ВЕКУ/
11ГАВЯ
СО
ОТЕЧЕСТВО!
Москва
Х1/1ГОРИТ/И
2003
Шамбаров В.Е.
За веру, царя и Отечество! (Серия: История России. Современ-
ный взгляд.}	2003. - 656 с.
Эта книга содержит полную историю Первой мировой войны на
русском фронте и близка по тематике к ранее изданным работам автора-
«Белогвардейщина» и «Государство и революции». В ней рассказывается
о героях и полководцах забытых сражений, описываются малоизвестные
боевые операции российской армии. Основываясь на богатом фактиче-
ском материале, автор по-новому предлагает взглянуть на ход той войны
и оценить ее значение в истории нашей страны. Издание рассчитано на
широкий круг читателей.
Ckoib Подошла,
Сумрак на Землю лег,
ЗЛонг/т So мгле пустынные сопки,
кЩг/вей Закрыт восток.
Здесь m3 Землей
ЗНаопи ге^ои спят,
Лесню над ними вете/г поет,
ЗИ ЗвеЗды с небес глядят.
ЛТо не Залог с полегк долетел ~
Здто г/>ом вдали- п^о гремел.
ЗИ опять Цг/гом все так спокойно,
33се молвит в тиши новноб.
Спите, бобуы,
Спите сткобным сном,
Скг/стъ вам приснятся нивы родные,
Стви/i далекий дом...
Вальс "На сопках Маньчжурии", написанный после Японской войны,
но особую популярность завоевавший в годы Первой мировой
МОЛИТВА ВОИНА
перед вступлением в бой с врагами Отечества
Господи Боже, Спасителю мой! По неизреченной
любви Твоей Ты положил душу Свою за нас. И нам
заповедал полагати души наша за друзей своих. Ис-
полняя святую заповедь Твою и уповая на Тя, безбояз-
ненно иду я положить живот свой за веру, Царя и Оте-
чество и за единоверных братий наших. Сподоби меня,
Господи, непостыдно совершить подвиг сей во славу
Твою. Жизнь моя и смерть моя — в Твоей власти. Бу-
ди воля Твоя. Аминь.
1914 г.
ОТ АВТОРА
Первая мировая война занимает в истории России не менее важное
место, чем борьба с нашествиями Наполеона или Карла XII, и значи-
тельно превосходила их по масштабам. Сотни тысяч солдат и офице-
ров — между прочим, и наших с вами предков или в той или иной
степени далеких родственников,— выполнив свой долг до конца, на-
всегда остались лежать на полях Галиции и Польши, в болотах’По-
лесья и Прибалтики, в ущельях Карпат и Турции. И тем не менее об
этой войне в нашей стране известно до удивления мало. Спросите о
ней любого, и в лучшем случае ваш собеседник вспомнит трагедию
армии Самсонова и Брусиловский прорыв, И вроде все... Хотя гран-
диозные сражения кипели несколько лет на тысячекилометровых
пространствах. Были горькие поражения, но были и блестящие побе-
ды. Были ныне забытые талантливые полководцы, были ныне забы-
тые многочисленные подвиги русских солдат, моряков, казаков. Рус-
ское оружие очередной раз покрыло себя неувядаемой славой. Гро-
мились неприятельские армии и эскадры, брались вражеские
твердыни, эхо русских пушек не раз заставляло дрожать Берлин.
Вену, Будапешт и Константинополь, а русские воины поили коней из
Прегеля, Сана, Тигра и Евфрата.
Впрочем, оказывается, что найти литературу, которая объективно
рассказала бы о ходе Первой мировой на русском фронте, очень и
очень непросто. Потому что все зарубежные источники, касающиеся
войны на Востоке, базируются исключительно на немецких данных.
Которые часто представляют из себя всего лишь пропаганду военного
времени, ничего общего не имеющую с действительностью, либо яв-
ляются привиранием мемуаристов, к коему склонны отставные гене-
ралы всех времен и народов. Не так уж много материалов по этой
теме оставили и участники войны из числа эмигрантов. Ведь для них
Первую мировую заслонила куда более катастрофическая и страшная
по своим последствиям гражданская. И даже в тех случаях, когда
отдельные авторы добирались до сражений 1914—1917 гг,, на их
описания волей или неволей накладывался отпечаток последующих
событий. Эти авторы не располагали никакими архивными материа-
лами, оставшимися в России, и, как правило, излагали лишь личные
впечатления. И к тому же воспоминания военной эмиграции напрочь
забивались потоками, исходящими от эмиграции политической. Ли-
деры либеральных и демократических партий были гораздо более
8
В. Шамбаров. За веру, царя и Отечество!
известны И авторитетны за рубежом, имели несравненно большие
возможности для публикации своих трудов. Но своей целью часто
ставили оправдать перед историей (и перед самими собой) собствен-
ные действия по подталкиванию России к революции, доказать ее
полезность и необходимость. И поэтому сильно грешили подтасовка-
ми фактов и всевозможными искажениями. Ну а большевистская
литература по понятным причинам стремилась изобразить войну
лишь в качестве “империалистической бойни”, выдергивая и гипер-
болизируя негативные моменты. В итоге дошло до взаимного цитиро-
вания и подкрепления немецких (и основывающихся на них англо-
американских), либерально-эмигрантских и коммунистических источ-
ников, что создало иллюзию “объективности” и способствовало фор-
мированию устойчивого штампа в массовом сознании.
И все же надо отметить, что с военной (но не политической) точки
зрения события Первой мировой на русских фронтах были наиболее
полно и точно освещены историками советской школы. В их работах
опускались фамилии героев, очутившихся в "контрреволюционном”
лагере, некоторые цифры, противоречившие официальным установ-
кам, но в целом ход боевых операций и их анализ приводились верно.
Ну еще бы, ведь в 20—30-х гг. Красная Армия обучалась на опыте
мировой и преподавали в училищах и академиях ее участники. По-
этому частенько при внимательном прочтении можно обнаружить
несоответствие между основным содержанием и предвзятыми выво-
дами, которыми авторы вынуждены были сопровождать свои работы.
Новый всплеск интереса к Первой мировой произошел в годы Вели-
кой Отечественной и сразу после нее — уж больно явные аналогии
напрашивались. Причем в этот период были пересмотрены и многие
политические оценки 20-х, смягчены тона и персональные акценты
(хотя, конечно, с Лениным спорить все же не осмеливались).
Но, к сожалению, такие работы писались и издавались лишь для
специалистов, в рамках узких исследований, академических трудов,
пособий для высших военно-учебных заведений. Широкой публике
они оставались неизвестными, и в популярной советской (как и вы-
шедшей из нее антисоветской) литературе сохранялась прежняя од-
нобокая традиция — изображать Первую мировую лишь в качестве
“преддверия революции”, и не более того. Зарубежная же литерату-
ра к работам советской военно-исторической школы не обращалась
никогда — видимо, по политическим причинам. И на Западе с нало-
жением на первичные искаженные источники разного рода домыслов,
гипотез, журналистских сенсаций к настоящему времени возникли
такие фантастические нагромождения, что порой остается лишь ру-
ками развести. Приведу только один пример — если открыть 4-й том
Оксфордской иллюстрированной энциклопедии” (переведенной на
многие языки, в том числе и на русский) на фамилии “Брусилов", то
мы узнаем, что этот полководец одержал “блестящую победу”, но
потерял 1 млн. ^убитыми". Вот и гадай, откуда мог взяться этот
миллион, да еще убитыми’, если у Брусилова во всех армиях фрон-
та насчитывалось 600 тыс. штыков и сабель? Или авторы приплюсо-
вали сюда и 400 тыс. пленных, которые тоже вдруг обрусели и все до
единого погибли? Впрочем, у оксфордских авторов и представления о
Западном фронте оказываются весьма смутными — в их энциклопедии
От автора
9
мы можем прочитать, что маршал Жоффр был отстранен от командо-
вания за поражение французской армии под Верденом", А если уж
коллектив историков не знает, кто победил под Верденом, тут даль-
ше и плыть некуда...
Хочу предупредить, что в настоящей работе читатель не найдет
никаких сенсационных гипотез, догадок, заумных версий и хитрых
логических построений. Я предпочел излагать только факты — кото-
рые пришлось отбирать и компоновать из источников разного рода, и
советских, и эмигрантских, и иностранных. Если же какие-то из этих
фактов и покажутся вам “сенсационными”, то лишь в силу их мало-
известности. Кстати, в этой книге возможно расхождение в датах с
некоторыми другими историческими трудами. Дело в том, что русские
современники всегда приводили хронологию событий по “старому",
юлианскому календарю, а последующие авторы часто бездумно пере-
писывали эти даты, что порождало путаницу и затрудняло синхрони-
зацию событий в России и на других фронтах. Поэтому всю хроноло-
гию (кроме случаев, оговоренных в тексте), автор счел целесообраз-
ным привести к “новому", григорианскому календарю.
Целью же своей работы я видел не какой-то "нетрадиционный”
взгляд на войну, а наоборот, восстановление настоящей историче-
ской картины, расчистку ее от ложных представлений, клеветы и
случайных наслоений. Мне хотелось показать войну как таковую,
как самостоятельное историческое явление, И отнюдь не явление
“преддверия” падения России, ее кризиса и надлома — как выясня-
ется, как раз это фактам не соответствует. Напротив, через призму
Первой мировой я хотел бы показать величие России накануне ее
падения. Величие и непобедимость, сохранявшиеся до тех пор, пока
Россия была единой...
Часть первая
УВЕРТЮРА ДЛЯ ОРКЕСТРА
МИРОВЫХ ДЕРЖАВ
1.	“ГЕРМАНСКИЙ ВОПРОС”
Чтобы проследить истоки той или иной войны, обычно бывает
достаточно проанализировать итоги войны предыдущей. Но чтобы
проследить вызревание такого глобального конфликта, как Первая
мировая, нужно вернуться во времени гораздо глубже — к потрясе-
нию, которое тоже по своим масштабам было близко к мировому и
перекроило всю политическую карту земли — к наполеоновским
воинам. Последствия их коснулись многих держав и регионов. Свое
лидирующее положение в Европе утратила Франция. Была ослаблена
ее традиционная соперница в борьбе за лидерство Австрия. Выбыли
из числа “великих держав” Голландия, Испания, Португалия, а из
числа “мировых банкиров” — итальянцы. В выигрыше оказалась
Англия, лишившаяся главных конкурентов и на морях, и в торговле,
и в промышленной и финансовой сферах. В раздробленной Германии
французская оккупация вызвала ответную реакцию — мощный
всплеск национального самосознания. Пруссаки, баварцы, саксонцы,
гессенцы вдруг вспомнили, что все они — немцы, и стали усиливать-
ся тенденции к государственному объединению, что позволило бы
противостоять врагам в будущем. И наконец, разгром Наполеона вы-
двинул на роль самой сильной континентальной державы Россию.
Получившую таким образом право стать одним из главных арбитров
в послевоенном устройстве Европы.
Александр I и попытался играть такую роль. На Венском конгрес-
се, вырабатывавшем условия мира, он предложил создать Священный
Союз государей, входящих в коалицию победителей. Это, кстати, бы-
ла первая в истории попытка образовать международный коллектив-
ный орган для поддержания мира, стабильности и правопорядка.
Предполагалось, что Священный Союз будет опираться на принципы
нерушимости государственных границ, легитимизма правительств и
сможет мирным путем регулировать возникающие спорные вопросы.
Но такого единства не получилось. Усиление России вызвало озабо-
ченность западных держав, и на том же самом Венском конгрессе
против нее уже был заключен тайный союз Англии, Австрии и Фран-
ции, что предопределило на будущее не коллективную, а коалици-
онную политику. Условия мира также удовлетворили не всех.
Недовольной осталась Германия. Хотя Пруссия внесла значитель-
ный вклад в победу, но и Австрия не хотела терять гегемонию в герман-
ском мире и, ловко играя на принципах “легитимизма”, вступилась
за права мелких немецких князей, не желавших попасть в зависи-
мость от прусского короля. Поэтому Берлин не получил приращений,
на которые рассчитывал, а тенденции немцев к объединению оста-
лись нереализованными. Вместо этого был создан чисто формальный
Увертюра для оркестра мировых держав	11
Германский Союз, высшим органом которого стал Франкфуртский
Сейм из представителей различных немецких государств, заведомо
послушный вене. Недовольной осталась взбаламученная в ходе войн
Италия. При изгнании наполеоновских ставленников и возвращении
прежних правителей тут утвердились австрийцы, и оккупацию
страна восприняла болезненно. Недовольной осталась Польша —
конгресс окончательно подтвердил ее раздел, хотя при этом в рос-
сийской части поляки получили довольно широкую автономию вплоть
до права иметь свою армию. Так возникли “германский вопрос",
“итальянский вопрос", “польский вопрос”.
Но недовольной была и Франция. Хотя по инициативе Александра I
с ней обошлись очень мягко, согласились считать войны не француз-
ской, а наполеоновской агрессией и вернули все владения Бурбонов,
то есть дореволюционные границы. Однако французы все еще грези-
ли былой славой и возмущались, что им не оставили... и их завоева-
ний. Или хотя бы “естественные границы" по Рейну и Альпам, вклю-
чая Бельгию, часть итальянских и немецких земель. А Англия весьма
прохладно отнеслась к принципам легитимизма и вместо них взяла
на вооружение принципы либерализма, что в условиях XIX в. было
равнозначно политике “экспорта нестабильности” и на чем ощутимо
выигрывала сама Англия. Скажем, поддерживая революции в Латин-
ской Америке, но одновременно и революции в Испании и Португа-
лии, что не позволяло этим странам подавить восстания в Латинской
Америке. А в итоге и новые государства, и ослабленные старые по-
падали под политическое и экономическое влияние Британии. Фран-
ция же в попытках повысить утраченный рейтинг встревала всюду —
пробовала утвердиться в Италии, вводила войска в Испанию, заигры-
вала с поляками. И вместо легитимизма сделала ставку на “принцип
национальностей” — право каждой нации иметь свое государство,
что можно было использовать против многонациональных России и
Австрии.
Возникшие коалиции получились отнюдь не стабильными. Так, в
“польском” и “итальянском" вопросах Россия, Австрия и Пруссия
выступали заодно, а Англия и Франция им противодействовали. Но в
"германском вопросе" Пруссия не находила поддержки ни у кого. А в
“испанском” Франция выступала союзницей России,и Австрии —
против Англии. А вскоре добавился и сложнейший восточный во-
прос”. Ведь в прошлом Париж был традиционным союзником Турции,
обеспечивая ей финансовую, дипломатическую и техническую под-
держку. И разгром Франции косвенно ударил и по Османской импе-
рии Теперь французов стали заменять англичане. И поскольку Рос-
сия в конце XVIII — начале XIX в. прочно утвердилась в Закавказье,
принялись помогать туркам играть против нее. Через порты, сохра-
ненные Турцией на побережье Кавказа, засылалось оружие и деньги
северокавказским горцам, пошли их интенсивные набеги на казачьи
станицы и грузинские селения. Русские до этого времени в горные
районы вообще не лезли, предоставляя им жить независимо и по
своим обычаям. Но постоянные нападения, жертвы и угоны людей в
рабство вынудили Петербург к ответным военным мерам. Началась
полоса тяжелейших кавказских войн.
12
В. Шамбаров. За веру, царя и Отечество!
А ослаблением Турции воспользовались балканские народы. В 1821 г.
вспыхнуло восстание в Греции. Греки были настроены „пророссийски,
что очень обеспокоило Вену и Лондон. И Александра I, царя-джентль-
мена”, но более чем посредственного дипломата, стали водить за нос,
указывая на его же принципы легитимизма и требуя через Священ-
ный Союз искать “политическое решение”. Дело тонуло в словопре-
ниях, турки резали повстанцев, а те разочаровались в России, не
получая от нее помощи. Но окончательно подавить их не удавалось,
и тогда Англия вдруг сменила тактику. Начала сама поддерживать
греков в качестве ‘верного друга", привлекая к этому и французов.
Ситуация изменилась после воцарения Николая I, человека не только
решительного, но и проявившего себя тонким политиком. Формально
соглашаясь с “международным сообществом , он настоял на том,
чтобы объединенная миротворческая эскадра, направленная для пре-
сечения перевозки карательных экспедиций, получила право при не-
повиновении применять силу. И грянуло Наваринское сражение,
лишившее Порту ее флота (британский король Георг IV назвал эту
победу “злосчастным происшествием”).
И турки сами полезли в полномасштабную войну. Русские прове-
ли ее блестяще. Армия Паскевича на Кавказе взяла Карс и Эрзерум,
а армия Дибича с победоносными боями прошла Болгарию и очутилась
на подступах к Константинополю. Впрочем, царь пообещал Западу не
искать частных приобретений, и для себя Россия потребовала немного.
По условиям Адрианопольского мира к ней отошли Анапа и Поти, че-
рез которые шло снабжение горцев оружием, а также Ахалцих и
Ахалкалаки — для укрепления южных границ. Кроме того, для России
и государств, с которыми она находится в мире, предоставлялся сво-
бодный проход через Босфор и Дарданеллы. Но зато получила незави-
симость Греция, а автономию — княжества Молдавия, Валахия и
Сербия. Однако распадом Османской империи решили воспользо-
ваться и французы (из-за чего распался их альянс с Англией, еще то-
гда „получивший название “Антант кордиаль” — “Сердечное согла-
сие"). Они начали завоевание Алжира, поддержали сепаратизм еги-
петского хедива. На этом опять умно сыграл Николай I — помог
султану против хедива, и в благодарность был заключен Униар-
Искелесский договор, по которому Россия признавалась союзницей
Турции, получала право присылать султану войска и большие привиле-
гии по использованию проливов. Действовал он, правда, недолго —
встревоженные англичане, французы и австрийцы тут же объедини-
лись и при очередных затруднениях Порты навязали ей другой до-
говор — о коллективном покровительстве Европы и нейтралитете
проливов.
Надо заметить, что в XIX в. внешняя политика воспринималась
общественностью куда более горячо, чем сейчас. Уступка конкурен-
там в каком-либо уголке Земли считалась общенациональным позо-
ром, и в подобных случаях слетали правительства. Но особенно обо-
стрялись все международные вопросы в периоды революций. Так было
в 1830 г., когда грянуло восстание в Польше с массовой резней рус-
скоязычного населения, восстали тяготевшие к Франции бельгийцы,
не желая быть в составе Нидерландов. А революционные французы
вопили о реванше, требовали поддержать поляков и Бельгию и дви-
_______________Увертюра для оркестра мировых держав	13
нуть войска на Рейн и в Италию. Большой войны удалось избежать
лишь из-за того, что войск у Франции не было — они завязли в Ал-
жире. Поляков подавили, и царь в наказание лишил их автономии. А
Бельгия переориентировалась на Англию и получила независимость
на условиях нейтралитета, гарантированного пятью державами. Но и
Германия, пережив угрозу вторжения, снова заговорила об объеди-
нении для борьбы с наследственным врагом5'. И Пруссия сумела
сделать шаг к интеграции, создав Цоллерферейн — Таможенный со-
юз, объединивший в единое экономическое пространство сперва 8 го-
сударств^, потом стали вступать остальные... Решения по уставу Цол-
лерферейна должны были приниматься только единогласно, что льсти-
ло мелким княжествам. Но когда Австрия спохватилась и захотела
тоже вступить в Союз, Пруссия легко заблокировала ее принятие.
В еще большей степени те же проблемы выплеснулись в револю-
циях 1848 г., которые развернулись под лозунгами "свободы наций”.
Но все "освобождающиеся” нации повели себя крайне агрессивно.
Во Франции брали верх как раз те политики, кто громче всех подни-
мал тему реванша. При подавлении восстания в Париже было рас-
стреляно 11 тыс. чел., но большинство французов оказалось все рав-
но довольно, поскольку во главе государства вместо миролюбивого
Луи-Филиппа встал Луи-Бонапарт, вскоре провозгласивший себя На-
полеоном III. Забузила Италия, и королевство Пьемонт, подстроив-
шись к общим настроением, при науськивании французов и англичан
выступило против Австрии. В самой Австрии передрались все против
всех — хорваты, венгры, чехи, немцы. Причем все переманивали им-
ператора Фердинанда I на свою сторону и выражали готовность по-
давлять остальных. В Германии революционеры создали во Франк-
фурте парламент, требовали объединения против Франции, но
предъявляли претензии уже на все земли, где жили немцы,— и на
Эльзас с Лотарингией, и на Шлезвиг и Гольштейн, принадлежавшие
Дании, и на Польшу, и на российскую Прибалтику (впрочем, войну
против “реакционной" России провозглашали вообще "одной из не-
обходимых мер нашей эпохи”). Прусский король Вильгельм IV начал
под шумок войну с Данией за Шлезвиг и Гольштейн, чем заслужил
чрезвычайную популярность, и парламент предложил ему импера-
торскую корону. Но игрушкой в руках демагогов он стать не захотел
и вместо этого начал помогать германским князьям подавлять рево-
люцию. Заставляя их взамен признать гегемонию Пруссии. А это
вызвало угрозу войны с Австрией, тоже вознамерившейся реоргани-
зовать Германский Союз в свою пользу... Выпутаться изо всей воз-
никшей неразберихи помог столь мощный стабилизирующий фактор,
как Россия. По просьбе императора Франца-Иосифа, занявшего пре-
стол отрекшегося отца, Николай I направил войска в Венгрию, разгро-
мив повстанцев и позволив Вене сосредоточиться на Италии и навести
там порядок. Немцев заставил оставить в покое Данию. А прусского
короля и австрийского императора царь помирил и вынудил вернуть
ся к прежнему статус-кво с Германским Союзом. После чего уже
несложно было совместными усилиями ликвидировать последние
революционные очаги.	„
Но большая война все же разразилась. Она требовалась Наполео-
ну III, чтобы примазаться к славе “великого предка и упрочить
14
В. Шамбаров. За веру, царя и Отечество!
власть. И он с англичанами, озабоченными усилением авторитет^
России, заключил тайный союз с Турцией. Там как раз в это время
визирем стал Решид-паша, основатель партии “Молодая Турция”, и
начал реформы “танзимата” — вводились местные суды, общинные ц
окружные советы, провозглашалось "равенство перед законом”, что
было широко разрекламировано западной пропагандой как переход на
демократический путь. Однако на деле “равенство” подразумевалось
только для мусульман. Началось восстание в Боснии, поддержанное
Черногорией. Турки двинули туда карателей. Россия начала засту-
паться за христиан. И на войну ее фактически спровоцировали. Не
зная о сговоре против себя и считая состояние Порты плачевным,
она серьезно к войне не готовилась, надеясь обойтись дипломатиче-
скими мерами и демонстрацией силы. А Турция, чувствуя мощную
опору, наглела, усилила военную помощь Шамилю, наотрез отверга-
ла все предложения. И первой открыла боевые действия, внезапно
захватив форт Св. Николая. Лишь тогда царь дал команду атаковать —
результатом чего стала Синопская победа. И тут же против России
единым фронтом выступили Англия, Франция, Пьемонт. Фактически
к ним примкнула и Австрия, “отплатив” за недавнее спасение и по-
надеявшись, что после поражения царя Балканы окажутся в ее зоне
влияния. В драку австрийцы не полезли, но ввели войска в Молдавию
и Валахию, сконцентрировали силы в Галиции, вынуждая держать
там две трети русских войск. “Отблагодарила" и Дания, отказавшись
соблюдать нейтралитет и открыв англичанам балтийские проливы.
К такой войне Россия и впрямь была не готова — предположить,
что на нее обрушится вдруг вся Европа, которой она не сделала ни-
чего плохого, согласитесь, было трудновато. Но стоит обратить вни-
мание и на другой аспект — под Севастополем впервые в новой исто-
рии война неожиданно приняла позиционный характер, когда наступа-
тельные средства не могли преодолеть оборонительных, и сражения
вылились в перемалывание живой силы на одном месте. И к такому
варианту западные державы оказались тоже не готовы. Военной по-
беды им достичь так и не удалось. Понеся колоссальные потери, они
вынудили русских оставить одну лишь Южную сторону Севастополя.
На Балтике, на Белом море и на Камчатке нападения были успешно
отбиты. А на Кавказе генерал Муравьев взял сильную крепость Карс.
И первоначальные планы и требования антироссийской коалиции,
доходившие до отторжения Польши, Финляндии, Северного Кавказа,
где намечалось создание зависимой от турок “Черкессии” во главе с
Шамилем, пошли прахом. Но и силы России иссякали. И тяжело
сказывалась дипломатическая изоляция.
Единственным верным другом проявила себя Пруссия. Там тоже
была сильна антироссийская партия, но взяли верх более мудрые
политики, убедившие короля, что не стоит играть на руку австрий-
цам и французам. Пруссия была еще слишком слаба, чтобы открыто
поддержать царя, однако вела сложные дипломатические игры, свя-
завшие Вену по рукам и ногам и не позволившие ей двинуть свой
армии в бой. А потом дипломатам Александра II, занявшего престол
после смерти отца, удалось склонить к миру Наполеона III, потеряв-
шего 200 тыс. солдат и. уже понявшего, что за “моральное удовле-
творение” цена высоковата, а “материальные” плоды этих жертв
Увертюра для оркестра мировых держав
15
пожнут англичане и турки. Тем не менее не по военным результатам,
а по причине изоляции условия Парижского трактата о мире стали для
России тяжелыми. Ей запрещалось держать флот и арсеналы на Чер-
ном море. У нее отбиралась часть Бессарабии — в пользу Молдавии.
Ее протекторат над Молдавией, Валахией и Сербией передавался
“под покровительство Европы”. А права христиан в Турции отдавались
на волю султана — хотя он обязывался обеспечить их равноправие.
При этом Турция “допускалась к участию в выгодах общего права и
европейского концерта'’, и все державы обязались не предпринимать
в ее отношении никаких действий без согласования с другими.
21 августа 1856 г. русский канцлер Горчаков издал свой знамени-
тый циркуляр: “Говорят — Россия сердится. Россия не сердится. Рос-
сия сосредоточивается”. Но были в этом циркуляре и слова, на кото-
рые тогда Запад легкомысленно не обратил внимания. Что Россия “в
сложившихся обстоятельствах считает себя свободной от всех обяза-
тельств, которые брала на себя ранее". Первой это почувствовала Ав-
стрия. Умело играя на противоречиях между европейскими державами,
Россия ей закрепиться на Балканах не дала, вместо этого родилась
автономная Румыния. А когда французы в союзе с Пьемонтом начали
с Австрией войну, Петербург рассчитался с Веной адекватно —
сосредоточив войска на Украине и вынудив Франца-Иосифа держать
значительный контингент на восточной границе. Россия не позволила
ему привлечь и германские княжества, заявив, что "Итальянская вой-
на не угрожает Германскому союзу”. И Австрия потерпела разгром.
Наполеон III в это время находился в пике могущества, и его
авантюры расплескались на весь мир. В союзе с англичанами Фран-
ция дважды громила Китай, влезла в Индокитай, начала строительст-
во Суэцкого канала, укреплялась в Африке, а пользуясь тем, что в
США шла войной Севера с Югом и они были не в состоянии приме-
нить свою “доктрину Монро”, запрещавшую европейским державам
вмешиваться в американские дела, Наполеон III послал войска в
Мексику, провозгласив там новую империю во главе со своим став-
ленником эрцгерцогом Максимилианом. Он также вынашивал проект
“Латинской империи", где под его гегемонией объединились бы Ита-
лия, Испания, Мексика. Ничего хорошего из этого не вышло. Англия
начала опасаться аппетитов Парижа. Мексиканцы встретили окку-
пантов пулями. А Италия вовсе не спешила сменять австрийцев на
французов. Наполеон хотел образовать на Апеннинах конфедерацию
нескольких государств, связанных с Францией так же, как немцы с
Веной. Но Пьемонт вместо этого поддержал и инициировал цепную
реакцию революций — и произошло объединение всей Италии, кро-
ме Венеции, оставшейся у австрийцев, и Рима, занятого французами.
Французская экспансия встревожила и немцев, и Пруссия под
этим предлогом стала усиленно вооружаться. А вскоре Наполеон
рассорился и с Россией. В 1863 г. в Польше опять вспыхнуло вос-
стание, активно подпитываемое из-за рубежа. Базы мятежников на-
ходились в австрийской Галиции, в Париже открыто шла вербовка
добровольцев в Польшу. И Запад снова попытался говорить с рус-
скими на языке ультиматумов. Англия, Австрия и Франция предъя-
вили требования создания в Польше национального правительства,
назначения поляков на государственные должности и даже исключи-
16	В. Шамбаров. За веру, царя и Отечество!
тельного употребления польского языка в государственных учрежде-
ниях и системе образования. А увлекшийся Наполеон III опять стал
сколачивать тайный союз, предлагая восстановить Польшу “в полном
объеме” — с возвращением ей Украины, Белоруссии, Литвы, ото-
брать у Пруссии Силезию, а Турции отдать “Черкесский край’’. Но
Россию снова поддержала Пруссия, где на политическом небосклоне
взошла новая звезда — министром-президентом стал Бисмарк. Он
сам предложил царю Альвенслебенскую конвенцию, по которой
пруссаки обещали содействовать подавлению инсургентов и даже
разрешали для этого русским войскам заходить на свою территорию.
Да и Россия была уже не та, что в 1856 г. И канцлер Горчаков на
западные ноты ответил совершенно другими условиями: безоговороч-
ная капитуляция восставших, а англичанам и французам в эти дела
вообще не лезть. Позже русский канцлер издал еще один меморан-
дум, указывая, что единственной причиной длительности восстания
Являются симпатии к нему со стороны Европы. И советовал ей поре-
комендовать своим подзащитным бунтовщикам безоговорочную сдачу.
И... тут же отступили. Австрия поняла, что если будет воевать
против Пруссии в союзе с “наследственным врагом”, это подорвет ее
позиции в германском мире. Британия вспомнила, что за союз с
Италией Наполеон взял Савойю и Ниццу, прикинула, что теперь он
за союз как минимум хапнет Бельгию, и Пальмерстон пошел на по-
пятную, заявив, что “с удовлетворением принимает благожелатель-
ные намерения России в отношении Польши”. А о “наполеоновских
планах” в России и Пруссии узнали. И запомнили. Ну а восстание в
Польше и впрямь быстро погасло, едва лишь прекратилась помощь
из-за рубежа.
Вена между тем старалась упрочить свое пошатнувшееся влияние
на немецкие государства. И созвала во Франкфурте “съезд князей”,
которых всегда можно было подмять под себя. Но и Пруссия была
уже не та. И ощущала за собой поддержку России. Ее король Виль-
гельм I съезд князей проигнорировал, а Бисмарк бросил настоящую
политическую “бомбу”, объявив, что высшим органом Германского
Союза может стать лишь парламент, избранный всеобщим голосова-
нием. Однако тут же и “подыграл” Вене. Предложил для повышения
авторитета среди немцев отвоевать у датчан спорные герцогства
Шлезвиг, Гольштейн и графство Лауэнбург. Австрийцы клюнули...
И Дания тоже пожала плоды своей неблагодарности в Крымской
войне — на этот раз Россия за нее заступаться не стала. Пруссаки,
австрийцы и федеральные войска Германского Союза без помех за-
хватили “немецкие земли”. А когда по этому вопросу все же созвали
в Лондоне конференцию, сослались... на "право войны" — создав тем
самым прецедент, опрокидывавший всю систему международного
урегулирования.
Ну а захваченные территории Бисмарк использовал весьма свое-
образно — сделал споры об их статусе предлогом для ссоры с Авст-
рией. В принципе сама война была ему не очень-то и нужна. Он хо-
тел лишь объединения Германии. Но в данном случае это действи-
тельно было невозможно без войны. Даже без двух войн — с
Австрией и Францией. Был заключен союз с Италией, претендовав-
шей на Венецию. А Наполеону III “железный канцлер" запудрил моз-
Увертюра для оркестра мировых держав
17
ги проектами еще и похлеще “наполеоновских". Пруссия и Италия
открыто вооружались, но стоило начать мобилизацию и Австрии, они
завопили о “подготовке агрессии”. Предъявили ультиматум об отказе
от мобилизации со сроком в несколько часов и после отказа нанесли
удар. Прусская армия, обкатанная в репетиции Датского конфликта,
действовала блестяще. И впервые проявил себя прусский Генштаб во
главе с Мольтке. Все было спланировано четко, вплоть до часов. Не-
мецкие княжества, союзные Вене, были мгновенно изолированы друг
от друга и раздавлены, не успев мобилизоваться. А Австрию разбили
“блицкригом”, за две недели.
По итогам войны Пруссия и еще 21 государство вошли в Северо-
Германский союз. При этом им были поставлены условия: они сохра-
няют полную автономию, а лишаются всего-навсего... иностранных
дел, армии, положения о гражданстве, федеральных налогов, уголов-
ного, торгового, договорного права, банков, исполнения приговоров о
наказаниях, почт, телеграфа, железных дорог, патентования, тамо-
жен, торговли, страхования и т. д. и т. п. Многие взвыли, но девать-
ся было некуда. Была создана единая законодательная власть из
рейхстага и бундесрата, где большинство заведомо принадлежало
Пруссии. Был также распущен Таможенный союз. И южным герман-
ским государствам, еще не вошедшим в Северо-Германский союз,
предложили перезаключить таможенные договоры на новых условиях.
Главой союза становился прусский король, избирался “таможенный
парламент” — по сути, уже расширенный, общегерманский рейхстаг.
А в компетенцию союза вводились и мероприятия “вне таможенной
зоны для безопасности общих таможенных границ”. Далеко не всем
это понравилось, но выгоды, которыми пользовались участники Та-
моженного союза в течение десятилетий, были слишком большими, к
ним уже привыкли — и пришлось подчиниться.
Италия получила Венецию и... раскатала губы на новые прираще-
ния. А в Австрии после разгрома к власти пришел новый премьер
Бейст и провел ряд реформ. Для укрепления государства империя
была преобразована в дуалистическую Австро-Венгрию с двумя пра-
вительствами, двумя парламентами и одним императором. Россия в
этот период вела себя независимо. Начала осваивать Среднюю Азию.
Завела новых друзей, в частности США, поскольку в ходе войны Се-
вера с Югом поддержала северные штаты и посылкой боевой эскадры
не позволила англичанам и французам вмешаться на стороне южан.
Ну а Наполеон III продолжал совершать ошибки. Его отношения с
русскими оставались крайне недружественными. Предложения Пе-
тербурга о вмешательстве международного сообщества в ходе новых
восстаний в Османской империи — на Крите, в Боснии, Фессалии,
Эпире, о нажиме на султана после случаев массовой резни христиан
Париж неизменно блокировал вместе с Лондоном и Веной. И на
Всемирную выставку во Франции в 1867 г. был приглашен султан,
встреченный с большой помпой. А вот Александра II “забыли” при-
гласить. Правда, по настоянию дипломатов “недоразумение” устра-
нили, но на царя в Париже произошло покушение. Стрелявшему в
него поляку Березовскому суд вынес относительно мягкий приговор,
а царя при посещении Дворца Правосудия французские судьи демон-
2 - 9023
18	В. Шамбиров. За веру, царя и Отечество!
стративно приветствовали: “Да здравствует Польша, месье!” Коммен-
тарии излишни.
Но положение Наполеона становилось все более шатким. Аван-
тюра в Мексике, стоившая 50 тыс. погибших солдат, кончилась про-
валом — американцы, едва завершив гражданскую войну, потребовали
от французов убраться, угрожая оружием. Поссорились и с итальян-
цами, расстреляв гарибальдийцев, пытавшихся атаковать Рим. Отреа-
гировать на австро-прусскую войну Наполеон не успел — он ожидал
победы Австрии, после чего хотел вмешаться с вооруженным по-
средничеством за соответствующие выгоды. И теперь, оставшись ни
с чем, вспоминал, что же ему наобещал Бисмарк, и затеял торг о
“компенсациях” в надежде получить то ли германское левобережье
Рейна, то ли Бельгию и Люксембург. Французские дипломаты вели
себя чрезвычайно глупо. Соглашались на просьбы Бисмарка изло-
жить эти претензии письменно. А канцлер познакомил с ними пред-
ставителей южногерманских княжеств, и те тут же заключили с
Пруссией военный союз. Бисмарк тянул резину, выдвигал все новые
оговорки, пока до Наполеона не дошло, что его просто дурачат и не
дадут ничего. Он стал делать угрожающие заявления — что и требо-
валось Бисмарку для сплочения Германии и настройки общественно-
го мнения.
Францию все сильнее раскачивала и собственная демократия, и
император пошел на уступки, введя вместо прежней фактической
диктатуры парламентский режим. Но это только усугубило положе-
ние, и раскачка пошла еще сильнее. Запахло новой революцией. Вы-
ход Наполеон увидел в новой победоносной войне, чтобы шовини-
стический подъем и приобретение новых земель подняли его пре-
стиж на прежнюю высоту. И впрямь — стоило начать подготовку к
войне, как референдум по вопросу, быть или не быть империи в ее
прежнем виде, дал Наполеону /,5 млн. голосов против 1,6 млн.
Предлог был выбран смехотворнейший — согласие одного из Гоген-
цоллернов стать кандидатом на освободившийся испанский престол,
что было объявлено попранием "французских интересов". И даже
когда Гогенцоллерны сняли эту кандидатуру, Париж продолжал цеп-
ляться, требовать еще каких-то извинений и заверений, что немцы
“больше не будут”.
Настрой воевать был всеобщим. Депутатам парламента, пытав-
шимся занять более миролюбивую позицию, толпа била стекла, на-
зывала их “предателями" и “пруссаками". Англия и Россия предла-
гали созвать конференцию по урегулированию. Но куда там! Фран-
ция спешила! Потому что рассчитывала... застать Пруссию врасплох!
Ну и напоролась. Ведь эта война требовалась и Пруссии как лучший
способ завершить объединение Германии. Бисмарк не преминул
опубликовать в “Таймс” французский проект аннексии Бельгии, и
позиция Британии тоже стала однозначной. Австрийцам не позволи-
ли вмешаться русские. А прусская военная машина снова показала
свою мощь, и Наполеон III был разгромлен. Впрочем, поражение еще
не было катастрофическим — у Франции имелись еще армии, резер-
вы. Но за Седаном и пленением императора грянула революция. Де-
мократы, составившие правительство Национальной обороны, крича-
ли о войне до победного конца, но правителями оказались никудыш-
Увертюра для оркестра мировых держав
19
ными. Они “выросли в оппозиции”, выучились критиковать и клей-
мить, но сами не умели ничегошеньки. И пошел дальнейший развал
вплоть до возникновения Коммуны.
А Бисмарк получил возможность торговаться, соглашаясь при-
знать ту власть, которая больше даст. Причем демократы ценой до-
полнительных уступок вынуждены были даже купить право самим по-
давить Коммуну, считая позором, если их внутренние проблемы будут
решать немцы. Падением Франции воспользовалась Италия и смогла
наконец-то занять Рим. Воспользовалась и Россия. И 29 октября
1870 г. канцлер Горчаков издал циркулярную ноту о разрыве Париж-
ского трактата. В ноте указывалось, что царь отнюдь не испрашивает
у Европы разрешения на нарушение этого вынужденного соглаше-
ния. Он просто расторгает его в одностороннем порядке. "Его импе-
раторское величество не может больше считать себя связанным обя-
зательствами Парижского трактата, поскольку он ограничивает его
права суверенитета на Черном море”. В Европе это вызвало эффект
разорвавшейся бомбы. Но реально выступать против России было
некому, а Бисмарк с серьезным видом предложил созвать в Лондоне
конференцию, где и спустил все на тормозах.
Франция утратила Эльзас и часть Лотарингии, должна была вы-
платить 5 млрд, франков контрибуции с поэтапным выводом немцев,
по мере выплаты. Но главным результатом войны стало окончатель-
ное объединение Германии. Бисмарк провел переговоры о присоеди-
нении к Северо-Германскому союзу южных немецких государств.
Пугал угрозой французского реванша, соблазнял совместным пользо-
ванием плодами побед. Да и в Германии на волне триумфа царило
такое настроение, что при отказе кого-то из князей его смели бы
свои же подданные. В январе 1871 г. в пышных декорациях оккупи-
рованного Версаля Вильгельм I был провозглашен германским импе-
ратором и телеграфировал Александру II: “Пруссия никогда не забу-
дет, что именно благодаря Вам война не приобрела большого мас-
штаба”. Но... сразу после победы начальник Генштаба Мольтке начал
разрабатывать первый план войны против России...
2.	“БАЛКАНСКИЙ ВОПРОС”
В 1872 г. в Берлине на встрече Александра II, Вильгельма и
Франца-Иосифа был образован “Союз трех императоров”. Хотя стал
он чисто номинальным — монархи лишь обменялись нотами, обя-
завшись сохранять территориальный статус в Европе и совместно
решать важнейшие вопросы. Но внутреннего единства между ними
не было. Австро-Венгрия, утратив влияние в Италии и Германии,
перенацелила свою политику на Балканы, где ее интересы неизбежно
сталкивались с русскими. А перед Германией был выбор. Сближение
с Россией (но в таком альянсе первая роль принадлежала бы Петер-
бургу) или с более слабой Веной (в союзе с ней лидировал бы Бер-
лин). Бисмарк выбрал второе. Завершив объединение Германии, он
откровенно заявил премьеру Бейсту, что причин для разногласий
между их государствами больше не существует. И Австро-Венгрия
20
В. Шамбаров. За веру, царя и Отечество!
пошла навстречу, сообразив, что утраченного не вернешь, а союз с
победителями — дело выгодное.
Но после отмены Парижских трактатов и свержения Наполеона III
и у России не осталось причин враждовать с Францией. Мало того,
на русских произвели неприятное впечатление как суровые условия
капитуляции, так и варварское поведение германских войск, когда с
ведома и при поощрении начальства сжигались французские деревни,
производились расстрелы заложников, осуществлялись грабежи.
Русская армия, что бы там ни говорили на Западе о ее “варварстве",
никогда не позволяла себе подобного, это было просто несовместимо
с психологией тогдашнего русского офицерства. Среди германского
руководства пересказывали случай с баварским солдатом, который
спросил своего офицера: “Как прикажете поступить с деревней: сле-
дует ли ее сжечь или умеренно опустошить?’ Это вызывало благо-
душные улыбки. Русских представителей, тоже слышавших такие
рассказы, они шокировали.
Начинали сказываться опасения столь резкого усиления Герма-
нии, ее быстро растущих амбиций. И вопреки Бисмарку, стремивше-
муся держать Францию в изоляции, Петербург начал налаживать с
ней контакты. А она возрождалась после поражения очень быстро —
в XIX в. она играла роль страны-банкира, главного центра мировой
финансовой жизни. Поэтому огромная контрибуция оказалась для
Франции отнюдь не критической. Она расплатилась досрочно, и уже
в 1873 г. немцы должны были вывести оккупационные части. И за-
беспокоились — как бы соседи, восстановив силу, не нацелились на
реванш. У Бисмарка возникла идея “превентивной войны”, пока
Франция еще не окрепла, и в 1875 г. Германия стала явно искать
ссоры — точно такими же способами, как перед прошлыми войнами.
Выдвигались требования отобрать у французов Бельфор и остатки
Лотарингии, ограничить армию, наложить еще одну контрибуцию —
такую, чтобы уже не оправилась. Бисмарк обратился с угрожающими
нотами не только к Франции, но и к Бельгии. И начал зондировать
почву о позиции других держав на случай войны. Французы в панике
обратились за помощью к России. И она помогла, видя, что Германия
попросту начала зарываться. Было твердо заявлено, что в данном
случае немцы заняли вызывающую позицию без всяких оснований и в
случае конфликта Россия возложит всю ответственность на них и ос-
тавляет за собой свободу действий. Чуть позже вмешалась и Англия,
не желая уступать миротворческую миссию одним русским. И мир в
Европе был сохранен.
А тем временем опять обострилась ситуация на Востоке. Широко
разрекламированный в Европе '‘демократический” режим танзимата,
то есть местных самоуправлений, чрезвычайно усугубил положение
христиан. Если паша, прежде правивший провинцией, все же под-
держивал некое равновесие (хотя бы из собственной выгоды), то те-
перь власть фактически была отдана местным мусульманским общи-
нам. А они беззастенчиво сваливали на христиан все повинности,
вводили новые поборы, и о правосудии местных судов говорить не
приходилось. Поэтому под угрозой постоянно находилась даже лич-
ная безопасность христиан, их семей и имущества — когда кого-то
из них грабили, убивали, похищали жен, добиться правды было не-
Увертюра для оркестра мировых держав
21
возможно. В 1875 г. началось очередное восстание в Боснии и Гер-
цеговине, пожелавших присоединиться к автономным Сербии и Чер-
ногории. И Россия поначалу проявила чрезвычайное терпение, пыта-
ясь решить проблему совместными действиями международного со-
общества. Но натолкнулась на противодействие Англии, где
правительство возглавлял ярый русофоб Дизраэли. Он вообще вел
весьма агрессивную политику. Перекупил у Египта контрольный па-
кет акций Суэцкого канала, хотя недавно помешал Франции сделать
то же самое. Задумал покорить Трансвааль. А в турецких же делах
нашел союзника в лице Австро-Венгрии. Которая, собственно, хотела
сохранить на Балканах статус-кво, чтобы продолжить свою "мирную"
политическую и экономическую экспансию.
Шли переговоры, споры о формулировках. Султан Абдул-Азис хо-
тел отделаться пустыми обещаниями, но христиане этому уже не
верили, восстание разрасталось, к нему присоединилась Болгария,
выступила Сербия. И в самой Турции произошел переворот, фанати-
ки убивали европейцев, даже французского и немецкого консулов.
Свергли султана за то, что он вообще ведет переговоры. И под влия-
нием улемов новый султан Мурад V провозгласил “священную вой-
ну”. Османские войска и башибузуки (вооруженные добровольцы, в
основном эмигранты с Северного Кавказа) разбили Сербию, учинили
кошмарную резню в Болгарии и Боснии, истребляя самыми зверски-
ми способами всех, кто под руку попадется. И западное обществен-
ное мнение, весьма активно поддерживавшее турок, прикусило язык.
А Россия сделала тонкий ход, предложив поручить посредничество
именно Британии, от чего та не могла отвертеться, не потеряв лицо.
Но в Константинополе случился новый переворот, на Трон сел
Абдул-Гамид. И опять провозгласил широкие реформы, вплоть до
парламентаризма и конституции на принципах Великой Французской
революции. Всерьез этого никто уже не принимал. Но Дизраэли при-
кинулся, будто поверил, и потребовал, чтобы Турции дали время для
проведения этих реформ. И в Константинополе собралась новая кон-
ференция, бесцельно заседавшая три месяца. А после ее закрытия Аб-
дул-Гамид отказался от всех обещаний. Лишь тогда царь стал гово-
рить, что при нежелании Европы защитить турецких христиан он
готов действовать самостоятельно. Однако в Лондоне состоялась еще
одна конференция, принявшая декларацию с требованием реформ для
турецких христиан. Но Россия огласила и отдельную резолюцию, что,
“если произойдет резня, наподобие той, которая обагрила кровью Бол-
гарию, это неизбежно остановит демобилизационные меры". Кстати,
это требование очень возмутило все ту же западную "обществен-
ность’ . Она сочла подобный тон “оскорбительным", требования "высо-
кими” и сетовала, что царь таким образом делает войну неизбежной.
Она и была уже неизбежной. Даже самые умеренные и обтекае-
мые требования Порта отвергла. Но лишь после двух лет бесплодных
дипломатических баталий, убедившись в невозможности иных реше-
ний, Россия перешла к решительным действиям. Заключила союз с
Румынией, пообещав ей вместо прежней автономии полную незави-
симость, договорилась о нейтралитете с Австро-Венгрией и объявила
войну. Причем было обещано, что русские не займут Константино-
поль, не затронут зон британских интересов, не будут искать приоб-
22	В. Шамбаров. За веру, царя и Отечество!
ретений за Дунаем и добиваться исключительного покровительства
по отношению к балканским христианам. Но немедленно Запад под-
нял вой, напрочь забыв о своем возмущении по поводу недавней резни!
Против Турции выступить единым фронтом оказалось невозможно, а
против России — очень просто. Англия послала флот к Дарданеллам.
Начала вооружаться и Австро-Венгрия, а в Будапеште венгры уст-
раивали манифестации в поддержку турок. Правда, неудачи под
Плевной Европу успокоили. Кстати, во многом они были обусловле-
ны тем же, чем неудачи французов и англичан под Севастополем.
Развитие вооружений уже диктовало другие законы войны, но на это
еще не обратили внимания, и Запад счел, что Россия проиграла.
Но ситуация вскоре изменилась. На Кавказе талантливый генерал
Лорис-Меликов взял Карс и двинулся на Эрзерум. Тотлебен сумел
овладеть Плевной. А Скобелев разгромил турок под Шипкой и Шей-
ново, и его корпус стремительным победным рывком вышел на под-
ступы к Константинополю. И 3 марта 1878 был заключен Сан-Сте-
фанский договор. По нему предоставлялась независимость Румынии,
Сербии и Черногории. К Черногории отходило два порта на Адриати-
ке, к Сербии — Ниш. Босния и Герцеговина приобретали автономию
под совместным контролем Австрии и России. Болгария становилась
автономным княжеством с территорией до Эгейского моря и Албании
(с присоединением Македонии). В Европе у Турции оставалось лишь
несколько частей — Константинополь с областью проливов, Салоник-
ский полуостров, Фессалия и Албания. Крит также получал фактиче-
скую автономию. Город Котур с округом передавался Персии. В Ев-
ропе России уступалась часть Добруджи, которую царь передавал
Румынии, а взамен получал Бессарабию, отнятую после Крымской
войны. Султан признавал себя должником России и ее подданных на
сумму 1,5 млрд. руб. Но 1,1 млрд, ему уступали, за что он отдавал
России на Кавказе Батум, Ардаган, Карс, Алашкертскую долину и
Баязет.
И вот тут-то Россия снова получила против себя объединенный
фронт всей Европы! Австрия объявила мобилизацию и стягивала
войска к Дунаю. Англия ввела в Мраморное море флот с десантным
корпусом, перебрасывала вооруженные силы с Мальты и из Индии.
Потребовали считать Сан-Стефанский договор “прелиминарным” и
уточнить на международном конгрессе. Англию неожиданно поддер-
жали Франция, у коей чувство благодарности оказалось вполне “на
уровне", и Италия, позарившаяся на Албанию. И даже Румыния!
Пытаясь жаловаться Европе, что ее “обобрали”. Требовала возврата
Бессарабии и оплаты ей со стороны русских военных издержек. Из-
расходовав в войне материальные и финансовые ресурсы, к новой,
куда более масштабной кампании Россия была не готова. Но все за-
висело от позиции Германии, на которую, в общем, и рассчитывали.
Поддержи Берлин Россию — и все ее враги дали бы задний ход, да и
Бисмарк всячески демонстрировал благожелательное отношение к
Петербургу. Поэтому была достигнута договоренность о созыве кон-
гресса в Берлине... На котором “железный канцлер” внезапно рас-
крыл карты и сделал крутой поворот в сторону противников России.
И Берлинский конгресс в 1878 г. стал чудовищным дипломатическим
поражением русских.
Увертюра для оркестра мировых держав
23
Условия мира изменились очень сильно. Боснию и Герцеговину
оставили номинально в составе Турции, но позволили их оккупиро-
вать австрийцам. Сербия и Черногория получили независимость, од-
нако территориальные прирезки им сократили на 60% и сделали не
за счет Боснии, а за счет Болгарии. Ее сократили втрое и поделили
на две части — северная становилась автономным княжеством, юж-
ная оставалась под турками. Румынам в утешение за Бессарабию
увеличили прирезки на 2 тыс. кв. км — и тоже за счет Болгарии.
Порта сохранила право открывать и закрывать проливы по своему
усмотрению. Из приобретений в Азии русские лишались Алашкерт-
ской долины и Баязета, отказывались от дальнейшего расширения
границ в Закавказье. И оговаривалось, что турецкий долг России
нельзя заменять территориальными уступками, и он не может упла-
чиваться в ущерб Англии и другим кредиторам. То есть такой долг
не мог быть возвращен никогда. В довершение Британия преподнесла
дурно пахнущий сюрприз — причиной ее ярой протурецкой позиции
оказалось тайное соглашение с Портой, по которому она за защиту
османских интересов получала Кипр.
А в довесок к “балканскому вопросу” Берлинский конгресс поро-
дил еще и “армянский вопрос’ . Армян в Турции жило более 2 млн.,
и по Сан-Стефанскому договору для них предусматривались реформы
по обеспечению их прав. Гарантом реформ выступала Россия, и требо-
валось немедленное их проведение, до вывода русских войск. В Бер-
лине это тоже спустили на тормозах. Реформы в Турецкой Армении
передавались под обезличенную гарантию “держав” без определен-
ных сроков. Горчаков настаивал, чтобы конгресс выработал хотя бы
меры контроля и воздействия на Турцию для выполнения данных
резолюций. Однако и эти пожелания после трехдневной дискуссии
закончились ничем. И вот этот мирный договор заложил уже очень
серьезные предпосылки к будущей мировой войне. Потому что недо-
вольными остались все. Разумеется, Турция, потеряв часть террито-
рий. Разумеется, Россия, так круто облапошенная. И Италия с Гре-
цией, не получившие ничего. И расчлененная Болгария. И урезанные
Сербия с Черногорией. Причем округа, на которые претендовали
болгары, достались сербам и румынам. А Вена получила сомнитель-
ное приобретение в виде Боснии и Герцеговины с оппозиционным ей
населением и вражду с Россией.
Что же выиграл Бисмарк своими маневрами? О, очень много.
Подорвал позиции России, которая после разгрома Франции и Авст-
рии начала было лидировать в континентальной Европе. Впервые
вывел Германию на роль верховного международного арбитра. А Ве-
на теперь откровенно боялась русских, что толкнуло ее к дальней-
шему сближению с Берлином. И 15 октября 1879 г. между ними был
заключен военный союз. Главным его пунктом стало соглашение, что
если одна страна подвергнется нападению России, другая должна
поддержать ее всеми средствами. Через Австро-Венгрию Германия
получила возможность распространять влияние на Балканы. А Тур-
ция разочаровалась в англичанах — за такую цену, как Кипр, она
рассчитывала на большее. И одна лишь Германия, не потребовавшая
для себя ничего, выступила “бескорыстным” другом Порты. Получив
огромные преимущества для экономической экспансии на Восток.
24	В. Шамбаров. За веру, царя и Отечество!
Кстати, в 1879 г. Мольтке разработал новый план войны против
России. Уже третий. Если по первому варианту предусматривались
одновременные удары против Франции и России, по второму, уточ-
ненному в 1875 г.,— последовательные, сперва на Запад, потом на
Восток, то теперь был создан новый вариант. Примерно половина
сил оставлялась против французов, в обороне, а главный удар нано-
сился по России. Но вторжения вглубь страны с решительными це-
лями план не предусматривал — печальный урок Наполеона еще
помнили. Война ограничивалась сугубо частными задачами. Одно-
временно должны были наноситься удары из Восточной Пруссии и
австрийцев из Галиции, чтобы “отрезать Царство Польское еще до
сосредоточения русских армий”, а потом предполагалось удерживать
захваченное в оборонительных боях, пока не получится измотать
противника и склонить к миру. По расчетам Мольтке, эта война была
бы весьма затяжной и продлилась 7 лет.
3.	ВОПРОС ТОЧКИ ЗРЕНИЯ
Наверное, стоит сделать отступление и остановиться на той сис-
теме двойных стандартов, которая, как нетрудно заметить, во все
времена проявлялась в отношении России. Взять, скажем, упоми-
навшийся “польский вопрос”. Отметим, что сами по себе екатери-
нинские войны против Польши, завершившиеся ее разделами, нача-
лись с того, что поляки, поддержанные Францией, наотрез отказа-
лись обеспечить юридическое равноправие православного населения
в своем государстве. И первый-то раздел со стороны России касался
только присоединения угнетаемых православных областей, украин-
ских и белорусских. С чем поляки не смирились и раз за разом бра-
лись за оружие, что и привело к новым разделам. Но никакие нару-
шения “прав человека” в отношении православных, совершавшиеся
поляками, Европу никогда не волновали. Не волновали ее и восста-
ния в Индии или Ирландии — это было внутренним делом Англии, а
в Индокитае — внутренним делом Франции. Но едва касалось поля-
ков — начинались международные осложнения.
Или взять пресловутый “восточный вопрос”, где Россию всегда
обвиняли в “хищнических устремлениях”. Но не секрет, что значи-
тельные территориальные приращения в войнах с турками она осу-
ществляла только в XVIII в. — за счет Крымского ханства и ничей-
ного “Дикого поля”. Кстати, и эти войны начала Порта при подстре-
кательстве французов. Разумеется, и Россия не занималась чистым
альтруизмом. В войнах с Османской империей она преследовала свои
геополитическое цели, укрепляла свое влияние в Балканском регио-
не. Однако нетрудно заметить и другое — что собственные ее при-
обретения в XIX в. были очень даже скромными. Куда скромнее, чем
у западных “друзей” Порты, отхвативших у турок Алжир, Тунис,
Марокко, Кипр, Египет. В опровержение расхожих баек, русские ни-
когда не пытались захватить Константинополь, в 1829 и 1878 г. сами
останавливались на подступах к нему, а в 1832—1833 гг. их эскадра
покинула Босфор, едва лишь выполнила свою миротворческую мис-
сию. Для России, на самом-то деле, важнее было не обладание про-
Увертюра для оркестра мировых держав
25
ливами, а всего лишь право свободного прохода через них. Потому
что из Черного моря через Босфор и Дарданеллы шел главный путь
для экспорта украинского зерна.
Но захват западными державами даже чисто мусульманских ре-
гионов, вроде Алжира, мог вызвать между ними лишь умеренные
дипломатические трения, в рамках “нормального соперничества”. То
же касалось “защиты христиан”, когда это было выгодно Западу —
например, Наполеон III по согласованию с англичанами в 1860 г.
предпринял карательную экспедицию в Сирию, когда там произошла
резня христиан-маронитов, признающих главенство римского папы.
А стоило в защиту христиан выступить русским, как они немедленно
вооружали против себя всю Европу!... Словом, отчетливо видно, что
и в событиях XIX в. отношение Запада к России бытовало в точности
такое же, как повторяется сейчас — когда, например, борьба с тер-
роризмом в Афганистане — это одно, а на Кавказе — совсем другое.
И чтобы понять такую особенность, нам придется обратить вни-
мание на столь уродливое (и тоже исторически сложившееся) явле-
ние, как западная русофобия. Более подробно я разбирал этот вопрос
в своей книге “Государство и революции”, поэтому здесь коснусь его
лишь в общих чертах. Самой парадоксальной гранью русофобии ока-
зывается то, что с точки зрения обычной логики и строгих фактов
она получается вообще необъяснимой, поскольку те отрицательные
черты, которые Запад традиционно приписывал и приписывает рус-
ским, выглядят либо несостоятельными, либо в большей степени
присущими самому Западу. Возьмем хотя бы широко распространен-
ные в зарубежной литературе представления о некой исконной рус-
ской “дикости" и о том, что всю культуру, как таковую, Россия пе-
реняла из Европы. Что представляется абсолютным нонсенсом. На
самобытную и глубочайшую культуру Киевской, Московской, Новго-
родской Руси та же Европа, вроде бы, не претендует. А что касается
международного обмена культурными достижениями — то ведь это
явление в истории вполне обычное. И сама Европа некогда очень
интенсивно перенимала культуру Рима, Византии, арабского Востока.
Очень характерными представляются и обвинения в “русской
жестокости” — тут западные “специалисты” сразу хватаются за фи-
гуры Ивана Грозного и Петра I. Но при более строгом взгляде оказы-
вается, что правители Англии, Франции и Испании, современные
Ивану Грозному, казнили в 30—40 раз больше своих подданных, чем
он. А во времена Петра и в Англии, и во Франции, и в Германии,
Италии, Швеции, Польше публичные казни были очень распростра-
ненным и любимым зрелищем как у простонародья, так и у аристо-
кратии. Но если перейти ко временам более поздним, то в правление
Елизаветы в России смертной казни не было вообще. Екатерина
вспомнила о ней только при подавлении пугачевского бунта. И даль-
ше снова не было — вплоть до пяти декабристов. А после них — до
1847 г. Но в это же время в Англии вешали даже женщин и подро-
стков за кражу предметов от 5 шиллингов и выше. Смертные приго-
воры мог выносить любой местный судья, и такие казни происходили
по всем городам чуть ли не каждый базарный день. Или другой при-
мер — маршал Мак-Магон при подавлении Парижской Коммуны
казнил 20 тыс. чел. За неделю. В то время как Иван Грозный за все
26	В. Шамбаров. За веру, царя и Отечество!
время царствования, по разным оценкам от 3—4 до 10—15 тыс. Но
Мак-Магона никто “чудовищем” не считал. Наоборот, уже после это-
го громадным большинством избрали президентом Франции.
Можно сопоставить и поведение в Италии солдат Суворова и
матросов Ушакова с поведением союзных им англичан Нельсона,
учинивших чудовищную бойню после взятия Неаполя. Или поведе-
ние русских во Франции в 1815 г. с немцами в 1870 — 71 гг. Как,
впрочем, и с поведением французов в России в 1812 г. Но тем не
менее в западной литературе в качестве общепризнанного пугала все
равно утвердились “русские казаки”. Неопровержимым доказательст-
вом “дикости” считается и российское крепостное право, задержав-
шееся до 1861 г. Но в Германии и Австрии оно существовало до
1848 г. — разница небольшая. В США рабовладение задержалось до
1865 г. Причем в войне Севера с Югом Англия и Франция поддер-
жали именно южных рабовладельцев — в отличие от России. Боль-
шими друзьями англичан были и рабовладельческая Бразилия, и Ос-
манская империя. А в Трансваале рабство просуществовало до 1901 г.
Впрочем, и в британских и французских колониях местные жители
если и сохраняли личную свободу, то полноценными “людьми” не при-
знавались. Но попутно отметим и то, что сами по себе юридические
критерии крепостничества или его отсутствия никак нельзя считать
однозначными показателями благоденствия. Так, в 1845 г. в Ирлан-
дии не уродился картофель. Крестьян, не способных из-за этого упла-
тить ренту, стали сгонять с земли и разрушать их фермы. И за 5 лет
от голода умерло около миллиона человек! Случалось ли хоть что-то
подобное в “крепостнической” России? Вот уж нет...
Общеизвестным является и пресловутый штамп “русского кнута”.
Что ж, уточним — в России телесные наказания были отменены вме-
сте с крепостным правом. В том числе и в армии, и в учебных заведе-
ниях. А в Англии их отменили только в 1880-х, на 20 лет позже.
Причем в британском флоте они задержались до начала XX в., и в
школах сохранялись — даже Черчилль вспоминал, что пороли его
частенько. Ну а в английских колониях, например, в Индии, телес-
ные наказания вполне официально существовали и в 1930-х гг. Не-
увязочка получается...
Совершенно несостоятельными выглядят и умозрительные проти-
вопоставления якобы традиционной западной демократии и опять же
традиционного русского деспотизма. Ведь в тех формах, которые мы
наблюдаем сейчас, демократия даже и на Западе утвердилась отно-
сительно недавно. В Англии в XVIII в. избирательными правами об-
ладали лишь 2% населения. Какая же тут демократия? Расширение
избирательного права пошло где-то с 1830—1840-х гг. В большинстве
европейских государств демократические начала стали внедряться с
середины XIX в. — в историческом плане не намного раньше, чем в
России, где демократические реформы начались в царствование
Александра II. Они были не полными? Но и на Западе они шли по-
степенно. Скажем, избирательное право для женщин в США было
введено только в 1920 г., в Англии — в 1928 г., во Франции — в
1944 г., а в Швейцарии — в 1971 г.. А “цветных” Америка уравняла
в правах лишь в 1960-х.
Увертюра для оркестра мировых держав
27
Впрочем, даже и во времена абсолютизма этот термин понимался
на Западе и в России по-разному. Достаточно вспомнить высказыва-
ние Людовика XIV “Государство — это я!” и, по сути, его современ-
ника Петра I: “Не за Петра вы сражаетесь, но за отечество!” Или его
повеление Сенату не выполнять царских распоряжений в случае сво-
его пленения. И уж тем более смехотворным оказывается тезис о
“рабской психологии”, в подтверждение которого авторы очень лихо
передергивают эпохи, ссылаясь на обращения к царям “холопов
Ивашек" и “холопов Митюшек”. Но уже и в XVIII в., когда в России
такие обращения были официально отменены, видные западные уче-
ные и деятели искусства унижались перед своими покровителями
ничуть не меньше. Почти в тех же выражениях. Причем лебезили
даже не перед монархами, а перед второстепенными вельможами в
надежде на подачку.
Особо стоит коснуться и штампа “имперских амбиций", “посто-
янной угрозы” со стороны России, ее завоеваний, обеспечивших ко-
лоссальные размеры страны. Однако факты говорят, что в течение
всего XIX в. Россия ни на одну из европейских держав не нападала и
ни одной не угрожала агрессией. А вот наоборот — было. И не раз.
И относительно размеров завоеваний не мешает вспомнить, что раз-
меры Британской империи в то время были куда больше. Да и Фран-
ция вместе со всеми колониями не сильно уступала. Причем при
русских “завоеваниях” (которые в значительной доле были все же
добровольными присоединениями), и грузин, и армянин, и якут ста-
новились полноправными “русскими”. В отличие от индуса в составе
Британии или алжирца в составе Франции. И, кстати, к тезису о
“дикости” и “варварстве” очень красноречивой иллюстрацией служат
“опиумные войны”. Когда Китай пытался препятствовать ввозу нар-
котиков, но дорогу им расчищали бомбардировки английских и фран-
цузских эскадр. Насильно заставляли принимать опиум, целенаправ-
ленно травили страну, плодя наркоманов и создавая спрос, чтобы
затем грести сверхприбыли. Или возьмем истребление американских
индейцев, уничтожение патагонцев и огнеземельцев, подбрасывание
зараженных оспой одеял. Или охоты англичан на тасманийцев, объ-
явленных “не людьми”. Или истребление франкоязычных метисов в
Канаде в 1885 г. Это дела “цивилизованных” людей Запада, а не рус-
ских “варваров”. За русскими-то никогда и ничего подобного не на-
блюдалось.
Столь же предвзятыми оказываются и другие “общеизвестные ис-
тины”. “Русское пьянство”? Но Бисмарк, много лет проживший в Рос-
сии, пьяную женщину, валявшуюся под забором, в первый раз в жиз-
ни увидел в “культурной” Англии. И это его так потрясло, что он
описал данный случаи в своих дневниках. “Русское взяточничество”?
Французские талейраны дали бы фору любым русским меншиковым.
А в США в 1832 г. был даже введен в оборот красноречивый термин
“дележ добычи” — когда вновь избранный президент или губернатор
расплачивался разными “добрыми услугами" с теми, кто помог ему
выиграть выборы. Взяточничество принимало даже легальные фор-
мы — во Франции считалось нормальным, когда чиновнику за реше-
ние определенного вопроса предлагалось “войти в дело”. И таких
примеров можно привести еще много, но все они будут говорить об
28
В. Шамбяров. За веру, царя и Отечество!
одном — что обосновать фактами явление русофобии не получается
Никак не получается.
Куда более логично данное явление объясняется теорией Л.Н. Гу-
милева о ‘‘суперэтносах” — западном, евразийском (русском), му-
сульманском, китайском и т.п. Которые представляют собой истори-
чески сложившиеся сообщества людей, отличающиеся друг от друга
стереотипами мышления и поведения. А разные стереотипы мышле-
ния как раз и создают представления о “загадочной русской душе”.
Ну а то, что не всегда понятно и “загадочно”, то чуждо и вызывает
барьер недоверия. При этом я вовсе не хочу обосновывать какое-
либо превосходство российского суперэтноса перед западным — они
просто другие.
Так что и корни русофобии, можно сказать, сложились историче-
ски. Западный суперэтнос всегда считал себя “наследником" римско-
греческого мира. Для которого как раз и было характерным призна-
ние в качестве “цивилизации" только собственных порядков и обы-
чаев, а все народы, не входящие в собственную систему, объявля-
лись “варварами”. Сюда же наложились и особенности другого типа
мышления — католического. Которое не только в вопросах религии,
но и в вопросах бытовой, социальной и государственной организации
объявляло все, отличающееся от собственного, ложным и враждеб-
ным. А на основе подобных представлений мыслители-гуманисты
эпохи Возрождения породили теорию “европоцентризма”, согласно
которой главным и единственным носителем цивилизации объявлялся
западный мир, остальные же народы признавались “неисторическими”,
способными получить культуру только от европейцев. И если в наше
время эта теория затрещала по швам, сохраняясь лишь на уровне
инерции мышления, то в XVIII — XIX вв. она была общепризнанной,
позволяя и объяснить технические успехи Запада, и обосновать
“просветительскую” необходимость колониальных захватов.
Ну а русские попадали под ту же теорию — “неисторический”
народ, а претендует на роль мировой державы! Что же касается кон-
кретных обвинений, разобранных выше, то их в значительной мере
можно отнести к закономерности, которая хорошо известна психоло-
гам,— любой человек, начиная выискивать недостатки у другого, в
первую очередь склонен приписывать ему собственные пороки. Более
понятные и более близкие собственной психологии. Но тем не менее,
одними лишь суперэтническими различиями явление русофобии то-
же не объясняется. Ведь при непосредственных контактах русских и
западноевропейцев им почти всегда удавалось и удается найти общий
язык. Те же солдаты в заграничных походах быстро сходились с ме-
стными жителями. А многие немцы, французы, шведы, ирландцы и
т.д. поступали в Россию на службу или переселялись в качестве
фермеров, торговцев, ремесленников. Иногда “обрусевали”, иногда
сохраняли национальные особенности, но тоже всегда находили
взаимопонимание с местным населением. А с другой стороны — За-
пад часто находил взаимопонимание с Османской империей. Отли-
чавшейся от европейцев куда сильнее России. Так что вывод следует
еще один — “психологическая” разница становилась благодатной
почвой для целенаправленной политической пропаганды.
Увертюра для оркестра мировых держав
29
А этим оружием европейцы умели пользоваться очень хорошо.
Еще Наполеон успешно применял для раскачки противостоящих го-
сударств пропаганду свобод, декларированных в его "наполеоновском
кодексе”. (Между прочим, сам он этот кодекс в своих владениях и не
думал вводить.) Ну а в XIX в. его опыт успешно переняла Англия, а
затем и Франция, занявшись экспортом идей либерализма. А посколь-
ку на протяжении почти всего этого столетия их соперницей или
противницей оказывалась Россия, то пропагандистское оружие чаще
всего использовалось против нее. Эти информационные войны велись
из года в год, из месяца в месяц, что и привело к формированию в
"общественном сознании” устойчивого антироссийского штампа.
Но и в самой России следствиями тех же информационных войн
стали два побочных явления — панславизм и западничество. До XIX в.
панславизма как такового не существовало. Воевали и со славянами-
поляками, а на Балканах не делали различия между поддержкой сла-
вян и других христиан — молдаван, валахов, греков. И истоки пансла-
визма, как и его суть, сильно отличались от пангерманизма. Пангерма-
низм родился в разобщенной Германии, выражая на первых порах ее
тягу к объединению, а затем трансформировался в теорию возвышения
и дальнейшего расширения объединенной Германии. А панславизм
стал инстинктивной реакцией на слишком явную систему “двойных
стандартов” со стороны европейских держав. Откуда следовало —
надо искать других друзей, близких по крови, более "родных”, чтобы
вместе с ними противостоять единому фронту Запада. Иногда это ока-
зывалось верным, и некоторые славянские народы действительно про-
являли искреннюю тягу к России. Но часто оставалось иллюзией —
и панславистские идеи использовались различными славянскими по-
литическими группировками лишь по мере собственной выгоды. Но во
всяком случае, никакие, даже самые крайние российские панслависты
не провозглашали цели объединения всех славян в одно государство.
В лучшем случае речь шла лишь о союзе при главенстве России.
Нужно коснуться и русского западничества, также оказавшего
заметное влияние на последующие исторические события. Причем в
данном случае под “западничеством" я вовсе не имею в виду заимст-
вование технических или культурных достижений Европы и Амери-
ки. Это явление вполне нормальное. Почему бы не поучиться полез-
ному? Я хочу рассмотреть те уродливые формы западничества, кото-
рые выросли из семян все той же русофобии, но пересаженной на
собственную русскую почву. И выражающиеся формулой: “У них все
хорошо, у нас все плохо”. Нет, такое западничество родилось не при
Петре. Да он и сам говорил: “Европа нужна нам лет на сто". Чтобы
преодолеть техническое отставание и не стать чьей-нибудь колони-
альной добычей, как Китай. Не внедрилось подобное западничество и
при немке Екатерине II. Она правила, опираясь на русскую нацио-
нальную основу, подчиняла политику русским национальным целям, и
вряд ли можно найти какую-то самоподгонку под иностранные образцы
в Потемкине или в канцлере Безбородько, выражавшемся: "А як ма-
тушка императрыця скаже, то нехай воно так и буде”.
А вот пушкинская Татьяна, хотя и “русская душою”, уже не могла
по-русски письмо написать и переходила на французский. Потому что
западничество вошло в Россию при Александре I. И не из-за того.
30
В. Шамбаров. За веру, царя и Отечество!
что русские в Наполеоновских войнах повидали Европу и призадума-
лись над ее благосостоянием. Это миф. В Европе, разоренной много-
летними войнами, никаким благосостоянием тогда и не пахло. И впер-
вые-то побывали за рубежом только солдаты и младшее служилое
офицерство, западничеством отнюдь не заразившиеся. А укоренилось
оно именно в верхушке общества, которая и раньше никакими пре-
градами не была отделена от зарубежья. Произошло же это не в
войну, а после смерти Павла I, державшего аристократию в строгой
узде. И высшее дворянство ошалело от обретенных “свобод”, да и
сам Александр принялся играть в либерализм. В это время и из-за
границы хлынули беженцы от наполеоновских завоеваний — и не
служилые специалисты, как при Петре, или искатели заработка, как
при Екатерине, а тоже из “верхов”, привнося в российское общество
свой “лоск" и свои суждения. А после победы над Бонапартом, когда
Россия утвердила свое могущество, данные процессы активизирова-
лись. Александр примерялся к роли общеевропейского арбитра, и его
окружение тоже вовсю подстраивалось “под Европу”. Шла интен-
сивная космополитизация аристократии — и через браки с западной
знатью, и через расплодившиеся масонские ложи, и через западные
моды, через западных учителей и гувернеров. И через “передовые”
либеральные учения, популяризаторами которых стали англичане и
французы.
В высших кругах отрезвение наступило довольно скоро. После
восстания декабристов, после враждебных демаршей Запада в период
русско-турецкой войны 1829 г. Но тогда идеи западничества были
перехвачены либеральной оппозицией — которая, увы, нередко ста-
новилась просто ретранслятором западной политической пропаганды.
Так, когда разразился мятеж в Польше и по поводу антироссийских
выпадов за рубежом Пушкин написал свои стихотворения
“Клеветникам России” и “Бородинская годовщина”, то по словам
Герцена, эти произведения “вызвали негодование у лучшей части
нашей журналистики”. В общем, точка зрения, что “у нас все плохо,
а у них все хорошо", не только утвердилась в России, но и стала
считаться “передовой”. И чем “передовее” хотело выглядеть то или
иное политическое течение, тем радикальнее оно принималось охаи-
вать все свое в противовес чужому. Ведь тем легче оно находило
“понимание” в Европе! Чем и гордилось, зараженное своими “ком-
плексами национальной неполноценности”.
4.	ТРОЙСТВЕННЫЙ СОЮЗ
После Берлинского конгресса Россия была оскорблена тем, что
вся Европа опять объединилась против нее. И когда в 1881 г. Алек-
сандр II погиб в результате теракта, а на трон взошел Александр III,
он повел “национальную” политику. Послал всю Европу подальше
вместе с ее интригами и альянсами, а во главу угла поставил внут-
ренние проблемы страны и ее дальнейшего развития. Германию это
пока устраивало. Самый грозный конкурент был устранен из интере-
сующих ее политических игр. Был вбит клин между Россией и Фран-
цией.. А сама Франция опасности для немцев не представляла — там
торжество демократов над монархистами обернулось внутриполити-
Увертюра для оркестра мировых держав J
ческим хаосом, и за 10 лет сменилось 14 правительств. Причем
французы боялись уже не только поражений от немцев, но и победы,
поскольку демократы там пришли к “мудрому” выводу, что удачли-
вый полководец не устоит перед соблазном “цезаризма’ .
Главной проблемой европейских держав в это время стало коло-
ниальное соперничество. Ведь по понятиям XIX в. любая держава,
чтобы быть “великой”, должна была иметь колонии. И для престижа,
и для решения социальных проблем — отселения туда части граж-
дан, и для развития экономики — в качестве сырьевой базы и рын-
ков сбыта. И в 1880-х как раз и началась самая бешеная фаза борьбы
за колонии, когда страны Запада будто с цепи сорвались и принялись
захватывать все, что еще где-нибудь “плохо лежит". Причем новоис-
печенные Италия и Германия колоний еще не имели и спешили навер-
стать упущенное. Итальянцы чуть не начали войну с Францией, захва-
тившей у них из-под носа Тунис. Но Бисмарк, умело ловивший рыбку
в мутной воде, счел это пока невыгодным и решил “законсервировать”
их вражду на будущее. Уговорил итальянцев пока примириться с
утратой. И втянул их в военный блок. В 1882 г. возник Тройствен-
ный союз Германии, Австро-Венгрии и Италии.
Испортились и отношения между Англией и Францией. Из-за за-
хвата британцами Египта, Бирмы, а французами — Мадагаскара,
Тонкина. И в этом противостоянии Бисмарк принял сторону францу-
зов, поощряя их дальнейшую экспансию. Чем больше войск отправят
за моря, тем меньше можно опасаться реванша. И наконец, когда
соперничество достигло апогея, возникла идея поделить Африку по-
хорошему, “по-цивилизованному”. Для чего в 1884 г. была организо-
вана конференция. Угадайте, где? Ну конечно, в Берлине. А предсе-
дательствовал на ней опять “незаинтересованный” Бисмарк. И все
толком поделил. Но только и себя не забыл. Хапнув Юго-Западную
Африку, Того, Камерун, Восточную Африку, Северную Новую Гви-
нею и архипелаг Бисмарка в Тихом океане. Мнения негров или ара-
бов при разделе, ясное дело, не спрашивали, и если к началу 1880-х
европейские колонии в Африке были рассеяны цепочкой вдоль побе-
режья, то теперь пошло интенсивное продвижение в глубь матери-
ка — со всех сторон.
Развернувшееся соперничество великих держав не ограничива-
лось колониальной проблемой. Оно охватывало и сферы финансов,
промышленности, торговли. Только надо учитывать, что формы этой
конкуренции в XIX в. во многом отличались от нынешних. Скажем,
для финансовых операций, в том числе и международных, тогда ши-
роко привлекались частные средства. Когда одна страна обращалась
к другой на предмет займа, то деньги предоставлялись определенны-
ми банками, а эти банки, в свою очередь, продавали с прибылью для
себя заемные облигации рядовым гражданам. И они потом "стригли
купоны” процентов. Отсюда, кстати, и происходила еще одна особен-
ность, упоминавшаяся ранее,— повышенный интерес населения к
внешней политике. Ведь если правительство плохо помогало какому-
то союзнику, то могло понести убытки множество мелких рантье. Да
и банки, осуществлявшие займы, через подконтрольную им прессу
старались подправить “общественное мнение” в нужную сторону.
32	В. Шамбаров. За веру, царя и Отечество!
Часто банки и сами проводили краткосрочные займы для тех или
иных правительств. Хотя при этом государства-дебиторы оказывались
уязвимыми со стороны кредиторов: займы можно было отозвать, если
в инвестируемом государстве возникла нестабильная ситуация. Или
оно вдруг начало проводить “не ту” линию. В разных державах дан-
ные процессы имели свои отличия. Скажем, в Германии экспорт ка-
питала находился под полным контролем правительства, во Франции
под более слабым, а в Англии государственными рычагами не регу-
лировался. Поэтому немецкие банки оказывали услуги Австро-
Венгрии даже в ущерб собственной прибыли. А французские нередко
занимали деньги у себя в стране и ссужали в Германии — там про-
цент прибыли был вдвое выше, чем в Париже. Отличалась финансо-
вая политика и в других отношениях. Немцы предпочитали вклады-
вать деньги в собственную промышленность, англичане — в свои
колонии и доминионы, а французы — куда угодно, лишь бы приносили
доход. Поэтому к началу XX в. у Англии находилось за рубежом ме-
нее 6% от общей суммы капиталов, а у Франции — свыше 60%.
В области промышленности Германия сразу же после объедине-
ния совершила гигантский рывок — реализовался и изрядный потен-
циал, накопленный за полвека мирного существования, и колоссаль-
ные вливания контрибуций. И ее развитие пошло чрезвычайно быст-
ро, в результате чего она стала выходить на второе место в мире
после Англии, а по некоторым направлениям и на первое. Вступив в
игру “на новенького”, Германия принялась осваивать новейшие, са-
мые перспективные отрасли промышленности — электротехниче-
скую, химическую и т.п. Но и промышленная, и торговая конкурен-
ция в то время были тесно связаны с политикой. Так, считалось
обычной практикой защищать свою экономику от зарубежных произ-
водителей протекционистскими тарифами, ограничениями их импорта
в свои страны и колонии. Такую политику повел и Бисмарк. Особен-
но сильно оказывались связаны с государством производители и про-
давцы оружия — вооружение союзников и потенциальных союзников
уже само по себе было политикой. Поэтому Крупп, Сименс или бан-
киры, контролирующие австрийскую фирму ‘ТВкода”, французскую
“Шнейдер-Крезо”, британскую “Армстронг и Виккерс” имели прямые
выходы на министров и глав государств, что и использовали для по-
лучения выгодных контрактов и рынков сбыта. Часто они нуждались
в правительственной поддержке против иностранных конкурентов и
получали ее. Скажем, обычной тактикой было, когда государству со-
глашались предоставить заем при условии монопольной продажи
оружия своими фирмами.
Что же касается России, то она тоже переживала бурный эконо-
мический подъем. Он начался еще раньше, после освобождения кре-
стьянства, а “национальная политика” Александра III направила на
эти преобразования главные усилия правительства. В стране росли
новые фабрики и заводы, разрабатывались месторождения полезных
ископаемых, строились железные дороги. Пошло интенсивное освое-
ние Средней Азии, Сибири, Дальнего Востока. В европейские дрязги
царь теперь почти совсем не лез — и подействовало! Уже наоборот,
иностранцы засуетились перед Россией, силясь склонить ее на свою
сторону. На что Александр III реагировать не спешил. Известен слу-
Увертюра для оркестра мировых держав	33
чай, когда он сидел с удочкой на берегу пруда и ему доложили, что
прибыли западные послы. Александр ответил: “Когда русский госу-
дарь удит рыбу, Европа может подождать”.
В Германии отношение к России было неоднозначным. Горячие
головы, у которых все еще кружились головы от прошлых побед,
считали ее целью для очередного удара. Главным выразителем этой
тенденции стал военно-морской министр Каприви, заявлявший, что
следующей “войной у нас будет война на два фронта — с Россией и
Францией". Однако Бисмарк подобным идеям ходу не давал. И не
потому, что был другом России, а просто умным человеком. Он хо-
рошо знал нашу страну, проведя в ней несколько лет в должности
посла. Знал ее, кстати, и Мольтке-старший, послуживший в Петер-
бурге военным атташе. И оба приходили к выводу, что окончательно
сокрушить Россию вообще нереально. Бисмарк указывал, что главная
ее сила заключается не в территориях и армиях, а в единстве наро-
да, который, собственно, и есть сама Россия. А Мольтке, как уже
отмечалось, высчитал, что даже за одну Польшу пришлось бы вое-
вать 7 лет. Пожалуй, дороговато. И даже в случае удачи пришлось
бы жить под дамокловым мечом ответного удара...
Поэтому Бисмарк полагал, что воевать с Россией нельзя. Можно
интриговать против нее, столкнуть с кем-то другим, но самим — ни в
коем случае. В данном направлении он и действовал. Старался втя-
нуть в орбиту Германии все новые страны, отрывая их от русских,
поощрял Австро-Венгрию на Балканах. Заключил оборонительный
союз с Румынией. Поучаствовал в каше, заварившейся там в 1885—
1887 гг. “Изгнав” Россию, уже ни Англия, ни Австрия не возражали
против воссоединения Болгарии. И в ней произошло восстание. Тур-
цию заставили смолчать. Зато возмутились сербы из-за односторон-
него приращения соседей. Но сербов болгары разгромили, и князь
Обренович, видя, что Россия не может ему помочь, стал искать
сближения с Веной. А на трон Болгарии немцы, австрийцы и англи-
чане возвели своего ставленника — принца Фердинанда Саксен-Ко-
бургского.
Петербург на недружественную политику отвечал аналогично.
Ввел повышенный налог на иностранных владельцев недвижимости,
что ударило по прусской аристократии, имевшей поместья в России.
Бисмарк разозлился — и сделал ошибку. Россия в это время очень
нуждалась в иностранных инвестициях для вложения в развиваю-
щуюся промышленность. Но Бисмарк стал играть на понижение кур-
са русских ценных бумаг, а потом вообще запретил их продажу на
Берлинской и Бременской валютных биржах. И русские обратились
к Франции. А там откликнулись очень охотно. Во-первых, это было
выгодно, а во-вторых, начали осознавать, что поссорившись и с Рос-
сией, и с Англией, и с Италией, они очутились в щекотливом поло-
жении. Тут-то Бисмарк и сообразил, что перегнул палку. И что дальше
бодаться с русскими уже опасно. Потому что при дальнейшем разви-
тии Германии как колониальной и промышленной державы ее глав-
ной соперницей должна была стать не Россия, а Англия. А Франция
ох как охотно примкнет к любому противнику немцев...
И “железный канцлер” совершил очередной резкий поворот. При-
гласил российского посла и зачитал ему точный текст своего догово-
3 - 9023
34	В. Шамбаров. За веру, царя и Отечество!
ра с австрийцами. После чего предложил заключить тайный договор
о мире и дружбе между Германией и Россией. Нет, он и в этот мо-
мент не стал приятелем русских — просто счел, что все возможные
выгоды от противостояния с ними уже получил. А теперь собирался
получить выгоды от сближения. В Петербурге подумали — и согла-
сились. В конце концов, Франция тоже никогда не была для нас ис-
кренним другом. В 1887 г. Германия и Россия заключили на 3 года
так называемый “договор перестраховки”. О ненападении, экономи-
ческом и политическом сотрудничестве. И взаимовыгодные отноше-
ния между двумя государствами очень быстро стали улучшаться. Од-
нако ненадолго. В 1888 г. умер старый кайзер Вильгельм. Его на-
следник Фридрих-Вильгельм был тяжело болен и властвовал лишь
несколько месяцев. Кайзером стал его сын Вильгельм II.
5.	ВИЛЬГЕЛЬМ И НИКОЛАЙ
Будущему кайзеру Вильгельму не везло с самого появления на
свет в 1859 г. Роды были трудными, и когда младенца вытаскивали
из материнского чрева, случайно допустили разрыв нервов в плече-
вом сплетении. К тому же произошло передавливание пуповины, а
матери давали хлороформ, что оказало действие и на ребенка. Спер-
ва его сочли мертвым и еле откачали. Но рука так и не работала, и
разные курсы лечения результатов не дали. Он рос калекой, что не-
сомненно нанесло ему тяжелую моральную травму. Рос с комплек-
сами. В его детские годы на всю Европу гремела слава его деда и
отца, под грохот пушек объединявших Германию. И понятно, какое
впечатление это оставляло в душе маленького инвалида. С детства у
него отмечалась повышенная раздражительность, склонность к им-
пульсивным решениям, вспышки ярости. Мать в 1877 г. отмечала его
“эгоизм и душевную холодность”, жаловалась, что у него нет
“скромности, доброты, доброжелательности, уважения к другим лю-
дям”, Впрочем, она и сама внесла изрядный вклад в формирование
его характера. Вильгельма объявляли “трудным ребенком” и пыта-
лись преодолеть отрицательные черты муштрой и наказаниями. А он
отвечал озлоблением и упрямством. Которые приобретали и полити-
ческую окраску — его мать Виктория, британская принцесса, счита-
ла свою кровь благороднее, чем у мужа, и оставалась в душе англи-
чанкой. Вильгельм же убедил себя, что мать “сознательно отстаивает
английские интересы в ущерб германским и прусским”, и называл ее
и сестру не иначе как “английской колонией”.
Вот такой кайзер и очутился на троне в 1888 г. И первые же его
“внешнеполитические шаги" наделали немало скандалов. Он отпра-
вился путешествовать и в Вене потребовал, чтобы на время его ви-
зита гостивший там британский принц Эдуард покинул город. Посетил
и Петербург, где близко сошелся с престолонаследником Николаем.
Точнее, считал, что сошелся. Потому что скромный и воспитанный
Николай в разговорах с экзальтированным “кузеном Вилли” вежливо
помалкивал. А кайзеру приятно было чувствовать свое лидерство, и
“Никки” он воспринял просто как дурачка, которого нетрудно будет
подчинить своему влиянию. Но на Александра III грубость и невы-
Увертюра для оркестра мировых держав
35
держанность гостя произвела неприятное впечатление, как и его
болтовня о необходимости перекроить мировое устройство. И кайзер,
не встретив при русском дворе “понимания” своим планам, обиделся.
Он был вообще обидчивым. Когда Бисмарк попытался поправлять
буйного Вильгельма в политических вопросах, счел такую опеку уни-
зительной и из противоречия поступал наоборот. А окружал себя
воинственными деятелями и льстецами, готовыми восхвалять его
“решительность”. В 1890 г. в Берлин прибыл граф Шувалов для пе-
реговоров о продлении "договора перестраховки’. Причем русские
готовы были возобновить его на 6 лет и давали понять, что такое
удлинение срока должно означать переход к настоящему, прочному
союзу. Бисмарк был с этим согласен. Но в ходе переговоров кайзер
обвинил его, что он ведет “слишком русофильскую политику". И от-
правил в отставку.
А канцлером был назначен один из самых ярых русофобов Капри-
ви, говоривший об “удовлетворении народно-психологической по-
требности народа в войне с Россией, к которой присоединится Фран-
ция”. Сотрудничество между “тевтонами и славянами" он вообще
называл “исторически неуместным” и первое, что сделал на посту
канцлера, это разорвал “договор перестраховки", прекратил перего-
воры с Шуваловым и отправил его восвояси. Россией это было вос-
принято как “удар по лицу”, и Шувалов писал: “Очень болезненное
для нас решение’’. Поворот в политике усугубил и сам кайзер. Во
время визита британского принца Эдуарда он произнес тост:
“Английский флот совместно с германской армией обеспечит всеоб-
щий мир”. В Петербурге были шокированы. И отреагировали мгно-
венно. Уже в июне 1890 царь заключил первое соглашение с Фран-
цией. И как заявил русский премьер германскому послу о срыве пе-
реговоров в Берлине: “Вместе с нашим договором рухнула преграда,
отделяющая нас от Франции”. Теперь сотрудничество с Парижем
стало развиваться в разных направлениях. С использованием фран-
цузских займов пошло строительство Транссибирской магистрали. А
в 1892 г. на пост министра финансов был назначен талантливый го-
сударственный деятель С.Ю. Витте, и в стране развернулась настоя-
щая промышленная революция. В 1892 г. в Петербурге была подпи-
сана военная конвенция с французами, а в 1893 г. заключен союзный
договор. В нем говорилось “Если Франция подвергнется нападению
Германии или Италии, поддержанной Германией, Россия все свои
возможности использует для нападения на Германию. Если Россия
подвергнется нападению Германии или Австрии, поддержанной Гер-
манией, Франция всеми силами атакует Германию”. Договор не имел
сроков действия.
Ну а в Германии, ко всему прочему, умер Мольтке-старший, и на-
чальником Генштаба стал Шлиффен, принявшийся вместо прежних
осторожных планов войны с Россией разрабатывать более решитель-
ные, А в 1894 г. был продлен и углублен союз с Австро-Венгрией. В
отличие от варианта 1879 г. (и от русско-французского союза) он
был теперь не только оборонительным, но и наступательным. Сторо-
ны обязывались поддержать друг дружку в любой войне. Историки
порой пытаются выделить “пробританские” и "пророссийские” перио-
ды в политике Вильгельма, испытывая при этом немалые затрудне-
з-
36	В. Шамбаров, За веру, царя и Отечество!
ния. На самом же деле целенаправленной политики у него не полУ'
чалось вообще. Он пытался, подобно Бисмарку, играть на противоре'
чиях, но делал это неумело и грубо. Англичанам говорил гадости ?
России и наоборот. И при этом оставался уверенным в собственно14
гениальности. Как писал один из придворных, граф Цайд.леР'
Трюммер: “Он ребенок, и останется ребенком навсегда’’. Но согласИ'
тесь, что ребенком можно умиляться в песочнице, а капризный
большой “ребенок” во главе могущественной державы — это уЖе
опасно.
В целом же где-то до середины 1890-х Британию действительно
считали как бы дополнением Тройственного союза. Однако в 1894 Г-
умер Александр III, и на троне оказался Николай II, которого Виль-
гельм рассчитывал держать под своим влиянием. Даже стал подска-
зывать “по-дружески” политические шаги. А с другой стороны, обо-
значилось именно то, что предвидел Бисмарк, — соперничество с
Англией. В начавшихся англо-бурских конфликтах Вильгельм под-
держал буров, произвел ряд антибританских демонстраций и поста-
вил перед государственным советом вообще вопрос о принятии бур-
ских республик под германский протекторат. Но это означало войну
с Англией, и кайзеру объяснили, что такая война невозможна из-за
отсутствия сильного флота. Что толку от армии, если ее не дадут
перевезти куда нужно или отрежут за морями от метрополии? Кай-
зер спохватился и решил исправить сие упущение.
Всплески германской активности покатились и в других точках
земного шара. Воспользовавшись тем, что китайцы потерпели пора-
жение от Японии и находились в тяжелом положении, немцы купили
у них кусок территории с портом Циндао, начав там строительство
“германского Гонконга”. Воспользовавшись поражением испанцев в
войне с американцами, приобрели у проигравших несколько архипе-
лагов в Тихом океане. Попробовали заодно прихватить Филиппины и
Самоа, но США пригрозили войной. На море они были пока сильнее
и заставили немецкую эскадру убраться от Манилы. А Самоа поде-
лили, Западное — Германии, а Восточное — США. Эти события
лишь укрепили немцев в убеждении — чтобы вести “полноценную”
колониальную политику, надо иметь мощный флот. В 1898 г. быд
принят закон, вводивший в действие глобальную судостроительную
программу, возглавил которую адмирал фон Тирпиц.
Возникновению еще одного узла сильнейших противоречий спо-
собствовал “армянский вопрос”. Только чтобы более отчетливо пред,
ставить его масштабы, надо иметь в виду, что область компактного
проживания армян в те времена была гораздо больше, чем сейчас.
Она шла широкой полосой от нынешней Армянской республики черед
все Закавказье и Малую Азию вплоть до Киликии и Сирии. Реформ,
обещанных по условиям Берлинского трактата, султан АбдулТамид
проводить, конечно, и не думал. А жалобы армян европейским дер.
жавам, которые теоретически являлись гарантами этих реформ, ег0
раздражали. В 1894 г., желая наказать строптивцев, он учинил резн1о
в высокогорном Сасуне, где армяне привыкли себя вести наиболее
свободолюбиво. Последовал совместный дипломатический протес^
России, Франции и Англии. И султан совсем рассвирепел. Он счед
это вмешательством в свои внутренние дела. Счел, что само наличи^
Увертюра для оркестра мировых держав
37
армян в составе империи может послужить предлогом к ее дальней-
шим расчленениям — как перед этим наличие греков, сербов, бол-
гар. И решил уничтожить их вообще или так запугать, чтобы больше
пикнуть не посмели. Были организованы специальные банды
“гамидие” из добровольцев и уголовников, к ним подключились по-
лиция и войска, и избиение развернулось по всей стране.
Как вспоминал очевидец; “Начали убивать, жечь. Испуганные ар-
мяне бегут из домов в поле, в горы. Но большая часть попадается на
дороге в руки турок и находит себе страшную смерть. Одних кидают
в огонь, других вешают вниз головой, как баранов, и сдирают кожу,
третьих рубят и режут на куски топорами и серпами, четвертых по-
ливают керосином и сжигают, на последних кладут другие жертвы,
которые задыхаются от дыма. Многих зарывают живыми в землю,
других обезглавливают, и головы их сажают на длинные шесты. Че-
ловек по пятидесяти армян турки связывают веревками в одну груп-
пу, расстреливают их, и трупы их крошат топорами и саблями. Вы-
рывают груди у женщин, четвертуют их, кладут им порох в волоса и
воспламеняют его. Беременным женщинам распарывают животы,
извлекают зародыш и уничтожают его. Подобные же сцены неизмен-
но повторяются в других местах...”
Уничтожено было свыше 300 тыс. чел, 100 тыс. бежали в Россию,
Болгарию, Египет. Николай 11 от одностороннего вмешательства воз-
держался, не желая снова получить конфронтацию с Западом. Огра-
ничился дипломатическими мерами. И совместными демаршами рус-
ских, англичан, американцев и французов бойню кое-как остановили.
Для расследования зверств впервые в истории была сформирована
международная комиссия из представителей Франции, Англии, Ита-
лии и России, которую представлял видный юрист Ф. Мартенс
(впоследствии один из авторов Гаагской конвенции о мирном разре-
шении международных споров), и он внес предложение на основе
собранных материалов создать юридический казус для международ-
ной правовой оценки аналогичных преступлении. Однако от реши-
тельных шагов западные “гаранты” уклонились, и на Порту даже не
было наложено никаких санкций. Но особенно ярко проявила себя
Германия. Кайзер поначалу схватился за голову — дескать, с каким
же чудовищем мы связались! Но политика очень быстро взяла верх
над эмоциями. И германское правительство дипломатических протес-
тов не поддержало. Министр иностранных дел Бюлов на все вопросы
отвечал: “Предпочитаю вовсе не заниматься армянским вопросом". А в
итоге немцы снова выступили “единственными друзьями" султана!
Абдул-Гамид не преминул их отблагодарить. Еще раньше немец-
кие фирмы получили от него концессию на строительство первой
железной дороги через Анатолию. И возник проект протянуть маги-
страль от Берлина и Вены до Багдада, Это сулило и колоссальные
экономические выгоды, выводя немцев к богатствам Ближнего Вос-
тока, и политические — возникала единая “ось” Германии, Австро-
Венгрии и Турции. Но реализация такого плана тормозилась проти-
водействием России, Англии и Франции. Однако в 1898 г. Порту,
которую вся Европа клеймила позором, не побрезговал посетить сам
Вильгельм. В Константинополе ему устроили торжественную встречу,
и соглашение о строительстве Багдадской дороги было достигнуто.
38	В. Шамбаров. За веру, царя и Отечество!
А в Дамаске кайзер разразился речью, в которой объявил себя... дру-
гом и покровителем всех мусульман. Он говорил; “Пусть султан ту-
рецкий и 300 миллионов магометан, рассеянных по всему миру, ко-
торые поклоняются ему как своему калифу, пусть они будут увере-
ны, что германский император — их друг навсегда”. И из этой
дружбы, дескать, возникнет “военная держава, которая может стать
угрозой не только для Франции, России и Великобритании, но и для
всего мира". А Петербург получил от Берлина предупреждение на
правительственном уровне: “Если Россия выступит в защиту турец-
ких армян, тогда Германия, в свою очередь, примет меры для защиты
своих интересов в Анатолии и займет те районы, откуда проходит
Анатолийская железнодорожная линия". Как сами понимаете, ни
русским, ни англичанам, ни французам такое понравиться не могло.
А Вильгельму поддержка ‘магометан всего мира’’ требовалась в
преддверии большой войны, которая вот-вот должна была разразить-
ся. И чуть не разразилась. Англия в это время планировала протя-
нуть свои владения в Африке сплошной полосой с севера на юг, от
Египта до Кейптауна. А Франция — с запада на восток, от Атланти-
ки до Индийского океана. И в сентябре 1898 г. в Судане столкнулись
британский отряд, двигавшийся вдоль Нила, и французский, шедший
из Габона. Драться в окружении племен, враждебных тем и другим,
было не с руки. Но и отступать ни одна сторона не хотела. И стали
ждать решения правительств. Париж обратился за военной помощью
к России. Но Николай напомнил, что их союз касается только взаи-
мовыручки в Европе. А в Африке, в борьбе за чужие интересы, рус-
ским солдатам делать нечего. В одиночку воевать Франция не могла —
и уступила. Пошла на соглашение с Британией о разделе сфер влия-
ния. Это был первый случай, когда они смогли вместо соперничества
договориться — и вдруг выяснилось, что это удобнее и выгоднее, чем
махать кулаками и ждать подвоха. Англичане попробовали использо-
вать удачный опыт и точно так же договориться с немцами. Не тут-
то было! Аппетит у Вильгельма сразу разыгрался, он потребовал себе
целый ряд британских, бельгийских и португальских владений и вдо-
бавок принятия союзных обязательств для войны в Европе! А полу-
чив отказ, опять обиделся — на Англию.
Впрочем, он уже и сам охладел к идее союза с англичанами. При-
кинул, что в таком союзе лидировать будет Лондон, что немцам при-
дется “таскать каштаны из огня", сражаясь с Россией и Францией.
А плодами побед воспользуется Англия — господствуя на морях, пере-
дел колониальных владений произведет в свою пользу. Отсюда следова-
ло, что начинать большую войну вообще бессмысленно, пока флот
Германии не будет способен конкурировать с британским. И именно
это обстоятельство отсрочило Первую мировую на полтора десятилетия.
Что же касается политики России, то Николай II попытался пре-
дотвратить грядущее столкновение другим путем. Сейчас этот факт
довольно прочно забыли, хотя о нем можно было бы и вспомнить.
Николай первым за всю историю человечества, еще в 1899 г., пред-
ложил провести всемирную конференцию по сокращению вооружений
и по выработке механизмов международного арбитража и мирного уре-
гулирования конфликтов. Да вот только тогдашние “цивилизованные"
страны лишь открыли рты от удивления, сочтя подобную идею пол-
Увертюра для оркестра мировых держав
39
ным абсурдом. Чтобы осознать и воплотить ее, "цивилизованному"
миру потребовались побоища двух мировых войн. А Николая просто
подняли на смех. Газеты с издевкой писали, что “российское прави-
тельство решило сэкономить на своих военных расходах". Прави-
тельства, правда, вынуждены были формально согласиться — на сло-
вах-то все были "за мир". Но отнеслись к конференции, созванной в
Гааге, крайне цинично, как к глупому и ненужному фарсу. Вильгельм 11
говорил своим министрам: “Я согласен с этой тупой идеей, только
чтобы царь не выглядел дураком перед Европой. Но на практике в бу-
дущем я буду полагаться только на Бога и на свой острый меч! И чи-
хал я на все постановления!”. Британское военное министерство вы-
ражало те же мысли более деликатно: "Нежелательно соглашаться
на какие-либо ограничения по дальнейшему развитию сил разруше-
ния... Нежелательно соглашаться на изменения международного сво-
да законов и обычаев войны”. Против идеи сокращения вооружений
выступила даже Куба! Стоит ли удивляться, что конференция закон-
чилась ничем? Не придя ни к каким решениям, договорились лишь
собраться в другой раз и разъехались...
6.	АНТАНТА
Не успели отзвучать благие пожелания Гаагской конференции,
как по земле покатилась новая полоса войн. В Южной Африке —
очередная англо-бурская. Понеся ряд поражений, британцы бросили
туда огромную армию под командованием ген. Китченера, просла-
вившегося при подавлении восстаний в Египте и Судане. Против бу-
ров он применил тактику "выжженной земли”, уничтожая их поля,
скот, селения. И впервые в истории стал строить концентрационные
лагеря. Не в качестве наказания, а как превентивную меру для мирно-
го населения — чтобы не помогало своим воюющим близким. В этих
загонах из колючей проволоки под палящим солнцем только по офици-
альным британским данным вымерло от голода и болезней 20 тыс.
женщин, стариков и детей. Буры насчитывали куда большее число
жертв и квалифицировали это как “умышленный геноцид”.
Но на международную ситуацию наложилось вдруг и восстание
ихэтуаней, вспыхнувшее в Китае. Повстанцы видели все беды в за-
силье иностранцев и принялись убивать европейцев, купцов и мис-
сионеров, как и китайцев, “продавшихся" европейцам. В 1900 г. они
взяли Пекин и осадили иностранные миссии. Общая угроза сплотила
все великие державы, несмотря ни на какие их противоречия. Фор-
мировались объединенные экспедиционные силы, в состав которых
вошли и немцы, и англичане, и японцы, и французы, и итальянцы, а
командование доверили германскому генералу Вальдерзее, что очень
польстило Вильгельму, и он тут же загорелся энтузиазмом возгла-
вить борьбу всего мира против “желтой опасности”. Привлекли к
союзу и русских. И царь согласился — повстанцы погромили посел-
ки русских железнодорожников в Китае, непосредственно угрожали
Дальнему Востоку. Договор от 1881 г. о размежевании границ они не
признавали, банды хунхузов накапливались у рубежей Приморья,
совершали вылазки на российскую территорию. И едва международ-
40
В. Шамбаров. За веру, царя и Отечество!
Ное соглашение было достигнуто, русская армия нанесла стреми-
тельный удар, разгромила главные силы китайцев, взяла Пекин и
освободила осажденные посольства еще до прибытия контингентов
из Европы,
Но достигнутое единение "цивилизованного мира” на деле оказа-
лось призрачным. Строительство Транссибирской магистрали, военные
и дипломатические успехи русских в Китае вызвали “озабоченность”
Англии. И она опять начала сколачивать антироссийскую коалицию,
обратившись к Германии. Там канцлером недавно стал фон Бюлов,
тоже являвшийся сторонником англо-австро-германского блока про-
тив России и Франции. Удалось достичь договоренности, что кайзер
прекратит помощь бурам, а англичане смирятся с ростом немецкого
влияния в Турции — они сочли, что Берлин поможет укрепить рас-
шатанную державу Абдул-Гамида, что тоже ложилось в русло анти-
российской политики. Но дальше переговоры зашли в тупик. Лондо-
ну требовалась поддержка для войны на Дальнем Востоке, что не
устраивало Берлин, рассудивший, что в такой войне весь выигрыш
достанется Британии. А кайзеру нужна была поддержка для войны в
Европе — что не устраивало англичан, поскольку означало установле-
ние германского господства у себя под боком. И когда премьер Солсбери
понял это, он наложил запрет на дальнейшее обсуждение, заявив:
“Это предложение по вступлению Британии в Тройственный союз”.
Здесь стоит упомянуть еще одну характерную особенность то-
гдашней политики Англии. Она никогда и ни в чем не брала на себя
конкретных обязательств, чтобы в любой ситуации сохранить свобо-
ду рук. Это было традицией. Считалось, что какое бы то ни было
самоограничение может нанести ущерб собственным интересам. Кай-
зера же подобная неопределенность бесила. Между ними нарастали
и другие противоречия. Германская промышленность продолжала
развиваться. Под влиянием экономического подъема, роста благосос-
тояния (и долгого периода мира — хотя об этом берлинское руково-
дство забывало) естественный прирост населения был очень высоким
— оно увеличивалось на миллион человек в год. При ограниченной
территории. И в Берлине возникли опасения, что из-за усиления кон-
куренции английских и британских товаров Лондон введет искусст-
венные экономические барьеры в своих владениях — а это была очень
значительная часть земного шара. Фактически так и не ввел, но деба-
ты на данную тему поднимались несколько раз. И начали рассуж-
дать, что ежели германский экспорт будет зависеть от “милости ино-
странцев”, то они в любой момент смогут задавить Германию эконо-
мической блокадой. Как писал госсекретарь по военно-морским делам
фон Тирпиц: “Вопрос шел о том, не опоздали ли мы принять участие
в почти закончившемся разделе мира; о принципиальной возможно-
сти сохранить на длительный срок... темпы развития, доставившие
нам место в концерте великих держав, о том, не последует ли за бы-
стрым подъемом еще более стремительный упадок”. Выход виделся
один: “Лучшим средством сохранения прироста населения является
превращение Германии в мировую торгово-промышленную державу.
Это развитие нужно нам как закон природы. Если бы на пути этого
потока поставили плотину, он прорвал бы ее”.
Увертюра для оркестра мировых держав
41
И чтобы “открыть парадный ход в мир", в 1900 г. была принята
еще одна судостроительная программа, по которой к 1920 г. предпо-
лагалось иметь 38 линкоров, 14 броненосных крейсеров, 96 эсминцев
и т.д. А наращивание флота само по себе диктовало новые цели.
Возникли проекты “Германии за морями”. Адмиралтейство разрабо-
тало даже планы высадки в США, были попытки получить базу в
Санто-Доминго. Немцы приняли участие в интервенции в Венесуэлу,
начали переселение колонистов и экономическую экспансию в Бра-
зилию и Аргентину, что вызывало протесты со стороны США, ви-
девших в этом нарушения своей Доктрины Монро. Кайзер в 1900 г.
заявлял: “Океан необходим для величия Германии. Теперь ни одно
важное решение в мире не может быть принято без Германии и гер-
манского императора, И применить для этого все, в том числе и са-
мые жесткие меры, — не только мой долг, но и самая прямая для
меня привилегия”. Он был уверен, что противоречия между Англией,
Францией и Россией вообще непреодолимы. Рано или поздно какая-
то из сторон сама станет выпрашивать союз и можно будет ставить
свои условия. Либо они сцепятся, а немцы займут такую позицию,
какая им будет выгодна.
И казалось, к этому шло. В 1902 г. англичане заключили антирос-
сийский договор с Японией. Кстати, первый договор, в котором Бри-
тания нарушила свою традицию не брать обязательств. Но ее проти-
воречия с Францией, вопреки берлинским мнениям, оказались не
критическими. На английском престоле после смерти Виктории на-
ходился Эдуард VII, “король-дипломат”. В 1903 г. он нанес визит в
Париж, и давние соперники снова сумели полюбовно договориться о
решении всех спорных вопросов в Индокитае, Африке, уступках
франкоязычным канадцам. В 1904 г. было заключено соглашение о
разделе сфер влияния. И родилась Антанта. Но только сперва она
носила в значительной мере антироссийский характер, обеспечивая
почву для конфликта на Дальнем Востоке.
Ну а Вильгельм, наоборот, демонстративно держал сторону царя,
подталкивал его устремления на Восток и делал провокационные жес-
ты, вроде объявления его “адмиралом Тихого океана”, а себя — “адми-
ралом Атлантического”. Подарил ему собственноручно написанную
картину “Желтая опасность”. Но истинных целей от своих прибли-
женных не скрывал: “Мы должны привязать Россию к Восточной
Азии так, чтобы она обращала меньше внимания на Европу и Ближ-
ний Восток”. И грянула Русско-японская. Причем сразу же выясни-
лось, что Россия опять очутилась в изоляции. Англия открыто дер-
жала сторону Токио. Франция разочлась за нежелание поддержать
ее в Африке и напомнила, что союз с русскими касается только Ев-
ропы. По и нейтралитет Франции оказался далеко не благожелатель-
ным к Петербургу. Турция, не без влияния британцев, отказалась
пропустить через Босфор русские военные корабли, и самый сильный
флот, Черноморский, оказался запертым. Вдобавок Абдул-Гамид учи-
нил рецидив армянской резни в Сасуне, истребив 3 тыс. чел., что
смахивало на провоцирование России к конфликту — авось получится
при поддержке складывающейся коалиции вернуть прежние потери.
Единственным “верным другом” снова, вроде, выступила Германия.
Кайзер о войне с японцами воодушевленно заявил: “Это та борьба,
42
В. Шамбаров. За веру, царя и Отечество!
которую я предсказал в моей картине, в которой вся Европа должна
будет объединиться, и объединиться в Соединенные Штаты Еврощ^
под предводительством Германии для защиты своих священны^
достояний". Однако дружба получилась далеко не бескорыстной. Со.
глашаясь снабжать русскую эскадру, даже выражая готовности
“прикрыть тыл”, чтобы царь мог беспрепятственно перебрасывать вощ
ска на Восток, Вильгельм ловко воспользовался дипломатическими
затруднениями России и навязал ей очень невыгодный торговый д0.
говор на 10 лет. Германия получала возможность чуть ли не бесгю.
шлинно ввозить в Россию свои товары, набирать в приграничных
губерниях дешевую рабочую силу. Даже в такой важнейшей отрасли
как экспорт сельхозпродукции, русские фактически отказывались от
конкуренции с Пруссией, соглашались с односторонними германски-
ми тарифами и уступали часть рынков сбыта.
События Русско-японской войны достаточно хорошо известны. Но
вот обычный их анализ относится как раз к тем историческим штам-
пам, которые на поверку не выдерживают критики. И в первую оче-
редь это относится к “бездарности русского командования”, что пре-
подносится как главная причина поражений. На самом же деле в
условиях революционной раскачки царь просто допустил слабость и
принес в жертву “общественному мнению” тех, на кого сыпались
нападки со стороны некомпетентных журналистов — Стесселя, Ро-
жественского, Куропаткина. А стоит взглянуть на факты, как они
скажут совершенно о другом. Так, Стессель сдал Порт-Артур, когда
дальнейшая его оборона уже не имела смысла. Враг занял господ-
ствующие высоты, расстреливая с них город и гавань, и продолжение
сопротивления вело бы только к одностороннему и безответному из-
биению гарнизона и населения. В Цусимском поражении оказывается
виноватым вовсе не Рожественский, один из талантливейших флото-
водцев. Но вот русские снаряды главных калибров, попадая во вра-
жеские корабли... не взрывались. То есть имела место либо диверсия,
либо поставка флоту халтуры — по вине тех самых промышленников,
которые формировали “общественное мнение”. Однако дело предпочли
замять...
А особенно несправедливо история обошлась с Алексеем Нико-
лаевичем Куропаткиным. Это был отличный полководец, близкий
соратник Скобелева. Воевал в его войсках в Туркестане, отличив-
шись при штурмах Коканда, Андижана, Кульджи. На Турецкой стал У
Скобелева начальником штаба дивизии. Потом, снова в Туркестан6’
совершил беспримерный марш с отрядом в 700 чел. по пустыне, сыг-
рав важную роль в осаде Геок-Тепе, за что получил орден Св. Геор'
гия IV степени. Был военным министром, дослужившись до генерал9
от инфантерии. Когда стал главнокомандующим на Дальнем Восток6’
особую заботу проявлял о снабжении войск, а одной из своих глав'
ных задач считал беречь солдат и не допускать напрасных потерь.
это, кстати, и солдаты его беззаветно любили, а узнав об отставк6’
устроили настоящую манифестацию и несли па руках. Ну а выводы
его “бездарности” сделали иностранные военные специалисты, из-3
того, что он... учил войска окапываться. Что по тогдашним предствВ(
лениям европейских военных считалось для военачальника позоре^
Считалось, что победу надо искать в наступлении, добиваться &
Увертюра для оркестра мировых держав
смелыми маневрами, обходами и охватами. А ведь Куропаткин одним
из первых понял характер современной войны. И как раз хотел навя-
зать японцам невыгодные для них позиционные баталии. Ресурсы
России многократно превосходили японские, но на Дальнем Востоке
Дело обстояло наоборот. Япония могла беспрепятственно перебрасы-
вать морем войска и снабжение, а русских сил там было мало. По-
полнения требовалось везти через всю Сибирь. Причем Токио по-
спешил напасть, пока Транссибирская магистраль имела разрыв у
Байкала. Японские планы основывались на том, чтобы воспользо-
ваться временным преимуществом и быстро разгромить противника
до того, как подтянутся соединения из Европейской России.
Позиционная тактика Куропаткина сорвала эти планы. Да, ему
несколько раз пришлось отступить. Но не его вина, что ему дали
нескольких негодных командиров корпусов, при вражеском натиске
паниковавших и бросавших позиции. А когда он пытался их снять, в
Петербурге его решения отменяли, поскольку издалека видели войну
иначе. Но тем не менее именно куропаткинская тактика помогла вы-
играть время. В Маньчжурии удалось наконец сосредоточить значи-
тельное количество войск. И в то время как Япония выскребала по-
следние резервы, Россия только разворачивалась для решающего
удара! Предсказать его результаты было совсем не трудно. Но... в
России началась революция. Разрушила тыл, парализовала пути со-
общения — от которых целиком зависела армия на Дальнем Востоке.
Вот она-то и стала настоящей причиной, по которой русское прави-
тельство вынуждено было спешно заключать мир. А “сокрушительный
разгром” России — чистейшей воды миф. Всего за время войны по-
гибло 37 тыс. наших солдат, матросов и офицеров. Это вместе — и
Порт-Артур, и Цусима, и все битвы в Маньчжурии. Кстати, и япон-
цы, понесшие куда большие жертвы и очутившиеся перед лицом пре-
восходящих сил, предпочли удовлетвориться довольно скромными
требованиями. Россия уступила им спорный Ляодунский полуостров,
разрешила утвердиться в Корее, а из своих территорий отдала лишь
Южный Сахалин...
Однако параллельно с войной и революционными бурями продол-
жались дипломатические игрища. В германском МИД возникла идея
использовать затруднения России и окончательно подмять ее под
себя в политическом плане. Кайзеру план понравился. Он попросил
царя о встрече, которая состоялась на яхтах в Бьерке, в финских
шхерах. И здесь неожиданно предложил заключить оборонительный
и наступательный союз для “поддержания мира в Европе”. Николай
колебался, опасаясь быть втянутым в авантюру, но “кузен Вилли"
заверил, что к такому договору вынуждена будет присоединиться и
франция. А раз так, то и Англия не сможет больше мутить воду.
Или пусть попробует... И царь согласился подписать, но с оговорка-
ми, что договор действительно будет более широким — в смысле
услышанных разъяснений. Правда, по возвращении их в столицы
договор дезавуировали обе стороны. Канцлер Бюлов, все еще наде-
явшийся на другой союз, с англичанами против русских, поставил
перед Вильгельмом выбор — свою отставку или отказ Бьсркского
соглашения. Кайзер выбрал второе. А в российском МИД, проанали-
зировав текст договора, пришли к выводу, что он направлен скорее
44
В. Шамбаров. За веру, царя и Отечество!
против Франции, чем против Англии. И когда проверили, выполнимо
ли условие, оговоренное царем, и запросили Париж, французский
премьер Рувье ответил: “Наш народ не согласится на установление
тесных взаимоотношений с Германией”. Николай направил Виль-
гельму извинения, что в таком виде договор не может быть заклю-
чен. И хотя кайзер уже сам склонился к отказу от альянса, он опять
не преминул обидеться за такие “увертки”.
А положение России было действительно тяжелым. К внешне- и
внутриполитическому добавился еще и финансовый кризис. В начале
воины правительство, предложив высокие ставки процентов, доби-
лось займа во Франции. Причем предоставлен он был на условиях,
чтобы русские не брали у немцев. Но в связи с революцией западные
банки отозвали из России свои капиталы. А она понесла огромные
военные издержки, требовались средства для восстановления хозяй-
ства, разрушенного беспорядками. Да еще проценты по старым дол-
гам. Страна очутилась на грани банкротства, и срочно требовалось
около 250 млн. руб. Премьер Витте поехал по разным странам в на-
дежде занять их. Однако денег ему не давали. Потому что европей-
ская “прогрессивная общественность" была возмущена... подавлени-
ем той же самой российской революции. В Англии царя величали
“обыкновенным убийцей”, а Россию провозглашали “страной кнута,
погромов и казненных революционеров". Во Франции газеты вопро-
шали “Давать ли деньги на поддержку абсолютизму?”, а парламент
предлагал заем дать, но не правительству, а Думе — пусть диктует
царю свои требования. В общем, система двойных стандартов зара-
ботала на полную катушку. Никто во Франции почему-то не вспоми-
нал, какой ценой она подавляла собственные революции, а в Англии
свои недавние дела в Южной Африке. А вот царь, допустивший
смертные приговоры всего-то нескольким сотням убийц и террори-
стов, сразу же стал в глазах Запада "чудовищем”!
Но уже вскоре позицию пришлось изменить. Потому что господа
демократы совсем забыли про Германию, которая упорно гнула соб-
ственную линию. Как раз в 1905 г. была разработана окончательная
редакция “плана Шлиффена”, считавшегося чудом военной мысли.
Он основывался на разнице сроков мобилизации Франции и России
и предусматривал их поочередный разгром, на что, по расчетам Ген-
штаба, требовалось всего 2 — 3 месяца. Но в сложившейся ситуации
подобные планы сочли даже излишеством, нейтралитет России и так
был обеспечен. Так почему бы не попробовать на прочность одну
Францию? Кайзер, отправившийся якобы в круиз по Средиземному
морю, неожиданно сделал остановку в Марокко, считавшемся сферой
интересов Франции и Испании, и в Танжере заявил, что Германия
готова поддержать суверенитет Марокко и требует здесь для себя
прав, одинаковых с французами.
Вот тут-то в Париже и сообразили, в какой опасности они очути-
лись, оставшись без помощи России. Поскольку всем стало ясно, что
дело не только в Марокко, и Германия ищет предлога для ссоры.
Правительство Франции запаниковало. Но на ее стороне выступила
Англия. Что оказалось для Вильгельма полной неожиданностью.
Правда, Генштаб настаивал, что все равно надо воевать, пока рус-
ские не оправились, но возобладала другая точка зрения — что не-
Увертюра для оркестра мировых держав
45
мецкий флот еще не набрал достаточной силы. И кайзер пошел на
попятную, согласившись на международную конференцию. А фран-
цузское правительство экстренно возрождало дружбу с русскими,
умоляя банкиров и парламентариев не отказывать в кредитах. В со-
глашении по этому вопросу открытым текстом говорилось: “Считать
мирное развитие мощи России главным залогом нашей национальной
независимости". Витте, в общем-то, просил денег и у немцев, но гер-
манское правительство, заинтересованное в ослаблении России, за-
претило это своим банкирам. И в итоге “великий заем", позволив-
ший России выйти из кризиса, был получен во Франции. Но за все
надо было платить. И хотя до Марокко русским не было никакого
дела, на конференции, состоявшейся в г. Альхесирасе, они вынужде-
ны были поддержать французов. Что дало Вильгельму повод загово-
рить о политике “международного окружения" Германии.
Марокканский кризис, поставивший Европу на грань войны, за-
ставил призадуматься и Англию. И она тоже стала переориентиро-
ваться на сближение с Россией. В результате Японской войны было
подорвано как раз морское могущество русских, а агрессивная Гер-
мания продолжала наращивать флот, выходя на роль главной британ-
ской соперницы. К тому же опыт отношений с Францией учил, что
насчет спорных территорий выгоднее договариваться, чем содержать
лишние войска. И в 1907 г. была заключена конвенция, где русские
и англичане разграничили сферы влияния в Иране, Афганистане и
Тибете. Хотя министру иностранных дел Грею пришлось долго убеж-
дать русофобов: “Антанта между Россией, Францией и нами будет
абсолютно безопасна. Если возникнет необходимость осадить Гер-
манию, это можно будет сделать”. А годом позже “король-
дипломат” Эдуард VII нанес визит Николаю. Нет-нет, ни о каком
союзе речь еще не шла. Ведь вся британская “передовая интелли-
генция” была настроена резко против русских, вопила о “тысячах
повешенных и брошенных в тюрьмы", что “руки царя обагрены
кровью тысяч лучших его подданных”. И формально визита, вроде, и
не было. Эдуард прибыл не в Петербург, а в Ревель (Таллин), со сво-
ей яхты не сходил, оставаясь на британской территории. Но посе-
тившего его Николая II красноречиво возвел в звание адмирала анг-
лийского флота. И поднял вопрос о возможности войны с Германией.
Царь предпочитал сохранить мир. И уклончиво отвечал, что Россия
должна вести политику с Германией “с величайшей осторожностью".
Но был согласен на нейтралитет, если воевать с немцами придется
англичанам. И лед был сломан. За визитом Эдуарда, по всем нормам
международного права, последовал адекватный ответ — визит Нико-
лая в Лондон...
Так в Европе сложилась вторая коалиция. Но только надо иметь в
виду, что Антанта и Тройственный союз вовсе не были монолитными
военно-политическими блоками, вроде НАТО или Варшавского Пак-
та. Более менее прочный союз существовал только между Германией
и Австро-Венгрией. Остальные соглашения содержали массу огово-
рок, позволяющих при желании отказаться от них. Союз России и
Франции даже не был ратифицирован парламентом. Ну а Англия по
своему обыкновению вообще не брала на себя никаких конкретных
46
В. Шамбиров. За веру, царя и Отечество!
обязательств, обещая разве что “учитывать интересы’’ партнеров.
Кстати, после урегулирования Марокканского кризиса наконец-то
стало возможно вернуться к обсуждению вопросов, поднятых на Га-
агской конференции. В 1906 г. в Женеве была выработана и принята
конвенция об обращении с ранеными, больными и пленными в ходе
воины. А в 1907 г. в Гааге состоялась вторая конференция по про-
блемам мира и разоружения. Особого прогресса достичь не удалось.
Делегация Германии вообще отвергла саму идею международного
арбитража. А Англия выступила против сокращения производства
вооружений, поскольку это нанесет удар по экономике и вызовет
массовую безработицу. Деятельность конференции свелась к выра-
ботке международных норм ведения войны. Был создан и междуна-
родный суд для решения спорных вопросов, но его статус и права
остались совершенно неопределенными.
7.	ЛАВИНА СДВИНУЛАСЬ
Хрупкая европейская стабильность нарушилось не в 1914 г., а
намного раньше — событиями, разыгравшимися в Османский импе-
рии. В начале XX в. британское влияние там почти сошло на нет —
в частности, из-за захвата Англией Египта, который турки продолжа-
ли считать своим. А место англичан заняли немцы. За 9 лет объем
торговли Германии с Портой вырос в 9 раз. В Салониках господство-
вали австро-венгерские пароходные компании. Были созданы Немец-
ко-восточный, Немецко-палестинский и ряд других банков. Германия
бралась за финансирование самых различных предприятий, вплоть до
подъема кораблей, потопленных в Чесменском бою, — лишь бы вне-
дриться в Турцию. Сюда посылались германские специалисты, мис-
сионеры, был создан ряд училищ. Шло строительство Багдадской
дороги, хотя и низкими темпами из-за хронической нехватки у нем-
цев свободных капиталов.
Чувствуя за собой столь солидную поддержку и считая Россию
ослабленной, султан стал проявлять внешнеполитическую актив-
ность. В 1907 г. началось восстание в Иране, шаха заставили отречь-
ся и на престол посадили 14-летнего Ахмеда-Мирзу. Порта восполь-
зовалась смутой. Вооружая и привлекая на свою сторону курдские
племена, стала захватывать иранские территории. Россию это встре-
вожило, и она ввела в Персию свои отряды. Небольшие, по 50 —
100 казаков и солдат при консульствах в Хое, Марате и Урмии, но
для успокоения — и этого оказалось достаточно. Турок заставили
убраться. Абдул-Гамид не смирился и вознамерился то ли воевать, то
ли припугнуть Россию серьезным конфликтом. В Иране его эмиссары
стали натравливать народ на русских. С января 1908 г. начались во-
енные приготовления вблизи российских границ. В гарнизоны заво-
зились боеприпасы, пошла мобилизация резервистов. По донесениям
наместника на Кавказе Воронцова-Дашкова и посольства в Констан-
тинополе, этой подготовке помогали немцы, К туркам прибыла воен-
ная миссия во главе с генералом фон дер Гольцем. Правда, генерал
пообыл здесь недолго, но не по политическим причинам — его жену
и дочь решивших прогуляться по вечернему Стамбулу, изнасиловали
Увертюра для оркестра мировых держав	47
турецкие солдаты. Но даже такой скандал предпочли замять, чтобы
не нарушать “дружбу”. Однако до конфронтации с Россией дело не
дошло — в Турции грянула революция.
Здесь существовала и постепенно усиливалась запрещенная пар-
тия “Иттихад” (“Единение и прогресс"), членов которой называли
также “младотурками”. Ядро их составляли купцы и финансисты из
Салоник, офицеры, получившие образование в Берлине, выходцы с
российского Кавказа — то есть те, кто вкусил прелести европейской
цивилизации. И младотурки считали необходимым проведение ре-
форм по западному образцу и установление конституционного пар-
ламентского режима, что, по их мнению, позволило бы превратить
Порту в передовую великую державу. Союзников иттихадисты нашли
в лице армян. У них существовали две национальных партии “Гнчак”
(“Колокол”), старавшаяся бороться за улучшение положения армян
легальными политическими методами, и ‘гАрмянская революционная
федерация” — “Дашнакцутюн", смыкавшаяся с социалистами и дер-
жавшая курс на вооруженную борьбу. Дашнаки участвовали и в рус-
ской революции, а после ее подавления многие из них бежали за
границу. Это были опытные боевики, конспираторы, организаторы, и
иттихадисты начали с ними переговоры, пообещав равенство всех
народов в обновленном государстве. В 1907 г. на состоявшемся в
Париже “конгрессе” было достигнуто соглашение о совместных дей-
ствиях. Договорились и с Болгарией, все еще числившейся автоном-
ным княжеством в составе Османской империи. В надежде получить
полный суверенитет, она превратилась в базу для подготовки восста-
ния. На деньги салоникских и армянских спонсоров закупалось ору-
жие, его распространяли и прятали в армянских селениях, где пом-
нили зверства Абдул-Гамида, и добровольцев для борьбы против него
находилось множество. И в 1908 г. вспыхнуло восстание.
Но воспользовалась этим не только Болгария, провозгласившая
независимость. Австро-Венгрия тоже решила извлечь выгоду из си-
туации и окончательно присоединить Боснию и Герцоговину, оккупи-
рованные в 1878 г., но юридически все еще считавшиеся турецкими.
В принципе за 30 лет многие проблемы в этих областях успели сгла-
диться. Население, поначалу встретившее австрийцев враждебно,
привыкло к их управлению. И с точки зрения спокойствия и матери-
ального благополучия жило лучше, чем в сотрясаемых волнениями и
конфликтами Сербии или Болгарии. Однако Сербия о своих притяза-
ниях на данные территории не забыла, да и вообще их присоедине-
ние к Австрии нарушало решения Берлинского конгресса. Поэтому
российский министр иностранных дел Извольский попытался догово-
риться о взаимной выгоде. На переговорах с австрийским министром
Эренталем он предложил вариант “баш на баш’. Россия не будет
возражать против присоединения, но при условии отмены еще одного
пункта Берлинских трактатов — открытия Босфора и Дарданелл для
русского флота. Эренталь, вроде, согласился. Окрыленный Изволь-
ский посетил Берлин и Рим, где тоже будто бы не возражали. Оста-
лось договориться с Францией и Англией, и в успехе Петербург был
уверен — они являлись союзниками. Но Эренталь обманул. Изволь-
ский только выехал из Рима в Париж, когда Австро-Венгрия объяви-
ла об аннексии Боснии и Герцоговины.
48	В. Шамбаров. За веру, царя и Отечество!
Посыпались протесты, Сербия объявила мобилизацию. Возмущена
была и Россия, и, разумеется, Турция. Но на турок надавили немцы —
султан согласился на все, только бы они помогли ему в гражданской
войне. Вена стала сосредотачивать войска на границе с Сербией, а
русские вдруг получили германский ультиматум. В нем указывалось,
что кайзер готов выступить за Австро-Венгрию “во всеоружии” и от
Петербурга требовал даже не молчаливого признания факта, а пуб-
личного согласия на присоединение Боснии и Герцеговины. Безо
всяких условий и “компенсаций”. И мало того — чтобы русские еще
и добились согласия Сербии. В общем, на Россию просто цыкнули,
как на какую-нибудь “второсортную" страну, вроде Китая. После
Японской и революции она еще не оправилась, воевать не могла, и
пришлось подчиниться. Но царь осознал, чего на самом деле стоит
дружба “кузена Вилли", и как раз с этого момента многие в россий-
ском руководстве стали считать, что война с немцами неизбежна.
В это же время ухудшились отношения Германии с англичанами.
Она приняла дополнение к прежней судостроительной программе —
теперь к 1920 г. намечалось иметь 58 линкоров и множество кораб-
лей меньших классов. Британия и англофил фон Бюлов предприняли
несколько попыток договориться, но все они потерпели провал. Кай-
зер об ограничении флота и слышать не хотел, Бюлов был отправлен
в отставку, а канцлером стал Бетман-Гольвег. Тоже, кстати, считав-
ший, что воевать надо не с Англией, а с Россией и Францией, но
признававший и необходимость гонки вооружений на морях.
В Турции тем временем революция победила. Абдул-Гамида
свергли и марионеточным султаном провозгласили старика Мехмеда
Решада V. А реальную власть захватил правящий триумвират партии
“Иттихад” в лице Энвера-паши, Талаата-паши и Джемаля-паши. И тут
же младотурки показали зубы. Под влиянием революции и обещаний
о реформах пробудились свободолюбивые тенденции у всех народов,
населявших Османскую империю. Волнения происходили у македон-
цев, албанцев, греков, болгар, арабов. Ну а главные союзники итти-
хадистов, армяне, ожидали для себя кардинальных улучшений. Но
“Иттихад” на самом деле планировал свои реформы только для ту-
рок. А остальных было решено усмирить, чтобы не поднимали голо-
вы. В 1909 г. на Средиземноморском побережье, в Адане, младотурки
полностью повторили методы Абдул-Гамида, учинив резню, где было
истреблено 30 тыс. армян. Кампании террора обрушились на греков,
халдеев, айсоров. Начали жестоко усмирять албанцев, македонцев,
арабов, курдов. Европейская дипломатия и “общественное мнение"
оставили данные эксцессы почти без последствий, потому что вовсю
шло соперничество за влияние на обновленную Турцию, и никто не
хотел с ней ссориться.
Ведь Вильгельм и Франц Иосиф являлись союзниками свергнутого
султана, отторгли у Порты Боснию и Герцеговину, и в отношениях
Стамбула с Берлином и Веной наступило охлаждение. В противовес
им новая власть стала заигрывать с Англией и Францией. Пригласи-
ла для реорганизации флота британскую военную миссию, а для ре-
организации полиции — французскую. Разместила в Англии заказы
на покупку и строительство кораблей. А Россия в это время пред-
приняла еще одну — вероятно, последнюю — попытку наладить взаи-
Увертюра для оркестра мировых держав
49
мопонимание с Германией. В 1910 г. царь встретился с кайзером в
Потсдаме и предложил договориться о взаимных уступках. Россия
обещала не участвовать в английских интригах против Германии,
принимала на себя обязательства ненападения и даже отводила не-
которые соединения с польской границы. Она соглашалась с правом
немцев строить Багдадскую дорогу. А взамен просила не поддержи;
вать австрийцев на Балканах и признать Северный Иран сферой
влияния русских. Царь вообще предложил от Багдадской дороги про-
тянуть ветку на север, к Тегерану, чтобы эксплуатация магистрали
была выгодна обеим державам. Стороны должны были также принять
взаимные обязательства о неучастии во враждебных друг другу груп-
пировках.
И Вильгельм на словах соглашался. Но когда после всех обсужде-
ний и утрясок было заключено письменное соглашение, пункта о
неучастии во враждебных группировках в нем уже не было. Да и
проавстрийская политика немцев на Балканах не изменилась. Впро-
чем, это и не удивительно — Германия, закусив удила, уже неслась к
войне. И даже не считала нужным это особо скрывать. Так, в 1910 г.,
когда Берлин посетил бельгийский король Альберт, кайзер просто
ошеломил его, выдав на балу оскорбительную тираду в адрес Фран-
ции. А потом представил ему генерала фон Клюка, заметив, что это
тот самый военачальник, который ‘ должен будет возглавить марш на
Париж”. А Мольтке, не стесняясь, говорил Альберту, что “война с
Францией приближается”, так как это государство “провоцирует и
раздражает” немцев. И разумеется, подобные факты не могли не стать
известными в странах Антанты. А в 1911 г. разразился второй кризис
вокруг Марокко. Там возникли внутренние волнения, и под предлогом
наведения порядка Франция ввела войска в столицу — г. Фец. И тот-
час же кайзер приказал канонерской лодке “Пантера”, совершавшей
плавание по Атлантике, войти в марокканский порт Агадир. Конечно,
в военном отношении канонерка представляла ничтожную силу. Од-
нако в символическом смысле это был вызов, что-то вроде брошен-
ной перчатки. Нарушая решения Альхесирасской конференции, кай-
зер снова задирал Францию. Но и Париж, восстановив альянс с Рос-
сией, чувствовал себя увереннее. Кризис вызвал бурный всплеск
антигерманских настроений, французы сразу вспомнили об Эльзасе и
Лотарингии. Произошел полный разрыв экономических отношений
между двумя государствами, банки с одобрения правительства ото-
звали из Германии французский капитал.
Но Франция не получила стопроцентной поддержки России, а
Германия — Австро-Венгрии. Петербург войны не желал, соглашался
выступить лишь в том случае, если Германия начнет первая. И если
опасность будет угрожать самой Франции, а не ее колониальным
интересам. В Вене, правда, начальник Генштаба Конрад фон Гетцен-
дорф указывал, что это удобный случай для "превентивной” войны
против Сербии, но правительство сочло, что марокканские вопросы
не являются для их страны жизненно-важными и из-за них нельзя
ввязываться в драку. Вильнула в сторону и Италия — она вынаши-
вала планы захвата Триполитании и не хотела ссориться с англича-
нами и французами. Зато Лондон отреагировал однозначно. В речи
министра финансов Ллойд Джорджа прозвучало открытое предупре-
4 - 9023
50	В. Шамбаров. За веру, царя и Отечество!
ждение: "Если обстоятельства будут выше нас и мир может быть
сохранен только ценой отказа от великого и благодетельного поло-
жения Британии, добытого веками героизма и подвига, позволив по-
пирать ее интересы... я подчеркиваю, что мир такой ценой будет
унижением, невыполнимым для такой страны, как наша”. И Виль-
гельм сбавил тон. Снова удалось договориться “полюбовно”. Герма-
ния признала в Марокко протекторат Франции и Испании, а в виде
компенсации получила два небольших кусочка Французского Конго.
Причем в обеих странах народ остался недоволен. Французы возму-
щались, что их правительство вообще что-то отдало. Немцы обвиня-
ли Бетмана. что он продешевил и что им мало дали. А Мольтке, раз-
досадованный, что кайзер пошел на мировую, говорил фон Конраду,
что после такого “остается подать в отставку, распустить армию,
отдать всех нас под защиту Японии, после чего мы сможем спокойно
делать деньги и превращаться в идиотов”.
Из случившегося каждая держава сделала свои выводы. Британия
в последний раз попыталась договориться с немцами об ограничении
флотов. Но кайзер, оскорбленный ее позицией в Кризисе, отверг все
предложения в довольно грубой форме, заявив: “Мое терпение и
терпение немецкого народа иссякло”. А Тирпицу он писал: “В борьбе
за существование в Европе, которую будут вести германцы
(Германия, Австрия) против романцев (галлов) и поддерживающих
их славян (Россия), англосаксы станут на сторону славян”. И Тирпиц
поставил перед англичанами вопрос ребром : ‘ Наше политическое
требование таково, что Британия не должна принимать участия в
войне между Францией и Германией, независимо от того, кто начнет
ее. Если мы не получим гарантий, тогда мы должны продолжать на-
ше вооружение, чтобы быть настолько сильными, как Англия и
Франция вместе, так как их союз фактически является агрессивным
союзом”. Отметим, что говорилось это еще в феврале 1912 г.
Конечно, пойти на такое Англия не могла, и переговоры сорва-
лись. И лишь после этой попытки Антанта стала приобретать более-
менее определенное содержание — Британия заключила с Францией
морское соглашение, по которому в случае германского нападения анг-
личане брали на себя защиту Ла-Манша и атлантического побережья,
а французский флот получал возможность сосредоточиться в Среди-
земном море. Стали проводиться и консультации генштабов. А Фран-
ция углубляла связи с Россией, встречи их военного руководства стали
теперь регулярными. Германия отвечала на это дальнейшим наращи-
ванием вооружений. Как говорил адмирал Тирпиц: “Добиться лучшего
тона по отношению к Германии можно только созданием большого
флота, внушающего британцам основательный страх”. А Черчилль, в
то время первый лорд адмиралтейства, предсказывал: “Это беспре-
рывное вооружение вперегонку должно в течение ближайших двух
лет привести к войне”. Сказано тоже в 1912 г. Впрочем, Черчилль
чуть не ошибся, так как война могла грянуть и раньше.
Италия после того, как Франция получила Марокко, решила
“восстановить справедливость". И, воспользовавшись плачевным
внутренним состоянием Турции после революции, объявила ей вой-
ну, претендуя на Триполитанию и Ливию. Чем подпортила отноше-
ния с немцами и австрийцами, даже не поставив союзников в из-
Увертюра для оркестра мировых держав	51
вестность — а то вдруг тоже попросят какую-нибудь компенсацию. В
Триполитанию итальянцы влезли довольно опрометчиво. Хотя воо-
ружены они были куда лучше турок и арабов, но завязнуть могли так
же, как французы при покорении Алжира. Однако как только загре-
мела Триполитанская война, против Турции стала складываться коа-
лиция Балканских государств — Сербии, Черногории, Болгарии и
Греции. И Порта запросила у Италии мира, соглашаясь на любые
уступки, лишь бы освободить силы, поскольку Балканская лига уг-
рожала самому существованию Османской империи. Но для сербов,
болгар и греков столь быстрое признание поражения послужило
лишь подтверждением слабости турок. Правда, Россия все же попы-
талась предотвратить столкновение. Нота министра иностранных дел
Сазонова, переданная в Белград, гласила: “Категорически предупре-
ждаем Сербию, чтобы она отнюдь не рассчитывала увлечь нас за со-
бой...” Последствий это не имело — балканские государства сочли,
что в данном случае они и сами справятся. В октябре началась вой-
на, а уже к началу ноября разгромленная Турция обратилась к вели-
ким державам с просьбой о посредничестве. Австрия объявила моби-
лизацию и сосредотачивала войска у сербских границ. Италия тоже
вооружалась, положив глаз на Албанию. Но по инициативе России,
поддержанной англичанами, в Лондоне была созвана конференция
для мирного урегулирования кризиса.
И ключевым вопросом стали притязания Сербии и Черногории на
часть Албании и порты на Адриатике. Австрия и Италия, за которы-
ми стояла и Германия, давали понять, что это будет означать войну.
Которой Россия не хотела, и требования сербов не поддержала.
Франция была настроена более решительно. Пуанкаре подталкивал
царя занять жесткую позицию, а парижская биржа предлагала ему
большой заем — в войне французы смогли бы вернуть территории,
утраченные в 1878 г. Николай на это не пошел, и разочарованный
Пуанкаре искал “тайные причины такой перемены”. А председатель
военного кабинета Мильеран обратился к русскому атташе в Париже
Игнатьеву: “Намерены ли вы и впредь оставаться безучастными зри-
телями проникновения австро-германцев на Балканы или, точнее гово-
ря, насколько вам дороги интересы Сербского государства?” Игнатьев
ответил: "Мы не желаем вызвать пожар европейской войны и при-
нимать меры, могущие произвести европейский пожар”. На что Миль-
еран пожал плечами: ‘Следовательно, вам придется предоставить
Сербию ее участи. Это, конечно, дело ваше, но надо только знать,
что это не по нашей вине. Мы готовы — необходимо это учесть”
Миролюбие царя позволило и на этот раз прийти к компромиссу.
Сербии и Черногории пришлось отказаться от своих требований, а
вместо этого из состава Турции выделялась автономная Албания,
которая, как подразумевалось, попадала в итальянскую сферу влия-
ния. Но вопрос, быть или не быть войне, в итоге решила позиция не
России, а Германия. Потому что Австрия даже на такие компромис-
сы не соглашалась, провоцируя столкновение. И Вильгельм сперва
вознамерился воевать, заявив, что “момент крайне серьезен, и мы не
можем дальше брать на себя ответственность по удержанию Австрии
от нападения". Прошла конференция германского и австрийского
генштабов, на которой стороны гарантировали друг дружке, что вы-
4*
52
В. Шамбаров. За веру, царя и Отечество!
ступят одновременно. А 8.12.1912 г. Вильгельм созвал совещание
военного руководства. Тема совещания была сформулирована ка^.
“Наилучшее время и метод развертывания войны”. По мнению кац.
зера, начинать надо было немедленно. Австрии предъявить Сербиц
такие требования, чтобы Россия уже не могла не вступиться, а Гермд.
ния обрушится на Францию. Мольтке соглашался, что “большая войн^
неизбежна, и чем раньше она начнется, тем лучше’’. Но указывал, чтГ)
надо провести пропагандистскую подготовку: “Следует лучше обес-
печить народный характер войны против России". И лишь Тирпиц
возразил, что флот еще не совсем готов: “Военно-морской флот бы^
бы заинтересован в том, чтобы передвинуть начало крупномасштаб-
ных военных действий на полтора года”. В конце концов, с его мне-
нием согласились. А полтора года — это получалось лето 1914-го.
И германский МИД направил ноту австрийцам: “Попытка лише-
ния Сербии ее завоеваний означала бы европейскую войну. И потому
Австро-Венгрия из-за волнующего ее неосновательно кошмара Вели-
кой Сербии не должна играть судьбами Германии’’. Вена тут же сба-
вила тон и согласилась на компромисс. Но не успели успокоиться
великие державы, как опять подрались малые. Поскольку Сербию и
Черногорию Лондонская конференция лишила значительной части
завоеваний, они потребовали переделить завоевания Болгарии. Та
отказалась, и против нее вчерашние союзницы начали Вторую Бал-
канскую войну. К Сербии и Черногории примкнули и Греция, и даже
их противница Турция, и Румыния, вознамерившаяся прихватить
Южную Добруджу. Российская общественность пребывала в шоке —
если Первую Балканскую сочли торжеством идей панславизма, то
Вторая их просто перечеркнула. А для дипломатических усилий и
времени особого не было. Наступление на Болгарию развернулось со
всех сторон, она за месяц была разгромлена и запросила мира, усту-
пив не только завоеванное, но и некоторые собственные земли.
И... все оказались обиженными на Россию. Сербы — за то, что не
поддержала их требования о выходе к морю. Болгары —- что не за-
ступилась. А Турция, где разложившаяся революционная армия по-
казала крайне низкие боевые качества, осознала, что ей надо иметь
сильных покровителей. Да и материальное ее положение было пла-
чевным — дефицит бюджета составлял 19 млн. лир, а на послевоен-
ное восстановление требовалось еще 20 млн. — это при годовом до-
ходе в 29 млн. И после нескольких лет охлаждения Порта снова по-
шла на сближение с Германией. "Дойче Банк” тут же выразил
готовность помочь ей. За ряд уступок — за преимущественное право
покупки казенных земель, за контроль над некоторыми налогами И
т.п. Немцы предложили услуги и в реорганизации армии, направив 0
Стамбул миссию Лимана фон Сандерса, первоначально состоявшую
из 42 генералов и офицеров. Кайзер придавал ей исключительное
значение для привлечения Порты в союз и перед отъездом удостоиЛ
всю миссию личной беседы. Йттихадисты также возлагали большИ6
надежды на немцев: каждый офицер получал в турецкой армии зва-
ние на ступень выше германского, а фон Сандерс стал фельдмарша-
лом и был назначен командующим войсками в Константинополе.
Это сразу вызвало резкие протесты со стороны России. Дополни-
тельным фактором, вызвавшим ухудшение русско-турецких отноше'
Увертюра для оркестра мировых держав
53
ний, стало обострение армянского вопроса. Как уже упоминалось,
“Иттихад” успел отличиться акциями резни, а в ходе Балканских
войн из потерянных районов Европейской Турции начался исход со-
тен тысяч мусульманских беженцев. Победители вели себя не луч-
шим образом, имели место и “этнические чистки”, и грабежи, и из-
гнание с насиженных мест. Но правительство не позволяло этим
массам обездоленных и озлобленных людей оседать в окрестностях
Константинополя, а направляло их в Малую Азию, причем в районы,
преимущественно населенные армянами. Что не могло не приводить
к эксцессам и конфликтам, в которых власти принимали сторону му-
сульман — а армяне в надежде на заступничество обращались к
России. Наместник на Кавказе Воронпов-Дашков представил царю
доклад, советуя вернуться к прежней политике покровительства ар-
мянам, осуществлявшейся при Александре 11. Николай согласился, и
в июне 1913 г. министр иностранных дел Сазонов направил туркам
ноту, указывая, что “положение армянского населения требует не-
медленно начать обсуждение необходимых реформ", которые были
обещаны еще в 1878 г. Иттихадисты резко воспротивились, поскольку
увидели в этом предпосылки для дальнейшего распада государства.
Франция и Англия в обеих проблемах, как с германской миссией,
так и с положением армян, заняли уклончивую позицию. Снова
всплыли старые опасения, как бы Россия не воспользовалась поло-
жением Турции для собственного усиления. А Британия и сама не
теряла надежды вернуть утраченное влияние в Османской империи —
ведь в Стамбуле находилась и ее морская миссия во главе с адмира-
лом Лимпусом. Поэтому конфликт, связанный с фон Сандерсом, ре-
шили формальным компромиссом — Порту заставили “переименовать"
его из командующего в “инспектора” при турецком командующем.
А по армянскому вопросу в Лондоне созвали конференцию, на кото-
рую была вынесена программа, разработанная русским дипломатом
А. Мандельштамом: она предусматривала реформы в шести турецких
вилайетах (провинциях), где численность армян преобладала над
другими народами и составляла около 40% населения. Но обсужде-
ние затянулось на несколько месяцев. Председательство на конфе-
ренции досталось германскому послу в Стамбуле Вангенгейму, под-
державшему иттихадистов. И когда 8.2.1914 г. соглашение было все
же подписано, программа Мандельштама оказалась сведенной к ми-
нимуму. Вангенгейм не преминул доказать визирю Халил-паше, что
достигнуто это лишь благодаря Германии, подтвердившей таким об-
разом репутацию “верного друга". Что же касается самих реформ, то
к их практическому осуществлению Турция так и не приступила,
спустив все на тормозах.
8.	РОССИЯ И ЕЕ ДРУЗЬЯ
Что же представляла из себя Россия накануне мировой схватки?
Если мы взглянем на объективные исторические реалии, нам придет-
ся отказаться от стереотипных представлений о ней как об отсталой
и забитой стране — такие представления сложились под совместным
массированным влиянием западнической и большевистской клеветы
54
В. Шамбаров. За веру, царя и Отечество!
и фактам не соответствуют. Да, у России были свои особенности,
которые, в общем-то, ничуть ей не мешали, а порой давали и пре-
имущества. И человек, которого весьма трудно заподозрить в “славя-
нофильстве” или в “реакционности”, граф С.Ю. Витте, в 1893 г. пи-
сал: "Находясь на границе двух столь различных миров, восточно-
азиатского и западноевропейского, имея твердые контакты с обоими,
Россия, собственно, представляет собой особый мир. Ее независимое
место в семье народов и ее особая роль в мировой истории опреде-
лены ее географическим положением и в особенности характером ее
политического и культурного развития, осуществлявшегося посред-
ством живого взаимодействия и гармоничной комбинации трех твор-
ческих сил, которые проявили себя так лишь в России. Первое —
православие, сохранившее подлинный дух христианства как базис
воспитания и образования; во-вторых, автократизм как основа госу-
дарственнной жизни; в-третьих, русский национальный дух, служа-
щий основанием внутреннего единства государства, но свободный от
утверждения националистической исключительности, в огромной
степени способный на дружеское товарищество и сотрудничество
самых различных рас и народов. Именно на этом базисе строится все
здание российского могущества”.
Перед войной Россия переживала бурный экономический подъем.
А точнее, за предшествующие полвека периодов такого подъема было
несколько. Один — в эпоху реформ Александра II, второй — в конце
XIX — начале XX в., связанный с деятельностью министра финансов
и премьера Витте, который ввел заградительные тарифы для защиты
национальной промышленности, добился конвертации валюты путем
установления золотого стандарта, проводил государственную политику
поощрения предпринимательства. Третий подъем случился в 1907—
1914 гг. и обеспечивался политикой премьер-министров П.А. Столы-
пина и В.Н. Коковцова. Средние ежегодные темпы экономического
роста составляли 5—8%.
За 50 лет объем промышленного производства вырос в 10—2 раз
(за 13 предвоенных лет — втрое), а по некоторым показателям при-
рост получился просто баснословным. Так, химическое производство
возросло в 48 раз, добыча угля — почти в 700 раз, нефти — почти в
1,5 тысячи раз. Нет, в царские времена еще не возводили Магниток
и Днепрогэсов, да ведь и нужды в них пока не возникало. Зато в
указанный период огромная страна покрылась сетью железных дорог,
были освоены угольные месторождения Донбасса, вовсю стали функ-
ционировать нефтепромыслы Баку и Грозного, строились такие ги-
ганты, как Путиловский, Обуховский, Русско-Балтийский заводы,
текстильные центры в Иваново, Подмосковье, Лодзи и т.п. Между
1890 и 1914 гг. объем внешней торговли утроился, достигнув 3 млрд
руб. В текстильной, легкой, пищевой промышленности Россия пол-
ностью обеспечивала себя и вывозила товары на внешний рынок.
Она занимала первое место в мире по производству зерна — еже-
годный экспорт составлял 100 тыс. тонн, по 226 кг русского зерна на
каждого жителя тогдашней Европы. Лидировала в Европе и россий-
ская текстильная промышленность, а экспорт ее в Китай и Иран
превышал британский. Одно из ведущих мест наша страна удержи-
вала по производству и экспорту сахара. Но развивалось и машино-
Увертюра для оркестра мировых держав
55
строение — 63% оборудования и средств производства изготовля-
лись внутри страны.
По темпам роста промышленной продукции и по темпам роста
производительности труда Россия к 1913 г. вышла на первое место в
мире, опередив США, также переживавшие период бурного расцвета.
А в целом по уровню экономического развития она уступала только
Англии и Германии, догнав Францию, Японию и шагая вровень с
Америкой. По объему производства она занимала четвертое, а по
доходам на душу населения пятое место в мире. Впрочем, эти сопос-
тавления на самом деле являются довольно некорректными. Ведь в
экономические системы западных держав оказывались включены и
их колонии, и за их счет обрабатывающая промышленность метропо-
лий получала высокие валовые показатели. А вот “души населения"
тех же самых колоний в расчет не принимаются. И надо думать, что
если бы к Англии добавить население Индии, Бирмы. Египта, Суда-
на, Южной Африки и т.д. и т.п., то реальная цифра стала бы куда
ниже российской.
Неверными оказываются и представления о том, будто наша эко-
номика сильно зависела от иностранного капитала — в советское
время Россию вообще изображали чуть ли не придатком западных
стран. Общий объем зарубежных вложений в отечественную промыш-
ленность составлял по разным оценкам от 9 до 14%, то есть был не
больше, чем в западных странах, которые тоже пользовались ино-
странными инвестициями, когда это диктовалось целесообразностью.
Можно привести сравнение — внешний долг России к 1914 г. достигал
8 млрд, франков (2,996 млрд, руб.), причем имел тенденцию сокращать-
ся. А внешний долг США составлял 3 млрд, долларов (6 млрд. руб.).
Превышал российский вдвое. Это была общая тенденция всех стран,
развивающих свою экономическую базу. Почему не брать, если вы-
годно? Вот и Россия брала — либо в критических ситуациях, напо-
добие 1905—1906 гг., либо для осуществления крупных и капитало-
емких проектов, как железнодорожное строительство. И это действи-
тельно было выгодно: немцы при нехватке свободных капиталов
провозились с Багдадской дорогой 20 лет, так ее и не закончив, а
огромная Транссибирская магистраль была создана за 14 лет и вско-
ре уже приносила колоссальную прибыль.
Исключением в отношениях с иностранцами являлись связи с
Германией. Она с лихвой использовала односторонние выгоды ка-
бального договора, который навязала русским за “помощь" в 1904 г.
Немецкие товары составляли половину импорта в Россию, подавляя
развитие аналогичных отечественных отраслей. Причем русским на-
вязывали даже совершенно не нужное им прусское зерно. Выращи-
ваемое руками русских, так как ежегодно немцы за мизерную плату
набирали в западных губерниях сотни тысяч сезонников. Германский
капитал активно внедрялся и в самой России, захватив под контроль
половину торговых фирм, часть банков, судостроительных и судоход-
ных компаний, две трети электротехнических предприятий. Видный
американский историк Дж. Спарго писал: “Хладнокровная, безжало-
стная манера, с которой Германия осаждала Россию со всех сторон,
как в Азии, так и в Европе, систематические усилия по ослаблению
56
В. Шамбаров. За веру, царя и Отечество!
своей жертвы, его экономическая эксплуатация вызывает в памяти
удушение Лаокоона и его сыновей”.
Но в 1914 г. срок договора истек. И съезд российских экспорте-
ров, состоявшийся в Киеве, обратился к правительству: “Россия
Должна освободить себя от экономической зависимости от Германии,
которая унижает ее как великую державу”. Предлагалось ввести та-
рифы для компенсации привилегий германским трестам, развивать
торговлю с другими государствами — с которыми выгода будет обо-
юдной. Аналогичные требования сыпались отовсюду. Д.И. Менделеев
говорил: “Вы не можете пахать всю русскую землю германскими
плугами”. А министр финансов Барк пришел к заключению: “Именно
за счет своей торговли с Россией Германия смогла создать свои
пушки, построить свои цеппелины и дредноуты! Наши рынки должны
быть для Германии закрыты”. В общем, продлить договор Петербург
отказался, и газеты писали об “экономической дуэли между русски-
ми и германцами”. Хотя на самом деле Берлин просто поставили в
равные условия с другими государствами.
Население России составляло в это время 160 млн. чел. и быстро
росло, рождаемость была очень высокой (45,5 детей на 1000 жителей
в год), иметь 5—6 детей в крестьянской семье считалось нормаль-
ным. А версии о низкой культуре и “полной неграмотности” боль-
шинства тогдашних россиян реальным фактам отнюдь не соответст-
вуют. Просто западные исследователи, оценивая уровень грамотности
в России в 30%, допускали “юридическую” подтасовку. Учитывали
выпускников гимназий, реальных училищ, земских школ — но не
принимали в расчет церковно-приходские, полагая, что они не дают
“настоящего” образования. Хотя как раз их-то оканчивали почти все
деревенские мальчишки и девчонки, и уж худо бедно, а читать, пи-
сать и считать обучались. А в 1912 г. в России вообще был принят
закон о начальных училищах и введении обязательного начального
образования. Так что неграмотность сохранялась только в некоторых
национальных областях Северного Кавказа, Казахстана, Средней
Азии, среди “инородцев” Крайнего Севера и Сибири. Но ведь и ин-
дус в составе Британской империи или алжирец в составе Франции
вряд ли были более образованными. Однако и в этом случае подсче-
ты велись исключительно для метрополий.
Если же коснуться российского среднего образования, то нелишне
вспомнить, что тогдашние гимназии и реальные училища давали объем
знаний примерно на уровне большинства современных вузов. А че-
ловек, получивший высшее образование, куда как отличался от со-
ветских и постсоветских “молодых специалистов”. Он был Специа-
листом с большой буквы, высочайшей квалификации. Предвоенное
время известно как “Серебряный век” русской культуры. Невиданного
расцвета достигла литература, поэзия, музыка, балет, наука. И авто-
ритетнейший критик и культуролог того времени Мэтью Арнольд,
которого называли “законодателем вкусов”, писал, что с конца XIX в
области мировой литературы "французы и англичане потеряли первен-
ство”, оно перешло к “стране, демонстрирующей новое в литературе...
Русский роман ныне определяет литературную моду. Мы все должны
учить русский язык". А американский исследователь Дж. Спарго,
которого также трудно заподозрить в пристрастности, приходил к
	Увертюра для оркестра мировых держав
выводу: “Годы правления Николая II были характерны быстрым про-
мышленным ростом; происходила стремительная трансформация кре-
стьянства в мелких хозяев, быстро распространялось образование,
наблюдались новые, многообразные и оригинальные культурные про-
цессы, осуществлялось приобщение целого поколения к политиче-
скому опыту посредством земств, муниципалитетов, Думы и судов; и
происходило грандиозное освоение Сибири”.
D Да, в жизни страны происходили очень заметные преобразования.
В 1912 г. (кстати, раньше, чем в США и ряде европейских стран)
Россия приняла закон о социальном страховании рабочих. А Столы-
пин своими реформами сбил остроту социальных напряжений в де-
Кевне и способствовал дальнейшему развитию сельского хозяйства,
[атриархальные сельские общины, где земли подвергались периоди-
ческим уравнительным переделам и хорошему хозяину мог завтра
достаться запущенный участок пьяницы, стали тормозом для частной
инициативы. И по указу 1909 г. толковые крестьяне получили воз-
можность выйти из общины на “отруба" и хутора, чем и воспользо-
валось 2 млн. хозяев. А для местностей, где особенно остро стоял
аграрный вопрос, была начата переселенческая политика — на про-
сторы Сибири, Казахстана, Дальнего Востока. Желающим получить
там землю прощались недоимки, выдавались беспроцентные ссуды,
обеспечивалась перевозка за государственный счет, они на 5 лет ос-
вобождались от налогов. В рамках этой кампании переселилось 3
млн. крестьян — а это, в свою очередь, способствовало освоению
богатых окраинных регионов.
Впрочем, заслуги Столыпина являются сейчас общепризнанными,
и, например, Оксфордская энциклопедия вообще называет его “послед-
ним компетентным государственным деятелем Российской империи”.
Что также является совершенно несправедливым утверждениям и
позволяет усомниться в компетентности авторов подобных оценок.
Достаточно взять такого блестящего министра иностранных дел, как
Сазонов. Или Коковцова, талантливого финансиста и экономиста,
занявшего пост премьера после убийства Столыпина. Как раз при
нем страна достигла своего наивысшего расцвета. Если в 1905 г. она
оказалась в момент кризиса с совершенно пустой казной, то при Ко-
ковцове не только рассчиталась со старыми долгами, но и смогла
создать солидный золотовалютный резерв. Настолько солидный, что
хватило на мировую войну и еще осталось.
В политическом отношении предвоенная Россия давно уже не яв-
лялась абсолютной монархией. Царь еще в 1864 г. ограничил свою
власть введением Судебного Устава. И с этого времени Закон стоял
выше воли самодержца. Тогда же стало внедряться земское демокра-
тическое самоуправление, в чью компетенцию входили вопросы бла-
гоустройства, здравоохранения, образования, социального обеспече-
ния.. А Манифест от 17.10.1905 г. и реформы 1907 г. установили в
стране режим конституционной парламентской монархии. Поэтому
граждане России имели примерно тот же объем гражданских прав и
свобод, что другие великие державы. Но только сравнивать надо не с
нынешним Западом, как это, увы, часто делается, а с Западом начала
XX в. Да, избирательное право было еще не всеобщим — но всеоб-
щим оно в то время не было ни в Англии, ни в США, ни во Фран-
58
В. Шамбаров. За веру, царя и Отечество!
ции, везде ограничиваясь системами цензов, социальными, имущест,
венными, половыми, национальными и т.п, барьерами.
Что касается свободы политических партий, то в Думе были пред,
ставлены даже большевики и эсеры. Запрещена была только экстре,
мистская и террористическая деятельность. Но ведь это вполне нор.
мальное явление. А в других странах под “антигосударственными”
или “антиобщественными’ понимались деяния очень широкого спек-
тра. Скажем, подавление вооруженной силой не только демонстра-
ций, а даже забастовок широко применялось и во Франции, и в Гер.
мании, и в Италии, и в Швейцарии. В России к таким выступлениям
относились, пожалуй, намного терпимее — в Швейцарии и Германии
забастовщиков без разговоров угощали пулями, а во Франции в 1910 г.
бастующих железнодорожников принудительно поверстали в солда-
ты. Существовала в России и свобода слова. Предварительная цензу-
ра была отменена. Осталась лишь карательная — возможность на-
ложения штрафов или закрытия изданий за те или иные публикации,
но и это в начале века практиковалось везде. Безграничной и бес-
контрольной свободы тогда не существовало — регулировались и
вопросы “общественного порядка”, и нравственности. А уж за анти-
конституционные публикации и призывы к противоправным действи-
ям авторы и издатели крепко поплатились бы в любом государстве.
Из изложенного выше вытекает естественный вопрос — каких же
в таком случае “свобод” еще не хватало русским либералам, и поче-
му Дума находилась в вечной оппозиции к верховной и исполнитель-
ной власти? А она просто добивалась другой формы государственно-
сти, Чтобы правительство формировалось парламентским большинст-
вом и было ответственно перед парламентом. Хотя подобная
структура власти и сейчас принята далеко не везде — она существу-
ет в Англии, а в США и Франции — нет. Но русских либералов ин-
тересовал только такой вариант. Чтобы самим получить возможность
дорваться до власти. И их очень обижало, что при формировании
очередных кабинетов царь предпочитает выбирать администраторов-
профессионалов, а не думских болтунов. Ну и конечно же, играли
роль все те же комплексы русского западничества, согласно которым
свободы, полученные от царя, были как бы и не настоящими, были
вообще “не свободами”, раз они дарованы сверху. Поэтому воспри-
нимать возню либеральной оппозиции как борьбу демократии против
остатков абсолютизма глубоко неверно. Взять, скажем, вопрос — кто
мешал Столыпину при проведении его вполне либеральных аграрных
реформ? Реакционеры-черносотенцы? Вот уж нет. Дума! А кто так И
не дал Столыпину ввести земства в западных губерниях? Опять Ду-
ма! Только лишь из-за того, что инициатива исходила “сверху”. То
есть борьба-то шла не за демократию, а за власть — со стороны тех,
кто ее не имел, но хотел иметь. Но особенностью русской истории
как раз и стал тот фактор, что наши западники постоянно апеллиро-
вали к западному “общественному мнению” и почти всегда находили
там понимание.
Если же говорить о царских “бюрократических” методах управле-
ния, то стоит указать, что такой аппарат был одним из самых деше-
вых и эффективных в мире. На всю Россию насчитывалось лишь 25Р
тыс. государственных чиновников. И прекрасно справлялись, потом/
Увертюра для оркестра мировых держав
59
что являлись весьма квалифицированными профессионалами, а не
выборными случайными лицами, озабоченными в большей степени
вопросами собственных рейтингов. Конечно, российская система
правления тоже имела свои недостатки — протекции, интриги, при-
дворные влияния, коррупция. Скажем, весной 1914 г. “подкопали"
премьера Коковцова, и на его место был назначен И.Л. Горемыкин.
Но и преувеличивать значение подобных “минусов” не стоит. Они не
превышали аналогичных явлений в западных странах, а порой были
и поменьше. Ведь нетрудно понять, что как раз при “партийной”
схеме формирования власти возможности для протекций и корруп-
ции создаются более благоприятные. А в России окончательное ре-
шение о назначениях принимал царь — человек, свободный от узко-
партийных интересов и (теоретически) беспристрастный. Значитель-
ные перемены в жизни страны порождали и побочные явления. Так,
оказались ослабленными традиционные патриархальные устои рос-
сийской государственной морали — “Бог — Царь — Отечество”. А в
некоем обновленном виде эти устои закрепиться еще не успели, что
и определяло внутриполитическую неустойчивость. Развитие пред-
принимательства, реформы в деревне вели к усилению частнособст-
веннической системы ценностей, что также укрепляло позиции либе-
рализма. А резкое увеличение числа рабочих, вырванных из прежней
деревенской среды обитания, создавало базу и для социалистических
учений, и для роста преступности.
Войны Россия не хотела, предпочитая сосредоточиться на внутрен-
нем укреплении. И как было показано, царь неоднократно шел на ус-
тупки даже в ущерб геополитическим интересам. Правда, в стране бы-
ли сильны франкофильские и панславистские настроения. Первые —
среди интеллигенции. Вся культурная жизнь традиционно связыва-
лась с Парижем, русская аристократия вообще чувствовала там себя
“как дома". А заступиться за “братьев-славян’’ считалось святым
долгом для большинства граждан. Как же “своих”-то в беде бросить?
Не по-русски, не по-христиански получается. И на Первую Балкан-
скую многие поехали добровольцами, в болгарской армии сражался
отряд русских летчиков, другие воевали в сербских частях. Но не-
смотря ни на какое франкофильство и панславизм, к перспективам
войны с Германией где-то до 1910—1911 гг. Россия относилась во-
обще отрицательно и всерьез такого варианта не рассматривала. И
лишь после повторения кризисов, когда стало ясно, что никакие ус-
тупки налаживанию отношений не помогают, царь и правительство
постепенно и весьма неохотно стали приходить к пониманию, что
воевать все-таки придется. И между прочим, об отношении русских к
войне свидетельствует и такой красноречивый факт — Дума с боль-
шим скрипом отпускала средства на вооружения, предпочитая на-
правлять их на экономические и социальные нужды. Но даже те ас-
сигнования, которые были выделены, в значительной доле оставались
неистраченными. К наращиванию вооружений Россия в итоге тоже
приступила, но позже других держав, когда от этого уже некуда бы-
ло деться. В 1912 г. была принята судостроительная программа, но
куда более скромная, чем у немцев, — так, на Балтике предполага-
лось иметь 4 дредноута и 4 линейных крейсера, что было достаточно
только для обороны. А в марте 1914 г. Дума приняла большую воен-
60	В. Шамбаров. За веру, царя и Отечество!
ную программу, предусматривающую увеличение армии и модерни-
зацию вооружений, в результате чего российские вооруженные силы
должны были догнать и перегнать германские. Завершение обеих
программ было рассчитано к 1917 г.
Кроме России, была еще одна великая держава, не желавшая
войны. Англия. По крайней мере, она не желала своего участия в
войне. Однако лишь при условии, что сохранит свое господствующее
положение в мире. Но только рассуждая о психологии колониальной
империи, необходимо учитывать, что в начале XX в. на Западе счи-
тались общепризнанными теории “европоцентризма” — причем ев-
ропоцентризма с вполне конкретными практическими выводами. Есть
народы “развитые” и есть “дикари”. То есть самим Богом (или, как в
теориях социал-дарвинизма, естественным отбором) среди людей за-
ложено неравенство. А значит, миссия “белого человека”, данная
ему свыше, — управлять “дикарями”, взамен чего те получают осно-
вы “цивилизации. Ну а англичане, сумевшие создать самую обшир-
ную империю, оказывались, соответственно, в роли самого энергич-
ного и героического авангарда цивилизованного человечества, а их
мировое первенство, выгоды и доходы выглядели наградой за труды и
заслуги. Вся Британия была воспитана на колониальных мифах, на
легендах о борьбе с “коварными туземцами", на произведениях Кип-
линга и озвученном им тезисе о долге англичан “нести бремя белого
человека”, распространяя “свет культуры и цивилизации” в самых
“диких” уголках земного шара. Идея империи, созданной трудами
многих поколений, понималась как сверхзадача — эта империя одно-
значно увязывалась с честью, благополучием и самим существовани-
ем Англии. Министр колоний Дж. Чемберлен говорил: “Британская
нация — величайшая из правящих наций, какие когда-либо видел
свет”. А основатель организации бойскаутов, ветеран Англо-бурской
войны Р. Баден-Пауэл поучал своих воспитанников: “Мы должны
быть кирпичиками в стене великого предприятия — Британской им-
перии... Мы должны сомкнуть плечо к плечу, если еще хотим сохра-
нить наше теперешнее положение среди наций”.
Правда, к началу XX в. многие британские политики уже начали
осознавать, что “бремя белого человека” становится тяжеловатым и
дальнейшее расширение Британской империи уменьшает ее устойчи-
вость. Она стала предоставлять права доминионов тем колониям, где
население тоже состояло из “белых людей” — Канаде, Новой Зелан-
дии, Австралии, Южной Африке. На тех или иных направлениях
Англия соглашалась теперь ограничить свои захваты, лишь бы
удержать достигнутое — так появилась возможность договориться
о разделе сфер влияния сперва с Францией, а потом и с Россией.
Хотя подобные альянсы были еще неустойчивыми, сильна была инер-
ция прошлого противостояния. Так, постоянный подсекретарь МИДа
А. Николсон в 1913 г. говорил: “Для меня это такой кошмар, что я
должен почти любой ценой поддерживать дружбу с Россией". И в
политике происходили колебания туда-сюда. Как раз в эти годы стала
возрастать роль нефтяных ресурсов — строились дредноуты с тур-
бинными двигателями, развивалось автомобилестроение, авиастрое-
ние, химическая промышленность. И англичане в 1913 г. выиграли
контрольные пакеты акций на разработку месторождений, открытых
Увертюра для оркестра мировых держав
61
в Ираке и Иране, После чего Британия стала требовать пересмотра
соглашения с Россией о разделе сфер влияния в Персии, подняла
вопрос о выводе из Ирана русских отрядов. И пошла на сотрудниче-
ство с немцами, войдя в пай для строительства Багдадской дороги.
Но за это предлагая повернуть ее на юг, к Персидскому заливу. Прав-
да, это были обычные для англичан игры — без сомнения, они надея-
лись со временем прибрать Багдадскую дорогу под свой контроль, как
это случилось с Суэцким каналом, построенным французами.
Но вот то, что Германия все настойчивее выступала в претензиями
на мировое господство, — это уже было гораздо серьезнее. Ее про-
мышленность развивалась куда более динамично, и темпы среднегодо-
вого прироста продукции заметно опережали британские: по добыче
угля в 3 раза, по выплавке чугуна — в 8, по выплавке стали — в 4.
Немецкая продукция текстильной промышленности и машинострое-
ния вторгалась на традиционные британские рынки и оказывалась
более конкурентоспособной. Однако даже не это оказывалось глав-
ным, Главным было господство на морях — ведь именно океаны свя-
зывали между собой различные части Британской империи. И англи-
чане хорошо помнили, как вырвали мировое господство у Испании
именно тем, что подорвали ее морское могущество. После чего Ис-
пания быстро растеряла все владения и превратилась в третьесорт-
ную нищую страну, то и дело регулируемую иностранцами.
Поэтому стремительное наращивание германского флота уже вы-
ходило за рамки обычного соперничества и считалось англичанами
жизненной угрозой. И Британия фактически до последнего лавиро-
вала, выражая готовность договориться — но лишь с условием со-
хранения существующего соотношения сил. В начале 1914 г, она
снова закидывала удочки насчет замораживания гонки флотов. Одна-
ко германский МИД ответил британскому послу, что “Германия не
поддерживает эту идею”. А такое упорство было красноречивым, все
сильнее убеждая англичан в вероятности войны. Которую, разумеет-
ся, лучше вести с сильными союзниками, чем в одиночку. В 1914 г.
Лондон откликнулся на предложение Петербурга начать переговоры
о заключении военно-морского соглашения. Хотя все равно предпо-
чел бы остаться в стороне от конфликта и от обязательств опять ук-
лонялся. Когда начались эти переговоры, Грей говорил Пуанкаре:
“Русские ресурсы настолько велики, что в конечном итоге Германия
будет истощена даже без помощи Англии”. Впрочем, главу британ-
ского МИДа отчасти можно было понять — в этот период у англи-
чан был своих забот полон рот. Назревала гражданская война в Ир-
ландии, Причем и католики, и протестанты закупали оружие в Гер-
мании, делавшей невинную физиономию честного продавца,
интересующегося лишь прибылью. А продавала она немало — ска-
жем, в январе 1914 Ольстер приобрел в Гамбурге 30 тыс, винтовок.
Во Франции отношение к войне было сложнее. Прежнюю свою
“наполеоновскую” агрессивность она все же растеряла, наученная
разгромом Франко-прусской. Но и особым миролюбием не отлича-
лась. Например, в 1891 г. Э. Золя писал: “Мы должны есть, нас по-
едают, для того, чтобы мир мог жить. Только воинственные нации
процветают. Как только нация разоружается, она погибает. Война —
это школа дисциплины, жертвенности и отваги”. Правда, существо-
62	В. Шамбаров. За веру, царя и Отечество!
вали и другие тенденции. Как уже отмечалось, Франция была очень
богатой страной — и финансовым, и культурным “центром” тогдаш-
него мира. И рисковать достигнутым уровнем благополучия ей тоже
не хотелось. Но с другой стороны, как раз достигнутый уровень бла-
гополучия и авторитета делали более обидным “пятно национального
позора”, которое до сих пор казалось не смытым. Тема Эльзаса и
Лотарингии поднималась в каждой предвыборной кампании, на ней
играли те или иные партии в борьбе за голоса избирателей. И самые
воинственные политики, вроде Пуанкаре (кстати, уроженца Лотарин-
гии) уже целенаправленно желали столкновения. В 1913 г. он был
избран президентом.
Впрочем, тут надо помнить и о том, что германское откровенное
усиление и участившиеся провокации Берлина создавали у францу-
зов ощущение жизни как бы под дамокловым мечом. И многим каза-
лось, что будет действительно проще решить эту проблему одним
махом. А что касается риска, то он вроде выглядел не таким уж
большим. Представлялось, что главное — это привести в движение
“русского гиганта”, и немцам конец. Но вот активизировать русских
и впрямь оказалось непросто — поэтому и досадовали в Париже, что
не только марокканские, а даже и балканские кризисы не подтолкну-
ли царя к решительным шагам. Хотя в целом политическая картина
была, конечно, сложнее. У французов тоже хватало собственных
внутренних проблем — у них опять наступил период политических
свистоплясок. С 1912 по 1914 г. сменилось 7 кабинетов и 6 премье-
ров. И если одни партии ратовали за войну, то другие урезали воен-
ные статьи расходов, а левые социалисты вообще обсуждали идею в
случае войны начать всеобщую стачку против мобилизации. Поэтому
префекты департаментов даже подготовили списки людей, которых
надо арестовать в случае столкновения с немцами — чтобы не со-
рвали мобилизационных мероприятий.
Точно так же, как русские и англичане, Франция делала попыт-
ки договориться с немцами, и в Берне была организована франко-
германская межпарламентская конференция по вопросам разоруже-
ния и мирного урегулирования конфликтов. От французов прибыл
121 делегат, от немцев — всего 34. Что уже говорит о степени инте-
реса к данным проблемам. А германская угроза становилась все бо-
лее очевидной и диктовала соответствующие меры. В ответ на нара-
щивание германских вооруженных сил Франция в 1913 г. приняла
закон об увеличении срока службы с 2 до 3 лет, что увеличило бы
армию на 50%. Правда, для новых частей все равно не имелось ни
оружия, ни снаряжения, так что проведение в жизнь этой реформы
предполагалось поэтапное — по мере ухода в запас отслуживших и
призыва следующих новобранцев. То есть в течение 2—3 лет. Углуб-
лялось сотрудничество с Россией. Страны обменивались визитами
государственных и военных руководителей, проводили совместные
совещания генштабов. И в сентябре 1913 г. было достигнуто оконча-
тельное соглашение о взаимодействии на случай войны, по которому
Франция изъявляла готовность действовать на 11-й день мобилиза-
ции, а Россия — после 15-ти. А в ноябре французы предоставили
союзнице крупный заем на строительство железных дорог в Запад-
ном крае, что ускорило бы выдвижение к границам и развертывание
русских частей.
Увертюра для оркестра мировых держав
63
Особо надо остановиться на такой российской союзнице, как Сер-
бия. Здесь в политике боролись две линии. Одну представлял король
Петр и премьер-министр Пашич. Петр был прочно связан с Франци-
ей и Россией, он окончил Сен-Сирскую академию, сражался под Се-
даном в составе французской армии, а оба его сына долгое время
жили и учились в Петербурге, да и к власти он пришел в 1903 г.
благодаря пророссийскому военному перевороту, свергшему дина-
стию Обреновичей, начавших сближение с Австрией. Петр провел в
стране либеральные реформы, значительную полноту власти предос-
тавил Скупщине (парламенту). И он, и Пашич видели будущее своей
страны в мирном (или относительно мирном) развитии при полити-
ческой и экономической поддержке обеих могущественных покрови-
тельниц. И Франция вложила значительные капиталы в хозяйство
страны, ее банки и вооружение.
Но существовала и ‘вторая власть” — те радикальные офицеры,
которые организовали переворот в пользу Петра и, естественно, за-
няли высокие посты в сербской армии. Они тоже были настроены
пророссийски, но рассматривали панславянские лозунги лишь как
средство для достижения узконациональных целей — создания Ве-
ликой Сербии, включающей территории всех южных славян: Хорва-
тию, Македонию, Боснию, Герцеговину, Словению. Душой этой
группировки являлся полковник Драгутин Дмитрович по кличке
“Пчела", создавший тайную организацию “Черная рука", в уставе
которой было сказано, что она “предпочитает революционные дейст-
вия культурным”. После переворота Дмитрович занял должность на-
чальника сербской разведки и превратил свое ведомство в центр ново-
го заговора. Примкнувшие к нему военные и политики хорошо пони-
мали, что мирным путем достичь создания “Великой Сербии" никак не
получится. А следовательно, нужна война. Такая, чтобы вовлечь в
нее и Россию. Одна из газет, контролируемых Дмитровичем, в 1912 г.
писала: “Война между Сербией и Австро-Венгрией неизбежна. Если
Сербия желает жить по чести, она может сделать это только через
воину. Это война наших традиций и нашей культуры. Эта война про-
исходит из долга нашего народа, который не позволит себе раство-
риться. Эта война должна принести настоящую свободу Сербии, юж-
ным славянам, балканским народам. Весь наш народ должен под-
няться, чтобы отразить нападение этих чужеземцев с севера”.
В различных балканских странах “Черная рука” создала сеть до-
черних террористических и националистических организаций —
“Млада Босна”, “Народна Одбрана” и т.п. С целью дестабилизиро-
вать обстановку и привести к войне. Причем в этих целях сербские
радикалы смыкались и с самыми крайними революционерами — мар-
ксистами, социалистами, анархистами. А успехи в Балканских вой-
нах вскружили сербам головы, в стране чрезвычайно повысился пре-
стиж военных. И радикалы стали брать верх над “умеренными’. Де-
лались попытки отстранить премьера Пашича, но он удерживался на
своем посту благодаря заступничеству России. В июне 1914 г. в Бел-
граде произошел очередной правительственный кризис. Не сумев
свалить Пашича, радикалы вынудили фактически уйти от власти
престарелого Петра, и принцем-регентом был назначен их ставлен-
ник Александр.
64
В. Шамбаров. За веру, царя и Отечество!
9.	РОССИЯ И ЕЕ ВРАГИ
А теперь стоит поподробнее взглянуть и на страны противопо-
ложного лагеря. Потому что именно это, к сожалению, оказывается
“за кадром” большинства исследований о мировой войне, что и ме-
шает понять ее настоящую суть. “Добрая старая Германия" являлась
не только передовым промышленным, но уже в те времена сильно
идеологизированным государством. Ее облик, внутренний дух и по-
литика определялись тремя взаимосвязанными составляющими —
пангерманизмом, культом кайзера и культом армии. Пангерманизм,
как уже отмечалось, изначально был выражением тяги к объедине-
нию раздробленной Германии. Но это объединение произошло под
гром пушек, поэтому путь войны стали считать вполне нормальным
для дальнейшего укрепления своего положения в мире. А пангерма-
низм по сути перенял идеи социал-дарвинизма, но довел их до
“логического” завершения. Если англичане и французы останавлива-
лись на превосходстве “цивилизованных народов" над “дикарями”, то
пангерманисты проводили градацию уже и внутри “цивилизованных
народов”, делая вывод о превосходстве германской нации над ос-
тальными. Ведь она являлась самой образованной, самой дисципли-
нированной, самой деловой и самой развитой, раз смогла так легко
одолеть противников и в короткий срок достичь столь впечатляющих
успехов в экономике.
А раз так, то ей по праву принадлежит не просто “достойное", а
ведущее место в мире. Ну а война становилась всего-навсего анало-
гом естественного отбора в человеческой среде. Способом народа
получить свое “место под солнцем”. Так, еще Гегель доказывал, что
главная роль в мировом прогрессе принадлежит германцам — прав-
да, допускал в компанию англосаксов. А профессор М. Вебер в конце
XIX в. говорил в своих лекциях: “Мы должны осознать тот факт, что
объединение Германии было юношеской шалостью, которую совершила
нация в зрелом возрасте, и лучше это не было бы сделано из-за ее це-
лей, если бы это было итогом, а не началом политики мирового гос-
подства Германии”. Конечно, идеи одного-двух теоретиков особого зна-
чения не имели бы — мало ли что и кому придет в голову? Но дело в
том, что подобные идеи приобрели в Германии общенациональный
характер. Например, был очень популярен историк Г. Трейчке из
Берлинского университета, проповедовавший, что “война — народ-
ный трибунал, через который получает всеобщее признание сущест-
вующий баланс сил". Он указывал, что Германия — это государство,
“которое стало великим благодаря своей армии, отстоявшей его ве-
личие” и дальнейшая ее задача — сокрушение "кольца враждебных
государств”. Будущий министр иностранных дел Англии О. Чембер-
лен, посетивший лекцию этого ученого, писал: “Трейчке открыл мне
новую сторону германского характера — ограниченность, высокоме-
рие, нетерпимый прусский шовинизм”.
Возникали и пропагандировались планы “Великой Германии” или
“Срединной Европы”, в которую должны были войти Австро-Венгрия,
Балканы, Малая Азия, Прибалтика, “родственная” Скандинавия,
Увертюра для оркестра мировых держав
65
Бельгия, Голландия, часть Франции. Все это соединялось с “Герман-
ской Центральной Африкой” — ее предполагалось создать за счет при-
соединения португальских, бельгийских, французских, части британских
колоний. Предусматривалось создание обширных владений в Китае, рас-
пространение влияния на Южную Америку — в противовес США. Одна
за другой выходили книги идеологов пангерманизма: профессора Г.
Дельбрюка — “Наследство Бисмарка”, генерала П. Рорбаха
“Немецкая идея в мире”, “Война и германская политика”, Т. фон Берн-
гарди — “Германия и следующая война”. А надо отметить, что в
кайзеровской Германии подобного рода пропаганда могла быть толь-
ко официальной. Массированное и легальное распространение идей,
противоречащих взглядам государственной верхушки, в милитаризо-
ванной и очень дисциплинированной стране было просто невозможно.
Ну а содержимое таких изданий было весьма впечатляющим. Так.
Дельбрюк доказывал, что от Северного и Балтийского морей до Пер-
сидского залива и Красного моря должен простираться будущий
“район приложения немецких экономических сил".
А книга Бернгарди, вышедшая в 1911 г., стала настоящим бест-
селлером и неоднократно переиздавалась огромными тиражами.
Кстати, и сам он был лицом вполне официальным — возглавлял во-
енно-исторический отдел германского Генштаба. Он писал: “Война
является биологической необходимостью, это выполнение в среде
человечества естественного закона, на котором покоятся все осталь-
ные законы природы, а именно закона борьбы за существование. На-
ции должны прогрессировать или загнивать. Германия в социально-
политических аспектах стоит во главе всего культурного прогресса",
но “зажата в узких, неестественных границах”. Откуда вытекали
следствия — не надо избегать войны, а наоборот, надо готовиться к
ней, чтобы доказать свое право на существование в “естественном
отборе". Характерны даже названия глав “Право вести войну”, “Долг
вести войну”, “Мировая держава или падение”...
А вот некоторые выдержки из его труда: “Мы должны обеспечить
германской нации и германскому духу на всем земном шаре то высо-
кое уважение, которое он заслуживает... и которого он был лишены до
сих пор”. Каким способом? Разумеется, военным. “Мы должны сра-
жаться за то, чего мы сейчас хотим достигнуть”, “завоевание, таким
образом, становится законом необходимости". А за что сражаться?
Он и это указывал однозначно: “В штормах прошлого Германская
империя претерпела отторжение от нее огромных территорий. Гер-
мания сегодня в географическом смысле — это только торс старых
владений императоров. Большое число германских соотечественников
оказалось инкорпорированным в другие государства или преврати-
лось в независимую национальность, как голландцы, которые в свете
своего языка и национальных обычаев не могут отрицать своего гер-
манского первородства. У Германии украли ее естественные границы;
даже исток и устье наиболее характерного германского потока, про-
славленного Рейна, оказались за пределами германской территории.
На восточных границах, там, где мощь германской империи росла в
столетиях войн против славян, владения Германии ныне находятся
под угрозой. Волны славянства все ожесточеннее бьются о берег
германизма”.
5 - 9023
66
В. Шамбаров. За веру, царя и Отечество!
Именно поэтому “требуется раздел мирового владычества с Англией.
С Францией необходима война не на жизнь, а на смерть, которая
уничтожила бы навсегда роль Франции как великой державы и при-
вела бы ее к окончательному падению. Но главное наше внимание
должно быть обращено на борьбу со славянством, этим нашим исто-
рическим врагом”. “Славяне становятся огромной силой. Большие
территории, которые прежде были под германским влиянием, ныне
снова подчиняются славянам и кажутся навсегда потерянными нами.
Нынешние русские балтийские провинции были прежде процветаю-
щими очагами германской культуры. Германские элементы в Авст-
рии, нашей союзнице, находятся под жесткой угрозой сла-
вян...Только слабые меры предпринимаются, чтобы остановить этот
поток славянства. Но остановить его требуют не только обязательст-
ва перед нашими предками, но и интересы нашего самосохранения,
интересы европейской цивилизации". При этом автор призывал не
ограничивать “германскую свободу действий предрассудками между-
народного права”. “Мы должны постоянно сознавать, что ни при ка-
ких обстоятельствах не должны избегать войны за наше положение
мировой державы и что задача состоит не в том, чтобы отодвинуть ее
как можно дальше, а напротив, в том, чтобы начать ее при наиболее
благоприятных условиях") “На нас лежит обязанность, действуя на-
ступательно, нанести первый удар”. А на миролюбивые инициативы
царя не следовало обращать внимания: “Политика выигрыша време-
ни, проводимая Россией, может быть только временной".
Последователей у подобных идей было множество. Другой идео-
лог пангерманизма, Гибихенфельд, утверждал: “Без войны не может
существовать общественная закономерность и какое-либо сильное
государство’’. Профессор Фукс в своей газете “Ди Пост" вопрошал:
“Кто же возвышается и прославляется в национальной истории? Кому
отдана глубочайшая любовь немца? Может быть, Гете, Шиллеру,
Вагнеру, Марксу? О, нет... Барбароссе, Фридриху Великому, Бюхне-
ру, Мольтке, Бисмарку..., ибо они в свое время сделали то, что мы
должны сделать сегодня”. Фельдмаршал фон дер Гольц (кстати, тоже
пребывавший на действительной службе) в книге “Нация с оружием”
доказывал: “Мы завоевали наше положение благодаря остроте наших
мечей, а не умов”. А в 1912 г. на заседании “Пангерманского союза”
в Эрфурте один из его руководителей генерал-лейтенант фон Врохем
провозглашал: “Оружие надо постоянно держать в готовом состоя-
нии и неустанно испытывать разящую силу германского клинка...
Теперь же мы обязаны подготовить нашу молодежь к военным похо-
дам, к будням великих испытаний, когда судьба Германии будет ре-
шаться на полях брани”. Годом позже он же говорил: “Нации, кото-
рая быстрее развивается и мчится вперед, подобно нации немцев,
нужны новые территории, и если их невозможно приобрести мирным
путем, остается один лишь выход — война”. А в берлинских магази-
нах пользовались большим спросом фотографии кронпринца с его
изречением: “Только полагаясь на меч, мы можем добиться места под
солнцем. Места, принадлежащего нам по праву, но добровольно нам
не уступленного”.
В итоге пангерманизм начала XX в. сводился к формуле: “Пруссия
под руководством короля, Германия под руководством Пруссии, мир
Увертюра для оркестра мировых держав
67
под руководством Германии”. По всей стране создавались и функ-
ционировали соответственные “общественные” организации —
“Пангерманский союз”, “Военный союз”, “Немецкое колониальное
товарищество", “Флотское товарищество”, “Морская лига", “Союз
обороны”, ведущие пропаганду этих идей. Министр образования
Пруссии в 1891 г. давал указания вести обучение таким образом,
чтобы “сердца молодых людей могли облагораживаться энтузиазмом
за германский народ и за величие германского гения”. И под теми
же лозунгами возникали студенческие, молодежные, даже детские
организации. Например, движение “Wandervogel". В 1910 по указу
кайзера возник “Югендвер” ("юношеская армия”), затем появился
еще и “Юнгдойчланд бунд”, призванный сочетать усиленную физи-
ческую подготовку с пропагандистскими задачами. В воззваниях этой
организации детям внушалось: “Война прекрасна... Мы должны
встречать ее мужественно, это прекрасно и замечательно жить среди
героев в церковных военных хрониках, чем умереть на пустой посте-
ли безвестным”. Сплошь и рядом повторялось известное высказыва-
ние Мольтке: “Вечный мир — некрасивая мечта”; ходовые выраже-
ния, вроде “кровь и железо", "сверкающая броня”. Провозглашалось,
что на немцах лежит “историческая миссия обновления дряхлой Ев-
ропы”, и утверждалось “превосходство высшей расы”.
Да-да, еще тогда. В работах упоминавшегося Бернгарди, Рорбаха,
в газетных статьях. Франция объявлялась “умирающей”, а славяне —
“этническим материалом” и “историческим врагом”. И Мольтке
(действующий начальник Генштаба!) писал: “Латинские народы про-
шли зенит своего развития, они не могут более ввести новые опло-
дотворяющие элементы в развитие мира в целом. Славянские наро-
ды, Россия в особенности, все еще слишком отсталые в культурном
отношении, чтобы быть способными взять на себя руководство чело-
вечеством. Под правлением кнута Европа обратилась бы вспять, в
состояние духовного варварства. Британия преследует только мате-
риальные интересы. Одна лишь Германия может помочь человечеству
развиваться в правильном направлении. Именно поэтому Германия
не может быть сокрушена в этой борьбе, которая определит развитие
человечества на несколько столетии". “Европейская война разразит-
ся рано или поздно, и это будет война между тевтонами и славяна-
ми. Долгом всех государств является поддержка знамени германской
духовной культуры в деле подготовки к этому конфликту”.
Как нетрудно увидеть, антирусская направленность пангерманиз-
ма вообще была преобладающей. Сам кайзер заявлял австрийскому
представителю: “Я ненавижу славян. Я знаю, что это грешно. Но я
не могу не ненавидеть их”. В 1912 г. он писал: “Глава вторая Вели-
кого переселения народов закончена. Наступает глава третья, в ко-
торой германские народы будут сражаться против русских и галлов.
Никакая будущая конференция не сможет ослабить значения этого
факта, ибо это не вопрос высокой политики, а вопрос выживания
расы". Идеолог К.Кранц требовал расстаться с “наивным наследием
Бисмарка” и послать войска на Варшаву, Ригу и Вильно. А пангер-
манист В.Хен утверждал, что "русские — это китайцы Запада”, их
души пропитал “вековой деспотизм”, у них “нет ни чести, ни совес-
ти, они неблагодарны и любят лишь того, кого боятся... Они не в
5‘
68
В. Шамбаров. За веру, царя н Отечество!
состоянии сложить два и два... ни один русский не может даже стать
паровозным машинистом... Неспособность этого народа поразительна,
их умственное развитие не превышает уровня ученика немецкой
средней школы. У них нет традиций, корней, культуры, на которую
они могли бы опереться. Все, что у них есть, ввезено из-за границы".
Поэтому “без всякой потери для человечества их можно исключить
из списка цивилизованных народов".
Была популярна идея Бернгарди, как надо поступать с этим
“этническим материалом”: "Мы организуем великое насильственное
выселение низших народов”. А в период Балканских войн германская
пресса начала кричать о “резком оживлении расового инстинкта” у
славян, что “пора всех славян выкупать в грязной луже позора и
бессилия”, и о том, что грядущая война будет расовой, станет
“последним сражением между славянами и германцами”. Ну а Рор-
бах в своей книге “Война и политика” призывал поднять на эту бит-
ву все антироссийские силы и рассуждал: “Русское колоссальное
государство со 170 миллионами населения должно вообще подверг-
нуться разделу в интересах европейской безопасности, ибо русская
политика в течение продолжительного времени служит угрозой миру
и существованию двух центральных европейских держав, Германии и
Австро-Венгрии".
Нет, конечно, не все немцы были пангерманистами. В стране бы-
ли очень сильны и позиции социалистов, на выборах в 1913 г. им
досталась треть мест в парламенте. Однако и германская социал-
демократия была явлением довольно специфическим и брала на воо-
ружение те стороны марксистского учения, которые, как казалось,
подходили к требованиям текущего момента. А Маркс еще в 1870 г.
горячо поддержал Франко-прусскую войну как "прогрессивную” и
писал: "Французам нужна взбучка. Если пруссаки выиграют, центра-
лизация государственной власти послужит объединению германского
рабочего класса... Кроме того, желания германцев являются самыми
сильными, и это перемещает центр притяжения европейского рабоче-
го класса из Франции в Германию. Превосходство воли германского
пролетариата означает в то же время превосходство нашей теории
над теорией Прудона”. Нужно еще добавить, что и Маркс, и Энгельс
были ярыми русофобами и главным препятствием для победы социа-
лизма в Европе считали “реакционную” Россию. А потому полагали,
что любая война против нее заслуживает безусловной поддержки. Во
времена Крымской кампании Энгельс доказывал, что даже режим
Турции в данном случае не имеет значения, так как “субъективно
реакционная сила может во внешней политике выполнять объектив-
но революционную миссию”. А о будущей войне он писал в 1887 г.:
“Абсолютно можно быть уверенным только в одном: всеобщее раз-
рушение создаст условия для победы рабочего класса”.
И лидеры социал-демократии А.Бебель и В. Либкнехт теперь тоже
выступали за то, чтобы "встать на защиту европейской цивилизации
от разложения ее примитивной Россией”. А левые провозглашали
Германию... лидером “мировой революции против плутократического
Запада”.
Так что стремление к войне в начале XX в. в Германии стало в
полном смысле слова общенародным. И даже будущий великий гума-
Увертюра для оркестра мировых держав
69
нист Т. Манн в то время считал, что война должна быть “очищением,
освобождением, великой надеждой. Победа Германии будет победой
души. Германская душа противоположна пацифистскому идеалу ци-
вилизации, поскольку не является ли мир элементом, разрушающим
общество?” Вероятно, при другом раскладе сил в государственном
руководстве подобные настроения не получили бы столь широкого
развития и остались достоянием узкого круга прожектеров. Но во
главе Германии стоял Вильгельм II со своими комплексами, невы-
держанностью и склонностью к аффектации. Юридически — будучи
конституционным монархом, а фактически — неограниченным. И как
раз такие теории соответствовали его личным взглядам, поощрялись
императором. Но с другой стороны — и сам он со всеми крайностя-
ми своей натуры попадал в струю “общественных чаяний”, так что
воинствующий пангерманизм и культ кайзера оказывались двумя
сторонами одной медали.
Генерал Вальдерзее писал: “Я считал кайзера Фридриха крайне
тщеславным государем — он любил драпироваться и позировать; но
нынешний государь превзошел его во много раз. Он буквально го-
нится за овациями, и ничто не доставляет ему такого удовольствия,
как “ура" ревущей толпы... так как он чрезвычайно высокого мнения о
своих способностях — что, к сожалению, зиждется на самообмане.—•
то лесть доставляет ему весьма приятные ощущения”. Да, о себе он
был очень высокого мнения. Еще будучи ребенком, удивлял всех вы-
сказываниями вроде: “Горе тем, кому я буду приказывать”. А став
императором, заявлял: “Немецкую политику делаю я сам, и моя
страна должна следовать за мной, куда бы я ни шел". К министрам
мог порой обратиться — "старые ослы", адмиралам сказать: "Вы все
ни черта не знаете. Что-то знаю только я, и решаю здесь только я”.
В путешествиях на яхте заставлял "старых перечниц” генералов де-
лать зарядку, подбадривая тумаками. Но тем не менее перед ним
пресмыкались и слушались беспрекословно.
В парламенте “правые” и “левые” могли как угодно ругаться ме-
жду собой, но стоило высказать мнение кайзеру — и вопрос решался
почти единогласно. Культ кайзера пронизывал всю жизнь Германии.
Он красовался на портретах не только в общественных местах, но и
в каждой “приличной” немецкой семье, изображался в статуях, алле-
гориях, о нем слагались стихи и песни. Художники, поэты, музыкан-
ты соревновались в самой низкопробной лести. Известный ученый
Дейсен провозглашал, что "кайзер поведет нас от Гете к Гомеру и
Софоклу, от Канта к Платону”. Историк Лампрехт в одном из трак-
татов утверждал, что Вильгельм — это “глубокая и самобытная ин-
дивидуальность с могучей волей и решающим влиянием, перед кото-
рым... раскрывается все обилие ощущений и переживаний художника”-
А выдающийся физик Слаби выводил доказательства, что не было
случая, когда кайзер бы ошибся. И о натуре Вильгельма можно су-
дить хотя бы по тому, что с доводами Слаби он вполне согласился,
заявив: “Да, это правда, моим подданным вообще следовало бы по-
просту делать то, что я им говорю; но они желают думать самостоя-
тельно, и от этого происходят все затруднения”. Перед войной вышла
и книга “Кайзер и молодежь. Значение речей кайзера для немецкого
70
В. Шамбаров. За веру, царя и Отечество!
юношества", где в предисловии указывалось, что император — это
"источник нашей мудрости, имеющий облагораживающее влияние”...
Стоп... а вам, случайно, не кажется, что все это напоминает нечто
гораздо более близкое нам по времени и более широко известное?
В принципе исторические параллели — штука довольно зыбкая, чре-
ватая подгонками и ошибками. Но все же в некоторых исследованиях
можно встретить осторожные высказывания, что пангерманизм очень
уж смахивал на “репетицию” нацизма, как и сам кайзер — на более
бледный, еще не доведенный до завершенности “эскиз’ фюрера. И с
подобными оценками вполне можно согласиться. Хотя бы потому,
что они не случайны. Достаточно вспомнить, что нацизм родился на
идее реванша, восстановления кайзеровской империи — и смог бы-
стро завоевать популярность именно из-за такой схожести. Переняв
положения пангерманизма, полвека внедрявшиеся в сознание народа, а
культ кайзера подменив культом фюрера, достигавшего популярности
такими же приемами, как Вильгельм, но более умело и целенаправ-
ленно. В обоих случаях все это дополнялось и культом военной си-
лы. Еще в начале своего правления Вильгельм провозглашал:
"Солдат и армия, а не парламентские большинства и их решения
объединили империю. Я надеюсь на армию”. И военные имели в им-
перии высочайший статус. И школьники, и студенты оценивали сами
себя главным образом с точки зрения способности стать военными.
Сталелитейные магнаты, фирмы Тиссена, Круппа, Сименса вкладывали
огромные средства в пропаганду армии и флота. В дела армии не по-
зволялось вмешиваться никому, ее представители были неподсудны
для гражданских властей. Все ключевые решения принимал сам
Вильгельм, и начальник Генштаба имел к нему прямой доступ в лю-
бой час дня и ночи.
Но и армию он воспитывал по-своему. Если еще во Франко-
прусской войне немцы отличились чрезмерной по тому времени жес-
токостью, то эти качества культивировались и дальше. В 1891 г. в
речи перед новобранцами кайзер поучал: “Может случиться так, что
я отдам вам приказ стрелять в своих родственников, братьев, знако-
мых, и даже тогда вы должны выполнять мои приказы безропотно”.
Когда случилась забастовка трамвайщиков, он выразил пожелание
подавлявшим ее частям: “Я рассчитываю, что при вмешательстве
войск будет убито не менее 500 человек”. А в 1900 г., отправляя в
Китай экспедиционный корпус, призвал солдат вести себя ‘как гун-
ны”: “Пощады не давать, пленных не брать. Тот, кто попадет к вам в
руки, в вашей власти”. И они приучались действовать именно так. В
1904 — 1907 гг. произошло восстание племен гереро в Юго-Западной
Африке. Германские войска под командованием Лотера фон Тротта
“подавили” их таким образом, что из 200 тыс. чел., составлявших
народ гереро, в живых осталось около 15 тыс., да и тех загнали в
малопригодные для обитания пустыни Намибии... Да, нацизма еще не
было, а вот это уже было.
Только протестов это еще не вызывало, так как по
"цивилизованным” понятиям начала XX в. “дикари” за людей не
считались. Но постоянная агрессивная пропаганда в адрес соседей,
конечно, не оставалась без внимания. Вызывала ответные антигер-
манские настроения, вынуждала к укреплению обороноспособности.
Увертюра для оркестра мировых держав
71
Однако в Берлине все это старательно подтасовывалось в пропаган-
дистское русло, газеты вопили об "окружении”, и государство оправ-
дывало этим дальнейшие военные приготовления. Правда, при, этом
возникало вопиющее противоречие. Армия готовилась для войны с
Францией и Россией — для чего желательным был нейтралитет Анг-
лии. А флот нацеливался для борьбы с Британией. И ряд деятелей во
главе с адмиралом Тирпицем так и считали, что для достижения гер-
манского господства воевать надо с Англией — причем заключив
союз с Россией и Японией. Но во-первых, это было нереально —
Япония со своим самурайским кодексом чести свято держалась за
союз с Британией, в то время как германские дипломаты то и дело
наносили тяжкие оскорбления “дикарям”. Да и Россия на участие в
колониальных войнах не клюнула бы. А во-вторых, Тирпиц и его сто-
ронники были в явном меньшинстве. И кайзер, и правительство Бет-
мана-Гольвега, и армейское командование, и промышленники, и об-
щественное мнение нацеливались против России и Франции. Что же
касается любимой игрушки кайзера — флота, вышедшего на второе
место в мире и достигавшего 238 боевых кораблей, то его наращива-
ние обосновали теорией “разумной достаточности". Чтобы заставить
Англию сохранить нейтралитет и не позволить ей потом захватить
французские колонии. М.ол, британцы поймут, что даже при гипоте-
тической победе над немцами их флот понесет огромные потери и
уступит первенство на морях американцам. Вот и не вмешаются.
Однако и против русских с французами Германия в одиночку вое-
вать не решалась и должна была держаться за союзников. А главным
из них являлась Австро-Венгрия. На немецкую часть ее населения
тоже распространялись веяния пангерманизма. Но основная пробле-
ма империи Габсбургов была другая, внутренняя. Постоянной угро-
зой для нее были собственные межнациональные противоречия. Если
в Российской империи различные народы слились в более-менее
прочный симбиоз, и татары, якуты, мордва были одновременно и
“русскими”, то в Австрийской империи подобного единения не про-
исходило, венгры оставались только венграми, а чехи — только че-
хами, что и приводило к конфликтам. В 1867 г., казалось бы, удалось
упрочить государство введением дуализма — и действительно, пре-
кратились самые серьезные восстания, венгерские. Наоборот, венгры
стали верной опорой Франца Иосифа. Да только это обострило проти-
воречия с другими народами. Ведь Австрия (Остеррайх) в переводе —
всего лишь “Восточная империя”, в которой сосуществовали разные
нации. А превращение ее в Австро-Венгрию сразу выделило из этих
наций две “главных", немцев и венгров, остальных же низвело в по-
ложение “второсортных”. И хотя в дальнейшем удалось достичь не-
которого примирения путем уступок славянам, но юридическое нера-
венство все равно сохранялось.
А среди славян, итальянцев, румын, соответственно находили
благодатную почву сепаратистские и панславистские идеи. Выход из
тупика предлагал наследник престола Франц Фердинанд — путем
преобразования дуалистической Австро-Венгрии в триалистическую
Австро-Венгро-Славию. Хотя и неизвестно, что получилось бы из его
планов, так как немцы, а особенно венгры отчаянно цеплялись за
сохранение неравенства, блокировали все попытки реформ и крайне
72
В. Шамбаров. За веру, царя и Отечество!
болезненно воспринимали саму мысль об уравнении себя со "второ-
сортными” нациями. И главным кошмаром для немецко-венгерской
верхушки империи Габсбургов считалась Сербия. Опасались не толь-
ко ее подрывных акций или пропаганды среди подданных Вены —
католики-хорваты и боснийские мусульмане теплых чувств к сербам
не испытывали. Но опасались и того, что само по себе усиление
Сербии подаст "плохой пример” для южных славян. Причем и угроза
восстания где-нибудь в Боснии рассматривалась не в качестве мест-
ной, а глобальной. Боялись, что такое восстание станет детонатором
цепной реакции среди чехов, поляков, галицийских русинов, слова-
ков, словенцев, хорват, румын, итальянцев — и приведет к распаду
всей империи. И когда в Балканских войнах главный территориаль-
ный выигрыш достался Сербии, это сразу подтолкнуло Австро-
Венгрию к дальнейшей конфронтации.
"Партия войны” в Вене окончательно взяла верх над “партией
мира”, и идея превентивного удара считалась жизненной необхо-
димостью. Не присоединять Сербию, чтобы еще больше не
“ославяниться", но разгромить, посадить на престол верную себе
династию, обкорнать территориально, ограничить армию. Вроде уст-
ранить угрозу. Однако Австро-Венгрия хотела только короткой и ло-
кальной войны, а большой, общеевропейской, опасалась по тем же
самым причинам — как бы она не стала толчком для процессов
внутреннего распада. А Германия, стремившаяся именно к большой
войне, учла уроки Агадира, где Австрия ее не поддержала, и теперь
целенаправленно подталкивала союзницу на Балканы. Туда, где сами
австрийцы были заинтересованы в войне. И Вильгельм поручил сво-
ему пропагандистскому аппарату “разъяснять народу жизненные по-
требности Австрии, иначе, когда начнется война, никто не будет
знать, за что борется Германия”. Впрочем, Берлин и по другим при-
чинам был заинтересован в австрийской экспансии на Балканы. Ведь
таким образом этот регион попадал и под германское влияние. И на-
конец, через Балканы вела дорога в Турцию. А она занимала очень
важное место в планах пангерманизма. И в качестве объекта колони-
зации, и в качестве базы для дальнейшего проникновения на Восток,
и в качестве союзницы. Еще Бисмарк говорил: “Тот, кто желает
враждовать с Россией, должен дружить с Турцией”.
И такая "дружба” установилась. Хотя обе стороны полагали, что
лишь используют друг друга. В планах немцев предусматривалось
внедрение в Турции “германского духа" и ее “мирное экономическое
завоевание”. Так, германский востоковед Шпрингер писал: “Из всех
областей земного шара нет более пригодной для колонизации, чем
Сирия и Месопотамия... Это единственная территория, еще не захва-
ченная какой-либо великой державой... Если Германия не упустит
удобного случая и воспользуется им раньше, чем казаки протянут
сюда свои руки, она получит при разделе мира лучшую долю”. А идео-
лог пангерманизма П. Рорбах говорил, что будущность немцев лежит
не только в Европе, но и в Малой Азии, Сирии, Палестине — "тут
мы имеем большую часть нужного нам сырья, причем сконцентриро-
ванного в одном месте”. И это “мирное завоевание” уже шло вовсю.
В Турции организовывались представительства германских фирм, бан-
ков, немецкие школы, приюты, миссионерские общества. Был создан
Увертюра для оркестра мировых держав
73
и Германо-армянский комитет под руководством доктора И. Леп-
сиуса — тоже при поддержке правительства, считавшего, что если
симпатии турецких армян повернуть от России к Германии, этот на-
род может стать хорошими проводниками немецкого влияния на Вос-
токе. Кроме того, еще в 1898 г. объявив себя “покровителем мусуль-
ман”, кайзер намеревался использовать огромные человеческие ре-
сурсы исламского мира для борьбы за собственное мировое
господство. Как пишет в своем дневнике его адъютант фон Ильземан,
Вильгельм заявлял: “Я наконец понял, какое будущее ожидает нас,
немцев, в чем состоит наша миссия! Мы станем вождями Востока в
борьбе против Запада...” И в 1913 г. в Берлине было сформировано
особое делопроизводство, которому поручалось закрепление герман-
ского влияния в Османской империи, руководителем этого учрежде-
ния стал кронпринц Вильгельм.
Но и лидеры “Иттихада” тоже считали, что смогут использовать
германскую техническую, организационную и финансовую помощь в
собственных целях. Потому что в постреволюционной Турции гос-
подствующей идеологией стало сочетание пантюркизма и панисла-
мизма. Что, в принципе, очень противоречило одно другому. Младо-
турецкий пантюркизм, во многом перенявший уроки пангерманизма,
был по своей сути теорией расовой, провозглашая превосходство
“тюркской расы” над другими и обосновывая ее права на господство.
А ислам расового и национального неравенства не признает — негр,
китаец или славянин, принявший эту религию, становится полноцен-
ным мусульманином. Кстати, и среди лидеров “Иттихада”, если уж
строго говорить, почти не было “чистокровных” турок. Большинство
их было родом из Салоник (как говорили их противники — “ из ма-
кедонского котла, в котором плавает расовое крошево со всех Бал-
кан”) и происходило от принявших ислам славян, греков, евреев.
Много было среди них и эмигрантов с российского Кавказа. Однако
подобное несоответствие их, похоже, не смущало (точно так же, как
впоследствии главарей нацизма не будет смущать их собственное не
совсем "нордическое” происхождение). А что касается противоречий
между идеями пантюркизма и панисламизма, то оно преодолевалось
примерно так же, как у немцев — “Пруссия над Германией, Германия
над миром”. Иттихадисты провозглашали, что в мире должно устано-
виться господство мусульман, а внутри исламского сообщества —
господство “тюркской расы". То есть, панисламизм играл подчинен-
ную роль для достижения целей пантюркизма.
Турецкая газета “Сиратель Мустагим” в 1910 г. писала, что
“ислам уже покорял половину Европы”, но могущество его рухнуло
из-за внутренних противоречий. Этим воспользовались европейские
страны, захватившие Марокко, Тунис. Египет, Закаспийские области.
Индию, Туркестан, Дагестан. Доказывалось, что вся мировая наука и
культура вышли из стран ислама, и покорение тех или иных стран
арабами и турками сопровождалось их просвещением. То же самое
провозглашал идеолог панисламизма Сами Заде Сурея: “Цивилизация
до XX в. принадлежала только мусульманам; европейцы украли ее у
мусульманского мира, присвоили себе, а мусульмане на определен-
ное время, благодаря своей беспечности, отстали от них”. Отсюда
следовал призыв к мусульманам Азии, Африки и Европы объединить-
В. Шамбаров. За веру, царя и Отечество!
ся вокруг халифа, т.е. турецкого султана (который был всего лишь
марионеткой в руках лидеров "Иттихада”). По утверждению той же
Сиратель Мустагим”, "когда мы достигнем этой цели, мы, без со-
мнения, станем нацией, господствующей над всем миром”.
Общеисламской объявлялась задача воссоздания турецкого флота.
За 10 лет младотурки наметили приобрести 6 линкоров, 12 эсминцев,
8 подводных лодок и другие суда. И для сбора средств на это среди
мусульман всего мира продавались книжечки из папиросной бумаги с
изображением дредноута. В Стамбуле подкармливали лигу арабских
политиков, в рядах которой были представители от Египта, Туниса,
Йемена, Индии — чтобы, когда потребуется, поднять население этих
стран на “священную войну". Российский военно-морской агент в
Константинополе еще в 1913 г. предупреждал, что “иттихадисты хо-
тят взорвать Магрибинскую бомбу в тылу западных держав”. Но
главное направление своей экспансии младотурки видели в Азии —
что было особенно актуально после того, как в Балканских войнах
были потеряны почти все европейские владения. И возникла идея
создания Великого Турана. Суть ее состояла в том, что идеологи
пантюркизма производили свой народ от древних тюрок — алтайских
племен, создавших в VI в. огромный каганат, простиравшийся от
Черного до Желтого морей. Конечно, с научной точки зрения это
являлось совершенной чепухой. Древние тюрки — родственные мон-
голам, туркмены — потомки среднеазиатских скифов, перенявшие
тюркские языки, и османские турки — исламизировавшееся населе-
ние Малой Азии, были совершенно разными этносами (см., напр.:
Гумилев Л. Н. "Древние тюрки", “Тысяча лет вокруг Каспия” и
др. работы).
Но пантюркисты вряд ли задумывались о таких “мелочах”, и пла-
ны получались поистине глобальные. Один из главных идеологов
пантюркизма Зия Гекальп утверждал: “Политические границы роди-
ны турок охватывают всю территорию, где слышна тюркская речь и
где имеется тюркская культура". И патетически вопрошал: “Где ныне
Туран? Где же Крым? Что стало с Кавказом? От Казани до Тибета
везде только русские”. В газете “Тюрк юрду” (“Тюркская родина”),
ее редактор, эмигрант из России Юсуф Акчура, писал о “единой нации
всех тюркоязычных народов от Дуная до Китая”. То же самое провоз-
глашали другие видные деятели и идеологи партии “Иттихад” —
доктор Назым, Текин Альп, доктор Карабеков, бек Агаев и др. А отсю-
да следовали выводы о необходимости дойти до Алтая и “попить там
кумыс", расширить границы “до места рождения прародителя турок
Эртогрула, до родины серого волка — пустыни Синцзяна”.
Причем тюрки объявлялись “чистокровной высшей расой”, при-
званной господствовать над другими народами. В 1910 г. на обсуж-
дение меджлиса (парламента) была вынесена резолюция о запреще-
нии туркам вступать в смешанные браки. В том же году на съезде
партии “Иттихад” был выдвинут лозунг “Турция — только для ту-
рок" и доказывалось, что в государстве не должно остаться места ни
армянам, ни грекам. Д-р Назым на этом съезде говорил: “На Востоке
в Азии имеются беспредельные просторы и возможности для нашего
развития и расширения. Не забывайте, что наши предки пришли из
Турана, и сегодня в Закавказье, как и к востоку от Каспийского моря
_ 	Увертюра для оркестра мировых держав	75
Ча просторных землях тюркоязычные племена составляют почти
сплошное население, находящееся, увы, под ярмом нашего векового
Врага — России. Только в этом направлении открыты наши политиче-
ские горизонты, и нам остается выполнить наш священный долг: осу-
ществить объединение тюркских племен от Каспийского до Желтого
Моря... Представьте себе существование армянской государственности
в наших восточных вилайетах. Такое государство было бы могильным
камнем для нашей программы туранизма. И ставил вопрос о полном
уничтожении армян — как единственно возможном решении.
Вторил ему в своих работах азербайджанец бек Агаев, который
Под будущей Турецкой империей имел в виду Крым, Балканы, Кав-
каз, север Прикаспия, часть Сибири, Туркестан, Монголию, часть
Китая, Афганистан, Месопотамию. Но некоторые авторы шли еще
дальше, через древних тюрок устанавливали свои “родственные свя-
зи” с гуннами, а через них — и с угорскими народами. Поэтому в
состав “Великого Турана” включали все Поволжье, Венгрию. Фин-
ляндию и с какой-то стати Японию, Курилы, Тайвань. Видный иттиха-
дист Текин Альп в своей книге "Туран6 выдвигал программу-минимум
и программу-максимум. Минимумом был “Малый или Новый Туран”
от Байкала до Стамбула, от Монголии до Казани. А на втором этапе
виделось создание “Великого Турана” — до Ледовитого океана, Скан-
динавии, Японского моря. Все это предстояло совершить “огнем и ме-
чом”, и провозглашалась эра “новой чингизиады". И один из членов
правящего триумвирата, министр внутренних дел Талаат-паша согла-
шался, что пантюркизм "сможет привести нас к Желтому морю”.
Правда, в руководстве “Иттихада” сознавали, что для подобной
“чингизиады” их государство еще слабовато, и начало глобальной
войны планировалось где-то в 1925 г. — а создание “Великого Тура-
на”, соответственно, в 1930-х. Но ведь ждать было так долго! И ос-
тавалась еще благоприятная возможность в виде союза с немцами.
Поэтому тот же Текин Альп писал: “Если русский деспотизм... будет
уничтожен храбрыми армиями Германии, Австро-Венгрии, Турции,
тогда от 30 до 40 миллионов турок получат независимость. Вместе с
10 миллионами османских турок они образуют нацию... которая так
продвинется вперед к великой цивилизации, что, вероятно, сможет
сравняться с германской цивилизацией... В некотором отношении она
достигнет превосходства над вырождающейся французской и англий-
ской цивилизацией”. Причем все эти глобальные проекты вовсе не
были безобидными теоретическими бреднями. В стране одно за другим
возникали пантюркистские общества “Тюрк оджагы" (“Тюркский
очаг”), “Тюрк юрду” (“Тюркская родина”), “Тюрк гюджю” (“Тюркская
мощь") — в программе которого говорилось: “Железный кулак турка
вновь опустится на планету, и весь мир будет дрожать перед ним”.
Солдат воспитывали в духе мести "неверным”. Они маршировали под
речитатив: “В 1328 (1912) г. надругались над честью турок. Отом-
стим, братцы, отомстим!” А относительно возрождения ‘воинского
духа”, например, газета “Азм” писала 1.7.1913 г.: “Каждый солдат
должен вернуться к дням варварства, жаждать крови, быть безжало-
стным, убивая детей, женщин, стариков и больных, пренебрегать
имуществом, честью, жизнью других’ .
В 1908—1914 гг. российский Кавказ и Среднюю Азию буквально
наводнили турецкие эмиссары и агенты, действующие под видом
76	В. Шамбаров. За веру, царя и Отечество!
купцов, паломников, путешественников. Вели пропаганду, искала
связи с антирусскими силами, организовывали центры подрывно^
деятельности. Так, 22.4.1911 начальник Тифлисского жандармског^
управления полковник Пестрюлин докладывал о появлении панислдч
мистских училищ и школ в Шемахе, Агдаме, Геокчае, Темирхащ
Шуре, Баку, Балаханах, Сабунчах, Елисаветполе, Шуше, Петровске
Эривани. Отмечалось, что их создание направляется из Турции,
руководство осуществляется из единого центра — турецкого общест.
ва “Ниджат”. А 5.9.1911г. Особый отдел канцелярии наместника н^
Кавказе представил доклад, посвященный панисламизму как новоц
опасности, угрожающей этому краю. “Учение панисламизма пред,
ставляет при многочисленности магометанского населения края не.
сомненную политическую опасность для России, так как он идет д
нам из Турции и находится в самой тесной связи с успехами младо-
турецкого движения в Османской империи”. Отмечалось, что эмис-
сары в ряде случаев возбуждали население против России и нему,
сульманских народов, “что угрожает общественному порядку”. Ука-
зывалось, что пропагандой занимаются мусульманские газеты “Ени
Хагигат”, “Сада’, журналы “Ени Феюзат”, “Шехаби Сагиб”.
Дальше засылка агентов приняла еще более массовый характер.
14.1.12 прошел доклад, что турецкий консул в Карсе ведет шпионаж
и панисламистскую пропаганду, получая на это крупные суммы.
2.2.1912 г. жандармское управление представило сообщение о пан-
исламистской деятельности владельца ‘татаро-турецкой типографии”
в Тифлисе, некоего Кемаль-эффенди Гусейне, 6.2.12 — о такой же
работе бакинского фабриканта Сулейман-бека, 6.6.12 — о том, что в
Петровске обосновался турецкий эмиссар Емен Хайрула-оглы, под
именем Омри-эфенди. 13.2.13 губернаторам было разослано сообще-
ние российской разведки, что влиятельные младотурки “Мезар Арка-
ли Мевглю и Риза, брат Акифа-аги” должны посетить русский Кавказ
с целью сбора денег для борьбы с “неверными”. 3.3.13 прошло пре-
дупреждение, что офицеры турецкого генштаба Али Фуад-бей и Ис-
маил Хакки-эфенди, “переодетые в лазские костюмы, перейдут гра-
ницу у Ольты, Карсского округа, и направятся затем в г. Тифлис”
для подрывной работы. 15.5.13 начальник Тифлисского жандармского
управления сообщает: “Из Константинополя в Батум прибыло около
15 человек офицеров турецкой службы”. Разъехались они кто куда —'
в Сухум, Одессу, Тифлис, Баку, Дагестан. В портах Батума и Потй
систематически обнаруживались ящики с панисламистскими прокла'
мациями. 7.3.1914 г. Кутаисское жандармское управление доклады'
вало о широкомасштабном распространени из Турции упоминавших'
ся книжечек для сбора средств на флот. А в докладе наместнику н3
Кавказе от 23.3.1914 г. говорилось о распространяемых слухах 0
близких осложнениях между Турцией и Россией. Сообщалось, чт°
влиятельный курд из Стамбула шейх Абдул Кадыр-эфенди разослав
письма бекам в Персии, чтобы готовили свой народ к нападению
русские отряды, когда начнется война. При этом обещалась помоШр
из Турции деньгами и оружием. В других сообщениях отмечалось'
что Турция усиливает приграничные гарнизоны. И Сазонов при пере'
говорах с Вильгельмом в Берлине указал на это явление, которой
беспокоит Россию.
Увертюра для оркестра мировых держав	77
Но немцев планы “туранизма” вполне устраивали. Морской атта-
ше Щеглов еще в мае 1912 г. докладывал из Константинополя:
“Живя здесь, можно наблюдать факты, доказывающие, что задача
германской дипломатии состоит в том, чтобы отвлечь силы и помыс-
лы России от внутреннего культурного устроения своего и толкнуть
на внешние осложнения с Турцией...” Конечно, к умопомрачитель-
ным идеям турок дойти до Желтого моря немцы вряд ли относились
серьезно. Но возможность отторжения от России Кавказа считали
реальной. А перейдя под владычество турок, он попадал и под гер-
манское влияние, мог стать отличным объектом колонизации. О вы-
годе такого приобретения писали Рорбах, Грейнфельд, а видный эко-
номист Г. Гроте указывал: “Овладение Арменией даст нам большое
преимущество для овладения Месопотамией... для господства даже
над всем Ближним Востоком”.
Самые горячие головы в Германии раскатывали губы и на боль-
шее. Скажем, адмирал Лобей и его сторонники считали, что “Черное
море должно стать немецким озером”, а для этого следовало захва-
тить "мост” на Кавказ через Украину — поскольку это ближе, чем
через Балканы и Константинополь. Другой идеолог, Де Лагард, был
вполне с ним согласен и указывал, что от русских надо очистить
Польшу, Прибалтику и черноморское побережье. Дескать, это
“миссия Германии” и ради этого немцы “имеют право применить си-
лу”. Граница, по его разумению, должна была установиться по линии
Нарва — Псков — Витебск, но кроме того, к Рейху надо присоеди-
нить Украину, Крым и район Саратова, где проживают “этнические
немцы”. Теориями, кстати, дело не ограничивалось. Перед войной на
Кавказ вдруг хлынули не только турецкие агенты, но и немецкие
геологи, археологи, востоковеды, туристы. Сам Рорбах предпринял
путешествие по России, исследуя разные районы на предмет сепара-
тистских настроений. Была создана "Лига инородческих народов
России” во главе с бароном Экскюлем. А общее руководство этой
подрывной деятельностью было возложено на статс-секретаря гер-
манского МИДа Циммермана. И, по сообщению русской разведки от
16.9.13, немецкий консул в Эрзеруме Андерс потратил на шпионаж и
подобную деятельность 10 млн. марок.
Правда, более трезвые берлинские политики все же учитывали
силы России и глобальные проекты, вроде Украины, оставляли “про
запас”. Не для ближайшей войны, а для следующих. Но сама необ-
ходимость и близость войны сомнений не вызывала. В 1912—1913 гг.
донесения русских военных агентов в Германии и Швейцарии База-
рова и Гурко сходились на том, что война начнется в 1914 г. и нач-
нется со стороны Германии. Гурко сообщал: “Насколько я лично
убежден в том, что Германия не допустит войны до начала 1914 г.,
настолько же я сомневаюсь в том, чтобы 1914 год прошел без вой-
ны”. И к этому были все основания. Германские военные расходы с
1909 по 1914 г. возросли на 33% и составили 2 млрд, марок в год. В
1911 —1912 гг. были приняты законы о чрезвычайном военном нало-
ге, увеличении армии и программа модернизации вооружений. Рассчи-
тана она была на 5 лет, до 1916 г. Но вскоре было решено, что про-
грамма должна быть выполнена раньше — к весне 1914 г. А в 1913 г.
к прежним был добавлен ряд новых законов — о повышении расхо-
78
В. Шамбаров. За веру, царя и Отечество!
дов на вооружения путем введения налога на доходы и об очередном
увеличении набора в армию — ее состав мирного времени возрастал
на 200 тыс. чел.
Наложился и ряд дополнительных факторов. Трения между анг-
личанами и русскими в Иране кайзер воспринял как окончательную
их ссору. А после принятия Францией в 1913 г. закона о трехлетней
службе, который к 1916 г. значительно увеличил бы ее армию, и
принятия Россией военной программы в марте 1914 г. соотношение
сил грозило измениться, и военно-технический перевес Германии и
ее союзников мог сойти на нет. Мольтке писал, что “после 1917 г.
мощь России окажется неодолимой”, она будет “доминирующей силой
в Европе", и “он не знает, что с ней делать". Откуда следовало —
начинать надо быстрее. В мае 1914 г. в Карлсбаде состоялось сове-
щание между начальниками генштабов Германии и Австро-Венгрии,
где произошло окончательное согласование планов, а насчет сроков
их осуществления Мольтке заявил Конраду: “Всякое промедление
ослабляет шансы на успех союзников”. Впрочем, была еще одна
важная причина, требовавшая поскорее начинать войну. Как подсчи-
тал профессор Лондонского университета Джолл: “Стоимость воору-
жении и экономическое напряжение германского общества были так
велики, что только война, при которой все правила ортодоксального
финансирования останавливались, спасла германское государство от
банкротства”. В общем, причина та же самая, которая в 1939 г. то-
ропила и Гитлера, также находившегося на грани дефолта.
Проводилась уже и Психологическая подготовка. Так, ген. Бруси-
лов, приехавший в мае 1914 г. на курорт в Киссинген, вспоминает
городской праздник, когда на площади был построен большой макет
московского кремля, а затем подожжен под восторженный рев толпы.
Причем в 1914 г. война должна была начаться обязательно на Бал-
канах — немцам это требовалось, чтобы Австро-Венгрия опять в по-
следнюю минуту не смогла вильнуть в сторону. Еще в 1913 г., когда
Бетман-Гольвег представил доклад о балканской ситуации, Вильгельм
на полях написал, что требуется хорошая провокация, дабы иметь
возможность нанести удар. “При нашей более или менее ловкой ди-
пломатии и ловко направляемой прессе таковую (провокацию) можно
сконструировать... и ее надо постоянно иметь под рукой".
Но от “конструирования” провокации немцев избавили сербские
заговорщики, также рвущиеся к войне. 28.6.1914 г. в боснийском
городе Сараево от рук террористов погибли эрцгерцог Франц Ферди-
нанд и его жена София Хотек. Кстати, и сербский премьер Пашич, и
российская дипломатия сумели по своим каналам добыть сведения о
готовящемся покушении и пытались предотвратить его, предупредив
Австро-Венгрию. Пашич — через посланника в Вене Иовановича,
глава российского МИДа Сазонов — через румынского министра
Братиано. Но до Франца Фердинанда эти предупреждения то ли не
дошли, то ли он пренебрег ими... Вильгельм узнал о теракте во время
празднования “Недели флота” в Киле. И на полях доклада начертал:
“jetzt oder niemals" — “Теперь или никогда". Он любил фразы “для
истории”. А банкир М. Варбург, тоже приглашенный на праздник,
был крайне удивлен, когда кайзер, узнав о выстрелах в Сараево, за-
говорил вдруг о “предупредительной” войне... против Франции.
Увертюра для оркестра мировых держав
79
10.	НАЧАЛОСЬ...
Хотя о большой войне рассуждали в Европе постоянно, но о ее
приближении даже после Сараева знали лишь единицы. Все вроде
успокоилось — ведь террористы были даже не сербскими, а австрий-
скими подданными. Настолько успокоилось, что министр иностран-
ных дел Сазонов даже взял отпуск и уехал на дачу на пару недель.
Но пружины уже начали раскручиваться. Только скрытно, в глубокой
тайне. В Вене канцлер Бертольд заявил венгерскому премьеру Тиссо:
“Необходимо использовать сараевское преступление, чтобы свести
счеты с Сербией". Здесь даже шутили, что убийцам надо поставить
памятник за такой “подарок”. Правда, все зависело от позиции Гер-
мании, но надеялись, что она опять цыкнет на Россию и та спасует.
Германский посол Чирчки сперва осторожничал, предостерегая авст-
рийцев от необдуманных шагов, однако получил вдруг нагоняй от
самого кайзера, наложившего на доклад о его действиях резолюцию:
“Кто его на это уполномочил? Это глупо! Это вовсе не его дело!...
Если дела потом пойдут неладно, будут говорить, что Германия-де не
захотела! Пусть Чирчки изволит бросить эти глупости. С сербами
нужно покончить, и чем скорее, тем лучше”.
Начались встречи и совещания. В Берлин прибыл глава тайного
кабинета граф Хойош с личным посланием Франца Иосифа, где гово-
рилось: “Нужно, чтобы Сербия, которая является нынче главным
двигателем панславянской политики, была уничтожена как полити-
ческий фактор на Балканах”. И в ходе переговоров 5—6 июля Виль-
гельм заверил: “Если бы дело дошло даже до войны Австро-Венгрии
с Россией, вы можете быть уверены, что Германия с обычной союз-
нической верностью встанет на вашу сторону... Если в Австрии при-
знается необходимость военных действий, было бы жалко упустить
столь благоприятный случай”. Немцы зондировали и позицию других
стран. 6.7 посол в Лондоне граф Лихневский “совершенно довери-
тельно" сообщил главе МИДа Грею, что в Германии, “пользуясь сла-
бостью России, считают необходимым не сдерживать Австро-
Венгрию". Грей ответил уклончиво, а о разговоре известил русского
посла Бенкендорфа, заверив, что в случае конфликта “Англия займет
позицию, благоприятную для России”. А 9.7 германский посол в Ри-
ме подкатился к министру иностранных дел Санджелиско, намекая,
что за помощь в грядущей войне “не совсем невозможно” получить
австрийские Триест и Трентино. Но и Италия не дала определенного
ответа — она решила выждать и поторговаться с обеими сторонами.
Засуетилась и Турция, прикидывая возможные выгоды от готовя-
щегося конфликта. И весь ее правящий триумвират разъехался вдруг
с визитами: Джемаль — в Париж, Талаат — в Петербург, Энвер — в
Берлин. Тоже вынюхивая, кто может больше посулить за союз. Но в
отличие от Италии, они не выжидали, а сами напрашивались на кон-
такты, и попытки торга получались явно провокационными. Ну что
могла туркам обещать Россия, которая вообще не собиралась еще
воевать? И Франция тоже. Так что визиты в эти страны были лишь
маскировкой для союза с немцами или игрой, чтобы Германия была
пощедрее. Реальные обещания мог дать лишь тот, кто готовил войну,
80	В. Шамбаров. За веру, царя и Отечество!
и не случайно в Берлин отправился Энвер, глава триумвирата. Имел
беседы с членами правительства, с Мольтке, и 23.7, когда кризис
только начинался, германский посол в Стамбуле Вангенгейм говорил
о турецко-германском соглашении уже как о решенном вопросе.
Австрия тем временем вырабатывала текст ультиматума, и 10.7
Чирчки докладывал из Вены, что условия будут чрезвычайно тяже-
лыми. “Если сербы согласятся выполнить все предъявленные требо-
вания, то такой исход будет крайне не по душе графу Бертольду, и
он раздумывает над тем, какие еще поставить условия, которые ока-
зались бы для Сербии совершенно неприемлемыми”. И кайзер тоже
участвовал в творческом процессе, подсказывая неприемлемые пунк-
ты. Окончательный текст был утвержден 14.7. От Сербии требовали
чистки офицеров и чиновников, замеченных в антиавстрийской про-
паганде, ареста подозреваемых в содействии терроризму. Причем
предусматривалось привлечение Австро-Венгрии в подавлении под-
рывных действий против себя и ее участие в расследовании на серб-
ской территории. Но вручение ультиматума преднамеренно отложили
до более удобного момента, и в Европе сохранялась иллюзия зати-
шья. Точнее, относительного затишья. В июле разразился кризис в
Ирландии — вооруженные националисты высадились в Дублине, там
начались бои. Американские ирландцы даже призывали немцев к
вторжению на их остров, но при господстве британского флота де-
сант не имел шансов на успех, и приглашение отклонили. Англича-
нам удалось подавить восстание, однако ситуация оставалась напря-
женной. Ну а французам в это время не было дела ни до Сербии, ни
до Ирландии. Все их внимание занимало сенсационное дело мадам
Калло, жены министра финансов — она застрелила редактора газеты
“Фигаро”, обвинив его в клевете на мужа. Суд начался 20.7, и мате-
риалы о нем занимали первые полосы газет, оттеснив даже начав-
шийся в этот день визит в Россию президента Пуанкаре и премьера
Вивиани.
Но и в Петербурге их приезд пришелся очень некстати, так как в
России разразились революционные беспорядки, по размаху сравни-
мые разве что с 1905 г. Начались забастовки без видимых причин
или по поводам совершенно пустяковым. В столице шли массовые
демонстрации и митинги, толпа опрокидывала трамвайные вагоны,
валила столбы, строила баррикады, так что полиции для разгона не
хватало и потребовалось вмешательство армии. Была ли причастна
Германия к июльским событиям в Британии и в России? К волнени-
ям в Ирландии — однозначно. И оружие закупалось, и суда для пов-
станцев фрахтовались в Германии. Что касается эксцессов в России,
то председатель Думы М.В. Родзянко также считал их результатом
агитации “несомненно германского происхождения”. С ним был со-
гласен и Пуанкаре — возможно, располагавший какими-то данными
французских спецслужб. И все же визит французов прошел более-
менее гладко. При встрече с дипломатическим корпусом президент
Франции намекнул послу Австрии, что “у Сербии много друзей”, а
посла Сербии успокоил — дескать, может, и обойдется. Но не обош-
лось. Корабли французской эскадры, с президентом и премьером на
борту, отчалили 23.7. И тогда-то австрийцы вручили сербам ультима-
тум. Дождавшись момента, когда Франция осталась фактически без
Увертюра для оркестра мировых держав	81
руководства, а русские не могли с ней проконсультироваться. Кайзер
прокомментировал вручение ноты: “Надо покрепче наступить на ноги
всей этой славянской сволочи”. А Сазонов, узнав о требованиях,
сразу сказал: “Это война в Европе”.
Сербы это тоже поняли. На ответ было дано всего 48 часов, что
заведомо не оставляло времени на дипломатическое урегулирование.
Страна начала мобилизацию, а принц-регент Александр обратился к
царю, указывая, что время коротко, а требования унизительны: “Мы
не можем защититься сами. Поэтому умоляем Ваше Величество ока-
зать нам помощь как можно скорее. Ваше Величество столько раз
раньше уверяло в своей доброй воле, и мы надеемся, что это обраще-
ние найдет отклик в Вашем благородном славянском сердце”. Николай
ответил: “Пока остается хоть малейшая надежда на избежание крово-
пролития, все мои усилия будут направлены к этой цели. Если же...
мы ее не достигнем, Ваше Высочество может быть уверенным, что
Россия ни в коем случае не окажется равнодушной к участи Сербии”.
Правда, и Австрия предпочла бы обойтись без столкновения с
Россией, и Бертольд попытался заверить Петербург в отсутствии у
Вены “захватнических планов”. Кайзера это разозлило, и он написал:
“Совершенно излишне! Создается впечатление слабости... Этого нуж-
но избегать по отношению к России.” 25.7 Германия начала скрытую
мобилизацию — без официального ее объявления рассылались пове-
стки резервистам. А флоту, совершавшему плавание в Норвежском
море, кайзер в этот день приказал возвращаться на базы, намерева-
ясь бросить все корабли на Балтику, против России. От Вены немцы
требовали начинать боевые действия немедленно, указывая, что
"любое промедление можно рассматривать как величайшую опас-
ность вмешательства других держав”. Посол в Берлине граф Сечени
сообщал: “Нам советуют выступить немедленно, чтобы поставить
мир перед свершившимся фактом”. 26.7, не дожидаясь ответа на
ультиматум, Австрия объявила частичную мобилизацию, а посол в
Белграде Гизль получил инструкции — если не будут безоговорочно
приняты все пункты, считать это поводом к разрыву отношений.
Другие державы действительно пытались вмешаться. Грей высту-
пил с инициативой конференции и мирного урегулирования при по-
средничестве Англии, Франции, Германии и Италии. Франция и
Италия сразу дали согласие — Германия отказалась. И что особенно
любопытно, в этот же день, 26.7, когда ни одна из держав Антанты
еще не приступала к военным приготовлениям, германское прави-
тельство заранее выработало и подписало ультиматум... Бельгии. В
котором говорилось — дескать, Германия, получила “надежную ин-
формацию”, будто Франция намерена напасть на нее через Бельгию.
А поскольку бельгийская армия французов остановить не сумеет, то
Германия вынуждена “в целях самосохранения предвосхитить враже-
ское нападение” и ввести войска в Бельгию. Если та согласится, нем-
цы обещают уйти с ее территории после войны и возместить убытки.
А если не согласится, то “будет считаться врагом” Германии.
Ответ на ультиматум Вены премьер Пашич дал очень примири-
тельный. Он принял все условия, кроме пункта об участии Австро-
Венгрии в следствии на сербской территории и в наказании винов-
6 - 9023
82	В. Шамбаров. За веру, царя и Отечество!
них. Но этот пункт и невозможно было принять. Формально — по-
тому что он нарушал суверенитет Сербии. А фактически из-за того,
что за терактом и в самом деле стояли высокопоставленные авантю-
ристы из сербской армии. Пашич это знал. И знал, что австрийцы
это знают — в их руках были все исполнители. Поэтому и принятие
указанного пункта Сербию от удара не избавляло — она сразу полу-
чила бы новый ультиматум, по результатам следствия. И давала со-
гласие на собственную оккупацию в порядке наказания со стороны
Австрии. Однако и тут Пашич выкрутился — по совету Николая II
он предлагал передать расследование международному трибуналу в
Гааге, и Сербия обещала подчиниться его решению. Ведь трибунал
мог свести вопрос к персональной ответственности заговорщиков, а
покровители Сербии успели бы сорганизоваться и не допустить ее
уничтожения как государства.
Но посол Гизль инструкции имел четкие. Придрался к тому, что
хоть что-то не принято и покинул Белград. В Берлине, кстати, узнав
текст ответа, были разочарованы. Кайзер счел, что “полнейшая ка-
питуляция налицо” и желанный предлог для войны исчез. Впрочем,
все же советовал "оккупировать Белград, чтобы заставить сербов
выполнить свое обещание” и дать войскам “моральное удовлетворе-
ние". Англия и Россия склоняли Вену к переговорам на базе серб-
ского ответа. Однако посол в Петербурге Сапари получил инструк-
ции “вести разговоры, ни к чему не обязывающие, отделываясь об-
щими местами”. А формальностями Австрия решила пренебречь и
все же нанести удар.
К сожалению, кризис выявил и всю непрочность союзных связей
Антанты. Англия, например, от просьб Сазонова и Пуанкаре сделать
официальное заявление, которое однозначно определило бы ее пози-
цию, долго уклонялась. Грей действовал вполне в духе традиций бри-
танской дипломатии — воздерживаться от определенных обяза-
тельств — и повторял: “Мы должны сохранять полнейшую свободу
действий исходя из сложившихся обстоятельств в развитии настоя-
щего кризиса”. Но на самом деле, единой позиции в британском ру-
ководстве в это время и не было, шла борьба нескольких точек зре-
ния. Большинство предпочло бы вообще остаться в стороне от евро-
пейской войны. На это было настроено и общественное мнение.
Причем глава лондонских Ротшильдов, связанных с австрийскими
Ротшильдами, использовал все свое влияние и финансовые вливания,
чтобы самые популярные газеты, вплоть до “Таймс”, активизировали
пропаганду невмешательства. И если бы германо-австрийская агрес-
сия была нацелена только против Сербии и России, то Британия
скорее всего и не вмешалась бы. Но все более отчетливо проступало
другое направление агрессии — на Запад. Российский посол докла-
дывал из Лондона: “Англию страшит не столько австро-венгерская
гегемония на Балканах, сколько мировая гегемония Германии".
И часть политиков приходила к выводу, что воевать придется. В Бри-
тании только что завершились летние маневры флота с участием ре-
зервистов, но первый морской лорд Баттенберг и первый лорд адми-
ралтейства Черчилль, пока еще на свой страх и риск, отдали приказ
резервистов по домам не распускать и корабли по местам мирной
Увертюра для оркестра мировых держав
83
дислокации не рассредоточивать — чтобы “дипломатическая ситуа-
ция не определила военно-морскую”. То бишь чтобы не оказаться
неготовыми перед внезапным нападением. Однако большинство в
правительстве не разделяло их опасений. И немцы, кстати, расцени-
ли колебания Англии по-своему — Бетман-Гольвег сделал откровен-
ное предложение купить ее нейтралитет. Заведомо подразумевалось,
что война будет с Францией — еще абсолютно не причастной к
“сербскому вопросу”, и Берлин обещал, что при невмешательстве
Британии он не позволит себе приобретений за счет собственно
французской территории. Ну а колонии, дескать, могут стать предме-
том раздела. Тут немцы, конечно, допустили грубую ошибку. На та-
кое Англия не пошла, и помощник подсекретаря британского МИДа
А. Кроу прокомментировал: “Единственный вывод, который необхо-
димо сделать, что эти предложения дискредитируют тех государст-
венных деятелей, которые их выдвинули".
Россия в данный период тоже вела себя чрезвычайно осторожно.
У царя в течение нескольких дней шли непрерывные совещания с
Сазоновым, с военным министром Сухомлиновым и морским — Гри-
горовичем, с начальником Генштаба Янушкевичем. Николай опасался
спровоцировать столкновение собственными военными приготовле-
ниями, и меры предпринимались лишь предварительные. 25.7 были
отозваны из отпусков офицеры. А 26.7, когда Австрия-разорвала от-
ношения с Сербией, царь согласился на подготовку к частичной мо-
билизации. Но только к частичной — соответствующие мероприятия
начинались в Киевском, Казанском, Московском и Одесском округах.
Но не в Варшавском, который граничил с Австро-Венгрией и одно-
временно с Германией. И пока разрешались только подготовительные
мероприятия, а не сама мобилизация. Николай все еще не терял на-
дежды на мирный исход и пытался использовать свою, как он считал,
личную дружбу с “кузеном Вилли”. Одну за другой слал ему теле-
граммы, умоляя помешать австрийцам “зайти слишком далеко”.
На самом же деле ни сдержанность Англии, ни сдержанность
России уже ничего не определяли. Все решалось в Берлине. Герман-
ский посол Лихневский впоследствии признавал: “Конечно, доста-
точно было одного намека из Берлина, чтобы побудить графа Бер-
тольда, успокоившись на сербском ответе, удовлетвориться диплома-
тическим успехом. Этого намека, однако, не последовало. Напротив,
настаивали на войне”. Кайзер уже закусил удила, его пометки на
полях докладов в это время приобретают почти “ленинский” стиль:
“Ага, обычный обман!”, “Он лжет!”, "Грей — лживая собака”, “Бол-
товня!”, “предатели-славяне", "предатели-англичане", а на предупреж-
дениях Сазонова, что Россия не оставит Сербию на растерзание —
"Что ж, валяйте” и “Это как раз то, что нужно!” Бертольду он пи-
шет: “Славяне рождены для того, чтобы повиноваться!” А министр
Ягов успокаивал Вену: “По существу, Россия теперь небоеспособна".
И колебания царя как раз и становились для кайзера лучшим до-
казательством слабости России. Причем казалось, что вся Германия
стремится убедить в этом себя и свою союзницу. Из Петербурга шли
Доклады посла и военного атташе, что царь боится войны, что “в
Русской армии настроение больного кота” и она “планирует не ре-
е-
84
В. Шамбаров. За веру, царя и Отечество!
шительное наступление, а постепенное отступление, как в 1812 Г-"-
Немецкая пресса вопила о “полном разложении" в России. ПоэтоМУ
разногласия в германском руководстве тоже существовали, но друго-
го рода, чем в Петербурге или Лондоне. Мольтке требовал’ от КонРа'
да: “Всякая потерянная минута усиливает опасность положения, Да'
вая преимущества России. Отвергните мирные предложения Вел’иК0'
британии. Европейская война — это единственный шанс на спасение
Австро-Венгрии. Поддержка Германии вам абсолютно обеспечена’’.
канцлер Бетман-Гольвег, наоборот, за 2 дня направил в Вену 6 теле'
грамм, чтобы не отказывались безоговорочно от любых мирных преД'
ложений, а делали вид, что собираются их рассмотреть, иначе “будет
трудно возложить на Россию вину за пожар в Европе”. И Бертольд
разводил руками — кто же, мол, возглавляет германское правитель-
ство, Бетман или Мольтке?
28.7 Австро-Венгрия объявила Сербии войну. Британский посол
докладывал: “В Вене царило такое всеобщее настроение, что сооб-
щения вызвали всеобщее ликование, толпы народа заполонили ули-
цы, распевая патриотические песни до утра". То же происходило и в
Будапеште. Царила атмосфера настоящего праздника, горожане уст-
раивали патриотическое гуляния, а дамы засыпали цветами и знака-
ми внимания военных, которым предстояло пойти и побить прокля-
тых сербов. В принципе такая война воспринималась как недолгая, и
конечно же, заведомо успешная прогулка. К наступлению австрийцы
были еще не готовы, но 29.7 началась бомбардировка Белграда ко-
раблями Дунайской флотилии и батареями крепости Землин, распо-
ложенной на другом берегу Дуная.
И в этот же день германскому послу в Брюсселе фон Белову был
доставлен пакет с ультиматумом Бельгии. Но вскрыть его следовало
позже, по особому указанию. А Франции и России Бетман-Гольвег
направил угрожающие ноты. В Париж — что “военные приготовле-
ния, которые Франция собирается начать, вынуждают Германию
объявить состояние угрозы войны”. А нота в Петербург “очень серь-
езно уведомляла”, что “если Россия будет продолжать свои военные
приготовления, даже не приступая к мобилизации”, то эти меры
“заставят нас мобилизоваться, и тогда едва ли удастся избежать ев-
ропейской войны”. В общем, стало ясно, что Германия опять задира-
ет соседей и ищет предлога для ссоры.
Лишь тогда, с 29.7, начали происходить сдвиги в позиции стран
Антанты. Грей предложил новый план урегулирования — “занятие
Австро-Венгрией части сербской территории в качестве залога” с
последующим посредничеством великих держав. Намекая, что при
отказе даже от такого варианта возможно более решительное вмещд,
тельство Англии. Черчилль приказал флоту перебазироваться на се-
вер, в Скапа-Флоу, чтобы корабли были подальше от баз немецких
миноносцев и подводных лодок, и уговорил премьера Асквита подп^.
сать приказ о “предварительном военном положении”. Хотя в целом
мнение правительства еще не определилось. На очередную просьбу
Пуанкаре “сказать свое слово” Англия не отреагировала. Асквц^
докладывая королю, пояснял: “Кабинет считает, что вопрос, есди
он возникнет, скорее вопрос политики, чем законных обязательств"
Увертюра для оркестра мировых держав
85
А сотрудник МИДа А. Кроу рассуждал: “Англия не могла участво-
вать в большой войне, ибо это означало отказ от независимости
под независимостью понималось следование собственным интересам,
а не союзническим.
Во Франции правительственный кабинет заседал непрерывно. На-
чальник Генштаба Жоффр, еще в отсутствие президента и премьера,
провел подготовительные меры к началу мобилизации, убеждал при-
вести войска в готовность и занять позиции на границе. Положение
усугублялось тем, что по французским законам солдатам предостав-
лялись отпуска на время жатвы! И половина армии разъехалась по
деревням. Жоффр докладывал, что немцы могут начать вторжение
без единого выстрела: "Любое промедление с мобилизацией во
Франции будет означать, что начало войны пройдет с потерей фран-
цузской территории”. Но даже такие сторонники войны, как Пуанка-
ре, когда эта война грозила из теоретических рассуждений обратить-
ся в реальность, растерялись. Снова вставали призраки Седана, и
казалось необходимым использовать все шансы на мир. Убедить в
своем миролюбии Англию — чтобы не бросила в беде, Италию —
чтобы не ударила в спину. Поэтому Жоффру разрешили лишь ото-
звать солдат из отпусков и мобилизовать 5 приграничных корпусов.
Но одновременно приказали отвести их на 10 км от границы. Чтобы
случайный выстрел не спровоцировал конфликт и чтобы доказать
миру — Франция атаковать первой не будет.
Сходная ситуация была и в Петербурге. Правда, после объявле-
ния Австрией войны сербам царь согласился на частичную мобили-
зацию. Однако это оказалось невозможным. В Генштабе существова-
ли планы частичной мобилизации против Турции, против Швеции, но
не против Австро-Венгрии. И не по какой-то оплошности, как это
порой представляют малокомпетентные авторы,— просто военные
специалисты и политики отлично знали, что в одиночку, без Герма-
нии, Вена Против России не выступит. А сама Россия нападать на
Австрию не собиралась. Вариант частичной мобилизации рассматри-
вался на заседании правительства в 1912 г., и точку в обсуждении
тогда поставил премьер Коковцов, Он сказал, что это просто не име-
ет смысла, потому что враги, если уж захотят придраться, то все
равно придерутся. "Наши противники расценят как саму войну все
наши подготовительные действия, как бы мы их ни назвали — моби-
лизация остается мобилизацией".
Но царь настаивал, чтобы мобилизация была только частичной.
И начальник Генштаба Янушкевич доказывал, что если не мобилизо-
вать Варшавский округ, останется неприкрытым как раз тот участок,
где, по разведданным, должен быть сосредоточен ударный кулак ав-
стрийцев. И что если начать импровизированную частичную мобили-
зацию, это сломает все графики железнодорожных перевозок — и
при необходимости объявить потом общую мобилизацию все окажет-
ся скомкано и перепутано. Тогда Николай решил пока вообще не
приступать к мобилизации — ни к какой. Информация к нему стека-
лась самая противоречивая. Приходили обнадеживающие телеграммы
от Вильгельма, посол Пурталес передавал, что Германия склоняет
Вену к уступкам, и Австрия, вроде, соглашалась. Но тут же прикати-
86
В. Шамбиров. За веру, царя и Отечество!
лась упомянутая выше нота БетманТольвега. Стало известно о бом-
бардировке Белграда, о придирках к Франции. А Вена после всех
виляний наотрез отказалась от любого обмена мнениями с Россией.
И 30.7 царь отдал приказ о мобилизации. Но сразу и отменил
Потому что пришли еще несколько миролюбивых телеграмм Виль-
гельма,„ заявлявшего: “Я прилагаю последнее усилие, чтобы вынудить
австрийцев действовать так, чтобы прийти к удовлетворительному
пониманию между вами. Я тайно надеюсь, что Вы поможете мне в
моих стремлениях сгладить трудности, которые могут возникнуть.
Ваш искренний и преданный друг и брат Вилли”. Особо кайзер про-
сил не начинать военных приготовлений — это, мол, помешало бы
его посредничеству. Царь направил ответ, сердечно благодаря за по-
мощь и предлагая вынести конфликт на рассмотрение своего люби-
мого детища — Гаагской конференции. А Сазонов ринулся к Пурта-
лесу, снова вырабатывать отправные точки для урегулирования. Но в
следующих телеграммах кайзера тон вдруг сменился на куда более
жесткий, фактически повторял ноту Бетмана. Австрия отказывалась
от любых переговоров, и поступили доказательства, что она четко
координирует действия с Берлином. А по разным каналам стекались
сведения, что в самой Германии военные приготовления идут полным
ходом. Об угрожающих перемещениях немецкого флота из Киля в
Данциг на Балтике, о выдвижении к границе кавалерийских соедине-
ний — уже в полевой форме. А для мобилизации России и без того
требовалось на 10 — 20 дней больше, чем Германии. И становилось
ясно, что немцы просто морочат голову, желая выиграть еще и до-
полнительное время... Когда все выводы доложили царю, он задумал-
ся и сказал: “Это значит обречь на смерть сотни тысяч русских лю-
дей! Как не остановиться перед таким решением”. Но потом, взвесив
все аргументы, добавил: “Вы правы. Нам ничего другого не остается,
как ожидать нападения. Передайте начальнику Генерального штаба
мое приказание об общей мобилизации".
Она была объявлена 31.7. Причем сопровождалась заверениями
МИДа, что будет остановлена в случае прекращения боевых действий
и созыва конференции. Но Австрия ответила, что остановка военных
операций невозможна, и объявила общую мобилизацию — против
России. А кайзер, получив подходящую зацепку, отправил Николаю
новую телеграмму, что теперь его посреднические усилия становятся
“призрачными", и царь еще может предотвратить конфликт, если
отменит все военные приготовления. Впрочем, ответа даже и не под-
разумевалось. Всего через час после отправки телеграммы Вильгельм
торжественно въехал в Берлин и под восторженный рев толпы высту-
пил с балкона, объявив, будто его “вынуждают вести войну”. В Герма-
нии вводилось “военное положение” — что просто легализовывало
приготовления, которые она вела уже неделю. И тотчас были на-
правлены ультиматумы, опять в два адреса, Франции и России. Что
любопытно, одновременно с ультиматумом был сразу заготовлен и
текст объявления войны Франции. Под предлогом, что ее самолеты
и дирижабли бомбили немецкие города. Зачем собирать правительст-
во несколько раз, если все решено?
Да и сам ультиматум был соответствующий. Предписывалось в те-
чение 18 часов ответить, останется ли Франция нейтральной в слу-
Увертюра для оркестра мировых держав
87
чае войны с Россией, а если да, то от нее требовалась... “передача
Германии в залог крепостей Туль и Верден, которые сначала будут
оккупированы, а после окончания войны возвращены’’. Тут уж даже
посол в Париже фон Шен ошалел от такой наглости и по собствен-
ной инициативе ограничил ультиматум только требованием нейтра-
литета. Но французское правительство узнало и полный текст —
спецслужбы перехватили и расшифровали депешу. Позиция Герма-
нии была более чем понятной. Паники в Париже добавила и ситуа-
ция внутри страны. Общество уже было взвинчено, и в одном из ка-
фе представитель патриотической партии застрелил лидера пацифи-
стов Жореса, угрожавшего сорвать мобилизацию всеобщей стачкой.
Правительство сочло, что убийство вызовет возмущение левых и ре-
волюцию. И приготовилось ввести в действие план “Карне-Б” — по
заранее заготовленным спискам провести масовые аресты левых со-
циалистов, анархистов, экстремистов и просто “подозрительных”. Да,
демократическая Франция, в отличие от монархической России, в
мерах по охране своей безопасности не стеснялась. Но до этого не
дошло, поскольку никаких волнений не случилось.
История с ультиматумом России еще более показательна. В Пе-
тербурге о нем сперва узнали... из прессы. Он был опубликован во
всех германских газетах. А посол Пурталес получил инструкцию
вручить его только в полночь, с 31.7 на 1.8, и срок давался 12 часов,
до полудня субботнего, выходного дня. Чтобы русским было труднее
сорганизоваться, проконсультироваться с союзниками и предпринять
какие-то конкретные шаги. В тексте требовалось не только отменить
мобилизацию, но и “дать нам четкие разъяснения по этому поводу”,
однако слово “война" не упоминалось, а говорилось: “Если к 12 ча-
сам дня 1 августа Россия не демобилизуется, то Германия мобилизу-
ется полностью”. Сазонов в недоумении уточнил: ‘Означает ли это
войну?” Пурталес округло выкрутился: “Нет, но мы близки к ней”.
И посол в Париже Извольский, поднятый среди ночи, вынужден
был будоражить французское правительство. Ведь оставалось неясным
даже то, поддержит ли Россию Франция! Напомним, что их союзный
договор не был ратифицирован французским парламентом. А в
сложившейся ситуации даже упоминавшийся отвод войск от границы
говорил о нежелании Парижа столкнуться с немцами. Да и Грей
убеждал французов подождать “дальнейшего развития событий”. По-
скольку, мол, “конфликт между Россией, Австрией и Германией не
затрагивает интересов Англии”. Но позицию Франции определили
уже не политические соображения, а логика событий. 1.8 немцы безо
всякого объявления войны вторглись в Люксембург — в 7 часов утра
первой пересекла границу рота лейтенанта Фельдмана из 69-го полка
16-й пехотной дивизии и заняла городок Труа Вьерж (в переводе
"Три девственницы”), где сходились границы и железнодорожные
линии Бельгии, Германии и Люксембурга. И немцы шутили, что вой-
на началась с овладения тремя девственницами... Франция в этот
день отклонила ультиматум о нейтралитете и все же согласилась на
доводы Жоффра объявить мобилизацию. Правда, заявление выдержа-
ла в очень вежливых тонах, пояснила, что “будет исходить из своих
интересов” и что “мобилизация — это не война”.
88
В. Шамбаров. За веру, царя и Отечество!
Вторжение обеспокоило и Бельгию. А она по договорам 1839 и
1870 гг. обязана была соблюдать полный нейтралитет, гарантом ко-
торого выступали все великие державы. Бельгийцы не имели права
даже проводить военных приготовлений, пока на них не напали.
Правительство обратилось за разъяснениями по поводу Люксембурга
к послу в Брюсселе фон Белову, но получило заверения: "Бельгии
нечего опасаться Германии”. “Может гореть крыша вашего соседа,
но ваш дом будет в безопасности”. А Англия даже тогда не опреде-
лилась, хотя к ней продолжали взывать французы, и их посол Кам-
бон тщетно доказывал, что есть же, в конце концов, соглашение ме-
жду ними, по которому французский флот сконцентрирован в Среди-
земном море, а Атлантическое побережье в случае войны должна
прикрывать Англия. Премьер Асквит в этот день записал в дневнике:
“Главный вопрос заключался в том, следовало ли нам вступать в
войну или остаться в стороне. Разумеется, всем хотелось остаться в
стороне”. Из 18 членов кабинета 12 были против поддержки Франции.
И Грей говорил Камбону: “Франция сейчас должна сама принять ре-
шение, не рассчитывая на помощь, которую мы в настоящий момент
не в состоянии оказать”. Когда после этого редактор “Таймс” спро-
сил посла, что он собирается предпринять, Камбон ответил: “Я по-
дожду, чтобы узнать, не пора ли вычеркнуть слово “честь” из анг-
лийского словаря”.
Но вот угроза Бельгии — это было уже серьезно. Не только из-за
того, что Англия выступала главным гарантом ее нейтралитета. Это
был плацдарм, с которого можно было наносить удары по самой Анг-
лии, И Грей запросил правительства Франции и Германии, готовы ли
они уважать нейтралитет Бельгии. Франция ответила утвердительно,
Германия промолчала, поскольку делать этого не собиралась. Пра-
вильно оценив отсутствие ответа, Лондон направил ноту, что при
нападении на Бельгию “Британия не может соблюдать объявления
нейтралитета”. Впрочем, и вступление в войну оставалось еще под
вопросом. Например, Ллойд Джордж полагал, что если немцы займут
лишь ближайший к Люксембургу “угол” Бельгии, а не побережье, то
такое нарушение стоит считать “незначительным”.
Николай II тоже стремился избежать войны. Он тоже направил в
Берлин заявление, что мобилизация — это еще не война, и настаи-
вал на переговорах. Но по истечении срока ультиматума к Сазонову
явился Пурталес, официально спросил, отменяет ли Россия мобили-
зацию, и услышав “нет”, вручил ноту, где говорилось, что “Его Ве-
личество кайзер от имени своей империи принимает вызов” и объяв-
ляет войну. Вот только посол при этом допустил грубейшую накладку.
Дело в том, что ему из Берлина передали две редакции ноты — в за-
висимости от ответа России. И война объявлялась в любом случае —
варьировался только предлог. А Пурталес, переволновавшись, отдал
Сазонову обе бумаги сразу...
Ну а поздно вечером довелось удивиться и царю. Он вдруг опять
получил от Вильгельма телеграмму — опять чрезвычайно любезную,
в которой кайзер по-дружески выражал надежду, что “русские вой-
ска не перейдут границу”. Николаи был поражен: объявлена все-таки
война или нет? Срочно связались с Пурталесом, не получил ли он
Увертюра для оркестра мировых держав	89
каких-то новых инструкций? Даже проверили, не залежалась ли те-
леграмма на почте со вчерашнего дня. Однако отправлена она была в
22 часа 1.8. И царь понял, что “кузен Вилли” все это время просто
держал его за дурака и откровенно водил за нос.
Между тем в берлинском руководстве шли нешуточные споры.
Мольтке и Тирпиц полагали, что вообще нечего заниматься такими
глупыми формальностями, как объявления войны. Надо начинать —
и все. А противники предпримут ответные действия, вот и станут
“зачинщиками”. Да и как согласуется, что Германия первой объявля-
ет войну, с тем, что она играет роль миротворца и хочет возложить
вину на Россию? К тому же, с Италией и Румынией у немцев только
оборонительные договоры, они получают хорошее оправдание для
неучастия. Но Бетман-Гольвег требовал соблюдения норм междуна-
родного права — иначе и он, и правительство оттеснялись военными
от причастности к великим событиям. И кайзер принял сторону Бет-
мана — он ведь любил красивые позы и жесты. Вместе с торжествен-
ным объявлением войны в Германии была объявлена мобилизация —
со следующего дня, 2.8.
Тут, впрочем, требуется уточнение. Германия была единственным
государством, где слово “мобилизация” автоматически означало
“война”. То, что понималось под мобилизацией в других странах,
вводилось уже “военным положением”. А команда на “мобилизацию”
давала старт грандиозному “плану Шлиффена”. Тотчас на железных
дорогах вводился военный график, многократно отработанный на
ежегодных учениях. На узловые станции направлялись офицеры
Генштаба, начиная дирижировать перевозками,— ведь в короткие сро-
ки предстояло перебросить на рубежи наступления 40 корпусов — и
для каждого требовалось 140 поездов. И от даты мобилизации во
всех планах велся отсчет, на каких рубежах должны находиться вой-
ска в такой-то день. Поэтому и схитрили сами с собой, добавив
“лишние” сутки — считать не с 1, а со 2.8.
И ситуация получилась весьма далекая от логики. Германия пока
объявила войну только России, которая якобы угрожала ей и Авст-
рии, а немецкие армии двинулись на Запад! Правда, и у немцев нер-
вы были на пределе, и в последний момент чуть не произошел сбой.
В Лондоне состоялся телефонный разговор между послом Лихнев-
ским и Греем. Министр опять изложил мысли насчет общеевропей-
ского нейтралитета, но в столь обтекаемых выражениях, что Лихнев-
ский понял его иначе и телеграфировал в Берлин; “Если мы не напа-
дем на Францию, Англия останется нейтральной и гарантирует
нейтралитет Франции”. Правительство растерялось — войска-то уже
шли на Францию. Но кайзер ухватился за мысль, что воевать можно
с одной Россией, а Франция потом никуда не денется. Мольтке уст-
роил истерику, доказывая, что так запросто планы не меняют, что
развернуть полуторамиллионную армию уже невозможно — ведь это
11 тыс. железнодорожных составов. План Шлиффена был отработан
До таких мелочей, что каждый офицер даже имел уже карту с мар-
шрутом своего полка по Бельгии и Франции! Однако Вильгельм на-
стоял на своем и направил Георгу V условия: “Если Франция пред-
ложит мне нейтралитет, который должен быть гарантирован мощью
90
В. Шамбаров. За веру, царя и Отечество!
английского флота и армии, я, разумеется, воздержусь от военных
действий против Франции и использую мои войска в другом месте. Я
надеюсь, что Франция не станет нервничать”.
Но в 23 часа стало известно, что Лихневский ошибся. И что англича-
нам вовсе не улыбается такой “нейтралитет", при котором они “мощью
армии и флота” окажутся по сути на стороне Германии. А Другие ва-
рианты, чтобы Франция, даже нейтральная, сохраняла возможность
нанести удар, не устраивали немцев. И Вильгельм, “по-солдатски”
накинув шинель поверх ночной рубашки, явился ночью к пребываю-
щему в прострации Мольтке и заявил: “Теперь вы можете делать
все, что хотите”. 2.8. германские войска окончательно оккупировали
Люксембург, а посол в Брюсселе получил указание вскрыть пакет с
ультиматумом Бельгии о пропуске войск и вручить правительству.
Предписывалось “сделать это таким образом, что все инструкции
получены сегодня впервые”. На размышления давалось всего 12 ча-
сов, а ответ посол должен был направить не только в Берлин, но и
на машине в соседний Аахен ген. Эммиху, командующему силами
вторжения.
Бельгийское правительство пребывало в трансе, получив только
вчера противоположные заверения посла. Король Альберт, пользо-
вавшийся в стране большим авторитетом, призывал защищаться. И
министры приходили к выводу, что ничего другого не остается. Пус-
тить немцев — значило добровольно отказаться от нейтралитета и
лишиться поддержки англичан и французов. А иллюзиями, что гер-
манцы и впрямь уйдут после войны, себя не тешили — верность
своим обещаниям Берлин уже продемонстрировал. И министр Бас-
сомпьер говорил: “Если нам суждено быть разбитыми, то лучше быть
разбитыми со славой”. Но все же оставались сомнения, что Герма-
ния нападет — считали, что такими действиями “они поставят себя
в неудобное положение”, И строили наивные рассуждения: может
быть, сам ультиматум — это провокация? Чтобы Бельгия нарушила
свой нейтралитет, и вот тогда-то действительно появится повод...
Поэтому преднамеренно не начинали военных приготовлений и не
обращались за помощью к другим державам. Но в этот день наконец-
то определилась Англия. Было подтверждено, что британский флот
готов прикрыть Атлантическое побережье Франции от возможных
операций германского флота. И решено, что поводом для вступления
в войну может стать нападение на Бельгию. Ряд министров, возра-
жавших против вмешательства, подали в отставку, и Асквит начал
формирование нового кабинета. В Берлин было направлено новое
требование гарантировать нейтралитет Бельгии, но теперь уже в
ультимативной форме.
А в Константинополе 2.8 была подписана тайная конвенция меж-
ду Германией и Турцией. Договоренность о ней была достигнута во
время визита Энвера в Берлин, а текст был парафирован еще 31.7 и
за два дня несколько устарел. Пункт 1 предусматривал, что “в австро-
сербском конфликте” Германия и Турция обязуются держать нейтра-
литет, а пункт 2 — что в случае вмешательства России, а следова-
тельно и Германии, Турция выступит на стороне Германии. Но в мо-
мент подписания Россия и Германия уже находились в состоянии вой-
Увертюра для оркестра мировых держав
91
ны — иттихадистов это ничуть не смутило. Следовательно, они этого
и хотели, заключая соглашение. Но тогда же была подписана и на сле-
дующий день опубликована декларация о нейтралитете Турции в вой-
не, что было явным блефом, учитывая только что заключенный союз.
И с 3.8 турки начали мобилизацию резервистов с 23 до 45 лет —
фактически всеобщую. Якобы в качестве “меры предосторожности".
А статс-секретарь германского МИДа Циммерман уже 3.8 направил в
Стамбул просьбу поднять против России народы Кавказа.
В этот день Германия объявила войну Франции, обвинив ее в
“организованных нападениях и воздушных бомбардировках” и даже...
в нарушении "бельгийского нейтралитета”. Чтобы это “подкрепить”,
газеты еще накануне принялись публиковать фальшивки о бомбарди-
ровках “в районах” Нюрнберга и Карлсруэ. Где жители ни о чем по-
добном слыхом не слыхивали и пожимали плечами — может, в дру-
гом городе или деревне? А Бельгия ответила отказом на ультиматум,
и первый секретарь посольства фон Штумп удивленно сказал:
“Почему они не уйдут с дороги?... Мы не хотим делать им больно, но
если они окажутся на нашем пути, мы втопчем их в грязь, смешаем с
землей. О, несчастные глупцы...” И 4.8 лавина войск хлынула через
бельгийскую границу. Лишь тогда король Альберт обратился к стра-
нам-гарантам. А британское правительство передало своему послу в
Берлине инструкцию — добиться прекращения вторжения или тре-
бовать паспорт. Немцы этим очень возмутились и назвали “расовым
предательством”. На британские требования они еще не ответили, но
по всему Берлину уже висели листовки — "Англия объявила войну!”
Под вопли об “окружении" и “предательстве” Рейхстаг единогласно
проголосовал за военный кредит в 5 млрд марок. На “защиту” стра-
ны. Кайзер, узнав о столь единодушной поддержке, удовлетворенно
отметил, что “отныне в Германии нет никаких партий, а только нем-
цы. А Черчилль по истечении срока ультиматума отдал приказ флоту
начать боевые действия. Заявили о нейтралитете Болгария, Греция,
Швеция, Норвегия, Дания, Голландия, Испания, Португалия, Италия,
Румыния, США, ряд стран Азии и Латинской Америки... Мировая
война началась...
И в заключение остается поднять главный вопрос — могла ли
Россия не участвовать в этой войне? Разными авторами давался раз-
личный ответ в зависимости от степени их компетентности и поли-
тической конъюнктуры. Но факты говорят однозначно — нет, не
могла. Потому что война была предрешена в Берлине. И именно про-
тив России. И начало ее намечалось именно на 1914 г. Так что даже
полная капитуляция в сербском вопросе ничего не меняла — нашелся
бы другой предлог, у германской дипломатии с этим никогда проблем
не возникало. Собственно, ценой Сербии Россия не получила бы су-
щественного выигрыша во времени — Германию торопили собствен-
ные соображения. И наоборот, все прежние уступки воспринимались
как доказательства слабости русских, делали немцев еще наглее и
самоувереннее. Уступают — значит, боятся. И воевать все равно
пришлось бы, но уже потеряв одного из союзников и испортив репу-
тацию на международной арене в качестве предателя своих друзей.
Имелась ли точка выбора раньше? Да, имелась, где-то в 1905—
1907 гг. Отказаться от союза с Францией и перейти в кильватер
92	В. Шамбаров. За веру, царя и Отечество!
Германии. Но и такой маневр, если разобраться, выгоды России не
давал. По сути, подобным образом всего лишь реализовался бы на
30 лет раньше вариант “пакта Молотова — Риббентропа”. И разгро-
мив противников на Западе, германская агрессия неизбежно повер-
нула бы на Восток. К этому Берлин толкали и экономические, и гео-
политические интересы, и идеология пангерманизма, и “турецкая
составляющая” их политики. Но в отличие от 1941 г., Россия оста-
лась бы с Германией не "один на один”, а по крайней мере, “трое на
одного” — против коалиции из Германии, Австро-Венгрии и Турции.
К которой при подобном раскладе почти стопроцентно примкнули бы
Италия, Румыния, Болгария. А могли соблазниться и Япония, Шве-
ция, Англия. В Петербурге это понимали и строили политику соот-
ветствующим образом. И было так, как было.
Часть вторая
ВЕЛИКАЯ ВОЙНА
11.	АРМИИ И ПЛАНЫ
Да вскипит фиал заздравный
Во привет стране родной —
Нашей Руси православной,
Броненосице стальной...
Хоровая песня
Что же представляли собой вооруженные силы держав, готовив-
шихся вступить в борьбу? В тогдашних армиях примерно 70% со-
ставляла пехота, 15% артиллерия, 8% конница, остальное приходи-
лось на другие виды. Имелись броневики, самолеты, но на первом
этапе войны они выполняли сугубо вспомогательные функции — как
средства связи, разведки. Иногда аэропланы использовались и для
бомбометания, но оно осуществлялось вручную. Например, итальян-
ские летчики в Триполитанской войне бросали бомбы по 1 кг, русские
в Балканской — по 10 кг. Авиация, связь, автомобильный транспорт
еще не выделились в самостоятельные рода войск — например, в
России они входили в состав инженерных войск вместе с саперами.
А границы всех стран прикрывались в то время линиями мощных
крепостей. Во Франции — Мобеж, Вуазье, Верден, Туль, Эпиналь, Бель-
фор. В Германии вдоль французских границ — Кельн, Майнц, Мец,
Страсбург, вдоль русских — Кенигсберг, Летцен, Данциг, Торн, По-
зен, Бреслау. У австрийцев — Краков, Перемышль, Стрый, Станислав.
У русских — Ковно, Гродно, Осовец, Новогеоргиевск, Брест-Литовск.
И по уровню подготовки, и по технической оснащенности лучшей
армией была германская, насчитывавшая после мобилизации около
2,5 млн. штыков и сабель. Общий срок службы у немцев составлял
24,5 года — из них 2 года солдат служил на действительной, 4,5 чис-
лился в резерве, 5 — в ландвере (территориальных войсках) I при-
зыва, 8 — в ландвере II призыва, а потом переходил в ландштурм
(ополчение), где и числился до возраста 45 лет. В ландштурм опре-
делялись также допризывники от 1/ до 20 лет и лица, непригодные к
службе по состоянию здоровья. Причем в отличие от других госу-
дарств, где служба в запасе была больше формальностью, в Германии
она понималась буквально. С запасниками регулярно проводились
сборы, учения, так что войска резерва не уступали кадровой армии.
Германский корпус насчитывал 45 тыс. чел. и состоял из 2 дивизий и
ряда специальных частей. В дивизии (17 тыс.) было 2 бригады, в
бригаде — 2 полка, в полку 3 батальона. Всего, таким образом, в
дивизии было 32 батальона по тысяче человек в каждом, а на воору-
жении имелось 24 пулемета и 72 орудия, из них 12 тяжелых. А кор-
пусная артиллерия состояла из 16 тяжелых орудий (калибр 150 мм).
Кавалерийский корпус состоял из 2 — 3 дивизий по 4200 сабель.
94
В. Шамбаров. За веру, царя и Отечество!
Немецкая военная наука обращала особое внимание на взаимо-
действие пехоты и артиллерии. Так, строевой устав, введенный в
1906 г. и дополненный в 1909 г., учил: “Деятельность пехоты в бою
не только находится в тесной связи по времени и месту с деятельно-
стью артиллерии, но должна вытекать одна из другой . И требовал
“поддерживать непрерывную связь между артиллерией и передовыми
пехотными цепями'1. Профессиональные качества командиров были
высокими. В германской армии существовал строгий порядок ново-
годних “синих конвертов" — нерадивый офицер мог обнаружить на
столе извещение, что он уволен, и жаловаться было уже бесполезно.
Но и доверие было высоким. Командарм в рамках поставленной зада-
чи мог не оглядываться на вышестоящее начальство и выполнять ее
так, как считает нужным. При подготовке войск требовалось разви-
вать самостоятельность и инициативу офицеров и солдат. Важное
место уделялось идеологической подготовке, в которой уже тогда
фигурировали теории о “расовых особенностях" и “особой историче-
ской миссии".
Однако идеализировать качества германской армии тоже нельзя.
Свои минусы имелись и у нее, причем серьезные. Хотя немцы тща-
тельно следили за техническими новинками, за опытом локальных
войн, но должных уроков так и не извлекли, и тактика их армии
очень серьезно отставала от современных требований. Обороне отво-
дилось недостаточное внимание. А при наступлении предусматрива-
лись атаки в полный рост без применения к местности, причем гус-
тыми цепями — с интервалами в 2 шага, а то и сомкнутыми колон-
нами. Требовалось, чтобы цепь держала равнение. Отрабатывался и
такой архаичный прием — через определенное число шагов цепь ос-
танавливалась, прицеливалась, давала залп и маршировала дальше
(под огнем противника!). И кавалерия тоже готовилась к конным
атакам в плотных строях.
Существенные изъяны имела и германская стратегия. По опыту
войн XIX в. она нацеливалась на победу в одном генеральном сраже-
нии. Поэтому отрицалась необходимость стратегических резервов,
следовало бросить в бой все сразу — и выиграть. Как уже отмеча-
лось, основой этой стратегии был “план Шлиффена”, учитывающий
разницу сроков мобилизации в Германии (10 дней) и России (30
дней). Поэтому основная масса войск направлялась на Запад, чтобы
разбить французов еще до сосредоточения русских. Здесь концентри-
ровалось 7 армий, а против русских оставлялась одна, довольно сла-
бого состава (2 корпуса и ландверные соединения). По географиче-
ским условиям граница Франции была неудобна для столь массиро-
ванного вторжения, вдоль нее тянется ряд лесистых гор и
возвышенностей — Арденны, Аргонны, Вогезы, а проходы в них за-
пирались крепостями, способными замедлить продвижение и похоро-
нить саму идею плана.
Шлиффен нашел решение во вторжении через равнину Фландрии.
Здесь, на правом фланге, и сосредотачивался ударный кулак. При
этом заведомо предусматривалось вторжение в нейтральные страны —
Люксембург, Бельгию и Нидерланды. На левом фланге, в Лотарин-
гии, тоже оставлялись довольно слабые силы. Шлиффен допускал,
что'в начале войны будет временно потеряна Восточная Пруссия,
Великая война
95
имелось в виду и отступление в Лотарингии — при котором францу-
зы будут сами втягиваться в “мешок”. А тем временем мощный пра-
вый фланг проламывает оборону и выходит в долину Сены, обходя и
Париж, и весь французский фронт и отрезая их от остальной части
страны. А потом, зайдя таким образом в тыл французским армиям,
прижимает их к границам и устраивает грандиозные “Канны", выну-
ждая к капитуляции. После этого германские дивизии быстро пере-
брасываются на Восток, против русских. И наносятся сходящиеся
удары — немцы с севера, а австрийцы с юга, от Кракова. Союзники
встречаются в районе Варшавы, окружая русских в Польше и уст-
раивают им еще одни “Канны”.
Мольтке, преемнику Шлиффена, план показался слишком риско-
ванным, и он несколько перераспределил силы. Ослабил ударную
группировку на 5 корпусов, увеличив за счет этого на 2 корпуса вой-
ска в Восточной Пруссии, и на 3 — в Лотарингии, где вместо одной
армии стало разворачиваться две. В целом же соотношение сил на
флангах Западного фронта стало не 7:1, как планировал Шлиффен, а
3:1. Впоследствии многие обвиняли Мольтке, что как раз эта “ошибка”
стала причиной неудачи блицкрига. С чем никак нельзя согласиться.
Поскольку сам по себе проект Шлиффена относился именно к тем
планам, которые высмеивал Толстой: "Ди эрсте колонне марширт, ди
цвайте колонне марширт...” Гладким он был только на бумаге, не
учитывая, например, психологического фактора. Но любой опытный
военный знает, что войска, впервые вступившие в бой и попавшие
под удар многократно превосходящего врага, не отступают — они
бегут. Что и грозило произойти в Восточной Пруссии и Лотарингии.
А что толку в прорыве ударной группировки, если французы вторг-
нутся за Рейн, а русские выйдут к Берлину? Кроме того, при поправ-
ках Мольтке стало возможным не нарушать нейтралитета Голландии.
Нет, не по моральным соображениям. Мольтке еще в 1913 г. писал:
“Мы должны отбросить все банальности об ответственности агрессо-
ра. Только успех оправдывает войну”. Просто лезть в Голландию
стало не нужно — уменьшившаяся группировка могла развернуться
и в одной Бельгии. Но все равно успех казался обеспеченным. Опе-
рация была четко расписана по суткам. На 12-й день мобилизации
предстояло взять Льеж, на 19-й Брюссель, на 22-й начать общее
вторжение во Францию, а на 39-й вступить в Париж. Верховным
Главнокомандующим являлся сам кайзер, а фактическое руководство
осуществлял его начальник штаба — Мольтке.
В армии Австро-Венгрии прохождение службы и войсковые
структуры были близки к германским. Хотя вооружение было посла-
бее — на корпус приходилось 132 орудия (у немцев 160), часть из
них — тоже тяжелые. Но слабее была и подготовка солдат, особенно
запасников, хуже офицерский состав — австрийские офицеры куда
больше германских коллег отдавали дань “жизненным радостям",
увлекались балами, ресторанами, театрами, женщинами (или мужчи-
нами — в их армии это было модно), и часто — в ущерб служебным
обязанностям. Слабой стороной была национальная неоднородность
австро-венгерских войск. Впрочем, проявлялась она далеко не в той
степени, на которую надеялись ее противники. Лучшими частями яв-
лялись венгерские, они сражались ничуть не хуже германских. Отлич-
96
В. Шамбаров. За веру, царя и Отечество!
ними бойцами были немцы и, вопреки всем расчетам панславистов,
босняки и хорваты. Но у поляков, русинов, словаков, а особенно у
чехов и румын воинский дух и дисциплина были заметно ниже.
Тем не менее австро-венгерская армия представляла собой гроз-
ную силу численностью в 1,5 млн. штыков и сабель. Императору
Францу Иосифу было уже 74 года, а после гибели Франца Ферди-
нанда наследником стал эрцгерцог Карл, человек далекий от полити-
ки и вопросов стратегии. Поэтому Верховным Главнокомандующим
сделали другого родственника императора, эрцгерцога Фридриха. Ра-
зумеется, номинальным. А фактическим был и остался генерал
Франц Конрад фон Гетцендорф. Планы австрийцев представляли со-
бой некую вариацию плана Шлиффена, но меньшего масштаба. Вой-
ска развертывались тремя группировками. Эшелон “А” — 3 армии,
армейская группа и отдельный корпус (примерно 50% сил) — против
России. Эшелон “В”, или “минимальная группа Балкан”, из 2 армий
(около 25% сил) — против Сербии. А эшелон “С” из 1 армии — в
центре страны для усиления той или иной группировки. Конрад тоже
учел разницу сроков мобилизации в 15 дней между Россией и Авст-
ро-Венгрией и полагал эшелон “С” сперва направить на Балканы.
Силами трех армий быстро раздавить Сербию, а потом перебросить
войска в Галицию. Где в это время эшелон “А” ведет активные опе-
рации против русских, еще не успевших сосредоточиться. Его подкре-
пляют части из Сербии, и происходит генеральное сражение — глав-
ные удар наносится между Вислой и Бугом навстречу немцам, которые
тоже должны к этому сроку подтянуться, разгромив Францию. Планы
развертывания Австро-Венгрии стали известны русским, завербовав-
шим еще в 1902 г. начальника австрийской контрразведки полковни-
ка Редля. Но в 1913 г. он попался, причем довольно глупо. Методы
конспирации в агентурной работе тогда были вообще весьма прими-
тивными, и Редль (профессионал!) получал вознаграждение по почте,
куда ходил переодевшись и напялив парик. Но когда его вычислили,
Конрад поступил хитро — не поднимая шума, Редля вынудили застре-
литься, а план развертывания был изменен, о чем русские не знали.
Еще одной союзницей немцев являлась Турция. Ее державы Ан-
танты поначалу вообще не принимали всерьез, помня ее поражения в
Триполитанской и Балканской войнах. Но не учитывали, что легко
громились войска, разложившиеся и мало дисциплинированные в
результате собственной революции. А к лету 1914 г. с помощью нем-
цев была уже воссоздана регулярная армия. Здесь порядок прохож-
дения службы разделялся на три ступени: низам — регулярные вой-
ска, ихтиат — резерв, и мустафхиз — ополчение. По закону от 1909
г. воинская повинность распространялась не только на мусульман, но
и на христиан и евреев. И если при прежнем режиме допускалось
откупаться от службы, внеся особый налог “бедел", то теперь такая
возможность сохранялась лишь для ополчения. Всего было сформи-
ровано 13 корпусов и 2 отдельных дивизии. Турецкий корпус насчи-
тывал 45 тыс. бойцов и состоял из 3 пехотных дивизий, кавалерий-
ской бригады, артдивизиона, истребительного и санного батальонов.
В дивизии было 3 полка по 3 батальона, пулеметная рота, кавале-
рийский эскадрон, дивизион тяжелых и дивизион легких орудий —
по 2 батареи. В целом же Турция готова была выставить армию в
Великая война
97
780 тыс. чел., имея еще около 1 млн. обученного резерва. Дополня-
лись вооруженные силы иррегулярными отрядами конницы, курдской и
арабской, насчитывавшей по разным оценкам 150 — 200 тыс. сабель.
Слабым местом турок было вооружение — в Османской империи
оно почти не изготовлялось и закупалось за границей, поэтому было
довольно разношерстным. Но к началу войны немцы построили в
Стамбуле заводы по производству боеприпасов. Солдаты частей, раз-
мещаемых на главных направлениях, были перевооружены современ-
ными германскими винтовками “маузер”. А старые 10-зарядные вин-
товки “маузер”, стрелявшие свинцовыми пулями без оболочки, как и
однозарядные “пибоди” и “мартин”, пошли на вооружение курдских
племен. Но артиллерии еще не хватало. Корпусные и дивизионные
тяжелые батареи оснащались немецкими орудиями калибра 105 мм, в
легких батареях имелись пушки и гаубицы разных систем — и Круппа,
и “Шкоды”, и “Крезо”. Все наблюдатели отмечали впоследствии от-
личные качества турецких солдат, исключительную выносливость,
дисциплину, стойкость. И офицеры были подготовлены прекрасно.
Многие из них учились в Германии, а более 100 офицеров и генера-
лов, занимавших в армии высшие посты, не только являлись выпуск-
никами Берлинской академии, но и по 20 — 30 лет служили в гер-
манской армии. Кайзер, кстати, так и называл их “немецкими офице-
рами”. На командных постах находились и 70 настоящих немецких
офицеров. Верховным Главнокомандующим стал лидер “Иттихада”
Энвер-паша, а планы во многом определялись идеологией “туранизма”
и панисламизма. Предполагалось нанесение двух ударов. Одного —
на Кавказ, чтобы отобрать его у русских, “поднять дух нации”. Вто-
рой — на Суэц, что перекрыло бы Англии ближайшую дорогу в Ин-
дию. И, как считалось, это инициировало бы восстания мусульман в
России и Северной Африке. В случае, если на стороне Центральных
Держав выступит Румыния, рассматривалась и возможность совме-
стного с ней похода на Одессу.
Среди стран Антанты наиболее подготовленной к войне считала
себя Франция. В действительности же дело обстояло наоборот — из
всех великих держав ее армия была самой отсталой. Из уроков
Франко-прусской войны ее военные теоретики выводы извлекли до-
вольно своеобразные и пришли к убеждению — для одержания побед
армия должна вернуться “к своим высоким традициям" (так гласило
наставление для старших войсковых начальников). А понимались под
таковыми традиции еще наполеоновской армии. И в результате была
принята теория “элан виталь” — “жизненного порыва”. Как учил
начальник Высшей военной школы ген. Фош: “Война равняется рас-
кладке моральных сил. Победа равняется моральному превосходству
победителя, моральному угнетению побежденного. Сражение равня-
ется борьбе двух воль". “Виктуар се ля волонте" — “Победа это во-
ля”. Особенности местности, фортификация, вооружение, организа-
ция, снабжение — все это объявлялось ложными теориями, касаю-
щимися “низшей части воинского искусства". А главное — добиться
порыва". В целом французская военная наука смахивала на пресло-
вутые теории “ворошиловских ударов" — “малой кровью на чужой
территории". Напор — и враг бежит. Только во французском вари-
анте это доводилось почти до абсолюта. Скажем, оборона как вид
7 - 9023
98	В. Шамбаров. За веру, царя и Отечество!
боевого искусства вообще сбрасывалась со счетов. Главным провоз-
глашалось “наступление до предела”. Полевой устав, принятый в
1913 г., учил: “Французская армия, возвращаясь к своей традиции,
не признает никакого другого закона, кроме наступления". Об обо-
роне, об огневой мощи в уставе не говорилось ни слова. А в других
руководящих документах указывалось, что единственным оправдани-
ем временного перехода к обороне может быть “экономия сил на
некоторых участках с точки зрения подключения их к наступлению”.
Да и в таких случаях предполагалось использовать для укрытия
лишь складки местности. Окапываться солдат не только не учили, но
и запрещали, чтобы не испачкали форму и не утратили бодрого вида
и наступательного духа. А в приказах писалось: “Никогда французская
армия не будет рыть окопы, она будет всегда решительно атаковать и
не унизит себя до обороны”. За месяц до войны один гусарский лей-
тенант даже угодил под арест — за то, что проявил инициативу и
познакомил эскадрон с рытьем окопов. Что же касается наступления,
то один из главных военных теоретиков, начальник оперативного
бюро Генштаба Гранмезон поучал: оно должно быть “немедленным”,
нельзя задерживаться, выясняя, что делает противник, а надо атако-
вать внезапно и стремительно. Рекомендовал “сразу, без оглядки
пускать в бой все средства”. “Важнее воспитать в себе дух, необхо-
димый для победы, нежели разбирать способы ее достижения”. Роль
разведки сводилась к минимуму. И наступать предполагалось
‘змейками” по открытому полю, а лучше, для пущего напора —
сомкнутыми строями. Стратегических резервов также не предусмат-
ривалось — ведь все должно решиться в первых сражениях. Подоб-
ные теории определяли и другие особенности французской армии. И
немцы, и русские, и англичане давно переодели солдат в защитную
форму, а французы начинали войну в красных штанах, красных кепи
(у офицеров с белыми плюмажами), в синих мундирах и шинелях.
Кавалерия красовалась в сверкающих кирасах и касках с хвостами из
конского волоса или султанами из белых перьев. Когда же военный
министр Мессими предложил ввести защитное обмундирование, со-
чли, что отказ от ярких цветов подорвет воинский дух, и бывший
военный министр Этьен провозглашал в парламенте: “Ле панталон
руж се ля Франс!” — "Красные штаны — это Франция!"
Подготовка войск велась исключительно на плацу — чтобы не
портить крестьянских полей. Огневой подготовкой занимались мало,
а для кавалерии курс стрельбы составлял всего 3 дня — основными
должны были стать штыковые и сабельные удары. А пехоту трениро-
вали в “наполеоновских” маршах по 40 км. И отрабатывали нормати-
вы штыкового броска — 50 м следовало преодолеть за 20 секунд.
Считалось, что это время нужно вражескому солдату, чтобы переза-
рядить винтовку, прицелиться и выстрелить. Из крепостей была осна-
щена современными железобетонными укреплениями только одна —
Мобеж. Остальные были выстроены из кирпича и давно устарели. Но
их не совершенствовали — зачем, если все решится в наступлении?
А крепость Лилль на крайнем левом фланге упразднили совсем, там
немцев не ждали. Роль артиллерии сводилась к ‘ огневому шквалу” —
чтобы продожить дорогу броску пехоты. Легкие пушки калибра /5 мм
считались одними из лучших в мире, но тяжелой артиллерии у
Великая война
99
французов не было совсем. Полагали, что она замедлит темпы наступ-
ления. И в марте 1914 г. военные расходы были сокращены на 80 млн.
франков — из них исключили крупнокалиберные пушки и гаубицы.
Так что ситуация выглядела, мягко говоря, своеобразно — на фран-
цузских заводах выпускались отличные тяжелые орудия, но не для
своей армии, а по иностранным заказам.
Дивизии по численности примерно соответствовали германским, в
пехотной 17 тыс., в кавалериискои 4 тыс. Но орудий в пехотной ди-
визии было всего 36. А корпусная артиллерия составляла 48 стволов.
Таким образом, на корпус приходилось 120 орудий — все легкие. Не
было во французских войсках даже полевых кухонь. Тоже из
“наполеоновских традиций”. Солдат в походе должен был получать
еду сухим пайком и готовить на кострах, каждый для себя. В полном
загоне была и связь, предполагавшаяся, в основном, через посыль-
ных. На такую новинку,'как радио, не обращали внимания. А теле-
фонные провода в ротах и батареях “привязывали” бы их к месту и
мешали стремительному продвижению. И телефоны предусматрива-
лись только для старшего командования. Верховным Главнокоман-
дующим стал начальник Генштаба 62-летний маршал Жозеф-Жак-
Сезар Жоффр. Герой войн на Мадагаскаре, абсолютный сторонник
вышеупомянутых теорий, человек крайне консервативный и весьма
самоуверенный. В 1912 г. корреспонденты спросили его: “Вы не ду-
маете о войне?" Он ответил: “Да, я думаю о ней все время. У нас
будет война, я буду ее вести, и я выиграю ее”. По французским за-
конам с начала войны Главнокомандующему передавалась полная
власть в военных вопросах, и ни президент, ни правительство уже не
имели права вмешиваться в его распоряжения. А командующим ар-
миями не предоставлялось ни малейшей инициативы — каждый свой
шаг они должны были согласовывать с Верховным. Начальником
штаба у Жоффра стал генерал Белен.
Прохождение службы во Франции подразделялось на действи-
тельную и службу в запасе. Но в отличие от немцев, на подготовку
резерва никакого внимания не обращалось. Считалось, что войну
должна вести только кадровая армия. Потому что у резервистов не
может быть нужного “порыва”, и разбавлять ими регулярные диви-
зии значило ослабить “боевой дух’ , На долю призванных из запаса
оставлялась только тыловая служба — охрана объектов, патрулиро-
вание и т.п. Причем собственные убеждения французское командо-
вание ничтоже сумняшеся переносило и на противника. И пребывало
в полной уверенности, что немцы тоже не станут использовать ре-
зервистов в активных действиях. Главная ошибка полководцев Фран-
ции заключалась не в том, что они не учли возможности обхода че-
рез Бельгию. А в том, что они значительно преуменьшали силы вра-
га. У немцев почти все корпуса существовали “в двух экземплярах",
полевые и резервные, причем с таким же номером. Французы счита-
ли их за один. И отметали многочисленные сообщения разведки, что
это не так — дескать, такого не может быть, потому что не может
быть никогда. Остальные ошибки являлись уже следствием главной.
План Шлиффена командованию был известен, французская разведка
купила его за огромную сумму у офицера германского Генштаба. Од-
нако его сочли фальшивкой. Прикинули численность немецких армий
т
100
В. Шамбаров. За веру, иаря и Отечество!
по собственным оценкам (получалось 26 корпусов), и выходило, что
этого не хватит на такую протяженность фронта. Заместитель Жоффра
Кастельно говорил, что если немцы так растянут свои боевые поряд-
ки, чтобы идти через Бельгию, "тем лучше для нас — мы перережем
их пополам”. А когда заместитель председателя военного совета ген
Мишель, воспринявший ситуацию верно, стал предлагать меры про-
тиводействия, Жоффр заявил: “Нет смысла обсуждать это предложе-
ние. Генерал Мишель не в своем уме”. И “ересь оборонительной
стратегии” была решительно вытравлена.
Для французской армии был разработан “План 17”. чисто насту-
пательный. Его авторы Жоффр и Фош полагали двигаться на Берлин
самым коротким путем. Вдоль границ с Германией и Люксембургом
развертывались 5 армий. Главный удар наносился на правом фланге,
в Лотарингии — тут предполагалось прорвать оборону и вторгнуться
в Германию. Второй удар планировался в Арденнах — отрезать гер-
манское правое крыло (как считалось, не очень сильное) от своих
баз и вместе с первой группировкой двигаться на Рейн. А левый
фланг — две трети французско-бельгийской границы, вообще остав-
лялся неприкрытым. Именно тот участок, куда нацеливались стрелы
немецкого Генштаба.
В Берлине о недостатках французской армии хорошо знали. И бо-
лее подготовленным противником считали англичан, имевших боль-
шой опыт войн в колониях. Это было верно лишь отчасти. Наращи-
вая свой флот, англичане стали экономить на сухопутных войсках, и
ассигнования на них за 10 предвоенных лет сократились втрое. Тех
мощных армий, которые Британия выставляла в Бурских войнах, уже
не существовало. Были части, несущие службу в колониях — раз-
бросанные по всему миру. А в самой Британии располагалось всего 6
пехотных и 1 кавалерийская дивизии. Не было в Англии и воинской
повинности — армия формировалась по принципу добровольного
найма. Так что и развернуть эти соединения за счет подготовленных
резервов не представлялось возможным. Да, личный состав в них
был отборный, они состояли почти из одних сержантов, многие про-
шли через британские “горячие точки”. Но там им приходилось не-
сти, в основном, полицейскую службу. А если действовать, то в со-
ставе батальона, максимум полка.
И полки были отличными, профессиональными. Но к большим
сражениям они не готовились, воевать в крупных соединениях и с
применением современной техники не умели. Мало того, победы над
“дикарями” вырабатывали у солдат и офицеров довольно легкомыслен-
ное отношение к войне. Анахронизмов у англичан тоже хватало —
например, наставлениями предусматривалось, что на третий день
мобилизации должна производиться заточка офицерских сабель. Не-
которые высшие офицеры пренебрегали даже пулеметами, считая их
“пустой игрушкой’ . Военным министром с началом войны был на-
значен фельдмаршал Гораций Герберт Китченер — герой покорения
Судана и подавления буров. Человек очень волевой, жестокий, но и
умный, дальновидный политик. Командующим экспедиционными си-
лами стал Джон Френч, а его начальником штаба ген. Мерэй. Одна-
ко четких планов у англичан не было. Некоторые политики и воена-
чальники вообще считали, что армия должна быть лишь придатком
Великая война
101
флота и использоваться для десантов. Правда, в 1911 г. начальник
штабного колледжа Г. Вильсон договорился с французским Геншта-
бом, что англичане займут позиции на левом, открытом фланге их
фронта. Но каких-то конкретных обязательств на данный счет не су-
ществовало — это было лишь мнение “экспертов".
Вторжение немцев толкнуло в лагерь Антанты и Бельгию. Она
три четверти века прожила в состоянии сугубого нейтралитета, и ее
армия пребывала в совершенно неудовлетворительном состоянии.
Сами граждане считали ее лишней, сборищем дармоедов, и служили
те, кто не нашел другую работу. Только в 1913 г. здесь ввели воин-
скую повинность, крайне непопулярную в народе. Части были рас-
хлябанными, дисциплина низкой. Солдаты даже не умели ходить в
ногу. Стрельбы проводились изредка, по выстрелу на человека.
Правда, на границах существовали сильные крепости Льеж и Намюр.
Но полевая армия была вооружена слабо. Заказ на тяжелую артил-
лерию разместили в Германии — однако поставки, намеченные на
весну 1914 г., очень подозрительно задержали. Главнокомандующим
являлся король Альберт, его начальником штаба стал ген. де Моран-
виль. Численность вооруженных сил достигала 175 тыс. (вместе с
жандармами), и состояли они из 6 пехотных и 1 кавалерийской ди-
визий. Располагались они тоже по принципам подчеркнутого нейтра-
литета, одна в Генте — со стороны Англии, другая в Антверпене —
со стороны Голландии, третья в Льеже — со стороны Германии, две
на французской границе и две в Брюсселе.
А в Сербии, оборонявшейся против австрийцев, была милицион-
ная система комплектования армии. Фактически опа являлась обще-
народным ополчением и насчитывала 12 пехотных, 1 кавалерийскую
дивизии и отдельные отряды (по разным данным, 250—300 тыс. чел.)
Армия была недостаточно организована, слабо вооружена. Но она
приобрела большой опыт в Балканских войнах, солдаты были уже
“обстрелянными”, части спаянными. Очень высоким был воинский
дух, войска пользовались горячей поддержкой всего населения.
Главнокомандующим, или “воеводой", в Сербии являлся генерал Ра-
домир Путник.
широко известные рассуждения о том, будто русская армия всту-
пила в войну совершенно неподготовленной, и из-за своей
"отсталости" вынуждена была искупать солдатской кровью и храбро-
стью нехватку вооружения и техники, являются не более чем диле-
тантскими или пропагандистскими баснями. Достаточно взглянуть на
цифры, чтобы убедиться в обратном. Она уже и в Японскую показала
себя на высоком уровне и проиграла не по военным, а по политиче-
ским причинам. А оценки иностранцев очень часто оказывались
субъективными. Так, германский Генштаб вынес безапелляционный
приговор: “Позиционная война доказала неумение русских воевать",—
поскольку сам еще не понял тенденций современной войны. А бри-
танский атташе, посетив один русский гарнизон на афганской грани-
це. с удивлением отметил, что там не было "ни одного теннисного
корта". Из чего заключал, что в русской армии царит “лень и отсут-
ствие интереса к физическим упражнениям”.
Ну а после Японской в вооруженных силах была проведена серь-
езная реорганизация, осуществлялась колоссальная работа по устра-
102	В. Шамбиров. Зя веру, царя и Отечество!
нению недостатков, проявившихся в ходе боевых действий. И к 19ц
г. по своей технической оснащенности и уровню подготовки русская
армия значительно превосходила большинство европейских армий
уступая разве что германской — ну да ведь немцы целенаправленно
готовились к войне. В ходе реформ 1906 г. срок действительной
службы в России был сокращен до 3 лет, что позволяло иметь и 1,5 -
миллионную армию, на две трети состоящую из солдат второго и
третьего года службы, и значительное количество резервистов. Об-
щий же срок службы в сухопутных войсках составлял 18 лет: 3 ____
на действительной, 7 — в запасе I разряда, 8 — в запасе 11 разряда.
Те, кто не служил, но был пригоден к строевой, входили в состав
ополчения двух разрядов и назывались “ратниками”. Русский пехот-
ный корпус по численности примерно соответствовал германскому,
но дивизия была больше — 21 тыс. чел. Она состояла из 2 бригад,
бригады из 2 полков, полк из 4 батальонов (по 1 тыс.), а батальон —
из 4 рот. Кавалерийская дивизия состояла из 4 полков по 6 эскадро-
нов (один полк драгунский, один уланский, один гусарский и один ка-
зачий, и их номера обычно соответствовали номеру дивизии — так, в
10-ю кавдивизию входили, соответственно, 10-й драгунский, 10-й улан-
ский и т.д ). Общая ее численность составляла 4 тыс. сабель, но в
отличие от германской и французской, русская кавдивизия включала
еще пулеметную команду и дивизион из 12 орудий.
На вооружении русской армии состояла трехлинейная винтовка
Мосина образца 1891 г., револьвер Нагана образца 1895 г. и пулемет
Максима, усовершенствованный тульскими оружейниками (образца
1910 г.). Все это оружие было лучше или, по крайней мере, не хуже
зарубежных аналогов. Пулеметов было по 8 в полку — так же, как у
немцев и французов. Одними из лучших в мире были скорострельные
трехдюймовые (76 мм) орудия В.С. Барановского. В дивизии имелось
48 пушек (у немцев — 72, у французов — 36). А всего в русской
армии — 7030 орудий (из них 240 тяжелых). Для сравнения: в Герма-
нии — 9398 орудий (1300 тяжелых и 996 осадных), в Австро-Венгрии
4083 (960 тяжелых и 338 осадных), во Франции — 4800 (тяжелых
лишь несколько штук). Первые полевые радиостанции, созданные
А.С. Поповым и капитаном Троицким, были введены еще в 1900 г.,
применялись в Японскую, и к 1914 г. во всех корпусах имелись
“искровые роты”, в полной мере применялась телефонная и теле-
графная связь.
Использовалась и авиация — в русской армии насчитывалось 263
самолета и 14 дирижаблей, в германской — 232 самолета и 15 ди-
рижаблей (их еще называли цеппелинами), у Франции — 156 само-
летов и 5 дирижаблей (и когда Жоффру говорили о их полезности,
он отмахивался: “Ну, это для спорта!”). Впрочем, как раз в данном
случае судить об оснащенности по количеству было бы некорректно.
Авиация являлась совершенно новым видом техники, очень быстро
развивалась, и ее возможности сильно зависели от года выпуска.
Одни самолеты были уже хорошо приспособлены для выполнения
боевых задач, другие больше чинились, чем летали. Например, на
русском флоте имелись отличные гидропланы М-5 и М-9, созданные
Д.П. Григоровичем и считавшиеся лучшими в мире. В 1913 г. на
Русско-Балтийском заводе сконструировали многомоторный самолет
Великая война
103
“Русский витязь”, а в 1914 на его базе — бомбардировщик “Илья
Муромец”, уже имевший специальные подвески для бомб, сбрасыва-
тели и прицелы. Для летчиков на этом самолете применялся пара-
шют Г.Е. Котельникова. Однако большинство аэропланов, имевшихся
в русских сухопутных войсках, были иностранного производства и
устаревших моделей, ненадежные и невооруженные. В российской
армии было более 3000 автомобилей — в то время как в герман-
ской... лишь 83 штуки. Да-да, немцы автотранспорт вообще недооце-
нивали и предназначали лишь для передовых отрядов.
Отечественными изобретателями Федоровым, Токаревым, Рощепе-
ем были уже созданы образцы автоматических винтовок. В 1904 г.
мичманом Власовым и капитаном Гобято был изобретен и впервые
применен миномет. Появлялись образцы ручных пулеметов, “противо-
самолетных” орудий. В.Д. Ментелеевым был сконструирован первый
танк “Вездеход”. Правда, эти виды вооружения оставались еще на
уровне разработок, но к началу войны их не было и в других армиях.
Кстати, в европейских армиях еще не было и ручных гранат — их счи-
тали очень сложным и опасным оружием. У немцев, например, гранаты
при необходимости изготовлялись не на заводах, а саперами — и ими
же применялись. У русских гранаты уже производились, начали по-
ступать в войска, и новое Наставление для пехоты предусматривало
забрасывание противника гранатами перед штыковым ударом. Но к
практическому обучению этим действиям части еще не приступили.
Развивалась военная наука. Издавались весьма глубокие, вполне
соответствующие современным условиям, работы военных теорети-
ков: Н.П. Михневича — “Стратегия", А.Г. Елчанинова — “Ведение
современного боя”, В.А. Черемисова — “Основы современного воен-
ного искусства”, А.А. Незнамова — “Современная война”. На основе
новейших теорий в 1912 г. был принят “Устав полевой службы”.
“Наставление для действий полевой артиллерии в бою”, в 1914 г. —
“Наставление для действий пехоты в бою” и “Наставление по веде-
нию стрельбы из винтовки, карабина и револьвера”. Стратегия и
тактика были передовыми для того времени, в частности, учитывался
и опыт Японской. Главным видом боевых действий признавалось на-
ступление, но должное внимание уделялось и обороне. В атаках
применялись более редкие боевые порядки, чем в других европейских
армиях (интервалы до 5 шагов). Применялось переползание, движе-
ние перебежками, выдвижение отделениями или одиночными солда-
тами от позиции к позиции под прикрытием огня тех, кто остается на
месте. Не требовалось общего равнения или какой-нибудь заданной
последовательности. Наставление гласило: “Атака должна быть бы-
строй, решительной, стихийной, как ураган”. Причем не только в
обороне, но и в наступлении от солдат требовалось самоокапывание.
Всей армией изучался встречный бой, действия в ночных услови-
ях, вместо “ударной”, т.е. штыковой, вводилась “огневая” тактика.
Русская пехота в стрельбе показывала очень высокие результаты, а
артиллеристы не знали себе равных — в их среде считалось делом
чести не только метко стрелять, но и досконально, вплоть до винти-
ков, знать свое орудие. Русская артиллерия впервые применила в
Японскую стрельбу с закрытых позиций с помощью угломера и пано-
рамы, а для корректировки огня использовала аэростаты. Прекрасно
Планы и развертывание
сторон
106
В. Шамбаров. За веру, царя н Отечество!
была подготовлена и кавалерия — и обучалась она действиям не
только в конных, но и в пеших строях. Кадровая русская армия пре-
восходила германскую и по “качеству” бойцов. Солдаты в ней слу-
жили в прямом смысле слова отборные. Ведь Россия содержала го-
раздо меньшие вооруженные силы, чем позволяли ее человеческие
ресурсы. И из призывников медицинские комиссии отбирали лишь
около 52%! Не просто “годных", а только самых здоровых и сильных.
В то время как в Германии отсев составлял всего 3% — не брали
разве что инвалидов. На очень высоком уровне находилась в России
подготовка офицерского и унтер-офицерского состава. А уж у выпу-
скника Академии Генштаба подготовка была поистине энциклопеди-
ческой, они получали колоссальный объем теоретических и практи-
ческих знаний в самых различных областях. Важная роль отводилась
индивидуальному обучению на всех уровнях, тезисы классика воен-
ной педагогики М.И. Драгомирова требовали “близко общаться с
подчиненными”; “ставить службу выше личных дел”; “не бояться
самостоятельности”; “действовать целеустремленно”.
Очень высоко ставилось понятие офицерской чести. Драгомиров
даже поучал: “Офицер должен быть смирен и безобиден, как овечка,
но малейшее посягательство на оскорбление его действием должно
вызывать с его стороны возмездие оружием мгновенное, рефлектор-
ное”. Дуэли в русской армии существовали официально и запреща-
лись только на время воины. Но и понятию солдатской чести прида-
валось огромное значение. Устав гласил: “Солдат есть имя общее,
знаменитое, имя солдата носит всякий военный служащий от генерала
до последнего рядового”. Армия воспитывалась в строгом религиозном
духе. Однако при этом допускалась и широкая веротерпимость —
мусульманам, католикам, лютеранам, даже язычникам из народов
Поволжья и Сибири разрешалось отправлять свои обряды, а присягу
каждый принимал по обычаям своей веры. Но, кстати, роль полковых
священников не сводилась только к религиозной. Они учились и
умели понимать саму душу солдата и, уж наверное, дали бы фору
большинству современных психологов.
Разумеется, и у русской армии были свои слабые стороны. Так, со
времен Петра, который ввел единую “Табель о рангах’' и рассылал
своих доверенных военных на любые должности, сохранялась прак-
тика назначать офицеров и генералов на посты в гражданской адми-
нистрации. Чины и выслуга при этом шли, и потом их, уже забыв-
ших о строевой службе, могли вернуть в армию. Сохранялась и
практика переводов из гвардии и Генштаба в армейские части с пре-
имуществом перед армейскими офицерами. Но переводили-то обычно
худших, и получалось, что они затирали талантливых армейцев.
Важную роль при назначениях играло и старшинство пребывания в
том или ином чине. Очень плохо была поставлена подготовка резерва.
Сборы и учения запасников проводились только у казаков. А солдат
обладал лишь теми знаниями и умением, которые приобрел на дейст-
вительной. Ну а те самые 48 %, что отсеивались и попадали в ополче-
ние, подготовки не имели вообще. С офицерским резервом дело об-
стояло еще хуже. Это были выпускники вузов, получавшие с дипло-
мом чин прапорщика запаса, но о службе не имевшие понятия, или
офицеры, уволенные по возрасту, состоянию здоровья, за проступки.
Великая война
107
Долгое время в России недооценивалась тяжелая артиллерия —
иод влиянием французских теорий и германской дезинформации
(перед войной немцы усиленно ругали крупнокалиберные орудия).
Позже, правда, спохватились, и по новой военной программе артил-
лерию предполагалось значительно усилить. На корпус должно было
приходиться 156 орудий, из них 24 тяжелых. Но выполнение этих
планов только начиналось, и к началу войны на корпус приходилось
108 пушек, из них 12 тяжелых — 122 или 152 мм. Крайне уязвимым
местом стала и ориентация военного министерства на иностранных
производителей. Возглавлял это министерство генерал от кавалерии
Владимир Александрович Сухомлинов. Он был довольно толковым
администратором и для подготовки страны к войне сделал действи-
тельно много. Но и чрезмерным рвением не отличался, работал “от”
и “до”. И в решении служебных вопросов действовал по линии ми-
нимизации усилий. А вместо того чтобы развивать отечественную
промышленную базу, оказывалось проще, а то и дешевле, сделать
заказы в Англии, Франции, даже Германии. Заказал, заплатил, полу-
чил — не надо договариваться с заводчиками о перепрофилировании,
утрясать технические детали, отлаживать, контролировать. За рубе-
жом изготовлялись для русской армии те же тяжелые орудия, само-
леты, моторы, даже часть боеприпасов.
Не исключено, что предпочтение иностранцам было и не бескоры-
стным, такое за министром замечалось, поскольку он постоянно ну-
ждался в деньгах. Имел неосторожность в 60 лет жениться на 28-
летней красавице, оказавшейся особой чрезвычайно ветреной и рас-
точительной. Впрочем, Сухомлинов вообще был знаменит своим лег-
комыслием и беспечностью. В ответ на претензии французов насчет
неготовности к войне ляпнул в интервью газете 'Новое Время":
“Россия готова, а готова ли Франция?” — подарив новую зацепку
германской пропаганде. А среди тех, кто наставлял ему рога с супру-
гой Еленой Викторовной, был и резидент австрийской разведки
Альтшиллер. В служебные же “мелочи” министр вникать не любил.
На январь 1914 г. из ассигнований, выделенных военному ведомству,
накопилась огромная сумма в 250 млн. руб., которые просто не удо-
сужились использовать. Министерство почти не следило за своевре-
менностью выполнения заказов заводами, графики поставок срывались.
Но царю Сухомлинов умел нравиться и оставался на своем посту.
План Шлиффена был в России известен. Немцы подбросили рус-
ской разведке фальшивку, но генштабисты определили, что это де-
зинформация, а “от противного” восстановили и истинную информа-
цию, которую противник хотел исказить. А русские планы преду-
сматривали два варианта действий. Вариант “А'1 — если первый удар
немцев обрушится на Францию, и вариант “Г” — если на Россию.
По первому варианту, который и начал осуществляться, основная
группировка, 4 армии (52% всех сил), сосредотачивались против
Австро-Венгрии. Встречными ударами из Польши и с Украины они
Должны были уничтожить вражескую группировку в Галиции и раз-
вивать наступление на Вену и Будапешт. Против Германии действо-
вали 2 армии (33% сил). Их целью было сходящимися ударами с
востока, из Литвы, и с юга, из Польши разгромить немцев в Восточ-
ной Пруссии и создать угрозу центральным районам Германии —
108	В. Шамбиров. За веру, царя и Отечество!
таким образом оттянув на себя войска из Франции. Кстати, впервые
в военном искусстве в России создавались такие оперативные объе-
динения, как фронты,— в Германии, Австрии, Франции все армии,
где бы они ни действовали, пока замыкались на единственный орган
управления, Ставку. А кроме Северо-Западного и Юго-Западного
фронтов, развертывались две отдельные армии (15% сил) — 6-я для
прикрытия Петрограда и побережья Балтики, и 7-я — для защиты
румынской границы и берегов Черного моря.
Сперва считалось, что Верховным Главнокомандующим станет
Царь, а фактическое руководство достанется его начальнику штаба.
Поэтому особую важность приобретал пост начальника Генштаба,
который и займет данное место. На эту должность в 1914 г. прочили
талантливого стратега М.В. Алексеева. Но Сухомлинов придрался,
что он, будучи выходцем из низов, не знает языков — как же он,
Мол, будет общаться с союзниками? И назначен был Н.Н. Янушке-
вич, прежде возглавлявший Академию Генштаба. А на должность
генерал-квартирмейстера, отвечающего за всю оперативную работу,
он выбрал ген. Данилова. Но в дни июльского кризиса царя уговори-
ли не принимать на себя командование. Пост предложили Сухомли-
нову — однако на этот раз он имел благоразумие отказаться.
Й Верховным Главнокомандующим стал 58-летний великий князь
Николай Николаевич. Это был опытный и мужественный военачаль-
ник, генерал от кавалерии. Закончил Академию Генштаба и просла-
вился в Русско-турецкой войне, когда одним из первых под огнем
форсировал на понтоне Дунай. Достойно сражался на Шипке и был
награжден орданом Св. Георгия IV степени. С 1895 г. являлся гене-
ралом-инспектором кавалерии, а с 1905 г. — командующим войсками
Петербургского округа. Возглавлял военный совет, проводивший ре-
организацию армии после Японской. Лично знал и помнил всех офи-
церов, с кем когда-либо встречался, и многих солдат. И обладал в
войсках огромным авторитетом. Брусилов вспоминал: “По моему мне-
нию, в это время лучшего Верховного Главнокомандующего найти бы-
ло нельзя... Это — человек, несомненно всецело преданный военно-
му делу, и теоретически, и практически знавший и любивший воен-
ное ремесло... Назначение его Верховным Главнокомандующим
вызвало глубокое удовлетворение в армии. Войска верили в него...".
Причем отметим, что писалось это уже при советской власти, когда
Николай Николаевич был одним из лидеров белой эмиграции. А зна-
чит, подобный отзыв тем более “дорогого стоит". Кстати, и немцы
оценивали его высоко, считали “жестким и умелым противником,
обладающим железными нервами”. А некоторые его стратегические
идеи Людендорф называл “в высшей степени смелыми и блестящими”.
Правда, он видел для себя других помощников — на должность
начальника штаба хотел взять ген. Палицына, а генерал-
квартирмейстером Алексеева. Но царь уговорил его отказаться от
перестановок, остались Янушкевич и Данилов. Впоследствии на них
навешали много “собак”, и совершенно незаслуженных. Выдающи-
мися полководцами они не являлись, но были вполне компетентными
и грамотными специалистами, со своими задачами справлялись ус-
пешно, а если и допускали ошибки, особенно в начале войны, то ни-
чуть не большие, чем их германские и французские коллеги. Во вся-
Великая война
109
ком случае, Николай Николаевич в выборе этих сотрудников никогда
не раскаивался. Ставка Верховного Главнокомандующего размести-
лась в Барановичах. Здесь все было устроено без какой-либо роско-
ши даже без “лишних” бытовых удобств, приспособлено только для
дела. Для Николая Николаевича сперва выдели лучший дом в городе,
но он оказался далеко от дома начальника станции, где имелись ли-
нии связи и обосновались оперативный и разведывательный отделы.
Поэтому великий князь предпочел жить в вагоне. И большинство
служб также располагались в вагонах на запасных путях. Хотя не
обошлось без казусов — Николай Николаевич был очень высокого
роста и, задумавшись, несколько раз набивал себе шишки в низких
вагонных дверях. Тогда его сотрудники догадались наклеивать бу-
мажки на верхние притолоки, чтобы обратить его внимание и заста-
вить вовремя нагибаться.
Общее соотношение сил к началу войны составляло — в странах
Антанты 6,2 млн солдат и офицеров и 13 тыс. орудий, у Централь-
ных Держав — 4,4 млн и 15 тыс. орудий. Но надо помнить, что анг-
лийские и французские войска были рассредоточены по колониям, а
русские — по просторам своей страны. Если же брать соотношение
к началу активных операций, то на Западном фронте французским,
английским и бельгийским частям численностью 1,6 млн при 4640
орудиях противостояли германские армии тоже в 1,6 млн бойцов при
5 тыс. орудий. На Восточном театре германские и австро-венгерские
силы насчитывали более 1 млн при 2,7 тыс. стволов артиллерии, а
русские — 850 тыс. при 3,2 тыс. пушек. Как видим, и в этом случае
русские имели преимущество не в живой силе, а в технике.
12.	ПЕРВЫЕ БОИ
Дрогнул воздух, туманный и синий,
И тревога коснулась висков,
И зовет нас на подвиг Россия.
Веет ветром от шага полков...
Марш «Прощание славянки»
2 августа 1914 г. был объявлен манифест Николая II о вступле-
нии России в войну. И первым из мобилизуемых воинов торжествен-
но принял присягу сам царь — на Евангелии, по форме присяги
Александра I в 1812 г. Как вспоминал председатель Думы М.В. Род-
зянко: “В день манифеста о войне с Германией огромная толпа со-
бралась перед Зимним дворцом. После молебна о даровании победы
Государь обратился с несколькими словами, которые закончил тор-
жественным обещанием не кончать войны, пока хоть одна пядь рус-
ской земли будет занята неприятелем. Громовое “ура” наполнило
дворец и покатилось ответным эхом в толпе на площади. После мо-
лебствия Государь вышел на балкон к народу, за ним императрица.
Огромная толпа заполонила всю площадь и прилегающие к ней ули-
цы, и когда она увидела Государя, ее словно пронизала электриче-
ская искра, и громовое “ура” огласило воздух. Флаги, плакаты с над-
писями ‘Да здравствует Россия и славянство!” склонились до земли,
по
В. Шамбаров. За веру, царя н Отечество!
и вся толпа, как один человек, упала перед царем на колени. Госу-
дарь хотел что-то сказать, он поднял руку, передние ряды затихли,
но шум толпы, Несмолкавшее “ура” не дали ему говорить. Он опус-
тил голову и стоял некоторое время, охваченный торжественностью
минуты единения царя со своим народом, потом повернулся и ушел в
покои. Выйдя из дворца на площадь, мы смешались с толпой. Шли
рабочие. Я остановил их и спросил, каким образом они очутились
здесь, когда незадолго перед тем бастовали и чуть ли не с оружием в
руках предъявляли экономические и политические требования. Рабо-
чие ответили: “То было наше семейное дело. Мы находили, что через
Думу реформы идут слишком медленно. Но теперь дело касается
всей России, Мы пришли к своему царю как к нашему знамени, и мы
пойдем с ним во имя победы над немцами”.
Да, действительно, эту войну народ встретил с единодушным пат-
риотическом порывом. Даже политические партии прекратили свою
обычную грызню, и либералы сперва решили “заключить мир” с пра-
вительством. Впрочем, далеко не все при этом были искренними.
Одни опасались, что в условиях всеобщего подъема обычное охаива-
ние власти подорвет их популярность. Другим нравился союз с Анг-
лией и Францией, и они уже рассуждали, что будущие успехи станут
не победами царя, а “победами демократии”. Но в Думе война тоже
нашла общую поддержку (кроме большевиков). Левый Милюков и
правый Пуришкевич публично обменялись рукопожатием, отложив
взаимные разборки до мирного времени. А национальные фракции —
поляки, латыши, литовцы, татары, евреи и т. п.— приняли общую дек-
ларацию, в которой выражалось “неколебимое убеждение в том, что в
тяжелый час испытания... все народы России объединены единым чув-
ством к родине, твердо веря в правоту своего дела, по призвыу своего
Государя готовы стать на защиту Родины, ее чести и достоинства”.
Санкт-Петербург был переименован в Петроград — символически
открещиваясь от всего “немецкого”, даже в названиях. В стране на
время войны объявлялся сухой закон — но даже это народ поначалу
воспринял с полным пониманием. Кстати, и сама война не называ-
лась тогда мировой (и уж конечно, не Первой мировой). Этот термин
утвердился в исторической литературе значительно позже. В просто-
народье ее сперва называли “Германской”, а официально — Великой
войной. А поскольку опасность нависла над самим Отечеством и
война началась при общей народной поддержке, то привилось и дру-
гое наименование — Вторая Отечественная. Или Великая Отечест-
венная — этот термин тоже употреблялся очень часто.
А когда в Петрограде и других городах произносились речи и уст-
раивались манифестации, боевые операции уже шли. Первыми их
начали моряки Балтфлота. Командовал им вице-адмирал Николай
Оттович Эссен. Это был замечательный флотоводец, сподвижник и
друг адмирала Макарова, отличившийся в Японской войне. Но коли-
чественный состав русских и германских морских сил был несопос-
тавимым. (В составе Балтфлота было 4 старых линкора, 10 крейсе-
ров, 49 эсминцев). Существовала угроза массированного немецкого
удара не только по Кронштадту, но и по столице. И чтобы предот-
вратить это, был разработан план обороны путем создания “минно-
артиллерийской позиции” от Ревеля (Таллина) до Поркала-Удд. Са-
Великая война
111
мая узкая часть Финского залива перекрывалась восемью линиями
минных заграждений. Их дополняли береговые батареи, которые
вместе с кораблями прикрывали эти заграждения и должны были
дать врагу бой, если он попытается протралить проходы. Авторами
плана были сам Эссен и капитан I ранга Александр Васильевич Кол-
чак — известный ученый-полярник, совершивший несколько смелых
экспедиций, и герой Порт-Артура, еше в Японскую зарекомендовав-
ший себя как непревзойденный мастер минного дела.
В дни июльского кризиса Эссен назначил Колчака своим флаг-
капитаном (адъютантом). И считая войну почти неизбежной, уже с
27.07 несколько раз запрашивал разрешения ставить мины, однако
получал отказ. А 31.07 поступили агентурные данные, что герман-
ский флот двинулся на Балтику и может быть в горловине Финского
залива на следующий день к 16 часам. Возникла опасность внезапно-
го нападения, как в Порт-Артуре. Эссен доложил: “Считаю необхо-
димым тотчас же поставить заграждения, боюсь опоздать. Если не по-
лучу ответа сегодня ночью, утром поставлю заграждения”. И решился
действовать на свой страх и риск, готовый перечеркнуть собствен-
ную карьеру. Вывел в море корабли, начал подготовительные работы
к постановке мин. Но как раз в эту ночь Россия получила германский
ультиматум, и в 4.15 утра, когда Эссен уже готов был в нарушение
субординации отдать приказ о минировании, он получил радиограмму:
“Разрешаю поставить главные заграждения. Николаи". Как позже ста-
ло известно, Вильгельм действительно намеревался начать войну с
удара флота, корабли приводились в готовность. Но в это время бри-
танский флот по команде Черчилля перемещался в Скапа-Флоу. Кай-
зера обеспокоили эти маневры, он счел, что само побережье Германии
может оказаться под ударом, и приказа о рейде на Петроград не отдал.
На период развертывания главных сил по границам с обеих сто-
рон выставлялась завеса из кавалерийских частей. И первая стычка
произошла у литовского местечка Торжок. Пост из 6 казаков 3-го
Донского им. Ермака Тимофеевича полка заметил разъезд вражеских
Драгун, заехавший на русскую территорию. Немцев было 22, но ка-
заки их атаковали с гиком и посвистом, надеясь загнать под огонь
другого поста. И драгуны стали удирать, но сеседи уже отошли, а
противник, разобравшись, что казаков мало, повернул на них. В руб-
ке особенно отличился уроженец Усть-Хоперской станицы приказной
(ефрейтор) Кузьма Крючков. На него насели восемь врагов, выбили
шашку, желая взять живым. Тогда он выхватил у немца пику и начал
отмахиваться ею, как колом. Вышиб нескольких из седла, был убит
вражеский офицер, а остальные драгуны прекратили бой и ускакали.
О Крючкове писали все газеты, его, нанизывающего на пику по дю-
жине немцев, рисовали потом на плакатах, открытках, на пачках па-
пирос. Он стал первым награжденным в этой войне, удостоившись
Георгиевского креста. (Во избежание путаницы, стоит пояснить, что
в России существовал орден Св. Георгия для офицеров — очень высо-
копрестижный, награждали им только в боевой обстановке за исклю-
чительные заслуги, а для нижних чинов были введены Знак отличия
ордена Св. Георгия и Георгиевская медаль. По статусу они примерно
соответствовали Ордену Славы, но полный бант состоял из 8 наград,
4 крестов и 4 медалей. Награжденный Георгиевским крестом одно-
112
В. Шамбаров. За веру, царя и Отечество!
временно повышался и в звании, при IV степени — до ефрейтора
III — до унтер-офицера, II — производился в подпрапорщики, а I __ д
прапорщики, но только при наличии среднего образования).
Более серьезные бои произошли 4 — 5.8 в Восточной Пруссии
г. Кибарт между русской и германской конницей, поддержанной пе-
хотой. А по стране тем временем шла мобилизация. Она осущест-
влялась четко и слаженно, на высоком организационном уровне
Способствовало этому и настроение, царившее в народе. Многие со-
временники отмечали, что на Японскую призывники шли неохотно
не понимая, зачем нужно ехать в какую-то Маньчжурию. Но войну с
Германией сразу восприняли как справедливую. Рабочие прекратили
все забастовки. Крестьяне осеняли себя крестным знамением, и, не
дожидаясь повесток, шли на призывные пункты. Много было добро-
вольцев. Записывались в армию и рабочие — даже имеющие броню,
и студенты, и интеллигенция. В числе прочих пошли, например, вое-
вать Александр Куприн, поэт Николай Гумилев, стал медбратом Сер-
гей Есенин. Перешел добровольцем на курсы гардемаринов студент
Иван Исаков — будущий адмирал. Группа учеников Костромской
духовной семинарии попросила сдать экзамены экстерном, чтобы
идти на войну — среди них был будущий маршал Александр Васи-
левский. А под Одессой, тайком забравшись в воинский эшелон,
сбежал на фронт 16-летний мальчишка Родион Малиновский — тоже
будущий маршал. И уговорил, чтобы его приняли, как сироту. Маль-
чишкой сбежал воевать и будущий писатель Всеволод Вишневский.
Дух армии был высоким. Куприн, попав в часть, писал: “Как иногда
вспоминаешь после многолетнего перерыва человека, которого пом-
нил еще ребенком, и не веришь своим глазам, что он так вырос, так
и на службе я не узнал ни солдат, ни офицеров. Где же образы моего
“Поединка"? Все выросли, стали неузнаваемыми. В армию вошла
новая, сильная струя, которая связала солдата с офицером. Общее
чувство долга, общая опасность и общие неудобства соединили их".
По русским военным планам западную часть Польши оборонять
не предполагалось. Генштаб учел, что в этом районе, глубоко вкли-
нившемся между Австрией и Германией, войска будет легко окру-
жить, и перемещение сюда крупных контингентов удлинило бы сроки
мобилизации (что и требовалось противнику). Поэтому развертыва-
ние главных сил велось по линии р. Неман — Брест — Ровно —
Проскуров (Хмельницкий). А “Завислянский край” с началом войны
эвакуировался, и сюда сразу вошли германские части ландверного
корпуса ген. Войрша. Заняли Калиш, Ченстохов. Повели себя, между
прочим, не блестяще. Брали заложников, накладывали контрибуции,
а мужчин, не успевших или не захотевших уехать, объявляли плен-
ными и отправляли в лагеря. Навстречу немцам выдвигались русские
кавалерийские части. Причем большинство поляков симпатизировало
русским, и добровольцев здесь тоже хватало. Так, когда 5-й Карго-
польский драгунский полк сделал привал в местечке Гроец, к коман-
диру явились два парня с просьбой принять на службу — Вацлав
Странкевич и Константин Рокоссовский — еще один будущий мар-
шал. Тогда ему было 17, и он добавил себе 2 года, чтобы взяли. Пол-
ковник Шмидт согласился, зачислив их в 6-й эскадрон, а уже через
несколько дней Рокоссовский отличился. Немцев обнаружили в селе
Великая война
113
Ново-Място, и он вызвался в разведку. Переодевшись в гражданское,
сходил в село и вернулся, доложив, что силы противника насчиты-
вают кавалерийский полк и роту велосипедистов. И когда немцы
двинулись вперед, на переправах через р. Пилицу их встретили ог-
нем, обратили в бегство и разгромили. А Рокоссовского наградили
Георгием IV степени.
На австрийской же границе первое время было тихо, так как
дипломатическая ситуация сложилась весьма своеобразная. Герма-
ния объявила русским войну, якобы защищая Австро-Венгрию, но сама
Австро-Венгрия войны России не объявляла! И в Берлине, кстати,
начали серьезно нервничать — а что если вообще не объявит? Пото-
му что “агрессор” — русский царь — тоже на австрийцев не нападал
и выжидал, как они себя поведут. Но Вена лишь тянула, пока не под-
тянет достаточно сил, и лишь тогда объявила русским войну — 6.8.
А Франция и Англия, кстати, объявили о состоянии войны с авст-
рийцами вообще 12.8 — после дипломатического нажима России,
причем крайне неохотно и выразив послам этой державы сожаление,
что приходится так поступать.
Но русско-австрийскую границу первым нарушил все же против-
ник. В полосе 8-й армии ген. Брусилова, возле местечка Городок
(ныне в Хмельницкой обл.) разворачивалась 2-я сводная казачья ди-
визия. И кавалерийская дивизия 11-го австрийского корпуса пере-
правилась через пограничную реку Збруч и ударила на русских, сбив
посты. Казаки и их начдив сперва растерялись, но быстро сориенти-
ровался командир одной из бригад Павлов. Четырем ротам пехоты,
приданным дивизии, он приказал занять оборону на окраине, свою
бригаду расположил в сторонке. Выдвинул пулеметы и артдивизион.
А австрийская конница сомкнутым строем, без разведки, ринулась на
Городок. Встретили ее шквалом огня. Первые ряды были скошены,
разогнавшиеся задние налезали на них, спотыкаясь о трупы, и сами
падали под пулями и снарядами. А во фланг ударили казаки, и враг,
спасаясь, покатился обратно за Збруч. Возможность начать пресле-
дование и довершить разгром начальник дивизии упустил, за что
Брусилов его отрешил от должности и назначил Павлова.
А на юге пришлось принимать меры предосторожности и пока “мир-
ному” Черноморскому флоту. Уже 2.8 его командующий адм. Эбер-
гард доложил в Петербург о перехваченных радиограммах — что меж-
ду Портой и Германией заключен союз. На следующий день от дипло-
матов и разведки стало известно о мобилизации в Турции. А 5.8.14
фон Сандерс и 15 германских офицеров посетили крепость Эрзерум,
проверяя укрепления. Вскоре добавилась еще одна угроза. Еще в
период Балканских войн немцы по просьбе турок посылали им свои
корабли, и в Средиземном море находились новейший линейный крей-
сер “Гебен” (махина в 23 тыс. т водоизмещения, экипаж 1013 чел.,
скорость хода до 29 узлов — 54 км/ч, с мощнейшим вооружением —
Ю орудий по 280 мм, 12 — по 152 мм и 12 — по 88 мм) и легкий
крейсер “Бреслау” (4,5 тыс.т водоизмежения, 373 чел. команды, ско-
рость до 27 узлов, 12 орудий по 105 мм). При угрозе войны от них
требовалось идти в Мессину на соединение с флотами Австро-
Венгрии и Италии — по существовавшему соглашению объединен-
8 - 9023
114
В. Шамбиров. За веру, царя н Отечество!
ную эскадру должен был возглавить австрийский адмирал Гаус. Но
Италия в войну вообще не вступила, а Австрия еще тянула. И не-
мецкие крейсера оказались одни против французской и английской
эскадр. Но командир отряда контр-адмирал Сушои сдаваться не со-
бирался. Он отдал приказ предпринять предварительные меры для
затопления кораблей и начать боевые действия на коммуникациях
между Алжиром и Францией. Но получил от Тирпица радиограмму:
“2.8 заключен союз с Турцией. “Гебену” и “Бреслау” идти немедлен-
но в Константинополь". В Средиземном море действовал почти весь
флот Франции — И линкоров, 14 крейсеров и 24 эсминца. Но они
обеспечивали перевозку войск из Алжира, и адм. Буэ де Лаперер не
решился их отвлекать. Поэтому немцы безнаказанно обстреляли
французские африканские порты Филиппвиль и Бонэ, а узнав о при-
ближении британской эскадры, двинулись на восток.
Англичане под командованием адм. Милна тоже имели подав-
ляющее превосходство, но повели себя довольно нерешительно, к
тому же в неразберихе первых дней войны получали противоречивые
указания из Лондона. Потом приказание уничтожить противника
получил младший флагман Трубридж. 7.8 произошел бой, были попа-
дания в "Бреслау”, но атаковать “Гебен” Трубридж опасался. Немцы
воспользовались преимуществом в скорости и ушли. В последующие
дни англичане то находили их, то теряли из вида, и 9.8 Сушон вошел
в залив Смирны (Измира), отправив радиограмму: “Военная обста-
новка требует моего выступления против неприятеля на Черном мо-
ре. Примите крайние меры, чтобы я во что бы то ни стало мог прой-
ти проливы с разрешения турецкого правительства, в крайнем случае
без официального соглашения”. Берлин предпринял соответствующие
шаги, и иттихадисты сразу согласились. У входа в Дарданеллы Су-
шона встретил турецкий миноносец, подняв сигнал ‘следовать за
мной”, и 10.8 крейсера укрылись в Мраморном море. Адм. Эбергард
получил из Петрограда приказ принять все меры против прорыва
немцев в Черное море, но особо оговаривалось — ни в коем случае
не задевать Турции, чтобы не подтолкнуть ее к войне.
А в Константинополе в эти же дни происходили весьма странные
дипломатические маневры. 5.8 Энвер-паша вдруг пожелал увидеться
с русским военным агентом Леонтьевым и предложил... заключить
союз. Уверял, будто Порта еще ни с кем не связана никакими согла-
шениями и изложил план создания блока, направленного против Ав-
стро-Венгрии и балканских стран, выступающих против политики
России. Обещал отвести войска от границ, в удобное время спрова-
дить немецких офицеров. Но просил за союз, чтобы Турции пообеща-
ли вернуть Эгейские острова, Западную Фракию и отменили “капи-
туляции” (торговые привилегии иностранцам). Эти переговоры про-
должались вплоть до 15.8, и российский посол Гире с Леонтьевым
даже советовали Сазонову принять предложения.
Впоследствии эта история стала предметом многочисленных
“сенсационных” исторических спекуляций, но конечно, всерьез Тур-
ция о таком союзе и не помышляла. Ее предложения являлись впол-
не обычной и довольно грубой “дипломатической удочкой", каковыми
нередко оперировал еще Бисмарк — кстати, очень почитаемый Энве-
115
Великая война
ром. Ведь “режим капитуляций” касался в основном интересов Анг-
лии и Франции, а территории, которые просили турки, принадлежали
Греции и Болгарии. И дай Россия требуемые обещания, вбивался бы
клин между союзниками по Антанте, русских окончательно поссорили
бы с греками и болгарами. И Порта обеспечивала себе тыл для удара
на Кавказ. Разумеется, столь опытный дипломат, как Сазонов, на по-
добную удочку не клюнул, тем более уже зная о германо-турецком
союзе. Такая дипломатия была способом поторговаться и с немцами —
потому что параллельно Энвер вел переговоры и с германским по-
слом Вангенгеймом, выясняя, что получит Турция за участие в вой-
не. Тоже просил Эгейские острова, часть Фракии, но кроме того и
российские Карс, Ардаган, Батум. И получил заверения, что Герма-
ния обещает Порте “исправление ее восточной границы, которое
даст Турции возможность соприкосновения с мусульманскими эле-
ментами в России”. Причем посол поощрял Энвера: “Отдавая вам
Кавказ, мы хотим открыть дорогу на Туран”. Вдобавок, 10.8.14 Гер-
мания предоставила туркам заем в 100 млн. франков золотом. В это
же время, не прерывая переговоров с русскими, Энвер дал приказ
пропустить в Дарданеллы корабли Сушона, И явился на заседание
правительства с таинственной улыбкой, объявив: “У нас родился
сын” — имея в виду приход “Гебена”. Там же был поднят вопрос —
что делать? Ведь по международным законам нейтральное государст-
во обязано интернировать корабли воюющей страны, оказавшиеся в
его порту. И после консультаций с Берлином турки получили согла-
сие “купить” крейсера. Хотя, как признавал Джемаль, “сделка была,
конечно, фиктивная”.
Посол Гире 13.8 сообщал: “Здесь все упорнее утверждается мне-
ние, что турецко-германское соглашение уже состоялось. Посылка
войск в Анатолию как бы подтверждает это мнение”. А Леонтьев
15.8 от своей агентуры узнал, что из Смирны, Сирии и Анатолии
войска двинулись на кавказские границы. Тем не менее Россия пыта-
лась удержать Порту от войны. Сазонов направил послам в Англии и
Франции телеграмму, извещая что военные приготовления турок и
ситуация с “Гебеном” оставляют мало надежд на нейтралитет. По-
этому поручал им предложить правительствам Антанты сделать со-
вместное заявление трех держав, что нападение турок на одну из
них будет равнозначно объявлению войны всем. Коллективно гаран-
тировать Порте ее неприкосновенность, потребовав демобилизации.
А за нейтралитет отдать ей после войны все германские концессии и
предприятия на ее территории. Но в тот же день, 15.8, Тебен” и
“Бреслау” подняли турецкие флаги. Их переименовали в “Явуз сул-
тан Селим" и “Мидилли”, команды одели в фески, а Сушон стал ко-
мандующим военно-морскими силами Османской империи. Британ-
ской военно-морской миссии пришлось уезжать восвояси, а на их
место были приглашены офицеры из Германии. Черчилль отреагиро-
вал сразу и добился наложения секвестра на 2 дредноута и 2 мино-
носца, строившиеся в Англии по турецкому заказу. Что дало повод
иттихадистам к массированной антибританской пропаганде — ну а
как же, деньги по грошам собирали по всему мусульманскому миру,
а богатая Британия взяла и присвоила!
8*
Восточноевропейский театр войны
Великая война
117
Особо стоит остановиться на судьбах иностранцев, которых война
застала на чужбине. Русских среди них было очень много. Жили они
ие бедно, рубль высоко котировался, и провести за границей отпуск
или каникулы было столь же обычно, как нынешнему англичанину
съездить в Грецию. Те, кто побогаче, любили “оттянуться” во Фран-
ции. А люди более скромного достатка или предпочитающие тихий
отдых, ехали в Германию. Тут были и недорогие курорты, и горные
пансионаты, ехали подлечиться "на водах" и в знаменитых герман-
ских клиниках. Ехали на экскурсии по “стране Гете”, поступать на
учебу в германские университеты. В одном лишь Берлине оказалось
свыше 50 тыс. русских. Много было за границей политэмигрантов.
Наконец, как обычно, в Восточную Пруссию летом хлынули десятки
тысяч сезонников Русской Польши, Литвы, Белоруссии. А ведь кри-
зис от австрийского ультиматума до войны развивался стремительно.
Еще 23.7 все было спокойно, а уже через неделю Европа была пере-
черкнута фронтами...
В Англии и Франции подданных враждебных держав интерниро-
вали. А сотни русских в патриотическом порыве ринулись в посоль-
ство в Париже — раз уж быстро вернуться на родину не получалось,
они желали сражаться в союзной французской армии. Такая догово-
ренность была достигнута. Но французы зачислили русских добро-
вольцев в Иностранный легион. Это была особая часть, формировав-
шаяся из всякого сброда и проявлявшая очень высокие боевые каче-
ства. Однако достигались подобные качества самым крутым
мордобоем. И когда с русскими новобранцами-интеллигентами стали
обращаться таким же образом, они возмутились и накостыляли своим
сержантам. Французы же церемониться не стали, арестовали “бун-
товщиков” и по законам военного времени “зачинщиков” расстреляли.
Да так быстро, что дипломаты и вмешаться не успели.
В Австро-Венгрии русских интернировали и отправляли в лагеря.
Хотя некоторым удавалось выкрутиться — скажем, Ленину и иже с
ним. За него поручился депутат Ф.Адлер, и распоряжение министер-
ства внутренних дел, направленное в полицию Кракова, недвусмыс-
ленно гласило: “По мнению д-ра Адлера, Ульянов смог бы оказать
большие услуги при настоящих условиях”. Но хуже всего пришлось
русским в Германии. Еще до объявления войны у них вдруг переста-
ли принимать рубли, и многим стало просто не на что уехать. Боль-
ных, даже послеоперационных, стали выкидывать из клиник на ули-
цу. А потом началась всеобщая русофобская истерия. Озверевшие
толпы ловили и избивали “русских шпионов”, некоторых до смерти.
Очевидцы описывают факты, как одну женщину буквально растерза-
ли, другой, студентке, повезло больше — с нее “только” сорвали всю
одежду и в таком виде сдали подоспевшей полиции. Русских аресто-
вывали всюду, полицейских участков не хватало, и их свозили в ка-
зармы воинских частей. Мужчин призывного возраста объявляли
даже не интернированными, а сразу военнопленными. Били, глуми-
лись, Свидетель пишет, что в казармах драгунского полка под Бер-
лином офицеры “обыскивали только женщин, и притом наиболее мо-
лодых. Один из лейтенантов так увлекся обыском молодой барышни,
что ее отец не вытерпел, подбежал к офицеру и дал ему пощечину.
1 ‘°	В. Шамбаров. За веру, царя и Отечество!
Несчастного отца командир полка приказал схватить, и тут же, ца
глазах русских пассажиров, его расстреляли”.
При посредничестве нейтральных государств женщинам, детям и
старикам все же позволили выехать. И Станиславский, очутившийся
в Германии со своим театром, описывает, как это происходило. Массу
людей, измученных и голодных, гоняли с поезда на поезд, высажива-
ли на станциях. При этом лупили, подгоняли пинками, заставляли
ходить строем. Конвоиры, сопровождающие их до границы нейтраль-
ной Швейцарии, не уставали издеваться. Офицеры и тут периодиче-
ски развлекались обысками женщин, причем требовали от них разде-
ваться догола. А солдаты с винтовками сопровождали дам в уборную,
не разрешая закрывать за собой дверь. Жене Станиславского актрисе
Лилиной, проявившей недостаточную покорность, когда велено было
обнажиться для “обыска”, офицер разбил лицо рукояткой револьвера.
А ехавшей с ними московской старушке-баронессе офицерам очень
понравилось давать пощечины. И она кричала: “Что вы делаете? Я же
приехала к вам лечиться, а вы меня избиваете...” А с массами рабо-
чих-сезонников обошлись еще проще, чем с “культурной публикой”.
Всех обобрали, мужчин объявили пленными, а женщин отправили на
работы в те же прусские поместья, но уже на рабских условиях. Тех,
кто пробовал протестовать и требовать отправки в Россию, расстре-
ливали на месте. Да, нацизма еще не было, а такое тоже было...
В России некоторые антигерманские эксцессы также имели ме-
сто — например, возбужденная толпа погромила опустевший особняк
германского посольства. Но подобные проявления “патриотизма” бы-
ли только стихийными. Но в отношении иностранных граждан — а в
нашей стране находилось 170 тыс. германских подданных и 120 тыс.
австрийских, никаких преследований и арестов не производилось.
Россия была единственной воюющей державой, где их даже не ин-
тернировали, а позволили свободно выехать за границу. А кое-кто и
остался — из тех, кто служил на российских или совместных пред-
приятиях. И ничего, продолжали жить и работать.
13.	ЛЬЕЖ
Несмотря на вопли об “окружении”, в Германии царило настрое-
ние почти праздничное. Ведь противников предстояло разбить мол-
ниеносно, когда ни Россия, ни Англия еще и раскачаться не успеют.
Вся пресса писала о “войне до осеннего листопада". Взахлеб повто-
рялось выражение кронпринца Вильгельма "frischfrolich Krieg”, что
можно перевести, как “освежающая веселая война”. И солдаты бодро
маршировали в бой. Семь армий разворачивались для наступления
на Францию. 1-я, 2-я и 3-я (16 корпусов, 700 тыс. чел.) готовились к
вторжению через Бельгию. Центральная группировка, 4-я и 5-я армии
(11 корпусов, 400 тыс.), должна была поддержать их ударом через
Арденны, а на левом фланге 6-й и 7-й армиям (8 корпусов, 320 тыс.)
предписывалось лишь удерживать перед собой французов, чтобы не
перебрасывали сил против основной группировки. А французские 1-я и
2-я армии (10 корпусов, 620 тыс.) как раз на этом участке, в Эль-
Великая война
119
засе и Лотарингии, собирались нанести главный удар. Левее 3-я и
5-я (8 корпусов, 450 тыс.) должны были наступать через Арденны. А
4-я (3 корпуса, 125 тыс.) несколько сзади, во второй линии. Левый
фланг фронта опирался на крепость Мобеж, а еще левее, от Мобежа
до моря — именно там, где намечался прорыв немцев, граница оста-
валась не прикрытой.
Правда, по договоренности генштабов там предполагалось размес-
тить британские войска. Но вопрос был “политическим”, и в Англии
пошли споры. Часть руководства полагала, что в таком случае не-
большие британские силы станут “придатком” французской армии, и
предлагала “самостоятельные” варианты — высадить свои дивизии
десантом в Восточной Пруссии или перебросить в Антверпен и дейст-
вовать вместе с бельгийцами. Разногласия решил только Черчилль,
заявивший, что флот сможет надежно прикрыть перевозку войск через
Дуврский пролив, но не через Северное море. И постановили воевать
все-таки во Франции. Но послать туда лишь 4 пехотных и 1 кава-
лерийскую дивизии, чтобы не оголять саму Англию до прибытия
войск из колоний. К тому же военный министр Китченер уже пред-
видел, что война будет долгой. И догадался о направлении герман-
ского удара через Бельгию. С ним спорили и главнокомандующий
Френч, и генштабисты, однако министр не считал нужным губить
свои войска за Францию и полагал, что главное — сохранить армию.
Чтобы иметь основу для формирования новых соединений. Поэтому
Китченер настоял на том, чтобы англичане не подчинялись союзному
командованию и принимали решения самостоятельно. В инструкциях
Френчу было оговорено, что он должен проявлять “максимум осто-
рожности в отношении потерь”, а в случаях, если от англичан будут
требовать наступать без крупных сил французов, предписывалось
сперва проконсультироваться со своим правительством.
А бельгийцы уже воевали. Ключевым пунктом их обороны счита-
лась крепость Льеж, построенная в 1880-х по последнему слову тех-
ники. Специалисты по опыту Порт-Артура, державшегося 9 месяцев,
были уверены, что Льеж побьет этот рекорд или окажется вообще
неприступным. Длина его обвода достигала 50 км, а укрепления со-
стояли из 12 главных фортов и 12 промежуточных. Каждый сам по
себе представлял сильную крепость с железобетонными укрепления-
ми и подземными казематами. Половина фортов располагалась на
правом берегу Мааса, половина на левом. В Льеже было 400 орудий,
среди них крупнокалиберные, до 210 мм, имелись и скорострельные
пушки, и пулеметы. Глубина рвов достигала 12 м, а гарнизон каждо-
го форта насчитывал 400 чел. Промежутки между фортами должна
была прикрывать 3-я дивизия, и ее командир ген. Леман был назна-
чен начальником обороны. Но рытье траншей, установка загражде-
ний и расчистка от строений пространства для ведения огня только-
только начинались. Остальные соединения бельгийской армии раз-
вернуться на Маасе уже не успевали. Оборонительный рубеж для
них было решено создавать по р. Жет, в 40 км восточнее Брюсселя.
И колонны, потянувшиеся сюда, выглядели совсем не воинственно. В
маленькой Бельгии все еще было “по-домашнему". Войска провожали
на позиции родственники, поили и угощали солдат. Пулеметы везли
120
В. Шамбаров. За веру, царя и Отечество!
на тележках молочников, запряженных собаками. Ни у кого не ока-
залось лопат, да окапываться и не умели.
А в планах немцев Льеж занимал особое место. Здесь находились
основные мосты через Маас, важный железнодорожный узел. Не
захватив крепость, нельзя было двигаться дальше и начинать развер-
тывание всей ударной группировки. Поэтому 4.8, сразу с объявлени-
ем войны, сюда были брошены сводный отряд ген. Эммиха из 33 тыс.
солдат и кавалерийский корпус Марвица. Сбив жандармские посты,
германская кавалерия, велосипедисты и пехота на машинах ринулись
занимать переправы, захватывать фермы и деревни, как источник
снабжения. И попутно всюду распространяли прокламации с угроза-
ми репрессий за нелояльность, порчу дорог или линий связи. Первую
попытку переправы через Маас отбили огнем, но к вечеру кавалерия
форсировала реку у Визе, а отряд Эммиха вышел к Льежу. И 5.8 по-
шел на штурм. Тут-то и проявилась отсталость германской тактики.
Огнем батарей и пулеметов передовые части были буквально смете-
ны. Бельгийский офицер вспоминал: “Они даже не старались рассре-
доточиться. Они шли плотными рядами, почти плечом к плечу, пока
мы не валили их на землю. Они падали друг на друга, образуя
страшную баррикаду из убитых и раненых". А на место погибших
командование гнало новых и новых...
Понеся большие потери, немцы начали артобстрел города и воз-
душную бомбардировку с цеппелинов. Но в Бельгии царило общее
ликование — штурм отбит! Предлагали даже перейти в наступление,
однако король благоразумно запретил. И в это время положение из-
менил ген. Людендорф. Он считался одним из самых талантливых
стратегов Генштаба, рвался на пост начальника оперативного управ-
ления. Но был “низкого” происхождения, не “фоном", что в герман-
ской армии являлось серьезным минусом, да и по возрасту — 49 лет,
был “слишком молод”. И его отослали на фронт оберквартирмейсте-
ром 2-й армии. Под Льежем он принял на себя командование 14-й
бригадой, командир которой фон Вюссов был убит, и среди ночи ата-
ковал между фортами Флерон и Эвене. Опасаясь в темноте накрыть
своих, форты огня не открыли, и Людендорф прорвался к городу. И
направил парламентеров к Леману, требуя сдачи Льежа. Тот расте-
рялся, о возможности выбить врага контратакой не подумал, и по-
скольку немцы были уже внутри кольца укреплений, приказал своей
дивизии отступать к основным силам армии. А сам, ответив Люден-
дорфу отказом, остался.
Мосты так и не взорвали, и немцы вслед за уходящими полевыми
войсками просочились в Льеж. Причем ошибка, едва не стоившая
Людендорфу жизни, упрочила его славу. Он поехал к центральной
цитадели, считая, что она уже занята. Но там был бельгийский гар-
низон. Мгновенно сориентировавшись, он взял нахрапом — забара-
банил кулаком в ворота и потребовал сдачи. И цитадель капитулиро-
вала. В Берлин доложили о взятии Льежа, хотя форты еще держа-
лись, и под огнем их пушек пользоваться переправами через Маас
было нельзя. Однако Людендорф, уже вовсю распоряжавшийся вме-
сто Эммиха, штурмовать их и не собирался. И затребовал осадную
артиллерию. А Альберту немцы направили ноту — дескать, бельгий-
Великая война
121
ская армия уже поддержала свою честь, поэтому можно и догово-
риться. Король отказался и слал к союзникам просьбы о помощи.
Н Да только Жоффр упрямо не желал считаться с действительно-
стью и менять свои планы. Многочисленные предупреждения об
опасности на левом фланге он отвергал или игнорировал, а коман-
данта Мобежа Фурнье, преуменьшавшего силы врага втрое и доно-
сившего о 5 — 6 корпусах, обвинил в панике и отстранил от долж-
ности. Да и французский Генштаб в эти дни выразил "убеждение в
том, что главного наступления через Бельгию не будет”. Главное
устремление Жоффра было — на Рейн! Сосредоточение его армий
еще не завершилось, но по французским доктринам главное было —
захватить инициативу, и началась частная операция в Эльзасе. За-
нять проходы в Вогезах и, как надеялись, вызвать восстание фран-
коязычного населения. 5.8 7-й корпус ген. Бонне смял германские
погранзаставы и повели штыковую атаку на г.Альткирк. Взяли его
после 6-часового боя, потом заняли г, Мюлуз. И устроили праздник
“освобождения”. Торжественно валили пограничные столбы, часть
населения действительно встречала как освободителей, закидывала
цветами. Но немцы подтянули свои части, атаковали и выкинули
войска Бонне назад. А тех, кто восторженно встречал французов,
другая часть населения, немецкая, позаботилась переписать. И их
целыми семьями расстреливали и вешали на площадях.
Британские дивизии с 6 по 9.8 только еще перевозились в Руан,
Булонь и Гавр. И, как вспоминал ген. Колуэлл, Френч после высадки
“впервые узнал много нового о германской армии” из доклада на-
чальника разведки. “Он называл свежие резервные и сверхрезервные
дивизии, как фокусник достает вазы с золотыми рыбками из своего
кармана. Казалось, что он делает это нарочно. Невозможно было не
злиться на него”. И пошли споры с французами, которые требовали
от союзников выдвижения на линию Мобеж — Ле-Като к началу
общего наступления, намечавшегося на 14 — 20.8, а Френч заявлял,
что его войска не смогут занять позицию раньше 24.8.
В Бельгию Жоффр послал кавалерийский корпус Сорде — больше
для “моральной" поддержки и разведки. И бравый командир совер-
шил один из “наполеоновских” бросков, к которым готовились фран-
цузы. Преодолел за 3 дня 180 км, но вышел к Льежу в весьма пла-
чевном состоянии. Ведь темпы рассчитывались на учениях по скоро-
сти свежих коней. Чтобы выдержать их, пришлось сокращать
привалы, ночевки, лошадей даже не поили. И половина их пала в
пути. А когда остатки корпуса столкнулись с немцами и попробовали
на измученных животных атаковать, винтовки егерей, велосипеди-
стов и установленные на машинах пулеметы легко их побили. И части
Сорде откатились прочь, к Мобежу. Впрочем, в это время и герман-
ский кавкорпус Марвица наткнулся на позиции бельгийцев по р. Жет,
тоже ринулся в лихую конную атаку — и с тем же результатом.
И снова в Бельгии царило ликование. Газеты писали, что произошла
“решающая битва воины”, и делали вывод — “отступление герман-
ской кавалерии следует считать окончательным”. А насчет Льежа
уверялось, что “форты будут держаться вечно”.
Но 12.8 туда прибыла осадная артиллерия. Настоящие монстры,
один вид которых приводил в ужас. Гигантские орудия марки “Шкода”
122
В. Шамбиров. Зя веру, царя и Отечество!
калибром 350 мм и Круппа калибром 420 мм. Перевозили их не-
сколькими секциями, имеющими собственные двигатели или упряж-
ками по 36 лошадей. Перемещались они по рельсам или на гусени-
цах, а на месте собирались. Снаряд весил 520 кг, обслуживающий
персонал орудия состоял из 200 чел. А выстрел производился с по-
мощью электрозапала — прислуга отходила от пушки на 300 м, ло-
жилась на землю и закрывала глаза, уши и рты специальными повяз-
ками. Эти махины называли “Большими Бертами” или “Толстыми
Бертами” — их под Льеж доставили 4 штуки. Кроме того, было при-
везено 16 мортир калибром 210 мм, столько же дальнобойных пушек
и тяжелые минометы. Начался обстрел. Снаряды рушили любые пе-
рекрытия. Уже 13 — 14.8 пали северные и восточные форты — и
только тогда через Льеж хлынули основные потоки германских
войск. 1-я армия фон Клюка двинулась на Брюссель. Слева от нее
пошла к французской границе 2-я армия фон Бюлова, еще левее —
3-я фон Хаузена. А орудия перенацелили на западные форты. И че-
рез 2 дня пали все. Последним держался Лонсэн, где командовал ген.
Леман. Но 16.8 там от очередного попадания взорвался склад бое-
припасов. Лемана в бессознательном состоянии извлекли из-под ру-
ин и взяли в плен.
А французская армия начинала свое главное наступление в Лота-
рингии. 1-я армия Дюбая наносила удар на Саребур и вспомогатель-
ный в Эльзасе на Мюльгаузен. 2-я армия Кастельно наступала на
Моранж, Дьер и Шато-Сален. С 20.8 намечалось и другое наступле-
ние — в Арденнах, силами 3-й армии Рюффе и 5-й Ларензака. Но
Ларензак слал донесения, что если армия втянется в Арденны, то
обратно уже не выйдет, ее обойдут и окружат. Жоффр в ответ сыпал
угрозы и оскорбления. Но по мере поступления все новых сигналов о
накоплении немцев в Бельгии, игнорировать эти сигналы было уже
невозможно. И Жоффр приказал Ларензаку перевести армию на 80
км западнее. Туда же, на левый фланг перебрасывались три террито-
риальных (ополченских) дивизии д'Амада. Эти силы должны были
прикрыть удар в Арденнах, а для участия в нем вместо 5-й выдвига-
лась из второй линии 4-я армия де Карре.
А между тем германская кавалерия взяла Динан на французско-
бельгийской границе и пыталась углубиться дальше, но была встре-
чена и отброшена передвигаемым сюда 1-м корпусом 5-й армии. Од-
ним из тех, кто был ранен в этом бою, стал лейтенант Шарль де
Голль — будущий президент Франции. Но французское командова-
ние начало выполнение прежних планов. Жоффр самоуверенно зая-
вил: “У нас сложилось впечатление, что у немцев там ничего не го-
тово”. И действительно, при атаках французов враг начал отступать.
Потому что германские 6-я армия баварского принца Руппрехта и 7-я
фон Хеерингена имели приказ отступать, завлекая противника в
“мешок”, который захлопнут армии другого фланга. И выполняли
приказ очень неохотно, расстроенные, что им не дают проявить себя.
И отыгрывались налетами тяжелой артиллерии: французы двигались
колоннами, и крупнокалиберные снаряды производили в их рядах
жуткие опустошения. Но наступление развивалось вроде успешно —
17.8 20-й корпус генерала Фоша занял Шато-Сален и вышел к Мо-
Великая война
123
ранжу, 18.8 части 1-й армии захватили Саребур. Что вызвало во
Франции ликование — и уже говорили о победе!
А бельгийцев, продолжавших молить о помощи, успокаивали, что
против них действуют только “заслоны”. И предлагали отступить к
Намюру — соединиться с французами. Однако Альберт полагал, что
у Намюра его армия будет отрезана от севера страны и оттеснена во
Францию. А он хотел удержаться на своей территории и приказал
отступать к Антверпену. 17.8 передовые отряды Клюка с ходу атако-
вали позиции на р. Жет и были отражены, после чего бельгийцы по-
лучили приказ отходить. Это их и спасло. Клюк и Марвиц получили
задачу отрезать армию Альберта от портов и уничтожить. Но когда
бросили подвижные части на перехват, она уже ускользнула. 20.8
немцы вступили в Брюссель. Через бельгийскую столицу они двига-
лись сплошным потоком три дня и три ночи. Причем особенно пора-
зили современников полевые кухни, готовившие пищу на ходу —
казалось, будто эта масса войск может дойти куда угодно, вообще не
нуждаясь в остановках (кухни кайзер перенял у русских — увидел
на маневрах в Царском Селе, и ему понравилось). На Брюссель и
провинцию Брабант была наложена контрибуция в 500 млн франков.
Бельгийская армия в Антверпене была теперь отрезана от францу-
зов. На ее преследование Клюк отрядил один корпус, а остальные
войска повернул на юг. 4-я бельгийская дивизия еще оставалась в
Намюре. Эта крепость была такой же сильной, как Льеж, и полагали,
что она продержится до подхода французов. Но Франция посылать
сюда соединения не спешила, а вскоре Намюр стали обтекать с двух
сторон 2-я и 3-я германские армии. Блокировали его и вышли к
французской границе.
В этот период сражения происходили и в Сербии. Завершив мо-
билизацию, австрийцы 12.8 перешли здесь в общее наступление си-
лами 5-й, 6-й и 2-й армий. Поначалу имели успех, но уперлись в под-
готовленную оборону нар. Ядар. А потом сербы нанесли контрудар и
прорвали фронт. Австрийцы попятились, а с 20.8 отход стал все бо-
лее беспорядочным, части побежали. К 24.8 их выбросили с сербской
территории. Разгром был впечатляющий — сербы захватили 50 ору-
дий и 50 тыс. пленных. Причин подобному исходу сражения было
несколько. Австрийцы поплатились за легкомыслие, настроившись на
легкую карательную экспедицию. В бою их солдаты были впервые. А
сербы являлись уже опытными бойцами, да и сражались на высо-
чайшем патриотическом подъеме. К тому же планы австрийцев им
были известны. Как уже отмечалось, русская разведка получила их
от завербованного Редля — и поделилась своей информацией с Бел-
градом. Конрад же, узнав о предательстве, изменил планы разверты-
вания против русских, а против Сербии — нет. И его удары ждали
именно там, где нужно. Ну и наконец, попытка Конрада осуществить
нечто вроде “плана Шлиффена” содержала в себе крупную ошибку.
Он утроил рассчеты на том, что мобилизация в России займет 30
Дней. Однако из-за интенсивного железнодорожного строительства
перед войной, умело составленных мобилизационных планов русские
армии сосредоточились гораздо раньше, и уже 17 — 18.8 перешли в
наступление. Поэтому “эшелон С" — 2-ю армию, направленную на
сербский фронт и еще не успевшую там ничего сделать, пришлось
срочно снимать и перебрасывать в Галицию.
124
В. Шамбаров. За веру, царя н Отечество!
14.	ГУМБИННЕН
За Россию, за веру святую,
В бой пойдем мы во имя Христа
Марш лейб-гвардии
уланского полка
Русские военные планы проведения не одной, а сразу двух насту-
пательных операций в свое время были раскритикованы вдоль и по-
перек. Поскольку, мол, противоречили учению Клаузевица об одном
главном ударе. Еще больше осуждалась другая их особенность — что
наступление начали “неготовыми”, до сосредоточения основных сил.
Дескать, из-за легкомыслия командования (вариант — поскольку за-
висели от Франции) вынуждены были в ущерб своим интересам дей-
ствовать на 15-й день мобилизации, тогда как для общей готовности
требовалось 30 — 40 дней (а некоторые уверяют, что до 2 месяцев).
Сразу отметим — авторами подобных нападок являлись политиче-
ские и общественные деятели, абсолютно некомпетентные в военных
вопросах, но готовые везде увидеть недостатки “царского режима".
Ну и литераторы, бездумно переписывавшие чужие мнения. Что же
касается военных специалистов как в старой армии (Брусилов, Алек-
сеев, Деникин), так и советских (см. напр. работы проф. А. Колен-
ковского, предисловие О. Касимова к кн. Б. Такман “Августовские
пушки” и др.), то они, несмотря на разницу политических взглядов,
приходили к выводу — планы 1914 г. были в своей основе верными,
если не единственно возможными.
Впрочем, в этом нетрудно убедиться и не специалисту. Допустим,
Россия бросила бы все силы против австрийцев, оставив против нем-
цев лишь заслон. Но ведь это и требовалось Германии — выиграть
время, чтобы разгромить Францию, а потом перенацелиться на Вос-
ток. А если бы сосредоточили все что можно против Германии, то
получили бы мощный удар во фланг и тыл со стороны Австро-
Венгрии, ее главная группировка как раз и собиралась от Кракова
наступать на север и захлопнуть “польский мешок”. А заодно такой
вариант событий обрекал на гибель Сербию. Правда, иногда приво-
дится альтернативный план. Бросить все силы на австрийцев, раз-
громить их и выйти в Силезию, что для Германии было бы более
чувствительным, чем Восточная Пруссия и тоже вынудило бы сни-
мать войска с Запада. Однако учтем — разгромить Австро-Венгрию и
прорваться в Силезию следовало бы за 2 недели, пока немцы не раска-
тали Францию и не взяли Париж. А это попахивало авантюрой почи-
ще, чем у Шлиффена. Надо иметь в виду и то, что пропускная способ-
ность железных дорог — величина ограниченная и сосредоточить, а
потом и снабжать две группировки в разных местах — далеко не то
же, что сконцентрировать и обеспечивать их в одном месте.
Ну а теории Клаузевица как раз в ходе Первой мировой стали да-
вать сбои. И практику нескольких одновременных ударов впоследст-
вии применяли и русские, и немцы, и французы, и советские армии
во Второй мировой. Серьезная ошибка в русском военном планиро-
вании, конечно, имелась, но другая — расчет на короткую войну. Но
Великая война
125
он основывался на вполне объективных исходных данных — ни в
одной стране экономика не была рассчитана на длительные военные
действия. Вот и Россия к таковым не готовилась. Тот факт, что ни-
какой ее зависимостью от Запада в 1914 г. даже ие пахло, признали
впоследствии даже советские историки. Наоборот, с военной точки
зрения Франция очень сильно зависела от русских. Но и Россия, в
свою очередь, была заинтересована спасти союзницу и не остаться
одной против трех враждебных держав. И между прочим, обязатель-
ство она брала выступить не на 15-й день мобилизации, а после 15-ти
дней. Наверное, разница есть. Так, начать наступление Северо-
Западного фронта намечалось на 17.8 (18-й день), а Юго-Западного
на 19.8 (20-й день).
Что же касается “неготовности”, то в России очень умно было
распланировано поэтапное развертывание частей. На 15-й день на
фронте сосредотачивалось около '/3 всех войск (27 пехотных и 20
кавалерийских дивизий). Через 8 дней добавлялась еще 1 /3 (32 — 35
пехотных и 1,5 кавалерийских дивизии). К 30—40-му дню мобилиза-
ции вводилось еще 12 — 17 дивизий. А потом начинают прибывать
войска из Сибири. В общем, если Франция и Германия использовали
примитивную стратегию прошлых веков — собрать все войска и ра-
зом бросить в бой, то русские впервые в мире применили общепри-
знанную ныне систему эшелонирования боевых порядков! Что позво-
ляло и широко маневрировать силами, и осуществлять наращивание
ударов в глубину.
Другой вопрос, что для таких действий требовалось весьма гра-
мотное командование. Вот это во многом и определило разное поло-
жение вещей на Северо-Западном и Юго-Западном фронтах. Главно-
командующим Северо-Западного стал 61-летний генерал от кавалерии
Яков Григорьевич Жилинский. В строю он за свою карьеру прослу-
жил всего 3 года, А единственный командный опыт имел — год в
должности командира Нежинского драгунского полка. Вся осталь-
ная служба протекала в штабах и военно-дипломатических миссиях.
С 1911 г. он возглавлял Генштаб, но и там больше проявил себя ди-
пломатом (кстати, неплохим дипломатом), отлаживая контакты с со-
юзниками. А перед самой войной был назначен командующим вой-
сками Варшавского округа. Ни освоиться с этим постом, ни изучить
здешний театр военных действий не успел. И в роли главкома фрон-
та чувствовал себя весьма неуверенно.
А силы он получал немалые, на его фронте предполагалось раз-
вернуть 30 пехотных и 9,5 кавалерийских дивизий, из них к началу
наступления — 17,5 пехотных и 8,5 кавалерийских, сгруппированных
в 2 армии. План действий, собственно, диктовался самой картой
Восточной Пруссии. У побережья располагался мощный Кенигсберг-
ский укрепрайон. Южнее — система Мазурских озер и болот и кре-
пость Летцен. 1-я армия должна была с востока, с рубежа р. Неман
наступать в промежуток между этими препятствиями. 2-я армия шла
с юга, с рубежа р. Нарев и обходила Мазурские озера и Летцен с
Другой стороны. Они должны были соединиться в районе г. Аллен-
штайн, расчленив и взломав таким образом систему вражеской обо-
роны и разгромив противостоящие части.
126
В. Шамбяров. Зя веру, царя и Отечество!
Однако срок готовности к наступлению у двух армий получался
неодинаковым. В полосе 1-й, в Литве, сеть железных дорог была до-
вольно разветвленной, подходила к самой границе, сюда можно было
быстро стянуть войска из Прибалтики и столичного округа. В Поль-
ше, в полосе 2-й, с коммуникациями было хуже, части подвозились
издалека, приходилось разгружать их на разных станциях и выводить
к границе пешим маршем. И открыть боевые действия армиям прика-
зали не синхронно, а по очереди, в порядке готовности. Что оказа-
лось серьезной ошибкой командования. Другая ошибка была допуще-
на, когда из разведданных стало известно, что главные силы врага
собраны в Пруссии, а границу в Польше прикрывает лишь один ланд-
верный корпус. И в Ставке возник импровизированный проект —
когда Северо-Западный и Юго-Западный фронты свяжут противника
на флангах, сколотить новую группировку и ударить прямо на Бер-
лин. Жилинскому идея понравилась, и вместо запланированного на-
ращивания войск на прежних направлениях части, прибывающие для
усиления 1-й и 2-й армий, стали собирать у Варшавы для формиро-
вания новой, 9-й армии.
А между тем, географические особенности Восточной Пруссии
были очевидны и для немцев. Их командование уже лет 10 преду-
сматривало, что русские будут наносить удар из Польши “под осно-.
вание” прусского выступа и на различных учениях отрабатывало
контрмеры. Тут располагалась 8-я армия фон Притвица, начальником
штаба был ген. Вальдерзее, и она представляла собой серьезную силу.
Включала в себя 4,5 пехотных корпуса и кавалерийскую дивизию —
общей численностью около 200 тыс. штыков и сабель. Но кроме того,
в распоряжении Притвица были все местные территориальные и
ополченские части, которые русское командование, как и француз-
ское, не учитывало. А их тоже хватало — 7 ландверных бригад, 3
эрзац-резервных дивизии, в качестве полевых войск использовали и
части Кенигсбергского и Летценского гарнизонов, заменив их в кре-
постях ополченцами из ландштурма.
И в итоге получалось, что численным преимуществом русские
почти не обладали. В двух армиях насчитывалось 254 батальона пе-
хоты, 196 эскадронов конницы, 1140 орудий (из них всего 24 тяже-
лых), 20 — 30 аэропланов и 1 дирижабль. У немцев было 199 ба-
тальонов, 89 эскадронов, 1044 орудия (из них 188 тяжелых), 36 са-
молетов и 18 дирижаблей. Впрочем, как показали впоследствии
военные специалисты, подсчет сил по батальонам, применявшийся в
Первую мировую (и до сих пор приводимый многими историками),
был уже некорректным, потому что основой боя стал не штыковой
удар этими самыми батальонами, а огневая мощь. Поэтому правильнее
будет оценка по дивизиям, введенная во всех армиях позже. И с этой
точки зрения русская дивизия, включавшая 16 батальонов, примерно
соответствовала по силам германской — включавшей 12 батальонов,
но лучше оснащенной артиллерией. А тогда соотношение выглядит
следующим — у Притвица было 15 пехотных дивизий, а в обеих
противостоящих ему армиях — 17,5. Однако после раздергивания
части сил в 9-ю армию осталось 13. У русских, правда, был заметный
перевес в кавалерии, но в условиях Восточной Пруссии — болот и
Великая война
127
лесов с узкими дорогами, ее массированное применение было про-
блематично.
Впрочем, и у немцев изначальные планы ломались. Так, по идее
Шлиффена, вообще допускалось оставление Восточной Пруссии. И
директива Мольтке разрешала бои с превосходящими силами про-
тивника не принимать и отходить за Вислу. Но... ведь Кенигсберг
являлся как бы сердцем империи, местом коронации прусских коро-
лей! Здесь были истоки самой прусской истории. Здесь была родина
большинства генералов и располагались их поместья. Да и личный
состав 8-й армии был, в основном, местный. Так как же можно было
все это отдавать "варварам”? А с начала войны в Германии была
развернута колоссальная пропагандистская кампания, изображающая
русских именно варварами. Всюду расклеивались плакаты с ужасными
рожами казаков и призывами “спасти Восточную Пруссию от славян-
ских орд”. Их читали солдаты, а местные жители смотрели на них как
на своих единственных защитников. Как же тут отступать без боя?
И вразрез с прежними установками командованию 8-й армии сверху
стали намекать, что бросать Пруссию все же не стоит. А поскольку в
германской армии командующие обладали очень высокой самостоя-
тельностью, решать эту задачу предстояло Притвицу. Помогли ее
решить талантливые сотрудники штаба ген. Грюнерт и подполковник
Хоффман. Они верно рассчитали, что русские армии перейдут в на-
ступление не одновременно, и предложили разбить их по очереди.
Первой должна была выступить 1-я, или Неманская, армия. Коман-
довал ею боевой и опытный военачальник, 60-летний Павел Карлович
Ренненкампф. Закончил Академию Генштаба, служил в штабах раз-
ных частей и соединений. Был командиром Ахтырского гусарского
полка, традиции которого создавались такими замечательными лич-
ностями и лихими вояками, как Денис Давыдов и генерал Мадатов.
И Ренненкампф показал себя вполне достойным этих традиций. Ко-
гда его позже назначили начальником штаба Забайкальского округа,
началась Китайская война. Он сформировал отряд для защиты Бла-
говещенска от хунхузов, а затем с этим отрядом устремился в рейд
по^Маньчжурии. Перевалив Хинган, прошел с боями 500 км. С сот-
ней-другой казаков дерзкими налетами сваливался на голову против-
нику, разоружая и беря в плен многотысячные гарнизоны и толпы
повстанцев. Причем спас своими стремительными действиями сотни
русских железнодорожников, служащих, строителей и членов их се-
мей, ожидавших мучительной смерти,— нхэтуани уже начали казни
заложников, подвергая их обезглавливанию, четвертованию и т.п., но
отбирали их для расправы небольшими партиями, и большинство
Ренненкампф успел выручить. Его отряд брал с налету и большие
города — Цицикар, Гирин. Он был произведен в генералы и удостоен
орденов Св. Георгия IV и III степени. На Японской он командовал
Забайкальской казачьей дивизией и сводным корпусом. Участвовал в
сражениях на Шахэ, при Цихечене, под Мукденом героически сдер-
живал натиск армии Кавамуры. Был ранен. Совершал успешные рей-
ды в тыл врага, заслужив репутацию храброго и инициативного на-
чальника. Потом, возглавив отряд из 2 дивизий, решительно подавил
революционные беспорядки вдоль железной дороги Харбин — Чита
(за что и был позже оклеветан советской литературой).
Восточно-Прусская операция
Великая война
129
С 1913 г. Ренненкампф, будучи уже генералом от инфантерии,
командовал войсками Виленского округа, так что знал и свои войска,
и театр предстоящих действий, и штаб у него был сработавшийся —
в него он взял лучших сотрудников из штаба округа. А вот армия у
него была небольшая. Всего 3 пехотных корпуса, но много конницы —
5,5 дивизий. 14.8 передовой отряд, кавдивизия генерала В.И. Гурко,
совершила разведывательный рейд, вторгшись через границу и заняв
г. Макграбов. Но разведать, собственно, ничего не удалось. У немцев
оказалась отлично отработанной система оповещения, в которой
участвовало все население. То там, то здесь поднимались в небо
дымы — жители зажигали кучи соломы, показывая продвижение
русских. А мальчишкам 12—14 лет были выданы велосипеды, и они
служили посыльными. 14 неприятеля дивизия не встретила — свое-
временно оповещенные, войска уходили. Часто уходили и граждан-
ские лица. Поймали лишь нескольких солдат-разведчиков, переоде-
тых в крестьянские и женские костюмы. Как докладывал Гурко, еще
больше наверняка не поймали: “Нельзя же было задирать юбки каж-
дой женщине в Восточной Пруссии". В тот же день дивизия верну-
лась на свою территорию.
А 17.8 перешла в наступление вся 1-я армия и на 60-километровом
фронте пересекла границу. На северном крыле двигался 20-й армей-
ский корпус, южнее — 3-й, еще южнее 4-й. Кавалерия располагалась
по флангам. На правом — цвет гвардии, корпус Хана Нахичеванского
из 4 дивизий. Там же двигалась конная бригада ген. Орнановского.
Левый фланг прикрывала группа Гурко из кавдивизии и стрелковой
бригады. Притвиц, в общем-то, действовал не лучшим образом. Он
действительно мог разбить русских поодиночке или сорвать наступле-
ние -— если бы проявил большую активность и ударил первым. Ведь
немцы были готовы еще 10—11,8, когда войска Ренненкампфа только
сосредотачивались на исходных рубежах. Но германский командую-
щий эту возможность упустил. Не использовал он и время от вы-
грузки русских частей на станциях до их выхода к границе. И раз-
ведку наладил слабо — до первых сражений немецкое командование
ничего не знало о настоящих силах и порядке развертывания рус-
ских. Притвиц выжидал, и только когда корпуса Ренненкампфа уст-
ремились вперед, начал выдвигать свои части навстречу. Против 2-й
русской армии оставлялся заслон — 20-й корпус ген. Шольца и
ландверные бригады. По расчетам Грюннерта и Хоффмана, для того
чтобы эта армия изготовилась к наступлению и достигла рубежей,
где располагались германские силы, нужно было 6 дней. А значит, за
6 дней требовалось разбить 1-ю армию, чтобы перенацелиться на 2-ю.
Бой было решено дать в районе г. Гумбиннена в 40 км от грани-
цы, и сюда направлялись главные силы — на северном фланге 1-й
корпус Франсуа с кавалерийской дивизией, правее его — 17-й Ма-
кензена, еще правее — 1-й резервный фон Белова. У русских было
6,5 пехотных и 5,5 кавалерийских дивизий и 55 батарей, против них
выставлялось 8,5 пехотных, 1 кавалерийская дивизии и 95 батарей, в
том числе 22 тяжелые. Однако еще во время марша на исходные по-
зиции в штабе Притвица вдруг узнали, что 1-й корпус миновал Гум-
биннен и идет дальше навстречу русским. А его самонадеянный и
склонный к авантюрам командир Франсуа намерен атаковать. Задер-
9 - 9023
130
В. Шамбаров. За веру, царя и Отечество!
живать Ренненкампфа на промежуточных рубежах в планы Притвица
никак не входило. Наоборот, было выгодно, чтобы он подальше ото-
рвался от своих тыловых баз и побыстрее достиг главных позиций
немцев — чтобы успеть его разбить до подхода 2-й армии. И Фран-
суа слали приказы остановиться.
Но он возражал — дескать, “чем ближе к России, тем меньше
опасность для германской территории”. Он возомнил себя чуть ли не
новым Наполеоном и собирался проявить себя поярче. Противника
он обнаружил 17.8 у городка Шталлупенен — в 32 км от Гумбинне-
на и в 8 от границы. 3-й русский корпус в движении опередил ос-
тальные. Брошенные немцами селения и отсутствие сопротивления
притупили бдительность. Войска шли колоннами, без разведки и ох-
ранения. Этим и воспользовался Франсуа, нацелившись во фланг 27-й
пехотной дивизии. Причем он был убежден, что наносит удар по се-
верному флангу всего русского фронта, хотя правее 27-й шла 25-я
дивизия того же корпуса, а еще правее — 20-й корпус. Немцы обру-
шились на авангардный, Оренбургский полк. Франсуа бросил на него
бригаду пехоты с 5 батареями, и колонна на марше попала под жес-
токий фланговый огонь пулеметов, броневиков и артиллерии. Понес-
ла большие потери, погиб и командир. Русские стали откатываться
назад. В штабе 8-й армии, узнав, что Франсуа все же вступил в бой,
были в бешенстве. Снова приказали немедленно отступить.
Он заносчиво ответил: “Сообщите генералу фон Притвицу, что
генерал Франсуа прекратит бой, когда разобьет русских". И донес о
победе и 3 тыс. пленных. Откуда он взял этих пленных, исследовате-
ли гадают до сих пор. Видимо, таким количеством генерал оценил
число раненых, оставшихся на поле боя. Но даже в этом случае они
пробыли в руках немцев недолго. Отступившие русские опомнились
от неожиданности, сорганизовались и перешли в контратаку. А во
фланг Франсуа уже выходила соседняя 25-я дивизия, поспешившая
на шум боя. В итоге русские взяли Шталлупенен, и не только отбили
своих раненых, но и немецких, оставленных своими удирающими
частями. Были также захвачены большие интендантские запасы и 7
вражеских орудий. Ну а Франсуа, спасая лицо (и должность), донес,
будто одержал полную победу, но вынужден был отступить, повину-
ясь приказам Притвица. Хотя на самом деле, если бы он захотел за-
держаться, его вообще раздавили бы — вырвавшихся вперед соседей
догонял и 20-й корпус.
Армия Ренненкампфа перегруппировалась, подтянула отставших и
двинулась дальше. Конный корпус хана Нахичеванского, оперирующий
на правом фланге, получил от командарма задачу идти в рейд по не-
мецким тылам и погромить вражеские коммуникации. Выступил он
19.8, но никакого рейда, собственно, не получилось. Немцы обнару-
жили корпус, и сюда была спешно переброшена по железной дороге
ландверная бригада из Тильзита. А Хан Нахичеванский, вместо того
чтобы обойти ее и углубиться во вражеские тылы, решил вступить в
бой. Ведь это была лейб-гвардия, в которой служили представители
лучших аристократических фамилий, с молоком матерей и родослов-
ными отцов впитавшие традиции доблести и воинской славы. Так как
же можно было пройти мимо врага? На пространстве 10 км его 4 ди-
визии спешились и атаковали в лоб. И опять же каждый демонстри-
Великая война
131
ровал доблесть и презрение к опасности, вышагивали не кланяясь, в
полный рост. Кавалергарды маршировали, как на параде, даже без
выстрелов, а пример подавал командир полка князь Долгоруков, воз-
главивший атаку и шедший с сигарой в зубах. Под огнем пулеметов
и винтовок. Так что потери понесли очень серьезные. А 1-я бригада
лейб-гвардии кавалерийской дивизии вообще оказалась в критиче-
ском положении.
Она взяла деревню Краупишкен, однако противник с двумя ору-
диями закрепился в соседнем селении Каушен и поливал картечью.
Атака на Каушен захлебнулась, а оставаться на месте или отступить
все равно выходило боком, немцы пристрелялись и наносили боль-
шой урон. Был ранен и командир конногвардейского полка Гартман.
Оставалось одно — любой ценой подавить пушки. И начальник диви-
зии Казнаков бросил в бой резерв — 3-й эскадрон конногвардейцев,
которым командовал ротмистр Петр Николаевич Врангель. Он был
выпускником Горного института, потом выбрал военную службу и
поступил в гвардию. Отличился добровольцем в Японскую, командуя
казаками и заслужив несколько орденов. Позже окончил Академию
Генштаба и по собственному желанию вернулся в родной полк. За-
дача ему предстояла нелегкая — наступать по открытому месту в
пешем строю было безнадежно. Единственным шансом было проско-
чить на скорости — всех не перебьют. И Врангель с эскадроном ри-
нулся в конную атаку. Урон понесли серьезный, выбило всех офице-
ров, кроме Врангеля, а под ним убило коня. Но орудия захватили,
прислугу порубили и Каушен взяли. Врангель стал первым, кто в
этой войне был награжден офицерским орденом Св. Георгия. Но по-
трепанный корпус вместо рейда пришлось отвести во второй эшелон,
чтобы привести части в порядок. А хана Нахичеванского за неумелые
действия Ренненкампф отстранил от должности. Однако тот был лю-
бимцем всей гвардии, офицеры обратились с ходатайством к Верхов-
ному. И Николаи Николаевич упросил Ренненкампфа отменить при-
каз, дать командиру корпуса возможность реабилитироваться.
Главные силы Притвица ожидали русских на удобной позиции по
р. Ангерапп. Но Франсуа, чей корпус оставался выдвинутым вперед,
снова выступил с предложением атаковать немедленно — и уверял,
что есть возможность обойти северный фланг всего русского фронта.
Притвиц колебался — то ли приказать Франсуа тоже отойти на Ан-
герапп, то ли подтягивать к 1-му остальные корпуса. Решающими
оказались два обстоятельства. Командир 20-го корпуса Шольц доло-
жил, что 2-я русская армия вышла к границе. Да и по расчетам по-
лучалось, что миновало 3 дня из 6, имевшихся в запасе у немцев,
чтобы разбить Ренненкампфа до подхода Наревской армии. А главно-
командующий фронтом Жилинский нервничал. Счел, что немцы пе-
ред 1-й армией бегут, оставляя Пруссию без боя, и срывался план
стратегического окружения. И послал приказ Ренненкампфу остано-
виться. Подождать, пока 2-я выйдет во вражеские тылы.
Немцы зашифрованную радиограмму перехватили. Но сложных
кодов в управлении войсками не применишь, а то вдруг и свои не
распутают? А в штабе 8-й армии специально имелся профессор ма-
тематики для таких случаев и разобрал содержание. Притвица при-
казание Жилинского взволновало. Получалось, что ожидая на пози-
9-
132
В. Шамбаров. За веру, царя и Отечество!
циях, можно попасть в клещи между двух армий. Значит, нужно бы-
ло или самим атаковать 1-ю, или отрываться от нее и двигаться на-
встречу 2-й. Но на сражение с Ренненкампфом уже настроились, да
и донесения Франсуа о “победе” под Шталлупененом выглядели об-
надеживающе, и Притвиц приказал 20.8 нанести удар. Как писал
впоследствии военный историк ген. Зайончковский: “Обнаружив
движение двух корпусов в направлении Гумбиннен — Инстербург,
не выведав еще определенно направления 20-го русского корпуса^
германское командование решило обойти северный фланг этой груп-
пы, а у суетливого командира 1-го корпуса генерала Франсуа эта
мысль развилась даже в желание устроить ей шлиффеновские клещи.
Эта предвзятая мысль о русской группировке и идея клещей послу-
жили основным мотивом розыгрыша сражения у Гумбиннена”.
Битва разыгралась на фронте 50 км от г. Гумбиннен до г. Гольдап.
Соотношение сил было не в пользу русских. У них было 6,5 пехот-
ных и 1,5 кавалерийских дивизии (63,8 тыс. бойцов, 380 орудий, 252
пулемета) против 8,5 пехотных и 1 кавалерийской дивизий немцев
(74,5 тыс. чел., 408 легких и 44 тяжелых орудия — по другим дан-
ным 508 орудий, 224 пулемета). Вначале схватка завязалась на се-
верном крыле, где на рассвете атаковал Франсуа. Он полагал, что
наносит удар во фланг 20-го корпуса, хотя ошибался и развернул
наступление в лоб. Но был настолько уверен в успехе и своем пре-
восходстве, что сразу, без разведки, бросил в бой все части. Как
вспоминает современник, войска шли “густыми цепями, почти ко-
лоннами, со знаменами и пением, без достаточного применения к
местности, там и сям виднелись гарцующие верхом командиры”.
Удар германского корпуса обрушился на 28-ю русскую дивизию. А
кавалерийскую дивизию с тремя батареями Франсуа послал в обход,
чтобы прошлась по тылам. Корпуса Хана Нахичеванского в это время
на фланге не было — он был отведен в тыл после вчерашней бата-
лии. На пути немецкой конницы оказалась только кавбригада Орна-
новского. В ходе встречного жестокого боя ее отбросили, и против-
ник погромил обозы 28-й дивизии. Впрочем, дальше углубиться в
русские тылы немцам не позволили. Да и на фронте 28-я, хотя и по-
несла значительный урон, но опрокинуть ее двукратно превосходя-
щим силам врага не удалось. Она организованно отступала под за-
щиту своей артиллерии и отчаянно отбивалась. Предоставим слово
самим немцам. Полковник Р. Франц писал: “20.8 впервые после по-
лутора столетий в большом сражении встретились пруссаки и рус-
ские. Русские показали себя как очень серьезный противник. Хоро-
шие по природе солдаты, они были дисциплинированы, имели хоро-
шую боевую подготовку и были хорошо снаряжены. Они храбры,
упорны, умело применяются к местности и мастера в закрытом раз-
мещении артиллерии и пулеметов. Особенно же искусны они оказа-
лись в полевой фортификации: как по мановению волшебного жезла
вырастает ряд расположенных друг за другом окопов”.
А непосредственный участник этой атаки лейтенант Гессле из 71-й
дивизии корпуса Франсуа вспоминал: “Перед нами как бы разверзся
ад... врага не видно, только огонь тысяч винтовок, пулеметов и ар-
тиллерии. Части быстро редеют. Целыми рядами уже лежат убитые.
Стоны и крики раздаются по всему полю. Своя артиллерия запазды-
Великая война
133
вает с открытием огня, из пехотных частей посылаются настойчивые
просьбы о выезде артиллерии на позиции. Несколько батарей выез-
жают на открытую позицию на высотах, но почти немедленно мы
видим, как между орудий рвутся снаряды, зарядные ящики уносятся
во все стороны, по полю скачут лошади без всадников. На батареях
взлетают в воздух зарядные ящики. Пехота прижата к земле русским
огнем, ничком, прижавшись к земле, люди лежат, никто не смеет
даже приподнять голову”.
А вот описание того же боя из уст одного из русских артиллери-
стов: “Утром на 28-ю дивизию обрушился удар германского корпуса,
подкрепленного частями Кенигсбергского гарнизона. Долго и упорно
держалась наша пехота. Отдельных выстрелов слышно не было, ка-
залось, что все кипело в каком-то гигантском котле. Все ближе и
ближе, и вот на батарее стали свистеть немецекие пули. Под страш-
ным огнем, наполовину растаявшая и потерявшая почти всех офице-
ров, медленно отходила 28-я дивизия на линию артиллерии 4-й, 5-й и
6-й батарей. Меньше, чем в версте от батареи тянулось шоссе, и че-
рез минуту, насколько хватал глаз, по шоссе хлынула серая волна
густых немецких колонн. Батареи открыли огонь, и белая полоса
стала серой от массы трупов. Вторая волна людей в остроконечных
касках — снова беглый огонь, и снова все легло на шоссе. Тогда до
дерзости смело выехала на открытую позицию германская батарея, и
в то же время над нашими батареями пролетел немецкий аэроплан с
черными крестами. На батареях стоял ад. Немецкая пехота надвига-
лась на батареи и обходила 4-ю, которая била на картечь, а в ее ты-
лу уже трещал неприятельский пулемет, она погибла. С фронта не-
мецкая пехота подошла к нашей батарее на 500 — 600 шагов и,
стреляя, лежала. Батареи били по противнику лишь редким огнем,
ибо уже не было патронов. Понесшие большие потери немцы дальше
не пошли, и поле боя осталось ничьим”.
28-я дивизия потеряла до 60 % личного состава. Впрочем, тут
следует оговориться насчет характерной и очень-очень существенной
ошибки, которую слишком часто делают исследователи, автоматиче-
ски приравнивая слово “потери” к убитым. В Первую мировую под-
счет велся отнюдь не так, как в Великую Отечественную, и в цифры
потерь включали всех выбывших из строя, вплоть до легко раненных,
вскоре возвращавшихся в часть. Но все равно, урон был серьезный.
Да только и немцы, сумев всего лишь потеснить противника, запла-
тили за успех дорогой ценой. Например, упоминавшееся выше шоссе,
служившее русским артиллеристам хорошим ориентиром, было зава-
лено трупами в несколько слоев. Враг был остановлен. А к полудню
на помощь 28-й подтянулась 29-я дивизия, и русские перешли в
контратаку. И части 1-го германского корпуса побежали. Франсуа
вообще утратил управление войсками и смог восстановить его только
к 15 часам. Правда, в донесениях опять наврал, что побеждал, но
должен был отойти из-за неудачи соседей.
А соседям и впрямь досталось еще больше. Наступавший в центре
17-й корпус Макензена выдвинулся на исходные рубежи к 8 часам
утра. Но русские обнаружили его и открыли огонь первыми. Пехоту
прижали к земле и не давали подняться. Рвались зарядные ящики.
А части Ренненкампфа продолжали долбить врага и стали теснить
134
В. Шамбиров. За веру, царя и Отечество!
атаками. Потери Макензена достигли 8 тыс. солдат и 200 офицеров
И во второй половине дня 35-я германская дивизия дрогнула. Побе-
жала сначала одна рота — побежала, бросая оружие,— потом дру.
гая, потом целый полк, потом соседний... А офицеры штаба опережа-
ли их на машинах — потом оправдывались, что хотели остановить
войска. Русским досталось 12 трофейных орудий. Ну а на южном
фланге 1-й резервный корпус фон Белова промешкал с выступлени-
ем, сбился с маршрута и в соприкосновение с противником вступил
только к полудню. Тоже встретил плотную и хорошо подготовлен-
ную огневую оборону, а вскоре в связи с разгромом Макензена дал
приказ отступать.
Ренненкампф сперва дал команду преследовать врага, но потом
отменил. Требовалось перегруппировать войска и разведать намере-
ния противника. А главное, артиллерия расстреляла боекомплект, а
тылы отстали. По данным воздушной разведки Ренненкампф знал о
рубеже обороны на р. Ангерапп — и лезть туда очертя голову, без
снарядов, было рискованно. Да ведь и главнокомандующий фронтом
приказывал остановиться. А наутро выяснилось, что противник перед
фронтом 1-й армии исчез... Потому что немцы удирали очень резво,
некоторые части бежали 20 км и остановились лишь на позициях у
Ангераппа. И настроение царило паническое. Выяснилось, что корпу-
са Франсуа и Макензена потеряли до '/3 личного состава. А Шольц
докладывал, что 2-я русская армия уже движется по Восточной
Пруссии. Дело пахло полной катастрофой. И Притвиц принял реше-
ние отступать за Вислу. Причем под впечатлением поражения доно-
сил в Ставку, что из-за летней жары уровень воды в Висле невысо-
кий, и он сомневается, удастся ли без подкреплений удержаться и на
этом рубеже.
В Ставке сообщение о Гумбиннене тоже вызвало настроение,
близкое к панике. В первом же сражении ни германские военачаль-
ники, ни германские войска не показали ожидаемого превосходства
над русскими. И становилось ясно, что допускавшееся раньше отсту-
пление за Вислу очень может превратиться в дальнейшее бегство.
Над Германией замаячил призрак русских армий, движущихся к
Берлину. Притвица и Вальдерзее решили снять и послать туда кого-
то более талантливого. Кандидатура имелась — генерал-майор Лю-
дендорф, герой Льежа. Замначальника Генштаба фон Штейн, направ-
ляя ему приказ о новом назначении, писал: “Конечно, Вы не будете
нести ответственности за то, что уже произошло на Востоке, но с
Вашей энергией Вы можете предотвратить худшее". Однако Люден-
дорф, по германским меркам, не тянул на пост командарма по воз-
расту и происхождению. Поэтому его сделали начальником штаба, а
командующего подобрали такого, чтобы не мешал его инициативам.
Им стал 67-летний генерал-полковник Пауль фон Гинденбург, с
1911 г. пребывавший в отставке. С началом войны он подал рапорт о
возвращении на службу, и теперь о нем вспомнили. Ну а Мольтке
начал лихорадочно выискивать, за счет каких частей можно срочно
усилить Восточный фронт. Стратегических резервов германская во-
енная доктрина не предусматривала, а значит, усилить можно было
только за счет Западного. И только за счет его ударной группировки,
нацеленной на Париж. 23.8 в Ставке приняли решение направить в
Великая война
135
Пруссию корпуса, которые освободятся после взятия Намюра, и ряд
других соединений...
Черчилль писал в 1930 г : “Очень немногие слышали о Гумбинне-
не, и почти никто не оценил ту замечательную роль, которую сыгра-
ла эта победа. Русские контратаки 3-го корпуса, тяжелые потери
Макензена вызвали в 8-й армии панику, она покинула поле сраже-
ния, оставив своих убитых и раненых, она признала факт, что была
подавлена мощью России”. А солдаты и офицеры, одержавшие эту
победу, не знали, а в большинстве своем так и не узнали, что своим
героизмом они фактически уже сорвали “план Шлиффена”... Кстати,
Гумбиннена вы сейчас на картах не найдете. Теперь он называется
Гусев — по имени командира батальона капитана С.И. Гусева. А
Шталлупенен называется Нестеров — в честь заместителя команди-
ра корпуса С.К. Нестерова. Что кажется глубоко символичным.
Правда, они погибли здесь в другую войну, не в 1914, а в 1945 г. Но
какая, собственно, разница? Они тоже были русскими офицерами и
сражались, по сути, с тем же самым врагом...
15.	ГЕЛЬГОЛАНД, АРДЕННЫ, НАМЮР
Война вскоре перекинулась и в Азию. 15.8, совершенно неожи-
данно для немцев, им предъявила ультиматум Япония, на союз с ко-
торой или благожелательный нейтралитет так рассчитывали в Бер-
лине. Но Япония осталась верной союзницей англичан, помогавших
ей в свое время, да и не против была поживиться за счет Германии.
Поэтому потребовала отозвать из китайских и японских вод герман-
ские вооруженные силы и не позже 15.9 передать ей “арендованную
территорию Цяочжоу с портом Циндао’’. А получив отказ, 23.8 объ-
явила немцам войну, чем создала им ощутимые дополнительные труд-
ности. И не только из-за того, что их владения на Дальнем Востоке с
началом боевых действий остались почти беззащитными. Во-первых, в
Берлине надеялись, что русские вынуждены будут держать против
Японии значительные контингенты. Теперь же эти контингенты мог-
ли быть переброшены на запад, что усиливало тревогу за Восточную
Пруссию. А во-вторых, германский флот предполагал вести активную
войну на коммуникациях в Тихом и Индийском океанах, базируясь в
Циндао и других колониях. Сейчас и это оказалось под вопросом.
Впрочем, тут стоит сделать отступление и взглянуть, что пред-
ставляли собой военно-морские силы воюющих держав. По тогдаш-
ним теориям основой морской стратегии и тактики считался линей-
ный бой — когда главные силы флотов встречаются друг с другом и
в артиллерийской дуэли выявляется победитель. Поэтому страны-
соперницы готовили свои эскадры именно к таким столкновениям.
Самыми мощными боевыми единицами являлись дредноуты — бро-
нированные громадины в десятки тысяч тонн водоизмещения, с паро-
турбинными двигателями, позволявшими развивать приличную ско-
рость, и большим количеством крупнокалиберной артиллерии. Ска-
жем, британский “Дредноут”, по имени которого получил название
этот класс кораблей, имел 10 орудий калибром 305 мм и скорость 21
узел (узел — морская миля в час). Следующими по значению были
136
В. Шамбаров. За веру, царя и Отечество!
линейные крейсера, с одним из которых читатели уже знакомы на
примере германского “Гебена” — фактически облегченные дредно-
уты. Броня и артиллерия послабее, но радиус действия и скорость
больше. Дальше по нисходящей шли додредноутные линкоры, или
броненосцы. Работавшие на угле, тихоходные, меньше орудий глав-
ного калибра (на русских броненосцах — по 4 305-мм пушки)
Дальше — броненосные крейсера, находившиеся примерно в таком
же отношении к броненосцам, как линейные крейсера — к дредно-
утам. Дальше — легкие крейсера. Дальше по значению — эсминцы и
миноносцы, предназначенные, в основном, для торпедных ударов.
Плюс корабли специального назначения — минные заградители,
приспособленные для постановки большого числа мин, тральщики —
мелкие суда, предназначенные, чтобы в этих заграждениях проделы-
вать проходы, и т.д. В войну применялись и вспомогательные крей-
сера — обычные грузопассажирские пароходы, снабженные артилле-
рией. Что касается подводных лодок, то они, как и авиация, были
оружием совершенно новым, и их возможности сильно зависели от
года выпуска. Старые, с керосиновыми двигателями, были ненадеж-
ными, обладали небольшим радиусом действия и временем пребыва-
ния под водой — экипаж в них просто угорал от выхлопных газов.
Новые, дизельные, являлись уже достаточно совершенными для
серьезных операций.
Сильнейшей морской державой была, разумеется, Англия. В со-
став ее флота входило 20 дредноутов, 9 линейных крейсеров, 40 ста-
рых линкоров, 25 броненосных и 83 легких крейсера, 289 эсминцев и
миноносцев, 55 подлодок (но в открытом море из них могли действо-
вать лишь 7). Однако следует отметить и то, что в отношении разви-
тия флота британское руководство было очень консервативным. Лю-
бые новинки здесь находили дорогу с трудом. Один из главных тео-
ретиков флота вице-адмирал Коломб заявлвял'. “Нет ничего, что
показывало бы, что давно установленные историей морских войн за-
коны каким-либо образом изменились”. И когда другой теоретик, ад-
мирал Перси Скотт, выступил с мыслью, что “эра дредноутов и
сверхдредноутов кончилась безвозвратно”, и рекомендовал Адмирал-
тейству “создать тучи аэропланов и подводных лодок”, его объявили
чуть ли не еретиком. Можно обратить внимание и на такой факт —
торпеда Уайтхеда, впоследствии применяемая всеми странами, хоть и
была изобретена англичанином, но дома его не признали, и первые
испытания торпед происходили в Австро-Венгрии. А мин к началу
войны у англичан не было вообще.
Общее руководство флотом осуществляли первый лорд Адмирал-
тейства У. Черчилль и первый морской лорд (начальник главного
морского штаба) принц Баттенберг. Базировались корабли в гаванях
Хумберга, Скарборо, Ферт-оф-Форта и Скапа-Флоу. Но с генераль-
ным сражением, к которому, вроде бы, готовился флот, англичане не
спешили. Соваться к германским берегам значило подвергать дредно-
уты угрозе мин и торпедных ударов. Да и была надежда, что на су-
хопутных фронтах французы и русские быстро раздавят врага, а при
капитуляции Германия и так лишится кораблей. Поэтому британский
флот ограничился прикрытием перевозок, защитой своих берегов и
блокадой Германии. А большое сражение был готов дать лишь в том
Великая война
137
случае, если бы немцы вздумали прорвать эту блокаду и вступить в
открытую борьбу за господство над морями.
Германский флот по боевой мощи был вторым после британского.
Он располагал 15 дредноутами, 4 линейными крейсерами, 22 стары-
ми линкорами, 7 броненосными и 43 легкими крейсерами, 219 эс-
минцами и миноносцами и 20 подлодками (из них 9 новых). Некоторое
количество кораблей еще достраивалось. Причем надо учитывать, что
по ряду показателей немецкие корабли превосходили британские — по
степени непотопляемости, по скорости хода. На технические новинки
здесь обращали куда большее внимание, хотя и германское руково-
дство находилось под влиянием отживших свой век стереотипов. Так.
Тирпиц перед войной заявлял, что строить большое количество под-
водных лодок — это “легкомыслие". Потому что преобладание на
море решится только линейными силами флотов. У немцев эти глав-
ные силы назывались "Флотом открытого моря”, и русских, французов
или итальянцев они вообще не воспринимали в качестве достойных
противников — только англичан. В кают-компаниях поднимались тос-
ты за “Дер Таг” — за “День”, когда "Флот открытого моря” сойдется
в сражении с британским "Гранд флитом" ("Большим флотом”).
Но в германских военно-морских силах очень сказывался фактор
“многовластия". Главным создателем флота был гросс-адмирал Тир-
пиц. Однако с началом войны его роль резко упала — теперь он от-
вечал лишь за снабжение и постройку новых кораблей. А кроме него
руководили командующий “Флотом открытого моря” фон Ингеноль и
начальник Генерального морского штаба фон Поль. А единственным
координатором их действий выступал сам кайзер. И если руково-
дство армией он передоверял своим генералам, то флот был его лю-
бимым детищем, и решения он принимал только лично. А рисковать
в столкновении с англичанами Вильгельм не желал. 30.7 Поль издал
директиву флоту вести лишь “малую войну” против Англии — мино-
носцами, подлодками, минными постановками, "пока не будет доста-
точного ослабления противника, которое позволит более решитель-
ные действия". Для линейных сил кайзер полагал “необходимым со-
хранение флотом оборонительной позиции". Корабли базировались у
о. Гельголанд, в Вильгельмсхафене, Киле, Данциге и готовы были
дать бой лишь в том случае, если Британия будет угрожать герман-
скому побережью. В общем, обе стороны были готовы вступить в
решающее сражение, каждая в своем районе, но только эти районы
не совпадали.
Франция (3 дредноута, 20 броненосцев, 18 броненосных и 6 легких
крейсеров, 98 миноносцев) и Австро-Венгрия (3 дредноута, 9 броне-
носцев, 2 броненосных и 10 легких крейсеров, 69 миноносцев, 7 под-
лодок) вообще не хотели подвергать риску дорогостоящие корабли.
Первая убрала свой флот на средиземноморские базы, а вторая
“защищала Адриатику” — ее линкоры и крейсера всю войну бес-
цельно дымили трубами в гаванях Триеста и Катарро.
Россия, потеряв в Японской 2 эскадры, на время выбыла из числа
ведущих морских держав. Тем более, что она была занята хозяйствен-
ными реформами, а строительство флотов — дело не дешевое. Ее су-
достроительная программа, принятая в 1912 г., предусматривая соз-
дание 7 дредноутов и 4 линейных крейсеров. Но они еще находились
138
В. Шамбаров. За веру, царя и Отечество!
на стапелях заводов, а в начале войны русские располагали 9 старыми
линкорами, 8 броненосными и 14 легкими крейсерами, 115 эсминцамц
и миноносцами и 28 подлодками (все старые). И все же “отсталой" Q
военно-морской сфере Россия не была. Тирпиц пишет, что в Петер,
бурге “с жадностью хватались за любую новинку в области изобр?..
тений”, и сами немцы в области тактики во многом переняли резуль.
тэты исследований русского адмирала Г.И. Бутакова. Ну а отсутст.
вие сильного линейного флота стимулировало развитие других видов
техники, способных в той или иной мере компенсировать этот изъян
Так, были разработаны прекрасные эсминцы типа "Новик", соеди-
няющие в себе качества как миноносца, так и крейсера — скорость
хода, маневренность и довольно сильное артиллерийское вооружение
(4 орудия по 100 мм). Немцы впоследствии учли этот опыт и на своих
новейших эсминцах тоже стали ставить 105-мм пушки вместо 88-мм.
В России строились впервые в мире авианосцы — тогда их называли
гидрокрейсерами. Был создан и первый в мире подводный минный
заградитель "Краб”.
В минном деле русские моряки вообще не имели себе равных. И бри-
танский флот, оказавшийся совершенно неготовым в данном отноше-
нии, в 1914 г. купил в России тысячу шаровых мин для защиты своих
баз. Еще больше технических достижений перенимали американцы.
Они закупили все образцы русских мин и тралов, считая их лучши-
ми, и приглашали инструкторов из России для обучения пользоваться
ими. Купили они и гидросамолеты М-5 и М-9, также считавшиеся
лучшими. А на новейших отечественных дредноутах типа “Севасто-
поль” впервые устанавливались не двух-, а трехорудийные башни
главного калибра. Причем с собственными дальномерами, что позво-
ляло им в бою действовать независимо от главного дальномерного
поста. Англия и Германия отнеслись к этим новшествам скептиче-
ски, а американцы сразу оценили выгоду и тоже переняли, на их но-
вых линкорах типа '“Оклахома” стали монтироваться трехорудийнЫе
башни с автономным оборудованием. Но в связи с неравенством сиД
морские планы России были чисто оборонительными. Немцы впо-
следствии утверждали, что вынудили Балтийский флот сидеть е
Финском заливе — но российским командованием это предусматрй'
валось заранее. Основу обороны составляли минные заграждения '“Г
всего за годы войны в устье Финского залива было выставлено Зу
тыс. мин. А из-под их прикрытия крейсера, эсминцы и субмарин^1
совершали вылазки на морские просторы.
Начало боевых действий на море было неудачным для Германй*^
Разведав подводными лодками подступы к базе у Гельголанда, ту/ч*
совершила рейд британская эскадра адм. Битти. 23.8 английскй^
легкий крейсер и несколько эсминцев напали вдруг на охранен*4
базы, потопили старый миноносец и повернули восвояси. Инген°5е
выслал в погоню легкие крейсера “Майнц”, ‘'Кельн” и “Ариадна”. ' „
ринулись в преследование и угодили в ловушку — удирающий от£
вывел их прямехонько на главные силы своей эскадры, включавшей
4 линейных крейсера. Немцы вступили в схватку, но она была сДйй
ком неравной. Все три корабля были потоплены. А англичане пот£Р,,
почти не имели — у них лишь один легкий крейсер получил повре^<
дения. Ингеноль не решился вывести в море главные силы флота, 1
Великая война
139
что эскадра Битти ушла безнаказанной. А кайзера утрата сразу трех
крейсеров и миноносца очень расстроила и послужила дополнитель-
ным поводом для осторожности, обрекая флот на пассивное состояние.
Произошли первые столкновения и на Балтике. В ночь на 26.8
немецкие легкие крейсера “Магдебург” и “Аугсбург” с двумя мино-
носцами погнались за русскими сторожевиками. Но те, пользуясь
своей малой осадкой, стали уходить на мелководье у северной око-
нечности о. Оденсхольм. И “Магдебург" в темноте наскочил на кам-
ни. Эссен, узнав об этом, тотчас выслал русские крейсера
“Богатырь” и “Паллада” с несколькими эсминцами. Приказал выну-
дить “Магдебург” сдаться, снять с мели и доставить в русский порт.
Когда корабли приблизились к Оденсхольму, было замечено, что нем-
цы с поврежденного крейсера переправляются на миноносец. Отряд
открыл огонь, и миноносец, дав полный ход, скрылся в тумане, а на
“Магдебурге” произошел взрыв, и он начал тонуть. Удрать сумели не
все — в плен были взяты командир крейсера, 2 офицера и 54 матроса.
Но самым ценным оказался другой трофей — водолазы сумели дос-
тать сигнальные книги, шифры и другие секретные документы. В ре-
зультате в течение всей войны русский флот смог читать вражеские
радиограммы. Причем немцы обратили внимание на странную осве-
домленность неприятеля, но сочли, что у них под носом действует
шпион. Настойчиво искали его в штабах, требовали от своей агенту-
ры в России во что бы то ни стало узнать о нем. А вот сменить коды
так и не догадались...
А на Западном фронте в конце августа разыгралось ожесточенное
Пограничное сражение. Правое крыло французов, 1-я и 2-я армии,
продолжали наступать в Лотарингии, в Эльзасе взяли Мюлуз. В цен-
тре 4-я и 3-я армии готовились к удару через Арденны. Германские
силы в Бельгии Жоффр все еще серьезно недооценивал, вот и пред-
полагалось наступлением двух центральных армий отрезать эту
группировку противника. Причем командующий 3-й армии де Лангль
доложил, что перед его фронтом немецкие войска движутся на запад.
И запрашивал, не следует ли немедленно атаковать их во фланг,
чтобы сорвать это передвижение? Но ему ответили — пусть, мол,
идут. Чем больше их удалится из района Арденн, тем лучше. И тем
больше их будет отрезано.
А на северо-западном крыле фронта 5-я армия Ларензака совер-
шала по жаре 80-километровый марш, чтобы занять позиции между
Маасом и Самброй. Наконец-то она установила контакт и с англича-
нами, пристраивавшимися левее, но отстававшими на день пути. Они
шли как на прогулку, крестьяне по пути щедро поили союзников ви-
ном, британцы менялись с ними сувенирами, раздаривая фуражки и
ремни, и шагали в крестьянских колпаках. А еще левее располага-
лись 3 слабенькие территориальные дивизии д'Амада и растрепанная
кавалерия Сорде. Несколько батальонов Ларензак выслал в Намюр,
который защищала 4-я бельгийская дивизия, и гарнизон этой крепо-
сти составил 37 тыс. чел. Французский Генштаб прикидывал, что
немцев здесь наступает 17 — 18 дивизий. А против них 15 француз-
ских, 5 английских и бельгийская — всего 21. На самом же деле у
немцев тут было 38 дивизий. 1-я армия фон Клюка, 2-я фон Бюлова
и 3-я фон Хаузена выходили к франко-бельгийской границе. А по
140	В. Шамбаров. За веру, царя и Отечество!
соседству, в Арденнах, 4-я армия герцога Вюртембергского и 5-я
кронпринца лишь Ждали, когда развернется и изготовится к атаке
ударное крыло, чтобы тоже двинуться вперед. Ну а в Лотарингии
баварский принц Руппрехт, которому были подчинены 6-я и 7-я ар-
мии, нехотя отходил перед французами и просил у Ставки разреше-
ния атаковать.
Потому что начали проявляться как раз те факторы, которые не
учел Шлиффен. Солдаты, оставляя одну позицию за другой, падали
духом, возникали панические настроения, роптали и офицеры. И Руп-
прехт доказывал, что контратака — меньший риск, чем отступление.
Что таким образом он гораздо лучше свяжет силы французов. И что
неразумно отдавать им всю Лотарингию. В Ставке колебались. Но
когда Жоффр совершал перегруппировки своих войск, в одном месте
немцы заметили отход французов и истолковали, что они разгадали
опасность прорыва, перебрасывая войска на левый с|>ланг. И Руп-
прехту сообщили, что контратаковать “не запрещено'1. Утром 20.8
части французских 1-й и 2-й армий, уже разохотившиеся беспрепят-
ственно брать населенные пункты, вдруг столкнулись недалеко от
Саребура и Моранжа с подготовленной обороной. И попытались ата-
ковать так, как их учили — лихо, в штыки, плотными боевыми по-
рядками для силы удара. Но на эти плотные порядки обрушился ли-
вень снарядов, немцы косили их из пулеметов. Произошло то, что
назвали ‘бойней у Моранжа”. А основательно повыбив противника,
немцы перешли в контратаку. 2-я армия Кастельно покатилась назад.
1-я еще держалась, но для нее возникла угроза обхода, и Жоффр
приказал ей тоже отступить.
Впрочем, наступление Руппрехта он счел частным контрударом и
начал стягивать войска с других направлений, чтобы его парировать.
Делать как раз то, чего добивались немцы. Жоффр пожертвовал вто-
ростепенным наступлением в Эльзасе, забрав оттуда 7-й корпус.
Взял 3 дивизии из 4-й армии де Лангля — из этих соединений меж-
ду Верденом и Нанси стала создаваться новая "Лотарингская армия”
ген. Монури. А Руппрехт между тем уже вторгся на французскую тер-
риторию. Очередная бомбардировка позиций 2-й армии продолжалась
75 часов. Только на городишко Сен-Женевьев обрушилось 4 тыс. сна-
рядов. Войска хотели оставить г. Нанси, но командующий армией
Кастельно приказал удержать его любой ценой. Завязались упорные
бои, немцев осаживали контратаками. Но приостановить 6-ю и 7-ю
германские армии французы смогли лишь откатившись к линии своих
крепостей, когда их стала поддерживать мощная артиллерия Бельфо-
ра, Эпиналя и Туля.
Однако наступление 3-й и 4-й французских армий в Арденнах не
было отменено. И было, волею случая, назначено на тот же день,
21.8, когда намечалось и главное наступление германского ударного
крыла и центра. Но немцы, в отличие от французов, знали о готовя-
щемся ударе противника, и их 4-я и 5-я армия двигались навстречу
через Арденны осторожно, окапываясь и поджидая врага на удобных
рубежах. Французское же командование полагало, что против них
крупных сил нет — они ушли в Бельгию. Жоффр даже запретил вес-
ти разведку! А то, мол, ее заметят и нарушится неожиданность опе-
рации. Так что французы ринулись по лесным горным дорогам на-
Великая война
141
обум. И утром 21.8, в густом тумане, их колонны внезапно нарвались
на вражеские позиции. Первые ряды смели пулеметами — по крас-
ным штанам и синим мундирам даже в тумане было удобно прицели-
ваться. А французам остановиться, закрепиться в обороне и разве-
дать силы врага даже в головы не пришло. Немцев обнаружили —
значит требовалось их опрокинуть. Впрочем, если бы и захотели, то
окапываться их не учили, и на роту имелось всего несколько кирок и
лопат для хозяйственных целей. И раз за разом, по мере подхода
свежих частей, их бросали в штыковые. А офицеры отчаянно кида-
лись в бой в первых рядах, четко выделяясь белыми перчатками и
плюмажами на красных кепи. И, конечно, получали пули.
К 22.8 жаркие бои шли уже по всему участку фронта — под Вир-
тоном, Тинтиньи, Россиньолем, Нефшато, Лонгви. Французы несли
огромные потери. Так, почти полностью погибла в бесплодных атаках
3-я колониальная дивизия, состоявшая из алжирцев. Однако и немцы
терпели заметный урон — ведь переходя в наступление, они так же,
как под Льежем или Гумбиниеном, все еще действовали в плотных
строях. И когда попадали под массированный удар французской кор-
пусной артиллерии, картины были ужасающие. Очевидцы описывают
овраг под Виртоном, где сотни, а то и тысячи мертвецов продолжали
стоять и не падали, поддерживаемые другими телами. Но все же фран-
цузам досталось не в пример сильнее. Их соединения поредели, были
дезорганизованы, и сперва 4-я, а потом и 3-я армии начали отсту-
пать. Жоффр просто не верил случившемуся, требовал остановиться
и воспользоваться своим численным превосходством — которого и в
помине не было. Однако к концу дня 23.8 стало окончательно ясно,
что сражение проиграно. 3-я армия Рюффе отходила на Верден — ее
преследовала 5-я германская, обошедшая и блокировавшая крепость
Лонгви. 4-я армия де Лангля де Карре катилась к Седану — а за ней
продвигалась 4-я германская. Жоффр вынужден был отчасти сми-
риться с действительностью и заявил: “Наступление временно при-
остановлено, но я предприму все усилия, чтобы возобновить его”.
Но это было уже нереально, так как еще более грозные события
разворачивались на левом фланге. Здесь англичане и 5-я армия Ла-
рензака, растянувшаяся на 50-километровом фронте, еще не успели
закончить своего сосредоточения, только выдвигались на позиции.
Френч 21.8 писал Китченеру, что до 24.8 не предвидится ничего
серьезного: “Я полагаю, что хорошо знаю ситуацию и считаю ее бла-
гоприятной для нас”. А вскоре британский конный разъезд встретил-
ся в селе Суаньи с вражеским, и капитан Хорнби был награжден как
“первый английский офицер, убивший немца кавалерийской саблей
нового образца’’... С подобными представлениями о войне очень ско-
ро пришлось распрощаться. 2-я германская армия фон Бюлова и 3-я
фон Хаузена вышли к Намюру. Но задерживаться у крепости не ста-
ли — оставили для его блокады по корпусу, Гвардейский резервный
и 11-й, а от Льежа уже подтягивались огромные осадные орудия.
Главные же силы немцев нацелились против 5-й французской армии,
с двух сторон — Бюлов с севера, Хаузен с востока. А 1-я германская
армия фон Клюка готовилась атаковать англичан.
10-й французский корпус, выдвинутый на берег Самбры, никакой
позиционной обороны не создал — хотел вообще отбиваться контр-
142
В. Шямбаров. Зя веру, царя и Отечество!
атаками, даже без артподготовки. И немцы отбросили его, с ходу
форсировав реку. 22.8 разыгрались жестокие беспорядочные бои.
Когда германские войска атаковали, их косил огонь скорострельных
французских 75-миллиметровок. А французские части были подавле-
ны немецкими снарядами и бомбежками с аэропланов. Алжирский
батальон, доведенный обстрелом до бешенства, бросился в штыки на
вражескую батарею, переколол расчет — но в этой атаке из 1030
чел. в батальоне остались двое. Французы стали подаваться назад и
оставили г. Шалеруа. Дарензак обратился к Френчу с просьбой по-
мочь ударом во фланг немцам. Британский главнокомандующий отве-
тил, что сделать этого не сможет, но обещал 24 часа удерживать
рубеж по каналу Монс. А ночью к войскам Бюлова подошла и армия
фон Хаузена, и на французов обрушилась атака 4 свежих корпусов.
Ларензака решили зажать между двумя армиями и уничтожить.
К 23.8 удерживался лишь корпус генерала Франше д'Эспере — он
единственный догадался собрать у местных жителей шанцевый инст-
румент и окопаться. Остальные части уже отступали. К полудню,
после обстрела из осадных орудий, 4-я бельгийская дивизия покину-
ла Намюр, уходя к морю, а немцы взяли северные форты этой крепо-
сти. А Ларензак получил сообщение от командующего 4-й армией де
Лангля — что соседи отошли, оставив неприкрытым участок между
Седаном и 5-й армией. И чтобы избежать окружения, тоже скоман-
довал общее отступление — чем и спас свои войска, хотя подвергся
суровому осуждению со стороны Жоффра. У англичан с обороной
дело обстояло получше, их Бурская война научила. Они подготовили
на канале Монс даже не одну линию позиций, а две и успешно от-
ражали атаки двух корпусов 1-й германской армии, но вскоре коман-
дир 2-го британского корпуса Смит-Дорриен узнал об отступлении
французов, приказал взорвать мосты и отойти на вторую линию, по-
строенную в 3 — 5 км за первой (французы о возможности взрывать
за собой мосты вообще забыли). Отход прошел беспрепятственно,
поскольку и немцам здорово досталось.
Впрочем, у Клюка было еще два свежих корпуса, и в приказе на сле-
дующий день он велел им обойти противника с флангов. А британское
командование считало, что против них действует не 4, а всего 1 кор-
пус, запланировало на следующий День перейти в наступление и
сбросить переправившихся немцев в канал. Но вдруг пришла теле-
грамма Жоффра, предупреждавшая, что перед ними очень крупные
силы. А одновременно стало известно, что Дарензак отступает. И было
принято решение тоже отходить. Причем с корпусом Смит-Дорриена
не было даже телефонной связи, приказ он получил уже начав атаку,
и пятиться ему пришлось под ударами преследующего врага. Один из
батальонов вообще не получил приказ об отходе и был уничтожен.
Жоффр 24.8 вынужден был признать, что “армия обречена на оборо-
нительные действия’’. Правда, главной причиной неудач он счел
“недостаток наступательного духа”, но тем не менее, счел нужным
немедленно осмыслить опыт боев и устранить ошибки в подготовке
войск. Тогда же, 24.8, французское главное командование издало
“Записку для всех армий , где говорилось о необходимости артподго-
товки, указывалось на пагубность использования пехоты в сомкнутых
строях, запрещалось начинать атаки с дальних дистанций во избежа-
Великая война
143
ние лишних потерь. Предписывалось окапываться, организовывать
взаимодействие пехоты и артиллерии, воздушную разведку и коррек-
тировку огня.
Союзники потерпели сокрушительное поражение. Французы потеря-
ли в этих боях 140 тыс. чел., англичане гораздо меньше — 1600 чел., но
Френч после первой неудачи впал в уныние, считал кампанию уже
проигранной и думал о возвращении домой. Писал правительству о
необходимости защиты Гавра, чтобы можно было совершить обрат-
ную посадку на корабли. А правительство Франции посылало отча-
янные просьбы о помощи в Петроград. 23.8 посол Палеолог обратил-
ся к царю: “Умоляю Ваше Величество отдать приказ своим войскам
немедленно начать наступление. В противном случае французская
армия рискует быть раздавленной". На следующий день министерст-
во иностранных дел снова взывало к Палеологу: “Настаивайте на
необходимости наступления русских армий на Берлин. Предупредите
русское правительство неотложно". А 25.8 пал Намюр, продержав-
шись всего 5 дней. Было взято 5 тыс. пленных — остальные защит-
ники смогли вырваться. Германские армии, преследуя разбитого про-
тивника, широким фронтом вторглись во Францию...
16.	ПРУССКОЕ ПОРАЖЕНИЕ
Основные части 2-й русской армии пересекли границу 21.8. Кстати,
в этот день произошло солнечное затмение. И хотя о нем предупреж-
дали заранее и в частях специально разъясняли суть явления, но мно-
гие солдаты восприняли это как дурной знак. Да наверное, и офицеры
вспомнили “Слово о полку Игореве”. 2-я армия вообще получилась
“невезучей". Штаб Варшавского округа стал штабом Северо-Запад-
ного фронта, штаб Виленского округа — штабом 1-й армии. А штаб
2-й собирали “с мира по нитке", часто направляли тех, с кем не
жалко расстаться. Командующий тоже был случайный, 55-летний
Александр Васильевич Самсонов. В молодости он прекрасно коман-
довал эскадроном на Турецкой войне, отлично проявил себя на
Японской, возглавляя Уссурийскую бригаду и Сибирскую казачью
дивизию. Потом был начальником штаба Варшавского округа. Но
дальше пошел по административной части: служил наказным атаманом
Войска Донского, Туркестанским генерал-губернатором и наказным
атаманом Семиреченского казачества. К тому же, был болен астмой,
и летом 1914 г. как раз лечился в Пятигорске. В должностных пере-
тасовках начала войны вспомнили, что он служил в Варшавском ок-
руге, неожиданно вызвали с курорта к царю и дали армию. А он не
посмел отказаться, раз оказали такое доверие. И получилось, что
умея командовать лишь кавалерийской дивизией в 4 тыс. сабель, а
потом 7 лет вовсе оторванный от оперативной работы, он получил
огромное войсковое объединение.
Войск было вроде много, 7 корпусов — 14,5 пехотных и 4 кавале-
рийских дивизии. Разворачивались, слева направо, 1-й, 23-й, 15-й, 13-
и, 6-й, 2-й корпуса, а в резерве оставался Гвардейский. Но сочли, что
для выполнения поставленной задачи это даже избыточно, и в связи
с формированием новой 9-й армии отобрали Гвардейский, 23-й, почти
144
В. Шамбаров. За веру, царя и Отечество!
всю корпусную артиллерию, часть конницы. А 1-й и 2-й должны бы-
ли обеспечивать фланги, их не разрешали передвигать. Потом спо-
хватились, что для наступления остается слишком мало, вернули
одну дивизию 23-го, позже и другую, позволили использовать 1-й
корпус — но они уже значительно отстали от соседей и должны бы-
ли догонять. А 2-й, прикрывавший стык с 1-й армией, далеко ото-
рвался от главных сил, и его переподчинили Ренненкампфу.
И участок действий был “неудачным”. Рокадной (т.е. проходящей
вдоль фронта) железной дороги тут не имелось. К границе ветка под-
ходила лишь на левом фланге. Части выгружались далеко от исход-
ных позиций, топали пешком по плохим песчаным дорогам, по просе-
кам, по жаре. Многие еще до начала наступления неделю были на
марше. Колеса вязли в песке, обозы и артиллерия отставали. А пло-
хой штаб и неопытный командующий не могли наладить этот про-
цесс, вносили неразбериху. Конечно, столь слабому и несработавше-
муся армейскому звену должен был оказать помощь штаб фронта. Но
его главнокомандующий Жилинский практического опыта тоже не
имел, руководство войсками выпустил из рук и свою роль видел
лишь в отдаче приказов командармам. По планам 2-я армия должна
была стать “молотом”, который обойдет Мазурские озера с запада и
прихлопнет немцев, “притянутых” к “наковальне” 1-й армии. И по-
скольку у Ренненкампфа все шло нормально, ему после Гумбиннена
подтвердили приказ остановиться, чтобы немцы совсем не сбежали.
А Жилинский то и дело подгонял Самсонова , “чтобы встретить вра-
га, отступающего перед генералом Ренненкампфом, и отрезать его от
Вислы". А тот совершенно растерялся и начал действовать в качест-
ве передаточного звена, подгоняя командиров корпусов. И солдаты
шли по 12 часов без привалов, выбиваясь из сил и все дальше отры-
ваясь от тылов. В результате к 23.8 обстановка сложилась следую-
щая. На левом фланге 1-й корпус ген. Артамонова занял пригранич-
ный город Зольдау. Но тут была железная дорога, и скопилось много
других войск: 1-я дивизия 23-го корпуса, две кавдивизии, отставшая
артиллерия. Распоряжаться такими массами Самсонов не умел, и
“свалил с плеч ношу”, переподчинив все это Артамонову.
Правее, обогнав 1-й корпус, но отстав от главных сил, догоняла
своих 2-я дивизия ген. Мингина из 23-го корпуса. Еще правее далеко
углубились в прусскую территорию 15-й корпус ген. Мартоса, заняв-
ший без боя г. Найденбург, 13-й Клюева, взявший г. Омулефоффен и
6-й Благовещенского, вышедший к г. Ортельсбургу. Эти соединения
и их начальники были отнюдь не “равнозначны”. Так, Артамонов,
всю жизнь был “генералом для поручений”, разъезжал в дипломати-
ческих миссиях. Покомандовал корпусом в Японскую, но был одним
из тех, кого Куропаткин тщетно пытался снять за склонность к па-
нике и бегству при натиске противника. Николай Николаевич Мар-
тос был отличным и опытным начальником. Хотя многие подчинен-
ные его не любили за “придирчивость” и педантизм, но придирался
на пользу дела, и его корпус был одним из лучших. Клюев тоже был
из “генералов для поручений", а Благовещенский служил по линии
военных сообщений. Но у Клюева сам корпус был прекрасным, пре-
жде им командовал М.В. Алексеев, ушедший на повышение. А 6-й
был сборным, слепленным из резервных частей.
Великая война
145
Германия к вторжению была готова. Припасы вывезены, сено со-
жжено. В Найденбурге при отходе подожгли большие склады и мага-
зины, так что русским пришлось их тушить. Часть населения — по-
ляки — встретила наших солдат восторженно. Немцы же в большин-
стве эвакуировались, некоторые остались — держались любезно, но
информировали своих о продвижении русских: порой просто по те-
лефону. А штаб армии отстал от войск на 120 км, находясь в Остро-
ленке, поскольку там была телефонная линия с Белостоком, с коман-
дованием фронта. Разведки Самсонов вообще не организовал, пользо-
вались данными о противнике, которые передавались от Жилинского,
тоже ничего толком не знавшего. Причем Самсонов еще и усугублял
ошибки вышестоящих инстанций. Жилинский требовал наступать на
северо-восток, навстречу Ренненкампфу, а командарм полагал, что
так немцев можно упустить. И помаленьку заворачивал войска на
северо-запад. А с корпусами телефонной связи не было — немцы
резали провода. Ее осуществляли по радио, а чаще конной эстафе-
той, что приводило к большим задержкам. По сути, корпуса начали
действовать сами по себе.
23.8 разведка 15-го корпуса обнаружила севернее Найденбурга. у
деревень Орлау и Франкенау, крупные силы врага. Здесь, на заранее
укрепленных позициях поджидал русских заслон, оставленный про-
тив 2-й армии,— 20-й корпус ген. Шольца, значительно усиленный
ландверными соединениями и по численности соответствовавший
примерно двум русским корпусам. У Орлау и Франекнау окопались
2 дивизии этого заслона и 16 батарей. Мартос развернул свои части
и атаковал. После артподготовки Симбирский, Полтавский, Черни-
говский полки ринулись на штурм и ворвались в Орлау. Но Шольц
контратаковал, введя резерв. Командир Черниговского полка Алексе-
ев остановил побежавших солдат и повел в штыки знаменную роту.
Он был убит, а вокруг знамени (Георгиевского — за 1812 г.) завяза-
лась рукопашная. Три раны получил знаменосец, погиб заменивший
его поручик. Немцам удалось окружить вклинившийся в их располо-
жение полк и лишь ночью он прорвался к своим, вынеся знамя и
раненого знаменосца. К утру Мартос перегруппировал части и во-
зобновил наступление. Артиллерия ударила по выявленным целям, а
пехота еще в темноте подобралась к вражеским позициям по-
пластунски и перебежками и ринулась вперед. Немцы не выдержали
дружного натиска и побежали, бросая орудия. 15-й корпус потерял в
сражении 2,5 тыс. убитыми и ранеными, в том числе 2 командиров
бригад и 3 командиров полков. Но 37-я дивизия противника была
фактически разгромлена, и русские устремились в преследование.
А по Германии катилась паника. На запад хлынули толпы бежен-
цев, рассказывая ужасы о русских, которых они в глаза не видели.
В принципе, они лишь ретранслировали то, что внушала им собст-
венная пропаганда, живописавшая, что будет, когда придут жуткие
казаки, если вдруг придут. И теперь с квадратными глазами переска-
зывали содержание газетных статей и плакатов о поголовных изна-
силованиях и пожирании младенцев. Оберпрезидент Пруссии пом-
чался к кайзеру, умоляя о спасении. А когда после Гумбиннена стало
известно еще и о поражении под Орлау, это упрочило решение на-
править на восток дополнительные силы.
10-9023
146
В. Шамбиров. За веру, царя И Отечество!
Сперва Мольтке вообще хотел перебросить с Запада 6 корпусов.
Потом, при более взвешенных расчетах, решили пока ограничиться
двумя с половиной.
Правда, в 8-й германской армии шок Гумбиннена уже прошел,
подтянулись отставшие и заблудившиеся, и потери оказались по-
меньше, чем виделось сперва. И Притвиц уже и сам передумал бе-
жать за Вислу. Но карьера его была решена. Людендорф и Гинден-
бург прямо с дороги рассылали приказания, а на месте Грюнерт и
Хофман еще до прибытия нового командования начали реализовы-
вать план операции — оторваться от 1-й армии и разбить 2-ю. Изо-
бретать им, в общем-то, ничего не пришлось. Еще до войны счита-
лось, что русские попытаются отрезать выступ Пруссии ударом с
юга, а с востока оставят лишь заслон. И на учениях отрабатывалось,
как перегруппировать войска, чтобы нанести фланговый контрудар
южной группировке. Для этого имелись все условия: через Пруссию
проходили 3 рокадных железных дороги, параллельных друг дружке:
одна вдоль моря через Кенигсберг и Мариенбург, другая южнее че-
рез Алленштаин и Остероде, третья вдоль границ, через Зольдау и
Найденбург. Их, в свою очередь, связывали между собой поперечные
ветки, что позволяло свободно маневрировать войсками.
Против Ренненкампфа оставлялись 1,5 пехотных дивизии из ре-
зерва Кенигсбергского гарнизона, кавдивизия и ландверная бригада.
А все остальное — 11,5 дивизий, сосредотачивалось против Самсо-
нова. Корпуса Макензена и Белова стали отводиться назад, а корпус
Франсуа, действовавший севернее, маршировал к Кенигсбергу, гру-
зился в вагоны и кружным путем перебрасывался на левый фланг 2-й
русской армии. Его перемещение обнаружила русская разведка, но
Жилинский истолковал данные превратно — что главные силы немцев
намерены укрыться в крепости (где на самом деле оставались только
ландштурмисты), и 23.8 отдал Ренненкампфу приказ — продолжить
наступление, но не на соединение со 2-й армией, а на Кенигсберг.
Самсонов же известие о бое под Орлау получил только 24.8. В это
время и с левого фланга стали поступать сведения о накоплении
противника — туда прибывали эшелоны с частями Франсуа. И Самсо-
нов запросил разрешения остановиться — подтянуть тылы и уточ-
нить расположение врага. Жилинский не только отказал, но и обви-
нил командарма: “Видеть противника там, где его нет,— трусость, а
трусить я не позволю генералу Самсонову”. После такого оскорбле-
ния Самсонов отбросил всякую осторожность. Подтвердил приказ
войскам “вперед" и решил перенести штаб в Найденбург. И его кор-
пуса стали расходиться веером на фронте в 200 км. На левом фланге
кавдивизия ген. Любомирова, переданная Ему корпусу, взяла г. Уздау,
порубив оборонявшие его ландверные части. 15-й корпус, преследуя
немцев, заворачивал на запад. 13-й, не встречая сопротивления, вы-
рвался вперед, нацеливаясь на Алленштаин, второй по величине го-
род Восточной Пруссии. А 6-й должен был обеспечивать фланг, за-
нял Бишофсбург и шел на северо-восток, навстречу Ренненкампфу
(который к нему уже не шел).
Но и в штабе противника, расположенном в Остероде, куда прибы-
ли Гинденбург и Людендорф, атмосфера была нервозной. Получали
противоречивые сведения о движении Ренненкампфа и слали проти-
Великая война
147
воречивые приказы командирам корпусов. 1-му резервному фон Белова
и 17-му Макензена то идти на Самсонова, то подождать, то развер-
нуться обратно на восток. Идею устроить “Канны” 2-й русской ар-
мии, повернув войска спиной к 1-й, считали слишком рискованной,
склонялись к тому, чтобы просто нанести фланговый удар и заста-
вить отступить. И Франсуа приказывали атаковать, но он медлил,
ссылаясь на неготовность. Хоффман доказывал, что бояться нечего,
надо действовать смелее. Его уверенность основывалась на точных
расчетах — между русскими армиями было 125 км, и при быстром
ударе 1-я все равно не успела бы помешать. Но чтобы убедить оппо-
нентов, он пустил в ход байку — дескать, Ренненкампф ни за что не
поможет Самсонову. Поскольку сам Хоффман был на Японской и
знает, что эти генералы там поссорились, Самсонов публично дал
пощечину Ренненкампфу. Конечно, это было абсолютной ложью. Во-
первых, Хоффман был в Маньчжурии наблюдателем не в русской, а в
японской армии. И стал, кстати, одним из “дипломатов”, кто испортил
японо-германские отношения, в глаза назвав японского генерала
“желтомордым дикарем”. А во-вторых, Хоффман, хоть и считался в
Генштабе “специалистом по русским делам”, проявил полное незна-
ние традиций царской армии, где офицер, получивший пощечину,
обязан был вызвать обидчика на дуэль или выйти в отставку. Но ос-
корбительный анекдот так и пошел гулять в литературе...
Однако решающим аргументом стали перехваченные радиограм-
мы, из 1-й армии во 2-ю, где Ренненкампф извещал соседа о своем
местонахождении, и с приказом Самсонова корпусам — с указанием
их расположения. Все — открытым текстом. Что часто трактуется
как некая феноменальная русская беспечность. На самом же деле
подобное явление было общим для тогдашних армий. Полевые рации
были еще несовершенными, шифровальное дело поставлено плохо,
часто возникала путаница. И, скажем, во Франции германские вой-
ска тоже перешли на незашифрованные радиограммы. Другое дело,
что французы не сразу этим воспользовались, а немцы в Пруссии
шанс не упустили. Но даже получив такую информацию, командова-
ние вместо глобальных “Канн" приняло более скромное решение —
оттеснить фланговые корпуса от Уздау и Бишофсбурга, а окружать
лишь центральную группировку.
Но оставалась еще проблема с 20-м корпусом. Что толку было
осуществлять фланговые маневры, если Мартос прорвет центр? И
разбитому Шольцу приказали занять позиции у селения Мюлен и
остановить противника, его корпус усиливался 3-й резервной и 1,5
ландверными дивизиями. И на эти позиции наскочила дивизия 23-го
корпуса, догонявшая передовые части в промежутке между 1-м и IS-
м. Ее командир ген. Мингин атаковал с ходу, после длительного
марша, не зная, что противник многократно превосходит его. Тем не
менее, правое крыло дивизии — Либавский и Кексгольмский полки —
опрокинуло врага и вклинилось в оборону. Но левое, Эстляндский и
Ревельский, было разбиты и стало отступать. Узнав об этом. Мингин
отвел и правые полки. Мартос узнал, что левее идет бой и обозначи-
лась группировка противника. Но его догнал приказ наступать не на
запад, к Мюлену, а на северо-восток, на Хохштайн. Подставляя врагу
тыл. Он принял решение, исходя из реальной обстановки. 2 полка
ю-
148	В. Шямбаров. Зя веру, цяря и Отечество!
послал по приказу на Хохштайн, а главные силы повернул на Мю-
лен. Послал записку в 13-й, к Клюеву, с просьбой помочь, а также
Донесение Самсонову. Предлагал направить к нему весь 13-й корпус
и доказывал, что врагу можно нанести решительное поражение. Дей-
ствительно, в случае разгрома группировки Шольца весь план гер-
манского окружения рухнул бы — наоборот, 2 вражеских корпуса
очутились бы в полукольце. Клюев откликнулся, выделил бригаду,
хотя она прибыла к Мартосу лишь через сутки.
Между тем уже и командование фронта обратило внимание на
разброс корпусов и приказало собрать их вместе. Но судило об об-
становке по карте и поэтому ориентировалось на вырвавшийся впе-
ред 13-й корпус. К нему было приказано двинуть слева 15-й и справа
6-й. Потом спохватились, что останется неприкрытым восточный
фланг, и 6-му оставили прежнюю задачу — оставаться у Бишофсбур-
га. Но отмена опоздала. 26.8 он выступил на Алленштайн двумя ко-
лоннами, впереди — дивизия Рихтера, за ней — Комарова. И Кома-
рову разведка вдруг доложила, что сзади, в 10 км, движется с севе-
ро-востока скопление противника. Он решил, что это те самые
немцы, которые бегут от 1-й армии и которых надо перехватить. Раз-
вернул дивизию и повел навстречу для атаки. Но это был корпус
Макензена, готовящийся к фланговому удару. Произошел встречный
бой у селения Гросс-Бессау. Части Комарова отчаянно отбивались и
послали просьбу о помощи головной дивизии, ушедшей уже на 14 км
вперед. Рихтер, получив это известие, тоже развернулся и ускоренным
маршем двинулся назад. И столкнулся с корпусом фон Белова, вы-
двигающимся параллельно Макензену. А Комаров потерял 4 тыс. чел.,
16 орудий и решил отступать. Начали откатываться и войска Рихтера.
Но организовать преследование немцы не смогли — возле ст. Ротфлис
их задержал резервный отряд ген. Нечволодова из 2 полков, 7 со-
тен казаков и дивизиона 152-мм мортир, встретивших противника
губительным огнем. Германцы по калибру артиллерии сочли, что
против них стоит весь корпус, и не решились лезть напролом. Одна-
ко Благовещенский в Бишофсбурге растерялся, остановить отсту-
пающие войска не смог, и они стали отходить дальше. Ночью слу-
чайные выстрелы и слухи усиливали панику. Управление корпусом
было утрачено, и он беспорядочно покатился в сторону границы.
Непонятная ситуация в Пруссии стала беспокоить и Ставку. 26.8
великий князь Николай Николаевич посетил штаб Северо-Западного
фронта и приказал нацелить 1-ю армию, чтобы она установила связь
со 2-й. А Ренненкампф к этому моменту занял Инстербург (ныне
Черняховск), перерезал немцам железную дорогу на Мемель (Клай-
педу) и вышел к Балтийскому морю у Лабиау (Полесска), в 50 км от
Кенигсберга. И Жилинский оставался при своем заблуждении —
немцы укрылись там. Поэтому вопреки указанию Верховного под-
твердил задачу Ренненкампфу — начать осаду Канигсберга. А штаб
2-й армии только-только добрался до Найденбурга, реальной обста-
новки не представлял и, получив просьбу Мартоса о подкреплении,
отказал — ведь, по директиве Жилинского, не 13-й корпус должен
был идти к 15-му, а 15-и к 13-му.
27.8 обстановка еще более обострилась. Утром немецкая авиараз-
ведка обнаружила, что 6-й корпус далеко отступил, и во фронте —
Великая война
149
дыра. Корпус Макензена сразу двинул на юг, за 6-м, а фон Белова
на запад, к Алленштайну. А на другом фланге этим утром ген. Фран-
суа нанес удар на Уздау. После часовой артподготовки, перепахав-
шей все окрестности, его дивизии ринулись в атаку. Был заранее
подготовлен и летучий отряд, чтобы после прорыва бросить его по
шоссе на Найденбург и Вилленберг, на окружение — кавалерия, пе-
хотная бригада на машинах, велосипедисты и мотоциклисты. Но на-
ходившиеся в Уздау командир 1-й стрелковой бригады ген. Савицкий
и полковник Генштаба Крымов сумели организовать оборону из ока-
завшихся тут разрозненных частей. И противника встретили достой-
но. Гумбиннен немцев еще ничему не научил, и наступали они гус-
тыми цепями, в ногу, останавливаясь для ружейных залпов — первая
шеренга с колена, вторая стоя. Русские пулеметы, винтовки, шрап-
нель косили их, как на стрельбище. А потом Петровский и Нейшлот-
ский полки ударили в штыковую, и враг обратился в бегство. Воз-
никла такая паника, что один из своих батальонов Франсуа нашел
лишь на следующий день, за 45 км от поля боя..,. Но командир 1-го
корпуса Артамонов повел себя так же, как на Японской. Струсил и
приказал отступать к Зольдау. Причем в докладе Самсонову солгал:
“Все атаки отбиты, держусь, как скала. Выполню задачу до конца”.
Франсуа занял оставленный Уздау. Дорога на Найденбург была от-
крыта, но посылать свой летучий отряд он не решался. Понеся ог-
ромные потери, не верил, что ему отдали город за здорово живешь,
окапывался и ждал контрудара.
А Мартос завязал сражение с силами Шольца, превосходящими
его в 1,5 раза. Причем весь этот день бой шел в пользу русских.
Прорвали укрепления, опрокинув противостоящие части, и взяли
Мюлей. Германское командование срочно перебросило дивизию с
другого участка — бегом, бросив для скорости ранцы, и контратакой
кое-как выправило положение. Попробовало охватить фланг, но на-
ткнулось на стойкую оборону Либавского и Кексгольмского полков
дивизии Мингина, и Гинденбург решил, что там больше корпуса. В
штаб Самсонова со всех сторон сыпались тревожные донесения. Но
даже явно обозначившаяся угроза “клещей" не подтолкнула коман-
дование к экстренным мерам. Задачи ставились прежние — насту-
пать. И лишь когда в Найденбург забрели вдруг солдаты разбитых
Эстляндского и Ревельского полков, которым полагалось находиться
далеко, и рассказали о сражении под Мюленом, был издан приказ
13-му корпусу идти на помощь. А затем от случайных кавалеристов
узнали, что Артамонов сдал Уздау. Самсонов разгневался за обман,
отстранил Артамонова от командования и назначил вместо него ген.
Душкевича. Однако Душкевич был на передовой, пытаясь из отсту-
пающих частей создать оборону, и руководство принял инспектор
артиллерии князь Масальский. Так что в левофланговой группиров-
ке, вдобавок ко всему, стало трое начальников.
В общем-то ситуацию еще можно было исправить, а то и перело-
мить в свою пользу. Для этого Самсонову стоило лишь поехать на
левый фланг, где скопилась без толку третья часть его армии, нала-
дить там управление и нанести контрудар — и Франсуа сам попал
бы в ловушку. В конце концов, можно было просто отвести цен-
тральные корпуса назад. Но правильно распорядиться своими много-
150
В. Шамбаров. За веру, царя и Отечество!
численными соединениями неопытный командующий не сумел. И при-
нял то единственное решение, которого не должен был принимать ни
в коем случае. Ехать на передовую, где все вроде стало бы привычно
и понятно. Приказал штабу разделиться надвое, канцелярским служ-
бам эвакуироваться на русскую территорию, а сам с офицерами опе-
ративной части и конвоем казаков отправился в эпицентр боев. По.
следнее его донесение гласило: “Переезжаю в штаб 15 корпуса, Над-
рау, для управления наступающими войсками. Аппарат Юза снимаю
временно буду без связи с вами. Самсонов”. И все. С этого момента
армия лишилась единого руководства. К вечеру 27.8 и в штабе фрон-
та поняли, что немцы не удирают за Вислу, а атакуют. И только тогда
полетел новый приказ Ренненкампфу — помочь Самсонову и устано-
вить с ним связь конницей. И 28.8 части 1-й армии выступили. Заве-
домо опаздывая к развязке — между армиями было 95 км.
Ну а Гинденбург после тяжелых боев уже решил сузить задачу —
окружать только один 15-й корпус. Для этого предусматривались
удары с трех сторон — с фронта, обходом с севера, через Хохштайн,
а 41-й дивизии ген. Зонтага предписывалось обойти с юга и захватить
господствующие высоты у деревни Ваплиц. Эта дивизия двинулась но-
чью. Но русские заставы немцев заметили, и штурм высот, начавший-
ся на рассвете, был встречен дружным огнем Полтавского, Калужского
и Либавского полков. Врага отбросили, вдобавок по отступающим,
приняв их в полутьме за атакующих русских, ударила своя артилле-
рия, а штыковая контратака довершила разгром. Только пленных было
взято 2200, в том числе 100 офицеров, захвачено 13 орудий. Гинден-
бург и Людендорф пребывали в шоке. Приказали Франсуа отменить
все прежние планы и идти на помощь Шольцу, который “сильно из-
мотан”. Франсуа выполнил это требование лишь наполовину. Он уже
успел восстановить порядок в своих войсках и разобраться в обста-
новке. К Мюлену он послал одну дивизию — и никакой помощи она
не оказала. Ее встретил Кексгольмский полк. Встал насмерть, но
врага не пропустил. А Франсуа с остальными силами атаковал Золь-
дау, выбил оборонявшиеся там части — и после этого все же послал
свой летучий отряд на Найденбург.
Между тем 13-й русский корпус накануне вошел в Алленштайн.
Город выглядел вполне мирно. Чистенький, благополучный. Работали
магазины, кафе. Жители вежливо кланялись даже рядовым, а на боль-
ницах висели плакаты с просьбой не беспокоить пациентов... О соседе
справа, 6-м корпусе, Клюев ничего не знал. Правда, получили оттуда
радиограмму, но ее не сумели расшифровать. А с самолета были за-
мечены приближающиеся с востока войска, около корпуса. И реши-
ли, что это и есть 6-й. И выступили, согласно полученному приказу,
на помощь Мартосу. А до подхода “6-го” оставили в Алленштайне по
батальону от Дорогобужского и Можайского полков. Германский
корпус фон Белова смял их мгновенно, причем активно помогли и
местные жители, стреляя из окон, а с чердака больницы ударили
вдруг пулеметы. И немцы устремились вдогон за 13-м. Неполный До-
рогобужский полк, шедший в арьергарде, обнаружил преследование.
Однако Клюев счел, что это небольшие отряды. Велел полку остано-
виться и отразить их. Дорогобужцы заняли рубеж в дефиле между
озерами, и на них обрушился удар авангардной дивизии врага. Ар-
Великая война
151
тиллерии им не оставили, даже запасы патронов ушли с обозами.
Отбивались из пулеметов, пока было чем, собирали боеприпасы хоть
для одного пулемета, потом остались только штыки. Но местность
была такова, что противник не мог развернуться широким фронтом,
и его раз за разом осаживали контратаками. Погиб командир полка
Кабанов, редели батальоны, однако немцы так и не прошли до вече-
ра. Лишь с наступлением темноты остатки полка снялись и пошли
искать своих, унося тело командира.
А под Мюленом 28.8 наседали уже не русские, а немцы, а Марто-
су приходилось отбиваться. Особенно жарко было в Хохштайне, где
оборонялась бригада 13-го корпуса, присланная накануне, Нарвский
и Копорский полки. Она попала в полуокружение, ее оборона про-
стреливалась с трех сторон, а отвечать она могла лишь 3 приданны-
ми батареями. Тем не менее, все атаки отбили с большими потерями
для неприятеля. А главные силы 13-го вышли на высоты недалеко от
Хохштайна, и Клюев приказал остановиться, не в силах разобраться
в ситуации и ожидая приказов свыше. Между ним и сражающимися
частями были немцы, которых легко можно было раздавить. Но он
выслал вперед лишь один Невский полк. Который внезапной атакой
разогнал и обратил в бегство германскую дивизию, не понявшую ка-
кие силы на нее напали. Но поддержан не был — Клюев приказал
полку отступить.
Вечером прибыл к Мартосу и Самсонов со штабом. И окончатель-
но все загубили. В 15-м корпусе кончались снаряды и патроны, не
было продовольствия, и оставалось только отступать. Убедившись в
этом, Самсонов отход разрешил, штаб разработал план “скользящего
щита”, по которому соединения с северного фланга поочередно пере-
ходили на южный и занимали позиции — сперва обозы, потом 13-й
корпус, потом 15-й, потом 23-й. А поскольку отступать предполага-
лось к Найденбургу, Мартосу с его штабом приказали ехать туда и
заранее выбрать подходящую позицию. Лучший корпус был обез-
главлен. Но и Самсонов с войсками не остался — может быть, рывок
на передовую выплеснул остатки его былой энергии, а может, и бо-
лезнь сказалась, обострившись от нервных и физических нагрузок.
И его тоже уговорили уехать, организовывать работу на новом месте,
а командование всей отходящей группировкой поручили Клюеву. Тот
все еще стоял у Хохштайна, узнал о приказе отступать и двинул на
юг, оставив еще один арьергард — Каширский полк. И конечно, из
плана “скользящего щита" ничего не получилось. Регулировать его
выполнение было некому, да и нереально в лесах, без связи — и
пошли кто как. Немцы попытались преследовать, но корпус Мартоса,
даже лишившись управления, был еще боеспособен, и у с. Кунхенгут
Кременчугский и Алексопольский полки устроили засаду. Промерили
расстояния, навели заранее пулеметы и в темноте расстреляли ко-
лонну, двинувшуюся за ними.
А Гинденбург вообще отказался уже от плана окружения и докла-
дывал в Ставку: “Сражение выиграно, преследование завтра возоб-
новляется. Окружение северных корпусов, возможно, более не уда-
стся”. Потому что разведка доложила о движении 1-й армии. Корпусам
Белова и Макензена опять приказали разворачиваться ей навстречу, а
Шольцу и Франсуа — лишь “огибать' и преследовать 2-ю. Но у нем-
152	В. Шамбиров. Зя веру, царя и Отечество!
цев тоже действовала инерция передачи и выполнения распоряже-
ний. Франсуа уже перехватил пути отхода русских — уезжая, Сам-
сонов даже не позаботился организовать оборону Найденбурга, и
немцы захватили его почти без боя, встретив только обозных и све-
зенных сюда раненых. А Макензен, взбешенный постоянным дер-
ганьем и располагая данными, что Ренненкампф еще далеко, послал
телеграмму, что снимает связь — якобы еще до получения нового
приказа. И повел корпус на Вилленберг, навстречу Франсуа.
Штаб фронта, утратив связь с Самсоновым, даже не попытался
самостоятельно выяснить обстановку и взять на себя управление
войсками. А утром 29.8 до Жилинского дошло донесение от эвакуи-
рованной части штаба 2-й армии — что она отступает. Главнокоман-
дующий рассудил, что напрасно послал 1-ю и телеграфировал Рен-
ненкампфу: “2-я армия отошла к границе. Приостановить дальнейшее
выдвижение корпусов на поддержку”. Но Ренненкампф понимал си-
туацию глубже и отдал своим частям приказ “ввиду тяжелых боев 2-й
армии” идти ей на помощь. В окруженной группировке в этот день
еще продолжались бои. Арьергардный Каширский полк, оставленный
у Хохштайна, с присоединившимися к нему подразделениями Нарвско-
го был взят в кольцо. Против его 16 орудий гремели 86, но русские
дрались до 14 часов, атакой захватили вокзал. В последней рукопаш-
ной пал командир полка Каховский со знаменем в руках. А мелкие
группы солдат держались до вечера. У с. Шведрех, в межозерном
сужении, немцев, пошедших за 13-м корпусом, встретил еще один
арьергард, Софийский полк. Бой шел до 15 часов, полк понес боль-
шие потери, но и немцы отстали. А на 15-й корпус они вообще насе-
дать боялись, шли следом. Впереди же сплошной линии окружения
не было. На дорогах немцы выставили заставы, курсировали разъез-
ды и бронемашины, а по железным дорогам — бронеплатформы.
Прорваться было не сложно. Если действовать организованно. Но в
условиях ночного отступления по лесам части перемешались, нару-
шилось управление, и они текли беспорядочными толпами. Тащились
из последних сил, голодные — 15-й корпус четверо суток не выходил
из боев, а 13-й за двое суток прошагал больше 80 км.
А здешний лес надежного укрытия не представлял. Его через ка-
ждые 2 км прорезали просеки, было много речушек и болотистых
низин с дамбами. И противник, обнаружив с аэропланов местонахо-
ждение русских, начал на их пути устраивать засеки, выставлять
заслоны с пулеметами и артиллерией. У каждой дамбы или перекре-
стка встречал огонь. Вся масса останавливалась, авангардные ба-
тальоны разворачивались к бою и разгоняли врага. А через пару ки-
лометров, на следующей просеке, ждал новый заслон, и все повторя-
лось... И около села Саддек, попав под очередной обстрел, Клюев
решил “во избежание ненужного кровопролития” сдаться. Впрочем,
предоставил желающим свободу спасаться, кто как может. Одни от-
делились, пошли на прорыв и в большинстве прорвались. У других
больше не было сил, и они подчинились решению начальника. Неко-
торые предпочли погибнуть в бою. Так, севернее Найденбурга группа
смельчаков из 13-го корпуса захватила 4 немецких орудия, заняла
круговую оборону и дралась до последнего.
Великая война
153
Мартос, посланный вперед своих войск, нарвался на немцев, по-
пал под артобстрел. Погиб начальник его штаба ген. Мачуговскии.
уцелевшие в суматохе потеряли друг друга. Мартос с тремя спутни-
ками сутки блуждали в лесу без еды и воды, ориентируясь ночью по
звездам. Услышали рядом солдат и подумали, что свои — лошади
тянули в ту сторону. Но вспыхнул немецкий прожектор, ударил пу-
лемет, под Мартосом убило коня, и его схватили. Так же блуждал и
Самсонов. Лишь 29.8, добравшись до Орлау, он убедился, что ника-
кого “щита” больше нет и отступление идет хаотически. Пробовал
командовать на дорогах ротами и батальонами, потом впал в полную
прострацию. Тыкались то туда, то сюда, обнаруживая немцев, где-то
потеряли казаков конвоя. Пошли ночью через лес. Лошади выбились
из сил, и зашагали пешком, держась за руки, чтобы не потеряться.
Самсонова измучила астматическая одышка, и уже в 10 км от грани-
цы сделали привал. Командующий тяжело переживал случившееся,
говорил: “Царь доверился мне. Как я встречусь с ним после такого
разгрома?” Отошел в сторону, и его спутники услышали выстрел.
Тело Самсонова не смогли найти в темноте, а утром появились немцы,
и начальник штаба Постовский с другими офицерами предпочли оста-
вить труп. А через час встретили казачий патруль — вышли к своим.
Командование фронта уяснило картину только вечером 29.8. Из
Найденбурга успел выскочить командир раздерганного 23-го корпуса
Кондратович с частью Эстляндского полка. Он-то и доложил обста-
новку. Забили тревогу — Ренненкампфу приказали организовать по-
иск конницей. Но направление дали неверное — почему-то на Ал-
ленштайн, где русских давно не было. А 1-му и 6-му корпусам велели
нанести удары по флангам, чтобы облегчить выход окруженной груп-
пировке. А в 1-й еще накануне добрался офицер от Самсонова с при-
казом ударить на Найденбург. Но там царило безвластие, Артамонов.
Душкевич и Масальский принимали и передавали дела, и пошли
споры, кто будет организовывать наступление. Лишь после приказа
Жилинского раскачались и послали сводный отряд ген. Сирелиуса,
командира отставшей дивизии 23-го корпуса — Варшавской гвардей-
ский. А Благовещенский послал к Вилленбергу отряд ген. Нечволо-
дова, Ладожский полк с 2 батареями.
Людендорф только утром 30.8 доложил в Ставку, что русские ок-
ружены, и вдруг последовал панический звонок Франсуа с просьбой
о помощи — Сирелиус прорвал неплотное кольцо и подходил к Най-
денбургу. Штаб Франсуа удрал в Вилленберг, Людендорф снял 3 ди-
визии Шольца с преследования и послал ликвидировать прорыв. Но
тут посыпались доклады, что кавалерия Ренненкампфа углубилась в
Восточную Пруссию, а к Виллербергу подходит еще одна русская ко-
лонна. Причем на этом участке удар был нанесен И изнутри кольца —
тут прорывалась из окружения русская конница. И прорвалась. Но в
целом меры оказались слабыми и запоздалыми. Против Сирелиуса
стягивалось 5 дивизий, удержать Найденбург он все равно не мог, и
к вечеру он и Нечволодов получили приказ отходить. Однако войска
Ренненкампфа, громя брошенные против них заслоны вражеской ка-
валерии и ландшурма, неудержимо продвигались вперед. К 31.8 они
вышли на ближние подступы к Кенигсбергу, продвинулись к Прей-
сиш-Эйлау (ныне Багратионовск), заняли Фридланд (Правдинск), на
154
В. Шамбиров. За веру, царя и Отечество!
юге захватили городишко Растенбург (пока еще неприметный ________
ставший знаменитым лишь во Вторую мировую, поскольку там раз-
мещалась ставка Гитлера), блокировали крепость Летцен.
А конница, прорвав фронт, подошла к Алленштайну, с севера —
корпус хана Нахичеванского, с востока — дивизия Гурко. Снова уви-
дели чистенький, вполне мирный город. Никаких русских тут вроде и
не бывало, а на вопросы о них жители вежливо раскланивались и
пожимали плечами. Ренненкампф получил приказ Жилинского, со-
общавший, что Самсонова постигла неудача, противник теперь мо-
жет обратиться против 1-й армии, и требующий вернуть кавалерию к
основным силам. Но командарм рассудил иначе — раз уж она втор-
глась в тыл противника, приказал ей погулять там как следует, раз-
рушая коммуникации и линии связи, взрывая железнодорожные пу-
ти, дамбы и переправы. И панику эти рейды вызвали изрядную. Ко-
гда 31.8 немцы снова заняли Найденбург, один из часовых открыл
вдруг огонь по машине ген. Моргена, вообразив, будто опять идут
русские. Убил шофера, ранил адъютанта. А среди ночи того же гене-
рала разбудили вопли денщика: “Русские пришли!" — и он бежал,
надев ремень с кобурой поверх белья.
Ну а на окруженцев в это время шла настоящая охота. Их вылав-
ливали пикеты, подключились полиция, егеря,-штатские добровольцы
с ружьями и собаками. Тяжелораненых пристреливали или забивали
прикладами. Очевидец писал: ‘'Добивание раненых, стрельба по на-
шим санитарным отрядам и полевым лазаретам стали обычным явле-
нием”. Измывались и над пленными — избивали, впрягали в трофей-
ные пушки вместо лошадей и заставляли тащить. В плен попало 9
генералов. Над Мартосом, привезенным в штаб 8-й армии, Люден-
дорф смеялся и всячески бахвалился. Гиндербург повел себя более
благородно, пожал руку, сказал: “Я желаю вам более счастливых
дней”. И приказал вернуть наградную золотую саблю — но так и не
вернули. Надо отметить, что с Клюевым, сдавшим подчиненных, об-
ращались более корректно.
Масштабы победы непомерно раздувались. Германская пропаганда
трубила сперва о 70, потом о 90 тыс. пленных, о 20 тыс. убитых рус-
ских, а число трофейных орудий постепенно росло от 300 до 600.
Впоследствии эти фантастические цифры так и перешли в работы
западных, да и некоторых отечественных авторов. Но к действитель-
ности они имеют отношение весьма отдаленное. Потому что в час-
тях, попавших в окружение (5 дивизий неполного состава) на мо-
мент начала наступления насчитывалось всего 80 тыс. чел. и около
200 орудий. В боях было убито 6 тыс., ранено около 20 тыс., и более
20 тыс. вырвалось и просочилось из кольца. Так что общее число
пленных достигало 30 тыс., а с ранеными — 50 тыс. И из орудий часть
была подбита в сражении, некоторые вывели из строя артиллеристы
перед тем, как бросить. Общее значение достигнутого успеха в гер-
манской литературе также было весьма преувеличено. Немцам уда-
лось предотвратить вторжение и разгромить 2,5 корпуса. И не более
того. Причем оперативный успех был достигнут ценой стратегического
проигрыша на Западе, откуда снимались подкрепления. А “уничто-
жением 2-й армии", вопреки расхожим утверждениям, дело и не пах-
ло. Большая часть ее сил просто отступила. Новым ее командующим
Великая война
155
стал энергичный генерал Шейдеман — прежде возглавлявший 2-и
корпус. Он очень быстро привел армию в порядок, и уже через неде-
лю она снова вела активные боевые действия.
Причем и немцам победа досталась недешево. В боях под Орлау,
Гросс-Бессау, Уздау и Мюленом они потеряли около 30 тыс. убиты-
ми и ранеными, у них были разбиты или сильно потрепаны 4 пехот-
ных, 1 ландверная дивизии и 2 ландверных бригады. По поводу ката-
строфы 2-й армии была назначена правительственная комиссия, и в
ее докладе говорилось, что воины 15-го корпуса и 2-й дивизии
“дрались героями, доблестно и стойко выдерживали огонь и натиск
превосходящих сил противника и стали отходить лишь после полного
истощения своих последних резервов, понеся тяжелые потери в лич-
ном составе офицеров и нижних чинов и честно исполнив свой долг
до конца”. А при выходе из окружения “большинство офицеров, про-
бивавшихся в одиночку или с нижними чинами, выдержали ряд са-
мых тяжелых испытаний и опасностей и выказали незаурядное лич-
ное мужество и храбрость, преодолевая на своем пути превосходного
по силе противника, борясь с бронированными автомобилями, воо-
руженными пулеметами, и даже артиллерией противника, уничтожая
то и другое”. Если же предоставить слово противнику, то вывод нем-
цев был таков: “Русский выдерживает любые потери и дерется даже
тогда, когда смерть является для него уже неизбежной”.
Жилинский попытался всю вину за поражение свалить на Реннен-
кампфа. Дескать, струсил и вовремя не помог Самсонову. Но великий
князь Николай Николаевич, хорошо знавший прежнюю службу ко-
мандующего 1-й армии и действительное положение дел, возмутился
такой клевете. Заявил, что “Жилинский сам потерял голову и не
способен управлять боевыми действиями”. В 1-ю армию был специ-
ально отправлен для проверки ген. Янушкевич, и доклад его был
очень лаконичным: "Ренненкампф остался тем, кем был”. В резуль-
тате расследования был снят сам Жилинский, а также командиры
корпусов Артамонов, Кондратович, Благовещенский. Жилинского.
прежде выдвинувшегося на военно-дипломатическом поприще, отпра-
вили работать “по специальности”, в Париж, представителем в Выс-
ший военный совет Антанты. И там он действительно оказался на
своем месте. Очень много сделал для своей страны и отстаивал ее
интересы твердо и умело.
17. ЛЬВОВ
Всадники-други, в поход собирайтеся.
Радостный звук вас ко славе зовет...
Сигнал трубы "Генерал-марш"
Главнокомандующим Юго-Западного фронта стал 63-летний гене-
рал от артиллерии Николай Иудович Иванов. Военными талантами
он не отличался, его всегда считали в большей степени хозяйствени-
ком, чем полководцем. В молодости, еще будучи поручиком, он отли-
чился в Турецкой войне, заслужив Георгия IV степени. Но с той по-
ры заметно утратил пыл и по натуре своей был человеком сугубо
156	В. Шамбиров. За веру, царя и Отечество!
мирным” и спокойным. Был близок к придворным кругам и стал
крестным наследника престола Алексея. В Маньчжурии командовал
корпусом — далеко не блестящим образом, но благодаря своим свя-
зям опалы избежал, а в 1905 г. довольно умело, больше увещевания-
ми и “отеческим вразумлением”, чем применением силы, сумел ути-
хомирить мятеж в Кронштадте. А перед войной командовал войсками
Киевского округа.
Но Иванову достался отличный начальник штаба — генерал от
инфантерии Михаил Васильевич Алексеев. Отец его был крепостным
крестьянином, отданным в солдаты и дослужившимся до штабс-
капитана, поэтому о себе Михаил Васильевич говорил: “Я кухаркин
сын, я человек простой, из низов, а генеральские верхи для меня
чужды”. Из 4 класса гимназии он перешел в Московское юнкерское
училище, но не закончил его. Началась Турецкая война, и он ушел
на фронт прапорщиком. Сражался под Плевной, будучи ординарцем у
Скобелева, что само по себе свидетельствовало о доблести — у Скобе-
лева сменилось несколько ординарцев, так как он направлял их со
своими приказами в самое пекло. Был ранен, награжден Георгием
IV степени, но, не имея полного образования, 9 лет не мог дослу-
житься до ротного. Отличался крайним трудолюбием, учился само-
стоятельно, и лишь через 11 лет службы в полку сумел поступить в
Академию Генштаба. Здесь проявил себя блестяще, был оставлен
преподавателем и стал профессором военной истории. На Японскую
пошел генерал-квартирмейстером 3-й армии, лично участвовал в бо-
ях, был награжден несколькими орденами и Золотым оружием. По-
том служил в Генштабе и в Киевском округе, где на маневрах 1911 г.
понравился царю детальным разбором операции. Командовал 13-м
корпусом (тем, который погубил Клюев) и вывел его в число лучших.
В августе 14-го был назначен начальником штаба к Иванову.
Брусилов отмечал, что это был “человек очень умный, быстро
схватывающий обстановку, отличный стратег”. А профессор Академии
Генштаба Н.Н. Головин вспоминал: “Генерал Алексеев являлся вы-
дающимся представителем нашего Генерального штаба. Благодаря
присущему ему глубокому уму, громадной трудоспособности и воен-
ным знаниям, приобретенным им самим в индивидуальном порядке,
он был на голову выше других представителей русского Генерального
штаба”. Алексеев был человеком глубоко и искренне верующим. Когда
создавалось трудное положение, становился перед иконой на колени
и молился, долго и истово — иногда полчаса, иногда час. И считал,
что именно тогда к нему приходят правильные решения. Правда,
имел и серьезные для военного недостатки — одним из таковых обо-
рачивался порой его слишком мягкий характер. Не всегда умел на-
стоять на своем. Не умел стукнуть кулаком по столу, “нажать”. Но и
спорить, убеждая других в своей правоте, не умел и не любил. По-
этому старался избегать всяких заседаний и совещаний, а всю рабо-
ту предпочитал делать один. Сам. Но Иванов ему, собственно, и не
мешал. И разработку Галицийской операции, а в значительной мере
и руководство ею осуществлял именно Алексеев — главнокоман-
дующий фронтом лишь подписывал подготовленные им документы.
План, по сути, диктовался очертаниями границ и общими замысла-
ми русского командования, согласно которым требовалось разгромить
157
Великая война
Австро-Венгрию, пока германские войска связаны во Франции. Авст-
рийская территория дугой вдавалась в русскую, и предусматривалось
нанесение нескольких концентрических ударов. Главный предпола-
гался с востока, из Украины, где разворачивались 3-я и 8-я армии. 3-я
наступала на Львов, 8-я южнее, на Львов и Галич. С юга эту группи-
ровку прикрывал небольшой Днестровский отряд. Еще один удар на-
носился с севера, из Польши. 5-я армия помогала 3-й, нацеливаясь от
Ковеля тоже на Львов, а 4-я обеспечивала операцию, наступая за-
паднее, от Люблина и Холма — на Перемышль. Но и австрийцы
тщательно готовились к этому сражению.
Как уже отмечалось, им было известно, что их прежние планы
попали к русским. А следовательно, они примерно знали, в каких
направлениях должен будет действовать противник, и соответствен-
но изменили развертывание своих войск, чтобы противостоять этим
ударам. Кроме того, они хотели упредить русских и разбить их до
того, как их главные силы успеют сосредоточиться. А для этого
главный удар наносился на север, против 4-й и 5-й русских армий.
Здесь развертывались 1-я и 4-я австрийские армии, с левого фланга
их прикрывали армейская группа Куммера и германский корпус Войр-
ша. В Галиции, против 3-й и 8-й русских, готовились действовать 3-я
австрийская армия и армейская группа Кавеса. Предполагалось, что
они не только скуют противника активной обороной, но и сами смогут
во взаимодействии с основной группировкой, громящей русских в
Польше, перейти в наступление, овладеть районом Дубно и Ровно и
нанести вспомогательные удары на проскуровском направлении.
Силы австрийцев превосходили. У них было 35 пехотных и И ка-
валерийских дивизий (около 750 тыс. чел.). И по мере развития опе-
рации ожидался подход еще 250 тыс. У русских в составе фронта
должно было собраться 47 пехотных и 18,5 кавалерийских дивизий.
Но к началу сражения успело сосредоточиться лишь 34,5 пехотных и
12,5 кавалерийских дивизий — около 650 тыс. Правда, вслед за ними
тоже должны были подойти сильные подкрепления. Распределены же
войска были неравномерно. На северном участке австрийцы, гото-
вясь к упреждающему удару, создали двойное превосходство в силах.
А на восточном двойное превосходство было у русских. Дух наших
войск был высочайшим, снабжение отличным. Пайку русского солда-
та вообще мог позавидовать боец любой другой армии — на день
полагалось 3 фунта хлеба, фунт мяса, полфунта сала (фунт — 400 г),
18 золотников сахара (77 г.). Плюс масло, крупа, овощи. И доходило
до того, что, командиру Каргопольского драгунского полка пришлось
отдавать такой приказ: “Замечено мною было в Варшаве и здесь, что
нижние чины продают за бесценок черный хлеб или же просто бро-
сают его в расчете, что им на привале куплен будет новый хлеб.
Объявить всем, что всякий нижний чин не только обязан хранить
бережливо выдаваемое ему продовольствие, но и обязан съедать его,
Дабы иметь силы в предстоящей ему боевой работе".
Кстати, тут, наверное, стоит упомянуть и о некоторых других
особенностях русской армии, необычных для нашего времени. Так,
каждый пехотный и кавалерийский полк кроме номера имел и назва-
ние по какому-нибудь городу. К дислокации частей и местам набора
призывников это отношения не имело. Обычно название давалось по
158
В. Шамбаров. Зя веру, царя и Отечество!
месту рождения полка, хотя могло быть и чисто символическим. Но
в любом случае одноименные города как бы сохраняли шефство над
“своими” полками, поддерживали связи, присылали подарки, радова-
лись успехам этих частей, а порой и воздвигали им памятники. Каза-
чьи полки, входящие не в кавалерийские, а в собственно казачьи
дивизии, назывались по месту формирования, а номер означал оче-
редность призыва. Скажем, 1-й Лабинский полк формировался в ку-
банском Лабинском округе и был кадровым, а 2-и состоял из резер-
вистов. В полках были чрезвычайно сильны боевые традиции. Не
представлять историю своей части было невозможно. Любой офицер
и солдат знали обо всех кампаниях и баталиях полка так детально,
будто речь шла об их собственных отцах и дедах. Очень престижными
являлись коллективные отличия, предоставленные полкам за те или
иные подвиги прошлого,— это могли быть наградные знамена, добавка
к названию, особые значки, серебряные трубы или небольшие измене-
ния формы одежды (скажем, Апшеронскому полку полагались крас-
ные отвороты на сапогах в память о том, что в битве при Кунерсдор-
фе полк выстоял “по колено в крови”). Подобными отличиями горди-
лись все солдаты полка, их имевшего. Гордились и песнями — у
каждого полка была своя.
Подготовка пехоты существенно отличалась от нынешней. Ведь
штыковой бой все еще имел очень важное значение. И обучение ему
отнюдь не сводилось к приемам “бей-коли”. Существовало целое ис-
кусство фехтования на штыках, и оно считалось сложнее, чем фехто-
вание на саблях, которому учили конницу. Отличалась даже служба
военных музыкантов — на них дополнительно возлагались обязанно-
сти санитаров и похоронной команды. А вот пулеметчики были “эли-
той”, и даже в пехотных полках могли оскорбиться, если их путали с
пехотой — сами они причисляли себя к коннице. Пулеметы вообще
являлись новым грозным оружием, и расчет одного “максима" состо-
ял не из 2 бойцов, как впоследствии, а из 9. Командир — унтер, на-
водчик, его помощник, дальномерщик-наблюдатель, подносчик патро-
нов, пулеметная и патронная двуколки с ездовыми, Двое верховых —
разведчики и связные. И полковая пулеметная команда из 8 пуле-
метов, 80 чел. и 16 легких повозок была сама по себе сильным и
очень мобильным подразделением.
15.8 Иванов издал директиву о наступлении. Из-за разницы сро-
ков развертывания 8-я армия выступала 18.8, 3-я — 19.8, а 4-я и 5-я,
расположенные западнее, с сосредоточением запаздывали, и им на-
чало наступления назначалось на 23.8. 8-й армией командовал бра-
вый кавалерист Алексей Алексеевич Брусилов. В юности он был из-
рядным повесой, из Пажеского корпуса был отчислен за неуспевае-
мость, и экзамены ему пришлось сдавать экстерном. Драгунским
поручиком участвовал в Турецкой войне, отважно сражался на Кав-
казе, получив 3 ордена и чин штабс-капитана. Со временем остепе-
нился, стал к себе более строгим. Закончил Офицерскую кавалерий-
скую школу и был оставлен в ней преподавателем, а с 1906 г. нахо-
дился в строю, командовал различными соединениями,
дослужившись до чина генерала от кавалерии. У него было 3 непол-
ных корпуса — 7-й, 8-й и 12-й (одну бригаду из 12-го он должен был
выделить во фланговый Днестровский отряд ген. Павлова), всего —
Великая война
159
139 тыс. штыков и сабель при 472 орудиях. В будущем ожидалось
еше прибытие 24-го корпуса и трех казачьих дивизий.
Австрийцы попытались сорвать наступление упреждающим уда-
ром на левом фланге. 17.8 их части вторглись на русскую террито-
рию и атаковали г. Каменец-Подольск. 7 рот ополчения, составляв-
ших местный гарнизон, отошли без боя, и противник занял город,
наложив на него большую контрибуцию под угрозой артиллерийской
бомбардировки. Обеспокоенный Иванов потребовал от Брусилова вы-
делить силы, чтобы выбить врага, но командующий армией возразил,
что разбрасываться не стоит. И указывал, что как только начнется на-
ступление, австрийцы уйдут сами, опасаясь быть отрезанными. Алек-
сеев поддержал Брусилова. На следующий день, сбив заслоны против-
ника и оттеснив от берега прикрывающую его кавдивизию, главные
силы 8-й армии стали форсировать пограничную реку Збруч. Приказ
Брусилова, изданный по этому поводу^ гласил: “Поздравляю славные
войска армии с переходом границы. Приказываю объяснить нижним
чинам, что мы вступаем в Галицию, хотя и составную часть Австро-
Венгрии, но это исконная Русская земля, населенная, главным обра-
зом, русским же народом, для освобождения которого война ведется...”
Его предположения вполне оправдались. Едва узнав о переходе
Збруча, австрийцы поспешно отступили из Каменец-Подольска, причем
контрибуцию вернули до копейки — зная, что и русские на их земле
могут ответить тем же. Наступление Юго-Западного фронта стало для
противника полной неожиданностью — ген. Конрад рассчитывал, что
фронт сможет завершить мобилизацию и начать активные действия
еще недели через 2. На тыловых позициях стали спешно собираться
силы для отражения удара. С Балканского фронта начали перебрасы-
вать 2-ю армию. А навстречу Брусилову, чтобы задержать его на ру-
беже р. Серет, были высланы 3 кавалерийских дивизии и несколько
пехотных бригад. Но конница, продвигающаяся в авангарде 8-й армии,
своевременно обнаружила врага и опрокинула одной атакой. Кого по-
рубили, кого обратили в бегство. Захватили 1 орудие, пленных и взяли
г. Тарнополь (Тернополь).
А по соседству успешно продвигалась 3-я армия. Командовал ею
генерал от инфантерии Николай Владимирович Рузский. Он успел
повоевать на Турецкой в составе лейб-гвардии Гренадерского полка,
потом окончил Академию Генштаба. На Японской был начальником
штаба 2-й армии. Считался хорошим теоретиком, состоял членом
военного совета при военном министре, был одним из авторов нового
Полевого устава и ряда наставлении. Войск у него было побольше,
чем у Брусилова,— 4 корпуса (21-й, 11-й, 9-й и 10-й), да и сами кор-
пуса были более многочисленные. В армии насчитывалось 215 тыс.
чел., и 685 орудий. Кавалерия Рузского с налета, разгромив защит-
ников, взяла приграничные города Лешнюв, Станиславчик, Броды.
Но дальше ей навстручу была брошена венгерская конница, во
встречных боях потеснила назад. Австрийцы попытались остановить
части 3-й армии на р. Стырь. При содействии кавалерии они здесь
пробовали нанести контрудар, но вовремя подтянутые казачьи батареи
встретили их шрапнелью, а умело размещенные пулеметы — фланго-
вым огнем. Атаки были отбиты с большими потерями для противни-
ка, а русская 11-я кавдивизия форсировала Стырь под Ловишчами,
160	В. Шамбиров. За веру, царя и Отечество!
смяла фланг противостоящей группировки и вышла в ее тылы, заста-
вив врага спешно отступать дальше. 3-я армия, развивая прорыв,
устремилась на Злочев и Каменку-Струмилово (Каменка-Бугская).
На северном участке дело пошло далеко не так гладко. Пользуясь
задержкой 4-й и 5-й армий, австрийцы перешли границу первыми и
встретили их на русской территории. Правофланговая 4-я русская
армия Зальца включала в себя 14-й, 16-й и Гренадерский корпуса и
насчитывала 109 тыс. бойцов при 426 орудиях. Противостояла ей 1-я
австрийская, в которой было 228 тыс. чел. и 468 орудий. Кроме того,
с ней взаимодействовали группа ген. Куммера и германский корпус
Войрша. Противнику удалось обмануть Зальца. Его войска двинулись
с севера на юг, растянувшись на /5-километровом фронте и, каза-
лось, одерживали победу. Но перед ними находились лишь незначи-
тельные отряды, преднамеренно отступавшие. А основные силы со-
средоточились западнее, и когда Зальц подставил свой фланг, нанес-
ли по нему мощный удар. Попавшие под него части бокового
охранения — 2-я стрелковая бригада и конная группа князя Тумано-
ва, понесли потери и были отброшены. Дальше противник обрушился
на правофланговый 14-й корпус и после жестокого боя под Красни-
ком заставил его отступить. В результате этого между р. Вислой и
ядром 4-й армии образовался промежуток в 25 км, прикрытый только
частями конницы, и австрийцы бросили в прорыв пехотный корпус и
3 кавдивизии, намереваясь выйти в тылы Зальца, захватить г. Люб-
лин с проходящей там железной дорогой и таким образом отрезать
русских от их коммуникаций. Более глубокий обход осуществляла
группа Куммера из 3 пехотных и кавалерийской дивизий, двигавшая-
ся по левому берегу Вислы от Кракова — тоже на Люблин.
Спастись 4-я армия смогла только своевременным отступлением.
Зальц за неумелое руководство был снят, и на его место назначили
57-летнего Алексея Ермолаевича Эверта. В Маньчжурии он был на-
чальником штаба у Куропаткина, потом командовал войсками Иркут-
ского округа, был наказным атаманом Забайкальского Казачьего Вой-
ска. По натуре он являлся скорее штабным, чем командным работни-
ком, причем знаменит был крайним педантизмом — например, перед
началом операции высчитывал необходимое количество боеприпасов
даже не до сотен а до единиц снарядов. Но в ситуации с 4-й армией
его акуратность и деловитость пришлись очень кстати. Он сумел
восстановить управление отступающими войсками, наладить их бое-
питание, организовать оборону. К тому же армии начинали операцию
не в полном составе. И 4-я по мере отхода усиливалась частями, от-
правленными ей вдогон. К 27.8 она заняла позиции южнее Люблина
на фронте 90 км. И все попытки австрийцев прорвать ее оборону или
обоити фланги успеха не имели, многочисленные атаки были отра-
жены, и противник на этом участке был остановлен.
Во многом по вине 4-й армии попала в трудное положение и со-
седняя, 5-я. Командовал ею 64-летний генерал от кавалерии Павел
Адамович Плеве. По своему характеру — человек очень скромный,
но волевой и энергичный. И талантливый военачальник. Молодым
офицером Генштаба участвовал в Турецкой, служил в строевых час-
тях и штабах, а перед войной командовал войсками Московского ок-
руга. У него было 4 корпуса — 25-й, 19-й, 5-й и 17-й, но к началу
Великая война
161
наступления тоже неполных (147 тыс. чел. и 456 орудий). А навстречу
выдвигалась 4-я австрийская армия — 250 тыс. чел. и 462 орудия.
Причем местность здесь была очень удобной для маскировки — леса,
поймы рек, что позволило противнику расположиться скрытно, и
разведка значительных сил перед армией не обнаружила. А 23.8, ко-
гда началось сражение у Красника, Плеве получил приказ помочь 4-й
армии. Он развернул войска, двинувшись на запад. И тут же. на мар-
ше, получил фланговый удар. Одна австрийская группировка восточнее
г. Томашова обрушилась на 35-ю пехотную и 7-ю кавалерийскую диви-
зии, шедшие уступом сзади. Отбросила их на север и прорвалась в
тылы ajjMHH. Другая группировка под Замостьем ударила в стык ме-
жду 4-и и 5-й русскими армиями, чтобы не дать им соединиться.
Австрийцы стремились расчленить войска Плеве и уничтожить по
частям. Оттеснить фланговые 25-й и 17-й корпуса и окружить цен-
тральные 19-й и 5-й. В общем, сделать примерно то же, что Гинден-
бург сделал с армией Самсонова. На правом крыле русских 26—27.8
противнику удалось вклиниться между 25-м и 19-м корпусами. Под
сильным натиском 25-й вынужден был отступить. Австрийский 2-й
корпус стал обтекать правый фланг 19-го и вышел ему в тыл. Корпус
оказался в окружении. Но и Плеве умело маневрировал своими со-
единениями. Соседний, 5-й корпус, он быстро вывел во фланг и тыл
австрийцев, окруживших 19-и. Контратакой 1-й и 5-й донских ка-
зачьих дивизий, к которой подключились и пехотные части, кольцо
было прорвано, при этом 15-я австрийская дивизия, очутившаяся на
направлении удара, была почти полностью уничтожена. Но в это
время, 28.8, и левофланговый 17-й русский корпус был сбит с пози-
ций и отброшен. Теперь враг охватывал полукольцом центральную
группировку, и чтобы выйти из угрожающего положения, Плеве при-
казал отступить, 5-я армия стала отходить к г. Холму, где сомкну-
лась единым фронтом с 4-й. В итоге австрийцам в Польше удалось
отогнать русских и продвинуться на 75 —100 км, но развить этот
успех и разгромить противника они не смогли.
А между тем уже сказывались успехи наступления на другом уча-
стке — в Галиции. Армии Рузского и Брусилова здесь продвигались
все глубже, угрожали Львову. И тылы северной группировки про-
тивника, теснящей русских в Польше, тоже очутились под угрозой.
Давление на части Плеве вдруг резко снизилось — австрийское ко-
мандование занервничало, оставило против него лишь 2 корпуса и
кавалерию, а остальные 2 корпуса 4-й армии принялось спешно пе-
ребрасывать под Львов. Сюда же начали прибывать и части 2-й авст-
рийской армии из Сербии. Днестр имеет ряд почти параллельных
притоков, образующих естественные рубежи на подступах к главно-
му городу Галиции. И австрийцы разворачивали главные силы по
рекам Золотая Липа и Гнилая Липа, текущим с севера на юг — и по
Р- Буг, текущей с юга на север и как бы продолжающей эту линию.
Брусилова, продвигающегося вдоль Днестра по левому берегу, попы-
тались задержать чуть раньше, на р. Коропец, где его южный фланг
атаковали около 2 дивизий. Но их остановили части 8-го корпуса
ген. Радко-Дмитриева и 12-го ген. Леша. Навязали встречный бой.
отбросили и обратили в бегство, захватив всю артиллерию и много
пленных. И вышли к р. Золотая Липа.
11 - 9023
-	Наступление австро-венгерских
и русских войск и встречные
столкновения (бои)
О	Люблнм-Холыскоэ сражение
Q)	Галич.Львовское оражеиие
.	Положение австро-венгерских
войск к 4.9
Наступление русских войск
и занятие Галицин
(3) Городокское сражение
....Положение русских н австро-венгер-
.... сних войск (прекращение
преследований австро-венгерских
войск) и концу операции
Масштаб
ВО 0	60	100км
Галицийская операция
Великая война
163
Однако в это время соседняя, 3-я армия натолкнулась на главный
рубеж вражеской обороны и встретила сильное сопротивление. А обо-
рону австрийцы, в отличие от французов, строить умели. Не только
добросовестно окапывались, но каждый солдат носил в ранце 5—6 м
колючей проволоки, чтобы можно было быстро поставить загражде-
ния. Продвижение на этом участке замедлилось, а потом и вовсе ос-
тановилось. Левофланговый 10-й корпус получил контрудар австрий-
цев и вынужден был попятиться назад. Центральные, 9-й и 11-й, то-
же были атакованы в районе г. Буска, хотя и сумели устоять. А на
правом фланге 21-й корпус и 11-я кавдивизия завязали ожесточен-
ные бои за г. Каменка-Струмилово. Противник наседал отчаянно,
атака следовала за атакой. Несколько раз венгерская кавалерия про-
рывала боевые порядки, добиралась до русских батарей и начинала
рубить прислугу. Но в бой бросались резервы, и прорвавшиеся сами
гибли под саблями русской конницы.
Иванов отдал приказ Брусилову — помочь Рузскому. Львов, по
сути, был крепостью, его окружали довольно сильные форты, поэтому
директива предписывала двум армиям совместными усилиями разгро-
мить противостоящие соединения врага и начать осаду города, 3-й —
с севера и востока, а 8-й с юга. Но русское командование не знало,
что крепость перед войной была упразднена, а орудия с фортов сня-
ты, поэтому всю надежду отстоять Львов австрийцы как раз и связы-
вали с полевым сражением на подступах к нему. Брусилов получил
данные авиаразведки, что значительные силы противника сосредото-
чены на р. Гнилая Липа. 24-му корпусу ген. Цурикова, который сле-
довал сзади вдоль Днестра, догоняя армию, он послал распоряжение
быстрее выдвигаться и прикрыть южный фланг со стороны г. Галича.
А остальным войскам поставил задачу совершить довольно сложный
фланговый марш на север, чтобы примкнуть к 3-й армии. Причем
совершить быстро и ночью, а утром атаковать врага: 8-му и 12-му
корпусам ударить с фронта, Но Гнилую Липу не переходить. А 7-му
форсировать ее и охватить северный фланг противостоящей группи-
ровки, отрезая ее от войск, расположенных против 3-й армии и от
Львова,— чтобы не отступила в город и не укрепилась в его фортах.
29.8 развернулось ожесточенное сражение по берегам Гнилой
Липы и Буга. Местность тут была для наступления очень неудобная,
труднопроходимая. Кругом ручьи, речушки, болота, а все мосты и
гати простреливались. Особенно тяжело пришлось войскам Радко-
Дмитриева. 24-й корпус, который должен был догнать армию и при-
крыть ее с юга, отставал, во фронте образовалась брешь. И этим
воспользовались вражеские части, засевшие в г. Галиче — тут же
совершили вылазку и нанесли контрудар, стремясь выйти в тылы 8-
го корпуса и всей армии, так что Радко-Дмитриев вынужден был за-
гнуть свой левый фланг и отбивать атаки. Но командир 24-го Цури-
ков догадался выслать вперед одну бригаду, она двигалась ускорен-
ными маршами и подоспела вовремя. С ходу вступила в бой и оттяну-
ла на себя части галичского гарнизона. А на северном фланге с
большим трудом и значительными потерями атаковал /-Й корпус, кое-
Как. еле-еле продвигаясь вперед, буквально вгрызаясь в оборону врага.
30—31.8 ему все же удалось форсировать Гнилую Липу, но при
этом создалась новая угрожающая ситуация. Когда корпус перешел
и-
164
В. Шамбаров. За веру, царя и Отечество!
реку, возник разрыв между ним и 12-м. И противник этим тоже не
преминул воспользоваться, бросив в их стык значительные силы.
Спасла положение 12-я кавалерийская дивизия Алексея Максимови-
ча Каледина. В критический момент, без приказа свыше, он по своей
инициативе спешно выдвинул дивизию на направление прорыва. Ка-
валеристы и дивизионная артиллерия самоотверженно закрыли
брешь. И начдив у них оказался достойным. Донской казак, уроже-
нец Усть-Хоперской станицы, он получил два военных образования,
одно время возглавлял штаб Войска Донского. Но и в строю послу-
жил достаточно, был опытным и умелым генералом. Атаки много-
кратно превосходящего неприятеля следовали одна за другой, но их
отражали огнем орудий и спешенных эскадронов, по прорвавшимся
наносили удары конными резервами. И продержались, пока на помощь
не подоспела пехотная бригада. Но дальше прорыв 7-го корпуса, дос-
тигнутый столь тяжелыми жертвами и усилиями, пошел куда легче.
Части продвигались все глубже во вражескую оборону, и 1.9 насту-
пил перелом. Австрийцы не выдержали. Дрогнули и стали отступать.
Причем их отступление принимало все более беспорядочный характер.
И Брусилов, верно угадав этот момент, приказал войскам “наподдать’.
Его корпуса с новой силой обрушились на врага, окончательно сло-
мили оборону, перешли Гнилую Липу и устремились в преследова-
ние, захватывая много пленных и трофеев. Й на участке 3-й армии
тоже наметился успех, она все сильнее теснила неприятеля к Львову.
2.9 крупная победа досталась и на долю левофлангового 24-го
корпуса, действовавшего в отрыве от основных сил. Галич, лежащий
перед ним, был сильно укреплен, имел много тяжелой артиллерии и
обороняться мог долго. Но гарнизон, причинивший столько неприят-
ностей своей вылазкой, был перемолот в полевых боях, и когда рух-
нул фронт на Гнилой Липе, остатки войск в Галиче тоже заметались
и запаниковали. И город был взят одной атакой, русским достались
все орудия и огромные запасы. В этот же день 2-я сводная казачья
дивизия с ходу захватила г. Станислав (Ивано-Франковск) и, разви-
вая успех, ринулась в рейд по тылам противника на Калуги и Стрый.
А Брусилову авиаразведка доложила, что к Львовскому вокзалу стя-
гивается масса войск, и набитые поезда отходят один за другим. Как
впоследствии выяснилось, австрийцы ждали главного удара русских с
запада — и действительно, сумели тут остановить Рузского. Но про-
рыв 8-й армии южнее оказался для врага очень опасным — откры-
лись тылы, и командование испугалось, что русские захватят желез-
нодорожный узел и отрежут их войскам пути отхода. Поэтому реши-
ло оставить Львов.
Что оказалось неожиданностью и для нашего командования. 3.9,
когда Брусилов со штабными офицерами ехал к Рузскому для совме-
стного совещания, одна из машин, в которой следовали полковники
Гейден и Яхонтов, отстала и сбилась с дороги. Увидев, что от Львова
идут крестьяне, местные русины (так называли западных украинцев)
офицеры поинтересовались: “А что, много там войска?” И получили
ответ: “Нема никого, все утекли”. Гейден и Яхонтов сперва не пове-
рили, но заинтересовались. Уж очень соблазнительной показалась
возможность блеснуть с истинным офицерским шиком. И поехали во
Львов. У предместий обогнали свои передовые части и направились к
Великая война
165
центру города. Львов жил почти "мирной” жизнью, и солдат против-
ника в нем действительно уже не было. Полковники не отказали се-
бе в удовольствии позавтракать в лучшей гостинице Жоржа, купили
знаменитых львовских конфет и поехали обратно — докладывать, В
этот же день с юга в город вступил разъезд дивизии Каледина, а с
запада части 3-й армии — 9-й корпус Щербачева. Его полки продви-
гались, не встречая сопротивления, и один за другим занимали фор-
ты. Причем Рузский, узнав об этом, был весьма озадачен и приказал
Щербачеву соблюдать сугубую осторожность — не приготовил ли
враг какой-нибудь хитрой ловушки? Сражение было выиграно. Рус-
ские войска входили в столицу Галиции. Рузский за эту победу был
произведен в генерал-адъютанты, его и Иванова наградили орденом
Св. Георгия III степени, Брусилова — IV степени.
Из тюрем и лагерей было выпущено много интернированных русских,
а также местных жителей, посаженных за "русофильство” (в основ-
ном, просто за неосторожные высказывания в пользу русских). Орга-
низовывалась новая администрация для управления гражданскими
делами занятого края. Градоначальником Львова стал полковник
Шереметев. Позже назначили и генерал-губернатора Галиции —
графа Бобринского. Никаких контрибуций на Львов и другие взятые
города не накладывалось, а от населения требовалось только соблю-
дение спокойствия и выполнение предписаний начальства. Встречали
русских по-разному. Крестьяне-русины — с радостью. В большинстве
они были православными и даже говорили тогда на другом языке! В
своих воспоминаниях наши офицеры с удивлением отмечали, что
язык русин гораздо ближе к великорусскому, чем украинский (что не
удивительно — ведь в Поднепровье славяне смешивались с тюрк-
скими народами, а в Прикарпатье в большей степени сохраняли одно
из наречий Киевской Руси). Поэтому русины воспринимали оккупацию
как приход “своих”. Благожелательно были настроены и поляки —
тем более что великий князь Николай Николаевич издал воззвание,
обещая после войны предоставление Польше автономии. И теперь с
победой России они связывали надежды не только на автономию, но
и на объединение своей страны. Явно выраженную русофобскую по-
зицию занимала униатская церковь. И весьма недружественным было
отношение немецкой и еврейской части населения — в Австро-
Венгрии евреи пользовались более широкими правами, чем в России.
Поэтому каждая группа населения теперь переживала, к какому го-
сударству отойдет Галиция после войны. Впрочем, военные власти
относились лояльно ко всем, кто сам относился к русским лояльно.
И вроде действовало. Враждебные акции были, но до перерезания те-
лефонных проводов и стрельбы в спину, в отличие от Восточной Прус-
сии, здесь не доходило никогда.
Однако первые сражения преподнесли и ряд неприятных сюрпри-
зов. Так, расход боеприпасов оказался куда выше запланированного —
Даже учитывающего опыт Японской. И потери оказались гораздо
больше, чем можно было ожидать. Существующие медицинские
структуры не справлялись с наплывом раненых, выявилась и полная
несогласованность действий между военным ведомством и Красным
Крестом. Тысячи раненых копились в лазаретах и на станциях —
наспех перевязанные, без подстилок, на голой земле. Доклады о пло-
166	В. Шамбаров. За веру, царя и Отечество!
хом состоянии санитарного дела посыпались изо всех армий и корпу-
сов. И Верховный Главнокомандующий предпринял самые решитель-
ные меры. Начальник санитарно-эвакуационной части Евдокимов, не
отреагировавший вовремя на тревожное положение, был снят, а на
его место назначили принца Александра Петровича Ольденбургского
с диктаторскими правами по отношению к любым, военным и граж-
данским службам. И он весьма энергично взялся наводить порядок.
К вопросу помощи раненым подключились частные лица и органи-
зации. Императрица Александра Федоровна и члены царствующей
фамилии на свои средства снаряжали санитарные поезда, создавали
госпитали. А в Москве по инициативе губернской управы был создан
“Всероссийский Земский Союз помощи больным и раненым” — на
эти цели земцы собрали 600 тыс. руб. Набирался медперсонал, обо-
рудовались дополнительные медицинские учреждения и транспорт.
Председателем Союза стал князь Г.Е. Львов. Царь с благодарностью
принял эту инициативу. И циркуляром министерства внутренних дел
губернаторам предписывалось всяческое содействие работе Союза.
Чуть позже с той же целью возникла другая организация —
“Всероссийский Союз Городов”. Оба они объединились в “Союз
Земств и Городов” (“Земгор”), начавший создавать свои фронтовые и
губернские комитеты. И положение с пострадавшими воинами стало
быстро выправляться.
Бои выявили и серьезное преимущество противника в тяжелой
артиллерии. Но в России крупнокалиберные орудия не производи-
лись, сказалась ориентация Сухомлинова на иностранные фирмы. Но
данный недостаток тоже старались компенсировать по мере возмож-
ности. Снимались и отправлялись на сухопутный фронт орудия бере-
говой обороны калибра 152 и 254 мм. Хотя этого, было, конечно,
мало. И для повышения ударной силы артиллерии начали применять
ее массирование на главных участках. Поэтому в русской армии стали
формироваться столь мощные соединения, как артбригады из 8 бата-
рей по 8 орудий.
18. МАРНА
Французские и британские войска, разбитые в приграничном сра-
жении, отступали, а германские группировки, преследуя их, устре-
мились для решающего удара. 1-я армия Клюка должна была совер-
шить глубокий обход — двигаясь от бельгийской границы, пройти
мимо Парижа с запада и лишь после этого развернуться, окружая
французскую столицу и выходя в тылы всему фронту противника. 2-я
нацеливалась прямо на Париж через Ла Фер и Лаон, 3-я — через
Шато-Тьери, 4-я, 5-я и 6-я наступали восточнее Парижа, одна — на
Реймс и Эперне, другая, обходя Верден — на Шалон и Витри-ле-
Франсуа, третья — на Туль и Невшато. 7-я должна была поддержи-
вать 6-ю и сковывать силы неприятеля в районе Эпиналя. 24.8 эти
две армии под общим командованием Руппрехта нанесли новый удар,
обрушив на противника огонь 400 орудий. Но и французы здесь дер-
жались стойко, начали наконец-то окапываться, что сразу упрочило
оборону. 6-й германской армии удалось лишь потеснить их, но она при
Великая война
167
этом подставила свой фланг и была отброшена контрударом на 16 км.
Положение в Лотарингии немного стабилизировалось, и Жоффр по-
лучил возможность снимать отсюда части для переброски на про-
рванный левый фланг. И на основе сборной “Лотарингской армии”,
спешно перевозимой под Амьен, стала формироваться новая, 6-я армия
Монури. Предполагалось, что она вместе с 4-й и 5-й составит кулак
для наступления. Но срок ее готовности получался только ко 2.9.
Немцы же усиленно нажимали. Заняли брошенный без боя
Лилль. Преследуя отступающую 3-ю армию Рюффе, осадили Верден.
На другом фланге вышли к лучшей французской крепости Мобеж,
которому предстояла теперь судьба Льежа и Намюра — тут оставили
один корпус, и он стал ждать осадную артиллерию. А 4-я армия гер-
цога Вюртембергского 25.8, перевалив Арденны, дошла до Седана. 4-
я французская контратаковала, чтобы помешать врагу форсировать
Маас. Схлестнулись во встречном бою на открытом поле. Как вспо-
минал германский офицер, “бой был таким ужасным, что дрожала
земля. Даже наши бородачи плакали". Но и во французских полках
потери доходили до 50 %. Немцев все же отбросили и взорвали все
мосты в округе. Но соседняя, 5-я армия Ларензака откатилась далеко
назад, между ней и 4-й образовался разрыв в 50 км. Чтобы заткнуть
его, Жоффр решил перебросить сюда 3 корпуса, взятых из 3-й и 4-й
армий. Из ник образовывалась новая армия под командованием Фоша
(по случайности она получила наименование 9-й — при отсутствии
7-й и 8-й). Но пока она существовала только на бумаге.
Чтобы выиграть время для перегруппировок и формирования но-
вых армий, Жоффр задумал задержать врага контрударом на р. Сомма,
у Сен-Кантена. Силами 5-й армии и англичан остановить и разбить
глубоко вклинившуюся на юг 2-ю германскую армию, а потом под-
ключится 6-я Монури и врежет с запада по группировке Клюка. Ла-
рензак возражал, настаивал на дальнейшем отходе, но Жоффр приехал
к нему лично и устроил скандал, обещая отдать под суд. И тот начал
исполнять приказ. Однако договориться о взаимодействии с англича-
нами не удалось. Правда, к ним прислали из дома подкрепление, еще
1,5 дивизии, но этого было явно недостаточно. Френч уже думал
только об эвакуации и воспринял их как лишнюю обузу. Его штаб
удирал далеко впереди своих войск, не имел представления о реаль-
ной обстановке, и контакт между 1-м корпусом Хейга и 2-м Смит-
Дорриена тоже оказался утрачен. Не получая приказов, откатывались
в беспорядке куда придется, чем, кстати, ввели в недоумение и нем-
цев. Корпус Хейга случайно наткнулся на 2 заблудившихся герман-
ских полка, запаниковал и просил помощи, уверяя, что “положение
очень критическое”. Получив это донесение, начальник штаба Мерэй
упал в обморок, а Френч решил, будто это обход, и приказал отсту-
пать дальше. А Смит-Дорриен встретил у Ле-Като армию Клюка — и
вступил в бой.
В штабе главнокомандующего узнали и сочли его погибшим. Но и
Клюк ошибся. Счел, что против него не один корпус, а вся британ-
ская армия. И чтобы прихлопнуть ее одним махом, стал производить
сложные маневры. Обрушил на противника огонь артиллерии, повел
атаки, но главные силы послал в глубокий обход, Спас Смит-
Дорриена только полученный им приказ об отступлении. Снова запо-
168
В. Шамбаров. За веру, царя и Отечество!
здалый, довести его смогли не до всех частей, втянувшихся в бой, и
батальон гордонских горцев погиб весь. А 1-й корпус Хейга слышал
грохот сражения, хотел помочь соседям, но не знал, где они распо-
лагаются. Ночью войска Смит-Дорриена снялись с позиций и ушли.
А немцы их не преследовали, ожидая результатов обхода. В общем
англичане снова избежали ловушки, но бросили на поле боя 38 ору!
дий, а потери их с начала боев достигли 15 тыс. чел. Отступление их
стало еще более беспорядочным, многие подразделения отставали от
своих частей и шли с французами, поэтому считалось, что потери
гораздо больше. В Сен-Кантене 2 батальона побросали оружие и на-
строились ждать немцев — сдаваться. И командиры с трудом улома-
ли их не сражаться, а хотя бы идти дальше.
Французское правительство было в панике — стало ясно, что
немцы уже угрожают столице. Разразился правительственный кризис.
Военный министр Мессими полагал, что Жоффр неумелым командо-
ванием ведет страну к гибели. Выдвигал в спасители Франции пре-
старелого генерала Галлиени — когда-то на Мадагаскаре Жоффр был
его подчиненным. И предлагал сделать Галлиени военным губернато-
ром