопытством рассматривали мою голову. Камни, которые
я бросал в них, совсем их не пугали. Они поминутно поправляли
своего детеныша и, вытянув шею, приготовлялись клюнуть слиш-
ком близко пролетевший камень. Выстрелы, которые, правда,
были уже им знакомы, производили на них небольшое впечатле-
ние. На каждый выстрел они отвечали каким-то до крайности
смешным хрипением и продолжали спокойно сидеть. Так как
Моряш во льдах Карского моря
40
с моего места я не мог добыть ни одной птицы, потому что убитые
падали в бушующий океан, то я, сделав обход, спустился на дно
очень узкого ущелья, пересекающего в одном месте каменную
стену птичьей горы. Тут было нечто ужасное. Трехпалые чайки,
во множестве сидевшие на гнездах по сторонам ущелья и встре-
воженные моим появлением, поднялись со своих мест и целой
тучей носились над моей головой. Самые разнообразные резкие
ноты их крика, подчас походившие на плач ребенка, вместе с глу-
хим хрипением алек (гагарок) и кайр были настолько сильны, что
заглушали рев моря и не позволяли мне слышать собственный
голос, когда я пробовал кричать во все горло. По временам с краю
этой птичьей тучи взмывали, преследуя чаек, паразитники и свер-
ху проносился орлан-белохвост. Первый выстрел здесь взбудора-
жил все ближайшее пернатое население, по альки и кайры скоро
настолько успокоились, что не обращали уже никакого внимания
на мою пальбу».
Описание это относится к концу прошлого столетия. В настоя-
щее время базар на острове Гусенец, как и многие базары, располо-
женные на островах Мурманского берега, вследствие хищнического
сбора яиц, производимого с давних пор, утратил свой первона-
чальный вид. Но базары на Новой Земле, которые издавна слави-
лись своими размерами, сохранились. Хорошее описание самого
большого базара Новой Земли, по-видимому, вообще самого боль-
шого базара в мире, расположенного в Безымянной губе, дал Марк-
гам. Изложим его описание своими словами.
Безымянную губу с трех сторон окружают горы высотой от
250 до 700 м, оставляя вход в залив свободным лишь с запада. Эти
горы обрываются в море крутыми известняковыми скалами, имею-
щими приблизительно 30 м высоты. Мороз, дождь и ветер образо-
вали на них правильные ряды узких уступов, расположенные
в нескольких метрах над водой и до самого верха. На этих уступах
сидели «мириады» кайр, причем так густо, что скалы казались
усыпанными «перцем и солью». В то же время вода была покрыта
множеством кормящихся кайр, а воздух переполнен летающими
птицами, словно густым роем пчел. Никогда раньше Маркгаму не
приходилось видеть такого количества птиц в одном месте. Виден-
ные им базары Гренландии и других мест Арктики по густоте
своего птичьего населения не могли сравниться с базарами Безы-
мянной губы. Шум, производимый крыльями летающих птиц, по-
ходил на рев морского прибоя, разбивающегося о прибрежные
скалы. Когда лодка причалила, часть птиц, сорвавшись с места,
летела так близко от людей, что их легко сбивали веслами; другие
бросались стремглав вниз, падали на снег льдин, перебирались на
воду и улетали; многие сидели так смирно, что их можно было
схватить рукой.
Для представления о численности кайр в этой губе приведем
выдержку из работы Маркгама:
Кайры
«Мы вдвоем не более как
в два часа наполнили наши
мешки шестью сотнями яиц,
по если бы пам требовалось,
мы смогли бы в течение того
же времени добыть их и еще
больше. При первом ружей-
ном залпе со скал, совершен-
но скрыв их, поднялось обла-
ко птиц, и производимый им
шум можно уподобить грохо-
ту гигантского водопада.
Массы налетавших птиц сби-
вали нас с ног, а убитые сы-
пались на пас градом».
Г. П. Горбунов, изучав-
ший птичьи базары Новой
Земли, пишет следующее:
«Однажды я подъехал к ба-
зару случайно на то место,
где кайры садятся на воду,
и выстрелил из ружья по
моевке. Внезапно со скал сорвались с глухим шумом тысячи птиц
и бурей понеслись на меня. Казалось, что рушится скала и сейчас
поглотит и меня и лодку. Эта живая лавина опрокинула меня на
спину, а кругом со свистом проносились белые комки, и море вспе-
нилось от массы бросившихся в воду птиц. Все произошло так
быстро, что я сообразил в чем дело уже на дне лодки».
По подсчетам С. М. Успенского, число гнездящихся в 1956 г.
на Новой Земле кайр составляло примерно два миллиона
особей.
Базары на островах Франца-Иосифа и Шпицбергена по своему
видовому составу близки к мурманским и новоземельским. Однако
здесь наиболее многочисленная птица — малая гагарка (люрик),
отсутствующая в более южных частях Баренцева моря.
А. А. Бируля в следующих словах описывает свое посещение
западного берега Шпицбергена:
«Еще далеко от берега, который зубчатой голубой стеноп выри-
совывался на горизонте, стали во множестве попадаться птицы;
чем ближе к берегу, тем их больше. У входа в залив (Горн-Зунд)
птиц так много, что кажется будто кто-то густо усеял беспредель-
но расстилающуюся вокруг судна и сверкающую миллионами искр
поверхность океана черными точками э го бесчисленные стаи лю-
риков^ кайр, чистиков и топориков, запятки* дневным промыслом,
ловлей пелагических животных, т. е. животных открытого моря.
Небольшие стайки тех же птиц почти непрерывным потоком стре-
мительно проносятся мимо судна, направляясь преимущественно
42
из залива в открытое море... Уже в начале горной цепи, ограничи-
вающей прибрежную долину с северо-востока, мы услышали гром-
кие крики «крп-рп-ри» л увидели стаи мелких черных птиц, кру-
жившихся около горных вершин; сквозь тумап и полумрак летней
полярной ночи вправо от нашего пути вырисовывались конусы кру-
тых гор, склоны которых только высоко под вершинами были ска-
листы и падали вниз изъеденными обрывами; ниже они представ-
ляли груды нагроможденных друг па друга величиной в 1—2 ар-
шина (около метра) и больше угловатых обломков светло-серого
доломита. Внизу, у самой подошвы горы, все эти хаотически на-
громожденные острограппые камни былп уже прикрыты довольно
ю.тстым серым ковром мхов, па середине же склона и выше облом-
ки скал лежали свободно, образуя между собой промежутки и ды-
ры. На этих камнях сидели группами люрики, выставив вперед
свои белые груди и беспокойно озираясь кругом; одни из них сует-
ливо переползали с места на место, другие как-то неуклюже со-
скальзывали вниз, скрываясь в зияющих меж камней отверстиях
нор. Над полчищами люриков, черневшими на камнях, тучей
кружились в воздухе громадные стаи тех же птиц; стая за стаей
проносились они с резким криком перед нашими пораженными
взорами. Иногда стая делала на лету крутой поворот к земле и
часть ее вдруг исчезала в дырах между камнями; но вместо этих
птиц из хаоса камней выпархивали все новые и новые тысячи их
и присоединялись к кружившимся над гнездовьем стаям. Местами
птицы мало-помалу успокаивались и усаживались на камнях, но
новый выстрел, гулко раздававшийся среди скал, опять взметывал
вверх стаи черным вихрем. Над гнездовьем все время раздавались,
не смолкая, резкие крики. Высоко над ним, на отвесных выступах
скал, сидели две чайки-бургомистры, спокойно наблюдая с высоты
эту суматоху».
Все коренные члены птичьих базаров — чисто морские птицы,
всем своим существом связанные с морем. Здесь они находят пищу,
превосходно плавая и ныряя, причем топорики, кайры и другие
чистиковые помогают себе в этом короткими крыльями, как бы
летая под водой. Здесь они отдыхают, то плавно покачиваясь на
ровной глади, то, как пробки, подпрыгивая на бурных волнах. Они
никогда не теряют связи с морем и только на время размножения
дополнительно нуждаются в суше для вывода детей. Птенцы неко-
торых видов, например кайр, еще не умеющие летать, бросаются
со скалы в море и здесь уже окончательно выкармливаются роди-
телями. Все это птицы не перелетные, а лишь кочующие. Выведя
детой, они отправляются с ппмп в открытое море. По мере того
как море у берегов замерзает, образуя припай, птицы откочевывают
иногда далеко к северу, где всю полярную зиму держатся на неза-
мерзающих полыньях.
Такую жизнь птицы могут вести только благодаря чрезвычайно
густому и плотному оперению п толстому слою жира, достигающе-
43
му к зиме наибольшей мощности. Жир служит птицам не только
для согревания тела, но и для поддержания его на воде.
Птичий базар есть сообщество, иначе биоценоз. Под этим выра-
жением понимают совокупность всех организмов как животных,
так и растительных, населяющих определенное место и связанных
друг с другом прямой или косвенной зависимостью в одно целое.
Какие же связи существуют между птичьим населением базара
и другими членами биоценоза скал и прилежащих к ним частей
моря? Птицы питаются планктоном и рыбой; в то же время трупы
птенцов и яйца, падая в море, поедаются различными морскими
животными; помет птиц удобряет карнизы, и на них развивается
растительность, привлекающая насекомых. Таких связей много,
и если все это учесть, то мы получим чрезвычайно сложный клу-
бок взаимоотношений. Углубляться в эти связи не входит в наши
задачи, и мы несколько остановимся лишь на птичьем населении
базара.
Прежде всего, что же заставляет кайр гнездиться колониями?
Во-первых, подходящих мест для гнездовий, удовлетворяющих
всем требованиям птиц, не так уж много. Ведь прилегающие части
моря должны быть достаточно кормными, на скалах должны быть
более или менее горизонтальные карнизы, наконец, скалы должны
обрываться непосредственно в воду или иметь лишь узкую берего-
вую полосу — заплесок, не превышающий нескольких десятков
метров ширины. Последнее обстоятельство важно для спуска птен-
цов в воду. Когда птенцы достигают 25—35-дневного возраста и их
оперение уже вполне защищает тело от холодной воды, родителя,
плавая у подножья скалы, призывными криками побуждают птен-
цов броситься в море. Птенец некоторое время не решается на это,
но затем, распластав крылышки и вытянув назад ноги, бросается
вниз и планирующим полетом опускается грудью на воду или на
камни. Это обычно не причиняет ему вреда, и птенец кое-как до-
бирается до воды. Но последнее путешествие для него очень за-
труднительно, поэтому ширина береговой полосы не должна быть
больше нескольких десятков метров.
Во-вторых, и это может быть особенно важно, птицы получают
пользу от колониального гнездования. Польза эта заключается не
только в совместной защите от врагов, но и в воспитании молодых.
Правда, новейшие наблюдения не подтвердили старых утвержде-
ний, будто кайры высиживают чужие яйца, но в отсутствии родите-
лей они охотно принимают чужих птенцов под свое крыло, защи-
щая и согревая их, так что иногда под одной птицей греются три
птенца (кайры, подобно почти всем чистиковым, несут лишь по
одному яйцу). Далее, хотя кайры, видимо, кормят только своего
птенца, но в случае его гибели воспитывают и приемыша, лишив-
шегося родителей.
Познакомимся с взаимоотношениями между кайрами и моевка-
ми. Их общие враги — это различные пернатые хищники, главным
44
образом сокол-сапсан, а из зверем — песец. Для последнего доступ-
ны, впрочем, лишь некоторые базары. Насколько действительна
совместная защита птиц, можно судить по тому, что хищники
обычно облетают базары ц бьют вдали от него лишь одиночных
птиц.
«При приближении к базару бургомистра,— пишет Горбунов,—
начинается страшный гам. Моевки с пронзительными криками но-
сятся вокруг, стараясь его отогнать, кайры вытягиваются и свирепо
приветствуют его сердитым «кгээ», только топорики спокойны за
свои спрятанные гнезда и продолжают свою будничную работу.
Я раз был свидетелем следующей сцены: над верхней террасой
базара, на краю почвенного слоя, сидел молодой бургомистр. Я вы-
стрелом убил его наповал, ио дробь захватила террасу и несколько
взрослых кайр и птенцов было ранено и убито. Бургомистр свалил-
ся на террасу среди мертвых и живых кайр, и пока я добежал до
него, он был уже буквально облеплен кайрами, которые щипали
и теребили его во все стороны. Они делали это с такой яростью,
что не обратили на меня никакого внимания и разлетелись только
тогда, когда я наклонился и взял бургомистра в руки».
В отношении пищи моевки, видимо, не конкурируют с кайрами,
так как питаются в основном более мелкой рыбой и креветками.
Однако они приносят большой вред кайрам, нападая на их птенцов
и отнимая у них пищу, что иногда влечет за собой гибель птенца.
Кайры, как птицы более сильные, имеющие острый клюв, мо-
гут лучше защищаться от пернатых хищников, чем хотя и драч-
ливые, но слабые моевки. Зато последние имеют одно огромное
преимущество в борьбе за существование: они размножаются много
быстрее, так как откладывают два-три и даже четыре яйца.
«Рост колоний моевок,— пишет С. К. Красовский,— был бы бо-
лее значительным, если бы размножение их не ограничивалось дея-
тельностью хищников — бургомистров, полярных сов и сапсанов».
Таким образом, бургомистры и соколы, гнездящиеся в неболь-
шом количестве вблизи базара кайр, могут приносить пользу, не
только отгоняя от базара песцов, но и не давая моевкам чрезмерно
размножаться.
Остановимся еще на интересных примерах взаимосвязи между
растительностью и кайрами. Эти птицы никогда не гнездятся на
карнизах, заросших травой, а лишь на голом камне. Между тем
развитию растительности на карнизах в значительной степени спо-
собствуют сами кайры, обильно удобряющие скалы своими испраж-
нениями. По словам С. К. Красовского, в Безымянной губе есть
уже значительные площади, отнятые растениями у птиц. Тот же
автор предполагает, что причина, препятствующая кайрам гнез-
диться на карнизах, заросших травой, заключается в строении их
яиц: яйца кайр отличаются чрезвычайной пористостью скорлупы.
По-видимому, этим объясняется их быстрая гибель при повышен-
ной влажности, о чем, несомненно, свидетельствуют опыты сохра-
45
пения яиц в искусственных условиях с целью использования их
в пищу. В естественных же условиях живая растительность долж-
на способствовать развитию вредной для яиц влажности.
азные виды чистиковых птиц благодаря различным спосоочм
гнездования «поделили» между собой места па базаре. Карнизы
и небольшие, порой ничтожные выступы на отвесных скалах зани-
мают кайры, гнездящиеся совершенно открыто. Гагарки отклады-
вают единственное яйцо, чаще всего в небольшой выемке-нише,
обычно по краям колонии кайр. Чистики используют для гнезд
глубокие узкие расщелины или пещерки в грудах камней, а топо-
рики роют длинные норы в торфяном слое, покрывающем скалы
сверху.
Незадолго до Великой Отечественной войны молодой исследо-
ватель Ю. М. Кафтановский, работавший в заповеднике «Семь
Островов» у восточного побережья Мурмана, много сделал для вы-
явления приспособлений у различных чистиковых птиц в связи
с их способами гнездования. Углубляться в эти интересные вопро-
сы мы не можем. Ограничимся рассмотрением двух крайних био-
логических типов — кайр и тупиков.
Приспособлением кайр к открытому гнездованию на скалах
следует считать густой грубый волосовидный пух, хорошо защи-
щающий птенцов от морского ветра, и своеобразную удлиненно-
грушевидную форму яйца.
Относительно формы яйца Кафтановский пишет следующее:
«Не следует думать, что яйцо кайры является своего рода «волч-
ком», т. е. при всяких толчках и па сильном ветру только крутится
на одном месте (как это иногда указывается в популярной литера-
туре); в действительности, лежащие на наклонном уступе яйца
часто скатываются и падают вниз, особенно во время обычных сре-
ди кайр драк. Тем не менее грушевидная форма затрудняет скаты-
вание, особенно при наличии неровностей на уступе, и, несомненно,
яйца другой формы падали бы несравненно чаще».
С. М. Успенский пишет: «Падение яиц происходит чаще в нача-
ле высиживания, чем в конце его. Отчасти это можно объяснить
более плотным насиживанием птиц, по не менее важны изменения,
происходящие в яйце по мере его насиживания и обеспечивающие
вместе с формой яйца его устойчивость. Как показывают наблю-
дения за положением яйца, тупой конец его по мере насиживания
поднимается и радиус окружности, описываемой при толчке,
а следовательно, и вероятность скатывания уменьшаются. Меха-
низм этого явления можно представить себе следующим образом:
в начале насиживания центр тяжести яйца вследствие незначи-
тельности воздушной камеры находится ближе к тупому концу.
Постепенно, по мере развития зародыша, воздушная камера в яйце
увеличивается, вызывая перемещение центра тяжести в сторону
острого конца и изменение положения яйца на карнизе. Повыше-
ние устойчивости яйца на карнизе в конце насиживания имеет
40
очень важное значение, так как известно, что возможность возоб-
новления птицами пропавших кладок с насиживанием резко со-
кращается».
Яйца тупиков имеют «нормальную» форму и в противополож-
ность прочим чистиковым окрашены в почти однотонный белый
цвет — явление, вообще характерное для закрыто гнездящихся
птиц. Птенцы их одеты мягким, очень длинным пухом.
«Содержащиеся нами в неволе молодые тупики,— пишет Каф-
тановскпп,— оказались весьма драчливыми и неуживчивыми; каж-
дого из них приходилось держать в отдельном помещении, и стоило
посадить в ящик с тупиком какого-нибудь другого птенца (у нас
содержались кайрята, молодые гагарки и дрозды), как хозяин
бросался на непрошенного гостя и принимался его ожесточенно
щипать. В этом отношении они резко отличались от кайрят, пре-
красно уживавшихся в большой компании и почти никогда ио
вступавших в драки друг с другом. Такие особенности поведения
связаны, как мне кажется, с разницей в жизни птенцов кайр и ту-
пиков в природных условиях: первые всегда сидят кучей на скале
(и часто согреваются друг о друга, сбившись тесно в кучу); вторые
сидят поодиночке в тесных норах и до спуска на воду имеют дело
только со своими родителями».
Обитатели птичьих базаров имеют, как правило, не только раз-
личные места гнездований, по и районы кормежки, а также спосо-
бы добывания корма, что в значительной мере исключает конку-
ренцию из-за пищи между различными видами птиц-базарников.
Кайры большей частью кормятся в открытом море, вдали от
берегов. Ныряя на глубину 10—15 м (их нередко находят на такой
глубине запутавшимися в рыболовных сетях), они ловят мелкую
рыбу, креветок, крабов, морских тараканов, полихет, добывая себе
корм во всей толще воды — от поверхности до дна. Чистики кор-
мятся вблизи берегов различными, преимущественно придонными,
животными. В тихую и солнечную погоду хорошо видно, как пыр-
нувший чистик, взмахивая крыльями и совершая «подводный по-
лет», тщательно осматривает дно, заглядывает под камни, а иногда
ныряет под них. На поверхности он появляется то с крабом, то
с бычком в клюве.
Люрики кормятся исключительно мелкими беспозвоночными
животными, преимущественно мелкими ракообразными. Моевки,
как и кайры, вылетают на кормежку в открытое море, однако
нырять они практически ие могут и добывают корм только с по-
верхности воды. Кормовая оаза моевок, по-видимому, наименее
устойчива. Этим объясняется наблюдающееся у них непостоянство
числа яиц в кладках, а в отдельные годы — и негнездованис.
Возможно также, что периодическое отсутствие кормов в море
вынуждает^моевок селиться вблизи колоний кайр, где всегда мож-
но подобрать брошенных рыбок, оболочки яиц и другие съедобные
отбросы.
47
К характернейшим птицам океанических берегов нашего севе-
ра относится и крупная нырковая утка — обыкновенная гага, из-
вестная своим превосходным дорогостоящим пухом — одновремен-
но теплым, мягким и несваливающимся. За последнее время в связи
с развитием воздухоплавания спрос па него возрос еще более.
Обыкновенная гага широко распространена по берегам Север-
ной Европы, Гренландии, Исландии и островов западной части
Ледовитого океана. На большей части северного побережья Сиби-
ри, равно как и на островах Новосибирских и Северной Земли, гага
отсутствует. Зато еще восточнее, по азиатским и американским
берегам Берингова моря, а также на островах, в том числе па Ко-
мандорах, она снова появляется, но это уже особая форма — тихо-
океанская гага. Последняя отличается только тем, что на белом
горле самца имеется черная отметина в виде угла, направленного
острием к подбородку. Таким образом, обыкновенная гага по гео-
графическому распространению очень сходна с кайрами, чистика-
ми и топориками. Самец ее — гагач, или гавкун,— предоставляет
всю заботу по выводу птенцов самке. Сам же, в обществе себе по-
добных, большую часть времени проводит на воде, плавая с под-
ветренной стороны у скалистых берегов и раскалывая своим креп-
ким клювом моллюсков, которыми густо покрыты подводные или
обнажившиеся при отливе камни. Самец гаги — очень красивая
птица, в оперении которой сочетаются, по словам А. Н. Формозова,
«все краски далекого севера: белизна снегов тундры (вся верхняя
половина туловища), густая чернота прибрежных скал (брюшко,
крылья, хвост), зеленоватый цвет льда (пятно на шее), розовато-
желтый отблеск зари (на груди)». Наоборот, самка носит весьма
скромный наряд — коричнево-бурый с узкими темными струйка-
ми. Такой наряд делает ее совершенно незаметной на гнезде среди
камней, покрытых лишайниками, торфом и сухими водорослями.
Она очень крепко сидит на гнезде, почти не сходит с него, питаясь
в это время за счет накопленных ранее отложений толстого слоя
подкожного жира. Молодые, обыкновенно еще не достигшие двух-
дневного возраста, отводятся матерью в море.
Как и чистиковые, гага — птица не перелетная, а лишь кочую-
щая; подобно чистиковым, она гнездится колониями !, по не по
карнизам, а на более или менее плоских участках суши, обычно
несколько удаленных от морского берега. Следовательно, опа отно-
1 Другие гаги (их известно несколько видов) не образуют колоний, а
гнездятся рассеянно на обширных пространствах тундры. И хотя их пух не
уступает по своему качеству пуху обыкновенном гаги, но собирать его из
труднопаходимых, далеко расположенных друг от друга гнезд нерента-
бельно.
Океанические птицы у северо-восточного
берега острова Кель дина
48
сится к биоценозу уже не «птичьих гор», а «птичьих островов», как
его называют западноевропейские исследователи.
Конечно, кроме указанных птиц, по нашим океаническим бере-
гам живут и еще многие другие. Например, на скалах, вблизи
птичьих базаров, обычно поселяется сокол-сапсан, который вообще
чрезвычайно широко распространен и живет в самых разнообраз-
ных условиях: в тундре, лесу, горах — всюду, где имеется его
пища, состоящая главным образом из i тиц. То же следует сказать
о всеядном вороне, распространенном еще шире. На плоских океа-
нических берегах, местами во множестве, держатся гуси, утки,
преимущественно нырковые, гагары, а также разнообразные кули-
ки. Весь берег порой бывает истоптан лапами птиц и покрыт перь-
ями, из которых волны намывают правильные гряды. Но все эти
птицы — летние гости высоких северных широт, и огромное боль-
шинство их держится по озерам материковой тундры. Они харак-
терны именно для нее, а не для морского побережья, так как не
связаны с морем. Из исключений упомянем небольшого кулич-
ка — морского песочника. Он обыкновенен в Арктике и хотя гнез-
дится в тундре, но вне периода размножения держится на морском
берегу у самого края воды по камням и каменистым россыпям, по-
крытым бурыми водорослями.
Здесь, часто вспархивая от набежавшей волны, бегает он,
отыскивая свою пищу — моллюсков, рачков. Бывает, что волна
накрывает куличка, увлеченного поисками пищи. Но он, как по-
плавок, выскакивает из воды, плывет по ней несколько секунд и
снова выбирается на берег как ни в чем не бывало. Если на зиму
море у берегов замерзает, птичка откочевывает к югу. В противо-
положном случае она остается здесь же зимовать.
Известный орнитолог и знаток Севера С. А. Бутурлин так опи-
сывает сентябрьский день у залива Моллера на западном берегу
Новой Земли. «Начался шторм,— пишет он,— через некоторое
время разразившийся с редкой, даже в здешних местах, силой, и
зеленоватые волны Ледовитого океана бесконечными рядами нака-
тывались на изуродованные груды огромных черных камней, бе-
лыми бурунами неожиданно вскакивая над темноватыми пятнами
подводных скал и с тяжелым грохотом разбиваясь о выдающиеся
камни и береговую стену. Высоко в воздух, иногда до вершины
берегового обрыва, взлетают при каждом ударе соленые брызги, и,
отступая, каждый вал оставляет на мокрой поверхности камней
и в щелях между ними массы белой пены и зеленовато-бурых,
прозрачно-восковых водорослей, которые на пологих местах берега
образовали целый вал около 2 м в ширину и полуметра в высоту.
Мороз эти дни стоял от —1 до —3° С, и вот в этой-то обстановке
морские песочники чувствовали себя особенно привольно, букваль-
но на каждом шагу попадаясь вдоль берега по одному, по два. по
трп и до десяти зараз. Нс обращая внимания на человека, то роют-
ся они между водорослями, иногда совершенно скрываясь под их
4 П. А. Бобринский
40
Белоплечий орлан
выбрасывает его на лед.
широкими листьями, то бегут за от-
ступающей волной, то уверенно пере-
двигаются но мокрой поверхности
камней среди шума прибоя и летя-
щих клочьев пены и брызг, и их боль-
шие ланки, конечно, очень помогают
нм держаться крепко па скользкой
поверхности. Заботливо и последова-
тельно осматривают они всякий ка-
мень, всякую щель, в то же время
ловко и без лишней суетливости укло-
няясь от ударов волн, отбегая в сто-
рону или часто, когда это невозмож-
но, взлетая на несколько мгновении
над поверхностью омываемого при-
боем камня».
К морским млекопитающим, свя-
занным с берегом, относится белый
медведь. Для существования этого
зверя необходимо наличие трех усло-
вий: льдов, моря и берега.
Ледяные поля — охотничьи угодья
медведя. Здесь, распластавшись на
брюхе, осторожно подкрадывается он
к своей добыче — тюленю или выжи-
дает терпеливо у продушины, когда
тюлень вынырнет, чтобы набрать воз-
дух, и одним ударом могучей лапы
Под цвет льда и снега окрашена его шку-
ра, широкие густоопушепныо лапы препятствуют скольжению и
помогают выбираться на вершины крутых льдин, откуда, подняв-
шись во весь рост на задних лапах, зверь обозревает беспредель-
ные снежные ноля, выискивая добычу. Сверкающий на солнце
снег и лед не слепят его: хорошо развитые мигательные перепонки
предохраняют глаза белого медведя. Однако обоняние у него
острее зрения. Оно развито замечательно: при благоприятном вет-
ре зверь может чуять добычу на 15—20 км. Зато слух у него
плохой.
Море доставляет белому медведю пищу, в основном состоящую
из тюленей. В морской воде он охлаждается летом, а в зимнюю
стужу согревается и уходит от режущего, несущего изморозь вет-
ра. Благодаря толстому слою подкожного жира и длинному плот-
ному меху он может находиться в воде продолжительное время.
Плавает он замечательно, делая в час по 9 км и Отплывая в откры-
тое море на 150 км и более
Самцы и яловые самки зимой охотно держатся по краю берего-
вого припая и даже довольно далеко заходят в тундру. На лето,
50
по мере таяния льдов, они поднимаются к северу; к осени же
вместе с дрейфующими льдинами большинство медведей опять
спускается к югу. Таким образом, в течение года звери совершают
значительные перемещения.
Зависимость белого медведя от плавучих льдов ограничивает
область его распространения высокими северными широтами.
У берегов Европы он никогда не был многочислен. Теперь же вслед-
ствие усиленного промысла ради ценной шкуры белый медведь
попадается там лишь случайно.
Ластоногие — тюлени, котики, моржи — уже настоящие вод-
ные животные. Недели и месяцы они проводят в воде без перерыва,
отдыхая и высыпаясь на ее поверхности. Только в воде они добы-
вают и целиком глотают свою пищу, различную у разных видов
ластоногих: рыбу, моллюсков, донных и свободноплавающих рако-
образных. В связи с такой жизнью тело ластоногих приобрело ряд
существенных приспособлений: хорошо обтекаемую форму, видо-
измененные в плавательные ласты передние и задние конечности,
сильное уменьшение в размерах или полное отсутствие ушных ра-
ковин, снабженных клапанами, которые, как и носовые клапаны,
рефлекторно закрываются в воде и активно открываются в воздухе.
Глазные яблоки, как правило, очень велики, с уплощенной рого-
вицей и способным к сильному расширению зрачком, что важно
для зрения под водой, где мало света. Наконец, под кожей зверя
залегает толстый слой жира, уменьшающий удельный вес тела и
одновременно согревающий его в холодной воде.
Но в противоположность китам и дельфинам для спаривания,
деторождения, молочного кормления молодых и линьки ластоно-
гие нуждаются в длительном пребывании на суше. В то время как
у наземных млекопитающих эти отправления, ослабляющие жи-
вотное, растянуты на большую часть года, у ластоногих все они
сконцентрированы во времени, и для выполнения их звери на не-
дели, иногда на месяцы, выходят на лед или на берег. В нашей
фауне насчитывается 13 видов ластоногих. Подавляющее боль-
шинство их — животные хладолюбивые.
В северной части Атлантики и к востоку до Карского моря
водится гренландский тюлень, или, как его зовут у нас на севере,
лысун. Гренландский тюлень — животное открытого моря, добы-
вающее себе в пищу свободноплавающих ракообразных, моллюс-
ков и мелкую рыбу с весьма различной глубины и потому не свя-
занное с мелководьем. Летом лысуны держатся рассеянными ста-
дами, преимущественно у кромки льда, осенью же начинают дви-
гаться к горлу Белого моря, на льдах которого в конце зимы про-
исходит массовая щенка. В это время и промышляют зверя.
Самый крупный из наших настоящих, или безухих, тюленей —
морской заяц. Он распространен кругополярно, ведет одиночный
образ жизни и питается донными беспозвоночными — ракообраз-
ными, моллюсками, голотуриями, рыбу же ест случайно. В связи
4й
51
с этим морской заяц держится прибрежных и вообще мелковод-
ных участков моря.
Кругополярное распространение имеет и нерпа (кольчатый
тюлень), питающаяся ракообразными и мелкой рыбой, которые
обитают как в верхних, так и в придонных слоях воды. Это пре-
имущественно прибрежный вид, заносимый лишь с дрейфующими
льдами далеко в открытое море.
Г. Д. Дулькейт, много работавший над изучением промыслового
зверя Дальнего Востока, пишет:
«Там, где сплошной ледяной покров в полный отлив садится
на дно — в бухтах и губах,— нет нерпичьих продушин. Иа боль-
шой глубине, вдали от берегов или у торчащих из воды скал, где
ломаются льды, где всю зиму они, образуя торосы, скрипят, ши-
пят и поют, мы встречаем у щелей и продушин нерп. Но больше
всего их зимой в открытых местах юго-западного угла Охотского
моря, где нет неподвижного льда, где странствуют плавучие ледя-
ные плоты, или вблизи камией-островов. В конце зимы на льду
появляются новорожденные, но одному около матки; они круглы и
толсты, со светлой кудрявой шерстью. К концу мая или началу
июня их не узнать. Они самостоятельно подплывают близко к бе-
регам, большими любопытными глазами смотрят на незнакомые
им движущиеся фигуры и, конечно, чаще становятся добычей
человека... К этому времени на них нет уже курчавой шерстки,
окраска как у взрослых нерп, длина 50—60 см. Когда взламывает-
ся лед в заливах-бухтах и обточенные и выщербленные льдины-
горы величаво плывут мимо отмелей или, застрявши на них, вы-
растают с отливом все выше п с орудийным грохотом разрушаются
от собственной тяжести, тогда на этих льдинах часто размещаются
нерпы различной величины, в тумане молча сидят, нахохлившись,
большие чайки или пролетом опускаются легкие крачки, окружив
неподвижно затаившегося на льду белоплечего орлана.
Это время знает местный житель и выходит к берегу моря.
Зорко выцеливает он голову нерпы и кладет ее тяжелой пулей
из берданы. Затем вылетает он к добыче на быстрой долбленой
лодке — «бату» или, если нет ее, а льдины идут тихо в неглубоком
месте, вспрыгивает на ближайшую и, оттолкнувшись шестом, под-
плывает к убитой».
Огромный морж, достигающий 1000 и даже 1500 кг веса,— жи-
тель высокой Арктики. Здесь он держится стаями в прибрежных и
мелководных частях моря и охотно ложится плотными кучами на
берегу или на льдинах для отдыха. Питается он донными моллюс-
ками, что наложило отпечаток на всем строении зверя: грузное
тело, с удельным весом больше воды, облегчает погружение зверя
на дно; огромные клыки служат для выкапывания моллюсков из
грунта; при помощи густой щетки из «усов» па верхней губе морж
нащупывает и как бы заметает моллюсков в рот, а уплощенные
коренные зубы приспособлены для дробления их крепких раковин.
52
Область его распространения несколько шире, чем у белого мед-
ведя.
Такие понятия, как «птичьи горы», «птичьи острова», «жи-
вотные океанического побережья» и другие — понятия экологиче-
ские. Под этими и подобными им понятиями мы объединяем раз-
личных животных на основании тех взаимоотношений, которые
существуют между ними и средой, а изучение этих взаимоотно-
шений составляет предмет экологии. Но к животному населению
океанического берега севера можно подойти и с зоогеографической
точки .зрения, рассматривая его как особую фауну, хорошо охарак-
теризованную не только целым рядом эндемичных (т. е. чисто
местных) видов и родов, но даже высшими систематическими кате-
гориями, например семейством моржей, отрядом чистиковых птиц.
Фауна эта не материковая, а океаническая, так как области рас-
пространения — ареалы слагающих ее форм — обнимают не тер-
ритории, т. е. пространства суши, а акватории, т. е. пространства
моря. В эту фауну войдут, конечно, и дельфины, и рыбы, и другие
животные. Таким образом, в противоположность биоценозу, т. е.
совокупности организмов, объединенных общностью места обита-
ния, фауна есть совокупность животных, объединенных общ-
ностью области распространения. К этому вопросу мы еще вер-
немся, а сейчас перейдем к рассмотрению фауны океанических бе-
регов различных частей Советского Союза.
Уже по тем данным, которые сообщались выше, можно было
заключить, что фауна нашего океанического побережья далеко не
однородна. Как с точки зрения физико-географических условий,
так и с точки зрения животного населения океаническое побе-
Синьги над морем
58
ре'жье СССР может быть разделено на три части: на области Ба-
ренцева моря, сибирских и дальневосточных морей.
Баренцево море, ограниченное Мурманским берегом, Новой
Землей, архипелагами Франца-Иосифа и Шпицбергена, находится
под влиянием теплого атлантического течения Гольфстрима. Оно
лишено постоянных льдов, богато планктоном и рыбой, что в свою
очередь обусловливает присутствие в нем значительного количе-
ства китообразных, тюленей и обитателей птичьих гор. Из птиц
особенно характерны гагарка (алька), малая гагарка (люрик) и
тупик. Из млекопитающих — лысун и тевяк. Для всех этих жи-
вотных, широко распространенных в Северной Атлантике, Барен-
цево море служит восточным пределом.
Северосибирские моря — Карское, Лаптевых, Восточно-Сибир-
ское — отличаются крайне низкими годовыми температурами и
присутствием льдов в течение круглого года. Даже на короткое
лето море лишь местами, преимущественно у берегов, освобож-
дается от ледяного покрова, но и в середине лета здесь плавают
битый лед и отдельные льдины. Зимой же море покрыто необозри-
мыми ледяными полями почти сплошь и значительные простран-
ства чистой воды имеются лишь на незамерзающих полыньях, да
взломанные ветром и течением ледяные массы дают трещины и,
раздвигаясь, освобождают порой широкие участки воды, так на-
зываемые разводья. В целом — это царство льдов, моржа и белого
медведя.
Любопытно отметить, что в Восточной Сибири, в основном на
Ляховских островах, в значительном количестве добывают мамон-
товые бивни, из которых изготовляют разные поделки. Мамонт
в ледниковое время был широко распространен по всему северу
Евразии. Этот покрытый длинным мехом слон — ближайший род-
ственник современного индийского слона — вымер еще в ледни-
ковое время. На стенах пещер, где жил человек каменного века,
сохранились сделанные им замечательные изображения мамонта.
Моря нашего Дальнего Востока — Берингово, Охотское и се-
верная часть Японского — несмотря на относительно южное поло-
жение, по своему облику — моря арктические, освобождающиеся
от тяжелых льдов лишь к середине лета. Причина тому — морские
течения; теплый японский поток Куросио, соответствующий
1 ольфстриму, обходит эти моря, а навстречу ему вдоль берегов
Чукотки, Камчатки и Курильской гряды движется холодное тече-
ние, дающее мощное ответвление в Охотское море. Несмотря па
это, животный мир указанных морей богат и крайне своеобразен.
Здесь снова появляются многие животные, свойственные Баренце-
ву морю, по отсутствовавшие в северосибпрских морях. Большин-
ство их представлено уже другими, хорошо выраженными подви-
дами. Таковы тихоокеанская гага и очень крупная форма обык-
новенного тюленя — ларга. Некоторые атлантические виды заме-
щены здесь другими: например, лысун полосатым тюленем, тупик
54
ипаткой. Наконец, дальневосточные моря богаты своеобразными
туземными птицами и млекопитающими.
Дальневосточные птичьи базары отличаются от северных чрез-
вычайно пестрым видовым составе м.
По северному берегу Тихого океана как советскому, так и аме-
риканскому, живет пестрый пыжик. Эта океаническая птица была
<41 пеана в 1789 г., и в течение без малого двух столетий гнездовая
экология ее оставалась невыясненной — ни гнезда, ни яйца не
были известны. Только весной 1961 г. А. П. Кузякину удалось
найти гнездо с яйцом на высокой лиственнице в шести километ-
рах от морского берега. Гнездо представляло собой пучок лишай-
ника, яйцо, типично для чистиков,— грушевидной формы, но без
крапинок, цвета лиственничной хвои, чего нельзя было ожидать,
ибо все чистиковые гнездятся без всякой подстилки либо в порах,
откладывая яйцо на голые прибрежные скалы. Эта совсем неожи-
данная находка показывает, как еще мало известна нам биология
даже наших нередких птиц.
На скалистых берегах Берингова, Охотского и севера Японского
морей гнездятся ужо знакомые нам два вида кайр (толстоклювые
и тонкоклювые), чистики, моевки, глупыши, а кроме того, берин-
говы и краснолицые бакланы; тихоокеанские морские чайки, род-
ственные моевкам; красноногие говорушкп; два вида легких, под-
вижных качурок (сизые и северные), напоминающие ласточек;
многочисленные, свойственные только северной части Тихого океа-
на чистиковые птицы — топорики; очень похожие на тупиков ипат-
ки, старики, белобрюшки, три вида конюг, два вида пыжиков.
И это еще не все: местами, на крайнем юге нашего Дальнего Во-
стока, на птичьих базарах обитают также тупики-носороги —
средних размеров чистиковые птицы с «рогом» на клюве, черно-
хвостые чайки, очковые чистики, уссурийские бакланы.
Некоторые из этих птичьих базаров колоссальны. В проливе
Дежнева, па небольшом круто обрывающемся к морю острове Рат-
манова, большую часть года окутанном туманами, общее количе-
ство гнездящихся мелких чистиков-конюг и белобрюшек исчис-
ляется сотнями тысяч. Все лето у берегов островка стоит неумол-
каемый звон птичьих голосов, заглушающий рокот прибоя.
1 рапдиозпыо колонии морских птиц находятся на Командорских
островах. Здесь гнездятся миллионы глупышей, кайр, чаек, бакла-
нов. Не менее значительны птичьи базары Курильских островов,
но речь о них будет идти дальше. Здесь мы остановимся только на
своеобразном гнездовье морских птиц острова Тюленьего.
Сахалин, если взглянуть на его карту, своими очертаниями от-
даленно напоминает рыбу. «Хвост» ее — южная оконечность ост-
рова, «голова» —северная; «спина рыбы» с заостренным «спинным
плавником» обращена к Тихому океану. Присмотревшись внима-
тельно, у конца этого «спинного плавника» па крупномасштабной
карте можно заметить точку, это и есть остров Тюлений.
55
У подножья его па широких галечниковых берегах из года в
год залегают котики. Кроме них. на острове нет никого из зверей,
в том числе и хищников, поэтому кайры (тонкоклювые) гнездятся
здесь не как обычно — на карнизах отвесных скал, а на горизон-
тальной поверхности вершины острова. Г(о подсчетам А. И. In-
зенко, на 1 м2 площади этой колонии располагаются в среднем по
23 пары кайр, всего же на островке их насчитывается около
650 тыс. Такое гнездование птиц по сравнению с обычным имеет
большое преимущество. Оно заключается в том, что птенцы в от-
сутствие родителей имеют возможность укрыться и обогреться
под соседней наседкой, что нс всегда удается им в маленькой, ред-
ко населенной колонии, поэтому они реже гибнут от холодов и
реже становятся добычей крупных чаек. Стоит добавить, что, но
мнению того же автора, этот тип птичьего базара может считаться
первичным. Гизенко пишет: «Сначала заселяются острова или
скалы с плоскими поверхностями, в первую очередь кайрами; по
мере действия эрозии на острове начинают образовываться карни-
зы, полки и выступы; они привлекают на гнездовье бакланов —
берингова и большого. Довольно длительное время подобный ост-
ров остается населенным не более чем двумя-тремя гнездящимися
видами птиц. И может быть, спустя не одну сотню лет на острове
появляется почва, удобрению которой способствуют птицы-пионе-
ры своими экскрементами; затем появляется растительность
в пионерной стадии. Семена первых растений на остров заносят
сами же птицы. После развития растительности, особенно мягкого
колосняка, начинают гнездиться топорики, ипатки и длинноклювые
тупики. Длительное действие эрозии приводит к большим разру-
шениям: образованию трещин, расселин, обломков горных пород
и т. п. Колониальный состав птиц увеличивается за счет таких ви-
дов. как чистики, конюгп, качурки, старик, белобрюшки и др.
В отдельных случаях заселение островов колониальными видами
птиц идет не в такой последовательности, а несколько иначе, но,
видимо, пионерами всегда являются птицы из отряда чистико-
вых — кайры, а из отряда веслоногих — бакланы. По мере разви-
тия на острове травянистой растительности последняя может
в отдельных случаях покрыть плоские поверхности скал; тогда
кайры перестают гнездиться в этих местах, и из комплекса гнездо-
вой колонии выпадает сначала один вид. Но травянистая расти-
тельность создает более благоприятные условия для других видов
злаков, в частности для вейника, осок, мятликов, которые способ-
ны образовывать дерновины, закреплять рыхлые п бесструктурные
почвы и этим препятствуют гнездованию птиц норников. На этой
стадии также наступает обеднение колоний — выпадают из их со-
Птицы скалистых берегов Японского моря
де
става топорпкп, ипатки, длинноклювые туники, а если и остаются,
то в крайне малом количестве. Позднее, когда расщелины острова
размываются больше за счет эрозии или засыпаются частицами
почвы, на острове исключается возможность гнездования чисти-
ков, качурок, конюг. Таким образом, можно представить себе путь
заселения острова колониальными птицами в зависимости от из-
менения его географической природы, причем из приведенного на-
ми описания ясно, что виды, заселившие остров первыми, поки-
дают его в силу изменения природы также первыми (кайры)».
Но особенно замечательны прибрежно-морские звери, центр
распространения которых Берингово море,— калан, котик, сивуч
и ныне истребленная морская корова. Это своеобразное животное
было открыто знаменитой второй Камчатской экспедицией коман-
дора Беринга, или, как ее теперь часто называют, Великой Север-
ной экспедицией 1732—1743 гг.
5 ноября 1741 г., после тяжелого обратного плавания от бере-
гов Северной Америки, командорское судно «Святой Петр» прпча-
ило, как полагала команда, к берегам Камчатки. На самом деле
оказался до тех пор неведомый остров, получивший впослед-
зии название Берингова. Здесь экипаж «Святого Петра» провел
девять тяжелых месяцев, потерял своего командора и многих то-
варищей. Только благодаря обилию па этом безлюдном острове
морских зверей, которыми люди питались, часть экипажа выжила.
Участнику экспедиции адъюнкту натуральной истории Петербург-
ской академии наук Г. В. Стеллеру мы обязаны подробным описа-
нием животных Берингова моря.
Особенно интересны сведения Стеллера о морской корове, так
как уже через 27 лет после ее открытия она была окончательно
истреблена нахлынувшими в паши дальневосточные моря китоло-
вами и зверобоями. Таким образом, сведения, сообщаемые Стелле-
ром,— единственные данные натуралиста о животном, известном
позднейшим ученым только по скелетам да по рисункам с натуры
одного из штурманов корабля.
Об огромном звере, достигавшем 8 м в длину, па основании
иных Стеллера, другой участник Великой Северной экспедиции
П. Крашенинников писал следующее:
«Водятся спи животные стадами но тихим морским заливам,
особливо около устьев рек. Щенят своих, хотя и всегда впереди
себя плавать понуждают, однако с боков и сзади всегда их при-
крывают и содержат в середине стада. Во время морского прилива
столько близко подплывают к берегу, что их не токмо палкою или
но ком бить можно, ио и часто, говорит автор (т. е. Стеллер,—
И. Б.), ио спине гладить ему случалось. От досады и битья уда-
ляются в море, но вскоре назад возвращаются. Живут по родам
один от другого в близости. Во всяком роде самец, самка, взрослый
щепок, да один щенок малииькой; почему кажется, что они по од-
ной самке содержат. Прожорливость примечена в них весьма
S7
странная, ибо они от непрестанного ядения головы почти из воды
не вынимают, и не мало не пекутся о своей безопасности, так что
можно между ими и на лодке плавать, и, по песку ходя, выбирать
и бить, которое угодно. Весь труд их во время оды состоит в том,
что оне через четыре или пять минут, выставляя рыла из воды,
как лошади, чихают. Плавают тогда тихо, один ласт по другому
вперед двигая так, как быки или овцы на пастве ходят. Половина
тулова у них, т. е. спина и бока, вешда поверх воды, и на спине
тогда у них сидят чайки стадами и вши из кожицы их вытаски-
вают так ?ке как вороны у свинои и овец таскают. Питаются не
всякими морскими травами, но морскою капустою четырех видов,
п где пробудут хотя один день, там великия кучи коренья и стео-
лей выбрасываются на берег. Сытые спят вверх брюхом и во время
морского отлива в море удаляются, чтоб на берегу не обсохнуть.
В зимнее время от льду, близ берегов носимого, часто зады-
хаются и выбрасываются па берег. Тож случается им, когда их,
во время сильной погоды, волнами бьют об утесы. Зимой столь они
сухи, что и позвонки и ребра пересчитать можно... Что касается
до реву сего животного, то оно безгласно, токмо сильно дышет,
а раненое тяжело вздыхает. Сколько оно зорко и слышко, того за-
подлинно объяснить нельзя: разве потому в сих чувствах недоста-
точны, что голову почти всегда в воде имеют; да кажется, что и
само животное пренебрегает пользоваться ими. При Беринговом
острове такое их изобилие, что для содержания Камчатки и одних
их довольно будет».
В противоположность морской корове, которая, по крайней мере
в историческое время, водилась только у Командорских островов,
котик, сивуч и калан имеют более широкое распространение.
Калан, или морская выдра, неправильно называемая также
морским бобром, в XVIII — начале XIX в. был довольно широко
распространен в прибрежных водах северной части Тихого океана.
В настоящее время он сохранился в небольшом количестве только
у Командорских островов, па Курилах (остров Уруп), в ничтож-
ном числе у южной оконечности Камчатки и местами у тихооке-
анских берегов Северной Америки. Это вполне водное животное,
которое даже спаривается в воде.
С. В. Мараков, изучавший калана, пишет: «...Во внешнем обли-
ке и поведении этого зверя много необычного. Дальний родствен-
ник речной выдры, калан ведет исключительно морской образ
жизни. У калана крупное, вальковатое тело, покрытое шелкови-
стым, мягким мехом черного или белого цвета. Вес некоторых
животных достигает 40 кг, а их длина с хвостом — полутора мет-
ров. Задние лапы напоминают ласты, а на передних вместо паль-
цев подвижные, шершавые подушечки. Ими калан может ухватить
и цепко держать даже иголку. Небольшие подслеповатые глаза,
свисающие книзу белые усы и вообще весь его облик полон
неуклюжей добродушной симпатичности. У калана нет слоя под-
58
кожного жира, как у прочих морских млекопитающих. Его греет
густой, исключительно топкий и мягкий мех. В поведении калана
много своеобразного. Все морские животные плавают вверх спиной,
а калан наоборот. Лежа па спине и подняв к груди или к мордоч-
ке передние лапы, каланы покачиваются на глади океана и во
время еды, и во время сна, и когда нянчатся с детенышами.
Однако для деторождения каланы вылезают на берег или на
выдающиеся из воды камни.
Каланы — оседлые животные и далеко от привычных берегов
не уходят. Летом каланы большую часть времени отдыхают на
воде, забравшись в заросли морской капусты, плавающие на по-
верхности целыми плотами. Здесь волнение моря меньше, а чтобы
течение не отнесло их в сторону, звери привязываются, обмотав
вокруг тела длинное слоевище аларии. Лишь в сильные зимние
штормы каланы подолгу отдыхают на прибрежных скалах. В это
время обнаружить их для непривычного наблюдателя трудно —
настолько естественно вписываются их тела в общий угрюмый
пейзаж бурых утесов.
Главная и основная пища калана — это морские ежи, но он лю-
бит лакомиться осьминогами и рыбой, у которой выедает только
спинку. Калан ест ракообразных и моллюсков. За ежами ныряет
на дно, доставая лапой и складывая подмышкой, и вынырнув, раз-
давливает известковый панцирь, обламывает иглы, откусывает,
отправляя в рот не только содержимое, но и кусочки панциря. На-
ходящаяся в морских ежах икра (она внешне похожа на икру
воблы или сазана) обладает усыпляющим действием, и, может
быть, потому каланы после еды часто зевают, широко разевая
пасть. Однако грубый панцирь моллюсков, морских ежей и рако-
образных быстро изнашивает зубы калана, и он скоро гибнет. Век
калана — всего 8—10 лет. Перед смертью он стремится на берег
подальше от моря.
У самки калана после 9 месяцев беременности на свет появ-
ляется пушистый, забавный детеныш. Он рождается зрячим.
Свернувшись калачиком на груди у матери, он убаюкивается мер-
ными ритмами волн. Калаппха — исключительно заботливая и
нежная мать. Нельзя без улыбки наблюдать, как она чистит дете-
ныша или играет с ним. Подрастая, он доставляет ей немало забот.
Ему, как и всем малышам, хочется порезвиться, но в море легко
потеряться пли попасть в беду, поэтому мать зорко следит за все-
ми его проделками и, как только он слишком увлечется, хватает
его лапой под мышку, а потом укладывает на своей груди. Как
только молодые подрастут и могут ужо самостоятельно питаться,
они поступают под начало отцов, которые учат добывать пищу и
спасаться от врагов.
Враги же у каланов есть, особенно у маленького детеныша.
Вдру!’ налетит орлан, покажется зубастая пасть кита-касатки или
акулы, а то и просто малыша подхватит и разобьете скалы прибой.
Каланы — исключительно общественные животные. Друг к
другу звери относятся крайне миролюбиво. Драк между ними не
бывает, а ссоры очень редки. Наблюдать за ними одно удоволь-
ствие. Вряд ли еще можно найти зверя из отряда хищных с подоб-
ным уживчивым характером. Однажды мне довелось на острове
Модном (Командорские острова) быть свидетелем типичной для
каланов сценки. В бухте Запалата па воде отдыхали шесть кала-
нов, из них три самки с детенышами. Они спали, сложив лапки на
гРУДп и уткнув в них кончик морды. Неожиданно со стороны моря
к ним подплыл седьмой зверь. Он поочередно стал их оонюхивать,
поворачивая к себе лапами их головы. Однако ни один из спящих
каланов не только не возмутился, но даже не обратил на пришель-
ца внимания. А тот в свою очередь пристроился к этой группе
и тоже задремал, покачиваясь на волнах.
Американский ученый Карл Каньон наблюдал калана в нево-
ле. Они быстро приручаются, знают свою кличку. Он наблюдал,
как каланы в неволе применяли камень, чтобы разбить твердый
панцирь моллюсков, а также чтобы разбить клетку и выбраться на
волю. Камень они носят под мышкой».
Котик и сивуч тоже живут в северной части Тихого океана.
Большую часть года они проводят в открытом глубоком море, го-
няясь за рыбой, но для размножения ежегодно выходят на берег,
образуя в определенных местах огромные лежбища.
И. И. Барабаш-Никифоров так описывает лежбище котиков на
Командорских островах:
«В первый раз вид огромного скопления котиков производит
ошеломляющее впечатление. Я никогда не забуду моего первого
выезда на юго-восточную оконечность острова, на котиковые леж-
бища. Стоял один из редких ясных дней, когда мы выехали на ка-
тере в море... Непривычно спокоен был океан. Волн не было видно
совсем, и только большие пространства воды, чуть вздымаясь и
опускаясь, точно дышащая грудь, обнаруживали легкую мертвую
зыбь. Над морем сновали стаи кайр. Птицы поворачивались к нам
то грудью — тогда стая казалась белоснежным облаком, то спи-
ной — тогда мы видели черную стремительную тучу. Справа от
нас цепью проходили скалистые берега острова. Точно сеткой, об-
лекли их реющие у своих гнезд птицы. Когда же мы поравнялись
с Черным мысом, до пас донеслось странное однотонное, непрерыв-
ное рокотанье, не похожее па звук прибоя. Это шумел мощный
птичий базар, сплошь покрывавший мрачные скалы мыса... Вскоре
мы обогнули оконечность мыса и, пересев па шлюпку, высадились
на берег. Перебравшись через ряд каменистых россыпей и огром-
ных валунов, мы очутились перед удивительной картиной.
Весь открывавшийся перед памп берег был заполнен котика-
ми. Они лежали местами вплотную друг к Другу. Там и сям выси-
лись монументальные гривистые фигуры секачей (старых самцов);
между ними группировались самки п новорожденные, так назы-
<м>
ваемые черные котики; отдельными группами расположились мо-
лодые самцы — «холостяки».
Заметив пас, несколько ближайших котиков тяжело поскакало
к воде. Двигались они таким же скоком, как и сивучи, подбирая
под себя задние ласты и затем выпрямляясь и отталкиваясь ими.
Остальные котики продолжали лежать на месте, и только подня-
тый ими крик выдавал их тревогу. Издали их голоса напоминали
блеяние овечьего стада, но вблизи крик секачей был значительно
внушительней и скорее походил па рев сивучей. Маленькие коти-
ки, действительно, жалобно блеяли тоненькими, звонкими голос-
ками.
При помощи прикрепленного в этом месте длинного каната мы
поднялись на береговой откос. Отсюда все лежбище было видно,
как на ладони. Подобравшись к нему поближе, я долго наблюдал
его своеобразную жизнь.
Котики очень скоро успокоились. Они нежились па солнце, по-
тягивались и, точно веерами, обмахивались задними ластами.
Уморительное зрелище представляли черные котики, развалив-
шиеся в самых разнообразных ленивых позах — кто па брюхе, кто
на спине. И только находящийся неподалеку от меня старый круп-
ный секач никак не мог успокоиться. Подняв голову и вращая
глазами, так что видны были налитые кровью белки, оп издавал
время от времени сердитое рычанье. Мухи целыми роями кружи-
лись над ним и облепляли ему морду. Но оп, казалось, совершенно
не замечал этого. Вскоре я убедился, что не мое присутствие
01
вызывало его гнев. Где-то совсем близко под собой я услыхал ры-
чанье другого секача. Я увидел его, только перегнувшись к самому
краю обрыва, возле которого лежал. Этот секач тоже был сильно
взволнован, но гнев его уже вполне определенно относился к пер-
вому секачу. Он явно хотел вступить с ним в драку. Постепенно
приближаясь и вытягивая в его направлении оскаленную морду,
оп грозно рычал.
Вот наконец, оба зверя оказались рядом. Через мгновенье они
сцепились в короткой, но яростной схватке. Рывками, с силой вы-
брасывая голову, противники наносили друг другу удар за ударом
своими острыми клыками. На губах у них показалась пена. Они
уже не рычали, а только каким-то особым образом фыркали друг
на друга. Поединок, однако, продолжался недолго; как ни яростен
был натиск атакующей стороны, преимущество было у обороняю-
щегося, занимавшего более возвышенное положение. Точно учтя
это, затеявший драку секач прекратил нападение и снова отодви-
нулся на свою прежнюю позицию.
Не менее интересная сцена разыгрывалась на другом конце
лежбища. Из одного «гарема» упорно пыталась уйти в море моло-
дая самка. Секач не пускал ее, загораживая ей путь своим телом
и пуская в ход зубы. Возня эта продолжалась довольно долго; на-
конец, секач, отвлеченный другой маткой, также обнаружившей
поползновение уйти, на мгновение оставил первую. Этого было до-
статочно, чтобы она тотчас же ушла в воду. Некоторое время бег-
лянка плавала с видимым удовольствием вблизи своего гарема,
потом удалилась и скрылась из глаз, смешавшись с другими пла-
вавшими котиками».
Близкий родственник котика — огромный сивуч, достигающий
свыше 3 м длины и около 1000 кг веса, очень похож на него и
своим образом жизни. Однако в противоположность калану и ко-
тику, имеющим чрезвычайно ценный мех, кожа сивуча покрыта
лишь редким грубым волосом. Поэтому промысловое значение си-
вуча невелико, и добывается он в небольшом количестве исключи-
тельно ради сала и кожи.
По словам М. Янковского, «сивучи постоянно живут обществом.
Они неохотно приближаются к материку и держатся исключи-
тельно у самых отдаленных и скалистых островов, где по уступам
скал взбираются иногда более чем на 20 м над поверхностью воды,
чтобы, греясь на солнце, вслушиваться в бушующее под ними мо-
ре, обдающее их своими брызгами и шум которого звери старают-
ся по временам заглушить своим могучим ревом. В конце прош-
лого столетия у острова Аскольда, расположенного в 50 км от Вла-
дивостока, с середины осени появлялись несметные табуны этих
красивых и резвых животных. Любимым местом пребывания они
избрали южную оконечность острова с его громадными рифами
покрытыми белым соленым льдом, образующимся от брызг посто-
янно волнующегося при зимних ветрах моря... Вся поверхность
02
рифов покрывалась иногда сплошной массой сивучей. Там они,
приподняв переднюю часть тела на длинных передних ластах и по-
качиваясь направо и налево, гремели на весь остров оглушитель-
ным, но вместе с тем величественным и гармоничным хором. Те,
которым недостает места на камнях, плавают вокруг... Они то ны-
ряют все вдруг, как по команде, то вынырнут, иногда уже за не-
сколько сот сажен впереди, и опять дружно плывут на поверхно-
сти воды, как табун лошадей, громко фыркая и перекликаясь са-
мыми низкими тонами своего грубого баса».
На крайнем востоке Советского Союза, отделяя от Тихого океа-
на Охотское море, на тысячу с лишним километров протянулась
длинная цепь Курильских островов. Своеобразна и богата их
природа.
Большие острова южной части гряды — Кунашир и Итуруп —
покрыты густыми и необычными лесами. Ели и пихты здесь увиты
лианами и растут бок о бок с такими южными породами, как бар-
хатное дерево и тисс. Особенно многочисленны «южане» на юго-
западе Кунашира, где проходит ветвь теплого океанического тече-
ния. Тут растут даже магнолии. В июне эти стройные деревья со
светлой, как у осин, корой усыпаны крупными нежно-розовыми
цветами, запах которых ощущается уже за сотни шагов. Сумрачно
здесь летом в густой чаще. Влажный жаркий воздух до предела
насыщен густым ароматом, слышится приглушенный неумолкае-
мый треск цикад, сидящих где-то вверху, на солнцепеке; медленно
взмахивая яркими, будто собранными из сверкающих самоцветов,
крыльями, перелетают большие бабочки — махаоны Маака. Каж-
дый, даже небольшой, просвет между сучьями и стволами затянут
тонкой, но прочной и упругой паутиной.
Однако «южанам» здесь уже холодно. Если присмотреться
внимательнее, можно заметить, что магнолии растут далеко не вез-
де и не как попало. Отдельные деревья или группы их можно
встретить только там, где больше тепла — на южных склонах, да
и то под защитой других деревьев от ветра. В отличие от своих
южных вечнозеленых родственников, здешние магнолии каждую
осень теряют большие лапчатые листья и зимой стоят голые.
Стволы теплолюбивых лиан — лиановидной гортензии и неко-
торых других одеты, как шубой, необычайно толстой и рыхлой
корой.
На десятки километров на южных островах тянутся заросли
бамбука. Однако здесь он выглядит не так, как в тропиках. Ство-
лики его не толще мизинца и в длину не превышают 2—3 м.
Зеленые грубые листья бамбук сохраняет здесь и зимой под снегом.
На северных островах растительность гораздо беднее. Обшир-
ные равнины и склоны гор на островах Шумшу, Парамушир и не-
которых других напоминают тундру. Те же лишайники, чахлые
полярные березки, в конце лета изобилие ягод — голубики, клюк-
вы, вороники, жимолости. Местами каменная береза, ольха с тонки-
03
ми искривленными стволиками да причудливо перевитые друг
с другом полукусты-полудеревья кедрового стланика ооразуют
здесь небольшие ротцн. По речным долинам островов Курильской
гряды, так же как и на Камчатке, разрастаются могучие травы.
Заросли лопухов, сахалинской гречишки, медвежьей дудки подни-
маются на двух-трехметровую высоту и скрывают не только пе-
шехода, по и всадника. Наконец, мелкие островки в средней части
вовсе лишены древесной и кустарниковой растительности и по-
крыты лишь травами, мхами и лишайниками.
Так же, как и растительность, своеобразна фауна этих остро-
вов. На севере гряды гнездится характерная для Арктики пуноч-
ка; па крайних южных островах уже можно встретить рыопого
филина, большого пегого зимородка и некоторых других птиц, из
змей — островного, японского и малочешуйчатого полозов, харак-
терных для субтропических ландшафтов Южной Азии. И все же
фауна наземных позвоночных Курильских островов чрезвычайно
бедна. В лесу редко услышишь птичий голос, увидишь бурунду-
ка, проскользнувшего по стволу упавшего дерева. По-видимому,
специфической причиной бедности здешней фауны следует счи-
тать активную вулканическую деятельность, продолжающуюся и
в наше время. В фауне Курильских островов обращает на себя
внимание также и очень низкий процент свойственных только им
эндемичных форм.
Из наземных млекопитающих, встречающихся на крупных
островах, пожалуй, наиболее распространены бурые медведи.
В высокотравье, в зарослях бамбука, на песчаных морских бере-
гах, по берегам рек и ручьев — всюду тянутся медвежьи тропы,
местами настолько утоптанные, что производят впечатление по-
крытых ассральтом или бетоном. Как и камчатские медведи, здеш-
ние звери достигают громадных размеров и отличаются большим
миролюбием.
Пища медведя в летнее время разнообразна, но непостоянна.
Весной, выйдя из берлог, медведи поедают корневища и зеленые
части растений, много времени проводят на побережье и кормятся
морскими выбросами, в том числе остатками китовых туш, рыбой,
иглокожими, водорослями. С началом хода лососевых на нерест
в курильские реки медведи собираются по берегам рек и питаются
только рыбой, которую с большой ловкостью ловят па мелях и пе-
рекатах. Во второй половине лета основу питания зверей состав-
ляют ягоды и, наконец, поздней осенью, перед залеганием их в
берлоги,— орешки кедрового стланика.
В то же время фауна морских птиц и в прибрежных водах мле-
копитающих Курильских островов очень богата. На 16 островах
(северных и особенно средних Курилах) находятся большие
птичьи базары.^ Мелкие колонии морских птиц в бесчисленном
множестве разбросаны по берегам почти каждого острова. Всего
на островах, по приблизительным подсчетам, гнездится около
04
1,5 млн. толстоклювых и тонкоклювых кайр, около миллиона глу-
пышей, такое же количество северных и сизых качурок, свыше
400 тыс. моевок и 200 тыс. бакланов (преимущественно беринго-
вых). Особенно велики птичьи базары острова Ушишир, на кото-
ром гнездятся 13 видов морских птиц, в том числе около 350 тыс.
только кайр, топориков, глупышей, и острова Сарычева, где гнезг
дятся И видов морских птиц, в том числе десятки тысяч качурок
и кайр. На острове Расуа в числе 10 видов гнездящихся морских
птиц обитает не менее 200 тыс. кайр.
Так же, как и фауна наземных птиц, видовой состав обитате-
лей птичьих базаров северных и южных Курил неодинаков. Обык-
новенные чистики, толстоклювые кайры, большие конюги гнездят-
ся только на северных и средних островах (к северу от пролива
Фриза). Для птичьих базаров южных Курил характерны тупики-
носороги, чернохвостые чайки, уссурийские бакланы. Обыкно-
венных чистиков здесь заменяют более крупные — очковые чи-
стики.
Незабываемое впечатление оставляет посещение крупного
птичьего базара на острове Анциферова, расположенном в север-
ной части гряды. Остров представляет собой всего-навсего конус
потухшего вулкана, высящийся над океаном. Высота его — свыше
700 м, диаметр — около 4 км. Побережье острова опоясано нагро-
мождениями каменных глыб. Склоны снаружи покрыты толстым
слоем вулканического пепла, поросшего высоким и жестким зла-
ком — элимусом. В море, у его берегов, расположены густые за-
росли ламинарий. «Каша» из выброшенных на берег живых и
гниющих, остро пахнущих иодом водорослей глушит прибойные
волны, смягчает их, и подле острова стоит необычайная для Ку-
рил тишина. Даже в сильный шторм сюда добираются лишь мяг-
кие, пологие, обессилевшие волны.
Медленно, раздвигая заросли водорослей, проплывают заинте-
ресовавшиеся нашей шлюпкой любопытные тюлени-ларги, пока-
зывая то головы с большими черными глазами, то под водой пят-
нистые спины. На зеркальцах чистой воды, то и дело ныряя, кор-
мятся десятки чистиков. Когда мы подходим уже к самому берегу,
навстречу нам вылетают обеспокоенные тихоокеанские большие
морские чайки и моевки. Но особенно многочисленны здесь глу-
пыши. С глухим хриплым «кудахтаньем» эти птицы вьются над
Людьми, легко скользя в воздухе.
Вот мы и на острове. Слои пепла, начиненные камнями и сла-
бо закрепленные корнями злаков, во всех направлениях источены
норами топорков, образующими сложный, извилистый лабиринт.
То и дело ноги проваливаются в расположенные невдалеке от по-
верхности норы. Видны и сами топорики, темно-бурые, размером
с утку, с длинными светлыми косицами по бокам головы и сжа-
тым с боков высоким красным клювом. Они или стремительно
молча пролетают вблизи, или, также молча, сидят и стоят у вхо-
5 Н. А. Бобринский
05
дов в поры. У трещин в скалах, на россыпях камней — всюду вид-
ны одиночки и пары ипаток, таких же молчаливых, как и топорики,
птиц с большими уплощенными яркими клювами. По соседству
с ними — гнездящиеся также в укрытиях пары и группки чисти-
ков. Однако все это лишь окраины птичьего базара. Основная мас-
са птиц селится на большой высоте, на почти недоступных утесах.
Снизу видны стаи кайр, беспрерывно проносящихся со скал к морю
и обратно, рои моевок, вьющихся у своих гнездовых колоний,
группки иссиня-черных беринговых бакланов, сидящих на сло-
женных из водорослей гнездах или вблизи них на карнизах.
Гнездовья основной массы птиц располагаются так высоко, что
многоголосый хор птичьих голосов едва доносится до берегов
острова.
Птицы заселяют здесь не только наружные склоны, но гнез-
дятся и в жерле вулкана, влетая туда через широкие расщелины
в его стенках.
Особняком расположилась большая колония глупышей. Она
помещается не так высоко, и до нее, хоть и не без труда, можно
добраться. Несколько тысяч гнезд птиц находятся па горизонталь-
ных карнизах, покрытых тем же вулканическим пеплом, и пред-
ставляют углубления в нем, выстланные небольшим количеством
травы и водорослей.
Во всех гнездах глупышей — по одному крупному, белому с бу-
рыми пятнышками яйцу. Насиживающих птиц мало беспокоит
присутствие на карнизах человека. Однако, если подойти к гнезду
слишком близко, глупыш, не слетая с него, несколько раз накло-
няет и прижимает к туловищу голову, накачивая из желудка
в рот густую, сильно пахнущую ворванью, маслянистую жидкость,
а затем с силой двумя струйками выплевывает ее. «Оплевывают»
врагов не одни глупыши, но и другие трубконосые птицы и это —
своеобразный способ защиты ими своих гнезд от хищников. При-
чем «плюются» не только взрослые птицы, но и их подросшие
птенцы. Если бы нам пришлось заночевать на этом острове, мы
обязательно услышали бы с наступлением темноты также чири-
канье и негромкое щебетание качурок, самых мелких из трубко-
носых птиц. Во время насиживания яиц и выкармливания птен-
цов они ведут ночной образ жизни, покидая норы и становясь ак-
тивными лишь после захода солнца.
Со стороны острова, противоположной месту нашей высадки,
слышится какой-то неясный шум, похожий на рокот прибоя. Там
расположилось лежбище сивучей. Морскими волнами и тушами
зверей отшлифованы сырые и скользкие прибрежные каменные
плиты. Местами, в углублениях их,—лужицы воды. Выше подни-
маются крутые скалы, на которых лепятся бакланьи гнезда. Слы-
шен не резкий, но хорошо ощутимый специфический запах.
Первыми при нашем приближении бросаются в воду стройные,
изящные самки сивучей. Ржаво-бурые исполины-секачи, взрослые
06
самцы сивучей, чем-то внешне напоминающие бурых медведей,
не спешат покинуть залежки. Поднимая вверх массивные головы,
секачи, тут и там сидящие у уреза воды, громко ревут и, лишь под-
пустив людей метров иа 8—10, с видимой неохотой бросаются в
воду и исчезают под ее поверхностью. На берегу остаются только
малыши. Собравшись в стайку, они с жалобным блеянием мечутся
по камням. Но вот, решившись, один из них также прыгает в во-
ду. Тотчас же за ним бросаются и остальные. Лежбище пустеет.
Сивучи держатся у берега. Ближе всего к нему — малыши. Они
почти не ныряют и то и дело пытаются вскарабкаться на камен-
ные плиты. Взрослые звери дружно, как по команде, ныряют,
а затем неожиданно выпрыгивают из воды, звонко хлопают по ее
поверхности ластами и вновь исчезают, падая на воду и спинами,
и боком, и животом. Волна взрослых сивучей то подходит к само-
му берегу, при этом секачи ревут и стадо вот-вот пойдет на чело-
века, то отступает и, исчезнув под водой, показывается уже вда-
леке — за полосой прибрежных зарослей. С уходом людей малыши
сразу же оказываются на камнях. Но взрослые звери долго еще
не могут успокоиться; они то выходят иа берег, то вновь ныряют.
Недовольно, хрипло рычат и рявкают секачи.
Сивучи широко распространены в северной части Тихого океа-
на. Зиму они проводят в открытом море, а весной, в конце мая —
начале июня, появляются на лежбищах, где остаются до конца
лета. Первыми сюда приплывают секачи и занимают свои привыч-
ные места. На две-три недели позже у лежбищ показываются сам-
ки. Вступая из-за них в ожесточенные драки, самцы собирают
вокруг себя небольшие «гаремы» и почти перестают сходить на
воду и кормиться. Матки вскоре после выхода на берег щенятся.
Распадаются лежбища уже в то время, когда размер молодых на-
чинает приближаться к полутора метрам и они уже могут вести
самостоятельную жизнь.
Всего, по подсчетам С. К. Клумова, проведенным в 1955 г., на
Курильских островах находятся 23 береговых лежбища сивучей,
на которых залегает 15—17 тыс. животных. В том числе на четы-
рех курильских лежбищах залегает не менее чем по тысяче сиву-
чей. Как уже было сказано выше, промысловое згачение сивучей
невелико.
Котик когда-то был также широко распространен на Куриль-
ских островах. Еще до середины прошлого столетия на Курилах
(преимущественно в средней части гряды) насчитывалось 9—
10 постоянных лежбищ залежек, на которых залегало не менее
30—40 тыс. голов котиков. Однако уже в конце прошлого столе-
тия вследствие хищнического промысла котиков залежи их на
Курилах практически перестали существовать. Последние сооб-
щения в литературе о небольших группках котиков, размножаю-
щихся на некоторых островках средней части гряды, относились
к 1912-1913 гг.
5*
67
В результате широких исследовательских работ, проведенных
в 1945 г.' на Курильских островах после возвращения их Совет-
скому Союзу, выяснилось, что котики в настоящее время вновь
начали образовывать здесь береговые залежки. В 1955 г. С. К. Клу-
мов и в 1956 г. С. Д. Перелешпн обнаружили па Курилах четыре
залежки с общей численностью животных приблизительно равной
3 тыс. Наиболее крупное лежбище^ насчитывающее 2 тыс. зверей,
располагается на скале Котиковой, в средней части гряды, там
же, где котики наблюдались и в 1913 г. Причем, как правило,
котики на Курилах залегают по соседству пли даже вперемежку
с сивучами и хорошо уживаются с ними, что опровергает широко
распространенное мнение о якобы взаимной неприязни этих
ластоногих.
Котики близки к сивучам и по образу жизни. Зиму они прово-
дят в открытом море, в теплых водах — у берегов Японии и Ко-
реи, совершая регулярные далекие перекочевки от лежбищ к
местам зимовки и обратно. Постоянный путь кочевок этих живот-
ных, принадлежащих к самому крупному в Советском Союзе ста-
ду, залегающему на Командорских островах, проходит вдоль
Курил. Поэтому весьма вероятно, что здешние залежки были об-
разованы отставшими от стада и сбившимися с пути командор-
скими котиками.
Судьба калана во многом напоминает судьбу котика. Долгое
время каланы представляли основное здешнее богатство. Они были
распространены по всей гряде, но особенно высокой численности
достигали у северных и южных островов — Парамушира, Шумшу,
Итурупа, Урупа (характерно, что Уруп по-японски называется
«Раккосина»—каланий остров). Вскоре же после открытия ост-
ровов русскими землепроходцами шкуры каланов стали здесь
главным объектом промысла. В середине XVIII столетия этот про-
мысел получил наиболее широкое развитие. Известно, например,
что только в 1769 г. сотник Иван Черный доставил с Урупа в
Болыперецк в качестве собранного ясака более 600 шкур каланов,
не считая «медведков» (молодых зверей). В 1777 г. команда лишь
одного промыслового судна добыла за 9 месяцев промысла у ост-
рова Урупа около тысячи взрослых каланов.
С 1798 г. промыслами на Курильских островах начала ведать
Российско-Американская компания. Она довольно заботливо от-
неслась к запасам каланов: время от времени на некоторых остро-
вах на несколько лет объявлялся запрет каланьего промысла,
и численность этих животных там, где она начинала сокращаться,
быстро восстанавливалась. Однако с середины XIX столетия на
островах началось массовое и хищническое истребление каланов
многочисленными иностранными браконьерами. Запасы зверей не-
прерывно сокращались, и к началу нынешнего столетия они ис-
числялись здесь всего единицами пли в лучшем случае десятками
голов.
68
Ко времени освобождения островов Советской Армией каланы
сохранились в очень небольшом количестве. Однако полное пре-
кращение промысла этих животных в последние годы вновь позво-
лило им размножиться. Сейчас каланы по-прежнему наиболее
многочисленны у острова Урупа. В 1952 г. их насчитывалось здесь
около 300 голов, а в 1955 г.— уже более 500 голов. Общие запасы
животных на Курилах в 1955—1956 гг. С. К. Клумов определял
не менее чем в 1,5 тыс. голов. На Курильских островах котик и
калан объявлены абсолютно охраняемыми животными. Но, по-ви-
димому, нс так далеко то время, когда сможет возобновиться их
строго регулируемый промысел.
Морские воды, омывающие Курилы, богаты рыбой. С весны до
поздней осени в реки на нерест идут косяки лососевых — горбу-
ши, кеты, кижуча. Лососи поднимаются в верховья рек, роют в
грунте глубокие ямы, откладывают в них икру, а затем — обесси-
левшие, обезображенные, покрытые язвами — гибнут и плывут
в-низ по течению, к морю. Все лето на берегах рек пируют — ловят
живую и подбирают снулую рыбу— медведи, лисы, орланы. К бе-
регам островов в массе подходят сельдь, треска, корюшка. У край-
него юга и крайнего севера гряды ловится камчатский краб, ис-
пользуемый для производства ценных консервов. Велики в ку-
рильских водах и запасы других промысловых беспозвоночных ра-
кообразных моллюсков.
Важное значение в современной экономике Курильских остро-
вов имеет китобойный промысел. Здесь даже с берега без бинокля
часто бывают видны в море фонтаны воды и пара, с силой выбра-
сываемые китами через ноздри при дыхании. Более обычны в ку-
рильских водах пушистые, невысокие, направленные вперед фон-
таны кашалотов. Одна из особенностей этого самого крупного на
земном шаре зубатого кита заключается в развитии у него только
одной левой ноздри. Правая ноздря еще у зародыша кашалота
зарастает, а носовой проход у взрослых китов превращается в осо-
бый воздушный мешок, облегчающий животному ныряние. Каша-
лоты кормятся головоногими моллюсками (кальмарами), рыбой,
ракообразными, причем они способны, охотясь за добычей или
в случае опасности, погружаться на глубину свыше 300 м и про-
водить под водой до 40—50 минут и даже более. При долгом пре-
бывании под водой кашалот расходует тот дополнительный запас
воздуха, который хранится в его объемистом правом носовом про-
ходе.
Другая интересная особенность строения головы кашалота —
наличие в передней части ее, под кожей, особого мешка, напол-
ненного жидким жиром — спермацетом, высоко ценящимся в про-
мышленности. По-впдпмому, развитие у кашалота спермацетового
мешка следует также рассматривать как приспособление животно-
го к пырянию па большую глубину и длительный срок. Кроме
того, этот упругий мешок смягчает удары, получаемые китами при
09
драках друг с другом и при случайных столкновениях. Известен,
например, случай, когда раненый крупный кашалот случайно вы-
нырнул под кормой китобойного судна и со страшной силой уда-
рился о нее головой. При ударе на судне был сломан гребневой
вал, вместе с массивным гребным винтом конец его обломился и
затонул, было также изломано и выведено из строя рулевое управ-
ление корабля. Как потом выяснилось, кашалот отделался всего
полутораметровой царапиной па коже головы.
Самцы и самки кашалотов большую часть года держатся по-
рознь Уже в мае в курильских водах появляются наиоолео крупные
самцы, достигающие 20 м длины и 100 т веса. Постепенно они про-
двигаются к северу и в середине лета достигают северных частей
Берингова и юга Чукотского морей. Относительно мелкие самки
кашалотов гораздо теплолюбивее самцов, они достигают лишь юга
Курильских островов и здесь задерживаются. Покидают кашало-
ты эти воды в конце октября — начале ноября. Основной район
зимовок кашалотов находится в тропических частях Тихого океа-
на, в водах, омывающих Марианские, Бонинскпе и Каролинские
острова.
Кроме того, у Курильских островов многочисленны представи-
тели беззубых китов-полосатиков: финвал, сейвал, малый полоса-
тик. Изредка встречается и крупнейший из китов — голубой кит,
или блювал. Одиночные блювалы достигают 33 м длины и 120 т
веса. Несколько расположенных на островах китообрабатывающих
комбинатов, имеющих свой флот китобойных судов, ежегодно дают
государству большое количество пищевого и технического жира;
китовых шкур — сырья для кожевенной промышленности; мясной
и мясокостной кормовой муки; китовой печени — источника полу-
чения витамина А и другой цепной продукции.
Отличия фауны полярной части Северного Ледовитого океана
с ее хладолюбивыми видами от животного мира Баренцева и даль-
невосточных морей легко объясняются современными физически-
ми условиями этих бассейнов. Но известное сходство, которое су-
ществует между фауной обеих бореальных частей северной поло-
вины Мирового океана, иначе говоря, разрывы в современном рас-
пространении обыкновенного тюленя, обыкновенной гаги, многих
видов китообразных, рыб и т. д., можно объяснить, конечно, толь-
ко историей, только тем, что перечисленные виды имели когда-то
сплошные области распространения, которые впоследствии разо-
рвались па западную и восточную части. Такие разрывы ареалов
одного и того же вида произошли, видимо, лишь недавно.
Это вполне согласуется с общепринятым мнением, что в настоя-
щее время в Евразии климатические зоны смещаются к югу, что
тундра наступает на лес, а лес — па степь и т. д. Но имеются и
такие бореальные разрывы, когда западный вид заменяется на
востоке видом, относящимся иногда даже к другому, хотя и близ-
кому роду. Например, в северной части Атлантического океана
70
живет настоящий тупик,
а в северной части Тихого
океана другие виды того
же рода — ипатка и топо-
рик, на западе — атланти-
ческий чистик и гренланд-
ский тюлень, а на восто-
ке — замещающие их ти-
хоокеанский чистик и по-
лосатый тюлень. Эти раз-
рывы должны были прои-
зойти очень давно, так как
на образование видов,
а тем более родов, требует-
ся очень большое время.
По-видимому, разрыв в
данном случае произошел Буревестник
не позже начала леднико-
вого периода, до которого
пролив между Азией и
Америкой был, видимо, шире теперешнего Берингова пролива и
климат теплео современного. Можно полагать, что по крайней
мере основное ядро современной бореальной фауны пережило
ледниковый период на месте. При этом следует иметь в виду
следующее.
Во-первых, большинство исследователей склоняется к тому
мнению, что северо-восточная Сибирь и северо-западная Америка
не были захвачены сплошным оледенением. Во-вторых, если даже
оледенение в этой области и существовало, то оно должно было
протекать па суше и на океане с прилегающими к нему скалисты-
ми берегами весьма различно: в то время как на материке лед мо-
жет с годами накапливаться и образовывать сплошной пласт, на
океане этого быть не может, ибо благодаря водным и воздушным
течениям лед по мере своего накопления сносится в более теплые
широты и тает. Кроме того, лед на море постоянно дает трещины,
превращающиеся в разводья, и среди ледяных полей имеются по-
лыньи.
Представление об условиях ледникового периода на оксане и
прилегающих к нему крутых берегах дают нам современная Грен-
ландия и другие скалистые острова Крайнего Севера, переживаю-
щие ледниковый период в настоящее время. И несмотря па это,
как мы видели, морские птицы образуют базары на обнаженных
обрывах, где лед держаться не может. Некоторые перемещения
океанической фауны за долгое время ледникового периода, когда
климат то ухудшался, то становился теплее, должны были проис-
ходить, но, несомненно, они были значительно слабее, чем пере-
мещения материковой фауны. Конечно, все высказанное здесь не
более как предположение, но предположение весьма вероятное.
драках друг с другом и при случайных столкновениях. Известен,
например, случай, когда раненый крупный кашалот случайно вы-
нырнул под кормой китобойного судна и со страшной силой уда-
рился о нее головой. При ударе на судне был сломан гребневой
вал, вместе с массивным гребным винтом конец его обломился и
затонул, было также изломано и выведено из строя рулевое управ-
ление корабля. Как потом выяснилось, кашалот отделался всего
полутораметровой царапиной па коже головы.
Самцы и самки кашалотов большую часть года держатся по-
рознь. Уже в мае в курильских водах появляются наиболее крупные
самцы, достигающие 20 м длины и 100 т веса. Постепенно они про-
двигаются к северу и в середине лета достигают северных частей
Берингова и юга Чукотского морей. Относительно мелкие самки
кашалотов гораздо теплолюбивее самцов, они достигают лишь юга
Курильских островов и здесь задерживаются. Покидают кашало-
ты эти воды в конце октября — начале ноября. Основной район
зимовок кашалотов находится в тропических частях Тихого океа-
на, в водах, омывающих Марианские, Бопинскпе и Каролинские
острова.
Кроме того, у Курильских островов многочисленны представи-
тели беззубых китов-полосатиков: финвал, сейвал, малый полоса-
тик. Изредка встречается и крупнейший из китов — голубой кит,
или блювал. Одиночные блювалы достигают 33 м длины и 120 т
веса. Несколько расположенных на островах китообрабатывающих
комбинатов, имеющих свой флот китобойных судов, ежегодно дают
государству большое количество пищевого и технического жира;
китовых шкур — сырья для кожевенной промышленности; мясной
и мясокостной кормовой муки; китовой печени — источника полу-
чения витамина А и другой цепной продукции.
Отличия фауны полярной части Северного Ледовитого океана
с ее хладолюбивыми видами от животного мира Баренцева и даль-
невосточных морей легко объясняются современными физически-
ми условиями этих бассейнов. Но известное сходство, которое су-
ществует между фауной обеих бореальных частей северной поло-
вины Мирового океана, иначе говоря, разрывы в современном рас-
пространении обыкновенного тюленя, обыкновенной гаги, многих
видов китообразных, рыб и т. д., можно объяснить, конечно, толь-
ко историей, только тем, что перечисленные виды имели когда-то
сплошные области распространения, которые впоследствии разо-
рвались па западную и восточную части. Такие разрывы ареалов
одного и того же вида произошли, видимо, лишь недавно.
Это вполне согласуется с общепринятым мнением, что в настоя-
щее время в Евразии климатические зоны смещаются к югу, что
тундра наступает на лес, а лес — па степь и т. д. Но имеются и
такие бореальные разрывы, когда западный вид заменяется на
востоке видом, относящимся иногда даже к другому, хотя и близ-
кому роду. Например, в северной части Атлантического океана
70
живет настоящий тупик,
а в северной части Тихого
океана другие виды того
же рода — ипатка и топо-
рик, на западе — атланти-
ческий чистик и гренланд-
ский тюлень, а на восто-
ке — замещающие их ти-
хоокеанский чистик и по-
лосатый тюлень. Эти раз-
рывы должны были прои-
зойти очень давно, так как
на образование видов,
а тем более родов, требует-
ся очень большое время.
По-видимому, разрыв в
данном случае произошел Буревестник
не позже начала леднико-
вого периода, до которого
пролив между Азией и
Америкой был, видимо, шире теперешнего Берингова пролива и
климат теплео современного. Можно полагать, что по крайней
мере основное ядро современной бореальной фауны пережило
ледниковый период на месте. При этом следует иметь в виду
следующее.
Во-первых, большинство исследователей склоняется к тому
мнению, что северо-восточная Сибирь и северо-западная Америка
не были захвачены сплошным оледенением. Во-вторых, если даже
оледенение в этой области и существовало, то оно должно было
протекать па суше и на океане с прилегающими к нему скалисты-
ми берегами весьма различно: в то время как на материке лед мо-
жет с годами накапливаться и образовывать сплошной пласт, на
океане этого быть не может, ибо благодаря водным и воздушным
течениям лед по мере своего накопления сносится в более теплые
широты и тает. Кроме того, лед на море постоянно дает трещины,
превращающиеся в разводья, и среди ледяных полей имеются по-
лыньи.
Представление об условиях ледникового периода на оксане и
прилегающих к нему крутых берегах дают нам современная Грен-
ландия и другие скалистые острова Крайнего Севера, переживаю-
щие ледниковый период в настоящее время. И несмотря на это,
как мы видели, морские птицы образуют базары на обнаженных
обрывах, где лед держаться не может. Некоторые перемещения
океанической фауны за долгое время ледникового периода, когда
климат то ухудшался, то становился теплее, должны были проис-
ходить, но, несомненно, они были значительно слабее, чем пере-
мещения материковой фауны. Конечно, все высказанное здесь не
более как предположение, но предположение весьма вероятное.
ГЛАВА третья
ТУНДРА
В даль минувшего ушли вы —
Тундры, горы и холмы,
И туманные разливы,
Беспредельной Колымы;
И несчетные станицы,
Уток, чаек и гусей
И сверкающих на солнце
Белоснежных лебедей...
С. А. Бутурлин
Фауна тундры очень бедна числом видов, но в то же время во
многих отношениях весьма своеобразна. Область, занятая
ею, обнимает как собственно тундру, так и лесотундру.
Само собой разумеется, что животный мир открытой тундры не-
сколько отличен от животного населения лесотундры, иначе
криволесья, представляющего переход к высокоствольной тайге.
Но все же он определенно ближе к первому, так что мы вправе
несколько схематизируя, относить криволесье к тундре в широком
смысле, противопоставляя ее таежной области.
Это но противоречит и физической географии: большинство
географов проводят границу между тундровым поясом и поясом
тайги по южной границе криволесья. Граница эта очерчивается
сравнительно резко и обычно не возбуждает того разногласия,
какое имеется относительно большинства других поясов, хотя все
же подробности и здесь иногда бывают спорными. Особенно труд-
но, а местами просто невозможно провести строгие линейные гра-
ницы между тундрой и горной областью в Восточной Сибири, где
типичная тундра со своим животным миром вдается далеко к югу
и высокогорные животные по хребтам проникают к самому берегу
Ледовитого океана,
72
Тундра жмется к морю. Она начинается недалеко от нашей го-
сударственной границы на северном побережье Скандинавского
полуострова и тянется узкой полосой вдоль всего Мурманского бе-
рега. Кроме того, отдельные сравнительно небольшие участки со
всеми характерными свойствами тундры разбросаны по Сканди-
навскому хребту и по горам Кольского полуострова.
Перейдя на восточную сторону горла Белого моря и охватив
весь полуостров Канин, полоса тундры несколько расширяется и
занимает Ямальский, Гыдапский и Таймырский полуострова, до-
стигая местами в ширину свыше 500 км. Далее па восток, посте-
пенно вновь расширяясь, тундра тянется вдоль берега моря до Ко-
лымского хребта, после чего опять расширяется, охватывая весь
крайний северо-восток Азии: Чукотский полуостров, Анадырский
край, бассейн Пенжины, северную часть Камчатского полуострова.
Словом, тундра и лесотундра занимают все пространства к вос-
току от Колымского хребта, исключая Камчатку, которая в основ-
ном покрыта тайгой.
В Северной Америке тундрой заняты еще большие простран-
ства, и в восточной части этого материка под влиянием холодного
Лабрадорского течения она спускается далеко к югу— почти до 50°
северной широты, т. е. широты Харькова.
Настоящей тундрой покрыты и все острова, лежащие в южной
части Северного Ледовитого океана: Колгуев, прибрежные части
южного острова Новой Земли и Вайгач, острова Новосибирские и
Врангеля. Напротив, внутренние части островов группы Шпицбер-
гена и Франца-Иосифа, как и северный остров Новой Земли и ост-
рова Северной Земли, заняты скалами и ледниками, спускающи-
мися обычно к самому морю. Это область льда и диких скал, где
лишь местами небольшие береговые участки заняты тундрой.
«Таймыр,— пишет В. М. Сдобников,— характерное место на
территории материковой тундры СССР, где можно встретить арк-
тические пустыни. Встречаются они также на арктических остро-
вах, таких, как Новосибирские, Северная Земля и др. Большая
часть площади здесь представлена почти бесплодными участками
каменистой, щебнистой или пятнистой тундры.
Здесь ютится самая жалкая растительность, почти не возвы-
шающаяся над поверхностью почвы. Она состоит из мелких мхов,
осок, злаков и так называемых «накипных» лишайников, покры-
вающих камни разноцветными пятнами. Много голых пятен, ли-
шенных всякой растительности.
Арктические пустыни — это, если можно так выразиться, са-
мые пустынные в мире пустыни».
Наконец, тундрой покрыты и вечпо окутанные туманом Коман-
дорские острова — самое южное место в Восточном полушарии,
где имеется настоящая тундра.
В общем тундра и лесотундра в пашой стране занимают около
3 млн. км2, что составляет 15% всей территории Союза,
78
Характерная черта тундры, дающая повод называть ее аркти-
ческой степью,— это ее безлесность, что обусловлено рядом кли-
матических и почвенных условий. Особенного внимания заслужи-
вает то обстоятельство, что южная граница тундры почти точно
совпадает с южной границей холодного пояса, т. е. идет почти
точно по июльской изотерме температуры воздуха в 10°. Отсутст-
вие леса зависит от заболоченности почвы и от вечной мерзлоты,
так как по долинам рек, служащих как бы осушительными кана-
лами и понижающих уровень вечной мерзлоты, лес далеко про-
никает в типичную тундру не только в виде узких полос, но и
большими островами. В то же время далеко южнее лесной грани-
цы, в глубине высокоствольной сибирской тайги, разбросаны об-
ширные болота, совсем безлесные или покрытые, кроме ягодников,
ив и березовой стланки, также чахлым криволесьем. Поэтому при
более внимательном изучении южной границы тундры очевидно,
что она почти повсеместно очень сложная и извилистая.
Тундру обычно представляют себе как беспредельную равни-
ну, богатую водой, совсем лишенную растительности или покры-
тую мхом с мелким кустарником и пересеченную местами камени-
стыми грядами. По отношению к европейской и западносибирской
тундрам такое представление в общем, пожалуй, и правильно. Но
в восточносибирской тундре неотъемлемую часть ландшафта со-
ставляют горы, хотя и невысокие.
В. М. Сдобников так описывает Таймырскую тундру и восхож-
дение на хребет Бырранга:
«В ясные солнечные дни эти вершины блестят пятнами снега,
а в пасмурную погоду высятся темными громадами, за которые
цепляются облака...
До гор, по нашим подсчетам, было около 40 км...
Был теплый, пасмурный и безветренный день.
Мы двигались часа четыре, пока впереди не показались два
небольших озерка, расположенные рядом в низменной мокрой тунд-
ре. В тундре очень часто можно встретить озерки, не имеющие ни-
какой котловины. Ровная поверхность тундры вдруг переходит
в поверхность озера, лежащего на том же уровне. Такие озера
больше всего любят линяющие гуси, так как по берегам их много
хорошего сочного корма.
Линные гуси оказались и тут. Наша группа находилась от озера
на расстоянии но менее километра, а гуси уже заметили нас и,
словно по команде, устремились па середину озера и сбились там
в плотную стаю. В ней было не меньше 200 гусей, большинство
которых составляли белолобые казарки, и среди них были единич-
ные гуменники.
...После охоты мы спустились в долину ручья Гусиного. Левый
оерег ручья тянулся километра па два крутым, почти отвесным
орывом до 25 м высотой. Правый берег был низменным и поло-
им, иа нем белели огромные снежные забои,
7*
Даже здесь, на «конце света», под 75° северной широты, в сол-
нечный теплый день в палатке жарко и душно. Несмотря на ко-
нец июля, ночи, т. о. те три-четыре часа, когда солнце занимает
самое низкое положение, бывают прохладными.
...Утром на чистом, безоблачном небе сверкало яркое солнце,
на траве блестели капли дождя, а от мокрой нагревшейся гальки
на берегу ручья поднимался легкий пар. День был жаркий, и нас
мучили комары, но недолго. По мере углубления в предгорья ко-
маров стало меньше, и, наконец, они исчезли совсем.
Чем ближе продвигались к горам, тем больше сокращалась
площадь, запятая растительностью, и увеличивались в размерах
пятна голых каменистых россыпей Заметно изменился и состав
фауны. Почти совсем исчезли куропатки, ржанки, лапландские по-
дорожники, меньше стало поморников и других птиц. Наоборот,
число сов увеличивалось, и их белые неподвижные изваяния можно
было видеть на склонах окружающих нас возвышенностей. Увели-
чение количества сов казалось странным; в связи с сокращением
площади, покрытой растительностью, должно было сократиться и
количество леммингов, а следовательно, и сов.
На вершине одной пологой возвышенности впервые заметили
дикого оленя. Его одинокий изящный силуэт четко выделялся на
фоне неба. Больше оленей нигде не было видно. Должно быть, где-
то еще дальше к северу пасутся эти животные, сумевшие приспосо-
биться и к горным кручам Саян и Хингана, и к просторам рав-
нинной тайги, и к арктической тундре.
Чаще стали встречаться мрачные и причудливые склоны трап-
пов. Как руины древних замков огромной высоты и размеров,
стояли они по сторонам нашего пути и казались несокрушимыми
твердынями, над которыми не властно время. У подножья этих ве-
личественных памятников природы невольно начинаешь говорить
тише.
Часов в 5 вечера подошли, наконец, к заветной цели нашего
похода — к южному склону хребта. Даже после того как глаз по-
степенно, по мере приближения к возникающей перед нами кар-
тине привыкал к ней, все же она приковывала к себе внимание.
В лучах вечернего солнца золотились и розовели вершины двух
огромных гор, придвинувшихся почти вплотную одна к другой.
Между ними темным и мрачным провалом, в котором уже сгуща-
лись сумеречные тени, зияло узкое ущелье. От наших ног в глу-
бину ущелья убегало извилистое озеро, покрытое еще льдом, хотя
июль уже был на исходе. Лишь на окраинах озера блестели поло-
сы чистой воды. В некоторых местах лед подходил вплотную к бе-
регу и был настолько крепок, что по нему можно было ходить, но
местами он был сильно изъезжен и так тонок, что мог не выдер-
жать тяжести человека.
Обходя подозрительные темные пятна, мы метров на 100
отошли от берега и заглянули в небольшую полынью. Раньше
7$
я никогда не видел ничего похожего на ту картину, которая воз-
никла перед нами. Сначала ничего нельзя было разобрать, кроме
голубоватого мерцания, исходившего из глубины озера. Солнечные
лучи, проникая под лед около берегов, где была полоса чистой
воды, пронизывали водную толщину и сообщали ей непередавае-
мый изумрудно-голубой мерцающий оттенок. Вода в озере совер-
шенно чистая и прозрачная, мути неоткуда было появиться. В озе-
ро же не впадала ни одна река, а само оно десять месяцев в году
находилось подо льдом, и, следовательно, всякая примесь, если и
была в воде, должна была за это время осесть на дно. Пристально
всмотревшись, мы начали различать дно, лежащее на большой
глубине и усеянное, как нам казалось, мелкими камешками. Как
зачарованное подводное царство, где все застыло в абсолютной
неподвижности, покоилась под нами эта ни с чем не сравнимая
голубая пучина. Но и здесь была жизнь. Изредка проплывали в
глубине или непосредственно подо льдом крупные рыбы.
Смастерив из бечевки и камня примитивный лот, опустили его
в полынью и измерили глубину. Она оказалась равной 21 м. И это
в 100 м от берега, тогда как до противоположного берега было не
меньше 500. Какая же огромная глубина должна быть на середине
озера! Но туда пойти не решились, опасаясь провалиться под лед.
Это озеро назвали Прозрачным.
Тающие льдинки у берегов, колеблемые легким ветром, изда-
вали негромкий, но очень мелодичный звон, напоминающий звон
хрустальных подвесок у люстр. Иногда с озера доносились шоро-
хи двигавшихся под нажимом ветра льдов. Над озером клубился
туман.
...Еще с вечера решено было посвятить следующий день вос-
хождению на самую высокую вершину этой части хребта. Сразу
же после завтрака отправились в путь. Вскоре начался подъем,
который по мере продвижения становился все круче. Подъем с
южной стороны оказался трудным, а с западного и восточного
склонов из-за их крутизны забраться на гору было совсем невоз-
можно.
Почти от самого подножья гора совершенно лишена раститель-
ности, и склоны ее усеяны сплошными каменистыми россыпями,
состоящими из крупных и угловатых обломков горной породы.
Склоны представляют собой почти голую каменистую россыпь, на
которой изредка, да и то лишь в нижней части, встречаются кро-
шечные лужайки скудной растительности. Одиночные кустики си-
версии, полярного мака, незабудок, а также небольшие коврики
мхов и лишайников — вот почти и весь скудный набор горной рас-
тительности. Но даже и здесь почти среди голого камня видны
норки и дорожки лемминга, этого неутомимого и бесстрашного
зверька, освоившего тундру до последних ее пределов.
Перескакивая с камня на камень, мы довольно быстро подни-
мались вверх, ожидая за каждым уступом увидеть вершину горы.
76
Но уступ за уступом оставались позади, а вершина все еще не по-
казывалась. Наконец, последний уступ — и перед нами плоская,
как бы срезанная вершина горы, усеянная местами крупными глы-
бами камней, а местами — мелким щебнем. Это было море сплош-
ного голого камня. Из крупных камней соорудили трехметровый
гурий (столб, сложенный из камней), в ясные дни хорошо види-
мый на 30—35 км.
Когда покидали лагерь, внизу был полный штиль, а наверху
дул сильный холодный ветер. Во время тяжелого подъема мы ра-
зогрелись, ио резкий ветер быстро охладил нас и заставил плотнее
застегнуть куртки.
К северу возвышенность сходила почти па нет, так как сосед-
нее сухое ущелье упиралось своим северным концом в озеро Про-
зрачное, обрываясь очень крутым и высоким уступом. Этот уступ
преградил нам путь. Конец озера был глухим. У него не было вто-
рого истока, как мы предполагали вначале. Своим северным кон-
цом озеро упиралось в каменистый вал, высотой почти в 100 м,
расположенный поперек ущелья и напоминающий гигантскую на-
сыпь. У западного конца вала высилась скалистая гора. Отдель-
ные колонны и башни поднимались на высоту многих десятков
метров. Дальше к северу раскинулась равнина, за которой снова
видна горная цепь с белеющими на ней пятнами снега.
С вершины горы перед нами открылась огромная панорама.
Далеко па юге за синеющей полоской озера в лиловом тумане то-
нет ого южный берег, находящийся от нас в 60 км. На восток и на
запад убегают темно-серые громады горного хребта. Блестят зер-
кальца небольших озер в оправе ярко-зеленых лужаек. Синеют
извилистые ленты бесчисленных рек и ручьев, а на склонах гор и
в глубоких ущельях белеют пятна снега, которому, видимо, так и
не суждено растаять за лето.
Пара гагар, плававших на озере у подножья горы, кажется с
высоты двумя крошечными точками, едва различимыми в бинокль.
Серебристые чайки, пролетавшие изредка над озером, замечались
только потому, что их белое оперение, сверкавшее на солнце, со-
ставляло резкий контраст с темным фоном соседней горы.
Уже при первом взгляде на эти бесплодные вершины, скалы и
ущелья для меня стало ясно, что снежного барана в этих горах
нет. Казалось, что нет никакой органической жизни в этом царстве
холода, ветра и камня. Но первое впечатление вскоре рассея-
лось — жизнь проникла и сюда. На камнях пестрели разноцветные
пятна накипных лишайников. Небольшая бабочка порхала, ело
поднимаясь над поверхностью камней, и пряталась в расщелины
между ними, чтобы не быть унесенной ветром. Правда, никаких
других растений, кроме лишайников, расцвечивающих каменные
глыбы яркими узорами, здесь нс было.
Изредка попадаются сброшенные рога оленя. Кое-где видны
следы пребывания куропаток и зайца-беляка. Свой узорчатый
77
след оставила и белая сова. Непонятно, зачем залетела сюда эта
пушистая, любящая подремать на кочке хозяюшка тундры.
Неожиданно послышались тревожные крики сапсана, гулко раз-
дававшиеся в ущелье. Этот хищник любит устраивать гнезда на
высоких скалах. Он обеспокоен нашим соседством и громко выра-
жает свое недовольство.
Пора было возвращаться назад. Сложив второй гурий на се-
верном конце вершины, спустились в соседнее ущелье и по сухо-
му его ложу двинулись в обратный путь. На дне ущелья нам часто
попадались скелеты леммингов. Это были, несомненно, следы их
массового переселения, происшедшего несколько лет назад, в год
изобилия этого грызуна. Лемминги пытались пересечь хребет и
все погибли, не пройдя и половины пути.
Если почти безжизненны вершины и склоны гор, то про озеро
в ущелье и вытекающую из него речку этого сказать нельзя. В са-
мом озере водится рыба, хотя оно десять месяцев в году покрыто
льдом. Крупных рыб мы видели неоднократно, пытались оглушить
их из ружья и принести в подарок нашему ихтиологу, но это нам
не удалось. О наличии в озере рыбы можно было догадаться и
не видя ее. На озере постоянно держались и ныряли гагары, а эти
птицы питаются только рыбой... За рыбой же сюда прилетают и
белые полярные чайки и даже крачки. На песчаном берегу озера
видны следы волка, песца, оленей и гусей. Таким образом, горный
хребет в целом не такое уж пустынное место, как это показалось
нам с первого взгляда.
На другой день мы покинули эти живописные места и после
пятичасового похода вернулись в лагерь на ручье Гусином. Воз-
вращаясь на основную базу, наша группа отклонилась в сторону
от маршрута и задержалась у каньона реки Заячьей. Река про-
рвала здесь мощный кряж известняка и течет в глубоком ущелье.
Каньон поражает своим мрачным величием. Причудливой формы
скалы и отвесные стены обрываются к реке, которая несется вниз
бурным, пенистым и шумным потоком. В стенах ущелья кое-где
зияют отверстия пещер.
Трудно поверить, что под 75° северной широты можно встре-
тить такие замечательные лужайки, какие мы нашли в долине
реки Заячьей. Здесь на ровных и сухих террасах под защитой вы-
соких обрывистых берегов развивается настолько пышная расти-
тельность, что просто не веришь своим глазам. Лужайки пестрят
таким обилием различных цветов, что кажется, будто попал в
одну из наших центральных областей. Видно много желтых и ли-
ловых цветов астрагалов, голубых незабудок, бледно-желтых, поч-
ти белых дриад и ярких, огненно-желтых сиверсий».
Ознакомимся теперь в общих чертах с условиями, в которых
протекает жизнь животного населения тундры.
Помимо отсутствия настоящей древесной растительности, рас-
сматриваемая область имеет следующие характерные черты. Зима
78
очень продолжительная и в общем очень холодная: в сибирских
тундрах морозы достигают —50° В течение зимы длится ночь,
так как солнце месяцами нс показывается или едва поднимается
над горизонтом. Но это не черные ночи, какие бывают на юге.
Даже при отсутствии лупы, которая здесь светит очень ярко, бе-
лая пелена снега отражает рассеянный свет звезд, так что обычно
царит полутьма. Когда же разыграется нередкое, особенно в пер-
вой половине зимы, северное сияние, когда небо покроется вспы-
хивающими всеми цветами радуги лентами или побегут из центра
небосвода огненные стрелы, полыхая и переливаясь зеленоватым
фосфорическим светом, тогда в тундре на несколько часов стано-
вится даже светло.
Лето в тундре короткое и холодное: средняя температура са-
мого теплого месяца в году не превышает 10° Заморозки бывают
в самый разгар лета, а снег иногда ложится даже в августе. Зато
летом солнце светит почти круглые сутки, так что жизнь не за-
мирает и ночью.
Незначительная испаряемость почвы связана с низкой темпе-
ратурой воздуха и обусловливает небольшое количество атмосфер-
ных осадков. Несмотря на то, что дождь в тундре идет часто и
подолгу, обычно он лишь моросит, а более или менее сильные дож-
ди — сравнительно редкое явление.
Тундре свойственны сильные ветры, неглубокий, крайне плот-
ный снеговой покров, большая облачность. В почве на весьма
незначительной глубине лежит пласт, скованный вечной мерзло-
той. Этот пласт вызывает столь характерную в понижениях тунд-
ры заболоченность и обилие стоячих водоемов — озерков, луж,
озер. Но они всегда очень мелки, и жители тундры свободно пере-
езжают даже через обширные озера па обычных оленьих нартах,
легко скользящих по ледяному дну. Наконец, без малого три чет-
верти года тундра покрыта хотя и не глубокой, но сплошной снеж-
ной пеленой, которую ветер с возвышенностей сдувает, обнажая
голый щебень или камни, покрытые лишайником. Нередки и силь-
ные бури. Знатоки севера рассказывают, что, когда наступает в
северных пределах настоящая пурга, т. е. когда на земле и в воз-
духе происходит хаос от крутимого жесткого и превращенного в
пыль снега, когда этой снеговой пылью застилает глаза, захваты-
вает дыхание, когда она проникает под платье, сбивает человека
п оленя с ног, словом, когда, по местному выражению, «пурга за-
гремела», ,или настала «темная пурга», тогда и человек и живот-
ные ищут спасения, где только могут: звери и чуть ли не един-
ственная зимующая птица — сова — прячутся где-нибудь под за-
бои или под берега речек. Человек тоже останавливается, крепко
привязывает на ремни оленей и ложится на санки головой против
ветра.
После такой вьюги ровная поверхность тундры оказывается из-
рытой множеством морщин и углублений и производит впечатле-
79
иие застывшей водной зыби. Постоянные ветры, переносящие и
уплотняющие снег, при отсутствии зимних оттепелей создают сво-
еобразный снеговой покров тундры: ои однороден ио своему со-
ставу, рассыпчат и в то же время настолько плотен, что свободно
выдерживает тяжесть такого крупного животного, как северный
олень. Тундра, по определению Формозова,— «страна снежных
дюн».
Зимние условия существования в тундре настолько тяжелые,
что все живое стремится на это время года покинуть ее: северные
олени откочевывают на юг к «краю леса»; за оленями следуют
волки; еще дальше спускаются пуночки, которые бывают обыч-
ными зимними гостями нашей средней полосы, где они любят дер-
жаться стайками по дорогам, выклевывая зерна из конского на-
воза, а белая сова зимой встречается не только в степях Европы,
но и Средней Азии. Даже песцы, эти коренные жители тундры,
с осени начинают «течь» к югу, в тайгу, проникая далеко в глубь
ее, частью же откочевывают на север к берегу открытого моря,
где подбирают выбросы прибоя.
Но нет правила без исключения. Это исключение составляют
пеструшки, иначе песцовые мыши, широко известные в литературе
под норвежским названием леммингов. Они не только продолжают
прокладывать свои снежные ходы под снегом, но, как удалось не-
давно выяснить, даже продолжают размножаться зимой! Причина
такого благоденствия пеструшек заключается в том, что в тундре
относительно много вечнозеленых растений, которые перезимовы-
вают под снегом в законсервированном состоянии, имея вполне раз-
витые листья и почки, а плоды и семена — на различной степени
созревания. Такое явление представляет собой замечательное при-
способление к короткому лету, в течение которого многие растения
не успевают совершить свой жизненный цикл. Благодаря этому пе-
струшки круглый год имеют полноценную пищу. Под плотным сне-
гом, куда они стекаются на зиму, им не страшны ни морозы, ни
вьюги.
Наоборот, только благодаря тому, что снежный покров тундры
неглубок и большие скопления его, так называемые забои, образу-
ются лишь в понижениях, главным образом по оврагам, в тундре
все же могут отыскивать себе пищу и частично зимовать северные
олени, зайцы-беляки, снежные и лапландские подорожники, тун-
дровые и белые куропатки. Таким образом, снег, с одной стороны,
препятствует куропаткам добывать пищу, с другой — дает им
укрытие от зимних вьюг. Но для ряда животных снежный покров
благоприятен во всех случаях: только благодаря ему могут жить,
Северные олени в горной тундре на реке
Тернберке (район Мурманска)
ВО
не впадая в спячку, лемминги, полевки и многочисленные в тун-
дре п тайге землеройки, причем лемминги и полевки даже раз-
множаются зимой. Объясняется это тем, что под снегом воздух
теплее, чем на поверхности. Опыт показывает, что перечисленные
выше зверьки, выпущенные в морозный день, быстро замерзают.
В свою очередь благодаря наличию этих животных в тундре на
зиму все же остается некоторое число хищников: волков, песцов,
белых сов, зпмияков, или мохноногих канюков. Остаются и кре-
четы, продолжающие бить на лету свою излюбленную добычу —
белых куропаток. Остается, наконец, и всеядный ворон — эта по-
истине вездесущая птица.
Какие же приспособления имеют все эти животные, позволя-
ющие им, хотя бы частично, пережить у себя па родине долгую и
суровую зиму? Во-первых, покровы их — шерсть или перья — па
зиму становятся очень густыми. При этом волосы па теле север-
ного оленя к концу утолщаются, так что под ними образуется воз-
душный слой, особенно хорошо препятствующий потере тепла. Чем
меньше животное, тем относительно более густым покровом оно
одевается: если мех у оленей па зиму удлиняется сравнительно
незначительно, то у пеструшек он становится длиннее в несколько
раз. Понять целесообразность этого явления легко: согласно за-
конам математики, при уменьшении объема всякого тела в кубе
поверхность его уменьшается всего лишь в квадрате. Следователь-
но, мелкие животные имеют относительно большую поверхность
тела, и поэтому они больше нуждаются в его защите от охлажде-
ния. Особенно густой покров образуется на сравнительно легко
зябнущих конечностях. У песца вся подошва густо покрыта во-
лосами, которые не только согревают ноги, но и помогают зверю
бегать по скользкому снежному пасту и льду. Интересно, что, со-
вершая свои зимние перекочевки к югу в полосу тайги, песцы, как
правило, движутся по замерзшим рекам, т. е. придерживаются
своего тундрового микроландшафта. О густоте меха па ногах се-
верных оленей можно судить хотя бы по тому, что местное насе-
ление изготовляет свою зимнюю обувь из шкур, снятых с этих
частей животного, как из наиболее прочных и теплых. У куропа-
ток и белой совы перья на пальцах отрастают настолько, что со-
вершенно скрывают их когж. Это явление у куропаток имеет и
другое значение: длинные упругие перья на лапах, расширяя их
поверхность, выполняют роль лыж, конечно не скользящих лыж,
а широких снегоступов.
Приспособлением для согревания тела в течение холодной и
долгой зимы служит также толстый слои подкожного жира, свой-
ственный многим тундровым животным. Очень жирны бывают
зимой песцы и северные оленя. У оленей толщина жирового слоя
достигает 3—5 см. В литературе имеются указания, что даже за-
яц-беляк к зиме нагуливает много сала. Этот жир служит также
запасным питательным материалом, что особенно важно для тун-
6 Н. А. Бобринский
81
дровых животных, так как зимой в тундре очень мало пищи,
а потребность в ней в холодное время года значительно повы-
шается.
Несмотря на кочевой образ жизни, большинство животных тун-
дры не запасают себе кормов на зиму; единственное исключение
составляет лишь один грызун горно-тундровой части Северного
Урала — пищуха. Даже впадающие в зимнюю спячку сурок и сус-
лик не делают кормовых запасов, но иногда они весной исполь-
зуют в пищу подстилку из травы, заготовленную для зимней
норы.
У тундровых животных имеется ряд приспособлений для раз-
гребания снега: у куропаток на зиму сильно отрастают когти, то
же происходит у пеструшек, особенно у так называемой копытной
мыши, у которой оии становятся огромными и образуют своеоб-
разные «копытца». У чечеток, добывающих себе зерна из-под спе-
та, клюв на зиму заметно удлиняется. Северным оленям, чтобы
разгрести снег и добраться до своей единственной зимней пищи —
ягеля (этот лишайник часто неправильно называют оленьим мо-
хом), служат широкие копыта. Следует отметить, что из всех оле-
ней только у северного вся морда вплоть до пространства между
ноздрями густо покрыта волосами; это тоже можно поставить в
связь с его зимним питанием: животному, чтобы добраться до яге-
ля, постоянно приходится рыться мордой в снегу и даже прогры-
зать в нем узкие ямы до 0,5—0,7 м глубиной. Широкие уплощен-
ные средние копыта северных оленей и далеко расставленные бо-
ковые копытца облегчают зверю бег по снегу, а длинные жесткие
волосы, вырастающие на зиму между копытами, препятствуют
скольжению подошвы на льду и гладком насте. Указанные особен-
ности широких копыт, способных к тому же сильно раздвигаться,
82
имеют значение для северных оленей и летом, позволяя живот-
ным легко передвигаться по топким болотам, столь многочислен-
ным на их родине.
Обращает па себя внимание зимняя белая окраска под цвет
снега, свойственная чуть ли не большинству тундровых зверей и
птиц. Однако явление это далеко не общее. Если песец, куропат-
ка, заяц, горностай, ласка и копытная мышь на зиму становятся
белыми, а тундровые северные олени и волки сильно светлеют, то
ворон круглый год остается черным; некоторые песцы, так назы-
ваемые голубые, зимой — серовато-бурые; норвежская и обская
пеструшки круглый год коричневые, точно так же как и встреча-
ющиеся местами в тундре полевки и землеройки. В ряде случаев
эти исключения объясняются вполне удовлетворительно: норвеж-
ские и обские пеструшки придерживаются темных кустарниковых
зарослей и роют относительно глубокие норки в поверхностных
слоях почвы, во мху или лишайнике, а зимой — под снегом. В слу-
чае нападения они свирепо защищаются, а их главный враг —
песец — отыскивает пищу преимущественно обонянием. Наобо-
рот, копытный лемминг держится на открытых местах с довольно
скудной растительностью, роет неглубокие норки, и его преследу-
ют главным образом хищные птицы, руководящиеся зрением. Сле-
довательно, для него защитная окраска имеет особенно большое
значение. Голубые песцы особенно редки в материковой тундре,
где встречается и лисица — сильный конкурент и прямой враг бо-
лее слабого песца, которого лиса легко загрызает. На островах же,
куда лисица не проникает, голубые песцы встречаются чаще,
а на Командорах даже преобладают.
Однако рассматривать белую зимнюю окраску во всех случаях
как защитную нельзя. Если белые куропатки держатся весной,
пока сохраняется их зимний наряд, на участках, еще покрытых
снегом, явно извлекая из этого пользу, то для белой совы цвет ее
оперения не может иметь защитного значения: свою добычу она
хватает с налета и в тундре у нее нет врагов, от которых нужно
было бы скрываться.
Наконец, здесь уместно отметить и некоторые биологические
черты тундровых животных. Прежде всего зверей, впадающих в
зимнюю спячку, в тундре нет. Это следует поставить в связь в
первую очередь, видимо, с коротким летом, в течение которого
животным трудно накопить достаточное количество жира на дол-
гую зиму. Единственное исключение составляют сурки и длинно-
хвостые суслики, живущие в тундрах Восточной Сибири. Но это
зверьки по существу не тундровые, а горно-степные, проникающие
в тундру с юга лишь по хребтам, условия их зимней спячки на
далеком севере к тому же еще плохо изучены. Северные олени
при сильных морозах сбиваются в плотные кучи, и исходящее
от них испарение окутывает стадо густым облаком согретого воз-
духа; песцы, особенно зимой, буквально всеядны и пожирают все
6*
88
мало-мальски питательное, вплоть до водорослей и кала. И все же
в некоторые особенно холодные зимы много песцов гибнет от исто-
щения. Как приспособление песца к тяжелым условиям сущест-
вования следует рассматривать исключительную плодовитость это-
го зверя, имеющего до шестнадцати и более щенков в помете.
Если зима в тундре длинна и сурова, то весна наступает Друж-
но, и все организмы как растительные, так и животные, с лихо-
радочной поспешностью стремятся использовать короткое лето
(два-три месяца). Лучи незаходящего солпца быстро «съедают»
снег, оттаивают с поверхности вечно мерзлую почву, и тундра
оживает: покрывается мхами, куртинами низкорослых, но ярких
цветов (красными полярными камнеломками, желтыми лютиками
и полярными маками, голубыми колокольчиками и незабудками),
различными ягодами (морошкой, голубикой, вороникой); кое-где,
защищаясь от холодного ветра и прижавшись к земле, стелются
карликовые березки и ивы, а над ними часто возвышаются грибы.
Однако в более южной тундре, особенно по берегам рек, кустар-
ники образуют густые и довольно высокие заросли. Зато в других
местах живительные лучи солнца остаются бессильными и огром-
ные пространства заняты голой глиной, растресканной на отдель-
ные плиты, щебнем или камнями, едва покрытыми коркой лишай-
ника.
В бесчисленных озерах, озерках и лужах, густой сетью разбро-
санных по тундре, появляется огромное количество микроскопиче-
ских рачков и личинок мелких двукрылых насекомых — обильный
корм для разнообразных куликов и водоплавающих птиц, которые
несметными стаями прилетают при первых признаках весны с
дальнего юга.
«Где в конце мая,— пишет знаток Севера С. А. Бутурлин,—
только вой метели нарушал безлюдную тишину тундры, там в се-
редине июня над зеленой поверхностью с миллионами разноцвет-
ных шишечек разных видов ползучих ивняков стоит смешанный
гул, в котором привычное ухо различает жестяное трещанье и ку-
дахтанье Куропаткиных самцов, протяжные, непохожие на утиные,
голоса аулеек, гоготанье марадушек, скрипучее карканье кроха-
лей, гнусавое кряканье чирков, мелодичное кукуканье лебедей,
грубые голоса чаек, заунывные вопли гагар, соловьиные трели
варакушек, звонкие крики бесчисленных куликов, взлаивание
песцов».
«Весной,— говорит Б. М. Житков,— пока еще по поднялась
растительность, в тундре всего легче наблюдать птиц: вся жизнь'
их проходит на виду. Во многих местах птицы видны в большом
количестве: со всех сторон слышен гогот гусей, крики гагар, аулс-
ек и ржанок, видны табуны уток па воде, хищников и поморников
в воздухе. Но такова по преимуществу картина фауны в речных
долинах. Тундра сравнительно пустынна. Изредка натыкаешься
в ней на куропаток, видишь отдельные пары поморников и чаек
84
вблизи озер, в малом числе гагар и аулеек на озерах и изредка
рюмов (рогатых жаворонков) и лапландских подорожников. Не-
редко можно обвести глазами весь горизонт, не увидев птиц,
и идти довольно долго, пока заметишь подорожника или услы-
шишь свист тулеса».
В. М. Сдобников так описывает весну в тундре: «К началу вес-
ны появляются первые микроскопические проталины, или, как мы
их называли, «арктические парнички». Арктические парнички —
удивительный пример чрезвычайно тонкого приспособления расте-
ния к суровым условиям Арктики. По существу благодаря парнич-
кам сиверспя удлиняет свой вегетационный период на две-три не-
дели по сравнению с другими растениями арктической тундры.
Уже середина июня. Еще несколько дней назад казалось, что
весна забыла посетить наш далекий край. А сейчас ужо лепечут
свою незатейливую песню первые ручьи. За один день, если не-
сколько часов подряд моросил весенний дождь, глубокие снега
осели, сильно размякли и освободили обширные участки тундры.
Еще день-два, и в тундре зашумят ручьи и реки; опа станет непро-
ходимой.
Разливы арктических рек и ручьев своеобразны. Вода здесь
появляется вначале на поверхности снега и льда. Когда ее ско-
пится достаточно много, образуется поток, который с каждым днем
становится все более бурным. Потом уже взламывается лед. Впро-
чем, ледяной покров бывает лишь на самых крупных реках. Боль-
шинство же небольших рек и ручьев так пересыхает к осени, что
ни о каком ледоставе на них не может быть и речи.
Еще вчера в вершине ближайшего к нашему лагерю ручья по-
явилась па поверхности снега вода. Сегодня она быстро, на глазах,
продвигается вперед. К вечеру поток достиг озера, и с этого мо-
мента ручей зашумел.
В некоторых ручьях, в которых долины особенно забиты мощ-
ными надувами снега, вода прорывает узкие коридоры с отвесны-
ми Степками высотой до двух-трех метров. Иногда в крутых овра-
гах, где снега за зиму скапливается очень много, вода прорывает
под снегом туннель. После спада весенних вод спег в таких овра-
гах сохраняется еще долгое время. Под снегом виден темный тун-
нель, по которому струится небольшой ручеек.
Когда тепло и тихо и над тундрой сияет солнце, опа полна
весеннего оживления, которое не прекращается даже в самые позд-
ние ночные часы. Висят в воздухе и распевают па разные лады
токующие кулики и лапландские подорожники, с громкими визг-
ливыми криками проносятся стайки поморников, верещат рассер-
женные лемминги, трещат над токовыми кочками самцы куропа-
ток, и в разных направлениях снуют над тундрой гуси.
Но вот скрылось солнце, подул холодный ветер и повалил снег.
И веселого оживления как не бывало. Тундра притихла, и кажет-
ся, что птицы покинули ее.
85
Но это неверно, птицы все здесь. Они лишь попрятались в ук-
ромные места й ждут тепла и солнца.
Весенние возвраты холодов обычно непродолжительны.
Между тем солнечных теплых дней в тундре весной и летом
бывает не так много. Преобладает пасмурная, часто дождливая
погода, туманы, холодные ветры. Зато с какой радостью человек
встречает там теплый солнечный день! Всюду шумят ручьи, со
всех сторон доносятся крики и песни птиц, справляющих свой
брачный праздник. Трудно передать все разнообразие голосов то-
кующих куликов, поморников, куропаток, пуночек. Надо прожить
долгую полярную зиму, чтобы проникнуться очарованием весенней
арктической тундры. Каждый день прибывают новые пернатые
гости, и каждую птицу встречаешь, как друга, с которым долго
был в разлуке. Молчаливая до этого тундра оглашается разнооб-
разными песнями птиц.
Солнце пригревает настолько сильно, что температура воздуха
на поверхности проталин достигает на солнце 25°. Теплый воздух
струится над нагретой землей.
Птиц еще мало. Но с каждым днем прилетает какой-нибудь
новый вид, и недалеко то время, когда полчища пернатых гостей,
променявших Голубой Нил и каспийские лиманы на наш госте-
приимный Север, хлынут в тундру и расселятся по ее бесчислен-
ным озерам, рекам, равнинам, болотам, чтобы провести короткое,
полное хлопот лето.
Со спадом весенних вод кончается весна. И хотя снега еще
очень много, а по глубоким оврагам и у крутых склонов он может
пролежать и до нового снега, большая часть площади тундры уже
свободна от него.
Начинается арктическое лето.
В конце июля разгар цветения растений. В это время на сол-
нечных местах, на теплых песчаных склонах по берегам озер и рек
можно увидеть настоящие цветники. Золотистым цветом горят
крупные цветы сиверсии, полярного мака, лютиков, одуванчиков и
камнеломок. Розовым цветом распускается мытник, а в теплое лето
и иван-чай. Кусочками арктического неба, упавшими в тундру,
кажутся голубые цветы полярной незабудки. Цветут астрагалы,
паррии, куропачья трава, калужница, звездчатка и многие дру-
гие цветы.
В тундре нет резкой грани, разделяющей весну и лето, и о пе-
реходе весны к лету, да и от лота к осени можно говорить лишь
условно. За начало лета можно принять исчезновение снега на
большей части тундры, а за его конец — первые морозы и снего-
пады в конце августа.
Зацветают все тундровые цветы. Яркие ковры полярных маков,
куропачьей травы, лютиков, астрагалов, незабудок и одуванчи-
ков устилают сухие речные террасы, пологие солнечные склоны и
бугры — байджараки. Гудят над цветами огромные тундровые
8G
шмели, а на венчиках качаются ма-
ленькие мушки. Солнце ласково греет
и круглые сутки заливает тундру
ярким светом. В лицо веет теплый,
насыщенный ароматами трав и цве-
тов ветер, а па небе клубятся и тают
громады кучевых облаков, медленно
плывущие на запад. Бесконечные да-
ли, сливающиеся па горизонте с го-
лубым небом, кристально чистые,
изумрудные воды арктических рек и
озер и ни с чем не сравнимое ощуще-
ние простора. Особенно очарователь-
ны летом ночные часы, когда приро-
де положено погружаться в темноту.
Здесь в это время светит бледное по-
луночное солнце. Чем-то величествен-
ным веет тогда от тундры, от ее ти-
шины и покоя. В призрачных далях,
подернутых легким жемчужным ту-
маном, тонут и исчезают далекие
горы, острова, высокие и низменные
берега озер. В эти часы хорошо бродить по тундре, слушать
одинокие голоса птиц, следить за стаями гусей, летящими на озе-
ра, и смотреть на ковры ярких арктических цветов, раскрываю-
щих навстречу солнцу свои венчики.
Многие, иногда даже очень обширные, участки тундры пора-
жают своей безжизненностью. Проходишь километр за километ-
ром и, кроме редких подорожников и вездесущих леммингов, не
видишь больше ни птиц, ни зверей, хотя на первый взгляд такая
тундра и не отличается от той, где гнездящиеся птицы встречают-
ся часто. Причиной этому является снег, вернее — время его ис-
чезновения весной. Птицы прилетают на Крайний Север, когда
проталин еще мало п больше половины тундры покрыто снегом.
Между тем наступают сроки откладки яиц, и птицы волей-неволей
должны выбирать для гнездования только те места, где сошел снег.
Участки, на которых долго лежит снег, остаются пустыми. И толь-
ко если год «леммпнговый», такие участки тундры посещают по-
морники, чайки, канюки и песцы.
Прилет гусей — большое событие в жизни весенней тундры, он
придает ей весенний колорит. Куропатки и пуночки хотя появля-
ются и раньше гусей, но они не так заметны, как большие стаи
этих крупных птиц, днем и ночью с громкими криками несущиеся
на север. Молчаливая до сих пор тундра наполняется весенними
звуками, оживлением.
Первым прилетает самый крупный из гусей — гуменник, не-
сколько позже — белолобые гуси, черные и краснозобые казарки.
87
Гуменники прилетают в последних числах мая, когда едва толь-
ко начинают появляться первые пятна проталин.
Чтобы облегчить себе дальние перелеты, гуси выбирают Дни,
когда ветер бывает попутным; их не останавливает ни снегопад,
ни очень сильный ветер. В июле 1948 г. я видел стайку из восьми
гуменников, быстро удалявшуюся на север при попутном ветре,
спорость которого достигала 22 м в секунду. 11рп таком сильном
ветре гуси не могли долго сохранять в полете своп обычный поря-
док и он часто нарушался.
Бывает, что наступившее похолодание или начинающаяся пур-
га заставляет гусей улетать на некоторое время обратно, так как
иначе они могут погибнуть.
Единственное место, где гуси могут найти себе корм ранней
весной,— это первые проталины. Не все проталины одинаково при-
влекательны для гусей, а только те, на которых пушица легко
выдергивается, так как оттаяла почва.
Такне проталины раньше всего появляются вдоль речных до-
лин и по берегам озер, сюда-то и летят гуси.
Замечательно, что гуси в арктической тундре приспособились
весной к питанию таким кормом, которым почти ни одно другое
Белолобые казарки на тундровом озере
88
растительноядное животное больше не питается. Корм этот — при-
корневые части пушицы, очень мягкие, сочные и вкусные весной.
Для ’куропаток, (•леней и зайцев этот корм недоступен, так как
пушица сидит в почве крепко, и выдернуть ее способен только
гусь своим зазубренным клювом.
В середине июня гуси приступают к гнездованию. В расти-
тельном слое почвы, в небольшой ямке, гусыня откладывает от
двух до семи яиц. Яйца откладываются в ночные часы.
Самка устилает гнездо пухом, который она выдергивает у себя
на груди. Самец все время находится где-либо поблизости от гнез-
да. Гусыня, покидая гнездо, иногда сверху прикрывает яйца пу-
хом, это, между прочим, означает скорое появление птенцов; она
заботится о том, чтобы все яйца обогревались равномерно... С этой
целью те яйца, которые были отложены позднее и находятся по
краям гнезда, она перекатывает на середину и переворачивает.
Это легко заметить, если наблюдать за одними и теми же гнезда-
ми,— ранние яйца отличаются от поздних по окраске.
Спустя примерно месяц после откладки яиц появляются птен-
цы. Они вскоре начинают самостоятельно передвигаться и поки-
дают гнезда.
Гусята без всякой боязни идут первый раз в воду. Однажды я
заметил трех маленьких пуховичков, быстро удирающих от меня
к озеру. Отплыть от берега им вначале не удавалось, так как был
большой накат волны и их отбрасывало назад. Тогда гусята дога-
дались нырнуть под набегавшую волну и благодаря этому легко
отплыли от берега.
Среди гусей развито «усыновление» беспризорных птенцов. На
одном из озер я видел пару гуменников с двумя пуховичками, бы-
стро удалявшуюся от берега. Один гусенок отстал метров на 30 и
не знал, куда плыть. Мать к нему не возвращалась, несмотря на
его жалобный писк, который она не слышала. В то время вблизи
появилась другая пара гуменников с тремя птенцами, опа присо-
единила оставшегося птенца к своему выводку.
В первых числах июля гуси приплода прошлого лета начинают
линять, выпадение старого пера, в особенности па крыльях, про-
исходит быстро, и па некоторое время гуси полностью теряют спо-
собность летать.
Для линьки они обязательно собираются около какого-нибудь
водоема, будь то озеро или река. Единственным спасением для гу-
сей в этот период является вода; уплыв на середину озера или
реки, они становятся недоступными для наземных хищников.
Гуси, выводящие в данном году птенцов, линяют лишь после
того, как появятся птепцы.
Но вот кончается пора линьки. Гуси собираются в большие
стаи, которые кормятся по низменным местам. Любимый корм гу-
сей во время линьки и осенью — мелкие злаки, растущие по бе-
регам водоемов.
89
Гусята уже летают, но неумело, низом. Когда они сидят на
воде, то часто машут неокрепшими крыльями, словно упражняют
их для дальней дороги. Вечером и ночью небольшие группы гусей
с гоготаньем пролегают вдоль реки. Цель этих полетов поиски
собратьев для соединения с ними перед тем, как отправиться в
дальний путь.
Перед отлетом на юг гуси необыкновенно жиреют п становятся
весьма заманчивой добычей для охотника. Но добыть их осенью •
дело трудное, требует весьма большой охотничьей сноровки.
Гуси готовятся к отлету. Но как много «разногласий» возни-
кает в гусиных стаях, когда приближается это время! Я видел
много раз, как большие стаи раскалывались на лету, причем одна
часть сворачивала на какое-нибудь болото и садилась кормиться,
другая продолжала свой путь на юг. Обычно все это сопровожда-
лось громкими криками.
Я подслушивал по ночам гусиные «собрания», происходившие
по берегам рек и озер. На них присутствовало по нескольку сот
гусей. Здесь царил полный беспорядок. После долгой паузы, во
время которой было абсолютное молчание, вдруг поднимался нево-
образимый гвалт. Каждый из гусей «старался» перекричать дру-
гого. Затем часть из них в темноте поднималась и улетала, не
переставая призывать за собой оставшихся. Но те засыпали, за-
сунув головы под крылья, и им снились, вероятно, широкие тун-
дровые болота, полные сочной и вкусной травы, которой с утра
можно будет начать набивать свои требовательные желудки.
Без куликов арктическая тундра потеряла бы половину своей
прелести, особенно весной. Они наполняют ее своими разнообраз-
ными криками и песнями, которые раздаются во время токов, ожи-
вляют первые весенние проталины своими воздушными играми.
Их большие стан носятся над тундрой летом, быстро мелькая в
воздухе. Для куликов, как и для наших скворцов, характерны бы-
стрые и неожиданные повороты, которые, как по команде, делает
вся стая, иногда очень большая.
Тока начинаются сразу после прилета. Почти у всех куликов
они сопровождаются характерными для каждого вида криками и
повадками.
Вот хрустан взвивается высоко в воздух и, делая большие
круги над самкой, сидящей на земле, издает короткое, отрывистое
посвистывание.
Исландский песочник — один из лучших певцов среди аркти-
ческих куликов; протяжная токовая песня его — «ку-ги, ку-ги
ку-ги» — несется с высоты и заканчивается быстрыми «куит-ку-
ит», после чего кулик опускается на землю.
Бурокрылая ржанка — певец не менее приятный, чем исланд-
ский песочник,— поет тоже в воздухе, проплывая над самкой сво-
им особым токовым полетом с редкими взмахами крыльев. Его
песня звучит примерно так; «цх-ви, их-ви, их-ви» и закан-
90
чивается быстрой трелью—«пив-вив-выви», которая повторяется
дважды.
Чернозобики токуют па земле, издавая частое «ри-ри-ри-ри»;
у краснозобика же трещание нс такое частое, как у чернозобика,
но краснозобик умеет токовать и по-другому. Небольшая их стай-
ка из трех-четырех куликов носится над тундрой и издает очень
нежные и негромкие крики: «ку-уть, ку-уть», отдаленно напоми-
нающие кошачье мяуканье. По временам несколько куликов са-
дится на землю и принимает странные позы: одни втягивают шеи
и выставляют клюв так, что он является продолжением туловища,
другие продолжают в это время летать над ними и распевать свою
нехитрую песенку.
Турухтан — один из самых замечательных наших куликов. Ин-
тересен он прежде всего тем, что в брачный период у самцов об-
разуется необычный пестрый наряд: на шее вырастают удлинен-
ные перья, так называемый воротник, по бокам затылка удлинен-
ные перья образуют уши.
Почти невозможно найти весной двух самцов, у которых окрас-
ка воротника и ушей была бы одинаковой.
Другой особенностью, присущей только турухтанам, являются
так называемые бои между самцами во время весеннего тока. Не-
большая группка турухтанов, среди которых встречаются как сам-
цы, так и самки, прилетает на место тока, находящегося где-ни-
будь среди болота, около небольшой лужи или озера. Тока из года
в год происходят примерно в одних и тех же местах.
Сразу же после прилета начинается ток. Распустив и натопор-
щив воротники и уши, кулички становятся в боевые позы и наска-
кивают друг на друга, напоминая собой миниатюрных петушков.
Недаром во многих местах турухтанов называют петушками.
Самое же интересное заключается в том, что эти ожесточенные
наскоки и боевые позы — одна лишь игра. В отличие от настоя-
щих петухов, турухтаны во время своих боев не причиняют друг
другу ни малейших повреждений, даже не дотрагиваются один до
другого. Это в полном смысле бескровные и чисто показные бои.
Несмотря на это, а может быть, именно поэтому, наблюдение ту-
рухтаньих боев доставляет очень большое удовольствие. После
наскоков противники мирно усаживаются один против другого и
сидят довольно долго, а затем снова повторяется та же игра. Сосе-
ди делают то же самое. Иногда сбегаются в одну кучу сразу не-
сколько штук; остальные стоят, сидят или лежат на земле в отда-
лении. Несмотря на боевой вид, картина получается весьма мирная.
После тока птицы разлетаются, чтобы завтра утром или ве-
чером снова собраться сюда для боев.
Из северных куликов только плавунчики — плосконосый и
круглоносый — умеют хорошо плавать. Стайка плавунчиков на
воде представляет собой необычайно оригинальное зрелище: эти
крошечные, чуть больше воробья, птицы напоминают каких-то
91
миниатюрных и в высшей степени изящных уточек, кажется, что
их удел — небольшие спокойные лужи и озерки, где не может быть
волн, могущих захлестнуть их. Каково же было мое удивление,
когда однажды я увидел стаю этих куликов в море, где ходили
большие волны. Кулики спокойно держались, нимало не смуща-
ясь волнением на море. Если поблизости вскипал гребень, они
просто перепархивали через него и снова опускались па воду.
Позже я не раз встречал плавунчиков вдоль пологих морских
берегов во время прибоя. Волны, взмучивая ил, поднимали со дна
много мелкой живности, за которой и охотились плавунчики. Они
быстро плавали и так же быстро склевывали с поверхности воды
свою добычу, перелетали через гребни волн и снова продолжали
заниматься своим делом.
На берегу на илистом заплеске в это время кормились песчан-
ки, морские песочники, краснозобики и другие кулики. Все это
была молодежь, так как «старики» давно уже улетели. Эти кулики
пе умели плавать, поэтому каждый раз, когда набегала волна,
они убегали от нее, а затем бежали вслед за схлынувшей волной,
не переставая подбирать корм.
Иногда я видел, как плосконосые плавунчики кормились в ма-
леньких илистых лужах, диаметр которых не превышал одного-
двух метров, а глубина нескольких сантиметров. Здесь, конечно,
не могла образоваться волна, способная взмутить воду и поднять
со дна ил. Но эту волну плавунчик устраивал сам: он быстро вер-
телся на одном месте, наподобие волчка, взмучивал лапками воду
и быстро склевывал что-то с ее поверхности. В двадцатикратную
лупу пе мог я заметить ту живность, за которой охотится плавун-
чик. Возможно, плавунчики способны видеть даже микроскопиче-
ские простейшие организмы.
Пуночку с полным правом можно назвать арктическим воробь-
ем, настолько некоторые ее повадки напоминают наших воробьев.
Пуночка прилетает в тундру па места своих гнездовий, когда
все покрыто снегом и стоят сильные морозы, свирепствует пурга.
Веспа сказывается лишь в том, что круглые сутки светло, а в яс-
ные дни светит солнце.
Па севере любят пуночку как первого вестника приближаю-
щейся весны, так же как у нас любят скворца или ласточку. Эта
живая и бодрая пичуга безраздельно связала свою судьбу с Арк-
тикой. Только на время полярной ночи она отлетает немного юж-
нее, в северную тайгу, а с наступлением светлого времени снова
появляется на своей родине.
Вскоре после прилета можно уже услышать первую песенку
пуночки. Она так же радует, как радуют первые крики грачей на
весенних полях.
Улетают пуночки одними из последних. Уже выпадает снег и
начинаются морозы, когда последние их стайки покидают родную
тундру,
92
Белая сова — типичная
птица тундры. Белоснежное
оперение свидетельствует о
том, что сова — одна из наи-
более древних арктических
птиц. Прилетает она в тунд-
ру примерно в одпо время с
пуночками и куропатками,
а улетает одной из послед-
них, зимуя недалеко, в лес-
ной зоне.
Размножение белой совы,
так же как песца и канюка,
зависит от условий питания:
если леммингов в тундре
много, сова откладывает до
пяти яиц, при отсутствии
леммингов она совсем не
гнездится и улетает в другие районы, более богатые кормом.
Белая сова обладает зрением в десятки раз более острым, чем
человек. От других сов отличается тем, что может с одинаковым
успехом охотиться как ночью, так и в ясный солнечный день. Так,
например, мертвую добычу совы безошибочно находили почти в
полной темноте при свете обычной свечи, которую отставляли на
340 м.
Благодаря острому зрению белой сове нет необходимости долго
летать над тундрой и высматривать себе добычу. Живого, двига-
ющегося лемминга она может заметить с очень большого расстоя-
ния, находясь на каком-нибудь возвышении. Поэтому сова и пред-
почитает сидеть на буграх, склонах холмов.
Впрочем, белая сова, по-видимому, и не способна очень долго
держаться в воздухе. Полеты ее, как правило, очень непродолжи-
тельны. Также не любит сова и подниматься очень высоко в воз-
дух. Она летает обычно низко над землей, выбирая при этом ло-
щины и долины ручьев.
Как и большинство хищников, сова не стремится к обществу
собе подобных и предпочитает держаться в одиночку. Нам ни разу
не пришлось видеть даже незначительных скоплений сов в од-
ном месте.
Главный их корм — лемминги, при случае совы ловят куропа-
ток и других птиц, а иногда нападают па песца и зайца.
Во время наших весепних охот на куропаток и гусей сова ста-
ралась держаться поближе к охотнику. Она быстро замечала и
хватала подранков. Однажды я подстрелил крупного гуся-гумен-
ника, который упал в 150 м от меня. Не прошло и пяти минут,
как с ближайшей скалы слетела белая сова и направилась прямо
к убитому гусю. Она села в нескольких метрах от него. С другой
08
скалы снялся канюк, тоже полетел к гусю и сел с другой сторо-
ны. И сова, и канюк медленно двинулись к добыче, но в это время
я вышел из-за укрытия, опасаясь за целость гуся. Позже я очень
жалел, что упустил хорошую возможность увидеть интересную
сцепу борьбы, которая, несомненно, произошла бы.
За неимением леммингов сова решается нападать даже на пес-
цов. Конечно, она выбирает при этом слабых или молодых, не мо-
гущих оказывать ей сопротивления.
Старый архангельский промышленник Иван Степанович Лоды-
гин, много лет проживший на Новой Земле, рассказывал мне о
двух таких случаях.
Однажды он долго шел по следу песца, на снегу виднелись
отпечатки крыльев совы. Было очевидно, что сова вцепилась в
песца и старалась его одолеть. В другой раз сова преследовала
молодого песца, бежавшего вдоль морского берега. Каждый раз,
когда сова пыталась вцепиться в песца, он поднимался на задние
лапы и кричал на нее. На пути встречались большие камни, песец
прятался среди них и отдыхал. Сова в это время садилась непода-
леку и наблюдала за своей жертвой; как только последняя пуска-
лась бежать дальше, нападения возобновлялись.
Поморники, чайки, канюки и сапсаны всегда бросаются на со-
ву, как только она появляется вблизи их гнезд или выводков; даже
сапсан, эта гроза большинства тундровых птиц, не всегда способен
справиться с совой в воздухе и ограничивается ее преследованием.
Однажды сапсан атаковал сову, приблизившуюся к его вывод-
ку. Он сделал несколько атак в воздухе, пытаясь ударить сову, но
она ловко увертывалась и оборонялась, поднимаясь навстречу пи-
кирующему на нее сапсану. Вскоре сова опустилась на землю,
и сапсан прекратил свои атаки.
Нападение сапсана на белую сову бывает успешным, очевид-
но, только тогда, когда оно внезапно.
Более неутомимых, быстрых и ловких летунов, чем поморни-
ки, среди тундровых птиц почти нет. Только сапсан и кречет мо-
гут превзойти поморников в быстроте полета, но лишь в особых
случаях — при пикировании на добычу.
Если волка в тундре мы с полным основанием называем «гро-
зой оленьих стад» и «бичом оленеводства», то сапсана с таким же
правом мы можем назвать грозой большинства тундровых птиц.
Птицы — основная добыча сапсана, и лишь в очень редких
случаях он добывает в тундре леммингов.
Бьет сокол самых различных птиц, начиная от маленькой пу-
ночки и кончая крупным гусем-гумепником. Не решается он на-
падать на самых крупных птиц, таких, как лебеди, белоносые га-
гары, журавли. Для всех остальных встреча с сапсаном в воздухе
может представлять смертельную опасность.
Так как сапсан бьет птиц только в воздухе, у него не могло
выработаться способности к парению, которой обладают многие
94
хищные птицы, высматривающие свою добычу с воздуха. Но зато
у сапсана до совершенства доведена способность к пикированию
па добычу. С огромной быстротой и почти безошибочной точно-
стью он, как молния, падает на намеченную жертву. Понятен по-
этому тот ужас, который охватывает почти всех птиц в воздухе
при виде приближающегося сапсана.
Несмотря на сравнительно небольшую величину, сапсан облада-
ет очень тяжелым, массивным телом. Это позволяет развивать при
падении огромную скорость. Удар такого массивного тела прежде
всего оглушает жертву, а острые, крепкие когти приканчивают ее.
Мелкую добычу сапсан хватает когтями в воздухе, а крупную,
оглушив ударом, сбивает на землю и приканчивает, разрывая клю-
вом шейные позвонки. Я видел однажды черную казарку, сбитую
сапсаном. У нее оказалось перебитым левое крыло и сломана шея.
Сапсан бросается на добычу с высоты больше километра и раз-
вивает при этом скорость до 100 м в секунду, т. е. превращается
по существу как бы в живую пулю. При такой скорости падения
самого сапсана почти не видно. Слышен лишь свист от рассекае-
мого воздуха. Поэтому как ни быстр и искусен в полете длинно-
хвостый поморник, но и он попадает иногда в когти сапсана.
Интересно в связи с этим упомянуть, что у хантов в старину,
когда они охотились с луком, для охоты на птиц употреблялась
особая стрела, называвшаяся «ястреб-свистун».
В марте с установлением более или менее продолжительного
дня в тундру прилетают первые куропатки. Постепенно их ста-
новится все больше. По берегам ручьев и рек, на солнечных скло-
нах, где снегу мало или совсем уже нет, видишь их небольшие
стайки, копающиеся в редких кустиках травы.
С первого взгляда кажется непонятным, как может существо-
вать куропатка зимой и ранней весной в тундре, покрытой глубо-
ким и очень плотным снегом, который не только куропатка, но и
олень не в состоянии разбить своим твердым копытом. Разгадать
это оказалось не так уж сложно.
Было просмотрено ранней весной и поздней осенью содержи-
мое свыше 300 зобов тундровой куропатки. Каждые девять из де-
сяти зобов оказались наполненными листочками куропачьей тра-
вы и почками полярной ивы.
Куропачья трава — одно из немногих широко распространен-
ных растений арктической тундры, у которых часть листьев па
зиму но опадает, а сохраняется в зеленом виде. Встречается это
растение главным образом на сухих возвышенных местах, по бе-
регам рек и ручьев. Заметим, что куропатка употребляет в пищу
только свежий зеленый корм.
О полярной иве трудно сказать, что это кустарничек, а не тра-
вянистое растение, настолько она мала. Весь ее стебелек, имеющий
в длину несколько сантиметров, а в толщину около миллиметра,
полностью скрыт в моховом плп травянистом покрове. Ее веточ-
95
ки всегда находятся в свежем состоянии. Почки полярной ивы чуть
больше булавочной головки: куропатка может найти их весной
в любом количестве. Благодаря этим двум растениям и стало воз-
можным существование куропатки в арктической тундре зимой и
ранней весной.
Но это лишь одно условие. Есть и другое.
Арктическая тундра — страна ветров. Они дуют здесь круглый
год, но особенной силы достигают зимой. Эти ураганные и почти
постоянно дующие в одном и том же направлении ветры совсем
оголяют от снега часть возвышенных участков тупдры, но зато
наносят невероятное количество его в овраги, в долины рок и
ручьев и во всякие впадины. Не будь в тундре зимой этих ветров,
куропатка должна была бы прилетать сюда значительно позже,
когда снег начнет таять. Правда, участков без снега мало, по
куропатке нужно очень немного корма. Все же ей иногда прихо-
дится голодать зимой и воспой, когда двое-трос суток бушует пурга,
и она отсиживается в защищенных от ветра снежных ямках.
Только летом и осенью корм куропаток становится более раз-
нообразным. Они поедают листья, почки, цветы, семена различных
цветковых растений. Но это время продолжается недолго, и куро-
патки снова переходят иа грубый зимипй корм.
Куропатки, как и все представители отряда куриных, очень
любят летом купаться в пыли и с этой целью выискивают специ-
альные «пыльные» места, которых в арктической тундре не так
много.
Осенью, готовясь к питанию грубым, жестким зимним кормом,
стайки куропаток часто посещают песчаные места, где набирают
в свои желудки мелкие камешки. Они им помогают в перетирании
жесткого корма, заменяя в этом случае зубы.
Очевидно, в связи с питанием малоценным и грубым кормом
стоит тот факт, что тундровая, а также белая куропатки ни в од-
ном сезоне года не бывают жирными. Мясо их всегда постное и
довольно сухое, но очень вкусное.
У куропатки много врагов. За ней охотятся волк, песец, гор-
ностай, белая сова, сапсан, кречет, канюк, а нелетных птенцов
уничтожают чайки и поморники.
Куропатки должны быть особенно плодовиты, чтобы покрывать
огромную убыль, которую враги наносят им ежегодно.
Тундровая куропатка как раз и отличается такой плодовито-
стью. Она откладывает весной до 13 яиц; большее количество яиц
встречать в ее гнездах не приходилось.
Много гнезд и молодых выводков бывает разорено, уничтожено
песцами и горностаями, но еще больше их сохраняется, и к осени
Журавли в тундра
©в
неизменно появляются большие стаи куропаток. Когда песцов ле-
том бывает очень много, а корма для них недостаточно, они на-
носят куропаткам весьма ощутимый урон, и количество послед-
них резко сокращается. Но па следующий год, как правило,
песцов бывает очень мало и численность куропаток снова увели-
чивается.
Самцы после окончания токов теряют свой задорный вид и
становятся какими-то вялыми и сонными. У самцов начинается
линька пера. В это время они целыми часами сидят где-нибудь
на камне пли у кочки, причем сидят не вблизи гнезда, а в неко-
тором отдалении от пего. Несмотря па это, самец активно защи-
щает свое гнездо, если ему грозит опасность».
Такова тундра весной, а в середине июля некоторые из птиц
со своими птенцами уже отправляются на зимовки либо на юг на
крыльях, как кулик-фифи, либо даже на север — пешком и вплавь
с пуховыми птенцами. Даже уже в начале июля к свежей зелени
тундры примешивается золото и багрянец осени, так как пе часто
проходят две-три недели без заморозков. В конце августа повалит
уже обратный вал перелетных стай уток, гусей, куликов, а к се-
редине сентября лужи, озерки и виски (озерные стоки) тундры
затянутся тонким льдом и снежок начнет покрывать и осенние
багряные листья карликовой березы, и весеннее золото калужниц,
и голубые и розовые шапки незабудок. Вскоре снег сплошной пе-
леной опять покроет тундру, она впадет в глубокий зимний сон и
поверхность ее, изрытая пургой, примет бесконечно печальный вид
безбрежного застывшего моря.
«С сентября,—продолжает В. М. Сдобников,—начинаются сне-
гопады, но первый снег обычно исчезает после потепления. Быва-
ют годы, когда снег выпадает и тает по нескольку раз, тогда рав-
нинные тундры превращаются в сплошные болота. Наконец, силь-
ный мороз сковывает землю и тундра покрывается сплошной белой
пеленой и замирает до новой весны.
В конце лета один за другим покидают свою родину, ставшую
такой неуютной, весенние гости. Первыми начинают улетать ку-
лики. Уже в начале августа их кочующие стайки направляются
на юг. В тундре остаются те из них, у которых потомство еще
недостаточно окрепло для далекого пути. Вскоре и они улетают.
Куликам предстоит путь в несколько тысяч километров, и неуди-
вителен их ранний отлет.
Вслед за куликами исчезают поморники, гуси, канюки и сапса-
ны. Пуночки и подорожники тоже собираются в стайки. Они сна-
чала кочуют по тундре, останавливаясь на кормных местах, а за-
тем улетают па юг.
Дольше всех задерживаются гагары и чайки. Уже выпадает
снег, и вода в озерах начнет замерзать, а они все еще не решаются
пуститься в дальний путь. Бывали случаи, когда чайки задержива-
лись около домов, где их привлекали отбросы пищи, так долго,
97
7 Н. А. Бобринский
что погибали в первую же пургу. Однажды глубокой осенью я уви-
дел па озере серебристую чайку. Она спокойно сидела на зеркаль-
ной поверхности льда. Подойдя ближе, я обнаружил, что чанка
давно погибла, будучи скована льдом. Очевидно, вода замерзла
настолько быстро, что спавшая на воде чайка не могла вовремя
вырваться из ледяного плена.
Но вот птицы улетели. Теперь в тундре редко можно увидеть
сову и последние запоздавшие стайки тупдровых куропаток.
Лемминг готовится к долгой зимовке. Впрочем, зима не так уж
страшна леммингу. На зиму он перебирается ближе к ручью, где
сохранился зеленый корм и слой снега более глубок. А зимовать
под снегом несравненно теплее, чем на его поверхности.
...Конец сентября. После сравнительно долгого периода пас-
мурных и ненастных дней с дождем и снегом и обязательно с вет-
ром устанавливается хорошая погода. От восхода и до заката на
небе сияет неяркое осеннее солнце, бросая последний прощальный
привет тундре. Тонкая пленка молодого льда на озере местами
разрушена торошением и разбита на мелкие куски, выброшенные
на поверхность нетронутого льда. Точно кристаллы хрусталя, бле-
стят они на солнце, а колеблющийся нагретый воздух заставляет
дрожать эти блики, и кажется, что в озеро упали тысячи мерцаю-
щих звезд. Это мерцание озера, возникающие в солнечной дали
миражи и глубокая тишина, изредг-' нарушаемая шорохом дви-
жущихся льдин, производят впечатление чего-то нереального.
Тундра кажется безжизненной. Не видно ни птпц, ни зверей.
Прошла на юг основная масса оленей, бредут последние неболь-
шие стада. За оленями прошли и их «пастухи»— белесые тундро-
вые волки.
Улетели чайки и поморники, еще на днях летавшие у наших
жилищ. Улетели и пупочки. Заметно меньше стало сов, и песцы,
еще недавно наводнявшие тундру, встречаются редко. Правда, за-
метить песцов и сов стало труднее. Выпавший снег не закрыл це-
ликом низкую растительность и создал фон, на котором трудно
увидеть сильно побелевшего песца и белую сову. Солнце даже в
полдень бессильно растопить тонкий слой выпавшего снега.
Многие ели в лесотундре, стоящие на открытых местах, имеют
странную форму. Нижние ветви их, закрытые снегом, опустились
до самой земли, образуя почти непроницаемый для ветра шатер.
Выше ствол на некотором расстоянии почти лишен ветвей — они
уничтожены снежными метелями.
К этим естественным шалашам как нельзя более подходит рас-
пространенное среди оленеводов название «куропачий чум». Ело-
выми шатрами пользуются также куропатки и зайцы для укры-
тия от непогоды.
В середине ноября дни быстро идут на убыль. Светло стано-
вится только в 10 часов утра, а уже в 3 часа снова наступают су-
мерки. Солнце, вернее его отражение, в последний раз мы видели
08
8 ноября. Верхняя его половина показалась па полтора часа в
виде расплывчатого красного диска, плывущего в морозном тума-
не. В следующие дшт в полдень были видны только красные и
розовые зори. Опп с каждым днем становились слабее и скоро
пропали совсем.
Последние зори — наиболее красочное явление в северном не-
бе, вообще бледном красками. Они окрашивают облака в сочета-
нии розовых, красных, зеленоватых, голубых и серых тонов, ко-
торые быстро гаснут. Отблески зари ложатся на спег розовато-
золотистыми оттенками, более нежными, чем окраска розовой
чайки.
Уже с 3 часов дня зажигаются звезды, а несколько позже на-
чинают свою бесшумную таинственную игру огромные бледно-зе-
леные полотнища северного сияния. Обычно оно имеет вид бледно-
зеленоватых пли беловатых занавесей, находящихся в непрерыв-
ном движении и изменении. Иногда в отдельных местах образуют-
ся как бы сгущения, светящиеся более ярким светом. Сначала мы
наблюдали северное сияние на южном небосклоне, невысоко над
горизонтом. Потом оно передвинулось ближе к зениту.
Поверхность тундры зимой напоминает застывшие беспорядоч-
ные морские волны. Спег в тундре но похож па снег лесной поло-
сы. По этому снегу можно не только легко и свободно ходить без
лыж, но и ездить на тяжелом вездеходе с грузом, и он почти не
проваливается под тяжестью. Из такого снега легко напилить пра-
вильные бруски для снежных построек».
Тундру в целом можно рассматривать как одно огромное сооб-
щество, так как условия жизни в ней, ее животный и раститель-
ный мир в общем чрезвычайно однообразны на всем занимаемом
ею громадном пространстве. Как и в большинстве биоценозов, ос-
новные связи его членов из животного мира заключаются в пище-
вых взаимоотношениях. В тундре, как уже указывалось, круглый
год сравнительно много зеленых растений. Благодаря этому рас-
тительноядные птицы, например гуси, вернувшись в тундру ран-
ней весной, когда снег еще не вполне сошел, имеют уже готовую
пищу. Но в общем растительноядных птиц в тундре мало. Объяс-
няется это бедностью тундры цветковыми растениями, семенами
которых питаются зерноядные птицы. Следует еще раз подчерк-
нуть, что упомянутые выше пышные цветочные ковры разбросаны
по тундре далеко отстоящими друг от друга оазисами. Зато, как
уже указывалось, ее бесчисленные водоемы чрезвычайно богаты
личинками мелких двукрылых насекомых, которые и составляют
основную пищу многочисленных куликов и водоплавающих птиц.
В свою очередь, этими птицами, их яйцами и птенцами питаются
различные хищники и всеядный юркий песец, обыскивающий не-
торопливой рысцой каждую кочку, каждое ничтожное болотце.
Но основную пищевую базу хищников тундры составляют
пеструшки. Даже северные олени при случае охотно едят их, не
7*
09
говоря уже о крупных чайках. На этих мелких грызунах зиждется,
если так можно выразиться, благосостояние всех хищников тунд-
ры, исключая, может быть, волков, питающихся главным образом
северными оленями. Доказывается это тем, что в годы изобилия
пеструшек число песцов, белых сов, зимняков, лисиц, горностаев
сильно увеличивается.
Это увеличение зависит от двух основных причин: от меньшей
смертности молодых и от большего числа рождающихся. Так, у
хорошо упитанных песцов количество щенков в помете бывает в
среднем 11 —13, тогда как у тощих оно падает до 3—6. Белая сова
в годы, богатые пеструшками, откладывает большее количество
яиц, чем в годы, бедные этими грызунами, а в случае их отсутст-
вия совсем не размножается или перекочевывает в другие места.
Зимпяк, по наблюдениям, произведенным в Лапландии, в годы,
особенно изобилующие пеструшками, кладет до семи яиц, обычно
же лишь до четырех.
Невольно возникает вопрос: в чем же кроется причина увели-
чения и последующего уменьшения числа пеструшек. От чего за-
висят эти столь резко выраженные у них колебания «волн жизни»,
происходящие, как теперь удалось установить, периодически через
каждые три—пять лет.
Основная причина увеличения числа пеструшек зависит, види-
мо, от благоприятных климатических и пищевых условий данного
года. Насколько же быстро эти зверьки могут размножаться при
благоприятных обстоятельствах, позволяют судить следующие дан-
ные, почерпнутые из работ Т. Н. Дунаевой над копытной пеструш-
кой: среднее число молодых в помете четыре-пять, продолжитель-
ность беременности 18 дней, следующее спаривание через несколь-
ко дней после родов, способность молодых к спариванию появля-
ется на третьем месяце.
Таким образом, в благоприятные годы, хотя значительный про-
цент родившихся пеструшек погибает от различных причин, все
же численность зверька достигает огромной величины.
Резкое падение численности пеструшек, наступающее после их
массового размножения, зависит, по-видимому, от двух основных
причин. Во-первых, в годы, когда число зверьков достигает макси-
мума, они (отчего — пока еще не ясно) снимаются с места и начи-
нают передвигаться, не взирая ни на какие препятствия, все в од-
ном направлении. Во время этих грандиозных выселений они гиб-
нут в огромном числе в воде, переплывая через реки и озера, и от
хищников, преследующих их по пятам. Во-вторых, массовые скоп-
ления зверьков способствуют развитию среди них свирепых эпи-
зоотий. В результате в тех местах, где в один год трудно идти, не
встречая постоянно пеструшек, злобно верещащих и даже бросаю-
щихся на человека, в другой год, только тщательно обследовав
большие пространства тундры в течение месяца-другого, удается
найти всего несколько зверьков.
100
В тундре есть и некоторые мелкие насекомоядные птицы. Наи-
более характерные из них — рогатый жаворонок, или рюм; чекан-
каменка; варакушка, держащаяся по низким кустарникам, расту-
щим у воды; краснозобый конек, гнездящийся по болотистым ни-
зинам..
Что привлекает этих птиц в тундру, которая бедна насекомы-
ми, исключая мелких двукрылых? Следует иметь в виду, что вы-
сокие широты летом имеют одно огромное преимущество для днев-
ных птиц — это круглосуточный день, длящийся в тундровой поло-
се примерно в течение двух-трех месяцев. Это обстоятельство, по
мнению ряда исследователей, имеет особенно большое значение
для мелких насекомоядных птиц, которые добывают пищу лишь
при дневном свете и которым во время вывода птенцов приходит-
ся использовать каждую минуту на их пропитание.
('ила суточного освещения в тундре в различные часы значи-
тельно меняется, а довольно резкая разница в теневых условиях
дня п ночи несомненна. Это определенно сказывается на поведе-
нии животных в разные часы суток. Беляк выходит на кормежку
ночью, как и в других широтах, и на лежке проводит день. По наб-
людениям Б. А. Тихомирова, тока куропаток в тундре происходят
в вечерние и утренние часы, а не днем. Что касается перерыва на
сон, то в этом отношении, как показывают наблюдения и опыт,
птицы очень нетребовательны и могут сокращать его до немногих
часов. Приведем конкретный пример: белые трясогузки в период
выкармливания птенцов в тундре Южного Ямала бывают активны
в продолжение приблизительно 19 часов в сутки (наблюдения
Т. Н. Дунаевой), тогда как под Москвой и в районе среднего тече-
ния Волги — лишь около 16,5 часа.
В связи с такой повышенной активностью в высоких широтах
белые трясогузки, варакушки, чеканы-камепки и другие широко
распространенные птицы имеют в тундре большее число птенцов
в выводке и выкармливают их в более короткие сроки, чем в
южных частях области своего распространения. Так, в Средней
Европе кладки каменки содержат обычно шесть яиц, а в Гренлан-
дии — семь-восемь; продолжительность гнездового периода белой
трясогузки в тундре Южного Ямала, по данным Т. Н. Дунаевой,
равняется 13 дням, тогда как в средней полосе Союза выкармлива-
ние длится 14—15 дней.
Заслуживает внимания, что белая сова, характернейшая птица
тундры, в противоположность огромному большинству сов — пти-
ца в основном дневная, что и понятно, ибо иначе она пе могла бы
жить здесь летом. Следует упомянуть еще о двух приспособлениях
белой совы к жизни в тундре. Во-первых, это строго наземная
птица, не садящаяся на деревья и тогда, когда кочует зимой по
лесной полосе; во-вторых, птенцы у белой совы вылупляются че-
рез особенно большие промежутки даже для сов, так что в ее гнез-
де одновременно находятся и вполне оперившиеся молодые, и пу-
101
Копытная пеструшка
ховики, и яйца. Некоторые исследователи рассматривают это как
приспособление к холодному лету тундры, так как подросшие
птенцы согревают своим телом пуховиков, а все вместе они согре-
вают яйца, благодаря чему родители тратят на высиживание мень-
ше времени и могут уделять больше внимания добыванию пищи
для своего потомства.
Под приспособлением следует понимать не только признаки и
свойства, возникшие в связи с условиями, в которых живет орга-
низм в данное время, но и такие, которые могли выработаться
при других условиях, но затем оказаться полезными в новых усло-
виях. Такова, например, своеобразная линька всех гусиных птиц
(гусей, лебедей и уток); в противоположность огромному боль-
шинству других птиц, у которых большие перья крыла замещают-
ся постепенно, у гусиных они выпадают сразу, так что до того вре-
мени, как подрастут новые перья, птицы лишаются способности
летать. Эта отрицательная сторона возмещается быстротой линьки,
что особенно важно для перелетных птиц в высоких широтах,
имеющих в своем распоряжении очень короткое лето. Утверждать,
что эта своеобразная линька возникла в связи с гнездованием
очень многих гусиных птиц на Крайнем Севере, мы не можем,
хотя бы потому, что гусиные широко распространены по всему
свету. Но такая бурная линька оказалась полезной гусиным, гнез-
дящимся на дальнем севере. Может быть только благодаря ей
они и могут жить здесь. Поэтому мы вправе рассматривать ее как
приспособление к короткому лету высоких широт.
Как уже упоминалось, животное население тундры в целом
однообразно. Однако при более детальном рассмотрении выявля-
ют
ются существенные отличия в животном населении разных ланд-
шафтов этой полосы.
«Звери, птицы и даже насекомые,— пишет В. М. Сдобников,—
не безразличны к разным типам тундры. Они поселяются в таких
местах, где им обеспечено более или менее сносное существова-
ние.
После арктических каменистых пустынь, почти совершенно
безжизненных, самые бедные животной жизнью участки приуро-
чены к сухой возвышенной пятнистой или щебнистой тундре. Здесь
около половины всей площади занято пятнами голой земли, а ос-
тальная площадь покрыта очень редкой и скудной растительно-
стью (мхи, куропачья трава, жесткие осоки и злаки).
В такой тундре совсем нет кочек и негде скрыть даже малень-
кое гнездо. Поэтому из птиц никто не гнездится. Насекомые почти
отсутствуют. Только изредка можно встретить рогатого жаворонка.
Очень редки и норки леммингов.
Возвышенная пятнистая тундра вполне может быть названа
арктической полупустыней. И летом, когда тундра полна жизни,
такие ее участки, иногда очень обширные, поражают своей без-
жизненностью. На них не только никто не живет, но и посещают
эту тундру птицы и звери очень редко. Здесь не увидишь рыс-
кающего песца, и редко-редко пронесется в своем стремительном
полете поморник или проплывет белая сова. Только по окраинам
пустынных участков, там, где начинается какой-нибудь ручеек или
имеется кочковатое торфяное болото, можно встретить леммингов,
а также куропаток, куликов и других птиц.
Гораздо более богаты жизнью долины рек и низинные участки
тундры, которые не обязательно должны быть сырыми. На таких
участках, запятых пушицевой тундрой, гнездятся почти все ку-
лики, куропатки, гуси, гаги, лапландские подорожники. Тут чаще
встречаются лемминги как обский, так и копытный, которые за-
нимают более сухие и возвышенные места.
Чем же привлекают зверей и птиц долины рек и ручьев?
Во-первых, растительность в таких местах достигает наибольшего
развития и разнообразия, что и привлекает сюда летом оленей, гу-
сей, куропаток, леммингов. Во-вторых, обилие кочек и сравнитель-
но густая и высокая растительность создают хорошие укрытия для
гнезд, а леммингам позволяют устраивать в кочках свои норки и
гнезда. Немаловажное значение имеет и то обстоятельство, что
именно по долинам рек и ручьев, на солнечных склонах, раньше
всего появляются весной проталины. Наконец, в долинах рек теп-
лее, чем па междуречьях, мерзлота здесь оттаивает глубже, а влия-
ние холодных ветров по так заметно. То же самое можно сказать
про озерные котловины.
Обилие птиц и пеструшек вблизи рек и озер привлекает сюда
хищных птиц, песцов, поморников, чаек.
Почти исключительно по берегам ручьев и небольших рек
108
делает свои норы песец. Более удобных мест для рытья нор в тундре
нет. Поэтому не будет преувеличением сказать, что как в арктиче-
ской, так и в более южной кустарниковой тундре жизнь летом
сосредоточена главным образом вблизи рек, ручьев и озер. Значе-
ние этих местообитаний еще более возрастает в связи с тем, что
ряд птиц (чайки, поморники, утки, гаги, кулики и др.) питаются
водными организмами и только на водоемах линяют гуси и утки.
У некоторых птиц существует еще более тесная привязанность
к местообитаниям определенного типа. Так, например, гнезда ку-
лика-галстучипка можно встретить только по галечным и песча-
ным берегам рек и озер. На низменных травянистых или высоких
и обрывистых берегах гнезда галстучника искать бесполезно. Этот
кулик настолько тесно привязан к галечным берегам, что гнезда
свои устраивает на голой гальке, не выстилая их ничем.
Сапсан и канюк чаще всего устраивают свои гнезда на высоких
обрывистых берегах или скалах и опять-таки вблизи рек и озер.
Здесь же всегда можно найти и гнезда белых сов.
Только в крупнокамеппстых россыпях, где есть пустоты и рас-
щелины между камнями, вьют гнезда пуночки.
Чайки вдали от моря гнездятся по берегам крупных рек и озер,
но охотно они заселяют и острова, стремясь обезопасить свои гнез-
да от песца, что, впрочем, им не всегда удается.
Главным образом по берегам рек и озер надо искать гнезда гор-
ностая. Он выбирает для этого обрывистые или каменистые бере-
га, в которых можно найти необходимые укрытия. Полярного зай-
ца-беляка можно встретить в арктической тундре в холмистой
местности, сильно изрезанной ручьями и оврагами».
Животный мир тундры слагается из нескольких эколого-фау-
нистических групп. К группе широко распространенных убиквис-
тов относятся волк, горностай, ласка, ворон, лисица, которые жи-
вут и в тундре, и в лесу, и в степи, и в пустыне как в низменно-
стях, так и высоко в горах. Убиквист буквально значит «вездесу-
щий». Но употребляется это выражение, конечно, условно, так как
животных, которые действительно могут жить всюду, не существу-
ет. Та же лисица отсутствует в северных частях тундры, а горно-
стай в жарких пустынях Средней Азии. Волк, населяющий
самые разнообразные угодья всего нашего Союза и широко рас-
пространенный за его пределами в Азии и почти по всей Северной
Америке, все же не мог бы существовать среди плавучих льдов —
родины белого медведя. Таким образом, под убиквистами понимают
животных, лишь обитающих в весьма разнообразных ландшафтах.
Убиквисты, как правило, имеют очень обширные области распро-
странения и поэтому не характерны с точки зрения зоологической
географии для ее пространственных подразделений. Но, встре-
чаясь в некоторых областях особенно часто и, следовательно,
играя в данном ландшафте особенно заметную роль, они могут
ыть вполне «ландшафтными» животными. Волк, будучи в тундре
104
многочисленным, определенно ландшафтное животное тундры,
чего нельзя сказать, например, о горностае. Кроме того, виды, по
крайней мере широко распространенные, образуют местные поро-
ды, или так называемые подвиды. Они могут быть слабо или, на-
оборот, резко выраженными и характерными для определенной
ландшафтно-географической области. Так, в тундровой полосе во-
дится очень крупный, густошерстный и бледноокрашенный волк.
Другую хорошо очерченную группу представляют виды, живу-
щие, точнее размножающиеся, только в тундре и, следовательно,
наиболее характерные для нее. К ним относятся прежде всего пе-
сец, несколько видов пеструшек, белая сова, ряд гусей и куликов,
в частности песочники, а из мелких воробьиных — пуночка и лап-
ландский подорожник. К этой группе близки такие тундрово-таеж-
ные животные, как северный олень и белая куропатка. Хотя они
широко распространены по всей таежной полосе, но придержива-
ются в ней участков, имеющих тундровый и лесотундровый облик.
Учитывая это, можно определенно считать, что белая куропатка и
северный олень — животные тундровой полосы. Наоборот, росома-
ха, таежно-тундровое животное, несомненно больше связана с вы-
сокоствольным лесом, откуда и проникает в тундру.
Хотя отрицать связь между тундровой и таежной фауной нель-
зя, но выражена она гораздо слабее, чем можно было бы предпо-
лагать с первого взгляда.
Гораздо теснее взаимоотношения между тундровой и высоко-
горной фаунами, которые на востоке Сибири незаметно переходят
друг в друга. Представителями горно-тундровой группы служат:
тундровая куропатка, которая доходит по хребтам в Восточной Си-
бири до Северной Монголии и обособленными колониями живет в
Альпах, Пиренеях, Тарбагатае, Алтае, Саянах и даже в горах
Японии; кулик-хрустан, иначе глупая сивка, населяющий как
тундры Евразии, так и Яблоновый хребет, горы Северной Монго-
лии, Байкальские, Саяпские, Алтай, Тарбагатай, горы Средней
Европы; снежный баран, обитающий в горах северо-восточной Си-
бири п в тундре вплоть до берегов Ледовитого океана, и черноша-
иочный сурок, имеющий очень сходное распространение. К тунд-
рово-горной группе близок и заяц-беляк, он широко распростра-
нен как в тундре, так и по всей тайге, где поднимается высоко в
горы и живет обособленно в Альпах, Шотландии и Ирландии.
Самая возможность существования одних и тех же животных
и в тундре, и в высокогорьях, часто располагающихся много юж-
нее, объясняется, конечно, прежде всего сходством климата этих
местностей: и в тундре, и в высокогорных областях зима длинная,
суровая, снежная, лето же короткое, прохладное. Эти общие черты
климата оказываются настолько существенными, что обусловлива-
ют во многом сходную растительность, которая в нижней части
альпийской, иначе гольцовой, ступени состоит из приземистых,
стелющихся деревьев, выше — из разнотравья, а еще выше — лишь
105
из лишайников и мхов. Имеются, конечно, и различия. Например,
в горах вечная мерзлота обычно отсутствует и действие солнеч-
ных лучей (инсоляция) гораздо сильнее. Далее, тундра — явление
поясное, приуроченное к высоким широтам земного шара, вследст-
вие чего здесь длинный летний день и длинная зимняя ночь, тог-
да как высокогорья не связаны с, определенными широтными поя-
сами. Это ландшафт межпояспой, и длина дня и ночи в различ-
ных высокогорьях различна в зависимости от того, на какой
широте они располагаются. Вполне понятно, что эти различия тем
сильнее, чем ближе к экватору лежат высокогорья. Своеооразная
особенность высокогорий — это разреженность воздуха, что, одна-
ко, имеет весьма второстепенное значение для животных. Таким
образом, температура и растительность — два наиоолее существен-
ных для животных природных явления — в тундре и в высоко-
горьях крайне близки, чем во многом объясняется сходство их
животного населения.
Как уже отмечалось выше, тундра Евразии и Северной Амери-
ки в общем однообразна по своему ландшафту и фауне. Так, в
тундре обоих материков широко распространены песец, северный
олень, белая сова, белая и тундровая куропатки, мохноногий ка-
нюк, рогатый жаворонок, пуночка, лапландский подорожник, гор-
ностай, заяц-беляк, волк. Пожалуй, нельзя привести ни одного ха-
рактерного тундрового животного, которое было бы широко рас-
пространено в тундре одного из этих материков и отсутствовало
бы на другом. Правда, только в Северной Америке живет покры-
тый длинным черным мехом овцебык. Но, во-первых, он распрост-
ранен лишь по самой северной окраине этого материка, по остро-
вам Канадского архипелага и Гренландии, т. е. далеко не по всей
тундровой области Америки. Во-вторых, овцебыка следует рас-
сматривать как животное «ледяной зоны», а не тундры, так как
постоянное местообитание его составляют нунатаки — выдающие-
ся из ледяных полей скалы, покрытые мхами и лишайниками. За-
служивает внимания то, что в ледниковый период овцебык, вместе
с мамонтом и волосатым носорогом, был широко распространен по
Европе и Северной Азии, о чем свидетельствуют многочисленные
находки его костей в ледниковых и даже послеледниковых отло-
жениях этих стран.
В то же время, хотя фауна тундры имеет, как мы видели, из-
вестное сходство с фауной тайги, она хорошо отличается от пос-
ледней не только видовыми, но и родовыми эндемиками 1 (песец,
белая сова, подорожники выделяются в самостоятельные роды).
Таким образом, ясно, что фауна тундры обоих материков пред-
ставляет собой единое целое, хорошо отграниченное как от фауны
океанического побережья, так и от фауны таежной области.
нойгеогрГфХ'^оТХХи/^11 раСТ0“ИЯ’ свойствев11Ые только определен-
106
«В последние 4—5 десятилетий,— пишет С. М. Успенский,— в
природе и фауне тундр произошли большие изменения, вызванные
потеплением климата. Это явление — процесс, в конечном счете
связанный с повышением солнечной активности и усилением цир-
куляции атмосферы,— охватило весь земной шар, однако особенно
резко изменились климат и природа Арктики. Начиная с 1919—
1920 гг. в зимние месяцы температура воздуха стала здесь значи-
тельно выше, летом увеличилась влажность воздуха, поднялась
температура воды в морях и уменьшилась их ледовитость, рань-
ше начал сходить снег, стали вскрываться реки и озера. За это
время опустился уровень вечной мерзлоты, отступили и уменьши-
лись в размерах ледники.
В отличие от средних широт, где результаты изменений клима-
та в эти годы были весьма противоречивы, в Арктике и Субаркти-
ке условия обитания большинства животных, их кормовые воз-
можности заметно улучшились. Прежде всего с «потеплением»
климата началось наступление леса на тундру. По отдельным наб-
людениям, скорость продвижения к северу древесной раститель-
ности составляла 200, 500 и даже 700 м в год; в целом же грани-
ца леса сместилась на 50 км и более. В этот период зарастали
также голые бесплодные пятна и, таким образом, продуктивность
наземной растительности тундр стала более высокой. Изменения
в растительном покрове, удлинение лета способствовали увеличе-
нию числа отдельных групп тундровых насекомых, появлению
здесь многих новых видов их. В водоемах, на больший срок
освобождающихся теперь ото льда, стала заметно богаче фауна
водных беспозвоночных. Чаще стали размножаться лемминги.
На полустрове Ямал в годы наибольшего потепления зим (1930—
1940) массовые размножения грызунов происходили по с обычной
периодичностью раз в 3—4 года, а через год. В тундрах Восточной
Сибири наиболее резкое потепление зим, также сопровождавшееся
учащением массовых размножений леммингов, наблюдалось в 50-х
годах. Это явление в общем можно считать нормальным, если
учесть, что массовое размножение грызунов в конечном счете
означает уменьшение их смертности, обычно вызываемой стече-
нием неблагоприятных климатических условий.
Все это способствовало вселению в тундры большого количе-
ства «южан» из числа птиц и млекопитающих. Для некоторых из
них были важны, по-видимому, лишь изменения климата — удли-
нение лета, укорочение периода ледостава на реках и озерах. Та-
ковы ряд видов уток, куликов, чаек, хищных птиц, воробьиных,
длинноносый баклан, из млекопитающих — выдра. Например,
свиязь и кулик-перевозчик па Ямале продвинулись к северу бо-
лее чем на 200 км, остальные виды стали встречаться в тундрах
на 100 км и более севернее, чем прежде. В ряде случаев известно
и время расселения «южан». Длинноносый баклан появился на
Восточном Мурмане лишь в конце 1920 г., прекрасные знатоки
107
местной фауны — ненцы стали встречать на юге Большеземель-
ской тундры пустельгу с 1930 г. Большая морская чайка появи-
лась на Новой Земле в 1950 г., лишь в последние 10—15 лет в
реках Болыпеземельской тундры стала встречаться выдра.
Еще более обширную группу вселепцев в тундры составляют
виды птиц и млекопитающих, связанные с кустарниковой расти-
тельностью. Это — главным образом воробьиные птицы, некоторые
мышевидные грызуны, лисица. Большинство их также продвину-
лось к северу на десятки километров. Однако пеночка-весничка на
Ямале стала встречаться севернее не менее чем па 200 км. Види-
мо, их вселение в тундры было более связано с изменением кли-
мата, улучшением кормовых возможностей, нежели с продвиже-
нием кустарниковой растительности. Характерно, что многие пти-
цы уже «обогнали» кустарники, «оторвались» от них и гнездятся
теперь в необычных для них условиях. Так, гнезда чечеток на се-
вере тундровой зоны можно найти теперь в мотках проволоки,
среди выбросов плавника на морском побережье, в сооружениях
и постройках человека. Варакушки за неимением кустарников
строят гнезда на кучах стружек, в копнах сена. Дрозды-белобро-
вики используют груды ящиков, различные сооружения, в том
числе навигационные знаки (мигалки, створы и т. д.).
Наконец, в тундры проник и ряд типично лесных птиц и мле-
копитающих, связанных не только с кустарниковой, но и с дре-
весной растительностью. Это — также преимущественно воробьи-
ные птицы, а из млекопитающих лось, местами лесная куница, бу-
рый медведь. Как правило, эти виды проникли в глубь полосы
тундр не более чем на 50—60 км. Всех их «обогнал», пожалуй,
лось. Еще в 20-х годах эти звери практически не встречались
к северу от лесотундры. Теперь во многих местах они стали обыч-
ными обитателями тундр и нередко появляются па побережьях
северных морей.
Интересна последовательность расселения лосей. Всюду первы-
ми появлялись молодые животные — бычки и яловые коровы, с
наступлением осени уходившие в лесотундру. Позже начали за-
ходить лосихи с лосятами и старые быки, причем по мере увели-
чения численности животных оформлялись их регулярные мигра-
ции в мае-июне из лесотундры к северу и в сентябре-октябре в
обратном направлении. Наконец, часть лосей стала задерживаться
в тундрах на круглый год, проводя зиму в зарослях приречных
кустарников.
Скорость продвижения в тундры большинства видов последней
группы была относительно невелика п чаще соответствовала ско-
рости «наступления» леса и кустарников. Таким образом, основ-
ной причиной распространения этих птиц и млекопитающих мож-
но считать изменения ландшафта, сдвиги к северу границ ланд-
шафтных зон. Для лосей, порой «перегонявших» движение лес-
ной растительности, по-видимому, много значил происходивший
108
в последние годы в лесной зоне общий рост численности этих жи-
вотных.
Одновременно существенно изменились распространение и чис-
ленность местных, издавна обитающих здесь птиц и зверей. Ареа-
лы некоторых из них (белой куропатки, чернозобой гагары, неко-
торых гусей, куликов) сдвинулись к северу. Другие виды (напри-
мер белая сова, песец, белый медведь, лемминги), отступив на
юг, не имели возможности распространяться на север, и ареалы
их значительно уменьшились. Непосредственные причины отступ-
ления их не всегда ясны, хотя в ряде случаев о них можно дога-
дываться. Здесь, несомненно, большую роль играют конкурент-
ные отношения между ними и экологически близкими к ним все-
ленцами с юга. Например, лисица как более крупный и сильный
хищник, распространяясь в тундрах, повсеместно оттеснила песца.
Она серьезный конкурент песца в кормовом отношении и, кроме
того, занимает его норы, которых в тундрах обычно недостает; при
случае лисица даже охотится за песцами и поедает их. В ряде слу-
чаев «северяне» стали терпеть большой урон от хищников. Так,
замечено, что после отступления ледников гнездовья белых чаек
стали доступнее для песцов и т. д. С другой стороны, отступление
к северу арктических видов было связано со сдвигами границ
ландшафтных зон, возможно, и прямо с изменениями в темпера-
турном режиме. Как одно из последствий «потепления» климата
зимой в тундре участились гололедицы, затрудняющие добывание
корма и вызывающие подчас массовую гибель северных оленей,
куропаток.
С «потеплением» многие птицы стали прилетать в тундры в
более ранние сроки. Например, в окрестностях Архангельска пу-
почки появляются теперь обычно в конце марта, в то время как
сто лет назад начало их весеннего прилета приходилось в сред-
нем на И апреля. Некоторые птицы, по-видимому, в более ранние
сроки приступают и к гнездовым делам. Однако сроки линьки жи-
вотных, видимо, изменились мало, и это обстоятельство в ряде
случаев может также считаться причиной сокращения их числен-
ности (например, белая и тундровая куропатки, заяц-беляк наде-
вают зимний наряд и белеют «ненормально» рано, оказываются
осенью более заметными и доступными для хищников)
Все это показывает, насколько большую роль, прямо и косвен-
но, играют в жизни животных, в том числе птиц и млекопитающих,
температурные условия. Конечно, нет никаких оснований считать
последнее «потепление» Арктики явлением необыкновенным. Та-
кие колебания климата происходили и, видимо, будут происходить
постоянно, и, таким образом, весь облик животного мира, особен-
но тундр, постоянно испытывал и будет испытывать глубокие и
разносторонние изменения».
В ландшафтно-экологическом отношении полоса тундры разде-
ляется на собственно тундру и лесотундру. Лесотундра, иначе
109
криволесье, относительно неширока. Здесь наряду с чисто тундро-
выми моховыми участками имеются значительные острова леса,
Даже по водораздельным пространствам. Но «...лес этот,-^ пишет
В. Л. Серошевскпй,—жалок. Преждевременно состарившийся, по-
крытый бородатыми лишайниками с жидкой желтоватой зеленью
на немногочисленных жидких побегах, с высохшими, часто обло-
манными верхушками, он тянется широкой редкой траурной кай-
мой вдоль всей северной опушки лесов. Деревья хворые, уродли-
вые, от 4 до 6 м высоты и от 10 до 15 см в диаметре, покрыты
массой бородавок, сучков, ветвей, засохших однолетних побегов,
торчащих вдоль ствола, точно шипы. Зелени на них чрезвычайно
мало. Они совсем почти не дают ни тени, ни защиты; в таком лесу
всюду видишь над собой небо, а кругом прогалины».
Если некоторые географы и ботаники еще спорят, куда отнести
криволесье — к тундре или к тайге, то для зоолога вопрос ясен:
определенно к тундре. Ибо здесь водятся почти все типично тунд-
ровые животные, тогда как из таежных в лесотундру идут лишь
очень немногие: два вида полевок да от силы десяток птиц, среди
них глухарь, рябчик, кукушка, трехпалый и большой пестрый
дятлы. Впрочем, не для всех указанных птиц гнездование в лесо-
тундре доказано. Зверей и птиц, свойственных только лесотундре,
нет, да и характерных для нее животных очень немного. Таковы
белая чечетка да, пожалуй, кречет — самый крупный из соколов,
который гнездится здесь на деревьях, а охотится на открытых
участках, где бьет па лету преимущественно белых куропаток.
С зоогеографической точки зрения разделение всей тундровой
полосы на собственно тундру и лесотундру оказывается неестест-
венным, ибо видовой состав животных, скажем, восточносибирской
тундры отличается гораздо сильнее от видового состава европей-
ской тундры, чем европейская лесотундра от европейской же
тундры. Поэтому укажем те наиболее характерные черты живот-
ного населения различных частей тундровой полосы, которые
свойственны ей но направлению с запада на восток.
Скапдинавско-кольская тундра, несмотря на свои небольшие
размеры, населена вполне типичной тундровой фауной, которая
тем не менее имеет ряд своеобразных черт. Здесь не только отсут-
ствуют некоторые животные, широко распространенные по матери-
ковой тундре, по существуют свои эндемики. Это прежде всего
норвежский лемминг, который не переходит горла Белого моря и
замещает отсутствующих на полуострове обского и копытного
леммингов. Такое своеобразное животное население небольшой
скандинавско-кольской тундры, к тому же находящейся в значи-
тельной степени под мелколесьем, объясняется се древней обособ-
ленностью от материковой тундры широким морским проливом —
горлом Белого моря.
Европейская материковая и сибирская тундры, простирающие-
ся от горла Белого моря до устья Оби, имеют в общем переходную
110
Норвежский лемминг
фауну. С одной стороны, здесь отсутствует ряд западных форм, с
другой,— имеются виды, общие с восточносибирскими тундрами,
например копытный лемминг. Но наряду с этим есть и свои мест-
ные животные, например обский лемминг и краснозобая казарка.
Правда, обский лемминг проникает несколько к востоку за устье
Оби, зато краснозобая казарка распространена очень ограниченно:
этот небольшой гусь гнездится исключительно в тундре Западной
Сибири, зимует он тоже на очень ограниченном пространстве — у
южного побережья Каспийского моря. Характерно, что водопла-
вающие птицы европейских, западно- и среднесибирских тундр
летят зимовать в средиземноморские страны, па Черное, Каспий-
ское и Аральское моря, но не восточнее.
Наконец, фауна восточносибирских тундр содержит наряду с
эндемичными видами (каковы желтобрюхий лемминг, розовая чай-
ка, своеобразный куличок-лопатень с расширенным на конце клю-
вом) и видами, общими с Аляской (например белый гусь, гусь-
белошей, канадский журавль), таких чуждых для тундры живот-
ных, как длиннохвостый суслик, сурок й снежный баран. Все эти
животные распространены главным образом в более южных час-
тях Восточной Сибири и проникают в тундру по безлесным высо-
когорьям: характерно, что пролетные пути птиц восточносибир-
ской тундры связаны с востоком Азии — Восточной Сибирью, При-
амурьем, Маньчжурией, а зимовки их лежат в Китае, Японии и
далее на юг до Зондского архипелага и Австралии. При этом не-
которые виды, гнездящиеся к западу до устьев Лены, сначала ле-
тят прямо па восток, вдоль побережья, и, лишь достигнув Берин-
гова моря, поворачивают на юг.
111
В заключение остановимся несколько на крайне сложном во-
просе о происхождении фауны тундры.
В течение ледникового периода большая часть Европы, но
крайней мере половина Западной (Предбайкальской) Сибири и
огромные пространства Северной Америки, подверглись более или
менее сплошному оледенению. Но Восточная (Забайкальская) Си-
бирь и частично крайний север Америки в течение всего леднико-
вого периода, по-видимому, оставались свободными от ледяного
покрова. Климат здесь был суровый, но сухой, так что льды могли
образоваться только на высоких горах. Вот в этих-то крайне севе-
ро-восточных областях Азии и самых северных частях Америки,
соединявшихся сухопутным перешейком, по мнению большинства
современных исследователей, постепенно складывалась тундра с
ее характерной флорой и фауной.
Сомневаться в том, что упомянутый перешеек существовал, не
приходится; без такого допущения невозможно объяснить бросаю-
щееся в глаза сходство тундровой, а как мы увидим в следующей
главе, и таежной фауны соседних частей Азии и Америки. Выше
были уже перечислены тундровые звери и птицы, область распро-
странения которых обнимает эти территории. Можно было бы
привести еще ряд других примеров, но мы ограничимся упомина-
нием лишь одной пресноводной рыбы — даллии, или черной рыбы.
Эта единственная настоящая тундровая рыба водится только на
Чукотском полуострове, па островах Берингова моря и на Аляске.
Длина этой рыбешки не превышает 10—15 см.
Живет она даже в самых мелких озерах и реках, а когда эти
водоемы промерзают, даллия тоже фактически превращается в ку-
сок льда. В то время как для прочих рыб длительное замерзание
гибельно, черная рыба переносит его безболезненно и после тая-
ния льда вновь оживает. Таким образом, черная рыба — это при-
мер приспособления организма к суровым условиям Арктики. Бы-
вали случаи, когда собаки, проглотив целиком таких замерзших
рыб, вдруг выбрасывали их обратно, так как ожившие рыбы начи-
нали шевелиться и биться в желудке. Замечательна черная рыбка
и другой особенностью. Она может выбираться из воды и долгое
время ползать в траве по берегу водоема.
Перешеек между Азией и Америкой, несомненно, продолжал
существовать и некоторое время после ледникового периода. Отно-
сительно его точного положения и ширины среди исследователей
имеются большие разногласия. Обычно принимают, что этот пе-
решеек существовал в виде широкой полосы суши, расположен-
ной к северу от современного Берингова пролива в области мелко-
лесья между Чукотским полуостровом и Канадским архипелагом,
так что в состав его входили и Новосибирские острова и остров
Врангеля.
Гипотеза, что Берингия, т. е. упомянутый перешеек с прилежа-
щими частями Азии и Америки, была тем местом, где в леднико-
112
вый период сформировалось основное ядро тундровой фауны,
имеет много оснований. Ведь ни на севере Европы, ни на севере
Западной Сибири, которые в течение ледникового периода были
частично затоплены морем, частично покрыты ледником, тундро-
вая фауна сложиться не могла, между тем типичные тундровые
животные — песец, северный олень, овцебык, белая и тундровая
куропатки — сразу появляются в Европе в последние фазы нас-
тупления ледников, доходя па запад до Атлантического океана.
Невольно возникает вопрос, откуда пришли эти животные? От-
вет: из северо-восточной Сибири — кажется наиболее вероятным.
Далее, тудровая фауна, в частности ее грызуны, обнаруживает оп-
ределенную близость с фауной Центральной Азии. Это предполо-
жение опять-таки получает вполне удовлетворительное объясне-
ние, если принять во внимание, что тундровая фауна в основном
сформировалась на северо-востоке Азии, частично из центрально-
азиатских выходцев. Выше уже отмечалось, что некоторые виды
распространены и в тундре, и по горам, расположенным далеко
южнее, отсутствуя в промежуточных областях. Так, заяц-беляк и
тундровая куропатка живут в Западной Европе изолированно в
высокогорном поясе Пиренеев и Альп. Эти и подобные им явле-
ния вполне удовлетворительно объясняются существованием лед-
никового периода, во время которого ледники, с одной стороны
подвигались с севера, с другой — спускались с гор. Вследствие
этого тундровые животные, двигавшиеся вместе с ледником, при-
шли в соприкосновение с горными формами, спустившимися вниз,
и обе фауны частично смешались. Когда же ледники начали от-
ступать к северу и выше в горы, за ними двинулись и хладолюби-
вые животные, занявшие впоследствии современную область тунд-
ры и альпийскую горную ступень. Таким образом, с одной сторо-
ны, тундра оставила свои пережитки, иначе реликты, в горах, с
другой — сама пополнилась горными животными. К первым, види-
мо, относится заяц-беляк, ко вторым — тундровая куропатка.
Животный мир сибирской и американской тундр чрезвычайно
близок: в обеих водятся северный олень, песец, копытная пест-
рушка, белая сова. Это свидетельствует о том, что еще сравни-
8 Н. А Бобринский
118
тельно недавно северо-восток Азии имел сухопутное сообщение с
Северной Америкой — так называемой Берингией. Сибирская и
американская тайга тоже содержит целый ряд общих видов жи-
вотных: и здесь, и там живут лось, росомаха, рысь. Это указывает
на то, что Берингия была покрыта не только тундрой, но продол-
жалась далее к югу, захватывая и таежную полосу, через которую
я происходил обмен таежными животными между теперешними
материками. При этом северный олень, по-видимому, проник из
Америки в Евразию, тогда как мамонт перешел в Америку из Ев-
разии. Еще южнее в полосу степей Берингия, по-видимому, не
спускались, так как евразийские степняки, как то: евразийские
виды сусликов в американских прериях замещены другими ви-
дами, евразийская дрофа, журавль-красавка, наши жаворонки
отсутствуют. Зато имеются эндемичные виды, например луговой
тетерев. Правда, наш степной хорек и американский черноногий
хорь очень близки, но в данном случае могла иметь место нолито-
пия, т. с. образование сходных форм под влиянием одинаковых
условий среды.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
ТАЙГА
...Не шелохнется, елъ и береза;
Лишь снег под ногами скрипит от мороза;
Лишь ворон порою, вспорхнув, прошумит,
И дятел дуплистую сосну долбит...
Все гуще и гуще становится лес;
Под тенью деревьев не видно небес,—
И вдруг пропадает тропинка пред ними,
И частые ели ветвями густыми
Склонившись угрюмо до самой земли,
Высокую стену из сучьев сплели...
И. С, Никитин
Южнее тундры через всю Евразию от Скандинавских гор и
Финского залива до берегов холодного Охотского моря
проходит полоса сурового хвойного леса — тайги. Тайга
покрывает почти сплошным пологом п равнины, и болота, и горы
без малого всей Сибири. Но и здесь ей тесно. Она переваливает
через Уральский хребет в Европу, вдается по нему в казахстан-
ские степи, по горам Южной Сибири надвигается на травянистые
равнины Монголии, вклинивается в буйные лиственные леса
Дальнего Востока.
«О тайге много говорили и писали, а потому от нее ждешь
не того, что она может дать,— пишет А. И. Чехов.— Вначале как
будто немного разочаровываешься. По обе стороны дороги непре-
рывно тянутся обыкновенные леса из сосны, лиственницы, ели и
березы. Нет ни деревьев в пять обхватов, пи верхушек, при взгля-
де на которые кружится голова; деревья нисколько не крупнее
тех, которые растут в московских Сокольниках. Говорили мне, что
тайга беззвучна и растительность ее не имеет запаха. Я ожидал
этого, но все время, пока я ехал ио тайге, заливались птицы, жуж-
жали насекомые; хвои, пригретые солнцем, насыщали воздух гус-
тым запахом смолы, поляны и опушка у дороги были покрыты
8*
115
нежно-голубыми, розовыми и желтыми цветами, которые ласкали
не одно только зрение. Очевидно, писавшие о тайге наблюдали ее
не весной, а летом, когда и в России леса беззвучны и не издают
запаха.
Сила и очарование тайги не в деревьях-гигантах и не в гробо-
вой тишине, а в том, что разве один только перелетные птицы
знают, где она кончается. В первые сутки не обращаешь на нее
внимание; во вторые и в третьи удивляешься, а в четвертые и пя-
тые переживаешь такое настроение, как будто никогда не выбе-
решься из этого земного чудовища. Взберешься на высокий холм,
покрытый лесом, глянешь вперед на восток, по направлению до-
роги, и видишь внизу лес, дальше холм, кудрявый от леса, за ним
другой холм, такой же кудрявый, за ним третий, и так без конца,
через сутки опять взглянешь с холма вперед — и опять та же кар-
тина... Впереди, все-таки знаешь, будут Ангара и Иркутск, а что
за лесами, которые тянутся по сторонам дороги на север и юг, и
на сколько сотен верст они тянутся, неизвестно даже ямщикам и
крестьянам, родившимся в тайге. Их фантазия смелее, чем наша,
но и они не решаются наобум определять размеры тайги и на ваш
вопрос отвечают: «Конца нет!»...
Вот около сосен плетется беглый с котомкой и с котелком на
спине. Какими маленькими, ничтожными представляются в срав-
нении с громадной тайгой его злодейства, страдания и он сам! Про-
падет оп здесь в тайге, и ничего в этом не будет ни мудреного,
ни ужасного, как в гибели комара. Пока нет густого населения,
сильна и непобедима тайга, п фраза: «Человек есть царь приро-
ды»— нигде пе звучит так робко и фальшиво, как здесь. Если бы,
положим, все люди, которые живуг теперь по сибирскому тракту,
сговорились уничтожить тайгу и взялись бы для этого за топор и
огонь, то повторилась бы история синицы, хотевшей зажечь море.
Случается пожар.., но что значит для громадной тайги пожар, на-
верное, на месте бывшего пожара растет теперь непроходимый
лес, гуляют в нем безмятежно медведи, летают рябчики... Обыч-
ная человеческая мерка в тайге не годится».
Однообразна тайга и тускла. Ель, сосна, лиственница, кедр да
пихта — вот и все ее хвойные породы. К ним примешиваются бере-
за, осина, ольха, на востоке Сибири — благовонный тополь. Места-
ми мрачный хвойный лес, почва которого покрыта моховым ков-
ром да валежником, занимает огромные сплошные пространства;
местами он перемежается более или менее значительными участ-
ками веселой березы. И так па сотни, па тысячи километров тя-
нется беспредельный лес, лес без конца и края, то стелющийся по
болотистым низинам, то сомкнутым покровом накинутый на поло-
гие холмы и горы, то карабкающийся по скалистым хребтам. Это
однообразие, эта беспредельность п составляет характерную осо-
бенность тайги — самого большого леса в мире. Но все же тайга
далеко не однородна на своем огромном протяжении. Чтобы co-
lie
ставить себе некоторое представление о ней, перенесемся мыслен-
но в первобытную тайгу Приенисейской Сибири.
Внизу, под густыми ветвями елей, кедров и пихт сыро и су-
мрачно. Многие деревья «засохли на корню и стоят мертвые, покры-
тые вместо хвои косматыми клоками серого моха. Нет ни кустов,
ни цветов, ни даже травы в этой высокоствольной темной тайге.
Лишь в местах особенно сырых разросся перистый папоротник да
мелкие белые звездочки, едва ли заслуживающие названия цве-
тов, разбросаны по пухлому мху. Всюду валежник различной дав-
ности — и сваленный ветром в этом году, и скопившийся за десят-
ки лет. Гниение идет медленно на севере. Старые, давно упавшие
колоды обросли сочным зеленым мохом, середина же их сгнила,
превратившись в труху. Томные, видно недавно обломанные бурей
ветви висят на деревьях, переплетаясь друг с другом, с живыми
ветвями и старым валежником, образуя непроходимую чащу. Нас-
тоящее кладбище из ветвей и стволов.
Местами, лишь пользуясь звериными, преимущественно мед-
вежьими, тропами, может человек летом продвигаться в этом хаосе
бурелома и валежника. Недавно сваленный годами и бурей огром-
ный кедр вырвал вместе с корнями пласт земли, обнажив свежую
почву и загородив тропу своею торчащей вверх подошвой. Ствол
его разорвал при падении густой полог ветвей, и в образовавшую-
ся брешь светит солнце, заливая лучами наклонившиеся над тру-
пом ветви живых деревьев и играя на коре упавшего вели-
кана.
Кедр — высокое дерево, достигающее 40 м высоты и в диаметре
до 1,5 м. Вершина его—пирамидальная, темно-зеленая хвоя —
густая. Встречаются деревья возрастом до 600 лет.
Медленно растут деревья в тайге, вытягиваясь к свету и бо-
рясь за него друг с другом. И пройдут десятилетия, пока потомки
заменят предка и затянется над ним полог ветвей. Там, наверху,
набежавший ветерок слегка колышет вершины. Сверху раздаются
тиньканье синиц и нежные голоса пеночек. Внизу же, в колоннаде
древесных стволов, мертво и тихо. Как в море на известную глу-
бину не проникают ни лучи солнца, ни колебания волн, так ниж-
ний ярус высокоствольной тайги лишен солнца, и даже сильные
порывы ветра почти не отражаются на нем. Лишь мошкара вьется
тучами в неподвижно застывшем воздухе. Изредка с резким кри-
ком, то складывая, то расправляя крылья, ныряющим полетом под-
летит к дереву дятел, вопьется в ствол когтями и начнет скачками
подниматься вверх. Или глухарь, нарушая тишину, с шумом сор-
вавшись с ветки, па распростертых крыльях скроется за деревья-
ми. Иногда выглянет из-за ствола любопытная мордочка белки,
рыжая с острыми ушами, да промелькнет полосатый бурундук и
исчезнет в хворосте. Но все ото лишь иногда. Можно пройти по
тайге километры, но не увидеть ин дятла, пи глухаря, ни белки;
редки здесь звери и птицы — мертва, пустынна тайга.
117
Лиственничная тайга, свойственная главным образом Заенисей-
ской Сибири, где она составляет основной тип леса, при первом
впечатлении кажется не столь унылой. 13 ней больше света, де-
ревья стоят несколько реже, хвоя прозрачней и бледней. Но «дно»
леса обычно также затянуто мохом, бурелома и валежника не
меньше, а жизнь, пожалуй, еще скудней. Если темнохвойная тай-
га угрюма, то лиственничная — безысходно тосклива, особенно
осенью, когда хвоя желтеет и осыпается.
Таких животных, по крайней мере из птиц и млекопитающих,
которые придерживались бы только лиственничной тайги, указать
трудно, разве что белокрылого клеста, обладающего самым тон-
ким клювом из всех клестов и потому охотней шелушащего слабые
шишки лиственницы, чем более крепкие еловые.
Здесь, как и в темнохвойной тайге, чаще других попадается на
глаза ближайшая родственница сойки — серовато-коричневая кук-
ша, трехпалый и черный дятлы, синицы, из зверьков — бурундук,
бол ка.
Иной вид имеют чистые сосновые боры, растущие на песчаных
почвах. Они не так захламлены, не так дики и унылы. В них боль-
ше жизни. Особенно любит их черный дятел, иначе желна, — круп-
ная птица величиной с галку. Он не стесняется нарушать таеж-
ную тишь своим громким криком и гулкши стуком. Мощным клю-
вом долбит он сухие стволы, откалывая большие щепки,
отлетающие далеко в стороны, и легко расправляется с крепкими
сосновыми шишками, извлекая из них семена. Молодая заросль
сосен с их пучками длинных свежих игл на фоне желтовато-крас-
ной колоннады старых деревьев в солнечный день может произво-
дить даже жизнерадостное впечатление, мало вяжущееся с тай-
гой. Да это так и есть, по существу сосна, хотя и широко распро-
странена по таежной полосе, но растет и в области широколист-
венного леса, и даже лесостепи и степи. Эта порода межпоясная, и
подобные ©осповые боры можно встретить в весьма различных об-
ластях Союза.
Как уже говорилось, даже сильные порывы ветра не отража-
ются в нижнем ярусе высокоствольной тайги. Зато, когда подни-
мается настоящая буря, ветер ревет, стонет и гудит в хвое, тре-
щат ломающиеся ветви, скрипят стволы, грохочут вывороченные
с корнями деревья, словом, из царства тишины и покоя тайга пре-
вращается в ад, наполненный дикими стонами, криками п грохо-
чущими раскатами. После такой бури обширные пространства
тайги меняют свой облик: лес стоит разреженный, местами сло-
манные и выкорчеванные деревья лежат рядами, все поваленные
в одну сторону.
Еще больший ущерб приносят тайге пожары, которые, особен-
но в сухие годы бывают поистине огромны. Так, пожарами, на-
чавшимися с весны и продолжавшимися с необычайной силой все
лето 1915 г. в Якутии и ряде областей Средней и Западной Снбп-
118
ри, было охвачено пространство, равное одной трети всей Западной
Европы. Лес горел не сплошь, а отдельными очагами, обособлен-
ными препятствиями для огня — горами, реками, болотами, и дым
покрывал огромную площадь в 6 млн. км2 — площадь, близкую по
размерам Австралии! Он мешал плаванию судов по рекам вда-
леке от самого пожарища и даже повлиял на сроки созревания
хлебов: «Вторую неделю весь воздух был насыщен дымом — где-
то горела тайга,— говорит В. Шишков, описывая Восточную Си-
бирь.— Солнце стояло большое, кровавое, как докрасна накален-
ный медный шар. Резкие топа и очертания в ландшафте сглади-
лись, расстояние стало обманчивым, неверным: близкое стало да-
леким, далекое приблизилось вплотную. Воздух был неподвижен.
Сквозь молочно-голубую дымку мутно голубело все кругом: лес,
скалы, острова — все тускло-призрачно...». Случаются пожары и
от естественных причин — удара молний, но исключительно ред-
ко. Пожары, вызванные человеком, обычны в тайге. Стволы боль-
шинства старых деревьев несут следы огня — черные, иногда поч-
ти заплывшие обуглпиы.
Красочные описания тасжпого пожара дает Мельников-Печер-
ский. «Вдруг влево от дороги послышался в отдало пни необычный,
несмолкаемый треск... С каждой минутой он возрастал, обдавая
все ужасом! Свист и визг разносились по лесу. Зашумело в верши-
нах елей и лиственниц: то стада белок, спасаясь от огня, перелета-
ли с дерева на дерево... Вдруг смолистым дымом пахнуло, и по уз-
кой световой полосе, что высилась над дорогой, как громадные ог-
ненные птицы, стаями понеслись горячие палы, осыпая дождем
искр... Вой урагана превратился в один оглушающий, несмолкае-
мый раскат грома. И ему вторили как бы пушечные выстрелы, сто-
ны падающих деревьев, вой спасающихся от гибели волков, от-
чаянный рев медведей. Вот перерезало дорогу быстро промчавше-
еся по чапыжнику стадо запыхавшихся лосей... Вот над деревьями,
тяжело размахивая утомленными крыльями, быстрее вихря про-
неслись лесные птицы... Багрово-синими, как бы кровавыми вол-
нами заклубился над лесом дым... Палящий, огпеипо-дышащий ве-
тер, низом, между деревьями, расстилал над землей удушающий
смрад... Вдруг между вершинами деревьев блеснула огненная змей-
ка, а за ней другая, третья, и мигом все верхи елей и лиственниц
подернулись пламенным покровом... Брызнула из деревьев смола,
и со всех сторон полились из них огненные струйки».
«Гари,— пишет знаток Сибири В. Н. Скалоп,— до такой степе-
ни присущи тайге Северной Азин, что вся опа, по сути дела, есть
сплошная гарь в той пли иной степени восстановления». Таким
образом, пожары, охватывающие нередко огромные пространства,
стали с незапамятных времен, возможно со времен первобытного
человека, неотъемлемым явлением в жизни тайги — любопытным
примером, может быть, древнейшего влияния человека па огром-
ные пространства девственной природы. Возможность частых п
119
грандиозных пожаров именно в тайге обусловливается, конечно, ее
составом из хвойных пород и сухим, сравнительно с другими лес-
ными областями, летом.
Бывают пожары низовые, когда горит лишь сухая подстилка из
хвои и быстро скользящий огонь не успевает обжечь или лишь слег-
ка обжигает стволы и нижние ветви деревьев. Бывают пожары
верховые, когда гонимое сильным ветром пламя перепрыгивает по
одним верхушкам деревьев. Но обычно, и это самый страшный по-
жар, когда горит весь лес, когда все сливается в сплошное тре-
щащее море огня, окутанное густым едким дымом. Все живое, что
не успевает спастись, заранее убежать или улететь, гибнет в раз-
бушевавшемся огне; даже крупные птицы, одурманенные дымом,
нередко падают в огонь. Свежая гарь после такого пожара
сплошь черная, особенно после дождя, прибившего серый пепел,
мертвая пустыня с унылым частоколом обугленных стволов.
Но пройдет год-другой и не узнать пепелища. Хорошо удобрен-
ная земля, беспрепятственно освещенная солнцем, покроется соч-
ной травой, запестрит цветами. Еще год — и кусты малины, смо-
родины, подросший молодняк окончательно завладеют бывшим
пустырем. Появляются многочисленные насекомые. Славки начи-
нают шмыгать по кустам. Белошапочные овсянки распевают свою
простенькую песню, сидя на верхушке молодой березки у скры-
того тут же в траве гнездышка. Сюда начнут стекаться из густо-
го леса и мелкие мышевидные грызуны. Вся эта живность привле-
кает хищников: здесь чаще, чем в высокоствольной тайге, попада-
ются горностай и его близкий родственник — одноцветно рыжий
колонок, кружат в воздухе крикливые канюки.
Но не всякая гарь так легко и быстро оживает, на каменистой
почве она годами остается безжизненной. Еще хуже обстоит дело
в пониженных местах. Там после пожара часто образуются боло-
та, и густой мох да чахлое криволесье заменяют погибший когда-
то в огне пожара высокоствольный лес.
Березовые участки тайги, занимающие тоже обширные прост-
ранства, произрастают здесь как изначально, так и по старым га-
рям: береза — порода светолюбивая, первая появляется на осво-
бодившемся месте и растет здесь до тех пор, пока подросшие под
ее пологом хвойные деревья не заглушат ее. Эти леса, всегда свет-
лые, обычно с хорошим подлеском и травой, пожалуй, богаче
жизнью, чем хвойная тайга. Весной сюда слетаются дятлы, чтобы,
продолбив кору, пить сладкий сок березы. Летом в траве охотно
пасутся выводки тетеревов, глухарей и наиболее обычных обита-
телей тайги — рябчиков. Чем-нибудь вспугнутые рябчики шум-
но взлетают, рассаживаются по деревьям и так затаиваются,
Глухари в тайге
120
что присутствие птиц выдает лишь слабый посвист, которым они
перекликаются. Странную картину можно увидеть ранним утром:
солнце еще только всходит, и одной из первых просыпается от ноч-
ного сна ястребиная сова; сидя на дереве, она отряхивается, потя-
гивается и затем уже летит на дневную охоту. Эта птица носит
еще другое, пожалуй, более удачное название — березовая сова.
Действительно, ее окраска — белесая в темных полосах — черезвы-
чайно подходит под ствол белой березы. Однако березовая сова,
строго ограниченная в своем распространении таежной областью,
обычна здесь не только в береговых, но и во всех хвойных
лесах.
Вдоль больших и малых рек, прорезающих тайгу в разных нап-
равлениях, растет лиственный лес из ольхи, ивы, березы, рябины,
на востоке — благовонного тополя, с густым подлеском различного
кустарника. Приречные участки такого леса иногда поражают оби-
лием жизни. Камышовки и славки возятся в кустах, воркуют боль-
шие сибирские горлицы, поют, раздувая свои горлышки, соловьи-
красношейки... Неожиданно застрекотали длиннохвостые сороки,
прыснули в стороны мелкие птички — то ястреб ворвался в чащу.
Все на время смолкло, лишь издали доносится унылое уканье таеж-
ной кукушки.
Но прибрежные заросли — мелкая подробность в общем ланд-
шафте тайги. К тому же подробность мало характерная. Сходные
образования имеются и в широколиственном лесу и степи, для ко-
торых они, пожалуй, типичнее. Другое дело болота. Большие и ма-
лые, они разбросаны по всей тайге. Без них и тайга не тайга. Осо-
бенно много болот в Западной Сибири, где под ними около поло-
вины всей площади страны. Очень разные бывают болота: и порос-
шие высокоствольным лесом, и хворым мелколесьем, и сплошь
затянутые сочным обманчивым мохом, и пестрящие озерками.
Особенно характерны для таежной полосы торфяные болота, по-
крытые толстым слоем сфагнового моха. Пухлые подушки его
оплетены тонкими, но крепкими, как конский волос, стеблями-
нитями клюквы. На них сидят редкие, жесткие листочки и ярко-
красные ягоды, словно рассыпанные по светлому белесому моху.
Часто тут же растет пушица — трава, несущая на верхушках своих
стеблей пучки длинного белого пуха. Такие болота или совсем ли-
шены деревьев, или из моха торчат редкие, тощие сосны, ели,
осины, у основания стволов которых разбросаны темно-зеленые
коврики брусники с бледно-красными ягодами. Богатые ягодника-
ми окраины моховых болот привлекают глухарей и рябчиков, не
говоря уже о белых куропатках — их коренных обитателях.
Область, где живет рябчик, обнимает у нас всю сплошную лес-
ную полосу, исключая Камчатку. Распространение его, следова-
тельно, сходно с распространепиехМ многих таежных зверей. От-
сутствие их на Камчатке, как мы уже говорили, объясняется тем,
чю тайга ее отделена от собственно сибирской тайги широкой по-
121
лосой тундры, являющейся непреодолимой преградой для ряда
чисто лесных зверей. Но если объяснение это в отношении млеко-
питающих, передвижение которых, исключая летучих мышей, свя-
зано с характером местности, может вполне удовлетворить чита-
теля, то в отношении птиц у него могут возникнуть сомнения.
Ведь для перелетов птиц географические преграды, собственно го-
воря, не существуют. Действительно, известны многочисленные
случаи, когда птицы залетали в местности, далеко отстоящие от
коренной области их распространения. Но тем пе менее ареалы
распространения отдельных видов птиц столь же постоянны, как
и ареалы распространения млекопитающих. Некоторые исследова-
тели высказывают даже мысль, что границы распространения птиц
еще более постоянны, чем зверей, так как птица, случайно попав
в чуждую ей местность, легко может улететь оттуда. С мыслью
этой едва ли можно согласиться, но чго области распространения
птиц тоже чрезвычайно стойки и что они изменяются лишь крайне
медленно — факт, не подлежащий сомнению. Ведь мало того, что-
бы животное попало в новое место, необходимо еще, чтобы оно
могло обосноваться в нем, а для этого требуется стечение ряда
благоприятных обстоятельств. Нужно не только, чтобы новое мес-
то соответствовало его жизненным потребностям, но чтобы оно
было свободно, т. е. не занято другой формой, могущей составить
ему конкуренцию. Наконец, необходимо, чтобы залетело достаточ-
ное количество особей, могущих положить начало повой колонии.
Все эти обстоятельства объясняют нам несомненный факт в об-
щем чрезвычайной стойкости областей распространения птиц,
в особенности таких малоподвижных, каким является, как мы уви-
дим ниже, рябчик.
Хотя рябчик широко распространен по лесной полосе, но ко-
ренное место обитания его составляет равнинная смешанная тай-
га, откуда по долинам рек он проникает и в горные леса. Будучи
всем своим существом связан с древесной растительностью, ряб-
чик никогда не покидает леса, да и в его пределах ведет оседлую
жизнь, перемещаясь в зависимости от времени года лишь на край-
не ограниченном участке леса. Так, на весну и лето он перекоче-
вывает в глухой лиственный лес с сырым густым подлеском,
растущий по берегам небольших рек, прочее же время живет в
старых хвойных и елово-лиственных лесах с густой порослью, бо-
гатых ягодником. Только в самых западных и южных частях
области своего распространения он местами круглый год держится
в старом чернолесье. В чистых моховых болотах и сухих сосновых
борах без подлеска он никогда не селится. Держится рябчик па-
рами, одиночками или выводками, которые иногда собираются но
нескольку вместе, но общественной птицей его ни в коем случае
назвать нельзя. Большую часть времени он проводит на земле,
быстро бегая в поисках пищи, по, будучи встревожен, ищет (“па-
сения иа деревьях, ловко прячась среди густых ветвей, так что
122
только опытный глаз охотника может найти укрывшуюся птицу.
Основная пища его осенью и зимой растительная — ольховые и
березовые сережки, древесные почки, различные семена и ягоды,
особенно можжевеловые и рябина, но ко времени вылупления
птенцов рябчик переходит преимущественно на животный корм,
состоящий из насекомых, слизняков, червей.
«Зимний образ жизни рябчиков,— говорит М. А. Мензбир,—
очень прост: поселившись около ручьев или в долинах речек, они
всю зиму держатся здесь либо поодиночке, либо парами, либо, на-
конец, небольшими стайками, образовавшимися из собравшихся
вместе молодых, чаще одного выводка. В поисках корма рябчики
перелетают из одного участка леса в другой, если снег неглубок,
охотно спускаются на землю для добывания из-под него брусники,
128
клюквы и т. п., если же, напротив, снега много, кормятся хвоей
и почками лиственных деревьев. Ночуют обыкновенно в гуще
елей, если же очень холодно, то, подобно тетеревам, зарываются в
снег/ В марте, как только сильно начинает пригревать солнце и по
обращенным к югу склонам речных долин начнут проявляться
проталины, не спарившиеся с осени рябцы образуют пары и пере-
селяются в чащу, где и начинают перекликаться». «Но вот пришел
апрель,— пишет И. И. Шведов,— весна вполне вступает в свои
права и заявляет свою могущественную силу. На солнцепеках ни
снежинки, в ельниках оголились окраины, бурливо зашумели ок-
руженные ледяными накипями горные речки. Ярко палящее сол-
нышко проникает в каждый глухой отпадок и всюду распростра-
няет свое влияние. Оживилась природа, оживилось и пернатое на-
селение. Рябчики забрались в свои любимые ельники, размести-
лись по глухим отпадкам около ключей и весело перепархивают с
ельника в хребет, где бегают по косогору, лакомясь подснежной
брусникой, подбирая песок и камешки, и затем снова улетают в
глубь своего темного, мрачного жилища. Ток их в самом разгаре.
С первым проблеском утренней зари просыпается задорный сам-
чик, с шумом вспархивает на елинку и заводит свою звонкую, дис-
кантовую трель. В глубине ельника отозвалась рябушка (самка
рябчика)... самец стремительно спускается с дерева иа землю и,
распустивши веером хвост, растопырив крылья, приподняв хохо-
лок и весь как бы распустившись, стремглав бежит на голос сам-
ки... останавливается и еще раз пикает, ответ послышался ближе,
и сама рябушка перепорхнула с места на место; тут уже самчик
яростно делает короткую трель, порывается и летит без остановки
по направлению голоса, встречает рябушку и с азартом спаривает-
ся с нею... после чего рябчики пасутся по косогорам или самым
ельникам, по мшистым кочкам, а вечером снова начинают токова-
ние и занимаются этим до глубоких сумерек».
«Само собою разумеется,— говорит Мензбир,— что ухаживание
самца за его собственной самочкой нельзя назвать токованием и,
следовательно, у рябчика нет тока в том смысле, в каком он есть у
тетеревов. Если подзывающий свою самку или по крайней мере
желающий узнать, где она, самчик, случайно встретив другого
самца, и подерется с ним и прогонит его,— это обычное явление
для всех спаривающихся птиц и к току не имеет никакого отно-
шения. Поэтому, вне всякого сомнения, представление о токе ряб-
чиков составилось вследствие манеры самчика «пикать», подзы-
вая самку».
~ Гнездо рябчика — очень простого устройства и представляет со-
бой ямку, которую самочка вырывает в земле под прикрытием куста
или валежника и едва выстилает травинками, листьями, иногда
прутиками. Но оно настолько хорошо скрыто, что обнаружить гнез-
до можно лишь с величайшей трудностью. Полная кладка более
молодых самок содержит 6—10 яиц, более старых—14 — 15.
124
Яйца лишь немного крупнее голубиных и имеют гладкую бле-
стящую скорлупу буровато-желтого цвета, обыкновенно с редки-
ми рыжевато-бурыми пятнами и крапинками. Самка сидит на них
очень крепко. Молодые, как и у всех куриных птиц, едва вылу-
пившись и высохнув, уже способны бегать и самостоятельно отыс-
кивать корм, состоящий из насекомых, червей, слизняков, му-
равьиных «яиц» и т. п. Уже через несколько дней они начинают
перепархивать. Самец помогает самке в ухаживании за детьми.
К осени молодые начинают вести вполне самостоятельную жизнь,
хотя продолжают держаться некоторое время вместе.
Зимой на многие месяцы тайга надевает белую пушистую
шубу. Снег толстыми подушками висит на широких лапах елей.
Он покрывает и землю, и валежник, и бурелом, и скованные мо-
розом зыбкие болота. Все сравнивает снежная пелена, делая не-
проходимую летом тайгу доступной лыжам промышленника. Если
тихо в тайге летом, то зимой она безмолвна. Лишь изредка крях-
тят в глубоком сне замерзшие деревья. Ничто не шелохнется. Са-
мый воздух, кажется, замерз. Можно исходить на лыжах весь
день, не встретив, кроме немногих птиц, ничего живого. Медведь,
барсук, бурундук спят глубоким сном. В самые трескучие морозы
даже белка не выходит из своего гайна. Лишь птицы оживляют
погруженную в мертвый сон тайгу. Вот с цоканьем подлетела и
расселась на ели пестрая стайка клестов, этих попугаев северных
лесов. Ярко-красные самцы, желтые самки и пестрые годовики,
резко выделяясь на белом снегу, принялись лущить шишки. Они
лазают с помощью ног и клюва, принимают всевозможные поло-
жения, стряхивают иней с ветвей и роняют на землю чешуйки и
вылущенные шишки. Покормившись, стайка снимается и с цо-
каньем улетает волнистым полетом. И снова все тихо.
Человек, плохо знакомый с тайгой, легко может вынести впе-
чатление, что на зиму большинство ее животного населения поки-
дает свою суровую родину. Такое впечатление глубоко ложно.
Сравнительно не только с тундрой, но и со степью, подавляющее
большинство, и притом наиболее характерных для тайги зверей и
птиц, ведут или оседлую жизнь, или лишь кочуют в ее пределах.
Но только животные эти рассеяны по огромной площади, они те-
ряются в беспредельных таежных пространствах.
Если пожить в тайге хотя бы неделю-другую и как следует по-
бродить по ней на широких охотничьих лыжах, немало разных
зверей и птиц найдется в ней. Конечно, не раз вы поднимете с
лежки зайца-беляка и покатит он, заложив за спину длинные уши.
Или встретитесь с беляком в ясную лунную ночь на полянке, куда
он вышел неторопливым скоком поглодать кору осины. Заметив
человека, он весь насторожится, встанет на задние лапы, поведет
ушами и замрет на секунду.
Не раз, а будь год урожайным на кедровые орешки, то, навер-
но, много раз за это время, встретитесь вы с белкой. Если зверек
125
выводка этого года, еще мало опытный, он будет как ни в чем не
бывало сидеть открыто на ветке с закинутым на спину пушистым
хвостом и продолжать лущить шишку, быстро-быстро перебирая
ее лапками, или зацокает, застучит ланками но ветке, глядя сверху
на человека в упор. Но старую, опытную белку, затаившуюся в
густых ветвях, отыскать глазами бывает нелегко. Наверно попа-
дется вам и мышкующая лисица, неторопливо трусящая, по вре-
менам останавливающаяся, чтобы внимательно прислушаться, не
пискнет ли где мышь или полевка под глубоким снегом. Сразу
бросается она туда и начинает быстро по-собачьи рыть снег.
Может быть, увидите вы лося — горбоносого, долговязого,
внешне неуклюжего, но, на самом деле, очень быстрого. Лишь
мелькнет он в густом березняке и скроется, треща сучьями, и
нужна большая удача, чтобы понаблюдать зверя вблизи, спокойно
гложущего кору пли ветки дерева.
Многое можно прочесть и на снегу по следам животных: по
петляющим следам (маликам) зайцев, по тонкой цепочке^ следов
горностая, ведущей к старой колоде, под которой легче найти нор-
ку полевки, по ямке в снегу, окруженной отпечатками расправлен-
ных крыловых перьев, из которой поднялся поутру ночевавший
под снегом глухарь.
А сколько разных птиц можно увидеть в тайге зимой! Смешан-
ные стайки синиц из скромно окрашенных пухляков (гаек), го-
лубых с белым князьков, желтогрудых больших синиц в общест-
ве поползней и пищух с нежным посвистом и резким тиньканьем,
тщательно обшарив ствол и ветки одного дерева, перелетают на
соседнее. Дятлы продолжают, как и летом, долбить стволы и сучья.
Снегири, плотно наевшись семенами хвойных, расселись по вер-
хушкам деревьев, и их красногрудые самцы резко выделяются на
белом фоне, словно сказочные цветы, распустившиеся в разгар
зимы. Стайки длинноклювых коричневых в светлых крапинках
кедровок возятся в ветвях старых кедров, видимо отыскивая в его
шишках еще не опавшие орешки — свою излюбленную пищу. Но
все это разбросано по огромному пространству.
Но пора подвести итог основным условиям существования жи-
вотных в тайге, противопоставив их таковым в тундре. Тайга —
это лес, но лес во многих отношениях весьма своеобразный. По-
этому ниже нам придется говорить как вообще о лесе, так и о
тайге в частности.
Хотя лес может произрастать только в климате, летняя темпе-
ратура и влажность которого не ниже известных пределов, но в
свою очередь он создает внутри себя свой особый климат. В лесу
зимой всегда теплее, а летом прохладнее, чем в соседних открытых
пространствах. Иначе говоря, климат в лесу более ровный. Ему
свойственны также повышенная влажность и слабые воздушные
течения. Благодаря последнему свойству — слабости ветров, хотя
бы относительной, и возможности укрыться от них среди деревь-
126
Глухари
ев — тайга, как мы уже видели, служит зимним убежищем для
большинства обитателей тундры, несмотря на то, что морозы па
севере таежной области, в частности в Якутии, бывают и сильнее
тундровых. Далее, в лесу пища па деревьях доступна животным
и зимой, когда земля покрыта снегом. Главным образом поэтому,
в отличие от тундры, большинство животных тайги остается в
ной п на зиму, пли ведя вполне оседлую жизнь, или кочуя в ее
пределах, часто на весьма ограниченном пространстве. Следует
отметить, что значительную часть настоящих перелетных птиц
таежной области составляют кулики и водоплавающие, т. е. груп-
пы, которым нужны незамерзающие водоемы и которые не связа-
ны непосредственно с лесом.
127
Лось, преследуемый волками
Снежный покров в лесу благодаря слабым ветрам и затененно-
сти лежит ровным и, что особенно важно для животных, рыхлым
слоем. В тайге, в силу се холодных и продолжительных зим, этот
рыхлый снег держится очень долго (во многих местах 200—250
дней в году и более) и по крайней мере на большей части таеж-
ной области очень глубок. В связи с этим таежные и таежно-тун-
дровые млекопитающие, передвигающиеся зимой по поверхности
снега, имеют широкие лапы. Заяц-беляк, напрпмер, который зна-
чительно меньше своего степного собрата зайца-русака, имеет
более широкие лапы.
Очень широкие лапы имеет росомаха, эта, по меткому выра-
жению Сетона-Томпсона, гиена севера. Всю зиму рыщет она по
снегу, покрывая своим неутомимым скоком огромные простран-
ства в поисках падали и добычи, попавшейся в ловушки охотни-
ков (чем приносит, кстати сказать, очепь большой вред). У со-
боля — типичнейшего таежника, ведущего в основном наземную
жизнь,— лапы шире, чем у других куниц, распространенных за
пределами таежной области. Напомним, наконец, что очень ши-
рокие подошвы имеют северные олени и в зимнем оперении бе-
лые куропатки, у которых на это время года пальцы покрывают-
ся длинными, упругими перьями.
У лося копыта, хотя не в такой степени, как у северного оле-
ня, но все же широко раздвигаются. Но это приходится рассмат-
ривать как приспособление к передвижению ио столь любимым
им топким лесным болотам. Никакой снег не может выдержать
тяжесть огромного зверя. Тем не менее лось — коренной житель
тайги, и он свободно бежит по рыхлому снегу толщиной в пол-
метра, пробивая его своими длинными ногами до самой земли.
Однако снежный покров свыше 65—70 см вынуждает его переко-
чевывать в места менее снежные. Так, например, лось отсутствует
во всей обширной области реки Таз (север Западной Сибири).
С первого взгляда это явление непонятно, так как здешняя тай-
га, казалось бы, вполне пригодна для существования зверя. Объ-
яснение заключается в том, что снежный покров в этой области
особенно глубок.
Волк, вопреки широко распространенному мнению, избегает
обширных сплошных лесов и до расчистки в таежной полосе зна-
чительных пространств, до проведения в ней дорог и развития
скотоводства, если и не отсутствовал здесь совсем, то был во вся-
ком случае чрезвычайно редок. Да и теперь, исключая отдельные
места, где тайга разрежена и лес перемежается полями, волк очень
малочислен. Объясняется это главным образом рыхлым лесным
снегом, в котором узкая «сбитая» лапа волка вязнет, и он не
может добыть себе пищу загоном — свойственным ему способом.
Снежный покров препятствует многим животным таежной об-
ласти добывать свою пищу с земли, и одни, например глухарь,
рябчик, белка, зимой всецело переходят на древесное питание, а
9 H. А. Бобринский
129
другие, как, например, крайне разнообразные в тайге дрозды, уле-
тают на юг.
Но для иных животных тайги глубокий снег, можно сказать,
благодетелен. Это относится прежде всего к мелким мышевидным
грызунам и многочисленным в тайге землеройкам. Как показы-
вают прямые наблюдения и опыт, они чрезвычайно быстро,
в течение буквально минуты, гибнут даже на уморенном морозе
и, конечно, только благодаря снежному покрову, под которым эти
зверьки продолжают рыть свои норки, могут благополучно пере-
жить суровую таежную зиму.
Снегом для укрытия пользуются и зайцы, устраивая в нем
свои лежки, и тетеревиные птицы — глухари, рябчики, тетерева,
белые куропатки, которые глубоко закапываются в него на ночь
и в непогоду. Наконец, медведь спит в берлоге, занесенной снегом.
У всех зверей и птиц таежной области, которые не распро-
странены за ее пределами в тундре, отсутствует столь характер-
ное для тундровых и тундрово-таежных животных побеление окрас-
ки на зиму. Это следует, конечно, поставить в связь с тем, что в
тайге, как и во всяком лесу, среди белого зимнего снега остаются
темные стволы и ветви деревьев и кустов, которые служат надеж-
ным укрытием для животных, имеющих темную окраску.
В противоположность тундре и другим открытым ландшафтам,
где животная жизнь распределяется по одной плоскости, в тайге,
как и во всяком лесу, имеется ярусность. В нижнем, наземном
ярусе тайги живут почти все ее звери, его придерживаются и мно-
гие птицы — белые куропатки, различные дрозды. Верхний, дре-
весный ярус населен главным образом птицами, из млекопитаю-
щих в нем живут белки и летяги. Все эти животные имеют раз-
личные приспособления для своего местообитания.
У белки они выражаются прежде всего в цепких лапах с ост-
рыми когтями и в длинном пушистом хвосте, как бы расчесанном
на две стороны. Благодаря острым когтяхм белка может быстро
взбираться даже на совершенно гладкие вертикальные стволы, а
большой уплощенный хвост, значительно увеличивающий в рас-
правленном виде поверхность тела животного, позволяет ему со-
вершать огромные прыжки до 10 м длины (белка с обрубленным
хвостом с трудом делает прыжки в 2—3 м). Кроме того, хвост слу-
жит рулем, при помощи которого зверек может до известной сте-
пени управлять своим прыжком в воздухе. Далее, на передних
конечностях, именно на внутренней стороне предплечья и у ос-
нования кисти, а также на подбородке, груди и брюхе у белки
имеются длинные, твердые осязательные волосы. Такие волосы на
передних лапах существуют и у многих других зверей, преимуще-
ственно лазающих и прыгающих, но на брюхо они найдены только
У белки. Объясняется это, по-видимому, тем, что белке свойственна
своеобразная манера лазать по деревьям, «обнимая» ствол. У ши-
роко распространенной в таежной полосе летяги, кроме цепких
180
Летяга
когтей и пушистого хвоста, похожего на беличий, по бокам тела
между передними и задними ногами имеется широкая складка ко-
жи, поддерживаемая особой косточкой, отходящей от основания
ступни передних лап. Эта складка, которая при вытянутых конеч-
ностях расправляется, служит «парашютом», удлиняющим пры-
жок и превращающим его в своего рода планирующий полет.
Вообще цепкие когти п длинный пушистый уплощенный хвост
характерны для древесных млекопитающих средних размеров, ко-
торые не только лазают по деревьям, но и перепрыгивают с ветки
на ветку. Указанные признаки имеются и у бурундука, и у собо-
ля, ведущих полудревесный образ жизни. Однако хвост у соболя
короче, чем у его ближайшей родственницы — лесной куницы.
Возможно, это находится в связи с тем, что соболь менее охотно
9*
181
Белокрылый клест
ев. Самый мощный клюв
лазает по деревьям и не делает
таких больших прыжков, как ку-
ница.
Характернейшие птицы тай-
ги — клесты. Они имеют сильные
лапы и крючковатый клюв, кото-
рым, подобно попугаям, помогают
себе при лазании. Своеобразная
особенность клюва клестов заклю-
чается в том, что удлиненные и
загнутые концы обеих челюстей
перекрещиваются. Такое устрой-
ство клюва позволяет птицам бы-
стро и ловко лущить шишки
хвойных деревьев, извлекая из
них семена, составляющие их ос-
новную пищу. Возможно, что раз-
личная толщина клюва трех ви-
дов клестов представляет собой
приспособление к питанию семе-
нами различных хвойных деревь-
имеет клест-сосновник, что связывают
с его питанием сосновыми семенами, заключенными, как извест-
но, в очень крепкие шишки. Наиболее слабый клюв свойствен бе-
локрылому клесту, питающемуся преимущественно семенами
лиственницы, шишки которой мягки и легко открываются. Клюв
клеста-еловика занимает промежуточное положение соответствен-
но с промежуточным положением еловых шишек по их крепости.
У дятлов все строение, начиная от цепких лап с двумя паль-
цами, направленными вперед и двумя — назад, упругого хвоста
и кончая крепким долотообразным клювом, приспособлено к ла-
занию по стволам и долблению дерева. Кроме того, длинный тон-
кий язык дятла снабжен на конце направленными назад роговы-
ми зазубринами и способен чрезвычайно сильно вытягиваться.
Благодаря такому строению языка птица может извлекать из глу-
боких щелей и ходов насекомых, пронзая их кончиком языка.
Во многом похожа строением на дятлов типичная древесная
птица — пищуха, хотя родственных связей между ними нет. Пи-
щуха имеет также сильные ноги с большими изогнутыми когтями
(хотя, как и у всех воробьиных птиц, у нее три пальца направле-
ны вперед и один назад) и такой же длинный клиновидный хвост
из упругих перьев. Но длинный, очень тонкий и изогнутый вниз
клюв ее служит не для долбления твердой древесины, а щипчи-
ками для извлечения насекомых из узких щелей коры. Наоборот,
поползни имеют сильный прямой клюв, напоминающий клюв дят-
ла, зато хвост у них короткий, из мягких перьев, и эти птички, в
противоположность дятлу, могут лазать по стволам вниз головой.
182
Типичные лесные хищники — ястребы — имеют сравнительно
короткие и закругленные крылья, а хвост длинный. Поэтому они
могут превосходно управлять своим полетом, лавируя между гу-
стыми ветвями, и врываться в самую чащу, гоняясь за птицами,
составляющими их основную пищу.
У характернейших для северного леса тетеревиных птиц — глу-
харя, рябчйка, тетерева — на зиму сильно отрастают роговые зуб-
чики, образующие бахрому по бокам пальцев, что следует рас-
сматривать как приспособление, помогающее птицам держаться
на скользких, обледенелых ветвях. Кроме того, эти строго оседлые
птицы имеют густооперенные ноздри и покрытую густым опере-
нием цевку. Наконец, у многих лесных птиц окраска замечательно
гармонирует с цветом древесных стволов: таковы рябчики, глухар-
ки, тетерки, воробьиный и мохноногий сычи, ястребиная, или бе-
резовая, сова.
В тайге имеются своеобразные убежища, свойственные только
лесу,— это дупла. В них селятся различные виды сов, ряд мелких
воробьиных птиц, в частности синицы, из зверьков — летяга и бел-
ка. Однако белка чаще строит себе шарообразное гнездо на дере-
ве, так называемое гайно. Оно представляет собой грубое сооруже-
ние из тонких веток с примесью моха и лишайника и выстлано
внутри различным мягким материалом — шерстью, перьями, рас-
тительным пухом. Зимние гайна — больших размеров и построены
основательней летних. Обыкновенно у белки имеется несколько
запасных гнезд, в которые она перебирается в случае утраты ос-
новного, спасаясь от опасности, а также от чрезмерно размножив-
шихся блох. Гайно — надежное убежище от холода: измерения по-
казывают, что при наружной температуре воздуха от —4 до —10°
внутри гнезда температура держится от 10 до 20° С.
Исключительно в дуплах, сделанных ими самими, гнездятся все
дятлы. Большое значение в жизни леса имеет то, что дятлы
Бурундук
138
выдалбливают больше дупел, чем это им необходимо, и ими поль-
зуются другие обитатели леса. Таким образом, дятлы в лесу
играют важную роль «строителей».
Особое, совершенно исключительное значение в питании жи-
вотного населения тайги имеют семена хвойных деревьев.
А. Н. Формозов описывает такой показательный случай из своих
наблюдений: «Еловая шишка, сорванная на вершине клестом-ело-
виком и, видимо, не до конца им использованная, была брошена
и упала в снег у комля дерева. Белка нашла эту шишку, изгрызла
ее и съела оставшиеся семена, что легко было установить по сле-
дам зверька на свежем снегу и оставшимся крылаткам семян. Тут
же были следы синички-гаички, пытавшейся найти что-либо неис-
пользованное белкой, а из-под снега у шишки открывался ход ры-
жей полевки, проложившей его также в поисках семян, но опоз-
давшей».
Семена хвойных составляют основной корм белки, бурундука,
клестов, ореховки, весьма существенную часть питания дятлов,
летяги, полевок, соболя (кедровые орехи), синиц, всех зимующих
в тайге мелких зерноядных птиц; их едят, по последним данным,
даже землеройки. Особенно специализируются на этой пище кле-
сты; своих птенцов они выкармливают измельченными семенами
хвойных. В этом отношении клесты стоят особняком среди других
птиц, так как не только насекомоядные, но и огромное большинст-
во зерноядных птиц кормит птенцов насекомыми, пауками, червя-
ми и т. д., словом, животной пищей. Семена хвойных имеются в
достаточном количестве и зимой, и что же мы видим: клесты, в
отличие от всех прочих наших птиц, в годы обильного плодоно-
шения хвойпых размножаются зимой, когда еще лежит глубокий
снег и стоят лютые морозы. Совершенно необыкновенное зрелище
представляют самка клеста, сидящая в гнезде на яйцах под вет-
кой, покрытой снегом, и ее самец, усердно поющий поблизости,
несмотря на жестокий мороз.
Из всех семян хвойпых особенно большое значение имеют се-
мена кедра. С. С. Фолптарек, работавший в Алтайском заповед-
нике, пишет: «В урожайные на кедровые орехи годы, каким был
1935 г., медведи осенью питались исключительно орехами, причем,
не находя шишек под деревом, медведь лез на дерево и обламывал
верхушки и ветки кедра... Бурундук осенью до крови сбивает свои
лапки, натаскивая по нескольку килограммов орехов в свои под-
земные кладовые. Орехи едят многие хищники, в том числе и
собаки, которые умеют разгрызать шишку. Даже такие мелкие
птицы, как поползень и буроголовая гаичка, в такие годы кормят-
ся исключительно орехом. Едят их осенью даже журавли. Упав-
шие на землю шишки растаскиваются мышевидными грызунами.
Кедр в урожайные годы кормит всех обитателей тайги, в том числе
и кедровку. Сорвав шишку, опа устраивается с пей на сухом сучке
и, придерживая ее лапой, ловко выклевывает из нее все орешки,
1»4
избегая при этом испорченных, которые отличаются цветом. С бе-
зобразно оттопыривающимся от собранных орехов горлом она ле-
тит их прятать, причем иногда далеко отлетает от леса, чем весьма
способствует расселению кедра». Даже росомаха ест тогда кедро-
вые орехи в таком количестве, что помет ее порой состоит сплошь
из их скорлупы.
Если не исключительно, то главным образом от неурожая хвой-
ных зависят получившие столь широкую известность переселения
белок, когда зверьки, утратив обычную осторожность, идут даже
через многолюдные селения, переплывают широкие сибирские
реки, далеко проникают в открытую тундру. В годы недостатка
семян хвойных по причине недорода или трудности их добывания
(при гололедице или особенно обильном снегопаде) стаи клестов,
кедровок и других птиц появляются зимой далеко за пределами
своих обычных кочевок, проникая в некоторые годы глубоко в
Западную Европу.
В. Н. Скалой, наблюдавший такое переселение кедровок в Сиби-
ри, пишет: «...Многие дни подряд видны были стаи этих птиц,
движущихся над тайгой в определенном направлении. Стаи эти
не сплошные. Б одиночку, кучками, раздробленными или сомкну-
тыми группами, а часто огромными, в тысячи штук, стаями, не
теряя друг друга из виду, движутся они, то присаживаясь, то
взлетая довольно высоко над тайгой». Заметим, кстати, что изо-
лированные колонии кедровок в хвойных нагорных лесах Европы,
возможно, обязаны своим возникновением таким переселениям.
Наоборот, в результате благоприятного стечения обстоятельств, в
основном обильного плодоношения хвойных, белки сильно увели-
чиваются численно, и охотнику удается за сезон добыть сотни
зверьков там, где в предыдущие годы он добывал их лишь де-
сятки. Однако, и это очень характерно для леса, тайги в частности,
«волны жизни» здесь подвержены значительно меньшим колеба-
ниям, чем в тундре. Основное объяснение — наличие более разно-
образных кормов. Та же белка, кроме семян хвойных, летом ест
древесные почки, ягоды, грибы, разоряет птичьи гнезда, не прочь
закусить насекомыми. Правда, зимой единственным полноценным
кормом белки в тайге остаются, кроме засушенных ею с осени
грибов, семена хвойных. Но ведь и они достаточно разнообразны,
н при неурожае особенно любимых ею кедровых орешков, имеются
еще семена лиственницы и ели, а в случае нужды — и сосновые,
которые, однако, зверек ест неохотно.
А. Н. Формозов указывает на следующие пищевые взаимоот-
ношения, существующие между белкой, клестами и дятлами. На-
блюдения производились в западной части европейской тайги, где
из хвойных растут лишь ель и сосна.
«Из числа конкурентов белки в отношении использования ело-
вого урожая особое внимание привлекают клест-еловик, недаром
получивший свое имя, и большой пестрый дятел. Первый больши-
189
ми стаями кочует в течение всего лета и к осени скопляется там,
где удается найти обильный еловый урожай. Здесь стайки остают-
ся па зимовку и в конце ее приступают к гнездованию. Подвиж-
ность гнездовых колоний клестов общеизвестна и давно установ-
лена... Клесты быстрее, чем белки, находят урожайные районы
и приступают к использованию богатого запаса корма задолго до
того, как мигрирующий по разным направлениям грызун сумеет
собраться в этих местах, хорошо обеспечивающих его на зиму.
Охотники севера давно уже подметили эту связь между появле-
нием клестов и прикочевкой белки, они считают клестов «провод-
никами» белки.
Там, где клесты расположились на кормежку, каждые 5—10 се-
кунд падают на землю шишки ели, и вскоре десятки их лежат под
деревом. Клесты часто перелетают с ели на ель, и, таким образом,
значительная часть урожая шишек вскоре оказывается сброшенной
на землю. Хотя клест имеет своеобразное строение клюва, отлично
приспособленное к раскрыванию чешуй ели, при использовании
шишки он ограничивается обычно тем, что вынимает лишь поло-
вину или третью часть семян последней. Таким образом, шишки,
сброшенные вниз, содержат в себе множество семян, которыми
нередко пользуются белки.
Красная полевка
136
Известно, что шишки ели, созревающие к осени, висят с семе-
нами всю следующую зиму и начинают раскрываться (от высыха-
ния) весной, теряя большую часть семян уже к апрелю — июлю.
Таким образом, белка, в случае елового урожая, может быть обес-
печена кормом приблизительно с середины августа (начало пита-
ния молодой шишкой) до апреля-мая следующего года. С этого
момента далеко разлетающиеся крылатые семена (до 80 м от дере-
ва) теряются во мху, склевываются на земле птицами, собираются
мелкими грызунами, а отыскивание оставшихся не может уже до-
статочно обеспечить белку кормом. Шишки, сброшенные на землю
клестами, находясь в условии влажной среды, плотно закрывают
чешуйки и хранят семена значительно более года. Для лесных по-
левок они малодоступны, так как шишки плохо поддаются грызе-
нию этих мелких зверьков. Огромное количество шишек, сбрасы-
ваемое на землю клестами, оказывается тем кормовым фондом для
белки, который пропал бы для нее, не будь деятельности указанных,
мелких птиц. Белка в итоге получает возможность использовать
большой еловый урожай не только на протяжении первой зимы.
Для плодоношения ели, как и для многих других древесных по-
род, характерно наступление полного неурожая на следующий год
за обильным урожаем. Такие неурожаи, как и предшествующие
им семенные годы, разом охватывают огромные территории. В этих
условиях деятельность клестов приходится считать исключительно
важной для жизни целых популяций белки. Мнимый конкурент —
клест при ближайшем рассмотрении оказывается весьма полезным
для своего антагониста — белки. Подмеченная охотниками связь
появления клеста, набега и увеличения численности белки имеет
под собой гораздо более глубокие корпи, чем можно было думать.
Деятельность большого пестрого дятла носит иной характер.
С осени и до весны он охотно кормится семенами хвойных и явно
предпочитает при этом шишки сосны. В годы неурожая последней,
если есть ель, он использует и еловые шишки. Подсчет семян из
20 еловых шишек, собранных 15/Х 1933 г. под «кузницей» (углуб-
ление в стволе дерева, где шишки зажимаются птицей при раздалб-
ливании), дал 133 штуки, или 6,6 семени в среднем на одну шиш-
ку- Дятел оставляет в шишке в 11 раз меньше семян, чем клест,
т. е. использует их почти полностью. Он не создает для белки
кормового фонда и в отношении корма является действительным
ее конкурентом».
Питаясь семенами деревьев и запасая их впрок, птицы и млеко-
питающие могут содействовать широкому расселению древесных
пород.
«Сибирские кедровки,— пишет А. Н. Формозов,— собирающие-
ся огромными стаями в местах с большими урожаями кедра, спо-
собны в несколько дней уничтожить запасы шишек, на которые
рассчитывали крестьяне — сборщики ореха. Естественно, что эту
птицу в Сибири считают серьезным вредителем и стараются унич-
187
тожить при каждом удобном случае. Нельзя забывать, что кедров-
ка как птица всеядная летом уничтожает много вредных насеко-
мых, почему опасно было бы советовать полное истребление этого
вида. Установлено, что кедровки, всю осень снующие по лесу с за-
пасами орешков, которые они прячут в мох или сухие листья,
невольно служат наилучшими распространителями кедра, не имею-
щего других приспособлений к рассеиванию семяп. Особенно цен-
но то, что обширные гари, столь обычные в Сибири, целиком поте-
рявшие кедровые насаждения, получают молодые всходы кедра
только из орешков, принесенных кедровками. Отмечены случаи,
что кедровые всходы появляются на гарях в 7—9 км от ближай-
ших плодоносящих деревьев этой породы. Такие всходы растут
тесными группами, что доказывает их происхождение от орешков,
спрятанных и забытых кедровками».
«Кедровый орешек,— пишут В. Н. Скалой и П. П. Тарасов,—
как известно, не имеет никаких средств к самостоятельному пере-
движению, т. е. шансов к перенесению силами неживой природы;
единственно, разве, шишка может скатиться по крутому склону да
и выплыть с вешними водами по ручью или реке. И тем не менее
всякий, бывавший в тайге, без труда убедится в том, что кедр рас-
селяется и притом едва ли не быстрее других пород. Сравнительно
скоро поросль кедра обнаруживается за пределами кедровников,
в местах, скажем, вырубок и т. п. Укореняется кедр в меру почвен-
ных и световых возможностей — дерево это нежное и довольно
капризное, но молодые кедружки постоянно возникают далеко за
пределами досягаемости материнских особей во всех направлениях.
Как же расселяется кедр? Достаточно внимательно наблюдать хло-
потливую деятельность кедровок, чтобы убедиться в том, как вели-
ка их роль в жизни кедра. Целые полчища кедровок наводняют в
эту пору кедровники. Одни шумят и суетятся в кронах, добывая
орешки и роняя шишки. Другие хлопочут на земле, часто опуска-
ясь вслед за опавшей шишкой пли снося ее в клюве. Повсюду вид-
ны птицы, долбящие шишки, сглатывающие орешки и отлетающие
прочь с переполненным до отказа «зобом». Некоторые, впрочем,
предпочитают не улетать далеко, а прятать добытое на месте, а в
некоторых случаях зарывать в мох и целые шишки. Но иногда на-
груженные орехами птицы отлетают далеко. Осенью 1931 г. в сред-
нем течении Ангары при очень малом урожае орехов наблюдались
кедровки, прятавшие орехи в скалах в бору на вершине хребта,
вне видимости далеко внизу расположенного кедровника».
Собирают пищу на неблагоприятное время года и таежные
зверьки — белка, летяга, бурундук. Особенно велики запасы, заго-
товляемые бурундуком. Они могут достигать нескольких килограм-
мов кедровых орехов, которые сносятся в особые кладовые, распо-
ложенные в норе зверька около его гнездовой камеры. Бурундук
пользуется своими запасами, очевидно, поздней осенью, перед тем
как впасть в спячку, и ранней весной, пробудясь от нее, когда
188
добывать пищу ему еще трудно. Эти запасы служат не только для
их хозяина. Соболь зимой разыскивает норы бурундуков и, съев
крепко спящего грызуна, пожирает собранные им кедровые орехи.
Так же поступает и медведь.
«Проснувшись одновременно с бурундуком, когда снег еще
толстым слоем покрывает низовые места тайги, медведь выходит
на проталины и начинает систематически разнюхивать и разры-
вать бурундучьи норы, большая часть запасов которых состоит из
орехов. При этом частенько гибнет и хозяин, которому трудно
спастись по единственному лазу своей норы» (В. Н. Скалой). На-
сколько обычны эти грабежи медведей, можно судить по тому, что
в кедрах Западной Сибири местами на один линейный километр
находили от 10 до 24 нор бурундуков, разрытых медведем.
Очень важную роль в питании хищников, населяющих тайгу,
играют мышевидные грызуны. Число видов этих зверьков здесь
относительно невелико, но среди них имеются и настоящие таеж-
ники, например красная и красно-серая полевки. Как и все полев-
ки, они роют довольно поверхностные ходы и ведут скрытый ноч-
ной образ жизни, благодаря чему они мало заметны.
Однако исследования содержимого желудков соболя, колонка,
горностая, экскрементов лисицы и погадок сов, кстати сказать,
в тайге многочисленных, показывают, что для всех перечисленных
зверей и птиц эти полевки служат основной пищей.
Хотя хвойный лес — основной ландшафт таежной области, но
на ее огромном протяжении имеются и обширные водоемы, и вы-
сокогорья, поднимающиеся за линию древесной растительности,
и широкие поемные луга, и значительные участки степи, лежащие
не только на ее южной окраине, но и в самом центре восточно-
сибирской тайги — в окрестностях Якутска. Животное население
степных пространств отличается главным образом отсутствием
строго лесных видов и лишь некоторой примесью степняков, пре-
имущественно птиц, проникающих сюда из близлежащих откры-
тых областей. Своих собственных зверей и птиц, свойственных
только им, эти степные участки, как и луга, не имеют. Другое дело
водоемы и горы. Но горы таежной области приурочены к опре-
деленным частям ее и будут рассмотрены ниже. Обратимся к
водоемам.
Бесчисленные озера, озерки и прочие водоемы настолько про-
низывают всю тундру, что выделить их из общего ландшафта
совершенно невозможно. Точно так же невозможно выделить из
тундровой фауны особый околоводный животный мир. Наоборот,
в тайге озера и реки представляют собой лишь включения в основ-
ной ландшафт и связанные с ними звери и птицы входят в состав
вполне самостоятельного сообщества.
Водоемы, подобно горам, не приурочены к определенным поя-
сам земного шара — это ландшафты межпояспые. Поэтому заранее
можно было ожидать, что приводные животные, водящиеся в таеж-
189
ной области, мало характерны для псе. Действительно, подавляю-
щее большинство их широко распространено и за пределами тайги.
Таковы выдра, водяная полевка (обычно называемая водяной кры-
сой), из уток — кряква, широконоска, свиязь, большинство кули-
ков. Однако межпоясные ландшафты — понятие относительное,
ибо пояс в большей или меньшей степени, но всегда откладывает
свой отпечаток на явления природы. Это сказывается и на живот-
ном мире, среди которого имеются и настоящие приводно-таежные
виды. Таков, например, гоголь — нырковая утка, гнездящаяся ис-
ключительно в дуплах деревьев и распространенная по всей таеж-
ной области, за пределы которой она выходит только в Европе и то
лишь очень немного.
К таежным птицам относятся и два кулика — большой улит и
черныш. Области их распространения не выходят за пределы тай-
ги и восточной части лиственного леса. Гнездятся они — большой
улит исключительно, а черныш преимущественно — на деревьях,
при этом черныш, как правило, не вьет сам гнезда, а занимает
чужое старое, изредка же он кладет свои яйца в беличье гайно.
Странное впечатление производит на человека, привыкшего связы-
вать свое представление о куликах с водоемом — болотом или реч-
кой, когда он видит типичного кулика с длинными ногами и клю-
вом — большого улита, поющего на вершине высокого дерева.
А между тем он столь же характерен для леса, как белка или
клест.
Вникая глубже в биологию и распространение таежных живот-
ных, нетрудно заметить, что большинство из них связано не имен-
но с тайгой, а вообще с лесом. Так, белка живет и в широколист-
венном лесу, где питается орехами, лещиной и желудями, и область
распространения ее далеко выходит за пределы тайги: на западе
вплоть до Атлантического океана, а на востоке в Маньчжурию.
То же следует сказать относительно бурого медведя и рыси, но
они, кроме того, спускаются далеко к югу в горы Передней, Сред-
ней и Внутренней Азии. И белка, и рысь, и лось — лесные живот-
ные, но отнюдь не специально таежные. То же самое следует ска-
зать и о большинстве птиц, обыкновенных в тайге. Далее, бросается
в глаза, что многие типично таежные животные имеют близких
родственников, обитающих в других ландшафтах, за пределами
таежной полосы. Так, ближайшие родственники сибирского мара-
ла североамериканский вапити и благородный олень Западной
Европы и Кавказа — живут в широколиственных лесах. В сходных
же условиях обитает и европейская косуля, а еще в исторические
времена она была повсеместно распространена в степной полосе,
откуда ее вытеснил человек. Далее, многие роды, имеющие в таеж-
ной полосе один-два вида, представлены в более южных частях
Азии многими формами. Так, на всей площади, занятой евразий-
ской тайгой, живут всего один вид белки и один вид летяги, тогда
как в Юго-Восточной Азии их водится много.
140
Все это наводит на мысль, что фауна тайги еще совсем молода
и сложилась в геологическом смысле в очень недавнее время из
южных выходцев. Мнение это подтверждается и со стороны геоло-
гии, и со стороны ботаники. Именно на молодость тайги как расти-
тельного биоценоза указывают, с одной стороны, ее бедность в
смысле видового состава слагающих тайгу древесных пород, с дру-
гой — неприспособленность многих типично таежных деревьев к
суровому климату. Чем иным можно объяснить, что ель, пихта,
кедр и сосна сохраняют в течение круглого года зеленую хвою?
Только лиственница из всех таежных хвойных пород успела вы-
работать способность сбрасывать хвою на зиму. Этим достигается
меньшая потеря влаги, что важно в зимних условиях, когда приток
влаги из корней сильно сокращен.
Когда и где сложилась таежная фауна? Едва ли можно сомне-
ваться, что таежная фауна образовалась сравнительно недавно —
в течение более поздних фаз ледникового периода и окончательно
приняла свой современный облик в конце его, а может быть, еще
позже — по окончании этого периода. Но отдельные виды, слага-
ющие современную таежную фауну, должны были развиваться в
течение более длинного времени и, несомненно, существовали за-
долго до того, как таежный ландшафт получил широкое распро-
странение.
Во времена, предшествовашие ледниковому периоду, вся
огромная территория, занятая в настоящее время тайгой, по-види-
мому, была покрыта теплолюбивым широколиственным лесом. Но1
в то время как в Западной Европе этот лес имел определенно суб-
тропический характер и соответствующую фауну, по направлению'
к востоку он постепенно утрачивал его, и Восточная Сибирь, види-
мо, была покрыта уже широколиственным лесом умеренно теплого
климата. Наступившее затем общее похолодание, которое, по-ви-
димому, протекало в направлении с северо-запада на юго-восток,
обусловило развитие в Европе и Западной Сибири огромных ледни-
ков, а в Восточной Сибири тундроподобного ландшафта в виде арк-
тической степи или лесостепи. В результате вся эта теплолюбивая
растительность вместе с населяющей ее фауной была оттеснена
далеко к югу. На западе и крайнем востоке явление это моТло
протекать сравнительно благополучно. Но в центре теплолюбивые
виды животных оказались прижатыми к огромным южносибирским
хребтам, покрытым в то время мощными ледниками, что должно
было повлечь за собой вымирание. Лишь отдельные виды, наиболее
стойкие в отношении холодного климата, могли кое-где сохранить-
ся. В большом количестве они могли удержаться в Восточной Си-
бири, которая, как уже указывалось, не покрывалась сплошным
ледником и где перемена в климате, вероятно, была менее резкой.
Именно здесь, в Восточной Сибири, по мнению ученых, посте-
пенно складывалось основное ядро таежной фауны. Материалом
для нее послужили как уцелевшие и приспособившиеся к холодно-
144
му климату местные формы, так и выходцы с гор Центральной
Азии, а также переселенцы из Северной Америки, проникшие
сюда через Берингию. Широкий обмен таежными животными через
этот перешеек доказывается сходством таежных фаун Евразии и
Северной Америки. Именно в тайге обоих полушарий широко
распространены бурый медведь, лисица, росомаха, рысь, летяга,
лось, из птиц — клест-еловик, белокрылый клест, щур, трехпалый
дятел, свиристель и т. д.
Однако в Америке нет ни обыкновенной белки, пн соболя, ни
косули, ни колонка, ни кедровки, ни рябчика, ни глухаря, пи ряда
других птиц, широко распространенных по тайге Евразии. В то же
время в американской тайге живут отсутствующие в Восточном
полушарии древесный дикобраз; ондатра, которая недавно аккли-
матизировалась у нас как пушно-промысловое животное; вонючка,
или скунс; медведь-барибал и ряд других зверей и птиц. Сама собой
напрашивается мысль, что животные, отсутствующие в одном из
полушарий, проникли в тайгу или по крайней мере широко распро-
странились здесь сравнительно недавно, когда Берингия уже по-
грузилась в море или, что более вероятно, когда она еще продол-
жала существовать, но была занята уже тундрой.
То, что Восточная Сибирь действительно была главным цент-
ром, откуда таежная фауна расселялась на запад, подтверждает
современное распространение животных. Так, по подсчетам
Б. К. Штегмана, в Заенисейской Сибири живет 42 вида таежных
птиц, из которых 35 весьма характерны для нее, а 7 свойственны
только ей; в Западной Сибири — 30; в Восточной Европе — 26;
в Финляндии —24; в Скандинавии —22; в хвойных лесах Средней
Европы — лишь 12, а в хвойных лесах Пиренеев — всего 8.
Ознакомившись с тайгой в целом, обратимся теперь к отдель-
ным частям таежной области.
Ее прежде всего можно разделить на западную — преденисей-
скую тайгу и на восточную — заенисейскую. Различия между ними
весьма значительны, хотя географически разделение это условно,
так как по горным хребтам восточносибирский таежный фаунисти-
ческий комплекс далеко выходит на запад от Енисея (Салаир,
Кузнецкий Алатау). Заенисейская Сибирь — страна горная или по
крайней мере гористая. Ее хребты, сопки, пади и падушки покры-
ты преимущественно лиственничным лесом; ее до крайности суро-
вая зима малоснежна. Наоборот, западносибирская и европейская
тайга — в основном еловая и елово-пихтовая, равнинная, низмен-
ная, сильно заболоченная, а зима — многоснежная.
Почти на всем пространстве северо-запада нашей страны широ-
колиственные породы Европы и хвойные породы Сибири переме-
шаны, и, в зависимости от местных условий, то одна, то другая из
них одерживают верх. Но начиная примерно с линии, проведенной
от Ленинграда на Казань, исчезают вяз, клен, дуб, к ели и сосне
примешиваются пихта и лиственница, появляются бурундук, кук-
142
Бурый медведь на границе леса
в Полярном Урале
ша, трехпалый дятел и сибирская природа уже полностью вступает
в свои права. Отсюда и далее на восток до самого Урала раскину-
лась сплошная, преимущественно еловая, тайга, угрюмая, сырая,
выстланная пухлым мохом, изобилующая болотами. И чем даль-
ше на восток, чем ближе к Уралу, тем дремучее становится лес,
тем непроходимее болота и топи.
Урал, протянувшийся узким пучком невысоких горных цепей
почти прямо с севера на юг, одет почти на всем своем протяжении
все той же темной еловой и елово-пихтовой тайгой, но уже с при-
месью кедра. Особенно суров Северный Урал. «Трудно предста-
вить себе картину,— пишет И. О. Конткевич,— пустыннее той, ко-
торую встречает путешественник при перевале через Урал. С воз-
вышенного хребта он усматривает склоны гор, прорезанные глубо-
кими долинами и покрытые густым, темным лесом. На самом пере-
вале, высота которого в этой северной стране мало способствует
древесной растительности, лес редок, мелок и состоит из искрив-
ленных деревьев с поломанными от снега и ветра вершинами.
Огромные голые площади, среди которых виднеются только обго-
релые стволы, напоминают о страшных лесных пожарах, ежегодно
истребляющих здесь большие пространства. Это придает еще более
грусти дикой картине, которую дополняет мертвая тишина».
К югу Уральские горы постепенно теряют свой мрачный вид.
На широте Свердловска, по крайней мере в летнее время, они про-
14»
изводят даже жизнерадостное впечатление. Из-за стройных елей
выступают то зубчатые скалы, то поднимающиеся друг над другом
ступенями большие покрытые мохом плиты, то торчат причудли-
вой формы каменные столбы. Ниже многочисленные светлые ручьи
бегут меж пологих складок, поросших рощами кудрявых берез и
свежей, ярко-зеленой травой. Весной, когда цветет черемуха, Урал
покрыт вдоль многочисленных ручьев и речек как бы белой пеной,
воздух пропитан миндалем и отовсюду заливаются и щелкают со-
ловьи, он производит даже жизнерадостное впечатление. Птицы
поют в лесах, бегают по берегам ручьев, порхают ио влажным лу-
гам. Картина веселой горной природы.
Интересные сведения, касающиеся природы Южного Урала и
жизни глухарей, обитающих там, сообщает в своей книге С. В. Ки-
риков.
«В нагорных сосново-березово-лиственных лесах зимой глуха-
ри держатся в густых сосновых насаждениях, избегая светлых ле
сов с большой примесью лиственницы. Глухари и глухарки обычно
держатся отдельными небольшими — по 5—10 штук — стайками;
изредка попадаются и смешанные стайки из самцов и самок.
В начале зимы, когда снег еще неглубок, глухари много ходят
пешком. Не спеша, настороженно переступает глухарь по пороше
и кормится по пути: то сорвет вершину молодой сосенки, то обор-
вет хвою с ветки можжевельника или листья и побеги черники,
еще не совсем занесенной снегом. В дубняках же или в лесах с
примесью дуба в урожайный на желуди год глухари продолжают
кормиться желудями из-под снега, пока он еще неглубок. Чернею-
щие взъерошенные листья и лесная подстилка издалека видны на
белой пелене снега и указывают на места глухариных кормежек
(нередко под одним и тем же дубом кормятся вместе с глухарями
и косули). По глубокому рыхлому снегу глухари почти совсем не
ходят. Зимнюю ночь глухари проводят под снегом. В очень боль-
шие морозы они отсиживаются под ним и большую часть дня, на
кормежку они вылетают поздним утром. Наполнив зоб хвоей и
молодыми первогодними шишечками сосны, птицы снова забира-
ются под снег. Второй раз глухари кормятся под вечер. Глухари,
живущие в южноуральских широколиственных лесах, откочевы-
вают на зиму в боры, однако очень небольшая часть их все же
остается и зимует в дубово-липовых лесах с примесью ильма, оси-
ны и березы.
В некоторые годы в конце зимы (во второй половине февраля
и первой половине марта) на Южном Урале устанавливаются без-
ветренные солнечные дни. Шапки инея и снега, нависшие на сос-
новых кронах, подтаивают и падают вниз; сосны освобождаются
Кабарга в лиственничной тайге
Восточной Сибири
144
от пухлых снеговых шуб. В такие дни глухари уже не хоронятся
под снегом, а сидят на деревьях или прогуливаются по просекам
и прогалинам — там, где верхний слой снега становится более плот-
ным и держит глухаря (днем снег подтаивает от яркого солнца,
а за ночь подмерзает). Кое-где по обеим сторонам глухариных
следов на снегу виден ряд параллельных черточек, тянущихся на
протяжении нескольких шагов. Обычные следы и следы с черточ-
ками чередуются друг с другом. Эти «чертежи» — следы от крыль-
ев глухаря, которые он распускает под песню, во время токо-
вания. Глухарь «зачертил» — значит скоро начнется настоя-
щий ток.
В начале весны появляются проталины на южных склонах;
прилетают галки (на зиму улетавшие с Южного Урала), начинают
токовать глухари и тетерева. Начало токованья боровых глухарей,
живущих оседло, зависит от наступления весенних явлений. Луч-
ше всего токуют глухари в ясное утро, но, после того как нача-
лось токованье на постоянных токовищах, они токуют даже в хму-
рое холодное утро.
Вспоминается одно такое утро в Башкирском заповеднике.
Затянутое тучами небо; серый рассвет; глубокий снег, еще ни разу
не покрывавшийся настовой коркой. Глухо шумят сосны; ветер
стряхивает снежную навись с крон. Становится светлей; можно
уже различить, что снежная пелена испещрена, как наперсток,
множеством мелких углублений от павших с крон снежных комь-
ев. Ветер немного стих.
Напряженно вслушиваюсь и в то же время думаю: «глухари,
наверное, не будут токовать». Вдруг послышалось «ка-ду» — слов-
но кто-то глухо щелкнул языком. Проходит минута, другая, третья.
Снова «ка-ду». Теперь уже больше нет сомнений — это «закаду-
кал» глухарь. Несколько минут он только «кадукает» и прислу-
шивается. Если нет ничего подозрительного, «ка-ду» следует не-
сколько раз друг за другом и переходит в ту часть песни, которую
называют «точеньем», или «скирканьем».
В начальном периоде тока глухари начинают петь поздно, перед
самым восходом солнца или даже после того, как оно взойдет. Пос-
ле восхода солнца глухари часто слетают с деревьев и поют на
снегу. В первые дни на току поет обычно один глухарь (редко —
два-три). Первыми токуют глухари из группы трех лет и старше.
Неподалеку иногда держатся молча несколько других глухарей.
Спустя немного дней начинают петь и остальные глухари, в том
числе и двухлетние. Глухарок в первые дни обычно на току не бы-
вает; изредка они наблюдаются на окраинах токового участка, но
держатся там молча, не «бакая».
Период разгара глухариных токов совпадает с периодом выле-
та глухарок на тока и продолжается на Южном Урале около меся-
ца (приблизительно с половины апреля до половины мая). В самом
начале этого периода весны появляются проталины на полянах и
10 Н. А. Бобринский
14ft
в лесу, стаивает снег па южных склонах, появляются зажоры но
лугам, прилетают зяблики, белые трясогузки и певчие дрозды. Че-
рез несколько дней прилетают вальдшнепы, выходят из берлог
медведи, зацветают сон-цветы.
Неровно, порывисто проходит южпоуральская весна. Еще в
последней трети апреля нередко бывают дни, когда не видно света
от стремительно проносящегося снежного бурана, когда с вершин
гор доносится гулкий шум, словно по ним непрерывно пролетают
экспрессы. В такие дни смолкают дрозды и зяблики, хоронятся у
построек белые трясогузки, перестают петь глухари. И вдруг ме-
тели сменяются теплыми, почти летними днями, когда солнце на
глазах растапливает снег. Под пологом леса показываются опавшие
листья, хвоя и старая трава, плотно прижатая за зиму тяжестью
снега к земле. Сквозь желто-серые листья, хвою и траву, между
рассыпанными крупными «орехами» лосиного кала, кое-где выле-
зают молодые острые и прямые, как гвоздики, листочки вейника.
По северным склонам и в мао еще белеют постели затвердевшего,
уплотненного снега. Все насыщенней становится серо-бордовая
дымка березовых лесов. Соки так переполняют березы, что из над-
ломленных веточек скатываются капли одна за другой. В середине
мая начинают распускаться лиственницы, окутанные седовато-зе-
леным дымчатым инеем.
Глухари собираются на токовище вечером. Планируя, тянут
огромные птицы из соседних участков леса, шумно хлопают
крыльями, садясь на дерево, и, усевшись, как-то по-особому, хрип-
ло и словно давясь, «хрюкают». С дерева на дерево перемещаются
за вечер по нескольку раз. На утренней заре глухари поют сначала
на деревьях, располагаясь на них обычно в полдерева. Как только
рассветет, глухари — часть или все — слетают с деревьев и поют
на земле. Для токованья на земле глухари выбирают чистые, без
валежника и густого подседа, участки или же небольшие безлесные
бугорки. Распустив веером хвост, оттопырив крылья и чертя кон-
чиками их по земле, раздув «бороду», бегают и прохаживаются
глухари, время от времени подскакивая и взлетая, как тетерева.
Во время самой песни глухарь приостанавливается, вытягивая
шею прямо вверх, «как свечку», и тряся бородой.
В период разгара токованья глухари начинают петь очень рано,
еще впотьмах, до восхода солнца. С каждым днем токованье стано-
вится все возбужденней, и глухари вступают в драки. Слетевшие
и поющие на земле глухари начинают приближаться друг к другу.
Чем ближе они подходят, тем все горячей становятся их песни,
тем чаще, почти без перерыва, льются они одна за другой. Между
соперниками остается несколько шагов, п вдруг песни смолкают,
глухари бросаются друг к другу, хватают клювами один другого
за шею и ожесточенно бьют крыльями.
В разгар токового периода в теплую, тихую погоду глухари
токуют не только утром, но и вечером. На вечерний ток прилетают
1М
иногда и глухарки. Иногда в лунные теплые ночи, душистые от
распускающихся листьев берез, глухари, певшие на вечернем току,
снова начинают петь, когда подымается луна.
Чернеют лога, отраженным серебряным светом блестят недавно
распустившиеся глянцевые листья берез, и в неясном, словно таю-
щем тумане белеет лента цветущей черемухи. В разных сторонах
перекликаются сплюшкп, со степной вершины сырта доносится
резкий, отчетливый свист сеноставки. Словно очарованные лунным
светом, поют глухари. Но чем ближе к полуночи, тем все продол-
жительней делаются промежутки между глухариными песнями:
все реже и реже поет глухарь, незаметный в тени ветвей. Щелкнет
несколько раз «ка-ду, ка-ду» и замолкнет, не закончив песни,
по-видимому, засыпая. Наконец он смолкает совсем.
В середине мая почти все глухарки перестают вылетать на тока,
и на них остаются лишь глухари. С прекращением вылета глуха-
рок прекращаются и драки самцов, и лишь следы былых боев в
виде ссадин, кровоподтеков и вырванных перьев долгое время за-
метны на их шеях. Само токованье в этот период наступает отно-
сительно поздней; глухари начинают петь, когда на востоке забе-
леет полоска зари. В конце токового периода глухари очень редко
слетают на землю и поют главным образом на деревьях. Несколько
изменяется и поза: все меньше и меньше распускают они веером
хвост и под конец поют с опущенным хвостом. В конце токового
периода глухари-годовики появляются в центре токовища; неред-
ко они сидят неподалеку от взрослых токовиков и «крекают».
Местообитаниями глухариных выводков в борах лесной возвы-
шенности в первую половину лета служат обычно окраины лесных
полян и участки редколесья — вообще светлые и хорошо прогре-
ваемые солнцем места. В первую половину лета, пока не поспеют
ягоды, молодые глухарята кормятся главным образом беспозво-
ночными; растительный корм (преимущественно семена осоки)
имеет для них в это время меньшее значение. По мере поспевания
ягод последние становятся самым важным кормом глухарей, и вы-
водки держатся в это время преимущественно близ ягодников —
черничников, клубничников, малинников. По мере поспевания яго-
ды становятся главным кормом и взрослых глухарей. Наибольшее
значение в летнем питании боровых глухарей имеют клубника,
черника, костяника, малина. Степная вишня и шиповник в кормах
играют меньшую роль. Во второй половине лета взрослые глухари
начинают подыматься па деревья и питаться древесным кормом.
В нагорных борах они кормятся хвоей лиственницы и осиновыми
листьями, а в лесостепных широколиственных колках — дубовыми
желудями и осиновыми листьями. (Молодые глухари начинают
кормиться древесным кормом позднее взрослых).
Летом у глухарей вновь наблюдается токованье. Это явление
не только совершенно не изучено, но даже о самом существовании
его известно очень мало. Не следует, однако, думать, что летнее
10*
147
токованье представляет исключительную редкость; по наблюде-
ниям в Башкирском заповеднике оно бывает ежегодно и регулярно.
Ивестно, что у птиц существует связь между сменой покровов
и половой активностью. Поэтому необходимо отметить, что у глу-
харей летнее токованье совпадает с процессом смены летнего наря-
да на зимний.
До выпадения снега глухари часто приходят на кормежку в те
места, где на полянах среди леса есть посевы. Наиболее охотно по-
сещают они посевы пшеницы и овса.
Осеннее токованье глухарей известно с очень давнего времени,
но об этом явлении, кроме того, что оно существует, мы почти ни-
чего не знаем.
Осеннее токованье отличается от летнего прежде всего тем, что
оно обычно происходит не на постоянных токовищах и не в опре-
деленное время, а на местах кормежки и одинаково часто как ут-
ром, так и днем. Кроме того, осенью глухари держатся обычно сме-
шанными стайками из глухарей и глухарок, и среди этой стайки
поют один или несколько глухарей.
О возрасте токующих осенью глухарей существовали различные
мнения. Сабанеев полагал, что осенью поют исключительно моло-
дые глухари. По мнению Вурма, осенью могут петь как молодые,
так и взрослые глухари. (Среди последних, по предположению
Вурма, бывают глухари, которые по каким-либо причинам не мог-
ли спариваться весною). Так как точное определение возраста
токующих осенью глухарей никем не производилось, вопрос оста-
вался нерешенным.
Следовательно, токованье глухарей (понимая под ним пение
и своеобразные позы, принимаемые глухарем в момент пения) на-
блюдается во все времена года, ио осенью и зимой глухари токуют
случайно, на местах кормежки, а не на определенных токовищах
и не в определенное время суток, как весною и летом.
Весь Южный Урал — возвышенность, вклинившаяся между
степным и лесостепным Заволжьем и Зауральской степной и озер-
ной низменностью. Самые высокие горы Южного Урала покрыты
нагорной тундрой. Там среди каменистых россыпей, одетых ли-
шайниками, вкраплены небольшие участки травянисто-моховой и
осоково-пушицевой заболоченной тундры, куда на лето прилетает
кулик — глупая сивка. Ниже тундры, по россыпям, прижимаясь
к камням и переплетаясь в густые куртины, стелются низкие, не
выше двух метров, ели, образуя пояс стланика. За ним располо-
жен пояс паркового криволесья, где средн горных лугов стоят
светлые разрозненные рощи то сибирских лиственниц, то елей и
пихт. Еще ниже темнеют чащи горной еловой и елово-пихтовой
тайги с сибирскими ореховками, нарядными щурами, кукшами.
А под горной тайгой расстилаются пли сосняки и лиственничники,
то чистые, то смешанные с березой, плн широколиственные леса.
Южный горный Урал почти весь покрыт лесами, но как не похожа
148
западная часть на восточную. На западе господствует чернолесье.
В этой части Южного Урала к северу от широтного изгиба реки
Белой, где протянулся ряд почти параллельных хребтов,— сме-
шанные лиственничные леса с примесью осины, липы, ильма, кле-
на и дуба.
Восточная часть южпоуральского горного леса занята красно-
лесьем и березниками, и чем дальше к востоку, тем все больше
березы».
Но, как это ни странно, настоящие горные флора и фауна на
Урале отсутствуют. За исключением нескольких растений, свой-
ственных только Уралу, все прочие виды их встречаются и в при-
лежащих низменностях. То же относится к животному миру. Труд-
но указать другую горную цепь столь большого протяжения, фауна
и флора которой были бы так мало самобытны. Объяснение этому
явлению следует искать в ледниковом периоде, уничтожившем
древнюю фауну и флору Урала. Тем замечательней относительно
недавняя находка на Северном Урале одного вида пищухи — не-
большого грызуна, родственного зайцам,— который живет здесь
обособленно от своей основной области распространения — Заени-
сейской Сибири. Как попал сюда этот зверек — полнейшая загадка.
Основным местом обитания северной пищухи-сеноставки служат
каменные россыпи на гольцах, иногда в тайге, где они живут боль-
шими колониями по заросшим кустарником склонам и голым про-
странствам вершин, где делают ходы в виде открытых дорожек.
Гнезда они устраивают между камней в расщелинах. А там, где
есть почва, они прокладывают коридоры или делают настоящие
норы. Питается пищуха почти исключительно растительной пищей.
Настоящих стожков уральская пищуха не делает, но в трещинах
под камнями зверек заготовляет на зиму небольшие высохшие
пучки травы. Голос пищухи можно слышать круглые сутки — это
резкий, свистящий писк, паном икающий крик дятла. Обычно зве-
рек издает крик, сидя на высоком камне, откуда он может видеть
все кругом. Зверьки быстро бегают, отлично прыгают и при ма-
лейшей опасности бросаются в нору.
Наряду со всем указанным длинный, но невысокий Уральский
хребет не служит ни фаунистической, ни флористической границей
между Европой и Азией: и растительность, и животный мир по
обеим сторонам его сходны. Правда, соболь несколько переходит на
Урал, лесная куница и норка проникают в западную окраину Си-
бири, а черный дрозд и лесная соня не переходят к востоку от
Урала.
Огромная Западносибирская низменность — почти идеальная
равнина, слегка наклоненная к северу. Без особого преувеличения
можно сказать, что это — одно колоссальное болото, по слабым
возвышенностям которого разбросаны урманы — густые хвойные
леса из ели, пихты и кедра. В этих лесах всегда темно, сыро, про-
хладно. Здесь много грибов, мхов, лишайников.
149
Хорошее представление о средней Оби дает описание С. В. Ши-
банова: «Обь, огромная, могучая река, широкой лентой извиваю-
щаяся по Западносибирской низменности. Родившись в снеговых
вершинах Алтая, она захватывает на своем пути множество боль-
ших и малых притоков и стремит своп воды к Северному полярно-
му морю. В своем среднем и нижнем течении она орошает почти
безлюдные дикие северные пространства и образует очень широкую
долину, распадаясь на множество протоков с наносными островами
между ними.
Сурова и неприветлива природа в этой стране. Беспредельная
вековая тайга, перемежаясь с торфяными болотами, постепенно
переходит на севере в безлесную пустынную тундру. Единствен-
ными путями сообщения служат Обь и ее притоки, где по берегам
расположены редкие селения.
Широкая долина Оби (ее пойма) изрезана целой сетью озер,
речек и протоков с топкими илистыми берегами. Между ними раз-
бросаны осиновые, березовые, черемуховые гривы, заросли ракит-
ника, рощи тальника и островные леса, нередко довольно значи-
тельных размеров. А там, вдали, на грани долины, то приближаясь,
то удаляясь от реки, синеет сплошная полоса леса — это тайга.
На правом берегу Оби — Северная гора, на левом — Полуденная
гора. Но это вовсе не горы, а только кажутся таковыми на низмен-
ных пространствах долины».
Многочисленные реки Западной Сибири, текущие в низких бе-
регах, весной, после таяния глубоких снегов, широко разливают-
ся. Григоровский, говоря о Васюганье, обширной области между
средним Иртышом и Обью, протянувшейся примерно на 500 км с
запада на восток и лишь несколько меньше с севера на юг, пишет:
«Эта площадь сплошь и рядом изрезана маленькими и большими
реками и озерами, имеющими названия и без названий, глухими
хвойными и смешанными лиственничными лесами, а на юге почти
вся сплошь покрыта непроходимыми болотами, которые во время
весенних разливов вод сливаются вместе и слывут у местного насе-
ления под именем Васюгапского моря». «Необозримое дырявое по-
крывало из растений, наброшенное на воду,— вот что представляет
из себя Васюганье»,— говорит Крубер.
«И по длине и по величине бассейна Васюган больше всех лево-
бережных притоков Оби к северу от Барабы,— пишет Е. Н. Орло-
ва.— Это широкая, полноводная река своими притоками глубоко
заходит в дикий лесной болотистый край. Как и большинство на-
рымских рек, Васюган течет очень медленно. Местами, кажется,
стоит его вода, и только кое-где встречаются перекаты. Берега
Васюгана часто высоки. Встречаются крутые яры, сложенные пес-
ками, а на них растут прекрасные сосновые боры. Как хорош
этот лес — могучие пихты, ели, нежный осп пип к, но лучше всего
мощные раскидистые пушистые кедры: их вершины и боковые
ветви покрыты тяжелыми поспевающими шишками. Черемуха и
150
малинник и, в зависимости от состава деревьев, брусника или чер-
ника почти скрывают почву в лесу. Нередко можно встретить
болото, кочки которого сплошь покрыты спелой янтарной морош-
кой или ароматной малиново-прозрачной княженикой, иногда ее
зовут еще поленикой. А летом белые цветы морошки, малиновые —
княженики, золотые поляны огоньков, а ближе к воде заросли жел-
тых калужниц на красивых фиолетовых стеблях, дорожки нежно-
голубых незабудок у берегов и высокие куртины ярких пионов в
чащобе.
Когда-то в большом количестве в бассейне реки Оби, особенно
в левобережной его части, водился бобр, но был истреблен поголов-
но. Выпущенный на Нюрольке, этот ценный зверь прекрасно себя
чувствует в условиях Васюганья и в дальнейшем, так же как и
соболь по тайге, он распространится по всем рекам таежной части
Западной Сибири.
На левобережье Оби, в Васюганской тайге, как и во всей запад-
носибирской тайге, водится лось, или сохатый,— самый крупный
из современных зверей тайги. Лоси любят селиться в лесу, где
много моховых болот, осинника и берез. Этот громадный зверь пи-
тается молодыми побегами деревьев, «древесным сеном», их корой,
а также травой осокой. Раньше лось только случайно заходил к
югу от Васюганья, теперь он уже постоянно обитает в Барабин-
ской низменности, встречаются лоси и в лесах, окружающих Ново-
сибирск».
С. В. Шибанов так описывает весну в Западной Сибири:
«Весна на Севере приближается медленными, нерешительными
шагами. Теплыми солнечными днями снег начинает подтаивать и
на южных склонах возвышенностей появляются проталины, но по
ночам мороз опять все сковывает и образуется крепкий наст. Свер-
кающие теплые дни часто сменяются «отзимками» — морозами и
снежными вьюгами.
Но как ни упряма северная зима, все же время берет свое. Уже
апрель. Обнажается пожелтевшая трава на «сорах», изъеденный
солнцем снег доживает свои последние дни в низинах. Оживают
истоки и родники, проедают лед и сверкают на солнце веселыми
струйками.
11ри весеннем разливе Оби, когда воды по истокам вливаются
в соры, множество рыбы идет вслед за водой для икрометания и
жировки. Когда же вода идет па убыль, отъевшаяся рыба тоже
спешит вернуться обратно в реку. Вот эти-то проходы рыбы имеют
важнейшее промысловое значение. При невысоком подъеме весен-
ней воды, заходя в малозатопленпые соры, рыба не наедается и,
ища корма, очень скоро выходит обратно в реку, спускается все
ниже и ниже по течению, возвращаясь обратно нередко только к
зиме. В такие годы промысел рыбы бывает чрезвычайно плохой.
Совсем по-иному влияет маловодье на пушной промысел. Годы
больших разливов, когда долина Оби представляет собой широкую
151
водную гладь лишь с небольшими островками сухой земли, чрез-
вычайно неблагоприятно отражаются на приросте молодняка про-
мысловых зверей. В особенности страдают при этом зайцы. Загнан-
ные подступающей водой на небольшую территорию и совершенно
беззащитные, они делаются добычей хищников и человека. Резкое
уменьшение после «большой воды» количества мышей, служащих
основным кормом для горностаев, колонков и лисиц, отражается
также и на их количестве.
Видовой состав водоплавающих и болотных птиц среднего тече-
ния Оби чрезвычайно разнообразен. Одних уток здесь насчитывают
до И пород. Кряква (по-местному селезень), свиязь (свезь), крас-
ноголовый нырок (травяной свезь), шилохвост (вострохвост), чер-
неть, гоголь прилетают и гнездятся здесь в огромном количестве.
В тайге запасы боровой дичи неисчислимы. Всюду по краю
бора, по увалам, по берегам речек расставлены слопцы и пленки,
и в хорошие годы много дичи выносят охотники из бора.
Промысел начинается в первых числах сентября, иногда рань-
ше, и заканчивается с выпадом снега.
Осенью глухари и тетерева, закончившие линьку, что происхо-
дит у них в конце августа, начинают вылетать из глухих болоти-
стых мест и чащи. Они появляются на сухих и светлых склонах
увалов, на песчаных берегах и мысках таежных речек, на опуш-
ке и, наконец, поздней осенью, перед снегом, вылетают даже на
соры и на берега Оби. Во всех этих перелетах глухари ищут пе-
сок, в котором роются и заглатывают мелкие камешки, помогаю-
щие пищеварению в зимнее время, когда вместо ягод основным
кормом служит грубая сосновая хвоя. На этой привычке глухарей
рыться в песке и основывается промысел слопцами и пленками.
Вылет глухарей на песок в различные годы бывает не одинаково
интенсивный и зависит от погоды. В теплую или дождливую осень
глухари очень плохо вылетают на песок, и, наоборот, свежая по-
года с ранними утренниками и инеем — лучшее условие про-
мысла.
Число видов пушных зверей, на которых здесь, в долине Оби,
основывается промысел, ограниченно. Это — белка, горностай, ко-
лонок, заяц-беляк и лисица.
Каждую осень, с первым снегом, из тундр и глухих таежных
болот вылетают на соры табуны белых куропаток, летят вдоль Оби
и всю зиму кочуют по тальникам и ракитникам. Никакой другой
зверь или птица на могут сравниться с куропаткой в простоте и
доступности ее добывания. Вначале куропатки держатся по краям
тальников на берегах Оби, в особенности на мелкой молодой порос-
ли, так называемой щетке, а с середины зимы они кочуют уже пре-
имущественно по ракитникам. Куропатка любит мягкую погоду,
в особенности когда выпадает свежий снежок, после «буранчлка»,
а в мороз или ветер отсиживается в лесу, где подобно другим ку-
риным зарывается в снег.
152
Январь — наиболее холодный из зимних месяцев. Морозы до-
стигают 50° и более. Резкие, холодные ветры и метели. На Оби
замор, рыба жмется к родникам, к «живой» воде. Это явление, свой-
ственное среднему течению Оби, выражается в том, что в середине
зимы, обычно в первых числах января, вода в реке портится, при-
обретает дурной запах и буроватую окраску, как говорят рыбаки,
«горит». Это явление вызывают воды болот, дающих начало мно-
гим рекам, изливающимся в Обь в среднем ее течении. Толстый
лед, мешающий доступу свежего воздуха, и замедленное течение,
свойственное этому времени года, обусловливают насыщение воды
железистыми окислами, от чего и наступает «замор». Рыба зады-
хается и бросается к родникам и устьям истоков, где вливается
свежая, «живая» вода, и скопляется там в большом количестве.
Этим пользуются рыбаки. Но замор бывает не всегда одинаковой
силы: чем сильнее замор, тем лучше промысел».
Недригайлов так описывает урманные леса по нижнему тече-
нию Оби в районе города Березова: «Нехороша она здесь, западно-
сибирская тайга... Огромные ели, перемежаясь с сухостойным не-
крупным лесом, росли странно неправильно, точно какая-то неве-
домая сила сдвинула под ними землю, и они наклонились и так и
росли, как-то наискось. Между деревьями кучами лежал валежник,
через который перелезать было чрезвычайно трудно. То тут, то там
путь преграждали упавшие деревья. Старость ли подточила их
стволы или ветер сломал их — не знаю. Но, падая, они так и не
достигли земли, застряв вершинами в густых ветвях соседних елей.
И, встречая их на своем пути, искривленный и неправильный тя-
нулся молодняк. Даже красавица-пихта, от стройных пирамидаль-
ных очертаний которой на Южном Урале бывало трудно отвести
глаза, здесь среди этого хаоса теряла свою красоту. Какие-то мел-
кие кусты путали ноги. Иногда пробегал ручей. Но и ручей был
не тот ручей, к которому привыкли мы,— живой, журчащий, игра-
ющий, все оживляющий,— это были струи воды, которыми изоби-
ловала почва. Эта вода то хлюпала под ногами, то скоплялась в
лужи, даже, пожалуй, озера, и медленно, почти незаметно для глаз,
стекала в виде ручья. И как у озер, так и у ручьев не было опре-
деленно очерченных берегов. Чем дальше, тем лес становился
мрачнее и гуще. Проходить было трудно. Тогда нас охватывала
мертвящая тишина, и мне, жителю средней полосы Союза, каза-
лась странной безжизненность леса. Ни пения птиц, ни прыгаю-
щей белки или другого какого-либо животного... Вскоре местность
изменилась. В мрачную зелень ели и пихты стали вкрапляться
другие породы: выглянула нарядная в своем осеннем уборе ряби-
на, две-три черемухи, склонилась вершиной березка. Под ногами
уже не хлюпало — очевидно, местность стала выше — деревья по-
редели, сумбурный лес отступил, и перед нами развернулась совсем
новая картина. Высокие прямые кедры правильными крупными
стволами оттеснили остальные породы, образуя как бы кедровый
158
остров в лесу. Сучья его и ветки, начинавшиеся на большой высо-
те от земли, были богато одеты пушистой зеленью игл. Сначала я
принял их за сосны, но, приглядевшись внимательно к цвету ство-
ла и к мягкости игл, удостоверился в том, что передо мною кедр».
К северу от Васюганья лежит Нарымский край. А. С. Шостак,
описывая этот край, говорит, что «весенний разлив вод Нарым-
ского края, если он значителен, есть безбрежное море: кругом во
все стороны необъятная вода, из которой торчат в иных местах
кустарники и лес, а кое-где выступают гривки и веретья (неболь-
шие холмики). Куда бы ни вздумали ехать, иначе нельзя было,
как по воде, и притом хоть на сотни верст. Это-то громадное водо-
разлитие образует много озер, протоков, истоков, болот временных
и не пересыхающих, поросших и не поросших лесом». Обилие воды
обусловливает обилие водоплавающей птицы, в частности уток —
благородных и нырковых.
Страна между Енисеем и Леной, или Средняя Сибирь, пред-
ставляет собой громадное невысокое плато, прорезанное узкими
глубокими долинами и покрытое однообразной лиственничной тай-
гой. Лиственница господствует здесь повсюду, и к ней лишь изред-
ка примешиваются ель, береза, на юге — кедр; только по песчаным
площадям преобладает сосна и та к северу постепенно исчезает.
Болот в этом крае несравненно меньше, а тайга отличается чрез-
вычайной монотонностью на протяжении тысяч и тысяч километ-
ров — от района якутского Заполярья до средней Лены и отрогов
Станового хребта.
Н. Н. Бобринский следующим образом описывает приполярную
тайгу Средней Сибири:
«С самолета якутская тайга производит отрадное впечатление
своими просторами и мягкостью красок. Внизу расстилается одно-
образная равнина, покрытая редким лесом и расчлененная древо-
видной сетью широких безлесных долин. Медленно движутся внизу
бесконечные лиственницы с округлыми бледно-зелеными кронами,
сквозь хвою то и дело просвечивает ржаво-желтый моховой по-
кров. По небу плывут мелкие облака, и их тени в виде множества
пятен быстро движутся по земле, уносясь в даль горизонта.
Но вот долина, кончается лес, по опушке белеют мелкие берез-
ки, а дальше расстилаются ярко-зеленые кустарниковые и травя-
ные площадки, местами рассеченные на большие многоугольники
с полосками воды по краям, кое-где имеются озерки. Так мирно
поблескивает вода, окраска растительности такая свежая, что, ка-
залось бы, это райские места. И в голову не приходит, что там
ходить лучше всего в резиновых сапогах, что вместо прохлады, там
царит душный зной, что тучи комаров и слепней там досаждают
и зверю и человеку.
Вдруг что-то серое и большое показалось в кустах около озер-
ка, и безрогая лосиха, быстро двигаясь па длинных упругих ногах,
легко побежала к соседнему лесу.
154
Но долина уже позади. Снова однообразный водораздел и мель-
кание бесконечных приветливых бледно-зеленых лиственниц. Да-
лее лес снова редеет, возникают пятна болот, на этот раз водораз-
дельных. В живописном беспорядке появляются то перелески бе-
резы и лиственницы, то зеленые мхи, то трава, такая сочная на
вид, то озерки разной формы п величины. Краски мягкие и разно-
образные, прелесть картины дополняется ясным синим небом. Да-
леко внизу показались журавли, тихо и как бы нехотя махая огром-
ными крыльями. А за болотами опять лес, потом опять долина, и
так снова и снова все те же картины возникают, появляясь из си-
неватой дымки горизонта.
На человека, рассматривающего летнюю тайгу с земли, она
производит другое впечатление, на первый взгляд бесприютное и
суровое и, наоборот, при более близком знакомстве исполненное
своеобразной прелести.
Первое, что неотразимо действует на воображение человека,
попавшего поздней весной в якутскую тайгу,— это Лена, основная
летняя и зимняя дорога страны. Весной нижняя Лена производит
грандиозное впечатление. Берега реки здесь низки, а русло раз-
бивается на многочисленные протоки, разделенные лесистыми ост-
ровами. В лабиринте этих протоков нелегко разобраться даже с
картой в руках. Проплывая по широким разводьям, с борта судна
повсюду вокруг себя видишь однообразную бескрайнюю водную
равнину стального цвета, только в некоторых местах на горизонте
выступают неясные силуэты синих лиственниц, торчащих как
будто из воды. Сколько до них километров — 3—5 или 10 — ска-
зать трудно. Нельзя понять, где берег, куда течет река, плывешь
как будто по озеру, простирающемуся одинаково широко во все
стороны. И только на востоке прослеживается серая неровная стена
Верхоянского хребта с зубчатым гребнем и огромными цирками.
В узких протоках по обе стороны судна различаются низкие
обрывистые песчаные берега, заросшие густым тальником и зава-
ленные множеством деревьев, палок и бревен, принесенных рекой.
Быстро протекающая вода разрушает берег, и можно видеть, как
огромные глыбы земли с шумом обрываются в реку. А по берегам
великой реки повсюду раскинулась тайга — целый океан, громад-
ный и всеобъемлющий. Но, в противоположность реке, тайга бла-
годаря разнообразию своих ландшафтов воспринимается везде по-
разному, и каждый раз на первый план выплывают мелочи.
Ознакомление с тайгой обычно начинается с долин крупных
рек. Проплывая по такой реке, поочередно по обоим ее берегам
встречаешь величественные высокие скалистые обрывы, подсту-
пающие к самой воде, сложенные серыми известняками и увен-
чанные причудливыми нагромождениями в виде столбов и башен.
Высоко над обрывами виднеются чахлые низкие лиственницы —
водораздельная тайга, а сами обрывы и их карнизы усеяны множе-
ством нор ласточек-береговушек. Повсюду быстрым ныряющим
155
полетом носятся береговушки, ловя на лету комаров. Слышится
их тонкий свист вместе с надоедливым пискливым криком каню-
ков, летающих кругом высоко в небе. Комаров повсюду множест-
во, они замечаются также на гладкой поверхности реки, и можно
видеть, как мелкие рыбки то и дело хватают их. Сквозь прозрач-
ную воду хорошо различаются также ленки длиной до полуметра,
медленно движущиеся вверх против течения, плавно и неторопли-
во шевеля хвостом. Вдоль реки беззвучно ровным быстрым поле-
том пронеслась гагара, часто-часто махая крыльями.
А по другую сторону реки берег низкий, и там за полосой га-
лечниковой косы повсюду виден ряд высоких лиственниц и елей,
скрывающий обширную заболоченную пойму с лабиринтом озер и
чахлых перелесков. В целом это несколько суровый ландшафт.
Но стоит только подняться но долинке одного из ручьев, впа-
дающих в реку,— и перед глазами возникает картина совершенно
иного характера. Вместо широких горизонтов, мощных обрывов и
нагромождений щебня глазам представляется небольшая откры-
тая долинка, имеющая мягкие, округлые очертания и с обеих сто-
рон ограниченная лесистой междуречной равниной. По сухим скло-
нам, заросшим кустарником карликовой березки и травой, повсюду
разбросаны колки приземистых лиственниц, свободно раскинувших
во все стороны длинные мощные ветви, а посередине вьется и ве-
село журчит ручей, сквозь прозрачную воду которого виднеются
разноцветные камешки. По берегам растет густая осока, а к самой
воде наклонились частые ветки ивы. И если бы не постоянное ощу-
щение запаха лиственницы и гула комаров, то, наблюдая этот ти-
хий и приветливый пейзаж, можно было бы думать, что находишь-
ся где-то далеко к югу, в лесостепи. Особенно хорошо здесь бывает
осенью, когда растительность окрашена разнообразно, когда пах-
нет прелым листом и сухой травой и повсюду слышится стреко-
танье кузнечиков.
Но, поднявшись вверх по долине, снова постепенно попадаешь
в иной мир. Долина все более заболачивается, расплывается и вы-
ходит на обширное водораздельное повышение. Перед глазами
снова возникает широкий обзор — обширная открытая равнина с
кочками, заросшими ягелем, мохом, клюквой и морошкой, с час-
тыми мочажинами, заполненными водой, и ограниченная вдали
стеной леса. С разных сторон видны тихие серые озера с темными
низкими торфяными берегами. Повсюду сыро, под ногами хлюпает
вода. Дует постоянный холодный ветер и разгоняет тучи комаров.
Двигаясь по этой равнине, постоянно слышишь своеобразный писк,
похожий на крик птиц, но, увидев, что почва повсюду изрыта мел-
кими норами, убеждаешься, что это лемминги. Итак, этот ланд-
шафт несколько напоминает тундру.
Впрочем, все описанные ландшафты не относятся к тайге в
собственном смысле, к тайге как бесконечному лесу но междуреч-
ным пространствам.
156
Кукши
Человек, находящийся в тайге, не видит широкого простора
и все время оказывается в особом лесном мирке, ограниченном
деревьями. Вокруг себя он видит только бесконечные кочки, вздув-
шиеся от действия мерзлоты и покрытые пушистым влажным жел-
товато-зеленым мохом с канавками между ними, в которых даже
в середине лета белеет лед. Эти зеленые, желтые, ржавые тона
преобладают в летней тайге, и лишь в начале лета на короткий
период тайга покрывается белыми цветами багульника. Деревья
здесь низкорослы п лишь изредка достигают 10 м высоты, стоят
они редко, накренившись в разные стороны и распустив свои длин-
ные ветвистые корни у самой поверхности почвы. Эти корни, как
жилы, повсюду выступают по выбоинам троп, и человек то и дело
спотыкается о них. Деревья корявы, искривлены, многие совер-
157
шенно сухие, и их светло-серые стволы видны издалека. Стволы
мохнаты от свисающих с них седых и черных бород лишайников,
а ветви усеяны пучками мягких хвоинок сочного светло-зеленого
оттенка. И странно видеть эту нежпую, редкую, прозрачную хвою
на фоне чахлых и угрюмых стволов.
Тайга однообразна — повсюду господствует чахлая лиственни-
ца, различия заключаются лишь в высоте и густоте леса связан-
ной с его возрастом. А этот возраст в свою очередь связан с про-
шедшими пожарами, и мало встречается участков старой тайги.
Летом в тайге воздух пропитан лесной сыростью и, кроме того,
едва уловимым и каким-то удивительно свежим запахом листвен-
ницы, к которому примешивается одуряющий запах багульника.
Этим тонким запахом лиственницы все пропитано в летней лист-
венничной тайге, как запахом полыни в полупустынях и южных
степях. Его как будто и не замечаешь, но именно он определяет
впечатление от целого края, действуя вначале угнетающе, а потом,
как олицетворение всего ландшафта, создавая невыразимое очаро-
вание.
Обычно здесь безветренно и душно, а в воздухе беспрерывно
носятся тучи комаров, и человек должен отбиваться от них, пуская
в ход обе руки...
Комары в тайге появляются вскоре после того, как устанавли-
вается теплая погода, т. е. со второй половины июня, и держатся
до того времени, когда наступают ночные заморозки. В это же вре-
мя в тайге появляется множество пауков, питающихся комарами.
В основном за счет комаров существуют также некоторые таеж-
ные птицы, например упомянутые ласточки-береговушки. В разгар
комариного сезона (в июле месяце) животное население тайги
сильно страдает от комаров — медведь ревет, катается по земле и
лапами разбивает себе морду в кровь; сохатый укрывается в воду,
где стоит часами, выставив наружу только часть морды; домашние
олени не успевают кормиться, худеют и большую часть времени
проводят у дымокуров, а ночью из палатки слышно жалобное по-
визгивание собак. Однообразный гул комаров обычно один только
и нарушает тишину молчаливой тайги.
Лишь иногда слышится сухой дробный стук дятла или крик
кукши, резкий и неприятный. Эта тускло окрашенная птица отли-
чается любопытством и назойливостью. Она часто провожает пе-
шехода, идущего по тайге, а на стоянке кружится вокруг лагеря
и при малейшем недосмотре забирается в пищу. Не менее тихо
ночью, только изредка слышится, как филин то ухает, то кричит
жалобно, а иногда издали доносится вой волков.
В целом, животных в тайге и мало слышишь, и мало видишь.
Но, бродя по тайге, все время сталкиваешься с немыми свидете-
лями сложной лесной жизни. То встретишь раздвоенный сохати-
ный след, то старые рога, когда-то сброшенные сохатым, то перья
птички, съеденной хищником, то гнилую колоду, разорванную мед-
158
ведем на щепки в поисках муравьев и окруженную медвежьими
следами, похожими на человеческие, но широкими и когтистыми.
Повсюду в тайге встречаются скопления нор различных мыше-
видных грызунов. За счет них живут многочисленные хищные пти-
цы — ястреб, филин, различные совы. Кроме того, часто приходи-
лось находить остатки этих грызунов в желудке ленков и других
рыб.
Сильная жара летом и значительная продолжительность дня
при относительно малом количестве осадков способствуют иссуше-
нию почвы. Однако мощный моховой покров и затенение почвы
деревьями препятствуют этому. Только когда почва оголена, что
возникает вследствие пожаров, протаивание резко увеличивается,
исчезают кочки и, в противоположность всем другим участкам тай-
ги, здесь бывает трудно достать воду. Еще сильнее действие сол-
нечных лучей сказывается на оголенных склонах, обращенных в
южную сторону. Здесь многочисленные выпоты солей и сильный
полынный запах напоминают о сухих степях.
Хотя почти круглые сутки летом светит солнце, но неуютная
тайга кажется еще печальнее на фоне безоблачного синего неба.
В разгар лета в воздухе появляется мгла, иногда до того сильная,
что солнце становится мутным красноватым пятном и облака де-
лаются расплывчатыми, все краски меняются и приобретают не-
обычайные оттенки — как будто смотришь сквозь розовые очки.
Это начинаются пожары. В начале августа дожди приостанавли-
вают их развитие, но затем пожары разрастаются снова и не пре-
кращаются до сентября, т. е. почти до самого снега.
Летом дожди редки, и они обычно не в состоянии сильно про-
мочить тайгу, уже через час после дождя под солнечными лучами
тайга совершенно высыхает, но дождевая вода по поверхности
мерзлого слоя стремительно стекает в реки и ручейки, они беше-
но вздуваются, становясь непроходимыми.
С середины августа тайга начинает желтеть и наступает корот-
кая благодатная якутская осень. Ночи становятся холодными и
морозными, а дни теплыми и безветренными. Дожди по-прежнему
редки, а благодаря заморозкам почва как бы подсыхает; несмотря
на однообразие растительности, тайга в это время пестрит мно-
жеством красок, часто в самых необычных сочетаниях. Наземный
покров местами становится совершенно красным, что вместе с
желтой хвоей и серыми стволами создает впечатление какого-то
сказочного сада.
Появляется мошкара, впрочем, малочисленная в солнечные
дни; только в пасмурное время количество ее заметно увеличи-
вается. Исчезают комары — человек и зверь чувствуют себя при-
вольно. Вечером на берега рек выходят зайцы, привлеченные сюда
обилием кормов. Их собирается так много, что в сумерках весь
темный берег бывает усеян белыми пятнышками их хвостиков.
Олени больше не страдают от жары, разыскивают грибы (подоси-
159
новики и маслята), усиленно пасутся и жиреют. По луговинам сре-
ди болот попадаются сохатиные лежки, и часто откуда-то издалека
слышится трубное гудение — У сохатых начинается гон.
К началу сентября тайга сбрасывает хвою и листву, приобре-
тает холодную, стальную окраску, становится голой и мертвой.
Животные готовятся к зимовке, роют поры, пополняют запасы,
птицы спешат улететь далеко к югу. По озерам собираются и шум-
но горланят гуси, а вскоре их огромные стаи, вытянутые в виде
угольника, быстро улетают к горизонту.
В середине сентября ложится снег и сразу наступает зима —
долгая, суровая и малоснежная. И животные, и вся природа пере-
ходят в пассивное, полусонное состояние, само солнце появляется
ненадолго, оставляя край большую часть суток в полутьме, когда
одни только причудливые сполохи освещают небо таинственным
сиянием».
При температуре ниже —56° С воздух при дыхании замерзает,
превращаясь в мелкие кристаллики, которые трутся друг о друга,
производя характерный шорох. Так как особенно часто низкая
температура бывает ночью, то это явление получило название «ше-
пота звезд».
В противоположность зиме Западной Сибири, относительно
пасмурной и ветреной, зима в Восточной Сибири, пишет Серошев-
ский, «самый тихий, ясный, сухой и устойчивый из здешних кли-
матических периодов... Резких перемен погоды зимой не случается.
Стужа нарастает и падает плавными и крупными размахами. День
мало отличается температурой от ночи. Ветры почти отсутствуют...
Они здесь настолько слабы, что не в состоянии колыхать лесов,
одетых в толстые ризы снега, которые стоят всю зиму белые и
неподвижные, точно застывшая речная пена. Всюду царит неру-
шимая тишина, спокойствие, безмолвие. Все замерло, оцепенело,
превратилось в лед... Даже свод неба кажется куполом, выточен-
ным из льда. Он бледен, прозрачен, и по целым неделям не видно
на нем пи облачных пятен, ни туч... Европеец, очутившийся в это
время среди здешних пустынь, будет поражен гнетущей их мерт-
венностью. В продолжение многих дней он рискует не услышать
ничего, кроме звука собственных шагов да глухого морозного гула
трескающейся земли и деревьев. Ни троп, ни следов не видно. Зай-
цы перестают бегать и большую часть времени проводят, зарыв-
шись в снегу; куропатки, глухари, тетерева, рябчики взлетают на
деревья чрезвычайно редко, обыкновенно с восходом солнца на ко-
роткое время и, наевшись досыта березовых и ивовых почек, спе-
шат опять броситься с размаху в сыпучий снег, где тонут точно в
воде. На поверхности торчат только головки сторожей их стада.
Можно набрести на птиц и не заметить, не вспугнуть их, до того
они в это время апатичны и тяжелы на подъем... В самое холодное
время, видно, и хищники бродят меньше, а потому реже попадают-
ся в ловушки, чем в начале и конце зимы. Рыба тоже не ловится:
160
11 Н. А. Бобринский
собравшись в стаи, она дремлет без движения на дне глубоких ому-
тов. По мере приближения весны движение усиливается; заячьи,
а за ними лисьи и волчьи следы умножаются, олени начинают коче-
вать из пади в падь, и все чаще можно увидеть сидящих на деревь-
ях зимующих в данной местности птиц».
Совсем иначе, чем в Западной Сибири, происходит здесь вскры-
тие водоемов. Ледоход на здешних реках протекает крайне свое-
образно. В узких проходах русел, в особенно крутых коленах изги-
бов, на плесах пологих островов, стесненных мысами, лед, доста-
точно пластичны и и раздробленный или несомый недостаточно
сильной струей воды, застывает, нагромождается и образует мол,
плотно упирающийся в бока и дно реки. Такой мол простирается
иногда вдоль реки в длину на полверсты, даже на версту. Иногда
он стоит день, два, три... до тех пор, пока тяжесть воды, накопив-
шейся в русле поверх запруды, не сломит препятствия. Тогда вся
эта масса с невероятной стремительностью низвергается в низо-
вья. Энергия этих наводнений, бегущих с быстротою водопада,
неописуема. Льды, точно громадные тараны, бьют в берега, бороз-
дят их и разрушают; срезают до дна довольно крупные мели и
острова; уничтожают на больших протяжениях лес и кустарники,
вырывая их и опрокидывая, точно смерч. Целые десятины лугов и
целые рощи, попавшие на льдины, уносятся ими далеко, вместе
с громадными глыбами камней, отколотых от утесов. Таким обра-
зом, река сбрасывает льды подобно тому, как спускают тяжело
нагруженные суда в искусственных, маловодных каналах. Шлюз
бассейна остается запертым до тех пор, пока не прибудет доста-
точно воды, чтобы поднять груз и передвинуть его дальше. Льды
плывут как бы ио уступам.
Иногда вода под напором подстилающего водоупорного слоя
выступает иа поверхность льда и замерзает, образуя характерные
для Восточной Сибири наледи. Некоторые наледи так велики, что
не тают и сохраняются все лето.
Если зимой Восточная Сибирь костенеет от холода, то летом
здесь бывает очень жарко. Особенно велики годичные колебания
температуры на средней Лене в районе Якутска, где зимние моро-
зы достигают —64°, а летом выпадают дни, когда температура под-
нимается до 38°. Здесь в середине лета камни и песок накаляются
до того, что ходить по ним босой ногой невозможно, они жгут даже
сквозь якутскую кожаную обувь. Хоронясь от зноя, люди предпо-
читают работать ночью, несмотря на множество комаров.
Если к этому прибавить, что Восточная Сибирь имеет сухой
климат, то мы вправе были бы ожидать найти здесь степь или даже
полупустыню. Этого пет только благодаря своеобразному явлению
Заенисейской Сибири — вечной мерзлоте. Мощный слой ее, оттаи-
вающий летом на глубину от 0,5 до 2 м благодаря своей водо-
упорности сберегает в почве запас весенних талых вод, а также
редких дождей. Эти-то воды и позволяют произрастать в Восточ-
161
ной Сибири, вопреки ее сухому и летом жаркому климату, обшир-
ным лесам.
Правда, по средней Лене в Вилюйско-Якутской котловине, где
лето особенно жарко и сухо, имеются обширные участки луговых
степей, поросшие такими характерными степными травами, как
ковыль и тепец. Однако, по всей вероятности, степи эти созданы
искусственно человеком, истребившим беспрестанными палами
первоначально росший здесь лес. Это предположение получает
полное подтверждение и со стороны животного мира: здешние сте-
пи лишены настоящих степных зверей и птиц. Здесь многочислен
длиннохвостый суслик, сильно вредящий посевам, но этот суслик
широко распространен по всей Заленской Сибири и в равной сте-
пени может считаться горным животным.
Благодаря особенно жаркому, хотя и короткому лету средней
Лены ряд перелетных птиц, которым нет дела до здешней суровой
зимы, проникает в Восточной Сибири значительно севернее, чем
в Западной. Так, чирок-трескунок, полевой жаворонок, сибирская
мухоловка гнездятся в области Лены под Якутском (свыше 60° се-
верной широты), тогда как на Енисее они доходят примерно лишь
до Енисейска (58° северной широты).
Наоборот, многие оседлые животные тайги, для которых про-
должительность зимы и сила морозов уже имеют жизненное зна-
чение, по направлению к востоку постепенно отступают к югу. Так,
северная граница распространения водяной землеройки, барсука,
сойки, гадюки, живородящей ящерицы постепенно понижается от
горла Белого моря к устью Амура.
Несмотря на глубокие различия во всей природе Преденисей-
ской и Заенисейской тайги, животный мир их отличается гораздо
меньше, чем можно было бы ожидать, и в основном сходен.
Росомаха, соболь, колонок, бурый медведь, лисица, лось, рысь,
северный олень, белка, заяц-беляк, бурундук, летяга, красная по-
левка, а из птиц щур, клесты, березовая сова, кукша, свиристель,
трехпалый и черный дятлы, гоголь и другие широко распростра-
нены по всей таежной области.
Эта однородность таежной фауны в целом объясняется, во-пер-
вых, тем, что условия жизни по всей области северных лесов, будь
то ельники или листвяги, в общем близки и резко отличны от усло-
вий существования как в тундре, так и в степях. Во-вторых, в за-
падной тайге лишь преобладают темнохвойпые леса, а в восточ-
ной — светлохвойные, лиственничные, но п здесь и там имеются
как те, так и другие, и здесь и там существуют сосновые боры,
моховые болота и т. д.
Однако в пределах таежной области Енисей на всем своем про-
тяжении к северу от Красноярска служит важной фаунистической
границей, особенно для птиц. Так, в J 1реденпсейской Сибири во-
дится только обыкновенный крупный бслоклювый глухарь, запад-
ный светлоногий лось и серая ворона; в Заенисейской наряду с
162
обыкновенным глухарем — бо-
лее мелкий черноклювый ка-
менный глухарь, восточный
темноногий лось и черная
ворона; с востока до самого
Енисея доходят широко рас-
пространенные в Восточной
Сибири кабарга, северная пи-
щуха, чирок-клоктун, утка-ка-
сатка, ряд мелких воробьиных
птиц. Такое распространение
кабарги и пищухи легко объяс-
няется тем, что это настоящие
горные животные. Они заслу-
живают того, чтобы на них не-
сколько остановиться. Северная
пищуха, о которой мы уже име-
ли случай говорить в связи с
ее изолированным распростра-
нением на небольшом участке Каменный глухарь
Северного Урала, живет коло-
ниями, иногда весьма значи-
тельными, по каменистым осы-
пям горных хребтов. На зиму этот грызун не впадает в спячку и
заготовляет себе с лета запасы травы, которую высушивает на
солнце и складывает под камни в трещины скал. Кабарга — мел-
кий представитель семейства оленей, лишенный рогов и облада-
ющий длинными тонкими клыками, далеко выдающимися изо
рта,— характерный зверь нагорной тайги, богатой скалами и кам-
нями. Здесь кабарга в изобилии имеет свою излюбленную пи-
щу — различные лишайники, а сильный круп и задние ноги по-
зволяют животному ловко лазить по скалам и в случае необходи-
мости с замечательной быстротой бежать в гору.
Если Средняя Сибирь — обширная область, расположенная
между Енисеем и Обью,— гориста, то Заенисейская Сибирь — уже
настоящая горная страна. Обширные плоскогорья и хребты, то свя-
занные отрогами, то прямо переходящие друг в друга, поднимают-
ся здесь за линию древесной растительности в тундроподобную
гольцовую область, которая, постепенно опускаясь к северу, в кон-
це концов переходит в настоящую арктическую тундру.
Для гор Сибири от Восточных Саян, и почти до северо-восточ-
ной окраины материка чрезвычайно характерен кедровый стланик.
«Это низкорослое в 2—3 м высотой деревцо, пишут В. Н. Скалон
и П. П. Тарасов,— скорее напоминает куст, так как его сгибающие-
ся стебли расходятся в стороны от одного корня. Древесина, кора
и особенно хвоя этого деревца с виду почти не отличимы от кедра,
но характер его сплошных и непролазных насаждений внешне
11* юз
напоминает заросли можжевельника. В верхнем поясе хребтов,
например Баргузпнского, кедровый стланик образует непроходи-
мые заросли не только по склонам гор гольцовой зоны, где он
составляет чистые насаждения, но и в пределах подгольцовой зоны,
где произрастает в качестве подлеска. Горе охотнику, сбившемуся
с пути и попавшему в трущобу кедрового стланика. Перепутав-
шиеся во всех направлениях склонившиеся стволы толщиной не-
редко в ногу человека до того мешают передвижению, что иначе,
как пользуясь всеми четырьмя конечностями, нагибаясь и под-
ползая, обходя или с усилием раздвигая упругие стволы, двигать-
ся вперед вообще невозможно. Близ верхней границы леса, где
непроходимость кедрового стланика усугубляется наличием полу-
лежащего валежника из крупных деревьев, ходить человеку совер-
шенно нельзя. Даже медведь пробирается здесь не иначе как по
своим, годами проложенным, тропам.
Следует заметить, что подобные чащи занимают обычно лишь
среднюю полосу гор, где кедровый стланик находится, так сказать,
в условиях оптимума. В гольцовой зоне хребтов стланик редеет,
а в результате угнетения суровым климатом еще и мельчает, не
достигая местами высоты колена.
В стланиках тропы зверей настолько утоптаны, что они неред-
ко походят на вьючную дорогу, тогда как выше и ниже этого поя-
са тропы совершенно теряются. Естественно, что, несмотря на оби-
лие в таких местах соболя, промысел на него с осени крайне за-
труднителен, а охота с собакой или обметом — этими основными
способами добычи соболя — ранее середины зимы вообще совер-
шенно невозможна. Однако и зимой промысел этого зверька в зоне
кедрового стланика очень сложен. Хотя снег и покрывает заросли,
чем делается возможным ходьба на лыжах, но он располагается
на ветвях и стволах висячим пластом и образует столь обширные
пустоты, что в них не только свободно гуляет соболь, но двигается
без затруднений собака.
В силу сравнительно широкого распространения и значитель-
ной урожайности кедровый стланик играет большую роль в жизни
животных и как источник корма. Орехи у этого младшего брата
кедра вкусны и питательны, хотя и много мельче...
Кроме уже отмеченного соболя, в стланиках великое множе-
ство бурундуков, медведей, кедровок, щуров... В годы урожая ореха
белка устремляется в стланиковые заросли... Кормовое значение
этого деревца особенно велико для бурундука п медведя, числен-
ность которых местами в стланике очень велика».
Чтобы дать представление о горах Восточной Сибири, восполь-
зуемся описанием И. Щеголева, пересекшего Становой хребет
(Джугджур) примерно по середине его и вышедшего к Охотскойу
морю у Аян.
J<28 мая (ст. ст.— Н. В.) началась трудная часть пути... В даль-
нейшем движении дни стоят жаркие. Местность принимает ярко
164
Снежный баран,
или чубук
выраженный гористый характер: высокие хребты совершенно го-
лые или покрытые кедровым стлаником; узкие долины между гор
прорезаны сильно извитыми реками с массой гальки по руслу,
берегам и отмелям. Густые лиственничные и еловые леса, с густы-
ми кустарниками между ними, тянутся по обоим берегам рек. Горы
издали кажутся как бы выточенными из темно-зеленого камня.
При ближайшем же рассмотрении они оказываются сверху донизу
усыпанными осколками разрушившейся породы. Камни, осыпи
сплошь покрыты темно-зелеными пятнами лишайников и плесени.
Растительности по склонам гор нет, кроме тощих редких листвен-
ниц с обнаженными корнями, извивающимися среди камней, да
редких кустов кедрового стланика, распластавшего свои стволы
далеко по камням.
Горы Джугджур в общем производят впечатление огромных куч
щебня. Роскошный ковер лишайников всевозможных цветов за-
крывает местами камни и заполняет щели между ними. У подош-
вы гор тянутся сплошные насаждения багульника, иногда на кило-
165
метр в длину. Вслед за кедровым стлаником он поднимается
на склоны гор. В горах несмолкающпй шум спадающей с гор
воды.
Здесь водится в большом количестве снежный баран — чубук
да медведь, пищу которого составляют кедровые орехи и голубика,
в большом количестве растущая по открытым склонам. Взлетают
тундровые куропатки, а над обрывами рек, по еловым лесам, посви-
стывают рябчики. То и дело слышится пронзительный, настойчиво
вопрошающий писк пищухи — грызуна, живущего в щелях между
камнями.
1 июня стали подниматься на перевал. Подошва покрыта гус-
тым лиственничным лесом, из-за макушек которого мелькают где-
то далеко в синеватой дымке горы. Охватить громаду гор сразу
невозможно, и только поднявшись приблизительно на половину
высоты их, где лес заметно редеет и вскоре кончается, видишь
перед собою высокие гольцы, лишенные растительности и затяну-
тые голубоватой прозрачной дымкой... Подъем на перевал Танчу
длинен и местами, где пролегает оленья тропа, крут. Ковер лишая,
напитанный весенней водою, скользит под ногами и легко сди-
рается с камней, что затрудняет подъем... Прямо перед глазами
вверху синеет голая седловина перевала... С седловины открывает-
ся великолепный вид на длинное ущелье долины реки Танчи. Сле-
ва и справа почти параллельные голые хребты. Дальше долина
уставлена массой гор, и голые вершины их затянуты синеватой
дымкой. Где-то далеко у самого горизонта желтеют скалы, осве-
щенные солнцем... Позади, уходя далеко к горизонту, синеют горы
или их острые гольцы. Спереди и сзади седловины глубокие про-
пасти, по которым с шумом низвергаются горные ручьи. Древесная
растительность осталась далеко внизу, и видно, как темною изви-
листою лентой вьется по изгибам речек полоса елового леса. На
склонах гор зеленеют лиственница и кедровник. На камнях под
ногами — только ковер лишая, да изредка попадается распластан-
ный по земле кедровник... 2 июня прекрасный солнечный день.
К вечеру прошел небольшой дождь. 3 июня с утра выпал снег,
пролежал до полудня. Горы закрылись густым туманом, который
мало-помалу спустился вниз... 8 июня с утра пошел дождь, сменив-
шийся большим снегом, вскоре засыпавшим окрестность. Сильный
ветер закружил снежные хлопья, началась пурга. Местность вдруг
стала неузнаваемой — все побелело, кедровник приклонило к зем-
ле, стало холодно. Разобрать палатки, на которых лежал толстый
слой смерзшегося снега, навьючить лошадей, дрожащих от холода,
стоило большого труда. Все перемерзло п покрылось ледяной кор-
кой. Кое-как убрали лагерь, спустились вниз с плато и, перейдя
быстрый ручей, вступили в долину Танчи. На реке Танче толстая
(до 2 м) наледь, по которой стекают небольшие ручьи, спадая в
толщу льда. По долине Танчи, стиснутой с двух сторон высокими
юрами, растут береза, тополь».
166
На севере Становой хребет подходит под прямым углом к Вер-
хоянско-Колымской цепи, огромной дугой охватывающей бассейны
Яны, Индигирки и Колымы и отрезающей их от прочей Сибири.
О размерах заключенного в этой дуге пространства можно судить
по тому, что в нем находится три более или менее параллельных
ДРУГ другу хребта, из которых хребет Черского имеет в длину
около 1 тыс. км и по площади равен Кавказу. И все эти внутрен-
ние цепи, опоясывающие полюс холода, которые были открыты
всего 50 лет назад,— лучшее свидетельство недоступности этого
сурового края. Недоступен он и для многих животных, вообще ши-
роко распространенных в Сибири. Так, здесь не увидишь ни сне-
гиря, ни коршуна, не услышишь громкого уханья филина.
Верхоянский хребет расположен к востоку от нижней Лены
в виде огромной дуги с вершиной, обращенной на юг. Он на восто-
ке сливается с горами Чукотки. Абсолютная высота его достигает
лишь 2 км. Но это настоящая горная страна. Вершины его даже
летом сохраняют снег, откуда берут многочисленные ручьи, обра-
зуя водопады. По узким ущельям они вливаются в долины рек.
II. Н. Бобринский, в 1962 г. принимавший участие в геологиче-
ской экспедиции в Верхоянском хребте, пишет: «В жаркий июль-
ский день я поднялся на одну из вершин центральной части Вер-
хоянских гор, вокруг, до самого горизонта, видны были бесконеч-
ные серые пики, зубчатые гребни и крутые склоны с ледниковыми
цирками. Повсюду близко и далеко виднелись камни, совсем голые
или покрытые налетом серых пли зеленоватых лишайников. По се-
верным склонам белели снежники. Ниже в синеватой дали видне-
лись долины, заросшие кустарником и редколесьем. На вершине
прохладно; постоянный северный ветер разгоняет комаров, но с
подветренной стороны их множество. Все тихо и неподвижно, толь-
ко проворные пауки шпыряют среди камней. Но вот на гребне
соседнего хребта показалось несколько черных точек, которые пе-
ребрались на снежник, и сразу стало видно, что это медведица с
медвежатами вперевалку перебирается через снег и исчезает за
хребтом. Спускаться приходится среди скоплений щебня, но спус-
ку помогают многочисленные тропы, проложенные снежными ба-
ранами. Спускаясь по склону, я попадаю в узкое ущелье ручья,
и уж издалека слышится неясный гул. К самому руслу бурлящего
потока подступили скалы, образовался живописный водопад.
В других местах ущелье забито фирном — слежавшимся снегом,
накопившимся здесь за многие годы. Поток скрыт под фирновым
слоем и вырывается оттуда, образуя причудливые ворота. Спус-
каясь дальше по ущелью, замечаешь буровато-зеленые отдельные
куртинки кедрового стланика. Ниже заросли его сплошь покры-
вают склоны, сменяя пояс гольцов. Высота зарослеп кедров стла-
ника — более человеческого роста. Спускаться опять помогают тро-
ны снежных баранов. Стланик наклонен по склону, так что спус-
каться по тропам легче, чем подниматься, Наконец, поток вытекает
167
в просторную долину, бежит по пойме шириной в несколько ки-
лометров и впадает в горную реку. Кругом чернеют редкие ели
вперемежку с лиственницей. Почва между деревьями кочковатая,
покрытая золотистым мохом., Растительность напоминает тайгу
близлежащих равнин Средней Сибири. Вся пойма изрезана тро-
пами сохатых и оленей, по которым звери ходят на водопой. Бли-
же к реке все пространство занято рощами благовонного тополя с
примесью ели, осины, ивы, рябины и черемухи, с густым высоко-
травьем, среди которого особенно бросаются в глаза пышные зон-
тичные выше человеческого роста. Наш лагерь был расположен
в горной долине у речки в роще благовонного тополя. Мы только
разместились в палатках, как внезапно налетел ураган и с шумом
и треском стал валить тополя, выворачивая их с корнями. Дождь
хлестал. Члены экспедиции еле успели выскочить из палаток, на
которые валились высокие деревья. Вскоре ураган промчался. Под
дождем мы стали валить оставшиеся тополя, и от благовонной
ро.щи осталась лишь груда стволов. Больше мы не разбивали лагерь
в рощах тополя и ели, так как эти деревья имеют поверхностные
корни и всегда могут упасть при горных ураганах. В речках и
озерах Верхоянья много юркого хариуса, принадлежащего к се-
мейству лососевых с очень высоким спинным плавником. Мы пита-
лись этой вкусной рыбой, а также и медвежатиной, так как медве-
дей тут очень много. Они совершенно не запуганы, мало боятся
человека. Однажды медведи напали на склад продуктов экспеди-
ции. Но продукты были предусмотрительно привязаны на деревья,
кора была удалена со стволов, и медведи не могли добраться до
продуктов, хотя изодрали когтями стволы.
По всему Верхоянскому хребту многочисленны волки. В 1962 г.
они у экспедиции зарезали много домашних северных оленей. Час-
то мы встречали горностаев. Этот зверек совершенно не боится
человека и подходит почти вплотную, рассматривая все с любопыт-
ством. На горных склонах много норок еврашек и пищух, или сено-
ставок. Последние родственны зайцам, размерами с крысу, но ку-
цые. Реже попадается резко выраженный подвид сурка — черно-
шапочный сурок. Обычно он лежит, распластавшись на камне
вблизи норы и греется на солнце. При приближении человека
он бежит к норе, становится столбиком и, свистнув, скрывается
в нее».
В Верхоянье имеется резко выраженный белесый подвид по-
ползня. Снежный баран сильно отличается от прочих горных бара-
нов как внешним видом, так и образом жизни. У пего поверхность
рогов очень гладкая, почти без ребер. Держится он, как козел,
Семья черных медведей на реке Пиан
(Уссурийский край)
168
в скалистых, малодоступных местах гор. Водится оп на горах
Чукотки, на Камчатке и в Северной Америке в Скалистых горах.
От вершины Верхоянского хребта к югу тянется Становой хре-
бет параллельно Охотскому морю. По нему снежный баран и чер-
пошапочный сурок идут далеко к югу, так же как рогатый жаворо-
нок и тундровая куропатка. Рогатый жаворонок живет также в
горах Алтая, Средней Азии, Кавказа и Альп, тундровая куропат-
ка в горах Алтая и Альпах. Где же возникла тундровая фауна —
в тундре или в высокогорье Центральной Азии? Животный мир
тундры возник на месте современной тундры, хотя, по-видимому,
неоднократно происходил обмен животными: нагорные централь-
ноазиатские проникали в тундру, а тундровые животные — в вы-
сокогорье Центральной Азии. Лемминги очень близки к степным
пеструшкам. Тундровый мохноногий конюк очень близок к мохно-
ногому курганнику, населяющему нагорье Центральной Азии.
Характерный тундровый кулик — хрустан гнездится также в горах
Забайкалья, Саян и Алтая.
Верхоянский хребет, как и всякий хребет известной высоты,
служит, с одной стороны, для расселения горных животных, с дру-
гой — преградой для других. Так, до него доходят, но не перехо-
дят кабарга, летяга, рысь. Этот хребет служит стеной, огоражи-
вающей полюс холода.
На юго-западе Становой хребет переходит в Яблоновый. По-
следний связан с обширным плоско-волнистым Витимским на-
горьем.
П. А. Кропоткин, пересекший его с севера на юг, пишет: «Глу-
хая молчаливая тайга, альпийская горная страна с ее северным
колоритом, с ее бешено ревущими неистовыми реками, блестящими
гольцами, глухими темными падями (долинами) и ослепительны-
ми наледями малу-помалу проносились перед глазами. Безлесные
скалистые вершины, покрытые желтыми пятнами ягелей и ослепи-
тельно белыми снеговыми полями, перемежающиеся с глубокими
падями, сплошь заросшими хвойными лесами. Лесная чаща места-
ми совершенно непроходима. Бурелом и валежник па каждом
шагу преграждают путь. В такой тайге не водятся даже звери и
птицы. И только на самом дне пади журчит таежная речка, нару-
шая своим журчанием таежную тишину... На вершинах гольцов
Ленско-Витимского водораздела, имея перед глазами панораму
диких серых скал, путник чувствует, как его поглощает неоду-
шевленная природа — мир безмолвных, диких и однообразных
скал. Не только голос случайно залетевшей сюда птицы, по даже
н слабый звук выстрела звучит чем-то чужим среди этого безмолв-
ного царства каменных масс. Сама буря не в силах поднять здесь
шум, и безмолвный ветер давит, теснит своим напором, беззвучно
леденит кровь в жилах случайно зашедшего сюда человека. На-
прасно пытались немногие смелые кедры внести иную жизнь в это
мертвое царство; напрасно изгибались их медленно нарастающие
169
крепкие стебли, ползком забираясь па каменные кручи: они вы-
мерли вместе с одинокими и заболевшими лиственницами... В этом
море каменных скал прижились только самые неприхотливые рас-
тения, которые ютятся среди каменных осколков и лишь изредка
пользуются щедротами скупого и неласкового солнца».
Северная часть Витимского нагорья (точнее Патомское на-
горье), к которой относятся слова Кропоткина, особенно поражает
своей мертвенностью и однообразием древесных пород: здесь по
ущельям и долинам рек всюду царит лиственница и лишь изредка
встречаются ель и сосна. В южной же части Витимского нагорья
(точнее — по самому Витимскому нагорью) древесная раститель-
ность разнообразнее и лиственница перемешана с кедром, елью,
сосной, пихтой, березой, благовонным тополем и ивами разных по-
род. «То же самое,—пишет Кропоткин,—мы видим и в отношении
животных. В то время как на севере тайга почти безжизненна,
здесь в лесной чаще мелькали темные фигуры оленей (маралов),
косуль, лосей, волков и медведей».
Витимское нагорье в свою очередь связано с горами, окружаю-
щими Байкал и представляющими собой продолжение Восточных
Саян. Таким образом, на востоке Сибири тайга пересечена более
или менее сплошной цепью безлесных нагорий, связывающих от-
крытую тундру с гольцами Северной Монголии и Алтая.
В этом широком, более или менее сплошном горном поясе от
окраин Монголии до самой тундры распространены некоторые жи-
вотные: длиннохвостый суслик, тундровая куропатка и скромно
окрашенный сибирский вьюрок. Другие имеют более ограничен-
ное распространение. Так, черношапочный сурок идет по горам
к югу лишь до северной оконечности Байкала, а снежный баран —
и того меньше: лишь до Станового хребта включительно. Образ
жизни обоих этих животных, имеющих очень густой мех,— при-
способление к холодному климату — изучен еще крайне слабо.
Черношапочный сурок свойствен только Восточной Сибири, но
очень близок к монгольскому сурку-тарбагану, тогда как снежный
баран, населяющий также хребты Северной Америки, резко отли-
чен от всех прочих горных баранов, в частности от центрально-
азиатских. В то же время в Заленскую Сибирь (точнее — в зален-
скую горную часть Сибири, ибо равнины простираются несколько
за Лену, особенно в ее среднем течении) многие животные не идут,
например, ни крот, ни водяная полевка.
Особого рассмотрения заслуживают Камчатка, Сахалин и горы
южной Сибири. Большой полуостров Камчатка, вдвинутый между
двумя морями, холодным Охотским и умеренно холодным Берин-
говым, и соединенный с материком лишь узким перешейком,—
весьма своеобразная окраина Сибири.
«По строению рельефа,—говорит А. И. Куренцов,—Камчат-
ка— горная страна. Горные части ее образуют три хорошо очер-
ченных района: Срединный хребет, понижающийся на севере в
170
Парапольскпй дол, Восточные горы и Прибрежный вулканиче-
ский район. Отдельные вершины достигают 2000 м и более. Вулка-
нический район полуострова представляет высокую холмистую
равнину, образованную различными продуктами извержений —
лавами, песком, туфами и пеплом. Излившиеся лавы на этой рав-
нине образовали платообразные возвышения (долы), на которых
подымаются вулканы. На полуострове насчитывают 13 действую-
щих, 9 затухающих п 158 потухших вулканов. Современная вул-
каническая деятельность охватывает полосу шириной 15—50 км,
которая тянется от южных частей полуострова до Шивелуча. Наи-
более деятельны современные вулканы на Камчатке — Ключевская
(4850 м), Авачинская, Карымская, Коряцкая и Безымянная соп-
ки, Ксудач и другие. Вулканическая деятельность на Камчатке
отрицательно сказывается на растительности и животном мире
полуострова. Большое скопление сернистого газа в воздухе при
извержениях обычно приводит к гибели животных и растений, жи-
вущих близ вулканов».
На Камчатке имеются горячие источники-фонтаны — гейзеры,
единственные в нашем Союзе. Главные гейзеры сосредоточены на
Кроноцком полуострове, в среднем течении речки Гейзерной. Она
короткая, всего 9—10 км до своего впадения в реку Шумную. По-
следняя берет начало из кальдеры 1 потухшего вулкана Узон.
По словам Ю. В. Аверина, изучавшего животный мир и расти-
тельность Кроноцкого заповедника в 1948 г., значительный интерес
представляют собой озера в кальдере вулкана Узон. Это остатки
некогда большого кальдерного озера. На огромном (9 X 12 км)
плоском дне кальдеры, на высоте 600 м, находятся три больших
активных площадки со множеством горячих ключей и озер. Их во-
ды, как и холодные со склонов кальдеры, собираются в большое
Центральное озеро площадью 3 км2. Озеро зимой не замерзает.
Его северный берег заболочен и сильно зарос травой, южный пере-
ходит в сухую кочковато-ягодниковую тундру. Из восточного угла
озера вытекает река Шумная. Она падает колоссальным водопа-
дом с высоты 60—70 м и благодаря теплым водам ее притока, реч-
ки Гейзерной, не замерзает до самого своего впадения в море.
В се нижнем течении зимуют лебеди и крохали. В озерном районе
много выдры.
Второе озеро, Фумарольное, находится к северу от Централь-
ного, его площадь всего 0,4 км2. Берега круто врезаны в дно
кальдеры. Температуры воды в разных частях водоема — от 20 до
50° С. Озеро окружено березняком и зарослями стлаников. Вся ни-
зина кальдеры занята обширной системой речушек, озерков и бо-
лотцев.
В сентябре озера кишат пролетными утками, на озере Фума-
рольном — только чпркн-свнстунки, но на Центральном уток —
1 Кальдера — впадина вулканического происхождения.
171
много тысяч. Шум поднимающихся стай напоминает грохот иду-
щего через мост поезда. Преобладают кряквы, чирки и хохлатые
чернети. Много широконосок, турпанов п синьг.
На Центральном озере встречаются лебеди, на всех водоемах —
огромное количество краснозобых гагар.
В глубокой долине, разделяющей вулканы Кихпиныч и Узон,
на склоне Кихпиныча берет свое начало речка Гейзерная. Она
начинается мелкими сероводородными ключиками у подножья
Кихпиныча. Снежные ручьи, сливаясь с ними, врезаются в дол,
образуя каньон 1 глубиной в 200 м. В нижней части долина Гейзер-
ная состоит как бы из двух долин, вложенных одна в другую.
Внешняя — шириной до 3 км с крутыми склонами и плоским
дном — заросла высокотравьем и кустарником. Горячих источни-
ков нет. Внутренняя врезана в нее на 150 м глубины. Это — доли-
на с крутыми обнаженными склонами или террасами, усеянными
нагретыми, активными площадками. Сама Гейзерная стремитель-
но течет в узком ложе, постоянно получая горячую воду из гейзе-
ров и источников. Быстрая и узкая горная речка не дает зимой
приюта водоплавающим птицам. Ранней весной, когда всюду ле-
жит масса снега, нижние склоны долины по соседству с активными
площадками рано покрываются зеленью, привлекая медведей и
снежных баранов. Последние в долине Гейзерной зимуют.
Левый ее верхний приток — ручей Водопадный — вытекает из-
под снежника. Течет он в узкой расщепите, бурно переворачивая
камни и образуя водопад. Берега ручья в трещинках, из которых
вытекают горячие ключи, стекающие в поток. Почва берегов раз-
мягчена. Она красноватого, розового или серого цвета. Далее об-
рыв, и второй водопад падает с 30 м высоты, образуя широкую
ванну при впадении ручья в речку Гейзерную. Здесь вы наблюдае-
те необычайное явление. Почти в отвесной скалистой стене право-
го берега речки Гейзерной видно темное углубление. Из него, как
из подземного котла, слышен глухой шум и гудение. Гул усили-
вается, и вместе с клубами пара выбрасывается поперек речки
фонтан кипящей воды, сбегающей вниз. Это — гейзер Большая
печка.
Слева на берегу речки — огромный розового цвета откос. На
нем с паром бурлят кипящие источники. Внезапно взлетает высо-
кий фонтан с паром. Несколько минут он бьет до 20 м высоты,
а потом затихает. Это происходит через каждые 25 минут.
Многие участки долины речки Гейзерной чрезвычайно своеоб-
разны. Горячие ручьи сбегают по склонам ее среди полос желтых,
оранжевых, ярко-зеленых и бархатисто-черных теплолюбивых во-
дорослей. Выходящая из глубины земли вода насыщена различ-
ными химическими веществами. Охлаждаясь, они образуют гейзе-
рит, или кремнистый туф. В основе кремнезем. Цвет его обычно
Каньон — глубокое узкое ущелье с крутыми берегами.
1ТЯ
светло-коричневый, розоватый, сероватый. Тонкослоистые образо-
вания его в виде кружевного рисунка каменных розочек, жемчужин
или мелких раковин покрывают поверхность скал и площадок близ
гейзеров. Широкие сосульки, свисая бахромой со скалы, образо-
вали в одном месте на склоне красивый навес в виде шатра, при-
крывающий вход в нишу «малахитового грота» (широкое отвер-
стие в виде щели или кармана), из которого безостановочно сно-
пами вылетает горячая вода, направленная вдоль скальной стены.
Но водяные струп все время меняют направление. Изнутри доно-
сятся звуки наподобие мощной паровой машины.
Далее, на высоко расположенной площадке внезапно с глухим
взрывом поднимается огромное вертикальное облако пара. Оно
расплывается в виде гриба. Столб пара высотой в 200—300 м. В нем
различается фонтан бурлящей воды на 30—40 м. Водоизвержение
длится 1—2 минуты и возобновляется каждые 2—3 часа. Это са-
мый большой гейзер Камчатки — Великан.
Воздух в долине чуть сыроватый, чувствуется неприятный за-
пах сероводорода. Вода в речке теплая благодаря стекающим го-
рячим ручьям из источников и гейзеров. Такова долина, где сосре-
доточена основная масса самых крупных гейзеров Камчатки, но
горячие и лечебные источники разбросаны и в других местах Кам-
чатки. Зимой, когда все горы и долины покрыты снегом, когда
кругом все бело, можно неожиданно натолкнуться на окутанный
паром горячий ключ с ярко-зелеными водорослями, облепившими
подводные и прибрежные камни свежей травой.
Верхний пояс гор Камчатки состоит из высокогорной тундры
между скалистыми обнажениями и каменистыми россыпями. Зи-
мой выпадает много снега, который скопляется в узких горных
распадках, цирках 1 и на подветренных склонах, образуя большие
голщи снега — «забои», которые тают очень медленно. Почва
влажная, и в этих местах растут альпийские луга, пестрея летом
яркими цветами.
В скалах держится снежный баран. Он спускается кормиться
в альпийские луга. Северный олень кормится в высокогорной
тундре, а за ним приходят волк и росомаха. Пищухи живут в ка-
менистых россыпях. В травянистой тундре у скал поселяются
камчатские сурки и длиннохвостые суслики. В высокогорной тунд-
ре и альпийских лугах живут тундряная куропатка, горный
конек и гнездятся в скалах горный вьюрок, пуночка и подо-
рожники.
Ниже стланиковые заросли. В них живет красно-серая полевка
и полевка-экономка. При урожае орехов и бузиннолистной рябины
здесь — и медведь, п соболь, и белка, стаями налетает кедровка.
Гнездятся в стланиковых лесах темнозобый дрозд, щур и соловей-
красношейка. Далее идут каменноберезняки с высокотравьем.
1 Цирк — овальное углубление.
178
«Начиная с самого юга,— пишет А. И. Куренцов,— каменнобе-
резнякп идут к северу до лесотундры Паранольского дола. В ка-
менноберезняках чаще всего кроны разомкнуты в верхнем пологе,
образуя леса паркового типа, с обилием света п широкими поляна’
мп, покрытыми богатой травянистой растительностью и прежде
всего высокотравьем. Вообще каменноберезнякп п высокотравные
луга на Камчатке произрастают совместно. Высокотравье следует
повсюду за каменноберезняками и вместе с ними заходит в горы до
высоты 700—750 м.
К востоку от Камчатки каменноберезнякп растут лишь па Ко-
мандорских островах. Высокотравные луга встречаются и на Ко-
мандорских, и на Алеутских островах, и на южной Аляске. К югу
от Камчатки, на Курильских островах (Кунашир, Итуруп и Уруп)
и на Сахалине, каменноберезнякп с высокотравьем занимают высо-
кие уровни гор. На Камчатке в широких долинах рек, куда не
заходит каменная береза, высокотравные луга растут под пологом
тополево-ивовых лесов. Особенно же гигантского роста (до 2,5 м)
высокотравье достигает по ключевым распадкам, образуя такую
плотную массу растительности, что вполне заслуживает названия
камчатских джунглей. В каменноберезняках живут соболь, заяц-
беляк, каменный глухарь, оливковый дрозд, синехвостка, малый
мухолов и типичные таежные виды — кедровка, таежный снегирь
и ястребиная сова. Обычны те же полевки, что и в тополевых ле-
сах, и все камчатские землеройки. Только в широкой котловине
реки Камчатки между основными хребтами, где климат вполне
континентальный, «сибирский», растут хвойные елово-лиственные
леса с примесью белой березы. Соответственно и фауна здесь чис-
то таежная».
Якутская белка, которая преодолела преграду Парапольского
дола, в течение 40 лет заняла весь полуостров. Но таежная фауна
беднее материковой. Отсутствуют на Камчатке такие типично та-
ежные виды, как лось, кабарга, летяга, дикуша, рябчик и кукша.
Следует иметь в виду, что бурый медведь и росомаха, будучи по
существу лесными животными, далеко заходят в открытую тунд-
ру, первый — летом, главным образом чтобы полакомиться много-
численными в тундре ягодами, вторая — в любое время года, всюду
разыскивая поживу. Особенно много на Камчатке бурых медведей,
достигающих здесь огромных размеров — до 650 кг веса. Эти ог-
ромные звери весьма безобидны, питаются почти исключительно
растительной пищей и рыбой, которой реки Камчатки чрезвычайно
богаты. Тропы медведей, пересекающие Камчатку во всех направ-
лениях, до сих пор еще остаются характерной чертой здешнего
ландшафта.
Особенно отъедаются медведи летом, когда различные виды
лососевых, движимые непреодолимым инстинктом размножения,
в таком количестве входят в реки, что вода в них буквально
кипит.
174
П. Ю. Шмидт, наблюдавший ход «красной» в устье реки Кам-
чатки в июне 1908 г., пишет: «Река у берега вечером прямо ки-
пела от напирающих масс рыбы, которую с противоположного бе-
рега, видимо, отжимал ветер. На поверхности была рябь от рыбы,
иногда выставлялись сппнные плавники, и то и дело большие,
тяжелые рыбины выпрыгивали из воды и снова с шумом шлепа-
лись в воду. Несколько местных жителей, ловивших у берега,
в кратчайший срок начерпали полный бот жирной серебристой
рыбы». И так продолжалось с неделю, пока ход «красной» стал
здесь спадать. Такими же массами входят в реки Камчатки кета,
горбуша, чавыча.
На Дальнем Востоке водится 6 видов тихоокеанских лососе-
вых: кета, горбуша, чавыча, красная, кижуч и сима. Опп относят-
ся к проходным рыбам: всю свою жизнь проводят в море, но для
икрометания (нереста) входят в реки и идут против течения в
верховья, преодолевая все препятствия, перепрыгивая через мет-
ровые пороги. Выметав икру, ослабевшие рыбы сносятся течением
в океан, которого достигают уже снулые рыбы. Таким образом,
тихоокеанские лососевые размножаются только раз в жизни. Это
явление получило название хода на смерть. О нем еще в 1655 г.
землепроходец Федор Ветошкин сообщал: «...та рыба замирает
в верху Анадыря, назад к морю не возвращается».
Далее, в «сказке» пятидесятник Владимир Атласов пишет:
«... а рыба в тех реках в Камчатской земле морская породою осо-
бая, похожа она на семгу п летом красна, а величиною больше
семги... И иных рыб много 7 родов разных, на русские рыбы не
похожа. А идет той рыбы из моря по тем рекам гораздо много,
и назад та рыба в море не возвращается, а погибает в тех реках
и заводях».
Камчатский срединный хребет кончается на севере возвышен-
ной тундрой — Парапольским долом, занимающим весь перешеек
и прилегающую к нему часть материка.
«Унылую картину представляет эта местность,— пишет извест-
ный исследователь Камчатки Н. В. Слюнин.— Однообразная жал-
кая растительность с общим грязно-бурым фоном мхов виднеется
всюду перед глазами, тянется без конца и исчезает где-то в мутной
дали горизонта. Кажется, что здесь нет никакой другой раститель-
ности, кроме различных видов мхов и лишайников... Кустарнико-
вых зарослей почти совершенно нет; одинокие экземпляры ольхи,
кедрового стланика и ив почти не поднимаются пад поверхностью
тундры, часто принимают стелющиеся формы и покрыты лишай-
никами, которые, как хлопья, висят на стволах и ветвях. Такое
пустынное море тундр с волнистой грязно-бурой поверхностью тя-
нется и на материк... иа северо-восток оно проходит с небольшими
перерывами за реку Анадырь, до Чукотского полуострова».
Западная прибрежная часть Камчатки, находящаяся под влия-
нием холодного Охотского моря, тоже занята безлесными тундро-
171
подобными пространствами: низинных тундр, болот, покрытых
птикшей 1 и другими кустарниками. Здесь корится и характерней-
ший тундровый зверь — песец. Эта тундра имеется частично и на
Парапольском доле, ее фауна в оощем сходна с горной тундровой,
но имеются и сгон виды: полевой жаворонок, желтая трясогузка
и белая куропатка. Приморские скалистые берега заселены коло-
ниальными птицами, образующими «базары». Лежбища сивучей
располагаются по скалистым берегам Кропоцкого полуострова и
на острове Поны в Охотском море. Калан в настоящее время редок
и известен на Камчатке только на южной оконечности ее, на мысе
Лопатка.
Перейдя к описанию острова Сахалина, используем впечатле-
ния А. М. Никольского.
«Во всю длину острова с севера на юг сплошным хребтом,
а в широких местах несколькими параллельными цепями тянутся
горы. Они, правда, невысоки, нигде не достигают пределов вечных
снегов, но это пе мешает им иметь огромное значение в распреде-
лении растительности острова. Горы эти, можно сказать, разделя-
ют две разные природы. По одну сторону, ближе к Татарскому
проливу, весь Сахалин покрыт лесом, по большей части хвойным,
и только по долинам рек и на вершинах гор — лиственным; по дру-
гую сторону Сахалинского хребта, вдоль берега Охотского моря,
почти во всю длину острова, узкой полосой тянется голая, безлес-
ная, настоящая полярная тундра со всеми ее неприглядными осо-
бенностями (но без се животного мира.— Н. Б.)... Расположение
гор острова и особенности течений Охотского моря объясняют нам
происхождение этой удивительной географической несообразности
в природе Сахалина.
Охотское море, волны которого роют скалы восточного берега
острова, по своим свойствам ничем существенным не отличается от
Ледовитого океана. До половины лета здесь плавают огромные
ледяные поля, приносимые северным холодным течением. Таким
образом, под восточным боком Сахалина, по крайней мере до поло-
вины лета, находится ледник. Понятно, что климат на побережье
Охотского моря не может быть теплым, почему и природа носит
характер тундры.
Между тем западный берег острова от влияния охотских ледни-
ков ограждается стеной гор. Уже по одной этой причине побережье
Татарского пролива на Сахалине находится в лучших условиях,
нежели восточная половина острова. Если мы прибавим, что в Та-
тарский пролив с юга врывается теплое течение Куросио, станет
понятным, почему климат по этому побережью значительно теплее
и природа оживленнее, нежели по восточную сторону гор.
Так как Сахалин составляет как бы кусок Восточной Сибири,
отрезанный морем и лежащий очень недалеко от материка, не уди-
1 Шикша — низкий кустарник с узкими свернутыми листьями.
17в
вптельно, что и на острове климат точно так же носит континен-
тальный характер. С другой стороны, не остается без некоторого
влияния и соседство моря. В результате получается очень небла-
гоприятное для Сахалина стечение обстоятельств. Климат его от-
личается сухой, чисто континентальной зимой и холодным летом
приморских стран. Хотя северный конец острова приходится при-
близительно на одной шпроте с Симбирском, ио зимы в этой части
Сахалина по суровости не уступают зимам устья реки Печоры,
лежащего выше полярного круга. Морозы ниже точки замерзания
ртути — здесь обычное явление, а лето не теплее, нежели на Соло-
вецких островах Белого моря. В средней части острова, па широте
Саратова пли Воронежа, летом настолько холодно, что еще в июле
случаются морозные ночи п до самой осени на глубине 1 —1,5 м
почва остается промерзшей. Даже на южном конце Сахалина, па
одной широте с Астраханью, средняя температура зимы такая же,
как в Олонецкой губернии, лето не теплее лета Архангельска.
Соседство морей сказывается также в необычайной влажности
воздуха. По количеству ненастных дней Сахалин занимает одно
из первых мест в России. Зимой идет снег, летом — дождь, нет
дождя — непроглядный туман окутывает п остров, п море. Совер-
шенно ясные дни составляют редкое исключение... Таким образом,
если климат в Сибири считать сур’овым, то на Сахалине его надо
назвать дважды суровым, так как здесь круглый год царит не толь-
ко холод, по и пронизывающая сырость. Нет поэтому ничего уди-
вительного в том, что даже па юге острова, на широте Астрахани,
где зреет виноград, раскинулся хвойный лес, или форменная си-
бирская тайга, да и какая еще тайга! Если в Сибири тайга трудно-
проходима, то на Сахалине она непролазна; если тамошний лес
состоит из огромных деревьев, то здесь они имеют исполинские
размеры. Вы можете бродить по ней целый день, хотя бы целую
неделю и больше: перед вами всюду гигантские стволы вековых
елей и пихт, а над головой темная зелень хвои, сквозь которую
не пробивается ни единый луч солнца. Нет здесь ни цветов, ни
кустов, нет даже травы: вместо них, в промежутках между де-
ревьями, вы видите груды наваленных ветром сухих ветвей той
же ели. Местами вам преграждает путь труп лесного исполина,
вырванного с корнем и поваленного на землю бурей. Куда бы вы
пи ступили, всюду пли густой непролазный валежник, пли опроки-
нутое дерево...
Но что более всего наводит тоску в хвойном лесу острова — это
почти полное отсутствие всякой животной жизни. Глухой тайги
избегают даже медведи. По долинам рек во время хода рыбы бере-
га на расстоянии сотен верст сплошь бывают истоптаны медвежьи-
ми лапами, а в глубине хвойного леса, если только вам удастся
пробраться туда, вы можете идти без всякого опасения встретить
этого зверя. Нет здесь ни птиц, которые оживляли бы своим пением
это царство елей, пи насекомых, которые жужжали бы, пищали
12 П А.. Бобринский
177
или как-нибудь иначе выдавали свое присутствие; всюду стволы
деревьев, хвоя, еловые и пихтовые шишки и валежник. Поэтому
в тихую погоду в глубине такого леса царит мертвая тишина. Из-
редка разве простучит дробь дятла или высокий писк синицы, но
такой печальный, такой жалобный, как будто безысходная тоска
таежной жизни проникла в ее крошечное сердце...
Тайга покрывает большую часть острова, поэтому вполне по-
нятно, что в отношении животного населения Сахалин очень мало
отличается от лесной области Восточной Сибири. Кроме медведей,
волков и лис, на острове водятся соболь, белка, бурундук, летяга,
рысь, росомаха, кабарга, северный олень. Из птиц в хвойных лесах
Сахалина, в особенности по опушкам, кроме всевозможных дятлов,
синиц, соек, славок и других обитателей тайги, живут рябчики,
каменные глухари.
Сравнительно с хвойным лесом, лиственный, узкой каймой
растущий по берегам рек, выглядит много оживленней. Деревья —
ивы, березы, ольха, благовонные тополя, осины — перемешаны
здесь с кустами бузины, смородины, жимолости, шиповника, тавол-
ги. Как вся древесная растительность острова, так и лиственный
лес его поражает размерами. Я нигде не видел таких исполинских
ив, осин и тополей, как на Сахалине. Сплошь да рядом птица, си-
дящая где-нибудь близ середины дерева, оказывается недоступной
выстрелу из дробовика: до такой степени деревья эти высоки. Не-
смотря на холодное лето, обильная влага выгоняет в долинах рек
роскошную травянистую растительность. Травы здесь сочны, все
лето свежи и нередко превосходят человеческий рост. Местами
растительность имеет южный облик, чем в особенности отличается
одно растение. Представьте себе 3—4 листа, слегка продолговатой
формы, длиной метр каждый; черешки их выходят прямо из земли,
поднимая пластинку листа на высоту человеческого роста. Когда
вы странствуете по зарослям этого странного растения, пробираясь
между тонкими черешками, вы идете как будто под крышей из го-
ризонтально расположенных огромных листьев, налегающих друг
на друга. На южной части острова, ближе к западному берегу,
в долинах рек к нашим обыкновенным деревьям и кустам приме-
шиваются и более южные растения: здесь, например, нередки
амурский филодендрон, особый вид дуба и даже дикий виноград...
В отличие от тайги, лиственный лес речных долин богато насе-
лен разнообразными представителями пернатого царства, между
которыми попадается немало японских. В особенности бросаются
в глаза своим ярким оперением японские, желтые, как иволга, му-
холовки и длиннохвостый карминно-красный снегирь».
Фауна Сахалина, как и следовало ожидать, типично таежно-
сибирская, однако обедненная. Из широко распространенных юж-
носибирских зверей здесь нет марала, косули, лося, барсука, ко-
лонка. Но в общем процент отсутствующих на Сахалине таежных
животных меньше, чем на Камчатке. Все это говорит о том, что
178
Сахалин еще в недавнее, послеледниковое время соединялся с ма-
териком. Место соединения не возбуждает разногласий. Это — са-
мая узкая часть Татарского пролива — пролив Лазарева, имеющий
очень небольшую глубину. О недавности соединения свидетельст-
вует полное сходство пли слабое различие между сахалинскими и
материковыми животными. Отсутствие на Сахалине марала, косу-
ли и барсука легче всего объяснить тем, что когда остров составлял
часть материковой Сибири, они еще не доходили до места соеди-
нения. Ведь и теперь северная граница этих животных на материке
примерно совпадает с широтой северной оконечности Сахалина
или даже не доходит до нее. Объяснить отсутствие на Сахалине
колонка и особенно лося гораздо труднее. Татарский пролив, имею-
щий в самом узком месте всего 7,5 км, замерзает здесь ежегодно
на четыре-пять месяцев, так что почти на полгода Сахалин из
острова превращается в полуостров. Этим ледяным мостом могут
пользоваться для перехода с острова на материк и обратно многие
животные. Имеются достоверные данные, что так поступали не
только северные олени, но даже и тигры, и почему лоси, вообще
подверженные странствованиям, не проникали этим путем на Са-
халин — непонятно.
В южной части Сахалина, природа которой в значительной сте-
пени приближается к Уссурийскому краю, нет ни одного харак-
терного зверя, пресмыкающегося или земноводного, свойственного
этому краю. Но здесь Сахалин отделен от материка уже широким
и глубоким проливом. Наоборот, птицы, для которых морской про-
лив не представляет столь непреодолимой преграды, на юге Саха-
лина представлены, как мы видели, некоторым числом южных
видов.
К югу, по мере того как климат становится менее суровым,
растительность богаче, а ландшафты разнообразнее, животный мир
таежной Сибири постепенно обогащается новыми видами. Так, по
всей Южной Сибири водятся косуля, марал, барсук, а еще юж-
нее— кабан. Продолжительность и глубина снежного покрова оп-
ределяют северный предел распространения названных копытных.
Марал — лишь подвид, правда резко выраженный, благородно-
го оленя, который широко распространен не только по Евразии, но
п в Северной Америке. Сибирская косуля — тоже только местная
форма обыкновенной косули, населяющей большую часть Европы
и Азии. Оба они — марал и сибирская косуля — отличаются от
своих европейских сородичей наряду с другими признаками круп-
ными размерами. В данном случае мы имеем пример, хорошо под-
тверждающий общее правило, о котором мы уже имели случай го-
ворить, что одни и те же виды теплокровных животных в холод-
ных областях представлены относительно крупными формами.
Чтобы покончить с таежной областью, нам остается рассмот-
реть южносибирские горы — Алтай и Саяны. Но раньше необхо-
димо, хотя бы в немногих словах, коснуться своеобразной фауны
12*
179
самого замечательного озера не только таожттоп области, но и всего
земного шара — озера Байкал.
Байкал, лежащий в центре южной Спбпрн, дважды замечате-
лен: это самое глубокое и самое древнее озеро в мире. Средняя
глубина его — 700 м, наибольшая 1741 м. С древнейших геоло-
гических времен, с середины палеозоя, область, где лежит нынеш-
ний Байкал, не покрывалась морем, самое же озеро образовалось
задолго до ледникового периода — не позже середины третичного
времени. За это долгое время в Байкале сложился богатый и чрез-
вычайно своеобразный животный мир не только беспозвоночных,
но и рыб. Так здесь водятся многочисленные виды бычков-котто-
комефор, относящихся к особому семейству, свойственному только
Байкалу. Только Байкалу принадлежат и два вида голомянок. Это
еще более своеобразные глубоководные рыбы с очень тонкими кос-
тями, которые размножаются путем живорождения: беременная
самка всплывает па поверхность, ее брюхо лопается и из него
выходят молодые рыбки. Есть в Байкале и особый вид тюленя.
Странное зрелище представляют эти животные, греющиеся на при-
брежных камнях, в непосредственной близости от высоких кедров,
облепивших угрюмые скалы. Но байкальский тюлень, в противо-
положность подавляющему числу байкальских животных, имеет
близких родственников далеко за пределами озера. Он очень бли-
зок к нерпе северных морей. Ясно, что непосредственный предок
его попал в Байкал сравнительно недавно. Но каким образом?
Этот вопрос, с первого взгляда столь трудный для разреше-
ния, на самом деле разрешается сравнительно легко. Нерпа в пого-
не за рыбой далеко на сотни километров заходит в реки, и, следо-
вательно, предок байкальского тюленя мог именно таким путем,
по рекам, проникнуть до Байкала, где благодаря длительному пре-
быванию успел обособиться в самостоятельную форму. Одним из
весьма веских доводов в пользу северного происхождения байкаль-
ского тюленя служит то, что паразитирующие на нем вши относят-
ся к тому же виду, что и вши, живущие на обыкновенной нерпе.
Горы, окружающие Байкал, как мы уже говорили, непосред-
ственно переходят в Восточные Саяны, Восточные Саяны — в За-
падные, а последние вплотную связаны со сложной системой
Алтая.
Северные предгорья Саян поросли березовым лесом, богатым
тетеревами и косулями. Но в основном горы покрыты глухой хвой-
ной тайгой. Кедр, сосна и ель растут здесь сплошными массивами,
без примеси других пород, часто занимая довольно большие участ-
ки; прочие породы — лиственница, осина, рябина, ольха — то в
одиночку, то небольшими группами.
«В тени кедрового леса,— пишет Мартьянов,— который отли-
чается здесь своими стройными, лишенными ветвей до самой вер-
шины деревьями, травяная флора весьма однообразна: папоротни-
ки, немногие злаки да крапива составляют почти единственный
180
покров почвы, на которую мало проникает солнечных лучей. Это —
царство мхов, грибов и лишайников. Из кустарников здесь растет
много красной смородины и жимолости. Еще более неприветливый,
даже мрачный вид представляет собой еловый лес. Обыкновенно
он растет чащею на сырых местах или на голом камне. Множество
валежника и наклонные, корявые ветви елей делают почти непро-
ходимыми такие леса. С одной стороны, вам угрожает опасность
выколоть глаза, исцарапать лицо или разорвать платье, с другой —
является забота о том, чтобы не поскользнуться и не провалиться
на гладкой каменной поверхности, покрытой каменоломной, един-
ственным растением, обитающим на этой неприветливой почве.
Каменоломка (бадан) еще более затрудняет путь тем, что, закрыв
своими листьями поверхность почвы, маскирует щели каменьев,
куда то и дело попадает нога. Мхи и лишайники... забираются на
деревья, причудливо одевают их, то сплошь покрывая стволы, то
свешиваясь с ветвей кистями и бахромой, что делает еще более
непривлекательными эти тоску наводящие леса». Среди леса, даже
на значительной высоте, встречаются моховые болота, поросшие,
как на далеком севере, багульником и морошкой.
Животное население этих лесов — типичное таежно-восточно-
сибирское. Здесь водятся все те же заяц-беляк, бурундук, белка,
красная полевка, соболь, колонок, росомаха, лось, северный олень,
рябчик, глухарь (только обыкновенный белоклювый), кедровка,
трехпалый дятел. Северная пищуха и кабарга придают тому краю
восточносибирский, а косуля и марал — южносибирский характер.
Кедровый лес, обыкновенно увенчивающий горную тайгу, по
мере поднятия в гору редеет, а на очень высоких местах попадают-
ся только одинокие деревья, смешанные с тальником, который сна-
чала попадается рассеянно, а затем образует непроходимые зарос-
ли белого цвета от листьев, покрытых белым пушком. Между этими
сплошными ивовыми зарослями не встречается ни дерева, ни кус-
тарников; даже травяная флора ограничивается только мхами, сре-
ди которых растут в одиночку щавель, гречишник, да черноголовые
осоки, а изредка попадаются какие-то одинокие желтенькие цве-
точки. За полосой ив попадаются горные кустарники, стелющийся
можжевельник и береза, а там, где почва не состоит из сплошного
голого камня, она покрывается арктическим тальником... Следую-
щая за тем полоса — это красивые альпийские травки: все они
очень мелки, с крупными цветами и многочисленными корневыми
листьями. Растут они так близко друг от друга, что своими листья-
ми совершенно закрывают почву, состоящую из голого щебня. Зопа
этих лишенных леса гольцов доходит до крайних высот, так как
Саяны, как и прочие хребты Восточной Сибири, лишены вечных
снегов.
Летом на гольцах — много северных оленей и кабарги. Заходят,
спасаясь от гнуса, маралы, даже лоси. Есть медведи. На зиму все
они спускаются в тайгу ниже, п только кабарга частично задержи-
181
Ястребиная сова
вается на верхней границе леса.
Но наряду с подобными таежни-
ками в гольцовой ступени Саян
встречаются и настоящие высоко-
горные животные, притом живот-
ные, как правило, чуждые горам
Заленской Сибири, но свойствен-
ные горам Алтая и Внутренней
Азии. Правда, этих первых вест-
ников гор Центральной Азии не-
много. «Сибирский» козел и ал-
тайский улар — главнейшие из
них. Совершенно непонятно, поче-
му в Саянах нет сурков, которые
населяют как горы Восточной Си-
бири, так и горы и нагорные степи
Внутренней Азии и Алтая. Еще
много загадочного в распростране-
нии животных!
Гораздо большего внимания за-
служивает Алтай — сложный гор-
ный узел, расположенный на ру-
беже Сибири, Внутренней Азии и Казахстанских степей. Степи,
прилегающие к нему с запада, по мере приближения к горам
начинают холмиться, становятся волнистыми, предгорья подни-
маются все выше и выше, и, наконец, начинается самый Алтай,
с его буйным высокотравьем, дремучими хвойными лесами, дики-
ми ущельями, в глубине которых, дробясь о пороги и камни, беше-
но мчатся потоки, все в пене и брызгах; Алтай, с его светлыми
солнечными долинами, с гладью зеркальных озер, в которые смот-
рятся обрывистые скалы, куда широкими лавинами спускаются
каменистые осыпи. А там на юге, над горами, сплошь обросшими
щетинистым лесом, над узкой полосой зеленеющих альпийских
лугов, поднимаются покрытые вечными снегами белые вершины,
дающие начало многочисленным ледникам.
Приведем описание Алтая, сделанное известным его исследова-
телем В. В. Сапожниковым: «От села Улалы (Алалу) до Телецкого
озера нужно считать около 150 км. Вьючная тропа идет в общем
с запада на восток и пересекает так называемую чернь. Чернью на
Алтае называют густые леса из кедров, пихт и ели, к которым
примешивается осина, а в более светлых местах и береза. Больше
часу подымались мы узкой тропой в мрачном «черневом» лесу.
Темные кедры и до черноты густые заросли пихт и елей сжимали
тропу с обеих сторон, оставляя над головой узкую светлую полоску.
Несмотря на высоко стоящее солнце, здесь — сумерки, которые
лишь местами пронизываются непривычно яркой полосой света
из немногих лесных прогалин. Узкая тропа местами преграждается
182
громадными завалившимися стволами. Иногда твердый песча-
ный грунт, на котором нередки свежие отпечатки медвежьих лап,
сменяется топким болотом, где лошадь тонет по колено, с трудом
вытаскивая ноги из вязкой грязи. А впереди все еще тянется кру-
то подымающаяся тропа, теряясь в зеленоватом полумраке узкого
лесного коридора... За небольшой полянкой, с брошенными там и
сям купами кустарников, вновь тянется лес, который густой щети-
ной спускается в глубокую долину; за ней отлогими контурами
вновь возвышается лесистая, взъерошенная гора, за ней еще такая
же гора, а дальше несколько синих хребтов, из которых самый
дальний укутан в туманную дымку, и его неясные очертания сли-
ваются с грядой облаков, неподвижно растянувшейся над гори-
зонтом...
Начинаем спускаться. Лес уже не так густ, чаще попадаются
светлые поляны, обставленные группами сосен и берез. Какой-ни-
будь час неторопливой езды, и мы подъехали к Телецкому озеру...
После мрачной черни вид этого альпийского озера, находящегося
на высоте 473 м над уровнем моря, особенно поражает дикой кра-
сотой своих берегов. Синяя полоса воды, вправленная в узорчатую
темно-зеленую раму гористых берегов, постепенно расширяясь,
уходит на восток и скрывается за крутым мысом, а на западе по-
немногу суживается и в четырех километрах от нашего стана пе-
реходит в наклонное каменистое русло реки Бии, усеянное беляка-
ми пены. Противоположный южный берег озера, до которого здесь
километра полтора, тоже быстро возвышается и переходит в горы,
доверху покрытые черневым лесом, оставляя небольшую болотис-
тую и тоже заросшую лесом прибрежную низину... Вода озера
поражает своей безжизненностью; всплесков рыбы почти не слыш-
но, птиц — никаких».
Бедность животного мира Телецкого озера уже давно обратила
на себя внимание исследователей. Вне времени пролета здесь не
увидишь ни уток, ни чаек, нет и куликов. Причина — скалистые
берега; слаборазвитая прибрежная растительность, которая могла
бы служить защитой гнездящейся водоплавающей птице; большая
глубина, начинающаяся уже вблизи берегов; холодная вода, едва
нагревающаяся к июлю до 10°; незначительное количество планк-
тона. Лишь в устьях^некоторых крупных рек, где условия меняют-
ся, гнездятся в небольшом количестве утки, главным образом
кряква и гоголь.
«Желая лучше ознакомиться с растительностью леса,— продол-
жает Сапожников,— мы отправились на гору Яныс-Коч. Продрав-
шись сквозь прибрежные заросли талов, мы вышли на узкий, невы-
сокий прилавок, заросший настолько высокой травой, что человек
в ней исчезает с головой. За прилавком внезапно поднимаются кру-
тые лесистые уступы горы, по которым приходится карабкаться,
цепляясь за ветки кустарников и случайные выступы скал... Не-
широкие площадки густо заросли кедром, пихтой, местами березой.
183
громадные камни, скатившиеся с верхних уступов, и гигантские
гниющие стволы деревьев перепутываются с продирающимися
между ними живыми великанами и густой зарослью жимолости,
караганы, рябины, спиреи, черемухи, смородины, бузины и других
кустарников. Трудно продираться через эту девственную заросль,
где нога то проваливается в щель между камнями, то глубоко уто-
пает в рыхлом, прогнившем стволе. Но еще труднее взбираться на
почти отвесные скалы, одетые густым покровом влажного моха и
лишайников, сквозь которые пробиваются мелкие папоротники,
кустики черники и ярко-зеленые розетки кожистых листьев бабана
со стрелками нежно-розовых цветов. Мох ползет под погон, иногда
обрывается, и тогда приходится скатываться на несколько метров
вниз.
У юго-западного угла Телецкого озера громоздятся первые тер-
расы Алтын-Тагана, или Алтын-Ту,— Золотой горы. Крутые, почти
недоступные склоны горы местами заросли кустарниками и клоч-
ками сухих трав, местами падают отвесными голыми скалами; кое-
где прилепились наклонившиеся лиственницы. Вершины Алтын-
Ту отсюда не видно: она скрыта нижними террасами... Мы подо-
шли к Ачелману, бурливому горному потоку метра четыре шири-
ной, и, перейдя его вброд, направились дальше вдоль левого берега,
то лесом, то небольшими лесными прогалинами и полянами, покры-
тыми высокой сочной травой... Поляна, обильно покрытая росой,
пестрела разнообразными красками цветов. Налево отдельные
группы кедров и лиственниц с зарослями кустарников сбегали к
Ачелману, направо тянулся лиственничный лес с отдельными кед-
рами... Дальше по Ачелману лес делается все реже, отдельные
деревья сильно изуродованы, и между ними появляются густые
заросли кустарной могучки с ярко-желтыми цветами, приземистая
и карликовая береза. В полчаса, постепенно поднимаясь, мы пе-
реехали затем широкий луг и были на хребте перевала Боже, где
местами выделяются нагромождения голых скал с небольшими
изуродованными кедрами, засевшими в трещинах. Некоторые кед-
ры приняли даже стелющуюся форму. Высота перевала Боже —
1940 м над морем. Отсюда на север открывается широкий вид на
долину речки Боже, которая скрывается глубоко внизу в зарослях
кедрового леса; за ней возвышается массив Алтын-Ту с двумя
овальными вершинами, наподобие куполов. Лес начинается немно-
го выше середины горы, густо покрывает крутые гривы, сбегаю-
щие в долину; у своей верхней границы лес иногда расступается
и оставляет место небольшим полянам; выше их только группы
деревьев как бы делают попытки забраться выше, по ими дело и
кончается. Выше видны широкие альпийские луга, а еще выше
каменистые россыпи, из которых состоят и самые вершины, с не-
большими пятнами снега. Но здесь еще нет грозных красот глубо-
кого Алтая: все заключено в округлые очертания и мягкие топа».
Животный мир Алтая в целом типично таежный, и длинный
18*
Алтай
ряд «сибиряков» находит здесь свой юго-западный предел распро-
странения. Таковы росомаха, соболь, бурундук, белка, рябчик,
весьма обычная по всем крупнощебнистым россыпям северная пи-
щуха. Кабарга идет лишь немного западнее — до Тарбагатая, тог-
да как северный олень и лось свойственны, наоборот, только самой
восточной части Алтайских гор и не переходят или почти не пере-
ходят за Телецкое озеро на запад. Интересно поведение северных
оленей на южной окраине своего распространения. В. В. Дмитриев
пишет: «В летнее время олени больше, чем все другие животные,
страдают от жары и так называемого гнуса. Пища в это время всю-
ду имеется в изобилии, место же, где можно укрыться от жары
и насекомых, можно найти лишь на гольцах. Насколько олени
страдают от жары, можно судить по поведению их в это время.
В июле и в августе, как только солнце взойдет высоко и осушит
росу, олени устремляются к пятнам оставшегося в тени скал снега.
Тяжело дышащие звери растягиваются плашмя на снегу, вскаки-
вают от укусов насекомых, бегают по снегу и снова ложатся. В мес-
тах, где нет снега, олени выходят на самую вершину хребтов и
стоят на ветру. Часто, чтобы добраться сюда, оленям приходится
идти по труднопроходимым скалистым лесам и крупнокаменистым
россыпям, по которым невозможно провести самую осторожную
лошадь».
Гольцовая область Алтая много обширнее, чем в Саянах,
и здесь, кроме горного козла и белобрюхого улара, живут такие
характерные для высокогорной Внутренней Азии животные, как
снежный барс (ирбис) и баран-аргали. Снежный барс напоминает
леопарда, но мельче его и покрыт белесым, чрезвычайно густым
мехом, хорошо защищающим зверя от холодных ночей и резких
ветров нагорий, от которых он никогда далеко не отходит, даже
зимой. Аргали, встречающийся у нас на Алтае лишь в погранич-
ных частях его, да и то в небольших количествах, в отличие от жи-
теля скал — козла, придерживается открытых нагорий степного
характера. Здесь же живет алтайский сурок.
От прочих частей Алтая резко отличается всей своей природой
пограничная с Монголией высокогорная Чуйская степь. Со всех
сторон поднимающиеся над ней хребты задерживают на себе всю
влагу. Поэтому климат «степи», в противоположность прочему
Алтаю с его чрезвычайно дождливым летом, резко континенталсн.
Короткое лето здесь довольно жаркое и очень сухое, длинная зима
крайне сурова и малоснежна, вернее — почти бесснежна. Сама
«степь» — пустынного вида равнина, слегка холмистая по краям,
около гор, и усеянная галькой и щебнем с жалкими пучками травы
между ними да с редко разбросанными кустиками вечно тусклой
полыни. Это вклинившиеся в наши пределы нагорные степи Внут-
ренней Азии с их антилопой-дзерсном, пушистым котом-манулом,
тушканчиком-прыгуном, монгольским тарбаганом, замещающим
здесь алтайского сурка. Подобный или, во всяком случае, крайне
близкий животный мир населяет, как мы увидим, степи Забай-
калья.
глава пятая
АМУРО-УССУРИЙСКИЙ КРАЙ
«Как-то странно непривычному взору видеть такое
смешение форм севера и юга, которые сталкиваются,
здесь как в растительном, так и в животном мире,
В особенности поражает вид ели, обвитой виноградом,
или пробковое дерево и грецкий орех, растущие рядом
с кедром и пихтою. Охотничья собака отыскивает вам
медведя и соболя, но тут же рядом можно встретить
тигра, не уступающего по величине и силе обитателю
джунглей Бенгалии»,
Н. М. Пржевальский
Вто время как на западе нашей страны для того, чтобы попасть
из сибирской тайги во влажные субтропики Колхиды, необхо-
димо пересечь огромные безлесные пространства, на самой
юго-восточной окраине ее — в Приамурье и Уссурийском крае —
сибирская тайга и субтропики Китая сходятся вплотную и
перемешиваются самым причудливым образом. Угрюмые ели
стоят здесь, окутанные гроздьями дикого винограда. На одном
склоне горы растет лиственница с подлеском из березы и клюквой
в моховом покрове, а в нескольких десятках метров, на другом
склоне, липовый лес с виноградом, колючей аралией, пахучим
жасмином и другими растениями, напоминающими о тропиках. Из
густых прибрежных зарослей свечой вырывается фазан, спугну-
тый зайцем-беляком. На снегу рядом тянется след соболя и тигра...
Чуть ли не в середине лета у горной речки, прорезающей роскош-
ный обвитый капатоподобиыми лианами лес, можно видеть груду
еще не стаявшего снега, а в непосредственной близости его, под
нависшим берегом, в небольшой заводи плещется изящная утка-
мандаринка.
Вникая глубже в природу этой страны, стараясь вскрыть при-
чины ее своеобразия, многое можно понять, рассматривая ее как
187
арену, где разыгрывается борьба двух резко противоположных
стихий — сурового материка с резкой сменой зимней стужи и лет-
него зноя и влажного дыхания моря, стремящегося умерить эти
крайности. В этой борьбе из года в год с исключительным постоян-
ством одерживает верх поочередно то одно, то другое из этих на-
чал. Зимой, когда дуют северный и северо-западный ветры с мате-
рика, здесь царит сухая сибирская стужа, сковывающая не только
землю, но, кажется, и само чистое, безоблачное небо. Зато летом
умеренные теплые восточные и юго-восточные морские ветры об-
дают страну парным дыханием, нагоняя туманы и облака. Послед-
ние разражаются частыми грозами и страшными летними ливнями,
когда мутные потоки со склонов устремляются в долины и несутся
по ним с бешеной быстротой, сметая по пути все встречное и затап-
ливая обширные пространства низменностей.
Этот климат смешанного муссонно-континентального типа на-
блюдается в Уссурийском крае, в смежной с ним Маньчжурии и по
среднему Амуру, простираясь к северо-западу примерно до места,
где Амур, вырвавшись из гор Большого Хингана, выходит на низ-
менность и поворачивает к югу. Конечно, на всем этом обширном
пространстве климат далеко не однороден и становится более кон-
тинентальным по мере удаления от Японского моря: зима стано-
вится суше и суровей, лето — менее дождливым и все более жар-
ким. Но эти климатические изменения не столь велики, как можно
было ожидать, и сравнительно слабо сказываются на растительно-
сти, которая, будучи крайне разнообразной по своему видовому
составу, в общем мало изменяется по направлению с севера на юг.
«Последнее обстоятельство,— пишет Н. М. Пржевальский в своей
классической книге «Путешествие в Уссурийском крае»,— в осо-
бенности резко бросается в глаза путешественнику, который, встре-
чая на среднем Амуре грецкий орех, пробковое дерево и виноград,
ожидает дальше найти еще более южную флору. Между тем, ха-
рактер этой последней почти не изменяется на всем протяжении
Уссурийского края, и даже возле залива Посьета (что на границе
с Кореей.—Я. Б.) можно найти тот же самый хвойный лес, кото-
рый растет на устье Уссури. Правда, в Южно-Уссурийском крае
появляются новые виды деревьев, кустарников и трав, которых
нельзя встретить на устье Уссури, но все эти виды не составляют
преобладающих типов и своим присутствием много не изменяют
общий характер растительности». То же следует сказать и о жи-
вотном мире. Хотя на юге Уссурийского края водятся некоторые
животные, отсутствующие севернее, например пятнистый олень,
но подавляющее большинство «уссурийцев» в своем распростране-
нии поднимается до среднего Амура.
Гораздо большее значение в распространении основных ланд-
шафтов имеют здесь горы, по которым тайга спускается далеко к
югу. Вообще горы, несмотря на свою незначительную высоту, игра-
ют в природе страны видную роль.
188
Широкорот
Густая трава подпимаст-
Вот что пишет Е. П. Спангенборг,
неоднократно посещавший Уссурийский
край:
«Иман — типичная река Уссурий-
ского края. Полноводная и могучая, она
берет свое начало на невысоком хребте
Сихотэ-Алинь и стремительно несет свои
воды в реку Уссури.
Как все здесь непривычно, непохоже
на среднерусскую природу! Вот перед
нами небольшая рощица с какой-то осо-
бенной желтовато-зеленой листвой. Она
напоминает рисунки природы Японии.
Бесчисленные острова реки поросли ска-
зочно красивым субтропическим лесом.
Под лучами солнца издали они кажутся
непроницаемыми ярко-зелеными пятна-
ми. А войдите туда, и вас охватит сум-
рак, сырость; травы нет, почва покрыта
гниющей листвой; выше пояса подни-
мается папоротник. Лес кончился. Пе-
ред вами обширный луг. Несколько ша-
гов вперед — и вы тонете в море зелени,
ся намного выше человеческого роста. Перед глазами качаются
верхушки стеблей да видно голубое небо. Только в субтропиках
вы встретите такую природу. А сколько здесь всевозможных
птиц! — бесчисленное множество. Незнакомые пение, свист, писк
слышатся почти беспрерывно. Многие из птиц окрашены непри-
вычно ярко. Вот на сухую вершину дерева уселась довольно круп-
ная птица темно-синей окраски. Это широкорот. Его коренная ро-
дина — далекая Юго-Восточная Азия.
В тальнике над водой мелькает оранжево-желтый огонек. Это
перепархивает птичка — желтоспинная мухоловка, радуя глаз сво-
ей яркой спинкой.
А что может быть красочнее маленькой древесной утки-ман-
даринки.
Мандаринка, или «японка», как ее называют жители Уссурий-
ского края,— небольшая красивая уточка. И действительно, окрас-
ка оперения мандаринки поражает своей красотой и яркостью.
Странно даже, что на одной птице собраны почти все цвета радуги.
Не нарушая общего впечатления, они удивительно сочетаются друг
с другом. Длинный, широкий разноцветный хохол на голове, вееро-
образные золотисто-желтые зеркальца на крыльях и кораллово-
красный маленький клювик дополняют необычайную красоту сам-
ца мандаринки. Скромно, но в то же время нарядно оперены и
самочки этой замечательной утки. Сказочно красивые уголки насе-
ляет птица-сказка на своей родине. Мандаринка — не только водя-
189
ная, но в такой же степени и лесная птица. Где нет среди водоемов
старого широколиственного леса, где нет дуплистых деревьев, пет
и мандаринки. Она гнездится в древесных дуплах и криком выма-
нивает своих утят из дупла наружу, и те прыгают — вернее, па-
дают — с большой высоты на землю и бегут к воде. Как прихотли-
во разукрашенный поплавочек, плавает она по зеркальной воде
лесного затона или спокойно сидит на толстой ветви старого Дере-
ва, склонившегося к бурному речному потоку. Необычная красави-
ца-уточка — настоящая райская птица нашей Родины.
Обширные широколиственные леса образуют в Приморье почти
сплошной непроницаемый полог. Не видно ни неба, пи солнца.
Земли тоже не видно — все заросло папоротником. Над ним то
сплошной зубчатой стеной, то как одинокие великаны к самому
небу поднимаются темные пихты и кедры. Блестит ли солнце, за-
крылось ли небо тучами и моросит дождь — все равно хороша
тайга. А загляните в глубину девственного леса. Там царят сум-
рак, сырость и тишина. Пахнет сгнившей листвой, на ветвях повис
седой мох, нога топчет тенелюбивый папоротник.
А разве молчалива тайга? Вот на сухую вершину великана кед-
ра уселась глухая кукушка. «Ду-ду, ду-ду» — разносится по лесу
ее своеобразное кукование. В зеленых кронах, напоминая флейту,
звучно свистит китайский большой дубонос, да в груде переломан-
ных, засохших ветвей когда-то упавшего дерева настойчиво поет
крошечная птичка приморской тайги — короткохвостая камышов-
ка. «Цы-сы-сы-сы-сы-сы» — нестерпимо резко звенит ее песенка».
А. И. Куренцов, объездивший Уссурийский край вдоль и попе-
рек, так описывает весенние голоса птиц в бассейне Сучана в го-
рах Сихотэ-Алиня: «Наступил вечер. Днем птиц было мало и они
редко пели. Теперь же всюду началось их оживление... В прибреж-
ных ивняках, слегка подернутых зеленью молодых листочков, слы-
шалось пение недавно прилетевших пеночек. Еще засветло из сво-
их убежищ начали вылетать индийские козодои, скрывающиеся
днем. Они бесшумно носились за ночными бабочками. Немного
позже в верхушках деревьев показались иглоногие совы, которые
также охотились за ночными насекомыми, ловя их на лету лапами
с особыми приспособлениями в виде щетинок, густо расположен-
ных на нижней поверхности пальцев.
Когда лучи заходящего солнца последний раз осветили верши-
ны деревьев, горные леса на склонах, до этого погруженные в
молчание, наполнились громкими флейтовыми свистами крупных
земляных дроздов. Вскоре к ним присоединились сизые дрозды.
В противоположность земляным дроздам они рассеяны по лесу
более редко, и я мог слышать не более двух-трех поющих птиц.
Но как громки и разнообразны по сочетанию звуков были их пес-
ни! В них улавливались не только характерные для дроздов цо-
канье и свисты, но и голоса многих лесных птиц, даже соловьиные
трели. Если пение земляных дроздов более приятно в общем хоре,
190
то всю прелесть пения си-
зых дроздов можно почув-
ствовать тогда, когда они
поют в одиночку.
К пению дроздов при-
соединялось часто стреко-
тание короткохвостых ка-
мышовок, посвистывание
поползней, рассыпающая-
ся дробь дятлов. В сумер-
ках, когда птичий гомон в
лесу стал стихать, нача-
лась тяга вальдшнепов.
Сперва лишь изредка про-
носились одиночные пти- ’
ЦЫ, НО С потуханием ПОС- Мандаринка
ледних отблесков вечерней
зари и смолканием птичь-
их песен вальдшнепов ста-
новилось все больше и больше. Одни из них проносились очень
быстро, торопливо, другие летели медленно, будто разыскивая
что-то в покрове леса. Полеты вальдшнепов обыкновенно сопро-
вождаются цырканьем и хорканьем. Этими звуками в сумеречное
время заменились голоса других птиц и продолжались до полной
темноты. Нередко вальдшнепы падали комком в кустарниковую по-
росль пли даже садились на короткое время близ зимовья возле
чуть тлеющего костра...
Я уже собрался лечь спать, когда услышал какие-то странные
звуки. Я вышел на полянку и через несколько секунд из глубины
темной выси до меня донеслись звонкие мелодичные свистки.
Я узнал свистки куликов-кроншнепов. Темная тихая весенняя
ночь особенно благоприятна для перелетов этой птицы.
Судя по звукам, кроншнепы пролетали небольшими стайками
через 15—20 минут. Протяжный и громкий свист одной птицы
подхватывала другая, отчего создавался беспрерывный поток зву-
ков. Эти сигналы птиц, разрезавшие темноту ночи, очевидно, слу-
жили ориентиром для многочисленных стай, проносившихся ку-
да-то к северу.
Ночью в тайге в конце августа нет того оживления, как в конце
мая и в начале лета, но она еще полна жизни. В сумерках из раз-
ных уголков леса доносилось пение каких-то прямокрылых. Я ре-
шил узнать, кому принадлежат эти звуки. Определив направление,
я медленно и осторожно начал подходить к одному из певцов. Я
говорю певцов потому, что звуки, принадлежавшие этому открыто-
му мною впервые в 1934 г. кузнечику, не были похожи на стреко-
тание других кузнечиков. Они были не только нежные, музыкаль-
ные, но и довольно громкие, что объясняется, очевидно, особенно-
191
стямп строения его звуковых органов. Я шел пока кузнечик пел,
и останавливался, затаив дыхание, когда он замолкал... Мне уда-
лось выяснить, что для пения этот кузнечик забирается довольно
высоко па дерево, отчего песня его слышна далеко вокруг. На де-
реве сидит обычно только один исполнитель. Громкие тающие в
чаще зелени тайги звуки раздавались далеко вокруг и делали
еще более глубокой и задумчивой тишину предосеннего леса».
Мы передаем наблюдения А. И. Куренцова о смене времен года
в Приамурье: «В широколиственных лесах Приамурья весна начи-
нается в конце февраля, когда тает снег, появляются проталины и
на открытых местах земля нередко совсем освобождается от снега.
Однако реки обычно еще не вскрываются, хотя часто па льду по-
являются трещины и разломы, а на болотах и лугах от талых вод
образуются стоячие водоемы различной величины. Днем темпера-
тура нередко достигает 10° тепла и более, ночью же падает ниже
пуля и обычно бывают утренники. В марте часты снежные метели,
что особенно характерно для ранней весны. Зацветают ольха, ле-
щина и некоторые ивы, а из травянистых растений — горицвет и
весепнпк, начинается движение соков у клена, в конце марта —
у березы; у птиц — перекочевки пуночки и других зимующих во-
робьиных. Они откочевывают к северу, в том же направлении
перелетают одиночками белые совы, зимняки, тихоокеанские сви-
ристели, снегири. Перекочевывают в горные елово-пихтовые леса
на места гнездовий дятлы и кедровки. С другой стороны с начала
весны происходит прилет цапли и разнообразной водоплавающей
птицы. Недолго останавливаются на Уссури и Амуре, летят дальше
на север, а за ними движется хищная птица. В березовых колках
и лиственничных марях начинают токовать тетерева, в хвойных
лесах днем почти беспрерывно слышатся барабанная дробь дятла
и брачный писк рябчиков. На таежных прогалинах по утренним
зорям токуют глухари. В широколиственных лесах и уремах по-
являются прилетевшие с юга первые скворцы, а при раннем на-
ступлении весны — сизый дрозд, а из хищных птиц ошейниковая
совка. В дубовом редколесье и кустарниковых зарослях появляют-
ся трехперстки, китайские зеленушки, а высоко в небе над поля-
ми заливаются жаворонки. Покидает дупло-логовище черный мед-
ведь, выходят из своего зимнего убежища барсук, енотовидная
собака, бурундук. Начинается течка у рыси, колонка, у дальневос-
точного лесного кота, появляются детеныши у росомахи.
В конце марта тает последний снег и вскрываются реки, зацве-
тают прибрежные ивняки, появляются цветы, однако деревья и
кустарники все еще остаются голыми. На поверхности совсем уже
- —-------------1
Ппенистый олень и голубые сороки в широко-
лиственном лесу верховьев реки Пиан
19}
оттаявшей почвы в лесу часто можно видеть свежие ходы крота-
могеры, по вечерам показываются ежи, покинувшие зимние убе-
жища. У многих лесных зверей теперь уже имеются дети.
В кучах-логовищах из хвороста поросится дикая свинья, а в
елово-пихтовой тайге телится кабарга, тогда как в горах среди
каменистых россыпей, обыкновенно выше леса, щенится соболь,
в гайнах или дуплах можно найти бельчат первого помета. В свет-
лых дубовых лесах, а нередко и кустарниковых зарослях вблизи
селений, в порах можно найти еще слепых волчат. В начале апре-
ля у оттаявших и прогретых водоемов начинают появляться травя-
ные лягушки, а позже можно найти сибирского тритона и травяных
лягушек, откладывающих икру. Передвигаются к водоемам и се-
рые жабы. На озере Ханка и па Амуре к концу апреля показыва-
ются мягкокожие черепахи и различные змеи, в том числе одна
из самых крупных безводных змей — амурский полоз. Он обычно
селится в дуплах, хорошо лазает по деревьям и питается птичьими
яйцами и птенцами. На стволах упавшего дерева можно обнару-
жить ящерицу — амурскую долгохвостку, ведущую очень скры-
тый образ жизни. Некоторые воробьиные птицы на время задер-
живаются. Продвижение их идет постепенно, и только к середине
или к концу мая они оседают па гнездовьях хвойной тайги. Даль-
ше на север летят птицы, зимовавшие в южной части Уссурий-
ского края. Восточноазиатский свиристель, имеющий красный
конец хвоста,— без черного пятна на хохле, чем отличается он от
обыкновенного свиристеля с желтым концом хвоста и с черным
пятном на хохле. К северу летят вдоль освободившегося от льдов
моря к своим гнездовьям пернатые птичьи базары. У берегов во-
доемов и на болотах собираются различные голенастые — цапли,
выпь, красноногий ибис, различные утки, гуси, кулики. В это вре-
мя в леса прилетают серый скворец, обыкновенные ошейниковые
горлицы, удод. Среди скал держатся сизые голуби, у берегов рек —
горная трясогузка. При ранней весне уже в конце апреля зеленеет
черемуха, в лесных кустарниках появляются синие желтоспинные
мухоловки, сова-сплюшка, обыкновенная и глухая кукушки и
дроздовпдпые камышевки. Начинается в это время и пробуждение
леса. По лесосекам начинают тянуть с цырканьем и хорканьем
вальдшнепы, в березовиках и марях оживленно продолжается ток
тетеревов, в дубовом редколесье и в кустарниковых зарослях раз-
даются брачные крики самцов-филинов, начинают летать мухи-
жужжалы, всюду гудят шмели и порхают разнообразные многочис-
ленные бабочки.
Все больше пробуждаются насекомые в водоемах: по их поверх-
ности, словно на коньках, бегают клопы-водомерки, поднимаются
на поверхности и снова и лряют жуки-плавунцы, ожили личинки
стрекоз и задвигались чехликп личинки ручейников. Наступает
май, зеленеет подлесок, а с середины мая распускаются дуб, бере-
за, зацветает черемуха. В лесу апрельский пестрый ковер сме-
13 И. А. Бобринский
193
няется крупными желтыми маками, в которых тонут другие цветы.
Высокоствольные деревья, как ильм, ясень и другие, стоят еще без
листьев, и в густых местах леса еще нет летней тени.
У лисиц, енотовидных собак, леопарда, кота и рыси появляются
дети. Заяц-беляк откочевывает в хвойные леса, выше в горы, и
дает первый окот. Дикие свиньи с поросятами оставляют логова
и начинают кочевать по лесу в поисках пищи. Все более северные
птицы улетели. Зато прилетают зеленая кваква, амурский волчок
и ряд болотных, козодои, личинкоед, широкорот, древесная трясо-
гузка, белоглазка, различные кукушки, черноголовая иволга и
другие. Некоторые из ранее прилетевших уже имеют яйца и при-
ступают к насиживанию, так же поступают самки куриных птиц,
самцы же их, уходя в другие части леса, ведут там скрытную
жизнь, только иногда еще токуют в конце мая.
С появлением последних перелетных птиц в середине или по-
следней трети мая лес оживает, начинают петь лучшие певцы. По
ночам кричат сычи, совы, ухают филины, трещат козодои. В по-
следней трети мая наступает наибольшее оживление птиц, слы-
шатся крики парящих в воздухе широкоротов.
В конце весны цветет жасмин, калина и другие кустарники.
Подрастают детеныши кабарги, косули, кабана, изюбря и пятнис-
того оленя, в скалах телятся самки горала. Черные медведицы с
медвежатами в июне чаще держатся в горных смешанных лесах,
тогда как одиночные самцы забираются выше в горы, до гольцовой
ступени, где находят обильную пищу — прошлогодние голубику и
бруснику.
С середины июня птичий гомон в лесу постепенно стихает.
Одни птицы совсем замолкают, другие поют мало, как бы нехотя.
В конце июня происходит течка у черного и бурого медведей п
соболя. Волки семьями охотятся, старики обучают молодых брать
добычу. Молодые рябчики уже летают.
В августе в лесах появляются грибы. Погода в Уссурийском
крае устанавливается сухая и теплая, но примерно с середины сен-
тября начинаются уже утренники, на гольцах выпадает снег. Лист-
ва на широколиственных деревьях постепенно желтеет, а в конце
сентября начинается листопад, который продолжается до 10 октяб-
ря. В течение этого времени созревает большинство лесных пло-
дов — орехи, желуди, виноград и другие. Заканчивается гон косу-
ли, но продолжается у лося и начинается у изюбря. Медведи и
кабаны кочуют по лесам в поисках плодов, заходят па посевы ку-
курузы и картофеля. Белки и бурундук делают запасы орехов.
Кочуют стайки синиц и других мелких насекомоядных птиц. В кон-
це сентября — начале октября происходит осенняя безмолвная
тяга вальдшнепов.
Все учащаются легкие утренники, травяные лягушки стягива-
ются к водоемам, в теплые дни еще можно увидеть змей, греющих-
ся на солнце, насекомые пропадают.
194
К концу октября устанавливаются морозы. Все насекомые, ля-
гушки, ящерицы, змеи, водяные черепахи спят зимним сном, бодр-
ствуют лишь птицы и большинство млекопитающих.
Зима в Амуро-Уссурийском крае суровая и длительная, она
препятствует произрастанию вечнозеленых растений, а также цит-
русовых».
Но не такова природа всего Уссурийского края. Напротив, рос-
кошная южная растительность с ее своеобразным животным насе-
лением занимает сравнительно небольшую площадь. Широколист-
венные леса лентами протянулись по речным долинам, взбежали
на невысокие сопки. Но поднимитесь чуть выше в горы, и вы попа-
дете в иной мир — в мир суровой хвои, тишины и молчания.
К шумливым, веселым лесам непосредственно примыкает хвойная
тайга севера. Дикое и мрачное впечатление производит она на
свежего человека. Великаны кедры и пихты высоко поднимают к
небу свои вершины. В глубине темнохвойного леса вас охватывает
сырой полумрак, стволы покрыты лишайником, с ветвей клочьями
свисает седой мох. Отжившие, упавшие на землю деревья, их вы-
вороченные корни делают лес труднопроходимым, ноги вязнут в
болотистой почве. Но особенно поражает вас мертвая тишина тай-
ги. Тихо в ней. Разве изредка пискнет маленькая птичка, застучит
по стволу дятел, взлетит с земли рябчик. Смешение северной и
южной природы — вот особенности Уссурийского края. Кедр и
лиственница растут здесь рядом с пробковым деревом, бархатом
и с маньчжурским грецким орехом.
Точных сведений о птичьем населении по их пению нельзя по-
лучить. Вот тенькает зяблик, но ведь в Уссурийском крае зяблик
не водится, оказывается, что это кричит древесная трясогузка. Ка-
жется, что чижи перекликаются — а это птичка-белоглазка. Ки-
тайская зеленушка кричит, как щегол. Голоса многих других птиц
вовсе незнакомы. Ведь в Уссурийском крае водится немало таких
птиц, каких в другом краю не встретишь.
Большая часть Амуро-Уссурийского края покрыта лесом раз-
личного характера: по равнинам, предгорьям и долинам многочис-
ленных горных рек растут широколиственные леса, выше — сме-
шанные, еще выше — хвойные. Значительные безлесные простран-
ства, занятые влажными высокотравными лугами, имеются только
между нижними течениями Зеи и Бурей да вокруг большого озера
Ханка. От истоков Бурей, постепенно понижаясь, тянется к Амуру
Буреинский хребет, иначе Малый Хинган, а от низовьев Амура
почти до Владивостока проходит ряд параллельных друг другу и
берегу моря цепей, образующих горную систему Сихотэ-Алиня.
Горы эти сглажены, имеют широкие седловины и закругленные
куполообразные вершины, из которых лишь немногие превышают
1 тыс. м высоты.
Самый верхний, лишь местами выраженный, пояс гор безле-
сен. Растительность его напоминает тундровую: здесь растет
• 13* 195
ягель, стелется стланик из ползучего кедра и амурского родо-
дендрона и лишь кое-где поднимаются жидкие рощицы корявой
низкорослой березы. Северный олень находит тут свой южный
предел.
Ниже растет хвойный лес из даурской лиственницы, подни-
мающийся в горы выше других высокоствольных деревьев, из ели
н пихты. Он завален колодником, загроможден каменными плита-
ми, оброс мохом и лишайником. Местами целые площади леса
затянуты его косматыми бородами, как паутиной. Этот дремучий
лес имеет вид настоящей восточносибирской таигп. Сплошной сте-
ной теснятся в нем столетние деревья к самым берегам рек, беру-
щих здесь свое начало. Пржевальский пишет, что к ним же «часто
выходят то справа, то слева высокие утесы окрестных гор. Редко
стоят они голые, могучая растительность даже здесь не хочет ос-
тавить пустого места, и по ним, прицепившись в расселины сво-
ими корнями, растут ели, кедры и густой кустарник. Только уж
слишком отвесные и нависшие над рекою утесы лишены деревьев
и отливают желтоватым или сероватым цветом лишаев. Мертвая
тишина царит кругом, и лишь изредка слышится крик дятла или
ореховки. Эти звуки и множество звериных следов напоминают
путнику, что он не один в пустынной тайге».
Животное население хвойных лесов, покрывающих большую
часть Сихотэ-Алиня и Малого Хингана, в общем тоже сибирское.
Только в них на всей площади края водятся кабарга и каменный
глухарь. Здесь особенно многочисленны соболь и лось, чаще, чем
в других местах, попадаются рысь и росомаха, а по каменистым
россыпям держится северная пищуха. В то же время сюда не за-
ходят многие звери и птицы, связанные с широколиственными
насаждениями.
Еще ниже горы покрыты густым смешанным лесом, который
постепенно переходит в широколиственный лес долин и низмен-
ности. Это уже совсем другой лес — какая-то смесь сибирской
тайги и тропических дебрей. В нем прежде всего бросается в глаза
исключительное разнообразие древесных пород, из которых мно-
гие встречаются в Корее, Южном Китае, Японии и совершенно
чужды другим частям Союза. Далее поражают огромные размеры
отдельных деревьев, достигающих 30—35 и даже 40 м высоты, гу-
стота подлеска и присутствие разнообразных лиан. Огромные
трехсотлетние тополя с узловатыми ветвями спорят здесь в силе
и мощности с вековыми дубами, имеющими два обхвата па высоте
груди человека. Вперемежку с ними растут кедры, имеющие кра-
сивую голубоватую хвою, дуплистые липы, высокоствольные иль-
мы и пробковые деревья с бархатистой корой, коренастые осокори,
черная и белая японские березы, грабы, клепы, громадные маньч-
журские ясени, черемуха, белая амурская сирень. Густой подле-
сок, значительно превышающий рост человека, образован души-
стым жасмином — любителем тенистых и влажных прогалин, колю-
196
чим чубышппком с черными ягодообразными плодами, маньчжур-
ской лещиной, имеющей вид куста и образующей густейшие, не-
проходимые заросли, жимолостью, колючим «диким перцем», бе-
ресклетом и другими породами. И деревья, и кустарники обвиты
ползучими растениями: по стволам деревьев вьются актинидии и
пахучий лимонник с копьевидной листвой и красными ягодами,
а там, куда пробрался солнечный луч, обильно разросся амурский
виноград, основные плети которого достигают 15 см толщины.
В тенистых местах растут пышные мхи и бурно разрастается пе-
ристый папоротник. «Невозможно забыть впечатления, производи-
мого, в особенности в первый раз, подобным лесом,— пишет Прже-
вальский.— Правда, он так же дик и недоступен, как и вся сибир-
ская тайга, но в той однообразие растительности, топкая тундро-
вая почва, устланная мхами и лишаями, навевают на душу какое-
то уныние; здесь, наоборот, па каждом шагу встречаешь роскошь и
разнообразие, так что не знаешь, на чем остановить свое внимание.
То высится перед вами огромный ильм со своей широковетвистой
вершиною, то стройный кедр, то дуб и липа с густыми, дуплисты-
ми от старости стволами более сажени в обхвате, то орех и пробка
с красивыми перистыми листьями, то пальмовидный диморфант,
довольно, впрочем, редкий». «Кто не бывал в уссурийской тайге,—
говорит В. К. Арсеньев,— тот не может себе представить, какая
это чаща, какие это заросли. Буквально в нескольких шагах ни-
чего нельзя увидеть. В четырех или шести метрах не раз случалось
мно поднимать с лежки зверя, и только шум и треск сучьев ука-
зывали направление, в котором уходило животное... Долинный лес
иногда бывает так густ, что сквозь ветви его совершенно не видно
неба. Внизу царит полумрак, всегда прохладно и сыро. Утренний
рассвет и вечерние сумерки в лесу и местах открытых ие совпа-
дают по времени. Чуть только тучка закроет солнце, лес сразу ста-
новится угрюмым и погода кажется пасмурной. Зато в ясный день
освещенные солнцем стволы деревьев, ярко-зеленая листва, блестя-
щая хвоя, цветы, мох и пестрые лишайники принимают декора-
тивный вид».
Особенно эффектен в это время бывает берег реки. Огромны-
ми кулисами поднимается над ним зеленая стена вся в мозаике из
солнечных бликов, теней и различных оттенков листвы. У под-
ножья ее, словно помост сцены, навалены стволы деревьев сне-
сенные сюда с верховьев реки паводком. Большие, почти с ладонь
величиной, бабочки — махаоны Маака, переливаясь различными
оттенками синего и золеного цветов, взлетают и вновь садятся на
влажную прибрежную грязь. Шумливые голубые сороки и серые
китайские скворцы возятся в ветках, склевывая ягоды любимой
ими черемухи. С резким своеобразным криком перелетают стайки
серого личинкоеда-перпкрокотуса — единственного в фауне Союза
скромно оперенного представителя большой тропической группы,
содержащей очень яркоокрашенпых птиц. Временами раздается
197
Малый скворец
громкий свист китайской
иволги, которая больше,
ярче и голосистей обыкно-
венной иволги, но увидеть
ее в густой листве трудно.
Неподвижно сидит над са-
мой водой па сухом суку
зимородок, подкарауливая
свою добычу — мелкую ры-
бешку, а высоко в возду-
хе носится крупный колю-
чехвостый стриж. Он то
поднимается к облакам,
так что его почти не вид-
но, то, мелькнув, как мол-
ния, опускается, жужжа
и свистя крыльями, до по-
верхности реки. По верхушкам самых высоких деревьев открыто
держатся широкороты, поминутно слетая, чтобы схватить в воз-
духе насекомое и опять вернуться на свое место. Несмотря на от-
носительно крупные размеры и великолепное сине-зеленое опере-
ние, эти птицы снизу кажутся небольшими, тускло-черными — уж
очень велико расстояние до верхушек огромных деревьев.
Когда при заходе солнца быстро ложатся сумерки, «в насту-
пающей темноте начинают мелькать, как звездочки, сверкающие
насекомые... Понемногу замолкают дневные пташки; только одно-
образно постукивает японский козодой, да с ближайшего болота
доносится дребезжащий, похожий на барабанную трель, голос во-
дяной курочки (большого погоныша), вперемежку с которым раз-
дается звонкий свист (вернее пение.— Н. Б.) толстоклювой камы-
шевки, лучшей из всех здешних певцов»,— пишет Пржевальский.
Если ночь достаточно светлая, можно быть свидетелем крайне
странного зрелища: большая птица, очень похожая на филина,
расхаживает по берегу и, подняв хвост, заходит в воду. Это про-
мышляет рыбоядная сова — кетупа.
Много в этих лесах и всякого зверя, крупного и мелкого,— бу-
рундука, белки, колонка. Кабаны табунами кочуют по разным
участкам леса в зависимости от урожая и времени созревания
кормов. Наряду с бурым медведем нередок лопоухий блестяще
черный гималайский медведь. Этот вертлявый и ловкий зверь пре-
восходно лазает и значительную часть своего времени проводит
на деревьях, где грабит диких пчел и разоряет птичьи гнезда.
Нередко черный медведь делает берлогу в стволе большого ста-
рого дерева. Поздней осенью медведь выбирает толстое дуплистое
дерево, часто огромный тополь Максимовича, выгрызает в нем от-
верстие, спускается в комля, где и засыпает на зиму. Весною
зверь обычно выгрызает новое отверстие, уже в нижней части
198
ствола, на высоте своего роста. Он
большой любитель ягод черемухи
и часто ломает целые деревья, что-
бы полакомиться плодами. Иногда
медведь укладывает наломанные
им ветки между суками, так что
образует подобие большого птичь-
его гнезда.
Здесь же водится енотовидная
собака, представитель семейства
псовых, несколько напоминающая
внешностью американского енота;
и хотя встречается по высокотрав-
ным лугам и даже на полях, но в
хвойные леса не поднимается,
и коренные места ее обитания со-
ставляют долины рек и несколько
заболоченные низменности, покрытые широколиственным лесом и
густым кустарником. Широколиственного леса придерживаются и
дальневосточный кот, замещающий здесь европейскую лесную ко-
шку, и своеобразный крот-могера, прокладывающий поверхностные
ходы и, в отличие от обыкновенного крота, не выбрасывающий
земляных кучек.
Крупная куница-харза встречается одинаково часто как в хвой-
ных, так и в лиственных лесах края. В. К. Арсеньев так описы-
вает свою встречу с харзой на реке Анюе. «Я увидел,— говорит
он,— животное с блестящей черно-бурой шерстью, таким же тем-
ным и довольно пушистым хвостом. Изящная остромордая голов-
ка зверька сидела на соразмерно длинной шее, нижняя часть ко-
торой и грудка были окрашены в желтый цвет с зеленоватым от-
тенком. Я тотчас узнал кунпцу-харзу. Она пробиралась по вале-
жине, лежащей несколько наискось к моему пути. В движениях
ее было много грациозного и кошачьего. Куница меня не видела
и держала себя непринужденно. Я решил наблюдать за ной. Од-
нако опа скоро заметила меня, остановилась, затем осторожно
опустилась на брюшко и припала к колодине вплотную. Общая
окраска животного до того походила под цвет темной коры дерева,
украшенной желто-зеленым мхом, что если бы я не видел его
раньше, то мог бы пройти мимо и не заметить». Несмотря на свои
относительно небольшие размеры, этот смелый и ловкий хищник
охотится не только за мелкими зверьками, но и за кабаргой, а так-
же нападает на телят косуль, горала, пятнистого оленя и изюбрей.
Есть основания предполагать, что харза — основной конкурент
соболя и его непосредственный враг; это делает ее вредной для
охотничьего хозяйства. Сама харза имеет плохую шкурку, так что
промысловое значение ее очень невелико.
В самой южной части Уссурийского края встречается пятни-
199
стый олень, широко распространенный в Японии, Корее и Ки-
тае,— очень ценное животное, дающее панты самого высокого ка-
чества Хотя у себя на родине в диком состоянии этот олень за пос-
леднее время сильно сократился в количестве, однако он успешно
разводится в охотничьих хозяйствах Советского Дальнего Востока
и акклиматизирован в ряде заповедников Европейской части
Союза.
Наконец, к поясу широколиственного леса приурочена антило-
па-горал. Но это животное вполне горное, любимые места обитания
которого — скалистые крутые обрывы, перемежающиеся камени-
стыми россыпями, поросшими разнообразной широколиственной
растительностью с преобладанием дуба и примесью кедра. Живет
горал начиная с самого берега моря. По ровному месту он бежит
неловко, высокими короткими скачками, и легко становится добы-
чей волка, который его быстро догоняет и режет. Совершенно дру-
гое дело в скалах. Здесь, спасаясь от волков, горал с исключитель-
ной ловкостью лазает по отвесным кручам и совершает большие
прыжки, а в случае надобности становится «на отстой» в недо-
ступных местах, где-нибудь на острие скалы, собрав вместе все
четыре ноги. Водится горал у нас только в южной, обращенной к
морю части Сихотэ-Алиня, хотя в прошлом столетии встречался и
в горах Малого Хингапа — еще один пример однородности фауны
Амуро-Уссурийского края.
Горал интересен как почти единственное строго горное живот-
ное рассматриваемого края, где нет ни сурков, пи баранов, ни
козлов. Несомненно, он пережиток тех отдаленных веков, когда
горы здесь были выше и скалистей. Об этом свидетельствуют не-
приспособленность горала к современному сглаженному рельефу
этих гор, где крутые обрывы, скалы и каменистые россыпи встре-
чаются редко, и очень ограниченное распространение животного
в наших пределах только в юго-восточном углу Сихотэ-Алиня.
Исключительно сырой климат Амуро-Уссурийского края вызы-
вает заболевание деревьев: вопреки своей внешней крепости, они
очень часто имеют гнилую сердцевину. Вследствие этого здешние
леса особенно богаты дуплами. Ими пользуются из зверей не толь-
ко белки, летяги, бурундук, но, по-видимому, и своеобразный
маньчжурский заяц, устраивающий, по некоторым данным, свои
лежки в прогнивших стволах валежника и низких дуплах стоя-
щих деревьев. Черный медведь, в противоположность бурому, засы-
пает на зиму не в берлоге, а в дупле большого дерева, часто высо-
ко над землей. Еще в большей степени используют дупла местные
птицы, из которых очень большой процент составляют дуплогнез-
дники. В частности, в дуплах гпездятся такие характерные для
края птицы, как утка-мандарпнка. широкорот, желтая мухоловка,
серый скворец, колючехвостый стриж, пе говоря уже о совах, си-
ницах и очень многочисленных дятлах. Довольно часто встречаю-
щаяся здесь змея — огромный амурский полоз — охотно лазает по
200
Харза
деревьям, чтобы поживиться обитателями дупел. Мало того, он и
сам поселяется иногда в дупле высоко над землей.
Широколиственный лес Дальнего Востока очень богат различ-
ного рода растительными кормами. Особенно большое значение
в этом отношении имеют корейский кедр, приуроченный к поясу
широколиственных насаждений, маньчжурский орех, близкий к
грецкому, дуб, виноград и пробковое дерево. Кедр с одного дерева
дает до 100 кг орешков и более, но плодоносит не каждый год, тог-
да как виноград и пробка ежегодно приносят массу ягод. Многие
животные до известной степени придерживаются в своем питании
определенных видов этих кормов. Так, основу питания белки со-
ставляют кедровые орехи, по в неурожайные на них годы белка
перекочевывает в поймы рек, где по преимуществу растет маньч-
журский орех, и переходит на питание им. Енотовидная собака,
поедающая весьма разнообразную животную и растительную пи-
щу, особенно любит ягоды пробкового дерева. Побеги и кора чер-
това дерева составляют один из существенных видов кормов
изюбря и пятнистого оленя. Кроме того, олени очень охотно об-
грызают верхушки молодых чертовых деревьев, и тогда их верху-
шечные листья располагаются своеобразной мутовкой, так что
все деревцо напоминает небольшую пальму. Стручки таволги, за-
нимающей на сопках приморских районов огромные пространства,
служат пищей многим животным, в частности бурундуку, оленям,
косулям. Виноград с жадностью поедается кабаном, изюбрем, мед-
ведем, пятнистым оленем, енотовидной собакой, косулей, соболем,
201
белкой, рябчиком, фазаном, лисицей и многими другими. Вообще
в теплое время года богатые пищевые запасы широколиственного
леса используются животными лишь в ничтожной степени. Другое
дело зима, суровая, длительная зима, препятствующая произра-
станию вечнозеленых растений даже на юге страны.
Пржевальский, имея в виду эту часть края, пишет: «Не узнал
я теперь (т. е. в конце декабря.— #. Б.) свои знакомые места на
Уссури, по которой снег везде лежал на три фута (почти метр.—
Н. Б.) глубины и намело такие сугробы, какие можно видеть толь-
ко на далеком севере. Вся могучая растительность здешних лесов
и лугов покрылась этим снегом, как саваном, и в тех местах, где
летом не было возможности пробраться по травянистым зарослям,
теперь только кое-где торчали засохшие стебли. Даже виноград,
переплетавшийся такою густою стеною, теперь казался чем-то вро-
де веревок, безобразно обвившихся вокруг кустарников и деревь-
ев. На островах реки густые, непроходимые заросли тальника
выглядели довольно редкими, а луга, пестревшие летом ковром
различных цветов или залитые по низинам однообразным цветом
тростеполевицы, теперь белели, как снеговая тундра. Даже птиц
почти совсем было не видно, кроме тетеревов да изредка дятлов
и синиц. Не найдут теперь себе здесь пищи ни насекомоядные, ни
зерноядные, ни голенастые, ни водные, и все они покинули стра-
ну, цепенеющую под холодным снеговым покровом».
Кроме широколиственных лесов, для Амуро-Уссурийского края
весьма характерны сыроватые луга, покрытые густой травой в рост
человека и выше. Они имеются в низменности всюду, где по тем
или иным причинам отсутствует лес. Например, по широким до-
линам рек, в частности Уссури. Причина тому — страшные лет-
ние паводки, происходящие в результате затяжных дождей. Но
особенно велики пространства, занятые этими лугами, на середи-
не Амура, где ими покрыта вся Зее-Буреинская низменность,
а на юге страны — Прпханкайская низменность. Эти обширные
равнины иногда называют степями, что неверно. Во-первых, в на-
стоящей степи весна влажная, а вторая половина лета сухая, так
что растительность в большей или меньшей степени выгорает,
здесь, наоборот — весна сухая, а лето, особенно вторая половина
его, очень дождливое и «степь» благодаря появлению многочис-
ленных временных озер и болот утрачивает всякое сходство с на-
стоящей степью. Во-вторых, степь — ландшафт естественный,
амурские же и прихапкайские «степи», по всем данным, обязаны
своим происхождением человеку, когда-то уничтожавшему здесь
сплошные леса, после чего эти пространства были запущены и
только в сравнительно недавнее время значительная часть их была
распахана русскими переселенцами.
По этим лугам кое-где разбросаны отдельные крупные деревья
и небольшие рощицы из дуба, лини, черной березы, бархата, ясе-
ня. Вдоль рек и речек растут уже густые широколиственные
202
леса, обвитые диким виноградом. Животный мир их сходен с ос-
новными массивами дальневосточного широколиственного леса,
хотя и несколько обеднен, тогда как в лугах живут такие настоя-
щие степняки, как дрофа, своеобразный чернопегий лунь, напоми-
нающий издали своей расцветкой сороку. Здесь очень много «не-
мых» перепелов, замещающих к востоку от Байкала обыкновенно-
го перепела и получивших свое название за довольно тихий чири-
кающий голос, издали кажущийся почти жужжащим.
Кроме того, по среднему Амуру водятся длиннохвостый суслик
и его злейший враг — степной хорек, тогда как по лугам Южно-
Уссурийского края — маньчжурский цокор и длиннохвостый кры-
совидпый хомяк.
Большое, но мелководное и бурное озеро Ханка лежит в плос-
ких илистых, местами песчаных берегах и окружено огромными
малодоступными болотами, заросшими высоким тростником и изо-
билующими небольшими озерами. Неимоверное количество лягу-
шек живет здесь, и их концерты, особенно в туманные дни, оглу-
шительны. Ими питаются многочисленные цапли и тигровый уж,
замещающий на Дальнем Востоке водяного ужа. Он очень красив:
общая окраска зеленая с черными поперечными полосами, а по
бокам передней части тела черные полосы перемежаются с оран-
жево-красными. Местами на озерах во множестве растет лотос.
«Чудно впечатление, производимое, в особенности в первый раз,
озером, сплошь покрытым этими цветами,— пишет Пржеваль-
ский.— Огромные (более двух третей метра в диаметре) круглые
кожистые листья, немного приподнятые над водою, совершенно
покрывают его своею яркою зеленью, а над ними высятся на тол-
стых стеблях целые сотни розовых цветов, из которых иные имеют
около 30 см в диаметре своих развернутых лепестков». Исключая
невысокие гривы — увалы, пересекающие болота, древесная рас-
тительность отсутствует. Зато «все увалы,— пишет Пржеваль-
ский,— поросли прекрасными лиственными лесами, в которых
преобладают дуб и липа, достигающие огромных размеров. Подле-
сок, состоящий главным образом из леспедецы и лещины, пере-
плетенных виноградом и другими вьющимися растениями, обра-
зует здесь страшно густые заросли, в которых летом выводят по-
томство многие звери, в особенности косули, изюбри и кабаны».
Тут же держатся фазаны, которые осенью целыми выводками вы-
ходят па поля чумизы, байзы, сои и картофеля, причиняя им зна-
чительные повреждения.
Сама Ханка, ее отмели, заводи и многочисленные окрестности
озера, обросшие тростником и лозою, привлекают различных бо-
лотных и водоплавающих птиц. Среди них имеются такие встре-
чающиеся в пределах Союза только в Амуро-Уссурийском крае
виды, как зеленая кваква; каштановый волчок; замечательно кра-
сивый с пепельно-голубым хохлом, нежно-розовой грудью и огнен-
но-красными крыльями китайский ибис; огромный маньчжурский
208
журавль, достигающий полутора метров высоты при размахе
крыльев в два с лишним метра и весе около 10 кг.
Особенно оживляется Ханка весною и осенью, когда через нее,
останавливаясь для отдыха и кормежки, валом валит всякая пере-
летная птица. В это время ее протоки и заводи буквально забиты
стадами уток, гусей, крохалей, цапель. Все это сидит, плавает, по-
лощется, перелетает. День и ночь стоит здесь невероятный гвалт
от всевозможного крика, свиста и писка, в котором нельзя разо-
брать отдельные голоса, а в воздухе, свистя крыльями, все несутся
стая за стаей целые тысячи птиц. Иногда среди этого хаоса вдруг
раздается шум наподобие бури — то целая стая уток в несколько
сотен штук, спасаясь от сокола-сапсана, камнем бросается с высо-
ты на воду.
Но не одними птицами оживляются в это время здешние рав-
нины: с середины апреля начинается ход косуль, которые ежегод-
но весною и осенью совершают перекочевки из бассейна Уссури
на юг и обратно.
В самом озере, вода которого сильно прогревается и мутна от
постоянного волнения, достигающего дна этого мелкого водоема,
много рыбы. Много здесь и своеобразных китайских мягкокожи-
стых черепах. Этот превосходно плавающий хищник большую
часть времени проводит в воде, гоняясь за добычей, или, зарыв-
шись в ил, подстерегает рыбу и внезапно хватает ее, выбросив
свою длинную шею. В ясные дни черепахи охотно выползают на
песчаные отмели греться под лучами солнца, но при малейшей
опасности кидаются в воду.
Если в теплое время года окрестности озера Ханка богаты
жизнью, то совершенно другой вид имеют они зимой. Пржеваль-
ский так описывает это озеро у истока реки Сунгачи в середине
марта: «По выжженным с осени местам кое-где показались прота-
Обыкповснпый еж
204
ЛИНЫ. Но еще уныло и безжизненно смотрят снежные берега озера
Ханки и те громадные травянистые равнины, которые раскинулись
по восточную его сторону... Мертвая тишина царит кругом, и толь-
ко изредка покажется стадо тетеревов, или раздастся в береговых
кустах стук дятла и писк болотной синицы, или, наконец, высоко
в воздухе, сначала с громким и явственным, но потом все более и
более замирающим свистом, пролетит несколько уток-гоголей, зи-
мовавших па незамерзающих частях реки.
Неоглядные равнины, раскинувшиеся по обе стороны послед-
ней, отливают желтоватым цветом иссохшей прошлогодней травы,
а по береговым заливам и озерам, где летом во множестве цветет
лотос, теперь лежит лед, и странно видеть, как заморожены в нем
листья и цветовые стебли этого южного растения. Здесь же обык-
новенно можно встретить небольшие стада снежных подорожни-
ков и даже белую сову, которая зимою спускается из родных
тундр севера до таких низких шпрот».
Нам остается подвести общий итог и выяснить основные взаи-
моотношения между фаунами Амуро-Уссурийского края и других
частей нашего Союза. Наиболее просты отношения с фауной таеж-
ной полосы: на территории Амуро-Уссурийского края, лежащей
на границе широколиственной Маньчжурии и хвойной Сибири,
фауны этих районов сходятся и далеко проникают друг в друга,
причем по низменностям и глубоким долинам «маньчжурцы» идут
на север, по горам же «сибиряки» спускаются к югу. Следует, од-
нако, подчеркнуть, что ряд видов, широко распространенных по
таежной полосе, например белка, бурундук, колонок, летяга, кото-
рых часто принимают за коренных таежников, на самом деле не
являются таковыми. Они распространены также в области широ-
колиственного леса Дальнего Востока, которая и есть, видимо, их
изначальная родина и откуда они уже потом расселились по
таежной полосе. В противоположность коронным таежникам —
лосю, росомахе, беляку, которые населяют как европейскую, так
и американскую тайгу, белка и другие перечисленные выше жи-
вотные в Америке отсутствуют. Это служит указанием на их от-
носительно недавнее проникновение в хвойную Сибирь, уже после
ее окончательного отделения от Северной Америки.
Значительно сложнее связи между фауной Дальнего Востока и
юго-западных частей Евразии, которые тоже заняты широколист-
венным лесом. Несмотря на все те огромные различия, которые су-
ществуют между этими фаунами, они имеют ряд общих видов, от-
сутствующих в Сибири и Центральной Азии. Среди них следует
строго различать две группы. Одна группа — это виды южные,
не проникающие за Гималаи в Центральную Азию, но обходящие
ее с флангов. Таковы тигр, распространенный от Средней Азии
до Амура; леопард, имеющий весьма сходное распространение —
от Кавказа до Амура; райская мухоловка, давно уже известная
как обитательница широколиственных лесов Средней Азии и не-
205
давно обнаруженная в широколиственных лесах по Уссури. К этой
же группе относится фазан, распространенный от Кавказа через
Среднюю Азию и Китай до Уссурийского края и представленный
на этой площади рядом резко выраженных подвидов.
К другой группе относятся виды умеренных широт, ареалы ко-
торых разорваны на две части: западную и восточную. Таковы
обыкновенный еж, живущий, с одной стороны, в Европе и приле-
гающих к ней частях Западной Сибири, с другой — в Амуро-Уссу-
рийском крае; белый аист, свойственный Европе и Средней Азии,
но после большого перерыва вновь появляющийся на Дальнем
Востоке; чиж, имеющий в общем сходное распространение: Евро-
па, Кавказ, Западная Сибирь, Забайкалье, Амуро-Уссурийский
край; голубая сорока, обитающая только в Испании и к юго-восто-
ку от Байкала. Подобные примеры можно привести из самых раз-
личных групп не только животных, но и растений. Чаще запад-
ный вид, после большого перерыва, бывает замещен на Дальнем
Востоке хотя и другим, но близким видом, что по существу мало
меняет дело. Так, европейско-западноазиатская зеленушка заме-
щена на Дальнем Востоке близкой к ней китайской зеленушкой;
в общем сходную картину дают обыкновенная квакша и квакша
дальневосточная, прудовая лягушка и чернопятнистая, из рыб —
белуга и калуга, из растений — обыкновенный дуб и маньчжур-
ский, обыкновенный лесной орех и дальневосточный и т. д.
Объяснение этому явлению заключается в том, что в доледни-
ковое время некоторые виды животных и растений были распро-
странены широкой полосой от Атлантического до Тихого океана,
но затем, под влиянием ледника, они исчезли в промежуточной об-
ласти, сохранившись в юго-западной и юго-восточной частях сво-
его ареала, на которые влияние ледника не распространялось.
Наконец, в связи со сходными во многом условиями существо-
вания на западе и востоке умеренной полосы Евразии животные,
не связанные непосредственным родством, замещают друг друга
биологически. Так, европейская лесная кошка и серна, не идущие
на восток далее Кавказа, замещены на Дальнем Востоке своеоб-
разным лесным котом и горалом.
Морская фауна Тихого океана на Дальнем Востоке прежде все-
го поражает огромными размерами его животных — мидии Чер-
ного моря весят всего несколько граммов, здесь они достигают
двух килограммов, устрицы таких размеров, что одна устрица за-
нимает целую тарелку и ее приходится есть, пользуясь ножом и
вилкой, у камчатского краба, положенного на повозку, ноги воло-
чатся по земле и расстояние от конца одной ноги до конца другой
достигает трех метров. Самое большое животное, когда-либо жив-
шее на нашей планете — синий кит; он достигает 33 м длины и
150 т веса.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
европейский
широколиственный
И СМЕШАННЫЙ ЛЕС
В весенние листы едва одетый лес.
На луг болотистый спускаясь косогором,
Сквозит на зареве темнеющих небес
И мелким предо мной рисуется узором.
И глушь и тишина. Лишь сонные дрозды
Как нехотя свое доканчивают пенье...
Вот донеслась еще из дальнего болота
Весенних журавлей ликующая нота —
И стихло все опять — ив глубине ветвей
Жемчужной дробию защелкал соловей.
А. К, Толстой
Тайгой, настоящей сибирской тайгой, с ее мхами и валежни-
ком, с ее гарями и болотами, покрыт северо-восток Европы.
Но, по мере того, как мы будем передвигаться к западу, вер-
нее юго-западу, постепенно начнут исчезать таежные породы де-
ревьев и все чаще появляться широколиственные. Уже на Урале
пропадает кедр, на линии Ленинград — Казань — лиственница и
пихта. Зато всё многочисленнее становятся липа, дуб, ясень, клен.
Тайга постепенно переходит в смешанный лес, в котором из хвой-
пых деревьев сохраняются лишь ель да сосна. Постепенно сме-
няется и фауна. Пропадают соболь, северный олень, колонок,
бурундук, появляются лесная куница, черный хорек, норка, еще
западнее — соня, зеленый дятел, наконец кабан, благородный
олень, европейская дикая кошка, древесная лягушка, зеленая
ящерица. И лес уже на самом юго-западе нашей страны превра-
щается в чисто широколиственный.
Человек своей хозяйственной деятельностью уже давно изме-
нил первоначальный облик не только широколиственных, но и
большей части смешанных лесов Европейской части Союза.
Пожалуй, в наиболее первобытном виде большие смешанные
леса сохранились в Полесье — обширной болотистой области, оро-
207
птаемой рекой Припятью и ее многочисленными притоками. Вос-
пользуемся описанием этих лесов, которое дал без малого 100 лег
назад (I. С. Тургенев. «Длинными сплошными уступами разбега-
лись передо мною синеющие громады хвойного леса; кой-где лишь
пестрели зелеными пятнами небольшие березовые рощи; весь кру-
гозор был охвачен бором; нигде не белела церковь, не светлели
поля — всё деревья да деревья, всё зубчатые верхушки — и тонкий,
тусклый туман, вечный туман Полесья висел вдали над ними. Не
ленью, этой неподвижностью жизни, нет — отсутствием жизни,
чем-то мертвым, хотя и величавым, веяло мне со всех краев небо-
склона; помню, большие белые тучи плыли мимо, тихо и высоко,
и жаркий летний день лежал недвижно на безмолвной земле.
Красноватая вода речки скользила без плеска между густыми
тростниками; на дне ее смутно виднелись круглые бугры иглисто-
го моха, а берега то исчезали в болотной типе, то резко белели
рассыпчатым мелким песком...
С окраины, ближе к лугу, росли березы, осины, липы, клены и
дубы; потом они стали реже попадаться, сплошной стеной надви-
нулся густой ельник; далее закраснели голые стволы сосняка, а
там опять потянулся смешанный лес, заросший снизу кустами
орешника, черемухи, рябины и крупными сочными травами. Сол-
нечные лучи ярко освещали верхушки деревьев и, рассыпаясь по
ветвям, лишь кое-где достигали до земли побледневшими полоса-
ми и пятнами. Птиц почти не было слышно — они не любят боль-
ших лесов; только по временам раздавался заунывный, троекрат-
ный возглас удода да сердитый крик ореховки или сойки; молча-
ливый, всегда одинокий сиворонок перелетал через просеку, свер-
кая золотистой лазурью своих красивых перьев. Иногда деревья
редели, расступались, впереди светлело, тарантас выезжал на рас-
чищенную песчаную поляну; жидкая рожь росла на ней грядами,
бесшумно качая своп бледные колосики; в стороне темнела вет-
хая часовенка с покривившимся крестом над колодцем; невиди-
мый ручеек мирно болтал переливчатыми и гулкими звуками, как
будто втекая в пустую бутылку; а там вдруг дорогу перегоражива-
ла недавно обрушившаяся береза, и лес стоял кругом до того
старый, высокий и дремучий, что даже воздух казался спертым.
Местами просека была вся залита водой; по обеим сторонам рас-
стилалось лесное болото, все зеленое и темное, все покрытое трост-
никами и мелким ольшаником; утки взлетывали попарно —
и странно было видеть этих водяных птиц, быстро мелькающих
между соснами... Чем дальше мы подвигались, тем глуше и тише
становилось вокруг. В бору всегда тихо: только идет там высоко
Зубры в Прпокско-Террасном заповеднике
близ Серпухова
208
Лад головою какой-то долгий ропот и сдержанный гул по верхуш-
кам... Едешь, едешь, не перестает эта вечная лесная хмолвь, и на-
чинает сердце ныть понемногу, и хочется человеку выйти поско-
рее па простор, на свет, хочется ему вздохнуть полной грудью
п давит его эта пахучая сырость и гниль...
Лес, в который мы вступили, был чрезвычайно стар... В почти-
тельном расстоянии друг от друга поднимались могучие сосны
громадными, слегка искривленными столбами бледно-желтого цве-
та; между ними стояли, вытянувшись в струнку, другие, помоложе.
Зеленоватый мох, весь усеянный мертвыми иглами, покрывал зем-
лю; голубица росла сплошными кустами; крепкий запах ее ягод...
стеснял дыхание. Солнце пе могло пробиться сквозь высокий на-
ймет сосновых ветвей; но в лесу было все-таки душно и не темно;
как крупные капли лота, выступала и тихо ползла вниз тяжелая,
прозрачная смола по грубой коре деревьев. Неподвижный воздух
без тени и без света жег лицо. Все молчало; даже шагов наших не
было слышно; мы шли по мху, как по ковру...»
Много оживленней заросшие осокой и тростником-черетом об-
ширные болота Полесья, тянущиеся нередко па десятки километ-
ров. Их населяет прежде всего несметное количество лягушек.
Вместе с мелкой рыбой они составляют излюбленную пищу мно-
гочисленных здесь ужей и болотных черепах.
На этих болотах держатся различные утки и кулики, а по
краям их, где растительность ниже и имеет луговой характер, по-
стоянно можно видеть разгуливающего белого аиста. Как бы ми-
моходом хватает он то справа, то слева лягушек. Если парочка
аистов промышляет вместе, то по временам один из них, закинув
голову назад, громко трещит клювом.
Кроме указанных в самом начале настоящей главы животных,
населяющих смешанный лес и отсутствующих в таежной области,
можно было бы назвать много других, особенно птиц, в частности,
белого аиста, сизоворонку и удода. Но в большинстве случаев они
оказываются малохарактерными для смешанного широколиствен-
ного леса, так как распространены далеко за его пределы и на за-
пад, и к югу. Таким образом, фауна смешанного леса является пе-
реходной не только к западноевропейской, но отчасти и к европей-
ской степной.
Другое место, где хорошо сохранились смешанный лес и его
животное население, в том числе и копытные, это знаменитая Бе-
ловежская пуща.
«Человеку, никогда не бывавшему в Беловежской пуще,— пи-
шет Г. Карцев,-- трудно представить себе величавую, своеобраз-
ную прелесть этого во многих местах еще первобытного леса.
В нем нот однообразно-сурового, однотонного колорита дремучего
северного бора. Он величествен, дик, носит отпечаток дряхлости и
вместе с тем бесконечно интересен разнообразием встречающихся
в нем лесных видов. Почти все дороги в Пуще проложены теперь
14 Н. А. Бобринский
200
По просекам. Вверху сплетается такой густой навес из ветвей,
скрестившихся и перепутавшихся между собою, а по обеим сторо-
нам идет такая густая стена ельника, что невольно начинает ка-
заться, будто едешь по искусственно проложенной в виде длинно-
го сводчатого коридора аллее, над которой лиственный навес ме-
стами непроницаем для солнечных лучей. Сама природа устроила
здесь эти зеленые туннели, которые нередко тянутся на целые
версты. В этих-то аллеях и встречаются самые разнообразные лес-
ные породы: дуб, липа, ясень, клен, вяз, ильм и пр. Но всех краше
здесь изумрудно-прозрачная, кудрявая, веселая зелень граба. Она-
то п придает наибольшую прелесть этим аллеям. Только что кон-
чится где-нибудь зеленая аллея грабов, как просека выбегает на
открытую поляну, и вдруг перед вами встает темная стена хвой-
ного леса, густо непроницаемая, опушенная молодыми елями; да-
лее опять разнообразный смешанный лес на болотистой черной
почве; если дорога идет в гору, по песку, то по сторонам бесконеч-
ной колоннадой встает перед вамп мачтовый сосняк; такой лес
однообразнее всех других, и хотя в Пуще его еще достаточно, ио
больших сплошных насаждений не особенно много. Для охотника
он интересен тем, что в нем и летом, как во всяком другом зимой,
далеко видно, а потому чаще, чем в других насаждениях, можно
усмотреть косуль с их мелькающими вдали белыми крупами —
«зеркалами» или статную фигуру оленя, на минуту остановивше-
гося, чтобы проследить врага, а затем развалистой рысцой, с заки-
нутыми на спину рогами, лавирующего между сосновыми ствола-
ми. Но вот и спуск; по сторонам дороги канавы, наполненные во-
дою, за ними ковер из ярко-зеленого моха; стройные старые ели
сменили сосну; воздух наполнен влагою, пахнет болотом. Во-
круг — ни кабаньего «порыта», ни звериных следов. Скучное ме-
сто для охотника, но своеобразно красивое. Оно нередко перехо-
дит в моховое торфяное болото с остатками лозы, мелкою березою
и низкорослою корявою сосною; дорога пошла гатью, тени нет, и
незнакомому с охотничьим значением таких мест становится еще
скучнее. Но когда знаешь, что именно в этих-то участках жирует
лось, невольно поворачиваешь голову то в ту, то в другую сторону
в надежде увидеть неуклюжую фигуру зверя, бегущего по болоту
размашистой рысью, с характерным шпатом его белесоватых ног.
...Внутри многих кварталов картина другая: там масса мест,
где, можно смело сказать, никогда не ступала нога человека.
В них-то и кроются самые прелестные глухие и дикие места. Де-
ревья, поваленные буреломом, лежат долгие годы одно на другом
в несколько пластов; нижние, придавленные упавшими недавно,
перегнили, покрылись лесным сором, мохом, догнивающей листвою
и едва заметны в общей массе; иное из них более двух метров в
обхвате выворочено все с корнями, с которых земля осыпалась
или была смыта дождями: корни эти своими красиво-причудли-,
выми очертаниями так п просятся в альбом художника; иное над-
210
Вальдшнеп
ломлено бурей где-нибудь по середине ствола, и омертвелая вер-
шина его, упав на ранее погибших соседей, венчает общую группу
этого лесного кладбища. Такие буреломы, загораживающие сплошь
целые кварталы, образуют непроходимые дебри, о которых можно
составить себе ясное представление, только побывав в Беловеж-
ской пуще. Среди этого нагромождающегося хаоса безостановочно
идет жизнь сменяющихся поколений Пущи. В одном месте видны
уже поникшие, полувывороченные великаны, ожидающие бури,
чтобы лечь навеки*, в другом месте повалившееся дерево легло на
соседнее и благодаря ему продолжает еще жить. Некоторые над-
ломленные деревья, застряв на могучих ветвях соседей, образуют
как бы ворота. Они давно уже высохли, покрылись мохом, и лист-
’ венный перегной, образовавший на верхних поперечинах плодо-
родную почву, дает жизнь другой какой-нибудь породе, и вот почти
14*
211
п воздухе растет молодое, стройное деревцо, па дубе — сосенка,
па вязе — клен или березка».
Животное население Беловежской пущи настолько же богато и
разнообразно, как и ее растительность. Некогда водился здесь в
большом количестве бобр, а пущоискпе трущобы укрывали много-
численных диких кошек. Теперь в Беловежьс бобра пет. Нет здесь
и лесной кошки — характернейшего зверя западноевропейских
лесов, до сих пор еще встречающегося в лесах Прикарпатской
Украины, а также, по-видимому, в плавнях Днестра. Зато копыт-
ные, несмотря на то, что Беловежская пуща была ареной жесто-
ких боев как в войну 1914—1918 гг., так и в Великую Отечест-
венную, здесь многочисленны. До 1914 г. в Беловежской пуще иод
строгой охраной жило свыше 700 зубров — огромных диких быков,
которые в средние века населяли все большие леса Центральной
Европы и северо-западной России. В Западной Европе последние
остатки их были окончательно уничтожены еще в XVIII в. Вскоре
после этого зубры были истреблены и в большей части Запад-
ной России, так что к концу XIX столетия они сохранились только
в Беловежской пуще. Во время империалистической войны почти
все беловежские зубры были перебиты, а остатки пойманы п уве-
зены в Германию. В 1929 г. были приобретены в Германии два
зубра и водворены в Беловежскую пущу. К 1939 г. здесь ужо име-
лось стадо в 16 голов. У нас в Советском Союзе зубры находятся
в Приокско-Террасном заповеднике «Лужки», где содержатся
полуручном состоянии, в заповедниках Беловежская пуща и Кав-
казском. Для животных созданы все нужные условия, так что они
размножаются и совершенно акклиматизировались. Зубр — типич-
ное животное европейского широколиственного леса. Питается он
различными травами, почками, листьями и корой лиственных де-
ревьев, преимущественно ясеня, рябины, осины, липы и разных
видов ивы. Особенно любит он сочную кору ясеня, хвойные же де-
ревья, в противоположность лосю, он никогда не трогает.
По южной окраине смешанные леса переходят в почти чистые
дубовые насаждения. В виде узкой полосы дубрав они тянутся че-
рез Киев к южной оконечности Урала, описывая пологую дугу, об-
ращенную выпуклостью к северу.
Хорошее представление об Орловских дубравах дает Тургенев.
«Весь этот лес,— пишет он,— состоял из каких-нибудь двух
или трех сот огромных дубов и ясеней. Их статные могучие ство-
лы великолепно чернели на золотисто-прозрачной зелени орешни-
ков и рябин, поднимаясь выше, стройно рисовались на ясной лазу-
ри и там уже раскидывали шатром своп широкие узловатые сучья;
пустельги со свистом носились над неподвижными верхушками;
пестрые дятлы крепко стучали по толстой коре; звучный напев
черного дрозда внезапно раздавался в густом листве вслед за пе-
реливчатым криком иволги; внизу, в кустах, чирикали и пели ма-
линовки, чижи и пеночки; зяблики проворно бегали по дорожкам;
212
беляк прокрадывался вдоль опушки, осторожно «костыляя»; крас-
но-бурая белка резко прыгала от дерева к дереву и вдруг садилась,
поднявши хвост над головой. В траве, около высоких муравейни-
ков, под легкой тенью вырсзиых, красивых листьев папоротника,
цвели фиалки, ландыши, росли сыроежки, волвянкп, грузди, ду-
бовпики, красные мухоморы; па лужайках между широкими ку-
стами алела земляника».
Широколиственный лес, в отличие от мрачной и однообразной
тайги, как правило, лес светлый, солнечный, пестрый и веселый.
Он редко состоит из однородных насаждений, скажем дуба или
липы, обычно же из смеси различных древесных пород, и наряду
с дубом или липой в нем растут ясень, остролистый клеи, ильм,
береза, вяз, на западе — граб. Обычно в нем имеется второй дре-
весный ярус из более низких деревьев: дикой яблони, дикой гру-
ши, клена, рябины. В нем много кустарников — орешника, этого
неизменного спутника дуба, изящного бородавчатого бересклета с
его своеобразными плодами-висюльками, бузины, обвешанной гу-
стыми гроздьями мелких белых цветочков или красных ягод,
крупнолистой калины и т. д. В нем много полян, покрытых густым
разнотравьем, много мокрых лугов, по которым, извиваясь, текут
ручьи и речки.
В связи со всей этой пестротой ландшафта животное население
широколиственного леса и разнообразнее, и богаче особями, чем в
тайге. Жизнь здесь более насыщенная. В густой листве по вер-
хушкам деревьев держится иволга. Там опа устраивает и свое
гнездо, искусно свитое в развилке между двумя ветками. В любой
лиственной роще Европейской части Союза в летнее время можно
постоянно слышать ее мелодичный посвист, но увидеть саму скры-
тую птицу, пе только скромно зеленоватую самку, но и ярко-жел-
того самца, удается редко. Это возможно главным образом тогда,
когда он стремительным полетом пересекает лесную поляну или
мелькнет, словно солнечный луч, в просвете густой кроны. Только
в широколиственных лесах живут зеленые дятлы — собственно
зеленый и седоголовый. Даже случайно пе залетают они в хвойные
насаждения. Их можно так же часто увидеть на дереве, как и на
земле, куда птицы слетают к муравьиным кучам, чтобы клевать
муравьев, составляющих весьма существенную часть их пищи.
Кранио характерен для лиственных лесов и дубонос, питающийся
главным ооразом косточками вишен, черемухи, рябины, ядрами
различных костянковых плодов. Их мякоть дубонос не ест, а бро-
сает, с косточками же благодаря непомерно толстому клюву он
справляется легко. Держится эта птица главным образом по кро-
нам второго древесного яруса. Но особенно бросается в глаза оби-
лие мелких насекомоядных и зерноядных птиц по нижнему дре-
весному ярусу, кустарнику и опушкам.
Во всех широколиственных лесах Европы и Сибири гнездится
вальдшнеп (лесной кулик), хорошо известный как цепная дичь.
813
Особенно интересна охота на тяге. Вечерняя заря догорает, и на
фоне еще полуодетого, весеннего леса п зеленых молодых сосенок
потянул вальдшнеп. В поисках самки тянет он большей частью
по долинкам, через поляны, по мелколесью, все больше по сырым
местам. Сначала слышится звук хоркаиья, а потом своеобразный
свист — цпрканье. Тянут самцы с вечерней зари и иногда всю
ночь. Да и пролет их обычно идет ночью, а днем они останавли-
ваются кормиться. Тяга начинается ранней весной и продолжает-
ся иногда весь май. Охотятся на вальдшнепа также на осеннем
пролете, когда он днем останавливается в лесах, перелесках и да-
же в степной местности.
Тетерев живет в разреженном чернолесье, где держится на бо-
гатых кустарником вырубках и гарях, по опушкам леса, на полях и
на лесных полянах, покрытых густой травой. В Европейской части
Советского Союза тетерев распространен очень широко па всем
протяжении лесной и лесостепной полосы. В Сибири тетерев насе-
ляет все лесные и лесостепные районы на восток вплоть до Ко-
лымского и Уссурийского бассейнов включительно, но на Камчат-
ке и Сахалине отсутствует. Наконец, он живет по березовым кол-
кам северного Казахстана и в Семиречье, где поднимается доволь-
но высоко в горы.
Воспользуемся картинным изображением тетеревиного тока,
Данным Л. П. Сабанеевым.
«Едва только на востоке забрезжит белая полоса утренней за-
ри, прежде всех прилетает токовик. При первом чуфыканьп его
десятки косачей, ночевавших в ближайших кустах, откликаются
на призыв своего старейшины и вожака, а вскоре с шумом, один
за другим, слетаются на ток,— сначала на деревья, если они есть
здесь, а затем, в середине весны, уже прямо на землю. Распустив
хвост, раздув шею, беспрестанно наклоняясь к земле, токовик на-
чинает бормотать — сначала тихо, глухо и с более или менее зна-
чительными перерывами, но чаще и чаще, громче и громче, все
свободнее льются весенние звуки — это уже какое-то яростное
клокотание, прерываемое диким шипением. Токовик растоковал-
ся; один за другим слетаются на призывное бормотание его млад-
шие товарищи. Со всех сторон во мраке темной весенней ночи
слышен шум от слетающихся косачей. Свистя крыльями, низко
над землей летят они; сделав круг, садятся на ток и, в свою оче-
редь, распустив крылья и надувшись, принимаются бормотать.
Еще несколько минут... и всюду забегали темные тени, мелькая
своими белыми подхвостьями. Все громче и громче бормочет, все
чаще и чаще припархивает токовик, как бы приветствуя каждого
нового члена сборища; со всех сторон неистово вторят ему сопер-
ники, стараясь затмить своего опасного противника. Это уже це-
лое море звуков, смутно напоминающих то отдаленный рокот во
допада, то гул многочисленных барабанов. Светает. Давно померк
ла утренняя звезда и заалел восток, отбрасывая лиловые холодные
214
Тетерева
тени на причудливые выступы облаков горизонта. Засинели тем-
ные силуэты ближайших елей и сосен, забелели сероватые приз-
раки еще едва распускающихся берез, резче выделяются их очер-
тания. Лес пробуждается и вторит своим запевалам; защелкал
в кустах недавно прилетевший и еще нераспевшийся соловей, но
все могучее и свободнее слышится песня его; на вершине ели за-
свистал черный дрозд, запинькали зяблики — целый хор перна-
тых радостно приветствует просыпающееся утро. Громче и задор-
нее, как бы подстрекаемые соревнованием, шипят и бормочут ко-
сачи; их черные, как крыло ворона, перья резко выделяются на
желтоватом фоне прошлогодней, но уже вытертой и вытоптанной
ветоши, сквозь которую пробивается ярко-зеленая молодая травка.
215
Полные злобы, разъяренные птицы с разинутым клювом, как уго-
релые, мечутся во все стороны, сталкиваются, сцепляются: всюду
слышится треск крыльев, летят перья. Это какой-то движущийся
бесформенный черный клубок, из которого отделяется то один, то
другой побежденный. Опустив голову к земле, шатаясь, нередко
оставляя кровавый след, отбегает он в окрестные кусты или вовсе
улетает с арены; но место ого вскоре занимается другим бойцом.
Ток в самом разгаре... Еще несколько минут — и он начинает ви-
димо редеть: поле битвы остается за токовпками и взрослыми ко-
сачами, еще не нашедшими себе равносильных соперников. Но
вместо с тем оно расширяется: юные косачи, наученные опытом,
стараются держаться в стороне от сильных и дерутся поодаль,
улетая иногда за несколько сот шагов на побочные тока». Самки во
время токования обыкновенно держатся в кустах, расположенных
поблизости, и лишь редко появляются на самом току.
Что же такое представляет собой токование? Мнения авторов
по этому поводу сильно расходятся. Одни исследователи истолко-
вывают это явление как «ухаживание» самцов за самками с целью
пленить их, которое выражается, с одной стороны, в привлечении
самок красотой выставляемого напоказ оперешгя, «щегольскими»
позами, голосом, с другой — в непосредственной борьбе самцов
между собой из-за обладания «слабым полом». Другпе авторы от-
казываются видеть в токе как «ухаживание», так и непосредствен-
но борьбу ради самок и считают токование лишь своеобразным
проявлением полового возбуждения, связанного вообще с общим
повышением жизнедеятельности всего организма, во время кото-
рого жизнь «бьет ключом» и ищет выхода. «Если бы на току сам-
цы щеголяли перед самками с целью остановить па себе их выбор
или старались отбить самку у другого самца,— говорят Б. М. Жит-
ков и С. А. Бутурлин, специально изучавшие интересующий пас
вопрос,— то естественно было ожидать, чтобы наиболее сильные
и азартные самцы занимали места, более близкие к тем, где дер-
жатся самки. Токующие самцы, конечно, немедленно бросались
бы к самке, голосом и жестами выражающей явные признаки
полового возбуждения. Мы видели бы, наконец, что самцы всту-
пают в драки между собою не исключительно при случайной встре-
че, но именно в моменты появления самок между ними, в момен-
ты, когда какой-либо из самцов скрывается с тока с самкой, и на-
падают на соперника с целью отогнать его от самки. И в результа-
те самки спаривались бы с более сильными и красивыми самцами.
На самом же деле токующие самцы во время самого токования
обращают на самок до странности мало внимания, так что о дра-
ках или соревновании во время тока из-за самок, по нашему
Тетерева в смешанном лесу под Москвой
216
миопию, не может быть и речи». Подтверждение этому авторы
вцдят в поздних токах, происходящих во второй половине мая и
первой половине июня, когда самки уже сидят на яйцах, а также
в «осенних токах», которые наблюдаются не только осенью, но и
в тихие, теплые, туманные декабрьские дни или ясную солнечную
погоду в настоящей зимней обстановке и не сопровождаются
спариванием, хотя самки обычно держатся тут же. «Поэтому пра-
вильнее смотреть на токование самцов как на нормальное прояв-
ление здоровой энергии, связанное с просыпающимся половым
чувством, заметно усиливающимся весной в период наибольшего
полового возбуждения, но и обычно им присущее во всякое время
года, кроме полос болезни и нужды», т. е. во время линьки, которая
нормально падает на вторую половину лета, сильных холодов и
зимней бескормицы.
Весной весь лес звенит птичьими голосами: короткими треля-
ми зябликов, мелодичным свистом черных дроздов и славок-чер-
ноголовок, пением соловьев, низким воркованием большого лесно-
го голубя — вяхиря.
Ранней весной прилетает кукушка. Кто но знает голос кукуш-
ки, живущей почти повсюду в пределах нашего Союза, но видеть
ее приходится редко и наблюдать за ней трудно. Промелькнет
промеж деревьев и скроется. И в другом месте уже слышно «ку-
ку, ку-ку».
Весенний перелет кукушек идет ночью. Они обычно возвра-
щаются на место, где размножаются из года в год. При одной сам-
ке бывает 2—3 самца, причем часто видишь, как они преследуют
с криком друг друга. В мао и начале июня, особенно в теплые и
тихие вечера и ночи, самцы кукуют подолгу, иногда десятки раз
подряд. На рассвете откликаются самки и самцы начинают пере-
летать с места иа место. Редко можно увидеть кукующего сам-
ца — опустив вниз крылья и приподняв раздвинутый длинный
хвост, самец, дергая головой и раздувая горло, кукует.
Кукушка откладывает яйца в гнезда мелких птичек: горихво-
сток, славок, пеночек и других, иногда дятлов, но всегда в гнезда
птиц, которые выкармливают птенцов насекомыми и червями.
Яйца кукушки непропорциональны ее размерам, и окраска их
большей частью совпадает с окраской яиц хозяев гнезда, причем
одна и та же кукушка всегда несет одинаково окрашенные яйца,
похожие ио окраске на яйца тех птичек, в гнезда которых она от-
кладывает свои яйца.
Кукушонок вылупливается из яйца ранее хозяйских птенцов,
и он выбрасывает один за другим яйца или вылупившихся хозяй-
ских птенцов из гнезда и остается один. Кукушонок имеет углуб-
ление па крестце, и он, совсем голый птенец, подлезает под яйцо
или слабого хозяйского птенца, который попадает таким образом
в углубление на крестце кукушонка, и последний выбрасывает
его из гнезда. Кукушонок очень прожорлив, так что хозяева толь-
217
ко успевают его прокормить, причем он приспособляется к пище
различных хозяев. Переход к самостоятельности — критический
период в жизни кукушонка, так же как осенний отлет на зимовку.
Отлет кукушки в Африку на зимовку начинается с конца июля
(отдельные взрослые птицы) и кончается в конце сентября.
Кукушка приносит большую пользу истреблением вредных лес-
ных гусениц (они поедают даже волосатых гусениц, которых дру-
гие насекомоядные птицы не едят). Несколько кукушек могут
очпстить целый участок леса от вредителей.
Из мелких зверьков особенно характерны для широколиствен-
ного леса сони. Самый крупный вид — соня-полчек — внешностью
напоминает белку и тоже имеет длинный пушистый хвост, расче-
санный на две стороны. Как и большинство сонь, полчек предпочи-
тает лиственные леса с преобладанием дуба, бука, ореха и диких
фруктовых деревьев. Держится главным образом по крупным
лесным массивам, а также в расположенных поблизости от них
фруктовых садах. Живет полчек обычно в дупле, реже — в норке
у корня дерева или строит шарообразное гнездо над землей среди
веток. С широколиственными насаждениями полчек связан преж-
де всего своей пищей, состоящей из желудей, семян бука, грецких
и лесных орехов, косточек и мякоти различных сладких плодов.
Соня-полчек впадает в зимнюю спячку и спит с осени всю зиму,
весну и начало лета, просыпается же только ко времени, когда
поспевают на деревьях плоды, мягкими частями которых по при-
чине своих слабых зубов питается этот грызун.
Из земноводных широколиственного леса особого внимания
заслуживает древесная лягушка (иначе квакша), которая водится
на Украине, в Крыму, на Кавказе и в Амуро-Уссурийском крае.
Это — единственное наше земноводное, ведущее древесную жизнь.
На землю она спускается только для размножения, которое проис-
ходит весной в воде. В противоположность другим лягушкам, квак-
ша пе имеет перепонок, и все пальцы у нее оканчиваются расши-
ренными подушечками, на которых выделяется клейкая жидкость.
При помощи этих подушек, прилипающих к поверхности листьев,
животное ловко лазает среди ветвей, охотясь за насекомыми. Зе-
леная окраска квакши превосходно скрывает ее среди древесной
листвы, так что в местах, где много квакш, постоянно слышишь
их мелодичную трескотню, но увидеть животных чрезвычайно
трудно.
То значение, которое в тайге имеют для питания животных се-
мена хвойных, в частности кедровые орешки, в широколиственном
лесу в значительной мере имеют желуди, лесные орехи, орешки
бука, летучки клена, а также семена и плоды других лиственных
пород. Ими в основном питаются изящные сони; почти исключи-
тельно желудями и орехами питаются белки, живущие в листвен-
ных лесах; желуди и орехи составляют существенную часть пищи
различных мышевидных грызунов, в частности характерного
21.8
зверька широколиственного леса — рыжей полевки, родственной
таежным красной и красно-серой полевкам. Наконец, желуди —
излюбленный корм сойки и кабана.
Но богат разнообразной пищей и укрытиями широколиствен-
ный лес только в теплое время года. Зимой он стоит голый, про-
зрачный, засыпанный снегом. Большинство мелких воробьиных и
многие другие птицы улетают на юг. Даже зеленый дятел, этот
характернейший представитель фауны широколйственного леса,—
в отличие от всех наших дятлов, птица частично перелетная. Лету-
чие мыши, ежи, сопи, барсуки, медведи впадают в спячку. Весь
облик растительной п животной жизни меняется, происходит рез-
кая смена «аспектов» природы.
Однако зима в широколиственном лесу по причине его геогра-
фического положения много мягче и короче, чем в таежной поло-
се. Это имеет большое значение для животных, обусловливая
очень важное для них явление — кратковременный и неглубокий
снежный покров. Благодаря этому здесь могут оседло жить звери,
но приспособленные к глубокому снегу. К ним прежде всего от-
носится кабан; этот грузный коротконогий зверь вязнет в глубо-
ком снегу и не только лишается возможности добывать свою пи-
щу, ио и становится легкой добычей волков.
Таковы наиболее существенные для животных физико-геогра-
фические черты европейских широколиственных лесов, отличаю-
щие их от лесов таежных сибирского типа.
Барсук
219
Воссоединение в 1939 г. западных и восточных областей Украи-
ны включило в пределы нашей страны одну из живописнейших и
интереснейших частей Центральной Европы — средние части
Карпатских гор, так называемые Лесистые Карпаты. Карпатский
хребет — одна из наибольших горных систем Европы — протянул-
ся огромной дугой более чем на 1500 км. В пределах нашего Союза
расположена лишь средняя часть Восточных Карпат, так называе-
мые Лесистые Карпаты. Их самая высокая вершина — гора Го-
верля — поднимается на 2058 м над уровнем моря. Хотя Советские
Карпаты — горы невысокие, но все же это настоящая горная стра-
на с явно выраженной ступенчатостью и чисто горным животным
миром, содержащая стенолазов, иначе краснокрылое. Тут же сре-
ди камней и каменистых россыпей можно встретить пестрого ка-
менного дрозда. Иногда залетают грифы, сипы и стервятники. На
альпийских лугах и но краям криволесья летом поют альпийские
завирушки и горные коньки, звонко кричат каменки. Все эти пти-
цы широко распространены и в Альпах. К высокогорным зверькам
относится снежная полевка, которая широко распространена и по
высоким горам Западной Европы, Балкан и Кавказа.
Но большинство млекопитающих и птиц, свойственных Аль-
пам, именно серна, горный козел, альпийская галка, клущпца,
горный вьюрок, каменный воробей, белобрюхий стриж, па Леси-
стых Карпатах отсутствует. Мало здесь п местных подвидов птиц,
но имеется резко выраженный подвид белки, которая водится
только в Западной Украине. Внизу горы поросли широколиствен-
ным лесом, преимущественно буковым, в котором здесь и там
имеются пашни, сады, виноградники. В этих лесах живут много-
численные косули, по стволам прыжками лазают зеленые дятлы,
свистят иволги, бродят кабаны, еще сохранились олени. По степ-
ным участкам, разбросанным по предгорьям Лесистых Карпат, еще
и сейчас можно встретить коренных степняков — дрофу и даже
стрепета, птицу, давно вытесненную из степей Украины. Живет
здесь, а также в лесах низменности и горных лесах заяц-русак, так
как заяц-беляк, обособленный от своего основного ареала отдель-
ным островом в Альпах, отсутствует в Карпатах. Выше растет
темно-хвойный лес, главным образом из ели и пихты, в котором
обосооленно от основной восточноевропейско-сибирской таежной
полосы водятся такие таежники, как глухарь, рябчик, мохноно-
гий сыч, трехпалый дятел. Еще с 2000 м мелколесье из низких ко-
рявых сосен переходит в сочные альпийские луга, но-местпому по-
ловины, местами поросшие кустиками рододендрона, куда заходят
медведи, а по открытым участкам семенят рогатые жаворонки,
зимой же, когда все покроет снежная пелена, сюда в некоторые
особенно суровые годы прилетает белая сова, находящая здесь
условия, вполне сходные со своей далекой родиной — тундрой.
Рассмотрим теперь фауну области европейского Широколист-
венного леса с зоогеографической стороны. Кроме животных, во-
22Q
обще широко распространенных в северной н умеренной Евразии,
каковы, например, лисица, барсук, горностай, волк, ласка, из пес
могут быть выделены две основные фаунистические груш гы. Во-
первых, группа видов, характерных для лесной полосы Евразии в
целом и водящихся иа всем протяжении от Западной Европы до
Дальнего Востока. Сюда относятся белка, рысь, бурый медведь,
многие птицы. Во-вторых, группа видов, либо строго ограниченных
в своем распространении областью широколиственных лесов евро-
пейского типа, либо лишь несколько выходящих за ее пределы.
Это будут: европейская лесная кошка, лесная куница, черный хо-
рек, порка, четыре вида сонь, зубр, благородный олень, европей-
ская косуля; из птиц назовем зеленого дятла, среднего дятла, зяб-
лика, западного соловья, из земноводных — европейскую квакшу.
Опп-то и составляют основное фаунистическое ядро европейского
широколиственного леса. Область смешанных лесов, занимающая
примерно половину всей лесной полосы Европейской части Союза,
лишена свойственных только ей животных. Несмотря на обширные
размеры, опа представляет собой типичную переходную зону, в ко-
торой смешапно-широколиствеппые леса перемежаются с чистыми
пли почти чистыми ельниками, борами, березняками, осинниками.
Кроме лесных угодий с их болотами и полянами, значительные
площади заняты здесь возделанными полями и лугами, отчасти
естественными, а главным образом возникшими благодаря чело-
веку.
Для суждения о том, как велико воздействие человека па при-
роду этой области, обратимся хотя бы к Смоленщине и сравним ее
далекое прошлое с современностью.
«Смоленская губерния к моменту заселения ее земледельцем-
скотоводом,— пишет В. В. Станчипскпй,— представляла из себя
сплошной дремучий вековой лес, прорезанный в разных направле-
ниях долинами рек с узкими прерывчатыми полосами болотной и
луговой пойм, лес, в котором мелкими пятнами вкраплены были
болота, преимущественно моховые, особенно на севере, а в северо-
западной части губернии — озера. Сплошной лес. Но лес не одно-
ооразный по своему составу п не одинаковый на всем протяжении
губернии...
По пескам росли сосновые сухие боры, распространенные, как
и ныне, преимущественно в северо-западной и южной частях гу-
бернии. На севере были распространены также оба типа сырых
сосновых боров — по сырым пескам и по торфянику,— тогда как
па юге встречались, вероятно, великолепные сосново-дубовые леса.
На супесях преимущественно и отчасти на лёссовидном суглинке
но всей губернии распространены были отдельными участками
широколиственные дубравы, а в поймах рек — дубовые и ольхо-
вые у ремы. Но не эти тины лесов являлись господствующими: ело-
вые леса, несомненно, играли доминирующую роль в ландшаф-
те, еловые и елово-лпствеиные леса — на валунном и лёссовидном
221
суглинке по водоразделам. Это доминирование еловых лесов долж-
но было слабеть с северо-востока к юго-западу и на юго-западной
окраине губернии переходило к широколиственному — дубравам,
дубово-сосновым лесам и сосновому бору. Мелкие реки и речки
совершенно скрывались в этом лесу. Их долины, сплошь заросшие
дубовыми и ольховыми уремами, переплетенные лианами из хме-
ля и вьюнка, загроможденные ветровалом и подмытыми деревья-
ми, были так же малопроходимы, как и леса по водоразделу, да и
самое русло таких рек было завалено упавшими в реку стволами
подмытых деревьев. Луговых пойм на таких реках не было...
Только большие и средней величины реки, как Днестр, Десна,
Сожь, Осетр, Вопь, Угра и некоторые другие, имели местами
узкие пятна поемных лугов и болот вдоль долины, а более широ-
кие и глубокие русла этих рек не так загромождались поваленным
лесом... Немаловажную роль в ландшафте играли травяные и
моховые болота как в долинах рек, так и по водоразделам, сохра-
нившие свой первоначальный вид до наших дней... Вероятно,
местами имелись еще небольшие пятна голых песков по долинам
больших рек, изолированные и крайне редкие. Наконец, чтобы до-
кончить этот беглый эскиз первобытной природы губернии, необ-
ходимо добавить, что леса местами были разрушены естественны-
ми ветровалами и пожарищами... На месте выгоревших лесов и по
ветровалам вырастали осиновые и березовые молодняки, игравшие,
таким образом, подчиненную роль в ландшафте... Обильные осад-
ки, которые свойственны нашему краю, задерживались в лесах,
и постепенный сток весенних вод обусловливал невысокие, но дли-
222
тельные половодья: реки должны были быть тогда значительно
полноводнее, чем теперь».
Заметное влияние человека на природу края начало сказывать-
ся давно. Уже 400- 500 лет тому назад крап был пересечен ши-
рокпми пространствами, на которых лес был уничтожен ради зем-
леделия и скотоводства. Ими мог воспользоваться ряд лесостеп-
ных и степных грызунов и птиц, чтобы глубоко проникнуть в лес-
ную область. В дневнике последнего похода Стефана Батория в
Россию от 1581 г. говорится, что под Псковом на холмах, покрытых
можжевельником, были встречены дрофы п куропатки. Сведение
лесов шло все ускоряющимся темпом, и к концу XVIII в. пример-
но половина всей площади Смоленского края была уже обезлесена,
а к 1917 г. под лесами осталось лишь 27% его площади, тогда как
площадь лугов возросла па 25%, а пашни — еще больше; нохмпмо
того, сохранившийся лес сильно изменился. Больше всего постра-
дали дубравы, которые почти исчезли; еловые и елово-широко-
лиственные леса в большинстве случаев превратились в березово-
осиновое мелколесье с примесью ели; появились новые, в перво-
бытных условиях края отсутствовавшие березняки, осинники,
всевозможные молодняки.
Эти внесенные в природу изменения не могли не сказаться от-
рицательно на животном мире коренного ландшафта — глухого
леса, н все представители его, особенно такие крупные, как лось,
кабан, росомаха, медведь, рысь, сильно сократились численно.
В то же время некоторые местные насекомые численно увеличи-
лись. Наконец, как уже отмечалось, некоторые степные животные
воспользовались созданными человеком значительными безлесны-
ми пространствами и проникли по ним далеко в лесную полосу.
Таковы из млекопитающих — заяц-русак, обыкновенный хомяк,
полевая мышь, мышь-малютка; из птиц — серая куропатка.
Влияние деятельности человека в области, о которой идет речь,
сильно сказалось па многих промысловых птицах и млекопитаю-
щих, в частности на глухаре, водоплавающей дичи, кабане, косу-
ле, лосе, лесной кунице, норке, выдре, рыси,— все они за послед-
нее столетие значительно сократились в количестве, а олень, ка-
бан («вепрь» древней Руси) и косуля даже совсем вытеснены из
восточной части области.
Фауна широколиственного леса гораздо древнее таежной. Ос-
новное ядро ее сложилось, по-видимому, еще в доледниковое вре-
мя и пережило его в тех частях Западной Европы, которые не были
покрыты ледником. По прошествии ледникового периода эта фау-
на, конечно, в сильно изменившемся виде несколько продвинулась
к северу и северо-востоку, заняв часть территории, бывшей под
ледником. Доказательством того, что фауна широколиственного
леса содержит доледниковые реликты, служат разрозненные
ареалы ряда видов, живущих, с одной стороны, в широколиствен-
ных лесах Европы, с другой — в широколиственных лесах Даль-
него Востока. Об этом мы уже имели случай говорить в предыду-
щей главе, посвященной фауне Амуро-Уссурийского края.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
европейско-казахстанские
СТЕПИ,ЛЕСОСТЕПИ
и ПОЛУПУСТЫНИ
„.По всей степи — ковыль, по краям — все туман.
Далеко, далеко от кургана кур юн;
Облака в синеве белым стадом плывут,
Журавли в облаках перекличку ведут.
Не видать ни души.
...Тонет в золоте день,
Пробежать по траве ветру сонному лень.
Высоко, высоко в небе точка дрожит,
Колокольчик веселый над степью звенит,
В ковыле гудовень — и поют и жужжат,
Раздаются свистки, молоточки стучат...
...На все стороны путы ни лесочка, ни гор!
Необъятная гладь! Неоглядный простор!
И. с. н и к
Южней рассмотренных нами я. двух предыдущих главах
стественных областей, в которых до вмешательства чело-
века лес простирался сплошным покровом, широко раски-
нулась черноземная степь. Степь — исконная область, где древес-
ная растительность в естественном виде встречается только по
долинам рек. Она тянется через всю Европейскую часть Союза
п Казахстан, па восток до предгорий Алтая. Между сплошной
степью и лесом существует переходная полоса лесостепи; отчасти
естественная, отчасти искусственная. К югу степь простирается до
берегов Черного и Азовского морей, до покрытых лесом северных
склонов Крымских гор и Главного Кавказского хребта, до Арало-
Каспийских полупустынь, отделяющих Казахстанские степи от
настоящих пустынь Средней Азии.
В то время как лесостепь и полупустыня представляют собой
лишь переходные полосы, заселенные смешанной растительностью
и смешанной фауной, европейско-казахстанская степь вполне са-
мостоятельная, вполне самобытная географическая область с осо-
бой, только ей свойственной, растительностью п животным миром.
Она слагается из двух хорошо отличимых частей — черномор-
ско-азовской и казахстанской.
224
Чтобы дать общее представление о черноморско-азовских сте-
пях, изложим в несколько измененном виде, отчасти сокращен-
ном, отчасти дополненном, их описание, данное Григорьевым и
Капелькиным.
Представим себе, что мы едем в ясный солнечный день в нача-
ле июня, когда степная природа находится в полном расцвете, по
какой-нибудь из пересекающих степь железных дорог, например
по магистрали Москва — Харьков — Севастополь. Мы только что
проехали узловую станцию Лозовая. Пять часов утра. Солнце све-
тит ярко и уже печет. На небе отдельные небольшие облачка. Неу-
молкаемо звенят жаворонки. На телеграфных столбах, мелькаю-
щих в окнах вагона, сидят в одиночку грузные конюги, а на про-
волоках в ряд — стройные кобчики. Вокруг расстилается беско-
нечная равнина. Куда ни. глянешь, во все стороны местность
ровная, гладкая, как стол, или с редкими холмами-курганами. Го-
ризонт нигде не замкнут лесами — всюду открыто, все как на ла-
дони. Только там, где расположилось человеческое жилье, будь то
большое или маленькое селение или просто домик железнодорож-
ного сторожа, темно-зелеными пятнами выступают сады и садики
из вишневых деревьев, вяза и осокоря; кое-где попадаются дуб и
серовато-зеленая ива; пирамидальные тополя, бросающиеся в гла-
за в коренной Украине, здесь отступают на задний план, стушевы-
ваются. Такие островки древесной растительности со скворцами и
длиннохвостыми сороками попадаются не слишком часто. Необоз-
римое пространство, которое мы видим из поезда, покрыто либо
сплошным зеленым морем волнующегося хлеба, либо густо-черны-
ми свежевспаханнымп полями, либо черными участками башта-
нов с еще низкими зелеными всходами арбузов, дынь и кукурузы,
обязательно обсаженными широколистными тыквами. Гораздо ре-
же попадается самая степь, или, как ее здесь называют, «степ»,
т. е. более или менее обширный участок, покрытый травой. Но это
еще не целина, не «дикое поле», а просто залежь, т. е. земля,
отдыхающая после многолетних посевов. Такое паровое поле по-
степенно зарастает сначала исключительно сорными травами, но
затем с каждым годом все больше на нем начинают селиться ха-
рактерные степные растения, вытесняемые человеком при распа-
хивании полей, и, если участок очень долго будет предоставлен
самому себе, в конце концов он превратится в настоящую целину,
которую почти невозможно будет отличить от девственной, нико-
гда не паханной степи.
Однако такие случаи редки; большей частью такое поле в пер-
вые годы служит выгоном для скота, преимущественно овец, ко-
торые общипывают всю растительность, кроме колючих «будяков»
и ядовитых, совершенно несъедобных молочаев, или же эти залежи
косят (местами они представляют единственные участки, пригод-
ные для покоса). По прошествии известного числа лет, залежь
распахивают и засевают снова.
15 Н. А. Бобринский
225
Этот-то «степ» и представляет собой весьма характерную кар-
тину: значительные пространства занимают серо-зеленые участки
с просвечивающейся повсюду темно-серой почвой и множеством
ярко-желтых пятен, нередко сливающихся в сплошной ковер, за-
росли молочайника с белыми пятнами ромашки и икотника — все
это сорные, занесенные человеком травы; местами попадаются от-
дельные высоко торчащие группы колючих красноголовых будя-
ков с небольшими группами фиолетовых шалфеев и колокольчи-
ков — надвигающихся представителей девственной степи.
Настоящая девственная степь, никогда не паханная целина,
сохранилась теперь в черноморско-азовских степях лишь в запо-
ведниках да в некоторых больших коннозаводческих совхозах.
Сохранилась она и в заповеднике острова Бирючьем, который
омывают воды Сиваша, отделяющие Крымский полуостров от ма-
терика. Бирючий едва поднимается над водами Сиваша — высота
его не превышает пяти метров над уровнем моря. Поверхность ост-
рова слегка волниста, изрезана невысокими грядами, под которыми
залегают горько-соленые грунтовые воды, а над ними лежит слой
пресной воды, вполне пригодной для питья. Накопляется эта «вер-
ховодка», по-местному, за счет дождевой воды, которая просачи-
вается сквозь ракушник и лежит сверху более тяжелой морской
воды, местами достигая толщины в 50—80 см. В понижениях меж-
ду грядами достаточно вырыть яму в полметра, чтобы добраться
до пресной воды. По своей природе остров представляет собой кло-
чок южноукраинской степи, занесенный в море. Этим и определя-
ются особенности и своеобразие растительного и животного мира
острова. Хотя растительность его степная, но степь эта своеобраз-
на и местами переходит в луга, травяной покров которых свеж и
зелен только весной и в начале лета, к осени же выгорает, и только
некоторые травы благодаря близости грунтовых вод и своей соле-
устойчивости сохраняют свежесть до самой осени. Весной и в на-
чале лета, когда цветут алые астры, ярко-желтые тюльпаны, степь
от обилия цветов походит на яркий, разноцветный ковер, местами
же низины поросли тростником. Пониженная часть острова изо-
билует «ериками» с водой, насыщенной до отказа солью. Невысо-
кие гривки, протянувшиеся между ними, поросли кустиками полы-
ни и другими солелюбивыми травами, берега же лиманов и болота
заросли тростником. На островах и отмелях Сиваша гнездятся ко-
лонии чайки-хохотуньи и крупные крачки, без малого с ворону,—
чегравы, а в степи в лисьих норах селится большая утка — пеган-
ка, ближайшая родственница красной утки. Остров Бирючий пред-
ставляет собой прекрасное место для пролетных птиц, где они
могут отдохнуть и покормиться. Весной, особенно же осенью, вы-
падают дни, когда утки, гуси, лебеди, различные мелкие птички
валом валят через заповедник. Некоторые водоплавающие птицы,
в частности лебеди, зимуют у берегов острова. Когда-то многочис-
ленные в степи острова Бирючего стрепеты, дрофы, журавли-
226
красавки, степные орлы сейчас находятся на пути к исчезно-
вению.
Нетронутая, целинная степь далеко не везде одинакова н по
характеру одевающей ее растительности может быть разделена на
степь кустарниковую, луговую, или разнотравную, ковыльную и
полынковую. Различный характер степи находится в зависимости
как о г состава почвы, так и от формы поверхности, то несколько
холмистой, то ровной и гладкой, как скатерть. Одпако, несмотря
на различный состав растительности и отчасти животного мира
разных видов степи, все они имеют много общих черт. Причины
этого заключаются главным образом в климатических условиях.
Недостаток атмосферных осадков, выпадающих преимущественно
в первой половине лета, обусловливает сухость воздуха. Резкая
разница в температуре зимы и лета делает климат вполне конти-
нентальным.
Зима, хотя и не особенно снежная, обыкновенно сопровожда-
ется значительными морозами, вьюгами и метелями, лето же, на-
оборот, жаркое, и в конце его нередко дуют сухие, жгучие ветры,
так называемые суховеи, иссушающие и без того бедную влагой
почву. Такой климат далеко не благоприятствует развитию расти-
тельной и животной жизни, и если мы все же находим в степях
пышный травяной покров и богатое животное население, то только
благодаря тому, что в течение длинного ряда веков растения и
животные успели выработать ряд своеобразных приспособлений
для борьбы с засухой и суровой зимой.
Самое лучшее время в степи — это весна. После зимних холо-
дов и метелей, заставляющих затихнуть всю природу, наступает
тепло. Снег быстро стаивает, и насыщенная влагой степь превра-
щается в настоящий цветник. В степи в это время появляется бес-
численное множество луковичных растений пли же таких, у кото-
рых имеются мясистые, сочпые корневища с обильным запасом
питательных веществ. Пунцовые маки, низкорослые ирисы с фио-
летовыми и желтыми цветами, желтые и красные тюльпаны, раз-
личные виды лука чередуются на каждом шагу и перемешиваются
с белыми и лиловыми анемонами, многочисленными лютиками, па-
хучей фиалкой, полупрозрачными темно-зелеными кустиками ди-
кой спаржи. Растительный мир развивается с чрезвычайной бы-
стротой, чтобы извлечь как можно большую пользу из короткого
срока, отведенного ему для жизни, и успеть пройти свой жизнен-
ный круг еще до тех пор, пока жаркое летнее солнце не иссушит
и не выжжет все вокруг. Такое быстрое развитие растительности
возможно только благодаря тому, что почти все растения степи
имеют особые подземные хранилища питательных веществ в виде
корневищ, клубней и особенно луковиц.
К концу весны и началу лета облик степи меняется. Лукович-
ные растения исчезают, п их место занимают сильно пахнущие
шалфей и тимьяны, разноцветные астрагалы и желтые лапчатки —
15*
227
все растения с сероватой, густо опушенной листвой. К этому же
времени появляются и многочисленные степные злаки с узкими
листьями и хорошо развитыми дерновипамп. Первая половина
июня — полный расцвет степной растительности. В это время она
действительно представляет роскошный цветной ковер, который
несколько позже разнообразится седыми пучками ковыля, похо-
жими на развевающийся по ветру конский хвост.
Как только степь покроется травой, открывается «музыкальный
сезон». И в полуденный зной, и в прохладные ясные ночи раздает-
ся неумолчный оркестр степных музыкантов. В нем можно услы-
шать и робкое пиликанье черного полевого сверчка, прячущегося
в земляных щелях, и звонкое стрекотанье зеленых кузнечиков,
смело подымающихся по зеленым стеблям на самое яркое солнце.
Другие близкие родственники кузнечика, желтовато-бурые кобыл-
ки, не любят яркой, сочной зелени и ищут убежища среди побу-
ревших стеблей и былинок. С громким треском вылетают они, об-
наруживая красную или синюю окраску задних крыльев, в сидя-
чем положении скрытых под темными передними крыльями. Все
это шумное, разноголосое население, можно сказать, пирует в это
время года на обильной растительности.
Недолго длится, однако, в степях расцвет природы. Слишком
скоро приходит вторая половина лета, когда почва в степи под вли-
янием жгучих лучей солнца становится твердой, как камень. На
более сырых участках, в долинах, где испарение идет быстро, на
земле образуются глубокие трещины. Дождь выпадает редко. Ча-
сто слышится гром надвигающейся грозы, но она так и не раз-
разится. Вся весенняя растительность засыхает, а в конце лета,
когда жара становится трудно переносимой, степь принимает
крайне унылый вид.
Вот как описывает южнорусскую степь в это время года
А. П. Чехов:
«...Перед глазами ехавших расстилалась уже широкая, беско-
нечная равнина, перехваченная цепью холмов. Теснясь и выгля-
дывая друг из-за друга, эти холмы сливаются в возвышенность,
которая тянется вправо от дороги до самого горизонта и исчезает
в лиловой дали; едешь-едешь и никак не разберешь, где она на-
чинается и где кончается... Солнце уже выглянуло сзади из-за го-
рода и тихо, без хлопот принялось за свою работу. Сначала, далеко
впереди, где небо сходится с землею, около курганчиков и ветря-
ной мельницы, которая издали похожа на маленького человечка,
размахивающего руками, поползла по земле широкая ярко-желтая
полоса; через минуту такая же полоса засветилась несколько бли-
же, поползла вправо и охватила холмы... полоса света, подкрав-
шись сзади, шмыгнула через бричку и лошадей, понеслась навстре-
чу другим полосами, и вдруг вся широкая степь сбросила с себя
утреннюю полутень, улыбнулась и засверкала росой.
Сжатая рожь, бурьян, молочай, дикая конопля — все, побурев-
228
шее от зноя, рыжее и полумертвое, теперь омытое росой и облас-
канное солнцем, оживало, чтобы вновь зацвести. Над дорогой с
веселым криком носились старички, в траве перекликались сусли-
ки, где-то далеко влево плакали чибисы. Стадо куропаток, испу-
ганное бричкой, вспорхнуло и со своим мягким «тррр» полетело
к холмам. Кузнечики, сверчки, скрипачи и медведки затянули в
траве свою скрипучую монотоную музыку.
Но прошло немного времени, роса испарилась, воздух застыл,
и обманутая степь приняла свой унылый июльский вид. Трава
поникла, жизнь замерла. Загорелые холмы, буро-зеленые, вдали
лиловые, со своими покойными, как тень, топами, равнина с ту-
манной далью и опрокинутое над ними небо, которое в степи, где
нет лесов и высоких гор, кажется страшно глубоким и прозрачным,
представлялись теперь бесконечными, оцепеневшими от тоски.
Как душно и уныло! ...Музыка в траве приутихла. Старички
улетели, куропаток не видно. Над поблекшей травой, от нечего
делать, носятся грачи; все они похожи друг на друга и делают
степь еще более однообразной...
Для разнообразия мелькнет в бурьяне белый череп или булыж-
ник; вырастет на мгновение серая каменная баба или высохшая
ветла с синей ракшей (сизоворонкой.— Н. Б.) на верхней ветке,
перебежит дорогу суслик, и — опять бегут мимо глаз бурьян, хол-
мы, грачи...
...А вот на холме показывается одинокий тополь; кто его поса-
дил и зачем он здесь — бог его знает. От его стройной фигуры и
зеленой одежды трудно оторвать глаза... За тополем ярко-желтым
ковром, от верхушки холма до самой дороги, тянутся полосы пше-
ницы. На холме хлеб уже скошен и убран в копны, а внизу еще
только косят...
...Холмы все еще тонули в лиловой дали, и не было видно их
конца; мелькал бурьян, булыжник, проносились сжатые полосы,
и все те же грачи да коршин (вернее — степной лунь.— Н. Б.),
солидно взмахивающий крыльями, летели над степью. Воздух все
больше застывал от зноя и тишины, покорная природа цепенела
в молчании... Ни ветра, ни бодрого, свежего звука, ни облачка.
Но вот наконец, когда солнце стало спускаться к западу... из-за
холмов неожиданно показалось пепельно-седое кудрявое облако.
Оно переглянулось со степью — я, мол, готово — и нахмурилось.
Вдруг в стоячем воздухе что-то порвалось, сильно рванул ветер
и с шумом, со свистом закружился по степи. Тотчас же трава и
прошлогодний бурьян подняли ропот, на дороге спирально закру-
жилась пыль, побежала по степи и, увлекая за собой солому, стре-
коз и перья, черным вертящимся столбом поднялась к небу и
затуманила солнце. По степи, вдоль и поперек, спотыкаясь и пры-
гая, побежали перекатп-поле, одно из них попало в вихрь, завер-
телось, как птица, полетело к небу и, обратившись там в черную
точку, исчезло из виду. За ним понеслось другое, потом третье...
гээ
Кречетка
два перекати-поле столк-
нулись в голубой вышине
и вцепились ДРУГ в ДРУга’
как па поединке.
У самой дороги вспорх-
нул стрепет. Мелькая
крыльями и хвостом, он,
залитый солнцем, походил
на рыболовную блесну или
на прудового мотылька...
Дрожа в воздухе, как на-
секомое, играя своей пест-
ротой, стрепет поднялся
высоко вверх по прямой
линии, потом, вероятно
испуганный облаком пыли,
понесся в сторону и долго
еще было видно его мель-
кание...
А вот встревоженный
вихрем и не понимая в чем дело, из травы вылетел коростель.
Он летел за ветром, а не против, как все птицы; от этого его перья
взъерошились, весь он раздулся до величины курицы и имел очень
сердитый внушительный вид...
...За холмами глухо прогремел гром; подуло свежестью... Еще
бы, кажется, небольшое усилие, одна потуга и степь взяла бы
верх. Но невидимая, гнетущая сила мало-помалу сковала ветер
и воздух, уложила пыль, и опять, как будто ничего не было, на-
ступила тишипа. Облако спряталось, загорелые холмы нахмури-
лись, воздух покорно застыл, и одни только встревоженные чибисы
где-то плакали и жаловались на судьбу...»
«Осенью ковыльные степи,— пишет С. Т. Аксаков относительно
Южного Приуралья,— снова совершенно меняются и получают
свой самобытный, ни с чем не схожий чудный вид: выросшие во
всю свою длину и вполне распустившиеся, перлово-сизые волокна
ковыля при легком дуновении ветерка уже колеблются и струятся
мелкой, слегка серебристой зыбью. Но сильный ветер, безгранично
властвуя степью, склоняет до пожелтевших корней слабые, гибкие
кусты ковыля, треплет их, хлещет, рассыпает направо и налево,
бьет об увядшую землю, несет по своему направлению, и взору
представляется необозримое пространство, все волнующееся и все
как будто текущее в одну сторону, никакое течение воды на него
не похоже; но скоро своим однообразием оно утомляет зрение...
Наконец, наступает первозимье: снег покрывает землю, ложит-
ся пороша, испещряется степь русачьими маликами, лисьими на-
рысками, вольчимп следами и следами мелких зверьков — стенных
хорьков, горностая, ласки...»
230
В отличие от леса степь — ландшафт открытый. В этом степь
сходна с тундрой и пустыней. Но в противоположность тундре, с
ее бесконечно длинной зимой и коротким прохладным летом, с ее
обилием воды п влажной почвой, степи и пустыни имеют длинное
лето, испытывают (по крайней мере во второй половине его) недо-
статок влаги, п их почва незаболоченная. Таким образом, если
тундра и степь резко отличаются всем своим обликом, то степь и
пустыня, наоборот, близки между собой, и различия между ними
в конце концов сводятся к густоте травяного покрова. Типичная
степь покрыта в течение всего теплого времени года до самой зимы
более пли менее густой и высокой травянистой растительностью,
в которой преобладающее значение имеют злаки, особенно различ-
ные ковыли. Климат степи на протяжении от берегов Черного
моря, где снег выпадает ненадолго и в малом количестве, и до
Северного Казахстана с его зимними вьюгами и снежными зано-
сами разнится значительно. Но он везде сухой, наибольшее коли-
чество осадков выпадает в первую половину лета, и поверхность
снежного покрова, независимо от его глубины, плотная. Благодаря
обилию пищи жизнь в степи богатая и многие виды животных
крайне многочисленны. Из млекопитающих особенно характерны
разнообразные грызуны, в частности суслики и крупные стадные
копытные. Отсутствие в степи естественных укрытий обусловли-
вает то, что степные копытные (например сайгак) обладают ис-
ключительно быстрым бегом, а также острым зрением — явление
редкое для млекопитающих. Теми же качествами обладал ныне
истребленный тарпан (дикая лошадь). Все степные грызуны, ис-
ключая зайцев, роют глубокие норы, а некоторые, например сле-
иец и слепушонка, ведут настоящий подземно-роющий образ жиз-
ни. Главным образом обилием грызунов обусловливается богатство
степи различными хищными птицами. Весь день носятся они над
степью, выискивая пищу. Длиннокрылые белесые луни плавно
скользят над самой травой; степные пустельги держатся выше,
постоянно останавливаются, трепеща крыльями, как бы виснут
в воздухе, с тем чтобы камнем упасть в траву на какого-нибудь
зверька, пли, потрепыхав на месте, летят дальше; кобчики — си-
зые самцы и коричневатые самки,— целой стайкой облепившие
телеграфный провод, поминутно срываются с места, чтобы схва-
тить саранчовое насекомое — свою основную пищу; грузные орлы-
могпльники, издали кажущиеся совсем черными, облетают степь,
редко взмахивая могучими крыльями, в поисках крупной добы-
чи — зайцев, сурков, а то и падали.
Ио если степь обильна пищей и жизнью в теплое время года,
то на зиму опа пустеет и покрывается снежной пеленой, из кото-
рой торчат лишь редкие былинки.
Большинство типично степных птиц покидает на это время
свою родину. Таковы стрепет, дрофа, малый журавль, прозванный
за свою изящную внешность журавлем-красавкой; многие жаво-
281
ронкп; наконец, перепел — единственная из всех куриных настоя-
щая перелетная птица. Такие коренные степняки, как байбак, сус-
лик, большой тушканчик, степная мышовка, хомяк, впадают в
спячку. Сайгак откочевывает к югу в равнины менее снежные.
Остановимся несколько подробнее на особенно характерных
степняках и постараемся выяснить те приспособления, которые они
имеют для жизни в своей родной обстановке.
Как известно, русак и беляк — довольно близкие между собой
виды. В местах, где они живут совместно, эти зайцы даже спари-
ваются, в результате чего родятся помеси, совмещающие в себе
признаки обоих родителей и известные под названием тумаков. Но
явление это все же довольно редкое. Отличие между беляком и
русаком, помимо размеров (русак крупнее) и некоторых призна-
ков в строении черепа, заключается еще и в том, что русак на зиму
белеет только частично и на спине у него всегда остается зна-
чительное пространство, покрытое лишь слегка посветлевшим ме-
хом, что уши и ноги, особенно задние, у него длиннее, а лапы бо-
лее узкие, сбитые в комок, а не распушенные, как у беляка. Во
всех этих признаках русака нельзя не видеть приспособления к
жизни на открытых степных пространствах с менее продолжитель-
ным снежным покровом, который, не будучи защищен древесной
растительностью от солнечных лучей и ветров, образует харак-
терный для открытых пространств наст, т. е. твердую поверх-
ностную корку. Если распушенные лапы беляка, покрытые снизу
густой щеткой из длинных волос, можно рассматривать как своего
рода лыжи, препятствующие ноге проваливаться в рыхлый лесной
снег, то длинные ноги русака, оканчивающиеся сбитой в комок
лапой, особенно пригодны для быстрого бега по плотной степной
почве и затверделому снегу. Далее длинные уши, с чем связана
тонкость слуха, особенно важны для степных животных, которые,
подобно зайцам, не роют нор и спасаются быстрым бегом, еще из-
дали услышав опасность. Заслуживает также внимания то обстоя-
1ельство, что по мере приближения к югу русаки на зиму светле-
ют все слабее и слабее, крымские же и кавказские формы русака
совсем не белеют.
Типичный представитель копытных европейско-казахстанских
степей это сайгак. Область его распространения никогда не про-
стиралась, до крайней мере в историческое время, в пустыни Вну-
тренней Азии, далее Джунгарии и Монголии. По всем данным,
сайгак первоначально был обитателем луговых и злаковых сте-
пей, откуда человек вытеснил его прямым преследованием и рас-
пашкой, выпасом домашнего скота в полупустыни Средней Азии.
Он отличается чрезвычайно быстрым бегом и превосходно разви-
тыми слухом, обонянием и зрением. Все эти признаки характерны
Для животных открытых пространств, единственный способ спасе-
ния которых заключается в своевременном обнаружении врага и
быстроте бега. Особого внимания заслуживает острота зрения, ибо
233
Орел над степью
лесные копытные, как правило, видят плохо. Но наряду с этими
свойствами, характерными для копытных открытых пространств
вообще, независимо от того, живут ли они в степи или пустыне,
у сайгака имеются свойства, связывающие его именно с север-
ными степями. Это его густой, длинный белесый зимний мех, за-
щищающий животное от свирепых буранов и делающий его мало
заметным на фоне снежной степи. Далее сравнительно с другими,
более южными антилопами, в частности с джейраном, уши и ноги
сайгака короткие, а морда, как у северного оленя, вся покрыта
волосами. Наконец, обращает на себя внимание его огромная гор-
боносая морда, что зависит от исключительно больших носовых
полостей. Некоторые исследователи связывают такое сильное раз-
витие этих полостей с обилием в степном воздухе пыли. Известно,
что передние части носовых полостей, а они-то и велики у сайги,
играют роль фильтра, где воздух очищается, перед тем как посту-
пить в задний, обонятельный отдел. Но пыли много и в жарких пу-
стынях, однако ни у одной из пустынных антилоп мы не находим
такого строения обонятельных органов. Кроме того, передний от-
дел этих полостей служит не только для очищения, по и для со-
гревания воздуха. Принимая во внимание, что из всех алтилоп
сайгак живет в самом холодном климате, нам кажется более есте-
288
ственпым связывать исключительно сильное развитие его носовых
полостей с быстрым бегом и, следовательно, с усиленным вдыха-
нием воздуха, температура которого зимой в степной полосе бы-
вает очень низкой.
Современный ареал сайгака лежит в пределах сухих степей и
полупустынь, протянувшихся от Ергеней Нижней Волги через весь
Казахстан до окраин Алакульской и Зайсапской котловин и да-
лее в Джунгарию и Монголию. Растительность па таком большом
пространстве, конечно, разнообразна, по виды полыни, ковыля,
пырея, типчака засухоустойчивых злаков сменяют друг друга с
запада па восток. Сайгак — житель равнин, избегает даже холми-
стую пли бугристую местность. Только во время снежных буранов
и метелей заходит в бугристые пески или в заросли тростника и
рогозы но берегам рек и озер в защиту от сильных холодных вет-
ров. Сайгаки полигамы. Гон длится около месяца, с конца ноября
но конец декабря. Самец отбивает 5—10 самок и охраняет от
других самцов, причем происходят ожесточенные драки, иногда
кончающиеся гибелью одного из них.
Самки носят 5 месяцев, после чего удаляются в самые глухие
места полупустыни, где редкая растительность и почва почти ого-
лена. Здесь они родят по 2 детеныша, оставляя их лежать на
земле, где они благодаря окраске сливаются с почвой. Мать при-
ходит их кормить раза два в сутки. Через 10 дней сайгачата уже
следуют за матерью и начинают питаться травой.
Промысел на сайгака был известен еще в XVIII в., и зверь
хищнически добывался. С 1919 г. охота на него была полностью
запрещена. В настоящее время на всем пространстве его распро-
странения насчитывается приблизительно 2 млн. голов и отстрел
его уже имеет промысловое значение и проводится охотнпчье-про-
мы с л овы м и хозяйства м и.
Степь чрезвычайно богата грызунами. Кроме зайцев и «мы-
шевидных» грызунов (мышей, полевок, хомяков), из них можно
выделить три «жизненные формы». Одна — это зверьки, приспо-
собленные к быстрому и продолжительному бегу. Они имеют ко-
роткие передние и исключительно длинные задние ноги, сбитое
в комок туловище и длинный хвост, обычно оканчивающийся
уплощенной волосяной кисточкой. Сюда относятся разнообразные
тушканчики, передвигающиеся с исключительно;') быстротой
прыжками на одних задних ногах и управляющие своими движе-
ниями при помощи хвоста. Другая жизненная форма — это зверь-
ки с плотньш телом, умеренно развитыми, скорее короткими но-
гами, коротким хвостом и маленькими, зачаточными ушными ра-
ковинами. В противоположность тушканчикам, они живут более
пли менее плотными колониями, далеко не отходят от своих нор
и ведут дневную жизнь. Мы имеем в виду сусликов и очень близ-
ких к ним сурков. Наконец, третья форма — землерои, в узком
смысле этого слова, проводящие всю или по крайней мере боль-
284
тую часть жизни под землей. Это — слепыши, слепушопки и цо-
коры (последние свойственны только алтайским и восточно-сибир-
ским степям).
Тушканчики, особенно характерные для пустынь и полупу-
стынь, в степной полосе представлены лишь немногими формами.
Только одни вид — большой тушканчик (иначе, земляной заяц) —
главным образом степное животное. Он широко распространен не
только по всей степной, но и лесостепной полосе Сибири, Казах-
стана и Европейской части Союза. Наоборот, суслики по количе-
ству особей и по количеству видов более многочисленны в насто-
ящих степях. Это, по-видимому, связано с богатством степной
растительности, так как суслики, как уже указывалось, в противо-
положность тушканчикам, пе отбегают далеко от своих нор в по-
исках пищи; им необходимо, чтобы опа была «иод рукой». Ска-
занное применимо и к байбаку, и к обыкновенному хомяку — ти-
пичным животным степи, не распространенным в пустынях.
Из представителей третьей группы слепушонка широко рас-
пространена как в степях, так и в пустынях и поднимается высоко
в горы. Что касается слепышей и цокоров, то они в полосе пустынь
отсутствуют. Все эти три грызуна имеют ряд общих признаков,
связанных с подземным образом жизни; небольшие (слепушонка,
цокор) или даже зачаточные, скрытые под кожей глаза (слепыш),
короткий хвост, который у слепыша может отсутствовать, и со-
всвхМ неразвивающпеся ушные раковины. Но в общем они очень
сильно отличаются друг от ДРУга и строением, и способом рыть
свои ходы.
285
Цокор, подобно кроту, разрывает почву при помощи гребных
движений своих мощных лап, вооруженных огромными когтями;
слепушонка, действуя и зубами, и лапками, быстро подгребает под
себя землю, как это делают собаки, и выталкивает ее задом; сле-
пыш разрывает почву, по-видимому, исключительно своими мощ-
ными резцами и выбрасывает ее, как крот, головой.
В связи с различными способами рытья стоит не только более
сильное развитие передних и задних лап, но и опушение их жест-
кими волосами, увеличивающими поверхность подошвы. Роющий
образ жизни этих грызунов сказался и на строении ротового ап-
парата: у типичных землероев резцы находятся как бы вне рта,
так как покрытая волосами кожа расположена у них в виде пере-
мычки позади резцов и ротовое отверстие сведено к небольшой
щели. Благодаря такому строению частицы земли не засоряют рот
во время копания почвы при помощи резцов.
Грызуны играют в жизни степи благодаря своей многочислен-
ности исключительно важную роль во многих отношениях. Сусли-
ки, различные полевки, мыши, степные пеструшки, хомячки из
года в год уничтожают огромное количество растительности, а в
годы своего массового размножения, в годы так называемой мы-
шиной напасти, иногда вся трава оказывается съеденной на про-
странстве многих сотен квадратных километров. Но грызуны не
только количественно уменьшают растительность, они изменяют
ее и качественно: уничтожая предпочтительно одни виды растений,
они тем самым способствуют численному увеличению других ви-
дов. Кроме того, на кочках, нарытых грызунами, растительность
часто бывает отличной от соседней. Это особенно хорошо заметно
на сурчинах — больших кучах земли, выброшенных байбаками.
Далее, в результате своей роющей деятельности грызуны переме-
шивают почву: с одной стороны, они выбрасывают на поверхность
глубокие слои ее, с другой — сами зверьки, ветер, дождь и полая
вода забивают норы землей с поверхности. В результате образу-
ются столь характерные для степи «кротовины», ясно выступаю-
щие на почвенных разрезах в виде каналов различного диаметра,
заполненных землей, отличной от окружающей породы. Но этого
мало: своими экскрементами, мочой, остатками корма и схоронен-
ными недоеденными запасами, а также своими трупами грызуны
удобряют почву, что опять-таки отражается на растительности.
Норами грызунов пользуются самые разнообразные животные сте-
пи в качестве постоянных жилищ или временных укрытий. Лиси-
цы охотно селятся в норах сурков, лишь несколько изменив их по
своему вкусу. Так же поступает с норами сусликов степной хорек.
У входа в старую нору часто устраивают гнезда мелкие степные
птицы. Пользуются норами грызуиов и жабы, которые укрывают-
ся в них в течение дня. В них живут или временно скрываются
различные насекомые. Пауки затягивают входы в норы своими
тенетами, позволяя легко отличить жилую нору от старой, бро-
280
шенной ее хозяином. Наконец, грызуны, как уже указывалось,
служат основной пищей почти всех степных хищников, млекопи-
тающих и пернатых. При этом многие из них специализировались
на определенных грызунах. Так, степной хорек охотится почти
исключительно за сусликами, лисица и канюк-курганник — в ос-
новном за мышевидными грызунами.
Для степи и лесостепи из мелких соколов особенно характерен
кобчик. Он питается насекомыми, преимущественно кобылками и
саранчевыми, гнездится кобчик колониями на деревьях, а в от-
крытой степи — просто на земле.
Очень большую роль в степном биоценозе играют также копыт-
ные. Их дикие представители были весьма многочисленны в дев-
ственных степях, но теперь они заменены почти повсеместно еще
более многочисленным домашним скотом. Уничтожая как свежую,
так и сухую растительность, вытаптывая большие участки и втап-
тывая семена степных злаков в почву, они при умеренном выпасе
поддерживают естественный растительный покров степи. Лучшим
доказательством сказанного служит следующий пример: желая со-
хранить участок целинной черноморской степи в первобытном со-
стоянии, его оградили и в течение пятнадцати лет не производили
на нем пастьбу скота. И что же? Целинная степь постепенно стала
утрачивать свой вид: некоторые характерные степные растения
стали исчезать, и на их месте появились растения, необычные для
целины. И чтобы сохранить участок степи в его девственном виде,
пришлось допустить на нем умеренный выпас овец.
Еще одна особенность степных животных бросается в глаза —
это их однообразно серовато-желтоватая окраска под цвет почвы
и выгоревшей растительности. Такую окраску имеют почти все
степные грызуны. Этим признаком отличается степной хорек от
очень близкого ему лесного, или черного хорька. Такая окраска
свойственна огромному большинству типичных степных птиц —
287
дрофе, стрепету, перепелу, жаворонкам, а также степным ящери-
цам и змеям. Правда, имеются исключения: например, черный жа-
воронок — типичнейшая птица казахстанских степей; ярко- и пе-
строокрашенный обыкновенный хомяк. Но эти исключения немно-
гочисленны и в некоторых случаях могут быть объяснены. Во-
первых, у хомяка ярко окрашена только нижняя часть тела, спина
же одноцветно-песчаная, так что при взгляде па пего сверху зверек
не бросается в глаза. Во-вторых, обыкновенный хомяк — очень
злобный зверек, умеющий хорошо защищаться. Наконец, следует
отметить, что относительное число перелетных птиц в степной по-
лосе больше, чем в лесной. Это, конечно, следует поставить в связь
с тем, что на зиму степь покрывается снежной пеленой, скрываю-
щей под собой пищу большинства птиц. С этим же явлением связана
зимняя спячка многих степных грызунов.
Обратимся теперь к лесостепи.
Для уроженца средней России распаханные поля с рамкой леса
па горизонте — теперь привычная картина природы. Ему и в го-
лову не приходит, сколько упорного труда стоил человеку каждый
клочок этой пашни, отвоеванный когда-то у леса. Другое дело на
юг от Оки. Здесь лесостепь была исконной формой природы за
тысячи лет до того, как русский крестьянин пришел сюда с то-
пором и сохой. И тепорь еще, пересекая Оку в сотне километров
от Москвы, сразу чувствуешь резкую природную границу, особен-
но весной, когда дуб только одевается, цветет черемуха и молодая
зелень берез сразу выдает черную еще по-зимнему елку. В то вре-
мя как на московской стороне глаз привык видеть елку на каждой
березовой опушке, на тульской стороне он не находит уже ни еди-
ного темного пятна на весенней зелени. Полоска бора в последний
раз мелькает за Окой, на берегу реки Скпиги, и потом уже хвой-
ное дерево увидишь из окна вагона разве где-нибудь в саду старой
усадьбы. Правда, сосновые боры врываются еще в черноземную
равнину и дальше на юг, по речным пескам и кряжистым гребням,
но они не могут нарушить общее господство лиственных пород по
всей лесостепи. Первым вестником ее тотчас же за Окой являются
голубые коврики полевой незабудки (на московском берегу знают
только ее болотную сестру), в изобилии покрывающие откосы же-
лезнодорожного полотна.
Тула была когда-то границей оседлой Руси и «дикого поля» —
степи с ее страшными для земледельца хищными ордами. До на-
ших дней широкая гряда леса под историческим названием «За-
секи» тянется через Тулу от Венева до Лпхвппа на полторы сотни
километров.
Эти леса состоят главным образом из дуба, клена, ясеня, вяза
и особенно липы. Липа вообще очень распространена в лесах всего
края. В немногих километрах от Тулы, близ Щеглова, можно и
теперь еще видеть большой участок столетнего липового леса.
Много лет назад мне пришлось побывать в этом лесу в пору цве-
238
тения липы, но я и сейчас помтпо прямо медовый воздух и могучее
жужжание пчел под .зеленым сводом этих старых деревьев.
Весь этот край лиственных лесов от Оки до Тулы можно счи-
тать переходом к лесостепи. На юг, от Тулы до Курска, вдоль же-
лезной дороги леса редеют постепенно, сохраняя тот же характер;
но с востока степь подходит под самую Тулу. Примерно в полу-
тораста километрах отсюда, па берегах Дона и Непрядвы, лежит
Куликово поле, место великой встречи русских со степными вра-
гами Руси. Замечательно, что Куликово поле и тогда было «по-
лем», т. е. началом степи в ее встрече с лесной природой северной
России.
Северную границу лесостепи, или, как ее иногда называют,
полосы островных лесов, в Европейской части Союза с грубой при-
близительностью можно провести через Житомир и Киев па верх-
нюю Оку, там, где она заворачивает на восток, выше Серпухова,
затем по Оке до ее впадения в Волгу, по Волге до Казани, вдоль
нижней Камы на Уфу. Однако эта относительно ровная линия пре-
рывается полосой леса, пересекающего Оку ниже Рязани и далеко
вдающегося в черноземные равнины по рекам Мокше, Цне и верх-
ней Суре. Южная граница лесостепи, в общих чертах совпадаю-
щая с южной границей сосны, тянется приблизительно через Бал-
ту, Полтаву, Харьков, Воронеж, Саратов, Куйбышев к южной
оконечности Урала, где она несколько севернее Оренбурга упи-
рается в тайгу, спускающуюся языком по Уральскому хребту да-
леко к югу.
Благодаря работам ряда исследователей, начиная с Н. А. Се-
верцева (50-е годы прошлого столетия), наиболее полно изучена
с зоологической стороны лесостепь Воронежской области.
Особенно привлекательна, по словам С. И. Огнева, степная рав-
нина в заповедных ковыльных участках Докучаевской опытной
станции Воронежской области в начале июня.
«Пестрый, сверкающий па солнце ковер с блестящими пере-
ливами ковылей, белыми пятнами пышно распустившейся таволги
и катрана, фиолетово-синими тонами колокольчиков местами по-
крыт сплошными клумбами синего горошка пли пурпурно-синими
зарослями астрагала, которые чередуются с ярким золотом дрока
и бледной желтизной пушистого астрагала, производят впечатле-
ние особой пышности, мощи и прелести. Пестрый покров этот ухо-
дит вдаль, сверкает и блещет яркостью красок, а над ним в ясной
синеве звенят и переливаются серебристые трели бесчисленных
жаворонков. Особенно красивы степные склоны, подходящие к
балкам. Здесь стоят густыми зарослями, склонив своп сине-фиоле-
товые головки, высокие шалфеи. Яркая синева их кажется еще
болео прекрасной па фоне блестящего серебра ковылей. Еще бли-
же к склонам располагаются ряды высоких зонтиков, а из сырой
лощины степной балки блестят ярким фиолетово-пурпурным кар-
миним степные шпажники...
280
Там, где места глуше и дальше от жилья, по степи разбросаны
небольшие холмики байбаков. Эти холмики весной отчетливо выде-
ляются, так как около них пышно зеленеют как бы целые малень-
кие сады гулявников, а позднее, когда их зелень засыхает и пре-
вращается в желтоватую ветошь, прекрасно скрывающую байбака,
на этих холмиках появляется высокая черная белена. В первой
половине лета, в период вывода и выхода молодых байбаков,
степь, особенно утром и вечером, оживает от этих своеобразных
зверьков, стоящих на задних лапках и неуклюже бегающих по
степи, оглашая воздух своим характерным резким свистом». За-
частую в сурчинах бок о бок с сурками живут степные хорьки и
лисицы. На твердых залежах, обычно по склонам балок, в бли-
жайшем соседстве с сурками располагаются значительные колонии
сусликов. Так же преимущественно на склонах местами пестрят
степь земляные холмики, нарытые слепышом. Осенью, в дождли-
вое время, на твердых залежах особенно охотно держатся зайцы-
русаки, так как здешняя плотная почва, оплетенная, словно войло-
ком, корнями многочисленных злаков, не липнет к пушистым
лапкам зверька. Из птиц здесь особенно многочисленны жаво-
ронки, перепела, луни. Встречаются грузные дрофы.
На мягких залежах преобладают пырей или высокоствольные
двудольные, образующие целые поросли, главным образом из по-
лыни, тысячелистника, коровяков. Байбаков здесь меньше, зато
суслики и обыкновенная полевка особенно многочисленны. Русаки
особенно охотно держатся здесь в первой половине осени, до того
как перебраться на твердые залежи, так как имеют хорошие убе-
жища в высоком побуревшем бурьяне.
По зарослям степных кустарников, которые растут преимуще-
ственно по склонам оврагов или на перевалах между ярами и со-
стоят из дикого миндаля, караганы, ракитника, дикой вишни, дро-
ка, очень много серых куропаток. Попадаются здесь и стрепеты.
Но особенно типичны стрепеты для солончаков, поросших чахлой
серебристо-серой полынью и лебедой, с разбросанными здесь и там
белыми, лишенными растительности плешинами. По-видимому,
эта птица питается здесь преимущественно семенами лебеды. Судя
по описаниями некоторых исследователей, особенно богаты живот-
ной жизнью поймы и долины рек, к которым прилегают малодо-
ступные болотистые луга,— картина, ярко выраженная на реках
Битюге, Хопре, Воронеже, Усмани... Опишем для примера жизнь
поймы реки Битюга. С левой стороны реки во многих местах, где
сохранились относительно нетронутые угодья, широко раскину-
лись заливные луга, оживленные сетью озерков, стариц и затонов.
Местами по речным протокам и между ними раскидываются ог-
ромные площади тростника, куги, а по краям таких болотин идет
мокрый кочкарник и заросли осоки... Уже издали над огромными
камышами виднеются летающие во всех направлениях, словно
белые снежные хлопья, многочисленные крачки. То и дело из
240
болотистого кочкарника поднимаются с характерным крякающим
звуком бекасы. Отовсюду слетаются чибисы, и воздух стонет от
их мелодичных тревожных заунывных криков. Испуганные выст-
релом, с разных концов начинают подниматься утки, преимуще-
ственно кряквы и чирки-трескунки. Над камышами кружат болот-
ные луни, а вечером перелетают цапли и большие выпи, характер-
ные каркающие голоса которых часто слышатся в темнеющей
дали.
Непосредственно прилегая к пойме реки, располагаются иногда
широкой полосой низменные лесные пространства, заливаемые
ежегодно половодьями; это так называемая левада. Здесь преоб-
ладают черные ольхи, вязы, реже ракиты и ивы. Между отдельны-
ми группами деревьев раскиданы многочисленные ветвящиеся про-
токи, и деревья растут как бы на огромных земляных кочках, но-
сящих характерное название «коблов». Эти широколиственные,
иногда очень старые леса полны невыразимой прелести... Здесь
живут многочисленные мышевидные грызуны и землеройки. Из
хищников нередка норка. В густых крепях, особенно во второй
половине лета, держатся выводки волков. Когда надвигаются су-
мерки, вылетают и кружатся над водой многочисленные летучие
мыши.
Птичья жизнь левады также очень оживленная/AiЗдесь встре-
чаются средний пестрый дятел, многочисленны®>Ш№ЙЙ№и, голубые
лазоревки, большие синицы, пеночки-теньковки.дяОр|^и, черные
и певчие дрозды. Из славок попадается чаще дру^^ИНйоголовка,
прелестное пение которой оживляет коблы, аотовсюду
слышатся несмолкаемые раскаты бесчисленных На низ-
ких деревьях вьют свои незатейливые гнезда самцы
которых, распустив веером хвост, характерно играййИИЬздухе и
оглашают воркованьем эти красивые леса. В крепких гнез-
дятся многочисленные утки, преимущественно кряквы ^Шйирки.
Обилие корма привлекает сюда много хищных птиц. Из ниЗ^йожа-
луй, особенно характерны орлы-карлики, сооружающие свб^боль-
шие гнезда на вершинах вяза и черной ольхи. Местами попадает-
ся много коршунов. Из земноводных очень многочисленны лягуш-
ки, что обусловливает обилие обыкновенных ужей.
За левадой, отступая от реки, начинается постепенное повы-
шение, и мы переходим в область второй речной, или надлуговой,
террасы. Здесь растут сосновые боры на песках^ Они характеризу-
ются достаточно хорошо и флористически, и фаунистически».
«Блуждая по этим борам,— верно замечает Б. А. Келлер,— чувст-
вуешь себя как бы перенесенным из степной области в более се-
верную зону хвойных таежных лесов». Особенно богато представ-
лен этот таежный элемент в Графском и Усмано-Борском лесни-
чествах Воронежской области. Сосны как здесь, так и в Хренов-
ском бору, растут на песчаных дюнах, образовавшихся, по-види-
мому, при таянии ледника в прошлую геологическую эпоху.
16 Н. А. Бобринский
241
На более открытых местах имеется своеобразный серый пок-
ров кладоний, носящих собирательное название «оленьего моха»;
местами встречается «исландский мох»; далее характерны кошачья
ланка, ястребинка; на более влажных местах — брусника и чер-
ника, заросли грушанок, нередок северный можжевельник, вереск
с его розовыми цветами и вечнозелеными листьями. Наконец как
представитель нашей северной тайги на торфяниках урочища
Маклок найдена клюква.
В высшей степени интересно, что на светлых местах по верши-
нам дюн поселяются бок о бок с северными выходцами растения
песчаио-стен пой полосы. Так, рядом с оленьими мхами мы видим
прекрасно пахнущий стелющийся по земле красный василек; се-
ребристую веронику с синими цветами, типичную для степей. Бо-
лее того, мы встречаем особый песчаный ковыль, придающий это-
му пестрому смешению растительных формаций парадоксальный
оттенок.
Подобную смесь видим мы и в фауне. Наряду с северными си-
ницами-гайками мы встречаем здесь удодов, как-то мало гармо-
нирующих с суровым пейзажехМ дюн и сосен. Для этой стации 1
крайне характерен орел-могильник, также типичная южная птица.
Могильник устраивает здесь свои гнезда на верхушках больших
сосен, растущих где-либо на вершине песчаного бархана. Чтобы
закончить описание птичьего населения, укажем чрезвычайно ти-
пичных для этих мест лесных жаворонков, которые сидят обычно
на земле и, вспугнутые, с характерными звонкими криками пере-
летают дальше. Они особенно любят места, поросшие мелкой по-
лынью. Обычны здесь также большие пестрые дятлы (средние ни-
когда не попадаются), многочисленны зяблики.
Часто к самой леваде подходит дубовый лес, но в других слу-
чаях он растет за полосой песчаных дюн, ближе к границе со сте-
пью; к дубу примешиваются и другие древесные породы, образуя
смешанный лес. Кроме дуба, осины, тополя, небольшой примеси
ясеня и липы, в таком смешанном лесу встречаются сосны. В под-
леске растет много бересклета, рябины, орешника, крушины, жи-
молости, терна, дикой вишни. Из травянистых растений на сухих
местах в середине июня массами цветут желтые энотеры, по спра-
ведливости получившие название ночных красавиц. Оживляет лес
красивое цветение ракитника и дрока.
Особенно привлекательны эти леса весной. Во время цветения
дикой вишни и терна весь подлесок кажется сплошь белым от
массы цветов. В более сырых местах нам попадались сплошные
ковры ландышей.
Животный мир смешанных лесов гораздо богаче сосновых бо-
ров. В дуплах лиственных деревьев, а иногда и сосен, встречаются
колонии пяти видов летучих мышей. Из мышевидных грызунов
обыкновенны рыжие полевки и лесные мыши. Попадается как ред-
1 Стация — местообитание определенного вида животных и растений.
242
кость белка. Ближе к окраинам леса, на черноземных почвах, а
иногда па песчаных буграх, живет слепец, а в дубовых насажде-
ниях держится лесная соня. Из птиц прежде всего поражает оби-
лие различных хищников. Относительно обычны орлы-карлики.
Ближе к окраинам степи многочислен сокол-балобан. Часто встре-
чаются сизоворонки, удоды, большой пестрый и седоголовый дят-
лы. Из ворооышых птиц особенно много зябликов, поползней,
больших синиц, иволг, соек.
Фауна лесостепи совершенно лишена только ей свойственных
видов, по крайней мере из позвоночных животных, но зато харак-
теризуется богатством видового состава, что стоит в связи с раз-
нообразием мест обитания. Она образует своеобразную смесь стро-
го лесных и строго стенных животных с формами, использующими
лес как убежище и степь как место охоты. Так, здесь живут в не-
посредственном соседстве, но в разных местах обитания, белая ку-
ропатка и тушканчик, белка и суслики, рысь и дрофа, тогда как
волк, сокол-балобан, орел-могилышк, орел-карлик и ряд других
хищников птенцов выводят в лесу, но охотятся на открытых степ-
ных пространствах.
Наиболее характерный зверь лесостепи и с^гёЦй — это, конеч-
но, волк. Много неверных рассказов и легенд с ним. Хотя
бы поговорка «как волка не корми, а он все в-|^мЬк)трит» — она
вдвойне неверна. Во-первых, волк легко прир$та|^Ики привязы-
вается к человеку, как собака. Собака и есть-Ящ^^Н&ый волк, с
которым она легко спаривается, и часто вст£^шВ^^№р волки со
светлыми подпалинами над глазами, по-видймш^^^Вф примесь
собачьей крови. Во-вторых, волк, определенно щИ^^В^сплошного
леса, где ему трудно загнать добычу, особенно айЛ^В^да в рых-
Л01М лесном снегу вязнут его сбитые в комок лапы^ИИ^жен вол-
ку для устройства логова и вывода детей, добычу же^ИКпромыш-
ляет в степных участках, обычно не скрадыванием, как^ошка, а
заганиванием. В том, что волк нуждается и в лесе, и в степи, он
сходен с характернейшей лесостепной птицей — соколомтбалоба-
иом, который гнездится и ночует в лесу на деревьях, день же с
раннего утра проводит в поле, где охотится пли сидит на копнах,
высоких межах, береговых обрывах, отдыхая и высматривая себе
жертву. Если приведенная выше поговорка неверна, то пословица
«волка кормят ноги» вполне оправдана, ибо вне времени вывода
молодых и заботы о них волк в поисках пищи обегает почти еже-
дневно огромные пространства мелкой рысью — трусцой, прежде
чем удастся найти падаль, схватить зайца, зарезать овцу.
А. С. Пушкин замечательно верно подметил характерные черты
поздней осени деревенской жизни средней России, когда писал:
«Встает заря во мгле холодной,
На нивах шум работ умолк,
С своей волчицею голодной
Выходит на дорогу волк».
16*
24»
Здесь все абсолютно верно: и то, что волки моногамы, т. е. жи-
вут парами, и то, что к осени, когда скот переходит под кров, волки
особенно голодают и постоянно ищут добычу по проселочным до-
рогам.
В глухой, глубокой тайге волки чрезвычайно малочисленны или
отсутствуют. Но по мере расчистки тайги, по мере того, как в ней
прокладываются дороги, вырубаются просеки, возникают селе-
ния, а следовательно, и скот, волк все глубже проникает в тайгу,
становится все многочисленней в до сих пор избегаемой им
местности.
Волк, как это ни кажется на первый взгляд странным, жмет-
ся к человеку, вернее, к его скоту. На севере по мере откочевки
па зиму ненцев с оленями на юг к «краю леса» за ними идут и
волки, в горах по мере перегона скота на более высокие пастбища
за ними движется и волк.
За последние годы благодаря весьма успешному применению
охоты на волков с самолетов число их стало заметно сни-
жаться.
Для устройства логова в степных местностях волк вполне об-
ходится без древесного укрытия, устраивая свое жилище в балках,
по обрывистым берегам реки, наконец, просто в открытой степи,
для чего часто использует сурчины или нору лисицы, соответствен-
но расширив ее.
Даже в густо населенных местах волк находит укромные угол-
ки для вывода потомства. Близкое присутствие человека его не
смущает. В средней полосе он особенно охотно селится в густо за-
росших кустарником лесных оврагах и в торфяниках, устраивая
свое логово на сухой гриве. Известный охотник Н. А. Зворыкин
так описывает логово волка.
«Перед вами в плоских мшистых берегах водяная яма шириной
в метр и немного длиннее; она сплошь заполнена черно-красной
водой, цвета крепкого чая. Кругом под ногами гнется, колышется
почва,— это плавни. Никаких признаков волчьих следов нет. Даль-
ше еще ямы. После безлесной площади мхов чаще и чаще начина-
ет попадаться ивняк; он тянется к опушке высокоствольного леса,
расступается перед ним, и как раз на границе спайки с островом
открывается длинный, узкий водоем с такою же, как та яма, чер-
но-красною водою, в которой отражаются лиловато-коричневые
стволы елок. Берег водоема со стороны острова чернеет влажным
торфом. Весь он истоптап следами бесчисленных крупных волчьих
пальцев. Эти следы собираются с берега в узкую тропу, которая
тянется под растопыренными опахалами елей. Отсюда уже слыш-
на специфическая вонь волчьего гнезда. Имея такое доказательст-
во, можно с уверенностью сказать, что гнездо будет сейчас найде-
но^ Волчий путь с логова на водопой и обратно представляет со-
бой сильно умятую тропу, особенно с июня, когда и молодые начи-
244
нают страдать от жажды. Наиболее бывает умята тропа, прибли-
жающаяся к водопою; в направлении к логову она постепенно ре-
деет и теряется, так как звери идут не придерживаясь тропы. При
приближении к самому гнезду, особенно во второй половине лета,
вонь у гнезда нестерпимая,-— это смесь запаха плохо содержимой
псарни и падали. Все чаще и чаще попадается волчий помет, мел-
кие и крупные кости, позвоночники, черепа, трубный гул стоит от
мух и комаров. В сухой земле накопаны ямки — это шалости мо-
лодежи, появившейся с прошлого лета; некоторые ямки к чему-
то подновлены мощной лапой матери. У подножья старой ели, в
развалинах ее поверхностных корней, желтеет ошмыганный вал
песку; над ним в сопке, на которой растет эта ель, нечто вроде чела
берлоги. На виду лежат темные комочки еще слепых волчат, их
трудно сосчитать, не разъединивши из общего клубка... И ни одно-
го из взрослых зверей! Волчица при приближении людей бросила
гнездо с беспомощными щенятами».
Заслуживает внимания, что из собак подобное волку строение
лап имеют борзые, т. е. порода, выведенная для травли на откры-
тых пространствах, где снег и почва всегда относительно тверды.
Этим в значительной степени объясняется и способ передвижения
волков по глубокому снегу друг за другом, гуськом (ставя лапу в
уже пробитый след) и что волки любят зимой выходить на дороги.
Конечно, дороги привлекают их возможностью схватить бегущую
за розвальнями собаку, до которых они особенно охочи, но лег-
кость бега зимой по дорогам имеет немалое значение.
Влияние человека на весь ландшафт, особенно на животный
мир, в лесостепной полосе Европейской части Союза огромно.
В пору прихода сюда русского землепашца в XV и XVI вв. целин-
ные степи без перерыва тянулись на сотни километров. Теперь они
сплошь распаханы. Сейчас даже трудно себе представить, что еще
в середине XVIII столетия дикие лошади — тарпаны водились под
Воропежом, а сайгаки, по-видимому, водились здесь еще в начале
прошлого века. В свое время широколиственные леса, главным
образом из дуба, по Дону, Воронежу и другим большим рекам мес-
тами далеко заходили на междуречья и занимали обширные про-
странства. Отдельными островами они сохранились и до нашего
времени, но в целом европейская лесостепь в результате четырех-
сотлегнего неустанного лесоистребления и распашки почти совер-
шенно обезлесена, в результате этого почти повсеместно исчезли
такие крупные лесные звери, как медведи, рыси, кабаны, которые
водились здесь еще в начале прошлого века. Даже берега рек те-
перь чаще всего лишены лесной растительности. Лишь кое-где со-
хранившиеся по широким поймам Вороны, Битюга, Донца и дру-
гих крупных рек так называемые уремные леса могут дать отда-
ленное представление о роскоши и разнообразии господствовав-
ших здесь когда-то лиственных лесов. Перевитые хмелем, зарос-
шие орешником и другими кустарниками, они давали приют раз-
245
пообразпой лесной птице и зверю. Да и сейчас еще по уремным
лесам в степь проникают такие лесные зверьки, как сони, черный
хорек, а из птиц — дятлы, лесные голуби, ряд мелких древесных
видов. В свое время непосредственно к опушке леса примыкала
целинная степь, круглый год дававшая подножный корм много-
численным копытным и укрывавшая в траве не пуганную чело-
веком степную птицу. Лесные речки и уремные леса были насе-
лены бобрами, память о которых сохранилась только в часто встре-
чающихся местных названиях «Бобровики».
В настоящее время предприняты серьезные мероприятия, что-
бы вновь посолить этого драгоценного зверя на старых местах его
обитания. С этой целью заложено несколько бобровых заповедни-
ков, из которых самый большой расположен на поемных зарослях
реки Воронежа.
И. И. Барабаш-Никифоров так описывает Воронежский запо-
ведник:
«Воронежский заповедник занимает северную часть знаменито-
го Усманского бора — одного из наиболее крупных лесов, выдви-
нувшихся в полосу бескрайних степей Черноземья. Кроме господ-
ствующей здесь породы — сосны, в состав Усманского леса входят
также большие площади смешанного леса и дубравы. Поверхность
заповедника разнообразят волнообразные или бугристые повыше-
ния, образованные древними песчаными наносами, разбросанные
между ними западины с торфяными болотцами, долины рек, речек
и ручьев («ключей»), часто заболоченных и густо заросших водно-
береговой растительностью. Неудивительно, что Усмапский лес,
особенно его заповедная часть, обладает богатой и разнообразной
фауной.
Наибольший интерес для зоолога представляют речные поймы,
заселенные основным охраняемым видом заповедника — бобром и
привлекающие к себе благоприятными кормовыми и защитными
условиями многих других животных.
Изучая биологию бобров, я подолгу жил в этом заповеднике.
В мои задачи входило, в частности, проследить жизнь изолирован-
ного бобрового поселения на протяжении всего времени его суще-
ствования. Для этой цели было избрано только что возникшее на
Черепахинском ключе (приток реки Усмани) небольшое бобровое
поселение, которое я и посещал постоянно в течение ряда лет.
Отправляясь, чаще всего ранним утром, к избранному месту
то по одной, то по другой лесной дорожке, уже в первых кварта-
лах я нередко встречал свежие следы четвероногих обитателей за-
поведника, а то и их самих. Однажды па повороте дороги я бук-
вально столкнулся с молодым барсуком. Неуклюжий зверь, оторо-
пев от неожиданности, сперва осел на своих коротких ногах, а за-
тем, не поворачиваясь, задрав морду, пустился с изумительной
скоростью бежать от меня «задним ходом». Наталкиваясь на пни
и другие препятствия и обходя их, барсук упорно не хотел пока-
246
зать мне спину. Только достигнув густой чащи, он решился,
наконец, повернуться и перейти на обычный для зверей способ
передвижения. Эту характерную черту поведения я наблюдал и
в других аналогичных случаях.
В том же районе в предвечерние сумерки мне случилось за-
стать взрослого барсука за разделкой трухлявого пня на старой по-
рубке. Зверь так увлекся этим занятием, что не сразу заметил мое
появление. Действуя зубами и передними лапами, он с силой от-
дирал и отбрасывал в сторону гнилые куски древесины. Коричне-
вое облако пыли стояло вад ним, трухой была облеплена вся мор-
да. Почуяв опасность, барсук быстро скрылся в кустах. В разво-
роченном пне я обнаружил жирных личинок древесных жуков, ко-
торыми, по-видимому, и лакомился этот всеядный хищник.
Неоднократно встречались мне благородные олени. Красивое
зрелище представляли их стройные фигуры, когда обеспокоенные
чем-нибудь, сгрудившись под сенью деревьев, настороженно всмат-
ривались они, повернув головы в одну сторону, готовые в любое
мгновение обратиться в стремительное бегство. Что-то величест-
венное было в позе самца с его гордо поднятой головой, увенчан-
ной ветвистыми рогами. Нельзя было не залюбоваться и картиной
бега старого оленя-быка, когда закинув рога на спину с непереда-
ваемой легкостью, точно не касаясь земли, бесшумно несся он
сквозь лесную чащу...
Временами я разнообразил маршрут, следуя часть пути па лод-
ке по реке У смани. Небольшая, но очень живописная, сильно за-
росшая речка то прокладывает себе путь узкими извивающи-
мися протоками, то разливается широкими плесами. По берегам
здесь всюду можно видеть следы деятельности бобров: погрызы на
стволах деревьев и кустов, завалившиеся старые норы, вылазы.
Подрытые со всех сторон бобровыми норами корни старой ольхи
не выдерживают подчас тяжести дерева и оно валится в воду.
Преграждают местами путь и заросли тростника, покрывающие
речку от берега до берега.
Добравшись так или иначе до Черепахинского ключа, я следо-
вал дальше вверх по его течению. Помню мою первую экскурсию
по этому маршруту. Довольно глубоко врезанная долина ключа
была настолько затенена кронами деревьев, что сохраняла полу-
мрак даже в яркий солнечный день. Широкий в устье Черепахин-
ский ключ вскоре превратился в ручеек, через который местами
можно было перешагнуть, не замочив ног. Его журчанье только и
нарушало царившую здесь тишину.
Следуя по изгибам ручья, я пробирался сквозь древесные и
кустарниковые заросли, стараясь найти какие-нибудь признаки
пребывания бобров (о том, что они недавно появились на ключе,
мне сообщил наблюдатель ближайшего кордона). Поиски долгое
время оставались бесплодными. В одном месте влажная земля хра-
нила отпечатки ног по то лисицы, не то енотовидной собаки. В дру-
247
гом месте долину пересекла оленья тропа. Встречались следы ла-
пок горностая, куницы.
Наконец, когда я начал уже сомневаться, не ошибся ли наблю-
датель, впереди блеснула серебристая полоска воды. По мере
приближения к ней все громче слышалось журчанье. Полумрак
вдруг отступил назад, и взору открылась чистая, сверкающая под
лучами солнца водная поверхность. Передо мной был типичный
бобровый пруд.
Подпирала его бобровая плотина — прочное, свободно выдер-
живающее тяжесть человека, сооружение из бревен и ила длиной
около 50 м. Через небольшую выемку в гребне плотины из пруда
пробивалась вода. Несколькими водопадиками она спадала с полу-
тораметровой высоты и переходила дальше в ручей. Рокот этого
небольшого водопада, присоединяясь к журчанию ручья, усиливал
шум, который слышался с довольно далекого расстояния.
С плотины можно было осмотреть и прилежащую долину. При
своем возникновении пруд затопил часть леса, и очутившиеся в
воде деревья в большинстве начали уже отмирать. Кое-где успели
образоваться заросли тростника. С зеркала пруда поднялась стай-
ка крякв. На берегу недалеко от плотины виднелась небольшая
бобровая хатка (как оказалось впоследствии, «полухатка», соору-
женная бобрами над завалившимся ходом их норы). На лесистых
склонах долины виднелись подгрызанные бобрами осины и березы.
Некоторые деревья были свалены, и их стволы загромождали
склон, от других остались лишь пни с заостренными вершинами.
Бобр грызет ствол со всех сторон, отчего на нем получается
глубокий кольцевой перехват. При малейшем напоре ветра дере-
во переламывается в этом месте и падает, тогда бобры приступают
к его разделке. Тонкая предвершинная часть ствола и ветви раз-
резаются на части. Стащенные к воде обрубки идут в пищу: бобры
обгладывают с них всю кору. Ошкуренные ветки и бревна ис-
пользуются па постройку или починку плотин и хаток. Часть вет-
вей осенью затопляется бобрами вблизи их нор и служит запасом
корма на зиму.
За прудом, несколько выше по течению ручья, помещались еще
три небольшие плотины, сложенные из ветвей и ила или только из
ила. Такого рода дополнительные плотины, по-видимому, сдержи-
вают напор воды, снимая часть нагрузки с главной плотины.
Запруживание мелких речек и ручьев — важное биологическое
приспособление, выработавшееся у бобров в процессе эволюции.
Благодаря плотине стабилизируется уровень воды в речке, что
необходимо для сохранения подводного положения выходов бобро-
вых нор: обнажившиеся выходы открыли бы доступ в норы мно-
гим хищникам. Широко разлившаяся вода облегчает бобрам добы-
вание древесного корма, как бы приближает к их жилищам места
кормежек. Вследствие этого неповоротливые на суше животные
меньше рискуют встретиться с врагом.
248
Бобровые хатки и полухатки — конусообразные сооружения,
сложенные из того же материала, что и плотины,— отличаются та-
кой прочностью, что человек может развалить их разве лишь с по-
мощью лома. Хатка надежно защищает находящуюся под ее сво-
дом гнездовую камеру, полухатка — повреждение норы.
Вся строительная деятельность бобров настолько целесообраз-
на, что невольно наводит на мысль о высоких умственных способ-
ностях зверя. На самом деле, основу действия бобров составляют
врожденные инстинкты, проявляющиеся даже тогда, когда они
совершенно бессмысленны, например, у бобров, живущих в клетке.
Спокойная обстановка и полная неприкосновенность бобрового
поселения способствовали тому, что наблюдать интимные стороны
его жизни было возможно здесь не только в темную, но и в свет-
лую часть суток.
Как-то осенью после выпавших ливней вода в ключе сильно
поднялась и прорвала центральную часть плотины. Это настолько
обеспокоило бобров, что, проведя основную часть ремонтных работ
в ближайшую ночь, они заканчивали их уже утром, при солнечном
свете.
Бесшумно заняв свой постоянный наблюдательный пункт у
пРУДа, я всю трудоспособную часть бобрового семейства увидел в
бинокль. Брешь в плотине была уже закрыта бревнами; теперь
бобры замазывали илом просветы между ними. С большим комолМ
ила, перемешанного с растительной ветошью, выбирался бобр из
воды на отлогий склон плотины и нес его дальше в передних ла-
пах, передвигаясь в вертикальном положении на задних ногах и
опираясь на хвост. Сбросив свою ношу на поверхность заделанного
пролома, бобр утаптывал грязевую подушку и снова бросался в
воду за новым илом. То же, не всегда, правда, успешно, проделы-
вали и молодые бобры. Ходить на задних лапах было для них
делом нелегким; то один, то другой терял равновесие, сваливался
на бок, ронял в воду свою ношу и тут же упорно повторял все
сначала.
Случалось наблюдать и бобровые рубки, когда под действием
мощных резцов от ствола обреченного дерева отделялись характер-
ные крупные стружки, ложившиеся слоем на землю. Грызет бобр,
поднявшись на задних лапах, поэтому место погрыза бывает рас-
положено на стволе довольно высоко. РЗсли дело происходит зимой,
погрыз оказывается еще выше, так как к длине тела зверя при-
бавляется еще высота снегового покрова. Вот почему от зимних
рубок остаются пни метровой и более высоты...
Около шести лет просуществовало Черепахинское бобровое по-
селение. Звери покинули его, израсходовав все древесные корма
на берегах пруда и не найдя другого подходящего для себя места
на ключе. Участок, где столько времени текла полнокровная жизнь
бобрового семейства, представлял теперь грустную картину запус-
тения. Не исправляемая больше плотина в первую же полую воду
249
была размыта. Пруд обсох, и ложе его заросло высокими сорняка-
ми, сквозь которые проложил себе путь ручеек. Склоны долины
были сплошь завалены лежащими в разных направлениях ствола-
ми деревьев. Некоторые из них, падая, сцепились вершинами с со-
седними деревьями и повисли в наклонном положении, так и ос-
тавшись недоступными для бобров. Всюду торчали пни от полно-
стью использованных деревьев.
Надо заметить, что таких размеров бобровые «рубки» дости-
гают далеко не везде. Летом (а отчасти и зимой) бобры пополня-
ют свои корма травянистыми растениями, что соответственно
уменьшает их древесную пищу. Однако на сильно затененных клю-
чах, где трава почти отсутствует, питание бобров сводится почти
исключительно к деревьям.
Все отверстия бобровых нор «обсохли», а своды нороходов осе-
ли. Это позволило сделать точную съемку расположения пор. На
плане получились как бы лучи, расходящиеся с промежутками в
1—2 м от всей береговой линии пруда.
И хаотическое нагромождение стволов, и завалившиеся норы,
и частокол высоких пней — все резко изменяло привычный вид,
наглядно показывая деятельность бобров.
Применение биотехнических мероприятий, прежде всего под-
садка таких быстрорастущих и излюбленных бобрами пород де-
ревьев, как осина и ива, сильно ускорит восстановление условий,
необходимых для жизни бобров. Эти мероприятия и осуществля-
ются заповедником.
Сравнительно недавно фауна Усманского леса пополнилась
двумя цепными видами животных — лосем и кабаном. Появились
они здесь вследствие широкого естественного расселения, связан-
ного с длительной охраной и ростом численности этих животных.
Как-то осенью, когда оголившийся лес просматривался па да-
лекое расстояние, шел я по тропе, проложенной от поселка управ-
ления заповедника через заболоченную чащу к реке Усмапи. Не-
большие мочажины, то и дело попадавшиеся на пути, хрустели
ледяной коркой под ногами. Ветви деревьев и слежавшаяся после
полосы дождей мертвая лесная подстилка густо покрылись инеем.
Казалось, все цвета этого серого утра исчерпывались белыми и
черными топами. Морозный воздух был совершенно неподвижен.
Время от времени издалека доносились гудки паровозов.
Не прошло и десяти минут как я заметил впереди, за мочажи-
ной, темный силуэт лося. На расстоянии нескольких десятков
метров хорошо можно было рассмотреть крепко сбитое на высо-
ких ногах туловище зверя, угловатую голову с небольшими лопа-
тами-рогами, сильно вытянутую как бы переломленную у носа
морду, мясистые губы.
Несомненно, лось давно учуял человека, но это не вызвало в
его поведении заметных изменений. Захватывая зубами нежную
кору высоко на стволе молодого дерева, лесной великан рывками
250
отдирал ее лента за лентой. По мере моего приближения он начал
не спеша отходить к речке. Незамерзшая еще болотная топь пре-
градила мне дальнейший путь.
Впрочем, встречи с лосями пе всегда бывают так безобидны.
Достаточно рассказать об одном трагикомическом случае, который
мог бы окончиться весьма печально. Однажды на большой дороге,
у въезда в заповедник со стороны Мостового кордона, один из ра-
бочих лесной части встретил старого лося-быка. Поведение зверя
явно не внушало доверия. Вытянув морду, прижав уши и скрипя
зубами, лось приближался. Перепуганному парню пришлось спеш-
но влезть на дерево, после чего лось скрылся в кустах.
Вскоре на дороге показался другой рабочий. Вид жалкой фигу-
ры товарища, маячившей на дереве, привел его в веселое настрое-
ние, он стал насмехаться над товарищем. Неизвестно, сколько вре-
мени продолжались бы его насмешки, если бы их не прервало но-
вое появление лося. Под злорадный смех первого пострадавшего
шутник в мгновение ока взлетел на дерево. То же во всех подроб-
ностях повторилось еще с двумя прохожими. Загнав четырех че-
ловек на дерево, лось па протяжении нескольких часов сторожил
дорогу, пока проходившая грузовая машина не отогнала его. Так
как воинственные наклонности проявлялись этим лосем и после
описанного случая, его пришлось застрелить.
Встречи с кабанами также небезопасны, однако в заповеднике
эти звери ведут себя мирно. На берегу У смани я однажды встре-
тил секача — обладателя внушительных бивней. Кабаи усердно
терся боком о пень, но, заметив меня, двинулся не спеша прочь че-
рез просеку, вернулся на прежнее место и тогда только припус-
тился рысью от меня. Видимо, ночью здесь жировало целое ка-
банье семейство: па просеке и ближайшей поляне остались све-
жие копки и сплошь «перепаханные» участки. Следы жировок, а
также логова кабанов в виде больших куч хвороста, моха, стеблей
болотных трав и пр. встречались в тот год во многих местах запо-
ведника».
Воронежский заповедник оберегает один из лучших уголков ле-
состепи, где животный и растительный мир ее особенно богат и
разнообразен. Но подобные зеленые оазисы меньшего размера
всегда были разбросаны по степной равнине, по берегам неболь-
ших озер и болот, когда-то очепь многочисленных. Теперь эти во-
доемы сильно обмелели, местами и совсем пересохли, по в своих
названиях — «Лебяжье озеро» и село «Лебяжье» близ Тамбова на
реке того же пмепи — они и теперь еще сохраняют память о во-
дившихся здесь когда-то в изобилии лебедях.
Остатки этих озер п болот до сих пор составляют характерную
особенность нашей степи. Это разбросанные по равнине круглые
болотистые впадины, носящие название блюдечек, иногда чуть за-
метные, заполненные торфом п кочками, с остатками нескольких
луж посередине; шкнда — обширные провалы площадью в не-
251
сколько десятков гектаров, так называемые ильмени. В средине
такого провала нередко укрывается между густыми зарослями и
тростниками глубокое озеро, часто слывущее, по преданиям, без-
донным, но постепенно зарастающее и заплывающее торфом от
берегов. Его зыбкая торфяная почва густо поросла ольшаником,
березой, ивой. Деревья и кусты до непроходимости перепутаны
вьюнком и хмелем. Между корнями растений кое-где открывают-
ся «окна» — провалы в воду озера. Самые берега озера часто сов-
сем недоступны для человека. Такие места — естественные питом-
ники и заповедники для разной болотной и водяной птицы и из-
любленные стоянки во время перелета. Сюда же, облюбовав про-
сохшую полянку среди болота, приходи^ устроить свое логово вол-
чиха; а на вершине сухой березы из года в год нарастает гнездо
орла-могильника. Эти осторожные хищники живут здесь спокойно
под охраной болотной топи.
Наряду с болотной и лесной растительностью блюдечек и иль-
меней далеко в степь уходят дубовые рощи — дубравы. По степ-
ным балкам и пригоркам, пощаженные человеком там, где ему не
было нужды расчищать себе пашню из-под леса, они видны на
десятки километров на открытой местности и привлекают к себе
перелетную птицу. В них находят приют небольшие колонии нас-
тоящих лесных обитателей: сони, рыжая полевка, белка, лесная
куница, разные дятлы. По соседству в балке или под корнями дуба
уже, верно, где-нибудь вырыла нору лисица и в сумерки выходит
поохотиться или днем помышковать на соседней пашне, где чело-
век виден за километры и никогда не застанет ее врасплох.
Осенью, когда загустеют озими, при охоте загоном здесь мож-
но выгнать не одну пару беляков, а весною встретить перелетных
вальдшнепов на дневке. Тут же, рядом с этими обитателями леса,
по всему простору распаханных полей живут настоящие степня-
ки: дрофа, серая куропатка, перепел, заяц-русак, суслики, боль-
шой тушканчик...
Отмеченные здесь характерные черты животной и раститель-
ной жизни лесостепи, которые мы проследили по отдельным уча-
сткам, свойственны ей с небольшими отступлениям^ на всем про-
тяжении от Западной Украины до предгорий Урала.
Как ни велико влияние человека на природу европейской лесо-
степи, еще сильнее оно сказалось на всем облике черноморско-
азовских степей, хотя оседлая жизнь человека началась здесь срав-
нительно недавно. Еще во время борьбы Польши с Украиной боль-
шая часть причерноморских степей была совершенно не заселена
и представляла «великий луг», который служил местом сражений
запорожских казаков с крымскими татарами. Гоголь так описыва-
ет степи того времени:
«Тогда (т. е. в XVI в. — Н. Б.) весь юг, все то пространство,
которое составляет нынешнюю Новороссию, до самого Черного
моря, было зеленою, девственною пустынею. Никогда плуг не
252
проходил по неизмеримым волнам диких растений. Одни только
кони, скрывавшиеся в них, как в лесу, вытаптывали их. Ничего в
природе не могло быть лучшего. Вся поверхность земли представ-
лялась зелено-золотым океаном, по которому брызнули миллионы
разных цветов. Сквозь тонкие, высокие стебли травы сквозили го-
лубые, синие и лиловые волошки; желтый дрок выскакивал вверх
своею пирамидальною верхушкою; белая кашка зонтикообразны-
ми шапками пестрела на поверхности; занесенный бог весть отку-
да колос пшеницы наливался в гуще. Под тонкими их корнями
шныряли куропатки, вытянув свои шеи. Воздух был наполнен ты-
сячью разных птичьих свистов. В небе неподвижно стояли ястре-
бы \ распластав свои крылья и неподвижно устремив глаза свои
в траву. Крик двигавшейся в стороне тучи диких гусей отдавался
бог знает в каком дальнем озере. Из травы поднималась мерными
взмахами чайка и роскошно купалась в синих волнах воздуха.
Вон она пропала в вышине и только мелькает одною черною точ-
кою. Вон она перевернулась крылами и блеснула перед солнцем.
...Вечером вся степь совершенно менялась. Все пестрое про-
странство ее охватывалось последним ярким отблеском солнца и
постепенно темнело, так что видно было, как тень перебегала по
ней, и она становилась темно-зеленою; испарения поднимались
гуще, каждый цветок, каждая травка испускала амбру, и вся
степь курилась благовонием. По небу, изголуба-темному, как буд-
то исполинскою кистью наляпаны были широкие полосы из розо-
вого золота; изредка белели клоками легкие и прозрачные облака,
и самый свежий, обольстительный, как морские волны, ветерок
едва колыхался по верхушкам травы и чуть дотрагивался до щек.
Вся музыка, звучавшая днем, утихала и сменялась другою. Пест-
рые суслики1 2 выползали из нор своих, становились на задние
лапки и оглашали степь свистом. Трещание кузнечиков станови-
лось слышнее. Иногда слышался из какого-нибудь уединенного
озера крик лебедя и, как серебро, отдавался в воздухе».
Однако «степь девственная, равно как и современные сенокос-
ные и пастбищные степи, не представляла чего-либо вполне опре-
деленного, неизменного,— пишет знаток степной растительности
И. К. Пачоский.— Степь не есть определенная картина, а целый
ряд последних... первобытный степной покров и во времена, пред-
шествовавшие появлению человека, не представлял из себя опре-
деленной однообразной картины, по шаблону которой можно было
бы себе составить представление о степи. Напротив, и в те отда-
ленные времена, когда ковыльное море бороздилось лишь сайгака-
ми и дикими лошадьми — тарпанами, когда не было ни полей, ни
городов, ни сел, травяной покров степи, без всякого сомнения,
подвержен был значительным колеоаниям в зависимости от рель-
1 Точнее, пустельги.
2 Суслики — животные дневные, но скрывающиеся в норах в самые
жаркие часы дня.
258
ефа, неодинаковости климатических условий в разные годы и от
воздействия па растительность диких животных, населявших
степь... Как теперь, так и тогда она местами должна была быть зна-
чительно притоптанной пасущимися на пей копытными млекопи-
тающими (тарпаны, сайгаки), сменившимися теперь домашними
животными. В силу этого представить себе первобытную степь в
виде сплошного однообразного моря травы мы не имеем основа-
ния. Этому, между прочим, противоречит уже факт, что многие
коренные обитатели степи, каковы, например, суслики, стрепеты,
решительно избегают участков степи, покрытых рослым и густым
травяным покровом. Из этих привычек степных животных мы
можем вынести заключение, что и в первобытных степях были
условия, породившие эти привычки. Это участки, не покрытые
рослым п густым травяным покровом. При однообразии рельефа
и почв такие участки могли существовать только благодаря вытап-
тыванию и поеданию трав травоядными млекопитающими... Едва
ли нужно упоминать, что и в первобытной степи должны были
иметь место резкие колебания травостоя в зависимости от количе-
ства и времени выпадения осадков... Итак, картины степи, опре-
деляемые посохшей вследствие бездождья тырсой, погибшим от
молдавской огневки типчаком, приземистым тонконогом, сменив-
шим вследствие непомерного вытаптывания более обычные степ-
ные злаки,— столь же законны, столь же необходимы для полного
представления о степи, как и картина рослого тырсового покрова,
или сплошная седеющая пелена, образуемая остями перистых
ковылей».
Так пли иначе, но во времена, описываемые Гоголем, табуны
тарпанов, быть может, паслись на всем протяжении степей до са-
мых предгорий Алтая. Теперь они исчезли повсеместно, и вопрос
о том, что представлял собой тарпан, остается неясным. Хотя пос-
ледние особи дожили до середины прошлого столетия и подверга-
лись специальному исследованию, но они, по-видимому, были уже
не чистой породы: дикие жеребцы часто отбивали домашних ко-
был, присоединяя их к своим косякам, так что с поколениями тар-
паны все больше и больше перемешивались с домашними лошадь-
ми. Но есть веские доводы, что первоначально тарпаны представ-
ляли собой настоящих диких лошадей.
Дольше всего тарпаны сохранились на юге Европейской части
Советского Союза, но и здесь их постигла участь диких лошадей.
В своем «Поучении» Владимир Мономах пишет: «но Руси ездя
имал осли своими рукама те же кони дикие». Воилаи в 1650 г.
писал: «По степям украинским... дикие лошади ходят табунами
от 50 до 70 голов; нередко они заставляли нас браться за оружие;
издали мы принимали их за татарскую конницу». Об обилии ди-
ких лошадей в то время говорит то, что в мясных лавках их туши
продавали наряду с говядиной и бараниной. Даже в начале
XVIII в. тарпаны были еще многочисленны в новороссийских сте-
254
пях, в частности и в Молдавии и Приазовье. Дольше тарпаны сох-
ранились между Днепром и Доном. Судя по описаниям н изобра-
жениям, тарпан имел сравнительно небольшой рост, стоячую гри-
ву, масть серую, мышиную, нижнюю часть тела более светлого
цвета, вдоль хребта, от начала гривы до хвоста, проходила узкая
темная полоса ремень. Последний пойманный на воле тарпан
пал в 1870 г.
В девственных степях жили и олени, и косули, и древнерус-
ский тур.
В Древней Руси жили два диких быка: зубр, который дожил
до наших дней, и древнерусский тур, на которого еще охотились
наши удельные князья. Владимир Мономах, княживший в XI в.,
писал в своем завещании, что тур сбрасывал его с койя. Тогда как
зубр — зверь лесной, тур был скорее лесо-степным быком, отли-
чавшимся, согласно преданиям, нравом свирепым, буйным.
В «Слове о полку Игореве» князь Всеволод назван «Буй тур Все-
волод». Тур сохранился до конца XV в. в Польше в лесу побли-
зости от Варшавы. Олени и косули, которые давно исчезли из
степной полосы, сохранились местами в лесах, тогда как огромный
бык — тур, кровь которого течет в домашнем скоте, окончательно
истреблен уже несколько столетий назад. К исчезающим живот-
ным черноморских степей следует отнести и байбака, который уже
в течение прошлого столетия исчез почти повсеместно из степей
между Днепром и Волгой, а в настоящее время сохранился отдель-
ными колониями лишь по Дону, Донцу, по среднему течению Вол-
ги и Урала, в Приуралье и в степях Северного Казахстана. А еще
в конце XVIII в. область его распространения простиралась на
запад через всю степную и лесостепную полосы до Днепра.
Путешественники того времени единогласно утверждают, что
количество байбаков в черноморских степях было огромно. О том
же свидетельствуют сохранившиеся холмики их прежних жилищ,
так называемые сурчины. Еще в конце прошлого и в начале нас-
тоящего столетия, когда в черноморских степях были значитель-
ные пространства целины, сурчины встречались на них повсеме-
стно, причем часто количество их доходило до 200—250 нор на
гектар, отчего степь казалась покрытой мелкими копнами сена.
В связи с распашкой целины исчезают и такие характерные степ-
ные животные, как стрепет и слепыш.
У читателя может сложиться впечатление, что деятельность
человека всецело сводилась к уничтожению диких представителей
фауны. На самом деле это, конечно, не так. Во-первых, ряд степ-
пых животных вполне мирится с распашкой степей, например мно-
гие виды жаворонков, дрофа, а другие находят в культурных по-
лях даже особенно благоприятные условия для своего существо-
вания, в связи с чем увеличиваются в числе и расширяют область
своего распространения. К ним относятся, как уже указывалось
выше, серая куропатка, перепел, заяц-русак. Последний не только
25а
проник далеко на север, пройдя всю область смешанного леса, но
двигается и на восток. Еще недавно, 20—30 лет назад, русак едва
переходил ио ту сторону Уральского хребта. В настоящее время
он распространился по южной Сибири и Северному Казахстану,
по-видимому, до самого Иртыша. Несомненно, увеличение посев-
ной площади благоприятно сказывается на росте численности
хомяка и многих видов сусликов, но размножению их в настоящее
время препятствуют принимаемые государством меры борьбы с
этими вредителями. В то же время своими хозяйственными и
иными постройками, колодцами, искусственными прудами и осо-
бенно садами и другими древесными насаждениями человек
способствует проникновению в степь животных, в частности птиц,
которые первоначально были ей чужды.
Следовательно, деятельность человека ведет к перестройке при-
роды и сама по себе отнюдь не влечет за собой обеднение фауны.
Конечно, есть степные животные, которые не могут мириться с ус-
ловиями, создаваемыми культурной деятельностью человека, и в
будущем неизбежно исчезнут с большей части своего ареала, со-
хранившись только в заповедниках.
То пли иное влияние человека уже и сейчас сказывается на
природе всего земного шара, и вопрос только в степени этого влия-
ния. В Западной Европе и на огромных площадях Европейской
части Союза человек уже настолько изменил естественный харак-
тер природы, что мы вправе говорить об особом^ созданном чело-
веком культурном ландшафте, противопоставляя его ландшафтам
естественным, выражаясь точнее,— полуестественным. В то время
как в полосе тундры и большей части таежной области преобла-
дают ландшафты последнего рода, в полосе европейской степи,
лесостепи и смешанного леса мы имеем обратную картину.
Казахстанские степи по своей природе очень близки к черно-
морско-азовским. Здесь тот же открытый бесконечно широкий
кругозор, тот же тучный чернозем пли близкая к нему почва, то
же обилие цветущих весной тюльпанов и других ярких лукович-
ных, пробившихся сквозь пожелтевшую прошлогоднюю ветошь,
те же волнующиеся и переливающие серебром перистые ковыли и
гонимые осенним ветром перекати-поле. Здесь также много саран-
човых, сусликов, мышевидных грызунов и пернатых хищников.
Подавляющее большинство их относится к тем же видам, что
населяют западные степи. Однако животный мир казахстанских
степей содержит уже значительную примесь пустынно-степных
видов, широко распространенных по равнинам Внутренней
Азии. К ним относятся, например, небольшая лисичка-кор-
сак и ушастый еж, проникающие на запад вплоть до Донец-
кого бассейна. Есть здесь и свои эндемики — краснощекий и ры-
жеватый суслики; степная пищуха, живущая в своеобразных для
пищухи условиях — в зарослях степных кустарников; из птиц —
черный жаворонок.
256
Климат казахстанских степей
еще континентальнее, чем степей
западных. Зима продолжитель-
ней, многоснежней, очень холод-
ная и сопровождается свирепыми
буранами, которые дуют по не-
скольку суток.
С. Т. Аксаков так описывает
буран в степях южного Приуралья:
«Ни облака па туманном небе,
ни малейшего ветра на снежных
равнинах. Красное, но не ясное
солнце своротилось с невысокого
полдня к недалекому закату. Же-
стокий крещенский мороз сковал
Черный жаворонок
природу, сжимал, палил, жег все
живое... Все по-прежнему каза-
лось ясно на небе и тихо на земле. Но наклонясь, можно было за-
метить, как все необозримое пространство снеговых полей бежало
легкими струйками, текло, шипело, каким-то змеиным шипени-
ем,— тихим, но страшным! ...Быстро поднялось и росло белое обла-
ко на востоке, и, когда скрылись за горой последние бледные лучи
закатившегося солнца, уже огромная снеговая туча заволокла
большую половину неба и посыпала из себя мелкий снежный
прах; уже закипели степи снегом; уже в обыкновенном шуме вет-
ра слышался иногда как будто отдаленный плач младенца, а иног-
да вой голодного волка... Снеговая белая туча, огромная, как небо,
обтянула весь горизонт и последний свет красной погорелой вечер-
ней зари быстро задернуло густой пеленой. Вдруг настала ночь...
Наступил буран со всей яростью, со всеми своими ужасами. Разы-
грался пустынный ветер на приволье, взрыл снеговые степи, как
пух лебяжий, вскинул их до небес... все слилось, все смешалось:
земля, воздух, небо превратились в пучину кипящего снежного
праха, который слепил глаза, занимал дыхание, ревел, свистал,
выл, стонал, бил, трепал, вертел со всех сторон, сверху и снизу, об-
вивался, как змей, и душил все, что ему не попадалось... Буран
свирепел час от часу. Бушевал всю ночь и весь следующий день...
Глубокие овраги сделались высокими буграми. Наконец, стало по-
немногу затихать волнение снежного океана, которое и тогда еще
продолжается, когда пебо уже блестит безоблачной синевой. Про-
шла еще ночь. Утих буйный ветер. Улеглись снега. Степп пред-
ставляли вид бурного моря, внезапно оледеневшего. Выкатилось
солнце на ясны it небосклон; заиграли лучи его на волнистых
снегах».
В связи с суровостью климата естественно, что зимний покой
в казахстанских степях длится дольше и количество строго осед-
лых птиц меньше.
17 Н. А. Бобринский
257
Поверхность этих обширных степей далеко не всюду ровная.
Местами она разнообразится грядами высоких холмов. Но они не
вносят существенных изменений ни в растительный покров, ни тем
более в животный мир. Имеются и настоящие горы, правда, низ-
кие, ио со скалами и каменистыми россыпями. Сосредоточены эти
горы главным образом по южной окраине восточной половины ка-
захстанской степи, на ее границе с полупустыней. Здесь уже к жи-
вотному миру примешивается некоторое число горных птиц и до
сих пор сохранились в небольшом количестве архары — огромные
дикие бараны, имеющие центром своего распространения нагорья
Средней Азии. Наконец, Северный и Средний Казахстан очень
богат озерами. Эти, по образному выражению казахов, «голубые
очи степи», большие и малые, соленые и пресные, густо обросшие
тростником и с голыми берегами, но всегда мелководные, состав-
ляют крайне характерное свойство казахских степей. Богат и раз-
нообразен в теплое время года птичий мир этих озер. На них гнез-
дятся различные настоящие и нырковые утки, серые гуси,
масса сизо-черных лысух. Над водой с криком носятся изящные
крачки и более степенные чайки. По открытому берегу в мелкой
воде бродят различные кулики. Среди них выделяются длинноно-
гие ходулочники и пегие с тонкими, загнутыми кверху клювами
шилоклювки. Рано утром, когда еще не рассеялся легкий туман,
можно быть свидетелем странного зрелища: из норы вылезает
крупная одноцветная коричневая утка и идет к ближайшему озеру,
сопровождаемая ковыляющими утятами. Это — огарь, иначе крас-
ная утка, нередко гнездящаяся в старой лисьей или байбачьей но-
ре. Но вообще птичье население этих озер мало своеобразно в том
отношении, что видовой состав водной птицы на всем протяжении
Хохлатая чернеть
258
европейско-казахстанских степей и среднеазиатских пустынь до-
вольно близок. Влияние человека на казахстанские степи и их жи-
вотный мир сказывалось, по-видимому, значительно слабее, чем в
степях европейских.
Казахстанская и западносибирская лесостепи раскинулись ши-
рокой полосой от Южного Урала за Новосибирск. Кроме того, не-
большие обособленные пятна ее вкраплены в тайгу по верхнему
течению Енисея. Европейские дубравы замещены здесь березо-
выми перелесками— «колками», почему иногда всю область назы-
вают не вполне удачно «березовой степью».
Эти колки населяют таежные животные, но здесь нет, напри-
мер, ни лося, ни росомахи, ни глухаря, ни бурундука. С другой сто-
роны, по открытым участкам, частично распаханным, частично
целинным, живут, без малого, почти все звери п птицы казахстан-
ских степей.
Природа здесь, как и в собственно степной области Казахстана,
подвергалась до последнего времени меньшему влиянию человека,
чем в соответствующей полосе Европы. Еще и сейчас можно видеть
здесь большие вереницы серых гусей, с гоготанием тянущих под
вечер с озер на посевы пшеницы, а зеркала многочисленных мел-
ководных, но чрезвычайно кормных озер, густо заросших водной
растительностью, порой бывают буквально усыпаны плавающими
и полощущимися утками разнообразных пород: красноголовыми
нырками, кряквами, чирками, шилохвостами, серухами. Березовые
колки, перемежающиеся с обширными пространствами возделан-
ных полей и целинной степью, чрезвычайно богаты зайцами-беля-
ками. Их здесь настолько много, что даже летом тропы этих зверь-
ков отчетливо видны в высокой траве балок, а в лесу местами зем-
ля густо усыпана шариками их помета. По заболоченным кочкова-
тым участкам, затянутым серым мохом и заросшим густым,
низкорослым и корявым березняком, напоминающим своим обли-
ком далекую лесотундру, много белых куропаток. Отсюда огромны-
ми стаями, махая крыльями, точно белыми платками, вылетают
они кормиться на покрытую ковылем степь. Осенью тетерева боль-
шими стаями из черных косачей и рябых тетерок, подобно домаш-
ним курам, пасутся на убранных полях. Тетеревов здесь так мно-
го, что их успешно ловят волосяными силками, установленными
просто па копнах. Зато лисицы, несмотря на обилие их излюблен-
ной пищи — мышевидных грызунов и сусликов,— как это пи
странно, исключительно редки. Возможно, что причина этому —
обилие волков.
Вообще сибирско-казахстанская лесостепь исключительно бо-
гата промысловым зверем и птицей, боровой и водоплавающей.
Но и отсюда исчезли многие крупные звери, частично выбитые че-
ловеком, частично оттесненные к югу распашкой степей и сокра-
щением лесной площади. Так, в сосновых борах, покрывающих
возвышенности и горки, разбросанные между Иртышом и Обью,
17*
259
окончательно уничтожен в начале текущего столетия марал. Нет
здесь больше медведя. Косуля сохранилась, но в небольшом ко-
личестве, п только за последнее десятилетие благодаря мерам по
охране животных вновь стала увеличиваться в числе. Сократилась
в количестве и водоплавающая птица.
Южнее казахстанских степей располагается полоса полупусты-
ни, самое название которой указывает на ее переходный характер.
Здесь уже полынь преобладает над злаками или даже одна по-
крывает своими низкорослыми кустиками обширные пространст-
ва, среди которых разбросаны горько-соленые озера, трухлявые,
точно посыпанные пеплом, солончаки; местами встречаются и го-
лые гряды песков. Южная граница полупустыни на протяжении
от нашего государственного рубежа с Китаем и до Аральского
моря проходит севернее Балхашского озера, затем несколько опу-
скается к югу и вновь подымается к северу, не доходя до Арала,
т. е. тянется примерно по линии 47°30/ северной широты. Все про-
странство, располагающееся между степью и Каспийским морем,
тоже относится к полосе полупустыни.
Подобно лесостепи, полупустыня лишена характерных видов
позвоночных, и фауна ее представляет смесь степных и пустын-
ных форм; с одной стороны, здесь живут такие типичные степные
животные, как сайгак, русак, степная пеструшка, малый суслик,
большой хомяк, с другой — кот-манул, пегая пустынная земле-
ройка, многие среднеазиатские песчанки и тушканчики.
Особенно характерная для нее птица — саджа, получившая рус-
ское название «копытка» за свои лапки со сросшимися до самых
когтей пальцами.
Влияние человека на ландшафт и животное население полупу-
стыни сказывается, конечно, значительно слабее, чем в степи и
лесостепи. Но и здесь оно достаточно велико и отражается на фау-
Саджа, паи копытка
не как отрицательно, так и
положительно.
От безлесной степи резко
выделяются своей буйной
растительностью устья боль-
ших рек, впадающих в Чер-
ное, Азовское и Каспийское
моря. Это так называемые
плавни Днестра, Днепра, До-
на, Кубани, Терека, Волги,
Урала. Они густо заросли ку-
старником п пестрой смесью
древесных пород. Дубы, вязы,
тополя, клены растут здесь,
тесно сгрудившись вперемеж-
ку с ольхой, образующей в
понижениях чистые олыпани-
800
в устьях
цапли, в
перьями,
ки. Низменные берега много-
численных протоков и рука-
вов покрыты чащей пз камы-
ша, осоки и другой водяной
растительностью. Эти непро-
лазные трущобы особенно бо-
гаты гнездящимися в них во-
доплавающими и болотными
птицами: утками, нырками,
разными цаплями, баклана-
ми, чайками, лысухами, кули-
ками, а в дельте Волги водит-
ся голубовато-зеленая с непо-
мерно большими красными
лапами султанская курица —
пережиток более теплых вре-
мен. Еще в середине прошло-
го столетия в плавнях Днепра
водился кабан, который до
сих пор живет в дельтах Ду-
ная, Волги, Кубани и Терека.
Из птиц, связанных с водой, держится ряд южных видов:
перечисленных рек колпица, ибис-каравайка; некоторые
том числе белая цапля, ценная своими распущенными
спускающимися со спины на хвост. В дореволюционное время все
это разнообразное птичье население, главным образом из-за хищ-
нического сбора яиц и промысла самых птиц на перья для укра-
шения женских нарядов, усиленно истреблялось. В частности,
была почти уничтожена белая цапля. Но в настоящее время благо-
даря принятым мерам охраны и устройству заповедников числен-
ность птиц быстро восстанавливается. Это особенно заметно на
белой цапле в Астраханском заповеднике, где сохранился также
фазан и султанская курица.
Далее, по всему бассейну Дона, Волги и Урала живет своеоб-
разная русская выхухоль, единственная современная родственни-
ца которой — пиренейская выхухоль водится в северной Испании.
Следует еще указать, что по Днепру, Дону, Волге и Уралу до Чер-
ного и Каспийского морей спускаются норка, выдра, водяная зем-
леройка, вообще отсутствующие в полупустыне и степи. Указан-
ные реки, в частности Днепр и Волга, служа, с одной стороны,
желобами, по которым в степь проникают вообще чуждые ей жи-
вотные, одновременно играют роль преград для ряда степных
зверьков. Так, Днепр в своем нижнем течении составляет восточ-
ную границу распространения крапчатого суслика, крота и малого
слепца и западную — малого суслика и обыкновенного слепца.
Волга служит восточной границей для обыкновенного слепца и
западной — для желтого суслика.
Султанка
861
Полевой лунь
Легко заметить, что в данном слу-
чае реки служат границами для
зверьков, которые не могут перейти
через них в зимнее время по льду:
суслики в это время спят, а слепыши
и крот хотя и бодрствуют, но для них
и замерзшая река составляет непрео-
долимую преграду- Интересно, одна-
ко, что для малого суслика и ряда
других животных, которые не могут
перейти Волгу ни летом, ни зимой, в
своем нижнем течении она не служит
границей их распространения. Чем
же объяснить? Как эти животные мо-
гли перебраться через реку? Объяс-
нение заключается, видимо, в том,
что Волга сравнительно недавно из-
менила свое нижнее течение на более
восточное, отрезав участок суши, и,
таким образом, животные, оставаясь
на месте, оказались уже не на левой,
а на правой стороне реки.
Хотя фауна степной полосы (в
широком смысле этого слова) пере-
ходная, но наряду с животными, характерными для северных ле-
сов, и животными, характерными для области пустынь, здесь
имеются, как мы видели, и свои собственно степные виды. Следо-
вательно, степная полоса с зоогеографической точки зрения само-
стоятельна и должна рассматриваться как равноправная другим
областям. Сравнивая фауну европейско-казахстанской степи с
фауной Центральной Азии, где тоже имеются обширные степные
пространства (такова, например, вся Северная Монголия), легко
заметить сильное различие в животном населении этих террито-
рий. Наиболее характерные животные европейско-казахстанской
степи, которые или совсем не проникают в Центральную Азию,
пли проникают лишь в Джунгарию,— это обыкновенный хомяк,
большой тушканчик, ряд сусликов, тушканчик-емуранчик, степная
мышовка, степная пеструшка, заяц-русак, степная пищуха. Очень
многие животные, широко распространенные в Монголии, отсут-
ствуют в европейско-казахстанских степях. Вообще монголо-забай-
кальские степи по своей фауне настолько отличаются от европей-
ско-казахстанских, что будут рассмотрены в особой главе.
Фауна европейско-казахстанских степей, несомненно, относи-
тельно древняя. Хотя впоследствии опа могла пополниться выход-
цами как из среднеазиатских, так и из центральноазиатских рав-
нин, но основное ядро ее сложилось, по-видимому, еще во время
последних фаз ледникового периода на территории, расположен-
262
поп к югу от ледника, т. е. почти на том же месте, которое опа за-
нимает и в настоящее время. Следует подчеркнуть, что присутст-
вие степного ландшафта в непосредственной близости от тающего
ледника не только по противоречит, но вполне согласуется с со-
временными представлениями палеогеографов.
После ледникового времени Европа и Северная Азия, несом-
ненно, пережили засушливый, так называемый ксеротермический,
период, в течение которого степной ландшафт простирался, с од-
ной стороны, далеко на запад, а с другой, по-видимому, на северо-
восток Сибири, вплоть до Новосибирских островов. В это время та-
кие типичные степные животные, как байбак, большой тушканчик,
степная пищуха, суслик, сайгак, лошадь Пржевальского, доходили
до Средней Европы, а некоторые — даже до самых западных ее
частей. На Новосибирских островах были найдены остатки таких
степняков, как сайгак и дикая лошадь.
Как пережиток этого времени следует рассматривать присутст-
вие в пустынных степях Крыма и прилегающих частях Украины
слепушонки, которая отсутствует в Донских степях и опять появ-
ляется на востоке от Дона, а также наличие обособленной колонии
мохноногого тушканчика в песках низовий Днепра.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
СТЕПИ ЗАБАЙКАЛЬЯ
...Степная полынь и ковыль повырастали вместе, и в
тучной, высокой траве совсем не было, говорят, пустого
пространства. Ревут, ища пищи, силой страшной обла-
дающие дикие звери, шумят и поют звонкоголосые
птицы; шестидесяти родов жаворонки чирикают и за-
бавляются, семидесяти мастей антилопы идут, пасясь,
друг за другом.
Вот всерадостная, прекрасная отчизна, вот как гово-
рят о ней*
Из монгольских былин
(по А. Н. Формозову)
В Забайкалье сибирская тайга и монгольские степи приходят
в непосредственное соприкосновение и далеко проникают друг
в друга. По низменностям сплошные степи тянутся на север,
примерно до широты среднего Байкала, хотя оторванные клоч-
ки степи имеются и несколько севернее. По горам же тайга
спускается языками к югу и по Яблоновому хребту, служащему
водоразделом между бассейнами Селенги и Шилки, выходит за
пределы СССР, разделяя забайкальские степи на два больших уча-
стка: на западный — селенгинский и на восточный — нерчинский.
Собственно степь располагается внизу, а на более возвышенных
площадях находится лесостепь, переходящая уже в нагорную
тайгу.
Забайкальские степи являются северной окраиной безбрежных
степей Монголии — Цао-ди, т. е. страны трав. Пологие, растяну-
тые гряды холмов; серебристые перья нескончаемого ковыля,
всегда волнуемые ветром; обширные полынные пространства,
перемежающиеся понижениями с низкорослой, но сочной и яркой
Белые куропатки в лесостепи и лысухи
на озере (Северный Казахстан)
264
зеленью; местами щебень, местами пески; снова степи — ковыль-
ные, полынные, иногда щебнистые. Такова природа Забайкалья
и юго-восточного уголка Советского Алтая — высокогорной Чуй-
ской степи.
О Чуйской степи мы уже упоминали, говоря об Алтае. Иной
облик имеют забайкальские, иначе даурские, степи. Большая часть
их — степи разнотравные. Это обширные пространства, покрытые
роскошной травянистой растительностью, выгорающей к концу
лета, окаймленные безлесными или лесистыми горными цепями
и перерезанные в различных направлениях невысокими грядами
холмов. По низине, извиваясь, точно змеи, текут в плоских бере-
гах небольшие степные речки, лежат разнообразной формы бога-
тые водоплавающей птицей озера, сочатся холодные родники.
«В Даурской степи,— пишет известный натуралист-охотник
А. Черкасов,— редко выдаются такие широкие места, в которых
с пх середины не видно противоположного края, теряющегося
вдали. Здесь в той или другой стороне в хорошую, ясную погоду
непременно видны на горизонте далекие сопки, которые непри-
вычному, незнающему человеку покажутся за отдаленные группы
облаков, медленно и плавно вереницами тянущихся в беспредель-
ной лазури. Сыпучих песков здесь почти нет; здесь тучная зелень
покрывает широкие пади (понижения) и небольшие пологие хол-
мы».
Вот как описывает Бродович расположенную к югу от Читы
Агинскую степь:
«Среди буйной, вышиной до полметра и более, травы идет едва
заметная колея проезжей дороги. Кругом пышная степная расти-
тельность, усыпанная яркими цветками, колышется волнообразно
от дуновения теплого, нежного ветра. Солнце на безоблачном небе
горячими лучами извлекает из душистых трав освежающий, баль-
замический аромат. Глаза не видят конца этого моря зелени. Го-
ризонт почти прямой линией отделяется от небосклона. Порази-
тельно много сходства в Агинской степи с морем. Песчаные вер-
хушки холмов светятся на солнце, как покрытые белой пеной греб-
ни могучих волн. Солончаки с растущей на них более темной жест-
кой травой напоминают морскую рябь, а разбежавшиеся п дале-
ко и близко стада рогатого скота и овец кажутся маленькими
шлюпками пли чайками на волнах колышущегося травяного моря.
Жарко, в воздухе сухо, пыли нет, запах степи сильнее, кое-где от-
зывается в траве кузнечик, вдали слышится ржание пасущихся
лошадей и блеяние овец».
Проследим изменения природы забайкальских степей по вре-
менам года. Для этого мы используем материалы Н. В. Некипело-
ва, любезно предоставленные автором в паше распоряжение.
Первые признаки весны рано дают' себя чувствовать в забай-
кальских степях. Уже в конце февраля солнце начинает греть
сильнее, так что на южных склонах балок и по дорогам выступают
26ft
темные пятна голой земли, от которых топкими струйками подни-
мается легкий пар. Появляются первые перелетные птицы оди-
ночные дрофы. На заре, боясь утренних морозов, сидят они по
проталинам и почерневшим пашням, нахохлившись, поджав под
себя крепкие голые ноги. Под влиянием тепла, собственной тяже-
сти и ветра верхние слои снега превращаются в твердую корку
наста- На ней не остаются следы мелких зверей, да и человеческий
след отпечатывается не всегда ясно. К тому же к концу февраля
стихнувшие было на этот месяц ветры вновь начинают дуть по
ширЬким стенным просторам, неся по насту шуршащую снежную
пыль п быстро заметая следы даже крупного зверя. Бывает, что
ветер переходит в буран такой силы, что почти невозможно дви-
гаться против него, а поднятые им тучи снега скрывают очертания
сопок, так что человек легко теряет направление. В такую погоду
жители не решаются покидать деревни, скот же, застигнутый бу-
раном в открытой степи, нередко гибнет.
Между тем таяние снега идет все ускоряясь. Однако вешних
вод в Забайкалье не бывает — это крайне характерно для здешних
Тарбаганы
266
степей: уж очень здесь мало снега, и почва, особенно по склонам
сопок, быстро просыхает. К середине апреля снег сходит отовсю-
ду, исключая дно балок да густые заросли кустарника. Земля от-
таивает, вскрываются реки, прилетают утки. Начинает зеленеть
первая травка, появляются насекомые, возобновляют свои земле-
копные работы грызуны — и те, что спали зимой, и те, что бодрст-
вовали, но питались запасами, заготовленными еще с осени. То
тут, то там появляются черные, далеко видимые в степи кучки
свеженарытой земли. Это работа цокорей, которые усиленно при-
ступают к прокладке ходов по мере оттаивания почвы. Тарбаганы,
выбросив пробки из нор, выходят погреться наружу. Просыпаются
суслики и тушканчики. Однако количество грызунов в весеннее
время сравнительно очень невелико — много их погибло за зиму
и в течение ранней весны продолжает гибнуть от бескормицы.
По мере исчезновения снега и просыхания почвы в Забайкалье
начинаются степные пожары. Они происходят ежегодно и длятся
почти до конца мая. Причина их — отчасти небрежное обращение
с огнем, отчасти сознательный поджог с целью уничтожить прош-
логоднюю ветошь и получить лучшее сено к покосу. Охватывая
большие площади, эти весенние палы сильно влияют и на расти-
тельность, и на животный мир. Пламя, гонимое ветром, огненной
стеной движется по степи, сжигая всю старую, пожелтевшую тра-
ву, низкий степной кустарник, прибрежный тростник. Все превра-
щается в прах, и вихрь поднимает пепел, который вместе с клуба-
ми густого дыма поднимается высоко в небо. Горизонт, словно в
дождливую погоду, окутывается серой дымкой, и в воздухе, далеко
от пожарища, стоит запах гари.
«Как мрачна и печальна степь после пожарища,— пишет Чер-
касов,— точно черным сукном покрыта ее широкая волнистая по-
верхность, на темном фоне которой выделяются кое-где острова
несгоревшей ветоши. Степные птицы, не имея себе приюта, кри-
чат и пищат какими-то особенно заунывными голосами... Вся
степь превращается как бы в могилу. Скучно и тяжело в ней в это
время. Одни только хрустальные озера, освободившиеся от зимнего
ледяного покрова, и быстро текущие бирюзовые речки шумят и
журчат в пологих берегах степи, извиваясь по ней, как ленты, в
красивом беспорядке, напоминают о жизни и, становясь еще более
приметными на обгоревшей черной поверхности, как бы предве-
щают жизнь, роскошную степную жизнь. И действительно, прош-
ло еще несколько живительных майских дней, перепало несколько
теплых возрождающих дождиков, и вы, видевшие степь неделю
тому назад мрачною и скучною, теперь видите зеленою, цветущею,
улыбающеюся».
Всюду трепещут в воздухе жаворонки. Они то поднимаются в
небо, превращаясь в ничтожную точку, то камнем падают вниз.
Весь степной простор насыщен их переливчатым пением. То тут,
то там на выделяющихся из зеленой травы пологих желтых хол-
267
мпках-«бутанах» уже издали можно заметить сурков-тарбаганов.
Одни стоят па задних лапах «столбиком» и перекликаются тявкаю-
щпми голосами, другие, распластавшись на земле и вытянув ноги,
греются на солнце. Третьи пасутся в траве около нор. Сурок,
вспугнутый вдали от своего бутана, быстро бежит к нему, но, до-
бежав, сразу успокаивается, становится на задние лапы и начина-
ет рассматривать приближающегося. Только убедившись в опас-
ности, громко свистнув, он ныряет в нору. Низко над самой тра-
вой скользят луни, выглядывая хомячков, сусликов, полевок. Мел-
кие сокола трепещут в воздухе. По вечерним и утренним зорям
изящные журавли-красавки, собравшись вместе, токуют: приседа-
ют, подпрыгивают, кланяются, распускают крылья.
В начале лета жизнь в степи затихает, хотя хищные птицы
продолжают носиться над степью, заросшей уже высокой травой,
а жаворонки — петь, птицы и млекопитающие заняты воспитани-
ем потомства и ведут себя скрытно. Жара все нарастает, достигая
в июле — начале августа крайнего предела. К концу этого време-
ни трава выгорает и степь буреет, несмотря на то, что во второй
половине лета в Забайкалье нередки грозы, сопровождаемые обиль-
ными ливнями. Животные, успевшие к этому времени размно-
житься и ставшие менее скрытными, все в большем числе попада-
ются на глаза. С межей из-под самых ног с шумом вылетают мно-
гочисленные выводки серых даурских куропаток. Вдали по цели-
не разгуливает пара красавок, сопровождаемая своими двумя под-
росшими птенцами. В степи, особенно если год был благоприятен,
в несметных количествах встречается полевка Брандта. Еще изда-
ли, подъезжая к лугу, заселенному этим грызуном, слышишь рез-
кий циркающий свист, который затем начинает раздаваться со
всех сторон. Присмотревшись, можно увидеть среди низкой, по-
травленной скотом, травы луга массу норок, из которых то и дело
выглядывают мордочки. Многие луга бывают сплошь ископаны,
вернее источены их норками, соединяющимися друг с другом про-
битыми среди травы тропами и подземными ходами. Полевка
Брандта в противоположность почти всем полевкам — животное
строго дневное. Как только солнце высушит обильную в Даурской
степи росу, колонии этих зверьков, до того, казалось, совершен-
но необитаемые, оживают на весь день.
Если дожди конца лета были затяжными, реки, берущие своп
истоки в горах, сильно повышают уровень и разливаются. Эти раз-
ливы, особенно таких крупных рек, как Аргунь, Окон, Селенга,
губят много мелких грызунов, живущих по их берегам и ост-
ровам, что заметно отражается даже на их общей численности
в степи.
Начало осени — лучшее время года в забайкальских степях.
Погода стоит ровная, ясная и тихая. Солнце светит ярко, но жары
уже нет, и легкий ветерок разносит запах сухой травы и скошен-
ного сена. Воздух необыкновенно чист и прозрачен, и очертания
268
Даурская пищуха
сопок резко выделяются на синем небе. Редко когда случится один
или несколько дождливых дней. Животные, пользуясь этим, под-
готавливаются к предстоящей зиме.
Уже с середины августа полевки начинают усиленно готовить
кладовые для зимних запасов, о чем свидетельствуют кучки све-
жевыброшенной земли у входных отверстий норок. С конца авгу-
ста и до октября, когда промерзает почва, зверьки всецело заняты
наполнением своих хранилищ. То и дело в траве слышится шо-
рох, а часто попадается на глаза и сам зверек, спешащий с пол-
ным ртом к норе. Размеры кладовых у полевок бывают очень ве-
лики. У стадной полевки, например, они достигают в длину не-
скольких метров и 20—30 см в поперечном сечении. Не столь
деятельно готовятся к зиме хомячки, но и они тоже натаскивают
себе в норы запасы. Усиленно работают цокоры, прекратившие
было на лето рытье ходов. Теперь они выкидывают все новые и
новые кучки земли, прокладывая глубокие ходы, куда запасают
свою пищу — различные корневища. Даурские пищухи, живущие
в степи, преимущественно в поросших ирисом западинах ио бе-
регам озер и рек, стаскивают к своим норам заранее высушенную
траву и складывают ее здесь в стожки.
Зима приближается постепенно, исподволь. Дни становятся все
свежее. Уже в сентябре по утрам выпадает серебристый иней и,
пока солнце еще не греет, чувствуется сильный холод. В конце
этого месяца происходит массовое усыхание трав, превращающих-
ся в блеклую шуршащую ветошь. Погода становится переменчи-
вой: то дуют холодные, пронзительные ветры, гоня по небу свин-
цовые тучи, из которых сыплется дождь вперемежку со снегом,
то стоят ясные, солнечные дни, быстро сгоняющие выпавший на-
кануне снег и осушающие почву.
269
К середине октября земля уже промерзает и иа нее ложится
постоянный снег. Грызуны прекращают свои земляные работы.
Зимоспящие виды — тарбаган, суслики, монгольский тушканчик,—
накопив подкожный жир и натаскав в норы подстилку, забивают
их отверстия земляными пробками и впадают в спячку. Так же
поступает барсук, часто выходящий, однако, первое время из но-
ры, так что на свежем снегу можно видеть отпечатки его широкой
когтистой лапы. Поздней осенью голодные выводки волков уси-
ленно рыщут по степи в поисках пищи, и теперь их протяжное
завывание постоянно раздается по ночам.
Зима в Забайкалье наступает рано. Она очень сурова и мало-
снежна. К тому же ветер сдувает снег в понижения, оголяя более
возвышенные места. Случаются зимы и почти бесснежные. Обыч-
но зимой стоит морозная, по ясная погода: солнце ярко светит,
но не греет, снег идет редко. Наиболее холодные месяцы — декабрь
и январь. Холод усиливается постоянно дующими в степи ветра-
ми, хотя и не особенно сильными. Но морозы в 30—40° даже при
легком ветре дают себя крепко чувствовать. Случаются зимой и
сильные бураны, но не часто,— они характерны для начала вес-
ны, когда и снега выпадает больше.
Безжизненна степь зимой. Лишь птицы несколько оживляют
ее. По дорогам перелетают стайки пуночек и рогатых жаворонков,
привлекаемые сюда просыпанными зернами. Местами на пашнях
собираются сотенными табунами крупные монгольские жаворонки
Даурский суслик
270
Джу игарский хомячок
зверьков. Чаще других
джунгарского хомячков.
й, отыскивая пищу, расчищают от
снега пространства в несколько де-
сятков квадратных метров.
В кустах по речным долинам и
неглубоким лощинкам держатся та-
бунки серых даурских куропаток, ко-
торые рано утром и вечером бегают
отсюда на пашни, где тоже расчища-
ют значительные участки, уже изда-
ли выделяющиеся своей чернотой.
Нередко можно встретить одиноко
сидящую на холмике гостью далекого
севера — белую сову. Млекопитаю-
щих не видно. Разве что малень-
кий центральноазиатский заяц-толай,
круглый год сохраняющий серую ок-
раску, выскочит со своей лежки у
края дороги и покатит, заложив непо-
мерно длинные уши за спину.
Зато, если специально этим за-
пяться, нетрудно обнаружить следы ряда
попадаются мелкие следы даурского и
Местами они густо покрывают снег, и то тут, то там пробегают кро-
шечные тропки, пробитые зверьками при посещении своих складов.
Стадные полевки редко оставляют следы на поверхности снега: они
прокладывают короткие ходы от норок под снегом, на который вы-
ходят лишь отдушины, покрытые на краях бахромой инея. Такие
же короткие подснежные ходы делают вблизи нор и даурские пи-
щухи, тогда как полевки Брандта зимой, по-видимому, совсем не
выходят из своих жилищ. В зарослях кустарника и твердой хрустя-
щей ветоши, по берегам замерзших рек, чаще, чем в открытой сте-
пи, разбросаны следы зайца-толая, колонка и солонгоя — крайне
характерного для Южного Забайкалья зверька, родственного
колонку и также круглый год сохраняющего коричневатую окрас-
ку, но значительно меньшего размерами. Наконец, длинными це-
почками через степь тянутся следы лисиц и корсаков, которые
легко отличить от. лисьих меньшей величиной. Редко когда попа-
дутся округлые отпечатки лап манула. Это своеобразная кошка,
ростом с домашнюю, но покрытая чрезвычайно густым и длинным
мехом (приспособление к морозным и вместе с тем ветреным зи-
мам Внутренней Азии). Значительно чаще встречаются крупные
следы волков, особенно около неглубоко закопанной в мерзлой зем-
ле дохлой скотины.
На зиму из Монголии в забайкальские степи прикочевывают
изредка дзерены. До недавнего времени эта антилопа постоянно
встречалась в наших пределах только в Чуйской степи на Алтае,
да и в самом юго-восточном углу Даурии. Но еще в середине про-
271
шлого столетия дзерены были широко распространены по Южно-
му Забайкалью, где держались по травянистым степям с ковылем,
острецом, полынью и дикой гречихой. В то время и вплоть до
начала нашего столетия огромные табуны их постоянно заходили
в Даурские степи при зимних кочевках. По-видимому, главной
причиной исчезновения дзерена из Заоайкалья были суровые и
почти бесснежные зимы, продолжавшиеся здесь несколько лет
подряд. Известную роль сыграл, конечно, и хищнический промысел.
Как мы видели, условия жизни в забайкальских и европейско-
казахстанских степях очень близки. Главное отличие — еще более
морозная и крайне малоснежная забайкальская зима. Очень бли-
зок с первого взгляда и животный мир: то же обилие грызунов,
жаворонков, луней, мелких соколов; те же дрофа, журавль-красав-
ка, красная утка, степной хорек; те же зимние гости из тундры —
белая сова, пуночка. Однако при более внимательном знакомстве
с животным миром обнаруживаются и существенные отличия.
Многие животные европейско-казахстанских степей замещены в
забайкальских степях другими видами: байбак — тарбаганом, ру-
сак — толаем, степная пищуха — даурской, обыкновенная полев-
ка — монгольской и т. д.
В Забайкалье нет ни стрепета, ни сайгака, пи большого туш-
канчика, ни обыкновенного хомяка, ни степной пеструшки, ни
слепушонки. Зато здесь водятся такие своеобразные и характерные
для Центральной Азии животные, как антилопа-дзерен, кот-манул,
полевка Брандта, солонгой, близкий к тундровому зимняку, мох-
ноногий курганнпк. По-видимому, эти отличия объясняются не
столько жизненными потребностями животных, сколько историей.
Тем, что европейско-казахстанские степи, отделенные от централь-
ноазиатских степей огромными хребтами Тянь-Шаня и Алтая (они
почти сходятся в восточном углу Джунгарии), развивались исто-
рически независимо друг от друга и обмен между их фаунами
был лишь частичным. При этом вполне понятно, что в казахстан-
ские степи сумело проникнуть большее число животных из Цен-
тральной Азии, чем в далекую Европу.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
СРЕДНЯЯ АЗИЯ
Крым, Кавказ, Средняя Азия — три стадии, три этапа, в ко-
торых природа проявляет себя со все возрастающей силой
и своеобразием. Если в Крыму имеются лишь засушливые
степи да невысокие горы, подножья которых омывает ласковое
море, и без малого круглый год теплый морской ветерок колышет
листья роскошной растительности южного берега, если Кавказ с
его дремучими лесами, покрывающими склоны Главного хребта,
с его тучными степями и иссушенными полупустынями, с его
заоблачными горами и пышным Черноморским побережьем уже
величествен, то в Средней Азии все проявления природы огромны,
беспредельны.
По ее песчаным пустыням поезд мчится сутками. Темно-синее
в желтых берегах Аральское море, превышающее размерами
Крым,— лишь озеро, лишь внутренний водоем, закинутый в ее
беспредельные равнины, на которые отлагают отпечаток, с одной
стороны, холодные степи Монголии, с другой дышащая зноем
Сахара. Обширные горные страны, равные целым европейским го-
сударствам, приподняты па тысячи метров, и над ними в свою оче-
редь возвышаются хребты с перевалами, лежащими выше самых
больших вершин Альп.
18 П. А. Бобринский
273
Здесь все огромно, во всем безмерный размах и над всем довле-
ет желтая песчаная и серая полынная пустыня, накладывая свою
печать не только на предгорья, но и на высокогорную часть края.
Над всей Средней Азией в течение большей части года высоким
куполом стоит темно-синее безоблачное небо, с которого солнце
льет потоки ослепительного света, обусловливая резкие смены яр-
ких бликов и черных, как уголь, теней. Зато зимой горы до самых
подножий и вся северная часть края коченеют от мороза и леде-
нящих ветров.
Этими общими для всей Средней Азии чертами резко матери-
кового климата объясняется связь низин и гор: существование
пустынных степей в заоблачных высотах и холодных ледниковых
рек, глубоко врезающихся в раскаленные пески.
В свою очередь географической близостью, общей историей и
некоторыми общими условиями существования в низменностях
и горах Средней Азии объясняется то обстоятельство, что некото-
рые животные в этих районах представлены одними и теми же
или очень близкими формами. Так, заяц-песчаник распространен
от пустынных берегов Каспия и Арала до щебнистых высокого-
рий Тянь-Шаня и Памира; та же форма слепушонки обитает на
безжизненных такырах, рассеянных по пустыни, и на сочных аль-
пийских лугах; небольшой среднеазиатский волк и лисица-кара-
ганка населяют почти всю страну; темноногий среднеазиатский
кабан живет как по тростниковым зарослям и тугаям ниже уровня
моря, так и в горах, где поднимается летом выше пояса древесной
растительности. Во всей Средней Азии отсутствуют такие широко
распространенные животные, как крот, крыса-пасюк, белка; нет
здесь лесной куницы и обыкновенного ежа.
Но имея общие черты, животный мир низменной Средней Азин
в целом очень сильно отличается от животного мира горных ча-
стей страны. Поэтому рассмотрим их отдельно.
НИЗМЕННАЯ СРЕДНЯЯ АЗИЯ
...И прошли мы степь, как море,
Сквозь песчаный ураган,
Там он ходит на просторе,
Мчит с бархана на бархан,
Птицы редко там летают —
Там песок летит столбом...
Из казачьей песни
Все огромное пространство, раскинувшееся от берегов Каспий-
ского моря до гор Тянь-Шаньской системы, представляет собой
пустыню — глинистую, щебнистую или песчаную. Только вдоль
больших рек — Сыр-Дарьи, Аму-Дарьи, Чу — тянутся тугаи —
непролазная чаща из джпды, тамариска, разнолистного тополя,
к которым примешивается тростник, местами образующий обшир-
ные заросли.
Уже в начале мая в Кара-Кумах и южных Кызыл-Кумах солн-
це днем начинает немилосердно печь, и хотя случаются освежи-
тельные дожди и ночи еще прохладные, погода стоит очень жар-
кая. А это только начало бесконечно длинного среднеазиатского
лета, и растительность еще не успела выгореть. Еще стоят по гли-
нистым и слабощебнистым местам пустыни ферулы. Эти зонтич-
ные имеют в высоту всего 1—1,5 м, но в пустыне нет масштаба
для определения размеров на расстоянии, и издали они произво-
дят впечатление молодых яблонь, а гладкие, как бы полированные
стволы, белые от солнечных бликов, кажутся обмазанными белой
известью. Еще зеленеет редкая травка в щебнистой гаммаде, еще
залиты лессовые бугры предгорий кровавыми маками и свежа
своеобразная кустарниковая растительность барханных песков.
Только голубовато-серая полынь, редкие кустики которой покры-
вают огромные пространства, выглядит тусклой, отмершей. Еще
не успели затвердеть и покрыться слоем липкой глины такыры —
пониженные площадки, лишенные всякой растительности. Еще
встречаются у колодцев вообще чуждые пустыне различные про-
летные птицы, и песчанки вылезают из своих нор покормиться
даже в полуденные часы.
Но уже в конце мая ферулы пожелтеют, жаркий ветер иссу-
шит и растреплет их шаровидные верхушки, изломает и нагнет
па бок их стебли и они утратят всякое сходство с деревьями даже
издали. Такыры станут твердыми и гладкими, как асфальт, под-
сохнет и съежится редкая травка, и в пустыне наступит лето. Для
жителей пустыни это тяжелое время. ч Черепахи еще не впали в
спячку, тяжело ползают, обгладывая остатки сочной растительно-
сти. Даже малые жаворонки, эти коренные обитатели глинистой
18*
275
и щебнистой пустыни, в полуденные часы ищут тени под редкими
кустиками и сидят, нахохлившись, с раскрытыми клювами. Жар-
ко, душно и негде укрыться от палящих лучей солнца. Лишь ма-
ленькие пустынные славки перепархивают как ни в чем не бы-
вало, да шныряют ящерицы.
Около колодцев, разбросанных далеко друг от друга, пасутся
большие стада курдючных овец, многие овцы лежат, тяжело взды-
мая бока. Сюдс! же, свистя острыми крыльями, прилетают стайки
чернобрюхих рябков и, напившись из струйки воды, текущей от
колодца, быстро уносятся с водой в зобах для своих птенцов, вы-
лупившихся за десятки километров в безводной пустыне. Около
колодца держатся и мелкие птички пустыни; сюда же приходят
ночью па водопой пугливые и быстрые джейраны. Но многие жи-
вотные пустыни не нуждаются в воде для питья. К ним относятся
не только все пресмыкающиеся — ящерицы, змеи, черепахи,— но
и мелкие хищные зверьки — хорьки, большеухие ежи, пестрые
хорьки-перевязки, получающие необходимую для жизни влагу из
птичьих яиц и крови своих жертв. Не пьют воду и грызуны: пес-
чанки, тушканчики, желтые суслики, зайцы, а также многие пу-
стынные птицы — саксаульные сойки, дрофы-красотки, пустынные
славки. Все они довольствуются той влагой, которую содержит их
пища.
Разнообразна пустыня, и животный мир ее на участках раз-
ного характера различен. Наиболее безжизненна щебнистая гам-
мада, занимающая местами весьма значительные пространства. По-
жалуй, сравнительно многочисленны здесь лишь некоторые виды
ящериц-круглоголовок. Еще мертвей пухлые солончаки, покры-
тые коркой грязно-желтовато-белой соли, в которых нога человека
тонет по щиколотку. Даже гладкие, как стол, или покрытые тре-
щинами такыры богаче жизнью. Здесь встречаются серые, с упло-
щенным и расширенным жабовидным туловищем, такырные круг-
логоловки и попадаются кучки, нарытые слепушонкой. Этот гры-
зун питается здесь, по-видимому, луковицами различных расте-
ний, снесенных талой водой и весенними дождями, но не сумев-
ших пробить своими всходами крепкую корку такыра. Как и
пухлые солончаки, такыры разбросаны пятнами по пустыне и
занимают лишь небольшие пространства.
Немного богаче жизнью и глинистая пустыня, покрытая на
сотни километров редкой полынью. Для нее, кроме жаворонков,
особенно характерна дрофа-красотка, иначе джек,— крупная пти-
ца с желтоватым оперением, исчерченным темными струйками,
делающими птицу совершенно незаметной, когда она лежит рас-
пластавшись на земле среди редких кустиков тусклой полыни. Но
можно проехать и многие десятки километров полынной пусты-
ней, не встретив ни одной дрофы.
Мчится часами по пустыне автомобиль, поднимая клубы пыли,
а по обеим сторонам все та же едва всхолмленная и покрытая по-
276
лыныо равнина, уходящая вдаль и отделенная на горизонте от
неба полосой струящегося воздуха. Лишь изредка слетят с дороги
голуби да стремительно пронесется стайка рябков. Но вот посте-
пенно начали все яснее очерчиваться на горизонте гряды горок;
они все приближаются, ужо можно различить красновато-желтые
пласты обрыва. Дорога заворачивает, спускается вниз, и у под-
ножья горок открывается небольшое темно-синее озеро, окаймлен-
ное, точно снегом, широкой белой полосой соли. Машина мчится
около самой воды, по не взлетают птицы с голых берегов озера —
оно мертво. Лишь над горами плавают в воздухе огромные гри-
фы. Машина замедляет ход и карабкается вверх по дороге, проры-
той между двумя отвесными степами лесса. Совсем рядом сидит
чурбанчиком па небольшом выступе степы сыч, кивая своей круг-
лой головкой. Машина с трудом взбирается наверх, и снова перед
глазами открывается широкая, чуть всхолмленная равнина, по-
крытая пыльной полынью.
Снова мчится машина в облаках пыли. Все так же однообразна
огромная пустыня, все так же обдает вас жарким воздухом, жжет
солнце, струится горизонт. Иногда над струящейся полосой его,
оторванно от земли, неясно выступает как бы озеро, окаймленное
смутными очертаниями не то кустов, не то деревьев. И трудно ре-
шить, действительно ли вы приближаетесь к озеру или это только
обманчивое марево, отражающее хотя и реально существующее,
ио отдаленное от вас огромными пространствами пустыни. Более
вероятно последнее. Однако иногда машина действительно подъ-
езжает вскоре к озеру. Оно лежит в плоских берегах и окаймлено
широкой полосой мокрого солончака, поросшего мясистыми со-
лянками. Хрустит его твердая грязно-желтая корка под ногами,
обламывается, точно тонкий лед, и наружу выступает черная, как
деготь, маслянистая грязь. Только у самой воды почва мягкая,
илистая. На ней отпечатались многочисленные и разнообразные
следы мелких п более крупных куликов, перепончатые лапы уток,
глубокие вдавлепия больших, длинных пальцев цапли, прошедшей
вдоль берега. А у самого уреза воды прибило белую полосу мел-
кого пера и пуха. Над головой с криком вьются стройные крачки.
Плотные стайки куличков снимаются с берега, проносятся над
самой водой, все сразу, точно по команде, мелькнут белым подбо-
ем крыльев и пропадут, опустившись па берег. По мелкой воде
бродят шнлоклювкп и ходулочники. Над густыми зарослями ка-
мыша, что рядом с плесом, чуть не задевая их верхушки крылья-
ми, плавно скользит болотный лунь. А из самых зарослей выплы-
вают на чистую воду несколько матово-черных лысух с белыми
бляхами на лбу. На середине озера держатся утки, а на противо-
положной стороне его расположились огромные пеликаны и ходит,
высоко поднимая длинные ноги, сутулая цапля.
Но пора ехать дальше; со дна запасной бочки едва можно на-
брать четверть кружки воды, теплой, как парное молоко, горько-
277
Серая цапля
соленая вода озера непригодна для питья, а до колодца еще
далеко. И опять потянулась серая пустыня: глина, мелкий щебень,
полынь. Дальше пошли пески. Здесь жизнь много разнообразнее
и богаче. По сглаженным, закрепленным редкой растительностью
пескам быстро бегают довольно крупные степные агамы и другие,
более мелкие ящерицы; здесь особенно многочисленны черепахи,
часто попадаются изрытые норами и лишенные растительности
площадки, занятые колониями большой песчанки. Вскочив на зад-
ние лапы и громко свистнув, зверьки опрометью бросаются в поры,
и уже из-под земли слышится их возня. Серые, как все в пустыне,
сорокопуты перепархивают с одного куста па другой, а внутри
кустов копошатся маленькие пустынные славки. Легко можно на-
толкуться и на мышкующую лисицу. Несколько секунд стоит она,
как вкопанная, и внезапно, словно привидение, скрывается за бли-
жайшим увалом.
Но наиболее своеобразна жизнь сыпучих барханных: песков,
по которым на значительном расстоянии друг от друга разброса-
ны безлистные кусты джуз гула, усыпанные красными, желтыми,
оранжевыми пушистыми шариками-плодами. Растет здесь также
полукуст, полудерево — саксаул, от изогнутого, скрюченного ство-
278
ла которого отходят безлистные ветви, заканчивающиеся топкими
членистыми серовато-зелеными веточками, и стройная песчаная
акация с длинными узкими редкими листьями и темно-лиловыми
испускающими нежный аромат цветами... А там, прямо из голого
песка, свечой торчит как бы огромная спаржа в метр полтора
вышины и толщиной в руку. Этот лишенный листьев раститель-
ный паразит сосет соки из корней саксаула.
На человека, впервые попавшего в барханные пески, они произ-
водят неизгладимое впечатление. Кажется, что попал в какой-то
своеобразный сад, в котором жизнь богата, по беззвучна. Блестя-
щие черные в мелких крапинках, точно посыпанные белой мукой,
жуки неуклюже, но быстро ковыляют па своих коротких передних
п длинных задних ножках, густо усаженных хитиновыми волос-
ками. Высоко поднявшись на передних ногах, крупная ушастая
ящерица-круглоголовка, как изваянная, стоит на самом гребне бар-
хана и движет только хвостом, то закручивая его вверх, то рас-
кручивая. Маленькие песчаные круглоголовки с розово-лиловым
продолговатым пятном на спине проворно бегают по подернутому
рябью от ветра песку. Они точно играют: то остановятся и загнут
кверху полосатый снизу хвост, то опять его опустят, то зароются,
не сходя с места, в песок. Длинная тонкая стрела-змея изломан-
ными петлями расположилась на ветвях джузгуна. Из-за куста
выбежала саксаульная сойка, но, увидев человека, повернула об-
ратно.
И вся эта безмолвная жизнь запечатлевается на песке, который
местами во всех направлениях пересечен следами разных своих
обитателей. Грубо определить, чьи они, нетрудно: след змеи имеет
вид извилистой, как бы размытой линии; след ящериц-скаптейр
менее извилист и тянется узкой линией, по бокам которой отчет-
ливо видны отпечатки лап; у черепахи след идет широкой ровной
полосой, окаймленной с обеих сторон рядом округлых вдавлений,
а у жуков — парным рядом мелких точек. Но недолговечны эти
следы: даже слабый ветерок-поземка, который почти всегда бы-
вает в пустыне, сглаживает их. При самой тихой погоде они со-
храняются не более нескольких часов.
Но представьте себе, что вам наскучило стоять на месте под
жгучими лучами, наблюдая эту спокойную жизнь, и вы двинулись
дальше. Маленькие круглоголовки тотчас разбежались и зарылись
в песок. Из-под самых ног выскочила ящурка и, промчавшись
стрелой по открытому пространству, скрылась за ближайшим ку-
стом. Ваши ноги по щиколотку утопают в песке, и, оглянувшись
назад, вы видите, как песок медленно стекает в ваши следы, сгла-
живая их края. Поднимаясь на бархан с подветренной стороны,
вам придется уже усиленно двигать ногами, чтобы взобраться на
него, так как песок, приведенный в движение, всей своей массой
беззвучно стекает и засыпает ноги чуть ли не до колеи. Промчал-
ся, широко расставляя большие задние ноги, тонкопалый суслик
279
и скрылся за следующим барханом. И все это происходит беззвуч-
но. Беззвучно стекает песок. Беззвучно поднялся с земли и, проле-
тев немного, опять опустился на нее буланый египетский козодой.
От усиленной работы ногами и палящего зноя начинает стучать в
висках п мутить.
Реально ли все это беззвучное царство?
Вдруг резкая трескотня раздалась сбоку, п пепельно-серый пес-
чаный воробей, распушившись и опустив крылья, запрыгал по
песку. Птичка явно встревожена и вертится все на одном месте
под невысокой стройной акацией. Причина ее тревоги ясна: на
тонких ветвях деревца совсем открыто висит, точно пушистая
варежка, ее шарообразное гнездо, сотканное из растительного
пуха.
Идя дальше, можно натолкнуться и на варана — огромную,
свыше полутора метра длиной, ящерицу, которая, увидя человека,
стремится спастись бегством, высоко держа свое тело па растопы-
ренных ногах. Если варана застать далеко от норы, его нетрудно
догнать и заставить принять оборонительную позу. Он сильно раз-
дувается, спина становится совершенно плоской, из широко рас-
крытого рта доносится громкое шипение, а хвост, отводимый резко
в сторону, с силой бьет направо и налево. Однако если быстро
схватить его одной рукой за шею, другой за основание хвоста,
овладеть им нетрудно.
Совсем другой мир животных пробуждается ночью в барханах
и сменяет их дневных обитателей. Еще с вечера начинают бесшум-
но летать близко над землей крупные египетские и более мелкие
обыкновенные козодоп; ловя широким ртом насекомых; бегают,
У шастая круглоголовка
280
семеня ножками, ушастые ежи. Но настоящей ночной жизни еще
нет. О ней, казалось бы, лучше всего судить по тому, что можно
увидеть в лунную ночь, когда залитые мягким светом барханы
производят впечатление снежных сугробов и кажется, что все вид-
но, как на ладони. Но обманчиво лунное освещение: все точно
мертво кругом, лишь по временам какие-то тени беззвучно сколь-
зят и мелькают у самых пог. А между тем в полосе, внезапно осве-
щенной сильным фонарем, можно увидеть застывшего, как бы в
удивлении, головастого большеглазого сцпнкового или стройного
гребнепалого геккона; быстро ползущего удавчика; тушканчика,
который, точно безумный, мечется взад и вперед, пока не исчезнет
за освещенным пространством. А рано утром на остывшем за ночь
песке находишь многочисленные совсем свежие следы насекомых,
змей, ящериц, копки тушканчиков; иногда попадаются округлые
отпечатки лап барханной кошки, ведущие к кусту, под которым
песок свеже накопан: видимо, хищник рылся здесь, ища укрыв-
шуюся в нору добычу.
В песчаной пустыне имеются и своеобразные саксауловые ле-
са. «На непривычного человека,— пишет В. Н. Шпитпиков,— сак-
сауловый лес производит странное и даже жуткое впечатление.
Прежде всего, несмотря па свою густоту, он весь какой-то свет-
лый благодаря светлой коре и устройству ветвей, не дающих тени.
В жару в пом еще жарче, чем вне его, так как он защищает от
ветра, мало защищая от солнца. Затем в нем большей частью
царит тишина, так как птичье население здесь далеко не богато
ни видами, ни особями. Жуткое же впечатление он производит
благодаря массе валяющегося мертвого саксаула, который имеет
темный цвет и самые причудливые фантастические формы, напо-
минающие таинственные, заколдованные, чисто сказочные леса.
Особенно мрачную картину представляет мертвый саксауловый
лес: некоторые деревья упали и лежат черными грудами, другие
еще стоят, простирая во все стороны свои дикой формы, как бы
скорченные судорогой, ветви. Среди царящей вокруг могильной ти-
шины эти мертвые чудовища как лежащие, так, особенно, стоя-
щие, имеют без всякого преувеличения прямо-таки страшный вид,
до того необычны, своеобразны, уродливы и даже чудовищны их
формы». Животный мир саксауловых лесов не только беден, но
и мало своеооразен; здесь, собственно говоря, встречаются поч-
ти все животные закрепленных песков, но в небольшом коли-
честве.
Совсем другой вид имеет тугайный лес. Это — чаща из пере-
плетающихся ветвей деревьев и кустарников, обвитых и пронизан-
ных вьющимися растениями. Здесь вперемешку растут: колючая
кислица, покрытая шариками-ягодами и достигающая иногда раз-
меров небольшого дерева; корявый тал с редкими зелеными, точно
лакированными, листьями; серебристо-серая джгтда, испускающая
весной пряный запах из своих желтых цветочков — будущих муч-
281
нистых, вяжущих плодов; разнолистный тополь-туранга, поднима-
ющийся выше других деревьев; большие кусты гребенчука с тус-
клой перистой листвой, вроде хвои, и густыми розово-малиновыми
кистями мелких цветочков. Тут же местами растет и тростник.
Псе перемешано, сцеплено, перевито. Глубокая тень стоит в этой
непролазной чаще, воздух здесь из-за полной неподвижности все-
гда влажен и душен, как в теплице. В чаще скрываются фазаны,
зайцы, камышовые коты, шакалы. Их различного диаметра ходы
пронизывают тугай во всех направлениях. В нем постоянно слы-
шатся птичьи голоса и какое-то таинственное шуршание. Часто
раздается громкое кудахтанье фазанов, нередко — хрюканье и бы-
стро смолкающий треск и топот вспугнутого с лежки кабана,
а по вечерам — вой шакалов.
Но представим себе, что мы продолжаем свое путешествие по
пустыне. Ближе к горам, когда белые, покрытые вечными снегами
хребты ослепительно блестят на темно-синем небе и у подножья
гор уже можно различать сквозь пылевую дымку узкие пирами-
дальные тополя и округлые шапки карагачей, равнина начинает
приподниматься и характер ее меняется. Заросшие густым тро-
стником старые и лишенные растительности свежевычищенные
большие арыки с высокими насыпями-берегами распадаются на
сложную систему мелких арыков, орошающих большие кварталы
возделанных полей. Они подходят к самому краю голых пустын-
ных участков, на которых местами выступает пятнами и полос-
ками грязно-белая соль. Начинают попадаться крупные степные
жаворонки. Удод порхающим полетом, точно большая пестрая ба-
бочка, поднимается с дороги и тут же садится на край ее, рас-
правляет веером хохол и издает глухое «уп-уп». На телеграфной
проволоке сидят поодиночке зеленовато-голубые сизоворонки и
тесными парочками стройные, ярко окрашенные в зеленый и зо-
лотисто-желтый цвет щурки.
Одна из них внезапно сры-
вается, падает в воздух, взме-
тывается на острых распро-
стертых крыльях и опять са-
дится рядом со своей парой.
Иногда удается вспугнуть
фазана, который шумно, выр-
вавшись из густого кустарни-
ка, растущего но краю боль-
шого арыка, распластавшись,
скользит по воздуху, волоча
свой длинный хвост, чтобы
вновь опуститься в заросли.
Мохноногий тушканчик
Дорога круче поднимает-
ся в гору. С левой стороны
ее стоят серые, местами под-
282
правленные свежей, еще темной глиной дувалы — глинобитные
стены. Под ними журчит арык с чистой горной водой. По соседству
бродят, воркуя, несколько малых горлиц и бегают, качая длинными
хвостами, белые с черным траурные трясогузки. А над дувалами
возвышаются деревья урюка и высокие прямые пирамидальные
тополя. В середине же кишлака находится чайхана у четырех-
угольного хауса, в который сбегает с горы чистая ключевая вода
и живут крупные маринки. Посетители чайханы кормят их, от-
рывая кусочки от лепешек, и любуются, как жадно хватают их
рыбы.
Недалеко раскинулось холмистое кладбище, изрытое норами
песчанок, которые тут же бегают между могилами. Вы попали в
кишлак, расположенный в предгорной полосе, где сталкивается
пустыня с горами и частично сходятся их фауны. Из горных лесов
в сады кишлака спускаются ярко-рыжие с длинным хвостом и
металлически зеленой хохлатой головой райские мухоловки, чер-
ные дрозды, зеленушки, туркестанские крысы, замещающие в
Средней Азии пасюка и живущие здесь в диком состоянии в оре-
ховых лесах; сходят ночью па бахчи и огороды дикобразы. Из пу-
стыни в кишлак проникают сычи, ушастые ежи, ящерицы-голо-
глазы и серые гекконы. А расположенные тут же лессовые бугры
п склоны, плодородная почва которых искусственно не орошается,
представляют собой настоящую эфемеровую пустыню, которая
только па короткий срок весной и отчасти осенью оживает, по-
крываясь маком, низкорослыми, но яркими красными и желтыми
тюльпанами, мелкими лиловыми и желтыми ирисами. Просыпает-
ся от спячки характерный житель эфемеровой пустыни — желтый
суслик, ползают черепахи, выбрасывают своп кучки слепушонки,
по временам налетают стаи розовых скворцов и принимаются
уничтожать саранчу. Жизнь кипит, по недолго: уже к концу мая
вся растительность выгорает нацело, зеленые бугры становятся
одноцветно глинисто-желтыми, покрываются слоем пыли; желтые
суслики и черепахи уже спят, глубоко зарывшись в землю; все
мертво, жизни как не бывало.
Чрезвычайно высокие температуры и сухость воздуха в тече-
ние большей части года, недостаток пищи, а главное воды, отсут-
ствие естественных укрытий и однообразно серовато-желтоватый
тон почвы вот те основные условия, к которым приходится при-
спосабляться животным, населяющим пустыню. От высокой тем-
пературы они спасаются тем, что или ведут ночную жизнь, или
скрываются па самые жаркие часы в норы, или зарываются на
это время в песок, более глубокие слои которого всегда прохлад-
ны, или, наконец, взбираются па кусты, где температура ниже, чем
иа поверхности раскаленной почвы. Многочисленные опыты пока-
зали, что если тех же ящериц, бегающих в жаркий день по песку,
лишить тем или иным способом возможности предохранять свое
тело от перегрева, если, например, привязать их за лапку и
288
выставить па солпце, они погибают чрезвычайно быстро — всего
в несколько минут. Следовательно, в основном приспособления
животных к высоким температурам пустыни выражаются в том,
что опп могут различными способами избегать пх.
Кроме того, согласно распространенному правилу, получивше-
му название правила Бергмана (по имени ученого, установившего
его), теплокровные животные — млекопитающие и птицы — по
мере приближения к тропикам, т. е. по мере того как климат ста-
новится жарче, уменьшаются в размерах. Конечно, правило это
приложимо только к близким видам и подвидам одного вида и
имеет исключения. Например, самый мелкий сурок — восточноси-
бирский (он доходит до берегов Ледовитого океана), самая мелкая
ласка живет в тундрах северо-восточной Сибири, а самая круп-
ная — в Закавказье. Но как общее явление правило Бергмана, не-
сомненно, существует. Иллюстрировать его можно хотя бы па вол-
ках, образующих постепенно уменьшающийся ряд от огромных
тундровых волков до небольших среднеазиатских; на лисицах, по-
степенно уменьшающихся к югу даже в пределах Средней Азии;
на сравнительно крупных желтых сусликах и корсаках Среднего
Казахстана, замещенных в более южных частях Средней Азии мел-
кими формами, и т. д. У пресмыкающихся и земноводных наблю-
дается обратное явление, хотя оно выражено менее ясно: по на-
правлению к тропикам размеры пх увеличиваются.
Эта закономерность, по-видимому, находит свое объяснение
в том, что, как уже указывалось выше, мелкие тела имеют отно-
сительно большую поверхность и наоборот, а отсюда вывод: мел-
кие размеры теплокровных животных в жарком климате имеют
то преимущество, что тепло излучается усиленно, крупные же
размеры холоднокровных способствуют мепыпему нагреванию пх
тела солнечными лучами.
Недостаток воды в пустыне ведет к тому, что в пей могут су-
ществовать только такие животные, которые способны или быстро
покрывать большие расстояния, бегая или летая на водопой за
десятки, порой сотни километров, или животные, довольствующи-
еся той влагой, которую они получают от пищи. К первым относят-
ся рябки, голуби, антилопы-джейраны, дикие ослы — куланы; ко
вторым — дрофа-джек, различные грызуны, многие мелкие хищ-
ные и насекомоядные звери и птицы и все пресмыкающиеся.
Следует отметить еще одно приспособление, связанное с недо-
статком воды: ряд пустынных животных — верблюды, курдючные
овцы, некоторые тушканчики — скопляет в своем теле большие за-
пасы жира, который, окисляясь, дает так называемую метаболи-
ческую воду. По-видимому, именно с этой точки зрения и следует
в первую очередь рассматривать такие образования. Крайне ха-
рактерно, что жировые отложения пустынных животных не по-
крывают тело сплошным слоем, как у животных высоких шпрот,
где жир служит и для согревания, а скопляются на сравнительно
284
небольших участках тела: горбы верблюда, корень хвоста курдюч-
ных овец п толстохвостых тушканчиков.
Но все же для многих животных эти приспособления оказыва-
ются недостаточным и для переживания самой жаркой и сухой
поры в пустыне, и они либо покидают ее на это время, либо впа-
дают в летнюю спячку. Подобным образом поступают из позво-
ночных многие пресмыкающиеся и грызуны. У некоторых форм
эта спячка часто без перерыва переходит в зимнюю. Например,
желтые суслики и черепахи в местах, где растительность особенно
быстро выгорает, например в лессовой пустыне, уже в конце мая
погружаются в сон, продолжающийся часто до следующей весны.
Таким образом, местами эти животные бодрствуют всего три с
половиной — четыре месяца в году.
Необходимость быстрого передвижения по пустыне обуслов-
ливается не только недостатком воды, но и рассеянной на больших
площадях пищей, а также тем, что многие животные спасаются от
преследования бегством. Если для копытных, кулана и джейрана
все эти три момента имеют одинаковое значение, то для типичной
пустынной кошки — гепарда — быстрота бега необходима, глав-
ным образом, чтобы догнать свою добычу: он, в противополож-
ность всем прочим представителям своего семейства, охотится по-
добно собакам, т. е. гоном. Такой способ охоты возможен для ге-
парда потому, что он, в отличие от всех кошек, имеет длинные
тонкие ноги собачьего склада. Быстрота его бега такова, что он
догоняет даже джейрана. Тушканчики — исключительно быстро-
ногие зверьки — особенно хорошо приспособлены к жизни именно
в пустыне с ее редким растительным покровом и рассеянной пи-
щей. Наоборот, сурки и суслики, которые благодаря своей привя-
занности к норам имеют весьма ограниченный район кормежки,
в пустыне отсутствуют. Исключение составляет лишь желтый су-
слик, но он связан с эфемеровой 1 пустыней п бодрствует только в
то время, когда эфемеровая пустыня — не пустыня, а покрытая
травой степь. Что касается так называемого тонкопалого суслика,
то он относится, как теперь твердо установлено, к другому роду,
близкому к африканским наземным белкам, и биологически резко
отличается от настоящих сусликов тем, что мало привязан к норе
и обладает очень-быстрым бегом.
Пустыня это сухая степь в ее крайнем проявлении. Поэтому
вполне попятно, что приспособления, существующие у многих
степных животных, свойственны и пустынным, но выражены еще
резче.
Например, заяц-несчаппк представляет как бы утрированного
русака, ибо уши п задние конечности у него еще длиннее.
Если для степных животных характерна серая окраска, то в
пустыне почти все живое — ящерицы, змеи, птицы и млекопита-
1 Эфемеры — растения с очень коротким вегетационным периодом.
385
ющие — окрашено в однообразный песчано-желтоватый цвет.
Исключения есть и здесь, например черный ворон, жуки-черно-
телки и навозники, но подобные исключении очень редки.
С другой стороны, почти все широко распространенные виды
образуют в пустыне местные бледноокрашепиые формы. В том
числе и такие животные, как летучие мыши и слепушонки, для ко-
торых такая окраска не может играть защитную роль: летучие
мыши днем скрываются в укромных местах, а ночью все равно
обращают на себя внимание движением; слепушонки же — рою-
щие, подземные животные. Далее, заслуживает большого внима-
ния, что летучие мыши из пустынь Центральной Азии, особенно
из Кашгарии, где климат еще суше, почти белесые. Из этих и дру-
гих примеров ясно, что «пустынная» окраска далеко не всегда
имеет значение покровительственной. По-видимому, она зависит
от сухого климата жаркой пустыни.
Остановимся несколько па приспособлениях более частного ха-
рактера, связанных с жизнью в сыпучих барханных песках. Пре-
жде всего у характерных обитателей их на лапах имеются особые
приспособления, препятствующие ноге вязнуть в песке и помога-
ющие разрывать его. Именно у мохноногих тушканчиков и бархан-
ного кота лапы снизу покрыты густой щеткой из длинных твердых
волос, у тонкопалого суслика и единственной песчаной землерой-
ки — путорака — они окаймлены бахромой из подобных же волос.
У сцинкового и гребнепалого гекконов, у скаптейр, ушастой и пес-
чаной круглоголовок, т. е. у ящериц, относящихся к самым разно-
образным группам, пальцы тоже окаймлены бахромой, но уже из
роговых зубчиков, а у многих жуков на лапках имеются длинные
хитиновые волоски.
Далее, живущие в барханных песках круглоголовки и неболь-
шая, по чрезвычайно ядовитая гадюка-эфа обладают способностью,
не сходя с места, закапываться, как бы погружаться в песок.
Достигается это, по-видимому, быстрыми колебательными движе-
ниями тела. В то же время небольшой, не более метра, «степной»
удавчпк, проводящий большую часть времени зарывшись в песок,
может быстпо ползать над его поверхностью, чему способствует
очень большой с острым горизонтальным ребром рыльцевый щи-
ток этой змеи. Существуют указания, что у удавчиков, населяю-
щих области с глинистой почвой, глаза и ноздри направлены в
бок; среди удавчиков, живущих в песках, чаще встречаются особи
с глазами и ноздрями направленными вверх. Целесообразность
этого явления вполне понятна.
Конечно, огромная область среднеазиатских пустынь, прости-
рающаяся с севера на юг приблизительно на 1300 км и имеющая
с запада на восток в своей северной части около 2500 км, неодно-
родна по своей природе. Достаточно сказать, что, в то время как
северный конец Аральского моря ежегодно замерзает на четыре-
пять месяцев, а в середине мая иногда на нем плавают льдины и
286
средняя январская температура здесь —12°, т. е. ниже, чем на бе-
регах Финского залива, на юге Средней Азии зимы часто почти
бесснежны, даже в январе ежегодно бывают дни, когда термометр
показывает 20° тепла, хотя наряду с этим случаются и морозы до
—25°. Действительно, Средняя Азия — страна контрастов!
Какой же вид имеет пустыня зимой? Как ведет себя в это вре-
мя года ее животное население? К сожалению, об этом мы знаем
чрезвычайно мало. Вернее, относительно северных среднеазиат-
ских пустынь мы не располагаем почти никакими сведениями, что
же касается южных, то за самые последние годы имеются некото-
рые наблюдения. Они относятся к юго-восточным Кара-Кумам, где
зимой 1937 г. работали в районе станции Репетек Б. С. Виноградов
и А. И. Аргпропуло, а позднее (1945) — Г. П. Дементьев я
А. К. Рустамов.
Морозы бывают здесь с конца ноября до начала апреля, дости-
гая в декабре — феврале —20°. Однако число морозных дней не-
велико. Все растения в середине зимы находятся в полном покое,
но основная масса семян саксаула и небольшое количество плодов
на отдельных кустах, например песчаной акации, еще не опадают.
Число видов животных, обнаруженных здесь Виноградовым и
Аргпропуло, оказалось значительно больше, чем можно было ожи-
дать для зимы.
Правда, зимующих птиц было очень немного, и те в большин-
стве случаев не местные, а прикочевавшие, иногда издалека. Зато
видовой состав млекопитающих сравнительно с теплым временем
года почти не изменился, так как в настоящей зимней спячке на-
ходились лишь ежи, летучие мыши да пустынный тушканчик; все
же прочие млекопитающие, в том числе мохноногий и гребнепалый
тушканчики, полуденная п большая песчанки, тонкопалый суслик,
оказались бодрствующими. Выяснено, что и пресмыкающиеся не
все впадают здесь в непробудную зимнюю спячку. Почти ежеднев-
но оставляли следы и открытые норки скаптейры, довольно часто
выходили на поверхность песка ящурки, реже — агамы и змеи-
стрелки, и только по одному разу были обнаружены ушастая круг-
логоловка п эфа. Интересно, что последняя была встречена днем,
тогда как в теплое время года эта змея ведет ночную жизнь. В дея-
тельном состоянии оказались и сравнительно многие беспозвоноч-
ные: песчаные тарантулы, мокрицы, жуки-чернотелки, некоторые
мухи, муравьи, несколько раз наблюдались стрекозы и барханные
тараканы, выходившие из песка в безморозные ночи. В начале
декабря после выпадения дождя и последующих морозных ночей с
инеем и мерзлой коркой па песке, достигавшей 5 см толщины, вре-
менно прекратились выходы ночных насекомых. Но ночная дея-
тельность тушканчиков п песчанок нисколько не ослабела, несмот-
ря на дожди и снега. Зато сильные ветры и песчаные бури, кото-
рые зимой здесь часты, делают пески на это время совершенно
безжизненными.
287
Чрезвычайно существенную часть пищи грызунов, саксаульной
сойки и зерноядных птиц песчаной пустыни зимой составляют
семена саксаула. В безветренную погоду песок под этими деревья-
ми часто бывает настолько истоптан зверьками и птицами, что
буквально не остается ни одного нетронутого места. Тушканчики
и песчанки поедают не только осыпавшиеся семена саксаула, но и
висящие на месте, для чего лазают па кусты. Погрызанные боль-
шой песчанкой ветки саксаула были обнаружены даже па высоте
около 3 м над поверхностью песка. В соверши! части пустыни, где
много холоднее п снеговой покров держится в среднем более двух
месяцев, зимняя жизнь животных должна сильно отличаться, но
как именно — не выяснено.
Климат северных и южных пустынь отличается не только тем-
пературами, по и распределением осадков. Хотя общее количество
их и здесь, и там примерно одинаково ничтожно, но на юге они
выпадают почти исключительно в зимне-весеннее время, тогда как
на севере распределены по временам года более или менее равно-
мерно. В результате, как мы видели, в южных пустынях весной
происходит буйная вспышка жизни, которая затем быстро замира-
ет. Северные же пустыни, где осадки выпадают ничтожными пор-
циями круглый год, вечно испытывают жажду. Чтобы дать некото-
рое представление о них, воспользуемся описанием Голодной сте-
пи — Бст-Пак-Дала — щебнисто-глинистой пустыни в 75 тыс. км2,
расположенной к западу от озера Балхаш. Кашкаров, руководив-
ший экспедицией, которая работала летом 1933 г. в восточной час-
ти пустыни Бет-Пак-Дала, пишет:
«Безжизненное впечатление производит щебнистая пустыня
Бет-Пак-Дала. В песках, когда рельеф меняется, меняется
растительность, под кустиками джузгуна, саксаула и под дерев-
цами песчаной акации есть хотя какая-нибудь тень. Здесь же —
необъятная равнина, чуть-чуть, едва заметно волнистая, тянется
впереди, насколько глаз видит, пустая и молчаливая. Хрустит под
ногами мелкий щебень, зноем пышет с каменистых глыб тут и там
выступающей материнской породы... Сухой ветер, сушащий лицо,
рот, нос,— ветер, от которого трескаются губы, трескается слизис-
тая оболочка во рту, так что больно говорить, непрерывно дует с
востока. Однообразная растительность, представленная в основном
всего четырьмя видами, сухими и как бы мертвыми: баялычем,
полынью, терескеном и биюргуном, тянется на десятки и сотни ки-
лометров, сухая, нередко безлистная, почти прекращающая летом
вегетационный процесс. Местами вся площадь вокруг — один бая-
лыч. Где почва становится рыхлее, баялыч сменяется терескеном,
на склонах холмов — биюргуном. Но все одно и то же, все те же
четыре вида. Лишь в более глубоких низинах картина несколько
меняется, но не становится отраднее, щебень сменяется пухлым
солончаком с разбросанными па нем кустиками солянки — шюры—
или голым, твердым, растрескавшимся такыром. Здесь еще тяже-
288
лее, чем в песчаной пустыне... Бедна, монотонна и животная
жизнь. Насекомых чрезвычайно мало. Ни бабочек, ни перепончато-
крылых не видно. Почти одни чернотелки да еще какие-то жуки
составляют фауну насекомых этой пустыни... Позвоночными рав-
нина восточной части Бет-Пак-Дала еще беднее. Здесь много лишь
тушканчиков, относящихся к шести видам. Кроме тушканчиков,
встречаются слепушонка, ушастый еж, волк; редко пройдут джей-
ран и сайгак. Птиц почти нет... Мало здесь и рептилий». Но есть
эндемичное семейство селевиния, или баялычная соня. Новейшее
изучение выяснило, что этот грызун не имеет никакого отношения
к соням — своеобразный небольшой, с полевку, зверек, у которого
резцы очень широкие и служат для измельчения пищи. Селевиния
ведет строго наземную сумеречную жизнь, передвигается корот-
кими прыжками и лазает по веткам кустов. Впадает в зимнюю
спячку.
К северным же типам пустынь относится обширное плоско-
горье Усть-Урт, расположенное между Каспийским и Араль-
ским морями. Оно до сих пор почти не обследовано зоологически.
Что представляет собой Усть-Урт, можно судить по описаниям
А. Н. Никольского, пересекшего его в середине лета на верблюде.
«Забрав воды из колодца в уступе обрыва Усть-Урта, мы напра-
вились в глубь степи. Потянулись дни за днями; началась однооб-
разная дорога... все та же ровная, как пол, глинистая степь, широ-
кая, как море, и голая, как ладонь. Ни малейший бугорок, ни один
кустик не разнообразят этого унылого пейзажа. Степь впереди,
степь сзади и, куда ни взглянете, до самого горизонта,— все степь
и степь, покрытая синим куполом безоблачного неба. Изредка из-
под ног верблюда выпорхнет грязно-желтый, как глина, крошечный
жаворонок, бог знает зачем поселившийся здесь. Один раз вдали, как
тени, промелькнули три антилопы-сайги и, как бы растаяв, скоро
исчезли в пустыне. Где-то посредине дороги мы встретили стаю
грифов, сидящих около растерзанного трупа павшего верблюда.
Вот и все обитатели этой страны глины, которых мы видели в те-
чение девяти дней пути... Правда, присмотревшись к ее поверхно-
сти, нетрудно убедиться, что она не так уж гола, как кажется с
первого взгляда: па ней все-таки есть растительность. Но что это
за растительность! Кое-где торчат былинки выжженной солнцем
полыни высотой около 12 см и во всяком случае не более 15. Они
такого же грязного цвета, как сама глина, поэтому они и незамет-
ны при поверхностном взгляде. К тому же нельзя сказать, чтобы
былинки эти слишком жались друг к другу. Местами одна от дру-
гой растет не ближе как на две трети метра, а в промежутках —
чистейшая глина».
Несмотря на значительные различия в климате, фауна низмен-
ной Средней Азии в общем однородней, чем можно было бы ожи-
дать. Объясняется это, во-первых, тем, что, хотя на юге преобла-
дает песчаная, а на севере глинистая пустыня, большие массивы
19 Н. А Бобринский
289
песков имеются на севере, например вблизи Балхаша, к югу от
реки Чу, у северного берега Арала, а значительные участки, заня-
тые глинистой пустыней, существуют и на юге страны. Одним сло-
вом, основные пустынные ландшафты на пространстве Средней
Азии, грубо говоря, перемешаны. Во-вторых, па всей этой области
почти нет существенных преград, которые могли бы оказывать
препятствия животным при расселении. Пожалуй, единственная
серьезная преграда для песчаных форм — хребет Кара-Тау, отде-
ляющий Кызыл-Кумы от причуйских Муюн-Кумов, что сказы-
вается на фаунах, хотя и не сильно. По-видимому, в сравнитель-
но недавнее время песчаные формы могли обходить эту преграду.
Реки же, в том числе и такие большие, как Сыр-Дарья и Аму-
Дарья, не составляют никаких фаунистических границ, что и по-
нятно: русла их чрезвычайно изменчивы, благодаря чему приле-
гающая к этим большим рекам часть пустыни со всем ее животным
миром и растительностью, оставаясь на месте, оказывается на
другом берегу реки.
В целом фауна низменной Средней Азии имеет переходный ха-
рактер между сахаро-средиземноморской и монголо-центрально-
азиатской. Кроме того, имеется значительное ядро из чисто мест-
ных, эндемичных видов, которые не выходят или едва выходят за
пределы нашей государственной границы в Афганистан и Иран.
Еще в конце прошлого столетия нередок был в обширных ту-
гайных зарослях по берегам Аму-Дарьи тигр, охотившийся здесь
ва кабанами и нередкими в то время оленями. Сейчас, ес-
Дрофа-красотка, или вихляй
ли тигр сохранился в Сред-
ней Азии, то лишь на грани-
це с Афганистаном по Вах-
шу. Из сахаро-средиземно-
морской группы животных,
широко распространенных по
всей площади среднеазиат-
ской пустыни, можно назвать
пятнистую кошку, камышо-
вого кота, шакала, дрофу-
красотку, рябков, некоторых
песчанок. Из них только пят-
нистая кошка немного про.-
никает в западную часть Цен-
тральной Азии. К этой же
группе относятся: гепард,
пустынная рысь — каракал,
пустынная куропаточка, ва-
ран, из змей эфа и огромная
гадюка — гюрза, достигающая
толщины в руку человека.
Но все эти животные свой-
290
ственны только южной полови-
не среднеазиатской пустыни.
К монголо-центральноазиатским
видам принадлежат лисичка-
корсак, кот-манул, некоторые
тушканчики и песчанки, заяц-
песчаник. Все они широко рас-
пространены по среднеазиат-
ским пустыням, за пределы ко-
торых к югу почти не выходят.
Наконец, к группе видов,
свойственных только средне-
азиатским пустыням, относятся:
тонкопалый суслик, саксауль-
ная сойка, пегая землеройка,
несколько видов тушканчиков
(в том числе пустынный и греб-
непалый), «степная» черепаха,
сетчатая скаптейра, сцинковый
и гребнепалый гекконы, ряд
Саксаульная сойка
круглоголовок.
Почти все они связаны с
песчаной пустыней.
Выше мы говорили, что главным образом на основании клима-
та, откладывающего свой отпечаток и на растительность, всю низ-
менную Среднюю Азию можно разделить на северную половину,
пустыни которой относятся к центральноазиатскому типу, и на
южную половину с пустынями средиземноморского типа. Граница
между ними проходит с северо-востока на юго-запад, примерно от
северной оконечности хребта Кара-Тау через устье Аму-Дарьи к
Красноводску. Эти две половины отличаются и по своему животно-
му населению. В северной особенно сильно сказывается влияние
казахстанских степей и Монголии. Здесь водятся, например, отсут-
ствующий на южной половине горностай, малый суслик, сайгак,
пять видов тушканчиков, в том числе тушканчик-прыгун, распро-
страненный по всей Монголии. Зато южной половине свойственны
барханный кот, обитающий и в Сахаре; каракал, населяющий
большую часть Африки, Индии и Передней Азии; два эндемичных
вида тушканчиков и ряд других зверей, птиц и пресмыкающихся,
отсутствующих в северной половине.
Из пресмыкающихся: огромная ящерица — варан; огромная,
достигающая толщины в человеческое предплечье и крайне ядови-
тая гадюка — гюрза; не менее крупная и ядовитая кобра, или очко-
вая змея, представленная у нас подвидом, не имеющим изображе-
ния очков.
Всего в Средней Азии водится около 30 видов змей, по из них
только 5 опасны для человека.
19* 201
Влияние человека на природу Средней Азии, особенно на ее
предгорную, «культурную» полосу, огромно и теряется в глуоине
тысячелетий. Без человека, без искусственного орошения вся эта
полоса представляла бы собой лессовую пустыню, человек же пре-
вратил ее в широкую, чуть ли не сплошную лепту оазисов. Богато
и разнообразно птичье население этих орошенных земель, кишла-
ков и городов. Рано утром, когда даже летом прохладно, от ары-
ков веет свежестью, раздается своеобразное переливчатое ворко-
ванье малых горлиц. Они устраивают свое простенькое гнездо на
стропилах, под карнизами, на балках и теперь разгуливают по
дворам п улицам, раздувая свой зоб и воркуя. Поздно вечером,
когда зайдет солнце, даже в больших городах, в центре Ташкента
например, то здесь, то там слышится короткое мелодичное «сплю»:
то кричит сплюшка — маленькая миловидная сова с торчащими
вверх ушками. Днем касатки и более крупные рыжепоясные лас-
точки носятся над улицами, пьют на лету воду из арыков, подса-
живаются к своим слепленным из комочков глины гнездам, при-
крепленным к стенам под крышей. Белые с черным, траурные тря-
согузки, не боясь уличного движения, бегают, поминутно качая
длинным хвостом, вдоль арыков. В густой листве тополей и карага-
чей, которыми обсажены людные улицы, возятся у гнезд зеленуш-
ки и изящные буланые вьюрки, а на верхушках высоких пирами-
дальных тополей держатся ястребы — туркестанские тюбики. По
садам шмыгает черный дрозд, пробежит, остановится, выпрямится,
замрет на секунду и опять юркнет в куст. Пестрый удод разгули-
вает по пыльной улице кишлака, то складывая, то расправляя
свой большой хохол. На глинобитных заборах-дувалах сидят го-
лубые сизоворонки. К куполу высокой мечети пристроил свое боль-
шое гнездо белый аист и стоит на нем, поджавши одну ногу. Вес-
ною п осенью над садами, треща, носятся, взлетая, точно пучки
стрел, стайки золотистых щурок. Голый перечень одних названий
птиц, населяющих селения и города Средней Азии, занял бы нема-
ло места. Из млекопитающих, живущих здесь, первое место при-
надлежит летучим мышам. Их свыше десятка видов. Особенно
многочисленны нетопыри-карлики. Ими, можно сказать, забиты
щели карнизов и трещины потолков, откуда перед вечером посто-
янно слышатся возня и легкое попискивание. Здесь же, но в мень-
шем количестве, деннуют крупные позднолетающие кожаны. В
дуплах старых деревьев живут рыжие вечерницы, а под куполами
мечетей, колониями в сотни особей — большие ночницы и подко-
воносы с кожистым образованием на морде, напоминающим кон-
скую подкову.
Вечером по глухим улицам даже больших городов часто встре-
чаются ушастые ежи, совершенно бесшумно семенящие ножками.
В домах и на складах живут домовая мышь и туркестанская кры-
са, замещающая в Средней Азии обыкновенного пасюка. В садах
по окраинам городов нередки зайцы-песчаники. Слепушонка вы-
292
кпдывает свои кучки па посевах епжи (люцерны). Зеленые жабы
встречаются повсеместно, и весной из всех арыков, даже людных
улиц Ташкента, раздаются их нежно звенящие трели. В щелях
глинобитных построек на день скрываются серые гекконы, выхо-
дящие оттуда к вечеру. В траве, около стен, скользят маленькие
ящерицы-гологлазы.
Указанные животные — лишь наиболее обычные обитатели
среднеазиатских городов и поселков предгорной полосы. Одни из
них — ушастый еж, слепушонка, гекконы, гологлазы — жители
пустыни, приспособившиеся к новым условиям; другие — боль-
шинство птиц — проникли сюда из соседних тугаев; третьи — чер-
ны!] дрозд, туркестанская крыса — спустились с горных лесов.
Но есть среди этих животных и такие, что всецело связаны с че-
ловеком и, по крайней мере в Средней Азии, живут только в горо-
дах и поселках или на искусственно орошаемых участках: малая
горлица и афганский скворец, иначе майна. Сюда же относятся
пластинчатозубая крыса — незокия и очень близкий к обыкновен-
ному домовому воробью индийский воробей, который гнездится ог-
ромными стаями по краям полей и буквально облепляет своими
гнездами ближайшие к полям деревья. Крыса-незокия, свойствен-
ная только южной половине Средней Азии, роет своп сложные
поры, образующие колонию, и выбрасывает большие кучи земли
главным образом по краям арыков, реже на хлебных полях. Воро-
бей и незокия, кстати сказать, представляют собой очень серьез-
ных вредителей сельскохозяйственных культур.
Земледельческая культура, основанная на искусственном оро-
шении, существует в Средней Азии очень давно, настолько давно,
что многие современные города и кишлаки ее располагаются на
толстом слое из битого кирпича, черепков и других остатков бы-
лых зданий п старой утвари. Относительно ряда водных артерий,
в частности Босу — основной артерии Ташкента, до сих пор
Ушастый еж
293
не выяснено, что представляют они собой — реки или когда-то
искусственно вырытые арыки.
Ясно, что и животный мир культурных оазисов Средней Азии
сложился давно. Но это не значит, что он с годами не меняется,
наоборот: за последние десятилетия малая горлица, например, про-
никла из бассейна Аму-Дарьи в селения южной Туркмении, а
майна, впервые найденная у нас на гнездовье в 1914 г. на афган-
ской границе, в городе Термезе, расселилась теперь по всей Средней
Азии.
Однако не всюду можно поднять воду и оросить почву, и среди
зеленых полей енжи, среди виноградников, в непосредственной
близости города, а то и в пределах самого города разбросаны лес-
совые холмы — останцы пустыни. По ним можно судить, что пред-
ставляла собой данная местность до того, как человек стал возде-
лывать почву, и во что она может превратиться, предоставленная
сама себе. Лишь ранней весной покрываются эти бугры свежей зе-
ленью и расцвечиваются тюльпанами, ирисами, маком; летом они
лежат голые, выжженные солнцем. Желтые суслики, песчанки, че-
репахи, слепушонки, жуки-чернотелки — вот характернейшие жи-
тели этих бугров. Если бугры расположены у края оазиса, здесь
держатся зайцы, заходят лисицы, а то забежит и джейран.
Если же эти лессовидные холмы обрываются отвесно, что ха-
рактерно для лесса, то в них, конечно, имеются норы золотистой
щурки. Эта птица распространена по южной части Союза, начиная
с Украины, местами и севернее, и очень многочисленна в низмен-
ной Средней Азии, где на телеграфных проволоках постоянно си-
дят, прижавшись друг к другу, парочки этих ярко окрашенных и
изящных птичек. То и дело одна из них срывается, стрелой взви-
вается на острых крыльях, хватает, щелкнув клювом, пролетаю-
щее насекомое и опять подсаживается к своей паре. Гнездится
щурка в норах, вырытых птичками в дувалах (глинобитных забо-
рах), лессовых обрывах, глинобитных стенах различных зданий.
Когда птенцы подрастут, щурки сбиваются в стаи и кочуют по
горным пасекам, нанося большой урон: пасечники уверяют, что,
не будь щурок, они собирали бы вдвое больше меду. Интересно,
что при появлении на пасеке щурок, иначе пчелоедов, пчелы пе-
рестают вылетать за взяткой из ульев.
Кроме золотистой щурки, в тростниковых зарослях, что растут
по рекам Средней Азии, водится персидская щурка, которая еще
красивей золотистой: она вся насыщенно зеленая и блестит, слов-
но покрытая лаком, горло же ярко-желтое, средние перья хвоста
длинней.
Сизоворонка, щурка, зимородок — птицы по существу тропиче-
ские, с годами расселяющиеся к северу. Что все они тропические
птицы, свидетельствует их яркая, бросающаяся в глаза окраска.
На моей памяти за последние 50 лет сизоворонка достигла Оки, а
Щурка недавно появилась на пасеках под Москвой,
294
Влияние человека сказыва-
ется в глубине пустыни, где ряд
птиц пользуется его сооруже-
ниями (надмогильными памят-
никами — мазарами, караван-
сараями, стенками колодцев)
для устройства гнезд. Хищные
птицы постоянно сидят на ма-
зарах, высматривая оттуда свою
добычу, а джейраны любят от-
дыхать в жаркие полуденные
часы под их тенью. Еще боль-
шее значение имеют колодцы
как источники воды. Сюда лета-
ют на водопой рябки, прибега-
ют напиться джейраны, здесь
скопляются различные мелкие
Розовый скворец
птички.
Значение человека не всегда бывает столь очевидным. Когда
движешься по сыпучим барханам в десятках, в сотнях километров
от всякого признака жилья, когда ветер тут же сравнивает твои
следы, невольно испытываешь чувство, что находишься среди
вполне девственной природы, среди природы, не испытавшей ни-
какого влияния человека. Но далеко не всегда это действительно
так. Во многих случаях дикая природа, сыпучие барханы — резуль-
тат человеческой деятельности, результат пастьбы скота, который
уничтожил растительность скреплявшую песок, а ветер развеял о
вздыбил его бесплодными буграми-барханами.
За последнее полустолетие в результате преследования чело-
веком и главным образом в связи с применением более совершен-
ного оружия число многих крупных млекопитающих низменной
Средней Азии сильно сократилось. Тигр, еще в прошлом веке
встречавшийся по всем большим тугаям и тростниковым зарослям
низменности, теперь сохранился в ничтожном числе лишь по Аму-
Дарье, да по нижнему течению реки Или. Дикий осел — кулан, ко-
торый в прошлом веке был широко распространен по низменно-
стям и пустынным предгорьям страны, теперь встречается, по-ви-
димому, только на самом юге ее — в районе Кушки. Уменьшилось
и число бухарских оленей в тугаях Аму-Дарьи. Зато акклиматизи-
рованная на Балхаше ондатра за последние десятилетия стала
здесь весьма обыкновенной и служит в настоящее время важным
объектом промысла.
295
ГОРЫ СРЕДНЕЙ АЗИН
I
По горам поднимаешься в самое высокое, говорят,
место. На том высоком месте между двух гор находился
равнина, по которой течет славная речка. Лучшие в све-
те пастбища тут; самая худая скотина разжиреет здесь
в десять дней. Диких зверей тут многое множество. Мно-
го тут больших диких баранов, рога у них в шесть ла-
доней и поменьше. Двенадцать дней едешь по той рав-
нине, называется она Памиром...
Марко Поло
Для того чтобы дать читателю общее представление о Тянь-
Шане, мы воспользуемся описанием первого исследователя его
природы — Н. А. Северцова, который проехал из Омска в Таш-
кент, обогнув с северо-запада всю северную половину этой страны.
Проехал он на лошадях тем путем, которым ныне мчатся поезда
Туркестанско-Сибирской железной дороги.
«Немало пустынных степей по дороге из Омска в Верное но
я мои глаза, уже давно приглядевшиеся к пустыням, были пораже-
ны бесплодием и мертвенностью степи между низким хребтом
Арганаты и рекой Лепсой, где я проезжал 26 мая 1864 г. Что даль-
ше, то голее; была весна, везде виднелись редко рассеянные моло-
дые травки, но они, кроме широких сочных листьев ревеня, точно,
пробивались уже увядшими из тощей солонцовой глины. Этой пус-
тыней я ехал до темной ночи, заснул и проснулся у Лепсы. Уви-
дел я ту же пустыню, доходившую до самого берега, по тСхМ рос-
кошнее казалась яркая зелень Лепсинской долины, живописно усе-
янной небольшими группами осокорей, тем прекраснее была свет-
лая и быстрая река. А вдали, на горизонте, тянулась туманная,
воздушная, нежно-спневатая полоса, и между ней и сверкающей
синевой среднеазиатского неба с поразительной ясностью выделя-
лись легкие, изящные очертания снеговых вершин Семиреченско-
го Алатау с золотистым отблеском восходящего солнца.
Многие месяцы потом я двигался к юго-западу и все видел вле-
во снеговой хребет один за другим. Понизился на реке Или Семп-
реченский Алатау, но перед глазами вырос Заилийский со своим
гордым Талгаром посредине, с понижающимися от него па обе
стороны снеговыми же вершинами. А после перевала через запад-
ное подножие этого хребта еще третий: ровная громадная стена
Александровского хребта1 2 со своими снежными зубцами. Пони-
зился и этот, кончаясь небольшими холмами у Аулиэ-Ата 3, но сза-
ди его тут встает еще ряд снеговых пиков, и кажутся громаднее
1 Ныне город Алма-Ата.
2 Сейчас Киргизский хребет.
3 Город Джамбул.
296
дсох уже виденных, хотя в сущности высочайший из них, Аксай,
выше Талгара.
Кончился и этот хребет низкими каменистыми холмами у Ары-
сап но еще не кончен Тянь-Шань. Сзади, южнее, опять степа со
снеговыми зубцами, но ее глаз уже окидывает, виден ее степной
конец, Казыкурт, которого уединенный, уже бесснежный пик, го-
лый утес красноватого порфира, низким гребне^ связывается с
главным хребтом, тут спускающимся крутым уступом.
Пошли мы, наконец, к Ташкенту и сзади Казыкурта увидели
еще хребет — Каржантау; его степной конец левее Ташкента, но
впереди встает Зачирчикский хребет (Таласский Алатау). И того
степной конец виден, но еще не кончен Тянь-Шань. Далеко па го-
ризонте, за Сыр-Дарьей, южнее Ходжента, чуть виден еще ряд
снеговых вершин.
Так, гряда за грядой, все растут перед глазами хребты из степи:
понижается один, за ним встает другой, и все это только окраины
необъятного Тянь-Шаньского нагорья. А там, внутри, громоздятся
хребты над хребтами, все выше, снежнее и скалистее, а в долинах
на целые версты тянутся снежные обвалы, образуя мосты над бе-
шеными горными потоками.
Так у вершин Чирчика; а восточнее, переваливши то один, то
несколько хребтов, встречаешь высокую степь; за ней еще хребет
и опять степь, но уж выше. Не осокорь растет в ее глубоко врезан-
ных речных оврагах, а горная ель; а потом опять подъем к снего-
вым вершинам, и вровень с ними опять высочайшая степь, и на
ней еще громоздятся внутренние высочайшие хребты Тянь-Шаня,
один за другим, и много их на центральном Тянь-Шаньском на-
горье, и все они сходятся к главной горе, крутой и наполняющей
ледниками свои бесчисленные ущелья. На сто верст тянется ее
вершина — широкое снеговое поле, никем еще не достигнутое,
усеянное крутыми остроконечными пиками — и эта колоссальная
многозубчатая вершина, поднятая над всеми снеговыми хребтами,
есть лишь подошва Хан-Тенгри, небесного Хана, возвышающегося
до 24 000 футов И не только недоступен этот великий Хан Тянь-
Шаня, но и ниоткуда не виден снизу; до вечных снегов надо под-
няться, чтобы увидеть его, и то не всегда увидишь; облака лепят-
ся по ледниковым ущельям далеко ниже его подошвы; не видно
тогда п застилающих эту подошву, окружающих ее со всех сторон
низких пиков, не превышающих 20 000 футов. Недоступность Хан-
Тенгри придает Тянь-Шаню вполне азиатский характер: точно
окаменелый, вечный первообраз великих ханств, слагавшихся и
разлагавшихся у его подошвы».
Точнее на 22 950 футов, т. е. на 6995 м. На вершину Хан-Тенгри совет-
ские альпинисты восходили в 1931 г. и дважды в 1936 г. В 1943 г. в той же
системе открыта еще более высокая вершина — пик Победы. Она имеет вы-
соту в 7439 м.
21>7
То, па что тратились месяцы караванного пути, проезжаешь
теперь в несколько дней железной дорогой, автомобилем, за не-
сколько часов самолетом. Выехав утром из Фрунзе на автомобиле,
уже к вечеру попадаешь в Рыбачье — поселок на западном конце
Иссык-Куля. Многие десятки километров поднимается машина по
узкому Буамскому ущелью, прорытому рекой Чу, которая, шумя
перекатываемыми камнями и пенясь, стремительно несется по
дну его. Склоны ущелья лишены летом всякой растительности, но
цветисты: красноватые, желтые, голубоватые в зависимости от сла-
гающей их породы. Бедна здесь животная жизнь. Скалистые по-
ползни, одиночные чаканы и пестрые каменные дрозды — вот не-
многие птицы, попадающиеся на глаза. Лишь взглянув на небо,
неизменно увидишь высоко парящих грифов.
Но расступаются, наконец, склоны ущелья, машина въезжает
на широкую ровную площадку, покрытую щебнем и редкой по-
лынью, а впереди открыто лежит, сверкая вечными снегами, Тер-
скей-Алатау. Даже человеку, привыкшему определять расстояние
в горах, этот снег кажется рядом, а между тем он отделен и вода-
ми Иссык-Куля, и широкой полосой каменистой пустыни по ту
сторону озера, и предгорьями самого Терскея. Но что стало с ре-
кой: теперь она спокойно течет, описывая извилистые петли, окай-
мленная кустарниковыми зарослями и ярко-зеленой травой, столь
не гармонирующей с соседней щебнистой пустыней. В густых за-
рослях колючей кислицы держатся фазаны, охотно клюющие не-
большие янтарно-желтые ягоды, густо облепляющие ее ветки,
а над камышом совершают свои вечерние перелеты утки. В пу-
стынных нагорных степях к западу от Иссык-Куля до сих пор еще
встречаются джейраны.
Иссык-Куль, что буквально значит теплое, а в переносном
смысле незамерзающее озеро, лежит на высоте более 1500 м над
уровнем моря. Более суток идет пароход от одного конца его к
другому. Опрятные, белые чайки летают над синей гладью. По
временам срывается с нее темный баклан и, быстро махая корот-
кими крыльями, грузно летит над самой водой. А справа и слева,
не прерываясь, тянутся снежные горы — днем ослепительно свер-
кая на солнце, ночью, при луне, фарфорово-белые. И не верится,
что между ними и берегом озера раскинулись и хлебные поля, пе-
ремежающиеся большими селениями, утопающими в зелени садов,
и значительные участки пустынной степи с ее неизменными жаво-
ронками и трепыхающимися в воздухе пустельгами. Глядя на го-
ры, готов спорить, что они придвинуты к самому берегу и покрыты
сплошными снегами почти до подошвы, тянущейся лишь узкой се-
ровато-зеленоватой полосой под широкой грядой округлых белых
вершин и острых белых зубцов. Зато, когда едешь степью, в 10—
15 км от южного берега Иссык-Куля, не видно ни озера, ни снеж-
ных вершин Терскея, скрытых его предгорьями, забываешь, что
находишься в центре Тянь-Шаня на высоте около 2000 м. Кажется,
298
что едешь широкой равниной по краю холмистой гряды, парал-
лельно которой вдали темнеет высокий хребет Кунгея, покрытый
снегом лишь по самому гребню. Слишком уж велики масштабы.
Всего сразу не охватишь глазом — то один, то другой пояс гор вы-
ступает на первый план и довлеет над остальными.
Равнина, которой вы едете, довольно однообразна. Обширные
хлебные поля с бьющими перепелами и взлетающими выводками
серых куропаток перемежаются невозделанными засушливыми
участками. В местах, где прорезавшая холмы речка растекается
по каменистому ложу, располагаются селения с полями мака. Вы-
сокого свежего мака, цветы которого — белые, розовые, пунцовые,,
почти черные — в добрую мужскую ладонь. Этот мак, дающий
опий,— богатство Иссык-Кульской долины, собственно говоря,
единственное, что придает местный оттенок широкой спокойной
равнине.
Но сверните по одной из речек в сторону гор. На протяжении
10—15 км ущелье постепенно суживается, его холмистые оголен-
ные склоны становятся все выше, река, сжимаемая берегами —
бурливее. Крутой поворот, и все сразу меняется — вы в узкой тес-
нине, высокие каменные бока ее обросли темными елями, а по дну,
прыгая и грохоча, бешено мчится поток. Вы в горах с их легким
воздухом, свежей растительностью, богатым животным миром.
Оляпка выскочила из пенящегося круговорота на большой весь
мокрый от брызг камень в середине потока, перелетела низко над
водой на другой камень и снова юркнула в воду. Желтая снизу,
сверху серая горная трясогузка бегает у самой воды, качая длин-
ным хвостом. Стрижи с пронзительным визгом носятся над голым
отвесом, с уступов которого поминутно слетают голуби. Внизу по
камням лазают скалистые поползни, издавая свой резкий крик,
гулко раздающийся в горах. По противоположному, сравнительно
пологому склону зеленый травяной ковер разостлан высоко вверх
до темного елового леса, спускающегося к нему навстречу. А в глу-
бине ущелья открыто, вся как на ладони, стоит, сверкая вечными
снегами, ослепительно белая громада.
В этих еловых лесах, столь характерных для Восточного Тянь-
Шаня, держатся сибирские косули, самцы которых не то ревут, не
то лают по вечерним зорям. Есть здесь ставшие уже редкими ма-
ралы, кедровки, трехпалые дятлы и клесты, т. е. типичные таеж-
ные птицы. Есть и тетерева — это самый южный предел их рас-
пространения. Но нет ни белок, ни соболя, ни летяг, ни бурунду-
ков, ни глухарей, ни целого ряда других таежников. Зато пере-
пархивают стайки маленьких королевских вьюрков — золотистых,
с черной грудью и головой и ярко-красным лбом; возятся в густой
хвое елей гималайские рыжешеие синицы, и перекликаются кро-
шечные лазоревые славковпдные корольки.
Еще выше, по зеленым альпийским лугам, лишь на несколько
месяцев в году свободным от глубокого снега, рассеянными колония-
299
Горная трясогузка
ми живут серые алтайские
и рыжие длиннохвостые
сурки. В соседней широ-
кой пустынной долине, до
самого дна которой спус-
кается ледник, а бегущая
из-под него вода растека-
ется по щебнистому ложу,
можно встретить крупного
высокогорного кулика-сер-
поклюва, обшаривающего
гальку своим изогнутым
носом.
Если же перевалить че-
рез снежный Терскей, то
па высоте свыше 3500 м
«мы встречаем безотрад-
ную, голую, безжизненную
и пустую холмистую рав-
нину, широко раскинувшуюся между снежными горами,— пишет
Д. Н. Кашкаров.— Здесь сразу чувствуется иной климат: то све-
тит и жжет яркое солпце, то небо быстро заволакивается стреми-
тельно бегущими тучами, по горам начинают ползти туманы, ска-
тываясь с вершин в ущелья и заволакивая хребты, и покрывая сне-
гом увалы, то внезапно налетает шквал и в минуту засыпает землю
крупой или снегом. Нередко среди лета такой шквал длится часа-
ми. Воздух становится зимним, морозным. Все время дует холод-
ный, пронизывающий ветер. Почва равнины и холмов сырая, с по-
верхности большею частью голая, растрескавшаяся на отдельности.
Из трещин между отдельностями едва выглядывают на свет ни-
зенькие растеньица, прячась в них от холода и вечно дующего вет-
ра. Всюду вокруг лежат окатанные когда-то льдом, обдутые ветром
камни-валуны, несомненно, ледникового происхождения, покры-
тые разноцветными лишаями, глубоко вросшие в землю. По голой
почве раскиданы редкие цветы одиночных растений и большие,
похожие на зеленые камни подковообразные подушки зиббальдип
или характерные вензеля и кольца из осоки — «ведьмины кольца»,
или «волосы старухи». Местами почва густо усыпана бродячими
лишайниками.
Вдали со всех сторон сияют снежные вершины, ползут вниз,
чернея моренами, ледники. Один, другой, третий... Много. Места-
ми между моренными холмами по сазовой почве бегут, сильно из-
виваясь, речки, и не всегда поймешь сразу, в каком направлении
идет сток. Тут и там видны в понижениях большие и маленькие
моренные озера, прозрачные и холодные, большей частью мелкие
и часто усыхающие, с плоскими низкими берегами, с небольшими
пространствами сазовой почвы, покрытой вокруг осокой.
300
Животных почти не видно. Редко прозвенит в разреженном
воздухе голос рогатого жаворонка или с криком пробежит и сни-
мется пара монгольских зуйков да раздастся вдалеке зычный го-
лос ворона. Ни бабочек, ни пчел... Да и кормиться им нечем. Лишь
комаров-долгоножек катит ветер по растрескавшейся почве, и пол-
зут они, то кувыркаясь, как перекати-поле, то цепляясь длинными
ногами за подушки зиббальдпп. Лишь в минуты затишья, когда
выглянет солнце, слышно жужжание мух и пауки-охотники начи-
нают бегать по быстро согревающейся почве. Над озерами с тре-
вожным стоном поднимаются огари, изредка поднимутся вдалеке
горные гуси».
К востоку от этой холодной высокогорной пустыни лежат вы-
сочайшие вершины Тянь-Шаня — Хан-Тенгри и пик Победы. Ле-
том 1946 г. здесь работала советская альпинистская экспедиция.
Участник экспедиции Д. М. Затуловский так описывает величест-
венную картину, открывшуюся с высоты около 6000 м.
«Еще больше хребтов, уходящих вдаль, видно вокруг. Ближние
вершины как будто опустились — все они ниже. На востоке, уже
па китайской территории, вдали видна целая группа еще не из-
вестных горных пиков, покрытых снегом. Среди них, по-видимому,
есть и семитысячники. Еще дальше вдали виднеются зеленеющие
долины Синьцзяна. На северо-западе, за хребтами, темнеет котло-
вина Иссык-Куля...
Достаточно подойти к краю площадки, и на юг открывается
вид, незабываемый по своей грандиозности. Прямо перед глазами,
видимый с основания до вершины, поднимается Хан-Тенгри. Его
изящные контуры царят над пейзажем, центральной частью кото-
рого он является.
Трудно отделаться от мысли,
что это гора, а не архитектур-
ное сооружение... Каждая грань Кулии-серпввлюв
его своеобразна и по-своему
прекрасна. Одна — это сплош-
ной, снизу доверху, срез нежно-
розового, как бы теплого мра-
мора, другая — ледяная стена
с выходами темных мрачных
скал. С правой стороны виднеет-
ся часть белоснежной юго-за-
падной грани. У подножья пика
течет, как река, ледник Резни-
ченко (Северный Ипыльчек).
За Хан-Тенгри виден пик
Победы. Его почти ровный длин-
ный гребень с выдающимся в
восточной части плечом ничем
не приковывает внимания.
801
Теперь, когда восходителям известно, что он почти на полкило-
метра выше Хан-Тенгри, взгляд невольно обращается к нему.
Однако Хан-Тенгри производит сразу настолько сильное впечат-
ление, что вполне понятно, почему столько лет оставался незаме-
ченным более высокий пик Победы».
Иной характер имеют леса и высокогорья Западного Тянь-
Шаня. Его леса — преимущественно лиственные, из огромных
грецких орехов и развесистых диких яблонь, над которыми лишь
кое-где растет ель, редко образующая здесь настоящие леса. Фау-
на тоже отличается, но слабее, главным образом отсутствием почти
всех таежников и присутствием ряда южных форм. И здесь нужно
проехать широкой полосой предгорий, раньше чем попасть в лес.
Порой сотню с лишним километров постепенно поднимаешься по-
логой предгорной полосой, местами пустынной, местами орошен-
ной и занятой посевами и большими селениями, утопающими в зе-
лени урюковых садов, над которыми возвышаются тяжелые шапки
карагачей и тонкие узкие тополя. Только с высоты более 1000 м
начинают появляться по ущельям первые дикие орехи. Больше
всего ореховых лесов в горах, окружающих Ферганскую долину с
севера и востока. Красивый и величественный вид имеют широкие
ущелья, занятые этими лесами, когда смотришь на них высоко
сверху. Все, до самых предгорий, сереющих вдали сквозь желтова-
Красный, нлн длиннохвостый, сурок
802
тую дымку, сглажено сомк-
нутыми зелеными купола-
ми, словно огромны!! бар-
хатный ковер накинут на
горы. В этих лесах держат-
ся косули, кабаны, лисицы,
медведи, барсуки, дикобра-
зы, лесные сони, турке-
станские крысы. Много
птиц, особенно серых му-
холовок, черных дроздов,
седоголовых щеглов, гор-
лиц, синиц-лазоревок, за-
падных соловьев, длинно-
хвостых райских мухоло-
вок.
Выше ореховых лесов
расположена ступень ябло-
Горный гусь
невых лесов, в которых,
кроме яблонь, растут бояр-
ки в виде деревьев, клен, кусты черной смородины. За ними сле-
дует ступень хвойных деревьев, еще выше — скалы, альпийские
луга и высокогорная степь, а на самом верху лежат вечные снега.
Таким образом, имеется известная ступенчатость: пустыня, степь,
ореховый лес, яблоневый, ели или арча, альпийские луга или
высокогорная степь, вечные снега. Рельеф местности и экспозиция
несколько путают картину, но принцип вертикальной поясности —
ступенчатости, зависящей прежде всего от температур,— сохра-
няется.
В отличие от ореховых лесов с их густой тенью и значительной
влажностью, яблоневые леса — леса светлые, заросшие буйной
кустарниковой и травянистой растительностью. Располагаются они
выше ореховых и имеют в общем сходное с ними, но несколько бо-
лее бедное животное население.
Еще выше, по каменистым склонам, растет ель или, что чаще,
древовидный можжевельник — арча, а сравнительно ровные про-
странства заняты лугами с роскошными, по пояс человеку, трава-
ми, которые, однако, ко второй половине лета желтеют, выгорают.
Наиболее характерная птица арчи — арчевый дубонос. Птица эта
широко распространена по горам Средней Азии и Гималаям, но
живет исключительно среди арчи, питаясь ее смолистыми семена-
ми. Самые обычные птицы еловых и можжевеловых лесов — коро-
левский вьюрок, чечевица, дрозд-деряба, большая горлица. По
скалам держатся горные козлы. В местах, где их мало тревожат,
они ведут однообразную, правильную жизнь. Проснувшись рано
утром, стадо во главе со старым самцом начинает медленно поды-
маться, пощипывая траву, почти по отвесным склонам ущелья.
80S
Горное озеро Сары-Чилек
К тому времени, как солнце зальет лучами хребты и поляны, коз-
лы обыкновенно уже выбираются на гребень и начинают пастись,
двигаясь все выше и выше. Часам к десяти они спускаются на во-
допой, снова медленно поднимаются вверх и ложатся отдыхать по-
одиночке под скалами. Отдохнувши, они вторично спускаются к
водопою, после чего пасутся до ночи уже поблизости от него.
В Чаткальском хребте к северу от Намангана на высоте около
2000 м над уровнем моря лежит высокогорное озеро — красавец Са-
ры-Чилек. Наша экспедиция Главного Среднеазиатского музея
в 1925 г. привезла на вьюках к Сары-Чилеку разборную лодку, п
люди впервые стали в ней плавать по озеру и обследовать его. Бе-
рега его круты, скалисты и поросли елью, а местами — густыми
зарослями малины, которые любят посещать медведи, о чем свиде-
тельствовали клочки медвежьей шерсти на кустах. Ежедневно ран-
ним утром над озером летала скопа за рыбой. Камнем падала она
в воду, поднимая брызги, и тут же взлетала, держа в когтях обеих
лап бьющуюся маринку. У края озера на прибрежных сучьях, спу-
804
скающихся к самой воде, гнездилось несколько пар бакланов. Озе-
ро богато рыбой — маринкой, достигающей здесь полуметра. Вода
в нем прозрачна, как стекло, благодаря чему спускающиеся под
воду скалы видны па очень большую глубину. Издали озеро чисто-
синее. Глубина его — до 244 м. Дожившие свой век ели падают в
озеро, постепенно пропитываются водой и тонут, а до этого пла-
вают. При ветре эти стволы, ударяясь друг о друга, производят
звук, напоминающий лошадиный топот, и у местного населения
существует поверие, что это бьют копытами какие-то водяные
кони.
В 1925 г. в окрестностях озера были очень обыкновенны длин-
нохвостые сурки. Распластавшись брюхом на большом камне у
норы, они нежились на солнце. Среди камней постоянно попада-
лись пищухи, иначе сеноставки, имевшие под камнями склады вы-
сушенной травы.
Плавая по озеру, мы постоянно видели горных козлов, чувство-
вавших себя в полной безопасности на неприступных с берега ска-
лах. Надо было добыть козла для музея. С вечера меня высадили
в месте, где особенно часто наблюдались козлы. Я выбрал большой
камень вблизи тропинки, выбитой козлами, и на следующее утро
засел за этим камнем и стал дожидаться. Ждать пришлось долго.
Я устал сидеть согнувшись, откинулся на спину и оказался непри-
крытым, на полном виду. В это время посыпался щебень, и я уви-
дел козла с огромными саблевидными рогами, который шел не то-
ропясь, пощипывая траву. Он остановился не больше как в шагах
сорока от меня, оглянулся и продолжал щипать. Первой моей
мыслью было спрятаться за камень, но тут же сообразил, что
своим движением могу спугнуть зверя, и остался лежать на спине.
Все мое внимание сосредоточилось на одном: как бы без шума
взвести курки. Мне это удалось. Козел все стоял, как бы позируя
мне. Осторожно поднял я ружье, тщательно прицелился, нажал
спуск, но ... выстрела не последовало. В это время, видно, пахнуло
от меня. Козел вздрогнул, отскочил шагов на десять и замер.
Я прицелился из другого ствола, нажал спуск, но выстрела опять
не последовало. Козел, наконец, видно, меня обнаружил, повернул-
ся, и все стадо, осыпая камни, скрылось. С досады долго трясла ме-
ня лихорадка... Объяснение отсутствия выстрелов заключалось
в том, что я все время охотился с двустволкой центрального боя,
но на козлов, для верности, взял шомпольный штуцер и взвел кур-
ки лишь на один предохранительный взвод... Мою досаду поймет
каждый охотник: старый козел с огромными саблевидными рогами
долго стоял передо мной в нескольких десятках шагов, как бы
подставляя себя под выстрел, и ушел...
Из южного конца озера Сары-Чилек вытекает проток, он быст-
ро увеличивается от ручьев, сбегающих с гор, и с ревом мчится
дальше по узкому ущелью гремя камнями. На нем много оляпок.
Из них примерно половина белобрюхих, половина темнобрюхих.
20 Н. А. Бобринский
Примерно на полутора тысячах метров абсолютной высоты уз-
кое ущелье переходит в широкую долину Аркит. Она защищена
горами с севера и северо-востока от холодных ветров, дующих с
высокогорий Тянь-Шаня. Наоборот, па юг долина открыта теплым
южным ветрам и главное солнцу. Благодаря такому расположе-
нию, при умеренной абсолютной высоте около 1400 м, климат Ар-
кита весьма умеренный и зима мягкая. Благоприятными климати-
ческими условиями объясняется богатейшая растительность Арки-
та и прилежащих долин из пышных ореховых лесов. Весной и
в начале лета эти леса наполнены голосами птиц: свищут и щел-
кают соловьи, низким голосом воркуют большие лесные голуби,
кукуют кукушки, мелодично свистят дрозды, звенят щеглы.
В широкой долине Аркита над большим арыком висит, словно
варежка, искусно сотканное из растительного пуха гнездо ремеза
на самых концах веточек над водой. К нему поминутно подлетают,
тихо посвистывая, его хозяева, чтобы накормить детей. Этой ма-
ленькой синице, как предполагал известный орнитолог Н. А. За-
рудный, свойственна полиандрия, т. е. многомужество: самка спа-
ривается с несколькими самцами. Особенно насыщены жизнью
большие ореховые леса по боковым ущельям. В них много бурело-
ма, местами вершины орехов сходятся, под ними сыро и сумрачно.
Всюду следы кабанов, их копки, реже попадаются неглубокие ван-
ны, в которых кабаны любят валяться в грязи или сырой земле.
Есть косули. Живет здесь в диком состоянии туркестанская крыса,
замещающая в городах и поселках Средней Азии нашу обычную
амбарную крысу, иначе пасюка. Но живущая независимо от чело-
века в ореховых лесах туркестанская крыса собирает орехи, зерна
кУкУРУ3ы, делая запасы в дуплах и среди камней. В Арките жило
несколько пасечников. Они держали скотину, но свиней у них
не было; зато были злобные собаки, натасканные на кабанов,
которые в те годы, когда туземное население строго держалось
корана и не только не ело свинины, по ограничивалось отпу-
гиванием диких свиней от своих посевов кострами, всяким шу-
мом — криками, трещотками, кабаны были многочисленны по всей
Средней Азии и кормились не только по ночам, но и днем. Поэто-
му в случае надобности пасечники, взяв собак, отправлялись за
кабанами. Один пасечник постоянно приезжал к нам да озеро и
охотно менял кабанятину на рыбу.
До экспедиции на Сары-Чплек ранней весной 1921 г. я решил
поехать на туземной арбе р двух огромных колесах в рост человека
из Ташкента в лесничество Ак-Таш. Первые 50 км дорога шла
вдоль шумящего придонными камнями Чпрчпка, постепенно под-
нимаясь. В месте, где от реки был отведен большой арык к Таш-
кенту и стояла водяная мельница, дорога резко повернула к севе-
ро-востоку и продолжалась вьючной тропой через кукурузные по-
севы километров восемь до кордона, где жил объездчик. Кордон
располагался на бугре, между двумя сбегающими с хребта бурли-
806
выми ручьями. В них было много небольших маринок, которых мы
приладились ловить самым простым образом: став по обоим бере-
гам ручья, мы погружали кусок материи, который держали растя-
нутым обеими руками в ручье; сейчас же поднимали его, и в нем
обычно бились 2—3 маринки длиной сантиметров 20. Ели мы их,
лишь выпотрошив, не вынимая черной брюшины: ядовитые свой-
ства ее — ложное поверье. В непосредственной близи кордона гнез-
дились парочки длиннохвостых рыжих с бронзовой хохлатой го-
ловой райских мухоловок. Когда птица садилась на гнездо, она
совсем закрывала его, так что казалось, что она сидит непосред-
ственно па ветке.
В особенно теплый день я пошел пострелять птиц па перевал
севернее кордона. У самого дома из боковой щели выбежала лпси-
ца-карагапка, остановилась (лисицы здесь были непуганые), вни-
мательно осмотрела меня и не торопясь протрусила дальше. Пти-
цы попадались сравнительно редко. По камням, пронзительно кри-
ча, карабкались скалистые поползни и, перелетев на арчу, обша-
ривали ее ствол. Приседали и прыгали каменные дрозды. По берегу
стремительно текущего ручья бегали, потряхивая длинным хво-
стом, и вскакивали на мокрые камни горные трясогузки. В самую
бурлящую струю ныряли оляпки. Из-за скалы над самой землей,
жужжа перьями острых крыльев, словно огромный коршун, взмыл
ягнятник, тень от него пробежала по земле, и огромная птица
скрылась за скалой. Под вечер дошел я до перевала, имевшего
примерно 1000 м высоты, и собирался уже спускаться, когда уви-
дел, что ущелье ниже меня забито густым туманом, и тут же меня
обволокла густая туча, стало холодно, завыл ветер, пошел снег, и
вскоре все покрылось белой пеленою. Хотя видимость была пло-
хая, я все же решил спускаться. Но, побродив некоторое время,
пришел к тому же самому пастушьему балагану, от которого вы-
шел. Словом, описал круг, как это бывает при снежной вьюге в
средней полосе России. Я решил переночевать в пастушьем бала-
гане па перевале. Всю ночь я продрожал, так как был по-летнему
в одной рубашке. Под крышей балагана, ища укрытия от вьюги,
всю ночь возились каменные воробьи. Утром, когда я вышел из
балагана, все было оело от снега. Но взошло солнце, снег стал
таягь на глазах, вскоре он сошел полностью, распустились цветы,
залетали бабочки. Когда я спускался с перевала,’солнце сильно
пекло. Такие резкие смены погоды весьма характерны для Сред-
ней Азии с ее крайне материковым климатом.
В мае 192G г. я совершил экскурсию на западные отроги Чат-
кальского хребта, на Большой Чпмган — местность, лежащую на
высоте около 2000 м над уровнем моря. У подножья гор лежит
большой кишлак Ходжент, в котором был пень огромной чинары,
о размерах ее можно судить по тому, что на пне располагалась це-
лая чайхана. Хотя Большой Чпмган не имеет вечного снега, но с
вершины его еще не сошел зимний снег. В то время как в Ташкен-
20*
807
те наступило уже жаркое лето, здесь была весна в самом разгаре.
Цвели нежно пахнущие лиловые пионы. От снега, осевшего под
лучами яркого солнца и ставшего рыхлым, крупчатым, бежали
звонкие ручьи, над снегом стоял пар, а по краям снега, прорезая
его корку, цвели крокусы. Над ними летали крупные белые ба-
бочки — аполлоны, поминутно опускаясь на цветы. Внизу, в глу-
бокой щели с отвесными берегами, бурлил и пенился Чаткал, но
шума не было слышно: уж очень глубока щель. Низким голосом
ворковали большие лесные голуби-вяхири, заливались, сидя на
верхушках высоких травинок, звонкой песней желчные овсянки.
К вечеру я не успел выбраться из каменистого ущелья, по дну ко-
торого бежал бурный поток, и заночевал в нем.
Утром я проснулся при громкой песне синей птицы, сидевшей
на скале над потоком. Когда тучка застилала солнце, птица каза-
лась одноцветной, черной, когда же освещалась солнцем, станови-
лась темно-фиолетово-синей. Великолепное пение ее раздавалось
в горах, и сила пения была такова, что шум воды отходил куда-то
далеко... Оляпки и синие птицы, в противоположность козлам, не
приурочены строго к высокогорьям и встречаются по горным ре-
кам и много ниже.
По каменистым россыпям, которые огромными конусами спус-
каются со склонов и местами заваливают все дно ущелья, как и
в Восточном Тянь-Шане, живут высокогорные полевки и красные
пищухи. Водятся тут и охотящиеся за ними горностаи. Тут же
преимущественно держатся каменные куропатки, иначе кеклики,
задорные самцы которых, вскочив на камень, громким кудахтань-
ем оглашают ущелье. Кеклики связаны с камнями и водой, поэто-
му они встречаются высоко в горах и даже в глубине пустыни
ниже уровня моря. Наконец, на луговых пространствах, обычно
под большими камнями, располагаются крупные норы красных
сурков.
Но подымемся в горы еще выше, перейдем через снежный за-
вал, из-под которого бежит мутный ручей, и начнем подыматься
по склону. Арча постепенно становится все корявее, ниже, призе-
мистей. Наконец, она уже стелется, образуя большие подушки,
разбросанные далеко друг от друга по мелкощебнистому склону,
поросшему редким мелким луком. Свежеет. Появляются черные с
коралловыми клювами клушицы. Набежавшая туча застилает
солнце и сыплет снежной крупой. Рогатые жаворонки бегают как-
то боком, сдуваемые ветром. Туча проходит, опять блестит солнце,
и белая крупа тает на глазах. Вы на перевале Кара-Кульджа. Ве-
тер ревет. Тяжелые тучи висят справа и слева, прикрывая полого
поднимающиеся бока седловины, из-под которых виден снег.
Стоит, сопротивляясь ветру, пройти несколько сотен шагов, и ноги
уже ступают по рыхлому, крупчатому снегу. Всюду, где нет его,—
мелкий щебень и редкая зеленая травка. На самой седловине —
небольшая лужа. Из нее выбегают в разные стороны два ручейка.
808
Это начало двух рек: иа восток течет Атуйнак, относящийся к си-
стеме Нарына — верховьев Сыр-Дарьи; на запад — Кара-Кульд-
жа — истоки Чирчика-Чаткала. Так, родившись вместе, расходят-
ся эти ручьи, будущие реки, с тем, чтобы опять встретиться дале-
ко внизу, на жаркой равнине, у Чиназа, где Чирчик, дав жизнь
огромному Ташкентскому оазису и истощавшись, вливается в пол-
новодную Сыр-Дарыо.
Несколько ниже перевала, где ветер затихает и мягко греет
сквозь тучи солнце, нарыты небольшие норки. Это жилища сусли-
ков. Зверьки изредка выбегают из них покормиться травкой, ста-
новятся столбиком, свистят. Что побудило их взобраться на эту
суровую высоту в три с половиной тысячи метров, где почти весь
год лежит пласт снега, где даже в разгар лета прохладно, дует ве-
тер, набегают тучи, обволакивая все холодным туманом? Чем объ-
яснить, что их ближайшие родственники, другие короткохвостые
суслики, живут на равнинах Восточной Европы, Казахстана и
Монголии, а колонии этого, так называемого реликтового суслика,
разбросаны далеко друг от друга по высокогорью Тянь-Шаня? Вот
вопросы, на которые должна ответить зоогеография. Вопросы
трудные, во многом еще не разрешенные. По-видимому, суслик
попал сюда «не добровольно», а был приподнят вверх вместе со
степью горообразовательными процессами, и произошло это, ко-
нечно, очень давно, так как реликтовый суслик успел обособиться
в самостоятельный вид.
Экологические связи животных в высокогорье иногда приобре-
тают весьма своеобразный характер. Некоторые из них начали вы-
являться только в самое последнее время, о чем недавно сообщил
в своей статье Б. К. Штегман: «...Птицы в горах выше альпийских
лугов встречаются чаще, чем млекопитающие. Однако большей
частью они лишь отдыхают и гнездятся на таких высотах, а кор-
мятся в других, более низких зонах. Это относится, например,
к снежному грифу, бородачу, альпийской галке и горному вьюрку.
В противоположность этим видам, альпийская завирушка и гнез-
дится, и кормится на высоте 3500—3700 м, не спускаясь летом
ниже этих границ. Гнездо стенолаза с птенцами было найдено на
высоте 3800 м. И этот вид кормится в районе гнездовья, почти не
спускаясь ниже.
Стенолаз и альпийская завирушка питаются мелкими беспоз-
воночными. У нескольких добытых завирушек желудки были на-
биты одними пауками. При этом птенцы, которых еще кормили
родители, были чрезвычайно упитанны; очевидно, они получали
этот корм в изобилии. Действительно, поднимая камни на моренах
и осыпях у самой границы ледников, можно было обнаружить
сравнительно много черных пауков. Движения их были медли-
тельны, как будто они были готовы вот-вот застыть. Между тем
они оставались активными и нисколько не избегали ходить по сне-
гу и льду, что производило очень своеобразное впечатление. Ви-
809
димо, медленные движения им
свойственны.
Таким образом, определить
кормовую базу завирушки и
стенолаза оказалось легко, но
одновременно возник вопрос,
чем же питаются пауки? Поис-
ки мелких примитивных насе-
комых, которые могли бы слу-
жить им пищей, не увенчались
успехом. Ответ на этот вопрос
удалось найти лишь после дли-
тельных наблюдений. В солнеч-
ные дни регулярно с равнин ду-
ет бриз, который с закатом
солнца сменяется воздушным
течением, дующим в противо-
положном направлении. Днев-
ной бриз в горах воспринимает-
ся как восходящий ток, замет-
ный даже на самых больших
высотах. Этим током заносятся
в зону ледников многочислен-
ные летающие насекомые, глав-
ным образом мелкие, относя-
щиеся к «воздушному планктону». Однако и более крупные и бы-
стро летающие насекомые заносятся таким же образом на большие
высоты, например слепни и некоторые бабочки. Попав в зону кам-
ня и льда, эти насекомые живут в течение дня и погибают с наступ-
лением ночи, когда температура падает ниже нуля.
Большое число насекомых ежедневно попадает из нижних зон
в субнивальпую *, представляя вполне заметный приток биомассы
в эту бесплодную местность. Естественно, должно было возник-
нуть предположение, что пауки используют этих насекомых, так
как других пищевых ресурсов у них нет. Но пауки, живущие в
снежной зоне, не плетут паутин, и движения их медлительны, так
что, вероятнее всего, они питаются трупами насекомых, погибших
от ночных холодов и лишь медленно высыхающих при низких тем-
пературах и большой влажности воздуха этой местности.
Действительно, наши наблюдения показали, что в начале дня
и в особенности на рассвете па поверхности снега лежат погибшие
насекомые. Позднее трупы насекомых начинают исчезать, и во
второй половине дня но остается даже их следов. С утра пауки
наиболее активны: они неторопливо переходят с камня на камень,
выходят на лед и делают значительные переходы по снегу. После
1 Субнивальная зона — пояс, лежащий ниже вечных снегов.
810
полудня они сидят под
камнями, видимо, потому,
что в это время урожай
«воздушного планктона»
уже полностью собран.
Таким образом, пауки
живущие в субин вал ыюй
зоне Тянь-IIIапя, всецело
зависят от ежедневного
притока насекомых, при-
носимых восходящими те-
чениями воздуха из более
низжих зон. Птицы, пита-
ющиеся пауками, следова-
тельно, тоже находятся в
зависимости от вышеопи-
санного явления. Биоло-
гическая продуктивность
самой субнпвальной зо-
ны столь ничтожна, что
жизнь, развивающаяся в
ней, может существовать
лишь при условии притока
питания извне, интересным образом повторяя картину, характер-
ную для абиссальных 1 глубин океана».
Однако далеко не везде высоко в горах так пустынно. Там, где
снег сдувается ветром и талые воды пропитывают почву, приземи-
стая, но густая и разнообразная растительность расцвеченная го-
лубыми незабудками, красными маками, лиловыми фиалками,
желтыми барашками, покрывает землю сочным зеленым ковром.
Это — альпийские луга, прославленные пастбища, куда к концу
лета перегоняют скот по мере того, как снег наверху сходит,
а ниже растительность выгорает. Здесь же, в менее доступных ме-
стах, держатся огромные среднеазиатские горные бараны-архары,
родственные алтайскому и центральноазиатскому аргали. За ними,
как и за мелким домашним скотом, охотится снежный барс, круг-
лые следы которого на снегу часто можно увидеть возле кочевья.
Однако главную пищу снежного барса составляют горные козлы,
отчасти улары.
Интересные наблюдения над этим зверем сообщает В. Ионов:
«Мне однажды представился случай наблюдать игру барсов. Рано
утром я вышел па охоту за тау-текс (горными козлами). Шагах в
пятистах от избы я увидел барса, бегущего по берегу горной речки.
Вдруг он прилег на тропе, как бы готовясь к нападению, в тот же
1 Абиссальная облас’1 ь — область наибольших океанических глубин
(от 1000 м и глубже).
811
момент к нему выскочил другой барс. Они встали на задние лапы,
награждая друг друга ударами передних лап; затем один из них
бросился бежать. Громадным прыжком настиг его другой. Свернув-
шись клубком, они долго возились в траве. После этого они быстро
вскочили на ноги, сильно перегнувшись в дугу, и, постояв некото-
рое время друг перед другом, разошлись в стороны.
Прыжки барс делает неимоверные. Если бы я сам не видел их,
то никогда не поверил бы рассказам других. Мы наблюдали пры-
жок барса не менее 15 м через ров в горы. Благодаря таким прыж-
кам барс, наткнувшись на добычу, легко ее настигает.
Зимой, говорил мне один старый охотник, мы работали в лесу.
Ночью выпал небольшой снег, а утром мы шли по ущелью, не за-
хватив с собой ружья. Когда мы проходили между скал, до нас до-
несся тревожный крик тау-теке, и тотчас же небольшое стадо
стремглав бросилось вниз по утесам, а еще через мгновенье огром-
ный ирбис (барс) показался на вершине скалы, откуда он сделал
прыжок и готов был уже схватить одного козла, когда мой спутник
крикнул. Ирбис остановился тогда, посмотрел на нас и ушел».
Заходит на альпийские луга и медведь пожировать на горной
гречихе и половить многочисленных здесь сурков.
И все же есть в горах Средней Азии обширная область, распо-
ложенная еще выше,— это Памир. Его долины и озера приподня-
ты на 4000 м над уровнем моря. Здесь, как и на «сыртах» Тянь-
Шаня к югу от Иссык-Куля, выпадает мало осадков, меньше, чем
в жаркой низменной пустыне. Широкие плоские долины, разде-
ленные хребтами с зубчатыми гребнями, выступающими из белых
снегов; петляющие медленно текущие реки; темно-синие озера в
отлогих берегах; щебень; чахлые кустики корявой травы-тереске-
на; тропы архаров и везде валяющиеся их черепа — вот общий
облик Восточного Памира, высокогорной холодной пустыни. На
солнце тепло, даже жарко; в тени холодно, круглый год ослепи-
тельный свет солнца с безоблачного неба, вечные ветры и снежные
метели в середине лета — вот характерные свойства ее. Красные
сурки, архары, рогатые жаворонки, бородачи, а из насекомых шме-
ли — наиболее характерные ландшафтные животные этой части
Памира. Стадами, голов в 20—25, пасутся самки архаров с ягнята-
ми и молодыми самцами по лужайкам, разбросанным по склонам.
Отдельно от них, группами в 5—8 голов, держатся вне времени
спаривания старые самцы, достигшие 150—160 кг веса. Их уже
издали легко узнать по гордой осанке и огромным закрученным ро-
гам. Спугнутые, они сбиваются в кучи и уходят, вытянувшись це-
почкой. На богатых рыбой озерах, имеющих обычно пологие гли-
нистые или песчаные берега, иногда поросшие высокой ярко-зеле-
ной осокой, держатся утки-атайки, желтоногие и желтоклювые гор-
ные гуси, бакланы, крохали, чайки, орланы-белохвосты. Особенно
много вод о плавающей птицы скопляется на больших памирских
озерах во время пролета осенью. Но вообще животный мир Пами-
812
Ягнятник, или бородач
среднюю высоту, равную
ра беден. Из зверей многочисленны
лишь архары, красные сурки да один
вид полевки. Обыкновенен и заяц-
песчаник (длинношерстная форма),
и лисица; нередок также волк, пред-
ставленный крупным тибетским под-
видом. Из птиц особого внимания
заслуживают крупная тибетская сад-
жа, единственный близкий родствен-
ник которой — обыкновенная саджа
широко распространена по пустын-
ным степям от Нижней Волги до
Монголии; тибетский улар, водящий-
ся здесь наряду с темнобрюхим, ко-
торый живет по всем высоким" горам
Средней Азии, исключая Копет-Даг.
Пресмыкающихся совсем нет, но зем-
новодные представлены зеленой жа-
бой.
«Но еще не кончен Тянь-Шань,—
писал Н. А. Северцов,— . .. далеко на
горизонте, за Сыр-Дарьей, южнее
Ходжента, чуть виден еще ряд снеж-
ных вершин» — это Туркестанский
хребет. Южнее, параллельно ему, тя-
нутся еще два хребта: Зеравшанский
и Гиссарский.
Огромный Гиссарский хребет име
высочайшей вершине Альп — Монблану. Южные склоны его
представляют сложную систему гор и ущелий, понижающихся
к Аму-Дарье, точнее к Пянджу.
Особое место в животном населении Гиссарских гор занимает
выдра.
На территории Узбекистана Г. И. Ишунин изучал выдру в бас-
сейне реки Тупаланга в Сурхан-Дарье. Он пишет: «Выдра в Сред-
ней Азии считается редким зверем. Речка Тупаланг и ее притоки,
как, например, Чош, очень бурны. В суженных местах ущелья по-
ток образует стремнины и водовороты. Но выдра приспособилась
к жизни в бурном потоке. Для отдыха она забирается на обломки
скал или каменные пласты, выступающие с обочин ущелья. Они
обязательно должны одним боком находиться в воде, а другим со-
прикасаться с сушей. За камнями, лежащими в бурном потоке
у берега, обычно образуется заводь. В этих заводях держится
рыба. Там выдра находит себе добычу и укрытие в случае
опасности,
В небольших горных потоках, условия обитания зверя несколь-
ко иные. Так, в ущелье Тагап-Сай по каменистому ложу течет не-
813
большой ручей, в котором трудно укрываться крупному животно-
му. Но ручей бежит по дну глухого ущелья с обрывистыми скло-
нами, заваленными обломками скал, благодаря чему на его ложе
образуются многочисленные водоемы. Ручей густо зарос тростни-
ком II рогозом. В этих водоемах и держится выдра, укрываясь под
камнями и в зарослях болотной растительности. В ручье много
рыбы. Для отдыха и высматривания добычи хищник и здесь заби-
рается па камни, нависающие над водой.
Осенью, после обмеления небольших потоков, выдра их поки-
дает. В Туиалапго она избрала новые камни, лежащие у воды, так
как река обмелела. Теперь ее следы попадались и на обнажившем-
ся песке и галечнике, но далеко от речного потока зверь не от-
ходит.
В летнее время пища выдры в бассейне Тупалаига состоит ис-
ключительно из рыбы, лишь в редких случаях добавляются насеко-
мые и грызуны. В осеннее время, кроме рыбы, выдра питается и за
счет уток, большими стаями слетающимися в долину Тупалаига на
Винторогий козел
314
зимовку. Убежище выдры всегда на-
ходится у воды. Опа выбирает такие
пещеры, навесы и щели, в которых
имеется удобный выход к воде, а со
стороны суши к ним подступиться
трудно. Выдра располагается в укры-
тиях прямо на камнях, не делая под-
стилки, за исключением гнезда, где
стелпт листья и мох. Там летом у нее
родится от 2 до 5 слепых детенышей,
которых она кормит сначала молоком,
потом, месяца через два, выводок
охотится вместе с матерью за
рыбой.
В ущелье Тупаланга рядом с выд-
рой в большом числе живет лисица.
Однако каких-либо признаков враж-
ды между ними или конкуренции из-
за пищи и укрытий не обнаружено.
Нет у выдры здесь и других врагов
Пустынная куропаточка
или конкурентов».
Только в начале этого столетия горы Гиссарского хребта об-
следованы зоологически. В них обнаружен ряд индогималайских
видов. В живописных ущельях, выходящих к бурливому Пянджу,
на горных ручьях встречаются небольшие гималайские пегие дро-
зды; они несколько напоминают окраской белых трясогузок, но
хвосты у них очень короткие, а большие лапы — лимонно-желтые.
В рощах инжира (винная ягода) в густой тени вырезных, широ-
ких, как ладонь, листьев держатся полосатые тимелии, отличаю-
щиеся от своих ближайших тропических родственников скромной
сероватой окраской. Там, где скалы свободны от буйных зарослей
фисташки, горной вишни, миндаля, греются на солнце, сидя по-
собачьи с высоко приподнятым па передних ногах туловищем,
шершавые горные агамы — стеллноны. Более крупные и особенно
многочисленные туркестанские стеллиопы — зеленовато-серые,
а сравнительно редкие гималайские окрашены пестро: голова жел-
тая с красными пятнами по бокам, туловище голубовато-синее.
Сидя неподвижно, но насторожившись, они двигают лишь головой
провожая человека глазами, и при малейшей опасности скрывают-
ся в трещины скал. На высоких утесах, тесно обступивших ущелье,
едва уловимые снизу невооруженным глазом маячат впнторогие
козлы. Роскошью юга, буйством жизни веет от этой разнородной
зелени, от этих до боли в глазах блестящих скал, от синего неба.
А ниже по пустынным холмам п горкам, то серым, то желтым, то
красным, в зависимости от породы, бегают по раскаленной почве
многочисленные изящные пустынные куропаточки и розово-пес-
чаные вьюрковые жаворонки. Тропики, Африку и Индию узнает
815
здесь на каждом шагу зоогеограф: Индию — в лице пегих дроздов,
тимелий, винторогих козлов, гималайских стеллионов; Африку —
в лице пустынных куропаточек и вьюрковых жаворонков.
Теперь, когда у читателя могло составиться известное общее
представление об основных горных ландшафтах Средней Азии и их
последовательной смене, остановимся несколько на особенностях
жизни в горах вообще.
Горы имеют ряд особенностей. Прежде всего это вертикальная
поясность, или, как мы предпочитаем выражаться, ступенчатость.
Горы, во-первых, нарушают горизонтальную поясность, именно
по направлению от полюсов к экватору горные ступени со своею
фауной вдаются в смежный пояс. Так тундра по высокогорьям
вдается в тайгу, тайга заходит в широколиственный лес, послед-
ний — в степь и т. д. Во-вторых, что связано со ступенчатостью,
в горах на небольшом участке имеются различные пояса, которые
сближены друг с другом, так что, поднявшись всего на несколько
сот метров, из степи можно попасть в широколиственный лес,
а из него, поднявшись всего на несколько десятков метров, очу-
титься в тундровой среде. По мере подъема в горы воздух стано-
вится все более редким. В связи с этим, а также с тем, что в горах
млекопитающим приходится прилагать много сил, передвигаясь по
пересеченной местности, сердце и легкие у горных зверей разви-
ты особенно сильно. Далее, для гор крайне характерно присутст-
вие скал и крутых обрывов. В связи с этим ряд лесных, точнее
древесных и горных, вернее скальных, животных, в частности
птиц, превосходно лазают как по древесным стволам и веткам, так
и по скалам и камням. Скалистый поползень, например, с камней
постоянно летает на деревья и одинаково ловко лазает по тем и
другим. Большая синица — типичный дуплогнездник. Но местами
в горах Средней Азии, как сообщил мне Е. П. Спангенберг, она
устраивает свое гнездо в трещине скалы. Стрижи в равнинах гнез-
дятся обычно в дуплах, в горах — в скалах.
Солнечный свет в высокогорье (инсоляция) имеет ряд особен-
ностей, но влияние горного освещения, видимо, если и имеет значе-
ние для животных, то ничтожно малое. Впрочем, вопрос этот мало
изучен. Горы, как и лес, могут играть роль убежища, где животные
находят спасение от врагов. Так, бурый медведь в СССР водится
только в лесах и горах. В Северной Америке гризли, представляю-
щий собой лишь подвид бурого медведя, до прихода европейцев
жил в прерии, откуда позднее был вытеснен. Живущие в горах
архары — по существу не горные звери, а степные. В Тянь-Шане
и на Памире они придерживаются нагорных степей — сыртов, со-
хранились они и внизу в горах Центральных Кызыл-Кумов. Они,
по всей вероятности, были вытеснены из равнин Средней Азии в
горы человеком.
О жизни барана Северцова в горах-останцах Кызыл-Кумов дает
представление Г. И. Ишунин, участвовавший в экспедиции 1959 г.
810
«Горы-останцы в центральной части Кызыл-Кумов всего в 200 м
высоты представляют собой каменные хребты с системой отрогов,
разделенных небольшими долинами и ущельями. Самые высокие
точки в этих горах достигают 600—800 м.
Условия существования барана в Центральных Кызыл-Кумах
не легки. Сухость почвы и воздуха, а главное отсутствие питьевой
воды в жаркое время года,— вот к чему приходится приспособлять-
ся животному. Но на крутых горных склонах или обрывах расти-
тельность в виде разреженных кустиков и травы использует каж-
дую щель, карниз или площадку, бурно развиваясь весной. Только
в ущелье Ак-Тау бывают более плотные заросли. Вода в горах-
останцах бывает в изобилии только зимой и ранней весной за счет
атмосферных осадков. Питается баран, очевидно, главным образом
полынью, как и домашние овцы, а также ковылем и другими тра-
вами. Держится баран в средней и верхней частях основного хреб-
та Ак-Тау, спускаясь в нижнюю, когда она становится безлюдной.
Летом лежки всегда находятся на открытых местах. С такой лежки
зверь хорошо видит все вокруг, оставаясь сам незамеченным бла-
годаря своей серой окраске, сливающейся с камнями. Зимой леж-
ки его находятся под скалами, на солнечном припеке или в гротах
и других укрытиях. Держится, по-видимому, зимой группами. Уда-
лось видеть и некоторое количество баранов. Следы же их обнару-
жены по всей средней и верхней частям основного хребта Ак-Тау.
Горная куропатка, иначе кеклик, распространена от подножья
до высокогорий, но живет местами даже ниже уровня моря, лишь
были бы камни и поблизости вода. Это скальная птица, но отнюдь
не горная. Каких же животных мы можем отнести к горным? Тех,
у которых имеются приспособления к жизни в горах. Из млекопи-
тающих горные звери — это серна, кабарга, горал. У них у всех
задние ноги особенно сильно развиты, так что крестец лежит выше
лопаток, что есть приспособление к бегу в гору. К горным живот-
ным следует отнести козлов, так как хотя крестец у них распола-
гается не выше лопаток, но они, так сказать, льнут к горам.
Домашние козлы, например, любят лазать по кучам камней, ка-
рабкаться по карнизам. И дикие козлы живут только в горах.
Городская ласточка — несомненно, горная птица: в естественных
условиях она строит свои лепные гнезда на скалистых обрывах
поблизости от воды. Правда, гнездится она и внизу, в жаркой пус-
тыне, но только на стенах колодцев, где прохладно.
У некоторых ящериц приспособление к прохладному горному
климату выражается в живорождении. Так, алайский гологлаз и
глазчатая ящурка, водящиеся в горах Тянь-Шаня, родят живых
детенышей, тогда как все прочие гологлазы и ящурки, обитающие
в низменности, откладывают яйца.
Характерная черта гор — резкая смена ландшафтов на неболь-
шом пространстве в вертикальном направлении. Зависит это от
того, что с высотой температура понижается в среднем на полгра-
817
дуса на каждые 100 м подъема, влажность же увеличивается.
Однако последнее явление имеет определенный вертикальный пре-
дел, после которого насыщенность воздуха водяными парами и
количество осадков опять сокращаются. 1ак, в горах Средней Азии
больше всего выпадает осадков на высоте между 1500 и 3000 м над
уровнем моря. Сходство между распределением климатов в гори-
зонтальном направлении, т. е. в направлении от экватора к полках
сам, и распределением их по вертикали, т. е. от подножий гор к
вершинам, обусловливает сходство в расположении горизонталь-
ных и вертикальных растительных поясов — пустыня, степь, лист-
венный лес, хвойный лес, тундра или тундроподобное высокогорье.
Кроме того, как известно, в горах имеется только им свойственное
явление: чем выше, тем воздух разреженнее и тем сильнее инсо-
ляция. Однако это свойство гор, по-видимому, имеет для большин-
ства животных уже второстепенное значение.
Естественно, что в общем сходные экологические условия в
горных и в соответствующих им широтных поясах обусловливают
ряд общих явлений и в их животном населении. В частности, как
по направлению к полюсам уменьшается число видов, так умень-
шается число видов и по направлению к высокогорьям. Длинный
и густой покров свойствен и северным, и высокогорным млекопи-
тающим и птицам, ускоренная линька наблюдается и у северных,
и у высокогорных птиц.
Заслуживает внимания еще одно явление: пресмыкающиеся,
идущие дальше всех других на север,— живородящая ящерица и
гадюка — родят живых детенышей. Все прочие ящерицы Средней
Азии, живущие в низменности, в частности низменные ящурки и
гологлазы, откладывают яйца.
Живорождение у высокогорных пресмыкающихся — явление во-
обще широко распространенное и представляет приспособление к
суровому климату: избегая тени и перебегая постоянно на осве-
щенные солнцем места, ящерица греет вместе со своим телом и
заключенных в себе зародышей. Наконец, подобно тому как мно-
гие млекопитающие и птицы высоких северных широт на зиму
перекочевывают к югу, многие горные звери и птицы на это вре-
мя года спускаются в менее суровые, лежащие ниже, ступени гор.
Имеется еще одно свойство, характерное именно для гор,— это
крутизна склонов, присутствие высоких скал и обрывов на всех
высотных ступенях. Обитатели их — козлы, стрижи, сизые голу-
би, стенолазки, отчасти барс и скалистые поползни.
В горах, в частности среднеазиатских, наблюдаются еще сле-
дующие зоогеографические явления, которые, конечно, связаны
с экологией. Во-первых, ряд форм, широко распространенных в
более северных областях и живущих там в низменности, к югу
постепенно поднимаются в горы. К ним относятся, например, гор-
ностай, медведь, рысь, сурки, водящиеся в горах, но отсутствую-
щие в низменной Средней Азии. Во-вторых, в связи с пересеченно-
818
стыо рельефа, распространение горных животных прерывчато,
особенно высокогорных. Объяснить существование раздробленных
ареалов можно во многих случаях, если не в большинстве, только
исторически, только тем, что когда-то они были сплошными. Вместе
с тем раздробленностью ареалов объясняется, что в горных обла-
стях виды образуют особенно многочисленные подвиды. Хорошим
примером сказанного может служить архар, представленный в
горах Средней Азии рядом форм: нуратннской, каратаусской, Та-
ласской, центрально-тянь-шаньской, памирской. Такие замещаю-
щие формы могут быть не подвидами, а видами, например алтай-
ский, темнобрюхпй, тибетский, переднеазиатскпй («каспийский»),
кавказский улары.
Если с экологической точки зрения горы Средней Азии, как и
любые высокие горы, могут быть разделены на ряд вертикальных
поясов, или ступеней, то в зоогеографическом отношении они раз-
деляются на участки. Во всей тянь-шаньской системе, т. е. в соб-
ственно Тянь-Шане совместно с Памиро-Алаем, обычно различают
четыре участка: восточно-тянь-шаньский, западно-тянь-шаньский,
бухарский и памирский.
На основании сказанного читатель мог составить себе общее
представление о природе и животном населении этих участков. Но
впечатление это легко может оказаться и не совсем правильным,
так как мы старались подчеркнуть главным образом их разли-
чия. Если же внимательно сравнить фауны Восточного Тянь-
Шаня, Западного Тянь-Шаня, Гиссара и Памира, то оказывает-
ся, что они в основном сходны и близки к горной фауне Внут-
ренней Азии.
Совсем другая фауна, определенно тяготеющая к Закавказью,
населяет невысокий пустынный Копет-Даг, нигде не подымаю-
щийся до границы вечных снегов, хотя зимний снег в верхнем
поясе гор лежит здесь долго и в первой половине лета то сходит,
то вновь выпадает. Древесная растительность встречается в Копет-
Даге почти исключительно по узким глубоким ущельям, где имеет-
ся вода. Зато здесь деревья и кустарники поражают своей буйной
силой. По дну такого ущелья обычно бежит светлый шумный ру-
чей, то пыряющий в перевитую ежевикой и диким виноградом
буйную чащу из барбариса, боярки, яблони, железного дерева, то
струящийся среди голых камней и скал, с которых свешиваются
пышные кусты инжира, как-то держащиеся на крутых откосах.
У края ручья, между сырыми прибрежными камнями, боком бега-
ют пресноводные крабы, такие же, как на Араксе, а па скалах гре-
ются под лучами жаркого солнца закавказские стеллионы. Там,
где берега широко раздаются в стороны, где теснина расширяется
на несколько сотен метров, растут клены, развесистые грецкие оре-
хи, могучие чинары и карагачи, по которым взбираются толстые
канаты винограда, свешивающегося фестонами с высоких деревьев.
Свистит в густой листве иволга, но не индийская, а европейская,
819
стонет европейский лесной голубь —вяхирь, распевает свою корот-
кую трель обыкновенный зяблик.
Но таких шумных богатых жизнью мест, напоминающих рос-
кошные леса Эльбруса и Талыша, очень немного в почти лишен-
ных воды горах Копет-Дага. Это лишь редкие оазисы в пустынном
Копет-Даге. Обычно его многочисленные ущелья безводны, зава-
лены щебнем и каменными плитами, иногда опутаны колючими
плетями ежевики, иногда между каменными глыбами растет ред-
кий сухой кустарник. Но часто они лишены растительности, и по
бокам ущелья поднимаются уступами голые дикие скалы, желтые
зубчатые вершины которых резко выделяются на синем, безоблач-
ном небе. Лишь звонкое кудахтанье кекликов, гулко отражающее-
ся от крутых стен, нарушает томящую тишину этих каменных тес-
нин, застывших от зноя. Птиц здесь очень мало, разве что пест-
рый, черный с белым, чекан вскочит на камень или скалистый
поползень лазает по отвесу. Зато не так уже редко случается за-
метить издали козла, осторожно идущего по узкому карнизу высо-
кой скалы. Но это уже не «сибирский» каменный козел, что водит-
ся в горах Памира, Тянь-Шаня, Алтая, Саян, а безоаровый, свой-
ственный Передней Азии и Кавказу.
Пологие склоны гор, перемежающиеся утесами и каменистыми
россыпями, и небольшие площадки среди голых скал покрыты в
горах Копет-Дага разреженной растительностью сухой степи с ко-
вылем. Эта растительность, начинающаяся со среднего пояса и
доходящая до самой вершины хребта, переваливает через него на
южный менее скалистый и более пологий склон, где местность
порой производит впечатление настоящей низкотравной степи.
Кроме того, всюду встречаются крайне своеобразные горно-пустын-
ные растения, образующие широкие, в метр — полтора поперечни-
ком, плотные одеревенелые подушки из тесно сомкнутых соцветий,
напоминающие своим видом разбросанные в беспорядке валуны.
Альпийские же луга с их сочной зеленью на Копет-Даге полностью
отсутствуют — их образованию препятствует чрезмерная сухость
здешнего климата.
Тем не менее Копет-Даг обладает настоящей горной фауной,
хотя и сильно отличной от прочих частей Средней Азии. Здесь нет
ни снежного барса, ни сибирского горного козла, ни архаров, ни
сурков, ни огромного снежного сипа-кумая, ни синей птицы, сло-
вом, ряда животных, широко распространенных по горам Памира,
Гиссара, Тянь-Шаня. Однако клушицы крикливыми стаями лета-
ют среди скал верхнего пояса гор; бородач, словно огромный кор-
шун, взмывает из-за утеса и облетает ущелье, точно следуя всем
его изгибам, а в густой арче, не образующей в Копет-Даге сплош-
ных насаждений, но зато достигающей здесь величины настоящего
дерева до 15 м высоты, прыгают арчовые дубоносы. Есть здесь и
пищуха, но особый вид — рыжеватая пищуха. Есть и улар, но не
темнобрюхий, свойственный прочим горам Средней Азии, а «кас-
820
пийский», живущий по высокогорьям Малой Азии и Закавказья.
Есть п баран, относящийся к группе мелких переднеазиатских
муфлонов, а недавно найдена снежная полевка, широко распрост-
раненная по высокогорьям Европы, Малой Азии и Кавказа. Нако-
нец, в Копет-Даге водится леопард.
Таким образом, хотя Копет-Даг имеет некоторое количество
характерных среднеазиатских видов и ряд форм, общих с южными
склонами Гиссарского хребта, однако в общем по своему животно-
му населению он явно тяготеет к Закавказью.
Несколько слов о нпзкогорьях Копет-Дага. Они заняты лёссо-
вой пустыней, поросшей редкой полынью и пересеченной безвод-
ными долинами и мрачными каменистыми ущельями. Эти
ущелья — любимое место гиен, где они скрываются на день, тогда
как по волнистым сглаженным предгорьям встречается гепард,
охотящийся здесь за джейранами. Здесь же найден индийский ме-
доед — странное животное, размерами и внешностью напоминаю-
щее барсука, но лишенное признаков ушей и вооруженное огром-
ными роющими когтями.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
КАВКАЗ
Кавказ подо мною. Один в вышине
Стою над снегами у края стремнины:
Орел, с отдаленной поднявшись вершины,
Парит неподвижно со мной наравне.
Отселе я вижу потоков рожденье
И первое грозных обвалов движенье.
Здесь тучи смиренно идут подо мной;
Сквозь них, низвергаясь, шумят водопады;
Под ними утесов нагие громады;
Там ниже мох тощий, кустарник сухой;
А там уже рощи, зеленые сени,
Где птицы щебечут, где скачут олени...
А. С. Пушкин
Нигде во всей нашей стране нельзя встретить на такой срав-
нительно небольшой площади, как Кавказ, столь разно-
образной природы.
С севера к лесистым склонам Главного хребта, протянувшимся от
Черного до Каспийского моря, вплотную подходят низменные чер-
номорско-азовские и прикаспийские степи. Покрытый вечными
снегами Главный хребет соединяется расположенным под прямым
углом к нему низким Сурамским хребтом с Малым Кавказом —
горной страной, занимающей большую часть Закавказья и пред-
ставляющей собой сложную систему высоких хребтов, глубоких
ущелий и суровых плоскогорий. Восточное Закавказье занято пу-
стынными степями, очень напоминающими своим общим обликом
выжженные солнцем пустыни Средней Азии, тогда как Западное
Закавказье покрыто густыми, широколиственными лесами, кото-
рые в болотистой Рионской низменности приобретают роскошный
субтропический характер. Степп Предкавказья делятся Ставро-
польской возвышенностью, служащей водоразделом между Ку-
банью и Кумой, на две части: на западную — Приазовскую, черно-
земную, обильно орошаемую многочисленными реками, и на во-
822
сточную — Прикаспийскую, сухую, местами безводную, в значи-
тельной мере песчаную и засолонепную.
«Приазовская степь иа север от Кубани,—пишет автор с
инициалами А. К.,— представляет совершенно ровную поверх-
ность, слабо покатую к северо-западу. Все особенности степи, ко-
торые так пленяют и очаровывают человека, проявляются здесь в
высшей степени. Беспредельная степь! Ни одного дерева нет в
открытой степи, разве что изредка попадается кустик боярышни-
ка и то корявого, неразвитого. Только по балкам, над речками, вы-
рисовываются небольшие рощицы из ясеня, клена, дуба, вяза да
нескольких видов тополя и ивы.
Человек чувствует себя затерянным среди этого необъятного
ровного пространства, местами ровного настолько, что глаз видит
на двадцать километров и более вокруг себя. С многочисленных же
курганов, в беспорядке рассеянных по степи, кругозор увеличива-
ется еще более. Свободных лугов, покрытых травою и цветами, ос-
талось здесь, однако, мало. Огромные запашки вытеснили дикора-
стущие травы». Но в народной памяти еще живы воспоминания
о том времени, кагда повсюду расстилалась ковыльная степь, по
которой сайгаки большими стадами совершали свои ежегодные пе-
рекочевки осенью — на юг, в менее снежные места, а весной —
обратно на север. Теперь уже не то. Сайгаков здесь больше нет. Не
осталось и целины. Но плут земледельца дал степи новую, своеоб-
разную красоту: всюду, насколько может охватить глаз, видны
бесконечные хлебные поля, уходящие за горизонт. Можно ехать
десятки километров, а справа и слева все та же волнующаяся
пшеница, местами перемежающаяся высокой кукурузой и подсол-
нухом.
«Почва Прикубанских степей,—продолжает А. К.,—состоит
в большинстве случаев из наносов, прикрытых тучным чернозе-
мом, да' и в дождях здесь недостаток бывает редко. Словом, все
условия, благоприятствующие развитию земледельческого труда и
оседлой жизни, здесь налицо. Обширные деревни, людные стани-
цы, богатые пастбища и обширные пашни — все это напоминает
украинские степи». Как и в украинских степях, лучшее время
года здесь весна, когда все в цвету, когда легкий воздух наполнен
ароматом и как .бы дрожит от песен бесчисленных жаворонков.
Лето жаркое, душное, к концу его степь выгорает, буреет,
и клубки перекати-поле носятся по ней, гонимые ветром в разных
направлениях. И все же, несмотря на такое ландшафтное сходст-
во, животный мир степей Западного Предкавказья имеет некото-
рые своеобразные черты. Здесь, например, нет и, судя по отсутст-
вию сурчин, никогда не было байбаков. В чем кроется причина
этого — неизвестно. Нет и сусликов. Зато имеется крот, отсутст-
вующий во всех степях к востоку от Днепра, но живущий в Малой
Азии и на Кавказе. Далее, наряду с многочисленным здесь обыкно-
венным хомяком водится своеобразный предкавказский средний
21*
828
Кавказский фазан
хомяк, очень близкий к переднеазиатскому среднему хомяку, на-
селяющему Закавказье...
К востоку и северо-востоку Ставропольская возвышенность
неприметно для глаза опускается к Прикаспийской низменности,
и местность постепенно становится все безводней и пустынней.
Общий облик Восточного Предкавказья — гладкие глинистые сте-
пи, поросшие редкими пучками травы, над которыми поднимаются
довольно большие синевато-лиловые касатики. Там и сям разбро-
саны серовато-зеленые кусты тамариска с перистой листвой и ки-
стями мелких розоватых цветов. Местами степь сплошь покрыта
низкорослой полынью, местами почва совсем обнажена и на ней
выступает беловатый налет соли. Встречаются и сыпучие барха-
ны. Словом, Восточное Предкавказье — типичная полупустыня.
Животный мир здесь, если не богат особями, то весьма разнооб-
разен. Наряду с настоящими степняками, каковы заяц-русак, ма-
лый суслик, слепец, журавль-красавка, здесь водятся такие ха-
рактерные представители среднеазиатских пустынь, как тушкан-
чики мохноногий и малый, емуранчик, земляной зайчик, полуден-
ная и гребенчуковая песчанки, песчаный удавчик, по сыпучим
пескам бегают ушастые круглоголовки. Водится здесь и предкав-
казский хомяк, а у берегов Северного Каспия до сих пор сохра-
нился в большом количестве сайгак.
824
Две большие реки Предкавказья — Кубань, впадающая одним
рукавом в Черное море, другим в Азовское, и Терек, вливающий-
ся в Каспий,— в своих устьях образуют обширные плавни со мно-
жеством островов, озер и болот, густо поросших камышом и
низкорослым лесом. Эти плавни «представляют такую глушь, о ко-
торой даже трудно составить себе понятие. На необозримое прост-
ранство тянутся дремучие заросли камыша и осоки. Между камы-
шом разрастаются другие болотные растения: водяные лилии,
касатики с большими желтыми цветами, морской щавель, куга и
водоросли. Однообразный шум камыша, достигающего огромной
высоты, полное безлюдие кругом, миллиарды комаров в воздухе —
все это удручающе действует на душу и заставляет скорее поки-
нуть эти негостеприимные места. Зато целая масса животных на-
ходит здесь приют»,— пишет А. К.
Особенно многочисленны и разнообразны в плавнях водопла-
вающие — различные утки, цапли, кулики, чайки, огромные пели-
каны. Бесчисленны лягушки, ужи, болотные черепахи. Много
кабанов, водяных крыс, лесных кошек, норок, фазанов, еще в зна-
чительном количестве сохранились косули и олени. В общем
характер этих плавней и их животное население очень близки к
плавням других больших рек степной полосы, особенно Волги. По
Кубани и главным образом по Тереку сохранились пойменные
леса.
Л. Н. Толстой, говоря о лесах, растущих вдоль Терека, пишет:
«Карагачевый и чинаровый лес с обеих сторон дороги был так густ
и зарос, что ничего нельзя было видеть через него. Почти каждое
дерево было обвито сверху донизу диким виноградом; внизу густо
рос темный терновник. Каждая маленькая полянка вся заросла
ежевичником и камышом с серыми колеблющимися махалками.
Местами большие звериные и маленькие, как туннели, фазаньи
тропы сходили с дороги в чащу леса».
Двигаясь к югу по ровной степи, еще издали, в хорошую пого-
ду километров за двести, а то и больше, глаз начинает различать
громаду Кавказских гор. Сначала они выступают в виде неясной
голубоватой полоски, которую легко принять за облака. Только
эта подернутая дымкой полоска не меняет своих очертаний и всег-
да находится на том же месте горизонта. Затем эта полоска стано-
вится определенней, верхний край ее покрывается белыми зубца-
ми и среди них выделяется размерами один зубец — огромный ко-
нус Эльбруса. По мере приближения горы все растут, но еще как
бы висят в воздухе, и только еще позже начинают выступать их
темные, покрытые лесом предгорья. Это так называемые Черные
горы — передняя цепь Главного хребта, иначе Большого Кавказа,
состоящего из нескольких более или менее параллельных друг
другу хребтов, соединенных многочисленными отрогами и разъ-
единенных глубокими ущельями и широкими котловинами. Таково
строение западной и средней частей Большого Кавказа, имею-
825
щего относительно влажный климат и обширные леса. Восточная
же половина его — Нагорный Дагестан — настоящий лабиринт из
оесчислеппых почти безлесных суровых хреотов и глубоких мало-
водных теснин, и только северные и южные предгорья его покры-
ты густыми лесами.
В целом Большой Кавказ — обширная горная страна, имеющая
в длину более 1100 км, а в ширину до 100—130 км, а среднюю вы-
шину в своей центральной части между двумя «сторожевыми ве-
ликанами» Кавказа — Казбеком (5043 м) и двуглавым Эльбрусом
(5629 м) — около 3500 м.
«Исполинская цепь гор,— пишет известный исследователь Кав-
каза Н. Я. Дипник,— со множеством высочайших вершин, громад-
ных ущелий, снежпых и ледяных полей, с бесчисленными лаби-
ринтами скал, па которые еще ни разу не ступала нога человека,
тянется между Эльбрусом и Казбеком. Стройными остроконечны-
ми пиками, резко выделяющимися своей белизной на темно-лазо-
ревом небе, представляются эти горы с Ростовско-Владикавказ-
ской железной дороги. Но отсюда видны только высшие точки их,
все же остальное скрыто от глаз наблюдателя. Нужно проехать
еще километров сто в глубь их, чтобы увидеть тот новый, совер-
шенно особенный мир со всеми его грозными и величественными
явлениями».
Грандиозное впечатление, производимое оледенелым гребнем
Центрального Кавказа, еще усиливается тем, что он круто подни-
мается над своим подножьем. Так, Эльбрус поднят над аулом
Урусбиевым на 4123 м, Дых-Тау и Каштан-Тау — над местностью,
где кончаются последние признаки человеческой деятельности, не
менее как на 3500 м.
Динник в следующих словах описывает вид, открывший-
ся ему с небольшой площадки у начала вечных снегов Эльб-
руса:
«Кавказский хребет с его высочайшими вершинами был виден
во всем грозном величии и очаровательной прелести. К востоку,
насколько хватало глаз, тянулась цепь гигантских гор, вершины
которых с изумительной ясностью обрисовывались на чистом тем-
но-синем небе. Громадные снежные поля, освещенные яркими лу-
чами солнца, сияли ослепительным блеском, а па них особенным
контрастом выделялись громадные черные скалы. Высокие отроги
гор и глубокие ущелья пересекались по всем направлениями пред-
ставляли такой лабиринт, который невозможно вообразить, не ви-
дав его в действительности. Отсюда же были видны два тупых ко-
нуса с широким общим основанием, это — обе вершины Эльбруса.
Расстояние до них казалось настолько незначительным и путь та-
ким легким, что добраться к ним, ио-впдпмому, можно было бы
часа в полтора пли два. На площадке нас было только двое; всюду
кругом царила мертвая тишина, которая лишь по временам нару-
шалась отдаленными глухими, но могучими звуками. На Эльбрусе
32G
онп слышны каждые 5 или 10 минут: причина их — ледяные и
снежные обвалы и тресканье глетчеров. К северу от нас находи-
лась глубокая и широкая балка. С вечных снегов Эльбруса по
почти отвесным скалам в нее скатывалось несколько больших
ручьев. В одном из них почти ежеминутно происходили неболь-
шие каменные обвалы. Мы долго наблюдали, как камни летели на
дно балки, ударяясь и разбиваясь о скалы. Вследствие необыкно-
венной чистоты и прозрачности воздуха все это происходило как
будто совсем близко, но звуки от ударов камней вовсе не доноси-
лись до нашего уха».
Если подниматься в горы долиной реки Нальчика, то уже в
окрестностях одноименного города пропадают птицы равнин и сте-
пей — сизоворонки, грачи, луни, жаворонки. В десяти километрах
от этого города начинается уже густой ле?с, тянущийся параллель-
но Главному хребту и имеющий в ширину 20—25 км. В нижней
своей части, обращенной к равнине, он состоит из разнообразных
пород, между которыми преобладают низкорослые деревья и ку-
старники. Тут растут орешник, крушина, яблоня, алыча, ольха,
ясень, клен, выше же, примерно до двух тысяч метров, растут уже
высокоствольные деревья, главным образом.бук. Хмель, виноград,
бузина, спирея, достигающая более двух метров, папоротники и
множество других трав делают этот лес в летнее время едва про-
ходимым для человека, но зато дают надежное убежище кабанам,
медведям, оленям, косулям и другим зверям, которые водятся
здесь в изобилии. Очень богат этот лес и птицами. Свист иволги,
несмолкаемое пение пеночек, многочисленных зябликов, черного-
ловых славок, стук пестрых и зеленых дятлов, оживленная суета
синиц, трескотня дроздов — все эти звуки оживляют и наполняют
широколиственный лес в солнечный летний день. Тут же на сы-
рых полянах держатся многочисленные камышовки и сорокопуты-
жуланы, сидящие на верхних ветках кустов, откуда они то и дело
слетают, чтобы схватить пролетающих насекомых. По берегам
горных ручьев, с шумом стремящихся ио каменистому ложу, бе-
гают, покачивая длинными хвостами, белые и горные трясогузки,
а в подмытых корнях прибрежных деревьев копошатся крошечные
крапивники.
Только старый буковый лес, местами занимающий значитель-
ные пространства по верхней части широколиственного пояса, по-
ражает своим безмолвием. Громадные буки стоят, заслонив небо
непроницаемым пологом густолиственных ветвей, не давая сол-
нечным лучам проникнуть сквозь свою сень. Поэтому здесь всег-
да сыро, царит зеленоватая полутьма, нет подроста, кроме некото-
рых паразитических растении, зелени нет вообще; почва покрыта
старыми сучьями да прошлогодней полусгнившей листвой. Лишь
изредка беззвучно промелькнет в таком лесу горихвостка, писк-
нет синичка-гаичка, где-то далеко прокричит дятел, и снова все
стихнет.
827
Чем выше поднимаешься в горы, тем чаще попадаются хвой-
ные деревья — сначала сосна, затем ель и пихта, и на высоте при-
мерно тысячи метров вы попадаете в пояс темнохвойного леса.
Особенно обширны и дики елово-пихтовые леса по ущельям верх-
него течения рек Теберды, Лабы и Белой к западу от Эльбруса.
«Здесь,— пишет Динник,— в действительности вы видите тот
сказочный, безмолвный, дремучий лес, о котором в детстве слыха-
ли в сказках и во многих местах которого еще ни разу не ступала
нога человека. Долина или, правильнее, ущелье Лабы, вообще уз-
кое и скалистое, сразу расширяется, как будто именно для того,
чтобы дать место девственному лесу, известному под именем Заг-
дана. Он находится километрах в пятнадцати от истоков Лабы и
со всех сторон окружен целым лабиринтом огромных скал, пиков
и горных вершин, на которых даже летом лежит снег. По середине
Загдана течет Лаба. Она имеет шагов семьдесят в ширину и несет
чистейшую голубовато-зеленую воду. Сверху Лаба представляет-
ся широкой блестящей зеленой лентой, извивающейся по среди-
не леса. Местами, впрочем, лента кажется белой,— это там, где
вода, ударяясь о скалы и камни, пенится и разбивается на брыз-
ги». А в одном месте, на протяжении полутораста метров, река
течет в мрачной, глубокой трещине шириной метра в четыре и
даже уже, при глубине, вероятно, метров двадцать пять. «Суровый
вид представляется взору, если заглянуть в самую пропасть: от-
весные черные скалы почти не отражают лучей солнца, поэтому
она кажется какой-то мрачной бездной, в глубине которой течет
черная, напоминающая деготь, вода.
Необыкновенно красивым и величественным представляется и
сам лес, когда смотришь на него издали. Вследствие густоты и
темной окраски хвои он кажется даже не зеленым, а скорее чер-
но-синим. Кроме громадных елей и пихт, в нем почти нет других
деревьев. Даже сверху, с довольно значительного расстояния, они
представляются гигантами. Еще более величествен Загдан, если
проникнуть внутрь его. Вместо обыкновенных деревьев здесь поч-
ти всюду видишь каких-то великанов. Многие из них имеют от
трех до четырех обхватов толщины и, может быть, до 440 м в вы-
соту... Они гораздо более похожи на какие-нибудь исполинские
колонны, чем на обыкновенные ели. Здесь рядом с деревьями,
полными жизни и силы, стоят такие же громадные стволы, уже
отжившие свой век. Многие из них совершенно лишены коры и
напоминают собою высохшие скелеты; на других она растреска-
лась, и куски в целые квадратные аршины свешиваются вниз.
Между ними кое-где торчат исполины, переломанные поперек
или совсем расщепленные бурей. Лес этот представляется еще
Дагестанские туры в горах Кавказа
828
более косматым и страшным от огромного количества лишайников,
свешивающихся с каждой ветви, с каждого стебля наподобие ка-
ких-то серо-зеленых бород в целый фут длиною. Замечательный
вид имеет почва. На ней нет ни травы, ни кустарников; вся она
покрыта мягким влажным мохом, на котором лежат целые тысячи
колоссальных стволов, в том виде, как свалила их буря или как
они упали от старости. Некоторые из них еще крепки, другие
совсем истлели, и хотя сохранили свою форму, однако достаточно
легкого толчка, чтобы превратить их в прах. Часто они бывают
покрыты зеленым мохом со всех сторон, а на нем в свою очередь
вырастают папоротники и молодые ели... Хвоя так густо покрыва-
ет ветви елей, что ни один луч солнца не проникает в вечный по-
лумрак этого леса. Полное безмолвие, царящее в нем, делает его
еще более величественным. Только изредка раздастся здесь крик
птички, послышится стук дятла или издалека донесется шум воды.
Даже жужжание насекомых здесь никогда не бывает слышно,
и ветер колеблет только верхушки деревьев. Этот лес в своих
страшных дебрях дает приют и убежище множеству оленей, мед-
ведей, кабанов, куниц и рысей. Что касается гор, окружающих
лес, то они настолько же богаты сернами и турами, насколько сам
Загдан лесными зверями». Зато птиц в Загдане, как и в других
темнохвойных лесах Кавказа, мало. Но все же среди них имеется
несколько характерных видов, отсутствующих в лиственных ле-
сах. Это клест-еловик, снегирь, черноголовый поползень и отчасти
черный дятел, который здесь обычнее, чем в лиственных насаж-
дениях. Наоборот, зверей, свойственных только хвойным лесам,
на Кавказе нет.
«Промежуточное звено между лесной областью и суровым без-
молвным царством скал,—пишет Динник,— составляют альпий-
ские пастбища, названные так потому, что служат местом, где
почти весь скот горцев пасется в течение лета. Они начинаются
не вдруг; по мере поднятия хвойные леса делаются все мельче и
мельче: вместо громадных елей вы видите небольшие сосенки и
елки — кривые, корявые, а рядом с ними такие же невзрачные бе-
резки или можжевельник. Последний,— именно особый вид его,—
можжевельник карликовый, встречается далеко выше прочих
древесных и кустарниковых растений. Под ледниками или у самой
снежной линии нередко можно видеть приземистые кустики его.
Только одни верески могут отчасти поспорить с ними в умении бо-
роться со всякими невзгодами. Недостаток почвы, холод, кратко-
временность лета и частые лавины мешают лесам распростра-
няться по альпийским пастбищам. В самом деле, не только здесь,
но и в верхней части лесной области бывают морозы среди лета.
В пастбищной области даже снег падает иногда в эту пору. Лави-
ны еще больше, чем холод, препятствуют распространению лесов.
Вид альпийских пастонЩ необыкновенно красив. Нигде при-
рода не представляет таких резких контрастов, такого смешения
829
цветов, как здесь. Великолепные луга, покрытые высокой сочной
растительностью, перемешаны здесь то с голыми мрачными скала-
ми, напоминающими гигантские постройки, то со склонами, про-
стирающимися на целые километры и состоящими из одних осы-
павшихся камней. Сугробы снега (остатки лавин) нередко целое
лето лежат, окруженные зеленым растительным ковром. Множест-
во ручейков, несущих чистую, прозрачную, как роса, воду, также
немало украшают эти луга, а вверху громадные массы скал, то го-
лых, то покрытых снегом, громоздятся одна над другой. Там, где
по соседству с пастбищем находится глетчер, картина совсем изме-
няется. Рядом с местами, на которых красуется свежая зелень и
цветет множество разнообразных цветов, расстилается целая пу-
стыня камней, наваленных друг на друга в самом хаотическом
беспорядке. Это так называемая конечная морена ледника. Вме-
сте с мелкими обломками скал и со щебнем тут лежат каменные
глыбы в сотни и тысячи пудов весом, а о растительности, разуме-
ется, и речи быть не может.
Флора альпийских пастбищ также не везде одинакова. Иног-
да они бывают покрыты высокой растительностью, нисколько не
уступающей растительности лучших наших лугов; в других же
местах трава приземиста, но очень густа... Число видов растений
здесь не так велико, как на равнинах, зато зелень и окраска цве-
тов ярче и красивее. На высоте приблизительно полутора тысяч
метров, следовательно еще в лесной области, появляется при-
крыт — высокое растение с белыми цветами, расположенными ко-
лосом. На севере Европы оно растет по равнинам, а на Кавказе —
только на более или менее высоких местах. В пастбищной области
часто значительные пространства бывают покрыты им одним.
Здесь же в огромном количестве встречается красивое ядовитое
растение — черемица с зелеными цветами, расположенными
кистью, красивыми крупными листьями и сочным стеблем, дости-
гающим метра высоты. Множество губоцветных, лютиковых и ге-
раниевых, а также различные виды галиум и полигула встреча-
ются на каждом шагу, тогда как фиалки, незабудки и некоторые
представители семейства толстянковых доходят до самой снежной
линии. Из кустарников попадаются только можжевельники да ве-
рески. Между последними всего замечательнее кавказский родо-
дендрон. Ветвистый стебель его поднимается сантиметров на 40—
50 от земли и несет на себе удлиненные кожистые листья с ржаво-
желтой нижней стороной. Прилистники и прицветники окрашены
в ржаво-красный цвет, а лишенные запаха цветы — желтовато-бе-
лые. Местами рододендрон образует обширные густые заросли.
В них особенно охотно держится своеобразный горный тетерев —
характернейшая птица пастбищной области, свойственная только
высокогорью Большого и Малого Кавказа. В отличие от обыкно-
венного тетерева, самцы кавказского — сплошь матово-черные,
и хвост у них изогнут не лирообразно в стороны, а несколько вниз.
830
Вообще эта птица как по своему образу жизни, так и внешностью
очень сильно разнится от обыкновенного тетерева. Местами па
альпийских лугах обращают на себя внимание кучки свежевыбро-
шепной земли. Это работа прометеевой мыши — замечательного
роющего грызуна, представителя особого рода, который водится
только в высокогорной области западной половины Главного Кав-
казского хребта. В летнее время на альпийские луга заходят оле-
ни; здесь же пасутся кабаны; их следы в виде изрытой, порой на
значительных площадях, земли составляют здесь весьма обычное
явление. Свиньи забираются иногда и еще выше — в скалы, поды-
мающиеся до трех тысяч метров над уровнем моря. Точно так же
на горных лугах значительно выше границы лесов часто встре-
чаются медведи. Здесь они в течение всего лета бродят по откры-
тым местам и пасутся, подобно овцам или козам».
Чтобы дать некоторое представление о богатстве малодоступ-
ных мест северо-западного Кавказа крупным зверем, приведем
следующий отрывок из охотничьих воспоминаний Динника.
«ВИ часов утра мы сделали привал на альпийских лугах, не-
далеко от густого березового леска; за ним возвышалась большая
куполообразная гора, с правой стороны которой находились сред-
них размеров скалы... Не успели мы пройти от стоянки метров
четыреста, как увидели группу из шести оленей: одного старого
самца с большими ветвистыми рогами, трех самок и двух моло-
дых... Осторожные звери скоро заметили нас и ушли в лес. По-
дойдя к упомянутому березовому леску, мы с опушки его замети-
ли какого-то довольно крупного, длинного, но на низких ногах
зверя, который направлялся к скалам. В первый момент ни я, ни
мои спутники не догадались, что это за животное, но когда оно че-
рез несколько секунд вышло на совершенно открытое место, мы
готчас сообразили, что это пантера (так русские на Кавказе зо-
вут леопардов). Быстро достав бинокль, я отлично рассмотрел ее
длинный и довольно пушистый хвост, круглую голову и толстые
сильные ноги. Шла она довольно быстро широкими размашисты-
ми шагами по альпийскому лугу, покрытому мелкой травкой, и на-
правлялась, как уже было замечено, к скалам, где, вероятно, на-
деялась найти серн и незаметно подкрасться к ним... Мы пошли
дальше в том же направлении и вскоре увидели на довольно значи-
гельном расстоянии стадо серн штук в двадцать. Я улегся за кам-
нями и решил подождать некоторое время, думая, что серны, мо-
жет быть, сами подойдут на выстрел. Легкий прохладный ветерок
дул от них ко мне, и они, следовательно, не могли почуять меня.
Я с удовольствием смотрел, как серны щипали траву или, играя,
гонялись друг за другом... Пробираясь по гребню, окаймлявшему
крутой обрыв, я смотрел себе под ноги или в глубину ущелья, но,
случайно взглянув по продолжению гребня, вдруг увидел на нем
в шагах ста пятидесяти от себя средних размеров животное, си-
девшее в такой же позе, как сидят обыкновенно кошки или соба-
881
ки. Я шел по совершенно открытому месту; поэтому животное
тотчас заметило меня и быстрыми прыжками понеслось под гору.
Тогда я рассмотрел, что это была рысь. Таким образом, в течение
нескольких часов мы видели на небольшом сравнительно прост-
ранстве семь оленей, пантеру, рысь и более двух десятков сери...
Природа не делает скачков, поэтому и вверху альпийские паст-
бища незаметно, почти без всякой границы, переходят в область
снегов. Вместо высоких сочных трав появляются кое-какие убогие
цветочки, да и они, чем выше поднимаются, тем становятся реже
и мельче, потом и совсем оттесняются на задний план, а преобла-
дание голых скал и камней все более и более входит в силу. Снеж-
ная область — страна «полная чудес и сказочного великолепия»,
мир совершенно особенный. Громадные горные вершины, колос-
сальность скал, ледяных полей и вообще всех предметов, целые
лабиринты пропастей, пустынность и почти полное отсутствие
жизни, множество опасностей, грозные явления, вроде обвалов и
лавин, а подчас и пребывание над облаками среди торжественного
безмолвья и как бы вне всякой связи с землей, зима во все време-
на года и многое, многое другое заставляют человека видеть в ней
что-то неземное, фантастическое.
В ясную погоду во всякое время суток горы имеют свои пре-
лести. Днем белый, чистый снег сияет в лучах солнца лучше вся-
ких алмазов; утром и вечером горные вершины принимают желез-
но-красный цвет и кажутся как бы облитыми золотом, а ночью,
при лунном освещении, когда снежные поля ярко обрисовываются
на темной синеве неба, горы кажутся еще более величествен-
ными».
Снеговая линия на Кавказском хребте проходит примерно на
высоте 3000—3500 м. «Среди лета,— продолжает Динник,— мож-
но, впрочем, встретить значительные массы снега гораздо ниже.
Скатываясь с больших возвышенностей и задерживаясь в какой-
нибудь котловине, на высоте 2500—2700 м, он не успевает раста-
ять в течение лета и лежит иногда целые годы; но чем выше, тем
белый покров становится все более и более сплошным. Однако
крутые гребни и пики все-таки остаются голыми... Если смотреть
издали, километров за 60 или 70, то они часто совсем стушевыва-
ются. Например, Эльбрус, подымающийся на 5620 м, издали пред-
ставляется громадным снежным конусом, раздвоенным на верши-
не, на котором незаметно ни одной темной точки; между тем, на-
ходясь на небольшом расстоянии, видишь целые массы скал, стоя-
щих гораздо выше снежной линии и совершенно обнаженных.
Обыкновенно снег вследствие постоянного уплотнения и про-
питывания водою превращается мало-помалу в глетчерный лед,
твердеет, утрачивает белый цвет и приобретает все большую и
большую прозрачность. В верхних частях глетчера лед еще мало
прозрачен, рыхл, при сильном давлении распадается па зерна и
имеет мутный зеленоватый цвет. Чем ниже, тем он плотнее и
832
Охотящийся леопард
чище, а в самых нижних частях превращается в прозрачную, зе-
леную или сине-зеленую, необыкновенно красивую массу. Этот
цвет является во всем своем великолепии в тех местах, где ледник
прорезывается глубокими трещинами и ямами. Когда заглянешь
в них, то кажется, что они наполнены каким-то особым газом, ок-
рашенным в сине-зеленый цвет...
Часто представляется случай, а при охоте за турами даже необ-
ходимость, взобраться на какую-нибудь высокую скалу и смотреть
на ледник с птичьего полета. В этом случае вид его особенно кра-
сив: ледник напоминает большую широкую реку с зеленоватой
водой, беззвучно текущую по сильно покатому ложу, а трещины
и грязевые полосы — какие-то причудливые фигуры, плавающие
на ее поверхности
888
Снежная область, подобная пастбищной, нередко поражает
наблюдателя своими контрастами. Среди обширных ледяных по-
лей можно увидеть иногда клочок земли, довольно богато порос-
ший травою и цветами... Замечательно еще, что растения не только
переходят через снежную линию, но поднимаются гораздо выше
ее, находя себе приют даже на высочайших горных пиках. Мно-
жество незабудок, генциан, лютиков и трехцветных фиалок по-
падалось нам на Эльбрусе, в верховьях Теберды и Даута, значи-
тельно выше границы снегов. В последнем из этих мест я взби-
рался до самых вершин Главного хребта и на обнаженных скалах,
поднимающихся на три с половиной или четыре тысячи метров
над поверхностью моря, встречал еще много лишайников».
К одним из наиболее высокогорных животных, обитающих на
границе между пастбищной и снежной областями, относятся
туры — горные козлы, несколько напоминающие формой рогов
баранов. Они свойственны только Главному Кавказскому хребту.
Ночь туры проводят на горных лугах, спускаясь иногда до верх-
ней границы лесов, и, вероятно, большую часть этого времени па-
сутся. На день же они забираются в самые кручи недоступных
скал, где отдыхают, лежа на камнях или на снегу. В связи с тем,
что туры постоянно ложатся на твердый камень, под кожей в об-
ласти груди у них имеется толстый слой соединительной ткани,
служащей животному упругой подстилкой. Неизменные спутники
туров, тоже проводящие всю жизнь в непосредственной близости
снега,— это кавказские горные индейки, или улары. Их громкий
свист особенно часто раздается на заре, когда горы еще погруже-
ны в полутьму и только снежные вершины залиты багрянцем вос-
ходящего солнца. В противоположность турам и уларам, серны
держатся на весьма различной высоте. Их любимые места — это
крутые, обрывистые скалы, поросшие редким лесом. В соответст-
вующих условиях они иногда встречаются на высоте всего не-
скольких сотен метров, но иногда серны поднимаются в горы
вплоть до трех с половиной тысяч метров, где пасутся на альпий-
ских лугах вместе с турами.
«Надо, однако, заметить,— пишет Динник,—что очень высоких
гор и мрачных безлесных ущелий, любимых турами, серны замет-
но избегают». К животным, лишь случайно заходящим в снежную
область, относится медведь. Динник говорит: «...Вблизи ледников
Дых-Су и Агаштана я видел следы их на высоте около трех тысяч
метров, а на Эльбрусе — один след в области вечных снегов и
притом примерно метров на триста выше снежной линии».
По направлению к востоку, по мере того как климат становит-
ся суше, лесной пояс Главного хребта становится уже. Внутрен-
ние же части Дагестана, представляющие бесконечно путаный ка-
менный лабиринт, особенно бедны лесом. Он встречается здесь
только разрозненными островками, которые снизу окаймлены ку-
старниковыми зарослями с преобладанием колючего держи-дере-
884
ва, имеющего глянцевитую тусклую листву. Вследствие недостат-
ка осадков сухие степи в нагорном Дагестане поднимаются высоко
в горы, местами непосредственно соприкасаясь с хорошо выражен-
ными здесь альпийскими пастбищами. Но особенно характерны
для Дагестана нагромождения голых, лишенных всякой расти-
тельности складчатых гор.
Чтобы дать представление о внутреннем Дагестане, мы вос-
пользуемся описаниями К. Н. Россикова.
«С перевала,— говорит Россиков,— перед нами предстали во
всем подавляющем величии дикие пустыни Дагестана. Огромные
хребты и пх отроги, скалистые кряжи и бесчисленные возвышен-
ности, изрезанные долинами^ ущельями и котловинами, выдвига-
лись со всех сторон. Голые скалы, выветрившиеся каменистые
осыпи без малейших признаков жизни производили гнетущее впе-
чатление. Не веселили взор и видневшиеся аулы... Их каменные
первобытные постройки жались и лепились по уступам гор и сли-
вались с окружающей дикой природой в одно целое. На площадке
перевала я убил полевого жаворонка. На спуске встретились чер-
ные вороны в обществе альпийских галок и клушиц...
Ближе к Ботлихским высотам тропа проходит мимо дикого
ущелья. Справа высоко вздымается полуразвалившаяся конусооб-
разная вершина с глубокими трещинами, нависшими скалами и
массивными глыбами, разбитыми на бесконечное число безобразно
торчащих осколков и камней, угрожающих падением. Слева —
опять пропасти и балки, погребенные под обломками скал... Про-
езжая обвал, я заметил сидевшего на самой вершине скалы бело-
голового грифа, одиноко созерцавшего с недоступной высоты
страшную картину разрушения. Тут же я встретился и с борода-
чом, вероятно молодым, судя по его сплошному темно-каштаново-
му оперению. Он плавно и тихо пролетел над обрывами и пропа-
стями и опустился на край утеса...
В часовом расстоянии от Местеруха стоит оригинальная изве-
стняковая скала из нескольких столбов... Скала эта не менее лю-
бопытна и потому, что, в то время как от Местеруха не попадалась
на глаза ни одна птичка, здесь жизнь кипела: из густой зеленой
травы, покрывающей вершину скалы, и с приземистых кустиков
можжевельника разносилась песня горной завирушки; горные ку-
рочки с криком бегали по карнизам и прятались за торчащие об-
ломки; голубые каменные дрозды, горихвостки-чернушки и гор-
ные овсянки порхали по уступам, на которых неподвижно сидели
на припеке скалистые голуби... За подъемом разом изменилась вся
местность: гребень хребта отодвинулся километра на два к югу и
образовал покатую плоскость с живописным горным лугом, по-
крытым снегом и изрезанным серебристыми струйками ручейков,
сочившихся из-под тающего снега. Клушицы и альпийские галки
оглашали окрестности, кружась с громкими криками над чернев-
шими вдали скалами гребня.
аза
В воздухе парила пустельга, изредка раздавался звонкий голос
полевого жаворонка.
Неимоверных усилий стоил нашим лошадям последний подъем.
Проваливаясь в рыхлом снегу, они скользили по смоченной и при-
мятой снегом густой траве. На каждом шагу они спотыкались и
падали... Наконец, мы взобрались на гребень и остановились у ма-
ленькой площадки... Она находилась значительно выше двух тысяч
метров над уровнем моря. Картина, которая открылась отсюда, не
отличалась яркостью красок. На юге, на горизонте, в голубой
синеве белел снеговой хребет Талаколо. Ближе теснились скали-
стые серые и желтые нагроможденные кряжи и их бесчисленные
отроги с крутыми и пологими склонами... Вдали, на северо-западе,
высился снежный хребет Инчаро. Он ярко горел под лучами солн-
ца, и его блестящий саван еще резче выделялся от соседства
параллельного с ним кряжа, одетого у вершин альпийскими луга-
ми, а ниже кустарниками и маленькими рощицами, между кото-
рыми на зеленых промоинах лепились аулы... Яркие полуденные
лучи солнца заливали всю котловину и освещали самые сокровен-
ные ее уголки. Долго я всматривался в отдельные части котлови-
ны, но разнообразность местности и неумение разобраться в ней
отвлекали мое внимание. Но вот едва я увидел на одной возвы-
шенной площадке горного тетерева, как моим глазам представилось
такое их множество, что я отказывался верить в действительность.
Всюду, куда мог проникнуть глаз, на площадках, прогалинах,
возвышенностях и пологих склонах, беспечно и мирно расхажива-
ли тетерева: где три, где пять и шесть, и только изредка попада-
лись одиночки. Одни щипали листочки и молодые побеги кустиков,
другие подбирали с земли красную бруснику, третьи нежились
на солнышке, перебегая время от времени с одного конца пло-
щадки на другой, или же стояли на одном месте с вытянутой
шеей...
Хотя кавказский тетерев, безоаровый козел и серна водятся в
горах как Главного хребта, так и Малого Кавказа, но на Малом
Кавказе нет ни туров, ни кавказского улара. Первых замещает
горный баран — азиатский муфлон, населяющий хребты северного
Ирана, Копет-Дага и горы северного Афганистана, второго — кас-
пийский улар, вид, близкий к кавказскому улару, распространен-
ный по Армянскому нагорью, по горам Передней и Ма-
лой Азии.
На следующий день рано утром мы находились на централь-
ном возвышении западного отрога, господствующего как над се-
верными Ингордахскими, так и над юго-восточными высотами.
Зеленый луг вершины отрога с ослепительно белыми пятнами
снега частью сбегал по извилистым и отлогим складкам северных
склонов Ингордахских высот, частью надвигался мохнатой шап-
кой над котловиной... Горизонт с вершины отрога открывался
шире: на юге отчетливее вычерчивалась та мертвая картина, ко-
386
торая открывалась с площадкп
гребня. На востоке чернели уг-
рюмые суровые скалы разо-
рванных кряжей, из-за которых
прорывались яркие снопы золо-
тисто-желтых лучей восходя-
щего солнца. Ни крик, пи дуно-
вение ветра, пи шум ие нару-
шали глубокого молчания...
Укрепившись на большой
глыбе, я мог свободно обозре-
вать значительное простран-
ство. Метрах в сорока возвы-
шался соседний склон. Волни-
стый и широкий скат его
образовал впадину с рядом по-
логих и отвесных уступов, окан-
чивающихся у дна балки обры-
вом. Приземистые кустики бе-
резы густой зарослью сбегали
Кавказский тетерев
по скату и уступам, по которым
стелился зеленый травяной ковер. В кустарнике с первого взгляда
я заметил пять индеек. Мы удачно подошли к ним, они не догады-
вались о нашем присутствии: быстро бегали в кустарниках, общи-
пывали листья и изредка показывались на краях пологого откоса,
где стелилась редкая травка; сорвав два-три листика, они или
возвращались в кустарники, или спокойно оставались под солнеч-
ными лучами... Я отчетливо видел, как время от времени они
прекращали пастьбу и все, точно по условному знаку, взбегали
на самые высокие уступы откоса, откуда после минутной задержки
так же быстро спускались вниз в кустарники и принимались вновь
за общипывание листьев и отыскивание ягод брусники».
В то время как фауна всего лесного пояса северного склона
Главного хребта весьма однородна, западная и восточная полови-
ны его высокогорной ступени имеют некоторые существенные раз-
личия. Так, к западу от Казбека водятся кавказский тур и про-
метеева мышь, к востоку от него — тур дагестанский и безоаровый
козел. Последний имеет саблевидные сжатые с боков рога и,
в противоположность турам, широко распространен по горам За-
кавказья, Передней и Малой Азии.
Западное Закавказье — Черноморское побережье к югу от Ту-
апсе и бассейн Пиона — весьма обособленная часть Кавказа,
огражденная с севера Главным хребтом, с востока Сурамским,
с юго-востока Аджаро-Имеретинским. На юго-западе оно обраще-
но к Черному морю, под влиянием которого всецело находится.
Это очень влажная страна с ровным теплым климатом, почти не
знающая зимних морозов и покрытая роскошной древесной рас-
22 Н. А. Бобринский
387
тительностыо, имеющей в Рионской низменности вполне субтро-
пический облик.
В верховья Риона можно попасть по Военно-Осетинской доро-
ге, пересекающей Главный Кавказский хребет через Мамиссон-
ский перевал, лежащий в альпийском поясе на высоте 3100 м.
Этот перевал ненадолго освобождается от снега, и большие пятна
его, не тающие все лето, всегда лежат у дороги. На них часто раз-
вивается микроскопическая водоросль, окрашивающая снег в
нежно-розовый цвет. Это знаменитый «красный снег», о котором
сообщают полярные путешественники. По краям его, пробив сво-
ими головками рыхлую массу, растут подснежники, а на местах,
свободных от снега,— приземистые злаки, ярко-синие анемоны,
крупные незабудки и ряд других низкорослых высокогорных ра-
стений. Стайки бархатно-черных суетливых клушиц копают свои-
ми кривыми носами влажную почву и, встревоженные низко
пролетевшим бородачом, с криком перелетают на новое
место.
С перевала открывается широкий вид на бесчисленные хребты
и лесистые долины Закавказья.
«Пересекаясь по всевозможным направлениям,—пишет Дин-
яик,— они представляли такую чудную сеть, от которой долго
невозможно было оторвать глаз. Яркой зеленью и богатством ле-
сов они резко отличались от долин и хребтов северного склона.
С вершины перевала с шумом скатывались бесчисленные ручьи,
из которых образуется речка Чанчаки, с большой стремитель-
ностью несущая в Рион свои мутные воды по глубокому лесисто-
му ущелью. Хотя и здесь во многих местах виден снег, а с пере-
вала спускается даже небольшой пересеченный трещинами и ок-
руженный маленькими моренами глетчер, но живительное влия-
ние юга чувствуется тут с каждым шагом все сильнее и сильнее.
По множеству быстрых ручьев, текущих по всем направлениям,
по приземистой травке с редкими цветами перевал представлял
совершенную картину весны. Но едва мы проехали два-три кило-
метра, как увидели лето в полном разгаре. Мы спускались по пра-
вой, обращенной к солнцу стороне ущелья, и все оно представляло
роскошный цветник. Везде были видны пышные и ярко окрашен-
ные гвоздики, скабиозы, розовый ликум и множество других цве-
тов, между которыми росли кусты малины, смородины и ежевики.
Замечательно быстро менялись картины растительности по мере
того, как мы спускались вниз. На северном склоне нужно проехать
километров двадцать, чтобы увидеть лес, а здесь километрах в
двух от перевала, на высоте не менее 2700 м над уровнем моря,
притом на покатости, обращенной к северу, уже были березовые
заросли, а немного ниже тянулись густые темно-зеленые еловые
и пихтовые леса; что же касается солнечной стороны, то там елей
и пихт почти не было, зато всюду росли клен, вяз (карагач), ря-
бина, орешник, сосна и т. д. Километрах в двух от перевала нача-
338
ли попадаться ящерицы, а еще ниже они сновали всюду, как по
траве, так и по скалам».
«Хвойные леса, в которые вы вступаете, спускаясь с Мамис-
сона,— пишет А. Н. Краснов,— не те, что на Северном Кавказе,
вы сразу попадаете в другой мир, в царство иного климатического
режима, с более мягкой зимой, с воздухом, постоянно насыщен-
ным влагою. Первыми вас опять встречают хвойные леса, но леса
эти состоят из кавказской ели и кавказской пихты... Даже не бо-
таник, всмотревшись, сейчас увидит во внешнем их облике зна-
чительное отличие от наших хвойных севера. Яркость окраски и
блеск хвои сразу показывают, что они незнакомы с суровыми мо-
розами севера. Деревья смотрят как-то зеленее, веселее, подходя
под тон вечной зелени субтропических пород, не сбрасывающих
листьев. Несмотря па значительную высоту над уровнем моря, на
которой расположена эта полоса хвойных деревьев, под ее сенью
начинают попадаться представители и этих пород — поддуб, или
колючий остролист, красные ягоды которого, созревая в начале
января, делают куст этот замечательно эффектным; лавровишня,
характерное дерево закавказских лесов, здесь еще имеющая вид
кустарника, и, наконец, кавказская черника, куст выше человече-
ского роста с гроздьями ягод, цветом и вкусом не отличающихся
от нашей черники севера. Эта черника не может быть названа
вполне вечнозеленым растением, но листья его держатся необык-
новенно долго...
Вообще, начиная с этого пояса лесов, мы вступаем в область
колхидской природы. Мы в верховьях Риона. Скоро и сама знаме-
нитая река Колхиды открывается перед вашими глазами во всей
ее красе. Мы в области иного, непривычного для русского челове-
ка, климатического режима. Режим этот ближе всего к тому, ко-
торый господствует на берегах Атлантического океана, в Бретани
и в южной Англии, но имеет то преимущество, что благодаря бо-
лее южному положению Кавказа летние лучи солнца здесь теплее,
воздух в летние месяцы делается оранжерейно-жарким, напоми-
ная воздух субтропических стран Дальнего Востока — средней
Японии и соответствующих областей Китая...
Защищенная от сухих северо-восточных ветров, Колхида впол-
не открыта ветрам, западным и юго-западным. А эти ветры прино-
сят ей такую массу дождей, что Черноморское побережье принад-
лежит не только к числу самых влажных местностей России, но
занимает не последнее место и в Европе... За исключением немно-
гих периодов, когда в долине Риона дует восточный ветер, пере-
брасывающийся с Грузино-Имеретинского хребта, воздух здесь
парной, оранжерейно-влажный, дающий возможность развиваться
роскошной растительности, какую только можно наблюдать в пре-
делах России.
Но мы не сразу попадаем в эту область, спускаясь по Военно-
Осетинской дороге. Пока вы находитесь в полосе хвойных, немно-
22*
889
гие лиственные породы будут ласкать ваш взор. Бук, этот главный
представитель лесов Западной Европы, а на самом верху кавказ-
ский клен будут чаще всего останавливать внимание, причем пер-
вый, т. е. бук, образует местами леса. Ниже... из крупных деревьев
останавливают внимание исполинские грецкие орешники, обвитые
виноградными лозами толщиной в человеческую ногу. Они встре-
чаются все чаще и чаще по мере приближения к расширенной
долине Риона... Но мы еще не находимся па внешней, подвержен-
ной всей силе западных ветров стороне Кавказа. Здесь еще срав-
нительно сухо... Мы имеем еще горы с юга, заслоняющие средний
Рион от туч...
Кто хочет видеть настоящую Колхиду, должен... пересечь юж-
ный передовой хребтик... Рион пересекает его, образуя грандиоз-
ное ущелье, и, вырвавшись, выходит в холмистую местность, об-
рамляющую бывший залив Понта.
Здесь вы уже среди чисто колхидской обстановки. Выветренные
породы принимают кирпично-красный цвет тропических почв —
латеритов. Но склонам гор красуются, как в северной Италии,
леса из настоящего каштана. Везде в ущельях виднеются
лавровишня, высокий древовидный понтический рододендрон. Ду-
шистая желтая азалия, жасмины и черники, образующие вместе с
дубом густые дебри кустарника, а на сырых низинах глянцевитая
листва хурмы мешаются с высокоствольными ольхами, закутан-
ными в различные лианы, в частности дикого винограда. Папорот-
ники, давая ваи до двух метров длиной, образуют густые сплете-
ния, еще более непроходимые от колючей дикой ежевики. Чем
ближе к Кутаису, тем чаще начинают попадаться одичалые полу-
тропические растения, высокие деревья смоковниц, усыпанные
огненными цветами гранатовые деревья и так называемые мимо-
зы. Как где-нибудь на Цейлоне при наступлении сумерек влаж-
но-жаркий оранжерейный воздух наполняется тысячами летаю-
щих светляков, придающих необыкновенную поэзию здешним
ночам».
Говоря о черноморском побережье в районе Адлера, Краснов
пишет: «Обширное лукоморье отделяет границу моря от настоя-
щих береговых обрывов. Над лукоморьем непосредственно возвы-
шаются крутые горы, сверху донизу одетые густыми девственны-
ми лесами.
Этот прибрежный лес представляет дикую мощь субтропиче-
ской растительности. На более крутых и сухих холмах господству-
ет дуб — не жалкий дуб гор южпого Крыма, но исполинского рос-
та и поразительной толщины колоссы. Таких дубов вы насчитыва-
ете целые сотни на протяжении немногих километров. Дуб, одна-
ко, редко является один. Не менее громадная широколистная липа,
ясень, береза, крупный и мелкий грабы также обыкновенны в
здешних лесах; в более влажных лесах к ним присоединяются каш-
тан и бук, тогда как в наиболее сухих местах, на обращенных на юг
840
откосах, господствует сосна, не наша северная сосна, по сосна по-
бережья Средиземного моря с тонкой нежной Хвоей и неправиль-
ными, причудливыми кронами.
Под сенью этих дерев, в тех местах берега, где он паилучше
защищен от холодных ветров, мы видим густые заросли благород-
ного лавра... Обыкновенно их вырубают и, идя вновь от корня, они
образуют густой благовонный вечнозеленый кустарник-подлесок,
стеной заслоняющий вход в таинственные дебри берегового леса.
Дебри эти недоступны для обыкновенного смертного. Крутой подъ-
ем по заросшему деревьями береговому обрыву затрудняется ты-
сячами цепких лиан, перевивающих деревья и спускающихся на
землю. Первое место между ними занимают двухметровой длины
гибкие и необыкновенно цепкие и колючие плети ежевики... Пере-
плетая длинными до крови раздирающими тело и в клочки рвущи-
ми одежду плетями все опушки лесов, она делает местности
некультурными, непроходимыми без помощи топора... Необыкно-
венно нежными воздушными гирляндами и фестонами, перебра-
сываясь с дерева на дерево, заполняют между ними пространства
сетки нежной листвы смилакса. В одних местах его сплетения
образуют на опушках род естественных гротов, в других все дере-
во кажется порытым сеткой, украшенной нежными зелеными
листиками. Смилакс не один покрывает деревья. Стебли дикой
жимолости, как настоящие лианы тропиков, свешиваются с недо-
сягаемой высоты, где весной они усеивают поддерживающие ее
деревья тысячами благовонных розовых цветов. Но более эффек-
тивною лианою является здесь виноград. Здесь, на своей родине,
эта могучая лиана, иногда с ногу толщиной, как корабельный ка-
нат, свешивается с дерев, крона которых отягощена ее разветвле-
ниями, ее крупными листьями, а под осень и гроздьями рдеющих
ягод. Но главным и лучшим украшением прибрежного леса яв-
ляется, бесспорно, плющ. С руку толщиной при основании, он
снизу доверху одевает стволы деревьев, превращая их в колонны,
увитые вечнотемною зеленью, пучками свешивающейся сверху и
придающей лесам какую-то своеобразную таинственность. Здесь
и там по опушке увидите вы весной группу усыпанных цветами
ярко-желтых благовонных кавказских азалий или усыпанных бе-
лыми цветами кустов калины, мушмулы. Летом шиповник, по-
добно лианам, взбирается своими вьющимися стеблями высоко на
вершины сосен, чтобы одеть их своими нежными цветами, или
кусты кизила, усыпанные яркими, как из сургуча сделанными,
плодами, привлекают взор. Вообще же здесь мало цветов. Как
во всякой субтропической стране, листва господствует всюду, но,
в противоположность нашим лесам, флора обращает внимание не
на земле, не под ногами, по между стволов в воздухе. На стволах
деревьев ютятся даже эпифиты, правда, только в виде красивого
папоротника, изящными группами одевающего стволы старых де-
ревьев. Более сырые места одеты, впрочем, папоротниками и на
841
земле. Как везде в Колхиде, порубки зарастают папоротником-ор-
ляком, иногда исполинских размеров. Под сенью дерев ютятся
более нежные папоротники, а на болотах хвощи выше челове-
ческого роста заставляют вспомнить о древних геологических
эпохах...
Поднявшись на возвышенность, справа вы видите берег голу-
бого моря с белыми пенящимися бурунами, окаймляющими при-
чудливые изгибы гористого берега. Прямо же перед вами селение
на фоне высоких гор, тянущихся то грядой, то возвышающихся
отдельным конусом. Это большой Охун, наибольшая прибрежная
возвышенность между Сочи и Адлером. За ними виднеются оде-
тые добрые три четверти года снегами Гагринские горы, и эти
горы, не имея грубого величия Большого Кавказа, придают пейза-
жу необыкновенную красоту, давая между голубым небом и зеле-
ной землей еще эту белую изящную зубчатую линию...
Иная совершенно картина представится вам, если вы попадете
в узкое боковое ущелье, в ущелье, где не свищут бризы, где воз-
дух большей частью недвижим, застаивается, где днями, а когда и
неделями виснут облака и туманы, а почва, не просыхающая ни-
когда, постоянно напитана влагою. С удалением от берега песчани-
ки и глинистые сланцы сменяются обыкновенно известняками...
В них ущелья особенно узки и склоны круты, и на них-то в этой
затхлой обстановке и развивается совершенно особый тип флоры,
отличной от прибрежной, создающей совершенно особые панора-
мы. Это та флора, которую открыто по берегу мы встретим толь-
ко значительно южнее, в Батумской области. Там она господствует,
здесь она прячется в более сырые, затхлые, к северу смотрящие
уголки. Некогда господствующим деревом этой формации был,
по-видимому, тисс... Теперь в своеобразных вечнозеленых лесах
этих тенистых, мало проветриваемых известковых ущелий глав-
ную роль играет самшит. Незнакомый с этим растением человек
назовет его миртом, хотя овальный, похожий на брусничный, лист
его мало похож на миртовый. Здесь — это высокое дерево... Его
черно-зеленая мелкая листва сидит на тяжелых желто-зелепо-
белых ветвях, изящно украшенных лишайниками и мохом. Этот
мох, как длинная борода, свешивается со ствола и со всех ветвей
самшита, достигая невиданной в наших лесах длины и придавая
всему лесу фантастический вид зеленого мохового царства. Зеле-
ный пушистый мох над головами, зеленый пушистый мох вокруг
вас, среди черной мрачной зелени неподвижных ветвей, в сером
туманном полумраке.
Все блестит, как наведенное лаком, все черно-зеленое в этом
самшитовом лесу, помимо этого нежного бархата светлого пуши-
стого мха.
Мертвая тишина царствует в самшитовых лесах. Ни птицы, ни
стрекотанья насекомого. Ни дать, ни взять, как в царстве облаков
тропических гор,— и весь облик растительности содействует иллю-
842
зии: все вечнозеленые, не хотящие знать зимы растения. Громад-
ные синие жужелицы одни попадались мне здесь, охотясь на без-
защитных слизняков, изобилующих в этих лесах».
В противоположность богатой и разнообразной растительности,
животный мир Западного Закавказья поражает своей бедностью.
Здесь обильны только моллюски, что зависит от исключительной
влажности климата. Но уже насекомых относительно немного.
Пресмыкающиеся, птицы и млекопитающие, как о том единоглас-
но свидетельствуют все специалисты, обследовавшие этот край, по-
разительно малочисленны.
«Кажется,— пишет известный зоолог и знаток Кавказа
К. А. Сатунин,— что растительность развивалась здесь в ущерб
животному миру. Леса здесь, особенно на низменности, мертвы и
безмолвны; местами поражает полное отсутствие мелких певчих
птиц». По словам Ф. В. Вильконского, изучавшего в течение трех
лет птиц южной половины Западного Закавказья, «при более тща-
тельном исследовании этих темно-синцх гор, таинственно полуза-
крытых облаками, оказывается, что это — красивая пустыня с
пышной древесной растительностью, развившейся в ущерб всему
остальному». Из крупных зверей здесь местами многочисленны
лишь медведи, кабаны да шакалы. Эта бедность фауны объясняет-
ся, возможно, тем, что Западное Закавказье представляет собой
оторванный клочок влажных субтропиков, никогда не бывших в
соединении с основным массивом этой зоны. Следовательно, нас-
тоящие субтропические животные проникнуть сюда не могли, а
для животных соседних частей Кавказа этот район оказывается
мало пригодным из-за своеобразных местных условий. Заслужива-
ет внимания, что из всех мест, где ставились у нас опыты аккли-
матизации нутрии — крупного южноамериканского грызуна, имею-
щего ценный мех, она особенно хорошо прижилась в Западном
Закавказье. Этот факт служит лишним подтверждением того, что
субтропические животные находят здесь необходимые им условия
существования и отсутствуют лишь потому, что не могли проник-
нуть сюда.
Насколько беден здешний животный мир особями, настолько
же он мало характерен по своему видовому составу. Правда, меж-
ду ним и животным миром лесного пояса Северного Кавказа име-
ются немаловажные различия. Например, на Северном Кавказе
нет ни шакала, ни белки, косуля представлена крупной сибирской
формой, а барсук — обыкновенным подвидом, тогда как в буковых
лесах Колхиды встречаются своеобразная персидская белка, мел-
кая европейская форма косули и барсук, относящийся к группе
иранских подвидов, отличающихся небольшими размерами. Но эти
отличия характерны вообще для Закавказья, а не специально для
западной части его. Так, персидская белка водится и в буковых
лесах Центрального Закавказья, и по нижним склонам восточ-
ной половины Главного хребта; шакал широко распространен
843
по низменностям Восточного Закавказья, а европейская косуля и
малый барсук свойственны Закавказью вообще.
Отличия фауны Колхиды от прочих частей Закавказья, в част-
ности Центрального, к которому она стоит ближе всего, главным
образом отрицательные. Особенно бросается в глаза отсутствие
здесь многих широко распространенных закавказских ящериц и
змей. Из положительных свойств можно отметить присутствие
своеобразной длиннохвостой саламандры, которая держится около
горных ручьев на высоте от 500 до 2800 м.
Центральное Закавказье обнимает горы и долины, расположен-
ные в бассейне средней Куры, Климат здесь уже менее влажный,
п местами определенно сказывается влияние сухих жарких при-
каспийских низин. Когда-то эта часть Закавказья была, по-види-
мому, сплошь покрыта лесом, в основном широколиственным.
В настоящее время леса здесь сильно разрежены человеком, а
местами и совсем сведены. Лучше всего они сохранились в районе
Боржоми, где до сих пор еще произрастают дремучие елово-пих-
товые боры, спускающиеся темными языками в могучие широ-
колиственные леса из бука, карагача, орешника, к которым ниже
присоедцняются шелковица, тополь, ива. Эти леса, достигающие
сжатой скалами Куры, своим общим обликом напоминают горные
леса Колхиды, но в связи с менее влажным климатом не столь
пышны. Зато они богаты крупным зверем — оленями, косулями,
кабанами, тогда как па безлесных возвышенностях постоянно мож-
но видеть пасущихся серн. Северный склон Малого Кавказа, где
по живописным ущельям бегут, гремя камнями, многочисленные
потоки, стремящиеся к Куре, и где в среднем поясе гор тоже име-
844
ются значительные леса из огромных чинар и ореха, выше — из
липы, клена, дуба, бука, по своей растительности и фауне тоже
входит в Центральное Закавказье. Наконец, с зоологической точ-
ки зрения к нему относится не только центральная, но и восточ-
ная часть южного склона Главного хребта. В противоположность
северному склону, он крут и обрывист. Только на самом верху
имеются альпийские луга, ниже склоны почти сплошь поросли
кустарниками и полукустарниками. В ущельях же и на редких
площадках растут высокоствольные лиственные леса, чаще с гус-
тым подлеском. Внизу ущелья леса обычно перевиты лианами,
что вместе с ежевикой и другими кустарниками делает их трудно-
проходимыми. Здесь в глухих безлюдных ущельях сохранились
еще в достаточном количестве крупные звери.
В то время как Военно-Осетинская дорога пересекает среднюю
часть Главного хребта в юго-западном направлении, Военно-Гру-
зинская дорога, соединяющая Орджоникидзе (Владикавказ) с
Тбилиси, пересекает его прямо с севера на юг. Высшая точка ее —
Крестовый перевал — расположена на высоте 2390 м над уровнем
моря. Здесь всегда, даже в конце лета, лежит снег. Отсюда начина-
ется спуск. Сперва он идет полого, а затем, от станции Гудаури до
станции Млетп, на протяжении всего 15 км, дорога, извиваясь зиг-
загами, опускается на целую тысячу метров.
Пушкин пишет в своем «Путешествии в Арзрум»: «Мгновен-
ный переход от грозного Кавказа к миловидной Грузии восхити-
телен. Воздух юга вдруг начинает повевать на путешественника.
С высоты Гут-горы открывается Кайшаурская долина с ее обитае-
мыми скалами, с ее садами, с ее светлой Арагвой, извивающейся,
как серебряная лента,— и все это в уменьшенном виде, на дне
трехверстной пропасти, по которой идет опасная дорога. Мы
спускались в долину. Молодой месяц показался на ясном небе.
Вечерний воздух был тих и тепел...
Здесь начинается Грузия. Светлые долины, орошаемые веселой
Арагвою, сменили мрачные ущелья и грозный Терек. Вместо го-
лых утесов я видел около себя зеленые горы и плодоносные де-
ревья». Следующая за Млети станция Пасанаури расположена
среди гор, густо поросших широколиственным лесом. Стволы де-
ревьев и выходы скал оплетены в нем плющом, а сама станция
тонет в зелени среди вишен, диких груш, кизила, боярышника.
Дальше, по направлению к Тбилиси, местность приобретает все
более земледельческий облик, сама же столица Грузии лежит по
обеим сторонам Куры, окруженная невысокими голыми горами.
Животный мир Центрального Закавказья богат и разнообразен,
что зависит от разнообразия здешних ландшафтов. Однако среди
местных видов млекопитающих и птиц, связанных со скалами,
древесными и кустарниковыми насаждениями (а они-то и состав-
ляют основное ядро фауны), таких, которые бы отсутствовали
на северном склоне Главного хребта, указать трудно. Разница в
большинстве случаев сводится лишь к подвидовым отличиям, хотя
во многих случаях и значительным. Другое дело пресмыкающиеся,
земноводные и насекомые, для которых климат имеет первостепен-
ное значение. Поэтому к югу от Главного хребта все эти животные
представлены значительно богаче как числом видов, так и коли-
чеством особей. По нагретым южным солнцем скалам бегают, кро-
ме многочисленных мелких «степных» ящериц, крупные, в ладонь
длиной, закавказские стеллионы. В высокой траве шмыгают ярко-
зеленые «полосатые» ящерицы, а в местах более открытых —
изящные змееголовки. Под камнями и в трещинах земли вино-
градников и бахчей попадаются крошечные (не более 25—30 см
длины) безвредные змейки-слепуны, которых с первого взгляда
легко принять за дождевых червей. Неуклюжие «греческие» чере-
пахи ползают по низменностям и склонам гор, куда поднимаются
до высоты более тысячи метров над уровнем моря.
Южное Закавказье занято в основном Армянским плоскогорь-
ем, в середине которого на высоте почти двух тысяч метров лежит
большое озеро Севан. Ярко синеет оно среди пустынных склонов
гор. С его берега нигде не видно ни дерева, ни кустика, и торже-
ственную тишину нарушают только однообразный прибой волн да
резкие крики больших белых чаек-хохотуний, во множестве ле-
тающих над водой и выхватывающих из нее рыбу. На северном
берегу озера каменные утесы поднимаются прямо из воды, а юж-
ное и восточное побережья довольно отлоги, и здесь впадает ряд
рек, по которым расположены редкие селения. Ближайшие окрест-
ности озера заняты нагорной степью пустынного характера. Без-
лесные хребты нагромождены на плоскогорье в самых различных
направлениях и, синея вдали, уходят за горизонт. Местами, уже с
высоты полутора тысяч метров, они покрыты сочными альпийски-
ми лугами, на которых пасутся многочисленные стада домашних
овец. Даже в эту пору на плоскогорье прохладно, зимой же лежит
глубокий снег, озеро у берегов покрывается льдом и стоят значи-
тельные морозы. Леса здесь мало. Встречается он почти исключи-
тельно по долинам окраинных частей плоскогорья и состоит в ос-
новном из редко растущего, но развесистого и мощного дуба.
Карабахское плоскогорье, представляющее собой юго-восточ-
ное продолжение Армянского, имеет более высокие горы, и луга
здесь перемежаются уже значительными дубовыми и буковыми
лесами.
«В течение нескольких часов мы едем,—пишет М. Шагинян,—
по луговым дорогам мимо пастбищ... И вот совсем неожиданно за
двумя легкими поворотами нас охватила тишина и густота темного
леса... Здесь, в гуще леса, тихо. Не поет птица, не стрекочет куз-
нечик, нет посвистывания и звона насекомых. Великанами стоят
огромные дубы в три обхвата, могучие, плотные карагачи, трепет-
нолистные ясени, кудрявая липа. Их оплетают сотни различных
вьющихся лиан, то взбегая вверх по сучьям великанов дерев, то
848
обрываясь и неподвижно повиснув в воздухе. Розовыми пятнами
выглядывают то здесь, то там колючий шиповник, ежевика, ки-
зил — сплошной чащей... Вдруг волна ослепительного света.
Солнце, трескотня кузнечиков, писк птиц. Вы выбрались на поля-
ну. С обеих сторон — кручи. Дальше — луга, квадратики посел-
ков... Лошадь опять вступила в тишину и тень. На этот раз вы
въезжаете в буковый лес. У бука серебристогладкий ствол, уходя-
щий ввысь. Под ним все становится серебристо-серым. Трава, кус-
тарники, земля затуманиваются. Но вот лошадь фыркает, сгоняя
с ноздрей мух, и серебристый туман остается позади. Мы опять
на полянке; тысячи пряных запахов наполняют воздух, а вместе
с ними встают тысячи живых звуков. Дятел постукивает по дере-
ву, мошки жужжат, ящерицы шуршат, а над Нами в открывшейся
синеве неба огромными плавными кругами, забирая высоту, кру-
жит орел. Поворот — и мы въезжаем в чащу грецкого ореха...».
Недавно обнаружена на Карабахском плоскогорье, а также
и в Средней Азии самая крупная из наших летучих мышей — ши-
рокоухий складчатогуб. У него уши большие, но обтекаемости они
не препятствуют, так как, будучи направлены вперед и срощен-
ные над лбом, рассекают воздух при полете и, как выяснил Кузя-
кин, выполняют у складчатогубов назначение рулей высоты. Если
полет длиннокрыла можно уподобить полету ласточки, то полет
складчатогуба следует сравнивать со стремительным полетом стри-
жа, рассекающего воздух. Биология складчатогуба у нас не вы-
яснена, но тропические формы, близкие к нашему виду, как и сле-
довало ожидать, образуют исключительно большие колонии.
Хотя гольцовая ступень Малого Кавказа выражена слабее, чем
на Главном хребте, однако и здесь имеется ряд характерных жи-
вотных — снежная полевка, кавказский тетерев, ряд широко рас-
пространенных высокогорных птиц. Есть здесь и улар, но относя-
щийся уже к другому виду — так называемый каспийский, кото-
рый встречается местами ниже кавказского и, по-видимому, не
столь тесно связан со снежными вершинами.
Как ни разнообразны ландшафты Большого Кавказа, Малого
Кавказа, Западного и Центрального Закавказья, все они горные
страны, склоны и. долины которых в той или иной мере покрыты
древесной растительностью. Даже Восточный Дагестан и Армян-
ское нагорье к югу от Севана, т. е. их наиболее сухие районы, все
же имеют по глубоким тенистым ущельям леса и густые кустар-
никовые заросли. Этим, а также тем, что пещеры, груды камней,
глубокие расселины в скалах и т. п. могут, подобно лесу, играть
роль убежищ, объясняется то, что многие животные широко рас-
пространены по всему горному Кавказу и заросшей древесной
растительностью Колхидской низменности. Таковы медведь, лесная
и каменная куницы, рысь, лесная кошка, косуля, олень. Из них
только олень и лесная куница, т. е. животные строго лесные, не
доходят в своем распространении до сухого бедного лесом Армян-
347
ского плоскогорья. Почти не проникает в него и крот, нуждающий-
ся во влажной почве, богатой дождевыми червями.
Животное население широколиственных и хвойных лесов Кав-
каза, как уже отмечалось, лишь слабо отличается одно от другого
и в целом очень близко к животному населению широколиственно-
го леса Западной Европы. Напомним, что и здесь, и там водятся
лесная куница, лесная кошка, европейская косуля, благородный
олень, соня-полчек, европейский соловей, зеленый и средний дят-
лы, квакша, еще недавно жили зубр и лось, рога которого постоян-
но лежат вместе с рогами оленей и туров на туземных могилах,
т. е. лось водился на Кавказе лет сто назад.
Это явление объясняется тем, что леса Западной Европы и
Кавказа соединяются полосой леса, идущей через всю Малую
Азию.
Как ни своеобразна гольцово-высокогорная фауна Кавказа, но
и она содержит таких характерных «западноевропейцев», как
снежная полевка и серна. Наконец, заслуживает внимания, что и в
нагорной степи, занимающей небольшой клочок в верховьях Куры,
водятся малый слепец и малоазиатский суслик. Первый населяет
Малую Азию, Балканы, Румынию, Бессарабию и одесские степи,
второй очень близок к европейскому суслику, живущему в восточ-
ной части Западной Европы.
Всем рассмотренным частям горного Кавказа могут быть про-
тивопоставлены полупустыни Восточного Закавказья. На их общем
облике и животном мире лежит уже отпечаток жарких арало-кас-
пийских пустынь. Здесь отсутствуют почти все животные, указан-
ные нами для горного Кавказа, зато водятся ушастый ежик,
тушканчики, песчанки, антилопа-джейран, рябки, ряд пустынных
ящериц и змей. Эти полупустыни, местами имеющие характер
солончаковых, глинистых и отчасти песчаных пустынь, занимают
обширное пространство, прилегающее к Каспийскому морю, и
образуют три языка. Короткий северный язык тянется узкой поло-
сой между морем и оконечностью Главного Кавказского хребта;
северо-западный, самый большой, обнимает низменности по ниж-
нему и отчасти среднему течению Куры и доходит почти до Тби-
лиси, тогда как западный пролегает узкой лентой по долине Арак-
са, несколько расширяясь лишь на своем конце — в районе Ере-
вана.
«Покидая Тифлис под вечер, — пишет Краснов,—вы засыпаете
в вагоне железной дороги, проносясь среди ландшафтов хорошо
знакомых по видам окрестностей названного города... Зато на утро,
когда вы проснетесь, совершенно новая, чуждая вам природа Му-
ганской степи будет окружать вас со всех сторон. Природа эта
уныла и печальна, но крайне своеобразна...
Ровная, как стол, Муганская степь скатертью расстилается по
пути паровоза. Слева, задернутые в туманную, присущую средне-
азиатской атмосфере, дымку, почти невидимые массы гор Главно-
848
го хребта, и только, прорываясь среди этой мглы, высоко в голу-
бом небе блестят белые снеговые вершины отдельных пиков. Горы
не играют видной роли в пейзаже. Опп лишь этими плавающими
в воздухе, как белые призраки, вершинами напоминают вам, что
вас отделяет от Европы громадный хребет. Ваш глаз невольно по-
этому останавливается на степи, расстилающейся со всех сторон
на необъятные пространства. Степь эта совершенно особенная...
Голая, солонцеватая, желто-бурая почва здесь не одета дерном
трав... На далеких друг от друга расстояниях, как на настоящем
солонце, торчат здесь жирные солончаковые травы, эти кустики,
не превышающие фута вышины, с жирными, сочными зелеными
листьями и уродливо искривленными ветвями. Имея темно-зеле-
ную окраску, они, как темные пятна, пестрят поверхность степи,
придавая ей мрачный колорит. Эти два-три вида солянок одни гос-
подствуют в степи, покрывая ее па далекие пространства, не ожив-
ляемые ни домом, ни деревнею, ни даже лесом. Изредка лишь в
речной долине увидишь группу деревьев. Закавказская пустыня
оживляется лишь каперсами, образующими целые клумбы на го-
лой земле. Эти клумбы из темных круглых глянцевитых листьев и
распростертых по земле рыжих ветвей бывают очаровательны
под вечер, когда распускаются их крупные нежные, не вынося-
щие сильного летнего зноя цветы. Цветы эти о четырех лепестках
с массою тычинок посредине, достигая величины в медный пятак
и более и усыпая весь куст, издали привлекают внимание и укра-
шают степь. Другое растение, не менее интересное и столь же
часто попадающееся здесь на глаза,— бешеный огурец... Прежде
чем вы прикоснетесь к такому огурчику, он сам, оторвавшись от
сотрясения, причиненного растению, отскочит и брызнет вам в
лицо целой струей липкой жидкости и мелких мокрых, похожих
на огуречные, семян. Вместе с поименованными растениями в сте-
пи попадается и так называемая верблюжья колючка — кустик
высотою около 30 см, одетый листьями и розовыми цветами ранней
весной; несколько позже вся листва его обваливается — остаются
одни голые колючки, длинные и острые, из которых состоит все
растение». По глинистой почве бегают многочисленные желтова-
тые ящурки, а в местах, где почва более плотная, держатся хоро-
шенькие уплощенные такырные круглоголовки, имеющие иа боках
шеи по розовой полоске, окаймленной голубым. Они не столь шу-
стры и, пробежав немного, устают и останавливаются. Всюду вид-
ны жаворонки. По временам проносятся стайки чернобрюхих и
белобрюхих рябков.
«Днем,— продолжает Краснов,— жара делается нестерпимой.
Далеко не на всех станциях возможно здесь достать свежую воду,
да и сами станции не представляют из себя оазисов в пустыне.
Удаленные от деревень, они обыкновенно являются уединен-
ными группами домиков, разбросанных в сухой и пустынной
степи...
849
Вот и все, что вы, томясь от жары, можете видеть, проезжая по
Муганским степям. Не более увидит малонаблюдательный взор и
тогда, когда поезд повернет на Апшеронский полуостров и справа
откроется простор сердитых зеленоватых вод Каспийского моря.
Но натуралист здесь на каждом шагу найдет интересный объект
Для исследования. Хотя море здесь неблизко, но ничто не свиде-
тельствует, чтобы оно благотворно действовало на природу своих
берегов. Как только вы покидаете полосу, где волны гложут бе-
рег, пустыня вступает в свои права и та же бедная муганская при-
рода сопровождает вас здесь, на самом побережье Каспия. Скажу
более, открытая сильным восточным ветрам почва здесь уже дает
возможность наблюдать явления, общие с низиною Туркестанского
края: не вода, а ветер главным образом видоизменяет поверхность
здешней почвы, придавая ей местами весьма курьезные очертания.
Только наблюдая здешнюю растительность, можно судить о том,
какая масса почвы вздымается и уносится отсюда ветрами. Места-
ми солонцеватая степь кажется совершенным подобием кочковато-
го болота, так как ветром снесен уже более чем полуфутовый
(около 15 см.— Н. Б.) слой почвы и развеян в виде пыли, а у кор-
ней растений он остался сдерживаемый ими, и кажется, что каж-
дый кустик вырос на особой кочке; на деле же эти кочки показы-
вают уровень прежней почвы. Рядом же можно наблюдать, как
такие кустики, задерживая на пути более тяжелые, неспособные
подыматься на воздух песчинки, способствуют накоплению их в
барханы, или песчаные горки. Впрочем, на Апшеронском полу-
острове редко наблюдаются настоящие сыпучие пески».
Проследим жизнь Муганской степи по временам года, восполь-
зовавшись для этого описаниями К. А. Сатунина.
«Весна начинается здесь рано. Уже в первой половине апреля
степь покрывается ярко-зеленой травкой, испещренной цветами
различных луковичных растений, из которых выделяются крупные
тюльпаны. Даже в наиболее пустынных местах, где на гладкой,
как стол, почве в другое время года растут только редкие кустики
серой полыни, теперь эта полынь выглядит как-то свежее, между
нею розовеют цветочки кавказской мерендеры, а кое-где блестят
яркие тюльпаны. С растительностью появляются и насекомые, спе-
шащие воспользоваться своей короткой жизнью. Веселые песни
различных жаворонков звенят теперь в степи, раздаются громкое
«чаканье» чеканов, заунывный свист кулика-авдотки, разнообраз-
ные голоса многочисленных мелких пролетных птиц. Зазеленели и
тугаи — древесные заросли по берегам рек, обычно с высокими то-
полями, сады, где плодовые деревья стоят все усыпанные белыми
и розовыми цветами. Послышалось и здесь пение прилетевших
птиц. Первой появляется изящная маленькая славка с черной го-
ловой и розовой грудью, получившая за белую полоску на щеке
название «белоусой»,— характерная птичка арало-каспийских
пустынь. За ней следуют западный соловей, рыжехвостая славка,
3SO
или тугайный соловей, множество пролетных славок, пеночек и
другой мелочи. Над рекой летают, выискивая добычу, коршуны.
Тут же на высоких тополях, где устраивают свои колонии грачи,
а рядом гнездятся коршуны и пустельги, стоит невообразимый
гвалт и идут драки за лучшие места.
Ночь не приносит успокоения. Весенний концерт не умолкает,
меняются только исполнители. Теперь на первое место выступают
различные звуки, издаваемые насекомыми,— стрекотание кузнечи-
ков и сверчков, какой-то неопределенный шум, поднимающийся
как будто из самой земли от миллиардов крошечных, незаметных
существ,— и громкое кваканье бесчисленных лягушек, сливаю-
щееся в оглушительный хор, из которого выделяются лишь отдель-
ные голоса птиц. Из сада несутся громкая песня черного дрозда
и меланхолический крик маленькой совы-сплюшци, на реке не-
умолчно раздаются свист куликов, крякание уток и хриплый крик
цапель, со степи доносится мелодичный свист авдотки. Звери тоже
не хотят отстать от птиц и других тварей в эту чудную весеннюю
ночь, и в ближайших зарослях начинается своеобразный дружный
концерт шакалов. А высоко в воздухе ежеминутно слышны свист
крыльев и различные призывные голоса. То стаи перелетных
птиц, не останавливаясь, спешат на север.
Чем выше поднимается трава в степи, чем пышнее одеваются
зеленью кусты и деревья, тем больше появляется летних гнездя-
щихся птиц, немедленно приступающих к хлопотам по устройству
гнезда, ежедневно появляются новые виды жуков, чтобы, просу-
ществовав несколько дней, дать место другим видам... По вечерам
из густой травы и поднявшихся посевов доносятся звонкий бой
перепелов и характерное «дерганье» коростеля... Но озера и камы-
шовые заросли в это время уже пустеют. Многочисленные зимо-
вавшие здесь водоплавающие птицы давно уже улетели на север,
а местные принялись за вывод детей и забились в крепи. Теперь
только немного птиц попадается на глаза, на большом пространстве
встретишь только несколько цапель, пару уток, несколько крачек
да камышового луня. Зато камыши оживляются теперь громкими
песнями различных их мелких обитателей, между которыми гром-
че всех раздается трескучая песнь дроздовидной камышовки...
Проезжая по степи, по сгрызанным тюльпанам и вырытым их лу-
ковицам, можно заключить о присутствии здесь тушканчиков, но
только изредка вечером можно увидеть, как промелькнет над зем-
лею какая-то белая точка — это белое «знамя» на конце хвоста
мчащегося на своих длинных ногах тушканчика.
К середине июня у большинства птиц птенцы уже подросли,
но непомерно разросшиеся к этому времени заросли скрывают их
и их родителей, так что они редко попадаются на глаза. Замолкли
теперь и песни птиц. Лишь изредка щелкнет в зарослях соловей,
да на одиноко торчащем кустике пропоет свою короткую трель
черноголовая овсянка. Степь выгорела под знойными лучами солн-
851
ца, цветов нет и помину. Исчезли весенние виды жуков, зато мно-
гие другие насекомые стали многочисленней. Если птичий хор рас-
строился и почти замолк, то у насекомых оп, наоборот, еще более
усилился от звонкого пения цикад, неистового стрекотания кузне-
чиков, сверчков и различных саранчовых. У воды стоит гул от бес-
численных комаров. Не отстают от насекомых и лягушки, особен-
но в жаркие ночи.
В июле жара достигает своего предела и губит почти всю рас-
тительность степи, которая теперь превращается в безжизненную
пустыню, покрытую сухим поломанным ветром бурьяном. На боль-
ших пространствах из всех растений в живых остались лишь одна
маленькая стелющаяся по земле травка да каперсы, пыльные
темпо-зеленые плети которых резко выделяются на желтовато-се-
ром фоне растрескавшейся почвы. Однако насекомых не так уж
мало. Из жуков здесь можно встретить и медленно ползающих
блапсов, п неутомимых священных навозников, вечно катающих
свои навозные шары. Многочисленнее же всех других насекомых
саранчовые. Различные кобылки и другие прямокрылые ежеми-
нутно с треском вылетают из-под ног, сверкая красными и синими
крылышками. По-видимому, высохшая растительность так же хо-
роша для их сильных челюстей, как и свежая. За счет травоядных
прямокрылых живут и хищные прямокрылые, в частности огром-
ная сага, достигающая 10 см длины. Одним взмахом своих страш-
ных челюстей она свободно раздробляет голову даже крупной са-
ранчи, которую хватает передними ногами. Местами часто встре-
чается и другой злейший враг саранчовых — фаланга. Это пауко-
образное в поисках добычи неустанно рыскает по степи не только
ночью, по и в самые жаркие часы дня.
В самое жаркое время года, по крайней мере в южной части
Муганской степи, ящерицы и змеи попадаются редко и только по
солончакам бегают многочисленные ящурки. Из птиц встречаются
главным образом жаворонки — степной, малый, полевой и хохла-
гый, которых здесь очень много. Других птиц почти не видно. Из-
редка пролетит низко над степью своим волнистым полетом стайка
золотистых щурок, гоняясь за насекомыми, да высоко в воздухе
пронесется какой-нибудь хищник. Из млекопитающих чаще дру-
гих встречаются краснохвостые песчанки и серые хомячки, питаю-
щиеся семенами степных растений, и ушастый ежик, живущий
здесь, по-видимому, главным образом за счет насекомых.
Первые признаки осени сказываются, когда начинают перепа-
цать дожди. Благодаря этому зацветают некоторые растения, в том
числе осенние крокусы; появляются осенние виды жуков. Затем
приступают к отлету птицы. В сентябре-октябре уже все перелет-
ные виды их покидают свою родину. «Пустеют тугаи и сады, су-
ровый ветер срывает поблекшую листву и обнажает деревья. Толь-
ко густые заросли ежевики сохраняют свою темно-зеленую листву,
и в их непроницаемой крепи ищут себе убежище оставшиеся
SS2
здесь на всю зиму птицы: черные дрозды, крапивники, завирушки,
зоряпки и прочие. Но унылый вид принимают рощи высоких де-
ревьев, и вместо прежних веселых песен певцов здесь слышится
теперь только стук дятла да тоскливое пиньканье синиц. Жизнь
теперь сосредоточивается на озерах, в камышовых зарослях. Каж-
дую ночь слышен наверху свист быстро рассекающих воздух
крыльев, пролетные стаи различных птиц тянут к югу, и многие
из них останавливаются на здешних озерах и разливах или только
для отдыха, или для более продолжительного пребывания.
Оседлые обитатели камышовых зарослей: различные утки, не-
которые кулики, водяные курочки, султанки, лысухи и т. д.— по
большей части все птицы, ведущие очень скрытый образ жизни,
так что летом здесь ничего и не увидишь, кроме нескольких кули-
ков да лысух. Но зимой здесь происходит нечто невообразимое,
нечто такое, что, не видав, невозможно себе и представить. С на-
ступлением зимы, когда кругом на горах уже выпадает снег и уда-
рят морозы, сюда собираются на зимовку бесчисленные стаи раз*
личных гусей и уток, пеликанов, бакланов, цапель, лебедей, лысух,
различных чаек, поганок, гагар... Подобно тому, как за стадами ба-
ранов всегда следуют и волки, за стаями перелетных птиц всегда
следуют и пернатые хищники: балобан, сокол-сапсан и маленький,
но отважный дербпик».
Коренные места зимовок многочисленных водоплавающих
птиц — Муганская степь и морской залив Кирова. Однако не всег-
да на зимовках складываются благоприятные для птиц условия,
не каждый год природа щедро дарит наш юг теплом и солнцем.
Иной раз в Закавказье выдаются на редкость снежные и холодные
зимы.
«Я вспоминаю зиму 1950 г.,— пишет Е. П. Спангенберг.—
21 января я стою по колено в снегу на берегу знакомой неширокой
протоки. Кругом, насколько хватает глаз,— болота, поля и при-
брежные камыши — все заметено снегом. Необычно крупные снеж-
ные хлопья бесшумно падают сверху, толстым слоем ложатся на
колючие заросли ежевичника, на мою шапку и плечи. Извиваясь
среди снежных сугробов, далеко вперед от меня уходит узкая сту-
деная полынья. Ее тусклая вода на всем протяжении покрыта
стаями плавающих лысух и уток, табунами уток насыщен и воз-
дух. Почти беспрерывно они летят мимо меня вдоль незамерзшей
протоки, быстро скрываясь из виду в мутном горизонте.
Тяжело переживают пернатые странники такие суровые зимы.
Мелкие птички становятся необычно доверчивы. В надежде найти
тепло и пищу они жмутся к жилью человека, залетают в конюш-
ни. Из водяных птиц те, которые еще не потеряли от бескормицы
силы, поднимаются в воздух и летят к югу; ослабевшие остаются
па месте.
Вот перед вами небольшая полынья; на ней лысухи и нырко-
вые утки. Вы подходите к самой воде, но истощенные птицы не
23 Н. А. Бобринский
858
обращают на вас никакого внимания. Они заняты своим делом и,
ныряя, пытаются с большой глубины достать пищу. Мороз креп-
чает, участок чистой воды с каждым часом становится меньше.
Дня два, не больше, продержится здесь птица, и когда вода сплошь
покроется ледяной коркой, хромая и падая, лысухи и утки добе-
рутся до тростников и спрячутся среди снежных сугробов и кочек.
Следы дикой кошки или шакала, перья и кровь на снегу расска-
жут нам о их гибели.
Январь 1951 г. Я вновь в Закавказье в крошечном рыбацком
поселке на берегу одного из крупных местных озер. Это озеро, а
вместе с ним и рыбный промысел, приютившийся на его берегу,
называют Мегман.
Когда я на своей лодочке по канаве достиг озера Мегман, моим
глазам представилась картина, которую я никогда не забуду.
На много километров впереди под яркими косыми лучами солнца
блестит водная гладь. Зеркальную поверхность со всех сторон ок-
ружают тростниковые заросли. На далеком горизонте они маячат
едва заметной дрожащей линией, поблизости высоко поднимаются
желтой стеной, отражаясь в неподвижной воде. Множество птиц—
то сплошными темными массами, то рассеянными пятнами — по-
крывают озеро во всех направлениях. Сколько ее здесь — пред-
ставить, сосчитать невозможно. Когда же мой выстрел по случай-
но налетевшей крупной черноголовой чайке прокатился по всему
озеру, живая громада ответила на него невообразимым шумом.
На протяжении двух-трех минут стаи непрерывно поднимаются в
воздух, наполняя его свистом крыльев, разноголосым кряканьем,
гусиным гоготом. Крупные и мелкие стаи уток, вереницы гусей и
казарок летят над озером во всех направлениях...
К числу таких только зимних посетителей края относятся раз-
личные породы нырковых уток, из которых большая часть, правда,
предпочитает держаться на море, но часто, особенно во время
бури, залетает и внутрь страны. На солоноватых озерах встречают-
ся уже другие виды: здесь, например, зимуют красивые розовые
фламинго, колпицы и некоторые кулики.
В хорошую, теплую погоду не пуста бывает и совершенно об-
наженная теперь открытая степь... Многие из летних ее обитате-
лей улетели на юг, другие, как еж и тушканчик, погрузились в
спячку, но на смену явились и новые гости с севера. Когда в юж-
ной России бывает суровая снежная зима, здесь собираются бес-
численные стада дроф и стрепетов. Сюда прилетают на зиму также
различные ржанки, жаворонки, журавли и некоторые другие пти-
цы. Но когда поднимается непогода и подует резкий, холодный ве-
тер, все живое спешит укрыться в камыши, которые во внутренней
Мугани, за неимением лесов, являются единственным прибежи-
щем для всего живущего. Тогда степь, действительно, представля-
ет собой совершенную пустыню. Уныло свистит ветер над мертвой
обнаженной равниной. Лишь изредка вспорхнет из кустиков за-
854
сохшей полыни степной жаворонок; быстро пронесется высоко в
воздухе какой-нибудь хищник, тщетно высматривая добычу, да
промчится испуганная чем-нибудь стайка джейранов, и опять все
безмолвно и мертво, и только пронзительный вой ветра нарушает
тишину».
Обратимся теперь к пустынным степям верхнего Аракса. Перед
тем как выйти на просторы Восточно-Закавказской низменности
Араке течет, сжатый горами, в глубокой теснине, которая значи-
тельно расширяется только между Араратом и подножьем от-
дельно стоящей вершины Алагеза. Здесь местность по своему об-
щему облику представляет как бы закинутый в глубь Закавказья
уголок арало-каспийских равнин с их типичными животными —
ушастым ежом, тушканчиками, чернобрюхими рябками, белоусой
славкой, такырной круглоголовкой, удавчиком. Но этого мало. По ту
сторону Аракса, уже в пределах Турции, постепенно повышаясь к
подножью Арарата, расстилается обширное песчаное пространство,
поросшее типичным среднеазиатским безлистным кустарником
джузгуном. Как и в Средней Азии, пыльной дымкой застлан гори-
зонт, небо насыщенно синее, и резко блестит на нем белая верши-
на огромной горы. Только сознание, что этот геометрически пра-
вильный конус, к которому сбоку прилеплено его уменьшенное
повторение, есть Большой и Малый Арарат, убеждает вас в том,
что вы не в Средней Азии, а далеко от нее — в глубине Закав-
казья. В пустынных равнинах у северного подножья Арарата, как
и в глинисто-полынной Сардарабадской степи, что по нашу сторону
Аракса, нередко дрофа-красотка, или джек,— птица, широко рас-
пространенная по пустыням Средней Азии. В томительно жаркие
дни она взлетает особенно неохотно, предпочитая спасаться от
преследования бегом. Улучив минуту, джек норовит припасть к
земле и залечь, слившись своим сероватым струйчатым оперением
с глинисто-песчаной почвой. В Сардарабадской степи гнездится и
толстоклювый зуек — тоже широко распространенная птица пус-
тынь Средней и Внутренней Азии, за последние годы в этом же
районе найден кот-манул. Таким образом, фауна равнины по верх-
нему Араксу обнаруживает еще большее сходство с фауной сред-
неазиатских пустынь, чем Восточно-Закавказская низменность.
Однако не следует преувеличивать это сходство. Во-первых,
длинный ряд животных из самых разнообразных групп зверей,
птиц, ящериц, змей, жуков и т. п., которые водятся по всем пусты-
ням Средней Азии, полностью отсутствует в Закавказье. Во-вторых,
в его полупустынях живут такие общекавказские и чуждые Сред-
ней Азии виды, как «греческая черепаха», заяц-русак, обыкновен-
ный еж и т. д.
Самый юго-восточный угол Закавказья — Талыш — хорошо от-
личается по своей природе от прочих частей Кавказского края.
В то же время он резко неоднороден: большая часть Талыша
покрыта роскошным широколиственным лесом, тогда как юго-
23*
35S
западный уголок его занят сухой нагорной степью пустынного
облика.
Особенно роскошна древесная и кустарниковая растительность
Ленкоранской низменности и предгорной ступени Талышского
хребта, обращенной к Каспийскому морю. Здешний субтропиче-
ский, теплый, ровный и чрезвычайно влажный климат обусловли-
вает и соответствующую растительность, своим обликом близкую
к растительности Колхиды. То же разнообразие пород, гигантские
размеры отдельных деревьев, та же чаща подлеска, в котором вид-
ную роль играют огромные папоротники, те же лианы, густо опле-
тающие стволы, ниспадающие гирляндами с ветвей и перекиды-
вающиеся с одного дерева на другое. Но видовой состав пород
несколько иной, и, в противоположность мертвенным лесам Колхи-
ды, здешние леса населены богатым и разнообразным животным
миром. Различные ползающие и бегающие пресмыкающиеся снуют
не только в траве — по гладким стволам деревьев ловко бегает эн-
демичная зеленобрюхая ящерица. Цветущие деревья гледичий
привлекают массу пчел, а они — стаи птиц-пчелоедов во главе с зо-
лотистыми и зелеными щурками. На овальных листьях своеобраз-
ного свойственного только этим лесам, железного дерева сидят
многочисленные квакши, оглашающие лес своим громким пением.
В густых зарослях колючей ежевики, питаясь ее ягодами, держат-
ся фазаны и турачи, за которыми усердно охотятся камышовые
коты. В труднодоступных затопленных лесах большими колония-
ми гнездятся бакланы и всевозможные цапли.
«Около часа,— пишет Е. П. Спангенберг,— я упорно пробирал-
ся сквозь чащу леса. Кабаньи тропы, проложенные среди колючих
зарослей, были моими тоннелями. Здесь я полз па четвереньках.
Порою зеленая стена, вся увитая лианами, преграждала мне путь.
Тогда я взбирался по древесным стволам и, цепляясь за толстые
лозы дикого винограда, как за канаты, перекинутые с дерева на
дерево, с трудом продвигался дальше. Исцарапанный и исколотый,
я остановился передохнуть. Все явственней доносился из глубины
леса беспрерывный гомон. Это был голос птичьей колонии. Он
ободрял меня, звал вперед, и с новой энергией я пускался в путь,
полз, карабкался, рубил ножом лианы, продирался сквозь густые
заросли. Наконец, я был у цели. Я вышел к окраине громадной
птичьей колонии. Деревья-великаны были покрыты массой гнезд.
Одни деревья уже погибли, засохли, другие еще стояли с роскош-
ной листвой или увитые плющом. Все стволы, ветви, листва были
белые от птичьего помета... Я различал большие, неуклюжие гнез-
да бакланов, похожие на перевернутый конус гнезда цапель. Они
сделаны из скрепленных пометом прутьев, отстоящих друг от дру-
га настолько далеко, что все гнездо просвечивает и яйца, лежащие
в нем, видны, как сквозь сетку. Птичье население размещается
как бы по этажам: на самых верхних гнездятся серые цапли и
большие бакланы, под ними — малые бакланы и ночные цапли —
856
кваквы, еще ниже — мелкие цапли: желтые, малые белые, египет-
ские.
Чтобы удобнее было наблюдать, я влезаю на дерево. Сперва
мое вторжение вызывает переполох, но так как я сижу очень тихо,
птицы успокаиваются и снова принимаются за свои дела, не обра-
щая на меня внимания.
Теперь сверху мне хорошо видны гнезда и спины сидящих
птиц. Я насчитываю в гнезде у желтой цапли только два яйца. Их
должно быть пять пли шесть — значит, гнездовье еще только на-
чалось. Вижу, как кваква клювом осторожно переворачивает яич-
ки в гнезде. Другая цапля слетела с гнезда, чтобы не перегреть
яиц, и устроилась рядом, загораживая их своим телом от лучей
солнца. Малые белые цапли непрерывно спускаются на землю и
снова возвращаются к гнездам, неся сухие веточки. Одна цапля
пытается вытащить веточку из соседнего гнезда. Крик, возмуще-
ние, драка.
С моря возвращается стая самцов-бакланов. Двое несут в клю-
вах по хворостине. Самки бакланов уже насиживают яйца, а самцы
еще продолжают подправлять гнезда. И хотя в лесу полно хворо-
ста, эти настоящие водяные птицы не возьмут ветку с сухой земли,
а тащат ее с берега моря, за несколько километров. А я сижу на
дереве и записываю все, что мне кажется интересным.
В колонии ни минуты покоя: то на ее краю появилась ворона,
шумом и гамом птицы встречают непрошенную посетительницу.
То под тяжестью усевшихся птиц с треском обламывается сухая
ветка (на таких отмерших ветвях птицы не вьют гнезда, а только
садятся отдыхать) — новый переполох: вся масса встревоженных
птиц срывается с места и заполняет воздух. Сильно взмахивая
крыльями, пролетают черные бакланы, легко и красиво мелькают
среди деревьев белые и желтые цапли.
Когда выведутся птенцы, станет еще шумнее. Подрастая, мо-
лодь забирается на верхние ветки, и каждый старается раньше
других захватить принесенную пищу».
Почти во всех здешних лесах живут косули, медведи, кабаны.
Еще недавно здесь жил тигр, который теперь редко заходит сюда
из смежных районов Ирана, привлекаемый обилием диких свиней.
В Талыше встречается леопард, а дикобраз на всем Кавказе
водится только здесь. Талыш — единственное место в Союзе, где
встречен крупный тропический красноклювый зимородок.
Каспийское побережье Ленкоранской низменности изобилует
болотами, лужами и стоячими озерами, густо заросшими камышом.
В этих водоемах много лягушек и мелкой рыбы, привлекающих
сюда многочисленных обыкновенных и водяных ужей. Но особенно
много в них болотных и каспийских черепах. Местами по берегам
луж и протоков они сидят, греясь на солнце, целыми десятками;
если не сотнями, п, будучи встревожены, с громким всплеском всо
сразу бросаются в воду. Немало здесь и различных приводных
857
птиц, которых ловко скрадывает камышовый кот. Но это ничто
сравнительно с тем, что творится здесь зимой, когда бесчислен-
ное количество водоплавающей птицы держится по всем лужам,
болотам, камышовым и кустарниковым зарослям Ленкоранского
побережья.
«В то время как у нас под Москвой,-— говорит Спангенберг,—
трещат морозы, бушуют метели, под Ленкоранью выдаются такие
деньки, какими не так уж часто летом балует нас север. Январь,
а перед вами тихое море, безоблачное небо, мягкие очертания ле-
систых гор на близком горизонте и душистый воздух, наполненный
ароматами фруктов, вялых листьев и выброшенных на берег мор-
ских водорослей. На зеркальной морской поверхности масса пла-
вающих уток. Вот на них бросается орлан-белохвост. Спасаясь от
него, часть уток ныряет, другие поднимаются в воздух и шумной
стаей, описав большой полукруг, вновь садятся на воду. Вот на
далеком горизонте появляются неясные вереницы гусей и фла-
минго. Живая лента колеблется в воздухе, растет по мере ее при-
ближения. Вот она над самой головой. Видны отдельные розовые
или серые птицы, их глаза, ноги, оперенье. Воздух наполняется
звонкими выкриками, протяжным гоготом. Птицы так близко, кри-
чат они так громко, что оглушают. Несколько секунд — и птицы
далеко позади, очертания двигающейся линии становятся неясны-
ми, голоса слабеют, и, наконец, вереница, как бы тая в воздухе,
исчезает. А вместо нее с противоположной стороны приближается
уже новая гогочущая стая».
«Море в тихую погоду,— пишет Динник,— иногда кажется тем-
ным на пространстве в полкилометра от берега вследствие огром-
ного количества птиц, сидящих на его поверхности. Такое скопле-
ние пернатой дичи вполне понятно, так как Ленкоранский берег
представляет в высшей степени удобную для птиц зимнюю стоян-
ку», на которую они слетаются из весьма отдаленных мест Север-
ной Европы и Азии. В этом отношении с Ленкоранским побе-
режьем могут поспорить лишь очень немногие места Союза.
Талышские горы представляют собой только северо-западное
окончание Эльбурского хребта, лежащего уже в пределах Ирана
И идущего параллельно всему южному берегу Каспия. Его север-
ный, обращенный к морю склон на своей нижней ступени порос
роскошными субтропическими лесами, доходящими почти до гра-
ницы Советской Туркмении. Даже северные предгорья Гор-
гано-Шахрудинских гор, составляющие восточную оконечность
Эльбурса, поросли лесами. «Они,— по словам Н. А. Зарудного,—
составлены из разнообразнейших пород, среди которых наиболее
бросаются в глаза исполинские дубы, орешники и вязы, завитые
виноградом, плющом и многими другими вьющимися растениями;
местами колючая ежевика, виноград п разные колючие кустарни-
ки образуют чаши, в полном смысле непролазные. Как очарован-
ный, ходил я среди этих гигантских вековых деревьев, среди этой
358
Дикая кошка
могучей полутропической растительности». Как и можно было
ожидать, животный мпр подножья и восточных склонов Талыш-
ских гор в основном сходен с таковым широколиственных лесов
Эльбурса.
Совсем другой облик имеет местность по ту сторону Талыш-
ского хребта, составляющая окраину Иранского нагорья. Вот как
описывает Динник окрестности поста Осман-кеты, лежащего па
высоте около двух тысяч метров над уровнем моря, километрах в
трех от границы с Ираном.
«К югу от поста расстилалась неглубокая, но довольно широкая
впадина, за которой тянулся длинный пологий гребень, а па севере
и западе громоздились высокие скалистые горы. Все это выглядело
в высшей степени пустынно и мертво: па скалах не было пн зеле-
ни, ни снегов, незаметно было ни одной речки или ручья, а па
глинистой почве, усеянной множеством крупных и мелких облом-
ков различных вулканических пород, не росло почти никакой тра-
вы. Вдали глаз тоже не находил ничего такого, на чем мог бы
остановиться». Однако фауна этого пустынного плоскогорья, пере-
резанного невысокими хребтами и обладающего сухим жарким
климатом, далеко не бедна, чтобы не сказать богата. В некотором
отношении она напоминает фауну Армянского нагорья, от которо-
го Иранское нагорье отделено лишь узкой долиной Аракса. Здесь
водится каспийский улар. Но в Талыше нет ни серпы, пи кавказ-
859
ского тетерева. Нет в Талышском нагорье и животных, тесно свя-
занных с лесом. Зато животный мир скал и полупустынь пред-
ставлен очень хорошо. На камнях здесь греются кавказские стел-
лионы и лазают с громким хохочущим криком скалистые поползни.
В местах пустынно-степного характера живут такырные кругло-
головки, степные и рогатые жаворонки, удавчйки и такие «ней-
тральные» животные, как ласка, барсук, лисица.
История формирования кавказской фауны еще не вполне ясна.
Но все же на ряд вопросов мы можем ответить. Вопросы эти сле-
дующие. Чем объясняется резко выраженный эндемизм Кавказа,
верней высокогорной ступени Главного хребта, где водятся проме-
теева мышь, туры, кавказский улар, кавказский тетерев? Отчего
па Кавказе, несмотря на значительные площади хвойных лесов,
отсутствуют белка и заяц-беляк, живущий в Альпах, и вообще все
таежные млекопитающие, тогда как таежных птиц только четыре
вида (клест, черный дятел, снегирь и мохноногий сыч)?
Согласно современным воззрениям геологов, еще задолго до
ледникового времени Главный Кавказский хребет представлял со-
бой остров, окруженный со всех сторон морем. Весьма вероятно,
что указанные выше наиболее резко выраженные эндемики Кав-
каза начали обособляться уже в то отдаленное время. Много позже,
но все же до начала ледникового периода, этот остров, благодаря
поднятию Малого Кавказа, причленился к Передней Азии и стал
заселяться как непосредственно оттуда, так и из Западной Европы
через Малую Азию. Этим путем на Кавказ могли проникнуть лес-
ная куница, дикая кошка, европейская косуля и длинный ряд
других животных, связанных с широколиственным лесом. Широ-
кий же пролив, соединявший северные части Черного и Каспий-
ского морей и отделявший Кавказ от Восточной Европы, продол-
жал существовать еще долго после ледникового времени. Поэтому
на Кавказ не могли проникнуть ни заяц-беляк, ни другие живот-
ные, которые в ледниковое время спускались далеко к югу. Впо-
следствии же, когда, наконец, поднялось Предкавказье и Кавказ
соедпнился с Восточной Европой, ее лесные жители оказались
отделенными от лесов Кавказа широкой полосой степи. Эта поло-
са для строго лесных зверей, в частности белки и зайца-беляка,
оказалась непреодолимой, так же как и для подавляющего числа
таежных птиц, и только некоторые из них, возможно при зимних
кочевках, сумели проникнуть в хвойные леса Кавказа и осесть
здесь. Сумела проникнуть туда и сибирская косуля, животное не
строго лесное. Но с севера горный Кавказ получил лишь ничтож-
ное число переселенцев. Последними освободились от моря при-
каспийские низменности Кавказа, частично обязанные своим воз-
никновением обильным наносам больших рек: Терека, Куры,
Аракса. Заселение полупустынь Пред^ и Закавказья шло независи-
мо одно от другого. Животный мир первых сложился из переселен-
цев европейско-казахстанских степей и арало-каспийских пустынь^
860
вторых — главным образом из выходцев с жарких иранских наго-
рий пустынного облика.
Еще один частный, но крайне интересный вопрос: почему гор-
ностай, широко распространенный по всей Северной Евразии от
Атлантического океана до Тихого и от берегов Ледовитого океана
до Памира и Внутренней Азии включительно, отсутствует на Кав-
казе. Ответ следует искать, по-видимому, в том, что на Кавказе
живет очень крупная форма ласки, не уступающая размерами гор-
ностаю, которая и препятствует его проникновению из степей
Предкавказья в коренной Кавказ. Вообще борьба за существование
между близкими видами животных имеет огромное значение в пх
географическом распространении, что часто недооценивается.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
КРЫМ
Над неприступной крутизною
Повис туманный небосклон;
Там гор зубчатою стеною
От юга север отделен.
Там ночь и снег; там, враг веселья,
Седой зимы сердитый бог
Играет вьюгой и метелью,
Ярясь, уста примкнул к ущелью
И воет в их гранитный рог.
Но здесь благоухают розы,
Бессильно вихрем снеговым
Сюда он шлет свои угрозы,
Цветущий берег невредим...
А. К. Толстой
Крымский полуостров состоит из двух совершенно различных
частей. Большая, северная, представляет собой равнину, по-
крытую сухой степью, теперь почти сплошь возделанную.
Мепьшая, южная, занята невысокими горами, круто обрывающи-
мися к морю. Эти две части словно искусственно спаяны — на-
столько природа их различна во всех отношениях.
Яркая зелень с темными стройными кипарисами на фоне жел-
тых, залитых солнцем скал, синего моря и синего неба, лавры, мир-
ты, вьющиеся розы и глицинии, звучные ручьи, сбегающие в рощи
цветущих олеандр и магнолий, немолчная трескотня цикад летом
п распускающиеся в середине зимы фиалки, словом, все, что свя-
зано в нашем представлении с Крымом, есть удел лишь Южного
берега, лишь узкой прибрежной полосы, представляющей собой
естественную теплицу, которую море нежит своим влажным и
теплым дыханием, а горы защищают от зимних вьюг и летнего ис-
сушающего зноя степи.
Дельфины у берегов Крыма
362
Но уже на высоте нескольких сотен метров склоны Яйлы —
самого южного и высокого из трех параллельных друг другу п
берегу моря хребтов Крыма — поросли можжевельником, дубом,
сосной, а верхушка почти безлесна. Северные пологие склоны гор
покрыты буковыми п грабовыми лесами, переходящими ниже в
дубовый, за которым следует совсем узкая полоса лесостепи и,
наконец, настоящая ровная степь с перепелами, дрофами, сус-
ликами.
В центре Крымских гор расположен Крымский заповедник. Ев-
ропейские горные бараны — муфлоны, родичи домашней овцы,
были завезены в Крым с их родины — острова Корсики. Сейчас
в заповеднике их несколько сот.
Говоря о Крыме, нельзя хотя бы в двух словах не сказать о
море и обрывающихся в него скалах Южного берега.
Катер Карадагской биологической станции застучал мотором
и поплыл вдоль берега. Быстро минуя пологий берег с пляжем,
катер пошел вдоль высоких утесов горы Кара-Даг, отвесно обры-
вающихся в море. Узкие глубокие щели перерезают эти утесы.
Катер повернул к одной из них. Забегали боком крабы, прячась в
трещины скалы. Катер зашел в щель. Стук мотора из-за узости
стен стал громче, вспугнутые летучие мыши вылетали все в
большем количестве, по мере того как катер углублялся в щель
и приближался к большой колонии длиннокрылов, находившейся
в глубине ее. Когда же раздался выстрел и гулко отразился, длин-
нокрылы тучей вылетели из своего убежища. Сказать, сколько ле-
тучих мышей было в колонии, трудно, полагаю, несколько тысяч,
если не десятков тысяч. В одной пещере в Туркмении существует
колония длиннокрыла, в которой, по подсчетам А. П. Кузякина,
специально занимавшегося летучими мышами, около сорока тысяч
особей. Образование таких огромных колоний связано с очень бы-
стрым полетом длиннокрылов, которых не без основания сравни-
вают в отношении быстроты и легкости полета с ласточками. Бла-
годаря этому они могут за ночь облетать очень большой участок
и, следовательно, скопляться в огромные, далеко отстоящие друг
от друга колонии. На берегу моря под каменными глыбами, на-
громожденными друг на друге, так что между ними было значи-
тельное пространство, я находил малых подковоносов, прицепив-
шихся к нижней поверхности камня и висящих, закутавшись в
своих крыльях, вниз головой. У длиннокрыла короткие уши, почти
скрытые в меху, что способствует обтекаемости его тела.
Плывем дальше. Подходим к воротам Кара-Дага вулканиче-
ского происхождения утесам, в которых волны выбили среднюю
часть, образовав высокую арку. На подводных камнях ее сидят,
распустив щупальца, яркоокрашенны© актинии морские ане-
моны, но от волнения, вызванного катером, они вытягивают щу-
пальца и сжимаются. Вне воды, греясь на солнце, сидят неболь-
шие рыбки — морские собачки, которые при приближении катера
363
падают в воду. Входим в тихую бухту, обрамленную высокими
утесами. Катер носом врезается в кучу водорослей, выброшенных
в последнее волнение. В них копошатся мелкие мошки и прыгают
бокоплавы. Этих ракообразных повсеместно неправильно назы-
вают морскими блохами. У самого края воды лежит разлагающая-
ся рыба. Ее окружили крабы самой различной величины. Они от-
щипывают от нее кусочки и поочередно то правой, то левой клеш-
ней подносят ко рту. Дальше лежит дохлый дельфин с распоро-
тым брюхом и вывалившимися внутренностями; на нем сидят с
полдюжины грифов, похожих на огромных черных индюшек. Они
копаются в падали, отрывают большие куски и, закинув голову,
торопливо заглатывают их. При приближении они делают два-
три неуклюжих шага, расправляют огромные крылья и взмывают
в воздух. Описав несколько кругов, они вновь рассаживаются по
краям скал, окружающих бухту. Ниже их по карнизам бродят го-
луби и режут воздух с резким визгом стрижи.
Гриф питается падалью и в поисках пищи делает очень дале-
кие вылеты, посещая не только предгорья, но и степные районы
Крыма. К побережью моря его привлекают трупы дельфинов, вы-
брошенные волнами. Гриф обычно гнездится в глухих уголках
крымских лесов или на обрывистых склонах Яйлы. Свои гнезда
они устраивают на вершинах сосен, одиноко приютившихся на
крутых склонах Яйлы или у подножья скал. Замеченные нами гри-
фы, вероятно, имели гнезда на южном склоне, куда они то и дело
опускались.
Катер отходит в открытое море. Бакланы пользуясь тихой пого-
дой, вывели в море свой молодняк; маленькие птицы покачивались
на волне, вытягивая свои темные головки на длинных шеях. При
приближении лодки выводки рассыпались с большой быстротой
п улетали, стелясь над водой. Вдали, уже в открытом море, с кри-
ком низко летали большие стаи чаек, следовавшие за косяками
рыбы.
Солнце приятно греет. Воздух чист и прозрачен, как бывает
только на море в тихую погоду, и далекий берег ясно вырисовы-
вается па голубом небе. Море — что зеркало. Наклонясь с носа,
видишь, как в глубине, сжимаясь и разжимаясь, плавают медузы.
В стороне, метрах в пятидесяти, кувыркнулся дельфин, выставив
на несколько мгновений черную лакированную спину. Словно
круглая пила поднялась, разрезала воду и опустилась. И уже не
верится, что только что крупный зверь в два — два с половиной
метра длины был так близко. Но вот, на этот раз под самой
кормой, мелькнуло то же черное глянцевитое тело, и дельфин,
Грифы на утесах Кара-Дага; внизу на камнях—
хохлатые бакланы
864
выныривая через правильные промежутки, ушел в сторону откры-
того моря. Откуда-то взявшаяся стайка острокрылых, коротко-
хвостых буревестников подержалась некоторое время за кормой и
скрылась.
Таково Черное море в тихую погоду. В бурную, особенно час-
тую осенью, оно совсем другое. Небо в тяжелых свинцовых тучах.
Свищет ветер. По морю перекатываются огромные черные волны
с седыми гребнями. Они с ревом ударяют в прибрежные скалы,
отступают, обнажая скалы и трепля в водовороте густые бороды
водорослей, и вновь набегает вал и с новой силой бьет в скалу.
Животное население Южного берега — скорпионы, крупные
цикады, большие ядовитые сороконожки — сколопендры, многочис-
ленные ящерицы,— как и вся здешняя природа, носит отпечаток
Средиземноморья, т. е. стран, расположенных вокруг Средизем-
ного моря.
Однако, несмотря на благоприятный климат, фауна южного
Крыма, в особенности млекопитающих и птиц, бедна и в ней от-
сутствует ряд видов, которых мы были бы вправе ожидать здесь
найти, так как они водятся в соседних горно-лесных странах, т. е.,
с одной стороны, на Кавказе, с другой — на Карпатах и Балканах.
В Крыму нет ни кабана, ни дикой кошки, ни медведя, ни серны,
ни горных козлов. Однако в ископаемом состоянии наряду с дру-
гими животными здесь найдены медведь, дикая кошка, кабан, гор-
ный козел. Возможно, что их истребил человек, который оказал
огромное влияние па всю природу южного Крыма еще со времен
древней Греции. Но в южном Крыму отсутствуют также и многие
животные из самых разнообразных групп, широко распространен-
ных как на Кавказе, так и на Балканах и которых человек едва
ли мог истребить. Здесь отсутствуют, например, каменная куро-
патка, лесная куница, сони, сухопутная черепаха, жаба-жерлянка,
обыкновенный тритон и еще ряд видов. Такая обедненная фауна
вообще характерна, как мы видели на примерах Сахалина и Кам-
чатки, для островов. Объясняется это явление, видимо, главным
образом тем, что от эпизоотий и других причин с островов в связи
с их небольшой территорией легко могут исчезнуть все особи из-
вестного вида, проникновение же сюда новых особей с материка
или невозможно, пли крайне затруднено. Сказанное относится и
к птицам, которые, как показывают тщательные наблюдения по-
следних лет, чрезвычайно привязаны к своей родине, всегда воз-
вращаются с зимовок на то место, где вывелись, и очень редко
залетают в другие страны. На островной характер фауны гор-
ного Крыма указывает и присутствие здесь значительного коли-
чества эндемичных подвидов, правда, довольно слабо выра-
женных.
Вместе с тем в горном Крыму водится' ряд видов, чуждых степ-
ной части полуострова, но свойственных как Балканам, так и Кав-
казу, например грифы, горихвостка-чернушка, белобрюхий стриж.
865
Ясно, что фауна южного Крыма есть лишь осколок горной
фауны Южной Европы, но какой именно части ее: Балкан или
Кавказа?
Геологическая история Крымского полуострова в настоящее
время рисуется в следующем виде. В доледниковое время Крым-
ские горы представляли собой продолжение Балкан и были отде-
лены от Кавказа широким морским проливом. В дальнейшем они
отделились от Балкан и непосредственно в доледниковое время
весьма непродолжительно были связаны с Северным Кавказом.
В течение всего ледникового периода горный Крым был отделен
как от Балкан, так и от Кавказа морем и представлял собой полу-
остров, прпчлененный к черноморским степям широкой полосой
низменной суши. Таким образом, основное ядро своей фауны гор-
ный Крым должен был получить с Балкан.
Эти геологические предпосылки находят полное подтверждение
со стороны современного распространения животных. В частно-
сти. крымский олень, выделяемый в особую форму, несомненно,
ближе к западноевропейскому, чем к крупному кавказскому. То
же, по-видимому, следует сказать и относительно крымской косу-
ли. Далее, крымская ящерица, отсутствующая на Кавказе, широко
распространена в горах Западной Европы от Албании до Румынии
и в европейской части Турции. Наконец, эндемичный крымский
геккон, известный лишь по нескольким экземплярам с Южного
берега, очень близок к геккону, живущему в средиземноморских
странах, и хорошо отличается от колхидского геккона, населяюще-
го Западное Закавказье. Заслуживает внимания и отсутствие в
Крыму фазана, широко распространенного по Кавказу.
Что касается степной части Крыма, то ее фауна чрезвычайно
близка к фауне смежных черноморских стран. Здесь водятся боль-
шой тушканчик, малый суслик, слепушонка, заяц-русак, хомяк,
светлый хорек, дрофа, стрепет малый, журавль, серая куропатка,
перепел. Ископаемые остатки показывают, что еще недавно в сте-
пях Крыма водились лисица-корсак и сайгак. Жил и байбак. Одна-
ко, судя по сурчинам, он проникал лишь километров на тридцать
к югу от Перекопа. Ясно, что все свое животное население эта
часть Крыма получила из черноморских степей.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
ПА ПТИЧЬИХ ЗИМОВКАХ
Очевидно многие, проводив взглядом стаю гусей или журавлей,
высоко летящих в блеклом осеннем небе, задавались вопро-
сом — куда держат путь пернатые странники, где и как про-
ведут они долгую зиму?
Вопрос о перелетах птиц, местах их зимовок издавна интересо-
вал и ученых, однако разрешить его оказалось возможным лишь
сравнительно недавно. Долгое время даже в науке бытовали фан-
тастические представления о том, что, например, кукушки осенью
превращаются в ястребов, что ласточки на зиму зарываются в ил
водоемов (об этом писал и крупнейший натуралист XVIII в.
К. Линней), а некоторые птицы зимуют даже... на Луне.
Окончательно внести ясность в этот вопрос помогли специаль-
ные наблюдения и, особенно, кольцевание птиц, начавшееся толь-
ко в XX столетии и теперь проводящееся в больших размерах
почти во всех странах мира. Так, оказывается, что далеко не
всегда птицы зимуют в ближайшей от их гнездовой области мест-
ности, благоприятной по климату и располагающей необходимы-
ми кормами. Как правило, чем севернее птицы гнездятся, тем
дальше к югу они улетают на зимовгки. Наоборот, птицы, размно-
жавшиеся в умеренных широтах и особенно в южных районах
867
Советского Союза, совершают перелеты, обычно весьма незна-
чительные по протяженности. Выяснилось, что за редким исклю-
чением птицы возвращаются весной туда же, где они вывелись
пли гнездились в прошлом году. Строго определенными оказались
места зимовок и пути пролета различных видов и их подвидов.
Европейский вид копчика зимует в Южной Африке, а его под-
вид — амурский копчик — еще южнее, на самом юге Африки.
В общем перелетные птицы из Европейской части СССР и За-
падной Сибири летят зимовать в Западную Европу, особенно в
средиземноморские страны, в Африку, вплоть до крайнего юга ее,
где зимуют некоторые арктические кулики (исландский песочник,
кулик-воробей и другие), в Переднюю и Малую Азию. Из Восточ-
ной Сибири большинство птиц летит осенью на юго-восток п до-
стигает юга азиатского материка, Индонезии, даже Австралии и
Новой Зеландии (опять-таки некоторые арктические кулики).
Однако многие строго перелетные птицы круглый год не поки-
дают пределов Советского Союза и в массе зимуют у пас, особенно
в Закавказье и Средней Азии. Так, стая гусей, если бы мы могли
последовать за ней, возможно привела бы нас на побережье Кас-
пийского моря, в Кызыл-Агачский заповедник имени С. М. Киро-
ва, находящийся на юго-востоке Азербайджана. Именно здесь рас-
полагается одна из крупнейших не только в СССР, но и в мире
зимовок, дающая приют прежде всего водоплавающим — сотням
тысяч уток, лысух, множеству гусей, а также цаплям, фламинго,
куликам, стрепетам и другим пернатым.
Заполнение этой зимовки птицами обычно начинается в нояб-
ре и даже в октябре, однако в наибольшем количестве «кварти-
ранты» собираются здесь в декабре — январе. Проведя в это время
в заповеднике лишь сутки, можно получить полное представление
о зимней жизни птиц, настолько она однообразна.
В середине зимы, незадолго до рассвета, между семью и во-
семью часами утра, с мелководий громадного Кызыл-Агачского
залива начинают доноситься звонкие крики проснувшихся красно-
зобых казарок, несомненно, самых крикливых птиц не только
среди гусей, но и вообще водоплавающих. С рассветом стаи гу-
сей — серых, белолобых, пискулек, краснозобых казарок — подни-
маются в воздух и перелетают к ближайшему источнику пресной
воды, отсюда они летят на кормежку, но до ночи еще несколько
раз бывают на водопое. Весь день стаи проводят среди побурев-
шей, выжженной еще летним солнцем степи, где птицы щиплют
едва пробивающиеся молодые листья злаков, либо сочные стебли
солянок, или зелень некоторых водных прибрежных растений. Бо-
лее широк набор кормов у самого крупного серого гуся; своим
сильным клювом эта птица в состоянии выдергивать растения из
земли и в большом количестве поедать подземные луковицы, кор-
невища, клубни, богатые крахмалом, но недоступные другим.видам
гусей.
808
Но вот подходит вечер. Быстро темнеет. Слабый ветер несет
из степи горько-пряный запах полыни. В воздухе, как и утром, по-
являются массы гусей, возвращающихся на залив, на облюбован-
ные места ночлега. Не только криком, но и формой стай выде-
ляются среди них краснозобые казарки. Косяки казарок не вы-
страиваются «клином» или «гуськом»: птицы, будто пытаясь обо-
гнать одна другую, то сбиваются в плотную кучу, то вытягивают-
ся в неровные, волнистые линии. На заливе становится теперь осо-
бенно шумно. Кричат утки. Они весь день отдыхали здесь и те-
перь, готовясь к перелету на кормежку, громадными стаями все
чаще взлетают и клубятся в воздухе, будто с нетерпением ждут
прихода ночи (в отличие от гусей, они кормятся в темноте).
Шум нарастает. В хоре птичьих голосов уже трудно выделить
раскатистые крики крякв, скрипучие или звонкие голоса гусей.
В небе то и дело появляются все новые и новые гусиные партии.
Навстречу им со свистом проносятся первые стаи уток. Однако
шум длится недолго. Проголодавшиеся за день утки стремительно
разлетаются по привычным местам кормежек — на разливы рек,
поля. Некоторое время еще слышится, как на воде вскрикивают
засыпающие, но чем-то встревоженные гуси. Но постепенно и их
голоса стихают. Гуси переговариваются все реже и тише, и, нако-
нец, когда в небе загораются яркие звезды, залив погружается в
полную тишину.
Днем на илистых берегах залива и речных разливов всюду вид-
неются фигуры молчаливых и осторожных больших и малых бе-
лых цапель, и их серых и рыжих сородичей. Приглядевшись вни-
мательнее, нетрудно заметить и стайки куликов — медлительных
шилоклювок, ходулочников, куликов-сорок, более подвижных чер-
нозобиков, зуйков. На болотах и сырых лугах особенно много-
численны бекасы, здесь же иногда встречаются и гаршнепы.
И те, и другие стремительно взлетают из-под ног идущего чело-
века, но вскоре ныряют в густые поросли трав и исчезают
среди них.
С восходом солнца наряду с гусиными в воздухе появляются
стаи серебристо-белых стрепетов, со звонким, издали слышным
свистом также летящих на кормежку. Полет этих птиц весьма
своеобразен. Прекрасный натуралист и большой художник слова
С. Т. Аксаков пишет об этом: «Стрепета народ называет иногда
«стрепел»; и то, и другое имя характерно выражает взлет или
подъем и самый полет этой птицы. Стрепет точно встрепенется,
когда поднимается, или, вернее сказать, сорвется с земли. Он летит
очень сильно и проворно. Даже маханье крыльями незаметно —
так часто он ими машет. Стрепет дрожит, трепещет в воздухе, как
будто на одном месте, и в то же время быстро летит вперед. Крылья
у стрепета кругловаты и, когда он летит, кажутся как будто выпук-
лыми. Всегда прямой его полет производит „дребезжащий свист,
далеко слышный и неравнодушно слышимый охотниками». Осо-
24 Н. А. Бобринский
969
бенно охотно стрепеты пасутся у сбитых ветром валков перекати-
поле, где на некоторых растениях в это время года еще сохраняют-
ся семена. Кое-где в степи видны и табунки пасущихся дроф —
крупных, «степенных», но крайне осторожных птиц.
Однако вернемся на залив. Первое, что бросается в глаза, это
кайма вдоль его берегов, образованная отдыхающими теперь реч-
ными утками — кряквами, шилохвостями, чирками. Дальше вид-
неются рассеянные по водной глади черными пятнами стаи лысух.
Осенью они настолько жиреют, что нередко и в середине зимы
либо совсем не могут подняться в воздух, либо взлетают с боль-
шим трудом после долгой пробежки по воде. Еще дальше от бере-
гов, вплоть до горизонта, сплошной полосой темнеют скопления
нырковых уток. В разных частях залива белеют стаи лебедей.
Каждый год на одном и том же месте, на мелководьях у Куринской
косы, проводят зиму фламинго. Можно часами наблюдать за этими
необычными птицами. Чаще их видишь во время кормежки, когда
они неспешно бродят по воде, то и дело опуская в нее головы и
длинные шеи. Вовсе незабываемое впечатление производит стая
фламинго, взлетевших розово-красным облаком и затем выстраи-
вающихся в воздухе в длинную волнистую линию.
Этим, конечно, далеко не исчерпывается перечень птиц, регу-
лярно зимующих в заповеднике. Над заливом нередко пролетают
также пеликаны, кружатся чайки, на шестах рыбачьих сетей по-
стоянно виднеются бакланы, занятые сушкой своего оперения.
В степи кормятся стаи скворцов, на ночь улетающих в трудно-
доступные для человека тростниковые крепи. Обилие корма при-
влекает сюда хищников. С берегов залива неохотно взлетают
вспугнутые орланы-белохвосты. На столбах протянувшейся по сте-
пи телеграфной линии нередко можно увидеть соколов-балоба-
нов или сапсанов; над разливами рек, берегами залива, самим за-
ливом всюду виднеются парящие камышовые луни. Не ощущается
недостатка здесь и в четвероногих хищниках. Поэтому, найдя
остатки растерзанной утки, стрепета или лысухи, подчас бывает
нелегко решить, кто здесь кормился: лисица, камышовый кот, лунь
или орлан.
Правда, такую картину можно видеть в заповеднике не каж-
дый год. В теплые зимы много гусей, лебедей, уток, цапель не до-
летает сюда и оседает на зимовку в более северных районах: на
озерах и протоках дельты Терека, на примыкающем к ней Агра-
ханском заливе Каспия, на Дивичинском лимане, озерах Северного
и Центрального Азербайджана. Иначе выглядит заповедник и в
случающиеся иногда суровые, снежные зимы. В последние годы
такими особенно холодными были здесь зимы 1924—1925, 1942—
1943, 1948—1950 гг.
Вообще большинство птиц может мириться с морозами. Однако
замерзание водоемов, выпадение снега лишает их доступа к кор-
мам, обрекает на голодовку. Даже при относительно небольших
870
и непродолжительных похолоданиях образ жизни «зимовщиков»
резко меняется. Например, 10. А. Исаков в январе 1932 г. наблю-
дал здесь следующую картину: «Похолодание началось 18 января,
подул северо-восточный ветер, и начал падать снег. Снег шел всю
ночь, весь следующий день и покрыл степь слоем около 20 см.
Температура упала до —1,5°, и мелкие лужи покрылись ледяным
салом. Но осталось никаких проталин. Это изменение погоды сразу
ско сказалось на жизни птиц. На редких оставшихся незамерзши-
ми лужах сидели большие стаи крякв и широконосок. Кулики пол-
ностью исчезли в степи, грачи объединились в огромные стаи и
держались только у кочевок. Снег продолжал идти, подмерзал, и
в течение пяти дней земля была скрыта под снегом. Слой его тол-
щиной около 30 см закрывал всю низкую травяную раститель-
ность, и лишь кое-где торчали верхушки сухих бурьянов...
Многие утки: свиязь, серая, шилохвость и другие, привыкшие
кормиться на мелких пресноводных лужах, больше уже не могли
там добывать себе корм и переселились на берега залива, где в
зоне заплеска снега не было. Кормовые перелеты их прекратились
почти совершенно. В массе скопились утки у илистых морских
берегов, а па открытых грязях во множестве появились бекасы,
обычно редко посещающие эти места. Степь стала безжизненной,
но на морском побережье кипела птичья жизнь. На мелкой воде
сидели стаи уток и лысух, а па отмелях суетились стайки раз-
личных куликов: чернозобиков, травников и бекасов. Здесь же
перелетали и стайки мелких птичек: тростниковых овсянок и жа-
воронков, но находивших себе корма в степи... Тяжело переноси-
ли этот период казарки. Их регулярные перелеты прекратились
совсем, мелкие стайки по 10—20 штук перелетали с места на место
по степи и рассаживались там, где из-под снега торчали сухие
бурьяны. Птицы эти явно голодали... Уже на следующий день,
после того как степь забелела от снега, исчезли чибисы, потеряв-
шие возможность добывать себе корм. Много стаек этих птиц по-
тянуло к югу, а еще через два дня к ним присоединились стайки
казарок и уток. В садах появились огромные стаи дроздов, зеле-
нушек и зябликов, которые в обычное время кормились в степи.
Спасаясь от глубокого снега, по окраинам деревень появились ту-
рачи и фазаны». При длительных похолоданиях, снегопадах, за-
мерзании всех пресноводных водоемов часть зимовщиков отлетает
к югу — в Иран, Ирак, достигает Нила, однако многие из них
остаются на месте, не находя корма, они быстро слабеют, ста-
новятся легкой добычей хищников или в массе гибнут от голода.
После таких зим большие участки степи заповедника сплошь бы-
вают покрыты пером погибших птиц, а на родине их год, два и три
охотники жалуются на отсутствие дичи.
Помимо водоплавающих, куликов и других водных и околовод-
ных птиц, в Закавказье зимует много мелких воробьиных: в гор-
ных лесах того же Азербайджана осенью появляются стаи юрков,
24*
117 L
дроздов — белобровиков, рябинников; в кустарниках предгории
зимуют дубоносы, свиристели, зарянки; в степях — многочислен-
ные жаворонки, овсянки, скворцы. В теплые зимы многие из них
также не долетают до Закавказья и оседают у северных предгорий
Кавказского хребта.
Среди среднеазиатских зимовок наиболее известен залив Кас-
пия Гассан-Кули, расположенный на юго-западе Туркмении,
У устья Атрека. Здесь также находится заповедник. По природным
условиям, составу зимующих птиц он весьма сходен с лежащим
на противоположном берегу Каспийского моря Кызыл-Агачским
заповедником. Здесь мы также увидим громадные стаи уток (пре-
имущественно нырковых — белоглазых, красноголовых нырков,
хохлатых чернетей, гоголей), поганок, бакланов, лысух, лебедей,
фламинго.
Многих из названных птиц можно увидеть зимой и на неза-
мерзающем крупнейшем в Средней Азии горном озере Иссык-
Куль. Вообще в горах здесь зимует немало птиц, главным образом
мелких пернатых. Конечно, трудно рассчитывать на частые встре-
чи их в высокогорьях, где зима бывает еще более суровой, чем
в центральных областях страны. Однако, если мы начнем спускать-
ся к подножью гор, нам будут встречаться все более разнообраз-
ные зимовщики. Например, А. И. Иванов так описывает свои на-
блюдения за птицами, относящиеся к отрогам Гиссарского хребта:
«Еще не успеет схлынуть первая волна ранних пролетных северян
и едва начнется отлет некоторых местных птиц, как уже в начале
сентября появляются и первые зимние гости — стайки сибирских
скворцов, сменяющих местные подвиды. Сибирские полевые жа-
воронки в это время полностью или почти полностью заменяют
местных жаворонков. С первой трети октября, а иногда и с сере-
дины месяца все многочисленнее становятся серые вороны, грачи
и галки, громадными стаями ночующие в городских садах. По-
следние два вида появляются совместно и обычно несколько позд-
нее, чем серая ворона. Следом прилетают белошапочные овсянки,
юрки и красноспинные горихвостки. До надоедливости многочис-
ленными становятся чернозобые дрозды, основная масса которых,
однако, в разгар зимы уходит на юг. Примерно с начала ноября...
можно считать, что зимняя фауна более или менее установилась,
если вообще можно говорить о каком-либо постоянстве фауны, так
как зимние снегопады способны коренным образом изменить ее и
внести большие изменения в состав зимующих птиц: полной или
частичной откочевкой дальше на юг одних видов и появлением
с севера или окрестных гор других.
Обратный процесс... начинается уже в феврале, когда проис-
ходит первая подвижка на север уток с местных зимовок (валовой
пролет идет позднее). В середине марта зимовавшие сибирские
полевые жаворонки отлетают на север и заменяются местными...
То же происходит и со скворцами. За ними исчезают юрки, бело-
Й7Я
шапочные овсянки, а несколько позднее красноспинные горихвост-
ки. Еще позднее, в первой половине апреля, исчезают последние
вороны, серые вороны, грачи и галки. Только одиночные черно-
зобые дрозды задерживаются до начала мая».
Итак, наиболее крупные и регулярные зимовки перелетных
птиц приурочены преимущественно к южным районам Советского
Союза. Однако при наличии благоприятных условий, в первую оче-
редь кормов, птицы нередко зимуют и гораздо севернее, хотя уже
не образуют здесь столь больших и шумных скоплений. На многих
незамерзающих пресноводных водоемах, безразлично находятся
ли они в Архангельской области или Молдавии, в середине зимы
можно увидеть стайки речных уток. Утки и лебеди остаются зи-
мовать на озерах и ключах Оогатой подземным теплом Камчатки.
На дорогах среди заснеженных полей Подмосковья нередко можно
увидеть гостей из Арктики — пуночек. Даже вороны, стаи которых
мы постоянно видим зимой в больших городах средней полосы,—
обычно лишь здешние зимовщики. Например, из окрестностей Ле-
нинграда они улетают зимовать во Францию и другие страны, а на
смену им прилетают вороны из более северных районов. Больше
того, существуют птицы, улетающие осенью не как обычно к югу,
а к северу. Таковы, в частности, розовая и, возможно, вилохвостая
чайки, проводящие зиму в условиях полярной ночи, на полыньях
Северного Ледовитого океана.
Таким образом, пути пролета наших птиц, как и места зимо-
вок, в настоящее время достаточно хорошо изучены. Однако на
вопросы о том, как они находят дорогу с родины к местам зимовок
и обратно, особенно в тех случаях, когда путь их составляет мно-
гие тысячи километров, как вообще сложились перелеты перна-
тых, что представляет одно из замечательных явлений в природе,
ответить гораздо труднее.
Конечно, совершенно очевидно, что перелеты представляют
.весьма распространенное среди птиц приспособление к пережива-
нию неблагоприятных условий года, в частности зимней бескор-
мицы на местах гнездования. Кстати, это вовсе не единственный
выход из подобных затруднений. Как выясняется, некоторые рас-
пространенные в прошлом представления о зимнем сне птиц, в том
числе ласточек, не были лишены оснований. Правда, ласточки все-
таки не зарываются в ил водоемов и не спят всю зиму, однако
застигнутые продолжительной ненастной погодой стаи их иногда
собираются в пещерах, на чердаках зданий и в других укрытиях,
где птицы впадают в оцепенение. Оно может длиться несколько
дней и сопровождается понижением температуры тела. Громадпые
стаи таких спящих ласточек, например, были обнаружены в 1931 г.
в предгорьях Альп. С наступлением теплой по1оды, появлением ле-
тающих насекомых птицы пробуждаются и продолжают дальней-
ший путь. Оказалось, что в оцепенение могут впадать также стри-
жи и родственные им самые мелкие из птиц земного шара —
873
колибри. Наконец, как это недавно выяснилось, обитающий в пу-
стыне Колорадо козодой может впадать в настоящую зимнюю
спячку и проводить в таком состоянии более месяца.
Однако эти случаи представляют только исключения из общего
правила. Подавляющее большинство пернатых, особенно из север-
ной и средней полосы нашей страны, осенью отлетает к югу. При
перелетах они, как правило, придерживаются привычной им мест-
ности: лесные птицы, пересекая степи, следуют от одного островка
леса к другому, вдоль полезащитных лесных полос, в которых от-
дыхают и кормятся. Утки, кулики и другие водоплавающие и око-
ловодпыо птицы при перелетах придерживаются речных долин,
озер, морских побережий. В зависимости от условий местности
пролетные пути пернатых то сгущаются и стая за стаей лети г
словно по узкому коридору, то расширяются и птицы летят врас-
сыпную широким фронтом. Пересекая па своем пути отдельные
хребты и горные страны, птицы предпочитают лететь над пере-
валами, однако иногда поднимаются здесь на высоту до 5—6 км.
Вообще же пролет их обычно происходит на высоте (от земли)
до 1 км, мелкие же пернатые, как правило, поднимаются не выше
чем на 100—150 м. Кстати, птицы летят в это время в общем до-
вольно медленно, со скоростью, редко превышающей 50—60 км
в час и за сутки пролетают всего до 50—100 км. Таким образом,
сами по себе перелеты не так уж тяжелы; не менее короткий путь
птицы совершают и в другое время года — в гнездовый период
или на зимовках.
Несомненно, что птицы обладают способностью прекрасно
ориентироваться в пространстве, хорошо запоминать дорогу, при-
метные места на ней, что и позволяет им безошибочно находить
гнездо, весной возвращаться на свою родину, а осенью достигать
мест зимовок. Именно на этой удивительной способности основано
использование почтовых голубей; выпущенные за десятки и даже
сотпи километров от голубятни, они, как правило, находят обрат-
ный путь и возвращаются к ней. Однако далеко не все птицы со-
вершают перелеты днем, многие летят только ночью и тем не
менее точно попадают на место. Перелетные стаи некоторых видов
состоят осенью только из молодежи, впервые совершающей своп
путь. Например, у скворцов молодняк отлетает значительно рань-
ше взрослых птиц. У кукушек, наоборот, сначала улетают старые
особи, а птенцы, воспитывавшиеся разными мелкими птицами,
остаются до осени и летят самостоятельно. Тем не менее они без-
ошибочно находят дорогу на своп африканские зимовки. Здесь,
следовательно, дело не только в памяти.
Чем руководятся птицы, мы до спх пор не знаем. По этому
поводу было высказано очень много предположений, однако в боль-
шинство своем оказавшихся ошибочными. Например, еще в сере-
дине прошлого столетия русский зоолог и путешественник
Л. Ф. Миддендорф считал, что все дело в электромагнитных токах,
874
будто циркулирующих в теле птиц и направляющих их весной
к магнитному полюсу (как в то время было принято считать, на-
ходящемуся на Таймырском полуострове). Однако этому противо-
речит хотя бы тот факт, что пролетные пути птиц не представляют
прямых линий: некоторые виды, прежде чем отправляться на юг
или север, летят па запад, восток или даже в противоположном
основному пути направлении. Также не оправдываются предполо-
жения о том, что птицы ориентируются лишь по разной освещен-
ности сторон небосклона. Опыты последних лет позволяют подо-
зревать наличие у птиц особого «чувства географического положе-
ния», способность их ориентироваться по солнцу, звездам, так же,
как ориентируются по небесным светилам, прокладывая курс,
штурманы кораблей и самолетов. Однако и это пока еще только
предположение.
Неясен пока и не менее интересный вопрос о происхождении
перелетов. Нередко считали, что они повторяют путь расселения
птиц с их первоначальной родины или увязывали перелеты с древ-
ними оледенениями на севере Европы и Азии. Однако и то, и дру-
гое объяснения встречают много возражений. Известно, что с со-
временными изменениями береговой линии моря, течений рек.
с постройкой новых водохранилищ, сведением или посадкой лесов
меняются и пролетные пути. Следовательно, они не оставались
постоянными, изменялись и в прошлом. Перелеты свойственны не
только птицам, обитающим в областях холодного или умеренного
климата, но и в жарких странах, не подвергавшихся оледенению.
Итак, дважды в год — осенью и весной — большинство наших
пернатых пускается в дальний путь и преодолевает его, до сих
пор изумляя ученых своей способностью к ориентации, умению без
ошибки прилетать на обычные свои места зимовок и гнездования.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
охрана животного мира
в СОВЕТСКОМ СОЮЗЕ
В настоящем очерке главное внимание уделяется живой при-
роде, так как в результате деятельности человека она под-
вергается наиболее быстрым и коренным изменениям. Есте-
ственно, что обеспечить существование животных без сохранения
необходимых для них условий невозможно. Охрана природы
поэтому является очень важной и очень сложной задачей.
Несколько замечаний об истории охраны природы нашей стра-
ны. Внимание наших предков привлекали две стороны охраны
природы, связанные с эксплуатацией лесных богатств и с охотой.
Самый древний источник, упоминающий о регулировании охоты,—
сборник «Русская Правда» (XI в.).
В Киевском и Московском великих княжествах использование
и тем самым в какой-то мере охрана животного мира являлись от-
раслью государственного регулирования. Установление государ-
ственной монополии на «мягкую рухлядь» — драгоценные меха —
требовало мер, обеспечивающих их поступление в казну и тем са-
мым регулировавших добычу пушных животных. К таким меро-
приятиям относится детальная регламентация добычи и сдачи
государству сибирской пушнины, ловчих птиц и т. д. Нужно от-
метить, что ловчие птицы (кречеты) в Западной Европе ценились
87»
очень высоко и были в XIII—XVII и даже XVIII вв. предметом
дипломатических переговоров, а вывоз этих птиц за границу —
одним из орудий московской дипломатии.
Заинтересованность в получении драгоценных мехов и ловчих
птиц очень давно уже обратила внимание на необходимость пра-
вильной организации охоты. Это неизбежно привело к ее ограни-
чению. В России были созданы первые заповедники и заказники
с целью охранять леса и драгоценных животных. Так, например,
в XVII в. заповедным был участок у Кунцева в окрестностях Мо-
сквы, тогда же объявили «заповедь» на места гнездовья соколов
на Семи Островах у восточных берегов Мурмана и т. д. Нельзя не
упомянуть и о заповедном Беловежском лесе (пуще). Заповедный
режим был установлен здесь еще в 1541 г. Специальной задачей
этого заповедника было сохранение зубра и тура. Добывание боб-
ров в России регламентировалось с XVI столетия. С 1704 г. в быв-
шей Санкт-Петербургской губернии охранялся лось.
В XVII—XVIII столетиях создаются многочисленные заказни-
ки для сохранения охотничьих животных — зверей и птиц.
В XVIII столетии была запрещена охота для частных лиц в Санкт-
Петербургской и Московской губерниях — в интересах официаль-
ных императорских охот, практиковавшихся, впрочем, очень редко.
Ряд природоохранительных указов и постановлений был издан
между 1730 и 1775 гг. Один из них заслуживает особого внимания:
закон об охоте от 17 июня 1763 г., запрещавший кому бы то
ни было охоту на время от 12 марта до 9 июля. Этот закон впер-
вые в Европе ограничивал право охоты и для крупных землевла-
дельцев. Издание подобного постановления было, несомненно,
очень существенным моментом в деле охраны природы и, в част-
ности, фауны. В дальнейшем в России в этом отношении было до-
стигнуто меньше успехов. Например, закон об охоте 1892 г., дей-
ствовавший вплоть до Великой Октябрьской социалистической
революции, подражал в сущности западноевропейским постановле-
ниям подобного рода и учитывал только интересы землевладель-
цев. Использование и охрана фауны на территориях, не принадле-
жащих отдельным лицам, а именно там, где она для населения
имела большое хозяйственное значение (север Европейской части,
Сибирь, Туркестан), законом 1892 г. не охватывались. Только в
1912, 1913 и 1916 гг., когда численность такого драгоценного зверя,
как соболь, катастрофически упала, для охраны в Сибири этого
ценного животного были приняты меры, которые дали незначи-
тельные результаты.
Не использовались, к сожалению, и природоохранительные в
своей сущности традиции и навыки местного охотничьего населе-
ния. Охотники Сибири, Туркестана всегда обращали внимание на
правильное использование и сохранение охотничьих животных.
Поэтому там, на окраинах России, население по традиции относи-
лось ко многим местностям, как к заповедникам и заказникам.
Охранять животных без сохранения их естественных место-
обитаний, без сохранения необходимых для их жизни условий
существования — совершенно немыслимая задача. Использование
лесов и распашка земель имеют в нашей стране очень давнюю
историю. Уже в XVI в. возник вопрос о сохранении леса, о созда-
нии лесных заповедных участков. Впервые заповедные лесные
участки были учреждены в военных целях — для защиты москов-
ских границ от нападений татар и их союзников, а при Петре Пер-
вом — для поддержания существования необходимых в корабле-
строительство дубрав. Некоторые усовершенствования в эксплуа-
тации лесов — как с экономической, так и с природоохранительной
точек зрения,— вносились до революции (лесной закон 1888 г.).
Однако они были недостаточны и в первую очередь потому, что не
могли ограничить бесхозяйственную деятельность владельцев зем-
ли и лесных угодий. Площади, занятые лесом, быстро уменьша-
лись. Например, в 42 бывших губерниях Европейской России в
первой половине прошлого столетия леса занимали площадь в
60 млн. десятин. Примерно за пятьдесят лет только в Европейской
части России эта площадь леса сократилась почти на одну треть —
до 42 млн. десятин. Вытекающие отсюда тяжелые последствия —
неблагоприятные изменения гидрологического режима, развитие
эрозии и т. д.— приняли очень большие размеры. К этой печальной
картине следует добавить действие лесных пожаров, уничтожав-
ших огромные площади леса как на севере России, так и в Сиби-
ри. Наконец, бесплановая распашка степей на юге страны также
не способствовала сохранению благоприятного водного режима,
охране почв от эрозии и т. д. Это, естественно, отразилось и на
состоянии животного мира. Численность многих видов животных
резко снизилась, сократились и области их распространения. На
территории нашей страны исчез тур, дикая лошадь — тарпан, мор-
ская корова. К этому списку можно добавить очкового баклана,
истребленного примерно за столетие (открыт в 1741 г., исчез око-
ло 1850 г.).
Все это, естественно, относилось не только к нашей стране.
В книге президента Международного союза охраны природы
Р. Гейма (1952 г.) приведен список 72 видов позвоночных живот-
ных, истребленных или доведенных до грани уничтожения за
последние десятилетия. Список этот представляется скорее пре-
уменьшенным, чем преувеличенным.
В России вредные последствия бесхозяйственного истребления
диких животных особенно сказались во второй половине XIX и
в начале XX в. Это относится, например, к калану, или морской
выдре, котику, соболю, кулану, сайгаку, лосю и т. д. Несмотря на
предпринимавшиеся меры по охране зубров, в Беловежской пуще
и на Кавказе в годы первой мировой войны они были почти пол-
ностью истреблены.
О катастрофическом сокращении численности промысловых
878
животных говорят такие примеры. В начале XIX столетия Рос-
сийско-Американская компания ежегодно добывала около 1000 ка-
ланов. К 1911 г. поголовье каланов, сохранившихся на Камчатке
и на острове Медном, определялось лишь в 150 особей. Числен-
ность котиков на Командорских и Алеутских островах в начале
прошлого века достигала трех миллионов голов. В 1867 г. насчи-
тывалось около полутора миллионов котиков. В 1884 г. на Коман-
дорах их было всего 500 тыс., а в 1903 г.— только 60 тыс.
Коренные социальные изменения, национализация земли и вы-
текающая отсюда национализация природных ресурсов после Ве-
ликой Октябрьской революции требовали и организации совершен-
но новой системы охраны природных ресурсов, которая обеспечи-
вала бы рациональную систему их использования. Так возникла
советская система охраны природы.
Природные запасы СССР огромны и разнообразны. Фауна
СССР состоит примерно из 300 видов млекопитающих, более
700 видов птиц, около 160 видов пресмыкающихся и земноводных,
около 1500 видов рыб, 9 видов круглоротых и до 100 тыс., а воз-
можно и более, видов беспозвоночных (из которых насекомые со-
ставляют около 90%). Леса в СССР занимают площадь в 1069 млн.
га и составляют одну треть мировых лесных ресурсов.
Необходимо сказать об общих принципах советской регламен-
тации охраны природы. Совершенно ясно, что технический про-
гресс иногда может нарушить или даже разрушить существенные
элементы природы. Для удовлетворения своих постоянно и бы-
стро растущих потребностей человек неизбежно должен рацио-
нально, перспективно подходить к использованию природных ре-
сурсов, сохранять их и по возможности обогащать. Основа охраны
природы — организованное, активное и перспективное вмешатель-
ство человека в ход естественных природных процессов и — в пре-
делах возможности — регулирование этих процессов. В таком слу-
чае охрана природы не сводится к «пассивному» сохранению суще-
ствующего положения. Исходя из этих принципов, охрана природы
в Советском Союзе осуществляется следующими основными пу-
тями:
а) строгая регламентация и ограничение использования при-
родных ресурсов — фауны, флоры, лесов;
б) борьба с эрозией почв и загрязнением воздуха и вод;
в) полная или ограниченная охрана видов животных и расте-
ний, ставших редкими или находящихся под угрозой уничтоже-
ния;
г) регулирование численности популяций вредных видов жи-
вотных и растений;
д) обогащение природных ресурсов путем акклиматизации и
реакклиматизацип;
е) изъятие из использования отдельных участков территории
в виде организации заповедников и заказников;
870
ж) охрана памятников природы, имеющих научное или куль-
турное значение.
Само собой разумеется, что все эти меры направлены в сущно-
сти для создания возможно лучших условий жизни людей. Тут
надо принимать во внимание и злоупотребления синтетическими
средствами для борьбы с отдельными видами вредных насекомых;
загрязнение водоемов — и не только внутренних, но и морских;
загрязнение почв химическими удобрениями и, наконец, возник-
шую в последние годы опасность биологически вредных результа-
тов использования расщепления атомов.
Совершенно очевидно, что такие активные методы охраны при-
роды прежде всего должны строиться на научной основе. Рацио-
нальная охрана природы требует широкого развития экологиче-
ских исследований в зоологии и ботанике.
В предыдущих главах этой книги приведены общие сведения
о распространении животных в Советском Союзе. Очевидно, что
следует развивать и продолжать работы не только по выяснению
географического распространения животных, но и по изучению их
численности, образа жизни — размножения и смертности, влия-
ния на эти процессы климатических и иных условий, связанных
с жизненными отношениями различных видов животных и ра-
стений.
Много подобного рода работ проводилось и проводится в раз-
личных советских учреждениях — институтах Академии наук
СССР и академий наук союзных республик, высших учебных за-
ведениях, государственных заповедниках и т. д. Эти работы позво-
лили практически подойти к решению вопросов сохранения и уве-
личения численности ряда видов животных, находившихся перед
Великой Октябрьской революцией под угрозой исчезновения или
даже на грани уничтожения. Так обстояло, например, дело с реч-
ным бобром, соболем, лосем, сайгаком, выхухолью.
Каковы же достигнутые в настоящее время результаты в деле
охраны животного мира в нашей стране? Надо отметить, что пла-
новое использование всех естественных ресурсов в Советском Сою-
зе построено на принципе: все природные богатства страны пред-
ставляют собой народное достояние. Поэтому использование их
должно производиться на законной основе, в порядке регулирова-
ния охоты и рыболовства как спорта и промысла; в порядке борь-
бы с видами животных, приносящих вред в сельском и лесном
хозяйстве; в порядке борьбы с животными, вредными для народ-
ного здравоохранения, и т. д.
Советское законодательство строго охраняет животный мир: по-
всеместно запрещается разорение гнезд птиц и сбор их яиц; охота
па самок копытных млекопитающих и па их молодняк в возрасте
до одного года; разорение нор зверей, за исключением вредных
грызунов и волка; добыча животных, находящихся в беспомощном
состоянии (во время линьки водоплавающих и т. д.). Весенняя
390
охота на птиц также запрещена, за исключением местностей Край-
него Севера.
Запрещены и различные хищнические способы добывания жи-
вотных, например применение в охотничьих целях автомобилей п
самолетов.
В Советском Союзе первый закон об охоте, изданный в 1920 г.,
а затем дополненный постановлениями центральных и местных
властей, установил список видов животных, подлежащих полной
или частичной охране, и список охотничьих видов; указал сроки
и способы охоты и т. д.
Надо при этом отметить, что введение в Советском Союзе госу-
дарственной монополии на пушнину препятствует реализации
охотничьей продукции, добытой с нарушением количественных
норм, сроков и правил.
Поскольку наиболее значительное количество ценных охот-
ничьих видов животных обитает и добывается на территории Рос-
сийской Федерации, необходимо несколько подробнее остановить-
ся на охране ее фауны. Общереспубликанским законодательством
на всей территории охраняются следующие виды зверей: соболь,
речная выдра, куницы — лесная и белодушка, выхухоль, енотовид-
ная собака, морская выдра, или калан, котик, речной бобр, все
олени (кроме косули), лось, сайгак, зубр, горал. Из них полной
охране подлежат горал, пятнистый олень, зубр, калан и речной
бобр. Остальные виды, численность которых значительно возросла
за годы Советской власти, охраняются частично и могут добывать-
ся в ограниченном количестве по специальным разрешениям (ли-
цензиям). Лицензионная система охоты на лосей была принята
впервые в 1945 г. Полная охрана лосей была введена уже в 1919 г.,
и результаты ее были настолько успешны, что в настоящее время
лоси многочисленны не только в Сибири, но и в Европейской части
страны, даже в ближайших окрестностях больших городов, напри-
мер Москвы. Расселение этого зверя продолжается как на юге
(например в Казахстане), так и на севере, где он проник уже на
окраины Большеземельской тундры.
Система строго ограниченных лицензий была распространена
в 1946 г. и на другие упомянутые выше виды животных.
В качестве другого примера приведем некоторые сведения о
сайгаке. Сокращение численности и области распространения этой
антилопы в нашей стране началось давно. Еще в XVI и XVII сто-
летиях сайгаки во множестве встречались на Украине, в окрестно-
стях Киева. В XVIII в. западная граница их распространения про-
ходила по Бугу, северная — у Курска и Самары. В XIX в. сайгаки
водились на территории между Днепром и Перекопом, в Херсон-
ской губернии и в Задонских степях, в северо-восточной части
Терских степей и Предкавказья. В начале XX в. сайгаки еще встре-
чались в Ставрополье и на Маныче, но совершенно исчезли на
Дону. Из волжско-уральских степей эти животные исчезли в XIX в.
881
Таким образом, к 1920—1925 гг. ареал сайгака значительно су-
зился.
С 1920 г. охота на сайгаков была запрещена, а уже в 30-х го-
дах численность этой антилопы стала быстро возрастать в Евро-
пейской части страны, а также и в Казахстане. Количество сай-
гаков в Советском Союзе составляет сотни тысяч голов, что позво-
лило открыть на них в 1954 г. ограниченный промысел.
Но в сущности список охраняемых животных гораздо шире,
так как местные правила охоты, устанавливаемые исполнитель-
ными комитетами советов областей, краев, советами министров
автономных советских республик, предусматривают полную охра-
ну редких и важных в научном отношении животных.
Общее число охраняемых видов животных достигает 40. Надо
при этом принять во внимание, что для многих видов эта «мест-
ная» охрана покрывает весь ареал распространения в СССР (сер-
на, олень, снежный баран, сибирский горный козел, антилопа-дзе-
рен и тигр).
Кроме перечисленных выше млекопитающих, охраняются сле-
дующие виды птиц: лебеди в 40 областях и краях, серая куропат-
ка в 28, сарычи в 23, пустельга в 22, совы (кроме филина и неко-
торых сов — белой, ушастой и болотной) в 21, дрофа в 21, луни
(кроме болотного) в 18, глухари в 17, стрепеты и фазаны в 10,
степной орел в 7, белая куропатка в 7, крупные соколы и белые
аисты в 3, дикуша в 2, кавказский тетерев в 1, тупик, носорог и
розовая чайка в 1 и т. д.
Абсолютная охрана, установленная Правительством РСФСР для
птиц, распространяется на фламинго и белую цаплю, а также на
некоторые другие группы — воробьиных (кроме вороны), дятлов,
кукушек и др.
Следует также добавить, что было принято важное решение об
охране птичьих базаров Арктики, а также млекопитающих — бе-
лого медведя и северного оленя.
Аналогичные меры были приняты местной администрацией в
других союзных республиках. Например, турач и фламинго охра-
няются в Закавказье и Туркмении; антилопа-джейран и кулан —
в Средней Азии и т. д.
Естественно, что охрана животных невозможна без сохране-
ния, а по возможности и улучшения условий их существования.
В связи с этим имеет важное значение борьба с загрязнением во-
доемов мазутом и отходами химической и других отраслей про-
мышленности, а также вопросы гидромелиорации, гидростроитель-
ства, лесомелиорации, лесозаготовок и т. д.
Леса СССР в зависимости от их роли в народном хозяйстве
(водоохранное, полезащитное, «зеленые зоны», эксплуатационное
и т. д.) делят на три группы.
1. Государственные лесные заповедники, почвозащитные и по-
лезащитные леса, леса зеленых зон вокруг городов и промышлен-
882
ных предприятии. В этих лесах не производится заготовка древе-
сины, сплошная вырубка категорически запрещена, разрешены
только абсолютно необходимая вырубка перестойного леса и сани-
тарная рубка, связанная с поддержанием определенных санитар-
ных условий.
2. Леса, нуждающиеся в ограничении размеров рубок и увели-
чении лесоводственных работ по воспроизводству; здесь также раз-
решаются и производятся только рубки ухода за лесом и сани-
тарные.
3. Леса, составляющие основной государственный лесной фонд,
находящиеся вдали от железнодорожных путей и промышленных
предприятий (север и северо-восток Европейской части СССР, се-
вер Сибири и Дальний Восток). В этих лесах разрешается вы-
рубка леса всеми способами, размеры вырубок определяются го-
сударственными планами лесозаготовок.
Это разделение основано на научно разработанных мерах охра-
ны лесного хозяйства, выражающихся не только в рациональном
использовании лесных запасов, но и в постоянном восстановлении
лесных богатств.
В заключение следует сказать об акклиматизации и реакклима-
тизации животных. История работ по акклиматизации в России
несложна. Известно, что уже в середине XII в. в подмосковных ле-
сах выпускали привезенных из Сибири чернобурых лисиц. Извест-
ный зоолог Стеллер в 1751 г. предлагал начать работу по рассе-
лению морской выдры. В 1886 г. в Воронежскую губернию, в село
Рамонь, было завезено пять бобров из Белоруссии, где они успешно
размножились, а в 1901 и 1907 гг. были уже сделаны первые по-
пытки расселения этого зверя. В 1892 г. близ Херсона было выпу-
щено семь диких кроликов: теперь кролики широко распростра-
нились на Украине между Днепром и Днестром. В 1901 г. на ост-
рове Карагинском у северо-востока Камчатки выпустили пять со-
болей — за 15 лет они сильно размножились. В Европейской части
России успешно акклиматизирована лань (конец XIX — начало
XX в.).
В Крыму были акклиматизированы муфлоны и зубры, на Ук-
раине, в заповеднике «Аскания-Нова», кроме зубров,— страусы и
антилопы (оленебыки, нильгау). Делались попытки по разведению
в охотничьих угодьях фазанов, серых куропаток, в Туркмении —
франколинов (турачей), в Крыму — каменных куропаток и т. д.
В 1857 г. в Москве, по инициативе профессора А. П. Богдано-
ва, был организован Комитет акклиматизации животных и рас-
тений, реорганизованный в 1863 г. в Общество акклиматизации.
В настоящее время работы по акклиматизации проводятся
Всесоюзным институтом охотничьего промысла, а также заповед-
никами.
Однако все эти меры носили более или менее случайный и не-
систематический характер. Только после Великой Октябрьской
888
революции акклиматизация и реакклиматизация приняли широкие
масштабы.
Теоретическая подготовка к акклиматизации была впервые про-
ведена в 1925 г. в отношении пушных животных по инициативе
Б. М. Житкова. В 1927 г., когда была завезена ондатра, начали
практическую работу. В 1953 г. ондатру завезли в 500 районов
страны в количестве 117 тыс. особей. В настоящее время ондатра
занимает видное место в пушном промысле.
В 1930 г. на Кавказ и в Среднюю Азию была завезена нутрия.
В последние годы нутриевые фермы появились и в Ярославской,
Курганской и Омской областях. Проводятся работы по акклимати-
зации норки и американского енота. В Закавказье ввезена уссу-
рийская енотовидная собака. Во многих частях бывшего ареала
реакклиматизирован соболь — численность этого зверя сильно воз-
росла. Ведутся работы по расселению речного бобра. В настоящее
время он встречается уже в 50 областях Европейской и Азиатской
частей СССР. Выхухоль выпускали в пределах ее современного
ареала. Успешно прошла в Сибири акклиматизация зайца-русака.
На Кавказ и в Крым из Западной Сибири завезена белка. В запо-
ведники Европейской части СССР (Московская область) и в Азер-
байджан завезен дальневосточный пятнистый олень. На Кавказ из
Сибири завезены сурки.
Этими примерами, конечно, не исчерпываются все работы по
акклиматизации, проведенные в Советском Союзе.
Особо надо отметить работу по восстановлению численности
зубра, катастрофически сократившейся после мировых войн. СССР
принимает активное участие в работах по сохранению зубра. Чис-
токровные зубры содержатся и успешно размножаются в Приок-
ско-Террасном заповеднике в Московской области, в заповеднике
Беловежская пуща в Белоруссии и т. д. Большое стадо гибридов
зубро-бизонов (наряду с чистокровными зубрами) содержится в
Кавказском заповеднике.
Морские котики находятся в специальных хозяйствах, охра-
няются и умеренно эксплуатируются на строго плановых началах.
Надо отметить также проведение работ по охране и акклима-
тизации птиц. Проводились опыты по заселению новых лесопоса-
док насекомоядными птицами. Начались опыты по расселению в
охотничьи хозяйства Центральной полосы кряквы и серого гуся.
В 1934 г. были успешно проведены акклиматизационные рабо-
ты по вселению кефали из Черного в Каспийское море; акклима-
тизация осетра-шипа в Аральском море в 1934—1935 гг.; перевоз
форели из озера Севан в Онежское озеро; расселение разных по-
род сигов в озерах; расселение во многих водоемах гамбузии —
в целях борьбы с малярией; опыты по акклиматизации в прудах
осетра и стерляди. К этому можно добавить интересные работы,
направленные на улучшение условий питания осетровых в Кас-
пийском море: выпуск туда морских червей — нереис.
СПИСОК РАБОТ
И. А.БОБРИНСКОГО
Результаты орнитологических экскурсий в Сурмалинский и Эчмиадзинский
уезды Эриванской губернии летом 1911—1912 гг.— Изв. Кавказского
музея (Тифлис), 1916, о, 171—250.
Там же, 1916, 10, № 2, 112-143.
Muscicapa atricapilla Chachlov. Номенклатурная заметка.— Орнит. вести.,
1916, № 1, 59.
Заметки о летучих мышах, добытых в пределах Бухарского ханства ле-
том 1914 г.— Материалы к познанию фауны и флоры России. Отд. зоол.,
1918, вып. 15, 1—22.
Николай Алексеевич Зарудный как зоолог. Библиография.— Изв. Турке-
станск. отд. Русск. геогр. об-ва, 1922, 15, 17—20.
Основные периоды в исследовании фауны позвоночных Туркестана.—
Труды Туркестанск. гос. ин-та, № 5. Отчет о деятельности и протоколы
заседаний Биол. отд. Туркестанск. научн. об-ва, 1922, 21—22.
Определитель змей Туркестана. Ташкент, 1923.
Определитель охотничьих и промысловых зверей нашей фауны. М., Кни-
госоюз, 1923.
Список печатных трудов Н. А. Зарудного и перечень птиц, описанных
им.— Изв. Туркестанск. отд. Русск. геогр. об-ва, 1923, 16, 1—35.
Обзор зоологической литературы.— Туркестанск. охотник, 1924, Я» 9—12,
27-29.
Материалы для фауны летучих мышей Туркестанского края (Западный
Туркестан с Семиреченской и Закаспийской областями, Хива и Буха-
ра).— Бюлл. МОИП, нов. серия, Отд. биол., 1925, 34, 330—374.
Сбор и приготовление коллекций. Совместно с С. С. Четвериковым. Гос-
издат, 1925.
Происхождение человека. Примерный конспект лекции. Объяснение к
серии диапозитивов. М., Мастерская наглядных пособий МОПС, 1925.
Предварительное собрание о летучих мышах Chiroptera из Центральной
Азии.— Докл. АН СССР, серия А, 1926, № 5, 95—98.
Зоогеография и эволюция. М.— Л., Госиздат, 1927.
Обзор и очередные задачи исследования фауны позвоночных Туркеста-
на.— Труды НИИ зоол. МГУ, 1928, 3, № 2, 1—135.
25 Н. А. Бобринский
885
Bats of Central Asia. Ежегодн. Зоол. музея AH СССР, 1929, 30, № 2, 217—244.
217-244.
Основы анатомии и физиологии промысловых зверей и птиц. М., Заочн.
охоткооп. курсы при Всекохотсоюзе, 1930.
Nene Angabcn uber die geographische Verbreitung dor Fledermause (Chi-
roptera) Russlands. Zool. Anzeiger. Bd. 96. H. 9—10, 265—268 (1931).
Главнейшие заповедники СССР. Объяснительный текст к художествен-
ным плакатам С. В. Агапова и В. А. Ватагина. М., ОГИЗ, 1931.
Огнев С. И. Звери Восточной Европы и Северной Азии. Хищные, т. 2.
М.—Л., ГИЗ, 1931. Рецензия —Зоол. журнал, 1932, И, № 2, 112—113.
Анатомия кролика. М., Изд-во «Сов. Азия», 1932.
Определитель охотничьих и промысловых зверей СССР, 2-е перераб. изд.
М., КОИЗ, 1932.
Учебник биологии для ФЭС и ШКМ. Под ред. А. А. Шибанова. Совместно
с В. Дормидонтовым, А. А. Парамоновым и др.— Зоология. М. Л.,
Учпедгиз, изд. 2, 1932.
Дикие кошки СССР.— Пушные звери СССР, № 14. М.—Л., Внешторгиздат,
1932.
Географическое распространение животных и растений.— В кн.: III е л л А. Ф.
Общая биология, ч. 2. М.— Л., 1933, стр. 377—404.
Систематика животных и растений.— В кн.: Шелл А. Ф. Общая биоло-
гия, ч. 2. М.— Л., 1933, стр. 353—377.
Курс зоологии позвоночных (конспективный). М., Ред.-изд. бюро МГУ,
1933.
Сурки М., Изд-во «Сов. Азия», 1933.
Материалы по систематике оленей подрода. Совместно с К. К. Флеро-
вым.— Сборник трудов Гос. зоол. музея МГУ, 1934, № 1, 15—41.
Материалы по курсу зоогеографии. М., 1934.
Очерки промысловых зверей и птиц. М., КОИЗ, 1934.
Систематика.— В кн.: Большая Медицинская Энциклопедия, т. 30. М., 1934,
стр. 493—498.
Грегори Вильям. Эволюция лица от рыбы до человека. Перев. под
ред. Н. А. Бобринского. М.— Л., 1934.
Географическое распространение оленей Средней Азии.— Зоол. журн.,
1935, 12, № 4, 77-86.
Курс зоологии для высших педагогических учебных заведений. Хордо-
вые. Изд. 1—3. Под ред. Б. С. Матвеева. Совместно с Э. Е. Беккером и др.
М., Учпедгиз, 1935.
Определитель охотничьих и промысловых зверей СССР. Изд. 3 вновь пе-
рераб. п доп. М.— Л., Всес. кооп, объединен, пзд-во, 1935.
Зоогеография.—В кн.: Большая Советская Энциклопедия. М., 1935.
стр. 172-180.
Новые данные по географическому распространению летучих мышеи
(Chiroptera) в СССР. Совместно с А. П. Кузякиным.— Бюлл. МОИП, Отд.
биол., 1937, 46, № 5, 265—267.
Обзор евразийских сурков (Mannota).— В кн.: Памяти академика М. А. Мен-
збира. М.—Л., 1937, стр. 51—68.
Руководство по сбору зоологических коллекций (позвоночные животные).
На узбекском языке. Перев. А. Бурнашева. Под ред. В. А. Бобрин-
ского. Совместно с Г И. Балаевым п др. Ташкент, Учпедгиз, 1937.
Очерки промысловых зверей и птиц. Изд. 2. М.— Л., КОИЗ, 1937.
Note sur la position systematique de Tetraogallus challayci Oustalet —
Alauda, 1938, v. 5, № 3, 397—398.
886
Очерк фауны наземных позвоночных Памира и история ее исследова-
ния— Бюлл. МОИП, Отд. биол., 1938, 47, № 5—6, 392—403.
Животные и природа СССР. Географическое распространение наземных
позвоночных. Под род. Б. м. Житкова. М., Сельхозгиз, 1938.
Зоогеография. Краткий курс, ч. 1, 2. М., МГУ, 1939.
Змеи.— В кн.: Жизнь животных по Брэму, т. 3. Переработал Н. А. Боб-
ринский. М., 1939, стр. 707—786.
Неотропическая область.— В кн.: БСЭ, т. 41. М., 1939, стр. 655—656.
Жизнь животных по Брэму.— Рыбы, земноводные, пресмыкающиеся, т. 3.
Переработали П. А. Бобринский и др. М., Учпедгиз, 1939.
Охраняй пушное богатство страны. М., Госиздат, 1939.
Николай Алексеевич Зарудиый, зоолог и путешественник (1859—1919).
С прил. статьи А. II. Семенова-Тяншанского «Памяти П. А. Зарудного».
М., МОИП, 1940, Серия историческая, № 13.
Курс зоологии для высших педагогических учебных заведений. Гл. I—V,
т. II, изд. 2. Перев. на арм. язык. Под ред. Б. С. Матвеева. Совместно
с Э. Е. Беккером и др. Эриванск. пед. ип-т, 1940.
Определитель млекопитающих СССР. Под ред. Н. А. Бобринского. Сов-
местно с Б. А. Кузнецовым и А. П. Кузякиным. М., «Сов. наука», 1944.
География животных. Совместно с Л. А. Зенкевичем, А. Я. Бирштейн.
М., «Сов. наука», 1946.
Курс зоологии позвоночных для вузов. Изд. 4. Совместно с Б. С. Матвее-
вым. М., «Сов. наука», 1949.
Курс зоогеографии. Учпедгиз, 1951.
Курс зоологии позвоночных для вузов. Изд. 5. М., «Сов. наука», 1956.
Курс зоологии позвоночных для вузов. Изд. 6. Совместно с Б. С. Матвее-
вым, А. Г. Банниковым. Изд-во «Высшая школа», 1961.
Определитель млекопитающих СССР. Совместно с Б. А. Кузнецовым и
А. П. Кузякиным. 1965.
География животных (Курс зоогеографии). Изд. 2. Совместно с Н. А. Глад-
ковым. Учпедгиз, 1961.
ПЕРЕЧЕНЬ РУССКИХ
И ЛАТИНСКИХ НАЗВАНИЙ
ЖИВОТНЫХ, ВСТРЕЧАЮЩИХСЯ
В КНИГЕ
А
Авдотка — Burhinus oedicnemus
Авлейка, см. аулейка
Агама степная — Agama sanguino-
lenta
Аист белый — Ciconia ciconia
Альбатрос черноногий — Diomedea
nigripes
Алька, или гагарка — Alca torda
Альпийская галка — Pyrrhocorax
graculus
Аргали — Ovis ammon
Архар — Ovis polii
Атайка, см. утка красная
Аулейка, или морянка — Clangula
hyemalis
Б
Байбак — Marmota bobak
Баклан берингов — Phalacrocorax
pelagicus
Баклан большой — Phalacrocorax
carbo
Баклан длинноносый — Phalacroco-
rax aristotelis
Баклан краснолицый — Phalacroco-
rax urile
Баклан малый — Phalacrocorax
pygmaeus
Баклан уссурийский — Phalacroco-
rax filamentosus
888
Баклан японский — Phalacrocorax
capillatus
Балобан, см. сокол-балобан
Баран горный, или архар — Ovis
ammon
Баран снежный — чубук — Ovis ni-
vicola
Барс, или ирбис — Felis uncia
Барсук — Meles meles
Барсук малый — Meles meles minor
Бекас — Capella gallinago
Бекасовидный веретенник — Limno-
dromus semipalmatus
Белка персидская — Sciurus persicus
Белка — Sciurus vulgaris
Белоглазка — Zosterops erythropleu-
rus
Белуга — Huso huso
Белуха — Delphinopterus leucas
Белый медведь — Ursus maritimus
Бельдюга — Zoartes viviparus
Беляк, см. заяц-беляк
Береза Каменная, или Эрмана — Ве-
tula Ermani
Бескрыл, или киви — Apteryx
Блапс, или медляк — Blaps
Блювал, или голубой кит — Balae-
noptera musculus
Бобр — Castor fiber
Бородач — Gypaetus barbatus
Буйвол индийский — Bubalus buba-
lis
Бургомистр, см. чайка полярная
Буревестник малый — Puffinus puf-
finus
Бурундук — Eutamias sibiricus
Бычки-коттокомефоры Cottocome-
phorus
В
Вальдшнеп — Scolopax rusticola
Вапити — Cervus canadensis
Варакушка — Luscinia svecica
Варан — Varanus griseus
Верблюд — Camelus
Веретеница — Anguis fragilis
«Весеник — Eranthis sibirica
Вечерница рыжая — Nyctalus noctu-
la
Волк — Canis lupus
Волк среднеазиатский — Canic lupus
desertorum
Волк тибетский — Canis lupus lani-
ger
Волчок амурский — Ixobrychus eur-
hythmus
Волчок каштановый — Ixobrychus
eurhythmus
Вонючка, или скунс — Mephitis me-
phitis
Воробей домовый — Passer domesti-
cus
Воробей индийский — Passer dome-
sticus indicus
Воробей каменный — Petronia petro-
nia
Воробей песчаный — Passer simplex
Воробей полевой — Passer montanus
Ворон — Corvus corax
Ворона серая — Corvus corone cornix
Ворона черная — Corvus corone co-
rone
Воронок, см. ласточка городская
Выдра — Lutra lutra
Выдра морская, см. калан
Выпь — Botaurus stellaris
Выхухоль пиренейская — Galemys
pyrenaicus
Выхухоль русская — Desmana mos-
chata
Вьюрок буланый — Rhodospiza obso-
leta
Вьюрок королевский — Serinus pu-
sillus
Вьюрок горный, или сибирский —
Loucosticte arctoa
Вяхирь — Columba palumbus
Г
Гага-гребенушка — Somateria specta-
bilis
Гага обыкновенная — Somateria mol-
lissima
Гага тихоокеанская — Somateria
mollissima v-nigrum
Гагара — Gavia
Гагара краснозобая — Gavia stellata
Гагарка — Alca torda
Гадюка — Vipera berus
Гаичка, см. синица гаичка
Галка альпийская, см. альпийская
галка
Гаттерия — Sphenodon punctatus
Геккон гребнепалый — Crossobamon
eversmanni
Геккон колхидский — Gymnodacty-
lus kotshyi colchicus
Геккон крымский — Gymnodactylus
danilewskii
Геккон серый — Gymnodactylus rus-
sowi
Геккон сцинковый — Teratoscincus
scincus
Гепард — Acinonyx jubatus
Гиена полосатая — Hyaena hyaena
Глупыш — Fulmarus glacialis
Глухарь — Tetrao urogallus
Глухарь каменный — Tetrao urogal-
loides
Гоголь — Bucephala clangula
Гологлаз алайский — Ablepharus
alaicus
Голомянка — Comephorus
Голубь скалистый, или сизый — Со-*
lumbia livia
Горал — Nemorhaedus goral
Горбуша — Oncorhynchus gorbuscha
Горихвостка-чернушка — Phoenicu-*
rus ochruros
Горицвет — Coronaria
Горлица большая — Streptopelia ori-
entalis
Горлица кольчатая — Streptopelia
decaocto
889
Горлица малая — Stroptopelia cam-
bayensis
Горлица обыкновенная — Strep tope-
lia turtur
Горная индейка см. улар
Горностаи — Mustela erminea
Грач — Corvus frugilegus
Гриф — Aegypius monachus
Гриф белоголовый, см. сип
Гусь белошей — Philacte canagica
Гусь белый — Chen coerulescens
Гусь белолобый Anser albifrons
Гусь горный — Anser indicus
Гусь-гуменник — Anser fabalis
Гусь серый — Anser anser
Гюрза — Vipera lebelina
д
Даллия, или черная рыба — Dallia
pectoralis
Дельфин-белобочка — Delphinus del-
phis
Дербник — Falco columbarius
Дергач, или коростель — Crex crex
Джейран — Gazella subgutlurosa
Дзерен — Procapra gutturosa
Дикобраз индийский — Hystrix indi-
cus
Дикобраз древесный, или игло-
шерст — Erethizon dorsatus
Дикуша — Falcipennis falcipennis
Долгоног — Pedetes caffer
Дрозд-деряба — Turdus viscivorus
Дрозд земляной — Turdus dauma va-
rius
Дрозд каменный голубой (синий) —
Monticola solitarius
Дрозд каменный пестрый — Montico-
la saxalilis
Дрозд лесной каменный — Monticola
gularis
Дрозд оливковый — Turdus pallidus
obscurus
Дрозд певчий — Turdus philomelos
Дрозд пегий — Microcichla scouleri
Дрозд сизый — Turdus hortulorum
Дрозд темнозобый — Turdus ruficul-
lis
Дрозд черный — Turdus merula
Дрофа — Otis tarda
Дрофа-красотка, пли джек—Otis un-
dulata
Дубонос — Coccothraustes coccothra-
ustes
Дубонос арчевый — Mycerobas carni-
pes
Дятел зеленый — Picus viridis
Дятел пестрый большой — Dendroco-
pos major
Дятел пестрый средний — Dendroco-
pos medius
Дятел седоголовый — Picus canus
Дятел трехпалый — Picoides trida-
ctylus
Дятел черный, или желна — Dryoco-
pus martins
E
Еж — Erinaceus europaeus
Еж ушастый — Erinaceus auritus
Енот — Procyon lotor
Енотовидная собака — Nyctereutes
procyonoides
Ж
Жаба зеленая — Bufo viridis
Жаба серая — Bufo bufo
Жаворонок вьюрковый — Ammoma-
nes deserti
Жаворонок лесной — Lullula arborea
Жаворонок малый — Calandrella pis-
poletta
Жаворонок монгольский — Melano-
corypha mongolica
Жаворонок полевой — Alauda arven-
sis
Жаворонок рогатый, или рюм — Ere-
mophila alpestris
Жаворонок степной — Melanocorypha
calandra
Жаворонок хохлатый — Galerita cri-
stata
Жаворонок черный — Melanocorypha
yeltoniensis
Жерлянка краснобрюхая — Bombina
bombina
Жук-плавунец — Dytiscus marginalis
Журавль — Grus grus
800
Журавль канадский — Grus canaden-
sis
Журавль малый, или красавка —
Grus virgo
Журавль маньчжурский — Grus ja-
ponensis
3
Завирушка альпийская — Prunella
collaris
Завирушка горная — Prunella mon-
tanella
Зарянка — Erithacus rubecula
Заяц-беляк — Lepus limidus
Заяц маньчжурский — Lepus man-
tchuricus
Заяц-русак — Lepus europaeus
Заяц-толай — Lepus tolai
•Зеленушка — Ghloris chloris
Зеленушка китайская—Ghloris sinica
Землеройка-бурозубка камчатская —
Sorex
Землеройка водяная, или кутора —
Neomys fodiens
Землеройка пегая, или путорак —
Diplomesodon pulchellum
Земляной зайчик, см. тушканчик
Земляной заяц, см. тушканчик
Зимник, или канюк мохноногий —
Buteo lagopus
Зимородок — Alcedo atthis
Зимородок красноклювый — Halcyon
smy(rnensis
Змееголовка — Ophiops elegans
Зубр — Bison bonasus
Зуек монгольский — Gharadrius mon-
golus
Зуек толстоклювый — Gharadrius les-
chenaulii
Зяблик — Fringilla coelebs
И
Ибис каравайка, см. каравайка
Ибис китайский — Nipponia nippon
Ибис красноногий — Nipponia nippon
Иволга европейская — Oriolus oriolus
Иволга индийская — Oriolus oriolus
kundoo
Иволга китайская — Oriolus chinen-
sis
Иволга черноголовая — Oriolus chi-
nensis
Изюбр — Cervus elaphus xanthopy-
gus
Ипатка — Fratercula corniculata
К
Кабан, или дикая свинья — Sus scro-
fa
Кабан среднеазиатский — Sus scrofa
nigripes
Кабарга — Moschus moschiferus
Казарка краснозобая — Branta rufi-
collis
Казарка черная — Branta bernicia
Кайра — Uria
Кайра толстоклювая — Uria lomvia
Кайра тонкоклювая — Uria aalge
Калан, или морская выдра — Enchy-
dra lutris
Калуга — Huso dauricus
Камбала — Pleuronectes glacialis
Каменушка — Glangula histriopica
Камышовка дроздовидная — Acroce-
phalus arundinaceus
Камышовка короткохвостая — Uro-
sphena squameiceps
Камышовка толстоклювая — Phrag-*
maticola aedon
Канюк — Buteo buteo
Канюк-курганник — Buteo rufinus
Канюк мохноногий, или зимняк —
Buteo lagopus
Каравайка — Plegadis falcinellus
Каракал — Felis caracal
Кашалот — Physeter catodon
Кваква зеленая — Butorides javanica
Кваква обыкновенная — Nycticorax
nycricorax
Квакша дальневосточная — Hyla ja-
ponica
Квакша европейская — Hyla arborea
Кедровка, или ореховка — Nucifraga
caryocatactes
Кедровка сибирская — Nucifraga ca-
ryocatactes macrorhynchos
Кенгуру —род Macropus и др.
Кета — Oncorhynchus keta
Кетупа — Ketupa zeylonensis
Киви, или бескрыл — Apteryx
891
Кижуч — Oncorhynchus kisutch
Клест белокрылый — Loxia leucopte-
га
Клест-еловик — Loxia corvirostra
Клест сосновый — Loxia pytyopsitta-
cus
Клоп-водомерка — Geridae geris
Клуша — Larus fuscus
Клушица — Pyrrhocorax pyrrhocorax
Кобчик — Falco vespertinus
Кожан позднолетающий — Vesperli-
lio serotinus
Козел безоаровый — Capra aegagrus
Козел винторогий — Capra falconeri
Козел горный — Capra sibirica
Козел сибирский, козел горный, или
Тау-Теке — Capra sibirica
Козодой — Caprimulgus europaeus
Козодой большой — Caprimulgus in-
dicus
Козодой египетский, или буланый —
Caprimulgus aegyptius
Козодой японский, или большой —
Caprimulgus indicus
Колонок — Mustela sibirica
Комары долгоножки — Tipula
Кондор — Vultur gryphus
Конек горный — Anthus spinoletta
Конек краснозобый — Anthus cervi-
na
Конюга — Aethia
Копытная мышь — Dicrostonyx tor-
quatus
Королек славковидный — Leptopoeci-
le sophiae
Коростель, или дергач — Crex crex
Корсак — Vulpes corsac
Корюшка — Osmerus eperlanus
Коршун — Milvus
Косатка — Orcinus orca
Косуля европейская — Capreolus
capreolus
Косуля сибирская — Capreolus cap-
reolus pygargus
Кот барханный — Felis margarita
Кот дальневосточный — Felis eupti-
lura
Крт камышовый — Felis chaus
Котик морской — Callorhinus ursi-
nus
8M
Кошка дикая европейская — Felis
silvestris
Кошка пятнистая — Felis libyca
Краб кахмчатский — Paralithodes
camtschatica
Краб пресноводный — Telphusa ibera
Крапивник — Troglodytes troglodytes
Красная, или нерка — Oncorhynchus
nerka
Крачка полярная — Sterna paradi-
saea
Креветка — Palaemon
Кречет — Falco gyrfalco
Кроншнеп — Numenius
Крот — Talpa europea
Крот алтайский — Talpa europea al-
taica
Крот-могера — Mogera robusta
Крохаль — Mergus
Круглоголовка песчаная — Phryno-
cephalus interscapularis
Круглоголовка такырная — Phryno-
cephalus helioscopus
Круглоголовка ушастая — Phryno-
cephalus mystaceus
Крыса пасюк — Rattus norvegicus
Крыса пластинчатозубая, или незо-
кия — Nesokia indica
Крыса туркестанская — Rattus tur-
kestanicus
Кряква — Anas platyrhynchos
Кузнечик Куренцова — Hypsopedes
kurenzovi
Кукушка глухая — Cuculus saturatus
Кукушка одноголосая — Cuculus op-
tatus
Кукша, или ронжа — Gractes infau-
stus
Кулан — Equus hemionus
Кулик американский — Tringa inca-
na
Кулик-дутыш — Calidris melanotos
Кулик-камнешарка — Arenaria intep-
res
Кулик-краснозобик — Calidris testa-
cea
Кулик-лопатень — Eurynorhynchus
pygmaeus
Кулик-перевозчик — Tringa hypoleu-
cos
Кулик —сивка глупая, пли хру-
стан — Charadrius morincllus
Кумай, см. сип снежный
Куница каменная — Martes foina
Куница лесная — Martes niartes
Курганник мохноногий центрально-
азиатский — Buteo hemilasius
Куропатка белая — Lagopus lagopus
Куропатка каменная, или кеклик —
Alectoris graeca
Куропатка серая — Perdix perdix
Куропатка серая даурская, или бо-
родатая — Perdix daurica
Куропатка тундровая — Lagopus mu-
tus
Куропаточка пустынная — Ammo-
perdix griseogularis
Л
Лазоревка, см. синица лазоревка
Ларга — Phoca vitulina largha
Ласка — Mustela nivalis
Ласточка-береговушка — Riparia ri-
paria
Ласточка городская, или воронок —
Delichon urbica
Ласточка-касатка — Hirundo rustica
Ласточка рыжепоясная — Hirundo
daurica
Лемминг, см. пеструшка
Леопард — Felis pardus
Летяга — Pteromys volans
Лисица — Vulpes vulpes
Лпсица-караганка — Vulpes vulpes
karagan
Личинкоед серый — Pericrocotus ro-
seus
Лось восточный — Alces alces ameri-
canus'
Лось заи?.дпый — Alces alces alces
Лошадь Пржевальского — Equus
przewalskii
Лунь болотный, или камышовый —
Circus aeruginosus
Лунь степной — Circus macrourus
Лунь чернопегий — Circus melano-
leucus
Лысун, или тюлень гренландский —
Phoca groenlandica
Лысуха — Fulica atra
Люрик, или гагарка малая — Plotus
alle
Лягушка древесная, см. квакша
Лягушка прудовая — Rana esculenta
Лягушка травяная — Rana tempora-
ria
Лягушка чернопятнистая — Rana
nigromaculata
М
Майна, или афганский скворец —
Acridotheres tristis
Малиновка, или зарянка — Erithacus
rubecula
Малый полосатик — Balaenoptera
acutirostrata
Мамонт — Elephas primigenius
Мандаринка, см. утка-мандарипка
Манул — Felis manul
Марал — Cervus canadensis sibiricus
Махаон Маака — Papilio maacki
Медведь-барибал — Ursus americanus
Медведь белый — Ursus maritimus
Медведь бурый — Ursus arctos
Медведь гималайский, или черный —
Ursus tibetanus
Медведь камчатский — Ursus arctos
beringianus
Медоед — Mellivora indica
Медуза большая — Aurelia aurita
Медуза меньшая — Cyanea arctica
Медянка, или гладкий уж — Сого-
nella austriaca
Мешетчатые прыгуны — Dipodomys
Мидия — Mytilus edulis
Могера — Mogera robusta
Моевка, или чайка трехпалая — Ris-
sa tridactyla
Моллюски — Mollusca
Морж — Obobaenus rosmarus
Морская корова — Rhytina stelleri
Морская свинья белокрылая — Pho-
caenoides dalii
Морской заяц — Erignathus barbatus
МуЗуюн переднеазиатский — Ovis
orientalis
Мухоловка желтая — Muscicapa nar-
cissina
Мухоловка желтоспинная — Musci-
capa narcissina
26 И. А. Бобринский
898
Мухоловка малая — Muscicapa parva
Мухоловка райская — Terpsiphone
paradisi
Мухоловка серая — Muscicapa striata
Мухоловка сибирская — Muscicapa
sibirica
Мухоловка синяя — Muscicapa суа-
nomelana
Мухоловка японская, см. мухоловка
желтая
Мышовка степная — Sicista subtilis
Мышь-малютка — Micromys minutus
Мышь полевая — Apodemus agrarius
Н
Навозник священный, или скара-
бей — Scarabaeus sacer
Нарвал, или единорог — Monodon
monoceros
Незокия или пластинчатозубая кры-
са — Nesokia indica
Нерпа, или тюлень кольчатый —
Phoca hispida
Нетопырь-карлик — Vespertilio pipi-
strelilus
Норка — Mustela lutreola
Носорог волосатый — Dicerorhinus
antiquitatis
Ночница большая — Myotis myotis
Нутрия — Myopotamus coypus
Нырок красноголовый — Aythya fe-
rina
О
Овсянка белошапочная — Emberzia
citrinella laucocephalos
Овсянка горная — Emberzia cia
Овсянка черноголовая — Emberzia
melanocephala
Огарь, или красная утка — Tadorna
ferruginea
Олень благородный — Cervus elaphus
Олень бухарский — Cervus elaphus
bactrianus
Олень кавказский — Cervus elaphus
maral
Олень крымский — Cervus elaphus
brauneri
Олень пятнистый — Cervus nippon
Олень северный — Rangifer tarandus
Оляпка — Cinclus
Ондатра — Ondatra zibethica
Орел-беркут — Aquila chrysaetus
Орел-карлик — Aquila pennata
Орел-могплi,пик — Aquila heliaca
Ореховка, или кедровка — Nucifraga
caryocatactes
Орлан белоплечий — Haliaeetus pela-
gicus
Орлан-белохвост — Haliaeetus albi-
cilla
П
Паразитник, см. поморник, паразит-
ник
Пасюк, см. крыса-пасюк
Пеганка — Tadorna tadorna
Пеликан — Pelecanus
Пеночка — Phylloscopus
Пеночка-теньковка — Phylloscopus
collybitus
Перевязка — Vormela peregusna
Перепел — Coturnix coturnix
Перепел немой — Coturnix coturnix
japonica
Песец — Vulpes lagopus
Песочник исландский — Calidris ca-
nutus
Песочник морской — Calidris mariti-
mu
Пеструшка желтобрюхая — Lemmus
cbrysogaster
Пеструшка копытная — Dicrostonyx
torquatus
Пеструшка норвежская — Lemmus
lemmus
Пеструшка обская — Lemmus oben-
sis
Пеструшка степная — Laburus lagu
rus
Песчанка большая -- Rhombomys
opimus
Песчанка гребенчуковая — Meriones
tamariscinus
Песчанка краснохвостая — Meriones
erythrourus
Песчанка полуденная — Meriones
meridianus
Песчанка (птица) — Crocethia alba
Пикша — Gadus morhua
Пищуха (птица)—Certhia familiaris
Пищуха (грызун) даурская — Ocho’
tona daurica
Пищуха красная — Ochotona rutila
Пищуха рыжеватая — Ochotona ru-
fescens
Пищуха северная — Ochotona hyper-
borea
Плавунчик круглоносый — Phalaro-
pus lobatus
Плавунчик плосконосый — Phalaro-
pus fulicarius
Погоныш большой — Porzana pav-
kullii P *
Подорожник лапландский — Calcari-
us lapponicus
Подорожник снежный, или пуноч-
ка — Plectrophenax nivalis
Полевка Брандта — Microtus brandti
Полевка водяная, или водяная кры-
са — Arvicola terrestris
Полевка красная — Clethrionomys
rutilus
Полевка красно-серая — Clethriono-
mys rufocanus
Полевка Михно — Microtus michnoi
Полевка монгольская — Microtus
mongolicus
Полевка обыкновенная — Microtus
arvalis
Полевка рыжая — Clethrionomys
glareolus
Полевка снежная — Microtus nivalis
Шлевка стадная — Microtus socialis
Полевка-экономка — Microtus oeco-
nomus
Полевки лесные — Clethrionomys
Полихеты — Polychaeta
Полоз амурский — Elaphe schrencki
Полоз японский — Elaphe japonicus
Поморник паразитник — Stercorarius
parasiticus
Поползень — Sitta europaea
Поползень скалистый — Sitta tephro-
nota
Поползень черноголовый — Sitta ca-
nadensis
Пуночка, см. подорожник снежный
Пустельга степная — Falco naumanni
Путорак, см. землеройка пегая
Пыжик пестрый — Brachyramphus
marmoratus
Р
Ракообразные — Crustacea
Ракша, см. сизоворонка
Рачки — морские тараканы — Idotea
entomon
Ржанка — Charadrius
Ржанка бурокрылая — Charadrius
dominions
Россомаха — Gulo gulo
Рысь — Felix lynx
Рюм, см. рогатый жаворонок
Рябок белобрюхий — Pterocles aloha-*
ta
Рябок чернобрюхий — Pterocles ori-
entalis
Рябчик — Tetrastes bonasia
C
Cara — Saga ephippigera
Саджа — Syrrhaptes paradoxus
Саджа тибетская — Syrrhaptes tibe-
tanus
Сайгак — Saiga tatarica
Сайка — Boreogadus saida
Саксаульная сойка — Podoces pande-
ri
Саламандра длиннохвостая, кавказ-
ская — Mertesiella caucasica
Сапсан — Falco peregrinus
Сверчок полевой — Liogryllus cam-
pestris
Свиристель — Bombycilla garrulus
Свиязь, см. утка свиязь
Северный олень — Rangifer tarandus
Сейвал — Balaenoptera borealis
Сельдь — Clupea harengus
Семга — Salmo salar
Серна — Rupicapra rupicapra
Серпоклюв — Ididoryncha struthersii
Сивка глупая, см. кулик-сивка глу-
пая
Сивуч — Eumetopias jubatus
Сизоворонка — Coracias garrulus
26*
895
Сима — Oncorhynchus masu
Синехвостка — Tarsiger cyanurus
Синица болотная, или пухляк — Pa-
rtis palustris
Синица большая — Parus major
Синица гаичка — Parus atricapillus
Синица-князек, или белая лазорев-
ка — Parus cyanus
Синица лазоревка — Parus coeruleus
Синица рыжешейная — Parus rufo-
nuchalis
Синьга — Melanitta americana
Синяя птица — Myophonus coeruleus
Сип белоголовый — Gyps fulvus
Сип снежный, или кумай — Gyps
fulvus himalayensis
Скаптейра сетчатая — Eremias gram-
mica
Скворец — Sturnus vulgaris
Скворец афганский, см. майна
Скворец розовый — Pastor roseus
Скворец серый — Spodiopsar cinera-
ceus
Сколопендра — Scolopendra
Скунс, или вонючка — Mephitis mep-
hitis
Славка белоусая — Sylvia mystacea
Славка рыжехвостая — Erythropygia
galactotes
Славка пустынная — Sylvia папа
Славка Черноголовка — Sylvia atrica-
pilla
Слепец, см. слепыш
Слепун червеобразный — Typhlops
vermicularis
Слепушонка — Ellobius talpinus
Слепыш малый — Spalax leucodon
Слепыш обыкновенный — Spalax mi-
crophthalmus
Снегирь — Pyrrhula pyrrhula
Снегирь длиннохвостый — Uragus si-
hiricus
Соболь — Martes zibellina
Сова белая — Nyctea scandiaca
Сова березовая, или ястребиная —
Surnia ulula
Сова иглоногая — Ninox scutalata
Сова-сплюшка — Otus brucei
Совка ошейниковая — Otus bokka-
moena ussuriensis
Сойка — Garrulus glandarius
Сокол-балобан — Falco cherrug
Сокол-сапсан — Falco peregrinus
Соловей восточный — Luscinia lusci-
nia
Соловей западный — Luscinia megar-
hynchos
Соловей-красношейка — Luscinia cal-
liope
Соловей тугайный, см. рыжехвостая
славка
Солонгой — Mustela altaica
Соня лесная — Dyromys nitedula
Соня-полчек — Glis glis
Сорока — Pica pica
Сорока голубая — Cyanopica cyana
Сорокопут-жулан — Lanius cristatus
Сорокопут пустынный — Lanius ex-
cubitor
Сплюшка — Otus scops
Стеллион гималайский — Agama hi-
malayana
Стеллион туркестанский — Agama
lehmanni
Стенолаз — Tichodroma muraria
Стрела — змея — Taphrometopon li-
neolatum
Стрепет — Otis tetrax
Стриж белобрюхий — Apus melba
Стриж колючехвостый — Chaetura
caudacuta
Стриж обыкновенный — Apus apus
Султанка, или султанская курица —
Porphyrio poliocephalus
Сурок алтайский — Marmota baibaci-
na
Сурок длиннохвостый, или крас-
ный — Marmota caudata
Сурок камчатский — Marmota bobak
Сурок монгольский, или тарбаган —
Marmota sibirica
Сурок черношапочный — Marmota
camtschatica
Суслик длиннохвостый — Citellus
undulatus
Суслик европейский — Citellus citel-
lus
Суслик желтый — Citellus fulvus
Суслик крапчатый — Citellus suslica
Суслик краснощекий — Citellus егу-
throgenis
»96
Суслик малоазиатский — Citellus
xanthoprymnus
Суслик малый — Citellus pygmaeus
Суслик реликтовый - Citellus relic-
tus
Суслик рыжеватый — Citellus major
Суслик тонкопалый — Spcrmophilop-
sis leptodactylus
Сыч — Athene noctula
Сыч воробьиный — Glaucidium pas-
serinum
Сыч мохноногий — Aegolius funereus
T
Таракан барханный — Anisogamia
tamerlana
Тарантул песчаный — Tarentula ber-
gsoli
Тарбаган, см. сурок монгольский
Тарпан —Equus caballus gmelini
Тевяк, или длинномордый тюлень —
Halichoerus grypus
Тетерев — Lyrurus tetrix
Тетерев кавказский, или горный —
Lyrurus mlokosiewiczi
Тигр — Felis tigris
Тимелия полосатая — Garrulax linea-
tus
Топорик, или тупик — Fratercula ar-
ctica
Топорик — Fratercula cirrhata
Треска — Gadus morrhua
Трехперстка — Turnix tanki
Тритон обыкновенный — Triturus
vulgaris
Тритон сибирский — углозуб — Hy-
nobius keyserlingi
Трясогузка белая — Motacilla alba
Трясогузка горная — Motacilla cine-
rea
Трясогузка древесная — Dendronan-
thus indicus
Трясогузка желтая — Motacilla fla-
va
Трясогузка траурная — Motacilla al-
ba pcrsonata
Тупик, или топорик — Fratercula ar-
ctica
Тупик носорог — Cerorhinca monoce-
rata
Тур (бык) — Bos primigenius
Тур (козел) дагестанский — Capra
cylindricornis
Турпан — Melanitta
Тулес — Squatarola squatarola
Тупик-ипатка — Fratercula cornicu-
lata
Тур (козел) кавказский — Capra se-
vertzovi
Турач — Francolinus francolinus
Турухтан, или петушок — Philoma-
chus pugnax
Тушканчик большой, или земляной
заяц — Allactaga jaculus
Тушканчик гребнепалый — Paradi-
pus ctenodactylus
Тушканчик-емуранчик — Scirtopoda
telum
Тушканчик — земляной зайчик —
Allactagulus acontion
Тушканчик малоазиатский — Alla-
ctaga williamsi
Тушканчик малый — Allactaga elater
Тушканчик мохноногий — Dipus sa-
gitta
Тушканчик прыгун, или монголь-
ский — Allactaga saltator
Тушканчик пустынный — Eremodi-
pus lichtensteini
Тювик туркестанский — Accipiter ba-
dius
Тюлень полосатый — Phoca fasciata
У
Удавчик или степной удав — Егух
jaculus
Удод — Upupa epops
Уж водяной — Natrix tesselata
Уж гладкий, или медянка — Сого-
nella austriaca
Уж обыкновенный — Natrix natrix
Уж тигровый — Natrix tigrina
Улар алтайский, или белобрюхий —
Tetraogallus altaicus
Улар гималайский, или темнобрю-
хий — Tetraogallus himalayensis
Улар кавказский — Tetraogallus cau-
casicus
Улар каспийский, или переднеазиат-
ский — Tetraogallus caspicus
Улар тибетский — Tetraogallus tibe-
tanus
Улит большой — Tringa nebularia
897
Утка-камепуптка — Glangula histrio-
nica
Утка-касатка — Anas falcata
Утка красная, или огарь — Tadorna
ferruginea
Утка-мандаринка — Aix galericulata
Утка-морянка — Clangula hyemalis
Утка серая — Anas strepera
Утка-шилохвость — Anas acuta
Утка широконоска -- Anas clypeata
Утки нырковые — Aelhyaeninae
Ф
Фазан — Phasianus colchicus
Фаланга, или сольпуга — Galeodes
Филин — Bubo bubo
Финвал, или сельдяной полосатик —
Balaenoptera pliysalus
Фламинго, или краснокрыл — Pho-
enicopterus roseus
X
Харза — Martes flavigula
Хариус — Thymallus arcticus
Ходулочник — Himantopus himanto-
pus
Хомяк крысовидный — Cricetulus tri-
ton
Хомяк обыкновенный — Cricetus cri-
cetus
Хомяк средний переднеазиатский —
Cricetus auratus
Хомяк средний предкавказский —
Cricetus raddei
Хомячок даурский — Cricetulus ba-
rabensis
Хомячок джунгарский — Prodopus
songarus
Хомячок серый — Cricetulus migrato-
rius
Хорек степной, или светлый — Mu-
stek eversmanni
Хорек черный — Mustek putorius
Хрустан, см. сивка глупая
ц
Цапля белая большая — Egretta alba
Цапля белая малая — Egretta gar-
zetta ь
Цапля египетская — Bubulcus ibis
398
Цапля желтая — Ardeola ralloides
Цапля серая — Ardea cinerea
Цокор маньчжурский — Myospalax
psilurus
Ч
Чавыча — Oncorhynchus tschawyts-
cha
Чайка белая — Pagophila eburnea
Чайка бургомистр, или полярная —
Larus hyperboreus
Чайка-моевка, или трехпалая — Ris-
sa tridactyla
Чайка морская — Larus marinus
Чайка розовая — Rhodostethia rosea
Чайка-хохотунья, или серебристая —
Larus argentatus
Чайка чернохвостая — Larus crassi-
rostris
Чекан-каменка — Oenanthe oenanthe
Черепаха болотная — Emys orbicu-
laris
Черепаха греческая — Testudo graeca
Черепаха каспийская — Clemmys
caspica
Черепаха мягкокожистая китай-
ская — Amyda sinensis
Черепаха степная, или среднеазиат-
ская — Testudo horsfieldi
Чернеть хохлатая — Aythya fuligula
Чернозобик — Calidris alpina
Черныш — Tringa ochropus
Чечевица — Erythrina erythrina
Чечетка — Carduelis flammea
Чечетка белая — Carduelis flammea
exilipes
Чибис — Vanellus vanellus
Чиж — Carduelis spinus
Чирок-клоктун — Anas formosa
Чирок-свистунок — Anas crecca crec-
ca
Чирок-трескунок — Anas querquedu-
la
Чистик атлантический — Cepphus
grylle
Чистик-каюрка — Cepphus columba
Чистик очковый — Cepphus carbo
Чистик тихоокеанский — Cepphus
mandtii
ш
Шакал — Canis aureus
Шилоклювка — Recurvi rostra avo-
cetta
Шилохвость, см. утка-шилохвость
Широконоска, см. утка-широкоиоска
Широкорот — Eurystomus orientalis
Шмель — Bombus
щ
Щегол — Carduelis carduelis
Щегол седоголовый — Carduelis car-
duelis carniceps
Щур — Pinicola enucleator
Щурка зеленая — Merops supercilio-
sus
Щурка золотистая — Merops apiaster
Э
Эфа — Echis carinatus
Я
Як — Bos grunniens
Ящерица амурская — домохвост-
ка — Tachydromus amurensis
Ящерица живородящая — Lacerta
vivipara
Ящерица зеленая — Lacerta viridis
Ящерица зеленобрюхая — Lacerta
chlorogaster
Ящерица крымская — Lacerta taurica
Ящерица полосатая — Lacerta stri-
gata
Ящерица прыткая — Lacerta agalis
Ящерица стенная, или скалистая —
Lacerta saxicola
Ящурка — Eremias
Ящурка глазчатая — Eremias multio-
cellata
список
ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ
Ко всей книге
Берг Л. С. Природа СССР. М.» 1938.
Берг Л. С. Географические зоны Советского Союза, т. I. М., 1947.
Бобринский Н. А., Зенкевич Л. А. и Бирштейн Я. А. География животных
(раздел «Материковая фауна СССР»). М., 1946.
Богданов М. Н. Животный мир Европейской России.— В кн.: Э. Реклю. Зем-
ля и люди. Всемирная география. СПб., 1884.
Крубер А., Григорьев С., Барков А. и Чефранов С. Европейская Россия. Ил-
люстрированный географический сборник. М., 1904.
Крубер А., Григорьев С., Барков А. и Чефранов С. Азиатская Россия. М.,
1905.
Никольский А. М. Летние поездки натуралиста (Пустыня Кизыл-Кумы, Аму-
Дарья, Усть-Урт, на Ледовитом океане, на Сахалине). СПб., 1960.
«Россия. Полное географическое описание нашего отечества», под ред.
В. П. Семенова, 11 томов, СПб., 1899—1914.
К главе 2
ОКЕАНИЧЕСКИЕ БЕРЕГА СССР
Барабаш-Никифоров И. И. В стране ветров и туманов (2 года на Командо-
рах). М.-Л., 1934.
Бируля А. А. Биологические наблюдения над птицами Шпицбергена.— Еже-
годник. Зоолог, муз. Акад. наук. СПб., 1910.
Горбунов Г. П. Птичьи базары Новой Земли.— Труды Ин-та по изучению Се-
вера, 1925, вып. 26.
Дулькейт Г. О морском зверином промысле в Тугуро-Чумиканском районе.—
«Охотник», 1928, № 1.
Кафтановский Ю. М. и Модестов. В. Птичьи базары госзаповедника «Семь
Островов».— «Природа и социалистическое хозяйство», сб. VIII. ч. 11,
М, 1941.
Красовский С. К. Биологические основы промыслового использования птичь-
их базаров.— Труды Аркт. ин-та, 1937, т. XXVII.
Крашенинников С. П. Описание земли Камчатки. М., Географгиз, 1948.
400
Портенко Л. А. Производительные силы орнитофауны Новой Земли.— Труды
био-геохим. лаборат., 1931, прил. II.
Успенский С. М. Птичьи базары Новой Земли. М., Изд-во АН СССР, 1956.
Формозов А. Н. Гага и промысел гагачьего пуха. М., 1930.
К главе 3
ТУНДРА
Бируля А. А. Очерки из жизни птиц полярного побережья Сибири.— Зал.
Акад, наук по физ.-мат. отд., 1907, т. XVIII, № 2.
Бутурлин С. А. Что такое «Север», кто там живет, и будущее мировое зна-
чение его.— Сб. «Советский Север». М., 1929.
Григорьев А. А. Субарктика, опыт характеристики основных типов физико-
географической среды. М., 1946.
Дунаева Т. Н. и Кучерук В. В. Материалы по экологии наземных позвоноч-
ных тундры южного Ямала.— Материалы к познанию фауны и флоры
СССР, нов. серия. Отд. зоол., вып. IV (XIX). Изд. Моск, об-ва испыт.
природы. М., 1941.
Житков Б. М. Полуостров Ямал.— Зап. Русск. географ, об-ва по общей геогр.,
1913, т. XLIX.
Житков Б. М. Тундры.— «Великая Россия», т. II. СПб., 1916.
Мензбир М. А. О происхождении фауны тундры.— Бюлл. Моск, об-ва испыт.
природы, нов. серия. Отд. биол., 1923—1924, т. XXXII, вып. 1—2.
Сдобников В. М. По тайге и тундре. М., 1956.
Толмачев А. И. О происхождении тундрового ландшафта.— «Природа», 1927,
№ 9.
Тугаринов А. Я. О происхождении арктической фауны.— «Природа», 1929,
№ 7-8.
К главе 4
ТАЙГА
Кириков С. В. Охотничьи птицы Южного Урала. М., 1948.
Кропоткин П. А. Отчет об Олекминско-витимской экспедиции.— Зап. Русск.
географ, об-ва. СПб., 1873, т. 3.
Куренцов А. И. Фауна Камчатской области. Изд-во АН СССР, 1963.
Миддендорф А. Ф. Путешествие на север и восток Сибири. Ч. II. Сибирская
фауна. СПб., 1869.
Сапожников В. В. По Алтаю. Томск, 1897.
Сапожников В. В. Катунь и ее истоки. Томск, 1901.
Серошевский В. А. Якуты. СПб., 1896.
Скалон В. И. и Тарасов IL П. О роли кедра в жизни таежных зверей и
птиц.—Учен. зап. Монгольск. ун-та, т. II, вып. 3. Улан-Батор, 1946.
Слюнин В. В. Охотско-Камчатский край. СПб., 1900.
Фолитарек С. С. и Дементьев Г. П. Птицы Алтайского государственного за-
поведника.— Труды Алтайского гос. запов., 1938, вып. 1.
Формозов А. Н. Урожай кедровых орехов, налеты в Европу сибирской кед-
ровки и колебания численности белки.— Бюлл. Научно-иссл. ин-та зоо-
логии при МГУ, 1933.
401
Шибанов С. Г Промколхоз «Путь Ленина», 1934.
Шмидт П. 10. Работы зоологического отдела на Камчатке в 1908—1909 гг.
Камчатская экспедиция Ф. П. Рябушинского. Зоол. отд., вып. 1, 1916.
Штегман Б. К. О происхождении орнитофауны тайги. — Докл. АН СССР, 1931,
К главе 5
А МУ РО-УСХ.АРИЙСКИЙ КРАЙ
Арсеньев В. К. По Уссурийскому краю. М., 1933.
Арсеньев В. К. В дебрях Уссурийского края. М., 1949.
Арсеньев В. К. В дебрях Приморья. М., 1936.
Арсеньев В. К. Сквозь тайгу. М.— Л., 1930.
Куренцов А. И. В убежищах уссурийских реликтов 1958 г. Примиздат.
Пржевальский, II. М. Путешествие в Уссурийском крае, 1867—1869 гг. СПб.,
1870.
К главе 6
ЕВРОПЕЙСКИЙ ШИРОКОЛИСТВЕННЫЙ
И СМЕШАННЫЙ ЛЕС
Карцев Г. Беловежская пуща. 1903.
Станчинский В. В. Птицы Смоленской губернии.— Научн. изв. Смоленского
ун-та, 1927, т. IV, вып. 1.
Тургенев И. С. Поездка в Полесье. Пг., 1919.
Шнитников В. Н. Птицы Минской губернии.— Материалы к пиан. фауны н
флоры России. Отд. зоол., 1913, вып. XII.
К главе 7
ЕВРОПЕЙСКО-КАЗАХСТАНСКИЕ СТЕПИ.
ЛЕСОСТЕПИ И ПОЛУПУСТЫНИ
Банников А. Г. Сайгак (Серия «Млекопитающие Советского Союза»). М.,
Высшая школа, 1961.
Бируля А. А. К вопросу о нижнем течении р. Волги как зоогеографической
границе.— Докл. АН СССР. Л., 1928.
Огнев С. И. и Воробьев К, А. Фауны наземных позвоночных Воронежской
губ. М., 1924.
Пачоский И. Описание растительности Херсонской губернии, т. II (Степи).
Херсон, 1917.
Сергеев А. М. Роль сооружений человека в распространении птиц в степи.—
Докл. АН СССР, 1936, т. II (XI), № 4 (90).
Чехов А. П. Степь. М., 1956.
К главе 8
СТЕПИ ЗАБАЙКАЛЬЯ
Черкасов А. Записки охотника Восточной Сибири. 1867.
402
К главе 9
СРЕДНЯЯ АЗИЯ
Мензбир М. А. Зоологические участки Туркестанского края и вероятное про-
исхождение фауны последнего, 1914.
Северцов Н. А. Вертикальное и горизонтальное распространение туркестан-
ских животных.— Изв. об-ва любит, естествозн., антропологии и этногр.,
1873 (1872), т. VIII, вып. 2.
Шнитников В, Н. Джетысу (Семиречье). Естественноисторическое описа-
ние края. Ташкент, 1925.
Низменная Средняя Азия
Виноградов Б. С. и Лргиропуло А. И. Очерк зимней фауны юго-восточных
Кара-Кумов.— «Природа», 1938, № 6.
Кашкаров Д. Н. и Коровин Е. П. Жизнь пустыни. М.— Л., 1936.
Фаусек В. А. Биологические исследования в Закаспийской области.— Зап.
Русск. географ, об-ва по общей географ., 1906, т. 27, вып. 2.
Горы Средней Азии
Затуловский Д. М. На ледниках и вершинах Средней Азии. М., 1948.
Кашкаров Д. II. Результаты экспедиции Главного Среднеазиатского музея
в район озера Сары-Чилек. Ташкент, 1927.
Кашкаров Д. Н. Холодная пустыня центрального Тянь-Шаня, результаты
экспедиции ЛГУ летохм 1934 г. Л., 1937.
К г л а в е 10
КАВКАЗ
Динник Н. Я. Горы и ущелья Терской области.— Зап. Кавказск. отд. Русск.
географ, об-ва, 1884, т. XIII, вып. 1.
Динник Н. Я. Горы и ущелья Кубанской области. Там же.
Динник Н. Я. Осетия и верховья Риона. Там же.
Динник Н. Я. Поездка в Ленкорань и на Талышский хребет.— «Естествозна-
ние и география», 1899, № 7, сентябрь.
Динник Н. Я. В горах Западного Кавказа.— «Природа и охота», 1906,
январь — сентябрь.
Краснов А. II. Натуралист на Кавказе. Пятигорск, 1911.— Зап. Кавказск.
отд. Русск. географ, об-ва, 1884, т. XIII, вып. 1.
Россиков К. Н. Поездка в Чечню и Нагорный Дагестан. Русск. географ,
об-во, 1884, т. XI11, вып. 1.
Сатунин К. А. Животный мир Мугани. Тифлис, 1912.
Сатунин К. А. О зоогеографических округах Кавказского края.—Изв. Кав-
казск. музея, 1912, г. 11.
Спангенберг Е. И. Рассказы натуралиста. М., Изд-во «Молодая гвардия».
1958.
ОГЛАВЛЕНИЕ
Николай Алексеевич Бобринский (1890—1964)
(Г. П. Дементьев).............................. 5
Предисловие редактора.......................... 8
От автора............................• . . . . 10
Введение . . . •.............................. 11
Глава первая.
Северный Ледовитый океан....................... 19
Белое море......................•............. 19
Глава вторая.
Океанические берега СССР...................... 38
Глава третья.
Тундра........................................ 72
Глава четвертая.
Тайга . . . .............................. 115
Глава пятая.
Амуро-Уссурийский край........................ 187
Глава шестая.
Европейский широколиственный н смешанный лес 207
Глава седьмая.
Европейско-казахстанские степи, лесостепи и
полупустыни . . . . • . •.................... 224
404
Глава восьмая.
Степи Забайкалья........................... ^64
Глава девятая.
Средняя Азия............................... 273
Низменная Средняя Азия..................... 275
Горы Средней Азии.......................... 296
Глава десятая.
Кавказ..................................... 322
Глава одиннадцатая.
Крым....................................... 362
Глава двенадцатая.
На птичьих зимовках........................ 367
Глава тринадцатая.
Охрана животного мира в Советском Союзе .... 376
Список работ Н. А. Бобринского...................... 385
Перечень русских и латинских названий животных,
встречающихся в книге................................388
Список использованной литературы.....................400
Николай Алексеевич
Бобринский
Животный мир и природа СССР
Издание третье, дополненное
Утверждено к печати редколлегией
Научно-популярной литературы Академии наук СССР
Редактор
Л. И. Приходько
Художник
Н. И. Шевцов
Технический редактор
О. М. Гуськова
Сдано в набор 28/11 1966 г.
Подписано к печати 11/V-67 г.
Формат бум. 60 X 90*/ie
Печ. л. 25*/э + 18 вкл.
Уч.-изд. л. 26,9
Тираж 65 000 экз. Изд. N9 5041/64
Тип. зак. № 411. Т-11935
Цена 2 руб 28 коп.
Издательство «Наука»
Москва, К-62, Подсосенский пер., 21
2-я типография изд-ва «Наука»
Москва, Г-99, Шубинский пер., 10