ИВАНОВ
ЧЕРК БЫТА
ПРОМЫШЛЕННЫХ
РАБОЧИХ
| ДОРЕВОЛЮЦИОННОЙ
! БЕЛОРУССИИ
!
I

В. М. И В А Н О В
«~4.
ОЧЕРК БЫТА
ПРОМЫШЛЕННЫХ
РАБОЧИХ
ДОРЕВОЛЮЦИОННОЙ
БЕЛОРУССИИ
Издательство „Наука и техника"
Минск 1971

Иванов В. М.
И 20 Очерк быта промышленных рабочих
дореволюционной Белоруссии. Мн., «Наука и техника»,
1971.
160 с. (АН БССР Ин-т искусствоведения,
этнографии и фольклора). 1000 экз.
В брошюре впервые в Белоруссии
исследуется быт промышленных рабочих конца XIX —
начала XX века. Автор не только показывает
характер уклада повседневной жизни
пролетариата, но и дает определение наиболее важных
этнографо-социологических категорий: быта,
семьи, брака, делает попытку выявить
содержание производственного, материального, обществен-
Ыщ и семейного уклада повседневной жизни ра-
бочих^^начительное место в работе отводится
анализу и^адцшков формирования пролетариата,
характ-ерцстиуеетвкНационального состава, уровня
кваляфикацЙца^епе'ни* образования и т. п."
Библиесс. в1 полсгаач. примеч.
1-6-4
2-71
9(С)17+902.7+9(СЗ).
ВВЕДЕНИЕ
Изучение быта и культуры рабочего
класса — одна из важнейших задач современной
этнографии. Рабочий класс как самый
передовой, организованный отряд нашего общества
является носителем лучших национальных и
■интернациональных традиций трудящихся, их
прогрессивных черт. Без знания жизненного
уклада рабочих невозможно полно представить
себе быт и историю народа в целом.
Быт — это и есть уклад, установившийся
порядок повседневной жизни людей. Он
концентрирует в себе совокупность способов и
форм удовлетворения материальных и
духовных потребностей человека, содержание
которых во многом складывается под
воздействием материальной и духовной культуры народа.
Особую роль играют здесь традиции, обычаи и
обряды. Важнейший фактор, с помощью
которого можно выяснить характерные черты быта
общества, является способ производства
материальных благ. Но все-таки более точно
характер уклада повседневной жизни человека,
семьи определяет социальное положение.
Таким образом, в сфере быта люди
потребляют материальные и духовные блага,
воспитывают подрастающее поколение, борются с
3

пережитками прошлого в сознании, общаются
с родными, друзьями и знакомыми, проводят
досуг, восстанавливают силы для дальнейшей
производственной деятельности. В быту
проявляются разнообразные взаимоотношения
людей, образ жизни, обычаи и вкусы,
формируются черты характера, поведения.
Полная и окончательная победа
социализма в СССР и переход к строительству
коммунизма — главный результат революционных
преобразований в Стране Советов. И в этом
величайшая заслуга нашего героического
рабочего класса.
Высокая оценка рабочему классу дана в
тезисах Центрального Комитета КПСС «50 лет
Великой Октябрьской социалистической
революции»: «Рабочий класс — ведущая
созидательная сила нового общества. Полвека жизни
нашего государства подтвердили важнейшее
положение марксизма-ленинизма о великой
исторической миссии рабочего класса. Он
выступил руководящей силой свержения
эксплуататорского строя и созидания новой
общественно-экономической формации. Рабочий класс
ставит своей целью ликвидацию классовых
различий, создание бесклассового
коммунистического общества. Являясь носителем
социалистического патриотизма, он в то же
время свободен от национального эгоизма,
глубоко предан идеям солидарности трудящихся
всех стран»".
Нелегкий путь прошел рабочий класс нашей
страны. Он рос, мужал, закалялся в
жестоких классовых битвах в годы царизма. Воспри-
1 50 лет Великой Октябрьской социалистической
революции. Тезисы ЦК КПСС. М., 1967, стр. 36.
4
няв опыт классовой борьбы международного
пролетариата, его лучшие революционные
традиции, рабочий класс России создал подлинно
марксистскую партию, партию нового типа.
Она воплотила в себе лучшие черты
пролетариата — ясный ум, несгибаемую волю,
ненависть к угнетателям, безграничную веру в
творческие силы масс. Партия коммунистов,
являясь передовой частью рабочего класса,
помогла ему осознать свою роль в
революционной борьбе и жизни общества.
Историческая миссия рабочего класса, его
авангардная роль в борьбе за свержение
старого, эксплуататорского строя в особенно
острой форме ставит перед этнографами
вопрос о необходимости изучать быт и культуру
промышленного пролетариата
дореволюционной России. К сожалению, приходится
констатировать, что этнографической разработке
проблемы быта рабочих до сравнительно
недавнего времени не уделялось должного
внимания. Первое исследование появилось в
печати в 1950 г.2 В дореволюционный период
лишь некоторые стороны уклада повседневной
жизни пролетариата изучались классиками
марксизма-ленинизма, экономистами,
социологами, медиками, статистиками, фабричными
инспекторами.
Много времени отдал изучению быта
английского пролетариата Фридрих Энгельс.
Его книга «Положение рабочего класса в
Англии» 3 имеет большое научное и методологи-
2 См.: Н .Н. Чебоксаров. Этнографическое
изучение культуры и быта московских рабочих. «Советская
этнография», 1950, № 3.
3 К. Маркс и Ф.Энгельс. Соч., т. 2,
5

ческое значение для тех, кто изучает быт
рабочего класса вообще и английского
пролетариата первой половины XIX столетия в частности.
В предисловии к ней сказано: «Рабочие! Вам
я посвящаю труд, в котором я попытался
нарисовать... верную картину вашего положения,
ваших страданий и борьбы, ваших чаяний и
стремлений. Я достаточно долго жил среди
вас, чтобы ознакомиться с вашим положением.
Я исследовал его с самым серьезным
вниманием, изучил различные официальные и
неофициальные документы, поскольку мне
удавалось раздобыть «X, но все это ;меня не
удовлетворило. Я искал большего, чем одно
абстрактное знание предмета, я хотел видеть
вас в ваших жилищах, наблюдать вашу
повседневную жизнь, беседовать с вами о вашем
положении и ваших нуждах, быть
свидетелем вашей борьбы против социальной и
политической власти ваших угнетателей. Так я и
сделал» 4.
Много внимания уделял быту рабочего
класса дореволюционной России Владимир
Ильич Ленин. Слушатели марксистских
рабочих кружков, которыми руководил В. И.
Ленин, вспоминали, что он требовал от них
ведения дневников, записей о своей жизни.
Владимир Ильич внимательно их читал и обобщал.
«Мы получали от лектора (от Ленина. —
В. И.), — писал рабочий-революционер
Бабушкин,— листки с разработанными вопросами,
которые требовали от нас внимательного
знакомства и наблюдения фабричной и заводской
жизни. И вот во время работы на заводе часто
4 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 2, стр. 235.
6.
приходилось направляться в другую мастер-
i скую по разным выдуманным причинам, но на
J деле — за сбором необходимых сведений при
I помощи наблюдения, а изредка, при удобном
случае, и для бесед. Мой ящик для инструмен-
i тов всегда был набит разными записками» 5.
j Большую работу по изучению экономиче-
1 ского, политического и бытового положения
' пролетариата проводил «Союз борьбы за
освобождение рабочего класса».
J Огромную роль в освещении быта рабочих
I сыграла дореволюционная большевистская
печать. В ней сосредоточено значительное
количество материалов о производственном,
материальном, общественном и даже семейном
быте пролетариата6. Большой интерес
представляют воспоминания активных деятелей
I Коммунистической партии П. А. Моисеенко,
И. М. Голубева, А. С. Шаповалова 7 и многих
других, а также отчеты фабричной инспекции.
Несомненный интерес для этнографа
представляют и бюджетные обследования
дореволюционного пролетариата России, проведенные
1 в основном экономистами и статистиками 8. Од-
5 И. В. Б а б у шки н. Воспоминания. М., 1951, стр. 56.
s См.: О. Р. Будина. Вопросы быта и культуры
русских рабочих на страницах большевистской печати.
В сб. «Этнографическое изучение быта рабочих». М.,
1 1968.
I 7 См.: П. А. Моисеенко. Воспоминания. М., 1924;
И. М. Г о л у б е в. От стачек к восстанию (воспоминания
рабочего большевика). М.—Л., 1931; А. С.
Шаповалов. В борьбе за социализм. Воспоминания старого
большевика-подпольщика. М., 1934.
(8 См.: Условия быта рабочих в дореволюционной
России. (По данным бюджетных обследований). М.,
1958.
7

ним из первых исследователей, довольно
детально изучившим бюджеты квалифицированной
части петербургских пролетариев, был С.
Прокопович9. 0>н собрал 1016 анкетных листов. Но
как руководитель отдела содействия труду
«Русского технического общества»,
(фактически оно стояло на защите интересов
буржуазии и самодержавия) Прокопович, естественно,
стремился по мере возможности приукрасить
действительное положение рабочего класса и
даже «теоретически» обосновать применение в
в бюджетной статистике метода точного учета
сделанных расходов только лишь в отношении
к «наиболее культурным, хорошо
оплачиваемым слоям рабочего класса» 10. Подобная
методика антинаучна.
Другой статистик В. Яковлев подчеркивал,
что обследование С. Прокоповича касалось
высокооплачиваемой части рабочего класса и
поэтому не могло показать действительное
положение вещей и. В. Яковлев, например,
свидетельствует, что средняя заработная плата
рабочего Петербургской губернии в начале XX в.
составляла 300 руб. в год. Средний же
заработок рабочего, бюджет которого был
обследован С. Прокоповичем, равнялся 472 руб. ,2
Естественно такой отбор и обследование
бюджета рабочих никак нельзя назвать
объективным.
Как ни стремился С. Прокопович приук-
9 См.: С. Н. Прокопович. Бюджет
петербургских рабочих. СПб., 1909, стр. 2.
10 Т а м же.
11 См.: В. Яковлев. Бюджет русского рабочего.
«Общественный врач», 1911, № 9.
12 Т а м же.
8
расить действительность, но все же он не мог
не отметить бесчисленных фактов нищенского
положения рабочего класса. «Спали жители,—
писал он,— в большинстве на простых
деревянных кроватях, иногда на нарах. Если угол
занят целой семьей, то кровать
отгораживалась ситцевой занавеской. В таком
отгороженном углу на кровати спали по четыре, по пять
человек; муж и жена на кровати, грудной
ребенок в подвешенной к потолку колыбели,
второй, а иногда и третий — в ногах, здесь же
за занавеской развешено и разложено все
имущество семьи. Грязь и духота — неразлучные
спутники этих угловых квартир. Во всех
щелях бесчисленное множество клопов,
тараканов и других насекомых. Неблагоустроенность,
антисанитарные условия такого жилища
содействовали массовым заболеваниям
населения» аз.
Так С. Прокопович писал о наиболее
высокооплачиваемой категории рабочих. А что
можно сказать об основной массе пролетариев,
средний заработок которых составлял 200—
250 руб. в год? u
В. И. Ленин отмечал, что «два с четвертью
миллиона фабрично-заводских рабочих
России зарабатывали в 1908 году в общем и
среднем, т. е. на круг, всего по двадцать рублей 50
коп. в месяц!
Если принять во внимание, что на такую
сумму приходится содержать семью,— и это
13 С. Н. Прокопович. Бюджет петербургских
рабочих, стр. 40.
14 Условия быта рабочих в дореволюционной
России, стр. 7—8.
9

при теперешней дороговизне квартир и
жизненных припасов,— то подобную плату нельзя
не назвать нищенской» 15.
Статистики Н. Савицкий и В. Шер
опубликовали довольно пространный очерк о
положении печатников Москвы 16. В нем значительное
место отведено описанию материального быта,
и в частности семейных бюджетов. Возможно,
вопреки своему желанию, они вынуждены
были отразить тяжелое материальное положение
печатников.
Значительный интерес представляет и
книга С. Бернштейна-Когана о положении
петербургских рабочих 17. Приведенные в «ей факты
убедительно свидетельствуют о тяжелом
положении рабочего класса.
Эти статистико-экономические труды
являются ценным источником для исследователей,
хотя они и не лишены существенных
недостатков. В них почти не освещаются вопросы
быта рабочих и не отражена его
этнографическая специфика. Нередко для изучения брались
случайные или вообще нетипичные объекты.
Авторы этих исследований чаще всего стояли
на позициях эксплуататорского меньшинства.
Поэтому в их исследованиях часто отсутствует
не только научная объективная, но и
элементарная добросовестность. Аналогичны и все
другие работы, которые посвящены главным
15 В. И. Л е н и н. Полн. собр. соч., т. 22, стр. 24—25.
,в См.: Н. С а в и ц к и й, В. Ш е р. Очерк положения
рабочих печатного дела в Москве. М., 1909.
17 См.: С. Бер н ште йн-Ко га н. Численность,
состав и положение петербургских рабочих. СПб.,
1910.
10
образом материальному положению
пролетариата18.
Изучение быта рабочих в Белоруссии имеет
свою историю. В дореволюционный период
белорусские буржуазные ученые-этнографы, как,
впрочем, и их русские коллеги, носителем
этнической специфики (этноса) считали только
крестьянство. Большинство из них
придерживались той точки зрения, что пролетариат не
только не имеет национальных особенностей,
но в нем растворяется все то положительное,
народно-самобытное, что приносят 'выходцы
из села.
«Домарксистская этнография (в частности,
русская дореволюционная) не ставила задачи
изучения рабочего класса. Она рассматривала
рабочий класс как некую нивелированную
массу, лишенную этнической специфики, видела
в крестьянстве исключительного носителя
национальной культуры. Тем самым значительная
часть населения того или другого народа, не
занятая земледельческим или промысловым
трудом, оставалась вне сферы
этнографического изучения, что не только обедняло, но и иска-
18 См.: С. М. Д а в и д о в и ч. Петербургский рабочий
в его бюджетах. «Записки русского технического
общества», 1912, № 1; И. Шапошников. Бюджет рабочих
одной из фабрик Богородского уезда в связи с питанием
и заболеваемостью. «Сведения о заразных болезнях и са-
нитарно-врачебной организации Московской губернии»,
1910, № 1; Г. Наумов. Бюджеты рабочих города
Киева. Киев, 1914; С. М. Голдвейбер. Жизнь рабочих.
(Очерки жизни и труда фабрично-заводских рабочих).
Одесса, 1905; Опыт анкеты о домашней жизни и
условиях труда рабочих кожевенного производства городя
Одессы. Одесса, 1909 и др.
И

жало общую картину развития народного
быта, народной культуры» 19.
Некоторая часть дореволюционных
этнографов Белоруссии вообще находилась под
влиянием буржуазных националистов, которые
стремились представить белорусскую нацию как
нечто бесклассовое, социально однородное20.
На самом же деле белорусская нация состояла
из антагонистических классов: буржуазии и
дворянства, с одной стороны, пролетариата и
трудового крестьянства — с другой 21.
А. С. Шаповалов объясняет все тем, что
«описывать представителей старых классов,
в том числе и крестьян... гораздо легче, чем
рабочих. Старые классы существовали веками.
Новый класс рабочих не так давно появился.
Характерные, типичные черты представителей
старых классов отстоялись, определились,
повторялись и даже примелькались для
внимательного наблюдателя. Но рабочие только что
выступили на историческую арену. В каждом
рабочем... можно было подметить очень много
крестьянского, ремесленного. Новое в нем едва
еще намечалось. Оно не выступало в нем
резкими, заметными черточками и часто было
закрыто от пытливого взора пеленой старого»22.
19 В. Ю. Крупянская. К вопросу о
проблематике и методике этнографического изучения советского
рабочего класса. «Вопросы истории», 1960, № 11, стр. 40.
20 «Наша шва», 1909, № 42.
21 А. I. В о р а н а в а. Рабочы рух у Беларуа напя-
рэдадш i у перыяд рэвалюцьи 1905—1907 гг. Мшск, 1960;
В. Я ф р э м а в а. Барацьба за перамогу маркасщих
щэй у рабочим руху Беларуа. Мшск, 1962; Д. А. Д у д-
коу. Аб развщщ каштал1зму у Беларуа у 2-й палове
XIX i пачатку XX ст. Мшск, 1932.
22 А. С. Ш а п о в а л о в. В борьбе за социализм,
стр. 20.
12
Бытом белорусских рабочих занимались
понемножку и историки, и медики, и
общественные деятели, и др.23
На наш взгляд, быт можно подразделить
на производственный, материальный,
общественный и семейный. В понятие
«производственный быт» в первую очередь входят условия
труда и отдыха рабочего в сфере производственной
деятельности. В комплексе этой проблемы —
«переход труженика из домашней обстановки
к его рабочему месту (замена повседневного
или праздничного костюма рабочей одеждой,
путь следования на работу и др.) и
возвращение с места работы к домашним условиям;
охрана и гигиена труда, медицинская помощь по
месту работы; организация обеденного
перерыва и других форм отдыха, перемежающихся
с трудовым процессом» 24. Сюда же относятся
трудовые традиции.
Далеко не все ученые разделяют точку
зрения тех этнографов, которые
рассматривают жилища, одежду и пищу рабочих,
т. е. основные элементы материального быта,
лишь сквозь призму семейного уклада, видя
в них толыко материальные условия жизни
23 Н. К а б а к о в, М. Л у р ь е. Страница прошлого
(забастовки на фабрике «Двина» и других предприятиях
Витебщины с 1898 по 1913 год). Витебск, 1926; С.
Урван ц е в. Медико-санитарный очерк города Минска.
СПб., 1910; С. X о р о ш. По промышленной черте
оседлости («Книжки Восхода», № 3, 4, 6, 7, 10, 11, 12 за
1901 год).
24 А. И. 3 а л е с с к и й. Изменения, происшедшие
в быту деревни за годы Советской власти. Сб. «Быту
и культуре села—повседневное внимание». Минск, 1969,
стр. 24.
13

семьи25. По этой причине они не выделяют
материальный быт в самостоятельный раздел
исследований, а включают данные вопросы
в семейный быт.
На наш взгляд, прав А. И. Залесский,
который считает, что в общественный быт «входит
ряд явлений общественной жизни, тесно
связанных с бытом семейным. Сюда включаются
также общественные празднества и обряды
проведения досуга и организации отдыха
трудящихся» 26.
Общественный быт это в первую очередь
проводимые передовой общественностью (в
легальных или нелегальных условиях)
политические мероприятия, которые одновременно в
значительной степени удовлетворяют и
морально-этические запросы трудящихся
(демонстрации, митинги, собрания и т. д.). Сюда же
относится и участие людей в работе
общественных организаций, и процесс общественного
воспитания и перевоспитания человека.
Важное место в общественном быту занимает отдых
трудящихся, участие в
церемониально-обрядовой жизни, органически сочетающей в себе
национальные и интернациональные черты.
Однако важнейшей задачей этой работы
является исследование семейного быта рабочего
класса. Прежде всего сюда войдут вопросы,
связанные с формой семейного коллектива, его
25 См.: А. С. К у н и ц к и й. К вопросу о методике
этнографического изучения рабочих Украины. «Краткие
сообщения Института этнографии». Киев, 1958, т. XXIX.
стр. 21.
26 А. И. 3 а л е с с к и й. Изменения, происшедшие
в быту деревни за годы Советской власти, стр. 34.
14
количественным и родственным составом, т. е.
структура семьи. В исследовании дается
анализ жизни семьи — семейный уклад, досуг и
т. п.
Здесь дается краткая характеристика быта
промышленного рабочего класса
дореволюционной Белоруссии. Эта проблема до сих пор
не нашла освещения в работах белорусских
этнографов.
При отборе материалов в первую очередь
уделялось внимание сведениям, полученным от
старых рабочих, из семейных анкет,
рукописных воспоминаний. Вместе с тем автор изучал
многочисленную и разнообразную литературу
и источники, связанные с
социально-экономическим положением пролетариата, условиями
его труда и быта, некоторыми вопросами
культуры и т. п.
Автор выражает глубокую благодарность
В. Ю. Крупянской, В. Т. Зиничу, И. П. Труфа-
нову, В. К. Бондарчику, Л. С. Барановскому
за помощь и советы при написании этой
работы.

РАБОЧИЙ КЛАСС БЕЛОРУССИИ И ЕГО БЫТ
Социально-экономическая характеристика,
производственный быт
В Белоруссии, как и в России, образование
промышленного рабочего класса началось
еще в недрах феодально-крепостнического
строя. Многие помещики строили в имениях
промышленные предприятия, где работали
крепостные. Однако они не могли обойтись и
без квалифицированных вольнонаемных
рабочих. Чаще всего это были выходцы из
великорусских и украинских губерний, реже
иностранцы и еще реже местные уроженцы из
числа мещан и крестьян. Переход к найму
рабочей силы на помещичьих предприятиях —
первичный признак разложения феодально-
крепостнических отношений. И это понятно.
Вольнонаемные были несколько больше,
нежели крепостные крестьяне, заинтересованы
в труде. Крупный земельный собственник
Белоруссии Паскевич содержал в Гомеле
свеклосахарный завод, «а котором трудилось свыше
200 рабочих. Большинство из них
составляли местные жители, а специалисты были
выходцами их других мест: сахаровар — из
Киевской губернии, мастер, слесарь, медник,
кузнец и столяр — русские27.
27 См.: 3. Е. А6_езгауз. К" вопросу о
формировании пролетариата Белоруссии. В сб. «Труды Института
истории АН БССР», вып. 3. Минск, 1958, стр. 144.
16
На вольнонаемном труде в дореформенный
период были основаны купеческие и
мещанские мануфактуры. В них также основную
массу работающих составляли «сельские
обыватели свободных сословий», государственные
крестьяне и крестьяне, принадлежавшие
духовным учреждениям и др. Пришлые люди
занимали незначительное место. В 1859 г. на
территории пяти белорусских губерний
насчитывалось 11221 человек, занятых на
промышленных предприятиях. Сколько из них было
вольнонаемных, пока не установлено.
Можно ли считать рабочих дореформенной
Белоруссии промышленным пролетариатом в
полном смысле этого слова? Конечно, нет.
Во-первых, абсолютное большинство из них
было еще довольно тесно связано с сельским
хозяйством. Следовательно, в их психологии,
обычаях, традициях, нравах господствовало
чисто крестьянское мировоззрение. Во-вторых,
находившиеся среди них единицы
потомственных рабочих чаще всего представляли собой
выходцев из великорусских и украинских
губерний, мещан и иностранцев. Они по ряду
причин не могли заложить основы
промышленного пролетариата. И, в-третьих, рабочие
дореформенной Белоруссии в большинстве
своем были крепостными. При этом помещик
сохранял-за собой право отзыва их в любое
время с производства и отхожих промыслов.
Эти обстоятельства отрицательно сказывались
на образовании постоянных
квалифицированных кадров рабочих 28.
23 3. Е. А б е з г а у з. К. вопросу о формировании
пролетариата Белоруссии, стр. 146.
2. Зак. 582
17

Революционный подъем в России 50-х годов
XIX столетия принудил царя и помещиков
отменить крепостное право. Однако реформа
19 февраля 1861 г. была проведена в интересах
господствующих классов. Крестьяне не
получили не только в достаточном количестве
земли, но и полной свободы. Помещик имел право
держать личную полицию. Он мог
приостановить и даже отменить решение сельского
собрания, давать отвод избранным крестьянами
должностным лицам 29.
После реформы в Белоруссии
насчитывалось 546 553 совершенно безземельных
крестьянских дворов. В большинстве это
батраческие хозяйства. Всего в начале XX в. было
около 200 тыс. постоянных сельскохозяйственных-
рабочих 30. Крестьянская беднота составляла
почта 67% сельского населения. К концу 80-х
годов в белорусской деревне было 38,9%
излишних рабочих рук3I.
«Все пореформенное сорокалетие,
отмечал В. И. Ленин,— есть один сплошной
процесс... раскрестьянивания, процесс медленного,
мучительного вымирания. Крестьянин был
доведен до нищенского уровня жизни: он
помещался вместе со скотиной, одевался в рубище,
кормился лебедой; крестьянин бежал от
своего надела, когда только было куда бежать,
даже откупаясь от надела, платя тому, кто
29 «Исторический вестник», кн. 4. М., 1884, стр. 70;
Д. А. Дудкоу. Аб развпда каштал1зму у Беларуа
у 2-й палове XIX i пачатку XX ст., стар. 29.
30 Народное хозяйство Белорусской ССР за 40 лет.
Mihck, 1957, стр. 20.
31 Дакументы i матэрыялы па псторьй Беларус:
т. II. MiHCK, 1940, стар. 646.
18
соглашался взять надел, платежи с которого
превышали его доходность. Крестьяне
голодали хронически и десятками тысяч умирали
от голода и эпидемий во время неурожаев,
которые возвращались все чаще и чаще» 32.
О реформе 1861 г. в белорусском
фольклорном произведении «Адпусцш сялян на свабо-
ду» говорится:
Адпусцш сялян на свабоду,
Дзевятнаццатага феураля,
Толью земл1 не дал1 народу,—
Вось вам «М1ласць» цара i дваран.
Мужьпи без зямл1 прападаюць,
А дваране i рады таму,
Што за бесцань яны нашмаюць
Мужыкоу на работу сваю...33
Отмена крепостного права — толчок к
пробуждению белорусской деревяи. Разорение,
обезземеливание большого числа середняков
привело к дальнейшему развитию за их счет
двух крайних социальных групп: кулаков, т. е.
деревенской буржуазии, и
батраков—сельского пролетариата, который составлял основную
массу разорившихся. В. И. Ленин отмечал, что
в последнюю группу «входит неимущее
крестьянство, в том числе и совершнено
безземельное, но типичнейшим предствителем...
сельского пролетариата является батрак, поденщик,
чернорабочий, строительный или иной рабочий
с наделом. Ничтожный размер хозяйства на
клочке земли и притом хозяйства,
находящегося в полном упадке (о чем особенно
наглядно свидетельствует сдача земли), невозмож-
32 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 4, стр. 431.
33 Беларуси народ супраць папоу i рэл1гп. Mihck,
1939, стар. 121.
2*
19

ность существовать без продажи рабочей силы
(-«промыслы» неимущего крестьянства), в
высшей степени низкий жизненный уровень —
даже уступающий, вероятно, жизненному
уровню рабочего без надела, — вот
отличительные черты этого типа»34.
Масса белорусских крестьян, особенно
батраков, вынуждена была временно или
навсегда покидать родные места, идти на заработки.
Это содействовало увеличению армии
промышленного пролетариата, росту безработицы,
снижению стоимости рабочей силы.
Несомненно, что это процесс создавал для
предпринимателей реальные возможности строить новые
и расширять существующие предприятия.
К сожалению, нет точных данных о
количестве крестьян Белоруссии, разорившихся в
результате реформы 1861 г. и вступивших
в ряды пролетариата. Об этом процессе лишь
некоторое косвенное представление могут дать
следующие цифры. В Минске, например, в
1861 г. выходцы из крестьян составляли 1,1%
общего количества населения, а в 1897 г.—
18%, в Гомеле — соответственное и 25,1%,
в Гродно—10 и 26,8%; в Минской губернии
в 1897 г. выходцы из крепостных составляли
16,3%, в Могилевской —21,9% 35. В
политическом обзоре Витебской губернии за 1887 г.
сообщалось, что большинство промышленных
пролетариев яа ее территории — выходцы из
крестьян 36.
34 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 3, стр. 170.
35 3. Е. А б е з г а у з. К вопросу о формировании
пролетариата Белоруссии, стр. 150.
36 А. I. В о р а н а в а. Рабочы рух у Беларуа напя-
рэдадш i у перыяд рэвалюцьи 1905—1907 гг., стр. 37
20
Поток разорившихся и устремившихся в
города белорусских крестьян имел два течения.
Многие из них в поисках работы уходили в
Петербург, Москву, на Украину и в другие про-
мышленно развитые районы. Кое-кто оседал
в городах Белоруссии. По данным первой
Всероссийской переписи населения 1897 г.,
около 92 тыс. уроженцев Минской,
Могилевской, Витебской и Гродненской губерний
постоянно работали за пределами Белоруссии/57
Только в Петербургской губернии выходцы
Витебщины составляли 19,7 тыс. человек.38
Кроме постоянных рабочих, в других
губерниях России и на Украине было еще большее
количество сезонников-белорусов. Например,
в 1907 г. из Минской губернии ушли на сплав
65650 человек, на сельскохозяйственные и
подсобные работы — 23250. К тому же армию
сезонников пополнили 7060 строительных
рабочих (печники, штукатуры, каменщики,
плотники и т.п.). Свыше 8 тыс. человек
занимались извозом. Многие работали на
строительстве железных дорог.39
Отхожие промыслы на территории
Белоруссии имели ряд своеобразных черт. На них,
в частности, указывал и В. И. Ленин40. По
количеству не занятых в сельском хозяйстве
работников Белоруссия превосходила Евро-
37 Первая всеобщая перепись населения Российской
империи. Под ред. Тройницкого. СПб., 1905, стр. 2—25.
38 А. Г. Р а ш и н. Формирование промышленного
пролетариата в России. (Статистико-экономические
очерки). М., 1940, стр. 298.
39 Документы и материалы по истории Белоруссии,
т. III. 1953, стр. 201.
40 См.: В. И. Л е н и н. Поли. собр. соч., т. 3, стр. 268,
588.
21

пейскую Россию в 1,6 раза. По числу же
отходников она отставала от некоторых
районов. Подобное явление было вызвано
многими причинами. В частности, отрицательную
роль играла «черта оседлости». Белоруссия
была удалена от важнейших рынков
сельскохозяйственного и неземледельческого найма,
встречая там острую конкуренцию с
выходцами из других, более близких губерний41.
Отхожие промыслы были школой
пролетариата. Отходники революционизировались
быстрее, чем остальная крестьянская масса.
В их сознании в меньшей степени
присутствовала мелкособственническая идеология.
Вместе с тем вчерашние отходники и батраки
оставались носителями чисто крестьянских
нравов, обычаев и психологии. Все это они несли
в среду рабочего класса. Именно поэтому на
территории Белоруссии даже в 80-е годы быт
пролетариата содержал в себе многие
элементы, привнесенные в него вчерашними
выходцами из села.
На территории белорусских губерний, как
уже отмечалось, трудилось немало русских,
украинцев и представителей других
национальностей. По материалам первой
Всероссийской переписи населения в
промышленности, на транспорте и в сельском хозяйстве
этнографической Белоруссии было 24 332
представителя русской и украинской нации 42.
41 В. П. П а н ю ти ч. Из истории формирования
пролетариата Белоруссии. 1861—1914 гг. Минск, 1969,
стр. 119—129.
42 Тройницкий. Распределение рабочих и
прислуги по группам занятий и по месту рождения на
основании данных первой всеобщей переписи населения
Российской империи. СПб., 1905, стр. 20—27.
22
Мы разделяем точку зрения 3. Абезгауза,
который считает, что количество пришлых
рабочих в промышленности Белоруссии
занимало «второстепенное место», что категория
пришлых рабочих (особенно русских и
украинцев) имела «большое значение в
формировании пролетариата Белоруссии». Пришлыми
были главным образом квалифицированные
рабочие... По уровню своего политического
сознания они стояли гораздо выше
белорусских рабочих. За плечами многих из них был
опыт участия в революционной борьбе
русского пролетариата против своих угнетателей.
Свои производственные навыки и
революционные традиции русского рабочего класса они
передавали рабочим Белоруссии, знакомили
с передовой русской культурой, содействуя
тем самым росту общего кругозора,
классового самосознания и вступления на путь
активной революционной борьбы 43.
К аналогичному выводу пришли и
авторы брошюры «Гомельский
вагоноремонтный» 44.
Немаловажным источником пополнения
рядов рабочего класса дореволюционной
Белоруссии были многочисленные ремесленники.
Авторы «Очерков истории Коммунистической
партии Белоруссии» отмечают, например, что
города и местечки были переполнены
мелкими ремесленниками, которые с развитием про-
43 3. Е. Абезгауз. К вопросу о формировании
пролетариата в Белоруссии, стр. 154.
44 Т. В е р е и ч и к о в, А. Н е с т е р о в и ч,
А.Савин, П. Ш л я х т е н к о. Гомельский вагоноремонтный.
Минск, 1966.
23

мышленности все больше разорялись и
пополняли ряды пролетариев 45.
Процесс формирования рабочего класса
в Белоруссии характеризуется следующими
данными. Если в первое пореформенное
десятилетие здесь насчитывалось не более 3 тыс.
промышленных рабочих, то к концу 70-х годов
их было 7—8, а в 1890 г. — около 13 тыс.
Кроме того, свыше 10 тыс. рабочих было занято
на железнодорожном транспорте 46.
В 1913 г. промышленный и
сельскохозяйственный пролетариат Белоруссии составлял
около 500 тыс. человек47. Причем на долю
цензовой промышленности приходилось 54,9 тыс.,
мелкой — 76,2 тыс., железнодорожного и
водного транспорта — 44,5 тыс.; чернорабочих
и строительных рабочих — 61 тыс.;
сельскохозяйственных рабочих — 147 тыс.; рабочих
и служащих торговли — 7,9 тыс. и рабочих
наемного труда, занятых в коммунальных,
государственных, общественных учреждениях
и домашней прислуги,— свыше 100 тыс.
человек 48.
Промышленный пролетариат
дореволюционной Белоруссии отличался пестротой
национального состава. Одна из причин состояла
в том, что на территории белорусских
губерний проживало с давних времен значительное
45 Очерки истории Коммунистической партии
Белоруссии, ч. 1. Минск, 1961, стр. 15. ;
48 Экономика Белоруссии в эпоху империализма.
Минск, 1963, стр. 374.
47 Т а м же, стр. 373.
48 Сборник материалов об экономическом положении
евреев. М., 1904, стр. 216.
49 А. I. В о р а н а в а. Рабочы рух у Беларуа напя-
рэдадш i у перыяд рэвалюцьп 1905—1907 гг., стар. 37—38.
24
количество небелорусов. К тому же царский
указ 1882 г. «О черте еврейской оседлости»
строго ограничивал постоянное проживание
всех трудящихся еврейской национальности
15 северными и северо-западными
губерниями, в число которых полностью вошла и
Белоруссия.
Данные о национальном составе рабочих
Белоруссии можно получить из списков
рабочих крупных предприятий49. Так, «в 1908 г.
около 40 тыс. фабричных, железнодорожных
и речных рабочих или 2/3 всех промышленных
рабочих были коренными белорусами» 50.
В условиях царской России владельцы
промышленных предприятий на территории
Белоруссии нередко сознательно поощряли мно-
гонациональность производственных
коллективов. Преследовалась цель содействовать
культивированию в рабочей среде
религиозных и национальных распрей, вражды.
Бывали, однако, случаи, когда капиталисты,
особенно фабриканты-евреи, проводили прямо
противоположную политику.
«Предприниматели-евреи,— рассказывает Л. Пейсахович,— нередко
набирали коллективы рабочих своих
предприятий только из евреев. Фабриканты
стремились создать видимость общности интересов
еврейских рабочих и еврейской буржуазии.
Хозяин мастерской, где я работал, любил,
например, говорить, что он — «отец и
благодетель рабочих». Но это не мешало ему драть
с нас три шкуры. Мы всегда были солидарны
50 А. I. В о р а н а в а. Рабочы рух у Беларуа на-
пярэдадш i у перыяд рэвалюцьп 1905—1907 гг., стар. 37.
25

с братьями русскими, украинцами,
белорусами» S1.
Большевики стремились воспитывать
пролетариат Белоруссии в духе
интернационализма. Они направляли его энергию по пути
борьбы с самодержавием — злейшим врагом
трудящихся всех национальностей. «Все мы
братья на каком бы языке ни говорили, к какому
бы мы народу не принадлежали»,52—
говорилось в одной из большевистских листовок.
Профессионально-техническое образование
рабочих в Белоруссии, как и во всей царской
России, находилось в крайне запущенном
состоянии 53. Владельцы промышленных
предприятий обычно не желали затрачивать
средства на организацию планового
фабрично-заводского обучения рабочих. Тот, кто хотел
приобрести специальность, чаще всего
вынужден был длительное время находиться на
положении «ученика». Квалифицированные
мастеровые, как правило, весьма неохотно
передавали свои знания. Обычно мастерство
постигалось благодаря смекалке, страстному
желанию приобрести специальность.
Известный исследователь быта рабочего
класса П. Столпянский отмечал, что при
знакомстве с пролетариями-учениками легко
обнаружить «изумительную способность... на-
51 Архив Института искусствоведения, этнографии
и фольклора АН БССР (АИИЭФ); Материалы
экспедиций по изучению рабочего быта (МЭРБ), ф. 7, оп. 1,
стр. 63.
52 «Полесский листок», 1905, № 3.
53 См.: П. А. Овчинников. Некоторые данные
по вопросу об устройстве быта рабочих и учеников на
фабриках и ремесленных заведениях. М., 1881; Работница
в 1905 году в Петербурге. Л., 1926, стр. 37.
26
рода к механическому и вообще к заводскому
делу» 54.
Правда, на территории Белоруссии были
частнопредпринимательские ремесленные
училища с двух- и трехгодичным сроком
обучения. За учебу в них надо было платить
значительную сумму денег, которой располагала
далеко не каждая семья. Как правило, в
таких училищах обучались дети
высококвалифицированных рабочих. Например, член КПСС
с 1926 г. Александр Иосифович Кнюкшто в
1904—1906 гг. обучался профессии токаря по
металлу в Минском ремесленном училище.
Отец его работал кузнецом. Семья имела
домик, построенный в 1901 г. Часть жилья
сдавалась в аренду. Но учить сына все равно
было трудно. Надо было не только платить за
пребывание в училище, но и приобретать за
свой счет форменное обмундирование,
одежду и т. д.55
Член КПСС Ленинского призыва Николай
Иванович Кучинский в дореволюционное
время работал слесарем Гомельских
железнодорожных мастерских. Он рассказывает, что
кадры квалифицированных пролетариев в
большинстве случаев готовились из числа
взрослых чернорабочих, реже — подростков. Чтобы
приобрести специальность, необходимо было
длительное время всячески угождать
начальству «вплоть до подхалимства». Кроме того,
следовало быть благонадежным, т. е. не уча-
54 П. Я. Столпянский. Жизнь и быт
петербургской фабрики за 210 лет ее существования. 1704—1914 гг.
Л, 1925, стр. 154.
55 АИИЭФ, МЭРБ, ф. 7, оп. 1, д. 29 б, тетр. № 7,
стр. 2—3.
27

ствовать в революционной борьбе. Бригадир
заставлял устраивать «угощение», на которое,
как правило, уходила целая зарплата.
Ученики-подростки первое время служили на
побегушках. И только спустя много времени им
поручали ремонт простых деталей 56.
Недостаток высококвалифицированных
кадров вовсе не определял уровень и характер
развития промышленности. Низкий уровень
промышленности был обусловлен многими
факторами. Прежде всего самодержавие
особого стремления к развитию промышленных
предприятий не проявляло из-за боязни роста
сил революционного пролетариата. Царизм
готов был довольствоваться ролью
Белоруссии как важного рынка сбыта и поставщика
дешевого сырья. Это, в частности,
подтверждает такой факт. Белоруссия славилась лесными
массивами. Крупные деревообрабатывающие
предприятия в 1913 г. составляли около 17%
всей ее цензовой промышленности, причем
лесопиление — 59,1%. Это свидетельство
хищнического истребления лесных богатств.
Древесина подвергалась только первичной
обработке и вывозилась за пределы Белоруссии в
виде полуфабрикатов 57.
В Белоруссии также не было предприятий,
производивших средства производства. Лишь
несколько небольших заводов в Минске и
Витебске выпускали оборудование для
винокуренных заводов, мельниц и несложный
сельскохозяйственный инвентарь. Продукция ме-
56 АИИЭФ, МЭРБ, ф. 7, оп. 1, 29 6, тетр. №5,
стр. 2 б.
67 Народное хозяйство Белорусской ССР за 40 лет,
стр. 10—11.
28
таллообработки в общем объеме
промышленного производства занимала только 4,4%, а
машиностроения — всего 2,4%. В Минске был
единственный небольшой
машиностроительный Кошарский завод, в поселке Барань
(около Орши) — проволочно-гвоздильный завод,
а в Витебске работала игольная фабрика.
Более половины валовой продукции Белоруссии
приходилось на пищевую и
деревообрабатывающую отрасли 58.
Отсталая отраслевая структура
промышленности ставила Белоруссию в зависимость не
только от центральных районов России, но и
от наиболее развитых капиталистических
стран. В ее экономику проникал немецкий,
французский, бельгийский и американский
капитал. Его владельцы совершенно не были
заинтересованы в промышленном развитии
Белоруссии. Их интересовала только прибыль,
чистоган.
Бельгийскому капиталу, например,
принадлежали такие крупнейшие по тем временам
предприятия, как фабрика «Двина» и
«Витебский трамвай». Льнопрядильной фабрикой в
Высочанах владел австрийский подданный Эт-
рих. Германский подданный Шульц, главная
контора которого была в Лейпциге, держал
лесопильный завод в Бобруйске.
Лесохимический завод близ Орши был подчинен
акционерному обществу «Шеринг», вывозившему
продукцию для последующей переработки в
Германию. Французский подданный Боньфуа
владел шелкокрутильной фабрикой в Новогруд-
ском уезде. Агентами иностранного капитала
58 Наша республика. Минск, 1967, стр. 17.
29

были многие лесопромышленники, в огромных
количествах поставлявшие белорусские
лесоматериалы на заграничные рынки 59.
Местная буржуазия также не слишком
рьяно ратовала за интенсивное промышленное
развитие Белоруссии. Это во многом
объяснялось дешевизной рабочей силы, которая в
эпоху империализма здесь всегда имелась
в избытке60. В 1903—1905 гг. к категории
безработных относилось 18,8% наемных рабочих.
В многочисленных жалобах труженики
белорусских губерний отмечали, что «безработица
с каждым днем принимает все более
угрожающие размеры» и что пролетарии испробовали
почти все способы «отыскать себе работу и
избавить себя и свои семьи от нужды и
лишений...»61
К усиленному разностороннему
промышленному развитию Белоруссии местная
буржуазия не стремилась еще и потому, что здесь был
избыток дешевого сырья. Имея сравнительно
высокие прибыли, буржуазия
довольствовалась отраслями перерабатывающей и пищевой
промышленности. Местные заводчики и
фабриканты учитывали, что на территории
белорусских губерний не было обнаружено
залежей железной руды, каменного угля, нефти,
цветных металлов и другого сырья,
необходимого для развития тяжелой индустрии.
И все же, несмотря на это, развитие капи-
59 Экономика Белоруссии в эпоху империализма, стр.
14—16; Народное хозяйство Белорусской ССР за 40 лет,
стр. 6—7.
60 См.: Дакументы i матэрыялы па ricTopbii БеларуЫ,
т. VII, стар. 646.
61 Экономика Белоруссии в эпоху империализма, стр.
374—375
30.
тализма в промышленности Белоруссии
привело к значительной концентрации производства.
В 1900 г. около половины рабочих (48%) было
сосредоточено на 50 крупных предприятиях
(более 100 рабочих на каждом), хотя
последние и составляли лишь 6,3% всего количества
цензовых предприятий. И в то же время на 683
предприятиях было занято лишь 36,1 % всех
рабочих цензовой промышленности 62.
К 1913 г. в белорусских губерниях было уже
довольно значительное количество
промышленных предприятий. К ним в первую очередь
относились бумажная фабрика в Добруше
(1400 рабочих, 3 млн. руб. валовой продукции
в год, в довоенных ценах); табачная фабрика
в Гродно с таким же числом рабочих с годовым
производством в 3,5 млн. руб.; витебская
льнопрядильная фабрика «Двина», где работало
1200 человек, а годовое производство
равнялось 1,8 млн, руб. В главных ремонтных
мастерских Министерства путей сообщения в
Пинске в 1910 г. трудилось свыше 1200
рабочих, на стекольном заводе «Неман» в Лид-
ском уезде — 1049 человек63.
Однако по концентрации промышленности
Белоруссия стояла на более низком уровне,
чем центральная Россия и Украина. Мелкие
предприятия (до 50 рабочих) в
промышленности в 1900 г. занимали большой удельный вес.
Если доля крупнейших предприятий с числом
рабочих свыше 500 человек в российской
промышленности составляла 3,5 и 46,7% всех ра-
62 Экономика Белоруссии в эпоху империализма,
стр. 8.
63 Народное хозяйство Белорусской ССР за 40 лет,
стр. 6.
31

бочих, то в Белоруссии — только 1,2 и 24,5%
рабочих цензовой промышленности64.
В целом промышленность дореволюционной
Белоруссии характеризовалась абсолютным
преобладанием мелких предприятий
кустарного и полукустарного типа, стоявших на
уровне самой примитивной техники.
Накануне первой мировой войны процент
предприятий с 20 и менее рабочими составлял 73%
•всех учитывающих промышленных
предприятий 65.
Характерная особенность промышленности
дореволюционной Белоруссии—'низкая
энерговооруженность труда, слабая механизация
производственных процессов, преобладание
ручного труда. В 1913 г., например, свыше 70%
предприятий цензовой промышленности имели
двигатели до 20 л. с. и только около 30% —
более 20 л. с. Средняя мощность двигателей
на металлообрабатывающее предприятие
составляла 37 л. с, в то время как на
металлообрабатывающих предприятиях всей
дореволюционной России уже в 1910 г. она равнялась
60 л. с. В 1913 г. по всей промышленности
России энерговооруженность труда составляла
0,8 квт. ч. на час рабочего времени, а в
большинстве отраслей цензовой промышленности
Белоруссии этот показатель не достигал 0,4—
0,5 квт. 4.6S,
Все это явилось причиной того, что тяжелый,
немеханизированный труд преобладал почти
64 Экономика Белоруссии в эпоху империализма,
стр. 8.
65 Народное хозяйство Белорусской ССР за 40 лет,
стр. 8.
66 Т а м же, стр. 11.
32
во всех отраслях промышленности
Белоруссии 67. Низкая механизация давала
возможность предпринимателям в больших
масштабах применять женский и детский труд. Всюду,
где только было возможно, фабриканты
заменяли «мужчин женщинами не только среди
взрослых, но и среди подростков, считая
женский элемент... более спокойным..., чем
мужской, тем более, что женский труд
оплачивается вообще дешевле мужского» 68.
В 1882 г. в России был издан закон о труде
малолетних рабочих. По закону минимальный
трудовой возраст устанавливался в 12 лет.
Запрещались ночные работы для
детей-подростков в возрасте 12—15 лет. Для них
устанавливался восьмичасовой рабочий день. Закон
о труде малолетних предприниматели
встретили в штыки и добились от .правительства
некоторых исключений из него 69.
Удельный вес женщин среди рабочих
цензовой промышленности Минской, Витебской и
Могилевской губерний уже в 1895 г. достиг
22%, подростков (12—16 лет) —13%, а
детей— 3%70. Процент женского и детского
труда колебался в зависимости от отраслей
промышленного производства. К примеру, в
стекольной промышленности женщины
составляли 32%, а малолетние — свыше 21%
всех занятых рабочих71.
67 Народное хозяйство Белорусской ССР за 40 лет,
стр. 11.
68 А. Г. Р а ш и н. Формирование промышленного
пролетариата в России, стр. 195.
69 Т а м же, стр. 209.
70 Народное хозяйство Белорусской ССР за 40 лет,
стр. 16.
"Там же.
3. Зак. 582 33

Рабочие Гродненской табачной фабрики в
одной из жалоб фабричному инспектору
писали, например, что предприниматель «собирает
на фабрику семилетних детей».
Рабочий Борисовского стекольного завода
Г. Дегтярев вспоминает, что законом было
запрещено принимать на работу детей моложе
12 лет. Но принимали даже девятилетних
мальчиков, а в списке учета значилось, что им
по двенадцать лет. Случалось, что на завод
приезжал госинспектор по труду. В таком
случае фабрикант стремился задержать его в
своем кабинете, а тем временем малышей
выгоняли из цеха и прятали от глаз инспектора
на дровяном складе72.
Положение рабочих-подростков в царской
России было очень тяжелым. Представители
администрации и владельцы предприятий
всячески третировали их. Один пролетарий
рассказывал, что его 15-летнего сына
заставляли работать и в ночную и в дневную смены,
часто он выполнял тяжелую работу, которую
раньше делали взрослые. Заводская
обстановка — грязь и темнота — производили
удручающее впечатление. Первое оскорбление
почувствовал при входе на завод, когда его стали
обыскивать, как вора. Мастер грубил, обижал
подростка. Вставал он в 4 часа утра, спал на
ходу. Вся жизнь казалась мучительной
пыткой: хотелось умереть 73.
Избиение подростков и детей вошло в
систему. «Даже за малейшую ошибку в работе,—
вспоминает Г. Дегтярев,— мастер жестоко из-
72 «За камушзм», 1958, 27 декабря.
73 Центральный исторический архив Москвы, ф. 131,
оп. 66, д. 93.
34
бивал провинившегося ремнем или стальной
линейкой. ПоМ(НЮ, однажды мастер-прессовщик
Мисюрский сильно избил своего
нагревальщика Ивана Волосоча. Иван удрал домой. Тогда
Мисюрский пошел за ним, привел назад в цех
и выдрал ремнем в присутствии родной
матери. Она плакала вместе с сыном, но не могла
заступиться за дитя, боясь, что его выгонят с
работы. А найти новое место было нелегко» 74.
На промышленных предприятиях на одного
рабочего, как правило, приходилось менее
одной кубической сажени воздуха. Не было
нормального освещения. Рабочие Гомельскго
фанерного завода с глубокой иронией и
сарказмом сообщали в «Правду» о том, что в
санитарно-гигиеническом отношении — завод
прямо-таки «образцовый». Вентиляция —
«последнее слово техники»: дыры в потолке да и
то только на верхнем этаже. На нижнем же
рабочие задыхаются от пара» 75.
О тяжелых условиях труда свидетельствуют
и воспоминания работницы льнопрядильной
фабрики «Двина» М. Михайловой: «На
бельгийских акционеров... гнула спину 12 лет.
Ватерный цех, в котором я работала, был все
равно, как помойная яма,— невыносимая...
сырость и грязь. Никакой вентиляции не было» 76.
На всех предприятиях фабрично-заводской
промышленности дореволюционной
Белоруссии были только две вентиляционные
установки, чрезвычайно примитивные,
предназначенные главным образом для производственно-
74 «За камушзм», 1958, 27 декабря.
75 «Правда», № 81, 1913.
76 Цнт. по кн.: Советская Белоруссия. Минск, 1937,
стр. 20.
3*
35

технических целей.77 На заводах и фабриках
не было даже форточек. Рабочие утопали
в грязи и задыхались от зловония. «Еще
свежи в памяти ужасы... эксплуатации,—
вспоминала в 1932 г. ветеран Добрушской бумажной
фабрики «Герой труда» Зубкова.— В
тряпичном цеху было всегда пыльно, человека не
видели. Воздух был отравлен смрадом
грязного тряпья. Приемщицы брали взятки с
работниц. Если дашь им несколько рублей, они
принимают даже заведомый брак. Бывало,
сдаешь готовую продукцию, но если обнаружится,
что нечистая тряпка, мастер Закриви бьет тебя
резиновой палкой по спине» 78.
Особенно невыносимыми были условия
жизни и труда рабочих мелких предприятий.
«Правда», например, в 1912 г. писала, что
в Наровле (Минская губерния) положение
рабочих очень тяжелое: сапожники, портные
работают с 7 часов утра до 10—12 часов
вечера в маленьких душных комнатах без всякого
отдыха. Получают сапожники 3—4 руб. r
неделю, а портные 5—6 руб. Тяжесть труда
усугубляется постоянной задержкой заработной
платы. Хозяева, сговорившись между собой,
эксплуатируют рабочих, как только хотят79.
В корреспонденции из Мозыря в газету
«Правда» сообщалось о тяжелой жизни
кузнецов. Самый лучший мастер в кузнице
зарабатывает от 80 коп. до 1 руб. в день. Есть
здесь еще так называемые «молотобойцы» —
77 Народное хозяйство Белорусской ССР за 40 лег,
стр. 15.
№ «Работища i калгаснща Беларусь, 1932, № 30,
стр. 17.
79 «Правда», 1912, 6 июня.
36
юноши 15—17 лет. Зарабатывают они 3—7
руб. В кузницах тесно, работают по 13—15
часов в день при сильной жаре, сквозняках,
часто простуживаются. Многие из них тяжело
больны80.
На промышленных предприятиях не
соблюдается элементарная техника
безопасности. В частности, фабричный инспектор
Минской губернии Боклевский сообщал, что на
большинстве заводов «усматривается
отсутствие самых необходимых ограждений
машин, трансмиссий, аппаратов»81. Большевик
И. Кузьмин писал: «Надзора за техникой
безопасности в то время никакого не было, не
говоря уже о надзоре за санитарным и
правовым положением рабочих» 82.
Почти полное отсутствие техники
безопасности, тяжелые условия труда и жизни
приводили к многочисленным производственным
травмам. Например, в 1913 г. фабричному
инспектору было заявлено о 788 несчастных
случаях, 20 из них со смертным исходом. На 1000
занятых рабочих приходилось 13,4 несчастных
случая 83. Фабричный инспектор учитывал
несчастные случаи только на предприятиях
цензовой промышленности. Из-под его надзора
уходила масса мелких предприятий. Учет
несчастных случаев базировался главным
образом на заявлениях предпринимателей, которые
80 «Правда», 1912, 12 июля.
81 Народное хозяйство Белорусской ССР за 40 лет,
стр. 14.
82 И. Кузьмин, Мои воспоминания о подполье.
М., 1934, стр. 7.
83 Экономика Белоруссии в эпоху империализма,
стр. 387.
37.

ТАБЛИЦА 1
Травмирование рабочих на Гомельских мастерских
Либаво-Роменской ж. д.
Возраст
До 18
18—20
21—25
26—30
31—35
36—40
41—50
51—60
Не выяснено
Всего
Количество
человек
21
14
37
44
17
10
4
1
7
155
Процент ко всем
рабочим предприятиям
(1282 человека)
1,64
1,09
2,89
3,43
1,33
0,78
0,31
0,08
0,55
12,10
в большинстве случаев скрывали
нежелательные для них происшествия. Недаром
демократическая газета «Северо-Западный край»
отмечала, что число несчастных случаев в 4 раза
больше официальной цифры 84.
Капиталисты были совершенно не
заинтересованы в обеспечении охраны труда. Они
знали, что в любое время могут заменить
выбывшего из строя рабочего новым. Старый
рабочий К. Школьник (трудился на фабрике
«Березина») рассказывал, что все делали
вручную. Рабочий день продолжался 13 часов.
Через 6 лет от непосильной работы, дыма и
газов он стал слепнуть. Врач
свидетельствовал, что больше работать здесь нельзя. Пошел
к хозяину, снял шапку и просил дать другую
работу. А. Берман (фабрикант.— В. И.) отве-
84 «Северо-Западный край», 1904, 22 февраля.
38
тил ему: «Не можешь работать, не надо. Иди
куда хочешь». Снова стал к парафиновой
плите. Однажды обжег себе руки расплавленной
смолой. Пришлось обвязать их куском
фартука и снова работать» 85.
Подкупленные предпринимателями врачи
нередко шли на прямое преступление. Старый
рабочий Хасинев-ич рассказывал, как на
Минской обойной фабрике он трудился в
страшной жаре: «Вентиляции не было. Часто
простуживался. На фабрике был врач. Просишь
у него освобождение, а он посмотрит издали
и .предлагает идти работать. Рабочий же в это
время еле на ногах стоит, в глазах темно,
дышать тяжело — в горле нарыв. Приехал
как-то на фабрику инспектор. Решил ему
пожаловаться на врача. А он и слушать не
хочет» 86.
2 июня 1903 г. правительство вынуждено
было издать закон, по которому владельцы
предприятий должны были выплачивать
пособия за временную (свыше 3 дней) и
постоянную утрату трудоспособности вследствие
несчастного случая и пенсии ближайшим членам
семьи рабочего—в случае его смерти. Но закон
не распространялся на предприятия, не
имевшие механических двигателей, и на мелкие
заводы и фабрики. Размеры пособий всецело
зависели от произвола предпринимателей и, как
правило, были мизерными. К тому же
фабриканты и заводчики платили не из своего
кармана, а за счет сумм, взимавшихся с рабочих в
виде штрафов. В 1911 г. с заводских рабочих
85 Советская Белоруссия, стр. 21—22.
86 Партархив Института истории партии при
ЦК КПБ, ф. 60, оп. 1, д. 41, л. 40—41.
39

Белоруссии было взыскано 4377 руб. и
получено пособий на 3953 руб.87
Владельцы промышленных предприятий
совершенно игнорировали закон от 2 июня
1903 г. Медицинский работник В. Яковлев
отмечал, например, что «о содержании
потерявших трудоспособность не может быть и речи.
Эти инвалиды промышленности обычно либо
уходят в деревни, если там есть родные, либо
должны жить подаянием» 88.
Все эти факты говорят о том, что на
заводах и фабриках Белоруссии полностью
отсутствовали охрана труда и промышленная
гигиена, не осуществлялось социальное
страхование, не выплачивали пособия по
инвалидности, не предоставлялись отпуска; на
большинстве предприятий не оказывалась
медицинская помощь. «Неодно-кратно мы
отмечали,—писала газета «Минский листок»,—
ненормальное явление в жизни нашего города
из-за недостатка больниц. Благодаря почти
постоянно свирепствующим у нас эпидемиям
единственная больница приказа
общественного призрения всегда переполнена больными и
многим отказывают в приеме по недостатку
кроватей» 89.
Непосредственно на заводах и фабриках
Белоруссии больниц и амбулаторий не было.
Медицинский персонал был прикреплен лишь
к единичным предприятиям. Многие из них
87 Народное хозяйство Белорусской ССР за 40 лет,
стр. 15; Экономика Белоруссии в эпоху империализма,
стр. 387.
88 В. Яковлев. Бюджет русского рабочего.
«Общественный врач», 1911, № 9, стр. 103.
89 «Минский листок», 1900, № 140.
40
никакой медицинской помощи вообще рабочим
не оказывали. Амбулатория для рабочих в
Минске в 1908 г. обслуживала 35
промышленных единиц. Ее штат состоял из 2 врачей, 2
фельдшеров, зубного врача и акушерки. В
Борисове из 32 фабрично-заводских предприятий
в 1911 г. эпизодически медицинская помощь
рабочим оказывалась только на 7 90. Поэтому
большинство пролетариев были вынуждены
пользоваться услугами частнопрактикующих
врачей за большую плату. О типичном случае
писал, например, «Минский листок»: «К
одному врачу зашла больная пациентка, жена
столяра, и когда врач писал рецепт, положила 20
копеек за визит. Эскулап порвал рецепт,
принял деньги и сказал: «За 20 копеек рецепт не
полагается» 91.
«Санитарных медицинских осмотров при
приеме на фабрики,— отмечал фабричный
инспектор Виленского фабричного округа, — не
только малолетних, но и взрослых рабочих
нигде в округе не производится, и поэтому
болезни могут свободно проникать на фабрику» 92.
Избыток рабочей силы, раздробленность
рабочего класса, его многонациональность
давали возможность капиталистам
устанавливать в Белоруссии более жестокие нормы
эксплуатации, чем в промышленных .центрах
страны. Заболел рабочий—его тут же
выбрасывали за ворота. Например, в журнале «Пра-
90 Экономика Белоруссии в эпоху империализма,
стр. 388; АИИЭФ, МЭРБ, ф. 7, оп. 1, д. 296, тетр. № 6,
стр. 10.
91 «Минский листок», 1901, № 8.
92 Г. Городков. Виленский фабричный округ.
СПб., 1886, стр. 84.
41

феаянальны рух Беларуа» был помещен
рассказ старого ветерана труда, он писал: «На
фабрике капиталиста Юделевича в Минске
заболел... рабочий. Когда он поправился, то
фабрикант не только отказался платить..., но
даже отказал рабочему в обратном приеме на
фабрику... Ослабленный, голодный, без гроша
в кармане слонялся рабочий по городу» 93.
На заводах и фабриках не было
предприятий бытового обслуживания. Ели обычно
всухомятку или пользовались услугами
«стряпух», частных торговок снедью. Ими были
пожилые работницы, которые по состоянию
здоровья не могли трудиться на производстве
и вынуждены были на старости лет искать
источник пропитания.
Усиление классовой борьбы в начале XX в.
вынудило некоторых владельцев крупных
промышленных предприятий открыть «столовые»
для рабочих. Но и здесь заводчики стремились
вложить в подобные предприятия средств
поменьше, а выжать из посетителей как можно
больше. Такие «столовые» сооружались на
скорую руку. Внешне они напоминали больше
сараи. Грязь, мухи в таких столовых —
обычное явление. Пища готовилась из
недоброкачественных продуктов, питание обходилось
дорого.
Рабочие избегали подобные «столовые».
Бывшая работница Добрушской бумажной
фабрики «Герой труда» Гуторова
рассказывала: «А какая у нас тогда была столовая?
Грязный, темный и холодный барак. Невозможно
было зайти туда, а нас гнали в эту столовую...
93 «Прафеаянальны pyx Беларусь, 1928, № б,
стр. 23.
42
Мы туда не шли, а тайком завтракали в цеху.
Горе, если увидит заведующий: опрокидывает
горшок с едой, бросает хлеб» 94.
На большинстве заводов и фабрик не было
умывальников. Если они кое-где и были, то в
антисанитарном состоянии. Рабочие
Гомельского фанерного завода, например, писали в
«Правду», что на их предприятии «на сто
человек один умывальник, с этого же крана пьют
воду...» 95
На предприятиях отсутствовали душевые,
шкафчики для одежды. Об этом
свидетельствует кадровый рабочий минского кожевенного
завода «Большевик» И. Рудковский. С работы
возвращались обычно в грязной одежде.
Нередко вслед неслось обидное слово «ануч-
ник» 96.
Во время обеденного перерыва рабочий не
имел возможности отдохнуть. Не было
условий — специальных помещений. Тяжесть труда
усугублялась еще и большой
продолжительностью рабочего дня — не менее 12—13 часов97.
Фабриканты и заводчики вопреки
существовавшему законодательству, предусматривавшему
рабочий день 11,5 часа, сплошь и рядом
нарушали его с целью личного обогащения 98.
Фабричные инспектора, которые обязаны
были стоять на страже интересов рабочих,
фактически защищали интересы предпринима-
94 «Работища i калгаснща Беларусь, 1932, № 30,
стр. 16.
95 «Правда», 1913, №81.
95 АИИЭФ, МЭРБ, ф. 7, оп. 1, стр. 5—6.
97 Народное хозяйство Белорусской ССР за 40 лет,
стр. 13.
98 Экономика Белоруссии в эпоху империализма,
стр. 383—384.
43

телей. В правилах внутреннего распорядка для
рабочих Минского кожевенного завода Сутина,
утвержденных в 1899 г. старшим фабричным
инспектором Минской губернии Боклевским,
время работы регламентировалось, например,
следующим образом: для основной массы
пролетариев рабочий день начинался в 6 часов
утра и оканчивался в 7 вечера с перерывами
для завтрака с 8 до 8.30 утра и для обеда с 12
до 1 часа дня. Что же касается кочегаров при
паровых котлах и машинистов при паровых
машинах, то они были обязаны выходить на
работу в 5 утра и уходить в 7.30 вечера".
Таким образом, рабочий день кочегаров с
разрешения фабричной инспекции установлен 13
часов.
Для повышения продолжительности
рабочего дня фабриканты и заводчики шли на
различные уловки. Старый рабочий табачной
фабрики в Витебске Л. Геншафт, например,
рассказывал, что предприниматель Колбанов-
ский зачастую приказывал давать гудок об
окончании смены позже официально
установленного времени. Опечатывать фабрику на
ночное время обязан был акцизный чиновник.
До его прихода работа не прекращалась.
Получая от Колбановского солидные взятки,
акцизный чиновник преднамеренно почти
ежедневно задерживал закрытие фабрики. При
поденной оплате труда рабочих это приносило
предпринимателю большой барыш шо.
99 С. Н. М а л и н и н. Рост материального и
культурного уровня трудящихся БССР. Минск, 1939, стр. 39—40.
100 Партархнв Института истории партии при
ЦК КПБ, ф. 60, оп. 1, д. 67, л. 47.
44
Особенно страшный произвол царил на
мелких предприятиях. «В маленьких мастерских,
окутанных бумажною пылью, — писала в
жалобе минскому губернатору группа рабочих,—
мы работаем 16—17 часов в сутки: с 7 утра до
часа полуночи, обедая и ужиная за работою.
Вследствие такой чрезмерной
продолжительности работы у нас не остается времени ни на
отдых, ни на сон, который длится 5 часов, «и
на заботы об одежде и квартире» 101.
Производственный труд выматывал
пролетария. К тому же тяжелое материальное
положение, плохие жилищные условия
совершенно не давали ему возможности отдохнуть.
Истощенные рабочие преждевременно
старились, нередко умирали в сравнительно
молодом возрасте. Средняя продолжительность
жизни, как правило, была крайне низкой.
В 1896—1897 гг. например, она равнялась
всего 37,5 года 102.
К производственной усталости
приплюсовывается и физическое напряжение,
затрачиваемое на то чтобы добраться на предприятие
и обратно домой. Многие труженики жили
далеко от заводов и фабрик. Извозчики были
не по карману, а городской транспорт был
только в Витебске (трамвай) и Минске
(конка), но пользоваться им рабочие не всегда
имели возможности, поскольку этот транспорт
проходил главным обазом в центре города.
Люди вынуждены были добираться на работу
пешком.
Ю1 Государственный архив Минской области (ГА-
МО), ф. 295, оп. 1, д. 5, 768.
102 А. А. Р а к о в. Население БССР. Минск, 1969,
стр. 69.
45

ТАБЛИЦА 2
Среднегодовая заработная плата рабочих России
и Белоруссии в 1913 г., руб.*
Отрасли
Бумажная
Деревообрабатывающая

Металлообрабатывающая
Стекольная
Кожевенная
Пищевкусовая
Химическая
В России
261
249
402
261
303
189
249
В Московской
губернии
383
344
408
232
314
252
277
В пяти белорусских
губерниях
201
180
239
197
236
171
202
В Белоруссии,
% к среднему
заработку
в Московской
губернии
52,5
52,3
58,6
84,9
75,1
67,8
72,9
в России
в целом
77
72,2
59,4
75,5
77,9
90,5
81,8
* Экономика Белоруссии в эпоху империализма,
стр. 377.
Ветеран труда, член КПСС с 1925 г.
Григорий Исаакович Каждан рассказывает, что в
12 лет стал учеником наборщика в одной из
типографий Минска. Он жил на Комаровке и
ежедневно преодолевал пешком большое
расстояние до места работы и обратно шз.
Заработная плата белорусских рабочих
была гораздо ниже, чем у их русских и
украинских братьев, трудившихся в районах с более
развитой промышленностью (табл. 2).
Средний заработок белорусского рабочего
был почти в 2 раза ниже, чем рабочего Москов-
103 АИИЭФ, МЭРБ, ф. 7, оп. 1, д. 29 б, тетр. № 6,
стр. 10.
46
ской губернии. В остальных отраслях эта
разница достигала одной трети.
Материалы фабричной инспекции
свидетельствуют о том же: среднегодовая заработная
плата рабочих Белоруссии в 1913 г. была на
28% меньше и без того низкой средней
зарплаты рабочих Европейской России и Кавказа
и на 51 % зарплаты петербургских рабочих 104.
Разница в среднегодовой зарплате рабочих
промышленно развитых губерний России и
Украины, с одной стороны, и Белоруссии — с
другой, составляла в среднем 54 руб. 105
Недаром один из царских министров цинично
признавал: «Невысокая заработная плата
является для русской предприимчивости счастливым
даром, дополняющим богатство русской
природы» Ш6.
Особенно тяжело приходилось
пролетариям, обремененным многочисленной семьей. В
личных делах Гомельских железнодорожных
мастерских можно встретить такие заявления:
«Имею честь покорнейше просить Вас уволить
меня со службы, так как я не имею средств
пропитать свое семейство на жалованье,
получаемое мною (60 коп.). Семейство мое состоит
из 9 душ. Чернорабочий Григорий Дубина» 107.
Показательны следующие цифры. В конце
XIX в. большинство витебских рабочих
зарабатывало 25—30 коп. в день, в то время как
104 Народное хозяйство Белорусской ССР за 40 лет,
стр. 14.
105 Экономика Белоруссии в эпоху империализма
стр. 377.
шб «Историк-марксист», 1935, № 2—3, стр. 134.
107 Центральный Государственный исторический
архив БССР (ЦГИА), ф. 3012, оп. 1, д. 439.
47

фунт ржаного хлеба стоил 2 коп., сахара —
14—16, соли — 2, фунт керосина — 4 коп.
Визит к врачу обходился от 50 коп. до 1 руб.,
билет в общую баню 5 коп., проезд в трамвае в
одну сторону — 5 коп., бритье в
парикмахерской — 15 коп., билет в театр «а галерку — 50
коп. Самая дешевая отдельная квартира
сдавалась не менее чем за 120 руб. в год
(свыше 30 коп. в день) 108.
Нищета рабочих была настолько очевидной',
что этого не скрывали ни официальные
органы, ни буржуазные газеты. Вот как минский
полицмейстер обрисовал (1911 г.)
губернатору положение высококвалифицированных
рабочих: «Дневной заработок их в среднем
достигает до 80 коп. в день. Плата эта ввиду
дороговизны жизни, особенно квартиры, и
трудности работы очень незначительная, кроме
того фабричная администрация рабочими не
дорожит, наоборот, рабочие, боясь потерять
заработок, идут на какие угодно уступки.
Владельцы почти не интересуются бытом рабочих.
На фабриках и заводах нет никаких благоуст-
ройств для рабочего люда: нет ни библиотек-
читален, ни столовых, ни касс взаимной
помощи» 109.
«Минская газета-копейка» в одном из
номеров сообщала, что у рабочих заработки
мизерные, почти ничтожные. Самый лучший
заготовщик получает 5—6 руб. в неделю,
средний заработок заготовщика равняется 4
руб. В заключение газета отмечала, что «труд-
108 Великий Октябрь и рост материального
благосостояния трудящихся Витебской области, Витебск,
1967, стр. 4—5.
109 ЦГИА БССР, ф. 295, оп. 1, 7885, стр. 187.
48
но существовать на такие средства. Не
удивительно, что многие эмигрируют» и0.
Оказать помощь собрату, провести
коллективную подписку рабочие имели право лишь с
разрешения администрации. Поучителен в этом
отношении следующий пример. Столяр
Гомельских железнодорожных мастерских Зенченко
Павел Минович, 1867 г. рождения, имевший на
иждивении жену и четверых детей, проработал
на предприятии десять лет. В 1913 г. попал в
аварию. Товарищи решили оказать ему
материальную помощь. Они написали вагонному
мастеру заявление: «Столяр вагонного
отделения Павел Зенченко, получивший увечье...
находится в больнице, а семейство его в
настоящее время... оставшись без всяких средств,
находится в крайне бедственном положении.
Желая облегчить им крайнюю нужду, имеем
честь покорнейше просить Вашего ходатайства
перед Господином Начальником Мастерских
разрешить нам устроить подписку на
добровольное пожертвование...» Заявление прошло
по инстанциям. На нем появилась резолюция и
начальника Гомельского отделения
жандармского управления. Окончательное разрешение
на добровольный сбор пожертвований было
дано в канцелярии начальника железной
дороги. В архиве сохранилась и подписочная
ведомость. В ней значится 115 фамилий. Было
собрано 15 руб. 21 коп. (в среднем по 13 коп.
на участника сбора) 11И.
О тяжелом материальном положении
белорусские рабочие слагали песни. «Жизнь моя
110 «Минская газета-копейка», 1913, 26 августа.
111 ЦГИА БССР, ф. 3012, оп. 1, д. 20, лл. 11—15.
4. Зак. 582
49

нелегкая» называется одна из инх. В песне
поется о крестьянском парне, который поступил
на завод, чтобы заработать денег и помочь
старикам-родителям.
Жыццё мае нялёгкае:
У горадзе цяжка пражыць.
I родную сям'ю сваю
Даводзщца забыць.
3 вёсш лкты шшуць:
У раскошы сын жыве,
Палучку палучае,
Дамоу грошы не шле.
Якая гэта палучка:
У месяц рублёу пяць.
1дзе i сабе думае,
Куды грошы дзяваць?..112
Нищенское существование пролетариата
было выгодно эксплуататорам. Об этом прямо
заявил рабочим витебский фабрикант Колба-
новский: «Мне очень выгодно, чтобы вы плохо
жили, чтобы вы нуждались во мне, потому что
мне тогда можно будет дешево нанимать вас,
а если кто из вас заболеет, то на его место
достану десять других» шз.
Мизерная заработная плата рабочих
урезалась многочисленными штрафами. «Работать
приходилось от зари, а зарабатывали 40
копеек в день, — вспоминает бывший слесарь
Минского Кошарского завода Ф. Кислинский.— К
тому же значительная часть заработка
поглощалась бесчисленными штрафами.
Штрафовали рабочих за всякую мелочь: опоздал на ра-
1,2 С яр гей 3 н а ё м ы. Рабочая песня. «Полымя
рэвалюцьн», 1935, № 8.
113 Борьба витебских рабочих за лучшую жизнь.
Приложение № 2 к газете «Рабочее дело». Женева, 1899.
50
боту — плати штраф, сломался напильник —
оплати его стоимость, не послушал мастера —
снова штраф» т.
Анализ 1282 личных дел рабочих
Гомельских мастерских Либаво-Роменской железной
дороги показал, что около 10% из них
систематически подвергались штрафам и многие
неоднократно. Молотобоец Федор Жихарев с 1894
по 1915 г. был оштрафован 15 раз. Токарь Ан-
дриан Алексеев с 1896 по 1904 г. — 13 раз.
Рекордная цифра слесаря Николая Виннико-
ва. С 1895 по 1913 г. он был оштрафован 40
раз на общую сумму в 21,07 руб.115
На многих промышленных предприятиях
существовали даже табели — таксы взимания
штрафов. Их обычно утверждали фабричные
инспекторы. Например, на кожевенном
заводе А. Имрота в Минске в 1900 г. действовала
специальная такса штрафов:116 за
несвоевременную явку на работу или самовольную
отлучку до 30 коп., за курение в пределах
завода до 1 руб., за несоблюдение в мастерских
и отхожих местах чистоты и опрятности до 50
коп., за нарушение тишины и порядка при
работе до 50 коп., за дерзость и непослушание
распорядителям до 50 коп.
Фабриканты, пользуясь раздробленностью
пролетариата, наживали на штрафах
огромные доходы. К тому же штрафы — это кнут,
при помощи которого они пытались держать в
114 Л. Кунько. Этапы большого пути (История
Минского станкостроительного завода им. С. М. Кирова).
Минск, 1958, стр. 5.
115 ЦГИА БССР, ф. 3 012, оп. 1, д. 297, л. 2.
116 ГАМО, ф. 311, оп. 1, д. 95, л. 1—2.
4*
51

повиновении рабочих. «Если кто идет
работать на хозяина,—писал В. И. Ленин,—то
понятно, что он становится человеком
подневольным; он должен хозяина слушаться, и
хозяин его может наказывать.— Крепостные
крестьяне работали на помещиков и помещики их
наказывали... — Разница вся только в том, что
прежде подневольного человека били дубьем, а
теперь его бьют рублем» И7.
Забастовочное движение вынудило царизм
в июне 1886 г. издать еще один закон о
штрафах. Он не распространялся на
государственные предприятия и на слаборазвитые
промышленные районы. К тому же этот закон
вводился в действие крайне медленно (в Гродненской
губернии лишь в 1894 г.). И хотя штрафные
суммы якобы должны были идти отныне на
нужды самих рабочих, в этом законе было
допущено столько оговорок, что владельцы
предприятий получали возможность
распоряжаться ими фактически бесконтрольно.
В заключении к работе «Объяснение закона
о штрафах, взимаемых с рабочих на фабриках
и заводах» В. И. Ленин писал: «Мы видели,
как несправедлив к рабочим новый закон, как
малы уступки рабочим сравнительно хотя бы
с теми требованиями, которые были
выставлены морозовскими стачечниками; мы видели,
как оставлены были повсюду лазейки
фабрикантам, желающим нарушить закон...»"18.
Только за 5 лет (с 1906 по 1911 гг.)
количество штрафов на предприятиях Белоруссии
увеличилось почти в 2, а их сумма — почти в
3 раза.
117 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 2, стр. 20.
1,8 Та м же, стр. 60.
52
ТАБЛИЦА 3
Сведения 6]штрафах на территории Белоруссии*
Годы
1906
1911
Всего под
надзором фабричной
инспекции
*
Я
н
к
к
о.
с
а
с
1080
1223
Я
&
чЗ
ft
44753
51300
Сообщено
о взимании
штрафов
Я
ЕК
Я
ft
Е
5
о,
а
166
144
к
в:
о
«
о.
20189
32817

Количество случаев

штрафования
7886
15304
Взыскано
штрафов,
руб.
1590
4378
* Экономика Белоруссии в эпоху империализма, стр.
383.
Грабеж рабочих при помощи штрафов
нашел отражение в устном народном творчестве.
В песне «Однажды, было, я устал...» поется:
Раз, было я эамарыуся
I трошш заспау,
Прыйшоу на работу
Св1сток прасвютау.
Майстар пакаауся,
Слова не сказау,
Тры рубл! у KHiry
Ураз зашсау...119
Итак, жестокая эксплуатация, тяжелые
условия труда, массовая безработица, низкий
уровень материального обеспечения — все это
определяло содержание и направленность не
только производственного быта
промышленного рабочего класса дореволюционной Белорус-
119 Вусна-паэтычная творчасць беларускага народа.
Хрэстаматыя для вышэйшых навучальпых устаноу. Скла-
Л1 I. В. Гутарау i С. I. Васшёнак. Мшск, 1959, стр. 205.
53

сии, но и всех других аспектов уклада его
повседневной жизни. На положение рабочего
класса непосредственное влияние оказывала и
революционная борьба: чем выше степень
классовой борьбы в стране, тем более
жизненных благ отвоевывает пролетариат у
эксплуататоров. В то же время буржуазия стремилась
не только отобрать у рабочего класса его
завоевания, но и еще более ухудшить его
положение.
В нелегальной листовке «Минским
рабочим»» говорилось: «Каждый день новые
несчастья, новые заботы доказывают нам, как
невыносимо наше положение, как тяжела
наша жизнь. Когда мы безропотно сидим в
мастерских, работаем без устали на наших
хозяев, когда мы гнем покорно спины перед
каждым, кому вздумается нами командовать и
молча сносим обиды и притеснения,— тогда
нам позволяют свободно ходить по улице,
свободно голодать, свободно зябнуть на морозе, и
никому тогда нет дела до наших нужд и забот.
Но как только в нас загорится свет сознания...
как только мы делаем попытки добиться
лучшей жизни,— о, тогда нас объявляют
бунтовщиками и преступниками. Хозяева и полиция
беспощадно преследует нас, наше малейшее
требование считается дерзостью» Г20.
Наличие постоянной резервной армии
труда, дешевизна сырья, отсутствие развитой
крупной промышленности — факторы, которые
позволяли фабрикантам и заводчикам не
только держать на низком уровне заработную пла-
120 Центральный Государственный исторический
архив (ЦГИА) Литовской ССР, ф. 446, д. 235, стр. 4.
54
ту пролетариев Белоруссии, но и применять
другие формы эксплуатации. Это и превышение
законодательно установленной
продолжительности рабочего дня, и беспощадная штрафная
система, и отсутствие социального страхования
и материального обеспечения в старости,
мизерная механизация производственных
процессов, низкая энерговооруженность труда, почти
полное отсутствие промышленного
здравоохранения и санитарного надзора. Именно в силу
подобных обстоятельств производственный быт
рабочего класса дореволюционной
Белоруссии находился на более низком уровне
развития, чем, например, у пролетариев промышлен-
но развитых районов России и юга Украины.
Материальный быт
Семья — первичная ячейка общности
людей и организации их быта. Материальный
уровень семьи — своеобразный барометр
экономики страны. Здесь существует
взаимозависимость, образно выраженная словами:
«Прочна и зажиточна семья — прочно и зажиточно
государство».
Совокупность доходов и расходов —
бюджет семьи служит той основой, на которой
формируются и зиждутся
хозяйственно-имущественные отношения членов семьи. Внешним
признаком этих отношений является наличие
индивидуального хозяйства или того, что в
повседневном обиходе именуется домашним
очагом.
Научный анализ семейных бюджетов, их
структура дают возможность определить уро-
55

вень материального благосостояния и степень
культуры определенного класса, социальной
группы, отдельной семьи. К большому
сожалению, исследователи очень мало уделяют
внимания этому актуальному вопросу.
До Великой Октябрьской социалистической
революции бюджеты рабочих семей
Белоруссии фактически не изучались. Этому в первую
очередь препятствовали официальные власти.
В среде рабочего класса Белоруссии
основой доходной части бюджета семьи служил
заработок всех членов, занятых на
производстве. Немногие семьи имели некоторый
натуральный доход от небольших земельных
участков, засаженных картофелем, капустой и
другими овощами. Для этих целей часто
использовались городские пустыри, рвы и т. п.
Наиболее квалифицированные рабочие
нередко имели собственные домики с небольшим
приусадебным участком. Важнейшими
статьями расходной части семейных бюджетов были
затраты на пищу, одежду и жилище.
Сохранились данные бюджета семьи
одного рабочего-кожевника (Минск). В 1898 г. его
семья состояла из четырех человек — он, жена
(домохозяйка) и двое детей. На питание
расходовали 46% заработной платы главы семьи
(других доходов не было), на одежду — 23%.
Плата за жилье составляла 15%, отопление
и освещение —6%■ Остальные 10% шли на
различные хозяйственные нужды.
Так составлен предпринимателем бюджет
этой семьи по запросу фабричного инспектора.
Ясно, что заводчик был заинтересован в том,
чтобы показать совокупность доходов и
расходов семьи рабочего с наиболее высокой зар-
56
платой. Об этом свидетельствует хотя бы тот
факт, что она была почти вдвое больше
среднего заработка промышленных рабочих
Белоруссии. И все же проиллюстрированный
бюджет давал возможность членам семьи лишь
в некоторой степени удовлетворять самые
насущные потребности. В нем, например, вовсе
отсутствовали расходы на лечение, учебу,
культурные запросы, не могло быть и намека даже
на самые малые сбережения ш. Другой пример.
В дореволюционное время Иосиф Васильевич
Шпилевский работал в депо станции Минск
чернорабочим, а затем подручным слесаря.
Семья Шпилевских состояла из 5 человек.
Кроме него, работал еще отец. Вдвоем они
зарабатывали около 29 руб. в месяц. Эта сумма
и составляла доходную часть семейного
бюджета. ^Кила семья в маленькой квартире
полуразвалившегося дома. Платили за нее "3 руб.
в месяц (свыше 10% бюджета). Почти 9%
(2,5 руб.) поглощали налоги. На отопление
и освещение жилища шло 4 руб. (свыше 14%).
На пропитание — около 48% (14 руб.).
Одевались кое-как, чаще в случайно
приобретенную, поношенную одежду. Семья не имела
возможности отпускать средства на лечение,
образование, на покупку книг и др.'122
Таким образом, структура этих двух
приведенных семейных бюджетов—яркое
свидетельство тяжелого материального положения
пролетариата Белоруссии.
От того, насколько благоустроено жилище,
насколько оно просторно, чисто и сухо, во мно-
121 ЦГИА БССР, ф. 311, оп. 1, д. 123, стр. 10.
122 ЦГАОР БССР, ф. 265, оп. 1, д. 3588, стр. 60—61.
57

гом зависит здоровье, трудоспособность,
моральное состояние, продолжительность жизни
человека. Более того, «размер и удобство
жилища определенным образом влияют на
численность семьи, уровень детской смертности,
прирост населения и т. д.» "23
Как уже отмечалось, капитализм привел к
массовому разорению крестьянства. Многие из
обездоленных устремились в города, это еще
более повысило спрос на жилье. Даже самые
плохие, антисанитарные жилища
домовладельцы сдавали в наем, требуя за них втридорога.
Так возник новый отряд эксплуататоров —
домовладельцы.
В работе «К жилищному вопросу» Фридрих
Энгельс писал, что «рабочие скопляются
массами в больших городах и притом быстрее, чем
при существующих условиях создаются для
них жилища; где, стало быть, самые мерзкие
свиные хлева всегда найдут себе съемщиков;
где, наконец, домовладелец, в качестве
капиталиста, не только имеет право, но, в силу
конкуренции, в известной мере даже обязан
беспощадно выколачивать из своего домовладения
наиболее высокую по размеру наемную
плату» ,т
Жилищный вопрос и его последовательное
решение — это глубоко социальная проблема,
которая подчиняется социологическим
законам. Определяющее влияние на содержание
этих законов оказывает характер общественно-
123 Рабочий класс и технический прогресс.
Исследование изменений в социальной структуре рабочего класса.
М., 1965, стр. 246.
121 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 18, стр.
231.
58
го строя. В силу эксплуататорской сущности
капитализма он вообще бессилен решить
жилищный вопрос. «В подобном обществе
жилищная нужда вовсе не случайность,
она—необходимый институт; она может быть устранена...
лишь тогда, когда весь общественный строй,
который ее порождает, будет преобразован до
основания» 125.
Общим признаком городов
дореволюционной Белоруссии было наличие большого
количества деревянных строений, крытых
деревянной, железной, черепичной, толевой и даже
соломенной крышей. К примеру, изо всех
имевшихся в городах Белоруссии в 1914 г. 108065
зданий 91339 (более 85%) были сооружены из
дерева '126.
Лишь центры городов были относительно
благоустроены, окраины и слободки, где жил
рабочий люд, запущены. Каменщики возводили
роскошные храмы и господские дворцы, а сами
ютились в жалких лачугах. Окраины
белорусских городов не имели даже элементарного
благоустройства. Застройка в
дореволюционное время по большинству городов и городских
поселений Белоруссии имела полусельский
характер. Причем «строительство было
главным образом деревянное, количество каменных
домов было незначительным» 127.
Во всех городах было только печное
отопление. В большинстве случаев использовались
125 К. М а р к с и Ф. Э н г е л ь с. Соч., т. 18, стр. 231.
126 Ежегодник России за 1914 год. СПб., 1915, стр.
1—2.
127 М. К а р к л i н. Жыллёвае пытанне. «Прафеая-
нальны рух Беларуа», 1928, № 3, стр. 3.
59

3HH30dx3
[ ВН ИЭ1ГЭ1ИЖ
НИХ
a
?
с
га
■
t
$
Ч
>иа
мате
а
ительн
Стро
0
эони
вкпшэйэь
Ч1ГОХ
ossdstf
oeaii-эж
иони
oaadatf
чнэивн
НХОЭЬШГО)!
et
U,
ю см cr> ■* со со о
ОЮО«СЛСОЮ
II 1 1 1 IIS
1 II IS3 1
(1,1,1,
II 1 1 1 II
CO CO — 00—<
lOCN 1 | О ОЮ
00 CM 1 1 СП CO f~
CO 00 0000 "Ф
СП CO 1 1 О 00 —'
l&« 1 1 1 1
О CM CO ^4-~ t— rt"
СП CO rt< О —< CD О
—■ CO О 00 I4- CD СП
t> ю -^ со —i—i
en t^ о cn cn со oo
со о со со см en
11 .1
en со tj< со en о cn
CO —< t-- if 00 CN CO
t~- CO •* rf CM <N
«
Витебск
Минск
Могилев
Гомель
Брест-Литов
Гродно
Слуцк
СП
00
•*
■#
ю
1
со
о
ю
■#
ю
СО
ю
00
•*
t>
со
CN
СО
•*
297
Всего
со
•*
1
1
1
ю
is-*
ю
t—I
00
Всего в
1^
60
дрова, реже торф. Санитарный врач Минска
С. Урванцев писал: «Печи устраиваются
русской системы и голландской; в последнее время
стали устраивать герметические печи, не
дающие угара, зато не дающие и достаточного
тепла... Каменные строения отличаются
чрезмерной сыростью, в деревянных же строениях
сырость почвы проявляет свое вредное влияние
в подвальных пространствах, проникая... через
щели в жилые помещения» 'ш.
Жители городов страдали от отсутствия
канализации. В 1904 г. только в 9 городах
Белоруссии были маломощные водопроводы.
Минский водопровод, например, составлял всего
16 км 129. Большинство городских жителей
пользовалось водой из колодцев и рек. В реки
же нередко спускались и нечистоты. В Минске,
например, все сбрасывалось в Свислочь,
протекавшую в черте города и отравляющую все
вокруг.
Для городов Белоруссии характерен
контраст центра и окраин. Архитектурным центром
Гомеля был роскошный дворец Паскевича. Его
окружал великолепный парк на берегу Сожа.
Улицы вымощены и освещены, в то время
как окраины Гомеля были непролазны от
грязи. Более того, недалеко от центра города
раскинулось огромное «Горелое болото». «Это был
рассадник малярии и антисанитарии,—
вспоминает один старый рабочий.— В поросшем
высокой травой гнилом болоте в грязной воде
развалились свиньи, плавают утки, скачут ля-
|2Ь С. Урванцев. Медико-санитарный очерк
города Минска. СПб., 1910, стр. 5.
129 «Советская Белоруссия», 1961, 10 июня.
61

гушки, а тут же рядом бабы полощут белье
и купаются дети» 130.
Каменные дома в городах были лишь в
центре. В них жили представители
эксплуататорских классов, размещались конторы,
канцелярии и разные учреждения ш. Лишь немногие
минчане пользовались водопроводом,
электричеством и некоторыми другими
коммунальными удобствами. Только центральные улицы
Минска отличались чистотой. Из 169 улиц
и 7 площадей вымощены камнем были лишь
62 и 3 площади в центре ш. В 1911 г. в
Минске замощенные улицы по отношению к общей
их протяженности составляли 16,5%, в
Борисове — 25,6, Бобруйске—5,8, Могилеве—37,4,
Гомеле — 25,2, Витебске — 35,3, Бресте —
40,7% 133.
О степени освещенности улиц, в городах
можно судить по следующим данным. Если
в 1910 г. на один фонарь приходилось в
Петербурге 24 метра улицы, в Москве — 29, в
Смоленске— 93, то в Минске—441 метр. В
уездных городах Белоруссии улицы почти не
освещались. Так, в Новогрудке керосиновое
освещение появилось лишь в 1909 г. На весь город
было 5 фонарей 134.
Качество электрического освещения было
низким. Корреспондент газеты «Минский ли-
130 С. Лебедев. Гомель. Минск, 1957, стр. 29.
131 Народы европейской части СССР, т. 1. М., 1964,
стр. 830.
132 Экономика Белоруссии в эпоху империализма,
стр. 190.
133 С. У р в а н ц е в. Медико-санитарный очерк
города Минска, стр. 5.
134 Экономика Белоруссии в эпоху империализма,
стр. 184.
62
сток» с плохо прикрытой иронией писал:
«Вчера по Полицейской улице, освещенной
электрическими лампочками, нам случилось встретить
двух дам, впереди которых лакей носил фонарь
для освещения пути. Это, конечно, смешно, но
вместе с тем и грустно от сознания, что при
нашем электричестве приходится по вечерам
ходить с фонарями, чтобы не вывихнуть себе
ноги или не разорвать платье о торчащие
гвозди наших «образцовых» тротуаров» 135.
Застройка окраин городов, как правило,
не планировалась. Строения располагались
хаотично, скученно.
Все это способствовало антисанитарии.
Пожары были страшным бичом городских
жителей.
Рабочие жили или в домах частных
предпринимателей (собственность крупных
домовладельцев и фабрикантов), или в
индивидуальных (принадлежавших трудовому люду).
Каждое из этих жилищ в свою очередь
подразделялось на несколько категорий.
Наиболее типичными были казармы (бараки). Чаще
всего казармы представляли собой общую
спальню обычно с двумя или тремя ярусами
нар. В них жили не только холостяки, но и
целые семьи. Иногда семейные отгораживали
свою «жилую площадь» занавесками.
Нередко казармы ничем не отличались от
сараев. Работница витебской фабрики «Двина»
Татьяна Егоровна Мягкая рассказывала, что
для рабочих из старых шпал и горбыля
сооружали «хабуньки». Тесно заставленные
двухъярусными нарами, они были скорее убежища-
«Минский листок», 1898, 6 сентября.
63

ми для насекомых и рассадниками
инфекционных заболеваний 136.
Гораздо реже предприниматели шли на то,
чтобы поделить казармы на небольшие
комнаты. Рабочий-строитель М. Богданов
вспоминает об условиях жизни в подобных комнатах-
клетках: «Наша казарма была сколочена из
горбыля с двойными стенками, между
которыми засыпаны опилки. Теснота ужасная.
Деревянные козлы вместо кроватей. Наскоро
сбитый стол. Небольшая печь рядом с входной
дверью. Проход посредине шириной в один-два
шага — вот, собственно говоря, и все жилище
рабочей семьи. Не удивительно, что вместе
с мужем и женой на козлах нередко спал
ребенок, а то и два. Кто-либо из членов семьи
располагался на ночь на полу в проходе,
иногда под козлами» 137.
На территории Белоруссии крупных
промышленных предприятий было мало, поэтому
большие рабочие слободки с фабричными
жилищами казарменного типа не получили здесь
широкого распространения, как, например,
в центральных районах России и на юге
Украины 138. В Минске их почти не было. Чаще
встречались они в Гомеле и Витебске. Интересный
случай рассказал Г. Каждан. На Комаровке
(Минск) располагались бараки, в которых
жили солдаты. С течением времени эти
сооружения превратились в аварийные. Воинская
часть была переведена в другое место, а казар-
136 Партархив Института истории партии при
ЦК КПБ, ф. 60, оп. 1, д. 67, стр. 77.
137 АИИЭФ, МЭРБ, ф. 7, оп. 1, тетр. № 20, стр. 40.
138 И. В. Бабушкин. Воспоминания, М. П. П р и-
ходько. Житло po6iTHiidB Донбасу. Кшв, 1964.
64
мы проданы предприимчивым дельцам. Новые
владельцы кое-как отремонтировали
помещения, разбив их на небольшие комнаты (в 10—
12 м2), каждая сдавалась внаем за 4—5 руб.
в месяц 139.
В Залинейном районе Гомеля было
построено много бараков для семейных
железнодорожников. Они представляли собой
рубленые удлиненные жилища с узким коридором.
По обе стороны от него были отгорожены
дощатой стеной небольшие комнатки. Высота от
пола до потолка не превышала 2 метров.
В каждой комнатке, как правило, было только
одно окно. Рядом с дверью стояла плитка,
служившая и для приготовления пищи и для
обогрева.
Иногда в таких бараках устраивались
небольшие квартирки из 2 комнат. В них жили
машинисты, десятские. Нередко в такие
квартиры селили осведомителей администрации.
Они должны были следить «за
благонадежностью жильцов».
Плата за комнаты в бараках была высокой.
Несмотря на это, многие рабочие мечтали о
переселении в них. Но железнодорожное
ведомство, которому принадлежали эти жилища,
делало строгий отбор. Сюда стремились
поселить не только наиболее квалифицированных,
но и наиболее благонадежных рабочих, т. е.
не причастных к революционной борьбе 14°.
139 АИИЭФ, МЭРБ, ф. 7, оп. 1, д. 29 6, тетр. № 1,
стр. 22—24—34; Ц. Долгопольский. На рассвете.
Минск, 1957; АИИЭФ, МЭРБ, ф. 7, оп. 1, д. 29 б
тетр. № 6, стр. 7.
140 АИИЭФ, МЭРБ, ф. 7, оп. 1, д. 29 б, тетр. № 5,
стр. 5а.
5. Зак. 5S2
65

Массовая бесприютность пролетариата
становилась социально опасной для
самодержавия. Именно этот фактор вынудил местные
органы государственной власти заняться
открытием «общедоступных ночлежных домов».
Причем это была робкая полумера. Ночлежек
было очень мало. Характерным их признаком
была страшная теснота и вопиющая
антисанитария. «Минский листок» писал, что
открытие «Ночлежного приюта» в Минске
предполагало обеспечить пристанищем не имеющих
квартир чернорабочих. Но подобные
предположения не оправдались. Рабочий люд
сторонился этого «приюта» и предпочитал ночевать
под открытым небом 141.
Все без исключения ночлежки такого типа
губили здоровье людей. «Донельзя грязные
полы, вонь от развешенных вокруг печей онуч
ночлежников, грязные сенники, набитые
соломой» 142.
Частные предприниматели нередко сдавали
внаем рабочим углы, комнаты, иногда целые
квартиры в подвальных помещениях.
Описание такой «квартиры» дал «Минский листок»:
«Вот небольшое каменное строеньице. Оно
разделено экономным домовладельцем на две
половины: в одной половине устроены
помойная яма, сарай для свиней, склад для дров
и проч. Из другой половины, отделенной от
первой тонкой в один кирпич стеною, устроено
жилое помещение... И в таком помещении
живут люди. Не роскошь, не добрая воля, нужда
их туда загнала... Окна этих комнат у самого
141 «Минский листок», 1900, 30 апреля.
142 «Минский листок», 1898, 22 октября.
66
потолка величиною не более 0,5 аршина.
Стены и потолок испещрены узорами плесени и
сырости. И в этих комнатах, в каждой из них
заживо похоронено душ пять — шесть; днем
грязная улица, ночью сырой подвал —вот как
проходит жизнь» из. «Воздух в таких
квартирах настолько удушлив и сперт, что даже при
открытых окнах человек, войдя с улицы, едва
дышит» 144.
Бывший грузчик Виленского вокзала в
Минске рассказывал, что вместе с двумя
товарищами он снимал угол у дворника,
проживавшего в подвале одного из домов на Захарь-
евской улице. Комната имела около 10 м2.
«Хозяин с хозяйкой спали на деревянном
топчане». Что же касается квартирантов, то им
«приносили на ночь несколько охапок соломы,
которые служили постелью». Плата за такую
«квартиру» составляла 1,5 руб. в месяц с
человека 145.
Нищета приводила к тому, что некоторая
часть тружеников не имела возможности даже
снять угол. Они обычно жили «на чердаке или
в сарае хозяина, а если бывало холодно, то
в виде милости хозяин разрешал спать в
помещении, где, например, квасились в чанах
кожи...» 146
Минский губернатор вынужден был
признать, что «рабочие ютились, часто со своими
семьями, в тесных, грязных и душных поме-
143 «Минский листок», 1900, № 39.
144 «Минский листок», 1900, № 26.
145 АИИЭФ, МЭРБ, ф. 7, оп. 1, д. 29 6, тетр. № 1,
стр. 33—34.
146 «Прафеаянальны рух Беларусь, 1926, Мг 20,
стар. 20.
5*
67

щениях, а рабочие винокуренных заводов
нередко спали в котельных помещениях, на .....
котлах» 147.
Не имея крыши над головой, многие
пролетарии ночевали под открытым небом, даже на
кладбищах. Корреспондент газеты
«Северо-Западный край» отмечал, что в Минске стихийно
образовалась неофициальная ночлежка.
Находилась она на старом еврейском кладбище.
Здесь всегда, даже в зимнее время, можно
было встретить бесприютных. Эти несчастные
«разводят костры, готовят пищу...» 148
Индивидуальное жилье чаще всего имели
потомственные более квалифицированные
рабочие. У них был и несколько больший
заработок по сравнению с остальной
пролетарской массой. В условиях Белоруссии
преобладали небольшие домики, которые имели много
общих черт с традиционными крестьянскими
избами. Гласный Минской городской думы об
одном из подобных жилищ говорил, что такие
«дома» видел лишь в деревнях у «самых
беднейших хозяев» 149.
Внештатный корреспондент одного из
либеральных журналов И. Хорош, к примеру,
отмечал, что «на окраинах белорусских городов
часто можно встретить ветхие, покосившиеся
деревянные домики, нередко едва заметные
над землей... полусгнившие избушки тянутся
вдоль труднопроходимых в дождливую погоду
грязных и неприветливых улиц. Внешний
унылый вид этих жилищ дает лишь слабый намек
147 ЦГИА БССР, ф. 295, оп. 1, д. 7292, стр. 56.
148 «Северо-Западный край», 1903, 19 июня,
149 Т а м же.
68
на ту обстановку, на те условия, при которых
день за днем в течение многих лет влачит свое
безотрадное существование трудящийся люд».
Все убранство подобных жилищ «составляет
стол, кровать, несколько табуреток» 150.
Жили рабочие семьи и в полуземлянках
и землянках. Особенно много таких жилищ
было на окраине Гомеля, которая носила
название «Кавказ». Там «на откосах глубоких
рвов, в крошечных, убогих лачужках, а то и
просто в пещерах и землянках ютилась
городская беднота — ремесленники, рыбаки,
рабочие пристани» 151. Были такие землянки и на
окраине Могилева.
Существовали в Белоруссии и трущобы.
Трущобы неправомерно считают социальным
явлением, типичным лишь для крупных
городов, промышленных центров, где сосредоточена
огромная масса пролетариата. На самом же
деле трущобы (грязные, тесно застроенные
кварталы) городских окраин, где жила беднота,
характерны и для Минска, Гомеля, Витебска,
Гродно и некоторых других городов
Белоруссии. Они обычно представляли собой
комплекс темных, сырых, полуразрушенных
помещений, а также подвалов, казарм, изредка
землянок и полуземлянок. Условия жизни здесь
ужасные. В статье «Минские трущобы»
корреспондент одной из буржуазных газет писал:
«Последуйте за мною, любезный читатель, и я
поведу вас в мир, который находится на весьма
близком расстоянии от вас, но о
существовании которого вы вряд ли и подозреваете. Это —
150 «Книжки Восхода», 1901, № 10, стр. 41, 45.
151 С. Лебедев. Гомель. Минск, 1957, стр. 29.
69

мир отверженных, униженных и оскорбленных,
мир всевозможных лишений и горькой
безвыходной нужды, мир, в котором чаша
человеческого горя и страданий переполнена и льется
через край. Мир этот — наши трущобы и
подвалы, в которых обитает наш пролетариат»152.
Как уже отмечалось, промышленный
пролетариат начал развиваться на территории
Белоруссии лишь после отмены крепостного
права. Естественно, что с этих же времен
начинается и история развития рабочей одежды,
которую шили исключительно из фабричных
материалов. Некоторые элементы
традиционного белорусского народного костюма
встречались лишь в среде недавних выходцев из села.
Принесенную с собой домотканую одежду они
обычно использовали в качестве
производственной. «Недавние выходцы из села,—
вспоминает рабочий М. Богданов,—донашивали
нередко не только одежду из деревенского
полотна, но и лапти». «Быстрее всего снашивались
лапти. Заводить новые было стыдно. Поэтому
при первом возможном случае купил
ботинки...» — вспоминал С. Почековский 153.
Судя по рассказам старых рабочих и
дошедшим до наших дней фотографиям, в среде
потомственного промышленного пролетариата
Белоруссии к концу XIX в. сложился
определенный комплекс одежды: из темной
недорогой фабричной ткани — для повседневной
носки и из более качественной — для
праздников. Формировался такой комплекс во мно-
152 «Минский листок», 1896, 12 марта.
153 АИИЭФ, МЭРБ, ф. 7, оп. 1, тетр. № 20, стр. 45;
тетр. № 1, стр. 34.
70
гом под влиянием рабочей среды Петербурга,
Москвы и других промышленно развитых
центров. От работавших там белорусов и
приехавших из тех мест русских обычно
заимствовался фасон и крой одежды. Именно поэтому
комплекс повседневной и праздничной одежды
рабочих Белоруссии, Москвы, Петербурга
приобрел общие черты, почти полностью
утратив национальную специфику. Этому
явлению вполне соответствовало понятие
«городской костюм рабочих»154.
Мужская праздничная одежда
промышленного рабочего Белоруссии в конце XIX—
начале XX в. представляла собой суконный
костюм — однобортный пиджак, жилет и
брюки навыпуск (тройка). Более пожилые
рабочие предпочитали иногда двубортный
пиджак со стоячим воротником (китель). Рубашки
носили в основном светлых тонов, с
галстуками. Очень редко в рабочей среде
встречались любители галифе. Наиболее
распространенной обувью были ботинки, реже туфли или
сапоги, чаще яловые. Модным считался картуз
с лаковым козырьком. Мечтой (иногда
недосягаемой) многих представителей рабочей
молодежи были лаковые сапоги с твердыми
голенищами «бутылкой».
Работницы обычно носили длинные, слегка
расширенные книзу платья с длинными
рукавами из ситца, сатина, реже шелка, иногда
шерсти. Длинная юбка сочеталась с короткой
154 А. С. Ш а п о в а л о в. В борьбе за социализм,
стр. 34; Ц. Д о л г о п о л ь с к и й. На рассвете, стр. 72;
И. П. Труфанов. Опыт этнографического изучения
рабочих ленинградского завода «Электросила».
«Советская этнография», 1963, №-4.
71

блузкой, заправленной или навыпуск, иногда
кофтой. Довольно редко встречались костюмы.
Женщины чаще носили ботинки на высоком
каблуке с удлиненными голенищами или туфли
разнообразных фасонов.
Пальто шили из грубошерстных
материалов, носили и короткие куртки на вате с
воротником и без него. Более зажиточйые
представители рабочего класса иногда заказывали
пальто в талию со сборками (бекеша).
Наиболее распространенные головные уборы —
картузы, ушанки, высокие и полувысокие меховые
шапки (типа папах), платки, косынки, реже
шляпки.
Праздничный комплекс одежды наиболее
зажиточной верхушки рабочего класса обычно
включал в себя осеннее пальто, как правило,
драповое, с плисовым воротником, реже зимнее
пальто с английским или шалевым воротником
из натурального меха.
По фасонам и крою одежда женщин из
рабочей аристократии почти не отличалась от
остальной массы женской половины всего
промышленного пролетариата (платья, юбки,
блузки; украшения — различные
полудрагоценные броши, серьги, перстни, кольца).
Повседневная одежда рабочих особой
специфики не имела. Чаще всего она
представляла собой изношенную, некогда праздничную
одежду. Большинство низкооплачиваемых
пролетариев не знало деления одежды на
праздничную и повседневную.
Форменная одежда на территории
Белоруссии была установлена лишь для
железнодорожников и матросов речного флота.
Железнодорожники получали однобортные шинели
72
из грубого сукна, такого же качества костюмы,
ботинки и фуражку.
Основная масса промышленных рабочих
Белоруссии была полностью лишена
спецодежды и спецобуви. Лишь на некоторых
предприятиях выдавались рукавицы,
фартуки и очень редко комбинезоны. Старый
рабочий И. Толкач, например, вспоминает, что на
Кошарском чугунолитейном заводе (Минск)
«спецодежда до революции не выдавалась.
Только водопроводчику полагался
комбинезон» 155. Даже в цехах со специфическим
производством (литейных мастерских, кузницах
и т. п.) далеко не всегда выдавались фартуки,
специальная обувь, рукавицы,
приспособленные для работы с горячим металлом и т. д.
Участники революционного движения
вспоминают, что во время забастовки 1905 г.
рабочие фабрики «Двина» (Витебск) предложили
хозяевам не только увеличить заработную
плату, сократить продолжительность рабочего
дня, построить общежитие и баню, но и
выдать прядильщикам специальную обувь —
башмаки на деревянной подошве 156.
Производственная одежда рабочих
Белоруссии в дореволюционное время была
предметом заботы самих пролетариев.
Бедственное положение основной массы
пролетариата можно было определить даже
при беглом взгляде на рабочую одежду.
«Неприглядным был внешний вид рабочих гуты,—
155 АИИЭФ, МЭРБ, ф. 7, оп. 1, д. 29 б, тетр. № 3,
стр. 4.
156 Партархив Института истории партии при
ЦК КПБ, ф. 60, оп. 1, д. 41, стр. 42.
73

вспоминает ветеран Борисовского стекольного
завода Г. Дегтярев.— На каждом плохонькая
штопаная-перештопанная одежда — ситцевые
рубашки и хлопчатобумажные старые брюки.
На ногах тяжелые неуклюжие опорки (тре-
пы)» 157.
Домашняя пища промышленных рабочих
мало чем отличалась от пищи крестьян,
особенно беднейших слоев. Пожалуй, самым
существенным отличием было то, что жиры,
молоко и свежие овощи рабочие употребляли
реже, чем крестьяне. Основными продуктами
питания рабочего класса были картофель и
ржаной хлеб. Весной на столе чаще
появлялась зелень — крапива, щавель. Летом
преобладали овощи — зеленый лук, иногда с квасом,
отваренными бобами, огурцами. Несколько
более разнообразной была пища осенью.
Обрядовые блюда готовились в дни
праздников, траурных церемоний, а также в дни
традиционно-народных празднеств, во многом
связанных с пережитками дохристианских
культов.
Излюбленным национальным кушаньем
белорусских рабочих были картофельные оладьи
(«драшш»), картофельные и мучные блины.
Из ячменной, ржаной, реже пшеничной муки
готовили «кулеш» («защрку»). Были
распространены и крупяные блюда. Из капусты,
свеклы, моркови (мелко порубленных) варили щи.
Иногда в них добавляли ржаную или
пшеничную муку. Во многих семьях готовили борщ из
свеклы. Мясо появлялось довольно редко.
Чаще им заправляли овощные, картофельные
и мучные блюда. Национальным праздничным
157 «За камушзм», 1958, 27 декабря.
74
блюдом была «мочанка»: в жидкое тесто из
ржаной муки крошили мелкие кусочки
сваренного свиного сала, колбасы. Сюда же
добавляли лук, перец, жареное сало. Все это в
закрытой глиняной посуде ставили в печь. Из
молочных блюд были распространены молочные
клецки (мучные или картофельные). Молоко
употреблялось как приправа к различным
кушаньям.
Известный медик-социолог В. Яковлев
отмечал, что «стол рабочего поражает прежде
всего своим удивительным однообразием: щи
и каша (исключительно пшенная) в скоромные
дни, горох и та же каша в постные дни. Постом
питаются главным образом горохом,
сокращая даже потребление хлеба и почти совсем
избегая масла. Но и в скоромные дни щи едва
ли бывают наваристы при 90 граммах мяса, а
каша очень масляная при 21 грамме жиров.
Преобладание растительной пищи в столе
рабочего создает хроническое недоедание, от
которого никогда не может избавиться русский
пролетариат»158.
В. Яковлев имел в виду главным образом
рабочих промышленно развитых районов
центральной России, которые были несколько
лучше обеспечены материально, чем их собратья
по классу из Белоруссии. Белорусские
пролетарии находились в еще более тяжелом
положении. Они влачили полуголодное
существование. Этот факт не могли скрыть даже те, кто
стоял на страже интересов самодержавия.
В медицинском отчете за 1906—1909 гг. о дея-
158 В. Я к о в л е в. Бюджет русского рабочего.
«Общественный врач», 1911, № 9, стр. 103.
75

тельности больницы Минского
благотворительного общества писалось: «Из статистического
материала, заключающегося в нашем отчете о
движении больных, мы убеждаемся, что 96,8%
всего числа пользующихся в нашей больнице
составляет бедный класс населения, а цифра
интеллигенции (среднезажиточного класса)
достигает лишь 3,2%, таким образом,
больница почти исключительно имеет дело с людьми
невысоких кулинарных требований,
питающихся и у себя дома неудовлетворительно...»159
Газета «Минский листок» отмечала, что
«рабочий люд поставлен в самые невозможные
условия: дороговизна ужасная. Картофель,
являющийся самым важным и употребляемым
продуктом, неимоверно вздорожал. Беднота
его просто не в состоянии приобрести»160.
Газета «Северо-Западный голос» в номере
от 14 августа 1913 г. писала, что только за
последние 2—3 года квартплата в городах
повысилась на 50%, стоимость дров — более чем на
60, мяса — на 80—100, масла и молочных
продуктов — почти на 200%.
По ориентировочным данным доля расходов
на питание в начале XX в. составляла от 45 до
50% бюджета рабочей семьи. И несмотря на
дороговизну, по калорийности питание рабочих
семей (около 3000 калорий) находилось на
уровне минимальной нормы для лиц, занятых
физическим трудом. К тому же структура
питания была очень неблагоприятная: недостаточно
белков животного происхождения, невыгодное
соотношение между жирами и углеводами.
Промышленные рабочие потребляли дешевые
159 «Минские врачебные известия», 1910, № 9, стр. 5.
160 «Минский листок», 1900, № 149.
76
малоценные Продукты; калорийность обеспечив
валась главным образом продуктами
растительного происхождения, в первую очередь
хлебом 161.
Дети городской бедноты нередко
вынуждены были нищенствовать. «Заметно возросла в
Минске беднота, — отмечал «Минский
листок», — и бедных уличных детей стало
гораздо больше. Малолетних нищих здесь можно
встретить на каждом шагу»162.
Общественное питание было поставлено
очень плохо. С одной стороны, трактирных
заведений (трактиров, харчевен, чайных) здесь
было не так уж и мало. В Несвиже, например,
на одно такое заведение приходилось 4475
жителей, Гомеле — 4185, Пинске — 2747,
Бобруйске — 1977, Борисове — 1545, Минске —
1285 человек 163. С другой — питание в них
было по карману далеко не всем рабочим.
С. Почековский, например, вспоминает, что
обед в трактире (суп, селедка с картофельным
пюре, чай) стоил около 20 коп.
Приблизительно столько же надо было затратить на завтрак
и ужин. В месяц расходы на питание
составляли 12 руб. и более.
Одним из методов эксплуатации рабочего
класса Белоруссии были так называемые
фабричные лавки. Предприниматели сбывали
здесь втридорога залежалые и даже
испорченные товары, в первую очередь продукты.
Естественно, что это вызывало недовольство
161 Экономика Белоруссии в эпоху империализма,
стр. 392.
162 «Минский листок», 1900, № 98.
163 Документы и материалы по истории Белоруссии
(1900—1917 гг.), т. III, стр. 164.
77

рабочих. Чтобы вынудить их к пользованию
кредитом, фабриканты задерживали
заработную плату. Нередко они выдавали ее
квитанциями на получение продуктов в фабричной
лавке. *:
«Мы страдаем, — писали фабричному
инспектору Минской губернии 22 октября 1909 г.
рабочие Грабовского лесопильного завода
(Пинск), — без куска хлеба и не имеем
возможности, не получив расчета, отправиться для
подыскания работы в другие места». Еще
через месяц рабочие снова жаловались, что им
не выплачивают заработка, а «в расчетных
книжках... делают отметку... что деньги как
будто нам уплачены, но мы их не получали и
взамен таковых... выдали нам на заработанные
деньги квитанции...» В середине января 1910 г.
старший инспектор Боклевский ответил, что
приезд его не поможет и заключил: «По сему
прошу не писать мне, так как это будет
бесполезно»164.
Вместо того чтобы защищать рабочих от
произвола предпринимателей, фабричный
инспектор Минской губернии Жесков поучал
фабрикантов, как можно обходить закон о
запрещении расплачиваться квитанциями. Он
разъяснил, что из заработка не возбраняется
удерживать за продовольствие рабочих и
снабжение их необходимыми предметами
потребления из фабричных лавок до трети заработка,
если пролетарий холост, и до четверти — если
женат 165.
184 ГАМО, ф. 311, оп. 1, д. 228, лл. 44—61.
165 С. Жесков. Справочная книга для
владельцев и заведующих промышленными заведениями. Минск,
1911, стр. 98—99.
78
Жизненные условия, а следовательно, и
материальный быт промышленных рабочих
дореволюционной Белоруссии находились на
крайне низком уровне. Не случайно один из
рабочих писал в газету «Северо-Западный
край»:
Не гляди, что пятки голые,
Что полатаны штаны!
Запевай-ка, брат, веселые
Песни бедной стороны.
Не ругайся за работою,
Полно-полно горевать,
Не томи себя заботаю,
Ты привык уж голодать...166
Как уже отмечалось, нищета рабочего
класса Белоруссии в первую очередь определялась
эксплуататорской сущностью
социально-экономического строя царской России. К тому же
белорусские пролетарии в силу некоторых
специфических условий влачили более нищенское
существование, нежели рабочие промышленно
развитых районов России и Украины. Рабочие
все более убеждались в том, что улучшить
коренным образом свое положение они смогут
только в результате ниспровержения
существующего строя.
Общественный быт
В городах в большей мере, чем в деревне,
бросались в глаза резкие социальные
контрасты. Рядом с роскошью промышленной и
торговой буржуазии существовала беспросветная
нищета трудящихся — рабочих и
ремесленников.
166 «Северо-Западный край», 1905, 6 мая.
79

Рабочий класс, как уже отмечалось, не был
однородным: кадровые потомственные рабочие
и рабочие, недавно пришедшие из деревни,
железнодорожники, фабрично-заводские
рабочие и рабочие мелких кустарных и
полукустарных мастерских, а также разрозненный по
имениям и кулацким хозяйствам сельский
пролетариат. Уровень политического сознания,
общественной активности и организованности
этих категорий рабочих был различным.
Наиболее передовой частью рабочего класса были
железнодорожники и рабочие крупных
промышленных предприятий.
На общественную жизнь и на общественный
быт рабочего класса в значительной степени
влияли крайняя нужда, жестокое угнетение,
непомерная продолжительность рабочего дня.
Пролетарий около половины жизни вынужден
был проводить на предприятии, которое
покидал после трудового дня, по выражению одного
старого рабочего «полумертвым». Приходил с
работы он настолько усталым, обессиленным,
что временами думал лишь о том, чтобы
скорее что-нибудь поесть и выспаться.
Над каждым рабочим постоянно тяготела
угроза увольнения. Наличие резервной армии
труда давало возможность предпринимателям
организовывать сыск, немедленно избавляться
от политически неблагонадежных, производить
тщательную фильтрацию поступающих на
производство. Так, например, во всех 1282
сохранившихся в архиве личных делах рабочих
Гомельских мастерских Либаво-Роменской
железной дороги есть особая пометка —
«жандармскому отделению сообщено», сделанная
при принятии на работу.
80
Каждый железнодорожник вынужден был
подписать следующее обязательство: «Я —
нижеподписавшийся, желаю поступить на
службу Либаво-Роменской железной дороги;
обязуюсь:
1. Соблюдать... рабочий день;
2. Не участвовать в железнодорожных
забастовках, союзах, комитетах и недозволенных
собраниях...
3. Строго исполнять изданные правила
распорядка мастерских»167.
Поступающим на работу выдавалось
удостоверение, в котором пролетария прямо
предупреждали о том, что о нем проводится
дознание на предмет благонадежности. В одном
из таких документов говорилось:
«Предъявителю сего крестьянину Андрею Георгиевичу
Дюбкину разрешается приступить к
временному несению обязанностей впредь до получения
о нем справок на Либаво-Роменской железной
дороге за соответствующее вознаграждение
(!!!).
В случае же получения об означенном Дюб-
кине неблагоприятных сведений, он должен
быть немедленно отстранен от несения
временных обязанностей...»168
Не может быть сомнения, что подобная
система сыска и шпионажа несколько
притормаживала неуклонный процесс роста
революционной сознательности рабочего класса,
определенным образом влияла и на характер
общественных взаимоотношений. Рабочие не имели
возможности посещать театры, у них не было
167 ЦГИА БССР, ф. 3012, оп. 1, д. 374.
168 Т а м же, д. 447.
6. Зак. 582
81

своих клубов, легальных библиотек. Если
рабочим и удавалось собрать деньги для клуба,
то его открытию обычно препятствовали
представители властей. «Помню, как-то мы решили
открыть свой рабочий клуб, — рассказывает
М. Богданов. — Буквально по копеечке
собирали деньги. Договорились о размерах
членских взносов, выработали устав, заручились
поддержкой поручителей. Избрали делегацию
из 5 человек. Она должна была подать устав на
утверждение и ходатайствовать об открытии
клуба. Когда делегаты обратились к
начальнику соответствующей канцелярии, то он
изорвал устав в клочья, и, позеленев от злости,
закричал: «В Сибирь захотели! Молите бога,
что я вас не арестовал!». Так и не открыли мы
свой рабочий клуб»169.
Еще в 70-е годы XIX в. рабочие Белоруссии
по существующей традиции организовывали
коллективные прогулки в лес. Впоследствии эта
традиция (в конце 80-х — начале 90-х годов)
развилась в маевки. Рабочие посещали их
весьма охотно. Например, ветераны витебской
фабрики «Двина» С. Ивановский и В. Матвеев
рассказывают, что льнопрядильщики
устраивали маевки на левом берегу Западной Двины,
в лесу на «Золотой горке», недалеко от
предприятия или в монастырском бору. Собирались
украдкой: к назначенному месту приходили по
нескольку человек с разных сторон, в руках
держали рыболовные принадлежности,
корзины, кульки со снедью, музыкальные
инструменты. Говорили о насущных делах, о путях
борьбы за рабочие права. Душой и организа-
169 АИИЭФ, МЭРБ, ф. 7, оп. 1, тетр. № 20, стр. 36.
82
торами маевок были большевики. Рабочие
называли их «товарищами». Большевики
выступали с речами, разъясняли рабочим, как надо
бороться с эксплуататорами. «На маевках
намечали, когда, как и с какими требованиями
начать забастовку, что предпринять, чтобы
забастовка была организованной» 17°.
Многие рабочие посещали в выходные и
праздничные дни трактиры, выполнявшие в те
времена роль своеобразных клубов. Здесь
можно было и послушать музыку, и почитать
газету, сыграть в бильярд.
«Чем же мы занимались в нерабочее
время?— вспоминает старый минский
железнодорожник. — Нужно сказать, что времени... у нас
было совсем мало. Рабочий день ведь длился
12—13 часов и более. Но все же мы
собирались... Играли в карты. Иногда пропивали
последние гроши... Нередко рабочие устраивали
прогулки в лес, маевки»171.
Рабочие любили проводить свободное
время в парках и скверах. Часто их туда не
пускали, и тогда они добивались права посещать
парки и скверы политическими выступлениями.
В приложении к большевистской газете
«Рабочее дело», например, рассказывалось о том,
как витебский пролетариат участвовал в
массовых уличных демонстрациях. Летом 1899 г.
жандармы, полицейские и пожарная команда
грубо прогоняли рабочих из «Дворянского
садика», 200 рабочих демонстративно вышли
из садика, прошли по Замковой улице, затем
мимо здания окружного суда, обошли квартал,
170 ВОКМ, ф. 3668, 3549/2.
171 АИИЭФ, МЭРБ, ф. 7, оп. 1, № 20, стр. 36.
6*
83

примыкающий к «садику», и снова вернулись
в него с другой стороны 172.
Довольно распространенными были в среде
рабочей молодежи вечеринки. Парни сообща
нанимали музыканта, снимали помещение
(обычно комнату у одного из своих товарищей,
иногда — трактир). Девушки приводили
помещение в порядок. Участники вечеринки
танцевали, иногда организовывали угощения
вскладчину. (Некоторые парни и девушки
посещали танцклассы, где за каждый урок надо
было платить 10 коп. Эта «роскошь» была
доступна далеко не всем).
Участники подполья рассказывают, что
иногда на вечеринках проводились
нелегальные сходки. Молодежь танцевала. Вскоре на
середину круга выходил докладчик. Часто это
был профессиональный революционер. Он
рассказывал присутствующим о героической
борьбе рабочего класса за свое освобождение,
ставил перед ними конкретные задачи, отвечал
на вопросы. Иногда здесь же раздавались
листовки, выносились резолюции. Участники
революционной вечеринки вполголоса пели
«Вихри враждебные...» Позже продолжались
танцы.
Нелегальные сходки проводились в
рабочей среде и под видом встречи Нового года.
Одно из таких собраний было организовано в
1898 г. в Витебске. На нем присутствовало 70
человек главным образом молодых рабочих.
Здесь произносились речи о великой миссии
172 Борьба витебских рабочих за лучшую жизнь.
Приложение № 2 к газете «Рабочее дело». Женева, 1899.
стр. 6.
84
пролетариата и необходимости свержения
самодержавия. «Собрание внесло большое
воодушевление и влило много бодрости в
настроение рабочих, участвовавших в нем» 173.
Промышленные рабочие иногда отмечали
народно-языческие празднества. Очень
интересный обычай существовал, например, в среде
трудящихся Могилева «жертвоприношение
тура».
Сам процесс «топления тура» заключался
главным образом в обливании друг друга
водой из ведер. Зазевавшихся стремились
столкнуть в реку 174.
В среде рабочего класса Белоруссии уже к
началу 80-х годов вырабатывалась
пролетарская солидарность — одна из самых
замечательных черт общественного быта рабочих.
Причем она сформировалась под
благотворным влиянием рабочих Москвы, Петербурга и
других крупных промышленных центров
России, где уже в 70-е годы была очень высокой
степень революционного энтузиазма 175.
На развитие классового самосознания
рабочих Белоруссии большое влияние оказывала,
в частности, революционная поэзия русского
пролетариата. Старый рабочий К. Яблонский
рассказывал, например, что в молодости вместе
с товарищами любил песню «Жизнь в неволе».
Ее слова были записаны от И. Сидорчика,
который на протяжении нескольких лет рабо-
173 Партархив Института истории при ЦК КЛБ,
ф. 60, оп. 1, д. 1, стр. 47.
174 «Северо-Западный край», 1903, 1 июля.
175 Центральный исторический архив Москвы, III
отд., ф. 109, 3 эксп, 1874 г., д. 144, ч. 15, лл. 352—353.
85

тал на карточной фабрике в Петербурге. В этой
песне есть такой куплет:
Жизнь в работе, жизнь в неволе,
Жизнь, погрязшая в нужде...
Нет трудней рабочей доли
В рабском варварском труде...
Формы проявления пролетарской
солидарности рабочих Белоруссии были самые
различные. Сюда входила и организация нелегальных
касс взаимопомощи и стачечных фондов,
создавшихся из посильных взносов, стачки и
демонстрации солидарности с бастующими
рабочими других предприятий и городов,
борьба со штрейкбрехерством и помощь соседу,
товарищу по станку и т. п.
Вот что вспоминает, например, токарь Ко-
шарского завода А. Кнюкшто: «У нас было
такое правило, во время получки вносить в
кассу определенную сумму денег. Вносили, кто
сколько мог — по пятаку, два, а кто мог — и
по полтиннику. Из числа рабочих были
выбраны доверенные лица, которые собирали эти
деньги»176.
Во имя общих интересов наиболее
революционно настроенные рабочие нередко
отказывались даже от личной выгоды. Характерен
случай, который произошел на Кошарском
заводе в начале XX в. Как-то управляющий
предложил токарю Роману Акулику срочно
выполнить заказ.
— Это мне не выгодно, — ответил тот.
— Как не выгодно? — удивился
управляющий, — за эту работу ты получишь в 5 раз
больше обычного.
Л. К у н ь к о. Этапы большого пути, стр. 7.
86
— Не выгодно давать большой барыш
хозяину, — пояснил токарь 177.
Хозяева Кошарского завода выписали из
Германии мастера-литейщика некоего Фельке-
ра. Высокомерный, заносчивый мастер
ненавидел рабочих и многих из них избивал. Рабочие
решили расправиться с ненавистным
ставленником хозяев. Однажды они, набросив Фельке-
ру мешок на голову, вывезли его на тачке за
ворота. Хозяева всполошились. Они начали
расследование. Но рабочие единодушно
заявили:
— Если восстановите мастера, — объявим
забастовку. И хозяева вынуждены были убрать
Фелькера 178.
Директором витебской фабрики «Двина» в
1907 г. стал некто Прунье. Он не считал
рабочих за людей, избивал их, особенно девушек.
Революционно настроенные рабочие решили
проучить изверга. Инициатором расправы
стала 16-летняя Наталья Рыбакова. Однажды она
подозвала проходившего мимо Прунье «помочь
пустить машину в ход». Рядом был слесарь
Иванов. Директор это заметил и пытался
избежать неприятностей. Подошли другие
рабочие. Прунье втолкнули в мешок, положили на
тачку, облили машинным маслом и под общий
хохот повезли из цеха 179. Наталья Рыбакова и
ее товарищи за покушение на Прунье были
арестованы. Впоследствии она рассказывала,
что «им резали спину и другие части тела, а в
177 Л. К у н ь к о. Этапы большого пути, стр. 73.
178 Та м же.
179 Партархив Института истории партии при
ЦК КПБ, ф. 60, д. 32, стр. 5.'
87

разрезанные места засыпали соль». Старая
работница фабрики «Двина» Т. Мягкая писала
о Рыбаковой: «Вместо молодой девушки мы
увидели хилую старуху. У нее развился
туберкулез. Горлом шла кровь, руки в жилах.
Жутко было взглянуть на нее» 180. Подобная судьба
была предназначена многим рабочим.
Рабочие помогали своим товарищам. Для
этого использовалась полулегальная
организация «Красный крест». Выдавая себя за
родственников, невест, носили передачи
арестованным, нанимали адвокатов. Для сбора
средств в помощь жертвам реакции
устраивались благотворительные вечера, различные
лотереи. Иногда издавались листовки с призывом
собирать средства в фонд пострадавших и
членов их семей.
После одного из массовых арестов
Витебское отделение «Красного креста» выпустило
(в 1900 г.) воззвание «К витебскому
обществу». В нем, в частности, говорилось:
«Поверьте, читатель, что если Вы теперь сами читаете
это воззвание, не сидите избитый и
замученный в сырой, вонючей тюремной камере... то это
дело счастливой для Вас случайности. Не
касаясь совершенно сочувствия или несочувствия
рабочему движению, ни один честный человек,
в ком есть хоть капля человеческого чувства,
кто способен возмутиться хоть немного таким
явным, таким страшным беззаконием, которое
совершается у всех на виду, не может отказать
в сочувствии этим несчастным жертвам
деспотизма... Помните, что они голодают от отсутст-
180 Партархив Института истории партии при ЦК
КПБ, ф. 60, д. 32, стр. 7.
88
вия денег, что им холодно в нетопленых
камерах, при скверной одежде»181.
Харакерно, что уже с конца XIX в. в
общественный быт рабочего класса Белоруссии
стали входить коллективные проводы в армию,
проведение маевок, массовые похороны жертв
революции и т. п.
Газета «Рабочее дело» писала: «Особенно
удачно прошли проводы рекрутов. В день их
отправки рабочие собрались на вокзале... и в
продолжение всего дня шумно праздновали на
свой манер отъезд своих товарищей. Были
произнесены речи о положении рабочих, об
отношении к милитаризму, пелись
революционные песни...»182
В сфере общественного быта рабочего
класса Белоруссии почетное место занимало
празднование дня 8 Марта. Это торжество
проводилось под знаком борьбы за равноправие
женщин.
8 Марта рабочие выходили с красными
знаменами на улицу, демонстрируя свою
солидарность с матерями, сестрами и женами, свою
решимость к борьбе за их освобождение.
Мужчины бросали работу, подвергаясь за это
репрессиям самодержавных властей и
владельцев предприятий. Нередко в ознаменование
8 Марта в нелегальных условиях проходили
митинги, на которых с пламенными речами
выступали большевики и здесь же
распространяли специально напечатанные листовки.
lei Партархив Института истории партии при
ЦК КПБ, ф. 60, д. 32, стр. 139.
182 Борьба витебских рабочих за лучшую жизнь.
Приложение № 2 к газете «Рабочее дело», стр. 6.
89

Постепенно в рабочей среде сложилась
традиция — в день 8 Марта дарить женщинам
подарки: цветы, красные банты, косынки и
т. п. Бывшая работница X. Мукосей
рассказывает: «Товарищи к 8 Марта изготавливали
красные бантики и разносили по всем женским
мастерским и прикалывали каждой работнице.
Помню, как я хранила эти бантики и боялась,
чтобы не провалились те, которые разносили
их»183.
, В конце XIX в. и празднование 1 Мая
превратилось в революционную традицию.
Руководили торжествами обычио
социал-демократические организации. Причем рабочий класс и
его авангард умело сочетали легальные формы
с нелегальными. Нелегально Первомай
отмечался там, где сила была на стороне реакции.
В частности, на первоначальном этапе
классовой борьбы, в конце XIX в., реже
проводились первомайские демонстрации, но зато
довольно распространенными были тайные
массовки.
В 1898 г. социал-демократы Гомеля,
например, провели в пригородном лесу
первомайскую массовку. В ней приняли участие около
250 человек. Был организован митинг.
Развевались красные знамена с лозунгами:
«Политическая свобода!», «8-часовой рабочий день!»,
«Долой абсолютизм!», «Да здравствует
РСДРП!». Присутствующие исполняли
«Марсельезу» и ряд других песен 184.
183 «Беларуская работища i сялянка», 1925, № 4,
стар. 5.
184 Е. Диренок. Полесская организация
большевиков в борьбе против царизма. Минск, 1965, стр. 15.
90
Хотя царизм жестоко расправлялся с
участниками демонстраций, однако
революционная борьба рабочих нарастала. «Вы думаете
добиться чего-нибудь арестами? — говорил на
допросе в жандармерии один белорусский
рабочий. — Нет, арестами ничего не
достигнете. Разве будете меня держать всю жизнь в
тюрьме, а то как выйду, я буду первым
бунтовщиком»185.
Особенно массовыми и революционными
были маевки в годы
буржуазно-демократической революции 1905—1907 гг. Самодержавие
и его сатрапы нетерпимо относились даже к
мирным шествиям рабочих. Характерный
случай в этом отношении произошел в Минске в
1908 г. Однажды рабочие направились к
резиденции губернатора, который встретил их с
нескрываемой злобой. Рабочие подали
«благодетелю» петицию. Губернатор пообещал
дать ответ через 5 минут. Тотчас же
распахнулись ворота губернаторского двора, мгновенно
появилось около сотни вооруженных казаков.
Всадники нагайками и пиками разогнали
рабочих 186.
Путь героической борьбы рабочего класса
против эксплуатации, за свержение
самодержавия обильно орошен праведной кровью его
лучших сынов и дочерей. Людей, сложивших
головы за народное дело, пролетарии
Белоруссии хоронили по-революционному,
«по-рабочему». В их среде со временем выработался
торжественно-траурный ритуал. Впереди гроба
обычно несли красное знамя, увенчанное тра-
185 «Листок работника». Женева, 1898, № 5.
186 «Советская Белоруссия», 1959, 23 апреля.
91

урным крепом. Головную часть процессии
охраняли рабочие-дружинники. Ее участники
пели «Вы жертвою пали...» На кладбище
проводился траурный митинг. У гроба стоял
почетный караул.
20 января 1905 г. в Гомеле хоронили
рабочего, который погиб от руки черносотенца.
В похоронах приняло участие «около 5 тыс.
человек. На кладбище речи держали главным
образом большевики. Ораторы призывали
рабочих готовиться к вооруженной борьбе.
Возвращаясь с похорон, рабочие прошли по
улицам и устроили митинг возле тюрьмы»187.
Еще в конце XIX столетия на территории
Белоруссии возникали рабочие
революционные организации. В 1894 г. жандармерия,
например, доносила о том, что между рабочими
всех ремесел в Минске организовалось тайное
сообщество, имевшее целью возбуждать
волнение среди рабочих, распространять вражду
между рабочими и хозяевами и побуждать
рабочих к «устройству стачек и забастовок»188.
Революционная марксистская партия
возглавила рабочий класс Белоруссии, повела его
к свержению самодержавия и буржуазного
строя, на борьбу за освобождение трудящихся.
Эта борьба во многом определила характер
общественного быта рабочих. Он был наполнен
революционным пафосом. Именно поэтому в
ответ на репрессии самодержавия пролетариат
со всей решительностью заявил: «Нет, товари-
187 Е. Диренок. Полесская организация
большевиков в борьбе против царизма, стр. 59.
188 Дакументы i матэрыялы па псторьй Беларуа,
т. 2, стар. 842.
92
щи... мы... не дадим себя топтать ногами, ...чем
больше нас будут бить и душить, тем сильнее
мы будем стремиться к свободной человеческой
жизни, тем крепче будет наш союз, тем
непримиримее будет у нас ненависть к нашим
притеснителям... Мы будем соединяться между
собой в один великий могучий союз, потому что
в союзе наша сила» 189.
В некоторых социал-демократических
комитетах были скомплектованы нелегальные
библиотечки из марксистской литературы. В
частности, в Мозырском комитете было 16 номеров
«Искры». В местечке Холмеч (Речицкий уезд)
при аресте участников рабочей сходки полиция
обнаружила несколько экземпляров «Искры»,
брошюру «Экономическое учение К. Маркса»
К- Каутского, «Первое Мая 1902 года»,
«Демонстранты перед судом», «Труд и капитал» и
некоторые другие 190.
Есть сведения, что в Белоруссии были
широко распространены работы В. И. Ленина:
«Новый фабричный закон», «Объяснение
закона о штрафах, взимаемых с рабочих на
фабриках и заводах», «Задачи русских
социал-демократов». Брошюра «Новый фабричный закон»,
изданная в Женеве в 1899 г., в ноябре того же
года была обнаружена полицией в Витебске, с
ней оказалась и работа В. И. Ленина
«Объяснение закона о штрафах, взимаемых с рабочих
на фабриках и заводах», а также другая
революционная литература. Полиция нашла ее у
рабочих различных мастерских города и у от-
189 ЦГИА Литовской ССР, ф. 446, он. 3, 1901, д. 235,
стр. 4—5.
190 ЦГИА Литовской ССР, ф. 446, оп. 3, 1903, д. 350,
стр. 36; д. 291, стр. 2—6, 75—77.
93

дельных лиц. Эта литература была разбросана
также и на улицах города. На книгах В. И.
Ленина стояла красная печать «Витебский
социал-демократический комитет» 191. Ленинские
работы были и в библиотеке нелегальных
изданий Гомельского комитета РСДРП.
Интенсивное революционное движение, во
главе которого стоял В. И. Ленин, оказало
благотворное влияние на рост передовых борцов в
среде белорусского пролетариата. Путем
невероятных лишений, упорных занятий в рабочих
кружках, самообразования они нередко
становились широко образованными людьми. Весь
свой революционный энтузиазм, свои знания
эти люди отдавали делу рабочего класса. Их с
полным правом можно назвать
рабочими-интеллигентами. По уровню сознания и
характеру деятельности, культуре они близко
примыкали к другу В. И. Ленина Иваиу
Васильевичу Бабушкину.
Даже в условиях самой свирепой реакции, в
тюрьмах, на каторге и в ссылке
рабочие-интеллигенты, как правило, не прекращали ни
самообразования, ни плодотворной деятельности по
революционному воспитанию рабочего класса.
Член Борисовской группы РСДРП И.
Вербицкий 6 февраля 1908 г. нашел способ переслать
из тюрьмы письмо рабочим социал-демократам
Новоборисовского стекольного завода. Он
писал: «Старайтесь поднять дух рабочих, будите
их мысль, толкайте к знанию, старайтесь
поднять до себя, а там они сумеют и сами найти
себе дорогу... Старайтесь завязать связь с
191 О. Е ф р е м о в а, Н. К у п ч и н. Из искры
возгорелось пламя. «Советская Белоруссия», 1970, 26 апреля.
94
другими заводами и фабриками и ведите хоть
начальную пропаганду
социал-демократических идей. Передавайте это и остальным
товарищам..., что не по силам одному, легко
одолевается совместным трудом» 192.
Среди железнодорожников станции Гомель
большим уважением пользовался член РСДРП
с 1905 г., слесарь железнодорожных мастерских
В. Пустовойтов. Образованный марксист, он
занимался революционной «пропагандой среди
железнодорожников» 193.
На страницах
революционно-демократической газеты «Северо-Западный край» довольно
часто выступал А. Микульчик 194.
Представитель наиболее революционной части рабочего
класса Микульчик в своих стихотворениях
призывал к борьбе с самодержавием. Особой
популярностью в рабочей среде пользовались его
стихи: «Из песен рабочего», «Песня кузнеца»,
«Похоронная песня», «Гимн весне» и ряд
других произведений.
В «Похоронной песне» пролетарский
трибун писал:
Мы хороним борцов за свободу,
С ними старый, разрушенный строй.
Много в битвах погибло народу
И придушено мрачной тюрьмой...
Но заря уж вдали заалела!
Мы раздавим своих палачей,
Мы погибнем за общее дело,
Отомстим за убитых друзей.,.
192 ЦГИА Литовской ССР, ф. 446, оп. 3, д. 961,
стр. 70.
193 Очерки истории Коммунистической партии
Белоруссии, ч. 1. Минск, 1961, стр. 152.
194 «Северо-Западный край», 1905, 6 мая, 4 ноября,
3 декабря.
95

В стихотворении «Песня кузнеца» А. Ми-
кульчик рассказывает о рабочем-
революционере, готовящемся к битве с царизмом:
Я угрюмый кузнец,
Я бедняк и певец;
Я кузнечный огонь раздуваю:
Тяжкий молот судьбы
Для последней борьбы
Я о звонкий чугун накаляю...195
За активное участие в революционной
борьбе в начале 1906 г. рабочий поэт был заточен в
Минскую тюрьму. Но и за решеткой он не
умолк, клеймил позором врагов и призывал
пролетариат к новым классовым битвам:
Не верь врагам — они изменчивы, как гады;
Как змеи подлые, и жалят и шипят;
Ломай все старое и разрушай преграды,
Что на пути подгнившие стоят.
Девятый вал идет, последний вал несется,
Он все негодное, все старое снесет,—
Обманутый народ на бой последний рвется
И скоро все оковы разорвет.196
Таких трибунов, как А. Микульчик,
пролетариат Белоруссии воспитал в своих рядах
много.
Буржуазные националисты всех мастей и
оттенков стремились культивировать в среде
рабочего класса межнациональную рознь. Но
195 Революционная поэзия. Л., 1954, стр. 178—
179.
198 Т а м же.
96
это были безрезультатные потуги. «Несмотря
на призывы буржуазных националистов к
внутриклассовому миру и межнациональной
вражде,— вспоминает рабочий В. Козлов,— мы
хорошо понимали, кто наш враг и кто —• друг.
На кожевенном заводе Имрота (в Минске)
трудилось значительное количество евреев. Мы
вместе работали, вместе страдали, вместе
боролись и вместе отдыхали. Ходили друг к
другу в гости. Наш хозяин был евреем. Но когда
бастовали рабочие — белорусы и русские, то
к ним неизменно примыкали и
рабочие-евреи» 197.
Об интернациональной солидарности в
среде рабочих писала и большевистская газета
«Пролетарий». «Политические собрания, на
которых присутствуют совместно рабочие
христиане и евреи, происходят ...каждую
неделю» 198.
Местные комитеты РСДРП,
придерживавшиеся ленинской ориентации, стремились
давать отпор любым националистическим
проискам и тенденциям. Показателен в этом
отношении следующий случай. Владелец одной из
гродненских фабрик некто Харин
предпринимал значительные усилия, чтобы поссорить
рабочих разных национальностей. Большевики
ответили в 1903 г. на это специальной
листовкой. В ней говорилось: «Пусть же он видит,
что мы понимаем его политику! Покажем ему,
что мы выше предрассудков и в рабочем
другой национальности видим своего брата. Наше
197 АИИЭФ, МЭРБ, ф. 7, Кожевенный завод, стр. 61.
198 «Пролетарий», 1905, 3 июля.
7. Зак. 582
97

рабочее дело требует единения. Только в
единодушной сплоченной борьбе — победа!»199
Как только стало известно о кровавом вое
кресенье 9 января 1905 г., по Белоруссии
прокатилась волна забастовок и демонстраций
протеста. Рабочие выступали под лозунгами
«Долой самодержавие!» Чувство солидарности
белорусских рабочих с русским
пролетариатом особенно ярко выражено в листовке,
изданной Полесским комитетом РСДРП.
«Бросим душные мастерские,— говорилось в ней,—
оставим фабрики и заводы, объявим
забастовки, пойдем на борьбу в ряды наших братьев
рабочих всей России за лучшую жизнь, за
исполнение наших требований... Все за одного и один
за всех — и победа тогда за нами» 20°.
В феврале — марте 1905 г. в забастовках
участвовали уже десятки тысяч человек201.
Рабочие повсеместно выдвигали в первую
очередь политические требования. 18 октября
1905 г. Минский губернатор Курлов приказал
расстрелять мирную демонстрацию. Было
убито свыше 80 и ранено около 300 человек. Новое
злодеяние царских властей вызвало гнев
рабочего класса всей России, На курловский
расстрел пролетариат ответил новыми
демонстрациями, забастовками, вооруженными
столкновениями с полицией, жандармами, войсками.
Революция 1905—1907 гг. сплотила
пролетариат вокруг большевиков, уничтожила существо-
199 цит п0 кн.: Из истории борьбы за
распространение марксизма в Белоруссии. 1883—1917. Минск, 1958,
стр. 34.
200 цит по кн. Народы европейской части СССР,
т. 1. М., 1964, стр. 857.
201 АИИМЭФ, МЭРБ, ф. 7, д. 32, стр. 234—244.
98
вавшую еще у части рабочих веру в «добрые»
намерения царя, укрепила революционное
самосознание рабочего класса в целом.
Профсоюзное движение в дореволюционной
Белоруссии не получило такого широкого
размаха, как, например, в центральной России и
на Украине. Это произошло в силу
раздробленности рабочего класса, его национальной
пестроты, социальной неоднородности и
жестокости государственных властей. Но зато
профсоюзное движение в Белоруссии целиком и
полностью выражало интересы трудящихся,
не допуская никаких классовых компромиссов.
Профсоюзные организации были слиты в
единые нелегальные боевые ячейки с
социал-демократическими организациями 202.
Рука об руку с русским рабочим классом
под руководством партии большевиков
пролетариат Белоруссии принял самое активное
участие в свершении Великой Октябрьской
социалистической революции, приведшей к
национальному и социальному раскрепощению
трудящихся.
Таким образом, общественный быт
промышленного рабочего класса
дореволюционной Белоруссии концентрировал в себе как
чисто национальные, так и интернациональные
черты. Характерно, что общественному быту
пролетариата была присуща и чисто рабочая,
классовая специфика, которая во многом
определялась руководящим положением рабочего
класса в революционной борьбе.
Революционная борьба, которая велась
пролетариатом Белоруссии за освобождение
202 Е. Д и р е н о к. Полесская организация
большевиков в борьбе против царизма, стр. 7—24.
7*
99

всех слоев трудящихся, в значительной
степени накладывала свой отпечаток на содержание
его общественного быта. Это было тесно
связано, например, с тем, что в среде промышленных
рабочих особенно проявились черты
интернационализма, классовой солидарности,
трудовой взаимопомощи.
И в дореволюционное время рабочий
класс — это не только самый передовой и
революционный авангард, но и
последовательный носитель лучших национальных и
интернациональных традиций своего народа, носитель
самых прогрессивных черт его быта.
ВНУТРИСЕМЕЙНЫЕ ОТНОШЕНИЯ
Рабочая семья
Семья основывается на базе родства и
свойства, она включает самые различные
взаимоотношения, которые складываются из
взаимоотношений между мужем и женой,
родителями и детьми, между родственниками и,
наконец, между семейным коллективом и
обществом.
До Великой Октябрьской социалистической
революции ответить на вопрос, к какой
социальной категории относится та или иная
семья, было не так уж трудно. Тогда в среде
рабочего класса были исключительно
пролетарии: потомственные, т. е. выходцы из среды
рабочих, а также из среды разорившихся
ремесленников или крестьян. Например,
социологический анализ личных дел рабочих
Гомельских мастерских Либаво-Роменской
железной дороги показал, что большинство из
них в недалеком прошлом выходцы из
крестьян, родившихся на территории Могилевской
губернии. Среди остальных рабочих
преобладали бывшие ремесленники 203.
Царизм и господствующие классы России
на крепком запоре держали доступ народных
203 ЦГИА БССР, ф. 2012, оп. 1.
101.

масс к образованию, а следовательно, и к
переходу в разряд интеллигенции. Для
пролетариата дореволюционной России была характерна
унаследованность социальной категории. Сын
рабочего обычно мог стать только рабочим.
Рабочая семья дореволюционной
Белоруссии менее, чем крестьянская, подвергалась
воздействию частнособственнических
устремлений. Еще Карл Маркс отмечал, что «крупная
промышленность, отводя решающую роль в
общественно организованном процессе
производства вне сферы домашнего очага
женщинам, подросткам и детям обоего пола, создает
новую экономическую основу для высшей
формы семьи и отношения между полами» 204.
Нельзя, однако, забывать о специфических
условиях, в которых находилась рабочая семья:
безработица и материальная необеспеченность.
«Выбрасывая всех членов рабочей семьи на
рынок труда,— отмечал К- Маркс,— машины
распределяют стоимость рабочей силы
мужчины на всю его семью. Поэтому они понижают
стоимость его рабочей силы. Быть может,
купля семьи, раздробленной на 4 рабочих силы,
стоит дороже, чем раньше стоила купля
рабочей силы главы семьи, но зато теперь 4
рабочих дня заступают место одного, и их цена
понижается пропорционально превышению
прибавочного труда четырех над прибавочным
трудом одного» 205. Таким образом, при
капиталистической системе эксплуатации даже все
работающие члены семьи, включая женщин и
204 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 23, стр.
500.
205 Т а м же, стр. 406—407.
102.
подростков, способны обеспечивать себе лишь
полуголодное существование.
В среде рабочего класса Белоруссии конца
XIX — начала XX в. функционировала так
называемая малая индивидуальная семья,
состоявшая в преобладающем большинстве из
родителей и детей. Она характеризовалась
главенством мужа, обычно являвшегося
основным добытчиком материальных благ,
кормильцем. Власть главы семьи, хоть и не была
деспотической, женщина в правовом отношении
все-таки занимала подчиненное положение в
семье и обществе. Для малой индивидуальной
семьи нетипично совместное проживание
женатых братьев или замуж.них сестер. С
родителями часто оставался лишь младший
женатый сын или младшая дочь с
мужем-примаком.
Как свидетельствуют опросы старых
рабочих и некоторые другие источники,
большинство семей состояло из трех-шести человек206.
Данные, полученные в результате
обработки 1282 личных дел рабочих Гомельских
мастерских Либаво-Роменской дороги,
свидетельствуют, что выходцы из белорусских губерний
(преимущественно Могилевской) составляют
881 человек (68,72%), с украинских — 84
человека (6,55%), прочих губерний —134
человека (14,28%)- Ответов на вопрос о месте
рождения в 183 личных делах не имелось
(14,28%).
206 ЦГИА БССР, ф. 3012, оп. 1, дела 100—1382;
Экономика Белоруссии в эпоху империализма, стр. 390.
Документы и материалы по истории Белоруссии, т. III, стр.
97—98; «Книжки Восхода», 1901, №7, стр. 46; АИИЭФ.
МЭРБ, ф. 7, оп. 1, д. 29 б, тетр. № 6, стр. 2.
103

Женатых среди этих железнодорожников
было 501 человек (39,08%), холостых — 762
человека (59,44%). Сведения отсутствовали в
19 делах (1,48%). Холостые и незамужние
проживали: в семьях родителей — 426 человек
(33,23% от общего количества
обследованных), в семьях родственников — 16 (1,25%) и
в одиночестве — 320 человек (24,96%)- Таким
образом, были получены сведения о 945
рабочих семьях, численный состав которых — 4297
человек, т. е. 4,54 человека на одну семью в
среднем. Семей из двух человек составило 124
(9,67%), из трех — 227 (17,71 %), из четырех —
178 (13,88%), пяти —152 (11,86%), шести —
99 (7,72%), семи —78 (6,08%), восьми — 55
(4,29%), девяти —17 (1,33%), десяти —7
(0,55%), одиннадцати — 3 (0,23%) и
двенадцати человек — 5 семей (0,39%).
Семей, состоявших из одного поколения,
было 65 (6,87%) к общему числу обследованных
семейных коллективов), из двух поколений —
739 (78,20%), из трех—126 (13,33%). Не
получены сведения о 15 рабочих семьях (1,60%).
По родственному составу наибольшее число
семейных коллективов состояло из отца,
матери и детей —515 (54,49%). Семей, где был
жив один из родителей (чаще мать) и дети,
было 152 (16,08%). Семейных коллективов,
состоявших из отца или матери, детей, невестки
или зятя, внуков, числилось 72 (7,61%). Из
мужа и жены — 65 (6,87%) семей и т. д.207
Классики марксизма-ленинизма
неоднократно отмечали, что при капитализме
существует закономерность: чем ниже уровень эконо-
207 ЦГИА БССР, ф. 3012, оп. 1.
104
мического положения народных масс, тем
выше в их среде функция продолжения рода.
Причем подобное явление обусловлено
главным образом двумя факторами —
экономическим и биологическим.
В среде промышленного пролетариата
слаборазвитых капиталистических стран, к числу
которых относилась и царская Россия,
имелась материальная заинтересованность в
появлении многочисленного потомства. Она в
значительной степени вытекала из того, что дети с
очень раннего возраста привлекались к
производственному труду, порой детский труд
находил даже большее применение, чем труд
взрослых. Супругам в этом смысле было
выгодно иметь много детей.
Низкая продолжительность жизни,
быстрая смена поколений — побудительный фактор
к установлению довольно ранних браков, на
которых в свою очередь сказывалось и
стремление иметь в пожилом возрасте кормильцев.
Если сейчас в нашей стране юноши женятся
преимущественно в 25—29 лет, а девушки
выходят замуж — в 20—24 года 208, то в
дореволюционный период брачный возраст начинался
гораздо раньше. Парни создавали семьи в 19—
20 лет. Полноправной невестой считалась
девушка в 17—18 лет. Более ранние браки
способствовали многодетности. Они
увеличивали детородный период в жизни женщины
(табл. 4).
Рождаемость снизилась из-за влияния
таких факторов, как распространение капитализ-
208 Родион Паньшин. Мы живем в СССР.
М., 1967, стр. 32—33.
105

ма, пролетаризация трудящихся,
прогрессирующее обнищание. Причем в белорусских
губерниях рождаемость была значительно ниже,
чем в среднем по 50 губерниям европейской
части России: в 1867—1870 гг.—на 1,2, в 1901—
1905 гг.—на 7,5, в 1906—1910 гг.—на 8,9 и в
1911—1913 гг. на 8 детей209.
На степень воспроизводства рабочего
класса решительное влияние оказывал и
биологический фактор. В 1913 г. в царской России на
тысячу родившихся умирало 273 ребенка210.
В Белоруссии число умерших в возрасте до
года составило 180 человек.
Большая смертность вызывала повышенную
рождаемость. По выражению
юриста-социолога Н. Юркевича «имела место как бы
биологическая охранная реакция этих слоев против
жесточайшей эксплуатации... борьба за кусок
хлеба была столь трудной, что не оставляла
сил для заботы о будущем. Рабочий человек
был настроен фаталистически как в отношении
себя, так и в отношении потомства, фатализм
поддерживала также религия («бог дал, бог
взял») 2И.
В увеличении деторождаемости в некоторой
степени были заинтересованы и
предприниматели, стремившиеся к наличию избыточной
рабочей силы.
Главой рабочей семьи в дореволюционной
Белоруссии почти всегда был мужчина. Жен-
209 П. Г. Подьячих. Население СССР. М., 1961,
стр. 21.
210 Белорусская ССР за годы Советской власти.
Минск, 1967, сгр. 387.
211 Н. Юркевич. Семья в современном обществе.
Минск, 1965, стр. 32—33.
106

щина-мать возглавляла семейный коллектив
только в случае потери мужа, да и то, если в
семье не было взрослых сыновей или других
родственников мужского пола. Когда старший
сын подрастал, он становился главой семьи и
фактически являлся кормильцем. При решении
важнейших хозяйственных вопросов глава
семьи, как правило, советовался со всеми
взрослыми членами семейного коллектива.
Обычное право требовало от него заботы обо
всех домашних, трезвого поведения,
гуманности и т. п. Слово главы семьи считалось
законом для всех ее членов. В его непосредственном
ведении находилась семейная касса. Нередко
он осуществлял над ней лишь общий контроль,
а повседневными расходами ведала его жена.
Встречались семейные коллективы, в которых
семейная касса находилась в распоряжении
жены рабочего. На главе семьи чаще всего
лежала ответственность за воспитание детей,
хотя, как правило, присматривала за ними
женщина — мать или бабушка.
Деятельность главы рабочей семьи
подразделялась на две функции — внутрисемейную и
общественную. Внутрисемейная функция
характеризовалась ролью главы в рамках семьи,
т. е. его обязанностями, характером
взаимоотношений с членами семьи. Общественная
определялась прежде всего требованиями, которые
предъявляло самодержавие, с одной стороны,
и общественность, с другой, как к главе, так и
ко всему семейному коллективу. Причем в
общественной функции главы рабочей семьи ярко
скрывалось одно из противоречий,
свойственных эксплуататорскому строю царской России.
Если самодержавие выражало тенденцию к то-
108
му, чтобы семейные коллективы и их главы
воспитывали носителей рабской идеологии, то
рабочая общественность, наоборот, стремилась
к выработке в среде пролетариата
сознательных революционных традиций, ненависти к
абсолютизму и эксплуатации.
В годы революции (1905—1907 гг.)
большевистские организации, выйдя из подполья, не
только руководили классовой борьбой
пролетариата, но иногда оказывали влияние на
внутрисемейные отношения рабочих. «Доходило до
того,— вспоминал один рабочий,— что муж с
женой поссорятся и шли к нам... Мы должны
были... им помочь» 212.
В дореволюционный период в среде
трудящихся понятие «родственные отношения» было
куда более широким, чем сейчас. «Оно
включало мужа, жену, детей, родителей мужа,
братьев, сестер, а также многочисленную
родню, вплоть до троюродных дядьев, теток и
племянников. Получалось так, что жизнь была
тяжелой, исполненной невзгод, человеку трудно
было прожить без помощи большого, очень
широкого семейного коллектива. Долгие годы
молодые не могли, как тогда говорилось,
«стать на ноги» 213.
По свидетельству старых рабочих, в
пролетарской среде довольно прочными были
контакты между родственниками. Они обычно
отличались теплотой и сердечностью.
Белорусские рабочие воспринимали степень родства до
третьего и даже четвертого поколений. Наибо-
212 Партархив Института истории партии при
ЦК КПБ, ф. 60, оп. 1, д. 62, стр. 11.
213 «Работница», 1967, № 9, стр. 18.
109

лее близкими кровными родственниками
считали мать, отца, сына, дочь, брата, сестру,
бабку, деда, прабабку и прадеда по линии отца и
матери, внука, внучку, а также тетю и дядю,
двоюродных братьев и сестер. К наиболее
близким некровным родственникам (своякам)
относили мужа и жену, тестя и тещу, свекра и
свекровь, зятя, невестку, швагерку (сестра
жены), шурина (брат жены) и других
родственников мужа и жены.
«С родственниками мы держали крепкую
связь, — рассказывает старый рабочий
К. Яблонский. — Помогали друг другу в беде.
Если рабочего выгоняли с завода или фабрики,
он становился безработным, то в первую
очередь на помощь приходили его близкие.
Помнится, в 1913 г. умер от туберкулеза один
белорусский рабочий. На руках вдовы осталось
четверо малолетних детей и свекор — дряхлый
старик. Трудно пришлось бы жене, если бы не
близкие. Старика забрал к себе брат умершего,
а двоих детей — родственники вдовы» 214.
Следовательно, коллективизм,
взаимовыручка, вырабатывавшиеся в среде
пролетариата в процессе революционной борьбы,
оказывали благотворное влияние и на его семейно-род-
ственные взаимоотношения, которые во многом
были лишены крайнего индивидуализма,
замкнутости, эгоистических тенденций.
Таким образом, обусловленность
количественного и родственного состава пролетарских
семей была вызвана экономическим и
политическим строем царской России. Наличие част-
214 АИИЭФ, МЭРБ, ф. 7, оп. 1. Тетрадь общих
записей, стр. 18.
ПО
ной собственности на средства производства,
эксплуатации человека человеком, тяжелое
материальное положение рабочего класса — все
это накладывало на его семейный быт
тяжелый отпечаток.
Количественный и родственный состав
рабочих семей дореволюционной Белоруссии имел
много общих черт с пролетарскими семья4
центральной России и Украины. Повсеместно
бытовала одна и та же форма семейного
коллектива — малая индивидуальная семья.
В основном аналогичен был и их
количественный состав 215.
В конце XIX—начале XX в. многие слои
фабрично-заводских рабочих Белоруссии были
еще очень теоно связаны с крестьянством и с
укладом их повседневной жизни. В подобных
пролетарских семейных коллективах иногда
рождалось большое количество детей. Здесь
было более тесным общение между
родственниками и ствойственниками. Подобные явления
чаще всего встречались там, где недавние
выходцы из крестьянской среды трудились яе
только на мелких, но и на крупных
предприятиях, расположенных в сельских местностях и
небольших местечках. Рабочие таких
предприятий нередко и проживали в близлежащих
деревнях.
В семьях кадровых пролетариев,
трудившихся на крупных заводах и фабриках, к
тому же расположенных в более или менее про-
мышленно развитых центрах, количественный
состав семейных коллектив обычно был не-
215 О. М. К р а в е ц ь. СНмейний побут i звича1 укра-
шського народу. Кшв, 1966, стр. 52—63.
111

многочисленным. Круг тесно общающихся
между собой родственников несколько
суживался. Из него постепенно начинали выпадать
четвертое и даже третье колена. Это во
многом объяснялось рядом специфических
условий жизни и быта, в которых находились
кадровые фабрично-заводские рабочие
(ограниченность материальных средств, трудности с
жильем, более высокий уровень культуры,
активное участие в классовой борьбе).
Немаловажную роль в этом играл отрыв от уклада
повседневной жизни крестьянства.
Внутренний строй рабочей семьи
Семейно-брачное законодательство царской
России исходило из почти неограниченной
власти родителей, и в первую очередь отца, над
детьми. Женщина находилась не только в
правовом неравенстве с мужчиной, но и в
фактическом неравноправии в семье, наиболее
характерным признаком которого была
перегрузка семейными обязанностями. Круг домашних
работ в среде пролетариата, относимых к
разряду мужских, был сужен до минимума, в то
время как женщина часто не только трудилась
вместе с мужем у станка, «о и готовила обеды,
стирала, занималась уборкой, досматривала
детей и т. п. «Женская половина рода
человеческого,— говорил В. И. Ленин,— при
капитализме угнетена вдвойне. Работница и
крестьянка угнетены капиталом и сверх того они
даже в самых демократических из буржуазных
республик остаются, во-первых, неполноправ-
112
ными, ибо равенства с мужчиной закон им не
дает; во-вторых,— и это главное — они
остаются в «домашнем рабстве», «домашними
рабынями», будучи задавлены самой мелкой,
самой черной, самой тяжелой, самой
отупляющей человека работой кухни и вообще
одиночного домашне-семейного хозяйства» 216.
Эксплуататорская сущность
капиталистического способа производства материальных благ
накладывала свой отпечаток и на характер
внутрисемейных отношений рабочей среды.
Пьянство, порой деспотизм главы семьи по
отношению к домочадцам, рукоприкладство, с
одной стороны. С другой — чем выше
революционное сознание рабочего, тем меньше в его
семье отрицательных пережитков.
В среде промышленного пролетариата
Белоруссии супружеские отношения были более
прогрессивными, чем у представителей
эксплуататоров. Это вытекало из самого
характера капиталистического
социально-экономического строя. К примеру, в семьях
промышленных рабочих добытчиком материальных благ
для семейного коллектива был не только отец,
но часто и мать. Нередко к ним
присоединялись дети. Подобный факт оказывал
соответствующее влияние на внутрисемейные
отношения. В первую очередь это сказывалось в том,
что еще более демократизировалась власть
отца — главы семьи.
Материальную основу для пролетарской
семьи «создает крупная промышленность,
отводящая значительную роль женщинам и де-
216 В. И. Л е н и н. Поли. собр. соч., т. 42, стр. 368—
369.
8. Зак. 582
ИЗ

тям в общественно организованном процессе
производства. Пролетарская семья не является
экономической единицей
частнособственнического общества. Она не имеет собственности,
для сохранения и наследования которой была
создана моногамия и господство мужчины.
Решающую роль в отношениях полов и
различных поколений стали играть совсем другие
личные и общественные отношения, и на
смену зависимости жены и детей от главы
семейства приходит духовная общность его членов.
Отсутствие богатства в семье и спрос на
женскую рабочую силу на производстве лишают
мужчину-пролетария притязаний на
господство над женой...»217
На характер внутрисемейных отношений
рабочего класса оказывали положительное
влияние не только явления социального
порядка, но и многие чисто национальные традиции
крестьянства Белоруссии. Этому влиянию
благоприятствовало и то, что многие пролетарии
представляли собой вчерашних выходцев из
деревни, и то, что они не порывали с ней самых
тесных связей, уже находясь в рядах рабочего
класса. Причем прогрессивные этнографы
XIX в. утверждают, что в крестьянской среде,
как уже отмечалось, власть главы семьи «не
была деспотической. Он должен быть умелым
и хорошим работником, всегда показывать
пример, не пить, не сквернословить и т. д. Он
не мог распоряжаться имуществом во вред
семье... Муж и жена жили обычно дружно.
Довольно редкими были случаи, когда плохое
217 С. Лаптенок. Мораль и семья. Минск 1966,
стр. 21—22.
114
отношение мужа вынуждало жену уйти к
своим родителям, пойти «у прочкЬ218.
В рабочей среде Белоруссии, например,
бытовала привнесенная крестьянством
традиция, согласно которой женщина-мать
распоряжалась приданым. Ей, как правило,
подчинялись подрастающие члены семьи, взрослые
дочери. С мнением жены, особенно при
решении важных вопросов, всегда считался муж.
Довольно распространное явление — в
выполнении домашних работ жены оказывал
помощь муж.
Например, бывшая работница одной из
фабрик Минска, ныне пенсионерка Наталия
Алексеевна Абражевич рассказывает: «Мы с
мужем в проклятое дореволюционное время и
горе, и радость делили пополам. Только
радости было мало. Муж помогал мне, как мог.
Наработаемся, бывало, так, что все тело ноет.
Придем домой. А там нас ждут голодные дети.
Я варю что-либо покушать, а Алексей
принесет дров, воды, уберет в комнате. Причем
довольно многие мужья помогали женам. Но
были и такие, кто считал выполнение «бабьей»
работы делом позорным для мужчины» 219.
Работая на производстве, женщина в
коллективе тружеников быстрее развивалась,
формировалось, революционизировалось ее
классовое самосознание. По мере продвиже-
218 М. Довнар-Запольский. Очерки
семейственного обычного права крестьян Минской губернии.
«Этнографическое обозрение», 1897, № 1—2, стр. 82—142;
См.: Россия. Полное географическое описание нашего
отечества, т. 9, под ред. В. П. Семенова. СПб., 1905,
стр. 151.
219 АИИМЭФ, МЭРБ, ф. 7, оп. 1. Тетрадь общих
записей, стр. 20.
8*
115

ния рабочего класса по пути социальной
борьбы чувства любви и взаимного уважения
помогали в этой борьбе, мужчина и женщина
становились соратниками и товарищами.
Крупная машинная индустрия толкает вперед
развитие женщин-работниц, «повышает их
самостоятельность, т. е. создает такие условия
жизни, которые стоят несравненно выше
патриархальной неподвижности
докапиталистических отношений»220.
Однако в условиях капитализма не могло
осуществиться ни юридическое, ни
фактическое равенство женщины с мужчиной. Как бы
пролетарий хорошо ни относился к своей жене,
но за равный труд с ней он получал почти
вдвое большую зарплату. Над женщиной в
большей степни, чем над мужчиной, тяготеет
угроза безработицы. Ей трудно повысить
квалификацию. В случае беременности она
нередко вынуждена бросать работу. Таким образом,
капитализм не заинтересован в ликвидации
домашнего рабства женщины. В. И. Ленин
отмечал, что «семьи мещан, ремесленников,
рабочих... бедствуют невыразимо, с трудом
сводя концы с концами в лучшие времена.
Миллионы и миллионы женщин в таких
семьях живут (или, вернее, мучаются) жизнью
«домашних рабынь», старающихся накормить
и обшить семью на гроши, ценою
каждодневных отчаянных усилий и «экономии» на всем —
кроме своего труда»221.
Самодержавие, буржуазия и помещики
стремились увековечить неравноправие жен-
220 В. И. Лени н. Поли. собр. соч., т. 3, стр. 548.
221 В. И. Л ем и н. Поли. собр. соч., т. 23, стр. 136.
116
щины. Этой цели служили (и служат ныне в
капиталистических странах)
дискриминационные ограничения в применении и оплате
женского труда, различные меры, затрудняющие
участие женщин в политической и культурной
жизни общества, пропаганда
«неполноценности» женщины и «естественности» ее
подчинения мужчине. В то же время капитализм,
нуждаясь в дешевых рабочих руках, широко
вовлекал женщин в процесс общественного
производства, укрепляя этим их
экономические, социальные и моральные позиции, их
относительную независимость от мужа, отца,
всей мужской части семьи. И чем больше
возрастала экономическая самостоятельность и
расширялся социальный кругозор женщин,
тем активнее они боролись за утверждение
собственного достоинства, за экономическую
и духовную эмансипацию.
Члены рабочих семей обычно с теплотой и
уважением относились к старикам. Те в свою
очердь стремились быть хоть чем-либо
полезными. На них обычно лежал присмотр за
детьми. Они выполняли посильную домашнюю
работу.
В тяжелых условиях находились дети
рабочих. Буквально с первыми проблесками
сознания они ощущали голод и нищету. Родители в
большинстве не имели возможности уделять
должного внимания их воспитанию.
Повседневная забота о хлебе насущном, тяжелые
условия труда вынуждали отца и мать думать
о том, чтобы дети не были голодными и
раздетыми. Именно поэтому широкая проблема
нравственного воспитания подрастающего
поколения фактически и не стояла на повестке
117

дня жизни рабочей семьи. Почти
единственными методами выработки положительных
качеств у детей был пример старших, внушение
и физическое наказание. Тогда дети рабочих
фактически были лишены детства.
«Безрадостным было мое детство, —
рассказывает одна работница. — Отец-кочегар, с
утра до ночи, изнемогая от чрезмерных усилий,
бросал уголь на одном из предприятий
крупного заводчика. Измученный, он приходил
домой. В нужде и голоде жили мы 9 человек на
нищенский отцовский заработок. В 9 лет
постигло меня тяжелейшее горе. Надорвавшись
на работе, отец умер. Мне, как самой старшей,
пришлось идти на заработки, помогать
матери воспитывать оставшихся без кормильца
детей, которые вереницей вертелись возле
матери с бесконечной просьбой: «Мама, хлеба».
Но хлеба не было»222.
Детских садов и яслей до революции для
рабочих не было. Поэтому
женщины-работницы вынуждены были оставлять малышей на
попечение престарелых родственников или
родителей либо на произвол судьбы. Нередко
роль нянек выполняли более взрослые дети,
сами нуждавшиеся в присмотре. Подобные
явления порой приводили к несчастным случаям.
Капитализму соответствовал определенный
тип внутрисемейных отношений. Социальная
сущность государственного строя царской
России оказывала отрицательное влияние и на
рабочие семьи. Но, несмотря на это, они в
массе своей отличались от буржуазных семей
человечностью отношений между членами се-
«На рубеже», 1937, 26 октября.
118
мейных коллективов, взаимным уважением
супругов, родителей и детей.
Таким образом, развитие пролетарской
семьи имело противоречивый, но в целом
прогрессивный характер. Суть этого прогресса
состояла в постепенном улучшении
внутрисемейных отношений, освобождении их от
господства частнособственнических условий
бытия и соответсвующей им морали. Это
подтверждает, что «на высшей ступени своего
развития принцип частной собственности
противоречит принципу семьи»22г.
Подтачивая устои рабочей семьи и доводя
до предела свойственные ей в классовом
обществе противоречия, капитализм породил
необходимость перехода к более высоким
формам семейного коллектива.
223 К. М а р к с и Ф.Энгельс. Соч., т. 1, стр.
334.

БРАК В СРЕДЕ РАБОЧЕГО КЛАССА
Юридические и моральные основы брака
Семья — основа продолжения
человеческого рода и воспитания подрастающего
поколения. Это предполагает определенное
отношение, или союз, полов (мужчин и женщин).
Акт регистрации в соответствующем
государственном органе скрепляет этот союз, наделяя
его правовой санкцией, т. е. превращения в
брак. Однако супружество санкционируется
не только в правовой, но и в моральной форме.
В условиях царской России к ней в
обязательном порядке присовокуплялась и религиозная.
Все эти формы санкционирования
супружеских отношений означали, что государство и
общество берут на себя определенные задачи
по его охране, одновременно налагая на
людей, вступающих в брак, ряд юридических и
.нравственных обязанностей.
Брак можно определить как исторически
обусловленную форму отношений между
мужчиной и женщиной, посредством которой
общество упорядочивает и устанавливает их
взаимные права и обязанности, а также обязанности
по отношению к государству. Он является
юридической основой семьи. «Если бы брак не
был основой семьи, — писал К. Маркс, — то
он так же не являлся бы предметом законода-
120
тельства, как, например, дружба»224. В
качестве основы семьи брак регулирует не только
отношение полов, но и отношения между
родителями и детьми.
Сложность брачных отношений как
общественного явления определяется прежде всего
тем, что в них сочетаются отношения людей
как биологических существ (женщин и
мужчин) и отношения людей как существ
социальных, живущих в исторически конкретном
обществе. В своеобразном сочетании этих
отношений определяющая роль принадлежит
общественным отношениям. Причем характерно,
что в эксплуататорских обществах семейно-
брачные отношения неизбежно выражают
социальные противоречия и конфликты,
присущие данным формациям. В царской России
внутрисемейные отношения в рабочей среде
развивались вопреки законодательным
установкам и требованиям буржуазной морали,
выражавшим тенденции воспитания
подрастающего поколения пролетариата в духе
преданности существующему строю, рабского
подчинения власть имущим.
Человек не может существовать вне
общества, которому присуща определенная
духовная культура, нормы морали. Характер и
уровень развития брачных отношений данного
общества прямо пропорциональны степени
развития его духовной культуры. Любому
гражданину далеко не безразлично, с кем
установить брачные отношения. У него есть
определенные идеалы. Они характеризуются
224 К. Маркс и Ф.Энгельс. Соч., т. 1, стр.
162.
121

не только физико-биологическими данными
(например, внешняя привлекательность), но
и явлениями социального порядка,
вытекающими либо из характера общества в целом,
либо из классовой принадлежности
индивидуума.
Идеалы супружества и характер
внутрисемейных отношений в эксплуататорском
обществе определяются не только правовыми
нормами, но и классовым положением
супругов и в первую очередь главы семьи.
Например, в любой капиталистической стране
существует внешне единое для всех ее граждан
семейно-брачное законодательство. Но
поскольку оно олицетворяет интересы
эксплуататорских классов, то у буржуазии
господствуют одни идеалы супружества, а у
трудящихся — другие.
Только в среде трудящихся и в первую
очередь рабочего класса капиталистических
стран нормы морали, обычного права не
только не соответствуют характеру семейно-брач-
ного законодательства, но и находятся в
прямом противоречии с ними. Вполне естественно,
что они не соответствуют и нормам обычного
права, господствующим в среде буржуазии.
Рабочую семью в условиях капитализма
вполне можно считать прообразом
социалистического семейного коллектива. Она
концентрирует в себе много черт, которые
противоположны интересам эксплуататорских
классов. Подобный факт вынуждены признать даже
буржуазные ученые225.
225 См.: Проблемы социальных изменений XX века.
Амстердам, 1956, стр. 52.
122
Семейно-брачное законодательство царской
России отличалось от семейно-брачных
законодательств большинства современных
буржуазных стран полным отрицанием
гражданского брака, сильным влиянием церковного права
и более диким изуверством по отношению к
женщине. Закон признавал единовластным
главой семьи только мужа. Жена была
обязана повиноваться «мужу своему как главе
семейства, пребывать к нему в любви, почтении
и в неограниченном послушании, оказывать
ему всякое угождение и привязанность»226.
Жену вписывали в паспорт мужа, сама
женщина получала паспорт только с
письменного согласия своего супруга. Жена не могла
без разрешения мужа устраиваться на работу,
обязана была всюду безоговорочно следовать
за ним. Исключения допускались в очень
редких случаях.
Церковь и государство относили жену к
разряду существа, которое не должно иметь
собственных радостей, печалей и надежд.
Жена в браке была обязана жить только
интересами супруга, быть ему не подругой, а
безропотной прислугой. Вот что писал, например,
один из идеологов православия,
протопресвитер В. Бажанов: «Жена должна оказывать
покорность мужу и повиноваться ему во всем...
сносить его погрешности и недостатки, если не
может исправить их ласковыми словами;
лечись о его здоровье, покое и чести; нежностью
и усердием облегчить труды его зва'ния; щадить
его от огорчения; удалять от него печаль; ра-
226 Свод законов Российской империи, т. X, ч. 1,
1914, ст. 107.
12а

доватьея, видя его веселым, плакать, видя его
слезы...» 227
Самодержавию было выгодно, чтобы
мужчина в качестве главы семьи держал в
беспрекословном повиновении своих «чад и
домочадцев». С помощью церкви, начальной школы и
других атрибутов своей идеологической
машины оно стремилось посредством семейного
воспитания превратить подрастающее поколение
трудящихся масс в своих холопов. Именно
поэтому представители государственных
органов смотрели сквозь пальцы на проявление
деспотизма мужей по отношению к женам,
родителей по отношению к детям и т. п.
Жалобы жен на тиранство мужей были
нечем иным, как гласом вопиющего в
пустыне. Вот довольно типичный случай,
рассказанный дореволюционным социологом и
публицистом В. Розановым: «В суд приходит женщина
с завязанным горлом:
— Зарезал меня муж-то.
— Ну, однако, не дорезал?
— Нет, не дорезал, лезвие-то в сторону
свернулось.
— Этакий грех, этакий грех... Ведь и гово-
рено вам было «лучше не жениться», однако
ничего, заживет, а вы храните любовь и
согласие и внимательно блюдите святое таинство.
Иди, милая, с богом.
— Да как же, ведь он меня зарежет?
— Иди, иди, милая, нам некогда...»228
227 В. Б. Б а ж а н о в. Об обязанностях христианина.
СПб., 1899, стр. 103.
228 В. Розанов. Семейный вопрос в России. СПб.,
1913, стр. 140.
В повседневной практике судейские
чиновники царской России опирались на «Уложение
о наказаниях», в котором рекомендовалось
возбуждать уголовное преследование одного
из супругов только в том случае, если другой
им убит или ему нанесены тяжелые увечья. Вот
что говорится в одной из статей этого
документа: «Дела о нанесении одним супругом
другому ран, увечья, тяжких побоев или
других истязаний или мучений возбуждаются
общим порядком уголовного
судопроизводства в тех случаях, когда упомянутые насилия
имели последствием смерть потерпевшего от
преступления супруга или же лишение его
рассудка, зрения, слуха, языка или одного из
членов тела»229.
Лицемерный характер статьи этого
Уложения очевиден. Внешне вроде законодательство
стоит на страже интересов обоих супругов. Но
если бы даже по физическим данным жена
была сильнее мужа, то все равно она не
посмела бы избить его, или дать ему отпор. Это было
связано главным образом с двумя факторами.
Как уже отмечалось, государство в
законодательном порядке определяло главенство мужа
в семье. К самодержавию примыкала и
церковь с ее установками «жена да убоится
мужа...».
Дела о разводах в царской Росой
'находились всецело в руках церкви. Они
производились только по решению духовных судов
соответствующей церкви. Каждая религия
имела 'свои условия развода. Католикам вооб-
229 Уложение о наказаниях уголовных и
исправительных, т. II. ч. 1, ст. 1496.
125.

ще запрещалось расторжение брака. Их не
спасало даже бегство в случае разрыва
супружества. В подобных обстоятельствах другой
супруг или само духовенство возбуждало
специальный розыск.
Православные могли получить развод
только в случае «доказанного прелюбодеяния
другого супруга или неспособности его к
брачному сожитию; в случае, когда другой супруг
приговорен к наказанию, сопряженному с
лишением всех прав состояния 'или к ссылке на
житие в Сибирь с лишением особенных прав
и преимуществ, а также в случае безвестного
отсутствия другого супруга»230.
Доказательства прелюбодеяния или
неспособности к 'сожительству одного из супругов
обычно сопровождались гнусными
формальностями, оскорблявшими честь и достоинство
человека и в первую очередь — женщины.
Требовалось, например, не менее двух
свидетелей—очевидцев супружеской измены.
Бракоразводный процесс стоил очень дорого, и
для трудящихся был почти недоступен.
Поэтому, несмотря на явную бессмысленность
продолжения супружества, ,муж и жена не
могли покинуть друг друга. Не имели права
они осуществить и фактический развод, ибо,
как говорилось в семейно-брачном
законодательстве, «самовольное расторжение брака
без суда, по одному взаимному соглашению
супругов, ни в коем случае не допускается.
Равномерно не допускаются и никакие
между супругами обязательства или иные акты,
заключающие в себе условия жить им в раз-
Свод законов Российской империи, т. X, ч. 1, ст. 45.
12&
лучении или же какие-либо другие,
клонящиеся к разрыву супружеского союза»231.
В царской России, как и в большинстве
нынешних капиталистических государств,
законодательство предоставило мужу право почти
единолично управлять имуществом семьи,
включая и собственность жены, которая не
считалась дееспособным лицом при
совершении сделок, выступлениях на суде и т. п.
Правда, под воздействием широкого
демократического движения царское пра1В'Ительство издало
закон от 3 июня 1912 г., который несколько
ослабил подчиненное положение замужней
женщины в России. В значительной степени
были расширены наследственные права жены.
Однако и в этом законе проводился принцип:
женщина ни в «оем случае не равна мужчине.
В нем, например, говорилось, что «законная
жена как при живых детях, так и без оных
получает из недвижимого имения седьмую
часть, а из движимого — четвертую»232.
Буржуазное семейно-брачное
законодательство, таким образом, фактически отдавало
женщину в рабство. Оно всецело защищало
интересы мужа и в его лице интересы главы
семейства. «Самое небольшое знакомство,—
писал В. И. Ленин,— с законодательством
буржуазных стран о браке, разводе и
внебрачных детях, а равно с фактическим
положением дела в этом отношении покажет любому
интересующемуся вопросом человеку, что
современная буржуазная демократия, даже во
всех наиболее демократических буржуазных
231 Свод законов Российской империи, т. X, ч. I, ст. 46.
232 Там же, ст. 32.
127

республиках, проявляет себя в указанном
отношении именно крепостнически по
отношению к женщине...» 233
Унизительное положение женщины
апологеты капитализма пытались в прошлом и
пытаются ныне оправдать ее мифической
неполноценностью как умственной, так и
физической.
Лишь в среде трудящихся брак при
капитализме приближается к настоящему
единобрачию, основанному на личных склонностях
и трудовом содружестве. В пролетарской
семье не так остро чувствуется гнет частной
собственности. Здесь, следовательно, не в
полной мере присутствуют стимулы для
установления господства мужчины. Брачные
отношения в среде пролетариата возникают
в основном не на почве влияния частной
собственности, наживы, а чаще всего на основе
взаимной склонности мужчины и женщины,
их любви. «Половая любовь,—отмечал
Фридрих Энгельс,— может стать правилом в
отношениях к женщине и действительно
становится им только в среде угнетенных классов,
следовательно... в среде пролетариата независимо
от того, зарегистрированы официально эти
отношения или нет» 234.
В разгар первой мировой войны известная
деятельница социалистического движения
Инесса Арманд задумала написать брошюру
для работниц. Владимир Ильич Ленин
внимательно ознакомился с планом брошюры,
который вызвал у него ряд острых критических
233 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 45, стр. 32.
234 К. М а р к с и Ф, Э н г е л ь с. Избр. произ. в 3-х
томах, т. 3. М., 1966, стр. 271.
128
замечаний. В письме Инессе Арманд,
датированным 17 января il915 г., Владимир Ильич
писал: «План брошюры очень советую
написать подробнее. Иначе слишком многое
неясно». Одновременно он настоятельно
предлагал устранить «требование (женское)
свободы любви». Инесса Арманд с последним не
согласилась. Завязалась переписка по этому
вопросу235, в процессе которой В. И. Ленин
разъяснил, что пролетарки и буржуазки
вкладывают в понятие свободы любви разный
смысл. Работницы стремятся к тому, чтобы
любовь была: а) свободна от материальных
(финансовых) расчетов и материальных
забот; б) свободна от национальных и
религиозных предрассудков, от произвола родителей и
предрассудков «общества»; в) свободна от
узкой обстановки (крестьянской или
мещанской или интеллигенски-буржуазной) среды,
а также от уз закона, суда и полиции236.
Представители женского буржуазного
общества, по определению Владимира Ильича
Ленина, в требовании свободы любви видели
главным образом: а) свободу от серьезного в
любви; б) свободу от деторождения; в)
свободу измены и т. д.237
Образованию элементов новых брачных
отношений в среде пролетариата способствовал
процесс развития капитализма, который во все
возрастающей степени втягивал в сферу
производства женщин и детей. Это в
значительной степени способствовало тому, что жен-
235 См.: В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 49, стр.
51—79.
236 Там же, стр. 51—52.
237 Т ам ж е.
9. Зак. 582
129

щины, дети и подростки в своем абсолютном
большинстве обладали в рабочей среде
значительной самостоятельностью. Они ведь рука
об руку трудились рядом с мужчинами,
которые, естественно, привыкли более их уважать,
ценить ка,к товарищей по труду 'И борьбе. Это
приводило к тому, что и в брачных
отношениях пролетариев гораздо чаще, чем в среде
буржуазии, господствовали любовь и уважение.
Характер семейно-брачного
законодательства и супружеских отношений буржуазии не
могли в некоторой степени не оказывать
своего отрицательного влияния и на рабочую
семью. Но если семья буржуа разрушается и
изнутри и внешне, то внутренние
противоречия затрагивают семейный коллектив
пролетария в гораздо меньшей степени. Рабочая
семья разрушается главным образом под
давлением внешних противоречий. Она вступает
в конфликт с буржуазным обществом и
сопутствующими ему буржуазными отношениями.
Как указывается в Программе КПСС,
«капитализм с его эксплуатацией человека
человеком, с его шовинистической и расистской
идеологией, со свойственным ему моральным
упадком, разгулом спекуляции, коррупции,
преступности разлагает общество, семью,
человека» 238.
В условиях капитализма рабочие,
намереваясь создать семью, встречали большие
трудности. Над 'ними тяготели безработица и
нищета. Если в таких условиях семья и создана,
то, как правило, все ее взрослые члены
вынуждены идти на заработки. Причем харак-
Матерналы XXII съезда КПСС. М., 1961, стр. 343.
130
терно, что материальное положение семьи от
этого почти не улучшается, поскольку
рабочие-мужчины получают за свой каторжный
труд гроши, женщины же, подростки и дети
зарабатывают вдвое меньше.
Труд на производстве разрушительным
образом влиял на семью работницы. Она не
имела возможности в достаточной степени
выполнять свои домашние обязанности. При
рассмотрении данного вопроса необходимо
учитывать и тяжелые условия труда, длинный
рабочий день, отсутствие очередных отпусков,
отпускав по беременности, а также детских
садов и яслей. Все это несколько подрывало
сплоченность рабочей семьи, увеличивало
расходы на ее содержание, ослабляло ее
внутренние хозяйственные связи и даже
приводило к сокращению в среде пролетарита
количества браков.
Брак и свадьба — два составных элемента
единого процесса образования семьи.
Главным из них народная традиция считает тот,
после осуществления которого жених и
невеста становятся мужем и женой. Причем
юридически это не всегда оформленные браки.
Например, в царской России народные массы
упорно считали определяющим в деле
образования семьи исполнение традиционного
свадебного ритуала, а не юридическое
оформление брака.
До Великой Октябрьской
социалистической революции юридическое оформление
брака, т. е. регистрация супружеских
отношений, всецело находилось в руках церкви.
В царской России, например, брак без венца
не признавался действительным.
э*
J 31

Смешанные браки в среде пролетариата
Белоруссии не были исключением. Особенно
часто они встречались между белорусами,
русскими и украинцами. Браки между лицами
разных вероисповеданий (особенно
христианских и нехристианских) запрещались.
«Российским поданным православного и римско-
католического исповедания,— говорилось в
одном из законодательных актов,— брак с
нехристианами, а протестантам—брак с
язычниками — воспрещается»239. Лица,
нарушившие данный закон, подлежали уголовному
наказанию.
Персональный пенсионер Николай
Иванович Кучинский вспоминает:
«Взаимоотношения рабочих разных национальностей в общем
и целом были неплохими. Многие из них —
русские, украинцы, белорусы, поляки,
литовцы и латыши — дружили между собой,
ходили друг к другу в .гости. Рабочая молодежь
разных национальностей совместно
организовывала вечеринки, вылазки на лоно природы.
Встречались и межнациональные браки.
Помню, например, что рабочий Гомельских
железнодорожных мастерских Иван Сапожников...
женился на еврейке, Валентин Александров —
на польке. Мой тесть,
.рабочий-железнодорожник, по национальности поляк (по
вероисповеданию — католик) женился на русской
(православной). Подобные явления встречались,
пожалуй, не в единичных случаях» 240.
В царской России православная церковь
являлась государственной и пользовалась пре-
239 Свод законов Российской империи, т. X, ч. I.
ст. 85.
240 АИИЭФ, МЭРБ, ф. 7, оп. 1, д. 31, стр. 137.
132
имуществами и привилегиями, которых не
знали другие вероисповедания. Именно
поэтому при заключении браков между лицами
разных вероисповеданий свою веру обычно
менял тот, кто не принадлежал к православию
или во всяком случае к христианству.
Вынужденные соблюдать таинство
венчания трудящиеся часто смотрели на него как
на акт обязательный, но не всегда
желательный. Кстати, об этом сообщают не только
старые рабочие, но и ряд исследователей. Вот что
утверждает, например, известный
дореволюционный этнограф М. Довнар-Запольский:
«Церковное венчание не играет существенной
роли среди «вяселля», иногда оно даже
совершается за неделю до выполнения свадебного
обряда, и молодые все эти дни каждый живет
у своих родителей»241. Аналогичное явление
отметил также и академик Н. Никольский в
работе «Происхождение и история
белорусской свадебной обрядности»242.
Довнар-Запольский имел в виду главным образом
крестьянство, религиозность которого была
несколько выше религиозности
фабрично-заводских рабочих.
Следовательно, в дореволюционной
Белоруссии трудящиеся в образовании семьи
видели главные юридические функции не в
религиозном венчании и сопутствующем ему
акте регистрации брака, а в свадебном
торжестве с присущими ему обрядами, традициями.
241 Россия. Полное географическое описание нашего
отечества, т. IX. СПб., 1905, стр. 175.
242 См.: Н. Никольский. Происхождение и
история белорусской свадебной обрядности. Минск, 1956,
стр. 16—17.
.133

Многие источники свидетельствуют, что в
среде рабочего класса Белоруссии
гражданские браки, т. е. браки без венца, а
следовательно, и без юридического оформления
встречались в исключительно редких случаях.
Они бытовали лишь среди революционеров
или тех рабочих, которые в свое время
трудились в Петербурге, Москве и других крупных
промышленных центрах. В этих городах
факты отрицания религиозного венчания очень
часты.
В наиболее передовых слоях
петербургского пролетариата гражданские (фактические)
браки были явлением не таким уж редким.
В статье «Вопрос о женах», опубликованной
в 1914 г. в газете «Терек», С. М. Киров
защищал требование путиловских рабочих о том,
чтобы религиозное венчание стало частным
делом вступающих в брак. Значительное их
число при образовании семьи не желало идти
под венец. Борясь с этим, .руководство
больничной кассы постановило не выдавать
рабочим средств на похороны жены в том случае,
если зафиксирован лишь гражданский брак.
«Такое направление деятельности правления
больничной кассы,— писал С. М. Киров,—
взволновало весь Нарвский район, тем более,
что за последнее десятилетие рабочие почти
совершенно перестали венчаться... и семей,
живущих в гражданском браке в Нарвском
районе, наберется больше двух третей всего
числа семейных рабочих» 243.
Это повлияло и на развитие у белорусских
243 СМ. Киров. Вопрос о женах. «Терек», 1914,
9 февраля.
434
рабочих скептического отношения к
религиозному венчанию. И если бы церковь не
держала в руках процедуру регистрации брака,
то количество гражданских браков в среде
рабочего класса было бы довольно
значительным.
Итак, юридической основой брака в
рабочей среде, как, впрочем, и всего остального
населения Белоруссии, было семейно-брачное
законодательство царской России, полностью
отражавшее и защищавшее интересы
эксплуататоров. Именно поэтому юридические и
морально-нравственные основы, т. е. нормы
обычного права пролетарского брака,
находились друг с другом не только в несоответствии,
но и в антагонизме. Если существовавшее
семейно-брачное законодательство фактически
исходило из того, что брак — это
насильственный союз, в который людей загоняют власть
денег, отцовская воля, благословение церкви,
то в среде промышленных рабочих подобные
случаи лишь исключения. Именно поэтому
пролетарский брак ■— прообраз брака
социалистического.
В условиях царской России регистрация
брака по своему содержанию носила
государственно-религиозный характер. Это
объяснялось тем, что регистрация брака была
препоручена государством церковникам. Именно в
силу этого можно утверждать, что
юридическая основа дореволюционного брака по
своему характеру была насильственной. Если
молодые и не верили в бога, то все равно
существовавшие порядки вынуждали их идти под
венец. В противном случае брак не
регистрировался. Это обстоятельство во многом опре-
135

делило тот факт, что и венчание и
сопутствующая ему регистрация брака по народному
воззрению считались действиями
обязательными, но навязанными церковью и
государством и, следовательно, не всегда
желательными.
Насильственный характер юридической
основы брака подтверждает и следующий
факт. Жених и невеста (даже если они
атеисты) должны были объявить себя не только
верующими, но и в обязательном порядке
единоверцами. Представители различных
вероисповеданий не венчались и не
регистрировались. Один из них в обязательном порядке
должен был принимать веру другого. Причем
при любых обстоятельствах преимущество
отдавалось православию.
Свадебные ритуалы
Из поколения в поколение белорусский
народ создавал, бережно сохранял и
приумножал красочную торжественность,
национальное своеобразие и поэтичность свадебного
обряда.
Приданое в рабочей среде не имело такого
решающего значения, как у крестьян.
Отсутствие его редко служило препятствием к
заключению брака. В среде рабочих бытовала,
например, известная белорусская пословица:
«Не а пасагам (приданым) жыць, а з мшым
чалавекам». Вместе с тем «из своего
скромного бюджета всякая работница старается в
течение многих лет скопить небольшую сумму
для своего приданного...» 244
244 «Книжки Восхода», 1901, № 10, стр. 38.
136
Обычай сватовства в среде рабочих
сохранялся больше по традиции. Дочери рабочих
часто трудились на производстве, в меньшей
степени, чем девушки-крестьянки, находились
в экономической зависимости от отца и
поэтому были более самостоятельными в выборе
жениха. Свадебная обрядность рабочих по
своему содержанию не была однородной.
В семьях потомственных рабочих
сохранилось меньше черт традиционной крестьянской
свадьбы. Больше элементов традиционного
белорусского «вяселля» можно было
обнаружить в среде рабочих, сохранивших связь с
деревней. Здесь свадьба обычно не
обходилась без свата, одаривания молодых и других
традиционных обрядов свадебного цикла.
Свадебное пиршество чаще устраивалось в
воскресение или другие праздничные дни (в том
числе и религиозные). Наиболее сознательные
пролетарии изредка приурочивали свадьбу к
революционным праздникам. Старый моги-
левский рабочий, кавалер двух орденов
Ленина Д. Колесников вспоминает, что на
брачных торжествах передовых рабочих пели не
только народные свадебные песни, но и
«Стеньку Разина», а временами вполголоса
запевали «Вихри враждебные». Иногда во
время свадеб проводились подпольные сходки,
совещания и даже конференции.
Чтобы иметь возможность пригласить
нужных людей, местная партийная организация
временами отпускала для проведения таких
торжеств определенные средства.
«Практиковалось во многих городах устройство фиктивных
свадеб: за столами с подобающим случаю
угощением устраивались собрания... Полиции бы-
137

ло очень трудно бороться с такими
замаскированными митингами» 245.
В среде недавних выходцев из
крестьянства свадебное торжество по своему
ритуальному содержанию -не отличалось от «вяселля»,
бытовавшего среди массы белорусского
крестьянства.
С. Почековский сообщает, что он в 1911 —
1913 гг. в Минске присутствовал на
нескольких свадьбах, участники которых в своей
основе были недавними выходцами из села либо
отходниками. Обряд деления каравая здесь
носил упрощенный характер. Ритуальный
хлеб нередко вовсе отсутствовал. Сват
обходил гостей, предлагал каждому из них только
рюмку водки. Те в свою очередь бросали на
специальную тарелку деньги.
О том, что церковное венчание не играло
существенной роли в свадебном цикле, в
частности, свидетельствует следующий факт.
Перед венцом невесте обычно расплетали косы
и делали прическу, являющуюся признаком
замужней женщины. Но после возвращения
из церкви молодой снова заплетали косу. Ее
считали замужней после исполнения
народного ритуала.
Белорусская народная свадьба имела очень
богатый лесенно-фольклорный репертуар. Она
олицетворяла собой поэтическую мудрость
народа, красоту и глубину его кристально чистой
души. Е. Романов, например, сравнил
белорусскую свадьбу с оперой. «Кто присутствовал
на народной свадьбе,— писал он,— во всех ее
245 Партархив Института истории партии при
ЦК КПБ, ф. 60, оп. 1, д. 70, стр. 1.
138
сложных архаических подробностях, тот...
может сказать, что каждая народная свадьба
есть своеобразная опера» 246.
В вариантах белорусской народной
свадьбы рабочей среды есть элементы, которые
существуют еще со времени первобытного строя,
и элементы, возникшие в более поздние
времена. Так, например, у наших предков-славян
невест сначала «умыкали», а потом выкупали.
Именно поэтому «сваты, придя в дом невесты,
ведут вначале разговор о продаже им
телушки. Дружки не пускают жениха в дом, требуя
за невесту выкуп у него» 247. С этим же связан
обряд выкупа женихом косы молодой у ее
брата. В свадебных песнях дружина жениха
и он сам нередко изображаются как воины,
что сражаются с тестем и силой захватывают
невесту и т. д.
Белорусская дореволюционная свадебная
обрядность сконцентрировала в себе и чисто
народные элементы, и некоторые элементы
первобытной религии, язычества. Так,
например, во время приглашения своих родных и
близких на свадебное торжество вместе со
старшей дружкой невеста шла на кладбище.
Здесь она подходила к могилам своих близких
родственников:
— Родители мои любые,— приговаривала
она плача,— прошу вас, приходите яа мою
свадьбу! Родители мои родные, наделите меня
счастьем и долей и добрым здоровьем!
Но особенно трогающим душу в подобных
случаях был плач невесты, потерявшей мать.
246 Е. Р. Романе в. Белорусский сборник, выи
VIII. Виушна, 1912, стр. VI.
247 Россия, т. 9, стр. 178.
139

Вот один из них, встречавшийся и в среде
промышленных рабочих:
Павей, павей, ветрык,
Раздуй пясочак.
Пачуй, пачуй, мамка,
Мой галасочак.
Прыдзц прыдз1, мамка,
Ка мне на вяселле,
Падскажы, як жыщ,
Каб шчасл1вай быщ...248
Такое ритуальное явление — не что иное,
как пережиток культа предков. Причем
нужно заметить, что чисто христианских моментов
белорусская народная свадебная обрядность
органически в себя почти не впитала.
Сельское население Белоруссии в
большинстве своем неукоснительно выполняло
основные моменты традиционного свадебного
ритуала. Более того, даже при следовании в
церковь, венчании и возвращении стремились
к тому, чтобы произвести целый ряд
магических действий, которые якобы должны были
ниспослать благополучие на супругов и
уберечь их от чар 249.
Белорусский писатель Ц. Долгопольский в
дореволюционный период трудился на
щетинных фабриках Витебска и других городов
губернии. Он рассказывает о руководителе одной
из забастовок — Широлапе. Когда Широлап
женился, то свадьбу справляли очень скромно,
в кругу товарищей. По тому времени
подобное торжество считалось чем-то
недозволенным, крамольным. Широлап пригласил дру-
248 АИИЭФ, МЭРБ, ф. 7, оп. 1, д. 18, стр. 21.
249 Россия, т. 9, стр. 175.
140
зеи — таких же, как и он, революционно
настроенных рабочих. На свадьбе было весело и
шумно. «Невеста — молодая, хорошая собою
девушка — и ее мать прямо сбилась с ног:
шутка ли, полон дом гостей.
— Выпьем, друзья, за... победу! —
Поднимает рюмку Широлап.
А дальше свадьба пошла своим чередом:
пили за здоровье молодых, кричали
«горько» 250.
Таким образом, на свадьбах-вечеринках
хотя и в незначительной степени, но все же
иногда присутствовали элементы
традиционных русского и белорусского брачных
ритуалов. К ним в первую очередь относятся крики
«горько!» и вручение молодым подарков. Эти
элементы традиционной свадебной обрядности
бытовали и на других встречах в честь
об1разования новой рабочей семьи.
Традиционное свадебное торжество
нередко проводилось по весьма сокращенному
варианту, из которого выпадало значительное
количество ритуальных моментов.
Свадебная обрядность рабочего класса
играла значительную роль в быту. Более того,
в представлении пролетариата она
концентрировала в себе функции юридической
основы брака, удовлетворяла эстетические
запросы тружеников промышленности. И в то же
время по своему характеру она была
антихристианской.
Наиболее революционный класс —
промышленный пролетариат — был передовым не
250 Ц. Д о л г о п о л ь с к и и. На рассвете, стр.
81—82.
141

только в области идеологии, но и в быту, в том
числе и в проведении свадебной обрядности.
В частности, в его среде уже в
дореволюционный период зародились свадьбы-вечеринки, а
также свадьбы без венчания. Особенно ярко
это проявилось в организации свадеб «всклад-
чину».
ОБРЯДНОСТЬ, СВЯЗАННАЯ С РОЖДЕНИЕМ
ДЕТЕЙ
Борьба рабочего класса
за введение охраны материнства
и детства
Радость по случаю рождения ребенка
часто омрачалась и была полна больших забот и
тревог. Причина тому не только постоянная
нужда, но и -проблема воспитания детей.
Известно, что -ни царское правительство, ни
владельцы предприятий в решении этой проблемы
заинтересованы не были. Во всей .царской
России было всего 275 детских дошкольных
учреждений на 7 тыс. .мест 251. Детских яслей и
садов рабочий класс дореволюционной
Белоруссии вовсе не знал. Подобное
обстоятельство пагубно отражалось на моральном и
физическом состоянии пролетариев и в первую
очередь женщин. Нередко они вынуждены
были прекращать работу после рождения
ребенка.
Проблема присмотра за детьми, стоявшая
перед рабочим классом, во многом
содействовала сокращению деторождаемости, в
значительной степени влияла на усиление борьбы за
установление охраны материнства и детства.
Вопрос охраны материнства и детства—это
социальный вопрос. В радикальном его
решении в условиях буржуазного строя наиболее
последовательно заинтересован рабочий класс.
251 «Правда», 1963, 8 марта.
143

В силу избытка рабочей силы, внешним
проявлением которого была постоянная
безработица, буржуазия ни в малейшей степени
никогда iHe была заинтересована в том, чтобы
коренным образом улучшить условия
производственного труда женщины. Если
эксплуататоры и вынуждены были под напором
пролетариата идти на ту или иную уступку, то,
как правило, делали ее за счет самих же
трудящихся.
В 1878 г., например, в Швейцарии был
издан закон о дородовом и послеродовом
отпуске работницам. Но такой отпуск
предоставлялся без заработной платы. Общеизвестно,
что в капиталистическом мире женщин из
рабочей среды на производство гонит нужда.
Если говорить о замужних работницах, то
даже по признанию фабричных инспекторов
они трудились потому, что заработки их
мужей не обеспечивали прожиточного минимума
семьи. Конечно, влача полуголодное
существование, работницы-швейцарки предпочитали не
пользоваться законом о дородовом и
послеродовом отпуске, которым их «осчастливила»
буржуазия.
В условиях капитализма эффективная
охрана материнства и детства вообще невозможна,
поскольку «ет политического равноправия
женщин. В буржуазных странах могут быть
только отдельные элементы охраны
материнства и детства. Да и то они во многих, если не
в большинстве случаев, основаны на
благотворительности и частной инициативе
прогрессивных слоев населения и в первую очередь
интеллигенции, численность которой .на
территории Белоруссии была весьма незначительной.
144
Борьба за охрану материнства и детства
началась в более или менее широких
масштабах в ряде стран лишь в XIX в. Инициатором
ее стал пролетариат. Это связано главным
образом с широким вовлечением в сферу
производственной деятельности женщин. На
конгрессе I Интернационала в 1866 г. выдвигалось
требование охраны женского труда. Еще более
подробно этот вопрос обсуждался «а женских
конференциях в Копенгагене в 1910 г. и Вене
в 1912 г. В их работе приняли участие и
представительницы партии большевиков.
В царской России впервые необходимость
охраны материнства и детства была
поставлена пролетариатом на повестку дня в 1885 г.
во время стачки на фабрике Морозова в
Орехово-Зуеве. Ее участники выдвинули
требование об отмене ночного труда и сверхурочных
работ для женщин, о социальном страховании
материнства. В 1887 г. в России вспыхнула
крупная стачка горнорабочих многих
предприятий, во время которой было также
выдвинуто требование социального страхования
и организации больничной помощи рабочим и
работницам.
С особой настойчивостью борьба за
охрану материнства и детства велась в России в
период буржуазно-демократической
революции 1905—1907 гг. Позже, в 1908 г., под
давлением народных масс и по инициативе
большевистской фракции вопросы охраны
материнства и детства ставились на заседаниях
II Государственной думы. И только после
упорной борьбы пролетариат добился того,
что в 1912 г. в России были введены
дородовые и последоровые отпуска. По закону работ-
10. Зак. 582
Г45

ница имела право на четырехнедельный
отпуск после родов, на получение
-незначительного денежного пособия. Но, как оказалось на
деле, царский закон в конечном счете касался
лишь 7,6% работниц России. Он применялся
исключительно к работницам, которые были
застрахованы в больничных кассах и
трудились на предприятиях горной, горнозаводской
и фабрично-заводской промышленности. К
тому же даже и этот куцый закон не всегда
осуществлялся, так как предоставление
дородовых и послеродовых отпусков находилось
под непосредственным контролем владельцев
предприятий. Денежное пособие по
беременности выдавалось их фонда больничных касс, т. е.
фактически за счет самого рабочего класса.
В начале XX в. среди передовой русской
интеллигенции возникло движение, ставившее
своей целью борьбу с детской смертностью.
Так, в 1904 г. по инициативе врача Н. Русских
был организован «Союз для борьбы с детской
смертностью в России». В 1908 г. к нему
присоединилось «Общество охраны материнства
и младенчества» в Москве. В 1913 г. по
предложению известного педиатра К. Раухфуса
после первого съезда детских врачей было
создано «Всероссийское попечительство об
охране материнства и младенчества». Эти общества
открывали на благотворительные средства
различные детские учреждения. Однако их
деятельность не могла оказать какого-либо
серьезного влияния на снижение детской
заболеваемости и смертности и тем более ничем не
облегчала положение работницы-матери.
В царской России из всех женщин, занятых
наемным трудом, 80% состояли в домашних
146
прислугах и батрачили в деревне. А это были
такие категории работниц, которые в
абсолютном большинстве не смели и мечтать о
квалифицированной медицинской помощи при родах.
В промышленности и на строительстве в
царской России трудилось 13% всех женщин,
занятых наемным трудом 252. Но лишь
незначительная часть из них получала
квалифицированную медицинскую помощь при родах.
Основная масса женщин Белоруссии рожала
детей в антисанитарных условиях.
Еще хуже была организована охрана
материнства и детства в Белоруссии.
Интеллигенции на территории Белоруссии было немного.
Следовательно, и на благотворительных
началах, на частной инициативе охрана
материнства и детства здесь не могла функционировать.
И это в то время, когда женщины составляли
значительную часть наемных рабочих. Причем
эта часть все время возрастала. Например,
в 1897 :г. удельный вес женщин среди фабрично-
заводских рабочих был равен 23%, а в 1913 г.
он возрос до 29,4%. На территории белорусских
губерний в 1897 г. женщины-чернорабочие
составляли 42%, среди сельскохозяйственного
пролетариата — 34% 253.
В белорусских губерниях для рожениц в
1913 г. на 25 179 населения приходилась одна
больничная койка. Причем распределение этих
коек было неравномерным. Так, из 274
врачебных и акушерских коек для 'беременных жен-
252 Женщина в СССР. Краткий статистический
справочник. М., 1960, стр. 7.
253 Экономика Белоруссии в эпоху империализма,
стр. 380.
о* 147

щин и рожениц 263 (около 96%) находились
на территории городских поселений ,и только
11 на селе254.
Не всякая из женщин-работниц имела
деньги для того, чтобы уплатить за услугу
повивальной бабке. К тому же они нередко
простаивали у станков до последнего дня, а иногда и
часа перед родами.
Кормящим матерям детей приносили на
фабрику, и они кормили их в грязном,
насыщенном копотью помещении. Причем «а
кормление давалось 5—10 минут.
На фабриках и заводах господствовал
произвол в отношении женщин-рожениц. Об этом,
в частности, писала группа старых белорусских
и польских работниц на страницах «Правды»:
«Мы видели собственными глазами, как... на
прядильной фабрике... стояла у станка
беременная работница. Начались родовые схватки.
Оставалось 15 минут до гудка. Мастер не
отпустил ее с работы. Она в первый раз
ослушалась и, скорчившись от боли, поползла к
проходной будке, но мастер запретил выпустить ее
с фабрики. Засвистел гудок... В пыльной
канаве, на виду у всех она родила» 255.
Низкий материальный уровень жизни,
почти полное отсутствие охраны материнства и
детства были главными причинами высокой
смертности в дореволюционной России и
Белоруссии не только детей до одного года, но и
самих рожениц. Известный профессор А. Ред-
лих писал: «Нет ничего удивительного, что в
254 Народное хозяйство БССР. Статистический
сборник. Минск, 1963, стр. 470; М. Ковригина. Забота
государства о матери и ребенке. М., 1946, стр. 9.
255 «Правда», 1936, 11 июля.
148
России, где 95% женщин производят
потомство без всякой медицинской помощи, ежегодно
умирают 30 тысяч женщин в цветущем
возрасте от родов»256. Царское правительство
фактически не проявляло никаких забот о
подрастающем поколении из среды тех, кто в поте
лица своего добывал хлеб насущный.
Таким образом, при капитализме
существует неустранимое 'Противоречие между
производственной деятельностью женщины и ее
материнскими обязанностями. Причем
ухудшение условий жизни пролетариата особенно
тяжело отражалось на положении женщины
и прежде всего беременных и
тружениц-матерей. Обычно очередная атака капитализма на
жизненный уровень рабочего класса
начинается со снижения заработной платы женщинам-
работницам и увольнения тех из них, которые
ждут ребенка или обременены потомством.
В последовательном решении вопроса об
охране материнства и детства при капитализме
заинтересован только пролетариат. Именно
поэтому наряду с другими требованиями,
предъявляемыми самодержавию и
предпринимателям во время революционных выступлений, он
выдвигал и требования о введении охраны
материнства и детства.
Ритуалы, связанные с рождением
ребенка
До Великой Октябрьской социалистической
революции регистрация новорожденных в Бе-
25« «Охрана материнства и младенчества», 1917, № 2.
149

лорусеии, как и во всей царской России,
всецело находилась в руках церкви. Совершив над
младенцем таинство крещения, служитель
культа одновременно выдавал родителям
метрическое свидетельство. На некрещенного
ребенка оно не выдавалось. Некрещенного не
принимали в школу, он не имел права иметь
паспорт. Поэтому прибегать к крещению детей
вынуждены были даже рабочие-атеисты.
Церковь применяла по отношению к ним насилие.
С регистрацией новорожденных
непосредственно связано и присвоение им имен. В
дореволюционный период в среде промышленного
рабочего «класса были наиболее популярны
такие имена: Владимир, Александр, Анатолий,
Алексей, Леонид, Михаил, Петр, Николай,
Сергей, Антон, Надежда, Наталья, Вера, Мария,
Анна, Тамара, Зинаида, Татьяна, Валентина,
Любовь, Полина и многие другие. В среде
тружеников заводов и фабрик бытовал такой
обычай: родители, у которых часто умирали дети,
стремились давать им библейские имена: Адам,
Ева, Иосиф и т. д. Имена младенцам давали
обычно служители культа. Они нарекали
новорожденных именами тех святых, память
которых отмечалась в день крещения. Имена
многих «святых угодников» неблагозвучны. Если
родители почему-либо были неугодны
служителю культа, то их младенцы иногда нарекались
и такими именами, как Псой, Пуд, Сакердон,
Галиндуха и др.
Белорусский народ столетиями
вырабатывал обрядность, связанную с рождением
ребенка. Причем торжество в ознаменование
новорожденного было наполнено оптимизмом и
весельем. В среде промышленного пролетариата
150
бытовала в основном та же обрядность, что и
на селе.
Чаще всего роль посланца к бабке-повитухе
выполнял отец ожидаемого младенца. Он
отрезал кусок хлеба, солил его и клал в карман.
Хлеб-соль в данном случае означала
пожелание удачи.
В доме бабки будущий отец приветствовал
всех присутствующих, вручал хлеб-соль,
просил бабку пойти с ним. Бабка обычно брала с
собой пеленки, иногда новый пояс. Сразу же
после родов она мыла ребенка, как правило,
бросив в корыто «на счастье» щепотку соли,
кусочек хлеба, иногда — металлические
деньги. Далее малыша завертывали в пеленки и
перевязывали поясом. Если же рождалась
девочка, то воду после первого купания часто
выливали в малинник (по славянскому поверью
малина—символ красоты). Воду после
купания мальчика выливали на перекресток дорог
(чтобы он был счастлив).
Спустя несколько дней после родов к
матери новорожденного приходили «в отведки»
родственники, подруги, соседки и приносили с
собой съестное. Роженица, которая родила
первого ребенка, вместе с мужем и самыми
близкими родственниками намечала
кандидатуры кума и кумы. Для этой цели выбирали
людей наиболее уважаемых, чаще пожилых.
Существовал обычай, чтобы одни и те же лица
«кумовали» всех детей брачной пары. Их
меняли только в случае смерти младенцев.
Кумовство, т. е. дружественные отношения,
устанавливавшиеся между супругами и
крестными родителями их детей, играло в быту
рабочего класса особую роль. Более того, очень
151

часто кумовство достигало степени родства.
Традиция гласила, чтобы кум и кума
проявляли заботу о «крестнике», оказывали родителям
содействие в его воспитании, а при
необходимости — и материальную поддержку. Старые
рабочие рассказывают, что в случае
частичного или полного сиротства нередко ребенка
брал на воспитание один из крестных.
Например, Николаю Кучинскому было пять лет,
когда умерла его мать. Отец остался с четырьмя
малолетними детьми. Крестная мать помогала
бабушке в присмотре за ними, а крестный отец
из каждой зарплаты выделял в бюджет
осиротевшей семьи небольшую сумму денег. В 1911 г.
от туберкулеза умер отец Николая. Старшей в
семье осталась тринадцатилетняя сестра.
Крестные родители приняли самое деятельное
участие в устройстве сирот. Благодаря их
стараниям братья Николая были определены в
приют, а сам он зачислен в ремесленное
училище железнодорожного ведомства.
Служители культа стремились приписать
благородный обычай кумовства влиянию
церкви и, в частности, таинства крещения. На самом
деле это явление возникло на чисто народной
оонове, на традиции, которая имела своей
целью воспитывать подрастающее поколение
достойными людьми. Позднее общество
выделило своих представителей в качестве
гражданских восприемников, в обязанности
которых входила помощь родителям в воспитании
подопечного им ребенка. Эти облеченные
доверием коллективов трудящиеся люди
именовались «кумом» и «кумой», а еще позже их
стали называть «крестным отцом» и «крестной
матерью».
152
Торжества в ознаменование рождения
ребенка проводили или в воскресный день, или
в праздник. Собиралось обычно значительное
количество гостей, которые приносили с собой
подарки, нередко —съестное. Присутствовал
при этом музыкант.
Первоначальный смысл родинных обрядов
сводился к ограждению новорожденного от
злых духов и обеспечению ему благополучия,
счастливой доли. «За крестинным столом кум
брал горшок, разбивал его так, чтобы каша
осталась нетронутой, и при этом произносил
слова, которые с достаточной ясностью
раскрывали древний смысл обрядового внушения
«бабиной каши»: «Дай, боже, на деток, овечек,
коровок, свинок, коников, всему скоту приплод,
куме, куму и крестнику — здоровье и
богатство» 257.
В среде промышленных рабочих родинные
обряды утратили свое магическое значение,
превратившись в обычные увеселения по
случаю семейного торжества. Они проводились не
с такой строгой регламентацией, как у
крестьянства. Иногда из них выпадали целые
составные части, например, такие, как торговля за
право разбить горшок «с бабиной кашей».
В таких случаях кашу выкладывали в миску,
а горшок кум разбивал о край стола (по
славянскому поверью осколки посуды приносят
счастье). Каждый гость во избежание обиды
со стороны бабки пробовал кашу, запивал ее
водкой или вином. Взамен на специальную
257 Народы Европейской части СССР, т. 1. М., 1964,
стр. 868.
153

тарелку бросали деньги, которые шли потом
«для набыцця дзщящ пасагу» (приданого).
За обрядовым столом пели народные пеони,
связанные с ритуалом в ознаменование
рождения ребенка.
В дореволюционный период церковь
являлась одним из атрибутов государства. Именно
поэтому самодержавие передало в руки
служителей культа осуществление ряда функций,
являющихся прерогативой светской власти.
К «им, в частности, относилась и регистрация
новорожденных. Характерно, что на ритуал
обрядности наложить свой отпечаток
христианство так и не смогло.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
С развитием капитализма рождается и
особый класс промышленных
рабочих-пролетариев. В той же мере, в какой развивается
крупная промышленность, растет и развива-
вается пролетариат. Само положение рабочего
класса в буржуазном обществе, условия
существования, уклад жизни ставят его во
враждебное отношение к строю наемного рабства,
делают его создателем нового способа
производства, новых общественных отношений,
исключающих эксплуатацию человека человеком.
Этот класс не может освободить себя, не
уничтожив все формы социального и национального
угнетения. Поэтому он — единственный
руководитель борьбы всех угнетенных и
эксплуатируемых. Не имеющий частной собственности,
наиболее угнетенный и эксплуатируемый из всех
классов капиталистического общества
пролетариат концентрирует в себе огромную
революционную энергию. Он способен стать
во главе освободительной борьбы трудящихся
и довести ее под руководством
Коммунистической партии до полной победы коммунизма.
Отсутствие крупной промышленности на
территории Белоруссии в дореволюционный
период во многом определило тот факт, что
155

рабочий класс здесь был относительно
раздробленным и распыленным. На характер
его развития влиял и многонациональный
состав.
Несмотря на жесточайший социальный
и национальный гнет, рабочий класс
Белоруссии никогда не забывал о классовой
солидарности с русским пролетариатом. Он
являлся неотъемлемой частью общероссийского
рабочего класса, который сформировался как
самый революционный отряд мирового
пролетариата. Его политическая роль в жизни
страны была неизмеримо выше, чем его
численность. «Он стал достойным
продолжателем лучших революционных традиций народов
нашей страны, творчески воспринял
революционный опыт мирового пролетариата. Он
создал свой боевой авангард — партию
большевиков, которая сумела соединить социализм
с рабочим движением и стихийным
возмущением масс. Учение Маркса и Энгельса стало
мировоззрением передовых рабочих России.
Большевики-ленинцы отстояли чистоту этого
учения и развили его применительно к новым
историческим условиям — условиям
империализма, к конкретным задачам своей
революционной борьбы» 258.
Будучи многонациональным ( а это
стремились использовать для разжигания розни
не только царское правительство, но и
различные буржуазно-националистические партии),
258 Доклад генерального секретаря ЦК КПСС тов.
Л. И. Брежнева на торжественном заседании ЦК КПСС,
Верховного Совета СССР и Верховного Совета РСФСР
в ознаменование 50-летия Октября. «Правда», 1967, 4
ноября.
156
рабочий класс Белоруссии в абсолютном
большинстве был верен принципам пролетарского
интернационализма. Именно подобное
обстоятельство во многом содействовало не только
классовому, но и национально-бытовому
сближению рабочих различных национальностей.
Особенно ярко бытовая близость проявлялась
в укладе повседневной жизни белорусских,
русских и украинских пролетариев.
Наличие постоянной резервной армии
труда определенным образом влияло на
характер производственного быта рабочего
класса дореволюционной Белоруссии. В
частности, владельцы промышленных предприятий
имели возможность мало заботиться о гигиене
труда и технике безопасности. И вообще для
дореволюционной Белоруссии были типичны
очень тяжелые условия труда, почти полное
отсутствие медицинских осмотров и
медицинской помощи. Заводы и фабрики не имели
столовых, душевых, комнат отдыха и т. п.
Низкая заработная плата рабочих
обусловливала их тяжелое материальное положение.
Труженики скудно питались, не имели в
достаточном количестве одежды, находились в
примитивных жилищных условиях.
Несмотря на стремление самодержавия
И местной буржуазии в максимальной степени
индивидуализировать быт рабочего класса,
культивировать в его среде
националистические тенденции, в укладе повседневной жизни
(особенно общественном) тружеников
промышленных предприятий наблюдалось много
интернациональных черт. Особенно
характерно данное явление было видно на примере
классовой борьбы, которая почти целиком
157

была лишена националистических тенденций.
В частности, историк рабочего движения
М. Лядов отмечал, что, несмотря на
провокаторскую деятельность буржуазных еврейских
националистов, взоры рабочих-евреев
«обращены главным образом «а русского рабочего, на
которого они возлагали все свои надежды
И от которого они ждут спасения и для
еврейского пролетариата». Более того,
евреи-большевики «считают одной из главных своих
задач создание возможно более тесной связи
между еврейским и русским рабочим
движением. Пропаганду ведут на русском языке: не
знающих же русского обучают грамоте»259.
Быт белорусских рабочих концентрировал
в себе не только национальные черты,
привнесенные в него крестьянством, но и ряд
элементов, которые являлись зародышем
социалистического быта. К их числу можно отнести
коллективные проводы в армию под
антимилитаристскими лозунгами, революционные
похороны жертв реакции и многое другое. В среде
рабочего класса в зародыше начала
вырабатываться основа социалистических
внутрисемейных отношений.
Таким образом, быт рабочих
дореволюционной Белоруссии концентрировал в себе
лучшие черты белорусской нации. Как самый
передовой и революционный класс рабочий
класс Белоруссии являлся носителем не только
лучших национальных, но и
интернациональных традиций и обычаев своего народа —
передовых черт его быта.
259 М. Лядов. История Российской
социал-демократической рабочей партии, ч. I. СПб., 1906, стр. 131—
132
ОГЛАВЛЕНИЕ
Введение 3
Рабочий класс Белоруссии и его быт 16
Социально-экономическая характеристика,
производственный быт 16
Материальный быт 55
Общественный быт 79
Внутрисемейные отношения . 101
Рабочая семья
101
Внутренний строй рабочей семьи 112
Брак в среде рабочего класса 120
Юридические и моральные основы брака 120
Свадебные ритуалы .136
Обрядность, связанная с рождением детей 143
Борьба рабочего класса за введение
охраны материнства и детства 143
Ритуалы, связанные с рождением ребенка . 149
Заключение
155

Иванов Владимир Михайлович
ОЧЕРК БЫТА ПРОМЫШЛЕННЫХ РАБОЧИХ
ДОРЕВОЛЮЦИОННОЙ БЕЛОРУССИИ
Редактор Л. Круши некий
Обложка художника В. Т к а ч у к а
Художественный редактор Л. Усачев
Технический редактор И. Волоханович
Корректор Э. Б а к и и а
Печатается по постановлению РИСО АН БССР.
AT 12839. Сдано в набор I/VII-71 г. Подписано в
печать 13/VIII-71 г. Формат 70х90>/зг. Бумага тип.
№ I. Физ. печ. листов 5,0. Усл. печ. листоз 5,85.
Уч.-изд. листов 5,6. Изд. заказ 338. Тип. заказ 582.
Тираж 1000 экз. Цена 43 к. Издательство «Наука и
техника». Минск, Ленинский проспект, 68. Типо
графия имени Франциска (Георгия) Скорины
издательства «Наука и техника». Минск, Ленинский
проспект, 68.

43 к.
Л