АКАДЕМИЯ НАУК УКРАИНСКОЙ ССР
ИНСТИТУТ АРХЕОЛОГИИ
П.П.ТОЛОЧКО
ДРЕВНЯЯ
Очер\и
щиааЬно-
поашпичефрй
истории
КИЕВ НАУКОВА ДУМКА 1987

В монографии на основании письменных и археологических источников
воссоздана картина общественно-политической жизни Древнерусского
государства от возникновения до 40-х годов XIII в. Исследуются вопросы
зарождения и формирования государственности, сложения единой древнерусской
народности, введения на Руси христианства и роли церкви в жизни страны,
международные связи, в том числе с кочевым миром южнорусских степей.
Большое внимание уделено проблемам структуры и формы Древнерусского
государства, выявляются силы, содействовавшие единству страны. В книге
показаны глубокие классовые противоречия в древнерусском обществе, борьба
широких народных масс против феодальной эксплуатации.
Для специалистов, преподавателей, студентов вузов.
Ответственный редактор
в. с. горский
Рецензенты
с. а. высоцкий, н. ф. котляр
Редакция исторической литературы
D Издательство «Наукова думка», 1987
ПРЕДИСЛОВИЕ
Киевской Руси посвящено огромное количество научной литературы.
Советская историография располагает рядом фундаментальных монографических
исследований, в которых резвернута широкая панорама исторического развития
одной из крупнейших феодальных держав средневековой Европы.
Трудами Б. Д. Грекова, М. Н. Тихомирова, Б. А. Рыбакова, Д. С. Лихачева,
В. Т. Пашуто, Л. В. Черепнина, В. И. Довженка, В. В. Мавродина и других
ученых создана новая диалектико-материалистическая концепция истории и
культуры Древнерусского государства. Его возникновение и необычайно быстрое
выдвижение в ряд наиболее развитых европейских стран явились результатом
внутреннего социально-экономического и общественно-политического развития
восточнославянского общества, его тесного взаимодействия с соседними
народами. С особой убедительностью и конкретностью этот вывод обосновываетси
в монографии Б. А. Рыбакова «Киевская Русь и русские княжества XII—
XIII вв.» (М., 1982), в которой дана оригинальная новая трактовка многих
явлений древнерусской жизни IX—XIII вв.
Сложилось так, что в историографии последних десятилетий главное
внимание уделялось исследованию вопросов социально-экономического (В. Л. Янин,
Я. Н. Щапов, И. Я. Фроянов, М. Б. Свердлов), историко-географического
(Г. В. Штыхов, Л. В. Алексеев, Н. Ф. Котляр) и историко-культурного
(Ю. С. Асеев, Г. К. Вагнер, С. А. Высоцкий, П. А. Раппопорт, А. Н.
Кирпичников) развития Древней Руси. Проблемы общественно-политической жизни,
так остро обсуждавшиеся в предшествующие периоды, постепенно отошли на
второй план. Даже в обобщающих работах они занимают незначительное место,
к тому же их рассмотрение, как правило, лишено хронологической
последовательности. Цельная политическая история Древней Руси с этапа феодальной
раздробленности^ (30-е годы XII в.) как бы разветвляется на целый ряд
региональных историй. Единая, хотя и диалектически противоречивая общественно-
политическая жизнь всей страны искусственно замыкается в границах
земель-княжеств, а общая перспектива политического развития Древней Руси
XII—XIII вв. теряется.
В настоящей книге автор применил такой же принцип изложения
политической истории Древней Руси IX—XIII вв., как и при освещении социально-
экономического или культурного ее развития. Общий взгляд здесь позволяет
не только полнее проследить постоянно менявшуюся картину политического
мира Руси, но и выявить преемственность форм ее государственного развития
на различных этапах. Аналогичным образом рассмотрены вопросы этнической
истории, социально-политических отношений, места церкви в структуре
феодального государства, взаимодействия Древней Руси с кочевым миром
степей и др.
Преобладание в настоящей работе сюжетов общественно-политической
жизни Киева и центральных районов Руси представляется вполне
закономерным. Однако автор стремился не упустить из виду и важнейшие исторические
события в других землях-княжествах Древнерусского государства, которые
находились в постоянном и тесном взаимодействии с Киевом и между собой.
Следует отметить, что создание обобщающих работ всегда обусловлено,
с одной стороны, уровнем конкретно-исторического и теоретического знания,

с другой — необходимостью ставить и решать новые вопросы, которые или
не занимали предшествующие поколения ученых и читателей, или не могли
быть поставлены в силу неполноты имеющихся источников. В настоящее
время источниковая база по истории Древней Руси значительно увеличилась.
Широко поставленные археологические раскопки столичных древнерусских
центров — Киева, Новгорода, Смоленска, Пскова, Галича, Чернигова, Суздаля
и др., планомерное изучение так называемых малых городов, неукрепленных
поселений и могильников обогатили историческую науку огромным
количеством новых данных, значительно углубили, а в ряде случаев и изменили
наши представления о различных сторонах древнерусской действительности
IX—XIII вв. Разумеется, как и прежде, ведущее место в трудах, посвященных
общественно-политической жизни, занимают письменные свидетельства. Их
анализ и новое прочтение, как показывают работы А. Г. Кузьмина, Г. Г. Литаври-
на, А. Н. Сахарова, М. Ю. Брайчевского и других исследователей, вносят
существенные коррективы в традиционную трактовку некоторых событий
ранней истории Киевской Руси, помогают более конкретно представить ее
место и роль в системе средневекового мира.
Методологической основой исследования общественно-политических
отношений является марксистское учение о феодальной системе, классовых
противоречиях в городе и деревне, особенностях государственного строя и
этнического развития в средние века'. Ф. Энгельс, исследуя сложные вассаль-
но-ленные отношения в средневековых странах Западной Европы, видел в них
основную причину «той длившейся столетия переменчивой игры силы
притяжения вассалов к королевской власти как к центру, который один был в
состоянии защитить их от внешнего врага и друг от друга, и силы
отталкивания от центра, в которую постоянно и неизбежно превращается эта сила
притяжения»2. Сказанное в полной мере характеризует и политическую
ситуацию на Руси IX—XIII вв. Отсутствие четкой юридической
определенности в поземельных отношениях — «основе всего феодального порядка» —
между многочисленными представителями древнерусского княжеского рода
являлось главной причиной усобиц и политической нестабильности на Руси.
Межкняжеский круговорот, усложненный в XII—XIII вв. участием в нем
боярства земель, свидетельствовал, с одной стороны, об углублении процессов
феодальной раздробленности, с другой — являлся своеобразным выражением
общерусского единства.
Предложенная вниманию читателя книга — результат многолетней работы
автора над проблемой общественно-политических отношений на Руси в IX—
XIII вв. Тематически она продолжает предыдущие монографии — «Киев и
Киевская земля в эпоху феодальной раздробленности XII—XIII вв.» и
«Древний Киев», где политическая история служила необходимым фоном для
рассмотрения социально-экономических и историко-культурных проблем.
Разумеется, динамичная общественно-политическая жизнь Древней Руси IX—
XIII вв. не может быть исчерпывающе полно освещена в одной книге.
Последующие исследования несомненно расширят и углубят наши знания о
сложных процессах государственного развития Руси.
Автор признателен всем коллегам, чье заинтересованное участие
содействовало созданию этой работы.
1 См.: Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд., т. 3, с. 22—24, 49—64; т. 19, с. 337:
т. 21, с. 410.
2 Энгельс Ф. О разложении феодализма и возникновении национальных
государств // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд., т. 21, с. 411.
ВВЕДЕНИЕ
Древняя Русь IX—XIII вв.— одно из крупнейших государств
средневековой Европы. Занимая огромную территорию — от Балтики и
Ледовитого океана до Черного моря и от Волги до Карпат,— Русь
представляла собой исторически важную контактную зону между
Арабским Востоком и Западной Европой, Византией и Скандинавией.
Это обусловило быстрое вхождение ее в общеевропейский историко-
культурный ландшафт. О сильном восточнославянском государстве
заговорили в различных частях Старого Света. Известия арабских
и византийских авторов, сведения скандинавских саг, французские
эпические произведения представляют Русь как могущественную
страну, занимающую важное место в системе европейских
политических и экономических отношений. Ал-Масуди сообщал, что русские
«образуют великий народ». Знаменитая песнь о Роланде
свидетельствует об участии русских дружин в войне против Карла Великого.
Никита Хониат отмечает, что «христианнейший» русский народ спас
Византию от нашествия половцев.
Одновременно с международным признанием на Руси росло и
крепло сознание собственной сопричастности к мировой истории,
осознание своего места в системе тогдашнего мира. Не случайно
на монетах Владимира Святославича великий киевский князь
изображен как византийский император. Он и его предшественники, по
словам крупного церковно-политического деятеля Руси первой
половины XI в. Илариона, «не в худЪ бо и невЪдомЪ земли владычЪство-
ваша, нъ въ РуськЪ, яже ведома и слышима всЬми четырьми
концами земли» '.
Киевской Руси принадлежит особое место в истории Восточной
Европы. К. Маркс считал его аналогичным тому, которое занимала
империя Карла Великого в истории Западной Европы 2. Завершение
процессов формирования Древнерусского государства положительно
сказалось на этническом развитии восточнославянских племен,
которые постепенно складывались в единую древнерусскую народность.
1 Розов Н. Н. Синодальный список сочинений Илариона — русского
писателя XI B.//Slavia. Casopis pro slavanskou filologii. 1963, Roc. 32, scs. 2,
s. 161.
2 Marx K. Secret diplomatic history of the eighteenth century and the story
ol the Life of Lord Palmerston / Ed. by K. Marxs, Hutchiston.—New York:
Beekman, 1967.
5

В ее основе лежали общая территория, единый язык, общая
культура, относительно тесные экономические связи. На протяжении всего
периода существования Киевской Руси древнерусская народность,
которая была общей этнической основой трех восточнославянских
народов — русского, украинского и белорусского,— развивалась
путем дальнейшей консолидации.
Большое историческое значение имела Киевская Русь и для
многих неславянских народов. Передовые достижения Руси в
области общественного, экономического и культурного развития
становились достоянием литвы, латышей, эстов, карелов, веси, мери,
муромы, мордвы, тюркских кочевых племен южнорусских степей. Часть
этих народов этнически и политически консолидировались в составе
Древнерусского государства.
Древнерусское государство с центром в Киеве открыло новый —
феодальный — период в истории народов Восточной Европы. Они
минули в своем развитии рабовладельческую формацию; на базе
разложения первобытно-общинного строя в них формировался
феодализм. Главной отличительной особенностью его на раннем этапе было
господство даннической формы эксплуатации населения, так
называемого «полюдья» (первая, или натуральная, форма ренты). По
словам К. Маркса, в Киевском государстве существовала «вассальная
зависимость без ленов, или лены, заключавшиеся только в уплате
дани» 3. Постепенно, по мере захвата князьями и знатью общинных
земель, формировалась феодальная вотчина, что вызвало к жизни
такую форму эксплуатации, как отработки (вторая форма ренты).
Впервые о них упоминает летопись под 946 г. в связи с реформой
княгини Ольги. «Уроки», введенные киевской администрацией,
явились, по-видимому, нормированными отработками в хозяйстве
феодалов. Значение их возрастало по мере развития товарного
производства и увеличения спроса на продукцию сельского хозяйства.
Князья и бояре в своих владениях стремились к получению максимума
прибавочного продукта, который поступал на рынок и являлся
главным источником их обогащения.
Основной категорией населения, занятой на отработках, были
феодально зависимые смерды. Они имели собственное хозяйство,
однако определенное время должны были работать и на феодала.
Источники свидетельствуют и о другой категории населения,
обслуживавшего хозяйство феодалов. Это дворовая челядь, или холопы,
находившиеся в полной собственности хозяина. Близким к холопскому
было положение рядовичей и закупов. Это бывшие смерды, которые
в результате усиления феодальной эксплуатации теряли
собственные хозяйства и шли в кабалу к феодалу; работали по договору —
«ряду» (отсюда «рядовичи») или отрабатывали взятые в долг
деньги — «купу» (отсюда «закупы»).
Третьей формой феодальной эксплуатации на Руси была
денежная рента. Она отражена в письменных источниках уже в X в.,
позже стала более распространенной.
3 Marx К. Op. cit., p. 77.
6

Формы феодальной эксплуатации определялись уровнем развития
производства и, в свою очередь, оказывали влияние на экономическое
положение общества. Характерной особенностью Древнерусского
государства были быстрые темпы его социально-экономического
развития. За сравнительно короткий исторический период Русь
добилась значительных успехов в развитии хозяйства, культуры, городов.
Сельское хозяйство, занимавшее ведущее место в экономике
Киевской Руси, имело древние традиции и достигло высокого
уровня развития. Оно располагало совершенными орудиями труда, а
также высоким агротехническим уровнем, характеризовавшимся
несколькими системами земледелия — паровой с двухпольным и
трехпольным севооборотами, подсечной и перелоговой.
Производительность труда в земледелии была достаточно высокой, позволявшей
выращивать зерновых значительно больше, чем было необходимо
для удовлетворения потребностей населения. Высокий уровень
земледелия, наличие пастбищ и сеножатей позволяли содержать в
феодальных хозяйствах огромные стада крупного рогатого скота, коней,
овец.
В хозяйственном развитии Киевской Руси заметное место
занимало высокоразвитое ремесленное производство. Важнейшей его
отраслью были черная металлургия и металлообработка. Ассортимент
изделий из железа насчитывал около 150 названий, а древнерусские
кузнецы владели всеми известными тогда техническими и
технологическими приемами его обработки: ковкой, сваркой, закалкой,
ввариванием стальных лезвий, инкрустацией цветными металлами.
Высоким уровнем мастерства отличались изделия древнерусских
«кузнецов злату и серебру»: золотые диадемы и бармы, колты и
ожерелья, серебряные браслеты — наручи, другие ювелирные вещи.
Они исполнены в техники перегородчатых эмалей, скани, черни,
литья, чеканки, достигших на Руси высокого уровня развития.
Мастерство древнерусских ремесленников получило международное
признание. В известном трактате монаха Теофила из Падерборна
«О различных художествах» Русь названа страной, открывшей
секреты «искусства эмали и разнообразия черни» 4.
Ремесло развивалось как в хозяйстве феодалов, так и на
свободной городской основе. В XII—XIII вв. посадские ремесленники
начинают объединяться в корпорации, свидетельством чего
являются названия городских концов (гончарский, плотницкий, кожемяц-
кий), ворот (кузнечные), а также упоминания письменных
источников об артелях городников, мостников.
Важной отраслью экономики Руси являлась торговля, уровень
развития которой определялся состоянием сельскохозяйственного и
ремесленного производства. Наряду с. внутренней широкое развитие
получила международная торговля Руси. Крупнейшей торговой
коммуникацией являлся путь «от Грек», или «Греческий», связывавший
Русь с балтийскими и черноморскими рынками. Важную роль
играли также «Соляный» и «Залозный» торювые пути, ведшие в Галичи-
4 Theophilus, presbyter. Schedule diversarum artium.— Wien, 1874, p. 9.
8
Колты. XII в. Золото, эмаль.
ну и на Кавказ. Торговый путь Киев — Галич — Прага — Регенсбург
связывал Русь со странами Центральной и Западной Европы.
Киевская Русь поставляла на международные рынки меха, мед, воск,
шкуры, некоторые виды ремесленных изделий, а также рабов;
получала золото, дорогие ткани, вино, масло, серебряную и стеклянную
посуду, ещи христианского культа, оружие, цветные металлы.
Основными контрагентами международной торговли Киевской Руси
были: Византия, Волжско-Камская Болгария, Хазария, страны
Арабского Востока, скандинавские, центральноевропейские и
западноевропейские государства. В Киевской Руси имелись купеческие
объединения, которые специализировались на торговле с определенными
странами или на определенных видах товаров. Известная
Ивановская община Новгорода, сосредоточившая в своих руках торговлю
воском, имела устав, разработанный почти одновременно с
гильдейскими статутами европейских стран.
Купеческие корпорации «гречников» и «залозников» вели
торговлю с Византией и Кавказом. Во многих древнерусских городах —
Киеве, Новгороде, Смоленске и других — существовали торговые
дворы иностранных купцов. Свидетельством высокого уровня торговли
невской Руси является практика кредитных операций, нашедшая
отражение в законодательстве. «Русская правда» содержит статьи,
Регламентировавшие порядок взимания долга с купцов-должников и
уплату ими процентов под занятые суммы денег.
Торговля вызвала к жизни денежное обращение. На раннем
этапе (VHI—X вв.) на Руси ходили арабские диргемы, которых на
древнерусских землях найдено сотни тысяч, византийские номисмы
и милиарисии, западноевропейские денарии. При Владимире Свято-
9

Серебреник Владимира Святославича.
славиче и Ярославе Русь
чеканила собственные
деньги — серебреники и
златники. С XI в. для рас-
счетов при крупных
торговых операциях
употреблялись серебряные
слитки, так называемые
гривны весом от 95 до 197 г.
Известны гривны трех
типов: киевские,
новгородские и черниговские.
Развитие феодальных
отношений
сопровождалось социальной
дифференциацией поселений.
Большинство их
представляли собой села, в
которых проживало население,
занятое в
сельскохозяйственном производстве,
отдельные — феодальные дворы, являвшиеся средоточием
административного аппарата округи. В письменных источниках сельские
поселения времен Киевской Руси имеют несколько названий:
«село», «сельцо», «деревня», «погост», «двор», «дом». Они отличались
друг от друга не только размерами, но и социальными функциями.
«Деревней» назывались небольшие дочерние поселения,
образованные выходцами из больших сел. «Погост» источники определяют
как центральное поселение округи, возможно, сельской общины, где
находились торги, культовые учреждения. «Дворы» или «дома»
являлись усадьбами отдельных феодалов, центрами феодальных
владений. Последние имели мощные укрепления, что обусловливалось
необходимостью защиты имущества феодалов.
Изменения, происходившие в сфере общественно-политической
и социально-экономической жизни восточных славян уже в третьей
четверти I тыс. н. э., обусловили появление новых форм поселений,
укрепленных «градов», в которых следует видеть зарождающиеся
городские центры. Они представляли собой межплеменные центры,
порубежные укрепления, пункты сбора дани, общинные сакральные
места. Таков путь возникновения Киева, Чернигова, Пскова, Избор-
ска, Старой Ладоги и других древнейших городов. «Повесть
временных лет» упоминает в IX—X вв. более 20 древнерусских городов, в
XI в.— еще 32. В целом, согласно летописным данным, на Руси
к XIII в. было около 300 городов. Главные из них — столицы земель-
княжеств — представляли собой крупные населенные пункты,
имевшие площадь в несколько сот гектаров и население в несколько
десятков тысяч человек. Они были сложными социальными
организмами, выполнявшими в системе феодальных отношений комплекс
10
функций — экономических, политических, административных,
культурных.
Хозяйственная жизнь городов характеризовалась высокой
степенью концентрации в них ремесла и торговли, а также тесной
связью с сельским хозяйством. Об этом свидетельствуют
многочисленные находки земледельческих орудий труда, средоточие в городах
усадеб феодалов, имевших крупные вотчины в землях. Создаваемый
в сфере сельскохозяйственного производства прибавочный продукт
стекался в города: здесь он перераспределялся, овеществлялся в
архитектурных комплексах, памятниках материальной и духовной
культуры.
В условиях роста феодальных отношений в Киевской Руси
происходила поляризация имущественного и социального положения
различных групп населения. Огромной массе сельской и городской
бедноты противостояли феодальные верхи, что порождало
непримиримые классовые противоречия, нередко выливавшиеся в народные
восстания. В письменных источниках сохранились известия о ряде
таких движений: 1068—1069 гг., 1113, 1146—1147, 1157 гг. в Киеве;
1024 г., 1070—1071, 1175 гг. в Ростово-Суздальской земле; 1069-
1070 гг., 1136, 1209, 1228 гг. в Новгороде; 1219 г.-в Галиче.
Древняя Русь отличалась высоким уровнем культурного развития.
Феномен ее необычайно быстрого развития часто объясняют тесными
контактами с Византией — наследницей и продолжательницей
традиций античной цивилизации, а также другими передовыми странами
Европы. Безусловно, влияния (особенно византийское) оказывали
значительное воздействие на культурное развитие Руси, но только
этим объяснить ее высокий уровень невозможно. Чтобы семена
Браслет-наруч. XII в. Серебро, чернь, гравировка.
11

щ
¥
i
/' %-'■■
i * A if:
передовых культур могли дать
пышные всходы в новой среде,
они должны были попасть в
хорошо подготовленную почву.
Именно такой была
«культурная почва» восточных славян,
впитавшая многовековые
традиции и ставшая той основой,
на которой расцвела
самобытная древнерусская культура.
Нити культурных традиций,
идущие из глубины веков,
отчетливо видны в жилищном и
фортификационном строитель-
% Л",*-* \ .';"* jf ''"' „'=- стве, прикладном искусстве,
- А * ' т4 '-'-] ■;: литературе и музыке. Языче-
-. J 4 <" Ц ,~ ' ■'_* ские песни и пляски, фольк-
•\ ' ,\\^: " '• • '.- лор, свадебные и погребальные
2Г'*' ,■*:'.*'":*.- ' • обряды, эпические легенды ока-
f * lb*'4"' -***** '*"*" -ь- зывали огромное влияние на
* sL, " - развитие древнерусской куль-
1 туры, являлись ее
неотъемлемой составной частью.
Исследования блестящих
произведений древнерусского
ювелирного ремесла выявляют
в них много таких черт, которые берут свое начало еще со
скифской эпохи. Знаменитый скифский звериный стиль прикладного
искусства, развивавшийся под воздействием культур Греции и
Переднего Востока, отчетливо угадывается в киевских змеевиках,
браслетах, колтах, в галицких керамических плитках, владимиро-суз-
дальской белокаменной резьбе.
На Руси созданы многие выдающиеся произведения
древнерусской архитектуры. Лучшим из них была София Киевская,
поражавшая современников величественными архитектурными формами,
торжественно-праздничным великолепием ее внутреннего убранства.
Митрополит Иларион — свидетель строительства и завершения
Софии — писал: «Церковь дивна и славна всЬм .округъниимъ
странамъ, яко же ина не обрящется въ всемъ полунощи земном
от Востока до Запада» 5. В этом памятнике запечатлен сплав
достижений византийской средневековой культуры, пропущенный через
сознание русского человека и одухотворенный его гуманистическим
мировосприятием.
Историческая письменность Руси, представленная «Повестью
временных лет» и другими летописными сводами,— явление
уникальное в мировой истории. Поражает широкая эрудиция русских
летописцев. Лучший из них — Нестор — в «Повести временных лет»,
6 Розов Н. Н. Указ. соч., с. 168.
впитавшей в себя весь опыт исторических знаний Руси, достижения
европейской исторической мысли и традиции византийской
письменной культуры, развернул широкую картину мировой истории,
показал в ней место славян и Киевской Руси, провел прогрессивную
философскую мысль о взаимосвязи и взаимообусловленности
исторического развития всех народов. К числу лучших творений мировой
культуры по праву принадлежит «Слово о полку Игореве»,
выразившее в прекрасной поэтической форме общенародную идею
сохранения единства русских земель.
Широкими и многообразными были международные связи Руси
X—XIII вв. Особенно тесные контакты поддерживались с Польшей,
Чехией, Болгарией, Венгрией, Грузией, Арменией, Средней Азией,
странами Западной Европы — Францией, Англией, Данией,
скандинавскими государствами, а также Византией. На раннефеодальном
этапе развития Древнерусского государства они носили
централизованный характер, позже наряду с Киевом в систему европейских
политических отношений активно включились и другие центры
Руси — Новгород, Галич, Смоленск, Владимир-на-Клязьме.
Древняя Русь как крупная европейская держава
просуществовала от рубежа VIII—IX вв. по 40-е годы XIII в. Несмотря на
внутреннюю политическую нестабильность, сепаратистские
тенденции удельных владетелей, междуусобицы (явления, характерные
для всех феодальных государств Европы), она вплоть до нашествия
орд Чингисхана и Батыя сохраняла свое единство. Традиции его
проявились в самые тяжкие годы иноземного владычества. Сознание
былого величия Киевской Руси вдохновляло русских, украинцев,
белорусов, для которых она была общей колыбелью, на борьбу за
свою национальную независимость. Неслучайно неизвестный автор
«Задонщины», воспевая победу русских на Куликовом поле, счел
необходимым посмотреть на современную ему Русь с высоты
киевских гор. «Взыдем на горы Киевския, и посмотрим славного Днепра,
и посмотрим по всей земле Русской» 6.
6 Воинские повести Древней Руси,— М.; Л., 1949, с. 33.

Глава первая
ОБРАЗОВАНИЕ КИЕВСКОЙ РУСИ
Мировая империя средневековья — Византия, чье
пренебрежительное отношение к другим и особенно «варварским» народам было
нормой внешней политики, не без удивления открывала для себя
новые страны. «Открытие» Руси, как об этом писал
константинопольский патриарх Фотий, состоялось в 860 г., когда у стен Царь-
града — «Второго Рима» появилась мощная русская эскадра. Осада
Константинополя стала своеобразной точкой отсчета русской истории
в греческих хрониках. «Повесть временных лет» со ссылкой на
«летописанье греческое» отмечает, что с этого времени «нача ся
прозывати Руска земля» 1. Состоялось «дипломатическое признание»
Киевской Руси Византией. Между двумя странами, как справедливо
полагали А. А. Шахматов, В. В. Мавродин и другие историки, был
заключен договор «мира и любви».
Но крупная восточнославянская держава, конечно же, возникла
не из политического «небытия», как это пытался изобразить Фотий.
Народ, населявший ее, был известен в Византии давно. Другое
дело, что гордые и надменные греки долгое время старались не
замечать тех важных изменений, которые происходили в
восточнославянском мире. Между тем путь к «дипломатическому признанию»
был начат Русью по меньшей мере с VI в.
Об этом со всей очевидностью свидетельствует «отец» русской
истории — летописец Нестор. Отвечая на вопрос, «откуда есть пошла
Руская земля», он нарисовал широкую картину расселения
восточнославянских племенных объединений — полян, древлян, северян,
вятичей и других (всего 13), находившихся на стадии зарождения
у них государственности. В летописи они названы княжествами.
«И по сихъ братьи (Кие, Щеке и Хориве.— П. Т.) держати почаша
родь ихъ княженье в поляхъ, а в деревляхъ свое, а дреговичи
свое, а словЪни свое в Новътород'Ъ, а другое на ПолотЪ, иже по-
лочане»2. «Род» здесь выступает в значении княжеской династии.
Широкий круг разнородных источников показывает, что центром
восточнославянской государственности было Среднее Поднепровье,
где уже за тысячу лет до основания Киева, как считает Б. А.
Рыбаков, сложились «царства» земледельцев — борисфенитов, в которых
1 Повесть временных лет, М.; Л., 1950, ч. 1, с. 17.— Далее: ПВЛ.
2 Там же, с. 13.
Основание Киева. Миниатюра Радзивилловской летописи.
следует видеть праславян3. В VI—VII вв. н. э. здесь возникло
крупное политическое объединение полян, принявшее впоследствии
имя одного из племен Рос или Рус. Первым князем этого мощного
союза Нестор называет Кия, который ходил в Царьград и с
почестями был принят византийским императором.
Известие Нестора, которое разделяют далеко не все ученые,
не представляет чего-то из ряда вон выходящего в славянской
истории. Оно подтверждается, по существу, и свидетельствами
византийских авторов, отмечающих постоянные набеги антов и склавинов
на владения империи в конце V—VI вв. Прокопий Кесарийский
пишет, что начиная с 527 г. склавины и анты регулярно вторгались
в пределы империи. В 550—551 гг. они совместно с аварами
подступили к Константинополю 4, а в конце века чуть было не овладели
византийской столицей. Пытаясь обезопасить северную границу,
Византия стремилась наладить со славянами договорные отношения.
На время правления Юстиниана I (527—565) приходятся первые
дипломатические контакты славянских племенных союзов с
империей. Византия путем богатых даров, найма на службу славянских
отрядов, переговоров со славянскими вождями достигала временных
успехов. Интересны в этом отношении сведения Прокопия об антско-
византийских контактах 30—40 годов VI в., удивительным образом
перекликающиеся с рассказом Нестора о Кие. «Был некто Хильбу-
3 Рыбаков Б. А. Киевская Русь и русские княжества XII—XIII вв.— М.,
1982, с. 284.
4 Прокопий Кесарийский. Война с готами. М., 1950, кн. 7, с. 294, 337, 364,
372-373; кн. 8, с. 459.
15

дий, близкий к императорскому дому, в военном деле человек
исключительно энергичный и настолько чуждый жажды стяжательства,
что вместо величайших богатств он не приобрел никакого состояния.
На четвертом году своей единодержавной власти император
(Юстиниан.— П. Т.), назначив этого Хильбудия начальником Фракии,
поставил его для охраны реки Истра». О дальнейшей судьбе анта
Хильбудия существуют две версии. Согласно одной, он погиб в бою
со славянами, выполняя союзнические обязательства по отношению
к Византии, по другой — вернулся к славянам 5.
Своеобразным продолжением этого рассказа являются известия
Прокопия о посольстве Византии 545 г. к антам, которое объявило
о согласии императора уступить славянам нижнедунайскую крепость
Турис и близлежащие земли при условии, что они будут охранять
северную границу империи от гуннов. Анты приняли предложение
Юстиниана I, и с этого времени источники не упоминают об их
выступлениях против Византии.
Нестор также пишет о попытке Кия закрепиться на Дунае.
«Идущю же ему вспять (из Константинополя.—Я. Т.), приде къ
Дунаеви, и възлгоби мЪсто, и сруби градокъ малъ, и хотяше състи
с родомъ своимъ, и не даша ему ту близь живущий; еже и донынъ
наречають дунайци городище Киевець». После этого Кий вернулся
«въ свой градъ Киевъ, ту животъ свой сконча» 6. О преемниках Кия
летопись не рассказывает ничего. Возможно, такие сведения и
содержались в «Повести временных лет», но позднее при
неоднократных ее редакциях выпали.
На основании свидетельств письменных источников первые шаги
русской государственности прослеживаются с VI в. Важным, может
быть, переломным моментом в процессе политической консолидации
Полянского племенного союза явилось основание Киева.
Совокупность имеющихся в распоряжении науки источников — письменных
и археологических — показывает, что событие это произошло в конце
V — первой половине VI в. Расположенный в чрезвычайно выгодной
географической точке, являвшейся как бы естественноисторическим
фокусом Восточноевропейской равнины, Киев стал главным
политическим центром восточных славян 7. Опираясь на дружины полян —
руси, киевский князь, как полагает Б. А. Рыбаков, получал
известную власть над всеми теми племенами, главные реки которых текли
к Киеву: древлянами (Ирпень, Тетерев), дреговичами (Припять,
Днепр), кривичами (Десна, Днепр), северянами (Десна, Сейм),
родимичами (Сож) 8. Содействовала возвышению Киева и
историческая ситуация конца V—VI вв., в том числе начавшееся движение
на юг верхнеднепровских племен 9.
Исследователи уже давно пришли к выводу, что практически
каждому союзу племен соответствует своя археологическая культура.
6 Там же, с. 294-295.
6 ПВЛ, ч. 1, с. 13.
1 Толочко П. П. Древний Киев.— Киев, 1983, с. 18—33.
8 Рыбаков В. А. Указ. соч., с. 99.
9 Третьяков П. Н. Финно-угры, балты и славяне на Днепре и Волге.—
М. ; Л., 1966, с. 271.
16
Восточнославянские союзы племен VI—VIII вв.
Этот важный вывод позволяет очертить территорию ранних
восточнославянских объединений, определить уровень их
социально-экономического развития. Так, Полянский союз племен (или Русь VI —
VII вв.), определяемый ареалом распространения древностей русов,
занимал, согласно расчетам Б. А. Рыбакова, пространство около
200 тыс. кв. км 10.
Процессы консолидации восточнославянских племен,
протекавшие в условиях постоянной военной опасности со стороны
кочевников, повсеместно вызывали к жизни новую форму поселений.
В летописи она получила определение «града». Первым и наиболее
значительным был Полянский град Киев, но аналогичные
укрепленные центры в VI—VII вв. возникали и в пределах других
племенных союзов. Летопись не раскрывает, что представляли собой эти
первичные «грады». Можно лишь предположить, что они были в
первую очередь административно-политическими центрами союзов
племен, а также крепостями в пограничных районах. Археологиче-
СССР ?т\ККо 2' 4/оНовая конц-епц-ия предыстории Киевской Руси.—История
17

ские исследования Киева, городищ у сел. Зимно (на Волыни),
Пастырское (на Черкасщине), Колочин (на Гомелыцине) и других
показывают их физическую и социальную однотипность.
Важным этапом в развитии Древнерусского государства были
VIII—IX вв. Именно тогда, как явствует из рассказа Нестора, в
Среднем Поднепровье сложилось государственное объединение —
Русская земля, в состав которого вошли поляне, древляне, северяне.
Это был результат сложного переплетения факторов общественно-
политического и социально-экономического развития восточных
славян. Анализ всех источников (письменных и археологических)
показывает, что в VIII—IX вв. активно проходил процесс
феодализации общества. Социально-политическая стратификация Руси, как
можно заключить на основании анализа известий восточных авторов,
выглядела следующим образом: великий князь, светлые князья,
всякое княжье, великие бояре, бояре, гости-купцы, люди, челядь11.
Практически ту же картину дают нам и русские летописи.
Древлянское общество состояло из простых людей, «делающих нивы и земли
своя», лучших и нарочитых мужей, князей.
Изменения в области общественно-политического развития
восточных славян VIII—IX вв. обусловливались дальнейшим прогрессом
в сфере экономики, увеличением объемов прибавочного продукта.
Особенно возросла продуктивность сельского хозяйства. Археологи
отмечают повсеместное увеличение площадей земледельческих
поселений, а следовательно, и запашных угодий. Утвердилась
двухпольная система, значительно улучшилось техническое обеспечение
земледелия. Широкое распространение получают тяжелое рало или плуг.
Железные лемехи и чересла обнаружены на городищах
Новотроицком, Титчихе, Хотомеле, Плиснеске, на поселении Пеньковка и др.
Тяжелое рало — плуг значительно улучшило обработку почв, резко
увеличило производительность земледельческого труда. И, видимо,
не случайно именно это пахотное орудие, именуемое летописью
то ралом (ст. 965 г.), то плугом (ст. 981 г.), явилось окладной
единицей. Важные сдвиги произошли и в ремесле. Не только вырос
его технический уровень, но и определилась концентрация на
отдельных поселениях. Отчетливые следы ремесленного производства
выявлены в Зимно, Пастырском, Изборске, Старой Ладоге, Гнездово,
на Добрынинском городище (Северная Буковина), других
поселениях VIII—IX вв. Увеличение потенциала ремесла создавало
благоприятные предпосылки для выхода части его продукции на широкий
рынок.
Анализ письменных и археологических источников показывает,
что в VIII—IX вв. значительно возросли масштабы международной
торговли Руси. Одним из главных ее направлений уже с середины
VIII в. являлись страны Востока — Хазария, Волжская Болгария,
Средняя Азия, Иран и др. Отсюда на Русь поступали серебряные
монеты, изделия художественного ремесла. С конца VIII — начала
IX в. Русь начинает проявлять интерес к черноморским рынкам.
11 Там же, с. 59.
18
Отчуждаемый посредством «полюдья» прибавочный продукт с
подвластных славянских земель не только удовлетворял
непосредственные потребности правящего класса Киевской Руси, но и был
важнейшей статьей русского экспорта. Реализация его на черноморских
рынках была связана с преодолением сопротивления Византии.
В этом следует видеть причину походов русских дружин в конце
VIII — начале IX в. в Крым и Амастриду 12.
Эти же цели, видимо, преследовало и русское посольство,
прибывшее в 838—839 гг. в Константинополь, к императору Феофилу.
Послы, согласно сведениям Вертинской хроники епископа Пруден-
ция, отрекомендовались представителями народа Рос (Rhos),
прибывшими к Феофилу от Хакана (chacanus) «ради дружбы». Здесь не
место подробно рассматривать историю этого посольства и
разноречивые взгляды историков на него. Исчерпывающие данные на этот
счет содержатся в обстоятельном исследовании А. Н. Сахарова 13.
Следует только еще раз подчеркнуть, что, несмотря на признание
послами своего шведского происхождения при разбирательстве в
столице Франкского королевства Ингельгейме, они не имеют прямого
отношения к государству, от имени которого выступали. Шведы (све-
оны) будут входить в состав русских посольств в Константинополь
и позднее, но свидетельствует это лишь о том, что они находились
а службе у киевского правительства.
Около середины IX в. в летописи начинается последовательное
изложение династической истории Киевской Руси. К сожалению,
именно эта часть «Повести временных лет» подверглась сильной
редакции; рассказ Нестора, основывавшийся на древнейших записях
6 начальных этапах истории Киевской Руси и- его международных
связях, был сильно обеднен и искажен. Появились сюжеты, часто
разноречивые, о призвании варягов, о происхождении названия
Русь и др.
Новая редакция «Повести» явилась не столько результатом
идеологической тенденциозности Мстислава Владимировича или его
летописца, что часто подчеркивается исследователями, сколько
отражением уровня мышления того времени. Мир в средневековье
воспринимался в значительной степени неизменным и постоянным, а поэтому
новые явления в общественной жизни определенного народа
осмысливались не как результат внутреннего исторического развития, а
как привнесенные извне. Поиски исторических корней правящих
династий в соседних, как казалось средневековым хронистам, более
престижных регионах характерны для многих европейских
народов — французов, немцев, итальянцев, швейцарцев и др.
Без всяких попыток критического анализа источника они были
использованы многими историками XVIII—XIX вв.— 3. Байером,
Г. Миллером, А. Шлецером, А. Куником — для доказательства
положения об иноземном (в данном случае норманнском) начале
15 Сахаров А. Н. Дипломатия Руси (IX —первая половина X в.).—М., 1980,
с 25-35.
13 Там же, с. 36—46.
19

русского государства. Идея эта получила развитие в трудах
историков XX в. Т. Арне, Г. Вернадского, А. Стендер-Петерсена, X. Арбма-
вд, Э. Оксенстиерны, Т. Капелле и др. Обосновывается она, как и в
XIX в., ссылками на свидетельство русских летописей и находки
скандинавских вещей при раскопках древнерусских памятников. Для
позиций современных историков, отстаивающих идеи норманнизма,
характерны не только нежелание заняться углубленным анализом
письменных и археологических источников, но и активное неприятие
результатов такого анализа, полученных советскими
исследователями.
Одним из решающих доказательств большой роли скандинавов в
образовании Древнерусского государства, по мнению историков-
норманнистов, является рассказ летописи о призвании варягов —
братьев Рюрика, Синеуса и Трувора — на княжение
соответственно в Новгород, Белоозеро и Изборск. Два брата, как это уже давно
доказано, оказались мифическими. Появились они из-под пера
летописца, плохо знавшего шведский язык. Синеус (или Sine hus)
означает «свой род», а Трувор (или thru voring) — «верная дружина».
Не все ясно и с Рюриком. Историчность этого лица не
подвергается сомнению, но его этническая принадлежность и роль в
русской истории еще нуждаются в уточнении. Более 100 лет
историческая наука без серьезного критического анализа пользуется
гипотезой Ф. Крузе, согласно которой Рюрика «Повести временных
лет» следует идентифицировать с Рюриком Ютландским.
Исследователей, как правило, мало смущало то обстоятельство, что новгородцы
направили приглашение не ближайшим своим заморским соседям —
шведам, а далеким датчанам.
А может не датчанам, а проживавшим рядом поморским
славянам? Даже простая постановка такого вопроса, по мнению истори-
ков-норманнистов XIX в., исключалась чисто скандинавским именем
Рюрика. А. Куник писал: «Имена Рюрик, Олег, Руальд, Свенельд,—
как вы их не мучьте, не отзовутся вам по-славянски» и. Но как же
тогда быть со свидетельством средневековых источников о торговом
городе венедских ободритов Рерике, которым в 808 г. овладел
датский король Гетрик. Как относиться к свидетельствам Адама Бремен-
ского, у которого имя Рерик выступает как второе название
славян — ободритов. Не исключено, что Рюрик древнерусских летописей
был выходцем из северозападнославянского города Рерика или же
земли ободритов и от него получил свое имя. В раннем средневековье
это было распространенным явлением. Письменные источники
называют в 929 или 930 г. в Бирке короля Берна, чье имя происходит
от названия острова Берко (Bjorko) 15.
Предположение о приходе Рюрика и его окружения из региона
ободритов в определенной степени подтверждают и археологические
материалы. Обнаруженные в Новгороде, Пскове и других местах
14 Куник А. А. Известия ал-Бекри и других авторов о Руси и славянах.
Спб., 1903, ч. 2, с. 10.
•5 АтЬтапп Н. Birka. Die Graber.— Upsala, 1943, s. 11.
20
керамические комплексы так называемого балтийского облика
свидетельствуют о массовом проникновении в пределы Северной Руси
в jX—X вв. поморославянского населения. Начало процесса
расселения поморских славян в бассейн р. Великой и оз. Псковского,
как полагает В. В. Седов, относится к VI—VII вв.16. На тесную
связь псковских кривичей и новгородских словен с венетским
регионом указывают и данные лингвистики 17. Говоря о южнобалтийском
происхождении предков новгородцев, некоторые исследователи
склонны видеть в них потомков славян-мореходов, которые высадились
на берегу Ладожского озера (оз. Нево) и основали здесь Ладогу,
а затем по Волхову поднялись к оз. Ильмень и заложили Новгород 18.
Выводы эти представляют значительный интерес, хотя, думается,
и не исключают других путей проникновения славян на север.
Исследование истории поморозападнославянских союзов племен
представляется перспективным в плане изучения
русско-скандинавских отношений. Поморские славяне — венеды — в течение столетий
являлись непосредственными соседями скандинавов. Как
свидетельствуют письменные и археологические источники, представители
этих народов совместно проживали во многих южнобалтийских
торговых городах (Хайтхабу, Рерике, Волине, Зеебурге и др.), что
неизбежно вело к определенному этноязыковому сближению и
ассимиляции. Поразительный феномен вживания уже первого поколения
варягов на Руси не может найти удовлетворительного объяснения,
если не предположить, что еще до прихода на берега Волхова и
Днепра они были уже наполовину славянами *.
Под 862 г. киевскими князьями в «Повести временных лет»
названы Аскольд и Дир, которые якобы первоначально были боярами
Рюрика, но отпросились у него в поход на Константинополь и
попутно овладели Киевом. Эта версия, имеющая широкое
распространение в зарубежной литературе, была убедительно отвергнута еще
А. А. Шахматовым. Анализ летописных известий привел его к
заключению, что эти князья IX в. были потомками Кия, последними
представителями местной киевской династии 19. Позже к аналогичным
выводам пришли Б. А. Рыбаков, М. Н. Тихомиров и другие
исследователи, подкрепившие свои разыскания свидетельством польского
хрониста Яна Длугоша, который писал, что «после смерти Кия,
Щека и Хорива, наследуя по прямой линии, их сыновья и
племянники много лет господствовали у русских, пока наследование не
16 Седов В. В. Восточные славяне в VI—XIII вв.— М., 1982, с. 58.
17 Филин Ф. П. Еще раз о происхождении сочетаний kl-, gl-//H3B. АН
ССОР, сер. лит. и яз., 2, 1968, с. 159; Хабургаев Г. А. Этнонимия «Повести
временных лет»,— М., 1979, с. 108—115.
18 Вилинбахов В. В. Несколько замечаний о теории А.
Стендер-Петерсена // Сканд. сб., кн. 6. Таллин, 1963, с. 333—334.
* Мысль о связи варягов с южнобалтийскиыи славянами, высказанная
еще Стрыйковским и Гизелем, была поддержана в трудах М. В. Ломоносова,
М- А. Максимовича, С. А. Гедеонова, советских историков В. В. Вилинбахова,
А. Г. Кузьмина и др.
19 Шахматов А. А. Разыскания о древнейших русских летописных
сводах,- Спб., 1908, с. 322—323.
21

перешло к двум родным братьям Аскольду и Диру» 20. Аналогичная
летописная традиция нашла отражение и в Киевском синопсисе.
Княжили братья, по-видимому, в разное время. Дира упоминает
ал-Масуди, но его сведения основываются на более ранних
источниках. Согласно Масуди, Дир был самым выдающимся из
славянских князей, владел многими городами и обширными территориями,
в его столицу приезжали мусульманские купцы. Значительно больше
сведений сохранилось об Аскольде. Отрывочные записи Никоновской
летописи, почерпнутые из каких-то более древних, не дошедших до
нашего времени источников, представляют его как крупного
государственного деятеля, занимавшегося не только внутренними,
делами страны, но и международными. Об этом свидетельствуют походы
на Константинополь, печенегов, волжских болгар *.
Особенно большой резонанс получил поход русских дружин
860 г. на Константинополь. Несмотря на относительную неудачу,
он сыграл решающую роль в утверждении международных позиций
Киевской Руси. Содействовало этому и принятие господствующей
верхушкой Руси христианства. «Повесть временных лет» не
сохранила известий об этом важном событии, но византийские источники, о
чем будет идти речь далее, не оставляют сомнений в его
исторической реальности.
Как полагают исследователи, в определенной связи с русско-
византийским договором 60-х годов IX в. находится активность
Руси на Востоке. Поход на Абесгун не только преследовал
корыстные цели русских, но и явился выполнением союзнических
обязательств по отношению к Византии, находившейся в состоянии войны
с Арабским халифатом.
В 882 г. на киевском столе произошла смена инастий. Убив
Аскольда, власть захватил родственник Рюрика Олег **. Освещение
этого события «Повестью временных лет» противоречиво и мало
понятно: «И придоста къ горамъ къ киевскимъ, и увЪда Олегъ, яко
Осколдъ и Диръ княжита... И приплу подъ Угорьское, похоронивъ
вой своя, и посла ко Асколду и Дирови, глаголя, яко «Гость есмь,
20 Рыбаков Б. А. Киевская Русь и русские княжества XII—XIII вв.— М.,
1980, с. 307; Тихомиров М. Н. Русское летописание.— М., 1979, с. 55.
* О значительной политической роли Киева середины IX в. и его активной
восточной политике можно сделать заключение на основании сведений
арабского историка и географа ал-Якуби (ум. в 897 или 905 г.). Сообщая о делах
наместника калифа в Армении, он указал на его связи с правителями хазар,
ромеев и славян. Большинство исследователей считают, что под правителем
славян арабский автор имел в виду киевского князя местной династии (Лов-
мянский X. Русь и норманны.— М., 1985, с. 149).
** Летопись в статье 879 г. отмечает, что Рюрик перед смертью передал
княжение (по-видимому, с центром в Ладоге) Олегу «от рода ему суща»
(ПВЛ, ч. 1, с. 19). Традиционно эта фраза служила указанием на норманнское
происхождение последнего. В свете новых изысканий в области
славяноскандинавских контактов появилась точка зрения, что родичем Рюрика мог
быть и представитель одного из местных знатных семейств (Лебедев Г. С.
Эпоха викингов в Северной Европе.—Л., 1985, с. 245). В любом случае, еще
до прихода в Киев Олег был тесно связан со славянской средой и являлся
выразителем интересов ее феодальных кругов. Его активная деятельность на
киевском столе является убедительным свидетельством этому,
22
Осада Константинополя дружинами Аскольда. Миниатюра Радзивилловской
летописи.
и идемъ въ Греки от Олга и от Игоря княжича. Да придъта к намъ
к родомъ своимъ». Асколдъ же и Диръ придоста, и выскакаша вси
прочий изъ лодья... И убиша Асколда и Дира»21.
Приведенный текст ставит целый ряд вопросов. Если Аскольд
и Дир принадлежали к окружению Рюрика, то почему тогда факт их
княжения в Киеве был столь неожидан для Олега? Как могло
случиться, что в Киеве осталось незамеченным прохождение по Днепру
большой флотилии? Зачем нужен был маскарад с укрыванием воинов?
И почему киевские князья пошли к Олегу, а не он к ним, что со всех
точек зрения выглядело бы более логично?
Думается, что в реальной жизни события развивались несколько
иначе. Идея захвата Киева возникла у Олега гораздо раньше, чем
когда он подплывал к городу, и, думается, не без соучастия
окружения Аскольда. Слишком все у Олега вышло гладко. Овладеть
Киевом силой у него не было никаких шансов. Что могла сделать
сравнительно небольшая северная дружина (пускай даже
дополненная отрядом кривичей) с хорошо укрепленным городом, в
котором к тому же находился значительный воинский гарнизон? Вряд ли
помогла бы делу и та хитрость с укрыванием воинов, о которой столь
наивно говорится в летописи. Ведь коварное убийство Аскольда в
Угорском (видимо, здесь уже в IX в. был загородный княжеский
Дворец) вовсе не гарантировало Олегу беспрепятственного
вступления в столицу Руси. Между тем овладел он ею без малейших
усилий- Летопись спокойно подытоживает события 882 г. словами:
21 ПВЛ, ч. 1, с. 20.
23

«И сЪде Олегъ княжа въ КиевЪ»22. Все это наводит на
естественную мысль, что Аскольд стал жертвой не столько Олега и его
воинства, сколько собственных бояр, которых не устраивала его политика.
Именно такое объяснение предложил В. Н. Татищев: «Убийство
Оскольдово. Довольно вероятно, что крещение тому причиною было;
может, киевляне, не хотя крещения принять, Ольга призвали» 23.
Ни о каком норманнском завоевании Киева, следовательно, не
может быть и речи. Произошел, по существу, политический
переворот, в результате которого на киевский престол сел новый человек.
Олег и его окружение фактически поступили на службу среднеднеп-
ровскому раннефеодальному государству, которое к этому времени
прошло уже длительный путь развития. Не случайно в Киеве варяги
принимают и название этого государства: «И седе Олегъ къняжа
Кыеве; и беша у него мужи Варязи, н отътоле прозъвашася
Русию» *.
Время княжения Олега в Киеве (882—911) характеризовалось
активизацией консолидационных процессов. Власть Киева
распространилась не только на полян, древлян и северян, но и
новгородских словен, кривичей, радимичей, хорватов, уличей, на неславянские
племена чудь и мерю.
Значительных успехов достигла Киевская Русь в конце IX—
начале X в. и на международной арене. Одним из важных
мероприятий Олега как киевского князя была попытка оградить свое
государство от нападения соседей, в том числе и варягов. Этой цели, видимо,
служила ежегодная дань в 300 гривен, которую Русь выплачивала
варягам, «мира деля». Исследователи справедливо- полагают, что
между сторонами был заключен обычный для тех времен договор
«мира и дружбы» 24. Свидетельства летописи о регулярном
привлечении киевскими князьями для военных походов варяжских дружин
указывают, видимо, на договорную обусловленность этой помощи.
Глухие свидетельства летописи о прохождении мимо Киева угров,
которые «пришедъше къ Днепру сташа вежами; бЪша бо ходяще
аки се половци» 25, показывают, что визит этот был аналогичным
позднейшим половецким набегам. Подтверждением этому является
рассказ венгерского анонимного хрониста XII—XIII вв. об угро-
русской войне конца IX в. После неудачного для русских сражения
вблизи Киева между сторонами состоялись переговоры, в
результате которых был заключен договор. Русские согласились с
требованием венгерского вождя Альмоша об уплате ежегодной дани в
10 тыс. марок, в свою очередь, предложив уграм покинуть пределы
Руси. Просьба князей русов, как пишет хронист, была
удовлетворена 26.
" гам же.
23 Татищев В. И. История Российская. М.; Л., 1963, т. 2, с. 208, прим. 62.
* Летописный текст дан в реконструкции А. А. Шахматова (см.:
Разыскания о древнейших русских летописных сводах, с. 54—542).
24 Сахаров А. Н. Указ. соч., с. 96. '
25 ПВЛ, ч. 1, с. 21.
26 Шушарин В. П. Русско-венгерские отношения в IX в.—В кн.:
Международные связи России до XVII века. М., 1961, с. 132—149.
24
Проход угров мимо Киева. Миниатюра Радзивилловской
Разумеется, утверждения Анонима о «подчинении земли Русов»
венграми и о выплате им ежегодной дани Русью не должны
восприниматься всерьез. Они появились в значительной степени под
влиянием событий, связанных с частыми походами венгерских королей
на Галицко-Волынские земли в конце XII — начале XIII в. Являясь
придворным историографом, Аноним пытался показать историческую
правомерность претензий венгерских феодалов на некоторые
соседние земли. Социальный заказ, как это нередко бывает, обусловил
многие фактологические «неточности» хроники. В действительности
венгерский союз племен, проходивший в конце IX в. через
славянские земли в Подунавье, не был настолько сильным, чтобы
превратить Киевскую Русь в своего данника. В то же время и Киевская
Русь не могла оказывать особого давления на венгров. Обе стороны
объективно были заинтересованы в поддержании добрососедских
отношений: угры — чтобы Русь не чинила им препятствий на пути
через ее земли, а Русь — чтобы прохождение это было быстрым и
безболезненным. В целом эти отношения, вероятно, такими и были.
Однако нельзя исключать и наличие каких-то временных конфликтов.
О них вполне определенно говорит русская летопись. Их отголоском
являются, несомненно, и сведения венгерского Анонима. Возможно,
имел место и факт разовой выплаты Русью венграм какой-то
денежной суммы, чем преследовалась цель ускорить их движение на запад.
Аналогичные платежи были вполне обычными в межгосударственных
отношениях средневековья.

Определенной компенсацией материальных издержек, понесенных
Русью за мирные отношения со скандинавами и уграми, являлась
греческая дань, которую Византия выплачивала (тоже «мира деля»)
Руси, согласно договору (или договорам), заключенному еще Асколь-
дом. Поступления были далеко не регулярными и, видимо, именно
в этом следует видеть причины очередного обострения русско-
византийских отношений. В 907 г. состоялся новый поход русских
дружин, водимых Олегом, на Константинополь. К походу, согласно
летописи, были привлечены дружины практически всех
восточнославянских союзов племен, в том числе и мощного объединения
тиверцев, дольше других сохранявшего независимость от Киева.
Находились в составе войска и союзные Руси варяги. Поход был
тщательно подготовлен; на греков, по словам летописца, Олег
двинул 80-тысячное войско, которое шло «на конех и кораблех».
Поскольку путь следования русской конницы проходил по территории
Болгарии, есть все основания считать, что походу предшествовали
переговоры Олега с болгарским царем Симеоном. Не исключено,
что приход русских на Балканы был вызван просьбой Болгарии
оказать ей помощь в войне с Византией. Характерно, что в
византийских источниках этого времени описывается война с болгарами, а не
с русскими. Имея во многом общие претензии к Византии, Болгария
и Русь являлись естественными союзниками. Большую роль в
дружественных отношениях двух славянских стран сыграли их давние
традиционные культурные связи.
Результатом похода 907 г. стал договор, заключенный между
Византией и Русью в том же году. Для Руси он был весьма почетным
и выгодным. По его условиям Византия обязывалась уплатить
единовременную контрибуцию «по 12 гривен на ключь» (в другом месте
«на человекъ»), а также давать ежегодную дань, по летописной
терминологии «уклады на русскыа грады: первое на Киевъ; та же на
Чернигов, на Переяславль, на Полтъчжъ, на Ростов, на Любечь и
прочаа городы»27. Значительные льготы предоставлялись русским
купцам. Среди них: обеспечение продуктами питания на 6 месяцев,
разрешение жить в предместье Константинополя (в монастыре
св. Мамонта) и пользоваться баней, снабжение корабельным
снаряжением, право прохода в город партиями по 50 человек и др.
В 911 г. между Византией и Русью был заключен новый договор,
который значительно дополнил договор 907 г. Он четко определил
правовые нормы в русско-византийских отношениях, которыми
следовало руководствоваться в случае возникновения конфликтных
ситуаций. Стороны несли равную ответственность за совершенные
преступления — убийства, драки, воровство; обязывались оказывать
помощь в спасении торговых судов, потерпевших кораблекрушение,
возвращать пленных и беглых. Какие-то соглашения, вероятно, были
заключены и в военной области. Известно, что в 911 г. 700 русских
дружинников воевали в составе византийского войска с критскими
арабами.
27 ПВЛ, ч. 1, с. 24.
26
Русские дружины Олега под стенами Царьграда. Миниатюра Радзивилловской
летописи.
Заключение договоров с Византией было актом большой
исторической важности, свидетельствовавшим о прочном утверждении
Киевской Руси в качестве равноправного партнера империи.
Как и во времена Аскольда, заключение мирных договоров с
Византией при Олеге находилось в определенной связи с
активизацией политики Руси на Востоке. Восточные авторы сообщают об
ударе руссов 909—910 гг. по Каспийскому побережью, а также
походе 912 г. в Закавказье.
Княжением Олега завершился процесс образования Киевской
Руси, явившийся результатом длительной политической,
экономической и культурной консолидации восточных славян. Проходил он в
условиях сложной и постоянно менявшейся внешнеполитической
обстановки, которая то ускоряла процессы объединения отдельных
славянских княжеств в единый социально-политический организм, то
тормозила их. Продолжалось переселение народов, и многочисленные
орды кочевников периодически волнами накатывались на земли
восточных славян. Особенно опустошительным было нашествие авар,
о чем сохранились сведения в летописях. Мы не знаем, как на
положении восточных славян отразилось движение на Дунай болгар
и угров в VII в., но путь их пролегал через славянские земли и,
надо думать, это нарушало привычный уклад жизни земледельцев.
В VII в. в Низовье Волги и на Дону появились хазары,
основавшие свое государство — Хазарский каганат с центром в г. Итиле.
Некоторые современные буржуазные историки и археологи
утверждают, что это «мирное торговое государство» оказало исключительно
27

благотворное влияние на государственное и культурное развитие
восточных славян.
В недавно вышедшей работе Н. Голба и О. Прицака, посвященной
публикации двух, касающихся истории славян документов
хазарского происхождения, была возрождена и доведена до абсурда теория
о неславянском происхождении полян, а следовательно, и
основанного ими Киева28. Авторы посредством передержек в цитировании
летописи и вольного толкования археологических фактов пришли
к заключению, что поляне были не славянами, а разновидностью
хазар и их киевская ветвь являлась наследницей рода Кия,
основавшего (в ряде мест употребляется термин «завоевавшего») Киев в
VIII в. Обнаруживая знание советской историографии, авторы,
видимо, сознательно не желают учитывать достигнутые ею результаты.
Ничего общего с действительностью не имеет, например,
утверждение об отсутствии Полянских поселений на правом берегу Днепра.
Не принимается в расчет и очевидный археологический факт
незначительного присутствия древностей хазарского круга в культурных
слоях Киева, материальная культура которого имеет общеславянский
облик. Наличие связей Среднего Поднепровья и Киева с хазарским
миром никогда и никем не отрицалось, но это вовсе не значит, что
можно произвольно объявлять хазар его основателями.
Еще раньше, но с тем же принебрежением к имеющимся
источникам аналогичную мысль утверждал Ф. Дворник. Согласно ему, Киев
своим возвышением был обязан хазарам, а уже позже в нем
утвердились норманны 29.
В действительности «цивилизаторская» деятельность хазар
заключалась в том, что они силой подчинили отдельные восточно-
лавянские племенные объединения — полян, северян, вятичей — и
превратили их в своих данников. Единственной «заслугой» хазар
было то, что они вынуждали восточных славян консолидировать
силы для борьбы за свое освобождение. Государство «Русская земля»
развивалось и крепло в борьбе с хазарской экспансией.
Северными соседями восточных славян были скандинавские
народы, чьи воинские дружины, судя по свидетельствам летописи,
предпринимали частые грабительские набеги на Русь. Какое-то
время их данниками были новгородские словене, кривичи, финно-
угорские племена чудь и мерь. Местное население неоднократно
восставало против варягов и изгоняло их. Киевские князья снаряжали
на север воинские дружины, основывали укрепленные центры. Не
исключено, что в определенной связи с этой борьбой находилось и
возникновение Новгорода, который, располагаясь при впадении
Волхова в оз. Ильмень, был как бы контрольно-пропускным пунктом
для варягов, направлявшихся на Русь. Это важное стратегическое
значение Новгород сохранял в течение столетий.
В отличие от прибрежных районов Западной Европы, куда
норманны устремлялись в большом количестве, Русь не знала сколько-
28 Golb Norman, Pritsak Omeljan. Khazarian Hebrew documents of the tenth
century.— Cornell university press. Ithaca; London, 1982.—-166 p.
28 Dvornik F. Les Slaves.— Paris, 1970.
28
нибудь интенсивной их экспансии. Географическое положение
Северо-Западной Руси не давало возможности норманнам неожиданно
нападать на города и захватывать их. Что касается глубинных
районов Руси, то трудности здесь были еще большими. Проникнуть
незамеченными по системе рек и волоков к Смоленску или к Киеву
норманны практически не могли. На ранних этапах варяги (в числе
которых были скандинавы, западные славяне, балты, финно-угры)
прибывали на Русь преимущественно как купцы; позднее варяги
использовались киевским правительством в качестве наемной силы
для походов на Византию. Некорректные ссылки на летописные
известия о варягах, чем зачастую и сейчас грешат буржуазные
историки, создают обманчивое впечатление о чуть ли не равном их
участии в процессах восточнославянского государственного
строительства. Характерно, что этот груз прошлого несут на себе даже
те исследователи, которые пытаются объективно (как им кажется)
рассматривать проблему русско-скандинавских отношений. Гюнтер
Штокль по этому поводу пишет, что первое русское государство
средневековья выросло из соединения многих элементов. Варяги
были только одной исторической силой среди многих. К
сожалению, признание это тонет в пространных рассуждениях автора о
благотворности шведских импульсов на государственное развитие
Руси, о варяжском господстве от Новгорода до Киева, о тесной связи
названия «Русь» со шведами и др.30 У Мартена Стенбергера вывод
о незначительности шведского влияния на восточных славян
соседствует с утверждениями о шведском приоритете в основании
городских средоточий на Днепровско-Волховском пути, о шведской
гегемонии (хотя и не продолжительной) на Руси, о Смоленске как об
одном из значительных центров шведской оседлости 31.
Даже в исправленном редактором Мстислава Владимировича виде
«Повесть временных лет» не дает оснований для таких выводов.
После прихода на Русь, согласно статье 862 г., «Рюрикъ, съде в
Новъгородъ, а другий, Синеусъ на Бълъ-озеръ, а третий Изборьстъ,
Труворъ». После смерти братьев «Прия власть Рюрикъ, и раздан
мужемъ своимъ грады, овому Полотескъ, овому Ростовъ, другому
Бълоозеро» 32. В 882 г. Олег, спускаясь вниз по Днепру, «приде къ
Смоленьску съ кривичи, и прия градъ, и посади мужь свои; оттуда
поиде внизъ, и взя Любець, и посади мужъ свои» 33. В Киеве он
сел сам.
Где же тут равное участие? Рюрик, а позднее и Олег не
основывают своих городов, а овладевают уже существующими, не
утверждают в них политическую власть, а лишь меняют старую
администрацию на новую — «свою», как уточняет летописец.
Анализ письменных и археологических источников убеждает,
что ранний русский город являлся важнейшей структурой
государственности, на первых порах, по существу, равной ей. Процессы
30 Stokl G. Russische Geschichte.— Stuttgart, 1973, S. 26—42.
31 Stenberger M. Vorgeschichte Schwedens.— Neumunster, 1977, S. 4*8—419
32 ПВЛ, ч. 1, o. 18.
33 Там же, с. 20.
29

градообразования и возникновения государства протекали
одновременно; их истоки относятся к VI—VII вв. Летописи называют для
IX — начала X в. 13 городов: Киев, Новгород (862), Ростов (862),
Полоцк (862), Ладога (862), Белоозеро (862), Муром (862),
Изборск (862), Смоленск (882), Псков (903), Чернигов (907), Перея-
славль (907), Пересечен (922). Приведенный список не исчерпывает
действительного количества древнейших восточнославянских городов.
Их было значительно больше. Г. Г. Литаврин, обратив внимание на
повторяющееся число русских послов — 22, названных в договоре
Руси с Византией 944 г. и принимавших участие в поездке Ольги в
Константинополь, высказал предположение, что они представляли
интересы 22 городских и одновременно крупных административных
центров 34.
Когда сложились эти центры? Конечно же, не в год их
летописного упоминания. Большинство существовало уже в IX в., а
некоторые, видимо, и в последних десятилетиях VIII в. Археологические
исследования Киева, Чернигова, Ладоги, Пскова, Полоцка, Любеча,
Изборска, а в последние годы и Галича обнаружили достаточно
отчетливые культурные слои VIII—IX вв. В некоторых древнейших
городах (Новгород, Смоленск, Ростов) материалы этих веков пока
не выявлены, но зато рядом с ними хорошо известны раннегородские
поселения VIII—IX вв.— Рюриково городище, Гнездово, Сарское
городище 35. Явились ли они непосредственными предшественниками
Новгорода, Смоленска и Ростова, или были своеобразными
спутниками этих городов на раннем этапе их истории, сказать трудно.
Будущие раскопки внесут в этот вопрос большую ясность. Однако
при любом его решении бесспорным останется вывод, что и Рюриково
городище, и Гнездово, и Саркское городище сыграли важную роль
в становлении старейших русских городов — Новгорода, Смоленска,
Ростова.
В историографии утвердилось мнение, что летописный термин
«град» не всегда раскрывает социальную сущность конкретного
населенного пункта. Это действительно так. Но из этого не должно
следовать, что летописцы вообще не вкладывали в термин «город»
социального содержания, а имели в виду лишь наличие у поселения
укреплений. Анализ письменных известий о древнейших русских
городах показывает, что летописцы видели в них не только
укрепленные поселения, но главным образом центры государственной
власти, экономические средоточия.
Социальная сущность древнерусских городов IX в. хорошо
раскрывается в тексте договора 907 г. Византия брала на себя
обязательство «даяти уклады на Рускыа грады» Киев, Чернигов, Перея-
славль, Полоцк, Ростов, Любечь и др. Экономические интересы древ-
34 Литаврин Г. Г. Состав посольства Ольги в Константинополь и «дары»
императора // Византийские очерки. М., 1982, с. 82.
35 Авдусин Д. А. Гнездово и днепровский путь//Новое в археологии.—М.,
1972; Носов Е. Н. Археологические памятники Новгородской земли VIII—
X вв. // Археологическое изучение Новгородской земли.— Л., 1984; Дубов И. В,
Северо-восточная Русь в эпоху раннего средневековья,— Л., 1982.
30
нейших русских городов отражены и в других статьях договора.
«Рускыа грады» договора 907 г.— это не небольшие крепости, а
крупные политические и экономические центры Киевской Руси, где
сосредоточивались органы государственного управления, проживали
представители высших слоев древнерусского общества,
концентрировался и перераспределялся прибавочный продукт, развивалась
международная торговля.
Сведения русских летописей о городах подтверждается и
арабскими источниками. В сочинениях ал-Якуби, ибн-Ходадбега, ибн
ал-Факиха, ибн-Русте, анонимного автора «Худуд ал-Алам»,ал-Истар-
хи, ибн-Хаукаля неизменно говорится о славянских городах. Кроме
общей ссылки на большое их количество у славян и русов, в
источниках содержатся сведения о конкретных городах Вибните, Хор дабе,
Куйабе, Салау, Арсе 36.
Ценность «восточных» свидетельств заключается прежде всего
в том, что они являются, по существу, современными процессам
градообразования и формирования государства у восточных
славян 37. А. П. Новосельцев считает, что сведения, содержащиеся в
сочинениях арабских авторов IX — первой половины X в.,
датируются не позднее 80-х годов IX в. Их авторы, жизнь которых была
связана с развитыми городскими центрами арабского мира, хорошо
различали город и крепость, а поэтому сведения о наличии у
славян городов не могут подвергаться сомнению. В сумме они
представляют ранний восточнославянский город как крупный населенный
пункт, где живут царь, его приближенные, дружинная знать, жрецы,
купцы. В целом его социальный облик почти идентичен тому,
который восстанавливается и на основании летописных свидетельств.
Тесно связанным с проблемой образования Киевской Руси
является вопрос о происхождении этнонима «Русь». Спор историков о
том, кто были русы и где их следует локализовать, длящийся
более 200 лет, обусловлен характером источников. В большинстве
своем (особенно иностранные) они содержат свидетельства,
недостаточно конкретные, противоречивые. Выборочное их использование
породило теории: о южном и северном происхождении слова «PycbV,
компромиссную (о двойном — южном и северном), о социальном
содержании термина «Русь», обозначавшем первоначально якобы
только знать, а не народ.
Комплексный анализ всей суммы письменных свидетельств,
предпринятый М. Н. Тихомировым, Б. А. Рыбаковым, В. В. Мавродиным,
другими историками38, убеждает в правильности теории южного
происхождения названия «Русь». В русских летописях, особенно
ХИ-ХШ вв., понятие «Русь», или «Русская земля», выступает
36 Новосельцев А. П. Восточные и западные источники о Древнерусском
государстве // Древнерусское государство и его международное значение.—М.,
37 Там же, с. 408, 419.
38 Тихомиров М. Н. Происхождение названия «Русь» и «Русская земля» //
русское летописание. М.. 1979, с. 29—45; Мавродин В. В. Происхождение
русского народа.- Л„ 1978, с. 148-169. РУ

в двух значениях — широком, относившемся ко всем
восточнославянским землям, входившим в состав Древнерусского государства, и
узком, применявшемся только к южной части этих земель — Черни-
говщине, Киевщине и Переяславлыцине. Так, князь Юрий
Долгорукий выступил с войском из Ростово-Суздальской земли «в Русь», т. е.
на Киев. Изяслав Мстиславич, вынужденный оставить Киев, ушел
с «Русской земли» на Волынь, а затем снова вернулся на «Русскую
землю».
Изяслав Мстиславич, передавая в 1148 г. город Божский сыну
Юрия Долгорукого Ростиславу, наставлял его: «А ты постерези
землЪ Руской оттолЪ» 39. Изгнанный за несоблюдение этого условия,
Ростислав идет в Суздаль и говорит отцу: «...слышалъ есмъ оже
хощеть тебе вся Руская земля»40. Юрий Долгорукий в обиде за сына
восклицал: «Тако ли мнт> части нъту в Руской земли, и моимъ
дЪтемъ?»41. Святослав Всеволодович после похода на г. Дмитров
«возвратися опять в Русь» 42. После убийства Андрея Боголюбского
владимирские бояре говорили: «...князь наш убьен, а детей у него
нет, сынок его в Новътороде, а братья его в Руси»43. Новгородцы
также понимали под «Русью» Киевскую землю. В летописной статье
1135 г. говорится «иде в Русь архиепископ Нифонт». В 1142 г.
Йовгородское посольство было задержано в Руси (т. е. Киеве) до
тех пор, пока оно не дало согласия на вокняжение в Новгороде
Святополка 44. Изгнанный из Новгорода, князь Святослав «идущю в
Русь к брату»45.
Эти и другие летописные свидетельства локализуют Русь в ее
узком значении в районе Среднего Поднепровья: между Десной на
севере, Росью и Тясмином — на юге, Сеймом и Сулой — на востоке,
Горынью — на западе, т. е. там, где сидели когда-то поляне,
северяне и древляне, составившие основу раннегосударственного
объединения «Русь». Ведущая роль в нем принадлежала полянам;
летописец счел необходимым подчеркнуть — это «поляне, яко ныне зо-
вомая Русь». Характерно, что именно на землях полян сохранилось
больше всего гидронимов, связанных с названием «Русь»,— Рось,
Россава, Роставица.
Б. А. Рыбаков полагает, что союз славянских племен Среднего
Поднепровья принял имя одного из объединившихся племен —
народа Рос или Рус, известного в VI в. за пределами славянского мира 46.
Произошло это, видимо, уже в VIII—IX вв. Русь как страна и народ
неоднократно упоминаются арабскими писателями, которые являлись
лучшими знатоками исторической географии средневекового мира.
39 Летопись по Ипатьевскому списку.— Спб., 1871, с. 258.
40 Там же, с. 262.
41 Там же.
42 Полное собрание русских летописей.— М., 1962, т. 1, стб. 328.—
Далее: ПСРЛ.
43 Там же, стб. 371.
44 Новгородская летопись по Синодальному харатейному списку.—Спб.,
1888, ст. 1135 г., ст. 1142 г.
45 ПСРЛ, т. 2, стб. 308—309 (1141 г.).
46 Рыбаков Б. А. Киевская Русь и русские княжества XII—XIII вв., с. 285.
2 в—1911 оо

Хронологически наиболее раннее упоминание названия «Рус»
в арабской литературе принадлежит среднеазиатскому ученому
IX в. ал-Хорезми. В своем географическом сочинении «Книга
картины земли», написанном между 836—847 гг., он упоминает р. Друс
(Данапрос — Днепр), которая берет начало с Русской горы (Джа-
бал-Рус)47. Ибн-Ходадбег, писавший в 80-х годах IX в.,
указывал: «Что же касается до руских купцов — а они вид славян — то
они возят бобровый мех и мех черной лисицы и мечи из самых
отдаленных (частей) страны Словян к Румскому морю» 48. В сочинении
неизвестного автора IX в. «Худуд ал-Алам» говорится, что страна
русов находится между горой печенегов на востоке, рекой Рутой
на юге и славянами на западе. Царя их зовут хакан русов 49.
В пользу южного происхождения названия «Русь»
свидетельствует и уже упоминавшийся рассказ Бертинской хроники о послах
русов 838—839 гг. в Константинополь. Они пришли туда от хакана
русов и от народа Рос (Rohs), но сами, как выяснилось в Ингель-
гейме, были не русами, а шведами (свеонами). Это уточнение весьма
существенное. Тождество варягов и руси, на чем так настаивают
современные сторонники северного происхождения последней,
оспорено самими варягами. Они только служили Руси.
В вопросе о происхождении названия «Русь» попытка отдать
предпочтение старой филологической точке зрения, связывавшей
его этимологию с финским «Ruotsi» в значении «Швеция»50, не
может найти удовлетворительного исторического обоснования.
Крупнейший польский историк X. Ловмянский, которому принадлежит
наиболее обстоятельное и полное исследование этого вопроса,
считает, что лингвисты, выводившее слово «Русь» из «Ruotsi», превысили
границы своих исследовательских возможностей. Оба названия могли
развиваться в это время независимо друг от друга 51. Слово «Русь»,
согласно мнению ученого, первоначально шело географический
смысл и исконно определяло территорию Среднего Поднепровья.
В процессе образования здесь государства оно стало его названием,
а позже, видимо, приобрело также этническое и социальное
значение 52.
Историки, апеллирующие к авторитету «Повести временных лет»
в вопросе о северном происхождении названия «Русь», обычно
цитируют следующее ее место: «И бЪша у него (Олега.— П. Т.)
варязи и словЪни и прочий прозвашася русью» 53. Но при этом
почему-то забывают отметить, что чудесное превращение северных
пришельцев в русов происходит только после того, как они
оказываются в Киеве. До этого летопись именует их варягами, чудью, слове-
нами и др. Возникает здесь и еще один вопрос. Если название
47 Новосельцев А. П. Указ. соч., с. 373.
48 Там же, с. 384.
49 Там же, с. 399.
50 Лебедев Г. С. Эпоха викингов в Северной Европе,— Л., 1985, с. 225—226.
51 Ловмянский X. Русь и нормаииы.— М., 1985, с. 182.
52 Там же, с. 202—203.
53 ПВЛ, ч. 1, с. 20.
34
«Русь» уже в IX в. посредством тесных
«славяно-финно-скандинавских контактов могло появиться только в среде этого смешанного
населения» 54, то почему Олег провозгласил «матерью городам
русским» не какой-либо северный город, скажем, Ладогу или Новгород,
находившийся в центре этой северной Руси, а Киев,
располагавшийся от нее на тысячу километров? И как могло случиться, что
письменные источники нигде не отразили названия «Русь»
применительно к северорусскому населению? Летописец и позже будет
хорошо отличать русь от варягов и даже словен. В 1015 г. Ярослав
выступил из Новгорода на Киев с тысячью варягов и прочими
воинами. Святополк вышел ему навстречу «пристрой бещисла вой, Русь
и печенЪгъ»55. После утверждения на киевском столе уже Ярослав
становится обладателем руской (читай — киевской) дружины. Для
похода против Святополка и Болеслава Польского «Ярославъ же,
совокупивъ Русь, и варяги и словЪн'Б» 59.
Летописные известия о различных восточнославянских племенах
IX—X вв. являются свидетельством важных этнических изменений,
происходивших в их среде одновременно с процессами социально-
политической консолидации и рождением государственности.
Распространяемое письменными источниками IX—X вв. название «Русь» на
различные племена указывает на их культурную и языковую
близость. Складывалась она в течение длительного времени. В VI—
VII вв. множество восточнославянских племен консолидировалось
в крупные союзы, именуемые летописью полянами, древлянами,
северянами, кривичами, волынянами, дреговичами, уличами,
дулебами и др. Ф. Энгельс, имея в виду аналогичные этнические
образования швабов, лангобардов, аквитан и других народов Западной
Европы, называл их «народцами»57. Слияние их в еще более крупные
этнические общности — народности ускорилось тогда, когда языковое
и культурное единство оказалось дополненным единством
политической и государственной жизни.
В среде восточных славян эти процессы активно проходили в
IX—X вв. Летописные выражения «Руские грады», «мы от рода
Рускаго», «Русин», содержащиеся в тексте договоров Руси с
греками 907—911 гг., свидетельствуют о сознании этнического
единства. Интеграционные процессы восточных славян проходили прежде
всего по пути усиления языковой общности. Диалекты сливались в
язык единой народности, понятный населению всей огромной страны.
Не случайно летописец в статье 898 г. счел необходимым заметить:
«А словенский язык и Руский одно есть». Его основой стал говор
полян — руси («яже ныне зовомая Русь»), впитавший в себя
элементы языков других восточнославянских и неславянских народцев 58.
54 Лебедев Г. С. Указ. соч., с. 226.
55 ПВЛ, ч, 1, с. 96.
56 Там же.
57 Энгельс Ф. К истории древних германцев.— Маркс К., Энгельс Ф.
Соч. 2-е изд., т. 19, с. 442—546; Энгельс Ф. О разложении феодализма и
возникновении национальных государств // Там же, т. 21, с. 406—416.
58 Мавродин В. В. Указ. соч., с. 138.
2* 35

Наряду с языковой складывалась и территориальная общность
древнерусской народности. В IX—X вв. определились этнические
границы восточных славян. На западных рубежах они были столь
прочными и стабильными, что на протяжении длительного
исторического периода оставались незыблемой границей государства.
Консолидация древнерусской народности стимулировалась общностью
хозяйственной жизни Киевской Руси, которая выражалась в
отделении ремесла от сельского хозяйства, росте товарного производства,
развитии внутренней и международной торговли.
Подводя итог сказанному, можно констатировать, что Киевская
Русь IX — начала X в. представляла собой крупное раннефеодальное
государство, сыгравшее важную роль в политической, экономической
и культурной жизни восточных славян и занявшее одно из ведущих
мест в системе международных отношений.
Глава вторая
КИЕВСКАЯ РУСЬ X - НАЧАЛА XI в.
Политическое развитие Руси X—XI вв. определялось как той
исключительной ролью, которую она играла в жизни восточных славян, так
и ее местом в мировой истории. Свидетельства письменных
источников убедительно показывают, что Русь поддерживала широкие и
разнообразные отношения со многими странами мира. Главным
содержанием этих связей несомненно были безопасность страны,
установление стабильных границ, экономическое развитие городов,
что, по существу, являлось определяющим фактором в направлении
внешнеполитической сферы деятельности Руси. Выражение же они
находили прежде всего в установлении дипломатических контактов,
торговых договорах, частых династических браках представителей
правящих домов различных стран с киевской великокняжеской
фамилией.
После смерти Олега великим киевским князем стал Игорь (912—
945). В свидетельствах письменных источников о жизни Игоря
много неясного, противоречивого. Согласно статье 879 г. «Повести
временных лет», он был сыном Рюрика и прибыл в Киев с Олегом в
малолетнем возрасте. В. Татищев считал наиболее вероятной датой
рождения Игоря 875 г. В 903 г. он женился на псковитянке Ольге,
которая, по одной версии, происходила из простого рода, по другой —
была внучкой славянского князя Гостомысла. В 942 г., т. е. спустя
40 лет после женитьбы Игоря и Ольги, у преклонных родителей
родился сын Святослав. М. Н. Тихомиров, обративший внимание на
эту противоречивую хронологию, причину ее появления видел в
искусственном соединении Игоря с Рюриком '.
Начало правления Игоря совпало с активизацией
автономистских тенденций некоторых восточнославянских племен. Первыми
вышли из подчинения Киеву древляне. Их примеру последовали
уличи. С теми и другими Игорю пришлось вести длительную борьбу.
В 914 г. он осуществил поход на древлян и «победив, и возложи
на ня дань болши Олгови» 2. Трехлетняя борьба с уличами
закончилась тем, что они оставили Среднее Поднепровье и отошли в
нижнее междуречье Днестра и Южного Буга.
1 Тихомиров М. Н. Указ. соч., с. 35.
2 ПВЛ, ч. 1, с. 31.
37

Исследуя вопрос о борьбе Киева с древлянами, историки
нередко указывают на то, что Игорю удалось упразднить у них внутреннюю
политическую организацию. Б. Д. Греков писал, что в древлянской
земле был посажен воевода Игоря Свенельд, в руках которого
будто бы сосредоточилась большая территория уличей и древлян3.
Основным аргументом такого замечания служили известные слова
Игоревой дружины об обогащении остроков Свенельда. «Отроци
СвЪнелъжи изодЪлися суть оружьемъ и порты, а мы нази. Пойди,
княже, с нами в дань, да и ты добудеши и мы» 4. А. А. Шахматов
не исключал даже соучастия Свенельда в трагической смерти своего
сюзерена в 945 г. Вряд ли имеются основания для такой догадки.
Если бы это было действительно так, не сдобровать бы Свенельду
в годы правления властолюбивой Ольги. Между тем чувствовал он
себя достаточно уверенно.
Думается, что отношение (в достаточной степени
заинтересованное) Свенельда к древлянской земле определялось его участием в
сборе княжеских даней, в результате чего в его руках (и дружины)
оседала определенная часть изымавшегося в пользу государства
прибавочного продукта. Получить же землю на правах феодальной
собственности он не мог хотя бы потому, что там в это время сидел
представитель местной династии князь Мал. Позже, когда
древлянская земля перешла в руки сына Святослава Олега, Свенельд
потерял даже и право собирать дань. Достаточно вспомнить, .как
решительно пресек Олег попытку сына Свенельда Люта поохотиться в
пределах его феодальных владений. Лют был убит. Подбивая
киевского князя Ярополка выступить походом на Олега, Свенельд
говорит: «Пойди на братъ свой и прими волость его» 5. В этих словах
еще одно свидетельство того, что древлянская земля никогда не
передавалась в руки боярина Свенельда.
В годы княжения Игоря у южных границ Руси впервые
появились печенеги. В 915 г. они заключили с Киевом мир и откочевали
к Дунаю, однако уже в 930 г. это соглашение было нарушено. Из
краткого сообщения летописи — «а Игорь воеваше Печенъти» — не
видно, какая из сторон первой нарушила мирные условия. Исходя
из византийских источников можно заключить, что в обострении
русско-печенежских отношений повинна прежде всего византийская
дипломатия. Вот что писал византийский император Константин
Багрянородный в сочинении «Об управлении империей», являвшемся
поучением сыну и наследнику Роману II (959—963), о
взаимоотношениях россов, печенегов и ромеев: «Знай, что пачинакиты
(печенеги.— П. Т.) стали соседними и сопредельными также росам, и
частенько, когда у них нет мира друг с другом, они грабят Росию,
наносят ей значительный вред...» «Знай, что и у царственного сего
града (Константинополя.— П. Т.) ромеев, если росы не находятся в
мире с пачинакитами, они появиться не могут, ни ради войны, ни
ради торговли, ибо, когда росы с ладьями приходят к речным поро-
3 Греков Б. Д. Киевская Русь.— М., 1953, с. 456.
♦ ПВЛ, ч. 1, с. 39.
5 Там же, с. 53.
38
гам и не могут миновать их иначе, чем вытащив свои ладьи из
реки и переправив, неся на плечах, нападают тогда на них люди этого
народа начинакитов».
Константин VII не ограничивается просто изложением
политической ситуации, складывавшейся с появлением у северных границ
Византии печенегов, но дает советы сыну, как обратить эту ситуацию
на пользу империи. Для этого надо всегда искать мира с печенегами.
«Знай, что пока василевс ромеев находится в мире с пачинакитами,
ни росы, ни турки не могут нападать на державу ромеев по закону
войны, а также не могут требовать у ромеев за мир великих и
чрезмерных денег и вещей, опасаясь, что василевс употребит силу
этого народа против них, когда они выступят на ромеев. Пачинакиты,
связанные дружбой с василевсом и побуждаемые его грамотами и
дарами, могут легко нападать на землю росов и турок,' вводить
в рабство их жен и детей и разорять их землю» 6.
Из сказанного видно, что Византия, опасаясь усиления
Киевской Руси, пыталась воспрепятствовать этому посредством
печенежской угрозы. В Киеве не сразу разгадали коварство императорского
двора и вплоть до 30-х годов X в. Русь продолжала оказывать
военную помощь Византии; русские в составе императорской армии
принимали участие в войнах в Италии.
В конце концов двойная игра византийской дипломатии, вероятно,
была раскрыта, и между сторонами произошел разрыв. В 941 г.
Игорь предпринял первый поход на Византию, закончившийся
поражением русских. Их флот был встречен у стен Константинополя
византийским и сожжен «греческим» огнем. Вот как об этом пишет
русский летописец: «Феофан же устрЪте я въ лодехъ со огнемъ, и
пущати нача трубами огнь, на лодьЪ руския. И быстъ вид^ти
страшно чюдо» 7. Оставшиеся в живых русичи сравнивали этот
огонь с молнией на небесах.
Поражение не охладило Игоря, и он начал готовить новый
поход. На это ушло почти три года. В 943 г. русское войско, в составе
которого были дружины от всех племенных княжеств и союзные
Киеву варяги, «поиде на Греки въ лодьях и на конихъ» 8.
Предупрежденный корсунцами о приближающейся к границам Византии
большой русской силе, император Роман I попросил мира. Его
посольство встретило русских на Дунае и передало Игорю следующее
послание Романа: «Не ходи, но возьми дань, юже ималъ Олегъ, при-
дамь и еще к той дани» 9. Игорь, посовещавшись с дружиной, принял
предложение императора. Получив дорогие дары — «злато, и
серебро, и паволоки», русские от Дуная повернули обратно на Русь.
Вслед за этим стороны заключили новый мирный договор,
обменявшись посольствами. Текст договора был составлен на двух языках.
6 Константин Багрянородный. Об управлении империей. Пер. Г. Г. Литав-
рина.— В кн.: Развитие этнического самосознания славянских народов в эпоху
раннего средневековья. М., 1982, с. 270.
7 ПВЛ, ч. 1, с. 33.
s Там же, с. 34.
9 Там же.
39

•"Ы^
Русские дружины, водимые князем Игорем, под стенами Царьграда. Греческий
огонь. Миниатюра Радзивилловской летописи.
Церемония его утверждения состоялась в Константинополе в
присутствии русских послов и в Киеве — в присутствии византийских. Как
сообщает летопись, Игорь и часть его дружины скрепили договор
клятвой у языческого капища Перуна. Другая часть игоревой знати,
исповедовавшая христианскую веру, принесла присягу в церкви
святого Ильи на Подоле. В это время в Киеве была, вероятно,
уже довольно большая и влиятельная христианская община.
Арабские авторы отмечали, что русские приняли христианство уже в
912-913 гг.10
При оценке мирного договора 944 г. между Византией и Русью
неизменно встает вопрос — кому он был выгоден? Ответ здесь может
быть только один: обеим сторонам. Если бы это было не так, его бы
не заключали. Но такая постановка вопроса не совсем корректна.
Выгоды договора 944 г. должны рассматриваться не столько с учетом
конкретной исторической обстановки, сколько в сравнении с
предшествовавшими ему аналогичными соглашениями. При таком
подходе окажется, что Русь по условиям нового политического договора
действительно лишалась многих привилегий, обусловленных
договорами 907 и 911 гг. Речь идет о введении ограничения на покупку
русскими купцами поволок, ликвидации беспошлинной купли,
обязательствах не зимовать в устье Днепра, в районе Белобережья и на
о. св. Елферия (современный о. Березань), охранять крымские
владения Византии от нападения черных болгар и др.
10 История Византии. М., 1967, т. 2, с. 232.
Клятва верности русско-византийскому договору 944 г. в Киеве. Миниатюра
Радзивилловской летописи.
В 944 г. Игорь осуществил также поход в Закавказье,
преследовавший цель нейтрализации союзника Византии Марзубана,
стоявшего во главе воинствующих горцев южного Прикаспия. Русские
взяли Дербент, затем через Ширван по Куре поднялись в столицу
Аррана (Албании) Бердаа и овладели ею. Не желая портить
отношений с местным населением, русские, как сообщил ибн-Мискавейх, не
только не подвергли город разграблению, но и не расположились
в нем лагерем. Дальнейшему продвижению русских помешала
жестокая эпидемия, сократившая их численность и вынудившая начать
отступление. С большой добычей они вернулись домой и.
Частые военные походы подрывали экономику Руси. Они
обогащали верхушку дружины, но большим бременем ложились на плечи
трудового населения. Походы отрывали от мирного труда много
людей, а это отрицательно сказывалось на развитии хозяйства.
Возместить потери русская знать рассчитывала выгодными торговыми
сделками с Византией посредством сбыта товаров, собираемых с
подчиненных Киеву племен. В связи с этим была значительно
увеличена дань. Она собиралась с населения путем периодического
объезда страны (так называемое полюдье). О том, как это
происходило, свидетельствует современник Игоря византийский император
Константин Багрянородный. «Зимний и.суровый образ жизни этих
самых Русов таков. Когда наступает ноябрь месяц, князья их тотчас
выходят со всеми Русами из Киева и отправляются в полюдье, т. е.
круговой объезд и именно в славянские земли. Древлян, Дрегови-
!! Пашуто В. Т. Внешняя политика Древней Руси.—М., 1968, с. 103.
41

чей, Северян и остальных славян, платящих дань Русам.
Прокармливаясь так в течение целой зимы, они в апреле месяце, когда растает
лед на реке Днепре, снова возвращаются в Киев» 12.
При такой форме дани у населения нередко отбиралось все, что
оно имело. Разрушались хозяйства смердов, росло недовольство на
местах. Внеочередной вояж Игоря к древлянам за данью осенью
945 г. закончился для него трагически. Собравшись на думу,
древляне приняли решение убить его. «Аще ся въвадить волкъ в овцЪ,
то выносить все стадо, аще не убьють его; тако и се, аще не
убьемъ его, то вся ны погубить» 13. Под Искоростенем древляне
напали на князя и его дружину и всех перебили.
Восстание древлян было подавлено женой Игоря Ольгой,
которая в связи с малолетством сына Святослава фактически являлась
великой княгиней. И все же, чтобы упорядочить нормы феодальных
повинностей и предупредить новые волнения народных масс, Ольга
вынуждена была провести некоторые реформы, регламентировавшие
феодальную эксплуатацию. Около середины X в. на Руси
значительно возросло землевладение, усилился процесс феодального освоения
земель — распространение власти феодала на бывшие общинные
угодья. В результате возникали новые замки-грады, являвшиеся
центрами феодального землевладения. Крупнейшим земельным
вотчинником была княгиня Ольга; в числе ее владений летопись
называет и город Вышгород, где находился хозяйственный двор
княгини.
При Ольге вырос международный престиж Киевской Руси.
В 946 * г. великая княгиня в сопровождении большой свиты посетила
Константинополь. Существует протокольная запись приема Ольги
византийским императором. В составе ее посольства было более
100 человек (16 близких Ольге женщин, племянник, не исключено,
что под ним скрывается Святослав, поп Григорий, 22 посла, 44 купца,
2 переводчика, 18 рабынь). Там она вела переговоры с Константином
Багрянородным. Их содержание осталось неизвестным.
Официального соглашения заключено не было. Можно лишь предполагать, что
правители двух стран обсудили вопросы торгово-экономических
отношений, подтвердив верность договору 944 г., а также злободневную
в то время проблему христианизации Руси.
В честь Ольги Константин VII устроил официальный прием.
Дважды он принимал княгиню в узком кругу, несколько раз она
присутствовала на императорских обедах, на ипподромных скачках **.
12 Известия византийских писателей о Северном Причерноморье.— М.; Л.,
1934, с. 10.
13 ПВЛ, ч. 1, с. 40.
* Новую дату визита Ольги в Константинополь (вместо старой 957 г.)
предложил недавно Г. Г. Литаврин. Его обоснования выглядят убедительными
(см.: Литаврин Г. Г. Христианство на Руси в правление княгини Ольги//
Geselschaft und Kultur Ruslands im friihen Mittelalter.— Halle, 1981, S. 134—
143).
** О присутствии Ольги вместе с императором Константином VII в ложе
ипподрома свидетельствует одна из фресок башни Софийского собора в Киеве
(см.: Высоцкий С. А. Живопись башен Софийского собора в Киеве//Новое
в археологии Киева. Киев, 1972, с. 246 и др.)
42
И тем не менее визитом в Константинополь Ольга осталась
неудовлетворена. По прибытии в Киев она не спешила с отсылкой ответных
даров. Константин решил напомнить Ольге об этом. «Яко много
дарихъ тя; ты бо глаголаше ко мнЪ, яко аще возъвращюся в Русь,
многи дары прислю ти: челядь, воскъ и скъру, и вой в помощь».
Раздраженная княгиня ответила греческим послам следующее: «Аще
ты (император.— П. Т.) такоже постоиши у мене в ПочайнЪ, яко же
азъ в Суду, то тогда ти дамъ» и.
О том, что Ольга была неудовлетворена приемом в
Константинополе, свидетельствует и тог факт, что она активизировала
дипломатические отношения с германским королем. В 959 г., по данным
немецких хроник, Ольга, именуемая «королевой русской», направила
к Оттону I во Франкфурт-на-Майне своих послов с просьбой прислать
епископа и священника. Согласно сообщению «Продолжателя
хроники аббата Регинона Прюмского», на Русь в качестве епископа был
направлен некий Либуций. Однако по дороге в Русь он умер. Тогда
в конце 961 г. в Киев прибыл монах трирского монастыря
Адальберт, но его миссия потерпела неудачу. «Не добившись успеха ни
в чем том, для чего послан, и убедившись в тщетности своих
стараний», Адальберт вынужден был в 962 г. возвратиться на родину 15.
С 964 г., как можно заключить на основании летописных данных,
в великокняжеские права вступил Святослав Игоревич: «Князю
Святославу възрастъшю и възмужавшю, нача вой совокупляти многи
и храбры» 16. Здесь хотелось бы отвлечь читателя от
последовательного изложения политической истории Руси и остановиться на
хронологии некоторых событий. В нашей историографии сложилась
традиция, согласно которой даты «Повести временных лет»,
связанные с жизнью и деятельностью князя Святослава, не подвергаются
сомнению. Принято считать, о чем шла речь выше, что родился он
около 942 г. Основанием служит летописная статья 946 г., в
которой рассказывается об участии Святослава в походе Ольги на
древлян. Брошенное княжичем копье в сторону неприятеля едва
перелетело голову коня и упало у его ног. Летописец замечает по этому
поводу, что Святослав «бЪ бо дЬтескъ».
Это сообщение стало точкой отсчета для вычислений Б. А.
Рыбакова о возрасте княгини Ольги. Поскольку замуж на Руси обычно
:ыходили в 16—18 лет, то можно предположить, что родилась она
в 923—927 гг. В Константинополе была в возрасте 28—32 лет 17.
Этот расчет Б. А. Рыбаков предпринял, чтобы показать невымышлен-
ность летописной версии о сватовстве императора к русской княгине,
так красочно расписанной русским летописцем.
Принятие такой хронологии действительно устраняет
несуразность рассказа о сватовстве Константина VII, но порождает
множество новых противоречий, уже неустранимых. Прежде всего надо
14 ПВЛ, ч. 1, с. 45.
15 Литаврин Г. Г. Путешествие русской княгини Ольги в Константинополь:
Проблема источников // Визант. временник. М., 1981, т. 42, с. 38.
16 ПВЛ, ч. 1, с. 46.
17 Рыбаков Б. А. Киевская Русь и Русские княжества XII—XIII вв., с. 369.
43

доказать ложность свидетельства летописи 903 г. о женитьбе
(вероятно, помолвке) Игоря и Ольги. Еще большие трудности возникают,
когда мы обратимся к летописному свидетельству 970 г.: «Свято-
славъ посади Ярополка в КиевЪ, а Ольга в деревЪхъ. В се же время
придоша людье ноугородьстии, просяще князя собЪ... И рече Добры-
ня: «Просите Володимера» 18. Оказывается, в 970 г. у Святослава,
имевшего, по неоспоренной хронологии «Повести временных лет»,
28 лет от роду, было, по меньшей мере, два взрослых сына. Если,
учесть, что на самостоятельное княжение они могли быть
определены не раньше достижения 15—16 лет, то окажется, что отцом
Святослав стал уже в 12-летнем возрасте. Принятие 942 г. как даты
его рождения не только разрушает всю последующую хронологию,
но и ставит под сомнение генеалогическое княжеское древо.
Вряд ли может быть сомнение, что в «Повести временных лет»
возраст Святослава намеренно занижен. Косвенным свидетельством
этому может быть статья 946 г. в летописи В. Татищева. В ней
говорится: «Ольга с сыном Святославом, собрав войско довольное
и храброе, пошла на Деревлянскую землю. Древляне же, собрався,
вышли противо ея и соступившемся обоим полкам. Святослав, хотя
тогда млад был, но яко вождь и мститель смерти отца своего сам
начал битву и, брося копией в древляны, пробил коня сквозь» 19.
Конечно, мальчик в 3 или 5 лет не в состоянии выполнить бросок
такой силы. Ему и символический бросок был не по плечу. По
расчетам, основывающимся на возрасте Ярополка, Олега и Владимира,
Святослав должен был появиться на свет не позже 930—932 гг.
Здесь возникает еще один вопрос, требующий объяснения.
В момент смерти Игоря Святослав действительно не достиг еще
княжеского возмужания, и участие Ольги в управлении страной
представляется естественным. Но почему тогда так надолго она
задержалась у власти? Над этим вопросом, вероятно, думали летописцы
и нашли ему удобное объяснение: причиной всему малолетство
Святослава. В действительности причина была в другом. Ольга, будучи
сильной личностью, просто отстранила на некоторое время
Святослава от государственных дел.
Может быть, именно в этом кроется причина его странной, на
первый взгляд, нелюбви к Киеву. Живя в тягостном ожидании своего
часа, Святослав, по-видимому, мало вникал в суть его будущих
обязанностей как главы государства. Он не сблизился с боярским
окружением великокняжеского стола, занимавшим чуть ли не
наследственно свои административные должности. Единственным его
занятием и утешением было военное дело. Только отношением
дружины к себе Святослав и дорожил. На просьбу матери принять
христианство он отвечал: «А дружина моя сему см^ятися начнуть» 20.
Только около 964 г. вся полнота власти на Руси перешла к
Святославу. Время его княжения прошло под знаком прочного ут-
18 ПВЛ, ч. 1, с. 49.
19 Татищев В. Н. История Российская.— М.; Л., 1963, т. 2, с. 46.
20 ПВЛ, ч. 1, с. 46.
44
верждения Руси на международной арене, связанного с
преодолением враждебности со стороны некоторых соседних стран. Волжская
Болгария соперничала с Русью в восточной торговле. Хазария, хотя
и поддерживала с ней тесные отношения, часто подвергала
разграблению купеческие караваны, шедшие из Киева. К тому же
данниками Хазарии являлись некоторые восточнославянские племена,
в частности вятичи. Ухудшились отношения с Византией,
противодействовавшей росту могущества Руси.
Первым самостоятельным шагом Святослава было возвращение
под власть Киевской Руси вятичей. С этой целью он осуществил
поход на Оку и Волгу. «НалЪзе вятичи, и рече вятичемъ: «Кому
дань даете?» Они же рЪша: «Козаромъ по щьлягу от рала даемъ»,—
читаем в «Повести временных лет» 21. Освободив вятичей от
хазарской дани, Святослав взял крепость Белую Вежу (Саркел), победил
ясов и косогов (предков осетин и черкесов) и наложил на них дань.
Современник Святослава арабский географ ибн-Хаукаль
свидетельствует, что войско руссов достигло г. Булгара и земли буртасов
(мордвы). Во время этого похода были взяты столица Хазарии Ит-
тиль, города на Каспийском побережье. В результате походов
Святослава Хазарское государство пришло в упадок.
В войне с Хазарией Святослав несомненно руководствовался
определенными политическими мотивами. Издавна хазары
претендовали на господство над частью восточнославянских земель, в
частности вятичей и северян. Включение их в государственную
структуру Руси требовало преодоления и хазарского противодействия.
Победа над Хазарским государством ускорила процесс
восточнославянской консолидации, но одновременно открыла кочевникам путь на
запад, что создало для Руси новую опасность. С этого времени
хозяевами южнорусских степей вплоть до Посулья и Поросья стали
печенежские орды. Славянские поселения, располагавшиеся южнее
этих рубежей, к концу X в. перестали существовать. Печенежская
опасность нависла над городами Поднепровья и даже Киевом.
Печенеги блокировали торговые пути, ведшие на восток.
Результатом этого было почти полное прекращение торговли со странами
арабского Востока. Большие препятствия создавали печенеги
русско-византийской торговле, нападая на торговые караваны у
Днепровских порогов.
Походы Святослава 965—968 гг. на Волжскую Болгарию, Хаза-
рию и Балканы значительно приблизили Киевскую Русь к землям
Византийской империи. Это тревожило Константинополь, и его
дипломатия прилагала огромные усилия, чтобы столкнуть Русь с
одним из ее сильных соседей, в частности Болгарией. Чтобы
склонить Святослава на поход против Болгарии, ему было послано
15 кентариев золота. В 968 г. русские дружины под
предводительством Святослава появились на Дунае. В битве под Доростолом
(современная Силистра) болгары потерпели поражение. Святослав
занял города по Дунаю, сделав своей резиденцией Переяславец.
21 Там же, с. 47.
45

Воспользовавшись отсутствием Святослава, в том же году в
пределы Руси вторглись печенеги, подкупленные Византией.
Беспрепятственно они подошли к Киеву и обложили его. В летописной
статье 968 г. говорится: «...и оступише печенЪзи градъ в силЪ
велицЬ, бщислено множество около града, и не бЪ льзЪ изъ града
вилЪсти, ни вЬсти послам» 22. Среди осажденных находились мать
и дети Святослава. Город был спасен благодаря мужеству киевлян
и подходу левобережных дружин под водительством воеводы Прети-
ча. Печенеги, решив, что вто войско Святослава, спешно отступили.
Святослав покинул Болгарию и возвратился в Киев. Вскоре он
вновь начал готовиться к походу на Балканы. На просьбу Ольги
и бояр оставаться в Киеве Святослав ответил, что ему больше по
душе Переяславец-на-Дунае. «Не любо ми есть в Киев* быти, хочю
жити в Переяславци на Дунай, яко то есть середа земли моей» 23.
Сюда, по словам Святослава, сходились блага из разных сторон:
из Византии — золото, шелковые ткани, вина и фрукты; из Чехии
и Венгрии — серебро и кони; из Руси — дорогие меха, мед, рабы.
Судя по этому ответу и принимая во внимание некоторые меры
по организации управления государством, Святослав действительно
имел намерение перенести столицу Руси на Дунай. Он разделил
княжества между своими сыновьями. На киевском столе посадил
старшего сына Ярополка, в Древлянской земле — Олега, в
Новгороде — Владимира. Эта мера положила начало государственной
реформе, в результате которой вся Русь оказывалась во владении одной
княжеской династии. Завершил ее сын Святослава Владимир.
Уладив таким образом дела на Руси, Святослав начал в 969 г.
вторую балканскую кампанию. Однако ситуация на Балканах
изменилась не в пользу Руси. Византия, предлагая Святославу
выступить против Болгарии, преследовала цель ослабить не только
Болгарию, но и Русь. Когда киевский князь одержал ряд побед,
Византия резко изменила свою политику. Новый император Иоанн I
Цимисхий выслал против русских свои войска, которые также
потерпели поражение. Русские овладели Филиппополем (совр. Пловдив)
и стали угрожать Царьграду: «... за маломъ бо бЪ не дошел*
(Святослав — П. Т.) Царяграда» 24. Однако в битве под Аркадиополем
русское войско потерпело поражение. По соглашению с Цимисхием
Святослав ушел за Балканы и закрепился в Доростоле. Неожиданно,
весной 971 г., император вторгся со своим войском в Болгарию
и осадил Преслав. Вскоре византийцы овладели городом, из которого
удалось бежать только немногим русским воинам.
В конце апреля 971 г. византийское войско осадило город До-
ростол, где собрались все основные силы Святослава. Три месяца
продолжалась осада. Неоднократно русские войска делали
героические вылазки, во время которых наносили большие потери
неприятелю. В одной из них погиб военачальник византийцев; только чудом
им удалось сдержать натиск русских. Большие потери, естественно,
23 Там же, с. 48.
24 Там же, с. 51.
46
несло и русское войско. Святослав был ранен. Обессиленные стороны
вынуждены были прибегнуть к переговорам.
Иоанн I Цимисхий, пытаясь поразить русских своим царским
величием, подъехал к берегу Дуная верхом в вызолоченных
доспехах. Аналогично была одета и его свита. Святослав же переплыл
реку в ладье. Он сидел на веслах и греб вместе с остальными, ничем
не отличаясь от них. Сидя в ладье на скамье для гребцов, он, как
свидетельствует византийский историк Лев Диакон, поговорил
немного с государем об условиях мира и уехал. Мирный договор удалось
заключить на следующих условиях: Святослав отказывался от
претензий на византийские владения в Крыму и на Дунае, император
обязывался беспрепятственно пропустить русских домой, обеспечить
их продовольствием на дорогу и впредь относиться к русским «как
к друзьям».
Чего стоили заверения императора в дружбе, видно из
следующих событий. К враждебным Руси печенегам был срочно отправлен
посланец Цимисхия Феофил Евхаитский, сообщивший им о
возвращении из Болгарии Святослава. Явная цель миссии Феофила
заключалась в посредничестве между русскими и печенегами, тайная — в
подталкивании последних на расправу со Святославом. В районе
порогов печенеги устроили засаду. Увидев многочисленного врага,
Святослав повернул к устью Днепра, в район так называемого Бе-
лобережья, чтобы там перезимовать. Вскоре, однако, в русском стане
начался голод и Святослав вынужден был принять решение о
возвращении на Русь. Решающая битва с печенегами состоялась у
порогов, в которой Святослав и погиб.
Поражение Святослава на Балканах имело отрицательные
последствия не только для Руси, но и Болгарии. Иоанн I Цимисхий
взял в плен болгарского царя Бориса, переименовал столицу
Восточно-Болгарского царства Великий Преслав в Иоаннополь, а всю
Придунайскую Болгарию превратил в византийскую провинцию.
В историографии встречаются противоречивые оценки
деятельности Святослава, поскольку ее результаты не были однозначны.
Заботясь о международном авторитете Киевской Руси, укреплении
ее экономических позиций на черноморских рынках, Святослав не
интересовался в такой же степени внутренними делами. Не случайно
киевляне говорили ему: «... ты, княже, чюжея земли ищещи и блю-
деши, а своея ся охабивъ» 25. Святослав, несомненно, был
врожденным полководцем. Современники говорили, что он был легок в
военных походах, как барс. С собой не брал ни шатра, ни воза, ни котла.
Ел жаренное на углях мясо. Спал на подстилке с седлом в головах,
как все его дружинники. Общеизвестно рыцарское отношение
Святослава к врагам. О своем намерении выступить он всегда извещал
противника. «И посылаше къ странамъ, глаголя: «Хочю на вы
ити» 26. Святослав не терял самообладания в самых сложных
ситуациях. Оказавшись однажды окруженным десятикратно превосходя-
25 Там же, с. 48.
28 Там же, с. 46.
47

Возвращение дружины Святослава на Русь. Миниатюра Радзивилловской
летописи.
щими силами византийцев, он обратился к своим воинам с
пламенной речью, ставшей знаменитой: «Да не посрамимъ землЪ РускиЪ,
но ляжемъ костьми, мертвый бо срама не имамъ... но станемъ
крЪпко, азъ же предъ вами, пойду»27. К сожалению, Святослав
не смог должным образом оценить, какую опасность представляли
кочевые орды печенегов. А между тем борьба с ними становилась
для Руси жизненно важной необходимостью.
Государственное управление в Киевской Руси после смерти
Святослава некоторое время оставалось таким, как оно сложилось при
его жизни. Великим киевским князем стал Ярополк, братья Олег
и Владимир княжили соответственно в Овруче и Новгороде. В
остальных землях сидели князья местных династий.
Интересы вассалов и сюзерена, как известно, не всегда совпадали.
Противоречия между ними были заложены в самом характере
феодальных отношений. В 977 г. они переросли в вооруженный
конфликт. Борьба началась между древлянским князем Олегом и
воеводой Ярополка Свенельдом. Поводом к ней послужило убийство сына
Свенельда Люта, нарушившего права феодальной собственности
Олега. В действительности в основе конфликта был вопрос, кому
владеть Древлянской землей. В состоявшемся между братьями
сражении Олег был убит.
27 Там же, с. 50.
48
Новгородский князь Владимир, боясь разделить участь брата,
бежал за море. В Новгород был назначен посадник из Киева. На
некоторое время Ярополк стал единовластцем на Руси, но уже в
980 г. его изгоняет из Киева Владимир. Ярополк бежал в город
Родню. Позднее, поверив воеводе Блуду, что Владимир наделит его
какой-либо волостью, Ярополк прибыл в Киев, где и был убит
варягами.
С 980 г. «нача,— читаем в летописи,— княжити Володимерь въ
КиевЬ, единъ». Владимир Святославич имел необычную для
великого князя генеалогию: он был внебрачным сыном Святослава и
ключницы Ольги Малуши Любечанки. Опекаемый своим дядей До-
брыней (братом матери), Владимир уже в юном возрасте получает
княжеский стол в Новгороде. Около 976 г. он овладел Полоцком, где
силой взял себе в жены Рогнеду, дочь полоцкого князя Рогволода.
Несмотря на то что гордая полочанка отвергла предложение
Владимира, заявив: «Не хочю разути рабычича, но Ярополка хочю», ей
все же пришлось покориться. Брак этот не был счастливым.
Убедившись, что Владимир охладел к ней, Рогнеда уже в Киеве
предпринимает неудачную попытку убить его. Разгневанный Владимир
выслал Рогнеду из города и поселил на Лыбеди в с. Предславино.
Став великим киевским князем (980—1015), Владимир
Святославич развернул энергичную деятельность по укреплению
государства. Достижению этой цели способствовали и его военные походы
981—993 гг. на ятвягов, вятичей, хорватов, в результате которых все
восточнославянские племена были объединены вокруг Киева.
Во время княжения Владимира завершился длительный процесс
формирования территории Древнерусского государства.
Определились и закрепились границы Киевской Руси, которые в основном
совпадали с этническими рубежами восточных славян. Они
проходили в районе верховья Оки и Волги на востоке; Сулы, Северного
Донца, Роси и Южного Буга — на юго-востоке; Днестра, Карпат,
Западного Буга, Немана, Западной Двины — на западе; Чудского
озера, Финского залива, Ладожского и Онежского озер — на севере.
Это было самое большое государство в Европе, отличавшееся
исключительной для времен средневековья этнической однородностью.
Только незначительную часть его населения составляли
неславянские народы: на севере — чудь, весь, мерь, на юге — торческие
племена.
В сфере постоянного политического влияния Киевской Руси
находился целый ряд соседних территорий, где издавна жило
славянское население. Протекторат над этими землями обеспечивал ей
выход к международным рынкам. Речь идет о районах Северного
Причерноморья, Крыма и Приазовья, где молодое Древнерусское
государство с первых дней своего существования успешно
конкурировало с Византией. Особенно прочными были позиции Руси в
Приазовье. Уже в X в. здесь возникло древнерусское княжество с центром
в Тмуторокане (бывший греческий город Таматарха), которое на
протяжении нескольких веков играло важную роль в экономической
и политической жизни страны.
49

л ,ч ^ *t/ 4 ,1.,,
Поход Владимира на вятичей. Миниатюра Радзивилловской летописи.
С IX—X вв. значительно усиливаются позиции Руси в Крыму.
Успешные походы русских дружин против Византии и ее
северопричерноморских колониальных центров способствовали
стабилизации экономических отношений Северного Причерноморья с
древнерусскими землями. Во времена Владимира Святосла1 ича в состав
Тмутороканского княжества вошел район Керченского полуострова,
главный город которого получил русское название Корчев. Окрепли
также позиции Руси в торговых городах Херсонесе и Суроже
(Судак), где находились торговые колонии русских купцов.
Неоднократные попытки Византии вытеснить Русь из Крыма и
Северного Причерноморья не имели, да и не могли иметь успеха.
Традиционно этот район тяготел не к метрополии (Греция, Рим
или Византия), а к соседним с ним материковым районам с древней
высокой культурой земледелия и скотоводства.
Среди мер, направленных на решение задач политической
консолидации страны, важное значение имела административная
реформа. Смысл ее заключался в том, что земли и княжества, где
правили зависимые от Владимира местные князья, передавались сыновьям
Владимира: Новгород — Ярославу, Полоцк — Изяславу, Туров —
Святополку, Ростов — Борису, Муром — Глебу, Смоленск —
Станиславу, Древлянская земля — Святославу, Волынь — Всеволоду, Тму-
торокань — Мстиславу, Псков — Судиславу. Реформа ликвидировала
власть местных «светлых князей», покончила с автономизмом земель.
Все высшие ступени феодальной власти оказались в руках одного
княжеского рода.
50
В области внешней политики главной задачей Владимир считал
борьбу с печенегами. Для защиты южных рубежей Руси и ее
столицы он приказал построить целую систему крепостей. «И рече
Владимира»: се не добро, еже малъ городъ около Киева. И нача ставити
городы по ДеснЪ, и по Востри, и по Трубежеви, и по СулЬ, и по
СтугнЪ. И поча нарубати мужъ лучшиЪ от словень, и от кривичь, и
от чюди, и от вятичь, и от сихъ насели грады: бЪ бо рать отъ
печенЪгъ» 28. Этот рассказ летописи свидетельствует о высоком
уровне государственной организации Киевской Руси в X в. Подобные
мероприятия были под силу только стране с большим материальным
и людским потенциалом.
В летописном рассказе о заселении вновь построенных
порубежных крепостей некоторое недоумение вызывает список племен,
представителям которых было оказано столь высокое доверие: словене,
кривичи, вятичи и чудь. Что это — попытка киевского правительства
мобилизовать для нужд обороны Русской земли силы других
восточнославянских и неславянских племен? Ответить на этот вопрос
можно вполне утвердительно, но вряд ли этот ответ будет
исчерпывающим. Привлекая от перечисленных племен «мужей лучших» для
постоянного жительства в южнорусских крепостях, Владимир
преследовал также цель создания здесь своеобразного противовеса
местному боярству. Не исключено, что летопись имеет в виду людей, так
или иначе связанных с князем и его окружением, т. е. «своих
людей», на которых можно было бы положиться. Как известно,
Владимир ушел в Новгород в малолетнем возрасте и, надо думать, не
имел на юге Руси сколько-нибудь надежных сторонников.
Борьба с печенегами положительно воспринималась населением
Киевской Руси. О подвигах Владимира «Красное Солнышко», Ильи
Муромца и Добрыни Никитича народ слагал песни. В героическом
эпосе (былинах) нашла свое отражение жизнь тех градов, которые
были призваны защитить Русь от поганых. «На горах, горах да на
высоких, на шоломя на окатистом, там стоял да тонкий бел шатер.
Во шатре — то удаленьки добры молодцы. Стерегли, берегли они
красен Киев-град».
Кроме системы военно-феодальных замков южнорусское погра-
ничье защищали мощные земляные валы и рвы, проходившие вдоль
левого берега Роси, между нею и Роставицей, а также вдоль левого
берега Стугны. Поросские земляные валы, вероятно, составляли
единую систему с валами Переяславщины, которые доходили до
р. Супоя. Стугнинские валы, продолжавшиеся в западном
направлении до р. Здвижа, призваны были защищать ближние подступы к
столице Руси. К сожалению, земляные валы только недавно стали
объектом серьезных археологических исследований и поэтому нет
надежных данных по истории их создания и функционирования.
Известно только, что впервые они как оборонительные сооружения
упоминаются в летописи под 1093 г., когда древнерусские князья
шли походом на половцев. «И минувше Треполь, проидоше валъ.
28 хам же, с. 83.
51

Поход Владимира на печенегов. Миниатюра Радзивилловской летописи.
И се Половци идяху противу, и стрЪлци противу предь ними; на-
шимь же ставшимь межи валома, поставиша стяги свои, и поидоша
стрилци из валу»29. Дважды летопись говорит о переяславских
валах. В 1095 г., огда половецкие ханы пришли к Мономаху
просить мира, один из них — Итларь — вошел в Переяславль, а
другой — Китан — «ста межи валом с вой» 30. В 1149 г. между этими
валами стали лагерем войска Юрия Долгорукого.
В литературе по вопросу о времени сооружения валов
высказывались самые различные мнения. Одни исследователи склонны
датировать их скифским временем (VII—VI вв. до н. э.), другие —
Черняховским (II—V вв. н. э.), третьи — связывают их появление с
деятельностью славянских союзов племен Русского государства.
По-видимому, земляные валы не были возведены в какой-либо один
из этих периодов; они являются памятником многих поколений
земледельческого лесостепного населения, пытавшегося оградить
себя от вторжения степных кочевников. Результаты работ
экспедиции Института археологии АН УССР, руководимой М. П. Кучерой,
позволяют утверждать, что значительная часть этих валов была
возведена при княжении Владимира Святославича, а затем и
Ярослава Мудрого.
я Там же, с. 148.
30 Там же, с. 149.
52
Не совсем правильно трактуется в литературе и главное
назначение земляных валов. Их задача состояла не только в том, чтобы
преградить путь кочевнической коннице на Русь. Эта цель
преследовалась, но, как свидетельствует летопись, оказалась недостижимой.
Главной задачей так называемых «Змиевых» валов было
предотвратить длительный захват русских земель, не дать возможности
включить их в систему кочевнических выпасных угодий. Эта цель
была выполнена полностью.
В системе мероприятий, направленных на укрепление страны,
большое значение имели религиозные реформы Владимира.
Господствующая верхушка Киевской Руси и сам великий князь понимали
силу идейного влияния религии на людей и старались использовать
ее в интересах феодального государства. Первым актом Владимира
в этой области была попытка реанимации язычества. Она не
принесла желаемых результатов. Язычество во второй половине X в.
уже не отвечало уровню социального, политического и культурного
развития страны. Поняв это, Владимир решительно порывает с
верой отцов и дедов и вводит в 988 г. в качестве официальной
государственной религии христианство.
Введение Владимиром христианства, хотя и расширяло сферу
византийского влияния на Русь, все же не привело к установлению
ее вассальной зависимости от империи, на что рассчитывала
византийская дипломатия и чего опасались прежние киевские князья.
Военный поход в Крым, в результате которого русские овладели
важнейшим экономическим и политическим центром Византии —
Херсонесом, продемонстрировал возросшую мощь Киевской Руси,
которая стремилась к достижению равноправных отношений с
Византией и фактически имела их.
При Владимире Святославиче наблюдается оживление отношений
Руси с Германией. В канун введения на Руси христианства стороны
неоднократно обменивались посольствами. «Посемь же приходиша
нЪмци, и ти хваляху законъ свой»,—сообщил в 987 г. Владимир
своим боярам и старейшинам. Затем русские послы отправились в
Германию с наказом Владимира: «...идвте паки в нЪмци, съглядайте
такоже, и оттудЪ идЬте въ Греки» 31.
Сближению Руси и Германии содействовал и брак Владимира с
принцессой Анной, которая была родственницей жены императора
Оттона II. Около 1006 г. из Германии в Киев было направлено
посольство Генриха II во главе с епископом Кверфуртским Бруноном.
Владимир Святославич вначале настороженно отнесся к миссии Бру-
нона, но, когда узнал, что тот следует и в землю печенегов и может
принести определенную пользу Руси, оказал ему всяческие почести.
Около месяца Брунон жил при дворе киевского князя. Отсюда он
отправил Генриху II письмо, в котором называл Владимира
«повелителем руссов, могущественным благодаря своему королевству и
богатству». Есть сведения, что в Киеве Брунон занимался вербовкой
сторонников римской церкви, но особых успехов не достиг.
31 Там же, с. 74.
53

Приезд византийской принцессы Анны в Корсунь к Владимиру Святославичу.
Миниатюра Радзивилловской летописи.
В 90-е годы X в. завязываются отношения Киева непосредственно
с Римом. Видимо, папство также пыталось распространить свое
влияние на Русь. С этой целью в 991 г. папа римский прислал к
Владимиру посольство. Как сообщает летопись В. Н. Татищева, папские
дипломаты были приняты в Киеве «с любовью и с честию».
Интересно, что связи Киева с Римом не прекратились и в последующее
время. В 994 г. из Рима в Киев вернулись послы Владимира, в
999—1000 г. посольство папы римского прибыло в столицу Руси,
а через год Владимир снова отправляет делегацию в Рим. Римское
влияние, как известно, на Руси не возобладало, но оживленные
дипломатические контакты между Киевом и Римом сыграли свою
положительную роль. Они вынуждали Византию, боявшуюся
усиления римского влияния на Руси, относиться к последней не как к
младшему партнеру, а как к равному.
Время княжения Владимира Святославича, как это хорошо
показал армянский историк В. К. Восканян, отмечено также
налаживанием русско-армянских контактов. Этому способствовало то
обстоятельство, что византийская принцесса Анна, ставшая женой
киевского князя, имела армянское происхождение. Видимо, с этого
времени начался приток армян на Русь, что неоднократно отмечено в
письменных источниках.
Политика киевского правительства — поддерживать
дипломатические контакты не только с Византией, но и с ее постоянными про-
54
Киев в конце X в. Макет.
тивниками, имевшая место в X в., продолжалась и в XI в.
Результатом сближения Германской империи с Русью в первом десятиле-
тии XI в. была женитьба короля руссов Владимира на дочке графа
Куно — внучке императора Оттона I. Историки полагают, что это
была мачеха Ярослава Мудрого, плененная в 1018 г. Болеславом I
Храбрым во время занятия им Киева. От брака Владимира с
немецкой графиней родилась дочь Мария — Доброгнева.
В 1013 г, между Киевской Русью и Священной Римской империей
был заключен договор. При Ярославе Мудром эти связи еще более
окрепли, чему способствовала женитьба его сына Святослава на
сестре трирского архиепископа Бурхарда, одного из крупнейших
феодалов империи.
Свидетельством русско-германских контактов могут быть
найденные в Киеве монеты императоров Оттона и Адельгейда, а также
Генриха III.
Дружественные отношения Руси с Польшей, а также Швецией
Владимир закрепил женитьбой своих сыновей Святополка * и
Ярослава соответственно на дочерях Болеслава Храброго в 1013 г. и
Олафа Скотконунга в 1014 г. В будущей борьбе за великокняжеский
престол братья будут пользоваться поддержкой Польши и
Скандинавии; в защиту Святополка выступил польский князь Болеслав, в
войске Ярослава сражались норманнские дружины.
В заключение следует сказать, что Киевская Русь в конце X —
начале XI в. достигла небывалого могущества. Укрепилось ее
внутреннее положение, вырос международный авторитет. К. Маркс
считал время княжения Владимира Святославича кульминационным
моментом в истории развития Киевского государства.
* В установившейся историографической традиции Святополк считается
сыном Владимира, в действительности отцом его был Ярополк. Вот что пишет
по этому поводу летопись: «Володимиръ же залеже жену братнго грекиню,
и б-Ь непраздна, от нея же родися СвятополкЪ» (ПВЛ, ч. 1, с. 56).

Глава третья
ВВЕДЕНИЕ ХРИСТИАНСТВА НА РУСИ
Датой официального введения христианства в качестве
государственной религии Киевской Руси справедливо считается 988 г.
В клерикальной литературе событие это получило оценку чуть ли
не единовременного и всеобщего прозрения русского народа,
последовавшего за «боговдохновенным» актом «равноапостольного»
князя Владимира Святославича. 988 г. для летописцев,
принадлежавших к духовному сословию, стал тем рубежом, который поделил
историю восточного славянства на два периода: языческий, когда
русский народ пребывал в совершеннейшем мраке и невежестве,
и христианский, принесший свет высокой духовности и культуры в
его жизнь. Введение христианства рассматривалось, по существу,
как акт, родивший нового человека, избавившегося от многовековой
греховности. «Хвалимъ от русьскых сыновъ, пЪваем въ троици,
а дъмони проклинаеми от благоверных мужъ и от верных женъ, иже
прияли суть крещенье и покаянье въ отпущенье грЪховъ, новии
людье хрестьяньстии, избрании богомь» '. Церковный тезис тьмы и
света нашел свое воплощение и в описании жизни самого
Владимира Святославича. До принятия святого крещения он жил в
разврате, побеждаемый похотью женской. «И бЪ несыть блуда, приводя к
собЪ мужьские (замужние.— П. Т.) жены и дЪвицъ растьляя» 2.
После принятия христианства Владимир — сплошная добродетель.
«Се есть новый Костантинъ великого Рима, иже крестивъся сам и
люди своя... Аще бо преже на скверньную похоть желая, но послъ же
прилежа к покаянью, яко же апостолъ» 3. Далее летописец
повествует, что если бы Владимир не принял крещения, то русский народ
так и пребывал бы в «прелести дьявола», т. е. в первобытном
невежестве, когда вся земля осквернялась человеческими
жертвоприношениями.
Прежде чем продолжить сюжет о христианстве Руси,
необходимо сказать несколько слов о религии, на смену которой оно пришло.
Это славянское язычество, являвшееся составной частью
«комплекса первобытных воззрений, верований и обрядов первобытного
человека на протяжении многих тысячелетий. Термин «язычество»,
что хорошо показал Б. А. Рыбаков, весьма условный, однако в
' ПВЛ, ч. 1, с. 83.
2 Там же, с. 57.
3 Там же, с. 89.
56
Языческие игрища. Миниатюра Радзивилловской летописи.
целом вполне подходит для обозначения того многообразного круга
явлений (магия, анимизм, пандемонизм, дуализм и др.), которые
входят в понятие первобытной религии 4.
Основу славянского язычества составляло обожествление сил
природы, вера в духов, населявших и сопровождавших человека от
его рождения до смерти. Дохристианские верования не были
неизменными: на разных этапах исторического развития восточные
славяне поклонялись различным богам, олицетворявшим важнейшие силы
природы. Неизвестный русский автор XII в. в своем «Слове об
идолах», в основе которого лежит греческое поучение Григория
Богослова, направленное против античного язычества, дал своеобразную
периодизацию славянских языческих культов. Он выделил три
основных этапа сложения верований восточных славян. На первом
они «клали требы (жертвы.— П. Т.) упырям и берегиням», на
втором — поклонялись роду и рожаницам, на третьем — молились Пе-
РУну.
Кроме упомянутых главных богов на разных этапах развития
язычества существовало бесчисленное множество других божеств.
Они «населяли» леса, поля, воды, покровительствовали разным
отраслям хозяйства. Своих отдельных богов имели племена, роды,
семьи. Постепенно у восточных славян сложился большой пантеон
языческих богов. Одним из важнейших в доперуново время был
4 Рыбаков В. А. Язычество древних славян.— М., 1981, с. 3.
U7

Святовит, изображением которого, по-видимому, является Збруч-
ский идол.
Знакомясь с летописными характеристиками язычников и их
верований, сообщениями о частых столкновениях с христианами,
можно прийти к выводу о принципиальном различии языческой
и христианской идеологий, их органической несовместимости.
В действительности это не совсем так. Конечно, христианство
отличалось от язычества. Отличалось своей религиозной сущностью.
В то время как для языческого мировоззрения сфера божественного
находилась в природе, христианство вывело бога за ее пределы,
объявило его сверхъестественной силой, управляющей миром.
Политеизм сменился монотеизмом. Отличалось христианство от
язычества и своей классовой природой, развитым учением о
божественном характере власти. И тем не менее в реальной жизни новая
религия утверждалась не только посредством отрицания старой, но
и приспособления ее к языческому мировоззрению. Не случайно
христианство восприняло многие элементы старой религии.
Славянским богам, как справедливо считает Б. А. Рыбаков, были даны
новые имена. Годовой цикл языческих праздников также
использовался церковью. Новогодние празднества приурочивались к
церковному празднику рождества и крещения, день бога Ярила слился с
христианским тройциным днем, день Перуна Громовержп? стал
днем Ильи Пророка, ездящего по небу в огненной колеснице 5. Этот
вынужденный со стороны православной церкви компромисс был
обусловлен ее стремлением ослабить противодействие широкчх
народных масс утверждению новой веры.
Преемственность религиозных верований является вполне
естественной и закономерной в развитии общества, и было бы
странным, если бы Русь представляла в этом плане исключение. «Мы
видим, стало быть, что, раз возникнув, религия всегда сохраняет
известный запас представлений, унаследованный от прежних
времен, так как во всех вообще областях идеологии традиция является
великой консервативной силой» 6.
Определенная сходность обеих религий наблюдалась и в их
прикладных функциях — служения существующим правопорядкам,
идеологического обеспечения незыблемости власти «сильных мира
сего». Чтобы убедиться в этом, следует обратиться к первым
реформам великого киевского князя Владимира Святославича. В 980 г.
он приказал поставить в центральной части детинца — «на холму
вне двора теремного» — новый языческий храм с изваяниями
Перуна, Хорса, Дажьбога, Стрибога, Симаргла и Мокошь. Идол Перуна
был водружен Добрыней в Новгороде: аналогичные действия, надо
полагать, были осуществлены и в других городах.
Состав киевского пантеона раскрывает цели, преследовавшиеся
Владимиром этой акцией. Хоре и Дажьбог олицетворяли солнце,
но имели разное происхождение. Дажьбог — славянское божество,
5 Там же, с. 354 и др.'
6 Энгельс Ф. Людвиг Фейербах и конец классической немецкой
философии // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд., т. 21, с. 315.
58
1
>Й'Ч
'А 1*^ % ': * .< 4^*ф:* • ■ \*
^«•^«««ярж^ - ^ '■"■-'
Перунов холм в Киеве. Миниатюра Радзивилловской летописи
Хоре — иранское, вошедшее в славянский языческий пантеон,
вероятно, от северян, которые испытали заметное влияние
ирано-язычного населения. Родственный Хорсу по происхождению Симаргл —
бог земли, подземного царства. Стрибог — славянский бог ветров
(так он назван в «Слове о полку Игореве»), Мокошь — женское
божество плодородия и домашнего хозяйства, возможно, своим
происхождением связанное с финскими племенами. Б. А. Рыбаков,
правда, считает, что для такого сближения нет достаточных
оснований. Оно хотя и напоминает финское племенное название «моко-
ша», но у самого этого племени такого божества, как будто, не
было7. Первенство Перуна — дружинно-княжеского бога войны и
оружия, как справедливо полагал Е. В. Аничков,— дело очень
позднее, по существу современное рождению киевского государства8.
Особая честь Перуну, оказанная Владимиром, свидетельствует, что
в этот культ им и его окружением вкладывалась идея бога —
владыки мира 9.
Восемь лет на киевских горах стоял общевосточнославянский
языческий храм, но своего главного назначения — содействовать
укреплению центральной власти Киева — он так и не достиг. Не
произошло консолидации вокруг реанимированного язычества и
7 Рыбаков В. А. Язычество древних славян, с. 380.
8 Аничков Е. В. Язычество и Древняя Русь. Спб., 1913, с. 319.
9 Рыбаков В. А. Язычество древних славян, с. 418.

в среде господствующего класса. Языческая реакция внесла
значительные трудности также в сферу международных связей Киевской
Руси. Большинство соседних стран в это время уже были
христианскими, что обусловило их ориентацию на Византию и Рим.
Постепенно становилось совершенно очевидно, что дальнейшее
поступательное развитие Руси в значительной мере будет связано с
отходом от первобытной идеологии, вхождением в европейскую
культурную общность. Христианство с его монотеизмом, иерархией
святых, развитым учением о господстве и подчинении, проповедью
непротивлению злу и насилию значительно больше отвечало
феодальному строю и идейным принципам феодального государства,
чем язычество с его многобожием и склонностью к буйству духа.
По выражению Ф. Энгельса, христианство было «необходимым
следствием того положения, которое занимала церковь в качестве
наиболее общего синтеза и наиболее общей санкции существующего
феодального строя» 10.
Анализ источников убеждает, что введение христианства на
Руси не следует рассматривать как одноактное действие,
связанное с чудесным прозрением Владимира Святославича. Это был
длительный и сложный процесс, начавшийся задолго до его княжения
и продолжавшийся после него. Первые, не очень отчетливые
свидетельства (письменные и археологические) указывают на
знакомство славян с христианской религией еще в антскую эпоху. При тех
постоянных экономических и политических контактах, которые
славяне поддерживали с римским миром, а позже и Византией,
вывод этот кажется вполне естественным. Не следует только
преувеличивать степень этого знакомства, оно, наверное, не выходило
за рамки единичных случаев.
Значительный интерес в этом плане представляет свидетельство
«Жития св. Стефана Сурожского» о крещении новгородского князя
руссов Бравлина. Овладев Сурожем, русская дружина принялась
грабить город. Сам Бравлин пытался захватить богатства храма
св. Софии, но возле гробницы святого его вдруг поразил недуг —
«обратися лице его назад». Чудесное исцеление наступило сразу же,
как только Бравлин отдал приказ прекратить грабен? и вернуть
сурожанам уже отобранное добро. После этого Бравлин принял
крещение, которое совершил преемник св. Стефана Сурожского
архиепископ Филарет.
Изучение «Жития», выполненное В. Г. Васильевским, а позже
и М. В. Левченко, показало, что в нем отражены реальные
исторические события, происшедшие в конце VIII — первой четверти
IX в.11 Пытаясь объяснить смысл сообщения в том, что русские
явились из Новгорода, М. В. Левченко пришел к выводу о появлении
рассказа о посмертном чуде раньше того времени, когда Киев стал
10 Энгельс Ф. Крестьянская война в Германии//Маркс К., Энгельс Ф.
Соч. 2-е изд., т. 7, с. 360—361.
11 Васильевский В. Г. Введение в житде св. Стефана Сурожского: Труды
Пг. 1915, т. 3, с. 272—273; Левченко М. В. Грегуар и его работы по
византиноведению // Визант. временник.— М.; Л., 1950, т. 3, с. 239.
60
центром государства и исходным пунктом для военных экспедиций.
Для данной темы не суть важно, откуда пришел русский князь
(упоминание Новгорода Великого здесь явно выглядит вставкой
редактора XVI в.). Существенным представляется сам факт
крещения. А. Н. Сахаров полагает, что он был частью дипломатического
соглашения между победителями — русами и побежденными —
греками и не исключает активной заинтересованности в нем русской
стороны. Крещение Бравлина самим архиепископом могло
рассматриваться как значительная политическая привилегия, вырванная
у могущественной православной державы 12.
Важным этапом в христианизации Руси является время
княжения в Киеве Аскольда. Осуществив в 860 г. стремительное
нападение на Константинополь и чуть было не захватив его, руссы,
водимые Аскольдом, вынудили империю заключить с ними договор
«мира и любви». Одной из важнейших его статей, судя по
византийским источникам, было крещение Руси. Вот что писал патриарх
Фотий в своем «Окружном послании» восточным митрополитам:
«Поработив соседние народы и чрез то чрезмерно возгордившись,
Они (руссы.—Я. Т.) подняли руку на Ромейскую империю. Но
теперь они променяли эллинскую и безбожную веру (язычество.—
77. Т.), в которой прежде всего содержались, на чистое
христианское учение, вошедши в число подданных нам и друзей... и в них
возгорелась такая жажда веры и ревность, что они приняли
пастыря и с великим тщанием исполняют христианские обряды» 13.
Аналогичные сведения содержатся и в жизнеописании
императора Василия I Македонянина, составленном его внуком
Константином Багрянородным. «И народ росов, воинственный и безбожный,
посредством щедрых подарков золота и серебра и шелковых одежд
[император] Василий привлек к переговорам и, заключив с ними
мирный договор, убедил [их] сделаться участниками
божественного крещения и устроил так, что они приняли архиепископа» 14.
Расхождение двух источников касаются не сущности явления,
а лишь его приуроченности. Патриарх Фотий пишет, что крещение
Руси произошло при нем, а следовательно, и при Михаиле, а
Константин Багрянородный приписывает заслуги крещения русов
Василию I Македонянину и патриарху Игнатию. Еще Н. М. Карамзин
пытался согласовать это противоречие тем, что в действительности
на Русь могли дважды посылаться церковные иерархи — при Фотий
и при Игнатии 15.
Это важное событие в жизни Киевской Руси не отмечено в
«Повести временных лет». Здесь нет места выяснению причин этого
факта. Не исключено, что в первоначальной редакции сведения эти
были, но затем, при очередном редактировании «Повести», выпали,
так как не вписывались в концепцию варяжского приоритета в
12 Сахаров А. Н. Указ. соч., с. 30.
13 Цит. по: Сахаров А. Н. Указ. соч., с. 59—60.
. u Там же, с. 60.
15 Карамзин Н. М. История государства Российского. Спб., 1830, т. 1,
С 138-139.
61

русской истории. Из отечественных письменных источников только
Никоновская летопись сохранила известия о крещении Руси. Они
содержатся в той ее части, которая была составлена, как полагают
Б. А. Рыбаков и другие исследователи, на основании летописи
Аскольда. «Сътвори же и мирное устроение съ прежереченными
Русы, и преложи сихъ на христианство, и обЪщавшеся креститися,
и просиша архиерея, и посла къ нимъ царь» 16. Дальше в летописи
рассказывается о чуде с евангелием, которое было брошено по
просьбе русичей в огонь, но не сгорело, что и послужило якобы
убедительным свидетельством силы Христовой.
В пользу факта крещения Руси в 60-е годы IX в. косвенно
свидетельствует рассказ «Повести временных лет» об убийстве Аскольда.
«И убиша Аскольда и Дира, и несоша на гору, и погребоша и на
горЪ, еже ся ныне зоветь Угорьское, где ныне Олъмин дворъ; на
той могил* поставилъ Олъма церковь святаго Николу» 17. На
основании этого сообщения В. Н. Татищев полагал, что христианским
именем Аскольда было Николай. Поскольку Аскольд принял смерть
за христианскую веру, то, по мнению историка, его можно было бы
считать даже первым русским мучеником 18.
В цитированном выше летописном тексте, имеющем
непосредственное отношение к христианству Аскольда, не совсем понятно
свидетельство о некоем Ольме, который поставил на могиле убитого
князя церковь. Имя это упоминается не во всех летописных
списках. В Радзивилловском и Лаврентьевском списках уточнения, кто
именно поставил церковь, нет. Иоакимовская летопись относит
строительство церкви св. Николая ко времени раньше княжения
Святослава Игоревича, а Киевский синопсис уточняет, что
построена она была княгиней Ольгой. Обе летописные версии нашли своих
сторонников и противников. Известный знаток Киева Н. В. Закрев-
ский решительно отстаивал позднее происхождение церкви на
Аскольдовой могиле. Причину того, что некоторые исследователи
приписывали честь ее основания Ольге, он объяснял сходством имен
«Ольма» и «Ольга». В этом взгляде некоторая логика есть.
Позднейшие составители летописных списков действительно могли спутать
эти имена. Но где гарантия того, что они последовательно меняли
«Ольму» на «Ольгу», а не наоборот.
Интересные мысли о христианском храме на Аскольдовой
могиле высказал первый ректор Киевского университета М. А.
Максимович. Он отдал преимущество Иоакимовской летописи и Киевскому
синопсису. Для Ольги, как новой христианки, согласно
утверждению историка, строительство церкви на могиле первого князя-
христианина было делом вполне естественным. Имя Ольма
появилось под пером позднейших переписчиков. Это относится и к словам
«Ольмин двор», которые в списке Нестора, наверное, имели
написание «Ольжин двор».
16 ПСРЛ, т. 9 (Летописный сборник, именуемый патриаршею или
Никоновскою летописью). Спб., 1862, с. 13.
17 ПВЛ, ч. 1, с. 20.
18 Татищев В. Н. История Российская. М.; Л., 1963, т. 2, с. 208.
62
Думается, что церковь св. Николая действительно была
построена (или возобновлена, поскольку не исключено, что еще при Асколь-
де здесь находилась какая-то часовенка) во времена княжения
Ольги. Более подходящей ситуации для этого в Киеве не было с
конца IX по конец X в. Наивно думать, что это могло случиться
сразу же после смерти Аскольда, при правлении Олега и Игоря.
Еще меньше оснований относить это событие ко времени
Святослава и начального периода княжения Владимира, враждебное
отношение которых к христианской религии засвидетельствовано
источниками. Иоакимовская летопись сообщает, что именно Святослав
разрушил церковь на Аскольдовой могиле.
Некоторые исследователи склонны отождествлять Ольму
русских летописей с венгерским вождем Алмошем, который якобы
состоял в дружбе с Аскольдом. Сколько-нибудь убедительных данных
для этого нет. Согласно «Повести временных лет», угры проходили
мимо Киева в 898 г., в действительности же это было,
по-видимому, несколькими годами раньше. Источники свидетельствуют, что
в 896 г. союз венгерских племен был уже в Среднем Подунавье.
В любом случае, у Киева венгры появились спустя 12—14 лет после
убийства Аскольда, когда киевским князем был язычник Олег. Даже
простое предположение о том, что он мог позволить кому бы то
ни было строительство храма на могиле убитого им
предшественника, выглядит невероятным. Еще одним аргументом против
высказанной точки зрения является язычество самого Алмоша. Как известно,
обращение венгров в христианство (римского образца) началось
только около середины X в., до этого времени они были
язычниками и относились к чужой им христианской вере отрицательно.
Итак, источники позволяют прийти к выводу, что в годы
княжения Аскольда Русь приняла крещение на государственном
уровне. Видимо, к этому времени следует относить и начало церковной
организации. Письменные свидетельства утверждают, что на Русь
в 60-е годы IX в. отправлялись иерархи. О ранге первоначальной
русской православной епархии сказать что-либо определенное
трудно. Это могли быть и епископия и митрополия. К последнему
склоняет нас известный реестр православных кафедр, помещенный в
церковном уставе императора Льва VI (886—912), в котором под
61-м номером стоит Русь. Правда, целый ряд исследователей не
склонны слишком доверяться этому источнику, относя его
происхождение к более позднему времени.
Немногое можно сказать сегодня и об успехах христианизации
Руси в 60—80-е годы IX в. Видимо, они все же не были
значительными. Для широкого распространения христианства условия еще не
созрели. Новая вера встречала ожесточенное сопротивление не
только широких масс, но и значительной части господствующей
верхушки. Свидетельством этого явилось насильственное устранение
Аскольда с киевского стола и из жизни.
С утверждением в Киеве Олега для христианских общин, можно
Думать, наступили трудные времена. Свидетельство летописи о том,
что Олег и его мужи «по Рускому закону кляшася оружьем своим,
63

и Перуном, богом своим, и Волосомъ, скотьемъ богомъ» ,9 на
верность мирному договору 907 г., позволяет предполагать
возрождение языческих обычаев. «Бяху бо людие погани и невЪигласы»20,—
подытоживает летописец статью 907 г.
Такими они (по крайней мере, окружение Олега) оставались
и в последующий период. Когда русское посольство в 911 г.
прибыло в Константинополь, то император Леон демонстрировал им
«страсти господня и венец, и гвоздие, и хламиду багряную, и
мощи святых, учаще я к вире своей и показующе им истиную
въру»21. Попытка Леона дополнить мирный договор статьей о
христианской вере для Руси, как это было во времена Аскольда, не
увенчалась успехом. Демонстрация христианских символов, судя по
всему, не тронула послов Олега.
Ситуация изменилась после смерти Олега, когда киевским
князем стал Игорь. Его правительство отличалось веротерпимостью.
Это немедленно привело к оживлению христианской веры на Руси.
Договор 944 г. отразил это со всей убедительностью. Русы-христиа-
не и русы-язычники выступают в нем как две равноправные
общины, участвующие в церемонии утверждения договора. «Мы же,
елико насъ хрестилися есмы, кляхомъся церковью святаго Ильъ въ сбор-
нъи церкви, и предлежащемъ честнымъ крестомъ... А некрещеная
Русь полагають щиты своя и мечъ свой наги, обручЪ свой и прочаа
оружья, да клянутся о всемь»22. Ниже летопись уточняет, что
соборная церковь св. Ильи находилась на Подоле, над ручьем, что в
конце «Пасыньчъ бесъдьт
На основании приведенных свидетельств Е. Голубинский
пришел к выводу, что во времена княжения Игоря христиане
превосходили язычников и количественно, и морально, и в смысле
политического веса в государстве. «Тайным христианином» он считал и
самого Игоря23. Последнее утверждение вряд ли справедливо. Он,
несомненно, сочувствовал новой вере, без этого ее успехи были бы
невозможны, но сам оставался язычником. Это хорошо видно из
того места летописной статьи 944 г., где речь идет о прибытии в
Киев греческих послов и клятве в их присутствии русских на
верность договора. «Заутра призва Игорь слы, и приде на холмъ, где
стояше Перунъ, и покладоша оружье свое, и щиты и золото, и ходи
Игорь porb и люди его, елико поганыхъ Руси» и.
Наличие влиятельной христианской общины в Киеве и на Руси
во времена княжения Игоря, как и соборной церкви св. Ильи на
Подоле, позволяет предполагать возобновление деятельности
русской епархии. Письменные источники не сообщают о том, кто стоял
в этот период во главе русской православной церкви и стоял ли
кто-либо вообще, но вряд ли в этом может быть сомнение. Не
19 ПВЛ, ч. 1, с. 25.
20 Там же.
51 Там же, с. 29.
22 Там же, с. 38.
23 Голубинский Е. История русской церкви,— М., 1901, т, 1, с. 68.
2< ПВЛ, ч. 1, с. 39.
64
исключено, что местом епископской (или митрополичей) кафедры
как раз и была подольская соборная церковь св. Ильи.
После убийства в 945 г. Игоря великим киевским князем
формально стал его сын Святослав, но фактически вся полнота власти
перешла к его матери — княгине Ольге. Выше уже говорилось о ее
государственной деятельности и личных незаурядных качествах.
Здесь несколько подробнее остановимся на отношении великой
княгини к христианской вере. Следует сразу же оговориться, что речь
пойдет не о том, была или не была Ольга христианкой. Факт этот
бесспорен и не требует дополнительной аргументации. Важнее
выяснить обстоятельства ее крещения, а также степень его влияния
на распространение христианской религии по Руси.
В «Повести временных лет» крещение Ольги поставлено в
определенную связь с ее государственным визитом в Константинополь.
Вот что пишется об этом в летописной статье 955 г.: «Иде Ольга
въ Греки, и приде Царюгороду. БЪ тогда царь Константину сын
Леоновъ, и приде к нему Ольга, и видЪвъ ю добру сущю з'Ъло
лицемъ и смыслену, удививъся царь разуму ея, бесъдова к ней, рекъ
ей: «Подобна еси царствовати въ градЪ с нами». Она же разумевши
рече ко царю: «Азъ погана есмь, да аще мя хощеши крестити, то
крести мя самъ; аще ли то не крещюся», и крести ю царь с
патриархом» 25.
Событие такой важности, как крещение правительницы великой
славянской страны, несомненно, должно было найти свое отражение
в современных ему греческих хрониках. Между тем ничего
подобного в них нет. Даже Константин Багрянородный, подробно
описавший в своей книге «О церемониях византийского двора» приемы
княгини Ольги в императорском дворце, ничего не говорит об акте
ее крещения. Объяснение, предложенное еще Н. М. Карамзиным и
поддержанное затем другими историками, что Константин VII имел
намерение осветить лишь церемониальную сторону визита и
сознательно опустил все, выходившее за рамки этой задачи, не
представляется убедительным. Ведь крещение Ольги, как об этом пишет
русская летопись, состоялось не просто в присутствии императора,
а при его равнозначном участии в этом акте с патриархом.
Умолчание такого события Константином кажется невероятным.
Сообщение о визите Ольги в Константинополь и ее крещении
там содержится в двух византийских хрониках: Иоанна Скилицы
(XI в.) и Иоанна Зонары (конец XII в.). Как хорошо показал
Г. Г. Литаврин, свидетельство хроники Зонары не имеет
самостоятельного источниковедческого значения, так как является лишь
перефразировкой известия Иоанна Скилицы 26. У Скилицы об этом
событии сказано: «И жена некогда отправившегося в плавание
против ромеев русского архонта, по имени Эльга, когда умер ее муж,
прибыла в Константинополь. Крещенная и истинной вере
оказавшая предпочтение, она после предпочтения [этого] высокой чести
25 Там же, с. 44.
26 Литаврин Г. Г. Путешествие русской княгини Ольги в Константинополь//
Визант. временник, т. 42, с. 40.
3 в—1911

"А
Wr ^-щ
^
I
' ' ■ "** ■ ' ■ ' - •/ • F *■ -' ' VI
• • • 'J* . ^;> •.,',rf> V *'-^ ." " ' -.Г • "■
Крещение Ольги в Константинополе. Миниатюра Радзивилловской летописи.
удостоенная, вернулась домой» 27. Исследователи видят в этом
сообщении Скилицы однозначное свидетельство того, что местом
крещения Ольги был Константинополь. Г. Г. Литаврин не исключает в
этом случае определенной «идеологической фикции», рожденной
хронологической близостью двух событий — приезда Ольги в
Константинополь и ее крещения 28. Думается, что свидетельство
Скилицы не дает достаточно убедительного ответа на вопрос о месте
принятия Ольгой христианства. Крещение и предпочтение истинной
вере могли произойти еще до путешествия в Константинополь.
В пользу этого говорит, вероятно, и тот факт, что в свите Ольги
находился священник Григорий, присутствовавший на приемах
Константина VII и получавший вместе с другими русичами
императорские подарки.
Определенный интерес в плане хронологии и места крещения
Ольги имеют сообщения Степенной книги об известном обходе
княгиней русских земель и городов, происшедшем в 947 г.: «Сия новая
Елена обходящи грады и веси во всей РусгЬй земли, всЪмъ людемъ
благочестие проповЪдая, учаша ихъ вйр-в ХристовЬ... дани и оброки
легки уставляющи и кумиры сокрушающи, и на кумирскихъ мЪстахъ
кресты Христовы поставляющих» 29.
Известие это легко принять за выдумку позднейшего книжника,
тем более что оно не имеет параллелей в древнерусских летописях.
27 Там же.
28 Там же, с. 41.
29 Макарий архимандрит. Археологическое описание церковных древностей
в Новгороде.— М., 1860, с. 8.
Однако не исключено, что в его основе лежит какой-то более
древний источник, не дошедший до нашего времени. Сейчас, особенно
после изыскания Г. Г. Литаврина, установившего, что визит Ольги
в Константинополь состоялся в 946 г., отнесение к 947 г. ее мессио-
нерской деятельности не должно казаться невероятным. И
свидетельство о поставлении Ольгой на местах капищ крестов, возможно,
указывает на основание княгиней христианских храмов. Именно
так будет поступать спустя 40 лет ее внук Владимир. Достаточно
напомнить, что место капища на Перуновом холме в Киеве занял
храм св. Василия, срубленный сразу же после разрушения
языческого святилища.
Сведения, содержащиеся в Степенной книге, перекликаются с
рассказом об уничтожении Ольгой языческих требищ Иоакова
Мниха в его «Памяти и похвале». «И потомъ требища бЬсовьская съкру-
ши, и нача жити о ХристЬ ИисусЬ, възлюбивши Бога» 30.
Приведенные свидетельства указывают на какие-то
значительные преобразовательные мероприятия Ольги в церковных делах.
Несмотря на некоторую их условность, они больше подходят к
деятельной натуре княгини, чем рассказы «Повести временных лет»
о тихих ее проповедях в семейном кругу. Выше уже отмечалась
возможность связи строительства церкви св. Николая на Аскольдо-
вой могиле с деятельностью Ольги. В. Н. Татищев со ссылкой на
Иоакимовскую летопись говорит об основании Ольгой киевского
Софийского собора 31. Подтверджением этому является запись,
содержащаяся в одном из «Апостолов» XIV в. В ней говорится, что
освящение св. Софии состоялось в 952 г. Многим исследователям,
относившим крещение Ольги к 957 г., свидетельство это казалось
сомнительным, однако в свете новых изысканий оно не выглядит
таким.
В годы княжения Ольги имели место церковно-политические
контакты Руси с Римом. Сведения об этом содержатся в так
называемом «Продолжателе хроники аббата Регинона Прюмского»,
автором которого был епископ Адальберт. В 954 г. германский
император Оттон I принял в своей резиденции во Франкфурте-на-Майне
русское посольство, прибывшее якобы с просьбой назначить на Русь
епископа и пресвитеров. В 961 г., о чем шла речь выше, он
отправил туда своих мессионеров во главе с епископом Адальбертом.
Французский историк Ариньон в связи с этим высказал сомнение в
том, что послы Ольги прибыли затем, чтобы просить для Руси
епископа и священников. Скорее всего, считает он, это была
собственная инициатива императора Оттона, связанная с выражением его
имперских притязаний. Близкие мысли высказывались и другими
исследователями, считавшими, что русское посольство вело
переговоры на экономические и политические темы. Русь пыталась
получить в лице Германии союзника. Это справедливо. И все же
нельзя полностью исключать и церковный аспект в переговорах между
30 Цит. по: Голубинский Е. Е. История русской церкви, с. 241.
31 Татищев В. Н. Указ. соч., т. 2, прим. 241.
3*
67

сторонами. Какой-то разговор о присылке на Русь епископа,
видимо, все же состоялся. Другое дело, что преследовались сугубо
дипломатические цели. Это была акция давления на Византию,
направленная, возможно, на то, чтобы последняя восстановила на Руси
церковную организацию. Тот факт, что Оттон направил своего
епископа на Русь, свидетельствует об отсутствии здесь в это время
церковного иерарха. В Киеве епископ Адальберт очень скоро
убедился в прочности уз, связавших Русь и Византию в церковном
отношении, и в отсутствии на Руси каких бы то ни было
прозападных тенденций. Просьбу русских послов о присылке епископа он
назвал неискренней, что, по-видимому, соответствовало
действительности.
Из сказанного видно, как много сделала Ольга в деле
распространения христианства на Руси. Много, но далеко не все, что было
в ее силах как правительницы страны. Последнего решающего
шага — провозглашения христианства официальной государственной
религией — она так и не сделала. Чем это объяснить? В литературе
неоднократно высказывалась мысль о некоей «неготовности»
Древнерусского государства времен Ольги к христианизации. Думается,
что она неточна ни по форме, ни по существу. Речь должна идти
не о готовности Руси к восприятию новой религии, а о том,
отвечала ли она уровню социально-экономического и
общественно-политического развития древнерусского общества. Что касается
середины X в., то ответ может быть однозначным. Конечно же отвечала.
Киевские князья не спешили с официальным введением
христианства не потому, что ждали, когда Русь будет «готова» для этого,
а потому, что не могли предвидеть последствий этого шага.
Христианизации Руси, так успешно проходившей при Игоре и
Ольге, был нанесен сильный ущерб в годы княжения их сына
Святослава. Несмотря на неоднократные попытки матери обратить его
в новую веру, он остался язычником, причем язычником неистовым.
При нем на Руси возобладала тенденция нетерпимости к
христианской идеологии, были разрушены храмы, разгромлены православные
общины. Объективно эти действия Святослава не могут быть
оценены положительно, однако предъявлять ему слишком суровый счет
с позиций сегодняшнего дня тоже не следует. Святослав боролся с
Византией, а заодно и со всем тем, что от нее исходило. В
распространении христианства он видел стремление мировой империи
подчинить себе Русь, навязать ей вассальную зависимость. И надо
сказать, опасения эти имели под собой основания. В событиях более
позднего времени этому есть немало примеров.
Со смертью Святослава и вступлением на престол его сына
Ярополка языческие буйства, санкционировавшиеся верховной властью,
сменились веротерпимостью, которая также исходила от
правительства. У нас нет достаточных оснований считать Ярополка
христианином, но сочувственное его отношение к этой религии не должно
вызывать сомнения. В этом, бесспорно, заслуга бабушкиного
воспитания. Определенную роль в формировании мировоззрения
Ярополка играла, вероятно, и его жена. «Повесть временных лет», указы-
68
вая на ее греческое происхождение, отмечает, что до пленения ее
Святославом она была монахиней. «У Ярополка же жена греки-
ни бЪ, и бяше была черницею; бЪ бо привелъ ю отец его
Святославу и вда ю за Ярополка, красоты ради лица ея» 32.
В. Н. Татищев полагал, что причиной гибели Ярополка была
склонность к христианству 33. Обстоятельства его смерти, принятой
почти что с христианской смиренностью, дают основания для
такого предположения.
В 1044 г., как сообщается в «Повести временных лет», останки
князя Ярополка были перезахоронены в Десятинной церкви.
Предварительно над ними был произведен обряд крещения. «Выгребоша
2 князя, Ярополка и Ольга, сына Святославля, а крестиша кости
ею, и положиша я въ церкви святыя Богородица» 34. Беспрецедент-
нооть события не может быть основанием для отнесения его к
домыслам позднейших составителей свода. Будучи духовными лицами,
они не внесли бы в текст указание на крещение княжеских
останков, если бы это в корне противоречило христианской обрядности.
Видимо, все же факт этот имел место. Единственным и
естественным объяснением ему явилась невозможность внести под церковные
своды останки князей-язычников, в связи с чем и был выполнен
столь необычный обряд. Можно думать, что церковь этим актом
воздала должное Ярополку за его симпатии к христианской вере.
Во время правления Ярополка произошел обмен посольствами
Руси и Рима. Не слишком выразительные сведения о них
сохранились в одной немецкой хронике, а также в Никоновской летописи.
Под 977 г. в ней говорится: «...того же лъта приидоша послы къ
Ярополку изъ Рима от папы» 35. Можно полагать, что в центре
этих переговоров были вопросы, связанные с христианизацией Руси.
Еще раньше аналогичные переговоры Ярополк провел с Византией.
Успехи тех и других не были сколько-нибудь значительными. На
Руси, а, по существу, в Киеве, продолжало существовать зыбкое
равновесие двух идеологий.
Очередное его нарушение в пользу язычества, о чем шла речь
выше, произошло при Владимире Святославиче. Чем оно
обусловлено? Только ли свойствами характера князя и его глубоко
языческим мировоззрением? А может, определенную роль здесь сыграло
естественное для каждого узурпатора власти стремление
отмежеваться от деяний своего предшественника? Все эти соображения
должны приниматься во внимание, но главным было не это.
Владимир как крупный государственный деятель, пришедший на
престол с четкой и ясной политической программой, искал силы для
ее воплощения. Ориентация на двоеверие, что практиковалось его
предшественниками, не могла служить идее сильной и единой Руси.
Христианство не завоевало еще себе настолько прочного места в
Древнерусской жизни, чтобы его можно было сделать знаменем в
32 ПВЛ, ч. 1, с. 53.
' 83 Татищев В. Н. Указ. соч., т. 1, с. 118.
34 ПВЛ, ч. 1, с. 104.
35 ПСРЛ, т. 9, с. 39.
69
/

борьбе с автономизацией племенных княжений. Окраинных земель
Руси оно, по-видимому, и вовсе не коснулось. Там по-прежнему
пылали ритуальные костры, приносились жертвы языческим
кумирам. А ведь именно эти земли надлежало еще включить в единую
государственную систему. Единственной действенной силой (по
крайней мере, в глазах Владимира и его окружения), на которую
можно было опереться, оставалось язычество.
Сравнительно быстро Владимир убедился, что с водружением
языческого пантеона на киевской горе Киев не превратился в
единый идеологический центр для всей Руси. Язычество с его
многобожием и отсутствием единого верховного божества для всех
восточных славян было чуждым идее ее централизации. Все более
приходило оно в несоответствие и с утверждавшимся на Руси
феодальным способом производства. К. Маркс и Ф. Энгельс в связи с
этим отмечали, что «рука об руку с разложением старых условий
жизни идет и разложение старых идей. Когда древний мир
клонился к гибели, древние религии были побеждены христианской
религией» 36. И наконец, язычество стало тормозом
общественно-политического и культурного развития страны. Так же решительно, как
когда-то утверждал (и возрождал) языческие порядки, Владимир
порывает с ними и вводит христианство. Языческие кумиры,
которым еще вчера власти приказывали поклоняться по всей стране,
были сброшены со своих пьедесталов. Капища — святилища, за
которыми стояла тысячелетняя традиция культовых центров,
разрушены. Такая же участь постигла и главный языческий храм Руси
на Старокиевской горе. Летописец по этому поводу заметил: «Велий
еси, господи, чюдна д^ла твоя! Вчера чтимъ отъ человЪкъ, а днесь
поругаемъ»37.
Знакомясь с длительной историей проникновения христианства
на Русь, нельзя не заметить некоторой нерешительности в этом деле
киевских князей до Владимира. Да и он первое время, судя по
всему, также весьма осторожен. Чем это объяснить? Прежде всего,
видимо, обстоятельствами внутренней жизни. В условиях
острейшего противоборства на Руси двух идеологий решительный отказ от
традиций грозил серьезными неприятностями, отстранением от
власти, а то и смертью (как было с Аскольдом). Не менее
существенными были и соображения национальной независимости. Ведь,
согласно богословско-юридическои концепции греческой православной
церкви, принятие крещения из Византии тем или иным народом
автоматически делало его вассалом империи. Именно так случилось,
в частности, с Болгарией, которую византийцы рассматривали как
свою провинцию. На Руси хорошо знали это, и если и не боялись
разделить ее участь, все же опасались попасть в зависимое
положение от Византии.
Выше говорилось о попытках Руси завязать дипломатические
отношения с Римом при Ольге и Ярополке. Аналогичную актив-
36 Маркс К., Энгельс Ф. Манифест Коммунистической партии. Соч. 2-е изд.,
т. 4, с. 445.
37 ПВЛ, ч. 1, с. 80.
70
ность предпринимала русская дипломатия и в годы княжения
Владимира. «Повесть временных лет» в статье 986 г. рассказывает о
присылке на Русь посольств от Волжской Болгарии, Рима, Хазарии
и Византии, целью которых были переговоры о выборе веры. Из
Руси, в свою очередь, были отправлены в эти страны послы, чтобы
они на месте могли убедиться в преимуществах той или иной
религии. В литературе бытует взгляд, согласно которому Владимир
имел вполне серьезное намерение ввести на Руси ислам. При этом
обычно ссылаются на свидетельство Ал-Марвази, согласно
которому в годы правления царя русов Владимира приходили их послы
в Хорезм с просьбой распространить ислам в их стране. Хорезмшах
якобы обрадовался этому и послал на Русь своих проповедников,
чтобы они учили русов законам ислама. С. П. Толстов полагал, что
в исламе Владимир мог искать путь к союзу со странами арабского
Востока против Византии. Система ислама как церкви и религии,
как ему могло казаться, должна была содействовать также решению
внутренних задач, связанных с окончательным утверждением
феодального строя 38.
Действительно, может создаться впечатление, что Владимир в
данном случае поступал по принципу пословицы: «семь раз отмерь,
один раз отрежь». На самом деле смысл этих переговоров был в
другом. Они должны были продемонстрировать Византии, что, во-
первых, она не единственная страна, от которой Русь может
воспринять новую религию, а, во-вторых, что Руси нельзя навязывать
веру, она сама ее выбирает! Выбор же был сделан давно и в пользу
греческой православной церкви. Даже если бы Владимир и всерьез
намеревался отдать предпочтение, скажем, магометанству,
иудейскому или римскому христианству, сделать это было бы
чрезвычайно трудно. Традиция православия на Руси насчитывала уже около
двух столетий.
Теперь посмотрим, какие обстоятельства сопутствовали
окончательному утверждению на Руси христианства в качестве
официальной религии. В 987 г. в Византии вспыхнуло восстание против
императора Василия П. Возглавил его Варда Фока и объявил себя
императором. Василий II обратился к Владимиру Святославичу за
военной помощью. Князь согласился, но поставил условие:
император должен был отдать за него порфирородную сестру Анну.
У Василия не было выбора, и он вынужден был согласиться. В свою
очередь, Владимир обязался принять христианство.
Летом 988 г. император с помощью 6-тысячного русского
корпуса нанес под Хрисололем поражение войскам Фоки. Опасность
миновала, и Василий не спешил выполнять свое обещание. Анна не
была отправлена на Русь. Дело женитьбы Владимира превратилось
в межгосударственный конфликт, поскольку рассматривалось обеими
сторонами как важный политический акт. Византийская
дипломатия, охраняя высокое положение императорского двора, пыталась не
38 Толстое С. П. По следам древнехорезмийской цивилизации.— М.; Л.,
1948, с. 261.
71

Поход Владимира иа Корсунь. Осада города. Миниатюра Радзивилловской
допустить установления династических связей своего государя с
правителями других стран. Это была традиционная политика
мировой империи. Еще дед Василия II Константин Багрянородный
завещал своим сыновьям, что если какой-либо народ из неверных и
незнатных жителей севера будет добиваться родства с императором
ромеев, взять у него дочь за себя или свою дочь отдать за
императора или его сына, то тогда следует такое неразумное требование
отвергнуть.
Владимир решил прибегнуть к силе оружия. Он двинул против
византийских владений в Крыму большое войско и осадил Херсонес.
После того как русским удалось (по совету Настаса Корсунянина)
отвести от города питьевую воду, поступавшую туда по трубам,
херсонесцы сдались 39. Владимир вошел в город и отправил в
Константинополь следующее послание: «Се град ваш славный взяхъ,
слышю же се, яко сестру имата дЪвою, да аще еЪ не вдаста за мя,
створю граду вашему, якоже и сему створих». Император
выставил встречное условие: «Не достоить Хрестьяномъ за поганыя дая-
39 Талис Д. Л. Из истории русско-корсунских политических отношений
в IX—X вв. // Визант. временник, 1958,— т. 14, с. 103—105; Пятишева Н. В.
«Земляной путь» рассказа о походе Владимира на Корсунь,— Сов. археология,
1964, № 3.
72
ти. Аще ся крестиши, то и се получишь»40. Крещение Владимира
состоялось в Херсонесе в церкви св. Василия, после чего он был
обвенчан с царевной Анной.
Вместе с введением христианства в Киеве учреждалась (точнее,
восстанавливалась) митрополичья кафедра, началось строительство
православных храмов. В 988 г. на бывшем Перуновом холме была
срублена церковь св. Василия, в 989—996 гг.— построена
монументальная каменная Десятинная церковь. На ее строительство и
содержание Владимир Святославич выделил десятую часть даней и
оброков со своих домениальных владений. Летопись отмечает, что
церковь была поручена Настасу Корсунянину и попам Корсунским.
Вероятно, именно в Десятинной церкви находилась и резиденция
митрополита. В ряде удельных центров были учреждены епископии.
За крещением Владимира последовало крещение всей Руси. Из
сообщений летописи видно, что новая религия не могла
распространиться сразу по княжескому повелению. Ее введение встречало
сильное сопротивление и требовало принудительных мер. Киевляне
были согнаны в Днепр, где их крестили попы, прибывшие из Корсу-
ня и Царьграда. Накануне Владимир сурово предупредил киевлян
о последствиях возможного ослушания.: «Аще не обрящеться кто
заутра на рЪцЬ, богат ли, ли убогъ, или нищь; ли работникъ,
противень инЪ да будеть» 41.
В Новгороде введение христианства вызвало народное восстание.
Лишь применив силу, посаднику Добрыне и тысячскому Путяте
удалось заставить новгородцев креститься. «Путята крести мечем,
а Добрыня огнем»,— говорили тогда в народе. Да и киевляне не с
радостью кинулись в объятия новой вере. Это хорошо видно из
летописного сообщения о свержении идола Перуна, по которому «пла-
кахуся его невЪрнии людье, еще бо не бяху прияли святаго
крещенья».
Причиной живучести древних традиций, видимо, была не
укрывшаяся от народа особенность новой религии, делавшая ее прежде
всего идеологией господствующего класса. Тезис христианской
церкви — рабы да повинуются господам своим — не мог одинаково
сочувственно восприниматься теми и другими. Не случайно именно
язычество часто было идейным оружием в борьбе трудящихся
против феодалов. Во главе восстания 1024 г. в Суздальской и 1070 г.
в Ростовской землях, о чем подробнее будет рассказано ниже,
стояли волхвы. В Новгороде на сторону волхва, хулившего веру
христианскую, перешел весь народ, а с епископом остался только князь
со своей дружиной.
В народе еще долго «отай» поклонялись языческим богам «под
овином», приносили жертвы «бесом, болотом и кладезем».
Церковники жаловались тогда, что на игрища с бесовскими плясками
народ собирается охотнее, чем на богослужения.
Убедительным подтверждением известий письменных источников
о медленном процессе христианизации Руси являются материалы
40 ПВЛ, ч. 1, с. 76.
41 Там же, с. 80.
73

Освящение Десятинной церкви. Миниатюра Радзивилловской летописи.
древнерусских могильников. Под влиянием новой религии уже в
IX в. начинается постепенная смена погребального обряда: наряду
с трупосожжениями появляются трупоположения. В X в. тенденция
к увеличению погребений, выполненных по обряду ингумации,
выступает более отчетливо. На рубеже X—XI вв. она, по крайней мере,
в крупных древнерусских центрах приводит к полному отказу от
языческих ритуальных сожжений. Не следует только видеть в этом
окончательную победу христианского мировоззрения. Новый обряд
утверждался быстрее, чем в целом вся система идеологических
воззрений древнерусского человека. Но и в нем еще долго сохранялись
многие языческие элементы — тризна, посыпание покойника золой,
курганная насыпь, ритуальная пища и др. Язычество в
погребальном обряде, имевшем большую традицию, церковь не столько
искореняла, сколько приспосабливала к новому ритуалу.
Языческие элементы особенно рельефно выступают в
произведениях художественного ремесла Древней Руси — змеевики, диадемы,
колты, браслеты-наручи. На всех их наряду с христианской
символикой представлена и языческая (древо жизни, скоморошьи пляски
и бесовские игрища, изображение фантастических зверей и птиц
и др.).
Говоря о классовой природе христианства и его служебной роли
в жизни феодального государства, нельзя не видеть и того
положительного, что так или иначе было связано с введением новой
веры. Этим актом Русь как бы окончательно определяла свое
вхождение в общеевропейский историко-культурный ландшафт. Неиз-
74
меримо расширялись ее экономические и культурные связи со
многими европейскими странами. На Руси получили широкое
распространение письменность, литература, искусство, архитектура. Уже
во времена Владимира и Ярослава возникли школы грамоты. Новая
религия выполнила и ту роль, которая была не под силу старой.
Она, бесспорно, оказала сильное цементирующее воздействие на
процесс формирования древнерусской народности, содействовала
государственному единству всех русских земель. В области
социально-экономического развития Древней Руси христианская
идеологическая система оказалась явлением прогрессивным в той мере, в
какой был прогрессивным на данном этапе феодальный способ
производства. Именно он являлся первопричиной новых явлений в
жизни древнерусского общества, в том числе и введения
христианства.

Глава четвертая
РУСЬ В XI - НАЧАЛЕ XII в.
После смерти Владимира, наступившей в 1015 г., между его
сыновьями разгорелась борьба за великокняжеский стол. Вначале
Киев захватил Святополк, находившийся в Вышгороде и первым
узнавший о смерти отца. Одного за другим он убил братьев
Бориса, Глеба и Святослава, в которых видел потенциальных
претендентов на киевский престол. За эти действия Святополк получил в
народе прозвище «Окаянный», под которым и вошел в историю.
Коварство и жестокость, однако, не помогли ему утвердиться на
киевском столе, в спор за который решительно вступил старший
сын Владимира Ярослав.
Родился Ярослав в 978 г. Его матерью была полоцкая княжна
Рогнеда. Как и отец, он получил в надел далекий новгородский
стол. Летописи вплоть до 1014 г. не удостаивают его своим
вниманием. Видимо ничего примечательного на севере Руси в это
время не происходило. Ярослав спокойно правил Новгородом. Из
ежегодной дани в 3 тыс. гривен, которая собиралась с Новгородской
земли, 2 тыс. он оставлял для содержания своей дружины и 1 тыс.
отсылал в столицу Руси. Так было до 1014 г., когда, по
сообщению летописи, Ярослав решил отказать Киеву в выплате
традиционного «урока». Непокорность сына вызвала сильный гнев Владимира,
и он приказал готовить военный поход на север '. Болезнь, а затем
и смерть великого князя резко изменили политическую ситуацию
на Руси.
Ярослав готовился вступить в борьбу с родным отцом, когда в
Новгород прискакал гонец из Киева от сестры Предславы с
сообщением о смерти Владимира. Пришлось срочно менять планы.
Заручившись поддержкой новгородского веча, Ярослав во главе
3-тысячного войска выступил на Киев. Битва под Любечем, состоявшаяся
осенью 1015 г. между Ярославом и Святополком, была выиграна
новгородским князем. Святополк бежал к печенегам, а Ярослав
торжественно въехал в столицу Руси Киев.
В благодарность за помощь Ярослав не только щедро наградил
новгородцев, но и дал им «Правду и Устав» — сборник правовых
норм при рассмотрении различных конфликтов среди новгородского
поселения. В нем содержались статьи, определявшие штрафы за
1 ПВЛ, ч. 1, с. 89.
76
Ярослав на киевском столе. Миниатюра Радзивилловской летописи.
убийства, оскорбление личности, регламентировавшие положение
изгоев — новых жителей города, порвавших со своими общинами.
Незабытыми, естественно, оказались и высшие слои общества, чья
жизнь и честь в первую очередь охранялись законом. В целом
юридический кодекс «Правда Русская», несмотря на новгородскую
приуроченность, имел важное общерусское значение. Он отражал
черты жизни русского средневекового города вообще и сохранял свою
юридическую силу на протяжении нескольких веков.
Успех Ярослава, однако, не был полным. Вскоре на Русь с
большим наемным войском, куда входили поляки, немцы, венгры и
печенеги, двинулись Болеслав I Храбрый и Святополк. Ярослав,
потерпев поражение на Буге, ушел в Новгород. Киевский стол снова
оказался в руках Святополка. Фактически же хозяевами положения
в Киеве являлись поляки. Они были единственной реальной силой,
на которую мог опереться Святополк и от которой всецело зависел.
Расквартировав гарнизоны наемников в Киеве и его ближайших
пригородах, его не беспокоило то, что они грабили мирных жителей.
Вскоре против пришельцев поднялось народное восстание,
вынудившее польского короля Болеслава I Храброго вернуться на родину.
Оставленный союзниками, Святополк был наголову разбит
Ярославом в 1019 г. на р. Альте под Переяславлем и снова бежал из Киева;
на киевском столе окончательно утвердился Ярослав.
Годы княжения Ярослава Мудрого (1019—1054) явились
периодом дальнейшего подъема Киевской Руси и ее столицы.
Одновременно с огромным строительством, развернувшимся в Киеве,
Ярослав энергично продолжал мероприятия по защите южных границ
77

Руси от кочевников. Началось строительство новой линии
оборонительных рубежей по Роси, призванной исключить внезапные набеги
печенегов на русские земли. Короткая фраза летописи 1032 г.—
«нача (Ярослав.— П. Т.) ставити городы по Роси», как и
сообщение предыдущего года о расселении в Поросье «многих ляхов»2,
плененных Ярославом во время похода на червенские города,
свидетельствуют о том, что киевское правительство (как и при
Владимире) решало проблему обороны южных рубежей Руси за счет
привлечения населения из других регионов. Свободных людских
резервов на юге Руси, по-видимому, не было.
В летописи первый период правления Ярослава описан
чрезвычайно кратко, однако даже по этим лаконичным свидетельствам
можно заключить, что он был наполнен многими событиями и не
отличался особой стабильностью внутриполитической ситуации. Не
успел Ярослав «утереть пота с дружиною своею» после борьбы со
Святополком за Киев, как ему пришлось столкнуться с
племянником Брячиславом, князем полоцким. В 1021 г. он осуществил
стремительный наезд на Новгород, взял его и подверг разграблению.
Ярослав решительно среагировал на акцию Брячислава. На р. Судо-
мири он настиг полочан и нанес им поражение. Брячислав бежал
в свой Полоцк. Причина конфликта в летописи не раскрыта, но,
как справедливо полагал А. Н. Насонов, возник он из-за претензий
Полоцка на ключевые позиции одного из ответвлений пути «из
варяг в греки» — витебский, открывавший выход земли к балтийским
рынкам 3. Как свидетельствует Софийская 1-я летопись, Брячислав
получил от Ярослава два города — Усвят и Витебск. Ценой этому
было обещание всегда быть с великим киевским князем «за один»,
которое он не нарушил до самой смерти. «И воеваша Брячиславль
с великимъ Ярославомъ (вместе.— П. Т.) вся дни живота своего» 4.
В 1023 г., оставив свой тмутороканский княжеский стол, на
Русь выступил Мстислав Владимирович, прославившийся своими
победами над косогами. Ярослав находился в Новгороде, когда он
с дружиной появился у стен столицы Руси. Расчет Мстислава на
овладение Киевом не оправдался. К этому времени позиции
Ярослава здесь были достаточно прочными, и киевляне не хотели
другого князя. Получив решительный отказ — «не прияша его кыя-
не»,— Мстислав ушел в Чернигов, где и утвердился на княжеском
столе. Появление князя в Чернигове, издревле управлявшемся из
Киева, не входило в расчеты Ярослава. Собрав большую дружину,
в числе которой находились и варяги во главе с воеводой Якуном,
он двинулся к Чернигову. Навстречу ему выступил Мстислав. В
жестокой сече, состоявшейся в 1024 г. под Лиственом, Ярослав
потерпел поражение и бежал в Новгород. Почему в Новгород, а не в
Киев, где «бъяху мужи Ярославли», остается загадкой.
2 ПВЛ, ч. 1, с. 101.
3 Насонов А. Н. «Русская земля» и образование территории
Древнерусского государства.— М., 1951, с. 151.
4 ПСРЛ. Спб., 1851, т. 5, с. 134.
78
Строительство града великого Киева и Софии. Миниатюра Радзивилловекой
летописи.
В конце концов Ярославу пришлось смириться с соседством
энергичного Мстислава, а тот, в свою очередь, признал право
старшего брата на Киев. «И посла Мьстиславъ по Ярослава, глаголя:
«сяди с своемъ Киев*: ты еси старЪйшей братъ, а мнЬ буди си
сторона»5. Соглашение братьев закреплено мирным договором
1026 г. у Городца, согласно которому Русь поделилась на две сферы
влияния: Левобережье Днепра с Черниговом отошло к Мстиславу,
Правобережье с Киевом осталось за Ярославом.
«И начаста жити мирно и в братолюбьствЪ, и уста усобица и
мятежь, и бысть тишина велика в земли» 6,— так оценил летописец
результаты мирного договора у Городца. Из этого и последующих
сообщений летописи видно, что раздел Руси 1026 г. был
формальным, не приведшим к образованию двух государственных структур.
Речь может идти, по существу, о первых признаках зарождения на
Руси коллективной формы правления, в данном случае системы
дуумвирата. Произошло своеобразное рассредоточение цолитических
функций между двумя центрами «Русской земли» — Киевом и
Черниговом, которые теперь вместе управляли огромной страной. Такая
децентрализация власти в целом положительно сказалась на внут^
реннем развитии Киевской Руси. Об этом свидетельствуют бурное
строительство Киева, Чернигова, Переяславля, других
древнерусских городов, мероприятия по укреплению государственных рубежей.
5 ПВЛ, ч. 1, с. 100.
6 Там же.
79

В области внешней политики Ярослав и Мстислав вместе решали
все основные вопросы: в 1031 г. они ходили на Польшу и вернули
Руси Червенские города.
После смерти Мстислава, наступившей в 1036 г., Ярослав стал
единоличным правителем Киевской Руси. Авторитет его в это время
был достаточно высок. Об этом, в частности, может
свидетельствовать акция заточения в киевский поруб брата Судислава, князя
псковского, чем-то не угодившего Ярославу. В начальный период
великокняжеского правления он не мог себе позволить столь
жестокого обращения с политическими противниками. Последующие
действия Ярослава также указывают на особую прочность его
положения. Не случайно неизвестный автор, оставивший в центральном
нефе Софийского собора в Киеве запись о смерти Ярослава
Мудрого, назвал его «царем» 7.
Одной из важнейших забот правительственной деятельности
Ярослава, направленной на укрепление централизующего значения
Киева, являлась православная церковь. Он хорошо понимал ее
место в структуре феодального государства и не жалел средств для
того, чтобы оно было как можно более прочным. Еще при
Владимире церковь получила специальный устав, определявший ее
правовой статус в системе государственного управления. При Ярославе
церковные привилегии были еще более расширены. Во всех
городских центрах развернулось строительство православных храмов,
началось основание монастырей. Крупнейшим из них был Киево-Пе-
черский, являвшийся средоточием не только православия, но и
культуры, просвещения.
Вырос международный авторитет церкви. В немалой степени
этому способствовал акт избрания на киевскую митрополичью
кафедру собором русских епископов известного отечественного
церковного деятеля и писателя Илариона.
При Ярославе Мудром значительных успехов достигли культура
и просвещение. В Софийском соборе (построен в 1037 г.)
переводились на древнерусский язык греческие книги, создавались
оригинальные литературные произведения. В Киеве и других городах
открывались школы грамоты, основывались библиотеки. В связи с
большим церковным строительством получили развитие
архитектура и искусство.
Широкими и многогранными были международные связи
Киевской Руси. Она поддерживала отношения с Византией, Польшей,
Венгрией, Францией, Германией, Скандинавскими странами. Не
всегда они были ровными, однако возникавшие конфликты не
приводили к длительной конфронтации какой-либо из стран с Русью.
Летопись, в частности, говорит о нескольких военных походах
Ярослава против Польши, которые, однако, не вылились в серьезную
борьбу. Киевская Русь не была заинтересована в разрыве
традиционных связей с Польшей, поскольку назревал конфликт с Визан-
7 Высоцкий С. А. Древнерусские надписи Софии Киевской XI—XIY вв.—
Киев, 1966, вып. 1, с. 39.
80
vy"<**!,;, Л:- .. 1/,;.;Ж.--Л.:
rfi'Y-
'X
Доставление митрополита Илариона. Миниатюра Радзивилловской летописи.
тией. Вероятно, этим объясняется стремление Киева к более тесным
контактам с рядом западных и скандинавских стран, которые были
закреплены династическими браками.
В 1043 г., а по некоторым данным — в 1039 г., польский князь
Казимир женился на сестре Ярослава Мудрого Марии-Доброгневе,
с которой познакомился еще в годы, когда она, вывезенная из Киева
Болеславом, некоторое время проживала в Польше. В 1039 г. сын
Ярослава Изяслав взял себе в жены сестру Казимира Гертруду-
Олисаву. Эти брачные связи были своеобразной ратификацией
договора, заключенного Ярославом и Казимиром летом, согласно
которому Русь должна была оказывать военную помощь Польше, а
Казимир обязывался вернуть русских военнопленных, захваченных
еще Болеславом Храбрым, и отказаться от всяких претензий на
Червенские города. Ярослав Мудрый действительно предпринимал
ряд военных походов против восставшей Мазовии и обеспечил в
конце концов ее объединение с Польшей. Союз Польши и Руси
помог Казимиру в борьбе за возвращение Силезии и воссоединение
Поморья.
В конце 40-х годов устанавливаются дружественные отношения
Руси с Францией. В 1048 г. в Киев прибыло посольство из Франции
во главе с епископом шелонским Рожером просить руки дочери
Ярослава Мудрого Анны для французского короля Генриха I. Согла-
81

сие было получено, и Анна стала женой короля Франции. Брак этот
помог Генриху I упрочить свое положение в стране и облегчил
борьбу с Германской империей.
Источники сохранили ряд интересных подробностей из жизни
Анны во Франции. Она привезла с собой в Париж древнеславянское
евангелие (Евангелистерий), которое затем было положено в Рейм-
ском соборе и получило название Реймского *. Вступая на
французский престол, все позднейшие короли приносили клятву на этой
книге, вряд ли подозревая, что привезена она из Киева. Во
Франции Анна была известна под именем Анны Руфы (Рыжей) и
пользовалась большим уважением. После смерти мужа (1060) она стала
регентшей малолетнего сына короля Филиппа I и вместе с ним
подписывала государственные документы. На одной из грамот,
адресованной Суассанскому аббатству в 1069 г., стоит подпись «Ана
ръина» («Анна королева»).
Дальнейшая судьба Анны полна приключений. В нее влюбился,
а вскоре похитил Рауль II, граф де Крепи де Валуа. Заключенный
между ними брак папа римский Александр II признал незаконным.
Граф был отлучен от церкви. Несмотря на это, Анна жила с
Раулем в родовом имении Валуа вплоть до его смерти (1071). Затем
она вернулась ко двору сына. Документы этого времени она
подписывала не «Анна королева», а «Анна мать короля Филиппа».
Недалеко от Парижа, в местечке Сенлисе, куда она удалилась
после смерти Генриха, Анна основала монастырь св. Викентия,
в котором и была похоронена.
Свидетельства письменных источников говорят также о тесных
политических и культурных контактах Руси и Венгрии, находивших
свое выражение в частых династических браках представителей
венгерского королевского рода Арпадов и русской великокняжеской
династии. С 1034 по 1046 г. в Киеве проживали сыновья
венгерского герцога Ласло, двоюродного брата короля Иштвана I, и
русской княжны8. Они спасались от интриг королевы Гизеллы. Один
из братьев Андрей, ставший королем Венгрии, видимо, еще в Киеве
женился на дочери Ярослава Мудрого Анастасии. С именем этой
венгерской королевы связывается основание двух православных
монастырей, первыми обитателями которых были выходцы из Руси.
Один из них находился около г. Вышгорода, другой — в Тормове.
После смерти мужа в 1060 г. Анастасия с детьми бежала к
германскому императору. Один из ее сыновей, Шаламон, в остром
соперничестве с конкурентами добыл в 1063 г. королевский трон
Венгрии и занимал его до 1074 г.9
Третья дочь Ярослава Мудрого Елизавета была выдана замуж
за норвежского принца Гаральда Грозного, позднее короля. Брак
этот состоялся в 1043 г., после того как Гаральд отказался служить
новому византийскому императору Константину IX Мономаху и че-
* В настоящее время хранится в Национальной библиотеке в Реймсе.
8 История Венгрии. М., 1971, т. 1, с. 124.
9 Там же,
82
рез Русь возвращался на
Родину. В 1066 г. он погиб
в битве с англичанами под *£-~м
Станфордбриджем, Елизаве- /, * Г
та Ярославна вышла замуж ш ^«гШ~
за датского короля Свена. ^> f "*
В латинском памятнике у^
англосакского происхожде- > Д^
ния — комментариях к за- * /
конам короля Эдуарда Испо- у
ведника, написанных в ' н
XII в., сохранилось ценное ^ \'^ 1Л'-^
свидетельство о связях Руси
и Англии. Как свидетель-
ствует источник, при дворе ^ **у, *
Ярослава Мудрого прожива- * '
ли какое-то время сыновья , ^ ^ ... с
короля Англии Эдмунда Же- jg# * Л _ -^
лезнобокого Эдуард и Эдван. '„у Л" " > >, j* « < >., У
Активность русской ди- +4А* „ £? „, ** |' t
пломатии времени Ярослава 9^*- "» ^ .<•* *i .,
Ч.
Мудрого, налаживавшей кон- К ^
_ ;_-;":: ?.vvj"'*
зано выше,, стимулировалась * ^«U* ^Ш' & *
такты со странами Запада и ф^к %\'"г ^5 ** "$k
Скандинавии, как было ска- »*wL * < % '\$,
ухудшавшимися
отношениями с Византией. По-
литикя Япосттава Mvnrjoro Скульптурный портрет Ярослава Мудрого,
дитика лрослава мудрого, РеконструКЦИЯ м. м< Герасимова,
направленная на полную
независимость от
Константинополя не только в государственных, но и в церковных делах,
вызывала раздражение императорского двора и высших церковных
иерархов во главе с патриархом. Огромное строительство,
развернувшееся в годы княжения Ярослава и в результате которого в
Киеве появились своя св. София и свои Золотые ворота, было скорее
результатом соперничества столицы Руси со столицей империи, а не
простого подражания, следования византийским образцам,' как это
иногда утверждается.
Отношения Киева и Константинополя резко обострились после
прихода к власти в 1042 г. Константина IX Мономаха, политика
которого отличалась антирусской направленностью. Источники
сохранили сведения о крупной ссоре на константинопольском рынке
между русскими и греками, в результате которой русским был
причинен значительный материальный ущерб. В схватке был убит
знатный русич. В это же время на Афоне византийцы подвергли
разгрому пристань и склады русского монастыря ш.
10 Акты русского на св. Афоне монастыря.— Киев, 1873, с, 18.

Конфликт между Киевом и Константинополем вылился в
военное столкновение. В 1043 г. Ярослав отправляет в поход на
Византию военную флотилию во главе с сыном Владимиром и воеводой
Вышатой. На пути от устья Дуная до Царьграда русские корабли
попали в шторм и большая часть их оказалась выброшенной на
берег. Завершили разгром русского флота греческие корабли.
Владимиру Ярославичу с остатками войска удалось вернуться в Русь:
многие дружинники, в том числе и воевода Вышата, попали в плен.
Только через три года, когда Византия, смирившись с
независимостью Киева, начала искать путей к миру, Вышата был отпущен на
родину. Около 1052 г. мирное соглашение Руси и Византии было
достигнуто, а затем и закреплено браком Всеволода Ярославича на
дочери Мономаха Марии и.
Из сказанного видно, что сильная Киевская Русь времен
Ярослава Мудрого занимала одно из центральных мест в системе
европейских политических взаимоотношений. Рост политических
контактов, несомненно, обусловливался потребностями экономических
связей Руси со странами Западной и Центральной Европы, о чем
свидетельствуют многочисленные находки монет и других
европейских импортов в Киеве и на Руси.
В феграле 1054 г. на 76-м году жизни скончался Ярослав
Мудрый. Его смерть не вызвала очередного обострения противоречий
из-за наследования столов и Киева, поскольку еще при жизни
Ярослав сделал по этому поводу соответствующие распоряжения.
Киев переходил в руки старшего сына Изяслава. Вместе с
великокняжеским столом он получал богатую и обширную Киевскую
землю, располагавшуюся между Днепром на востоке, Припятью на
северо-западе, Горынью и Западным Бугом на западе, верховьями
Южного Буга и Случи на юго-западе, Росью и Тясминем на юге.
Географически домен киевского стола занимал части двух
ландшафтных зон — Леса и Лесостепи, что в значительной степени
обусловило его быстрое экономическое развитие. Плодородные
черноземные почвы лесостепной зоны явились основой высокой
культуры земледелия, а богатое полезными ископаемыми Полесье —
развитого многопрофильного ремесла. Речная сеть связывала Киевскую
землю с наиболее отдаленными районами Руси, а также и с
международными рынками.
Киевская земля была одной из наиболее густонаселенных
областей Руси. Летописи называют здесь около 80 городских центров,
в том числе такие крупные, как Киев, Вышгород, Белгород,
Васильев, Искоростень, Овруч, Городск, Туров, Корсунь, Юрьев и др.
Видимо, уже в это время определился особый правовой статус
Киевской земли. Она не стала наследственной вотчиной какой-либо
княжеской ветви, а рассматривалась как общеродовое наследие всех
русских князей. Великий князь выступал не столько феодальным
собственником земель, издавна тяготевших к Киеву, сколько
временным их держателем.
» История Византии. М., 1967, т. 2, с. 350—351.
84
Черниговская земля отошла к следующему сыну Ярослава
Мудрого _ Святославу. Во второй половине XI в. она представляла
собой вполне определившуюся территориально-политическую единицу
Древнерусского государства и была крупнейшим русским
княжеством. Его земли располагались в бассейнах рек Десны, Сейма, Со-
жа и Верхней Оки. На юге и западе они граничили соответственно
с Переяславльской и Киевской землями, на северо-востоке доходили
почти до Москвы, на юго-востоке их границей была половецкая
Степь. Кроме того, к Чернигову со времен правления Мстислава
Владимировича относилась Тмуторокань — большой город и
международный порт в Керченском проливе.
Черниговская земля была покрыта густой сетью населенных
пунктов. Большинство из них представляли собой сельские
поселения, феодальные замки, порубежные крепости. Среди городов
наиболее значительными были: Чернигов, Новгород-Северский, Пу-
тивль, Курск, Брянск, Стародуб, Любечь. Располагаясь на
крупнейшей водной артерии земли — р. Десне и ее притоках, они играли
важную роль в историко-культурной, экономической и
политической жизни не только Черниговского княжества, но и всей Руси.
Род Святослава Ярославича довольно быстро пустил глубокие
корни в Чернигове и Черниговской земле и вплоть до 1240 г.
удерживал их за собой согласно вотчинному праву.
Третий Ярославич — Всеволод — занял переяславльский стол,
которому принадлежали в это время земли по Остру, Трубежу, Пслу,
Суле, Ворскле, Хоролу, а также далекие Ростово-Суздальские
владения. Пограничное положение Переяславльского княжества,
находившегося, по существу, на переднем крае борьбы со степняками,
делало его одним из престижных, хотя и нелегких. Близость Пе-
реяславля к Киеву определит в будущем его полную политическую
зависимость от киевского стола.
Младшие Ярославичи — Игорь и Вячеслав — получили в уделы
соответственно Владимир-Волынский и Смоленск, которые очень
скоро оказались в руках старших братьев. В 1057 г., после смерти
Вячеслава и перевода Игоря в Смоленск, Волынь была
присоединена к великокняжескому домену, а в 1060 г., после смерти Игоря,
в аналогичном положении оказалась и Смоленщина, с той лишь
разницей, что преимущественное влияние на нее оказывал Пере-
яславль.
В исторической литературе получила распространение мысль,
что своим завещанием Ярослав Мудрый, по существу, положил
начало процессам феодального дробления, поскольку утверждал в
каждой земле равноправного князя 12. Анализ завещания, однако, не
дает основания для такого вывода. Князья не были равноправными
и независимыми владетелями отдельных «государств» или
«полугосударств», как это иногда утверждается. Призывая сыновей жить
12 Карамзин Н. М. История государства Российского. Спб., 1892, т. 2, с. 45;
Платонов С. Ф. Лекции по русской истории.—Спб., 1911, с. 75—77; Юшков С. В,
Общественно-политический строй и право Киевского государства,— М., 1949,
с. 140.
85

в мире, Ярослав подчеркивал, что старшим среди них оставался
киевский князь Изяслав. «Се же поручаю в собе мЪсто столъ
старейшему сыну моему и брату вашему Изяславу Кыевъ, сего же
послушайте, якоже послушайте мене». Изяславу, как главе государства,
вменялось в обязанность поддерживать порядок среди князей. «И та-
ко раздали имъ грады... рекъ Изяславу: «аще кто хощеть обидети
брата твоего, то ты помагай» 13.
Следует отметить, что завещание Ярослава не внесло ничего
нового в политико-административную структуру Древней Руси и не
оно положило начало межкняжеским противоречиям. В их основе
лежали прежде всего причины социально-экономического характера.
Процесс бурного развития феодализма, рост и экономическое
укрепление местной земельной знати неизбежно порождали
центробежные тенденции, преодоление которых составляло основное
содержание внутренней политики великокняжеской власти. В начальный
период правления Ярославичей эти тенденции проявились еще не
очень сильно и легко нейтрализовывались союзом Изяслава,
Святослава и Всеволода. Согласно утверждению Б. Д. Грекова, три
старших брата заключили между собой союз, образовали триумвират
и, таким образом, поддерживали мир и единство огромной
территории Восточной Европы 14. Летописные свидетельства подтверждают
наличие какого-то соглашения между старшими Ярославичами о
единстве их действий. В 1057 г. они переводят из Владимира
(Волынского) в Смоленск младшего брата Игоря, в 1059 г. освобождают
из киевского заключения дядю Судислава, в котором он находился
24 года, в 1060 г. предпринимают успешный поход на торков.
Вместе выступили братья и против попытки Всеслава Полоцкого
отложиться от Киева. В битве на Немиге в марте 1067 г. Изяслав,
Святослав и Всеволод нанесли поражение Всеславу, а затем, не
сдержав обещания не делать зла полоцкому князю, схватили его во
время переговоров на р. Орше у Смоленска и заключили в Киеве в
поруб. «Изяславъ же приведъ Всеслава Кыеву, всади и в порубъ
съ двЪма сынома» 15.
Триумвират Ярославичей во главе с киевским князем,
модифицировавшийся после смерти Изяслава в дуумвират, усложнил
течение политической жизни исторической «Русской земли», но не
привел ее к разобщенности. Укрепление политической власти
Чернигова и Переяславля, вызывавшееся необходимостью внутреннего и
внешнего развития Древнерусского государства, не порождало в
этих центрах центробежных тенденций, как это имело место в
Полоцком, а несколько позже во Владимиро-Суздальском и Галицком
княжествах. Оно не отдаляло их от Киева, но, как это ни
покажется странным, еще больше приближало к нему. В течение второй
половины XI в.— первой четверти XII в. князья, претендующие на
великое киевское княжение, поочередно будут занимать
переяславский, черниговский и киевский столы, не выходя, таким образом,
13 ПСРЛ (Ипатьевская летопись). М., 1962, т. 2, стб. 150.
14 Греков В. Д. Указ. соч., с. 490.
15 ПВЛ, ч. 1, с. 112.
86
из сферы притяжения триединого политического центра старой
«Русской земли».
Первые общие мероприятия Ярославичей, во главе которых
летопись всегда называет Изяслава, свидетельствовали о его
старшинстве. Как глава государства, призванный защищать
неприкосновенность рубежей, Изяслав предпринял военные походы против чуди
и голяди, осуществлявших набеги на Новгородскую и Псковскую
земли, а также против половцев, подступивших в 60-е годы XI в. к
юго-восточным рубежам страны. В 1064 г. половцы вторично
вторглись в пределы Руси, но были встречены Изяславом в районе Снов-
ска и отогнаны в степь. Дальнейшие события также показывают,
что Изяслав стоял во главе триумвирата. Как считал Л. В. Череп-
нин, такая организация правительства была основана на вассально-
иерархических отношениях между членами правящей княжеской
фамилии 16.
В 1068 г. триумвират Ярославичей дал первую трещину, В это
лето в пределы Переяславльской земли снова вторглись половцы.
Изяслав со Святославом, наспех собрав войско, выступили на помощь
Всеволоду. На р. Альте произошла кровопролитная битва, в
которой Ярославичи потерпели жестокое поражение. Создалось
чрезвычайно напряженное положение, поскольку половцы захватили не
только Переяславльскую землю, но и начали угрожать столице Руси.
Нерешительность и беспомощность князей вызвали активность
народных масс Киева, которые собрались на Подоле и решили продолжить
борьбу с половцами. «И людье Кыевъски прибъгоша Кыеву, и ство-
ривше въче на торговищи, и ръша пославшеся ко князю: «се по-
ловци росулися по земле: да вдай княже, оружья и кони, и еще
бьемся с ними» 17.
Отказ Изяслава удовлетворить эти требования стоил ему
киевского стола. Объясняется он, как правило, тем, что Изяслав и его
окружение боялись, чтобы оружие не было обращено против
феодальной знати и княжеской администрации. Безусловно, в
ситуации, когда в поражении на р. Альте киевляне обвиняли Изяслава
и его воеводу Коснячка, опасения великого князя имели основания.
И все же объяснить поведение Изяслава следует не только этим.
Как справедливо отмечает Л. В. Черепнин, коней и оружия у
великого князя просто не было 18. Изяславу ставились заведомо
невыполнимые условия. В решении веча чувствуется чья-то
организующая рука, рассчитывавшая вызвать против Изяслава восстание
киевлян. Участие в нем представителей городских низов несомненно,
но судя по тому, на кого падает их гнев, можно сделать вывод, что
руководила восстанием антиизяславова группировка. Л. В.
Алексеев полагает, что ее составляли лица некиевского происхожде-
16 Черепнин Л. В. Общественно-политические отношения в Древней Руси
л Русская Правда//Древнерусское государство и его международное
значение. М., 1965, с. 169-173.
17 ПСРЛ, т. 2, стб. 160.
18 Черепнин Л. В. Указ. соч., с. 175.
87

Поражение русских князей (Ярославичей) половцами в 1068 г. Миниатюра
Радзивилловской летописи.
ния, вероятно, полочане19. Именно им мог принадлежать призыв
н освобождению полоцкого князя Всеслава из заключения и
провозглашения его великим киевским князем.
Восстание началось на Подоле, но очень быстро
распространилось и на другие части города. Возмущенные киевляне устремились
на «гору» громить дворы Изяслава и его воеводы Коснячка, а
также освобождать из поруба Всеслава. В разгар событий,
воспользовавшись нерешительностью восставших, Изяслав вместе с братом
Всеволодом незаметно оставил великокняжескую резиденцию,
которая затем подверглась разграблению киевлян. «Дворъ жт> княжь
разграбиша, бещисленное множество злата и сребра, кунами и
бЪлью»20. Великим киевским князем был провозглашен Всеслав.
Очень скоро киевляне убедились, сколь неудачным оказался их
выбор. За 7,5 месяца, в продолжении которых Всеслав занимал
киевский стол, он так ничем себя и не проявил. Неизвестно даже,
ходил ли он на половцев, чего имели все основания ожидать
киевляне. Если такой поход Всеславом все же и был осуществлен, то
успеха он не имел, иначе летопись сохранила бы о нем сведения.
В битве Святослава с половцами на р. Снове, закончившейся
разгромом 12-тысячного конного корпуса кочевников, Всеслав участия не
принимал. Все это, естественно, не способствовало укреплению его
великокняжеского положения, чего, впрочем, он и не добивался.
19 Алексеев Л. В. Полоцкая земля.— М., 1966, с. 244—248.
20 ПСРЛ, т. 2, стб. 161.
88
Став волею случая великим князем, Всеслав искал нового случая,
чтобы освободиться от непосильной ноши.
Изяслав тем временем прибыл в Польшу к королю Болеславу
Смелому, с которым его связывали близкие родственные узы (мать
Болеслава была сестрой Ярослава Мудрого, а его тетя — женой
Изяслава). Болеслав не отказал родственнику в помощи и вскоре
вместе с Изяславом выступил на Киев. В литературе встречается
мысль, что такая быстрая готовность Болеслава была вызвана не
столько родственными чувствами, сколько обещанием Изяслава
отдать Польше Червенские города, однако в летописи такое
соглашение не отражено.
До самого Белгорода войска Болеслава и Изяслава не
встречали сопротивления, и только здесь их ожидало киевское ополчение
во главе со Всеславом. Битва, однако, так и не состоялась.
Всеслав предал киевлян и ночью бежал в свой Полоцк. По образному
высказыванию автора «Слова о полку Игореве», Всеслав, «дотчеся
стружиемъ злата стола Киевского. Скочи отъ нихъ лютымъ звЪремъ
въ полночъ изъ БЪлаграда, обЪсися синЬ мылЬ» 21.
Узнав на следующее утро о предательстве Всеслава, киевляне
не решились вступать в бой и отошли к Киеву. На вече они
принимают решение передать киевский стол Святославу или Всеволоду,
но братья отказываются от такого предложения. Правда, выполняя
просьбу киевлян, они ставят перед Изяславом условие не вводить
в Киев главные силы поляков, если «не хощеши гнЪвъ им^ти и
погубите градъ». Изяслав согласился с требованием братьев и вошел
в город «мало ляховъ поимавъ». Накануне в Киев вступил сын
Изяслава Мстислав и жестоко расправился с оппозицией. Летопись
сообщает, что Мстислав «исьсЬче Кыяны, аже бяху высЬкли
Всеслава, числом 70 чади, другыя исъсЪкоша, другыя без вины погу-
бивъ» 22.
Ни Святослав со Всеволодом, ни киевляне не оказали
действиям Мстислава никакого противодействия, и Изяслав вторично занял
великокняжеский стол. Произошло это 2 мая 1069 г. Восстание
было подавлено, но волнения среди городских низов продолжались.
Киев наполнился зловещими слухами, распространявшимися
волхвами, о том, что вскоре Днепр потечет вспять. Греческая земля
станет на место Русской, а Русская на место Греческой. Не имея
поддержки в народе и осознав всю шаткость своего положения,
Изяслав начал принимать энергичные меры для его упрочения.
Сначала он перевел на «Гору» торг — место вечевых собраний,
выливавшихся нередко в народные восстания против князей и бояр,
затем пошел походом на Полоцк и изгнал оттуда своего обидчика
Всеслава. Польские союзники, расквартированные по селам на
покори, вызывали возмущение населения и вскоре вынуждены были
вернуться на родину.
21 Слово о полку Игореве / Подгот. текста, пер. и примеч. Д. С. Лихачева //
Изборник (Сборник произведений литературы Древней Руси). М., 1969, с. 208//
Далее: Слово о полку Игореве // Изборник.
22 ПСРЛ, т. 2, стб. 163.
89

Поход Болеслава на Киев нашел освещение не только в
древнерусских, но и в польских источниках, правда, в полулегендарном
плане Мартин Галл сообщает, что Болеслав Смелый, въезжая в
Киев, ущербил свой меч ударом о Золотые ворота. Деталь эта,
вероятно, должна была символизировать политическое подчинение
Киева, но в ее достоверности приходится сомневаться. Длугуш
излагал эти легендарные подробности, описывая повторный поход
Болеслава на Киев, которого в действительности не было. Иногда эта
легенда присутствует в рассказе о занятии Киева в 1018 г.
Болеславом Храбрым. Распространенной она была и среди половцев.
Летопись в рассказе об обороне Киева 1151 г. отмечает, что «туже
(перед Золотыми воротами.— П. Т.) и Свенча Боняковича дикого
Половцина убиша, иже бяжет реклъ: «Хощю сЬчи в Золотая ворота,
якоже и отец мой».
Бурные события 1068—1069 гг. сменились временем
относительного спокойствия, которое нарушалось лишь борьбой Всеслава
Полоцкого да небольшими половецкими набегами на Поросье. В 1072 г.
произошли важные, имевшие общерусское значение события,
свидетельствовавшие о возрождении традиций триумвирата. Речь идет об
известном вышгородском совещании, в результате которого
появилась «Правда Ярославичей» — общерусский кодекс юридических
норм. Участие в этом совещании Изяслава, Святослава и Всеволода,
а также митрополита, епископов и игуменов должно было, по
мнению великого князя, положительно сказаться на стабилизации
политической ситуации внутри страны, однако надеждам Изяслава не
суждено было сбыться.
Противоречия между представителями правящего рода
углублялись и уже в следующем 1073 г. вылились в открытый конфликт.
Святослав, подговорив Всеволода, осуществил стремительный поход
на Киев и изгнал оттуда Изяслава. Летопись объясняет поступок
Святослава стремлением к первенству среди братьев («Святославъ
же бъ начало выгнанью братню, желая больше власти»), однако
причины конфликта лежали значительно глубже. Изяслав,
вероятно, не мог смириться с тем, что после событий 1068—1069 гг.
Новгород перешел в руки Святослава, и готовился к возвращению своих
владений. С этой целью он вошел в контакт со Всеславом Полоцким,
но действовал нерешительно. Видимо, от выступления против
Святослава Изяслава удерживало опасение за свои тылы. Репрессии и
преследования сторонников движения 1068 г., в том числе и св.
Антония Печерского, создали ему новую сильную оппозицию в Киеве,
которая желала видеть на киевском столе черниговского князя. Из
рассказа летописца, как справедливо полагал Б. Д. Греков, можно
сделать вывод о том, что киевская городская масса сыграла важную
роль в смещении Изяслава с киевского стола. Ее поведение было
достаточно активным и не случайно Изяслав покинул Киев раньше,
чем туда прибыли Святослав и Всеволод.
Начало княжения второго Ярославича отмечено рядом
мероприятий, направленных на укрепление позиций центральной власти
Киева и преодоление сепаратистских тенденций. С этой целью Свя-
90
тослав прежде всего занялся перераспределением столов. Оставив
за собой Черниговскую землю, он в других волостях
великокняжеского домена — Новгороде, Владимире, Турове — посадил своих
сыновей и племянников. В руках Всеволода, как и раньше, были Пе-
реяславлыцина, Смоленщина и Ростово-Суздальские земли. Только в
Полоцке продолжал сидеть Всеслав.
Таким образом, в руках Святослава и Всеволода собрались
практически все древнерусские земли. Триумвират уступил место
дуумвирату, однако все рычаги управления огромной страной
находились под контролем Святослава, имевшего неограниченное влияние
на Всеволода. За короткое время новый великий князь добился
признания своего первенства всеми князьями и, что особенно важно,
расположения киевского боярства и духовенства. С этой целью
Святослав пожертвовал на строительство храма Успения Богородицы
Печерского монастыря 100 гривен золота и принимал участие в
закладке ее фундамента.
В общегосударственных делах Святослав демонстрирует свое
властное и независимое положение. В 1075 г. он принял послов
германского императора, прибывших для примирения его с Изяславом,
в 1076 г. по просьбе польского короля Болеслава посылает военную
помощь для борьбы с чехами. В этом же году, как сообщает В.
Татищев, в Киев прибыло посольство византийского императора
Михаила с просьбой о военной помощи. Смерть Святослава, случившаяся
на 49-м году жизни, помешала реализации этого военного союза.
Похоронили Святослава не в Киеве, что было бы вполне
естественным, учитывая его великокняжеский ранг, а в Чернигове, в
Спасском соборе. Историки объяснили это тем, что Святослав
больше тяготел к Чернигову, а поэтому сам завещал похоронить его
именно там. Так, видимо, оно и было. Прокняжив в Чернигове
почти 20 лет, Святослав пустил здесь глубокие корни. Он стал
родоначальником известной княжеской династии черниговских
Святославичей (или Ольговичей), которая удерживала Черниговскую
землю вплоть до 40—60-х годов XIII в.
За три с половиной года правления Святослав достиг большего,,
чем Изяслав за 18 лет. В его руках или под непосредственным
влиянием оказались практически все древнерусские земли. Успехами
своей политики по сохранению единства Руси Святослав напоминал
отца. Его, как и Ярослава Мудрого, отличали любовь к книгам и
забота о просвещении. В послесловии к знаменитому «Изборнику
Святослава» говорится, что он наполнил книгами свои клети и' как
«новый Птоломей» проливал мед писаний в кругу приближенных.
Вместе с тем целый ряд отрицательных черт характера —
хвастовство, коварство, несправедливость и жестокость — не оставили
в народе доброй памяти о Святославе. О смерти его достаточно
сдержанно сказано в летописи; в ней нет даже традиционной фразы о
сочувствии киевлян к покойнику.
Годы княжения Святослава в Киеве были временем тяжелых
испытаний для недавнего главы триумвирата Изяслава. В 1073 г.
он бежал из Киева в Польшу. Надежды на новую поддержку со
91

стороны Болеслава не оправдались. Не желая ссориться со
Святославом, с которым Болеслав пытался установить союзнические
отношения, Польша, сама переживавшая трудные времена, не встала на
защиту русского князя-изгоя. В конце 1074 г. Изяслав отправляется
к германскому императору. В Майнце Генриху IV были поднесены
богатые дары. По словам немецкого хрониста, за помощь в
овладении киевским столом Изяслав обещал признать себя вассалом
Генриха IV. В Киев было направлено немецкое посольство во главе с
шурином императора Бурхардтом. Посреднические задачи оно не
выполнило, да и едва ли они были главными. Видимо, Генрих IV,
посылая в Киев послов, сам желал установить дружественные
контакты со Святославом. Получив богатые подарки, которых, по
словам хрониста, еще никогда не получал германский император,
Генрих прекратил всякие отношения с Изяславом.
Поиски союзников вынудили Изяслава обратиться к папе
Григорию VII, к которому прибыл его сын Ярополк и объявил
отцовскую просьбу. Согласно ей, папа Григорий VII должен был помочь
Изяславу вернуть киевский стол, а он обещал отдать Русь в лен
св. Петра. Результатом переговоров сына Изяслава с папой были
две буллы, адресованные «королю руссов Димитрию» и Болеславу.
В первой папа обещал Изяславу содействие в его стремлении
возвратить Киев, в другой — просил польского короля вернуть деньги,
отобранные им у «русского короля». О более серьезной помощи в
буллах не говорилось. Как видно, европейские правители не желали
ссориться из-за Изяслава с могущественным Святославом.
Трехлетние мытарства Изяслава по Европе не приносили
желаемых результатов и угрожали еще более затянуться, однако смерть
Святослава резко изменила ситуацию. Изяслав идет на Русь и
после переговоров со Всеволодом снова занимает киевский стол.
Сближению братьев (новый вариант дуумвирата) содействовала общая
угроза со стороны энергичных сыновей Святослава, занявших при
отце важные стратегические позиции на Руси. Вскоре они были
лишены своих столов и вся Русь оказалась фактически в руках
Изяслава и Всеволода. Попытка Олега Святославича вернуть
черниговский стол окончилась неудачей. В битве с Изяславом и Всеволодом,
происходившей 3 октября 1078 г. на Нежатиной ниве (вблизи
Нежина), Олег Святославич потерпел поражение и бежал в Тмуторо-
кань. В разгар сражения был убит и великий князь Изяслав.
Киев по праву старшинства занял третий Ярославич —
Всеволод. «Всеволодъ же свде Кыевъ на столъ отца своего и брата
своего, приимь власть Русьскую всю» 23. Как и его предшественники,
он осуществляет некоторую перестановку князей на столах, в
результате которой сын Владимир получил Чернигов, Ярополк
Изяславич — Владимир и Туров. По отношению к Святославичам,'а
также сыновьям меньших братьев Игоря и Вячеслава Всеволод
продолжал политику изгойства. Это приводило к бесконечным военным
столкновениям.
23 ПСРЛ, т. 2, стб. 195.
92
В 1079 г. против Всеволода выступили сыновья Святослава
Роман и Олег, однако попытка овладеть отцовским наследием
окончилась неудачей. Некоторое время спустя Романа убили половцы,
а Олега подкупленные Всеволодом хазары ссылают в
Константинополь. Тмуторокань получает великокняжеского посадника Ратибора.
Через два года Тмутороканью овладевает Давид Игоревич, а в
1083 г.— Олег Святославич, вернувшийся из византийского плена.
Жестоко расправившись над виновниками своего
константинопольского заключения, Олег Святославич изгнал из Тмуторокани на
Русь Давида и Володаря. Это создало новую ситуацию. Безместные
князья предъявили претензии на западные земли Руси. В 1084 г.
Ростиславичи изгоняют из Владимира Ярополка Изяславича, а
Давид Игоревич со своей дружиной перерезает днепровский торговый
путь. «Давыдъ зая грькы въ Олешьи, и зая у них имънье» 24.
Бесконечные претензии изгоев вынудили Всеволода в конце концов
пойти на уступки и наделить наиболее активных из них волостями.
Давид Игоревич получил Дорогобужское княжество,
Ростиславичи — старые отцовские владения в Галичине, а Ярополк Изяславич
вновь утвердился во Владимире. На короткое время Всеволоду
удалось успокоить своих энергичных племянников, но уже в 1085 г.
неожиданно возник новый конфликт. Теперь уже взбунтовался
Ярополк Изяславич, которого всячески опекал великий князь и помог
ему вернуть Волынь. Чем были вызваны претензии Ярополка,
сказать трудно. Возможно, ему не понравилось решение Всеволода
наделить Дорогобужским княжеством Давида Игоревича, а может быть,
он уже начал вынашивать планы на овладение Киевом. Свои
претензии, однако, Ярополк не мог подкрепить силой и как только узнал
о подходе Владимира Мономаха к г. Владимиру, бежал в Польшу.
В 1086 г. он вернулся на Русь и получил обратно Волынское
княжество, но уже в 1087 г. был коварно убит под Звенигородом.
Свидетельство летописи, что его убийца (некий Нерадец) бежал к
Рюрику в Перемышль, указывает на причастность к этому злодейству
Ростиславичей.
Смерть волынского князя послужила поводом к новым
перестановкам на столах: Волынь была отдана Давиду Игоревичу,
Туровская земля — Святополку Изяславичу, Новгород — сыну Мономаха
Мстиславу. Переводом Святополка из Новгорода Всеволод, по
существу, завершил процесс сосредоточения древнерусских земель в
одних руках. Позиции его семьи настолько окрепли, что ни один
князь не осмеливался открыто заявить какие бы то ни было
претензии. Даже мятежные изгои в течение второй половины княжения
Всеволода не решались требовать столов. Только половцы, как и
прежде, беспокоили набегами южнорусское пограничье, но
усилиями Мономаха были разбиты и отогнаны в глубь степей.
Отмечая успехи политики объединения древнерусских земель и
сохранения общерусского единства, исследователи нередко склонны
приписывать заслуги в этом не столько Всеволоду Ярославичу,
24 ПВЛ, ч. 1, с. 135.
93

сколько его сыну Владимиру. Безусловно, Мономах сыграл
значительную роль в стабилизации внутреннего положения Руси этого
времени, но и Всеволод оказался на уровне требований, которым
должен был отвечать глава государства. Это был
высокообразованный князь, заботившийся о развитии культуры и просвещения. При
нем в Киеве были возведены соборы св. Петра, св. Михаила в Вы-
дубицком монастыре, завершено строительство центрального храма
Печерского монастыря, основан Андреевский женский монастырь,
известный больше под именем Янчиного, поскольку первой его
игуменьей была дочь Всеволода Янка. По свидетельству В. Татищева,
Янка, видимо, не без участия отца открыла при этом монастыре
школу для молодых девушек, в которой «обучала писанию, також
ремеслам, пению, швению и иным полезным им занятиям» 25.
В последние годы жизни Всеволод фактически не занимался
государственными делами, переложив эти заботы на княжескую
администрацию. Летописец по этому поводу заметил, что Всеволод
«нача любити смыслъ уных (молодых.—Я. Т.), свътъ творя с
ними». Новые советники великого князя очень скоро начали
злоупотреблять своим положением («начата грабити, людей продавати»).
Их действия вызывали недовольство среди киевлян, однако
Всеволод уже не мог влиять на ход событий: «Сему не вЪдущу в болъз-
нехъ своихъ» 26.
Социальный кризис 1092—1093 гг. усугубился страшной
засухой, вызвавшей голод и эпидемии, а также новым наступлением
половцев, гонимых на Русь, видимо, той же засухой. В этой трудной
обстановке, грозившей в любую минуту вылиться в народное
восстание, 13 апреля 1093 г. умер Всеволод Ярославич.
Великокняжеский стол остался вакантным. Его мог занять прибывший в Киев к
умирающему отцу Владимир Мономах, но он решил отказаться в
пользу двоюродного брата Святополка. Вряд ли решение это было
добровольное. На его принятие, несомненно, оказали влияние
киевские бояре, недовольные политикой Всеволода и не пожелавшие
видеть на великокняжеском столе его сына. Владимир ушел в свой
Чернигов, а в Киев был приглашен из Турова Святополк Изяславич.
Выбор оказался не в пользу Руси. В этой сложной и
напряженной обстановке, требовавшей объединения сил всех русских
княжеств для отпора половцам, Святополк не проявил качеств умелого
государственного деятеля и полководца. Уже первое столкновение
с половцами окончилось для него поражением. Свидетельство
летописи о совете «мужей смысленных» обратиться за помощью к
Мономаху указывает на недооценку Святополком истинных масштабов
опасности, нависшей над Русью. Более реалистически оценивал
ситуацию Мономах. Он не только привел в Киев черниговскую
дружину, но и приказал выступить из Переяславля брату Ростиславу.
На совете князей в Вы дубицком монастыре обнаружилось, что
под их знаменами находится не так уж и много сил. Мономах счи-
2Б Татищев В. Н. История Российская, т. 2, с. 95.
26 ПСРЛ, т. 2, стб. 208.
94
тал, что с ними вряд ли можно рассчитывать на серьезный успех,
и предложил вступить в переговоры с половцами. Святополк,
движимый не трезвым расчетом, а эмоциями, настаивал на походе.
После долгих споров объединенные дружины «Ярославлих внуков»
все же выступили против половцев, однако в битве под Треполем
потерпели жестокое поражение. Спасаясь от преследования,
Владимир и Ростислав бросились к броду через Стугну, но удача
сопутствовала только Мономаху; Ростислава затянула стугнинская
трясина.
Поражение на Стугне не только поставило в критическое
положение жителей ряда южнорусских крепостей, но и открыло
половцам дорогу на Киев. В повторном сражении на Желяни наскоро
сформированные дружины Святополка вновь потерпели поражение.
Великий князь с остатками войска бежал в Киев. Не надеясь
овладеть столицей Руси, половцы повернули на юг, где после девяти-
недельной осады взяли Торческ на р. Роси. Город был сожжен,
а его жители угнаны в плен.
События 1093 г. со всей очевидностью показали, что для
успешной борьбы с половцами нужны объединенные усилия
древнерусских княжеств. Согласия между князьями, однако, не было. В то
время как Мономах и Святополк пытались организовать оборону
Руси, Олег Святославич нашел этот момент удобным лишь для
сведения личных и династических счетов. Не считаясь с интересами
русского населения, он выступил из Тмуторокани во главе
половецких полчищ на Чернигов. После непродолжительной осады, в
результате которой были сожжены предместье и монастыри, Олег
Святославич овладел городом. Его союзники половцы получили
право на разграбление Черниговской земли.
Корыстные действия Олега, приводившие к бесчисленным
страданиям русских людей, осуждались современниками. Очень образно
это время отражено в «Слове о полку Игореве»: «Тогда при Олзъ
Гориславличи, сЪешется и растяшетъ усобицами, погибашеть жизнь
Даждь-Божа внука, въ княжихъ крамолахъ вЪци человъкомъ скра-
тишась. Тогда по Рускои земли рътко ратаевъ кикахуть, нъ часто
врани граяхуть, трупиа себъ дъляче» 27.
Ориентация Олега «Гориславича» на половцев продолжалась и
после достижения им заветной цели — утверждения на
черниговском столе. Все попытки вовлечь его в совместную борьбу с
половецкими ханами не приносили успеха. На приглашение прибыть
в Киев для обсуждения системы мероприятий, связанных с
обороной Руси, черниговский князь ответил высокомерным отказом.
Исчерпав все мирные средства, Святополк и Мономах приняли
решение применить силу. Они выступили на Чернигов и изгнали оттуда
Олега Святославича. Он бежал в Рязань и Муром, где начал
борьбу с сыновьями Мономаха. Разбив в одном из сражений дружину
князя Ростово-Суздальской земли Изяслава Владимировича, он на
27 Слово о полку Игореве // Изборник, с. 200.
95

короткое время «перея всю землю Муромскую и Ростовьскую и по-
сажа по городамъ и дани нача брати».
Столь неожиданное усиление черниговского князя за счет
волостей сына вызвало раздражение Мономаха и он приказал второму
сыну Мстиславу выступить с новгородцами против Олега. На р. Ко-
локше Мстислав настиг отступающие дружины Олега и нанес
им поражение. Победа 20-летнего Мономаховича над Олегом
Святославичем имела чрезвычайно важное политическое значение,
поскольку давала возможность Святополку и Владимиру собрать,
наконец, первый объединительный съезд князей.
В ноябре 1097 г. князья Святополк, Владимир, Давид Игоревич,
Василько Ростиславич, Давид и Олег Святославичи прибыли в Лю-
бечь «на строение мира». Знаменитый призыв любечского съезда,—
«почто губимь Рускую землю, сами на ся котору дъюще? А половци
землю нашю несуть роздно, и ради суть оже межи нами рать»,—
кажется, дошел до сознания его участников. Князья единогласно
решили: «...отселъ имъмься во едино сердце и съблюдъмь Рускую
землю, каждо держить очьчину свою». Съезд выработал также
мероприятия на случай несоблюдения кем-либо из князей этих
решений: «Аще отселъ кто на кого вьстанет, то на того будемь вси» 28.
Скупые летописные сообщения не раскрывают самого хода
работы Любечского съезда, но уже последующие события показали,
что среди его участников имелись и серьезные противоречия.
Неравномерное распределение волостей, по которому великокняжеские
владения сузились до пределов Киевщины и Туровщины, а Давид
Игоревич должен был поделиться частью Волыни с галичскими Рос-
тиславичами, безусловно, не могло не иметь отрицательных
последствий.
Инициатором новой усобицы на Руси выступил Давид Игоревич.
Рассказав великому киевскому князю о якобы имевшемся против
него заговоре со стороны Мономаха и Василька Ростиславича,
Давид уговорил Святополка расправиться с теребовльским князем.
Последний был приглашен в Киев, схвачен во дворце Святополка,
а затем отвезен в киевский пригород Звенигород и ослеплен.
Невиданное до этого злодейство вызвало сильный гнев
Мономаха и других князей. Против Святополка создался союз Мономахо-
вичей и Святославичей, которые решают лишить его киевского
стола. Собрав войско, они немедленно выступили на Киев.
Исследователи расценивают активность Мономаха как попытку самому занять
великокняжеский стол. Так ли было на самом деле, сказать трудно.
Открыто Мономах не высказал своих истинных намерений. Однако,
если это было и так, ему пришлось вскоре от них отказаться.
Киевское боярство удержало собравшегося было бежать из столицы
Святополка, а к Мономаху и Святославичам отправили
представительное посольство во главе с митрополитом Николаем и мачехой
Владимира Анной с предложением мира. Святополк был избавлен от
изгойства. По условиям мирного договора между Владимиром и Свя-
23 Там же, стб. 230—231.
96
Ослепление Василька Теребовльского. Миниатюра Радзивилловской летописи.
тополком единственным нарушителем любечских решений
признавался Давид Игоревич, который, в конце концов, был лишен за это
Владимира,
Такое решение принял новый съезд князей, собравшийся под
Киевом в Уветичах 14 августа 1100 г. Он явился, по существу,
продолжением Любечского съезда. Аналогичными были и вопросы,
подлежавшие рассмотрению. В центре внимания, как и прежде, стояла
проблема единства. Принятое решение Уветичского съезда,
непосредственно вытекавшее из постановлений Любечского,
свидетельствовало о победе на Руси объединительных тенденций, о
стабилизации ее внутреннего положения.
Покончив с межкняжескими распрями, Святополк совместно с
Владимиром Мономахом начинает подготовку к наступлению на
половцев. В 1101 г. в Киеве, на Золоче, они созывают следующий
съезд князей. Главным вопросом на нем было обсуждение
предложения половецких ханов о мире. В том же году в заднепровском
городке Сакове мир с половцами был заключен, однако он лишь на
некоторое время отсрочил военные действия. Спустя два года,
собрав силы семи князей, Святополк с Мономахом выступили на
половцев. В битве на р. Сутине (Самаре) русские объединенные
дружины одержали блестящую победу: 20 половецких ханов было
убьг ), один (хан Белдуя) — схвачен в плен и казнен. Князьям
достались огромные табуны коней, кибитки с различным добром,
много пленных. Пожалуй, самым важным результатом победы русских
над половцами 1103 г. было то, что она дала возможность вывести из
4 6-1911
97

степи печенегов и торков и расселить их вдоль южных рубежей
Руси. В будущем они станут тем щитом, который первым будет
принимать на себя удары половцев. Видимо, после этой победы
была восстановлена и Поросская оборонительная линия, прорванная
половцами в конце XI в.
Успешный поход 1103 г. положил начало целой серии блестящих
побед русских дружин, в результате которых правобережные
половцы были отброшены далеко к югу и значительно ослаблены. На
очереди стала задача активизации борьбы с левобережными
половцами, которые, прорывая Посульский оборонительный рубеж,
осуществляли стремительные набеги на Переяславльское и Черниговское
княжества. В 1107 г. под Лубнами русские полки, возглавляемые
Мономахом и Святополком, нанесли сильное поражение ордам Бо-
няка и Шарукана. Половцы запросили мира, однако и после этого
продолжали нападать на юго-восточные границы Руси. Это
вынудило Мономаха начать подготовку к новому походу в степь, в
котором должны были принять участие объединенные силы многих
княжеств.
Прибыв 1111 г. в Киев на переговоры со Святополком, Мономах
неожиданно обнаружил, что киевское боярство не поддерживает
идею немедленного похода против половцев. Под предлогом
нецелесообразности отрывать смердов от весенних работ, старшая
дружина Святополка предлагала перенести поход на более поздние сроки.
Чтобы убедить Святополка, Мономах обратился к нему с такими
словами: «Се дивно ми брате, оже смердовъ жалуете и ихъ коний,
а сего не помышляюще, оже на весну начнеть смердъ тотъ орати
лошадью тою, и приъхавъ Половчинъ ударить смерда стрълою и
поиметь лошадь ту, и жону его и дъти его, и гумно его зажжеть,
то о свмъ чему не мыслите?» 29. Речь Мономаха произвела на
Святополка сильное впечатление, и он не только сам соглашается
выступить в поход, но и приказывает принять участие в нем Давиду
Святославичу. Объединенные силы русских князей подошли к
Донцу и дважды нанесли сильное поражение половцам. По словам
летописи, слава об этих победах дошла «ко всимъ странамъ далнимъ,
к Грекомъ, и Угромъ и Ляхомъ, и Чехомъ, дондеже и до Рима
пройде» 30.
Поход 1111 г. завершил наступательную борьбу русских с
половцами в первом десятилетии XII в. После понесенных поражений
конца XI в. Русь снова укрепила свои позиции на юге,
восстановила Посульскую и Поросскую оборонительные линии. Половецкие
кочевья, приблизившиеся к рубежам Руси, вынуждены были
перебазироваться в глубинные районы степей. В течение последующих
20 лет половцы только трижды будут беспокоить Русь и каждый
раз неудачно для себя. В этом, несомненно, заслуга антиполовецкой
борьбы 1103—1111 гг., в которой принимали участие многие
древнерусские княжества. Возглавляли ее Святополк и Владимир /1о-
29 Там же, стб. 265.
30 Там же, стб. 273.
93
Половецкие послы просят мира у русских князей, собравшихся на съезд на
Золотчи под Киевом. Миниатюра Радзивилловской летописи.
номах, являвшийся фактически уже много лет соправителем
великого киевского князя. Будучи решительным и последовательным
сторонником сильной и единой Руси, Мономах сосредоточил в
своих руках едва ли не половину ее территории. Его власть
распространялась на Переяславлыцину, Новгород, Смоленск, а также
обширную Ростовскую землю, феодальное освоение которой особенно
активно проходило в конце XI — начале XII в. Здесь наряду со
старыми городами Ростовом, Суздалем, Муромом, Рязанью,
Ярославлем возникли новые — Владимир-на-Клязме, Переяславль Залес-
ский. Переселенцы с Киевщины и Переяславлыцины присваивали
на северо-востоке южные названия не только населенных пунктов,
но и рек — Лыбедь, Почайна, Ирпень, Трубеж.
Энергичная деятельность Мономаха по отражению нападений
половцев и укреплению единства страны создала ему высокий
авторитет, причем не только в среде правящего класса, но и простого
народа, на плечи которого тяжким бременем ложились
межкняжеские распри и половецкие вторжения. Общерусское единство
отвечало его жизненным интересам.
Великий киевский князь Святополк Изяславич не заслужил
доброй памяти потомков. Как государственный деятель он ближе стоял
к Олегу «Гориславичу», чем к Мономаху. Занимая столь высокое
положение в стране, он вынужден был принимать активное участие
4* 99

в борьбе с половцами и даже понуждал к этому своих вассалов, но
делал это почти всегда под нажимом переяславльского князя. Во
внутренних делах он также был мало инициативен. Единственно, в чем
проявлялась изобретательность Святополка, так это в изыскивании
все новых налогов. Серебролюбивый и скупой, как характеризует
его известие летописи В. Н. Татищева, великий князь проводил
политику усиления эксплуатации, поощрения ростовщичества. Он
скомпрометировал себя мздоимной связью с киевским купечеством,
в пользу которого ввел соляной налог. Этим Святополк вызвал
сильное недовольство не только киевских низов, страдавших от хищных
повадок новых эксплуататоров, но и феодальных верхов, не
желавших уступать своего руководящего положения. Против великого
князя и его администрации назревало восстание, однако смерть,
наступившая 16 апреля 1113 г., избавила его от народного гнева.
Восстание в Киеве началось после того, как Владимир Мономах
в очередной раз отказался от предложения киевского боярства
занять великокняжеский стол. Главный удар киевлян был направлен
против воеводы Путяты, правой руки Святополка, а также
ростовщиков, чья неупорядоченная и бесконтрольная деятельность
переполнила чашу терпения народа. На первых порах крупная
земельная знать своим молчаливым согласием, по существу, способствовала
восставшим, однако в расширении движения, которое могло угро*
жать и их благополучию, заинтересована не была. К Мономаху
срочно направляется еще одна делегация с повторным
приглашением в Киев. Опасаясь нового отказа, представители феодальной
верхушки указывают Мономаху на возможное расширение
народного восстания. «Пойди, княже, Киеву: аще ли не поидеши, то виси,
яко много зла уздвигнеться, то ти не Путятинъ дворъ, ни соцкихъ,
но и жиды грабити, и паки ти поидуть на ятровь твою и на бояры
и на монастыре, и будеши отвЪтъ имЪлъ, княже, аже ти манастырЪ
разъграбять» 3I.
Сказанное свидетельствует о растерянности феодальных верхов
Киева, боявшихся разделить судьбу Путяты и ростовщиков. Они
рассчитывали, что именно Мономах сумеет подавить это движение,
и их надежды не были напрасны. «Народный избранник», как нередко
изображают Мономаха, действительно усмирил восставших: «...ившед
утоли мятежь и гьлку в людьх».
31 Там же, стб. 276.
Глава пятая
РУСЬ В ПЕРИОД УКРЕПЛЕНИЯ
ГОСУДАРСТВЕННОГО ЕДИНСТВА
. (первая половина XII в.)
20 апреля 1113 г. Владимир Мономах прибыл в столицу Руси и
занял великокняжеский стол. Это было прямым нарушением
вотчинного принципа Любечского съезда, согласно которому Киев
закреплялся за Изяславичами, Чернигов — за Святославичами, а Пе-
реяславль — за Всеволодовичами. По отношению к Киеву этот
принцип не будет соблюдаться и впоследствии, но Мономах все сделал,
чтобы не прослыть инициатором его нарушения. В Киев он пришел
не по собственной воле, а по настоянию киевского боярства. На этот
раз их выбор был вполне оправдан.
Владимир Мономах был опытнейшим государственным деятелем
Руси последней четверти XI — первой четверти XII в. Он прошел
хорошую школу подручничества у своего отца Всеволода. Живя
долгие годы в Переяславле, он больше чем кто-либо из его
современников понимал губительность половецких вторжений. Ему было
15 лет, когда в 1068 г. половецкий хан Шарукан нанес
сокрушительное поражение русским дружинам, водимым его отцом и
дядьями. 16 лет (1078—1094) Мономах правил одним из крупнейших
княжеств Руси — Черниговским, 20 лет (1094—1113) занимал пе-
реяславльский стол. За эти годы он познал радость побед и горечь
поражений, смог оценить силу крупного землевладельческого
боярства, в чьей воле, нередко, находились судьбы княжеских столов.
Владимир Всеволодович родился в Киеве в 1053 г. Его матерью
была дочь византийского императора Константина IX Мономаха
Мария. Отец принадлежал к числу образованнейших людей Руси,
знал иностранные языки. Б. А. Рыбаков считает, что это были
греческий, половецкий, латинский и английский. Не удивительно, что
Владимир получил хорошее воспитание и высокое образование.
Знаменитое «Поучение» свидетельствует о незаурядном
писательском таланте Мономаха. У нас есть все основания предположить и
знание им нескольких иностранных языков, в числе которых,
несомненно, были греческий — язык матери и английский — язык жены
Гиты Гарольдовны. Все это позволяло Мономаху широко
использовать в утверждении идеи единства Руси не только меч, но' и слово.
Из трех старых центров Руси, с которыми была связана его
княжеская судьба, в Киеве Мономах правил наименьшее
количество лет — 12, но добился наибольших успехов. На киевском столе
101

Новгородцы вводят в Новгород князя Мстислава Владимировича. Миниатюра
Радзивилловской летописи.
в полной мере проявился его незаурядный талант крупного
государственного деятеля. Он не только сознавал необходимость единения
русских земель перед лицом внешней угрозы, но и умел найти пути
к достижению этой далеко не простой цели. Начал Владимир с
укрепления стратегических позиций. С этой целью он оставил в
своих руках Переяславльское княжество (в том числе и Ростово-
Суздальскую землю), распространил власть на Туровщину и, таким
образом, значительно расширил великокняжеский домен. В
Смоленске Мономах посадил сына Вячеслава; старший сын Мстислав
оставался новгородским князем. Чтобы нейтрализовать претензии
Ярослава Святополковича, который рано или поздно должен был
осознать себя обделенным, Владимир путем брачных связей установил
родственные отношения с его непосредственными соседями — Воло-
дарем Ростиславичем и Всеволодом Городенским. Черниговское
княжество, особенно во время единоличного правления Давида
Святославича, также находилось под непосредственным влиянием Киева.
В течение непродолжительного времени Мономах достиг
признания своей великокняжеской власти практически всеми князьями.
Не нарушая принципа, выработанного Любечским съездом «каждо
да держить отчину свою», Владимир Мономах прибрал к рукам
феодальных владетелей и создал для них обстановку, обязывающую
их к повиновению» '. Отдельные попытки неповиновения
решительно пресекались. Так, в 1116 г. против минского князя Глеба Все-
1 Греков В. Д. Указ. соч., с. 504.
102
славича, который напал на Туровщину и сжег Слуцк, Владимир
предпринял значительный военный поход, в котором приняли
участие дружины Давида Святославича, сыновей его брата Олега,
смоленского князя Вячеслава и других сыновей Мономаха. Глеб
запросил мира и пообещал в дальнейшем быть во всепослушании
великого князя. Когда же в 1119 г. Глеб нарушил свое слово, Владимир
отобрал у него Минск, а его семью перевел в Киев. Так же
решительно повел себя Мономах и в отношении Ярослава
Святополковича, высказавшего свое неудовольствие по поводу перевода из
Новгорода в Белгород Мстислава Владимировича. Оценив этот акт
Мономаха как намерение применить теперь к Киеву право отчины и
передать его своему сыну, Ярослав, естественно, не мог не
воспротивиться этому. Он и до 1117 г. не поддерживал дружественных
отношений с Мономахом, который перехватил у него стол, а после
прибытия на юг своего тестя открыто заявил протест. Однако
лучше бы он этого не делал. Мономах решил воспользоваться случаем
и покончить с претензиями Ярослава. Собрав крупные силы, куда
вошли полки Давида Святославича, Володаря и Василька Ростисла-
вичей, великий князь подошел ко Владимиру и осадил его. Два
месяца Ярослав удерживал город, однако вынужден был в конце
концов просить мира и обещать Мономаху впредь не нарушать
вассального послушания. Слова своего, как это часто бывало в подобных
случаях, Ярослав не сдержал. Более того, в 1118 г. он начал даже
подготовку к походу на Киев. Понимая, что волынские полки вряд
ли справятся с этой задачей, Ярослав отправляется в Польшу и
Венгрию просить военной помощи. Эта очередная ошибка стоила
Святополковичу и того стола, который он имел. Воспользовавшись
его отсутствием, владимирские бояре отступились от Ярослава и
пригласили к себе князем сначала Романа, а после его быстрой
кончины другого сына Мономаха — Андрея. Так Волынь оказалась
в тесном единстве с Киевщиной и другими землями Руси,
находившимися под управлением рода Мономаха.
Успехи объединительной политики Мономаха положительно
сказывались на внутреннем развитии всей страны. Сосредоточение в
одних руках великого водного пути от Черного до Балтийского
моря содействовало значительному увеличению объемов
международной торговли Руси и стимулировало более тесное экономическое
единение всех древнерусских земель. Не случайно летопись
отмечает рост и застройку именно тех городских центров, которые
находились на центральной экономической магистрали Древней Руси:
Киева, Новгорода, Смоленска, Ладоги, Переяславля и др.
Оживлением внутренних связей и централизирующим значением Киева,
вероятно, следует объяснить и сооружение в 1115 г. Мономахом
моста через Днепр.
В системе мероприятий Мономаха, содействовавших
стабилизации внутреннего положения Руси, исключительно важное место
занимает его законодательство. Сразу же после утверждения на
киевском столе Владимир созвал на Берестове совещание с участием
представителей администрации Киева, послов Олега Святославича
103

и разработал знаменитый «Устав», или дополнение к юридическому
кодексу «Русская Правда». Новые статьи, хотя и не лишали
ростовщиков и землевладельцев привилегий, все же значительно
ограничивали их бесконтрольную деятельность, приводившую к
разорению и горожан, и крестьян. Были определены единые проценты на
занятые суммы денег, срок взымания которых ограничивался тремя
годами. Статьи о закупках и холопах, отражавшие тенденцию к
ограничению и сокращению источников рабского труда на Руси,
свидетельствовали, как считал Б. Д. Греков, о понимании
Мономахом новых требований хозяйственного развития страны2. В
известном «Поучении» Владимир, несомненно, идеализировал и
преувеличивал свои заслуги перед «простым смердом и убогою
вдовицею», однако и те полумеры, которые он вынужден был под
давлением народных масс провести в жизнь, все же несколько
улучшили их положение.
Значительно укрепила Древняя Русь времен Мономаха и свои
международные позиции. «Слово о погибеле Русской земли» —
литературный памятник XIII в., прославлявший блестящее прошлое
Руси, среди ее известнейших героев упоминает и Мономаха. «То все
покорено было богом крестиянскому языку поганьскыя страны:
великому князю Всеволоду, отцю его Юрию, князю Кыевьскому, дъду
его Володимиру Манамаху, которым то половьци дъти своя поло-
шаху в колыбъли... а Угры твердяху каменыи городы железными
вороты, абы на них великий Володимер тамо не възъхал. А нъмци
радовахуся, далече будуче за синим морем. Буртаси, черемиси,
веда и моръдве борьтничаху на князя великого Володимера; и Кюр
Мануил Цесарегородский опас имъя, поне и великыя дары посыла-
ше к нему, абы под ним великый князь Володимер Цесарягорода
не взял» 3.
В этой, несомненно, идеализированной характеристике
Мономаха XIII в. отразились и действительные успехи внешней политики
Руси первой четверти XII в. В отличие от последнего десятилетия
XI в. ее можно квалифицировать как наступательную. В первую
очередь это касается русско-половецких отношений. Узнав о смерти
Святополка Изяславича, половцы решили воспользоваться этим
и напали на Русь. Надежда на очередной длительный
«правительственный» кризис в Киеве не оправдалась. Под г. Вырем половцев
встретили русские полки, водимые великим киевским князем
Мономахом, и вынудили их отступить в степь. Это был последний
антиполовецкий поход, возглавленный Владимиром, дальнейшую
борьбу со степняками он поручал своим сыновьям. Так, в 1116 г.
состоялся победный поход Ярополка Владимировича и Всеволода
Давидовича на Донец, во время которого были взяты половецкие города
Сугров, Шарукань, Балин. Это вынудило половцев откочевать в
глубинные районы степей; когда в 1120 г. Ярополк Владимирович
вторично пошел на Донец, половцев там уже не было.
2 Там же, с. 183, 503.
3 Слово о погибели Русской земли // Изборник. М., 1969, с. 326.
104
Антиполовецкая борьба этого времени облегчалась начавшимися
неурядицами в стане степняков. В 1116 г. против половцев,
главенствовавших над другими племенами, выступили торки и печенеги.
В двухдневной битве они потерпели поражение и отошли к
границам Руси, попросив помощи и убежища у Владимира Мономаха.
Испытывали половцы давление и со стороны волжских болгар,
причем потерпевшим оказалось как раз то ханство, с которым Мономах
имел родственные связи,— его сын Андрей был женат на внучке
Тугоркана. Победный поход русских дружин под руководством
Юрия Владимировича на Волжскую Болгарию в 1120 г., вероятно,
был осуществлен по просьбе половцев.
На севере и северо-западе Руси успешную борьбу с
беспокойными соседями проводил новгородский князь Мстислав
Владимирович. В 1116 г. он с новгородцами и псковичами осуществил поход
против чуди, во время которого «взя городъ ихъ именемъ Медвъжа
Глава (Отепя.— П. Т.) и погость бещисла взяша, и възвратишася
въсвояси съ многомъ полономъ»4. Неприкосновенность западных
рубежей Руси охранял другой сын Мономаха — Андрей, которому
со временем стал помогать еще и Мстислав.
Сложными были взаимоотношения Руси с Византией.
Родственные связи Владимира с императорским домом Романа IV Диогена
втянули его в 1116 г. в конфликт с императором Алексеем I Ком-
нином. Обделенный новой администрацией зять Мономаха Леон Ди-
огенович предпринимает попытку при помощи тестя вернуть себе
придунайскую область. Это ему удается, однако в городе Доростоле он
становится жертвой заговора, участниками которого были
сторонники императора Алексея I.
Узнав о смерти зятя, Мономах немедленно отправил на Дунай
воеводу Ивана Воитишича, который «посажа посадники по Дунаю».
Пытаясь укрепиться в дунайских городах и удержать их для внука
Василия, Мономах организовал второй поход на Дунай,
возглавленный сыном Вячеславом и червенским воеводой Фомой Ратиборови-
чем. От Днестра, однако, русские полки были отозваны назад.
Летопись не раскрывает причин прекращения Мономахом военных
действий против Византии. В. Татищев объясняет это тем, что
Алексей I Комнин прислал в Киев посольство и откупился от
мономаховых претензий. Леонов сын Василий получил за дунайские
владения отца денежную компенсацию. Тогда же произошла и помолвка
мономаховой внучки Добродеи с сыном императора Алексея. После
смерти Алексея и прихода к власти его сына Иоана II Комнина
(1118 г.) русско-византийские отношения еще более улучшились.
В 1122 г. они скрепились браком дочери Мстислава с самим
императором. «Ведена Мьстиславна въ Гръкы за царь»,— так сообщил
об этом событии русский летописец.
Сближение Древней Руси с Византией, безусловно, не могло не
наложить отпечатка на ее взаимоотношения с противниками
империи. Непонятное на первый взгляд изгнание Мономахом в 1120 г.
ПСРЛ, т. 2, стб. 283.
105

из южных районов Руси печенегов, -берендеев и торков, степные
колена которых особенно усилили свой нажим на границу империи
в 20-х годах XII в., вероятно, и может быть объяснено
русско-византийским союзом.
Мономах умер в 1125 г. на 73-м году жизни. Летопись дает
чрезвычайно содержательную и образную характеристику покойного,
выходящую далеко за рамки шаблонов посмертных панегириков
князьям: «Преставися благоверный князь, христолюбивый и
великий князь всея Руси Володимиръ Мономах, иже просвъти Рускую
землю, акы солнце луча пущая; его же слух произиде по всимъ
страномъ, наипаче же бъ страшенъ поганым» 5.
Вслед за летописцами высокую характеристику давали
Мономаху и историки, причем до самого конца XIX в. их оценки, как
правило, совпадали с летописными. С. Соловьев считал, что своими
доблестями и строгим исполнением обязанностей Мономах
компенсировал недостатки существующего порядка и как государственный
деятель отвечал общенациональным интересам 6. Со временем
историки начали отмечать и отрицательные черты характера Мономаха,
даже обвиняя в коварстве.
Безусловно, придворная характеристика Мономаха,
содержащаяся в летописи и литературных произведениях, не во всем отвечает
действительности. Отмеченные историками факты жестокости по
отношению к политическим противникам, несомненно, имели место.
Более того, в проведении политики объединения древнерусских
земель, преодоления сепаратистских тенденций, широкого наступления
на врагов Руси, в частности, активной борьбы с половцами, они
были неизбежны. В условиях средневековой нестабильности,
постоянной борьбы за власть и земли Мономах достиг максимума
возможного. Ему удалось значительно стабилизировать внутреннее
положение Руси, восстановить авторитет великокняжеской власти,
поставить страну в ряд наиболее могущественных государств
Европы.
После смерти Мономаха киевский стол перешел в руки его сына
Мстислава (1125—1132). Завещал его Мстиславу, видимо, сам
Мономах. Летопись сообщает, что после похорон Владимира в Софии
его сыновья разошлися «каждо въ волость, с плачемъ великомъ,
идъже бяше камуждо ихъ раздаялъ волости»7. Так было вновь
реализовано отчинное право на Киев, за что Мономах боролся на
протяжении всего периода великого княжения. Мстислав должен
был продолжить дело отца, проводя в жизнь порядок, согласно
которому отдельные князья выступали держателями частей единой
русской земли и были обязаны соединять свои силы в борьбе с
внешними врагами страны по приказу великого князя киевского.
Никаких преград к занятию великокняжеского стола Мстислав
не встретил. Среди законных претендентов, какими считались Свя-
тополковичи, старшего Ярослава уже не было в живых, меньшие
5 Там же, стб. 289.
6 Соловьев С. М. История России. М., 1959, кн. 1, т. 2, с. 409.
7 ПСРЛ, т. 2, стб. 289.
106

сидели на мелких окраинных уделах или же и вовсе не имели
таковых и, естественно, не помышляли о Киеве. Святославичи после
смерти Олега «Гориславича» в 1115 г. и Давида также не
осмеливались заявлять свои претензии. К тому же, как увидим ниже, они
и сами нетвердо держались в Чернигове. Как и во времена
Мономаха, практически вся Древняя Русь сосредоточилась в одних
руках, точнее, в руках одного княжеского рода Мономаховичей.
Кроме Мстислава, занявшего Киев, сыновья Владимира занимали: Яро-
полк — Переяславль, Вячеслав — Туров, Юрий — Ростов и Суздаль,
Андрей — Владимир (Волынский). Другие важнейшие столы
Мстислав передал своим сыновьям: Изяславу — Курск, а позднее
Полоцк, Всеволоду — Новгород, Ростиславу — Смоленск.
Уже первый год княжения Мстислава показал, что он достиг
признания своего старшинства всеми князьями Древней Руси. К
нему как главе государства обращались князья других династий за
помощью и содействием в решении своих «внутренних» дел.
В 1126 г. Мстиславу, как свидетельствует Татищевский летописный
свод, пришлось вмешаться в дела галицких князей. После смерти
Василька и Володаря Ростиславичей (около 1124 г.) Галицкая
земля перешла в руки их сыновей. Ростислав Володаревич как старший
сел в Перемышле, Володимирко Володаревич — в Звенигороде,
Васильевичи (Игорь и Ростислав) заняли соответственно Галич и
Теребовль. Раздел Галичины на четыре части грозил ей вспышкой
новой усобицы, которая и началась в 1126 г. Володимирка не
удовлетворяла роль второстепенного князя земли, и он начал подготовку
к войне с братом Ростиславом. Предварительно он заручился
поддержкой венгров, с которыми находился в близких родственных
связях — его женой была дочь венгерского короля. Ростислав
обратился за помощью к великому князю Мстиславу и двоюродным
братьям. В мирных переговорах в Щирке, состоявшихся по требованию
великого князя, враждующие стороны так и не смогли договориться.
Ростислав выступил на Звенигород и осадил его; Володимирко
убежал с женой к тестю. Под угрозой лишения стола он в конце
концов вынужден был прекратить вражду с братьями: «...более на
брата воевать не смел, ведая, что Мстислав может его всего лишити».
Вскоре Мстиславу Владимировичу пришлось заняться
черниговскими делами. В 1128 г. из далекой Тмуторокани выступил на Русь
Всеволод Ольгович. Быстрым маршем он подошел к Чернигову и
овладел им. Не имея сил для борьбы с сильным и энергичным
племянником, Ярослав Святославич вынужден был согласиться на
обмен волостей со Всеволодом и отошел в Тмуторокань. Очень скоро
он, видимо, пожалел о своей уступчивости и, перейдя в Муром,
направил великому князю грамоту с просьбой восстановить
справедливость: «Хресть еси цЪловалъ ко мнЪ, пойди на Всеволода». Верный
политике мирных взаимоотношений, Мстислав предпринимает
попытку уговорить Всеволода вернуть Чернигов Ярославу. Но она
оказалась безуспешной, и великий князь начал приготовления к
походу на Чернигов. Всеволод призвал в помощь половцев.
7-тысячный корпус во главе с воеводами Ставшем и Селуком выступил на
108
Русь. От древнерусского города Выря половцы направили в
Чернигов послов, а сами тем временем принялись грабить города и села
Переяславльской земли. По дороге к Всеволоду половецкие послы
попали в засаду и были взяты в плен. Не получив от черниговского
князя никаких известий, Селук и Ставш решили оставить пределы
Руси: «Половци же не вземше вЪсти отъ Олговичъ бЪжаша ус-
вояси».
Всеволод, понимая, что соревноваться в силе с Мстиславом не
может, подкупает наиболее влиятельных советников великого
князя и те отговаривают его от похода на Чернигов. Игумен монастыря
св. Андрея Григорий, который пользовался особой симпатией и
уважением еще у Мономаха, снимает с Мстислава крестное целование
о Ярославом, причем замечает, что в данном случае Мстислав берет
на душу грех, значительно меньший, чем тогда, когда пойдет
походом на Всеволода и прольет кровь христианскую. Мстислав
послушался игумена Григория, однако, как свидетельствует летопись, до
самой смерти сожалел об этом. Потеряв поддержку Мстислава,
Ярослав вернулся в Муром, где умер в ИЗО г.
Результатом участия Мстислава в черниговской усобице было
присоединение к великокняжеским владениям Посеймья, которое,
вероятно, было отдано ему Всеволодом как награду эа
нейтралитет.
Значительно решительнее повел себя Мстислав по отношению
к полоцким князьям, которые, вдохновленные успехом Всеволода
Ольговича, предпринимают попытку вернуть себе Минск, Друцк и
некоторые другие владения, присоединенные к великокняжеским
землям еще Мономахом. В ответ Мстислав двинул против Полоцка
силы многих княжеств. Четырьмя путями наступали они на
Полоцкую землю: Вячеслав из Турова, Андрей из Владимира, Всеволодко
из Гродно и Вячеслав Ярославич из Клечска, Все они должны были
выйти на соединение с полками Изяслава Мстиславича. Всеволоду
Ольговичу Мстислав приказал прибыть к Борисову, Ивану Воити-
шичу с торками и Ростиславу со смоленским полком — к Друцку.
Новгородские силы во главе с Всеволодом Мстиславичем должны
были выйти к Неключу. Для всех князей назначался единый день
наступления на Полоцк. Полочане вынуждены были принять
срочные меры, чтобы уберечь город от возможных разрушений. Обвинив
во всем князя Давида и его сыновей, они изгоняют их из Полоцка
и просят Мстислава утвердить на полоцком столе князя Рогволода.
Позже, когда полоцкие князья вторично отказали в повиновении
великому князю, Мстислав жестоко расправился с ними. В ИЗО г.
он приказывает Давиду, Ростиславу, Святославу и двум сыновьям
Рогволода прибыть в Киев с семьями на суд, откуда они затем были
сосланы в Константинополь. «И всаждавъ ихъ в лодии и поточи
их к Царьграду за ослушание ихъ, а по городамъ их посажа мужи
Своя». После этой акции, согласно В. Татищеву, Мстислав отдал
Полоцкое княжество сыну Изяславу, сидевшему до этого в Курске.
Так было покончено с автономизмом кривичских князей.
«Полоцкая операция» свидетельствовала об исключительном усилении
109

власти и авторитета старшего князя Руси. Против Полоцка Мстислав
двинул силы восьми удельных князей, однако сам участия в этом
походе не принимал. Не ходил он туда и позднее, когда полоцкие
князья нарушили договор. С непокорными расправились по приказу
Мстислава его воеводы. Для решения спорных вопросов между
сыновьями Володаря Ростиславича Мстислав также посылал своих
воевод. Несомненно, так мог поступать только великий князь,
который обладал реальной властью в стране.
Мстислав внимательно следил и за ситуацией, которая
складывалась в северных землях Руси и, в частности, в Новгороде. С
последним, где сидел сын великого князя Всеволод, Мстислав
поддерживал постоянные и прочные отношения. Около ИЗО г. он
направил дарственную грамоту Юрьевскому монастырю, в которой
приказывал сыну Всеволоду передать ему ряд поместий с данью и
вирами, за что игумен Исайя, а также монастырская братия должны
были молить бога за великого князя и его детей. Дарственная
грамота одному из богатых и влиятельных монастырей Новгорода
преследовала цель укрепить позиции Всеволода, а следовательно, и
Мстислава в этом купнейшем городе на севере страны.
На международной арене Мстислав продолжал политику своего
отца, направленную на обеспечение неприкосновенности
государственных рубежей и отстаивание общерусских интересов. Прежде
всего это относится к взаимоотношениям Руси с половцами. Узнав
о смерти Мономаха, левобережные половцы осуществили в 1125 г.
нападение на Переяславльскую землю. Обойдя Переяславль, они
подошли к Баручу и Бронь Княжу в надежде на помощь переяславль-
ских торков, расселенных в городах вдоль Трубежа. Навстречу
степнякам немедленно выступили полки переяславльского князя Яро-
полка Владимировича, которые предотвратили переход торков на
сторону половцев, после чего они отошли в район Посулья. На берегу
Сулы силы Ярополка настигли вражьи полки и вынудили их
принять бой. Летопись сообщает, что, хотя переяславльцев было
значительно меньше, бой они выиграли блестяще, много половцев было
перебито, другие утонули в реке во время бегства.
Следующий победный поход Мстислав организовал около
1129 г. Русские полки выступили под водительством воевод
Мстислава и одержали убедительную победу над половцами.
Многочисленные кочевья и их станы были разгромлены, а сами они загнаны
«за Донъ и за Волгу, за Яикъ». Летописец сравнивал эту победу
Мстислава с победой, одержанной над половцами его знаменитым
отцом. После этого половцы длительное время не решались
беспокоить государственные рубежи Древней Руси.
Наступательной была политика Мстислава и по отношению к
другим беспокойным соседям Руси, в частности литовцев и чуди.
Как сообщает татищевский летописный свод, русские полки под
водительством Мстислава выступили в ИЗО г. против литовцев и
нанесли им чувствительное поражение. Летопись не раскрывает
причин русско-литовского конфликта, однако можно думать, что
это была ответная акция на частые вторжения литовцев в пределы
110
Полоцкой земли, где в это время княжил сын Мстислава Изяслав.
Материалы более поздних времен, в частности XIV в.,
свидетельствуют что литовцы имели определенные претензии и к Новгороду.
Разногласия возникали главным образом по поводу эксплуатации
соляных промыслов в Старой Руссе, находившихся в руках
новгородских промышленников. Борьба литовцев за долю в этих
промыслах долгое время была безуспешной, и только в XV в., о чем мы
узнаем из торговых договоров Новгорода и Литвы, новгородцы сдают
в аренду две соляные варницы литовцам. Еще один поход против
литовских племен был осуществлен в 1132 г., но он не принес
особых успехов. Сначала русские дружины одержали победу и даже
проникли в глубинные районы Литвы, однако на обратном пути в
Русь часть войск Мстислава попала в засаду и была разгромлена.
Против чуди, попытавшейся освободиться от власти Киева,
Мстислав направил в 1131 г. своих сыновей Всеволода, Изяслава
и Ростислава, после чего на чудские племена вновь была наложена
Дань. „
О высоком международном авторитете Древней Руси времен
Мстислава убедительно свидетельствуют также взаимоотношения с
Польшей. В. Татищев рассказывает об одном интересном случае,
произошедшем с древнерусскими купцами в 1129 г. При
возвращении из Моравии они были ограблены поляками. Как только об этом
стало известно Мстиславу, он немедленно направил к польскому
королю Болеславу посла с требованием возмещения убытков,
понесенных русскими купцами. Зная крутой нрав киевского князя,
Болеслав не задержался с ответом, в котором он обещал не только
компенсировать потери русских купцов, но и впредь проводить их
через польские земли под охраной.
С Византией, где в это время императором был зять Мстислава
Иоан II Комнин, Русь поддерживала союзнические отношения. Это
хорошо видно, в частности, на акции ссылки Мстиславом в
Константинополь полоцких князей.
Успехи внутренней и внешней политики Мстислава создали ему в
Руси непререкаемый авторитет. Для его правления были характерны
те же принципы, что и для княжения Мономаха,— практически все
древнерусские князья находились в вассальной зависимости от
Мстислава. Малейшее неповиновение того или иного князя грозило
ему потерей стола. Спокойные годы правления Мстислава, не
отягченные усобицами, безусловно, положительно сказались на
экономическом и культурном развитии всей страны. В столице Руси
Киеве в это время строится целый ряд монументальных сооружений:
комплекс монастыря св. Федора (1129), церковь св. Андрея Янчи-
ного монастыря (1131), храм св. Богородицы Пирогощи на Подоле
(около 1132 г.).
Смерть Мстислава, наступившая 15 апреля 1132 г. на 56-м году
жизни, прервала его успешную государственную деятельность.
Великий князь был похоронен в храме св. Федора. Уже в Прологах
XIII—XIV вв. Мстислав был причислен к лику святых, а в
киевских и новгородских летописях его, как и Мономаха, называли
111

Великим. Татищевский летописный свод замечает, что во время
княжения Мстислава «князи руские жили в совершенной тишине и
не смел един другаго обидеть. Сего ради его всии именовали
Мстислав Великий» 8.
Годы княжения Мстислава Великого в исторической литературе
справедливо считаются временем решающего преобладания
объединительных тенденций на Руси. Идея общерусского единства,
волновавшая передовые умы древнерусских людей и отражавшая чаяния
простого народа, была доведена Мстиславом до наивысшего
напряжения. Можно было ожидать ее окончательной победы, но этого не
случилось. Борьба за Киев, являвшаяся одной из характерных
особенностей исторического развития Древней Руси, возобновилась уже
после смерти Мстислава.
Завещание Мономаха, подтвержденное договором Мстислава и
Ярополка, об утверждении исключительных прав на Киев, Переяс-
лавль и Новгород, а также связанного с Киевом старшинства за Мсти-
славичами, вызвало бурю в стане младших Мономаховичей. Не
замедлили заявить свои права на Киев и черниговские Святославичи
(Ольговичи и Давидовичи). В условиях политической
нестабильности Руси (а это характерно для всех средневековых государств)
военные столкновения были неизбежны.
Тесно связанной с борьбой за Киев и киевское старейшинство
была также борьба за земли. Разросшемуся княжескому роду
становилось все теснее в границах уже сложившегося государства. Про*
тиворечия между количеством князей и наличием столов
разрешались путем дробления и перераспределения земель между
отдельными князьями и княжескими династиями. Происходило это, как
правило, при каждой новой смене князей на киевском столе.
После Мстислава Великого киевский стол перешел к брату Яро-
полку (1132—1139). Как свидетельствует Лаврентьевская летопись,
вопрос о преемстве киевского стола был решен киевским боярством:
«...людье бо кыяне послаша по нъ» (Ярополка.—Я. Т.). В этом
факте, как считал Б. Д. Греков, наглядно проявилась тенденция к
ослаблению великокняжеской власти Киева. В цветущее время
Древнерусского государства, по его мнению, ничего подобного не
было 9. Действительно, в эпоху феодальной раздробленности случаи,
когда вопрос о занятии киевского стола решали бояре, значительно
участились, но имели место и на первом этапе развития Древней
Руси. Достаточно вспомнить события, связанные с изгнанием Изя-
слава, приглашением на киевский стол Святополка и Мономаха.
Время правления Ярополка характеризовалось переходными
формами от единодержавия, возобладавшего при Мономахе и
Мстиславе, к полицентрализму, окончательная победа которого наступит
после 30-х годов XII в. Что касается Ярополка как
государственного деятеля, то он, безусловно, стоял ближе к идеалам Мономаха
8 Татищев В. Н. История Российская. М.; Л., 1963, т. 2, с. 143.
9 Греков Б. Д. Указ. соч., с. 509.
112
и Мстислава и всеми силами пытался продолжить их дело, хотя, как
увидим ниже, и не обладал их достоинствами.
Заняв киевский стол, Ярополк немедленно приступил к
исполнению своих обещаний Мстиславу относительно его сыновей —
наследников великокняжеской власти. Понимая, что своеобразным
трамплином на киевский стол служил Переяславль, Ярополк отдает
его Всеволоду Мстиславичу, княжившему до этого в Новгороде.
Этот перевод племянника на юг вызвал сильное раздражение
младших Мономаховичей, справедливо видевших в этом акте
реализацию Ярополком завещания Мстислава. Особенно энергично
выступил против этого Юрий Владимирович, князь Ростово-Суздальской
земли, который сам вынашивал планы на овладение
великокняжеским столом. Неожиданным наездом он берет Переяславль и
выводит оттуда племянника. Через восемь дней Юрий, однако, сам
разделил участь Всеволода, когда был изгнан из этого южнорусского
Города великим князем. На короткое время переяславльским князем
стал Изяслав Мстиславич, которого затем Ярополк вынудил
обменяться столами с Вячеславом Владимировичем. Соседство
Вячеслава не пугало великого князя. Более того, оно было выгодным,
поскольку лишало оснований для претензий младшего брата Юрия,
рассматривавшего себя единственно достойным кандидатом на Киев.
Изяславу Ярополк отдал Туровскую землю вместе с Пинском и
Минском.
Вскоре Вячеславу надоело сидеть в пограничном Переяславле,
со дня на день ожидая половецкого нападения, и он, не
послушавшись уговоров великого князя, «иде опять Турову». Благоприятным
случаем решил воспользоваться Юрий. К Ярополку были
немедленно отправлены послы с предложением обменять Переяславльскую
Землю, представлявшую в это время фактически составную, часть
великокняжеского домена, на большую часть Ростово-Суздальской
земли: «В лЪто 6643 Юрьи испроси у брата своего Ярополка
Переяславль, а Ярополку дасть Суждаль и Ростовъ и прочюю волость
свою, но не всю» 10.
Реализация этого предложения значила бы, по существу,
признание за Юрием Владимировичем прав на наследование (после
Ярополка) киевского стола. Это вовсе не входило в расчеты Мстислави-
чей, среди которых выделялся Изяслав, а также Ольговичей, давно
ожидавших удобного момента для возвращения себе Посеймья.
В союзе с сыновьями Мстислава черниговский князь Всеволод Оль-
гович осуществляет поход на Переяславль и даже вторгается в
пределы Киевской земли. Военные демарши союзников вынудили
Ярополка отказаться от предложения Юрия, и в Переяславле был
посажен младший сын Мономаха Андрей. Князья — претенденты на
Киев — спокойно пережили это событие, поскольку Андрей
Владимирович не числился среди соискателей великокняжеского престола.
Проблема переяславльского стола, таким образом, теряла, по
крайней мере временно, свою остроту. Черниговские князья как будто
ю ПСРЛ, т. 2, стб. 295.
ИЗ

остались при своих интересах. Посеймье им не было возвращено.
Даже перед угрозой новой войны Ярополк не счел возможным
удовлетворить просьбу Ольговичей.
Вторая половина княжения Ярополка проходила под знаком
борьбы с черниговскими князьями, в частности Всеволодом
Ольговичей, который значительно укрепил свое положение и выдвинулся
на одно из первых мест среди удельных князей. В 1136 г.,
раздраженный неуступчивостью великого князя в вопросе о Посеймье,
Всеволод осадил Переяславль и в течение трех суток пытался взять
его. На помощь осажденным с двух сторон выступили Ярополк и
Юрий Владимирович. Чтобы не оказаться в окружении, Всеволод
отвел свои войска к Супою, к которому вскоре подошли и оба Мо-
номаховича. В жарком бою стороны понесли значительные потери
(был убит даже внук Мономаха Василько Леонович), но ни одна
из них не достигла решающего перевеса.
Осенью этого же года Ольговичи в союзе с половцами снова
вторглись в пределы Киевской земли. Бесконечные претензии
черниговских Ольговичей вынудили Ярополка прибегнуть к помощи ряда
удельных князей. Летопись сообщает, что под знамена великого
князя собралось «множьство вой изо всихъ земель», которые, однако,
так и не были введены в действие. При посредничестве митрополита
Михаила между Ярополком и Всеволодом был заключен мирный
договор, по которому спорные земли возвращались Чернигову: «И та-
ко утиши благоумный князь Ярополкъ брань ту лютую».
Затишье, однако, было временным. Условия договора не
удовлетворили ни Ярополка, потерявшего Курскую волость, ни Всеволода,
который начал уже претендовать на ведущую роль в стране и искал
каждого удобного случая, чтобы ослабить позиции великого князя.
Таким стали события 1135—1136 гг. в Новгороде, имевшие широкий
общерусский резонанс. Речь идет о восстании новгородцев против
князя Всеволода Мстиславича. Поводом к нему послужили участие
князя в южнорусской усобице, а также поражение новгородцев в
битве с суздальцами, вина за которое возлагалась на Всеволода.
Причиной было стремление новгородского боярства к ограничению
княжеской власти, к расширению своего участия в управлении
городом и землей. Собравшись 28 мая 1136 г. на вече (в его работе
принимали участие псковичи и ладожане), новгородцы приняли
решение лишить Всеволода стола. После двухмесячного заключения в
епископском дворце он был изгнан из Новгорода.
События второй половины 30-х годов XII в. получили различные
оценки в исторической литературе. Б. Д. Греков считал их
настоящей революцией, в результате которой в Новгороде родились
новые формы политического строя — республиканские и. Более
сдержанно отнесся к результатам восстания 1136 г. В. Л. Янин. Он
справедливо полагает, что, во-первых, новгородское боярство
располагало организационными формами участия в управлении Новгоро-
11 Греков В. Д. Революция в Новгороде Великом в XII в.//Ученые зап.
Ин-та истории. Рос. ассоциация НИИ обществ, наук. М., 1921, т. 4, с. 21.
114
дом и до него, а, во-вторых, что движение 1135—1136 гг. не привело
к полному лишению юридических прав княжеской власти 12.
Действительно, уже события, непосредственно следовавшие за
решением веча 1136 г. об изгнании Всеволода, показали, что
вольнолюбивые новгородские бояре не могли обходиться без князя.
Избавившись от одного, они тут же пригласили другого. На этот раз
их избранником оказался Святослав Ольгович. Причем выбор, судя
по всему, не был единодушным волеизъявлением всех бояр. Многие
из них желали возвращения на новгородский стол Всеволода и,
видимо, вели с ним какие-то переговоры. Свидетельством этому может
быть внезапный приход Всеволода на север, в Псков, где он должен
был дожидаться своего часа. Надеждам этим не суждено было
сбыться. Заговор был раскрыт, и в Новгороде снова вспыхнул
мятеж: «...не всхотеша людье Всеволода». Сторонники старого князя
вынуждены были бежать к нему в Псков или искупать свою «вину»
большими денежными платежами.
Усиление позиций черниговского князя Всеволода Ольговича в
Новгороде, традиционно тесно связанном с Киевом, оказалось более
чем временным. Его ставленник — брат Святослав — вскоре
разделил участь Всеволода Мстиславича. На новгородском столе был
посажен сын Юрия Долгорукого Ростислав, что, безусловно, может
расцениваться как успех политики дома Мономаховичей во главе с
великим князем Ярополком.
Столь неожиданный поворот событий вызвал новую вспышку
раздражения Всеволода Ольговича, вылившуюся в военный поход
против Переяславля. В союзе с половцами черниговский князь идет в
район Посулья и берет ряд порубежных переяславльских крепостей.
Чтобы покончить с претензиями Всеволода, Ярополк собирает
против него значительные силы, куда вошли: «Суждальци и Ростовци,
с Полочаны и Смоляны... и ТуровцЪ». Кроме того, киевский князь
получил помощь от венгерского короля и 30-тысячный корпус
берендеев. Чернигов был осажден. Не видя возможности отстоять
город, Всеволод решил бежать к половцам. Осуществлению этого
плана помешало черниговское вече, которое обратилось к князю с
такими словами: «...ты надЪешися бЪжати в ПоловцЪ, а волость свою
погубиши: то к чему ся опять воротишь? луче того останися высо-
коумья своего, и проси си мира» 13.
Можно только удивляться, что Ярополк снова не воспользовался
своим превосходством в силе и не наказал «высокоумного»
черниговского князя. По условиям мирного договора, заключенного в
городке Моровийске, Всеволод вынужден был отказаться от
претензий на Киев, а Ярополк снова прибрал к своим рукам значительные
левобережные владения. Трудно сказать, как бы складывались
дальнейшие отношения Всеволода и Ярополка, если бы не смерть
киевского князя, наступившая 18 февраля 1139 г.
Анализ семилетнего правления Ярополка в Киеве позволяет
констатировать, что он не мог достойно продолжать дело своих зна-
12 Янин В. Л. Очерки комплексного источниковедения.— М., 1977, с. 60—79.
13 ПСРЛ, т. 2, стб. 301.
115

менитых предшественников — Мономаха и Мстислава. Обладая
незаурядным умом, Ярополк в то же время не отличался
решительностью. Там, где нужно было применить силу, он настойчиво
проводил политику братолюбия и миролюбия. В первую очередь это
относится к Ольговичам, которые неоднократно могли поплатиться за
свои претензии на руководящую роль в стране, но каждый раз
дело кончалось миром. Ярополк пытался путем компромиссов
примирить Ольговичей и устранить их от участия в разрешении
противоречий среди многочисленных потомков Мономаха. Несмотря на то
что летописец не жалеет эпитетов при характеристике действий ве«
ликого князя, вряд ли его политика находила поддержку у широких
народных масс. Слова летописи, что Ярополк «хулу и укоръ прия
на ся отъ братьъ своея и отъ всихъ», свидетельствуют о том, что
более решительным Ярополка хотели видеть не только братья й
племянники, но и население Киевской и Переяславльской земель, ко»
торое страдало от постоянных военных вторжений Всеволода Оль«
говича.
Многие историки полагали, что нерешительность Ярополка Вла.
димировича может быть объяснена его малодушием или
христианским смирением. Думается, однако, что это не так. Знаменитый
призыв Ярополка — «любите враги ваша» — шел не от малодушия
или трусости, а от принципиальной убежденности, что внутренние
противоречия в стране нужно и можно решать не на поле боя,
Вспомним, что по отношению к врагам Руси, половцам, Ярополн
придерживался совсем другого правила. Здесь он был смел, реши»
телен и пользовался громкой славой победителя поганых.
На характер внутренней политики Ярополка, несомненно, накла»
дывали отпечаток его обязательства по отношению к Мстислави*
чам, реализация которых вызывала сильное противодействие со сто»
роны младших Мономаховичей. Стремление закрепить за одним из
сыновей Мстислава Великого переяславльский стол, который расцени»
вался как переходный к киевскому, было причиной резкого обостре*
ния отношений великого князя со своими братьями. Только перед
смертью Ярополку удалось объединить усилия Мономаховичей й
Мстиславичей для борьбы с Ольговичами и стабилизировать
внутреннее положение в стране.
Несмотря на начавшееся новое обострение межкняжеских
противоречий, Древняя Русь времен Ярополка сохраняла еще многое от
того, что было достигнуто Мономахом и Мстиславом. Ее
государственное единство еще не могли разрушить усобицы младших
Мономаховичей или Ольговичей, которые к тому же и не преследовали
этих целей. Каждый из князей — претендентов на Киев —
рассматривал себя как потенциального главу государства после Ярополка
Владимировича и стремился подготовить для этого почву. Право же
Ярополка на руководящую роль в стране не только не оспаривалось,
но еще и не подвергалось сомнению. Это обстоятельство представ»
ляется чрезвычайно важным и характерным, поскольку в последую*
щем периоде исторического развития Руси положение великокнй»
жеской власти уже не будет столь незыблемым.
Глава шестая
РУСЬ В ПЕРИОД ОБОСТРЕНИЯ БОРЬБЫ
ЗА КИЕВ __
(40-е - 70-в годы XII в.)
Период с начала 40-х по 70-е годы XII в. в истории Руси
характеризовался необычайным обострением и постоянным столкновением
центростроительных и центробежных сил. Одним из главных узлов
межкняжеских отношений по-прежнему являлся Киев, который,
хотя и терял понемногу свое былое политическое значение, вплоть
до конца 60-х годов XII в. оставался единственным символом
целостности Руси'. Не случайно князья, боровшиеся в это время за
реализацию программы единства русских земель, связывали ее
успехи с необходимостью овладения Киевом. В круговорот борьбы за
древнюю столицу Руси были втянуты князья волынские, переяславль-
Ские, черниговские, смоленские, суздальские, пытавшиеся стать во
главе русских князей. Характерно, что вне зависимости от
династической принадлежности удельные князья, едва овладев Киевом,
Становились из автономистов самыми решительными и
последовательными поборниками объединения Руси. Далеко не всем им
удавалось реализовать свои претензии, однако все осознавали, что путь
к их достижению лежал через Киев.
Конечно, в этой огромной притягательной силе Киева
сказывалась прежде всего традиция его прежнего политического величия,
но, думается, не последнюю роль здесь играли и те реальные
преимущества, которые получал князь, овладевший великокняжеским
столом. Быть киевским князем было не только почетно. В его руках
оказывались один из крупнейших городов Руси, а также обширная
Киевская земля, являвшаяся одной из богатейших и развитых
земель Руси. Основные владения Киева в XII—XIII вв. располагались
на правом берегу Днепра, включая земли древлян и юго-западные
районы расселения дреговичей. Западные границы Киевской земли
уже в X— начале XI в. проходили по линии р. Западный Буг,
южные — по линии р. Рось, верховьев рек Южного Буга, Случи, Горы-
ни. В очерченных границах летопись называет около 80 городских
центров, что значительно больше, чем в любом другом
древнерусском княжестве. Следует также отметить, что в отдельные периоды
владения великокняжеского стола значительно расширялись.
Киевские князья из династии черниговских Святославичей удерживали
1 Греков И. В. Восточная Европа и упадок Золотой Орды.— М„ 1975,
с. 14—20.
117

Киевская 3i
в первой половине XII
за собой и Вятичскую волость, а во времена княжения в Киеве
представителей рода Моиомаха статус великокняжеских владений
получали Волынь, Туровская и Переяславльская земли 2.
Неудержимое стремление князей в Киев, стол которого в силу
этого был чрезвычайно беспокойным и непрочным местом, породит
со временем и свою противоположность. Сильные князья ряда
земель будут пытаться достичь руководящего положения в стране и
возглавить борьбу за общерусское единство не путем перехода в
Киев, а при помощи утверждения в роли объединяющего центра
столицы своего княжества.
Вполне определится такая тенденция лишь на заключительном
этапе истории Руси,' а пока признанным центром страны оставался
Киев и многие князья считали почетным хотя бы на некоторое
время утвердиться на его златокованом столе.
К концу правления Ярополка Владимировича из наиболее
реальных претендентов на киевский стол выдвинулся черниговский
князь Всеволод Ольгович, занимавший стол одного из крупнейших
русских княжеств. Ко времени его правления Черниговская земля
простиралась от берегов Днепра, Остра, Сулы на юге и юго-западе
До среднего Посожья и верховьев Десны на севере, верховьев Оки
на востоке, а также водораздела Дона и его притоков Прони, Сосны,
2 Толочко П. П. Киевская земля//Древнерусские княжества X—XIII вв.—
М., 1975.
Уны и Зуши на юго-востоке3. К черниговским владениям
относились также курское Посеймье, далекая Тмуторокань, стол которой
занимал Всеволод до перехода в Чернигов.
Укрепление экономического положения Черниговского
княжества, обусловленного общерусским подъемом производительных сил,
увеличение его военного потенциала, а также традиционное
стремление Ольговичеи к достижению руководящей роли в стране явились
теми решающими факторами, которые определили «внешнюю»
политику Всеволода. Он стремился в Киев и ждал удобного случая для
реализации своих претензий.
Смерть Ярополка Владимировича представила Всеволоду такой
случай. Воспользовавшись неурядицами в стане Мономаховичей и
Мстиславичей, он, собрав небольшое войско, занял сначала Вышго-
род, а затем и Киев; бесталанный Вячеслав Владимирович —
старший из Мономаховичей — без борьбы отдал великокняжеский стол
и ушел в Туровскую волость.
Переход киевского стола в руки Всеволода (1139—1146)
требовал от него налаживания новых связей и контактов, приведения
в подчинение или изгнания из волостей Мономаховичей и
Мстиславичей. Вчерашний сепаратист, Всеволод на киевском столе начал
проводить политику укрепления единства русских земель. Летопись,
рассказывая о походе великого князя на Андрея Владимировича под
Переяславль, отмечает, что он, надеясь на силу свою, «самъ хотяще
землю всю держати, искаше подъ Ростиславомъ Смоленьска, а подъ
Изяславомъ Володимира» 4. В лице энергичных сыновей Мстислава
Великого Всеволод видел потенциальных конкурентов и пытался
избавиться от их соседства. Предпринятые им походы на Владимир
и Переяславль, однако, не имели особого успеха. В западном
направлении Всеволод дошел только до Горинки и, «пополошившись»
(испугавшись.— П. Т.), вернулся в Киев. Не удалась и попытка
изгнать Андрея из Переяславля. В ответ на требование великого
князя уйти на курский стол, Андрей, поддержанный боярами,
заявил: «ЛЪпыпи ми того смерть и съ дружиною на своей отчинЪ и на
дЪдинЪ взяти, нежели Курьскои княженьи» 5.
От тактики силового давления на своих вассалов Всеволод
переходит к тактике мирных переговоров и добивается заметных
успехов. Он заключает мирные договоры с Андреем и Вячеславом
Владимировичами, Изяславом Мстиславичем, в Чернигове оставляет
своего юного сына Святослава. После смерти Андрея в 1142 г.
Всеволод переводит в Переяславль Вячеслава, а в Туровскую землю
посылает своего сына Святослава 6.
В проведении своей объективно общерусской политики
Всеволод неожиданно встретился с открытым сопротивлением не только
князей многочисленного потомства Мономаха, но и своих братьев
8 Зайцев А. К. Черниговское княжество // Древнерусские княжества X—
XIII вв.- М., 1975.
4 ПСРЛ, т. 2, стб. 304.
5 Там же, стб. 305.
6 Там же, стб. 304.
119

Святослава и Игоря. Последние, упрекая Всеволода за его союз с
Мономаховичами, стремятся вытеснить великого князя из
Черниговской земли, где он сохранял за собой обширную Вятичскую
волость. Претензии братьев, по мнению Всеволода, должны были быть
удовлетворены за счет небольших городков Киевской земли Бере-
стья, Дорогочина, Клеческа, Черторыйска.
Братья, однако, решили отказаться от «подарков» Всеволода,
заявив, что «мы просимъ у тебе Черниговьскои и Новгороцкои
волости, а КиевьскоЪ не хочемъ» 7. Великий князь продолжал стоять на
своем, чем вызвал вооруженный конфликт. Черниговские князья
двинулись на Переяславль, чтобы изгнать оттуда Вячеслава. На
помощь последнему немедленно выступили полки Всеволода и Изя-
слава Мстиславича. Так, отстаивая свое право старейшины русских
князей, Всеволод оказался в союзе с Мономаховичами против
своих же родных братьев. Последние в конце концов получили ряд
городов в Черниговской земле, но вытеснить Всеволода из Вятичской
земли так и не смогли.
Вскоре с разрешения великого князя Вячеслав возвращается в
Туров, а Переяславль уступает Изяславу Мстиславичу. И в
дальнейшем все перемещения князей из земли в землю осуществляются
волею киевского князя Всеволода. Власть Всеволода расширяется;
даже традиционно враждебные Киеву полоцкие князья путем
женитьбы сына великого князя Святослава на полоцкой княжне Ва-
сильковне в 1143 г. были прибраны к рукам. За пределами влияния
Всеволода Ольговича оставались, по-видимому, Суздальская земля,
князь которой Юрий Долгорукий так и не сблизился с Всеволодом,
непокорные новгородцы, а также набиравшее силу Галицкое
княжество, расположенное на юго-западной окраине Руси. В годы
княжения энергичного Владимирка Володаревича (1141—1152)
определились границы княжества. На востоке и северо-востоке они
проходили по линии верховьев Горыни, Случи и Южного Буга, на
юге — опускались до верховьев Прута, на западе, где Галичина
соседствовала с Польшей и Венгрией, они вытянулись от устья Сана
по водоразделу рек Вислока и Вислоки, дальше — по Карпатскому
хребту до Семиградья и по Серету до Дунайского низовья.
Карпатские горы были тем русско-венгерским пограничьем, которое
периодически принадлежало то одной, то другой стороне. В состав Галиц-
кого княжества входила также Закарпатская Русь, издревле
населенная восточными славянами.
С 1141 г. административно-политическим центром княжества стал
Галич, куда была перенесена резиденция галицких князей. Кроме
столицы к числу крупных городских центров земли принадлежали
Перемышль, лежавший на древнем торговом пути из Руси в
Польшу, Чехию и Германию, а также Звенигород и Теребовль.
Владимир ко Володаревич был первым князем, которому удалось
стабилизировать политическую ситуацию в земле. Он сумел
преодолеть сопротивление не только князей — претендентов на галицкий
7 Там же, стб. 311.
120
Галицко-Волынские земли в XII—XIII вв. (по А. Н. Насонову).
стол, но и местного боярства, издавна имевшего сильные позиции.
Окрепшее положение галицкого князя позволило ему надеяться на
достижение большей независимости от Киева, чем его
предшественников, однако такое стремление встретило решительное
сопротивление великого князя Всеволода Ольговича. Конфликт усугубился
претензиями Владимирка на соседнюю Волынь, где сидел в это время
сын Всеволода Святослав.
Чтобы пресечь автономистские тенденции Владимирка
Всеволоду пришлось предпринять два крупных военных похода на Галичи-
121

ну — в 1144 и 1146 гг. В них приняли участие все Ольговичи,
Владимир Давидович, Вячеслав Владимирович, Изяслав и Ростислав
Мстиславичи, Борис и Глеб Всеволодовичи, Ростислав Глебович
и даже польский князь Володислав. Несомненно, союз таких
масштабов мог составиться только во главе с Киевом. Конфликт не
перерос в большую войну, стороны пошли на взаимные уступки:
«И вда Всеволоду Володимирко за трудъ 1000 и 400 гривенъ
серебра, переди много глаголивъ, а послЪди много заплативъ, тЪмъ бяше
и умоленъ. Всеволод же... взъвороти емоу Оушицю, Микулинъ и
взъвратишася во свояси» 8.
Некоторой неопределенностью в этот период отличались
взаимоотношения Киева с Новгородом. Узнав о смене власти в Киеве,
новгородцы поспешили отказаться от услуг Ростислава Юрьевича
и пригласили на княжеский стол Святослава Ольговича — брата
великого князя. Это вторичное обращение к князю, которого только
недавно выдворили из Новгорода, можно объяснить некоторой
растерянностью в правящих кругах новгородского боярства. Их акция
напоминала искупление вины перед княжеским кланом Ольговичей,
один из представителей которого теперь стал великим киевским
князем. В следующем году они вновь изгоняют Святослава из
Новгорода, а в Киев отправляют посольство во главе с епископом просить
на княжение сына великого князя: «...прислаша епископа с мужи
своими, рекуще дай нам сынъ свои, а Святослава не хочем» 9.
Всеволод согласился, но новгородцы неожиданно отказались от своих
слов и заявили: «...не хочем сына твоего, ни брата, ни племени
вашего, но хочем племени Володимера» 10. Раздраженный Всеволод
арестовал новгородское посольство и продержал его в Киеве зиму
и лето. Конфликт между ним и новгородским боярством был улажен
только в 1141 г. Стороны вынуждены были пойти на взаимные
уступки. Всеволод согласился послать в Новгород своего шурина Свя-
тополка Мстиславича, сидевшего до того в Берестие, а новгородцы
обязались отказаться от Ростислава Юрьевича, которого повторно
пригласили на стол: «В то же лъто уладися Всеволод с шюринома
своими, и да има Новъгородъ, и посадиша Святополка Новъто-
родъ» ".
События 1139—1141 гг., с одной стороны, показали, сколь
сильными были на севере Руси традиции солидарности с княжеской
династией Мономаховичей, с другой — отразили факт участия в
решении вопроса о замещении новгородского стола великого киевского
князя.
Согласно А. Е. Преснякову, глава черниговских князей, заняв
Киев, стал лелеять самые широкие планы, мог чувствовать себя
призванным к объединению Всеволжьей и Святославлей отчины в
одной политической системе, построенной в духе Мономаха, но на
более широком основании. В конце концов Всеволод достиг признания
8 Там же, т. 2, стб. 316.
9 Там же, т. 1, стб. 308.
10 Там же.
11 Там же, т. 1, стб. 309.
122
своего старейшинства всеми князьями (кроме Юрия Долгорукого и
Владимирка Галицкого) и как бы поверхностно оно ни было
особенно по сравнению с прочным положением Мономаха или
Мстислава, Всеволод все-таки стоял в центре всех событий и если не силой,
то дипломатической игрой влиял на них 12. П. Голубовский считал,
что Всеволод умел прикрываться общерусскими интересами, и в
этом случае возможна параллель между ним и Владимиром
Мономахом 13. По мнению Б. Д. Грекова, Всеволод, будучи прекрасным
политиком, достиг очень многого. Он, оставаясь князем
черниговским, владел и значительной частью бывшего Древнерусского
государства и.
Б. А. Рыбаков, признавая Всеволода колоритной фигурой первой
половины XII в., отмечает его жестокость, лукавство, а также
компрометирующие связи с половцами, которые причинили Руси
столько бед и несчастий ,5.
То, что многие отрицательные черты характера Всеволода не
создали ему на Руси доброй славы, несомненно. Но несомненно
также и то, что на Руси середины XII в. не нашлось князя, который
бы смог соперничать с талантливым политиком в государственных
делах. Даже когда, будучи смертельно больным, Всеволод объявил,
что передает киевский стол Игорю, никто из князей не
воспротивился этому решению.
После смерти Всеволода и короткого (тринадцатидневного)
княжения его брата Игоря в 1146 г. киевский стол снова перешел в
руки Мономаховичей. Им овладел Изяслав Мстиславич, один из
талантливых и энергичных князей середины XII в., давно
готовившийся к роли великого князя. Чтобы приблизиться к Киеву, Изяслав
в 1142 г., с согласия Всеволода Ольговича, поменял богатую Волынь
на Переяславльскую землю. Последняя, как считал А. Н. Насонов,
хотя и выделилась в отдельное княжество, постоянно находилась в
большой зависимости от киевского стола 16. Как правило, в Пере-
яславле сидели князья, которые или готовились к вступлению на
великокняжеский стол, или же получали этот город в виде
компенсации за отказ от претензий на Киев. Значение Переяславля как
переходного стола кандидатов на киевский стол приводило к тому,
что в отдельные периоды по воле великих киевских князей пере-
яславльские менялись чаще, чем посадники какого-либо пограничного
городка.
Зависимость Переяславльского княжества от Киева
обусловливалась главным образом его географическим положением. На западе
и севере границы княжества проходили по рекам Днепру, Корани,
Десне, Остру, на северо-востоке — по верховьям Удая, Сулы и Хо-
'2 Пресняков А. Е. Княжое право в Древней Руси.— Спб., 1909, с. 86—88.
Голубовский П. В. История Северской земли до половины XIV в.— Киев,
1881, с. 121.
" Греков Б. Д. Киевская Русь, с. 510.
Рыбаков В. А. «Слово о полку Игореве» и его современники.— М., 1971,
с. 103—104.
16 Насонов А. И. «Русская земля» и образование территории
древнерусского государства.— М., 1951, с. 67.
123

Черниговская и Переяславльская земли в XII—XIII вв.
рола. На востоке переяславльские земли выходили прямо в степь,
Небольшое Переяславльское княжество, расположенное к тому же на
Самом опасном направлении половецких вторжений, не могло одно
успешно противостоять врагам Руси. Не случайно поэтому киевские
Князья постоянно оказывали военную помощь Переяславлю,
населяли и укрепляли юго-восточную границу земли, заботились о
сохранении неприкосновенности ее столицы. К середине XII в. Пере-
яславль вырос в один из крупнейших городов Руси, стал
первоклассной крепостью, игравшей важную роль в борьбе с половцами.
Вступив на переяславльский стол, Изяслав сразу же начал
деятельную подготовку к овладению Киевом. С этой целью он в 1143 г.
124
отправился к Юрию Долгорукому в Суздаль, а затем и к братьям
Святополку и Ростиславу — соответственно в Новгород и Смоленск.
Переговоры с суздальским князем не дали желаемых результатов,
поскольку Юрий сам не оставлял надежды стать киевским князем;
братья Святополк и Ростислав Смоленский обещали всяческую
поддержку. С Всеволодом Изяслав вел двойную игру: с одной стороны,
он поддерживал с великим князем добрососедские отношения, с
другой — тайно договаривался с киевскими боярами об их
отступничестве от Ольговичей. Впрочем, Всеволод поступал точно так же
по отношению к Изяславу. Пообещав передать киевский стол ему,
он незадолго до смерти назначил своим наследником брата Игоря.
Изяслав Мстиславич, как когда-то его дед Мономах, занял
киевский стол не по принципу старшинства, а в результате
вспыхнувшего в Киеве восстания против Ольговичей и отступничества от них
Местных бояр. Они и пригласили в Киев переяславльского князя.
Время киевского княжения Изяслава (1146—1154) прошло в
постоянных походах и сражениях. Дважды он вынужден был
уступать Киев Юрию Долгорукому и дважды возвращал его обратно.
Утвердившись на киевском столе, Изяслав в первую очередь осу-
нествляет те же мероприятия, что и предыдущие великие князья.
Из Владимира-Волынского он выводит сына Всеволода Святослава
и отдает ему ряд городов во главе с Бужском и Межибожьем;
ослушавшегося дядю Вячеслава, который выступает номинальным
великим князем, он лишает Туровской земли и отдает ее своему сыну
Ярославу. «Посла брата своего Ростислава и Всеволодича Святослава
на стрыя своего Вячеслава, и отъя отъ него Тоуровъ... и посади
сына своего Ярослава и ТуровЪ». В 1147 г. Изяслав идет походом
против Святослава Ольговича, берет Путивль и Новгород-Северский
и сажает там (по крайней мере, в Путивле) своих посадников. Пере-
яславльскую землю Изяслав оставляет за собой (там сел его сын
Мстислав), в Смоленске сел его брат Ростислав.
Независимое положение, как и прежде, сохранили лишь
Суздальская и Галицкая земли, выступавшие в борьбе с Киевом сообща.
Успешные походы Изяслава против Юрия Долгорукого и галицких
князей, в которых, кроме сил киевских, черниговских, переяславль-
ских и черноклобуцких, активно участвовали полки из Владимира,
Дорогобужа, Тихомля и Берестья (где сидели братья и сыновья
Изяслава), позволяли надеяться, что ему удастся вовлечь в сферу
политического влияния Киева и эти окраинные земли Руси.
Восстановить систему, связывающую вокруг Киева все земли, стать во
главе русских князей — вот, по мнению А. Е. Преснякова,
постоянная тенденция деятельности Изяслава 17. Юрий Долгорукий,
Святослав Ольгович, Володимирко Галицкий, несмотря на сопротивление,
все же вынуждены были уступить Изяславу старейшинство.
Влияние Киева распространилось на Новгородское, Смоленское,
Переяславльское, Гродненское, Владимиро-Волынское княжества, где сидели
братья и сыновья Изяслава. Смерть, наступившая в 1154 г., оборвала
17 Пресняков А. Е. Княжое право в Древней Руси, с. 100—102.
125

Отражение нападения дружин Юрия Долгорукого на Киев. Палубные корабли
Изяслава Мстиславича на Днепре. Миниатюра Радзивилловской летописи.
объединительную деятельность Изяслава в период ее наибольших
успехов.
Безусловно, Изяслав Мстиславич не во всем был достоин своих
знаменитых предков — отца и деда, но после смерти Всеволода он
был наиболее видным политическим деятелем на Руси. В отличие
от Ольговича Изяслав пользовался широкой популярностью, которой
способствовали как черты его характера, так и его объединительная
политика, которая объективно, хотели этого или не хотели
удельные князья, положительно воспринималась населением всех
древнерусских земель. Политика Изяслава по отношению к диким
половцам также укрепляла его авторитет. Занятый внутренними делами,
Изяслав не часто ходил на половцев, но его сын Мстислав
осуществил ряд успешных походов. Изяслав ни разу не вступал с
половцами в союзные отношения; в этом он являлся
последовательным преемником своих отца и деда.
Видимо, положительной оценки заслуживает и попытка
Изяслава Мстиславича освободиться от чрезмерного влияния Византии на
Русь, которое она осуществляла через митрополитов-греков.
В 1147 г., воспользовавшись тем, что митрополичья кафедра
осталась вакантной, собор русских епископов по настоянию Изяслава
избрал митрополитом Климента Смолятича. Исследователи
неоднократно обращались к этому событию в церковно-политической
жизни Руси, но оценивали его по-разному. Одни видели в нем (как и в
поставлении митрополита Илариона) стремление достичь большой
самостоятельности русской церкви и национализации ее иерархии,
126
другие, ссылаясь на единичность подобных поставлении, отрицали
это. Для выяснения истины следует привести речь великого князя
при открытии собора русских епископов, содержащуюся в татищев-
ском тексте: «Ныне митрополит русский умре, и церковь осталась
без пастыря и начальника правления духовного, которого прежде
великия князи, избирая, посылали для посвящения в
Константинополь. И ныне избрать в моей воли, но в Царьград к патриарху
послать для учнившегося сметения и многих междоусобий в нем не
можно. К тому же от онаго митрополитов посвясчения чинятся
напрасно великие убытки, а паче всего через сию патриархов в Руси
власть цари греческие исчут над нами властвовать и повелевать, что
противно нашей чести и пользы». Как видим, Изяслав Мстиславич,
ставя на митрополичью кафедру Киева русича, имел совершенно
четкие и конкретные цели. К сожалению, они не принесли
положительных результатов. Акция Изяслава не была поддержана всеми
епископами и удельными князьями; митрополит Климент держался
только силой Изяслава, а после его смерти вынужден был оставить
кафедру.
Со смертью Изяслава Мстиславича Киев не остался без князя,
но им, к сожалению, был престарелый Вячеслав, бесталанный сын
Мономаха, не принимавшийся всерьез молодыми князьями. К Киеву
немедленно устремляются три претендента: брат Изяслава
Ростислав Смоленский, Юрий Долгорукий и Изяслав Давидович
Черниговский. Всем им хотелось получить киевский великокняжеский
стол. На ближайшие годы эти князья окажутся в центре
общерусских событий, связанных с борьбой за Киев, но ни один из них не
достигнет положения своего предшественника.
Первым к Киеву прискакал Изяслав Давидович, но, встретив
решительный отпор со стороны киевского боярства и сына
покойного князя Мстислава, вынужден был удалиться в свой Чернигов
и на некоторое время отложить осуществление своего
честолюбивого замысла.
Приглашение на киевский стол получил Ростислав Смоленский,
которого особенно поддерживали Мстислав Изяславич и Святослав
Всеволодович. Последний, вызванный в Киев Вячеславом, должен
был охранять киевский стол вплоть до прибытия Ростислава. За
верную службу Святослав получил один из старинных и обширных
уделов Киевщины — Турово-Пинскую землю.
Сев на киевском столе, Ростислав по примеру своих
предшественников предпринимает попытку отразить претензии на Киев Юрия
Долгорукого и Изяслава Давидовича. С этой целью он идет походом
сперва на сына Долгорукого Глеба, которого побеждает под Пере-
яславлем, а затем и на Изяслава Давидовича к Чернигову. В
двухдневной битве, оставленный Мстиславом Изяславичем, Ростислав
терпит поражение и лишается Киева.
На короткое время им овладел Изяслав Давидович, но
удержаться на великокняжеском столе он не смог. Пришло время Юрия
Долгорукого, наиболее опытного и сильного претендента на Киев, уже
давно ждавшего удобного момента для нанесения решающего
127

удара. Узнав о захвате Киева Изяславом Давидовичем, Юрий дви*
нулся с большими силами на юг. Подойдя к Моровийску, он
направил к Изяславу посла с предложением немедленно покинуть Киев,
поскольку это его отчина. Изяслав не спешил выполнить ультиматум
Долгорукого «зане возлюби зело великое княжение Киевское».
Однако, «видя, что ему противо силы Юрия не удержаться, паче же
ведая, что вся Русь более преклонна к детем и внучатам
Владимировым, нежели Святославлим» 18, вынужден был покинуть Киев.
Заняв в третий раз Киев, Юрий Долгорукий окружил себя
сыновьями: в Переяславле посадил Глеба, в Турове — Бориса, в Поро-
сье — Василька, а Вышгороде — Андрея. В его руках оставалась
фактически и Ростово-Суздальская земля. Через некоторое время
Юрий вынудил отказаться от притязания на Киев Изяслава
Давидовича, за что уступил ему г. Корческ, а Святославу Ольговичу —
Мозырь. Племяннику Владимиру Андреевичу Юрий отдал Погорин-
ские города. Святослав Всеволодович, один из первых встретивший
Долгорукого у Стародуба и присягнувший ему «на всей воли его»,
получил небольшой удел в Подесенье. Положение третьестепенного
князя не устраивало Святослава, и он снова переходит на сторону
Ростислава Смоленского. Так, против Юрия Долгорукого начала
составляться коалиция, в которую вскоре вошел Изяслав Давидович,
отбивший у Юрия его пленника Ивана Верладника, а также
Мстислав Изяславич Волынский, успешно отразивший вторжение на
Волынь великого князя.
Войска Ростислава, Изяслава и Мстислава были уже на марше,
когда из Киева пришла весть о неожиданной смерти Юрия
Долгорукого. Из разъяснения летописца: «Пивъ бо Гюрги въ осменика
у Петрила: въ той день на ночь расболЪся и бысть болести его
5 дний» 19, видимо, следует, что в Киеве против Юрия Долгорукого
также существовал заговор. Отступившиеся местные бояре напоили
суздальского князя смертным зельем, а низы принялись громить и
грабить его дворы, избивать княжескую администрацию и дружин*
ников. Характерно, что народные выступления в Киеве
вспыхивали, как правило, после смерти киевских князей и в отсутствие
твердой власти. Так было в 1113 г., когда после смерти Святополка
народ принялся громить дворы купцов-ростовщиков, в 1146 г., когда
после смерти Всеволода Ольговича вспыхнуло восстание,
закончившееся убийством князя Игоря, так случилось и в 1157 г. после
смерти Юрия Долгорукого.
Через четыре дня после смерти Юрия Долгорукого великим
князем киевским стал Изяслав Давидович, получив приглашение
киевских бояр: «Пойди, княже, Киеву, Гюрги ти умерлъ», онъ оже
прослезивься и руцъ въздЪвъ к Богу и рече: благословенъ еси,
Господи, оже мя еси росудилъ и с нимъ смертью» 20. Почему киевляне
предпочли черниговского князя Ростиславу Смоленскому, сказать
трудно. Не исключено, что приглашение поступило не от всех киев-
18 ПСРЛ, т. 2, стб. 471.
19 Там же, стб. 489.
20 Там же.
128
лян, а лишь от черниговской боярской партии, оказавшейся в данный
момент достаточно влиятельной политической силой. Видимо, этим
следует объяснить тот факт, что против занятия Изяславом
Давидовичем великокняжеского стола не посмели протестовать ни Ростислав
Смоленский, ни Мстислав Изяславич, князь волынский.
Заняв Киев, Изяслав решил оставить за собой и Чернигов, в
котором посадил племянника Святослава Владимировича. Такой
поворот событий не устраивал прежде всего Ольговичей, оказавшихся
в весьма стесненном положении. Объединившись, Святослав Ольго-
вич и Святослав Всеволодович вынуждают Изяслава отказаться от
Чернигова. Там садится Святослав Ольгович, а Новгород-Северский
он передает своему племяннику Святославу Всеволодовичу. За
Изяславом, как некогда за Всеволодом, осталась Вятичская волость, а
также, вероятно, и большая часть Черниговщины. Основанием для
такого утверждения может быть признание Святослава Ольговича,
что Изяслав дал ему «Черниговъ съ седмью городъ пустыхъ... а всю
волость Черниговъскую собою держить и съ своимъ сыновцемъ,
и то ему не досыти» 21.
Несмотря на усилившиеся позиции сородичей великого
киевского князя, ни один из них не мог себя считать независимым от
Киева. Весьма показательной в этом отношении может быть реакция
Изяслава Давидовича на отказ Святослава Ольговича принять
участие в волынско-галицкой кампании великого князя 1158 г. Он
приказывает послу Святослава Георгию Шакушаню передать своему
князю следующее: «Оже ты самъ не идеши, ни сына пустиши, оже
ми Богъ дасть успъю Галичю, а ты тогда не жалуй на мя, аже ся
поползывати изъ Чернигова к Новугороду» 22. Угроза великого князя
не была приведена в исполнение, поскольку в бою под Белгородом
он потерпел поражение от Мстислава Изяславича и сам потерял
киевский стол. На короткое время он в 1161 г. еще раз овладел
Киевом, но в бою с Ростиславом под тем же Белгородом сложил
голову.
Княжение Изяслава Давидовича в Киеве нельзя признать ни
удачным для него самого, ни полезным для Руси. При многих
положительных качествах Изяслав не мог справиться с ролью
киевского князя. Связав свою судьбу с галицким изгоем Иваном Берлад-
ником еще во времена претендентства на киевский стол, он не
проявил достаточной гибкости, когда Ярослав Осмомысл, Мстислав и
Ярослав Изяславичи, Святослав Ольгович и Святослав
Всеволодович, поддержанные угорским королем и польскими князьями,
потребовали выдачи мятежного князя. Передав через послов названных
князей отрицательный ответ («попрЪ всЬхъ»), Изяслав резко
обострил внутреннюю ситуацию в стране. Он не понял, что
оказываемое им покровительство Берладнику, считавшемуся в то время
одним из главных зачинщиков княжеских усобиц, компрометировало
его в глазах современников. Как тут не вспомнить Изяслава Мсти-
21 Там же, стб. 500.
22 Там же, стб. 499.
5 6-1911
129

славича, который, борясь с сепаратизмом князей галицких
Владимира и Ярослава, не попытался воспользоваться сомнительными
услугами их политического противника.
Союзу князей Ярослава Галицкого, Мстислава Волынского и
Ростислава Смоленского Изяслав Давидович пытался противопоставить
силы объединенного рода Ольговичей, но достигнутое в Лутаве
соглашение между ними оказалось недолговечным. В самом Киеве
положение Изяслава также не было прочным. Видимо, сказалась
его традиционная для Ольговичей, но непопулярная среди киевлян
политика заигрывания с половцами.
Победа Мстислава Изяславича и Ярослава Галицкого под
стенами Белгорода открывала им дорогу на Киев. По образному
выражению Б. А. Рыбакова, Ярослав Осмомысл, призвавши девять
государств, чтобы рассудить его с предводителем дунайской вольницы,
теперь шел победителем к столице Руси 23. Овладев Киевом,
Мстислав Изяславич и Ярослав посылают приглашение занять
великокняжеский стол Ростиславу Смоленскому. Последний, однако, не
спешил его принимать. Еще свежей была в памяти неудачная попытка
1154 г. Прежде чем согласиться, Ростислав ставит князьям два
условия: первое — чтобы с митрополичьей кафедры был смещен Клим
Смолятич, из-за которого на Руси произошел раскол епископов, и
второе — чтобы князья признали в нем старейшину: «Оже мя въ
правду зовете с любовию, то я всяко иду Киеву на свою волю, яко
вы имъти мя отцемь собъ въ правду, и въ моемъ вы послушаньи
ходити» 24. Судя по тому, что условие о старейшинстве было
передано приглашающим князьям не личным представителем Ростислава,
а послами от Смоленска и Новгорода, он добивался его признания
всеми древнерусскими князьями. Ростислава пригласили в Киев во-
лынский и галицкий князья, но, судя по всему, приход его был
желателен и киевлянам, связывавшим со смоленским князем
надежды на прекращение борьбы за киевский стол.
Следует отметить, что Смоленское княжество, расположенное в
центре русских земель, всегда поддерживало тесные контакты с
Киевом. Его князья выступали носителями центростремительных
тенденций и почти все побывали на киевском престоле. Б. А. Рыбаков
основную причину этого явления видит в том, что Смоленское
княжество находилось в стратегической близости к Киеву. Смоленск
имел очень удобную связь с Киевом — вниз по Днепру можно было
пустить флотилию любых размеров, и всего лишь через восемь дней
она была уже под стенами столицы.
Действительно, располагаясь на важнейшей торговой магистрали
Руси и фактически контролируя ее на всем протяжении, Киев и
Смоленск не могли вступать в противоборство. Их объединяли общие
экономические интересы, и не случайно эти центры острее других
чувствовали необходимость сохранения единства русских земель.
Смоленск, находившийся в полной безопасности от половцев, тем не
23 Рыбаков В. А. «Слово о полку Игореве» и его современники, с. 121.
24 ПСРЛ, т. 2, стб. 503.
130
Смоленское княжество (по В. В. Седову).
менее регулярно посылал военные отряды в распоряжение
киевских князей, возглавлявших антиполовецкую борьбу.
Значительная роль в укреплении традиционного киево-смолен-
ского единства принадлежала Ростиславу Мстиславичу,
княжившему в Смоленске 32 года и являвшемуся основателем смоленской
династии князей. К моменту занятия киевского стола Ростислав был
наиболее опытным и авторитетным государственным деятелем Руси,
в связи с чем его вторичное утверждение в Киеве оказалось
удачным (1158—1167). Постепенно он стабилизировал внутреннее
положение Руси и по праву считался старейшиной русских князей.
В Смоленске, Новгороде и на Волыни сидели сыновья и
племянники великого князя; Киевской землей управляли молодые Ростисла-
вичи. Один из них, Рюрик, находился при отце и был воеводой
«Киевского полка», другой, Мстислав, держал важную
стратегическую крепость Белгород. Еще один сын великого князя Давид
утвердившись на некоторое время в Витебске, оказывал давление
на полоцких князей.

В отличие от своего предшественника Ростислав не делал
ставки на князей, сошедших со сцены. В конфликте Изяслава
Давидовича, пытавшегося компенсировать потерю Киева возвращением
Чернигова, со Святославом Ольговичем великий князь решительно
принял сторону последнего. Этим он не только вывел из борьбы за
Киев князей Чернигова и Новгород-Северского, но и приобрел в
их лице надежных помощников в борьбе со Степью.
Влияние Ростислава на черниговские дела еще более усилилось
после того, как Олег Святославич женился на его дочери. В
возникшей после смерти Святослава Ольговича распре между Святославом
Всеволодовичем и Олегом Святославичем великий князь выступил
в качестве посредника, «добра имъ хотя», и вынудил Святослава
уступить Олегу четыре города.
Еще раньше, в 1161 г., Ростиславу удалось погасить конфликт
на севере страны, в Новгороде, где взбунтовавшиеся новгородцы
изгнали князя Святослава Ростиславича. Замешанный в этих
событиях Андрей Боголюбский рассчитывал на утверждение в Новгороде
одного из своих братьев, но великий князь настоял на возвращении
туда сына Святослава. «Том же л'Ьте пояша Новгородьцы
Святослава Ростиславича к собъ княжить опять, а Гюргевича внука выгна-
ша» 25. Сговорчивость суздальского князя, да и самих новгородцев,
видимо, объясняется укрепившимися позициями Ростислава. В
сфере влияния великого князя находилась также Галицкая земля, князь
которой Ярослав Осмомысл регулярно посылал свои полки по его
приказу. Стабилизация внутреннего положения Руси, достигнутая в
годы княжения Ростислава, совпала с новым натиском половецких
орд на южнорусское пограничье. В его отражении принимали участие
почти все древнерусские земли, а возглавил борьбу с половцами
великий киевский князь.
Верный своей политике миролюбия, Ростислав женит в 1162 г.
своего сына Романа на дочери половецкого хана Беглюка, но
желаемых результатов не достигает. И тогда от дипломатии великий
князь прибегает к силе оружия. В 1166 г. Ростислав двинул силы
всех князей против половцев, вторгшихся в пределы Поросья, и
нанес им поражение. Вторично под знаменами великого князя по его
приказу собираются полки разных земель в 1167 г., чтобы
обезопасить от половецких набегов днепровский торговый путь: «Посла Рос-
тиславъ къ братьи своей и к сыномъ своимъ, веля имъ всимъ съвъку-
яитися у себе съ всими полкы своими и приде Мьстиславъ из
Володимиря, Ярославъ братъ его из Лучьска, Ярополкъ из Бужьска,
Володимиръ АндрЪевичь, Володимиръ Мьстиславичь, ГлЪбъ Гюгре-
вичь, Рюрикъ, Давыдъ, Мстиславъ, Глебь Городеньскии, Иванъ Яро-
славичь сын и Галичская помощь; и стояша у Канева долго время,
дондеже взыде Гречникъ и Залозникъ» 26.
Чтобы укрепить пошатнувшиеся позиции своего сына
Святослава, в том же 1167 г. Ростислав предпринимает далекое путешествие
25 Там же, т. 2, стб. 518.
26 Там же, стб. 527-528.
132
на север, в Новгород. В состоявшейся встрече у Великих Лук, где
Ростислав почувствовал себя плохо, новгородцы дали великому
князю клятву никогда не искать другого князя и разлучиться со
Святославом одною смертью. Получив от новгородцев вместе с
заверениями в верности и много даров, Ростислав возвращался в Киев
По дороге в «селЪ в Рогънъдинъ в Зарубъ» (недалеко от Смоленска)
14 марта 1167 г. великий князь скончался.
В оценках личности князя Ростислава и результатов его
государственной деятельности историки обнаруживают удивительное и,
кажется, несправедливое единодушие. В нем, как правило,
признают человека честного, хранителя старых традиций, который с
уважением относился к отживающему принципу старейшинства и
Поддерживал честь великокняжеского киевского стола. Историки,
однако, отмечают, что Ростислав не отличался качествами отца и
деда и не обладал особенными дарованиями государя и
полководца 27. Он представлял собой анахронистический тип
государственного деятеля, который безнадежно пытался остановить колесо истории.
Для контраста Ростиславу противопоставляют Андрея Боголюбско-
го, который будто на северо-востоке разрушал сложившийся строй
и начертывал планы далекого будущего.
Думается, что подобный упрек можно бросить не только
Ростиславу Мстиславичу. Политика единения русских земель, реализация
которой связывалась с восстановлением принципов старейшинства,
была характерна для всех киевских князей. И позднее, когда
наряду с Киевом выдвинулись другие объединительные центры —
Чернигов, Владимир, Галич, их князья также добивались признания
своего старейшинства. Не являлся исключением и Андрей
Боголюбский, противопоставление которого Ростиславу Мстиславичу в этом
плане лишено оснований. Князей, претендовавших на руководящую
роль в стране, отличали не конечные цели (во всех случаях они
были представителями центростремительных сил), а методы и пути
их достижения, зависевшие от конкретных исторических условий.
Ростиславу Мстиславичу удалось восстановить престиж и роль
великокняжеской власти и распространить киевское влияние на
значительную часть русских земель, по существу, не прибегая к
силе оружия. Восемь лет Русь практически не знала феодальных
усобиц, не испытывала опустошительных вторжений половецких
орд. Да, политика Ростислава по отношению к степи была
оборонительной. Он действительно не предпринимал далеких походов и
не одерживал блестящих побед. Но ведь и половцы в это время
не проходили дальше Поросской оборонительной линии. Именно
здесь они потерпели поражение в 1161 иг 1166 гг., после чего и вовсе
прекратили наступление на южнорусское пограничье, довольствуясь
лишь грабежом купеческих караванов. Княжение Ростислава Мсти-
славича прошло под знаком победы (пусть временно)
объединительных тенденций.
71 Карамзин Н. М. История государства Российского.—Спб., 1892, т. 2,
133

После смерти Ростислава, несмотря на наличие более достойных
(по родовому счету) кандидатов (Владимир Мстиславич, Святослав
Всеволодович и Андрей Боголюбский), киевские бояре пригласили
на великокняжеский стол Мстислава Изяславича, князя Волынской
земли, дважды сажавшего до этого в Киеве дядю Ростислава и
являвшегося, по существу, его соправителем. Перейдя в Киев,
Мстислав Изяславич оставил за собой и богатую Волынь, имевшую
традиционные тесные связи с Киевом. Со времен Ярославичей великие
князья смотрели на эту окраинную русскую землю как на свою
вотчину и не желали отдавать ее в наследственное владение какой-
либо княжеской ветви. В силу этого Волынь вплоть до середины
XII в. не имела собственной княжеской династии; она или
непосредственно управлялась из Киева, или же на владимирском столе
сидели ставленники киевских князей. Только ко времени великого
княжения Изяслава Мстиславича Волынь получает статус
наследственной вотчины и надолго закрепляется за его родом. Характер
взаимоотношений Волыни и Киева несколько изменился, но тесные
связи сохранились. Активное участие волынских князей в борьбе
за великокняжеский стол, их попытки достижения старшинства
путем объединения Волыни и Киевщины свидетельствовали об этом.
Наряду с центростремительными тенденциями в политической
истории Владимиро-Волынского княжества имели место и
центробежные. Они обозначились уже при первых Изяславичах. В 1156 г.
на Волыни возникла своя усобица, явившаяся результатом усиления
луцкого стола и претензий его князей на равноправие с князьями
владимирскими. До перехода в Киев Мстиславу Изяславичу
удавалось сохранять звание старшего князя земли, однако позднее,
когда под давлением союзников Андрея Боголюбского он вынужден
был оставить Киев и вернуться на Волынь, положение его
изменилось. Согласно договору, заключенному с братом Ярославом
около 1164 г., Владимирское и Луцкое княжества признавались
равноправными. При многочисленных наследниках Мстислава и Ярослава
Изяславичей эти княжества, в свою очередь, раздробятся на
несколько более мелких.
Все это будет позже, а пока Мстислав являлся хозяином
положения на Волыни и, по мнению киевского боярства, был наиболее
достойным кандидатом на великокняжеский стол. Заручившись
поддержкой Ярослава Галицкого, Мстислав Изяславич с дружиной
двинулся на Киев. Слава Мстислава, победителя половецких ханов,
была так велика, что для овладения Киевом ему не потребовалось
никаких усилий. Все его противники «затворились» в Вышгороде.
Осажденные войском Мстислава, они вынуждены были отказаться
от непомерных территориальных притязаний. В свою очередь,
Мстислав также пошел на некоторые уступки: Давиду Ростиславичу
был оставлен Вышгород, Рюрику — Овруч, Владимиру Мстислави-
чу — Котельница. Ярослав остался в своем Луцке, а город
Владимир Мстислав удержал в своих руках.
В этом переделе столов, который происходил всякий раз после
смерти предыдущего и утверждении нового великого князя, наибо-
134
лее обиженным считал себя Владимир Мстиславич. Имевший право
на Киев, он вынужден был сидеть в заштатной Котельнице, что,
естественно, унижало его достоинство. Попытки Владимира заявить
свои права на Киев закончились изгнанием его вообще из пределов
Киевщины, после чего он получил удел в Ростово-Суздальской
земле, но даже не удостоился приема Андрея Боголюбского. Историки
объясняли столь холодное отношение Андрея нежеланием его до
поры до времени ссориться с великим киевским князем.
Став великим князем, Мстислав развернул энергичную
деятельность по защите южнорусских земель и торговых путей от
половецких набегов. В 1168 г. он созывает вассальных князей в Киев:
«...пожальтесси о Рускои земли и о своей отцинъ и дъдинъ, оже
несуть хрестьяны (половцы.— П. Т.) на всяко лъто у вежъ свои,
а с нами роту взимаюче, всегда переступаюче; а уже у насъ и
Гречьскии путь изъотымають, и Солоный, и Залозный» 28.
Князья охотно принимают предложение Мстислава, но особенно
оно приводит в восторг летописца, который не жалеет эпитетов для
восхваления великого князя. В походе должны были принять
участие силы всех князей. Даже традиционно непокорным Ольговичам
Мстислав приказывает быть в Киеве: «Посла же Чернигову к Олго-
вичемъ всимъ и къ Всеволодичема, веля имъ быти всимъ у себе;
бяху бо тогда Олговичи въ Мстиславли воли» 29.
Что такое быть в воле великого князя, видно из летописной
статьи 1140 г. После десятилетней ссылки вернулись из Византии
полоцкие князья, сосланные Мстиславом Великим за то, что «не
бяхоуть его воли и не слышахоуть его, коли зовяшеть в Роускоую
землю в помощь». Быть в воле — значит подчиняться решениям
своего верховного сюзерена, особенно в вопросах защиты
государственных границ.
Летописец, отражая поход Мстислава, в котором приняли
участие 13 князей — Рюрик и Давид Ростиславичи, Святослав
Всеволодович, Ярослав, Олег Святославич, Всеволод, Ярослав Луцкий, Яро-
полк Изяславич, Мстислав Всеволодович, князь городенский, Свято-
полк Юрьевич, князь туровский, Глеб и его брат Михаил из Пере-
яславля,— будто воскрешает далекие времена Мономаха и
Мстислава. Как и тогда, борьба с половцами представляется ему
общерусским делом. «Крестовый поход» русских дружин окончился их
блестящей победой. Половцы были загнаны за Оскол. Вскоре Мстислав
совместно с волынскими князьями идет к Каневу и, как двумя
годами ранее Ростислав, ждет, пока пройдут купеческие караваны на
Русь.
Победные походы на половцев, в которых за последнее
десятилетие принимали участие силы многих древнерусских князей,
способствовали усилению позиций великого князя как полководца
объединенных дружин и более тесному единению южнорусских земель.
Однако они не привели к прекращению борьбы князей за Киев и
28 ПСРЛ, т. 2, стб. 538.
м Там же.
135

не смогли остановить процесс его политического ослабления.
Мстислав Изяславич лишь на очень короткое время достиг признания
своего старшинства и был первой фигурой среди русских князей.
Владея Киевом и богатой Волынью, опираясь на торческую
помощь и смирив на время Ольговичей, Мстислав, как считает
Б. А. Рыбаков, стал сильнейшим из своих современников. Ни один
из князей не мог противостоять ему в одиночку 30. И все же,
обладая храбростью и сильным характером, Мстислав не обнаружил
достаточно гибкости, так необходимой на киевском столе в условиях
феодальной раздробленности страны. Очень скоро против него
составился сильный союз князей Ростиславичей и Ольговичей,
который возглавил Андрей Боголюбский. К 1169 г. влияние Мстислава
сузилось до пределов Киевщины и Волыни, а также далекого
Новгорода, где после изгнания Святослава Ростиславича сел сын
киевского князя Роман Мстиславич.
История взаимоотношений Киева и Новгорода эпохи
феодальной раздробленности Руси свидетельствует о том, что между этими
двумя крупнейшими центрами страны существовали постоянные
тесные связи — экономические, культурные,
политико-административные. Расположенный на перекрестке торговых путей, Новгород,
по образному высказыванию Б. А. Рыбакова, полтысячелетия был
для Руси своеобразным «окном в Европу» 31. Не случайно Киев
всегда стремился к тому, чтобы этот международный торговый порт
находился в его руках, для чего в Новгород из Киева издавна
посылались князья и посадники. В период феодальной раздробленности
новгородцы сами выбирали себе посадников из числа местного
крупного боярства, но князья, несмотря на утверждение принципа
«вольности в князьях», по-прежнему чаще всего «вводились» из Киева.
В свое время Б. Д. Греков, рассматривавший новгородское
восстание 1136 г. как поворотный пункт в политической истории
Новгорода, считал одним из важнейших его результатов лишение князя
права владения землей 32. Б. А. Рыбаков также полагает, что после
1136 г. Новгород окончательно становится боярской феодальной
республикой. Вся полнота власти в ней перешла к боярам, а князья
(быть может, за исключением Мстислава Удалого) являлись, по
существу, наемными военачальниками 33.
Думается, что такая оценка роли новгородских князей периода
феодальной раздробленности не совсем точна. Конечно, их
положение в Новгороде не было столь прочным и определенным, как в
других древнерусских землях, но низводить их до уровня
безземельных кондотьеров вряд ли справедливо. В Новгород ведь
приглашались не изгои, а владетельные князья, имевшие на юге (или се-
30 Рыбаков В. А. «Слово о полк> Игореве» и его современники, с. 198.
31 Рыбаков Б. А. Русь в эпоху «Слова о полку Игореве» // История СССР.
М., 1966, т. 1, с. 630.
32 Греков Б. Д. Революция в Новгороде Великом в XII в. //Учен. зап. Ин-та
истории РАНИОН. М., 1929, т. 4, с. 19-20.
33 Рыбаков Б. А. Киевская Русь и русские княжества XII—XIII вв.— М.,
1982, с. 545-546.
136
Новгородская земля (по А. Н. Насонову и Б. А. Рыбакову).
веро-востоке) Руси свои вотчины. Оставлять их без достаточной
компенсации не было смысла. Между тем князья шли в Новгород
охотно. Почему?
Большое значение для правильного понимания действительного
положения новгородского князя имеет исследование В. Л. Янина
о княжеском землевладении. На основе анализа актовых материалов
он пришел к убедительному выводу о существовании в
Новгородской земле княжеского домена и после 1136 г.34 Следовательно,
князья, перейдя в Новгород, не только не теряли своего статуса
крупных землевладельцев, но, может быть, еще больше расширяли его.
Что касается бесправия новгородских князей, то оно также
сильно преувеличено. Находки большого числа княжеских печатей,
происходящих главным образом из Городища (где в эпоху
Новгородской республики помещался архив смесного суда), свидетельствуют
о регулярном исполнении ими правительственных функций.
В. Л. Янин считает, что княжескими буллами скреплялись
жалованные грамоты князя и посадника. Вплоть до начала XV в., судя
по свидетельству докончаний Новгорода с князьями, приоритет
34 Янин В. Л. Новгородская феодальная вотчина,— М., 1981, с. 242—243.
137

принадлежал князю: «...а без посадника ти, княже, суда не суди-
ти» 35. Речь, таким образом, может идти лишь о разделении
исполнительной власти князя с посадником, представителем боярства, а
не об отстранении его от государственного управления.
Новгородские князья традиционно исполняли обязанности
военачальников, руководителей профессиональной дружины. В условиях
постоянных столкновений феодальных владетелей, а позже и
иностранной экспансии роль эта была весьма заметной.
И наконец, новгородские князья играли значительную роль во
«внешних» сношениях Новгорода. Речь идет о его связях с Киевом,
другими древнерусскими городами и землями. Формирование этой
политики являлось компетенцией княжеской власти. Достаточно
вспомнить в этой связи рекомендации (правда, противоречивые)
Всеволода Мстиславича относительно того, с кем Новгороду
следует быть в союзе. Длительное отсутствие князя на новгородском столе
приводило к нарушению привычных связей Новгорода с остальной
Русью, вызывало экономические трудности. Это хорошо видно, в
частности, из летописной статьи 1141 г.: «Новгородци не стерпяче безо
князя сЬдити, ни жито к ним не идяше ни откуду же» 36.
Таким образом, несмотря на утверждение в Новгороде
республиканских порядков, князь оставался весьма крупной политической
фигурой. Если бы это было не так, тогда борьба вокруг
новгородского стола, которую вели великие киевские князья и князья —
претенденты на общерусское старейшинство, не имела бы разумного
объяснения. Не кипели бы страсти по вопросу «угодности» князя и
в самом Новгороде. Частая смена князей на новгородском столе,
как это ни парадоксально, свидетельствовала не столько об их
бесправии, сколько о постоянном стремлении боярства к ограничению
княжеских прерогатив. Это порождало взаимные претензии,
приводило к частым княжеско-боярским конфликтам. Не способствовало
стабилизации единоличной власти в Новгороде и то, что он не
выделялся в наследственную вотчину какой-либо княжеской ветви.
Как свидетельствует летопись, смена князей на новгородском
столе происходила вслед за сменой князей на киевском столе,
причем новгородцы, как правило, приглашали к себе сына или брата
великого князя. Сильные претенденты на обладание Киевом также
пытались утвердить в Новгороде своего ставленника. Так было при
Юрии Долгоруком, такая ситуация сложилась и теперь, когда в
Киев начал стремиться Андрей Боголюбский.
Попытки его оторвать Новгород от Киева и навязать ему в
князья изгнанного Ростиславича оказались неудачными, и тогда
Боголюбский направляет все силы своих союзников на юг. В 1169 г.
против Мстислава выступили 12 князей, которые шли с семи концов
Руси — все Ростиславичи, Олег и Игорь Святославичи, Глеб
Юрьевич, Владимир Андреевич и др. По сообщению Никоновской
летописи, к силам русских князей присоединились «половецкие князи
35 Там же, с. 245.
36 ПСРЛ, т. 1, стб. 309.
138
с половцы и угры и чахи и ляхи и литва и многое множество
воиньства совокупиша идоша к Киеву» 37. После продолжительной
осады Киев был взят. Летописец пишет: «И грабиша за два дни
весь градъ, Подолье и Гору, и манастыри, и Софью и Десятиньную
Богородицю и не бысть помилования никому же... и взяша имънья
множество, и церкви обнажиша иконами и книгами, и ризами, и ко-
локолы изнесоша все» 38.
Впервые за многовековую историю «мать городам русским»
подверглась столь сильному разгрому со стороны русских князей. По-
разному объясняли историки этот факт. С. М. Соловьев видел
существо дела в том, что Киев впервые был взят при всеобщем отпоре
его жителей 39. В. И. Сергеевич и другие историки считали
разграбление Киева результатом мщения подчиненных племен за его
гегемонию и централизатор скую политику 40. Б. А. Рыбаков не склонен
преувеличивать результаты разгрома. Историки, по его мнению,
были введены в заблуждение «красочным описанием двухдневного
разгрома города в летописи Печерского монастыря, подожженного
победителями». Кроме литературного мастерства Поликарпа,
которому, как считает Б. А. Рыбаков, принадлежало описание взятия
Киева, никаких объективных данных об упадке Киева нет 41.
Историки буржуазно-националистического толка пытаются на этом
примере показать проявление якобы извечного антагонизма между
русскими и украинцами. Несостоятельность этого тезиса слишком
очевидна, чтобы ее доказывать. Отметим лишь, что в походе на Киев
принимали участие не только и даже не столько суздальские силы,
сколько южнорусские. Подобные акции по отношению к столице
Руси предпринимали и другие князья, в частности Всеволод Ольго-
вич, Роман Мстиславич .и Рюрик Ростиславич, которые занимали
черниговский, волынский и киевский столы. Это была борьба за
власть, за старшинство среди древнерусских князей, представителей
одной страны и единой древнерусской народности. Рассматривать
ее иначе — значит сознательно искажать истину.
В данном случае больше, чем степень причиненного ущерба
(а вслед за Б. А. Рыбаковым думаем, что он не был столь велик),
требуют пояснения сам факт взятия древней столицы Руси Киева
войсками Боголюбского, а также оказанное им влияние на
последующие события. Большинство историков считают, что Андрей
Боголюбский, будучи носителем новых форм политического строя Руси,
разгромом Киева окончательно подорвал старую государственную
систему. По мнению С. М. Соловьева, поступок Андрея был
событием величайшей важности, событием поворотным, от которого
история начинала новый путь, с которого завелся на Руси новый
порядок42. Б. Д. Греков, хотя и отмечал, что Андрей не был явле-
ПСРЛ, т. 9 (Никоновская летопись), с. 237.
38 Там же, т. 2, стб. 545.
39 Соловьев С. М. История России.— М., 1956, кн. 1, с. 213.
° Сергеевич В. И. Вече и князь.- Спб., 1908, с. 120.
Рыбаков В. А. «Слово о полку Игореве» и его современники, с. 141.
42 Соловьев С. М. Указ. соч., т. 2, с. 490.
139

Владимиро-Суздальская земля (по А. Н. Насонову). ?
нием исключительным, видел в его деятельности черты, роднившие
его с будущими политическими деятелями Москвы, которым
удалось сделать то, что было еще не по силам Андрею 43.
Что же дало основания историкам видеть в Андрее новый тип
государственного деятеля? Какие общерусские мероприятия или
преобразования в Суздальской земле могут оправдать столь
высокую характеристику Боголюбского? Кажется, ничего другого, кроме
стремления к самовластию в своей земле и старшинству на Руси.
Достижение этих целей сопровождалось изгнанием не угодных ему
43 Греков В. Д. КиеЕСкая Русь, с. 513.
140
Дворцовый комплекс Боголюбове. Реконструкция Б. А. Рыбакова.
князей и епископов, расправами с непокорными боярами. Нового,
однако, в этом ничего не было. Подобные явления характеризовали
политическую ситуацию и других русских земель. Может, только
успехи у Андрея были более ощутимы, чем у его современников,
но, видимо, и сопротивление ему оказывалось значительно слабее.
Ни князья-вассалы, ни могущественная земельная знать, ни
епископы еще не успели пустить глубокие корни в сравнительно
молодом Ростово-Суздальском княжестве и не представляли собой такой
политической силы, какой они были в Киеве, Новгороде, Галиче и
других старых центрах Руси. Боголюбский был более свободен в
своих действиях не оттого, что в Суздальской земле устранялись
старые вечевые порядки, а оттого, что в XII в. они еще не получили
здесь своего развития. По мнению А. Н. Насонова, на севере в
XII—XIII вв. только начали проявляться бытовые черты старой
вечевой Киевской Руси, в основе своей общие укладу жизни всех
волостей того времени 44.
При Андрее Боголюбском, как и при его ближайших
преемниках, еще продолжался процесс формирования Владимиро-Суздаль-
ской земли. Вот почему ее князья в рассматриваемое время были
заняты не перераспределением внутренних владений, как это
характерно для других земель Древней Руси, а расширением
внешних границ, распространением даней и суда на новые земли. Полто-
44 Насонов А. Н. Князь и город в Ростово-Суздальской земле//Века:
Ист. сб., 1924, вып. 1, с. 3—24. Согласно исследованию А. А. Зимина, боярское
землевладение во Владимиро-Суздальской Руси XII в. еще не было
распространенным явлением (Зимин А. А. Холопы на Руси.—М., 1973, с. 246—253).
141

pa десятка лет Андрей Боголюбский прибирал к рукам далекий и
спокойный Суздальский «залесский» край45, и в этом отношении
его деятельность перекликается с деятельностью первых киевских
князей, формировавших территорию Древнерусского государства.
Владимиро-Суздальское княжество, обособившееся от Переяслав-
ля в годы княжения Юрия Долгорукого, очень быстро выросло в
одно из обширнейших на Руси. Оно охватывало земли Волго-Окско-
го междуречья, Заволжья, простираясь на севере до озер Белого и
Лача, а также Северной Двины. Окняжение огромных территорий,
населенных угро-финскими племенами (мери, муромы, веси и др.),
не встречало сопротивления. Взаимоотношения продвигавшихся на
северо-восток славян с местным населением были мирными.
Происходил естественный процесс этнокультурной консолидации двух
народов на более развитой древнерусской основе. Географическое
положение Владимиро-Суздальской земли, удаленной от
половецкой степи и не испытывавшей разорительных вторжений
кочевников, благоприятствовало ее экономическому развитию. Этому,
видимо, способствовало и то обстоятельство, что производимый здесь
прибавочный продукт в значительной мере оседал на месте.
Отчуждение его в пользу Киева не было чрезмерным.
Во время княжения Юрия Долгорукого и Андрея Боголюбского
велось большое городское строительство. Летописи отмечают
строительство городов Москвы (впервые упомянута в 1147 г.), Юрьева-
Польского, Дмитрова, Коснятина, Кидекши, Звенигорода, Переяс-
лавля, Владимира, Боголюбова и др.
В отличие от княжеств центральных районов Руси Владимиро-
Суздальская земля еще не знала общественно-политических
кризисов. Ей еще предстояло испытать и пережить и силу боярской
оппозиции, и путаницу межкняжеских отношений, и политическое
соперничество старых и новых городских центров. Симптомы
дробления Суздалыцины наметились уже после смерти Боголюбского,
т. е. тогда, когда еще не вполне завершился процесс формирования
ее государственной территории; после Всеволода ее политическая
ситуация напоминала ситуацию в Юго-Западной Руси XII—XIII вв.,
правда, усложненную широким участием в ней населения.
45 Рыбаков Б. А. «Слово о полку Игореве» и его современники, с. 138.
Глава седьмая
РУСЬ В ЭПОХУ «СЛОВА О ПОЛКУ ИГОРЕВЕ»
(80-е годы XII — 40-е годы XIII вв.)
Значительный этап истории Руси до 1240 г. с полным правом может
быть назван временем или эпохой «Слова о полку Игореве». В этой
гениальной поэме, оплакивающей поражение русских дружин на
Каяле и страстно призывающей князей к единству, к защите
Руси от половцев, отражена широкая картина жизни всей Руси.
«Сквозь призму коротких мудрых строк,— пишет Б. А. Рыбаков,—
автор «Слова» как бы расстилает перед нами карту Великой
Русской равнины и показывает судьбы земель от Карпат до нижней
Волги и от Ильмень-озера до Черного моря» '. В «Золотом слове»
Святослав Киевский призывает Всеволода Суздальского, Давида и
Рюрика Смоленских, Ярослава Осмомысла, Романа Мстиславича
вступить «съзлате стремень за обиду сего времени, за землю Рус-
кую». Д. С. Лихачев убежден, что необходимость единения Руси
автор «Слова» «доказывает не только на примере неудачного
похода Игоря и многочисленных исторических сопоставлений, но и
рисуя широкий образ Русской земли, полной городов, рек и
многочисленных обитателей, рисуя русскую природу, бескрайние просторы
родины» 2.
Призыв «Слова о полку Игореве» к единению русских князей,
как и аналогичные призывы других произведений этого времени,
свидетельствовали о том, что идея сохранения единства Руси
являлась велением времени. Однако ее реализация была весьма
затруднена. То, что понимали передовые умы Руси и чувствовали широкие
народные массы, не всегда доходило до сознания русских князей.
В рассматриваемый период они продолжали вести междуусобную
борьбу на всех уровнях: за старшинство на Руси, за обладание
лучшим княжеством, за получение доли в «Русской земле», за столы
внутри княжеств. Временами, особенно в годы очередных
половецких натисков на Русь, раздоры среди русских князей утихали,
затем вспыхивали с новой силой. Межкняжеская борьба, движимая в
конечном счете объективно прогрессивной идеей усиления
княжеской центральной власти и восстановления государственного
единства Руси, осложнялась участием в ней боярства. В массе своей оно
1 Рыбаков В. А. Русь в эпоху «Слова о полку Игореве», с. 574.
2 Лихачев Д. С. Слово о полку Игореве : (Историко-лит. очерк) // Слово о
юлку Игореве. М.; Л., 1950, с. 252.
143

было регрессивной силой. Пытаясь поставить себя над княжеской
властью, бояре организовывали бесконечные заговоры против князей,
провоцировали социальные беспорядки, вели борьбу между собой,
что усугубляло политическую нестабильность в стране, ослабляло
ее перед лицом внешней опасности. Политический идеал русского
боярства очень хорошо выражен галицким летописцем: «Бояре же
Галичьстии Данила княземь собЪ называху: а сам* всю землю
держаху» 3.
Бояре не столько останавливали бег князей от города к городу,
сколько ускоряли его. Они «вабили» их на столы и изгоняли из
них: «Пойди прочь, княже, ты нам еси не надобен», чем усиливали
усобицы.
Процессы феодального дробления Руси протекали вплоть до
1240 г., тем не менее было бы ошибочным видеть в ее политической
жизни только разъединительные тенденции. Все настойчивее
пробивали себе дорогу и объединительные. Их олицетворением были
сильная княжеская власть, а также широкие слои городского и
сельского населения, острее других чувствовавшего губительность
феодальных раздоров.
70-е годы XII в., характеризовавшиеся крайней сложностью и'
напряженностью межкняжеских отношений, прошли под знаком
политического соперничества и борьбы за руководящее положение
в стране и обладание Киевом между Андреем Боголюбским, Ольго-
вичами и Ростиславичами. Некоторое время активное участие в этой
борьбе принимали также Мстислав Изяславич и его дядя Владимир
Мстиславич. Ни одна из сторон не могла добиться решающего
перевеса. Неоднократные попытки Андрея Боголюбского утвердить в
Киеве своего ставленника не имели особых успехов: Глеба
Юрьевича в 1171 г. убили киевские бояре, Всеволод и Михаил Юрьевичи,
получившие стол в 1173 г., были изгнаны из Киева Ростиславичами.
Последние отказывались признать за Андреем сеньориальные права
и передали Киев Рюрику Ростиславичу.
Для характеристики взаимоотношений двух ведущих
политических сил на Руси (Ростиславичей и Юрьевичей) значительный
интерес представляет ответная грамота Ростиславичей на требование
Боголюбского очистить Киев и Русскую землю: «Мы тя до сихъ
мЪстъ акы отца имЪли по любви; аже еси съ сякыми рЪчьми при-
слалъ, не акы къ князю, но акы къ подручнику и просту человеку,
а что умыслилъ еси, тое дЪй» 4. Из ответа явствует, что старшин- •
ство Боголюбского было временным и признавалось
Ростиславичами, видимо, только тогда, когда в Киеве сидел ставленник владими-
ро-суздальского князя. Это понимал Андрей и осенью 1174 г. снова
предпринял большой поход на Киев. Среди его войска были
дружины братьев, а также черниговские и новгород-северские полки.
Ростиславичей, затворившихся в Белгороде и Вышгороде, поддержал
волынский князь Ярослав. В сражении под Вышгородом союзники
3 Летопись по Ипатьевскому списку.—Спб., 1871, с. 525.
4 ПСРЛ, т. 2, стб. 573.
144
<&.
^Ж^''
У-пЫф1л
Ч*£%*Ш*&
"'■■.'. ■
'^fW^:^w0;.
Ш-ШШЩ^
Боголюбского потерпели
поражение и в панике бежали ^ -■„--
за Днепр. Л.. 4-% .
Неудачная попытка овла- •-:-.. -у
деть Киевом до предела обо- ^ ; ^
стрила и без того сложную V v ~ ~<~. "-"'
социально-политическую об- * V. ,■-,-_. -."<;'?
становку на северо-востоке ■ ;„ |,(:
Руси. Частые военные похо- ^^.-"r^, ; ^
ды на Волжскую Болгарию,
Новгород и Южную Русь, не
согласованные с интересами
собственной земли,
вызывали недовольство различных
социальных слоев населения.
Особенно трудными были
отношения Андрея
Боголюбского с боярами,
которых он, пытаясь прибрать к
рукам и отстранить от
участия в управлении
княжеством, изгонял из
насиженных мест ( в 1156 г. у
боярина Степана Кучки был
отобран замок Москва и пере- Скульптурный портрет Андрея Боголюб-
строен в княжескую кре- окого. Реконструкция М. М. Герасимова,
пость), казнил.
В 1174 г. Андрей Боголюбский стал жертвой боярского заговора.
Руководимые Кучковичами заговорщики, среди которых был
ключник Андрея Анбал, ночью пробрались в его дворец и убили там
своего князя.
Известие о смерти Боголюбского послужило своеобразным
сигналом к началу народного восстания против княжеской
администрации. В нем приняли участие жители Боголюбова и Владимира, а
также крестьяне окрестных сел. Княжеские тиуны и мечники были
убиты, их дома подверглись разграблению.
Не отличалась спокойствием обстановка и в другом сильном
княжестве Руси — Галицком, где правил Ярослав Осмомысл. Здесь
также очень трудно складывались отношения между княз-ем и
боярами. Первый конфликт возник в 1159 г. Недовольные крутым
нравом Ярослава бояре решили пригласить на галицкий стол его
двоюродного брата, князя-изгоя Ивана Берладника: «Слахуть бо ся к
нему (Ивану Берладнику.— П. Т.) Галичане, веляче ему всвсти на
конь и гбмъ словомъ поущивають его к собЪ, рекуче: «Толико яви-
ши стягы, и мы отступимъ от Ярослава» 5.
В 1173 г. противоречия между галицким «самовластцем» и
боярами вылились в открытое противоборство. Поводом к нему послу-
5 Летопись по Ипатьевскому списку, с. 342.

жил семейный конфликт между Ярославом и его женой Ольгой
Юрьевной, вызванный любовной связью князя с Настасьей. Взяв с
собой сына Владимира, Ольга, видимо, не без участия бояр бежала
в Польшу. В Галиче начались волнения. Возглавляемые
Константином Серославичем галицкие бояре прибегли к силе. Ярослав Осмо-
мысл был взят под стражу, его друзья Чагры, из рода которых
происходила Настасья, изрублены, любовница сожжена на костре, а ее
(и Ярослава) сын Олег заключен в темницу. Под давлением
боярской оппозиции Ярослав вынужден был дать клятвенное обещание
«имети княгиню вправду», после чего Ольга с сыном вернулись в
Галич. Конфликт временно удалось уладить.
На Черниговской земле, где княжил Святослав Всеволодович, не
утихала междуусобная борьба среди многочисленного потомства
Ольговичей. Особым упорством она отличалась в 70-е годы XII в.
Новгород-Северский князь Олег Святославич несколько раз
вторгался в пределы Черниговщины, сжег Лутаву и Моровийск, грабил
села и замки вокруг Стародуба. В ответ на это Святослав
предпринимал карательные экспедиции против Новгород-Северщины.
В условиях, когда ведущие политические деятели Руси были
заняты внутренними делами в своих княжествах, на киевском столе
в 1173 г. сел Ярослав Изяславич. Казалось, что его
великокняжескому благополучию ничто не угрожало, но это было не так.
Положение луцкого князя на киевском столе не было прочным. В Киеве
существовала сильная боярская оппозиция, связывавшая,
по-видимому, будущее великокняжеского стола не с Ярославом, а со
Святославом Всеволодовичем. Сам Святослав не замедлил предъявить
претензии на долю в Киевщине, а в случае отказа великого князя
грозил войной. Особый интерес представляет грамота черниговского
князя, в которой он говорит о существовавшем между ним и
Ярославом договоре о наделах в Киевской земле: «А помяни первый
рядъ: реклъ бо еси: — оже я сяду въ Киеву, то я тебе надвлю, пакы
ли ты сядеши в Киевъ, то ты мене надвли. Ныне же ты сблъ, еси,
право ли криво ли — надЪли же мене» 6.
Когда князья уложили этот ряд и существовал ли он вообще
между ними, сказать трудно. Возможно, это лишь дипломатическая
уловка Святослава, чтобы оправдать притязания на долю в
Киевской земле. Ярослав ответил,— «чему тобъ наша отчина тобЪ си
сторона не надобЪ»,— и очень скоро должен был сожалеть об этом.
Святослав, собрав войска Ольговичей, совершил стремительный
наезд на Киев и изгнал оттуда Ярослава. Спустя 12 дней он сам
оставил Киев и возвратился в Чернигов, чем вызвал недоумение
современников и историков. Поведение Святослава действительно
трудно объяснить. В это время он уже выступал одним из реальных
претендентов на киевский стол. Об этом говорит, в частности, и
цитированное выше соглашение с Ярославом. И вот, когда цель была
6 ПСРЛ, т. 2, стб. 578.
146
Убийство Андрея Боголюбского. Миниатюра Радзивилловской летописи.
достигнута, Святослав неожиданно отступает и позволяет снова
вернуться в Киев Ярославу. Последний, жестоко расправившись с теми,
кто, по его мнению, был виновен в наезде Святослава, идет
походом на Чернигов. Конфликт, однако, не перерос в войну: Святослав
признал великокняжеские права Ярослава и отказался от
претензий на долю в Киевщине. Вслед за этими событиями Святослав и
Ярослав совместно выступают против новгород-северских князей.
Примирение и последовавший за ним союз киевского и
черниговского князей не входили в расчет Ростиславичей, боявшихся
совсем потерять Киев. Они делают все, чтобы расколоть этот союз, и
добиваются успеха. Заняв сторону новгород-северских князей,
будто обижаемых Святославом, Ростиславичи склоняют к этому и
великого князя. Ярослав допустил явную ошибку, которую вряд ли
осознавал до того момента, пока Ростиславичи не предложили ему
покинуть Киев. С этого времени судьба киевского великокняжеского
стола оказалась в руках двух враждующих княжеских линий —
Ростиславичей и Ольговичей, не желавших уступать друг другу
первенство. Некоторое время борьба между ними велась с переменным
успехом, но в конце концов закончилась тем, что в Киеве сели сразу
два князя, представлявшие обе стороны,— Рюрик Ростиславич и
Святослав Всеволодович: «И урядився с нимъ съступися ему
стар'Ъшиньства и Киева, а собЪ взя всю Рускую землю, и утвердив-
147

шеся крестомъ честнымъ» 7. Это очередное соправительство князей
в конечном счете благоприятно отразилось на судьбах Киева и Руси,
поскольку не только примирило два наиболее могущественных
княжеских рода, но и привело к стабилизации внутреннего положения
многих древнерусских земель.
Формально соправители были в равном положении, но жизнь
требовала, чтобы один из них был старшим, и таким, безусловно,
был Святослав Всеволодович. Именно он в это время выступил
организатором походов объединенных дружин на половцев.
Успехи антиполовецкой борьбы, в которой принимали активное
участие силы земель Киевской, Волынской, Галицкой,
Черниговской, Переяславльской и Смоленской, дружины князей пинских, горо-
денских и других, были неожиданно омрачены поражением князя
Игоря в 1185 г. Узнав об очередной победе Святослава,
незадачливый новгород-северский князь сказал своим вассалам: «А мы что же,
не князья, что ли? Пойдем в поход и себе тоже славы добудем».
Ничем не оправданное желание сравниться со Святославом
Киевским обернулось катастрофой для Игоря и несчастьем для всей
Южной Руси. Летопись рисует ужасную картину после поражения
северских князей: «...возмятошася городи Посемьские, и бысть
скорбь и туга люта, якоже николи же не бывала во всемъ Посемьи,
и въ НовътородЪ СЪверьскомъ, и по всей волости Черниговьскои,
князи изымани и дружина изымана, избита» 8.
Трагедия на берегах Каялы открыла «ворота на Русьскую
землю». Половцы устремились на Черниговскую, Переяславльскую и
Киевскую земли. Энергичные действия великого киевского князя
Святослава, пытавшегося организовать оборону Южной Руси от
половцев, не давали желаемых результатов. Ярослав Всеволодович,
хотя и собрал значительное войско, выступить на половцев не
спешил. Давид Ростиславич привел свои полки к Треполью, но дальше
идти также отказывался. А тем временем Кончак сжигал города в
Посулье, хан Кза грабил окрестности Переяславля. Святославу и
Рюрику потребовались значительные усилия, чтобы ликвидировать
последствия сепаратного похода новгород-северского князя. На
борьбу с половцами объединяли силы все южнорусские княжества.
Одной из примечательных фигур, сыгравших значительную роль в
отражении степняков, был переяславльский князь Владимир
Глебович—внук Юрия Долгорукого. Почти 20 лет (1169—1187) он
находился на переднем крае борьбы с половцами. Возглавляемые им
переяславльские дружины не раз наносили ощутимые удары ордам
ханов Кобяка и Кончака. Сражение 1185 г. у стен Переяславля,
когда Владимир Глебович в жестокой сече опрокинул осаждавшие
город половецкие войска и вынудил их отступить в Степь, стало
важным событием отечественной истории. О нем вспоминал автор
«Слова о полку Игореве»: «Се у РимЪ кричатъ подъ саблями
Половецкими, а Владимиръ подъ ранами» 9. Когда в 1187 г., простудив-
7 Там же, стб. 624.
8 Там же, стб. 645.
9 Слово о полку Игореве.— М.; Л., 1950, с. 204.
148
Поход Игоря Святославича в степь. Схема Б. А. Рыбакова.
шись во время очередного похода в Степь, Владимир умер, потерю
эту оплакивала вся Переяславлыцина: «И плакашася по немь вси
Переяславци: ...бЪ бо князь добръ и крЪпокъ на рати, и мужьст-
вомъ крЪпкомъ показался, и всякими добродЪтелми наполненъ,
о нем же Украина много постона» 10. Блестящие победы 1187—
1192 гг. вынудили половцев откочевать к низовьям Северского
Донца.
Годы княжения дуумвиров — Святослава и Рюрика —
характеризовались подъемом экономической и культурной жизни Киева,
который, несомненно, играл в это время роль общерусского
культурного центра и. Летописец Моисей, прославляющий Рюрика за по-
10 ПСРЛ, т. 2, стб. 653.
11 Рыбаков Б. А. Русь в эпоху «Слова о полку Игореве», с. 588.
149

тшлрт fifth. ъ*ю$мш^тт&мжть .«ф^му^;--:
Бой дружин князя Владимира Глебовича под стенами Переяславля.
Миниатюра Радзивилловской летописи.
стройку стены, укрепляющей днепровский берег возле
Михайловской церкви на Выдубичах, называет великого князя царем, а его
княжество державой самовластной, известной не только в русских
пределах, но и в далеких заморских странах, до конца вселенной 12.
Стабилизация политической ситуации в Южной Руси при
Святославе и Рюрике способствовала тому, что значительные строительные
работы были осуществлены не только в Киеве, но и в других
городах Руси: Чернигове, Смоленске, Галиче, Белгороде, Овруче.
Заметно окрепло в это время и политическое положение Киева.
Около 1183 г. наметилось сближение Святослава с одним из
наиболее сильных князей Руси — Владимиро-Суздальским Всеволодом,
который признал старшинство киевского князя.
Святослав рассматривал себя в качестве сюзерена Всеволода
и обращался к нему не как к старшему и даже не как к равному,
а как к младшему. Выражение «брате и сыну», которые он
употреблял по отношению к Всеволоду, как справедливо полагает
А. Г. Кузьмин, отражает не родственные, а феодальные
отношения 13.
12 ПСРЛ, т. 2, стб. 713.
13 Кузьмин А. Г. Ипатьевская летопись и «Слово
История СССР, 1968, Яа 6, с. 79.
полку Игореве» //
Рост авторитета Святослава способствовал тому, что он начал
снова подумывать об удалении из Киева своего соправителя
Рюрика.
В 1187 г. умер Ярослав Осмомысл, один из видных
политических деятелей Руси эпохи феодальной раздробленности,
заслуживший высокую оценку летописцев и автора «Слова о полку Игореве».
В словах, обращенных к Ярославу, содержится яркая
характеристика его деятельности: «Галичкы Осмомысл* Ярославе! Высоко
сЪдеши на своемъ златокованнЪм столЪ, подперь горы Угорськыи
и своими железными плъки, заступив королеви путь, затворивъ
Дунаю ворота, меча бремены чрезъ облакы, суды рядя до Дуная.
Грозы твоя по землямъ текуть, отворявши Киеву врата, стрЪляеши
съ отня злата стола салътани за землями» 14. Ярослав, продолжая
политику своего отца Владимира, способствовал превращению
небольшой Галицкой земли в одно из сильных княжеств Руси.
Смерть Ярослава Осмомысла вызвала резкое обострение
политической ситуации в Галичине. «Бысть мятеж велик в Галицкой
земле»,— читаем в летописи. Поводом к нему послужило завещание
Ярослава, согласно которому наследником престола объявлялся не
законный сын Владимир, а Олег «Настасьич». Бояре, видимо,
опасаясь возмездия за сожжение матери, выгнали Олега из Галича и
передали престол Владимиру. Вскоре выяснилось, что и этот князь
им не подходит. Он много пьет, творит насилие над чужими
женами, отобрал у попа жену и сам женился на ней, а главное «думы
не любяшеть с мужами своими». Смириться с этим галицкие бояре
не могли. На совете они принимают решение убить попадью.
Владимир, захватив казну, жену «попадью» и двух ее сыновей, бежал
в Венгрию, где позднее был заточен. По вине галицких бояр
затянулся социально-политический кризис, который привел к захвату
Галича венграми.
В Киеве галицкие события вызвали живое участие. Митрополит
Никифор обратился к Святославу и Рюрику с призывом освободить
Галич и землю от вражеской интервенции: «Се иноплеменницы
отъяли отчину Вашю; а лЪпо вы бы потрудитися» 15. Святослав
согласился выступить в поход на Галич при условии, что там вокня-
жится Рюрик. Рюрик не принял этого предложения, боясь войти
в конфликт с энергичным волынским князем Романом Мстислави-
чем, уже включившимся в борьбу за Галич. Заручившись
поддержкой галицких бояр, Роман в 1187 г. получает княжеский стол
Галича, однако удержаться на нем не может. Коварство привыкшего к
самостоятельности боярства, а также давление венгерского короля
вынудили его отказаться от Галича и отложить осуществление своих
замыслов до более удобных времен.
В 1189 г. галицким князем снова стал Владимир Ярославич. Он
бежал из венгерского заточенья сначала в Германию, а уже оттуда,
14 Слово о полку Игореве, с. 22.
15 ПСРЛ, т. 2, стб. 063.
151

заручившись помощью Фридриха Барбароссы и польского короля,
смог вернуться в Галич.
Противоречия между княжеской властью, олицетворявшей
центростремительное начало в политическом развитии Руси, и боярской
оппозицией, содействовавшей центробежным тенденциям, имели
место в 80—90-е годы и в ряде других княжеств. Не избежал
конфликта с боярами даже такой удачливый современник Святослава и
Рюрика, как смоленский князь Давид Ростиславич. Летопись
сообщает, что в 1186 г. между ним и смолянами возникли серьезные
противоречия. Видимо, это был мятеж крупной земельной знати,
пытавшейся по примеру других земель ограничить власть своего
князя. Предлогом к открытому выступлению, вероятно, послужил
отказ Давида Ростиславича принять участие в объединенном
антиполовецком походе русских дружин, организованном Святославом
Всеволодовичем после печально известного похода Игоря. В отличие
от галицкого князя Владимира Ярославича Давид сравнительно
легко справился с боярской оппозицией. «И много голов паде лучь-
ших муж»,— свидетельствует летописец.
Отмеченный случай уклонения Давида Ростиславича от участия
в борьбе с половцами, в которой отстаивались не узкоземельные,
а общерусские интересы, интересы древнерусской народности, всего
государственного пространства Киевской Руси от степей до
Ледовитого океана, естественно, не мог не наложить отпечатка на
отношения Киева и Смоленска, однако не привел к разрыву традиционно
дружествелных связей. Смоленское и Черниговское княжества во
время соправительства Святослава и Рюрика — представителей
черниговской и смоленской династий князей — являлись наряду с Ки-
евщиной и Переяславлыциной как бы частями единого
политического организма, именуемого в литературе Южной Русью. В этом,
несомненно, одна из положительных черт соправительства — формы
правления, оказавшейся исключительно жизнеспособной в условиях
феодальной раздробленности Руси.
В 1194 г. умер Святослав Всеволодович.
Подводя итог почти 18-летнего его киевского княжения, следует
признать, что успехи внешней и внутренней политики были весьма
значительными. «Золотое слово» Святослава — это выраженная в
поэтической форме программа всей его государственной
деятельности. Для Святослава, как и для автора «Слова о полку Игореве»,
было совершенно естественным, чтобы в отражении половецких
набегов принимали участие все русские князья. «Загородите полю
ворота своими острыми стрелами»,— призывает он Всеволода
Суздальского и Ярослава Осмомысла, Рюрика и Давида Ростиславичей,
Романа Мстиславича и Мстислава Ярославича, когда в результате
неудачного похода Игоря половцам открылась «трехсоткилометровая
брешь в хорошо налаженной обороне Руси» 16.
Успешная антиполовецкая борьба русских дружин под
предводительством Святослава Всеволодовича восстановила безопасность
16 Рыбаков В. А. «Слово о полку Игореве» и его современники, с. 256.
152
торговых путей Руси, соединявших ее с южной и юго-западной
Европой, и способствовала экономическому и культурному
развитию всех древнерусских земель. Для многих стран Европы, торговля
которых с Русью оказалась блокированной половцами, победы
русских дружин также имели положительные последствия. Вот почему
«Слово» говорит о восторженных похвалах европейцев:
«Ту н'Ьмци и венедици
ту греци и морава
поють славу Святьславлю...» и
Характеристика киевского князя Святослава Всеволодовича,
содержащаяся в «Слове о полку Игореве», по мнению некоторых
исследователей, не может быть признана правильной, поскольку она
расходится с летописной. А. А. Шахматов писал: «Если мы обратим
внимание, что вся правительственная деятельность Святослава
Всеволодовича изображается летописцем как результат совместных
совещаний и дум с Рюриком... причем вставка имени Рюрика
представляется тенденциозной и, по-видимому, несовременной самим
записям, мы легко заключим, что большая часть известий
Ипатьевской летописи второй половины XII в. заимствована из Выдубицкой
летописи, пристрастной к Рюрику и в этом смысле переработавшей
летописные известия своих первоисточников» 18. Как справедливо
считает А. Г. Кузьмин, в данном тексте не летопись, а «Слово»
ближе к действительности 1Э.
После смерти Святослава Рюрик пригласил в Киев брата
Давида, занимавшего смоленский стол, чтобы сообща решать судьбы
русской земли и «володимирового племени»: «Посла Рюрикъ по брата
своего по Давида къ Смоленьску, река ему: «брате се въ осталася
старЪшни всЪхъ в Руськой земл*, а поЪди ко мнб Кыеву: что
будеть на Рускои земл* думы и о братьи своей, в Володимир'Ь
племени» 20.
В словах Рюрика слышится призыв к коллективному
управлению страной, а, по существу, признание той формы правления,
которая уже давно и прочно господствовала на Руси. В. Т. Пашуто
полагает, что на втором этапе исторического развития Руси
окончательно выработался полицентрический статус власти над столицей
Киевом и Русью.
Благие намерения Ростиславичей обернулись новым
обострением междукняжеских отношений. Дуумвират представителей одной
княжеской фамилии на киевском столе не был принят в первую
очередь Всеволодом Юрьевичем, рассматривавшим себя, а не Давида
Смоленского, фактическим соправителем Рюрика. Суздальские
летописцы отмечают даже, что Рюрик после смерти Святослава остал-
17 Слово о полку Игореве, с. 18.
18 Шахматов А. А. Обозрение русских летописных сводов XIV—XVI вв.—
М.; Л., 1938, с. 71.
19 Кузьмин А. Г. Ипатьевская летопись и «Слово о полку Игореве»
//История СССР, 1968, № 6, с. 56.
20 ПСРЛ, т. 2, стб. 681.
153

ся киевским князем с согласия Всеволода: «Посла (Всеволод.—
П. Т.)... мужь своЪ в КыевЪ и посади в КиевЪ Рюрика Ростислави-
ча» 21. Несомненно, это сообщение нужно отнести за счет летописа~
ния Всеволода Большое Гнездо, последовательно проводившего
идею старшинства своего князя, однако в нем отражены и
определенные реальности.
К этому времени Всеволод Юрьевич, расправившийся с
ростовским боярством и удельными князьями, стал одним из наиболее
сильных князей Руси. Не случайно автор «Слова о полку Игореве»,
обращаясь к Всеволоду Юрьевичу, замечает: «Ты бо можеши Волгу
веслы раскропити, а Донъ шеломы выльяти»22. Как считает
Б. А. Рыбаков, силу владимирскому князю придавал его союз с
городами, широкими слоями городского населения, а также
ориентация на дворянство, служилую военную прослойку, полностью
зависевшую от князя 23. Стабилизация политической ситуации в Северо-
Восточной Руси положительно сказалась на развитии экономики и
культуры края. Находясь во главе столь сильного и большого
княжества (1176—1212), возглавившего процессы политической
консолидации на северо-востоке Руси, Всеволод Большое Гнездо
оказывал влияние и на общерусские дела. В большой зависимости от него
находилось Рязанское княжество, тесной связью отмечены
взаимоотношения Владимирского и Переяславльского княжеств; в Переяс-
лавле (Русском) периодически сидели сыновья Всеволода. В
Киевской земле он получил богатый удел от Рюрика.
На западе Руси в это время значительно возросло влияние
Романа Мстиславича, князя волынского. Как и Всеволод Юрьевич, он
также претендовал на долю в «Русской земле» и стремился играть
роль соправителя Рюрика на киевском столе. Некоторое время
Рюрик Ростиславич, поддерживаемый митрополитом, успешно отражал
притязания своего зятя. Попытка Романа собрать для борьбы с
Рюриком значительные силы не увенчалась успехом. Ольговичи, хотя
и заявили свои претензии на Киев, к выступлению не были готовы,
а поляки, к которым обратился Роман, сами были заняты между-
усобной борьбой. Пришлось Роману посылать к Рюрику и
митрополиту посла с повинной.
Политическая победа над Романом окрылила Рюрика и он
пытается освободиться от соправительства Всеволода Большое Гнездо.
С этой целью он, воспользовавшись благовидным предлогом
(сепаратными переговорами Всеволода с противниками великого
киевского князя), лишает владимирского князя поросских владений.
Всеволод не решился требовать у Рюрика волость обратно, поскольку на
юге Руси в это время наблюдалась определенная стабилизация
политической ситуации, и великий киевский князь мог не посчитаться
с этим требованием.
На некоторое время на Руси наступило затишье, однако уже
в конце XII в. обстановка резко изменилась. В 1199 г. умер галиц-
21 Там же, т. 1, стб. 412.
22 Слово о полку Игореве, с. 205—206.
53 Рыбаков В. А. Русь в эпоху «Слова о полку-Игореве», с. 625.
154
кий князь Владимир Ярославич, и Галич оказался в руках
энергичного Романа Мстиславича. Рюрик и Ольговичи еще только
собирались в совместный поход на Галич, как Роман уже появился под
стенами древней столицы Руси. Киевляне отступились от Рюрика
и отворили Роману Подольские ворота. На сторону галицкого князя
перешли также черные клобуки и жители остальных городов
Киевской земли.
Казалось бы, в факте изменения ориентации киевлян ничего
необычного не было. Сторону сильного они избирали неоднократно
и прежде. И тем не менее многие историки усматривали в этих
событиях и нечто новое. Симпатии киевлян к Роману расценивались
как результат усилившейся тенденции русского народа к единству
Руси. В лице волынского князя многие видели государственного
деятеля, который способен был осуществить восстановление
единства страны.
Захватив Галич, Роман , стиславич объединил Волынь и Гали-
чину. Теперь к своим владениям он присовокупил и Киевщину.
В руках энергичного Романа оказался огромный и компактный
кусок древнерусских земель, который, как считает Б. А. Рыбаков, не
уступал размерами Священной Римской империи Фридриха
Барбароссы.
Восстановление политического единства «Южнорусских земель
от Карпат и Дуная до Днепра было выдающимся событием в
государственной жизни Руси, хотя и не представлялось Роману
конечной целью его широкой политической программы. После изгнания
из Киева Рюрика Ростиславича и пострижения его в монастырь
Роман, как следует из летописи В. Н. Татищева, направляет русским
князьям послов с предложением прибыть в Киев для обсуждения
нового порядка избрания великих киевских князей. Согласно
программе Романа, в избрании киевского князя, который, как и
прежде, оставался старшим на Руси, должны были принимать участие
князья местные: суздальский, черниговский, галицкий, смоленский,
полоцкий и рязанский. В обязанности великого князя вменялось
поддерживать спокойствие и порядок в стране, а также возглавлять
борьбу с внешними врагами24.
Как можно заключить из приведенного В. Н. Татищевым
сообщения, в основе которого, несомненно, древнерусский источник,
Русь начала XIII в. виделась Роману Мстиславичу в форме
федерации шести наиболее крупных княжеств во главе с Киевом. Его
замыслам не суждено было сбыться. Удельные князья не хотели
такого устава принять, а Всеволод Юрьевич под предлогом
невозможности «преступать обычая древнего» ответил отказом.
Неизвестно, имел ли намерение Роман настаивать на своем проекте.
В 1205 г., во время военного похода в Польшу, он погиб под Зави-
хостом.
24 Татищев В. П. История Российская с древнейших времен. М.; Л., 1964,
155

Будучи волынским, затем галицким и фактически киевским
князем, Роман Мстиславич в условиях стремительного дробления Руси
на небольшие княжества являлся одним из немногих политических
деятелей Руси конца XII — начала XIII в., находившихся на уровне
тех задач, которые выдвигались перед страной силами,
отстаивавшими общерусское единство. Шесть крупнейших княжеств Руси,
по предложению галицко-волынского князя, в будущем не должны
были дробиться на уделы, «чтобы Русская земля в силе не
умалялась». Победные походы против внешних врагов Руси, в том числе
и половцев, обеспечили Роману высокий авторитет как внутри
страны, где его называли «самодержавцем всея Руси», так и на
международной арене. В Галиче находит политическое убежище
византийский император Алексей Ангел, изгнанный в 1202 г.
племянником Алексеем Исааковичем, а в 1204 г. папа римский Иноксидий III
предлагает Роману Мстиславичу королевскую корону.
Политические тенденции к восстановлению былого единства
Руси, которые так отчетливо обозначились на юго-западе в
деятельности Романа, характеризовали и ситуацию на северо-востоке
страны в годы княжения там Всеволода Большое Гнездо. Они
проявлялись во всем: в постоянном обращении владимиро-суздальских
зодчих, художников и писателей к киевскому культурному наследию,
в народных сказаниях и былинах, где воспеваются общерусские
герои-богатыри. Рост национального самосознания древнерусского
народа, охватывавший в начале XIII в. все более широкие слои
населения, свидетельствовал о необратимости объединительных
процессов, окончательная победа которых, однако, наступит позднее.
Сейчас же, особенно после смерти Всеволода Большое Гнездо,
последовавшей в 1212 г., в Северо-Восточной Руси временно
возобладали центробежные тенденции. Могущественное и обширное Влади-
миро-Суздальское княжество раздробилось на уделы между
сыновьями Всеволода.
Большой сложностью отличается в это время и ситуация на юге
Руси. Единство Романовой державы не пережило своего создателя.
В Киев, узнав о смерти зятя, вернулся Рюрик Ростиславич, в Гали-
чине и на Волыни остались малолетние сыновья Романа — Данило
и Васильке Политическое положение в этих землях в начале XIII в.
характеризуется крайней напряженностью.
Вновь обострилась борьба за Киев. На этот раз конкурентом
Рюрика Ростиславича выступил черниговский князь Всеволод Черм-
ный. В конце концов ему удалось достичь победы над Рюриком;
в 1211 г. князья «меняются» столами. Переводом Рюрика в
Чернигов Всеволод Чермный, по существу, лишил основания утверждение
Мономаховичей, что Киев может быть только их отчиной, как
Чернигов — отчиной Ольговичей.
В руках княжеского рода Всеволода Чермного неожиданно
оказались также Галичина и Волынь. Приглашенные галицким
боярством, в городах Галиче, Звенигороде и Владимире утверждаются
сыновья Игоря Святославича Владимир, Роман и Святослав. Мало-
156
летние сыновья Романа вместе с матерью вынуждены были искать
убежища в Польше.
Кратковременное княжение Игоревичей отмечено непрерывной
борьбой с галицкими боярами, ведшейся с переменным успехом.
В 1210 г., убедившись на собственном опыте, что сильные и
независимые галицкие бояре, несмотря на все клятвы и заверения, никогда
не смирятся с второстепенной ролью в управлении землей,
Игоревичи прибегают к жестоким репрессиям. За короткое время было
уничтожено около 500 представителей крупной земельной знати,
многие эмигрировали в Венгрию. Террор, однако, не дал желаемых
результатов. В 1211 г. галицкие бояре вместе с венгерскими и
польскими полками вступили в пределы Галичины, победили и предали
казни сыновей Игоря Святославича.
Галицкие бояре, пытаясь поставить себя над княжеской властью,
втянули княжество в глубокий социально-политический кризис, из
которого оно не могло выбраться на протяжении десятилетий.
Княжеством расплачивались бояре со своими иностранными
союзниками за соучастие в борьбе с князьями, оно стало ареной, на которой
сводили счеты владетели соседних стран, и даже предметом
политических спекуляций Римской церкви. Земельные магнаты не
остановились даже и перед угрозой полной потери западнорусскими
землями политической и национальной самостоятельности. Они то
приглашали на галицкий стол русских князей (в частности, Мстислава
Удалого и Данила Романовича), то организовывали против них
заговоры и содействовали переходу Галича в руки венгерских
королевичей Андрея и Коломана. Потребовалось вмешательство широких
народных масс, чтобы не позволить утверждению в Галиче
иностранного господства. В 1219 и 1229 гг. они приняли активное
участие в изгнании из столицы княжества венгров.
В канун нашествия орд Чингисхана галицким князем в третий
раз стал Данило Романович, но он столкнулся с той же боярской
оппозицией: «КромолЪ же бывши въ безбожныхъ боярахъ в Га-
личкихъ». Преодолеть ее в этот период своего княжения он так и
не смог.
В то время как западные земли Руси переживали полосу новых
усобиц, осложненную вмешательством венгров и поляков, в Подне-
провье наблюдается некоторая стабилизация политического
положения. После смерти Всеволода Чермного (1214) и короткого
княжения Ингваря Ярославича киевским князем стал Мстислав
Романович. Снова значительная часть древнерусских земель оказалась
во владении одного княжеского рода, в данном случае — Ростисла-
вичей. Правда, не везде их положение было таким прочным, как
в Киеве и Смоленске. Неуютно чувствовали себя в Новгороде
Мстислав и Святослав Мстиславичи, Всеволод Романович. Переменным
успехом характеризовалась борьба Ростиславичей с венграми и
поляками за Галич, где с 1219 по 1224 г. княжил Мстислав Удалой.
Не было ясности и в отношениях Киева с Черниговом. И все же
факт непривычно длительного (1214—1224) неучастия Ольговичей
157

в борьбе за великокняжеский киевский стол свидетельствует о
признании ими старшинства Мстислава Романовича.
Нормальный ход исторического развития русских земель был
нарушен вторжением в пределы Руси орд Чингисхана. Первое
десятилетие после проигранной русскими князьями битвы на Калке
великокняжеский киевский стол занимал Владимир Рюрикович,
поддерживавший тесные отношения с Данилом Романовичем.
Последний неоднократно получал помощь из Киева в борьбе с
венгерским королем и принимал сторону Владимира в его неурядицах с
князем черниговским Михаилом. За это Данило потребовал и
получил в Киевской земле Поросский удел: «Данилъ же из Рускои
земли взя собЪ часть» 25. Вероятно, Данило Романович, как и когда-то
его отец, считал себя фактическим соправителем Владимира
Рюриковича и старейшиной русских князей. Как свидетельствует
летопись, Данило в это время возглавил антиполовецкую борьбу и
принимал активное участие в замирении княжеских усобиц.
В 1234 г., получив сообщение от Владимира Рюриковича о
выступлении против Киева черниговского князя Михаила, Данило
немедленно двинул свои полки в «Русь» и осадил Чернигов. После
«лютого боя», в котором были применены и тараны (стенобитные
машины), Михаил вынужден был покориться и просить мира. Правда,
уже в следующем году он и сын Мстислава Романовича Изяслав
нанесли поражение Владимиру и Данилу и заняли их столы:
Михаил сел в Галиче, а Изяслав — в Киеве.
С 1235 г. на киевском столе сидели князья, не оставившие
сколько-нибудь значительного следа в истории. Последним из них был
Михаил Всеволодович. Узнав о новом вторжении орд Чингисхана,
он струсил и бежал из Киева, который занял Данило Романович,
посадив в нем своего боярина Дмитрия.
В аналогичном положении в это время оказались и другие земли
Руси, раздробившиеся на множество мелких уделов. Нашествие орд
Батыя на Русь застало ее цветущей, богатой и культурной страной,
но пораженной ржавчиной феодальной удельной раздробленности.
Русь оказалась в одинаковом положении с другими феодальными
государствами — державой Хорезмшахов, Грузинским царством, не
сумевшими организовать отпор ордам Чингисхана и Батыя.
ПСРЛ, т. 2, стб. 766.
Глава восьмая
ДРЕВНЯЯ РУСЬ И КОЧЕВНИКИ
Существенным фактором исторического развития Древнерусского
государства являлось соседство его с кочевым миром степей. Со
времен великого переселения народов и по XIII в. восточные славяне
постоянно находились в состоянии вынужденного противоборства
с гуннами, хазарами, печенегами, торками, половцами, ордами
Чингисхана и Батыя. Стремительные набеги кочевников на
пограничные районы Руси сопровождались грабежом, сожжением городов и
деревень, угоном населения в рабство. Нередко нападения
степняков приобретали масштабы настоящих войн. В 968, 1017 и 1036 гг.
печенежские орды доходили до Киева.
Киевское правительство принимало меры по защите своих
рубежей. В X в. развернулось огромное строительство крепостей по
пограничным рекам Суле, Стугне, Роси. Одновременно
осуществлялось возведение оборонительных валов, призванных преградить
путь внезапным вторжениям кочевников. В воинские гарнизоны
пограничных крепостей набирались дружинники от всех русских
княжеств. Предпринимались крупные военные экспедиции
объединенных сил многих русских земель.
Анализ исторической ситуации на юге Руси в IX—XIII вв.
показывает, что тюрко-язычные кочевники не представляли собой
настолько значительной силы, чтобы создать угрозу существованию
Древнерусского государства. Однако их набеги вынуждали держать
постоянный воинский резерв в южнорусском регионе, отвлекать
силы и средства для организации обороны государственных
рубежей. Это, безусловно, отрицательно сказывалось на экономическом
развитии пограничных княжеств Руси.
Нашествие на славянские земли бесчисленных орд Чингисхана
и Батыя круто изменило их исторические судьбы.
1. «ПОЛЕ ПОЛОВЕЦКОЕ»
На протяжении почти двух веков южными соседями Древней Руси
были кочевые тюрко-язычные племена половцев, вступавшие в
различные отношения с Русью. Иногда они были мирными,
сопровождавшимися браками и военными союзами, но чаще, о чем шла речь
выше, враждебными. Не случайно перед Русью так острв стояла
задача укрепления южных и юго-восточных границ. Знаменитый
159

призыв автора «Слова о полку Игореве» — «Загородите полю
ворота», обращенный к русским князьям в 1185 г., был злободневен на
протяжении всей истории русско-половецких отношений. Чтобы
читатель мог яснее представить, с каким врагом «лицом к лицу»
стояла Южная Русь в XI — начале XIII в., целесообразно хотя бы
кратко остановиться на истории половцев.
Впервые русские познакомились с половцами в 1056 г., когда
орда хана Балуша подошла к южным рубежам Руси. К этому
времени половцы заняли все пространство степей, вытеснив оттуда
печенегов, торков, берендеев. Стабильных границ Половецкая земля
не имела. Кочевой уклад хозяйства вынуждал половцев занимать
все удобные для кочевий земли, вторгаться в пределы соседних
государств и захватывать (пусть временно) их окраинные
территории. Больше всех терпело от половцев южнорусское порубежье, но
грабительские их походы достигали и северных границ
Византийской империи. Как и их предшественники печенеги, половцы
подразделялись на отдельные ханства, или объединения, каждое из
которых занимало «свою» территорию.
С. А. Плетнева на основании картографирования ранних типов
половецких каменных изваяний установила, что в XI в. одними из
устойчивых половецких земель были берега среднего и нижнего
течения Северского Донца'.
Для конца XI — начала XII в. известна локализация двух
половецких орд. Одна из них, возглавляемая Тугорканом, кочевала в
днепровском Левобережье, владенья другой, ханом которой был
«шелудивый» Боняк, располагались на правом и левом берегах
Днепра. Исследователи полагают, что эти орды представляли собой
части единого, хотя и неустойчивого, объединения половцев,
кочевавшего в Поднепровье и являвшегося непосредственным соседом
Киевской и Переяславльской земель.
В Приазовье в начале. XII в. находился центр еще одного
объединения половцев во главе с ханом Урусобой. Оно было слабым
и развалилось под ударом войск Мономаха в 1103 г.
Известен также половецкий союз в Предкавказье, ядром
которого стали орды донецких половцев во главе с ханом Отроком.
Около середины XII в. Половецкая земля представляла собой
конкретное географическое понятие с вполне определившимися
границами. Их хорошо знали на Руси. Летописец под 1152 г. сообщает:
«...вся Половецкая земля, что же их межи Волгою и Днепром» 2.
Изучение исторической географии Половецкой земли,
осуществленное в советское время, позволяет несколько уточнить летописную
локализацию. Северная граница «Поля Половецкого» проходила на
Левобережье в междуречье Ворсклы и Орели, на Правобережье —
в междуречье Роси и Тясмина, западная — по линии Ингульца. На
юге оно включало северокавказские, приазовские и крымские степи.
Этнически эта огромная страна не была только половецкой.
1 Плетнева С. А. Половецкие каменные изваяния//Свод археол.
источников, Е 4-2.— М., 1974, рис. 32, 36.
2 ПСРЛ, т. 2, стб. 455.
160
Поход объединенных русских дружин па половцев к дпепровским порогам.
Мипиатгора Радзивилловской летописи.
Здесь жили и другие народы: алланы, яссы, хазары, гузы, косоги.
Они, вероятно, являлись основным населением городов Шаруканя,
Сугрова, Балина на Донце, Саксина на Волге, Корсуня и Сурожа в
Крыму, Тмутороканя на Тамани. В различных письменных
источниках эти центры названы половецкими или кипчакскими, но это
оттого, что они находились в пределах Половецкой земли или
пребывали в даннической зависимости от половцев. Некоторые из
существовавших ранее городов (например, Белая Вежа) были
разгромлены и превращены в половецкие зимовища 3.
История половцев после заселения восточноевропейских степей
разделена исследователями на четыре периода. Первый —
середина XI — начало XII в., второй — 20—60-е годы XII в., третий —
вторая половина XII в., четвертый — конец XII — первые
десятилетия XIII в.4 Каждый из этих периодов имеет свои особенности
как в области внутреннего развития половцев, так и в области их
взаимоотношений с русскими и другими соседями.
В целом первый период характеризуется необычайной
агрессивностью половцев. Они устремляются к границам богатых
земледельческих стран, вторгаются в их пределы, грабят' их население.
Страсть к наживе толкает отдельных представителей половецкой
верхушки к участию в войнах русских князей друг с другом или же
3 Артамонов М. И. Саркел Белая Вежа // Материалы и исследования по
археологии, № 62. М.; Л., 1958, с. 84.
* Плетнева С. А Половецкая земля//Древнерусские княжества.—М., 1975,
с. 265—266.

с западными соседями. За это участие они получают двойную цену:
богатые дары от союзников и контрибуцию с побежденных. В этот
период своей истории половцы находились на начальной, таборной
стадии кочевания, характеризовавшейся постоянным передвижением
их орд по Степи. Это обстоятельство затрудняло организацию
серьезных военных экспедиций русских военных дружин на половцев.
Начало XII в. ознаменовалось значительными изменениями в
жизни половцев. К этому времени все степное пространство было
разделено между отдельными ордами и каждая из них кочевала
в пределах вполне определенной территории. Теперь половцы,
оказавшиеся непосредственными соседями Руси, не могли
безнаказанно вторгаться в ее пределы. Их ожидали ответные удары. В течение
первых двух десятилетий объединенные силы южнорусских
княжеств нанесли половцам несколько серьезных поражений. В 1103 г.
они были разгромлены в районе р. Молочной, впадающей в Азовское
море, в 1109, 1111 и 1116 гг. такая же участь постигла и донецких
половцев. Во время этих походов русские дружины овладели
городами Шаруканем, Сугровым и Балином. Летопись сообщает, что
половцы в результате военных походов русских в Степь были
угнаны «За Дон, за Волгу, за Яик». Тогда, как полагают исследователи,
хан Отрок ушел со своей ордой из района Северского иДонца
«в Обезы» — на Кавказ 5.
Второй период половецкой истории совпал по времени с
начальным этапом феодальной раздробленности на Руси,
ознаменовавшейся обострением межкняжеских отношений, частыми междуусобны-
ми войнами, соперничеством претендентов на великокняжеский
стол. В этих условиях борьба с половцами отошла на второй план.
Разрозненные походы русских дружин в Степь не могли достичь
решающих побед. Отдельные князья, особенно представители
черниговских Ольговичей, больше думали о том, как использовать
половцев в борьбе за Киев, чем о том, как обезопасить границы от их
вторжений. Установление союзнических отношений с половцами
(дикими), привлечение их для участия в решении внутренних дел
Руси способствовали сравнительно быстрому возрождению
могущества кочевников.
В это время они переживают высший этап своего развития.
Завершился переход ко второму способу кочевания,
характеризовавшемуся появлением устойчивых границ каждой орды и наличием
постоянных зимовищ. Вместо крупных, но неустойчивых
объединений появились небольшие орды, состоявшие как из
кровнородственных, так и некровнородственных семей и родов. В половецком
обществе военно-демократические отношения сменялись
раннефеодальными.
Третий период половецкой истории характеризуется, с одной
стороны, усилением давления кочевников на южнорусское погра-
ничье, с другой — консолидацией русских сил для ответных антипо-
5 Рыбаков В. А. Древняя Русь. Сказания, Былины, Летописи.— М., 1963,
с. 89-91.
162
Победа русских дружин, водимых Владимиром Переяславльским, над
половцами. Миниатюра Радзивилловской летописи.
ловецких походов. Чаще всего они направлялись в район
Приднепровья, где хозяйничали приднепровские и лукоморские половецкие
орды, угрожавшие безопасности днепровского («греческого»)
торгового пути, особенно его южного отрезка. Разумеется, путь этот не
находился, как это иногда утверждается, в руках приднепровских
половцев, но его бесперебойное функционирование требовало
постоянной охраны, посылки в наиболее опасные участки (Канев,
район порогов) русских дружин. Летопись говорит о таких походах
под 1167, 1168, 1169 и другими годами. Предпринимались русскими
князьями и походы в глубинные районы половецких кочевий.
В 1184 г. полки князей Святослава Всеволодовича и Рюрика Рости-
славича нанесли поражение половцам в устье Орели 6. В плен была
захвачена почти вся половецкая верхушка: Кобяк Кареневич с
сыновьями, Изай Билюкович, Товлый, Осолук и др. Аналогичный
поход русские полки осуществили и в 1187 г., в результате которого
были разгромлены половецкие зимовища на р. Самаре.
В ^отличие от поднепровских половцев, не представлявших во
второй половине XII в. сколько-нибудь значительной угрозы для
Руси, донские, возглавляемые энергичным ханом Кончаком,
постоянно вторгались в русские земли, грабили население. О Кончаке,
6 Кудряшов К. В. Половецкая степь.— М., 1948, с. 96—99.

' 4$- 'i^w&isKftm* тлтАШг^тА вт*г&ш$*т** - mtmktm", 'i
tJ&
Победа дружин Игоря Святославича над половцами в первом бою. Миниатюра
Радзивилловокой летописи.
сыне хана Отрока и грузинской царевны Гурандухт, русские
летописцы отзываются то как о могучем богатыре «иже снесе Сулу», то
как об окаянном и безбожном разорителе Руси. Разгром русских
полков Игоря Святославича в 1185 г. свидетельствовал, что для
успешной борьбы с «Донским союзом» Кончака сил одного
княжества было недостаточно. Поражение на Каяле «открыло»
юго-восточную границу Руси со Степью, после чего донские половцы не
только безнаказанно грабили пограничные районы Новгород-Север-
ского и Переяславльского княжеств, но и начали вторжения в
пределы Киевской земли.
Четвертый период половецкой истории характеризуется
некоторым улучшением русско-половецких отношений. Летописи отмечают
для этого времени преимущественно не столкновения русских с
половцами, а участие последних в княжеских междуусобицах, главным
театром которых стали Галицкое и Волынское княжества.
Разумеется, это не значит, что половцы вообще отказались от своей
традиционной политики грабежа. Даже и после понесения ими
серьезных потерь в двух битвах с ордами Чингисхана (в 1222 и 1223 гг.)
половцы осуществляли нападения на русские земли. В 1234 г. они
разорили Поросье и окрестности Киева. Это было последнее
столкновение русских с половцами. Их власти в южнорусских степях
пришел конец. Источники свидетельствуют, что в 30 — начале 40-х
годов половцы вели упорную борьбу с ордами Чингисхана и Батыя,
но были покорены ими и вошли в состав Золотой Орды7. Таким
образом, половцы, занявшие огромные пространства южнорусских
степей, за 200 лет своей истории прошли путь от таборных кочевий
до создания кочевнического государственного объединения в
социально-экономической области и от военной демократии до
феодализма в области общественных отношений. Огромная роль в этом
принадлежит Древнерусскому государству, находившемуся на
неизмеримо более высокой (по сравнению с половцами) ступени своего
исторического развития.
2. БОРЬБА РУСИ ПРОТИВ ПОЛЧИЩ ЧИНГИСХАНА И БАТЫЯ
Древняя Русь, веками боровшаяся с кочевниками степей, в начале
20-х годов XIII в. подверглась нападению орд Чингисхана. Битва
на Калке, окончившаяся поражением русских войск, показала, что
над Русью нависла смертельная опасность. Опустошительные
походы Батыя в 1237—1238 гг. (Владимиро-Суздальская Русь) и в
1238—1241 гг. (Южная Русь) превратили некогда цветущие
области страны в руины. Завоеватели сжигали города и села, истребляли
или угоняли в рабство местных жителей. Ущерб, причиненный Руси
завоевателями, был огромен. В пламени пожаров гибли дворцы и
храмы, уничтожались архивы и библиотеки, расхищались
культурные ценности. К. Маркс, говоря о завоевании кочевниками
государств Средней Азии, отмечал: «Между тем орды совершают
варварства в Хорсане, Бухаре, Самарканде, Балхе и других цветущих
городах. Искусство, богатые библиотеки, превосходное сельское
хозяйство, дворцы и мечети — все летит к черту» 8. Сказанное в
полной мере относится и к Древней Руси, которая разделила
печальную участь покоренных завоевателями стран.
В отечественной (дореволюционной и советской) историографии
вопрос о нашествии на Русь орд Чингисхана и Батыя и его
последствиях для дальнейших судеб древнерусского народа поднимался
неоднократно. Ученые в подавляющем большинстве были
единодушны в оценке этого исторического явления. Реакционная сущность
завоевательских походов Чингисхана и Батыя очень хорошо
показана в работах Б. Д. Грекова, Б. А. Рыбакова, А. И. Насонова,
В. Т. Пашуто, Л. В. Черепнина и др. Однако имели место и
попытки затушевать тот факт, что нашествие отрицательно сказалось на
развитии древнерусских земель.
Неприглядной в этом вопросе была позиция историков
буржуазно-националистического толка. Начав с опровержения ошибочной
теории М. П. Погодина, согласно которой нашествие орд
Чингисхана и Батыя было причиной полной смены населения в Среднем
Поднепровье, они выдвинули утверждение, что завоеватели не при-
.' rPe*oe-f>- Д-> Якубовский Л. Ю. Золотая Орда и ее падение.- М.; Л.,
1У&и, с. 57—59; Федоров-Давыдов Г. А. Кочевники Восточной Европы под
властью золотоордынских ханов.— М., 1966, с. 228—235.
Архив Маркса и Энгельса. М., 1938, т. 5, с. 221.
165

чинили южнорусским землям сколько-нибудь серьезных
разрушений, что даже Киев не был разорен.
Ложное убеждение о разорении Киева полчищами Батыя, писал
В. Антонович, утвердилось с конца XVI в., когда иностранные
путешественники пытались связать виденные ими развалины киевских
зданий с картиной разгрома города завоевателями. В древних
источниках о разрушении Киева нет никаких упоминаний, кроме извес-
ия о падении сводов Десятинной церкви.
Еще большим стремлением умалить отрицательное значение
нашествия орд Чингисхана и Батыя на Русь характеризуются работы
М. Грушевского, в которых он писал, что не может признать за
этим нашествием «решительного, фатального для состояния
страны... Мы не имеем твердых положительных оснований для того,
чтобы предполагать поголовное избиение и совершенное разорение,
запустение Киева». Киев в 1240 г., по его утверждению, пострадал
не больше, чем при домашних погромах 1169 или 1202 гг. Понимая,
что это не согласуется с известиями Плано Карпини о полном упадке
Киева, Грушевский объявил их очень преувеличенными,
основанными на каком-то недоразумении. Батый, собираясь сделать
Южную Русь провинцией Орды, якобы не был заинтересован в
превращении ее в пустыню. Правда, в это время она не была столь
богатой и цветущей, как в прежние времена, но повинны в этом не
столько завоеватели, сколько сами русские князья, Так, отстаивая
идею прогрессирующего упадка Древней Руси периода
феодальной раздробленности, Грушевский оказался в роли защитника за-
воевательской политики Батыя.
Концепция Антоновича — Грушевского о роли нашествия в
истории Древней Руси, и тогда не разделявшаяся большинством
историков, при современном уровне исторической науки не выдерживает
сколько-нибудь серьезной критики. И тем не менее нечто похожее
содержится в одной из работ Л. Н. Гумилева. Как полагает историк,
поход на Русь и Европу кочевникам был вовсе ни к чему и они
были втянуты в этот поход «не собственной волей, а логикой
событий мировой истории и политики». Да и разрушительные
последствия похода Батыя, как считает Л. Н. Гумилев, сильно
преувеличены. Две кампании, выигранные захватчиками в 1237—1238 и
1240 гг., «ненамного уменьшили русский военный потенциал» 9. Не
приводя никаких доказательств, он утверждает, что в
Северо-Восточной Руси пострадало лишь несколько городов, остальные были
пощажены. Деревенское население просто переждало в лесах, пока
пройдут враги, и вернулось в свои села. О разгроме Южной Руси
Л. Н. Гумилев просто умалчивает. Правда, был разорен Киев, но
случилось это «потому, что киевляне убили монгольских
парламентеров».
Метод исследования и выводы, к которым пришел Л. Н.
Гумилев, были подвергнуты обстоятельному разбору в статье Б. А.
Рыбакова «О преодолении самообмана». «Л. Н. Гумилев,—пишет
9 Гумилев Л. Н. Поиски вымышленного царства.— М., 1970, с. 192, 328—329.
166
Б. А. Рыбаков,— причастный к археологии, должен был бы знать,
что красочные словесные описания современников документально
подтверждаются огромным археологическим материалом: десятки
русских городских центров навсегда запустели после Батыева
погрома; походы 1237—1241 гг. оказались катастрофой, уничтожившей
военные резервы именно тех княжеств, которые издавна
накапливали силы для борьбы со степью» 10.
Впервые русские познали силу орд Чингисхана в 1223 г.
Разгромленные в предыдущем году на Северском Донце, половцы
обратились за помощью к русским князьям. При этом они заявили, что
«нашу землю сегодня захватили, а ваша завтра взята будет». Этот
важный вопрос об организации отпора нашествию «великого и
свирепого народа», вторгшегося в пределы половецких степей,
требовал обсуждения всех князей. Перед лицом новой опасности князья-
сюзерены прибыли в Киев для принятия решений. По мнению
В. Т. Пашуто, они за «причастие» были обязаны охранять
собственно «Русскую землю». На совете должен был быть и владимиро-суз-
дальский князь Юрий Всеволодович, на что указывает замечание
летописца: «Юрия же, князя великого суздальского, не бы в том
совете». Более мелкие вассалы съехались в Киев в большом
количестве.
Князья-сюзерены Мстислав Романович, Мстислав Святославич
и Мстислав Мстиславич приняли решение выступить против общего
врага. Им удалось собрать огромное войско, состоявшее из
киевских, смоленских, галицких, волынских, чернигово-северских,
курских и владимиро-суздальских полков. Ипатьевская летопись
сообщает, что у Хортицы собрались «невиданьная рати, и сущий с ними
коньници». Значительные силы привели также половецкие ханы.
Накануне сражения враг предпринял попытку расколоть союз
русских и половцев. Прибывшие к великому князю послы заявили,
что «хан их с русскими никакой вражды не имеет... понеже мы не
пришли на земли ваши и никакой обиды вам не сделали, а имеем
войну с половцами, конюхами нашими». На совете князей было
решено не обольщаться предложением монголо-татар, которые,
покорив половцев, обрушатся и на русских.
К сожалению, из-за несогласованности действий русских князей,
а также просчетов половецких воевод битва на Калке была
проиграна. В жестоком сражении погибло множество русских: из большого
войска, выступившего из Киева, вернулась назад едва ли десятая
часть.
Битва на Калке стала переломным моментом в жизни Древней
Руси. Она не только значительно ослабила силы русских княжеств,
но и посеяла на Руси панику и неуверенность. Захватчики, также
значительно обескровленные, повернули от Новгорода-Святополча
назад на восток, но память о жестокой и мощной азиатской орде
еще долго жила в народе. Недаром летописцы чаще обычного отме-
10 Рыбаков В. А. О преодолении самообмана//Вопр. истории, 1974, № 3,

чают загадочные явления природы, считая их предзнаменованиями
грядущих бедствий. В памяти русского народа битва на Калке
осталась как событие, после которого «Русская земля седить невесела».
Народный эпос именно с этой битвой связал гибель русских
богатырей, когда могучие витязи после долгой и кровопролитной
борьбы со славой пали за Родину.
После Битвы на Калке враг не оставил своих планов
завоевания Руси и Европы. Этапами подготовки похода на Европу было
перенесение ставки в низовья Яика и завоевание Кавказа. Той же
цели служила широкая военно-дипломатическая разведка, которая
велась в Европе. Великие ханы не скрывали своих намерений,
требуя покорности не только от государей соседних европейских стран,
но также от королей Франции, Англии и самого папы и.
Собрав к 1236 г. огромное войско, в которое входили отряды от
всех улусов, внук Чингисхана Батый (Бату) начал переправу через
Каму. Народ Болгарии смело встретил врага, но сказалось
неравенство сил: «И взяша славный Великий город Болгарьскый и избиша
оружьем от старца и до уного и до сущего младенца, и взяша
товара множство, а город их пожгоша огнем, и всю землю их пле-
ниша» 12.
В результате многолетних раскопок Булгара восстановлены
важные страницы истории города и, в частности, его обороны от орд
Батыя. Найдены и братские могилы павших защитников Булгара.
Они были погребены, когда население, успевшее скрыться от врага,
возвратилось в город и занялось его восстановлением 13.
Судьбу Булгара разделили и другие города Булгарии — Булар,
Керпек, ЭДуконин, Сувар. Массовому опустошению подверглись й
сельские местности. К весне 1237 г. завоевание Волжской
Булгарии было закончено.
Орды Батыя нанесли также сильный удар половцам и аланам,
оттеснив половецкие кочевья на запад, за Дон, и завоевали земли
буртасов, мокши и мордвы.
Осенью 1237 г. отряды Батыя начали концентрироваться для
зимнего похода на Северо-Восточную Русь. Глубокой осенью 1237 г.
они вторглись в Рязанское княжество. Великий рязанский князь
Юрий Игоревич послал за помощью к Юрию Всеволодовичу во
Владимир и к Михаилу Всеволодовичу в Чернигов. Ни тот ни другой
не откликнулись на этот призыв. Один за другим пали рязанские
приокские города: Пронск, Белгород, Ижеславец, Ожск, Ольгов, Пе-
реяславль-Рязанский, Борисов-Глебов и др. Рязань пять дней
выдерживала осаду, а на шестой (21 декабря 1237 г.) город был взят
и сожжен, воины и жители истреблены, все ценности разграблены.
Пройдя по Рязанской земле, завоеватели совершенно разорили
11 Пашуто В. Т. Борьба народов нашей страны за независимость в XIII—■
XV вв.: Страницы боевого прошлого // Очерки военной истории России.— М.,
1968, с. 18.
12 ПСРЛ, вып. 2. 2-е изд. Л., 1927, т. 1, стб. 460.
13 Смирное А. П. Основные этапы истории города Волгара и его
историческая топография // Материалы и исслед. по археологии, 1954, № 42, с. 315—316.
168
ее «Сий бо град Рязань и земля Рязанская, изменися доброта ея,
и отиде слава ея и не бе в ней ничто благо видети — токмо дым и
и пепел...» 14
Археологические данные показывают, что после батыева
разгрома Рязань (городище Старая Рязань) не смогла достичь прежнего
расцвета, город не был полностью восстановлен. Раскрыто большое
кладбище, на котором погребены останки героических защитников
города. Враг двинулся вверх по Оке к г. Коломне. Здесь собрались
владимирские полки во главе со старшим сыном великого князя
Всеволодом Юрьевичем, остатки рязанских полков во главе с
князем Романом Игоревичем, новгородская рать, а также полки ряда
княжеств и городов: московские, пронские и др. По количеству
собранных войск и упорству сражения, отмечаемому летописями и
восточными источниками, бой под Коломной нужно считать одним
из самых значительных событий похода Батыя на
Северо-Восточную Русь. В кровопролитном сражении пало большое количество
воинов, в том числе рязанский князь Роман Игоревич и хан Куль-
кан, единственный чингизид, погибший во время нашествия на
Восточную Европу.
Народ продолжал вести партизанскую борьбу с захватчиками.
Сохранилось предание о рязанском богатыре Евпатии Коловрате,
который собрал из уцелевших от побоища в Рязани воинов дружину
в 1700 человек и начал «немилосердно истреблять» врагов. Действия
воинов Коловрата, неожиданно появлявшихся там, где их не ждали,
наводили страх на врагов, которые говорили: «Сии бо люди
крылатый, и не имеющие смерти — тако крепко и мужественно ездя, бья-
шеся: один с тысящею, а два со тьмою» 15. Даже завоеватели
отдавали должное героизму русских людей, боровшихся за
независимость своей родины.
Разбив под Коломной объединенную владимирскую рать и
разграбив город, орды Батыя двинулись на Москву. Согласно рассказу
мусульманского историка Джувейни о взятии ими Москвы, она в
1238 г. была уже большим и цветущим городом. «Они направились
на страну руссов и покорили ее области до города Москвы (Мус-
кав), где число народа как муравьи и саранча. Та сторона такими
лесами и дубравами покрыта, что там и змея не проползет. Ханы
татарские напали на город со всех сторон. Сначала с каждой
стороны проложили дорогу такой ширины, что на ней рядом могли итти
три или четыре телеги. Поставив против стен метательные машины
и в несколько дней ничего от города не оставили, кроме его имени.
Здесь они нашли большую добычу» 16.
Известия Джувейни совпадают с летописью, в которой
говорится, что москвичи, возглавляемые воеводой Филиппом Нянко, стойко
оборонялись, но были побеждены и перебиты «от старца и до суща-
" Воинские повести Древней Руси/Под ред. В. П. Андриановой-Перетц,—
М.; Л., 1949, с. 15.
15 Там же, с. 14.
lnfbl6aKOe В' А- в°Рьба рУси с Батыем. Народ — богатырь (IX—XIII вв.).—
169

го младенца» 17. Город и окрестные села враги сожгли, а юного
московского князя Владимира Юрьевича — сына великого
владимирского князя Юрия Всеволодовича — взяли в плен.
Далее вражеские полчища направились к столице
Северо-Восточной Руси — Владимиру, вероятнее всего, по льду рек Москвы и
Клязьмы. Великий князь Юрий Всеволодович с войском вышел из
rqpofla в направлении Ярославля собирать дополнительные силы,
оставив во Владимире своих сыновей Всеволода (который принес
известие о разгроме русских под Коломной) и Мстислава. 3 февраля
1238 г. враги осадили Владимир.
Штурму столицы Северо-Восточной Руси предшествовал разгром
одним из вражеских отрядов Суздаля, так как завоеватели
опасались, что здесь может укрепиться ушедший на север владимирский
князь Юрий Всеволодович. Суздаль был разграблен и сожжен,
население перебито или уведено в плен. Сильному опустошению
подверглись также монастыри и поселения в окрестностях города.
Другие отряды кочевников с боями захватили Ростов, Ярославль, Горо-
дец, Галич-Мерьский, Переяславль-Залесский, Торжок, Юрьев,
Дмитров, Волок-Ламский, Тверь, Кострому, Углич, Кашин, Ксня-
тин, Стародуб, Константинов, Вологду, т. е. все более или менее
крупные города Северо-Восточной Руси.
Никаких подробностей взятия Ярославля, Костромы и других
городов на Волге летописи не сообщают. На основании
археологических данных можно предположить, что Ярославль был сильно
разрушен и долго не мог оправиться после этого 18. Отражением
разгрома города является местное предание о сражении с
завоевателями на «Туговой горе», в котором погибли все защитники Ярославля.
Еще меньше данных о судьбе Костромы. Археологическими
раскопками 1950 г. удалось лишь опровегнуть предположение
дореволюционных историков о том, что после разгрома город был перенесен
с правого берега Волги на левый 19.
Большое сражение произошло у стен Владимира. Ханские
воеводы ввели в действие здесь крупные силы. Стенобитные машины —
пороки — в нескольких местах пробили городские стены и враги
7 февраля 1238 г. ворвались в столицу княжества. Город был
подожжен и подвергся разорению, а его население истреблено.
Последним эпизодом обороны Владимира было сожжение завоевателями
соборной Успенской церкви, где укрылись великокняжеская семья
и «множество бояр и народа».
Героическое сопротивление защитников Владимира нанесло
завоевателям большой урон. Он был последним городом
Северо-Восточной Руси, который осаждали объединенные силы Батыя.
После захвата Владимира вражеские войска во главе с Бурунда-
ем начали поход против владимирского князя Юрия Всеволодовича.
17 ПСРЛ, т. 1, стб. 460-461.
18 Воронин Н. Н. Раскопки в Ярославле // Материалы исслед. по
археологии, 1949, № 11, с. 178, 192.
19 Фехнер М. В. Раскопки в Костроме // Крат, сообщ. Ин-та истории
материальной культуры, 1952, № 47, с. 105, 109.
170
4 марта они подошли к лагерю русских на р. Сити (приток р. Мо-
логи, впадающей в Волгу). Владимирский князь так и не смог
собрать достаточных сил. К нему успел подойти со своей дружиной
лишь один его брат — Святослав Всеволодович. Началось
кровопролитное сражение. Силы оказались неравными. Русское войско было
окружено и разбито. В бою погибли князья Юрий и Святослав
Всеволодовичи.
Находки на среднем течении р. Сити в районе с. Покровского
остатков вооружения и человеческих костей, а также обнаруженные
при раскопках курганов костяки со следами ударов холодным
оружием и сопутствующими предметами вооружения подтверждают
летописные известия о большой битве на р. Сити.
Чтобы Юрий Всеволодович не мог получить помощи из
Новгорода, в котором в это время правил его племянник Александр Яро-
славич (будущий победитель немецких, шведских и датских
рыцарей), завоеватели осадили Торжок, находившийся на юго-восточной
окраине Новгородской земли. Город был захвачен почти
одновременно с битвой на Сити (5 марта 1238 г.) после двухнедельной
осады. Новгородские бояре не прислали защитникам Торжка помощи,
решив отсидеться в своем городе. Овладев Торжком, враги «иссеко-
ша вся от мужеска полу и до женьска» 20.
Преследуя уцелевших защитников города, отдельный отряд
монгольской конницы двинулся по направлению к Новгороду. Не дойдя
100 верст, у Игнач-креста он прекратил преследование и вернулся
к главным силам: для захвата такого крупного и многолюдного
центра как Новгород у него не было сил. Повернув на юг,
завоеватели прошли по восточным окраинам Смоленской и Черниговской
земель. У Смоленска их отряды натолкнулись на мужественный
отпор. Борьба смольнян против захватчиков отражена в «Повести
о Меркурии Смоленском»21. Весной 1238 г. кочевники подвергли
разгрому города Подесенья, среди которых был Вщиж — столица
маленького удельного княжества. Факт разорения Вщижа
подтверждается археологическими раскопками Вщижского городища, на
котором был обнаружен мощный слой пожарища с предметами 30-х
годов XIII в.22
Особенно сильное сопротивление врагам оказали жители г.
Козельска, находившегося в верховьях Оки. Козельцы семь недель
выдерживали осаду неприятеля. Только после того как к городу
подошли вражеские войска с Волги с осадной техникой и обозом, он
нал. Защитники Козельска, по словам летописца, «ум крепкодушь-
ный имели» и сражались до последнего человека. В бою погибло
много врагов, в том числе «три сыны темничи», т. е. сыновья
командующего «тьмой» — десятитысячным войском. Во время вылазки
20 ПСРЛ, т. 1 (Летопись по академическому списку). М., 1962, стб. 521.
21 Белецкий Л. Т. Литературная история повести о Меркурии
Смоленском//В кн.: Сборник отделения русского языка и словесности Академии
Наук. Пгр., 1922, т. 49, № 8, с. 43-49.
22 Рыбаков В. А. Стольный город Чернигов и удельный город Вщиж //
По следам древних культур. Древняя Русь.— М., 1953, с. 104, 115.
171

горожане уничтожили вражеские осадные машины. Захватив
Козельск, Батый буквально стер его с лица земли.
Потери завоевателей здесь были столь значительны, что они
назвали Козельск «злым» городом. От Козельска войско Батыя
двинулось на юг, в половецкие степи, взяв и разрушив по дороге
г. Курск. К середине лета 1238 г. оно вышло в Придонье. Здесь
между Волгой и Доном расположились основные кочевья Батыя.
В половецких степях враги собирали силы для дальнейшего
наступления. Для всего периода пребывания Батыя здесь характерны
непрерывные войны с половцами, аланами, черкесами, подавления
народных восстаний и походы на порубежные русские города.
Половецкий хан Котян был разбит и с остатками своего войска ушел
в Венгрию.
С начала 1239 г. вражеские войска снова двинулись на Русь,
теперь уже на Южную. Лишь часть их была послана Батыем на
север, где подавила восстание мордовских племен, разорила города
Муром, Гороховец и Радилов, опустошила села по нижней Клязьме
и дошла до Нижнего Новгорода.
Весной 1239 г. отряд войск Батыя, продвинувшись к Днепру,
подошел к одному из древнейших русских городов Переяславлю
Южному — столице Переяславльского княжества. 3 марта 1239 г.
после недолгой осады город был взят. Захватчики убили епископа
Симеона, который возглавлял оборону Переяславля, а город
разграбили и разрушили. «Татарове взяша Переяславль Рускыи и епископа
убиша и люди избиша, а градъ пожгоша огнем» 23.
От многочисленных монументальных архитектурных
сооружений, которыми славился Переяславль в древности, остались лишь
груды развалин.
Осенью 1239 г. завоеватели вторглись в пределы Черниговской
земли с юго-востока и «обьступиша град (Чернигов.— П. Т.) в силе
тяжце». Попытка князя Мстислава Глебовича прийти на помощь
осажденному городу не увенчалась успехом: под стенами Чернигова
«побежен бысть Мьстиславь и множество от вой его избъенымъ
бысть». Защитники Чернигова «со града метаху на Татарь камение
съ стенъ за полтора перестрела, а камение якоже можаху четыре
человеки силнии подъяти». После яростного боя на стенах враги
ворвались в город: «град пожегше и люди избиша, и монастыре по-
грабиша» 24. Во многих местах Чернигова археологи обнаружили в
слоях середины XIII в. следы сильного пожара. Город долго не мог
оправиться от погрома и восстановился в прежних границах лишь
в XVIII в.25
От Чернигова враг двинулся на восток по Десне и далее — по
Сейму. К северу от города завоеватели, вероятно, не пошли.
Например, в Любече, находившемся всего в 50 км северо-западнее
Чернигова, следов погрома археологами не обнаружено.
23 ПСРЛ, т. 1, стб. 469.
24 Там же.
25 Рыбаков В. А. Стольный город Чернигов и удельный город Вщиж, с. 97.
172
По Десне и Сейму были разрушены города — Путивль, Глухов,
Вырь, Рыльск и др., а также опустошены сельские местности.
Затем враги повернули на юг, к верховьям Северского Донца.
В 1239 г. кочевники во главе с Менгу-ханом, двоюродным
братом Батыя, подошли к Киеву. От города их отделял лишь Днепр.
Красота и величие древней столицы Руси произвели огромное
впечатление на них. «Меньгукановы же пришедшу сглядать града
Кыева ...видивъ градъ удивися красотъ его и величеству его: приела
послы свои к Михаилу и ко гражаномъ, хотя прельстити» 26. К
этому времени киевляне уже хорошо знали, чего стоят обещания
захватчиков: убив их послов, они ответили отказом на предложение
о сдаче города. Менгу-хан не решился на штурм Киева и повернул
обратно. Михаил Всеволодович вместо того, чтобы возглавить борьбу
киевлян, бежал в Венгрию. Некоторые исследователи считали, что
он отправился туда за помощью, но летописная фраза «Михаилъ
бъжа по сыну своемъ передъ татары во Угры» не дает для этого
никаких оснований. Более того, когда Данило Романович, в ответ
на обещание никогда не враждовать с галицким князем, решил
вернуть ему Киев, тот не захотел этим воспользоваться: «Михаилъ же,
за страхъ Татарьскыи, не смъ ити Киеву» 27. После ухода Михаила
Всеволодовича Киев занял князь смоленский Ростислав Мстиславич,
однако вскоре его изгнал оттуда Данило Романович и посадил в
нем опытного воеводу Дмитрия.
Осенью 1240 г. к Киеву подошел Батый «въ силъ и тяжыгЪ,
многомъ множьствомъ силы своей». Город был окружен и осажден:
«и окружен градъ и остолпи сила татарьская, и бысть градъ во
обьдержаньи велиц*». Киевский летописец, современник, а может
быть, и свидетель этих событий чрезвычайно образно описал
появление огромного войска у стен Киева: «И бЪ Батый у города и от-
роци его объеедяху градъ, и не бъ слышати отъ гласа скрипания
телъть его, множества ревения вельблудъ его, и ръжанйя отъ гласа
стадъ конь его» 28. Во время одной из вылазок киевлянам удалось
захватить языка, некоего Товрула, который сообщил, что под
Киевом собрались все силы Батыя, участвовавшие в походе на Русь.
Случай беспрецедентный в завоевательской практике ордынцев.
Главный удар Батый приказал нанести с юга, в районе Лядских
ворот: «Постави же Баты порокы городу, подълъ врать Лядьскьхъ,
ту бо бъаху пришли дебри, порокомъ же бес престани бьющимъ
день и нощь, выбиша стъны» 29. Врагу удалось захватить участок
вала, но сопротивление киевлян было настолько решительным
(«и взиидоша горожаны на избытые стены и ту бъаше видити ломъ
копъины и щетъ скъпание, стрълы омрачиша свъть побъженымъ») 30,
что Батый вынужден был дать войску передышку: «И съдоша того
дне и нощи»,— замечает летописец. На следующий день бой разго-
26 ПСРЛ, т. 2, стб. 782.
27 Там же, стб. 783.
28 Там же, стб. 784.
29 Там же, стб. 785.
30 Там же.
173

\s$J
,-i
S* *
\
релся с новой силой. Киевляне
успели закрепиться на линии
валов «города Владимира».
Они отстаивали каждую
улицу, каждый дом, но силы были
слишком неравные. Прорвав
укрепления в районе
Софийских ворот (от чего они
получили еще и название Батые-
вых), завоеватели окружили
последних защитников Киева
в Десятинной церкви. Число
людей, сбежавшихся в
Десятинную церковь, летописец
fi определяет тем, что от их тя-
I • жести обвалились хоры и сте-
* ' ны: «Людемъ же узбЪгшимъ
на церковь и на комары
церковные, и с товары своими
отъ тягости повалишася с ними
сттзны церковные»31. Видимо,
все же церковь обрушилась не
от большого количества
сбежавшихся в нее людей, а от
ударов монгольских «пороков».
О продолжительности осады
Киева, а также о точной дате
его падения в письменных
источниках сохранились различ-
едения. Ипатьевская
летопись, наиболее полно и
содержательно рассказывающая об
этом событии, вообще не
приводит точных дат. Лаврентьев-
ская сообщает, что Киев был взят врагом на Николин день, или
6 декабря 1240 г. В Псковской третьей летописи дается другая
дата постигшей Кдев катастрофы — 19 ноября, но зато указывается
продолжительность осады — 10 недель и 4 дня. «Того же лета при-
идоша татарове к Киеву сентября 5, и стояша под Киевом 10 недель
и 4 дни, и едва взяша и ноября в 19, в понедельник». Рашид ад-
Дин сообщает, что завоеватели овладели великим русским городом
Макерфааном, под которым исследователи подразумевают Киев, в
десять дней, а Плано Карпини говорит о том, что они взяли
столицу Руссии после долгой осады.
Трудно сказать, в каком из этих источников содержатся
наиболее достоверные данные. Однако если вспомнить, что небольшой
городок Черниговской земли Козельск смог задержать у своих стен
31 Там же.
':%: ':^"
•4К0У&
Древнерусский воин. Реконструкция
П. П. Толочко. Рисунок Л. И.
Андриевского и В. А. Вуйновского.
орду на семь недель, то сообщения о большой продолжительности
осады Киева, имевшего по тем временам первоклассную крепость,
не должны казаться сомнительными.
Овладев городом, враги подвергли его страшному разорению.
«Того же лета взяша Кыев татарове и святую Софью разграбиша,
и монастыри вс* и иконы и кресты, и вся узорочье церковные
взяша, а люди от мала до велика вся убиша мечем» 32. Плано Карпини,
проезжавший через Киев в ставку Батыя в 1246 г., писал, что
ордынцы «произвели великое избиение в стране Руссии, разрушили
города и крепости и убили людей, осадили Киев, который был
столицей Руссии, и после долгой осады взяли его и убили жителей
города; отсюда, когда мы ехали через их землю, мы находили
бесчисленные головы и кости мертвых людей, лежавших на поле, ибо этот
город был весьма большой и очень многолюдный; а теперь он
сведен почти ни на что, едва существует там 200 домов, а людей там
держат они в самом тяжелом рабстве» 33.
Археологические материалы с документальной точностью
подтверждают красочный рассказ Суздальской летописи о разгроме
Киева. Только люди, не знакомые с этими документами или
намеренно игнорирующие их, могут усматривать в письменных
известиях о зверствах Батыевой орды преувеличения очевидцев. Не спасают
положение и ссылки на то, что после разгрома в Киеве
продолжали действовать Софийский, Михайловский Златоверхий, Выду-
бицкий и Печерский храмы и что Плано Карпини видел в нем в
1246 г. уже около 200 дворов. Речь идет ведь не о заштатном
древнерусском городке, а об огромном средневековом центре. Конечно,
завоеватели не смели его с лица земли и не прервали всех его
исторических традиций, но действительно свели «ни на что». Из более
чем 40 монументальных сооружений Киева уцелело (да и то в
сильно поврежденном виде) только 5—6, из 9 тыс. дворов — 200 (и те,
видимо, были отстроены между 1240—1246 гг.), а из 50-тысячного
населения осталось не более 2 тыс. В ряде районов древнего Киева,
в частности центральном, жизнь возродилась только спустя
несколько веков. Прекратило существование блестящее киевское ремесло,
на высокой ноте оборвалась «песнь» древнекиевских зодчих и
художников, литераторов и летописцев. В своем развитии Киев
оказался отброшенным на несколько веков назад.
Из Киева главные силы Батыя двинулись на Владимир и Галич,
в то время как другие его отряды вторглись в юго-западные районы
Руси. С огнем и мечом шли они по Киевской земле. Раскопки Выш-
города и Белгорода, городищ по Тетереву, Случи, Горыни, Южному
Бугу и другим речкам воспроизводят картины героической обороны
и гибели этих центров. На всех них археологи видят мощные слои
пожарищ; под крепостными стенами, сожженными домами, а то и
просто на улицах и площадях обнаружены сотни человеческих кос-
32 Там же, т. 1, стб. 470.
33 Де Плано Карпини Иоанн. История Монголов / Пер. А. И. Миленина.—
Спб., 1911, с. 25.
175

тяков, обилие орудий труда, инструментов ремесленников,
предметов вооружения, украшения.
Особенно ярким примером трагической гибели небольших
южнорусских городов может быть городище Райки на Житомирщине.
Раскопанное полностью, оно дало возможность с исключительной
точностью представить всю полноту несчастья, постигшего его
жителей. По-видимому, никто из них не остался в живых. Мужчины
пали в жестокой битве с кочевниками, женщины и дети сгорели в
своих домах или были вырезаны врагом. На городище, по существу,
не было места, где бы не лежали человеческие костяки; ими усеяна
вся свободная от построек площадь, они находились также в
сгоревших домах и около них. Картину полного уничтожения Райковец-
кого городища дополняют скелеты домашних животных (коров,
коней, свиней, овец), погибших в огне, остатки сбруи, ремесленных
изделий и сельскохозяйственного инвентаря, навсегда оставшихся
лежать рядом со своими владельцами. Жизнь на этом городище
больше не возрождалась 34.
В свое время М. К. Каргер, полемизируя с
буржуазно-националистическими историками о роли ордынцев в истории Древней Руси,
высказал мнение, что в летописных рассказах об их хозяйничании
в захваченных городах нельзя не обратить внимания на различное
отношение победителей к городам в зависимости от степени
оказанного сопротивления. Быстро сдавшиеся города отделывались,
по-видимому, разграблением населения и особенно богатых монастырей
и храмов. Однако такие города, как полагает М. К. Каргер, на Руси
встречались редко 35. Л. Н. Гумилев повторил эту же мысль, но по-
другому расставил акценты. Заявив, что завоеватели ненамного
уменьшили русский военный потенциал, и приведя в пример из
пострадавших городов только Рязань, Владимир, Суздаль, Торжок и
Козельск, историк утверждает, что «прочие города сдались на
капитуляцию и были пощажены» 36. Ни М. К. Каргер, ни Л. Н. Гумилев
не смогли назвать хотя бы примерный список древнерусских
городов, которые сдались на милость победителя и были им пощажены.
По всей вероятности, на пути продвижения Батыевых орд
уцелели только те города, которыми врагу не удалось овладеть. Судьба
же взятых городов (хитростью, обманом или силой) была
одинакова. Доказательством этому является Колодяжин,
капитулировавший после непродолжительной осады и уничтоженный до
основания врагом. Об этом говорит летопись: «...они же (колодяжен-
цы.— П. Т.), послушавшие злого совета его, передашася и сами
избиты быша», что подтверждают и археологические раскопки. Все
постройки Колодяжина погибли в огне; население было вырезано.
Враг не пощадил даже детей; их костяки неоднократно
обнаруживали во время раскопок. На многих черепах заметны следы_ удяров
мечом или саблей, в костях нередко торчат стрелы захватчиков. Как
считал Р. А. Юра, в Колодяжине погибло не только население го-
34 Гончаров В. К. Райковецкое городище.—Киев, 1950, с. 18, 34—47, 137.
35 Каргер М. К. Древний Киев. М.; Л., 1959, т. 1, с. 513.
36 Гумилев Л. Н. Поиски вымышленного царства, с. 329.
176
родка, но и жители близлежащей округи, укрывавшиеся за его
мощными валами.
Такая же участь постигла и расположенный на киевско-волын-
ском пограничье Изяславль. Раскопки М. К. Каргера показали, что
город прекратил свое существование в результате вражеского
нашествия. Под толстым слоем пожарища находились
многочисленный археологический материал, а также человеческие кости,
свидетельствующие о гибели населения.
Прорвав укрепленные линии на Тетереве, Горыни и Случи, враг
двинулся в глубь Волынской земли.
Упорное сопротивление захватчикам оказали города Данилов,
Кременец и Холм, которых Батыю так и не удалось взять. Ордынцы
направились от Каменца и Данилова на юг — к Днестру и Пруту,
на юго-запад — к Галичу и на запад — к Бужску и Звенигороду.
По всей территории Галицкого княжества наблюдается массовое
прекращение жизни на городищах и в селищах в середине XIII в.
(Плеснеск, Ясенив, Олесько, Бильче Золотое, Зеленче, Болотня,
Звенигород, Городов, Васильев и др.).
Владимир-Волынский, большой и сильно укрепленный город с
мощными оборонительными сооружениями, был взят завоевателями
штурмом после длительной осады. О страшном разгроме Владимира
летопись сообщает, что «не бе бо на Володимере не осталъ живыи,
церкви... исполнена трупья, иныа церкви наполненвг быша троубья
и телес мертвых» 37.
Летописные свидетельства подтверждаются археологическими
данными. Во Владимире возле древних церквей обнаружены
человеческие скелеты с разрубленными костями и черепами, пробитыми
большими гвоздями. Почти повсеместно при раскопках Владимира
прослеживался мощный слой угля и пепла, датируемый
,(находками) серединой XIII в.
К другому столичному городу — Галичу ордынцы подошли
объединенными силами и взяли его штурмом после трехдневной осады.
Раскопки показали, что часть галицких горожан, укрывшаяся в
Успенском соборе, погибла во время разрушения врагом этого
храма. После разгрома Галич запустел: столица была перенесена в
Холм.
Нет необходимости говорить обо всех южнорусских центрах,
погибших в годы нашествия. И без того видно, как завоеватели
разорили одну из наиболее развитых и передовых земель Древней Руси.
Нет, они не смогли уничтожить здесь все население или смести его,
как это утверждали представители школы Погодина, но значительно
задержали экономическое и культурное развитие Южной Руси.
Никакого «общинного строя», как пытались показать
буржуазно-националистические историки, ордынцы не принесли и не могли
принести. Б. Д. Греков по этому поводу замечал, что Грушевский не
только допустил здесь серьезное насилие над источниками, но и в
своих предположениях разошелся с хорошо известными нам факта-
37 ПСРЛ, т. 2, стб. 788.
177

ми: ордынцы нигде не меняют общественного строя завоеванных
земель да едва ли в силах были это сделать38. Строй остался
прежним, но развитие его заторможено. На это обстоятельство указывал
в свое время Н. И. Костомаров: «Русь, парализованная нашествием
и порабощением, со своим удельным укладом, продолжала около
века движение на прежний лад, не имея ни сил переменить этот
лад, ни освободиться от этого кошмара» 39.
Яркую картину состояния завоеванных врагом земель,
находящую документальное подтверждение в археологических источниках,
нарисовал современник нашествия Батыя архимандрит Киево-Пе-
черского монастыря Серапион, ставший затем владимиро-суздаль-
ским епископом. Он писал: «Кровь отець и братия нашея, акы вода
многа, землю напои... мьножайша же братия и чада наша в плен
ведени быша; села наша лядиною поростоша... богатство наше онем
в корысть бысть; труд наш погании наследоваша; землю нашу ино-
племенникомъ в достояние бысть» 40.
Нашествие ордынцев и порабощение Руси представляют один из
наиболее тяжелых периодов ее истории. Вражеское иго, по
определению К. Маркса, «не только давило, оно оскорбляло и иссушало
самую душу народа, ставшего его жертвой». На Руси был
установлен «режим систематического террора, орудием которого были
грабежи и массовые убийства» 41. Поход Батыя был лишь одним из
звеньев длинной цепи нападений, продолжавшихся всю вторую
половину XIII в. и в последующие века. Особенно сильно страдали
земли Южной Руси, находившиеся в непосредственной близости от
мест вражеских кочевий. Постоянная опасность, убийства и угон в
рабство людей вынуждали население Киевщины и Переяславлыци-
ны бросать свои места и бежать в более безопасные районы. Такими
было Полесье, земли Северо-Восточной Руси, а также Галиция.
В летописной статье 1259 г., рассказывающей о том, что в Галицкое
княжество «бЪжаху ис татаръ, сЪдЪлници, и лучници, и тулници,
и кузниц* желЪзу и мЪди и серебру», среди мастеров других
народов названы и русские «и Русь» 42. Вряд ли может быть сомнение
в том, что под выражением «ис татар» следует понимать
разоренные и порабощенные завоевателями южнорусские земли.
В 1241 г. кочевники вышли на западные рубежи Руси и
вторглись на территорию Польши, Венгрии, Чехии, Словакии, Трансиль-
вании. Как и на Руси, народы этих стран везде отстаивали свою
независимость. Батыева орда, значительно обескровленная на Руси,
продолжала нести большие потери. В 1242 г. Батый вынужден был
прекратить поход на Запад и через Боснию, Сербию, Болгарию и
Русь вывел свои поредевшие войска в низовье Волги (здесь
кочевники основали свое государство — Золотую Орду). Поводом к этому
38 Греков Б. Д., Якубовский А. Золотая Орда.— Л., 1937. с. 178.
3? Костомаров Н. И. Лекции по русской истории, Спб., 1861, т. 1, с. 16.
40 Петухов Е. В. Серапион Владимирский, русский проповедник XIII века.—
Спб., 1888.
41 Архив Маркса и Энгельса, т. 5, с. 219—232.
« ПСРЛ, т. 2, стб. 843.
178
послужила смерть главного монгольского хана УгеДея, но причины
были значительно серьезнее: Батый не имел сил продолжать поход
и держать в повиновении уже завоеванные страны.
Древняя Русь, страны Центральной Европы, отстаивая свою
независимость, спасли Западную Европу, ее культуру от разорения.
В этом их огромная историческая заслуга перед европейской
цивилизацией. Величие подвига русского народа прекрасно выразил
писатель-демократ Н. Г. Чернышевский: «Нет, не завоевателями и
грабителями выступают в истории политической русские... а
спасителями» 43.
43 Чернышевский Н. Г. // Собр. соч., М., 1949, т. 2, с. 320.

Глава девятая
ЭТНИЧЕСКОЕ РАЗВИТИЕ ДРЕВНЕЙ РУСИ
В IX-XIII вв.
Проблема этнического развития Древней Руси как один из
важнейших аспектов ее истории постоянно привлекала внимание
исследователей. Она затрагивалась в трудах историков и археологов,
этнографов и филологов, историков культуры и палеоантропологов.
К сожалению, интерес к этническим процессам на Руси не всегда
был продиктован задачами чистой науки. Очень часто решение тех
или иных вопросов этнической истории восточных славян зависело
от политической конъюнктуры. Так, дворянско-буржуазные
великодержавные историки, например М. П. Погодин, освещали историю
Древней Руси как историю только великорусского народа. В свою
очередь, украинские буржуазно-националистические исследователи
(В. Б. Антонович, М. С. Грушевский и др.) всячески пытались
доказать, что Древнерусское государство создали украинцы.
Советская историческая наука уже давно показала научную
несостоятельность этногенетических концепций реакционной
буржуазной историографии, однако и сегодня на Западе предпринимаются
попытки фальсифицировать историческое прошлое трех братских
восточнославянских народов. Особенно усердствуют в этом
украинские буржуазные националисты '. В своих «трудах» они пытаются
обосновать извечную обособленность украинского народа, который
якобы один имеет право на киеворусское культурное наследие. При
этом особое место отводится ими периоду феодальной
раздробленности Руси. Междуусобная борьба князей и крупных земельных
собственников рассматривается ими как столкновение различных
этнических групп, главным образом украинцев и русских; Киев и
Южная Русь противопоставляются Суздалю и Северо-Восточной
Руси.
Сказанное выше убеждает в необходимости дальнейшей
разработки проблем этнического развития Древней Руси. Вопрос этот
сложный и все еще не до конца выясненный. В большей мере это
относится к этническому развитию Древней Руси эпохи феодальной
раздробленности, однако нуждаются в дальнейшей разработке и
начальные этапы сложения древнерусской народности. При этом
следует иметь в виду, что этнические процессы восточного славянства
1 Котляр М. Ф. 1сторичне минуле украшського народу i заруб1жн1 фальси-
фшатори.— К., 1974; Котляр М. Ф. Чого вони шукають у сив1й давнин1//Про
справжне обличчя украшського буржуазного нацшнал1зму. К., 1974.
180
теснейшим образом связаны с его политическим и государственным
развитием.
Эти процессы взаимообусловлены. На определенном этапе
развития восточнославянских племен (VI—VIII вв.) в силу их
внутренней консолидации — языковой, культурной и экономической —
появились необходимость и возможность создания сначала
нескольких, а затем и единого государственного образования. Рожденное на
территориальной основе родственных восточнославянских племен,
Древнерусское государство IX—X вв. само стало необходимым
условием дальнейшей их консолидации, превращения в единую
древнерусскую народность.
Говоря о восточнославянских племенах накануне образования
Древнерусского государства, не следует забывать, что это были не
маленькие племена, но союзы племен, а может быть, и более
крупные этнические общности. В летописи они именуются полянами,
древлянами, кривичами, волынянами, словенами и др. Ф. Энгельс,
имея в виду швабов, лангобардов, аквитан и других народов
Западной Европы, находившихся примерно на том же этапе этнического
развития, что и восточнославянские племена, называл их «народца-
ми» 2. Слияние таких восточнославянских «народцев» в единую
древнерусскую народность особенно интенсивно проходило тогда, когда
их языковое и культурное единство дополнилось единством
политической и государственной жизни.
Активизация процессов общественного развития, обусловивших
смену первобытно-общинного строя на Руси феодальным,
возникновение классов, укрепление торговых связей, появление
письменности, а затем и литературного языка — все это обусловливало
преодоление племенной замкнутости и формирование единой
древнерусской народности. Поскольку важнейшим способом общения и
установления связей является язык — основа каждого этнического
образования, интеграционные процессы среди восточных славян
происходили прежде всего по пути усиления языковой общности.
Наряду с языковой складывалась и территориальная общность
древнерусской народности. Границы государства практически
совпадали с границами расселения восточных славян. Это
территориальное единство восточных славян оказалось исключительно
крепким и стабильным. Достаточно сказать, что западные рубежи
расселения украинской и белорусской наций, наследников
древнерусской народности, в основном совпадают с этническими рубежами
восточных славян на западе и государственной границей Киевской
Руси.
Практическое совпадение границ Киевской Руси с границами ее
народности стало одним из тех феноменов, которые обеспечили ей
исключительно быстрый прогресс в областях
социально-экономического и культурного развития. Следует признать, что в условиях
средневековья в таком положении находилось большинство европей-
2 Энгельс Ф. К истории древних германцев // Маркс К., Энгельс Ф. Соч.
2-е изд., т. 19, с. 442—546; Энгельс Ф. О разложении феодализма и
возникновении национальных государств // Там же, т. 21, с. 406—416.
181

ских государств. Ф. Энгельс, отмечая отдельные факты
несовпадения рубежей языка и государства, подчеркивал, что в
средневековье «каждая нация, за исключением Италии, была представлена в
Европе особым крупным государством и тенденция к созданию
национальных государств, выступающая все яснее и сознательнее,
явилась одним из важнейших рычагов прогресса» 3.
Консолидация древнерусской народности сопровождалась и
стимулировалась общностью экономического развития Киевской Руси,
которая проявлялась в углублении процессов отделения ремесла от
сельского хозяйства, расширении сети торговых путей, широком
обмене ремесленной продукцией и росте товарного производства.
В условиях существования Киевской Руси формируется единая
материальная и духовная культура древнерусского народа. Но,
пожалуй, самым главным достижением этнического развития
восточных славян было пробуждение сознания их единства.
Красноречивым свидетельством осознания русским народом своего единства
являются такие памятники древнерусской литературы, как «Повесть
временных лет», «Слово о законе и благодати», «Поучение
Мономаха», «Слово о полку Игореве» и др. Авторы этих произведений
воспевают силу и славу Руси, ее героических защитников, богатство
страны. Им одинаково близки и дороги Киев и Новгород, Чернигов
и Смоленск, Галич и Владимир (на Клязьме), Переяславль и
Рязань, Ростов и Полоцк, Суздаль и Новгород-Северский, вся Русь от
новгородского севера до киевского юга и от Карпат до Волги и
Дона.
Проблема этнического развития Киевской Руси на ее первом,
раннефеодальном этапе (до XII в.) в советской исторической науке
практически не вызывает противоречий. Большинство
исследователей сходятся на том, что уже в IX—XI вв. на базе множества
восточнославянских племен сформировалась единая древнерусская
народность. Что же касается этноисторических судеб древнерусского
народа второго этапа истории Руси, этапа феодальной
раздробленности (до середины XIII в.), то здесь такое единодушие не
наблюдается.
Уже И. С. Державин утверждал, что феодальная
раздробленность сыграла решающую роль в дальнейших
культурно-исторических судьбах русского народа. Она содействовала областному
обособлению отдельных земель, их экономической, политической и
культурной разобщенности 4. Переоценка . отрицательных влияний
феодальной раздробленности на этническое развитие древнерусского
народа характерна и для других исследователей. По мнению
В. В. Мавродина, уже в XI—XII вв. процесс слияния восточного
славянства в единый народ замедляется, затем и вовсе прерывается.
Старые языковые и этнокультурные особенности, унаследованные
от племен и земель Руси и не ликвидированные общностью
киевских времен, усложняются новыми, возникающими в период фео-
3 Энгельс Ф. О разложении феодализма и возникновении национальных
государств // Там же, т. 21, с. 410.
4 Державин Н. С. Происхождение русского народа.—М., 1944, с. 97.
182
дальней раздробленности, обусловленными экономической и
политической изолированностью русских княжеств. Намечаются
этнические образования, соответствующие крупным «самостоятельным
государствам периода феодальной раздробленности» 5.
О начале разложения древнерусской народности еще в недрах
Киевской Руси писал также Б. Д. Греков, правда, не связывая этот
процесс непосредственно с феодальной раздробленностью. Отвечая
на утверждения исследователей буржуазно-националистического
направления, историк-марксист убедительно показал, что история
Киевской Руси — это не история Украины, Белоруссии или России,
а период их общей истории, когда складывались и великорусский,
и украинский, и белорусский народы6.
Мысль о глубоких корнях процессов этнических изменений,
проявлявшихся прежде всего в языковых новообразованиях, характерна
и для ряда лингвистов. Так, известный языковед Л. А. Булаховский
считал, что временем наиболее интенсивного формирования
диалектных особенностей древнерусского языка были XII—XIII вв. Эти
процессы, однако, не являлись следствием государственного
разложения .Руси. Вряд ли, писал исследователь, дифференциальные
тенденции древнерусского языка отразили судьбы Киевской
государственности. Языковые черты, специфические для определенных,
преимущественно больших территорий, были уже в начале XIII в.,
но они вряд ли совпадали с землями феодального раздробления.
Такое совпадение в условиях постоянных воен и колонизационных
движений было скорее исключением, чем правилом 7.
Р. И. Аванесов, подчеркивавший необходимость сравнительного
изучения языка и истории народа, утверждал, что, поскольку в
XII—XIII вв. происходит передвижение исторической жизни на
север, северо-восток и северо-запад, говоры этих зон переживают
некоторые весьма важные новообразования. К этому времени
выделяются говоры новгородский, галицко-волынский, смоленско-полоц-
кий, киевский и ростово-суздальский. Однако, хотя в XII—XIII вв.
возникли и развивались диалекты феодальной поры, древнерусский
язык в то время еще не распался, древнерусская народность
продолжала существовать. Диалектные различия пока не перекрывают
собой единства, складывавшегося в течение столетий, в народе
имелось сознание этого единства8.
Распад древнерусского языка и сложение на его базе трех
восточнославянских языков — не кратковременный акт языкового
развития, а длительный исторический процесс. Согласно Ф. П. Филину,
нарастание диалектизмов в фонетической системе древнерусского
языка прослеживается уже в памятниках XI—XII вв.; в XII—
5 Мавродин В. В. Основные этапы этнического развития русского народа //
Вопр. истории, 1950, № 4, с. 63.
6 Греков В. Д. Киевская Русь, с. 10.
7 Булаховсъкий Л. А. Питания походження украшсько! мови.—К., 1956,
с. 188—193.
8 Аванесов Р. И. Вопросы образования русского языка и его говора//
Ведомости Моск. ун-та, 1947, № 9, с. 112, 113, 126—132.
183

XIII вв. складывается пять диалектных зон — южная, западная,
северная и северо-восточная, приокско-верхнедонская и
прикарпатская; в XIV—XV вв. получают широкое распространение
особенности, характерные для русского, украинского и белорусского
языков. Можно полагать, делает вывод исследователь, что этноязыковая
карта восточного славянства была бы иной, если бы не было
грозных событий XIII—XIV вв.9
Как видим, почти все названные исследователи, несмотря на
отдельные оговорки, связывали начало распада древнерусской
народности с процессом феодального дробления страны. Их выводы,
однако, не имеют убедительной аргументации. Ученые не
показывают внутренней динамики этого процесса, не приводят достаточно
убедительных лингвистических материалов, а^чаще всего
используют как аргумент формулу феодальной раздробленности, при которой
будто бы глохнут между отдельными землями экономические,
культурные и политические связи. Недоказанное положение о распаде
Древнерусского государства, таким образом, превратилось и в
основное доказательство разложения древнерусской народности.
На это обстоятельство совершенно справедливо обращал
внимание Ф. П. Филин, согласно которому отсутствие достаточных фактов
вынуждало исследователей реконструировать древние диалекты или
диалектные ареалы не столько на основании лингвистических
материалов, сколько на основании исторических сведений и
географических признаков. При таком подходе диалект оказывается не
лингвистическим, а только географическим понятием. Диалектные зоны,
как правило, не зависели от границ между княжествами. Хотя в
эпоху феодальной раздробленности и сложились благоприятные
условия для интенсификации возникновения диалектизмов,
обстановка для образования устойчивых диалектов была мало
подходящей 10.
Более последовательными выглядят суждения сторонников
единства древнерусской народности. Б. А. Рыбаков, основываясь на
анализе письменных и археологических источников, пришел к
заключению, что и в эпоху феодального дробления Руси XII—XIII вв.,
несмотря на существование нескольких десятков княжеств,
единство древнерусской народности очень хорошо осозналось и находило
отражение в терминологии — вся Русская земля
противопоставлялась обособленным вотчинам враждовавших князей. Оно
удерживалось вплоть до XIV в. (до Куликовской битвы). «По
археологическим материалам русского города и деревни XII—XIII вв.,— отмечал
Б. А. Рыбаков,— мы не можем уловить признаки распада
древнерусской народности на три группы» п.
9 Филин Ф, П. Происхождение русского, украинского и белорусского
языков.- Л., 1972, с. 3, 632-637.
10 Филин Ф. П. Указ. соч., с. 87.
11 Рыбаков Б. А. К вопросу об образовании древнерусской народности//
Тез. докл. и выступлений сотрудников Ин-та истории материальной культуры
АИ СССР. М., 1951, с. 21.
184
В. И. Довженок считал, что этническое развитие в эпоху
Киевской Руси шло главным образом по пути консолидации
древнерусской народности. Объективный ход этого процесса отражают
древнерусские литература и искусство, в которых с течением времени
усилилась идея этнического единства древнерусского народа. В эпоху
феодальной раздробленности взаимосвязи между отдельными
частями государства были более тесными, чем в предшествующее время,
а следовательно, считать ее причиной распада древнерусской
народности и образования на ее основе трех народов — русского,
украинского и белорусского — нет оснований. Эти причины следует
искать в исторической обстановке XIII—XIV вв., когда были
нарушены связи между русскими землями, были разъединены отдельные
части единого древнерусского народа и поставлены в различные
условия дальнейшего исторического развития 12.
Исследуя этнические процессы периода феодальной
раздробленности, А. И. Козаченко также пришел к выводу, что в это время
не только нет распада древнерусской народности, но и, наоборот,
наблюдаются ее дальнейшее развитие и расцвет, обусловленные как
внешней опасностью, равной которой не знал в то время ни один
народ Западной Европы, так и все нарастающим требованием
национального единства, создания сильной княжеской власти.
Древнерусская народность одной из первых в Европе стояла на пути к
консолидации ее в единую нацию. Однако в середине XIII в. этот
процесс был нарушен и на некоторое время заторможен. В этих
условиях произошел распад дотоле единой древнерусской
народности 13.
Мы привели здесь лишь наиболее характерные мнения и
высказывания историков и языковедов, которые свидетельствуют о
наличии существенных расхождений в решении проблемы этнического
развития Древней Руси. Их выводы можно свести к трем основным
тезисам: 1) древнерусская народность не представляла собой
устойчивой этнической общности и ее разложение определилось
государственным распадом Руси эпохи феодальной раздробленности;
2) древнерусская народность была устойчивой этнической
общностью и значительно пережила Киевскую Русь; 3) древнерусская
народность в XII—XIII вв. переживала время дальнейшей
консолидации и явилась одним из основных элементов единства русских
земель.
Какой из этих тезисов более всего соответствует исторической
истине? Исследователи, утверждающие устойчивость древнерусской
народности вплоть до XIV в., считают, что в ее основе лежали
единство языка, территориальная общность, культурное единство,
общность хозяйственной жизни, единство религии и даже психического
12 Довженок В. И. К вопросу о сложении древнерусской народности //
Докл. VI науч. конф. Ин-та археологии АН УССР.— Киев, 1953, с. 52—57.
13 Козаченко А. И. Древнерусская народность — общая этническая база
русского, украинского и белорусского народов // Сов. этнография, 1954,
185

склада. Поскольку без этих элементов этническая общность
немыслима, остановимся на них подробнее.
Определяющим признаком народности являлся язык.
Большинство языковедов (А. Шахматов, Л. Булаховский, Ф. Филин, Р. Ава-
несов и др.) считали, что распад единого древнерусского языка на
русский, украинский и белорусский окончательно определился лишь
в XIV—XV вв. Безусловно, это ни в коей мере не означает, что до
этих рубежей языковое единство древнерусской народности было
абсолютным. Диалектные особенности разговорного языка имели
место на протяжении всей истории Древнерусского государства, но
они не были столь разительными, чтобы затруднить или исключить
непосредственное общение киевского южанина с новгородцем,
жителя суздальско-залесского края с галичанином. Летопись
приводит множество примеров, когда на вечевых собраниях Новгорода
и его пригородов выступали киевские послы и князья, а к
киевлянам обращались с речью представители Новгорода, Суздаля,
Смоленска.
Обнаружение и прочтение многочисленных надписей на сосудах,
пряслицах, литейных формочках, бересте, стенах архитектурных
сооружений, нанесенных преимущественно не книжниками, а
представителями широких народных масс, вносят в положение о
коренном отличии древнерусского литературного и разговорного языков
существенные коррективы. Надписи на археологических находках
являются прекрасным свидетельством не только близости
древнерусского литературного и разговорного языков, но и их
взаимодействия. Языковеды, несомненно, обнаружат в них, как обнаруживают
и в летописных списках, местные диалектные особенности, но
вряд ли могут быть сомнения в том, что общих языковых черт
в них гораздо больше. Грамоты новгородских купцов и
ремесленников, безусловно, могли быть прочитаны и поняты в любом уголке
Руси. Развитие территориальных (областных) диалектов в Древней
Руси XII—XIII вв. шло одновременно с развитием языковой
общности для всего населения. Разговорный древнерусский язык был
понятен как эксплуататорам, так и эксплуатируемым массам и.
В одной из своих ранних работ Ф. П. Филин особое внимание
уделил спорному и давно дискутируемому вопросу о киевском
диалекте. По мнению языковеда, он не был ни украинским, ни русским
в современном смысле слова. Киевский диалект выдвигался как
язык общерусский, однако нашествие кочевников прервало этот
процесс 15. Аналогичную мысль высказал недавно В. В. Мавродин.
Согласно ему, население Киева, чрезвычайно пестрое в социальном и
языковом отношении, выработало особый устойчивый язык,
представлявший собой своего рода сплав диалектов. «Кияне» совмещали
в своей речи ряд диалектов. Они говорили и «векша», и «белка»,
и «веверица», и «конь», и «лошадь», и «пес», и «собака» и т. д. Но
14 Козаченко А. И. Указ. соч., с. 13.
15 Филин Ф. П. Очерк истории русского языка до XIV ст.//Учен. зап.
Ленингр. пед. ин-та им. Герцена, 1940, т. 27, с. 89.
186
в этой пестроте уже намечалось известное единство. Вот почему
язык Киева становился основой древнерусского языка 16.
Не согласуются с утверждением историков о расколе Руси на
полтора десятка самостоятельных княжеств и выводы языковедов
о формировании в XII—XIII вв. пяти диалектных зон
древнерусского языка. При разделении Руси на 10—13 суверенных государств,
представлявших собой обособленные экономические и политические
организмы, естественнее было ожидать формирования 10—13-ти
диалектных ареалов. Если же на Руси XII—XIII вв. их было все-таки
не 10—13-ти а 5, то это свидетельствует, что формировались они в
условиях единой этнической и политической общности.
Подтверждением языкового единства древнерусских земель
XII—XIII вв. может быть следующее обстоятельство. Известно, что
в это время происходили освоение и заселение суздальско-залесского
края. Особенно мощным колонизационный поток был из Южной
Руси (Киевщины, Черниговщины, Переяславлыцины и других
земель). Если бы уже в это время шел активный процесс
формирования трех народностей и их языков, то естественно было бы ожидать
в суздальско-залесском крае тех же языковых признаков, которые
позднее будут характерны для украинского Поднепровья. Другими
словами, выходцы из Южной Руси, если они в XII—XIII вв.
являлись уже украинцами, должны были бы принести с собой на северо-
восток не только гидронимическую и топонимическую
номенклатуру (Лыбедь, Почайна, Ирпень, Трубеж, Переяславль, Галич,
Звенигород, Перемышль и др.), но и украинский язык. Между тем
ничего подобного здесь не наблюдается.
Почти все исследователи едины в утверждении, что на Руси,
даже в условиях феодальной раздробленности, сохранялась террито-
«иальная общность. Действительно, к этому времени границы
страны стабилизировались, но произошло это не само по себе, а
благодаря объединенным усилиям многих древнерусских земель. Со
времен Мономаха киевские князья предпринимают энергичные меры
для объединения русских князей на борьбу с внешней угрозой.
Ведущую роль в ней играла Южная Русь, имевшая многовековой
опыт борьбы с гуннами и аварами, хазарами и печенегами. Борьба
за территориальную независимость велась также на западных и
северо-западных рубежах Руси.
На северо-востоке Руси, где не было сильного соседства,
продолжалось освоение новых районов Залесского края, в котором
принимали участие представители многих древнерусских княжеств и
прежде всего южнорусских. Отсюда вслед за князьями и
дружинниками шли в плодородные районы ополий земледельцы,
градостроители, ремесленники, художники-иконописцы, зодчие, книгописцы.
Вряд ли столь значительный людской поток из южных и западных
районов Руси на северо-восток был бы возможным в условиях
разрозненного существования древнерусских княжеств.
16 Мавродин В. В. Образование древнерусского государства и
формирование древнерусской народности.— М., 1971, с. 162.
187

Анализ летописных известий показывает, что на Русь как
единое территориальное целое смотрели князья, церковь, а также
широкие народные массы, больше всего страдавшие от усобиц и
иностранных вторжений. Отражением этого взгляда являются и
многочисленные литературные произведения — от «Поучения Мономаха»
до «Слова о погибели земли Русской», в которых идея единства
русской земли звучит с нарастающей силой. Адресуя свои
страстные призывы князьям, древнерусские публицисты в блестящей
литературной форме выражали чаяния и стремления всего
древнерусского народа.
Не случайно «Русская земля» стала центральным образом
гениальной поэмы «Слово о полку Игореве». Когда северские и курские
полки вступили в Степь, автор «Слова» восклицает: «О Руская
земля! Уже за шеломянемъ еси!» Когда Игорева дружина оказалась
разгромленной половцами и поле «костями засеяла», то «тугою взы-
доша (они.—Я. Т.) по Руской земли». В «златом слове» Святослав
призывает Всеволода Суздальского, Рюрика и Давида Смоленских,
Ярослава Осмомысла, Романа Мстиславича вступить «възлата стре-
мень за обиду сего времени, за землю Русскую». Широкий образ
Русской земли, полной городов, рек и многочисленных обитателей,
бескрайние просторы родины взывали к необходимости единения
Руси. В своем патриотическом отношении к Русской земле
летописцы и книгописцы поднимались до понимания общедревнерусских
интересов. Во многом они отражали те мысли и настроения,
которыми жили передовые люди Руси, когда, по образному выражению
В. О. Ключевского, киевлянин все чаще думал о черниговце, а чер-
ниговец о новгородце, и все вместе о Русской земле.
Вместе с идеей единства Русской земли в широком значении
этого слова в XII—XIII вв. росло и крепло национальное
самосознание древнерусского народа. Оно было столь сильным и
жизненным, что значительно пережило Древнерусское государство. В
тяжелые времена нашествия ордынцев люди вспоминали о былой
независимости, могуществе и территориальной целостности Руси и в
этом черпали силы для борьбы со своими врагами 17.
Сохраняли русские земли эпохи феодальной раздробленности и
культурное единство. Археологические материалы, добытые
раскопками городов, замков, поселений и могильников, показывают, что
в XII—XIII вв. материальная культура Руси стала еще более
единой, чем в предшествующее время. Причем единство это
наблюдается не только в широком ассортименте изделий городского и
сельского ремесел, но также в домостроительстве и даже в каменном
зодчестве. Архитектурное развитие на Руси XII—XIII вв. шло не
только по пути формирования местных школ, но также по пути
сложения единого стилевого направления. К архитектуре Южной Руси
(киевской, черниговской и переяславльской) тянулась архитектура
17 Лихачев Д. С. Национальное самосознание Древней Руси.— М.; Л.,
1945, с. 46.
188
Стилевое единство культовой архитектуры Древней Руси середины XII в.
Кирилловская церковь в Киеве, Успенские храмы во Владимире-Волынском,
Чернигове, Владимире-на-Клязьме.
Смоленска, Волыни, Рязани, ряда других земель18. Творческий
опыт старых русских центров впитывала также архитектура Влади-
миро-Суздальской Руси.
Несмотря на экономическую и политическую раздробленность
Руси и рост областных различий, как отмечал Д. С. Лихачев,
в XII—XIII вв. росла и самобытная единая основа русской
культуры. Различия были преимущественно поверхностны, а единство
опиралось на глубокие основы творчества трудовых масс населения.
Образование национальных культур каждого из братских народов
(русского, украинского и белорусского), как считает исследователь,
в гораздо большей степени обязано процессам объединительным,
чем разъединительным, и эти объединительные процессы захватили
собой уже XII и XIII вв.19
18 Воронин Н. Н. Зодчество Северо-Восточной Руси XII—XIV веков. М.,
1965, т. 1; Асеев Ю. С. Арх1тектура Кишсько! Pyci.—К., 1969;
Раппопорт П. А. О взаимосвязи русских архитектурных школ в XII в.//Тр. Ин-та
живописи, скульптуры и архитектуры им. И. Е. Репина.—Л., 1970; Плу-
гин В. А. Культура Владимиро-Суздальской Руси // Вопр. истории, 1973, № 4.
Лихачев Д. С. «Слово о полку Игореве» (историко-литературный очерк) //
Слово о полку Игореве. М.; Л., 1950, с. 235—239.
189

Апологеты украинского буржуазного национализма усиленно
противопоставляют Южную Русь другим частям Древнерусского
государства, используя при этом данные археологии. Одним из
главных аргументов такого противопоставления является якобы
«непохожесть» древнего Киева на города северо-западных и северо-вос-.
точных районов Руси. Насколько искусственно это построение,
свидетельствуют раскопки Киева последних лет. Они убедительно
показали, что ни о каком коренном отличии историко-архитектурно-
го развития древнего Киева от Новгорода и других городов
северозападных и северо-восточных районов Руси не может быть и речи.
Массовая застройка Киева IX—XIII вв. была такой же срубной,
как и застройка Новгорода, Старой Ладоги, Пскова, Смоленска,
Бреста, Минска, Рязани и др.
Длительное время в исторической литературе феодальная
раздробленность Руси отождествлялась с экономическим упадком всей
страны. Археологические исследования не только не подтвердили
этот вывод, но и вошли с ним в явное противоречие. Формирование
более или менее стабильных областных рубежей хотя и
сопровождалось частыми межкняжескими конфликтами, все же
положительно сказалось на хозяйственном развитии всей страны. В это время
растут старые города и возникают новые, все древнерусские земли
покрываются густой сетью военных крепостей, феодальных замков
и сел. Вместе с экономическим развитием древнерусских княжеств
и ростом производительных сил всей страны в XII—XIII вв. связи
между отдельными землями Руси значительно расширяются и
укрепляются. Этому в немалой степени способствовала и торговля,
которая в период феодальной раздробленности стала еще более
регулярной и постоянной. Вещи, изготовленные в киевских и
новгородских мастерских, благодаря купцам-посредникам проникали в
самые отдаленные уголки Руси. Несмотря на постоянный нажим
половцев на южнорусское пограничье, продолжали
функционировать и все основные торговые пути, по которым осуществлялась
международная торговля Руси XII—XIII вв.
Говоря о государственном и этническом развитии Киевской
Руси, историки чаще всего устанавливают одностороннюю
зависимость этих процессов. В IX—XI вв. было сильное государство, была
и единая древнерусская народность; в XII в. начался распад
государства и единой народности. Иногда утверждается независимость
этнического и государственного развития Руси; распад государства
в XII—XIII вв. не повлек за собой распад народности. И совсем
редко исследователи пытаются выяснить обратную зависимость,
определить степень цементирующего влияния древнерусской
народности на сохранение государственного единства Руси XII—XIII вв.
Кроме В. И. Довженка, показавшего, что единство Киевской Руси
определялось прежде всего культурной и этнической общностью
населения, а также А. И. Козаченко, подчеркнувшего зависимость
государственного развития Руси XII—XIII вв. от уровня
национального самосознания, такой постановки проблемы, кажется, нет ни
у кого. Это тем более досадно, что подобные вопросы
применительно
но к другим средневековым государствам Европы в советской
исторической науке не только ставятся, но и успешно решаются.
Н. Ф. Колесницкий, исследуя пути этнического и
государственного развития средневековой Германии VI—XIV вв., пришел к
выводу, что даже в XIII—XIV вв., когда государственная
организация стала более аморфной и политическая связь между отдельными
землями ослабела, государственное единство Германии
окончательно не разрушилось, так как в его основе лежала исторически
сложившаяся общность немецкого народа20. Созревание условий
единства Польского государства также в значительной степени зависело
от того, что в народных массах на протяжении всего периода
феодальной раздробленности никогда не исчезало сознание единства
польской земли, польской народности 21.
Анализ этнического развития Руси XII—XIII вв. показывает,
что древнерусская народность также была одним из основных
элементов единства русских земель эпохи феодальной раздробленности.
Сознание общности происхождения и развития, чувство
территориальной целостности, единство языка, культуры, веры, наличие
относительно упорядоченных и постоянных экономических связей — все
это, с одной стороны, было бы невозможно в условиях
изолированного существования множества древнерусских княжеств, с другой —
обусловливало нарастающее требование преодоления политического
сепаратизма земель. Связующим центром, ядром древнерусской
народности вплоть до 40-х годов XIII в. была Южная Русь.
Древнерусская народность была настолько монолитным
этническим образованием, что даже в условиях чужеземного
господства — сначала монголо-татарских ханов, а затем литовских князей,
польских и венгерских королей — в разных частях бывшей
территории Древней Руси сохранялось очень много общего в языке,
культуре, быте, обычаях, традициях. Восточнославянские народы —
русский, украинский и белорусский, этнической основой которых
явилась древнерусская народность, в одинаковой степени унаследовали
черты блестящей культуры Древней Руси IX—XIII вв.
Исключительно жизненным оказалось и сознание единства происхождения;
оно сохранялось даже в тех окраинных восточнославянских землях,
которые длительное время пребывали в составе других государств.
Закарпатские украинцы до сих пор называют себя «русинами».
В том, что русские, украинцы и белорусы, несмотря на трудные
испытания истории, пронесли через века сознание единства
происхождения, близости языка и культуры, а также общности своих
судеб, велика роль Древней Руси.
20 Колесницкий Н. Ф. Этническое и государственное развитие Германии
в VI—XIV вв. // Средние века, 1963, вып. 23, с. 197.
21 История Польши. М., 1954, т. 1, с. 55.

Глава десятая
ПРАВОСЛАВНАЯ ЦЕРКОВЬ
В ПОЛИТИЧЕСКОЙ СИСТЕМЕ
ДРЕВНЕРУССКОГО ГОСУДАРСТВА
Одной из важнейших общественно-политических сил средневековья,
оказывавших глубокое влияние на все сферы государственной
жизни и являвшихся, по существу, частью самого государства, была
церковь. Указывая на большое значение западноевропейской
церковной организации в укреплении феодальных государств, Ф. Энгельс
отмечал, что «в средние века, в той же самой мере, в какой
развивался феодализм, христианство принимало вид соответствующей ему
религии с соответствующей феодальной иерархией». «Церковь
давала религиозное освящение светскому государственному строю,
основанному на феодальных началах» '.
•Эта особенность христианства сыграла решающую роль во
введении его феодальной верхушкой Киевской Руси в качестве
государственной религии. Большая политическая и правовая традиция
православной церкви, принесенная на Русь из Византии, позволила
ей быстро стать в ряд местных феодалов и взять на себя некоторые
государственные функции. Церковь содействовала установлению
на Руси феодального способа производства, освятила господство и
подчинение, помогла выработать нормы феодального права,
проповедовала незыблемость и справедливость классового общества2.
Экономическое положение церкви определилось ее естественным
вхождением в надстроечпую структуру Древнерусского государства.
Уже «Уставом» князя Владимира Святославича церкви
учреждалась десятая часть доходов «во всей земле Руской». Со временем
это ее юридическое право на взимание десятины еще больше
расширилось. К XII в., о чем свидетельствует летопись и княжеские
уставы, русская православная церковь выросла в крупного
землевладельца. Киевская митрополия, епископии земель, крупные
монастыри и храмы обзавелись собственными земельными угодьями,
селами и городами.
О значительности размеров этих владений можно судить на
основании летописного известия 1158 г. о даре княжеской семьи
Ярополка Изяславича Печерскому монастырю: «Том же л'Ьт'Ь пре-
1 Энгельс Ф. Людвиг Фейербах и конец классической немецкой
философии//Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 21, с. 314; Энгельс Ф. Юридический
социализм // Там же, с. 495.
2 Щапов Я. Н. Церковь в системе государственной власти Древней Руси//
Древнерусское государство и его международное значение.— М., 1965,
с. 349-350.
192
Успенский собор
Н. Н. Воронина.
» Владимире-на-Клязьме. Реконструкция
ставися блаженная княгини ГлЪбовая Всеславича, дочи Яропол-
ча Изяславича... Сий бо Ярополкъ вда всю жизнь свою, Небльскую
волость и Дерьвьскую и Лучьскую, и около Киева; Глебъ же вда въ
живот* своемъ, съ княгинею, 600 гривен серебра, а 50 гривенъ
золота: а по своемъ живот* княгини вда 5 сел и сь челядью» .
Церкви Богородицы во Владимире князь дал «много именья, и
свободы купленные, и с данями, и села лепшие, и десятины в
стадах своих, и торг десятый»4. Епископ Владимирский Симон
похвалялся в своем послании к монаху Киево-Печерского монастыря
Поликарпу, что его кафедра имеет много городов и сел и десятину
по всей земле 5.
■ 3 ПСРЛ, т. 2, стб. 492-493.
4 Там же, т. 1, стб. 348.
5 Киево-Печерский патерик.— Киев, 1930, с. ЮЗ.

Вместе с тем русская православная церковь оказала большую
помощь княжеской власти в объединении восточнославянских
земель в единой государственной системе, в консолидации
древнерусской народности. В течение всей истории Древней Руси церковь
являлась одной из реальных и существенных связей между
различными древнерусскими землями, содействовала утверждению в
народе чувства единства его страны. И позднее, когда Древняя Русь
оказалась разорванной монгольскими и литовскими феодалами на
части, лозунги православия играли существенную роль в борьбе
за воссоединение древнерусских земель.
Стремление к единству или удержанию в единой политической
системе многих земель не было особенностью только русской
православной церкви. Аналогичным образом поступала и католическая
церковь Западной Европы. Ф. Энгельс по этому поводу писал:
«Крупным интернациональным центром феодальной системы была
римско-католическая церковь. Несмотря на все внутренние войны,
она объединяла всю феодальную Западную Европу в одно большое
политическое целое»6.
Особая роль русской православной церкви в политической
жизни страны в значительной степени определялась особенностями ее
организационной структуры. Речь идет о централизации
церковного управления, которое в принципе соответствовало светскому, но
было основано на более прочной основе, Во главе церкви с конца
X в. стоял «митрополит киевский», назначавшийся патриаршим
синодом. Его посвящение производилось константинопольским
патриархом, а акт интронизации происходил в Киеве с согласия
великого князя. Известны два случая отклонения от этой нормы (при
Ярославе Мудром и Изяславе Мстиславиче), но они так и не привели
к изменению традиции. В отличие от киевских князей, старшинство
которых в отдельные периоды было номинальным, положение
митрополитов оставалось незыблемым. Их верховная власть над
епархиями Руси не подвергалась сомнению ни со стороны епископов,
ни со стороны удельных князей.
Ко второй половине XI в., как полагают историки церкви,
относится учреждение двух новых митрополий — Черниговской и Пере-
яславльской. Событие это отразило в определенной степени важные
перемены в форме политической власти на Руси, приведшие к
триумвирату Ярославичей — Изяслава, Святослава и Всеволода."
Приходится констатировать, что попытка рассредоточения церковно-адми-
нистративных функций между Киевом, Черниговом и Переяслав-
лем не имела сколько-нибудь значительного успеха. С распадом
триумвирата и новым усилением власти киевских князей
необходимость в трех митрополиях отпала. Произошло это, вероятно,
при правлении Всеволода Ярославича, поддерживавшего тесные
связи с Византией.
6 Энгельс Ф. Введение к английскому изданию «Развитие социализма от
утопии к науке».— Маркс К., Энгельс Ф. Соч., 2-е изд., т. 22, с. 306.
194
София Киевская. 1037 г. Реконструкция Ю. С. Асеева, В. П. Волкова,
Н. И. Кресальный.
Учреждение Киевской митрополии предполагало ее внутреннюю
церковно-административную самостоятельность, право на
учреждение епископских кафедр. В годы княжения Владимира
Святославича и его сына Ярослава были созданы епископии в Белгороде,
Новгороде, Чернигове, Переяславле, Полоцке, Юрьеве. Характерно,
что власть церкви распространилась в первую очередь на главные
центры старой «Русской земли», а также районы, соседствующие с
иноверцами. Кафедра в Юрьеве должна была выполнять задачи по
христианизации «печенежского поля». Аналогичную роль, видимо,
играла Ростовская епископия, учрежденная в 70—80-е годы XI в. В ее
миссионерскую орбиту входил большой массив окраинного
древнерусского и мерянского населения.
В XII—XIII вв. появились епископии во Владимир е-Волынском,
Суздале, Галиче, Владимире-на-К'лязьме, Рязани, Перемышле, Угров-
ске. Всего к моменту вторжения на русские земли орд Батыя было
учреждено 15 епископских кафедр. Управляли епархиями, которые
в XII—XIII вв. территориально приближались к княжествам,
епископы, назначавшиеся митрополитом и великим князем чаще
всего из представителей киевского духовенства. Согласно
свидетельству владимирского епископа Симона (умер в 1226 г.), только из
Печерского монастыря вышло около 50 епископов7.
Чем шире и глубже входила церковь в жизнь древнерусского
народа, тем разветвленнее и многообразнее становилось ее
управление. Исследователи полагают, что с середины X в. до 40-х годов
XIII в. на Руси было построено около 10 000 церквей 8. С течением
7 Патерик Киевского Печерского монастыря.— Спб., 1911, с. 76.
8 Сапунов В. В. Книга в России в XI-XVII вв.- Л., 1978, с. 82.
7*
195

времени вырос огромный аппарат чиновников церкви,
осуществлявший идеологическое обеспечение существующих
общественно-политической и социальной систем Древнерусского государства.
Исследование вопросов церковной организации показывает, что,
несмотря на ее естественное сходство с византийским образцом,
в целом она определялась условиями внутреннего развития. То же
самое можно сказать и о характере взаимодействия двух властей
на Руси. Оно осуществлялось прежде всего на почве тесного
сотрудничества в выработке юридических норм жизни древнерусского
общества, особенно в сфере семейного и уголовного права.
Значительным было участие церкви и в политической жизни Руси. И хотя,
как справедливо отмечают исследователи, оно осуществлялось
главным образом не в государственно-административных формах, а
в результате личных инициатив церковных иерархов9, являлось
тем не менее постоянным фактором древнерусской истории
Х-ХШ вв.
По мнению Е. Е. Голубинского, В. И. Сергеевича и других
представителей буржуазной историографии, одной из главных
обязанностей церковной власти, которую она стремилась добросовестно
выполнять, было посредническое участие в сложных
взаимоотношениях между русскими князьями 10. Подтверждением сказанного
может быть позиция киевского митрополита Никифора в событиях
1195 г. Пытаясь ослабить позиции великого князя Рюрика Рости-
славича, Всеволод Большое Гнездо требует себе пять киевских
городов — Треполь, Богуслав, Канев и др., которые тот только что
отдал своему зятю Роману Мстиславичу. Отказ Всеволоду грозил
военным вторжением последнего в Южную Русь; удовлетворение
его претензий было сопряжено с не менее серьезными
неприятностями: нарушением крестного целования Роману и превращением
его из союзника во врага. Рюрик обратился за советом к
митрополиту Никифору и получил следующий ответ: «Княже! мы есмы
приставлены вь Рускои землЪ от Бога востягивати васъ отъ
кровопролития ажь ся прльяти крови крестьяньскои вь Рускои землЪ;
ажъ еси далъ волость моложынему, в облазнЪ предъ старЪишимъ,
и кресть еси к нему целовалъ, а нынЪ азъ снимаю с тебе крестное
цЪлование и взимаю на ся; а ты послушай мене, возма волость
у зятя у своего, дай же старЪишому, а Романови даси иную в тое
мЪсто» ".
Цитированный текст свидетельствует, что для киевских
митрополитов «Русская земля», мир и спокойствие которой они
призваны были охранять,— это не небольшое ядро вокруг Киева (то, что
обычно называют Русью в узком смысле слова), а все государствен-
9 Щапов Я. Н. Государство и церковь в Древней Руси (конец X —первая
половина XIII в.) //Geselschaft und Kultur Ruslands im frtihen Mittelalter.—
Halle, 1981, S. 69.
10 Голубинский E. E. История русской церкви.— М., 1901, т. 1, ч. 1, с. 394—
444, 548; Сергеевич В. И. Вече и князь.— Спб., 1908, т. 2, с. 544.
11 ПСРЛ, т. 2, стб. 684.
196
вешалка тгюттгъттъптлпфп$* ^.s. = : rt .1
j
*ч
^ •
' 'ф£А ктт к» (wfhifi^f * н тл/s. tu^m -ат-мтт глл
Участие церковников Владимира-на-Клязьме в примирении братьев Михаила
и Всеволода. Миниатюра Радзивилловской летописи.
ное пространство Древней Руси, в границах которого проживало
православное население.
Как считал Е. Е. Голубинский, для представителей духовной
власти неважно было знать, прав или неправ был князь,
поднимавший оружие; их забота состояла в том, чтобы предотвращать
кровопролития, и поэтому они одинаково унимали от междуусобия и
правых и неправых 12. В этих словах буржуазного исследователя,
как и во всей его концепции миротворческой роли церкви в истории
Руси, довольно четко просматриваются стремление к идеализации
этой силы, нежелание или неумение различать поступки церкви от
тех мотивов, которыми она руководствовалась. Конечно, церковь
пыталась по возможности добросовестно исполнять лежавшую на
ней обязанность предотвращать кровопролития и поддерживать
между князьями мир. Но руководствовалась она в своих поступках,
как правило, не сознанием высокого долга перед страной и ее
народом. Очень часто посредническая роль представителей духовной
власти обусловливалась прежде всего соображениями
экономического благополучия церкви. Для его достижения они готовы были
пожертвовать (и жертвовали) даже принципами христианской
морали. Наглядным подтверждением сказанному как раз и является
поступок митрополита Никифора, признавшего правым сильного и
12 Голубинский Е. Е. Указ. соч., с. 549.

освободившего неправого от крестного целования. И тем не менее
объективно позиция Никифора вряд ли может вызвать осуждение.
Склонив Рюрика на уступку могущественному Всеволоду,
митрополит тем самым предотвратил возможное их столкновение со
всеми вытекающими последствиями.
Вот еще несколько примеров участия митрополитов в
политических событиях. В 1097 г. Владимир Мономах и все черниговские
князья решили лишить стола великого князя Святополка за
соучастие его в ослеплении Василька. Узнав о подходе войск Мономаха
к Киеву, Святополк решил бежать, но «не даша ему кияне побътну-
ти». К Владимиру срочно направилось посольство киевлян во
главе с митрополитом Николой. «Молимся, княже, тобъ и братома
твоима, не мозТэте погубити Русьскои землъ; аще бо возметь рать
межю собою, погании имуть радоватися, и возмуть землю нашю,
юже бъша стяжали ваши дъды и отци ваши... а вы хощете погубити
Руськую землю» 13.
Митрополит выступает здесь как тонкий политик и дипломат,
знающий, чем можно успокоить Владимира Мономаха. Он почти
дословно повторил его речь на Любечском съезде, напоминая о
поганых и призвав «створити миръ и блюсти земли Рускои, и брань
имЪти с погаными» 14. Владимир уступил настояниям митрополита.
Конфликт не перерос в военное столкновение.
Особый интерес представляет известное «Послание»
митрополита Никифора к Владимиру Мономаху. В нем звучит призыв не
только к соблюдению поста как средства к «укрощению» страстей,
но также к проявлению великокняжеского благородства и
сдержанности. Согласно Никифору, Мономах не должен жестоко
расправляться со своими противниками: «Подумай об этом со вниманием,
княже мой, и помысли об изгнанных тобою и осужденных в
наказание, о презренных, вспомни обо всех». Жестокость владык
(«велика власти») приносит не только пользу, но и великий вред: «Яко
и вельмы пользують, и велику пакость имеють» 15. По существу,
митрополит Никифор выступает в послании как советник главы
государства.
В 1128—1129 гг. тмутороканский князь Всеволод Ольгович
осуществил стремительное нападение на Чернигов и изгнал оттуда
своего дядю Ярослава Святославича. Последний обратился за
помощью к великому князю. Мстислав, как глава государства, должен
был восстановить справедливость. Назревавшему военному
столкновению с сильным Всеволодом помешал игумен Андреевского
монастыря Григорий, исполнявший, вероятно, в отсутствие митрополита
его функции. Он заявил Мстиславу, что нарушить крестное
целование — грех менее страшный, чем пролить кровь христианскую.
«Бяшеть бо в ты дни игуменъ святаго Андръя, Григорий, любимь
бо бъ преже Володимеромъ, чтень же ото Мьстислава и ото всихъ
13 ПСРЛ, т. 2, стб. 237-238.
14 Там же, стб. 238.
15 Орлов А. С. Владимир Мономах.— М.; Л., 1946, с. 51—52.
198
людей, тотъ бо не вдадяще Мьстиславу въстати ратью по Ярослав*,
река то ти менше есть оже преступивъ хрестьное целование на рать
не въстанешь, нежъ кровь пролити хрестьяньскую» 16.
Особенно активное участие в государственных делах принимал
митрополит Михаил. В 1136 г. черниговские князья, нанеся
поражение великому киевскому князю Ярополку, потребовали от него
свои левобережные владения. Долгое время переговоры его, не
приносили успеха в связи с неуступчивостью Ярополка. Тогда в
качестве посредника выступил митрополит Михаил, ходивший между
противоборствующими сторонами с крестом и в конце концов
склонивший их к взаимным уступкам и миру. «И створи с ними миръ
во двенадцатии генваря, и целовавше хрестъ межю собою, ходячю
межи ими честъному Михаилу митрополиту со крестомъ и вда Яро-
полкъ Ольговичамъ отчину свою» 17.
В 1139 г. скончался князь Ярополк Владимирович и его место
на киевском столе занял брат Вячеслав. Митрополит Михаил
приветствовал его, но, как оказалось, несколько поспешил. Вскоре свои
права на Киев заявил Всеволод Ольгович и потребовал удаления
оттуда Вячеслава. Несмотря на то что у Мономаховича было больше
прав на великое княжение, митрополит принял сторону сильного
Ольговича. Он уговорил Вячеслава отказаться от Киева в пользу
Всеволода, что и «утвердил крестомъ честнымъ» 18.
Нередко, чтобы удержать великих киевских князей от
опрометчивых решений, митрополиты напоминают им о верности крестному
целованию. Так, в частности, было в 1157 г., когда по требованию
Ярослава Осмомысла Юрий Долгорукий решил выдать ему
мятежного галицкого князя Ивана Ростиславича. Митрополит Константин
и все высшее духовенство Киева заявили Юрию решительный
протест. «Гръхъ ти есть (укорял митрополит князя.— П. Т.)
целовавши к нему хрестъ, держиши в толицъ нужи, а и еще хощеши вы-
дати на убийство» 19. Вмешательство митрополита спасло жизнь
Ивану Берладнику. Юрий Долгорукий не решился ослушаться
митрополита.
И позже митрополиты неоднократно выступали в качестве
миротворцев между князьями, исполняя, по существу, посольские
обязанности. В 1210 г. черниговский князь Всеволод Чермный
захватил Киев, а Рюрика Ростиславича перевел в свой Чернигов. Такой
поворот событий, вероятно, не входил в расчеты сильного
суздальского князя Всеволода и он высказал по этому поводу свое
неудовольствие. Чтобы предотвратить возможный поход Всеволода
Большое Гнездо в Южную Русь, Всеволод Чермный срочно послал во
Владимир митрополита Матвея с широкими полномочиями, «Того же
лЪта прислаша с молбою к великому князю Всеволоду митрополита
Матв-Ья Всеволодъ Чермный и вси Олговичи, прося мира» 20. Всево-
16 ПСРЛ, т. 2, стб. 291.
17 Там же, стб. 299.
18 Там же, стб. 307.
19 Там же, т. 2, стб. 488.
50 Там же, т. 1, стб. 435.
199

лод принял условия Ольговичей: «...цълова к ним крест, а
митрополита учредивъ отпусти с честью» 2I.
В 1230 г. митрополит Кирилл вместе с епископом черниговским
Порфирием, игуменом монастыря святого Спаса-на-Берестове
Петром Акеровичем и воеводой великого киевского князя Владимира
Рюриковича Георгием направились к князьям Северо-Восточной
Руси с целью удержать тех от войны с черниговским князем Ми-
хайлом Всеволодовичем, который нарушил мирный договор: «...бЪ бе
Михаилъ не правъ въ крестном целовании». Как свидетельствует
летопись, «не остави Богъ труда митрополита бес памяти» 22. Мир
был заключен к взаимной радости сторон. Князья суздальские Юрий
и Ярослав, высказав всяческое уважение посольству Владимира
Рюриковича, отпустили митрополита и его спутников в Южную Русь.
Политика митрополитов, заинтересованных в экономическом
процветании церкви, которое находилось в прямой зависимости от
экономического развития всей страны, напоминала политику тех
великих киевских князей, которые стремились к восстановлению
единства древнерусских земель. Они не признавали самостоятельного и
независимого существования отдельных русских княжеств, а
рассматривали Русь как единое целое и посредством церковных
проповедей и призывов к князьям содействовали утверждению в народе
идеи национального единства.
Когда в 1189 г. венгерские феодалы оккупировали Галичину
и посадили на галицком столе королевича Андрея, митрополит
Никифор обратился к киевским князьям с призывом защитить эту
окраинную русскую землю: «Молвяшеть бо и митрополитъ
Святославу и Рюрикови: се иноплеменници отяли отчину вашю; а лЪпо
вы бы потрудитися» 23.
Цитированный летописный отрывок свидетельствует о том, что
для церкви то или иное древнерусское княжество являлось
составной частью всей Руси. Последняя, по мнению киевских
митрополитов, в государственном отношении должна была представлять в
такой же степени сплоченный организм, как и в церковном. И как они
были в ответе за все русские епархии, так великие киевские князья
должны нести ответственность за неприкосновенность
государственных рубежей.
Будучи вторым, после великого князя, лицом в стране,
митрополит нередко фактически исполнял и его обязанности.
Подтверждением этому могут быть события 1147 г. В этот год великий
киевский князь Изяслав Мстиславич отправился в военный поход
против Юрия Долгорукого и Святослава Ольговича. От своих людей он
узнал, что союзные ему черниговские князья собирались,
пригласив его в Чернигов, убить. Эту весть великий князь немедленно
передал в Киев и приказал объявить ее на вече. Несмотря на то что
первым в ряду руководителей киевского веча назван брат Изяслава
21 Там же.
22 Там же, стб. 456, 463.
23 Там же, т. 2, стб. 663.
200
Владимир (едва ли пятнадцатилетний юноша играл там ведущую
роль), главным лицом там, по-видимому, был митрополит Клим. Вот
что говорит об этом летопись: «В то же время Изяславъ посла
Киеву къ брату своему Володимиру, того бо бяшеть оставилъ Изя-
славь в Киевь, и к митрополиту Климови, и къ Лазореви тысяч-
скому, и рече имь: Созовите кияны на дворЪ къ святой Софьи, ать
мои посолъ молвить рЪчь мою к нимъ, и скажеть лесть Черниговь-
ских князей»24.
Узнав о коварстве Давидовичей, киевляне решают убить их
родственника, бывшего великого князя, а ныне монаха
Федоровского монастыря Игоря Ольговича. Митрополит Клим пытался
удержать толпу от убийства князя: «...митрополитъ же възбраняше
имъ... како быша не убили Игоря» 25. Когда же убийство
совершилось, он запрещает разглашать это событие: «Митрополитъ же
запрети да никому же не повЪдать, но повелЪ потаити таку
благодать Богу» 26.
Приведенные примеры не исчерпывают фактов участия
митрополитов в государственной жизни, но и их вполне достаточно,
чтобы прийти к выводу о значительной роли русской православной
церкви в деле сохранения и восстановления единства Руси.
В. И. Сергеевич, рассматривая роль церкви в утверждении
московского самодержавия, подчеркивал, что митрополиты, имея общую
с великим князем московским резиденцию, одним этим фактом
возвышали его власть над властью других князей27. Сказанное
в полной мере применимо и к Древней Руси. До тех пор, пока
русская митрополия находилась в Киеве, ни одно древнерусское
княжество, сколь бы сильным оно ни было, не могло рассчитывать на
полную самостоятельность и независимость.
Первым князем, который понял это, был Андрей Боголюбский,
предпринявший попытку учредить на Руси еще одну митрополию.
В 1162 г. после приготовления для будущего митрополита
кафедры в Успенском храме Владимира и имея готового кандидата в лице
епископа Федора, Боголюбский направил в Константинополь к
патриарху Луке Хризоверху посольство с просьбой учредить
митрополию во Владимире. Патриарх созвал собор, обсудил на нем просьбу
суздальского князя и в грамоте-ответе прислал решительный
отказ 28. Ни к чему не привела и попытка Андрея получить от
патриарха хотя бы автокефального епископа, которым после
путешествия в Константинополь был объявлен все тот же Федор.
Митрополит киевский, принимавший, вероятно, самое активное
участие в отражении притязаний Боголюбского, зная о самозванстве
Федора, начал с ним решительную борьбу. Можно думать, что
24 Там же, стб. 347—348.
^ Там же, стб. 349.
26 Там же, стб. 354.
27 Сергеевич В. И. Древности русского права: Вече и князь,—Спб., 1908,
28 Воронин Н. Н. Андрей Боголюбский и Лука Хризоверг (Из истории
русско-византийских отношений XII века) // Визант. временник, М., 1962, т. 21,
<S. 36-42.
201

в этой борьбе у митрополита было больше сторонников, чем у
Федора и Боголюбского. Закрытие церквей во Владимире
свидетельствовало о сильной оппозиции ростовскому епископу Федору даже
среди местного духовенства.
Боголюбский не находил борьбу с митрополитом,
поддерживаемым всеми епископами и их князьями, благоразумной и вынужден
был отказаться от своих замыслов. Епископ Федор был отослан
в Киев и казнен там митрополитом Константином: «Посла же его
(Федора.— П. Т.) князь Андреи к митрополиту Киеву. Митропо-
лить же Костянтинь обвини его всими винами, и повелъ его вести
в Песий островъ и тамо его осЬкоша» 29.
Кроме митрополитов активное участие в общественной и
государственной жизни русских княжеств принимали епископы,
игумены крупных монастырей, попы. Они выполняли различные
поручения своих князей, выступая в качестве посредников и послов.
О том, насколько был распространен на Руси обычай использовать
епископов в качестве послов, свидетельствует известное обращение
Владимира Мономаха к Олегу Святославичу: «Да еже начнеши
каятися богу, и мне добро сердце створиши, послав солъ свои, или
гшскопа, и грамоту напиши с правдою» 30.
Подробнее о посольстве во главе с епископом рассказывает
летопись под 1148 г., когда киевский князь Изяслав Мстиславич
решил заключить мир с Ольговичами. В Чернигов он посылает
«белгородского епископа Федора и Печерьского игумена Федоса, и мужи
свои с ними». Переговоры были успешными. Черниговские
князья приняли предложение Изяслава «ворожду про Игоря отложити,
а Рускои земли блюсти и быти всимъ за одинъ брать» 31.
В 1149 г., чтобы уберечь Переяславль от разрушений, епископ
Ефимий просит Изяслава Мстиславича помириться с Юрием
Долгоруким: «Княже! умирися съ стрыемь своимъ, много спасения при-
меши отъ бога и землю свою избавиши от великия бъды» 32. Изяслав
не послушался епископа и вскоре должен был пожалеть об этом.
Ефимий, почувствовав силу Долгорукого, вероятно, сумел убедить
в этом и переяславльцев, которые в разгар боя перешли на сторону
суздальского князя. Потерпев поражение под Переяславлем,
Изяслав вынужден был оставить и Киев.
Целью посольства епископа черниговского Порфирия в 1177 г.
от Святослава Всеволодовича к Всеволоду Юрьевичу было
ходатайство об освобождении заключенных во Владимире князей Глеба
и Ярополка 33.
Роль епископов в общественно-политической жизни не
ограничивалась посольскими обязанностями или участием в княжеских
съездах и совещаниях; иногда в отсутствие в городе князя
епископы выполняли его функции. Летописи не сохранили сведений о
29 ПСРЛ, т. 2, стб. 552.
30 Там же, т. 1, стб. 238.
31 Там же, стб. 366.
32 Там же, стб. 380.
33 Там же, т. 2, стб. 606.
202

София Новгородская. 1045 г. Реставрация XIX в. В. В. Суслова XX в.—
Г. М. Штендера.
переяславльских князьях первых десятилетий XIII в., из чего
исследователи сделали вывод, что Переяславльская земля управлялась
в это время епископом. Подтверждением этому может служить
летописный рассказ о взятии Переяславля ордами Батыя и об
убийстве епископа Симеона, который был организатором обороны города.
Чрезвычайно обширными и многогранными представляются, по
летописи, компетенции новгородских .владык. Они всегда
находились в центре событий, являлись усмирителями народных
восстаний, примирителями враждовавших концов и феодальных
группировок, посредниками между людьми и князем.
Интересы государства и церкви в XII—XIII вв. на Руси
настолько тесно переплелись, что порой просто невозможно различить,
где кончается компетенция юрисдикции государственной и
начинается церковной и наоборот.
Эту особенность православной церкви очень хорошо выявил
еще К. Маркс. Он писал, что главная черта, отличающая
«православие от других разновидностей христианства, это — то же
отождествление государства и церкви, гражданской и церковной жизни.
204
В Византийской империи государство и церковь были так же тесно
переплетены, что невозможно изложить историю первого, не
излагая истории второй. В России наблюдается такое же
отождествление...» 34.
Уступив церковной администрации целый ряд, казалось бы,
чисто государственных функций, князья сохранили за собой
значительные права участия в делах церкви. Таким, в частности, было
право великого киевского князя на поставление епископов, которое
он разделял с митрополитом. Как видно из летописных сообщений,
инициатива замещения епископских кафедр могла принадлежать
тому или другому. Видимо, этим объясняется то обстоятельство,
что летописцы чаще всего отмечают лишь факт поставления
епископов, но не говорят, кто же их ставил, митрополит или князь.
В тех же немногих случаях, когда летопись подробнее говорит об
этом, на первом месте называется великий князь: «В лЪто 6634.
Постави князь Ярополкъ игумена Марка святаго Иоана, его же
постави Никита митрополить епископом Переяславлю» 35.
Право киевских князей на поставление епископов в разные
земли сохранилось за ними вплоть до 1240 г. Летописная статья
1183 г. сообщает, что суздальский князь Всеволод Юрьевич, не
приняв на Ростовскую епископию Николая Гречина, попросил
епископа у Святослава Всеволодовича и митрополита Никифора из
Киева: «Посла Киеву ко Святославу ко Всеволодовичю и к
митрополиту Никифору рекъ не избраша сего людье землъ нангЁъ...
а мнЪ постави Луку смиренаго духомъ и кроткого игумена
святого Спаса на Берестовомъ». Митрополит не хотел отпускать Луку
из Киева, но под давлением Святослава «постави Луку епископом*
в Суждальскую землю» 36. Николай Гречин был посажен на
полоцкую епископскую кафедру.
В 1189 г. Рюрик Ростиславич заместил белгородскую кафедру
даже без участия митрополита: «Того же лЪта преставися епископъ
БЪлгородьскии Максимъ; Рюрик же в него мЪсто постави еписко-
номъ отца своего духовнаго, игумена святаго Михаила АндрЪяна
Выдобычиского» 37. Правда, здесь речь идет о кафедре в Киевской
земле, притом в великокняжеской резиденции, но таким же было
влияние киевского князя и при поставлении епископов для других
земель.
Показательным в этом отношении является сообщение летописи
1190 г.: «Посла благоверный... великыи князь Всеволод*, сынъ
Гюргевъ... Кыеву Святославу ко Всеволодичу и к митрополиту
Никифору отця своего духовного Иоана на епископство» 38.
Всеволод Юрьевич, не без основания претендовавший на руководящее
положение среди всех русских князей, тем не менее должен был
34 Маркс К. Греческое восстание // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд.,.
т. 10, с. 130-131.
35 ПСРЛ, т. 1, стб. 296.
36 Там же, т. 2, стб. 629—630.
37 Там же, стб. 666.
38 Там же, т. 1, стб. 408.
205

Церковь Пятницы на торгу в Новгороде 1207 г. Реставрация Г. М. Штен-
дера.
посылать своего кандидата в ростовские епископы на утверждение
его и митрополитом, и киевским князем.
В 1192 г. в Киев для утверждения в сане новгородского
архиепископа прибыл Мартирий Рушанин. Летопись сообщает: «И прия
их с любовию князь Святослав и митрополит и поставиша и
декабря 10 на память святаго Мины и Ермогена» 39. Торжественное
доставление, как считает Б. А. Рыбаков, происходило в Софийском
соборе. Подтверждением этому является граффити на одной из
стен храма, содержащее имя Мартирия и его портрет 40. Характерно,
что на архиепископской печати Мартирия была изображена
софийская «Оранта». Она же — и на печати новгородского архиепископа
39 Там же. (Новгородские летописи).— Спб., 1841, т. 3, стб. 21. _
«° Рыбаков Б. О. 1мент написи XII ст. в Кшвському Софшському co6opi //
Археолопя, 1947, т. 1, с. 53—65.
206
Иоана-Ильи, который получил этот сан от киевского митрополита
в 1165 г.
В 1230 г. в стенах Софии Киевской состоялось торжественное
освящение ростовского епископа Кирилла, которого послал в Киев
«к Володимеру Рюриковичу и преосвященному митрополиту» Ва-
силько Константиныч. В торжественном акте принимали участие
митрополит Кирилл, епископы черниговский, полоцкий,
белгородский и юрьевский, архимандрит Печерского монастыря, а также
игумены киевских монастырей.
Анализ всей суммы письменных свидетельств о широком участии
церкви в государственной жизни Древней Руси показывает, что оно
обусловливалось отнюдь не только принципами христианской
морали. Позиция митрополитов, епископов и их чиновников
определялась в первую очередь тем положением, которое занимала церковь
в системе феодального государства. Опасаясь, что в условиях
политической нестабильности и постоянной межкняжеской борьбы не
будут обеспечены земельные, финансовые и правовые интересы
церкви, духовенство объективно было заинтересовано в сохранении
единства Древней Руси.
Кроме экономических интересов, центростремительное начало
церкви обусловливалось ее положением параллельной политической
структуры в стране, обладавшей большой силой в формировании
общественного сознания, развитии культуры, выработке и
распространении на большие сферы общественной жизни церковной
юрисдикции, в международных связях, в первую очередь с Византией.

Глава одиннадцатая
О ПОЛИТИЧЕСКОЙ ФОРМЕ
ДРЕВНЕРУССКОГО ГОСУДАРСТВА
IX—XIII вв.
Крупнейший русский историк XIX в. С. М. Соловьев в предисловии
к первому тому «Истории России с древнейших времен» писал:
«Не делить, не дробить русскую историю на отдельные части,
периоды, но соединять их, следить преимущественно за связью
явлений, за непосредственным приемством форм; не разделять начал, но
рассматривать их во взаимодействии, стараться объяснить каждое
явление из внутренних причин, прежде чем выделить его из общей
связи событий и подчинять внешнему влиянию — вот обязанность
историков в наше время» '.
Трудно сказать, сколь несходным было представление
предшественников и современников С. М. Соловьева об их обязанностях,
но то, что они придерживались совершенно отличных взглядов на
историческое развитие «Древней Руси, вполне очевидно. Призыв
С. М. Соловьева явился реакцией на господствовавшую в
исторических трудах теорию уделов, которые или изначально, как
полагал М. П. Погодин 2, или с определенного хронологического рубежа,
как считали Н. М. Карамзин и его последователи 3, определяли
раздробленную государственную структуру Руси.
К сожалению, сам С. М. Соловьев представлял единство
Древней Руси слишком однопланово. Оно сводилось им, по существу,
к единству правящей княжеской династии, в общем владении
которой находилась вся Русь. Такое положение сохранялось вплоть
до XIII в., хотя попытки его нарушить имели место уже в годы
княжения Андрея Боголюбского и Всеволода. Созданная С. М.
Соловьевым родовая теория оказала огромное влияние на русскую
историографию второй половины XIX в., но теорию уделов она не
разрушила. Произошло как бы слияние двух исторических
концепций.
С. Ф. Платонов признавал, что на Руси господствовал родовой
порядок наследования столов как идеальная законная норма, но
рядом с ним существовали и условия, подрывавшие его. Точнее
всего, согласно историку, Киевскую Русь можно определить как
1 Соловьев С. М. История России с древнейших времен.— М., 1959, кн. 1,
с. 55.
2 Погодин М. П. Исследования, замечания и лекции по русской истории,—
М., 1850, т. 4, с. 328-330.
3 Карамзин Н. М. История государства Российского. Спб., 1892, т. 4, с. 45.
совокупность многих княжений, объединенных одной династией,
единством религии, племени, языка и народного самосознания.
Политическая связь киевского общества была слабее всех других
связей, что и явилось одной из самых важных причин падения
Киевской Руси. На вопрос, когда же раскололась Русь, четкого ответа
С. Ф. Платонов не дал. Считая, что это могло произойти еще в XI в.,
он тем не менее период древнерусской истории до 1169 г. называл
киевским4.
В вопросе о времени распада Киевской Руси вплоть до начала
XX в. определяющим оставался вывод Н. М. Карамзина,
считавшего год взятия Киева войсками Андрея Боголюбского (1169)
поворотным пунктом в истории Руси. Идея распада Руси на не
зависимые друг от друга земли была поддержана М. С. Грушевским,
который также придавал неоправданно большое значение
отрицательным последствиям на государственное развитие Руси взятия
Киева в 1169 г.
Почти для всех историков, выступавших с обоснованием
положения о государственном распаде Руси, характерными являются
непоследовательность и противоречивость. Наиболее четко это видно
на примере А. С. Преснякова. Отмечая для XII в. борьбу «отчины»
и «старшинства», он пришел к заключению, что наша древность
вообще не знала единого государства; она имела дело со многими
небольшими государствами, существовавшими одновременно. Русь
нельзя подвести ни под понятие единого государства, ни под
понятие федерации, ни под понятие суммы суверенных государств.
Следует, однако, отметить, что выводы историка, так четко
сформулированные в начале работы, по мере изложения конкретных
событий XII—XIII вв. претерпевают значительные изменения. Он,
например, считал, что завещание Мстислава Великого брату Яро-
полку имело в виду утверждение за одной из линий Мономаховичей
как исключительных прав на владение Киевом, Переяславлем и
Новгородом, так и связанного с киевским столом старшинства в
земле русской, руководящей роли во всей системе русских
земель-княжений. Говоря об усобицах послемономаховского времени,
А. Е. Пресняков подчеркивает, что традиция единства государства,
доведенная Мономахом до такого напряжения, что возможной
казалось ее победа, не исчезла, а продолжала жить на протяжении
всего XII в. «Даже на закате силы и значения Киевщины сказалась
живучесть традиций киевского старейшинства. Княжения
Ростислава Мстиславовича, Мстислава Изяславича, Святослава
Всеволодовича еще окрашены в старые киевские цвета, хоть и сильно
полинялые» 5.
В начале 70-х годов XIX в. появилась теория федеративного
устройства Руси, рассматривавшая Древнюю Русь как федерацию
княжеств, основанную на общности происхождения, единстве
языка, быта и веры, единстве княжеского рода. В числе важнейших
4 Платонов С. Ф. Лекции по русской истории.—Спб., 1901, с. 75—77.
5 Пресняков А. А. Княжое право в Древней Руси, с. 63—68, 254.
8 6-1911

начал, поддерживающих единство Руси, были борьба с внешними
врагами и единство правовых норм. «Коренной зачин русского
государственного строя,— писал Н. И. Костомаров,— шел двумя
путями: с одной стороны, к сложению всей русской земли в
единодержавное тело, а с другой — к образованию в нем политических
обществ, которые, сохраняя каждое свою самобытность, не теряли бы
между собой связи и единства, выражаемого их совокупностью...»
По мнению историка, Русь стремилась к федерации, и федерация
была формой, в которую она начала облекаться. Батыево завоевание
сделало крутой поворот в ее государственной жизни. При этом
Н. И. Костомаров отмечал, что федеративное государственное
устройство Руси не представляет в истории чего-то исключительного,
свойственного только славянскому племени, оно встречается как
у древних, так и новых народов 6.
Идею единства Руси XII—XIII вв. решительно поддержал в
конце XIX в. историк В. О. Ключевский. Он пришел к выводу, что
в основе единства русской земли, кроме родового, лежал фактор
экономического развития страны. Во всей истории Киевской Руси
он видел борьбу двух начал, ведших, с одной стороны, к
политическому дроблению Руси, с другой — к сохранению ее единства.
Круговорот княжеских войн втягивал в свою орбиту местную жизнь,
местные интересы земель-княжеств, не давая им слишком
отделиться. Борьба князей за Киев приучала население даже самых
отдаленных земель все чаще думать об этом городе, где сидел
старший князь русской земли, откуда выходили все добрые княжеские
походы в Степь на «поганых», где жил высший пастырь русской
церкви, митрополит всея Руси. Киев, таким образом, был
руководителем местной жизни, источником права, богатства, знания и
искусства для всей Руси 7.
На вопрос, что представляла собой Русская земля в XII в.,
была ли она единым, цельным государством, с единой верховной
властью, носительницей политического единства страны, В. О.
Ключевский давал утвердительный ответ. «На Руси была тогда единая
верховная власть, только не единоличная... Весь княжеский род
стал элементом единства Руси» 8.
Большое внимание проблеме государственного устройства
Древней Руси уделяется в советской историографии. Первым к ней
обратился М. Н. Покровский. Он отмечал федеративный или
республиканский характер древнерусского государственного строя на
самых ранних ступенях его развития. Ничего иного, по его мнению,
при данной экономической обстановке не могло и быть. Будучи
историком-марксистом, М. Н. Покровский решительно выступил
против взглядов В. О. Ключевского и других ученых либерального
толка, считавших, что на Руси развивалось не феодальное
государство, как во Франции, Англии или Германии, а совершенно особый
6 Костомаров Н. Н. Исторические монографии и исследования. Спб.. 1872,
т. 1, с. 3, 49.
7 Ключевский В. О. Курс русской истории. М., 1956, ч. 1, с. 195—199.
8 Там же, с. 199—200.
210
тип надклассовой власти, объединивший все общество без различия
классов для обороны страны от внешнего врага 9. Русь была
типичным феодальным государством, политическая структура которого
на протяжении X—XIII вв. не претерпела сколько-нибудь
кардинальных изменений 10.
Крупнейший советский историк Б. Д. Греков объяснил
расчленение древнерусского государства результатом роста отдельных его
составных частей, каждая из которых стала проводить свою
собственную политику. Прекращение поступления даней Киеву, а также
перемещение торговых путей привели к тому, что стали глохнуть
города по Среднему Днепру11. Это экономическое «запустение», по
мнению Б. Д. Грекова, губительно отразилось и на политическом
положении Киева. Уже во второй половине XII в. процесс
укрепления и обособления новых политических центров, с одной стороны,
и ослабление Киева — с другой, пошел настолько далеко, что Киев
окончательно не только перестал быть стольным городом большого,
хотя и непрочного государства, но и оказался не на первом месте
среди городов других княжеств. Лишь в глазах народа всей Руси,
согласно Б. Д. Грекову, Киев по-прежнему занимал центральное
место как символ недавнего величия Древнерусского государства 12.
Интересные мысли о политической и культурно-исторической
роли Киева изложил Б. Д. Греков и в публичной лекции,
прочитанной 19 ноября 1943 г. в Колонном зале Дома Союзов в Москве.
В ней говорится, что «Киев XI—XIII вв.— подлинный и
признанный центр русского государства, объединившего все восточное
славянство и многие неславянские народы», что «в основе культур
Руси периода феодальной раздробленности неизменно лежала
культура Киева». Подчеркивая идейную направленность «Повести вре-
менних лет», Б. Д. Греков отмечал, «что в Галиче ли
Прикарпатском или Великом Новгороде, Владимире-Волынском или
Клязьминском, в далекой ли Тмуторокани,— одним словом, везде, где
только жили русские люди, они по этой книге («Повести временных
лет».— П. Т.) учились познавать свое национальное и культурное
единство». Большой заслугой Киева, по мнению Б. Д. Грекова,
было также то, что в нем создавались законы всей страны, единый
литературный язык, общественное мнение.13.
Последовательным сторонником государственного распада
Древней Руси был С. В. Юшков. Распад Киевской Руси, находившейся
под властью великого князя, на ряд отдельных земель, писал исто-
•ик, есть по сути дела закономерный результат дальнейшего
процесса феодализации. В числе других причин, губительно
сказавшихся на существовании единой Киевской Руси, С. В. Юшков
9 Покровский М. Н. Русская история с древнейших времен. М., 1933, т. 1,
с 73, 256.
10 Там же, с. 98-100.
11 Греков Б. Д. Киевская Русь, с. 506.
12 Там же, с. 507.
13 Греков Б. Д. Политическая и культурно-историческая роль Киева: Сте-
ногр. лекции.— М., 1944, с. 12—23.
8* 211

называл княжеские усобицы, а также постоянный нажим на
границы Руси половецких орд, вследствие чего произошел отлив
населения из Киевской и других южнорусских земель. Распад
Киевского государства, начавшийся со смертью Ярослава Мудрого,
продолжался вплоть до 1169 г., когда Андрей Боголюбский взял и
разграбил Киев. «Взятие Киева войсками князя Андрея, несомненно,
является очень важным моментом в истории русского государства.
Нежелание Андрея остаться в Киеве и перенос столицы во
Владимир означали, что Киевское государство прекратило свое
существование» и.
М. Н. Тихомиров понимал период феодальной раздробленности
как определенный этап в развитии феодальных отношений на Руси.
Их рост привел к распаду Киевского государства и образованию
ряда отдельных княжеств. Однако и в период феодальной
раздробленности XII—XIII вв. Киевская Русь продолжала быть
крупнейшей международной силой на востоке Европы. Фактом большого
исторического значения называл историк «наличие общности
территории и языка древнерусской народности, притом не только в
период существования Древнерусского государства, но и в период
феодальной раздробленности XII—XIII вв.» 15.
Б. А. Рыбаков на основании тщательного анализа письменных
и археологических источников предпринял попытку периодизации
истории Древней Руси, им также создана новая и оригинальная
концепция периода феодальной раздробленности. Уже после смерти
Мстислава (1132), по мнению Б. А. Рыбакова, Киевская Русь
раскололась навсегда на полтора десятка самостоятельных княжеств,
более или менее сходных с полутора десятками древних племенных
союзов. Власть киевского князя безвозвратно отошла в прошлое, а
прежнее, плохо соблюдавшееся династическое старшинство
уступило место новым формам вассальных отношений. Новая
политическая форма, как утверждает ученый, полностью соответствовала
высокому уровню производительных сил и этим обеспечила
небывалый расцвет культуры русских княжеств XII—XIII вв.
1132—1241 гг., как считает Б. А. Рыбаков, лучше назвать
периодом не феодальной раздробленности, а зрелого феодализма,
кристаллизации самостоятельных княжеств-королевств, который
характеризуется потребностью наладить нормальное производство на
феодальных началах в деревне и городе. Огромные масштабы
Киевской Руси для этого были не нужны 16.
Исследование исторических процессов на Руси периода
феодальной раздробленности по всей их диалектической многосложности
неизбежно приводило историков не только к определению социаль-
14 Юшков С. В. Общественно-политический строй и право Киевского
государства- М., 1949, с. 140-143, 191.
15 Тихомиров М. Н. Древняя Русь.— М., 1975, с. 15, 28.
16 Рыбаков Б. А. Обзор общих явлений Русской истории IX —середины
XIII в.//Вопр. истории, 1962, № 4; Русь в эпоху «Слова о полку Игореве» :
Обособление русских княжеств в XII—начале XIII в.//История СССР, М.,
1966, т. 1.
212
но-экономических условий существования центробежных сил, но
и к выявлению тенденций единства древнерусских земель.
Д. С. Лихачев отмечает, что, есмотря, на экономическую и
политическую раздробленность Руси и рост областных различий, в
ХП—XIII вв. росла и самобытная единая основа русской культуры.
Различия были «по большей части» поверхностны, а единство
опиралось на глубокие основы творчества трудовых масс населения. Роет
народного начала в русской культуре, по мнению исследователя,
является серьезным противовесом ее дроблению. Образование
национальных культур каждого из братских народов (русского,
украинского и белорусского), как считает Д. С. Лихачев, в гораздо
большей степени обязано роцессам объединительным, чем
разъединительным, и эти объединительные процессы захватили собой
уже XII и XIII вв.17.
Известный исследователь исторической географии Руси А. Н.
Насонов предостерегал от формального понимания отношений в
период феодальной раздробленности Киевского государства. Наряду
с тенденциями к обособлению, факторами, разъединяющими Русь,
существовали тенденции к объединению. Не следует преувеличивать
«непрочность Киевского государства» при Ярославе; равным
образом не следует внешне — формально понимать отношения, когда
мы говорим о начавшемся раздроблении Киевской «державы»
при Ярославичах. Не только при Ярославичах, но и в начале XII в.
южнорусские княжества сохраняли известное господство над
другими феодальными полугосударствами. И позже, когда в течение
XII в. последние стали самостоятельными, их самостоятельность
не исключала некоторых элементов государственного единства и
стремления к единству. Одновременно с ростом и укреплением
удельных центров, подрывавших власть Киева, формировалась и
единая государственная территория, хотя и разделенная на
отдельные части границами княжеств и земель 18.
С интересными работами, посвященными проблеме
государственного устройства Руси XII—XIII вв. и роли Киева этого времени,
выступил В. И. Довженок. Отметив, что феодальные княжества не
являлись чем-то новым для Руси XII—XIII вв., а возникли вместе
с образованием Киевского государства и были его структурными
единицами, он решительно возразил против противопоставления
единой Руси IX—XI вв. княжествам периода феодальной
раздробленности. Последние не были устойчивы ни в политическом, ни в
территориальном отношении, а поэтому и не могли заменить собой
единое государство.19
17 Лихачев Д. С. «Слово о полку Игореве»: (Историко-литературный
очерк) // Слово о полку Игореве. М.; Л., 1950, с. 235—239.
18 Насонов А. И. «Русская земля» и образование территории
Древнерусского государства.— М., 1951, с. 26—27, 222.
19 Довженок В. Й. Про древньоруську державтсть в першд феодальнхп
роздр1бленост1//Археолопя, 1954, т. 10; Довженок В. Й. Киш —центр Pyci
в першд феодально* роздр!бленосп // Укр. ict. журн., 1959, № 6.
213

Подобные выводы все чаще встречаются в исторических трудах
посяеднего времени. В предисловии к сборнику «Древнерусское
государство», вышедшему под редакцией В. Т. Пашуто и Л. В. Че-
репнина, говорится, что Древнерусское государство, политическая
система которого была основана на вассалитете подвластной знати
и разных форм данничества народов, просуществовало, видоизменяя
свою форму, до 30-х годов XIII в. Его ослабляли феодальные
распри. Растущие классовые противоречия и движения подвласных
народов подрывали его. Оно пало под ударами батыевой орды20.
Тщательно исследовав основные институты государственной
власти Руси, а также различные формы вассалитета и княжеский
суд, В. Т. Пашуто пришел к выводу, что после триумвирата Яросла-
вичей и после Мономаха на Руси сохранялась общерусская форма
правления, при которой киевский стол стал объектом
коллективного сюзеренитета наиболее сильных князей21. Признание
общерусского строя власти, по его мнению, открывает возможность создать,
наконец, связную картину ее средневековой политической истории 22.
К важным выводам об историческом развитии Древней Руси
XII — первой половины XIII в. пришел И. Б. Греков.
Политическая жизнь феодальной Руси в этот период протекала в рамках
непрекращавшихся столкновений центростремительных и
центробежных сил. Вплоть до 60-х годов XII в. князья борются за «свой»
вариант единства всей русской земли, но при этом такой вариант,
реализация которого требовала обязательного утверждения Киева
как символа целостности Руси; со второй половины XII в. до
первой трети XIII в. наряду с Киевом выдвигались и новые
объединительные центры — Чернигов, Владимир, Смоленск, Галич 23.
Приведенные мнения историков показывают, сколь
различными были их представления о государственной системе Древней
Руси *. Чем это обусловлено? В значительной степени — характером
письменных источников. Слишком уж красочно отразили древние
летописцы круговорот междукняжеской борьбы. Поверхностное
знакомство с их свидетельствами действительно создает впечатление
нарастающего политического распада государства, дробления целого
на независимые части. Скрытая логика этой борьбы, отражавшей
столкновения центробежных и центростремительных сил, не вполне
улавливается, а наличие общерусских политических концепций в
правящих кругах не замечается.
Определенный отпечаток на выводы историков оказывает,
вероятно, и не всегда верное толкование самого понятия «единое го-
20 Древнерусское государство и его международное • значение.— М.,
1965,0.7. „ „
21 Пашуто В. Т. Черты политического строя Древней
Руси//Древнерусское государство и его международное значение.— М., 1965, с. 76.
22 Пашуто В. Т. Особенности структуры Древнерусского государства //
23 Греков И. В. Восточная Европа и упадок Золотой Орды.— М., 1975,
с. 14—20.
* Подробнее об этом см.: Толочко П. П. Киев и Киевская земля в эпоху
феодальной раздробленности.— Киев. 1980.
214
сударство». В представлении многих единство Руси зиждилось чуть
ли не исключительно на безоговорочном подчинении центральной
власти Киева всех русских княжеств. Была эта власть сильной в
IX— начале XII в., была и единая Русь, в XII—XIII вв. она
ослабела — распалось и государство. В такой трактовке единство сродага
централизации, обеспечивавшейся бюрократией управления, чего на
Руси не было и не могло быть ни в раннефеодальный период, ни в
эпоху феодальной раздробленности.
В условиях средневековой Руси единство выражалось многими
началами — этнической общностью древнерусской народности,
развивавшейся по пути консолидации, вплоть до установления
владычества монголо-татарских ханов и литовских феодалов; наличием
налаженных экономических связей в пределах всей огромной
страны; единством общерусского законодательства, сохранявшего
одинаковую силу во всех землях и княжествах; единством самобытной
культуры русского народа; единством православной веры и
централизации ее управления; стабильностью государственных рубежей и,
наконец, общерусским строем политической власти.
Справедливости ради следует отметить, что в области
политического развития Древнерусского государства центробежные
тенденции были наиболее выражены. Их носителями выступало
преимущественно крупное родовое боярство земель, а также те из
князей, чьи политические концепции облекались в несложную
формулу — «маленькое, но мое». По мере ослабления великокняжеской
власти усиливались тенденции к укреплению власти на местах,
участились случаи проявления областного сепаратизма. К середине
XII в. на политической карте Древней Руси сложилось около
15 крупных княжеств. Факт этот не вызывает сомнения, но и не
дает оснований утверждать, что русские земли окончательно
потеряли общую перспективу своего политического развития,
превратились в самостоятельные государственные образования.
Одним из наиболее убедительных аргументов против этого
утверждения, как это ни покажется странным, является тот самый,
который выступает в качестве основного и для обоснования тезиса
государственного распада Руси. Это междуусобная княжеская
борьба. Она не была новым явлением периода феодальной
раздробленности. М. Н. Покровский по этому поводу справедливо замечал, что
борьба Владимира Святославича и Ярополка или Ярослава Мудрого
с братьями нисколько не менее заслуживает названия «княжеских
усобиц», нежели распри Изяслава Мстиславича с Ольговичами24.
А разве не омрачался союз Ярославичей междуусобной борьбой,
приведшей к гибели Изяслава? Разве другой была природа
столкновений Всеволода Ярославича с племянниками или Владимира
Мономаха с черниговскими Ольговичами? И разве не выходили из
киевского подчинения в этот период другие княжества? Хорошо
известно, что даже во времена Ярослава Мудрого, которые считаются
24 Покровский М. Н. Русская история с древнейших времен.— М., 1983,
т- 1, с. 98—100.
215

наивысшим этапом русского единодержавия, в относительной
независимости от Киева находились Полоцкая и Черниговская земли.
В XII—XIII вв. княжеские усобицы на Руси усилились, однако
как на раннефеодальном этапе, так и теперь они являлись
отражением не только центробежных, но и центростремительных
тенденций ее политической жизни. В центре этой борьбы стоял Киев. Он,
хотя и терял понемногу свое былое политическое значение, все же
оставался главным символом целостности Руси. Не случайно
князья, боровшиеся за реализацию программы единства русских земель,
связывали ее успехи с необходимостью овладения Киевом. В
круговорот этой борьбы были втянуты князья волынские, переяславльские,
черниговские, смоленские, ростово-суздальские, галичские,
пытавшиеся стать во главе государства. Примечательной особенностью
здесь было то, что вне зависимости от династической
принадлежности и личных качеств удельные князья, едва овладев Киевом,
становились из автономистов самыми решительными и
последовательными сторонниками общерусского единства. Не всем удавалось
реализовать свои честолюбивые претензии, однако путь к их
достижению лежал через Киев.
В большой притягательной силе Киева, манившей туда князей,
сказывались и традиции его прежнего политического величия, и
реальное значение общерусского экономического, идеологического
и культурного средоточия. Вчерашний владетель удела становился
хозяином крупнейшего и богатейшего города, а также обширного
великокняжеского домена. Его власть и влияние распространялись
также на земли, находившиеся в руках княжеского рода. Пользуясь
поддержкой сородичей, великий киевский князь достигал на какое-
то время и признания своего общерусского старейшинства, которое
носило отпечаток коллективности. Такая форма государственного
управления на Руси возникла еще в середине XI в. Умирая,
Ярослав Мудрый разделил государственную территорию между
сыновьями, каждый из которых получал отдельное княжество. Князья
все вместе, под руководством великого киевского, возглавили
Древнерусское государство. После смерти Изяслава триумвират Яросла-
вичей сменился дуумвиратом.
В XII в. система дуумвирата значительно модифицировалась.
Политическое соперничество двух наиболее сильных княжеских
линий, не желавших уступать первенство друг другу, привело к тому,
что на киевском столе, не без участия киевского боярства,
утверждались сразу два великих князя. Соправителями были Изяслав
Мстиславич и Вячеслав Владимирович, Святослав Всеволодович и
Рюрик Ростиславич, Рюрик Ростиславич и Всеволод Юрьевич,
Владимир Рюрикович и Данило Романович, другие князья. Соправи-
тельство князей-дуумвиров из противоборствующих родов
положительно сказалось на политическом развитии Руси XII—XIII вв.
При каждом соправительстве, как справедливо отмечал Б. А.
Рыбаков, сидели не безместные князья-изгои, а двое князей, владевших
двумя огромными княжествами за пределами Южной Руси. За
спиной Ростислава и его сына Рюрика стояло Смоленское княжество,
216
I
за Изяславом и его сыном Мстиславом — богатая Волынь, за
Святославом Всеволодовичем — все гнездо черниговских Ольговичей, за
Всеволодом — Владимиро-Суздальское княжество. Все это
создавало некоторое равновесие сил и прочно связывало Южную Русь со
всей остальной Русью 25.
Примерно к концу 60-х годов XII в. определилась еще одна
тенденция политического развития Древней Руси. Непрочное
положение великого киевского князя привело к тому, что сильные
владетели уделов стали стремиться к достижению руководящего
положения в стране и удержанию общерусского единства не посредством
перехода в Киев, а при помощи утверждения в роли объединяющего
центра столицы своего княжества. Наиболее отчетливо эта
тенденция обозначилась в Северо-Восточной Руси, но имела место и в
других землях. До 40-х годов XIII в. она, однако, не стала
определяющей. Традиция киевского старшинства была столь сильной, что
удельные князья и теперь по-прежнему зорко следили за ситуацией,
складывавшейся на юге Руси, неизменно добивались участия в
управлении Киевом и подвластным ему доменом. Являясь древним
политическим и территориальным ядром Древнерусского
государства, Киевская земля так и не выделилась в наследственную вотчину
какой-либо княжеской семьи, не сложилась в отдельное независимое
княжество. Вплоть до трагических событий 40-х годов XIII в. она
считалась собственностью великокняжеского стола и даже
общединастическим наследием всего древнерусского княжеского рода.
В этом заключался еще один элемент общерусского единства.
Объединительные тенденции приобретали здесь как бы двусторонний
характер. Великие киевские князья, пытаясь реализовать свое
руководящее положение в стране, считали себя ответственными за все
земли Руси. В свою очередь, удельные князья, постоянно требуя
доли собственности в старой «Русской земле» на том основании,
что все они «единого деда внуци», брали на себя тем самым и
определенную долю ответственности за ее судьбу.
Важным фактором политического развития Древней Руси конца
XI — начала XIII в. являлись феодальные княжеские съезды.
Собираясь в наиболее трудные для страны времена, они обсуждали
вопросы внутреннего развития, главным образом феодального
права, а также вопросы, связанные с отражением внешней опасности.
Инициаторами их созыва, как правило, были киевские князья,
местом проведения — Киев или какой-либо пункт Киевской земли.
Институт общерусских княжеских съездов действовал вплоть до
30-х годов XIII в., хотя и не был сколько-нибудь регулярным.
Первый общерусский съезд князей собрался в Любече в 1097 г.
Подробно описанный в летописи, он дает наглядное представление
о том круге вопросов, которые были предметом рассмотрения и на
всех последующих съездах. Несмотря на то что не все
постановления Любечского съезда были осуществлены, он оказал
значительное влияние на дальнейшее политическое развитие Руси, В Любече-
25 Рыбаков Б. А. «Слово о полку Игореве» и его современники, с. 162.
8 6-1911 П7

были выработаны нормы межкняжеских отношений, направленные
на предотвращение усобиц, обеспечение большей политической
стабильности в стране. Впервые за всю ее историю «отчина»
объявлялась наследственным владением определенной княжеской линии,
получала правовой статус родовой собственности. На съезде, по
всей вероятности, был утвержден и общерусский судебно-правовой
кодекс.
- Вопросы внутреннего устройства Руси, поставленные еще Лю-
бечским съездом, периодически обсуждались и на последующих
княжеских совещаниях. Исключительный интерес в этом плане
представляет съезд 1155 г., подробно описанный В. Н. Татищевым.
Согласно Б. А. Рыбакову, давшему убедительный
источниковедческий анализ статей этого года, на съезде столкнулись две концепции
политической формы правления: первая отстаивала единодержавие,
вторая — незыблемость «отеческих наследий». Различие позиций
Юрия Долгорукого как защитника первой точки зрения и его сына
Андрея — сторонника второй — не вызывает сомнения, однако есть
в них и нечто общее. Для достижения того или другого нужен был
мир: «Весьма есть дело полезное и богу приятное примириться со
сыновцы своими, всем же подданым есть в мире жить польза
немалая, ибо в мире не токмо плоды и скоты, но людие множатся и бо-
гатятся, а войнами все уменьшается и разоряется». Андрей говорит
Долгорукому: «Отче, почто хочешь на братию твою воевать и их
отеческих наследий лишать? ты бо и без того много имеешь». Юрий
Долгорукий согласился с доводами сына и, призвав князей в Киев,
«принял их в любовь, обесчая их охранять» 26.
Проблема внутреннего устройства Руси занимала важное место
в работе общерусских княжеских съездов, но главным все же был
вопрос войны и мира с половцами. Взаимоотношения Руси с
кочевыми ордами южнорусских степей XII—XIII вв. отличались
исключительной сложностью и были не только враждебными. Общение
русских и половцев принимало самые различные формы — это были
взаимные военные столкновения, совместные союзнические походы,
миры, браки и др. И тем не менее половецкий вопрос, как явствует
из летописей, постоянно стоял перед русскими князьями.
Особенно досаждали русским приднепровские половцы, которые были
непосредственными соседями Руси, часто вторгались в ее пределы
и пытались поставить под свой контроль южный отрезок
днепровского торгового пути. Борьба с половцами требовала объединенных
усилий ряда княжеств и являлась постоянным фактором их истории.
В период феодальной раздробленности Руси вопросы войны и
мира перестали быть исключительно компетенцией
великокняжеской власти Киева. Теперь князья удельные могли объявлять войну
и заключать мир с кем-либо из врагов Руси, не согласуясь с общими
интересами страны и мнением киевского князя. В связи с
обострением межкняжеских отношений на Руси, приводивших к
постоянным вооруженным конфликтам, привлечение в помощь иностранных
№ Татищев В, Н. История Российская.— М.; Л., 1964, т. 3, с. 53—55,
218
союзников (половцев, венгров, поляков) тем или иным князем
стало явлением обычным. Имели место также военные столкновения
князей окраинных древнерусских земель со своими соседями,
которые далеко не всегда согласовывались с Киевом. И тем не менее,
если бы мы попытались рассматривать проблему войны и мира
только в таком плане, неизбежной была бы односторонняя постановка
вопроса. Летописные известия о взаимоотношениях Руси с половцами
убедительно свидетельствуют, что, несмотря на сепаратистские
тенденции удельных князей, проявлявшиеся под действием ряда
конкретных обстоятельств (оппозиция великому киевскому князю,
стремление играть в борьбе с половцами первую роль, брачные
связи с представителями того или иного половецкого ханства и др.),
сохранялось представление о том, что борьба со Степью является
общим делом всех древнерусских княжеств и что возглавлять ее
должен великий киевский князь.
В 1167 г. великий киевский князь Ростислав созвал в Киев более
десяти древнерусских князей, чтобы сообща осуществить поход к
Каневу и обезопасить проходжение купеческих караванов,
следовавших греческим и залозным путями. Эту же цель преследовал и
великий князь Мстислав Изяславич, неоднократно созывавший в Киев
вассальных князей. Предложения Мстислава единодушно
поддерживались всеми князьями. Его решению должны были подчиниться
даже традиционно непокорные Ольговичи, которым Мстислав также
велел прислать силы. Перечень князей, принявших участие в
походе 1168 г. на половцев, дает наглядное представление о реальной
власти великого киевского князя в деле обороны Руси. Из Луцка
прибыли Ярополк и Ярослав Изяславичи; из Турова — Святополк
Юрьевич; из Гродно — Мстислав Всеволодович. Свои силы
направили Рюрик и Давид Ростиславичи, черниговские Ольговичи —
Святослав и Ярослав Всеволодовичи, Олег и Всеволод Святославичи.
Из Переяславля выступили Глеб Юрьевич и его брат Михалко.
Кроме того, в походе участвовало множество мелких князей «инии мно-
зи». Под знаменами великого князя киевского собрались войска
«от бассейна Вислы до Северского Донца» 27. Русские объединенные
силы одержали победу над половцами и вернулись в Киев с
богатыми трофеями.
По-видимому, не все княжеские съезды, обсуждавшие вопросы
войны и мира, нашли освещение на страницах летописи. Успешные
походы Ростислава Мстиславовича (1167), Мстислава Изяславича
(1169), Святослава Всеволодовича (1183, 1184, 1185, 1192 и др.).
в которых принимали участие дружины от многих земель,
конечно же, были невозможны без предварительного обсуждения их
стратегии и тактики. Каждый из этих походов, несомненно, обсуждался
кругом князей, которых великий киевский князь считал
необходимым и возможным привлечь для участия в походе. Как справедливо
полагают исследователи, большие походы в центральные районы
приднепровских половцев обычно тщательно готовились, возглавля-
Рыбаков Б. А. «Слово о полку Игореве» и его современники, с. 135.
8*
219

лись великими князьями и преследовали определенные политичес-
кие цели 28.
По нормам межкняжеского права, выработанным съездами и
договорами, князь, отказавшийся послать дружину на борьбу с
половцами, лишался волости. Об этом мы узнаём из летописной
статьи 1176 г. Посланные великим киевским князем Романом Рости-
славичем древнерусские полки потерпели поражение от половцев.
Причину его современники видели в том, что к объединенным
дружинам не поспел вовремя со своим полком брат великого князя
Давид. Святослав Всеволодович решил воспользоваться
благоприятным случаем и укорить Романа в несоблюдении ряда: «Брате! Я не
ищю подъ тобою вничего же, но рядъ такъ есть: оже ся князь
извинить, то въ волость, а мужъ у голову; а Давидъ виноватъ» 29.
Соблюдение этих норм, судя по общению Святослава, было
делом великого киевского князя. Роман не стал изгонять Давида,
чем, по мнению Святослава, проявил великокняжескую
несостоятельность и должен был сам понести наказание.
Большой общерусский съезд князей состоялся в Киеве в 1223 г.
Князья Мстислав Романович, Мстислав Мстиславич, Мстислав
Святославич и др. собрались для достижения соглашения об оказании
помощи половцам, которые подверглись нападению орд
Чингисхана. Сознание надвигающейся опасности и для Руси, а также
агитация Мстислава Удалого, который был зятем половецкого хана Ко-
тяна, содействовали выработке общего решения. Еще один
княжеский съезд состоялся в Киеве в 1230 г. Лаврентьевская летопись,
рассказывая об участии многих русских князей в акте освящения
епископа Ростовского Кирилла, замечает, что целью их прибытия
в Киев было не это событие, а сонм: «бяху же в то время инии
князи Русьстии на соньмъ в Киевъ» 30.
Княжеские съезды, «ряды-договоры» свидетельствуют, что
межкняжеские отношения носили на Руси в XII—XIII вв. не только
союзный, но и вассальный характер. В. Т. Пашуто, исследовавший
различные институты вассалитета, пришел к выводу, что в их
основе лежало местничество, т. е. права на землю, удел или поместье,
которое могло быть наследственным и выслужным31. За землю, за
пожалование вассал должен был находиться в полной зависимости
от сюзерена. На съездах обнаруживались глубокие противоречия
внутри правящего класса Руси, но имели место и попытки их
преодоления.
Чтобы правильно понять тенденции политического развития
Древнерусского государства, необходимо хотя бы коротко
остановиться также на вопросе о структуре власти удельных княжеств,
какой мере они обладали большей государственной стабильностью
28 Плетнева С. А. Половецкая земля // Древнерусские княжества.— М., 1975,
с. 260-300.
29 ПСРЛ, т. 2, стб. 604.
30 Там же, 1962, т. 1, стб. 457.
31 Пашуто В. Т. Черты политического строя Древней
Руси//Древнерусское государство и его международное значение.— М., 1965, с. 54—57.
220
по сравнению со всей Русью и чем отличалось их развитие периода
феодальной раздробленности от более раннего времени?
Оказывается, принципиальных отличий нет. Вотчинная система княжеских
владений, получившая юридическое закрепление на Любечском
съезде, начала складываться еще на раннефеодальном этапе. К
этому времени относится формирование феодального землевладения,
рост городских центров, закрепление земель за определенными
княжескими родами. Мирная совместная жизнь местного боярства и
осевших на землю князей продолжалась недолго. Противоречия
между ними обостряются как раз тогда, когда, по определению
ряда историков, удельные княжества оформились в отдельные
независимые государства. Стремление князей к единовластию в своем
княжестве натолкнулось на яростное сопротивление крупных
земельных собственников. Неудовлетворенные независимым
положением князя и не получив от него той доли участия в управлении
своей землей, на которую они рассчитывали, бояре нередко
показывали ему путь от себя, т. е. изгоняли. В свою очередь, князья,
которым удавалось стабилизировать свое положение в земле, жестоко
расправлялись с непокорными вассалами. В этой борьбе они искали
опору среди мелкого дворянства, формировавшегося из княжеских
дружинников, слуг, рядовичей, тиунов. Экономическая
нестабильность положения, зависимость от князя определяли его
политическую ориентацию. Вместе с князем оно выступает олицетворением
объединительных тенденций и в этом плане напоминает мелких и
средних помещиков средневековой Европы, которые, по
определению Ф. Энгельса, были наиболее прогрессивными в
экономическом и политическом отношении 32.
Испытывали удельные княжества трудности и с наследованием
столов. Борьба за власть здесь была такой же острой, как и
борьба за великокняжеский стол. К тому же, разрастание княжеских
родов неизбежно сопровождалось дроблением вотчин.
В Киевской земле летописи называют княжеские столы в Выш-
городе, Белгороде, Каневе, Треполе, Торческе, Овруче, Пересоп-
нице, Дорогобуже, Котельниче, Добровице. На Черниговщине,
кроме главных княжеств Черниговского и Новгород-Северского,
выделились уделы Путивльский, Курский, Лопаснинский, Козельский,
Сновский, Рыльский, Вщижский, Стародубский, Березый,
Брянский. На Волыни и в Галичине определились такие волости, как
Луцкая, Берестейская, Черторыйская, Бужская, Теребовльская,
Звенигородская, Перемышльская, Белзская, Червеньская, Дорого-
чинская. Даже Полоцкое княжество, в котором некоторые
исследователи видят чуть ли не классический пример кристаллизации
независимого княжества-королевства, раздробилось в XII—XIII вв.
на целый ряд мелких волостей. Среди них Минская, Друцкая, Ло-
гожская, Изяславская, Городенская, Витебская. Не представляла
в этом отношении исключения и Северо-Восточная Русь. Здесь
32 Энгельс Ф. Крестьянская война в Германии.—Маркс К., Энгельс Ф,
Соч., 2-е изд., т. 7, с. 392-396.
221

второй половине XII в.—первой полов
'"'столицы крупныхТняжеств; 2 - центры небольших уделов, волостей.
Княжеские города на Руси
XIII в. (по О. М. Рапову):
также выделяются мелкие княжества: Переяславль-Залесское,
Юрьево-Полеское, Московское, Стародубское, Тверское, Городецкое,
Ростовское, Суздальское.
Здесь далеко не полный перечень княжеских волостей, на
которые раздробились структурные части Древнерусского государства
в XII—XIII вв. В исторической литературе их нередко называют
самостоятельными или полусамостоятельными княжествами33, что
в свете концепции государственного распада Древней Руси после
30-х годов XII в. кажется вполне логичным. Действительно,
дробление не закончилось выделением 10—13 крупных княжеств.
Процесс этот имел продолжение. Во второй половине XII в.— 40-х
годах XIII в. практически каждая земля в миниатюре повторяла
политическую структуру всей Древней Руси. Владетели волостей-
княжеств находились по отношению к старшему князю земли как
он к великому киевскому князю.
Не обладали удельные княжества и территориальной
стабильностью. Их границы перекраивались при каждой новой
междуусобице. Особое распространение практика феодальных захватов имела
в Южной Руси, где умножившемуся княжескому роду становилось
все теснее. Здесь, как и везде в подобных случаях, господствовало
право сильного, хотя мотивировались взаимные территориальные
притязания различными ссылками на традиции, права отеческих
наследий и др.
Где же здесь государственная монолитность удельных княжеств?
Та же раздробленность. Иначе и не могло быть. На Руси
XII—XIII вв., как и во всей средневековой Европе, раздробленная
структура политической власти была естественным порождением
дальнейшего укрепления феодального способа производства. Не
следует только отождествлять ее с политическим распадом
государственности. Новая стадия феодализма, хотя и сопровождалась
расширением иммунитетных прав феодалов, не разрушила сложную
систему вассально-иерархических отношений. Основные нституты
государственной власти на Руси — собор, совет, снем, ряд и др.,
определившиеся еще на раннефеодальном этапе, продолжали
действовать и в период феодальной раздробленности. Они являлись
выражением общерусского строя политической власти, основанного на
принципах федерализма. В условиях общности происхождения всех
ггредставителей правящего княжеского рода, когда каждый из них
считал себя потенциальным великим князем, такая форма
государственности была единственно возможной. В рамках
федеративного устройства находят объяснение и различные формы соправи-
тельства на киевском столе.
33 Рано в О. М. Княжеские владения на Руси в X — первой половине
XIII в.— М., 1977, с. 63, 115, 175.

Глава двенадцатая
СОЦИАЛЬНО-ПОЛИТИЧЕСКИЕ ОТНОШЕНИЯ
НА РУСИ В Х-ХШ вв.
Социально-политическая жизнь Древней Руси характеризовалась
значительной активностью. Письменные источники свидетельствуют
об участии в ней практически всех слоев древнерусского населения.
Причиной этого была не социальная гармония бесклассового
общества, открывавшая, как утверждает буржуазная историография,
широкий доступ демократическим низам к органам управления,
а острые противоречия внутри господствующего класса,
непримиримая вражда к нему эксплуатируемого населения.
В настоящей главе речь пойдет о тех явлениях общественной
жизни Древней Руси, которые наиболее четко отразили классовую
природу органов власти и в которых с убедительной наглядностью
проявились классовые противоречия древнерусского общества.
1. ВЕЧЕ. СОЦИАЛЬНАЯ ПРИРОДА И МЕСТО
В СТРУКТУРЕ ГОСУДАРСТВЕННОГО УПРАВЛЕНИЯ
Вывод о древнерусском вече как органе народовластия, который
можно встретить и в новейших исследованиях, был сформулирован
еще историками XIX в. В. И. Сергеевич, М. В. Довнар-Запольский,
И. А. Линниченко и другие представители буржуазной
историографии исходя из тезиса об общенародном строе власти на Руси
полагали, что институт веча отразил суверенность общины. Одним из
доказательств этого было якобы право народа на выбор себе
князя. Определяя круг вопросов, относившихся к компетенции веча,
исследователи относили к их числу законодательные, судебные,
а также вопросы войны и мира. Что касается внутреннего
управления, то вече, хотя и имело на него сильное влияние, предоставило
здесь главную роль княжеской администрации '.
Идеализация вечевого строя характерна была для В. О.
Ключевского, полагавшего, что главной силой, на которую опиралось вече,
были массы торговцев и ремесленникбв города2. Похожие мысли
высказывались и М. Н. Покровским. Считая древнерусские
княжества республиками, историк писал, что они начали аристокра-
1 Сергеевич В. И. Древности русского права. Т. 2. Вече и князь. Спб.,
1908, с. 72; Довнар-Запольский М. В. Вече // Русская история в очерках и
статьях. М., 1909, т. 1, с. 235—240; Линниченко И. А. Вече в Киевской области,—
Киев, 1881.
2 Ключевский В. О. Сочинения.— М., 1959, т. 6, с. 185—186.
224
тией происхождения, а окончили аристократией капитала, но в
промежутке прошли стадию, которую можно назвать демократической.
В середине XII в. хозяином русских городов являлся действительно
народ3.
В оценке природы, компетенции и состава веча советскими
историками имеются существенные расхождения. Одни (Б. Д. Греков,
М. Н. Тихомиров, И. Я. Фроянов) считали вече такой формой
государственного управления, при которой к нему открывался доступ
низов, другие (С. В. Юшков, В. Т. Пашуто, В. Л. Янин и др.)
видели в нем узкоклассовый орган, находившийся в руках феодалов.
Летописи, рассказывая о некоторых важнейших государственных
делах, нередко указывают на участие в них «нищих и худых»,
«всех людей», «всех киян», т. е. представителей угнетенного
сословия. Слишком доверяться этим сведениям не следует. Как
справедливо отмечал В. Т. Пашуто, это лишь принятый в Древней Руси
литературно-церковный оборот. «Смешно даже предположить, что
в стране, где законом была Русская правда, нищие и убогие решали,
кому занять княжий стол Осмомысла» 4. В. Л. Янин, изучив
историю новгородских государственных институтов в связи с историей
классовой и внутриклассовой борьбы, пришел к обоснованному
выводу, что общегородское вече было узкоклассовым органом, в
котором нет места «всему Новгороду». Оно объединяло лишь
крупнейших феодалов и было не народным собранием, а собранием класса,
стоящего у власти 5. Аналогичным было и киевское вече 6.
Показательными в этом плане являются вечевые собрания в
Киеве 1068—1069 гг. Первое было созвано в трудное для Руси время,
когда объединенные силы трех Ярославичей потерпели поражение
от половцев под Переяславлем. Разгром киевских, черниговских
и переяславльских полков позволил половцам безнаказанно грабить
русские города и села. Нависла угроза над столицей Руси. В этот
сложный и тревожный момент киевляне на вече принимают
решение продолжить борьбу с половцами: «И людье кыевстии прибЪгоша
Кыеву, и створиша вече на торговищи, и рЪша пославшеся ко
князю глаголюще: «се Половцы росулися по земле, вдай княже оружье
и кони, и еще бьемся с ними» 7.
Согласно Л. В. Черепнину, под людьми киевскими летописец
подразумевает, вероятно, городское торгово-ремесленное население,
на что указывает и место собрания 8. Отрицать широкое участие
3 Покровский М. Н. Очерк истории русской культуры. М., 1923, ч. 1,
с. 247.
4 Пашуто В. Т. Черты политического строя Древней Руси // Древнерусское
государство и его международное значение.— М., 1965, с. 13.
5 Янин В. Л. Проблемы социальной организации новгородской
республики // История СССР, 1970, № 1, с. 50-51.
6 Толочко П. П. Вече и народные движения в Киеве // Исследования по
истории балканских и славянских народов.— М., 1972.
f ПСРЛ, т. 1, стб. 170.
8 Черепнин А. В. Общественно-политические отношения в древней Руси
и «Русская Правда» // Древнерусское государство и его международное
значение.— М., 1965, с. 175. ч
225

Киевское восстание 1068 г. Миниатюра Радзивилловской летописи. ,
горожан в вече на торговище в столь трудное для Киева время
невозможно, но и переоценивать их роль тоже не следует. Во-первых,
инициатива созыва веча принадлежит не тем киевлянам, которые
были в городе, а тем, которые вернулись после неудачного боя с
половцами, т. е. вероятно, киевским дружинникам. Это они остались
без лошадей и оружия, которые и просили у князя, готовые вновь
сразиться с неприятелем. Во-вторых, созвали его и действовали,
хотя и вопреки воле князя, но в согласии с частью городских мужей.
Летом 1069 г., после 7,5-месячного княжения в Киеве Всеслава,
возвращается на Русь (с польским войском) Изяслав. Навстречу
ему вместе с киевлянами вышел Всеслав. Планировавшееся под
Белгородом сражение не состоялось, поскольку Всеслав предал
горожан и под покровом ночи «утаися кыянъ» — бежал в свой Полоцк.
Киевляне возвращаются в Киев, как и год назад, снова созывают
вече. На нем они принимают решение пригласить на княжеский
стол Святослава и Всеволода, а в случае отказа зажечь город и уйти
в греческую землю.
Это вече, по-видимому, было менее представительным, чем
первое. Возможно, круг его участников ограничивался лишь полоцко-
черниговской боярской партией, а также близким по настроению
к ней крупным купечеством. Последних среди участников вече, по
справедливому замечанию М. Д. Приселкова, выдает угроза зажечь
город и уйти в греческую землю.
Отчаянная попытка полоцко-черниговской группировки, которая,
по-видимому, к этому времени уже начала терять свою силу и вли-
226
яние (чему в немалой степени способствовало предательство
Всеслава), не допустить Изяслава в Киев не увенчалась успехом Всту-
ив в Киев, Изяслав жестоко расправился с виновниками своего
изгнания. Его гнев прежде всего пал на представителей полоцко-
черниговской партии. В летописи эти гонения не раскрыты, но,
судя по тому, что расправы не избежал даже такой влиятельный и
вторитетный церковный деятель Руси, как Антоний — основатель
Течерского монастыря, Изяслав по достоинству «оценил» роль
полоцко-черниговской группировки в событиях 1068 г. Наказание
понесли и менее сановитые участники веча и восстания.
Таким образом, вечевая деятельность в 1068—1069 гг.
свидетельствует о серьезных противоречиях в феодальных кругах КиеЕа.
Для их разрешения более сильной и ловкой боярской группировкой
были привлечены представители торгово-ремесленного сословия,
которые воспользовались благоприятной ситуацией для сведения
счетов с княжеской администрацией.
Наиболее характерным проявлением прав киевского веча, по
мнению многих исследователей, было приглашение на киевский стол
Владимира Мономаха в 1113 г. Известно, что на первое
приглашение из Киева Мономах ответил отказом «и не пойде жаляси по
брагЬ».
В. И. Сергеевич объяснял этот отказ тем, что по Любечскому
съезду Мономах не имел права на Киев и не хотел нарушить
договор князей. Чтобы заставить его преступить крестное целование,
киевляне посылают вторичное приглашение, сопровождавшееся
рассказом о восстании и о возможной картине анархии в случае нового
отказа. Владимир занял Киев по крайней необходимости, как
избранник народа. В силу народной воли, по мнению того же
исследователя, утвердилось в Киеве потомство третьего сына Ярослава
Владимировича. И. Линниченко отмечал, что после смерти Свято-
полка киевляне собираются на вече и посылают звать Владимира
на великокняжеский стол, а сами между тем расплачиваются по
старым счетам с приверженцами умершего князя. Тезис —
киевляне, грабящие дворы, и киевляне приглашающие — суть одно и
то же, поддержал в советское время М. Н. Тихомиров 9.
Кто же эти киевляне, которые приглашали Владимира в Киев и
в какой мере занятие им великокняжеского стола было результатом
проявления воли народа? Обратимся к летописному тексту. Уже
начало его свидетельствует о том, что судьбу киевского стола
решал не народ, а лишь верхушка киевского общества: «Наутрия же,
въ семы на 10 день, свЪть створиша Кияне, послаша к Володимеру,
глаголюше: «Поиде, княже, на столъ отенъ и дЪденъ» 10. Как
видим, вопрос о преемнике Святополка решался даже не на вече, а на
совете.
Во время вспыхнувшего восстания феодальная верхушка,
которую летопись упорно именует общим словом «кияне», снова посы-
9 Тихомиров М. Н. Крестьянские и городские восстания на Руси: XI—
XIII вв.- М., 1945. с. 133.
10 ПСРЛ, т. 2, стб. 276.
227

лает послов к Владимиру Мономаху. В повторном обращении к
нему, произнесенном в действительности или же сочиненном
летописцем, весьма отчетливо видны различия действующих лиц.
Приглашающие заявляют, что если Владимир снова откажется прийти
в Киев, то «виси яко много зло уздвигнеться, то ти не Путятинъ
дворъ, ни соцькихъ, но и Жиды грабити, а паки ти поидуть на
ятровь твою и на бояры, и на манастырЪ, и будеши ответь имЪлъ
княже» и.
Следовательно, летописец представляет себе, что «кияне»,
приглашавшие Владимира, и «кияне», грабящие дворы княжеской
администрации, принадлежат к разным социальным сословиям.
Конечно, широкие демократические низы Киева при той огромной
популярности Мономаха могли желать его прихода в Киев, но
решалось это без них, и считать Владимира Мономаха избранником
народа на великокняжеском столе можно только по недоразумению.
Аналогичные киевскому были вечевые собрания и других
крупнейших городов Руси. Вот несколько примеров.
В 1141 г. состоялось вече в Новгороде, на котором обсуждался
вопрос о неугодности новгородцам князя Святослава Ольговича.
Последний обратился за помощью к своему брату, великому
киевскому князю Всеволоду. Хорошо зная, чьих рук это дело, Всеволод
заманил к себе «лепших мужей» Новгорода, чтобы таким образом
оказать давление на вече12. Акция эта успеха не имела, но она
свидетельствует о том, в чьих руках находилось новгородское вече.
Еще более показательным в этом отношении явилось вече 1148 г.
Великий киевский князь Изяслав Мстиславич, пытаясь заручиться
поддержкой Новгорода и Пскова в борьбе с Юрием Долгоруким,
велел собрать на Ярославле дворе вече: «И тако новгородци и плес-
ковичи снидошася на вече» 13. Характерно, что вечу предшествовал
пир Изяслава с новгородской знатью на Городище, где, вероятно,
и были оговорены все основные решения веча. О социальном
статусе вечников говорит и присутствие здесь псковичей, которые,
конечно же, не были простолюдинами.
Известия летописи о вечевой деятельности в Галицкой земле
также указывают на преимущественное участие в ней мужей
«градских», т. е. знати. К их помощи прибегал князь Даниил Романович
в борьбе с непокорными боярами Галицкой земли. Когда он
обратился за советом к галицкому вечу («созвавшю вече»), то сотский
Микула, отражавший настроения группировки князя, заявил:
«Господине, не погнетши пчел, меду не едать» 14.
Анализ событий, связанных с деятельностью веча,
свидетельствует о значительном усилении крупного боярства. Укрепление
его экономических позиций, особенно в период феодальной
раздробленности, сопровождалось стремлением к участию в управлении
городом и землей. М. Н. Покровский был, конечно, неправ, когда
11 Там же, т. 2, стб. 276.
12 Там же, т. 2, стб. 307.
1» Там же, стб. 370.
14 Там же, стб. 763—764.
утверждал, что хозяином русских городов XII в. являлся народ.
Хозяевами с полным правом можно считать бояр. Это они, а не народ,
решали судьбу великокняжеского стола, они избирали и низлагали
князей. Нередко это делалось с помощью народа, недовольство
которого умело направлялось против не угодного боярам князя. С
сильной боярской оппозицией вынуждены были считаться практически
все русские князья.
Кроме противоречий между княжеской властью и боярской
феодальной демократией в деятельности веча отразились и серьезные
противоречия внутри самого боярства. В политическом отношении
оно не представляло собой монолитной силы. В каждом крупном
центре земель существовало несколько боярских группировок,
претендовавших на руководящее положение и оспаривавших это
право друг у друга, стремясь посадить на княжеский стол своего
ставленника.
Особой остротой эти отношения отличались в Киеве и
вызывались проблемой наследования великокняжеского стола. При этом
одна группировка ориентировалась на князей из династии Ольгови-
чей, другая — отстаивала право на Киев представителей Монома-
хова рода. Результатом этого соперничества явилась система
дуумвирата — одновременного «сидения» на киевском столе князей из
двух наиболее сильных княжеских династий.
Известны случаи, когда вече становилось обыкновенным
сговором определенной боярской (реже купеческой) группировки,
направленным против князя или его окружения. В 1170 г., как
сообщается в Ипатьевском летописном списке, «начата новгородьци
вече деяти в тайне по двором» 15. Узнав об этих тайных вечах,
новгородский князь Святослав Ростиславич покинул Новгород, не
ожидая, когда решение новгородского боярства о его неугодности
будет принято на вече всего Новгорода.
Похожая ситуация имела место в Киеве в 1146 г. Решение о
смещении Игоря Ольговича и замене его переяславльским князем
Изяславом Мстиславичем было принято антиигоревой боярской
группировкой втайне от князя и его администрации. Причем
случилось это в то самое время, когда на вече в районе Угорского они
присягали на верность Ольговичу: «Они же вси цЪловаша к нему
(Игорю.— П. Т.) крестъ, рекуче: «ты, намъ князь», и яшася по нь
лестью» 16. Фраза полностью выдает, кто скрывается под этим
общим термином. Конечно же, это не широкие демократические
круги. Им незачем было притворяться, у них не могло быть планов на
измену. Другое дело боярско-дружинная и ремесленно-купеческая
верхушка киевлян. Под влиянием сторонников Изяслава Мстисла-
вича она уже решила про себя, кто должен быть князем, отсюда
и неискренность их присяги.
Рассмотренные случаи деятельности веча убеждают в том, что
этот, уходящий своими корнями еще в догосударственный период
15 Там же, стб. 537.
16 Там же, стб. 321.
229

институт никогда не был органом народовластия, широкого участия
демократических низов в государственном управлении Во всех
летописных известиях достаточно отчетливо видно, что руководящая
роль и преимущественное право представительства в нем
принадлежали верхам общества. При сильном князе этот узкоклассовый
орган был послушным придатком верховной власти, при слабом —
зависимость могла быть и обратной. Другими словами, на Руси
в X—XIII вв. существовали, дополняя друг друга, а нередко и
вступая в противоречия, орган феодальной демократии (вече) и
представитель монархической власти (князь).
2. НАРОДНЫЕ ДВИЖЕНИЯ НА РУСИ
Основным источником о народных движениях на Руси в X—XIII вв.
являются летописи. Ожидать от них полного и адекватного
освещения социальных конфликтов, учитывая зависимость их
составителей от княжеской власти, разумеется, не приходится. Выполняя
социальный заказ, летописцы в большей мере интересовались
межкняжескими отношениями, отражали государственную
деятельность «сильных мира сего», борьбу русских дружин с врагами,
события международной жизни. Высказывать симпатии к народным
выступлениям на страницах хроник было небезопасно. И если в
таких условиях сведения о них, пусть даже в несколько
завуалированной форме, все же заносились в летопись, значит, явление это
составляло неотъемлемую черту древнерусской жизни.
Первый крупный социальный конфликт возник в 945 г., когда
князь Игорь, в нарушение норм полюдья, потребовал от
Древлянской земли дополнительную дань. Древляне во главе со своим
князем восстали, дружина Игоря была разгромлена, а сам он казнен,
Однозначная оценка древлянского восстания как классового
протеста, с которой приходится встречаться, видимо, неприемлема.
Здесь в большей мере сказались противоречия между центральной
властью Киева и древлянскими князьями, не желавшими
беспрекословно ей подчиняться. Однако несомненно присутствие в этих
событиях и элемента народного протеста на почве усиления
феодальной эксплуатации.
Одной из причин народных движений 10—20-х годов XI в.
явилось обострение внутриполитической обстановки, участие в
разрешении межкияжеских противоречий наемников-варягов, польских
дружин. В 1015 г. вспыхнуло восстание против варягов в
Новгороде; в 1018 г. значительные волнения имели место на юге Руси. Их
причиной были грабежи и насилие распущенных на «покори» по
городам и селам Киевщины союзных Святополку поляков/
Народные движения возглавлялись иногда языческими жрецами,
пытавшимися извлечь свою выгоду из недовольства бедноты. Одно
из них произошло в 1024 г. в Ростово-Суздальской земле во время
голода. Поощряемые волхвами, считавшими, что все беды пришли
на их землю вместе с христианством, крестьяне принялись грабить
и убивать общинную знать — «старую чадь». Основную силу восста-
230
ния, видимо, составляли изгои — разорившиеся и вышедшие из
общины крестьяне, лишенные источника существования — земли.
Ярослав Мудрый жестоко подавил восстание; часть его участников
была казнена, часть — заточена.
Крупное выступление киевских низов произошло в 1068 г.,
после того как князь Изяслав Ярославич, потерпевший поражение
в битве с половцами, отказался выдать народу оружие для
отражения неприятеля. Восстание приняло такой размах, что Изяслав
вынужден был оставить Киев и бежать в Польшу. «Двор княж»
подвергся разграблению. Великим князем восставшие провозгласили
Всеслава Полоцкого, которого Изяслав держал в тюрьме. Летом
1069 г., получив помощь от польского короля Болеслава, Изяслав
вернулся в Киев и жестоко расправился с участниками восстания:
«И пришедъ Мьстиславъ исьсЪче кияны, иже бяху высекли
Всеслава, числом 70 чади, а другыя исьслЪпиша, другыя без вины по-
губивъ, не. испытавъ» 17. Изяслав распорядился перенести торг
с Подола на гору, т. е. в пределы княжеской части города. Этой
акцией преследовалась цель поставить под контроль
правительства одно из важнейших средоточий общественной жизни Киева и
затруднить влияние купечества на «черных» людей. В полной мере
достичь этой цели не удалось.
Из Киева восстание перекинулось на села, где оно достигло еще
большего размаха. Население Киевской земли решительно
расправилось с ляхами, расквартированными в окрестных селах на покори,
и вынудило Болеслава вернуться на родину. В неменьшей степени
гнев народа был обращен и против «своих» угнетателей, особенно
приверженцев Изяслава.
Значительные волнения произошли в 1070—1071 гг. в
Ростовской земле. Возглавили их, как и в 1024 г., волхвы. Проделав путь
от Ярославля до Белоозера и собрав вокруг себя около 300 человек,
служители языческого культа обвиняли «лучших жен» в той, что
они узурпировали в своих руках значительные продовольственные
запасы — «яко си жито держать, а си иедъ, а си рыбы, а си ско-
ру» 18. Восстание было подавлено боярином Яном Вышатичем.
В этом движении, как считают исследователи, смерды
протестовали против имущественного неравенства, вели борьбу за
перераспределение жизненных запасов, находившихся в руках богатых.
Практически одновременно с волнениями в Киеве и Ростове они
произошли и в Новгороде. Мятеж поднял волхв, агитировавший
среди населения против веры христианской. Размах этого
движения был значительным. Летопись сообщает, что волхв понуждал
людей на расправу с епископом. В этом конфликте князь и
дружина приняли сторону епископа, а простое население — волхва:
«И раздЪлишася надвое: князь бо ГлЪбъ и дружина его идоша
и сташа у епископа, а людье вси идоша за волхва. И бысть иятежь
великъ межи ими» 19.
17 Там же, стб. 163.
18 ПВЛ, ч. 1, с. 117.
19 Там же, с. 120.
231

Расправа над восставшими киевлянами в 1069 г. Миниатюра Радзивилловской
летописи.
Народные движения 70-х годов XI в. в различных частях
огромного Древнерусского государства, какую бы окраску они ни
принимали, объективно вызывались усилением феодальной эксплуатации.
Содержание большого непроизводительного населения — князей,
бояр, купцов-ростовщиков, управленческого персонала,
духовенства — тяжелым бременем ложилось на плечи трудового народа.
В 1113 г. в Киеве вспыхнуло новое крупное волнение,
охватившее различные слои населения. Поводом к нему явилась смерть
великого князя Святополка Изяславича, который «в КиевЪ много
насилие людемь сътвори... домы бо сильныхъ (до основания) без-
винныхъ искоренивъ и имЪниа многы отимъ, и сего ради попусти
поганнымъ силу, и быша брани многи от половецъ, к сим же
усобица бысть в та времена, и гладъ крЪпокъ и скудаста велиа во
всемъ в рускои земли» 20.
Рассказы летописи и Печерского Патерика указывают на
проведение Святополком политики расширения прав киевских купцов
и ростовщиков, которая не удовлетворяла ни демократические низы,
непосредственно соприкасавшиеся с хищными повадками нового
сословия, ни феодальные верхи Киева, не желавшие уступать
своего извечного руководящего влияния в государстве.
20 Памятники Русской литературы XII и XIII веков.— Спб., 1872, с. 152.
232
Острие восстания 1113 г. было направлено против княжеской
администрации, которую возглавлял воевода Путята, а также
купцов и ростовщиков. Расширение народного волнения вызвало
беспокойство крупных феодалов, которые направляют к переяславль-
скому князю Владимиру Мономаху послов с предложением занять
киевский стол. Знать рассчитывала, что Мономах сумеет подавить
восстание: «да вшед, уставить крамолу сущую в людьях».
Составитель «Сказания о Борисе и Глебе» подчеркивает, что надежды эти
оправдались. Мономах действительно усмирил киевские низы.
Вслед за киевлянами выступило и сельское население земли.
Основную массу восставших крестьян, несомненно, составляли
закупы и наймиты, доведенные до отчаяния своими
хозяевами-кредиторами и требовавшие ограничения произвола крупных
землевладельцев.
В 30-е годы XII в. обострились социальные противоречия в
Новгороде. Поводом к ним послужила ситуация с замещением
новгородского княжеского стола Всеволодом Мстиславичем. В 1132 г.
враждебные князю бояре сумели воспользоваться недовольством
народа и изгнать князя из Новгорода. Сторонникам Всеволода
через некоторое время удалось справиться с восставшими, однако
уже в 1136 г. против князя и его администрации вспыхнуло новое
восстание. Использовав гнев народа, бояре схатили Всеволода с
женой и детьми и посадили под стражу в Софийский дом. Среди
обвинений, предъявленных ему восставшими, было и то, что он «не
блюдет смерд». Здесь речь идет, как считал Л. В. Черепнин, о
стремлении новгородского боярства помешать переходу смердов —
данников Новгородской земли — в число зависимых княжеских
крестьян 21:
Особой социальной активностью характеризовалась ситуация
в 1146—1147 гг. на юге Руси. Борьба различных боярских
группировок и их ставленников на великокняжеский стол за власть
всколыхнула к активным действиям киевские низы. В 1146 г. восставшие
киевляне разгромили дворы представителей администрации князя
Игоря Ольговича, которая во главе с тиуном Ратшей буквально
разорила простое население. Волнения продолжались и в
следующем году. Их кульминацией явилось убийство Игоря. Боярская
группировка, поддерживавшая Изяслава Мстиславича, сумела
придать недовольству масс некоторую «античерниговскую»
направленность, но в том, что они преследовали и свои собственные
интересы, не может быть сомнения.
Еще одно летописное упоминание о восстании в Киеве
относится к 1157 г. Началось оно, как ив 1113 г., сразу же после смерти
великого князя. О размахе и социальном характере этого
выступления народных масс можно составить представление из следующих
строк: «И много зла створися въ той день: раграбиша дворъ его
(Юрия Долгорукого.—Я. Т.), красный и другый дворъ его за
ДнЪпромъ разъграбиша, его же звашетъ самъ Раемъ, и Васильковъ
21 Черепнин Л. В. Указ. соч., с. 250.
233

Киевское восстание 1147 г. Миниатюра Радзивилловской летописи.
дворъ сына его разграбиша в городе; избивахуть Суждальци по го-
родамъ и по селамъ, а товаръ ихъ грабяче» 22. Восстание 1157 т.,
направленное против сторонников умершего князя, не ограничилось
Киевом, но перекинулось и на другие города и села Киевщины.
Это был закономерный ответ трудового народа на чрезмерное
усиление администрации Юрия Долгорукого.
Поводом к широким народным волнениям во Владимирской
земле послужило убийство боярами Андрея Боголюбского в 1174 г.
Как только о смерти князя узнало торгово-ремесленное население
Боголюбова и Владимира, оно принялось чинить расправу над
княжеской администрацией, грабить ее дворы. Вскоре к восставшим
горожанам присоединились и крестьяне окрестных сел. К числу
мероприятий нового князя Всеволода Юрьевича относится нормирование
пошлин, взимаемых с населения в пользу княжеской администрации
при рассмотрении ими судебных дел, что указывает на некоторые
уступки владимирских верхов.
В 1207 и 1228 гг. имели место крупные народные движения
в Новгороде. В первом случае восставшие выступили против
посадника Дмитрия Мирошкинича и его братьев, обкладывавших
городское и сельское население непомерными данями, во втором —
против архиепископа Арсения и посадника Вячеслава, которые имели
22 ПСРЛ, т. 2, стб. 489.
234
й^н;:Я "*^* *v
r*c;.^r„j^ ^:>
Убийство князя Игоря Ольговича. Миниатюра Радзивилловской летописи.
огромные запасы продовольствия, в то время как народ голодал.
Движение «черных людей» Новгорода в 1228 г. находилось в
определенной связи с какими-то волнениями смердов земли. Об этом
свидетельствует требование вновь избранного посадника к князю
не посылать своих судей по волостям, а также предоставление
смердам некоторых льгот в уплате дани 23.
Таким образом, даже по неполным сведениям летописи можно
заключить, что борьба низов с господствующим классом была
постоянным и безусловно одним из важнейших факторов социальной и
политической истории Древней Руси. Отвечая на жестокую
эксплуатацию, простое население активно участвовало в классовой борьбе.
Народные восстания и постоянная угроза новых мятежей
вынуждали феодальные правящие верхи идти на некоторые уступки,
вносить изменения в законодательство, ограничивавшие произвол
вотчинников, княжеской администрации и ростовщиков по
отношению к сельскому и городскому населению.
Вместе с тем приходится признать, что народные движения на
Руси по условиям времени были еще очень неорганизованными.
Являясь объективно большой общественной силой, низы были
крайне незрелыми в политическом отношении. Они не имели сколько-
нибудь четкой программы. Их требования обычно не выходили за
рамки смещения конкретных князей или лиц княжеской администра-

цпи, которые занимались злоупотреблениями, уменьшения норм
феодальной эксплуатации.
Говоря о народных движениях на Руси в X—XIII вв. как
классовых, нельзя их тем не менее характеризовать как
антифеодальные. В условиях, когда феодализм представлял собой формацию,
еще не исчерпавшую своих прогрессивных возможностей, а
альтернативой ей могли быть только первобытно-общинные отношения,
антифеодальные движения, если бы такие имели место,
представляли бы собой явления регрессивные. В действительности ни одно
из рассмотренных движений не ставило перед собой цель замены
существовавших порядков какими-то принципиально другими.
Население Древней Руси боролось не против феодальной системы как
таковой, а против конкретных представителей феодального класса,
против эксплуатации, непомерное возрастание которой вело к
обнищанию народных масс и объективно подрывало жизнеспособность
самой системы. В этих условиях конструктивное начало народных
восстаний заключалось не только в их классовой направленности,
но также в том, что они способствовали установлению более
целесообразных форм социально-экономических отношений на Руси.
3. ОБЩЕСТВЕННО-ПОЛИТИЧЕСКИЕ ОТНОШЕНИЯ
И «РУССКАЯ ПРАВДА»
В тесной связи с социальной активностью народных масс,
постоянно боровшихся за лучшие условия экономического развития,
находилась эволюция древнерусского феодального права. Возникнув
на основе обычного права, имевшего место у восточных славян еще
в догосударственный период, законодательство было поставлено на
Службу господствующему классу, последовательно отстаивало и
защищало интересы князей, бояр и других категорий имущего
населения. Это хорошо видно уже на примере первого юридического
свода, которым являлся «Устав и закон русский», упомянутый в
русско-византийских договорах 911 и 944 гг.24 Он защищал
собственность богатых от попыток ее присвоения неимущими; в его
основу был положен принцип деления людей на свободных и челя-
динов.
Древлянское восстание 945 г. вынудило киевскую правящую
знать принять меры к укреплению системы взыскания повинностей
с населения путем установления «уроков» и «уставов» — твердых
норм феодальной эксплуатации.
В годы княжения Владимира Святославича усилились разбои
(«и умножшнася зело разбоеве»), являвшиеся актами классовой
борьбы неимущего населения, терявшего в процессе феодализации
землю 25. Для защиты от них представителей господствующего
класса Владимир ввел новый закон, так называемый «Устав земляной».
Первоначально он в качестве наказания для разбойников предусмат-
24 Черепнин Л. В. Указ соч., с. 139.
25 Там же, с. 153.
236
ривал смертную казнь, но затем она была заменена конфискацией
имущества разбойника в ' пользу государства. Непосредственную
ответственность за сопротивление установлению феодальных
порядков несла и община — вервь.
Правовые уставы, возникшие в IX—X вв., вошли в «Русскую
Правду», древнейшую часть которой составила «Правда Ярослава»,
выданная им Новгороду в 1016 г. Новый закон регламентировал
взаимоотношения между различными слоями городского населения.
Между 1024—1026 гг. Ярослав Мудрый, стремившийся укрепить
свою власть в Киеве, издал «Покон вирный», определявший
размеры даней, шедших с населения в пользу княжеских
дружинников, приезжавших в общину для сбора уголовных штрафов — вир,,
и судопроизводства.
Дальнейшее развитие древнерусского законодательства" связано
с именами сыновей Ярослава Мудрого. В 1072 г. Изяслав,
Святослав, Всеволод, а также их бояре и представители высшего
духовенства утвердили в Вышгороде «Правду Ярославичей».
Появление нового кодекса юридических норм справедливо связывается с
народными движениями на Руси конца 60-х — начала 70-х годов
XI в. Они не только обострили классовые противоречия, но и
показали несовершенство существовавших правопорядков. Разумеется,
новый кодекс, как и все предыдущие, отстаивал прежде всего
интересы господствующего класса. Жизнь его представителей стала
ограждаться двойными вирами. Усилилась персональная
ответственность лиц, нарушавших феодальный закон. Возросли нормы
штрафов за нарушение права феодальной собственности. Вместе с тем
«Правда Ярославичей» ограничивала до некоторой степени
произвол вотчинников над зависимым населением. Им запрещалось без
княжеского суда («без княжа слова») «мучить» смердов. За
нарушение этого положения виновный платил 3 гривны. Назначался
штраф и за увод или истребление смердьих коней. Подтверждены
были и высокие (в 40 гривен) штрафы за убийство смерда —
основного плательщика даней с земли, находившейся в верховной
собственности государства. За убийство вотчинного смерда взимался
штраф всего в 5 гривен. Уступки, сделанные смердам, были в
конечном итоге продиктованы интересами феодального хозяйства,
развитие которого зависело от того, как крестьяне были обеспечены
скотом и инвентарем.
Новая кодификация правовых норм, осуществленная
Владимиром Мономахом, была вызвана народным восстанием 1113 г. Устав
Мономаха утвержден на совещании в Берестове, где кроме самого
Владимира приняли участие киевский, белгородский и переяславль-
ский тысячские, «муж» князя Олега Святославича, другие
представители феодальной знати. Есть основание полагать, что совещание
в Берестове проходило в тот момент, когда в Киеве еще
продолжались волнения. Владимир должен был появиться в мятежном городе
с реальным ответом на требования народа26.
26 Там же, с. 237.
237

Положение его в конце XI — начале XII в. еще более
осложнилось. Развитие феодального способа производства вызвало к жизни
широко разветвленную управленческую структуру. Содержание
многочисленных тиунов, вирников, мечников и других княжеских
чиновников ложилось на плечи трудового народа. Увеличились
нормы платежей, судебных штрафов, взимаемых со смердов.
Положение усугублялось борьбой с половцами, требовавшей значительных
материальных ресурсов. Все это приводило к разорению хозяйств
смердов, которые бросали свои наделы и шли в кабалу к
землевладельцам-вотчинникам, становились закупами, что вело к
значительному сокращению числа государственных данников — свободных
крестьян, росту крепостничества.
Законодательство Мономаха в целом отразило интересы
господствующего класса. Им подтверждались вотчинный иммунитет
феодала и его право на эксплуатацию зависимого населения. Вместе
с тем новый устав несколько ограничивал ростовщичество, что
можно рассматривать как определенные уступки горожанам и
крестьянам со стороны властей. Внося статьи, облегчающие положение
закупов, Владимир и его окружение исходили прежде всего из
понимания того, что крестьянское хозяйство является важнейшим
условием успешного экономического развития страны, а,
следовательно, для его ведения крестьянину необходимы были определенные
гарантии в сфере юридической и экономической жизни.
Следующий этап в развитии древнерусского законодательства,
как справедливо считал Л. В. Черепнин, находился в определенной
связи с широкими народными волнениями 40-х годов XII в. на юге
Руси. Новые статьи «Пространной Правды» он объединил в два
устава: один связал с деятельностью Всеволода Ольговича, другой —
Изяслава Мстиславича 27. Если исходить из предшествующей и
последующей практики, когда совершенствование законодательства
следовало за народными движениями, можно предположить, что оба
эти устава возникли в годы правления Изяслава Мстиславича.
Многие статьи: о княжеском хозяйстве, о правопорядках в вотчинных
селах, о наследстве и др. имеют киевское происхождение. Отзвуком
событий 1146—1147 гг. являются и те статьи «Пространной
Правды», которые ограничивали права представителей княжеской
администрации.
Исследователи выделяют в «Пространной Правде» комплекс
статей, который предположительно связывают с деятельностью
Всеволода Большое Гнездо. Их появление рассматривается как
следствие народных волнений во Владимирском княжестве в 1174—
1175 гг.28 Новые законоположения о холопах были изданы в
интересах крупных вотчинников, получавших право возврата сбежавших
в города холопов. За последними не признавались какие бы то
ни было юридические права; они могли выступать только от имени
27 Там же, с. 258-265.
28 Там же, с. 273—274.
238
своего господина. Вместе с тем ряд статей до некоторой степени
ограничивал источники полного холопства.
Длительный процесс сложения древнерусского законодательства
завершился в начале XIII в. в Новгороде 29. Как и в
предшествующее время, правотворческая деятельность верхов была
стимулирована народом. Речь идет об известных новгородских восстаниях.
Как можно судить на основании сведений Новгородской первой
летописи о выдаче Новгороду князем Всеволодом «уставов старых
князей», в это время произошло не столько дополнение и
расширение пространной редакции «Русской Правды», сколько
юридическое закрепление ее в качестве действующего городского судебника.
Из сказанного видно, что одним из существенных факторов,
обусловливавших сложение кодифицированного феодального права
на Руси, были народные движения. В этом их еще одно
прогрессивное значение.
29 Тихомиров М. Н. Исследование о «Русской Правде»: Происхождение
текстов.— М.; Л., 1941, с. 215—230.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ
В заключении хотелось бы несколько продолжить сюжет о роли
крупнейших городов Древней Руси в государственной жизни страны.
Анализ широкого круга источников убеждает, что, несмотря на
наличие различий в их политической ориентации, обусловленных
особенностями местного развития, вплоть до середины XIII в. они
пребывали в постоянном взаимодействии. Сказанное в равной
степени относится и к тем периодам, когда авторитет центральной
власти Киева казался незыблемым, и к тем, когда удельные князья
составляли своеобразную политическую оппозицию киевскому
правительству.
Особый интерес в этом плане представляют взаимоотношения
с Киевом таких южнорусских городов, как Чернигов, Переяславль,
Владимир. В отличие от ряда других центров Руси их оппозиция
вызывалась не автономистскими тенденциями, а стремлением к
сохранению общерусского единства посредством утверждения на
киевском столе представителей местных княжеских династий.
Чем обусловлена такая сходность путей политического развития
Киева и других южнорусских городов в IX—XIII вв.?
Географическим соседством? Вероятно, да, но и не только этим. Есть все
основания утверждать, что основы этого единства уходят своими
корнями еще в эпоху формирования восточнославянской
государственности, когда в Среднем Поднепровье на базе племенных
объединений полян, северян и древлян складывалось политическое
образование «Русская земля». При этом не следует упрощать проблему
и пытаться доказывать его исключительно полянскую
этнографическую подоснову, включать черниговское Подесенье в ареал
расселения полян '. Единство погребального обряда X—XII вв., как
и других элементов культуры в исторических границах «Русской
земли», явилось следствием политической консолидации населения
региона, ставшего территориальным и политическим ядром
Древнерусского государства. Разумеется, импульсы культурного единства
«Русской земли» в значительной степени исходили из Киева, но
не стояли в стороне от этих процессов и другие крупные ее
центры — Чернигов и Переяславль. Думается, более правильным будет
1 Русанова И. П. Курганы полян X—XII вв.//Свод археологических
источников, вып. В-1-24.— М., 1966.
240
говорить не о распространении «Полянского» этнографического
облика в «Русской земле» IX—X вв.2, а о выработке здесь единого
общедревнерусского стиля культуры.
Трудно сказать, как шло политическое развитие Чернигова до
сложения на рубеже VIII—IX вв. государства «Русская земля».
Вероятнее всего, он был племенным центром западных северян.
Характер археологических материалов VII—VIII вв. в
исторической части города как будто подтверждает это. После образования
«Русской земли» Чернигов (как и Переяславль), видимо, утратил
свою прежнюю племенную обособленность и превратился в
своеобразное политическое продолжение Киева. Летопись не только не
сообщает о каких бы то ни было трудностях в отношениях между
Киевом, Черниговом и Переяславлем в IX—X вв., как это имело место
во взаимоотношениях столицы Руси с другими
восточнославянскими центрами, но, наоборот, подчеркивает их единство. Когда в
968 г., в отсутствие Святослава, Киев осадили печенеги, на выручку
ему поспешили левобережные дружины, которые непосредственно
подчинялись киевскому князю и обязаны были защищать стольный
город.
В исторической литературе существуют две различные точки
зрения по вопросу о княжеском столе в Чернигове до 20-х годов XI в.
А. Н. Насонов и другие историки полагали, что князей местной
династии, подобных древлянскому Малу или вятичскому Ходоте,
Чернигов не имел 3. Напротив, Б. А. Рыбаков, осуществив анализ
материалов из кургана Черная Могила, раскопанного Д. Я. Самоква-
совым, пришел к выводу, что перед нами захоронение «одного из
неизвестных черниговских князей эпохи Святослава» 4. А. К.
Зайцев по этому поводу заметил, что аналогичный характер могло
носить и погребение воеводы — боярина или «старейшины града» 5.
Такая поляризация мнений обусловлена характером источников.
Действительно, летопись вплоть до 20-х годов XI в. прямо не
говорит о черниговских князьях. Свидетельство статьи 907 г. о том,
что греки обязывались давать уклады на русские города Киев,
Чернигов, Переяславль, Полоцк, Ростов, Любечь, где «седяху велиции
князи, под Олгом суще», редко привлекается для доказательства
противоположного мнения ввиду своей неконкретности. То
обстоятельство, что Святослав, Владимир и Ярослав, последовательно
проводя в жизнь политику замены в землях князей местных династий
на представителей киевского княжеского рода, только в Чернигов
и Переяславль не посылали князей, склоняет больше к выводу о
том, что менять там в это время было некого. Не исключено, что
первоначально в Чернигове имелась собственная княжеская динас-
2 Зайцев А. К. Черниговское княжество // Древнерусские княжества X—
XIII вв.- М., 1975, с. 66.
3 Насонов А. Н. «Русская земля» и сложение территории Древнерусского
государства.— М., 1951, с. 62—63; Зайцев А. К. Указ. соч., с. 73.
4 Рыбаков В. А. Древности Чернигова//Материалы и исследования по
археологии, 1949, № И, с. 34, 38—39.
6 Зайцев А. К. Указ соч., с. 74.
241

тия, но очень рано она прервалась. Характерно, что в Чернигове не
был посажен князь и после смерти Мстислава Владимировича.
Последний, как известно, силой утвердился в этом городе в 1024 г.
и, казалось, возродил местную княжескую традицию. Упорное и
длительное непризнание киевскими властями за Черниговом и Пе-
реяславлем статуса княжеских городов объясняется традицией,
сложившейся, по-видимому, еще в эпоху существования государственного
образования «Русская земля». Ее признанным политическим
центром был Киев и только он обладал правом управления землей.
В то же время в сфере экономического развития, о чем
свидетельствуют договоры Руси с Византией, Чернигов (как и Переяславль)
пользовался практически равными с Киевом правами. Такое
положение сохранялось (исключая период временного захвата
Чернигова Мстиславом Владимировичем) вплоть до смерти Ярослава
Мудрого, когда по завещанию великого князя Чернигов был отдан его
сыну Святославу, а Переяславль Всеволоду.
В исторической литературе можно встретить утверждение, что
своим завещанием Ярослав положил начало дроблению «Русской
земли». Это не совсем справедливо. В действительности произошло
как бы рассредоточение политических функций между тремя ее
главными центрами, которые теперь вместе осуществляли
управление огромной страной. Триумвират Ярославичей во главе с
киевским князем, модифицировавшийся после смерти Изяслава в
дуумвират, усложнил течение политической жизни исторической
«Русской земли», но не привел ее к разобщенности. Укрепление
политической власти Чернигова и Переяславля, вызывавшееся
необходимостью внутреннего и внешнего развития Древнерусского
государства, не порождало в этих центрах центробежных тенденций, как
это имело место в Полоцком, а несколько позже во Владимиро-Суз-'
дальском и Галичском княжествах. Оно не отдаляло их от Киева,
но как это ни покажется странным, еще больше приближало к нему.
В течение второй половины XI в.— первой четверти XII в. князья,
претендующие на великое киевское княжение, поочередно занимают
переяславльский, черниговский и киевский столы, не выходя, таким
образом, из сферы притяжения триединого политического центра
старой «Русской земли».
С 40-х годов XII в. по 40-е годы XIII в. взаимоотношения
Киева, Чернигова и Переяславля определялись все той же
принадлежностью к территориальному и политическому ядру Древнерусского
государства, а также концепцией равных прав всех русских
князей на Киев и его домен как общеродовое наследие. Особой
популярностью этот политический тезис пользовался среди Ольговичей,
представители которых чаще других претендовали и получали
киевский стол. Мотивировали черниговские князья свои претензии на
Киев тем, что они «не Угринъ, ни Ляхъ, .но единого дЪда есмы
внуци» 6. Вплоть до 1240 г. политическое развитие Чернигова и
6 Летопись по Ипатьевскому списку,— Спб„ 1871, с. 393.
242
Переяславля характеризовалось теми же общерусскими
тенденциями, что и развитие главного города Руси Киева.
Не менее прочной была связь со столицей Руси Владимира
(Волынского). Несмотря на то что в процесс феодального освоения
с того края Киев включился сравнительно поздно, именно он стал
здесь ведущей политической силой. Вплоть до середины XII в. на
Волыни не было собственной княжеской династии. Волынь или
непосредственно управлялась из Киева, или же на владимирском
столе сидели ставленники киевского правительства. Только со
времени княжения Изяслава Мстиславича она получила статус
наследственной вотчины и закрепилась за его родом. В последующий
период волынские князья принимали активное участие в борьбе за
киевский стол, стремились к объединению Киева и Владимира в
единой политической системе. Конкретные результаты этой
центростремительной тенденции проявились в годы княжения Романа
Мстиславича.
На протяжении всего периода древнерусской истории тесные
политические контакты с Киевом поддерживал Смоленск. В их
основе, несомненно, лежал фактор общности экономических
интересов. Располагаясь на главной торговой магистрали Руси — «пути
из варяг в греки», Киев и Смоленск не могли вступать в
противоборство. Летописи его и не знают. Наоборот, Смоленск, для которого
практически не существовало половецкой угрозы, регулярно
посылал свои дружины в помощь Киеву. Особенно активным было
участие Смоленска в мероприятиях киевских князей по охране
купеческих караванов на южном отрезке Днепровского пути.
Сказывался, вероятно, на взаимоотношениях двух центров и тот факт, что
Смоленская земля длительное время находилась в структуре Пе-
реяславльской епархии. Традиции политической жизни юга Руси,
активным участником которой являлась православная церковь,
неизбежно распространялись и на Смоленщину. Ее князья, начиная
с Ростислава Мстиславича, участвовали в борьбе за киевский стол
и нередко получали его. В Киеве их политика согласовывалась с
общерусскими интересами.
Важное место в истории Древней Руси занимал Новгород.
Особенности его политической структуры в 30-е годы XII в., которые
привели к образованию Новгородской феодальной республики,
обусловливали существование постоянной политической оппозиции
центральной власти. Вместе с тем приходится признать, что на
протяжении всей древнерусской истории Новгород находился в
органическом взаимодействии с Киевом. Оно имело место в сфере
экономики, культуры, а также политики. Традиция- введения
новгородских князей из Киева, сложившаяся уже в X в., сохраняла свою
силу и в последующие столетия. Характерно, что смена князей на
киевском столе неизбежно сопровождалась и сменой князей на
Новгородском. При этом в Новгороде, как правило, сидели сыновья
или братья великих киевских князей. Интриги в феодальных
верхах Руси, в том числе и Новгороде, иногда вносили неразбериху в
243

новгородское престолонаследование, но разрушить традицию
киевского приоритета не смогли.
В значительной степени центробежные тенденции проявились в
жизни окраинных древнерусских княжеств — Полоцкого, Владими-
ро-Суздальского и Галицкого. Объясняется это тем, что земли эти
находились в стороне от центральной экономической артерии
Древней Руси. В них складывались местные экономические структуры
«о своей собственной внешней ориентацией. Успешное развитие этих
земель значительно меньше зависело от того, как функционировал
торговый путь по Днепру. Хозяйственная самостоятельность
названных княжеств, однако, не привела их к исключению из
процессов общедревнерусского социально-политического развития.
Князья Северо-Восточной Руси и Галичины принимали активное
участие в борьбе за киевский стол, за достижение старшинства.
В целом древнерусские города по укладу своей жизни
объективно являлись носителями центростремительных начал в
древнерусской истории. Они активно нуждались друг в друге,
преодолевали тенденции феодальной замкнутости. •
ОГЛАВЛЕНИЕ
ПРЕДИСЛОВИЕ
Глава первая
ОБРАЗОВАНИЕ КИЕВСКОЙ РУСИ
Глава вторая
КИЕВСКАЯ РУСЬ X —НАЧАЛА XI I
Глава третья
ВВЕДЕНИЕ ХРИСТИАНСТВА НА РУСИ
Глава четвертая
РУСЬ В XI —НАЧАЛЕ XII В. ...... 76
РУСЬ В ПЕРИОД УКРЕПЛЕНИЯ ГОСУДАРСТВЕННОГО ЕДИНСТВА
(первая половина XII в.) 101
Глава шестая
РУСЬ В ПЕРИОД ОБОСТРЕНИЯ БОРЬБЫ ЗА КИЕВ
(40-е —70-е годы XII в.) 117
Глава седьмая
РУСЬ В ЭПОХУ «СЛОВА О ПОЛКУ ИГОРЕВЕ»
(80-е годы XII-40-е годы XIII вв.) 143
Глава восьмая
ДРЕВНЯЯ РУСЬ И КОЧЕВНИКИ
1. «Поле Половецкое» i59
2. Борьба Руси против полчищ Чингисхана и Батыя 165
Глава девятая
ЭТНИЧЕСКОЕ РАЗВИТИЕ ДРЕВНЕЙ РУСИ В IX—XIII ВВ 180
Глава десятая
ПРАВОСЛАВНАЯ ЦЕРКОВЬ В ПОЛИТИЧЕСКОЙ СИСТЕМЕ
ДРЕВНЕРУССКОГО ГОСУДАРСТВА 192
Глава одиннадцатая
О ПОЛИТИЧЕСКОЙ ФОРМЕ ДРЕВНЕРУССКОГО ГОСУДАРСТВА IX—XIII ВВ. 208
245

Глава двенадцатая
СОЦИАЛЬНО-ПОЛИТИЧЕСКИЕ ОТНОШЕНИЯ НА РУСИ В X—XIII ВВ. , . 224
1. Вече. Социальная природа и место в структуре государственного
управления 224
2. Народные движения на Руси 230
3. Общественно-политические отношения и «Русская Правда» 236
ЗАКЛЮЧЕНИЕ 240
МОНОГРАФИЯ
ПЕТР ПЕТРОВИЧ ТОЛОЧКО
ДРЕВНЯЯ РУСЬ
Очерки социально-политической истории
Утверждено к печати ученым сот
Института археологии АН УССР
Редакторы В. А. Годлевская, О. А. Олейник
Оформление художника Е. И. Муштенко
Художественный редактор С. П. Квитка
Технический редактор А. М. Капустина
Корректоры Е. Н. Межерицкая,
А. С. Улезко, Л. Я. Творковская \

Сдано в набор 20.06.86. Подп. в печ. 19.12.86. БФ 01183.
Формат 60X90/i6. Бум. тип. № 1. Обыкн. нов. гарн.
Вые. печ. Усл. печ. л. 16,5. Усл.-кр. отт. 16,5. Уч.-изд. л. 17,96.
Тираж 41000 экз. Заказ № 6—1911. Цена 1 р. 50 к.
Издательство «Наукова думка». 252601 Киев 4, ул. Репина 3.
Головное предприятие республиканского произво
«Полиграфкнига». 252057, Киев, ул. Довженко, 3.