Author: Падерин И.Г.
Tags: художественная литература повести очерки великая отечественная война история второй мировой войны
Year: 1984
Text
СТАЛИНГРАДА
ИГТИДЕРИН
I-И I/WBHQM
ВИПРЛВ/1ЕНИИ
40-летию Победы советского народа
в Великой Отечественной войне
ПОСВЯЩАЕТСЯ
Ниж не-Волжское
книжное
издательство
подвиг
СТАЛИНГРАДА'
ИГГШЕРИН
НИ PVBHOM
Н41Р/В/ЕНИИ
Повести
и очерки
ВОЛГОГРАД 1984
ББК 84Р7
П12
Общественная
редколлегия серии
«Подвиг Сталинграда*
Алексеев М. Н.
Ананьев А. А.
Богомолов В. М.
| Водолагин М. А. |
Ефремов В. С.
Иванова Л. Н.
Коновалов Г. И-
Поздняков А. Н.
Селезнев П. И.
Цветков Б. М.
Ясксвец Г. А.
Художественное оформление серии
В. Э. Коваля
Падерин И, Г.
П 12 На главном направлении: Повести и
очерки.— Волгоград: Нижне-Волж. кн.
изд-во, 1984.— 432 с.— (Подвиг Ста-
линграда).
В книгу вошли повести и очерки прозаика Ивана
Падерина, в которых отображены события периода
Сталинграде кой б итв ы.
Главные герои повестей и очерков — наши воины,
наш советский народ, сумевший выстоять и победить
врага в этом крупнейшем сражении века.
70302—008
П №151(03)—84 4С“~84
ББК 84Р7
Р2
Составление. Оформление. Нижне-Волжское
книжное издательство, 1984
ИЩИТЕ ЕГО НА ФРОНТЕ
Повесть
В сказочно красивом уголке приокской зем-
ли, среди хрустальных озер, окруженных сосно-
вымй лесами, расположился военный госпиталь.
Звенящий от настоя хвои возду'х настолько чист,
свеж, что выздоравливающие здесь фронтовики
порой забывали про войну, про гарь и чад поро-
хового дыма. Да и сами врачи госпиталя делали
все для того, чтобы больные реже вспоминали
о своих ранах.
Людей надо лечить не, только уколами и ап-
течными снадобьями, но и вот так просто — от-
влекся человек от тревожных, дум, значит, дело
пошло на поправку, скорее вернется в строй.
И ничего страшного нет, рассуждал про себя
начальник госпиталя Александр Александрович
Сосновский, если некоторые больныесамовольно
уходят, как они говорят, на озеро побаловаться
с удочкой или «случайно» попадают на танцева-
льную площадку и возвращаются оттуда после
отбоя. Жизнь есть жизнь...
Однако в час приезда сюда начальника отде
ла кадров округа случилось непредвиденное: из
офицерской палаты исчез некто Сергеев. И Алек-
сандр Александрович, которого в тыловом окру-
ге знали как опытного организатора госпиталь-
ного дела, готов был проклинать себя и трижды
отказаться от либерализма.
Дело в том, что с начальником отдела кадров
приехали направленны разных фронтов. Они бу-
дут распределять: кого в действующую армию,
кого в резерв. И вот именно в этот день исчез
офицер. Весь персонал госпиталя поднят на ноги.
Бегают, ищут по кустам и закоулкам, а если не
5
найдут, то придется самому писать рапорт с про-
сьбой направить на фронт...
Да, судя по всему, беглец сумел заранее про-
нюхать— зачем, с какой целью приехали сюда то-
варищи из кадров. Хотя он мог еще рассчитывать
на продолжение лечения и ему могли отсрочить
выезд на фронт минимум на две-три недели, но
он, вероятно, решил вообще продлить свое пре-
бывание в тылу до конца войны.
— Товарищ начальник, он оставил только од-
ну тетрадь,— доложила дежурная сестра офицер-
ской палаты.
Слово «оставил» окончательно разрушило на-
дежды Александра Александровича на благопо-
лучный исход поисков беглеца, и он растерянно
спросил:
— Только тетрадь?
— Только одну тетрадь,— подтвердила сестра.
— Оставил или забыл?
— Может, и забыл- Она лежала под матра-
цем, в изголовье.
Александр Александрович взял в руки измыз-
ганную в клеенчатом переплете общую тетрадь.
Страницы исписаны небрежным почерком, раз-
ными чернилами, карандашом, испачканы жиро-
выми пятнами и кляксами, отдельные листки вы-
рваны на махорочную закрутку или просто так...
В общем, эту тетрадь действительно можно было
забыть, как ненужную, или выбросить где-то
в дороге.
И она могла быть выброшена за окно сейчас,
сию минуту рукой разгневанного начальника гос-
питаля, но он сдержался: ведь она, эта тетрадь,
как бы сама собой говорила, что ее владелец
скрылся отсюда в спешке и это поможет убедить
товарищей из кадров сейчас же, немедленно дать
команду о задержании и послать телеграмму
в тот военкомат, откуда он призван.
— Все ясно,— сказал начальник отдела кад-
ров, выслушав Александра Александровича.—
Оставьте мне тетрадь вашего беглеца и принеси-
те историю его болезни
И снова неприятность: история болезни офи-
6
цера Сергеева тоже куда-то исчезла. Ее, вероят-
но, выкрал сам Сергеев. А еще через час выясни-
лось, что он еще вчера сумел обмануть кладов-
щика — получил у него свое фронтовое обмунди-
рование, там же, в кладовой, выгладил брюки,
гимнастерку, подшил подворотничок, залатал
рваное голенище сапога, почистил пуговицы
и ушел, сказав, что завтра его выпишут и он
едет на свидание...
Какие растяпы и ротозеи! Даже учетной кар-
точки на его имя не осталось в картотеке. Есть
только запись в регистрационной книге, где гра-
фа— каким военкоматом призван и адрес семьи —
оказалась незаполненной.
С полудня до позднего вечера метался Алек-
сандр Александрович по госпиталю, избегая встре-
чи с начальником отдела кадров.
Подумать только: нет ни истории болезни бег-
леца, ни адреса его семьи, и вообще нечего док-
ладывать по этому поводу, кроме горестных при-
знаний о тех безобразиях, какие за эти часы уда-
лось обнаружить самому в своем учреждении.
— Этот Сергеев вывел меня из равновесия,—
как бы проговорился Александр Александрович,
с большим опозданием приглашая на ужин на-
чальника отдела кадров и его товарищей.
— Иначе и быть не могло,— согласился с ним
начальник отдела кадров так, словно он давно
знал Сергеева и только сейчас закончил с ним
доверительную беседу.
— Он тут всех нас обвел вокруг пальца,—
продолжал Александр Александрович.— И я уве-
рен — ни одна комендатура его не задержит. Так
что искать его по месту жительства семьи будет
тоже трудно.
—• Да,— задумчиво произнес начальник от-
дела кадров, и трудно было понять, соглашается
он с доводами начальника госпиталя или отвеча-
ет на какой-то вопрос, только что вставший пе-
ред ним.
— Что же делать? — спросил Александр Алек-
сандрович.
— Ничего,— последовал ответ.
7
— Почему? Как же так? Ведь он опозорил
своих товарищей по палате, убежал от назна-
чения на фронт.
— Да,— продолжал думать вслух начальник
отдела кадров, перелистывая последние страни-
цы тетради Сергеева.— Он из шестьдесят второй
армии. Эта армия сейчас прорывается к Днепру,
где-то в районе Запорожья. Впрочем, Александр
Александрович, положите эту тетрадь себе
в сейф хотя бы до завтрашнего утра, а утром
посмотрим ее еще раз и посоветуемся.
Вероятно, начальник отдела кадров округа
был уверен,„что Александр Александрович прочи-
тал записи в тетради, поэтому так сказал. Зна-
чит, надо подготовиться к завтрашней беседе-
14 Александр Александрович тотчас же после
ужина открыл первую страницу...
19 августа 1942 года
Над дорогами между Доном и Волгой висит
густая рыжая пыль. А там, за Доном, в Большой
излучине—мгла- Мрачная с багровыми столба-
ми по-бокам, она поднялась до самого неба и, за-
слонив собой полуденное солнце, движется на
восток.
Горит станица Калач. Зарево пожаров видно
на десятки километров. Даже сюда, в Карповку,
где временно расположился штаб 62-й армии, ве-
тер приносит запах гари- Горят курени донских
хуторов Вертячего, Песковатки, Камышинки.
Темным пологом покрываются колхозные поля.
Кое-где в снопах и на корню осталась пшеница.
Огонь помогает ее «убирать».
Это война идет сюда. Она уже перешагнула
Дон
Там, на Дону, на прикрытии паромной пере-
правы я оставил свой батальон. Оставил, потому
что еще вчера вечером мне вручили телеграмму:
«Старшему политруку Сергееву немедленно
явиться в отдел кадров политотдела армии».
Над переправой без конца кружили фашист-
ские бомбардировщики, гибли люди, и, конечно,
8
хотелось как можно скорее вырваться из такого
ада, но батальону было приказано оборонять
подступы к паромной переправе на западном бе-
регу до окончания перехода всех частей дивизии
через Дон. На простом языке это значит — оста-
вайся на той стороне до конца и дерись с врагом
до последнего вздоха.
И вдруг вызов, да еще в политотдел армии —
в армейский тыл... Кому не хочется жить!
Но когда стал прощаться с товарищами, ког-
да полевая и противогазная сумки переполни-
лись письмами, мне стало грустно.
И сейчас, здесь, в Карповке, мне кажется,
что в сумках — не бумажные треугольники
и фронтовые открытки, а что-то такое тяжелое,
что нет сил нести, подкашиваются ноги.
Останавливаюсь перед домом с белыми став-
нями и, передохнув смотрю в ту сторону, где го-
рят хлеба, где оставил своих боевых друзей —
бойцов стрелкового батальона сибирской дивизии.
«Люди, хлеб, огонь. Борьба, жизнь, смерть»,—
повторяю про себя.
Справа низко над* крышами домов проносятся
два наших штурмовика. За ними гонятся «мес-
сершмитты». У штурмовиков нет хвостового .при-
крытия, и «мессершмитты» подстраиваются к ним
спокойно Где-то там, восточнее Карповки, тре-
щат пулеметы Не оглядываясь, вхожу в опустев-
шую ограду, затем в дом.
Здесь идет напряженная работа. Все столы
и пол устланы холстами топографических карт-
Над картами склонились оперативные работни-
ки штаба. В касках, с противогазными сумками,
потные, усталые, они читают донесения из диви-
зий и, тяжело вздыхая, вглядываются в топогра-
фические знаки. Перед ними целая область с ши-
рокими колхозными полями, с холмами и курга-
нами, с множеством песчаных балок и оврагов.
Природа густо избороздила здешнюю землю
балками. Глубокие, с крутыми сыпучими берега-
ми, с густыми зарослями шиповника и боярыш-
ника на дне, они, как видно из названий, были
прокляты: «Чертова балка», «Волчий овраг»,
9
«Пропасть», «Чумной яр», «Бесовы тропы». Че-
рез них не проедешь, не пройдешь, Потому их
так и назвали когда-то местные жители. А сей-
час эти балки и овраги милы для нас, как мор-
щинки на лице родной матери: в них можно ук-
рыться от знойного солнца, от бомбежки и поды-
шать прохладным воздухом.
Глядя на карту, что лежит на столе оператив-
ного дежурного, я быстро нахожу глазами квад-
рат с тремя извилистыми Чертовыми балками на
той стороне Дона, где сосредоточился и готовит-
ся к бою мой батальон. Нет, он уже ведет бой:
свежая черная стрела, обозначающая противни-
ка, уже вплотную приблизилась к стыку трех ба-
лок. Справа, на косогоре — бахчи. По бахчам
идут вражеские танки: дежурный ставит там чер-
ный ромбик. И я как бы вновь вижу недавний
бой с танками за хутор Володинский на бахчах
совхоза «Советский». Раздавленные дыни, спе-
лые арбузы, черная дымящаяся земля.
— Вам, товарищ старший политрук, надо
в политотдел,— проверив мои документы, гово-
рит оперативный дежурный.
— Да,— соглашаюсь я с ним и ни с места: все
смотрю и смотрю на карту, на те участки, где
строятся оборонительные сооружения — окопы,
противотанковые рвы, которые продолжают рыть
десятки тысяч сталинградцев; на красный поя€
нашей обороны, к которому со всех сторон—от
Ростова-на-Дону, от Клетской и прямо с запада
через Калач — ползут черные стрелы. Ползут на
Сталинград.
— Пройдите вон в тот дом,— показывает мне
оперативный дежурный.
Враг имеет многократное количественное пре-
восходство. Как сдержать эти силы? Нашему ко-
мандованию надо решить это сегодня же. Не-
легкое дело...
• ♦ •
В политотделе представляюсь майору Кирил-
лову. Его выпуклый лоб изборожден КрупнйЛ
10
поперечными морщинами, впалые щеки нервно
вздрагивают. Это начальник отдела кадров. Он
зажал зубами толстый, просмоленный никотином
костяной мундштук с потухшей самокруткой. На-
до было прикурить, да некогда: на столе две
стопки личных дел и целая пачка телеграмм,
донесений, шифровок о погибших и выбывших
из строя политработниках, взамен которых нуж-
но немедленно послать новых.
— A-а, Сергеев, значит, прибыл? — будто сом-
неваясь, спросил он, приподняв голову, чтобы по-
смотреть мне прямо в лицо.
— Так точно, прибыл,— подтвердил я, так
и не поняв, зачем он об этом спрашивает, ибо
сам факт моего прибытия был налицо и не нуж-
дался в словесном подтверждении.
Мне еще не известно, зачем Кириллов вызвал
меня сегодня с переднего края, но, видя стопку
личных дел, начинаю догадываться и думаю
о своем батальоне: «Неужели я не вернусь к сво-
им сибирякам в такое трудное время? Видно,
предложат какую-то новую работу».
Так и получилось. Предлагают. Пытаюсь от-
казаться, но не могу привести веских доводов.
— А еще комиссар! Приказано — значит, ос-
тавайся. С этого часа ты инструктор политотдела
армии,— сообщил мне в итоге беседы начальник
отдела кадров.
Приходится взять под козырек и сказать
«есть». А в сердце щемит: люди, с которыми столь-
ко пережито, дерутся с врагом без меня.
Вспоминаю торопливые дни формирования.
Это было в сентябре 1941 года в небольшом
пригородном поселке. Студенты институтов, мо-
лодые рабочие шахт Кузбасса, комбайнеры
и трактористы сибирских полей заполнили ули-
цы. Даже по костюмам их можно определить, кто
где работает. А через несколько дней в шеренгах
новой части, подготовленной к отправке на фронт,
они все были похожи друг на друга — бойцы
1047-го полка. С этим полком мне довелось участ-
вовать в боях под Москвой, оборонять Кастор-
ную, и вот пришлось расстаться.
11
Наступает вечер. В сумерках доносится глу-
хой грохот и ощущаются толчки огромного взры-
ва: по приказу Военного совета Сталинградского
фронта саперы взорвали мост через Дон. Я буд-
то вижу, как вздыбились металлические конст-
рукции, как оседают фермы и, погружаясь на дно,
разлучают западный, берег с восточным.
В этот час я, кажется, убежал бы. из полит-
отдела туда, к Дону, чтоб как-то помочь своему
батальону переправиться на наш берег. Но вот
пришла новая весть: главные силы противника со-
средоточились для форсирования Дона в районе
Песковатки. И мой батальон, переправившись на
восточный берег, вместе с дивизией отводится
в резерв. В боях за Большую излучину полки по-
несли крупные потери, им пора отдохнуть и по-
полниться.
Заговорила наша артиллерия. Пушки бьют
долго, настойчиво, с небольшими передышками.
Бойцы, охраняющие штаб, повяли, что это зна-
чит. Они набивают котелки травой, обматывают
тряпками металлические части оружия, чтобы не
бренчали, и ждут приказа.
Через Карповку отходят части, которым пред-
стоит сегодня же занять оборонительный рубеж
на ближнем Сталинградском обводе.
К одной из колонн пристраиваемся и мы —
инструкторы политотдела во главе с майором Ки-
рилловым. Перед каждым поставлена задача на
марше, на привалах разъяснять смысл только что
полученного приказа командующего фронтом,
призывающего воинов к стойкости и упорству.
В центре Карповки, у колодца, вырытого по-
среди улицы, столпились пулеметчики. К ним по-
дошли связисты, затем саперы Толпа растет
и растет. Пробираюсь в самую гущу.
— Кто тут старший?
— Вот хозяйка,— показывая на женщину,от-
вечает боец Весь в пыли, поблескивают только
белки глаз На спине у него телефонная ка-
тушка
Женщина прямо из ведра угощает воинов во-
дой.
12
Сколько воды было взято сегодня из этого ко-
лодца, не известно, но когда женщина при мне
вынула очередное ведро, то в нем вместо воды
оказался мокрый песок.
— Антоша, неси молоко! — кричит она маль-
чику, наблюдавшему за нами из окна.
— Спасибо, мамаша, оставь себе,— говорят
пулеметчики пересохшими губами и отходят от
колодца. Но мальчик догнал нас и предлагает
крынку молока одному, другому.
— Пейте,— просит он,— завтра у нах: еще
будет.
Крынка перешла из рук в руки и вернулась
к мальчику такой же полной, нетронутой...
Двигаемся молча. Я думаю о женщине из Кар-
повки, ее сынишке Антоше и не знаю, с чего на-
чать свой разговор о приказе командующего
фронтом.
Тяжело переставляя ноги, люди переговарива-
ются. Прислушиваюсь.
— Опять отходим?
- Да.
— Далеко?
— Часа три ходу.
— А дальше что?
— Дальше?.. За Волгой — степь, равнина, ни
кустика. Совсем будет худо...
Наступает молчание. Слышно, как воины
отекшими ногами ступают по мягкой дорожной
пыли да кто-то, остановившись на минуту, звуч-
ными глотками осушает фляжку Последние кап-
ли сладкой донской воды.
Рядом со мной идет пулеметчик среднего
роста, сутулый, дышит устало. В темноте я вижу
только силуэт его крутолобого лица. Прислуши-
ваюсь к разговорам соседей, пулеметчик подни-
мает голову и, набрав полную грудь воздуха,
произносит:
— Ну, когда же, когда же кончатся такие
маневры?!
Эти слова вырвались из его груди со вздохом,
как стон тяжелораненого, хотя он здоров и ша-
гает твердо.
13
Душевная боль тяжелее физической. Тяжело
и досадно переживать горечь отступления, но
еще тяжелее сознавать, что о нашем отступлении
к Волге узнают отцы, матери, сестры, дети — все
советские люди.
Пытаюсь объяснить, что успех врага времен-
ный, что вот-вот должен наступить перелом, что,
изматывая противника в оборонительных боях,
наше командование готовит контрудар, после ко-
торого сильный и опытный враг будет останов-
лен. Так сказано в приказе: «Врага надо остано-
вить во что бы то ни стало».
— Где и как? — спрашивают меня бойцы.
Я не нахожу слов для ответа. Мне ясно, что
враг должен быть остановлен перед Волгой.
Дальше действительно отступать некуда. Но как?
Как остановить врага, ведь у него на этом участке
фронта больше танков, больше орудий, больше
автоматического оружия? Как остановить врага,
когда его авиация юсподствует в воздухе? Что
можно сделать для того, чтобы хорошо закре-
питься на новом рубеже, если наше небо останет-
ся открытым для вражеских бомбардировщиков?
Будь они прокляты, эти «юнкерсы» и «мессер-
шмитты»! Не успеют пехотинцы закрепиться, как
с воздуха обрушиваются сотни бомб. От окопов,
траншей остаются только ямы. И еще не рассеет-
ся дым и чад, как появляются танки. Кто остался
жив, тот вынужден драться с ними фактически
на голом месте или отходить. Так от рубежа к ру-
бежу...
Тяжело, трудно ответить на такой вопрос об-
щими фразами, какими мы, политработники,
подчас злоупотребляем в беседах с бойцами.
Подумав так, я набираюсь смелости признать-
ся, что мне не известно, как будет остановлен
враг-
— Не знаю, не знаю,— с горечью отвечаю я
и жду злого упрека: «Эх, ты, а еще комиссар!»
Но такого упрека не последовало. И тут начинаю
понимать, нет, скорей чувствовать, что мои спут-
ники предвидят жестокую схватку с врагом где-
то на подступах к Волге. Они горят желанием
14
сцепиться с обнаглевшими фашистами и набить
им морду по всем правилам.
— Небу будет жарко, но выстоим,— говорит
пулеметчик, как бы помогая мне.
А наша артиллерия все бьет и бьет, долго, на-
стойчиво, с небольшими интервалами.
23 августа 1942 года
Вечером оперативная группа штаба армии
остановилась на западной окраине Сталинграда,
в красивой посадке молодого соснового леса, ко-
торый, как зеленый берет, увенчивает вершину
высоты Садовая.
Между рядов молодых сосенок вырыты око-
пы, стрелковые ячейки метровой глубины и поч-
ти игрушечные блиндажи с ветхими перекрытия-
ми. Здесь, видно, обучали маршевые роты искус-
ству владения лопатой. Все сделано из рук вон
плохо, потому что перед высотой не было реаль-
ного противника. Мне досталась неглубокая ям-
ка. За полчаса я углубил ее до нормального око-
па, набросал на дно сосновых веток, травы и соб-
рался было отдохнуть — две ночи не спал, но
уснуть не удалось, прибежал связной:
— Всех инструкторов в оперативный отдел!
Начальник оперативного отдела знакомит нас
с обстановкой. Она не радует: под прикрытием
больших сил авиации немецкие танковые диви-
зии, форсировав Дон, сделали глубокие вмятины
в оборонительном рубеже нашей армии, особенно
на правом фланге; получен приказ Военного Со-
вета фронта о перегруппировке сил армии.
Нам предстоит немедленно выехать в полки,
совершающие марш-маневр с левого на правый
фланг.
Мне и офицеру штаба старшему лейтенанту
Александру Семикову приказано ехать в полк,
остановившийся где-то на гриве между Большой
Россошкой и Карповкой.
Семикову не больше двадцати лет. Энергич-
ный, смелый, неутомимый. Вчера ночью он летал
в Большую излучину Дона, в дивизию, которая
15
осталась там отрезанной от главных сил. Из трех
офицеров, которые были посланы туда на само-
летах, вернулся только один Семиков Ему уда
лось доставить окруженной дивизии рацию и вер
нуться с важными сведениями о противнике. Сей
час с этой дивизией установлена связь, и она
с боями организованно выходит из окружения
Забравшись в кузов полуторки, Семиков по-
дал мне карту с отмеченным маршрутом.
— Следи за дорогой, а я подремлю,— сказал
он. Еще минута — и старший лейтенант, свернув
шись калачиком, заснул.
Разгорается утро, свежее, прохладное. Повер-
нувшись спиной к кабине, рассматриваю город,
над которым всходит солнце. Отсюда, с высоты
Садовая, Сталинград виден как на ладони
Я только один раз был в Сталинграде и не ус-
пел как следует познакомиться с ним По сейчас
он мне кажется самым красивым городом в мире
Вдоль холмистого правого берега прямые улицы,
а высокие стройные корпуса, прижавшись к Волге,
смотрят на нее как в зеркало. От южной до се-
верной окраины за целый день не пройти пеш-
ком — сорок километров. Это самый крупный го-
род на Волге. Его кварталы утонули в зелени рос-
лых и густых тополей, кленов, лип и яблонь.
Озаренные утренним солнцем, на северной
окраине мирно курятся заводские трубы. Сталин-
градцы знают об опасности, надвинувшейся на
город, но продолжают работать.
Минут через десять наша машина перевали-
ла высоту, покатилась по степному тракту, и го-
род скрылся. Едем по знакомым местам. Вот Во-
ропоново, вот роща, в которой мы останавлива-
лись вчера, вот Карповка.
Повернули на север, к Большой Россошке.
За совхозным поселком спустились в овраг.
Здесь машину остановил регулировщик — пожи-
лой сержант с красной повязкой на рукаве.
— За перевалом, в Россошках,фашисты,— со-
общил он нам.
Регулировщик свернул флажки, а закрытый
шлагбаум закрепил болтом Мы с Семиковым,
16
оставив машину у шлагбаума, поднялись на про-
тивоположный берег оврага и прошли пешком
километра два к пустым окопам. Полк уже
снялся.
С небольшого степного курганчика хорошо
просматривается местность. Наших войск не вид-
но. Они будто растворились в степном мареве.
Кругом степь, степь... Такая широкая, необозри-
мая. И не хочется верить, что по этому родному
простору уже рыскает враг.
Семиков с биноклем. Он смотрит только в од-
ну сторону — на запад. Смотрит долго, внима-
тельно, не отрываясь.
— Что там?
— Погляди,— говорит он, передавая бинокль.
С некоторым удивлением замечаю вдали ка-
кие-то строгие ряды черных точек. Их так много,
чго едва вмещаются в окуляры.
— Что это?
— Танки, машины,— отвечает Семиков.
Да, это действительно танки и машины. Они
расставлены в несколько рядов, причем с такой
аккуратностью, что напоминают городок с пря-
мыми улицами. Размечены входы и выходы. Все
приготовлено для быстрого развертывания и брос-
ка. Вдоль этих «улиц» снуют мотоциклы. Кое-где
дымятся походные кухни. Людей разглядеть
трудно — далеко. Смотрю на это скопление и
чувствую, от злости сохнет во рту. Не могу ше-
лохнуться, как в гипсе.
— Вот, гады, выстроились, точно перед пара-
дом. Посмотрим, каким строем начнете дра-
пать,— зло процедил Семиков, скрипнув зубами.
Еще несколько минут, и «городок» приходит
в движение. Над колоннами танков и автома-
шин поднялась пыль, копоть. А в небе косяк за
косяком идут сотни фашистских бомбардировщи-
ков.
ф * *
Во второй половине дня, 23 августа, мы верну-
лись на высоту Садовая
Над Сталинградом уже кружат стаи фашист-
17
ских самолетов. Они вываливают на город сотни
фугасных и зажигательных бомб. Грохочут зе-
нитки, клубится дым, вздрагивает земля. На ре-
ке, вокруг стоящих на причале пароходов, подни-
маются столбы воды.
В штабе меня встречает начальник политотде-
ла бригадный комиссар Васильев. Его полное ли-
цо покрыто пылью. Умываться некогда. Он на-
пряженнно о чем-то думает. Седые брови сдви-
нуты к переносью.
— Иди сейчас же к переправе,— приказал
он.— Там наша полуторка с людьми и сейф с пар-
тийными документами. Пять человек ранено. Ос-
тались одни машинистки. Им надо помочь пере-
править раненых и сейф за Волгу. Ясно?
— Ясно.
Выхожу от Васильева и направляюсь в город
с тревогой на душе: партийные документы и ра-
неных за Волгу...
Кругом со свистом падают осколки. Город
окутан дымом. Огромные языки пламени вихрят-
ся над зданиями. Никак не могу разглядеть, где
же лучше пройти к переправе. Часто пригибаюсь,
втягиваю голову в плечи. Я, кажется, чуть стру-
сил. Да, струсил и растерялся.
Останавливаюсь. Поправляю гимнастерку, по-
дымаю голову повыше, дескать, вот я какой —
ничего не боюсь, и решаю пробраться сначала
к железнодорожной линии.
Внизу, у подножия насыпи, меня остановил
высокий седой старик. В руках у него толстая
с обгоревшим концом палка. Преградив этой
палкой мне путь, он сердито посмотрел на мои
знаки отличия на петлицах, на кобуру пистолета
и укоризненно произнес:
— Эх вы, отступатели...
Я не нашелся, что ему ответить. Махнув ру-
кой, старик пошел дальше. Смотрю ему вслед: се-
рая окровавленная рубаха прикипела к спине.
Старик, видно, ранен-
Над городом появился новый косяк самоле-
тов. Старик остановился, погрозил задымленно-
му вебу кулаком, упал, поднялся, еще раз упал...
18
И снова забилась и будто застонала земля под
ногами. На этот раз бомбы рвутся в южной час-
ти города, и взметнувшиеся там очаги пожаров,
сливаясь, катятся сюда, к Дар-горе, как бы вы-
тесняя людей в поле, под открытое небо.
Вот уже весь косогор Дар-горы запестрел бе-
лыми, синими, голубыми, зелеными, сиреневыми
платками, кофточками. Женщины, дети, стари-
ки, озираясь, бегут мимо меня от своих домов,
как при потопе. Но почему они все, как нарочно,
нарядились в цветастые платья? Да ведь сегодня
выходной день — воскресенье.
Когда первая волна бегущих людей удали-
лась, я поднялся на полотно железной дороги
и тут же встретил девочку лет десяти. Она бежа-
ла по шпалам, вся в крови.
— Мама! Мама!
Подхватываю ее на руки. Горячее тельце
вздрагивает, маленькие руки липкими пальчи-
ками крепко сжимают мою шею.
В трубе железнодорожной насыпи сдаю де-
вочку санитарам и быстро выбегаю оттуда — там
мне казалось страшнее, чем под открытым небом.
У переезда столкнулся с женщиной, вид кото-
рой заставил меня содрогнуться. Распущенные
волосы, изорванная юбка, кровоточащая ссадина
на плече. Широко открытые глаза неподвижны.
На руках ребенок. Она прижимает его к груди.
Ребенок мертв.
В больших черных глазах этой женщины нет
ни страха, ни жалости. Она смотрит на меня пря-
мо и, кажется, просит о помощи. Обидно и до-
садно: ведь я не могу, не имею права возвращать-
ся с ней к той же трубе под железнодорожной
насыпью, потому что мне надо быть на переправе.
Тут же встречаю группу девушек в белых ха-
латах- У каждой на рукаве повязка Красного
Креста. Они подошли сюда в строю, будто не за-
мечая опасности. Это комсомольская санитарная
дружина. Увидев женщину, две девушки оказы-
вают ей помощь, остальные направляются даль-
ше. Вдруг недалеко от строя санитарок разорва-
лась бомба. Осела пыль, и девушки снова постро-
19
ились. Их, видно, послали тоже на задание, и они
идут, не считаясь ни с чем.
Стиснув до боли зубы, вхожу в город. Он не-
узнаваем. Дома превращены в груды развалин.
То тут, то там из окон вырываются языки пламе-
ни. Огонь делает свое дело с такой беспощадно-
стью, что, кажется, никакая сила не сможет удер-
жать его. На помощь пожарным командам спе-
шат группы рабочих. А небо все гудит и гудит.
Там сотни фашистских самолетов.
Площадь Павших борцов, где особенно много
разрушений, я пересек перебежками и ползком,
как в бою, всем телом прижимаясь к мягкому от
жары асфальту. Не думал, что удастся добраться
до переправы.
На пристани продолжается эвакуация жите-
лей. Работает несколько переправ. Но наплыв
людей очень велик. Вдоль берега на километры
в длину колышется море человеческих голов. Фа-
шистские летчики сбрасывают сюда свой груз.
Они знают, что ни одна бомба не упадет мимо
цели. При очередном налете бомбардировщиков
это море расплескивается по улицам горящего го-
рода, а потом снова торопливыми ручьями стека-
ется к Волге.
Здесь же тысячи автомашин, повозок, домаш-
ние животные, велосипеды, коляски с детьми...
Начальники переправ, уполномоченные гор-
кома партии, рискуя жизнью, сажают на баржи
и плашкоуты детей и женщин.
Недалеко от центральной переправы, под бе-
регом, нахожу нашу политотдельскую полуторку
с ранеными товарищами и плачущими машинист-
ками. Шофер и машинистки, боясь расстаться
с полуторкой, так как в ней находится сейф
с партдокументами, несколько раз пытались про-
биться к парому, но их оттирали. Пришлось оста-
вить машину под берегом, а людей и сейф пере-
править на лодке. Так же поступили сотрудники
городского банка. Им нужно переправить маши-
ну с крупной суммой денег. Не получилось. Лю-
ди дороже денег. Когда один мешок разорвался
и мимо лодки повалились связки пачек тридцати-
20
рублевых красноватых купюр, то никто из посто-
ронних не бросился их спасать, будто деньги по-
теряли свое значение. Да и до денег ли в такой
обстановке...
На обратном пути в штаб я заглянул в редак-
цию газеты «Сталинградская правда». Здание ре-
дакции и типографии разрушено, прямым попа-
данием бомбы.
В уцелевшем подвальчике соседнего дома соб-
рались сотрудники. Они готовят выпуск очеред-
ного номера газеты.
Возле стола дежурного — мужчина в рабочем
комбинезоне. Низкий потолок подвальчика не
позволяет ему выпрямиться. Это ополченец с
тракторного завода — фрезеровщик Григорий
Иванов. Он только что из боя.
Один из корреспондентов записывает его рас-
сказ У Иванова перевязана голова. Повязка
сползает на глаза. Иванов, придерживая бинт ру-
кой, рассказывает, как он вместе со своим восем-
надцатилетним сыном Алексеем принимал учас-
тие в отражении атаки фашистских танков, про-
рвавшихся на северную окраину заводского по-
селка Сталинградского тракторного завода.
• # *
Вернувшись в штаб, я зашел в блиндаж опе-
ративного отдела к Семикову. Освещая аккуму-
ляторной лампочкой карту, он рассматривал
разведдонесения о танках противника, прорвав-
шихся на северную окраину города.
— Понимаешь, это те самые, что были под
Россошкой,— сказал он мне. И вдруг встрево-
женно: — Ты ранен?
— Нет,— ответил я.
— Как нет? Смотри, на груди вся гимнастер-
ка в крови.
В самом деле, на гимнастерке подсохшая
кровь. Откуда? Почему именно на груди? Вспом-
нил: это кровь девочки, которую занес в трубу
железнодорожной насыпи.
Но как идти к начальнику политотдела в ок-
21
ровавленной гимнастерке? Семиков выручил- Он
предложил мне свою габардиновую, которую по-
лучил в день окончания училища. Она была сши-
та на него, а на мне повисла мешком. Семиков
ниже ростом, но плечистый, шея как у борца,
а моя — чуть толще гусиной.
Едва успел доложить Васильеву о выполнении
задания, как получил новое поручение: убит стар-
ший инструктор по информации капитан Клюев,
и мне предстоит выполнять его работу.
Клюев редко и мало писал семье. А сегодня
он исписал три страницы, да так и не докончил.
Я держу его письмо в руках.
«Дорогая дочка, ты не волнуйся. На войне не
так уж страшно и опасно, как тебе кажется...
Кончится война, и я расскажу тебе, как было».
У меня не хватает сил читать дальше.
Выхожу на воздух, но и здесь не легче. Огром-
ные, будто смоченные кровью, полотна пламени
колышатся над городом и метут своими конца-
ми его раскаленные площади. Временами огонь
поднимается высоко вверх и лижет небо...
Я очень устал. Надо хоть часок отдохнуть.
Нахожу свою ямку, на дно которой еще вчера
набросал веток и травы- Сваливаюсь в нее уже
с закрытыми глазами. И вдруг чувствую: под мо-
ей спиной кто-то шевелится. Выскакиваю, как
подброшенный, включаю фонарик и вижу: моя
ямка занята. В ней лежит, укрывшись плащ-па-
латкой, небольшого роста щуплый человек.
— Кто это?
Человек, не отвечая, подвинулся к стенке, дес-
кать, уступаю тебе половину дна этой ямки, ло-
жись рядом. Это меня не устраивает. Мне хочет-
ся поднять его, дать ему в руки лопату и научить
строить себе фронтовой дом своими руками. Но
в Эту минуту ко мне подбегает начальник отдела
пропаганды Ступов и, схватив меня за шиворот,
отводит в сторону.
— Это лектор Главпура,— шепчет он,— про-
фессор Константинов, из Москвы.
— Профессор? Какой чудак послал сюда про-
фессора и зачем?
22
— Не твое дело. Если очень устал, ложись
рядом и спи.
Пришлось смириться. В самом деле, чем пло-
хо поспать рядом с профессором, да еще из Моск-
вы! Утром узнаю, из какого он института. После
войны обязательно поеду учиться в Москву.
С такими мыслями я так быстро и крепко ус-
нул, что не слышал, как мой сосед встал, распе-
чатал банку консервов, добыл где-то котелок чаю,
и, разбудив меня, пригласил к завтраку.
В петлицах у него четыре прямоугольника,
или, как мы привыкли говорить, четыре «шпалы»,
на рукаве — красная звездочка: полковой комис-
сар — большой военный начальник.
-— Федор Васильевич,— обращаюсь к нему
так же, как он ко мне,— по имени и отчеству.—
Сколько дней вы будете у нас в армии?
— Обстановка на этом участке фронта ус-
ложняется. Мне надо быть здесь. Сегодня дам
телеграмму, буду просить о продлении команди-
ровки еще на один месяц.
— Зачем, что вы тут будете делать? Ведь вы
профессор...
— Берите выше: я агитатор-пропагандист
партии, и мне есть что тут делать.
К нам подбегает связной и сообщает, что пол-
кового комиссара вызывает член Военного совета
армии.
Мой собеседник встал, ушел вслед за связ-
ным.
Я смотрю ему в спину, затем на небо.
С неба медленно, как туман, оседает пепел.
Садовая, где расположился наш штаб, ее зеле-
ная вершина стала белой, будто поседела.
Над городом вновь появились немецкие бом-
бардировщики. Они совсем обнаглели: наш зенит-
ный огонь значительно ослаб, аэростаты воздуш-
ного заграждения все сгорели в воздухе — их
расстреляли фашистские истребители зажигатель-
ными пулями.
В оперативном отделе узнаю обстановку.
В сводке записано: «Отряды вооруженных рабо-
чих и части народного ополчения остановили про-
23
движение танков и мотопехоты врага, прорывав-
шихся на северную окраину города—к трактор-
ному заводу».
Там два дня шли кровопролитные бои. Рабо-
чие ходили в контратаки, бросались с гранатами
под танки, вынуждали врага отступать и этим
обеспечили главным силам армии выход на но-
вые оборонительные рубежи.
3 сентября 1942 года
Мы оставили высоту Садовая. Командный
пункт армии теперь на Мамаевом кургане. В так-
тическом отношении эта высота неоценима. Она
находится севернее центра города, над рекой,
и дает возможность просматривать местность во
все стороны на несколько километров.
Голубой лентой вьется Волга. На крутом за?*
ладном берегу и в самому городе то и дело вырас-
тают огромные столбы огня; сливаясь в сплош-
ную стену, огонь не дает разглядеть оставлен-
ные рубежи.
. На восточном берегу, над дубовыми рощами,
стоит сизая дымка. Временами там кое-где под-
нимаются облака пыли да тускло сверкают жел-
тыми клиньями взрывы. Это немецкая дально-
бойная артиллерия бьет по нашим тылам,
нарушая строгую и напряженную тишину при-
брежных лесов, где накапливаются фронтовые
резервы.
Вершина Мамаева кургана напоминает двой-
ной верблюжий горб. Там, под толстым слоем
земли, стоят два водонапорных бака. В седлови-
не между ними поставлена зенитка, на баках
устроены наблюдательные пункты, а на юго-вос-
точных скатах — блиндажи. Перекрытие блинда-
жей спасает только от осколков и небольших
мин, так что при очередном налете бомбардиров-
щиков придется прятаться в щелях. Но фашисты
пока еще не бомбят курган. У подножия кургана
стоят большие резервуары с бензином и нефтью,
и противник, видимо, рассчитывает захватить их
в сохранности.
24
Сижу в своем бсяндаже. Эю обыкновенная
яма: два метра в глубину и три в ширину, столь-
ко же в длину. Надо мной два наката бревен
и слой земли. Неширокая траншея, прорытая из-
под горы в блиндаж, служит окном и дверью.
Два часа тому назад вот тут, на полу, рядом
со мной, дымя толстой махорочной самокруткой,
сидел плечистый, с прямым и пристальным взгля-
дом чернобровый воин. В петлицах у него четыре
зеленоватых треугольника, на правом рукаве,
чуть повыше локтя, звездочка, вышитая красны-
ми-и желтыми нитками. Это заместитель полит-
рука Леонид Ковалев, чье имя значится в списке,
тридцати трех героев, отразивших атаку семиде-
сяти танков, из которых двадцать семь было унич-
тожено, остальные повернули обратно.
Когда об этом подвиге пришло донесение из
дивизии, я не сразу поверил: «Как могли трид-
цать три пехотинца отразить атаку семидесяти
танков без артиллерии? Причем все герои оста-
лись живы. Не сказка ли это?» Но когда авиаци-
онная разведка доставила в штаб армии фото-
пленку, на которой было ясно видно, что в районе
Малых Россошек горят двадцать семь брониро-
ванных машин, мои сомнения рассеялись. Те-
перь осталось только выяснить, кто это сделал,
и как.
И вот мне удалось побеседовать с участником
этого неравного боя.
— Это было так,— начал рассказывать Ко-
валев.— В ночь на двадцать четвертое августа
нашей группе под командованием младшего лей-
тенанта Стрелкова, его звали Георгий Андреегич,
и младшего политрука Ефтифеева Алексея Гри-
горьевича было приказано занять оборону на вы-
соте, вроде плоского кургана, с отметкой 77,6.
Это недалеко от хутора Малые Россошки. Мы
должны были прикрыть отход нашей части на но-
вый оборонительный рубеж. Без прикрытия-то
от фашистов не уйдешь. Они на колесах, а мы
пешком. Разве их так измотаешь?
Ну вот, поняли мы, что прикрываем спину сво-
их однополчан, и решили укрепиться попрочнее.
23
За высотой сходятся две дороги, что ведут в Ста*
линград. Это тоже мы взяли на учет и на прицел,
иначе фашисты могли прорваться и напрямую по
этой дороге...
Ночь была какая-то светлая, без луны, но вид-
но было вокруг далеко. Сначала нам даже пока-
залось — зря остались: ни шума, ни костров в сто-
SOHe противника. Однако приказ есть приказ,
мы стали окапываться, вернее углублять те
Окопы, которые там были. Земля песчаная, сыпу-
чая— лопату песку выбросишь и столько же об-
ратно на дно окопа набежит. Но все же удалось
кое-что сделать. Брустверы замаскировали све-
жей полынью, пучками ковыля и притихли. Пе-
ред утром стало темнее, а на рассвете по этой
Холмистой степи поползла какая-то бурая дымка,
мгла. На полста шагов ничего не видно. В это вре-
мя младший политрук Ефтифеев что-то заслышал
й говорит мне: «Иди на правый фланг». Это зна-
чит туда, поближе к хутору. «Там,— говорит,—
Титов и Прошин с ручным пулеметом, подбодрить
их надо и посмотреть, не осталось ли что-нибудь
в окопах от противотанковой засады, которая уш-
ла оттуда еще вчера днем». «Слушаюсь»,— го-
ворю и пошел, заглядывая в разные окопные за-
коулки. И, можешь себе представить, нашел про-
тивотанковое ружье с двумя обоймами патронов.
Просто, как на мое счастье, кто-то «забыл» или,
может, нарочно оставил для нас... Устроился я ря-
дом с Титовым и Прошиным, бронебойку замас-
кировал и лежу, разговариваю потихоньку. Кру’
гом тишина, кузнечики стрекочут, перед глазами
Зеленоватая с желтыми пятнами степь, от кото-
рой медленно отстает этот толстый слой мглы, бу-
рый с белыми бородками. И вдруг в просвете
между землей и дымкой замечаю черные точки:
три, четыре, шесть... Девять штук насчитал. По-
^бм еще три добавилось. Далеко, с километр, не
меньше, но разглядел — танки. Оглянулся нале-
во, на нашу высоту, там тоже припали, наверное
Тоже заметили, хотя им с высоты сквозь дымку
хуже было видно.
А потом, когда совсем рассвело, когда мгла
26
рассеялась, нам стало ясно: противник подтянул
танки. Они вышли на исходный рубеж и ждут
сигнала «вперед». По всему было видно, что они
готовятся двигаться колонной. Ну, думаю, во
что бы то ни стало надо головной танк подбить,
и тогда колонна остановится. А у самого мороз
по спине: вдруг промахнусь? Прижался к прик-
ладу и жду, когда тронутся. И вот поднялись чер-
ные столбы пыли, по степи покатился лязг гусе-
ниц и шум моторов: колонна двинулась. Что бы-
ло со мной первые минуты — не помню: в глазах
почему-то зарябило, и будто куриная слепота на
меня напала. Тряхнул головой раз, другой и ви-
жу: у первого танка открыт лоб, то есть люк лобо-
вой брони открыт. Ну, думаю, только бы глаз не
подвел, а рука не дрогнет: прошью через люк
и голову механика, и до мотора достану-..
Выстрелил, и над мотором сразу поднялся
красный зонт. Видно, в бак попал. У них ведь
танки-то бензином заправляются, а самолеты, го-
ворят, дизельным топливом. Ну, вот так и помог-
ла мне бронебойка, которую подобрал. И как
только головной танк загорелся, другие стали об-
ходить его и подставлять свои бока. Тех танкис-
тов, которые выскакивали из горящих танков,
мои товарищи били из пулеметов- Но главные
наши силы, что были на высоте и на скатах, еще
не вступали в борьбу. Там было еще тридцать
человек во главе со Стрелковым и Ефтифее-
вым —они ждали, когда танки подойдут поближе.
Наконец фашисты догадались, что нас тут,
на правом фланге, мало, и полезли напрямик. Но
мы решили стоять. «Не пройдешь, гад, не пус-
тим!»— крикнул я. Кричали со мной Титов
и Прошин. В эту же минуту к нам подоспела под-
мога: прибежал Ефтифеев и с ним пять человек.
Они притащили два ящика бутылок с горючей
смесью. Каждому досталось по пять-шесть буты-
лок. Пустили и их в ход, и еще полдюжины тан-
ков запылало. После этого гитлеровцы как буд-
то одумались, отступили, но немножко погодя
снова полезли, только теперь не на мою группу,
а туда, к высоте. Но и там тоже не растерялись.
27
Увидели, как можно уничтожать танки, и стали
смелее.
В самом деле, смелому, оказывается, танк не
страшен, только его с толком и выдержкой надо
встречать. Враг-то в танке почти слепой, ему
меньше видно в смотровые щели, чем нам под от-
крытым небом...
Сколько часов шел бой — я не заметил. Солн-
це уже поднялось высоко, к полудню, а мне даже
показалось, на закат пошло, но было еще около
десяти часов утра... Бой с танками продолжался.
Теперь уже не они за нами, а мы за ними охоти-
лись. Танки идут, а мы по траншеям или пере-
бежками по косогору наперерез.
Когда атаки прекратились, то мы увидели: пе-
ред нашей высотой горит больше двух десятков
фашистских танков, и не поверили своим глазам...
Среди нас убитых не было, только двое раненых.
Было жарко, воды во фляжках — ни капельки,
боеприпасы на исходе, и мы уже собрались ухо-
дить, надо же догнать свою часть, иначе подума-
ют— сдались и напишут домой: «Пропал без вес-
ти», но снова появились два танка. Эти пошли на
нашу высоту как-то совсем нахально. Ползут по
косогору и брызгают какую-то жидкость. Эта
жидкость даже на земле загоралась. Одна такая
струя попала на голову Титова. Вспыхнула каска
и плечи. Что делать? И товарища спасти надо
и танк поджечь. Бросил я на голову Титова ши-
нель— не помогает, тогда песком. Несколько ко-
телков высыпал на него песку и потушил огонь-
Вскочил Титов, схватил бутылку и со зла бросил-
ся за танком. Догнал и запалил Вскоре заполы-
хал и второй. После этого фашисты больше не
лезли на наш курган. Отбили мы у них охоту...
На этом Ковалев закончил свой рассказ. Свер-
нув очередную папироску с па пен гоипипой он
встал. Я дописал последнюю строчку его расска-
за и предложил ему сложенный вдвое лисюк:
— Возьми, прочитаешь своим друзьям
— Что это? — спросил он
— Обращение, вернее приказ ВоенногоcoBeia
фронта «Ни шагу назад».
28
Ковалев внимательно прочел листок и, спря-
тав его в карман гимнастерки, сказал:
— Обязательно покажу это своим комсомоль-
цам: я ведь теперь комсорг батальона.
Он еще что-то хотел сказать, но, запнувшись,
промолчал и, подав мне сильную жилистую руку,
вышел. Его вызвали в штаб на доклад.
Ковалев, конечно, знает, что ему и его това-
рищам удалось повторить подвиг двадцати вось-
ми панфиловцев. Только он, видно, не заметил
существенной разницы. Там люди погибли, а тут
отразили атаку семидесяти танков и все остались
живы.
Сегодня же в политотделе составили листов-
ку «Мастера истребления танков». Это про Кова-
лева и его боевых друзей-
Позже я узнал, что все тридцать три героя по-
лучили награды. Ковалев был награжден орде-
ном Ленина и направлен на учебу. Опыт же при-
менения бутылок с горючей смесью против тан-
ков вскоре стал достоянием всего личного соста-
ва армии.
6 сентября 1942 года
Фашисты по-прежнему неистовствуют, броса-
ют завывающие бомбы, включают при пикирова-
нии своих самолетов сирены, обстреливают кур-
лыкающими минами и хохочущими снарядами.
Но мы уже не те, какими были в начале войны.
Не пугает нас также фашистская болтовня о том,
что Сталинград в котле. В последние дни немец*
I не самолеты усиленно засыпают город листовка-
ми с изображением огненного кольца, в которое
якобы попали защитники Сталинграда. Гитлеров-
цы нагло предлагают сдать город
— Врете! Еще неизвестно, кто попадет в ко-
тел,— говорят сталинградцы
Правда, обстановка крайне усложнилась.
По сведениям разведки, против нашей армии
действует двенадцать дивизий: восемь пехотных,
три танковые и одна моторизованная. Эту груп-
29
пу дивизий поддерживает почти весь самолетный
парк 4-го воздушного флота Рихтгофена.
Нет, захватчикам не окружить Сталинград.
Его тыл очень прочный —Волга и советский на-
род. Надо только сдержать врага у стен города.
Нужны упорство и стойкость. И они есть, и с каж-
дым днем возрастают. В город переправляются
новые части...
12 сентября 1942 года
Начальник политотдела армии Васильев выз-
вал в свой тесный блиндаж всех инструкторов
и сообщил:
— С сегодняшнего утра оборона центра и за-
водских районов Сталинграда возложена на вой-
ёка нашей шестьдесят второй армии. Назначен
новый командующий — генерал-лейтенант Чуй-
ков... Чуйков Василий Иванович.
Васильев помолчал, посмотрел на нас и уже
доверительным голосом дополнил свое официаль-
ное сообщение так:
— Перед тем как принять командование ар-
мией, Чуйков был вызван в Военный совет фрон-
та. Там его предупредили, что положение в Ста-
линграде очень тяжелое, что Верховный Главно-
командующий приказал отстоять Сталинград во
что бы то ни стало...
Мы разошлись по своим конуркам и блинда-
жам.
Многие уже успели повидать нового команду-
ющего на переднем крае.
Мой товарищ Семиков повстречался с ним
еще там, за Доном.
— Смотрю,— рассказывает Семиков,— само-
лет ударился о кочки и чуть не перевернулся.
А над ним кружит фашистский стервятник. Гоню
Машину туда. Из кабины вылезает человек в рас-
стегнутом кителе, без фуражки,— видно, жарко
Сму было. Представляюсь: «Офицер связи штаба
Шестьдесят второй армии старший лейтенант Се-
миков». А он отвечает: «Генерал-лейтенант Чуй-
ков, будем знакомы,— и подает мне руку.— Вел,
30
говорит,— бой с «мессером». Схватка закончи-
лась вничью. Только неудачно приземлился».—
А сам смеется. «Садитесь,— говорю,—скорее
в машину, иначе на земле «мессер» вас добьет».
Он погрозил фашисту кулаком — ив машину...
Вот так мы и познакомились,— не без гордости
сообщил Семиков.
10 часов 13 сентября 1942 года
Вечером на северной окраине города в жар-
кой схватке рабочие отряды тракторного завода
вместе со стрелковой бригадой Горохова отрази-
ли несколько танковых атак и вынудили фашис-
тов остановиться. На южной окраине Москов-
ская гвардейская дивизия выдержала натиск вра-
жеских дивизий, а затем мощной контратакой
отшвырнула их от элеватора.
На центр города фашисты еще не наступали.
Но чувствуется, что вот-вот и тут начнут испыты-
вать наши силы.
В штаб поступают десятки пакетов. Их, как
правило, приносят храбрые и заслуженные вои-
ны и рабочие завода. Каждый пакет вручается
лично члену Военного совета или командующе-
му как самое ценное и дорогое в жизни всего го-
рода.
Это письма.
В ответ на приказ «Сталинград держать» за-
щитники города подписали письмо, в котором они
заверили Коммунистическую партию и весь со-
ветский народ в том, что русский город на Вол-
ге будет стоять на пути врага непоколебимой
твердыней. «Враг не пройдет, он будет останов-
лен и разгромлен!»
Это письмо, как присяга, зачитывалось в тран-
шеях, окопах, блиндажах, на рубежах атаки и в
бою. Многие, подписываясь, прикладывают свои
личные записки, письма и заявления с просьбой
считать их коммунистами и заверяют партию
большевиков, что почетное звание коммуниста
они с честью оправдают в бою
Экспедитор штаба армии сержант Тобольшин
31
не успел подписать письмо, о чем много раз со-
жалел. К счастью, ему выпала честь охранять эти
пакеты при отправке за Волгу. На одном из па*
кетов он украдкой написал.
«ДОРОГОЙ ТОВАРИЩ СТАЛИН! Я, СЕР^
ЖАНТ ТОБОЛЬШИН, БЫЛ НА ЗАДАНИИ И
НЕ УСПЕЛ ПОДПИСАТЬ ПИСЬМО И ВОТ
СЕЙЧАС ПОДПИСЫВАЮ НА ПАКЕТЕ ЗА
ВСЕХ, КТО ОПОЗДАЛ, И ОБЕЩАЮ ВАМ ИС-
ТРЕБЛЯТЬ ФАШИСТОВ, ПОКА ЕСТЬ СИЛА
В РУКАХ. МОЯ СЛУЖБА ТАКАЯ, ЧТО МНЕ НЕ
УДАЕТСЯ БЫВАТЬ ЧАСТО НА ПЕРЕДОВОЙ,
НО УРЫВКАМИ Я БЫВАЮ ТАМ И УЖЕ УБИЛ
ИЗ КАРАБИНА ДВУХ ВРАГОВ ОБЕЩАЮ
ЭТОТ СЧЕТ УВЕЛИЧИТЬ ДО ДЕСЯТИ И ПОС-
ЛЕ ЭТОГО ВСТУПИТЬ В ПАРТИЮ
ЭКСПЕДИТОР ШТАБА КОМСОМОЛЕЦ
ТОБОЛЬШИН».
А сколько 1аких писем в пактах. тысячи, десят-
ки тысяч!
16 часов 13 сентября 1942 года
Гитлеровское командование сосредоточило
у Сталинграда большие силы не только бомбар-
дировщиков, но и истребительной авиации.
Фашистские асы — это пираты воздуха. Они
известны своими бандитскими уловками и хит-
ростью.
У нас в Сибири много ос. Они вьют свои гнез-
да вблизи пасек. Часто нападают на пчел, убива-
ют их и забирают мед. Осы очень живучи и ядо-
виты. И в одиночку, и группами они нападают на
человека, вонзая свои ядовитые жала в лицо,
шею, руки. Фашистские асы во многом напоми-
нают мне ос. Нам часто приходится видеть тяже-
лые воздушные сражения. Очень больно пережи-
ваешь, когда замечаешь, что среди трех-четырех
сбитых самолетов врага иногда падают и наши,
с красными звездами. Особенно тяжело пережи-
32
вает гибель советских летчиков майор Кириллов.
Увидя горящий советский самолет, он закрывает
лицо ладонями и стонет.
Да что и говорить, тяжело и больно смотреть
на гибель наших летчиков. Такие случаи участи-
лись с появлением истребителей из отряда Герин-
га Раньше мы бросали в воздух шапки, кричали
«ура» каждой появившейся группе советских са
молетов, идущих на бомбежку врага, а сейчас
мы провожаем красных соколов с чувством тре-
воги. Встречая наши самолеты, пролетающие
обратно над Мамаевым курганом, мы часто недо-
считываемся одного-двух. «Не вернулись два»,—
говорим мы обычно друг другу, но, чтобы не рас-
страивать себя и друзей, каждый утверждает, что
видел этих двух где-то там, на подлете к полево-
му аэродрому.
Зато какую радость доставляет нам каждая
победа наших отважных летчиков-истребителей,
летающих на новых самолетах конструктора
Яковлева!
Как-то раз с юго-запада летело свыше трид-
цати вражеских самолетов Ю-87- Они держали
курена заводской район.Но вскоре их строй рас-
пался. Они не стали выстраиваться цепочкой для
пикирования. Группами по три машины разлета-
лись в разные стороны и бросали бомбы с боль-
шой высоты. Два из них вскоре загорелись. Затем
воспламенился и врезался в землю еше один. Че-
рез две-три минуты в воздухе стало тихо. С за-
падной стороны над Мамаевым курганом спокой-
но пролетели три наших «яка». Это их работа.
— Передайте спасибо летчикам Баранову,
Новикову и Алехину,— наказывали бойцы своим
командирам
Оказывается, что Баранова и Новикова все
знают еше с боев за Дон. Немецкое командова-
ние уже тогда предупредило своих летчиков об
этих «опасных асах» и обешало большие награ-
ды за их уничтожение.
Особой популярностью среди наших бойцов
пользуется летчик-истребитель Новиков. О нем
ходит много рассказов. Новиков сибиряк, одно-
2 Заказ № 150
33
сельчанин известного летчика Покрышкина; уче-
бу он окончил в бою под Ворошиловградом. Од-
нажды, поднявшись в воздух на учебном «миге»,
он встретил «хейнкеля» и заставил его призем-
литься, за что сразу получил боевой истребитель.
' Тем тяжелее для нас была утрата этого заме-
чательного летчика, павшего смертью храбрых.
Это случилось в полдень.
Мы с сержантом Тобольшиным лежали около
щели и разговаривали о ловле осетров. Я знаю
Тобольшина с первых дней формирования наше-
го комсомольского полка. Его курносое, скула-
стое лицо освещено всегда хитровато прищурен-
ными глазами, по ним трудно определить, когда
он грустит, а когда веселится. Тобольшин напо-
минает мне коренных сибирских таежных жите-
лей, которые умеют в одной стеганке и кожаных
ичигах в трескучие морозы ночевать в лесу, а в
жаркие летние дни пить по дюжине чашек горя-
чего чая. Таких не страшат ни многодневные пе-
реходы, ни опасность встречи с диким зверем,
ни преодоление бурной реки. Есть такие люди.
Они не закрывают глаза в бурю и не падают ду-
хом при опасности, радуются солнцу и улыбают-
ся дождю. Правда, у Тобольшина в отличие от
многих сибиряков волосы, как солома,— светлые
и непослушные, чуб то и дело упрямо вылезает
из-под пилотки. Ему так же, как мне, приходится
часто смачивать голову и натягивать пилотку ту-
го, чтоб не выглядеть неряхой. Многие говорят,
что мы очень похожи друг на друга, а первое вре-
мя даже считали нас родными братьями. Много
внешнего сходства. Но только внешнего. Я хотел
бы иметь такие качества, какие есть у Тобольши-
на. Это поистине бесстрашный человек. У него
еще не зарубцевался шрам на плече, правая ру-
ка перебита и пальцы плохо действуют, но он вОе
еще рвется к своим, в свой полк, и зовет меня,
но наша дивизия где-то па переформирований.
Тобольшин утверждает, что все сибирские ба-
тальоны скоро вернутся сюда. Он оптимист. ЕгО
заветная мечта — скорее окончить войну, пое-
хать к себе в Нарым, заработать денег на ловле
34
осетров, чтобы матери без него жилось хорошо.
Самому поступить в летное училище.
И вдруг Тобольшин неожиданно замолчал
в воздухе послышался знакомый гул моторов По-
глядев вверх, я сразу подумал о Баранове, Но-
викове и Алехине.
— Да, это наверняка они,— подтвердил То
больший. Из-за авиагородка навстречу им выле-
тели два «мессершмитта» и пошли в лобовую
атаку. Завязался бой.
В короткой схватке наши одержали победу,
один «мессершмитт» врезался в землю, другой
успел увернуться и на бреющем полете с предель-
ной скоростью ушел на запад.
—• Удрал... Трус! — презрительно бросил То
больший.
Три сокола не стали догонять удирающего пи
рата, а начали парить над курганом. Неожидан
но раздался треск, через мгновение последовала
длинная пулеметная очередь вперемешку совзры
вами снарядов. Один наш истребитель тут же
круто повернул к реке, стремительно полетел
вниз и скрылся за горящим заводом. Два «мес
сершмитта», выскользнув из-за туч, заходили
оставшимся в хвост.
Маневр им нс удался Наши «яки», прикры-
вая друг друга, увернулись от ударов и перешли
на крутые горизонтальные виражи. Началась
карусель.
. На помощь немцам подошли еще два «мессе-
ра», которые, как коршуны, навалились на наше
го ведущего, но этим моментом воспользовался
ведомый и меткой очередью сразил одного. Дру-
гой атакующий промахнулся и, сделав «горку»,
подставил спину.
Снова остались два на два.
Самолеты пошли на сближение. Сплошной
треск пулеметов, яростное завывание моторов.
Вскоре еще один из наших истребителей отвалил
в сторону и ушел должно быть, подбит или кон-
чились боеприпасы
— Жаль, остался один,— со вздохом и трево-
гой н голосе произнес Тобольшин.
2*
35
Но кто же остался? Не чувствуя под собой
ног, бежим на станцию наведения. Возле моего
блиндажа представители авиачасти поставили
свои рации и отсюда, с земли, помогают нашим
летчикам. Дежурный станции наведения сооб-
щил, что в воздухе остался один Новиков.
— Новиков, Новиков, два выше тебя! — кри-
чит дежурный в микрофон, не спуская глаз с са-
молета.
Чувствуется, что он так же, как Тоболыпин
и я, готов кричать: «Уходи, Новиков, уходи!»
«Мессеры», подстроившись в хвост, бросились
в атаку Новиков заставил свой самолет нырнуть
в дымовую тучу и моментально вынырнул на чис-
тый квадрат. «Мессеры» по инерции влетели в ту-
чу и, видимо, потеряли своего противника.
— Хорошо, так их! Обманывай!
Новиков не уходил. Он подстерегал своих
врагов Вот появился «мессер». Новиков бросил-
ся к нему, дал очередь — и воспламенившийся
немецкий самолет врезался в реку.
— Молодец, Новиков, молодец! — восхищал-
ся Тоболыпин. Но тут появился еще один «мес-
сер».
Начался п.оединок- Удачным маневром само-
лет Новикова приблизился к хвосту фашиста, но
очереди не последовало, должно быть, кончились
боеприпасы. Два аса, советский и немецкий,, ста-
ли набирать высоту, чтобы вновь вступить в смер-
тельную схватку.
Чем же кончится этот поединок?
Прошло еще несколько минут, самолеты под-
нялись так высоко, что уже трудно различить,
который из них наш, который чужой. Ревя мото-
рами, они то летели по узкому кругу, то стреми-
тельно скользили вниз или вновь поднимались
кверху. Вдруг они сблизились и несколько секунд
летели вместе. Сначала показался белый дым, по-
том большое пламя. Оба самолета стремитель-
но ринулись вниз.
— Таранил! — пронеслось по Мамаеву кур-
гану.
От горящего самолета отделился черный ко-
30
мряек не больше планшета. Кувыркаясь, он по-
летел вниз, на южный склон кургана.
Когда до земли осталось метров восемьсот,
раскрылся парашют. Ветер тянул его к авиаго-
родку, где уже были немцы. Они открыли силь-
ный огонь. Видя это, парашютист, ловко управ-
ляя парашютом с помощью строп, стал быстро
скользить на наш передний край.
Раздался сухой треск разорвавшегося бри-
зантного снаряда. Мимо!
Парашютист продолжал снижаться. Ему ос-
талось лететь не больше двадцати — тридцати
метров. Тут же лопнул еще один бризантный не-
мецкий снаряд. Парашютист дрогнул. Руки его
отпустили стропы, голова повисла. Он комком
упал на землю.
— Эх! — вырвалось из груди Тобольшина.
Через час на командный пункт, к бакам, бой-
цы принесли завернутого в парашют летчика
и осторожно положили на землю. Грудь совет-
ского аса иссечена осколками снаряда. Один ос-
колок пробил нижний к-рай ордена Ленина
и ушел в сердце. Комсомольский билет № 7559817,
выданный Дзержинским городским райкомом
ВЛКСМ города Новосибирска Новикову Миха-
илу Федоровичу, окровавлен. Лицо совершенно
юное. Над переносьем застыла морщинка сосре-
доточенности. Казалось, он продолжал еще пре-
следовать врага. Он умер с открытыми глазами,
в его взгляде — ни тени страха.
Бойцы и офицеры обнажили головы над те-
лом летчика. Сержант Тобольшин стоял непод-
вижно. На его побледневшем лице выступили
капли пота.
— Нет,— сказал он тихим, но твердым голо-
сом,— я все равно буду летчиком!
8 часов 14 сентября
Пожар, который бушевал в Сталинграде уже
двадцать суток, заметно усилился. С рассветом
над городом снова появились сотни немецких са-
37
молетов. Волна за волной с трех сторон идут они
на бомбежку.
Немецкие пикировщики заходят с солнечной
стороны, и мы не видим, сколько их и куда будут
пикировать. Неожиданный налет хуже всего. По-
этому мы проклинаем солнце.
Проклинаем главный источник жизни на зем-
ле. Страшно, но что поделаешь, коль свет солн-
ца мешает нам сейчас бороться со смертью!
Несколько немецких танков и группа авто-
матчиков с ходу выскочили на Дар-гору и про-
биваются по Академической улице к реке Царице.
Идут ожесточенные бои за элеватор. В Орловке
крупные силы противника окружили нашу мото-
часть и двигаются по Мокрой Мечетке к северной
окраине тракторного завода.
Лежа на животе возле блиндажа Чуйкова, ед-
ва успеваю записывать донесения.
По Мамаеву кургану начал бить шестистволь-
ный миномет. Над командным пунктом повисла
туча вздыбленной земли. Однако штабные ра-
ботники продолжают передавать приказы и за-
прашивать нужные сведения из частей.
В центральной части города появилось много
вражеских танков. Об этом докладывает коман-
дир запасного полка.
— Разрешите поднять резерв?
— Не торопитесь, не торопитесь,— отвечает
ему командующий.— Пока действуйте теми сила-
ми, какие пущены в дело. Бей во фланг! При-
кройся... Танки? Так знай, что немцы без танков
не воюют! Вот, вот, бей их, слепышей. Как? По-
сади истребителей на углы домов, за развалины
и на водопроводные люки, а бронебойщиков —
в подвалы и за простенки, чтобы они из окон мог-
ли бить наверняка. Подпускай поближе и бей.
Положение не такое уж безнадежное, как вам
Кажется, — говорит Чуйков.— Враг больше нас
психует. Да, да, этого мы и добивались. Пусть
психует.
Фашисты рассчитывали парализовать наше
управление войсками и беспрепятственно^ вор-
ваться в город. Не удалось! Вечера они были ос-
38
тановлены у самых стен города, а в отдельных
местах и на улицах.
Над Мамаевым курганом появились пикиров-
щики. Все чаще и чаще стали разрываться мины
и снаряды около баков. Я успел юркнуть в блин-
даж.
Рядом разорвалась бомба. Блиндаж переко-
сило. Одно бревно выскочило из потолка и повис-
ло над головой. Поднялась пыль. Минут пять я
ничего не видел.
Мамаев курган шевелится, как стог соломы
Вот еще один удар. Меня бросило на пол. Бомба
упала у самого входа, но, к счастью, не разорва-
лась.
Я ждал взрыва несколько секунд, но эти се-
кунды показались мне вечностью В голове гудел
какой-то колокол, гудел долго, протяжно: «Бом,
бом, бом — конец, конец». Думать было некогда
и не о чем — конец и все... А когда убедился, что
взрыва не будет, содрогнулся: рубаха мокрая п
холодная, словно я на льду лежал и своим те-
лом расплавил его. Холодно Замерз. Холодный
пот выступает от страха, горячий — от хладно-
кровия. Пора бы уже привыкнуть. Но вот новый
удао, взрыв, другой, третий...
С большим трудом вылезаю из-под толстого
слоя земли. Слава богу, рубаха теплая, высту-
пил горячий пот. Вытащить бумаги помог сер-
жант Тобольшин.
Пока добирались до блиндажа начальника по-
литотдела армии Васильева, пришлось несколько
раз падать на землю и прятать головы в какую-
нибудь ямку.
Не успел я отдышаться в блиндаже Василье-
ва, как снова началась бомбежка. Часовой у вхо-
да в блиндаж то и дело сообщал: «Влево бере!»,
«О, це вправо!», «У, стерва, не прямо в меня!» —
И он, как щука, нырнул в блиндаж.
Сильным взрывом бомбы, упавшей рядом, так
тряхануло, что в первую минуту я не мог понять,
где нахожусь. Затем последовало еще несколько
взрывов. Земля качала нас, как в зыбке.
К вечеру связь на кургане была нарушена, а
39
из блиндажа нельзя показать головы. Потери
среди работников штаба большие. Ночью Чуйкой
перенес свой КП в город.
14 сентября 1942 года
По дну широкого, с крутыми и высокими бе-
регами оврага сочится тоненький пересыхающий
ручеек. Местные жители города издавна называ-
ют этот ручеек Царицей. Говорят, что весной Ца-
рица бушует, как настоящая многоводная рекл.
Впадает она в Волгу вблизи центральной приста-
ни. Недалеко от устья Царицы—большой мост,
соединяющий северную часть города с южной.
Сейчас в овраге расположен штаб армии. От-
делы штаба разместились в царицынском подзе-
мелье— штольне. Эта штольня заложена у самого
русла речки и уходит далеко под высокий берег.
У штольни имеются запасные входы и выходы.
По обеим сторонам штольни построены ком-
наты и даже залы. Стены обиты тесом и фанерой.
Надежное укрытие от бомб — над нами целая го-
ра земли. И все-таки нам слышны взрывы каж-
дой бомбы. Земля гудит и гудит. Мы будто в боч-
ке, на которую наколачивают обручи: так яро-
стно и ожесточенно бомбит враг эту часть города.
Связные принесли неприятную весть: немцы
вышли к вокзалу, наши части, действующие
в этом районе, нанесли огромный урон противни-
ку, но им требуется помощь.
Идет пополнение — не сегодня-завтра должна
прибыть к переправе гвардейская дивизия Родим-
цева. Родимцев, кажется, уже здесь, на рекогно-
сцировке. Ожидается прибытие сибирской диви-
зии Батюка.
Это моя родная дивизия идет сюда после пе-
реформирования. Но где она сейчас? Говорят,
вышла из Ленинской — это семьдесят километ-
ров от Сталинграда. Скоро ли придут? Эх, ско-
рее бы!
Обстановка с каждым часом усложняется,
связь почти полностью парализована.
Генерал Пожарский пришел измученный, весь
40
в пыли, с потрескавшимися губами. Всегда под-
вижной, энергичный и неунывающий, г*а этот раз
он горестно махнул рукой, давая понять, что про-,
тивник на Мамаевом кургане Вслед за генера-
лом появился Семиков. Он был там, на кургане,
до последней минуты и сейчас так измучен, что
едва держится на ногах. Гимнастерка на нем изо-
рвана, будто он с кем-то дрался за грудки, но ни
ссадин, ни признаков тяжелого ранения невидно,
однако гимнастерку надо менять. Теперь я пред-
лагаю ему свою запасную, что получил на днях
в АХО. Александр попытался улыбнуться, но на
его лице такая усталость, что трудно понять, то
ли он улыбается, то ли морщится.
— Дай сначала воды, потом гимнастерку...
...Вечером командарм вызвал к себе в штоль-
ню начальника оргинструкторского отдела Воти-
това, инспекторов политотдела Ивана Старилова,
Ивана Панченко, Ивана Семина, меня и двухсо-
трудников особого отдела. Мы не знали, зачем
вызваны.
Между мной и Панченко проскочил белокурый
в военной форме паренек лет шестнадцати. Пере-
дав что-то в руки Чуйкову, он, козырнув, почти
рысью выбежал из отсека.
Посмотрев ему вслед, Чуйков прошелся вдоль
стены и, показывая глазами на дверь, заговорил:
— Этого хлопца я называю по имени и от-
честву: Револьд Тимофеевич. Ему шестнадцать
лет. Он сын подполковника Сидорина, который
работал со мной еще в Белорусском округе. Не-
давно подошел ко мне этот юнец и доложил: «То-
варищ командующий, я привез тело убитого под-
полковника Сидорина». Я знал, что Револьд—
сын убитого, и не нашелся сразу, что ответить.
Рядом со мной стоял дивизионный комиссар Аб-
рамов Константин Киркович. Он ответил Револь-
ду, не оборачиваясь: «Передай труп коменданту
и скажи, чтобы подготовили могилу для похо-
рон». Я понял, что Абрамов не знал Револьда
раньше, поэтому так сухо ответил сыну погиб-
шего. Я выждал, пока Револьд отошел от нас, и,
обратясь к Абрамову, спросил: «Ты знаешь, что
41
ты ответил этому юнцу? Ведь это родной сын
подполковника Сидорина». Абрамов посмотрел
на меня широко открытыми глазами и произнес
только: «Да ну!»— и побежал вслед за Револь-
дом.
Передохнув, Чуйков продолжал:
— Рано утрохм следующего дня я собирался
выезжать на свой наблюдательный пункт. Уже
садясь в машину, увидел Револьда, лежащего на
земле, его плечи вздрагивали от рыданий. Он
будто знал, что тот клочок земли будет сдан фа-
шистам. Он не хотел уходить от могилы отца.
Недолго думая, я крикнул: «Солдат Сидорин,
сейчас же в машину, поедем со мной, захвати ав-
томат и побольше патронов». Револьд вскочил,
отряхнулся, поправил гимнастерку и стрелой бро-
сился выполнять мое приказание. По дороге,
разговорившись, я узнал, что у Револьда есть
мать где-то в Сибири. Я осторожно намекнул ему,
не хочет ли он поехать к ней. Его глаза опять сде-
лались влажными, ион ответил: «Нет, если про-
гоните от себя, все равно с фронта не уйду, буду
мстить за отца» С этих пор Револьд Сидорин ни
на минуту от меня не отлучается. Он стал споко-
ен, ничего не боится, только по вечерам иногда
всхлипывает, по виду не подает, что плачет об
отце...
Наконец Чуйков шагнул ближе к нам. Его
внимание привлекли Старилов и Панченко: оба
саженного роста, с метровым размахом плеч.
— Вам все ясно?
Переглянувшись, мы не знали, как ответить.
— Вы должны установить строгий порядок
на центральной переправе,— сказал он нам.—
Вас семь человек, семь гранат, семь автоматов —
сила. Как только наведете порядок, узнайте по-
ложение с вокзалом и обязательно пошлите к нам
связного. Будьте решительны! Затем побывайте
в частях на правом фланге и лично передайте от
имени Военного совета, что к нам на помощь
идут большие силы.
Каждый из нас получил документ, удостове-
ряющий наши особые права и полномочия, пре-
42
доставленные Военным советом. Чуйков пожал
нам руки. Глаза его были воспалены: последние
дни командарм почти не спал.
Мы вышли. Беспокойный Вотитов не дал да-
же заглянуть в свой отсек.
— Идем, идем,— заторопил он меня и, сог-
нув в три погибели свое длинное тело, почти на
четвереньках выполз на тротуар Пушкинской
улицы.
15 сентября 1942 года
Навести порядок на переправах центральной
пристани было не так-то легко. Подходы к при-
чалам были забиты ранеными и санитарами. Чуть
поодаль от причалов толпились большие группы
шоферов, артиллеристов, стрелков, минометчиков
с карабинами и винтовками. О чем-то перегова-
риваясь между собой, они, казалось, готовы бы-
ли обвинить любого командира за беспорядок
и расправиться с каждым, кто попытался бы по-
слать их на огневые позиции, в бой.
Отделившись от своей группы, я прошелся
вдоль берега и заметил, что почти у всех авто-
машин спущены скаты. Трехтонки, полуторки,
«студебеккеры», «эмки», «пикапы», которых ско-
пилось тут великое множество, словно сговорив-
шись, присели на корточки и стоят на дисках, на
сплюснутых покрышках, дескать, теперь мы от-
бегались, нас разули: камеры нужны людям, чтоб
переплыть Волгу, она здесь вон какая широкая...
Подхожу к одной группе шоферов и, будто не
замечая того, что они сделали со своими маши-
нами, обращаю внимание на бревна, спущенные
на воду, на связанные доски и йеожиданно для
них произношу:
— Вот это более надежные средства перепра-
вы, лучше резиновых камер.
— Как? — вырвалось у одного из них.
— Резиновую камеру пуля пробьет, воздух
выйдет, и пошел ко дну.
Шоферы переглянулись и, не зная, что ска-
43
зать, начали расходиться в разные стороны.
Вскоре рассеялась еще одна группа, затем ещё —
и у причала стало просторнее.
Так, наведя некоторый порядок на централь-
ной пристани, мы должны были выполнить вто-
рую часть приказа командующего, собщить час-
тям о том, что к нам идет большая помощь.
Мне и Ивану Семину выпало быть у танкис-
тов, разместившихся на той стороне Царицы
в развалинах южной части города.
В районе Астраханского моста, где были ог-
невые позиции артдивизиона бригады полковни-
ка Батракова, мы попали под сильную бомбежку.
Бомбардировщики настойчиво пикировали на
маленький пятачок. Неглубокая щель, вырытая
около орудия, едва защищала от осколков. Взрыв-
ная волна несколько раз перевертывала, крутила
нас, словно пытаясь выбросить на бруствер.
В ушах звенело. Едва выбрались из щели: ее сте-
ны сжались и не хотели выпускать нас из своих
объятий
Но что это? Проходит пять, десять минут —
все тихо. Люди что-то говорят, шевелят губами,
а я не слышу Где-то с огромной силой рвутся
мины, колеблется земля, и все это я только чув-
ствую, но не улавливаю ни звука.
Мой спутник Иван Семин написал на спи-
чечной коробке: «Идем». Я кивнул головой.
Пробираемся по берегу к Астраханскому мос-
ту. Люди нагибаются, втягивают головы в пле-
чи и бегут. Песчаный берег пузырится. Мы оста-
новились.
«Пулемет»,— мелькнуло в голове, и, следуя
примеру Семина, я бросился бегом в укрытие за
мост.
Переждав, пока кончится обстрел, закурили
и расстались: я пошел на набережную, Семин —
к коменданту переправы.
Что делается кругом, трудно понять. Земля
по-прежнему содрогается, с уцелевших стен
валятся кирпичи.
Неожиданно из воронки вылез солдат. На
бледном лице его синие пятна. Губы сжаты, жел-
44
ваки напряжены- На плечи наброшена шинель,
а руки спрятаны за спину.
Подойдя поближе, солдат остановил меня. По
движению губ я разобрал: «Дай докурить»
Прижег потухшую во рту самокрутку и подал
ему, но он не взял ее в руки, а подставил рот
и схватил губами.
«Что еше за шутки?»
Солдат жадно затянулся, пустил густую струю
дыма и откинулся назад, показав мне оторван-
ную левую руку; бледными пальцами правой ру-
ки он держал ее в локтевом суставе...
Потом солдат выплюнул окурок, молча по-
глядел на меня помутневшими глазами и заша-
гал на переправу...
К вечеру моя глухота прошла.
16 сентября 1942 года
Мы должны были собраться в подвале полу-
разрушенного Дома специалистов. К установлен-
ному сроку пришли только трое. Остальные ра-
нены и направлены за реку. Вотптов сообщил
обстановку и напомнил, что Военный совет ар-
мии требует уточнить положение с вокзалом
и оказать помощь переправляющимся подразде-
лениям гвардейской дивизии Родимцева-
Немцы рвутся к центру города. Пробившись
клином через Мамаев курган к вокзалу, они при-
лагают все усилия к тому, чтобы овладеть цент-
ральной переправой. Клин расколол город на две
части. Острие клина придвинулось к реке на рас-
стояние прицельного выстрела из винтовки.
Рой пуль жужжит над головами. У причала
толпятся люди в серых шинелях, в касках, с ору-
жием в руках. Они только что сошли с парома.
Это солдаты одного из батальонов дивизии
Родимцева. Они ждут пулеметную роту, которая
не успела переправиться ночью. Вдали показал-
ся паром. Перегруженный, он медленно подви-
гался к середине реки. Весь батальон на правом
берегу с волнением ждет пулеметчиков. Бойцы
и командиры, затаив дыхание, пристально смотрят
45
на ровную поверхность воды, где, как куст на по-
ле, покачивается паром. Он как будто стоит на
месте.
Но вот паром достиг середины. Уже ясно вид-
но людей, стоящих у перил. И вдруг залп, дру-
гой, третий...
Столбы воды и брызги образовали занавес.
Послышались стоны. Чей-то голос, захлебыва-
ясь, просит помощи: видно, кто-то упал в воду.
Наконец паром и катер причалили к берегу.
Они сплошь иссечены осколками мин и прошиты
пулями. Пулеметчики котелками, лопатами, пи-
лотками или просто пригоршнями вычерпывают
воду, не давая затонуть парому. Другие тут же
готовят свои расчеты к бою. Когда до подмост-
ков осталось несколько метров, пулеметчики по-
прыгали в воду и кто вплавь, кто вброд добра-
лись до берега.
Вхожу на паром. Сквозь многочисленные про-
боины сочится вода. На досках пятна крови.
В носовой части лежат шесть раненых солдат
и убитый лейтенант.
Несколько лодок проходит мимо парома, скре-
жеща днищем о камни и песок. Наперерез тече-
нию к самому парому подплывает бревно. Оно
будто живое. Сначала его тонкий конец нацелил-
ся на корму, затем немного отвернул и проплыл
вдоль берега. Присмотревшись, я заметил, что на
бревне плывет человек. Русая щетина волос
и круглое с узкими глазами лицо сухие.
«В воде, а волосы сухие»,— подумал я и хотел
его окликнуть. Но солдат, протягивая мне руку,
опередил:
— Не знаете, тело тоже потонуло?
— Какое тело?
— Тело пулемета. Я оставил его тут с Кур-
баном, а он прыгнул за мной, но забыл сбросить
со спины катки. Они и утащили его на дно.
Выжимая на себе брюки и гимнастерку, сол-
дат добавил:
— Фамилия моя Редин, Илья Редин. Я здеш-
ний, с набережной, а он, Курбан, значит, с Дар-
горы. Мы вместе еще весной были мобилизова-
46
ны, а теперь вот с дивизией в свой город...— Он
хотел сказать «прибыли», но, посмотрев на себя,
сказал: — Приплыли.
Паром разбит, переправа днем работать не
может, мне нечего тут делать. Надо встретить
Вотитова, но он ушел к Царице. Решаю идти
в один из батальонов, который будет наступать
на вокзал.
В ста метрах ниже причала собрались солда-
ты. Туда побежали пулеметчики. Иду я. Донес-
лись крики:
— Курбан, Курбан!
Между двух валунов полулежит-полусидит
мокрый, неуклюжий на вид солдат, огромного
роста, широкий в плечах. Обтирая лицо больши-
ми ручищами, он смотрит на свою разутую ногу.
— Илюка — мой друг. Пуля летит, я тоже
воду нырял... Катка снимать забыл...
Только его богатырская сила да подоспевшие
два моряка Волжской флотилии, из которых один
три раза нырял за ним, спасли Курбана от ги-
бели.
Через полчаса я видел друзей у пулемета.
Курбан легко, как лопату, крутил тело «макси-
ма». Редин молча сдувал капельки воды с замка.
— Ничева, ничева, Илюка, без станка стре-
ляй будем,— говорит Ибрагимов, любуясь обтер-
тыми насухо деталями.
Они очень боялись, что их задержат из-за уте-
ри станка пулемета и назначат просто стрелка-
ми. Но командир роты, полагаясь на находчи-
вость Редина, крикнул:
— Эй вы, водолазы! Не отставать!
Курбан схватил своего друга за руку, рань-
ше других пулеметчиков забрался на насыпь
и скрылся за гребнем.
На площади в центре города и в районе вок-
зала кипит бой. С прибытием пулеметной роты
стрельба участилась. Из окон, из дверей, из-за
углов строчат пулеметы
Дважды поднимался наш батальон в атаку
и дважды вынужден был ложиться. Подавать
третий сигнал к атаке сейчас нет смысла. Ко ман-
47
дир батальона принял другое решение. По цепи
сообщил:
— Ползком к вокзалу!
Ползу с бойцами, прячась за кучами кирпича,
глыбами земли, вдоль забора. Около виадука
сталкиваюсь с Курбаном Ибрагимовым.Он поче-
му-то ползет обратно.
— Куда? — кричу ему.
— Сейчас атака. Там Илюка стреляй будем.
Мало патронов, патрон пошел.
Несмотря на большой рост, он передвигался
легко и быстро.
До вокзала остается несколько метров. Нем-
цы усиливают огонь. Нельзя мешкать ни минуты,
иначе батальон дрогнет, и все поползут обратно.
По железным ступеням виадука хлестнула
пулеметная очередь. Пряча голову за цементный
приступок, беру автомат наизготовку. Справа
и слева слышатся стоны. Глядя на раненых, ос-
танавливаются и здоровые.
Батальон залег. Фашисты торжествуют. Их
пулеметы еще сильнее стали поливать останови-
вшуюся цепь.
«Все пропало»,— подумал я.
Вдруг из-за кучи шлака заговорил «максим».
Два немецких пулемета моментально смолкли.
Через всю площадь бежит Курбан. Перепрыг-
нув через меня, он останавливается и кричит:
— Давай, давай, Илюка!
И снова бежит туда, откуда неожиданно за-
говорил пулемет Ильи Редина, раньше всех про-
бравшегося за перрон. Выследив огневые точки
врага, Редин уничтожает их одну за другой.
Батальон поднялся в атаку. По площади про-
катилось мощное «ура». Меня охватил порыв.
Бегу вперед и вижу, что фашисты дрогнули. Вбе-
гаю в кассовый зал вокзала. Со мной еще три
бойца. У крайнего сейфа увидел убитого немца,
повисшего рукой на связке ключей. Мне он пока-
зался живым. Нажал спусковой крючок автома-
та, но очереди не последовало. В магазине — ни
одного патрона: израсходовал в атаке.
Забрав ключи, я вышел из вокзала. Редин уст-
48
раивал себе новую огневую позицию по ту сто-
рону рельсовых путей.
Курбана я вновь встретил уже у берега. Он
тащил с переправы патронный ящик, вещевой
мешок с гранатами и несколько коробок, связан-
ных веревкой, концы которой держал в зубах.
После того как немцев вышибли из домов на-
бережной улицы, затем из вокзала, работа пере-
правы облегчилась. Через каждые тридцать-со-
рок минут прибывают паромы с пополнением.
Родимцев встречает пополнение, сразу же ставит
задачу и отправляет в бой — в район Мамаева
кургана и на Пушкинскую улицу.
Через час в районе вокзала вновь закипел
бой. Немцы открыли пулеметный огонь по пере-
праве. Наш второй батальон в окружении ведет
рукопашный бой. Командир полка бросил свой
резерв на выручку. Теперь уже и меня тут счита-
ют своим.
— Эй, пригульный комиссар! — крикнул мне
усатый, внешне спокойный командир полка.—
Давай включайся в нашу семью!
И я решил идти. Видно, тут, в Сталинграде,
самая лучшая форма политработы—это быть
среди бойцов, в цепи.
Под вечер в очередной атаке я снова добрал-
ся до вокзала. Мне хотелось найти Редина и Кур-
бана... Батальон понес большие потери. Раненых
в районе вокзала не оказалось: фашисты унич-
тожили их — почерневшая кожа около пулевых
пробоин в затылок и опаленные волосы говорили
об этом.
На бугорке, за перронными путями, рассмат-
ривая следы гусениц немецкого тяжелого танка,
остановились несколько бойцов. Обнажив голо-
вы, они склонились над телом вдавленного в зем-
лю товарища.
Это был Редин. Он, казалось, и мертвым про-
должал косить врага из своего пулемета. Вытя-
нутые руки крепко держат рукоятки затыльника,
пальцы на спусковом рычаге, а в ленте ни одно-
го патрона. «Значит, Курбан вновь ушел за пат-
ронами и не вернулся»,-— подумал я.
49
Бой за вокзал стал утихать только к утру. За
ночь здесь побывали немцы, затем наши, теперь
снова там идет бой. Впрочем, вокзала нет — его
кирпичи растираются в песок.
Предположения мои насчет Курбана оправда-
лись. Возвращаясь в штаб, я нашел его на берегу
реки, между двумя большими камнями. Рядом
стояли две коробки с пулеметными лентами. Ус-
лышав шаги, Курбан приподнял свою отяжелев-
шую голову и опять припал к воде. Пил он без
отдыха, напившись, поднял голову и снова ут-
кнулся в воду.
Я подозвал работников переправы, и мы вчет-
вером с трудом положили в лодку большое обес-
силевшее от ран тело Курбана. Позднее прибыв-
шие с левого берега рассказывали, что из меди-
цинского пункта выскочил перебинтованный
человек огромного роста, упал посреди дороги,
потом переполз на объезд. Подоспевшие санитары
не могли совладать с ним. Он с силой отшвыри-
вал их от себя, ложился на дорогу, целовал зем-
лю и плакал. В бреду звал какого-то Илью. При-
бежал на переправу, рвался на паром. Еле успо-
коили его. Это был Курбан. Через день он скон-
чался. Его последними словами были:
— Друг, патрон есть!
А ключи от вокзальных касс со мной. Я пере*
бираю связки и снова вижу вдавленного в зем-
лю Редина, бегущего Курбана, разрушенные
здания и людей, поднявшихся в атаку.
Вот только сейчас я доложил командующему
о том, что был на вокзале. Он усомнился. Тогда
я подал ему ключи. Взвесив на ладони бренча-
щую связку, командующий спросил адъютанта:
— Ордена есть?
— Нет, товарищ командующий.
— А медали?
— Есть.
— Ну, тогда дай ему «За отвагу».
Револьд Сидорин стоял возле командующего.
Я смотрел ему в лицо. Когда Чуйков сказал, чтоб
мне вручили медаль «За отвагу», юный солдат
улыбнулся. Его улыбка ободрила меня, я вдруг
50
поверил, что выживу в Сталинграде до конца.
В ту же минуту мне почему-то пришла мысль:
после войны обязательно побывать в Сталингра-
де. Приду на вокзал и попрошу на самый скорый
поезд билет вне очереди: ведь ключи от билетной
кассы у меня. Эту мысль я, кажется, даже выска-
зал вслух.
19 сентября 1942 года
Положение в Сталинграде крайне усложни-
лось. Южная часть города в руках противника.
Вдоль берега, против центра, осталась узкая лен-
точка земли, которую с трудом удерживают на-
ши части. Севернее Мамаева кургана, включая
заводской район, идут ожесточенные бои, но там
противник успеха не имеет.
Подземелье, где расположен командный пункт
армии, теперь представляет крайнюю точку лево-
го фланга, так как части, действующие за Цари-
цей, прижаты к берегу и разрознены. Фашисты
ведут уже прицельный огонь по выходам из КП.
У входа на лестнице повис на проводе св^аист,
сраженный пулей. В водосточной канаве, веду-
щей из КП на позиции, лежат несколько убитых.
Только через один запасный проход можно по-
пасть на командный пункт и то с большим тру-
дом.
Подземелье почти пусто. Многие из штабных
командиров отправлены поодиночке на левый бе-
рег с оперативными документами. Снимая прово-
да, вполголоса разговаривают связисты.
В одном из отсеков, измученные бессонными
ночами, находятся Чуйков, Гуров, Крылов, Ва-
сильев и еще несколько человек. Они решают ка-
кой-то очень важный вопрос. Доклад Вотитова
о подробностях обстановки их сейчас не интере-
сует.
— Ладно, потом,— сказал Васильев.— Пере-
правляйтесь...
Западня должна вот-вот захлопнуться, но Во-
енный совет армии остается до последней мину-
ты в подземелье. Новый командный пункт ар-
51
мии переносится в заводской район города. Но
как туда перебраться? Вдоль берега — невозмож-
но: противник клином разрезал город пополам.
Острый конец клина упирается в Волгу. Там ни
пройти, ни проползти — все простреливается пу-
леметным огнем. Васильев сказал: «Переправ-
ляйтесь». Значит, решено миновать этот огнен-
ный клин сложным обходом, по тому берегу
Волги. Сложно и опасно, но что делать?.. А мо-
жет, решат там, за Волгой, оставить КП?
Нет, этого не может быть, потому что Чуйков
все эти дни старался быть как можно ближе
к своим войскам, и это положительно сказалось
на стойкости частей. Они знают, что командую-
щий с ними, и сражаются до последней возмож-
ности.
Мы покинули штольню в полночь.
Разбушевавшийся около устья Царицы пожар
разгоняет ночную тьму и затрудняет наше пере-
движение. Освещенные улицы и подходы к пере-
правам, а также река обстреливаются. Люди, как
и днем, больше ползают, чем ходят.
Наконец выдалась минута затишья. Фашист-
ские пулеметчики почти совсем прекратили огонь
по реке. Ждать катера некогда. Надо воспользо-
ваться моментом для переправы командования
на левый берег. Генерал Чуйков садится в рыбац-
кую лодку. Револьд Сидорин рядом с ним Кго-
то шепчет: «Трогай»,— лодка, отчалив от право-
го берега, медленно двигается в темноту. Нервно
булькают весла. Гребцам помогают штабисты,
но скорость остается такой же.
Я в группе командиров стою у самой воды, не
спуская глаз с лодки, идущей впереди.
Вдруг на воде блеснул огонь- Недалеко от
плывущих поднялся водяной столб, за ним вто-
рой, третий, до нас доходят глухие звуки разры-
вов мин. В небо взвилась ракета. Вслед за ней
в сторону лодки полетели пучки трассирующих
пуль. Но на воде от пулеметного огня негде пря-
таться. Что же будет?
Лодки повернули на остров, но на них снова
обрушился шквал огня. Разрывы мин закрыли
52
все. Напрягаю зрение, не могу найти двух перед-
них лодок. Но вот очередная ракета осветила все
побережье острова, и сердце сразу сжалось- на
воде покачивается только одна пустая лодка —
четыре человека вброд добираются до бе*рега\
Вражеские минометчики и пулеметчики с неболь-
шими передышками продолжают бить по острову.
20 сентября 1942 года
Не помню, как очутился на левом берегу.
Ноги совсем отказались двигаться. Пока брел
по поселку Красная Слобода, пришлось несколь-
ко раз присесть. Присев, забывал обо всем. Не
хотелось ни есть, ни пить, ни разгов-аривать,
только бы уснуть. Даже снаряды и мины с того
берега, вскапывая землю, снимая крыши и рас-
кидывая стены, не могли вывести меня из этого
состояния. Секунды тянулись часами, а каждый
шаг казался больше версты.
На окраине поселка забрел во двор какого-то
дома. У крыльца сидел старик и что-то тесал то-
пором. Широкий отточенный до блеска топор зве-
нел после каждого удара. Этот звон настолько
приятен, что я на минуту даже приободрился.
— Чего бродишь тут?— сердито пробормотал
старик, увидя меня.— Нашел время шляться...
Острие топора блеснуло на солнце и влипло
в дубовую чурку Старик поднялся и стал при-
ближаться ко мне, злой, обросший, с насупленны-
ми бровями
Тряхнув за плечо, он усадил меня на завалин-
ку. Я покорно повиновался, полусонный, слушая
ругань. Старик проклинал гитлеровцев за горя-
щий город, за разрушение мирного поселка, за
убитых детей... Я не успел ничего ему ответить:
в поселок входило до батальона бойцов.
Большая группа остановилась возле дома.
Старший обратился к нам с просьбой показать
ему дорогу к переправе 62.
Услышав эти слова, старик смягчился. Он лас-
ково обвел всех глазами:
53
— Куда вы, дети?! Днем он бомбит. Подож-
дите до вечера.
— Некогда, дедок,— ответил кто-то из бойцов.
— Не торопитесь: видите, какая там завару-
ха. Эта переправа не работает. Надо пробирать-
ся на верхнюю. Там около острова построили
новую.
Старик показал кивком головы в ту сторону,
куда с огромной высоты за густой дубняк ныря-
ли один за другим десятки немецких пикировщи-
ков. Из-за леса поднимались клубы черного ды-
ма. Земля содрогалась. Вой сирен на минуту за-
глушал разговор.
Пока я знакомился со старшими группы, бой-
цы поснимали гимнастерки и остались в одних
тельняшках. Морская пехота! Радостное чувство
охватило меня, когда я узнал, что в Сталинград
идет не один, а несколько таких батальонов. Зна-
чит, Сталинград будем держать до победы.
Тут же морские пехотинцы сообщили, что за
ними двигаются полки сибирской дивизии.
— Добрые ребята! — говорят они.
Пришла моя родная!
Но сейчас некогда восторгаться. Надо помочь
этим товарищам.
Старший назначил связного для установления
связи со штабом армии. Матрос повторил прика-
зание и подошел ко мне. Остальные, разбившись
на группы, торопливо опорожняли ящики с гра-
натами. Некоторые выбрасывали из вещевых
мешков сухой паек.
— На черта мне сухой! Давай «феньку»! —
говорили морские пехотинцы, разбирая грана-
ты Ф-1.
Матрос-связной спросил меня!
— Где штаб?
— Пошли Вместе.
Боец молчалив и совершенно безразличен
к взрывам и вою бомб.
Вдохновленный его спокойствием, оглядыва-
юсь на город и содрогаюсь: отсюда, издалека,
Сталинград напоминает огнедышащий вулкан.
Не верится, что я был там, не верится,что там
54
есть люди, кажется, там воспламенились даже
камни. На секунду закрываю глаза и вижу перед
собой гвардейцев дивизии Родимцева. Они там,
они продолжают сражаться, не дают противнику
расширить прорыв. Им нужна помощь. И она
идет. Идут морские пехотинцы, идут сибирские
полки. Значит, командный пункт армии должен
быть там, и мне, конечно, нечего делать на этом
берегу — ведь я информатор...
Вскоре нас встретил сержант Тобольшин.
Я спросил у него о Чуйкове, Васильеве, Гурове
и других.
— Все они в Сталинграде, на новом КП.
Я уже был у них. К ним надо через переправу
шестьдесят два. А штаб вот здесь,— ответил он,
показывая на дымящийся хуторок.
— А где сейчас Револьд Сидорин? — спросил
я, почему-то считая, что он погиб в тот час,
когда лодка попала под огонь пулеметов.
— Револьд... — Сержант Тобольшин помол-
чал. — Револьд как посмотрел отсюда на Ста-
линград, так сразу согласился остаться здесь. Ко-
мандующий сказал — и он остался. Юнец...
Такой ответ не удовлетворил меня. Как-то
не верится, чтоб мальчик, принесший на КП уби-
того отца, вдруг оробел перед новым рейсом в го-
рящий город. Но ничего, бывает всякое...
8 октября 1942 года
Я снова в Сталинграде— десятый день в ра-
бочем поселке тракторного завода.
Бутылки с горючей смесью, которые так тя-
жело стало доставлять в Сталинград, помогают.
Только за один день, 2 октября, у стен поселка
завода «Баррикады» было сожжено сорок восемь
бронированных машин. Защитники города под-
пускали танки на близкое расстояние и забра-
сывали их бутылками из засад, устроенных в ру-
инах.
В боях с танками принимали участие рабочие
завода «Баррикады», отряды рабочих завода
55
«Красный Октябрь».. Теперь. вее еии влились в на-
ши части. Солдат и рабочих теперь трудно отли-
чить друг от друга...
4 октября 1942 года
В штаб принесли с переднего края большую
радость: вершина Мамаева кургана (высота
162,0) — в наших руках. Идет бой за овладение
юго-западными скатами высоты. Там дерутся си-
биряки дивизии Горишнева и один полк дивизии
Батюка.
В блиндаже Военного совета армии тесно.
В проходе на полу сидят работники штаба, ко-
мандиры отдельных частей и начальники полит-
отделов. Ждем Гурова. Он отлучился за Волгу
по вызову Военного совета фронта. Его лодка
только что причалила к берегу. В открытые двери
блиндажа нам видно, как Гуров выскочил из лод-
ки и быстрыми шагами направился сюда, к нам,
в блиндаж.
Его бритая голова покрыта росинками пота;
— Прошу сидеть,— сказал он нам, обтирая
голову платком. Мы молча присели, перегляну-
лись. Эх, Волга, Волга... Легче сходить в атаку,
чем переплыть ее под таким сильным огнем.
— Я привез копию телеграммы с ответом то-
варища Сталина на вопросы одного американ-
ского корреспондента,— начал Гуров.
В это время в блиндаж вошел Чуйков.
У него сегодня тоже хорошее настроение —
вершина Мамаева наша!
Вслед за Чуйковым вошел командующий ар-
тиллерией Пожарский. Маленький, верткий, он
быстро' нашел себе место в тесном блиндаже.
— Эти ответы товарища Сталина, видимо, бу-
дут опубликованы в печати,— продолжал Гу-
ров,— ноя решил довести их до вас пораньше-
Наступила минута выжидающего молчания.
Гуров начал читать:
— «1. Какое место в советской оценке теку-
щего положения занимает возможность второго
фронта?
56
'' Ответ: Очень важное, можно сказать, перво-
степенное место.
2. Насколько эффективна помощь союзников
Советскому Союзу и что можно было бы сделать,
чтобы расширить и улучшить эту помощь?
Ответ: В сравнении с той помощью, которую
оказывает союзникам Советский Союз, оттягивая
на себя главные силы немецко-фашистских
войск,— помощь союзников Советскому Союзу
пока еще малоэффективна. Для расширения
и улучшения этой помощи требуется лишь одно:
полное и своевременное выполнение союзниками
их обязательств.
3. Какова еще советская способность к соп-
ротивлению?»
В блиндаже стало шумно.
— Тише, товар-ищи,— попросил Гуров и спо-
койно зачитал ответ Сталина: «Я думаю, что со-
ветская способность к сопротивлению немецким
разбойникам по своей силе ничуть не ниже,— ес-
ли не выше,— способности фашистской Германии
или какой-либо другой агрессивной державы
обеспечить себе мировое господство.
С уважением
И. Сталин
3 октября 1942 года».
— Товарищи! — помолчав, произнес Гуров.—
Содержание ответа Верховного Главнокоманду-
ющего нам, защитникам Сталинграда, надо знать
раньше, чем кому-либо. Положение на фронтах
Отечественной войны тяжелое. Мы это чувству-
ем на себе. Пользуясь отсутствием второго фрон-
та в Европе, Гитлер и его сателлиты собрали все
резервы и бросили их на нашу Родину. Фашисты
в этом году продвинулись на юге к подступам
Кавказа, угрожают захватить все Черноморское
побережье, рвутся к Грозному, вломились в Ста-
линград. Весть о падении Сталинграда ждут уже
целый месяц в Берлине. Эта весть, по замыслу
Гитлера, должна толкнуть Японию и Турцию на
войну против Советского Союза. Ждут, но не до-
ждутся! — подчеркнул Гуров.
57
Слушая его сообщения об операциях крупных
партизанских соединений в тылу противника,
о трудовом подъеме рабочих и колхозников на-
шей страны, я задумался: как эти мысли, эту ве-
ру в наши возможности донести до каждого око-
па, до пулеметной точки и орудийного расчета
и вложить в души, в сознание каждого защитника
Сталинграда так, чтоб у него прибавились силы
в руках, отвага в сердце и поднялось боевое ма-
стерство. Из этого, собственно, и складывается
здесь вся суть работы партийно-политического
аппарата армии, плюс личный пример: покажи,
как ты, политработник, не на словах, а на деле
умеешь нести правду партии в массы и разить
врага в бою мастерски, отважно, презирая
Смерть.
Здесь негде проводить собрания и митинги:
кругом сплошные развалины и противник ря-
дом— за разрушенной стеной или под тобой
в подвале. Поэтому переползай от бойца к бой-
цу, рассказывай все, что есть у тебя за душой.
Решения партии — это выражение твоих кров-
ных интересов. И будь готов к отражению атак
врага. Гранаты, автомат, пистолет тоже всегда
с тобой...
Политработники... Как много вы должны
уметь делать в боевой обстановке! Сколько вас
остается там, куда вы уходите по зову собствен-
ного сердца. Уходите безвозвратно, но правда, ко-
торую вы несете, жива и будет жить. Вот и сей-
час: пройдет еще несколько считанных минут,
и бойцы переднего края будут знать все, что здесь
сказал Гуров. Будут знать и возьмут это на свое
вооружение. Возьмут, обязательно возьмут, ибо
это поможет им полнее и глубже понять свои
задачи.
— Враг остановлен сейчас у стен Сталингра-
да. Но будет время, когда он встанет на колени.
Так будет! —заключил Гуров.
13 октября 1942 года
Вот уже прошло пятьдесят дней боев за Ста-
линград. За эти пятьдесят дней фашистские зах-
ватчики вывалили на город, по далеко неполным
58
подсчетам, четыреста тысяч осколочных и фугас-
ных бомб. Позавчера, например, было зарегист-
рировано две тысячи шестьсот самолето-вылетов
противника на позиции 62-й армии. Каждый са-
молет привозил восемь — двенадцать бомб. Юж-
ная часть заводского района превращена в сплош-
ные руины. Однако противнику не удается про-
биться здесь к Волге, потому что груды кирпича,
подвалы превратились в крепости, гарнизоны
которых состоят из одного-двух бойцов и не сда-
ются, действуют самостоятельно и так, что ника-
кой гитлеровский стратег не может разгадать их
тактику. Они держат противника на короткой ди-
станции, и им не страшны бомбежки. Это такти-
ка мелких штурмовых групп.
И хоть Паулюс продолжает бросать в бой все
новые и новые полки, наши штурмовые группы
не отступают, а на отдельных участках перехо-
дят в контратаки и приводят пленных.
Сегодня утром из дивизии Батюка привели
четырех гитлеровцев.
Дорогу в Сталинград они называют «дорогой
мертвецов». И не случайно. Чтобы взять Дом спе-
циалистов, они устлали своими трупами улицу;
чтобы захватить банк, они положили до батальо-
на пехоты.
— После трехдневного сражения за севером
западные скаты Мамаева кургана, *- говорит
бдин из них,— под ногами было сыро и скользко
6т крови...
Сегодня мы получили подкрепление. Люди от-
лично вооружены.
Стойкость побеждает смерть. Еслц первые
прибывшие подкрепления преимущественно из
сибиряков и морской пехоты в упорных боях за-
медлили продвижение немцев, то вторая группа
пополнения, надеюсь, сумеет остановить врага.
Особенно стойко держится дивизия полков-
ника Батюка на Мамаевом кургане. Храбрые и
дерзкие сибиряки не дают врагу покоя ни днем, ни
ночью. Они сражаются под знаменем томских
рабочих. Получая это знамя, воины поклялись
сражаться с врагом до победы и оправдать довев
59
рие Родины, вручившей им оружие. Скажу бер
преувеличения; оправдают! Видно, скоро получат
еще одно знамя. Ожидается указ о присвоений
гвардейского звания.
Столкнуть нас в воду фашистам пока не уда-
ется. Сейчас стало сравнительно тише. Видно,
снова там, в степи, кипят горячие бои.
♦ ♦ «
Как-то в начале октября, сидя на бревнах
у причала плотов, прибывших еще весной с вер-
ховья Волги и Камы, мы с Семиковым размечта-
лись о мирных днях. Я таежник, и мне хорошо
знакома работа по сплаву леса, он же не раз пла-
вал на плотах и хорошо знает жизнь плотовщи-
ков. Ему, например, очень нравится перегонять
плоты через крутые перекаты, когда огромная си-
ла воды рвет связки, ломает толстые бревна,
разбивает звенья, когда малейшая оплошность
грозит гибелью
— Понимаешь, в этом весь интерес,— расска-
зывал он.— Вода шумит, ревет, а ты не зевай Тут
надо смотреть в оба, смекать—в какой момент
нажать на весда, чтоб сама сила воды помогла те-
бе. А потом, когда вынесет тебя на широкое плесо,
тогда и на душе приятно, хорошо: победил, пре-
одолел. Или плывешь посреди реки ночью костер,
луна, звезды — все в воде отражается. Смотришь
в воду на перевернутое небо и стихи читать хочет-
ся или взять гармонь. Эх, Волга, Волга...
Затем мы разговорились о своих близких: я —
о жене и сыне, он — о девушке, которую, как вид-
но, очень любит; но, как ни странно, стесняется
сказать об этом даже другу. Почему? Дело в том,
что у него есть сын Толик, а жены нет, она умерла.
— Весной после госпиталя заезжал домой на
побывку,— говорит он с грустью в голосе.— Вхо-
жу в дом, вижу сына, ему всего-навсего семь ме-
сяцев, и спрашиваю, где же жена. Мать и отец по-
смотрели в окно, в ту сторону, где кладбище, а по-
том на внука, на сына моего, на Толика, что в зыб-
ке качается, и слезы из глаз. Прости, говорят,
60
что не написали тебе об этом на фронт, боялись
убить тебя таким горем. Целую неделю ходил по
дому, как чумной. Взгляну в глаза сына и у са-
мого слезы: как рано осиротел мальчик, и все это
война проклятая. Потом поехал в район устро-
ить мальчика в приют, а мне говорят: зачем,
разве нельзя найти хорошую подругу, которая
станет матерью сыну? И вот встретил девушку...
— Ну и как, согласилась она стать матерью
твоему сыну? — спросил я.
— Не знаю. Она очень хорошая, я не посмел
ей сделать такое предложение,— сказал он.
— Ну и зря,— упрекнул я.
Александр посмотрел на меня такими глазами,
будто я сказал ему что-то неприличное. Чувствуя
неловкость, я спросил:
— Обиделся?
Он промолчал.
— А она знает, что у тебя есть сын, и пишет
тебе сейчас?
Александр помедлил с ответом, еще раз по-
смотрел мне прямо в глаза, затем решительно рас-
стегнул грудной карман гимнастерки и подал
конверт.
— На, читай.
Когда я прочел ее письмо, мне стало так не-
удобно перед Семиковым, что я готов был про-
сить прощения. Ведь Александр ждал от меня
хороших, серьезных слов, таких же серьезных,
как его сокровенные чувства. Это для меня боль-
шой урок. Политработник...
Перед моим мысленным взором встала поис-
тине красивая, умная русская девушка, любящая
его, Александра Семикова.
— Сколько ей лет? — спросил я.
— Девятнадцать,— ответил Александр и сно-
ва задумался.
Чтобы как-то развлечь его, я вслух высказы-
ваю своя догадки:
— Скромная, с нежным, красивым лицом.
Александр молчит, а я продолжаю говорить:
— Задумчивая, косы вот такие, до пояса.,,
Я принялся рассказывать о своей жене, о сыне*
61
q счастье быть семейным человеком, иметь детей-
Александр улыбнулся. На его лице смущение.
— У нас еще ничего такого не было.
Слушая рассказ о том, как он познакомился
с этой девушкой и как боится огорчить ее даже
неудачным словом в письме, я забыл, что со мной
сидит тот самый Александр Семиков, смелости
И отваге которого могут позавидовать многие. Та-
кова сила любви.
Как хорошо иприятножить, когда знаешь, что
^ебя любят. Какое счастье — жить и любить! Это
было написано на лице Семикова, это же он, на-
верное, прочел и на моем лице. Вот ведь как быва-
ет! Обстановка самая что ни есть на свете суровая,
а думаешь о каких-то до слез нежных чувствах,
о любви. Думаешь, потому что жить хочется. Не
верю, не хочу верить тем, кто говорит, что в горе
человек черствеет и не боится смерти. Тогда поче-
му же смертельно раненные люди боятся налета
бомбардировщиков больше, чем здоровые? Ох,
как тяжело слышать их крики и страшные стоны
на переправе в час бомбежки! Они хотят жить,
они надеются еще повидаться со своими родны-
ми, знакомыми, любимыми. О любви и перед
смертью подумать не грешно.
16 октября 1942 года
Новый командный пункт нашей армии нахо-
дится под берегом глубокого оврага, что отделя-
ет Баррикадный район от Тракторного.
Красноармейцу Хрестобинцеву (из охраны
штаба) за день переменили три винтовки. У пер-
вой осколком снаряда оторвало ствол, не прош-
ло и двух часов — у второй осколком раздробило
приклад. Бойцу выдали третью. Но вот рядом,
всего в трех метрах, разорвалась мина. Хресто-
бинцев не успел спрятать винтовку, и осколки
мины вырвали магазин, затвор, сбили дульную
накладку. С перебинтованной рукой Хрестобин-
цев вернулся на свой пост и продолжает стоять
С одним штыком.
Сержанта Тобольшина, целыми днями бегав-
62
шего из блиндажа в блиндаж с пакетами, дваж-
ды взрывной волной бросало в овраг, осколками
изрешетило на нем шинель.
Начальник оргинструкторского отдела, мой
непосредственный начальник, подполковник Во-
титов оглушен, не может говорить. Его отправ-
ляют в госпиталь.
Немцы подожгли резервуары с нефтью. Баг-
ровая лава потекла в овраг. Чад, дым, огонь...
Бойцы, обороняющие овраг, задыхаясь, бегут
к реке. Огонь стелется по гальке, по песку. Его
не останавливает и река, пламя пляшет па воде. .
Начальник политотдела дивизии Овчаренко
опухшими от ожогов руками выдает принятым
в партию бойцам партбилеты, коротко поздрав-
ляет молодых коммунистов и тут же ведет их
в атаку — из огня в огонь. И сколько таких! Не
счесть!
Я горд тем, что мое сердце согревает красная
книжечка члена великой Коммунистической пар-
тии.
17 октября 1942 года
Утро. С неба валятся хлопья сажи. И берег,
и уцелевшие скелеты заводских корпусов, и люди
стали черными. Связи с частями все еще нет,
и мне теперь нечего ждать у телефона, приходит-
ся «звонить пятками и локтями». Такая уж судь-
ба информаторов — иди в часть и там бери ма-
териал. Да иначе и нельзя, ведь вся страна с за-
таенным дыханием следит за боями на улицах
Сталинграда.
К пяти часам вечера надо дать очередную
сводку. Иду на «Красный Октябрь». Там стоят
батальоны гвардейской дивизии Гурьева. Со
мной Тобольшин, он несет пакет командиру ди-
визии.
Где ползком, а где бегом добрались мы до
крайних цехов «Красного Октября». Не успели
перевести дыхание, как фашисты начали новую
артобработку всего участка дивизии. Взрывы
мин, снарядов, бомб разбрасывают кирпичные
63
груды разрушенных домов и заводских корпусов,
перекапывая заново уже перекопанную землю.
Падают заводские стены, сворачиваются желез-
ные сооружения, подожженные термитными сна-
рядами.
Вот один снаряд впился в чугунный поста-
мент фрезерного станка. Показался синий ого-
нек. Металл закипел.
Пробираюсь к Мамаеву кургану. В траншее
встречаю врача Тамару Иванову Шмакову. Я ее
знаю еще по Томску. Она пришла в армию со сту-
денческой скамьи. Чуткая, умная девушка. Ей
всего двадцать один год, низенького роста, круг-
лолицая, не блещет красотой, но ее по-настояще-
му любят все бойцы и командиры. О ней никто
не может сказать ни одного плохого слова. Сме-
лый, боевой товарищ. До моего ухода из баталь-
она она работала на батальонном медпункте, те-
перь она уже полковой врач. Встретив меня, она
обрадовалась, как родная сестра, и тут же по ее
пухлым щекам покатились слезы
— Чего вы плачете?
— Обидно Полковник прогнал,— сдерживая
слезы, говорит Тамара Ивановна.
— Какой полковник? Почему прогнал и ку-
да? — добиваюсь я.
— А, да вы все такие!.. Только бы прогнать,
а о себе не думаете!—И, собравшись с силами,
пояснила: — Полковник Батюк, командир диви-
зии, в санбат прогнал и приказал лежать, а ес-
ли, говорит, не пойду, то взыскание... Меня чуть
задело, а он все свое...
— Ну, тогда я тоже поддерживаю полковни-
ка. Идите, Тамара Ивановна, и лечитесь.
Она посмотрела на меня и, не найдя сочувст-
вия, пошла дальше.
Только теперь замечаю, что она серьезно ра-
нена. Прижимая руку к груди, она мягко ступа-
ет, тихонько переставляя ноги.
На северных скатах кургана случайно натыка-
юсь на наблюдательный пункт командующего.
Отсюда хорошо просматривается местность.
Артподготовка немцев все еще продолжается.
64
Чуйков внимательно следит за полем боя, он
мрачен и молчалив.
Ураган переместился в глубину обороны и на
левый берег. Началось новое наступление врага.
Цепь за цепью движется пехота. Вслед за ней
танки, потом снова пехота. И так несколько ва-
лов. В четвертом валу особенно много танков
и идущих во весь рост автоматчиков. Это что-то
новое в тактике гитлеровцев.
Немцы подходят все ближе и ближе. Вот они
перевалили через железнодорожную насыпь. От-
дельные группы автоматчиков появились у завод-
ских корпусов. Наши пехотинцы еще молчат. Не-
ужели там все погибли?
Где-то глухо чавкнула граната. Над головой,
устремляясь на окраину заводского поселка,
с шипением промелькнули реактивные снаряды.
Второй залп «катюш» пришелся как раз по скоп-
лению пехоты и танков вр»ага. Первого вала фа-
шистов как не бывало, но очередная цепь про-
должает двигаться.
Залпы «катюш» послужили сигналом. Вслед
за ними загремели винтовочные выстрелы, затем
заговорила артиллерия. Крики «ура», выстрелы
и взрывы — все слилось в сплошной гул.
— Ожили!—сказал командарм после долго-
го молчания.
17 октября 1942 года
Вечер
Атака на заводской район отбита, и устано-
вилась какая-то особенно тревожная тишина.
Тревожная, потому что, по сведениям разведки,
на левом фланге скапливаются большие силы
врага. Они угрожают истоптать дивизию Родим-
цева, которая еще с утра оказалась отрезанной
от главных сил армии. Родимцеву надо чем-то
помочь, помочь хотя бы ударом по флангу той
группировки противника, которую Паулюс гото-
вит для удара по центру города. Он, Паулюс, на
3 Заказ № 150
65
сей раз, видимо, решил покончить с гвардейцами
Родимцева окончательно.
— Если бы сейчас у Чуйкова был хоть потре-
панный полк, он, конечно, немедленно организо-
вал бы контрудар с юго-восточных скатов Мама-
ева кургана,— сказал сидящий рядом со мной
сержант Тобольшин, рассуждающий как боль-
шой знаток тактики уличных боев или личный со-
ветник командарма. Чтоб убедить меня, он при-
водит свои «веские» доводы: — Там у нас есть
выгодные позиции: удар по флангу противника
с тех позиций решил бы все дело... Но где взять
такой полк? В резерве армии не осталось ни од-
ной роты. Даже батальон охраны КП днем был
брошен в бой, и снимать его сейчас с занятых по-
зиций нельзя — образуется брешь, куда, конечно,
ринутся фашисты, а это значит, и заводской рай-
он будет разрезан на две половины...
Но вот наступили сумерки. Чуйков вызвал на
свой КП начальников отделов и приказал всем
запастись гранатами, бутылками с горючей сме-
сью. Своему адъютанту он дал бронебойку, а сам
взял автомат и ушел на запасный наблюдатель-
ный пункт, ближе к месту предстоящей схватки.
Это не на шутку встревожило нас, сотрудников
политотдела и офицеров оперативной группы
штаба армии.
Командиры и политработники, писаря, пова-
ра, экспедиторы, связисты штаба обвешались гра-
натами, запаслись патронами, зарядили дополни-
тельные диски к автоматам и собрались у блин-
дажа генерала Пожарского. Так образовался
отряд в семьдесят человек. Командующий артил-
лерией Пожарский возглавил этот отряд, до-
полнил нашу силу четырьмя противотанковыми
орудиями.
Нас только удивляло, почему начальник отде-
ла бронетанковых и механизированных войск
подполковник Ваинруб и его помощники не вклю-
чаются в отряд. Где они и что делают? Кто-то ска-
зал, что весь отдел БТМВ1 ремонтирует танки.
’БТМВ— бронетанковые и механизированные войска.
66
Я не поверил. Но вскоре к командному пункту
подошли два танка КВ и один Т-34. Через пол-
часа появился и Ваинруб. Он сказал, что к утру
отремонтируют еще два танка. Так и есть. Перед
рассветом отряд пополнился еще тремя латаны-
ми танками. В башнях пробоины, отдельные
звенья гусениц без траков, соединены бог знает
чем и держатся, как говорят, на честном слове,
но тем не менее эти танки внушили нам уверен-
ность. Пять бронированных машин — сила, почти
танковая рота.
С рассветом стали доноситься залпы немец-
ких орудий. Это там, на левом фланге, против-
ник ведет пристрелку, и под этот шум наша свод-
ная рота штаба армии начала выдвигаться на
исходный рубеж для контратаки. Первыми дви-
нулись танки. У подножия Мамаева кургана они
рассредоточились и, прикрываясь складками
местности, забрались по косогору почти к тому
месту, где расположен запасный НП Пожарского.
В небе появилась первая сотня немецких пи-
кировщиков. Они пикируют на центр города. За-
тем, после удара авиации по обороне Родимцева,
началась атака. И когда стало ясно, что против-
ник поднял все имеющиеся там силы, Пожар-
ский дал сигнал «Контратаковать!».
Я с группой писарей и связистов бежал за КВ.
Как ни говори, а за такой могучей машиной чув-
ствуешь себя увереннее, чем за кустиком вишни...
Но едва мы успели спуститься в лощину и вы-
браться на бугорок, как наш КВ воспламенился.
Однако немцы почувствовали, что им угрожает
удар танков и пехоты во фланг. Сначала они за-
метались, а затем направили против нас до ба-
тальона пехоты и повернули огонь многих орудий
в нашу сторону.
Ползком, короткими перебежками я, не от-
ставая от связистов и писарей, продолжаю про-
двигаться вперед, ибо знаю, что за мной еще че-
тыре танка. Конечно, лучше бы спрятаться в ка-
кой-нибудь ямке и не рисковать, не играть в ге-
роя на открытом косогоре, но сигнала «Занять
оборону» еще нет, и приходится двигаться впе-
з*
G7
ред Стреляю изредка, потому что немцы еще да-
леко— из автомата не достать, хотя вижу их не
одиночками, а целыми группами.
Наконец по самой большой группе хлестнули
из пулеметов наши танкисты. Они быот довольно
точно и дружно.
Немецкий батальон залег. Взвивается желтая
ракета. Это сигнал наш: «Закрепляйся».
Быстро нахожу себе недавно оставленный
кем-то хорошо оборудованный окопчик и пере-
вожу дыхание. Возле меня сержант Тобольшин
и два связиста.
Проходит несколько минут, и по всему косо-
гору вздымаются черные копны взъерошенной
земли. Немцы открыли сильный минометный
огонь. А когда дым и пыль рассеялись, то стало
видно, что противник повернул в нашу сторону
пехоту с танками.
— Что же делать? — снашивает Тобольшин.
— Не знаю,— растерянно отвечаю я, погля-
дывая назад. А немцы все приближаются и при-
ближаются. Идут на нас в контратаку. Как-то
жалобно и тоскливо, почти беззвучно потрески-
вает мой автомат Так же тихо и. кажется, впус-
тую чирикают автоматы моих соседей.
— Готовьте гранаты! — кричит Тобольшин,
израсходовав все патроны.
И вдруг мимо нас на большой скорости про-
носятся наши четыре танка! Гремят орудия, пу-
леметы Дым, пыль, огонь. Что делается с немца-
ми -- не видно, но чувствую, что их контратака
тоже захлебнулась. Они залегли. Хорошо! Зна-
чит, надо закрепляться еше прочнее, или, быть
может, снова последует сигнал «Вперед». Нет,
такого сигнала пока еще не видно. Но вот огор-
чение: воспламенились и горят еще два наших
танка. Где же остальные? Ах, вон они где: уже
успели замаскироваться, точнее — спрятаться
в ямы. Там, на бугорке, вероятно, были капони-
ры, и они заняли их. Видны только поблескива-
ющие вспышки выстрелов орудий-
Дважды взвивается желтая ракета: «Закреп-
ляйся, закрепляйся!» >
6’8
19 октября 1942 года
Среди загорелых, плечистых, немножко мед-
лительных морских пехотинцев, высаживающих-
ся на наш берег, я заметил одного, как мне по-
казалось, случайного человека. Он был малень-
кого роста, щуплый. Потоптавшись возле трапа
несколько секунд, он, ощутив на себе мой при-
стальный взгляд, быстро нырнул в толпу. Идти
за ним вслед я не решился: нехорошо, неприлич-
но гоняться за человеком, который избегает встре-
чи с тобой. Но вот он сам подходит ко мне.
В петлицах знаки старшего лейтенанта, на гим-
настерке гвардейский значок, на поясе нож с кра-
сивой рукояткой — такими ножами вооружаются
и хорошо владеют десантники. Да, это, конечно,
не морской пехотинец. Я где-то с ним уже встре-
чался, но где — не могу вспомнить.
Он спрашивает:
— Как пройти в штаб дивизии Родимцева?
— В штаб...— Я мог ответить, но прежде
спросил: — А кто вы такой?
— Командир первой роты второго полка
гвардии старший лейтенант Драган. Показать
документы или так поверите, товарищ «пригуль-
ный комиссар»? — Хитроватые глаза его заиск-
рились иронией.
— Когда же вы покинули свою роту?
— Роту и тот батальон, в котором я встре-
чался с вами перед атакой на вокзал, я не поки-
дал до первого октября.
Да, именно там, в первые дни боев за вокзал,
я встретился с ним, но не могу поверить, что это
он. Не могу, потому что вот уже с месяц во всех
сводках и донесениях значится, что первый ба-
тальон, сражавшийся за вокзал, погиб полно-
стью 21 сентября, что от этого батальона остал-
ся в живых только один младший лейтенант Ко-
леганов.
Правда, и тогда, посылая донесение на те-
леграф, я не верил, что батальон, с которым
18 сентября участвовал в атаке, полностью по-
гиб. Не хотелось верить, потому что знал бой-
69
цов этого батальона. Они умели драться с вра-
гом.
Что случилось с батальоном после 18 сентяб-
ря, мне стало известно только теперь от этого
товарища — Драгана Антона Кузьмича. Вот его
рассказ.
— Когда я повел роту в обход вокзала, это
было уже девятнадцатого сентября, меня догнал
комбат Червяков. Он сказал: «Надо запастись
гранатами». Наступала ночь. Темнота, кругом
грохочет бой. Чувствовалось: фашисты ждут
удара со стороны Волги. Медлить было нельзя.
Быстро переползаем перронные пути, накаплива-
емся вблизи здания и бросаемся врукопашную
Так рота снова овладела вокзалом. Пока
гитлеровцы пришли в себя, мы заняли круго-
вую оборону.
Незаметно подошло утро. Тяжелое утро.
С неба повалились бомбы, десятки, сотни оско-
лочных и фугасных. Как сейчас, вижу: внутри
вокзала мечутся языки пламени, лопаются стены,
обваливаются потолки.
Пришлось перенести пулеметы на привок-
зальную площадь. Жаркая схватка завязалась
у фонтана и вдоль железнодорожного полотна.
К полудню большие силы фашистов стали
накапливаться слева, в угловом здании, которое
мы назвали «Гвоздильный завод». Оттуда они
готовили нам удар в спину. Мы разгадали этот
маневр врага и атаковали его. Нас поддержала
огнем минометная рота старшего лейтенанта
Заводуна. Но овладеть полностью «Гвоздильным
заводом» нам не удалось, мы выбили фашистов
только из одного цеха.
В этом бою был ранен и эвакуирован за
Волгу командир батальона Червяков. Вместо не-
го командовать батальоном стал старший лейте-
нант Федосеев.
...Фашисты сжимали батальон с трех сторон.
Трудно было с боеприпасами, о еде и сне не бы-
ло и речи, страшнее всего была жажда.
В поисках воды мы простреливали водопро-
водные трубы, оттуда по капельке сочилась вла-
70
га. В первую очередь мы использовали ее для
пулеметов.
Бой в здании «Гвоздильного завода» то
притихал, то вспыхивал с новой силой. В же-
стоких схватках нас выручали нож, лопата и
приклад.
Наши силы иссякали, нас окружали. Я сроч-
но послал донесение Федосееву. Вот тогда-то к
нам на выручку была направлена третья рота
под командованием младшего лейтенанта Коле-
ганова. Она пробивалась сквозь ливень автомат-
ного огня фашистов. Колеганов сумел все же
провести роту и доложил:
— Рота в составе двадцати человек прибыла.
Готов вступить в бой.
Потом он из этого «Гвоздильного завода»
послал донесение: «Положение тяжелое, но пока
жив, никакая сволочь не пройдет».
До двадцать первого сентября мы боролись
в районе вокзала: атаковали и контратаковали.
Вокзал много раз переходил из рук в руки. За
это время был убит комбат Федосеев, а Колега-
нов ранен и эвакуирован за Волгу. Командовать
батальоном стал я.
И вот наступило утро двадцать первого сен-
тября. Три часа подряд фашистские пикиров-
щики молотили наш участок обороны. Затем под
прикрытием сильного огня артиллерии и миноме-
тов около полка пехоты с двадцатью танками
ринулись в атаку с трех сторон. Во второй поло-
вине дня им удалось расколоть батальон на две
части. О создавшемся положении я написал до-
несение командующему полка Елину и отправил
его со связным, который не вернулся.
С этого момента наш батальон потерял
связь с полком и действовал самостоятельно: мы
оказались в окружении. Снабжение боеприпаса-
ми прекратилось, каждый патрон стал дороже
золота. Я дал распоряжение подбирать под-
сумки убитых и трофейное оружие.
В ночном бою двадцать второго сентября
разобщенные силы батальона соединились и
дружным ударом вышибли фашистов из кварта-
71
ла, что левее привокзальной площади. Там
мы снова заняли круговую оборону.
За сутки боя в этом квартале мы приковали
к себе не менее двух батальонов противника.
Мы держали их на расстоянии броска грана-
ты, навязывали им ближний бой, в котором
нельзя было применять артиллерию и авиацию.
Боец отползал с занятой позиции только тогда,
когда под ним загорался пол и тлела одежда.
Лишь на вторые сутки противнику удалось
потеснить нас. Ночью мы отошли немного левее
и на перекрестке Краснопитерской и Комсо-
мольской улиц заняли большой трехэтажный
дом.
После пяти дней и ночей боя за этот дом нас
оставалось в строю девятнадцать человек, и на
всех—котелок воды и несколько килограммов
обгорелого зерна. Помню, спустился я в подвал
и вижу: тяжелораненые не берут ни воды, ни
зерна, а просят передать это тем, кто еще в
строю.
Наступила ночь, тишина. Фашисты не атаку-
ют нас, но нам слышен сотрясающий землю
грохот взрывов в районе Мамаева кургана и в
заводских поселках. Там идет тяжелый бой. Как
отвлечь оттуда хотя бы часть фашистских сил?
Как помочь защитникам Сталинграда? И мы ре-
шили вывесить над нашим домом красный
флаг—пусть фашисты видят, что мы не сда-
емся, пусть идут в атаку. Красного материала у
нас не было. И вот один из раненых, не помню
его фамилии, поняв наш замысел, предложил
взять его окровавленную рубашку.
И в тот момент, кода гитлеровцы закричали:
«Русь, сдавайся, все равно помрешь!..» — над
нашим домом взвился красный флаг.
Увидев его, гитлеровцы остервенели. Они сно-
ва бросились в атаку. Мы подпустили их совсем
близко и обрушили на них весь запас кирпичей
и гранат, изредка стреляя из винтовок и авто-
матов. Перед домом осталось лежать до полу-
сотни фашистов, остальные отступили.
И снова тишина, коварная и опасная. Так и
72
есть: за глухой стеной с тыла послышался скре-
жет танковых гусениц* В голове мелькнула
мысль: они хотят протаранить стену и задавить
нас танками.
Противотанковых гранат у нас уже не было,
осталась только одна бронебойка ПТР с тремя
патронами. Я вручил ружье бронебойщику Бер-
дышеву и послал его черным ходом за угол —
встретить головной танк выстрелом в упор. Но
не успел бронебойщик занять позицию, как был
схвачен фашистскими автоматчиками, которые
до этой минуты лежали перед нашим домом,
притворившись убитыми. Что рассказал Берды-
шев фашистам, я не знаю, только могу предпо-
ложить, что он ввел в заблуждение: через час
они начали наступать как раз с того участка,
куда был направлен пулемет с лентой НЗ.
В этот момент я был на третьем этаже и,
заметив движение врагов, бросился в подвал к
пулемету. Тут лежали тяжело раненные товари-
щи: худые, потемневшие люди, грязные повязки,
открытые раны, но кулаки у всех сжаты. В гла-
зах нет страха. Санитарка Люба Нестеренко
умирает, истекая кровью от ранения в грудь.
В руке у нее бинт: она и перед смертью хотела
помочь бойцу перевязать рану, но не успела.
— Ничего, товарищи, мы еще будем драть-
ся,— сказал я и припал к пулемету. Фашисты
шли тремя группами человек по семьдесят. Они
были уверены, что у нас нет боеприпасов, и об-
наглели— шли в полный рост.
Осталось сто метров... пятьдесят... тридцать.
Уже вижу глаза фашистов в первой шеренге и...
нажимаю гашетку.
Стрелял я без передышки, потому что какой-
то меткий фашистский автоматчик прострелил
мне обе руки и я боялся отпустить гашетку: от-
пусти— и не хватит сил надавить снова.
Когда пришел в себя, то увидел перед амбра-
зурой и на всей улице много вражеских трупов.
Прошло еще немного времени, и фашисты
вывели бронебойщика Бердышева, поставили его
на груду развалин и расстреляли. Расстреляли
73
за то, что он показал им дорогу под огонь на-
шего пулемета.
К вечеру снова послышался шум танковых
моторов и скрежет гусениц. Из-за угла стали
выползать приземистые машины с крестами на
боках. Бороться с ними было нечем, и всем ста-
ло ясно: пришел конец. Гвардейцы стали про-
щаться друг с другом.
Мой связной Кожушко финским ножом на
кирпичной стене выцарапал: «Здесь сражались
за Родину и погибли гвардейцы Родимцева».
В левом углу подвала были спрятаны доку-
менты батальона и полевая сумка с комсомоль-
скими и партийными билетами защитников дома.
Первый залп танковых орудий всколыхнул
тишину. Раздались сильные удары, дом заша-
тался и рухнул.
Я очнулся лежа на полу вниз лицом. Сколь-
ко я так пролежал, не знаю. Была тьма. Души-
ла едкая кирпичная пыль. Рядом слышались
приглушенные стоны. После того как я пошеве-
лил головой, ко мне подполз Кожушко.
— Вы живы? — тормошил он меня.
Мы были заживо похоронены под развали-
нами трехэтажного дома. Нечем было дышать.
Не о пище и воде думали мы — воздух стал
главным для жизни.
— Гвардейцы! — обратился я в тишину.—
Мы не дрогнули в бою, и мы должны вылезти из
этой могилы, чтобы снова драться, мстить за
смерть наших товарищей.
Ко мне приблизилось несколько человек.
Оказывается, и в самой кромешной тьме можно
видеть лицо друга, чувствовать близость това-
рища. Мы начали разбирать кирпичи, искать вы-
ход из подвала.
Работали молча ночь, день, а может быть,
больше, трудно было считать часы. Тело обливал
липкий холодный пот, ныли плохо перевязанные
раны, на зубах скрипела кирпичная пыль, ды-
шать становилось все труднее, но не было сто-
нов и жалоб. Наконец в разобранной выемке
блеснули звезды, запахло ночной свежестью.
74
Гвардейцы припали к пролому, жадно вдыхали
свежий осенний воздух.
Вскоре отверстие стало таким, что в него мог
пролезть человек.
Рядовой Кожушко, имевший сравнительно
легкое ранение, отправился в разведку. Спустя
час он возвратился и доложил:
— Товарищ старший лейтенант, фашисты во-
круг нас, вдоль Волги они минируют берег, ря-
дом ходят гитлеровские патрули.
Принимаем решение — пробиться к своим.
Первая наша попытка пройти фашистскими ты-
лами не удалась: мы наткнулись на крупный
отряд вражеских автоматчиков, и нам с трудом
удалось уйти от них, возвратиться в свой подвал
и ожидать, когда тучи закроют луну. Наконец-
то небо потемнело: над нами поплыла огромная
черная туча дыма. Выползаем из своего убежи-
ща, осторожно продвигаемся к Волге.
Нас осталось шесть человек. Все ранены.
Идем молча, поддерживая друг друга, стиснув
зубы, чтобы не стонать. Кожушко идет впере-
ди — теперь он и наше боевое охранение, и до-
зор, и боевая единица.
Впереди, у Волги, при вспышках осветитель-
ных ракет видны фашистские патрули.
Мы подползаем ближе и намечаем место
прорыва. Главное—бесшумно снять патруль.
Замечаем, что один из патрульных временами
подходит близко к одиноко стоящему вагону —
там к нему легко подобраться.
С кинжалом в руках, к вагону уползает рядо-
вой Кожушко. Нам видно, как фашист подходит
к вагону. Короткий удар — и гитлеровец падает,
не успев крикнуть.
Кожушко быстро снимает с него шинель, на-
девает ее на себя и неторопливо идет навстречу
следующему патрульному. Таким же приемом он
убивает и второго фашиста.
Это было уже тридцатого сентября. Как ви-
дите, через десять дней после того, как в свод-
ках объявили о гибели батальона, нас насчиты-
валось еще шесть человек.
75
— Шесть гвардейцев,— уточняю я.
Антон Кузьмич, улыбнувшись, соглашается с
такой поправкой и продолжает рассказывать о
том, как они прошли заминированный участок,
как прорвались к Волге и как долго пили и, ка-
залось, не могли напиться холодной, ломящей
зубы волжской воды. Соорудив небольшой пло-
тик из выловленных бревен, они, шесть изранен-
ных, измученных голодом и смертельно устав-
ших гвардейцев, отдались набежавшей волне и
поплыли по течению. Грести было нечем, работа-
ли руками, выбиваясь на стремнину. Утром 1 ок-
тября их выбросило на песчаную косу левого
берега Волги. Там они были подобраны, накор-
млены удивительно вкусной рыбной похлебкой.
28 октября 1942 года
Связь с частями прервана. Опять мне надо
надеяться больше на свои ноги и локти. Штаб
дивизии полковника Горишнева разместился в
заводской трубе. Отсюда я должен пробраться
на КП Батюка. Ночью продвигаться почти не
опасно, но так как обстановка еще не ясна и
огневой бой не утихает, я вынужден пробираться
«дневными путями», то есть по подземным тру-
бам, на ощупь от просвета к просвету.
Вначале мне казалось, что я двигаюсь пра-
вильно, но вскоре убедился, что попал не туда.
Высунув голову из люка, совсем рядом услышал
стрекотание немецкого автомата (наш бьет рез-
че и чаще, чем немецкий). Повернул обратно,
но попал не в ту трубу, которой шел сюда, и за-
блудился окончательно.
Вглядываясь через люк в темную высь, вни-
мательно слушаю стрельбу вражеских и наших
пулеметов, которые то стучат поодиночке и
умолкают, то заливаются сплошным треском.
Время от времени взлетают ракеты и тявкают
мины.
Только на рассвете мне удалось пробраться
76
на одну из улиц поселка завода «Красный Ок-
тябрь». Тут я вынужден был укрыться в глубо-
кой щели, вырытой около Банного оврага: на
узкий участок между Мамаевым курганом и ра-
бочим поселком пикировало до полусотни
немецких самолетов.
Бомбежка кончилась, и на дымящиеся раз-
валины рабочего поселка стали наползать фа-
шистские танки. Штук тридцать, не меньше. Пе-
ред окопами батальона морской пехоты четыре
из них почти одновременно загорелись, осталь-
ные повернули обратно. Через несколько минут
танки полезли снова. Морские пехотинцы ярост-
но глушили их противотанковыми гранатами и
поджигали бутылками с горючей жидкостью.
Один танк, как мне показалось, совершенно не-
уязвимый, полз сюда, к Банному оврагу, прямо
на мою цель.
Несколько гранат разорвалось у самых его
гусениц, а он не останавливался. Чем же я мо-
гу остановить его, если в руках один блокнот, на
шее автомат с пустым диском?...
Рядом треснул выстрел бронебойного ружья.
От башни танка полетели искры. Земля подо
мной задергалась, задрожала: танк идет... С бу-
горка перед моей щелью кто-то швырнул две бу-
тылки с горючей смесью, но промазал. Еще бу-
тылка. Показался черный клуб дыма, вспыхнул
белый огонь.
От радости я, кажется, закричал «ура», за-
тем выскочил из щели и бросился к товарищу,
что поджег этот танк. Мне хотелось лично от-
благодарить отважного воина, записать его фа-
милию, сегодня же передать о нем материал в
Совинформбюро, по радио, в печать... Хотел, но
не успел. Впереди меня вырос расщепленный ог-
ненными клиньями столб земли. Затем в моей
голове прозвучал удивительно звонкий колоколь-
чик, а земля и небо закружились вокруг меня.
Руки и ноги одеревенели.
Опомнился я только в медпункте под берегом
Волги. В первую очередь спросил санитара, ко-
торый принес меня сюда: не знает ли он фами-
77
лшо того товарища, что поджег танк на бугорке,
перед Банным оврагом?
— Там никого, кроме тебя, в живых не ос-
талось,— ответил санитар...
4 ноября 1942 года
Над высоким обрывистым берегом, где стоят
опустевшие нефтяные баки, примостился армей-
ский узел связи. Сюда тянутся десятки прово-
дов из дивизий, бригад, отдельных полков, ба-
тальонов. У входа в штольню они спутались,
и трудно понять, какой куда идет. Только неу-
томимые связисты разбираются в этой паутине.
С особым вниманием оберегают они кабель,
связывающий нас с Большой землей. Он почти
не отличается от других, но каждый раз при
входе сюда нахожу его глазами. Черной змейкой
извиваясь вокруг шеста, он прячется в землю,
проходит по дну Волги и там, на другом берегу,
вырывается на простор.
Сегодня я прохожу, стараясь не замечать его:
я снова несу нерадостное известие.
Положение войск не очень ясное. Во многих
местах наши части прижаты к берегу Волги.
В районе тракторного завода немцы вышли к ре-
ке, тем самым отрезали две части, действующие
на северной окраине города. Теперь наши вой-
ска рассечены надвое.
Усталые телеграфисты, наверное, читают со-
держание донесения на моем лице. Они отверну-
лись, но по-прежнему пропускают меня вне оче-
реди.
Работающие на прямом проводе связисты
уже передавали первые строки донесения. Я не
могу их читать, только слышу, как назойливо
выстукивают клавиши аппарата: «Так-так, так-
так».
Это постукивание «так-так» отдается где-то
за Волгой. Мысленно вижу, как читают ленту
в штабе фронта; я знаю, что ее содержание бу-
дет известно москвичам, уральцам, сибирякам.
Сжимается сердце. А аппарат по-прежнему твер-
78
дит: «Так-так... так...» Хочется крикнуть: «Нет,
не так, не будет так!»
Вдруг лента будто заторопилась, буквы на-
чали прыгать одна на другую. Связист нервно
ударил пальцами по клавишам, как бы давая
аккорд, но соседний аппарат уже принял пре-
дупреждение: «Провод! Провод!»
Сначала этот сигнал дала какая-то перемыч-
ка, а затем контрольный пост, потом подключил-
ся фронтовой усилитель. Где-то что-то случи-
лось. Затем на ленте появилось слово: «Жем-
чуг»! «Жемчуг» — это позывной нашей армии.
«Жемчуг», к аппарату 05... К аппарату 05...»
Связист приложил пальцы к клавишам, со-
кращенными знаками спросил: «Кто зовет?» Тут
же вмешался фронтовой узел: «К аппарату 05...
Так-так... 05... Уходите с линии, уходите с ли-
нии! Давайте 05».
Кто и почему прервал телеграмму — не пойму.
Пытаюсь спросить, но дежурный контролер при-
ложил пальцы к губам.
Между тем командующему дали звонок, и че-
рез две-три мучительно длинные минуты Чуйков
вошел в аппаратную. Генерал-лейтенант сосре-
доточенно осмотрел присутствующих и, накло-
нившись над аппаратом, продиктовал телегра-
фисту:
— У аппарата ноль пять, я вас слушаю.
Наступила минутная пауза. Дублирующий
аппарат повторил слова Чуйкова, но на ленте
еще нет ответа. Видно, много станций и пере-
мычек повторяет их, и мы в напряженном ожи-
дании смотрим на взволнованное лицо коман-
дующего. Но вот он нагнулся еще ниже и, жад-
но ловя каждую букву, то выпрямляется, то
снова наклоняется, готовясь что-то сказать. Из-
под его рук мне видно слово «Здравствуйте...».
Затем буква за буквой аппарат выстукивает дру-
гое, третье. Я успеваю прочесть всю фразу:
«Здравствуйте, Василий Иванович!»
После короткой паузы, во время которой
Чуйков не успел вставить свой ответ, на ленте
появились новые фразы:
79
«Как вы себя чувствуете? Что у вас нового?
Как ведет себя противник?»
Чуйков набрал полную грудь воздуха, посмо-
трел на свои перебинтованные руки (его послед-
нее время мучает экзема — результат нервного
напряжения) и, видимо забыв ответить о своем
здоровье, после слова «здравствуйте» коротко
доложил обстановку. Телеграфист едва успел
передать его слова, как на ленте появились но-
вые фразы:
«Ваша семья в Куйбышеве. Все живы и здо-
ровы, не беспокойтесь».
Чуйков поднял голову и, пробежав глазами
по ленте, приготовился ответить, но после слов
«Спасибо вам» встретил предупреждающий
взгляд дежурного контролера и умолчал имя, ко-
торое хотел произнести.
На ленте снова появились вопросы: Гене-
ральный штаб интересуется такими объектами,
какие даже многим живущим в Сталинграде ма-
ло известны.
На вопросы «Где ваша квартира?» и «Где ва-
ши глаза?» Чуйков назвал квадраты топографи-
ческой карты.
«Думаю, что Банный овраг — наиболее под-
ходящее место для квартиры. Закапывайтесь
глубже и прочнее в этот берег»,— посоветовал
спрашивающий.
На ленте показались шифрованные группы
цифр, затем снова текст:
«Какая вам нужна помощь?» Этот вопрос по-
вторился дважды.
На лице генерал-лейтенанта крупные капли
пота. Он думает. Потом кратко отвечает:
— Тесно.
Снова пауза. Аппарат вхолостую отстукива-
ет;: «Так-так... Так-так...» Чуйков прислушива-
ется.
«Помощь будет оказана. Всемерно поможем
вам. Передайте мой боевой привет славным
бойцам и командирам вашего соединения. До
свидания! Крепко жму руку. Привет вашим бо-
евым помощникам...»
80
— Спасибо, до свидания...
Чуйков взял под козырек.
Мы приняли положение «смирно».
Аппарат по-прежнему выстукивает: «Так-
так... Так-так...»
5 ноября 1942 года
Вдоль берега, от центра города до завода
«Баррикады» и далее от тракторного до Лато-
шинки, включая поселок Рынок, на узкой поло-
ске земли держатся наши части. Немцам уда-
лось прорвать эту ленту в районе тракторного,
но расширить прорыв и столкнуть нас в воду
они не в состоянии. Все попытки прорваться к
Волге широким фронтом стоят им огромных
потерь.
Линия обороны наших войск проходит по
Мамаеву кургану, и ее называют «линией высо-
кого напряжения» — «не прикасайся — смер-
тельно». Вчера там была отражена «генераль-
ская атака». Ее назвали так потому, что будто
бы в цепях атакующих шли три генерала. Это,
конечно, выдумка — гитлеровские генералы зна-
ют себе цену и не так-то легко поднять их в
атаку рядом с солдатами, запрещено уставом.
Однако атака была грозной.
На курган двигались две фашистские диви-
зии. Казалось, корка земли отстала и перемеща-
ется на восток. Только присмотревшись, можно
было заметить, что поверхность ее кишела нем-
цами. Шевелились кусты, покачивалась желтая
трава, ожили бугорки. Все это наползало на
первую траншею нашей обороны.
Психическая «ползучая» атака гитлеровцев,
замаскированных под цвет местности, была
встречена огнем пулеметов, артиллерии и «ка-
тюш». Фашисты продолжали лезть. Им даже
удалось на узком участке прорвать наш фронт.
Как оголтелые^ бросались они на вершину кур-
гана, но в это время с флангов поднялись наши.
Гранатный и рукопашный бой завязался ранним
81
утром, а кончился лишь к полудню. Наша линия
выдержала максимальное напряжение.
Я пишу об этом и слышу знакомый голос.
Вот он приближается, вот он уже над самым
ухом:
— Тише, не мешайте человеку работать. У
него творческий сон. А когда проснется, спро-
сите: куда он мое письмо спрятал?
Это Семиков. Я вскакиваю.
— Александр! — И вижу на его лице гордую
улыбку.
На петлицах — новый знак. Его повысили в
звании.
— Капитан! Поздравляю.
— С чем? — спросил он.
— С повышением.
— Понимаешь, опоздал. Уже третью неде-
лю хожу в капитанах.
— Ну, тогда с удачным возвращением!
— Это другое дело. Вот и зашел, чтоб сно-
ва расстаться. Еду в группу Горохова.— Глаза
Александра посуровели. Я понимаю, почему:
проскочить туда значительно тяжелее, чем по-
бывать в самой жестокой атаке. Передав пись-
мо, я пожелал ему удачи.
— Понимаешь, теперь мне часто так при-
дется. Назначили направлением — такая долж-
ность. Ну ничего, еще встретимся,— сказал он и
вышел.
Не успели встретиться — и снова разлука. На
этот раз Александр Семиков, видимо, и сам не
уверен, что вернется.
С ноября 1942 года
Завтра большой праздник.
Идет снежок. Мамаев курган, Дар-гора, опу-
стевшие набережные, бывшие улицы и заводы
пытались одеться в зимнее платье, но оно в тот
же день было изорвано минами и снарядами.
Обнаженные куски земли так и не закрываются
снегом, как бы ни старалась природа.
По сведениям разведки, фашисты хотят ом-
82
рачить наш праздник: в районе Мокрой Мечетки
и в Городище скопилось до сотни танков и са-
моходок, в балке, что огибает высоту 106, за-
сечены новые огневые позиции крупнокалибер-
ных минометных и артиллерийских батарей. Яс-
но, что враг готовит наступление.
Праздник обещает быть... горячим.
Военный совет армии дал указание частям:
экономить патроны, снаряды и быть готовым к
отражению новых атак противника.
«...В честь 25-й годовщины Великой Октябрь-
ской социалистической революции будем бить
врага с гвардейской точностью. Сегодня геро-
изм должен стать нормой поведения, а стойкость
и умение—гордостью сталинградца!»
Поздравительный приказ за подписью Чуйко-
ва и Гурова передали по телефону и нарочны-
ми во все части задолго до наступления темно-
ты, потому что не известно, какой будет пред-
праздничная ночь...
Вторая половина 6 ноября прошла без лиш-
ней сутолоки, в напряженном ожидании вечера.
Вечером сначала завьюжило, затем высыпал
сухой, как пшено, снег, и вдруг стихло. Ни вет-
ра, ни туч. Темнота спустилась на город вместе
с крепким морозом. Под ногами заскрипел снег,
в небе замерцали звезды. Я давно не видел их.
Дымовые тучи висели над Сталинградом уже
почти три месяца. Небо открылось как-то неожи-
данно. Мерцающие звезды, как пулеметные точ-
ки, и Млечный путь, как веер трассирующих
пуль в темноте, напоминают поле боя. Невольно
вздрагиваешь и втягиваешь голову в плечи. Да
и нельзя не вздрагивать. Здесь, на земле, куда
теснее, чем там, в небе, а огневых точек не мень-
ше. Война, особенно в Сталинграде, приучила
принимать каждую искру за опасность, каждую
вспышку за взрыв. И только земля бережет нас
в своих морщинах от осколков и горячих пуль.
Земля — самая надежная броня и крепость, ей
мы кланяемся, она достойна этого.
Из блиндажа командующего вышла группа
генералов. Над головами взвыла мина и разор-
83
валась совсем рядом. Высокий земляной бруст-
вер траншеи прикрыл их от осколков. Чуйков,
Гуров, Крылов, Васильев, Витков, будто не за-
метив взрыва, направились дальше, чтобы встре-
тить праздник среди бойцов, в окопах, на перед-
нем крае.
Чуйков пошел к Мамаеву кургану, Васильев
и Витков свернули влево по берегу тропкой, ве-
дущей в центр города, к частям Родимцева, а
член Военного совета дивизионный комиссар Гу-
ров направился в район завода «Красный Ок-
тябрь». Он часто ходит один, без адъютанта и
сопровождающих, хотя другим генералам этого
делать не разрешает. Гурова, стройного, подтя-
нутого, в солдатской гимнастерке или просто в
однобортной шинели с малиновыми ромбами на
петлицах, бойцы видят почти каждый день в
траншеях, на огневых позициях. Внешне член
Военного совета хмур, его черные широкие брови
срослись над переносицей, и кажется, что он
всегда чем-то недоволен, но достаточно ему уви-
деть солдата, как на его чисто выбритом лице
появляется что-то теплое, светлое. У Гурова
всегда большой запас шуток, он прекрасно знаег
солдатскую душу, и там, где он побывал, даже
в самую опасную минуту люди становились уве-
реннее, смелее.
Среди командиров и политработников утвер-
дилось убеждение, что на бойца, с которым по-
говорил Гуров, можно положиться в любом бою.
У входа в подвал бывшего Дома техники Гу-
рова встретил пожарник из охраны завода, ста-
рый царицынский рабочий Руднев. Он приходит-
ся каким-то родственником герою гражданской
войны Николаю Рудневу. Гуров, видно, знает его
давно.
— С наступающим праздником, Григорий
Федорович! — поздравил он Руднева, поздорова-
вшись за руку.
— Вас также, товарищ комиссар,— ответил
Руднев.
— Ты что-то, кажется, грустишь? Сегодня не
положено,— как бы мимоходом заметил Гуров.
84
Руднев будто этого и ждал.
— Есть о ^ем, Ведь только подумать....— на-
чал1' было старик; но Гуров прервал его;
— Идем, Григорий Федорович, в подвал, там
теплее.
— Нет, я не могу. Пост у меня такой.
— А кто тебя поставил? — удивился Гуров.
— Сам себя я поставил на этот пост,— отве-
тил Руднев.
— Это как же так? Значит, без разводящего?
Гуров остановился. Он знал, что Руднева не-
сколько раз пытались эвакуировать за Волгу, но
он никому не подчинился и продолжал нести
службу цо охране завода. А теперь, когда от
завода остались одни стены и его сторожевая
будка сгорела дотла, Руднев перешел на охрану
Дома техники. В этом доме осенью 1918 года
Руднев встречал командарма 10-й армии Воро-
шилова, а несколько позднее у этого дома он
вместе с рабочими завода получил винтовку и
отсюда по призыву Советской власти ходил на
Воро’поновский редут для отражения натиска
белогвардейских полчищ.
— Зачем мне разводящий? — ответил Руд-
нев.
Подвал Дома техники был подготовлен для
бомбоубежища, но мирных жителей сейчас тут
нет, и его заняли наши подразделения.
Вдоль стен стоят двухъярусные нары. Они
устроены из широких плах, на которых можно
сидеть и лежать. Несколько десятков раскидных
коек собраны и сложены в кучи. Посредине по-
двала стоит рояль.
Теперь тут разместились штаб батальона,
хозвзвод, полковая разведка и рота автоматчи-
ков морской пехоты.
Гуров зашел сюда, чтоб встретить наш вели-
кий праздник с бойцами этого батальона.
— Садитесь, пожалуйста,— сказал он бойцам.
— Ну вот, я и написал ей директиву, чтоб
к празднику из моей толстовки сынишке пиджак
сшили,— поторопился закончить пожилой сол-
дат: ему, видно, показалось неудобным в присут-
85
ствии Гурова рассказывать о своих «директи-
вах» жене.
— Та-ак... А что же ты не написал ей, чтоб
огурцов да капусты кадушечки две запасла, а?
На закуску,— сказал Гуров и, заметив расте-
рянность бойца, поучительно продолжал:— Вот
побьем, мол, фашистов в Сталинграде — и на
побывку приеду. Так бы и сказал ей в своей
«директиве».
Солдаты переглянулись.
— После стаканчика очень хорошо закусы-
вать солеными огурчиками,— шугил Гуров.—
Особенно после баньки. У вас ведь там, на Ал-
тае, в бане крепко парятся. Нахлещутся докрас-
на — да на улицу в снег.
— Это закалка, товарищ генерал. После та-
ких процедур всякие болезни как рукой снима-
ет,— заметил усатый боец.
— Вот я и говорю: кого жара не страшит,
тот и в бою не дрожит,— подбодрил его Гуров
улыбаясь.
И вот он уже говорит об Октябрьской рево-
люции^ том, что дала Советская власть нашему
народу за двадцать пять лет, как жилось нам
перед войной, какую прекрасную жизнь наруши-
ли фашисты. И, переходя непосредственно к со-
бытиям, развернувшимся на берегах Волги, он
называет много имен героев 62-й армии.
— Великий пролетарский писатель Алексей
Максимович Горький оставил нам незабываемую
легенду о горящем сердце Данко,— говорит Гу-
ров и по памяти читает отрывок.
В подвале наступает необычная тишина. На
стенах застыли тени бойцов, сидевших перед
огоньками самодельных ламп. Кажется, все ви-
дят живого Данко, который, подняв, как факел,
горящее сердце, ведет свой народ.
— То была легенда. А мы с вами — живые
свидетели подвигов защитников Сталинграда,
каждого из которых можно назвать сталинград-
ским Данко. Вспомните, как разлилась горящая
нефть по Банному оврагу, по берегу Волги. Она
прилипала к ногам, воспламенялись шинели. По-
86
рой казалось: люди бросятся к Волге спасать
себя от огня, а они шли вперед, на врага...
В эту минуту справа от Гурова, в темном уг-
лу, где сидел радист со своей рацией, вспыхнула
лампочка. Она засияла, как вновь появившаяся
звезда, осветив щиток приемного диапазона. Ра-
дист, не успев снять наушники, громко произнес:
— Москва! — И, помолчав, добавил: — Боль-
шой театр, товарищи.— Он сорвал дужку науш-
ников с головы и, не зная, что сказать, поднес
их к уху Гурова.
— Послушайте, послушайте, как близко го-
ворит. Это Сталин...
Гуров поднял руку, и радист замолчал.
В подвале снова водворилась тишина. Бойцы,
напрягая слух, смотрят на члена Военного сове-
та. По глазам, по взволнованному лицу, по дви-
жению бровей комиссара можно было опреде-
лить, что он хорошо слышит Москву.
Гуров повернул кружки наушников к бойцам.
Стали слышны едва уловимые колебания мем-
браны. Голос Сталина начал доноситься все
громче и громче:
— Я думаю, что никакая другая страна и
никакая другая армия не могли бы выдержать
подобный натиск озверелых банд немецко-фа-
шистских разбойников и их союзников. Только
наша Советская страна и только наша Красная
Армия способны выдержать такой натиск.
Это заявление было встречено бурными ап-
лодисментами. Вместе с трудящимися Москвы и
всей страны аплодировали и защитники Ста-
линграда, сидевшие в подвале разрушенного до-
ма. Затем донеслись слова:
— И не только выдержать, но и преодолеть
его.
Когда в эфире загремела музыка, все при-
сутствовавшие обратили внимание на то, что на-
ушники куда-то исчезли; на столе стоял солдат-
ский котелок и эмалированная кружка. Оказа-
лось, наушники лежали внутри, котелок же
служил резонатором звука. Кто, когда и чья
опытная рука успела это сделать, никто не за-
87
метил. Все были поглощены слушанием доклада.
А Гуров, поймав удивленные взгляды солдат,
улыбнулся.
Он умолчал о том, что в 1925—1926 годах в
ленинских комнатах политпросветработы ему,
тогда еще политруку роты, приходилось орга-
низовывать коллективное радиослушание имен-
но таким способом, так как в те годы очень ред-
ко можно было встретить комнатные репродук-
торы. Он только сказал:
— Молодец радист! И котелок в чистоте дер-
жит, и кружка под рукой оказалась.
В полночь по этой же рации была принята
передача поздравительного праздничного прика-
за Народного Комиссара Обороны.
10 ноября 1942 года
Сегодня от Горохова прибыл майор Никола-
ев. Он принес платок с документами: два парт-
билета, четыре кандидатские карточки, комсо-
мольский билет, несколько справок и записную
книжку, на обложке которой написано: «Валя
Горовая».
Меня привлекла записная книжечка. Первая
половина ее заполнена адресами. На отдельных
страницах — рифмованные строчки о мирных
днях, о разлуке с родными, эвакуированными
из Сталинграда. Видно, очень горько и обидно
было девушке вспоминать минувшие дни, если
она не могла писать прозой. Дальше между
страниц—засушенный листок тополя. На разво-
роте книжки рисунок—аккуратно растушеван-
ный букет цветов. Затем пошли дневниковые
записи:
«20 октября 1942 года. Перевязала 12 чело-
век. Трое из них умерли.
23 октября. Все лезут и лезут. Сегодня мы
отбили 6 атак.
24 октября. Мы в здании тюрьмы. Стены
толстые, снаряд не пробьет. Боязно только пря-
мого попадания бомб. В подвале очень много
патронов и гранат. Хватит на целый батальон.
88
Их нашла я, за что мне объявлена благодар-
ность. Какая радость!
27 октября. Письма теперь писать некуда.
Окружены. Посылали троих — все погибли.
30 октября. Как хочу пить! Воды хотя бы
глоточек! Есть немного, но это только раненым.
Мама, дорогая, поверь, как тяжело!..
4 ноября. Нас осталось семь.
7 ноября. Сегодня еще раз отбились. Полит-
рук приказал оставить два патрона.
8 ноября. Мама, не плачь, но я больше жить
не буду. Целую...
...От меня скрывают, но я поняла. Политрук
всех целовал. Бойцы обнялись, поцеловались и
теперь все четверо не разговаривают...
...Мама, у меня не поднимается рука. Упра-
шивала политрука, но он не стал, а вперед заст-
релил себя.
Кто же будет стрелять в меня? Селезнев при-
целился и не стал... Мама, не ругай...»
Этими словами кончаются записи Вали Го-
ровой.
16 ноября 1942 года
Я несу командующему на подпись телеграм-
му и боюсь сбиться с пути. В утренней полуть-
ме трудно найти нужный блиндаж.
Главным ориентиром раньше служил столб
осветительной линии, с двумя рогами для фона-
рей. В конце октября он был еще цел. Через пол-
месяца ему осколком оторвало один рог. Комолый
столб продолжал стоять, немного наклонив-
шись в сторону реки. Он был весь иссечен бро-
небойными и зажигательными пулями. В полови-
не ноября, когда гитлеровцы, заметив движение
под нашим берегом, обрушили сюда тонны
смертоносного металла, столб поник еще боль-
ше. Но вот враг, решив сорвать нашу операцию,
обстрелял позиции трехсотмиллиметровыми ре-
активными снарядами, и столб не выдержал. Он
не упал, а, свалившись набок, уперся оставшим-
89
ся рогом в землю. Так и торчит среди груды
щебня и обломков, словно указатель дороги.
Ориентируясь в предрассветных сумерках на
этот поверженный столб, я и вышел точно на
блиндаж командующего.
— Зачем так рано?—спросил адъютант Чуй-
кова майор Климов.
Я показал телеграмму. Она адресована Вер-
ховному Главнокомандующему и сообщает о том,
что защитники Сталинграда сдали в фонд обо-
роны на танковую колонну «Сталинградец»
шесть миллионов рублей. Телеграмму должен
подписать командующий.
— Что, спит? — спросил я.
— Начальство не спит, а отдыхает,— пошу-
тил Григорий Иванович и, тяжело вздохнув, до-
бавил:— Уснул. Целую ночь ходил, думал...
Спросил чаю, а пока я наливал, он уже...
Климов тихонько подвел меня к полуоткры-
той двери. Командующий спал сидя, уронив
голову на грудь. Накренившийся под ним стул
стоял только на двух ножках... Наконец коман-
дующий пошевелился. Адъютант повернулся и
тихо, на цыпочках, принес чай. Постояв не-
сколько минут около генерала, нарочно стукнул
о край блюдечка стаканом...
— Три раза подходил — не просыпается,
а будить жалко...
17 ноября 1942 года
Оружейная мастерская дивизии Батюка раз-
местилась в Банном овраге. Под высоким обры-
вистым берегом оружейники устроили подзем-
ный коридор. Справа и слева отсеки, а в са-
мом конце — зал.
Меня много раз в этот подземный лабиринт
приглашал Ваня Крушинин, но я не мог выб-
рать времени — и вот, наконец, вырвался. Пер-
вое, что мне бросилось в глаза, это прочность
подземного строительства. Тут, как в хорошей
шахте, сплошная крепежка, стойки заделаны в
90
замок, распорки и потолочные перекрытия мес-
тами усилены дополнительными балками. Сте-
ны «главного зала» обшиты тесом. Высоко,
просторно и чисто. «Катюши» — так прозвали
здесь самодельные лампы из снарядных гильз —
ярко освещают каждый уголок.
— Видно, у вас тут есть опытный крепиль-
щик?
Передо мной высокого роста, здоровенный,
немного хмурый на вид боец. Он посмотрел на
меня, не торопясь поднес свою узловатую ла^
донь к козырьку.
— Рядовой Кочетков. Знакомое дело, по при-
вычке, в охотку строил.
— А где же твой напарник? — спросил я Ко-
четкова.
— Сейчас придет, он с Петькой где-то во-
зится.
Слово «Петька» он произнес иронически.
Я не успел расспросить его все по порядку, как
в штольне послышался топот конских копыт.
Оглянулся и не мог понять, что творится. Конь
задом пятился на нас. Поравнявшись с отведен-
ным ему отсеком, он без особой команды завер-
нул в него и, фыркнув, скрылся. Вскоре из от-
сека высунулась конская голова. Одно ухо пере-
вязано бинтом.
— Это осколком ухо ему задело,— пояснил
Кочетков,— теперь Петька у нас корноухий. Так,
что ли, Петя?
Конь качнул головой и, взглянув на меня,
снова фыркнул.
Вслед за конем вошел оружейный мастер Да-
нило Романов. Положив минометную трубу у
входа в отсек, он направился за плитой.
— Обожди, надорвешься. Я сам схожу,— по-
пытался остановить его Кочетков, но Романов
уже катил плиту полкового миномета — массив-
ный металлический диск, диаметр которого
больше метра.
Романову эта плита была явно не под силу,
но он все же проворно катил ее на ребре до
самого отсека.
91
смахнув с лица пот, он принялся за ре-
монт миномета, то и дело приговаривая:
— Вот так, Петька! Ты меня сегодня Чуть-
чуть не подвел. Вот так, Петька...
Конь, опустив голову, смотрел на работу
своего хозяина и после каждого слова «Петька»
настораживал ухо.
— А, наконец-то пришел! А я думал, ты со-
всем зазнался,— переступив порог, упрекнул
меня Крушинин.— Ну как тебе наш лабиринт?
Одну минуту.,. Я расскажу его историю,—
сказал Крушинин, уходя в дальний отсек.
Ваню Крушинина знает вся дивизия. Сейчас
его должность неопределенная. Официально ему
приказано отбывать госпитальный режим. Ме-
сяц назад он был рядовым пулеметчиком. В од-
ном бою осколок мины попал ему в живот, но
он выжил. Сейчас Ваня пришел с переднего
края, принес материалы для очередного выпус-
ка окопного листка-«молнии» и фотоснимки для
газеты. Сегодня же у него сеанс одновременной
игры в шахматы.
«Ростовский чемпион» — так называют его
товарищи. Перед войной Крушинин работал
бухгалтером. Вырос он без отца, без магери.
Трудовую жизнь начал с четырнадцати лет. Вос-
питывая двух младших братьев, он успел приоб-
рести несколько специальностей — токаря, на-
борщика и бухгалтера.
Обладая богатым жизненным опытом, он
пользуется у товарищей уважением. Заядлый
шахматист, Крушинин достал где-то два разби-
тых шахматных столика, приделал к ним нож-
ки. Эти столики сейчас стоят в «главном зале».
Бойцы уже расставили фигуры и ждут «чемпио-
на».
Но прежде чем начать игру, Ваня провел ме-
ня по всем отсекам.
Вот мастерская по ремонту стрелкового
оружия. Тут сейчас работает знатный снайпер
Василий Зайцев. Он дал слово довести свой бо-
евой счет до трех сотен, но последнее время
фашисты стали укрываться за броню, которую
92
не берет простая пуля, и счет Зайцева увели-
чивается медленно. Он не может с этим при-
мириться. Ему пришла мысль: пристроить оп-
тический прицел к бронебойке. Сейчас он так
увлечен делом, что на раскрасневшемся широ-
ком лбу выступили капли пота.
В другом отсеке мастерская радиоаппарату-
ры. Тут с группой молодых радистов Петр Гелов.
Сегодня на его «ласточке» работает другой ра-
дист, а ему поручено осмотреть и опробовать ре-
зерв батальонных раций.
— Мы думали назвать этот блиндаж «поли-
техническим», да вот еще не решили,— на хо-
ду сообщает мне Крушинин, принимаясь расска-
зывать историю своего лабиринта.— Вначале тут
была оружейная мастерская, где жил Данило
Романов и стоял конь Петька. Потом вырыли
еще один отсек. Затем еще и еще. Кочетков за
главного прораба, а я — за политрука. Меня
тут так и называют «комиссар строительства».
Меня недавно приняли в члены партии, но парт-
билет еще не получил. Завтра иду получать...
19 ноября 1942 года
С корреспондентом фронтовой газеты Юлием
Чепуриным мы целый вечер пробыли на восточ-
ных скатах Мамаева кургана у бойцов сибир-
ской дивизии Батюка. Ночью начался сильный
снегопад, и мы спустились в овраг, чтобы по-
греться в каком-нибудь блиндаже. Случайно
попали на медпункт.
Чепурин начал войну рядовым солдатом.
Работая шофером на полуторке, он находил вре-
мя писать в армейскую газету фельетоны, юмо-
ристические стихи, частушки и скоро завоевал
среди воинов заслуженную популярность. Сна-
чала его взяли в армейскую, а затем во фронто-
вую газету, и не ошиблись. Он на редкость
способный газетчик и организатор веселого от-
дыха не только на бумаге, но и так— при встре-
чах, умеет рассмешить любого. По натуре ар-
тист, комик, Чепурин способен заставить смеять-
93
ся самых грустных и мрачных людей. С ним не
загрустишь. Меня, например, он часто заставля-
ет хохотать до колик. Кажется, ничего особен-
ного не делает, а вот скажет слово-другое в
адрес фашистов или что-нибудь из обыденной
жизни, скажет так, что не хочешь, а засмеешься.
И сейчас здесь, среди раненых, он нашел те-
му для веселой беседы. Сначала прочел свои
стихи о трусливом гитлеровце, потом подбросил
анекдот про колченогого Геббельса, затем спел
частушки про истеричного Гитлера, и в медпун-
кте стало веселее. Тут же нас пригласили по-
ужинать. Мы не отказались. Согревшись, вскоре
задремали.
Вдруг сквозь сон послышался голос. Кто-то
мягким выразительным тенором пел вполголоса
«Ой, да ты не стой, не стой...» Звуки знакомой
песни брали за душу. Никто не кашлял, не
храпел, не охал. Мне не хотелось открывать
глаза, чтобы не нарушить впечатления. Но вот
голос умолк.
— Попросите, пусть еще споет,— сказал я
девушке, сидящей у той стенки блиндажа, где
пел человек, только что вынесенный с поля
боя.
Она почему-то не ответила.
Меня поддержали лежащие рядом товарищи:
— Скажите, пусть споет.
— Мы просим. Сестра!..
— Да что вы, товарищи! — ответила, нако-
нец, девушка, пряча глаза за марлевую салфет-
ку, которую умышленно растянула перед лицом,
плечи ее вздрагивали.
Все замолкли.
— Значит, с песней умер? — сказал Юлий
Чепурин, который проснулся раньше меня.
Я встал и тихонько подошел к умершему,
взглянул в лицо и отшатнулся: он смотрел за-
стывшими глазами на сестру. Красивый, голу-
боглазый морской пехотинец: под расстегну-
той гимнастеркой виднелись синеватые полосы
флотской тельняшки. Мне показалось, что в его
застывших глазах я увидел отражение тоже
94
очень красивого, по-девичьи нежного лица сест-
ры. «Неужели она плачет потому, что он смот-
рел на нее перед смертью? Нет, она санитарий.
Она много видела смертей»,— возразил я себе,
остановившись. Она взглянула на меня и чуть
посторонилась, как бы говоря: «Смотри на него,
какой он красивый, и пойми мое горе, я любила
его». Именно о большой любви говорил ее
скорбный взгляд. Я не стал расспрашивать, да-
вно ли они знакомы. Мне почему-то сразу ста-
ло ясно, что это была ее первая любовь. Смерть
разлучила их. На душе стало тяжело, и я вы-
шел из блиндажа.
В овраге пахло гарью. По небу плыли беле-
сые тучи, из-за которых выглядывала подково-
образная луна, бледная, холодная, мертвая... Ве-
тер перегонял снежную пыль, у входа он намел
целый сугроб.
Я прошел по оврагу к Волге, затем обратно.
Меня тянуло в блиндаж. Я был уверен, что, ко-
гда девушка немного успокоится, можно будет
поговорить с ней об умершем товарище. Если
она его любила, то расскажет все откровенно.
И я не ошибся. Вот ее рассказ:
— То было горькое время,— говорила она.—
Пока мы пробивались к Дону, немцы уже ока-
зались на восточном берегу. Я тогда была рядо-
вой связисткой-телефонисткой. На мою долю и
на долю майора Бруданина выпала сложная за-
дача: нас оставили для встречи одиночек, про-
биравшихся к Дону, в район Калача. Мы долж-
ны были направлять их по условленному
маршруту. По существу, мы были оставлены в
тылу противника. Для меня это было трудное
испытание, и, если бы не майор, мои нервы, по-
жалуй, не выдержали бы такой нагрузки. Я не
могла спокойно смотреть на фашистов. Но Бру-
данин оказался опытным человеком. Он уже не
раз бывал в окружении и поэтому действовал
спокойно, осмотрительно, а временами так сво-
бодно и смело, как будто у себя дома.
Перед тем как переплыть Дон на рыбацкой
лодке, он нарядился в мужика, а меня заставил
95
надеть синее платье со сборками на спине.
В Калаче мы остановились ночевать у многоде-
тной женщины... Она приняла нас, как родных.
Перед закатом солнца вышли посидеть на зава-
линке. Вдруг слышим — поют, сдержанно, но
выразительно поют нашу, советскую песню: «Ты
ждешь, Лизавета, от друга привета...»
Всмотревшись в степную даль, я увидела ко-
лонну людей в тельняшках.
«Наши моряки, пленные»,— подумала я.
Впереди колонны, прихрамывая, шел запева-
ла.— Сестра посмотрела на лицо умершего.—
Он, как и его товарищи, был ранен, и только
песня помогала ему пересилить боль. Руки у
всех были заломлены за спину и связаны. Кон-
вой был небольшой.
Против нашего дома колонна замедлила шаг,
пение прекратилось. На улице появилась толпа
местных жителей — женщины и дети с краюха-
ми хлеба, с вареной картошкой.
Из дома, что стоял на той стороне улицы,
вышел гитлеровский офицер под руку с немкой,
очевидно, переводчицей.
— Корошо, русь, поешь. Надо повтори,—
сказал он матросам.
Запевала молчал. Офицер похлопал его по
плечу, а переводчица поднесла к его рту кусок
булки. Тот отвернулся и сплюнул:
— Уйди, шлюха!
— Корошо, повтори! — закричал офицер.—
Мы приказал: повтори!
Матрос, что стоял рядом с запевалой, скло-
нился перед офицером. Он нагнулся так низко,
что через плечи стали видны связанные руки. То
же сделали другие. Офицер принял поклоны с
довольной улыбкой, расправил грудь.
И вдруг матрос сделал резкое движение го-
ловой:
— На, сволочь!..
Ударом головы он подбросил офицера квер-
ху, как футбольный мяч.
На секунду все замерли. Офицер лежал на
дороге. Переводчица бросилась к нему, но не-
96
добрые взгляды матросов остановили ее, она по-
пятилась.
Полундра! — раздался голое запевалы.
Все матросы, как по команде, бросились на
конвоиров. Что было с ними, я не заметила,
уследила вот за ним. Знаю только,что конвоиры
Йе успели ни разу выстрелить. Они очутились
под ногами матросов. И улица быстро опустела...
Его я нашла за огородами в бурьяне. Алек-
сей Чернов — так назвал он себя. Я помогла ему
освободить руки от веревки и спросила: как он
попал в плен? Оказалось, что матросов гитлеро-
вцы захватили в полевом госпитале.
А через неделю мы уже были у своих. Линия
фронта тогда проходила по дальнему Царицын-
скому обводу... Здесь, в Сталинграде, за три
месяца я встречалась с ним два раза. Он был
веселый и радостный. Он знал, что я люблю
слушать его голос, и он всегда пел при встрече
со мной. И сегодня...
Сестра опять закрыла лицо марлей. Плечи ее
вздрагивали.
Юлий Чепурин сидел у столика и записывал
что-то в свой замусоленный блокнот. Он давно
задумал написать пьесу о сталинградцах, и вот
пишет.
Наступила долгая, молчаливая пауза. Приш-
ла пора прощаться с товарищем. «Его сейчас вы-
несут из теплого блиндажа на мороз: мертвым
на морозе спокойнее, потому что живым нужен
теплый уголок в этом тесном блиндаже»,— по-
думал я, как-то по-своему, по-военному осмыс-
ливая суровость неписаных законов войны.
Мне даже показалось, что все затаили дыха-
ние. Только был слышен сдержанный плач де-
вушки-санитарки. Затем мы все встали и, отдавая
последний долг товарищу, склонили головы.
В углу кто-то тихо охнул. Раненые зашевели-
лись и забормотали... Не шевелился только Чер-
нов. Постепенно бормотание стало утихать.
Почувствовались едва заметные толчки. Все не-
доумённо переглянулись, а Чепурин даже улыб-
нулся: где-то далеко нарастала артиллерийская
4 Заказ № 150 97
канонада. «Будто зная, что мы прощаемся с че-
ловеком, который умер с песней, артиллеристы
салютуют ему несколькими залпами,— подумал
я.— Нет, это не только прощальный салют, это
начало большого перелома, это день рождения
победы...»
Юлий схватил меня за рукав и потянул на
улицу. За нами последовала вереница раненых.
На улице уже утро. Канонада доносится из
степи, что лежит между Доном и Волгой.
— Что это?.. Давно? — спросили мы у де-
журного зенитчика.
— Наши затемно начали... Эх, и дают!...
Мне хотелось прыгать, плясать, петь.
— Да, да, наши! — повторил я слова зенит-
чика.— Ты слышишь, Юлий, это началось боль-
шое наступление!..
Разрывы снарядов сливаются в мощный гул.
Землю бросает в дрожь. Но теперь она не сто-
нет, а дышит радостью. Из щелей и блиндажей
вышли сотни бойцов и командиров. Они слу-
шают нарастающий гул советских орудий в Ста-
линградской степи.
Всем нам, выстоявшим в Сталинграде столь-
ко огневых дней и ночей, утро 19 ноября при-
несло самую большую радость: советские войска
перешли от обороны к наступлению.
25 ноября 1942 года
Всякое начало имеет конец. В воображении
оптимистов (к числу которых я причисляю себя)
поначалу конец рисуется всегда более грандиоз-
ным, чем бывает в действительности. Во всяком
случае, по первым дням наступления наших
войск под Сталинградом можно было думать и
говорить о том, что вражеские войска в панике
побегут от Сталинграда за Дон, а там будет
видно.
— Наступать легче, чем отступать,— рассуж-
дали мы, ставя себя в самое выгодное положе-
ние. Мысленно мы гнали фашистские войска по
98
задонским степям, не давая им передышки.
Строили самые оптимистические предположения
о количестве пленных, о трофеях, о захвате
штабов, полков и даже дивизий. Но вот случи-
лось то, что по своей грандиозности превзошло
наше воображение...
Но наша 62-я армия еще не наступает. В ди-
визиях и бригадах мало людей, а маршевые ро-
ты невозможно переправить: по Волге идет шу-
га — осенний ледоход. Ни паромы, ни катера не
могут пробиться к нашему берегу. Только отваж-
ные лодочники, лавируя между льдин, ночами
достигают нашего берега, и то не всегда. Фа-
шисты занимают почти все господствующие над
городом высоты, видят Волгу и, пристреляв-
шись, держат под обстрелом каждый метр реки.
У нас патронный голод, большой недостаток
продуктов питания. Крайне мало мин и гранат в
боевых расчетах. Орудия прямой наводки и тан-
ки — без снарядов.
Вчера вечером Семиков переправился на тот
берег. Перед ним была поставлена задача: найти
самый лучший катер с опытным экипажем, по-
грузить патроны и пробиться в Сталинград.
В полночь Семиков сообщил по радио: «Эки-
паж подобран, патроны и гранаты погружены,
через полчаса отчаливаем».
Тотчас же адъютант командующего Григорий
Климов и я выбежали к причалу встречать Се-
микова, чтобы раньше всех сообщить команди-
рам частей радостную весть: есть патроны,
гранаты. Ведь нам известно, что фашистские ча-
сти мечутся в «котле» из стороны в сторону и
-под напором Донского фронта, наступающего
теперь с запада на восток, прижимаются к Ста-
линграду. Они могут стоптать нас. Их надо оста-
новить перед боевыми порядками наших штур-
мовых групп огнем пулеметов и гранатами...
Остановить и разгромить!
Мы ждали катер с таким нетерпением, с ка-
ким голодные ждут куска хлеба. Я, например,
не мог стоять на месте и, чтобы не расстраивать
Климова своей беготней вдоль берега, залез на
4*
99
кучу рваного железа и арматуры, зацепился по-
лой шинели за какие-то цепкие крючья, застыл»
ожидая катера.
Прошел час, другой. Катера не было видно.
Он где-то застрял. Начался рассвет. «Теперь все
пропало,— подумал я, вглядываясь в редеющую
над Волгой темноту.— Еще полчаса, и фашисты
прицельным огнем орудий расстреляют катер»
если он появится».
Лист горелого железа, оказавшийся под мо-
ими ногами, заскрежетал, загремел так, словно
на нем кто-то выколачивал трепака: меня лихо-
радило.
— Капитан Сергеев, ты, кажется, плясать
собрался,— сказал мне Климов.— Слезай.
Я не нашел, что ему ответить. Именно в этот
момент я увидел катер, на носу которого, как
мне показалось, стоял Семиков.
Катер, зажатый льдинами, двигался по тече-
нию левого рукава Волги, разделенной островом,
что против тракторного завода. Двигался не за
счет работы моторов, а по течению, которое вы-
носило его на середину реки. Неужели отказали
моторы или это хитрость Семикова, опытного
плотогона, который и на этот раз решил исполь-
зовать силу реки в своих целях? Если это так»
то молодец Саша, отметил я. Но почему он мед-
лит? Уже пора, пора пускать моторы на всю
мощь и пробиваться к нашему берегу, пока фа-
шисты не взяли катер на прицел... А он плывет»
покачиваясь, спокойно. Спокойно ли?
И по мере того как катер, покачиваясь, при-
ближался к нам, я приседал и покачивался, сло-
вно под моими ногами был капитанский мостик
мертвого, зажатого во льдах суденышка.
— Выжидают момент,— сказал Климов, ог-
лянувшись в сторону противника.
Наконец по шуршащей поверхности Волги
прокатился роког моторов катера. Мне показа-
лось, что катер стал меньше и собирается ныр-
нуть под лед. И сию же минуту над нашим бере-
гом засвистели мины и снаряды: фашисты от-
крыли огонь по оживающей цели. Около десятка
100
мин и снарядов разорвалось перед катером.
Поднялись столбы воды и дыма...
Пожалуй, нет ничего досаднее, как ощущать
свою беспомощность.
Я рванулся вниз и повис на цепком желез-
ном крючке, от которого забыл отцепиться. Бол-
тля ногами, пытался найти опору, но бесполезно.
Сколько пришлось бы мне висеть, я не знаю, ес-
ли бы в этот момент не раздался мощный залп
тяжелых орудий с той стороны Волги. Залп был
такой, что задрожала земля. Воздущная волна
залпа подкатилась к нашему берегу и будто по-
могла мне вытряхнуться из шинели. Я упал на
землю, как галчонок из гнезда, в одной гимна-
стерке. Вскочил и бросился вперед. Перепрыги-
вая с льдины на льдину, бежал встретить ка-
т$р, который уже приближался к обледенелым
закраинам причала.
Катер дымился. Фашистским минометчикам
все же удалось подбить его, но расстрелять
окончательно им помешали наши артиллеристы
с той стороны Волги.
Вот за что мы благодарны огневикам завол-
жских батарей.
Александра Семикова я встретил на трапе.
От взрывов снарядов и мин он был с головы до
ног облит водой. Обледенелая шинель на нем
стояла колом.
Я — в одной гимнастерке, он — в ледяной ши-
нели, но мы не замечали холода: боеприпасы
получены!
2 декабря 1942 года
Мое дело — сбор информации — облегчилось.
Правда, связь все еще часто рвется, но настро-
ение людей приподнятое и сообщать Родине о
том, что у нас, в Сталинграде, теперь не отсту-
пают, а, наоборот, шаг за шагом продвигаются
вперед, куда приятнее. Часто я прямо в баталь-
онах беру нужные мне материалы. Узел связи
по-прежнему вне очереди принимает наши те-
леграфные донесения.
101
Каждый день по два-три раза хожу туда, где
назревают те или иные интересные события.
Мои записи пестрят заметками о подвигах со-
ветских людей в эти дни.
Сын сталинградского рабочего, ученик де-
вятого класса, шестнадцатилетний комсомолец
Василий Шереметьев грудью закрыл амбразуру
дота, устроенного в подвале, чтобы дать возмож-
ность продвинуться группе наших солдат, насту-
павших на занятый врагами дом.
Пулеметчик Илья Воронов, получив до десят-
ка ран, не разрешил своим товарищам нести его
в медпункт:
— Оставьте здесь, наступать надо.
В медпункте, придя в сознание и узнав, что
у него на теле много ран, Воронов сказал:
— Теперь я такой же, как Павка Корчагин.
В главной конторе завода «Красный Ок-
тябрь» несколько часов шел гранатный бой. По-
том он утих. Вдруг послышался неистовый крик.
«Кого-то придавило»,— подумал я и с группой
солдат разведывательной роты бросился туда.
— Вы в ролик, к Пономареву? — спросил нас
боец, когда мы по ходам сообщения добрались
до конторы.
Я не понял, о каком ролике идет речь, но на
всякий случай сказал «да».
— Прыгайте сюда, быстро!
«Ролик» оказался каменной пристройкой кон-
торы. Названа она так потому, что через нее
проходит линия высокого напряжения. Проход
к пристройке был устроен через окно. Спрыг-
нув, я почувствовал под ногами что-то мягкое.
— Это фашист... Только что успокоили,—
сказал боец, кивнув головой в сторону трупа.
Несколько часов тому назад гарнизон «роли-
ка» состоял из трех человек во главе с сержан-
том Николаем Пономаревым. Двое суток отби-
вали они натиск гитлеровцев, вползавших через
выломленный простенок.
Живым в «ролике» остался сержант Понома-
рев. Он стоял на коленях, привалившись пле-
чом к стене. У прохода и на цементном полу при-
102
стройки лежало больше десятка убитых врагов.
Мы хотели расспросить о подробностях этой
схватки, но Пономареву не до рассказа. Под-
ложив под голову погибшего друга вещевой ме-
шок, он тихо повторял:
— Как же ты оплошал, Вася... Как ты оп-
лошал...
В этот день Пономарев уничтожил из автома-
та и в рукопашной схватке восемнадцать гит-
леровцев. Когда вышли патроны, он отбивался
кирпичами, кроил черепа врагов лопатой. Пра-
вая рука его была прострелена, ноги пробиты
осколками гранаты.
Под вечер в проломе показался еще один
гитлеровец, на этот раз офицер. Пономарев под-
караулил его, свалил на землю, зажал кисть
правой руки и не дал надавить спусковой крю-
чок парабеллума. Боролись долго, пока желез-
ные пальцы сержанта не перехватили фашисту
дыхание.
Я приказал солдатам отнести Пономарева на
медицинский пункт. По дороге, придя в себя, он
спросил:
— А ролик не отдали?
— Нет, нет,— ответили ему.
— А соседи наступают?
— Наступают. И очень успешно.
— Вот хорошо...
3 декабря 1942 года
Я все чаще и чаще заглядываю в блиндаж
Вани Крушинина. Быть среди своих однопол-
чан в такое время просто приятно.
Вот и сейчас: вхожу к ним и вижу, что мои
однополчане чем-то очень заняты. Ваня Круши-
нин в центре внимания. Здесь идет открытое
партийное собрание. Оружейники и связисты со-
вместно обсуждают свою работу в оборонитель-
ных боях, с тем чтобы вернее определить за-
дачи парторганизации на ближайшее время.
С докладом выступает парторг Крушинин. Все
слушают его внимательно. Я смотрю им в гла-
103
за и, кажется, впервые замечаю, что тут все ка-
реглазые. Может, долгая жизнь в огне перекра-
сила им глаза в этот цвет. Меня радуют такие
глаза. Карйе и темно-серые постоянно светятся
какой-то неистощимой энергией, бодростью, жи-
востью, неутомимостью и дальнозоркостью. Мне
не очень нравятся светло-серые—от них всегда
веет усталостью, от голубых — недоступной
далью, от зеленых — неясностью и наивностью.
А здесь в каждом взгляде—жизнь, вера,
энергия.
— Партия подняла наш народ на борьбу с
врагом,— продолжает Ваня Крушинин.— Под ее
руководством громят наши воины отборные вой-
ска Гитлера. Члены нашей партии всегда там,
где трудно, где опасно. Давайте посмотрим хотя
бы нашу дивизию. Кто первый начал переправ-
ляться под огнем через Волгу? Коммунисты ба-
тальона Еремина. Кто впереди всех ворвался на
вершину Мамаева кургана? Первым там ока-
зался капитан Маяк. Он — член партии. Кому
было приказано держаться до последнего патро-
на в горящем цехе завода «Метиз»? Роте Со-
ловьева. Она выстояла, не сдалась Кто такой
Соловьев, вы знаете: член полкового партбю-
ро. У кого больше всех на счету истребленных
фашистов? У коммуниста Василия Зайцева. Кто
ведет самый меткий огонь из минометов по вра-
гу? Член партии Бездитько. Чья грудь украше-
на тремя орденами за сбитые самолеты? Партор-
га роты бронебойщика Седова. Он первым на-
чал охоту за вражескими самолетами, и по его
примеру теперь в нашей дивизии много десят-
ков бронебойщиков построили приспособления
для стрельбы по самолетам. И, наконец, кто под-
нимает роты в атаку?..
Крушинина перебил Кочетков. Он вст^.л и,
подняв свою огромную руку, сказал:
— Разреши, парторг, высказаться.
— Говори,— ответил Крушинин.
— Коммунисты — это душа и сердце нашей
армии. А там, где душа и сердце, там ум и си-
ла... Так я говорю, товарищи, или не так?
104
— Верно, Кочетков, верно* В самый корень
смотришь.
Так думают и говорят солдаты о партии. Они
видят, знают, чувствуют ее направляющую руку,
ее организующую роды
4 февраля 1943 года
На теле города много глубоких ран, но он
жив. Над развалинами по всему берегу, на пло-
щади Павших борцов—всюду взвиваются крас-
ные, знамена. Отдельные чудом уцелевшие стены
домов в центре города оделись в праздничный
наряд. Плакаты, лозунги, музыка, стройные ко-
лонны защитников, идущих на митинг.
На трибунах генералы, офицеры, рабочие, го-
сти из Москвы и других городов страны. Они
приехали поздравить нас с победой.
Рядом со мной стоят Кочетков, Тамара Ива-
новна, Миша Бурков, Петя Гелов, Ваня Круши-
нин, Александр Семиков. Не верится, что мож-
но стоять вот так на открытой площади, не
припадая к земле...
Сто пятьдесят девять дней и ночей не умол-
кали здесь уличные бои. Огонь обжигал наши
щеки, опалял волосы, зимний холод промора-
живал грудь, но никто не поддавался. Мы стоя-
ли, как вросшие в цемент, и падал лишь тот, кто
был сражен насмерть.
Фашисты заползли на вершину Мамаева
кургана, смотрели с нее на волжские просто-
ры и готовились нанести отсюда смертельный
удар в сердце нашей Родины. Они просчита-
лись.
Трудно столкнуть камень с огромной скалы,
но когда он полетит, то у подножия не собрать
и осколков. Сталинград — та самая высокая то-
чка войны, откуда столкнули фашистов. Им не
удержаться теперь ни на Дону, ни на Днепре, ни
на наших границах...
105
...В полночь начальник госпиталя Александр
Александрович Сосновский, перевернув послед-
нюю страницу этой тетради, позвонил дежурно-
му врачу:
— Проверьте,— сказал он,— сколько свобод-
ных коек осталось в офицерской палате?
— Только сейчас проверил,— доложил де-
журный,— все койки заняты.
— Не может быть!.. А койка Сергеева?
— Она тоже занята.
— Занята...— Александр Александрович чуть
не вскочил, чтоб побежать посмотреть на бег-
леца, но, взглянув на тетрадь, не поверил: —
Кем занята?
— На ней отдыхает инспектор по кадрам из
Москвы подполковник Кириллов-
— Кто?
— Подполковник Кириллов Иван Василье-
вич. Он сказал, что хочет поспать на койке од-
нокашника... Они знакомы по Сталинграду.
— ...Спасибо,— сказал Александр Александ-
рович и положил трубку.
Утром, когда почти все выздоравливающие
фронтовики уже получили предписания и пошли
прощаться с хрустальными озерами, подышать в
последний раз воздухом соснового бора, Алек-
сандр Александрович встретился с Кирилловым,
в зубах которого и на этот раз торчал толстый
засмоленный никотином костяной мундштук. По-
дошел к ним и начальник отдела кадров округа.
Кириллов, оказывается, действительно лично
знал Сергеева по Сталинградским боям...
— Ищите его на фронте,— сказал он.— Там,
где действует 62-я армия...
В тот же день Александр Александрович пе-
реслал тетрадь Сергеева в журнал «Сибирские
огни», за что ему до сих пор благодарен автор.
106
В ОГНЕ СТАЛИНГРАДА
Повесть
1. Гибель командира
По степной дороге мчится всадник на быст-
ром донском скакуне. За ним гонятся серые клу-
бы пыли. Попутный западный ветер помогает
им. Но разве догонишь дончака! Вот он выско-
чил ца гребень горы, остановился. Всадник при-
ложил руку к козырьку, всмотрелся. Внизу— ра-
бочий поселок северной части Сталинграда.
Сквозь рыжий лес дымящихся заводских
труб синеет Волга. Широкая, просторная, как
море. С первого взгляда кажется, что она вышла
из берегов и затопила весь поселок. Но это ми-
раж: от рабочего поселка до воды — не меньше
километра.
Среди ровных широких улиц, разбежавшихся
по косогору, всадник нашел Тургеневскую. На
солнечной стороне этой улицы, рядом с книж-
ным магазином, стоял небольшой аккуратный
домик. Он заметно выделялся зеленой крышей и
калиткой под красным навесом. В палисаднике,
под окнами с белыми ставнями, зеленели кус-
ты молодых деревьев.
Пришпорив коня, всадник через несколько
минут подлетел к калитке. Постучался, подож-
дал, но поняв, что в доме никого нет, ускакал
дальше в город. Некогда ему. Фронт совсем
близко, за Доном.
Как жаль, что тут не было Кости! Ведь к
нему, к Косте Пургину, приезжал всадник и, ко-
нечно, разрешил бы подержаться за луку седла,
а может, и погарцевать вдоль улицы на краси-
вом скакуне.
К калитке подошла старушка с корзинкой.
107
По-хозяйски подобрала щепку, положила в кор-
зинку и остановилась. Ее внимание привлекли
свежие следы конских копыт.
— Кто. же это мог быть? — прошептала она
и, вздохнув, отперла калитку.
Вскоре пришел и внук ее, Костя. На нем си-
няя с отложным воротничком рубашка, серые
навыпуск брюки, яловые ботинки со свежими
пятнами мазута, на засученные рукава, как
репьи, нацеплялись мелкие железные стружки.
Челка светлых непослушных волос выбилась на
лоб, отчего круглое с крутым переносьем лицо
кажется хмурым, как у взрослых людей, заня-
тых серьезным делом. Косте хочется казаться
именно таким, но большие серые с черными
ободками глаза, глядящие на все с удивлением
и детской наивностью, выдают его.
Насупив брови и опустив голову, Костя оста-
новился возле молодого тополя. Как бы здорова-
ясь, взялся за ветку и потянул ее к себе. Тополь
немного пригнулся, и тут же ветка вырвалась.
«Вот ты какой сильный стал! А ну, давай
еще!» — и Костя снова ухватился за ветку. На
этот раз ветка тревожно хрустнула. Костя в ис-
пуге отпустил ее. Тополь выпрямился и, словно
упрекая мальчика за баловство, покачал густо-
листой вершиной.
Из открытого окна послышался голос:
— Костя, четвертый час, а ты еще не обедал!
— Сейчас,— неохотно ответил мальчик.
Вот уже год как идет война с фашистами.
Отец Кости, кадровый офицер — майор Пургин,
до войны работал в горвоенкомате. Теперь он на
фронте. Где воюет—неизвестно. Адрес на пись-
мах обозначается только числом: 32410. Это но-
мер полевой почты. Попробуй найди!
До войны по выходным дням Костя ездил с
отцом вверх по Волге на рыбалку. Интересно
было кататься на лодке или ночевать на берегу
у костра. Смотришь на воду, как в зеркало, и не
оторваться: луна, словно лебедь, плывет по вод-
ному простору, звезды смотрят в Волгу. А бух-
нется где-нибудь рядом огромная щука или про-
108
мчится катер — и закачается небо вместе с лу-
ною и звездами. Хорошо! А теперь... теперь од-
ному, без отца, на лодке не подняться — сил не
хватит, да и скучно.
Самое памятное, что осталось от отца,— это
садик с двумя тополями, яблоней и молодыми
кустами вишен. Любил отец ухаживать за ними.
Только не удалось ему послушать такого прият-
ного шелеста листьев, каким встречают теперь
Костю молодые деревца. Не ленится Костя уха-
живать за садиком: носит воду, поливает, внима-
тельно следит за каждой веткой, не появится ли
какой червяк. Он старается делать все точно
так, как делал отец...
По улице пронесся ветер и, толкнув ка штку,
бросил в палисадник горсть горячего песку. То-
поль качнулся и, задерживая пыль, нежно погла-
дил Костю прохладными листьями по шеке.
— Ух ты, какой добрый! — вслух произнес
Костя, придерживая у лица шелестящую ветку
При отце этот тополь был Косте до плеча,
ниже яблони, а теперь до макушки рукой не
достать.
Маму Костя не помнит: она умерла, когда
ему было три года.
После ужина Костя записал себе в блокнот.
«Завтра день моего рождения. Мне двенадцать
лет».
В этот вечер Костя почувствовал себя совсем
взрослым и даже решил изменить прическу: «Не-
хорошо носить челку, лучше зачесывать назад,
как отец».
Он смочил волосы, причесал, туго-натуго при-
жал кепкой, но они, как только высохли, опять
взвихрились на макушке. Снова намочил вихор
и, ложась спать, замотал голову платком.
Бабушка допоздна подбеливала печку, мыла
полы, протирала чашки, ложки. Наконец, выну-
ла из сундука новую скатерть и длинное с ри-
сунками полотенце. Так она делала всегда перед
праздниками. И Косте стало приятно: «День мо-
его рождения встречает, как праздник. Но по-
чему она так грустно вздыхает?»
109
— Бабушка, тебе грустно?
Вытерев фартуком вспотевшее лицо, бабушка
присела на край койки.
— Спи, внучек, спи.— И, передохнув, сдер-
жанно добавила: — Рубашку новую тебе купи-
ла, шаровары, а ты все где-то бегаешь и бе-
гаешь... И отец что-то долго не пишет...
— Некогда — вот и не пишет. Он теперь пол-
ком командует. Раз майор, значит, ему дали
полк, не меньше,— ответил Костя словами од-
ного раненого командира, с которым встречал-
ся недавно в военном госпитале.
Бабушка выключила свет, вышла на улицу,
открыла ставни и, вернувшись, распахнула ок-
но. Из палисадника повеяло чистым запахом
зеленой листвы. Бабушка постояла на кухне,
глухо вздохнула, скрипнула дверной защелкой и
утихла.
Переворачиваясь с боку на бок, Костя долго
не мог уснуть.
У изголовья, на тумбочке, поблескивая
зрачками розеточных гнезд, дремал детекторный
приемник. Этот приемник Костя делал вместе с
инженером, которому носил сегодня обед. Хоро-
ший человек этот инженер, но теперь ему неко-
гда, да и Косте не до настроек.
Посмотрел на пустую кровать отца. В темно-
те она сливалась с белой стеной спальни, и, ког-
да на улице проскакивали отдельные машины с
открытыми фарами, никелированные головки
кровати, отсвечивая, выписывали яркие зигзаги
на потолке. В этот момент несмятая постель от-
ца будто подвигалась к Косте.
«Учись, расти, Костя, а вырастешь—инже-
нером будешь, на завод пойдешь»,— вспоминал
Костя слова отца.
* * *
Проснулся Костя с первыми лучами Солнца.
Огляделся и не поверил глазам: на отцовской
кровати кто-то лейсал.
110
«Может, это папка ко мне на день рождения
приехал?! Вот здорово! Нет, это не папка. Вишь
какой человек, ему даже койка коротка, ноги
подогнул, и волосы черные, а у папы светлые,
такие же, как у меня».
Приподнявшись, Костя увидел гимнастерку с
красной звездочкой на рукаве. «Комиссар. Неу-
жели это комиссар Титов — дядя Володя, про
которого писал папа? Разбудить?.. Нет, не буду».
Из кухни пахло вкусным. Бабушка уже гото-
вила завтрак.
Костя, легонько ступая, подошел к стулу, на
котором лежали гимнастерка, брюки и ремень.
Нагнулся. Из кобуры виднелась рукоятка на-
гана. У Кости даже ноги задрожали. Руки сами
потянулись к стулу.
Приятно скрипнули ремни. Перебросив пор-
тупею через плечо и приложив кобуру к бедру,
Костя подошел к зеркалу. «Эх, если бы еще саб-
лю! Вот были бы именины!»
Отстегнуть клапан и вынуть наган он не ре-
шался. Но пальцы сами потянулись к нагану.
Сердце трепетно заколотилось...
— Здравствуй, именинник! — вдруг раздался
голос с кровати.— Ну и хозяин! Где же ты про-
падаешь? Вчера заезжал, в калитку стучал, тебя
нет. Оказывается, ты только ночью бываешь...
Костя похолодел и замер на месте. Но, чтобы
не выказать испуга, не спеша отвернулся от
зеркала.
— А я думал, вы спите... Мне говорили: ка-
кой-то всадник к нам подъезжал. Я думал — это
не вы.
— Как же не я? Вот видишь, я. Ну, как жи-
вешь? — легко поднимаясь с кровати, спросил
комиссар.
Костя, будто не слыша вопроса, начал объяс-
нять:
— А я думал — это папка. Проснулся, смо-
трю...
— Проснулся — и наган на глаза попался.
Ну ничего, ничего, смотри.
Костя уже положил кобуру обратно на стул
111
и только теперь почувствовал, как разгорелись
у него уши.
— Вас зовут Владимир? — смущенно спро-
сил он.
— Да, Владимир.
— Значит, вы тот самый дядя Володя Титов,
про которого писал папка?
«Папа, наверно, письмо прислал? — хотел
спросить Костя, но решил повременить: — Нель-
зя же все сразу. Пусть встанет, умоется, тогда и
разузнаю».
— Ну, что ты смутился? Наган можно по-
смотреть, он разряжен.
Костя начал внимательно разглядывать ус-
тройство нагана. Увесистый, он чуть не выпал
из рук. Вороненая сталь ребристого барабана
переливалась сизыми оттенками.
— А почему у вас наган, а не пистолет?
— Привык я к нему.
— Наган красивее, чем пистолет,— многозна-
чительно заметил Костя.
— Кто тебе так говорил?
— Никто. Так думаю. Я вот знаю: вы ба-
тальонный комиссар, раз две шпалы на петли-
цах и звездочка на рукаве.
— Ух, какой ты молодец! А как закончил
учебный год?
— Отличник.
В дверях показалась бабушка.
— Разбудил!.. Я так и знала, что не дашь
человеку отдохнуть. Не мог потише,— укоризнен-
но начала она и вдруг увидела у Кости наган.—
Ах, батюшки! Брось! Что же это вы, Владимир
Григорьевич, позволяете ему такое?
— Ну раз бабушка запрещает, положи и
пойдем умываться.
— Идите, идите. Завтрак готов.
Комиссар не стал умываться на кухне, а вы-
шел в огород, к колонке с холодной водой.
Костя последовал за ним. Ему сразу понравился
этот человек: высокий, сильный, доверчивый.
За завтраком гость преподнес Косте пода-
рок— целую пачку галет. Бабушка угощала
112
приезжего оладьями и пирожками с морковью и
все время приговаривала:
— Ешьте, ешьте, Владимир Григорьевич, на
фронте-то вам не до пирожков... Как же там
Петенька? Как его здоровье? Голодает небось:
все сухое да твердое. Желудок у него нелад-
ный. Ох, горе!.. Ты бы, Костенька, расспросил
про отца, я-то уж надоела с этими расспросами,
а все бы слушала и слушала, как там наш Петр
Петрович живет.
— Не живет, а воюет, фашистов бьет,— по-
правил ее Костя.
Из всего того, что рассказал комиссар Титов,
Костя понял — фронт придвинулся к Дону, но
полк, которым командует его отец, такой креп-
кий и сильный, что никогда не пропустит врага
в Сталинград. Сейчас принимаются срочные
меры. Комиссар приезжал на заседание Воен-
ного совета и вот теперь торопится в полк со-
общить отцу важные решения.
Рассказав об этом, Титов передал Косте
письмо.
«Как долго держал,— про себя заметил Ко-
стя, принимая письмо,— но я тоже терпеливый».
— От отца, прочти,— сказал комиссар.
— Наверно, папа зовет меня к себе на
фронт,— намекнул Костя комиссару, хитровато
косясь на бабушку. Но бабушка только вздох-
нула.
В комнате стало тихо-тихо. И Костя начал
читать письмо, в котором все для него было не-
ожиданным. Не веря своим глазам, он перечи-
тал конец письма:
«...Костя, еще раз предупреждаю тебя, что на
этой неделе ты вместе с бабушкой должен
уехать из Сталинграда. Так надо. Ты же пионер,
все понимаешь. Кончится война, и я с вами
встречусь. Где остановитесь, немедленно напиши
мне. Целую и обнимаю тебя, мой ёршик.
Твой папа».
— Это как же так? — спросил Костя.
— Вот так. До фронта семьдесят километров.
Гражданским оставаться в городе не полажено.
113
— А почему остальных не трогают?
— Через день-два начнут эвакуировать всех.
— Плохо.
— Да, плохо. Но будет лучше, если все эва-
куируются немедленно,— сказал комиссар и, по-
думав, добавил: — Есть приказ.
Бабушка не проронила ни слова. Она только
тяжело вздыхала, вытирая фартуком лицо.
За окном послышался топот копыт. Против
окна остановился коновод. Комиссар поднялся.
— Это за мной.
Надев ремень, он вынул из сумки горсть
патронов и, перебирая их, как орехи, размерен-
ными и точными движениями пальцев зарядил
барабан. На прощание комиссар крепко пожал
Косте руку, поцеловал его.
— Вот так, Костя,— сказал он,— письмо от
отца прими к исполнению.
Бабушка проводила комиссара до калитки.
На улице они постояли еще с минуту, о чем-то
тихо договариваясь. Но Костя не прислушивал-
ся, потупившись, он смотрел в землю. А когда
поднял голову, пыль от конских копыт клуби-
лась далеко за городком.
Вскоре коня не стало видно. По степи удаля-
лось только облако пыли. Небо было чистое,
и казалось, что это ветер так низко прижал к
земле последнее облако и гонит его, одинокое,
из одного края в другой.
* * *
Костя не мог понять, почему комиссар Ти-
тов не рассказал как следует о том, что про-
исходит там, на Дону. Почему последние дни
на степных дорогах все чаще появляются боль-
шие гурты скота? Гонят и гонят коров, овец,
телят — и все к Волге. Неужели на Дону негде
пасти скот, неужели там не осталось травы?
На другой день, вглядываясь в даль, Костя
заметил, что по степным дорогам двигаются
большие обозы и толпы людей. Вскоре они во-
шли в город, заполнили всю улицу. Костя вни-
П4
мательно смотрел на угрюмых стариков, запла-
канных женщин, испуганных девочек и мальчи-
ков, которые прижимались к своим родителям.
«Почему люди так озираются? Или думают,
что фашисты могут прорваться сюда?» — с тре-
вогой думал Костя.
День ото дня Костя ждал, что комиссар Ти-
тов снова прискачет на своем красивом коне и
привезет радостную весть о том, что полк отца
погнал фашистов обратно в Германию. «А мо-
жет, в такой день примчится сам папа? Вот
будет здорово! У него, наверное, конь еще кра-
сивее, чем у дяди Володи!»
В степной дали все чаще и чаще стали подни-
маться клубы пыли, Косте казалось, что это отец
мчится к нему. В такие минуты большие глаза
его искрились и блестели особенно ярко. Но
пыль оседала, и Костины глаза тускнели.
Бабушка целыми днями ходила по комнате,
перекладывая одну и ту же вещь из угла в
угол, и не собиралась эвакуироваться. Костя
был этому рад и все приговаривал:
— Зря только с места сорвемся. Наши не
пустят фашистов так далеко!
Мальчик глубоко верил в силу Красной Ар-
мии, и особенно в непобедимость того полка, ко-
торым командовал его отец, майор Пургин.
Но не знал Костя, что фашисты уже форси-
ровали Дон и готовятся проникнуть в Сталин-
град «на плечах» 62-й армии, перед которой
стояла задача оторваться от наступавшего
противника и закрепиться на новых, более вы-
годных позициях. Такими выгодными позиция-
ми считался ближний сталинградский обвод с
подготовленными оборонительными сооружения-
ми— окопами, рвами, траншеями, блиндажа-
ми... Но чтобы выиграть время для выхода на
этот рубеж, надо было на пути врага поставить
заслон. Заслон должен был принять всю тяжесть
вражеского удара, привлечь на себя силы фа-
шистских танковых дивизий и стоять, пусть это
обойдется очень дорого, но стоять до тех пор, по-
ка главные силы совершат марш и закрепятся
115
на ближнем сталинградском обводе. Эту задачу
мог выполнить не каждый полк. Выбор пал на
гвардейцев, которыми командовал отец Кости,
майор Пургин.
* * *
Полк Пургина вышел из боя под прикрытием
артиллерийского огня и остановился в степи пе-
ред деревней Большие Россошки. Вначале гвар-
дейцы считали, что им дан короткий дневной
привал. Но прошел час, другой, приближались
сумерки, а их никто не тревожил.
— Майор Пургин ждет, когда нам в деревне
блины напекут и постели приготовят,— сказал
долговязый пулеметчик. Он поднялся, чтобы по-
смотреть, как по той стороне оврага, огибая де-
ревню, проносятся на восток одиночные машины.
— Получишь и блин, и постель от немецких
минометчиков, если еще немножко постоишь тут
столбом,— одернул его гвардеец Фомин, которо-
го в роте звали по имени и отчеству — Алек-
сандр Иванович.— Сказано: ждать. Значит, си-
ди, жди, а если не сидится — ложись, спи, ко-
гда надо — разбужу.
Среди пулеметчиков бывший учитель Алек-
сандр Иванович был самым старшим по воз-
расту — у него уже выступила седина на вис-
ках, а это как бы обязывало его строго, порой
излишне придирчиво одергивать младших това-
рищей и, не считаясь со своей усталостью, по-от-
цовски охранять их сон и отдых.
Да, неплохо бы вздремнуть часок-другой по-
сле тяжелого утреннего боя и марша по знойной
степи. Но никто не сомкнул глаз. А когда на-
ступили сумерки, когда справа и слева мимо от-
дыхающих рот начали отходить батальоны и це-
лые полки, пулеметчики насторожились. Теперь
уж было не до сна и отдыха. Послышался ро-
пот:
— Все отходят, а мы кого ждем?..
Наконец раздалось:
116
— Становись!..
Роты выстроились в походную колонну и,
приготовившись к продолжению марша, замерли
в ожидании команды: «Полк, шагом марш...» Но
такой команды не последовало.
Под покровом темноты роты стали разводить
куда-то в стороны. Не прошло и десяти минут,
как полк будто расстаял в холмистой степи.
Только пулеметная рота осталась на месте. Вско-
ре из темноты донесся голос командира полка:
— Один взвод пулеметчиков — в мой резерв,
остальных на склон высоты. Зарыться в землю
хорошо и прочно...
Любимые слова майора Пургина «хорошо и
прочно» прозвучали как строгое предупрежде-
ние: «Кто отступит — смерть!»
Командир взвода отвел Александра Иванови-
ча и его напарника на курганчик.
— Вот тут ваш дом. Понятно? — И ушел к
другим расчетам: такому опытному гвардейцу,
как Фомин, не нужно было пояснять, что к чему.
Александру Ивановичу сразу стало как-то
тревожно: темнота, тишина, только где-то там,
за спиной, удаляясь, тарахтели повозки, а впе-
реди, по-над Доном, словно зарницы, вспыхива-
ли взрывы бомб и снарядов нашей дальнобойной
артиллерии. Александр Иванович не тревожился
бы так, если бы на эти разрывы противник отве-
чал залпами своих орудий. Но враг, как назло,
молчал. Только далеко слева фашистские авто-
матчики изредка выбрасывали осветительные
ракеты, чтобы отвлечь внимание от главных сил,
которые сосредоточивались где-то в другом ме-
сте. Но где — трудно сказать. Хуже нет — ждать
нового наступления врага, когда не знаешь, от-
куда он будет наносить удар.
— Зачем мы тут остались в такую ночь? Да
еще «зарываться в землю». Степь... Копай, ко-
пай ее, пока жилы не лопнут,— разворчался на-
парник Александра Ивановича.— Другое дело —
в большой излучине, там со всеми оборонялись.
А здесь к чему копаем? Для этого, что ли, нам
присвоили гвардейское звание? Вот ты, Алек-
117
сандр Иванович, учителем был, а молчишь, как
в рот воды набрал.
— Копай, копай,— сухо ответил Александр
Иванович, налегая на лопату. Всякий раз, когда
ему напоминали о том, что он учитель, у него
пересыхало в горле от злости на фашистов.
— А вот если я не хочу копать! Может,
командир зря силы мои тратит...
— Тогда сходи к нему и спроси: можно ли,
мол, товарищ гвардии майор, не выполнить
ваш боевой приказ? Надоело, дескать, землю
копать, боюсь, жилы лопнут...
Майора Пургина Александр Иванович знал
еще до войны, но более близко познакомился с
ним в дни формирования и боевой учебы полка,
в который был призван летом прошлого года.
Первое время Александру Ивановичу казалось,
что больше всех доставалось от командира по-
лка ему, пожилому человеку, за то, что не умел
поражать цели из ручного пулемета после боль-
ших перебежек и бросков: попробуй поразить,
когда в глазах от усталости рябит и передох-
нуть нет возможности. Но потом присмотрелся и
заметил, что и стрелкам, и станковым пулемет-
чикам достается не меньше.
Бывало, майор подведет роты к широкой
реке и прикажет: через полчаса быть на той сто-
роне и атаковать такую-то высоту! Под рука-
ми— ни лодки, ни парома, одни лопаты, топоры
да плащ-накидки. И переправлялись!
Но больше всего доставалось от командира
полка, как потом выяснилось, артиллеристам и
минометчикам. Он не давал им покоя ни днем
ни ночью. Как таблицу умножения, знали они
все формулы и расчеты для стрельбы с откры-
тых и закрытых позиций. А он все требовал.
Отберет планшет, покажет кустик километра за
три: «Поразить!» Вот и попробуй на память под-
готовить расчет. И готовили! А если кто-нибудь
ошибался, тому свет был не мил...
Суров и строг он был на учениях, но зато на
фронт роты прибыли в полной готовности...
К рассвету хорошо окопались... Свежий бру-
118
ствер обсадили полынью и пучками ковыля, пу-
леметную точку замаскировали.
Углубляя окоп, Александр Иванович как бы
забыл о той тревоге, которая беспокоила его
с вечера, но когда выглянул из окопа, ему
вдруг показалось, что полк давно снялся или
действительно растворился в бескрайней холми-
стой степи, оставив их вдвоем на этом кургане.
Нигде не видно было ни души. И Александр
Иванович уже собрался было послать своего
напарника на соседний курганчик посмотреть,
есть ли там кто-нибудь из своих, как перед ним,
словно из земли, выросли двое. Невысокий кру-
толобый майор Пургин и плечистый, большого
роста комиссар Титов. Оба в желтоватых с зе-
леными пятнышками маскировочных халатах.
— Ну, как? Хорошо и прочно?
— Рядовой пулеметчик Фомин к бою готов!..
— Давай посмотрим.— Командир полка при-
ложился к пулемету и, поводив стволом справа
налево, подтвердил: — Хорошо.
Александр Иванович не услышал второго
слова из поговорки майора Пургина и растерял-
ся: как понять эту незаконченную фразу, ибо
«хорошо» без «прочно» это уже не хорошо. Но
комиссар добавил:
— И прочно...
Сюда же прибежал запыхавшийся дежурный.
— Товарищ майор, наблюдатели обнаружили
танки...
— Ну и что?
— Наблюдатели обнаружили, и я сам видел.
Разрешите поднять резерв, надо прикрыть штаб.
— Противник еще не наступает, а ты — уже
резерв!
Дежурный не знал, что ответить, замялся.
— Ступай и скажи всем: до моего разреше-
ния ни одного выстрела,— приказал командир.
— А паникеров пошли из штаба на передний,
пусть тут прикрываются,— внушительно добавил
комиссар.
Дежурный, поняв наме/, повернулся кругом.
В самом деле, в эти минуты противник, ма-
119
неврируя отдельными танками, пытался выявить
огневые точки и противотанковые узлы обороны
полка. Но не удалось: полк строго соблюдал
приказ командира...
* * *
Прошел еще час.
В низине, как море, колыхался утренний ту-
ман, а по степи расстилалась голубая дымка,
и чувствовалось, что туман и дымка скрывают
от глаз вражеские силы.
Но вот показались черные точки. В волнах
колыхающейся зыби они то появлялись, то ис-
чезали. Это шли танки. Их было так много, что,
казалось, разгони ветер туман — и все поле бу-
дет густо усыпано танками.
Александр Иванович Фомин еще никогда не
видел такого скопления бронированных машин
врага.
Двигались танки расчлененным строем, и на
каждом танке сидели автоматчики.
В прорезь прицела Фомин поймал головной
танк и по мере его приближения медленно при-
спускал ствол ручного пулемета. Пальцы при-
вычно нащупали спуск.
— Без команды огонь не открывать! — на-
помнил ему сосед, который всю ночь ворчал,
а теперь как бы забыл про все.
В самой гуще танков взорвалось несколько
снарядов, должно быть, дальнобойной артилле-
рии. Но это не подействовало на вражеских
танкистов — они продолжали вести свои маши-
ны по-прежнему вперед, соблюдая установлен-
ные интервалы и порядок.
«Да, будет горячий бой»,— подумал Алек-
сандр Иванович, потирая лоб.
Вот уже видно, как гусеницы выбрасывают
клочья травы, вырванной вместе с корнями,
и продолжают тянуть под себя зеленый покров
земли. Уже слышны неприятный скрежет железа
и надсадная хрипота моторов. Легкий ветерок
доносит чужой запах моторной копоти.
120
Осталось четыреста метров..,
Александр Иванович, не отрываясь, следит
за орудием головного танка. Его сосед погляды-
вает направо, налево, где расположились прита-
ившиеся роты и батальоны полка. Ни шороха,
ни малейшего движения. Кажется, сама земля
взялась спасать полк от приближающейся
опасности, спрятав его в своих морщинках,
— А прицел?
Александр Иванович решил, что его напар-
ник подал свой голос просто так, для провер-
ки — не отнялся ли язык. Но тут же спохватил-
ся. Да, он забыл сменить прицел, поставленный
еще на рассвете для стрельбы по дальним целям.
Сжалось сердце, по спине пробежала колючая,
как железная щетка, дрожь. «Мог все патроны
пустить поверх голов». Й едва успел он передви-
нуть планку прицела, как в небе взвилась
красная ракета: «Огонь».
В эту же секунду раздался залп орудий
прямой наводки и бронебоек. Точно молния,
блеснула низко по земле первая очередь ружей-
но-пулеметной пальбы.
— Но здесь мы не одни! — не то про себя, не
то вслух с радостью отметил Александр Ива-
нович, кинув взгляд на своего помощника.
И заискрился, затрещал курган. Загремела,
заухала молчавшая степь. Каждый бугорок,
куст полыни, ковыля ощетинился огнем. В сто-
рону врага хлестнул свинцовый ливень. И, как
пыль, смахнул фашистских автоматчиков с бро-
нированных машин. Танки закружились, завер-
телись, подставляя свои бока бронебойщикам...
Фомин пустил в ход второй диск. Он ничего
не видел, кроме группы отползающих назад де-
сантников, которых держал в визире прицела.
После каждой очереди оставалось на месте по
два-три автоматчика. Фомину не хотелось упу-
скать и остальных.
Внезапный и дружный огонь гвардейцев вы-
нудил врага отступить. На поле боя, как кочки
на болоте, чернели трупы фашистских автомат-
чи ков.
121
По мнению Александра Ивановича, надо бы-
ло подниматься в контратаку. Он уже готовился
к броску, но с соседнего курганчика, где был
расположен наблюдательный пункт командира
полка, взвились желтые ракеты: «Внимание,
ждать новой атаки».
Командиру полка было лучше видно, как к
отброшенным авангардным частям противника
продвигаются новые танковые и пехотные части.
Фашисты не знают, что против них обороняется
заслон — всего-навсего полк.
Утреннее солнце уже поднялось над степью,
но расположение полка накрыла огромная треу-
гольная тень фашистских бомбардировщиков.
Самолеты залетели с солнечной стороны. Сколь-
ко их было — неизвестно. Нарастающий гул мо-
торов сотрясал воздух. Сотни бомб завыли над
головами гвардейцев. Забугрилась, вспухла зем-
ля. Обычно при бомбежке слышится толчок, а
потом взрыв. Но здесь взрывы и толчки сли-
лись в сплошной гром. Казалось, раскачавшаяся
степь вот-вот перевернется.
Тяжелые комья земли засыпали окоп пуле-
метчиков. Закрылось небо, и стало так темно,
будто среди бела дня обратно вернулась ночь.
Бомбы, снаряды и мины рвались по всей ли-
нии обороны полка. Они попадали в окопы, раз-
ворачивали стрелковые ячейки, обдавая жаром
взрывных волн защитников гвардейского рубе-
жа. Так длилось около часа.
А когда чуть стихло, когда вражеская ар-
тиллерия перенесла огонь в глубь обороны, пе-
ред полком снова появились танки и пехота
врага.
* * *
В серой мгле пыли и дыма Александр Ивано-
вич почти на ощупь дозарядил диски. Теперь
нельзя было ждать какой-то команды или под-
бадривающего слова. Сплошной гром взрывов
заглушал все. Было трудно что-либо видеть и
слышать. Где противник, что делается на
122
флангах —могло подсказать лишь чувство, ко-
торое появляется у воина в бою. Александр Ива-
нович не первый раз участвовал в сражении, но
в таком круговороте он не мог точно опреде-
лить, что ему надо делать в эту минуту... Жгр-
ко и душно. Глотнув из фляжки несколько ка-
пель воды, он приподнялся, чтоб посмотреть на
соседний курган: какой последует сигнал?
Сквозь оседающую пыль ему удалось разгля-
деть, как из наблюдательного пункта выскочили
командир и комиссар. Один из них бросился
налево, другой— направо: что-то не ладится на
флангах полка...
Да, там уже началась новая схватка с пехо-
той и танками. Немцы атакуют такие участки
обороны, где, казалось, все стерто и перемешано
с землей, где они и не ждали сопротивления.
Но не тут-то было! Гвардейцы и на этот раз
встретили врага дружным огнем. Александр
Иванович видел, как залегла пехота перед пра-
вым флангом. В ту же минуту по танкам уда-
рили наши пушки. Они били так ме^ко, что, ка-
залось, каждый снаряд сам искал цель и
взрывался только тогда, когда находил ее.
Бой на флангах длился часа полтора. Затем
противник атаковал полк в центре, но и тут ему
не удалось прорваться. К полудню на переднем
крае установилась тишина.
Дозарядив диски, напарник Александра
Ивановича поднялся и, широко расставив свои
длинные ноги, сказал:
— Вот что такое, Лександр Иванович,, зас-
лон. Хоть трудновато нам будет потом, когда
будем выходить из окружения, зато задачу вы-
полнили. Правильно?.. А ты говорил, что я ни-
чего не понимаю... Если разобраться, то наш
командир «хорошо и прочно» знает свое дело.
Если бы я командовал фронтом, я бы давно
дал ему...
— Что бы ты ему дал? — спросил Александр
Иванович вдруг замолчавшего товарища.
— Теперь ему, кажется, ничего не надо,— от-
ветил пулеметчик и присел, как подкошенный,
123
горестно опустив голову на острые колени. Он
рассказал, что видел, как санитары пронесли, ми-
мо кургана неподвижное тело майора Пургина.
— Не может быть.,.
Александр Иванович не сразу поверил. Но,
прислушавшись, к тишине, которая будто при-
давила полк, поднялся, оглянулся назад. В тылу,
где всегда после боя наступала горячая пора
для связистов, санитаров, врачей, подносчиков
патронов, начальников боепитания рот и баталь-
онов, на этот раз будто все замерло.
Прошло, полчаса — тишина. Прошел еще
час—тишина. Теперь она казалась Александру
Ивановичу более страшной, чем самая грозная
схватка. Отдельные выстрелы звучали громче
залпа. Малейший шорох представлялся началом
новой атаки. Но ее не было.
— Пулеметчик Фомин, на командный
пункт! — громко, как показалось Александру
Ивановичу, оглушительно громко выкрикнул при-
бежавший сюда связной.
Стряхнув с себя пыль и поправив ремень,
Александр Иванович последовал за ним, еще не
зная, кто его вызывает и зачем.
— Проходи к комиссару,— сказал связной,
остановившись у входа в командный пункт.
У бруствера, лицом к переднему краю, стоял
комиссар Титов. Наблюдая в бинокль за про-
тивником, он, не оборачиваясь, спросил:
— Фомин?
- Я.
— Александр Иванович?
— Так точно.
— Житель Сталинграда?
- Да.
— И учитель начальной школы,— не отры-
ваясь от бинокля, дополнил Титов.
— Сейчас рядовой пулеметчик.
— Вот что, Александр Иванович,— комиссар
повернулся лицом к Фомину,— вам предстоит
срочно отбыть в Сталинград с пакетом Военно-
му совету армии.— И, взяв за локоть, отвел пу-
леметчика в сторону.— Военный совет армии
124
сейчас располагается в Царицынском подзе-
мелье, чуть выше Астраханского моста.
— Знаю,— ответил Фомин.
— Затем,— продолжал комиссар,— когда пе-
редашь пакет, надо будет...— Комиссар вдруг
задумался и, помолчав, спросил: — У тебя де-
ти есть?
Фомин посмотрел в воспаленные глаза комис-
сара и с трудом ответил:
— Сын...
— У меня тоже есть. Только дочь. Если мы
останемся живы, вернемся к ним. А вот они...—
Комиссар не закончил фразу, подал пакет.—
Скачи в Сталинград. И вот еще... Передай за-
писку сыну командира полка — Косте Пургину
и его бабушке. Их надо немедленно отправить за
Волгу. Теперь это лежит на нас.
Фомин скорбно посмотрел в глаза комисса-
ру и, постояв минуту, спросил:
— Разрешите выполнять?
— Да, седлай Орлика и скачи.
Орлик, конь командира полка, был лучший
скакун во всей дивизии. До этого дня на нем ни-
кто не ездил, кроме Пургина...
Над позициями полка снова появились фа-
шистские бомбардировщики. Они летели стая за
стаей, выстроившись треугольными косяками. Но
ни одна бомба почему-то не упала на боевые по-
рядки полка, их понесли куда-то дальше.
Фомин оглянулся, и черные полосы дыма, что
тянулись от горящих танков к переднему краю
полка, показались ему траурными лентами.
А гул бомбардировщиков все нарастал и нара-
стал.
«Надо торопиться»,— подумал он, закидывая
ногу в стремя.
Конь вымахнул из балки и помчался. Фомин
скакал напрямик, не замечая дороги. Вдруг
Впереди застучал пулемет.
— Орлик, вперед! — крикнул Фомин.
Орлик бессильно рванулся и пластом пова-
лился на дорогу. Невдалеке показались танки.
Они расположились полукругом, оседлав желез-
125
ную дорогу и шоссе. Оттуда раздалась еще одна
пулеметная очередь.
«Вот почему они перестали атаковать наш
полк с фронта, они уже прорвались сюда».
Фомин переполз по канаве в кусты, оглядел-
ся. Теперь он понял, почему комиссар торопил
его. Полк остается в окружении и продолжает от-
влекать на себя силы противника. Надо торо-
питься и доложить об этом Военному совету
армии.
Рука привычным движением нащупала за па-
зухой пакет. Еще раз посмотрев на пакет и за-
писку, на которой рукою комиссара было напи-
сано: «Тургеневская, 20, отдельный домик, Пур-
гину Косте», Фомин подумал: «Надо спешить...»
2. Совсем один...
Неделя, минувшая после отъезда комиссара
Титова, была для Кости полна неожиданностей и
огорчений. Рухнули все его планы. Инструмен-
тальный цех опустел, знакомый инженер-радист
уехал со станками в другой город. Вчера Костя
ходил на Волгу, но и там скука... Вернулся до-
мой и уселся за книжку. Бабушке это нравится,
да и книжка попалась интересная — про перво-
бытного человека. Костя читал ее до позднего
вечера. И сегодня с утра, даже не умываясь, сно-
ва принялся за книжку. Читает и на бабушку
поглядывает. Она эту ночь совсем не спала. Хо-
дит, вздыхает, а то станет посреди комнаты, при-
жмет руки к груди и стоит. На полу — узлы, че-
моданы, корзины, приготовленные к погрузке.
Чтобы отвлечь бабушку от тяжелых раздумий,
Костя вдруг громко закричал:
— Ура, бабушка, победа!
Не понимая, о какой победе идет речь, ба-
бушка поднимает голову. На ее лице недоу-
мение.
— Где победа? Что ты, батюшка?
— Да вот в книжке.
— Ох, господи...
— Не господи, а так было,—перебил ее Ко-
126
стя и с азартом принялся рассказывать, как че-
ловек добыл огонь и какое это было торжество.
— Про это, Костенька, мне рассказывал еще
твой отец... Ты вот скажи, куда книги девать? —
спросила бабушка, взяв со стола стопку книг.
— Не трогай, я сам соберу. А эту, про
Спартака, надо отнести в библиотеку.
— Опоздал, все уехали.
— Не уехали, там не такие трусы. Сейчас
пойду и сдам.
— Позавтракал бы...
— Пока не хочу, потом.
— К обеду непременно будь. Машина при-
дет. Все уезжают, и нам надо...
В небе на стальных тросах плавали аэроста-
ты заграждения, похожие на огромные огурцы.
Между ними таяли утренние облака.
«Неужели и нам придется уезжать? Куда же
пойти сейчас? В библиотеку Дворца пионеров
еще рано, на завод—не пустят».
Костя вдруг вспомнил про зоопарк, где жил
его любимый голубь Вергун, которого он наве-
щал каждое воскресенье, и, не раздумывая, от-
правился в зоопарк.
Пустые улицы и переулки то и дело перебега-
ли кошки и собаки. Они не обращали внимания
ни на что, как-то дико обнюхивали углы и, не
находя приюта, шли подле заборов к Волге.
* * *
К удивлению Кости, ворота зоопарка оказа-
лись открытыми. Он прошел к пруду, но там-
уже никого не было: ни медведей, ни львов. Их
куда-то увезли вместе с клетками. В птичнике
тоже было пусто. В тех секторах, где жили фа-
заны, куропатки и стрепеты, хозяйничали во-
робьи. Недалеко от птичника стоял слон. Лениво
покачивая хоботом, он, кажется, был доволен
тем, что остался в одиночестве. Скучное и не-
складное животное: смотри на него хоть два
часа, как на стог сена, он и ногу не переставит.
И Костя собрался уже уходить, как вдруг
127
заметил Вертуна. Голубь сиротливо сидел в уг-
лу пустой клетки.
— Вертун!..— Костя вывернул карман, высы-
пал на ладонь крошки хлеба. Голубь, доверчиво
подойдя к нему, с охотой начал клевать крошки.
«Какой смирный стал, совсем не боится меня!
Под рубашку бы его сейчас... Пойдешь?» — мы-
сленно спросил Костя голубя и потянулся было
рукой к нему, но в эту минуту за спиной послы-
шались шаги. Оглянувшись, Костя встретился
глазами с молчаливым, угрюмым сторожем.
Спрятав руку в карман, Костя шагнул в сторо-
ну. «Надо уходить, а то еще подумает, что воро-
вать пришел». И, не оглядываясь, вышел из зоо-
парка.
Выдался на редкость тихий и солнечный день.
Центр города, как нарочно, выглядел краси-
во. Многоэтажные здания, дворцы, скверы — все
это было мило и знакомо Косте.
Кругом зелень, цветы. Возле Дворца пионе-
ров, у фонтана, ковер живых цветов раскинулся
пятиконечной звездой. Столько красок — прямо
радуга.
Где-то высоко-высоко загудели самолеты.
Гул все усиливался. Но ослепительные лучи
солнца не давали разглядеть, откуда они летят.
Загрохотали зенитки, и все небо усыпали белые
грибки. Вспыхнули и камнем повалились вниз
два самолета, но гул моторов не прекращался.
Посыпались бомбы-зажигалки. Одна упала
на мостовую и раскололась, как глиняный кув-
шин. И тут же из нее полезла белая, точно сме-
тана, шипящая масса с яркими брызгами огня.
Костя кинулся было тушить, но в руках ничего
не оказалось.
Рядом загорелся дом, затем второй, третий...
Прошло еще немного времени, и пожар охва-
тил всю улицу. Костя бросился к заводскому
поселку, но не успел проскочить Коммунистиче-
скую улицу, как наткнулся на новую стену огня.
Пришлось свернуть в переулок. Однако и тут
было не лучше. Огонь, как птица с красными
крыльями, перелетал с крыши на крышу и ро-
128
нял горящие перья. Особенно яростно вихрил-
ся он над деревянными постройками.
Добежав до кварталов рабочего поселка
«Красный Октябрь», Костя остановился. Вой
сирен и бомб, гул моторов и сплошной треск зе-
ниток, тревожные гудки тонущих пароходов то
и дело заглушались громовыми раскатами взры-
вов. От каждого взрыва содрогалась земля. Она,
казалось, стряхивала с себя здания. Валились
стены, обнажались квартиры...
Клубы красной кирпичной пыли, смешанные
с огнем, катились вдоль улиц. А над городом
все гудели и гудели самолеты. Но сквозь огонь и
дым нельзя было разглядеть, что делалось в
небе.
Справа, недалеко от заводской ограды, взор-
вались сразу три бомбы, потом слева — целая
дюжина, и Косте вдруг показалось, что его, как
пылинку, подхватит и унесет взрывная волна.
Кинувшись вперед, он упал. Мимо пробежали
мужчины, они не заметили или просто не обра-
тили на него внимания. Поднявшись, Костя с
горечью посмотрел им вслед. В то же мгновение
его сильно тряхнуло, и он ударился о стенку.
♦ ♦ ♦
Очнувшись, Костя долго не мог понять, где
находится, почему так душно и зачем он порвал
на себе рубатнку.
Черные тучи дыма клубились над улицей.
Шумел пожар. Все еще гудели самолеты, визжа-
ли бомбы. Земля по-прежнему вздрагивала и
качалась.
Поднимаясь, Костя почувствовал под рукой
книги. Теперь их некому сдавать...
Еще не зная, куда идти, он сделал несколько
шагов. То ли ветер такой сильный, то ли земля
стала зыбкой, но его качало. Он едва держал-
ся на ногах. Ботинки прилипли к асфальту, рас-
плавленному пожаром.
Свою улицу он нашел лишь к вечеру.
Но где же дом?
5 Заказ № 150
129
От него осталась только печка, да и та сгор-
билась, съежилась. Обгоревшая кровать отца
прогнулась, никелированные дуги потускнели.
На том месте, где рос тополек, чернел малень-
кий обуглившийся комель.
У крыльца, на каменной плите, стопкой ле-
жали книги, приготовленные к погрузке. Они,
казалось, не поддались огню. На тисненных
корешках можно было прочитать названия. Но
едва Костя дотронулся до корешка верхней кни-
ги, вся стопка рухнула и превратилась в пепел.
Костя робко попятился, боясь, что и земля тоже
рассыплется под ногами. И вдруг закричал:
— Бабушка!
Черный ком дыма прокатился по ограде, оку-
тал палисадник. У Кости потемнело в глазах.
— Бабушка, где же ты?!
Голос его, как под землей, прозвучал глухо
и одиноко.
Когда дым рассеялся, Костя осмотрелся и во-
зле колонки заметил бабушкин клетчатый пла-
ток. Бросился к нему. На платке была кровь.
«Бабушку ранило,— мелькнула догадка.—
Куда ее унесли?»
Смутно представляя себе, что делать и куда
идти, Костя перелез через ограду. Там он заме-
тил трех мужчин в пожарных касках с лопата-
ми. Они с минуту постояли возле забора и по-
шли дальше.
Костя остановился у бугорка свежей земли.
Рядом — второй, третий, четвертый. На каждом
бугорке — столбик с деревянной дощечкой. На
одной из них химическим карандашом выведе-
но: «Агафья Семенозна Пургина».
Костя протер глаза и прочитал еще раз.
Подкосились ноги. Выпали из рук книги.
— Бабушка! — в ужасе простонал Костя.
Но никто ему не ответил. Перед его глаза-
ми— столбик да бугорок сырой земли...
1Я0
*
За рабочим поселком тракторного завода, на
склоне холма, разместилась зенитная батарея.
Она притаилась на опушке леса — зеленого по-
яса, ограждающего город от суховеев, и обна-
ружить ее не так-то легко. Стволы орудий мало
чем отличались от стволов деревьев. Только
находясь рядом, можно было разглядеть, что
скрывается за ветками, за кучами хвороста и
кустами.
Костя шел на фронт искать отца и забрел сю-
да, чтобы передохнуть. Встречаться со взрослы-
ми он не хотел — все они твердили одно: за
Волгу, за Волгу! А что там делать, когда отец
воюет у Дона...
«Вот под этим кустом полежу, и голова пе-
рестанет кружиться, а потом выйду на дорогу,
по которой ускакал дядя Володя, и найду
полк...» — рассуждал мальчик.
— Зачем тут ходишь? — послышался голос из
кустов.
Костя поднял глаза. Перед ним стоял высо-
кий, с усиками военный человек, на петлицах
два кубика: лейтенант.
— Дяденька, а вы чем командуете?
— Кустами!
Теперь Костя заметил и блиндаж, и глубокие
щели, и замаскированные орудия, да еще сколь-
ко! «Чадо уходить отсюда, а то подумают, под-
сматриваю военные объекты, еще задержат».
— Покажи, покажи, что ты принес? — оста-
новил его лейтенант.
Костя только сейчас вспомнил, что у него под
рубашкой книги.
— Ничего... Это книги, посмотрите.— И охот-
но передал их лейтенанту.
— Хорошие? — листая первые страницы,
спросил тот.
— Это про Спартака, а это про то, как люди
научились добывать огонь,— пояснил Костя.
В горле опять запершило, и, чтобы не заплакать,
б*
131
ОН поспешил спросить: — Скажите, как можно
пройти к фронту?.. Там мой папа.
Лейтенант, как бы не слыша вопроса, про-
изнес:
— Тоже про огонь.— И, держа книгу в руке,
посмотрел на город.
Костя повернулся в ту сторону, куда смотрел
командир. Перед глазами море огня. Оно плес-
калось и бушевало от горизонта до подножия
холма. Казалось, оступись Костя — и его затя-
нет в пучину пожара. Город утопал в огне.
— Вон там, на Тургеневской, был наш до-
мик. Теперь его нет, сгорел... И бабушку похо-
ронили...
— Какой большой, плакать нехорошо, нехо-
рошо плакать,— проговорил лейтенант и взял
Костю за плечо.
— Я не плачу, я просто так.
— «Просто так» можно. А фронт — вот он,
здесь. Оставайся у нас, и отца найдем.
— Ладно,— согласился Костя,— я тоже вам
помогу снаряды таскать.— И, прибавив себе
один год, похвалился, что на турнике подтяги-
вается пять раз по всем правилам.
— Вот молодец... Кушать хочешь?
Костя промолчал.
— Молчишь — значит хочешь. Сейчас будем
кушать, потом за дело... И физкультурой зай-
мемся. Мы, зенитчики, очень любим физкульту-
ру,— не то шутя, не то серьезно сказал лей-
тенант.
Невдалеке, за кустом, Костя заметил девуш-
ку, которая стояла боком к нему и смотрела
куда-то вдаль. Где и когда он видел эту девуш-
ку? Пилотка, гимнастерка и юбка на ней были
защитного цвета, сапоги тоже зеленоватые, из
брезента, и вся она сливалась с травой и вет-
ками, разбросанными вокруг блиндажа для
маскировки. Под пилоткой тугие русые косы, со-
бранные в узел. На щеке румянец, на шее пят-
нышко — родинка.
«Да ведь это же Надя, вожатая нашего
отряда!..»
132
Однажды Костя чуть не подрался с мальчиш-
кой из другой школы за то, что тот хотел «пуль-
нуть» в Надю снежком. Это ведь она помогла
Косте записаться в радиокружок при Дворце
пионеров... Весной Надя исчезла. Все говорили,
что она на фронте. Но какой же это фронт? Нет,
это не она. Та Надя — на настоящем фронте.
А родинка на шее — просто совпадение. Надя
всегда прятала родинку под пионерский гал-
стук, а эта, как нарочно, показывает...
— Вот так. Сначала по-фронтовому будем
кушать, а потом будем посмотреть,— снова по-
шутил лейтенант и, подведя Костю к девушке,
сказал:
— Товарищ сержант, этого мальчика возьми-
те к себе в расчет, он будет помогать. Пусть
ветки ломает, ящики маскирует. Но прежде на-
кормите его...
Косте опять стало грустно: попал к такой де-
вушке, которая отвернулась и стоит, как столб,
даже в глаза посмотреть не хочет — зазнайка.
И, насупившись, он уже начал было прикиды-
вать в уме, каким путем улизнуть от нее, как
вдруг послышался знакомый голос:
— Ну что же, здравствуй, Костя!
Он поднял голову, вскрикнул:
— Надя! — И прильнул к единственному
близкому человеку на свете. Надя вздохнула.
— Ну, что ж, идем,— помолчав, сказала она.
Орудие первого расчета, которым командова-
ла Надя, было недалеко от блиндажа командира
батареи.
— Вот мое орудие,— сказала Надя,— но твое
место вон там.— Она показала на глубокую
щель.
Костя осмотрелся и хотел было узнать, где
же бойцы, но в это время раздалась команда:
— Воздух!..
Зенитчики выскочили из укрытий и разбе-
жались по своим местам. К орудию Нади под-
бежал усатый наводчик. Он примостился на
круглой беседке и припал к прицелу. Ствол пу-
шки медленно поднялся и насторожился. Надя
133
отошла в сторону и стала кричать какие-то
цифры. Загремели выстрелы. Костя едва успе-
вал смотреть за работой зенитчиков и не заметил,
как «юнкерсы» повернули в другую сторону. На-
дя замолчала, и пушка перестала стрелять.
— Кричите еще,— взмолился Костя. Ему ка-
залось, что каждый выкрик—это выстрел.
— Тот квадрат не наш,— ответила Надя.
«Непонятно, как это воздух можно разделить
на квадраты. Ведь никаких линий в небе не
проведешь».
Зенитчики отстрелялись и ушли в укрытие.
Странное дело в городе, как только появля-
ются самолеты, люди прячутся в подвалы,
в убежища, а туг наоборот.
Теперь можно поговорить с Надей, но она
что-то объясняет наводчику и даже не смотрит
сюда.
«Ладно, схожу за ветками, погляжу, куда
идет эта дорога, а тогда поговорю...»
* * *
Над самой батареей пролетело несколько са-
молетов, да так низко, что зенитчики не успели
открыть огонь.
Костя не знал, что эти самолеты сопровожда-
ли колонну танков. Не знали об этом и зенит-
чики. Им было известно только, что где-то в
степи идут ожесточенные бои, и что вот уже вто-
рые сутки какая-то гвардейская часть сдержива-
ет там большие силы врага, который пытается
прорваться к Сталинграду. Но о том, что полк,
прикрывающий отход главных сил армии, остал-
ся в окружении, еще никто не знал. Об этом мо-
гли лишь предполагать в штабе армии.
Костя взошел на бугорок и заметил, что на
дороге клубится пыль.
— Смотрите, там что-то есть.
— Вижу,— ответила Надя.
Вскоре по батарее пронеслась команда:
— Внимание!..
Не отрываясь от бинокля, Надя посоветовала
134
Косте спрятаться в укрытие. И напрасно. Лучше
бы не говорить этого! У Кости загорелись глаза.
Вместо того чтобы пойти в укрытие, он готов
был забраться на ствол орудия и подняться
вместе с ним, чтобы дальше видеть.
— Это свои, товарищ сержант: «матильды» и
«валентаи». Копны соломы, а не танки,— по-
яснил усатый наводчик, наблюдая за полем, где
клубилась пыль.— Наши танкисты их не любят,
в них спать мягко, а в бою горят, как сухая
солома. .Это союзники прислали такое добро...
— Да, «матильды»,— согласилась Надя,
опустив бинокль на грудь. Костя подошел к ней
и попросил бинокль. Его не смутили непонятные
слова—«матильды» и «валентаи». Ему интере-
сно было посмотреть на танки.
— Лучше театрального! Как здорово притя-
гивает,— сказал он, поймав в окуляры бинокля
передний танк. Из открытой башни виднелся
красный флаг. На башне красная звезда и над-
пись, которую Костя не мог разобрать.
«Вот у них я и спрошу про папку. Они долж-
ны знать».
— Внимание!..— снова прозвучала ко-манда.
Усатый наводчик что-то сердито пробурчал.
Ему, видно, показалось, что напрасно тревожат
и без того усталых зенитчиков.
И вдруг все заметили, что по полю бежит
человек. Еще издали стало ясно: бегущий стре-
мится к зенитчикам. Вот он наткнулся на пер-
вое орудие и, как бы обрадовавшись этому,
энергично начал размахивать руками, показывая
на танки.
Это был Фомин. Ночью, пробираясь через
совхозный поселок, он заметил скопление тан-
ков. Это были американские и английские «ма-
тильды» и «валентаи». Фомин знал эти танки.
Несколько таких машин, полученных из Амери-
ки, он видел в боях под Харьковом... Но почему
они оказались у немцев, Александр Иванович не
сразу разгадал. А увидев, что фашисты торопли-
во рисуют на башнях красные звезды, понял,
что враг задумал коварный план. И Фомин тут
135
же решил приложить все усилия, чтобы сорвать
этот план.
— Где комиссар? — громко спросил он у зе-
нитчиков, видя, что те не верят ему.
«Где же я встречал этого человека? — гадал
Костя.— Это не тот ли учитель, у которого мы с
папой ночевали, когда ездили рыбачить на
Ахтубу?»
Надя направила Фомина к блиндажу коман-
дира батареи. Фомин бросился туда и, не пере-
водя дыхания, встретил командира криком. До
Костиного слуха долетели только отдельные
слова:
— Танки... фланг... огонь...
Танки шли группами, подминая под себя ку-
сты вишен и молодые яблони. Каждая веточка
вздрагивала, хлестала стальную броню, словйо
сопротивляясь.
— Куда ты прешься?! Весь сад погубишь! —
крикнул Костя головному танку, хотя до него
было еще очень далеко. А танк, огибая кана-
ву, помчался прямо на батарею.
— Батарея! — лейтенант поднял руку.— По
танкам... Огонь!
Прогремел залп, второй, третий. Головной
танк волчком повернулся на месте и задымил.
Остальные развернулись и начали строчить по
опушке из пулеметов. Теперь зенитчики стреляли
не по квадрату в воздухе, а по танкам.
Кто-то толкнул Костю в глубокую канаву,
и он не мог уже видеть, что происходит там,
наверху...
* * ♦
Вскоре к батарее подкатила легковая маши-
на «виллис».
Из нее выскочил маленького роста подвиж-
ной человек. К нему подбежал лейтенант, дер*
жа руку под козырек:
— Товарищ генерал!..
Костя всех генералов представлял себе высо-
136
кими и грозными, а этот вон какой добрый,
и здоровается с лейтенантом за руку.
Это был генерал-майор Пожарский — коман-
дующий артиллерией 62-й армии. Появление не-
известных танков перед лесозащитной полосой
он заметил со своего наблюдательного пункта
еще до того, как зенитчики отразили атаку вра-
жеских самолетов. Танки двигались в район
тракторного завода. Пожарский приказал оста-
новить их предупредительными сигналами по
радио и ракетами. Но они не остановились.
Батарея зенитчиков по собственной инициа-
тиве открыла огонь по танкам и отогнала их.
Это, как понял Костя, понравилось генералу.
— Молодцы, молодцы, зенитчики! — повто-
рял генерал, вопросительно поглядывая на Кос-
тю: мол, чей это мальчик и почему оказался
здесь? — Кто первый определил, что это танки
врага?
— Вет он,— сказал лейтенант.
— Вы? — спросил Пожарский.— Кто вы
такой?
— Рядовой пулеметчик Фомин,— взяв под
козырек, ответил Александр Иванович.
— Имя, отчество?
— Фомин Александр Иванович.
— Молодец! — И, подумав, генерал еще раз
спросил: — Фомин Александр Иванович?
— Так точно.
Повернувшись к лейтенанту, генерал прика-
зал:
— Завтра же его ко мне с наградным
листом.
— Он не наш,— смущенно сообщил лейте-
нант.
— А чей же?
— Яс пакетом от комиссара полка Титова,—
доложил Фомин и вручил пакет.
У генерала Пожарского уже были кое-какие
сведения о судьбе полка, прикрывавшего отход
главных сил армии. Он был лично знаком с
майором Пургиным и комиссаром Титовым, по-
этому сию же минуту тихонько, чтобы не слы-
137
шали зенитчики, начал расспрашивать Фомина,
давно ли из полка и что там происходит.
Костя, услышав знакомую фамилию, кинулся
было к’ Фомину, но его придержал наводчик,
шепнув на ухо: «Не мешай, генерал разговари-
вает, надо знать устав».
— Товарищи,— обратился генерал к зенит-
чикам после короткой беседы с Фоминым,—
враг собрал все свои резервы, в том числе и.
трофейные машины, чтобы выйти к Волге, за-
хватить Сталинград и другие поволжские горо-
да. Эти машины,— генерал показал на горящие
танки,— попали сюда с французского побережья.
Это Дюнкерк. Английские и американские вой-
ска, отступая, бросили танки на берегу моря.
— А почему не потопили? — сердито буркнул
кто-то из зенитчиков.
— Вы спрашиваете, почему не потопили? —
генерал чуть задумался.— Со временем (5удет
известно, но сейчас нам ясно одно: мы должны
остановить врага своими силами. Сталинград
сдавать нельзя! Товарищ Фомин, за примерную
бдительность и находчивость награждаю вас зо-
лотыми часами,— закончил генерал и вручил
часы
— Спасибо,— сказал Фомин и, спохватив-
шись, исправился: — Служу Советскому Союзу!
— Товарищ генерал! — произнес Костя нео-
жиданно для всех и, вспомнив, что к генералу
надо обращаться по всем правилам, забежал
вперед.— Товарищ генерал, разрешите обра-
титься?
Пожарский будто ждал, что Костя подойдет
к нему, и встретил его вопросом:
— А ты кто такой?
Но Костя, словно не слыша вопроса, торопил-
ся узнать самое главное:
— Папку моего не видели?
Пожарский подумал и, улыбнувшись, от-
ветил:
— Видел.
— Взаправду?
— Взаправду... А он кто у тебя, папка-то?
138
•— Майор.
— А как его фамилия?
— Такая же, как и моя,— Пургин.
— Пургин?! — повторил генерал и, взглянув
на Фомина, помрачнел. В ту же секунду Фомин
кинулся к Косте, но Пожарский жестом руки ос-
тановил его: молчите, все ясно.
Наступила минутная пауза.
После короткого раздумья генерал, положив
руку на плечо Косте, предложил:
— Садись в машину, поедем.
— Далеко?
— Садись, к матери отвезу.
— Мама у меня умерла, а новую я не ве-
лел брать,— виновато объяснил Костя.
— Ух, какой ты грозный! — пошутил Пожар-
ский и тут же кивнул шоферу: — Едем.
Машина тронулась и покатила к городу.
— До свидания, Костя! — успела крикнуть
Надя, держа в руке его книги...
* * *
Генерал Пожарский по дороге на свой коман-
дный пункт думал о Косте. Он хорошо знал май-
ора Пургина, его полк. То, что сообщил ему
Фомин, вызвало в нем отцовское чувство к
мальчишке, и он готов был сию же минуту дать
телеграмму в Москву своей жене, что к ней
едет мальчик — Костя Пургин. Но прежде надо
было побеседовать с мальчиком, узнать его же-
лание, расспросить о родственниках, посовето-
ваться... Однако начать беседу с Костей было не
так-то просто: машина мчалась по горящим
улицам, и мальчик был поглощен тем, что про-
исходило в его родном городе.
Справа и слева — сплошные стены огня и ды-
ма. Временами пламя и большие снопы искр
закрывали дорогу. Прищурив глаза, Костя на-
пряженно вслушивался в то, что говорил гене-
рал своему шоферу. А говорил он ему про Кос-
тю. Кругом треск, грохот, да еще мотор гудит,
139
и до Костиного слуха долетели лишь отрывки
фраз:
— Сейчас в подземелье. Ночью... мальчика
на переправу. Передай коменданту... Нет, ли-
чно переправь за Волгу...
Костя собрался было возразить: «Я не хочу
за Волгу, я хочу к папе!», но в этот момент
над головой пронеслось что-то свистящее, реву-
щее и так быстро, что Костя не успел произ-
нести ни одного слова. Раздался взрыв.
♦ * •
Белый потолок, белые стены, справа и слева
койки тоже покрыты белоснежными простынями.
Кругом сплошная белизна. Даже лицо спящего
соседа такое же белое, что сливается с белой на-
волочкой. Если бы у спящего не вздрагивали
густые черные брови, Костя никогда бы не
подумал, что рядом с ним лежит живой человек.
Отворилась дверь, на пороге показалась
женщина в белом халате. У Кости зарябило в
глазах, и он закрыл их.
Проснувшись в другой раз, Костя определил,
что лежит у окна. Сдвинув марлевую занавес-
ку, вздрогнул. Снег? Нет, это не снег. Мелкие
хлопья, как снежинки, кружились перед стекла-
ми, оседали на переплетах рамы, заслоняя солн-
це. Это летел пепел из горящего Сталинграда.
«И на улице бело»,— с содроганием подумал Ко-
стя и отвернулся от окна.
13 госпитале было тихо. Сосед с черными
бровями уже ходил по палате и, увидев, что Кос-
тя открыл глаза, подсел на край койки.
— Солидный ты парень, оказывается. И на
перевязках не плачешь.
— На фронте не плачут...
— Правильно, солидно сказано. Вижу, сила
у тебя есть. Контузило тебя, бс-£ поцарапан, а
а ты, как рыба,— без звука. Вот если бы там,
в Сталинграде, было спокойно, мы с тобой на-
шли бы, чем подзаняться.
140
— А мы разве не в Сталинграде? — встрепе-
нулся Костя.
— Лежи, лежи,— успокоил его сосед и, по-
думав, пояснил:— Сейчас мы с тобой на отды-
хе, в тылу. До Сталинграда, до линии фронта,
значит, отсюда километров двадцать — тридцать.
Понял? Это Ахтубинский госпиталь. Вот мы где.
— Ахтуба?..— удивился Костя.
— Да, да, Ахтуба. Солидное место.
— Не очень-то солидное. Я сюда с папой на
рыбалку приезжал.
Разговорившись, Костя узнал, что его собе-
седник, морской пехотинец, был ранен в бою у
трактооного завода.
— Вот уже выписываюсь. Пора в баталь-
он,— сказал он, показывая какую-то бумажку.
— А где ваш батальон?'—спросил Костя.
— Рядом, тоже на отдыхе стоит. Но скоро
опять туда. Там нас ждут.
— Значит, вы уже поправились?
— Как видишь. Три дня стряхивал темпера-
туру, а сегодня все в порядке. Только ты не
делай так. Стряхивать надо умеючи, иначе врач
заметит и греха не оберешься. Потом тебе-то не
к чему этим заниматься. Тебе и тут дел хва-
тит.
В палату вошли санитары. Они попросили
Костю пройти к врачу.
Едва Костя перешагнул через порог кинобуд-
ки, приспособленной под кабинет врача, как со
стула встал пожилой мужчина в белом халате.
Он приподнял на лоб очки и, как давно знако-
мый, протянул руку:
— Ну, здравствуй!
— Здравствуйте.
— Теперь ты настоящий фронтовик,— нащу-
пывая пульс и глядя прямо в глаза, говорил
врач,— теперь ты можешь на прогулку ходить.
— Можно одному?!
— Конечно, конечно. Ты же самостоятельный
парень. Но пока недельки две будем соблюдать
строгий режим. Окрепнешь, начнем войну...
с мышами и крысами. Их на кухне развелось
141
столько, что возни с ними до конца войны хва-
тит..,— шутил врач.
— Скажите, как я сюда попал?
Слушая врача, Костя вспомнил, как ехал от
зенитчиков. Генерал сидел рядом... Засвистели
бомбы, машина подпрыгнула, потом будто у са-
мого уха зазвенела струна, и вот она опять
звенит...
— Л генерал, с которым я ехал, тоже в гос-
питале?
— Нет. Он в Сталинграде. Сказывают, его
штаб рядом с десятой школой. Знаешь такую
школу? Да, конечно, ты же в ней учился. Хоро-
шая школа и недалеко от Тургеневской улицы,
где жил Костя Пургин. Знаешь его? Хороший
парень и учился успешно: крутом пятерки.
— А я думал, вы меня совсем не знаете.
— Ну, как же не знать такого парня... После
перевязки погуляй на улице, а потом еще пого-
ворим.
Когда Костя вернулся в свою палату, соседа
с черными бровями уже не было. Ушел. Не успе-
ли как следует подружиться — и разлука.
От белых простыней и наволочек, как от сне-
га, веяло холодом. Больничный запах, казалось,
проник во все поры.
* ♦ *
В палате стало совсем скучно. Сидеть у окна
от прогулки до прогулки было очень утомитель-
но. И если бы не поднявшийся ураганный ве-
тер, что очистил раму от пепла и раскачал пе-
ред окном деревья, Костя, пожалуй, сбежал бы
из палаты в тот же день.
Целую неделю ветер хлопал ставнями, гре-
мел железной крышей, поднимал столбы песча-
ной пыли, клонил деревья, безжалостно срывал
с них листья. И странно, ветки, с которых ветер
сорвал почти все листья, становились словно бо-
лее упругими. В такую пору им будто легче без
нежного зеленого покрова.
«Нежиться сейчас не время,— вдруг упрек-
142
нул себя Костя, слушая тягучую песню ветра.—
Что мне тут, в госпитале, делать? Глядеть на
Йелые халаты? Надо в Сталинград, там папа.
Пусть посмотрит, какой я стал. Нашивку о ране-
нии не покажу, пусть сам определит, что его сын
теперь настоящий фронтовик».
Через несколько дней установилась тихая по-
года. Косте разрешили прогулку не только возле
госпиталя, но даже по берегу реки. Ходить в
собственном костюме было куда свободнее, чем
в халате: «Никто возле тебя не охает, не ахает.
Вот только затеряли ботинки, а то бы совсем
никто не подумал, что из госпиталя».
День ото дня Костя чувствовал себя все луч-
ше и лучше. И вот он уже совсем здоров, по-
могает санитарам ухаживать за больными, тол-
кается на кухне, берется чистить картошку, тас-
кает дрова, иногда остается дежурить у телефо-
на и отвечает на звонки.
В эти дни он все больше и полнее узнает о
том, что делается за Волгой, в Сталинграде.
«Интересно побывать бы сейчас там самому и
посмотреть, как бьют фашистов. Раз заводской
район и Мамаев курган не могут взять, значит
наши крепко дают... На какой же улице сража-
ется полк папы?»
Все, что делалось в госпитале, Косте каза-
лось скучным и неинтересным. Особенно досад-
но было слушать больных и врачей, когда они
жалели его и считали маленьким. Даже ахту-
бинские девочки и мальчики, что ежедневно при-
ходили в госпиталь читать стишки и разные
сказки, относились к Косте как к маленькому.
Как-то Костя пригласил их в ограду, чтобы
затеять какую-нибудь игру, ну хотя бы в прятки.
Мальчики о чем-то задумались, а девочки пе-
реглянулись и охотно согласились. Но игра
быстро расклеилась. Девочки, как сговорились,
нарочно играли так, чтобы Костя все время был
победителем. А какой интерес быть победите-
лем, когда тебе все помогают: бежишь кое-как,
а они нарочно отстают и не стараются схватить
вперед палочку-выручалочку.
143
И опять Косте стало грустно, и снова он стал
думать об отце. Отец если брался с ним играть,
то играл всерьез, по-настоящему, так, что пот
выступал и щеки горели.
3. Костя пробирается на фронт
Однажды, выйдя за ограду госпиталя, Ко-
стя увидел такую картину: вдоль улицы, через
центр села, по широкой и пыльной дороге двига-
лись автомашины, тягачи, танки, люди, кони.
Они торопились в Сталинград. Даже пыль, под-
нимаясь густым облаком, мчалась туда же.
И будто подхваченный этим потоком, Костя не
мог уже стоять на месте. Шагая по обочине до-
роги, он любовался колоннами войск, танками,
пушками.
Под ногами прогремел зыбкий мост, затем
захрустел гравий новой дороги, потом перед гла-
зами замелькали кусты, деревья, и вот уже сте-
на приволжской дубравы. Было приятно идти
и наблюдать, что в родной город движется
столько хороших, добрых и веселых воинов.
А пушки, а танки какие! Не насмотришься!
Костя не заметил, как войска втянулись в
лес, как наступил вечер. В одном месте встрети-
лась санитарная машина. В ней сидели пере-
вязанные люди. Вспомнилась белая палата. По
телу пробежала дрожь. «Возвращаться не
буду».
Чтобы не встречаться с санитарными маши-
нами, он пошел по лесной тропе, усыпанной
листьями... Шуршат листья, будто уговаривая
Костю остановиться и послушать их шепоток, но
разве можно медлить, коль решено прорваться
в город!
Вечером, обогнув хутор Бурковский, Костя
снова вышел на дорогу, что вела к переправе.
Сюда доносились раскаты взрывов. Казалось,
там, за Волгой, без конца злорадно грохочет
гром.
Сквозь зеленые космы дубов стал вырисовы-
ваться багровый купол сталинградского неба.
144
Огромный город по-прежнему утопал в огне и
дыму. «Что же там горит? Ведь остались только
камни!»
Показалась Волга. У переправы, под каждым
деревом, в кустах и на берегу сидели бойцы.
В ожидании очередного парома они молча смот-
рели на сталинградский пожар. Чадило... Люди
кашляли в руку, словно отсюда их могли ус-
лышать враги.
— Эй, малец, ты куда?
Костя оглянулся и не сразу понял, с какой
стороны донесся этот голос.
— Домой.
— А где у тебя дом?
— В Сталинграде.
— А ты сам откуда?
«За кого меня тут принимают?» — подумал
Костя и ответил сердито:
— Нашли первоклассника, меня не запу-
таешь...
Навстречу вышел боец с длинным, как пика,
бронебойным ружьем. Широкие поля плащ-на-
кидки преградили дорогу. Боец смотрел сверху,
и, сдерживая улыбку, продолжал допрашивать:
— Давно из Сталинграда?
— А вы откуда сюда пришли? — в свою оче-
редь спросил Костя и подумал: «Надо дать от-
пор, иначе заклюют».
— Не сердись, парень. Я оттуда же, откуда
и ты. По тапочкам вижу. Только я из госпиталя
такие «туфли» не уношу. Это не солидно.
У Кости загорелись уши, щеки. В спешке он
забыл оставить в госпитале эти — будь они не-
ладны — тапочки и теперь не знал, что ответить.
В это время из темноты донесся голос:
— Зернов, к командиру!
Бронебойщик круто повернулся и, уходя,
сказал:
— Подожди минутку. Отправлю команды и
поговорим.
По берегу пронесся шорох. Это бойцы под-
нялись и пошли за бронебойщиком.
Костя снял тапочки, завернул в большой ло-
145
пух, перевязал лозой и, держа сверток в ру-
ках, как горячий уголь, направился к другому
причалу, где разгружались лодки, прибывшие
из Сталинграда. Среди взрослых Костя заметил
девочку лет двенадцати.
— Ты с кем? — тихонько спросил он сверст-
ницу.
— С мамой,— ответила девочка.
— Далеко едете?
— Далеко. Мама говорит, по железной доро-
ге поеден туда, где не бомбят.
— Правильно,— одобрил Костя и попросил
девочку, когда они будут в Ахтубе, забежать в
госпиталь и передать сверток.— Передашь? —
спросил он и тут же сунул ей в руки сверток.
— Ладно. А кому передать? — поинтересова-
лась девочка.
Но Костя скрылся в темноте. Он будто не
слышал ее вопроса, торопливо спустился под
яр и остановился возле группы бойцов, ожида-
ющих лодки.
Прислушиваясь, что говорят бойцы, Костя по-
дошел к воде.
А пожар, разбрасывавший красные клинья во
все стороны, отражался в Волге и освещал ле-
вый берег. От взрывов, казалось, вздрагивала
даже луна и звезды. Бойцы тяжело вздыхали.-
— Не надо смотреть,— как-то неожиданно
для себя произнес Костя и, поняв, что сказал
кстати, добавил: — Надо скорей плыть.
Заскрипели весла, забулькала вода. Одна за
другой от левого берега отчаливали лодки, но
Костя продолжал стоять на берегу.
Постояв еще минуту у лодочных причалов,
Костя решил пойти к начальнику переправы и
прямо сказать, что ему надо быть в Сталингра-
де, потому что там его отец, командир полка
майор Пургин.
На взвозе паромной переправы — сутолока.
Люди, бегая, таскают ящики, мешки, перекаты-
вают орудия, и не поймешь, кто из них стар-
ший. Кого ни спроси — и разговаривать не
хотят: не мешай, малец,— и все. Но вот над го-
146
Ловами засвистели снаряды. Раздался взрыв,
другой, третий. Все, кто был на взвозе, припали
к земле. Костя будто ждал этого момента. Он
проскочил на паром и, забившись между ящи-
ками, укрылся каким-то брезентом. В темноте,
под брезентом, Костя чувствовал себя лучше,
чем в белой палате.
Вскоре паром отчалил от берега...
♦ ♦ *
Заводские трубы закачались, как тростинки
камыша на ветру. Не веря своим глазам, Фомин
прижался к косяку, чтобы убедиться, качаются
ли трубы. Но вот и пол, словно зыбкая трясина,
заходил под ногами.
«Опять тонные фугаски вываливают»,— оп-
ределил Александр Иванович, прислушиваясь к
нарастающему гулу тяжелых немецких бомбар-
дировщиков.
Еще секунда — и толстые кирпичные стены
двухэтажного дома, приспособленного под запас-
ный наблюдательный пункт, задрожали мелкой
дрожью. Фомин мог спуститься в подвал, в на-
дежное бомбоубежище, и сидеть там до конца
налета. Но он остался на месте: поставил его на
этот пост генерал Пожарский.
Едва ли кто другой из наблюдателей так хо-
рошо знал этот заводской район города, как
Александр Иванович. На его глазах росли и
ширились рабочие поселки и заводские корпуса
«Красного Октября» и тракторного завода. Не
заглядывая в карту города, он мог в любую ми-
нуту сказать, где какая улица, где что находит-
ся. Именно поэтому Пожарский назначил его
наблюдателем на свой запасный наблюдатель-
ный пункт.
Но что может сообщить сейчас даже Фомин,
когда окно заволокла густая пыль штукатурки,
осыпавшейся с потолка и стен?
Лишь на мгновение наступившее просветле-
ние позволило ему увидеть падающую стену за-
147
вода «Красный Октябрь» и огромные изверже-
ния земли, кирпича, металлических конструкций,
подброшенных взрывами бомб над территорией
тракторного завода.
— Заводы рушат, мерзавцы! — заскрежетав
зубами, проговорил Фомин.
Где-то перед домом рявкнула упавшая бом-
ба. Дрогнувшая стена оттолкнула Александра
Ивановича в угол. Гром взрыва на какое-то
мгновение отстал от этого толчка и влетел в
комйату уже через покосившееся окно. «Мино-
вало»,— мелькнуло в сознании Фомина.
Дотянувшись рукой до телефона, он закри-
чал в трубку:
— Вижу! Справа...
— Продолжайте наблюдать,— спокойным го-
лосом прервал его генерал Пожарский.
«Мой доклад его не интересует,— с огорче-
нием отметил про себя Александр Иванович.—
Справа вражеская артиллерия поджигает дома
рабочего поселка; значит, туда фашисты бросят
свои силы в первую очередь, а генерал даже и
не дослушал до конца. И почему он не отпу-
стил меня обратно в степь, чтобы найти свой
полк?! Стой тут и смотри, как фашисты разру-
шают родной город. В такое время лежать бы
за пулеметом да косить их...»
Надо как-то вернуться в полк. Фомин вспом-
нил поручение комиссара полка разыскать сы-
на погибшего майора и начал мысленно ругать
себя за растерянность перед генералом, когда
тот увез от зенитчиков мальчишку.
Задумавшись, Александр Иванович не заме-
тил, как возле него оказался адъютант Пожар-
ского.
— Ого, да у тебя тут, оказывается, был по-
гром,— сказал адъютант, оглядывая покосив-
шиеся стены и провисший потолок.— Генерал
приказал тебе идти отдыхать, а вечером, часов
в девять, зайдешь к нему в штаб на беседу...
Как долго тянулось время!
Поглядывая на часы, Александр Иванович не
мог найти себе места: может, в самом деле, гене-
148
рал пошлет его в степь, чтоб разыскать свой
полк.
Наконец стало смеркаться, и Фомин напра-
вился к штабу. Он торопился встретить Пожар-
ского по дороге между штабом и основным на-
блюдательным пунктом. И не просчитался.
Всегда подвижной и легкий на ногу, генерал
Пожарский шел тихо, опустив усталую голову
на грудь. Вспыхнувшая ракета осветила его за-
пыленное лицо с потрескавшимися губами и
воспаленными глазами. Шинель, каска, почерне-
вший бинт на поврежденной руке—все говори-
ло о том, что в минувший день генерал не раз
побывал под бомбежкой и обстрелом.
— Ну что ж, пойдем, порадую,— сказал По-
жарский, здороваясь левой рукой.
В своем блиндаже генерал развернул перед
Фоминььм карту, испещренную синими стрелами
вражеских колонн, устремившихся к Сталин-
граду. Местами эти стрелы достигли города: од-
ни сходились у центра Сталинграда, другие —
в районе элеватора. Много стрел со значками
«танки», «пехота» воткнулось уже в рабочий по-
селок тракторного завода. Но не это привлекло
внимание Фомина. Он следил за карандашом ге-
нерала, который красным пунктиром обозначал
извилистую линию от Россошек до Мокрой Ме-
четки. Поставив огненно-красный кружок на
окраине рабочего поселка, генерал произнес:
— Вот они где теперь, твои однополчане...
У Фомина не нашлось слов, чтобы выразить
чувство радости.
— Теперь можешь идти к своим,— слегка
улыбаясь, предложил Пожарский и, видя, что
Александр Иванович готов бежать, кивнул на
стул: садись, мол, сначала побеседуем.
Александр Иванович присел.
— По приказу командующего армией,— не
торопясь, начал Пожарский,— твой полк отво-
дится в резерв. Нужно пополниться оружием,
боеприпасами и личным составом. Передай
командиру полка — к нему идет пополнение...
Да, кстати, скажи Титову — он теперь коман-
149
дует полком,— что мы придаем ему самый луч-
ший артиллерийский дивизион. А насчет Кости...
— Товарищ генерал,— прервал Пожарско-
го Фомин,— за судьбу Кости Пургина я отвечаю
перед комиссаром Титовым. Я хотел отправить
его к себе домой...
— Ну вот что, Александр Иванович, о Ко-
сте как-нибудь потом посоветуемся, а сейчас иди
в полк...
♦ * ♦
Явившись в полк к Титову, Александр Ивано-
вич в ту же ночь был направлен на паромную
переправу — встречать пополнение.
В первой маршевой роте его внимание при-
влек высокий, плечистый бронебойщик Михаил
Зернов.
Когда над причалами вспыхнул ослепительно
яркий свет фонаря, сброшенного на парашюте с
немецкого бомбардировщика, и люди побежали
в разные стороны, прозвучал властный голос
Зернова:
— Ложись, замри!..
Взяв у товарища винтовку, Зернов двумя
меткими выстрелами погасил фонарь.
— А теперь можно встать,— как бы между
делом, шутя, сказал он. Такое спокойствие бро-
небойщика понравилось Александру Ивановичу.
И, как только рота пришла в полк, он тотчас же
представил бронебойщика Зернова командиру
полка Титову.
— Откуда родом? — спросил Титов броне-
бойщика.
— Из Сибири.
— Воевал?
— Малость.
— Сколько же?
— Сто дней в Севастополе и здесь две
недели.
— Как здоровье?
— Отремонтировали вроде солидно, больше
недели в Ахтубинском госпитале нежился.
150
— Нежился,— с улыбкой повторил Титов —
Вот что, товарищ Зернов, дня через четыре мы
снова вступим в, бои. Сейчас занимаем запас-
ные позиции: надо хорошо окопаться, построить
блиндажи, рассказать бойцам нового пополнения
о том, как надо бить врага наверняка, передать
им свой опыт. У нашего полка тоже есть хоро-
шие традиции.— Титов посмотрел на Александра
Ивановича.— Традиции гвардейского полка...
Слушая Титова, Александр Иванович вспом-
нил, с какой настойчивостью учил майор Пур-
гин пулеметчиков и как, в последний раз про-
веряя сектор обстрела пулеметной точки, он
сказал: «Хорошо», а комиссар добавил: «И про-
чно». «Да, мне надо возвращаться в свою пуле-
метную роту,— подумал Фомин,— к своему пу-
лемету...» И в этот момент Титов, как бы между
делом, передал ему листок бумаги — приказ.
В приказе говорилось: «Пулеметчику Фомину
Александру Ивановичу присвоить звание — гвар-
дии сержант и назначить командиром комендан-
тского взвода».
Это было в ту ночь, когда Костя вернулся в
Сталинград.
* * *
Ночь, а от пожаров светло, как днем.
Проходя через сквер Дворца пионеров, где
был фонтан с хороводом скульптурных фигур —
девочек и мальчиков, Костя подумал, что он за-
блудился: от всей скульптурной группы остался
только один мальчик, да и у того вместо рук из
плеч торчали металлические стержни. Сам дво-
рец разрушен до основания, разбит на куски,
как фарфоровая игрушка, которую будто нароч-
но кто-то долго топтал коваными каблуками.
Всюду груды камней, кирпича да глубокие
воронки от бомб и снарядов.
Возле старой мельницы, под горящей эстака-
дой, Костя заметил санитаров с носилками. Что-
бы не попасться им на глаза, спустился в канаву
151
и тут же встретил передвигающегося на локтях
человека в военной форме.. Это был лейтенант.
Он куда-то торопился, не замечая, что перед
ним глубокая, с крутым обрывом воронка.
— Дядя, куда вы? Там яма!
Лейтенант приподнял голову и, не ответив,
уткнулся лицом в песок. Костя подошел к нему
и вздрогнул: лейтенант без ноги, вместо ступни
и голени — узлы бинтов с пятнами крови.
Прибежавшие сюда два санитара подхватили
лейтенанта на руки, но он сильно рванулся и
отшвырнул их от себя.
— Вперед, за мной!
— Товарищ лейтенант, на вокзале немцы,—
попытался уговорить санитар раненого, но тот и
слушать не хотел.
— За мной! — кричал он, вырываясь из рук
санитаров.
Передвигаясь вдоль берега к заводскому по-
селку — к родным местам, Костя почти ничего,
не видел: он не мог позабыть безногого лейте-
нанта, а в ушах звучало: «Вперед, за мной!>
Развалины, баррикады загородили все улицы
и переулки. Чтобы попасть на улицу, ведущую к
Тургеневской, Косте пришлось сделать большой
крюк. На каждом шагу под его босые ноги попа-
дали острые осколки, колючие камни и рваное
железо.
Спустившись в овраг Долгий, Костя рассчи-
тывал, что тут он быстрее пройдет к рабочему
поселку. Ему хотелось как можно скорее попасть
на свою улицу. Однако и здесь, в овраге, не
разбежишься: камни, комья земли, арматура
взорванного моста... Преодолевая завалы и уз-
кие места, Костя перепрыгивал с камня на ка-
мень, с валуна на валун, точно на болоте с коч-
ки на кочку.
Впереди высокий яр, за которым должен был
показаться взвоз, а там до родного поселка —
рукой подать. Глядя вперед, Костя с замиранием
сердца думал о встрече с отцом, которая, по его
расчетам, должна состояться именно там, на
Тургеневской улице.
152
«Скорей, скорей вперед!» — подгонял он
себя.
Вдруг возле камня, на котором стоял Костя,
что-то зашевелилось, ожило и начало поднимать-
ся... У мальчишки захватило дыхание, подкоси-
лись ноги, и, отскочив, он испуганно попятился,
еще не веря тому, что произошло. Невдалеке
взметнулось пламя. Оно осветило спину подняв-
шегося бойца, на запыленной шинели которого
Костя заметил отпечаток босой ступни. «Это мой
сл$д»,— догадался он и притаился. А подняв-
шийся боец постоял несколько секунд и снова
приник к земле, свернувшись таким же клубком,
как и другие спавшие здесь бойцы, которых Ко-
стя принял за камни.
Смертельно усталые после тяжелого боя, вои-
ны были отведены в резерв и, ожидая очеред-
ного приказа, отдыхали. Ни взрывы, ни стрельба
не тревожили их. Поднять мог только голос
командира, только его короткая команда:
«В ружье!»
От школы, в которой учился Костя, остался
лишь скелет: окна выбиты, крыши нет, потолки
обвалились. Вместо дверей — черный зев, дыша-
щий гарью. В школе, как и во всем городе, хо-
зяйничал пожар: кажется, все, что могло го-
реть,— сгорело, и тем не менее огонь все еще
разгуливал по развалинам.
Не задерживаясь у школы, Костя пошел на
Тургеневскую. Но где же она? Ни домов, ни ог-
рад, ни деревьев. Сплошные развалины...
От слабости закружилась голова. Воды хотя
бы глоток, но где ее взять? И тут К©стя вспом-
нил, что прошли уже сутки, как он ушел из гос-
питаля и ничего не ел...
Где-то между заводами загрохотали пушки.
«Это наверняка по фашистам. Вот молодцы на-
ши, и как здорово бьют. Ладно, покажусь ар-
тиллеристам. Хватит прятаться. Скажу, что к
отцу пришел, и отвяжутся, а если добрые, то
покормят и покажут, где папин полк».
Однако попасть к артиллеристам Косте не
удалось. Едва он добрался до территории заво-
153
да «Красный Октябрь», как попал под обстрел
вражеских минометов. На заводской территории
вспыхнула нефть. Огонь, взвиваясь, хватался за
тучи. В эти минуты черные развалины начинали
шевелиться, а тени заводских труб то падали
под ноги, то, как огромные удавы, уползали в
темноту.
Эта ночь показалась Косте бесконечной. Пря-
таться в темноте — страшно, быть на освещен-
ных местах — опасно. В догорающие дома пада-
ли снаряды, и оттуда, точно вулканы, изверга-
лись столбы огня, затем с неба долго валились
искры. Боясь наступить босыми ногами на го-
рячие угли, Костя подолгу стоял на одном ме-
сте. Он уже не верил, что когда-нибудь выберет-
ся из этих развалин.
Лишь к утру он дошел до Банного оврага.
Тут было не так опасно. Но едва рассвело, над
заводами закружили фашистские бомбардиров-
щики. Они начали разворачиваться для пикиро-
вания.
Пришлось бежать под развалины моста.
— Эй, парень, куда ты?! — послышался сза-
ди голос.
Костя оглянулся и увидел того самого бро-
небойщика Зернова, от которого скрылся на пе-
реправе. «Теперь я объясню, что тапочки отпра-
вил обратно в госпиталь»,— подумал Костя. Но
тут, как назло, над оврагом промчался «юн-
кере». Спрятав голову между глыбами, Костя
услышал знакомый голос:
— Не солидно. Так ты целый день проле-
жишь. Эти бомбы не в тебя брошены.
Костя поднял голову, как бы спрашивая:
«Как же так, вон прямо на меня летят?»
— Раз самолет над тобой, значит, эти бомбы
не страшны. Они упадут вон туда, за баки. По
инерции пролетят, понимаешь?
— Понимаю,— ответил Костя и с завистью
подумал: «Какой спокойный и про инерцию
помнит!»
— Ты куда пробираешься?
— Мне нужна полевая почта номер тридцать
154
два четыреста десять. Вы знаете, где такая
часть?
— А зачем она тебе?
— Там мой папа командиром.
— Та-а-к. Значит, к отцу в помощники но-
ровишь?— шутя спросил Зернов и, взяв Костю
за плечо, поучительно добавил: — Только знай,
от таких помощников, как ты, толку мало.
— Как же так?
— Да вот так.— Зернов усмехнулся.— Мал
еще, понятно?
— Понятно.
— То-то, брат. Нечего тебе тут делать.
Я еще тогда решил обратно тебя в госпиталь от-
править, да не успел.
«Ишь, куда гнет! Еще посмотрим. Вот рва-
нусь из-под руки и стригану вдоль оврага, по-
пробуй догнать». Но это оказалось не так лег-
ко. Рука Зернова лежала на плече двухпудовой
гирей.
— Скажите, а вы взаправду знаете, где па-
пин полк?
— Ну хотя бы и так. Но дислокацию частей
всем знать не положено,— нарочито сердитым
тоном ответил Зернов и, взвалив на плечо тя-
желый железный брус, направился по оврагу.
«Вот ведь какой человек: словом привязал. Он
будто знает, что я от него не убегу. Расскажу
ему все о себе. Неужели не поймет?»
— Ну вы только подумайте, что я должен
делать?
Зернов сбросил с плеч железо, присел на кир-
пичи.
— Садись, поговорим.
Костя присел.
— Расскажи-ка мне, кто у тебя отец?
Костя не торопясь, рассказал.
— Ну вот что, идем сначала в роту, пообе-
даем, а тогда попробуем найти тот полк, кото-
рый тебе надо. Наденем что-нибудь на ноги. Бо-
сому здесь ходить не солидно... А там посмот-
рим: пожалуй, пригодишься для разведки, па-
рень ты ловкий.
155
— Конечно, пригожусь! — с радостью подхва-
тил Костя.
И стал считать бронебойщика своим другом.
«Сразу по-настоящему разговаривает и хорошее
дело предлагает. Вот это человек! А силач: вон
какую тяжесть несет и шагает — не угонишься
за ним».
— Не отставать,— поторапливал Зернов.
Теперь бронебойщик был убежден, что Кос-
тя — сын майора Пургина, о котором так хоро-
шо вспоминал Титов. Значит, мальчик пришел
в полк к отцу, а отца нет... Да, видать, малый
смышленый. «Как же быть? Надо разузнать,
чем он интересуется, увлечь, а уж потом ска-
зать... Впрочем, об отце пусть ему скажет Фо-
мин или командир полка»,— рассуждал броне-
бойщик, сочувственно поглядывая на Костю.
Придя в расположение роты, Зернов немед-
ленно развязал свой вещевой мешок и выложил
весь запас продуктов — «НЗ»: галеты, сахар, шо-
коладные кубики, душистый хлеб. Тут же кто-то
из бойцов принес котелок горячего чаю.
— Ешь, пей, Костя, и ложись отдыхать. Не-
бось спать охота?
Костя кивнул головой.
— Ну вот, я так и знал. Ложись вон туда,
на шинели, а как отстроим блиндаж — на нарах
спать будем. Согласен?
— Ага,— едва выговорил Костя.
Выпив горячего чая, он разомлел и сидя
задремал.
Зернов перенес его на солдатские шинели и„
убедившись, что мальчик крепко спит, побежал
в штаб полка.
Протиснувшись сквозь группу сержантов,
стоящих у входа в блиндаж командира полка,
он ворвался к Титову:
— Пургин, Костя Пургин пришел...
Титов поднялся из-за стола и, остановив
свой взгляд на расстегнутом вор'отничке его
гимнастерки, спросил:
— А вы почему, товарищ Зернов, не по фор-
ме одеты? Все знают, что вы морской пехоти-
156
нец, и нет нужды ходить с распахнутой грудью
и показывать свою тельняшку.
Зернов пожал плечами, но, встретив прямой
и властный взгляд Титова, потупился. Рука под-
нялась к воротничку, к расстегнутым пугови-
цам.
— Так, а теперь ремень... Хорошо. А гимна-
стерку надо аккуратно заправлять, вот так.—
Титов заложил два больших пальца под ремень
возле пряжки и показал, как надо сгонять все
складки назад.
— Яс работы... Блиндаж строим,— как бы
оправдываясь, сказал Зернов, все еще подозре-
вая Титова в том, что он забыл о славных под-
вигах майора Пургина и не хочет знать, что
в полк пришел сын героя.
— Знаю, что строите блиндаж,— ответил Ти-
тов,— но это не дает вам права врываться к
командиру полка в таком виде. Майор Пургин
даже не разговаривал с такими. Он всегда- на-
поминал: кто нарушает форму, тот не уважает
себя и командира. Нельзя надеяться, что такой
воин будет свято блюсти дисциплину и не под-
ведет в бою.
— Я не подведу,— нахмурившись, ответил
Зернов.
— Не знаю, посмотрим,— ответил Титов.
После этих слов Зернову представилось, что
Титов смотрит на него с недоверием, как на сла-
бого и трусливого воина, и захотелось рвануть
на себе гимнастерку, обнажить грудь, показать
свои раны и сию же минуту доказать, что он не
трус. Но прямой взгляд больших, умных и доб-
рых глаз Титова как бы связал руки, а язык
йфиморозил к зубам. По росту, по размаху мо-
гучих плеч Зернов не уступал Титову, но на
этот раз в глазах бронебойщика командир пол-
ка представился богатырем, куда сильнее и вы-
носливее его. Зернов ужал плечи и отступил
на шаг назад.
— Ну, вот а теперь докладывай.— Титов
вдруг перешел на «ты».— Где ты видел Костю
Пургина? Как он сюда попал? Вихрастый?..
157
— Правильно, вихрастый,— согласился Зер-
нов, еще не освободившись от своих дум.
— Садись, садись, рассказывай,— уже сов-
сем другим тоном сказал Титов, взяв Зернова за
локоть.
— Пришел босиком, ноги поцарапаны, го-
лодный, как волчонок. Сейчас спит...
Вспомнив домик на Тургеневской с красивым
палисадником под окнами и всю обстановку,
в которой тихо и уютно жили Костя и его бабуш-
ка, Титов, как наяву, увидел перед собой маль-
чишку с вихрастым ершиком и зоркими глаза-
ми. Тогда его интересовали и комиссарская
звездочка на рукаве гимнастерки, и кобура,
и наган.
Хорошо зная характер майора Пургина —
упорный, настойчивый, и даже дерзкий, Титов
представлял себе и характер Кости. И был уве-
рен, что рано или поздно мальчишка появится в
полку. Но сейчас он был не столько удивлен,
сколько возмущен неожиданным появлением Ко-
сти в такой опасной обстановке.
— Кто его пропустил сюда? Что там за ро-
тозеи на переправе?
— Не знаю,— ответил Зернов.— Но он мне
сказал: «Ну вы только подумайте, что я должен
делать, если не найду папу?»
— Да... В самом деле, как ответить ему на
этот вопрос? Вот что, товарищ Зернов,— сказал
Титов, взяв бронебойщика за локоть.— Сейчас
здесь будет сержант Фомин, ты знаком с ним,
он по профессии учитель, вот с ним и надо посо-
ветоваться.
— А что советоваться? Будто у него сердце,
а у нас камень. Дайте мне мальчишку на сохра-
нение. Такой блиндаж для него отгрохаю, что
никакая бомба не возьмет. Мальчишка смекали-
стый. Я бы из него боевого разведчика выра-
стил— держись, фашисты!..
— Постой, постой,— остановил Зернова Ти-
тов,— ты сначала подумай, что сделать, чтобы
Костя не чувствовал себя здесь чужим.
— Слушаюсь,— козырнул Зернов, как бы го-
158
воря: «Я-то знаю, чем его можно заинтересо-
йать».— Разрешите идти?
— Идите.— Титов снова перешел на «вы».—
Когда мальчик проснется, будьте внимательны
к нему и приведите сюда, в штаб.
— Слушаюсь,— снова козырнул Зернов и
вышел.
♦ ♦ ♦
Проснулся Костя уже на нарах вновь от-
строенного блиндажа. Пахло землей, смолисты-
ми щепками и печеной картошкой. Рядом с ним
лежал Зернов. На полочке тускло мерцала фрон-
товая лампа, но доброе лицо бронебойщика с
улыбающимися глазами Костя узнал сразу.
— Спи, спи,— почти шепотом сказал Зернов,
обнимая и мягко похлопывая Костю по спине.
Бойцы, устроив блиндаж, отсыпались за все
прошедшие и будущие бессонные ночи. Они по-
нимали, что при таком сражении держать полк
в резерве долго не будут. Понимал это и Зер-
нов, но ему не спалось: он ждал, когда проснет-
ся Костя. А когда тот проснулся, Зернову вдруг
подумалось, что показывать мальчика команди-
ру полка теперь не следует — вечер, темно, луч-
ше утром.
— Скажите, а меня взаправду могут взять в
разведку?
— Конечно, но ты пока не торопись.
— Я не тороплюсь,— прошептал Костя и
принялся доказывать, что город ему знаком, как
свои пять пальцев.
Особенно подробно объяснил он расположе-
ние зоопарка, ну и, конечно, не удержался рас-
сказать про своего любимого голубя.
— Последний раз был у него перед пожаром.
Сторож помешал, а то бы унес. Знаете, умный
такой, я его Бергуном назвал, и он привыкать
стал. Вот бы сейчас его сюда! Мы бы научили
его почту носить, потом...— вслух размечтался
Костя и тут же замолчал, поймав себя на том,
159
что рассуждают так ребятишки, а он не малень-
кий, его, возможно, возьмут в разведку.
Зернов сказал, что почтовыми голубями зани-
маются настоящие разведчики, используют их
при важных операциях в тылу врага, и начал
подробно расспрашивать, где зоопарк, где птич-
ник, какой голубь и где он остался?
Костя привстал, попросил лист бумаги, на-
чертил план зоопарка и крестиком отметил, где
может быть Вергун.
Ночью послышались сильные толчки. Рядом
рвались снаряды, но блиндаж, перекрытый ме-
таллическими брусьями, был очень прочен. Толь-
ко с потолка сыпалась земля. Костя поднял го-
лову, отряхнулся и, сидя, пощупал вокруг себя:
все бойцы спали, не было только Зернова.
♦ ♦ ♦
Утром Костя был неожиданно обрадован. Во-
зле него под плащ-накидкой сидел голубь. Его
только что принес Зернов.
— Где вы его взяли?
— Иду из штаба, навстречу наши разведчи-
ки. «Вот, говорят, находку несем». Ну-ка, что за
находка? Смотрю — голубь! Нашли, говорят, жи-
вого среди мертвых развалин. Перебегал от
кирпича к кирпичу, прихрамывал...
Слушает Костя и не поймет, почему Зернов
говорит каким-то не своим голосом?
— ...При каждом выстреле втягивает шею и
прижимается к земле. Жалко стало его ребятам.
Они к нему, а он не летит.
-— Это же Вергун, он ручной! Где он был?
— Тут, недалеко,— улыбаясь ответил Зернов,
довольный тем, что угодил Косте.
— Значит, он сюда прилетел?
— Плохой ты еще голубятник. Разве он мог
улететь оттуда, где его кормили? В зоопарке
взяли,— пояснил Зернов и задумался: «За что,
собственно, набросился на меня Фомин? Будто
он выше самого командира полка, выговором уг-
рожает и приказывает выбросить голубя. Тоже
160
учитель нашелся. В самом деле, что в этом
плохого, что у мальчишки будет голубь?»
— Значит, вы тоже в разведку ходили? —
епросил Костя, глядя в задумчивые глаза броне-
бойщика.
— Зачем же1 Туда можно так пройти.
— Там же фашисты...
— Были, а теперь их оттуда вышибли.
— И слона, и стадион тоже освободили?
— И слона, и стадион.
— Это совсем здорово. Вот если бы не вой-
на, мы бы в вами на футбол сходили. Ух, у
нас такая команда была, всех обыгрывала!
«Трактор», слыхали?
— Слыхал.
— А центр нападения какой — Колонков! Он,
знаете, как бьет? Левой и правой, как из пушки.
Мячом убить может. А вратарь прыгает, как
тигр, любой мяч берет. Я всех игроков знаю на-
перечет. А вы в футбол играете?
— Играю.
— И любите?
— Люблю,— суховато ответил Зернов.
— А еще что любите?
Зернов мечтательно посмотрел на Костю и,
тяжело опустившись на нары, привлек его к се-
бе. Из широкой груди бронебойщика вырвался
глубокий, тяжелый вздох.
— Все люблю, Костя, все: и жизнь, и свой
дом, и березовую рощу на берегу реки, где жи-
вут мои отец и мать, и Черное море, где служил
два года в береговой обороне. И еще люблю му-
зыку. Музыку люблю, Костя.
— А какую музыку любите? —не поднимая
головы, спросил Костя, чувствуя, как широкая
горячая ладонь опускается на его вихрастый
чуб, бережно приглаживая волосы. Костя нико-
гда ще поверил бы, что у такого здоровенного и
внешне грубого человека могут быть такие лас-
ковые руки.
— Сегодня я был в Доме техники,— продол-
жал Зернов,— там стоит рояль. Так хотелось от-
вести душу, но уже было светло.
< Заказ № 160
161
— А мы туда ночью сходим, поиграем.
— Нет, Костя, сейчас не до музыки.
— Ну и зря,— возразил Костя, пытаясь вер-
нуться к прерванному разговору. Он не знал, что
Зернов уже доложил о нем командиру полка и
что короткая, но хорошая дружба их может
прерваться в любую минуту.
— Ну вот что, Костя,— сказал Зернов, вста-
вая,— идем в штаб. Там тебя ждут.
4. Боевое крещение
Штаб полка расположился между двумя глу-
бокими оврагами, что проходят через всю терри-
торию заводского района. Недавно здесь зеленел
парк. Он был в самом центре заводского посел-
ка. Кусты акации, сирени и орешника поднима-
лись зеленой стеной, ограждая посетителей от
жаркого солнца в зной и от песка во время вет-
ра. В аллеях почти круглые сутки стояла про-
хлада. Хорошо было тут играть в прятки... За-
лезешь в кусты — и попробуй найди! Вечерами
к развилке оврага по аллеям и тропкам со всех
сторон парка стекались люди. Тут стояли, как
на подбор, высокие, стройные деревья. С откры-
той эстрады, устроенной под тенью двух косма-
тых тополей, выступали артисты, музыканты.
Теперь в парке все изменилось. От красивых
зеленых аллей, идущих туннелями между гу-
стыми зарослями акации и сирени, не осталось
и следа. Парк превратился в сплошные ямы и
воронки. Вместо тропинок появились извилистые
траншеи, ходы сообщения и ломаные линии око-
пов, вырытых в несколько рядов. Только кое-где
выглядывали комельки обгоревших кустов ака-
ции да одинокие стебли орешника.
Там, где раньше была эстрада, среди воронок
и куч земли все же остался один старый могу-
чий тополь. Прошитый и поцарапанный оскол-
ками, расщепленный прямым попаданием мины,
он выглядел калекой. Всего лишь один сук-обру-
бок остался на нем. Взрывные волны оборвали
кору, и сук торчал, как ампутированная по ло-
162
коть рука. Упади тополь — и не на что опереть-
ся. Но он стоял крепко, настороженно и, сло-
вно сознательно, накренился в сторону фронта.
В тридцати — сорока шагах от тополя рас-
положилось зенитное орудие. Оно было замаски-
ровано так, что ствол орудия напоминал дере-
во. Может, поэтому так много досталось тополю.
Костя пришел сюда во второй половине дня.
Теперь он был в сапогах. Его обмундировали
утром в штабе. Суконные брюки с кантами и
длинная гимнастерка с чужого плеча висели на
нем неловко, но он держался бодро и даже
гордо: приятно было чувствовать себя военным.
«Какие тут хорошие люди: и дядя Володя,
и старшина, что выдал обмундирование, и Алек-
сандр Иванович Фомин — все как один! А Зер-
нов — настоящий друг. Вергуна нашел...— Костя
легонько погладил себя по боку, где под гим-
настеркой сидел голубь.— Только вот одно неяс-
но. Почему же он не говорит, где папа? Почему
тянет?»
О судьбе отца Косте никто открыто не ска-
зал, только намекнули, что Пургин остался в
тылу лрага. Почему оставлен, с какой целью —
дядя Володя обещал рассказать в следующий
раз, потому что срочно вызвал команду-
ющий.
Костя остановился возле зенитного орудия;
Зернов говорил, что здесь есть девушка, кото-
рая хорошо знает его, Костю. И вот он увидел
подходящую к зенитке свою бывшую пионерво-
жатую Надю. Она похудела, осунулась. Ли-
цо обветрилось, потускнело, нос заострился,
и только глаза блестели по-прежнему ласково и
заботливо.
Зенитчики уже не раз принимали бои не
только с самолетами, а и с танками и пехотой
врага. Но Наде все казалось, что она еще мало
отомстила врагу. Когда батарея выдвинулась в
парк, Надя лишилась сна и аппетита. Парк, где
она еще пионеркой своими руками сажала цве-
ты, окучивала саженцы, поливала сирень, а за-
тем, будучи уже вожатой пионерского отряда,
163
приходила со своими ребятами на прогулку, был
теперь изуродован. Наде было так обидно и
больно за парк, что первые дни она готова, была
где-нибудь украдкой поплакать, но обстановка
не позволяла.
В короткие часы затишья и ночью она успе-
вала сходить на Волгу постирать платочки и
подворотнички для себя и товарищей и там пла-
кала вдоволь.
— Ты давно здесь?— спросила она Костю.
— Уже два дня,— ответил Костя, напрягая
слух. Он еще не мог привыкнуть к сплошному
гулу взрывов и стрельбы.
— Знаю. Я спрашиваю, давно ли на батарею
пришел?
— Только сейчас. Но почему вызнаете, что
я здесь? — кричал Костя Наде, глядя на мокрые
платочки, лежащие у нее на полусогнутой руке.
На верхнем, с голубыми каемками, нарисован
якорь с двумя крохотными буквами «М3».
В правой руке Надя держала подворотнички,
среди них Костя заметил черную репсовую лен-
точку от матросской бескозырки с золотыми
якорям-и на концах.
— Знаю,— несколько смутившись, ответила
Надя и, перевертывая платочки, спросила: —
А где твой голубь?
«Эта стрельба и поговорить как следует не
дает, все надо кричать»,— огорчился Костя и,
легонько похлопывая себя по боку, где под ши-
рокой гимнастеркой встрепыхнулся и снова при-
пал к его телу Вергун, ответил:
— Вот, со мной. А кто вам о нем рассказы-
вал?
— Я книги тебе приносила, но ты спал.
— Какие книги?
— Твои. Помнишь, оставил, когда поехал с
генералом?
Костя тут же догадался, что Надя знает о
нем через Зернова. Но почему же Зернов ни-
чего не сказал о книгах?
— А Зернов хороший человек! И музыку лю-
бит, и футбол.— Костя кивнул на краснофлот-
164
скую ленточку.— Мы с ним скоро пойдем на пи-
анино играть. Он здорово играет!
— Преувеличиваешь, Костя, ты еще не слы-
шал,— прервала его Надя, завертывая мокрые
подворотнички и ленту вместе с платочками в
плащ-накидку.
— А где вы их сушить будете?
— Кругом пожары, а ты спрашиваешь...
Придет ночь — и высушу, и выглажу.
Костя пытался продолжать разговор о Зерно-
ве, но его голос заглушили взрывы снарядов и
мин. Немцы вели огонь по Мамаеву кургану.
Надя молча смотрела в ту сторону. Когда
чуть стихло, Костя спросил:
— Кругом говорят о втором фронте, а ко-
гда его откроют?
Надя с грустью взглянула на Волгу и, по-
ложив на землю плащ-накидку, взяла Костю за
руку.
— Не знаю, Костя, не знаю. Если бы амери-
канцы и англичане в самом деле открыли второй
фронт, было бы совсем по-другому.— И, как бы
успокаивая себя и Костю, добавила: — Обеща-
ли... Может, скоро откроют.
У переправы, на взвозе, сильно загудели
моторы, отчего под ногами ходуном заходила
земля. Костя точно ждал этих звуков и сразу
воскликнул:
— Вот они, идут!
Гул, сотрясающий землю, усилился. Вдоль
неглубокого овражка прямо к зенитной батарее,
рывками, один за другим двигались наши танки.
— Сюда идут! Новые! Я еще их за Волгой
встречал!—От восторга у Кости затрепетало
сердце. Он с нетерпением ждал, когда же танки
покажутся на открытом месте, чтобы посмот-
реть, как они будут действовать тут, в боевой
обстановке.
В небе кружили «юнкерсы». Один за другим
они начали пикировать. Поднялись столбы зем-
ли и пыли. Одна бомба упала как раз в то ме-
сто, где укрылись танки.
— Уходите оттуда!—крикнул Костя.
165
И один танк, словно услышав Костю, рва-
нулся вперед. Грозный, могучий, он легко и
уверенно проскочил мимо зенитных установок.
Расталкивая и разминая глыбы земли, кучи
кирпича от разрушенной стены, он помчался к
кургану, затем повернул вдоль железнодорож-
ной насыпи, потом обратно. Фашистские летчики
заметили его. Бомба за бомбой рвались то спе-
реди, то сбоку, а он, как нарочно, вертелся у
них на глазах.
— Под мост, под мост прячься!..— кричал
Костя танкистам, показывая рукой на разрушен-
ный мост. Но танк не уходил.
Вскоре стало понятно, что экипаж этого тан-
ка вывел свою машину на открытое место, что-
бы отвлечь внимание фашистских летчиков на
себя. Теперь Косте тем более хотелось чем-то
помочь смелому экипажу в борьбе с самолетами.
— Что же делать?
А Надя даже не замечала того, что твори-
лось на земле.
Чуть закинув голову, она внимательно сле-
дила за воздухом и занималась каким-то
сложным расчетом. Узкие девичьи плечи напряг-
лись, лопатки резко выступили, и казалось: там,
под солдатской гимнастеркой, у нее спрятаны
крылья.
Отпрянув от прицела, Надя качнулась всем
телом, и в то же мгновение прогремел выстрел.
Ее короткий, непонятный для Кости знак паль-
цами над головой, привел в движение подносчи-
ка и заряжающего. К замку скользнул снаряд.
Ствол легко, как стебелек полыни на ветру, по-
качивался то в одну, то в другую сторону. Ме-
няя направление зенитки, Надя будто хотела,
чтобы пикировщик напоролся на ствол.
Второй выстрел прогремел одновременно с
треском пулеметов самолета. Словно десятки
хлыстов стеганули по насыпи, за которой лежа-
ли ящики со снарядами. Другая очередь пуль
прострочила землю возле Кости.
От орудия отскочила гильза и покатилась
под ноги.
166
— Держи! — крикнул подносчик, но Костя
не понял его.
Он посчитал, что надо хватать гильзу, кото-
рая еще курилась синим дымком и была го-
рячая.
— Куда ее?!
— Да вот, держи! — подносчик, будто по-
скользнувшись, тянулся к снаряду, что выронил
возле Кости.
Костя схватил снаряд, подал заряжающему
и кинулся через раненого подносчика к снаряд-
ным ящикам. Перед глазами мелькали лишь
гильзы, снаряды да энергичные плечи Нади.
Но вот подвернулся случай подать Наде снаряд
из своих рук. Надя приняла его, не замечая,
кто подал. И, захлопнув замок, снова прице-
лилась. Кажется, как раз от этого снаряда
загорелся фашистский самолет.
— Ура! Сбили! — закричал Костя.
И будто этим радостным сигналом о сбитом
самолете исцелился раненый подносчик. Он при-
встал и, волоча ногу, пополз к снарядным
ящикам.
— Лежите, мы справимся без вас! — крик-
нул ему Костя.
— Молодец, мальчик, молодец...
Не чувствуя ни усталости, ни напряжения,
разгоряченный Костя метался от орудия к ящи-
кам и обратно. Подхваченный азартом боя, он
готов был сесть за управление орудием и стре-
лять по самолетам, не понимая и не представляя
себе, как долго и много надо готовиться для
такого дела.
Вдруг земля под ногами сдвинулась и перед
глазами выросла черная копна. Блеснул взрыв,
обдавая горячим воздухом, и в это же мгнове-
ние кто-то с силой рванул Костю за руку.
Налет окончился, и стало страшно. Почему-
то показалось, что все погибли, и только он,
Костя, остался жив. Но вот осела пыль, рассе-
ялся мрак, и в глубокой щели показался Алек-
сандр Иванович Фомин. Это он, наверно, рванул
167
за руку. Затем Костя увидел Надю и еще не>
сколько бойцов. Среди них стоял Зернов.
Косте стало неловко перед опытными, закален-
ными в боях защитниками Сталинграда, хотя
они смотрели на него как на главного героя.
Кто-то даже сказал:
— Храбрый парень, это он помог тебе, На-
дя, сбить самолет...
— Знаю,— ответила Надя и улыбнулась
Косте.
Из оврага вышли четыре танка. Грозно ряв-
кнув моторами, они промчались мимо зенит-
чиков.
— Сейчас будет атака-
Зернов снял пилотку и, сунув ее в карман,
попросил у Нади свою бескозырку. Она была
без ленточки. Надя, бросив смущенный взгляд
на Костю, как бы мимоходом сказала:
— Еще сырая, не высохла.
— Ладно, на голове высохнет,— ответил
Зернов.
Надя с грустью посмотрела ему вслед.
— Морская душа,— одобрительно сказал
кто-то из зенитчиков.
Фомин взял Костю за руку и повел его в
другую сторону.
Надя проводила их до расщепленного то-
поля, который после этой бомбежки еще боль-
ше накренился в сторону переднего края и
словно угрожал врагу своей острой, как стрела,
вершиной.
— Куда же мы идем, Александр Ивано-
вич? — спросил Костя, оглядываясь на тополь.
— Ко мне в блиндаж, чай пить...
Но не успели они и сесть за стол, как при-
шел связной и вызвал Фомина к Титову.
* * ф
— Александр Иванович, получен орден Оте-
чественной войны первой степени на имя Пур-
гина Петра Петровича. Давайте вручим его на
168
речное хранение сыну — Пургину Константину
Петровичу,— предложил Титов.
— Прошу вас, делайте это без меня,— отве-
тил Александр Иванович.
— Почему? Наоборот, я хотел просить вас.
Вы же педагог.
— Поэтому и прошу: вручайте без меня...
Они посмотрели друг другу в глаза и с ми-
нуту стояли молча. Наконец Титов решил:
— Ладно, пошлите его ко мне.— И, проводив
Александра Ивановича взглядом, он прошелся
по блиндажу раз, другой...
Думая о Косте, он вспомнил свою семью —
жену и семилетнюю дочь. Они остались в Бе-
лоруссии. Об их судьбе Титов ничего не знал.
Пограничный поселок был занят фашистами в
первый же день войны. Но Титов верил, что
Красная Армия вернется туда и он найдет их.
«Но как же поступить с Костей?»
Пальцы нащупали распечатанный пакет с
приказом Военного совета.
«...За личную отвагу и доблесть, проявлен-
ные в борьбе с немецко-фашистскими захват-
чиками, наградить гвардии майора Пургина
Петра Петровича орденом Отечественной войны
I степени».
Положив листок на стол, Титов еще раз
пробежал глазами по строчкам приказа?
— Дядя Володя, разрешите войти? — по-
слышался в дверях голос.
— А, Костя, входи, входи! — бодро ответил
Титов.
Костя робко переступил порог и, думая, что
ему попадет за самовольную отлучку, виновато
остановился в дверях.
— Проходи, проходи, что ты стоишь?
Костя не знал, как себя вести сейчас при
разговоре с дядей Володей. Хотелось быть
большим, но, чувствуя за собой вину, он еще не
подобрал слов для оправдания.
«Пусть думает, что я все такой же, как
при первом знакомстве, за наганом тянусь»,—
смекнул Костя и заговорил:
169
— Дядя Володя, а я думал, вы будете ру-
гаться. Александр Иванович сказал, что мне
попадет.
— За что?
— Там, где был парк, стоит батарея. Там
Надя командир, знаете ее? Мы с ней самолет
сбил и...
— Знаю, молодцы...— Он еще хотел что-то
сказать, но почему-то промолчал.
Да и Костя не стал рассказывать, как был
сбит самолет: еще подумает — расхвастался,
и перевел разговор на другую тему:
— А знаете, куда танки ушли?
— К левому соседу, на фланг. Но зачем ты
туда ходил?
— Просто посмотреть, а тут бомбежка нача-
лась. Александр Иванович тоже был там. Надя
не виновата, а он ее ругал.
Титов, слушая, заметил, что у Кости повыше
ремня оттопырилась гимнастерка и там что-то
зашевелилось. Костя поймал этот взгляд.
— Ну-ка, покажи своего Вергуна. Как он се-
бя чувствует?
— Ничего,— вынимая из-за пазухи голубя,
сказал Костя.— Но он мне не нужен. Надя го-
ворит, что второй фронт скоро должен от-
крыться.
Титов вскинул брови.
— Да ну?! — И, будто удивляясь тому, что
сказал Костя, скороговоркой заметил: — Зря,
зря. Почему он тебе не нужен? Ты видишь, ка-
кой он умный.
«Вот и пойми их: Александр Иванович гово-
рит, что голубя надо отпустить, Надя говорит,
что он не нужен, а дядя Володя говорит: «Зря,
зря...» Кого же слушать?»
Титов усадил голубя на ладонь.
— Ну посмотри, посмотри!
А Вергун послушно уселся на ладони и не-
ожиданно заворковал.
— Во, слышишь, это он на тебя сердится.
Сльцпишь, как ворчит?
Костя почувствовал, что дядя Володя улы-
170
бается через силу. «Неужели он опять не ска-
жет, где папа? Опять заговаривает зубы, а по-
том снова зазвонит телефон. Нет, тут что-то
неладно».
— Дядя Володя, зачем вы оставили папу в
тылу врага? Он же не знает немецкого языка!
Наступила минута молчания. Титов сел к
столу.
А Костя, глядя в глаза ему, догадывался, что
сейчас он услышит то, что от него так долго
скрывали. Он тихо сел рядом.
— Вот что, Костя, мне надо поговорить с
тобой.
— Слушаю,— ответил Костя.
Снова наступила минута напряженного мол-
чания. Наконец Титов встал и положил перед
Костей коробочку с орденом Отечественной вой-
ны I степени, затем шагнул в сторону, и в его
руках оказался знакомый Косте дорожный
командирский чемодан с бронзовыми науголь-
никами.
— Что это? — спросил Костя, глядя на ко-
робочку с орденом.
— Тебе на вечное хранение,— ответил Титов
и, поставив чемодан на стол, добавил: — Это то-
же твое.
Костя вскочил на ноги. Он не помнил, как
отстегнул замки, поднял крышку. Чем-то род-
ным, знакомым пахло из чемодана. Наверху ле-
жала отцовская гимнастерка. Он узнал ее по
квадратному пятнышку над клапаном левого
кармана, где привертывалась колодка медали
«XX лет РККА».
Задрожали руки, ноги. Стало холодно. Он
уткнулся лицом в гимнастерку. В эту минуту
ему казалось, что он прижался щекой к груди
отца,— и не верил, не хотел верить в другое.
— Твой отец в боях с фашистскими захват-
чиками...
Костя выпрямился, сжал кулаки и взглянул
в лицо Титова такими глазами, что тот смолк:
мальчик все понял без объяснений. Первые се-
кунды в его расширенных зрачках был испуг,
171
затем они потускнели, на лбу сошлась упрямая
складка, и на все лицо легла печать большого,
неутешного горя. Он еще не плакал, он еще
держался, как бы спрашивая: а почему вы не
сказали мне об этом сразу? И Титов не знал,
как ответить. Перед ним стоял уже не тот Кос-
тя, которого он, собираясь с мыслями, только
что забавлял голубем.
Наконец Костя вздохнул не по-детски тяже-
ло и, ощутив на себе прямой и добрый взгляд
Титова, заморгал часто-часто. Губы задерга-
лись, нос сморщился, по щекам покатились
слезы.
Титов порывисто поднял его на руки и стис-
нул в объятиях:
— Прости меня, Костя, что долго молчал.
Я не знал, что ты так вырос...
* * *
— За Волгой, в Ахтубе, живет моя семья.
Рядом школа. Он на второй же день пойдет
учиться,— предложил Фомин.
— Хорошо, я согласен,— шепотом ответил
Титов, поглядывая на Костю, который лежал на
его койке.
Наплакавшись, Костя спал. Лицо его было
печально, губы и разгоревшиеся щеки подер-
гивались, а на лбу сходилась и расходилась' уп-
рямая складка. Казалось, он и сонный продол-
жал упрашивать: «Дядя Володя, оставьте меня
в полку, ну хотя бы на десять дней!»
Титов хорошо знал военное дело, руководил
полком в сложных условиях боевой жизни, в
тылу противника принимал смелые решения,
подчиняя себе волю сотен вооруженных людей,
и властно управлял ими на поле боя, а вот тут
почти растерялся и не мог, не находил в себе
сил твердо и решительно отказать мальчику в
такой просьбе. По-детски сильно и убедительно
звучали слова: «Дядя Володя, оставьте меня в
полку...»
•— Коль вы согласны, то я сейчас же начну
172
готовить его к отправке,— громко сказал Фо-
мин, будто не замечая спящего Костю.
— Тише,— предупредил Титов, удивленно
глядя на Фомина: педагог, а как неосмотритель-
но груб к ребенку! Фомин понял этот укориз-
ненный взгляд командира полка, но продолжал
так же громко настаивать:
— Это надо сделать сегодня же. Ему тут
незачем находиться.
— Александр Иванович, мы же люди,— по-
пытался возразить Титов, но Фомин перебил
его:
— Именно потому, что мы люди, я настаи-
ваю. Костя...
— А... что? — просыпаясь, отозвался Костя.
Фомин будто ждал этого момента, круто по-
вернулся к Косте и, не обращая внимания на
присутствующего здесь командира полка,
сказал:
— Вот что, Костя, сегодня ночью мы отпра-
вим тебя за Волгу. Поедешь в Ахтубу, в мой
дом. Пока будешь там жить и учиться. Понятно?
— А вы куда?
— Мы говорим о тебе. Тебе надо быть там,
где положено: в школе,— ответил Фомин.
Костя продолжал смотреть на Титова. В не-
доуменном взгляде больших детских глаз Титов
заметил обиду. Казалось, мальчик говорил:
«Дядя Володя, как же так?»
— Так, так, Костя,— сказал Титов и, взяв
Фомина за локоть — это был его привычный
жест уважения к своему собеседнику, сказал: —
Идемте, Александр Иванович, посмотрим, как
первая рота устроилась...
И они вышли. Костя так и не понял, почему
они не договорили все до конца. Только Алек-
сандр Иванович, уходя, еще раз предупредил:
— Сегодня за Волгу, Костя. Днем перепра-
ва не работает, а ночью придет катер. Готовься...
Сквозь маленькое квадратное окно в блин-
даж пробивался дневной свет. Стесняясь выйти
из блиндажа с заплаканными глазами, Костя
долго всматривался в это окно...
173
А время шло быстро, Костя даже не заме-
тил, как наступил вечер. Теперь ему не хоте-
лось расставаться с дядей Володей, с единствен-
ным человеком, который его знал раньше и на
которого он надеялся. Хоть бы Зернов пришел
и заступился...
— Хватит грустить, Костя, идем в первую
роту,— входя, сказал Титов.
Первая рота располагалась в овраге, рядом
со штабом. В список этой роты гвардии майор
Пургин был занесен навечно, но Костя не знал
об этом. С наступлением темноты бойцы выст-
роились вдоль оврага.
— Пургин! — начал перекличку старшина.
Костя уловил свою фамилию.
— Я,— пронеслось по оврагу. Это у Кости
вырвалось неожиданно звонко, и тот сержант,
которому было поручено отвечать на поверках:
«Пал смертью храбрых в боях с немецко-фаши-
стскими захватчиками!», на этот раз промолчал:
за него ответил сын погибшего командира.
По пути в блиндаж комендантского взвода
Костя еще раз пытался уговорить Титова оста-
вить его в полку, ну хотя бы на два дня.
— Нет, Костя, нельзя,— ответил Титов и со-
брался было объяснить Косте, почему нельзя,
как сзади послышался топот догонявшего их
офицера связи.
— Товарищ командир, вас срочно к телефо-
ну командующий...
Титов подал руку Косте, как равный равно-
му, и быстро зашагал за офицером связи.
В блиндаже комендантского взвода Костю
встретил Фомин, встретил сухо, без лишних
слов и прощальных речей. Он просто положил
на стол перед Костей чемодан погибшего отца
и вещевой мешок. В мешке были сухари, кон-
сервы, кружка, белье, мыло, щетка и гречневая
крупа для голубя.
«Вот какой человек,— подумал Костя, глядя
на Фомина,— когда задумал отправить за Вол-
гу, так и о голубе позаботился. Странно! Не-
ужели он умеет отгадывать все, что я думаю,
174
и делает наоборот? Ведь там, в тылу, голубь
мне не нужен, оттуда в разведку не ходят».
Рядом с мешком была стопка книг и целая
дюжина общих тетрадей. Книги и тетради Фо-
мин взял в разбитой школе.
Костя нехотя повертел в руках грамматику,
задачник, открыл учебник ботаники — это был
его любимый предмет.
Глядя на мальчика, Фомин на минуту пред-
ставил себя в школе. Перед ним, как наяву,
появился класс. На стене — географическая
карта, на партах — учебники, тетради. Десят-
ки детских глаз с любопытством глядят на
учителя...
— В какое время будет катер? — спросил
Александр Иванович.
— Опаздывает, ждем в половине первого,—
доложил один из бойцов.
Фомин посмотрел на часы.
«Пусть катер совсе^м не приходит...— твер-
дил про себя Костя, глядя в книгу.— Или что-
нибудь придумать бы, чтоб хоть на денек еще
задержаться в полку...»
Распахнулась дверь. Качнулся и погас
огонь светильника. На пороге блиндажа остано-
вился запыхавшийся связной.
— Товарищ командир, тревога.
— В ружье!
Комендантский взвод бегом направился к
штабу полка.
* * *
Здесь, в районе Сталинграда, Волга описы-
вает отло!ую дугу. Раньше внешнюю сторону
этой дуги окаймляла сплошная цепь городских
кварталов, рабочих районов, заводов и приго-
родных поселков. Теперь же с севера, от Спар-
тановки, через заводской район, через центр
города до Бекетовки и дальше на юг рядом
с Волгой течет огненная река сталинградских
пожарищ. Днем это не так заметно, а ночью,
кажется, и Волга горит, и вот-вот бушующий
175
огонь перекинется на ту сторону — в заволжские
дубравы. Не представляя себе, как это может
произойти, Фомин смотрел на Волгу с надеж-
дой, именно она, широкая русская река, обо-
значила последний рубеж отступления нашей
армии. В то же время Александра Ивановича
тревожили известия о том, что большая группа
фашистских автоматчиков просочилась между
заводами к переправе...
К утру это подтвердилось новым, более тре-
вожным известием: вслед за автоматчиками под
покровом ночи к переправе двинулись танки и
пехота. У причалов участились вспышки ракет,
застрочили пулеметы, загремели взрывы гра-
нат, и над берегом взметнулись огненные стол-
бы. Они отражались в воде, и на этом участке
Волга представилась Фомину большой крово-
точащей раной.
— Да, Волга, Волга! — вздохнул Фомин,
видя, как над ее ребристой поверхностью гу-
сто засновали светлячки пуль, и подумал:
«Раз река простреливается пулеметами, значит
ни лодок, ни парома не жди».
Отсюда, с небольшого холмика, возвышаю-
щегося над развалинами, Александр Иванович
по привычке вел наблюдение. Его взвод, под-
нятый по тревоге, занял оборону на берегу ов-
рага и был готов вступить в бой, если враже-
ские автоматчики попытаются прорваться к
штабу и складам полка.
— Товарищ сержант, командир полка при-
казал стоять на месте, не трогаться,— доложил
прибежавший связной.
— Ясно... А как там чувствует себя Кос-
тя?— спросил Фомин, продолжая наблюдать
за простреливаемым участком Волги.
— Дисциплину он знает «хорошо и прочно»,
как солдат на посту, я приказал сидеть —
и сидит. Видать, послушный малый и сообрази-
тельный.
В самом деле, Костя всю ночь просидел в
блиндаже комендантского взвода. Да и куда
он мог пойти, когда кругом строчили пулеме-
176
ты! От связного ему стало известно, что на пе-
реправе идет бой и об отправке за Волгу не
может быть и речи.
«Теперь-то меня наверняка запишут в пер-
вую роту. Буду каждый раз на поверке отве-
чать за отца». Он не сознавал, какое бедствие
постигнет полк, если враг удержит переправу и
батальоны полка останутся отрезанными от
главных сил армии.
б. Под развалинами
Ожесточенные бои шли несколько суток.
Враг был остановлен, но отбить переправу не
удалось. Полк остался в осаде. Костя радовал-
ся, что его не отправили за Волгу, и ждал от
Фомина боевых поручений. При каждой встре-
че с ним он намекал, что готов выполнить любое
задание. «В первом же бою покажу себя по-
настоящему». Но, как ни странно, Александр
Иванович будто не понимал никаких намеков.
И вдруг однажды он сказал:
— Подожди, и ты получишь задание.
Костя не представлял себе, какое задание
готовится для него, и начал добиваться:
— Скажите, Александр Иванович, задание
будет важное?
— Очень важное и в этих условиях даже
трудное.
— А кто со мной еще пойдет?
— У нас в полку ты пока один...
Костя так и не понял, о каком трудном за-
дании идет речь. Но вот как-то в час затишья
они разговорились. Сначала речь зашла просто
об учебниках, о книгах, затем о знаниях, какие
необходимо иметь человеку, и Костя вдруг пред-
ставил себе, что он сидит не в блиндаже, а в
классе. Александр Иванович говорил с ним
серьезно, казалось, нет ничего на свете более
важного, чем решение задач из учебника.
— Самое трудное, что дается с большим на-
пряжением всем, даже самым способным лю-
дям — это знания. И если ты думаешь отступать
177
перед такими трудностями, тогда другое дело,—
не без упрека заметил Александр Иванович.
Костя поднял на него удивленные глаза.
— Какие светлые дни ждут тебя, Костя! Вот
представь себе: ты студент института. Стоишь
вот так перед профессором и отвечаешь. От-
веты ясные, четкие. Профессор от радости под-
нял седые брови и улыбается: «Ай да Костя
Пургин, ай да молодец! — и жмет тебе руку.—
Поздравляю, наш будущий, ну скажем, глав-
ный агроном!..»
— Александр Иванович, я еще не решил,
кем быть.
— Ну вот, и я говорю, сейчас надо об
этом думать, чтоб потом окончательно решить,
кем быть. Ведь когда начнутся мирные дни, то-
гда некогда будет раздумывать, надо гото-
виться сейчас. Иначе опоздаем...
Костя не возражал, но как можно усидеть
за книжкой, когда рядом идут бои! И однажды,
оставшись один, он решил все же посмотреть,
что делается там, на переднем крае.
Сначала зашел в штаб.
В блиндаже штаба полка никого не было.
Только у коммутатора сидел дежурный теле-
фонист.
Пошел дальше.
У переправы и за оврагом кипел бой. От-
туда доносились частые очереди автоматов.
Костя прибавил шагу. Вдруг перед ним показа-
лась девочка. Она была укутана в большую вя-
заную шаль, концы которой тащились по земле.
Взглянув на Костю, девочка круто повернула
в сторону, к куче щебня.
— Стой! — крикнул Костя, но девочка как
сквозь землю провалилась.
За кучей щебня не было ни домов, ни канав,
ни бомбоубежищ. Пожар все сровнял с землей.
Костя прошел вперед, присмотрелся и заметил
деревянную крышку, поставленную на ребро:
погреб...
— Кто тут есть? — еще не решаясь спустить-
ся, повелительно произнес он.
178
— Не кричи, мама спит,— послышался
ответ.
— Ну ты, не командуй! — Костя постарался
произнести эти слова басом, но голос сорвался.
— А я тебя не боюсь. Спускайся, у нас тут
неопасно.
Косте стало неприятно от своей грубости.
«Как тут эта кнопка живет?» — Костя оглянулся
и, набравшись смелости, опустил ноги на ле-
сенку.
— Что ты оглядываешься, не бойся,— ска-
зала девочка. Из темноты ей хорошо было вид-
но, а Косте погреб казался черной дырой.
— А много вас тут? — уже примирительно
спросил он.
— Садись, увидишь.
В темноте девочка подвинула к ногам Кости
какую-то корзинку, он наугад присел, еще не
видя ничего перед собой.
— Плохо быть слепым.
— Нет, ничего. Моя мама вот уже привы-
кает. Все понимает, что я делаю. Стану кар-
тошку чистить, а она чувствует, что много сре-
заю, и говорит: «Меньше срезай!» Ей глаза-то
газом выело. Дым едучий такой от бомбы был...
— А тебе тоже выело?
— Нет, я все вижу. Вот и ты посидишь, ог-
лядишься и тоже все будешь видеть.
Постепенно Костя разглядел девочку, сидев-
шую возле чугуна. За ее спиной на одной поло-
винке филенчатых дверей, приспособленных под
койку, спала женщина. В правом углу погреба
лежали два обгоревших чемодана, в левом вид-
нелась шейка швейной машины. У стенки сло-
жены кирпичи, на них ржавая коленчатая
труба.
— Это мы печку делаем,— сообщила девоч-
ка, — картошку варить.
— А где хлеб берете?
— Нигде. Без хлеба. А ты тоже есть хо-
чешь? — спохватилась девочка и тут же доста-
ла из-под материной «кровати» котелок.
В котелке был небольшой кусок пареной
179
тыквы. Разломив его пополам, девочка од-
ну часть положила обратно, а другую подала
Косте.
— Вкусная.
Костя был сыт, но не отказался, попробовал.
В самом деле, тыква оказалась вкусной. Когда
в руках осталась тонкая кожура, он заметил,
что девочка с завистью смотрит на него.
«Ведь я съел ее долю»,— подумал он в тре-
воге.
— А почему вы не эвакуировались? — стара-
ясь преодолеть стыд, спросил Костя.
— Куда?
— Известно, куда эвакуируют,— за Волгу,—
тоном знатока сообщил он.
— Мама говорит, мы не знаем, как это де-
лается.
— Знаете, да не хотите. Вам нечего тут
делать.
— Как тебя звать? — ласково спросила де-
вочка.
— Константин Пургин,— приободрившись,
ответил Костя.— А тебя?
— Лиза.
Костя улыбнулся про себя: «Лиза-подлиза» —
так дразнил он одну девочку в школе. Но эта,
кажется, не такая. И переспросил:
— Лиза?
— Лиза,— подтвердила девочка. И, подумав,
сказала:—Эвакуироваться сейчас некуда. Пе-
реправу немцы захватили, наши два раза отби-
вали, а сейчас там опять фашисты.
— Откуда ты знаешь? — спросил Костя.
— Знаю. Это ты сидишь в блиндаже и ни-
чего не видишь, а я у наших была. Только ты
не говори, я никому на глаза не показываюсь.
Не скажешь?
Костя промолчал. Он не знал, что ответить.
— Мама говорит, что нам нельзя от своего
дома уходить. Тут она каждый уголок знает,
помнит, где что есть. Выйдем ночью, а она но-
гами каждый бугорок признает. Позавчера по-
дошла к тому месту, где наш дом был, и, как
180
зрячая, говорит: «Стены сгорели, а место все
равно целое, вот тут, говорит, мы гнездо себе
совьем. Возьми, говорит, вон там, в углу под
половицами, чемодан». Я разрыла головешки.
Пол только местами прогорел. Взяла вот эти
два чемодана. Потом мама сама машинку до-
стала, только она поломалась. Но мама гово-
рит — наладим. А кончится война, шить меня
научит. Она ведь у нас мастерица была.
— А где отец у тебя? — спросил Костя.
— На заводе похоронили. В братской мо-
гиле,— ответила Лиза, намереваясь о чем-то
спросить Костю, но он уже был на лесенке.—
Про маму и про меня... молчи! — крикнула она
ему вдогонку.
Костя не остановился даже у штабного блин-
дажа. Он без оглядки бежал к себе.
Заскучавший голубь встретил его веселым
воркованием. Вылетел из дальнего угла, примо-
стился на плече. Косте показалось, что и Бер-
гун одобряет его намерение: собрать все про-
дукты и сейчас же отнести в погреб. Жаль, что
голубь не умеет говорить, Костя рассказал бы
ему, что он сейчас видел.
♦ * *
— А кому ты сказал, что мы здесь жи-
вем? — спросила Лиза, принимая от Кости ве-
щевой мешок.
— Я не ябедник.
— А продукты где взял? — спросила мать
Лизы. Сейчас она сидела возле печки.
— Это мой запас,— ответил Костя.
— Теперь воду надо экономить, Лиза,—
сказала мать.
Лиза взяла Костю за руку:
— Посмотри, какой у нас самовар.
— Где?
— Вот,— ответила Лиза и подвела Костю к
лестнице.
Только сейчас Костя заметил, что под лест-
ницей стоит большой самовар, наполненный
водой. Звякнула крышка, и мать Лизы насторо-
жилась:
181
— Не тронь, не тронь, воды и так мало.
— На неделю хватит, а там снег выпадет,—
успокаивала Лиза мать.
На прощание Костя передал Лизе свечку.
— А зачем она нам? Не поможет...— отказы-
валась мать.
Затем Костя вручил Лизе общую тетрадь и
пригласил к себе:
— Приходи к нам в блиндаж, Александр
Иванович хороший человек. Учитель.
Лиза встрепенулась. Слово «учитель» обра-
довало ее.
— Какой он?
— Приходи, посмотришь,— ответил Костя.—
И еще друг у меня есть — Зернов, бронебойщик.
Самый смелый человек на свете. Приходи.
Вернувшись в блиндаж, Костя залез на на-
ры, укрылся с головой плащ-накидкой и принял-
ся обдумывать, что еще можно сделать для
Лизы и ее матери. Он одобрял их за то, что не
поехали за Волгу.
Вскоре послышались шаги. В блиндаж вхо-
дили бойцы.
Костя притворился спящим. По сдержанным
вздохам вошедших он понял, что многие не вер-
нулись и не вернутся больше сюда. Их места
были пусты.
Александр Иванович долго ходил по блин-
дажу, садился за стол, видно, писал что-то о
погибших товарищах, потом осмотрел оружие в
пирамиде и начал отсчитывать патроны... «Вид-
но, взвод снова готовится в бой»,— подумал
Костя и заснул.
* * ♦
На той стороне Волги выпал первый снег.
Белым пологом покрылись заволжские дубра-
вы и поля. А здесь, в Сталинграде, перерытая
бомбами земля по-прежнему была голая, без
зимнего платья.
Над руинами все еще стоял горячий воздух.
182
Заводской поселок дышал гарью, расплавляя
снежинки до того, как они упадут на землю.
Только из-за острова Голодный ветер будто ук-
радкой набросал сюда, в овраг, несколько ще-
поток снежной крупы.
Маленькие белые пятнышки манили к себе
Костю. Он вышел из блиндажа вслед за взво-
дом, который снова пошел на передний край,
в бывший парк.
Под ногами, у самого порога, приятно скри-
пел снег. Хорошо подержать в руке горсть рых-
лого снега, скатать его в тугой комок и запу-
стить куда-нибудь. «Но куда и в кого?» — спро-
сил себя Костя, уронив комок.
«Почему Александр Иванович и дядя Володя
не разрешают ходить мне на передний край?
Не могу же я все время сидеть и читать, кому
от этого польза? Что, у меня руки-ноги отсох-
ли? Папа по-другому бы распорядился. Он, на-
верное, послал бы меня в разведку или научил
бить фашистов из пушки! Вот поживу еще
день-два и начну по-настоящему требовать за-
дания. А если не дадут, к Зернову пойду. Он-то
настоящий друг, сразу поймет меня»,— успокоил
себя Костя и снова вернулся в блиндаж.
Вечером Александр Иванович, будто зная,
о чем думает Костя, рассказывал:
— В первом батальоне убит радист. Рация
вышла из строя, а в полковом взводе связи
остался только один старшина, да и тот ранен.
Все же он круглыми сутками дежурит у пол-
ковой радиостанции, а батальонная, видно, так
и будет стоять без толку.
Фомин говорил об этом мимоходом в беседе
с бойцами, но Костя не пропустил случая выс-
казать свое желание:
— Александр Иванович, я помогу.
— Как же ты поможешь?
— Я же посещал радиокружок, делал при-
емник, его дядя Володя видел. Пусть он раз-
решит мне заняться рацией, я ее налажу.
— Разрешить можно, но рация — это не
приемник,— заметил Фомин.
183
— Я понимаю... Но схемы читать нас учили,
а руководитель говорил: принцип всех радиоус-
тановок один и тот же.
Фомин посмотрел на Костю.
— Едва ли это так, но было бы хорошо вос-
становить работу рации первого батальона. Те-
лефонная связь рвется без конца, не успеешь
найти обрыв, как снова артналет...
Косте уже не сиделось:
— Разрешите, я сбегаю в первый батальон.
Посмотрю и, может быть, там же налажу
рацию.
— Тебе ведь командир полка запретил хо-
дить на передний край,— напомнил Фомин.
— Я сам построил приемник и схемы читать
умею. Александр Иванович, разрешите?
— Надо бы разрешить. Пусть парень посмот-
рит, а может, и наладит,— поддержал один из
бойцов.
Фомин подумал и согласился.
— Ладно, только рацию надо принести
сюда.
Вскоре Костя вдумчиво и с напряжением
рассматривал крышку батальонной радиостан-
ции, на которой была начерчена схема. «Так,
это питание, это лампа накала, микрофон, со-
противление, а это что? Ага, понятно, это пере-
вод на ключ, а вот эти пластинки — не пойму
зачем, и тут еще четыре проводника, гнездо?
Да, сложная штука, но все равно попробую
включить»,— рассуждая про себя Костя. Его
обступили со всех сторон бойцы. Костя никогда
не торопился, он унаследовал эту манеру от
отца — делать все обдуманно, не спеша, а тут,
как назло, много неясных вещей, и его охвати-
ло волнение, но он по-прежнему старался дер-
жать себя так, будто ему все ясно и понятно.
— Ого, смотрите, смотрите, моргает! — выр-
валось у одного из бойцов. Он заметил, как
вспыхнул красный глазок, освещающий шкалу
приемного диапазона, но в ту же минуту этот
глазок, тускнея, погас.
— И правда, что-то получается. Ай да Ко-
184
стя! — подбодрил второй боец.— Знает свое де-
ло схорошо и прочно».
Услышав эти восклицания, не усидел и Алек-
сандр Иванович, подошел к столу, посмотрел
на раскрасневшееся лицо Кости и сказал:
— Не мешайте, ложитесь отдыхать. Завтра
снова пойдем на минирование.
Не успели бойцы прилечь, как их подняли
по тревоге.
Всю ночь и день просидел Костя за рацией,
но ничего, кроме вспышки красного глазка, не
добился. Он даже забыл накормить голубя н
вспомнил о нем, лишь услышав тоскливое вор-
кование.
Когда вернулся взвод, Костя попросил у
Александра Ивановича разрешение сходить в
штаб полка к старшине взвода связи.
— Аккумулятор сел, надо новый.
— Отдохни, Костя, усни, проснешься — и то-
гда со свежей головой скорей найдешь причи-
ну,— посоветовал Фомин.
Но Костя не сдавался. Он упорно добицался
своего. Однако и новый аккумулятор не помог.
Расстроенный неудачей, Костя пошел консуль-
тироваться к старшине взвода связи.
— Ты что, радистом хочешь быть? — спросил
старшина.
— Да,— твердо ответил Костя.
— Хорошее у тебя стремление,— одобрил
старшина,— но прежде надо изучить радиотех-
нику, а так не выйдет. Вот скоро поправится
командир взвода, он специалист по этому делу,
три года учился на радиотехника, тот наладит.
А пока почитай вот эту книжечку. Что не пой-
мешь, приходи, спроси, помогу.
Сконфуженный и расстроенный, Костя толь-
ко ночью вернулся в свой блиндаж. Уставшие
бойцы и Александр Иванович крепко спали.
Может быть, кто-нибудь и не спал, но Костя во-
шел тихо и старался не смотреть на лица бой-
цов, чтобы не встретиться взглядами. Он пы-
тался прилечь, но не уснул. Зажег светильник,
полистал книжечку, что дал старшина, и уже не
185
мог спокойно смотреть на металлическую короб-
ку рации, заключавшую в себе много сложных,
пока еще непонятных для него загадок, и на
странички со множеством неизвестных формул
и схем.
От досады и беспомощности у него даже за-
горелись щеки, ему стало стыдно: а вдруг об
этом узнает дядя Володя, Надя, Зернов?
« * *
Многодневные пожары так высушили землю,
что каждый удар снаряда или бомбы вызывает
в ней протяжный стон. И воины выскакивали из
блиндажей и предпочитали быть на поверхности
земли, чтоб не слышать этого жалобного стона.
А раскаленный и насыщенный гарью воздух ко-
лебался и звучал, как связки беспорядочно на-
тянутых струн. Скрежет, уханье, дребезжание,
свист... И так изо дня в день. Человеческий
слух воспринимал эти звуки как сплошной рев
и вой. От них нельзя было избавиться ни в под-
валах, ни в окопах, ни в блиндажах. Но защит-
ники Сталинграда постепенно привыкали к ним
и научились без особого напряжения разговари-
вать между собой. Как ни странно, но в таком
водовороте можно было слышать не только бе-
седы, читки газет, проводимые политработника-
ми и командирами, но даже пение воинов. Собе-
рутся где-нибудь в подвале и поют, поют ста-
ринные русские песни, веселые, современные
боевые, строевые, походные...
Бронебойщик Михаил Зернов первое время
смотрел на это с недоумением. Но потом заго-
ворила в нем музыкальная душа. Потянуло к
музыке. И он не вытерпел — пошел в Дом тех-
ники. Там, в подвале, под провисшим потолком,
стоял большой концертный рояль. Ночью его
нельзя было отличить от щебня и кирпича,
сгрудившихся по углам. На нем был толстый
слой пыли, осыпавшейся штукатурки. Под этим
необычным чехлом он напоминал серое неуклю-
жее трехногое животное, упавшее на колени.
186
Зернов остановился перед ним в нерешитель-
ности, словно боясь, что при малейшем прикос-
новении рояль покачнется в этом тесном поме-
щении и потолок окончательно рухнет.
Через подвальное окно падал свет догора-
ющих корпусов заводского поселка. Зернов сту-
пил в полосу света, смахнул рукой толстый слой
пыли, осторожно поднял лакированную крышку.
Рояль засверкал ровными зубами клавишей.
— Ну вот и хорошо, вот мы и снова вме-
сте,— прошептал Зернов. В зеркале черного
лака отразилось крупное лицо, заросшее ще-
тиной.
— Ого, как оброс! Ну ничего, не на концер-
те.— И тут же вспомнил свою юность, школу,
затем палубу корабля и просторы Черного мо-
ря. «С тех пор прошло всего два года, а ка-
жется, как давно это было! Военные годы —
длинные». Зернов ясно видит себя студентом
консерватории, куда он поступил после демоби-
лизации. «У вас талант, молодой человек, учи-
тесь прилежней»,— не раз говорил ему про-
фессор. Но учиться не пришлось. Грянула вой-
на, и Зернов снова оказался на флоте, а потом
и под Сталинградом. «Ничего, кончится вой-
на — заеду домой, а там опять в консервато-
рию!» В ту же секунду он вспомнил родную
Сибирь, березовые рощи, таежные тропы. Как
наяву, услышал рокотание реки, шум тайги...
— Начнем.
Рука привычно нащупала в кармане патрон.
Острый конец пули осторожно прикоснулся к
толстому слою пыли, лежащему на рояле. Зер-
нов аккуратно вычертил пять параллельных ли-
ний. По ним, как хвостатые головастики, запры-
гали музыкальные знаки...
А когда на востоке вспыхнула заря, из под-
вала вырвались сильные аккорды...
Костя в это время вышел из блиндажа.
Услышав звуки рояля, он сразу понял, что иг-
рает Зернов. «Говорил, что здесь музыка не-
уместна, а сам играет»,— мысленно упрекнул
Костя друга и решил уличить его на месте. Он
187
быстро нырнул в траншею и, ориентируясь по
звукам роял'я, пошел к Дому техники.
«Надо повидаться с Зерновым. Он что-то
редко стал приходить. Его чем-то огорчил
Александр Иванович. Хорошие люди, а ворчат
друг на друга и от меня скрывают. Как бы их
помирить? К тому же надо подробнее расспро-
сить, как настоящие разведчики используют го-
лубя для передачи сведений, Раз провалился в
ремонтом рации, значит надо готовиться в
разведку».
Музыка то удалялась, то приближалась.
Костя прислушался и застыл на месте. Он ни-
когда не думал, что музыка имеет такую силу,
что ее можно читать, как хорошую, волнующую
книгу.
Вспомнил Костя рассказ Зернова о Сибири.
Звуки рояля будто помогали ему видеть и слы-
шать все, что рассказывал Зернов.
Слушая переливы туго натянутых струн ро-
яля, Костя ясно представил себе, как вьется
дальняя дорога по сибирским полям и лесам.
Люди идут на фронт. Четко стучат каблуки,
гудит под ногами земля. Доносится знакомый
мотив песни:
Вставай, страна огромная,
Вставай на смертный бой.*.
Скованный силой музыки, Костя стоял, боясь
шелохнуться.
— Ну, как Вергун? — спросил Зернов, когда
Костя появился в подвале.
— Живет. Я его уже начинаю приучать по-
чту носить.
— Хорошо, только смотри, чтоб Фомин не
заметил, а то получится не солидно,— преду-
предил Зернов.
— Почему? — спросил Костя и хотел было
начать разговор о самом главном, как вдруг
над городом загудели самолеты.
— Ладно, потом. Беги, беги скорей в свой
блиндаж! А то меня подведешь,— сказал
Зернов.
Проводив Костю по ходу сообщения до блин-
188
дажа комендантского взвода, он бегом напра-
вился на передний край. Но и Костя в этот день
не собирался сидеть в блиндаже. Его потянуло
к зенитчикам.
* ♦ ♦
— Воздух!.. Воздух!..— неслось со всех сто-
рон.
— Воздух, воздух, воздух! — трезвонили на-
блюдатели, ударяя в пустые гильзы артиллерий-
ских снарядов.
Костя не хотел обращать на это внимания,
но, подняв голову, тут же присел. Над траншеей
пронеслась тройка вражеских штурмовиков, за
ней вторая, третья, четвертая...
Включив сирены, штурмовики сначала сбро-
сили бомбы, затем стали строчить из пулеме-
тов и пушек. Каждый самолет сделал несколько
заходов. Потом появилась другая партия,
третья... Костя взглянул на небо: сотни самоле-
тов кружились над полком. <Сволочи фашисты!
Хотят уничтожить полк бомбами. Вон их сколь-
ко вьется. Куда тут денешься?»
От беспрерывных взрывов, толчков, воющих
сирен у Кости закружилась голова.
Но вот на участке упали два подбитых вра-
жеских самолета. Один врезался в стену завод-
ского корпуса, недалеко от того места, где си-
дел Костя. Летчик выбросился е парашютом и
приземлился за передним краем.
<Это, наверно, Надя сбила»,— обрадовался
Костя.
Перед закатом солнца налеты вражеской
авиации прекратились. Костя вылез из траншеи
и направился к сбитому самолету. <Этот совсем
не-такой, как тот <юнкерс», что Лежал в центре
города весной. Тот был длинный, покрашен под
цвет кустов и травы, а этот — кургузый, песоч-
ного цвета».
Зачем немцы пригнали сюда такие самоле-
ты — Костя не знал и не мог Знать. Если бы
он умел читать немецкий текст, что был на алю-
189
миниевой пластинке, которую выдрал из кабины
сбитого самолета, то ему сразу стало бы ясно,
что на Сталинградский фронт прибыли истре-
бители эскадрильи «Сицилия» с африканского
фронта. Эти истребители были переброшены сю-
да так срочно, что их не успели даже пере-
красить.
«Ладно, покажу Александру Ивановичу, он
прочтет»,— решил Костя, кладя пластинку в
карман.
По дороге к штабу полка Костя остановился
возле расщепленного тополя. Скошенная оскол-
ком вершина его теперь повисла на обрублен-
ном суку. А внизу, у корня... кто это? Наверно,
раненый...
Костя подбежал, тронул за плечо; под ла-
донью, сквозь гимнастерку, ощутил холод, паль-
цы будто прилипли — и он тут же упал на
колени:
— Надя?!
Но девушка не отозвалась. Обняв корявый
комель тополя и как-то неловко завернув голо-
ву, она лежала мертвая. Черное пятнышко —
родинка отчетливо виднелось на белой худень-
кой шее.
Не веря в случившееся, Костя хотел еще раз
позвать девушку, но в горле застрял первый
слог. А в висках громко и неумолимо стучало:
«Нет Нади, нет Нади, нет Нади...»
Костя не хотел примириться с этим и, тря-
хнув головой, прислушался, но в висках по-пре-
жнему повторялось:
«Нет Нади, нет Нади...»
Костя не заметил, как возле тополя появи-
лись боевые друзья Нади. Они пришли простить-
ся с ней. Два зенитчика копали могилу. Лопаты
с хрустом врезались в перегорелую землю. Скла-
дывая большие комки испеченного грунта, как
булыжник, штабелями, зенитчики тихо разгова-
ривали. Костя слышал только обрывки скупых,
скорбных фраз:
— Утром музыку слушала, радовалась,
И вот...
190
В голосах звучала горечь, обида.
— Дайте я помогу,— попросил Костя.— На-
дя вожатой у нас была.
Зенитчики еще яростнее налегли на лопаты.
— Иди к командиру полка, он в лазарете,—
сказал один из них, не разгибаясь. Костя так и
не увидел их лиц, только понял, что зенитчики,
отдавая последний долг погибшей Наде, не мо-
гут смотреть ему в глаза: взгляни—и слезы са-
ми брызнут.
♦ * ♦
«И угораздило же меня подставить плечо
под пулю! И в ноге, видно, осколок. Худшего
не придумать: по рукам и ногам связан,— доса-
довал Титов, глядя на бинты, сжимавшие ему
грудь.— Но ничего, мы не такие хиленькие,
чтобы от одной пули и паршивого осколка
принять стойку «смирно» в горизонтальном по-
ложении».
— Радист!
— Слушаю,— отозвался старшина радио-
взвода, которого Титов тотчас же после ранения
вызвал к себе в блиндаж санитарной роты.
— Где рация?
— Здесь.
— Что передают?
— Нас ищут. Запрашивают обстановку.
— Что же ответил?
— Вы же приказали молчать,— напомнил
радист.
— Правильно, иначе вы по всему свету раз-
несете: командир ранен. И противник обеспечен
хорошей информацией.
— Я так и понял,— согласился старшина.
— Ну вот, а теперь передай: держимся, ата-
ки врага с воздуха не увенчались успехом...
Передавай, передавай! — повторил Титов.—
На переднем крае особых перемен не произош-
ло... Передал? Теперь возьми карту и передай
для командующего артиллерией Пожарского вот
эти цифры.
191
— Он только что запрашивал, куда дать
огонь,— сообщил старшина, на секунду отор-
вавшись от рации,— и про ваше настроение
спрашивал.
— Цифры, цифры передавай! — потребовал
командир полка.
Его раздражала боль в плече, и он с тру-
дом удерживал себя от резких ответов. К тому
же положение дел на переднем крае склады-
валось значительно сложнее, чем об этом было
только что передано по радио в штаб армии.
В минувший день вражеская авиация выве-
ла из строя почти весь состав зенитной батареи,
стоящей на прикрытии полка с воздуха. Очень
тяжелые потери понесли артиллеристы из про-
тивотанкового дивизиона, да и роты, стоящие на
переднем крае, заметно поредели. Вышли иа
строя многие закаленные в боях гвардейцы.
Однако Титов не считал, что полк потерял
способность к сопротивлению. Именно теперь
надо было всеми мерами вселять уверенность в
своих подчиненных — обстановка в Сталинграде
тяжелая, значит, чем больше вражеских сил
будет привлечено к переднему краю осажденно-
го гарнизона, тем легче будет другим частям,
обороняющим город на других участках. Креп-
ко сжав зубы от наступившей боли, Титов на
минуту закрыл глаза. «Чем все это кончится?
Неужели не поднимусь? Бодрись, бодрись, а по-
лежать, видно, придется...»
Перед лицом зашуршала карта.
— Л? Что? — открыв глаза, спросил Титов.
— Из штаба армии передали, что наши части
держатся,— доложил старшина, показывая на
карте пометки, сделанные по сводке штаба.
— Так, хорошо, ясно. Наши части прочно
держат ключевые позиции — Мамаев курган,
район «Красного Октября» и фланги центра.
Значит... Вызывайте сейчас же ко мне коман-
диров батальонов и отдельных рот,— приказал
Титов.
Старшина пожал плечами: мол, больному по-
кой нужен.
192
— Вызывай? е, вызывайте! — повторил Ти-
тов и, подумав, добавил: — И бронебойщика
Зернова. Его надо назначить командиром проти-
вотанковой группы.
Через несколько минут один за другим к Ти-
тову прибыли вызванные командиры. Не явился
только Зернов. Он стоял над могилой Нади.
В одной руке у него была бескозырка, которую
он, не замечая, смял в тугой комок...
Когда сюда подбежал связной и сообщил,
что Зернова вызывают в санитарную роту, бро-
небойщик уронил свою бескозырку на свежий
бугорок земли и пошел совсем в другую сторо-
ну. Шел он, не сгибаясь, с обнаженной голо-
вой, к переднему краю. Связному показалось,
что бронебойщик заплакал.
— Такой камень-глыба, а горя не вынес.
* * ♦
Остановившись перед занавеской, отделяю^
щей отсек командира полка от общего коридора
подземного лазарета, Костя услышал знакомый
голос. Титов с кем-то разговаривал так спокой-
но, будто ничего не произошло.
— Как дела на правом фланге?
— Держимся, товарищ командир! — послы-
шался ответ.
— Патронов Селезневу добавили?
— Уже послали.
— А сухарей?
- Да.
— Этому флангу надо помогать, ведь они по-
чти отрезаны от нас.
Наконец Титов услышал шорох за белой за-
навеской и спросил врача:
— Кто пришел?
— Костя,— ответил врач.
— Пустите его ко мне.
Костя уже стоял в дверях. Пропустив вышед-
шего командира первого батальона, он напра-
вился к Титову, но врач шутя заслонил ему
дорогу.
7 Заказ № 150
— Что же, доктор, вы не пускаете парня,
разве не знаете, что он у нас мастер на все
руки?—сказал Титов.
Костя смутился.
Потом сказал первое, что пришло на ум.
— Дядя Володя, мне говорили, что вас за
Волгу хотели отправить.
— В Волгу, а не за Волгу,— пошутил Ти-
тов.— Но я не хочу. Сначала надо вышибить
гитлеровцев из Сталинграда. Вышибем — тогда
поедем вместе.
— Дядя Володя, а вы немецкий язык зна-
ете?— смущенно спросил Костя, вынимая из
кармана алюминиевую пластинку.
— А что? Давай посмотрим,— и, пробежав
глазами по пластинке, Титов спросил: — Где
взял?
— В кабине самолета, который упал возле
заводской стены, желтый такой, песочного цве-
та, кургузый...
— Спасибо, Костя, спасибо. Тут есть важные
сведения. Этот самолет из эскадрильи «Сици-
лия», со второго фронта...
— Нет, это с немецкого самолета,-^ возразил
Костя.
— Вот и я говорю. Эти самолеты Гитлер го-
товил против англичан и американцев, что вы-
садились в Африке. Но, как известно, сейчас там
затишье. Союзники не наступают. Ждут, когда
падет Сталинград.
— Значит, союзники сами отпустили эти са-
молеты сюда,— догадался Костя.
— Выходит, так, радист...
— Ну и союзники! В Дюнкерке оставили
«матильды» и «валентаи», теперь эти самоле-
ты сюда отпустили. Почему они так делают?
— А это надо их спросить. Радист, передайте
срочное донесение: на территории полка упал
подбитый самолет — истребитель «фокке-
вульф» из эскадрильи «Сицилия», мотор воздуш-
ного охлаждения, вооружение две пушки калибр
20, четыре пулемета калибр 7,92, корпус покра-
шец в песочный цвет... Передал? Самолет под-
194
готовлен для действий в условиях африканского
фронта, но срочно переброшен сюда... Все. Точ-
ка. Подпись...
— А как же второй фронт?.— спросил
Костя.
— Откроют. Только, наверно» тогда, когда
он нам не нужен будет.— Титов закашлялся.
Тут же вошел врач. Он посадил раненого и,
поддерживая его обеими руками за плечи, кив-
ком головы попросил Костю выйти.
* * *
Задымленное небо опустилось над территори-
ей полка так низко, что плывшие в темноте
тучи бороздили стены осевших корпусов. Земля
дышала гарью и смрадом взрывчатки. Кое-где
еще дымились воронки от бомб, а вокруг них
мерцали огни догорающих блиндажей и окон-
ных перекрытий.
Втянув голову в плечи. Костя брел к блин-
дажу комендантского взвода, с грустью вспоми-
ная все, что ему довелось увидеть в этот день.
«Дядя Володя похвалил за то, что я принес
ему пластинку, но ведь это не подвиг, ни в кого
не стрелял, просто выдрал пластинку, и все. Нет,
надо как-то по-настоящему помочь дяде Воло-
де, Фомину и всему полку. Но как? Почему они
не дают никакого задания? Неужели нельзя
найти дело? Они просто не хотят выслушать ме-
ня как следует и разговаривают со мной как с
маленьким. Обидно...»
В блиндаже комендантского взвода Костю
встретили молчаливо. Никто не спрашивал, где
он был и почему, уходя, никого не предупредил
о своей отлучке. Видно, в этот вечер было не до
того.
Принесли ужин. Все переглянулись и молча
сели к столу.
Вошел Фомин.
— Здравствуй, Костя! — как ни в чем не бы-
вало ласково сказал он, передавая Косте ко-
робку цветных карандашей.— Это тебе коман-
дир полка прислал. Пускай, говорит, рисует.
г
195
— Спасибо,— ответил Костя, с благодаря
ностью глядя на Фомина, и подумал: «Где же
Зернов? Ведь утром договорились, что он при-
дет сюда. Я бы их сейчас помирил с Александ-
ром Ивановичем. Неужели и с Зерновым что-ни.
будь случилось?»
6. В огне
К концу октября армия, обороняющая Ста-
линград, состояла из трех, разобщенных гарнизо-
нов. один—на северной окраине, другой —
главные силы — в центре города, третий —
в заводском районе. Здесь, в заводском районе,
сражался гвардейский полк Титова. Гитлеров-
ские генералы готовились торжествовать побе-
ду, но случилось то, чего они не ожидали.
Осажденные гарнизоны, так же, как и отдельные
воины, самостоятельно решали задачи, устано-
вили строгий порядок экономии боеприпасов и
продуктов питания.
Отступить—значит изменить Родине. Так ре-
шили бойцы и командиры осажденного гарни-
зона. Крохотный клочок сталинградской земли
стал для них домом, неотъемлемой частью ве-
ликой Родины.
В эти дни враг, наткнувшись на непреклон-
ную стойкость защитников заводского участка,
прекратил атаки. На фронте наступило непро-
должительное затишье.
Воспользовавшись таким затишьем, Алек-
сандр Иванович Фомин как-то незаметно для
Кости превратил часы отдыха в часы занятий.
Возьмет учебник, и глаза его засветятся тепло,
голос зазвучит свежо и бодро.
Пройдет каких-то полчаса, и Косте кажется,
что перед ним не сержант Фомин, а учитель,
как в настоящей школе.
И до чего же этот Александр Иванович
азартный человек! Если бы не боевая обстанов-
ка, он бы, наверно, целые сутки занимался.
Даст задачку, самую что ни есть трудную, и
196
улыбается: «Решай, решай, есть еще потруднее».
Или начнет пояснять и решать задачи, да так,
будто любая задача при нем составлялась. Ре-
шает просто и скоро. Знай запоминай! Как лег-
ко ему это дается! А начнешь сам решать—не
тут-то было.
— Трудно? — спросил Александр Ивано-
вич.— Это тебе не с голубем развлекаться. Все,
что берется трудно, с боем, то дорого и неза-
бываемо. Учиться можно и нужно везде, в лю-
бых условиях...
Порой Александра Ивановича срочно вызы-
вали в штаб или на передний край. Оставляя
Костю, он давал для самостоятельного решения
самые сложные задачи и как бы между делом
спрашивал: «Хватит или еще?» Кс-стя хмурился,
но все же говорил: «Давайте еще».
— Ладно, хватит. Если бы кто другой, а тебе
и эти не решить,— подзадоривал Александр
Иванович.
— Решу,— отвечал Костя, принимаясь за
дело.
Иногда, не найдя ответа, бросал, но, подумав,
снова брался за учебник: «Докажу, что я не ху-
же других».
Но почему же теперь сюда не приходит бро-
небойщик Зернов—хороший доверчивый това-
рищ? Куда он девался?
Но вот Зернов вернулся. Угрюмый, злой, он
целыми днями молча лежал со своей бронебой-
кой у амбразуры. Наконец зашел к Косте. Ог-
ромный, небритый, глаза красные.
— Это твои,— проговорил, подавая две книги.
— Я знал, что они у вас,— принимая, ска-
зал Костя.— Надя передала?
— Да,— ответил Зернов и, сдержанно вздох-
нув, опустил голову. Костя понял, что гибель
Нади Зернов переживает больше, чем кто-либо
другой.
— Скажите, а вы читали эти книги? — лис-
тая страницы, спросил Костя.
— «Спартак» — хорошая книга. Ее надо
прочитать всем.
197
— Правильно! А эту, про огонь, пожалуй, не
надо.
— Почему?
— Огонь — это зло,— ответил Костя.
— Нет,— возразил Зернов,— как раз наобо-
рот* не огонь наш враг, а те, кто используют его
против нас Я знаю, тебе эта философия трудно
дается, но бойцы поймут.
В эти дни вражеская артиллерия совсем пре-
кратила обстрел осажденного гарнизона, и лишь
изредка над руинами кружил самолет-развед-
чик. В окопах и блиндажах потекла обычная
окопная жизнь. Бойцы и командиры совершенст-
вовали оборону, ремонтировали оружие, штопа-
ли шинели и обувь, читали и обсуждали сводки
Совинформбюро, развлекались солдатскими при-
баутками.
Костя по совету Зернова читал книгу про
Спартака вслух. Вначале ему казалось, что
это—бесполезная затея Но в первый же вечер
убедился, что бойцы слушали его с таким вни-
манием, словно брали каждое слово, каждую
строчку в руки, на зуб. Они будто забывали
про усталость и, как дети, радовались каждой по-
беде Спартака. А сам Костя так проникся со-
держанием, что многих героев книги стал срав-
нивать с бойцами и командирами полка.
Зернов ему казался таким же крепким и
сильным, как Спартак. Отдельные главы Костя
заучивал наизусть и читал их бойцам, когда в
блиндаже не было света. Незаметно для себя
он делал такое дело, за которое получил похва-
лу Александра Ивановича и даже благодар-
ность командира полка, приславшего ему
записку:
«Костя, молодец! Спасибо за помощь».
Однажды в блиндаж комендантского взвода
пришла Лиза. Теперь она была в фуфайке, на
ногах — солдатские ботинки. Кто же это по-
заботился о ней? Не иначе как Александр Ива-
нович!
Фомин Лизу сразу назвал по имени, и это
окончательно убедило Костю в его догадке.
198
Лиза так внимательно слушала учителя, что
не заметила, как Костя положил ей в карман
свой паек хлеба и несколько кусочков сахару.
После этого дня Лиза аккуратно приходила
сюда по утрам и уходила счастливой и радост-
ной. Она тосковала по школе и была рада каж-
дой встрече с учителем. Она даже сказала, что
соберет целый класс ребят. Костя не обратил
внимания на ее слова: это, по его мнению, бы-
ло невозможно. Ему казалось, что кроме него и
случайно оставшейся в городе Лизы в осаж-
денном гарнизоне никого нет. Тут могут жить
только закаленные в боях и обязательно сме-
лые и отважные.
Иногда Костя пытался уговорить Фомина
взять его с собой, но напрасно. Фомин твердо и
неизменно стоял на своем.
— Твое место здесь, в блиндаже. Ты не име-
ешь права нарушать приказ командира полка,
если уважаешь его,— говорил Фомин. От этих
слов у Кости щемило сердце.
* * ♦
Наступил день неожиданных перемен.
Фомин со своим взводом, в котором осталось
пять человек, уходил на задание. Дело в том,
что рация вышла из строя. Связь со штабом
армии прервалась. Надо было пробраться к
главным силам армии, установить связь и, если
позволит обстановка, возвратиться в полк.
К центру города было только два пути. Пер-
вый — через вражеский клин, отрезавший полк
от главных сил армии, второй — по Волге, под
беспрерывным огнем. И тот, и другой были
опасны, но судьба полка требовала не считаться
с опасностью.
На этот раз Александр Иванович свой пар-
тийный билет и комсомольские книжечки бой-
цов унес в штаб, а все остальные документы и
домашний адрес оставил Косте. Костя без слов
понимал, что это значит, и не спрашивал, поче-
му и зачем так делается. Перед самым уходом
199
Фомин вручил Косте свою гимнастерку с ор-
деном и часы.
— Если вечером не вернемся, переходи жить
к старшине взвода связи, к радисту или пэзо-
ви к себе. Живите дружно,— сказал на проща-
ние Александр Иванович.
«Зачем звать старшину? Еще подумают, что
я трус. Вот наведу порядок на нарах, подмету
пол, накормлю голубя и стану решать зада-
чи»,— про себя возразил Костя.
Прошел час. В блиндаже и в самом деле
стало чисто и по-своему уютно. Вещи бойцов
аккуратно разложены по полочкам, пол выме-
тен. Гимнастерку с орденом и часы Фомина
Костя спрятал отдельно и замаскировал.
Награда, подарок—надо сохранить.
Прошел еще один час. На столе развернуты
тетради и книги, но заниматься Костя не стал,
то ли потому, что не чувствовал над собой кон-
троля, то ли потому, что срок исполнения уро-
ков был неопределенный: день, два, а может
быть, неделя, ведь неизвестно, когда вернется
взвод.
В третьем часу, усадив голубя на стол,
Костя не мог найти себе места. В блиндаже ста-
ло пусто и грустно, отчего будто осели и сгор-
бились сосновые подпорки, а срезы сучков на
них напоминали большие открытые глаза. Они
поблескивали каплями смолы и, казалось,
плакали от скуки. Даже голубъ то и дело вы-
тягивал шею и, поворачивая голову к двери,
ждал... Но ни Александр Иванович, ни бойцы
его взвода не возвращались.
Костя заскучал. Он почувствовал себя оди-
ноким. Время, как назло, тянулось медленно.
Разгоняя тоску, Костя заговорил, обращаясь
к голубю:
— Ну, что ты грустишь? Гулять зовешь?
Ну идем, только куда? Нет, ты сначала по-
кушай...
Пока голубь клевал крупу, Костя собирался.
Он еще не отдавал себе отчета, куда пойдет, но,
как только вышел из блиндажа, внимание его
200
привлек люк канализационной трубы. В голо-
ву пришла мысль, которая много раз не давала
ему покоя. «Идем, Вергун, в разведку».
Если бы в эту минуту кто-нибудь видел ли-
цо Кости, то навсегда запомнил бы его глаза с
ярко выступившими черными ободками зрачков.
Сейчас, и, видно, в последний раз, от них веяло
детским озорством и необдуманной ребяческой
решимостью.
Водокачки и водонапорные башни были раз-
биты. В канализационных и водосточных тру-
бах не было ни капельки воды. Костя попал в
одну из главных магистралей, по которой мо-
жно было передвигаться на четвереньках и
кое-где ползком.
«Вот это будет вылазка!» — торжествовал
мальчишка, пробираясь по трубе, как ему каза-
лось, очень быстро.
* * *
Рано утром, до рассвета, Лиза вышла из по-
греба. Ей надо было выполнить обещание —
собрать целый класс ребят. «Пусть Александр
Иванович не думает, что сболтнула»,— тверди-
ла она про себя.
В первую очередь Лиза навестила подруж-
ку по школе Гиру, которая жила на Угольной
улице. У Гиры отец на фронте, мать погибла
при первой бомбежке. Гира не успела эвакуиро-
ваться и осталась в городе со старшей сестрой.
Лиза нашла подружку в подвале, в котором
встретила ее неделю назад.
— А где Катя? — спросила Лиза.
— Ушла к минометчикам санитаркой и боль-
ше не придет,— ответила Гира.
— Почему?
— Похоронили ее.
— А ты пойдешь со мной? — спросила Лиза.
— Куда?
Лиза подробно рассказала ей про Александ-
ра Ивановича, про Костю и про то, как они го-
товят уроки.
201
Вдвоем они направились к Пете, которого
Гира называла «Пека-цыган».
— Почему ты так обзываешь? — упрекнула
ее Лиза.
— Я не обзываю, его так зовут. У него ма-
чеха злая была. Летом он жил в деревне у тет-
ки, весной — у сестры, а зимой — дома. Круг-
лый год кочевал, вот и прозвали его так — цы-
ган. Но он хороший. Только вот теперь один ос-
тался. Прибежал из деревни, а тут никого нет,—.
пояснила Гира.
Петя жил тоже на Угольной улице, но, как
только начались бои на Мамаевом кургане, он
перешел в подвал главной конторы завода.
В контору два раза попадала бомба, проход в
убежище завалило, но у Пети был свой путь.
Он пробирался туда через подвальное окно, по
проволочной лестнице.
Гира знала ход в Петино убежище. Он по-
казал его по секрету, даже звал к себе в под-
вал, но она не решалась. Теперь, вдвоем с Ли-
зой, ей было не страшно.
Подойдя к подвальному окну и заглядывая в
чернеющую дыру, они остановились: кто же
первый полезет?
Надо торопиться. Уже начался рассвет. Их
могут заметить бойцы и отправить в штаб.
— Вот тут он живет,— сказала Гира, кивнув
на дыру и слегка подтолкнула подружку.—
Лезь! — Ты первая.
— Ну, ладно,— сказала Лиза.— Я полезу
первая, а ты не отставай.
Нащупывая ногами лестницу, по которой
каждый день спускался Петя, Лиза поскользну-
лась и полетела куда-то вниз.
— Ой! — вырвалось у нее.
Она упала возле стола и, не чувствуя боли,
прижалась к стенке. Петя вскочил.
— Кто тут?!
— Это я,— отозвалась Гира, спускаясь вслед
за Лизой.
— У, чертовка! — выругался Петя.— Давай
руку, а то брякнешься.
202
— Я уж брякнулась,— созналась Лиза
вставая.
— Больно? — спросил Петя.
— Нет,— ответила Лиза.— А почему у тебя
темно?
— Сейчас зажгу,— ответил Петя, чиркая
спичками.— Зачем пришли?
Лиза и Гира промолчали. Они сначала ре-
шили осмотреться, а уж потом начать разговор.
Петя занимал подвальный кабинет, в кото-
ром раньше во время бомбежек работал дирек-
тор завода.
— Ох, как у тебя хорошо, Пека! — сказала
Гира, посмотрев на телефоны и мягкий диван.
— Не особенно,— откровенно признался Пе-
тя.— Телефоны не кормят. Вчера у одного бой-
ца попросил, а он меня в штаб. Едва сбежал.
Тут меня никто не найдет. Друг у меня был,
Костя, ты знаешь его, Гира. Костя Замков...
— Знаю,— подтвердила Гира.— Напротив
нас жил.
— Он где-то доставал хлеб и консервы, а те-
перь его нет,— грустно сообщил Петя.
Девочки переглянулись.
— Умер?
— Если бы умер! Убили. С самолета. Я сам
похоронить его хотел, не успел. Положил возле
стенки у клуба, а днем стена рухнула и за-
валило.
Лиза решила говорить прямо.
— Вот что, Петя. Давай так: на вот, поешь
хлеба и сахару и пойдем с нами. Мы собираем-
ся жить вместе и учиться. А как освободят
город, так пойдем в настоящую школу. Со-
гласен?
— А кто там есть с вами?
— Мы,— гордо ответила Гира.
— Одни девчонки? Не пойду.
— Нет, ты не спеши,— возразила Лиза,—
с нами занимается Александр Иванович, и маль-
чик есть, Костя.
— Какой Костя? Его убило.
— Нет, это другой, у него голубь. Хороший
203
такой, смелый мальчик. И Александр Иванович
тоже хороший, я его люблю.
— Они все хорошие,— бойко ответила Ги-
ра. Она еще не знала в лицо ни Фомина, ни
Костю, но ей надо было поддержать Лизу.
— Скажешь тоже,— усмехнулся Петя и, об-
ращаясь к Лизе, спросил: — А Костя большой?
Если задираться начнет, справлюсь?
Лиза ответила, что никакой драки не может
быть, и рассказала все по порядку, заверив, что
они будут получать паек и учиться.
Петя, разломив кусок хлеба пополам, одну
часть, прикусывая сахар, начал есть, а другую
спрятал в стол. Затем, подумав, переложил
хлеб в карман.
— А еще кого будете звать? — спросил он
Лизу.
— Всех, кто есть тут. Целый класс набрать
надо.
— Ну, тогда подумаю.
ф * *
Петя провел Лизу и Гиру через тайный вы-
ход до литейного цеха. Они шли по развалинам
заводских корпусов, подвалами, трубами, тон-
нелями, стараясь не показываться на глаза
бойцам. У Пети были свои ходы сообщения, по
которым никто, кроме него, не ходил. Он пока-
зал, где скрывается еще один мальчик, но сам
к нему не пошел, только сообщил кличку —
«Ванька-пожар».
— Конопатый такой, рыжий,— пояснил он.
Ваня жил раньше недалеко от цирка. Он лю-
бил смотреть выступления укротителей зверей.
Мечтал быть непременно таким, как Гладильщи-
ков или Дуров. Но вот начались бои в Сталин-
граде. Отец и мать погибли. Ваня не знал, куда
ему пойти, и, пока собирался, оказалось, что
все пути отрезаны. На днях он покинул свою
улицу: туда прорвались фашистские танки...
Ваня совсем по-другому встретил Лизу и
Гиру. Заметив, что они подкрадываются к его
204
рубежу, приготовил металлический прут и спря-
тал его за спину, чтобы стегнуть ту и другую.
Он был на всех зол и ни с кем не водился, осо-
бенно с малышами. Он готовился отомстить фа-
шистам за мать и отца, а малыши в этом деле
не помощники. Как-то раз он обратился к
командиру с просьбой взять его пулеметчиком.
Тот согласился принять, а сам направил его с
бойцами в штаб батальона. Здесь, в литейном
цехе, Ваня готовил для фашистов какую-то ло-
вушку, о которой не сказал даже Пете, а чтобы
тот не подсмотрел, прогнал от себя с угрозой*
— Не мешай, подзатыльников надаю.
Приход Гиры и Лизы мог испортить весь
план, поэтому Ваня намеревался хорошенько
пугнуть их отсюда.
Лиза и Гира уже поравнялись с нишей, где
притаился Ваня. Им осталось только завернуть
за угол. Ваня приготовился ударить прутом по
листу железа, но Лиза, заметив его злое лицо,
смело шагнула навстречу.
— Ваня, здравствуй!
Она сказал это так неожиданно, что Ваня
невольно ответил: «Здравствуй!» Прут выпал из
рук. Опомнившись, Ваня сердито произнес:
— Шпионить пришли?
— Что ты, Ваня? — удивилась Лиза.
Гира боялась вымолвить слово. Она только
смотрела в маленькие злые глаза Вани и жда-
ла, что он вот-вот бросится на нее и Лизу.
— Уходите отсюда, пока целы!
Лиза попыталась уговорить Ваню пойти с
ними, но он наотрез отказался.
— Не пойду, нечего мне у вас делать.
Вечером Лиза и Гира пришли в штаб. Петя
был уже там. В тот же вечер из подвала быв-
шей гостиницы завода кто-то из бойцов принес
девочку. Она была больна и голодна. Ее отпра-
вили в санроту.
Лиза с радостью побежала в блиндаж, что-
бы сообщить о прибывших ребятах Александру
Ивановичу. Но ни Фомина, ни Кости в блинда-
же не оказалось. Где же они?
205
Прижатый огнем пулеметов, Фомин лежал
на берегу Волги между двух камней. Бойцы
взвода, оставшиеся в укрытии, видели, как пули
высекали из камней искры. Достаточно было
Фомину чуть приподняться, и он был бы про-
шит из пулемета.
Еще вечером, с наступлением темноты, от-
правляясь в этот опасный путь, Александр
Иванович решил, что пробираться через такую
завесу огня всем взводом нет смысла- гибнуть —
так одному.
— Немедленно возвращайтесь в полк,— на-
казал он своим бойцам,— там вы нужнее. До-
ложите командиру полка, что задание будет
выполнено... Присматривайте за Костей. Пусть
поменьше забавляется голубем, а занимается де-
лом. Пожалуй, лучше будет, если вы этого го-
лубя вернете Зернову...
—- Слушаюсь,—ответил тогда один из бой-
цов взвода, оставленный Фоминым за старшего.
Но вот уже полночь. Припав к брустверу,
бойцы не отрываясь следили за Фоминым.
Вспышки ракет на мгновение обнажали берег,
выхватывая из темноты то клочок Волги, то
причал, то камни, между которыми лежал Фо-
мин. Он лежал неподвижно: может, выжидал
момент для стремительного броска, а может,
был ранен
По Волге шло «сало» — осенний ледоход.
Льдины сталкивались, громоздились в заторы.
Поверхность воды стала пятнисто-серой. Пло-
ты, лодки, затертые между льдинами, доски от
разбитых паромов и барж, клочки сена, хво-
рост, отдельные бревна — вся эта сереющая мас-
са неудержимо двигалась вниз по течению. Ка-
залось, не Волга, а берега устремились против
течения. Хрустящее шипение воды напоминало
тяжелые вздохи.
Да, наступили трудные дни. Волга отрезала
Сталинград от Большой земли на несколько не-
дель, а это означало, что и главные силы армии,
206
куда пробивался Фомин для установления
связи с осажденным гарнизоном, перейдут на
такой же голодный паек, как и полк Титова.
Думая об этом, бойцы готовы были поднять-
ся и броситься вперед, чтобы выручить Фомина.
Но приказ есть приказ. К тому же поднимись
они — и секретный пост боевого охранения бу-
дет раскрыт.
— Лежит... лежит наш Александр Ивано-
вич! — со вздохом произнес старший.— Что же
делать?
Он не заметил, как вода подогнала к Фоми-
ну два обледенелых бревна, которые торцами
уперлись в берег; потом их будто оттолкнуло
течение, и они поплыли дальше. Только при-
стальным взглядом можно было разглядеть, что
теперь бревна плыли необычно. Ими кто-то уп-
равлял с расчетом поскорее скрыться за изги-
бом берега. Неизвестно, удалось ли фашистским
пулеметчикам заметить это, но когда длинные
очереди пуль засновали над водой и несколько
светящихся трасс оборвалось у самых бревен,
Фомин погрузился в воду.
— Гады! — вырвалось из груди у одного из
бойцов, наблюдавших за Фоминым.
С этой минуты бойцы не могли смотреть ни
на Волгу, ни друг на друга. Они считали, что
Фомин если не убит, то утонул.
Однако Александр Иванович продолжал свой
путь.
Вязкая, иссиня-черная, как деготь, вода
стиснула его. Казалось, не хватит сил вздох-
нуть. Она сковала руки, ноги. Держаться за
льдинку, к которой он пристал, было очень тру-
дно. Временами западало сердце, леденела
грудь, но не остывало сознание:
— Доплыву, доплыву,— твердил он про
себя.
Через час он был уже в штабе армии.
Командующий принял его сразу.
Услышав, что полк Титова продолжает
драться с врагом, генерал встал.
— Живы?!
207
— Да,— ответил Фомин.
— Все ясно.
Фомин пытался досказать, но командующий
по-отцовски обнял его и, приговаривая: «Мо-
лодцы, молодцы!», прошел с ним в соседний от-
сек.
— Расскажи артиллеристам, где ваши гра-
ницы, затем отдохни, погрейся... А когда со-
греешься, зайди ко мне. Мы подумаем, надо ли
тебе обратно идти. Ведь льдины-то против те-
чения не поплывут.
Согревшись, Фомин вспомнил, что надо дать
сигнал своим...
« * «
В тот час командир полка Титов готов был
выскочить из блиндажа, забраться на самую вы-
сокую стену завода и наблюдать за сигналами
от Фомина, но врачи не дали ему подняться.
Связь со штабом армии была необходима
Титову, как воздух. Он потребовал от наблю-
дателей докладывать через каждые десять ми-
нут обо веем, что они заметят в том направле-
нии, куда пошел взвод Фомина. Телефонная
трубка лежала на подушке. Титов держал ее
возле уха, но никаких сведений, кроме того что
«по Волге поплыло «сало», связисты и наблюда-
тели ему сообщить не могли. Ночь, темно...
Пришлось вызвать самого надежного и отваж-
ного бронебойщика — Зернова.
— У нас нет связи с главными силами. Туда
пошел Фомин. Если к утру от него не поступит
сигнал, то придется...
— Все ясно. Я готов пойти туда сию же ми-
нуту,— не задумываясь, отчеканил Зернов.
— Не горячись. Путь тяжел, продумай и го-
товься,— предупредил его командир и тут же
попросил зайти в блиндаж Фомина и посмот-
реть, чем занимается Костя.— Если ему скучно,
то скажи, что я его вызываю сюда — дежурить
у телефона.
— Товарищ командир,— послышалось в те-
203
лефопной грубке,— приняли сигнал: три зеленые
ракеты!..
— Дошел! Молодец! Давайте ответный,—
приказал Титов.
Это известие молниеносно облетело весь
полк. Но в тот же рассветный час фашисты на-
чали новое наступление. Оно было самым же-
стоким из всех, какие выдержал полк за время
осады. Гитлеровцы торопились покончить с
осажденным гарнизоном до того, как ему будет
оказана помощь главными силами армии.
* * *
— Кто тут есть, все ко мне! — приказал
Титов.
Санитары, связисты, писаря, медицинские
сестры — все получили задание. Врача и двух
бойцов из охраны Титов послал к ребятам.
— Спрячьте их в самые надежные укрытия.
Детей надо спасти!
Оставшись один, Титов вдруг почувствовал,
что роты, стоявшие в центре обороны полка,
под напорОхМ огромных сил врага оставили пре-
жние позиции и, не успев закрепиться на но-
вых, отходят к заводу. Это ему подсказывали и
приближающаяся перестрелка, и взрывы гранат.
Наконец послышался топот ног подбегающих к
блиндажу бойцов. Они стремились сюда, чтобы
спасти жизнь командира. Так принято. В смер-
тельном бою тот не солдат, кто не умеет за-
крыть грудью своего командира и гибнет позже
его. «Но еще рано драться тут, у блиндажа,
врага еще можно контратаковать с флангов»,—
прислушиваясь, определял положение командир
полка. Здесь он лежал не один день и так при-
вык к каждому звуку, что по малейшему со-
трясению потолка, по колебанию огня настоль-
ной лампы угадывал, на каком участке идет бой.
Казалось, через стены блиндажа он видел все,
что происходит на поле боя.
— Правый фланг, правый фланг! — звал он
209
в трубку телефона, но ему никто не отвечал.
Связь была прервана.
Враг, превосходя силами во много раз, на
нескольких участках смял оборону полка. Кое-
где фашистские автоматчики просочились даже
в глубь позиций и, захватив часть запасных
траншей, отвлекли на себя и без того ослабев-
шие силы батальонов. Казалось, еще час-дру-
гой — и наступит гибель теперь уже не одного,
не двух человек, а целого гарнизона. Сдавать-
ся в плен здесь никто не собирался. Поэтому
многие защитники осажденного гарнизона от-
кладывали по одному патрону в грудной карман
для себя — лучше смерть, чем плен!
Титов знал, что его воины в нужный момент
поступят именно так, но погибать от своей руки
было еще рано, лучше оставленную для себя
пулю послать врагу. Ведь главным силам те-
перь известно, что осажденный гарнизон живет.
Значит, надо стоять до последнего вздоха.
Распахнулась дверь. Тяжело и медленно во-
шел Зернов. На лбу бронебойщика кровоточила
рана. Где он был и как дрался с врагом, никто
не знал, а о себе Зернов никогда не расска-
зывал.
— Костя ушел...— доложил он после минут-
ного молчания.
— Один... Понятно,— строго заметил Титов,
— Искал, не нашел,— ответил Зернов, по-
тупив глаза и задумавшись.
«Неужели голубь, которого я принес тогда,
чтобы на какое-то время отвлечь Костю от тя-
желых дум о смерти отца, неужели короткая
беседа о разведчиках, что используют голубей
для передачи сведений, толкнула Костю на та-
кой шаг?»
— Доложите обстановку,— потребовал
командир полка.
Зернов с трудом поднял голову,
— Тяжело...
— Ни шагу назад! — властно приказал
Титов.
В голосе командира Зернов не уловил ни от-
210
чаяния, ни растерянности. Наоборот, от коман-
дира полка веяло уверенностью и непреклон-
ной волей. Эта уверенность передалась и Зер-
нову. И если, входя сюда, он думал о последней
схватке с врагом, из которой не собирался вер-
нуться живым, то сейчас, будто не чувствуя ус-
талости, ответил:
— Приказывайте...
Через несколько минут Титов был в боевых
порядках. Его от окопа к окопу переносил Зер-
нов. На этот раз он, как никто другой, понимал,
почему командир полка рвался в бой. И там,
где они появлялись, устанавливался порядок.
Титов пресекал растерянность, назначал коман-
диров взамен выбывших, а тех командиров,
которые вместо руководства подразделениями
сами ложились за пулеметы или лихо бросались
в атаку, отстранял от должностей.
— Лихость и отвагу проявить легче, чем
управлять боем,— говорил Титов.
У ограды завода, куда особенно старались
прорваться фашисты, Титов организовал круго-
вую оборону.
Несколько часов подряд, цепь за цепью,
большими группами, фашисты атаковывали
полк то с одной, то с другой стороны. Обра-
зовалось несколько изолированных друг от дру-
га гарнизонов. В одном из них остался Титов.
Командира полка больше всего волновало то,
что фашистам удалось занять овраг, пересекаю-
щий заводской район. Там, в овраге, были со-
средоточены огневые позиции минометных рот.
Попытки организовать контратаку для спасения
минометчиков не дали результатов. Фашисты,
расправившись с минометчиками, начали пере-
брасывать свои силы на другой участок. Их так-
тика была несложной. Они уничтожали осаж-
денный гарнизон по частям.
Дошла очередь и до участка обороны, кото-
рым непосредственно руководил Титов.
Сюда враг выплеснул не одну тонну раска-
ленного металла. Пулеметы, точно косы, среза-
ли остатки обгоревших кустов, когда-то укра-
211
шавших заводскую ограду, мины сравнивали
бугорки земли, снаряды разворачивали остатки
разрушенных стен. В воздухе висела кроваво-
черная туча дыма, смешанного с кирпичной
пылью. Нагретая осколками земля дымилась ед-
кой пылью и взрывчаткой. Казалось, от одно-
го этого защитники завода задохнутся и пре-
кратят сопротивление. Но, сосредоточивая огонь
на определенных объектах, фашисты тем самым
открывали направление атаки. Этого для Ти-
това было достаточно, чтобы встретить подняв-
шихся в атаку немцев с флангов. Цепи врага
вынуждены были отползать назад.
Были моменты, когда фашистам удавалась
приблизиться вплотную и завязать траншейный
бой. Тогда в ход пускались штыки, ножи, лопа-
ты и уже не было слышно ни стрекотни авто-
матов, ни взрывов гранат. Выкрики, вопли! Раз-
резая воздух, мелькали лопаты и стрелами про-
носились вдоль траншей штыки. Бой длился
несколько часов.
Траншеи, окопы, ходы сообщения были за-
валены трупами фашистов. Были потери и среди
защитников гарнизона. Не было только ране-
ных, молящих о пощаде. Все, кто мог держать
оружие, дрались до последнего вздоха.
В полдень над головами защитников завод-
ского района с шумом пронеслись снаряды «ка-
тюш»: мощная реактивная артиллерия, распо-
лагавшаяся за Волгой, наносила удар по фа-
шистам. И в эту минуту все с благодарностью
вспоминали Фомина.
— Умереть никогда не поздно,— говорил
своим героям Титов,— а мы, коммунисты, любим
жизнь. Победа за нами. Нам только жить да
жить!
И, как воскресшие из мертвых, бойцы и
командиры со слезами радости обнимали и це-
ловали друг друга, хотя несколько часов назад
они не думали, что им придется еще жить.
Ведь как бы ни было трудно, жизнь всегда
дорога и мила.
212
* ❖ *
А Костя не терял надежды, что его удачная
разведка сыграет большую роль в разгроме вра-
га; через такие узкие трубы и щели не пропол-
зти ни одному взрослому разведчику.
Много препятствий преодолел Костя: завалы,
сырость, темноту. Временами он терял направ-
ление и не знал, куда ползет. В трубе не оп-
ределишь, где север, где юг. Останавливаясь
в люках, он прижимался к холодным стенкам,
чтобы прислушаться. По трубам проносился
сильный гул, упругие волны взрывов проникали
в подземелье. По этим звукам Костя угадывал,
что он где-то возле переднего края фашистов,
и потому не высовывался.
Мучительно долго и тяжело полз он по тру-
бе, еще не зная, куда она выведет. Под локти,
под колени все чаще и чаще стали попадаться
мелкие камешки. Они сквозь брюки больно
врезались в кожу и не давали опереться на ла-
дони. Приходилось ложиться пластом и, пере-
дохнув, снова двигаться. Мелкое крошево бетона
напоминало о том, что Костя ползет там, где
особенно много упало фугасок. Но где? Ведь
всю сталинградскую землю бомбы и тяжелые
снаряды изорвали и перекопали еще в начале
сентября.
Но вот запахло гарью и взрывчаткой. Костя
не открывал глаз. Бесполезно, все равно тем-
но. Вспоминая слепую мать Лизы, он яснее
представил себе, как тяжело ей: все надо де-
лать на ощупь. Вдруг сквозь полузакрытые
веки к нему начал пробиваться свет. Матовая
белизна то усиливалась, то блекла. Костя за-
торопился. За поворотом он почувствовал, что
луч света бьет прямо в лицо, и, с радостью
открыв глаза, остановился: труба разбита, полз-
ти дальше некуда, над головой большое отвер-
стие.
Он вылез из трубы и оказался в глубокой
воронке от бомбы. Две свежие гильзы от авто-
мата, одна от карабина и два коротких окур-
213
ка обрадовали Костю. Взяв их, он разглядел
нерусские буквы.
— Ага, вот вы где!
Затем он выполз на край воронки и, пригля-
девшись, заметил большое скопление фашист-
ской пехоты. Отсюда он мог наблюдать долго.
А когда фашисты поворачивались в его сторону,
он моментально скатывался на дно воронки, ны-
рял в узкое отверстие трубы и отползал в
темноту. Попробуй найди!
Так он проделал несколько раз.
«Надо этих фашистов уничтожить! Пора
посылать голубя, с разведдонесением... Проч-
тет дядя Володя донесение, отметит на карте, и
наши пушки начнут их тут крошить».
Но как написать донесение? Зарисовать все
эти дома, овражки, окопы, блиндажи, ходы со-
общения, а сколько их тут... Не хватит бумаги.
Да и потом такое донесение голубю не унести.
Как же быть?
Костя не знал, что настоящие разведчики
используют голубей не для того, чтобы они
уносили целые карты. Нет, голуби уносят ма-
ленькие листочки бумаги, на которых записы-
вают лишь координаты военных карт, ставятся
краткие топографические знаки и зашифрован-
ные цифры.
Костя все же решил, хотя бы кратко, запи-
сать все, что он заметил.
«Дядя Володя. Тут много фашистов. Они,
видно, готовятся наступать на нас. А вон там
еще появились. Идут сюда целыми кучами. Ах,
как бы их разгромить! Бейте сюда из всех пу-
шек и минометов!»
Написав эти строки, Костя принялся рисо-
вать. На листке вместилось лишь несколько
групп фашистской пехоты. Куда же остальных
пририсовать? Ведь их вон сколько!..
Испещрив листок, Костя разозлился на ка-
рандаш, на бумагу. Все, что было перед его
глазами, не поддавалось ни описанию, ни за-
рисовке. Об этом можно было рассказать только
устно...
214
7. Где Костя?
В одном из отсеков штольни, устроенной под
высоким берегом Волги, разместился штаб
командующего артиллерией армии генерала
Пожарского. Сюда пришел Фомин. Для него
уже была поставлена койка. Она стояла рядом
с койкой адъютанта Пожарского. Из штабного
медпункта принесли простыни, одеяло, подушку.
Тепло, уютно, чисто. В сравнении с холодны-
ми окопами, где Фомину не раз приходилось ко-
ротать ночи, это был рай — только бы отды-
хать. И, казалось, прислонись Фомин к подушке,
как усталость прижмет его к ней на целые сут-
ки. Но прошел час, другой, третий, а постель
осталась нетронутой. Да разве можно... Фомин
не позволял себе даже думать об отдыхе. Он не
находил себе места, ходил из отсека в отсек
(тут его знали почти все офицеры) и спра-
шивал:
— Где Пожарский?
— На НП,— отвечали ему.
— А где теперь НП?
— Не знаем... Туда ходить воспрещено.
Маскировка. Что будет, если противник обна-
ружит и этот наблюдательный пункт?
Наконец Пожарский пришел в свой штаб.
Он тотчас же попросил Фомина еще раз по-
казать границы осажденного гарнизона.
— Когда я уходил из полка, наш передний
край проходил вот так.— Фомин взял со стола
карандаш и начертил на карте рисунок, чем-то
напоминающий круглую пилу с большими не-
ровными зубьями. Круговая оборона. В границы
этого зубчатого круга входили завод, часть ра-
бочего поселка и межзаводской парк.
— Куда же дать огня в первую очередь? —
спросил Пожарский.
Фомин показал на промежутки между зубь-
ями, нарисованными на карте.
Пожарский задумался: как ударить по этим
промежуткам огнем заволжских батарей? Труд-
ная задача. Можно своих побить.
215
— Вот сюда бейте, сюда, сюда...— продол-
жал Фомин, ставя острым концом карандаша
точки все там же, между зубьями.
— По этим точкам можно бить только пря-
мой наводкой, а не навесным огнем заволжских
батарей,— задумчиво произнес Пожарский.—
Снаряд не голубь, вокруг шеста не летает и на-
зад не возвращается.
После слова «голубь» Фомин насторожился,
но генерал продолжал:
— Прямой наводкой — другое дело. Увидел
цель, навел орудие и бей без промаха...
— Мы так и делали, но сейчас снарядов
нет,— продолжал Фомин, все еще не понимая, к
чему генерал упомянул о голубе. Неужели ему
известна вся эта история с голубем, которого
принес Косте Зернов?
— Знаю,— со вздохом сказал Пожарский.—
Если бы вам сейчас дать дивизиона три на
прямую наводку, тогда бы вы этой пилой,— ге-
нерал показал на рисунок Фомина,— фашистов
в опилки превратили... Впрочем, подумаем.
А сейчас иди отдохни, и тогда со свежей голо-
вой вместе с моими помощниками попробуем
рассчитать поточнее.
— Поскорее бы,— попросил Фомин.
— Хорошо,— вставая, сказал генерал.—
Иди, стратег детских душ.
* * *
Когда над осажденным гарнизоном подня-
лись новые столбы огня и дыма, когда из за-
водского района стал доноситься гул тяжелого
боя, Фомин заметался по отсекам штольни.
— Скорей, скорей! — торопил он штабных
офицеров, которые с его помощью уточняли
границы осажденного гарнизона. Этих сведений
ждали командиры артчастей за Волгой.
Штабные офицеры торопились, но Фомину
казалось, что они невыносимо медлительные
люди. Александр Иванович больше, чем кто-ли-
216
бо, знал положение полка Титова и по каждому
взрыву, по каждому звуку понимал, как тяжело,
как трудно приходится воинам его родного
полка. Временами он убегал из штаба и, вы-
скочив на берег Волги, застывал на месте.
Мысленно он был там, среди своих боевых то-
варищей, друзей. В эти минуты перед ним вста-
вали Костя и Лиза. Он любил детей, и ему бы-
ло тяжело сознавать, что в такой опасный мо-
мент около них нет его, учителя...
Зная детей, их порывы и страсти, которые
надо сдерживать умелой рукой, Фомин горько
сожалел, что не все любящие детей умеют пра-
вильно понимать свои обязанности перед ними.
Ведь тот же Зернов, любя Костю, принес ему
голубя, не подумав, зачем он нужен ребенку в
такой обстановке... Понятно, Зернов сделал это
из чувства жалости к мальчику, но... так нельзя.
И генерал Пожарский, и командир полка Ти-
тов— они умеют командовать полками, дивизия-
ми, взрослыми людьми, но дай им взвод таких,
как Костя и Лиза, и они не сразу найдут с ни-
ми общий язык. Фомин готов был броситься в
осажденный гарнизон, чтобы выхватить детей из
опасности.
— Нет, мне надо идти туда! Доложите
командующему, что я не могу здесь быть. От-
пустите меня...— пытался доказать Фомин штаб-
ным офицерам, но те и слышать не хотели.
Лишь на вторые сутки, ночью, командующий
позвал его к себе.
— Ну что, отогрелся? — спросил он, проха-
живаясь вдоль стены. На его угрюмом лице
лежала печать бессонных ночей.
— Надо идти к своим,— ответил Фомин.
— Правильно. Надо пробираться к Титову
во что бы то ни стало. Захвати с собой рацию.
Скажи всем, что Родина послала нам большую
помощь.— Командующий на этом слове сделал
паузу.— Надо держаться. Продукты питания и
боеприпасы будем сбрасывать на парашютах.
Пароль для самолетов: желтая и красная раке-
ты. Все это запомни. Подробные указания пе-
217
редам, как только установим связь. Рацию на-
до доставить.
— Обязательно доставить,— добавил гене-
рал Пожарский, которого Фомин сначала не
заметил.
— Слушаюсь,— ответил Фомин.
— А продвигаться будешь вот здесь.—
Командующий подвел Фомина к столу, где
лежал план города.— Вот по этим канализаци-
онным трубам. Тут перемычки, придется, проско-
чить в открытую. Будет опасно, но войны без
опасности не бывает. Ну, в добрый путь!
Фомин взвалил на загорбок рацию и, четко
повернувшись, вышел. Темная ночь обняла и
укрыла его.
* * *
От просвета к просвету пробирался Алек-
сандр Иванович по трубам чгерез заводскую
часть поселка, занятую врагом.
К утру Фомин был у границ осажденного
гарнизона. Линия переднего края полка прохо-
дила теперь не там, где раньше. Полк оборо-
нялся у самых стен завода. Блиндаж комен-
дантского взвода, где жил Костя, остался в нейт-
ральной полосе. Не зная этих подробностей,
Фомин полз по трубе, которая вела к люку в
район блиндажа комендантского взвода. Вдруг
слышит: кто-то ползет навстречу.
— Кто это?
В ответ щелкнул затвор автомата.
Невероятно быстрым движением Фомин вы-
хватил пистолет и, прикрывая рацию своим те-
лом, приготовился дать прицельный выстрел.
Прошло несколько напряженных секунд...
Тишина. Вглядываясь в густую темноту. Фомин
настороженно ждал вспышки. Пистолет застыл
в руке.
Затаив дыхание, Фомин услышал шорох, за-
тем шепот. «Не один, двое»,— определил он и
еще больше напряг внимание. В висках засту-
чала кровь. «Рация, рация!» Да, рацию надо
218
уничтожить. Левая рука потянулась к гранате.
Фомин зубами выдернул кольцо. «Ну что ж, на-
чинайте,— мысленно бросил он вызов,— я го-
тов!»
— Не ты ли это, Фомин?
Словно ковш кипятку плеснул ему кто-то в
лицо. Еще не веря своим ушам, Фомин почувст-
вовал, как со лба покатились капли пота. Это
же голос командира полковой разведки!
— Ты с кем? Один?
— А вас сколько?
— Если один, то ползи ближе,— спокойно
предложил разведчик.
— И не вздумай обманывать, у нас все гото-
во,— предупредил второй.
Фомин понял, что разведчики не доверяют
ему, поэтому на всякий случай оставил рацию
на месте и, не выпуская из рук гранату, пополз
навстречу.
Синенький мигающий язычок зажигалки ос-
ветил обросшее щетинистой бородой лицо раз-
ведчика
— Вас двое? — осведомился Фомин.
— Посмотрим. Может, больше...
Находчивость и бдительность разведчиков
убедили Фомина в том, что он встретился со
своими
— Что же ты небритый? — упрекнул он раз-
ведчика.
Командир взвода разведчиков понял, что
это сказано шутя, и ответил:
— Некогда, Александр Иванович.— И, поту-
шив зажигалку, добавил: — Борода не мешает.
— Где мы сейчас? — спросил Фомин.
— Под нейтральной.
— Где? — переспросил Фомин.
— Между врагом и нашим полком,— под-
твердил разведчик.
— Понятно... Надо держаться. Командующий
сказал, что к нам идет большая помощь...
Один из разведчиков, обрадованный такой
вестью, кинулся к Фомину и, схватив его за го-
лову, начал целовать...
219
— Стой же! — неистово закричал Фомин.—
Граната на взводе, взорвемся...
Разведчик, чувствуя в голосе Фомина трево-
гу, отпрянул и, передохнув, пошутил:
— Подождет, не взорвется, сейчас нельзя.
— И за меня целуй горячей, тогда совсем не
взорвется,— добавил второй разведчик.
В трубе будто стало теплее и просторнее.
Фомин попросил зажечь огонь, чтобы за-
крепить чеку гранаты и вынуть взрыватель. Ко-
гда все это было сделано, он отполз обратно
в темноту и через несколько минут вернулся с
ношей. Разведчики только теперь узнали, что
Фомин несет с собой рацию.
— Торопись, торопись, Александр Иванович!
Командир полка будет рад. Теперь снова за-
живем!— И, с радостью уступая Фомину доро-
гу, разведчики пятились до ближайшего колод-
ца, чтобы разминуться.
После короткого доклада командиру полка
о выполнении задания Фомин спросил о Косте.
Титов долго молча скручивал и раскручивал
тесемку из бинта, затем посмотрел в глаза Фо-
мину и, как бы не замечая его возбуждения, бе-
режно положил свою большую бледную ладонь
на колено Александра Ивановича.
— Ушел... и не вернулся.
* * *
Зернов проник на нейтральную полосу — в
блиндаж комендантского взвода.
За эти дни, видно, много раз взрывы мин и
снарядов встряхивали блиндаж. Двери были
распахнуты, стойки перекосились, на столе, где
лежали Костины тетради,— толстый слой пыли.
Осветив фонариком стопку учебников, сло-
женных на полке, Зернов вспомнил слова учи-
теля Фомина о том, что самый большой подвиг
ребенка в таком возрасте, как Костя,— это от-
личная оценка по русскому, математике, исто-
рии и другим дисциплинам. Значит, надо таких
220
ребят звать не на фронт, а в школу, и там
готовить их к трудному ратному подвигу.
Луч фонарика остановился на тетрадях. Те-
перь Зернов заметил на запыленном столе сле-
ды птичьих лапок. Это были следы голубя.
Доклевав оставленную Костей крупу, он забил-
ся в свой угол. Зернов взял его на руки. На
лапке голубя была записка, которую Костя пи-
сал в воронке.
Рисунки, надписи, знаки... По ним можно
было понять только одно: Костя действительно
пробрался на передний край, обнаружил боль-
шое скопление вражеских сил, но где, в каком
направлении—загадка! «Ах, ты, Костя, Костя!
Опоздал я отобрать у тебя голубя»,— горько
признался самому себе Зернов.
Тяжелые думы о Косте, о его судьбе и о
судьбе многих-многих детей, у которых война
отобрала самое дорогое — родителей, болью
сжали сердце бронебойщика.
Возвращаясь в полк, Зернов будто забыл, что
находит^ л на нейтральной полосе, и попал под
обстрел. Где-то сбоку треснула мина. Взрывная
волна отбросила его в канаву.
В санитарной роте Зернов, придя в созна-
ние, почувствовал, что с него снимают сапоги
и фуфайку.
— Стойте! Осторожно! — закричал он.
— Видно, еще в грудь ранен,— сказал са-
нитар, расстегивая воротник, а другой принялся
ножницами резать гимнастерку и тельняшку.
И вдруг возле сердца под гимнастеркой что-
то забилось. Санитары посторонились, пригла-
шая врача.
— Голубь! И записка...
— Это от Кости, отнесите командиру,— по-
просил бронебойщик.
* * *
Косте хотелось есть, пить, от усталости кру-
жилась голова, но он не останавливался. Он
полз обратно по трубе к своим.
221
В темноте, наталкиваясь на какие-то пере-
городки, проваливался в колодцы и, наконец,
понял, что ползет не по той трубе, по какой
пробирался вначале. Заблудился...
Лишь к утру ему удалось найти люк и вы-
лезти на поверхность. Тут он наткнулся на ог-
невые позиции минометчиков своего полка и об-
радовался: вот я и дома!
Но что это такое? Минометы разбросаны,
плиты перевернуты, и ни одного живого че-
ловека!
Спрятавшись в канаву, Костя заметил, как к
минометам подошли два фашиста. Они почему-
то стреляли в землю. После одного такого выст-
рела перед ним поднялся человек, постоял,
замахнулся кулаком, но ударить не успел. Фа-
шист выпустил ему в грудь целую очередь.
«Звери, они добивают раненых минометчи-
ков!...»
А где-то неподалеку, у заводской ограды, без
конца строчили пулеметы, автоматы. Слыша-
лись взрывы гранат, иногда доносились вы-
крики.
«Где же теперь наши?»
Подождав немножко, Костя подполз к ми-
нометчикам: может, кто еще жив?
— Дядя, дядя, вы слышите? — шептал он
бойцу, который тогда вставал, губы его чуть-чуть
вздрагивали. Минометчик будто хотел что-то
сказать, но не мог. Он был уже мертв.
Костя видел, что возле минометов лежат
убитые. Сейчас ему хотелось настроить хотя бы
один миномет и начать крошить фашистов с
тыла. Но как это сделать? Переползая от ми-
номета к миномету, он попытался найти хотя
бы одного живого минометчика, пусть даже
раненого, но чтобы он только сказал, как на-
строить миномет.
Возле ящика с минами он вдруг услышал
глухой стон. Кинувшись туда, Костя увидел
знакомого старшину, который выдавал ему гим-
настерку, брюки и пилотку в первый день при-
хода в полк.
222
— Товарищ старшина, товарищ старшина,
эго я, Костя...
Старшина приподнял голову, из его рта
хлынула кровь. Он тоже хотел что-то сказать,
но послышался только хрипящий стон.
— Молчите, молчите,— шептал ему Костя.—
Я сейчас вам помогу, у меня есть бинт...
Старшина, будто не слыша его шепота, под-
нялся — и к миномету: он видел, чувствовал,
что фашисты наступают в сторону штаба пол-
ка, и, видимо, хотел ударить по ним из мино-
мета, но не смог. Наклонился, чтоб установить
прицел, и упал вниз лицом. И только теперь
Костя заметил, что спина у старшины в темно-
красных пятнах. Он будто лежал на ветке со
спелыми вишнями и, раздавив их, испачкал
фуфайку. Это были пулевые пробоины.
— Они вас в спину ранили...
Старшина еще раз приподнял голову. Из его
груди вырвались шипящие звуки: «Прицел три,
правее ноль-пять...» А что дальше, Костя не
понял.
Затем старшина взглядом подозвал Костю к
себе и прошептал в лицо:
— Уходи отсюда, они скоро опять придут.
Уходи...
Загремел залп «катюш», и Костя чуть не
бросился на берег оврага, чтоб посмотреть, где
будут рваться снаряды. Ему казалось, он был
даже уверен, что сведения, которые он послал
с голубем, дядя Володя уже передал артиллери-
стам за Волгу и те наносят теперь удар по са-
мому большому скоплению фашистской пехоты.
Однако первые же взрывы и поднявшиеся ог-
ненные клинья разочаровали его: они бьют не
туда, надо левее, ближе к той воронке...
Но вот загремел второй залп. Снаряды ста-
ли рваться ближе, но все же не там, где хоте-
лось Косте. И в это время мимо убитых мино-
метчиков побежали фашисты. Они словно боя-
лись мертвых, бежали стороной, без остановки.
Прижавшись к умирающему старшине, Кос-
тя вдруг почувствовал себя жалким и беспо-
223
мощным. Если бы он знал, как пользоваться
прицелом миномета, если бы он умел делать
сложные вычисления по шкале прицельного при-
способления, если бы ему были известны пра-
вила стрельбы по закрытым целям, он бы не
ушел от миномета и хлестал бы по удирающим
фашистам до последней мины, он бы отомстил
за все!
— Они снова придут... Уходи, уходи вон ту-
да,— повторил минометчик, показывая рукой на
отлогий берег, по которому извивалась глубо-
кая траншея.
— А где сейчас наши? Дядя, это я, Костя,
скажите: где наши?
Но старшина уткнулся в землю и больше
ничего не сказал. Его вытянутая вперед рука
застыла и осталась неподвижной.
Костя подчинился этому последнему жесту
минометчика. Он не знал, куда ведет извилистая
траншея, но, поднявшись на берег, понял, что
это был ход сообщения между огневыми пози-
циями минометчиков и окопами стрелковых рот,
которые оборонялись от фашистов с западной
стороны. Под ноги попадались разбитые авто-
маты, противогазные сумки, изорванные шине-
ли, окровавленные лопаты, бинты... Здесь была
горячая схватка, но где же теперь наши?
Поднявшись на бруствер, Костя посмотрел
по сторонам. Справа и слева в задымленной си-
неве виднелись заводы, а прямо — рабочий по-
селок. Вон, кажется, там, за поворотом овра-
га, начиналась Тургеневская улица.
Это же совсем знакомые места. Только
раньше отсюда не было видно вон тех бугров и
даже тракторозаводского поселка. Кругом было
много домов и всяких построек, а теперь тут
почти все сравнялось с землей.
Возле самого уха цвикнула пуля, потом це-
лый рой свистящего свинца пронесся над голо-
вой, на бруствере поднялась пыль. Затем пули
начали клевать стальной рельс, лежащий вдоль
бруствера, за который Костя успел спрятать го-
лову. Потом он прислушался. Покажись — и с
224
двух сторон будешь прошит. Знач^г, надо
продвигаться вдоль траншеи, но куда же она
ведет—к своим или к фашистам?
Минометчик показал в этом направлении —
прямо вперед. И Костя, где ползком, где пере-
бежками передвигался по ходу сообщения в
сторону заводского поселка.
Перед разрушенным зданием он вынужден
был остановиться: в этом месте ход сообщения
разделился на две канавы. Одна повернула
направо, другая уперлась прямо в подвальное
окно.
— Так ведь это же наша школа. Вот ты ку-
да послал меня, минометчик! — прошептал Ко-
стя, осматривая подвал.— Тут-то мне все знако-
мо. Если придут фашисты, найду, где спрятать-
ся. Вот мастерская школьного столяра. Попро-
сишь, бывало, у него клею, ворчит, будто от-
казывает, а глаза отводит в сторону: бери, мол,
да уходи, не мешай. А вот школьное хранилище
тетрадей и учебников. Теперь тут, оказывается,
склад боеприпасов — ящики из-под мин, но ни
одной мины, ни одного патрона. А не здесь ли
минометчики готовили пищу? Пахнет чем-то
съедобным. А вдруг найду корку хлеба, пусть
даже дряблую картошку, тогда легче будет
пробиться к своим. Что-то ноги подкашиваются...
Но ни корки хлеба, ни дряблой картошки
Косте найти не удалось, зато он наткнулся на
склад ‘ приборов физического кабинета. Тут же
были инструменты, проволока, самодельные ра-
диоприемники, станки для намотки катушек,
паяльник, отвертки, молоточки, плоскогубцы и
даже книжки с чертежами и схемами, по кото-
рым занимался Костя в радиокружке. Все это
кто-то собрал и аккуратно сложил в один
угол.
Сдувая пыль и сажу, осторожно беря в руки
то одну, то другую деталь, Костя даже забыл
про усталость, про голод: вот теперь-то он вер-
нется в полк не с пустыми руками, теперь-то ра-
ция ему подчинится! «Заставлю, все равно за-
ставлю ее работать».
8 Заказ № 150
225
♦ ♦ ♦
Рация, которую принес Фомин, была тотчас
же установлена в блиндаже Титова. Теперь,
имея радиосвязь со штабом армии, командир
полка оперативно докладывал командующему
обо всем, что делалось в осажденном гарнизоне.
Связь — основа взаимодействия. По первому
же радиосигналу штаб армии делал все возмо-
жное, чтобы поддержать гарнизон. Особенно
артиллеристы: они быстро откликались на за-
просы Титова. Фашисты пытались еще раз ата-
ковать гарнизон, но, встретив сильную завесу
огня артиллерии, которая располагалась за Вол-
гой, откатились назад и замолкли.
Командующий помогал осажденному гарни-
зону пока только огнем заволжских батарей.
Других мер он принять не мог. Главные силы
армии, обороняющие Мамаев курган и берег
Волги в центральной части города, переживали
не меньше трудностей, чем полк Титова.
К радости всего гарнизона по рации было
принято сообщение из тыла о том, что в бли-
жайшую ночь самолеты доставят продукты пи-
тания и боеприпасы. Эта весть быстро разне-
слась по всему полку. Она долетела и до Лизы.
За минувшие дни Лиза пережила немало
тяжелых минут. Мать заболела воспалением
легких. Ее положили в санитарную роту, и де-
вочка не знала, куда ей с ребятами деваться,
потому что к погребу подходили фашисты. При-
бежавшие тогда врач и бойцы, что были по-
сланы Титовым, выручили Лизу, Гиру и Петю.
Их привели в штаб. Но и тут было опасно. Ти-
тов приказал отыскать для них надежное ук-
рытие. Такое место нашлось: трансформаторная
подстанция завода с прочными бетонированными
стенами, с крепким железным потолком. Под-
станция прикрывалась от обстрела заводской
стеной.
Старшей среди детей была Лиза. В тот мо-
мент, когда полк облетела радостная весть, Ли-
за находилась в санитарной роте. Ей надо было
226
узнать, когда вернется Александр Иванович, и
рассказать Титову, что она умеет ухаживать за
ранеными.
Вдруг перед ее глазами вырос Фомин. Он
вышел от Титова.
— Александр Иванович! — воскликнула Ли-
за.— Как долго мы вас ждали!
Фомин приветливо погладил девочку по го-
лове.
Она была немало удивлена, что Александр
Иванович знает, как Лиза собрала ребят, как
они живут в трансформаторной, где за ними сле-
дит один легко раненный офицер. Об этом ему,
наверно, рассказал командир полка.
— Скоро приду к вам в трансформатор-
ную,— сказал Александр Иванович и направил
Лизу в соседний блиндаж санитарной роты, где
лежала ее мать.
Там Лиза увидела Зернова. Он был весь в
бинтах, но уже ходил между коек и ни на ко-
го не глядел. Лиза знала, что Зернов — Костин
друг, но никогда не думала, что этот сильный и
смелый моряк может так грустить. Он молча
приблизился к Лизе, долго смотрел на нее, на-
конец спросил:
— А Костя... Костя пришел?
Лиза опустила голову. В блиндаже все при-
тихли.
— Нет, еще не пришел...
— Еще...— Зернов тяжело вздохнул и ото-
шел в дальний угол к своей койке.
Лиза принялась было рассказывать ему о
том, как они были спасены, но Зернов от-
вернулся...
♦ * ♦
Разведчики торопились, но встать на четве-
реньки или подняться на локти, чтоб быстрее
продвигаться от одного укрытия к другому, они
не имели права. Десятки вражеских глаз следи-
ли за этим участком ничейной земли. Сдвинься
227
камень или пошевелись едва заметный бугорок —
и все пропало: фашисты откроют губительный
огонь из пулеметов и автоматов. Такой уж за-
кон войны: следи за нейтральной полосой, там и
камни оживают.
Самое что ни есть трудное для разведчи-
ков — это преодоление нейтральных полос.
Командир взвода разведки решился идти этим
трудным путем потому, что другого не было.
До траншеи, где «показывалась чья-то голо-
ва», как доложил разведчик-наблюдатель, оста-
валось несколько метров. Но эти метры были
особенно трудными. О том, чья голова показы-
валась над бруствером нейтральной траншеи,
командир взвода разведки догадался сразу, но
докладывать командиру полка, что это был Ко-
стя, он не мог; у разведчиков не принято стро-
ить свои донесения на догадках, они строго со-
блюдают правило:увидел одним глазом,проверь
другим — и тогда докладывай. Однако Костя
больше не показывался, и командир взвода ре-
шил действовать. Его, так же как и Фомина, и
Титова, и других воинов полка, волновала судь-
ба мальчишки.
Это был тот самый командир взвода развед-
ки, с которым встретился Фомин в канализа-
ционной трубе. Тогда он ничего не сказал Алек-
сандру Ивановичу о Косте, надеясь найти его
где-нибудь в трубах, но, побывав в тылу против-
ника и принеся оттуда важные сведения, он ни-
где не обнаружил даже следа мальчишки.
«Можно считать погибшим»,— собирался ска-
зать он Титову. Но теперь — другое дело... Фо-
мину и трем разведчикам было приказано от-
влекать внимание наблюдателей противника на
другие участки. Такое поручение Александр
Иванович принял неохотно, он рвался сюда —
к нейтральной траншее, но командир взвода ка-
тегорически отказался взять его с собой: нервы
у него для такого дела не подготовлены — пе-
дагог.
И вот командир взвода со своим помощни-
ком— в нескольких метрах от нейтральной тран-
228
шеи. Ровная площадка — ни воронок, ни канав.
Тут надо слиться, сровняться с поверхностью
земли и передвигаться сантиметр за сантимет-
ром так незаметно, как незаметно растет и впле-
тается в шероховатость вытоптанного луга сте-
лющаяся трава. Смотри на нее часами —
и ничего не заметишь, а она растет.
Однако разведчики предвидели, что пройдет
еще часа два, наступят сумерки и фашисты по-
шлют своих лазутчиков в нейтральную тран-
шею. Костя может попасть им в руки. Врагу
станет известно о том, что командир полка ра-
нен. Костя скажет об этом, не подозревая, что
для врага очень важно знать о состоянии коман-
дира. Фашистам будет также известно и о том,
что в осажденном гарнизоне очень мало продук-
тов питания. Костя, конечно, не считает это во-
енной тайной: хлеб и картошка — не снаряды
и пушки.
Так, не подозревая исхода своих показаний,
Костя может усложнить жизнь осажденного гар-
низона и облегчить действия фашистам. После
этого они смогут снять часть своих сил и пере-
бросить на другой участок. Значит, усложнится
дело не только в осажденном гарнизоне, но и
на других участках обороны Сталинграда.
Поймет ли это Костя? Если поймет, тогда
будет молчать, тогда он не вымолвит ни слова,
и тогда фашисты попытаются выбить из него
показания силой. Это еще больше обозлит маль-
чика, и он окончательно замолчит.
Представив мысленно, как над истерзанным
мальчиком склонился фашист и, рыча, требует
новых показаний, разведчики готовы были вско-
чить и бежать на выручку. Но выдержка, вы-
держка...
Рука командира взвода разведки дотянулась
до кромки траншеи. Вцепившись в нее пальцами,
он медленно подтянул свое тело и так же не-
заметно сполз на дно траншеи. То же проделал
следующий за ним помощник.
На запорошенном дне траншеи они обнару-
жили отпечатки Костиных ладоней. Здесь, ук-
229
рываясь от пулеметного огня, Костя передвигал-
ся на четвереньках. Отпечатки помогли развед-
чикам определить направление его пути.
* * *
Зернов только утром узнал, что ночью с пе-
реднего края принесли раненого Фомина. Ни
санитары, ни врачи — никто толком не знал, где
был ранен сержант Фомин. Говорят, что его при-
несли разведчики и снова ушли.
Бронебойщик в тот же час сбежал из сани-
тарной роты. У входа в блиндаж разведчиков
Зернова остановил дневальный:
— Входить нельзя,— и загородил путь ав-
томатом.
— В чем дело? Не узнаешь своих?! — воз-
мущенно спросил Зернов.
— Узнаю, но командир взвода приказал ни-
кого не впускать.
— А где он, твой командир?
— Ушел.
— А разведчики?
— Тоже с ним ушли.
— Кого же ты охраняешь?
— Блиндаж... Да что ты привязался! При-
казано не пускать — значит, поворачивай! —
И, приподняв на груди автомат, дневальный
сделал шаг вперед.
— Ох, и хитрый народ эти разведчики! —
маневрируя, заметил Зернов.— Сознайся, что
все спят, а ты охраняешь их сон.
— Хотя бы и так, а тебе докладывать не
собираюсь. Поворачивай. Придешь позже.
Зернов хотел было пройти напролом, но дне-
вальный твердо стоял на своем.
— Доложи командиру, что когда разведчи-
ки спят, войска бодрствуют,— ехидно, с насмеш-
кой намекнул Зернов на беспечность разведчи-
ков опять же с целью задуманного маневра:
отвлечь дневального от прохода и проскользнуть
в блиндаж.
— Ты хотел сказать наоборот,— послышал-
230
ся сзади голос.— Когда войска отдыхают, раз-
ведчики бодрствуют!
Зернов повернулся. Перед ним стоял коман-
дир взвода разведки, который только что вер-
нулся от командира полка.
— Тьфу! — Зернов громко выдохнул, соби-
раясь с мыслями, но командир взвода предупре-
дительно поднял палец:
— Тише, не гуди,— и, остановив свой взгляд
на дверях блиндажа, вполголоса сообщил: —
Спит...
— Он?!
— Посмотри.
Через квадратное отверстие, сделанное в
дверях, виднелся мигающий свет самодельной
настольной лампы. В тот момент, когда Зернов
заглянул в окно, маленький, величиною с но-
готок, огонек пробежал по обуглившемуся фи-
тилю и погас.
Командир взвода разведки хотел удивить
Зернова, но, заметив, что в блиндаже кто-то по-
тушил огонь, сам удивился.
— Ну пусти же! — нетерпеливым шепотом
попросил Зернов и рванулся в блиндаж.
В полосе света, проникшего в темный блин-
даж разведчиков через окошечко двери, мельк-
нул небольшой сверток бумаг с обгоревшими
клочками. На столе, возле потухшей лампы, по-
казалась рука Кости. Ища на ощупь спички,
чтобы снова зажечь лампу, он будто не замечал,
что в блиндаж вошел Зернов.
— Костя, это ты?! — спросил бронебойщик
дрожащим от волнения голосом.
— Я, здравствуйте,— ответил Костя.
В этот блиндаж он пришел с разведчиками
всего лишь три часа назад. Они нашли его в
подвале разбитой школы.
Усталый, голодный Костя, к удивлению раз-
ведчиков, готов был еще на день остаться там.
Он был неузнаваем: лицо, руки — в саже, фу-
файка и брюки — в пепле, за пазухой, под рем-
нем, в кармане — какие-то свертки бумаг.
— Не говорите никому, не говорите про ме-
231
ня. Скажите, встретились и все.— Это единст-
венное, о чем просил Костя разведчиков, наме-
кая, что если они выдадут его, то он сбежит от
них. Разведчики дали слово молчать, так и не
поняв Костиной тайны.
Здесь, в блиндаже, Костя съел размоченную
галету и выпил полкружки чаю с сахаром.
Вскоре усталость и сон свалили его.
Костя и во сне видел то, что было наяву.
Проснувшись, он сразу же ощупал себя. Все,
что было спрятано в карманах, под гимнастер-
кой, осталось на месте. «Молодцы разведчики,
слово сдержали, ничего не тронули. Может, сей-
час приступить к делу? Никого нет, тихо,
тепло...»
Мигающий огонек самодельной лампы, удоб-
ный для работы уголок с такой же тумбочкой,
какая была у Кости дома, на Тургеневской, мяг-
кое кресло, принесенное разведчиками из конто-
ры завода, манили его к себе.
Теперь для Кости каждая минута была до-
рога. Присев к столу, он жадно принялся разби-
рать и просматривать листки бумаги. Тут, как
назло, погас огонь.
— Тьфу, растяпа! — выругал себя Костя,
ища спички.
В это время и вошел Зернов.
Костя не знал, как ему вести себя сейчас с
Зерновым, ведь даже другу он пока не мог рас-
сказать о том, чего решил добиться. «Сделаю,
тогда скажу и покажу»,— твердо решил он, ока-
завшись на руках у Зернова, который целовал
его и прижимал к себе.
8. В подземелье
В полночь, накануне праздника двадцать пя-
той годовщины Октября, над осажденным гар-
низоном послышались звуки мотора самолета
По-2, который называли тогда «кукурузником».
Он кружил над полком по условленному мар-
шруту, выжидая ответных сигналов. Но, как
232
только взвилась первая желтая ракета, немец-
кие позиции ощетинились. Застрочили пулеме-
ты, затявкали зенитки, а прожекторы, располо-
совав темноту, начали обшаривать небо. Оче-
реди трассирующих пуль и снарядов, вычерчи-
вая искрящимися штрихами непонятный рису-
нок, старались поймать самолет, но он куда-то
увернулся. Тарахтящие звуки мотора заглохли.
— Вот гады, не пустили...
Вдруг над самым блиндажом санитарной ро-
ты пронесся шорох, напоминающий быстрое
скольжение лыжника. Рядом бухнулся мешок,
затем второй, третий... Мотор снова заработал.
Самолет, сделав крутой разворот, взмыл. Никто
не знал имени этого отважного пилота, но
сколько ему было благодарностей за то, что он,
прорвавшись сквозь завесу огня, доставил с
Большой земли продукты! Сделав еще один
круг, «кукурузник» направился за Волгу. Снова
всполошились вражеские зенитки, но было уже
поздно.
Через несколько минут над осажденным гар-
низоном появился новый самолет, затем еще.
Они также сбрасывали посылки. Какая радость!
Жаль было только, что ни один из летчиков не
мог слышать и видеть восторг, каким был охва-
чен полк.
— Спасибо вам, соколы! Спасибо, Родина!
Если бы в эту минуту Косте поручили доста-
вить летчикам благодарность и приветы от пол-
ка, его не остановили бы ни огонь, ни вода и
никакая другая опасность, отделявшая осаж-
денный гарнизон от Большой земли. Возбужден-
ное сердце выстукивало: «Иди, иди!» Оно будто
подталкивало Костю на новый самовольный
поступок.
«Нет! Постой, обдумай, спроси старших»,—
холодно возражал разум.
Как бы борясь сам с собой, Костя вспомнил
свой последний поход в разведку. Его охвати-
ла дрожь.
— Ты замерз,— спохватился санитар.— Лезь
под одеяло.
233
Хотелось бы еще посмотреть, послушать, ка-
кие подарки доставили самолеты с Большой
земли, но раз велено ложиться, значит, так надо.
А предпраздничная ночь была поистине ин-
тересной. Костя не видел, что делалось в пол-
ку, у него была высокая температура, и врач
положил его в изолятор, но по тому, что доно-
силось до слуха из соседнего отсека, он ясно
представлял картину оживления.
Там, за перегородкой, сделанной из шпал,
лежал командир полка. К нему то и дело прибе-
гали с докладами штабные офицеры, связные,
наблюдатели или просто стрелки из рот. Зум-
мер телефона гудел беспокойно, как майский
жук, посаженный в коробку.
— Так... Благодарю. Передайте вашему ба-
тальону привет от командующего. Патроны в
первую очередь пулеметчикам.
Косте казалось, что он видит большое блед-
ное лицо Титова, на котором после каждого
звонка расправляются глубокие морщины и под-
нимаются поседевшие здесь, в Сталинграде,
густые брови.
В соседнем отсеке, где лежал командир пол-
ка, шел какой-то крупный разговор. Прислуши-
ваясь, Костя сунул руку под матрац и улыбнул-
ся. молодцы разведчики, они тайком от врача
принесли сюда чертежи. Вон какие листы, пере-
сохли, хрустят... Только надо выспросить у Алек-
сандра Ивановича, где рация. Теперь-то я най-
ду причину. Перечитаю все книжки, сличу с
чертежами и найду. Ох, какая сложная эта ра-
диотехника! Придется кое-что спросить у ра-
дистов.
И Костя углубился в чтение.
— Вот он где! Это безобразие, самовольст-
во!— послышался . олос врача, вошедшего в со-
седний отсек.
— В чем дело, доктор? — спросил его
Титов.
Врач шумно передохнул.
— Надо перевязку делать, а он ушел... Ну
что вы, сержант, улыбаетесь?.. Температура к
234
тридцати девяти, а он улыбается! Запру в изо-
лятор, так и знайте.
— Температура к празднику подпрыгнула, а
завтра спадет,— послышался голос Александра
Ивановича.
— А шов разойдется, тогда что?
— Что ж ему расходиться, когда скоро в на
ступление пойдем,— покашливая, ответил Алек
сандр Иванович.
Костя улыбнулся, ему понравился такой от*
вет учителя.
«Правильно, Александр Иванович, правиль
но. Я тоже чувствую себя хорошо — завтра же
могу подняться».
— Вот и поговорите с ним! Строгий ре-
жим — и больше никаких разговоров. В этом
деле мне обязаны подчиняться все!— раздра-
женно выпалил врач.
— Ладно, доктор, сержант Фомин непремен-
но выполнит ваш приказ. Мы его накажем. Пе-
ренесите его койку сюда, в изолятор,— посове-
товал Титов.
«Вот хорошо, Александр Иванович ко мне пе-
рейдет, и тут я у него помаленьку начну рас-
спрашивать». Костя с головой укрылся одея-
лом: врач мог заглянуть сюда и отобрать чер-
тежи или поднять шум.
Но врач,успокоившись, стал подробно докла-
дывать командиру полка о здоровье каких-то
Вани, Пети и девочки, имя которой Костя не
смог уловить.
— Дети чувствуют себя хорошо, а вас надо
лечить. Почему вы приказали отнести все цен-
ные продукты в трансформаторную? Часть надо
в санроту, ведь ваше здоровье тоже следует
подкреплять.
— Нет, доктор, нет. Мы получим завтра, а
детям надо в первую очередь. Несите все в
трансформаторную...
«Что же делается в трансформаторной? —
удивился Костя.— Неужели там в самом деле
живут ребята?»
Вскоре Костя почувствовал, что кто-то бе-
235
режно поднимает одеяло с головы и поправляет
подушку. Чем-то родным, знакомым пахнуло ему
в лицо. Он открыл глаза.
— С добрым утром, Костя.
— Александр Иванович! — Костя вскочил,
обхватил учителя за шею, прижался и, чуть не
плача от счастья, проговорил: — Простите меня,
Александр Иванович, простите!
— Поздравляю тебя, дорогой, с праздником.
* * *
На другой день Костя уговорил врача отпу-
стить его в трансформаторную.
Скрипнула окованная железом дверь. Кос-
тя переступил порог и не поверил своим глазам:
в трансформаторной были ребята. Лиза позна-
комила его в первую очередь с тоненькой уз-
коглазой девочкой, которую звали Гира, затем с
черноволосым вихрастым мальчиком Петей, ко-
торому было лет одиннадцать.
Сначала ему показалось, что эти малыши
ничего не понимают, но вот заговорила Гира,
и ему стало ясно — они почти все знают: знают,
что наши скоро соединятся с главными силами,
а те фашисты, что вышли к Волге, будут взяты
в плен и их заставят строить новую школу.
— Теперь тут стало хорошо. Фашисты сов-
сем притихли,— важно добавил Петя.
Поговорив с новыми друзьями, Костя загля-
нул за щит, где стояла печь, сделанная из же-
лезной бочки. Она отделяла «прихожую» от
«общежития». В печке трещал огонь. Красные,
желтые, синие языки ласкались возле отверстий,
щекотали стенки и, казалось, заставляли улы-
баться печку. От нее веяло теплом и приятным
запахом домашней кухни, отчего в трансформа-
торной было сухо, тепло и уютно.
— У нас тут всегда так,— похвалилась Ли-
за,— каждый вечер к нам приходят греться
бойцы и командиры. Сушатся, отдыхают, как
дома.
Возле печки с кочергой в руке стоял рыжий
236
круглолицый парнишка. Он даже не вышел зна-
комиться к Костей. Это был Ваня. Тот самый
Ваня, что втайне от Пети и Гиры строил для
фашистов ловушку. Но ничего не получилось,
и он, вспомнив приглашение Лизы, пришел в
трансформаторную сам.
— Дежурный? — спросил его Костя.
— Так точно,— ответил Ваня,— в наряде.
— Нет, это он наказание отбывает,— пояс-
нила Лиза.— Вчера...
— Помолчи, сам объясню,— перебил кругло-
лицый,— Тут бывает холодно. Все равно кому-то
надо стоять с кочергой. Но я тоже занимаюсь,—
он показал на исчерченный бок печки.
«Смотри*, задачи решает!» — удивился Кос-
тя и хотел спросить, в какой школе он учился
до войны, но в это время круглолицый забара-
банил кочергой по печке и закричал:
— По ме-стам! — И, повернувшись к Косте,
пояснил: — Перерыв кончился.
На стене висели ходики, и дневальный обя-
зан был внимательно следить за распорядком.
— Что же вы делаете? — спросил Костя у
Лизы.
— Занимаемся, задачи решаем, читаем. Вон
даже расписание есть.
Костя посмотрел расписание и улыбнулся.
«Игра, а не учеба. Все это не то. Эх, вы, надо
делом заниматься... Но уж раз Александр Ива-
нович просил, значит, нужно поддержать ком-
панию». И, присев к столу, поинтересовался, ка-
кие они решают задачи, помог Гире, затем Пе-
те, потом забылся и начал пояснять «малышам»
все по порядку.
Глазенки ребят повеселели, да и сам Костя
был рад тому, что вновь сидел за партой.
— Вам все покажи да подскажи, сообра-
жать надо,— шутя ворчал он, чувствуя себя
снова в своей среде.
237
* * ♦
Живя в трансформаторной, Костя тайком за-
нимался своим делом. Порой сверстники стесня-
ли его, особенно этот угрюмый и неразговор-
чивый Ваня. Он просыпался рано и любил си-
деть возле печки. «И так красный и еще жмется
к печке»,— говорил про него Петя.
В самом деле, первые дни Косте казалось,
что Ваня, скитаясь по развалинам, промерз до
корней волос и все еще не может отогреться.
Затем стал замечать, что Ваня, сидя возле печ-
ки, тоже о чем-то думает и даже шепотом раз-
говаривает сам с собой.
Костя спросил у Пети:
— Ваня — лунатик, да?
— Не знаю. Каждое утро вот так. Встанет
раньше всех и сидит. Спрашивал — молчит.
«Отойди, говорит, а то подзатыльников надаю».
— Тогда давай вместе спросим.
Ваня будто ждал, когда к нему подойдет
Костя.
— Сейчас все покажу. Садись, слушай,—
пригласил он Костю.— И ты можешь, но не ме-
шай,— тут же предупредил он Петю.
У печи стоял ящик с песком. В этом ящике
Ваня навел порядок. Он собрал остывшие уголь-
ки в кучу, золу сгрудил к дверце и, выравнивая
щепкой песок, приготовился объяснять Косте
что-то очень важное. Усевшись поудобнее, ребя-
та не заметили, как проснулись Лиза и Гира.
Девочки тихонько умылись, взяли котелки и по-
шли на кухню санроты за завтраком. Эту обя-
занность они не доверяли мальчикам. Хотя Пе-
тя несколько раз порывался установить дежур-
ство, чтоб по очереди ходили на кухню. Лиза
категорически запротестовала, и пришлось сми-
риться: она же старшая, ее сам командир на-
значил на такую должность.
Ваня устроил из песка что-то похожее на ко-
согор с оврагами, буграми и крутыми склонами.
Костя сразу смекнул: «Рельефную карту дела-
ет,— но промолчал.— Посмотрим, что дальше».
238
— Это Волга,— Ваня показал на извили-
стую канавку, вырытую под самой дверцей печ-
ки, где гладкой полоской, с мысками и остров-
ками песка, лежала зола.
— И правда, как вода в пасмурный день,—
вырвалось у Пети,— серая и в глазах рябит.
— Печка обозначает Заволжье: там Урал и
все наши города,— пояснил Ваня, будто не
слыша Петиных слов.— А вот это Сталинград.—
Ваня пальцем вычертил на покатом склоне пес-
ка границы города, растянувшегося чуть ли не
через весь ящик. Затем, прихватив горсть мел-
кой кирпичной крошки, он начал обозначать
развалины города и его окрестностей.— Там, на
этой равнине, у Волги,— Красноармейск, Беке-
товка, Сарепта, элеватор, ближе к нему — Дар-
гора. Тут же много построек, целые улицы бе-
лых домиков. Их мы обозначим вот этой из-
весткой. Центр — угольками. Тут все сгорело.
Мамаев курган — вот этой галькой. Дальше —
заводской район. Здесь — «Красный Октябрь»,
здесь сейчас мы живем, рядом с нами — трак-
торный.
— Ага, теперь я знаю, что ты хочешь пока-
зать. Ишь как, слово в слово заучил,— заметил
Петя.
— Молчи,— Ваня сердито взглянул на него
и, взяв гвоздь, начал вычерчивать глубокие из-
вилистые борозды в центре, где проходит Цари-
ца, затем вычертил овраг Долгий.
Теперь перед глазами Кости был не простой
ящик с песком, а целый город со знакомыми
улицами, оврагами и площадями.
— Линия обороны проходит вот так,—
многозначительно произнес Ваня, и гвоздь вре-
зался в песок где-то на северной окраине
города.
— Не так...— возразил Петя и осекся. Ва-
ня так зло посмотрел на него, что действитель-
но надо было молчать.
— Подзатыльника хочешь! — пригрозил он и
ржавим гвоздем безжалостно принялся бороз-
дить крутые зигзаги, петли.
239
— Подожди,— Костя схватил Ваню за ло-
коть,— давай еще раз посмотрим, где наша
Тургеневская, тракторный, школа...
— Вот тут,—мягко ответил Ваня.
— Вижу, что тут,— сказал Костя, присталь-
но вглядываясь в неровности песка.
— А вот тут наша Угольная улица,— ска-
зал Петя с тоской в голосе, показывая на це-
почку черных угольков.
— Ну вот, теперь начнете про свои улицы,
надо обо всем думать,— упрекнул Ваня.—
Давайте дальше.
И снова гвоздем начал бороздить песок, как
бы отрезая от Волги сначала тракторный завод,
затем половину рабочего поселка. Перед тем
как разрезать пополам заводской парк, сделал
крутую дугу, концы которой почти сомкнулись
у Волги.
— Это наш осажденный гарнизон.
От «Красного Октября» линия фронта ут-
кнулась в гальку, обозначающую Мамаев кур-
ган, затем спустилась к устью Царицы.
Где-то в степи, за Красноармейским посел-
ком, Ваня поставил точку и насупился. Что-то
припоминая, он уже совсем не своей фразой
заключил:
— Как видите, Сталинград разорван на не-
сколько кусков, но не сдается. Наша 62-я армия
сдерживает фашистов у берега Волги, на Ма-
маевом кургане и на улицах заводского района.
«Как здорово рассказывает»,—с одобрением
посмотрел Костя на серьезное, раскрасневшееся
лицо Вани.
— Сейчас линия фронта стала... стала’, ну
как... забыл слово, как называем новый учеб-
ник по истории?
— Стабильный,—подсказал Костя.
— Ну вот, линия фронта стала стабильной.
— Лейтенант говорил «стабилизирова-
лась»,— поправил Петя.
— Высказался! — оборвал его Ваня, пряча
глаза от Кости.
«Понятно. Значит, он у кого-то слово это
240
слизнул»,— догадался Костя, но по-прежнему с
интересом смотрел на ящик с песком.
— Раз, говоришь, линия фронта стабилизи-
ровалась, значит, по-твоему, она так останется
навсегда?
— Не торопись, ты еще не знаешь нашу но-
вую тактику,— ответил Ваня.— Вот смотри: фа-
шисты теперь перестали бросать бомбы на наш
передний край и даже на осажденный гарнизон.
— Бомб не хватает,— заметил Костя.
— Нет,— возразил Ваня,— ведь сюда они
бросают.— И шляпкой гвоздя начал ковырять
золу, обозначавшую Волгу, отчего будто в са-
мом деле поднялись столбы воды и разбитого
льда. Затем несколько раз стукнул по жел-ез-
ному дну печки, изображая взрывы бомб.
— Ух, как ловко! — воскликнул Петя.
— А почему ничего не говоришь про артил-
лерию? — спросил Костя.
— Наша артиллерия, сам знаешь, какая
сильная. Самые главные пушки за Волгой.
Они громят фашистов как надо. Вот отсюда,—
Ваня показал на печку,— как даст!
В это время вошла Гира, хлопнув дверью.
Из отверстий поддувала посыпались искры.
— Во как! — обрадовались Костя с Ваней
столь удачному совпадению. Гира, поставив ко-
телки, недовольно посмотрела под ноги собесед-
никам.
— Опять насорили, как маленькие.— И, взяв
веник, начала подметать.
Ребята покорно отступили перед ней.
— Молодец, Ваня! Здорово у тебя получи-
лось,— похвалил Костя.
— Целую неделю заучивал. Это лейтенант
нам так рассказывал, когда жил у нас. А на-
счет артиллерии сам придумал,— откровенно
признался Ваня.
— Все равно хорошо,— повторил Костя.
— У тебя даже лучше получилось,— доба-
вил Петя. И Ваня примирительно посмотрел на
него.
241
* *
От котелков аппетитно пахло, ребята не мо-
гли дождаться, когда Гира кончит подметать.
— Кругом мусор, безобразники...
— Гира, тебе помочь? — вызвался Петя.
— Не торопись, еще Лиза не пришла,— от-
ветила Гира.
Пришлось ждать, отвернувшись от ко-
телков.
Наконец пришла Лиза с большим узлом из
белой марли.
— Опять эти тряпочки свертывать? — сказал
Петя, глядя на узел.
— Если тебе лень, то можешь отдыхать,—
ответила Лиза, приглашая всех к столу.
Вкусный густой суп из гороховых концент-
ратов на время отвлек ребят от всяких дум и
разговоров. Первым увидел дно своего котелка
Ваня, затем Петя.
— Чай будет?
— Нет, мальчики, сегодня без чая. Чайник
занят стерилизатором,— ответила Лиза.
— Чем? — спросил Петя.
— Стерилизатором, такой состав от микро-
бов всяких,— пояснила Лиза.
— А зачем он нам? — спросил Петя.
— Будто не знаешь, зачем...— упрекнула его
Лиза, кивнув на белый узел.
После завтрака Лиза сокрыла стол чистой
марлей, и на столе выросла целая копна пере-
путанных бинтов. Они были выстираны в горя-
чей воде и прокипячены. Их надо было собрать
В пакетики и передать обратно в санитарную
роту. Лиза показывала, как надо делать паке-
ты. Это больше всего касалось Кости. Он впер^
вые встретился с такой работой, но, поняв,
сразу потянулся к бинтам.
— Постой,— остановила его Лиза,— сначала
руки вымой, потом саносмотр проведем, и уж
тогда...
Три раза Костя и Ваня вытягивали руки пе-
ред Лизой, и каждый раз она находила что-ии-
242
будь. То грязь под ногтем, то едва заметные
частицы золы и пепла под заусеницами.
— Давай твой стерилизатор, так не промо-
ешь,— рассердился Ваня.
— Говорю, сначала водой промой как следу-
ет, тогда дам стерилизатор...
Первый бинт Костя смотал в пакетик с по-
мощью Лизы. Собственно, она, Лиза, сделала
этот пакетик, но положила его против Кости.
Когда Костя взялся за второй бинт, у Гиры
и Пети лежало уже по три пакетика, у Вани —
два, у Лизы — ни одного.
Но скоро Лиза догнала Гиру и Петю. Коли-
чество пакетиков, складываемых штабельками,
все росло и росло. Костя и Ваня немножко от-
ставали, но, приноровившись, начали успевать.
В самый разгар работы послышались силь-
ные толчки и взрывы. Крупнокалиберные немец-
кие минометы прощупывали глубину обороны
осажденного гарнизона. Несколько мин взорва-
лось где-то совсем рядом с трансформаторной.
Но ребята уже привыкли к этому и продолжа-
ли работать.
— Ну что этим психопатам надо от нас!
Палят и палят,— зло погрозил кулаком Петя
в сторону врага.
Вскоре стало ясно, что девочки далеко обо-
гнали мальчиков. Ваня с досадой посмотрел на
убывающую кучу бинтов. Ему, видно, очень
не хотелось быть позади девочек.
— Не хапайте,— сказал он Лизе, прихватив
в запас несколько бинтов. На его лице высту-
пили капли пота, да и Костя раскраснелся, ви-
дя, что победа явно на стороне девочек.
— Ладно, тащи еще бинтов, начнем снова,—
потребовал Петя, защищая своих друзей. Лиза
и Гира стали подсчитывать пакетики.
— Ишь ты какой! А уроки когда? — одер-
нула Гира.
— Александр Иванович велел принести ему
тетради на проверку,— поддержала ее Лиза.
243
* *
Расстроенный поражением в соревновании с
девочками, Ваня и после уроков ни с кем не
разговаривал. «Подумаешь — победительницы.
Еще, может, скажут, что они, девочки, больше
пользы фронту приносят, чем мальчики». Ване
чем-то хотелось проявить себя перед товарища-
ми, перед Александром Ивановичем и перед
командиром полка. Он снова был угрюм и не-
разговорчив.
На другой день рано утром Ваня ушел из
трансформаторной и вернулся только к обеду,
но с торжествующим видом.
— Где ты был?—спросила его Лиза.
— В батальонах.
— Зачем ты туда ходил?
— Придет вечер — узнаешь,— многозначи-
тельно намекнул Ваня.
Вскоре все выяснилось. В минувшую ночь
самолеты выбросили несколько посылок с пат-
ронами. Их немедленно раздали по батальонам.
Вечером в трансформаторную принесли несколь-
ко лент и магазины ППШ. Сначала набивка
патронов шла под наблюдением оружейного
мастера. Ваня умело обращался с патронами и
быстро заслужил у мастера полное доверие.
— Ровней набивай, да не торопись, от на-
бивки многое зависит. Может случиться задер-
жка патрона,— с азартом пояснял он своим
сверстникам.
— Откуда ты, Ваня, знаешь такие тонко-
сти? — спросил Костя, с завистью глядя на его
ловкие руки.
— Знаю. Приходилось.
— Что, пулеметчиком был?
— Хотел быть, да не приняли. Помогал-по-
могал, а пришел день в бой идти, меня хоп —
и за Волгу.
— Ну и что?
— Не тут-то было! Ищи-свищи... Лиза, Лиза
не жми так сильно. Вот так, легонько. А вырав-
нивать я буду сам.
244
Когда стали заряжать магазины автоматов,
то только у Вани хватило сил, чтобы завести
пружину. Уложить семьдесят патронов в спи-
раль открытого магазина оказалось не так-то
легко. Но Ваня имел практику, и у него пат-
роны вставали один к одному, как семечки в
подсолнухе. К концу работы он сделал вдвое
больше Лизы, Гиры и обогнал Костю и Петю.
На следующий день Петя, Костя, Гира и
Лиза соревновались между собой, а Ваня сле-
дил за качеством работа и каждому помогал
заводить пружины.
«Хорошо. Ваня — молодец! — про себя хва-
лил Костя нового друга.— Но я тоже скоро до-
кажу тебе... Вот посмотришь и удивишься. То,
что я сделаю, поважнее и посложнее набивки
патронов и одной силой не возьмешь».
В такие минуты он старался набивать пат-
роны по всем правилам.
И сколько было радости у ребят, когда они
узнали, что патронами, которыми они заполняли
диски и ленты, отбита очередная атака врага.
Им казалось, что теперь они по-настоящему и с
успехом воюют за Сталинград.
9. Роковая ошибка
По канализационным трубам все чаще и ча-
ще стали прибывать связные и нарочные из
штаба армии. Подземная тропа, проложенная
Фоминым, была трудной и опасной, но пока что
единственной. Встретившиеся в трубе не могли
разминуться, и кто-то один должен был про-
двигаться вперед, другой — ползти назад до
ближайшего люка. На этой почве не раз проис-
ходили короткие перепалки. Особенно много
таких встреч пережили письмоносцы.
Пункт полевой почты 32410 снова ожил:
письма, открытки от родных и знакомых! Какое
счастье! Многие, прежде чем открыть конверт,
прикладывают его к губам, будто вдыхая запах
родного дома.
Фомин читал письма с трепетом. Жена, то-
245
же учительница, сообщала об успехах своего
класса, как о большом событии. И она была
права. Отдельные строчки Фомин, не замечая
того, перечитывал по нескольку раз, вслух.
Треугольный конвертик получил и Зернов.
Теперь он являлся в санроту только по утрам —
на перевязку. И тут его застало письмо. Две-
надцатилетний братишка Триша писал о пятер-
ках по математике, географии, русскому языку,
подробно сообщал о домашних делах: об убор-
ке урожая, хлебосдаче, о своем бычке, на ко-
тором он все лето возил воду тракторной бри-
гаде. «В следующее лето,— писал Триша,— бу-
ду работать прицепщиком».
Зернов не мог спокойно читать эти слова
один. Он прибежал в трансформаторную. Тут
его знали и любили. Размахивая письмом, как
флагом, он приговаривал: «Молодцы, ребята,
молодцы! Читайте!»
Затем брал на руки первого попавшегося и
качал. А когда письмо взяла Лиза и прочитала
вслух, Зернов неожиданно предложил:
— Давайте споем, ребята, мою любимую.
Все знали, о какой он песне говорит, и тут
же запели «Варяга»:
Наверх вы, товарищи, все по местам!
Последний парад наступает.
Врагу не сдается наш гордый «Варяг»,
Пощады никто не желает.
Зернов пел хуже, чем играл на пианино, но
он так увлеченно дирижировал, что ребята за-
были про все. Когда кончили петь, он снова
предложил прочитать письмо от брата. Броне-
бойщик был по-детски рад весточке из дому и
хотел, чтобы вместе с ним радовались все.
Не получал писем только Титов. Его семья
и родные были там, откуда никто не ждал поч-
ты: они остались в оккупации. Свое личное горе
командир старался не выказывать. В часы до-
ставки почты он вызывал к себе писаря и дик-
товал ответ родителям и женам поп бших
воинов.
Не приносили полковые почтальоны писем
246
и обитателям трансформаторной. У юных жите-
лей этого гарнизона еще не было постоянного
адреса, и ждать писем им было не от кого. Ро-
дители погибли здесь, в Сталинграде, а дальние
родственники и знакомые не могли и предпола-
гать, что в таком огне могут жить дети, хотя и
Лиза, и Гира, и Петя, и Ваня были бы рады по-
лучить весточку. Но от кого?
Не ждал писем и Костя. В эти дни перед
ним все чаще и чаще вставал образ отца. Костя
видел и чувствовал, с какой любовью бойцы и
командиры относятся к нему — сыну погибшего
майора Пургина. «Видно, папа много сделал
для полка, раз его так долго помнят. Мало ли
погибло в полку людей, а вот папу не забыва-
ют. Значит, и мне надо сделать такое, чтоб, ес-
ли даже не останусь в полку, запомнили бы
надолго».
За эти дни Костя приобрел хороших друзей
во взводе связи. И ему снова доверили ремон-
тировать рацию. Он принес ее в трансформатор-
ную, когда ребята легли спать. «Иначе нельзя:
начнут расспрашивать да мешать».
Место для работы он подготовил еще днем
в дальнем углу, который забаррикадировал кро-
ватью, перевернутым столом и досками. Спря-
тав туда рацию, он прилег рядом с Петей. Но
не спалось. Вспомнив, как он брался ремонти-
ровать рацию и опозорился перед всем взводом,
Костя встревожился и уж не мог больше ле-
жать: ему не терпелось приняться за работу.
— Костя, ты где? — пробормотал Петя,
проснувшись в полночь. Не чувствуя возле себя
Кости, он открыл глаза и, заметив в дальнем
углу огонь лампы, поднялся и тихо, точно кош-
ка, подкрался к другу.
Увидев разобранную рацию, множество раз-
ных катушек, медных проволочек, пластинок,
болтиков, блестящие лампы, проволоку, сереб-
ряную бумагу (фольгу), чертежи, над которыми
Костя склонился, Петя не посмел произнести ни
одного слова и долго молча наблюдал за тем,
что делает его друг.
247
* * *
Костя был так увлечен своим делом, что не
заметил, как к нему подошли сначала Ваня,
затем Лиза и Гира.
— Ты не спал? — спросила Лиза.
— А? Что? Да, да... Перегорела первичная
катушка выпрямителя, две тысячи витков.
И пробит конденсатор.
— Неужели пробит? Прямо пулей. Вот па-
разиты! — сожалел Петя.
Костя только теперь увидел перед собой сво-
их товарищей.
— Нет, Петя, пуля тут ни при чем. Током,
понимаешь: электрическая искра пробила изо-
ляционную эмаль, и теперь ток идет не туда.
— Ну давай наладим,— сразу предложил
Ваня.
Костя с удивлением посмотрел ему в глаза.
«Нет, Ваня. Раньше бы я тоже так сказал,
а сейчас — ведь это радиотехника, ее голыми ру-
ками без подготовки не возьмешь».
— Впрочем, вы поможете мне? — вдруг
спросил он.
— Конечно,— ответил Ваня.
— Только не горячиться и kj силу не
брать,— предупредил Костя.— Сначала давайте
перемотаем вот эту катушку. Тут две тысячи ви-
тков. Потом возьмемся за проверку контактов’
и так постепенно поставим рацию в строй.
Ребята доверчиво выслушали Костю. Рабо-
та началась...
Прежде чем браться за какую-нибудь деталь,
они листали страницы книг, читали, сличали с
чертежами и только тогда или ставили ее на
место, или принимались ремонтировать. Работа
шла медленно, но много интересного и нового
узнавали ребята с каждым часом. Пришедший
сюда старший радист из взвода связи тоже по-
мог советами, и теперь уже все надеялись на
восстановление рации. Но в этот день в гарнизо-
не разбушевался пожар. Он начался от взрыва
заводского нефтехранилища, что находилось у
248
изгиба железнодорожной линии, проходящей в
верхней части заводского района. Его взорвали
фашисты.
Тысячи тонн горящей нефти, разливаясь по
земле, затопили окопы, траншеи, ходы сообще-
ний. Кипящая масса устремилась в овраг, где
были расположены штаб, санитарная рота и
блиндаж для больных. Расползаясь по всем
щелям и канавам, нефть выкатилась на Волгу.
Горела земля, гулко лопались камни...
Осажденный гарнизон утопал в море огня.
Если бы кто-нибудь посмотрел на эту картину
со стороны, он никогда бы не поверил, что там,
в пучине пожара, еще живут и борются люди.
Да, то были тяжелые часы и минуты осаж-
денного гарнизона. Но паники не было. Бойцы и
командиры не отступили перед пожаром. Они
бросались в пламя, выносили из горящих блин-
дажей раненых и больных, осыпали их землей,
тушили огонь. И снова шли...
К трансформаторной, где жили ребята,
огонь не дотянулся, его остановили перед за-
водской стеной. В эти часы дети стояли возле
своего жилища с лопатами и ведрами с песком.
С ними был Александр Иванович Фомин. Ви-
дя, как борются с огнем взрослые, ребята бы-
ли готовы так же отстаивать и свою трансфор-
маторную, которая Для них была и школой, и
родным домом.
— Скажи, Костя, через огонь радиоволны
проходят? — вдруг спросил Петя, как бы ища
выхода из положения, если пожар не утихнет.
— Проходят,— ответил Костя.— По радио
передают сигналы со дна моря через воду, не
только через огонь.
— Тогда иди скорей: ремонтируй, а мы по-
стоим,— предложил Ваня.
* * *
День и ночь продолжалась борьба с пожа-
ром. Местами его потушили воины, местами
огонь, высосав всю нефть, погас без вмешатель-
ства людей.
249
Главное — удалось отстоять заводскую огра-
ду и основные позиции обороны полка. Титов
предвидел, что после такого пожара фашисты
начнут новое наступление. Поэтому он еще
ночью, связавшись по радио с командующим и
доложив свой план, начал готовить полк к от-
ражению предстоящих атак. В первую очередь
он приказал открыть нефтяные баки, что стояли
закрытыми у заводского заправочного пункта.
— Будем клин клином выбивать,— говорил
Титов своим боевым помощникам.
К утру вся заводская площадь была вновь
залита нефтью и бензином. Только теперь эта
территория должна была вспыхнуть, лишь ког-
да будет дан сигнал Титова. Не каждый мог
понять план командира. Да и в самом деле, по-
сле такого пожара вызвать новый было, на
первый взгляд, опасным риском. Но Титов твер-
до стоял на своем.
— Мы уже умеем жить и бороться в огне,
а фашисты нет. Посмотрим, смогут ли они вы-
держать такой урок,— разъяснял он, инструкти-
руя группу воинов, составленную из самых на-
дежных и отважных бойцов, среди которых был
и Зернов.
Утром над осажденным гарнизоном повисла
непривычная тишина. Сначала Косте показа-
лось, что он оглох. Он вышел из трансформа-
торной, чтобы побежать к Титову и доложить,
что в полку с этого дня есть вторая рация.
Он, Костя, собрал ее и уже поймал первые си-
гналы. Правда, передатчик еще не действует,
но прием идет нормально. Теперь только надо
узнать, на какой волне работают рации штаба
армии, чтобы принимать оттуда радиограммы.
Но почему такая тишина? Ни выстрела, ни
взрыва. Костя остановился. Перед его глазами
была заводская стена. Она стояла, как скала из
черного камня. С неба еще продолжали валить-
ся хлопья сажи. Кругом черно и тишина.
Вслед за Костей вышла Лиза, за ней потя-
нулись остальные. Они молча прижимались
друг к другу, вздрагивали и не могли понять,
250
почему наступила тишина. Даже в той стороне,
где был враг, тоже было тихо. Фашисты, при-
таившись, прислушивались к мертвой тишине
осажденного гарнизона.
Да, было именно так. Фашисты считали, что
после пожара осажденный гарнизон погиб пол-
ностью. Они были уверены, что не встретят со-
противления. И двинулись вперед.
Цепь за цепью, колонна за колонной, шли
фашисты по бывшему парку на заводскую пло-
щадь. Костя видел это, забравшись на кучу
щебня. Впереди ползли танки, их было не мень-
ше десятка. Они ползли по пустырю, на кото-
ром чернели пятна кустов, искалеченных деревь-
ев и пней.
За танками двигалась пехота в серо-зеленых
шинелях. И вот уже над головой засвистели
пули.
— В нас бьют!— крикнул Костя, прогоняя
ребят в укрытие.
Прошло еще несколько секунд. Танки оста-
новились и, подождав пехоту, двинулись пря-
мо на заводскую площадь.
Вдруг от самой кучи, где лежал Костя, кто-
то вскочил и помчался навстречу танкам. Сн
бежал проворно по ходу сообщения, держа на
плече какой-то шест. Косте показалось, что у
гвардейца было какое-то новое оружие: метал-
лический шест, на конце которого — большой
сверток, как на факельной палке.
Добежав до окопа, гвардеец с шестом при-
пал к брустверу. Он, казалось, подкарауливал
головной танк, что двигался прямо к трансфор-
маторной через бугорки и ямки, политые
нефтью. Местами из отдельных лужиц нефть под
тяжестью гусениц разлеталась в стороны, обли-
вала броню, захлестывала смотровые щели.
Знали ли фашисты, что огненный меч, ко-
торый они готовили для защитников Сталин-
града, теперь занесен против них? Могли ли
они думать, что у них под ногами загорится
земля?
Гвардеец выскочил из окопа, держа над го»
251
ловой шест. На шесте красным флагом полы-
хал факел.
И земля загорелась! Вспыхнул танк!
Вражеские пехотинцы застрочили из пуле-
метов в гвардейца с факелом. Тот рухнул на зе-
млю и тут же встал, весь в огне. Метнувшись
в сторону, затем прямо, он выбежал на пло-
щадь. И везде, где он появлялся, сразу же
загоралась земля.
— Что это такое? — воскликнул кто-то из ре-
бят, видя, как на площади мечется огненный
ком. Вот он бросился навстречу бронированным
машинам, как бы преграждая им путь...
Загорелся другой танк, третий... Остальные
попятились назад, давя гусеницами свою же пе-
хоту, припавшую к земле.
А земля горела, горела...
Сквозь огонь и дым было видно, как огнен-
ный ком выкатился на бугорок и там остановил-
ся. И когда остановился, Косте стало ясно, что
это человек. Он поднял руку. Слившиеся языки
пламени развевались вокруг него, как знамя на
ветру. Он звал своих товарищей, друзей на по-
мощь? Нет, он звал вперед, на врага...
Но не все гвардейцы, как показалось Косте,
поняли этот жест героя. Вдруг наступила какая-
то оглушительная тишина. Перестали строчить
фашистские пулеметчики. Они были ошеломле-
ны появлением горящего человека, который бе-
жал на них, затем остановился. Замолчали и
наши, видно, ожидая какой-то команды. Косте
даже показалось, что все ждут команды горя-
щего человека, и он, кажется, услышал его
захлебывающийся в огне голос. Нет, это огонь
так плескался.
Пламя на бугорке взметнулось еще выше и
бросилось вперед. Сквозь огонь Косте плохо
было видно, как и куда повел за собой горящий
человек поднявшихся в контратаку гвардейцев.
Он только видел, как через всю пылающую
площадь, по горящей земле ринулись большие
группы гвардейцев, словно их не брал огонь,
словно они были из кремня. А потом до Кости-
252
ного слуха донеслось нарастающее «ура!». Гроз-
ное и мощное, оно катилось все дальше и
дальше.
Броситься бы вслед за гвардейцами, да
нельзя: туда же потянутся и малыши... Однако
надо узнать, кто же выскочил из-под этой кучи
щебня с шестом и не пустил головной танк к
трансформаторной, а потом поджег землю и сам
превратился в горящий факел.
Узнал об этом Костя, когда стих бой,— ве-
чером перед сумерками, когда возле невысокого
бугорка, где была вырыта свежая могила, со-
стоялся митинг.
Костя увидел сначала Александра Иванови-
ча, затем Титова и только не мог найти Зерно-
ва. Но вот все повернули голову в сторону
переднего края. Оттуда по глубокому ходу со-
общения шли гвардейцы. На скрещенных вин-
товках они несли покрытого шинелью погибше-
го товарища. Несли скорбно, тяжело. И когда
положили его на бугорок свежей земли и сня-
ли шинель, чтоб попрощаться, Костя увидел на
обгоревшей груди героя обуглившиеся, но сохра-
нившие свои оттенки полосы морской тельняш-
ки. Это был Зернов. Его нельзя было узнать в
лицо, но это был он — огромный, хоть огонь и
старался скоробить его тело, сильный и такой
могучий, что, казалось, встань он снова во весь
рост, топни ногой — и земля покачнется.
— Товарищи!..— Титов приподнялся с носи-
лок. В руках у него была красная книжечка.—
Это партийный билет на имя Зернова Михаи-
ла... Мы не успели вручить тебе, наш дорогой
товарищ, этот билет, но ты погиб коммунистом.
Твой подвиг будет всегда освещать и согревать
сердца патриотов Родины! Вечная слава тебе,
Михаил Зернов...
Воины полка склонили головы. Прозвучал
прощальный салют.
Костя стоял возле Титова, и ему казалось,
что вот сейчас зазвучит рояль, на котором иг-
рал Зернов. Но рояль молчал. А немецкие
танки все еще горели, корчились от огня.
253
♦ * *
Прошло еще две недели.
Ребята по-прежнему жили в трансформатор-
ной. К ним из санитарной роты пришла мать
Лизы. Надежды на восстановление ее зрения
не было. Вытекшие глаза остались закрытыми
на всю жизнь. Прислушиваясь к тому, что де-
лают ребята, она ко всем относилась одина-
ково, иногда даже больше и строже спрашива-
ла со своей дочери. Ее сразу полюбили все —
и Петя, и Ваня, и Гира. Костя же был знаком
с ней давно и относился к Лизиной матери с
искренним уважением. Ему было очень жалко,
что эта добрая и умная женщина осталась без
глаз. Как-то у Пети сорвалось с языка: сле-
пая— и нечего, мол, ее спрашивать о всяких
пустяках. Костя схватил его за грудки, под-
тянул к себе и молча тряхнул так, что тот
прикусил язык.
Все чаще и чаще стал приходить в транс-
форматорную Александр Иванович. Он похва-
лил Костю за радиокружок. Знакомясь с уст-
ройством радиоламп, трансформаторов, наушни-
ков, микрофона, ребята практически познавали
законы физики, химии, вникали в существо
электрических явлений и радиотехники.
— Знаешь что, Костя, давай эту рацию при-
ведем в полный порядок и отнесем командиру
полка,— как-то вечером, перед сном, предло-
жил Ваня.— Отнесем и поговорим. Теперь он
должен поверить нам и принять в полк.
— Правильно, я тоже пойду,— поддержал
его Петя.
— Но ведь рация только принимает. Пере-
датчик нам не наладить,— возразил Костя.
— Этого ни один радист здесь не сделает.
Надо на заводе,— как бы оправдывая Костю,
сказал Петя.
— Значит, это наш плюс,— заключил Ваня
и с азартом настоял: — Идем, ты же не трус.
Идем...
Костя подумал и согласился.
254
— Только вы первым-и начинайте просить.
Да не прямо, а так — сначала про пушки,
а уж потом и насчет радистов.
— Ладно, я начну первым,— вызвался Петя,
боясь, что Ваня не возьмет его в компанию.
Едва скоротав ночь, еще задолго до рассве-
та, Ваня, Петя и Костя тайком от девочек уш-
ли к командиру полка.
— Значит, кто же из вас артиллеристом
решил быть? — внимательно выслушав ребят,
спросил Титов.
— Мы же об этом прямо не говорим, мы
только спрашиваем, можно ли нам ходить на
батарею,— сказал Петя.
— Кому это нам?
— Ну, Косте, Пете и мне,— с нетерпением
пояснил Ваня. Костя пока молчал.
— Нечего там сейчас делать, снарядов нет,
расчеты заняты другим делом, неинтересно,—
заметил командир полка.— А то еще Костя
вздумает посмотреть, что делается за передним
краем, но пуля тут как тут — и нет вашего
друга.
Костя понял намек и ответил:
— Что я, глупее всех?
В это время из-за перегородки послышался
голос Александра Ивановича:
— Костя, говори прямо: зачем пришел?
Эти слова смутили мальчишку, а командир
полка, будто ждал такой помощи, улыбаясь,
позвал к себе Фомина:
— Александр Иванович, я думал — ты
спишь. Заходи, заходи! Меня тут атакуют, штур-
мом хотят взять.
— Не спится что-то,— сказал Фомин, входя
в отсек.
Костя насупился: «Теперь они вдвоем окон-
чательно осмеют меня за разведку».
— Так, значит, вы решили ходить на бата-
рею, а дальше что? — спросил Титов, вернув-
шись к прерванному разговору.
— Да нет, я просто так сказал,— пояснил
Петя, глядя на рацию: вот, мол, рацию отре-
255
монтировали, значит, понимать надо, мы уже
радисты, а про батарею так, для начала за-
теяли.
— Он «просто так сказал» потому, что не
откровенно,— заметил Фомин.
— Вот это, пожалуй, верно,— подхватил
Титов.— Например, ты, Ваня, кем хочешь быть:
наводчиком? командиром орудия?
Этот вопрос поколебал Ваню, и он, забыв
про условие, вдруг высказал свое сокровенное
желание:
— Хочу быть командиром орудия!
Титов и Александр Иванович переглянулись
и, чувствуя, что Ваня вот-вот заплачет, решили
поддержать его. Сначала они говорили, что
враг будет разбит. Для этого у советского на-
рода есть все необходимое: и армия, и ее кад-
ровый состав, и техника, и многое другое. За-
тем Александр Иванович коснулся выдержки и
сказал об умелом использовании техники и за-
метил, что одним желанием врага не возьмешь.
Костя слушал и не мог понять, почему они
так подробно объясняют. Неужели решили
взять Ваню в артиллеристы?
— Вот артиллерийский планшет,— сказал
Титов,— вот логарифмическая линейка, а завтра
я вам покажу буссоль. Все это нужно знать
артиллеристам, как свои пять пальцев.
Ваня подержал в руках белую раздвижную
линейку с непонятными буквами, посмотрел на
планшет со множеством квадратиков, на форму-
лы и расчеты, вычерченные между овальными
линиями, затем взглянул в глаза собеседникам
и признался:
— Этого я не знаю.
— Это тригонометрия,— заметил Александр
Иванович.
— Значит, я не гожусь в артиллеристы? —
всхлипнув, спросил Ваня.
— Почему же не годишься? — успокоил его
Титов и, помолчав, добавил: — Вы ребята на-
стойчивые, умные. Поучитесь — и из вас такие
артиллеристы вырастут, всем на зависть.
256
’— Оставьте нас в полку хоть рядовыми
стрелками! —-с отч-аяниехМ взмолился Петя, по-
няв последний намек Титова.
Беседа длилась больше часа. К огорчении)
Вани, Костя и Петя согласились, что быть пехо-
тинцами-стрелками— тоже не простое дело.
В пехоте надо хорошо знать тактику, умело
владеть автоматическим оружием, разбираться
в законах огневого дела и быть выносливыми,
крепкими и закаленными физически.
Внезапно с потолка посыпался песок. В эма-
лированной ванночке запрыгал металлически’!
шприц, рассыпая дребезжащий звук, будто в
эту минуту по блиндажу промчались сотни
машин и повозок...
— Ну вот и началось,— сказал Титов.
— Что началось? — спросил Ваня.
— Большое наступление, Ваня, большое...
Костя первым выскочил на улицу. «Надо
разбудить девочек, а то ничего не увидят, про-
спят»,— подумал он и, остановленный нараста-
ющим гулом, облегченно вздохнул: «Ух как
здорово играют!» В эту же секунду за ним
выскочили Ваня и Петя. И перед их глазами
открылось невероятное: в зимнем небе — раду-
га! Ниже туч — Млечный Путь. Звезды, ис-
крясь, стремительно катились в одном направ-
лении. На востоке занялась заря, но она сли-
лась с заревом залпов заволжских батарей,
отчего все небо покраснело.
Ребята, задрав головы, остановились.
Как рой комет с длинными огненными хвос-
тами, пронеслись над ними снаряды «катюш».
Описывая дугу и перегоняя друг друга, они
устремились туда, за окраину заводского посел-
ка, за Мамаев курган. А там, на юге, за Дар-
горой, за элеватором, и тут, на севере, за
Спартановкой и у Орловки, гремели взрывы.
Сначала были видны только столбы вспышек,
затем все слилось в сплошную стену огня.
А из дубрав Заволжья каждую секунду выра-
стали новые и новые полосы залпов «катюш».
Они, как острые сабли, выхваченные из ножен,
9 Заказ Xs 150
257
рассекали утренний туман. Это вступил в дело
резерв Верховного Главнокомандующего.
В эту же минуту Костя вспомнил отца. «Па*
па, папа... если бы ты был жив|» Глаза зату*
манились, в горле тесно, и сердце куда-то рвется
из груди. Быть бы сейчас Косте где-нибудь од*
ному, он бы дал волю слезам...
Костя украдкой посмотрел на Титова, кото-
рый стоял рядом, и, почувствовав, что этих слез
не надо стыдиться, повернулся к нему лицом.
Александр Иванович, видя на Костином лице
слезы, бросил костыль, обнял Костю, затем Пе-
тю и, подтянув сюда же Ваню, закричал им
прямо в уши:
— Скоро, ребята, скоро пойдете в школу!..
В небе, волна за волной, пошли скорост-
ные бомбардировщики новой конструкции Ту-
полева. Вокруг них кружились шустрые истре-
бители Яковлева и Лавочкина. Тут же из-за
облаков вывернули косяки двухмоторных пики-
ровщиков Петлякова. За ними грозной тучей
двигались тяжелые бомбардировщики. Но вот
воздух наполнился гудением целой армады
штурмовиков. Девятый вал. Грозные «воздуш-
ные танки» спустились низко. Покачивая крыль-
ями, они приветствовали защитников Сталин-
града. В ответ полетели вверх шапки, все за-
кричали. Но ни Костя, ни Петя, ни Ваня слов
не слышали. Только по движению губ и радост-
ным лицам они определили, что сталинградцы
приветствуют грозную силу советской авиации.
Из первой роты, в списки которой майор
Пургин зачислен навечно, прибежал связной.
Он, по привычке втягивая шею в плечи и при-
гибаясь, спрыгнул в канаву, как было уста-
новлено правилами маскировки, но, видя перед
собой стоящих во весь рост Титова, Фомина,
офицеров штаба, как бы оробел, смутился Ко-
стя знал этого связного с первого дня прихода
в полк. Он казался ему маленьким, короткоше-
им, сгорбленным. Но вот связной выпрямился,
поднял голову и стал неузнаваем: он будто раз-
дался в плечах, вырос п могучего и красивого
258
воина. И он ли только вырос в глазах Кости в
эту минуту? Все вокруг него стояли теперь с
поднятыми головами и смотрели вперед. У них
будто раздвинулись груди, и, кажется, только
теперь они ощутили в себе поистине богатыр-
скую силу!
За первой партией штурмовиков появилась
вторая, третья, четвертая...
— Четвертая сотня!— крикнул Ваня, но его
голос потерялся в шуме моторов.
Описав в воздухе рукой четверку и два нуля
Ваня растопырил четыре пальца. Но в это вре-
мя появилась новая партия, и Ваня вынужден
был отсчитывать десятками, показывая пальцы
обеих рук: «Двадцать, тридцать...» В ту же се-
кунду над осажденным гарнизоном, покачивая
крыльями, промчалась пятерка «яков», и все
дружно начали им аплодировать. Ребята сор-
вались и что есть силы пустились к трансфор-
маторной, чтобы вытащить девочек на улицу
Но и они уже вышли из подземелья. Рядом с
ними стояла мать Лизы. Она учащенно морга-
ла, будто щурясь от яркого солнца и разгады-
вая, что делается в небе. Она не видела, сколь-
ко летело самолетов и какие они были, но чув
ствовала, понимала и радовалась прилету
крылатых защитников...
Костя не знал, о чем думает в эту минуту
слепая женщина, но видел: она, как молитву,
шептала слова благодарности.
♦ • ®
Начавшийся еще до рассвета снегопад и по-
низовый ветер торопятся закрыть глубокие во-
ронки от бомб и следы вражеских снарядов на
отлогих северных склонах Мамаева кургана
Будто сама природа взялась остудить и зале-
чить обожженные огнем скаты кургана. Сколько
стали, железа и свинца выплеснул враг на эту
господствующую над городом высоту, чтобы ов-
ладеть важным командным пунктом! Были дни,
врагу удавалось заползти на вершину кургана
в*
259
и отсюда корректировать огонь своих батарей.
То были тяжелые для Сталинграда дни.
Теперь здесь, на северных склонах, как и в
начале битвы, генерал Пожарский устроил на-
блюдательный пункт. Отсюда видны и трактор-
ный завод, где еще сидят фашисты и огрыза-
ются с отчаянием обреченных, и степные до-
роги, по которым еще носятся вражеские
мотоциклисты с пакетами и донесениями о все
новых и новых ударах Советской Армии.
Кто-кто, а Пожарский знает, почему так ме-
чутся по степи вражеские связные: наступление
начато на флангах Сталинградского фронта,
продолжается успешно, и не сегодня-завтра ог-
ромная армия гитлеровцев окажется в гигант-
ском котле. И здесь, у стен Сталинграда, геро-
ические защитники волжских берегов, взламы-
вая вражескую оборону, штурмом овладевают
кварталами, улицами и целыми районами.
Только вчера была прорвана блокада осаж-
денного гарнизона, где оборонялся полк Тито-
ва, а сегодня вот-вот начнется штурм соседней
с Мамаевым курганом высоты.
Переступая с ноги на ногу, Пожарский смот-
рит в окуляры стереотрубы, затем дует на озяб-
шие пальцы и отмечает на карте замеченные
объекты противника. До начала артиллерийской
атаки уже недолго...
...Холодно. Пронизывающий ветер с мелким
колючим снегом забирается в траншею, а по
ней — и в наблюдательный пункт. Под ногами
у Пожарского поскрипывает снег. Стоящие ря-
дом телефонисты и радист изредка встряхи-
ваются.
— Зябко? — спрашивает генерал.
— Зато на душе тепло,— отвечает один из
телефонистов.
— Нам-то что, а вот каково им? — добавил
радист, кивая в сторону противника.— У них
ведь одежда на рыбьем меху. Вчера привели
одного пленного, а он, как кол, согнуться не
может...
Пожарский снова приник к окулярам. Пе-
260
ред его глазами — подножие высоты. Там ветер
вихрит и перегоняет снег, кажется, еще сильнее,
чем здесь, на склонах Мамаева кургана. Белые
полосы поземки волнами перекатываются через
насыпь заводской железной дороги и огибают
завалы. Лишь опытный глаз генерала, знающе-
го, где и в каком направлении готовится атака,
смог заметить, как умело и толково использу-
ют поземку саперы, проделывающие проходы в
минных полях; все они одеты в белые халаты,
и даже миноискатели обмотаны бинтами. А вон
к насыпи, через руины, переползают в белых
полушубках штурмовые группы, накапливаются
к атаке...
— Передавайте... Внимание! — приказал ге-
нерал своим помощникам, держа на ладони ча-
сы. По этой команде-сигналу расчеты орудий
стали у лафетов в полной готовности открыть
огонь.
Пока секундная стрелка описывала послед-
ний перед началом атаки круг, Пожарский еще
раз посмотрел на высоту, затем на рубеж атаки.
Телефонисты и радист, продолжавшие ожи-
дать дальнейшую команду, вдруг заметили в
поведении генерала что-то необычное. Застыв
у стереотрубы, он с затаенным дыханием напря-
женно всматривался туда, откуда должны были
наступать штурмовые группы гвардейского пол-
ка Титова. Там кто-то, как увидели телефони-
сты, нарушив условия маскировки, черной точ-
кой передвигается по открытой местности к
минному полю, демаскируя расположение самих
штурмовых групп. Генерал резко сжал в ладо-
ни часы и, держа их в кулаке, как бы старался
остановить время. В окулярах ему хорошо бы-
ла видна фигура мальчика в черном пальтишке,
бегущего с гранатой в руке.
— Куда он бежит?!. Остановить!..— прика-
зал генерал, забыв о том, что он находится не
в полку, который готовится к атаке, а на наблю-
дательном пункте армии.
Еще минута — и бегущий мальчик припал к
земле и отполз в воронку. Отпрянув от стерео-
261
трубы, Пожарский, прежде чем подать команду
«огонь», вызвал по радио Титова.
— Что вы смотрите!.. Куда вы пустили ре-
бенка?.. Ротозеи!
Потом он передал трубу радисту и, не раз-
жимая зубов, приказал:
— Огонь!
* * «
Первый залп орудий прямой наводки и за-
волжских батарей пришелся как раз по подно-
жию высоты, где были густо насажены враже-
ские мины, а среди них и глубокая воронка со
спрятавшимся в ней мальчиком. Снаряды про-
свистели и взорвались где-то неподалеку от во-
ронки, на дне которой, как оказалось, лежал
Ваня.
Считхя себя вполне подготовленным бойцом,
он укрылся в воронке для того, чтобы дождать-
ся конца артподготовки, а затем впереди всех
подбежать к фашистской траншее и, как он
любил говорить, «шандарахнуть по фашистам
гранатой». Ему хотелось доказать, что он умеет
всевать по-настоящему. Раз наша армия пошла
в наступление, не может же он сидеть в этой
трансформаторной и заниматься пустяками.
А тут еще ребят собираются отправить в тыл.
«А что мне в тылу делать? Вот подберу сейчас
трофейный автомат и стану чесать по удираю-
щим фашистам. Когда оборонялись, мне трудно
было воевать, а теперь пусть посмотрит сам
командир полка, чего я стою!»
После беседы, состоявшейся в блиндаже у
Титова накануне наступления наших войск под
Сталинградом, Ваня решил действовать все же
по-своему. Расспрашивая знакомых пулеметчи-
ков, где и как они будут наступать, он раздо-
был гранату, потом вторую: для себя и для
Кости. Но делал это втайне от всех.
И только сегодня утром он разбудил Костю
и показал ему гранаты.
262
— Вот твоя, а эта моя,—сказал он Косте.—
Эту, в рубашке с оборонительным чехлом,
я беру себе, а если хочешь — возьми ты, только
надо подальше бросать и сразу падать, а то
от нее осколки с убойной силой далеко летят.
Костя подержал в руке гранату: уж больно
сильный соблазн быть хозяином ее; она ловко
лежит в ладони, можно кинуть далеко.
— Давай попробуем, кто дальше,— предло-
жил он Ване.
— Что ты, это же боевая, и если кто уви-
дит, знаешь, что нам за это будет?
— Понятно. Значит, ты эти гранаты стащил?
— Ну хотя бы и так... Иди доложи своему
дяде Володе.
— Я не такой, как ты думаешь,— ответил
Костя и, повременив, спросил: — А зачем ты их
взял?
Ваня отвел Костю в угол и шепотом под
честное слово сообщил:
— Сегодня наши наступают. Понял? Вот и
мы с тобой пойдем. Эх, и дадим фашистам жа-
ру! Пойдешь? Петьку я не беру, он хилый и
трус. Ну?
Костя долго колебался и вдруг спросил:
— А командир полка и Александр Иванович
разрешат? Если разрешат, пойдем.
Вопрос этот привел Ваню в смятение, но
ответил он спокойно:
— А что спрашивать, когда все идут!
— Нет, без разрешения я не пойду. Давай
спросим— и тогда вместе,— предложил Костя.
Ваня с раздражением махнул рукой и пошел.
— Ваня, постой,— остановил его Костя.
- Ну?
— Не ходи!
Костя взял друга за руку, но тот хмуро от-
толкнул его.
г! вот он уже в воронке, на рубеже атаки.
Сюда он проскочил в тот самый момент, когда
штурмовые группы полка начали выдвигаться
вслед за саперами, и внимание их, как и
командиров, наблюдавших за полем боя, было
263
обращено на высоту, на вражеские укрепления,
которые предстояло штурмовать.
По расчетам Вани, артподготовка переднего
края противника должна была продолжаться
не меньше получаса, затем артиллеристы пере-
несут огонь в глубь обороны врага, и наши пе-
хотинцы, не отставая от огневого вала, начнут
захватывать одну траншею за другой. Все это
Ваня подслушал в пулеметной роте, у своих
друзей. Однако и пяти минут не прошло, как
взрывы снарядов, падающих неподалеку от во-
ронки, прекратились и, как определил Ваня,
огневой вал откатился вдаль.
«Фу, черт! — заторопился Ваня.— Так и все
можно прозевать»,— и, выскочив из воронки,
бросился вперед. В руках у него были две гра-
наты. Не видя перед собой ни цели, ни людей
(над полем уже кружила густая метель), Ваня
бежал на заминированный участок...
* ♦ •
Запыхавшийся Фомин ворвался в трансфор-
маторную и, не веря своим глазам, остановился
у порога. Сюда он прибежал, чтобы убедиться
в том, что все дети на месте, что генералу, дол-
жно быть, померещилось и напрасно он вол-
нуется.
Столь внезапное появление возбужденного
Фомина насторожило ребят.
— Александр Иванович, что с вами? — спро-
сила Лиза, глядя на его побледневшее лицо.
Сию же секунду к нему подбежали Гира и
Петя. Заглядывая ему в глаза, ребята не могли
понять, почему он молчит: они привыкли ви-
деть Александра Ивановича разговорчивым.
Сейчас темное лицо его судорожно передерги-
валось:
— Костя, где Ваня?
Костя, стоявший у своей рации, не поднимая
глаз, виновато ответил:
~ Ушел наступать...
264
— А почему ты мне об этом не сказал?! —i
кинулась к нему Лиза.
— Потому... не обязан.
— Как не обязан? — спросил Фомин.
— Он меня звал... А я...
— Выдать побоялся,— сердито упрекнула
Костю Лиза.
Фомин, не сказав ни слова, круто повернул»
ся и вышел.
Ребята долго стояли молча, глядя на при»
крытую дверь.
К вечеру им стало известно, что Ваню при-
несли в санитарную роту. Он подорвался на
противопехотной мине. Саперы, бросившиеся за
Ваней, когда временно была прекращена арт-
подготовка, не успели преградить ему путь.
Догонявший Ваню боец тоже наскочил на мину
и погиб.
Ребята пришли в санитарную роту к Ване.
Он еще был жив, но не приходил в созна-
ние. Он весь был искалечен.
— Ваня, Ваня...— со слезами на глазах по-
вторял Костя, стоя у койки умирающего друга.
• • •
...Вскоре стало известно, что войска Сталин-
градского и Донского фронтов соединились в
районе Калача и огромная гитлеровская армия,
наступавшая на Сталинград, оказалась в окру-
жении. В эти дни полк Титова готовился к вы-
полнению новых задач — к большому наступле-
нию для разгрома окруженных немецко-фа-
шистских войск. Много неотложных и больших
дел было в эти дни у Титова и Пожарского, но
они встретились, чтобы решить дальнейшую
судьбу Кости, Пети, Лизы и Тиры.
— Прежде всего,— пошутил Пожарский,—
надо послушать главкома и стратега детских
душ.— и тут же, обращаясь к Фомину, ска-
зал:— В этом деле решающее слово за тобой,
товарищ педагог.
265
Александр Иванович, не задумываясь, от-
ветил:
— О чем можно говорить? Об усыновлении?
Но война еще не окончена, может случиться,
что они снова осиротеют...
Пожарский и Титов переглянулись, не зная,
что сказать. И тогда Фомин серьезно прогово-
рил:
— У них нет родителей, но есть Родина, есть
детские дома, школы. Они пойдут учиться...
Прошу подписать направление...—Он положил
перед генералом список, в котором значилось:
«Костя Пургин, Лиза Пескова, Гира Шарахуди-
нова, Петя Чернов сего числа 26 ноября 1942 го-
да направляются в детский дом ветеранов обо-
роны Сталинграда».
266
ПЛАМЯ
Очерк
Человек никогда не устает смотреть на
пламя костра. Не потому, что возле него тепло
и уютно. Нет, в нем что-то более сильное, за-
вораживающее...
Пламя никогда не бывает спокойным: каж-
дую секунду появляется что-то новое, неповто-
римое. Это живой букет цвета и света с мно-
жеством красок, оттенков, ярких искр, которые
неустанно рождаются в орбите костра.
В самом горении нет покоя. Прислушайтесь
к костру. Он яростно рвет тишину, и она отсту-
пает. А темнота, которая перед появлением пла-
мени, кажется, сгустилась и пыталась стать
вязкой смолой, вдруг разваливается, разлетается
в разные стороны и робкими тенями дрожит
поодаль или прячется за спиной, крадется за
кустами...
Смотрю на пламя и думаю о человеке, ко-
торый как бы вырастает передо мной из костра
и радуется тому, что стал частичкой пламени.
Думаю об этом человеке, потому что живет он
в моей памяти, а его творчество много лет удив-
ляло и завораживало меня. В какой-то мере я
был ему советчиком и помощником, когда перед
ним встала задача увековечит) подвиги героев
Сталинградского сражения. И гот, кому дове-
дется побывать в Волгограде, непременно похо-
дит по Мамаеву кургану, где пролегали огневые
позиции героической битвы, где воздвигнут ныне
величественный монумент «Родина-мать».
267
Оживающие камни и глыбы бетона! Они рас*
сказывают о пережитом с удивительной до-
стоверностью.
Ходит бывший солдат по курган)/, и перед
ним, как из дымки, выступают фигуры воинов,
боевые эпизоды, детали боевых позиций той са-
мой поры, которая запомнилась ему со времен
войны.
Вот знакомые рабочие, колхозники с винтов-
ками и автоматами. В них он узнает себя.
А вот липа родных и близких боевых друзей —
бойцов, офицеров, генералов. Хоть бросайся в
объятья, обнимай, целуй, прижимай к груди и
по-солдатски скупо плачь, вспоминай прошлое.
Но глаза и губы друзей неподвижны. Оки
отлиты из бетона. Однако старый солдат, оста-
навливаясь перед ними, ждет, что вот сейчас,
сию минуту задвигаются брови хмурого воина,
решившего стоять насмерть; привстанет и швы-
рнет гранату смертельно раненный морской пехо-
тинец; сделает еще один шаг и присядет отдох-
нуть санитарка, выносящая с поля боя ранено-
го воина; поднимет глаза и горестно вздохнет
скорбящая мать, что держит на коленях умер-
шего сына...
Вдохнуть такую жизнь в камни и бетон,
вдохнуть навечно, навсегда подвластно лишь
художнику редкостного дарования...
• • •
Ростов-на-Дону. Подворья предпринимателя
Модина, ведающего ломовым транспортом горо-
да, с конюшнями и завозными заньмали целый
квартал между Сенной и Скобелевской улица-
ми. Здесь, в лабиринтах складов и навесов, ме-
жду пристройками и амбарами, под телегами и
арбами, прошло детство Жени Вучетича, кото-
рого его сверстники называли не по имени, а
не очень понятными словами — «скульптор и
полководец». Девятилетний «скульптор» умел
хорошо лепить из глины ворон, индюков и до-
машних животных. Лучше всех умел выпили-
268
вать и вырезать ножом из обыкновенной дере-
вянной дощечки наганы, сабли, многозарядные
маузеры.
По стране катились сражения гражданской
войны. По Ростову они проносились несколько
раз, как морские штормы, то с юга на север, то
с севера на юг. И мальчишки, чьи отцы ушли
бороться за правое дело, играли в войну под
началом своего «полководца».
Шестнадцати лет, это было уже в двадцать
четвертом году, Евгений пошел работать на
шахту. В следующем году поступил учиться в
художественную школу в Ростове. Занимался в
классе живописца Чиненова Андрея Семенови-
ча, в прошлом тесно связанного с передвижни-
ками. Художник-реалист видел у своего учени-
ка хорошие задатки, давал ему свои краски и
кисти. Там же начинающий художник попал к
чудесному педагогу, семидесятилетнему директо-
ру школы Анатолию Ивановичу Мухину. Он был
заметным в ту пору художником среди таких
мастеров кисти, как Степанов, Жуковский, Бя-
лыницкий-Бируля. Мухин воспитывал своих
учеников на традициях русской классической
школы художественного мышления.
Оказавшись в поле зрения двух вниматель-
ных мастеров, Чиненова и Мухина, молодой
скульптор уже тогда определил свой путь.
После окончания школы уехал в Среднюю
Азию, в Самарканд. Вернулся оттуда в родной
город в тридцать первом году с персональной
выставкой, рисунки, наброски, пейзажи, аква-
рели, портреты, скульптуры. Посетители выстав-
ки не раз слушали автора с окладистой боро-
дой, хотя тогда ему было всего лишь двадцать
гри года. Но его слова о жизни, о назначении
искусства уже тогда звучали убедительно, уди-
вляя мудростью и глубиной познания законов
искусства.
Вскоре Евгений поступил на скульптурный
факультет Академии художеств в Ленинграде,
но через два года покинул ее, не согласившись
с господствующими тогда там тенденциями
269
формалистического характера. И снова Ростов-
на-Дону. Здесь его избирают членом правления,
а затем председателем Северо-Кавказского то-
варищества художников. Общественная деятель-
ность сочетается с непосредственным участием
в строительстве гостиницы «Ростов». Там, под
руководством известного архитектора Ивана
Ивановича Сербинова, который помогает моло-
лодому скульптору понять суть монументаль-
ного искусства, успешно завершает работу над
рельефом на лицевой стороне гостиницы и со-
здает удивительный по красоте ростовский
фонтан.
Осматривая этот фонтан, ведущий в ту пору
архитектор Щуко пригласил скульптора рабо-
тать в столицу.
— Вам надо быть в Москве,—сказал он.—
Приедете, заходите прямо ко мне.
Наступил 1935 год. Молодой скульптор ра-
ботает на строительстве гостиницы «Москва»
модельщиком-формовщиком. Получил пятый
разряд и только тогда пошел к Щуко.
В приемной ему сказали:
— Владимир Алексеевич задерживается.
Если есть время, подождите здесь.
Усталый, он сел на мягкий диван, глубоко
провалился и тут же заснул. Сколько спал, не
помнит, но сквозь сон услышал:
— Тише... Это скульптор из Ростова, я да*
вно приглашал его в Москву. Пусть поспит..,
— Нет, я нё сплю! — ответил Евгений вска-
кивая.
— Это хорошо,— сказал Щуко и, помолчав,
спросил: — Ну, что мне с вами делать? Ведь
сначала надо подумать, где жить, что есть, что
пить.
— Ничего не надо. У меня уже пятый раз-
ряд формовщика,— ответил скульптор и кратко
рассказал о своей работе на строительстве го-
стиницы.
Это почему-то так обрадовало архитектора,
что он прижал к груди молодого скульптора,
приговаривая:
270
— Вот это да! Молодец! — и поцеловал в
голову.
Чуткий и глубоко проникновенный цени;ель
талантов Владимир Щуко назначил «формовщи-
ка пятого разряда» скульптором на строительст-
во здания библиотеки имени Ленина, сооруже-
ние и скульптурное оформление которого было
завершено в конце 1939 года.
Четыре года работал Евгений Вучегич под
руководством В. А. Щуко мастером монумен-
тальных сооружений, умеющим сплавлять в
единое целое архитектуру и скульптуру. Эти
годы обогатили его глубокими знаниями суще-
ства монументальной пропаганды. Он был весь
в искусстве, в поисках верных решений тем, вы-
двигаемых самой жизнью.
Скульптурная фигура партизанки, вылеплен-
ная им, была отправлена в 1937 году на Па-
рижскую выставку. В 1940 году он участвовал
в закрытых конкурсах проектов памятников Ко-
товскому и Щуко. Когда вскрыли конверты, то
оказалось, что ему присуждены первая и вторая
премии, но строить эти памятники не удалось:
грянула Великая Отечественная война...
Отложив все свои замыслы, он добровольно
пошел на фронт. Сильный, стремительный, он
много раз водил бойцов в атаки. В начале со-
рок второго года ему было поручено командо-
вать батальоном.
Волховский фронт. Комбат получил зада-
чу— атаковать противника, укрепившегося в де-
ревне Подлески.
Усталые, изнуренные ночным переходом бой-
цы и командиры уснули. Не спал лишь комбат.
Подготовив боевое решение, он сидел у стерео-
трубы и наблюдал за противником. О чем он
думал в эти часы, трудно сказать. В руках —
ломоть хлеба. Корку съел, а мякиш сжал в ту-
гой круглый ком, из которого, почти не глядя,
ощупью вылепил фигуру воина с гранатой в
руке.
Наступил час атаки.
Теперь комбат смотрел в лица своих бойцов.
271
Смотрел внимательно, словно фотографируя их
на пленку своей зрительной памяти.
Атака была успешной. Но после выполнения
задачи комбата принесли в медицинский пункт.
Из ушей и горла сочилась кровь. Глаза не ре-
агировали на свет. Он был без сознания.
Врач открыл удостоверение личности и про-
диктовал эвакуатору: капитан Вучетич Евгений
Викторович, 1908 года рождения, русский, член
парши, женат, двое детей, специальность —
скульптор, направляется в армейский госпи-
таль...
Кула девалась вылепленная из хлеба фигу-
ра воина ‘с гранатой в руке, никто не знает.
Но уже в госпитале, в конце сорок второго года,
она была восстановлена по памяти в нескольких
вариантах. Так появился скульптурный портрет
лейтенанта Середы — один из самых впечатляю-
щих образов в творчестве молодого ваятеля.
Ни госпиталь, ни временная потеря речи, ни
1яжелые последствия контузии не смогли отор-
вать художника от мысли создать серию порт-
ретов героев Великой Отечественной войны.
Едва восстановилась способность ходить и как-
го разговаривать, Вучетич встал в строй. Его
зачислили в студию военных художников имени
М. Б. Грекова.
Но где же семья — жена, два крохотных
сына? Война застала их в Ростове-на-Дону.
Перед вступлением врага в город они были
эвакуированы неизвестно куда. Начались поис-
ки. И вскоре он узнал: жена умерла, а детей
отправили в приюты. Старшего, Виктора,— в один,
младшего, Владимира,— в другой. Наконец
старший нашелся. Но где младший? Где Воло-
дя? Никто ответить не мог. Как потом выясни-
лось, малыш не мог назвать свою фамилию при
регистрации, поэтому он числился под другой.
Еще гремят залпы орудий, а Вучетич уже
вынашивает проекты скульптурных ансамблей
и памятников. Появилась серия изумительных
по силе выражения и красоте скульптурных
произведений. Среди них вдохновенный образ
272
i сиерал-полковника авиации Руденко, портрет
1снерала армии Черняховского и исполненный
суровой солдатской простоты и железной воли
портрет генерал-полковника Чуйкова. А какое
сильное впечатление оставляет скульптурная
группа на памятнике генерал-лейтенанту Ефре-
мову! Кажется, что вот сию минуту воины ожи-
вут и пойдут в бой. Они будто выхвачены из
мглы переднего края и поставлены на пьеде-
стал: смотрите на них и учитесь у них мужест-
ву, героизму, решительности в борьбе за Ро-
дину.
...Советский воин, прошедший с оружием в
руках сквозь вихри свинца, по заминированным
полям, через водные рубежи и глубоко эшело-
нированные укрепления, принес народам Евро-
пы радость победы над фашистской армией. Он
победитель, у него еще кровоточат раны, еще не
утихла в груди горечь утрат, ему еще не изве-
стна судьба своих родных и близких, разбро-
санных войной, но в его поступках, в его дей-
ствиях на земле поверженного врага нет ни
тени мести или озлобленного безразличия ко
всему окружающему. Нет, он озабочен утвер-
ждением мирной жизни на этой земле, он ду-
мает о завтрашнем дне поколений.
Еще дымились развалины Берлина, еще ба-
гровело небо от кирпичной пыли гигантского
берлинского сражения, а Евгений Вучетич со-
бирал материалы, беседовал с солдатами и
полководцами, делал зарисовки, лепил с нату-
ры воинов-победителей и уже подыскивал
место, где и как увековечить великий подвиг
своих соотечественников.
— В дни Потсдамского совещания глав со-
юзных держав было подписано соглашение —
декларация о зонах оккупации Германии. Де-
кларация была подписана второго августа
сорок пятого года в Бабельсберге,— уточнил Ев-
гений Викторович, рассказывая мне предысто-
рию создания памятника в Берлине.— Вскоре
меня вызвал Климент Ефремович Ворошилов.
Он тогда по линии ЦК КПСС ведал вопросами
273
культуры. От имени правительства предложил
мне приступить к подготовке проекта скульптур*
кого ансамбля — памятника, посвященного по-
беде советского народа над фашистской Герма-
нией. Тут же кто-то подсказал: поскольку, мол,
Потсдамскую декларацию победителей от име-
ни нашей страны подписал Сталин, то и в цент-
ре этого ансамбля должен быть он во весь рост,
из бронзы, величественный, держит в руке что-
то вроде изображения Европы или глобусное
полушарие...
Заказ был выполнен сравнительно быстро.
Главную фигуру ансамбля смотрели друзья —
художники, скульпторы. Хвалили, восхищались.
Она была еще в гипсе, полутораметровой высо-
ты, стояла в мастерской и не давала покоя
скульптору ни днем ни ночью. Друзья хвалят,
чтобы остаться в друзьях, хотя видят, что ав-
тор недоволен. Надо искать другое решение.
Найти и предложить. Рискованно, но что поде-
лаешь, если душа не согласна «лепить ноя ди-
ктовку». К тому же уже есть заготовки в глине:
«Солдат с автоматом», «Солдат с гранатой»,
«Солдат-победитель со знаменем». И тут под-
вернулись под руку корреспонденции и донесе-
ния о подвигах советских воинов, которые в дни
штурма Берлина, рискуя жизнью, выносили из
зоны огня немецких детей. Сильные, красивые
богатыри земли русской. Метнулся в Берлин,
побывал в гостях, повстречался с героями, сде-
лал зарисовки, сотни фотографий, и вызрело
новое, свое решение — «Солдат с ребенком на
груди». Вылепил такую фигуру метровой высо-
ты. Под ногами — фашистская свастика в пра-
вой руке автомат, левая придерживает трехлет-
нюю девочку, о которой было рассказано в до-
несении из полка, штурмовавшего цен ip Бер-
лина — Тиргартен. Тот подвиг совершил знамен-
щик полка гвардии сержант Николай Масалов
Этот эпизод и множество подобных окрыли-
ли художника на творческий подвиг создать
скульптурную композицию «Воин-освободитель».
Вылепил и поставил рядом с фигурой гене-
274
ралиссимуса. Солдат и полководец рядом.
Смотрится? Смотрится. И подумать есть о чем.
А если одного солдата поставить в центре ан-
самбля? Еще лучше! Но оценят ли это, будет ли
одобрено правительственной комиссией?
Приспела пора показывать работу под све-
том кремлевских люстр. На первом плане фигу-
ра, сделанная по заказу, полутораметровая, на
массивной подставке, на втором — под коробкой
с прозрачными целлофановыми стенками фигура
солдата с девочкой на груди... И то и другое —
всего лишь эскизы. Члены художественного со-
вета сосредоточили свое внимание на том, что
было на первом плане. Появился Сталин. Мяг-
ким шагом прошелся вокруг стола, на котором
стояли эскизы, хмурым взглядом окинул скуль-
птора и спросил:
— Слушайте, Вучетич, вам не надоел этот...
с усиками? — Он нацелился мундштуком трубки
в лицо полутораметровой фигуры.
— Это пока эскиз,— попытался кто-то засту-
питься за Вучетича.
— Автор был контужен, но не лишен язы-
ка,— прервал того Сталин и устремил взгляд на
фигуру под целлофаном.— А это что?
— Это тоже эскиз,— ответил Вучетич.
— Тоже и... кажется, не то же,— заметил
Сталин.— Покажите...
Вучетич быстро снял целлофане фигуры сол-
дата. Сталин осмотрел ее со всех сторон, затем
окинул взглядом всех присутствующих, скупо
улыбнулся Вучетичу и сказал:
— Вот над этой композицией надо и рабо-
тать. Памятник поставим в центре Берлина, на
высоком могильном холме...
Помолчал, как бы выжидая возражений, рас-
курил трубку.
Все понимали, что он еще не закончил, ду-
мает, чем закончить свою мысль.
— Поскольку возражений нет, так и поре-
шим... Пусть этот великан в бронзе, победитель,
несет на своей груди девочку — светлые надеж-
ды народа, освобожденного от фашизма...
275
Сталин приподнял руку перед лицами сто-
ящих возле него членов художественного сове-
та, обратился к скульптору:
— Только знаете, Вучетич, автомат в руке
солдата надо заменить чем-то другим. Авто-
мат— утилитарный предмет нашего времени,
а памятник будет стоять в веках. Дайте ему в
руку что-то более символичное. Ну, скажем,
меч. Увесистый, солидный. Этим мечом солдат
разрубил фашистскую свастику. Меч опущен, но
горе будет тому, кто вынудит богатыря поднять
этот меч... Согласны?
— Дайте подумать,— ответил Вучетич.
— Думать никому не запрещено. Думайте.
Желаю успеха... Возражений не слышу.
Он подал Вучетичу руку и, еще раз окинув
взглядом удивленные лица членов художествен-
ного совета, направился к выходу.
Через несколько дней состоялось решение
правительства о назначении скульптора Вуче-
тича Евгения Викторовича художественным ру-
ководителем сооружения памятника-ансамбля
советским воинам в Берлине.
И как всегда в большом деле, встречается
много трудностей, много препятствий, но, к счас-
тью, находятся и верные друзья, с которы-
ми, как говорится, и гору можно перевернуть.
Архитектор Яков Борисович Белопольский, ху-
дожник батальной живописи Анатолий Андрее-
вич Горпенко помогали ему в оформлении про-
екта памятника.
Началась самозабвенная работа. Один про-
ект, другой, третий... Скульптор решал много
творческих задач, связанных с подступами к
центральной фигуре воина-освободителя. Обра-
зы «Мать-Родина», коленопреклоненный солдат,
аллея саркофагов рождались из длительных ос-
мыслений истории войн, из всего того, что на-
веяла и откристаляизовала в сознании худож-
ника жестокая борьба с фашизмом, самым ярым
противником гуманизма. Мысль художника бы-
ла направлена на утверждение правды о целях
войны советского парода с фашистской Герма-
276
нпси, на выражение торжества правого дела над
злом и несправедливостью. Многочисленные
примеры из боевой жизни советских солдат как
бы помогли обобщить духовную силу советского
человека.
Сооружение памятника началось в 1946 году
в Берлине, на месте революционных выступле-
ний берлинского пролетариата, в Трептов-парке.
Три с лишним года неутомимой, с бессонными
ночами и жаркими днями работы. Огромную по-
мощь художнику оказали воины Группы совет-
ских войск в Германии. Они помогали ему всем,
что нужно было для строительства памятника:
и материалами и специалистами строительно-
го дела. В 1949 году состоялось торжественное
открытие памятника.
...Идут и идут народы всего мира в Трептов-
парк, к памятнику советским воинам, погибшим
в боях с фашизмом. Их встречает коленопрекло-
ненный воин, приспущенные знамена из крас-
ного гранита. Аллея саркофагов, высеченные на
мраморе слова: «Вечная слава павшим в боях
за честь и независимость Советской Родины».
Лаконичность скульптурных образов, суровая
строгость ритмов создают атмосферу торжест-
венной сосредоточенности, вызывают глубокие
раздумья. Они психологически готовят посети-
телей к встрече с главным монументом.
Переход от торжественной печали, от дум
об ужасах фашизма к фигуре воина-победителя,
гуманиста подготовлен здесь так же воинствен-
но, как это было в истории минувшей войны. Не
месть и угнетение побежденному народу вынес в
сердце из огня сражений советский воин, а осво-
бождение от злобных сил фашизма, заботу о сол-
нце, о мирной жизни. Во всем — в композиции,
в трактовке главной идеи образа художник ос-
тался верен исторической правде, духу своего
времени.
В центре ансамбля возвышается величествен-
ная тридцатиметровая, отлитая из бронзы, фи-
гура воина-освооодителя. Опустив карающий
меч на свастику — символ черных сил реакции,
277
победитель несет прижавшуюся к его груди ма-
ленькую девочку, надежду мира и счастья чело-
вечества. Не случайно этот монумент завоевал
небывалую популярность и симпатии трудящих-
ся всего мира. К нему приходят все, кто бывает
в Берлине, все люди доброй воли Запада и
Востока.
Как могуч и красив памятник! Солдатская
илащ-палатка на крутых плечах, напряжение
руки, держащей опущенный меч, крепкие ноги,
гимнастерка под тугим ремнем, по-солдатски
ирогая прическа, лицо, одухотворенное состоя-
нием исполненного долга, и устремленный
взгляд вдаль — все в нем изумляет и восхищает
посетителя. Вот он, богатырь земли русской,
грозен и доступен. Грозен для носителей зла,
доступен для беззащитных. Поза и выразитель-
ные жесты этого богатыря возбуждают много
добрых и вдохновенных дум. В сравнении с ним
жалкими выглядят и тевтонские меченосцы в
бронзе и гранитные рыцари на высоких поста-
ментах, установленные во многих городах
Европы.
В Нью-Йорке, в зале Организации Объеди-
ненных Наций, стоит бронзовая скульптура «'Пе-
рекуем мечи на орала». Ее автор — тоже Евге-
ний Вучетич, сын народа, внесшего самый боль-
шой вклад в дело победы над фашизмом. И в
этой работе страстью сердца художника, про-
никновенным чувством ярко и убедительно зо-
вет он к утверждению мира не на словах, а на де-
ле, надолго, навсегда! Скульптура эта продол-
жает и углубляет тему «Воина-освободителя»,
стоящего в берлинском Трептов-парке.
Замысел скульптуры «Перекуем мечи на
орала» вызрел у Е. В. Вучетича накануне пер-
вой послевоенной международной выставки в
Брюсселе, где надо было представить свою
страну, стремления своего народа такими, какие
они есть на самом деле.
Это была еще одна победа скульптора, те-
перь уже признанного и получившего высокое
звание народного художника СССР.
278
Но он не успокоился. Он искал все новые и
новые решения самых сложных тем времени.
Работа над композицией «Стены-руины» бы-
ла подлинно новаторской. Сила этого героиче-
ского эпоса в бетоне и граните в объединении
архитектурно-скульптурных элементов с други-
ми видами искусства: музыкой, художествен-
ным словом. Все это поставлено на службу воз-
действия на чувства и сознание человека. Из
стен-руин выступают, как видения, образы вои-
нов, звучит музыка, слышатся выстрелы, взры-
вы, команды, и создается такое впечатление, что
ты оказался в круговороте жестокого бея.
Мне посчастливилось быть свидетелем ра-
боты Вучетича над ансамблем на Мамаевом
кургане. То, что здесь создано, невозможно пе-
ресказать. Сила настоящего произведения искус-
ства, вероятно, в том и состоит, что о нем труд-
но рассказывать, его надо смотреть, ощущать:
эмоции не пересказываются, а переживаются.
Но одно ясно: каждая скульптура, каждый мо-
нумент этого замечательного ансамбля, включая
стены-руины, есть подлинно художественное реа-
листическое выражение великого подвига наших
советских воинов. Что ни лицо — то характер,
что ни фигура — то оживающий образ воина.
Вучетич шел к решению творческих задач не
от абстрактных представлений, а от самой жиз-
ни. Он знал войну не по рассказам и переска-
зам, а по собственному опыту. Он сам—воин,
боец, патриот, коммунист. Когда шла работа в
мастерской или на строительных площадках, он
был весь в движении, в поисках, забывал об ус-
талости и всегда помнил о людях, которые ра-
ботали возле него. Он умел слушать рядового
рабочего так, словно беседовал с равным или
даже более талантливым художником.
А когда усталость прижимала его к пос гели,
он «отдыхал» над страницами рукописи новой
книги или над рисунками.
15 октября 1967 года, в день открытия па-
мятника на Мамаевом кургане, был опублико-
ван Указ Президиума Верховного Совета СССР
279
о присвоении Евгению Викторовичу Вучетичу
звания Героя Социалистического Труда с вру-
чением золотой медали «Серя и Молот» и орде-
на Ленина.
«Работать, работать, работать!» — вот лозунг
его жизни. Он работал даже тогда, когда врачи
предписывали ему полный покой. Война как бы
запоздалыми выстрелами разила его сердце: че-
тыре инфаркта...
В издательстве Академии художеств СССР
вышла книга Евгения Вучетича «Художник и
жизнь» — большой и многолетний труд, теория
и публицистика, практика работы и глубокие
раздумья над ходом развития искусства в нашей
стране.
Каждая страница проникнута безграничной
любовью к своему народу, волнующей заботой
о помощи партии в деле коммунистического вос-
питания подрастающего поколения.
В книге более ста иллюстраций. Сто скульп-
турных портретов в бронзе, мраморе, гипсе, де-
сятки скульптурных композиций из бетона и
камня, величественные монументы... Это далеко
не полный перечень работ Е. В. Вучетича.
Вучетич сделал много, но я никогда не видел
его спокойным и удовлетворенным. Он вдохно-
венно трудился над скульптурными портретами
Владимира Ильича Ленина. Целая Лениниаиа
в скульптуре — шестьдесят портретов. Вот Ленин
погружен в глубокие раздумья. Вот Владимир
Ильич всматривается в небо, и тебе хочется то-
же поднять голову и посмотреть вместе с ним
туда, куда сейчас устремились наши космиче-
ские корабли. Думы Ленина, мечты Ленина, его
образ и характер мышления раскрывал
Е. В. Вучетич в этих работах.
Помню, как я приносил в журнал «Молодая
гвардия» фотографию скульптурного портрета
Владимира Ильича, смотрящего в небо.
Это было весной шестьдесят второго года.
В ту пору я заведовал отделом прозы журнала,
где начал печататься тогда еще студент
ВГИКА Василий Шукшин. Он увидел этот пор-
280
трет на моем столе и, забыв, зачем пришел в от-
дел прозы, начал допытываться:
— Кто подарил тебе такую фотографию?
— Автор.
— Кто именно?
— Евгений Викторович Вучетич.
— Я так и подумал. Здорово схвачено. Толь-
ко Вучетичу суждено так смело подходить к
Ленину. Где можно посмотреть эту скульптуру?
— В мастерской Вучетича.
— А ты бываешь у него?
— Дружим со дня строительства берлинско-
го памятника.
— Завидую. Как к нему попасть?
— Сейчас позвоню, спрошу. Тебя он тоже
знает,—сказал я.
— Не верю... А если правда, то веди меня к
нему немедленно.
Я набрал номер телефона мастерской Вуче-
тича. Тот быстро отозвался.
— Ешений Викторович,— сказал я,— наш
автор, рассказчик Василий Шукшин, просит
привести его в мастерскую скульптора Вучетича.
— Где он?
— Вот, возле меня.
— Хорошо, жду к обеду...
В полдень мы были уже в мастерской.
Евгений Викторович встретил Василия Шук-
шина так, будто они знали друг друга очень
давно. Быстро нашли общий язык, перешли к
осмотру множества скульптурных портретов,
композиций памятника на Мамаевом кургане в
Сталинграде. Евгений Викторович долго и с жа-
ром работал над композицией этого грандиозно-
го сооружения и рассказывал о своих замыслах
вдохновенно, но Шукшин больше всего восхи-
щался скульптурными портретами Ленина, затем
его внимание привлекла гипсовая композиция
«Степан Разин».
— Вот это Разин... Настоящий Разин. Могу-
чий, мудрый, волевой и... ромашка в руке. Здо-
рово... Хорошо бы в кино сыграть!
— А зачем? — спросил Вучетич,
281
— Это же могучая фигура...
Сели за стол. Выпили по чарке, закусили.
В ходе разговора Василий Шукшин признался,
что хочет испытать свои способности — лепить
скульптурные портреты. Вучетич посмотрел на
него сквозь очки и сказал:
— Надо сначала полюбить глину, камень,
молоток и другие инструменты.
— Постараюсь,—ответил Шукшин.
На столе в тарелке лежали ломти черного
хлеба свежей выпечки. Евгений Викторович взял
один ломоть, выбрал из него мякоть и, продол-
жая разговор, спрятал руки под стол. А Шук-
шин что-то рассказывал скульптору и зарази-
тельно сам хохотал. Вучетич не спускал с гостя
глаз, а у меня попросил коробок спичек. Про-
шло минут десять—пятнадцать. Вдруг, именно
вдруг, на столе появился миниатюрный скуль-
птурный портрет Василия Шукшина, вылеплен-
ный из хлебного ломтя. Удивительно верно схва-
чены черты смеющегося, скуластого лица, ха-
рактерный лоб с глубокими изломами морщин,
взъерошенные волосы — все точно, с чертами
иронического гротеска. Шукшин, узнав себя в
этом «портрете», вскочил:
— Обалдеть, дьявольски похож!.. Как это мо-
жно?
— Так просто, этюд,— ответил Вучетич.
— Не верю. Под столом есть какой-то ин-
струмент?
— Есть. Вот, пальцы,— Евгений Викторович
развернул перед ним свои ладони.
— Все ясно,— со вздохом произнес Василий
Шукшин, уличив себя в наивных попытках с
ходу овладеть искусством ваятеля.
И сию же минуту, подсунув под свой «порт-
рет» газету, накрыл его перевернутым стаканом,
кивнув мне:
— Поехали...
— Поехали,— согласился я.
По дороге он несколько раз просил включить
свет в салоне машины, чтоб еще раз посмотреть
на свой «портрет».
282
— Здорово, просто не верится, здорово. Ка-
кое-то волшебство,— повторял он много раз.—
Вот это художник... Вучетич!
Прошло недели три. Поздно вечером раз-
дался телефонный звонок. Поднимаю трубку,
слышу знакомый голос чем-то возмущенного
Василия Шукшина. Спрашиваю:
— Что случилось?
— Так их растак... Пока ездил в команди-
ровку, они забрались в комод и съели мой
портрет.
— Кто?
— Пока жив, буду вести с ними беспощад-
ную борьбу.
— С кем?
— Да с этой сволотой — тараканами...
Я засмеялся, не зная, как ответить на такую
ругань.
— И ты еще смеешься?! — возмутился он.
— Готов плакать, но дело непоправимое.
— Почему?
— Евгений Викторович в Кремлевке, кажет-
ся, инфаркт у него.
— Инфаркт...— Шукшин замолчал, были
слышны его сдержанные вздохи.— А к нему
можно прорваться?
— Пока нет. Поправится, тогда попробуем.
Евгений Викторович вернулся к работе в се-
редине зимы. Я передал ему разговор с Шукши-
ным о тараканах. Посмеялись. И он тут же по-
своему уловил смысл «жалобы на тараканов».
— Рад встречаться с Шукшиным, но выле-
пить такой же «портрет», что съели тараканы,
не смогу. Так и скажи ему — «не смогу». Мо-
жет получиться хуже или вовсе ничего не по-
лучится... Впрочем, я готов вырубить его пор-
трет из мраморной глыбы. Очень верю в этого
талантливого человека...
Прошло пять лет. Потом еще пять. Василий
Шукшин стал известным писателем, актером,
кинорежиссером; Евгений Викторович после от-
крытия памятника-ансамбля на Мамаевом
кургане все чаще и чаще стал хвататься за
283
сердце, целыми месяцами коротая время на
больничной койке, и встреча между ними не
состоялась: каждый был занят своими неотлож-
ными делами. Каждый горел ярким пламенем
творчества. А потом...
Потом Евгений Викторович, истощенный не-
дугами, стал жить воспоминаниями, о чем могу
поведать только выписками из своего дневника.
• • •
7 апреля 1974 года
(Кремлевская больница, палата 22-я).
Я принес Евгению Викторовичу, с разре-
шения лечащего врача, флакончик разведенного
прополиса и бутылку серебряной воды. У него
болело горло, душил сухой кашель, жаловался
на почки.
Три с лишним месяца я не встречался с ним
и сейчас был поражен его видом: бледный, ще-
ки ввалились, кожа на лице прозрачная, отрас-
тил длинную гриву — давно не подстригался, но
побрит. Глаза выцвели до белизны и смотрят
на мир устало.
— Она приходила ко мне, дышала холодом
в лицо, леденила грудь, сжимала сердце, ког-
тистая, но я оттолкнул ее, прогнал. Теперь бу-
ду жить. Через неделю переведусь в загород-
ную Кремлевку, в Барвиху. Работать надо.
Проект памятника «Освобождение Украины»
буду строить в Киеве, над Днепром. Уже есть
постановление.— Он зачитывает мне на украин-
ском языке решение ЦК КПУ и Совмина УССР
о памятнике-музее.— Перед «командировкой»
сюда, в больницу,— продолжал Евгений Викто-
рович,— я ездил в Киев. Показывал проект и
макет всего ансамбля скульптур и других со-
оружений. Показывал в большом зале заседа-
ний Совмина. Прожекторами с трех сторон ос-
вещал — утренним, дневным и вечерним «сол-
нцем». Внушительно получилось, аплодиро-
вали!..
284
И вдруг спрашивает:
— Есть на свете вечный двигатель? Ты
скажешь — нет. Вот и зря. Движение мысли
вечно, как и движение вселенной. А в искусст-
ве— Леонардо да Винчи! Ведь он двигает ис-
кусство и сегодня, и будет двигать еще века...
У Евгения Викторовича много задумок, мно-
го планов. Тоскует о начале строительства
памятника «Победа» в Москве. Проект есть, вы-
леплены эскизы главных фигур...
Замыслов в голове на десять жизней. Как
жаль, что природа, дарующая жизнь, вместе с
тем и беспощадна к ней...
12 апреля 1974 года. 21 час
Сообщение радио: скончался великий скуль-
птор советской эпохи Евгений Викторович Вуче-
тич.
16 апреля. 11 часов
Краснознаменный зал ЦДСА.
Стою в почетном карауле. Огромный по-
стамент. И он, Евгений Викторович, тоже кажет-
ся мне таким огромным, что Краснознаменный
зал тесен. И вспомнилось мне небо Сталингра-
да 1942 года: солнце сморщилось, завернулось в
обрывки неба и покатилось на восток.
* # ♦
Евгений Викторович Вучетич покорял всех,
кто его знал,своей энергией, талантом, неповто-
римостью вклада в искусство монументальной
пропаганды. Он был весь, как пламя, притяга-
телен яркостью красок и света. И вот угас. Нет,
не угас: говорят, свет ярких звезд, которые не
существуют уже миллионы лет, доходит до нас
и еще долго будет привлекать к себе внимание.
Вучетич — негаснущая звезда на небосводе
вечного искусства. Его работы — это его душа,
а ее частицы разбросаны по всему свету.
285
ВОЛГОГРАД
Очерк
1. По зову доброй памяти
Год 1978-й... Над Волгой голубеет сентябрь-
ское небо. Над пойменными лугами и рощами
слоится паутинка бабьего лета — вестник пого-
жих дней. Раздольную гладь реки бороздит пас-
сажирский дизель-электроход. Накатистые вол-
ны от пего уже дробятся у лодочных причалов.
Скоро покажется славный и близкий моему серд-
цу город.
Вот и сбавили обороты двигатели. Так и дол-
жно быть: прежде чем переступить порог госте-
приимного дома, переведи дыхание.
В репродукторах зазвучала музыка -Во всю
ширь и даль реки покатился мотив знакомой пес-
ни, красивой и раздольной, как сама Волга. А вот
и красавец город, развернувший свои широкие
плечи вдоль высокого правого берега почти на
80 километров.
Корпуса заводов на круче, частокол завод-
ских труб, белокаменные многоэтажные здания,
широкие улицы, скверы, парки, аллеи... И над
всем этим возвышается, напоминая парящую пти-
цу, величественная скульптура женщины. Пла-
ток, сорванный с ее головы ветром, призывный
взмах руки, одухотворенное лицо и высоко под-
нятый меч прекрасно выражают замысел худож-
ника, передают настроение суровой военной по-
ры, когда советские люди и многие народы Ев-
ропы ждали освобождения от гитлеровского ига,
Родина-мать зовет. Зовет своих верных сынов
и дочерей к победе над захватчиками.
По мере приближения к причалам речного
вокзала все нарастает и нарастает звучание ор-
кестра. Его подхватывает хор: — Есть на Волге
у гес...
286
На палубе группа пассажиров. Между ними
белокурый мальчик лет семи.
— Дедушка! Почему опять запели про утес? —
спрашивает он.— Ведь тот красивый утес Степа-
на Разина остался позади.
Дедушка — среднего роста, в белой безрукав-
ке, на висках седина — подхватывает мальчика
»а руки.
— То история, а это наше время. Вот смотри.
Он принялся показывать мальчику наиболее
приметные сооружения города и рассказывать
о них так, будто каждый дом от первого до пос-
леднего кирпича возводился при нем.
— Дедушка, а скоро мы увидим твой дом?
— Скоро, скоро. Видишь избитые стены из
красного кирпича? Это мельница, а за ней...
— Вижу, вижу! — обрадовался мальчик.
И только теперь пассажиры убедились в том,
что, значит, правду говорили, будто среди них
живая история обороны Сталинграда — Герой
Советского Союза Яков Федотович Павлов. Вмес-
те с семьями мы плывем с ним в Волгоград.
Я знаю его с тех дней, когда он возглавлял обо-
рону дома, названного его именем.
Спокойный, всегда осмотрительный, не любя-
щий суеты Яков Федотович и на этот раз не спе-
шил. Сойдя на берег, он предложил пройтись по
набережной, полюбоваться Волгой, постоять пе-
ред причалами.
Вдоль причалов прокатывается крутая волна
от трехпалубного лайнера «Федор Шаляпин»,
следовавшего за нашим теплоходом.
На нем туристы. Они переместились к боко-
вым перилам палуб. Все в ярких куртках; муж-
чины и женщины в джинсах, на головах разно-
цветные береты и панамки с эмблемами, по кото-
рым нетрудно определить — туристы из запад-
ных стран. Многие спешат запечатлеть на фото-
пленке город таким, каким он открылся перед
ними сию минуту. Почти все объективы нацели-
лись в сторону величественной скульптуры на
вершине Мамаева кургана.
ЛАамаев курган. В дни Сталинградской битвы
287
он был отмечен на картах генеральных штабов
всех стран мира. Здесь начиная с 13 сентября
1942 года по 30 января 1943 года— 140 дней и
ночей — не унималась дрожь земли от взрывов
снарядов, мин и авиационных бомб, неумолчно
бушевали вихри свинца и рваного железа. Здесь
насмерть стояли советские воины, сражаясь за
ключевую позицию обороны города.
Туристы проходят мимо нас, не подозревая,
что встречаются взглядом с тем самым сержан-
том Павловым, имя которого стало символом ге-
роизма, стойкости и упорства защитников Ста-
линграда.
Вглядываюсь в лица туристов и я. Среди них
много пожилых. Встречаюсь взглядом с одним,
вторым, третьим.
И вдруг у меня появляется надежда, что имен-
но сейчас встречу человека, о котором думаю
много лет. Память возвращает меня на /Мамаев
курган той грозной поры...
Та бомба, которая уже не свистит, а ревет над
твоей головой, — для тебя последняя. К такому
выводу мы пришли в дни боев за Сталинград. Но
бывают исключения. 13 сентября 1942 года в де-
вятом часу утра на северных скатах Мамаева
кургана у входа в мой блиндаж воткнулась реву-
щая бомба. Воткнулась и... молчит. Обливаясь
холодным потом, я ждал взрыва. Те секунды по-
казались мне вечностью. Как хотелось жить в те
секунды! И словно какая-то пружина выбросила
меня из блиндажа. Вылетел я из него пулей, при-
пал к земле. Вижу — из хвостового оперения вот-
кнувшейся у входа в блиндаж бомбы сочится
желтый дымок. Сейчас взорвется! Но она не взор-
валась. Почему? В теле той стокилограммовой
бомбы — «сотки» — вместо тротила оказались
опилки с песком. Может быть, тот, кто сделал
это, обрек себя на мучительные пытки в застенках
гестапо. Кто он? Ясно одно: он верный друг. Где
он сейчас, не знаю. Но верю, что теперь ему ды-
шится легко, его не мучает совесть, он вправе
гордиться своим молчаливым подвигом перед
детьми и внуками.
288
— Неужели ты, в самом деле, озяб? — взяв
меня за локоть, спрашивает Яков Федотович.
— Нет, вспомнил одну «сотку».— И я расска-
зал спутникам о той самой, невзорвавшейся
бомбе.
— «Сотка» — и не взорвалась?! — удивляют-
ся они.
— В самом деле,— замечает Яков Федото-
вич,—люди злой памяти обходят места своих
преступлений стороной... Но как опознать чело-
века, который заслужил доброго слова за свой
молчаливый подвиг в дни великой битвы?..
Яков Федотович встал и зашагал к Мамаеву
кургану.
Родина-мать. Над вершиной Мамаева курга-
на она взметнула меч возмездия, поднятый в су-
ровую пору войны. И теперь, в мирные годы, она
предупреждает недругов Страны Советов: не за*
бывайте былое!
На земном шаре много гор и вершин, боль-
ших и малых высот. Мамаев курган среди них
почти незаметная точка. Но в истории второй ми-
ровой войны он высится как одна из недосягае-
мых высот человеческого мужества, проявленно-
го в борьбе с захватчиками.
2. На дальних подступах
На исходе второй недели июля 1942 года над
большой излучиной Дона засновали одиночками
и группами самолеты с крестами и когтистой сва-
стикой на плоскостях. Порой они снижались до
бреющего полета, прочесывая скорострельными
пулеметами поля зреющей пшеницы, хуторские
сады и ковыльные курганы. Открывать по ним
огонь из винтовок и бронебоек запрещалось: это
преждевременно демаскировало бы занятые по-
зиции. И валились скошенные пулями ветки виш-
невых деревьев, роняя на землю, словно крупные
слезы, спелые плоды.
А когда в воздухе появлялись наши звездные
истребители, будто оживали притаившиеся на ко-
согорах стрелковые подразделения, зенитчики
10 Заказ № 150
289
в садах и бронебойщики на курганах. В такие
минуты вражеским пиратам было некогда смот-
реть вниз.
Задача политруков рот и комиссаров баталь-
онов нашей 62-й армии заключалась в том, чтобы
довести до сознания каждого бойца суть прика-
зов командования — создать прочную и непри-
ступную оборону. Мы находились тогда в хуторе
Володинском1. В беседах с бойцами политработ-
ники внушали веру в боеспособность подразде-
лений, в силу имеющегося оружия, говорили о
том, что если враг попытается прорваться здесь
к Дону, то встретит решительный отпор. Однако
никто из нас тогда не ожидал, что именно на этом
направлении будут сконцентрированы такие ог-
ромные силы врага, стремящиеся прорваться
к Сталинграду и тем самым отрезать Кавказ от
центра страны и парализовать движение по глав-
ной водной артерии России — Волге.
17 июля принято считать началом великой
битвы. Над нашими позициями поползли тучи
дыма, пыли и выхлопной копоти. Впереди, запад-
нее основного рубежа обороны, вступили в бой
с противником передовые подвижные отряды на-
ших войск. Эти отряды были созданы по указа-
нию Ставки Верховного Главнокомандования и
выдвинуты от 62-й армии на рубеж реки Чир и от
двух дивизий 64-й армии — на рубеж реки Цим-
ла с задачей задержать продвижение войсковых
колонн захватчиков в большую излучину Дона.
Первыми вступили в бой с гитлеровскими за-
хватчиками на земле Сталинградской области
разведчики 33-й гвардейской дивизии. Разведчи-
ков возглавлял бывший десантник, участник сра-
жения за Керченский полуостров капитан
С. А. Глущенко — стройный, красивый и редкой
храбрости гвардеец.
Совершив стремительный марш на автомаши-
нах с шестью танками Т-34, разведчики ночью
ворвались в станицу Чернышковскую, разгромили
остановившуюся там на ночевку колонну мото-
’ Автор книги был тогда в составе резервной группы
политработников 62-йармии ротного и батальонного звена.
290
пехотинцев К утру 18 июля, всполошенные столь
дерзким налетом советских разведчиков, части
113-й пехотной и 16-й танковой дивизий развер-
нули походные колонны в боевой порядок. К то-
му же часу на усиление позиций Глущенко подо-
спел сильный отряд полковника Журавлева в со-
ставе двух стрелковых рот и десяти танков 40-й
танковой бригады. Бой длился целый день. Лобо-
вые атаки танков и пехоты противника были от-
биты.
На следующий день танки и пехота двух вра-
жеских дивизий ринулись в обход станицы с юга
и с севера, намереваясь отрезать пути отхода
дерзким налетчикам. Однако маневр по окруже-
нию станицы Чернышковская ничего противнику
не дал. Наши разведчики успели отступить назад
и занять оборону на рубеже хуторов Наумов
и Новоярбухин. К вечеру они с этих позиций на-
несли удар по флангам вражеских дивизий. В ту
пору немецкие войска вели наступательные дей-
ствия только в светлое время дня, поэтому им
пришлось остановиться. Основные силы отряда
советских бойцов отошли назад к реке Куртлак,
а разведчики во главе с Глущенко снова верну-
лись в Чернышковскую, устроили там ночной пе-
реполох, разгромили штаб полка 113-й пехотной
дивизии, взяли пять штабных «языков» и заняли
выгодные позиции на восточном берегу Чира.
Более суток шел неравный бой, но свои пози-
ции противнику они не сдали. Лишь на вторые
сутки, связавшись по радио со штабом армии и
передав важные сведения о противнике, развед-
чики получили приказ отойти
Отважно действовали передовые отряды, вы-
двинутые на рубежи реки Чир, южнее Черныш-
ковской, и на подступах к Цимле. Активную
помощь этим отрядам оказывала штурмовая авиа-
ция 8-й воздушной армии генерала Т. Т. Хрюкн-
на. Штурмовики наносили удары по колоннам
противника, уничтожая танки и пехоту еще до
подхода к рубежам атаки. В итоге авангардные
дивизии захватчиков перед большой излучиной
Дона были задержаны на шесть дней.
ю*
291
Авиация, танки, снова авиация... Они прокла-
дывали пути вражеской пехоте с таким остерве-
нением, что, казалось, сама земля с холмами и
курганами должна расступиться перед ними.
Над нескошенными хлебами, над крышами домов
и скотными дворами задонских станиц и хуторов
взвихрились рыжие космы пожаров. С особой
яростью взрывы бомб и снарядов терзали землю
вдоль наших позиций, прикрывающих подступы
к переправам через Дон. Тяжелые бомбовозы ти-
па «Хейнкель-111», «Юнкерс-88», пикировщики
Ю-87, истребители «мессершмитты» и «фокке-
вульфы» засыпали холмы и курганы бомбами раз-
ных калибров, поливали длинными очередями из
скорострельных пушек и пулеметов, надеясь выз-
вать паническое бегство наших бойцов с занима-
емых позиций. Правда, на отдельных участках
линия обороны свертывалась в клубок, но тотчас
же сюда поспевали резервные подразделения, и
прерванная цепь огневого взаимодействия между
ротами и батальонами восстанавливалась.
День ото дня напряженность боев в большой
излучине Дона все возрастала. Столкнувшись
здесь с упругостью нашей обороны, гитлеровские
стратеги вынуждены были подтягивать сюда ре-
зервные корпуса и дивизии, нацеленные ранее на
другие участки фронта. На фотопленках авиараз-
ведки, имевшихся в штабе а^мии, было видно,
что по всем дорогам от Миллерова, Белой Калит-
вы и с юга от Ростова тянулись бесконечные ко-
лонны автомашин, тягачей с орудиями и танков.
Подобно девятому валу надвигалась на нас ла-
вина танков и пехота 6-й армии Паулюса. Чтобы
замедлить продвижение этих сил к Волге, надо
было мобилизовать все духовные и физические
силы бойцов и командиров на превращение каж-
дого оборонительного рубежа в неприступный ба-
стион. Отступать больше некуда.
В дни боев в большой излучине Дона в вой-
ска поступил приказ Народного комиссара обо-
роны И. В. Сталина № 227, о котором маршал
А. М. Василевский писал как об одном «из са-
мых сильных документов военных лет по глуби-
292
не патриотического содержания, по степени эмо*
циональной напряженности».
Помню, с каким волнением читали мы в опа-
ленных огнем окопах и траншеях строки приказа:
«Враг бросает на фронт все новые силы и, не
считаясь с большими для него потерями, лезет
вперед, рвется в глубь Советского Союза, захва-
тывает новые районы, опустошает и разоряет на-
ши города и села, насилует, грабит и убивает
советское население. Бои идут в районе Воронежа,
на Дону, на юге у ворот Северного Кавказа. Не-
мецкие оккупанты рвутся к Сталинграду, к Вол-
ге и хотят любой ценой захватить Кубань, Север-
ный Кавказ с их нефтяными и хлебными бо-
гатствами. Враг уже захватил Ворошиловград,
Старобельск, Россошь, Купянск, Валуйки, Ново-
черкасск, Ростов-на-Дону, половину Воронежа...
После потери Украины, Белоруссии, Прибал-
тики, Донбасса и других областей у нас стало на-
много меньше территории, стало быть, стало
намного меньше людей, хлеба, металла, заводов,
фабрик. Мы потеряли более 70 миллионов насе-
ления, более 800 миллионов пудов хлеба в год и
более 10 миллионов тонн металла в год. У нас
нет уже теперь преобладания над немцами ни в
людских резервах, ни в запасах хлеба. Отступать
дальше — значит загубить себя и загубить вмес-
те с тем нашу Родину...
Из этого следует, что пора кончить отступле-
ние. Ни шагу назад! Таким теперь должен быть
йаш главный призыв. Надо упорно, до последней
капли крови, защищать каждую позицию, каж-
дый метр советской территории, цепляться за
каждый клочок советской земли и отстаивать его
до последней возможности...
Можем ли выдержать удар, а потом и отбро-
сить врага на запад? Да, можем, ибо наши фаб-
рики и заводы в тылу работают теперь прекрасно
и наш фронт получает все больше и больше са-
молетов, танков, артиллерии, минометов.
Чего же у нас не хватает?
Не хватает порядка и дисциплины в ротах, в
батальонах, полках, дивизиях, втанковы<частях,
293
в авиаэскадрильях. В этом теперь наш главный
недостаток. Мы должны установить в нашей ар-
мии строжайший порядок и железную дисципли-
ну, если мы хотим спасти положение и отстоять
нашу Родину...»
Суровый тон приказа, его слова, обращенные
ко всем воинам, от генерала до солдата, глубоко
проникали в сознание каждого, особенно на тех
участках, где противнику удалось создать много-
кратное численное превосходство в людях и в
технике...
Так, например, против 84-го гвардейского пол-
ка 33-й гвардейской дивизии враг имел абсолют-
ное преимущество в танках, з 5 раз — в людях,
в 9—10 раз — в оружии и минометах. Фашистская
авиация группами по 60—70 самолетов непрерыв-
но бомбила боевые порядки полка. Но гвардей-
цы стояли, не зная страха. Понимая всю сущ-
ность обстановки и будто слыша тревожный
голос Родины — отступать дальше некуда! — они
сражались с превосходящими силами захватчи-
ков по-гвардейски.
Командовал полком ветеран гражданской вой-
ны гвардии подполковник Георгий Петрович
Барладян1.
Первую страницу героической летописи оборо-
ны Сталинграда открыли четыре гвардейца это-
го полка: рядовые Петр Болото, Григорий Са-
мойлов, замполитрука Александр Беликов и сер-
жант Иван Алейников — все бронебойщики.
Они оборудовали свою позицию на западном
склоне степного кургана, возникшего, вероятно,
в те далекие времена, когда по ковыльным сте-
пям Задонья рыскали татаро-монгольские завое-
ватели. Оборудовали отменно, мастерски: куда
ни глянь — косогор с чебрецом и метелками ко-
выля. Справа извилистая балка, слева полевая
дорога. Если танки пойдут вдоль дороги, то им
придется прижиматься к кургану, подставляя бо-
ка под прицельный огонь бронебоек.
Ждать вражеские танки пришлось недолго.
1 В некоторых книгах фамилия Георгия Петровича ис-
кажена: написано Бардалян.
294
Заместитель политрука Александр Беликов, за-
метив столбящуюся над проселочной дорогой пыль,
толкнул в бок плечистого и вроде неповоротливо-
го Петра Болото:
— Танки!..
-- Сколько?
— Еще плохо видно, пыль.
Присмотревшись, подсчитали. Оказалось, не
меньше тридцати-
— Значит, по семь на каждого и еще два лиш-
них,—заключил Петр Болото, прижимая плотнее
к плечу затыльник длинного, как пика, бронебой-
ного ружья.
Головной тяжелый танк разматывал гусени-
цами клубок пыли вдоль оврага. За ним, поблес-
кивая зубьями гусеничных траков, пылили легкие
танки Т-2. Шли косяком, как кабанята за каба-
нихой. Необходимо первым точным выстрелом
подбить головной, остальные остановятся, затем
начнут подставлять борты с бензиновыми баками.
— Приготовить гранаты и бутылки с горюч-
кой! — подал команду Беликов.
В это же мгновение Петр Болото успел пой-
мать в прицел борт головного танка, который пе-
ред самым курганом повернул влево. Поймал —
и нажал на спусковой крючок. Он не слышал вы-
стрела, только ощутил сильный толчок в плечо.
Танк будто проглотил бронебойный снаряд ПТР
и продолжал взметать пыль. Похолодев, Петр
все же успел перезарядить бронебойку и* сию же
секунду заметил — из моторной группы заструил-
ся дым.
— Не промазал, молодец!—похвалил кто-то.
Из башенного лобового люка вместе с пламе-
нем выскочили танкисты. Срезать бы их из авто-
матов, но последовала команда:
— Не стрелять!.. Раскроете позицию.
Еще два выстрела воспламенили два легких
танка. Остальные остановились. Этого и ждали
бронебойщики, ударив еще по двум танкам.
— Целься в баки! — подсказывал Болото.
Когда перед курганом заполыхало восемь
танков, над позицией закружила «рама» — само-
295
лет-корректировщнк. Засвистели над головами
снаряды и мины. Они ложились на вершину кур-
гана, на его скаты справа и слева. Обнаружить
засаду корректировщику не удалось.
И снова танки, уже развернутым строем, дви-
нулись вперед. Бронебойщики подпускали их на
прямой прицельный выстрел. Воспламенилось
еще два танка. В то же время по танкам откры-
ли огонь орудия и минометы полка, расположен-
ные справа и слева от бронебойщиков.
Бой длился весь знойный день. К вечеру перед
курганом чернело пятнадцать подбитых и сож-
женных танков врага. Пятнадцать из тридцати.
Четверо отважных гвардейцев-бронебойщиков не
пропустили их к Дону и отошли со своих пози-
ций только ночью, по приказу командования.
13 августа 1942 года «Красная звезда» опуб-
ликовала статью «Стойкость, победившая смерть»,
в которой рассказала о подвиге четырех броне-
бойщиков 84-го гвардейского полка 33-й гвардей-
ской дивизии. За этот подвиг рядовой Петр Боло-
то был удостоен звания Героя Советского Союза.
Продолжая атаки в районе Клетской и на ка-
лачевском направлении, гитлеровцы одновремен-
но готовили удар по южному крылу обороны
излучины. Там они сосредоточили и 25 июля бро-
сили в бой свою южную группировку. Под при-
крытием авиации в атаку ринулись сразу сто тан-
ков. Удар пришелся по 229-й и 214-й стрелковым
дивизиям 64-й армии. К исходу дня фашистам уда-
лось прорваться через боевые порядки этих
дивизий. Создалась угроза охвата 62-й армии. За-
вязались упорные и кровопролитные бои. Боль*
шая излучина Дона превратилась в арену слож-
ных маневров и ожесточенных схваток наземных
и воздушных сил. Они длились почти целый ме-
сяц с переменным успехом. Лишь количествен-
ное превосходство в авиации и танках позволило
захватчикам потеснить наши части.
Обугленные и обожженные холмы и курганы
задонских степей продолжали дымиться и отстре-
ливаться — там еще действовали полки и баталь-
оны прикрытия отхода главных сил фронта, а
296
здесь, между Доном и Волгой, готовились к от-
ражснию еще более мощных атак противника.
Особенно мощный танковый кулак скапливался
против позиций 64-й армии, прикрывавшей под-
ступ к Сталинграду с юга.
Для предотвращения катастрофы командова-
ние Сталинградского фронта организовало контр-
удар из района Калача силами танковых соеди-
нений. Командующий 64-й армией генерал
М. С. Шумилов решил усилить оборону на Аксае
оперативной группой под командованием своего
заместителя генерал-лейтенанта В. И. Чуйкова.
Контрудар наших танковых соединений из
района Калача не дал ожидаемых результатов.
Однако он не позволил командующему 6-й не-
мецкой армией Паулюсу с ходу форсировать
здесь Дон. Зато аксайская группа Чуйкова бук-
вально ошеломила врага и вынудила его приоста-
новить там наступление, искать новые пути про-
рыва к Сталинграду.
Сначала в группу Чуйкова входили стрелко-
вая дивизия и бригада морских пехотинцев. Они
оборонялись вдоль берега реки Аксай и умело от-
разили атаки противника. Вскоре к ним присое-
динились отходящие из района Цимлянская —
Котельниково еще три дивизии и два полка «ка-
тюш». И хотя в группе не хватало боеприпасов и
полностью отсутствовали средства прикрытия с
воздуха, оборона Аксая обрела стойкую упру
гость. Группа Чуйкова переходила в решительные
контратаки в ночное время, пока гитлеровская
авиация находилась на аэродроме. Дерзкие, хо-
рошо продуманные, эти удары заставили врага
отступить, понеся потери в живой силе и технике.
Было захвачено более сотни пленных, восемь ору-
дий, много пулеметов и винтовок. То были пер-
вые пленные и первые трофеи в начале оборони-
тельных боев за Сталинград. Первые, но не пос-
ледние.
Не сумев прорваться к Сталинграду с запада
и юга, немецко-фашистское командование реши-
ло нанести два удара по сходящимся направле-
ниям силами 6-й армии из района Трехостров-
297
ской и силами 4-й танковой армии из района Аб-
ганерова на север Для нового наступления были
подтянуты свежие войска. Ударная группировка
Паулюса в составе девяти дивизий получила при-
каз форсировать Дон в районе Вертячего и вор-
ваться в Сталинград с северо-запада через Кар-
вовку.
Забагровело небо, загудел воздух над между-
речьем Дона и Волги. Поникли сады, горели ко-
выльные перевалы. Бои приближались к Сталин-
граду. Но у наших бойцов был уже достаточный
опыт.
Стало известно, что наши разведчики на реке
Чир столкнулись с целым батальоном гитлеров-
цев, переодетых в форму бойцов и командиров
Красной Армии. Одного из них удалось схватить.
Этот новоявленный «политрук» с тремя кубика-
ми в петлицах и красной звездочкой на рукаве
трусливо рассказал, что батальону дано особое
задание — проникнуть в Сталинград с целью па-
рализовать управление войсками и не дать боль-
шевикам взорвать заводы, а затем обеспечить ко-
мендантскую службу в городе. Все имеют опыт
диверсионной практики, снабжены суперминами,
знают русский язык. Батальон особого назна-
чения.
3. Между Доном и Волгой
По решению городского комитета обороны,
возглавляемого первым секретарем обкома пар-
тии А. С. Чуяновым, на строительство оборони-
тельных сооружений между Доном и Волгой было
мобилизовано свыше 200 тысяч горожан и жи-
телей окрестных деревень. 1400 тракторов ибты-
сяч подвод помогали землекопам углублять про-
тивотанковые рвы. Сюда были брошены самые
энергичные организаторы партийно-политической
работы среди населения — секретари парткомов
заводов, заведующие отделами обкома и горко-
ма, члены бюро городских и сельских райкомов.
Тысячи коммунистов и комсомольцев работали
здесь не зная отдыха. Да иначе и не могло быть:
298
Сталинград стал прифронтовым городом, и все
было подчинено усилению его обороноспособно-
сти.
В начале августа на отдельные участки обо-
ронительных работ участились налеты враже-
ской авиации. Гитлеровские пираты расстрелива-
ли из пулеметов и засыпали мелкими бомбами
беззащитных людей. В конце первой декады ав-
густа почти вся линия обороны стала подвергать-
ся массированным ударам авиации и дальнобой-
ной артиллерии. Огневой вал захватчиков пере-
катывался к Ергенинским высотам, на поля,
лежащие между Доном и Волгой. Линия фронта
приближалась к Сталинграду, и строители оборо-
нительных сооружений были отведены в тыл.
Траншеи, блиндажи, капониры стали зани-
мать отходящие войска и прибывающие из резер-
ва Ставки забайкальские и дальневосточные ди-
визии. Но далеко не все сооружения, или, как
говорили тогда, «полевые укрепления», были за-
няты войсками. Многие бетонированные колпаки
так и остались маячить на земляных буграх, не
успев врасти в землю и превратиться в долговре-
менные огневые точки. Враг не оставлял ни вре-
мени, ни пространства для создания стойкой ооо-
роны на ближних подступах к городу. Теперь
окончательно стал ясен замысел гитлеровских
захватчиков: отрезать пути отхода войскам 62-й
армии, не дать им соединиться с флангом 64-й
армии и, зажав их в пресловутых клещах полу-
окружения, ворваться в город одновременно с юга
и севера.
Мы, политработники, в своих беседах с бой-
цами разъясняли им эту ситуацию. Над городом
готовилась кровавая расправа.
Сталинград находился невдалеке от наших
позиций. Мы спинами чувстововали дыхание его
заводов. Восточный ветер доносил до нас запахи
дыма заводских труб, запахи кипящей стали и
кузнечной окалины.
Сталинград... Более 400 тысяч населения. Го-
род, улицы которого утопали в зелени тополей,
лип и кленов. Город речных пристаней, красивых
209
парков, благоухающих цветников. Город круп-
нейших в стране металлургических и машино-
строительных заводов с флагманом тракто-
ростроения — СТЗ имени Дзержинского. Город
множества предприятий пищевой и деревообра-
батывающей промышленности, нефтеперегонных
баз. Город театров, Дворцов культуры, школ,
больниц, детских садов и яслей. В.се это по пла-
нам гитлеровского командования было обречено
на испепеление.
...О славных революционных и боевых тради-
циях рабочих Сталинграда рассказывалось на
страницах фронтовых газет, в беседах с бойца-
ми и командирами на маршах и боевых позициях.
В свою очередь органы гражданской информа-
ции сообщали фронтовикам о том, что в связи с
надвигающейся угрозой прорыва гитлеровских
войск к стенам города городской комитет оборо-
ны принял решение о дополнительной мобилиза-
ции взрослого населения на строительство оборо-
нительных сооружений на рубеже «К» (кольцо).
Отдельные подразделения корпуса народного
ополчения — танковые батальоны и артиллерий-
ские батареи, получив из фонда сверхпланового
производства местных заводов танки и орудия,
готовы были занять боевые позиции. В заводских
районах и в центре устанавливалось круглосуточ-
ное дежурство военизированных отрядов и про-
тивопожарных команд. Началась усиленная раз-
грузка города от эвакуированных сюда из раз-
ных районов Украины и с Дона. На восточный
берег Волги сухогрузными баржами с товарных
пристаней круглосуточно, без единой остановки
хотя бы на час, переправлялись повозки, скот,
сельскохозяйственные орудия. Город-солдат не
ждал горькой участи, а готовился к борьбе.
8 августа усложнилась обстановка на южном
крыле фронта. Вражеские танки стремились вор-
ваться на южную окраину города, занять Красно-
армейск и угрожать энергетическому сердцу го-
рода — Сталгрэсу. Отдельные участки обороны
на том фланге оказались пустыми, без людей и
боевой техники. Ночью туда были направлены
300
три танковые бригады с ополченцами тракторно-
го завода, 25 артиллерийских батарей и 150 авто-
машин с людьми и боеприпасами. Они прибыли
к разъезду 74-й километр утром 9 августа и за-
няли оборону, приступив к минированию танко-
доступных участков. Туда же было доставлено
более трех тысяц бутылок с горючей смесью.
В те дни стал известен подвиг старшего сер-
жанта М. П. Хвастанцева — командира огневого
взвода 43-го артполка 64-й армии. На огневые
позиции взвода наступало 20 танков. Подпустив
их на прямой выстрел, Хвастанцев дал команду:
«Огонь!» — и с первого же залпа подбил две ма-
шины. Остальные попятились. Вскоре налетели
пикировщики, и танки снова атаковали позиции
взвода Хвастанцева. Многие бойцы были ранены.
Хвастанцев приказал им отходить в тыл, а сам
остался возле уцелевшего орудия с расчетом. Был
подбит еще один танк, но кончились снаряды. Вра-
жеские танки стали обходить позиции. Схватив
гранату, Хвастанцев выпрыгнул из окопа, метнул
ее в головной танк, но безуспешно — танк про-
должал утюжить окопы. Когда же бронирован-
ная махина остановилась, отважный сержант
поднялся из окопа и метнул в нее еще одну гра-
нату— и тут же был сражен пулеметной оче-
редью из уже подбитого танка. Сержанту
М. П. Хвастанцеву посмертно было присвоено
звание Героя Советского Союза.
10 августа войска 64-й армии перешли в контр-
атаку в районе между Абганерово и разъездом
74-й километр. Развернулись ожесточенные бои
с танками Гота. Вовремя туда подоспели бата-
реи и танковые батальоны корпуса народного
ополчения Сталинграда. К вечеру танки врага
были разбиты. Наши части закрепились на рубе-
жах Абганерово —Тингута, озеро Цаца и озеро
Сарпа.
Войска 62-й армии вели кровопролитные бои
в большой излучине Дона. Им угрожало полное
окружение, и они получили приказ об отходе.
К исходу дня 22 августа ударным силам Паулю-
са удалось форсировать Дон и захватить на левом
301
берегу в районе Песковатки плацдарм шириною
до 45 километров, где сосредоточилось 6 дивизий,
в том числе 14-й танковый корпус (300 танков).
Усиленная тремя тяжелыми и четырьмя реактив-
ными дивизионами артиллерии, эта армада при
мощной поддержке авиации 4-го воздушного фло-
та Рихтгофена навалилась на полки 87-й стрел-
ковой дивизии дальневосточников, обороняющих
участок от Ляпичева до Вертячего.
На отлогой возвышенности в трех километрах
западнее Большой Россошки заняли оборону 33 во-
ина 1379-го полка этой дивизии. Их возглав-
ляли младший лейтенант Г. А. Стрелков, млад-
ший политрук А. Г. Евтифеев и заместитель по-
литрука Л. И. Ковалев. Они могли притаиться в
глубоких балках и ночью выйти из окружения,
но не таков характер дальневосточников. Перед
ними в пойменной долине Дона клубилась вых-
лопная копоть вражеских танков, готовящихся к
броску на Сталинград по кратчайшему пути.
Этот путь пролегал по дороге Россошки — Кар-
повна, далее— по тракту к центру города. Стрел-
ков, Евтифеев и Ковалев решили дать этим тан-
кам бой. У них еще сохранилась бронебойка
с дюжиной патронов, по две-три гранаты, два
ручных пулемета и полтора десятка автоматов.
В окопах на склонах возвышенности они нашли
десять ящиков бутылок с горючей смесью.
Разделившись на три группы, дальневосточ-
ники оседлали дорогу и два проезда между степ-
ными холмами. Выбрали выгодные позиции и
стали ждать.
Первую колонну танков — более двадцати ма-
шин, — которая двигалась вдоль проселка на Ма-
лые Россошки, встретила группа Ковалева. Под-
бив вначале головной, а затем и хвостовой танк
колонны, Ковалев вынудил гитлеровских танкис-
тов развернуться и подставить борты под прицел
бронебойки группы Стрелкова. Оставив семь
подожженных танков, гитлеровцы откатились
назад.
Тотчас же вступили в бой с танками бойцы
группы младшего политрука Евтифеева. Перед
302
ними пытались проскочить легкие танки. Гоже
целая колонна. Она двигалась походным поряд-
ком, как на строевом смотре. По сигналу Евин
феева в танки полетели гранаты и бутылки КС.
Сразу же воспламенилось три, затем еще /и а
танка. Колонна сгрудилась. Началась беспорядо-
чная стрельба из пушек и пулеметов. Гитлеров-
цы палили слепо, не подозревая, что отважные
истребители танков укрываются у них под боком.
Через некоторое время в долине появилась
еще одна колонна танков, самая массивная, не
менее тридцати машин. Они развернулись в бое-
вой порядок и ринулись в атаку, стремясь раз-
мять пустующие окопы и траншеи, вдоль кото-
рых одиночками и парами маневрировали броне-
бойщики. В песчаной пыли и копоти танк проше
было обнаружить, чем бойца в запыленной гим-
настерке. Отважные воины уже подожгли полто-
ра десятка танков. Действовали сноровисто и
расчетливо. Они буквально охотились за брони-
рованными машинами, подбадривая друг друга
возгласами.
— Бей фашистов, пусть знают наших!
В общей сложности против позиций «тридца-
ти трех» было 70 танков. После каждой попытки
прорваться вперед их становилось все меньше
и меньше. Неравный бой длился до знойного по-
лудня. Среди тридцати трех потерь пока не бы-
ло, но их изнуряла жажда. Фляжки опустели,
а колодцы далеко. Отлучиться отсюда нельзя ни
одному человеку ни на час: после короткой пере-
дышки вражеские танки вновь принимались /по-
жить косогор.
К вечеру у смелых воинов кончились боепри-
пасы. Экономя бутылки с горючей смесью, они
пропускали танки через сыпучие песчаные око-
пы, а затем вдогонку швыряли в них бутылки.
И ВОТ ГИТЛерОВЦЫ ВЫПУСТИЛИ ПРОТИВ НИХ ТрИ 1Я-
желых тайка с зелеными цистернами, которые,
двигаясь по косогору, разбрызгивали вопламеня-
ющуюся жидкость. Попал под такую струю под-
носчик Федор Железнов. Воспламенилась пилот-
ка, гимнастерка. К нему бросились товарищи.
303
Прижали его ко дну окопа и засыпали песком.
Огонь погасили. Тем временем сержант Влади-
мир Пасхальный, у которого осталось лишь четы-
ре патрона, точным выстрелом из ПТР подбил
один огнеметный танк, затем другой. Третий по-
вернул назад. Пасхальный бил в упор с близкого
расстояния по бортам.
Ночью Стрелков, Евтифеев и Ковалев соеди-
нили группы в один отряд. Кроме Железнова,
нуждавшегося в срочной медицинской помощи,
все были целы. Решили пробиваться к Сталин-
граду в штаб дивизии.
Тридцать три героя против 70 танков! Когда
об этом стало известно в штабах армии и фрон-
та, там сначала усомнились в этом. Вскоре авиа-
ционная разведка доставила фотокадры района
Малых и Больших Россошек. На них было четко
видно 27 подбитых и сожженных танков, большое
количество вражеских трупов.
За героизм, проявленный в этом бою, млад-
ший лейтенант Стрелков, младший политрук Ев-
тифеев, замполитрука Ковалев, сержанты Мин-
галов и Пасхальный, рядовые Матюшенко и Про-
шин были награждены орденом Ленина. Осталь-
ные бойцы были удостоены ордена Красного
Знамени и медали «За отвагу».
Самоотверженно сражались с мотопехотой и
танками врага в те дни пулеметчики учебной ро-
ты 35-й гвардейской дивизии под командовани-
ем старшего лейтенанта Рубена Ибаррури — сы-
на Долорес Ибаррури.
После изнурительного пешего марша по пес-
чаным гривам рота была выдвинута на оборону
станции Котлубань, куда стремились проникнуть
подвижные батальоны армии Паулюса. С поте-
рей этой станции прерывалась железнодорож-
ная связь Сталинград — Москва. Понимая значе-
ние столь важного пункта, старший лейтенант
Ибаррури расставил своих пулеметчиков так, что
подступы к станции были перекрыты перекрест-
ным огнем. Едва гвардейцы успели занять свои
позиции, как перед станцией появились враже*
ские мотоциклисты.
304
— Без команды огонь не открывать! — пере-
дал по цепи Рубен, находясь с пулеметом на
чердаке кирпичного дома.
Оставалось четыреста метров, триста, двести...
— Огонь!..
И застрочили пулеметы. Мотоциклисты оста-
новились.
Усталость с гвардейцев как рукой сняло. Они
убедились, что их командир хотя и горячий по
натуре человек, но умеет проявлять выдержку.
Вслед за мотоциклистами к станции прибли-
жалось до батальона пехоты с танками. Противо-
танковых ружей и орудий в роте не было. Как
быть? Рубен на время покинул свой КП. Перед
пулеметчиками он поставил задачу — отрезать
пехоту от танков, прижать ее огнем к земле, за-
тем пустить в дело мастеров «карманной артил-
лерии». Гвардейцы — бывшие десантники, их ляз-
гом гусениц не испугаешь — поняли командира
без пояснений.
Пехота была прижата к земле, а три прорвав-
шихся к вокзалу танка были подбиты связками
гранат. Одного из них остановил Рубен Ибарру-
ри. Вдохновленная первым успехом, рота рину-
лась в контратаку против вражеских пехотинцев.
Под прикрытием фланговых пулеметов гвардей-
цы навязали гитлеровцам ближний бой. В дело
были пущены автоматы, лопаты, десантные но-
жи. В этой атаке Рубен был ранен, но из боя не
вышел. Отбросив гитлеровцев на исходный ру-
беж, рота вернулась на свои позиции.
Вскоре над станцией закружила девятка пи-
кировщиков. Под прикрытием авиации вражеские
броневики с пехотой ворвались в поселок. Приш-
лось повернуть пулеметы вдоль улиц станционно-
го поселка. Вокзал и привокзальные склады
несколько раз переходили из рук в руки. Гвардей-
цы оказались в окружении. Отступать некуда.
Рубен, ожидая подкрепления, направлял огонь
пулеметчиков на вражеских автоматчиков, кото-
рые просочились на запасные пути, занятые эше-
лонами с хлебом. Бой длился до позднего вече-
ра. С наступлением темноты пришло затишье:
11 Заказ № 150
305
гитлеровцы побаивались русской ночи в чужих
дворах. И только в этот час пулеметчики узнали,
что Рубен ранен вторично и тяжело. Первую по-
мощь ему оказала лейтенант медицинской служ-
бы Л. П. Проворова. Когда в район Котлубани
подошли две стрелковые роты и противотанковая
батарея — резерв командира 35-й дивизии гене-
рала В. А. Глазкова,— Рубен уже терял созна-
ние. Ночью его доставили в медсанбат, находя-
щийся в балке Купоросная, затем переправили
через Волгу в армейский госпиталь. Спасти Рубе-
на Ибаррури не удалось. Указом Президиума
Верховного Совета СССР Рубену Руису Ибарру-
ри было посмертно присвоено звание Героя Со-
ветского Союза.
...Где-то бродили фаланги особого батальона,
готовясь осуществить коварный план — войти
в Сталинград и навести в нем «свой порядок». Но
им предстояло преодолеть не один рубеж губи-
тельного огня и жгучей ненависти к захватчи-
кам. Защитники города, славных боевых тради-
ций — традиций Краснознаменного Царицына,
героически отстаивая свои рубежи в открытом
бою, не забывали и о возможных ударах в спину.
4. Сражение у стен города
К полудню 23 августа в городском комитете
обороны стало известно, что 14-й танковый кор-
пус 6-й армии Паулюса прорвался к Волге север-
нее СТЗ в районе поселка Рынок и тем самым
отрезал 62-ю армию от города и от основных сил
Сталинградского фронта.
— Немцы в двух километрах от завода,— со-
общил директор тракторного завода К. А. Задо-
рожный председателю городского комитета обо-
роны.
— Ты не ошибаешься?—спросил Чуянов.
— Танки с крестами на бортах вышли на Ме-
четку.
— Сколько танков может выставить завод на
передовую и какое количество автоматов сможе-
306
те передать в руки бойцов истребительного ба-
тальона и рабочих отрядов?
— Шестьдесят танков и тысячу двести авто-
матов.
— Немедленно вооружайте людей и подни-
майте их вместе с танками на оборону завода.
Из управления железной дороги сообщили
что между станцией Котлубань и разъездом Кон
ный немецкие танки разбили эшелон с боеприпа-
сами и продовольствием.
Вскоре стало известно, что второй дивизион
1077-го полка зенитной артиллерии ПВО венет
бой с 30 танками, прорвавшимися к Ерзовке. Де-
вушки-зенитчицы, рискуя жизнью, ведут огонь
по наземным целям, по танкам. Там же, перед
«Латошинкой и в рабочем поселке Рынок, вступи-
ли в бой с мотопехотой и танками роты 282-го
полка 10-й дивизии НКВД.
По тревоге штаба корпуса были подняты от-
ряды народного ополчения рабочих заводов
«Красный Октябрь», «Баррикады» и брошены на
усиление обороны между Орловкой и рабочим
поселком тракторного завода. Они вступили в бой
с фашистскими автоматчиками, которые пыта-
лись просочиться к заводу вдоль заросших кустар-
никами речных балок Орловки и А^ечетки. Всту-
пили с ходу, не успев занять окопы и стрелковые
ячейки. Среди бойцов отряда рабочих завода
«Красный Октябрь» была Ольга Ковалева — пер-
вая в нашей стране женщина-сталевар. Здесь,
в бою, она руководила группой рабочих, воору-
женных карабинами и противотанковыми грана-
тами.
В жестоких и кровопролитных схватках за-
щитники тракторного завода остановили аван-
гардные части 6-й армии Паулюса. 21-й учебный
танковый батальон тракторного завода под ко-
мандованием капитана А. В. Железнова ринулся
в атаку прямо с танкодрома и вышиб гитлеров-
цев из Орловки. Ополченцы вместе с зенитчиками
и одним полком 10-й дивизии НКВД нанесли про-
тивнику значительный урон в живой силе и тан-
ках, заняв выгодные позиции на ряде господст-
и*
307
вующих высот перед тракторным заводом. Про-
рвавшиеся в этот район танки и пехота 14-го
танкового корпуса противника были остановлены.
Казалось, наступит пауза, которая позволит под-
тянуть войсковые резервы, находящиеся за Вол-
гой, и мобилизовать дополнительные силы на уси-
ление внутригородских оборонительных сооруже-
ний за счет взрослого населения города.
Но именно в этот момент гитлеровские стра-
теги решили нанести удар по городу с воздуха.
На подавление защитников, на массовое истреб-
ление мирных жителей — женщин, детей и ста-
риков, на разрушение заводов и жилых кварта-
лов была поднята армада бомбардировщиков
воздушного флота Рихтгофена.
Первая группа тяжелых бомбардировщиков —
около 300 самолетов, каждый из которых спосо-
бен был доставить до четырех тонн фугасных,
осколочных и зажигательных бомб,— заслонила
солнце над городом в 15 часов 30 минут 23 ав-
густа.
Тогда же секретарь Тракторозаводского рай-
кома комсомола Лидия Пластикова—та самая
Пластикова, которая в 30-х годах юной комсо-
молкой целыми днями на трескучем морозе с вет-
ром выполняла по две нормы на строительстве
корпусов тракторного завода,— была вызвана
с переднего края в райком партии для получения
задания по организации дополнительных отря-
дов санитарных дружин.
Начало массового налета гитлеровских бом-
бардировщиков застало ее у пункта сбора дру-
жин.
Взглянув на небо и не увидев солнца, она ос-
тановилась. Воздух наполнялся тягучим гудени-
ем. По стенам домов поползли бордового цвета
расплывчатые пятна. Асфальт под ногами начал
вибрировать и звенеть. Визгливо взревели сире-
ны — сигнал воздушной тревоги. Стало жуткова-
то. Надо бы забежать домой — спрятать ребят
и мать в погреб, но на сборном пункте Лидию
Пластикову ждали сотни девушек — санитарных
дружинниц, которых необходимо сейчас же, не-
308
медленно, направить на переправу к раненым
ополченцам,
Бомбардировщики шли треугольными груп-
пами тяжело, неотвратимо. Всплывающие перед
ними аэростаты воздушного заграждения момен-
тально воспламенялись. Густая россыпь белесых
точек зенитного огня таяла, как хлопья снега пе-
ред костром. Черные кресты. Они надвигались
на город с солнечной стороны. Лидия Пластико-
ва бросилась вперед и снова остановилась: на ог-
ромной высоте, как ей показалось, повисли бе-
лые зонты. Веер зонтов под плоскостями тяжелых
бомбовозов. Следовало ждать свиста и взрывов
тяжелых фугасок, а тут вдруг белые зонты.
Весь-весь воздух стал молочно-белым. Не-
ужели листовки? Нет, это были не листовки. Па-
дая на крыши домов и мостовые, они тут же
воспламенялись, вызывая пожары. Тысячи, де-
сятки тысяч зажигательных бомб бросили фа-
шисты на город.
Когда Лидия Пластикова подбежала к пунк-
ту сбора санитарных дружин, весь заводской рай-
он был охвачен пожарами. За считанные мину-
ты город утонул в море огня.
Нельзя было различить ни неба, ни солнца.
Но и этого фашистским извергам было мало. Че-
рез несколько минут на горевшие кварталы по-
сыпались фугасные и осколочные бомбы. Зака-
чалась земля, начали дергаться и подпрыгивать
крыши домов, забились в лихорадке стены клуба,
где собирались санитарные дружины. На какое-
то мгновение Лидия Пластикова погрузилась в
беспросветную мглу. Очнулась она на руках де-
вушек-дружинниц.
Волны бомбардировщиков одна за другой
продолжали накатываться на город, разрушая
районы в шахматном порядке, квадрат за квад-
ратом. Вот снизилась девятка гитлеровских пи-
кировщиков. Вздыбились взрывы бомб. Покрас-
нел от кирпичной пыли и огня, как налитый кро-
вью, воздух...
Когда Лидия Пластикова подошла к своему
дому, на его месте были горевшие руины.
309
Варварское разрушение горяшего города и
истребление мирного населения не прекратилось
и ночью. Не менее 2 тысяч самолето-вылетов со-
вершили фашисты 23 августа на Сталинград.
Они были убеждены, что сломят сопротивление
его защитников, но и на сей раз ошиблись. Ата-
ки танков и пехоты на район тракторного завода
были отбиты яростным огнем бойцов 282-го пол-
ка 10 дивизии НКВД, истребительных отрядов
зенитных батарей и рот народного ополчения.
Было сбито 120 самолетов.
Поздно вечером 24 августа в «Царицынском
подземелье» — в штольнях, вырытых московски-
ми метростроевцами под высоким берегом ре-
ки»— состоялось заседание Военного совета
фронта. Присутствовали представитель Ставки
Верховного Главнокомандования А. М. Василев-
cMifi, секретарь ЦК партии Г. М. Маленков, за-
меститель председателя Совнаркома СССР, нар-
ком танковой промышленности В Л Малышев
начальники родов войск фронта. На это заседа-
ние были приглашены секретарь обкома
А. С. Чуянов, начальник областного управления
НКВД А. И. Воронин.
После сообщения командующего фронтом ге-
нерала А. И. Еременко о сложившейся обста-
новке обсудили вопрос о том, что делать с трак-
торным заводом. Предприятия были подготовле-
ны к взрыву. Есть директива ГКО не оставлять
врагу ни одного станка, ни одного вагона с обо-
рудованием, ни одного килограмма зерна. На-
плавной мост через Волгу, построенный накану-
не этих событий саперными частями фронта, взор-
ван по приказу командования, дабы не допустить
его захват противником. Теперь очередь за
тракторным заводом...
После короткой паузы слово взял секретарь
обкома партии А. С. Чуянов:
— Спешить с решением о взрыве завода пока
не следует: во всех цехах еще идет работа, кует-
ся оружие, необходимое для обороны города, идет
формирование новых отрядов народного ополче-
310
ния — коммунисты и комсомольцы стоят у стан-
коз с оружием.
В эту же минуту Чуянову передали записку,
секретаря Тракторозаводского райкома партии
Дмитрия Приходько: «Три отряда, сформирован-
ные за ночь в литейных цехах, получив оружие,
заняли оборону в районе поселка Спартановка.
Настроение у всех боевое. Единодушно решено
драться до последнего, но тракторного — перв-'ь
ца пятилетки — врагу не сдавать». Записка бы-
ла зачитана и произвела сильное впечатление.
Вопрос о судьбе завода оставался открытым. По-
сле заседания Чуянов позвонил Сталину. Выслу-
шав доводы секретаря обкома, Сталин, помол-
чав, спросил:
—Значит, рабочие решили оборонять живой,
работающий завод?
— Да, решили.
— Это Чуянов придумал или на самом деле
так?
Снова была зачитана записка Приходько. Ста-
лин ответил:
— Рабочие решили?.. Так быть тому. Взрыв-
чатку снять.
Весть о том, что завод не будет взорван, тот-
час же долетела до всего коллектива, до бойцов
народного ополчения, находящихся на боевых по-
зициях. Днем они отбили все атаки танков и пе-
хоты противника, а вечером сами перешли в контр-
атаку, отбросив его на отдельных участках до
трех километров.
Однако обстановка перед заводом оставалась
по-прежнему напряженной. 14-й танковый кор-
пус гитлеровцев еще не отказался от намерения
ворваться в Сталинград с севера.
Маршал А. М. Василевский вспоминал, что
в ответ на его сообщение в Ставку о положении
у стен города последовало распоряжение: «У вас
имеется достаточно сил, чтобы уничтожить про-
рвавшегося противника... Мобилизуйте бронепо-
езда и пустите их по круговой железной дороге
Сталинграда. Пользуйтесь дымами в изобилии,
чтобы запугать врага. Деритесь с противником
311
не только днем, но и ночью. Используйте вовсю
артиллерийские и эресовские силы...»
Выполняя это требование, группа генерала
К. А. Коваленко в составе 35-й и 27-й гвардей-
ских и 298-й стрелковой дивизий, 28-го танкового
корпуса и 169-й танковой бригады нанесла удар
в районе Самофаловка — Россошки. Цель уда-
ра— отрезать от главных сил армии Паулюса
прорвавшийся к СТЗ 14-й танковый корпус и
обеспечить выход из окружения 87-й дивиз. и.
И хотя группе Коваленко не удалось полностью
выполнить поставленную задачу, противник при-
остановил атаки на северную часть города.
Одновременно войска фронта (63-я, 21-я, 1-я
гвардейская и 4-я танковая армии) нанесли уда-
ры по вражеской группировке с севера, из райо-
на Серафимович — Еланская — Ново-Григорьев-
ская, и расширили ранее захваченный плацдарм
на правом берегу Дона в районе Сиротинская —
Клетская. Это помогло отвлечь главные силы
противника от Сталинграда и позволило ударить
во фланг армии Паулюса.
25 августа городской комитет обороны объя-
вил Сталинград на осадном положении, что оз-
начало— все предприятия, учреждения, все граж-
дане, находящиеся в городе, переходят на режим
фронтового города. Все должно быть подчинено
нуждам успешной борьбы с фашистскими захват-
чиками.
Городской комитет обороны обратился к на-
селению с призывом: «Дорогие товарищи!
Родные сталинградцы!
Остервенелые банды врага подкатились к
стенам нашего родного города.
Снова, как и 24 года тому назад, наш город
переживает тяжелые дни.
Кровавые гитлеровцы рвутся в солнечный
Сталинград, к великой русской реке — Волге.
Воины Красной Армии самоотверженно за-
щищают Сталинград. Все подступы к городу усе-
яны трупами немецко-фашистских захватчиков...
Товарищи сталинградцы!
Не отдадим родного города, родного дома,
312
родной семьи... Сделаем каждый дом, каждый
квартал, каждую улицу неприступной крепостью.
Выходите все на строительство баррикад...
Баррикадируйте каждую улицу...
Защитники Сталинграда! В грозный 1918 год
наши отцы отстояли красный Царицын от банд
немецких наемников. Отстоим и мы в 1942 году
Краснознаменный Сталинград. Отстоим, чтобы
отбросить, а затем разгромить кровавую банду
немецких захватчиков.
Все на строительство баррикад!
Все, кто способен носить оружие, на баррика-
ды, на защиту родного города, родного дома!»
Типография областной газеты «Сталинград-
ская правда» была разрушена. Обращение было
выпущено отдельной листовкой. В Трактороза-
водском районе ее разносили по подвалам и по-
гребам, зачитывали громко перед жителями ком-
сомольцы, школьники старших классов. Среди
них была и Лидия Пластикова. Теперь она жила
в подвале райкома. У нее еще теплилась надеж-
да, что где-то отыщутся ее дети. Но время шло,
а нового ничего не было. В дни боев за трактор-
ный завод погибло больше половины комсомоль-
цев, направленных на оборонительные рубежи...
Погибла и Ольга Ковалева.
Сколько жертв, сколько оборванных жиз-
ней — тысячи, десятки тысяч. Разве можно за-
быть такое!..
В ночь на 28 августа из Ахтубы с восточного
берега Волги в район СТЗ переправились баталь-
оны 124-й отдельной стрелковой бригады полков-
ника С. Ф. Горохова. Они заняли те позиции,
которые до их прихода обороняли отряды воору-
женных рабочих. Когда бойцы и командиры уви-
дели, что в окопах и траншеях отбиваются от фа-
шистов не обученные военному делу труженики,
пожилые и молодые, когда разглядели, что в ра-
бочих куртках среди них женщины и девушки,
готовые со связками гранат броситься под гусе-
ницы танков, их энтузиазм достиг необычайных
масштабов. Какое они могли принять решение?
Они, бойцы и командиры, подготовленные для ве-
313
дения боевых действий?! Одно-единственное — ни
шагу назад!
Справа и слева от Мечетки чернели подбитые
немецкие танки. Их остановили девушки зенит-
ных батарей. Они не уходили от своих орудий
даже тогда, когда им угрожала гибель под гу-
сеницами.
В летописи сражения у стен Сталинграда на-
вечно остались имена организаторов и вдохнови-
телей героических подвигов вооруженных рабо-
чих. На огневых рубежах перед тракторным заво-
дом четыре дня и четыре ночи, с 23 по 27 августа,
сражался истребительный батальон № I Он пер-
вым выдвинулся на позиции вдоль берега Мок-
рой Мечетки. Командовал батальоном рабочий
листопрокатного цеха Г. П. Позднышев, комис-
саром был К. М. Сазыкин, командирами рот —
А. И. Семенов и Г. Г. Мордвинов, политруками —
A. М. Петелинский и А. Д. Еркин. Это они вели
за собой бойцов. Вели не зная страха, не чувст-
вуя ни боли, ни усталости. Четверо суток подни-
мали они своих боевых товарищей в атаки и
контратаки. Берега Мечетки почернели от огня
снарядов и бомб, но никто пз сражающегося ба-
тальона не отступил к стенам завода. И когда
упал, сраженный, Григорий Позднышев, вместо
него во главе батальона встал комиссар Сазыкин.
Около шестисот фашистских автоматчиков,
сосредоточившись у карьера № 14, перешли в
атаку вдоль Мечетки на завод. Бой длился шесть
часов. Тракторозаводцы не только сдержали на-
тиск гитлеровцев, но и заставили их отступить.
Фашисты подтянули сюда свежие силы и пред-
приняли новую атаку. Но и она захлебнулась. Не
помогли их численный перевес и превосходство в
автоматическом оружии. Против них стояли лю-
ди неистребимой веры в свои силы и постоянной
готовности к взаимной выручке в бою и в труде.
Отважно сражался танковый батальон опол-
ченцев под командой инженера СТЗ Николая Вы-
чугова. В промасленных спецовках сборщики и
сварщики, мотористы и электрики заняли места
в танках и повели грозные Т-34 прямо из ворот за-
314
вода в Вой. Если тапки те, кто их строил. Не-
удержимо стремительным был их выход к Орлов-
ке, навстречу настултгщим танкам и пехоте вра-
га. Огнем орудий, гусеницами крошили и давили
они зарвавшихся гитлеровцев. Когда кончились
боеприпасы, Николай Вычугсз, зная прочность
нашей бронированной стали, нанес таранный
удар по фашистским танкам. Опрокинув один за
другим два фашистских тапка, он врезался в рас-
положение Соезых порядков врага и там, под Ор-
ловкой, усеяв поле бол фашистскими трупами,
погиб...
В боях за поселок Рынок на самом берегу
Волги 93 металлурга СТЗ вместе с матросами
Волжской военной флотилии вписали одну из
самых ярких страниц в героическую историю
Сталинграда. С утра 24-го до позднего вечера
25 августа они выдержали множество ударов с
воздуха,отразили до двадцати атак противника
с разных направлений, затем бросились в атаку.
Бросились дружно и в тот час испытали гордую
радость: гитлеровцы не выдержали удара, оста-
вили Рынок. А ведь против них сражались не
полки и батальоны, а всего лишь сотня металлур-
гов и до роты моряков. Богатыри духа! Среди них
отличились беззаветной храбростью Иван Ива-
нов, Николай Салуткин, Петр Володин, Алексей
Момотов, Петр Тупиков, Иван Орлов, Александр
Кузьмин, Николай Жеряков, Федор Комчаров.
Их подвиг звал бойцов отряда к новым подви-
гам. Истинные патриоты земли русской и смерть
свою обратили в призыв к борьбе против врага.
На северных окраинах Сталинграда сформи-
ровался первый городской участок фронта. Нет,
тут не было восторженных речей и возгласов.
Ополченцы по-деловому, спокойно докладывали
обстановку командирам воинских подразделений,
рядовые и сержанты в гимнастерках и пилотках
вставали рядом с бойцами в куртках и спецовках
и понимали обстановку без пояснений, без лиш-
них слов. Вставали так, как встают к станку или
агрегату, который нельзя оставить без присмот-
ра. Два друга, два кровных брата. Одному из них
315
пора уступить свое место другому, но у них уже
нет сил оторваться от того, что происходит перед
глазами... Там, за передним краем, вновь задви-
гались цепи вражеской пехоты. Рабочий и сол-
дат припадают к прицелам, будто срастаются с
землей и делают одно дело — отражают огнем
атакующих фашистов, а затем единым ду-
хом бросаются в контратаку. Так формировался
редкой прочности сплав, имя которому — боевая
дружба воинов и рабочих фронтового города.
Любопытно следующее свидетельство врага.
Адъютант Паулюса полковник Адам писал позд-
нее о тех днях: «Советские войска сражались за
каждую пядь земли. Почти неправдоподобным
показалось нам донесение генерала танковых
войск фон Виттерсгейма, командира 14-го тан-
кового корпуса... Генерал сообщил, что соедине-
ния Красной Армии контратакуют, опираясь на
поддержку всего населения Сталинграда, прояв-
ляющего исключительное мужество... Население
взялось за оружие. На поле битвы лежат убитые
рабочие в своей спецодежде, нередко сжимая в
окоченевших руках винтовку или пистолет. Мерт-
вецы в рабочей одежде застыли, склонившись
над рулем разбитого танка. Ничего подобного
мы никогда не видели».
Продолжал сражаться и сам тракторный за-
вод. В ночь на 25 августа тракторозаводцы уста-
новили производственный рекорд — собрали и
выпустили из ворот 65 танков и 45 арттягачей!
А в пылающем городе строились все новые
баррикады, шла героическая борьба с пожарами.
Тысячи мирных жителей — мужчины и женщины,
все, кто был способен двигаться и держать лопа-
ты, ломы, кирки, разбирали завалы жилых квар-
талов, спасали детей, стариков, организуя для
них питательные пункты и медицинскую помощь.
Нескончаемым потоком двигались к пристани
и лодочным причалам толпы лишенных крова
людей, вереницы санитаров с носилками, повоз-
ки с ранеными. Гитлеровские пираты не прекра-
щали вываливать бомбы на городские кварталы,
на площади перед пристанями, на баржи и паро-
316
мы, загруженные людьми. Зенитный огонь в этом
районе значительно ослаб, почти все батареи
прикрытия пристаней вышли из строя, остались
только одиночные орудия. Наша истребительная
авиация появлялась над городом редко, и, как
правило, небольшими группами. В день массиро-
ванного удара вражеской авиации по Сталингра-
ду она понесла большие потери.
Взрывались бомбы и на стремнине Волги, пе-
ревертывая лодки и катера с детьми и ранены-
ми фронтовиками. «Мессершмитты» буквально
охотились за лодками с людьми и решетили их
скорострельными пушками и пулеметами. Горе-
ли баржи, пароходы, паромы. Ад на земле, ад на
воде. Но в глазах людей не было ни обреченно-
сти, ни паники. На жестокость врага сталинград-
цы ответили сплочением вокруг коммунистов, ко-
торые в те дни показали умение преодолевать
страх, быть там, где требовалось проявить иск-
лючительное мужество.
Почти 300 тысяч жителей осажденного горо-
да было эвакуировано за Волгу в безопасные
районы только с 23 по 26 августа. Но в городе ос-
тавалось еще более 100 тысяч человек. Эвакуция
продолжалась и в ночное время. Именно тогда
заслужили самой высокой оценки комсомольские
отряды по спасению людей на воде, санитарные
дружины девушек и команды комсомольцев-ло-
дочников.
Более 400 рыбацких лодок были мобилизова-
ны для эвакуации людей за Волгу. Круглыми
сутками, днем и ночью, сновали они по Волге,
вспенившейся от разрывов бомб и плавучих мин.
То был не героизм минутного порыва, а целая се-
рия подвигов сталинградцев, одухотворенных
высоким сознанием долга.
В конце августа части 62-й и 64-й армий, из-
мотанные и обескровленные в тяжелых б(/ях на
дальних и ближних подступах, отходили на пози-
ции внутреннего оборонительного обвода, к сте-
нам Сталинграда: 62-я армия — на рубежи Ры-
нок — Орловка — Гумрак — Песчанка, 64-я — на
рубеж Песчанка — Ивановка.
817
Тем временем противник, построив постоян-
ную переправу в Калаче, стал быстро наращи-
вать силы ударной группировки для захвата Ста-
линграда. 8-й и 51-й армейские корпуса Паулюса
были нацелены на центр Сталинграда по прямой
линии через Карповку.
Одновременно 4-я танковая армия Гота, под-
тянув резервы вдоль железной дороги Тихо-
рецк— Сталинград, нанесла удар на Абганеро-
во и, прорвав фронт 64-й армии, устремилась че-
рез Гавриловку к южной окраине города.
Красноармейск, Бекетовка, Сталгрэс, судоре-
монтный завод и огромные штабеля леса у при-
чалов и на товарной станции подверглись ожес-
точенной бомбардировке. Весь город сотрясали
взрывы железнодорожных эшелонов и барж с бое-
припасами. Воспламенились нефтеналивные суда
и корпуса лесозавода. С часу на час следовало
ждать появления здесь танков Гота. Они уже
утюжили окопы и траншеи 15-й гвардейской ди-
визии. Это происходило почти у самого берега
Волги.
На борьбу с танками на том же участке по-
дошли боевые корабли Волжской военной флоти-
лии «Громов», «Щорс», «Руднев», канонерские
лодки. Они открыли огонь из всех орудий и не
допустили танки к берегу. Для борьбы с пожара-
ми сюда подоспел мощный противопожарный ко-
рабль «Гаситель».
Для непосредственного участия в организа-
ции обороны южной части города городской ко-
митет обороны образовал оперативную группу.
В нее вошли секретари обкома партии И. И. Бон-
дарь (руководитель), П. В. Ильин, М. И. Сухов,
секретарь горкома А. С- Татарников и секретарь
Кировского райкома партии С. Д. Бабкин. Им
было дано право мобилизовать все имеющиеся
резервы корпуса народного ополчения, включая
пожарные команды и отряд истребителей. Одно-
временно по приказу командования фронтом к
месту прорыва танков были брошены части про-
тивотанковой артиллерии и два полка штурмо-
вой авиации. На оборону Лысой горы, возвыша-
318
ющейся над южной частью города, переправля-
лись с восточного берега Волги батальоны
морской пехоты и полки дивизии полковника
И. К. Морозова.
Четверо суток шла героическая борьба с пе-
хотой и танками противника, прорвавшимися
к южной окраине города. Несмотря на огромные
усилия воинских частей и населения, положение
на этом участке фронта оставалось тревожным.
3 сентября генерал армии Г. К. Жуков, нахо-
дясь в группе наших войск, действующих север-
нее Сталинграда, получил телеграмму Главноко-
мандующего И. В. Сталина: «Положение под
Сталинградом ухудшилось. Противник находит-
ся в трех верстах от Сталинграда. Сталинград
могут взять сегодня или завтра, если северная
группа войск не окажет немедленной помощи.
Потребуйте от командующих войсками, стоящи-
ми к северу и северо-западу от Сталинграда, не-
медленно ударить по противнику и прийти на по-
мощь сталинградцам. Недопустимо никакое про-
медление. Промедление теперь равносильно пре-
ступлению. Всю авиацию бросьте на помощь
Сталинграду. В самом Сталинграде авиации
осталось мало».
Войска 24-й, 66-й и 1-й гвардейской армий, еще
не закончив формирование и обучение рядового
состава, перешли к активным действиям на флан-
ге главной группировки противника в междуре-
чье Дона и Волги. Полки и дивизии этих армий
несколько раз переходили в наступление, но, не
имея достаточного количества вооружения и хо-
рошо сколоченных подразделений, каждый раз
наталкивались на жестокое сопротивление про-
тивника и откатывались назад. Однако им уда-
лось отвлечь на себя крупные силы вражеских
соединений и тем оказать посильную помощь за-
щитникам Сталинграда. Это позволило частям
62-й и 64-й армий подготовить оборону на внут-
реннем обводе и отразить попытку вражеских
войск выйти к Волге и захватить город.
Отважно сражались в те дни летчики 694-го
штурмового полка- Так, 7 сентября командир эс-
319
кадрильи капитан П. С. Виноградов, ведя за со-
бой семерку на штурмовку танков в районе Аб-
ганерово, был атакован четверкой истребителей.
Сбросив бомбы на скопление танков, Виногра-
дов вступил в бой с немецкими истребителями и
два из них сбил. Раненный в воздушнохМ бою, он
не покинул кабину, посадил пробитый пулями и
снарядами штурмовик на свой аэродром. Прика-
зом народного комиссара обороны капитану
П. С. Винградову тогда же было присвоено зва-
ние подполковника, и он был назначен команди-
ром штурмового авиационного полка.
Отчаянно сражался с фашистскими пиратами
лейтенант Николай Смирнов. Возглавляя девят-
ку истребителей, он вступил в бой против 45 «юн-
керсов». В том бою было сбито 12 вражеских
бомбардировщиков.
На весь фронт в те дни прославился молодой
летчик, старший сержант 520-го истребительного
полка Б. М. Гомолко. Совершая свой первый бо-
евой вылет, сержант встретил на высоте 2500 мет-
ров 10 вражеских бомбардировщиков. Смело
врезавшись в строй самолетов, он огнем из пу-
шек и пулеметов сбил одного из них- Затем, из-
расходовав весь боекомплект, Гомолко таранил
вторую машину. Его самолет при этом был силь-
но поврежден, и летчик выбросился с парашю-
том. Спустившись на землю, отважный сержант
заметил, что рядом с ним приземлились два не-
мецких пилота. Меткими выстрелами из личного
пистолета Гомолко убил одного, а другой под-
нял руки. Вскоре имя сержанта Бориса Гомолко
стало известно всем защитникам Сталинграда и
стало называться в одном ряду с такими извест-
ными летчиками-истребителями фронта, как Ба-
ранов, Ефремов, Алехин, Новиков.
После ожесточенного удара по Сталинграду
с воздуха, после выхода к его северной и южной
окраинахМ с явной угрозой окружения и зажим-а
в клещи всех сил и средств сталинградского гар-
низона, включая корпус народного ополчения,
гитлеровские генералы были уверены, что им суж-
дено наблюдать смятение, панику, а затем мае-
320
совую сдачу в плен военных и рабочих заводских
районов Но не суждено было им увидеть все это.
Встретив возрастающую боевую активность за-
щитников Сталинграда на земле, в воздухе и i:i
воде, гитлеровцы вынуждены были остановиться
перед стенами города.
12 сентября 1942 года Гитлер потребовал от
Паулюса любой ценой и как можно быстрее за-
хватить Сталинград. Ударная мощь войск Пау-
люса усиливалась 48-м танковым корпусом и спе-
циальными инженерными частями. На сталин-
градское направление подтягивались с других
фронтов еще 38 дивизий, в том числе дивизии
8-й итальянской армии. В общей сложности в
первой половине сентября между Волгой и До-
ном было сосредоточено 69 дивизий противника.
К концу сентября их было более 80.
В свою очередь Ставка советского Верховно-
го Главнокомандования, усиливая Сталинград-
ский фронт резервными дивизиями, дала указа-
ния находящимся здесь Г. К. Жукову и А. М. Ва-
силевскому о подготовке будущего контрнаступ-
ления, подчеркнув при этом, что сейчас главная
задача — удержать Сталинград и не допустить
продвижения противника в сторону Камышина.
Оборона Сталинграда с 12 сентября возлага-
лась на 62-ю армию, командование которой при-
нял генерал-лейтенант В. И. Чуйков, и на вой-
ска 64-й армии генерал-майора М. С. Шумилова.
62-я армия должна была организовать оборону
северной и центральной частей города, 64-я — обо-
рону южной части со всеми пригородными посел-
ками Кировского района. На подступах к Крас-
ноармейску стояли соединения 57-й армии гене-
рал-майора Ф. И. Толбухина.
В двух армиях, отведенных на городской об-
вод, числилось 90 тысяч личного состава, 1 тысяча
орудий и минометов и 120 танков. Против них
Паулюс сосредоточил первый эшелон в составе
13 дивизий— 170 тысяч солдат и офицеров, 1700
орудий и минометов, около 500 танков. Явное
превосходство в силах было на стороне врага.
Особенно оно было значительным в сороканило-
321
метровой полосе обороны 62-й армии — от посел-
ка Рынок до балки Купоросная, где гитлеровцы
имели вдвое больше личного состава и артилле-
рии и в 5 раз больше танков.
Городской комитет обороны вместе с облвоен-
коматом провели дополнительную мобилизацию.
Из оставшегося в городе мужского населения под
ружье было поставлено 1245 человек. Это была
последняя мобилизация в осажденном городе.
Позже вооруженные отряды рабочих ополченцев
вливались в состав воинских частей.
Остатки батальона, с которым мне довелось
участвовать в боях за Доном и в междуречье,
10 сентября были влиты в армейский запасной
полк, а меня отозвали в политотдел армии и наз-
начили старшим инструктором по информации.
«Собирать информацию из частей армии и,
самое главное, знать, что делается на решающих
участках обороны города; особое внимание уде-
лять популяризации боевого мастерства и геро-
изма воинов» — так определил мои обязанности
начальник политотдела армии бригадный комис-
сар И. В. Васильев.
— Родина ждет от нас, как мать от сыновей,
сам понимаешь, каких вестей,— сказал он, горест-
но сомкнув брови.
Относительное затишье, наступившее между
10 и 12 сентября, осажденный город переживал
особенно напряженно. Все чувствовали, что враг
готовится к штурмовому удару с разных сторон.
Готовились и мы. Жители города, как могли, под-
бадривали бойцов.
Первое, что попало мне в руки при исполне-
нии новых обязанностей, было письмо девушек-
ьолжанок воинам фронта.
«В тяжелые дни девушки Сталинграда с ва-
мп, любимые воины! — писали они.— Посмотрите
назад — и вы увидите, что они в нескольких де-
сятках сотен метров от передней линии оборо-
ны работают медицинскими сестрами, строят
баррикады, в заводских цехах делают мины, сна-
ряды, ремонтируют пушки и танки, а в решитель-
ный час выходят с оружием на линию огняотста-
322
иватъ свой завод... Сталинград— это Город на-
шей молодости. В расцвете сил и надежд его
строила и украшала молодежь всей страны.
Дорогие воины! Защитники Сталинграда! На-
ше счастье и будущее, наша молодость — в ва-
ших руках. Исполните вы свой долг перед Роди-
ной, перед всем народом, и тогда об обожженные
камни нашего города враг разобьет голову, ля-
жет костьми у ворот славного Сталинграда. Об-
нимаем вас, дорогие воины, и ждем победы над
ненавистным врагом».
Политотделы соединений размножили это
письмо и разослали во все части и подразделения.
И вот перед моими глазами сводки, донесе-
ния, приказы, распоряжения.
«Все силы на отражение атак врага!» — тре-
бовали командиры от своих подчиненных. Так
были настроены все воины. С такой же решимо-
стью готовились к новым испытаниям рабочие
заводов. Иного и не могло быть: позади Волга —
державная ось России. И воины и рабочие были
едины — враг должен быть остановлен!
Утром 13 сентября над центральной частью
города, над Мамаевым курганом, над авиагород-
ком закружили сотни пикировщиков Ю-87. С ог-
ромной высоты один за другим, включив разди-
рающие душу сирены, они бросались в отвесное
пикирование. Сбросив бомбы, взмывали в задым-
ленное небо и снова пикировали на цели. Таким
образом гитлеровцы прокладывали путь танкам
и пехоте. От взрывов тяжелых бомб вздрагивал
и качался, как стог соломы, Мамаев курган, где
размещался командный пункт 62-й армии. Жес-
токо пострадали от удара пикировщиков уцелев-
шие кварталы центральной части города и вок-
зал.
Еще не успели осесть и рассеяться клубы
красной пыли и вздыбленной земли, как удар-
ные силы армии Паулюса — танки и пехота — ри-
нулись вперед на штурм оборонительных пози-
ций городского обвода. Пять пехотных дивизий
и 350 танков таранили оборону двумя группами
и вклинились в расположение города: одна —
323
к западным окраинам рабочих поселков Барри-
кады и Красный Октябрь, другая захватила стан-
цию Садовая, пригород Минино и, продвигаясь
вдоль балки Купоросная, отрезала южную часть
города от северной.
Против прорвавшихся танков и пехоты про-
тивника на южном участке были брошены остат-
ки 35-й гвардейской дивизии, сведенные в один
полк под командованием полковника Дубянско-
гб. Он заменил погибшего командира дивизии ге-
нерала Глазкова. На усиление обороны рабочих
поселков и Мамаева кургана были подтянуты за-
пасной армейский полк и противотанковые бата-
реи фронтового резерва. К полудню сюда подо-
шли полки 112-й стрелковой дивизии, которые до
этого сражались за Гумрак и Городище.
Расширить прорыв на обозначенных направ-
лениях противнику не удалось, однако оборона
города усложнилась до предела: сил для мощ-
ных контрударов нет, полки и дивизии, выдвига-
емые из резерва Ставки на усиление обороны
Сталинграда, еще не подошли...
За ходом боевых действий на разных участ-
ках обороны города наблюдал с вершины Мама-
ева кургана командующий 62-й армией генерал-
лейтенант В. И. Чуйков. Позже он скажет об
этом:
— Здесь я еще раз убедился, что наступате-
льная тактика противника строится по шаблону:
авиация, танки, пехота. Главный козырь насту-
пательной тактики — авиация. Как, каким путем
и какими средствами можно выбить из рук вра-
га этот главный козырь? Зенитной артиллерией?
Ее недостает для прикрытия переправ и важней-
ших заводских объектов. Истребителями? Где их
взять, если каждая эскадрилья новых моделей,
способных вести воздушный бой с «мессершмит-
тами» и «фокке-вульфами» на равных, берется на
строгий учет Ставкой поштучно, а здесь для обес-
печения господства в воздухе их потребуется по
крайней мере столько же, сколько сосредоточено
в 4-м воздушном флоте Рихтгофена. И тем не ме-
нее надо искать выход, ибо авиация противника
324
массированными ударами подавляет огневые по-
зиции артиллерии, громит штабы и пункты уп-
равления, рушит узлы связи, что находятся за
спиной бойцов переднего края. Без оперативного
руководства, без устойчивой связи с частями н
подразделениями нельзя да?ке думать об эффек-
тивном маневре огня и упругости обороны.
Посоветовавшись с начальником штаба ар-
мии генералом Н. И. Крыловым, имеющим опыт
оборонительных боев за Одессу и Севастополь,
с членом Военного совета армии дивизионным ко-
миссаром К. А. Гуровым, испытанным во многих
боях с фашистами с первых дней войны, коман-
дарм принял дерзкие, но единственно верные ре-
шения в сложившейся обстановке:
подтянуть все штабы и пункты управления
войсками вплотную к переднему краю;
добиваться сокращения нейтральных полос до
предела, до броска гранаты, и тем лишить авиа-
цию противника возможности наносить удары по
первой линии окопов и траншей;
противотанковые орудия и батареи непосред-
ственной поддержки стрелковых подразделений
выдвинуть на прямую наводку;
установить боевую связь с жителями, остав-
шимися в городе, привлекая их в качестве про-
водников и консультантов по выявлению наибо-
лее скрытых ходов и лазов для наших бойцов
с целью нанесения внезапных ночных и дневных
ударов по флангам и штабам противника.
Ближайшая задача: чтобы противник не счи-
тал, что у нас нет сил, что мы способны только
обороняться, за ночь перегруппировать имеющи-
еся силы и на рассвете 14 сентября атаковать про-
рвавшиеся в город части противника всеми си-
лами.
Конечно, на большой успех задуманных атак
на разных участках никто не рассчитывал, но
ошеломить врага таким ходом равнозначно пе-
рехвату инициативы в собственные руки хотя бы
на несколько часов. Требовалось выиграть время
и удержать город до подхода резервных диви-
зий...
325
Член Военного совета армии дивизионный ко-
миссар Гуров К. А. умел утверждать веру в ре-
шения командования просто и убедительно- Со-
брав работников политотдела армии, он сказал,
что Чуйков в день назначения командармом 62-й
заверил командование фронтом: «Я приму все ме-
ры к удержанию города и, клянусь, оттуда не уй-
ду. Мы отстоим Сталинград или там погибнем».
Утром 14 сентября Паулюс бросил части вто-
рого эшелона своей армии в наступление на вок-
зал и вдоль реки Царицы.
В штольню под берегом Царицы, где раньше
находился штаб фронта, переместился команд-
ный пункт Чуйкова. Смотрю на оперативную кар-
ту и слышу голос начштаба армии генерала
Н- И. Крылова:
— По балке Купоросная немецкие танки и пе-
хота достигли берега Волги, захвачена Дар-гора
и осажден элеватор. Переправы через Волгу
обстреливаются минометами и крупнокалибер-
ными пулеметами. 62-я и 64-я-расчленены.
Сводки, сводки... Одна горше другой. А что
творилось в эфире! На всех диапазонах радиове-
щательных станций Европы, на разных языках
мира передавали: «Сталинград — вулканическое
извержение огня»; «В Сталинграде горят камни,
кипит Волга. Огонь, пепел, дым. Там не осталось
ничего живого..-» Помню, один репортер пророче-
ствовал под звон колоколов: «Падение Сталин-
града — роковой рубеж Союза Советов. Пусть
содрогнутся земля и небо, но жизнь на пепели-
щах не возродится». Особенно усердствовало бер-
линское радио: «Группы обреченных фанатиков»,
«Сталинград — последние шаги»; «Крепость боль-
шевиков на Волге доживает последние часы...»
Геббельс явно спешил. Бить в литавры по по-
воду падения Сталинграда было рановато... Ста-
линград не сдавался. Сталинград сражался с
возрастающим упорством. Все,— от рядового
бойца до генерала, от директора завода до рабо"
чего — презирая смерть, подчиняли свою волю
сгюй цели — держать город всеми силами и
с] сдгюами.
326
Валентина Денисовна Стороженко была
схвачена гитлеровцами в садике возле своего до-
ма па Нагорной улице. Под дулами автоматов ее
заставили провести автоматчиков к опорному
пункту нашей обороны перед мостом через Цари-
цу. Она согласилась и повела их... к замаскиро-
ванным пулеметным точкам. Когда до огневых
точек осталось метров пятьдесят, она крикнула:
— Стреляйте, товарищи, за мной целая рота
фашистов!
Рота автоматчиков была перебита. Но погиб-
ла и верная патриотка В. Д. Стороженко.
Вечером 14 сентября гитлеровцы заняли Верх-
ний поселок заводского района. Попытка наших
бойцов выбить их лобовой атакой не увенчалась
успехом. С наступлением сумерек два старожи-
ла предложили им свои услуги. Окольным пу-
тем они провели бойцов к дому, где расположи-
лись на отдых гитлеровские офицеры. В окна по-
летели гранаты. Поднялась паника. Наши бойцы
вышибли фашистов из поселка.
В каждом доме захватчиков ждала смерть.
Воинские подразделения и жители города, нахо-
дящиеся в подвалах и погребах, составляли еди-
ные гарнизоны.
Командующий артиллерией 62-й армии гене-
рал-майор Н. М. Пожарский, корректируя на
вершине Мамаева кургана артиллерийский огонь
батарей, расположенных в дубравах на восточ-
ном берегу Волги, заметил женщину с двумя де-
вочками. Она перетаскивала свои пожитки из
полуразбитого домика в землянку, вырытую у
подножия кургана. Генерал окликнул ее. Женщи-
на остановилась, но что говорил ей генерал,ра-
зобрать не смогла. Двое суток он не покидал свой
наблюдательный пункт, задыхаясь в пыли и тро-
тиловом чаду. Женщина поняла, что генерал с
трудом говорил потому, что изнурен жаждой.
Она оставила детей и принесла ведро холодной
воды. Когда генерал оторвался от воды, она ему
рассказала:
— Я здешняя, муж на фронте. Здесь недале-
ко родничок. Вот мы и поселились тут, рядом.
327
— Рядом? — удивился генерал.— Да ведь ря-
дом фашисты. Опасно. Этак дочек погубите. На-
до за Волгу!
— Ни в коем случае,— возразила сталинград-
ка.— За Волгой мне нечего делать, а здесь я бу-
ду помогать бойцам. Я знаю курган как свою ла-
донь, все складки и кустики на перечете.
Это была Александра Максимовна Черкасо-
ва, имя которой войдет в историю возрождения
Сталинграда.
Что мог ответить ей генерал Пожарский?
Таких, как Александра Черкасова, в Сталин-
граде были тысячи...
5. Бои на улицах города
Вспоминая оборонительный период Сталин-
градской битвы, Маршал Советского Союза
Г. К. Жуков писал: «13, 14, 15 сентября для ста-
линградцев были тяжелыми, слишком тяжелыми
днями. Противник, не считаясь ни с чем, шаг за
шагом прорывался через развалины города все
ближе и ближе к Волге. Казалось, вот-вот не вы-
держат люди. Но стоило врагу броситься вперед,
как наши славные бойцы 62-й и 64-й армий в
упор расстреливали его. Руины города стали кре-
постью».
В ночь на 15 сентября на восточном берегу
Волги в районе Красной Слободы сосредоточи-
лись полки 13-й гвардейской дивизии. На моби-
лизацию всех переправочных средств были бро-
шены офицеры штаба и политотдела армии.
Я видел, какими глазами смотрели они на ширь
многоводной реки. Отражая огни охваченного по-
жаром города, она, казалось, дышала жаром
расплавленного металла. Над рекой свистели ми-
ны и снаряды, очереди пулеметов трассирующи-
ми пулями прошивали темноту над стремниной
так густо, что воздух над водой напоминал ткань
из огненных ниток. Но гвардейцам не положено
робеть — они ждали начала погрузки на паромы.
Командовал дивизией Герой Советского Союза,
генерал-майор Александр Ильич Родимцев. Его
328
дивизия стала гвардейской при обороне Киева.
На катерах Волжской! военной флотилии, на
баржах и паромах, рыбачьих лодках, под обстре-
лом орудий и минометов, под бомбежкой, сквозь
непрекращавшийся ливень свинца вражеских пу-
леметов гвардейцы Родимцева ротами и батальо-
нами пересекали Волгу.
Шесть тысяч гвардейцев, высадившись на ог-
ненный берег за ночь, к исходу дня 15 сентября
очистили район города до полотна железной до-
роги. Два батальона заняли позиции на южных
скатах Мамаева кургана.
С наступлением ночи на баржи и паромы по-
грузились остальные части дивизии Родимцева.
На персом пароме вместе со своими друзьями по
взводу переправлялся сержант Яков Федотович
Павлов. Он родился и вырос на Валдае, у исто-
ков великой русской реки, и пришел защищать
ее в Сталинграде. Еще до высадки на берег сер-
жант пристально вглядывался в расположение
домов. Его внимание привлек корпус с массив-
ными кирпичными стенами. Это была мельница.
Справа от нее стоял четырехэтажный дом обл-
потребсоюза, которому было суждено войти в ис-
торию благодаря Якову Павлову и его боевым
друзьям.
Еще на том берегу комбат сказал Якову:
— Этот дом следует занять. Занять и закре-
питься в нем.
С парома Павлов прикидывал, как пробиться
к дому, есть ли там фашисты и как их оттуда вы-
курить.
И едва паром успел приткнуться к берегу, как
сержант Павлов повел своих товарищей на вы-
полнение задачи. Слева от площади 9 Января их
встретили очереди гитлеровских автоматчиков,
которые, перебегая вдоль трамвайной линии, пы-
тались прорваться к мельнице. Завязался бой.
Немецких автоматчиков оказалось на этом участ-
ке значительно больше, чем в группе Павлова.
К тому же в домах, за которые пришлось вести
бой, находились жители, преимущественно жен-
щины и дети. И хотя они укрывались в подва-
329
лах, их присутствие мешало вести огонь по на-
ходящимся между этими домами. фашистским
автоматчикам.
Природный ум и боевая смекалка помогли
Павлову найти верное решение:
— Дом будем занимать ночью без единого
выстрела,— сказал он бойцам своей группы.
Затем все вместе наметили, каким путем бу-
дет пробираться к дому каждый из них, где, на
каких этажах, в каких окнах установить ручные
пулеметы.
Маневр удался. По существу, это была ноч-
ная вылазка, какую обычно совершают развед-
чики за передний край противника Проникнув в
дом через окна первого этажа, Яков Павлов уста-
новил, что в подвалах находятся жильцы. Они
подсказали ему, как лучше доставить сюда стан-
ковый пулемет и боеприпасы: из подвала был ход
к водосливной канаве, которая вела мимо лест-
ницы к берегу Волги.
Утром батальон гитлеровцев скопился на про-
тивоположной стороне улицы. И когда они при-
близились к трамвайной линии, пытаясь прорва-
ться к Волге, им в спины застрочили станко нал
и три ручных пулемета. Особенно четко работал
первый номер расчета станкового пулемета Ил1 н
Воронова. Сначала он срезал гитлеровских ун-
тер-офицеров, которые подгоняли солдат, затем
всех остальных. Бил прицельно, короткими оче-
редями из глубины угловой комнаты, чтобы не бы-
ло видно искр перед дульным пламегасителем.
Так же поступили ручные пулеметчики. Они при-
жали гитлеровцев к земле и не давали им под-
няться. И так целый день. К вечеру, когда бата-
льону гитлеровцев была дана команда отходить
назад, из них уцелели лишь единицы.
На следующее утро перед трамвайными путя-
ми появились три танка. Но едва они разверну-
лись для ведения огня по дому, как под гусени-
цами загремели взрывы: за ночь группа Павлова
заминировала все подступы к дому. Связки толо-
вых шашек были соединены между собой про-
волокой и взрывались по команде Павлова.
330
Наши бойцы видели, что за танками залегли
цепи автоматчиков. Но в целях маскировки сво-
их огневых точек Павлов не разрешил вести ко
ним огонь. С другой стороны, близость их соСст-
венных позиций не давала гитлеровским летчи-
кам возможности бомбить дом.
Вскоре на оперативных картах штаба дивизии
и армии и в оперативных сводках штаба фронта
появилось название «Дом Павлова» —как важ-
ный оборонительный пункт на левом фланге 13-й
гвардейской дивизии. Здесь противник, понеся
большие потери, был остановлен. В сводках Пау-
люса этот дом отмечался как мощный оборони-
тельный узел с сильным гарнизоном и подземны-
ми ходами. Невдомек было гитлеровцам, что на
самом деле в «Доме Павлова» оборонялась все-
го одна группа гвардейцев. Но по своей спло-
ченности она не уступала и более многочислен-
ным силам. Это была своеобразная интернацио-
нальная бригада. В ней были русские, украинцы,
грузин, узбек, казах, таджик, татарин, еврей.
Назовем их имена: Я. Ф. Павлов, А- П. Алек-
сандров, И Ф. Афанасьев, М. С. Бондаренко,
И. В. Воронов, В. С. Глущенко, Т. И. Гридин,
П. И. Довженко, А. И. Иващенко, В. М. Киселев,
Н Г. Мосияшвили, Т. Мурзаев, Ф. 3. Ромазанов,
В. К. Сараев, И. Т. Свирин, А. А. Собгайда,
М Турдыев, К- Тургунов, И. Я. Хаит, Н. Я. Чер-
ноголов, А. Н. Чернушенко, А. Е. Шаповалов,
Г. И. Якименко.
То была особая крепость, имя которой — не-
расторжимая боевая дружба народов СССР. Все
они были отважные, находчивые и смекалистые
гвардейцы. Каждый из них с первых часов вно-
сил в бои за этот дом мудрость своего народа,
национальный темперамент и находчивость.
Отважно действовали в центре города артил-
леристы. Батарея старшего лейтенанта И. М. Ере-
мяна, расположив орудия в Комсомольском са-
дике, преградила путь немецким броневикам к
вокзалу. Под прикрытием железнодорожной на-
сыпи Еремян маневрировал огнем батареи более
суток. Затем, перекатывая орудия на себе от до-
331
ма к дому, огневики батареи в упор расстрелива-
ли скопления автоматчиков, пытавшихся нанес-
ти удар по левому флангу 13-й дивизии.
17 сентября к «Царицынскому подземелью»,
где находился штаб армии, проникли немецкие
автоматчики. Входы и выходы из подземелья ока-
зались под прицельным огнем гитлеровских ав-
томатчиков. Большинство отделов штаба было
отправлено за Волгу, а командный пункт и Во-
енный совет с оперативным отделом перемести-
лись в заводской район, в балку, разделяющую
заводы «Баррикады» и тракторный.
Днем раньше эвакуировались за Волгу город-
ской комитет обороны и оперативная группа об-
кома партии.
В ночь на 18 сентября на усиление обороны
основных объектов города через Волгу были пе-
реправлены 92-я отдельная стрелковая бригада
морских пехотинцев Северного флота и 137-я тан-
ковая бригада. Батальоны североморцев были
брошены на выручку сводного полка 35-й гвар-
дейской дивизии, оказавшихся отрезанными от
главных сил армии между балкой Купоросная и
рекой Царица. Перед танковой бригадой стояла
задача — отражать атаки противника в районе
Мамаева кургана.
На усиление обороны заводского района на-
чали переправляться через Волгу и полки 193-й
стрелковой дивизии генерала Ф. Н. Смехотво-
рова.
Значительно усилилась прочность обороны
между центром города и заводским районом
22 сентября, когда сюда прибыли полки сиби-
ряков 284-й стрелковой дивизии полковника
Н. Ф. Батюка. В составе этой дивизии были мор-
ские пехотинцы Тихоокеанского флога — 2500
дальневосточников. Высадившись на сталинград-
ский берег, полки Батюка с ходу атаковали про-
тивника, вышибли его с территории завода ме-
таллических изделий, мясокомбината и частью
сил вошли на Мамаев курган, закрепившись на
его северных скатах, включая несколько улиц ра-
бочего поселка Красный Октябрь.
332
Началось сражение на улицах города, в рабо-
чих поселках, перед стенами заводов, рабочие
коллективы которых продолжали ковать оружие
и участвовать в отражении штурмовых ударов
гитлеровских дивизий.
В самый разгар жестоких схваток в землянке
у подножия ?4амаева кургана под прикрытием
железнодорожной насыпи соединились две сол-
датки с детьми. Одна из них — уже знакомая
нам А. М. Черкасова со своими девочками, дру-
гая— Ольга Васильевна Долгополова с тремя
детьми — дочкой и сыновьями. Через них прока-
тилась уже не одна волна атакующих и контр-
атакующих цепей наших бойцов. Справа и слева,
под грохот взрывов бомб и снарядов, скрежетали
гусеницы наших и вражеских танков, но землян-
ка, вырытая в овражке, по дну которого сочился
тонкий ручей родниковой воды, оставалась нетро-
нутой. Будто сама судьба отводила от солдат-
ских жен прямые попадания снарядов, бомб и
мин. И они поверили в неуязвимость своего ук-
рытия под однорядным накатом старых шпал.
Верховодила в этом крохотном «гарнизоне» ста-
линградцев Александра Максимовна, а ее вер-
ным помощником стал двенадцатилетний Вова
Долгополов. Они доставляли хлеб, рыбные кон-
сервы, мешочки обгорелой крупы и куски под-
плавленного сахара: на путях товарной станции
Сталинград-1 вражеские бомбы раскидали це-
лый эшелон вагонов с продуктами. Уходили они
из землянки ночью, возвращались утром и, пере-
дохнув два-три часа, отправлялись на передний
край, к командирам действующих здесь артилле-
ристов и танкистов. Какие задачи ставили ко-
мандиры, «гарнизону» землянки не было извест-
но. Лишь изредка Александра Максимовна пояс-
няла своей подруге, что Паулюс бросает на штурм
Сталинграда второй эшелон своих войск, что в
южной части города, в Кировском районе, уда-
лось остановить врага, что в боях за Лысую го-
ру гитлеровцы израсходовали целую дивизию
и теперь не полезут туда и будут искать новые
пути для прорыва в Бекетовку, к Волге.
333
— Будем жить здесь, пока живется. Отсту-
пать все равно некуда. До переправы не доберем-
ся. Да и за Волгой все дороги под бомбами...
Они жили и сражались. По сигналу Черкасовой
наши бойцы схватили подозрительного чело-
века с железным ящиком. Им оказался враже-
ский лазутчик с рацией. Он был в форме красно-
армейца с эмблемами связиста на петлицах.
Проник сюда по тем овражкам и тропкам, за ко-
торыми внимательно наблюдали Александра Мак-
симовна и Володя Долгополов.
Землянка находилась недалеко от наблюда-
тельного пункта генерала В. И. Чуйкова. Отсю-
да просматривались подступы к заводскому рай-
ону города. 25 сентября, еще до рассвета, Чуй-
ков пришел на НП вместе с командующим артил-
лерии генералом Пожарским. Минувшей ночью
разведчики донесли, что перед заводским райо-
ном противник сосредоточил крупные силы, в том
числе до ста танков. Предстояло отражать оче-
редной штурмовой удар пехоты и танков армии
Паулюса, но где, на каком направлении он будет
наносить отвлекающие удары, а где основ-
ные— разгадать было трудно.
Наступил рассвет. В рабочем поселке Крас-
ный Октябрь гремели взрывы снарядов и мин.
В небе появились пикировщики. Противник го-
товился к очередной атаке. Где же, на каком
участке?
В окулярах стереотрубы показались танки.
Они крались по долине от авиагородка к завод-
скому поселку. Их было около дюжины. Шли под
покровом дыма и тумана- Через несколько се-
кунд загремели залпы артиллерийских батарей,
расположенных за Волгой.
Снаряды ложились то ближе, то дальше. Тан-
ки уже на нейтральной полосе. Еще один залп.
Перелет, но головной танк задымился.
— Кто это его подбил?! — Чуйков припал к
стереотрубе, вглядываясь в нейтральную полосу.
Туда же нацелил свой бинокль Пожарский.
В мелком кустарнике копошился кто-то...
— Он, что ли, подбил танк?
334
Прошла еще минута, й перед кустарником
воспламенился еще один танк. Стрелявший из
кустов бил точно, без промаха. Верткий, сноро-
вистый артиллерист сам и снаряды подтаскивал,
и пушкой управлял...
Потеряв два танка в самом начале атаки, гит-
леровцы вынуждены были провести перегруппи-
ровку и к полудню возобновили наступление на
поселок Северный заводского района. Там оборо-
нялись батальоны 10-й дивизии НКВД, один
полк 193-й дивизии и отряды вооруженных рабо-
чих заводов «Красный Октябрь», «Баррикады»
и СТЗ. И там к вечеру все атаки были отбиты.
Хорошее начало боевому дню 25 сентября поло-
жил артиллерист, окопавшийся со своим оруди-
ем на нейтральной полосе.
В сумерках отважного артиллериста разыска-
ли связные. И вот он в блиндаже Чуйкова. Смуг-
лый, скуластый, глаза умные, лукавые.
— Ты меня звал?
— Звал,— ответил Чуйков.
— Нехорошо, однако, человек мой погибай
и моя позиция германцу выдал. Понятно?
— Понятно. Готов извиниться, друг, только
скажи: кто ты, из какой части?
— Рядовой Гавриил Протодьяконов, якут.
Год рождения девятьсот семнадцатый. На фронт
пошла в начале войны. Моя часть мало-мало раз-
бит. Назад катилась...
— А ты почему отстал?
— Однако нельзя так говорить, товарищ на-
чальник. Моя не отставал. Пушка шибко хоро-
ший, нельзя бросай... Одна лошадка убит, дру-
гой убит. Куда пешком девать? Землю копай и
стреляй.
— Значит, это ты подбил два танка?
— Не сердись, однако, еще будем подбивай.
Дай мне помощник. Скорее дай!
— Дам. Только ты знаешь, что твоя пушка
осталась на нейтральной полосе?
— Знаем Это хорошо, однако.
Гавриил быстро изобразил на столе нейтраль-
ную полосу и объяснил:
335
— Немецкий бомба сюда не падай,— он ткнул
пальцем в центр нейтральной полосы,— снаряд
мимо лети. Моя пушка цел, моя глаза смотри,
хорошо смотри. Потом танка бей. Понятно?
— А пулеметы? — Чуйков также на столе обо-
значил «пулеметы».— Вот ведь они где, почти
рядом...
— Пулемет не боимся,— якут хитро улыб-
нулся и подмигнул.— Башка прятай стальной
щит лафета, потом землю копай, копай много...
и опять танка бей.
— Молодец! Садись чай пить!
— Однако ты молодец, чай пить зовешь. Моя
чай любит.
Чуйков налил солдату из фляжки коньяку.
Гавриил выпил, почмокал губами от удовольст-
вия и лукаво подмигнул.
— Хорош чай! Давай еще!
— Сначала закусим.
— Мясо, однако, давай.
— Будет и мясо.
— Давай будет и мясо.
В этой беседе принял участие член Военного
совета армии К. А. Гуров. Принесли ужин. Про-
голодавшийся солдат, генерал и дивизионный
комиссар принялись опустошать котелки-
— Из какой части, Гавриил Протодьяко-
нов?— спросил Гуров.
— Сибирской дивизии. Полковник Батюк-
— Спасибо тебе, молодец ты!
— Тебе тоже спасибо,— ответил боец.—Про-
щай, пожалуй. Не сердись, однако.
— Сердиться не за что. Скажи командиру,
что генерал Чуйков приказал дать тебе помощ-
ников.
Проводив Протодьяконова в блиндаж полит-
отдела, Гуров вернулся к Чуйкову:
— Что скажешь, командарм, по этому по-
воду?
— А что сказать, солдат все сказал: как го-
ворится, новая деталь в тактике обороны города.
Нейтральная полоса превращается в самую бое-
вую зону. Случайность или закономерность?
336
Один человек с пушкой держит и отбивает атаку
дюжины танков...
С края земли прибыл защищать Сталинград
Гавриил Протодьяконов. И как защищает!.. Бес-
страшие, находчивость, хладнокровие, дисципли-
на, смекалка. Неожиданный сюрприз преподнес
всей армии. «Бой с танками солдата-одиночки».
В каком уставе и наставлении сказано об этом?
Практика, опыт уличных боев обогащали и будут
обогащать уставы и наставления новыми пара-
графами.
Это было убедительное доказательство зрев-
шей у Чуйкова тактики мелких штурмовых групп,
которые составили основу устойчивой и упругой
обороны всех основных объектов Сталинграда.
В штурмовые группы включились артиллеристы,
минометчики, истребители танков, саперы, авто-
матчики, связисты, разведчики. Главное назначе-
ние групп — вести активную оборону, то есть не
только обороняться, но и навязывать противнику
свою волю: наносить удары днем и ночью, круг-
лосуточно изматывать его физически и морально
внезапными вылазками на фланги и в тылы
врага.
Сама тактика штурмовых групп состояла из
решительных действий каждого бойца, которые
Чуйков сформулировал так:
— Сближайся с противником траншеями;
двигайся ползком, используй воронки и развали-
ны; рой ночью траншеи, на день маскируйся; до
броска в атаку сиди скрытно, без шума; автомат
бери на шею; захвати десять — двенадцать гра-
нат, тогда время и внезапность будут на твоей
сюроне.
— Врывайся в дом вдвоем —ты да граната;
оба будете одеты легко — ты без вещевого меш-
ка, граната без рубашки; врывайся так: граната
впереди, а ты за ней; пройди через весь дом и
опять же с гранатой — граната впереди, а ты сле-
дом.
— Ворвавшись в укрепленное здание, в ла-
биринт занятых противником комнат, можешь
встретить массу неожиданностей. Здесь вступает
12 Заказ Ха 150
337
в силу неумолимое правило: успевай поворачи-
ваться! На каждом шагу тебя подстерегает опас-
ность. Не беда, в каждый угол комнаты грана-
ту— и вперед; другая комната — гранату! Пово-
рот— еше гранату- Прочесывай автоматом! Ине
медли!
— Уже внутри самого объекта противник мо-
жет перейти в контратаку. Не бойся. Ты уже взял
инициативу, она в твоих руках. Действуй злее
гранатой, автоматом, ножом, лопатой. Бой внут-
ри дома бешеный. Поэтому всегда будь готов к
неожиданностям. Не зевай!..
Бросая на штурм города все новые и новые
силы, противник застрял в руинах городских
кварталов, в лабиринтах заводских сооружений.
Штурмовые группы не позволили гитлеровским
захватчикам безоглядно маневрировать. Про-
рвавшись к тому пли иному объекту и наткнув-
шись на стойкое сопротивление наших бойцов,
они, как правило, уже лишались возможности от-
ходить назад без значительных потерь.
Рыжими кустами вставала гемля над окопами
и траншеями батальона морских пехотинцев.
Взрывы снарядов и бомб сливались в сплошной,
сотрясающий воздух гул. Клыкастая стена взры-
вов оседала и вновь поднималась, закрывая на-
двигавшуюся опасность. И опасность не застави-
ла себя долго ждать. Из мглы задымленного пар-
ка «Скульптурный» выползли пять танков. Тяже-
лые, с бронированными фартуками на бортах до
самой земли, защищавшими гусеничные катки
от противотанковых гранат. Сверкая выстрелами
орудий, они шли: один — впереди, остальные —
уступом справа и слева. Бронебойные пули ПТР
высекали лишь искры из башен- Наконец в них
полетели связки гранат, но головной танк уже
наполз на траншеи морских пехотинцев, размял
одну ячейку, вторую... Еще мгновение — и оборо-
на на этом участке свернется. Тогда рабочим за-
вода «Красный Октябрь» придется вести бой с
танками у стен цехов...
Именно в этот момент, как показалось мно-
гим участникам обороны заводского района,—
338
они зафиксировали это мгновение в своей памяти
навечно — из размятого окопа будто сама земля
вытолкнула сноп огня. Он развернулся, окрылил-
ся и, роняя пламенеющие перья, устремился за
головным танком. Догнал, взлетел над моторной
решеткой, припал к ней — и тут же взметнулся
еще один очаг яростного огня- Танк попытался
крутым разворотом сбить пламя. Не удалось...
И затем—да сохрани человеческая память
это свидетельство очевидцев для грядущих по-
колений— над башней танка поднялся во весь
свой богатырский рост морской пехотинец, охва-
ченный огнем с головы до ног. Горящий человек!
Постояв секунду, он рухнул на люки башни, не
дав гитлеровским танкистам выскочить через
них наружу. Танк заполыхал ярким костром.
Его поджег наш воин своим горящим телом!
Вдохновленные подвигом своего боевого то-
варища, морские пехотинцы поднялись в контр-
атаку. Ни мощь штурмовых танков, ни огонь ско-
рострельных пулеметов не спасли гитлеровцев
на этом участке от истребления.
Это было в 10-м часу утра 26 сентября
1942 года на подступах к заводу «Красный Ок-
тябрь». Вечером того же дня стало известно
имя героя: Михаил Аверьянович Паиика-
ха — рядовой батальона морской пехоты 193-й
стрелковой дивизии, сын донецкого шахтера.
В донесении, подписанном начальником политот-
дела Г. М. Овчаренко, говорилось: «На окоп,
в котором находился матрос М. А. Паникаха,
ведя огонь из пушек и пулеметов, двигался ко-
сяк вражеских машин. К этому времени Пани-
каха уже израсходовал все свои гранаты.
У него оставалось лишь две бутылки с горючей
смесью. Он высунулся из окопа и размахнулся,
целясь бутылкой в ближайший танк. В это
мгновение пуля разбила бутылку... И все уви-
дели, как горящий человек выскочил из окопа,
подбежал вплотную к фашистскому танку и
ударил бутылкой по решетке моторного
люка...»
Героический подвиг морского пехотинца стал
12*
339
известен всему фронту. Сталинградский Дан-
ко — так называли Михаила Паникаху в те
дни. Поэт Демьян Бедный написал о нем:
Он пал, но честь его жива.
Герою высшая награда —
Под именем его слова:
«Он был защитник Сталинграда»,
В разгаре танковых атак
Был краснофлотец Паникаха,
Им до последнего патрона
Держалась крепко оборона..3
Он сжег врага своим огнем,
Легенды сложены о нем,—
Бессмертном нашем краснофлотце.
Позже легендарный подвиг Михаила Пани-
кахи нашел отражение в композиции Е. В. Ву-
четича «Стены-руины» на Мамаевом кургане
и в скульптурном памятнике на месте гибели
героя: горящий человек сжигает собой враже-
ский танк.
В те дни далеко не все сведения о героизме
защитников волжской твердыни попадали в
сводки Совинформбюро. Да и нелегко было пе-
редать их из огня на большую землю — теле-
графная, телефонная связь рвалась постоянно.
Но те сведения, что удавалось передать в Мо-
скву, становились достоянием всего мира.
И мы, находясь в Сталинграде, чувствовали
тогда, что весь мир с затаенным дыханием сле-
дит за ходом событий на нашем фронте, при-
слушивается к сотрясающему землю сраже-
нию на берегах Волги.
Массовый героизм вместо растерянности и
бегства из огня — вот что встретили гитлеров-
ские стратеги в ответ на штурмовые удары по=
Сталинграду. Наши воины глубоко сознава-
ли— плен или бегство с линии огня страшнее
смерти. Надо выстоять и, выстояв, победить врага.
Так поступил Михаил Паникаха! Автор этих
строк— очевидец его подвига.
В те же сентябрьские дни в политотдел 62-й
340
армии поступила информация из войск, нано-
сящих контрудары с севера и юга по флангам
главной группировки Паулюса. Летчики 16-й
воздушной армии вступали в неравные
схватки с армадами гитлеровских бомбарди-
ровщиков; экипажи катеров Волжской военной
флотилии сновали от берега к берегу под губи-
тельным огнем авиации и артиллерии против-
ника — все были охвачены стремлением по-
мочь осажденному Сталинграду, отвлечь как
можно больше сил врага на себя и тем облег-
чить борьбу воинов и рабочих на городских
позициях.
Такая информация доставлялась в части,
подразделения, в окопы и траншеи, в подвалы
и цехи заводов.
Активные боевые действия войск 1-й гвар-
дейской, 24-й и 66-й армий севернее Сталин-
града перед районами Рынок — Самофалов-
ка — Ерзовка — Гумрак сдерживали натиск
войск Паулюса. Его главная группировка увяз-
ла в уличных боях.
В штурме, который начался 13 сентября и
длился почти две недели, Паулюс израсходо-
вал силы первого эшелона, из которых было
потеряно более 6 тысяч солдат и офицеров,
170 танков и более 200 самолетов.
Однако обстановка в городе оставалась край-
не напряженной. Гитлеровцы обстреливали пе-
реправу через Волгу и заводы города прицель-
ным огнем орудий и минометов всех калибров,
включая крупнокалиберные пулеметы. Гос-
подствующие над городом высоты, кроме Ма-
маева кургана и Лысой горы, были заняты
противником. Корректируя огонь с этих высот,
гитлеровцы держали защитников города на по-
стоянном прицеле, не давали поднять головы.
С таким положением трудно было смириться.
Поэтому 27 сентября войска 62-й армии сила-
ми 95-й и 284-й стрелковых дивизий с участи-
ем остатков 23-го танкового корпуса и с при-
влечением штурмовиков 8-й воздушной армии
нанесли контрудары на высоты, расположен-
341
ные на подступах к заводскому району. Атаки
не дали желаемых результатов. Однако удалось
сорвать наступление трех дивизий противника
на Мамаев курган и на Красный Октябрь.
Сражавшиеся южнее устья Царицы баталь-
оны 92-й бригады под напором превосходящих
сил противника, потеряв управление, оставили
позиции и откатились к Волге. Разрыв между
62-й и 64-й армиями от балки Купоросная до
устья Царицы увеличился до 10 километров. Рай-
он Дар-гора — Элеватор — Астраханский мост
оказался в руках захватчиков. Город как бы раз-
ломился на две части.
И все же утопающие в огне руины продол-
жали отстреливаться. Мелкие штурмовые
группы вынуждали врага нести невосполни-
мый урон в живой силе и технике, а рабочие
заводов продолжали стоять у своих станков,
ремонтировать танки, орудия, пополнять вой-
ска боеприпасами и оборонительными соору-
жениями — железобетонными колпаками, про-
тивотанковыми ежами и танковыми башнями.
Теперь подвиги воинов и рабочих заводов
срослись в единую огнестойкую цепь ге-
роизма.
— Стоять насмерть!—диктовала обстановка.
— Стоять насмерть! — призывали в своих
решениях политработники и заводские комите-
ты партии.
— Стоять насмерть! — клялись защитники
Сталинграда, готовясь к новым, более мощным
ударам врага по заводским районам города...
Если бы стены заводских корпусов Сталин-
града умели говорить, то их свидетельств о
подвигах, совершенных воинами и рабочими
заводов только в октябре 1942 года, хватило бы
на сотни томов героической эпопеи, потрясаю-
щей душу современников и грядущих поколе-
ний. Но стены молчат. Часть из них в те дни
была превращена в груды, растерта в песок.
И лишь скупые документы да воспоминания
участников обороны рассказывают о тех огнен-
ных днях и ночах.
342
Гитлер требовал от Паулюса захватить Ста-
линград еще в августе. Затем — в начале сен-
тября. Но вот начался октябрь, а город продол-
жал сопротивляться с возрастающим упорст-
вом. Отборные дивизии вермахта наткнулись
на непреодолимое упорство защитников города,
В ходе начавшегося в первых числах ок-
тября «генерального штурма» крепости на
Волге Гитлер направил на усиление армии
Паулюса около 200 тысяч обученного пополне-
ния, до 90 артиллерийских дивизионов резерва
Верховного Главнокомандования, в которых на-
считывалось до 50 тысяч человек и свыше тыся-
чи орудий. Кроме того, было переброшено воз-
душным транспортом 40 саперных батальонов,
специально подготовленных для штурма города.
Таким образом, восемь дивизий ударной
группировки Паулюса, получив значительное
усиление, начали «генеральный штурм» Ста-
линграда. Паулюс имел на этом направлении
2300 орудий и минометов, около 300 танков.
Их действия по-прежнему поддерживали око-
ло тысячи боевых самолетов 4-го воздушного
флота. Эти силы были нацелены на разгр м
62-й армии, которая обороняла центр города и
заводской район от устья Царицы, включая
Мамаев курган, до поселка Рынок. В те дн i в
ее составе было 55 тысяч бойцов, 1400 стволов
артиллерии и 80 танков. 8-я воздушная армиз.
взаимодействующая с войсками 62-й армии,
имела лишь 190 исправных самолетов Количе-
ственное превосходство в людях и технике бы-
ло подавляющим на стороне противника. Осо-
бенно в танках и боевых самолетах.
Перед началом «генерального штурма» за-
водского района Паулюс решил ликвидировать
так называемый орловский выступ. В дни ав-
густовских боев там оборонялись рабочие от-
ряды тракторного завода. В сентябре их сме-
нили батальоны 115-й стрелковой бригады
К. М. Андрюсенко. Там же закрепились остат-
ки 282-го полка 10-й дивизии НКВД. В общей
сложности орловский выступ обороняли 2500
343
активных штыков. Перед ними стояла задача не
только оборонять Орловку, но и угрожать лево-
му флангу ударной группировки, нацеленной
Паулюсом на заводской район. Если бы на-
ступающим с севера войскам фронта удалось
продвинуться хотя бы на 10 километров, то ор-
ловский выступ повис бы над флангом противни-
ка как дамоклов меч. Могло состояться соеди-
нение войск северного фланга с войсками 62-й
армии, так как коридор между ними шириной
8 километров был бы ликвидирован.
Видя такую опасность, Паулюс бросил на
Орловку полки 16-й танковой, 60-й моторизо-
ванной и 389-й пехотной дивизий. Они атаковали
Орловку с трех сторон.
2 октября 50 танков с двумя батальонами
пехоты, наступая с Городищенских высот, смя-
ли боевые порядки второго батальона бригады
Андрюсенко и вышли к юго-восточной окраи-
не Орловки, создавая угрозу окружения брига-
ды. Двое суток шли жестокие схватки. Много-
кратное превосходство в силах позволило про-
тивнику достичь цели. Остатки 115-й бригады
Андрюсенко и 10-й дивизии НКВД отошли по
Мокрой Мечетке к тракторному заводу и вли-
лись в 124-ю бригаду, которая с того дня стала
называться группой. Возглавили ее командир
полковник С. Ф. Горохов и комиссар
В. А. Греков.
В ходе боев по ликвидации орловского вы-
ступа Паулюс потерял более пяти батальонов
пехоты, 17 танков и пять минометных батарей,
но он развязал себе руки для нанесения удара
по заводскому району. Тем временем, разгадав
замысел Паулюса, командование фронтом при-
няло решение усилить 62-ю армию частями из
резервов Ставки.
В ночь на 1 октября в Сталинград прибыли
полки 39-й гвардейской дивизии, до того при-
нимавшие участие в боях на северном фланге
фронта в составе 1-й гвардейской армии. В ро-
тах полков этой дивизии насчитывалось по
40—50 человек, большинство из них были де-
344
сантники — коммунисты и комсомольцы. Ко-
мандовал дивизией опытный десантник гене-
рал-майор Степан Савельевич Гурьев. Дивизия
должна была всеми силами оборонять завод
«Красный Октябрь».
2 октября в заводской район переправилась
308-я дивизия сибиряков под командованием
полковника Леонида Николаевича Гуртьева.
Ее части были поставлены в центр обороны за-
водского района. Они сражались на главном
направлении удара войск Паулюса и, как по-
том выяснилось, за две недели октября отрази-
ли более ста атак противника, проявляя поисти-
не сибирскую стойкость и упорство.
Вслед за 308-й дивизией в состав 62-й армии
была включена 37-я гвардейская дивизия под
командованием генерал-майора Виктора Гри-
горьевича Желудева. В ночь на 5 октября ее
полки, уплотнив весьма редкие боевые поряд-
ки 112-й стрелковой дивизии, вступили в бой с
противником на подступах к СТЗ. Состав ди-
визии Желудева можно назвать коммунистиче-
ским — в ней было 4 тысячи членов партии и
6 тысяч комсомольцев.
С раннего утра 6 октября над заводским
районом загудели сотни тяжелых бомбардиров-
щиков вперемежку с пикировщиками. Фугасны-
ми и осколочными бомбами они разрушили кор-
пуса заводов «Баррикады», «Красный Октябрь»,
СТЗ. Стоявшим у станков рабочим-ремонтникам
была дана команда укрыться в бомбоубежи-
щах, щелях и траншеях, прекратить всякое пе-
редвижение до наступления темноты.
К вечеру было зарегистрировано 2 тысячи
вылетов тяжелых и средних бомбардировщи-
ков. Каждый бомбардировщик вываливал от 3
до 15 бомб — «полусоток», «соток» и тяжелых фу-
гасок. Одновременно сотни артиллерийских и
минометных батарей накрывали тяжелыми сна-
рядами, реактивными минами заводские площа-
ди и прилегающие к ним постройки.
Едва гитлеровские танки и пехота достигли
сокращенных до броска гранаты нейтральны*
345
полос, как их встретили залпы орудий прямой
наводки, ПТР и густые очереди пулеметного
огня.
Завязались упорные бои, особенное располо-
жении оборонительных позиций 37-й гвардей-
ской дивизии. Ближний бой — стихия десант-
ников. Гвардейцы Желудева показали гитле-
ровцам свое умение действовать автоматами,
гранатами и десантными ножами. Они не отсту-
пили от своих позиций ни на шаг.
На территории СТЗ были разрушены храни-
лища нефти и мазута. Нефть быстро воспламе-
нилась, прилип огонь и к мазуту. Потоки горя-
щей нефти и густой, черный смрад от мазута
покатились по оврагам и балкам, местами зато-
пили блиндажи, ходы сообщения. Особенно мно-
го нефти хлынуло вдоль оврага, разделяющего
территории СТЗ и завода «Баррикады». Здесь
размещались командный пункт и отделы штаба
62-й армии. Рядом ютились блиндажи армейско-
го узла связи и пункты первой медицинской по-
мощи. Горели земля, провода связи, блиндажи,
бревенчатые подпорки перекрытий. И вновь во-
спламенилась Волга... Огонь заплясал на ее при-
брежных прибоях, затем перекинулся до самой
стремнины.
Взрывы мин и снарядов расплескивали горя-
щую нефть по крутым склонам оврага. Люди
задыхались от смрада, но никто не покидал
своих постов.
— Никому не уходить! Связь с войсками
держать по радио! — приказал начальник шта-
ба армии генерал Крылов.
— Назад не оглядываться! — слышался в
эфире бас Чуйкова.— Смотреть вперед, враг
наглый, но перед храбрыми труслив... Танки
бить прямой наводкой, пехоту глушить карман-
ной артиллерией... Стоять! Ни шагу назад!
Медпункты защитили земляными перемыч-
ками, узел связи и оперативные службы штаба
переместили под мыс перед нижним поселком
СТЗ. Туда же ночью перенесли командный
пункт армии, разместив его в блиндажах штаба
346
10-й дивизии НКВД, остатки которой переправ-
лялись за Волгу на формирование.
Той же ночью командиры частей, действую-
щих в заводском районе, и руководители за-
водских коллективов получили следующий до-
кумент:
«Постановление Военного Совета 62-й армии.
5 октября 1942 года.
В целях усиления обороны заводов «Крас-
ный Октябрь», «Баррикады» и СТЗ и создания
в них опорных пунктов из рабочих отрядов
Военный совет армии постановляет:
1. Призвать в Красную Армию и зачислить
на все виды довольствия с 5/Х—42 г. рабочие
вооруженные отряды Краснооктябрьского, Бар-
рикадного и Тракторозаводского районов, осо-
бый вооруженный отряд рабочих СТЗ и истреби-
тельный отряд Тракторозаводского района.
2. Рабочий вооруженный отряд Красноок-
тябрьского района переподчинить 39-й гвардей-
ской стрелковой дивизии; рабочий вооруженный
отряд Баррикадного района и Истребительный
батальон переподчинить 308-й стрелковой диви-
зии; рабочий вооруженный отряд, Истребитель-
ный вооруженный отряд и Особый вооруженный
отряд рабочих СТЗ переподчинить 37 й
гвардейской стрелковой дивизии...
Командующий 62-й армией
генерал-лейтенант Чуйков
член Военного совета
дивизионный комиссар Гуров».
Таким образом, части и подразделения народ-
ного ополчения и специальных формирований,
созданных органами местной власти, перешли в
подчинение командованию армии. Управления
заводов, партийные комитеты и рай.иные уч-
реждения были эвакуированы за Волгу. При
Военном совете армии и в армейских соедине-
ниях, действующих в городе, остались секретари
горкома партии И. Пиксин, А. Вдовин, секре-
тарь Тракторозаводского райкома партии
Д. Приходько и секретарь райкома комсомола
347
Л. Пластикова. С ними были небольшие груп-
пы оперативных работников для обеспечения
связи с обкомом и облисполкомом, находящи-
мися на восточном берегу Волги.
Эвакуация документов, ценного заводского
оборудования, инженеров и техников, не входя-
щих в состав военных формирований, была воз-
ложена на командиров экипажей Волжской во-
енной флотилии и комендантов паромных пе-
реправ.
Начало «генерального штурма» заводского
района не дало Паулюсу ожидаемых резуль-
татов. По донесениям из частей было видно, что
гитлеровцы, неся большие потери, лишь на от-
дельных участках смогли вклиниться в проме-
жутки между опорными пунктами, но тут же
попадали под огонь с флангов. Поэтому к ис-
ходу дня 6 октября Паулюс вынужден был при-
остановить атаки на заводской район. Однако
нашим разведчикам удалось установить, что в
ближайших тылах противника идет перегруп-
пировка сил и подтягиваются свежие резервы.
Они накапливались в балке Вишневая, в доли-
не Мокрой Мечетки с явной угрозой возобно-
вить штурм заводского района по двум направ-
лениям: на СТЗ и «Баррикады».
Нефть в овраге продолжала полыхать. Горе-
ли провода телефонной связи. Сбор информа-
ции усложнился. По-прежнему густо котили
резервуары с мазутом Над заводом повисли
толстые черные тучи дыма. Крупные хлопья са-
жи оседали на землю. Заводские корпуса, руи-
ны города, траншеи, окопы — все покрылось ас-
пидной чернотой. И люди будто обуглились. но
в их руках искрились короткими прицельными
очередями автоматы, пулеметы.
Паулюсу не удавалось застигнуть защитни-
ков заводского района врасплох на участках
обороны: из мглы задымленных развалин бычи
видны маневры его войск на открытых подсту-
пах к этому району. Наблюдение за ними велось
с разных точек неустанно. Войсковые разведчи-
ки, жители окрестных поселков, просто паблю-
348
датели сообщали в штаб армии обо всем, что
Происходит эа передним краем. Войсковые и
авиационные разведчики Паулюса были лишены
Такой возможности. Перед ними был непроница-
емый круговорот дыма и огня.
Вслепую, в полном смысле этого слова, бро-
сал Паулюс свои дивизии на штурм заводского
района. Действуя на ощупь, они натыкались на
Губительную завесу огня заволжских батарей,
а там, где фашистам удавалось вломиться в
развалины заводских поселков, они попадали
в огневые мешки штурмовых групп. Только
перед проспектом Стахановцев и парком
«Скульптурный» две пехотные дивизии против-
ника лишь за два дня — 6—7 октября — поте-
ряли более половины личного состава.
Жестокие бои развернулись на подступах к
заводу «Баррикады». Здесь оборонялись полки
308-й дивизии. Пехота и танки противника бро-
сались на позиции сибиряков большими масса-
ми, оголтело, не считаясь с потерями. В густых
цепях атакующих шли пьяные гренадеры с жел-
тыми повязками на рукавах. Сибиряки, скрыва-
ясь в развалинах, пропускали гитлеровцев впе-
ред, а затем наносили им удары в спину. Так
повторялось несколько раз, пока гитлеровцы не
поняли, что ходить в атаку на сибиряков равно-
значно неминуемой гибели.
Не достигнув цели лобовыми ударами, гитле-
ровцы пошли на коварство. Они переодели в
красноармейскую форму около двух батальо-
нов автоматчиков и в ночь на 9 октября напра-
вили их вдоль оврагов Долгий и Крутой. Им
удалось просочиться к Волге на стыке флангов
13-й гвардейской и 284-й стрелковой дивизий.
Казалось, коварный враг достиг цели.
Создалась тревожная ситуация: 13-я диви-
зия Родимцева оставалась отрезанной от глав-
ных сил армии. Руководство борьбой против
батальона «ложных красноармейцев» было воз-
ложено на офицеров разведотдела армии. На
Ликвидацию прорыва бросили резервную роту
284-й дивизии Батюка, саперные подразделения
849
армейского резерва и комендантский взвод ох-
раны лодочных причалов. Одновременно рота
разведчиков капитана В. В. Графчикова вышла
к стыку оврагов Долгий и Крутой, отрезав
гитлеровским лазутчикам пути отхода. Развед-
чики знали о землянке Черкасовой и Долгопо-
ловой, которые оказались тоже отрезанными от
главных сил армии. Смелые сталинградцы мо-
гли стать жертвой остервенелых захватчиков.
И, чтобы этого не случилось, наши разведчики
обеспечили безопасность землянки, а затем, по-
лучив в подкрепление штурмовые группы с руч-
ными пулеметами, перешли в наступление вдоль
берегов оврага к Волге.
Удары с тыла вызвали замешательство в
рядах коварных лазутчиков. Они пытались
укрыться под обрывистыми берегами, но тут на
их головы посыпались гранаты. К утру прорыв
был ликвидирован. В овраге осталось более пя-
тисот трупов гитлеровцев, переодетых в красно-
армейскую форму.
Не умеют говорить стены заводских корпу-
сов. Молчат и скаты Мамаева кургана. Но зна-
ют они: если кому-то из захватчиков удалось
перешагнуть здесь этот рубеж, то это был их
последний шаг.
14 октября 1942 года — особый день в оборо-
не Сталинграда. Началась самая крупная опе-
рация. По замыслу врага, 14 октября Ста пин-
град должен был пасть. Непреклонная стой-
кость защитников волжской твердыни привела
Гитлера в ярость. Он требовал от своих генера-
лов во что бы то ни стало завершить сражение
на подступах к Волге взятием Сталинграда. На
сталинградское направление были брошены ре-
зервные части вермахта. Особое значение при-
давалось авиации. И снова, как 23 августа, над
Сталинградом повисли тяжелые бомбовозы, пи-
кировщики, истребители, груженные фугасками,
осколочными и термитными бомбами. Термитные
были предназначены для прожигания и разру-
шения заводских конструкций, подвалов и ук-
рытий, в которых трудились наши ремонтники.
350
В результате авиационных ударов заводской
район Сталинграда должен был быть испепелен
и расплавлен в термитном огне.
Однако и этот замысел гитлеровцев был об-
речен на провал. Войска 64-й армии прочно
удерживали обширный Кировский район Ста-
линграда и господствующую над этим районом
высоту — Лысую гору. Войска 62-й армии, сдер-
живая бешеный натиск вражеских дивизий на
центр города и на Мамаев курган, не собира-
лись сдавать свои позиции и в заводском рай-
оне— они уже усвоили, как надо бить врага в
руинах разрушенных рабочих поселков и на за-
водской территории.
Решимость каждого воина стоять насмерть,
втянуть в затяжные уличные бои и обескро-
вить полчища гитлеровцев, выиграть время и
нанести контрудар отвечала стратегическим пла-
нам Ставки. Замысел Верховного Главнокоман-
дования подкреплялся практикой рядовых в
каждом подразделении, в каждой штурмовой
группе. Но слова «стоять насмерть» исключали
поиск смерти. Напротив, тысяча умов искали и
находили те единственные способы борьбы, ко-
торые давали возможность выжить и победить
врага: сближение до броска гранаты, ночные
вылазки, действия мелкими группами засады в
руинах, подкопы, скрытый маневр по подвалам,
использование канализационных т руб, подвиж-
ные мины, кочующие минометы, массовое ис-
пользование ручных гранат...
Один за всех, и все за одного — это был не
лозунг, не призыв, а норма поведения защит-
ников города. Командиры и политработники
всеми силами и средствами поощряли боевое
творчество рядовых, делили с ними н: равных
трудности жизни в огне, утверждали среди них
веру в боевые способности каждого в отдельно-
сти и подразделений в целом. Здесь нс боялись
доверять друг другу свои жизни и право на са-
мостоятельное решение боевых задач «В штур-
мовой группе каждый боец—главком п стра-
тег»— так записывали в своих решениях комму-
351
нисты на собраниях. Доверие рождало в людях
огромный прилив боевой энергии.
В уличных боях расчеты и отдельные бойцы
разобщены огнем, руинами, стенами домов.
В этих условиях командир роты, батальона,
полка не может видеть своих поди ненных и
влиять на ход боя, так, как в обычных полевых
боях. Как же быть? Наши командиры и полит-
работники не задумывались над таким вопро-
сом. Они верили в своих подчиненных. Изоли-
рованные от основных сил бойцы действовали
самостоятельно, не забывая об общей задаче
подразделения.
И никто не сомневался, что они найдут един-
ственно правильное решение, ибо сама совет-
ская жизнь подготовила каждого, кому довере-
но оружие, понимать свое назначение именно
так, а не иначе. Ты знаешь, что тебе доверено.
Тебя не может покинуть чувство гордости за
свое Отечество, за себя, непосредственного уча-
стника строительства первого в мире социали-
стического государства рабочих и крестьян, ко-
торое ты защищаешь здесь, в Сталинграде.
Так думали, так говорили, так решали бой-
цы и командиры, на чью долю выпала нелег-
кая участь оборонять заводской район.
В ночь на 14 октября разведкой было уста-
новлено, что перед заводским районо?л сосре-
доточились три пехотные и две танковые ди-
визии.
Утром 14 октября над позициями обороны
тракторного завода закрылось небо С рассвета
до полудня здесь было зарегистрировано более
2 тысяч самолето-вылетов. Пикир' вщики и
тяжелые бомбардировщики, переброшенные
сюда с других фронтов, бомбили пятикиломст-
ровый участок всеми видами бомб, какие т0;1Ь-
ко были на вооружении Германии. Затем не-
истовый удар авиации подкрепила четырехча-
совая артиллерийская подготовка. Сотни бата-
рей накрывали истерзанную территорию завода
двойным, тройным валом раскаленного метал-
ла. Горело и плавилось железо.
352
Во второй половине дня тот же пятикило-
метровый участок атаковали три пехотные ди-
визии с таранным кулаком в 180 танков.
Обороняли тракторный полки 37-й гвардей-
ской дивизии, в которую влились отряды ра-
бочих и остатки 112-й дивизии. Сорок восемь
часов вели они бой с прорвавшимися к заводу
гитлеровцами. Те несли огромные потери, но
продолжали рваться в цехи. Все утонуло в
огне. Небо над заводом оставалось беспросвет-
ным, над цехами висели багровые, будто нали-
тые кровью, тучи дыма и кирпичной пыли. Как
вскоре выяснилось, там, в цехах, между стан-
ками, за уцелевшими стенами и перегородками,
сражались мелкие группы и разрозненные оди-
ночки. Они только казались разрозненными, а
на самом деле составляли монолитный армей-
ский организм редкостной жизнеспособности.
Сражались до последнего патрона, до последне-
го вздоха. В захваченных цехах гитлеровцы не
увидели ни одного защитника завода с подня-
тыми руками. Здесь не было убитых в спину.
И хотя в оперативной сводке, подписанной
Паулюсом 15 октября, значилось, что трактор-
ный завод взят, однако во многих цехах заво-
да еще шла борьба.
Сколько потеряли гитлеровские дивизии в
боях за тракторный завод, легче было подсчи-
тать по оставшимся в строю солдатам и офи-
церам. Обескровленные батальоны и полки свер-
тывались в роты. В цехах завода и в ниж-
нем поселке перед кручей их добивали наши
мелкие штурмовые группы, одиночные грана-
тометчики.
Особенно стойко сражалась в районе СТЗ
группа лейтенанта Алексея Очкина. В ней были
и сибиряки из 112-й дивизии и рабочие завода.
Старшим по возрасту в группе был солдат
Иван Афанасьевич Пивоваров — «комиссар Пи-
воварыч», как называли старого большевика,
участника обороны Царицына, его боевые то-
варищи.
Когда в группе Очкина осталось только ше-
353
стеро, они укрепились на заминированном бе-
регу в «ласточкиных гнездах». Против них был
брошен батальон пехоты с танками-тральщи-
ками.
Объясняя столь необычные тактические при-
емы против одиночек, немецкий генерал
Г. Дерр писал: «Если нашим войскам удава-
лось днем на некоторых участках фронта вый-
ти к берегу, ночью они были вынуждены снова
отходить, так как засевшие в оврагах русские
отрезали их от тыла». По подсчетам Дерра, в
оврагах и под кручей заводского берега Волги
укрывалась чуть ли не целая дивизия. Подсчет
весьма неточный: если против шестерых бой-
цов приходилось бросать батальон пехоты с
танками, то для оправдания такой тактики мо-
жно утверждать, что там укрывался целый
корпус...
В боях за тракторный завод большие потери
понесла 37-я гвардейская дивизия. Разрезан-
ные танками полки этой дивизии вели бои в
окружении. Потеряв почти три четверти лич-
ного состава, дивизия продолжала отстаивать
свои позиции, не позволяя противнику расши-
рить прорыв в сторону соседних заводов и
вдоль берега Волги. Командный пункт дивизии
был разбит. Командир дивизии Желудев оста-
вался в заваленном блиндаже без доступа воз-
духа. Бойцы охраны штаба армии во главе с
офицерами оперативного отдела А. Г. Мережко
и А. И. Семиковым организовали подачу ему
воздуха через трубу, затем откопали и при-
несли его на КП армии. Придя в сознание, Же-
лудев сказал:
— Товарищи, 37-я дивизия сражается.
Мертвые не отступают. Убит командир полка
Андреев, погибли почти все комбаты...
Остатки 112-й дивизии и несколько десятков
вооруженных рабочих были оттеснены на се-
верную окраину завода и соединились с ба-
тальонами бригады Горохова.
Усложнилась обстановка и перед заводом
«Баррикады». Обескровленные полки, сража-
354
ясь на подступах к заводу, вынуждены были
повернуть часть сил на отражение атак враже-
ских автоматчиков, прорвавшихся в тыл. Коман-
дир полка Устинов, попав в окружение, запро-
сил огонь на себя. Был дан залп дивизиона «ка-
тюш». Устинов чудом уцелел. Немецкие авто-
матчики были уничтожены.
Жестоким ударам авиации и артиллерии
подвергся штаб 62-й армии. Только за 15 ок-
тября на командном пункте погибло 30 чело-
век. Охрана штаба не успевала откапывать лю-
дей из разбитых блиндажей. Телефонная связь
с частями была разрушена. Управление огнем
заволжских батарей осуществлялось по радио.
И снова, как неделю назад, в эфире звучал го-
лос Чуйкова:
— Держаться, ни шагу назад! Противник
выдыхается...
Он был прав. Более мощного кулака для
уничтожения частей, оборонявших заводской
район, Паулюс уже не мог собрать. Он мог рас-
считывать на успех лишь на узких участках.
Основные силы его армии увязли в боях внутри
города, лишившись возможности маневрировать.
В ночь на 16 октября на усиление обороны
заводского района стали прибывать полки
138-й дивизии Ивана Ильича Людникова. Они
переправлялись через Волгу под сильным ог-
нем артиллерии противника. Переправлялись на
•лодках, катерах и без задержки выходили на
оборону завода «Баррикады».
В те же дни получил подкрепление и Пау-
люс. К Сталинграду были переброшены транс-
портной авиацией из Керчи, Миллерова и даже
из Германии специальные саперно-штурмовые
батальоны и части гренадеров. Они концентри-
ровались в районе Шахтинской улицы и высо-
ты 107,5 для удара на завод «Красный Ок-
тябрь»
Маневр вражеских танков, пытавшихся про-
биться к Волге между заводами СТЗ и «Барри-
кады», отразили танкисты 84-й танковой брига-
ды подполковника Д. Н Белого. Танки бригады
355
были хорошо замаскированы в развалинах и ис-
пользованы как противотанковые засады. Они
открывали огонь по пехоте и танкам с рассто-
яния 150—200 метров, затем стремительными
рывками откидывали захватчиков на исходные
позиции.
Оборона южных районов Сталинграда,
включая Красноармейск, Бекетовку, Лапшин
сад, Лысую гору до подступов к балке Купо-
росная, обрела в те дни устойчивость.
Части 64-й армии Шумилова, взаимодейст-
вуя с войсками 57-й армии, которой командо-
вал Ф. И. Толбухин, отразив в сентябре и в на-
чале октября массированные атаки танков и мо-
топехоты противника, укрепляли свои позиции,
ведя активную разведку в разных направлени-
ях, особенно на подступах к балке Купоросная,
где гитлеровцам удалось расклинить город и
войска фронта на две части.
Но когда стало ясно, что Паулюс решил во
что бы то ни стало захватить заводские райо-
ны города, когда над Мамаевым курганом, над
тракторным заводом и над рабочими поселка-
ми закружили сотни пикировщиков, тогда пе-
ред командованием фронта встала задача —
сорвать вражеский замысел путем решительных
ударов по флангам его группировки, нацеленной
на центр и на заводские районы.
Обстановка подсказывала, что такой удар на
этот раз должна нанести 64-я армия.
Командующий армией генерал Михаил Сте-
панович Шумилов — волевой военачальник,
уроженец Шадринского района, Курганской
области, член партии с 1918 года — еще в граж-
данскую войну командовал полком. Видя и
чувствуя драматизм судьбы защитников север-
ной части города, он принял решение сосредо-
точить основные силы своей армии на левом
фланге, соединиться с частями 62-й армии,
в частности с ее 13-й гвардейской дивизией Ро-
димцева, обороняющейся в центре города. Ми-
хаил Степанович понимал, что решение такой
задачи сопряжено с большими трудностями и
356
потерями, но отвлечь на себя силы противника
и тем самым облегчить положение соседа стало
его долгом.
23 октября на усиление 64-й армии прибыл
7-й корпус генерала С. Г. Горячева в составе
трех стрелковых бригад, сформированных из
морских пехотинцев и пограничников. На исход-
ные рубежи намеченного удара были подтянуты
части 422-й стрелковой дивизии. В тот же пери-
од на КП 64-й армии прибыл представитель
Ставки генерал-полковник А. М. Василевский.
Он уточнил задачу армии: наступать вдоль Вол-
ги, через населенный пункт Ельшанка.
— Выбор направления для наступления
вдоль Волги,— сказал он,— обусловлен тем,
что противник все время стремится расширить
коридор между 62-й и 64-й армиями и сосредо-
точивает для этого силы и средства... Наступая
в этом направлении, мы еще больше убедим
его в том, что тоже имеем основную задачу —
соединить фланги армий. Противник вынуж-
ден будет дополнительно привлечь свои резер-
вы. Кроме того, наступление армии в этом
направлении отвлечет его внимание от других на-
правлений и даст возможность вести перепра-
ву наших резервов на участке 57-й армии для
контрнаступления.
25 октября части 7-го стрелкового корпуса и
29-й дивизии под прикрытием огня артиллерии
ворвались в первую, а местами и во вторую
траншеи противника. Разгорелись жестокие
схватки на подступах к балке Купоросная и на
Зеленой Поляне. Гитлеровцы бросили сюда пи-
кирующие бомбардировщики и танки. Упорные
и кровопролитные бои длились шестеро суток.
Атаки и контратаки повторялись днем и ночью.
И тогда же стали известны всему фронту
героические подвиги морских пехотинцев стрел-
кового корпуса Горячева, истребителей танков
422-й дивизии и бывших десантников из 36-й
дивизии.
В первые дни отличились подразделения ав-
томатчиков-моряков 96-й стрелковой бригады
357
полковника Ф. П. Бережного, 97-й стрелковой
бригады В. В. Тихомирова и 93-й стрелковой
бпигады Н. 3. Галая. Как рассказывает генерал
Горячев, также отличившийся личной храбро-
стью, автоматчики перед каждой атакой сбра-
сывали с себя шинели, надевали бушлаты или
просто оставались в одних тельняшках и не-
удержимо бросались вперед, наводя страх и
ужас на гитлеровских захватчиков.
«Полосатые барсы» — так называли их гит-
леровцы.
«Целые роты, батальоны шли вперед под
огонь пулеметов и орудий врага, презирая
смерть. Нельзя было выделить какого-то от-
дельного героя. Все шли на подвиг ради вы-
ручки защитников города. То был поистине
массовый героизм»,— подтверждает в своих
письмах о тех днях бывший разведчик той бри-
гады, ныне майор запаса И. Н. Николаев.
К исходу 28 октября морские пехотинцы про-
двинулись на 4—5 километров. Поскольку осно-
вная задача, поставленная 7-му корпусу,— от-
влечь на себя значительное количество сил
противника — была выполнена, бригады и дейст-
вующие с ними части усиления по приказу
командования армией перешли к обороне на до-
стигнутых рубежах. Там морские пехотинцы и
простились с комиссаром корпуса Л^иханлом
Павловичем Быстровым. Прекрасной души че-
ловек, истинный боец ленинской гвардии, опыт-
ный политработник, он все время находился
на самых горячих участках борьбы с захватчи-
ками, много раз водил за собой в атаки и
контратаки батальоны. В одной из контратак,
находясь в цепи морских пехотинцев, он был ра-
нен в грудь. Бойцы вынесли его на руках с по-
ля боя. На окраине Бекетовки Михаил Павло-
вич скончался. Ныне одна из ее улиц названа
именем Быстрова.
Героически сражался в те дни взвод бывших
десантников под командованием гвардии лей-
тенанта Владимира Крылова. Этот взвод отча-
янных и проворных гвардейцев прорвался к бал-
358
ке Купоросная, где засели батальоны 371-й пе-
хотной дивизии противника. Стояла задача —
разрубить позиции врага перед балкой, проник-
нуть в расположение его тылов и тем самым
создать угрозу окружения гитлеровских частей,
окопавшихся вдоль балки у Волги.
Гвардии лейтенант Крылов поднял свой
взвод на ночную вылазку. Без единого выстре-
ла были уничтожены три вражеских пулемет-
ных расчета, а затем наши пулеметы ударили
по засевшим в балке гитлеровцам.
Выждав наступление темноты, лейтенант
Крылов решил вместе с прибывшим подкреп-
лением проникнуть на противоположную сто-
рону балки. Ночь — верная союзница отважных.
Оказавшись в самой гуще захватчиков, отдыха-
ющих под прикрытием высоких берегов, гвар-
дейцы действовали бесшумно, но вскоре при-
шлось срывать предохранительные кольца гра-
нат и разряжать автоматы. Всю длинную
октябрьскую ночь шел бой.Сколько было уничто-
жено гитлеровцев, которые в переполохе вели
огонь против своих, никто в темноте не под-
считывал. Однако к утру гвардейцы вынуждены
были отойти в один из оврагов балки и занять
круговую оборону. Гитлеровцам, вероятно, по-
казалось, что здесь действуют не двадцать де-
сантников, а целый батальон. И они бросили
сюда сотни автоматчиков, усиленных десятком
танков. Танкисты не решались ринуться с кру-
тых берегов в овраг, а от автоматчиков гвар-
дейцы отбивались гранатами и двумя ручными
пулеметами, установленными в «ласточкиных
гнездах» на обрывах оврага.
Двое суток сражался взвод Крылова в осаж-
денном овраге, приковав к себе внимание не
только пехоты и танков противника, но и авиа-
ции. Несколько раз в день над оврагом пикиро-
вали девятки Ю-87, спускаясь почти до самой
земли. Но ни одна бомба не достигла цели —
слишком узка была расщелина, в которой ук-
рывались гвардейцы в часы бомбежки.
Израсходовав все запасы гранат и патроны,
359
взвод более суток пробивался к своим. В ночь
на 30 октября был тяжело ранен Владимир
Алексеевич Крылов. Его похоронили на юго-
восточной окраине Бекетовки в братской моги-
ле воинов 104-го полка 36-й гвардейской диви-
зии. Ныне его прах покоится в могиле на Ма-
маевом кургане...
Авиация противника все усиливала свои уда-
ры по наступающим частям и по промышлен-
ным объектам Бекетовки, особенно по судовер-
фи, где ремонтировались танки, тягачи и авто-
машины. Бомбили они и Сталгрэс, мельницу,
хлебозавод. Но рабочие этих предприятий не
покидали своих постов.
За шесть дней боев, с 25 по 31 октября, вой-
ска 64-й армии нанесли противнику значитель-
ные потери. Однако пробиться к центру города
не смогли. Они отвлекли на себя значительные
силы противника и тем облегчили положение
войск 62-й армии. Это позволило Чуйкову пе-
реместить свой командный пункт и оператив-
ные отделы штаба ближе к центру города. На-
блюдательный пункт и пункты управления
огнем заволжской группы артиллерийских бата-
рей в 62-й армии расположились на северных
скатах Мамаева кургана. Отсюда хорошо про-
сматривались подступы к заводу.
Вскоре Паулюс снова попытался прорваться
к Волге в районе завода «Красный Октябрь».
И здесь лавина его танков с пехотой и штурмо-
выми батальонами наткнулась на стену огня
артиллерии и на стойкую оборону полков 39-й
гвардейской и 284-й стрелковой дивизий. Поте-
ряв в первых же атаках 40 танков и более
2 тысяч солдат, Паулюс снова вынужден был
маневрировать.
За передвижениями полков и батальонов
6-й немецкой армии следила целая система на-
блюдательных пунктов по всему периметру изо-
гнутой линии обороны города. Достаточно было
показаться выхлопной копоти танков или дыму
походной кухни в какой-то балке, как туда на-
целивались оптические приборы. Координаты
360
уточнялись и передавались на огневые позиции
артиллеристов.
Наиболее удачный наблюдательный пункт
выбрали разведчики капитана Графчикова.
Они облюбовали самую незаметную, но самую
прочную заводскую трубу «Красного Октября».
Пробили в ней смотровые щели на разных вы-
сотах, закрепили там площадки для наблюде-
ния, подняли туда рацию, протянули телефон-
ные провода.
Ни бомбы, ни снаряды не могли разрушить
или даже повредить этот наблюдательный
пункт. Он просуществовал до конца сражения
за город. Отсюда противник был виден как на
ладони, как он ни пытался укрыться от зорких
наблюдателей.
Отразив массированные атаки на центр го-
рода, на заводской район и на группу Горохова,
действующую севернее СТЗ (Латошинка, Спар-
тановка, Рынок), защитники Сталинграда пе-
решли к активной обороне мелкими штурмовы-
ми группами на всех участках. Армия Паулюса
застряла в развалинах города.
Теперь гитлеровская авиация делала до ты-
сячи самолето-вылетов в день. В атаках тан-
ков и пехоты, чередовавшихся на разных уча-
стках, участвовало от одного до двух полков.
Вклиниваясь в нашу оборону, они попадали под
огонь с флангов, затем под удары штурмовых
групп, которые подпускали гитлеровцев на бросок
гранаты и держали в напряжении круглыми
сутками. Конфигурация оборонительных пози-
ции армии напоминала в те дни пилу дровореза.
«Пила» армии Чуйкова, по образному выраже-
нию журналистов, «перепиливала шею Гитлера»,
который хотел утопить Сталинград в крови.
В конце октября из резерва Ставки в Ста-
линград переправилась 45-я стрелковая дивизия
имени Щорса под командованием полковника
Василия Павловича Соколова. В ночь на 31 ок-
тября полки дивизии вступили в бой в цехах
завода «Красный Октябрь».
861
В ночь на 9 ноября по Волге пошла шуга —
осенний ледоход. Переправа раненых, а также
доставка боеприпасов и продуктов питания в
город крайне осложнились. Защитники Сталин-
града оказались отрезанными от Большой зем-
ли. Этим решил воспользоваться Паулюс. После
сильной авиационной бомбежки и артиллерий-
ского удара по заводскому району он бросил в
атаку четыре пехотные дивизии, усиленные са-
перными батальонами еще двух пехотных диви-
зий, а также танками двух дивизий. Вся эта
армада наступала на фронте чуть больше четы-
рех километров — от Волховстроевской улицы
до оврага Банный. Острие удара было нацеле-
но на завод «Баррикады».
Весь день 11 ноября — с 6 часов 30 минут
утра до темной ночи — наши воины отражали
атаки. Противнику удалось прорваться к Вол-
ге между заводами «Красный Октябрь» и «Бар-
рикады». 138-я дивизия осталась на своих по-
зициях, отрезанная от главных сил армии. Од-
нако прорвавшиеся здесь к Волге штурмовые
батальоны Паулюса не смогли расширить про-
рыв и застряли в узком коридоре под огнем
всех видов оружия, включая удары заволжских
батарей и ночных бомбардировщиков. Враг боо-
сил сюда и пехотные полки. Но и их усилия бы-
ли тщетны. И только тупое упрямство заставля-
ло гитлеровцев продолжать попытки овладеть
городом, продолжать бессмысленное кровопро-
литие.
Таким образом, в оборонительный период
Сталинградской битвы основная задача ссвет-
ских войск на этом направлении — обескровить
наступающую группировку противника, остано-
вить ее и тем самым создать благоприятные
условия для последующего перехода в контр-
наступление— была решена.
Героические защитники Сталинграда доби-
лись успеха в тяжелой и упорной борьбе на
улицах города и в заводских корпусах разум-
ной тактикой, умелым использованием имею-
щегося оружия с глубокой верой в победу пра-
362
вого дела, в светлые идеалы нашей жизни. Но
этот успех был бы немыслим, если бы на по-
мощь сталинградцам не пришла вся страна.
Труженики тыла снабжали защитников Ста-
линграда оружием, боеприпасами, продовольст-
вием и снаряжением, оказывали нам моральную
поддержку. Ни одного дня, ни одного часа мы
не чувствовали себя оторванными от Родины.
А тем временем на флангах всей сталин-
градской группировки гитлеровских войск на-
капливались крупные силы резерва Ставки
Верховного Главнокомандования.
Знал ли Гитлер о назревающем контрударе
советских войск? Разумеется, его разведка не
могла пропустить мимо внимания скопление
крупных сил на флангах группировки Паулюса.
Но фюрер все требовал и требовал взять Ста-
линград во что бы то ни стало.
Советские войска сорвали планы врага и на-
несли ему тяжелое поражение. С 17 июля по
19 ноября 1942 года немецко-фашистские вой-
ска, действующие на сталинградском направле-
нии, потеряли около 700 тысяч убитыми и ране-
ными, свыше 2 тысяч орудий и минометов,
более тысячи танков и штурмовых орудий и свы-
ше 1400 самолетов.
6. Перелом
Утром 19 ноября 1942 года, на рассвете,
снайпер Василий Зайцев занял заранее подго-
товленную позицию невдалеке от свалки ме-
таллолома завода «Красный Октябрь». Справа
и слева от него притаились такие же опытные
снайперы Виктор Медведев и Галифан Абза-
лов. Перед ними возвышался Мамаев курган.
В 200 метрах правее водонапорных баков, под
железобетонным колпаком, гнездились немецкие
корректировщики огня минометных батарей
противника. Они засыпали минами лодочные
причалы, обстреливали застрявшие между льди-
нами лодки и, казалось, были неуязвимы.
Василий Зайцев первым выследил колпак
363
корректировщиков. К той поре на его личном
счету было уже более 200 гитлеровцев. Недав-
но он выходил здесь на поединок с руководи-
телем берлинской школы суперснайпером Ко-
нингсом. Майора Конингса вызвал в Сталин-
град Паулюс для расправы с советскими снай-
перами. Он сразу заявил о себе точными выст-
релами по нашим не очень осторожным наблю-
дателям. Быстро разгадав замысел и повадки
суперснайпера, Зайцев вышел с ним на поеди-
нок. После двух демонстративных «промахов»
Василию удалось убедить противника, что на
нашей стороне нет метких стрелков. Но только
суперснайпер приподнял голову над бруствером
(его, вероятно, заело любопытство, где, в каких
руинах прячется мазила со снайперской винто-
вкой) — пуля Зайцева сразила врага.
Потом армейские разведчики показали Зай-
цеву фотоснимок: майор Конингс лежит на дне
траншеи с продырявленным лбом — и газетку
с некрологом о его гибели. Василий Григорье-
вич сказал:
— Тот самый, что на мою пулю наткнулся...
У нас в Сталинграде все пули с умом, толко-
вые— ищут цели с крестами и кокардами...
Над курганом зависла синеватая со снежны-
ми прожилками туча. Зацепившись разлохма-
ченными краями за водонапорные баки, она ста-
ла оседать на его северные скаты. Вот-вот зима
прикроет своим снежным покровом обожжен-
ную и истерзанную сталинградскую землю. На
местах былых садов, аллеек сплошные воронки,
ломаные линии окопов, траншей и ходов сооб-
щений. Они были важны для снайперов. В них
они укрывались от свинцовых метелей и оско-
лочных вихрей. В них и отдыхали.
Глядя на низкие облака, Виктор Меведев
сказал:
— Вася, туча дает время позавтракать.
— Можно,— согласился Василий Зайцев.
— Тихо! — оборвал их Галифан Абзалов.
Галифан— степной человек. Чутким ухом
он уловил звенящее колебание воздуха.
364
Подняли глаза вверх и Зайцев с Медведе-
вым. Неужели под прикрытием снежной тучи
сюда надвигаются бомбардировщики? Но по-
сты воздушного наблюдения не дают никаких
сигналов...
Над Сталинградом стояла удивительная ти-
шина.
Сколько она продлится: минуты, часы? Это
напряжение было трудно вынести. И в самом
деле, будто вся атмосфера над городом напряг-
лась до звона. В воображении Василия Зайце-
ва эти невидимые нити были скручены в ка-
нат, один конец которого привязан к вершине
кургана, а второй — к темному небосклону.
Прикоснись острием бритвы — и все нити с
треском порвутся, освобождаясь от непосиль-
ной нагрузки.
Рука Зайцева сжала шейку приклада. Ука-
зательный палец лег на спусковой крючок.
Прогремел выстрел. В 7 часов 30 минут 19 но-
ября снайпер Василий Зайцев, впервые за все
дни боев в Сталинграде, послал пулю непри-
цельно, в небо. И в тот же миг оно озарилось
всполохами. Воздух сотряс бодрящий душу и
сердце грохот.
То были первые залпы десяти с половиной
тысяч орудий и минометов Юго-Западного и
Донского фронтов, наносящих удар по груп-
пировке противника, сосредоточенной северо-
западнее Сталинграда. 80 минут с нарастаю-
щим темпом и мощью длилась там артиллерий-
ская подготовка. 80 минут воспламенялась и
вскипала над окопами гитлеровцев грозная си-
ла уральских и сибирских металлургов!
Началось то, во имя чего, не зная страха,
отстаивали руины города защитники Сталин-
града. Во имя чего они дышали огнем, забыва-
ли о боли и ранах, умирали, не выпуская из
рук оружия. Заискрились заиндевелые груды
рваной арматуры, железных конструкций завод-
ских корпусов, искореженных станков, заблиста-
ли радостью глаза людей в окопах, траншеях,
блиндажах и в подвалах Сталинграда.
365
— Началось! Началось!.. Слышите?! — пере-
давали из конца в конец телефонисты и ради-
сты, стараясь опередить официальные сведения
высших штабов. Так велико было их желание
разнести радостную весть во все части и под-
разделения. Да и кто мог отказать рядовым за-
щитникам Сталинграда в праве осмысливать
обстановку? Здесь они — тактики и стратеги в
солдатских шинелях — стали академиками
войны.
К полудню, когда артиллерийская канонада
на севере стихла, а в просветы пасмурного
неба стало проглядывать солнце, снайперы Ва-
силий Зайцев, Виктор Медведев и Галифан
Абзалов сместились с «утренних» позиций на
«дневные», чтобы не дать вражеским коррек-
тировщикам вести прицельный огонь по лодоч-
ным причалам и лодочникам, которые проби-
вались через Волгу с Большой земли. Преодо-
лев оцепенение, гитлеровцы продолжали свое
черное дело.
Над курганом пронеслись две тройки «мес-
сершмиттов». За ними вынырнула из облаков
девятка пикировщиков Ю-87. Видимо, они хо-
тели успокоить застрявшие в городе немецкие
войска: дескать, продолжайте выполнять при-
каз Гитлера... В смотровых щелях бетонирован-
ного колпака замелькали стекла корректиров-
щиков.
— Будем бить по стеклам,— сказал Василий
Зайцев.
Вскоре прогремело три прицельных выстре-
ла. Мельканье стекол прекратилось. Через пол-
часа снайперы еще раз ударили по смотро-
вым щелям. Следующая пауза длилась более
часа. Минометные батареи молчали. Не откры-
вали они огня и в тот момент, когда на Волге
маневрировали между льдинами сразу более
десятка лодок, наверняка со свежими газетами
и письмами...
До самых сумерек держали в прицелах
смотровые щели корректировщиков Зайцев,
Медведев, Абзалов, посылая туда пулю за пу-
366
лей. И хотя ни один из них не принес в тот
день стреляных гильз с рапортичками о пора-
женных целях, вроде день прошел зря, без
увеличения личных счетов, зато ни один ло-
дочник не задержал в тот день доставку почты
с Большой земли...
19 ноября войска 5-й танковой и 21-й армий,
несмотря на сильное сопротивление против-
ника, прорвали передний край обороны в на-
правлении главного удара Юго-Западного
фронта.
Утром 20 ноября над Волгой стлался густой
туман. По руинам змеилась поземка, наметая
перед блиндажами и траншеями снежные суг-
робы. Реже, чем раньше, строчили пулеметы и
автоматы. Взрывы отдаленных снарядов и
мин глохли в вязкой белизне воздуха. Каза-
лось, сама природа помогла нашим войскам
маскировать туманной глухотой подготовку к
активным действиям южнее Сталинграда, при-
нудив захватчиков затаить дыхание и ждать
новых потрясений. В самом деле, в тот час,
когда над заволжскими просторами забрезжил
рассвет, в Сталинграде наступила такая непри-
вычная тишина, что шорох ледохода на Волге
заставлял сталинградцев пригибать голову и
припадать к земле, будто сотни «катюш» из-под
воды разразились неумолкаемым залпом...
Напряженная глухота длилась более часа.
Затем она расклинилась стартовым всплеском
ревущего огня реактивных снарядов Гвардей-
ские минометные полки мощным залпом обо-
значили начало нового удара по гитлеровским
войскам, сосредоточенным южнее и юго-запад-
нее Сталинграда. Тот удар наносили войска
Сталинградского фронта силами 57-й. 51-й и
64-й армий под командование л генералов
Ф. И. Толбухина, И. И. Труфанова и М. С. Шу-
милова.
И снова, как сутки назад, только с еще боль-
шей силой, прокатилось над руинами гор да эхо
артиллерийской канонады. В городе были слы-
шны взрывы снарядов. Они крошили позиции
367
гитлеровцев невдалеке от южных окраин Ста-
линграда, в перешейках между озерами Сарпа,
Цаца и Барманцак. Часть артиллерии фронта
готовила атаку полков 64-й армии на Елхи. От-
крыли огонь и заволжские батареи, обеспечива-
ющие боевые действия частей в заводском рай-
оне. Здесь шла подготовка ударов мелких штур-
мовых групп с целью восстановления локтевой
связи дивизии Людникова с главными силами
62-й армии. Одновременно активные действия
штурмовых групп на улицах города должны бы-
ли лишить Паулюса возможности маневриро-
вать теми силами, которые застряли в уличных
боях, держать их в напряжении и днем и
ночью.
К исходу дня 20 ноября стало известно, что
войска, перешедшие в наступление, севернее и
южнее Сталинграда, смяли оборонительные по-
зиции на флангах ударных сил группировки
противника.
Далее события развивались с удивительной
быстротой. Оперативные сводки — одна радо-
стнее другой! 4-й механизированный корпус
генерала В. Т. Вольского продвинулся в глу-
бину расположения войск противника и к по-
лудню 21 ноября занял Зеты. Кавалерийский
корпус генерала Т. Т. Шапкина овладел стан-
цией и населенным пунктом Абганерово. 13-й
танковый корпус генерала Т. И. Танасчишина,
отбивая контратаки 29-й моторизованной ди-
визии противника, продвинулся в направлении
на Нариман на 15 километров.
Таким образом, войска Сталинградского
фронта расчленили и лишили боеспособности
две румынские армии — 3-ю и 4-ю! Одновре-
менно войска Юго-Западного фронта, сломив
сопротивление противника за Доном северо-
западнее Сталинграда силами 26-го и 4-го тан-
ковых корпусов под командованием генералов
А. Г. Родина и А. Г. Кравченко, вышли в район
Манойлина и, круто повернув острие удара на
восток, устремились к Дону, в район Калача.
Своевременный выход в тыл врага во многом
368
зависел от быстрого захвата переправ через
Дон в Калаче. 14-й мотострелковой бригаде
подполковника Г. Н. Филиппова было дано за-
дание прорваться к Калачу ночью.
Перед рассветом 22 ноября передовой отряд
в составе мотострелковых рот с пятью танками
под командованием Филиппова захватил уце-
левший мост севернее Калача. Захват исправно-
го моста обеспечил быстрое преодоление Дона
19-й танковой бригадой, частями 26-го, затем
4-го танковых корпусов.
К 16 часам 23 ноября наступил кульминаци-
онный момент: подвижные соединения двух
фронтов — Юго-Западного и Сталинградско-
го— должны были завершить окружение гитле-
ровских войск, сосредоточенных в междуречье
Волги и Дона. Многое зависело от решитель-
ности танкистов 45-й бригады тяжелых танков
подполковника П. К. Жидкова. После атаки на
Калач эта бригада была нацелена на посело.к
Советский. Она шла на соединение с частями
4-го механизированного корпуса генерала Воль-
ского, наступавшего через Мариновку на Калач.
Петр Жидков — коренной сталинградец. Кто
из жителей Дар-горы не зназ его в молодо-
сти! Самый отчаянный гонщик на мотоцикле,
прекрасный пловец (переплывал Волгу в самый
разлив туда и обратно без отдыха), неугомон-
ный заводила в спортивных состязаниях среди
молодежи прямо на пыльных улицах Дар-горы.
И вот на его долю выпала ответственная мис-
сия—замкнуть кольцо вокруг огромной группи-
ровки войск Гитлера. Замкнуть тяжелыми тан-
ками Они шли неудержимой лавиной прямо
на Советский, где уже завязали бои подразделе-
ния 36-й механизированной бригады подполков-
ника М. И. Родионова. Удар тяжелых танков
с тыла не оставил противнику никаких надежд
на продолжение сопротивления в этом районе.
На исходе 23 ноября 1942 года кольцо замкну-
лось!
Утром 24 ноября все радиостанции Совет-
ского Союза передали утреннюю сводку Совин-
13 Заказ № 150
369
формбюро о событиях под Сталинградом: завер-
шилось оперативное окружение группировки не-
мецко-фашистских войск; в котле оказались
22 дивизии и более 160 частей, входящих в со-
став 6-й и частично 4-й танковой армий, взято
в плен 27 дысяч солдат и офицеров 4-го и 5-го
румынских корпусов, расчлененных в районе
станицы Распопинская...
Надо ли говорить, как радовались этому со-
общению в Сталинграде!
— Котел, значит, получился... Сколько же их
тут осталось? — говорил друзьям снайпер Вик-
тор Медведев.
— Потом подсчитаем... А пока остерегайся,
не высовывайся из-за бруствера,— ответил Ва-
силий Зайцев.
— Верно сказал Василий, верно. Волк в кап-
кане бывает шибко злой,— заметил Галифан
Абзалов.— Лапу откусит, потом бешено на че-
ловека бросается...
Перед снайперами стояла задача — органи-
зовать коллективное преследование кочующих
ручных пулеметчиков противника, которые на-
деялись создать впечатление, что сил у немцев
здесь больше чем достаточно, и потому они не
собираются оставлять занятых в городе пози-
ций. Враг действительно изо всех сил старался
задержаться на своих позициях. И против 138-й
дивизии Людникова, и за водонапорными бака-
ми на Мамаевом кургане гитлеровцы продолжа-
ли упорно сопротивляться. Их кочующие пуле-
меты маневрировали, как правило, вдоль тран-
шей, создавая губительную плотность огня про-
тив атакующих.
Снайперы должны были подавить источни-
ки этого огня. У Зайцева и Медведева стало
много учеников—«зайчат» и «медвежат».
У Абзалова тоже целое отделение метких стрел-
ков. Снайперы распределили между собой ли-
нии траншей и составили схему размещения
снайперов на северных и восточных скатах Ма-
маева кургана. Когда Зайцев, Медведев и Аб-
залов шли к блиндажу штаба дивизии утвер-
370
дить эту схему, у подножия кургана, за желез-
нодорожной насыпью, их встретил мальчик лет
двенадцати.
— Откуда такой взялся? — спросил его Ва-
силий Зайцев.
— Ниоткуда, я тутошний. Я вас всех знаю,—
продолжал он удивлять снайперов,— вы — Ва-
силий, этого Виктором звать, а вот у этого имя
смешное — Галифан.
Снайперы недоуменно переглянулись.
— А тебя-то как звать? Где ты все-таки
обитаешь-то? — спросил Виктор Медведев.
— Сашей меня звать, Александр Долгопо-
лов. А живем мы здесь, в землянке, с мамой и
тетей -Шурой — Черкасова ее фамилия. Днем
прячемся, а ночами выходим. Тут еще, правда,
есть четыре девчонки, но они ничего, смелые,
терпеть можно. Вот она, наша землянка, за ов-
ражком, заходите.
Снайперы направились к узкой развилке, ку-
да показал мальчик. Перед землянкой стояли
две женщины и четыре девочки в таких же, как
на Саше, солдатских телогрейках, полы до зем-
ли. Бледные, но улыбаются так приветливо, буд-
то встретили своих отцов. Смущенные снайперы
принялись шарить по карманам в поисках хоть
какого-нибудь гостинца.
— Не надо,— догадался Саша,— у нас все
есть, даже трофейный шоколад, можем вас
угостить.
Не успел он нырнуть в землянку, как раз-
дался сотрясающий воздух и землю взрыв. За
водонапорными баками взметнулись огнистые
клинья дробленого бетона.
— Сработала! — радостно закричал Саша.
И объяснил: — Там у них целое гнездо. Офи-
церы с крестами под землей кофе распивали...
Вот теперь им там всем крест. Там, за водона-
порными баками, был склад противопехотных и
противотанковых мин.
Наши бойцы знали, что немецкие саперы ка-
ждую ночь густо минируют все подступы к сво-
им траншеям, но не знали, как подобраться к
13*
371
складу и подорвать его. /\ вот «гарнизон» зем-
лянки указал саперам к нему дорогу.
Гитлеровцы остервенело вели огонь на ис-
требление всех, кто попадал в поле их зрения
среди руин непокоренного города. Густые очере-
ди пулеметов, залпы батарей разных калибров,
фугасные снаряды реактивных минометов и
дальнобойных орудий закупоривали огнем и ос-
колками подвалы с мирными жителями, рушили
блиндажи и траншеи воинских частей. Ночами,
когда, казалось, можно было провести перегруп-
пировку сил, вынести из подземных лазаретов
раненых, подышать зимним воздухом, над ру-
инами вспыхивали ослепительные ракеты. Ночь
превращалась в день, и снова открывался беше-
ный огонь по защитникам священных рубежей
на узкой полоске городской земли перед Волгой.
В чем же дело? Почему не спадала напря-
женность боев в городе, когда за спиной немец-
ко-фашистских войск, застрявших у стен Ста-
линграда, уже замкнулось кольцо окружения?
Какими соображениями руководствовался фю-
рер, приказав Паулюсу оставаться на месте,
заверив, что не допустит окружения его армии,
а если это все же произойдет — примет меры к
ее деблокаде? «Я не оставлю Волгу, не уйду
с Волги!» На что он надеялся? После войны по-
чти все гитлеровские генералы обвинили Гитле-
ра в катастрофе на Волге. Обвинили, чтобы оп-
равдать свой стратегический промах на сталин-
градском направлении. А ведь у врага были
здесь значительные силы. На 18 ноября 1942 го-
да группировка гитлеровских войск имела:
1 ОН 500 человек личного состава, 10 290 орудий
и минометов, 675 танков и штурмовых самоход-
ных орудий, 1216 боевых самолетов.
Более чем миллионная армия со всеми сов-
ременными средствами ведения войны. Такая
армия, с генералами и офицерами, прошедши-
ми со своими солдатами всю Европу, от Сены
до Волги, могла и должна была, по убеждению
Гитлера, неудержимо двигаться к цели, сметать
на своем пути любые препятствия. А для того,
372
чтобы столкнуть такую силу с занятых позиций,
не говоря уже об окружении и разгроме, на-
ступающей стороне требовалось значительн е
превосходство в людях и боевой технике.
Могла ли Ставка Советского Верховного
Главнокомандования сосредоточить в ту пору
против сталинградской группировки противника
более трех миллионов войск и стянуть соответст-
вующее количество орудий, танков, самолетов?
Учитывая, что более 70 миллионов населения
страны осталось за линией фронта на оккупиро-
ванной территории, а также все сложившиеся в
той поре условия, вряд ли можно было изыскать
такую возможность.
На 19 ноября в составе трех фронтов, дейст-
вующих против сталинградской группировки
противника, было:
личного состава— 1103 000 человек;
орудий и минометов— 15501;
танков и самоходных орудий— 1463;
боевых самолетов— 1350.
Как видим, страна к этому времени сумела
сосредоточить в районе Сталинграда большие
силы для организации контрнаступления, но го-
ворить о значительном превосходстве не прихо-
дится.
Наступление развивалось с поразительным
успехом. Объясняя причины этого успеха, мар-
шал Василевский писал, что главней причиной
было то, что душой Советской Армии были ком-
мунисты. Ставка и Генштаб, как никогда, умело
разработали и организовали сражение, доведя
задачи до всех исполнителей. Большое значение
имел фактор скрытной подготовки ударов, а
также выбор времени. Советское командование
проявило большое искусство в деле концентра-
ции основных сил и средств, особенно танков
и артиллерии, на избранных направлениях. Ве-
лик был патриотический порыв всех советских
воинов, от генералов до солдат. А моральный
дух немецких войск иссяк перед возрастающим
упорством защитников рубежей на подступах к
Волге. Героизм сталинградцев — воинов и рабо-
373
чих — надломил их веру в легкую победу. Их
стал преследовать страх — в Сталинграде и
камни стреляют!
К концу декабря войска Юго-Западного
фронта продвинулись на глубину до 200 кило-
метров. Советские войска освободили в ходе на-
ступления более 1240 населенных пунктов, раз-
громили основные силы 8-й итальянской армии,
оперативной группы «Холлидт» и 3-ю румын-
скую армию. Враг уже не смог помочь окружен-
ной группировке ни с запада, ни с юга.
30 декабря 1942 года решением ГКО на ко-
мандующего Донским фронтом генерал-лейте-
нанта К. К. Рокоссовского было возложено ру-
ководство операцией по разгрому окруженной
группировки противника. Основные силы фрон-
та— 65-я, 21-я, 24-я и 57-я армии занимали ис-
ходные позиции по периметру кольца с внешней
стороны. 62-я и 64-я армии, вышедшие из состава
Сталинградского фронта в Донской, сставались
в городе. Прикрытие действий этих соединений
с воздуха было возложено на летчиков 16-й
воздушной армии.
Сталинградский фронт был переименован в
Южный. Его армии должны были развить на-
ступление в общем направлении на Ростов, а
армии Юго-Западного фронта — на Донбасс.
Однако перед выходом на широкий маневрен-
ный простор войскам Сталинградского и Юго-
Западного фронтов потребовалось приложить
много усилии по ликвидации попыток гитлеро-
вских войск деблокировать окруженную между
Доном и Волгой группировку. Особенно напря-
женная обстановка складывалась на котельни-
ковском направлении. Там действовала группа
войск «Дон» под общим командованием Ман-
штейна. В группу входили три танковые, пять
пехотных, одна моторизованная, две авиаполе-
вые и две кавалерийские дивизии. Такой мощ-
ный кулак удалось сформировать Манштейну
за счет дивизий, переброшенных из Франции,
с Северного Кавказа, из-под Воронежа и Орла»
Им он хотел пробить коридор к Паулюсу.
374
Еще 12 декабря две танковые дивизии, имев-
шие в своем составе по батальону Т-VI («тигр»),
нанесли удар на узком участке вдоль железной
дороги Тихорецк — Сталинград. Вслед за танка-
ми устремились пехотные и кавалерийские ди-
визии. За три дня боев они оттеснили части 51-й
армии к реке Аксай, а затем на рубеж реки
Мышкова. До Сталинграда оставалось 40 кило-
метров. Прорыв Манштейна к Паулюсу стал ре-
альной угрозой. Потребовалось мобилизовать
все имеющиеся там силы на борьбу с танками.
На рубеже реки Мышкова, где заняли обо-
рону части 4-го механизированного корпуса,
развернулся жестокий бой. 6-я танковая диви-
зия, переброшенная сюда из Франции с баталь-
оном «тигров», стремилась прорваться через бо-
евые порядки наших частей таранным ударом.
Но не получилось.
Роты и батальоны 1378-го стрелкового полка
подполковника М. С. Диасамидзе не дрогнули
ни перед «тиграми», ни перед массированными
атаками пикировщиков с воздуха, ни перед гу-
стыми цепями пехоты. 30 атак отразил полк,
удерживая свои позиции, перед которыми было
истреблено до двух батальонов пехоты и 20 тан-
ков.
Героически отстаивал свой рубеж бронебой-
щик 4-го механизированного корпуса И. М. Кап-
лунов. Из противотанкового ружья и противо-
танковыми гранатами он подбил восемь танков.
Девятый танк герой вывел из строя уже будучи
тяжело ранен. Вскоре он скончался. И. М. Кап-
лунову посмертно присвоено звание Героя Со-
ветского Союза.
Высокие образцы мужества и отваги показа-
ли в те дни штурмовики и истребители 8-й воз-
душной армии под командованием Т. Т. Хрю-
кина. Завоевав господство в воздухе над степ-
ными просторами, они совершили 750 боевых
вылетов. Ударами по колоннам и скоплениям
танков летчики помогли наземным войскам ос-
тановить натиск врага.
Ставка направила в состав Сталинградского
375
фронта 2-ю гвардейскую армию генерала
Р. Я. Малиновского. Она была предназначена
для участия в разгроме окруженной группиров-
ки Паулюса, однако драматичность событий на
котельниковском направлении вынудила изме-
нить решение. Совместно с войсками 51-й ар-
мии 2-я армия должна была нанести контр-
удар по группе армий «Дон» с рубежа реки
Мышкова.
Утром 24 декабря перед войсками Манштей-
на, на широком степном просторе, разверну-
лись в грозную лавину батальоны танков и ме-
ханизированных полков. Малиновский вывел их
в одну линию, потребовав от командиров диви-?
зий, полков и батальонов выставить «напоказ»
врагу все танки и самоходные орудия.
«Произошел забавный случай,— писал
Р. Я. Малиновский, вспоминая тот период,—
воздушная разведка донесла, что противник
развернул массу танков — шесть рядов по
60 танков для атаки. Была опасность прорыва.
Что противопоставить врагу? У нас было, по-
жалуй, больше танков, чем у противника, мы*
имели их свыше шестисот, но не было горюче-
го— в баках оставалось четверть заправки.
Отдаю приказ снять маскировку с танков, а
если они в оврагах, вывести на бугры, пусть
посмотрит враг, на что он напорется. В ставку
Гитлера полетели срочные депеши: «Вся степь
усыпана советскими танками».
То было испытание нервов противника —
психологический удар. Клин выбивается кли-
ном. Манштейн тоже в начале своего наступле-
ния пытался подавить дух сопротивления на-
ших войск в той степи движением лавины
танков. Наши выдержали, не дрогнули. Пришла
пора испытать нервы его войск. После коротко-
го огневого налета гвардейцы перешли в на*
ступление, быстро сломили сопротивление и,
захватив переправы через Мышкову, обеспечи-
ли ввод в прорыв танковых и механизирован-
ных соединений. В тот же день 7-й танковый
корпус вышел к реке Аксай, а подвижные со-
376
единения 51-й армии устремились в обход ко-
тельниковской группировки врага с юга.
Так самая грозная акция гитлеровских'
войск — деблокировать армию Паулюса — по-
терпела крах с потерей большого количества,
живой силы и техники.
В те же дни войска Юго-Западного фронта
расчленили и пленили основные силы 8-й
итальянской армии в районах Алексеево, Ло-
зовское. Такая же участь постигла группировку
противника, окруженную в районах Арбузовки
и Кантемировки. Части 24-го танкового корпу-
са, заняв станцию Тацинская, перерезали един-
ственную железнодорожную коммуникацию Ли-
хая — Сталинград. В Тацинской были захваче-
ны продовольственные, артиллерийские, вещевые
склады и хранилища горючего. На аэродроме
было уничтожено свыше 3G0 самолетов.
К концу декабря линия фронта отодвину-
лась от Сталинграда более чем на 300 километ-
ров. Однако Паулюс продолжал держать в на-
пряжении части 62-й и 64-й армий, требуя от
своих войск бороться до последнего патрона,
строго экономить продовольствие, боеприпасы,
укреплять и утеплять оборонительные * соору-
жения. Свой штаб и узел связи Паулюс пере-
нес из Карповки в Гумрак. Войск, по уточнен-
ным данным, к той поре оставалось еще более
четверти миллиона, орудий и минометов —
4130, танков — 300 и самолетов— 100. Суточная
потребность войск составляла около тысячи
тонн различных грузов, в первую очередь про-
дуктов питания. Однако к исходу декабря по
воздушному мосту сюда поступала лишь де-
сятая доля необходимого. При этом только за
декабрь было уничтожено в воздухе и на аэро-
дромах 700 немецких транспортных самолетов.
Воздушный мост рушился, на солдат и офице-
ров 6-й немецкой армии наступал голод.
8 января советское командование во избежа-
ние напрасного кровопролития предъявило
командованию окруженных под Сталинградом
вражеских войск ультиматум с предложением
377
прекратить сопротивление и капитулировать.
«Командующему окруженной
под Сталинградом
6-й германской армией
генерал-полковнику Паулюсу
или его заместителю.
6-я германская армия, соединения 4-й тан-
ковой армии и приданные им части усиления
находятся в полном окружении с 23 ноября
1942 г.
Части Красной Армии окружили эту группу
германских войск плотным кольцом. Все на-
дежды на спасение ваших войск путем наступ-
ления германских войск с юга и юго-запада не
оправдались. Спешившие вам на помощь гер-
манские войска отступают на Ростов. Герг ь
ская транспортная авиация, перевозящая вам
голодную норму продовольствия, боеприпасов и
горючего, в связи с упешным, стремительным
продвижением Красной Армии вынуждена ча-
сто менять аэродромы и летать в расположение
окруженных издалека. К тому же германская
транспортная авиация несет огромные потери в
самолетах и экипажах от русской авиации. Ее
помощь окруженным становится нереальной.
Положение ваших окруженных войск тяже-
лое. Они испытывают голод, болезни и холод.
Суровая русская зима только начинается; силь-
ные морозы, холодные ветры и метели еще впе-
реди, а ваши солдаты не обеспечены зимним
обмундированием и находятся в тяжелых анти-
санитарных условиях.
Вы, как командующий, и все офицеры окру-
женных войск отлично понимаете, что у Вас
нет никаких реальных возможностей прорвать
кольцо окружения. Ваше положение безнадеж-
ное, и дальнейшее сопротивление не имеет ника-
кого смысла.
В условиях сложившейся для Вас безвыход-
ной обстановки, во избежание напрасного кро-
вопролития, предлагаем Вам принять следую-
щие условия капитуляции:
378
1. Всем германским окруженным войскам
во главе с Вами и Вашим штабом прекратить
сопротивление.
2. Вам организованно передать в наше рас-
поряжение весь личный состав, вооружение, всю
боевую технику и военное имущество в исправ-
ном состоянии.
Мы гарантируем всем прекратившим сопро-
тивление офицерам, унтер-офицерам и солдатам
жизнь и безопасность, а после окончания войны
возвращение в Германию или в любую страну,
куда изъявят желание военнопленные.
Всему личному составу сдавшихся войск
сохраняем военную форму, знаки различия и
ордена, личные вещи, ценности, а высшему офи-
церскому составу и холодное оружие.
Всем сдавшимся офицерам, унтер-офицерам
и солдатам немедленно будет установлено нор-
мальнее питание.
Всем раненым, больным и обмороженным
будет оказана медицинская помощь.
Ваш ответ ожидается в 15 часов 00 минут,
по московскому времени, 9 января 1943 г.
в письменном виде через лично Вами назна-
ченного представителя, которому надлежит сле-
довать в легковой машине с белым флагом по
дороге разъезд Конный — ст. Котлубань.
Ваш представитель будет встречен русски-
ми доверенными командирами в районе «Б»
0,5 км юго-восточнее разъезда 564 в 15 часов
00 минут 9 января 1943 г.
При отклонении Вами нашего предложения
о капитуляции предупреждаем, что войска
Красной Армии и Красного Воздушного Флота
будут вынуждены вести дело на уничтожение
окруженных германских войск, а за их уничто-
жение Вы будете нести ответственность.
Представитель Ставки
Верховного Главного Командования
Красной Армии
Генерал-полковник артиллерии Воронов
Командующий войсками Донского фронта
генерал-лейтенант Рокоссовский».
379
Пакет с текстом ультиматума лично Паулю-
су наши парламентеры майор А. М. Смыслов
и капитан Н. Д. Детлянко пытались вручить в
тот же день—8 января. Паулюс отказался их
принять, и через час они вернулись на КП
фронта.
Текст ультиматума неоднократно переда-
вался по радио на немецком языке и распро-
странялся среди окруженных войск в листовках.
С полудня до темноты 9 января 1943 года
представители штаба фронта ждали появления
легковой машины с белым флагом перед разъ-
ездом 564, но безрезультатно. Фашистские гла-
вари не прислушались к голосу благоразумия.
Они обрекли четверть миллиона немецких сол-
дат на верную гибель...
В ночь на 10 января во все части, в том чис-
ле и в Сталинград, поступило письмо — обра-
щение Военного совета фронта.
«Товарищи бойцы, командиры и политработ-
ники... Вы блестяще справились с задачей ге-
роической защиты Сталинграда... Своей стой-
костью и героизмом вы прославили свое имя
в веках
Но эго только одна половина боевой задачи...
Весь наш советский народ с нетерпением ждет
от нас радостного известия о ликвидации окру-
женных войск, полном освобождении из крова-
вых рук подлого врага родного героического
города Сталинграда!»
И вновь загремели «катюши», сотрясая и
дробя обледенелые траншеи и блиндажи «зим-
ней крепости» гитлеровцев между Доном и
Волгой. Залпы гвардейских минометов поддер-
жали голоса ствольной артиллерии — более пя-
ти тысяч пушек и орудий различного калибра.
Огонь батарей и дивизионов был спланирован
по всем правилам советского искусства — раз-
рушать точки и наиболее опасные сооружения в
обороне противника, не причиняя вреда насе-
ленным пунктам, где еще оставались и ждали
освобождения советские люди. Эти залпы сотря-
сали воздух и над руинами Сталинграда, где
380
продолжались напряженные уличные бои за ов-
ладение наиболее выгодными позициями к пред-
стоящим штурмовым ударам.
Вслед за огневым валом поднялись в атаку
танки и стрелковые части — главные ударные
силы Донского фронта. Гитлеровцы сопротив-
лялись с отчаянностью обреченных. Подчинен-
ные инстинкту самосохранения, они цепко дер-
жались за утепленные огневые точки и блинда-
жи, боясь степного мороза. Огонь и мороз —
все их обрекало на гибель. И не было у них
другого выхода, кроме сдачи на милость побе-
дителям. Однако всякий, кто пытался поднять
руки, получал пулю в затылок. Оставалось од-
но— исступленно нажимать гашетку пулеметов
и автоматов с надеждой продлить свое сущест-
вование на какое-то время.
К исходу дня ударные силы 65-й армии,
взломав оборону противника, продвинулись на
6—8 километров, затем, взаимодействуя с вой-
сками 21-й армии генерала И. М. Чистякова,
12 января вышли на рубеж реки Россошка.
Одновременно войска 57-й армии, наступая на
Бассаргино, соединились с южным флангом
64-й армии и прорвали оборону противника на
реке Червленая.
17 января загремели взрывы мин и снарядов
на западных окраинах Воропоново. Ударные си-
лы Донского фронта приблизились к Сталингра-
ду на расстояние слышимости залпов и взрывов
снарядов среднего калибра. Кольцо неотврати-
мо сжималось. Аэродромы в Гумраке и Питом-
нике оказались под огнем минометов и орудий.
Прием транспортных и боевых самолетов пре-
кратился. «Теперь померк даже наигранный оп-
тимизм Гитлера,— писал тогда Цейтцлер — По
его приказу в сводках Верховного командования
впервые появились намеки на серьезность соз-
давшейся... обстановки». Гитлер все еще отка-
зывался давать Паулюсу свободу действий,
а тот, проявляя верность фюреру, призывал обре-
ченных оказывать стойкое сопротивление, запу-
гивая их и себя «ужасами» капитуляции. После
381
отклонения ультиматума потери группировки
составили почти 100 тысяч убитыми, ранеными
и пленными.
Советское командование вторично предложи-
ло окруженной группировке капитулировать.
Паулюс молчал. У него еще оставалось 150 ты-
сяч войск. Они продолжали сопротивляться,
стягиваясь к стенам города, к позициям 62-й
армии.
Позже по этому поводу В. И. Чуйков сказал:
«В свою очередь я, как бывший командующий
62-й армией, со всей ответственностью заявляю,
что Сталинград мог быть взят противником
лишь при одном условии: если бы все до еди-
ного солдата были убиты. Мы дали клятву пар-
тии и народу — «Стоять насмерть!». От этой
клятвы нас могла освободить только смерть.
Сие убеждение было продиктовано не только
осознанием стратегической обстановки и необ-
ходимостью удержать город. Это было веление
сердца. Оно отражало тот перелом в сознание
советского солдата, который произошел в на-
шей арм^и у стен Сталинграда — «выстоять и
победить врага».
Утренние и вечерние сообщения Совинформ-
бюро о ходе боев по ликвидации группировки
Паулюса всколыхнули эвакуированных в завол-
жские районы сталинградцев. По степным по-
селкам потянулись вереницы пешеходов, саноч-
ников, упряжек со скарбом и детьми. Волга к
той поре уже покрылась неподвижным льдом,
и город — вот он, рукой подать, неузнаваемый,
истерзанный; не терпится поскорее проскочить
в него, найти, прикоснуться к родному гнезду,
пусть разбитому, испепеленному... Меж засне-
женных торосов запетляли пунктирными строч-
ками следы одиночек, проверяющих крепость
льда. Овальная двухкилометровая полынья пе-
ред заводским районом зияла синевой голубого
фарватера, не застывала, похоже, не успела еще
выдохнуть жар и горечь самой реки от тех дней.
Здесь Волга долго не соглашалась спрятаться
под ледовый панцирь.
382
Коменданты переправ и командиры артил-
лерийских частей, расположенных в дубравах
на восточном берегу Волги, вынуждены были
выставить заслоны и сдерживать людей от рас-
кованных попыток прорваться через Волгу в
город.
Но разве можно остановить капель и под-
снежные ручьи, если началась оттепель! Огнен-
ный ветер войны резко повернул в другую сто-
рону. Крепла вера советских людей в скорую
победу над врагом. Сталинградцы спешили не-
медленно приступить к восстановлению своих
жилищ, разрушенных кварталов, улиц, испепе-
ленных заводов.
21 января 1943 гсда в Кировском районе,
в заводоуправлении Красноармейской судоверфи,
состоялся XI пленум Сталинградского обкома
партии. Собрались секретари райкомов, предсе-
датели райсоветов, члены пленума обкома и
горкома, партийный и хозяйственный актив об-
ласти. Они обсуждали задачи областной пар-
тийной организации по восстановлению хозяйст-
ва в районах, освобожденных от немецко-фа-
шистских оккупантов.
— Город будет восстановлен,— выражая на-
строение всех участников пленума и трудящих-
ся области, сказал секретарь Кировского рай-
кома партии Сергей Бобкии.— Только со дня
наступления наших войск трудящиеся района
изготовили пятнадцать тысяч окопных печей,
восстановили мыловаренный завод и выдавали
тысячи тони туалетного и хозяйственного мыла,
в подвалах и уцелевших убежищах женщины
шыот фуфайки, шаровары, шапки-ушанки и
многое другое, в чем нуждается фронт...
На пленуме была зачитана информация сек-
ретаря Тракторозаводского райкома партии
Дмитрия Приходько о положении дел в рай-
оне. Там еще шли жестокие схватки с гитле-
ровцами, засевшими в цехах тракторного за-
вода. «Райком и штаб группы полковника Го-
рохова размещены рядом и ведут подготовку
к завершающему удару. На северных окраи-
383
нах, освобожденных от захватчиков, восстанов-
лена мельница, налажено снабжение воинских
частей мукой, организован медицинский пункт
районного типа, идет ремонт десяти крупных
жилы?; домов под нужды войск и жителей рай-
она».
Дмитрий Приходько... В дни жестоких боев
за тракторный его часто видели и на боевых
позициях, и в цехах завода в рабочей куртке.
Высокий, плечистый, с автоматом и связкой
гранат па поясе, он много раз ходил в атаки и
контратаки с отрядами вооруженных рабочих,
отбивал атаки вражеских танков. В те дни, ко-
гда гитлеровцы ворвались в цехи тракторного,
Дмитрий Приходько отказался переправляться
чепе* Волгу. С остатками отряда истребителей
танков он отошел в овраг ЛЧюкрой Мечетки и
там. рядом с блиндажами штаба 124-й бригады,
расположил райком партии. И теперь, когда
группа Горохова соединилась с частями, насту-
пающими с севера, он не мог покинуть свой
район до полного освобождения его от захват-
чиков.
На пленуме были отмечены славные дела
молодежи города и области. Говорилось о геро-
изме комсомольцев Тракторозаводского района,
которые в дни тяжелых оборонительных боев,
сплотив вокруг себя юношей и девушек, органи-
зовали сотни санитарных постов по оказанию
первой помощи раненым, по эвакуации детей и
женщин за Волгу, а теперь создают молодеж-
ные бригады каменщиков, плотников, штукату-
ров для круглосуточной работы по ремонту
жилья, столовых и торговых точек.
Участники пленума узнали о подвиге юного
патриота, комсомольца Саши Филиппова. Ему
было 16 лет. Когда развернулись бои за Ста-
линград, юноша стал разведчиком. Днем са-
пожничал в частили мастерской на Дар-горе, а
по ночам уходил в тылы противника. Двенад-
цать раз он переходил линию фронта, возвра-
щаясь с важными сведениями. Немало живой
силы и техники было уничтожено по указанным
384
Сашей Филипповым данным. Гитлеровцы высле-
дили его, и юный разведчик был схвачен. Озве-
релые палачи долго пытали отважного развед-
чика, но не могли сломить его. До последнего
вздоха он верил в победу правого дела. Перед
виселицей он ударил фашиста ногой в лицо и
попытался бежать. Конвойные догнали его, за-
кололи штыком и повесили на дереве напротив
церкви. Последними его словами были: «Все
равно наши придут и перебьют вас, как беше-
ных собак!»
Пленум обратился с письмом в Централь-
ный Комитет партии, в котором была выражена
благодарность сталинградцев за помощь, ока-
занную им в тяжелые дни обороны. Пленум за-
верил ЦК партии и правительство, что трудя-
щиеся города полны решимости возродить го-
род и помогать фронту оружием, боеприпасами.
Так начал возрождаться Сталинград. Еще
шли бои, а сталинградцы уже принимали ре-
шения по восстановлению города. Это был мо-
ральный плацдарм для подъема духовных и
физических сил всего населения области, зов к
новым подвигам в бою и в труде.
22 января войска Донского фронта, возобно-
вив наступление, перешли к решительному
штурму позиций окруженной группировки про-
тивника. Если враг не сдается, его уничтожают.
На этот раз генерал Рокоссовский решил встреч-
ными ударами 21-й и 65-й армий с запада и
штурмовыми отрядами 62-й армии с востока в
направлении на поселок Красный Октябрь за-
вершить расчленение окруженных войск на две
части, а затем уничтожить их.
Утром 26 января части 2-й армии И. М. Чи-
стякова, разгромив противника в авиагородке,
вплотную подошли к Сталинграду с запада.
Части 62-й армии после долгой борьбы в руи-
нах города вырвались на открытое поле между
авиагородком и заводским районом. На косого-
ре перед долиной между Мамаевым курганом
и поселком Красный Октябрь первыми встре-
тились гвардейцы танковой бригады М. В. Нев-
385
жинского со штурмовыми отрядами гвардей-
ской дивизии генерала А. И. Родимцева.
В бригаде был батальон танков, построенных
на средства, собранные челябинскими колхоз-
никами. Первым из этого батальона с героиче-
скими защитниками центра города встретился
экипаж танка под номером 18 с надписью на
борту «Челябинский колхозник».
В тот же час штурмовые батальоны 65-й ар-
мии генерала П. И. Батова встретились со
штурмовыми группами сталинградцев на Мама-
евом кургане и обменялись знаменами. На од-
ном из них было написано: «В знак встречи
26—I—1943 года».
Остатки группировки Паулюса оказались
разрезанными на две части. Одна — в составе
девяти потрепанных дивизий — продолжала со-
противляться в южных районах города, дру-
гая— 12 таких же дивизий — на участках за-
водов «Баррикады» и тракторного.
Сам Паулюс, потеряв управление войсками,
переместил свой штаб в центр города в подвал
универмага. Отсюда он радировал в ставку вер-
махта: «Дальнейшая оборона бессмысленна.
Поражение неизбежно. Чтобы спасти еще ос-
тавшихся в живых, армия просит немедленного
разрешения капитулировать». Вместо того, что-
бы разрешить капитуляцию, Гитлер потребовал
от Паулюса любой ценой выстоять и не омра-
чать десятилетие фашистского строя в Герма-
нии, которое будет отмечаться 30 января. Пау-
люсу оставалось ждать юбилейной даты, чтобы
принять самостоятельное решение. Ему было
присвоено звание фельдмаршала. Этим жестом
Гитлер, вероятно, наталкивал вновь испеченного
фельдмаршала на то, чтобы тот приставил пис-
толет к собственному виску и тем закончил
свою карьеру. Но этого не случилось. Паулюс
нашел другое решение.
На ликвидацию противника в южной части
города, где находился Паулюс, были нацелены
войска 64-й армии генерала М. С. Шумилова.
К исходу дня 29 января 36-я гвардейская
386
стрелковая дивизия М. И. Денисенко нанесла
удар через Дар-гору и, обойдя элеватор, до-
стигла реки Царицы. Развивая успех этой диви-
зии, 38-я мотострелковая бригада полковника
И. Д. Бурмакова прорвалась к вокзалу и завя-
зала бой на подступах к универмагу. Эта бри-
гада была сформирована год назад в Тракторо-
заводском районе. В нее были включены отря-
ды истребителей танков и молодежные команды
по борьбе с диверсантами — рабочие тракторно-
го завода. В боях на дальних и ближних под-
ступах к Сталинграду они показали высокие
образцы мужества и умения наносить удары по
самым уязвимым местам противника. И вот
перед ними открылся родной город, его центр —
ни одного уцелевшего дома, пустыри, развали-
ны, стены с проломами и чернеющими глазни-
цами окон. Встретив жестокое сопротивление
перед универмагом, они окружили его, еще не
зная, что тут укрывается фельдмаршал Паулюс
со своим штабом.
— Прекратить огонь! — приказал Бурмаков.
Ему доложили, что в одном из окон универ-
мага показался белый флаг.
Это было утром 31 января. К универмагу
направились капитан Н. Ф. Гриценко, старший
лейтенант Ф. М. Ильченко и лейтенант
А. И. Межирко. У входа в подвал их встретили
два немецких генерала — Росске и начальник
штаба 6-й немецкой армии Шмидт. Оба генера-
ла высказались за переговоры с уполномочен-
ными на то высшими офицерами штаба Донско-
го фронта.
— Здесь находится фельдмаршал фон Пау-
люс,— сообщил один из них.
Получив такое сообщение от Бурмакова, ко-
мандующий 64-й армией М. С. Шумилов на-
правил в штаб Паулюсу своих представителей—
генерал-майора И. А. Ласкина, полковника
Г. С. Лукина, подполковника Б. И. Мутовина
и майора И. М. Рыжова. От бригады Бурмако-
ва в эту группу был включен полковой комис-
сар Л. А. Винокур.
387
Встретившись с представителями штаба
Паулюса, генерал Ласкин предъявил текст уль-
тиматума:
«Всем войскам, окруженным под Сталингра-
дом, немедленно прекратить сопротивление;
организованно передать в наше распоряже-
ние весь личный состав, вооружение и всю бо-
евую технику;
немедленно передать нам все оперативные
документы главного командования;
прекратить всякие радиопереговоры.
Мы гарантируем безопасность всем находя-
щимся в окружении и оказание немедленной ме-
дицинской помощи раненым и больным».
Генерал Росске, назначенный накануне ко-
мандующим окруженными в южной части горо-
да войсками, принял ультиматум и тотчас же
продиктовал по телефону приказ о прекращении
сопротивления.
На требование генерала Ласкина сдать лич-
ное оружие фельдмаршал Паулюс молча от-
стегнул кобуру личного пистолета. Пистолет у
него изъял полковой комиссар Винокур.
В тот же день было взято в плен еще не-
сколько гитлеровских генералов.
В. И. Чуйков рассказывает: «Вечером 31 ян-
варя я, Гуров и Крылов опрашивали в моей
землянке, уже просторной и светлой, пленных
немецких генералов. Видя, что они голодные и
нервничают, беспокоясь за свою судьбу, я рас-
порядился принести чай и пригласил их заку-
сить. Все они были одеты в парадную форму
и при орденах. Генерал Отто Корфес, беря в
руки стакан чая и бутерброд, спросил:
— Что это, пропаганда?
Я ответил:
— Если генерал считает, что этот чай и за-
куска содержат пропаганду, то мы особенно не
будем настаивать на принятии этой пропаган-
дистской пищи...
Такая реплика несколько оживила пленных,
и разговор наш продолжался около часа. Боль-
ше других говорил генерал Корфес. Генералы
388
Пфеффер и Зейдлиц отмалчивались, заявив, что
в политических вопросах они не разбираются.
Генерал Корфес в беседе развивал мысль о
том, что положение Германии того времени
имеет много общего с положением, в котором
она была во времена Фридриха Великого и
Бисмарка. Считая, что Гитлер по уму и делам
стоит не ниже Бисмарка, Корфес, видимо, хо-
тел сказать, что если у Фридриха и Бисмарка
были неудачи, они все же остались великими,
то и поражение Гитлера на Волге не означает
конца гитлеризма. Германия под руководством
Гитлера переживет эту неудачу и в конце кон-
цов победит. Генералы Пфеффер и Зейдлиц си-
дели и, произнося время от времени «яволь» и
«нанн», плакали.
В конце концов... фон Зейдлиц-Курцбах ска-
зал:
— Что с нами будет в дальнейшем?
Я сказал ему об условиях содержания в
плену, добавив, чго они могут носить, если по-
желают, и знаки отличия и регалии, кроме
оружия.
— Какого оружия?...— как бы не понимая,
поинтересовался Пфеффер, глядя на Зейдлица
недоуменно.
— У пленных генералов,— повторил я,— не
должно быть при себе никакого оружия.
Тогда Зейдлиц вынул из кармана перочин-
ный нож и передал его мне. Я, конечно, вернул
ему этот нож, сказав, что подобное «оружие»
мы не считаем оружием.
Генерал Пфеффер спросил меня:
— Где находились вы и ваш штаб (62-й ар-
мии) во время боев за город до 19 ноября?
Я ответил, что мой командный пункт и штаб
армии находились все время в городе, на пра-
вом берегу Волги. Последнее место командно-
го пункта и штаба было здесь, где находимся.
Тогда генерал Пфеффер сказал:
— Жаль, что мы не верили своей разведке.
Мы могли бы вас вместе со штабом стереть с
лица земли.
389
Опросив пленных генералов, мы отправили
их в штаб фронта».
Не менее интересно прошла беседа с фельд-
маршалом Паулюсом в штабе армии М. С. Шу-
милова. В тот час там находился секретарь
Сталинградского обкома партии А. С. Чуянов.
Он вспоминает:
«...С улицы донесся шум. Из окна мы уви-
дели, что к домику Военного совета подкатила
группа автомашин.
— Ну вот, кажется, и приехали,— сказал
Михаил Степанович.
Его лицо сразу стало озабоченным и не-
много торжественным. В комнату прошли за-
меститель командующего Донским фронтом
генерал-лейтенант К. П. Трубников, члены Воен-
ного совета армии 3. Т. Сердюк, К. К. Абра-
мов, секретарь обкома партии В. Т. Прохва-
тилов.
Ввели высокого, сгорбившегося военного з
немецкой форме. Щеки впалые, глаза посаже-
ны глубоко. Это и был фельдмаршал Паулюс,
командующий 6-й немецко-фашистской арми-
ей. Вместе с ним вошли его адъютант полков-
ник Адам и начальник штаба генерал Шмидт...
С помощью переводчика состоялся такой
разговор:
Ш у м и л о в. Прошу предъявить свои доку-
менты.
Паул ю с. Я имею солдатскую книжку.
Ш у м и л о в. Удостоверение о том, что вы,
господин генерал-полковник, произведены в
фельдмаршалы?
Паулюс. Такого удостоверения нет.
Шумилов. А телеграмму такую получили?
Паулюс. Я получил по радио приказ фю-
рера.
Шумилов. Об этом я могу доложить свое-
му Верховному Командованию?
Паулюс. Господин Шмидт, начальник
штаба, может подтвердить. (Шмидт встал и
подтвердил это.)
Ш у м и л о в. Кто с вами пленен?
390
Паулюс. Вместе со мной начальник шта-
ба— генерал-лейтенант Шмидт и полковник
штаба 6-й армии Адам.
Шумилов. Кто еще?
Паулюс. Имена других я передал парла-
ментерам.
Шумилов. Вас пленили части 64-й армии,
которые дрались с вами, начиная от Дона и до
конца — под Сталинградом. Жизнь, безопас-
ность, мундир и ордена вам сохраняются...
Господин фельдмаршал, прошу ответить мне:
по какой причине не принят ультиматум гене-
рал-полковника Рокоссовского — командующего
Донским фронтом, когда было предложено вам
сложить оружие?
Паулюс. Русский генерал поступил бы так
же, как и я. Я имел приказ драться и должен
был его выполнять.
Шумилов. Какие мотивы послужили для
сдачи оружия сейчас?
Паулюс. Мы не сложили оружия, мы вы-
дохлись, дальше драться не могли. После того
как ваши войска вклинились и подошли к ос-
таткам наших войск, не осталось боеприпасов,
нечем было защищаться, и поэтому борьба бы-
ла прекращена.
Шумилов. Вы отдали приказ южной груп-
пировке сложить оружие?
Паулюс. Я не отдавал этого приказа.
Ласкин. Этот приказ при нас был отдан
генерал-майором Росске.
Шумилов. А вы утвердили приказ о сдаче
оружия?
Паулюс. Нет, Росске сделал это самостоя-
тельно. Я не командующий южной и северной
группировками, части находятся не в моем
подчинении. Господин Росске принял решение
сложить оружие.
Шумилов. Северной группировке вы при-
казали сложить оружие?
Паулюс. Нет.
Шумилов. Тогда прошу отдать такой при-
каз.
391
Паулюс. Я не имею права отдавать такого
приказа.
Шумилов. Как же не имеете права? Ведь
вы же командующий?
Паулюс. Я не могу не подчиненным мне
войскам отдавать приказ о капитуляции. Я на-
деюсь, что вы поймете положение солдата, пой-
мете его обязанности.
Шумилов. Каждого солдата обязывают
драться до последнего, но начальник может
приказать своим подчиненным прекратить борь-
бу, когда он видит, что солдаты напрасно гиб-
нут, что это ведет к бессмысленному уничто-
жению людей.
Паулюс. Это может решить тот, кто не-
посредственно остается с войсками. Так и по-
лучилось с южной группировкой, в которую
я попал случайно.
Затем Паулюс выразил недовольство тем,
что собралось много корреспондентов, фоторе-
портеров и кинорепортеров, и попросил про-
должать разговор без них. Шумилов возразил:
— Вы наших пленных солдат и офицеров
в своей печати показываете всей Германии, а
мы пленного фельдмаршала должны показать
всему миру...
- Встретившись лицом к лицу с Паулюсом,
я не мог удержаться и спросил его:
— Зачем так ожесточенно, прямо-таки звер-
ски разрушили Сталинград?
— Война есть война, и я выполнял приказ,
данный мне высшим командованием,—ответил
Паулюс».
Между тем северная группировка гитлеров-
цев еще продолжала сопротивляться. В 8 ча-
сов 30 минут 1 февраля’ по приказу командо-
вания Донским фронтом на них обрушилась
лавина огня. Главный удар наносила 65-я ар-
мия генерала П. И. Батова. В шестикилометро-
вой полосе ее наступления было сосредоточено
около тысячи орудий и минометов. В воздухе
господствовала авиация 16-й воздушной армии
под командованием генерала С. И. Руденко.
392
На этот раз гитлеровцы, засевшие в развали-
нах Тракторозаводского района, в балках и ов-
рагах, испытали примерно то же, что и защит-
ники заводского района 14—16 октября, с той
лишь разницей, что тогда наши воины, выдер-
жав неистовый натиск огня авиации и артил-
лерии, продолжали отстаивать свои позиции до
последнего дыхания, а эти, дождавшись конца
авиационно-артиллерийского налета, спешили
поднять руки. Необходимость в атаке отпала.
К нашим позициям бежали группами и одиноч-
ками гитлеровские автоматчики и артиллеристы
с поднятыми руками. Солдаты и офицеры с же-
лезными крестами — рыцари Гитлера — и без
крестов.
Утром 2 февраля авангардные части 66-й ар-
мии генерала А. С. Жадова, прорвавшись в
корпуса тракторного завода, завершили ликви-
дацию северной группировки противника. Там,
в литейном и сборочном цехах, прогремели по-
следние выстрелы великого сражения, и в го-
роде наступила тишина.
Многие из нас, кому довелось выжить в боях
за Сталинград, тогда же назвали 2 февраля
1943 года днем своего второго рождения. Не
верилось, что выжили, что смерть миновала нас.
Миновала она и «гарнизон» землянки у подно-
жия Мамаева кургана в овражке с ручейком
нсзастывающей ключевой воды. 2 февраля
1943 года Александра Черкасова вместе со сво-
ей подругой Ольгой Долгополовой и детьми
угощали нас ключевой водой с такой щедро-
стью и благоговением, будто дарили нам бес-
смертие. И до чего была вкусная эта в самом
деле живительная вода!..
4 февраля в центре Сталинграда собрался
митинг. Рядом с воинами стояли рабочие, ко-
торые еще вчера вместе с ними отстаивали свой
город. Теперь их пути разошлись. Бойцам и
командирам предстояло гнать захватчиков
прочь с нашей земли. Рабочим и колхозникам
надо было ее возрождать.
Сталинградцы в обращении «К бойцам и ко-
393
мандирам Южного и Донского фронтов» дали
клятву восстановить свой город, сделать его
еще краше.
7. «Райком работает круглосуточно...»
Февраль 1943 года... Над Сталинградом ту-
скнело зимнее солнце. Оно будто робело осве-
тить истерзанный город, погрузившийся в ти-
шину. Кладбище развалин. Жгучий морозный
степняк уныло посвистывал над пустырями, на-
громождениями рваной арматуры, стволами и
лафетами разбитых орудий, перевернутыми тан-
ками с крестами на бортах. В центре города пе-
ред площадью Павших борцов уцелела коробка
четырехэтажного дома. В его фасад врезался са-
молет с фашистской свастикой на хвостовом
оперении. Словно стервятник в погоне за добы-
чей, он разбил свою хищную голову о сталин-
градские камни.
Руины, развалины, остовы домов. На 50
с лишним километров протянулись они вгюль
Волги. Мертвыми гигантами застыли заводы
«Красный Октябрь», «Баррикады», СТЗ. Эту не-
подвижность еще больше подчеркивали оголив-
шиеся трубы. Они оказались неуязвимыми. Их
не свалили ни взрывы фугасок, ни ураганные
налеты артиллерийского огня. Лишь свинцовые
вихри пулеметных очередей, как оспа, исклева-
ли их округлые бока. По уцелевшему частоколу
труб можно было опознать, где располагался
тот или иной завод. Ни одного промышленного
предприятия из 126 не сохранилось. 48 заводов
были вообще стерты с лица земли, 41 тысяча из
47 тысяч домов, в которых перед началом бит-
вы проживало почти 400 тысяч сталинградцев,
были разрушены до основания. Не стало НО
школ, 120 детских садов, 60 детских яслей,
15 больниц, 68 амбулаторий и поликлиник. На
месте былых заводских Дворцов культуры, семи
театров, 75 клубов, двух цирков, десятков техни-
кумов, научно-исследовательских институтов, би-
блиотек громоздились кучи битого кирпича и го-
394
релого железа. Было полностью уничтожено го-
родское коммунальное хозяйство. Разрушены все
трамвайные и шоссейные дороги и мосты, вы-
ведена из строя высоковольтная линия от пер-
вой до последней опоры, полностью погибло
окаймляющее город «зеленое кольцо», сожжены
все парки и сады города.
И даже сам Мамаев курган напоминал пере-
вязанную бинтами голову — над ним кудряви-
лась февральская метель. 200 дней назад огром-
ный город утопал в зелени садов и парков, те-
перь от него ничего не осталось.
С чего начинать? С какого края и конца воз-
рождать Сталинград? Какими силами? Еще идет
война. Людей в городе мало. По регистрации,
проведенной горсоветом в первую неделю после
окончания боев, выяснилось: в Ерманском рай-
оне осталось 33 жителя — 20 взрослых и 13 де-
тей. Среди них и наши знакомые по землянке,
приютившейся у подножия Мамаева кургана.
Во всей центральной части города насчитывался
751 житель. В северной части, объединяющей
Краснооктябрьский, Баррикадный и Тракторо-
заводской районы, уцелело 764 старожила. Во
всех шести районах, подвергавшихся наиболее
жестоким ударам врага, осталось лишь 1515 че-
ловек.
40 тысяч мирных жителей погибло в Ста-
линграде от вражеских обстрелов и бомбежек.
На проведение первоочередных работ по вос-
становлению деятельности медицинских уч-
реждений, столовых, продуктовых пунктов, уз-
лов связи и радиовещания городу требовалось
по крайней мере на первый случай около 10 ты-
сяч рабочих рук. Их можно было безотлага-
тельно призвать из ближайших районов обла-
сти. Но и они жестоко пострадали от нашествия
оккупантов.
За время оккупации районов, прилегающих
к Сталинграду, гитлеровцы разграбили 380 кол-
хозов, забрали у колхозников сотни тысяч тонн
хлеба, картофеля, овощей, 500 тысяч голов
крупного рогатого скота, разрушили 20 тысяч
395
зданий, 655 школ, 209 клубов, кинотеатров, изб-
читален, 172 магазина, 150 больниц. Зона опу-
стошения охватила большую часть области. Да-
же отдаленные от Сталинграда районы, такие,
как Перелазовский, расположенный за Доном,
северо-западнее Калача, были разграблены и
разрушены.
В архиве Волгоградского обкома КПСС со-
хранился документ той поры. Это информация
из Перелазовского района, который был осво-
божден войсками в третьей декаде ноября
1942 года.
На документе дата: «25 декабря 1942 года».
Вот его текст:
«После освобождения района от немецко-
фашистских банд населенные пункты и общест-
венные постройки более или менее сохранились,
за исключением хутора Блиново, который сож-
жен и разрушен, а также сильно пострадали
хутора Б. Доцшинка, Пронино, Малахове. Что
касается МТС и совхозов, то мастерские Вер-
хне-Черенской и Перелазовской МТС сохрани-
лись, за исключением служебных помещений, а
здание Пронинской МТС разрушено. Оборудо-
вание в МТС не сохранилось.
Принесен большой ущерб Песчановекому со-
вхозу, где полностью уничтожены фермы пер-
вая и четвертая, а также мастерские и вторая
ферма Клетского совхоза.
По колхозам района все животноводческие
базы и свинарники разрушены.
Комбайны, тракторы, которые оставались в
районе, приведены в негодность, но все же часть
тракторов можно будет восстановить, собирая
из трех-четырех тракторов один трактор. Вос-
становить комбайны представляет затруднение,
так как захватчики с комбайнов брали жесть
для постройки блиндажей, печей и т. д. и ме-
ханизмы приводили в негодность. Сохранились
2—3 комбайна, которые ими применялись для
обмолота хлеба. Что касается наличия с/х ин-
вентаря, то, по предварительным данным,
имеем: плугов — 33, борон — 515, ярм — 24.
396
Здесь не учтен с/х инвентарь, который нахо-
дился в поле, и инвентарь МТС. В хуторе Ли-
новке инвентарь весь уничтожен. Немецкие вой-
ска для учебных артиллерийских стрельб ис-
пользовали инвентарь в качестве мишеней.
...Мужское население района состояло на
строгом учете комендатур. Находящиеся здесь
военнопленные содержались в ужасных услови-
ях, жили на открытом месте, обнесенном колю-
чей проволокой, в свинарнике, получая в сутки
100—200 г сухой ржи и кружку воды. Исполь-
зовали их на тяжелых земляных работах (ус-
тройство полотна железной дороги., бензохрани-
лищ и др.), жестоко с ними обращаясь.
Обмолоченный хлеб оккупанты под метелку
прибирали для отправки в Германию, остав-
ляя колхозникам, работавшим в поле, охвостья
и мякину...»
По всем хуторам были намечены заложни-
ки, которые отвечали за спокойствие и порядок
в данном населенном пункте, и в некоторых
случаях они вели дежурства.
За малейшую провинность гитлеровцы рас-
стреливали мирных жителей. В хуторе Жирки
они убили А. И. Урасову, И. Д. Богатырева,
К. Д Короткова, Е. 3. Смирнова.
Перед расстрелом старый колхозник Корот-
ков, у которого в Красной Армии находились
два сына и четыре зятя, произнес: «Товарищи
колхозники, передайте сынам да зятьям моим,
чтобы проучили этих гадов, как на стариков да
на женщин руку поднимать...»
Население в районе сократилось в 4 раза.
В хуторе Липки перед отступлением окку-
панты зверски замучили и сожгли 24 бойца и
командира Красной Армии, находившихся у них
в плену.
Умерщвлением пленных гитлеровцы систе-
матически занимались и в других концлагерях,
расположенных в Перелазовском районе
Сразу же после освобождения колхозники
района решили собрать сродства на постройку
танков и эскадрильи «На .защиту Сталинград
397
да». Район послал много новогодних’ подарков
для бойцов и командиров Красной Армии.
Колхозники энергично взялись за восстанов-
ление хозяйства. В райцентре в короткий срок
возобновили работу баня, пекарня, а в 12 кол-
хозах— мельницы, которые обслуживали ар-
мию и местное население. Были отремонтирова-
ны и проверены 29 колодцев.
Налажено медицинское обслуживание мест-
ного населения. Начали учить ребят первые
школы. Правда, некоторые работали в домах
колхозников, так как прежние школы были еще
заняты госпиталями или разрушены».
И еще несколько строк из этого интересного
документа: «На партийном учете по состоянию
на 25/XII—42 г. имеем: членов ВКП(б)—32,
кандидатов — 6, оформлены партийные органи-
зации при райкоме ВКП(б), райисполкоме и
НКВД.
21/XII—42 г. провели совещание актива, где
были обсуждены итоги восстановления хозяй-
ства в районе, о партийно-массовой работе и
подготовке к весеннему севу.
Райком работает круглосуточно, мобилизуя
все имеющиеся силы коммунистов и комсомоль-
цев на восстановление нормальной жизни рай-
она.
Секретарь Перелазовского райкома ВКП(б)
Л. С. Куличенко».
«Райком работает круглосуточно» — это мо-
жно было сказать обо всех райкомах партии
Сталинграда и области.
10 февраля состоялась IX сессия областного
Совета депутатов трудящихся. Обсуждался один
вопрос: «О мероприятиях по восстановлению
хозяйства в районах, освобожденных от немец-
ко-фашистских оккупантов». Сессия обратилась
к трудящимся области с призывом мобилизо-
вать все средства и силы на быстрейшее восста-
новление разрушенного города и освобожденных
районов.
И эти силы начали множиться. На 1 марта
398
в городе было зарегистрировано уже 12 тысяч
жителей. Начались работы по приспособлению
наиболее сохранившихся зданий под жилье. Ра-
бочие бригады пока размещались в солдатских
землянках, подвалах и блиндажах, построенных
в дни боев в оврагах и под берегом Волги. Об-
разовались огромные трофейные склады и шта-
беля извлеченных мин. Большая площадь лесо-
завода имени Куйбышева была превращена в
базу, где скопилось более 2 тысяч попбитых
самолетов. Уцелевшие фюзеляжи тратспортных
«юнкерсов» приспособили под общежития.
С наступлением теплых весенних дней на-
чалось массовое возвращение эвакуированных.
За ними следовали бригады строителей и мон-
тажников из разных городов страны. И так же,
как защищали город сыны всех народов стра-
ны, так и возрождали его по-братски.
— Зачем вы ведете восстановление города
на этих огромных развалинах? — спросил по-
сетивший тогда Сталинград личный представи-
тель президента США г-н Дэвис секретаря об-
кома партии А. С. Чуянова.— Не следует ли
строить город на новом месте, севернее или
южнее, а эти развалины оградить колючей про-
волокой и сделать историческим музеем, ме-
стом паломничества туристов?.. Это будет боль-
шой бизнес, который поможет строительству но-
вого города.
— Нет! — ответил секретарь обкома.— Мы
должны возродить город-герой, памятник для
будущих поколений, на том месте, где воины
сражались за их счастье. За бизнес мы не от-
дадим славу подвигов сынов России...
4 апреля 1943 года Государственный Коми-
тет Обороны принял постановление: «О перво-
очередных мероприятиях по восстановлению го-
рода Сталинграда и Сталинградской области,
разрушенных немецкими оккупантами». Опре-
деленный на тот год объем строительно-вос-
становительных работ составил 300 миллионов
рублей. Из восточных районов страны, из Мо-
сквы и Ленинграда в Сталинград направили
399
строительно-монтажные управления. В самом
городе было образовано главное управление по
восстановлению жилищно-коммунального хозяй-
ства Сталинграда.
Это решение было объявлено по радио и
опубликовано в центральной печати. И потек-
ли к Сталинграду, словно ручейки грунтовых
вод, со всех концов страны парни и девушки,
чьи сердца были полны решимости доказать
свою готовность к подвигу если не в бою, то
в труде, на восстановлении города.
Есть, живет в нашем народе исконная тра-
диция— увековечивать память верных сынов
Отечества не словами, а делом. И несли ста-
линградцам иногда последнюю горсть зерна, что-
бы вырастить на волжской земле общий урожай.
Восстановление Сталинграда стало общена-
родным делом. Со всех концов страны двину-
лись сюда эшелоны со строительными материа-
лами и промышленными товарами. Только за
вторую неделю апреля 1944 года в Сталинград
прибыло 55 вагонов из Саратова, 51 вагон из
Горького, 45 вагонов из Куйбышева, 44 вагона
из Ивановской области, два эшелона из Турк-
мении... Знатный машинист Томской железной
дороги Н. А. Лунин купил на свои средства
эшелон угля и доставил его из Новосибирска в
Сталинград. Старатели Ленских золотых приис-
ков добыли сверх плана и сдали в банк без-
возмездно 2 пуда золота на приобретение обо-
рудования и аппаратуры для сталинградских
больниц.
19 мая трудящиеся героического Ленинграда
прислали эшелон строительных механизмов,
электромоторов, телефонной и радиотехниче-
ской аппаратуры. «Шлем привет, желаем бы-
стрее восстановить славный Сталинград и сде-
лать его еще более прекрасным»,— писали они.
21 мая в Сталинград прибыл агитпоезд вы-
ездной редации «Комсомольской правды».
Здесь формировалась уже целая армия при-
бывших из разных концов молодых строите-
лей, их нельзя было оставлять без своей газе-
400
ты. Ее называли «Комсомольская правда в
Сталинграде».
Новую страницу летописи массового трудо-
вого героизма сталинградцев открыла уже зна-
комая читателям «тетя Шура» — Александра
Максимовна Черкасова. Она возглавила дви-
жение добровольческих женских бригад — ре-
монтников. Ей удалось организовать бригаду
из 19 сотрудниц детского сада. 13 июня они
после работы вышли на восстановление «Дома
Павлова». Бригада обратилась через печать к
трудящимся Сталинграда с призывом: «Созда-
вайте, товарищи, по нашему примеру новые тру-
довые добровольческие бригады по восстановле-
нию разрушенного немецко-фашистскими варва-
рами хозяйства».
Через неделю на восстановленной торцовой
стене появилась надпись: «Мы отстроим тебя,
родной Сталинград!» Всего лишь одна буква
«р» была вставлена в тот текст, который оста-
вил на стене сержант Яков Павлов («Мы от-
стоим тебя, родной Сталинград!»), а призыв
обрел новое звучание. Женщины трудились с
таким же упорством, с каким отстаивай этот
дом героический гарнизон сержанта Павлова.
Александра Черкасова... Сколько в ней было
энергии и решительности! Шутка ли, вывести
женщин, не владеющих никакой строительной
профессией, после трудового дня на площадку
и заново выкладывать стены! Но не беда, что
до этого большинство женщин не брали в руки
мастерок. А разве стояли они до войны у мар-
тенов и плугов? Но война продолжалась, и без
женского труда не было бы ни танков, ни
хлеба.
Между тем в Сталинград продолжали при-
бывать люди. Жилья, даже самого примитив-
ного, остро не хватало.
Организадия новых и новых бригад по почи-
ну Александры Черкасовой стала постоянной
заботой Лидии Пластиковой — одной из самых
активных участниц обороны Тракторозаводско-
го района.
14 Заказ № 150
401
Читатель уже встречался с ней на страни-
цах этой книги. Помнит, что она в один миг
осиротела, потеряла мать и двоих детей...
В годы первой пятилетки на строительство
тракторного завода в степи под Сталинградом
прибыло 7 тысяч комсомольцев. Среди них бы-
ла и Лида Пластикова. Холодный ветер валил
с ног. Морозы жгли так, что руки прилипали
к металлу. А комсомольцы таскали на себе кир-
пичи, рыли лопатами котлованы, выкладывали
стены цехов, разгружали и монтировали обору-
дование, учились будущей профессии.
А потом, когда завод был построен, да еще
раньше намеченного срока, когда с конвейера
сошли первые отечественные тракторы, ей пре-
дложили освоить зуборезный станок.
Лидия Пластикова вспоминает:
— Я не только никогда не слышала о таких
станках, но и профессии такой не знала — зу-
борез. Мне казалось, что это связано с лечени-
ем зубов. И вдруг мне говорят, что я должна
учиться на зубореза. Мамочка родная, какой
же из меня зуборез! Но надо было — выучи-
лась. И не только на зубореза, но и на налад-
чика, а впоследствии окончила механический
техникум. Не одна училась — вместе со всеми.
А это куда легче—и поддержка, и уверен-
ность, и помощь...
Так уж получилось, что навсегда осталась
она на родном заводе, в Тракторозаводском по-
селке. Может быть, потому, что здесь вышла за-
муж и родились дети, а возможно, и потому,
что комсомольцы избрали ее первым секретарем
Тракторозаводского райкома комсомола.
Война обрушилась неожиданно. Ушел на
фронт и погиб муж Вена Конов, самый близ-
кий и дорогой человек. А через год новое горе
обрушилось на Лиду. Казалось, что она не смо-
жет пережить гибель детей. Где взять силы,
чтобы просто выдержать, выжить? Может быть,
уехать? Ей предложили эвакуироваться на
Урал или хотя бы переехать с райкомом комсо-
мола на другой берег Волги.
402
Она никуда не уехала. Секретарь Тракторо-
заводского райкома комсомола Лидия Степа-
новна Пластикова осталась в родном Сталин-
граде. Вместе с рабочими-ополченцами ходила
в атаки. С немногими оставшимися комсомоль-
цами выискивала в развалинах детей, потеряв-
ших родителей, и на лодках, плотах — на чем
попало под ожесточенным вражеским огнем пе-
реправляла их за Волгу. Ходила в разведку,
перевязывала раненых, ремонтировала подби-
тые танки, от руки переписывала и распрост-
раняла сообщения Совинформбюро, проводила
в воронках комсомольские собрания...
Через неделю после того, как город очисти-
ли от врага, Л. С. Пластикову избрали первым
секретарем Сталинградского горкома комсомо-
ла. Помимо многих забот и обязанностей, кото-
рыми полна работа комсомольского вожака
в любом городе, селе, на любом предприятии,
здесь, в Сталинграде, была своя, неповторимая
забота и обязанность — немедленно, не откла-
дывая ни на один день, начать восстановление
жилищного фонда. В город со всех концов
страны съезжались добровольцы-восстановите-
ли, в основном девушки.
Шли поезда со всех сторон,
страна скликала,
и нарастал рабочий звон
и гром металла,—
писал Михаил Луконин в поэме «Рабочий
день». Каждый доброволец знал слова обраще-
ния Центрального Комитета комсомола: «Ком-
сомол поручает тебе поднять из пепла город,
разрушенный фашистами, и ты не должен
знать отдыха, не должен покидать строительных
лесов и площадок, пока наш Сталинград снова
не станет красивым и цветущим».
А начинали так. Руины и завалы растаски-
вали голыми руками. За водой ходили на Вол-
гу, рискуя наткнуться на мину. Вчерашние
школьницы, парикмахерши, телефонистки,
официантки... Как пригодился им опыт брига-
ды Черкасовой!
14*
403
Эшелоны с добровольцами прибывали и при-
бывали. Пермяки, кировчане, саратовцы, куй-
бышевцы, горьковчане, сибиряки. Работники гор-
кома комсомола встречали их на разбитом пер-
роне вокзала и пешком через весь город, по
узкой тропе, свободной от мин, вели на трактор-
ный, на «Красный Октябрь».
Работали с утра до поздней ночи. Растаски-
вали завалы. Руки в кровавых мозолях и сса-
динах. Рукавиц не хватало, одежда быстро
превращалась в лохмотья, обувь изнашивалась
молниеносно. Но никто не роптал: в одежде ли
дело, когда идет война и когда надо быстрее
восстановить заводы, которые должны работать
на фронт!
В горкоме комсомола всего 5—6 человек.
Секретарь хочет побывать всюду И ее ждут.
Ждут с добрым словом, с добрым советом
Неустанно помогая словом и делом героиче-
ским бригадирам, работающим в центре горо-
да, Лидия Пластикова с особой радостью сле-
дила за своим родным Тракторозаводским рай-
оном. И вдруг ей однажды позвонили и
сообщили, что две бригады на тракторном отка-
зались выйти на работу. Это ошеломило. Конеч-
но, наивно думать, что тысячи прибывших стро-
ить город — все как один люди без малейших
изъянов
По дороге на тракторный Пластикова еще не
знала, что скажет девчатам, какие слова най-
дет для характеристики их поступка. В пала-
точном городке сразу почувствовала тревогу.
Зашла в бригаду. Девчонки валяются на кро-
ватях, притворно беспечные. Подсела к одной,
у которой книга в руках. Заговорила о книге,
сказала, что своя библиотека сгорела во время
боев А потом рассказала о заводе, о том, как
его строили, об энтузиазме семитысячников,
бессонных ночах, кострах на площади, песнях,
ганцах в лаптях... Слушавшие ее девчонки ви-
дели, как оттаяли глаза этой поседевшей смо-
лоду женщины. Одна за всех сказала.
— Тут у нас недоразумение вышло насчет
404
работы... Вы не сомневайтесь, мы уже и до вас
собирались идти.
А она и не сомневалась.
И вдруг злой выкрик:
— Знаем мы вас, начальников, сами в каби-
нете сидите, а мы кирпичи ворочаем!
И, кажется, впервые Лидия Пластикова рас-
терялась. Что ей ответить? Как рассказать этой
шальной девчонке про пережитое, про то, что
и секретарь горкома комсомола не имеет своего
угла и ходит в истлевшей юбке, из-за чего даже
в теплынь не снимает пальто?
Но отвечать не пришлось. В палатку с кри-
ком и плачем ворвалась девчонка:
— Скорее, скорее! Там человека нашли!
С трудом пробравшись через толпу, Пласти-
кова увидела: у покосившейся стены, только
что освобожденной от груды битых кирпичей,
лежит мертвый красноармеец с винтовкой в ру-
ках. Потрясенные девчонки, в том числе и та,
что кричала о начальниках и кабинетах, молча
пошли работать...
20 апреля 1943 года на расчищенном вруч-
ную участке был отремонтирован первый танк.
А вскоре в газете был опубликован рапорт
тракторозаводцев:
«...У нас было немало трудных дней,— писа-
ли комсомольцы,— но мы не падали духом.
Нас вдохновлял героический пример славных
защитников города. Разве можно было плохо
работать в городе, земля которого полита
кровью наших отцов, братьев и сыновей? Сре-
ди нас не было квалифицированных плотников,
каменщиков, землекопов. Мы работали и учи-
лись одновременно».
Поднимались цехи, ро-сли кадры. Каждая
залатанная брешь в стене, каждая засыпанная
воронка в цехе, каждый пущенный станок за-
ставляли сильнее биться сердце, звали к но-
вым подвигам в труде. Танки, отремонтирован-
ные на тракторном, с гордой надписью «Ответ
Сталинграда!» громили фашистов в боях за
Харьков, Брянск, Киев, Минск...
405
Задымились трубы заводов, загудели стан-,
ки и моторы на лесозаводе, на судоверфи, за-
сверкали стеклами окон более 11 тысяч вос-
становленных и вновь построенных жилых до-
мов, 187 магазинов и ларьков, 125 столовых,
40 школ. К сентябрю 1944 года в городе насчи-
тывалось 300 тысяч жителей. Уже не стало па-
латочных городков. Все дети школьного возра-
ста сели за парты. Сталинградцы начали вы-
пускать тракторы и другую продукцию для
народного хозяйства страны.
Ратный подвиг—родной брат трудовому.
Восстановление Сталинграда шло нарастающи-
ми темпами. Все население города было охваче-
но пафосом трудового героизма. Из руин и пе-
пла поднимался город, которому суждено было
стать украшением Волги — главной реки Рос-
сии. А когда отгремели залпы заключительного
сражения Великой Отечественной войны и по-
бедные салюты возвестили о полном разгроме
гитлеровской военной машины, сталинградцы
вышли на поливку саженцев и цветников «зеле-
ного кольца».
И небо в тот день не хмурилось над ожив-
шим городом. Оно, казалось, улыбалось в от-
ражениях голубого разлива извечно мирной
Волги. И красные стяги над Мамаевым курга-
ном заполыхали с такой яркостью, будто там
вспыхнули те самые сигнальные костры, кото-
рые в былые времена извещали всю округу о
каких-то важных событиях. На этот раз они не-
сли радостную весть — о победе над фашистской
Германией, которая была видна с вершины это-
го кургана еще в начале 1943 года...
8. Есть на Волге утес...
Победно закончив войну с фашистской Гер-
манией и завершив разгром Квантунской ар-
мии на Дальнем Востоке, советские воины
возвращались в родные села и города. В Ста-
линград стремились не только те, кто уходил
406
отсюда на фронт по повесткам райвоенкоматов
и добровольно, но и те, кто сражался здесь в
дни великой битвы; для многих этот город стал
родным: здесь они проливали кровь и хор пи-
ли боевых друзей. Возвращаясь к мирному тру-
ду, каждый жаждал принять активное участие
в возрождении города, предлагая свои руки,
свое умение строительным управлениям, трес-
там, руководителям заводов, учреждений. Та-
кова уж натура истинных патриотов: они не
умеют быть сторонними наблюдателями обще-
народного дела. А восстановление Сталинграда
было делом именно всенародным.
Прошел год, второй, третий. Все меньше и
меньше оставалось развалин, подвальных об-
щежитий, землянок и блиндажей, приспособлен-
ных под квартиры. Совсем исчезли «ласточкины
гнезда» в берегах оврагов, занимаемых одиноч-
ками. Перестали дымиться нагромождения горе-
лого железа, под которыми ютились кухни н пра-
чечные. Го-род строился, город благоустраивал-
ся. К началу 1948 года количество жителей
Сталинграда превысило довоенный уровень.
Время мирных свершений приближало тру-
дящихся города и области к началу еще одного
великого подвига: в 1949 году Центральный
Комитет партии и Советское правительство
приняли проект строительства канала, соеди-
няющего Волгу с Доном!
Волго-Донской канал!
От Валдайской возвышенности до Каспий-
ского моря голубой лентой длиной в 3690 кило-
метров вьется по России Волга — величайшая
река Европы. А по соседству с ней, то удаля-
ясь, то приближаясь, петляет Дон.
Народ создал о них много легенд.
...Прослышал добрый молодец Дон, что где-
то неподалеку катит свои воды красавица Вол-
га, и решил повстречаться с ней. Свернул Дон
со своей дороги и устремился на восток, к Вол-
ге. Долог и труден был путь, но все преодолел
могучий Дон: степные просторы и пески, курга-
ны и холмы. И когда оставалось совсем немно-
407
го — один небольшой переход, поднялись на пу-
ти высокие Ергени. Всю свою силу, волю,
страсть вложил Дон в этот последний рывок, но
не сумел он преодолеть каменные барьеры.
И отступил, ушел на запад к седому Азову.
Так гласит одна из легенд. А легенды, как
известно, случайно не создаются. Они выража-
ют сокровенную мечту народа. Мысль о соеди-
нении Волги с Доном столетиями волновала
передовых людей России. Первую попытку вос-
соединить эти реки сделал Петр I. В конце
XVII столетия по его распоряжению были на-
чаты земляные работы между реками Илов-
лей — притоком Дона и Камышинкой — прито-
ком Волги. Сюда были стянуты десятки тысяч
солдат и крепостных крестьян. Однако в связи
с начавшейся войной со Швецией, а также ста-
раниями царских чиновников-казнокрадов рабо-
ты были прекращены. В память о тех днях, о
попытке Петра остался сохранившийся до на-
ших дней глубокий прокоп — два высоких зем-
ляных вала.
До Великой Октябрьской революции было
разработано свыше трех десятков проектов со-
единения Волги с Доном. Одни из них были от-
вергнуты, другие совсем не рассматривались.
Царский двор был занят другими делами.
После победы революции эта проблема была
провозглашена государственным делом. Весной
1918 года, когда вокруг молодой республики Со-
ветов сжималось кольцо интервенции, Ленин
пригласил в Кремль группу инженеров-гидро-
гехников. Детально ознакомившись с материа-
лами и расчетами, Владимир Ильич поставил
вопрос о строительстве Волго-Донского пути на
рассмотрение Совета Народных Комиссаров. Бу-
дущий Волго-Донской канал, подчеркивал Ле-
нин, в руках партии и Советской власти станет
могучим рычагом, который изменит экономику
отсталых областей юго-востока России.. 14 мая
1918 года Ленин подписал декрет о Вол го-Доне.
Сооружение Волго-Дона объявлялось задачей
первостепенной государственной важности и по
408
личному указанию Владимира Ильича было
включено в список первоочередных гидротехни-
ческих строек.
По поручению В. И. Ленина в междуречье
Волги и Дона отправилась изыскательная пар-
тия. Осенью в разгар жестоких боев за Цари-
цын изыскатели приостановили работу...
Прошло 20 лет, прежде чем партия на своем
XVIII съезде снова сказала о необходимости
разработать схему комплексной реконструкции
рек Волги, Дона и Днепра и приступить к стро-
ительству Волго-Донского канала.
Но и тогда не удалось осуществить замысел:
вероломное нападение гитлеровцев прервало
проектные и строительные работы. Но как толь-
ко была разгромлена гитлеровская армия под
Сталинградом, проектирование канала возобно-
вилось. На Украине еще шли бои, а в Москве
инженеры уже наносили на листы ватманской
бумаги линии будущих гидросооружений, про-
изводили сложные расчеты и вычисления. Про-
ектом предусматривалось соединить речные си-
стемы Черноморского бассейна с судоходными
реками Волжского и Северо-Западного бассей-
нов и создать глубоководную магистраль между
Волгой и Азовским морем для перевозки мас-
совых грузов, использовать водные ресурсы До-
на для орошения и обводнения засушливых зе-
мельных массивов.
...На строительство стала прибывать неви-
данная здесь техника: экскаваторы, скреперы,
бульдозеры, земснаряды, бетонные заводы... На
станции Тундутово разгружался эшелон с де-
талями сверхмощного шагающего экскавато-
ра— ЭШ-14/65. Его прислали свердловские ма-
шиностроители. Гигант: стрела 65 метров, ковш
14 кубов. Техника скапливалась недалеко от
Красноармейска, как раз на тех рубежах, где
отважно отражали атаки танков Гота полки
57-й армии Ф. И. Толбухина, откуда 20 ноября
1942 года началось наступление войск Сталин-
градского фронта. Теперь, через шесть лет,
здесь началось мощное наступление мирной тех-
409
ники, мирных людей на высоты, преградивший
путь Дону к Волге.
Мне довелось быть на строительстве канала
с первых дней корреспондентом «Красной зве-
зды». Вот странички из блокнота тех дней.
...Одним из первых ударников на Волго-До-
не стал коммунист Дмитрий Слепуха. Он при-
ехал сюда вместе с трехкубовым экскаватором
«Уралец».
Широко расставив ноги, заложив руки за
спину, Слепуха по-хозяйски осматривал место,
где он будет работать. Стройка только начи-
налась— ему предстояло одному из первых на-
чинать земляные работы на канале. Ну что ж,
ему не привыкать к новым стройкам.
Впервые в кабину экскаватора он сел в са-
мом начале 30-х годов. Урал, Казахстан, Закав-
казье, снова Урал — где только не побывал за
эти годы Дмитрий Слепуха! В войну экскава-
торщик стал танкистом, командовал взводом
Танковой разведки. Штурмовал Берлин, в числе
первых ворвался в Прагу. Потом снова Урал.
А теперь вот Волго-Дон.
Строители Мариновского района заранее го-
товились к весеннему паводку, но такого разли-
ва никто не ожидал. Вода проникла в котлован
шлюза № 11. Началась борьба со стихией. Бур-
ным потокам воды люди противопоставили тех-
нику, свое упорство. Насыпали перемычки, мон-
тировали насосы для откачки воды из шлюза,
делали прорезы для отвода.
Трое суток отбивали строители атаки воды.
Насосы действовали безотказно. На четвертый
день вода в котловане стала убывать.
Трудная и опасная обстановка создалась на
водосбросе, где стремительный поток грозил
смести все на своем пути. Узнав об этом, про-
раб соседнего объекта комсомолка Евфалия
Белова направила бригады строителей на водо-
сброс. Одним поручила заняться спасением ма-
териалов, другим — отводом потока в сторону. За-
дача состояла в том, чтобы обуздать силу воды,
Пять бульдозеров, три экскаватора, 52 а-в-
410
томатины беспрерывно увеличивали перемычки»
заставляя воду искать другие пути. Строители
насыпали за одну ночь многие тонны земли,
подкрепляя наиболее опасные участки. Так уда-
лось отстоять котлован от затопления.
И все это напоминало стойкость штурмовых
групп на улицах Сталинграда в октябре 1942
года.
И еще несколько страниц из истории Волго-
Дона. В этих Коротких записях — вехи строй-
ки. И... воспоминания о днях боев в Сталин-
граде.
...Парторг большого шагающего экскаватора
С. Плеханов привык записывать все события в
тетрадку. Дневник не дневник, но все сразу ви-
дно, все сразу вспомнишь, знаешь, что делать,
на что обратить внимание.
«1 января 1951 года. Больше двух месяцев
весь экипаж не покидает машину. Экскаватор
новый, незнакомый. Не экскаватор — завод. Че-
тырнадцать кубов — шутка ли! В ковш влезает
легковая машина. Одна только платформа экс-
каватора весит 150 тонн, длиной 20 метров, ши-
риной— И. Научиться работать на такой маши-
не не так просто. Но справились, овладели.
Люди подобрались хорошие. Потом у всех — выс-
шее и среднее образование. Коммунисты и ком-
сомольцы. Начальник экскаватора А. И. Ус-
ков— молодой инженер, но человек бывалый.
Воевал в этих местах. Предложил много инте-
ресных усовершенствований. Думающий че-
ловек».
«Июнь 1951 года. С трудом продвигаемся
вперед. Грунт мягкий, зыбкий — плывуны.
Чтоб машину не засасывало, снимаем весь жид-
кий грунт, углубляем русло канала ниже проект-
ной отметки, затем насыпаем слой песка. Толь-
ко после этого делаем новый пласт».
«26 января 1952 года. Чрезвычайное событие.
Поломка. Экскаватор стоит».
«2 февраля 1952 года. День-то какой! Де-
вять лет победы под Сталинградом. По-прежне-
му в центре внимания великан — шагающий эк-
411
скаватор ЭШ-14/65. За полтора года работы на
канале экипаж этой машины под руководством
молодого инженера А. И. Ускова вынул около
трех миллионов кубометров земли. Шагаем
дальше».
...И сбылась вековая мечта. Расступились
Ергенинские высоты перед водами Дона. 31 мая
1952 года Дон соединился с Волгой. На трассе
канала было поднято свыше 152 миллионов ку-
бометров земли, уложено около трех миллионов
кубометров бетона, смонтировано 45 тысяч тонн
металлоконструкций и механизмов. Общая дли-
на канала — 101 километр. Из них 45 километ-
ров приходится на водохранилища: Карповское,
Береславское, Варваровское. В этих трех «степ-
ных морях» — 300 миллионов кубометров воды.
На канале 13 шлюзов, мощные насосные стан-
ции, 13 плотин и дамб, 7 водосбросов и водо-
спусков. На Дону возник Цимлянский гидро-
узел— ГЭС и два шлюза; перед плотиной рас-
кинулось Цимлянское водохранилище. По Дону
пошли крупные суда, из рукотворных морей, го-
лубеющих между Доном и Волгой, потянулись
линии оросительных систем к землям, веками
изнывающим от жары и зноя без влаги
Канал, точно голубой меч, разрубил холми-
стую степь между Доном и Волгой, и диво див-
ное — по холмам пошел караван судов. Свершить
такое чудо было по плечу народу-богатырю, на-
роду-воину, народу-созидателю лишь в наше,
советское время. Город немеркнущей воинской
славы и трудового героизма стал городом —
портом пяти морей: Волго-Донской канал сое-
динил в единую водотранспортную систему все
моря европейской части СССР — Белое, Балтий-
ское, Каспийское, Азовское и Черное!
В те дни, когда южнее Сталинграда развер-
нулось наступление строителей Волго-Донско-
го канала на Ергенинские высоты, на северной
окраине города, на берегу Волги, чуть выше
тракторного завода, появились пала-тки изыска-
телей и планировщиков Главгидростроя СССР.
Они измерили дно реки, изучили ее повадки.
412
Трасса их исследований пролегла от обрыви-
стого правого берега, где прилепилось неболь-
шое село Рынок, до степного хутора на левом
берегу с невеселым названием Безродный.
В этом створе Волга разделялась островами
Спорный и Песчаный на два рукава.
Тогда еще трудно было предполагать, что
здесь Волгу перегородит мощная плотина, один
конец которой упрется в тот самый берег, где
стояли насмерть ополченцы тракторного, пехо-
тинцы и моряки группы Горохова, а другой —
в высокий Ахтубинский яр. Неужели это свер-
шится? Разве можно вступить в борьбу с Вол-
гой там, где она несет самое могучее скопление
своих вод?
— Невероятно, немыслимо,— поговаривали
иностранные журналисты, слывущие знатоками
реальных и потенциальных производственно-тех-
нических возможностей Советской России.
Но они не знали и не могли знать, как и в
дни Сталинградской битвы, тех самых резер-
вов, что таятся в самой сущности нашего об-
щества, в каждом советском человеке, сил, ко-
торые приносят победу.
И началась летопись еще одного трудового
свершения на Волге.
Массовый трудовой героизм гидростроителей
был убедительным свидетельством того, что эс-
тафета боевых традиций защитников Сталингра-
да обрела в мирном труде не менее яркую ок-
раску мужества, дерзких решений и тактиче-
ской грамотности.
...Экскаватор Героя Социалистического
Труда Ивана Елисеева должен был переправ-
ляться с левого берега на правый, чтобы в дни
перекрытия грузить камень в самосвалы. Как
это сделать? Инженеры сошлись на одном: ра-
зобрать экскаватор, перевезти его по частям и
на правом берегу собрать. Но для этого нужно
по меньшей мере полмесяца, а до перекрытия
остались считанные дни.
— Перевезем экскаватор целиком,— предло-
жил Елисеев.
413
“Где возьмем такую баржу?
— Укрепим обычную.
— Рискуете утопить машину.
— Не утоплю,— уверенно ответил Елисеев.
Иван приехал на стройку ГЭС одним из пер-
вых— в октябре 1950 года. Он вынимал грунт
под первые сооружения. Здесь он получил зва-
ние Героя Социалистического Труда. Елисеев
хорошо знал своих товарищей по труду, верил в
них. Он поговорил со своим экипажем, посо-
ветовался с монтажниками, речниками. Несколь-
ко ночей провели с механиком Субботиным за
расчетами. По их чертежам на баржу наварили
дополнительные балки, сделали необходимые
укрепления.
Экскаватор целиком переехал на правый бе-
рег. Экипаж выиграл около десяти дней.
...Перед затоплением котлована, когда надо
было готовить секции к приему воды, бригада
бетонщиков Нажмудтина Магомедова работала
на самом решающем участке. Звенья сменяли
друг друга, бригадир оставался на месте. Ког-
да, наконец, все было готово и руководители
объединенного постройкома пришли вручать
вымпел готовности, вся бригада собралась на
торжество, не было только бригадира: присло-
нившись к стене, он спал стоя.
Откуда взялся на Гидрострое Нажмудти-н
Магомедов? Служил в Советской Армии, демо-
билизовался, поколесил по стране, побывал на
многих стройках, приехал на берега Волги, на-
чал работать на Гидрострое. Женился на рабо-
тающей здесь же Шуре Хрыковой. Когда на
стройке зашла речь о комплексных бригадах,
Магомедов одним из первых создал такую бри-
гаду и значительно повысил качество работ.
Бригада у него — сплошной интернационал, но
больше всего земляков-дагестанцев. Едут и едут
в ответ на его письма.
Если бы у строительных бригад, как у лю-
дей, существовали автобиографические данные,
то бригада Магомедова заполнила бы анкету
примерна так:
414
Фамилия, иМя, отчество — комсомольско-мо-
лодежная бригада второго участка управления
строительства водосливной плотины;
возраст — редко найдешь человека за три-
дцать;
чем награжден — всеми вымпелами и пере-
ходящими Красными знаменами, в том числе
знаменем ЦК ВЛКСМ.
место рождения — все вместе на Гидрострое.
Они приехали сюда со всех концов страны.
Дома занимались делами, порой очень далеки-
ми от строительных. Ну вот, например, Роман
Воробьев. Всю жизнь был инспектором отдела
кадров. А что ему, здоровому, крепкому пар-
ню, конторская работа! Бросил все, приехал на
Гидрострой и стал лучшим бетонщиком. Или
Александр Зуев. Воевал. Был ранен, контужен.
Вернулся домой с немалыми наградами. Закон-
чил финансовый техникум, стал бухгалтером...
Начал прибаливать. А врачи дают один совет:
больше свежего воздуха. Приехал на Гидро-
строй — свежего воздуха здесь с избытком. Стал
разнорабочим, потом звеньевым, бригадиром.
Выздоровел Александр Зуев.
Вряд ли кто мечтал с детства стать гидро-
строителем: труд не легкий, к тому же коче-
вой. Становятся гидростроителем иногда слу-
чайно. Но зато уж на всю жизнь.
Не думал о гидростроительстве и Вениамин
Евсеевич Любомирский. Просто окончил строи-
тельный институт и возводил дома, фабрики, за-
воды — все то, что входит в промышленное и
гражданское строительство. И работа интерес-
ная, и место постоянное, и люди привычные.
Но вот потянуло — и пошел в гидростроители.
До Гидростроя работал на Волго-Доне, возглав-
лял строительство девятого шлюза — самого вы-
сокого и самого сложного на трассе канала.
А теперь начал строить водосливную плотину —
700 с лишним метров длина, 45 метров высота,
полтора миллиона кубометров бетона...
В июне 1957 года бычки верхнего бьефа пло-
тины поднялись до эстакады. По проекту надо
415
было сооружать постоянный мост, переносить ту-
да эстакаду, а потом только продолжать бето-
нирование верхнего бьефа. Строители плотины
не согласились с проектом, потому что такое
решение означало бросить всю работу там, ку-
да раньше всего придет вода, затянуть время.
Любомирский предложил другой путь: разо-
брать один железнодорожный путь на эстакаде и
продолжать работу на верхнем бьефе. Конечно,
сложно, трудно, даже рискованно. Но он хорошо
знал своих людей — бригадиров, начальников
участков, главных инженеров. Предложение бы-
ло принято. Водосливная плотина стала быстро
расти, стремительно вырываясь из уровня за-
топления. А когда плотина поднялась достаточ-
но высоко, была перенесена и эстакада.
...Никогда не забыть коллективу Гидростроя
дня затопления котлована гидростанции —
23 октября 1958 года. Вроде было все готово,
но руководители стройки волновались. А дело
вот в чем. На неширокой ровной площадке пе-
ред зданием ГЭС до последних дней работали
четыре портальных крана. Без них строители не
могли обойтись и поэтому решили демонтиро-
вать краны буквально в последние минуты.
И вот, когда до затопления осталось всего не-
сколько дней, начался демонтаж. Обычно при
этом на каждый кран требуется не менее двад-
цати суток. Этого времени не было, и решили не
разбирать краны по частям, а везти их целиком.
Каждый кран высотой 40 метров и весит не-
сколько сот тонн. Выводить краны надо по вы-
сокому крутому откосу. Правда, механизаторы
быстро завезли несколько тысяч кубометров
грунта, устроили специальную насыпь, проложи-
ли рельсы для кранов... Но малейшая неосто-
рожность — кран опрокинется.
Пока шел митинг, посвященный затоплению
котлована, главный инженер Гидростроя Алек-
сей Яковлевич Кузнецов руководил работой по
выкатке кранов. За несколько минут до взрыва
перемычки последний кран был вытянут на
откос.
416
Через два дня после затопления котлована в
трехсотметровом проране, который был остав-
лен у правого берега реки, началась наводка
наплавного моста. Как нарочно, разыгралась
непогода. Шквальный ветер достигал необычай-
ной силы. Бывали часы, когда баржи моста с
трудом удерживали на месте несколько паро-
ходов. В проране скорость течения была до пя-
ти метров в секунду, а ветер гнал мост против
течения. И все-таки мост был наведен за пять
суток. Особенно отличились в эти дни навод-
чики моста из бригад Бурыкина, Блишага, Ле-
бедева, Копейкина. Старый волгарь, опытный ка-
питан Виктор Николаевич Калашников коман-
довал отрядом буксиров, наводивших мост. Его
опыт и знания во многом помогли — иначе вряд
ли удалось бы вовремя и успешно навести на-
плавной мост. А он состоял из многих постав-
ленных борт к борту барж, намертво соединен-
ных деревянными брусьями и покрытых сплош-
ным деревянным настилом.
30 октября мост был готов. В 8 часов 40 ми-
нут вечера началась отсыпка камня в проран для
выравнивания дна реки. Когда все ямы на дне
были засыпаны, приступили к перекрытию
Волги.
Так и хочется написать эти слова большими
буквами — ПЕРЕКРЫТИЕ ВОЛГИ! Потому что
до этого мировая гидротехническая практика
еще не знала подобных примеров. Даже пере-
крытие Волги на Куйбышевской ГЭС нельзя
сравнивать с тем, что было у Сталинграда: там
Волга проносила за секунду около 3,5 тысячи
кубометров воды, здесь — около 5 тысяч.
31 октября в 11 часов 40 минут началась от-
сыпка десятитонных пирамид. Вереница само-
свалов с переоборудованными кузовами, напо-
минающими издали военные «катюши», двину-
лись на решающий штурм Волги.
Первой шла машина Тихона Болденкова.
Девять месяцев боролись сотни лучших шофе-
ров стройки за почетное право участвовать в
перекрытии Волги. И когда определились побе-
417
дители, среди них лучшими и первыми оказа-
лись коммунисты Тихон Болденков и Петр Ре-
бриков. Они и получили право первыми въехать
на наплавной мост, первыми сбросить в бушую-
щую воду десятитонные пирамиды.
За несколько часов до начала перекрытия
Лариса Сергеевна Закирова — накануне ее при-
няли в члены КПСС — взяла обязательство гру-
зить не по 7—8 пирамид, а по 11—12. Ровно
в 11 часов 30 минут она погрузила первую пи-
рамиду. А потом началась горячая работа. Бы-
вали минуты, когда казалось — вот-вот опроки-
нется кран, а если не опрокинется, так уж точно
задымится, загорится от такого небывалого на-
пряжения. Но ни того, ни другого не случилось.
Закирова выдержала в этот день трудный эк-
замен.
...Всегда впереди! Этот девиз волгоградские
гидростроители пронесли через долгие годы,
многие города, через всю жизнь. И если при-
дется вам встретить гидростроителя с крепкой
хваткой, уверенным почерком, смелой мыслью,
интересным техническим решением, можете не
сомневаться: он или сам строил гидроузел се-
вернее Волгограда или учился у того, кто прошел
эту замечательную неповторимую школу, кто
долгие годы жил и трудился на берегах Волги,
в удивительном городе — городе славных геро-
ических и трудовых традиций.
Мощные линии передачи электрической энер-
гии от Волги протянулись в Москву, в Донбасс,
в район Заволжья. Сотни металлических опор
перешагивают через поля, леса и реки, несут
на своих плечах провода с высоким напряжени-
ем. Миллионы киловатт ГЭС имени XXII съезда
КПСС включены в общеевропейскую систему
СССР. Энергия генераторов, установленных в
теле плотины, перегородившей Волгу на ближ-
них подступах к заводскому району, где были
остановлены и разгромлены отборные дивизии
Гитлера, теперь разносит по тысячам сел и го-
родов страны лучезарный свет трудовых побед
героического народа.
418
Вместе с гидроузлом вырос город Волж->
ский — младший сын твердыни на Волге. Ког-
да-то иностранные дипломаты и журнал! с ы
предлагали не трогать руины Сталинграда, а
строить город на новом месте. Пожалуйста, по-
любуйтесь: из руин и развалин возродились
кварталы многоэтажных жилых домов, дворнсв
и корпусов заводов, а рядом новый горот —
Волжский. В нем уже более 220 тысяч жителе.!.
Широкие, просторные проспекты, много зелена.
Здесь 20 общеобразовательных школ, индус три-
альный техникум, медицинское училище, филиа-
лы двух институтов—политехнического и ин-
женеров городского хозяйства. В центре горо-
да— Дом культуры с просторными залами и
множеством комнат для художественной само-
деятельности, стадион с трибунами на 10 тысяч
зрителей, плавательный бассейн.
Это город предприятий большой химии.
Здесь построены заводы: синтетического волок-
на, шинный, резинотехнических и асбсстотех-
нических изделий, органического синтеза, кау-
чука. Они дают стране автомобильные и трак-
торные шины, каучук, капроновые волокна,
огнеупорную ткань, изделия из асбеста — всего
около трехсот наименований различной продук-
ции выпускают заводы города Волжского.
Вот так! В орлиных гнездах выводятся ор-
лята, возле героического города растут достой-
ные города-спутники...
9. Грядущее
Идут и идут на Мамаев курган люди доброй
памяти. Отсюда, с вершины кургана, город ви-
ден как на ладони. Вдоль всего города расстав-
лены танковые башни на гранитных постамен-
тах. Это — передовая линия обороны Сталин-
града, последний рубеж, дальше которого враг
не смог сделать ни шагу вперед. А там, за этой
линией,— тонкая полоска земли. Она осталась
неприступной. Ни отборные пехотные дивизии и
штурмовые батальоны, ни бешеный напор тан-
419
ков и самоходных орудий, ни бомбовые удары
с воздуха и лавины огня артиллерии не смогла
сломить защитников этой линии. И это те самые
войска, которые покорили столько стран Евро-
пы, взяли на своем пути столько оборонитель-
ных рубежей и крепостных сооружений!
В чем дело? Почему? Загадка века?
Да, загадка века. Ни гитлеровским страте-
гам, ни буржуазным идеологам не суждено
было разгадать ее, как не смогли разглядеть
они истоки мужества наших воинов, их ответ-
ственности на этих священных рубежах. Глав-
ная крепость нашего государства — человек. Он
был и остается загадкой для всех тех, кто не
понимает или не хочет понять существо нашей
жизни, наших идеалов.
Мы стоим с Яковом Федотовичем Павловым
на Мамаевом кургане. Уже в который раз
вглядываемся в город, находим глазами танко-
вую башню на гранитном постаменте рядом с
домом, названным еще тогда, в дни боев, «До-
мом сержанта Павлова». То был опорный
пункт обороны на левом фланге дивизии Ро-
димцева. Сколько усилий прилагали гитлеров-
цы, чтобы смять этот фланг, сколько снарядов,
мин, бомб, густых пулеметных очередей с бро-
небойными и зажигательными пулями долбили,
рушили стены этого дома, чтоб истребить кро-
хотный гарнизон гвардейцев, какие потери в лю-
дях и танках понесли захватчики перед этим
домом! И все напрасно. Развалины дома пре-
вратились в неприступную крепость.
— Таких пунктов в линии обороны города
были десятки и даже сотни,— уточняет Яков
Федотович.
Мы возлагаем венки на братскую могилу
воинов 13-й гвардейской и 284-й стрелковых
дивизий. Снова видим группы туристов. Среди
них много иностранцев. И опять вспоминается
тот, кто послал в Сталинград бомбу, начинен-
ную опилками. Яков Павлов тоже смотрит на ту-
ристов. Они внимательно слушают гида. Есть
среди них и седоволосые.
420
И, словно угадывая мои мысли, Яков Федо-
тович говорит:
— Да, случались и такие бомбы.
И оба мы замолчали, вглядываясь в даль,
точно там могли увидеть грядущее города, кото-
рый мы оба защищали.
Человеку всегда было свойственно мечтать.
Жизнь без мечты, что птица без крыльев. Ме-
чтали люди и в древности, и в средние века, и в
минувший век. Мечтали даже тогда, когда для
этого не было ни места, ни времени. Мечтали
и в дни боев за Сталинград.
— Сталинград будет самым красивым горо-
дом на Волге,— говорил в октябре 1942 года
наводчик противотанкового орудия сержант
Александр Цыганков, не видя перед собой ни
одного уцелевшего дома.— Вдоль реки протя-
нется чудесная широкая набережная. Улицы бу-
дут обращены лицом к Волге. Зеленые парки,
сбегая к берегам, украсят кварталы. Много-
этажные дома, памятники героям, музей Ста-
линграда — все здесь будет красиво и величест-
венно...
Мечту сержанта Цыганкова записал тогда
корреспондент армейской газеты «На защиту
Родины» и опубликовал на первой полосе
вместо передовой статьи. Это было тогда рав-
носильно волшебной сказке. Но сколько в этой
мечте жизнеутверждающей силы и веры!
Прошло 35 лет. И в 1978 году доктор наук,
профессор Александр Васильевич Цыганков,
встречая своих однополчан, ветеранов Сталин-
градской битвы, показал им город своей меч-
ты — Волгоград, каким он ему виделся в ог-
ненные дни осени сорок второго.
А член Военного совета 62-й армии Кузьма
Акимович Гуров тоже мечтал. В день оконча-
ния Сталинградской битвы он сказал:
— Эх, как будут встречать здесь ветеранов
Сталинградской битвы эдак годиков через трид-
цать— сорок! На самой красивой и широкой
улице регулировщик уличного движения подни-
мет жезл (сигнал «стоп!») — и остановятся все
421
виды транспорта — трамваи, автобусы, легковые
машины. В чем дело? И все увидят, что улицу
переходит убеленный сединой человек с медалью
на груди «За оборону Сталинграда»!
Сбылась и эта мечта!..
1 февраля 1978 года. Едва московский поезд
приблизился к перрону вокзала, как перед
каждым вагоном выстроились пионеры с буке-
тами цветов. Они особенно ярки в этот зимний
день. Поезд привез в Волгоград ветеранов
войны.
— Дяденька, вы из какой дивизии? — спро-
сил меня мальчик с красной повязкой на ру-
каве.
— Из двести восемьдесят четвертой.
— А полк?
— Тысяча сорок седьмой.
Мальчик полистал свой блокнот и сию же
минуту подозвал к себе товарища:
— Коля! Этот гость твой.
Коля вручил мне цветы и пригласил к себе
домой.
Тут же торопливо рассказывает:
— Мы в школе соревновались за право при-
гласить в гости ветерана. Я тоже старался...
Почти все ветераны, прибывшие на 35-летие
Сталинградской битвы, разъехались по кварти-
рам, и никто из них потом не жалел, что не
попал в гостиницу. И какие это были беседы!
Вспоминали о прошлом, вместе мечтали о бу-
дущем.
Заново знакомясь с городом, участники Ста-
линградской битвы убедились, что действитель-
ность обогнала их мечту. В советских условиях
даже самая дерзновенная мечта становится ре-
альностью с удивительной быстротой.
— Вот почему нашему героическому народу
нужен длительный и прочный мир,— сказал на
встрече с ветеранами секретарь обкома пар-
тии Герой Социалистического Труда Леонид Сер-
геевич Куличенко.
Он тоже мечтал о будущем, когда, будучи
секретарем Перелазовского райкома партии, пи-
422
сал в декабре 1942 года: «Райком работает
круглосуточно».
— Перелазовский район теперь не узнать,—
рассказывал Леонид Сергеевич.— Хуторов там
больше нет, а станицы стали похожи на степ-
ные городки. Сегодня нас больше всего заботит
грядущее этих станиц: культура, быт тружени-
ков земледелия и животноводства, перевод всех
процессов сельскохозяйственного производства
на индустриальные рельсы....
Вот о чем мечтает ныне партийный руково-
дитель области.
Секретарь Волгоградского обкома партии по
промышленности Сергей Крылов тоже участво-
вал в восстановлении разрушенной фашистами
в 1943 году станции Воропоново. Теперь он ду-
мает об организации отдыха трудящихся, благо-
устройстве окраин промышленных районов.
— Не за горами решение проблемы создания
индустрии отдыха,— говорит он и показывает на
карте области места будущих зон отдыха.—
С западной стороны город будет опоясан ка-
налом. В знойные летние дни вблизи рабочих
поселков будут действовать мощные распылите-
ли влаги. Долины Мокрой Мечетки, Орловки,
Царицы, балки Купоросная превратятся в бла-
гоустроенные водоемы с клубами яхтсменов и
лодочными станциями...
Знакомые названия. Как мы помним их по
огненным дням зимы 1942/43 года!
А Сергей Евгеньевич Крылов продолжает:
— На восточном берегу Волги, с островами
и заливами, будут созданы заводские профи-
лактории, цехи здоровья, спортивные комплек-
сы и предприятия обслуживания отдыхающих.
Особая роль отводится Ахтубинской пойме. Это
легкие двух городов — Волгограда и Волжского.
От центральной пристани западного берега на
восточный через Волгу перекинется мост.
И все это не за горами. Не пройдет и четвер-
ти века, как мы окажемся в Волгограде
2001 года...
В центре площади пульсирует пламя Вечно-
423
го огня. Его блики высвечивают лица часовых,
почетного караула. Их двое — юные пионеры
Волгограда. Но как они строги и неприступны.
Им поручено охранять обелиск — символ свет-
лой памяти погибших за дело революции, за Ро-
дину. В руках у них оружие — автоматы образ-
ца 1942 года.
Пост № 1. Он учрежден 17 ноября 1965 года,
в день открытия городской конференции
ВЛКСМ, возле памятника героям — защитникам
красного Царицына и героям Сталинградской
битвы. Каждые полчаса по обе стороны Вечного
огня сменяется почетный караул, который несут
пионеры и комсомольцы города и области. Пе-
ред заступлением на вахту каждый из них за-
читывает текст клятвы:
«Вступая в почетный караул на Пост № 1,
клянусь до конца дней своих быть достойным
памяти погибших эа Сталинград.
Клянусь крепко держать в руках оружие
наших отцов — защитников Родины.
Клянусь стойко, как подобает пионеру и
комсомольцу, охранять их покой.
Я не уйду с этого поста, даже если моей
жизни будет угрожать смертельная опасность.
Если я нарушу клятву, пусть меня постигнет
суровое наказание и презрение товарищей».
На площади поднимается многоэтажный Дво-
рец Советов. Он построен на том месте, где до
начала великой битвы стоял Дом Красной Ар-
мии, разрушенный прямым попаданием сразу
трех фугасных бомб в день массовой бомбежки
Сталинграда 23 августа 1942 года. Дворец вы-
соко взвился в небо. Стекло и алюминий делают
его легким и прозрачным. В этом Дворце несут
службу народные депутаты. У них нет и не мо-
жет быть намерений таить свою деятельность ог
избирателей. Все на виду, все предается глас-
ности. На башне изображены медаль «Золотая
Звезда» и ордена, которыми награжден город-
герой. Электронные куранты каждый час про-
игрывают мелодию широкой русской песни
«Есть на Волге утес»...
424
Свежий утренний воздух насыщен ароматом
цветников и клумб. Зелень каштанов, лип и
пирамидальных тополей дышит прохладой. Бе-
локаменные дома, гостиницы, библиотеки и
магазины украшают прямой, как стрела, про-
спект Мира. Он устремлен до самого горизон-
та. О знойном дыхании степей, о колючих вет-
рах с песком, о свирепостях суховейного «аст-
раханца» здесь теперь вспоминают редко —
город опоясан водоемами и двойным зеленым
кольцом, а желтеющие в прошлом песчаные
степи теперь покрыты зеленым ковром много-
летних трав.
Город мемориальных улиц с табличками на
фасадах домов — какой полк, батальон, рота,
кто отличился здесь в боях с фашистскими за-
хватчиками в дни великого сражения. Благодар-
ной памяти горожане зоскресили имена героев
по документам военной поры. Город дворцов и
парков, названных именами известных воена-
чальников и полководцев Сталинградского сра-
жения. Город, заводов, на стенах корпусов ко-
торых высечены портреты первых строителей и
организаторов восстановления разрушенных це-
хов — героев труда.
Заводской район, где в дни Сталинградского
сражения воины и отряды вооруженных рабочих
остановили бешеный натиск отборных гитлеров-
ских дивизий, где камни и кирпичи превраща-
лись в песок, неузнаваем. Изменился даже рель-
еф местности: не стало оврагов и кривых с
песчаными обрывистыми берегами балок; ка-
жется, присели и стали незаметными бугры,
а развороченные взрывами тяжелых бомб косо-
горы выровнялись и держат теперь на своих
плечах кварталы высотных зданий с ажурными
арками и магистралями.
К мемориальной площади перед тракторным
заводом ведет скоростная трамвайная линия.
На площади — монумент Ф. Э. Дзержинскому.
Он был установлен вскоре после пуска первен-
ца социалистической индустрии — СТЗ. Рыцарь
революции в бронзе был молчаливым свидете-
425
лем жестокого сражения за тракторный завод
в октябре 1942 года, и теперь его обступают по
всему периметру площади скульптурные порт-
реты героев обороны завода — бойцов рабочих
отрядов, гвардейцев-десантников 37-й дивизии
В. Г. Жолудева и сибиряков 112-й дивизии
И. П. Сологуба.
14 октября 1942 года здесь, на подступах к
заводу, совершил героический подвиг пятнад-
цатилетний Ваня Федоров. К площади прорыва-
лась колонна вражеских танков. Орудийный
расчет, в котором Ваня был подносчиком снаря-
дов, вышел из строя — орудие покалечило пря-
мым попаданием снаряда. Ранен и Ваня.
А танки, вот они — рядом. Нет, они не прой-
дут! Прижав перебитыми руками связку гра-
нат к груди, юноша бросился под гусеницы
головного танка. Прорыв колонны на площадь
затормозился...
Скульптурная композиция рассказывает о
подвиге Вани Федорова. Она установлена на
месте подвига, в сквере между школой и Двор-
цом юных техников.
Завод, школа, Дворец юных техников и...
мемориальная площадь — арсенал духовных ре-
ликвий города-героя. Все это служит нравст-
венному воспитанию смены. Подобно тому как
крестьянские дети, еще не зная азбуки и не
умея читать, помогают родителям работать на
земле, ухаживать за животными, так и юные
тракторостроители рано входят в мчр забот и
трудовой деятельности своих отцов. Здесь незы-
блем принцип: привыкай жить трудом с перво-
го шага осмысленного движения по земле, то-
гда к тебе придут и радость созидания, и при-
знательность твоих современников, и память
грядущих поколений.
А как изменился сам труд на заводе! Сбор-
кой тракторов на конвейерной линии команду-
ет особый центр. По ходу движения к площадке
сбыта рама трактора обрастает деталями. Креп-
ление и регулировка различного рода соедине-
ний контролируются электронным фиксатором.
426
Если же какая-то деталь будет смонтирована
с нарушением технологических требований,
трактор не выпустят на площадку сбыта. Де-
фект обнаруживается моментально. Достаточно
включить электромагнитную ленту перфорации,
которая фиксировала процесс сборки, и сию же
секунду красная стрелка укажет номер конвей-
ерного звена и номер детали, которую следует
заменить или закрепить заново.
Автоматика самоконтролирует и самосовер-
шенствует процесс производства. Достижения
кибернетики открыли широкие возможности не
только в области управления производством, но
и в сфере самообучающихся автоматов. «По ме-
ре развития электронной техники машины будут
постоянно совершенствоваться и в конце концов
достигнут такого уровня развития, когда будут
производить самих себя, постоянно улучшая
свои характеристики»,— писал в 1973 году совет-
ский ученый В. В. Косов. Его прогноз сбылся...
А что же делают на таком заводе люди? Для
них дел хватает. Ничто не может заменруть че-
ловеческий мозг, человеческое чувство красоты,
настроения коллектива, движения мысли в нем.
Поэтому каждый член цехового коллектива от-
дает все свои умственные и физические способ-
ности обеспечению ритмичности и слаженности
производства, превращению труда в радость
жизни.
Здесь утвердился кодекс нравственных норм:
«Цени доверие коллектива, и коллектив оценит
тебя»; «Без знания техники не прикасайся к
пульту управления, иначе подведешь весь кол-
лектив»; «Твои знания ничего не стоят, если твои
товарищи не понимают тебя»; «Ты — совесть
коллектива; коллектив — твоя гордость»; «Бе-
рись за дело по образованию, трудись по при-
званию»; «Кто не учится, тот не трудится».
Постоянное обогащение памяти знаниями
техники и технологии производства стало каж-
додневной потребностью всех тружеников завода.
Севернее тракторного завода пролегает ши-
рокая сухопутная магистраль, связывающая за-
427
падные районы области с восточными — завол-
жскими. Магистраль пересекает Волгу по на-
сыпной и железобетонной плотине, которая впи-
салась и вросла в местный пейзаж так, будто
ей суждено было появиться здесь еще давным-
давно, а не в середине прошлого века. И теперь
на восточном берегу Волги, на степных просто-
рах, где всего лишь полвека назад не за что бы-
ло зацепиться глазу (от горизонта до горизон-
та лежала желтая равнина полупустыни), под-
нялись корпуса огромного города с широкими
проспектами. Это город Волжский — один из
центров химической промышленности страны.
В середине прошлого века химии были пред-
сказаны такие динамические темпы развития,
каких не знала ни одна отрасль промышленно-
сти за всю историю человечества. Прогнозы
сбылись. Наступил век синтетических матери-
алов. Пример тому город Волжский с его спут-
никами, расположенными в зоне голубого коль-
ца из цепи искусственных водоемов и обширных
полей.
Заводы, заводы. И при каждом из них свои
научно-исследовательские институты с факуль-
тетами подготовки кадров. Химия остается, как
и в последней четверти прошлого века, областью
неограниченных возможностей. Ни одна область
Народного хозяйства, включая строительство ко-
смических кораблей, теперь уже не может обой-
тись без продуктов химических предприятий.
Стиральные машины, пылесосы, детские коляс-
ки, люстры, мебель — всюду используются изящ-
ные, нетускнеющие изделия из синтетических
материалов. А если говорить о сельском хозяй-
стве, то устойчивое плодородие почв степных и
луговых полей немыслимо без минеральных
удобрений, без продуктов химических предприя-
тий. Аммиачные растворы, азотные концентра-
ты, вносимые в почву, дали возможность повы-
сить урожайность зерновых и трав за последние
10 лет в 3 раза. А это значит — и животновод-
ство получило устойчивую базу повышения про-
дуктивности.
428
Труженики города Волжского напряженно
осваивают новые виды синтетических материа-
лов, стараются удовлетворить возрастающий
спрос внутреннего и внешнего рынка. Они во
всем ориентируются на жителей города-героя и
дорожат их боевыми и трудовыми традициями,
помнят, какой ценой платили за мирную жизнь
и прогресс нынешних поколений защитники
волжской твердыни. Городу-герою наука пода-
рила ключи к созданию агрегатов управляемо-
го термоядерного синтеза (УТС). Промышлен-
ный гигант на Дону — Атоммаш обеспечил агре-
гатами УТС в первую очередь славного соседа.
Теперь угроза энергетического голода осталась
позади навсегда.
А вот и мост в цехи здоровья. Радугой пере-
кинулся он через Волгу — ажурный, трехэтаж-
ный виадук с пропускной способностью всех ви-
дов городского транспорта, пешеходов и скоро-
стных крылатых «универсалов». Взбегая на
вершину дугообразного моста, они словно парят
с него к Ахтубинской пойме.
Каждый массив с озерами, прудами, с луга-
ми разнотравья, дубравами и нетронутыми за-
рослями камыша, канадского самосевного риса
для питания водоплавающей птицы и рыб имеет
секторы, оборудованные с учетом интересов от-
дыхающих. Сами названия раскрывают эти ин-
тересы: «Рыболов», «Художественная самодея-
тельность», «Спорт», «Тихое чтение», «Веселые
аттракционы», «Самообразование», «Полигон
космонавтики», «Технические игры», «Пляжи
для пожилых», «Пляжи для юных пловцов»,
«Солярий»....
А вот сектор космонавтики. Он заполнен мо-
лодежью. Это целое индустриальное сооруже-
ние, предметный идеал дерзновенной молодости.
Возле спиральных конструкций раскинулись
площадки с трапециями и центрифуги, как в
центре подготовки космонавтов. Есть здесь и ка-
русельные камеры, имитирующие невесомость в
движении по горизонтальным и вертикальным
трассам. Сюда . тоже большая очередь желаю-
429
щих испытать себя и свои физические возмож-
ности. Кто не мечтает побывать в космосе?!
На героической земле рождаются й растут до-
стойные преемники славных традиций отцов и
дедов. Отдых и труд — самосовершенство умст-
венных и физических возможностей.
Умей полезно трудиться и разумно отды-
хать. Это девиз каждого цеха здоровья. Здесь
как бы присутствуют традиции взаимоотношений
людей минувшего. Музыкой, зрительными сим-
волами, живыми голосами предков здесь прош-
лое разговаривает с настоящим так, что вообра-
жение и память уносят в атмосферу жестоких
боев на улицах Сталинграда. Ведь там, в тех
боях, выявлялись и стали теперь опорными точ-
ками в формировании нравственности современ-
ников самые красивые грани души человеческой,
черты верности своему Отечеству: «Ни шагу на-
зад»; «Стоять насмерть»; «За Волгой земли для
нас нет»; «Сам погибай, а товарища выручай»;
«Товарищ погиб — сражайся за двоих»; «Бере-
ги оружие — это твой инструмент победы, оно
сбережет тебя»; «Верь в свои силы — товарищи
поверят в тебя»...
Яков Федотович нарушает наше затянув-
шееся молчание обобщением, которое возвра-
щает нас опять к прошлому.
— К сожалению, никто не учитывал коли-
чество неразорвавшихся немецких бомб и сна-
рядов на позициях защитников Сталинграда,—
говорит он.
— На отдельных участках, как мне известно,
учет таких бомб и снарядов велся,— напомнил я.
— Во всяком случае, их было больше, чем
учтено,— зам-етил он раздумчиво и, помолчав,
спросил: — А может, именно в дни Сталинград-
ской битвы жителей Европы охватила тревога
за судьбу своих стран, за судьбу поколений?
Ведь у них оставалась единственная надежда —.
наша победа. И эта тревога сработала в созна-
нии многих людей в нашу пользу. Вот они и ста-
ли искать, каждый по-своему, пути к этой по-
беде.
430
Может быть. После Сталинграда многие умы
на Западе поняли, что крах фашизма немину-
ем. Но победа над ним досталась человечеству
слишком дорогой ценой. И самые большие жерт-
вы принес к алтарю этой победы советский на-
род. Вот почему он так дорожит миром...
Возродился и растет город-герой на Волге.
И всякий, кому доводится бывать здесь, не мо-
жет не восхищаться, не гордиться величием по-
двига советских людей в бою и в труде. И мое-
му солдатскому сердцу бывает тесно в груди
при встрече с этим городом. Оно наполнено
гордостью и от воспоминаний о боях на его
улицах, и от того, что здесь свершилось после
войны. Сердце поет: «Есть на Волге утес...»
431
СОДЕРЖАНИЕ
Ищите его на фронте. Повесть • • 9
В огне Сталинграда. Повесть < « <
Пламя. Очерк ..»••« 9
Волгоград. Очерк t « а а а । 9
til 5
• « « 107
. • i 267
lit 286
Иван Григорьевич Падерин
НА ГЛАВНОМ НАПРАВЛЕНИИ
Редактор Б. П, Гучков
Художник В. Э, Коваль
Худож. редактор В. И. Волкин
Техн, редактор А. Г. Илларионова
Корректоры О. И. Молоканова, О. В Юрченко
ИБ № 570
Сдано в набор 8.07.83. Подписано к печати
22.10.84. Формат 84Х100’/з2. Бумага тип. № 1.
Гарнитура литературная. Печать высокая. Цеч.
физ. л. 13,5. Печ.-усл. л. 21,06. Усл. кр. отт. 21,06.
Уч.-изд. л. 19,62. Тираж 50 000. Заказ № 150.
Цена 1 р. 60 коп.
Нижне-Волжское книжное издательство
400066, Волгоград, ул. Советская, 4
Типография издательства «Волгоградская правдаэ
400066, Волгоград, Привокзальная площадь.
Сканирование - Беспалов, Николаева
DjVu-кодирование - Беспалов