Россия
в Первой мировой войне 1914-1918 годов

Институт общественной мысли

Российский гуманитарный научный фонд
Целевой конкурс 2012 года «Россия в Первой мировой войне 1914-1918 годов»
Проект № 12-31-10024
ПЕРВАЯ МИРОВАЯ ВОЙНА В ОЦЕНКЕ СОВРЕМЕННИКОВ: ВЛАСТЬ И РОССИЙСКОЕ ОБЩЕСТВО 1914-1918
Редакционный совет серии:
А. П. Ненароков (руководитель проекта) В. В. Журавлев А. В. Репников
К. А. Соловьев (ученый секретарь проекта)
A. К. Сорокин
B. В. Шелохаев

Россия
в Первой мировой войне 1914-1918 годов
Первая мировая война в оценке современников:
власть
и российское общество 1914-1918
В четырех томах

Россия
в Первой мировой войне 1914-1918 годов
Первая мировая война в оценке современников:
власть
и российское общество 1914-1918
Том 4
Демократия «страны нарушенного равновесия»
Ответственный редактор А. П. Ненароков
РОССПЭН
Москва
2014

УДК 94(47)“1914/1918” ББК 63.3(2)524 П26
Издание подготовлено и осуществлено при финансовой поддержке Российского гуманитарного научного фонда (РГНФ). Проект № 12-31-10024
Составители:
А. П. Ненароков, Р. М. Гайнуллина
Первая мировая война в оценке современников: власть и российП26 ское общество. 1914-1918 : в 4 т. - М. : Политическая энциклопедия, 2014. - (Россия в Первой мировой войне 1914-1918 годов).
ISBN 978-5-8243-1866-1
Т. 4 : Демократия «страны нарушенного равновесия» / отв. ред. А. П. Ненароков ; [сост., предисл. и коммент. А. П. Ненарокова, Р. М. Гайнуллиной]. - 591 с.
ISBN 978-5-8243-1874-6
В данном серийном сборнике РГНФ впервые после долгого перерыва русская демократия предстает одной из ведущих общественных сил страны, состоящей не только из представителей леворадикального крыла российских революционеров. Среди авторов републикуемых в нем статей - на равных - не только большевики и меньшевики-интернационалисты, но и видные деятели других групп и течений российской социал-демократии, социалисты-революционеры, народные социалисты, анархисты, анархо-синдикалисты, представители национальных и региональных организаций России - мусульманских, Украинской социал-демократической рабочей партии (бывшей РУП - Революционной партии Украины), Литовской социалдемократической рабочей партии (бывшей СДПЛ - Социал-демократической партии Литвы), Всеобщего еврейского рабочего союза в Литве, Польше, России - Бунд, прочих политических партий и организаций страны. Страны, которая на тот момент, по мнению одного из основателей и ведущих идеологов РСДРП А. Н. Потресова, представляла собой «многообещавший общественный организм рождавшихся к политической жизни многих народов».
УДК 94(47)“1914/1918” ББК 63.3(2)524
ISBN 978-5-8243-1874-6 (т. 4) © Ненароков А. П., Гайнуллина Р. М., сос-
ISBN 978-5-8243-1866-1 тавление, предисловие, комментарии, 2014
© Политическая энциклопедия, 2014

СОДЕРЖАНИЕ
От составителей: демократия «страны нарушенного равновесия» 10
1914 год
Пешехонов А. В. Из статей «На очередные темы» в журнале «Русское Богатство»... 26
1. Вероятное и возможное 26
2. «Единая Россия» 33
* Плеханов Г. В. Желаю поражения виновному. Открытое письмо в редакцию
газеты «Речь». Женева, 30 (17) сентября 40
* Кропоткин П. А. Довольно иллюзий: вооружайтесь!
Открытое письмо. Лондон, 2 сентября 41
Корн М. И. Наши спорные вопросы 42
Маслов П. П. Война и торговые договоры. Письмо в редакцию
«Русских Ведомостей» 47
Мякотин В. А. «Борьба с германизмом» и национальный вопрос 48
Петлюра С. В. Об отношении украинцев к войне. Письмо в редакцию
«Русских Ведомостей» 53
Мицкявичюс-Капсукас В. С. Настроения Литвы 56
Иорданский Н. И. Да будет победа! Полемические заметки 60
Потресов А. Н. Критические наброски. Некоторые сюрпризы истории 67
Плеханов Г. В. Из письма к болгарскому социалисту.
Сан-Ремо, 27 октября (нов. стиля) 75
Ленин В. И. Война и российская социал-демократия 89
Троцкий Л. Д. Печальный документ. Г. В. Плеханов о войне 95
Аксельрод П. Б. Об Интернационале и войне. Два интервью Раф. Григорьеву 98
Мартов Ю. О. Мифология «последней» войны 102
Алексинский Г. А. В дни войны. Литературные этюды 106
Зелинский Ф. Ф. Война с искусством 108
1915 год
Потресов А. Н. На рубеже двух эпох 112
Войтинский В. С. Воюющая Россия 129
Церетели И. Г. Демократия среди воюющей России 142
Плеханов Г. В. Еще раз о войне. Второе письмо болгарскому социалисту.
Сан-Ремо, 8 мая (нового стиля) 1915 г. 150
Маслов П. П. Война и демократия 180
Волин В. М. Корень зла 187
Аксельрод П. Б. О наших разногласиях. Из записей Раф. Григорьева 190

Ал*йЗВ 8
Редакция «Нашего Слова» о некоторых положениях интервью П. Б. Аксельрода... 195
МанушьскийД. 3. По поводу одного интервью 197
Ленин В. И. Русские Зюдекумы 202
Алексинский Г. А. С кем большинство? 206
Троцкий Л. Д. Военный кризис и политические перспективы.
Из статей в «Нашем Слове» 215
Иорданский Н. И. Национальная самооборона и демократическое обновление 222
Авксентьев Н. Д. Путь к свободе 238
Гогелия Г. И. Освободительная ли настоящая война? 242
Мартов Ю. О. Ни германофобия, ни германофильство 244
Кучин Г. Д. Две позиции 246
Череванин Ф. А. Мобилизация общественных сил России 250
Зиновьев Г. Е., Ленин В. И. Социализм и война. (Отношение РСДРП к войне) 254
Чернов В. М. Императивы морали и императивы жизни 267
1916 год
Маслов П. П. Идеология войны 273
Потресов А. Н. О патриотизме и международности 282
Затонский М. Я. Социалисты и война 295
Пешехонов А. В. Отечество и человечество 303
Жордания Н. Я. Мир 319
Ленин В. И. О «программе мира» 330
Аксельрод Я. Б. Борьба за мир и восстановление Интернационала 335
Засулич В. И. После войны 338
Комков Б. Д. В сумерках нерешительности 347
Троцкий Л. Д. На выучку к патриотизму? 352
Мартов Ю. О. Русский марксизм и война 356
*Коллонтай А. М. Пока не остыла память 362
Юровский Л. Я. На полях сражений в Галиции 365
Исхаки Г. Г. Какова цена войны? 372
1917 год
Пешехонов А. В. Мирные предложения и «беспощадная война» 375
* Богданов Б. О. «Ликвидировать войну должен сам народ!»
Листовка Рабочей группы ЦВПК 377
Ленин В. И. Письма издалека. Письмо первое. Первый этап первой революции 380
Троцкий Л. Д. Война или мир? (Внутренние силы революции) 388
Юровский Л. Я. В зимние дни. Письмо с позиций 391
Федорченко С. 3. Что я слышала. Из фронтовых записей сестры милосердия 394
Сталин И. В. О войне 397
* Церетели И. Г. «Вопрос, который держит в тревоге в настоящий момент
все умы человечества». Доклад на Всероссийском совещании Советов, 29 марта 400
Каменев Л. Б. О тезисах Ленина 404
Ленин В. И. Война и Временное правительство 408

9_3&u
Цаликов A. T. Мусульмане России и война. Доклад на Всероссийском
мусульманском съезде, 4 мая 410
Голиков П. Я. Последний аккорд 420
Плеханов Г. В. Революционная демократия и война 422
Португейс С. О. Прорыв революционного фронта 425
Исхаки Г. Г. Тайные соглашения 427
Мартов Ю. О. Это - политика революции 430
1918 	год
Ленин В. И. К истории вопроса о несчастном мире 433
Потресов А. Н. Международные задачи демократии 439
Дан Ф. Я. Вопросы войны и мира 447
*Пешехонов А. В. Спасение России в воссоздании русской государственности,
и это дело нас самих 449
Мякотин В. А. Распалась ли Россия? 455
Мартов Ю. О. Возрождение России и вмешательство союзников 459
Комментарии 462
Краткие сведения об авторах 555
Именной указатель 568
Указатель литературы, источников, периодических изданий 577

ОТ СОСТАВИТЕЛЕЙ:
ДЕМОКРАТИЯ «СТРАНЫ НАРУШЕННОГО РАВНОВЕСИЯ»
I
Предлагаемый вниманию читателя сборник занимает в проекте РГНФ «Первая мировая война в оценке современников: власть и российское общество. 1914-1918» особое место. Оно определено тем, что после долгого перерыва в нашей исследовательской и публикаторской практике русская демократия вновь предстает в нем одной из ведущих общественных сил страны, причем состоящей не только из представителей леворадикального крыла российских революционеров, как это было до сих пор. Среди авторов републикуемых статей - на равных - не только большевики и меньшевики-интернационалисты, но и видные деятели остальных групп и течений российской социал-демократии, а также социалистов-революционеров, народных-социалистов, анархистов, анархо-синдикалистов, национальных, мусульманских и региональных организаций России - Украинской социалдемократической рабочей партии (бывшей - РУП - Революционной партии Украины), Литовской социал-демократической рабочей партии (бывшей СДПЛ - Социал-демократической партии Литвы), Всеобщего еврейского рабочего союза в Литве, Польше, России - вошедшего в историю как Бунд, других политических партий и организаций страны. Страны, которая на тот момент, по мнению одного из основателей и ведущих идеологов РСДРП Александра Николаевича Потресова, представляла собой «многообещавший общественный организм рождавшихся к политической жизни многих народов» (см. с. данного сб. 443-444).
Отсюда довольно жесткий отбор и авторов, и статей, включаемых в основной корпус документов. В первый раздел сборника, отведенный первому году мировой катастрофы, включено 16 статей 15 авторов. Среди них - П. Б. Аксельрод, Г. В. Плеханов, А. Н. Потресов, В. И. Ленин, Ю. О. Мартов, Л. Д. Троцкий, А. В. Пешехонов, П. А. Кропоткин, М. И. Корн (Гольдсмит), П. П. Маслов, В. А. Мякотин, С. В. Петлюра, В. С. Мицкявичюс-Капсукас, Н. И. Иорданский, Г. А. Алексинский, Ф. Ф. Зелинский. Во втором разделе - 1915 год - 20 статей и наряду с уже помянутыми 10 новых авторов - И. Г. Церетели, В. С. Войтинский, Н. Д. Авксентьев, Г. Д. Кучин, В. М. Чернов, Г. Е. Зиновьев, В. М. Волин (Эйхенбаум), Г. И. Гогелия (Оргеиани), Ф. А. Череванин, Д. 3. Мануильский. В третьем разделе - 1916 год - 14 ста¬

iUfeu
тей и вновь 7 новых авторов - В. И. Засулич, Н. Н. Жордания, Б. Д. Камков,
A. М. Коллонтай, Г. Г. Исхаки, М. П. Затонский, Л. Н. Юровский. В четвертом разделе - 1917 год - 16 статей и 7 новых авторов - Б. О. Богданов, И. В. Сталин, Л. Б. Каменев, А. Т. Цаликов, П. Я. Голиков, Ст. Иванович (Португейс), С. 3. Федорченко. В последнем, пятом разделе - 1918 год - 6 статей и 1 новый автор - Ф. И. Дан. Всего в данном сборнике публикуется 72 статьи 40 авторов. Это дало возможность не только сконцентрировать внимание на основных проблемах, по которым развернулись острые дебаты в среде российской демократии в годы войны, но и представить их в наиболее ярких публицистических работах того времени, дополнив оценками знаковых событий, фронтовыми зарисовками и литературными этюдами.
Не в последнюю очередь состав сборника в конечном своем результате определялся и таким, казалось бы, прозаическим обстоятельством, как объем отбираемых для републикации работ. Мы начали с подготовки для включения в основной корпус брошюры Н. Н. Суханова*, которая, как нам тогда казалось, наилучшим образом отвечала задачам нашего издания. Она вышла в середине 1915 года и была посвящена анализу трудов социалдемократов Г. В. Плеханова, П. П. Маслова, А. Ю. Финна-Енотаевского,
B. А. Базарова (Руднева), «одного из виднейших обоснователей “духовного смысла” войны» кн. Евг. Трубецкого, «военной метафизики» В. Ф. Эрна и
C. Н. Булгакова, рассуждений Н. А. Бердяева по поводу «русской души», статей о национализме и народности Д. Д. Муретова, экономистов и статистиков М. Н. Туган-Барановского, А. А. Чупрова, М. Н. Соболева, Л. Б. Кафенгауза, И. М. Гольдштейна, П. Я. Лященко, А. А. Мануйлова, внешнеполитического обозревателя «Русских Ведомостей», сотрудника журнала «Русская Мысль» историка и публициста И. О. Левина, академика М. А. Рыкачева и др. Брошюра Суханова привлекла нас и тем, что сразу же стала предметом широкого обсуждения. Одни называли ее «возмутительной», другие поддерживали**.
Очень жестко отозвался о работе Суханова Н. И. Иорданский, назвавший его «ловким литературным политическим жонглером». В своей краткой рецензии Иорданский утверждал, что автор ничего «достоверного о позиции левых групп» не сообщает и искажает взгляды Плеханова, Маслова, ФиннаЕнотаевского и др. Считая «содержание сухановской брошюрки» убогим и банальным, он определил «собственные размышления г. Суханова» как «уродливое сочетание старонароднических предрассудков с провинциализмом и наивностью политического недоросля»***.
Еще более сурово отозвался о брошюре Суханова А. Н. Потрёсов, увидевший в ней «вечный гранпасьянс размежевания» и «призрак нового, по счету
Суханов Ник. Наши левые группы и война. Пг., 1915.
** См.: Текстильщик. 1915. Декабрь. № 1. С. 8; Наше Слово. 1915. 16 и 17 ноября. №241,242.
Современный Мир. 1915. № И. С. 168-169.

12
(п + 1)? “передела” демократии»*, которой многие «сих дел мастера» охотно отдают свое время, из всех сил хлопоча «около этой благодарной работы». К этим мастерам он и отнес Суханова, иронично отметив: «Хлопочет, например, г. Суханов, берущий под свою высокую руку (не смейтесь, друзья!) - основы марксизма, и во имя этих основ говорящий Плеханову - “скатертью дорога!” А ведь, кажется, что Суханову марксизм и что марксизму - Суханов! Но, очевидно, есть в воздухе нашего времени что-то, что развязывает руки пришельцам и дает им возможность в им доселе чуждой среде дебютировать в роли межевателей»**.
Казалось бы, сухановской брошюре самое место в нашем сборнике. И она стала первым отобранным и откомментированным нами материалом. Правда, объем его - 5,5 п. л. - смущал изначально. Но даже когда появились и другие работы аналогичного объема, мы держались своего первоначального решения, не рассматривая даже возможности замены брошюры на две журнальные статьи Суханова того же 1915 года по данной тематике***. Мы отказались от своего выбора, к сожалению, лишь окончательно составив основной корпус сборника, когда стало ясно, что в этом случае его надо будет ограничить тремя-четырьмя работами аналогичного объема и пятью-шестью журнальными статьями.
Мы отказались пойти по этому пути, хотя, конечно, сделать такого рода сборник было легче. Отказались, несмотря на то, что среди исключенных нами из основного корпуса работ оказались прежде всего брошюры
А. 	Н. Потресова - уже помянутая нами об интернационализме и космополитизме и предшествующая ей брошюра «Война и вопросы международного демократического сознания»****, а также его статьи «Заметки публициста. Старый приятель», «Максимализация русского марксизма», «Либеральная философия бездействия», «Раздвоенная Россия»*****. Большинство из пере¬
См.: Потресов А. Н. Интернационализм и космополитизм. Две линии демократической политики. М., 2011. С. 9 (репринтное издание книжного дома «Либроком» с публикации 1916 года издательства «Книга». Пг.; М.: «Дозволено военной цензурой 1 сентября»).
Там же.
См.: Суханов Н. Н. Власть Событий // Современник. 1915. № 1. С. 193-206; его же. Перевал // Там же. 1915. № 4. С. 198-217. Кстати, на нее откликнулся большой статьей В. О. Левицкий: см.: Левицкий В. О. Еще о новых словах и старых принципах (Ответ Н. Суханову,) // Современник. 1915. № 10. С. 260-267. На что тут же получил ответ: Суханов Н. Н. Еще о старых словах и новых принципах (Ответ В. Левицкому) // Там же. С. 267-273.
Потресов А. Н. Война и вопросы международного демократического сознания. Вып. 1. Пг., 1916.
См.: Потресов А. Н. Заметки публициста. Старый приятель //Дело. 1916. № 1. С. 56-66; его же. Максимализация русского марксизма // Дело. 1916. N° 2. С. 56-67; его же. Заметки публициста. Либеральная философия бездействия // Дело. 1916.

численных работ Потресова никогда не републиковались, а если что-то и включалось в какие-то сборники, то всегда с купюрами. К тому же всего за 80 лет, что прошли с момента смерти Александра Николаевича, и вышлото всего два издания его сочинений: «Посмертный сборник произведений» в 1937 году в Париже и «Избранное» в 2002 году на родине (впервые!) в Москве.
Трудно представить себе более яркий пример не просто неуважительного, а губительно расточительного отношения к собственной истории, ее деятелям, чем вычеркивание из общественной мысли и политической жизни страны творческого наследия политика, философа, публициста такого масштаба, как А. Н. Потресов, но это факт. Кстати, он сам лучше всего охарактеризовал то, что происходит в результате такого вычеркивания. В своей работе 1915 года «На рубеже эпох» он, в частности, заметил: «...Все, что Марксу, Лассалю, Энгельсу представлялось таким естественным, без дальнейших пояснений, из всего их общественно-политического мировоззрения, что казалось органически связанным с основными элементами их новаторски-реалистической практики, все это точно проваливается, исчезает из сознания демократии в последующие десятилетия. Исчезает не в результате борьбы, не как замена одной методологии другой, не потому, что кто-либо доказал или пытался доказать ошибочность подхода к вопросу Энгельса, Маркса, Лассаля, а скорее как будто - за отсутствием соответствующих поводов для проявления такого подхода; от неупражнения произошла, так сказать, атрофия соответствующих мышц в идейной мускулатуре демократии» (с. 121 данного сборника).
Любопытно, что эта потресовская формула об атрофии мышц в «идейной мускулатуре» обрела в последующем свое развитие. В ноябре 1920 года Рафаил Рейн (Абрамович) в письме к Аксельроду, которое мы нашли с Д. Б. Павловым в Амстердамском Институте социальной истории, извиняясь за бессвязность своего обращения, писал: «...за то время, что мы сидели в России без печати, совершенно отучился от писания: еще одно подтверждение теории “неупотребления органов”?»* К середине 80-х годов прошлого века многие из наших современников успели убедиться в безусловной верности пресловутой теории их «неупотребления», и вовсе не потому, что уже находились в преддверии пенсионного возраста.
И хотя существующие на сегодняшний день исследовательские и издательские планы не сулят нам каких-либо серьезных изменений в «употреблении» потресовского наследия, мы все-таки решили отложить подготовленные нами для републикации работы Потресова до лучших дней, ибо в данном случае это
№ 4. С. 54-60; там же. № 7-8. С. 58-69; его же. Раздвоенная Россия // Дело. 1916. № 3. С. 57-62
Международный Институт социальной истории в Амстердаме (International Institute of Social History, далее - IISH). Folder 1. Письмо P. А. Абрамовича от 24 ноября 1920 г. Оригинал, рукопись, чернила.

бы отвлекало от решения тех задач, которые мы перед собой ставили, тем более что сами эти задачи во многом были сформулированы при опоре именно на эти труды А. Н. Потресова.
Нам хотелось, чтобы сама российская демократия предстала в нем, как того хотел Потресов, и как общественная сила в борьбе за решение основных общенациональных задач, и как форма государственной и общественной жизни, и как принцип свободного самоопределения и волеизъявления народов страны. При этом мы опирались на его понимание рубежей рождения современной демократии и выхода ее на политическую арену, с формулированием своих основных задач. В названной нами статье «На рубеже двух эпох» Потресов относит начало этого времени к 40-60-м годам XIX века, когда новая демократия пытается впервые ставить себе эти задачи по примеру «старой демократии конца XVIII и начала XIX века», т. е. по примеру ранних буржуазных революций (особенно Великой Французской революции 1789-1894 гг.).
Среди этих задач выделяются - утверждение, на основе наличия некоего минимума социально-экономических предпосылок, нового, более прогрессивного способа производства, переход политической (государственной) власти к новой общественной силе, способной осуществить исторически назревшие экономические, социальные, национальные, культурные преобразования. Все они решаются, как правило, в рамках национальных государств, одновременно являясь на этом этапе задачами международными, т. е. выходящими за национальные рамки.
Вместе с тем Потресов тут же говорит и о «демократии нового типа», которая зачата «в бурях февральских и мартовских дней». Речь здесь идет о том, что в первый, февральско-мартовский период революции 1848 года во Франции, восставший народ 24 февраля низложил монархию, образовал Временное правительство, провозгласил 25 февраля республику и принял декреты «о праве на труд», сокращении рабочего дня на 1 час и о введении всеобщего избирательного права (для мужчин). Именно зачатую в эти дни демократию Потресов и называет демократией нового типа. Она отличается для него от прежней не в смысле изменения соотнесенности международных и национальных задач, а в том, что эту свою «международность» оказывается «вынужденной» передать «не своим по социальной принадлежности», а законным преемникам - позднейшей демократической буржуазии. Для нее же, по Потресову, «принципы 89-го года в своей общезначимости» уже потускнели, а «республиканизм потерял прежнее обаяние универсальной идеи», и вообще «вся общественно-политическая идеология, что дальше, то больше национализировалась», что особенно быстро проявилось именно с началом Первой мировой войны. И в этом отрицательном ее воздействии на демократию, сузившую рамки своих мировых задач до узконациональных, Потресов видел одно «из крупнейших последствий катастрофы» (там же, с. 112), каковой он справедливо считал разразившуюся войну.
На первое место при таком подходе в данном сборнике выходят не вопросы межпартийных и внутрипартийных разногласий, и даже не «кризиса», а, по

15_3&v
В. 	И. Ленину, откровенного «опозорения» социализма (с. 91), когда лидеры II Интернационала в национальных парламентах голосовали за военные кредиты, а кое-где даже вошли в состав правительственных кабинетов.
В центре внимания составителей оказываются проблемы милитаризации государственной и общественной жизни ведущих стран мира накануне войны, характера этого, по Потресову, самого «катастрофического момента истории» (с. 68) или, как определял Первую мировую Троцкий, «величайшей в истории судороги экономической системы, гибнущей от собственных противоречий» (с. 23). Вопросы патриотизма и шовинизма, интернационализма и космополитизма, национального самоопределения и национально-культурной автономии, оборончества и пораженчества, международного права, поисков внешнего и внутреннего врагов, перспектив экономического и социальнополитического развития, послевоенного устройства страны и Европы, научного прогресса в условиях военного времени, отношения к общечеловеческим культурным ценностям и т. д.
При этом, если о спектре обсуждаемых проблем можно судить по содержанию легальных и эмигрантских изданий, то анализ их тиражей и ареала распространения дает представление о резком расширении аудитории, принимавшей участие в обсуждении вопросов, вставших в центре внимания общества с началом войны.
Изменились и самооценка, и самоощущение многих политиков, долгое время вынужденных жить и заниматься политикой в условиях вынужденной эмиграции. Накануне Первой мировой один из лидеров отзовистов, а до того активный большевик-ленинец Станислав Вольский (Андрей Владимирович Соколов) в письме к бывшему депутату II Государственной думы, секретарю ее социал-демократической фракции, а затем - отзовисту, одному из организаторов каприйской партийной школы и плехановской группы «Вперед» Г. А. Алексинскому вполне определенно заявлял, что нельзя «быть активным работником русского рабочего движения, оставаясь за границей и работая в заграничных органах» \
«Наши листки? - писал он. - Но кто их читает, кроме трех сотен парижских эмигрантов? Причем даже из этих трехсот большинство, кажется, больше занято разговорами о детских яслях. Публичные выступления? - кто их слушает, кроме скучающих любителей политического спорта? Это не** с.-д. работа, не служение рабочему классу, а только одна из форм партийного существо-
Бахметьевский архив русской и западноевропейской истории и культуры Колумбийского университета города Нью-Йорк (Columbia University in the City of New York, Bakhmeteff Archive of Russians and East European History’s and Culture, далее - BAR). G. A. Aleksenskii Collection. Box 3. Письмо С. Вольского - Г. А. Алексинскому. Автограф. Без даты.
Здесь и далее, без повторных оговорок, - все выделения по тексту принадлежат автору.

16
вания. Я допускаю, что она может быть психологически необходимой, но никогда не соглашусь, чтобы она была морально обязательной. Пока Вы громите Ленина на avenue Gobelins, а я вожу экскурсантов по лондонским музеям - мы одинаково не нужны российскому революционному рабочему движению, мы для него одинаково - “бывшие люди”. Это грустно, но это так. И неужели Вы-то сами, Григорий Алексеевич, не чувствуете, что упрек в “презреннообывательском отношении” к рабочему движению звучит малоубедительно в письме, снабженном заграничной маркой?»*
С началом войны все резко изменилось. Если Станислав Вольский после возвращения из нелегальной поездки в Россию с горечью отмечал, что из личных наблюдений «...вынес убеждение, что там не нуждаются в заграничной литературе, которая либо совсем не доходит, либо доходит через 2-3 месяца», то теперь отношение к ней изменилось. Оно стало более уважительно. По всей цепочке нелегального продвижения к ней относились заинтересованно и уважительно, всячески содействуя более быстрому и широкому ее распространению. Сдвиги в этом отношении были весьма ощутимы. Например, в сибирскую ссылку осенью 1914 года парижские издания поступали через месяц - VA, о чем можно судить по реакции на материалы эмигрантской печати пребывавших в ссылке российских социалистов, группировавшихся вокруг И. Г. Церетели. Да и Ленин, которого по-прежнему «громили» в парижской газете Мартова и Троцкого - «Голос», готовящейся в редакции на avenue Gobelins, называл ее теперь «лучшей социалистической газетой Европы»**.
Ушло в прошлое и утверждение Вольского о том, что никому, кроме нескольких сотен эмигрантов, не нужны и публичные выступления российских социал-демократов. Доклады и рефераты Г. В. Плеханова в Лозанне 28 сентября (11 октября) 1914 года, где в прениях выступал Ленин, самого В. И. Ленина 2 (15) октября в Женеве, где он представил реферат на тему «Европейская война и социализм», чуть раньше этого аналогичный доклад Л. Д. Троцкого в Цюрихе на заседании социалистического рабочего союза «Eintracht» и др. не только собирали большие аудитории, на них непрерывно ссылались и широко обсуждали как сторонники, так и противники.
Дополнительные сведения подобного рода содержатся в научно-справочном аппарате всех томов серии. Имеющийся в них единый развернутый комментарий позволяет ввести дополнительные сведения о материалах и людях, включая и то, и тех, кто оказался вне рамок документов основного корпуса. И это касается не только отдельных статей и судеб политических деятелей эпохи Первой мировой войны, но и целых направлений общественных дискуссий тех лет. Этому же служат и имеющиеся во всех томах серии указатели, как
BAR. G. A. Aleksenskii Collection. Box 3. Письмо С. Вольского - Г. А. Алексинскому. Автограф. Без даты и указания листов.
См.: Ленин В. И. Полное собрание сочинений. Т. 26. С. 31.

17
глухие (указатель имен), так и развернутые (краткие сведения об авторах и указатель литературы, источников и периодических изданий).
В основном корпусе публикуемых материалов сохранены все авторские выделения - полужирный шрифт, подчеркивания, разрядка, курсив, для удобства мы лишь унифицировали их, применяя всюду только курсив. Сохранены и все авторские примечания. Добавленные к ним закурсивленные примечания редакторов-составителей касаются лишь цензорских удалений и сокращений.
II
Когда-то граф С. Ю. Витте, фактический автор Манифеста 17 октября 1905 года, положившего начало трансформации самодержавной власти в конституционную монархию, определяя корни нараставших в России революционных брожений, пронзительно точно назвал ее страной «нарушенного равновесия». Основную причину этого состояния он видел в нарушении равновесия «между идейными стремлениями русского мыслящего общества и внешними формами его жизни». Россия, по мнению Витте, «переросла форму существующего строя» и стремилась «к строю правовому на основе гражданской свободы»*.
С началом Первой мировой войны российская демократия пользовалась этой виттевской формулой весьма широко. На нее ссылалась Вера Засулич в своей статье «О войне», открывающей потресовский сборник «Самозащита»**. Ее часто употреблял, постоянно что-то развивая и уточняя, А. Н. Потресов. Не поминая автора, ею пользовались и П. Б. Аксельрод, и Г. В. Плеханов.
Возвращаясь к этой теме в 1916 году, тот же Потресов заметит, что в порыве пролетариата Германии на защиту страны, который тотчас же по объявлении войны с элементарной силой овладел рабочими массами страны, «подавляя сознание этих масс, гоня прочь все соображения об человеческой - международной справедливости» и двигая их «против таких же рабочих», но только «входящих в состав других государств» есть «нечто и от специфических черт германской жизни последних десятилетий». Тех, что определялись «характерным умонастроением германского профессионального движения», и «империалистским характером ревизионизма» определенной части германской социал-демократии. Но все это, по его мнению, не давало «права укладывать весь германский порыв в прокрустово ложе подобных особенностей». Дело не в этих особенностях, а в том общем развитии, которое «взрастило» этот порыв в Германии, как взрастило его и во Франции, и в Англии, и во всех странах европейского Запада, «за одним, быть может, частичным исключением земель австро-венгерской короны». Суть этого процесса, - указывал он, - «чудо пре¬
* Абалкин Л. И. Экономические воззрения и государственная деятельность
С. 	Ю. Витте // Вопросы экономики. 1999. № 4. С. 5.
См.: Самозащита. Марксистский сборник. Пг., 1916. С. 1-4.

л/сйВ ^8
вращения былой человеческой “пыли” в расслоенную на классы и группы, но плотную ткань новейшего человеческого организма», когда «объект старого режима - верноподданный уступает место субъекту современного конституционного строя» (там же. с. 283). В России этого не произошло.
Конечно, последовавшее с началом войны окончательное обрушение равновесия страны было и реакцией на не сданный российским обществом экзамен в годы первой российской революции. В другой своей статье того же 1916 года «Либеральная философия бездействия», также не вошедшей в наш сборник,
A. Н. Потресов писал по этому поводу: «Мировая катастрофа в форсированном, безумно лихорадочном темпе проделала жесточайший эксперимент над Россией, и результаты этого эксперимента налицо; они зияют перед нами; они ясно и громко говорят, что Россия - в противоположность тому, что полагал либерализм, - не пережила еще того исторического сдвига власти, который составляет содержание великого перевала народов из средневековья в современную, “новейшую” историю; что 1905-й год был лишь простым буревестником и, увы, буревестником с изначала с обожженными крыльями, с изначала надломленным взлетом, что многотрудное, всенародное восхождение на перевальную гору еще впереди, и что сознание этого предстоящего перевалаподвига должно ликвидировать, выжечь до тла все то центробежное, что оставалось до сих пор в политике имущего общества, как роковое наследие эпохи реакции, как те стороны классового сознания, которые называются классовым эгоизмом и классовой ограниченностью»*.
В результате провала экзамена революцией 1905 года классовая борьба в России начала уступать место общественной борьбе на уровне классовых инстинктов. Это ее последствием стало, по словам Потресова, торжество «в силу условий русской действительности» «детского недуга отсталой общественности» - примитивного радикализма и революционизма, т. е. того, что
B. И. Ленин, вслед за ним, позже назовет «детской белезнью “левизны”» и посвятит его анализу одну из самых известных своих работ. Но сам Потресов, считая это не слишком удачной терминологией, лаконично и точно определит это шк уклон влево от марксизма, в сторону действия анархо-синдикалистских и бланкистских идей, заметив при этом, что большевизм стал «истинно русской окрошкой из этих идей» и, что очень важно для понимания того, что произошло во время Великой русской революции 1917 года, являлся «неоспоримым гегемоном в русской демократии за весь указанный период»**.
«...Чем сильнее свирепствовал оппортунизм на западе, - писал Потресов, - тем - по закону общественно-психологического противоречия - вольготнее ощущала себя среди русской демократии эта доморощенная карикатура на
* Потресов А. Н. Заметки публициста. Либеральная философия бездействия // Дело. 1916. №7-8. С. 68.
См.: Потресов А. Н. Интернационализм и космополитизм. С. 12 репринтного издания книжного дома «Либроком».

19_3feu
марксизм с ее неистовыми аллюрами. И чем больше появлялось маленьких “правых” утопий там, тем обильнее делался здесь урожай на утопии “левые”, и особенно в моменты подъема. Против тусклых утопий классового сотрудничества и врастания капиталистического общества в социалистическое мы могли горделиво козырять многими великолепными, первоклассными утопиями с обратным знаком - утопией “диктатуры пролетариата и крестьянства”, утопией “перманентной революции”, утопией пролетариата, одними собственными силами производящего перестройку дореформенного общества - буржуазную революцию без буржуазии»*.
Об этом же кроме Потресова будут писать и А. В. Пешехонов, и Н. Д. Авксентьев, и В. М. Чернов, и И. Г. Церетели, и Н. Н. Жордания (часть этих статей есть и в нашем сборнике).
Конечно, для состояния российской демократии немалое значение имел и кризис важнейшего из органов международной демократии - II Интернационала. Первоначально он был представлен в нашем сборнике блоком работ П. Б. Аксельрода, А. Н. Потресова, В. И. Ленина, Л. Д. Троцкого, И. Г. Церетели, Ю. О. Мартова, А. А. Трояновского, В. Е. Мандельберга за 1914 год.
Но, во-первых, часть из них, как, например, работы Ленина**, Троцкого***, Церетели**** и даже Потресова, чья статья, касающаяся и данной проблемы, до этого ни в одно из посмертных изданий на родине не входила (см. с. 282-295 нашего сборника), хорошо известны специалистам, часто цитируются. Вовторых, как выяснилось, они плохо компонуются друг с другом из-за одного и того же повторяющегося набора фактов и источников, и даже слово в слово повторяющихся названий. Исключение составляли лишь малоизвестные статьи Трояновского и Мандельберга , но мы сняли и их потому, что они ничего принципиально важного в общее представление о вопросе не вносят.
Там же.
** Ленин В. И. Положение и задачи социалистического Интернационала // Социал-Демократ. 1914.1 ноября. № 33 (ПСС. Т. 26. С. 36-42).
Троцкий Л. Д. Война и Интернационал. Серия статей. См.: Голос. 1914, 20, 21 ноября и 13 декабря. № 59, 60, 79. В редакционном примечании к первой сообщалось: «Настоящая статья тов. Н. Троцкого составляет часть предисловия к его брошюре, только что вышедшей в Цюрихе на немецком языке». См: Trotzky L. Der Krieg und die Internationale. [Б. m.], 1914.
Церетели (Квирильский) И. Г. Война и Интернационал // Сибирский Журнал. 1914. 10 декабря. № 1. Стб. 11-22. Републикована в сб.: Дан Ф. И., Церетели И. Г. Два пути. Избранное. Часть 2 / Сост., комм, и авторы вступ. статьи А. П. Ненароков и П. Ю. Савельев. М., 2010. С. 44-51.
Трояновский А. А. Война и социал-демократия // Голос. 1914. 1 и 2 декабря. № 68, 69.
Мандельберг В. Е. О «кризисе» социализма // Голос. 1914. 31 октября. № 42.

20
В итоге мы сочли возможным ограничиться публикацией наименее известного материала, а именно - двух интервью П. Б. Аксельрода. Кроме того, именно эта публикация (см. с. 98-102) открывала перед редакторами-составителями возможность привлечь внимание к диаметрально противоположным подходам в аналитических подходах к рассмотрению проблемы. Она и стала центральной, к которой был уже подстроен и научно-справочный аппарат, включая примечания, предисловие, указатели.
Первый из этих подходов, сродни подходу, предпринятому в самом интервью Аксельрода и статьях Потресова и Церетели, состоял в стремлении подвергнуть анализу глубинные причины происшедшего. Второй - неприкрыто обвинительный, призванный «выявить», «назвать» и «обличить», был характерен для работ Ленина и Троцкого.
Например, почти единогласное голосование германской социал-демократии за военные кредиты Потресов определяет как «промах», правда, тут же добавляя к этому, что промах этот принадлежит к такому типу, что принято считать «хуже любого преступления». Предпринятую же «величайшей партией в мире» попытку «мотивированной поддержки войны» он квалифицирует как «необъясненную загадку» и «скверный анекдот», который «был бы смешон, если бы не был так бесконечно грустен». Как видим, вместо обвинений Потресов - исключительно осторожен в выборе слов. Он называет немецкую социал-демократию «величайшей партией в мире» и пробует разобраться в происшедшем, пытаясь найти объяснение причин, подвигнувших Каутского и его единомышленников на то или иное решение. При этом используя весьма велеречивые словосочетания, словно намеренно провоцируя своих будущих оппонентов на возражения.
Кстати, Потресов оказался единственным, кто в полемическом угаре не забыл вспомнить о международных инициативах немецкой социал-демократии предвоенного периода, призывая и других не забывать об этом. И это очень важно, ведь речь шла об идее соглашения трех европейских держав - Германии, Франции и Англии, выдвинутой Каутским и его сподвижниками накануне войны, вопреки уже ясно проявившимся монополизаторским тенденциям германского империализма. Воплощение этой идеи могло привести к созданию «своего рода великодержавного треста», способного не только определить сферы своего влияния, но и защитить их, не нуждаясь вместе с тем «для поддержания своей воли» в нарастающей гонке вооружений.
Германские социал-демократы-каутскианцы, как утверждал Потресов, знали и то, что «на пути к этому соглашению стоит не Англия и даже не Франция». Они знали, что главным противником этого соглашения является прежде всего империалистская Германия в лице ее господствующих классов. Знали, но, по Потресову, не сделали из этого нужных выводов, главным образом вывода о том, что «только от Германии зависел исход дилеммы», пойдет ли развитие Европы через мировую катастрофу или для нее, благодаря своевременно заключенному компромиссу, окажется возможным миновать ее, поставив и решив важнейшие задачи национального самоуправления, а также социального и политического развития «в процессе внутреннего, в каждой данной государ¬

2i a&v*
ственной организации, столкновения общественных сил». И именно «осознания внутренней связи» в решении этих задач и не хватило, по Потресову, ни у Каутского, ни у германской социал-демократии. Впрочем, не оказалось его, как справедливо подчеркивал он, и у такого авторитетного международного представительства демократии, как II Интернационал. К сожалению, именно эти потресовские оценки и подходы в нашей историографии основательно забыты и вспоминаются и рассматриваются крайне редко.
Столь же недооцененной остается и еще одна самостоятельная попытка осмысления происшедшего с германской социал-демократией и Интернационалом, что была предпринята к концу первого года Первой мировой войны в сибирской ссылке небольшой группой российских социал-демократов различных направлений во главе с И. Г. Церетели. В нее входили кроме самого Церетели и С. Л. Вайнштейна интернационалисты-мартовцы Ф. И. Дан и Б. И. Николаевский, большевики В. С. Войтинский и Н. А. Рожков. В конце ноября они подготовили и опубликовали так называемый «Сибирский Журнал», а затем, после его закрытия, журнал «Сибирское Обозрение» - 1 января 1915 года.
В статьях членов группы, и особенно ее лидера, впервые с начала войны, еще до Международной социалистической конференции в Циммервальде (сентябрь 1915 г.), публично обосновывалась и отстаивалась точка зрения части лидеров II Интернационала, отвергавших крайности международного социалистического движения и разделявших убеждения Церетели, утверждавшего: «Кто знаком с развитием рабочего движения, тот знает, что ошибки и промахи отдельных организаций не в состоянии извратить исторического пути пролетариата. Не усилиями отдельных руководителей, а законами исторического развития создавалось интернациональное пролетарское единение. Рост этого движения может быть временно задержан внезапным натиском таких событий, как нынешние. Но именно подобные катастрофы в своем дальнейшем развитии ярче всего демонстрируют рабочим массам невыносимость того строя, против которого направлено их общее движение. Выдержанная в начале войны правильная тактика социалистических организаций могла бы в дальнейшем ее ходе облегчить неизбежное вступление пролетарских масс в русло классового действия. Но устранить эту неизбежность не смогли бы и худшие ошибки вождей»*.
Такой тональности в освещении случившегося и такой позиции в оценках сложившейся ситуации еще не было и у П. Б. Аксельрода, вскоре ставшего одним из самых усердных сторонников восстановления II Интернационала. «Это почти историческое событие, что такие статьи появились у нас в такое проклятое время, - напишет Ф. И. Дану по этому поводу Ю. О. Мартов. - Я писал Вам, что Павел [Аксельрод] был в восторге»**.
См.: Дан Ф. И., Церетели И. Г. Два пути. Ч. 2. С. 51.
Переписка П. Б. Аксельрода и Ю. О. Мартова. 1901-1916. Берлин, 1924. С. 323.

22
Когда позже, осенью 1915 года, группу Церетели первый раз назовут «сибирскими циммервальдийцами», представление о приоритете их выступления будет сначала искусственно приглушено, а впоследствии, вплоть до наших дней, окажется и просто забытым. В то же время само появление статьи Церетели стало сенсацией. По настоянию П. Б. Аксельрода Мартов даже напишет специальную статью о первом номере «Сибирского Обозрения», в которой назовет И. Г. Церетели и его сподвижников «сибирскими марксистами»*, подчеркивая тем самым самостоятельность и значимость их позиций.
Вторая точка зрения, стремящаяся, как мы уже отмечали, прежде всего «назвать» и «обвинить», была более категорична, непрерывно апеллируя при этом к Марксу. Особой непреклонностью отличался В. И. Ленин, публично выдвинувший в адрес европейской социал-демократии обвинения в «прямой измене делу социализма», «подмене социализма национализмом», а «патриотизма» «буржуазным национализмом» (с. 91). Ответственность за сложившееся положение, по мнению Ленина, целиком и полностью лежала «на немецких социал-демократах», которые, как признавал он, были «самой сильной и влиятельной партией II Интернационала». Не менее повинными в сложившейся ситуации, как полагал он, оказались и французские социалисты, принявшие «министерские посты в правительстве той самой буржуазии, которая предавала свою родину и соединялась с Бисмарком для подавления Коммуны» (там же, с. 92).
Однако «наихудшую услугу» пролетариату - по Ленину - преподнесли «те колеблющиеся между оппортунизмом и революционной социалдемократией люди (подобные “центру” в германской с.-д. партии)», которые пытались «замалчивать или прикрывать дипломатическими фразами крах II Интернационала» (там же). Естественно, в российской социал-демократии в их ряды попадали и Аксельрод, и Потресов, и Церетели, и др.
В качестве практического лозунга рабочего движения В. И. Ленин предлагал «лозунг поражения собственного правительства» (с. 94), дополнив его призывом к борьбе за «превращение войны империалистической в войну гражданскую» (там же). Вскоре это превратилось у него в маниакальную убежденность, что «в силу объективного хода вещей» («не по нашей воле, не в силу чьих-либо планов») решение «великих исторических вопросов» будет определяться отныне «прямым насилием масс, а не сделками на почве сгнившего и умирающего старого»**. Еще до Февральской революции в России и своих знаменитых апрельских тезисов 1917 года он потребует «направить все силы» мировой революционной социал-демократии на усиление потока «величайшего недовольства, брожения и озлобления масс»***.
Мартов Ю. О. Сибирские марксисты // Наше Слово. 1915. 26 февраля. № 25.
** Ленин В. К ПСС. Т. 30. С. 346.
*** Там же. С. 347-348.

23_ЗЙйи
Примерно такую же оценку краху II Интернационала, в том числе позиции немецкой социал-демократии и перспективам «социалистической» революции, давал и Л. Д. Троцкий*, заявлявший о капитуляции старейших европейских политических партий в том историческом испытании, которому их подвергла мировая война. «Капитализм создал материальные предпосылки нового, социалистического хозяйства. Империализм завел капиталистические народы в исторический тупик, - утверждал он. - Война 1914 года указывает путь из тупика, насильственно выводя пролетариат на путь социалистического переворота»**.
Учитывая, что газетный вариант цитируемых нами статей Троцкого, посвященных краху II Интернационала, был скомпонован им из собственного предисловия к брошюре по данной теме, вышедшей незадолго до этого на немецком языке в Цюрихе***, он, в отличие от Ленина, нашел необходимым свои негативные оценки немецкой социал-демократии в связи с «военной позицией» предварить благодарственными словами в их адрес, подчеркнув, что РСДРП многим ей обязана: «Мы все прошли ее школу, учились на ее успехах, как и на ее ошибках. Она была для нас не одной из партий Интернационала, а партией tout court. Мы всегда сохраняли и укрепляли братскую связь с австрийской социал-демократией. В свою очередь, мы гордились сознанием того, что в завоевании всеобщего избирательного права в Австрии, в пробуждении революционных тенденций у немецкого пролетариата была и наша скромная доля, оплаченная не одной каплей нашей крови. Без колебаний принимали мы моральную и материальную поддержку от старшего брата, который боролся за общие цели по ту сторону нашей западной границы. Но именно из уважения к этому прошлому, а еще более к тому будущему, которое должно еще неразрывнее связать рабочий класс России с пролетариатом Германии и Австрии, мы с возмущением отвергаем ту “освободительную” помощь, которую немецкий империализм - увы! с благословения немецкого социализма - везет нам в кессонах со штемпелем Круппа»****.
Однако для Троцкого эти слова - лишь малая часть его оценки как самого краха II Интернационала, который он называет «трагическим фактом», так же как и роли в этом «успешной немецкой и австрийской социал-демократии» и поведения «французского и большей части английского социализма». Наиболее полно она выражена в его заявлении о «несостоятельности старейших социалистических партий» и их «капитуляции» в «историческом ис-
См.: ТроцкийЛ.Д. Война и Интернационал // Голос. 1914.20,21 ноября и 13 декабря. № 59, 60, 79.
Голос. 1914. 20 ноября. № 59.
См: Trotzky L. Der Krieg und die Internationale. [Б. m.], 1914.
Голос. 1914. 20 ноября. № 59.
****

^ 24
пытании» войной*. «Как национальные государства стали тормозом для развития производительных сил, так старые национальные социалистические партии, - утверждал Троцкий, - стали главным препятствием для революционного движения рабочего класса. Они должны были вскрыть всю свою отсталость, скомпрометировать всю ограниченность своих методов, обрушить на пролетариат позор и ужас национальных междоусобиц, для того, чтоб он через страшные разочарования мог освободиться от предрассудков и рабских навыков подготовительной эпохи и стать, наконец, тем, к чему теперь призывает его голос истории: революционным классом, борющимся за власть».
Причем и он, и Ленин, как и их антипод Плеханов, гордо именовавший себя «социал-демократом школы Маркса-Энгельса» (с. 75), настороженно относясь друг к другу, вместе с тем одинаково безоговорочно утверждали, что «поведение германской социал-демократии представляет собою величайшее торжество того оппортунизма, который с конца прошлого столетия “пересматривает” (“ревизует”) учение Маркса и Энгельса».
Возражая против учащавшихся попыток «затыкать именем Маркса, как старой тряпкой, ...все трещины, образовавшиеся в официальном миросозерцании социалистического Интернационала», неожиданно резко для человека, привыкшего взвешивать каждое свое слово, Ю. О. Мартов заявит: «...марксисты не обязаны слепо повторять всякое слово, сказанное 60 и более лет назад Марксом: частных ошибок в политических суждениях Маркса было столько же, сколько в суждениях каждого крупного и самостоятельного мыслителя»**.
Он же, заметив, что «по другую сторону Рейна именем Маркса с не меньшим успехом затыкают обнаружившиеся в идейном облачении дыры», обратит внимание на то, что «оппортунист» Эдуард Бернштейн, так же как Плеханов, Ленин, Троцкий и другие, «тщательно выписывает из Маркса (и Энгельса) все цитаты, говорящие о необходимости для германской демократии вести войну против русской реакции». Из одних и тех же цитат, укажет Мартов, они делают противоположные выводы. Так, если «Маркс проповедовал революционную войну против России», то Плеханов и Бернштейн поддерживают не революционную, а контрреволюционную войну России против Германии и Германии против России. И это в корне ошибочно и неприемлемо. И в том, и в другом случае ошибался не Маркс, а его интерпретаторы. Статья Мартова так и называлась - «А Маркса оставьте в покое».
Таково было первое внятное предупреждение одного из наиболее трезвомыслящих леворадикалов России против догматизации марксизма. Через семь десятков лет, в декабре 1985 года, оно отольется в чеканные слова
А. 	Н. Яковлева: «Догматическая интерпретация марксизма-ленинизма...
Голос. 1914. 21 ноября. № 60.
Мартов Ю. О. А Маркса оставьте в покое // Голос. 1914. 23 октября. № 35.

25_3feu
антисанитарна»*. Российская демократия начнет новый этап борьбы за обретение равновесия «между идейными стремлениями русского мыслящего общества и внешними формами его жизни».
* * *
В работе над сборником принимали участие публицист, экономист,
A. Ю. Мельников (Центр экономических и политических исследований), доктор исторических наук С. М. Исхаков (ведущий научный сотрудник ИРИ РАН, ученый секретарь научного совета РАН по истории социальных реформ, движений и революций), журналист, кандидат исторических наук Д. И. Рублев (доцент Московского государственного университета природообустройства). Составители выражают глубокую благодарность сотрудникам Государственной общественно-политической библиотеки (ГОПБ) - директору И. Б. Цветковой, ученому секретарю, библиографу М. Д. Дворкиной, сотрудникам библиотеки Д. А. Авакян, К. Б. Агеевой, Л. С. Аксеновой, Е. И. Николаенко, Л. И. Пешковой, Т. М. Ушаковой, своим коллегам по РГАСПИ - М. С. Астаховой, Л. Л. Васиной, С. А. Гаврильченко, Т. Т. Гиоевой, Ю. Т. Туточкину, В. Н. Фомичеву, независимому историку, прекрасному врачу
B. Д. Тополянскому.
Ненароков А. П., доктор исторических наук, профессор
Гайнуллина Р. М.
’ Яковлев А. Н. Горькая чаша. Большевизм и Реформация России. Ярославль, 1994.
С. 	17.

1914 	год
Пегиехонов А. В.
ИЗ СТАТЕЙ «НА ОЧЕРЕДНЫЕ ТЕМЫ»
В ЖУРНАЛЕ «РУССКОЕ БОГАТСТВО»
1. 	Вероятное и возможное
Катастрофа разразилась... Как и всегда это бывает, она пришла как будто вдруг. Но это, конечно, только видимость. В действительности ее никак нельзя считать неожиданной. Шествие по пути милитаризма не могло длиться бесконечно. Пружина, которую так долго и так упорно накручивали, неизбежно должна была рано или поздно сорваться...
Говорят, что она не сама сорвалась, а преднамеренно спущена. Поведение Австрии и Германии делает это предположение очень вероятным. Но по существу это разницы не составляет. Потому, быть может, пружину и спустили, что держать и накручивать ее дальше были уже не в силах. Или потому, что боялись, как бы этого не сделали другие...
Как известно, мысль о «превентивной войне», о войне, которую нужно сознательно вызвать, прежде чем противники успели осуществить вновь задуманные ими вооружения, не так давно зародилась в голове одного немца и с демонстративным сочувствием была встречена при германском дворе. Откуда взялась эта идея и почему она нашла себе такой быстрый отклик в кругах, близких к «верховному вождю» Германии, догадаться нетрудно. Достаточно ведь вспомнить последние шаги по стезе милитаризма. Они сделаны Францией, возвратившейся к трехлетнему сроку военной службы, чтобы хотя таким путем увеличить свои военные силы, и Россией, не остановившейся перед новым увеличением своей армии и перед новыми громадными расходами на вооружения. Державам Тройственного союза после этого пришлось бы обгонять своих соперниц, а делать это с каждым разом становилось все труднее и труднее. Да и рискованно: кто же поручится, что противники сами не начнут «превентивной войны», воспользовавшись для этого моментом, когда они будут сильнее? Отсюда и могла, конечно, явиться мысль заставить Россию и Францию разрядить свои пушки, прежде чем численность последних не успели намного увеличить. Вызывающее выступление Австрии, быть может, это и имело целью.

27_3feu
Столь же, пожалуй, правдоподобно и другое предположение. Может быть, Германия и Австрия хотели просто-напросто взять Россию или всю Европу «на испуг», как выражаются в аналогичных случаях наши тюремщики. Поставив своих противников лицом к лицу со всеобщей войной, они, быть может, рассчитывали предложить затем компромисс, который при иных условиях был бы с негодованием отвергнут и за который после пережитых страхов даже те, кому он невыгоден, с радостью ухватились бы. Может быть, это был шантаж, азартная игра, и только... Но это была игра с огнем, который по пословице - «упустишь - не потушишь». События после предъявления ультиматума Австрией начали развертываться с такою быстротою, что сразу же почти приобрели стихийный размах. Управлять их ходом, если это и входило в чьи-либо планы, было уже трудно и даже невозможно. Огонь был упущен, и теперь тот, кто рассчитывал погреть около него руки, быть может, сам взлетит на воздух.
Если имеется склад взрывчатых веществ, то кроме самовозгорания катастрофа может произойти от всякой искры, случайно или преднамеренно занесенной. Но это не значит, что в искре и заключается ее первопричина. Если нет склада, то ни злой умысел, ни преступная небрежность, ни несчастная случайность не могут сыграть роковой роли.
То же можно сказать и о милитаризме... История, вероятно, выяснит потом, какую роль в произошедшем сыграл сознательный расчет и какую - непредусмотренные случайности, что нужно в данном случае отнести на долю стихийной силы вещей и что - поставить на счет безумия, своекорыстия и жестокосердия отдельных классов и личностей. Можно надеяться, что, пережив эту ужасную катастрофу, человечество более серьезно задумается над мыслью устроить свою жизнь так, чтобы обходиться без пороховых складов, и если не сразу осуществит эту идею, то изыщет все-таки средства, чтобы ограничить до минимума свои взрывчатые запасы и, возможно, лучше обеспечит их как от самовозгорания, так и от всяких других случайностей. Уже при заключении мира эта задача, нужно надеяться, будет выдвинута на первый план...
Но сейчас не это ведь стоит на очереди. Нам, захваченным катастрофой, не о том уже приходится думать, кто в ней виноват и как бы мы могли от нее уберечься, а о том, как бы уцелеть и не быть вконец ею искалеченными.
Границы катастрофы еще не определились, да и не сразу, пожалуй, они обозначатся. В войну уже вовлечена громадная часть Европы, но возможно, что ею будет охвачен и весь почти мир [...] Трудно предусмотреть и то, сколько времени по своим размерам война может продлиться. Более вероятным, конечно, представляется предположение, что она будет кратковременной. Средства сообщения, какими располагают теперь люди, позволяют противникам очень быстро сосредоточить свои силы. Страшные орудия истребления, какие находятся в их распоряжении, сделают их встречи небывало кровопролитными. При таких условиях очень скоро могут быть нанесены с той или другой стороны решительные удары, после которых война сделается бесцельной, и если будет еще продолжаться некоторое время, то только по инерции. Не следует также упускать из виду, что эта война сразу же потребовала у всех такого гро¬

28
мадного напряжения сил, какое, кажется, никто не в состоянии будет долго выдержать. Очень вероятно поэтому, что пройдет несколько месяцев, даже несколько недель, - и все будет кончено.
Не исключена, однако, и другая возможность, а именно, что война затянется и, быть может, даже на долгие годы. Нужно помнить, что у войн, как и у болезней, бывают разные «кризисы». При крупозном воспалении легких, которое начинается с очень высокой температурой, последняя держится 7-9 дней, а затем наступает кризис и для пережившего его - выздоровление. Но катаральное воспаление легких может длиться неопределенно долго: едва разрешится «фокус» в одном месте, как такой же «фокус» появляется в другом, третьем и т. д. Температура может не раз высоко подниматься и быстро падать. Захватывая то одну часть, то другую, то правого легкого, то левого, иногда чуть ли не весь этот орган, болезнь как бы передвигается с одного места на другое. Иногда это воспаление так и называют - «ползучим».
И войны бывают такие же... Мы привыкли как-то представлять себе войну, которая теперь началась и которая давно уже считается неизбежной, по типу Франко-прусской, - быть может, потому, что она именно дала толчок современному милитаризму, что после нее именно Франция и Германия начали накручивать эту пружину в международном механизме, благодаря чему участие этих стран в назревавшем конфликте при всех намечавшихся комбинациях представлялось неизбежным. Кроме того, Франко-прусская война из всех войн, какие за последние сто лет велись в Европе, оставила, пожалуй, наиболее сильное впечатление - и именно впечатление быстроты и стремительности. Но это не значит, конечно, что так же быстро будет кончаться и всякая другая война, в которой примут участие эти страны.
За последнее столетие вообще преобладали войны простые, сводившиеся к единоборству двух держав, каковое при том уровне, которого достигла военная техника, и при тех громадных затратах сил и средств, каких требует военное дело, естественно, не могло длиться чересчур долго. Да и интересы, замешанные в таких войнах, обыкновенно бывают просты и ясны. Было лишь несколько более сложных войн, когда той или иной державе приходилось бороться с целой коалицией других. Последними по времени из таких войн были Балканские, - и они воочию показали, как вопрос о мире и в наши дни может осложняться.
Союзники, как помнят читатели, очень быстро разгромили Турцию. Не имея сил противиться всей коалиции, последняя готова была, однако, продолжать войну с Грецией и чуть-чуть было не заключила сепаратного мира с Сербией, Черногорией и Болгарией, рассчитывая, быть может, еще привлечь одну из них на свою сторону. Заключив при деятельном участии европейской дипломатии общий мир с Турцией, союзники почти немедленно же начали войну между собою из-за добычи, причем на сцену неожиданно выступила Румыния, пожелавшая получить кое-что и на свою долю от обессиленного соседа. Эта война также быстро кончилась разгромом Болгарии. Но немедленно же почти могла вспыхнуть новая война из-за Албании... Нужны были энер¬

29 Sfe&x
гичные усилия Европы, оберегавшей себя, чтобы потушить, наконец, этот пожар, грозивший не только надолго затянуться, но и широко распространиться. И вот огонь вновь вспыхнул, причем прежде всего он показался опять-таки на Балканах. Очевидно, там еще тлела искра или оставался еще горючий материал. Оттуда именно и счел за лучшее начать поджигатель.
Теперешняя война представляется особенно сложной, - быть может, небывало еще сложной. [...] Так или иначе, но будут пролиты целые реки крови, будут истреблены неисчислимые богатства... В результате границы государств, вероятно, передвинутся; некоторые, быть может, даже вовсе исчезнут со сцены; возможно, что политическая карта изменится до неузнаваемости. Но этим дело не ограничится...
Кроме международных - правильнее сказать, междугосударственных - отношений будет потрясена и внутренняя жизнь каждой страны. Здесь соотношение сил тоже изменится, и новое равновесие во многих случаях установится, быть может, не без катаклизмов. Насколько глубоко разразившейся катастрофой будет затронута внутренняя жизнь современных государств, предугадать, конечно, немыслимо. Но кое-какие чувствительные места в ней, на которые катастрофа легче всего может распространиться, указать нетрудно. И прежде всего в политической сфере, где некоторые отношения очень обострены, где некоторые струны очень натянуты.
Так, очень натянуты в некоторых местах национальные струны... У нас многие пытаются придать всей войне националистическую окраску, изобразить ее как борьбу национальностей и даже рас, - а именно славянской и тевтонской. Но это, конечно, грубое заблуждение, если не сознательная мистификация. В действительности это - война не национальностей, а государств, которые давно уже переросли национальные рамки. Достаточно ведь указать на Австрию, которая составляет из себя конгломерат рас и национальностей, в значительной части при том славянских, и которая тем не менее выступает как единое целое и именно с «немецкой» стороны... Но из этого не следует, конечно, что национальные струны в нынешней войне вовсе не будут затронуты. Не говоря уже о том, что всякая натянутая струна в момент общего потрясения может задрожать, по некоторым национальным струнам нынешняя война ударит с особой силой. Взять хотя бы ту же Австрию, где эти струны так перепутаны и где некоторые из них очень сильно натянуты. В начатой ею войне должны ведь будут идти: босняк и герцеговинец против серба, украинец против украинца, поляк против поляка. Возможно, что струны такого удара с той или другой стороны не выдержат, - тем более что многие из них, как я уже сказал, и без того сильно натянуты: некоторым национальностям придется ведь идти в бой с единоплеменниками, чтобы отстаивать государство, у которого они находятся под гнетом.
Счастлива в этом случае Англия, которая единственную имевшуюся у нее в натянутом виде струну национальных отношений успела, как раз перед войной, если не окончательно развязать, то значительно ослабить. Возможно, что время еще не упущено, и другие государства, внутри которых национальные

а/ЙЗЁ 30
отношения обострены, пожалуй, успели бы это сделать. Но предполагать такую предусмотрительность, едва ли мы вправе, - разве только сила вещей заставит. Те, от кого это зависит, на другое ведь рассчитывают: авось струна выдержит, а если и не выдержит, то надвязать можно, хотя, конечно, ее при этом еще больше натянуть придется... Возможно, конечно, что даже сильно натянутая струна еще выдержит, но возможно и то, что она в самую неудобную минуту лопнет. Лопнувшую же струну, быть может, надвязать и не удастся.
Во всяком случае, нет ничего невероятного, что национальные осложнения будут, и для некоторых государств - для той же Австрии - они могут оказаться роковыми. Возможно, что подобные осложнения окажут влияние даже на общий ход событий и на исход всей войны или войн, какие нас ожидают. Национальная проблема, которая так обострилась, быть может, получит, наконец, если не везде, то во многих случаях удовлетворительное решение. Не забудем, что целый ряд предшествовавших войн в Европе дал в результате национальное объединение или освобождение, и та же, например, Франкопрусская война, которая началась из-за испанской короны, окончилась объединением Германии. Слов нет, национальные задачи, которые теперь стоят на очереди, много сложнее и труднее, чем были раньше. Чтобы найти им удовлетворительное решение, быть может, должен измениться самый характер государственной организации и из централистической последняя должна стать, в некоторых по крайней мере государствах, федералистической. По этому именно типу почти уже перестроилась опережающая всех Великобритания, и на этот именно путь внутренняя борьба толкала все время Австрию. Будем надеяться, что хотя бы внешние потрясения облегчат и ускорят этот трудный процесс, который так медленно подвигался под влиянием одной лишь внутренней эволюции.
Не менее, чем национальные, натянуты в некоторых государствах и отношения между правящими и управляемыми, - между аристократией или плутократией, с одной стороны, и демократией - с другой. В качестве примера удобнее и правильнее всего будет взять в данном случае Пруссию, где отношения между юнкерством, продолжающим держать власть в своих руках, и трудовыми массами уже до войны начали обостряться и где, судя по всему ходу событий, раньше всего можно ожидать на этой почве катаклизма. Как ни скудны у нас сейчас сведения, они дают, однако, право думать, что отношения между властью и населением там с началом войны не только не смягчились, но, по-видимому, и обострились. Да это и понятно: война начата самой Германией, и при том война наступательная, особенно если она окажется еще неудачной, может вызвать особенно резкий отпор в массах.
Германские социал-демократы за несколько дней, протекших от предъявления ультиматума Австрией до открытого выступления Германии, успели развить широкую агитацию против войны и нашли заметный отклик в рабочих массах. Происходившие в Берлине и других городах манифестации не произвели, однако, надлежащего впечатления, и Германия объявила войну нам и Франции. Но агитация против войны, по-видимому, продолжалась, и на этой

31_3ku
именно почве, как можно думать, произошло кровопролитное столкновение в одном из рабочих кварталов Берлина, о чем промелькнуло известие в газетах. По словам последних, центральный комитет социал-демократической партии в то же время был арестован и партийная касса конфискована... Император Вильгельм, очевидно, не только вовне, но и внутри играет ва-банк. Я говорю: ва-банк, так как всем известна судьба Наполеона III и вместе с ним французской монархии. Последняя должна бы уступить место республике прежде даже, чем Франко-прусская война окончилась. И - кто знает? - тогда, быть может, была очередь Франции, а теперь - Пруссии...
Натянутые струны того же порядка имеются и в других местах, - даже еще более натянутые. Но они задрожат, нужно думать, позже, - если, конечно, не будут своевременно ослаблены. Правда, принято думать, что все в данном случае зависит от хода и исхода войны, но мне кажется, что не меньшее значение имеет то, насколько струны уже до войны были натянуты. Ударов же по ним и помимо военных неудач, несомненно, будет достаточно. Во всяком случае, мы не должны упускать из виду возможность подобных осложнений, способных оказать существенное влияние на весь ход дальнейших событий. И не должны терять надежды, что тяжкие потрясения в международных отношениях будут иметь одним из своих последствий обновление внутреннего строя, по крайней мере в некоторых государствах.
Не бесследно международная катастрофа пройдет и для социальных отношений. Отношения между имущими и трудящимися массами тоже ведь очень натянуты, и при том не в отдельных только местах, но в большей или меньшей степени во всех странах. Удары же по этим натянутым струнам, по-видимому, особенно многочисленны и сильны. Едва ли не самые тяжелые потрясения будут иметь место в экономической сфере. Здесь они начались раньше, чем раздался даже первый выстрел, и будут, несомненно, долго длиться и после того, как весь порох будет израсходован.
Экономические потрясения, не только возможные, но и неизбежные столь разнообразны, что нечего и пытаться отметить даже главные из них в короткой заметке. Я остановлюсь поэтому лишь на одной линии отношений, - далеко не самой важной, но для нынешней войны особенно характерной.
Во всех, можно сказать, странах главная тяжесть государственных расходов продолжает оставаться на плечах трудящихся масс, что и является одной из причин их недовольства и недоброжелательного отношения к правящим классам. Счастливое исключение и в этом отношении представляет разве Англия. На плечи тех же трудящихся масс современные государства взваливают обыкновенно и тягости войн, которые в наше время достигают колоссальных размеров. Достигается это обыкновенно тем, что войны ведутся не за счет ранее накопленных богатств, а за счет займов, отчасти внутренних, но главным образом внешних, платежи по которым входят затем в состав общего налогового бремени, лежащего, как уже сказано, по преимуществу на трудящихся классах.

32
В настоящий раз внешние займы благодаря тому, что в войну втянут почти весь мир, ни для одного из воюющих государств невозможны; невозможны они и потому, что механизм международных денежных отношений если не окончательно разрушен, то приведен в совершенное почти бездействие. Биржи, при помощи которых главным образом происходил международный денежный оборот и совершались займы, не только не функционируют, но во многих местах прямо закрыты. Благодаря этому последнему обстоятельству и внутренние займы, за исключением принудительных, почти неосуществимы. Таким образом вести нынешнюю войну всем государствам придется исключительно за счет внутренних ресурсов, каковые можно найти только у имущих классов и получить каковые можно только принудительно. Достаточно ясно представить себе создавшееся в настоящий раз положение, чтобы понять, что из этого следует и каким путем неизбежно придется идти. Возможно, что некоторые государства сразу же вступят на него.
Но некоторые, как уже выяснилось, пытаются еще идти старой, проторенной дорогой. За невозможностью заключать открытые и свободные займы они прибегли к принудительным и замаскированным, а именно к усиленным выпускам бумажных денег. Это неизбежно должно повести к переоценке всех ценностей, от которой все потеряют и едва ли не больше всех пострадают те, которые живут заработком, так как цены в таких случаях обыкновенно растут гораздо быстрее, чем цены на труд. Наряду с этим правительства некоторых воюющих держав резко увеличили обложение продуктов массового потребления, что уже прямо бьет по трудящимся классам. Едва ли поэтому тот и другой способ получения необходимых для войны ресурсов можно признать целесообразным. Средства для войны, как уже сказано, могут и должны дать имущие классы; выжать же их из трудящихся масс в тех размерах, в каких эти средства, вероятно, потребуются, как бы ни налегали на пресс, все равно не удастся.
Но этот путь не только не целесообразен, но и явно опасен. Идя по нему, можно донельзя обострить и без того уже обостренные отношения между трудящимися и имущими классами, и таким образом сделать неизбежными на этой почве внутренние катаклизмы, крайне опасные вообще во время внешних потрясений и особенно опасные при данных именно условиях, так как они легко могут получить совершенно стихийный характер. Для того чтобы избежать их, необходимо быстро и решительно реорганизовать налоговую систему. Но и этого, быть может, окажется недостаточно, - придется, быть может, затронуть всю систему имущественных отношений в современном обществе.
Надо сказать, что нынешняя война не только может сделать неизбежным постановку на очередь этого вопроса, но и существенно облегчить его решение. На институт собственности, на этот главный устой современного экономического порядка, со всех сторон уже сыплются удары, - и едва ли не больше всех расшатывают его и будут расшатывать сами правительства. Благодаря начавшимся потрясениям многие имущества уже обесценились чуть ли не до половины своей недавней стоимости; многие собственники уже разорились, -

33 ЭЕ&и.
и еще больше будет, конечно, таких, которые разорятся. С другой стороны, государственная власть производит реквизиции, устанавливает принудительные цены и всеми другими способами ограничивает право собственников распоряжаться своим имуществом. Естественно поэтому, что даже у имущих классов, не говоря уже о широких массах, начнут складываться к собственности совершенно иные отношения, чем какие были до сих пор.
Вообще ведь во время войны, когда все живут под впечатлением общей беды, когда приходится жертвовать не только имуществом, но и жизнью, принцип неприкосновенности частной собственности приобретает условный характер, а в осажденных городах и крепостях с ним и вовсе не считаются. При нынешней войне на осадном положении вынуждены будут жить целые громадные страны, и если такое положение затянется, то институт частной собственности очень сильно может быть расшатан. Массы людей свыкнутся с совершенно другими взглядами на нее, и если не успеют окончательно выработать новые формы распоряжения ею, то почва для этого все-таки будет расчищена.
Великая французская революция и последовавший за нею целый ряд войн ознаменовали собою, как потом выяснилось, выступление на историческую авансцену буржуазии и реорганизацию экономического строя на капиталистических началах. И кто знает? - волна революций начала XX века и начинающийся теперь цикл войн, быть может, знаменуют собою выступление на историческую арену широких трудовых масс, а вместе с тем и начинающееся преобразование всего социального строя на соответствующих их интересам началах.
Будем надеяться, что это так... В таком случае неисчислимые жертвы, которые предстоит понести людям, и тяжкие испытания, которые им придется пережить, как-никак окупятся.[...]
2. 	«Единая Россия»
15 июля Австрия объявила войну Сербии. Как раз в этот день генерал Думбадзе был в Алуште.
После торжественного молебствия (отслуженного, по-видимому, по случаю его приезда) он обратился с речью к представителям местного населения, - христианского, мусульманского и еврейского. Генерал высказал «самое горячее, искреннее свое желание работать на благо местного края, быть полезным всему населению, без различия вероисповедания».
- «Помните одно, - сказал генерал, - не вы для нас, а мы, чиновники, назначены для вас, ваших нужд... Восемь лет прежней административной деятельности - продолжал он - в счет не могут идти. Тогда я законов не знал... Некогда было в книги заглядывать, весом в два пуда...»*
Цитирую по «Русским Ведомостям». 1914. 20 июля.

,о?йЗВ 34
В тот же день г. Думбадзе посетил мечеть и синагогу, там молился. И в синагоге сказал новую речь евреям, убеждая их всегда обращаться к нему со всеми их нуждами. «Всеми силами, - говорил он, - буду стараться пойти навстречу вам». Слухи о том, будто бы он иначе относится к евреям, чем к русским, генерал назвал выдумкой его врагов. «Пусть Бог будет судьей между мной и ими. Желаю счастья вам и вашим семьям», - закончил он свою речь... Евреи были в восторге и устроили генералу овацию.
Таким образом, генерал Думбадзе одним из первых понял, что необходимо прекратить «внутренние распри». Он так спешил заключить мир, что ему показалось даже, будто этих распрей у него с населением и не было, - было лишь недоразумение, поддерживавшееся его врагами и объяснявшееся тем, что он не понял закон...
Генерал Думбадзе был одним из первых... Но и потом инициатива «объединения» нередко шла от людей крайне правого лагеря. Напомню хотя бы сценку, которая произошла в Зимнем дворце после приема государем законодательных палат. По описанию «Речи» дело было так:
«В. М. Пуришкевич подходит к петербургскому депутату М. Д. Калугину и заявляет ему, что в такое время, какое переживает теперь Россия, не должно быть ни правых, ни левых, и просит познакомить его с П. Н. Милюковым.
М. Д. Калугин, в сопровождении В. М. Пуришкевича, подходит к П. Н. Милюкову и знакомит их.
- Член Гос. Думы Милюков... Член Гос. Думы Пуришкевич...
В. М. Пуришкевич и П. Н. Милюков подают друг другу руки»*.
«Все были объединены одним чувством», - писали по этому поводу «Биржевые Ведомости». По словам этой газеты, с П. М. Милюковым кроме Пуришкевича там же, в Зимнем дворце, «объединился» и Н. Е. Марков 2-й. Минуя всяких посредников, он сам подошел к г. Милюкову, протянул ему руку и сказал:
- «Позвольте представиться. Теперь все кончено. Мы можем говорить друг с другом. Напрасно вы думали, что мы против народного представительства. Мы всегда были лишь против бюрократии»...
Оказывается, и тут было только недоразумение... «П. Н. Милюков пожал Н. Е. Маркову 2-му руку»**.
Из крайних правых возьму еще г. Шмакова. Его юдофобство при взгляде со стороны всегда представлялось чем-то вроде мании, и уж он-то, казалось, никогда не может дойти до объединения с «иудеями». Но и он не устоял, и он считает нужным прекратить «распри». «Я - заявил он, когда его спросили о евреях, - отныне приветствую объединение национальностей России. Отныне дело национальной травли, дело вражды и распрей прекращено»***.
Речь. 1914. 27 июля.
Биржевые Ведомости. 1914. 26 июля. Там же. 1914.11 августа.

35_3feu
Было бы ошибкой, однако, представлять себе дело так, что склонность к объединению ранее всего зародилась или сильнее всего сказалась в правых кругах. В тот самый день, когда генерал Думбадзе произносил свои речи в Алуште, Общество научно-славянского единения в С.-Петербурге обратилось с воззванием к русским гражданам, убеждая их, что «пред величием переживаемой минуты должны умолкнуть все внутренние несогласия». Воззвание было подписано президентом Общества профессором В. М. Бехтеревым, который, при всей двусмысленности некоторых его выступлений, как-никак находился до сих пор все-таки не в том лагере, где были Шмаков, Думбадзе и Пуришкевич. Достаточно ведь вспомнить дело Бейлиса...
Через день в газетах под заголовком: «Русское прогрессивное общество о современном моменте» появилась резолюция тридцати ученых и общественных деятелей, обсуждавших этот момент в квартире и под председательством национал-радикала г. Брянчанинова. «К русскому обществу, - говорилось между прочим в этой резолюции, - мы обращаемся с призывом объединиться в серьезнейший исторический момент и не усложнять внешних задач России внутренними распрями»*.
19 июля в Москве состоялось большое собрание в Политехническом музее, в котором выступил целый ряд ораторов. «Большое впечатление, - по словам газет, - произвела речь известного в Москве общественного деятеля д-ра Баженова, говорившего от лица прогрессивной партии и указавшего, что в переживаемый момент не может быть розни между правительством и обществом, не может быть места предъявлению каких бы то ни было счетов к правительству». «Все русское общество, - говорил оратор, - должно поддержать правительство. Единственной формулой для всего русского общества должна быть теперь одна формула: единение». Тут же выступил и «политический антипод», как выразилась одна из газет, д-ра Баженова. «Представитель союзнической организации, известный Орлов, со своей стороны отметил, что сейчас сглаживаются все партийные различия и все партии подают одна другой руки. Одушевление присутствовавших - прибавлял корреспондент, - не поддается описанию»**.
После того как война сделалась неизбежной, с лозунгом объединения выступила и к.-д. печать, пытавшаяся до этого вести «борьбу за мир». А 22 июля в газетах появилось воззвание «руководителей партии народной свободы», которые писали: «отложим внутренние споры, не дадим врагу ни малейшего повода надеяться на разделяющие нас разногласия».
Тяга к объединению, несомненно, сказалась и в более левых кругах, - даже в эмигрантских. Достаточно в этом случае назвать хотя бы известного В. Л. Бурцева, который, по газетным сведениям, обратился с воззванием, приглашая всех русских объединяться около своего правительства, - около того
Там же. 1914.17 июля.
Новое Время и Русские Ведомости. 1914. 20 июля.

36
самого правительства, которому г. Бурцев еще так недавно и так настойчиво предъявлял свои обвинения и которое, с своей стороны, обнаружила склонность всякие сношения с г. Бурцевым вменять русским гражданам в преступление. До России дошло также (при посредстве итальянских газет) письмо г. Амфитеатрова, в котором он горячо рекомендует русским эмигрантам ехать в Россию для поступления в действующую армию, а кому нельзя вернуться в Россию - поступать в ряды французских войск и сражаться хотя бы в качестве союзников*.
Из сказанного видно, что стремление к объединению сразу же дало о себе знать чуть не по всему фронту русской общественности. Но нагляднее всего оно сказалось, пожалуй, в «историческом заседании» Государственной Думы. Досрочный созыв законодательных палат, как известно, был мотивирован желанием исторической власти «ввиду ниспосланных отечеству нашему тяжких испытаний «быть в полном единении с народом». Депутаты, по-видимому, поняли это так, что вся задача их в эту тяжелую годину народной жизни сводится к тому, чтобы продемонстрировать объединение России. И эту задачу они выполнили, можно сказать, блестяще. «Да! - писало “Новое Время”. - сегодня и в Зимнем Дворце, и в зале Г[ос.] Думы говорила единая Россия. Великий патриотический порыв объединил в мощном чувстве государственного единства всю многомиллионную и многотысячную Россию... В минуту грозной опасности извне она встанет как один человек вокруг своего Верховного Вождя»**.
Значение думской манифестации - а к ней, в сущности, и свелось все «историческое заседание» - было тем больше, что эта манифестация завершала и венчала собою целый ряд других, в которых, как предполагалось, говорила та же «Единая Россия». Но на этот раз манифестировали уже не шуваловские дачницы, которые «размахивали зонтиками и угрожающе кричали: долой немцев!***» - а народные представители, дающие солдат в армию и деньги на вооружение. И вот они-то обещали не пожелать крови, чтобы утопить в ней «тирана Европы». Это был уже не красносельский театр, где на парадном спектакле манифестировала строго отобранная публика*  ****, и не «зал телеграмм» националистической газеты, из которого на глазах у всех появились «руководители» уличных манифестаций с заранее приготовленными портретами и флагами, а законодательное собрание, в котором, - как полагает ныне «Современное Слово», - «все оттенки мнений законно и исчерпывающим образом представлены»*****. И вот это-то собрание выразило свою мысль и чувство в единодушных кликах, свою мысль и волю - [в] единогласных вотумах.
Киевская Мысль. 1914.10 августа. Новое Время. 1914. 27 июля.
Там же. 18 июля.
**** Г-р1
Там же.
Современное Слово. 1914. 21 июля.

* * *
37jfeiu
«Единая Россия!»... Таков сейчас лозунг.
«Единая мысль», «единое чувство», «единая воля» - так и пестрят в газетах.
«В этом единении всех народных сил, изгнавшем распри и раздоры из нашей жизни, в слиянии воли Государя с народной волей - драгоценнейший залог успеха в той тяжкой борьбе, которая предстоит нашему отечеству»*. Так пишут в своем воззвании октябристы. «Новое Время» видит в этом единении «крупное моральное поражение врагов, без капли пролитой крови».
«Они ошиблись... - радостно восклицает в «Речи» видный член к.-д. фракции, екатеринославский депутат Александров. - Они ошиблись и поверили глупой клевете о неспособности русской интеллигенции и народа проявить чувство пламенного патриотизма для защиты чести и достоинства России. Им казалось, что война для России есть начало разложения и что они чуть ли не голыми руками совершат над ней свои насильнические действия... И какой достойный ответ дала им Россия: они не только нас не запугали и не дезорганизовали, а своим подлым нападением они заставили Россию встрепенуться, они объединили ее от края до края и обратили в несокрушимую силу. В три дня образовалась титаническая спайка с единой мыслью, с единым чувством. Счастлив тот, кто живет в эти великие дни!»** П. Б. Струве на банкете, устроенном проф. Введенским, предостерегал от излишнего опьянения победами, но и он находил, что «одну победу Россия уже одержала, и она заключается в том, что достигнуто единение власти с народом»***.
Можно ли, однако, сказать, что единение уже достигнуто? Стремление к объединению, как мы видели, действительно сказалось в самых разнообразных кругах и проявилось в совершенно наглядных формах. С разных сторон послышались голоса, что необходимо прекратить распри. Но гарантирует ли это, что распрей не будет? Ведь вот перед войной все державы уверяли, что они желают сохранить мир, и можно думать, что в большинстве они были вполне искренни. Но, несмотря на это, мировая война все-таки разразилась. И в данном случае важны ведь не воззвания, не слова, не обещания, а те фактические отношения, какие установятся между общественными группами и деятелями, имеющими разные интересы и мнения. А эти отношения могут ведь и разойтись с высказанными теперь пожеланиями и даваемыми обещаниями.
Можно, например, не сомневаться в самом горячем искреннем желании генерала Думбадзе служить отныне всему населению, без различия вероисповедания. Но можно ли быть уверенным, что у него найдется теперь время «заглядывать в книги весом в два пуда?» Ведь теперь еще недосужнее будет...
Новое Время. 1914. 26 июля. Там же. 27 июля.
Речь. 1914. 23 июля.

дУ&ЗВ 38
Да и найдет ли он в этих книгах указания, как служить, например, евреям? Возьмем, с другой стороны, г. Бурцева: можно ли ожидать, что он отныне будет благосклонно взирать на провокацию, если бы таковая продолжалась, и не разоблачит уже нового Азефа, если бы таковой появился?
Единение всех народных сил для борьбы с грозным внешним врагом, несомненно, представляет в высшей степени важный, быть может, даже главный, залог успеха. Правы в этом отношении октябристы. Но поэтому-то и нельзя слишком уж легко относиться к этому объединению, поэтому-то и нельзя считать дело сделанным, когда оно, быть может, еще и не начато. Допустим, что у нас оказалась крепость, которой не ожидали враги. В действительности это - даже не крепость, а только готовность ее построить; может быть, и того меньше: только желание ее иметь. Достаточно ли этого, чтобы праздновать уже победу? Не следует ли прежде всего укрепить эту крепость, проявить эту готовность, осуществить это желание? Не в этом ли заключается сейчас задача?
И задача - не будем обманывать себя - в высшей степени сложная и трудная. В течение ряда лет в России происходили ожесточенные внутренние распри. Одно время они могли казаться как будто утихшими, - Россию даже официально признавали «успокоенной», - но в действительности эти распри, конечно, были только подавлены и в последние годы начали опять быстро разгораться. Как раз перед войной на некоторых пунктах они обострились до чрезвычайности. Не забудем, что, когда Австрия предъявила свой ультиматум Сербии, на улицах Петербурга раздавались выстрелы и были даже попытки строить баррикады. Конечно, это был не общий пожар, не революция, как полагали, быть может, наши враги, а лишь одна из эпизодических вспышек, притом уже затихавшая. Когда надвинулась внешняя опасность, то картина сразу изменилась. Те самые рабочие, в которых только что стреляли, без всякого протеста явились на сборные пункты. И правительство без всякого страха вручило этим недавним «бунтовщикам» ружья. О распрях не было и помина, - всех объединил, если употребить выражение «Нового Времени», «могучий патриотический порыв».
Этот «могучий порыв», хотя он и показался многим неожиданным, был, в сущности, совершенно естествен. Так реагирует на внешнюю опасность всякий живой организм, - даже больной, даже израненный. Представьте себе, в самом деле, что на человека, одержимого тяжким недугом и стонущего от невыносимых болей, нападут разбойники. Он ведь сразу прекратит стоны, забудет про свои боли и раны, соберет и напряжет все свои силы, лишь бы отстоять жизнь, которой угрожает опасность.
Но это не значит, конечно, что он моментально выздоровеет. Бывает, - медицине известны такие случаи, - что подобное напряжение оказывается иной раз благодетельным для организма, и пережив его, больной начинает быстро поправляться. Но такие случаи - все-таки исключение. Не следует упускать из виду другие исходы, а они могут быть самые разнообразные. Болезнь во всякий момент может напомнить о себе. Особенно если нападающий или сам

39_3fev*
больной заденет больное место. Разбередит незажившую рану. Энергия обороняющегося в таком случае сразу ослабеет. И в силах он почувствует упадок, который может оказаться роковым для него.
Россия, на которую напали враги, сейчас переживает, можно сказать, такой же «могучий порыв», собирает и напрягает все силы. Этих сил у нее, конечно, много; можно сказать, что их имеется неисчерпаемый запас. Но во внешнюю борьбу ей пришлось вступить после тяжелых внутренних потрясений, когда новый государственный строй еще не окреп и даже как следует не установился, когда соотношение между силами старого и нового порядка окончательно еще не определилось.
Если, основываясь на этом, наши враги рассчитывали, - как полагает г. Александров, - что с их нашествием немедленно начнется разложение России, что они могут чуть не голыми руками совершить над ней свои насильнические действия, то можно сказать, что их расчеты были не очень основательны. Также не очень основательны были расчеты и тех наших политиков, которые уверяли, что при первом же столкновении «лоскутная империя», как они любят называть Австрию, вся расползется. Современное государство представляет из себя очень сложный организм, в котором части связаны друг с другом бесчисленным количеством волокон и нитей, не только политических, но и экономических. Это не то, что прежде, когда в лучшем случае их связывали только государь, язык и вера, а в худшем - просто голая сила. Тогда действительно отдельные части могли сравнительно легко отпадать от целого. В современном же государстве даже у враждующих между собою областей, национальностей и классов очень сильно чувство государственного единства.
Но из этого, конечно, не следует, что внутренние отношения существенной роли во внешней борьбе уже не играют. Напротив, благодаря той же связности государственного организма даже местное расстройство в нем может очень сильно повлиять на общее его самочувствие. Тем большее значение может иметь расстройство всего организма, обусловленное тяжелым и затяжным внутренним кризисом, вроде того, какой вот уже ряд лет переживает Россия. Слишком много в этом случае наболевших мест, - и слишком велика опасность, что то или иное из них будет задето. Да и помимо этого нелегко объединить противопоставленные друг другу силы около одной общей цели.
Русское Богатство. 1914. № 8. С. 288-299; № 9. С. 293-323.

дяйй 40
Плеханов Г. В.
ЖЕЛАЮ ПОРАЖЕНИЯ ВИНОВНОМУ.
ОТКРЫТОЕ ПИСЬМО В РЕДАКЦИЮ ГАЗЕТЫ «РЕЧЬ»
Женева, 30 (17) сентября
Один мой приятель известил меня, что в вашей уважаемой газете напечатано было сообщение о напутственном слове, произнесенном мною накануне отъезда из Парижа моих русских товарищей, вступивших добровольцами в армию французской республики. Мой приятель прибавил к этому, что мое «напутственное слово» было передано неточно.
Самому мне не удалось достать тот № «Речи», в котором находится указанное сообщение. Но во избежание недоразумений прошу вас позволить мне изложить здесь весьма простую мысль моего «напутственного слова».
Она сводится к тому, что в войне Австро-Венгрии и Германии с Францией, Бельгией и Англией интересы прогресса находятся на стороне трех последних государств и что поэтому каждый, дорожащий указанными интересами, должен желать победы именно этим государствам. Товарищи, к которым обращался я в своем «напутственном слове», вполне согласились со мною, что и понятно, так как они готовились с оружием в руках выступить на защиту французской республики.
О «восточном театре военных действий» я в этом случае совсем не говорил. Но я коснулся интересов России в том разговоре с одним русским профессором, о котором говорится в маленькой заметке, появившейся недавно в «Русском Слове».
Эту заметку я прочел и должен сказать, что в нее вкралось недоразумение.
В разговоре с уважаемым профессором я имел в виду не русско-германский торговый договор 1904 года, а тот договор, который навязала бы России Германия, если бы вышла победительницей из нынешнего международного столкновения. И я высказал уверенность в том, что Германия постаралась бы сделать Россию своим вассалом в экономическом отношении, а это очень вредно отразилось бы на дальнейшем ходе русского экономического развития России.
Заметка справедливо говорит, что в разговоре с профессором я выразил сочувствие «союзникам».
Помимо только что указанного соображения замечу, что я - принципиальный противник войны. Но раз война началась, я не могу следовать совету пушкинской капитанши: «разбери, кто прав, кто виноват, да обоих и накажи». Я желаю поражения виновному, т. е. нападающей стороне. А нападающей стороной, по моему глубокому убеждению, явились Германия и ее союзница Австро-Венгрия.
Если бы моя беседа с русским профессором имела место после таких, поистине варварских подвигов германской армии, как разрушение Лувена и бом¬

41 Sfeii
бардировки Реймского собора, то я с еще большей горячностью пожелал бы ей поражения.
Заранее благодаря вас за гостеприимство, остаюсь готовым к услугам.
Г. Плеханов
Речь. 1914.2 (15) октября. № 265.
Кропоткин П. А.
ДОВОЛЬНО ИЛЛЮЗИЙ: ВООРУЖАЙТЕСЬ!
ОТКРЫТОЕ ПИСЬМО
Лондон, 2 сентября
Дорогой друг, только что получил твое письмо от 29-го. Сердце сжалось у меня от боли. В каком мире мечтаний живете вы, если толкуете о мире и об условиях (разоружения), на которых его следует заключить!
Условия мира будут продиктованы победителями, а с завоеванною уже Бельгией, с несколькими армиями в ста верстах от Парижа и с идущею на вас армией гуннов, которые дерутся, как дьяволы, попирая ногами все права человечности, - в таких условиях вы толкуете об условиях мира!
Думайте о том, как побить эту армию, как отвоевать Бельгию, как защитить Париж.
Скорее, не медля ни одного дня, вычислите, вычертите и отливайте 20-дюймовые пушки и, запрягшись все, старые, женщины, дети, - везите их и устанавливайте на высотах к югу от Парижа, в тылу обволакивающей Париж артиллерии гуннов.
Скорее, трудясь над этим каждодневно, учитесь стрелять по их аэропланам «Таубе» и истреблять завоевателей!
Раз они вторглись в нейтральную Бельгию и выжгли и разграбили ее - международного права более не существует.
Вам, значит, ничего неизвестно о том, что творится в Бельгии? И вы продолжаете предаваться мечтам? Пари держу, что вы теперь рассчитываете на русских и что никто из вас не смотрел на карте расстояние от Эйдкунена до Берлина - 600 верст!
Довольно иллюзий!
Вооружайтесь все!
Делайте сверхчеловеческие усилия!
Только этой ценой сможет Франция отвоевать свое право и силу, чтобы вдохновлять своей цивилизацией, своими идеями свободы, равенства и братства народы Европы.
Проснитесь!

лЛ-ЙЙ 42
Не давайте этим злодеям-завоевателям снова раздавить латинскую цивилизацию и французский народ.
Не дайте наложить на Европу ярмо целого столетия милитаризма!
Дай это письмо прочесть товарищам, прошу тебя. Здесь, в Лондоне, мы лучше осведомлены, чем вы, и нам виднее общий ход войны.
Голос. 1914.31 октября. № 42.
Корн М. И.
НАШИ СПОРНЫЕ ВОПРОСЫ
Откуда происходят в нашей товарищеской среде разногласия по вопросу о войне? Каким образом люди, одинаково последовательные, расходятся между собою не в какой-нибудь мелочи, а в отношении к такому громадному и серьезному явлению? Отчего одни говорят: «мы одинаково чужды обеим враждующим сторонам, и нам нет дела до исхода их столкновения», а другие относятся к борьбе и ее результатам настолько страстно, что идут отдавать в ней свою жизнь?
Дело в том, что тогда как в нашем движении, в нашей борьбе чувство и мысль работают у всех нас согласно, здесь происходит раздвоение. С одной стороны, все товарищи с самым живым интересом следят за ходом событий, и я думаю, что не ошибусь, если скажу, что немного найдется таких, которым было бы в душе совершенно безразлично, покорит ли, скажем, Германия Францию и Бельгию, или нет. Но стать на ту или иную сторону они считают непозволительным, чувство заставляет желать, огорчаться или радоваться, а рассудок заставляет говорить: «мне все равно». [...] Это показывает узость логического рассуждения.
Каковы главные доводы тех, кто считает безразличное отношение к исходу войны принципиально обязательным?
Нам говорят: «Война международная противоположна борьбе классовой; выигрывает в ней только тот или иной враг рабочих, но все равно - враг. Как же можем мы, с классовой точки зрения, желать победы той или иной стороне?»
Да, в войне нет места борьбе классов; но правда ли, что даже с чисто классовой точки зрения, с точки зрения освобождения рабочего, как такового, вся обстановка общественной жизни, кроме его отношений с непосредственно эксплуатирующими его капиталистами, - безразлична? Так смотрели долго на рабочую борьбу чисто корпоративные союзы Европы и Америки, но теперь, с нарождением революционного синдикализма, вопрос стал ставиться иначе даже в профессиональных союзах. В свою «социальную» борьбу, в противоположность «корпоративной», синдикалисты Франции, напр., включили и борьбу с правительственными репрессиями, и антимилитаризм, и антипар¬

43_3&*
ламентаризм, и известный взгляд на политический строй будущего, и многое другое. Все это - вопросы политические, непосредственно не имеющие классового характера, но очень существенные для борьбы за уничтожение существующего экономического гнета. Стали понимать, что без этих, как будто бы внеклассовых, идей классовое движение может быть профессиональным, но не будет широко-освободительным; и теперь те деятели рабочего движения, которые делают попытки удержаться на старой точке зрения, отвергая все, что касается не одного только рабочего класса, оказываются узкими профессиональными, идущими не впереди движения, а в хвосте его.
Мы вернулись бы к тем временам, когда рабочие готовы были мириться даже с императорскою властью, лишь бы она поддерживала их экономические требования - к временам Наполеона III во Франции или к гапоновским организациям в России, если бы сказали: «Нам все равно, под какою бы политическою властью ни жить: что монархия, что республика - все современные государства одинаково угнетают рабочих». Да, угнетают не одинаково. Всякая болезнь заставляет человека страдать, но для него далеко не безразлично, страдать ли от лихорадки, или от тифа, и ни один здравомыслящий человек, почувствовав себя больным, не скажет: «Ну, раз уж у меня нет полного здоровья, то мне все равно, какой болезнью не заболеть». Мало того: относиться так равнодушно к степени политического угнетения просто унизительно для рабочих. Такое отношение суживает их требования и заставляет предполагать, что из нашего девиза «Хлеб и Воля» они хотят исключить волю, оставив один хлеб. А между тем, если без хлеба нет воли, то ведь и без воли нет счастья, нет человеческой жизни, нет многостороннего развития. Потому мы и не миримся на централизованном государстве социал-демократов (хотя экономическое обеспечение оно, может быть, и даст), а стремимся к новой политической форме - свободному союзу свободных общин - что политический гнет также ненавистен нам, как и экономический. [...]
Нам скажут, может быть: «Допустим, что все это справедливо, когда речь идет о борьбе за освобождение внутри страны; но ведь войны ведутся не с политически-освободительными целями, а с целями капиталистическими, к которым мы можем и должны относиться более враждебно». Да, конечно, все войны ведутся современными государствами из-за экономических, капиталистических интересов: одному нужны рынки для сбыта товаров в колониях, другому - естественные богатства чужих стран, третьему - удобные морские порты и т. д., и т. п. Но этой, несомненной экономической, подкладкой дело не исчерпывается: начавшись на экономическом основании, войны приводят не только к экономическим, но и к политическим последствиям. [...]
Что выгоднее для дела политической свободы в Европе - победа Германии или победа ее противников? Не думаю, чтобы много нашлось людей, которые стали бы доказывать, что Германия подняла бы уровень освободительных идей. Недаром везде, во всех невоюющих странах (в Италии, в Испании), этой победы желают только самые реакционные и клерикальные партии. Это уже - достаточный показатель. Нетрудно, кроме того, прибавить страшное усиле¬

ние милитаризма и императорской власти в самой Германии, подчинение ее режиму Бельгии и часть Франции, политическую реакцию в самой Франции. Что касается России, то трудно думать, чтобы победа над нею такого военного и феодального государства, как Германия, могла принести ей какое-нибудь освобождение. Рассчитывать же на революцию внутри страны в случае поражения у нас пока нет оснований: ведь не всегда революция автоматически следует за неудачной войной. Во всяком случае, для России последствия - гадательны; но для западных стран, ушедших в политическом отношении далеко вперед сравнительно с Германией, они - очевидны. Распространяться об этом тем более бесполезно, что я ничего не могу прибавить к тому очерку положения, которое дает в своем «Письме» и в целом ряде последовавших за ним статей П. А. Кропоткин.
Кстати, это «Письмо» встретило у многих товарищей (это видно, между прочим, из большинства статей в «Голосе Труда») странное отношение. С одной стороны, больно читать, как они душевно страдают от того, что они считают «непоследовательностью» П. А. Кропоткина, а с другой - приходится удивляться: неужели они не видят, что его взгляд на теперешнюю войну прямо вытекает из всех его прежних писаний? Ведь должны были бы все, читавшие его, знать, что он никогда не был сторонником равнодушного отношения к политическим формам, что он, наоборот, всегда относился с самым горячим сочувствием к политическим освободительным движениям, начинал с борьбы против русского царизма, и всегда говорил, что в интересах нашего движения - иметь дело с государством наиболее слабым. Должны бы они знать и то, что принципы свободы и федерализма приводили его к отстаиванию права всякой общественной группы, а значит, и всякой страны, и всякой национальности, на независимость и самоопределение. Всегда точно так же П. А. Кропоткин высоко ставил политическое развитие латинских стран и видел в победе Германии в 1870 году существенную причину победы социалдемократии над более свободными формами социализма Франции, Италии, Испании. Так чему же удивляться? Кропоткин никогда не забывал (это даже стыдно повторять, но приходится), что война - великое зло; мало того: многие из вас помнят, что во время Русско-японской войны он не соглашался с теми, кто ждал от нее освобождения для России, говоря, что война всегда несет с собою реакцию в умах и у победителя, и у побежденного. Точно так же и теперь он пишет, что «даже удачная война приносит, в общем, победителю больше зла, чем добра», и что нужно надеяться, что ужасы тогдашней войны раскроют людям глаза на ужас войны вообще. Но он вполне справедливо различает теоретическую пропаганду против войны вообще и то положение, которое приходится занять, когда война наступила.
«Если, - говорит он, - я живу в обществе из двадцати человек и вижу, что один из нас, более сильный, стремится угнетать другого, слабейшего, то я, разумеется, должен сделать возможное, чтобы внушить нам всем, в том числе и этому сильному, отвращение от такого злоупотребления силою.

45_3Ssu
Но если мои слова не оказали действия, и я вижу, что сильный бьет слабого, - имею ли я право оставаться простым зрителем, сложа руки? Именно потому, что я - враг всякого угнетения слабого сильным, я бросаюсь помочь слабому отразить нападение сильного, даже если знаю по опыту, что один из ударов сильного достанется мне самому». Этот пример рисует положение дел лучше многих рассуждений. Когда война началась, а исхода из нее только два: или победа одних, или победа других, - уклоняться от высказывания определенного мнения, ограничиваться одними отвлеченными формулами, которые одинаково хороши двадцать лет тому назад, сегодня и через двадцать лет, значит еще не уметь приложить свою точку зрения к реальным явлениям, мало того: значит - быть неуверенным, можно ли ее приложить, или она нечто такое хрупкое и неустойчивое, что может разлететься при первом соприкосновении с жизнью.
[...] Вопрос осложняется тем, что в войне внутренней, в революции, все движение в целом носит освободительный характер; и по своим побуждениям, и по составу объединяемых им людей, и по своим целям, тогда как в войне международной всегда главную роль играют интересы и идеи, совершенно нам враждебные. То, что заслуживает нашего сочувствия, составляет только один элемент в общей сложности, и то такой элемент, который вводится помимо воли воюющих государств, просто потому, что кроме правительств существуют еще и народы. Иногда война начинается под лозунгом, напр., освобождения угнетенной народности от чужого ига - лозунг, несомненно, симпатичный; но очень быстро оказывается, что он служит прикрытием завоевательных расчетов и народным энтузиазмом пользуются правители для своих выгод. Таково в настоящей войне положение России. [...]
Каждого из нас за это время немало мучил вопрос: могли ли бы революционеры, если бы они не пошли на войну, вызвать в момент ее объявления восстание, которое перешло бы в социальную революцию? К этому, мы знаем, стремились не одни анархисты, но и синдикалисты, и некоторые левые социал-демократы; и те и другие решали, что на объявление войны рабочие всех стран должны ответить всеобщею забастовкою, особенно в тех отраслях труда, которые существенно важны для мобилизации, т. е. главным образом на железных дорогах. И вот война наступила, и никакой попытки забастовки не произошло нигде. Почему? Слишком легко было бы свалить вину на социалдемократических депутатов, или на руководителей Всеобщей конфедерации труда, или на влиятельных деятелей анархистских групп. Очевидно, что как бы деятельны они ни были как агитаторы, какую бы роль они ни могли играть в происходящем уже движении, для создания движения их недостаточно. Даже простая забастовка, выходящая за пределы одного ремесла, удается только тогда, когда она декретируется и возникает сама собою. А ведь здесь забастовка - не нужно забывать этого - должна была бы с первой же минуты перейти в вооруженную борьбу с военною силою.
Очевидно, что дело было не в руководителях, а в настроении массы, и в этом настроении революционеры ошиблись.

4(3
В 1909 году в Испании восстание началось с демонстраций против посылки войск в Африку для колониальной войны. Наши товарищи, зная и всегда объясняя в своей пропаганде экономическую и капиталистическую подкладку войн, думали, что этого достаточно. Они не заметили, что психология солдата далеко не одна и та же, когда его посылают отбирать земли у каких-нибудь не известных ему марокканцев и когда ему предстоит защищать свою национальную и политическую независимость, да, кроме того, еще и республику от нападения военной монархии. Так именно стоял вопрос во Франции в тот момент, когда в Бельгию вошли немецкие войска. Какова же должна была быть высота уровня социалистического развития французских рабочих, чтобы они при таких условиях подняли восстание с лозунгом: «Пусть лучше пропадет Франция и республика, чем мы нарушим международную солидарность?» Ведь если бы такое восстание было возможно в этот момент, то социальная революция во Франции была бы давно совершившимся фактом.
Что стоит в обычное время преградою на ее пути? Нерешительность, отсутствие смелости мысли и воли, соображения личной безопасности. А здесь - идея, правда, идея низшего порядка, сравнительно с социалистическою. Но все-таки идея, т. е. сила большая, чем все соображения самосохранения. Революции приходится поэтому здесь побеждать препятствия не меньшие, а большие обычных: против нее мысль и чувство всей массы населения.
Революция вспыхнет только тогда, когда она захватит чувство массы, станет общенародным настроением, а как может она сделать это в момент, когда она приходит в столкновение не только с равнодушием, эгоизмом, но и с таким сильным чувством, как патриотизм? Да, войны вызывали революции, но когда? Никогда не в то время, когда нужно было отражать чужеземное вторжение, а после, иногда даже на почве неудовлетворения патриотического чувства (как Коммуна), а главное - как результат несчастий войны, потерь, нужды, недовольства, возмущения всем тем, что с избытком накопляется за время бедствия. Возможно, что и теперь за европейскою войной последуют революции, но это будет именно после и не на почве чистого антимилитаризма, а на иной, вытекающей из условий момента и тех новых конфликтов внутреннего, социального характера, которые в то время произойдут.
Голос Труда. (Golos Truda, NY). 1914. 18 и 25 декабря. № 16 и 17.
Подпись: М. Корн

47_а^
Маслов П. П.
ВОЙНА И ТОРГОВЫЕ ДОГОВОРЫ.
ПИСЬМО В РЕДАКЦИЮ «РУССКИХ ВЕДОМОСТЕЙ»
По не зависящим от меня обстоятельствам я, как член Вольного экономического общества, не мог участвовать в прениях по вопросу о покрытии военных издержек путем новых налогов.
При сложившихся обстоятельствах не может быть выработано организованного мнения среди того общественного течения, к которому я себя имею честь причислять, и нижеизложенное я излагаю как свое личное мнение, которое, впрочем, разделяется многими.
Нападение Германии является не только угрозой для демократии Франции и Бельгии, не только опасностью политической диктатуры в Европе прусского юнкерства. Опасность гораздо больше: перед Европой впервые стоит угроза определения в ней торговых договорных отношений силою меча. До сих пор путем установления «европейского равновесия» даже маленькие страны в Европе гарантировались от такого насильничества, и европейский капитал волей-неволей должен был ограничиваться притеснением азиатских государств. Теперь впервые Европе грозит от передовой капиталистической страны, - в случае ее победы, - опасность навязанных торговых отношений, т. е. превращения в колонию. Ибо при победе Германии в Европе ей не может противостоять никакая сила, - с союзником Австрией она может не считаться. Напротив, при ее поражении передовая капиталистическая страна, Англия, не грозит таким насилием не только потому, что она придерживается свободы торговли, но главным образом потому, что в Европе она не может опереться на военную силу против своих союзников.
Между тем указанная опасность особенно грозит экономически отсталой России, так как может разорить земледельческое население и уничтожить целый ряд отраслей обрабатывающей промышленности. Получается небывалое в современной России положение; все классы русского общества глубоко заинтересованы в отражении нападения армии Вильгельма II. Рабочий класс так же заинтересован в существовании в России обрабатывающей промышленности, как и предприниматели. Крестьяне же не меньше заинтересованы в развитии земледелия: убийство промышленности и земледелия в Ирландии, сделанное когда-то Англией, - перспектива, страшная для всех классов общества. Если Франции и Бельгии грозит политическое угнетение, то России грозит еще более страшное экономическое угнетение.
Таково положение дела.
Беднейшие классы городского и сельского населения принимают участие в этой борьбе тем, что они имеют, - своими силами, своей кровью; естественно с их стороны ожидание, что материальная тяжесть войны падет не на их плечи, а на крупный капитал. При обсуждении в Вольном экономическом обществе вопроса о том, откуда взять деньги на войну, мне кажется, недостаточно счи¬

лУйЗВ_48
тались с психологией демократии, которая имеет решающее значение в войне. Какая была бы или будет психология народных масс, принимающих участие в войне, если бы они почувствовали, что материальная тяжесть войны падает на наиболее слабые плечи? Считая, что в данный момент на первом месте стоит задача - во что бы то ни стало, - отпора Германии, я думаю, что эта задача легче осуществится, если материальная тяжесть войны падет исключительно на плечи имущих, так как нужно считаться не только с платежеспособностью широких народных масс, но с их психологией.
Я считаю также большей ошибкой то, что не обсуждался не менее важный вопрос об условиях, при которых наиболее целесообразно могут расходоваться получаемые путем налогов деньги.
Примите уверение и пр.
П. Маслов
Русские Ведомости. 1914. 10 сентября. №207.
Мякотин В. А.
«БОРЬБА С ГЕРМАНИЗМОМ»
И НАЦИОНАЛЬНЫЙ ВОПРОС
В момент внешних осложнений вопросы внутренней жизни должны быть отложены, отодвинуты на задний план - таков был лозунг, совсем недавно выдвинутый значительной частью нашей печати. В этом лозунге объединились одно время и органы правой прессы, и органы прессы либеральной. И некоторым - быть может, даже многим - казалось весьма легким осуществить такой лозунг на практике и представлялось, что он как нельзя более соответствует наиболее существенным потребностям текущей минуты. В самом деле, - внешняя опасность, нависшая над страной, настоятельно и властно требовала, возможно, большего объединения сил последней. Так просто и так соблазнительно легко казалось достигнуть этого объединения, временно устранив из поля зрения все то, что разобщает различные слои и группы населения, и обратив все внимание только на то, что связывает их вместе перед лицом внешнего врага. И в результате если не в широких массах населения, то в значительной части обслуживающей его печати и в ряде общественных групп лозунг, требовавший отложения вопросов внутренней жизни, отсрочки всяких попыток коренного их решения, получил большую популярность.
Прошло немного времени с того момента, как этот лозунг был провозглашен. Но за это недолгое время успела наглядно выясниться полная неосуществимость требований, заложенных в таком лозунге, - неосуществимость, которую можно было, впрочем, легко предвидеть и заранее. Внутренняя жизнь громадного государства не останавливается в период внешнего столкнове¬

49
ния, - не могут быть устранены и отодвинуты в сторону и порожденные ею вопросы. Больше того. На фоне внешней борьбы, в прямой связи с представляемыми ею опасностями и вырастающими на ее почве нуждами наиболее острые вопросы нашей внутренней жизни стали еще более остро, вырисовались еще более отчетливо и настойчиво зовут к себе внимание всех, кто серьезно озабочен настоящим и будущим родной страны.
В ряду этих острых и больных вопросов нашей внутренней жизни одно из видных мест занимает вопрос национальный. Это давний и сложный вопрос русской государственной жизни, вопрос, с которым в ее прошлом и настоящем связано много страданий и лишений, много слез и крови. Но в первое время после возникновения внешних осложнений и он, в числе других вопросов внутренней жизни, в глазах многих как бы утратил свою остроту. Всевозможные притеснения «инородцев» и ограничения национальных прав отдельных народностей сторонники этих мер нередко оправдывали страхом за единство государства, опасениями перед сепаратистскими тенденциями, будто бы усвоенными чуть ли не всеми населяющими Россию племенами, не принадлежащими к великорусской народности. Однако грянула военная гроза, - и все народности России, вплоть до тех, на чью долю выпадало наибольшее количество подозрений, строго выполнили свой долг перед общей родиной, а иные из них, и притом как раз наиболее ограниченные в своих правах, проявили при этом и большой энтузиазм.
Первое впечатление от этого знаменательного факта в виду реальной опасности, угрожающей государству, было настолько сильно, что даже наиболее ревностные и усердные сеятели национальной розни почувствовали себя как будто сбитыми с обычных позиций. Бульварные газеты наполнились рассказами о раскаянии, будто бы охватившем таких «деятелей», как гг. Пуришкевич, Замысловский и Шмаков, повествовавшими о том, будто они признают вред прежней своей деятельности и обещают на будущее время прекратить свое служение делу национальной травли, вражды и распрей. Одновременно с этим в наиболее националистических газетах и в собраниях крайних правых организаций послышались такие речи, которых раньше здесь нельзя было слышать. «Сейчас в России нет ни эллина, ни иудея, есть только граждане русского государства», - так формулировал эти речи один православный священник в собрании правых, «истинно русских» людей. Но на этих речах правая пресса и остановилась. Для нее, привыкшей понимать национальный вопрос как национальную травлю, признание того, что «эллин» и «иудей» одинаково являются «гражданами русского государства», немедленно вело за собою ослабление, если не полное исчезновение, интереса к национальному вопросу. Раз по обстоятельствам времени не приходилось восстановлять «эллинов» против «иудеев», раз последние в трудную минуту государственной жизни сами признавали себя прежде всего гражданами русского государства и не уклонялись от связанных с таким признанием тягот, то для правой прессы национальный вопрос терял свою остроту, и если не исчезал окончательно из поля зрения, все же выходил из круга злободневных интересов.

*e$_50
Органы либеральной прессы, конечно, не могли рассуждать таким образом. Но и им, в свою очередь, представлялось, что национальный вопрос неизбежно должен утратить свою остроту и напряженность, что ввиду признания даже правыми общественными кругами отсутствия «эллинов» и «иудеев» в России и объединения всего ее населения обязанностями граждан русского государства должно само собою последовать уравнение этого населения в гражданских правах. «Дух единения и солидарности, - писали по этому поводу, например, «Русские Ведомости» - вспыхнувший с такой силой среди разноплеменного населения империи и сплотивший его в одно целое, готовое дать единодушный отпор врагу, не может не произвести глубокого воздействия на взаимные отношения различных групп этого населения. И это воздействие уже обнаружилось. С первого момента проявления сверх национального, общегосударственного патриотического чувства стало ясно, что именно в этом чувстве лежит для нас залог успеха, и вместе с тем с непреодолимой, бьющей в глаза очевидностью обрисовалось вопиющее противоречие между моральным единодушием страны и юридическими перегородками, отделяющими друг от друга различные группы ее населения. Перегородки эти на наших глазах начали падать сами собой... Даже люди консервативных убеждений вдруг почувствовали психологическую невозможность поддерживать и отстаивать национальные ограничения... Если нет различия между эллином и иудеем на войне, пред лицом врага, то не может его быть в мире, среди повседневного течения жизни. Нельзя представить себе, чтобы люди, сражающиеся и умирающие за Россию, могли считаться в ней гражданами второго разряда»*.
На деле то, что отказывались представить себе «Русские Ведомости», оказалось вполне возможным, и в русской жизни установился или, точнее говоря, сохранился тот самый порядок, психологическую невозможность откровенной защиты которого на время почувствовали даже отечественные консерваторы. На полях брани нет «эллинов» и «иудеев», нет их и при распределении среди населения военных тягостей, как и вообще обязанностей перед государством, но когда дело касается гражданских прав населения, права эти оказываются далеко не равными, и группы «эллинов» и «иудеев» сохраняются в полной неприкосновенности. А вместе с тем сохранился во внутренней жизни государства во всей своей тревожной сложности национальный вопрос, - и не только сохранился, но в связи с нахлынувшими событиями приобрел еще большую напряженность, нежели та, какая была присуща ему раньше.
Правда, даже и тогда, когда сознание этого факта стало уже проникать в широкие общественные круги, не оказалось недостатка в публицистах, которые старались отойти от него сами и отвести других, пытаясь отвлечь общественное внимание в другие области, по преимуществу - в сферу внешней политики. Такую линию усвоила в первую голову националистическая печать. Вынужденная обстоятельствами времени прекратить или по крайней
Русские Ведомости. 1914. 3 августа.

5i_3&u
мере ослабить травлю поляков, литовцев, малороссов, евреев и многих других «инородцев», она занялась травлей немцев, усердно раздувая ненависть ко всей немецкой нации. Стоящее во главе этой печати «Новое Время» изо всех сил старается изобразить обрушившуюся на нас войну таким образом, как будто Россия воюет не с Германской империей, не с германской армией, а с германским народом во всей его совокупности. И суворинская газета, по обыкновению легко и беззаботно забывая то, что она сама писала несколько времени назад, не жалеет самых темных красок для изображения немецкого народа. Если верить ей, немецкая армия - это «звери»: «ничего человеческого не видно в этом миллионном скопище озверевших убийц, насильников и поджигателей». Но не лучше своей армии и немецкий народ; «весь народ - одно сплошное полчище подлых преступников, сразу сделавших чуть не невинными младенцами тех варваров-кочевников, которые опустошали цветущие страны». С «полчищем подлых преступников» нельзя, конечно, рассчитывать заключить и обычный между народами мир. «Нет мира с дикими зверями! - восклицает в “Нов. Времени” какой-то г. Ч-ский. - Нельзя оставлять гнезда заразы, чтобы она вновь охватила мирные народы... Надо навсегда вырвать оружие из преступной руки и вернуть народ палачей и зверей к человеческим мыслям и чувствам»*.
Со своей стороны «Новое Время» не устает указывать средства и способы для возвращения немецкого народа к «человеческим мыслям и чувствам». Для достижения этой высокой цели оно последовательно рекомендовало арестовать, выслать в отдаленные губернии и обратить на принудительные работы всех еще оставшихся в России германских и австрийских подданных. Отказаться от всякого снисхождения и человеколюбия по отношению к их женам и детям, конфисковать все немецкие деньги в русских банках, отказать в законной защите всем немецким привилегиям на изобретения, бойкотировать всех немцев-торговцев. «Бойкот - поясняла газета это последнее свое предложение, - распространяется на всех немцев, а не только иностранных подданных, иначе он не имел бы смысла»**. Словом, в борьбе с Германией, по мнению газеты, мало отринуть элементарную гуманность и общепринятые международные обычаи. Даже состоящие русскими подданными немцы должны быть разорены, даже русская промышленность и торговля, поскольку она находится в руках лиц немецкого происхождения, должна быть подорвана, чтобы вернуть немецкий народ к «человеческим мыслям и чувствам». Столь же человеколюбивыми и столь же умными предложениями наполнялись и наполняются столбцы и других националистических газет, наперебой стремящихся разжечь слепую и жестокую вражду ко всему немецкому, вплоть до немецкого языка.
Новое Время. 1914.18 августа. Там же. 3,13 и 4 августа.

«rigВ 52
Нельзя сказать, чтобы эта агитация проходила бесследно. Наоборот, порою ее влияние сказывается даже в таких кругах общества, которые с первого взгляда можно было бы считать застрахованными от этого влияния. Так, напр., московская городская управа недавно выступила перед думой с предложением ввиду войны с Германией переименовать Немецкую улицу в Москве в Пушкинскую. Московским гласным пришлось объяснять своей управе, что в таком переименовании улицы нет большого смысла, что Немецкая улица - название историческое, идущее от старинной Немецкой Слободы, что в упразднении подобных исторических названий проявляется неуважение к собственному прошлому, - и все же в конце концов предложение управы было не отвергнуто окончательно, а передано в комиссию*. Такого рода эпизоды могли бы еще, пожалуй, представляться не особенно серьезными. Но ими дело не ограничивается, и агитация, возбужденная против немцев, дает и другие плоды. В рижском учебном округе, как сообщают газеты, закрыты по распоряжению министра народного просвещения все учебные заведения, содержавшиеся местным немецким обществом «Deutscner Verein». Одновременно состоялось закрытие кружков, объединявших в себе германских и австрийских подданных и содержавших различные учебные заведения**. Вслед за тем было опубликовано другое распоряжение министра народного просвещения, распространяющееся на всю империю и воспрещающее во все время военных действий принимать в высшие и средние учебные заведения германских и австро-венгерских подданных***.
Власти готовы, таким образом, в весьма значительной степени идти навстречу агитации, направленной против немцев. Но в других случаях те же власти не колеблются принимать весьма решительные меры против такой агитации. В газетах за последние недели было опубликовано уже несколько случаев применения в прибалтийских губерниях строгих административных взысканий за враждебные местным немцам демонстрации. Вольмарский воинский начальник поместил в газетах особое объявление по поводу случаев грубого обращения с лицами немецкого происхождения, равно как нападения толпы на двух помещиков, и в этом объявлении «напоминается, что виновные в подобных действиях будут подвергнуты строгому наказанию»****. В Рижском уезде волостной учитель Маршан, который предложил разговаривавшему по-немецки с начальником станции помощнику уездного начальника барону Фитингофу «хоть теперь говорить по-русски», был за это посажен в административном порядке на три месяца в тюрьму и только по ходатайству местного архиепископа был освобожден из нее раньше назначенного ему срока*****.
Речь. 1914. 20 августа.
Биржевые Ведомости. 1914.11 августа.
Речь. 1914.15 августа.
Там же. 6 августа.
Там же. 20 августа; Биржевые Ведомости. 25 августа.

53
Как видно, даже с точки зрения власти агитация, направленная против немецкой национальности, за известными пределами признается небезопасной. Нет надобности, конечно, подробно доказывать, что с точки зрения правильно понятых интересов России и русского народа такая агитация во всех ее формах может принести только серьезный вред. И, пожалуй, с особенной силой такой вред может сказаться в том, что подобная агитация, сводя потрясенное национальное чувство с пути нормального развития, возбуждая и обостряя национальную вражду, тем самым отвлекает мысль и чувство захваченных ею кругов от внутренней жизни родной страны и создает препятствие для правильной постановки и разрешения в этой жизни национального вопроса. Тем, кто ведет яростную борьбу против какой-либо национальности и призывает к лишению принадлежащих к ней лиц всех гражданских прав, трудно, конечно, думать о разрешении национального вопроса в смысле обращения лиц всех национальностей в равноправных граждан государства. [...]
Русское Богатство. 1914. №9. С. 323-338.
Петлюра С. В.
ОБ ОТНОШЕНИИ УКРАИНЦЕВ К ВОЙНЕ.
ПИСЬМО В РЕДАКЦИЮ «РУССКИХ ВЕДОМОСТЕЙ»
В переживаемые дни, когда так убедительно раскрываются смысл и правда лозунга в «единении сила», - надлежащий отпор и осуждение должны встретить попытки, направленные к ослаблению этого единения. Тем определеннее должно быть отрицательное отношение к этим попыткам, когда они явно рассчитаны на то, чтобы бросить тень даже не на отдельное лицо, а на общество, являющееся выразителем национальных стремлений целого народа. Мы имеем в виду украинцев, которые огулом, без всяких оговорок, взяты под подозрение одной газетой, выходящей в Киеве.
В номере от 10-го августа этой газеты - («Киев», № 210) утверждается следующее:
«В нынешние часы испытаний для нашей страны все народности слились в общем порыве, все партии. Одна только партия молчит, как бы выжидая чегото. Это - украинцы».
Напоминая далее о воззвании Верховного Главнокомандующего к русскому народу, газета замечает: «Но и на это воззвание молчат украинцы».
Утверждения «Киева» - категоричны, но расходятся с действительностью. Вы позволите поэтому мне как украинцу опровергнуть их.
Необходимо прежде всего установить, что украинцы в данное время лишены возможности откликаться на переживаемые события так быстро и своевременно, как того требуют эти события. Их ежедневный орган «Рада» закрыт

*eS6_54
21-го июля на время военного положения в Киеве, еженедельник «Маяк» не может также выходить по независящим обстоятельствам, других же политических изданий, за исключением специальных, научных и ежемесячных журналов, не существует. Но и названные нами, ныне закрытые или временно прекращенные украинские издания успели при первых же признаках войны вполне определенно выразить свое отношение к ней. Так, в последнем (до закрытия) номере «Рады» от 20-го июля редакция, посвящая статью войне и выясняя роль Германии в ней, говорит следующее:
«Моральная ответственность за нарушение мира падает на того, кто начинает войну. Россия по отношению к Сербии выступает в роли заступницы и должна защищаться». Призывая далее украинский народ к мужеству и терпению и указывая, что российские украинцы являются «подданными России», газета в заключение призывает их «защищать государство, защищать свои хаты, свои поля».
Выдержка цитируемой статьи украинского органа нашла сочувственный отклик в русской прессе и была перепечатана даже такими органами ее, как «Новое Время», которое отнюдь нельзя, конечно, назвать другом украинцев.
Следует думать, что сопоставление заявления «Рады» от 20-го июля и утверждения «Киева» от 10-го августа в достаточной степени опровергают последнее. Опровергают его и последующие выступления украинцев по вопросу об отношении их к войне. Минуя индивидуальные выступления украинских деятелей в органах русской прессы (напр., М. Славинского в «Речи», № 208-й, С. Павленка в «Одесском Листке», № 211-й, г-на С. в «Дне», № 212-й), вы мне позволите более подробно остановиться на декларативном заявлении редакции «Украинской Жизни», посвященном данному вопросу и нашедшему уже ряд сочувственных откликов в органах столичной и провинциальной прессы (например, «Речь», № 210-й, «Вестник Юга», № 189-й, «Полтавский День», № 372-й, харьковское «Утро», № 2397-й). Декларация «Украинской Жизни» помечена 30-м июня и, таким образом, должна была стать известной к 10-му августа киевской газете, особенно внимательной к тому, что совершается среди украинцев.
Напоминая известные факты из истории украинского возрождения, с несомненностью устанавливающие, что «национальное развитие части украинского народа, вошедшей в состав России, всегда мыслилось в пределах последней и в тесном союзе с народами, населяющими ее, орган украинцев заявляет: «Желанное разрешение украинского вопроса в России украинцы не связывали с авантюристскими построениями, ставя это разрешение в тесную зависимость от общего хода развития общественной жизни России. Благополучие и развитие этой жизни мыслилось как предпосылка, как элементарное conditio sine qua поп желанного разрешения национального вопроса в России вообще и украинского в частности».
Опровергая далее несостоятельность предположений о возможности так называемой «австрийской ориентации» среди украинцев России, «Украинская Жизнь» говорит:

55
«Во время исьслючительно тяжелых испытаний, которым подвергается наше национальное чувство (ввиду раздробленности украинцев между воюющими государствами. - С. Я.), мы должны проявить и соответствующее нашему национальному развитию понимание переживаемых событий, здравый политический ум и организованную волю нации, тысячами нитей, - кровных, племенных, экономических и исторических,- связанной с страной, выступающей против Германии и Австро-Венгрии».
И далее:
«Противники России при переходе границы будут, конечно, стараться привлечь украинское население на свою сторону и всяческими обещаниями, политическими и национальными посулами посеять смуту среди него. Украинцы не поддадутся провокационным воздействиям и выполнят свой долг граждан России в это тяжелое время до конца, и не только на поле брани, в рядах бранной рати, сражающейся против нарушителей мирового мира и права. Но и как граждане-обыватели, обязанные в меру своих сил и возможностей содействовать успешному выполнению русской армией исключительно ответственной задачи, выпавшей на ее долю».
Из этой выдержки, содержание и текст которой носят вполне определенный характер, явствует, что украинцы не молчали даже, несмотря на то, что они не имели возможности говорить на своем родном языке в своих, - украинских, - органах печати. В исторический момент, когда испытанию подверглось национальное чувство, голос украинцев прозвучал вполне явственно. И они вместе с другими народами многоплеменной России могут утверждать, что «сила и цельность того единодушия, которое под влиянием осознанной опасности сплотило все разноплеменное население России, все классы и группы общества, - единодушия небывалого и так ярко, освежающе и бодряще проявившегося, - создана и при участии украинского общества, сумевшего найти в себе достаточно и политического развития, и гражданского такта, чтобы во время государственного потрясения поставить на первый план идею защиты государства, и отражения угрожающей ему опасности».
Кровь, проливаемая сынами Украины, призванными в ряды армии, лишения, испытываемые украинским населением на границах Австрии, и те неисчислимые жертвы, которые несут украинцы вместе с другими народами России, подкрепляют их заявления, сделанные в органах печати. Можно быть уверенным, что эти доказательства подлинного отношения украинцев к переживаемым событиям покажутся для всякого более убедительными, чем измышления «Киева».
С. Петлюра
Русские Ведомости. 1914.28 августа. № 197.

*/£&В 56
Мицкявичюс-Капсукас В. С.
НАСТРОЕНИЯ ЛИТВЫ
I
Все литовские буржуазные партии сошлись в своей оценке настоящей войны, и все они ждут для себя от нее больших выгод: более благоприятного для себя урегулирования таможенных пошлин между Россией и Германией, «объединения» Литвы, даже ее автономии. Поэтому изо всех сил стараются поддержать правительство в этот тяжелый для него момент.
Выходящая в Вильне клерикальная газета «Viltis» пишет в № 192: «Самые главные наши обязанности в настоящий момент - это те, которые налагает на нас государство. Эти обязанности мы должны нести до конца, должны жертвовать для государства столько, сколько оно от нас потребует. Помнить об этом - есть самая главная наша задача».
Откуда же такая преданность государству и вместе с тем царскому правительству? Ответ на этот вопрос мы находим в № 180 той же газеты. Там мы читаем, что «благодаря России было освобождено от крепостного права и наделено землей литовское крестьянство», благодаря ей постепенно стали исчезать нищета и невежество; благодаря ей в настоящее время имя Литвы известно «не только в обширной России, но и в других местах Европы». «Восточные соседи, русские славяне, гуманными средствами усиливали свое влияние... западные же соседи, немецкие крестоносцы, огнем и мечом истребляют литовцев». ...Да, царское правительство «гуманными средствами» действовало при посредстве своих Муравьевых, Оржевских и Валей; оно «гуманными средствами» в продолжение сорока лет преследовало всякую литовскую книгу, напечатанную латинским шрифтом, даже буквари и молитвенники; «гуманными средствами» оно за эти буквари, молитвенники, брошюрки о том, как уберечься от холеры, в продолжение целых сорока лет терзало людей по тюрьмам и отправляло в ссылку! Все это и многое еще другое забыто, ибо в последнее десятилетие литовская буржуазия действительно-таки достигла возможности развиваться, хотя и встречала еще на своем пути довольно значительные препятствия. Особенных успехов она достигла в последние годы. Отсюда ее преклонение перед царским правительством, которое в недавнем прошлом помогло ей справиться со злейшими ее врагами, социал-демократами.
Дальше в № 180 мы читаем: «Теперь мы должны лишь желать, чтобы Россия, одержав победу, присоединила к русской Литве прусскую».
В № 197 «Viltis» уже излагает свои радостные чувства по поводу занятия русскими войсками Восточной Пруссии: «Начало войны пока для Литвы было сравнительно очень счастливое... Растерзанная на две части Литва опять будет соединена... Прусской Литве пришлось пострадать, но сравнительно это пустяки...» Да, разоренная Восточная Пруссия с 2 у2 миллионами населения - «пустяки», так как это разорение нужно было для блага самих же разоряемых,

57 ЭЕ&ц.
хотя в Прусской Литве не найдете ни одного литовца, который желал бы объединения Литвы под эгидою Романовых. Несмотря на это, и русско-литовские трудовики идут по тому же пути.
В том же духе ведутся и все другие клерикальные газеты, а их - большинство. «Saltinis» (№ 31) дает следующие наставления своим читателям: «Надо быть настороже перед социалистами. Они везде ищут мутной воды и мутят ее. Наше дело - спокойно сидеть и исполнять предъявляемые к нам требования. Наряду с этим надо быть настороже перед ворами, грабителями, которые пользуются всяким замешательством».
Литовские так наз. народники, группирующиеся вокруг «Lietuvos Ukininkas’a» («Литовский Крестьянин»), тоже стали проводить в своих изданиях безусловную преданность властям. Вместе с клерикалами они вопят, что немцы во всей этой войне виноваты; Россия же является защитницей и освободительницей угнетенных.
В № 33 «L. Ukininkas’a» мы читаем: «Велики будут жертвы войны, но и превосходные плоды она должна принести. Она освободит национальности, которые были порабощены Германией и ее союзницей Австрией. Пришло время, когда обещают исполниться мечты национальностей об их освобождении. Но и отдельным лицам легче будет жить, когда не будет слышно бряцания оружия со стороны Германии, когда исчезнет наибольший почитатель современного вооруженного кулака. Это должно иметь место, ибо этого требует справедливость. Мы надеемся, что справедливость одержит победу, и мы терпеливо будем нести тяжести войны».
В № 37 читаем: «Пусть суждено нам несколько пострадать, но мы должны выйти счастливыми из всех этих бурь».
В № 38: «Надо полагать, что исполнятся мечты национальностей об их освобождении; надо ожидать, что растерзанные национальности ...будут объединены в одно тело, которое получит право самостоятельного развития. Это ожидание воодушевляет теперь все национальности. Великие лозунги как бы очаровали всех».
Действительно, эти романовские лозунги очаровали и литовских народников, которые являются в Литве идеологами более передовой части литовской буржуазии. К этому еще надо прибавить, что литовские клерикалы уже теперь стараются использовать создавшееся положение и вслед за польскими юдофобами призывают литовцев занять поскорее места устраненной еврейской мелкой буржуазии. Литовские народники пока молчат, хотя и у них нередко проскальзывают антисемитские нотки.
Ввиду всего этого нет ничего удивительного в том, что литовские клерикалы и народники могли братски сойтись в данный момент. Они пишут общие декларации, устраивают общие комитеты для оказания помощи пострадавшим от войны, сорганизовали даже политический «Литовский Центр», в который входят представители всех литовских партий, за исключением с.-д. Литвы. Задача этого «Центра» - использовать создавшееся положение для объединения прусской и русской Литвы и отразить покушения на нее поля¬

^ 58
ков. Он надеется добиться этого главным образом путем «дипломатических» завоеваний в Англии, Франции и Сев.-Америк. Соединенных Штатах. С этою целью устраивается специальная литовская конференция в Лондоне.
Таковы чаяния литовских националистов всех оттенков, включая сюда и левых народников. Конечно, с.-д. Литвы не имеют и не могут иметь с ними ничего общего. Она остается на классовой интернациональной точке зрения.
II
Каково же настроение народных масс?
Не в меру усердные литовские народники утверждают в своих изданиях, якобы настоящая война является очень популярной и среди народных масс. Ничего подобного я не мог обнаружить при более близком ознакомлении с этими массами; даже у самих народников нашел крупные противоречия.
Передо мною многочисленные письма из Литвы к своим ближайшим родственникам, эмигрировавшим в Америку и Шотландию. Эти письма десятками печатаются американскими и шотландскими литовскими газетами и дают очень богатый материал для характеристики настроения литовских народных масс - ими я здесь и пользуюсь*.
Первое, что бросается в глаза при чтении этих писем, - это отсутствие той слепой ненависти к немцам, которую стараются им привить буржуазные писаки, и еще большее отсутствие романовского патриотизма. Только в немногих письмах я нашел враждебное отношение к немцам, основанное главным образом на всевозможных баснях об их жестокостях. И у идущих на поле битвы солдат редко можно заметить это. Все они идут туда с тяжелым сердцем, подчиняясь лишь горькой необходимости.
Во время объявления мобилизации масса мобилизованных пыталась скрыться, как и во время Русско-японской войны. Вот выдержка из письма одного мобилизованного, которое печатает клерикальный чикагский «Draugas» (№ 45): «Много было таких, которые пытались было скрыться от мобилизации... Предлагали агентам по 500, 800 и более рублей, чтобы только взялись их отправить в Америку. Большинство сначала разбежались, но всех их переловили... Брали всех без разбора, здоровых и больных. Дальше отправили их под охраною солдатских штыков как арестантов. Предупредили, что при малейшей попытке бежать будут стрелять...»
И в письмах солдат с поля битвы совершенно не видно энтузиазма. Точно подчиняясь неизбежному стихийному несчастью, они идут на смерть и постоянно прибавляют в своих письмах: «...хорошо, что ты не приехал»; «...Ты собирался возвратиться - нет уж, оставайся там, потому что и тебя ожидает
Всего там около 20 литовских газет, в том числе социалистических: 1 - ежедневная; 1 - два раза в неделю; 4 - еженедельные. Я пользовался 4 социалистическими и 3 клерикальными.

59 Эйяи.
такая же участь»; «Счастлив, что ты уехал в Америку...»; «Жаль, что я возвратился...»; «И мне бы уехать, да теперь уже поздно...»
Ни одного письма я не нашел в ином духе. То же самое повторяется в письмах матерей, жен, сестер.
Солдат пишет из Восточной Пруссии своему брату в Чикаго: «Как оглянешься на ту жизнь, которую пришлось испытать, кажется, лучше было на свет не родиться или ребенком умереть... Нигде в свете нет такой тяжелой, скверной и ужасной жизни, как на поле проклятия».
Другой пишет: «В продолжение шести недель нас, как собак, гоняли по Пруссии. Пули, как пчелы, летели мимо моей головы... Куда только взглянешь, везде трупы лежат. О раненых нечего и говорить. Меня тоже ранили...»
Третий пишет уже из московской больницы: «Говорят, что если еще в продолжение трех месяцев так будет продолжаться война, у России не останется ни одного здорового солдата: ежедневно по несколько тысяч убивают и ранят. Много погибает на поле сражения и не солдат... Счастливы те, которые находятся в Америке. По крайней мере ваши уши не слышат плача и стонов».
«8 августа было большое сражение с немцами, и наши легли, точно сруб в лесу. Нельзя было провезти пушки. Нельзя пером описать, какие ужасы. Кричат, стонут, просят помощи. Другие просят, чтобы их убили... Я еще остался жив...»
Вот что преобладает в этих солдатских письмах, и это при условиях военной цензуры.
Тот же вопль отчаяния слышится и в письмах оставшихся дома, по преимуществу женщин. «Женщины с кучею ребят, провожая своих мужей на войну, плакали и падали в обморок. Человек места для себя не мог найти, слыша эти плач и стоны. Казалось, светопреставление началось... Из многих домов взяли по 2-3 человека».
«Бабы ходят и плачут, так как некому землю обрабатывать. А оставшихся мужчин гонят повсюду на работу: дороги поправлять, строить мост, ...разрушить вокзал, пасти казенный скот, доставлять дрова и печь хлеб для солдат». По целым неделям приходится отбывать подводную повинность.
«Пишу не чернилами, а слезами... Все отнимают: коров, овец, свиней и лошадей, что только понадобится для войска. Отнимают мясо, сало, сено, солому и одежду. Нам остается лишь голодать». Так пишет одна из многих матерей своему сыну.
«Многие впали в отчаяние: не заботятся ни о том, что есть и пить, ни во что одеться. Начатые постройки не заканчиваются».
В некоторых местах озимь осталась непосеянной.
Начались эпидемические заболевания. Отмечаются случаи сумасшествия и самоубийства на почве ужасов войны.
С другой стороны, война пробудила дикие инстинкты, но об этом в другом месте.
«В Литве теперь ужасно, - пишет сестра брату. - Эта дьявольская война разрушила жизнь многих людей».

60
Нет, энтузиазма в народных массах не видать. Там слышны лишь плач и вопли. Там не ждут от этой войны освобождения, а считают ее проклятием.
Голос. 1914.26 и 27 декабря. №90 и 91.
Подпись: В. Капсукас
Иорданский Н. И.
ДА БУДЕТ ПОБЕДА!
ПОЛЕМИЧЕСКИЕ ЗАМЕТКИ
Все мысли, все чувства поглощены великою европейскою войною. Миллионы российских граждан бьются с могущественным врагом, но и те десятки миллионов, которые остались дома, чувствуют себя в серой солдатской шинели. Так глубоко проникла война во все поры жизни, так остро переживаются труды дальних походов и судьбы кровавых битв, так напряженно работает мысль над разгадкою исторического смысла грозных испытаний, выпавших на долю родины.
Какие силы помогли воинствующему германскому капитализму воплотить в жизнь кровавую утопию великой войны народов?
Что несет человечеству, что несет России эта мировая катастрофа?
Трудно предвидеть, как разрешится небывалый военный кризис, какие коренные политические и социальные изменения откроются пред народами Европы, когда погаснет пламя и рассеется дым кровавых сражений. Слишком много вопросов мирового значения ставит великая война народов. В настоящий момент достаточно было бы ответить только на те вопросы, которые с особенною остротою стоят пред нами как пред гражданами России на вопросы о причинах и значении участия России в европейской войне.
Известна внешняя политическая история событий. Австрийский ультиматум сербскому правительству, предложение мирного посредничества со стороны России, отказ австрийского правительства, дипломатические переговоры между великими державами, двусмысленное поведение Германии и, наконец, объявление Германией войны России, - вот начало европейского пожара, охватившего почти все государства.
События развернулись с поразительною скоростью. С такою скоростью, что теперь, оглядываясь назад, вполне ясно видно, на какой шаткой опоре держался европейский мир и как хорошо была подготовлена почва для войны всею совокупностью современных социально-политических отношений.
Мощный рост германского капитализма после победоносной Франкопрусской войны потребовал для немецкой промышленности более широких рамок, чем границы объединенной германской империи. После некоторых колебаний Германия в девятидесятых годах прошлого века развивает энер¬

61 3&U
гичную агрессивную колониальную политику. На этом пути она прежде всего сталкивается с исторической «владычицей морей», Англией, и вступает с нею в непримиримую экономическую борьбу. Соперничество Англии и Германии на мировом рынке хорошо освещено в богатой специальной литературе. Ярким показателем того влияния, которое это соперничество оказало на психологию народа, являются слова нынешнего боевого военного министра Англии Китченера: «...Я с тех пор ненавижу немцев, как в первый раз увидел скверные дешевые изделия с маркою “Made in Germany”». Мировое господство Англии было подорвано Германией, и война между этими двумя государствами давно считалась почти неизбежной.
Франция, с конца семидесятых годов также вступившая на путь колониальных приобретений, в свою очередь встретила запоздавшего конкурента на мировом рынке как смертельного врага. Настойчивое стремление Германии к захвату Африки, которую Англия и Франция готовы были разделить между собою, вызвало целый ряд дипломатических конфликтов, обостренных чувством национальной вражды. Жажда реванша, желание возвратить Эльзас и Лотарингию получили новое подкрепление в столкновении на почве колониальной конкуренции.
Для России, как для страны с наиболее молодым капитализмом, вопросы колониальной политики приобрели серьезное значение только в последние годы. Но и здесь Германия со своими стремлениями к мировому господству должна была занимать все более и более враждебную позицию. Политика Вильгельма явно была направлена к тому, чтобы оттолкнуть Россию от Ближнего Востока на Дальний, чтобы вытеснить ее из Европы в Азию. Кроме того, - и это является самым важным в определении экономических причин разразившегося теперь военного кризиса, - германская промышленность поставила и самую Россию в положение колонии. Экономические отношения Германии к России представляют самый худший вид капиталистической эксплуатации. Германия забирает в России сырье, чтобы возвратить его затем в виде фабрикатов. Торговые договоры, заключенные с Германией в неблагоприятный политический момент, порабощают немцам и сельское хозяйство, и обрабатывающую промышленность России. Естественно, что такое положение могло продолжаться только при крайней слабости отечественного капитализма.
Первые попытки российской промышленности охранить себя от немецкого завоевания неизбежно должны были вызвать борьбу за экономическую самостоятельность, которая в современном обществе почти всегда разрешается с оружием в руках, борьбу, направленную против Германии. Англия, и в особенности Франция, неизбежно должны были оказать поддержку России уже потому, что и для них российский рынок представляется полем желанной победы над немецкою промышленностью.
В недавние месяцы конкуренция немецких и французских заводов из-за военно-морских заказов становилась даже предметом дипломатических переговоров. Таким образом, Россия вынуждена была бороться против Германии

не только за освобождение собственной промышленности, но и за свободу торговых отношений с другими странами, которые стремятся к русскому рынку
Вот - в самых общих и беглых штрихах - экономическая почва настоящей войны. Удар вызван капиталистическим полнокровием Европы. Могущественный и стремительный рост германского капитализма встретил препятствия в интересах других промышленных наций. Оружие должно было пробить выход в том тупике, в котором оказались торжествующие завоеватели мирового рынка. Отсюда вытекает и вавилонская идея мирового господства Германии, ослепляющая широкие слои немецкого народа.
Германия бьется на жизнь и на смерть, чтобы расчистить дорогу национальному капитализму. За то же бьются и другие нации. Другого исхода, как война, при данных условиях не было. Этим объясняется непреодолимая сила и могучая стремительность пожара, охватившего с поразительною быстротою всю Европу, несмотря на все старания английского и российского правительств, предотвратить военное столкновение.
Усилия отдельных лиц и групп оказались беспомощными пред стихийным взрывом скрытых исторических сил, с железною необходимостью действующих в обществе, где господствует ожесточенная конкуренция и производство лишено планомерной организации. Остановить настоящую войну могло бы только устранение противоречий капиталистического развития отдельных стран, то есть уничтожение самого капитализма. Но эта задача не поставлена еще на очередь историей.
Не династические мотивы, не прихоть и авантюризм отдельных лиц, не случайное стечение роковых обстоятельств вызвали настоящую войну. Она порождена жизненными интересами капиталистических наций, она - неизбежный способ разрешения международных конфликтов буржуазного общества. Участие России в этой войне обусловлено жизненными интересами страны, повелительными требованиями ее капиталистического развития, ее социально-экономического прогресса.
Глубоко ошибочны все попытки провести какую бы то ни было параллель между положением России в японскую войну и теперь. Тогда война не затрагивала интересов широких слоев народа; тот или иной исход войны не мог отразиться коренным изменением международного положения государства, не мог угрожать ни экономической самостоятельности, ни национальной независимости. Неудачный конец войны с Японией только обострил политические противоречия старой России. Другое значение имело бы неудачное участие России в европейской войне.
При данных условиях страна побежденная - страна разоренная. Торжествующий победитель потребовал бы контрибуцию, сумма которой исчислялась бы миллиардами. Государство потеряло бы часть своей территории, причем Вильгельм, как мечтают немецкие шовинисты, присоединил бы к Германии такие важные экономические районы, как Польша и Прибалтийский край. Возможна и попытка ограничения прав государственной обороны, как, например, требование сокращения военного флота и т. п. Наконец, все торго-

63_3feu
вые договоры были бы пересмотрены победителем и продиктованы им заново в своих политических интересах. Промышленность России может попасть в оковы, которые не дадут ей развиваться, страна окажется в экономическом плену у победителя и превратится в колонию, эксплуатируемую победителем.
Победа Германии над Россией может уничтожить дело Петра Великого и превратить молодую капиталистическую Россию в старую крестьянскую Русь. Возможны ли в крестьянской стране, лишенной экономической независимости, пышный расцвет промышленности, мощный рост общественности, быстрое развитие рабочей демократии? Разумеется, нет. Побежденная Россия надолго была бы обречена прозябать вялою и тусклою жизнью полуазиатского государства, являясь тормозом в культурном шествии человечества.
Ни разум, ни чувство не позволяют предполагать печального для нас исхода великой войны. Дело цивилизации и прогресса требует не России побежденной, а России-победительницы. Народы России, одевшие теперь серую солдатскую шинель, обязаны стремиться к победе и должны победить!
Россия должна победить в интересах цивилизации и прогресса. Только та победа, которая ведет народы вперед, искупает бесчисленные жертвы современной войны. И наши противники, ясно сознавая это, стараются отнять у нашего желания победы его идейный смысл.
Победа России представляется немецкою политическою мыслью как поражение культуры. Представители самых разнородных общественных групп в Германии употребляют все усилия, чтобы внушить общественному мнению Европы страх перед русской опасностью. Бывший германский канцлер фон Бюлов заявил, например, что Германия в продолжение 43 лет была мирным государством, никогда не нарушавшим прав или интересов других стран, между тем как Россия, Англия и Франция в течение этого времени все расширяли свои владения в Азии и в Африке.
«Германия борется теперь за культуру, свободу и продолжительный мир и не вложит меча в ножны до тех пор, пока не обеспечит себя навсегда от нападения. Германия победит потому, что должна победить; в противном случае Европе грозит состояние варварства».
В военное время даже штатские люди стараются проявлять смелость. И бывший германский канцлер, несомненно, обнаружил большую смелость, изображая годы лихорадочного развития капитализма и колониальной политики в своей стране эпохой мирного внутреннего прогресса. Впрочем, только такое ослепление и могло подсказать Бюлову мысль, будто поражение нынешней прусской Германии с ее милитаризмом и империализмом погрузит Европу в состояние варварства.
Но не одни прусские сановники стараются изобразить торжество России как торжество варварства. К несчастью, даже демократические слои Германии отравлены печальными предрассудками господствующих классов. Еще накануне войны, когда Вильгельм только готовился зажечь европейский пожар, а германские социалисты боролись за сохранение мира, один из бывших социал-демократов, Гильдебранд, выступил в журнале «Hilfe» против социал-

■ufigS 64
демократов, не желавших войны с Россией. Гильдебранд видел в протестах против войны доктринерскую предвзятость и отсутствие политического инстинкта у руководящих кругов социал-демократии. Ни один мыслящий человек, разумеется, не может желать войны, но нельзя допускать, чтобы Россия навязывала свою волю всей Европе. Поведение социал-демократов представлялось Гильдебранду непонятным еще и потому, что со времен Маркса Россия всегда признавалась стражем и убежищем реакции. Борьба с русской опасностью, по мнению Гильдебранда, является основным требованием не только немцев, но и всего западноевропейского пролетариата. После безрезультатных попыток предотвратить войну германская социал-демократическая партия попала в то же националистическое русло.
Сотрудник копенгагенской газеты «Liste Nyt», запросив одного видного социал-демократа по поводу позиции партии во время войны, получил будто бы следующий ответ.
- Высказываясь обычно против войны, мы, тем не менее, допускаем войну с Россией, ибо это будет война с реакционным строем.
В порыве особого усердия немецкие социалисты послали даже делегатов в нейтральные государства, чтобы оправдать свою позицию именно тем, что Германия ведет войну против русской реакции.
Эта боязнь русской опасности и заботы об уничтожении русской реакции производили бы смешное впечатление, если бы над Европой не летали смертоносные пули и бомбы и не лилась кровь наиболее здорового и способного к производительному труду населения.
Во-первых, Германия борется не только против России, о которой можно говорить что угодно, вплоть до белых медведей, гуляющих на Невском проспекте, но и против великих демократий Западной Европы - Англии и Франции, культурность которых во много раз превышает культурность прусской Германии. И условия войны, и условия желаемого всеми скорейшего мира вырабатываются сообща всеми державами Тройственного соглашения, и совершенно нет основания предполагать, что эти условия будут менее соответствовать требованиям цивилизации и прогресса, чем те условия, которые продиктовало бы противникам в случае победы хищническое и наглое прусское правительство.
Международное влияние победоносной России, несомненно, возрастет, но можно надеяться, что, вопреки утверждению Бюлова, Европа не погрузится от этого в варварское состояние, так как, по чистой совести, надо сознаться, что пресловутая «русская опасность» - просто один из политических мифов. Внутренняя жизнь европейских народов кристаллизовалась в такие прочные и устойчивые формы, что более молодая культура России не может оказать на них никакого насильственного влияния. Кроме того, за последние двадцать пять лет Россия, пытаясь, по примеру остальных держав, развивать колониальную политику, совершенно не стремилась к вмешательству во внутренние дела других государств, чего нельзя сказать ни об Австрии, ни тем более о

65 jfeu
Германии. Вильгельм в одной из своих звонких речей после объявления войны с гордостью вспоминал о своей роли во время событий 1905 года в России. Он готов был вмешаться во внутренние дела России. Нужно ли говорить, какого рода было бы это вмешательство? Достаточно вспомнить холопские телеграммы германскому императору от наших черносотенных организаций, достаточно просмотреть теперь несколько номеров «Русского Знамени», которое даже в дни кровавой борьбы занимается восхвалением прусских порядков и Вильгельма и уверяет, что только жиды стремятся к продолжению войны.
И после всего этого немцы решаются повторять, что Вильгельм борется против русского варварства, что он несет освобождение угнетенным национальностям!
Кто поверит этим нелепым сказкам?
Недаром итальянские социалисты ответили на объяснение немецкого делегата Зюдекума, что германский милитаризм опаснее всякой политической реакции. Торжество Вильгельма было бы действительно торжеством внутренней реакции в побежденных странах. Все отсталые формы жизни были бы беспощадно закреплены бронированным кулаком. Союз внешних и внутренних немцев - вот не выдуманная, а действительная немецкая опасность, против которой стихийно борются теперь народы России. И то, что вместе с Россией против Германии борются наиболее передовые народы Европы, служит ясным доказательством, что наше желание военного торжества не должно быть омрачено боязнью усиления реакции. Победа нашей родины не может быть равносильна наступлению политической и культурной ночи в Европе.
Но если Россия бессильна положить печать своей отсталости на западноевропейскую жизнь, то - утверждают наши противники - внутренняя жизнь самой России, после счастливого исхода войны, неизбежно примет реакционный характер. Некоторые мыслители открывают даже исторический закон, по которому всякая победоносная война сопровождается усилением внутренней реакции, а всякая неудачная - развитием либерализма. При этом обыкновенно ссылаются на свежий пример нашей японской неудачи, вызвавшей будто бы поворот внутренней политики в сторону либерализма.
В этих рассуждениях и теория, и ее практическое применение являются одинаково неверными. Нет исторического шаблона для определения влияния удачных и неудачных войн на внутреннюю жизнь.
Нет никаких оснований веровать в либеральный предрассудок относительно решающего значения японской войны в политических реформах 1905 года. Победоносная война 1812 года не сопровождалась в России общественной реакцией, не сопровождалась ею и победоносная война 1877-78 годов.
В той же Германии Франко-прусская война 1870 года имела далеко не реакционные последствия, а во Франции поражение 1870 года не повлекло за собою непосредственно торжества демократии, несмотря на смену монархии республикой.
Влияние войн на внутреннюю жизнь определяется в каждом данном случае различно, в зависимости от состояния экономических и общественных

■ийЙВ 66
сил каждой страны. Никакие военные неудачи не принесут стране свободы, если в народных массах нет назревшей потребности в новом строе жизни и, наоборот, если эта потребность существует и развивается, то никакие победы не позволят торжествовать реакции.
Победа России в европейской войне прежде всего будет сопровождаться освобождением страны от экономического немецкого ига и, следовательно, поведет к экономическому прогрессу, который в государствах с отсталыми формами жизни не только не благоприятствует политической реакции, но, наоборот, всегда приближает торжество европейских форм общественной жизни.
Соотношение общественных сил, как и экономических, также складывается у нас не в пользу реакции. Военный кризис вовлекает в активную политическую жизнь десятки миллионов людей: армия, врачебная помощь, продовольственное дело, призрение семейств воинов, запасных, раненых и убитых требуют сплочения в крупные организации почти всего взрослого населения страны, оставшегося на поле мирного труда.
Европейский масштаб войны ставит пред миллионами, так или иначе вовлеченными в водоворот событий, целый ряд вопросов огромной политической важности, разрешение которых зависит и от вооруженного народа в армии, и от невооруженного народа в стране. Еще Бисмарк говорил: «...Войну можно вести только тогда, когда на войну согласна вся нация. Война должна быть народной. Война должна вызывать энтузиазм. Теперь прошло время для войн кабинетных. Кабинетная война никогда не может увенчаться успехом».
С тех пор как были сказаны эти слова - а они сказаны были почти сорок лет назад - необходимость сознательного участия народа в войне стала еще более ясной, так как участие народа в мирной жизни государств сделалось общим правилом европейского политического строя. И чем больше вопросов ставит война, тем ближе к их решению должны быть привлечены народные массы.
В английской «Синей книге» опубликован любопытный факт: германский посол в Вене предполагал, что Россия подчинится требованиям Австрии и Германии из опасения постановки на очередь крупных политических вопросов. «Россия, - говорил фон-Чиршки своему английскому товарищу, - не будет столь неблагоразумна, чтобы решиться на вооруженное выступление, результатом которого было бы появление вихря вопросов - польского, русинского, румынского и персидского». Перечень фон-Чиршки может быть очень и очень увеличен, но сколько бы ни было больших и трудных вопросов, европейская война их поставила и привлекла к их разрешению народные массы. Мы видим на примере польского вопроса, основы решения которого намечены в воззвании Верховного главнокомандующего российских армий, в какую неожиданную сторону направляют иногда объективные исторические силы даже старые политические споры. Воссоединения трех частей Польши поляки ждали и от Франции, и от Австрии, и даже от Германии, но никогда и ни при каких обстоятельствах ни один реальный польский политик не думал, что Россия возьмет на себя осуществление дела, которое многим стало уже ка¬

67L3&U
заться безнадежной мечтой. И многие другие сложные вопросы политической и национальной жизни, при наличности пробужденного и одушевленного великими идеями и чувствами народа, могут получить столь же плодотворное направление. Задачи, выдвинутые Россией в европейской войне, слишком велики, чтобы их можно было разрешить без активного участия народа, и народ слишком заинтересован в обновлении жизни, чтобы отказаться от той роли, которая выпала на его долю в великом историческом переломе, и достаточно сознателен, чтобы повлиять на ход событий. Военные писатели отмечают огромную разницу между русским солдатом теперь и десять лет тому назад. В армии явились другие люди, интеллигентные, способные к инициативе, к осмысливанию политического положения и военных комбинаций. Это повышение культурного уровня армии - прямое следствие коренного преобразования всей нашей жизни, начавшегося в последнее десятилетие, преобразования, которое непрерывно идет вперед. При таких условиях не может быть и речи о том, чтобы после победоносной войны Россия впала в состояние общественной апатии и остановилась в своем внутреннем развитии. Наоборот, необходимость преодоления военного кризиса создает такую массу работы, которая может быть выполнена только чрезвычайным напряжением всех живых сил страны, только исключительным развитием народной энергии. Пробуждение же народной энергии совершенно устраняет опасность торжества и укрепления реакции. Мы смело можем противопоставить вздорной идее о культурной миссии немецкого нашествия веру в могущественные силы собственного национального развития, в светлое будущее российской демократии, неустанно, при всяких обстоятельствах выполняющей свой политический долг. Жизнь великой страны не останавливается. Она усложняется, требует большей энергии, большей активности, большего идеализма. Армия воинов твердою поступью идет к своей цели: защитить отечество от внешних врагов. Армия граждан должна такой же твердою поступью идти к своей цели: обеспечить родине все блага свободного и культурного существования.
Современный Мир. 1914. №9. С. 188-196.
Потресов А. Н.
КРИТИЧЕСКИЕ НАБРОСКИ.
НЕКОТОРЫЕ СЮРПРИЗЫ ИСТОРИИ
Ее все ждали, и всех она застала врасплох - эта развязка истории. И тех, кому кажется, что они историю делают, и тех, кто больше привык принимать на себя ее удары. Ибо конкретная развязка совсем не то, что развязка умопостигаемая, рассчитанная мыслью публицистов и ученых или входящая конечной целью в планы дипломатов и политиков.

68
В ней - в этой развязке - слишком много неподдающегося предварительному учету. Того, что можно назвать откровением. Что ощущается как историческая импровизация. А на деле - является процессом выявления сил, обычно характеризующим катастрофические моменты истории. Ранее скрытое выходит в такие моменты наружу. То же, что было открыто, на поверхности жизни приобретает иные очертания, получает другую расценку, потому что изменилась вся расцениваемая совокупность явления и сами явления обернулись к наблюдателю не той стороной, которой они до тех пор к нему были повернуты.
Откровение новизны, присущее катастрофическим процессам вообще, дает себя, естественно, с чрезвычайной силою знать в настоящей развязке, ибо эта развязка есть величайшая - мировая - катастрофа из когда-либо бывших в истории. Я бы даже сказал: новизна составляет самую отличительную, самую поражающую черту во всем том, что сейчас происходит. И эта новизна - без сомнения - окажется в ближайшем будущем центром, вокруг которого станет обращаться общественная мысль. От новизны будут отправляться и все переоценки прошлого, и все прогнозы грядущего. Она явится критерием истины, такой же в своем роде непререкаемой и вневременной ценностью, какими в предыдущую эпоху представлялись явления, теперь смененные этой новизной.
Но именно поэтому особенно и надо приступить к изучению всей данной категории новых явлений, поставить ее в связь со старым, которое ушло или уходит, вдвинуть ее в перспективу истории. Новое оказалось неожиданным - тем больше, стало быть, надо усилий, чтобы понять это новое и объяснить его наступление.
В настоящей статье я не берусь наметить все новое во всем его охвате и многообразии. Я постараюсь лишь разобраться в немногих частях этого нового, представляющих существенный интерес и существенную важность с точки зрения демократии, под углом тех целей, которые ею поставлены.
И в этом смысле две группы явлений заслуживают, мне кажется, нашего специального внимания: это, во-первых, сама война и ее участники и, во-вторых, то потрясение, которое принесла эта война международной демократии. Едва ли в истории было когда-либо другое столкновение народов, которое бы заранее было в такой степени обсуждено, чьи действующие силы так обстоятельно подсчитаны, чьи шансы так измерены. Об общих причинах, вызывавших эти ожидания и опасения - о колониальной политике европейских государств и их взаимном промышленном и политическом соперничестве, накопилась за последние годы богатейшая литература.
Казалось, все было ясно. Особенно ясно с тех пор, как начали развертываться с средины прошлого десятилетия события на Балканском полуострове и империалистское единоборство Англии с Германией довершило разделение Европы на две друг другу противостоящие группировки - Тройственного согласия и Тройственного союза.

69jfeiu
И яснее всего положение вещей, казалось, представлялось демократии, ибо ее критический взор мог свободнее и глубже проникать в современную механику великодержавной политики, чем это было возможно для буржуазии, и ее националистически окрашенных идеологов. И однако вся эта критическая работа демократии, вся ее предыдущая оценка международной общественнополитической конъюнктуры не подготовила нас ни в малой мере к тому букету сюрпризов, который преподнесла всему миру война.
Война, и только война впервые зафиксировала все значение, всю силу, всю опасность того типа общественно-политического развития, который представляет современная прусская Германия. Война, и только война заставила выделить этот тип из общего фона капиталистической государственности, с ее непрерывными вооружениями и колониальными захватами. Разумеется, нет ни малейшей надобности идеализировать этот общий фон и затушевывать радикальное отрицание его демократией. Но все же соблюдение перспективы требует признания, что у прусско-германского типа кроме общих грехов современного развития есть еще и свои, специальные, сверхсметные грехи, рожденные взаимоприспособлением сильнейшей в мире дворянской военнобюрократической касты с запросами стремительно растущего капитализма, - капитализма эпохи, когда капитализму становится нарочито тесно у себя дома и его поиски рынков отливаются в авантюристскую внешнюю политику, эту постоянную угрозу войной.
Именно взаимоприспособление этих двух общественных формаций и имело своим результатом тот жизненный строй, который сумел максимально сочетать движение с застоем, высшее напряжение капиталистического развития с модернизацией феодализма. Феодализм style modern одновременно служил и господствовал; охранял это развитие от внутренних и внешних врагов и, охраняя, наполнил его своим духом, диктовал свои методы, подчинял своей воле. Кулак подновленного старого режима, беря силу из недр капитализма и зажимая в своих тисках его носителей - буржуазные классы, был символом как для внутреннего, так и для внешнего обихода этой своеобразной общественности. Внутри - он создал порядок, который, подобно гранитной скале, противостоял полвека напору величайшего народного движения. Вовне он служил постоянным стимулом для всех конкурирующих вооружений, центральным очагом, всегда грозящим пожаром и в конце концов его действительно зажегшим.
Но разве, скажут нам, неизвестна была эта система, закованная в броню кулака и до начала войны? Разве германский милитаризм не пользовался заслуженной репутацией еще с эпохи Бисмарка и Мольтке? Разве колониальные планы Вильгельма и так называемый «маринизм» не являлись объектом постоянного внимания политических кругов? И, наконец. Разве трагедия бессилия народа в Германии не заботила с издавна ее демократии, как и демократов всех стран?
Правильно.

хУЙ8 70
Эти части картины были общеизвестны, только - не улавливалось самой картины, того суммированного итога, который и дал возможность осмыслить слагаемые в их совокупном значении, понять систему в ее целом, в ее исторической внутригерманской и международной роли в Европе. Они были известны - эти части - и в то же время точно и совсем не известны: ни удельный вес и направление внешней политики Германии, ни значение всего специфического уклада германской общественности для культуры страны, для ее демократии.
Ведь вот, казалось бы, внешняя политика Германии на протяжении десятков лет подвергалась достаточно критической оценке со стороны демократии; казалось бы, именно здесь может меньше всего быть места иллюзиям и ошибкам, и, однако, как раз на внешней политике споткнулась германская демократия и совершила тот свой промах, который хуже любого преступления. Она голосовала за военные кредиты, потому что ей германским правительством внушена была мысль, будто на Германию напали, будто восточная и западная Пруссия наводнены уже казаками и дело идет не о продолжении и достойном увенчании многолетней капиталистически-юнкерской политики расширения Германии и упрочения ее рынков, а об обороне страны и спасении ее национального существования.
На первый взгляд, эта мотивированная поддержка войны представляется каким-то скверным анекдотом, приключившимся с величайшей партией в мире; анекдотом, который был бы смешон, если бы не был так бесконечно грустен и который во всяком случае остается необъясненной загадкой. Но это совсем не анекдот, а явление глубоко знаменательное, имеющее много сторон и еще ждущее беспристрастной оценки. Если для части демократии внушенная германским правительством иллюзия была, в сущности, чрезвычайно желанной находкой и как нельзя более отвечала ее скрыто империалистским тенденциям. Если широкие рабочие массы здесь, как и всюду, проявили полную неосведомленность в вопросах внешней политики и тем легче зажглись элементарным патриотизмом, то ни того ни другого нельзя, разумеется, сказать о другой части организованной демократии, годами своей деятельности прочно закрепившей за собой репутацию авангарда, неизменно высоко державшего знамя рабочей солидарности - братства народов.
И все же - они проглядели Германию, проглядели, что не балканский задор австрийских политиков, как бы шумен он ни был, не панславистские мечты известных русских кругов, не империализм Великобритании и, конечно, меньше всего запоздалые отголоски французского реванша являлись угрозой европейскому миру. Это было то же - слов нет - серьезное симптоматическое, если угодно, решение вопроса о дальнейшем капиталистическом развитии Германии, но это было не единственное из возможных решений, а лишь то, которое диктовалось господствующей капиталистически-юнкерской кликой, которое соответствовало ее общественно-политическим знаниям, ее классовой психологии.
Каутский и его единомышленники это прекрасно понимали. Недаром выдвигая другое решение и монополизаторским тенденциям германского импе¬

7i
риализма противопоставляя соглашение трех европейских держав - Германии, Франции и Англии, т. е. своего рода великодержавный трест, распределяющий свои сферы влияния и достаточно сильный, чтобы не нуждаться более для поддержания своей воли в постоянном винте вооружений, они знали при этом, что не Англия стоит на пути к соглашению с Германией. Она уже доказала на деле свою готовность к сближению. И не Франция. Значительное число французских буржуазных депутатов, присутствовавших на бернской франкогерманской конференции 1913 г., свидетельствовало о силе примирительных тенденций во Франции. Стояла на пути к соглашению именно Германия в лице ее господствующих классов.
Но Каутский и его единомышленники не делали из этих предпосылок тех выводов, которые следуют из них, которые в них уже заключаются: что из западно- и среднеевропейских держав в среде так называемой культурной Европы одна лишь Германия - при настоящих исторических условиях - являлась препятствием к прочному миру. Что только от нее зависел исход дилеммы: пойдет ли развитие Европы через мировую катастрофу или благодаря своевременно заключенному компромиссу окажется возможным для Европы, в процессе внутреннего, в каждой данной государственной организации столкновения общественных сил, поставить во всем их объеме и разрешить целый ряд задач социальных и политических, как и задач национального самоопределения.
Если бы Германия пожелала вступить на этот путь, если бы она смогла пожелать, то никакая держава ни на Западе, ни на Востоке не посмела бы нарушить мира Европы. И не имела бы возможности враждебно коснуться ни одного из многочисленных результатов этой западноевропейской концентрации. Беда была только в том, что исторически данная Германия этого пожелать не могла. Что ее традиционной политике, ее национальному существу, как оно сложилось на протяжении 19-го века, это решение проблемы нисколько не соответствовало. Чтобы этот поворот стал возможным, ему должно было предшествовать коренное преобразование во внутригерманских отношениях, замена у власти одних общественных элементов другими, демократизация этой власти. Иначе говоря, вопрос о дальнейшем направлении международной политики Европы был неотделим от вопроса о внутреннем развитии Германии.
Постановка на очередь задач разоружения и мира предполагала постановку в международном масштабе и задачи переустройства Германии, ликвидации в ней господства прусско-германского юнкерства.
К сожалению, этого-то осознания связи обеих задач и недоставало у Каутского. Еще меньше могло его быть у германской демократии в ее целом. Не было его и у международного представительства демократии, как это с совершенной очевидностью явствует хотя бы из решения Базельского съезда, который был специально посвящен вопросу о предупреждении мирового конфликта и собирался во время первой Балканской войны в ноябре 1912 года. Этот съезд возложил целый ряд обязательств на демократии Балканских государств; он оговорил как ближайшую задачу демократий Австрии и Венгрии

jlz£$> 72
«продолжение борьбы против нападения придунайской монархии на Сербию». Специально коснулся вопроса о внутреннем преобразовании одного - не германского - государства, как имеющем существенное значение для дела обеспечения мира, но он и не подумал - с этой же точки зрения - коснуться внутреннего положения Германии.
Германская разновидность империализма, опирающаяся на милитаризацию германской государственной и общественной жизни, еще не была для международной демократии той центральной силой, которая надвигала на Европу и в конце концов надвинула на нее опасность общеевропейской войны. И только тогда, когда война уже вспыхнула, она озарила своим светом и руководящую роль Германии в развитии событий, и связь, существующую между этою ролью и внутренним строем германской общественной жизни. Только тогда Вандервельде мог впервые поставить вопрос, до тех пор в международном демократическом общении не имевший права гражданства, вопрос о германском милитаризме как угрозе всей демократии Европы.
Но и сейчас эта Вандервельдовская концепция кажется многим странной, незаконной, продиктованной естественным национальным субъективизмом ее автора и не соответствующей общему отношению демократии к милитаризму всех государств, а не одной лишь монархии Гогенцоллернов. В самом деле: разве германский милитаризм представляет собою исключение из правила и справедливо ли именно данный милитаризм делать козлом отпущения за грехи, присущие всей европейской цивилизации?
Лучшим ответом на эти недоуменные вопросы может послужить нам анализ, который не раз давался германскому милитаризму германскою же демократическою мыслью. В работах Каутского нет того вывода, к которому теперь пришел Вандервельде, но в них имеются для этого вывода все необходимые предпосылки.
Так, в его статьях 1906 и 1907 годов (см. серию статей под заголовком: «Die Situation des Reiches» и «Auslandische und deutsche Parteitaktik») подробно и на фактах германской истории последних столетий, и на сравнительном разборе общественной конъюнктуры Германии, с одной стороны, и Англии, Франции и Австрии - с другой, прослеживается и объясняется тот исключительный характер германского милитаризма, который является выражением ничем не смягченного господства в Германии Пруссии, и в Пруссии ее прусского или остэльбского юнкерства.
Если в Англии, Франции и Австрии, по мнению Каутского, различные причины привели, тем не менее, к одному результату, к тому, что армии этих стран не являются в них орудиями, которыми можно но произволу распоряжаться против народа и поэтому государственная власть не ощущает себя совершенно от народа независимой, то иное в Германии.
В Германии, в которой процесс ее национального объединения подготовил почву для неограниченного господства именно прусского юнкерства, имеющего в армии и в тесно связанной с ней бюрократии абсолютно надежные средства для достижения своих целей, «дух милитаризма благодаря столетней блестящей традиции войска, построенного на основе всеобщей воинской по¬

73 teb
винности, проник в пирующий народ глубже, чем где бы то ни было в другой современной стране. Традиции этого духа прочно вкоренились и лишь медленно и с трудом могут быть в народе расшатаны... если только чрезвычайные события разом не подорвут престиж армии в глазах индифферентных масс».
Итак, «милитаристски настроенный народ поставляет солдат», а этими солдатами «командует офицерство, образующее касту, сплоченную, как нигде, ведущую, однако, не самодовлеющее существование, но выступающее плотью от плоти юнкерства, т. е. того класса, который в государстве господствует. Прусское юнкерство, как ни одно другое, проникнуто общим духом и солидарностью с правительством и господствующими классами, оно с ними одно сердце и одна душа».
Рядом с армией в Пруссии имеется и другая мощная сила - бюрократия. Но эта сила «постоянно находится в полнейшей зависимости от юнкерства и в подчинении армии, ощущающей себя в государственном организме высшей властью». «Даже в среду профессуры глубоко просачиваются эти чувства подчинения и зависимости. В этой среде нет тех демократических или оппозиционных тенденций, которые мы встречаем у отдельных находящихся на службе государству интеллигентов Австрии, Франции, Англии.
В Пруссии вся интеллигенция, сплошь получающая вознаграждение от государства, стремится не только по долгу службы, как в других государствах, но и с полнейшей убежденностью, даже с энтузиазмом, подавлять всякое проявление или усиление самостоятельности пролетариата и народных масс вообще. Прусские судьи, как и прусские учителя, создали в этом направлении целую систему в Германии, но эта система не находит себе подобия за пределами германской пограничной черты во всем цивилизованном мире».
Такова германская общественность, насквозь пропитанная духом милитаризма, - в изображении Каутского. Каутскому нужна была эта картина в специальных целях оправдания перед Жоресом германской демократической тактики, объяснения безусловно величайшей в мире демократической организации тех условий, в которые поставила эту организацию единственная в своем роде структура общественных отношений, отличающая современную Германию.
Но нам эта картина говорит в то же время и о том, что на основе подобной структуры должна была вырасти и соответствующая ей международная политика Германии - та политика, которая и являлась перманентной и все растущей угрозой европейскому миру.
Конечно, империализм не знает границ: он являет в высокой степени вненациональную, характерную для всех государств с развитым капиталистическим хозяйством, но тем не менее империалистскую политику, т. е. политику завоевания и расширения рынков, политику колониальных захватов, каждое государство ведет на свой образец,- сообразно, во-первых, своим внутренним общественно-политическим особенностям, и во-вторых, сообразно тому положению, которое оно занимает на географической карте мировой экономики. Естественно, что милитаристская par excellence общественность Германии воспроизводила себя и в своей империалистской политике - тем более что и

география мировой экономики работала в том же направлении. Она толкала Германию к тому, чтобы не мирным путем, а при посредстве войны искать выхода из тех затруднений, в которые ее ставили неблагоприятные условия ее международного положения.
Любопытно, что и для этого тезиса нам дает материалы все та же германская демократическая литература. Тот же научный орган германской демократии, в котором напечатаны вышеупомянутые статьи Карла Каутского, поместил в свое время и интересную статью К. Эмиля («Der deutsche Imperialismus und die innere Poeitik»), - основной вывод которой гласил: «без европейской войны невозможно колониальное расширение Германии». Невозможно потому, что все колониально существенное для Германии уже находится во власти других государств и все развитие международных отношений Европы за последние годы ведет к «окружению» Германии кольцом враждебных ей государств.
Ее капиталистический натиск на Южную Америку - на Бразилию в особенности - разбился о сопротивление Соединенных Штатов. Ее китайская авантюра закончилась сближением Японии, России и Англии. Ее средиземноморские планы (мароккский инцидент) разрешились комбинацией Англии, Франции и Испании. И наконец, ее движение в Среднюю Азию вызвало тотчас же реакцию англо-русского соглашения. Трагедия поздно пришедшего упирается в дилемму: или война, или отказ от империализма. Но отказ от империализма не умещается в голове какой бы то ни было из современных партий буржуазии. Он возможен лишь для одной демократии...
Казалось, таким образом, что у германской демократии были все данные для включения вопроса о Германии в число тех проблем, которые естественно должны были озабочивать не только германскую, но и всю мировую демократию. Казалось, заострение вопроса о германском режиме становилось на очередь дня, оно делалось насущно необходимым по мере того, как надвигалась грозовая туча войны. Решительный успех германской демократии над этим режимом был единственным способом уклониться от кровавой развязки, последней возможностью мирного развития Европы.
Но к величайшему несчастью как для германской, так и для всей мировой демократии, к величайшему горю для всего человечества, это были только элементы проблемы, рассыпанные там и сям по страницам литературы демократии, или копошившиеся где-то в мозгу ее отдельных представителей. Они не успели или не могли еще слиться в один образ властной руководящей идеи, не стали достоянием практики масс, из кабинета не вышли на улицу. Международные представительства демократии, как и съезд демократии германской, этой идеи не знали. Немезида не заставила себя ждать - в роковой час мировой катастрофы.
Наша Заря. 1914. № 7/9. С. 121-129.
Подпись: А. П-в

75_&^
Плеханов Г. В.
ИЗ ПИСЬМА К БОЛГАРСКОМУ СОЦИАЛИСТУ
Сан-Ремо, 27 октября (нов. стиля)
...Вы слышали, 1) что, по моему мнению, все славяне должны в настоящее время стать на сторону Российской империи. Вы хотите знать, правда ли это, и Вы полагаете, что мой ответ будет важен для всех славян. Это последнее обстоятельство очень лестно для меня. Но я считаю себя обязанным заметить, что я не заслужил такого большого внимания со стороны славянского мира.
Сам будучи славянином, я всегда интересовался жизнью славян и всегда очень сочувствовал им в тех испытаниях, которые выпадали на их долю. Но я не только славянин. Я, кроме того, - социал-демократ школы Маркса-Энгельса.
Известно, что социал-демократы этой школы смотрят на общественные явления не с точки зрения племени или национальности, а с точки зрения класса. И как ни сильно впечатление, произведенное на меня нынешней войною, - я не могу покинуть привычную для меня классовую точку зрения. С Вами, как и со всяким другим славянином, я готов рассуждать о задачах переживаемого нами исторического момента лишь при том условии, что Вы будете придерживаться той же классовой точки зрения, т. е. точки зрения международного пролетариата.
До сих пор отношение этого класса к войне было вполне определенно. Сознательный международный пролетариат выступал самым решительным ее противником, и каждый раз, когда на политическом небосклоне Европы собирались военные тучи, он готовился к более или менее решительному протесту.
Вы знаете, что в авангарде международной армии пролетариата шла немецкая социал-демократия. Все мы, социал-демократы других стран, гордились ее успехами, все мы возлагали на нее самые большие надежды. Мы были твердо уверены в том, что уже одно ее существование представляет собой надежнейшую гарантию прочности международного мира. Когда нас спрашивали, что именно сделает германская социал-демократия в том случае, если мир будет нарушен, лично я всегда отвечал, что это будет зависеть от тех обстоятельств, при которых вспыхнет война, но что уже теперь не подлежит ни малейшему сомнению одно: германская социал-демократия останется верной своей природе...
До самого конца июля нынешнего года эта моя уверенность оставалась непоколебимой. Я с восторгом читал передовые статьи центрального органа германской социал-демократии, направленные против политики германского канцлера. В этих статьях доказывалось, что именно эта политика грозит привести к войне, так как именно Берлин продиктовал венскому правительству тот ультиматум, которого Сербия никак не могла принять, если не хотела отказаться от своей независимости.

jj£$> 76
В них доказывалось также, что Россия не может не поддержать Сербии, если не хочет потерять всякое влияние на Балканском полуострове. Это было в самом деле так. Но публицисты германской буржуазии уже тогда рассуждали совершенно иначе: они уже тогда были ослеплены шовинизмом, которого оставались совершенно чужды публицисты социал-демократы. Эти люди смело выполняли тогда свою обязанность пролетариев, стоящих на международной точке зрения. Последовательные до конца, они восставали против своей собственной страны, когда она готовилась совершить несправедливое действие.
Вы знаете, что в конце июля в Брюсселе состоялся съезд Международного социалистического бюро, сопровождавшийся большим международным митингом против войны. В речи, произнесенной на этом митинге, представитель германской социал-демократии, т. Гаазе, весьма прозрачно намекнул, что война может послужить поводом для активного выступления немецкого пролетариата. Делая этот ясный намек, он тоже остался верным своему направлению... Борясь с германским милитаризмом, немецкие социал-демократы держались правила: «Keinen Mann! Keinen Groschen!» Естественно было ожидать, что в тот момент, когда благодаря усилиям немецких империалистов война из опасной возможности превратится в страшную действительность, немецкие социал-демократы не только откажутся поддержать ее хотя бы одним человеком или одним грошем, но так или иначе двинут против партии империалистов все свои материальные и нравственные силы. Но, увы! Произошло не то.
В историческом заседании рейхстага, состоявшемся 4 августа, тот же т. Гаазе заявил, что социал-демократическая фракция будет голосовать за военный кредит и вообще примет деятельное участие в войне. Заявив это, он выразил ту надежду, что поведение его партии будет одобрено Интернационалом, который всегда признавал право каждого народа на независимое существование. Я не поверил буржуазному «Le Temps», в котором я впервые прочел об этом заявлении Гаазе. Я говорил себе: «Если германская социал-демократия так кстати вспомнила то положение Интернационала, что каждый народ имеет право на существование, то она не могла забыть, что Германия начала войну циничным нарушением нейтралитета Люксембурга и Бельгии».
Сослаться на то, что каждый народ имеет право на самоопределение и в то же время умолчать о Люксембурге и Бельгии, значило погрешить тем, что французы называют une Tartufferie. Вы сами прекрасно понимаете, до какой степени не пристала роль Тартюфа представителям пролетариата. Я уверен, что для Вас заявление т. Гаазе было так же неожиданно, как и для меня, и что на Вас, как и на меня, оно произвело крайне тяжелое впечатление. Но дело не кончилось этой Tartufferie. Тот же самый «Vorwarts», который так убедительно доказывал в конце июля, что ответственность за приближавшуюся войну целиком падает на германскую дипломатию, взял совершенно другой тон, как только война была объявлена, и заговорил языком вульгарного патриотизма. С горестным удивлением читал я на его столбцах сообщения о геройских подвигах венгерских гонведов и других, ему подобных. Раз заговорив в таком

77 Ska*
тоне, центральный орган германской партии переставал быть опасным для немецкого империализма...
Вспомните, что в 1870 г. Бебель и Либкнехт воздержались при голосовании военного кредита, хотя считали Францию нападающей страной. Бебель говорил впоследствии, что он и Либкнехт голосовали бы против кредита, если бы не были введены в заблуждение Бисмарком, фальсифицировавшим известную Эмскую депешу. Отсюда видно, что тогдашнее поведение германской партии не похоже на ее нынешнее поведение.
Чем объясняется эта разница?
Немецкие товарищи отвечают, что они не могли не поддержать борьбу с русской реакцией. Но... ответ ли это, полно?
Союз Франции с Россией ни для кого не был тайной почти с самого своего возникновения. Если германские социал-демократы признавали нужным поддерживать войну с Россией, то они тем самым принимали решение воевать и с республиканской Францией. А раз это было так, то т. Гаазе обязан был торжественно довести это до сведения всего Интернационала на заседании Международного бюро и на международном митинге в Брюсселе. Исполнил ли он эту обязанность? Нет. Напротив, в речи, произнесенной им на митинге, он грозил немецкому правительству активным протестом. Что же это такое?
А международные социалистические съезды? Принимавшие в них участие представители германской социал-демократии тоже, разумеется, знали о существовании франко-русского союза; тем не менее они никогда ни одним словом не намекнули на то, что война против России, - а, стало быть, и против Франции, - встретит поддержку с их стороны. Хотя они и не решались принять исходившее чаще всего от французов предложение о том, чтобы международный пролетариат ответил на объявление войны массовой стачкой, однако они давали понять, что военные действия не только не будут поддержаны ими, но, напротив, побудят их к опасным для германского правительства выступлениям. В Штутгарте они чувствовали себя глубоко обиженными, когда Густав Эрве заподозрил их в том, что они не решатся оказать сколько-нибудь серьезное сопротивление политике крови и железа. Неужели немецкие участники социал-демократических международных съездов были неискренни? Неужели они на самом деле не обижались на подозрение, высказанное Густавом Эрве, а только считали нужным принять вид людей, обиженных им?
Подобные предположения кажутся мне совершенно немыслимыми. Мы не имеем никакого права предполагать, что германские товарищи лицемерно вели себя на международных съездах. Но если это так, то чем же объясняется их нынешнее поведение?
Прежде чем ответить на этот вопрос, я попрошу Вас принять в соображение, что странно бороться с реакцией посредством германского империализма. Германский империализм заинтересован не в разрушении отсталости соседних стран, а в ее упрочении и в ее расширении. На Мангеймском съезде германской социал-демократии, как известно, даже поднимался вопрос о том,

78
что должны будут предпринять наши немецкие товарищи, если германский император двинет свою армию на борьбу с русским освободительным движением. Правда, с тех пор обстоятельства изменились в том смысле, что у нас на время восторжествовало «успокоение». Но из этого отнюдь не следует, что немецкий император, так энергично поддерживавший политику «успокоения» в 1905-1907 годах, ополчится на борьбу с нею в 1914 г. Совершенно наоборот. Если бы победа расширила влияние немецкого императора на наши внутренние дела, то замедление общественного развития России, а следовательно, и ослабление ее оборонительных сил было бы в интересах «его как представителя германского милитаризма».
Или, может быть, немецкие товарищи вдруг почувствовали страх при мысли о том, что победа России сделает русскую реакцию вершителем политических судеб всей Западной Европы. Но совершенно ясно, что германский милитаризм несравненно опаснее для всей Западной Европы, нежели милитаризм российский, так как материальные силы, находящиеся в распоряжении первого, несравненно значительнее, нежели те силы, которыми располагает второй. Для капиталистической Европы безвозвратно миновало то время, когда политическая гегемония могла принадлежать в ней экономически отсталой стране.
Это должны были понимать немецкие товарищи. Не страх перед русской реакцией заставил их изменить традициям Бебеля и Либкнехта, а скорее страх перед своими собственными избирателями.
При объявлении войны население германской империи пережило припадок шовинизма, ввиду которого наши немецкие товарищи сочли нужным коренным образом изменить свою тактику. По всему видно, что они рассуждали так: «в настоящее время высказаться против войны, значит ослабить свое влияние в стране, а ослабив его, мы рискуем получить на следующих выборах не четыре с четвертью миллиона голосов, а, может быть, только два или полтора, или и того менее. Лучше голосовать военные кредиты, нежели пережить подобное уменьшение числа голосов».
К этому соображению об исходе будущих выборов прибавилось, вероятно, опасение того, что военный угар распространился и на организованный пролетариат, т. е. на членов их собственной партии и их профессиональных союзов. Чтобы избежать столкновений и раскола в своих организациях, германские социал-демократы решили лучше пожертвовать своей старой тактикой и пойти за немецким милитаризмом в его будто бы «оборонительной» войне с Францией и Россией - в этой оборонительной войне, наступательный характер которой был заранее и так хорошо разоблачен в центральном органе германской социал-демократической партии.
Конечно, это было совершенно оппортунистическое решение. Но в том-то и дело, что нынешнее поведение германской социал-демократии представляет собою величайшее торжество того оппортунизма, который с конца прошлого столетия «пересматривает» («ревизует») учение Маркса и Энгельса. «Пересмотр» начался с теоретических основ этого учения, а закончился от¬

79_8&u
вержением вытекавших из них практических выводов. Это было вполне естественно и неизбежно.
Слепы были те наши товарищи разных стран, которые воображали, что можно держаться выводов данного учения, отвергнув его посылки.
Чтобы Вы не заподозрили меня в преувеличении, я приведу Вам пример. Вы знаете, что один из самых видных германских ревизионистов, Людвиг Франк, поступил добровольцем в германскую армию и погиб в одном из ее отрядов во время нашествия на французскую территорию. Что же побудило его принять участие в этом нашествии? Его друг А. Зюдекум отвечает на это так. Франк решительно отвергал то мнение, будто победоносная война явится несчастьем для немецкого народа. Он утверждал, что, наоборот, она даст чрезвычайно сильный толчок прогрессивному развитию Германии. Историческое заседание 4-го августа - то самое заседание, которое внесло так много тяжелого смущения в ряды международных социалистов - представлялось ему точкой благодетельного поворота во внутренней политике Германии. Он говорил, что, конечно, экономическая противоположность между рабочими и предпринимателями не исчезнет благодаря войне. Однако та геройская солидарность, которая объединит весь народ на поле битвы, перед лицом неприятеля, устранит многие безобразия прежних отношений и воззрений. Уже теперь само собою разумеется, что массы приобрели тут политическое равноправие (например, в Пруссии). Улучшение материального положения малосостоятельных и совсем несостоятельных слоев станет настойчивой обязанностью общества по отношению к своим спасителям (sic!). Организованный рабочий класс приобретет большое влияние на законодательство и управление страной. Бесчисленные задачи, которые вырастут перед немецким народом после победоносной войны, откроют широкий простор его силам, прежде не находившим себе приложения. И тогда увидят, на что способны немецкие рабочие и немецкие социал-демократы.
Соблазнительная перспектива. Когда один из товарищей Франка заметил ему, что в этом отрадном будущем понадобится также его совет и его сила и что ему не следовало рисковать своей жизнью, он возразил, что должен же кто-нибудь пожертвовать собою для начала дела. (См. статью А. Зюдекума «Л. Франк» в журнале «Mars» от 3-го октября 1914.)
Нельзя не признать, что в поведении Франка было очень много самоотвержения. Но чем больше самоотвержения обнаружил он, тем сильнее приходится сожалеть о том, что путь, избранный в данном случае этим самоотверженным человеком, не имел ничего общего с тем, по которому шла до сих пор и должна была всегда идти марксистская практика.
До сих пор, по мнению марксистов, точкой поворота в истории цивилизованного человечества должна была явиться замена капиталистического производства - социалистическим. Франк совершенно справедливо находил, что подобная замена не может быть следствием победы Германии над ее нынешними противниками. Но он готов был удовольствоваться несравненно меньшим. Та новая эра, которая, как он думал, должна наступить после победо-

-ugge 80
носной войны, характеризуется у него устранением не капитализма, а только известных безобразий, - он говорит, собственно: «многих шлаков и ржавчины» - выросших на капиталистической почве. Так как останется капитализм, то останется и эксплуатация одного класса другим. Но несмотря на это, взаимные отношения между классами будут развиваться в духе той солидарности, которая возникнет в немецком войске перед лицом неприятеля. Вот эта та солидарность и устранит многие безобразия прежних (капиталистических) отношений и (обусловленных ими) воззрений. В переводе на язык марксистской прозы это значит, что господствующие классы согласятся на некоторые реформы, с помощью которых будут удалены «шлаки» и стерта «ржавчина» нынешнего капиталистического строя.
Излишне доказывать, что здесь мы имеем перед собой «ревизионизм», возведенный в квадрат: реформизм и вместо борьбы классов - их солидарность. И какая солидарность? Та, которая охватывает все классы общества под влиянием воинственного угара. В своей маленькой утопии покойный Франк выступает перед нами колоссальным утопистом.
Но в его маленькой утопии была своя непогрешимая логика. Марксисты прекрасно понимали, что преобразование способов производства не может быть делом одной страны. «Соединение усилий по крайней мере цивилизованных стран есть одно из первых условий освобождения пролетариата» (Манифест Коммунистической партии).
Сознанием этой истины определялось сознание солидарности интересов рабочего класса всех стран. Марксисты-практики ставили себе целью в движении пролетариев различных наций, выделять и отстаивать общие, независимые от национальности интересы пролетариата. Марксизм учил, что «вместе с антагонизмом классов внутри нации падут и враждебные отношения нации между собой».
Ни для чего этого не может быть места в маленькой утопии покойного Франка. Его поле зрения ограничивается Германией. Как мы уже знаем, его новая эра начинается не с устранения, вместе с классами, антагонизма классов внутри немецкой нации, а лишь с ослабления этого антагонизма. Но ослабление это должно явиться, по его мнению, в результате именно враждебных отношений между нациями, т. е. как следствие победы Германии над Францией, Бельгией, Россией и т. д. Он приурочивал свои радужные надежды не к объединению пролетариев всех стран, а к объединению всех классов своего германского отечества. Ему было совсем не до того, чтобы «в движении пролетариев всех наций выделять и отстаивать общие, независимые от национальности интересы пролетариата». Его новая программа строилась на защите частных интересов одной нации.
Последовательный интернационализм заменился националистическим реформизмом. И уж само собою разумеется, что Франк не имел ни логического, ни нравственного права повторить клич Интернационала: «Пролетарии всех стран, соединяйтесь». За ним осталось лишь право воскликнуть: «Соединяйтесь, немцы всех общественных классов. Соединяйтесь для опустошения

81 Sfestx
Бельгии, соединяйтесь для ограбления Франции, соединяйтесь для борьбы с конкуренцией Англии и т. д. и т. д. Опустошив, ограбив и ослабив все непокорные немецкому императору земли, обеспечив себе счастливую возможность экономической эксплуатации всех побежденных народов, мы заживем на славу».
В полном согласии с Франком центральный орган немецкой социалдемократии в Австрии призывал своих единомышленников бороться за немецкое человечество. Практически марксизм, бывший международным по самому своему существу, считал необходимым разоблачать дипломатические интриги и равнять свои усилия к тому, чтобы в международных отношениях господствовали «простые законы нравственности и права». Первый манифест международного товарищества рабочих утверждал, что борьба за такую внешнюю политику есть одна из составных частей общей борьбы за освобождение рабочего класса.
Сообразно с этим пролетариат должен противодействовать нарушителям этих простых законов. В частности, он должен всею силою своего мнения отстаивать мир вопреки династическим или империалистическим целям: завоевание новых рынков, колоний и т. п.
Как отмечено мною выше, центральный орган германской социал-демократии свято выполнил эту обязанность в конце июля текущего года, убедительно доказывая, что ответственность за острое ухудшение международных отношений падает на германское правительство. Но ни в приводимых Зюдекумом рассуждениях Франка о наступлении новой эпохи внутреннего развития Германии, ни в соображениях самого Зюдекума нет ни малейшего намека на вопрос о том, может ли быть оправдано поведение германской дипломатии с точки зрения «простых законов нравственности и права». Оно и понятно. Франк держался, а Зюдекум продолжает держаться не интернациональной, а национальной точки зрения. С национальной германской точки зрения, победоносная война желательна вовсе не потому, что она поможет осуществить требования «нравственности и права», а потому, что она обеспечит интересы германского империализма. Но империализм есть политика хищничества. Эта политика означает эксплуатацию одного народа или одних народов другим народом или другими народами. Франк сложил свою голову, самоотверженно стремясь обеспечить Германии наибольшую возможность эксплуатации других народов. Зюдекум вполне одобряет такой род самоотвержения. Это уже само по себе весьма печально. Но еще несравненно печальнее то, что в заседании рейхстага 4-го августа вся германская социал-демократическая фракция, голосовавшая за военный кредит, высказалась устами т. Гаазе в духе Франка-Зюдекума. С этих пор она сама служит опорой, - и едва ли не самой надежной опорой, - империалистской политики немецкого юнкерства и немецкой буржуазии.
Главное в том, что, когда один народ, преследуя империалистические цели, нападает на другой, этот последний не может не защищаться, если только он не достиг крайней степени упадка и слабости. И международная социал-

^ 82
демократия не может не сочувствовать его самозащите, если только она в самом деле руководствуется в своей иностранной политике «простыми законами нравственности и права». Этим определяется мое отношение к французским социалистам, голосовавшим за военный кредит и даже вступившим, в лице Геда и Самба, в министерство. Франция - атакованная страна. Поэтому поведение французских социалистов не могло быть таким, каким должно было быть поведение немецких социалистов, т. е. социалистов атакующей стороны. В еще большей степени применимо это к Бельгии.
Германская армия покрыла Бельгию развалинами и превратила ее в озеро крови за то, что она не согласилась, дав ей свободный проход через свою территорию, облегчить вторжение немецкой армии во Францию. Если нынешний Интернационал верен заветам первого Интернационала, основанного Марксом; если в своей иностранной политике он продолжает руководствоваться «простыми законами нравственности и права», то он должен единодушно восстать против обращения Германии с Бельгией. Говорю «единодушно», так как, по моему мнению, немецкие социал-демократы обязаны были протестовать против этого поведения громче всех остальных. Нелепо было бы требовать от социалистов той или другой страны равнодушия к интересам своей родины. Социализм отнюдь не исключает любви к отечеству. Но между тем как люди, держащиеся точки зрения эксплуатирующих классов, находят позволительным и даже обязательным ставить интересы своей страны выше интересов всего остального мира, социалист должен иметь мужество пойти против своего отечества, когда оно в своей иностранной политике поступает несправедливо, нарушает «простые законы нравственности и права». Только тот социалист, который способен на это, и может назваться международным социалистом; только тот социалист, который способен на это, и имеет право сказать о себе, что в его любви к отечеству нет шовинизма. К величайшему сожалению, приходится констатировать, что со стороны немецких социалистов до сих пор не раздавалось протеста против того, что было сделано с Бельгией. Говорят, что с таким протестом собирается выступить Карл Либкнехт. Будем надеяться, что он поведет себя как достойный сын своего отца; но пока что германское войско, составленное приблизительно на одну треть из социалдемократов, продолжает совершать подвиги, достойные гуннов, причем некоторые органы немецкой социал-демократии, - даже такой, как «Gleichheit» Клары Цеткиной, - имеют крайнюю наивность (я не позволяю себе ни сказать, ни подумать: лицемерие) упрекать бельгийцев в жестоком отношении к немецким солдатам.
Может быть, ни в чем не сказалась до такой степени ярко победа правого крыла немецкой социал-демократии над левым, как в том факте, что германские социал-демократы в лучшем случае молчат, между тем как буржуазная немецкая интеллигенция громко провозглашает себя солидарной с варварством немецких милитаристов. Но если молчание немецкой социал-демократии понятно, хотя и достойно сожаления, то, признаюсь, я не понимаю, почему социал-демократы нейтральных стран так нерешительно, почти вяло выска¬

83jjfeiu
зываются против действий, к которым не может относиться равнодушно ни один человек, имеющий, по известному немецкому выражению, сердце там, где ему полагается быть. Говоря это, я имею в виду главным образом социалистическую печать Италии и Швейцарии: рабочая печать других нейтральных стран мне мало доступна. Думаю, однако, что если бы в ней раздались энергичные протесты, то они проникли бы в рабочие органы тех стран, газеты которых я читаю.
Кстати, я совсем перестал получать болгарские социалистические издания. Я позволяю себе предположить, что и болгарские социалистические органы слишком вяло протестуют против того, против чего нельзя протестовать достаточно энергично. Таково общее настроение. Резолюция, исходящая, если память мне не изменяет, из цюрихского социалистического союза «Eintracht», требует мира без уплаты какого бы то ни было военного вознаграждения (Ohne Entschadigung). Положим, что это требование исполнено. Что же будет с Бельгией? Следует думать, что цюрихская резолюция «требует» удаления из нее немецких войск. Но не «требуют» ли «простые законы нравственности, и права», чтобы германская империя вознаградила Бельгию по крайней мере за тот огромный материальный вред, который был нанесен ей нарушением ее нейтралитета? А предъявить это как нельзя более справедливое требование - значит прежде всего прийти в противоречие с цюрихской резолюцией.
Когда один человек разорил другого, то разве лишь толстовец станет «требовать», чтобы они помирились «без вознаграждения». Мне сдается, что вялость, нерешительность и непоследовательность, замечающиеся в социалистической печати нейтральных стран, объясняются желанием тамошних социалистов остаться нейтральными quand тёте. А это стремление остаться нейтральными quand тёте также коренится в неправильном взгляде на то, как следует понимать отрицательное отношение международной социалдемократии к войне.
Социал-демократы нейтральных стран говорят (мне часто приходилось слышать это): «мы против войны, поэтому мы не хотим высказываться ни за одну из воюющих сторон; мы требуем мира и только мира». Но когда один человек на моих глазах душит другого, то я, разумеется, требую мира; однако это вовсе не значит, что я не имею права энергично выступить против душителя. А ведь первый манифест международного товарищества рабочих настоятельно советует нам стремиться к тому, чтобы к международной политике применялись те «простые законы нравственности и права», повиновение которым обязательно в личных отношениях.
Говорят также, - и с каким глубокомысленным видом, - что в современных международных столкновениях нельзя найти виновного и невозможно определить, кто собственно нападает и кто защищается. На это я отвечаю обыкновенно ссылкой на те слова Бебеля, что было бы слишком печально, если бы мы до сих пор не научились разбираться в вопросах такого рода. Иногда я рекомендую, кроме того, прочесть тот параграф книги Экка: «Die Internationale», который озаглавлен «Der Deutsch - Franzosische Krieg und die Arbeiterklasse».

aj^E 84
Из него видно, как настойчиво и последовательно держались руководители первого Интернационала, с Марксом во главе, различия между оборонительной войной, с одной стороны, и наступательной - с другой, и как хорошо разбирались они в событиях Франко-прусской войны. Почему ясность суждений, бывшая достижимой для социалистических деятелей 1870-1871 гг., стала недоступной для социалистических деятелей 1914 г.? Неужели по той же причине, по которой никто из женихов Пенелопы не смог пустить стрелку из лука Улисса? Наконец, в данном случае обращение с луком Улисса очень значительно облегчается тем не раз упомянутым выше фактом, что германская социал-демократическая печать уже в конце прошлого июля как нельзя лучше выяснила, до какой степени вся ответственность за нарушение мира падает на Германию. Кто ввиду всего этого продолжает разводить в недоумении руками, тот действительно совсем не способен разобраться в интересующем нас вопросе. И тому следует заниматься химией, белой магией, музыкой, китайской грамматикой, - всем чем угодно, но только не мировой политикой (Weltpolitik): «Studiate la matematica e laciate le donne», как сказала одна венецианка Жан-Жаку Руссо.
Теперь, кроме того, начинают повторять слова Коммунистического манифеста: «рабочие не имеют отечеств. Нельзя лишить их того, чего у них нет». Сделать это тем легче, что сами авторы манифеста позаботились об их разъяснении. Они говорят: «Стремясь прежде всего завоевать политическое господство - организоваться в один национальный класс, устроиться в пределах нации, пролетариат еще остается национальным, хотя совершенно не в том смысле, как понимает это слово буржуазия».
В каком же смысле остается пролетариат национальным? В том, что, стремясь прежде всего устроиться в пределах нации, пролетариат отказывается подражать примеру буржуазии, которая в интересах своего отечества готова проглотить весь остальной человеческий род.
«Национальная обособленность и противоположность интересов различных народов, - говорит манифест, - уже теперь все более и более исчезает благодаря развитию буржуазии, свободе торговли, всемирному рынку, однообразию способов производства и соответствующих им жизненных отношений. Господство пролетариата еще более ускорит их исчезновение... В той же степени, в какой уничтожена будет эксплуатация одного индивидуума другим, уничтожится и эксплуатация одной нации другой».
Вот в каком смысле манифест говорит, что рабочие не имеют отечества: они считают, что их страна не должна стремиться к обособлению себя от других стран и к противоположению своих интересов их интересам. Пролетариат требует не уничтожения нации, а прекращения эксплуатации одного народа другим. Но именно потому, что он требует уничтожения эксплуатации одного народа другим, он должен всеми силами восставать против той нации, которая в данное время делает попытку наложить свое ярмо на другие. Если он вздумает оставаться нейтральным в подобном случае, то он тем самым покинет свою международную точку зрения.

85 Steiu,
Отвергаемое мною понимание слов: «рабочие не имеют отечества» представляет собою не более, как разогретое антимилитаристское учение Густава Эрве первой манеры. Известно, что, согласно этому учению, социалисты всякой данной страны не имеют никакого интереса к ее защите от неприятельских нашествий, так как им решительно все равно, сохранит она или нет свою независимость. Но едва ли своевременно разогревать это учение тогда, когда сам Эрве отказывается от него молчаливо, но, как Вам известно, совершенно недвусмысленно. А если кто во что бы то ни стало желает теперь выступить в качестве эрвеиста первой манеры, то ему непременно надо познать самого себя и уж никак не выдавать себя за марксиста. Отдайте Эрве то, что принадлежит Эрве, хотя он, может быть, и не поблагодарит вас за то, что вы напомните ему теперь об его старой ошибке.
Сами авторы манифеста как нельзя более далеки были от эрвеизма в своем отношении к понятию «отечество». Это до такой степени так, что одному из них (Энгельсу) принадлежит выразительная фраза: «werden wir angegriffen, so where war uns». («Если на нас нападут, мы будем защищаться».) Этой фразой злоупотребляют теперь и будут злоупотреблять оппортунисты германской социал-демократии: им непременно нужно оправдать поддержку, оказанную ими империализму Бетмана-Гольвега. Но нет и не может быть такой истины, которую не клали бы в основу того или другого софизма, и я не хочу возвращаться к критике нынешнего поведения германской социал-демократии. Только что приведенные слова Энгельса имеют здесь для меня лишь значение совершенно неопровержимого свидетельства в пользу того, что он, - в полном согласии с Марксом, - признавал права немецкого и, разумеется, не одного только немецкого, народа на самозащиту. Нынешний сознательный рабочий класс в интересах своего собственного достоинства должен громче всех других классов современного общества кричать против таких международных преступлений, как беспощадное опустошение Бельгии, и ее официально возвещенное теперь «присоединение» к Германии.
«Если на нас нападут, мы будем защищаться». Эти слова достаточно объясняют поведение как бельгийского, так и французского пролетариата. Достаточно объясняют они, между прочим, и вступление Геда, Самба и Вандервельде в министерства. Франция и Бельгия находятся теперь в одном из тех исключительных положений, при которых вступление социалистов в буржуазное министерство допускается решениями Интернационала. Правда, оно ослабляет, - скорее, почти прекращает на время борьбу классов. Но, - справедливо заметил однажды Франц Меринг, - данный народ должен существовать для того, чтобы иметь возможность решить, как он должен будет существовать. Эти слова, написанные еще лет семнадцать тому назад ортодоксальным Мерингом, надеюсь, не вызовут в Вас никакого недоумения, по крайней мере там, где речь идет о Бельгии и Франции. Но, насколько я могу судить по Вашему письму ко мне, Вас смущает русский вопрос. Потолкуем же и о нем.

■иййЁ 86
Конечно, Вы охотно согласитесь признать право русского, - как и всякого другого народа, - на существование и на самоопределение. Но зная наши внутренние политические отношения, Вы видите, что в настоящее время огромным препятствием для освобождения русского народа являются пережитки старого порядка. И вот, желая добра русскому народу, Вы, думается мне, хотели бы, чтобы Германия победила Россию. Но до Вас дошел слух о том, что я, наоборот, смотрю на возможную победу Германии, как на большое несчастье для всей Европы; и Вы, зная, что я был горячим сторонником освободительного движения, с беспокойством спрашиваете себя: «неужели же он начинает мириться со старым режимом? Неужели же он переходит в ряды панславистов?»
Нет, дорогой товарищ, я как был, так и остаюсь непримиримым врагом реакции. К панславизму меня не тянет и не тянуло. И тем не менее меня в самом деле очень пугают последствия возможной победы Германии над Россией.
Вы рассуждаете так: «поражение официальной России равносильно увеличению числа шансов русской свободы; поэтому я желаю поражения». Очень сильно распространена у нас вера в то, что рассуждение это характеризует собой крайний революционный образ мыслей. Но это не точно. Так рассуждали когда-то наши либералы и даже славянофилы. Во время Крымской войны Хомяков (безусловно, чуждый всякого радикализма) находил, что поражение России даст полезный толчок ее внутреннему развитию. И это было совершенно правильно при тех условиях, при которых велась Россией Крымская война и некоторые другие войны.
Но откуда следует, что это будет правильно при всяких условиях?
Ниоткуда.
Чтобы военные неудачи данного государства послужили полезным толчком для его внутреннего развития, необходимо по крайней мере одно условие: нужно, чтобы они не привели к обеднению того родника, из которого бьет живой ключ народных освободительных стремлений. Ясно почему: ведь обеднение указанного родника означает ослабление тех общественных элементов, которым полезен был бы новый строй жизни. И ослабление этих общественных элементов может быть так велико, что военные неудачи поведут за собою даже упрочение старого порядка. Это может произойти везде, т. е., между прочим, и в России.
Теперь спрашивается: где же надо искать источник нашего освободительного движения? На этот вопрос я вот уже более тридцати лет с непоколебимым убеждением отвечаю: в экономическом развитии России, точнее говоря, в ее капиталистическом развитии.
Вам известен был этот мой ответ, и вы находили его правильным. Но если он правилен, то что следует из него?
Из него с неотразимой убедительностью верного математического вывода следует, что такое поражение России, которое замедлит ее экономическое развитие, будет вредно для дела народной свободы и полезно для старого порядка.

87_3&u
Все, что замедляет наше экономическое развитие, поддерживает нашу реакцию, представляющую собою своеобразное политическое следствие экономической отсталости русской земли.
Видите, как оборачивается дело.
Недаром наш незабвенный Чернышевский, характеризуя приемы диалектического мышления, говорит: «Все зависит от обстоятельств, времени и места». Мы должны мыслить диалектически. Кто мыслит как метафизик, кто рассуждает по готовым шаблонам, по заученным формулам, тот не марксист, а злая пародия на марксиста.
Но пойдем дальше.
Есть ли у нас основание опасаться того, что поражение России в нынешней войне будет вредно для ее дальнейшего экономического развития?
Да, у нас есть полное основание опасаться этого.
Почему?
Да очень просто. За это ручается нам сущность империалистской политики. Она состоит в том, что народ-победитель превращает побежденный народ в предмет экономической эксплуатации. Вследствие такой эксплуатации ускоряется экономическое развитие народа-победителя и замедляется экономическое развитие побежденного народа.
Оттого я с тяжелым сердцем представляю себе, что и до сих пор еще возможна победа Германии. Я знаю, что это мое опасение вызывает нападки на меня со стороны товарищей, склонных к шаблонным рассуждениям. Но я не могу изменить своего взгляда, хотя бы против меня ополчились все жители земли и все обитатели других планет.
Я предвижу наперед, мне скажут: «в таком случае вы должны определиться на службу к русской реакции». Но меня и прежде не сбивали, и теперь не собьют подобные возражения. Я к ним притерпелся. Известный французский живописец Eugene Delacroix, которому выпало на долю выслушать множество нелепых критических уроков, к концу своей жизни воскликнул: «Voila trente ans que je suis livre aux betes». Вы знаете историю моей литературной деятельности, вы помните, какие споры пришлось вести мне об историческом значении русского капитализма, и вы согласитесь, что я имею печальное право повторить, в применении к себе, слова Delacroix. Неприятно быть livre aux betes, но кто в течение нескольких десятилетий испытывает эту неприятность, тот привыкает к ней и насмехается над нею.
Когда я говорил: «Россия не может миновать фазу капитализма, и нам следует восставать против всего того, что задерживает ее развитие в этом направлении. Умные люди усиливались поймать меня на аркан следующего, неизбежного, как им казалось, заключения: в таком случае вам надо определиться на службу к капиталу. (Открыть кабак, как писал самый догадливый из этих умных людей, С. Н. Кривенко.) Чтобы обнаружить всю до смешного жалкую несостоятельность этого будто бы неотвратимого вывода, мне надо было написать две книги («Наши разногласия», «К вопросу о развитии монистического взгляда на историю») и довольно много статей. Я надеюсь, что теперь мне уже

В 88
не придется затратить так много труда на опровержение того, - совершенно тождественного по своему низкому логическому достоинству, - вывода, что если, по моему мнению, вредны будут для нашего освободительного движения экономические последствия победы Германии над Россией, то я должен сделаться слугою русской реакции. По отношению к капитализму я сумел начертить ту линию поведения, которая, как показали последующие события, была самой плодотворной изо всех возможных в свое время. Нетрудно будет мне начертить такую же линию и по отношению к реакции.
Положение народа ясно. Совершенно понятно, что народ не хочет сделаться жертвой эксплуататорских аппетитов германских империалистов: он не толстовец. Но чтобы дать отпор служителям этих аппетитов, нужно быть сильным, а нас ослабляет отсталый строй русской жизни. Всем известно, что немецкий император был надежным защитником старого порядка. Защищая его, он знал, что делал. Он понимал, что существование этого порядка выгодно не для русского народа, а для немецких юнкеров и империалистов, так как облегчает победу Германии над Россией. Вот почему, справившись с внешним врагом, необходимо покончить с застоем в русской жизни.
Однако, скажете Вы, если Россия выйдет победительницей из нынешней войны, то ее население отнесет победу на счет старого порядка. Пусть будет так. Даже усилив на время реакцию, победа приведет в конце концов к ее исчезновению, так как благодаря победе Россия избежит тех препятствий, которые были бы воздвигнуты поражением на пути ее экономического развития. Ведь я - марксист. Я знаю, что экономическое развитие лежит в основе всякого другого. И я вполне верен себе, когда утверждаю, что то явление, которое грозит нам экономическим застоем, угрожает также увековечить нашу политическую отсталость.
Повторяю, не следует думать, что поражение данного отсталого правительства внешним врагом всегда сопровождается утратой им влияния на свой народ. Лассаль очень тонко замечает в одном из своих писем, что никогда население Пруссии не было так сильно привязано к своему королю, как в 1807 г., когда Наполеон разбил его наголову. С другой стороны, победоносное окончание наполеоновских войн дало в России сильный толчок развитию освободительного движения в том общественном слое, который один доступен был тогда для освободительных идей. Тут надо принять во внимание также и то, что при нынешних обстоятельствах поражение германского империализма будет сильно способствовать возникновению движения в самой Германии. Такое положение будет в то же время и поражением правого крыла германской социалдемократии. Ну как же не сказать, что неблагоприятный для Германии исход нынешней войны крайне желателен.
Еще и еще раз: все зависит от обстоятельств времени и места. Есть много поводов думать, что те обстоятельства, при которых ведется Россией нынешняя война, в случае удачного ее окончания, - не приведут даже и к непродолжительному упрочению реакции. Ни для Запада, ни для нас война эта не есть, как выражаются немцы, ein Kabinetskrieg. Это, - чтобы опять употребить не¬

89jfeb
мецкое выражение, - ein Nationalkrieg. Она грозит ухудшением условий существования всей русской «нации», т. е. всей нашей трудящейся массе. И вся наша трудящаяся масса каким-то инстинктом чует это. Она упорно борется, но борьба с внешним врагом в весьма значительной степени возбуждает ее самодеятельность.
Post-Scriptum.
Мой ответ Вам был не только написан, но переписан и приготовлен к отправке, когда я прочел в «L’Eclaireur de Nice» (от 7-го ноября) перепечатанное этой газетой из «Neuen Zuricher Zeitung» известие о том, что Либкнехт, Роза Люксембург, Франц Меринг и Клара Цеткин печатно заявили о своем полном несогласии с Зюдекумом и Фишером, - т. е. с оппортунистами, - во взгляде на причины и характер нынешней войны, а также и на роль, которую играет в ней социал-демократия. Лучше поздно, чем никогда. Однако мы остаемся в неизвестности насчет того, как же, собственно, смотрят на все это вышеназванные радикальные товарищи: они прибавляют, что осадное положение мешает им высказаться. Это тем более жаль, что ведь сумели же когда-то, несмотря на цензурные строгости военного времени, высказать свой взгляд на войну Август Бебель и Вильгельм Либкнехт.
Плеханов Г. В. О войне. Пг.у 1915. С. 7-33.
Ленин В. И.
ВОЙНА И РОССИЙСКАЯ СОЦИАЛ-ДЕМОКРАТИЯ
Европейская война, которую в течение десятилетий подготовляли правительства и буржуазные партии всех стан, разразилась. Рост вооружений, крайнее обострение борьбы за рынки в эпоху новейшей, империалистической, стадии развития капитализма передовых стран, династические интересы наиболее отсталых, восточноевропейских монархий неизбежно должны были привести и привели к этой войне. Захват земель и покорение чужих наций, разорение конкурирующей нации, грабеж ее богатств, отвлечение внимания трудящихся масс от внутренних политических кризисов России, Германии, Англии и других стран, разъединение и националистическое одурачение рабочих и истребление их авангарда в целях ослабления революционного движения пролетариата - таково единственное действительное содержание, значение и смысл современной войны.
На социал-демократию прежде всего ложится долг раскрыть это истинное значение войны и беспощадно разоблачать ложь, софизмы и «патриотические» фразы, распространяемые господствующими классами, помещиками и буржуазией, в защиту войны.

juейЗВ 90
Во главе одной группы воюющих наций стоит немецкая буржуазия. Она одурачивает рабочий класс и трудящиеся массы, уверяя, что ведет войну ради защиты родины, свободы и культуры, ради освобождения угнетенных царизмом народов, ради разрушения реакционного царизма. А на деле именно эта буржуазия, лакействуя перед прусскими юнкерами с Вильгельмом II во главе их, всегда была вернейшим союзником царизма и врагом революционного движения рабочих и крестьян в России. На деле эта буржуазия вместе с юнкерами направит все усилия, при всяком исходе войны, на поддержку царской монархии против революции в России.
На деле немецкая буржуазия предприняла грабительский поход против Сербии, желая покорить ее и задушить национальную революцию южного славянства, вместе с тем направляя главную массу своих военных сил против свободных стран, Бельгии и Франции, чтобы разграбить более богатого конкурента. Немецкая буржуазия, распространяя сказки об оборонительной войне с ее стороны, на деле выбрала наиболее удобный, с ее точки зрения, момент для войны, используя свои последние усовершенствования в военной технике и предупреждая новые вооружения, уже намеченные и предрешенные Россией и Францией.
Во главе другой группы воюющих наций стоит английская и французская буржуазия, которая одурачивает рабочий класс и трудящиеся массы, уверяя, что ведет войну за родину, свободу и культуру против милитаризма и деспотизма Германии. А на деле эта буржуазия на свои миллиарды давно уже нанимала и готовила к нападению на Германию войска русского царизма, самой реакционной и варварской монархии Европы.
На деле целью борьбы английской и французской буржуазии является захват немецких колоний и разорение конкурирующей нации, отличающейся более быстрым экономическим развитием. И для этой благородной цели «передовые», «демократические» нации помогают дикому царизму еще более душить Польшу, Украину и т. д., еще более давить революцию в России.
Обе группы воюющих стран нисколько не уступают одна другой в грабежах, зверствах и бесконечных жестокостях войны. Но чтобы одурачить пролетариат и отвлечь его внимание от единственной действительно освободительной войны, именно гражданской войны против буржуазии как «своей» страны, так и «чужих» стран, для этой высокой цели буржуазия каждой страны ложными фразами о патриотизме старается возвеличить значение «своей» национальной войны. И уверить, что она стремится победить противника не ради грабежа и захвата земель, а ради «освобождения» всех других народов, кроме своего собственного.
Но чем усерднее стараются правительства и буржуазия всех стран разъединить рабочих и натравить их друг на друга. Чем свирепее применяется для этой возвышенной цели система военных положений и военной цензуры (гораздо более преследующей даже теперь, во время войны, «внутреннего», чем внешнего врага), - тем настоятельнее долг сознательного пролетариата отстоять свое классовое сплочение, свой интернационализм, свои социалистические

91_3feu
убеждения против разгула шовинизма «патриотической» буржуазной клики всех стран. Отказаться от этой задачи значило бы со стороны сознательных рабочих отказаться от всех своих освободительных и демократических, не говоря уже о социалистических, стремлений.
С чувством глубочайшей горечи приходится констатировать, что социалистические партии главнейших европейских стран этой своей задачи не выполнили, а поведение вождей этих партий - в особенности немецкой - граничат с прямой изменой делу социализма. В момент величайшей всемирноисторической важности большинство вождей теперешнего, второго (1889— 1914) социалистического Интернационала пытаются подменить социализм национализмом. Благодаря их поведению рабочие партии этих стран не противопоставили себя преступному поведению правительств, а призвали рабочий класс слить свою позицию с позицией империалистических правительств. Вожди Интернационала совершили измену по отношению к социализму, голосуя за военные кредиты, повторяя шовинистические («патриотические») лозунги буржуазии «своих» стран, оправдывая и защищая войну, вступая в буржуазные министерства воюющих стран и т. д. и т. п. Влиятельнейшие социалистические вожди и влиятельнейшие органы социалистической печати современной Европы стоят на шовинистически-буржуазной и либеральной, отнюдь не на социалистической точке зрения. Ответственность за это опозорение социализма ложится прежде всего на немецких социал-демократов, которые были самой сильной и влиятельной партией II Интернационала. Но нельзя оправдать и французских социалистов, принимающих министерские посты в правительстве той самой буржуазии, которая предавала свою родину и соединялась с Бисмарком для подавления Коммуны.
Германские и австрийские с.-д. пытаются оправдать свою поддержку войны тем, что этим самым они будто бы борются против русского царизма. Мы, русские c.-д., заявляем, что такое оправдание считаем простым софизмом. Революционное движение против царизма вновь приняло в нашей стране в последние годы громадные размеры. Во главе этого движения все время шел российский рабочий класс. Миллионные политические стачки последних лет шли под лозунгом низвержения царизма и требования демократической республики. Не далее, как накануне войны, президент французской республики Пуанкаре во время своего визита Николаю II сам мог видеть на улицах Петербурга баррикады, построенные руками русских рабочих. Ни перед какими жертвами не останавливался российский пролетариат, чтобы освободить все человечество от позора царской монархии. Но мы должны сказать, что если что может при известных условиях отсрочить гибель царизма, если что может помочь царизму в борьбе против всей российской демократии, так это именно нынешняя война, отдавшая на службу реакционным целям царизма денежный мешок английской, французской и русской буржуазии. И если что может затруднить революционную борьбу российского рабочего класса против царизма, так это именно поведение вождей германской и австрийской

aj£<3B 92
социал-демократии, которое не перестает нам ставить в пример шовинистическая печать России.
Если даже допустить, что недостаток сил у германской социал-демократии был так велик, что мог заставить ее отказаться от каких бы то ни было революционных действий, - то и в этом случае нельзя было присоединятся к шовинистическому лагерю. Нельзя было делать шагов, по поводу которых итальянские социалисты справедливо заявляли, что вожди германских социал-демократов бесчестят знамя пролетарского Интернационала.
Наша партия, Российская с.-д. рабочая партия, понесла уже и еще понесет громадные жертвы в связи с войной. Вся наша легальная рабочая печать уничтожена. Большинство союзов закрыты, множество наших товарищей арестовано и сослано. Но наше парламентское представительство - Российская социал-демократическая рабочая фракция в Государственной думе - сочло своим безусловным социалистическим долгом не голосовать военных кредитов и даже покинуть зал заседаний Думы для еще более энергического выражения своего протеста, сочло долгом заклеймить политику европейских правительств как империалистическую. И несмотря на удесятеренный гнет царского правительства, социал-демократические рабочие России уже издают первые нелегальные воззвания против войны, исполняя долг перед демократией и Интернационалом.
Если представители революционной социал-демократии в лице меньшинств немецких с.-д. и лучших с.-д. в нейтральных странах испытывают жгучее чувство стыда по поводу этого краха II Интернационала. Если голоса социалистов против шовинизма большинства с.-д. партий раздаются и в Англии, и во Франции. Если оппортунисты в лице, например, германского «Социалистического Ежемесячника» («Sozialistische Monatshefte»), давно стоящие на национал-либеральной позиции, вполне законно торжествуют свою победу над европейским социализмом. - То наихудшую услугу пролетариату оказывают те колеблющиеся между оппортунизмом и революционной социал-демократией люди (подобные «центру» в германской с.-д. партии), которые пытаются замалчивать или прикрывать дипломатическими фразами крах II Интернационала.
Напротив, надо открыто признать этот крах и понять его причины, чтобы можно было строить новое, более прочное социалистическое сплочение рабочих всех стран.
Оппортунисты сорвали решения Штутгартского, Копенгагенского и Базельского конгрессов, обязывавшие социалистов всех стран бороться против шовинизма при всех и всяких условиях, обязывавшие социалистов на всякую войну, начатую буржуазией и правительствами, отвечать усиленною проповедью гражданской войны и социальной революции. Крах II Интернационала есть крах оппортунизма, который выращивался на почве особенностей миновавшей (так называемой «мирной») исторической эпохи и получил в последние годы фактическое господство в Интернационале. Оппортунисты давно подготовляли этот крах, отрицая социалистическую революцию и подменяя

93_3feiu
ее буржуазным реформизмом. Отрицая классовую борьбу, с ее необходимым превращением в известные моменты в гражданскую войну, и проповедуя сотрудничество классов. Проповедуя буржуазный шовинизм под названием патриотизма и защиты отечества. И игнорируя или отрицая основную истину социализма, изложенную еще в «Коммунистическом Манифесте», что рабочие не имеют отечества; - ограничиваясь в борьбе с милитаризмом сентиментально-мещанской точкой зрения вместо признания необходимости революционной войны пролетариев всех стран против буржуазии всех стран; - превращая необходимое использование буржуазного парламентаризма и буржуазной легальности в фетишизирование этой легальности и забвение обязательности нелегальных форм организации и агитации в эпохи кризисов. Естественное «дополнение» оппортунизма, - столь же буржуазное и враждебное пролетарской, т. е. марксистской точке зрения, - анархо-синдикалистское течение ознаменовало себя не менее позорно самодовольным повторением лозунгов шовинизма во время современного кризиса.
Нельзя выполнить задачи социализма в настоящее время, нельзя осуществить действительное интернациональное сплочение рабочих без решительного разрыва с оппортунизмом и разъяснения массам неизбежности его фиаско.
Задачей с.-д. каждой страны должна быть в первую голову борьба с шовинизмом данной страны. В России этот шовинизм всецело охватил буржуазный либерализм («кадеты») и частью народников вплоть до с.-р. и «правых» с.-д. (В особенности обязательно заклеймить шовинистские выступления, например, Е. Смирнова, П. Маслова и Г. Плеханова, подхваченные и широко используемые буржуазно-«патриотической» печатью.)
При данном положении нельзя определить, с точки зрения международного пролетариата, поражение которой из двух групп воюющих наций было бы наименьшим злом для социализма. Но для нас, русских c.-д., не может подлежать сомнению, что с точки зрения рабочего класса и трудящихся масс всех народов России наименьшим злом было бы поражение царской монархии, самого реакционного и варварского правительства, угнетающего наибольшее количество наций и наибольшую массу населения Европы и Азии.
Ближайшим политическим лозунгом с.-д. Европы должно быть образование республиканских Соединенных Штатов Европы, причем в отличие от буржуазии, которая готова «обещать» что угодно, лишь бы вовлечь пролетариат в общий поток шовинизма, с.-д. будут разъяснять всю лживость и бессмысленность этого лозунга без революционного низвержения монархий германской, австрийской и русской.
В России задачами с.-д. ввиду наибольшей отсталости этой страны должны быть по-прежнему три основные условия последовательного демократического преобразования; демократическая республика (при полном равноправии и самоопределении всех наций), конфискация помещичьих земель и 8-часовой рабочий день. Но во всех передовых странах война ставит на очередь лозунг

jJc<M 94
социалистической революции, который становится тем насущнее, чем активнее должна будет стать его роль при воссоздании Европы, после ужасов современного «патриотического» варварства в обстановке гигантских технических успехов крупного капитализма. Использование буржуазных законов военного времени для полного затыкания рта пролетариату ставит перед ним безусловную задачу создания нелегальных форм агитации и организации. Пусть оппортунисты «берегут» легальные организации ценой измены своим убеждениям, - революционные с.-д. используют организационные навыки и связи рабочего класса для создания соответствующих эпохе кризиса нелегальных форм борьбы за социализм и сплочения рабочих не с шовинистской буржуазией своей страны, а с рабочими всех стран. Пролетарский Интернационал не погиб и не погибнет. Рабочие массы через все препятствия создадут новый Интернационал. Нынешнее торжество оппортунизма недолговечно. Чем больше будет жертв войны, тем яснее будет для рабочих масс измена рабочему делу со стороны оппортунистов и необходимость обратить оружие против правительств и буржуазии каждой страны.
Превращение современной империалистической войны в гражданскую войну есть единственно правильный пролетарский лозунг, указываемый опытом Коммуны, намеченный Базельской (1912 г.) резолюцией и вытекающий из всех условий империалистической войны между высоко развитыми буржуазными странами. Как бы ни казались велики трудности такого превращения в ту или иную минуту, социалисты никогда не откажутся от систематической, настойчивой, неуклонной подготовительной работы в этом направлении, раз война стала фактом.
Только на этом пути пролетариат сможет вырваться из своей зависимости от шовинистской буржуазии и, в той или иной форме, более или менее быстро, сделать решительные шаги по пути к действительной свободе народов и по пути к социализму.
Да здравствует международное братство рабочих против шовинизма и патриотизма буржуазии всех стран!
Да здравствует пролетарский Интернационал, освобожденный от оппортунизма!
Центральный Комитет Российской С.-Д. Рабочей Партии
Социал-Демократ. 1914. 1 ноября. №33.

95 Я&у.
Троцкий Л. Д.
ПЕЧАЛЬНЫЙ ДОКУМЕНТ.
Г. В. ПЛЕХАНОВ О ВОЙНЕ
Среди печальных документов социалистического распада одним из самых печальных является брошюра т. Плеханова «О войне»*. В этой брошюре нет, правда, и ничего такого, чего автор ее не сказал бы уже раньше - в виде писем в некоторые повременные издания. Но краткая форма писем в редакцию имела то неоспоримое преимущество, что оставляла многое недоговоренным и, стало быть, допускала утешительное сомнение; может быть, с т. Плехановым дело обстоит вовсе не так уж плохо, как он хочет нас заставить думать? Теперь перед нами брошюра в 32 страницы. И хотя эта брошюра, скажем сразу, дает очень мало ценного материала для суждения «о войне», но совершенно достаточно для суждения о позиции т. Плеханова; во всяком случае, она не оставляет никакого места для утешительных сомнений.
Первая часть брошюрки посвящена критике немецкой социал-демократии. Те противоречия между старыми принципиальными заявлениями и нынешним политическим поведением, в каких т. Плеханов уличает вождей немецкого пролетариата, несомненно, имеются налицо. Но все это уже достаточно выяснено в русской социалистической печати, и т. Плеханов не дает ничего, кроме упрощенной парафразы. Он не делает, кроме ссылки на беспокойство за избирателя, никакой попытки объяснить поворот немецкой социалдемократии. Наоборот, все его изложение свидетельствует, что он не чувствует самой потребности в таком объяснении. И в этом, по прочтении брошюры, не находишь ничего удивительного: автор ее целиком стоит на той же принципиальной позиции, что и обличаемые им немецкие социал-демократы. И там и здесь критерием являются не социально-революционные задачи интернационального пролетариата, а интересы национального капитализма под углом зрения национальной рабочей политики. То обстоятельство, что т. Плеханов на каждой страничке противопоставляет марксизм ревизионизму, ничем по существу не обогащает его позиции и даже не спасает его от того, что и самые интересы национального капитализма он понимает в высшей степени превратно. «Temps» или «Times» с негодованием обличают «Norddeutsche Allgemeine Zeitung», что нисколько не мешает им оставаться на одной и той же моральнополитической плоскости и пользоваться одними и теми же методами. Увы, такова же и участь старейшего русского марксиста!
Т[ов]. Плеханов исходит или делает вид, что исходит в своих суждениях из голого, догматического, а подчас и софистического противопоставления наступательной и оборонительной войны. Мы не станем здесь повторять уже развивавшиеся в печати доводы против этой дешевой полудипломатической,
Плеханов Г. В. О войне. Ответ 3. П. Paris, 1914.

AjtfcS 96
полуморалистической метафизики, тем более что Плеханов даже не пытается свести с этими доводами свои запутанные счеты. Посмотрим просто, как Плеханов применяет свой критерий.
«Пролетариат обязан, в случае опасности войны, развертывать решительные революционные действия в тех странах, правительства которых своими происками нарушили европейский мир». Таковы, по Плеханову, правительства Германии и Австро-Венгрии, в противовес правительствам Франции, Англии, а особенно, надо думать, правительствам микадо и русского царя, которые искони видели свое историческое предназначение в охранении мира или «простых законов нравственности и права», столь, кстати, извлеченных Плехановым из окружного послания Первого Интернационала. За доказательствами ходить недалеко: стоит заглянуть в немецкие с.-д. газеты накануне войны. В них доказывалось, напоминает Плеханов, что Берлин толкнул Вену на провокационный путь ультиматума Сербии. В них доказывалось также, что Россия не может не поддержать Сербии, если не хочет потерять всякое влияние на Балканском полуострове. Это было в самом деле так, подтверждает т. Плеханов.
Балканская политика Австро-Венгрии - это «происки, которые нарушали европейский мир». Другое дело балканская политика России. Царизм не занимается происками, царизм мира не нарушает, он не хочет лишь «потерять всякое влияние на Балканском полуострове». Поэтому от австро-германского пролетариата т. Плеханов требует самых решительных революционных действий; что же касается России, то тут он скромно согласен удовлетвориться победами царизма.
Эти свои соображения т. Плеханов имеет неосторожность излагать в виде письма к болгарскому социал-демократу. Поистине вавилонское смешение языков! Ведь именно болгарская социал-демократия добрую половину своей энергии расходовала всегда на борьбу против влияния царизма на Балканском полуострове. Если т. Плеханов пытается установить какое-то принципиальное различие между царистской и габсбургской политикой на Балканах, то наши румынские, болгарские и сербские товарищи - к чести их - всегда делали только то различие, что политику царизма считали более бесстыдной и опасной. Босния и Герцеговина являются главным яблоком раздора в неравной австро-сербской тяжбе. Но ведь именно царизм «уступил» Габсбургам эти две населенные сербами провинции по тайному Рейхштадтскому соглашению 1876 г., в обмен за нейтралитет Австрии в Русско-турецкой войне. Правда, эта война привела к созданию Болгарии. Но, может быть, т. Плеханов захочет вспомнить, что стремление царской дипломатии превратить освобожденную Болгарию в свою сатрапию создало в молодой стране сильнейшую антирусскую партию стамбуловцев? В наказание за непокорность царь втолкнул Болгарию в войну с Сербией в 1885 г. и накануне военных действий отозвал из болгарской армии инструкторов - русских офицеров.
Освобождение Болгарии было достигнуто в 1877-78 гг. только благодаря поддержке румынской армии. Но, может быть, т. Плеханов захочет вспом¬

97_3feu
нить, что в благодарность за эту поддержку царь прирезал себе часть румынской Бессарабии? В 1903-09 гг., после аннексии Боснии-Герцеговины, царская дипломатия всеми средствами провокации вовлекала Сербию в войну с Австрией, доведя несчастную маленькую страну до критического политического и финансового напряжения, а затем цинично предала ее, предоставив русскому либерализму заметать следы. В 1910-12 гг. петербургские агенты работали над созданием военного балканского союза, направляя его против Австро-Венгрии. Когда эта Болгария, которой нечего было искать в Австрии, «несвоевременно» повернула острие союза против Турции, Гартвиг накануне первой Балканской войны уговаривал Пашича предать непокорную Болгарию, предоставив ее собственной участи. Царская дипломатия, разжигая вражду между Сербией и Австрией, толкнула Сербию на занятие албанского порта Дураццо. Когда же на сцену выступили Австрия и Германия, царизм снова предал несчастную Сербию, поручив своим газетным наемникам разъяснять, что он не может воевать из-за «дураццкого вопроса». В результате этой катастрофы сербская военная партия набросилась на болгарскую Македонию, и вторая Балканская война, междоусобная свалка союзников, явилась прямым результатом той самой балканской политики царизма, которая Плеханову представляется теперь как простое и естественное нежелание «потерять всякое влияние на балканском полуострове». После этих исторических опытов, которых мы не исчерпали и на одну треть, мы можем пожелать балканским народам одного: более крепкой памяти, чем у т. Плеханова.
Нынешнее вмешательство царизма вызвано, по Плеханову, тем, что Россия не может не поддержать Сербии. Так именно ставили вопрос - и знали, что делали - русские официозы. Потом к этому прибавилась необходимость «поддержать» Бельгию и Францию, но неужели же это наша оценка работы царизма? «Поддержать Сербию». Не наоборот ли? Не для того ли царская дипломатия бередила сербские раны, чтоб отчаянную борьбу сербов за существование использовать в интересах выполнения своей «освободительной» миссии в Галиции? И неужели же у т. Плеханова не возникает опасения, что, когда дело дойдет до подведения кровавых счетов, царская дипломатия отдаст Габсбургам Сербию, как отдала 38 лет тому назад Боснию, в возмещение за Галицию, без которой царизм не решится возвращаться домой?
Т. Плеханов ссылается на статьи немецкой прессы накануне войны, «Vorwarts» сам писал, что Австрия вызвала Россию на выступление. Совершенно верно! Но тогдашний «Vorwarts» имел в виду царскую Россию, какой она есть; с ее жадностью, кровавым хищничеством и непрерывной цепью балканских преступлений, царскую Россию, все еще слишком сильную, ввиду слабости русской революционной демократии. А т. Плеханов из предупреждений «Vorwarts»’a по адресу немецкой дипломатии софистически извлекает оправдание русской дипломатии, изображая ее - в письме к балканскому социалисту - как защитницу Сербии и охранительницу «простых законов нравственности и права». Чем же отличается сам Плеханов от нынешнего «Vorwarts»’a, который нашу борьбу с царизмом эксплуатирует для

98
оправдания подвигов немецкого империализма? Да ничем! Одна цель и один метод! Да ведь это же не что иное, как разбавленное сывороткой социалистической фразеологии отражение полемики русских и немецких официозов! Но те по крайней мере твердо знают, что делают. А т. Плеханов?
Голос. 1914.30 декабря. № 93.
Подпись: Н. Троцкий
Аксельрод П. Б.
ОБ ИНТЕРНАЦИОНАЛЕ И ВОЙНЕ.
ДВА ИНТЕРВЬЮ РАФ. ГРИГОРЬЕВУ
I
Я не принадлежу к тем кругам, которые одинаково относятся к позиции, занятой различными социалистическими партиями в настоящей войне. Помоему, нельзя, например, вступление Геда, Самба, Вандервельде в правительство сравнивать с вотировавшей кредиты германской социал-демократией.
Товарищи, осуждавшие в одинаковой мере поведение ответственных представителей германской социал-демократии и рабочих партий Франции и Бельгии, мотивируют свое одинаково отрицательное отношение к тем и другим ссылкой на то, что в настоящее время нелепо и смешно различать между нападающей и обороняющейся сторонами, между державами, виновными в войне, и теми, которых, так сказать, в нее вогнали. Война порождена современным капитализмом, империалистической политикой правящих классов больших европейских государств, из которых каждое стремится захватить монопольное экономическое и политическое господство над миром. Все это, конечно, совершенно справедливо, но все же я считаю совершенно недопустимым руководствоваться при оценке поведения рабочих партий в современной войне одним только соображением об исторической неизбежности ее. Я не понимаю, каким образом можно совершенно игнорировать при этом вопрос о том, кто явился настоящим зачинщиком, провокатором или виновником всемирного пожара, кто сознательно и непосредственно вызвал его, тем самым поставив все страны, подвергшиеся военному нападению, в необходимость защищать на жизнь и смерть свою самостоятельность.
Когда Маркс писал о законе обнищания, он этим отнюдь не имел в виду, что это обнищание непреоборимо, что оно не может быть ничем смягчено и что поэтому надо относиться безразлично к борьбе за реформы. Напротив, мы хорошо знаем, как горячо приветствовал Маркс введение 10-часового рабочего дня в Англии. Имеем ли мы здесь дело с противоречием в мышлении Маркса? Конечно, нет. Маркс, устанавливая закон обнищания, имел в виду определенную тенденцию капиталистического развития, но он же учил нас, что построенный на противоречиях капитализм порождает противоположные

99_3&u
силы и тенденции, которые могут значительно ослабить, если не совсем парализовать тенденцию первого порядка. Применительно к теории обнищания это значило, что классовая пролетарская борьба против конкретных проявлений капиталистического производства способна создавать условия, противоположные заложенной в капитализме тенденции к крайнему понижению жизненного уровня и к обезличиванию эксплуатируемых масс.
Таким образом, историческая необходимость, на которую так любят теперь некстати ссылаться, для Маркса отнюдь не означала пассивного отношения к конкретному злу - в ожидании социалистического переворота. Напротив, она обуславливала тем более активную борьбу пролетариата с реальными проявлениями этого зла.
Социалисты всегда говорили, что империалистическая стадия развития капитализма является постоянной угрозой мира, что возможность мировой войны заложена во всех порах существующего порядка вещей. Но означало ли это утверждение, что война непременно возникнет, и именно в этом году? Не строили ли социалисты своей политики на противоположной тенденции - усилении влияния пролетариата, создания им такой реальной силы и такого общественного мнения, которые сделали бы невозможной войну или же до минимума сузили ее размеры и ограничили ее варварский характер? Так, например, мы в последнее время наблюдали усиление именно этой последней тенденции. И не только в пролетарских социалистических кругах: во Франции, по словам Э. Бернштейна, свидетеля в данном случае особенно ценного, за последнее время в буржуазных кругах усилилось течение, считавшее необходимым ликвидацию идеи реванша. Здесь, несомненно, сказалось влияние пролетарской пропаганды мира.
Французские милитаристы и империалисты стремились, конечно, через 2-3 года вызвать войну, - но разве за это время пролетариат не усилился бы еще более, и вместе с этим, - и шансы на мир? Это, наконец, в свою очередь, облегчило бы германской социал-демократии борьбу с шовинизмом ее страны.
В некоторых войнах прежде одна из сторон являлась носительницей объективного прогресса, имела культурный перевес над другой и т. д. В настоящей же войне такого перевеса не имеет ни одна из сторон: развитие обеих шло и идет в одном направлении, так что ни одна из них не имеет оснований считать себя по отношению к другой «носительницей прогресса». Да и вообще, если теперь кто-нибудь и имеет право силой, «политикой крови железа», нести прогресс и культуру, то это - интернациональный пролетариат, а отнюдь не современные капиталистические государства.
Таким образом, ссылка на общие причины, вызвавшие в конечном счете настоящую войну, само по себе не может служить критерием при оценке поведения социалистов различных стран. Необходимо анализировать конкретные условия, в которых находилась каждая страна перед объявлением войны.
Как теперь выяснилось, военные круги Германии были хорошо осведомлены о военной неподготовленности России и Франции в настоящий момент. Они и поспешили этим воспользоваться.

100
Правда, что империализм сделал все великие державы одинаково заинтересованными в нападении, - и в этом объективном смысле в конечном счете все одинаково виновны, - но мы не можем на этом основании отказаться от рассмотрения вопроса об относительной виновности участников войны. Поэтому я вполне понимаю Бебеля, однажды заявившего, что было бы очень печально для партии пролетариата, если бы она оказалась неспособной в случае войны обнаружить ее виновников, указать нападающую сторону Можно только сказать, что Бебель переоценил прозорливость своей партии.
Я не обвиняю германский пролетариат и его партию в измене, я говорю лишь, что она обнаружила недостаточно проницательности, что она должна была разобраться в том, на что указывал в своей речи Бебель.
II
Говорят, война вызвана политикой господствующих классов, пусть они себе и воюют, мы здесь - ни при чем, наше дело сторона. Но весь трагизм положения в том и заключается, что война ставит пролетариат в такое положение, что он не может оставаться безучастным зрителем.
Германия объявила войну и всей своей мощью налегла на Бельгию. Может ли бельгийский рабочий утешать себя тем, что война вызвана империалистической политикой держав? Мог ли он, когда германские войска вступили в Бельгию, не взять в руки оружия для защиты своего элементарного бытия? Упрекать бельгийских социалистов, как это делают некоторые, за оборону страны на том основании, что, быть может, разгром Бельгии в конечном счете являлся исторической необходимостью, - значит проявлять не марксизм, а цинизм*.
Война показала несовместимость патриотизма с интернациональными интересами, задачами и принципами пролетариата, и если бы национальные государства были вечным и неизменным фактом, можно было бы сомневаться в осуществлении социализма.
Посмотрите, что произошло на этой почве с партией германского пролетариата. Еще накануне войны «Vorwarts» писал революционные истинно марксистские статьи, вскрывая лицемерие лозунга «борьбы с царизмом». Но вот пришло 4-ое августа, и все переменилось.
Что же случилось?
Прим. Раф. Григорьева: Павел Борисович напоминает, что такими словами характеризовал Маркс отношение Прудона к июньскому восстанию. Пока человечество разделено на государственные клетки-отечества - и массы с ними неразрывно срослись множеством нитей - физических, духовных, психологических, - этот факт действует на всех реально. Пока существуют «отечества», пока жизнь и движение пролетариата будут в такой мере, как до сих пор, втиснуты в рамки этих «отечеств», и он не будет вне их чувствовать особой другой, интернациональной почвы, - до тех пор для рабочего класса вопрос о патриотизме и самообороне будет существовать.

loi 9feiuk
Народные и рабочие массы Германии охватило чувство страха за судьбу отечества, угрожаемого «казаками», перешедшее в необычайное одушевление. Это одушевление не фантазия, его констатировали все посторонние наблюдатели.
Здесь, правда, может идти речь об обмане командующими классами Германии народных масс, о злостной спекуляции на ненависти германской рабочей демократии к оплоту европейской реакции - русскому деспотизму. Но возникает вопрос: почему люди дали себя обмануть? Что ослепило их, - и не только людей масс? Что поставило социал-демократическую партию в такое положение, что она сразу пошла на буксире своего правительства? Несомненно, причиной тому - живое чувство, сознание органической связи с тем куском земли, «отечеством», на котором живет и работает немецкий пролетариат.
Все это, конечно, только объяснения, но не оправдывает поведения вождей германской социал-демократии. (За последнее время очень принято объяснение явлений отождествлять с их оправданием.)
Они не должны были дать увлечь себя сказками о борьбе с царизмом. Они по меньшей мере должны были заявить, что так как ответственность лежит на господствующих классах, так как они втянули страну в авантюру, то пусть они и расплачиваются, партия же рабочего класса не решается и не может голосовать за военные кредиты и потому воздерживается. Повторяю, это был minimum той активности, которую социал-демократы должны были проявить.
Для французских социалистов было неизмеримо больше оснований принять участие в национальной обороне: не забудем, что германские войска уже приближались к Парижу. Даже те французские рабочие, которые теоретически относились безразлично к политической борьбе и считали политические формы государства несущественным элементом, - под угрозой германского нашествия остро почувствовали все различие между полуабсолютистской Германией и республиканским режимом своей страны. Поэтому все, не исключая анархистов и синдикалистов, приняли такое горячее участие в национальной обороне: тут было ограждение своей самостоятельности, всех охватило чувство самосохранения, спасения нации, свободы своего дальнейшего развития, своего культурного существования. Если предположения Плеханова о том, что победа Германии закабалила бы Россию, повергла бы ее в рабство и т. п., являются большим вопросом, - то по отношению к Франции все это было вполне реальной угрозой*.
Прим. Раф. Григорьева: По вопросу о желательности победы или поражения той или иной страны Павел Борисович высказался следующим образом:
«В настоящей войне вопрос о победе или поражении не может вызвать такого рода разногласий, как прежде. Прежде войны лежали на пути объективного прогресса, и та или иная сторона в войне являлась его носительницей. Теперь же все великие державы находятся в таком положении, что полное поражение одной из них явля-

102
Французские социалисты не могли не принять самого активного участия в защите страны. Их позицию очень образно охарактеризовал в одном интервью Жюль Гед, сравнивший положение французских рабочих во время войны с положением жильцов охваченного пожаром дома: хотя в бельэтаже и живут буржуа, но тут некогда разбирать: надо спасать весь дом, в котором живут и рабочие.
Что касается вопроса об участии французских социалистов в правительстве, то с формальной стороны здесь никакого нарушения принципов не имеется: резолюция интернационального конгресса, как известно, признает в исключительно важных случаях и для определенной конкретной задачи участие социалистов в правительстве.
Единственный - смущающий меня пункт - это вхождение Геда и Самба в правительство без определенных условий. При вступлении в кабинет они должны были между прочим заявить, что делают это, находясь в трагическом положении, для спасения Франции, приведенной к такой опасности политикой реванша господствующих классов, бросивших страну в объятия русского деспотизма и сделавших Францию орудием подавления русской свободы.
Но имея дело с таким принципиальным и испытанным марксистом, как Гед, приходится быть сугубо осторожным с обвинениями в «оппортунизме»: очевидно, были серьезные основания, нам пока еще не известные или неясные, побудившие Геда сделать то и в той форме, как он это сделал.
Голос. 1914.22 и 23 декабря. №86 и 87.
Подпись: Раф. Григорьев
Мартов Ю. О.
МИФОЛОГИЯ «ПОСЛЕДНЕЙ» ВОЙНЫ
В России, во Франции и в Англии народные массы пошли на войну с одной и той же смутной верой в то, что данная война будет «последней войной».
ется большим несчастьем для всего человечества. Всякий такой разгром являлся бы угрозой для дальнейшего мира, источником новых вооружений и препятствием для экономического развития, для интернационального пролетарского движения. Нужно различать поражение и поражение. Поражения, испытанные Россией в Крымской и Японской войне, явились для страны лишь могучими толчками к дальнейшему росту. Павел Борисович не представляет себе такого положения, чтобы Россия могла выйти из современной войны разбитой, порабощенной страной, как это думает Плеханов. Желать решительной победы России нет никаких оснований, напротив: такая победа явилась бы новым источником силы для русского царизма. Поражение же ее, не могущее затронуть органического развития страны, помогло бы ликвидировать старый режим».

103 feb
Можно смело утверждать: мысль о том, что эта война будет последней, ведущей к разоружению и торжеству права в международных отношениях, позволила массам переварить разразившуюся в Европе катастрофу
Правящие классы очень умело воспользовались этой иллюзией народных масс. Вернее сказать, они, со свойственным им классовым инстинктом, сделали все возможное, чтобы внушить массам эту иллюзию и укрепить ее в них при бескорыстной помощи донкихотов идеологического социализма и буржуазной демократии. Не нашлось в первые дни войны ни одного Шарля Морраса во Франции или Михаила Меньшикова в России, чтобы восстать против крамольных мечтаний Эрве или Жуо, Уэллса или Кропоткина.
Английские империалисты не хуже французских колониальных гешефтмахеров повторяли тирады об «уничтожении милитаризма» как цели настоящей войны. В самой России, к великому соблазну для бурцевообразных малых сих, полковники Скалозубы писали в казенных изданиях об этой священной цели войны.
С блестящей яркостью сказалась на этом примере справедливость той истины, что в настоящей стадии общественного развития правящие классы не могут ворочать судьбами государств иначе, как опираясь на волю демократии, поскольку, конечно, последняя дает себя дурачить при сообщничестве или попустительстве стоящих во главе ее партий.
Когда публицисты «Речи» пишут: нынешняя война есть идейная война, они совершенно правы. Это - война, в которой командующее классы мобилизовали не только тела «подданных», но и дорогие им идеи. Вплоть до идеи мира между народами. Демократические идеи должны служить целям взаимного истребления пролетариев всех стран.
Если социалисты воюющих стран за истекшие два месяца почти ничего не сделали для разоблачения той прозы, которая скрывается за «идеей» нынешней войны, то по мере развития последней ее «идеи» сама начинает понемногу разоблачаться и раскрывать свое действительное содержание.
Трагиюмористический эпизод с Анатолем Франсом ускорил этот процесс выявления пресловутой идеи во Франции.
Вы помните, как великий французский писатель, отдав должное патриотизму, робко заикнулся о «дружбе», которую победоносные союзники подарят побежденной и освобожденной от милитаризма Германии.
Эта дружба победителя не была ли точным выражением идеи «последней войны», войны, уничтожающей «вооруженный мир»?
И однако этот простой перевод с языка туманных формул на язык житейской прозы произвел впечатление скандала!
Нутро буржуазии заговорило. И заговорило столь решительно, что Анатоль Франс прозрел.
С чуткостью, необычной для преклонного возраста, он понял, что его идеи «дружбы» после бойни устарели на два месяца, и поспешил исправить свои отставшее часы.

В новом письме великий французский писатель заявил о своем желании стать маленьким французским «пьюпью» (солдатом).
Несколько паническое отступление знаменитого писателя, не прикрытое ни одной попыткой контратаки со стороны «гуманистов», социалистов и синдикалистов, показало деловым людям реакции, что они могут перейти в наступление.
Как! Война ведется только против кайзера? - говорят они ежедневно. - Неправда! Это - война против германской нации!
Как! Хотят ограничить нашу ненависть пределами прусского юнкерства? Пустое! Это - война рас, предполагающая непримиримую - расовую - вражду! И т. д. и т. д.
Даровитый реакционный публицист Юниус в «Echo de Paris» пишет: «La derniere guerre» - нелепая фраза - так г. Юниус характеризует нынче ставшую шаблонной формулу: «эта война будет последней». И он совершенно прав, называя ее нелепой. Он только не упоминает о том, что его присные сознательно и с заранее обдуманным намерением культивировали в течение недель эту «нелепую фразу», одну из тех фраз, которыми, по выражению Генриха Гейне, «баюкают великого дурня - народ».
«Грандиозность катастрофы, - совершенно справедливо пишет Юниус, - и ее мировой характер позволяют предвидеть в час заключения мира лишь такую ликвидацию, которая будет чревата осложнениями».
Именно!
Миф о непорочном зачатии международного мира богиней вечной войны начинает, очевидно, стеснять самих мифотворцев, по мере того, как час ликвидации приближается и коммерческие, и империалистские аппетиты правящих классов начинают пробуждаться.
«Всякая война есть афера», - как говорил тот же Анатоль Франс в те недалекие времена, когда он звание великого писателя еще предпочитал званию маленького солдата. Свой афоризм он применял тогда даже к войне восставших ангелов против небесного повелителя, несмотря на всю ее «идейность».
Всякая война есть капиталистическая афера, и лишь в одном случае война может привести к прекращению войн, если она приведет к прекращению «афер», к прекращению капитализма.
Не говоря уже о том, что нынешняя война, ведущаяся реакционными и консервативными правительствами, не разрешит ряда тех национальных вопросов, которые требуют сохранения «желанного» мира, не говоря уже о том, что торжество завоевательных аппетитов должно будет создать новые очаги стремления к революции - самое перемещение политического и экономического центра в капиталистическом мире сулит человечеству после войны будущее, чреватое осложнениями».
Антагонизм между Англией и Россией на Ближнем и Дальнем Востоке; бешеная борьба между европейским Западом и Соединенными Штатами из-за гегемонии на мировом рынке, соперничество между Италией и Францией изза первенства на Средиземном море; «желтая опасность» со стороны Японии, впервые допущенной к участию в кровавом концерте великих держав; еще не¬

105_Э&*
ясные, но несомненные пертурбации в недрах мусульманского мира, которые несет с собою нынешняя война, - новые международные проблемы, которые во весь рост встанут перед обессиленным, истрепленным, духовно выпотрошенным и на столетие поглупевшим человечеством на второй день после заключения мира!
Это - в случае (наиболее вероятной) победы союзников! Нечего и прибавлять, что победа германо-австрийского союза сулит человечеству не более утешительные результаты.
Совершенно неосновательно Карл Каутский рисует (очевидно, на случай германской победы*) возможные перспективы частичного разоружения и разряжения международной атмосферы.
Если победитель не чересчур унизит побежденного и в то же время навяжет ему разоружение, то, лишенный импульса к соревнованию на почве вооружений, он сам, занявшись восстановлением разрушенных производительных сил, проявит готовность остановить темп развития милитаризма.
В этой умеренной и аккуратной идиллии отсутствует только картина заводов Круппа, перековывающих мечи на орала, и германских «трансатлантиков», которые английскими и североамериканскими пилотами вводятся в заморские гавани для мирного импортирования германских товаров.
Маленькая утопия частичного разоружения после этой войны проникнута столь же великим утопизмом, как и поэма «последней войны» и вырастающих из нее «соединенных штатов Европы». Иллюзии гибнут, факты остаются.
Увядают цветы наскоро скомпонованной мифологии. Во всей жестокой грубости встает факт доведенных до крайнего, до последнего обострения внутренних противоречий капиталистической цивилизации, из которых нет иного выхода, как эра непрерывных мировых войн или прекращение господства «аферы» в жизни человечества. И только марксизм, но марксизм подлинный, освобожденный от исторической ограниченности, в свое время необходимых и прогрессивных, но ныне переживших себя шаблонов повседневной политики и к ней приспособившейся идеологии, марксизм вечно живой, беспощадно враждебный всякой социальной мифологии, в классовой борьбе почерпающий свою идейную мощь и классовую борьбу одухотворяющий великими целями, даст всемирной демократии ответ на вопрос, поставленный кровавыми событиями.
Задача завоевания политической власти властно встанет на очередь дня в час «ликвидации» нынешней войны. И в свете этой ослепительно яркой задачи расплывутся смутные очертания и созданных народным воображением мифов и высиженных кабинетным путем маленьких утопий.
Голос. 1914.8 октября. № 22.
Подпись: Л. М.
В этом пункте я, по-видимому, ошибался: судя по последующим выступлениям К. Каутского, он свои надежды связывал не с победой Германии, а с неуспехом ее завоевательных замыслов или с исходом «вничью».

106
Алексинский Г. А.
В ДНИ войны.
ЛИТЕРАТУРНЫЕ ЭТЮДЫ
1
Коршуны
Я видел стаю коршунов. Они летели с востока на запад, так быстро, быстро и высоко над землей. Полет их был легок и скор: они были голодны и спешили на поле битвы.
Сегодня я видел вновь стаю коршунов. Они летели с запада на восток, так медленно и низко. Их полет был тяжел, ибо они были сыты, а желудки их наполнены пищей. Вдоволь наелись они свежего мяса. Мяса людей, ибо люди теперь - пища для коршунов... Только пища для коршунов.
2
Красное и Черное
Красное и Черное...
Черное вслед за Красным...
Красный огонь от выстрелов ружей и пушек.
Красный огонь от взрыва снарядов среди клубов черного дыма.
Багрово-красное зарево пожарищ - деревень и городов, истребляемых красным пламенем.
И красная кровь людей.
И черные зловонные раны...
Вчера ушел из дому молодой солдат, здоровый и веселый, с красным румянцем на щеках. Сегодня лежит он, бледный и неподвижный, и струйки красной крови текут по его почерневшему лицу.
Кровь на лицах, на одежде, на лезвиях сабель и шпаг, на остриях штыков, на копытах коней, оседланных людьми и давящих людские же тела, на стенах домов, на камнях улиц. Самые воды рек стали красными. С ними смешалась человеческая кровь, сочащаяся из трупов, плывущих в волнах, сочащееся из трупов Черное, плывущих в волнах.
Красное и...
Черное вслед за Красным...
Черный цвет на гробовых покровах. В черный траур облекаются вдовы, матери и дети, осиротелые дети. Черное вслед за красным...
Но говорю вам: настанет день, когда Красное снова придет на смену Черному.
Это будет тогда, когда среди черной тьмы разрушения и смерти ярким всполохом загорится красная заря социализма, и над черными гробами взовьется наше знамя, красное знамя...

Так не было еще, но говорю вам: Так будет!
107_3&и
Голос. 1914. 17 декабря. № 82.
3
Почему мне так жаль его?
Я узнал о смерти старого собора.
Он погиб, разбитый ударами пушечных выстрелов, уничтоженный по приказу тех, кто сам еще ничего не построил. И лежит бессмысленной грудой камней и осколков.
Мне жаль его...
Не потому жаль мне его, что он был храмом Бога, в которого верили мои предки и в которого я уже не могу верить, ибо знаю, что этого Бога нет. И не потому, что под его туманными сводами я слышал еще эхо стонов, а на вековых плитах его я видел еще слезы тех, кто в наивности своей приходил в него искать себе утешение, как будто в плаче есть утешение, а не в борьбе?.. В плаче, а не в борьбе?..
И не просто потому мне жаль его, что был древен и красив. Хотя он в самом деле был древен и красив. Нет, мне жаль его потому, что ведь тысячи людей работали, воздвигая его в течение долгих лет.
Это были совсем безвестные люди, простые люди, которым так трудно жить на свете: каменщики, плотники, маляры, - имен же их не знает никто из ныне живущих. Но ведь это тоже были рабочие, это были мои старшие братья.
Это ведь их усилиями, их трудом и их потом был воздвигнут старый собор.
Это их измозоленные руки из кучи камней построили высокие своды, перебросили прекрасные арки от стены до стены, легкими стрелами устремили к небу вышки колоколен.
Силы свои, здоровье свое, уменье свое и любовь свою вложили они, эти безвестные рабочие, в красоту старого собора. Его красота - дело их рук, и оттого так велика она.
Вот почему мне так жаль его.
Как же смели люди, сами никогда ничего не создавшие, повелеть разрушить то, что строили другие?
Голос. 1914.20 декабря. № 85.

<u^g_108
Зелинский Ф. Ф.
ВОЙНА С ИСКУССТВОМ
В древнегреческой басне рассказывается, как богиня Афродита, в силу одной из своих божественных прихотей, превратила полудомашнего зверька, ласку, по ее просьбе в девушку Метаморфоза вышла полная, девушка стала красавицей из красавиц, что и неудивительно, раз за дело взялась сама Афродита. Нашли ей жениха, с блеском отпраздновали свадьбу; на беду в ту самую минуту, когда она вступала в терем своего молодого мужа, из щелки выбежала мышь. При этом виде старинная натура внезапно проснулась в невесте: забыв о своем брачном наряде, она погналась за мышью. Разгневалась Афродита и превратила ее обратно в ласку. Мораль этой басни ясна: очеловечивай, окультуривай себя, сколько хочешь, но если ты рожден четвероногим существом, то неизбежно наступит минута, когда твоя первоначальная природа даст знать о себе, налет культурности и человечности исчезнет, и ты вновь станешь тем, чем родился.
Такова наша присказка; сама сказка, увы, отличается от нее именно тем, что она не сказка, а горькая действительность.
Я не буду подробно пересказывать этой печальной повести о разрушении стольких сокровищ мирового искусства нашими западными соседями и нынешними врагами - повести, которую мы все знаем, которая у всех нас вызвала живейшее чувство возмущения, приправленного у иных - злорадством, у иных - душевной болью. Не о самом вандализме хотел я говорить, а о том, как этот вандализм оправдывается, - оправдывается теми, в которых мы вправе были бы искать единомышленников в его осуждении.
Еще тогда, когда чаша преступлений наших врагов была не так тяжела, как теперь, - еще тогда один известный французский писатель обратился к корифею немецкой литературы, к Гергарду Гауптману, с горячим протестом против разрушения общечеловеческой сокровищницы искусства в Бельгии и Франции. Ответить на этот протест можно было двояко. Либо - присоединиться к нему, сказать: «да, я возмущен происшедшим осквернением немецкого знамени, и именно потому, что я немец, я им возмущен гораздо более, чем вы».
Я думаю, что именно этот ответ был бы истинно патриотическим: ведь честь Германии гораздо более связана с именем автора «Потонувшего колокола», которое мы все знали и любили, чем с именами тех никому не известных генералов, которые направляли жерла своих пушек на стены Лувенского университета и на башни Реймсского собора. Но, с другой стороны, для такого акта требовался героизм, - а быть героем никто не обязан. Ну что же, тогда вторая возможность: смолчать; все поняли бы значение этого вынужденного молчания, и честь Гауптмана, а с ним и лучшей части Германии осталась бы незапятнанной.
Но нет, Гауптман избрал третий путь. Поступок своих соотечественников он целиком взял на себя: из Лувена, изволите ли видеть, стреляли в германских солдат, его разрушение было справедливым возмездием.

109_3&u
Гауптман - поклонник Рубенса, но если, говорит он, разрушением картины Рубенса я могу спасти жизнь хоть одному немецкому солдату, то я ее разрушу Итак, война с искусством оправдана.
В этом ответе два положения: одно касается самого факта, другое - вывода из него. Первое не представляет почвы для плодотворного спора.
Вы утверждаете, что из Лувенского университета стреляли в немецких солдат; откуда вы это знаете? Разве вы там были?
- Нет, но я верю нашим официальным сообщениям.
- Ну а мы верим нашим официальным сообщениям, которые противоположны вашим.
Очевидно, тут ни до чего не доспоришься; остается разойтись.
Чтобы сделать спор плодотворным, примем фактическую постановку дела, какой ее себе представляет Гауптман; приняв ее, рассмотрим его вывод: «если разрушением картины Рубенса я смогу спасти жизнь хоть одному немецкому солдату, то я ее разрушу». Но сначала внесем в него одну поправку.
Конечно, о спасении жизни сказано ради эффекта: Гауптман играет на струнке сострадания в нашей душе, в которой все-таки живет сознание самодовлеющей ценности человеческой жизни. О ней как-то странно говорить в такое время, когда ради взятия или сохранения какого-нибудь дома паромщика приносятся в жертву сотни этих человеческих жизней. Нет, в этой войне ценность человеческой жизни без остатка растворилась в превышающей ценности того, чему ее приносят в жертву, - ... стратегического преимущества.
Именно только преимущества.
А мы ведь знаем, много таких преимуществ требуется для победы, и много таких побед для благоприятного исхода войны.
Не будем же обманывать себя: ставя сокровище искусства ниже человеческой жизни, Гауптман и подавно поставил его ниже самого ничтожного стратегического преимущества. И вот тут-то, думается поистине, ласка показала свою истинную натуру.
В самом деле, г. Гауптман, скажите нам вот что. Ведь предмет нашего благоговения и нашей тоски, константинопольская св. София, находится пока в турецких, т. е. в ваших руках; что же, можем мы за нее быть спокойны?
Можем мы быть уверены, что вы ее не разрушите?
- Нет, говорит: если ее разрушение посулит мне малейшее стратегическое преимущество, то я ее разрушу.
- Так! А вас не смущает неизбежная помета в будущем Бедекере по поводу площади, ныне называемой «Ая-Софья - мейдан»:
«Здесь некогда стояла св. София; выстроена императором Юстинианом в 532 г.; пощажена султаном Магометом Завоевателем при взятии Константинополя в 1453 г.; разрушена немецким генералом фон Сандерсом при вступлении русских войск в 1915 г.»
- Эта помета вас не смущает?
- Нет? Это было бы излишней сентиментальностью?

jj£&В 110
Что же, пусть так; все-таки мы кое до чего договорились. А именно вот до чего: сплошь и рядом мы видим, как человек, наживший состояние торговыми или банкирскими оборотами, заводит себе культурную обстановку, украшает свои залы картинами великих мастеров. Признаем ли мы его истинно культурным человеком?
Чтобы ответить на этот вопрос, - поставим его в необходимость выбора. Допустим, что его дом стал добычей пламени, и посмотрим, что он бросится спасать: своих ли Веласкесов и Грезов, или же денежный шкаф?
Помилуйте, скажет он, картина стоит какую-нибудь сотню тысяч, а там у меня горят миллионы!
И он будет прав со своей точки зрения, т. е. с точки зрения врожденной натуры этой плохо очеловеченной ласки. Но для нас будет ясно, что для него Веласкесы и Грезы были приемными детьми, родными же были - фонды, акции и облигации.
И я боюсь, что нечто подобное придется сказать и о наших западных соседях. Если они способны пожертвовать драгоценным сокровищем искусства ради малейшего стратегического преимущества, то не объясняется ли это тем, что для них родной сын - это милитаризм, а художественная культура - только приемная дочь?
Они приняли ее, правда, много веков назад, от бельгийцев, французов, итальянцев; и уже раз, в эпоху Лютера и так называемого Bildersturm’a, эта приемная дочь, в силу религиозно-исторического недоразумения, была с ожесточением и позором изгнана, - ее возвращение состоялось не далее как 1 у2 века назад, в эпоху Винкельмана и Гете. Ну а милитаризм - это действительно родной сын, взлелеянный своими родителями уже с первого их вступления на арену истории.
Проверим сказанное. От бельгийцев, французов и итальянцев, сказал я, получила Германия свою художественную культуру - это значит вообще из Италии, ее матери на всем Западе. Италия же получила ее, в свою очередь, от античной Греции. Вот для нее действительно художественная культура была родной дочерью; что же, подтвердит ли она приговор Г. Гауптмана?
Мне вспоминается типический случай из истории греческих войн, - тем более типический, что его героем был один из главных представителей греческого милитаризма - Деметрий, по прозвищу Полиоркет, т. е. «Градоосаждатель». Это прозвище он получил недаром: он первый завел корпус военных инженеров, деятельность которых свела на нет вековое преимущество осаждаемых перед осаждающими.
Они ему соорудили так называемые катапульты и баллисты - настоящую тяжелую артиллерию для тех времен; они изобрели так называемые, фаларики, т. е. огненные стрелы, посредством которых можно было на далеком расстоянии бросать огонь в неприятельские здания, - своего рода бомбы, значит; они ему понастроили так называемых подвижных башен, посредством которых можно было сверху осыпать снарядами неприятельские города - так же, как ныне с цеппелинов.

note*
Рассчитывая на эти свои силы, он однажды (в 304 г.) осадил Родос, тогда один из могущественнейших морских городов греческого мира. Его полководческий гений быстро указал ему слабую сторону вражеской позиции - ту часть Родоса, которая, будучи им взята, отдала бы в его руки ключ к обладанию всем городом. И ее взятие представлялось вполне возможным; одно только смущало Деметрия: если направить фаларики на эту часть города, то от произведенного ими пожара сгорит «Иалис», прославленная символическая картина Протогена, пользовавшаяся в античном мире таким же уважением, каким в нашем - Сикстинская Мадонна. Ему представилась неизбежная помета в будущих описаниях города Родоса: «Здесь некогда висел Иалис Протогена, сожженный Деметрием» - и этой перспективы его греческая душа вынести не могла. Он пожертвовал стратегическим преимуществом: Иалис был пощажен. А о нем самом установилось слово: «Деметрий воюет с родосцами, но не с искусством».
Всякая оценка бывает сравнительной; всякий оценщик своей оценкой косвенно характеризует самого себя, подсказывая нам решающий вопрос: «родная дщерь или приемная»? И после оценки Г. Гауптмана не может быть сомнения в том, чем является художественная культура для его народа.
А для нас, спросят, и для наших союзников? - Мы не можем заглядывать вперед. Пока война велась только на наших территориях; но мы ждем поворота с каждым днем. Скоро ослабнет германская плотина на франко-бельгийской границе - и союзные войска могучей волной зальют прирейнскую область, и перед ними предстанут величавые контуры Кельнского собора. Скоро будет сломлено сопротивление наших врагов на восточно-прусском фронте - и наши войска увидят Мариенбургский замок, некогда грозу угнетаемой им страны, ныне один из прекраснейших памятников готического искусства. А Краков? - до него лишь временно доходили наши передовые отряды...
Повторяю: для нас испытание еще только впереди. И дай Бог, чтобы мы выдержали его с честью; дай Бог, чтобы художественная культура оказалась нам не приемышем, а родной дочерью; дай Бог, чтобы и про нас потомки могли сказать: французы, англичане, русские воевали с немцами, но не с искусством.
Вопросы мировой войны. Пг., 1915. С. 193-198.

1915 	год
Потресов А. Н.
НА РУБЕЖЕ ДВУХ ЭПОХ
В настоящее время еще трудно подсчитать все возможные последствия европейской катастрофы. Одни уже отчетливо наметились, но другие скрыты в тумане грядущего. Ясно только одно: одним из крупнейших последствий катастрофы окажется, вне всякого сомнения, ее действие на демократию, на современную демократию, которая ставит себе мировые задачи.
Мировые задачи современная демократия ставит себе с тех пор, как живет на политической сцене. С сороковых и шестидесятых годов прошедшего столетия она их ставит по примеру старой демократии конца 18-го и начала 19-го века, тоже - по-своему - задававшейся общеевропейскими целями, и эту свою международность оказавшейся вынужденной передать не своим по социальной принадлежности законным преемникам - позднейшей демократической буржуазии, а именно демократии нового типа, зачатой в бурях февральских и мартовских дней.
С последними могиканами и, пожалуй, эпигонами этой старой европейской демократии Россия знакома по Герцену. Большой художник дал нам ряд их портретов, нарисованных широкими мазками, немного иронически, но все же часто любовно. Мадзини, Ледрю-Роллен, поляки, венгерцы... В их лице угасла волна, имевшая своим отправным толчком размах Великой французской революции. Но только то, что играючи легко давалось стихии первоначального подъема, к эпохе упадка успело превратиться в потуги фантастов, в бессильные планы «европейских» и иных «комитетов».
Международность декларации прав человека, французских освободительных идей являлась реальной силой, которая была засвидетельствована коалиционной борьбой тогдашних европейских монархий. На полях битв она получила свой кровавый диплом, и когда наполеоновская эпопея завершила, наконец, свой путь через Европу, - и свое самое торжественное признание устами врагов, неписанному международному союзу освободительных идей был противопоставлен по всей форме заключенный договор на Венском конгрессе - «священный союз» охранителей.
Такой или отдаленно подобной реальной силы уже не было у международное™ либеральной и радикальной демократии половины 19-го века.

из
Да и тощей к тому же, опустошенной по содержанию, стала эта международность. По мере того как на горизонте вырисовывался в международном масштабе социальный вопрос - тускнели принципы 89-го года в своей общезначимости, республиканизм терял прежнее обаяние универсальной идеи и вся общественно-политическая идеология что дальше, то больше национализировалась.
И любопытно: именно вопрос национального объединения (как в Италии и Германии) и национального освобождения более мелких народностей был последним вопросом, сохранившимся еще некоторое время в виде отголоска из того периода буржуазного развития, когда у буржуазии имелись задачи и цели, не умещавшиеся на прокрустовом ложе национально-государственного индивидуализма. Но как раз эти годы распада старозаветной международное™ - с конца 40-х и до начала 70-х годов 19-го века - были временем, когда закладывалась международность демократии нового типа, когда эта демократия подхватила упадавшее знамя всечеловечности из рук политически регрессирующего общества и, подхватив его, крепко держала в руках все последние полвека. Оно было ее вернейшим залогом грядущего, наглядным подтверждением морально-политического превосходства ее над всеми противниками.
И вот этому-то гордому самосознанию нанесен удар катастрофой 1914 года. Там, где прежде была непоколебимость гранита, зияет трещина и в трещину вползает сомнение, вопрошающее: где истина? У столетней ли традиции или у национального индивидуализма? Одна ли правда для всех или правда сменяется вместе с государственным организмом народа и у каждого народа своя домашняя правда, как когда-то у каждого очага был свой домашний богпокровитель?
Развитием событий вопрос поставлен перед демократией во всей его обнаженности и во всем значении для дальнейших судеб ее идеологии.
Это хорошо понимают представители буржуазной общественно-политической мысли, особенно те, которые сами проделали путь от вселенского идеала к национальной домашности. Неудивительно поэтому, что г. П. Струве спешит зарегистрировать, что и современная демократия многих европейских государств, и германская в первую очередь как бы утверждается в данный момент на той же стезе и упраздняет свою международность.
«Их (т. е. германских демократов) положение трудно тем, что они должны на кровавом деле оправдывать тот буржуазный националистический лозунг, с которым они на словах так яростно боролись: right or wrong, my country - хорошо ли, скверно ли поступает моя страна, я ее защищаю. Им, столько раз выступавшим против справедливых и законных применений национального принципа как якобы буржуазных, приходится теперь своей кровью и бесчисленными жертвами своих семей, во имя национального принципа отстаивать скверное дело, начатое их правительством. Из такого положения не может быть хорошего выхода».

114
Так, бывший марксист, бывший демократ, а сейчас уже бывший либерал* изливает на столбцах «Биржев. Ведом.» (см. № от 9-го сентября 1914 г.) свою радость: радость грешника, что добродетель подмочена и самая незапятнанная репутация оказалась с изъяном...
Но что положение демократии действительно трагично, что ее международность подверглась испытанию, какого не приходилось еще переживать ей когда-либо, об этом свидетельствует еще в большей степени, чем ликование врагов, растерянность перед тем, что случилось, лучших представителей этой демократии, знаменоносцев ее международности.
Если верить тому, что пишет Копенгагенский корреспондент газеты «Киевская Мысль» - а мы не имеем основания не доверять его реферированию, - то Карл Каутский в одном из номеров «Neue Zeit», для нас, к сожалению, недоступных, пришел к выводу, который при всем желании невозможно согласовать с началами международности. Исходя из той мысли, что настоящий международный конфликт получает диаметрально противоположное освещение в оценке Вандервельде, Геда и других, с одной стороны, в оценке германской демократии - с другой, он заключает отсюда, что общий анализ положения приходится отбросить и что существуют в наличности равнозначные силы, заставляющие демократию каждой страны с одинаковым правом защищать свое национальное целое и противоборствовать другим.
Иначе говоря - что международности с момента, когда вспыхнул конфликт, больше не существует и мировая демократия представляет из себя такой же конгломерат тяготеющих в разные стороны сил с противоположными интересами, как и господствующие классы, как и тот старый мир, которому привыкла противополагать себя демократия.
Хуже того: что эти противоположные, противоречивые интересы внутри мировой демократии не находят себе примирения в каком-либо высшем принципе, что высшего принципа нет, устанавляющего общеобязательные нормы для всех без различия членов мировой демократии. Но и на этом нельзя остановиться; если нет высшего объединяющего принципа на период конфликта, то откуда демократии взять этот принцип и для обычного, неконфликтного, мирного времени? Нельзя же создавать двойную бухгалтерию и признавать по пятницам то, что по средам отвергаешь. Принцип не делится, и его можно либо целиком отвергнуть, либо так же целиком принять. А нет принципа, нет и международности, нет и единого мирового движения к единой поставленной цели...
Вывод Каутского закрепляет небытие, в котором в годину конфликта оказалась мировая демократия. Каутский ставит штемпель принципиального
* После слов «бывший либерал» и до слов «изливает на столбцах» цензурой изъято примерно две строки. - Здесь и далее в подстрочнике курсивом даны примечания составителей тома. Они касаются только «белых пятен», оставшихся после изъятий, сделанных военной цензурой.

115
обоснования на практике, вышедшей совсем не из принципа, а из отсутствия, недостаточности принципа, из того, что демократическая мысль и психика благодаря целому ряду причин беспомощно капитулировала перед силой стихии. И потому вывод Каутского был бы, пожалуй, хуже этой практики, если бы только объяснялся как пароксизм психологической потребности защитить во что бы то ни стало в глазах международного общественного мнения поведение того партийного целого, которое так дорого Каутскому
Как бы там ни было, я должен сказать: я не согласен с декларацией Гаазе; я полагаю, что в 1914 году уже немыслимо централизовать внимание германской демократии на восточной опасности, и германская же демократическая литература последних лет это доказала с достаточной убедительностью. Но я все же предпочитаю аргументацию Гаазе защитительной аргументации Каутского. Худо ли, хорошо ли, - по-моему, худо - аргументация Гаазе пытается оправдать демократию не только моментом самозащиты, но и международным положением, определенной оценкой данного сочетания сил. Она на свой манер прислоняется к международности. Она слабо, но к ней апеллирует. Наоборот, аргументация Каутского апеллирует не к международности, а к отсутствию этой международности, и этому отсутствию дает свою санкцию, свое отпущение грехов, - и тем покрывает то состояние современной мировой демократии, которое должно вызывать величайшую тревогу, по поводу которого надо бить в набат и кричать: демократия в опасности!..
В самом деле, Ганнибал у ворот! Мировой конфликт внес в ряды демократии смуту, какой еще не было за всю историю ее сознательного организованного существования. Перед лицом грандиозных событий демократия оказалась не внешне, а внутренне несостоятельной, несостоятельной не потому, что события явились сильнее ее и она не смогла с ними справиться - это было бы еще с полгоря, а потому, что она событиям дала справиться с собою, с своим внутренним миром,*
Дело, очевидно, в чем-то другом, чем в одной германской ошибке, если процесс, так сказать, национализации демократии мог с такой быстротой и так беспрепятственно охватить и демократии других государств,**
Существовали, стало быть, какие-то общие причины, которые выявили это общее следствие. Которые не одних германцев, но и французов, итальянцев, англичан равно поставили перед проблемой конфликта, для разрешения которой в духе старых традиций, у них не оказалось ключа. Ибо надо же прямо сказать: даже и тогда, когда эти демократии поступали так, как надлежит поступать демократиям, они действовали правильно не в силу сознательного выбора, не с полным разумением проблемы во всей ее сложности, а движимые
В конце абзаца, после запятой, цензура изъяла две с половиной строки. В этом случае после запятой изъято около трех строк.

^ 116
той же стихией, которая германской демократии подсказала роковое решение. Они воспользовались тем, что их хорошее в общем решение в известной мере в силу счастливой случайности (я не разбираю сейчас его частностей) совпадает с «национальным» решением и что они могут до поры до времени плыть по течению, в противоположность германцам не совершая заведомой измены своему собственному прошлому/
Как же, спрашивается, могло случиться, что хаос эмпирики воцарился там, где, казалось, была планомерность - хорошо налаженного - в результате многолетнего развития организма или точнее - комплекса организмов, где был огромный накопленный капитал стройных принципов, богатейшая и разнообразнейшая практика. Почему так много из всего этого развеялось как дым при первой же встрече с давно жданным конфликтом? И что развеяно? И что осталось?
Я бы сказал: остались, - остались нетронутыми на высотах теории исконные принципы демократии, как и основные начала ее практики - они переживут катастрофу. Но получило сильнейший удар осуществление этих принципов и этой практики демократии в жизни. Оно стало жертвой катастрофического конца целой большой полосы в истории развития новейшей Европы, ибо эта полоса наложила свою характерную окраску на все проявления ее общественного «я».
Поэтому, чтобы понять то столкновение принципов с жизнью, которое составляет сейчас содержание трагедии, и образчик которого мы только что могли наблюдать на судьбе демократической международности, необходимо предварительно разобраться в специфической окраске, в особенностях этой полосы, сыгравших такую фатальную роль в момент наступления мирового катаклизма.
Полоса, о которой идет речь, это затяжной антракт в четыре с половиною десятка лет, расположившийся между двух периодов неустойчивого равновесия и повышенной активности. К 70-м годам прошедшего столетия закончилась эра международной и внутригосударственной отстройки современного общества. И человеческое море, бурлившее когда-то в конце 18-го - начале 19-го века, вошло постепенно в свои берега; мятущаяся и вечно меняющая свои очертания стихия нашла, наконец, свое более или менее постоянное ложе, свои до поры до времени законченные формы. В противоположность эпохе, когда создавались новые государственные образования, слагались национальности и буржуазия вела тяжбу с господствующими силами феодальноабсолютистского строя, воцарился относительный покой заключенного компромисса, и жизнь застыла на время в унаследованных ею комбинациях.
Впрочем, о застывании жизни можно говорить лишь очень условно. На самом деле, как раз за этот период будто бы застоя внутри каждой данной страны протекали огромные молекулярные процессы, да и международная обстановка  ** Далее цензура сняла пять с половиной строк.

Ш_8&и
исподволь перерождалась, ибо в ней определяющим моментом все явственнее становилась политика колониальных приобретений воинствующего империализма и соответственно этому совершалась перегруппировка держав. Но эти молекулярные процессы, но эта перегруппировка не приводили пока что к результатам, для всех обязательным, не складывались в попытки меняющихся сил подвести этим изменениям итоги. Шла, можно сказать, подготовка, но не было реализации, или была реализация минимальная, частичная, не идущая в сравнение с теми скачкообразными переменами, с теми коренными сдвигами, которыми наполнена история предыдущих десятилетий.
Ни революций, ни войн! Если предыдущая эпоха стояла под знаком периодических потрясений во Франции, откуда как из центра расходились воздействия на всю остальную Европу. Если за то время не только менялись формы правления государств, но и образовывались новые, начиная с маленькой Бельгии и кончая такими крупными формациями, как объединенная Италия, объединенная Германия или дуалистическая монархия Габсбургов, этот подновленный обломок старины, датирующийся с конца 60-х годов прошедшего столетия. - То, обратно, занимающее нас сорокапятилетие представляет картину почти совершенной приостановки этих процессов формирования. И вся средняя Европа, точно завороженная, останавливается на полпути в метаморфозе своих взаимоотношений между народом и властью, на промежуточной станции или на тех промежуточных станциях, на которых каждую из входящих в нее стран застал исторический процесс у порога этого сорокапятилетия.
Правда, кое-где в этих странах - и в особенности в Австрии - демократизировалось избирательное право, но существо, но тип государственного властвования остался все-таки старый; и рейхстаг, и рейхсрат пребывали, как прежде, безвластными; и именно прусский псевдоконституционализм, этот шедевр реакции 50-х годов, сохранившийся во всей своей целости до настоящих дней мирового конфликта, именно его неизменность среди всех превратностей капиталистического развития служит таким же символом только что пройденной нами эпохи, каким тогда являлись для эпохи предшествующей знаменательные даты 89, 30,48 годов.
Глубокому же консерватизму во внутригосударственных отношениях отвечает такой же консерватизм в отношениях междунациональных. Здесь тот же принцип охранения status quo - существующего положения вещей, и во имя этого принципа - мир до последней возможности, несмотря на постоянно растущую волну вооружений. Войны ведутся лишь на окраинах, по преимуществу в колониях, а основное ядро европейской территории не затрагивается и границы государств не «исправляются» усилиями стратегов на полях кровавых сражений. За исключением Балканского полуострова политическая карта Европы начала 70-х годов могла бы с успехом быть использована в настоящем 1914 году.
В чем же дело?
А в том, что буржуазная Европа стала консервативной. Она остановилась в своем домогательстве власти, как и в своей реформирующей деятельности,

118
на тех позициях, на каких застала ее перемена настроения или вернее - перемена фронта, когда движение против остатков феодализма окончательно сменилось - выражаясь языком военного времени - «позиционной борьбой» против идущей на буржуазную Европу новой опасности, когда в различных странах различно, но всюду произошло сближение прежних противников, и власть, поддержанная буржуазией, так сказать, «окопалась» от наступающей на нее демократии.
Демократия, с своей стороны, должна была тоже уйти, при наличном состоянии сил, в кропотливую саперную работу и для ближайшего предвидимого времени не смела рассчитывать на иные успехи, чем на взятие отдельных траншей, чем на тот или другой удачный обход, заставляющий противника податься на шаг, но еще отнюдь не могущий принудить его капитулировать.
Создалось, таким образом, положение особого рода, с ему свойственной логикой, во многих отношениях общей для обоих антагонистов, как ни различны они во всем остальном, общей, ибо вытекающей из некоторых общих условий данной стадии развития. Детализованная отграниченность работы и борьбы, всепроникающая постепеновщина, эти знамения эпохи, возведенные одними в принцип, для других стали привычным фактом их бытия и, как таковой, вошли элементом в их психику, оттенком в их идеологию.
Закреплять за собою позиции везде, где можно, - в парламентах, в муниципалитетах, в промысловых судах, в организациях страхования и иных; зубами держаться за данный, достигнутый уровень жизни, подпирая его грандиозными сооружениями кооперативов и профессиональных союзов, - в этом был свой пафос, своеобразная красота неукротимой, цепкой, почвенной энергии. Это были цветы, взращенные эпохой, несомненные приобретения ее, которыми она могла справедливо гордиться перед своими предшественницами, ибо никогда еще мир не присутствовал при зрелище чего-либо, отдаленно похожего на эти - пусть дробные, но в свом целом великие процессы массовой консолидации.
Однако, chacun a les defauts de ses qualites - справедливо говорит французская пословица: каждый имеет недостатки своих достоинств, и у этой массовой консолидации в данную эпоху ее огромная способность к проникновению во все поры общественности, ее талант планомерно выдержанной и осторожной продвижки вперед имели своей оборотной стороной неприспособленность к моментам нарушения постепенности, - к катастрофическим явлениям всякого рода, во-первых, и во-вторых - исключительную замкнутость в круге национального действия - национальной среды.
Ведь сорок пять лет жизнь учила только одному и не давала материала для другого; ведь сорок пять лет содержание движения непрерывно обогащалось лишь тем, что этому движению могли дать готовые рамки существующих общественных и государственных учреждений, и больше всего тем, что давала та совокупность общественно-политических условий каждой страны, которая выражала ее национально-государственную индивидуальность. И эти же сорок пять лет, т. е. как раз все время, в течение которого бессильные прежде

119
эмбрионы демократических организаций превратились в цветущие жизнеспособные и влиятельные организмы демократий европейских государств, эти же сорок пять лет нисколько не помогли ответить на вопрос, как быть, когда дело пойдет о нарушенных или разрушенных рамках и когда будет фигурировать не одна только «своя» государственность, с которой демократия искони оперировала, а комбинации этих государственностей расположатся, как шахматы, на доске всемирной истории и потребуют от демократии такого же участия в междугосударственном решении, какое она обычно принимала в решениях в масштабе своей государственности.
Но можно ли было бы отсюда заключить, что демократия об этих - в предположении - нарушенных рамках и об этих проблемах междугосударственного значения совсем и не думала. Нет, она думала. Скажем более: она к ним постоянно возвращалась, как в литературе, так и на совещаниях своего международного представительства. Но ее мысль, такая отчетливая в своей конкретности, теряла тотчас же свои обычные свойства, как только пыталась прикасаться к этим двум порядкам явлений. В этом легко убедиться, если сопоставить, как много достигнуто демократией в искусстве работать на основе каждой данной государственности с ее многообразным механизмом законодательствования и управления, с ее внутриполитическими и междуклассовыми отношениями, и наоборот, как бесконечно мало - даже в умении ставить проблемы, предполагающие отсутствие этой основы в силу каких бы то ни было причин. В одном случае несомненный и огромный прогресс по сравнению с предыдущей исходной полосой демократического движения, в другом - не только не прогресс, но я бы сказал - совершенно очевидное попятное развитие.
Марксу и особенно ранее умершему Лассалю - воскресни они в настоящее время - предстали бы целые области ведения, при их жизни им совершенно не известные... «Профессионалисты», «страховики», кооператоры, парламентарии, муниципальные деятели, словом - специалисты всех родов оружия в деле позиционной борьбы, свободно заткнули бы за пояс и Лассаля, и Маркса, каждый в своей специальности: ибо специальность каждого в настоящее время покоится на фундаментальной основе из откристаллизовавшейся многолетней демократической практики - практики масс. Но Маркс и Лассаль, как и вообще демократы их поколения, в свою очередь, могли бы сказать: и вам, господа демократы начала XX века, есть чему поучиться у нас: у нас не было вашей практики, но и у вас нет практики, которая была в высокой степени свойственна нашему времени, без которой - на худой конец - вы, пожалуй, могли обойтись в истекшую историческую полосу, но за отсутствие которой вы и поплатитесь теперь дорогою ценой разгрома вашей международное™...
В самом деле, поколение Маркса было напрактиковано, если можно так выразиться, в расценивании международных конфликтов. Оно жило в эпоху, когда борьбу государств приходилось брать как факт текущей действительности, а не только как угрожающую в будущем опасность, и с этим фактом так же оперировать, как и со всяким другим, прилагая к нему обычную мерку демократии - общие интересы развития.

120
Ни во время Крымской кампании, ни в итальяно-франко-австрийскую войну 59 года, ни в те войны, которые следовали одна за другой в 64, 66 и 70-м годах и по-своему на бисмарковско-гогенцоллерновский лад осуществляли объединение Германии, Марксу и всем его товарищам не приходило в голову, что они, ведя споры об этих событиях, привлекавших тогда всеобщее внимание, и занимая в отношении к ним различные, часто противоположные позиции, делают будто бы что-то неподлежащее, не соответствующее их демократическому званию. Наоборот, со всем свойственным им темпераментом они бросались на преодоление проблемы, как бы сложна она ни была, они ставили диагноз конфликту, они пытались определить, успех какой стороны открывает больше простора желательным с их точки зрения возможностям, и устанавливали, таким образом, известную базу для постройки своей тактики.
Я не буду касаться сейчас всех случаев приложения этой Марксовой методологии; я остановлюсь на одном лишь примере, имеющем для нас в силу некоторых его особенностей специальный интерес, - как, надеюсь, читатель поймет. Это вопрос об итальянской кампании 1859 года, в котором Энгельс и Маркс разошлись в своих взглядах с Лассалем. В своих династических целях, поддерживая итальянскую борьбу за объединение и независимость, Наполеон III объявил войну Австрии.
Из-за спины Наполеона вырисовывалась фигура Горчакова, только что перед тем заключившего секретное соглашение с императором французов. Пруссия и прочая Германия оставались нейтральными, хотя в наличности в этих странах и было большое движение за войну с Наполеоном, а буде нужно - и за войну на два фронта.
Как же, спрашивается, должна была реагировать демократия того времени на этот клубок противоречий? Ведь на одной стороне вместе с восставшей Италией Гарибальди и Кавура находились герой 2-го декабря и с ним заодно наиболее верные хранители заветов «Священного Союза» 1815 года, а на другой - такое воплощение реакции, как тогдашняя монархия Габсбургов. Не проще ли было отойти от греха, сказав «оба хуже»? Однако ни Энгельс, ни Маркс, ни Лассаль не сооблазнились «простотой» такого решения, а принялись за изыскание вопроса, какой исход столкновения может представить наибольшие шансы тому делу, которое дорого всем им.
Конкретно их спор упирался в проблему: вмешаться ли Пруссии в конфликт и тем вызвать вмешательство ее восточного соседа, или оставить Австрию на произвол ее собственной судьбы? Энгельс и Маркс говорили: вмешаться, Лассаль отстаивал противоположное мнение. Нам нет надобности входить сейчас в обсуждение всех деталей этой контраверзы. Ее экономическими элементами были соображения самого различного порядка: и о возможном - в результате столкновения с враждебной коалицией - национальном движении в Германии, которое разовьется через головы ее многочисленных властителей, и о том, какая держава в европейском концерте представляет центральное зло - реакционная придунайская империя или другие выдающиеся представители этого концерта. Нам так же неважно, кто из споривших - в перспекти¬

121_Я&*
ве наступившей теперь для спора истории - оказался более правым - лучший историк демократии, Франц Меринг, полагает, что прав был Лассаль. Но нам важно другое.
Нам важно то, что все три главные спорщика - и к ним на придачу и Меринг, который разбирает их взгляды, расходясь в конкретных оценках, все сходятся в одном - конфликт необходимо использовать. Все согласны, что демократии не безразлично, как будет протекать его развитие, чем оно кончится. Все согласны, что должно быть оказано давление на это развитие со стороны демократического общественного мнения: и все согласны, наконец, что направление и характер этого давления определяются тем, как оценить конфликт его участников; его вероятные последствия - с точки зрения демократии в ее целом. И все понимают, что если одна оценка приводила Маркса и Энгельса к желательности поддержания наметившихся в Германии движений против Бонапарта, то, наоборот, другая заставляла Лассаля формулировать свою тактику депопулизации конфликта, которого демократия не в силах предотвратить...
Все понимают, ибо все они привыкли себя чувствовать в атмосфере международного действия, которое творится, правда, враждебными силами, но силами чрезвычайно разнородными, разнородность которых сознается ими как существенный момент при их собственном - демократическом - продвигании вперед.
И вот это-то все, что Марксу, Лассалю, Энгельсу представлялось таким естественным, без дальнейших пояснений, из всего их общественно-политического мировоззрения, что казалось органически связанным с основными элементами их новаторски-реалистической практики, все это точно проваливается, исчезает из сознания демократии в последующие десятилетия. Исчезает не в результате борьбы, не как замена одной методологии другой, не потому, что кто-либо доказал или пытался доказать ошибочность подхода к вопросу Энгельса, Маркса, Лассаля, а скорее как будто - за отсутствием соответствующих поводов для проявления такого подхода; от неупражнения произошла, так сказать, атрофия соответствующих мышц в идейной мускулатуре демократии.
Индивидуально демократам еще случалось иногда откликаться на немногочисленные международные конфликты позднейших десятилетий, и откликаясь, они отнюдь не старались соблюсти нейтралитата, откровенно подавая свой голос в пользу определенного конфликта: мы видим Либкнехта в 1878 году - во время Русско-турецкой кампании - туркофильствующим; мы знаем о споре девяностых годов в германской демократической литературе, вращавшемся вокруг столкновения Греции с Турцией; нам известно, что и за время Англо-бурской войны, как и за время Японской, симпатии не распределялись равномерно между воюющими сторонами; наконец, мы помним, что и Энгельс - в духе традиций всей своей долгой совместной работы с Марксом, еще в самом конце своей жизни, в начале 90-х годов, успел определенно занять

122
позицию в том предполагавшемся конфликте держав, который казался приблизившимся с заключением франко-русского союза.
Но эти отдельные отклики были поверхностной рябью, мертвой зыбью от прошлого, не нарушавшей общего тона эпохи и не задевавшей собою глубин демократии - демократических масс, а с ними вместе и демократических коллективов как таковых, демократического представительства во всех его видах. В общем и целом демократия не знала этих вопросов, остававшихся в рамках личных высказываний, литературной полемики. Турция воюет с Грецией, Англия с бурами - демократия спокойно от этих известий переходила к очередным делам, предоставляя писателям пописывать, но сама, оставаясь в высокой мере равнодушной, ибо ведь Трансвааль и Греция непосредственно не касаются ее - европейской демократии. Ну а раз не касаются, то можно и не беспокоиться. И она и в самом деле не беспокоилась, если не считать мимоходных резолюций протеста, которые время от времени она принимала на заседаниях своих представительств - среди прочего дела. Ее же собственным делом, делом par excellence, на котором демократия окрепла, расширилась и стала массовой, словом, стала всем тем, что она есть в настоящее время, было дело, в первую очередь определявшееся национальной обстановкой страны, содержанием жизни каждого данного государства - со всей этой жизни свойственной индивидуальностью, со всеми присущими ей экономическими, государственно-правовыми и междуклассовыми особенностями.
Все, чем история десятилетиями обогащала политическую и экономическую деятельность любой европейской - да и всякой другой - демократии, шло отсюда, из этого источника, носило национальную марку. И демократия тем успешнее национализировалась, чем больше затягивался период ее «позиционной борьбы», чем дольше не уходила со сцены та полоса европейской истории, которая, как я уже раньше отметил - была полосой, не знавшей в сердце Европы международных конфликтов, а, стало быть, и не переживавшей волнений, выходящих за пределы национально-государственных территорий, не ощутившей остро интересов общеевропейского или мирового масштаба.
Конечно, идеология движения была мировая; конечно, капиталистическое развитие на свой лад нивелировало, приводило к одному знаменателю страны, заостряя в них основную группировку двух лагерей и выдвигая общую всем демократиям цель. Но этот основополагающий, главный процесс современной цивилизации осложнялся другим - второго порядка для данного периода, однако не менее существенным, чем основной, - процессом национальной индивидуализации движений.
Национальная индивидуализация движений и была тем фактором, который - на общем фоне эпохи - сыграл решающую роль в изменении самого подхода демократии к вопросам о международных конфликтах; это она незаметно устранила из кругозора демократии марксовскую постановку вопроса и на место прежнего идейного размаха осторожно и скупо определила вообще возможные для настоящего времени границы демократической международности.

123_Э&*
Сюда же надо прибавить и еще обстоятельство, заслуживающее нашего внимания: рука об руку с национальной индивидуализацией движения шел также и процесс превращения его из движения передовых кругов демократии, т. е. ее сравнительно незначительного слоя, в движение организованных и организующихся масс, а это означало, иначе говоря, что чем больше демократия становилась массовой, тем больше давала себя чувствовать - особенно в условиях охарактеризованной нами исторической полосы - национальная почвенность в противоположность психологическому и идейному универсализму первого призыва, пионеров 40 и 60-х годов прошедшего столетия. Возможная для этих пионеров степень международности оказалась уже невозможной и неприемлемой для демократии позднейшей формации.
Что это действительно так, легко убедиться из сопоставления самой структуры этих двух демократий: если первоначальная демократия «союза коммунистов» (40-х) и «международной ассоциации» (60-х годов) отправной точкой своей организации брала международность, то демократия, в 1889 году прошедшего века восстановившая свою международную связь, оказалась построенной по принципу территориально-государственному или национальному; международность являлась лишь слабым федеративным привеском к этому основному началу, проникавшему всю жизнь демократии. И характерно: первоначально при этом восстановлении международной связи не создалось даже и постоянного органа этой международности в каких-либо формах; установлены были одни лишь повторные встречи; и только много позже образовалось «бюро» - однако почти исключительно декларативно-информационного характера, без какой-либо реальной власти над своими национальными членами.
Национальные коллективы, и только они, вели подлинное, а не эфемерное существование. И не было коллектива наднационального, с его самостоятельным бытием, не было единой высшей воли, которая воплощала бы в себе как верховный принцип действительную международность, подобную тому, как, правда, весьма несовершенно, в эмбриональном виде - ее все же пыталась воплотить приснопамятная шестидесятница - «Ассоциация» Маркса.
Этот-то - если не de jure, то de facto, - суверенитет национальных коллективов и предопределил весь характер постановки вопросов в международном масштабе. Постановка вопросов - как общее правило - не выходила за пределы национальных единиц, и вся ее международность ограничивалась исключительно нормировкой единообразных способов деятельности национальных демократических коллективов в их воздействии на соответствующие им национально-государственные организации. Можно сказать, за все двадцать пять лет функционирования так называемого второго международного общения речь шла лишь о том, чтобы, договорившись об общих предпосылках, условиться всем, как каждому действовать у себя дома - в его собственном деле, - иначе говоря, как путем международного обмена идей упорядочить, поднять до высшего уровня не международную, а ту же ограниченную национально-государственными рамками деятельность, которая и состав¬

л/йЗВ 124
ляла существо национальной работы каждой данной демократии. И это направление международного общения было в высокой степени плодотворно и целесообразно в пределах этой им себе поставленной задачи. Амстердамские решения 1904 года, установившие, подтверждением решений Дрезденских, международные правила демократической тактики и провозгласившие настоятельную необходимость единства демократии каждой страны, служат наилучшим образчиком достигнутых успехов в этого рода работе.
Но, как я уже сказал, направление международного общения было плодотворно и целесообразно только в указанных пределах. Стоило международному общению попытаться перейти эти пределы, чтобы со всей силой обнаружилась вся недостаточность этого общения, чтобы со всей силой сказалась несостоятельность - для постановки действительно международных задач - этой сети одних национальных ячеек, ибо и совокупность подобных ячеек, и сумма национально-ограниченных сознаний и воль, еще не дает в результате того, что необходимо, как предварительное условие для этих задач, - единого международного сознания и единой соответствующей воли.
Для постановки вопроса о международных конфликтах во всей широте, которая давалась методологией Маркса, именно и недоставало этого необходимого условия. Ограниченность национального, хотя бы и демократического и полного самых благих пожеланий и сознания, стояла на пути к тому, чтобы международное общение второго призыва могло действительно подхватить, конкретизировать - сообразно новым условиям - линию аргументации, намечавшуюся Марксом. Поэтому международное общение и не подхватило, и не продолжило Марксовской линии, а пошло по тому направлению, которое указывалось ему содержанием его прочих работ. Оно и проблему международных конфликтов попыталось приноровить к ограниченности национального сознания; оно и ее захотело решить по способу, им обычно практиковавшемуся, т. е. не как проблему международного действия, а как только международным путем нормированную индивидуальную задачу для национального действия демократии.
И если решение проблемы на этой основе до поры до времени не представлялось обреченным заранее на неудачу, то исключительно потому, что международным общением незаметно для его же собственного сознания одна проблема подменялась другой.
В самом деле, в течение четверти века, с тех пор, как это международное общение конституировалось, проблема международных конфликтов маскировалась и отодвигалась проблемой тех требований, которые всякая демократия - в границах своей территории - должна предъявлять своей власти на предмет преодолевания или, по крайней мере, ослабления современной системы вооруженного мира. И каждый раз при международной встрече в тех или других вариантах, но неизменно проходили длинной чередой эти требования - третейских судов, референдума, народной милиции; позже - в форме так называемого разоружения. Все это было хорошо; все это удобно укладывалось в программу занятий для национально-ограниченных партий. Но если спросить,

125
подвигала сколько-нибудь программа этих требований проблему конфликта как такового, то, без всякого сомнения, ответить придется решительным нет! Так же не подвигала, как не подвигал ее и вопрос, казалось бы, более близкий к проблеме, - о средствах противодействия возникновению конфликта.
Конечно, если бы с решением последнего вопроса конфликты стали действительно неповторяемым достоянием прошлого, то тем самым была бы решена и вся проблема конфликтов. Но ведь с самого начала постановки вопроса об их предупреждении для международного общения было ясно, что дело обстоит много хуже, что - говоря по совести - демократия не знает таких способов предупреждения и что ее обычное орудие проповедь представляет, слов нет, почетное, но в случаях подобного рода не достигает соответствующей цели - без надлежащего к нему дополнения.
Ну а что касается этого дополнения, то о нем толковали еще в Брюсселе в 1891 г. (когда покойный Либкнехт дал на этой почве сражение утопизму Вальяна) и в Цюрихе, в 1893 году (когда Плеханов выступал против предложений голландского деятеля, Домелы Ньювенгайса). После этого на некоторое время разговоры о дополнении затихли, и только в половине 1900-х годов они вновь оживились, ибо, казалось, история принесла подкрепление этой мысли о дополнительных способах. Но и подновленные дебаты не привели к реальному экспериментированию. От реального экспериментирования было далеко. И вероятнее всего, именно потому, что дебаты продолжали вращаться в сферах не конкретной действительности, а только абстракции, жизнь не дала еще в достаточной степени почувствовать, что и этот вопрос приводит к той же самой международности, которая не может быть разрешена исходя из национально-отграниченной основы.
Тем не менее и в этих дебатах прозвучали уже невзначай ноты опасения, что страна с сильно развитой и дееспособной демократией не находится в равных условиях с той, в которой такой демократии нет, что она непременно проигрывает. То есть вставал уже призрак грядущих трудностей, устранение которых возможно в одном только международном масштабе... Как бы там ни было, однако этот вопрос о предупреждении конфликтов при всей своей вынужденной недоговоренности прикрывал собою центральный вопрос о конфликте непредупрежденном, а имеющемся уже налицо, осуществившемся в жизни; прикрывал, пока историческая полоса застойного равновесия в соответствии своему общему характеру помогала сузить внимание на частном моменте и тем самым заставляла позабыть - как не актуальную - сердцевину вопроса.
Но как только эта историческая полоса изжила себя и привела к катастрофе, так вместе с тем катастрофически рухнула и международная форма общения, явившаяся детищем этой полосы, так сразу обнаружилась наличность непримиримого противоречия между проблемой, поставленной мировой катастрофой, и той привычной колеей, по которой до сих пор подвигалось развитие международного общения. Идя по этой колее, международное общение только и сумело прийти, что к одним пожеланиям, провозглашенным в 1907 году

*/£& 126
в Штутгарте и приглашавшим демократию каждой страны после наступления конфликта содействовать всеми мерами его прекращению.
Мировая катастрофа, к сожалению, показала чрезвычайно наглядно, что это наследие застойной полосы не имеет какой бы то ни было ценности, что оно пустопорожне в своем единообразии, что невозможно - не насилуя здравого смысла и непосредственного чувства демократии - прилагать без разбора единую мерку все того же требования о прекращении - и к демократии страны, конфликт провоцировавшей, и к той, которая живет в государстве, на которое напали, которое подвергли разгрому и которому в дальнейшем грозят лишением его состоятельности... Но мировая катастрофа показала и нечто больше, чем принципиальную несостоятельность штутгартской формулы; она показала, что штутгартская формула отброшена не потому, что в ней заключено неудачное выражение принципа международности, а потому, что действительным наследием предыдущей полосы является отнюдь не формула международности, а ^формулированные, но, увы! гораздо более реальные сознание и чувства, продиктованные демократии каждой страны ее национальной отграниченностью. Их-то и выявила, их-то и обнаружила мировая катастрофа, когда ребром поставила перед демократией вопрос: национальный индивидуализм или международность - и заставила демократию подать свой голос без оговорок и без обиняков - в пользу индивидуализма. Ибо только в эпоху застоя были допустимы еще ублюдочные формы и можно было не различать национальное сознание, регулируемое международными правилами и, по существу глубоко несходное с ним, принципиально иное - международное сознание, сочетающееся с национальными особенностями и правами каждой страны.
Мировая катастрофа разорвала шутя эти международные правила, которыми в течение десятилетий украшало себя национальное сознание, и оставила национальное сознание в его чистом, беспримесном виде, в его убийственной или - если угодно - самоубийственной оголенности. Это был крах ублюдочной формы; это был крах международного общения второго созыва; но это совсем не был крах международного принципа - международного сознания. Ведь этого сознания было до сих пор, как мы видим, не избыточно много, а наоборот, недостаточно. И этот недостаток и сыграл фатальную игру с демократией, когда демократия оказалась лицом к лицу с катастрофой... Крах межеумочных форм застойной полосы, приведя к оголенному индивидуализму, привел демократию к старозаветному принципу современных господствующих сил, к войне всех против всех. И тем самым он сказал демократии: если хочешь остаться собой со всей твоей индивидуальностью, с твоими заветными идеями, с твоими самыми дорогими мечтами, если хочешь сохранить свое право на историческое существование, - иди не назад, а вперед. От межумочных форм не к индивидуализму, а к международному сознанию во всей его целостности и во всей его силе.
Вперед! т. е. в известном смысле и назад: назад к Энгельсу, Марксу, Лассалю. К их методу оценки международных конфликтов; к их включению и

127_Э&*
международного действия государств в общий круг демократического использования, в котором находятся в настоящее время все сферы государственной и общественной жизни внутри каждой страны и в котором такого искусства достигла как раз предыдущая полоса современной истории. Нужен синтез метода Маркса и всех приобретений последующих лет. И тогда затруднения, вызываемые конфликтами, непреоборимые для национального сознания и национальной воли, смогут найти свое разрешение, достойное демократии и ее конечных задач; они будут побеждены международным сознанием.
Это, разумеется, длинный и мучительный процесс восхождения, который предстоит демократии. Было бы вредной наивностью думать, что можно какими бы то ни было логическими формулами свести на нет результаты полувекового развития, чтобы существовала панацея, и стоило сказать: «Сезам, отворись!» и отверзлись бы какие-то неведомые хляби и разом поглотили бы национальный индивидуализм предыдущей эпохи. Нет! Мы подобных иллюзий не питаем и больше всего боимся сейчас той истерики, которая грозит отдельным кругам демократии повторением многих ошибок, имеющих почти десятилетнюю давность, истерики, готовой в своем непризнании прошедшей полосы дойти и до отрицания того, что в этой полосе является бессмертной заслугой. Но мы в то же время и оптимисты, и смеем думать - оптимисты не без некоторого основания; оптимисты не в смысле сроков, которых не ведает никто, а в другом - гораздо более существенном смысле. Мы полагаем, что застойная полоса истории действительно кончилась, и мы стоим на пороге к конфликтной эпохе, к эпохе, которая не логикой отдельных писателей, а силою вещей внесет радикальный перелом в то направление демократического развития, которое до настоящего дня в ней господствовало.
Конфликтное время принудит демократию отказаться от национального индивидуализма и так или иначе, более рациональными методами или исключительно горькой ценой многочисленных разочарований и длительных мук, но приведет к международности. За это порукой весь уже сейчас намечающийся облик конфликтного времени, о котором когда-нибудь в другой раз.
А. 	П-в
P.S.
Моя статья была уже в существенных частях своих написана, когда я получил возможность ознакомиться с подлинным содержанием как той статьи Каутского, которую (см. выше) реферировала корреспонденция «Киевской Мысли», так и других его статей на ту же тему, появившихся в последних номерах «Neue Zeit», в особенности же статья «Die Internationalist und der Krieg».
Само собою разумеется, я не имею возможности в рамках постскриптума дать разбор или хотя бы обстоятельную оценку этих статей. Я могу говорить лишь о своем впечатлении.

128
И вот, резюмируя его, я скажу: я, пожалуй, формально готов подтвердить свое замечание о Каутском, которое сделано выше в статье, но я уже не могу ограничиться этим замечанием. Ибо Каутский последних статей воистину рисуется мне каким-то двуликим Янусом. Если одно его лицо, обращенное к тому, что случилось, носит на себе характерные черты адвоката, ведущего процесс и старающегося представить все те обстоятельства дела, которые могли бы послужить оправданию клиента, то другое лицо, обращенное к теории, является лицом судьи, творящим суд, не зная пристрастия. И мне представляется, когда я вдумываюсь в эти статьи, что Каутский-судья плохо ладит с Каутским-адвокатом, что анализ судьи, представляющий замечательнейшее приложение метода Маркса, много выше уже характеризованного по вопросу о международных конфликтах, стоит в вопиющем противоречии с выводами, к которым приходит адвокат.
Анализ вращается в плоскости международности. Вывод упирается в эмпирически не подлежащий сомнению факт национального сознания, национальной заинтересованности. В результате хорошая, но бессильная теория и печальная, но всесильная, практика, и между ними нет смычки, нет какого бы то ни было моста, нет выхода из невыносимого раздвоения.
Мне кажется, впрочем, что Каутский не договаривает, что его статьи заканчиваются сейчас публицистическим многоточием, объяснимым из так называемых независимых обстоятельств всевозможного рода. Мне кажется, - и я даже уверен, - Каутский-судья одержит в конце концов верх над Каутскимадвокатом, и теория одолеет торжествующую практику...
Справедливость требует при этом сказать: даже и тогда, когда Каутский адвокатствует, он не только адвокатствует, он действительно считается с наличностью национальной заинтересованности народных масс и в раздумье останавливается перед невозможностью примирения этой заинтересованности с тем, что могло бы быть правильным с точки зрения интересов международных, с высоты мирового развития. Он подлинно бьется над противоречиями настоящего момента и ощущает его глубоко уходящий в почву трагизм.
Вот почему даже ошибки Каутского, даже звуки, которые исторгли события из его публицистической лиры, заставляют задуматься, подымают вопросы и несут в самих себе собственное противоядие.
А. П.
Наше дело. 1915. № 1. С. 65-82.

129_Э&*
Войтинский В. С.
ВОЮЮЩАЯ РОССИЯ
I. 	Волшебное время
«Разве не волшебное время мы переживаем? Пуришкевич целуется в Одессе с евреями, Милюков крепко жмет руку Маркову 2-му, издатели “Речи” громогласно заявляют о своем патриотизме, “Русское Знамя” сочувственно цитирует “День”».
Такими словами «Голос Москвы» характеризовал настроения, охватившие Россию с начала войны.
Характеристику, данную московской газетой, можно было бы дополнить еще множеством анекдотических черт.
Разве не красивое зрелище - генерал Думбадзе, говорящий в синагоге о своей любви к евреям и... к законности?
А старый эмигрант Бурцев, гроза шпионов и провокаторов, спешно вернувшийся в Россию, чтобы работать над слиянием власти с народом?
А Дубровин, агитирующий за прекращение бойни, за заключение мира?
А московское купечество, добивающееся категорического заверения, что мир будет заключен не раньше полной победы?
А Тан, повествующий публике о том, как ходил он по городу, «сложив губы трубочкой», и как стоял на площади на коленях?
Разве не волшебное время мы переживаем, когда «Новое Время»' воспевает хвалу антимилитаристу Эрве и террористу Борису Савинкову?
Когда Иорданский, до сих пор воевавший лишь с критикой, начинает бряцать оружием и кричит: «Да здравствует победа!»?
Когда анархист Л. Андреев стал правее октябристов и выслушивает от них отповедь за обуявший его дух человеконенавистничества и нетерпимости?
Конечно, волшебное время!
История решит, что было хорошего, что было дурного в переживаемых нами настроениях. История решит, кто прав из числа наших современников - расторопившийся сотрудник «Петербургского Курьера», восклицавший: «Новое открылось нам, непостижимое, таинственно-прекрасное!» или же Максим Горький, когда он пишет: «Противно жить как в помойной яме».
Но одно ясно уже и теперь, одно несомненно: в русской жизни произошел сдвиг огромного, неизмеримого значения.
В чем смысл этого сдвига? Попытаемся разобраться в странных явлениях, наложивших свой отпечаток на внутреннюю жизнь России за последние месяцы.
Мы не первые обращаемся к этому вопросу. Над ним за эти месяцы ломали перья публицисты всех направлений, всех оттенков, начиная хотя бы с «Нового Времени».

130
«Все морально обновилось и стало иным, - умилялась газета “Чего изволите?” на другой день после объявления войны. - Горизонты широко раздвинулись и перед изумленными глазами открылись новые миры чудной, сказочной красоты. Вчерашний забастовщик, взывавший к “товарищам”, нашел своих сограждан, и сегодня уже говорит и чувствует, как истинный гражданин обновленной России. Вместо узкого классового объединения - национальное единство; вместо внутренней вражды - сознание патриотической солидарности...»
Дальше идет парадная словесность: «В огне международного пожара сгорает все мелкое, дряблое... Жертвенное пламя... Живая любовь...»
Конечно, в приведенной цитате газета хватила через край, и не все сказанное ею одинаково вразумительно и понятно - напр., что пишет она о забастовщиках и «товарищах»? Откуда узнало «Новое Время» об их настроениях, когда вся рабочая печать с первого дня войны умолкла и молчит до сих пор?
Но ценно, что газета пытается очертить происшедший в стране сдвиг. И достойно внимания, что отмечаемое нововременским публицистом единение страны, в его же собственном изображении, получило отпечаток сказочности.
Есть в нашей журналистике один юродивый, Сергей Булгаков. Когда-то он был социалистом и чуть-чуть не марксистом, но затем прозрел правду идеализма, отрекся от Маркса и всех ангелов его и решил посвятить остатки дней своих искуплению прегрешений молодости. Ныне во искупление грехов он юродствует во Христе по московским газетам и журналам - пляшет, скачет, кривляется, выкрикивает нечленораздельные пророчества.
Публике это нравится.
Москва всегда любила юродивых, всегда считала, что если человек городит вздор, значит, он большой праведник.
А в годы народных бедствий юродивые особенно входят в моду.
Немудрено же, что Сергей Булгаков ныне с превеликим усердием пишет о войне и старается наложить на всю эпоху отпечаток своей сумеречной мысли.
О чем же он пишет?
А вот о чем:
«В дни грозные и торжественные, когда надвинулось на нас страшное испытание, над родиной совершилось чудо исцеления. Расслабленный, одержимый многими демонами русский исполин вдруг поднялся в державной красе своей...»
Дальше идет все, что полагается в подобных случаях:
«Безмерная, неотъемлемая радость, ниспосланная в слезном и раздирающем горе народном...»
«Светлый лик», «Мужественная благость», «Жертвенное себя отдание»...
«Как невеста в брачном уборе, повторяет родина свои обеты Христу и отрицается темных дел своего прошлого»...
«Велика тайна жертвы»...
«Иди. Избранная»...
«Исцели язвы твои»...

13L.3&U
Но есть в статье Сергея Булгакова нечто свое, булгаковское, чего не сказал бы ни Григорий Распутин, ни другой кто из наших юродивых, что мог сказать лишь профессор, искупающий социалистические увлечения юности.
«...Западничество умерло с шумом, умерло навсегда под ударами тевтонского кулака, вместе с фантомом “международного” социализма и братства социалистических легионов, ныне сражающихся между собой»...
Оставим автора любоваться этой радостной для него картиной. Оставим его хоронить живых, как давно уже похоронил он самого себя.
Не Сергей Булгаков нас интересует.
Не в нем дело.
Но не кажется ли вам странным, читатель, что «Голос Москвы», «Новое Время», «Петербургский Курьер» и «Утро России» сходятся в общей оценке того, что происходит на их глазах.
«Волшебство!» - заявляет орган московского октябризма.
«Сказка!» - подхватывает суворинская газета.
«Чудо! Бесы из исполина повылазили!» - верещит профессор в «Утре России».
Очевидно, все они подошли вплотную к какой-то загадке, к недоступной их пониманию тайне.
И не только они.
Чуть ли не вся наша печать заговорила с начала войны в тоне приведенных цитат.
Откуда этот мистический жаргон?
Откуда это бесовское наваждение?
О волшебстве, о чудесах и о бесах говорят обыкновенно темные люди, не понимающие явлений природы и законов жизни. А в культурном обществе мистическая зараза вспыхивает каждый раз, когда в стране происходит переворот, смысл которого недоступен пониманию современников.
Но мы выросли из сказок. Мы не верим в волшебство и чудеса. Демонами и бесами мы предоставляем заниматься московским прорицателям и допившимся до белой горячки алкоголикам.
Мы подойдем к опутанной мистической болтовней загадке со скальпелем научного исследования, - и тогда смысл совершившегося в России общественного сдвига станет нам понятен.
II. 	В Думе и в Совете
Первыми выразителями настроений воюющей России явились наши законодательные учреждения.
В свое время, пять месяцев тому назад, их выступления привлекли к себе всеобщее внимание, как у нас, в России, так и за границей. Теперь «исторические» речи, произнесенные в день 26-го июля, основательно всеми забыты.

132
Мы напомним читателю эти речи, так как в них много такого, что может пролить свет на нынешние настроения русского общества.
На приеме в Зимнем дворце председатели обеих палат заявили о готовности народа на все жертвы для охранения чести и достоинства России.
Эта нота одинаково громко звучала и в речи И. Я. Голубева, и в речи М. В. Родзянко. Но у каждого из них было свое представление о войне, свое понимание надвигающихся событий.
Председатель Государственного Совета говорил о «тяжелом испытании, которое наступало вследствие объявления России войны двумя соседними монархиями». Этим скорбным настроением проникнута вся краткая, сдержанная речь Голубева во дворце.
По-иному говорил Председатель Думы.
Он начал с выражения «глубокого чувства восторга и гордости». Он говорил о «пробившем грозном часе», об «угрозе благополучию и целости государства», о том, что «пришла пора явить всему миру, как грозен своим врагам русский народ», о том, что «народ не остановится ни перед какими жертвами, пока враг не будет сломлен и достоинство родины не будет ограждено».
Обе речи патриотичны, каждая по-своему. Но нельзя не видеть по ним, что война не одинаково преломлялась в «исторический» день в представлении председателей обеих наших законодательных палат.
Еще резче различие в формулах перехода к очередным делам, принятых в тот же день обеими палатами.
Дума в своей формуле перехода отметила, что правительством «были исчерпаны все средства для сохранения мира, отвечающие достоинству России как великой державы».
Этой формулой Дума принимает войну как естественный вывод из того, что правительство стремилось сохранить за Россией роль великой державы, и это стремление столкнулось с преградой, которая должна быть сломлена во что бы то ни стало.
Иным настроением проникнута формула, принятая Государственным Советом:
«Вероломством и злобою врагов наших Россия вызвана на смертный бой, грозящий потрясти в основе благосостояние европейских народов, остановить на долгое время их мирное развитие и нарушить политическое равновесие во всей вселенной. Но... Россия спокойно и безропотно принимает ниспосланное Всевышним испытание и верит, что жертвы ее за торжество правды и мир всего мира Богу угодны...»
Выражением «упования на милость Господню» и заканчивается формула, принятая Советом.
Мы видим таким образом, что Дума и Совет различными путями приходят к обоснованию готовности на какие угодно жертвы в борьбе с врагом.
Совет принимает войну как ниспосланное свыше испытание.
Дума видит в войне защиту великодержавного достоинства России.
Совет говорит о безропотном спокойствии.

133_Э&и
Председатель Думы говорил о восторге и гордости.
Этот контраст бьет в глаза. Получается такая картина, будто Дума рвется в бой, а Совет «безропотно и спокойно» следует за нею.
Такое различие в настроениях обоих законодательных учреждений в начале войны не удивляет нас. Ведь война затрагивает множество вопросов государственной жизни, множество противоположных интересов. А Дума и Совет очень различны по классовому составу: в Совете безраздельно господствуют феодально-помещичьи элементы, а в Думе представлена довольно сильно и нередко задает тон буржуазия.
Ввиду однородности состава Государственного Совета речи ораторов, выступавших на историческом заседании его, мало отличались одна от другой.
Гораздо любопытнее и разнообразнее были думские речи.
Первым говорил здесь трудовик Керенский. Его прерывали «бурными аплодисментами». Но речь его полностью опубликована не была.
Затем Хаустов прочел декларацию социал-демократической фракции. Его проводили шиканьем.
Потом говорили представители различных народностей, населяющих Россию (прибалтийских немцев, поляков, латышей, эстонцев, литовцев, евреев).
Их речи звучали однообразно и тускло, как будто все ораторы повторяли заданный урок.
...Мы готовы жертвовать жизнью и имуществом...
...Мы должны составить единое...
...Мы докажем, что способны на патриотический порыв...
...Как один человек мы встанем под русские знамена...
Однообразие этих заявлений понятно. Ведь, строго говоря, от имени 6 национальностей говорили представители одной партии - кадетской. Эта партия выдвинула их на трибуну. Здесь появлялись они на несколько минут каждый, раскланивались с публикой - и исчезали.
Только в этом и была их задача.
И Дума, награждая аплодисментами речи этих ораторов, ждала главного, ждала заявления вождей либеральной оппозиции.
Наконец получил слово Милюков. Вот главные мысли из его речи.
«Нам нужно сосредоточить все свои силы на защиту государства от внешнего врага, вознамерившегося оттолкнуть нас с его пути к мировому господству... Мы ведем борьбу за освобождение нашей родины от иноземного нашествия, за освобождение Европы и славянства от германского преобладания».
«...Наш первый долг - сохранить нашу страну единой и неразделенной и удержать за ней то положение в ряду мировых держав, которое оспаривается у нас врагами».
Такими словами определил вождь партии народной свободы свою позицию в вопросах внешней политики.
А внутренняя политика, неразрывно связанная с ней?
Внутренней политике Милюков посвятил лишь одну фразу:

^ 134
«Мы не ставим условий и требований, мы просто кладем на весы борьбы нашу твердую волю одолеть насильников».
Эта мысль проникает в воззвание, выпущенное кадетской партией:
«Отложим внутренние споры!»
Кончая свою речь, Милюков огласил это воззвание. И таким образом здесь, в приснопамятном заседании, положено было начало определенной тактике, которой с тех пор неуклонно следует наш либерализм:
Война не за страх, а за совесть, при отказе от внутренней политики.
Впрочем, в последнем отказе нельзя не видеть военной хитрости со стороны либералов. Спрятав в карман свои лозунги внутреннего обновления страны, они стараются изо всех сил доказать власти свою благонамеренность, стараются задобрить власть и в глубине души лелеют надежду получить за это нужные им уступки.
Бесплодная надежда, никчемность которой достаточно вскрылась за истекшие месяцы! Но в начале войны казалось, что власть колеблется, готова принять протянутую ей либералами руку. И в этой обстановке речь Милюкова произвела впечатление чего-то глубокомысленного и значительного.
Попытался после Милюкова определить свое отношение к сложившемуся положению столп думского черносотенства Марков 2-й.
Но странное дело - оказалось, что ему нечего сказать. И начало своей речи курский депутат посвятил выяснению, что в этом странном деле, строго говоря, нет ничего странного.
«Мы только что с упоением выслушали патриотические голоса народностей, населяющих Россию. Но мы не слыхали только представителя одного народа - русского. В этом нет ничего удивительного, ибо, когда война в России, объяснять свое поведение русскому народу не приходится».
И дальше Марков 2-й сообщил Думе:
«В Курске, когда провожали части армии, то среди провожавших не слышалось ни одного упрека по поводу того, зачем война».
Как похоже это место речи курского депутата на слова советской формулы:
«Спокойно и безропотно...»
Не случайно дворянско-помещичья мысль снова и снова определяет свой патриотизм как покорное приятие совершившегося факта - войны.
Но не такова мысль буржуазная. Недаром Милюков рисует войну как борьбу за великодержавную идею, за определенное место России в ряду народов.
Германцам средней Европы бросил вызов славянской идеей генерал
В. 	Д. Кузьмин-Караваев в Петроградской городской Думе.
«Судьбе угодно возложить на нас, современников, ответственность за будущее страны, за ее целость, за ее мощь и величие», - говорил в Московской думе Н. И. Астров.
А М. Н. Челноков на экстренном собрании московского земства заявил: «Перед Россией встал роковой вопрос о ее чести и достоинстве, о ее месте среди великих держав, о ее государственном престиже».

135_3feu
Во всех этих речах звучат те мотивы, что и в речи Милюкова. И совершенно очевидно, что именно это настроение, а не растерянная покорность Маркова 2-го, нашло выражение в принятой в Думе формуле перехода к очередным делам.
Дворянские круги (устами Совета, его председателя и отдельных членов Думы) заявили, что безропотно принимают войну.
Буржуазия, напротив того, приняла войну с восторгом, как решение задачи о Великой России. И ее настроение возобладало не только в думской формуле перехода, но и в ответной речи Родзянко во дворце.
III. 	Борьба с немецким засильем
Когда началась война, буржуазная печать принялась подсчитывать, как много страдали мы в прошлые годы от немецкого засилья.
Оказалось, что Германия превратила нашу страну в своего рода колонию: вывозила из России хлеб и сырье, ввозила к нам продукты своей промышленности, принимала меры к тому, чтобы помешать нашей промышленности стать на ноги.
Выяснилось, что Россия из года в год переплачивала Германии сотни миллионов рублей. Германия подчинила себе действующие в России страховые общества, захватила в свои руки все отрасли химической промышленности, наложила свою лапу на наше машиностроение, текстильную промышленность, даже на кустарные промыслы.
Буржуазная печать выяснила, что хозяйственное порабощение России немцы совершили при помощи торгового договора, заключенного с нами при крайне невыгодных для нас условиях, десять лет тому назад. Выяснилось при этом попутно, что самое нападение на нас немцы предприняли для того, чтобы не дать нам возможности освободиться от пут этого договора, чтобы не дать России уйти из-под немецкой опеки.
Так вскрывала наша печать экономическую основу нынешней войны.
Это - то самое понимание войны, которое мы отметили в речах Милюкова, Кузьмина-Караваева, Астрова, Челнокова, отчасти и в речи Родзянко и в думской формуле перехода к очередным делам. Но подобное определение основы войны чуждо тому пониманию событий, которое мы нашли у представителей нашей верхней палаты.
Правда, и по дворянским кругам России больно ударяет торговый договор, связывающий нас с Германией. Они заинтересованы в уничтожении таможенных ставок, затрудняющих вывоз нашего хлеба за границу. Они мечтают о захвате черноморских проливов, на которые наложила свою руку Германия.
Но эти экономические противоречия между нашим дворянством и империей Гогенцоллернов ослабляются теми связями, которые существуют между ними. Несмотря на то что война разрубает намеченные противоречия, она больше берет от дворянских кругов, чем дает им. Ибо вся сила дворянских

136
кругов России - в докапиталистическом прошлом, а война должна ускорить движение страны вперед в направлении капиталистического развития.
Это смутно чувствуется дворянством и мешает ему оценивать войну со стороны ее экономических результатов, как делают это бодро и радостно представители буржуазии.
Чем больше писали о войне наши газеты и журналы, тем более выяснялась формула нынешнего русского патриотизма.
Россия не просто защищается, но силой оружия пробивает себе дорогу вперед, завоевывает себе достойное место в ряду великих держав.
Именно это представление о войне и стало источником особого подъема. И старая советская формула («Вероломством и злобою врагов наших Россия вызвана на смертный бой...») стала казаться недостаточно боевой, недостаточно патриотичной.
Если отбросить вопрос о том, кто начал войну, и о том, на чьей территории развертываются военные действия, то можно с полной уверенностью утверждать: воинственно настроенное общественное мнение России смотрит на войну как на шаг в направлении к осуществлению великодержавных задач страны, в ее освобождении от немецкого засилья, и потому не примирилось бы с тем, чтобы война велась в рамках защиты государственной территории, в рамках отпора напавшему на нас неприятелю.
Это потому, что в общественном мнении страны в настоящий исторический момент задают тон стремления нашей буржуазии.
Можно привести множество фактов, свидетельствующих о таком именно классовом источнике настроений воюющей России.
Напомню прежде всего известную телеграмму московских промышленников и купцов, обеспокоенных слухами о возможности скорого заключения мира.
Сопоставьте с этим неприкрыто классовым выступлением полемику между «Русским Знаменем» и либеральными газетами. «Русское Знамя» восхваляло Вильгельма и немецкие порядки и требовало заключения мира при первой возможности. И эту кампанию газета Дубровина вела с такой смелостью и уверенностью, что не могло быть сомнения в том, что за ней стоит определенная достаточно влиятельная «партия». Либеральные газеты обвиняли «Русское Знамя» в недостатке патриотизма; высказывали даже догадку, что газета подкуплена немцами. Дубровинцы, нимало не смущаясь и не оставаясь в долгу, возражали, что они-то никем не подкуплены, а либеральные газетчики продались, дескать, жидам, которым одним только и нужна война.
Эта полемика представляется нам чрезвычайно любопытной. Нельзя объяснять ее исключительно лишь пристрастием наших черносотенцев к прусским порядкам. В основе этой полемики лежит также и нечто иное. Поскольку «Русское Знамя» является органом феодально-дворянских кругов, не желающих ни с кем делить свою власть в стране, оно не может не быть против войны. Война для него внешнее бедствие. Она нужна «жидам», которые, как известно,

137_з&*
являются для дворян-реакционеров олицетворением ненавистного им хозяйственного капиталистического развития.
В самое последнее время в газетах стали попадаться заметки о действующей в Петрограде германофильской партии, агитирующей в пользу ее. Газеты определяли эту «партию» словом «реакционная».
По-видимому, тут идет речь о действиях определенных «сфер», являющихся выразителями феодально-дворянской России.
Для этих «сфер» не может быть речи о «восторге и гордости» по поводу войны. Самое большее, на что они способны, это принять войну «спокойно и безропотно», «без упрека...»
Скорее склонны были бы принять с ликованием и радостью нынешнюю войну те слои нашего поместного дворянства, которые мало-помалу применяют к развитию хозяйственной жизни страны новое и из осколков крепостной России начали превращаться в класс сельскохозяйственной буржуазии.
Из этих слоев вышли по преимуществу наши националисты, так много шумевшие накануне войны о Галиции, о необходимости пересмотра наших отношений с Германией, о том, что наша дипломатия недостаточно твердо отстаивает интересы России на Балканах. Эти слои стоят далеко от «Русского Знамени», их вождями не были никогда ни Дубровин, ни Марков 2-й.
Почему же эти слои не разделяют ликования нашей буржуазной печати? Почему их заинтересованность в исходе войны не нашла своего выражения в выступлении Государственного Совета?
Потому что они имеют все основания бояться войны, несущей с собой неизвестность и перемены.
Тем слоям, о которых мы говорим, слишком хорошо жилось в сложившихся условиях русской государственности, где они были безраздельно хозяевами положения. О лучших условиях они не мечтали. При перемене, при сдвиге в стране выиграть они не могли. А потерять они могут все.
Проливы, свободный хлебный вывоз, захват Галиции и Балкан - все это привлекало их, пока не загорелась война.
Но вспыхнул пожар, и в свете его они увидели, как ничтожно все это по сравнению с тем, чего могут они лишиться в дальнейшем ходе событий.
Вот почему в настоящее время их отношение к войне отличается такой сдержанностью. И чем неудержимее рвется вперед на бой с врагом буржуазия, видящая впереди расцвет своего могущества, тем сдержаннее становится в настоящее время дворянство...
Вот почему реакционно-дворянские элементы стушевались во время войны.
О союзниках совсем ничего не слышно. И самое слово «союзник» как-то изменило свой смысл; и раньше с этим словом связывалось представление о субсидии, о резине, о доносе: теперь с ним связалось представление об Англии, Франции и Бельгии.
Националисты тоже не претендуют в настоящий момент на руководящую роль. Они довольны водворением истинно русской политики в Галиции, до¬

xj^B 138
вольны тем, что наша либеральная печать усвоила их жаргон барабанного патриотизма, - и большего не добиваются.
Им приходится мириться с тем, что сама идея национализма в России из реакционно-дворянской стала буржуазной. Им приходится мириться, что все передовые посты общественной самодеятельности, вызванной нуждами войны, заняты представителями буржуазии. Приходится мириться им и с тем, что события далеко-далеко переросли их мечты и что государственный корабль, подхваченный высокой волной, несется по воле исторических сил в неведомую даль, а они, до сих пор бывшие истинными хозяевами на корабле, не могут ни остановить, ни умерить его бег, ни направить его к тихой пристани.
Националисты оказались как бы в стороне от основной дороги истории.
На этой дороге гордо шествует вперед наша буржуазия. И недаром ее деятели шумят и воюют на всем протяжении России в тылу армии.
Они шумят о своем патриотизме.
Они воюют с немецким засильем.
Промышленники получили в свое распоряжение все немецкие и австрийские патенты, за пользование которыми они до сих пор платили деньги иностранцам. Купцы освободились от уплаты по своим налоговым обязательствам в Германию и в Австрию. А главное, и промышленники, и купцы освободились от конкуренции со стороны немецкого капитала.
Это смягчает для наших капиталистов бедствия кризиса, дает им возможность без большого труда перелагать убытки на плечи потребителей.
А в перспективе, после войны, высокие таможенные ставки, расцвет протекционизма и миллионные барыши, ради которых можно не останавливаться перед жертвами.
Так борется наша буржуазия с немецким засильем в стране. И в этой борьбе почерпает она и восторг, и гордость.
Но где, в какой области могут бороться с немецким засильем наши дворянские помещичьи круги? Немцы были их конкурентами на внешнем хлебном рынке. А этот рынок закрыт со дня объявления войны. Остается наш внутренний рынок.
Что могут здесь сделать помещики-дворяне?
Бороться с немцами путем бойкота их товаров?
Можно, пожалуй... Это и делается кое-где.
Но ведь это не самостоятельная борьба.
Помещик от этой борьбы ничего не выигрывает. Он оказывает лишь помощь фабриканту, страдавшему от немецкой конкуренции.
Мало лестного помещику идти в патриотической борьбе с немецким засильем на пристяжке, когда в корне бежит, гордо потряхивая головой, представитель буржуазии. Но ничего не поделаешь!..
В нынешней войне дворянство не ведет самостоятельной кампании - ни политической, ни экономической.
Кампанию ведет буржуазия.

139 3few
IV. 	«Великая Россия», «Святая Русь» и русский народ
Из приведенных фактов мы можем сделать вывод, что в настроениях и стремлениях воюющей России нет ничего загадочного и непонятного.
Прежде всего нет никакого чудесного объединения страны. Налицо другое явление - более сложное и более понятное.
Война с восторгом и радостью принята буржуазией как путь к созданию Великой буржуазной России.
Война со скорбью, но без ропота принята дворянско-феодальными слоями, которые видят в нынешних событиях стихийное бедствие, обрушившееся на Россию против их воли.
Что касается демократии, то ее голос в расчет не принимается.
Буржуазия переживает медовый месяц своего относительного господства. Государство в целом силой оружия разрешает задачи, ею выдвинутые на очередь. Если эти задачи будут разрешены, капиталистическое развитие страны пойдет вперед с большей быстротой, чем шло оно до сих пор, и скоро наша буржуазия сможет говорить про себя с полным правом: Россия - это я!
Но в предвкушении этого момента уже и теперь она готова кричать на всех перекрестках эту гордую фразу. И она кричит ее устами своих представителей, своих ученых, ораторов и публицистов.
Впервые в истории России капиталистическая буржуазия стоит во главе сил, определяющих жизнь государства в целом в грозный час, когда над страной витает смерть.
Отсюда ликование буржуазных кругов, отсюда их захлебывающиеся крики восторга, - которых нет в выступлениях дворянских кругов.
Вот истинный смысл единения Великой России с правительством.
Владея огромным и прекрасно налаженным аппаратом для воздействия на промежуточные слои населения, осыпая их соответствующими сообщениями, оглушая их барабанным боем своих газет, буржуазия увлекает за собой, заражает своим настроением широкие массы мещанства.
В данном случае крупная буржуазия октябристского склада вполне сознательно и уверенно проводит в жизнь свою программу. Правая часть кадетов следует за нею, увлеченная возможностью разрешения задачи буржуазного развития страны. Партия народной свободы в целом идет тем же путем в надежде, что усердие ее будет замечено, оценено и вознаграждено в будущем. Кадетам подпевают и отдельные сбитые с толку, потерявшие способность самостоятельно мыслить представители мелкобуржуазной трудовиковской демократии (Дзюбинский, Керенский) и даже социалистической интеллигенции.
В этих пределах происходит своеобразное равнение, - равнение направо, на октябризм. И именно это равнение печать выдает за объединение всей России в едином порыве.
Но вся ли тут Россия?
Нет!

140
Россия осталась и за пределами блока от октябристов до думских трудовиков.
И эта Россия безмолвствует.
Слева - встретила она войну как «страшное небывалое бедствие» - по словам прочитанной Хаустовым декларации.
Справа она принимает войну как навязанное ей чужое, тяжелое дело - «спокойно и безропотно», по формуле Государственного Совета, «без упрека», по словам Маркова 2-го.
Буржуазия спешит закрепить это безмолвие и спокойствие, спешит закрепить свое единение с дворянскими кругами, единение, основанное на признании ее империалистических задач задачами всей России.
Отсюда - идея слияния Великой России и Святой Руси.
На этой идее, увлекающей октябристские и правокадетские круги, мы должны остановиться, так как она глубже и значительней, чем это может показаться с первого взгляда. И под оболочкой мистицизма в ней скрыта определенная группировка общественных сил.
В самом деле!
Что такое «Святая Русь»?
Это тихая, смиренная, покорная страна. Страна трудолюбивых мужичков, возделывающих поля, платящих подати, молящихся Богу, повинующихся господам и начальству. Это страна, чурающаяся Запада с его капитализмом и конституциями. Это страна холопства и застоя. Это - старая крепостная Россия, где барин «в зубы холопа примерного, / Якова верного / Походя дул каблуком».
Не похожа на нее «Великая Россия».
«Великая Россия» - страна фабрик и заводов, железных дорог, элеваторов, акционерных компаний... Страна развитой промышленности, гласности. Страна с прочной денежной валютой, с благоприятным торговым балансом, с торговым и военным флотом, с могущественной армией. Ее идеал - Германия.
И именно потому, что Германия ее идеал, она должна была столкнуться с Германией в своем стремлении к росту. Ибо им двоим - Великой России и Великой Германии - тесно под небом. Одна должна уступить дорогу другой!
«Святая Русь» - вся в прошлом.
«Великая Россия» - только вступает в жизнь.
«Святая Русь» - реакционная утопия дворянских кругов.
«Великая Россия» - программа-максимум буржуазии.
Каким образом могут быть объединены эти две столь противоречивые идеи?
Война доказала, что такое объединение возможно.
В развивающейся промышленной России, о которой мечтает буржуазия, есть одна темная, с буржуазной точки зрения, сторона; Ахиллесова пята ее - рабочее движение и красный призрак социализма. В промышленной капиталистической стране уж не приходится «дуть каблуком» в зубы «Якова верно-

Ш_Э&и
го», холопа примерного. Яков становится здесь пролетарием и на зуботычину отвечает зуботычиной.
В этом отношении «Святая Русь» была много удобнее грядущей «Великой России».
Буржуазия всегда мечтала о капиталистическом развитии без рабочего движения, без социализма. И никогда не было недостатка в изобретателях чудодейственных средств для создания такого капитализма.
Но все такие средства (христианский социализм, участие рабочих в прибылях и т. п.) оказывались в конце концов шарлатанскими снадобьями. Сколько ни пичкали ими пролетариат, - холопство воскреснуть в капиталистическом строе не могло. С ростом капитализма росло и рабочее движение.
Соединение «Великой России» и «Святой Руси» - новая попытка в этом роде.
В чем сущность этой затеи?
Пусть развивается Россия, пусть процветает ее промышленность, пусть крепнет ее капитализм! Пусть получит права и власть русская буржуазия.
Но пусть страна сохранит при этом свое святое смирение! Пусть не будет в ней ни забастовок, ни рабочих союзов, ни беспокойной печати! Пусть народ трудится благочестиво на Господа Бога и на добрых своих хозяев!
Это - соединение экономического прогресса страны с подавлением демократии.
Это - союз буржуазии с феодалами под лозунгом: «Дорогу буржуазии! Кнут демократии!»
Мы не боимся того, что отмечаемая идея определит дальнейшее течение русской жизни. Мы уверены, что из отмечаемой затеи устроить помесь паука и жабы ничего не выйдет. Еще не пришло время для русского консервативного национал-либерализма, который должен получиться из подобного противоестественного соединения.
И не против этой затеи направлена наша критика.
Мы хотели только разбить, рассеять туман, который окутал русскую жизнь подобно пороховому дыму над полями сражений. Мы хотели сквозь клубы этого тумана показать истинное лицо воюющей России.
Сибирское Обозрение. 1915. № 1. Стб. 23-36.
Подпись: И. Новицкий.

142
Церетели И. Г.
ДЕМОКРАТИЯ СРЕДИ ВОЮЮЩЕЙ РОССИИ
Во время торжественной манифестации единения всей оппозиции с правительством общее воодушевление не передалось одной только с.-д. фракции. Среди воинствующих кликов всей Государственной Думы декларация с.-д. фракции прозвучала резким диссонансом. Эта декларация назвала войну «страшным, небывалым бедствием, обрушившимся на народы всего мира». Она напомнила о миллионах рабочих, оторванных от мирного труда, разоренных и брошенных в кровавый водоворот. О миллионах семей, обреченных на голод. Указав на протесты пролетариата всей Европы против войны и возложив ответственность за войну на правительства, с.-д. фракция заявляла: «В международной солидарности всех трудящихся масс всего мира пролетариат найдет средство к скорейшему прекращению войны, и пусть условия мирного договора будут продиктованы не дипломатией, а самим народом». Декларация выражала уверенность, что благодаря усилиям европейского пролетариата эта война станет последней. Этот протест против войны был скреплен актом, на который не решалась пока ни одна из демократических фракций воюющей Европы, взятая в целом: отказом голосовать за военные кредиты.
Будущий историк русского рабочего движения отметит те особенности в положении молодого рабочего представительства России, которые помогли ему сохранить трезвое отношение к событиям. В непрестанной общей борьбе закреплялась связь рабочего представительства с лишенной прав гражданства демократией России. Ни в какой другой стране рабочее движение не находилось в таком противоречии со всем строем, нигде не приходилось ему преодолевать такие трудности в борьбе за право существования. Лозунг «всеобщего единения» для войны звучал поэтому для русского рабочего иначе, чем для рабочих других стран.
Все это объясняет выдержанность поведения с.-д. фракции, но не умаляет значения ее шагов. Предметом гордости молодой рабочей демократии России навсегда останется тот факт, что в годину испытания солидарности международного пролетариата, когда националистическим гулом заполнился весь мир, ее рабочее представительство вместе с самыми трезвыми членами великой семьи Интернационала мужественно возвысило свой голос против мировой войны и скрепило этот протест действием. Казалось бы, для всех, кто близок рабочей демократии, правильность такого отношения к войне не должна представляться спорной. Своим обособлением от общего хора с.-д. фракция не только осуществляла принцип международной демократии. Она выполнила также и долг русской демократии. Отказ голосовать за военные кредиты выражал протест и против империалистической войны, и против единения всей оппозиции с враждебными ей силами.
Но и та и другая задача в тумане военных настроений стали невидимы для многих демократов, поспешивших вслед за фракцией высказать свое особен¬

143_8feiu
ное отношение к войне. Ни один из них не вступил в полемику с фракцией. Но объективный смысл их выступлений - противопоставить заявлению думской фракции голос других авторитетных представителей демократии, политику протеста против войны парализовать политикой поддержки ее, наметить новую линию отношения демократии к внешним событиям.
Эти выступления уже использованы либеральной прессой. В разгаре массового националистического подъема с ними приходится серьезно считаться, тем более что эта кампания открыта Г. В. Плехановым, к голосу которого демократия привыкла прислушиваться с особым вниманием.
Что же вынудило Г. В. Плеханова к этому выступлению? В чем усмотрел он особенность нынешней войны, потребовавшую участия в ней демократии? Объяснение своего отношения к войне Г. В. Плеханов начинает с деления войны на западный и восточный театры военных действий.
В открытом письме в редакцию газеты «Речь» он следующим образом передает основную мысль своего «напутственного слова» товарищам, пошедшим добровольцами во французскую армию: «Оно сводится к тому, что в войне Австро-Венгрии и Германии с Францией, Бельгией и Англией - интересы прогресса находятся на стороне последних государств, и что поэтому каждый, дорожащий этими интересами, должен желать победы именно этим государствам...» «О восточном театре военных действий, - оговаривается Г. В. Плеханов, - я в этом случае совсем не говорил».
Общеизвестной истины, что причиной войны послужило колониальное соперничество Германии с Англией и Францией, Г. В. Плеханов не оспаривает. При этих условиях единственным основанием высказанной им мысли может быть следующее положение: если военное столкновение происходит между двумя сторонами, из которых одна является носительницей более высоких начал гражданственности, чем другая, то при однородности целей воюющих сторон победа первой стороны обнаружит преимущества ее более высокой культуры. И подобный исход войны совпадает с интересами прогресса.
Но с первого же взгляда становится ясно, как мало права имеет Г. В. Плеханов при такой постановке вопроса разграничивать войну на западный и восточный театры. Ведь для получения заключений, прямо противоположных выводам Г. В. Плеханова, в Германии прибегают к тому же приему. И ссылками на восточный театр пытаются доказать, что «интересы прогресса» находятся на стороне Германии.
Увлеченная воинствующими настроениями часть германской демократии, так же как и Г. В. Плеханов, не хочет признать, что при постановке вопроса о культуре воюющих сторон нужно прежде всего считаться с неразрывным единством войны на восточном и западном театрах.
Но пусть противопоставление Г. В. Плеханова верно и без его оговорок.
Пусть преимущество высокой культуры на стороне государств Тройственного согласия, взятых вместе. Можно ли быть уверенным, что в самом ходе нынешней войны это положение не нарушится?

^ 144
Во Франции и Англии начала гражданственной жизни получили более широкое осуществление, чем в Германии, строй этих стран демократичнее и дает больше простора развитию социальных сил. Но военные настроения уже стали гибельно отражаться на внутренней жизни этих стран.
Перед войной наблюдатель английской жизни характеризовал ее формулой: «революция с открытым клапаном». А теперь в Англии забыты и вопросы социального законодательства, и самоуправление Ирландии, и аграрная, и финансовая реформы. Вместо них общее внимание привлекает один вопрос: создание миллионной сухопутной армии вдобавок к громадному флоту - и не только на время войны. Таким настроением заражены даже рабочие массы, перед войной двинувшие было либеральное правительство на путь решительных преобразований.
Во Франции непримиримый Гед заседает в кабинете министров вместе с реакционным Рибо и во имя общего «перемирия» предоставляет клерикалам и роялистам без всякого отпора со стороны демократии овладевать настроением масс, взращивать реакционные идеи на почве, взрыхленной воинствующим шовинизмом. В такой момент представитель пролетариата не находит лучшей задачи, как использование своего влияния на итальянских товарищей с целью вовлечь и их в мировую войну и даже советует, если верны газетные сообщения, российской с.-д. прекратить оппозиционную деятельность.
Если в ходе войны не изменится такое положение, война далеко отодвинет и Францию, и Англию с пути прогресса и культуры. В горниле войны быстро перерождаются и государственные учреждения, и самый «дух» народов.
Добродушный немецкий Михель первой половины прошлого века всего двумя десятилетиями отделен от пруссака 70-х годов. Этот новый облик Михеля создался в результате его объединения с Бисмарком для защиты отечества от «безумного канцлера» тогдашней Франции.
Такой пример особенно поучителен для народов с неокрепшей гражданской культурой. И потому задачей тех, кто дорожит интересами прогресса, является не подыскание оправданий воюющей стороны, а решительная борьба с вызванным войною всеобщим одичанием.
Относительно восточного театра войны Г. В. Плеханов выдвигает другое соображение. Он опасается того торгового договора, «который навязала бы России Германия, если бы вышла победительницей из нынешнего международного столкновения». Г. В. Плеханов выражает уверенность, что «Германия постаралась бы сделать Россию своим вассалом в экономическом отношении, и это очень вредно отразилось бы на дальнейшем ходе экономического развития России».
К вопросу о «немецком экономическом засилии» и о «превращении России в немецкую колонию» в настоящее время очень часто обращается либеральная пресса. Но она применяет эти названия не только к тому будущему договору, о котором условно говорит Г. В. Плеханов, но и к прошлому торговому договору 1901 г., относительно которого Г. В. Плеханов счел нужным оговориться, что не этот договор имеет в виду.

liO&u
Последовательность здесь на стороне либеральной прессы. Единственный способ прозревать будущее - это исходить из прошлого. Что сделает Германия, получив возможность диктовать свои условия, видно из того, что она раньше сделала, попав в такое положение. В 1901 г. Германия принудила правящую Россию к торговому договору, сущность которого сводится к применению принципа свободной торговли по отношению к фабрикатам, ввозимым из Германии в Россию, при сохранении протекционных пошлин на продукты сельского хозяйства, ввозимые из России в Германию.
Результатом этой меры явилось удешевление как фабрикатов, так и хлеба на русском рынке, при сильном вздорожании хлеба на германском рынке. Немецкие юнкера и капиталисты праздновали победу, но германская демократия хорошо учла ее результаты для громадного большинства германского населения. Недаром одной из самых упорных кампаний германской демократии в борьбе с прусским юнкерством явилась борьба против хлебных таможенных ставок.
Если победа в нынешней войне останется за Германией (что, кстати сказать, маловероятно), то будущие торговые ее отношения с Россией будут определяться теми же стремлениями немецкого юнкерства и буржуазии, которые продиктовали старый торговый договор. Наша буржуазия и наше дворянство вполне последовательны, борясь против этих тенденций. Германскому воинствующему протекционизму они со своей стороны противопоставляют воинствующий российский протекционизм. Но для демократии, как германской, так и русской, одинаково было бы странно ломать копья в защиту отечественного протекционизма и в этом видеть жизненную задачу страны. Стремление к высоким тарифам в России должно найти со стороны русской демократии ту же оценку, какую тарифные законы в Германии нашли в среде германской демократии.
Но в словах Г. В. Плеханова о намерении Германии «сделать Россию своим вассалом в экономическом отношении», при той оговорке, что он не имеет в виду прежнего договора, можно усмотреть намек на какие-то намерения Германии, отличные от проявившихся в прежнем договоре. Какие же иные намерения могут существовать?
Неужели Г. В. Плеханов допускает возможность попыток соединить Россию с Германией каким-нибудь общим кольцом, отгораживающим Россию от остального мира в ущерб отсталой России на пользу капиталистически развитой Германии?
Подобная попытка была сделана Наполеоном в расцвете его могущества по отношению к побежденным государствам в форме навязывания им «континентальной системы» (т. е. запрещения торговых сношений с Англией). Но осуществить эту попытку он оказался не в силах не только в применении к России, но и в применении к такой ничтожной противнице, как Испания. Едва ли теперь найдется во всей Европе хоть один политический деятель, настолько ослепленный завоевательными стремлениями, чтобы в современном, капиталистически развитом мире повторял бы попытку, которая оказалась

AjtcoS 146
безнадежной утопией для завоевателя мира даже в примитивной капиталистической обстановке начала прошлого века.
Воинствующая Германия может соперничать с Россией на Босфоре и на Балканах. Вильгельм II может стремиться навязать правящим верхам России невыгодные им торговые договоры. Но при всей ненасытности аппетитов прусского юнкерства и германской буржуазии они не могут ставить себе целью то, что безнадежно при всяком обороте военных действий.
Однако П. П. Маслов, письмом в редакцию «Русских Ведомостей» солидаризировавшийся со взглядами на войну Г. В. Плеханова, идет в своих опасениях еще дальше. «Перед Европой, - говорит он, - впервые стоит угроза определения с нею торговых договорных отношений силою меча...» «...Впервые Европе грозит от передовой капиталистической страны - в случае победы - опасность навязанных торговых отношений, т. е. превращения в колонию».
Стремясь изобразить Германию в образе еще невиданного миром чудовища, П. П. Маслов странным образом совершенно забывает о мировой войне наполеоновской эпохи, весь ход которой определяется тщетными усилиями Наполеона навязать Европе невыгодные ей торговые отношения. А между тем события той эпохи не только показывают, что Европа не теперь, а сто лет тому назад стала впервые перед угрозой определения с нею торговых отношений силою меча. Они показывают также, что эта угроза должна была стать последней ввиду обнаружившейся полной несостоятельности подобных попыток даже и при решительном военном разгроме противника.
И откуда взял П. П. Маслов такие намерения Германии?
С какой стати эта последняя станет гоняться за химерой превращения Европы в колонию, если военное счастье передает в ее руки уже существующие колонии Англии и Франции? Ведь ни для кого не секрет, что война ведется именно за эти колонии. Их вполне достаточно, чтобы удовлетворить разыгравшиеся аппетиты какого угодно победителя.
Что буржуазная печать бьет в набат по поводу торгового договора 1901 г. неудивительно. Этот договор больно задел российских протекционистов и создал в их воображении картину мирового опустошения. Но что такой ложной тревогой увлечены на поле брани люди, подобные Г. В. Плеханову и П. П. Маслову, этот факт служит ярким показателем силы заразы общих воинствующих настроений в настоящий момент.
Заключение письма Г. В. Плеханова довершает это впечатление:
«Помимо только что указанного соображения (о торговом договоре), - говорит он, - замечу, что я принципиальный противник войны. Но раз война начата, я не могу следовать совету пушкинской капитанши: “...разбери, кто прав, кто виноват, да обоих и накажи”. Я желаю поражения виновному, т. е. нападающей стороне. А нападающей стороной, по моему глубокому убеждению, являлись Германия и ее союзница Австро-Венгрия». Чтобы разрушить предрассудок, надо направить удар в его действительного защитника. Г. В. Плеханов напрасно избрал противницей пушкинскую капитаншу. Принцип возложения ответственности на обе воюющие стороны при капиталистических войнах имеет лучшего защитника - в лице Интернационала.

147_3feu
Но раз война началась, должна же быть виновная сторона - говорит Г. В. Плеханов. Конечно, должна быть. Виновна та сторона, которая взялась за оружие, чтобы расчистить себе путь на мировом рынке. То государство, которое главной задачей своей внешней политики ставило захват и эксплуатацию отсталых стран, незащищенных областей. Та страна, которая во всяком усилении другого государства видела угрозу своему могуществу и потому выжидала момента, чтобы напасть на него, разгромить и обезоружить. Но ведь это значит, что в происходящих событиях не одна, а множество виновных стран.
И раз это так, то какая мера, какие весы даны демократии, чтобы по-разному оценивать вожделения разных сторон?
Г. В. Плеханов, очевидно, склонен решать вопросы по признаку, которому многие придают решающее значение: «Нападающая сторона та, которая жаждала войны в данный момент и первая объявила ее». Оставим пока в стороне все другое и спросим: возможно ли в этом вопросе безошибочно «сказать то, что есть»? Ведь узлы этого вопроса - в руках дипломатии, которая «говорит, чтобы скрывать свои мысли».
Кто желал Франко-прусской войны - Наполеон или Бисмарк? Для многих этот вопрос считается решенным на основании признаний Бисмарка, сделанных через три десятка лет после одержанной над Францией победы. Однако завершись война поражением Пруссии, едва ли Бисмарк ощутил бы потребность говорить о своих заслугах по вовлечению Пруссии в войну. Подлог с Эмской депешей остался бы его тайной, и железный канцлер так и сошел бы в могилу со своими уверениями о «навязанной» ему Наполеоном войне. Зато этот последний, окажись он победителем, с не меньшим правом, чем Бисмарк, смог бы себе одному приписать заслугу провоцирования войны. Ибо его депеша французскому посланнику в Эмс: «примите короля» стоила «Эмсской депеши» Бисмарка.
Но главная беда - не в этой ненадежности, а в том, что вопросы, о которых препираются дипломаты различных государств, не имеют значения для существа дела. В самом деле, - если бы и можно было безошибочно разобраться теперь же в противоположных убеждениях «белых», «синих», «оранжевых» и «желтых» книг, - то для решения вопроса о виновниках войны мы ни на шаг не продвинулись бы вперед. Желала ли Англия предупредить войной окончание большой морской программы Германии, или сама Германия ускорила столкновение, опасаясь завершения военной программы России, - дело в сущности не меняется. Если бы Г. В. Плеханов не оказался увлеченным потоком военных настроений, он при оценке нынешней мировой войны внимательнее отнесся бы к советам пушкинской капитанши. Ибо несомненным остается один факт: войны желали все - одни раньше, другие позже, и равнодействующая общих желаний привела к событиям 1914 г.
В письмах Г. В. Плеханова и П. П. Маслова даны основные мотивы, которые повторяются многими литераторами демократического лагеря. При этом особенный пыл обнаруживает Ник. Иорданский, «в интересах цивилизации и прогресса» оглушающий читателей «Современного Мира» военно-

аУйЗВ 148
демократическим барабанным боем в статье «Да будет победа!» Он сильно озабочен, как бы желание военного торжества не омрачилось в чьих-либо глазах боязнью усиления реакции и потому усердно борется с «либеральным предрассудком» - «будто всякая победоносная война сопровождается усилением внутренней реакции, а всякая неудачная - развитием либерализма».
Мы думаем, что Ник. Иорданский напрасно потратил время на опровержение подобного вздора. Едва ли найдется хоть один здравомыслящий человек, который разделил бы отвергаемое им положение. Зато очень опасным кажется нам предрассудок самого Н. Иорданского, высказанный им в следующей образной форме: «Союз внешних и внутренних немцев, вот - не выдуманная, а действительная немецкая опасность, против которой стихийно борются теперь народы России».
Под «внутренними немцами» Н. Иорданский разумеет «Русское Знамя», а под «внешними» - Вильгельма II и его приспешников.
Судьба зло пошутила над Н. Иорданским, внушив ему образы, которые соответствуют природе не в переносном, а в прямом своем значении. В разряд «внутренних немцев» в действительности пока что попали только русские подданные с немецкими именами, переведенные по случаю войны на положение самых гонимых, инородцев. А в разряд «внешних немцев» вместе с воинствующей Германией зачислена и вся немецкая демократия, которую либеральная пресса пытается во что бы то ни стало расцветить сплошь под Вильгельма II.
Прав Н. Иорданский, обличая бессмыслие тех, кто в интересах культуры пожелал бы поражения России. Победа и поражение культуры не связаны с победами и поражениями на поле брани. Но одно несомненно: если в ходе войны с Россией произойдет то, что произошло с «Современным Миром», т. е. если действенная демократическая мысль в стране превратится в игру демократическими словами, то победа и поражение России одинаково будут сопровождаться разрушением ее культуры.
Недавно была сделана попытка приписать части демократии взгляд, по которому она «наименьшим злом» нынешней войны будто бы считает поражение родной страны. Удивительнее всего то, что подобное желание приписано депутатам Государственной Думы, которые в декларации 26 июля перед лицом всей страны определенно высказали свой взгляд на войну и свои пожелания. Можно как угодно оценивать эту декларацию, но нельзя не видеть, что она совершенно исключает возможность желания военного разгрома России. Цитата о «наименьшем зле» вырвана из неизвестного текста. Но этот способ цитирования потерял убедительность после известного обвинения апостола Павла в безбожии на основании его слов: «Несть Бог», с опущенной предшествующей фразой: «Рече безумец в сердце своем».
Обильную дань военным настроениям платит и А. П-сов, в последней книжке «Нашей Зари» начавший обсуждать «некоторые сюрпризы истории». В незаконченной еще статье под этим заглавием он устанавливает пока наличность двух обнаруженных войной «сюрпризов»: 1) что среди т. н. культурной Европы одна лишь Германия является препятствием к миру; 2) что Каутский

149_3&u
и его единомышленники не осознали всего значения этого факта и не сделали отсюда надлежащих выводов.
Замечательно, что при попытках доказать первое положение А. П-сов не может уйти от ссылок на того же Каутского. «Германскую общественность, насквозь пропитанную духом милитаризма», А. П-сов характеризует выписками из серий статей К. Каутского. Но эти мысли, как оказывается, только «копошились где-то в мозгу» у Каутского и других представителей германской демократии и не уберегли их от «скверного анекдота» - от голосования за военные бюджеты. А у А. П-сова, при свете нынешних событий, мысли К. Каутского слились «в один образ властной руководящей идеи» и помогли ему разобраться в сюрпризах истории.
Мы думаем, что «скверный анекдот» приключился именно с А. П-совым. Теперь достоверно известно, что голосование большинства германской с.-д. фракции за военные кредиты состоялось вопреки упорному сопротивлению Каутского и некоторых других представителей германской демократии. А А. П-сов, судя по его статье, расходится с русской с.-д. фракцией - совсем в ином направлении. Об этом «скверном анекдоте» приходится тем более жалеть, что разыгрался он на страницах органа рабочей печати.
Как отнеслась к войне демократия народнического лагеря?
Поскольку это отношение проявилось в Думе и в голосах печати, оно сплошь характеризуется признанием войны за национальное дело. При этом - самыми неумеренными в деле бряцания оружия оказались как раз те, которые до войны считались самыми крайними противниками милитаризма. Мы имеем в виду письмо П. Кропоткина, совершившее триумфальное шествие по органам алармистской печати.
Для характеристики народнических настроений мы остановимся на декларации лидера трудовиков, Керенского, которую, по-видимому, можно считать выражением наиболее распространенного в народническом лагере взгляда.
Декларация Керенского говорила об ответственности правительств европейских государств, толкнувших народы на братоубийственную войну, о протестах против войны социалистов, об единстве трудящихся классов всех стран. Она напоминала, что страшной войны не было бы, если бы основою деятельности правящих классов были великие идеалы демократии.
Но вместо вывода о солидарном действии международной демократии на основе этих великих идеалов для прекращения начатой правительствами войны, декларация пришла к такому заключению:
«Мы непоколебимо уверены, что великая стихия российской демократии даст решительный отпор нападающему внешнему врагу и защитит родную землю и культуру, созданные кровью и потом поколений».
Было бы неверно объяснять возможность подобных скачков особенностями народнической психологии.
К сожалению, мы имеем достаточно примеров такого же рода и в рядах идейных представителей классовой, рабочей демократии. Много таких примеров не только у нас, но и во всей воюющей Европе.

^ 150
Буржуазный мир доказал, что он в силах начать войну и увлечь за собою и массы народа, и значительную часть боровшейся против него демократии.
В силах ли буржуазный мир сохранить это положение и в ходе дальнейших событий, покажет будущее.
В России, где волна воинствующего национализма затопила и увлекла за собой разраставшуюся до того волну рабочего движения, положение демократии в настоящий момент таково.
Многие идейные представители рабочей демократии, как и народнической, оказались во власти воинствующих настроений. Организованная рабочая демократия, накладывающая свой отпечаток на массовое движение первой половины минувшего года, оттеснена со своих позиций. Свое отношение к нынешним событиям она смогла выразить только устами своих представителей в Государственной Думе.
И вот только это выступление рабочего представительства в Думе является светлым лучом, прорезавшим окутавший демократию туман военных настроений.
Разделенные прежними несогласиями две с.-д. фракции слились для такого выступления воедино. Этим слиянием дан действенный символ необходимости единения рабочей демократии России перед лицом надвигающихся событий.
Сибирское Обозрение. 1915. № 1. Стб. 35-44.
Подпись: Квирильский
Плеханов Г. В.
ЕЩЕ РАЗ О ВОЙНЕ.
ВТОРОЕ ПИСЬМО БОЛГАРСКОМУ СОЦИАЛИСТУ
Der eigentliche Obskurantismus ist nicht, dass man die Ausbreitung des Wahren, Klaren, Niitzlichen hindert, sondern, dass man das Falsche in Kurs bringt.
Goethe
Сан-Ремо, 8 мая (нового стиля) 1915 г.
С разных сторон на меня жестоко нападают за взгляды, высказанные мною в ответном письме к болгарскому товарищу 3. П-ву, которое было напечатано отдельной брошюрой под заглавием «О войне». Вы знаете, что я вообще не избегаю горячих полемических схваток. Меня, наоборот, не раз упрекали в

151_3&u
слишком большой склонности к ним. Но я веду полемику только тогда, когда надеюсь, что из столкновений мнений брызнет истина. Если у меня нет такой надежды, я молчу, хотя это, может быть, «духу придает» нападающим на меня. Я не люблю тратить время на пустяки. Молчал я и на этот раз, потому что доводы, выдвинутые против меня моими противниками, были ниже всякой критики. Ознакомившись с ними, я мог только повторить про себя восклицание, вырвавшееся у Бебеля на Ганноверском съезде германской социалдемократической партии: «Es ist merkwurdig, wie wir das Denken verlernt zu haben scheinen». «Замечательно, как мы, по-видимому, разучились думать!»
Я не считал себя обязанным разбирать эти жалкие «доводы». Да и слишком противно; скажу больше: нравственно невозможно было бы мне препираться с ополчившимися против меня «неучами» и политическими недорослями, вести чернильную войну с лягушками (если употребить здесь образное выражение Белинского) в такое время, когда льются потоки крови, и может быть, надолго решается судьба цивилизованного мира вообще, и моей многострадальной родины - в частности. Я не нарушил бы молчания, если бы не ваше письмо ко мне. В нем я увидел вдумчивое отношение к предмету; в нем мне послышались мучительные вопросы. И я решил, что вам я обязан ответить. Но у меня на совести было целых две работы, не терпевших ни малейшего отлагательства. Поэтому мой ответ несколько запоздал. Простите.
Я думаю, что для взаимного понимания нам нужно установить некоторые общие положения международной политики пролетариата. С этой целью я позволю себе указать вам на некоторые факты и напомнить некоторые мысли.
I
Вплоть до самого объявления Германией войны России немецкая социалдемократия твердо и последовательно держалась того мнения, что ответственность за приближающуюся катастрофу падает на Вену и особенно на Берлин. Я уже указывал на это в своей брошюре «О войне». Теперь добавлю, что мое указание было недавно подтверждено Бернштейном.
Когда Австрия послала свой ультиматум Сербии, «Parteivorstand» германской соц.-дем. партии обнародовал воззвание, в котором осуждал «происки великосербских националистов»* с их беспримерным по своей грубости вызовом на войну (Kriegs-provokation).
«Сознающий свои классовые задачи пролетариат Германии, - говорилось в этом важном историческом документе, - пламенно протестует во имя человечности и культуры против преступных происков подстрекателей к войне. Он повелительно требует от германского правительства, чтобы оно воспользовалось своим влиянием на Австрию для сохранения мира, а если невозможно будет предупредить постыдную войну, то воздержалось от всякого участия
Об этих «происках» см. ниже.

^ 152
в ней. Ни одна капля крови немецкого солдата не должна быть принесена в жертву властолюбивым вожделениям австрийских правителей и империалистическим стремлениям к наживе»*.
Яснее выражаться невозможно.
Немецкая социал-демократия Австрии категорически утверждала, что интересы двуединой монархии могли быть защищены мирным путем. И что поэтому война отнюдь не представляет собою государственной необходимости**. В ее воззвании не слышится, правда, того «пламенного» протеста, духом которого пропитано было воззвание германской социал-демократии», но, - как справедливо замечает Бернштейн, - после предъявления Австрией ультиматума Сербии австрийские социал-демократы уже лишены были возможности свободно выражать свои мысли***.
Совершенно так же смотрели на тогдашнее положение дел социалисты других стран Западной Европы. Английский «Daily Citizen», в номере от 27-го июля говорил: «Мы решительно считаем Австрию нападающей стороной». Брюссельский «Peuple» говорил, что Франц-Иосиф заканчивает свое царствование очень плохим делом, которое вдобавок может оказаться и весьма невыгодным. «Мы могли бы, - заключает Бернштейн, - перебрать, одну за другою, все страны (Land auf Land durchnehmen), и везде мы нашли бы одно и то же. Социалисты всех стран были единодушны в страстном осуждении войны и в признании Австрии ее главной зачинщицей»****.
Вы видите, товарищ, что если теперь мои «проницательные» противники ссылаются на полную невозможность решить, кем начата нынешняя война, то это объясняется именно их «проницательностью». Люди, избавленные от такой проницательности доброй матерью-природой, - социалисты всех стран, - прекрасно знали, по свидетельству Бернштейна, где находятся зачинщики. И конечно, совсем не нужно было быть, - как говорят французы, grand clerc (очень ученым), чтобы знать это: положение дел громко и ясно говорило само за себя.
Пойдем дальше. При указанном единодушии накануне общеевропейской войны можно было ожидать, что социалисты всех стран останутся единодушными и после того, как она разразится. Их единодушие спасло бы Второй Интернационал от гражданской войны, а его лучшие составные элементы от крайне тяжелых переживаний. Для этого социалистам всех стран нужно было только одно: действовать сообразно их собственному, твердо установленному и горячо высказанному убеждению в том, что война вызвана властолюбивыми
Die Internationale der Arbeiter klasse und der europaische Krieg - von Eduard Bernstein. Tubingen, 1915. S. 11.
Там же. С. 14.
*** Там же. С. 13.
Там же. С. 15.
*♦**

153_Э&*
вожделениями австро-германских правителей и корыстолюбивыми стремлениями австрийских и германских империалистов. Могли ли наши австрийские и германские товарищи оказать поддержку такой войне? Могли ли они участвовать в этом постыдном предприятии?
Я, - да и один ли я! - был глубоко убежден, что это для них психологически невозможно. Вышло другое. Германские социал-демократы охотно голосовали кредиты, необходимые для ведения «преступной войны», а немецкоавстрийские, в одном из августовских номеров своего центрального органа «Arbeiterzeitung» провозгласили, что надо спасать «немецкое человечество». «Какой, с божьей помощью, поворот»! Чем он был вызван?
За ответом опять обратимся к Бернштейну, по весьма понятной причине несравненно более склонному к тому, чтобы оправдывать свою партию, нежели к тому, чтобы обвинять ее.
Отметив, что в некоторых странах социал-демократы не голосовали за военные кредиты, он пускается по этому поводу в поучительные соображения. По его словам, ошибочно было бы умозаключить из указанного им факта, что левые партии в этих странах мужественнее, идеалистичнее и последовательнее, нежели немецкие и австрийские социал-демократы. Дело вполне объясняется разницей положений. «Когда голосуют большие партии или партии с большим парламентским влиянием, на них давит сознание связанной с таким влиянием практической ответственности. Им нельзя голосовать для демонстрации, как это легко могут позволить себе маленькие партии, вотум которых не имеет непосредственного влияния на ход дел. В этом заключается оборотная сторона увеличения парламентской силы партии*.
Мы с вами, товарищ, где-то уже встречали подобные рассуждения. Дай бог памяти... Ах, да! В Пушкинской «Русалке».
«Что делать? Сама ты рассуди. Князья не вольны, // как девицы: не по сердцу они // себе подруг берут, а по расчетам...»
Теперь все ясно. Теперь мы понимаем, почему германские и австрийские социал-демократы повели себя в нынешнюю войну не так, как Вильгельм Либкнехт и Август Бебель во время войны 1870-1871 гг. «Князья не вольны, как девицы...», виноват - большие партии не вольны, как маленькие. Социалдемократия стала большой партией в Германии и Австрии, и вот ей приходится рассудку сердце подчинять. «В этом заключается оборотная сторона увеличения парламентской силы партии», прибавляет Бернштейн в утешение своим читателям.
Печальное утешение! Подумайте только, товарищ!
При прочих равных условиях парламентское влияние социал-демократической партии увеличивается пропорционально росту ее организованных сил. Но если рост ее организованных сил неизбежно приводит к тому, что она
* Там же. С. 39-40.

154
лишается возможности сохранить верность своим собственным принципам, то стоит ли заботиться о том, чтобы росли ее силы? Не лучше ли ей оставаться «маленькой»? Похоже на то, что - лучше! А с другой стороны, не подлежит сомнению, что, оставаясь «маленькой», социал-демократия никогда не осуществит своих принципов. Поистине безвыходное положение: нос вытащишь, хвост увязнет! Неужели правы анархисты, без устали твердившие и твердящие нам, что социалист, выступивший на путь парламентской деятельности, тем самым раз навсегда отказался от прежней тактики.
II
Анархисты ошибаются! Выступление социалистов на путь парламентской деятельности само по себе еще вовсе не равносильно отказу их от тактики. Но они должны помнить, что не человек для субботы, а суббота для человека; не социализм для парламентской деятельности, а парламентская деятельность для социализма. Деятельность эта есть лишь одно из средств, способствующих достижению конечной цели международного социализма. Кто ставит это средство выше этой цели, тот, в сущности, перестает быть социалистом. Но кто же ставил средство выше цели? Тот же Бернштейн, возвестивший нам, с высоты своей позиции «ревизиониста», что движение - все, а конечная цель - ничто. Вот почему я и сказал в своей брошюре, что вотум германской социалдемократической фракции означал победу правого крыла германской с.-д. партии над ее левым крылом, т. е. Бернштейна над Каутским. С тех пор до меня дошел слух, что сам Каутский одобрил этот вотум. Если это и правда, то это все-таки ничего не изменяет: Каутский прошел под ярмом победителя, - и только.
Сказанное мною о парламентской деятельности относится и к организации. Нелепо и даже преступно пренебрегать ею. Она, безусловно, необходима для осуществления нашей конечной цели. Но и она не более как средство. Дорожить ею больше, нежели целью, может только тот, для кого конечная цель уже есть «ничто», т. е. опять только «ревизионист».
Брат императора Николая, Константин, бывший некогда наместником Польши, страстно любил военные упражнения. Но он упорно добивался того, чтобы польская армия* не принимала участия в войне (1828 г.) России с Турцией. Один французский историк приписывает ему фразу: «je deteste la guerre, elle gate les arm6es». («Я терпеть не могу войну, она портит войска»). Германские «ревизионисты» терпеть не могут решительных выступлений, которые грозят расстроить партийную организацию и ослабить парламентское влияние партии. И когда пришла пора употребить в дело огромные силы германской социал-демократической армии, «они добились того, чтобы силы эти
В «Конгрессувке» была тогда армия, отдельная от русской.

155_3feu
в поход не выступали. «Je deteste la guerre, elle gate les armees». По-своему эти господа вполне правы!* Но, конечно, только по-своему
Передо мною лежит письмо, написанное одним немецким ветераном международного социализма. Этот ветеран находит, что социал-демократы Германии сделали далеко не все то, что могли и должны были сделать для предупреждения войны. «Разумеется, - говорит он, - в такой момент немногого можно было добиться обычными резолюциями в закрытых помещениях. Надо было выходить на улицу. Германская армия на одну треть состоит из социал-демократов, и правительство поостереглось бы начинать войну на два фронта, если бы социал-демократия решила бороться против войны всеми средствами». Такая борьба потребовала бы тяжелых и, вероятно, кровавых жертв. «Но что значили бы, - спрашивает социал-демократический ветеран, - сотни славных потерь в сравнении с тысячами, приносимыми теперь в жертву германскому империализму на полях сражений с русскими и французами?»
Как видите, в письме речь идет лишь о тысячах жертв, приносимых Молоху империализма: оно было написано в самом начале войны. Теперь число этих жертв, по весьма умеренной оценке, превышает миллион. Теперь кровь германского пролетариата льется широкой и глубокой рекою. И теперь еще более уместным становится вопрос: что значат, в сравнении с этими бесчисленными жертвами, те славные потери, которые понесла бы германская социалдемократия, решительно объявив героическую пролетарскую войну «постыдной войне», затеянной австро-германскими империалистами?
III
«Je deteste la guerre, elle gate les armees»! Наши германские товарищи испугались того, что решительная «война войне» испортит их собственную армию. Это неоспоримо. Но все ли объясняется этим? Впрочем, вопрос надо поставить иначе: почему наши германские товарищи боялись, что решительная «война войне» испортит их армию? Только ли потому, что такая война потребовала бы от них кровавых жертв и повела бы к распущению «именем закона» их организации?
Нет!
Была еще другая причина.
Руководящие круги германской социал-демократии побоялись также того, что в решительной войне против войны откажется принять участие весьма значительное число организованных германских рабочих. Этого опасения, - в
Ради беспристрастия прибавлю, однако, что еще до появления «ревизионизма» наши германские товарищи избегали праздновать, как следовало, первое мая. Они боялись, что, прекращая работу в этот день, германский пролетариат рискует расстроить свои организации.

156
связи со страхом перед кровавыми жертвами и распущением организации, - оказалось достаточно для того, чтобы они оставили всякую мысль о ведении войны с войною и решили принять деятельное участие, не токмо за страх, но и за совесть, в войне с Россией, Францией, а прежде всего с Бельгией. Это их решение приукрашено было тем доводом, что германский пролетариат не может не участвовать в борьбе с русскою реакцией. Как ничтожна была ценность этого довода, видно из следующего рассуждения социал-демократического «Hamburger Echo».
Как говорит эта газета, борьба с русской реакцией заслуживает всякого уважения; но нельзя звать немецкий пролетариат на войну ради такой политико-идеологической (politisch ideologische) цели, как низвержение чужой реакции: «Нам слишком дорога кровь наших немецких земляков (unserer deutschen Volksgenossen). Пароль: “против московщины” может сделать эту войну более симпатичной для нас, но не может ее санкционировать». Кровь ее германских земляков всегда была так дорога немецкой социал-демократии, что она даже в самой Германии всегда очень старательно избегала решительных выступлений против политических пережитков старины (например, в Пруссии). Поэтому только совсем наивные люди могли придавать значение доводу от борьбы с русской реакциею*.
Несколько труднее было оценить истинное значение довода от «национальной самозащиты». Выдвигая этот последний довод, германские социалдемократы ссылались на Бебеля и на Либкнехта. Оба они в самом деле не раз категорически заявляли, что социал-демократы нравственно обязаны защищать свое отечество. Известный Домела Ньевенгайс, благополучно прибывший впоследствии в гавань анархизма, называл их за это - например, на цюрихском международном социалистическом съезде, - социал-патриотами**. Однако имеют ли право ссылаться на пример Бебеля и Либкнехта те, которые стараются оправдать нынешнее поведение германской социал-демократии?
Ни самомалейшего! Я не хочу снова напоминать о том, что как бы ни был велик «социал-патриотизм» Бебеля и Либкнехта, оба они отказались голосовать за военные кредиты в 1870 г. Я готов временно допустить, что это обстоятельство не имеет решающего значения, так как может быть объяснено преходящими условиями тогдашней эпохи (например, как думает Бернштейн, тем, что партия Либкнехта-Бебеля была тогда «маленькой»). Я укажу на другое.
На Эрфуртском съезде германской (тогда уже довольно-таки большой) партии Либкнехт был атакован так называвшимися «молодыми», обвинявшими его в шовинизме. И вот что ответил он, между прочим, на их нападки:
«Leipziger Volkszeitung» еще в номере от 3-го августа прошлого года разоблачала лживость подобной фразеологии, которую стала эксплуатировать военная партия. См. лондонскую «Justice» от 27-го августа 1914 г.
Обращаю на это обстоятельство внимание моих бдительных противников в вопросе о войне, делающих мне тот же самый упрек.

157_3fev,
«Говорят, я сказал, что если на нас нападут, если нужно будет сражаться для отражения неприятеля, то мы готовы защищать отечество. О, конечно, я заявлял это не один раз; это само собой разумеется; каждый из нас поступит так... Разве наш собственный интерес не побудит нас прогнать всякого, кто вторгнется в нашу страну, как прогнали бы мы грабителя, который ворвался бы в наш дом (непростительный социал-патриотизм!; непостижимо, почему наши обскуранты, «спасающие Интернационал», до сих пор не предали анафеме память Либкнехта. - Г. Я.). Но я всегда прибавлял к этим своим заявлениям, что война должна быть необходима, справедлива. И не всякая формально оборонительная война является такою в действительности. Нередко тот, кто делает вид, что защищается, на самом деле нападает»*.
Нет истины, которой нельзя было бы воспользоваться в целях софистики. Зная это, Либкнехт предупредил своих слушателей насчет возможных злоупотреблений понятием «национальная самооборона». Но этим он сделал свою мысль еще более ясной: «Мы нравственно обязаны защищать свою родину, если она подвергается нападению, или, другими словами, если она ведет необходимую, справедливую войну». И эту мысль Либкнехта хорошо поняли по крайней мере некоторые из немецких товарищей, пытающихся теперь оправдать свое поведение его примером. В указанной мною выше статье «Hamburger Echo» прямо говорится, что участие германских социал-демократов в нынешней войне может быть санкционировано только тем, что она имеет оборонительный характер и ведется за самое существование страны (fur unsere bedrohte Existenz).
Разумеется, это совсем ненадежная «санкция», так как германский соц.- демократический Parteivorstand заранее потрудился разъяснить нам происхождение и истинный характер «постыдной войны», начатой ради властолюбивых вожделений австрийских правителей и ради империалистической жажды наживы. Если война из постыдной вдруг превратилась в справедливую оборонительную войну после того, как была объявлена, то яснее ясного, что дело тут не в ее характере, а в тех «расчетах», которым должны подчинять свое сердце князья при выборе невест и, - если верить Бернштейну, - большие социалистические партии... при парламентских голосованиях.
И заметьте, товарищ: война считалась постыдной тогда, когда Бельгия еще не подвергалась нападению со стороны Германии, и была признана справедливой оборонительной войною (см. речь Гаазе в заседании рейхстага 4-го авг.) после того, как германское правительство самым циничным образом попрало права бельгийского народа. И т. Гаазе счел возможным оправдывать действия германского правительства тем, что, по признанию Интернационала, каждый народ имеет право на существование...
Не имея под руками протокола Эрфуртского съезда, цитирую по книге: Мильо Э. La democratic socialiste allemande. Paris, 1903. P. 269.

158
Как известно, лицемерие есть первая уступка, делаемая пороком добродетели. Стараясь «санкционировать» нынешнее поведение германской социалдемократии будто бы оборонительным (для Германии) характером войны, «Hamburger Echo» и т[ов]. Гаазе тем самым признают, что только в оборонительной войне позволительно и даже обязательно деятельное участие сознательных пролетариев. И тут они вполне правы.
IV
Мне писали, что один мой противник (из самых «видных»!), читая реферат о войне на собрании русской колонии в Женеве, воскликнул: под влиянием войны старый материалист Плеханов сделался идеалистом; он взывает теперь к законам нравственности и права. «По человечеству» мне не хочется думать, что мой «видный» противник окончательно сделался обскурантом (в гетевском смысле). Я предполагаю, что его не так поняли. Но как бы там ни было, а факт тот, что, будучи материалистом, я в своих рассуждениях о политике сознательного пролетариата считаюсь с нравственностью и правом; и к тому же полагаю, что нам, марксистам, никак нельзя не считаться с ними.
Уже первый манифест Первого Интернационала, - написанный Марксом, - ставил рабочим на вид, что они должны проникать в тайны международного государственного искусства и наблюдать за дипломатическими подвохами правительства. В случае нужды рабочим надо бороться против них всеми возможными средствами. Если рабочие не могут предупредить тот или другой дипломатический сюрприз, то им следует единодушно одновременно и открыто протестовать против него. Далее манифест говорил, что простые законы нравственности и права, которыми определяются взаимные сношения отдельных лиц, должны также стать высшими законами, определяющими взаимные отношения народов.
Как видно, автор манифеста хотел, чтобы это его указание на право и нравственность явилось заключительным аккордом его призыва рабочих к объединению.
«Борьба за такую внешнюю политику, - читаем мы в последних строках манифеста, - составляет одну из частей общей борьбы за освобождение рабочего класса. Пролетарии всех стран, соединяйтесь!»
Г[осп]. А. Луначарский, передавая в одной из женевских корреспонденций свой разговор с Роменом Ролланом, сообщал, что знаменитый писатель отметил перед ним следующую отрицательную сторону социалистической пропаганды:
«Мне кажется, что некоторые, безусловно, передовые группы человечества, недооценивают понятия права и значения правового чувства. Рабочему классу часто внушают мысль, что и касающиеся его вопросы будут разрублены силой организации, и только. Организованные массы, сгруппировавшиеся вокруг знамени своего интереса и не думающие апеллировать к обветшалой

i59_a^
идеологии всякого там права, кажутся или казались некоторым достаточным фундаментом для коренной реформы жизни человечества... Я думаю... что великий грех совершен теми, кто старался подкопать и сгладить этическую сторону социального вопроса»*.
Если бы Р. Роллан был лучше знаком с литературой новейшего социализма, он знал бы, что в указанном им тяжком грехе нельзя упрекнуть ни материалиста Маркса, ни тех его последователей, которые правильно поняли материалистическое объяснение истории. И он, может быть, добавил бы, что этическая сторона социального вопроса подкапывалась и сглаживалась на деле именно теми псевдосоциалистическими «критиками Маркса», которые на словах огорчались мнимым невниманием марксистов к «нравственному фактору».
Маркс уже по одному тому не мог пренебрегать этим «фактором», что был в числе основателей Интернационала.
Определивши великую цель рабочего движения (экономическое освобождение пролетариата), цель, которой всякое политическое движение должно быть подчинено как средство, написанный Марксом устав Интернационала говорит, что «все стремления рабочих к достижению этой цели оставались до сих пор безуспешными вследствие недостатка единодушия между рабочими различных отраслей труда в каждой стране и отсутствия братского союза между рабочими различных стран». И что «освобождение рабочих является не местной только или национальной задачей, но, напротив, затрагивает интересы всех цивилизованных наций и может быть достигнуто только их теоретическим и практическим содействием друг другу»**.
Но для того чтобы стало возможным это содействие; для того чтобы в реальной жизни, - а не только в благородной мечте, - возник братский союз между рабочими различных стран, необходимо признание всемирным пролетариатом тех «простых законов нравственности и права», упоминанием о которых многозначительно заканчивается первый манифест Интернационала.
V
Вы знаете, что я не кантианец и не люблю опираться на Канта. Но когда речь заходит о простых законах нравственности и права, нельзя иногда не вспомнить и об авторе «Критики практического разума».
«Во всем творении все, что угодно и для чего угодно, имеет значение только как средство; но человек... есть цель в себе самом, - говорит Кант, - это имен-
Киевская Мысль. 1915.14 марта. № 73.
Коммунистический Манифест указывал на это еще в начале 1848 г.: «Соединение усилий, по крайней мере цивилизованных стран, есть одно из первых условий освобождения пролетариата».

g 160
но субъект морального закона, который свят в силу автономии своей свободы. Именно поэтому... каждое лицо ограничивает свою собственную, на самое себя направленную волю условиями соответствия ее с автономией разумного существа, а именно тем, что не подчиняется никакой цели, которая была бы невозможна по закону, какой мог бы возникнуть из воли самого субъекта; следовательно, она никогда не пользуется этим субъектом как средством, но всегда смотрит на него как на цель»*.
Вот нравственный закон, до признания которого постепенно возвышается современное цивилизованное человечество. Им оправдывается, во-первых, борьба пролетариата отдельных стран за свое освобождение от ига капитала, третирующего рабочих не как самоцель, а как средство. И в то же время он содержит в себе основное правило «внешней политики пролетариата»: ни один народ не должен рассматриваться другими народами как средство; каждый народ должен рассматриваться как самоцель. Другими словами: каждый народ имеет право на самоопределение.
Буржуазия, провозгласившая этот нравственный закон устами своих благороднейших мыслителей**, постоянно нарушала его на практике. Она побуждалась к его разрушению своим жизненным экономическим интересом. Наоборот, жизненный экономический интерес пролетариата побуждает его к признанию этого нравственного закона. И не только в том смысле, что для него освободить себя от ига капитала значит перестать быть третируемым как средство, но также и в том, что он не может освободить себя от ига капитала, не признав права каждого народа на самоопределение. Необходимое для свержения этого ига объединение пролетариев всех стран становится возможным только в той мере, в какой они признают право каждого отдельного народа на самоопределение. Признание этого права международным пролетариатом составляет необходимое предварительное, - психологическое и политическое, - условие социалистической революции. Больше того. Пока это право не признано им, он сам не существует как сознательная международная сила, до тех пор рабочие каждой отдельной страны идут во внешней политике за буржуазией и до тех пор народ народу - волк!
Немецкие профессора и доценты любят читать «фортраги» на тему «Кант и Маркс». Но ни один из них не прочел фортрага о том, как соединила экономика новейших обществ рекомендованную Марксом «внешнюю политику пролетариата» с нравственным законом Канта. По-видимому, Р. Роллан тоже не отдает себе отчета в роковой необходимости этого соединения!
Только тот, кто держится точки зрения сознательного международного пролетариата, имеет право сказать о себе: «человек есмь, и ничто человеческое
* Кант И. Критика практического разума. Перевод Н. М. Соколова. СПб., 1897.
С. 	105. Разрядка в подлиннике [у нас - курсив. - Ред.].
Деятельность этих благородных мыслителей относится к тому времени, когда буржуазия боролась за свое освобождение.

161 jjfeb.
не чуждо мне». Только в его глазах понятие «отечество» не заслоняет собою понятия «человечество».
Идеологи нынешней буржуазии говорят «right or wrong, mu countru». В вольном переводе это значит: «права или не права моя страна, я иду с нею». Последовательные идеологи пролетариата находят, что это слишком узко. Дорожа интересами своей страны, они не приносят им в жертву интересов человечества. Вот почему Либкнехт и сказал, что он будет с оружием в руках защищать свою родину, если она ведет справедливую войну, т. е. если она обороняет свои права, а не нарушает чужие. Этим он показал свою верность заветам Интернационала, строго различавшего самооборону народа от его нападения на другой народ*.
Теперь в некоторых социалистических кругах замечается склонность пренебрегать этим различием. Недавно английская «Независимая Рабочая Партия» сделала на своем съезде такое постановление:
«Социалисты всех стран должны уговориться, что отныне социалистические партии будут отказывать в поддержке всякой войне, каков бы ни был ее внешний характер, хотя бы номинально то была война оборонительная»**.
Это темно. А если война - оборонительная не только «номинально»? Ответа нет. Речь председателя съезда Джоуэта дает основание думать, что участие социалистов в войне оборонительной по существу дела было бы одобрено Нез. Раб. Партией. С другой стороны, можно думать, что некоторые члены этой партии «не приемлют» войны ни в каком случае. Очевидно, именно их имеют в виду те «антипатриоты» европейского материка, которые кричат, что независимая партия крепче всех других держится заветов Интернационала.
После сказанного мною выше о том, как относился Интернационал к оборонительной (по существу) войне, излишне повторять, что, безусловно, неприемлющие войны члены Независ. Раб. Партии не спасают заветов Интернационала, а, напротив, изменяют им. Они несравненно ближе к точке зрения Л. Толстого, чем к воззрениям Маркса.
Толстой уверял, что не стал бы противиться злу насилием даже в том случае, если бы зулус на его глазах убивал его ребенка. Толстой отрицал насилие и войну во всяком случае. Но к лицу ли социалистам следовать примеру Толстого? That is the question.
Впрочем, не один Толстой отвергал войну quand тёше. На цюрихском международном съезде Домела Ньевенгайс требовал, чтобы в случае войны социалисты соответствующих стран объявили военную стачку. В качестве
Такое различение сделано, например, в написанном Марксом Манифесте Генерального Совета от 23 июля 1870 г. (Die Internationale von G. Jaeckh. S. 101). Оно же играет большую роль в манифесте брауншвейгского Ausschuss’a эйзенахской партии от 6-го сентября того же года (указ. соч. С. 102). Этот манифест тоже вышел из-под пера Маркса.
Парижские Новости. № 212.

xj^E 162
докладчика военной комиссии я решительно отверг предложение Домелы. В числе моих доводов был один, который я позволю себе привести здесь.
Я говорил: вообразите, что вспыхнула война между двумя странами, в одной из которых влияние социалистов очень сильно, а в другой - очень слабо. Что выйдет, если социалисты сделают удачную военную стачку? Мощь в той стране, в которой очень сильны социалисты, будет уничтожена. Наоборот, военная мощь той страны, в которой социалисты очень слабы, останется непоколебленной. При прочих равных условиях победит эта вторая страна*.
Я спросил бы «крайних левых» членов «Незав. Рабоч. Партии»: всегда ли выгодна для дела международного социализма победа той страны, в которой социалистическая партия очень слаба, над тою, в которой она очень сильна? Думаю, что далеко не всегда. А если не всегда, то не рискуют ли социалисты, делающие военную стачку, оказаться в неприятном положении людей, шедших в одну комнату и попавших в другую? Не рискуют ли они оказать огромную, незаменимую услугу тому самому милитаризму, с которым они хотят бороться?
Мы должны восставать против эксплуатации одного народа другим, как восстаем против эксплуатации трудящейся массы господствующими классами.
Эксплуататор угнетает, следовательно, нападает; эксплуатируемый стремится освободить себя от угнетения; следовательно, - обороняется.
Как же не различать самообороны от нападения?
Фейербах говорил: «Vulgus non distinguit». Я советую моим противникам почаще вспоминать эти слова немецкого материалиста.
Дальше. Вообще говоря, международному социализму невыгодно поражение той страны, в которой очень сильна его партия. Однако есть условие, при котором социалисты всех стран, безусловно, должны приветствовать военную неудачу такой страны: если война затеяна этой страною ради подчинения и эксплуатации страны (или стран) менее развитой (развитых) в экономическом отношении.
Мы все, - за весьма понятным исключением некоторых немецких соц.-дем. оппортунистов, - желали поражения Англии в ее войне с бурами. И никто из нас, - опять за указанным исключением, - никогда не желал успеха капиталистическим странам в их военных столкновениях с туземцами их колоний. Мы не подражали примеру фейербаховскаго vulgus’a. Мы различали.
VI
Теперь перехожу к вашему письму, т. Н-нов.
В лице какого-то Невского издающаяся в Америке русская газетка «Новый Мир» с большим огорчением поведала своим читателям, что я сделал непро¬
См. мою статью: «La question militaire au congres de Zurich» в одном из осенних номеров, - не помню, в каком именно, - парижской «Ere Nouvelle» за 1893 г.

i63_9&v
стительную ошибку. Я, изволите ли видеть, «забыл или не понял, что на известной стадии своего развития капитализм не может мириться с теми государственными рамками, которые им же созданы на заре своей истории, а стремится к мировому господству, и что войны современных государств - будь то страны Тройственного (ныне двойственного) союза или Тройственного соглашения, безразлично, - суть войны империалистические»*.
Огорченная газетка, подобно Vulgus’y, non distinguit. Она убеждена, что в империалистических войнах нет ни правых, ни виноватых. Я не ответил на выходку полуграмотного листка. Но ваше письмо, товарищ Н-нов, свидетельствует о том, что вы умеете мыслить. И я тем более удивился, неожиданно встретивши в нем странный логический промах.
Вы приводите то место моей брошюры, где говорится, что поражение России Германией повело бы к обеднению источника всех наших освободительных стремлений, так как замедлило бы экономическое развитие нашей родины.
Вы сопоставляете это место с той, - у меня же изложенной, - мыслью Л. Франка, что победа Германии принесла бы ей пользу в экономическом отношении. И основательно предполагая, что тут я согласен с Франком, вы умозаключаете:
«А если это так, то, забыв на минуту вопросы нравственности и права, отрешившись на минуту от интернациональной точки зрения в пользу национальной, надо согласиться, что пролетариат каждой данной нации или страны заинтересован в успехе империализма на родине». По-моему, от международной точки зрения нам, марксистам, нельзя отвлекаться даже на минуту. И точно так же ни на одно мгновение мы не можем забывать о вопросах нравственности и права. Это очень важно. Но я пока оставляю это в стороне. Сейчас для меня главное не в этом.
Я никогда не говорил, что русский пролетариат заинтересован в победе русского империализма, и никогда этого не думал. А убежден, что он заинтересован лишь в одном: чтобы русская земля не сделалась предметом эксплуатации в руках германских империалистов. А это, согласитесь, нечто совсем другое.
Недавно один французский литератор, хорошо ознакомившийся с содержанием моей брошюры, написал о ней заметку, в которой, очень одобряя страницы, посвященные мною теперешней тактике германской социал-демократии, заметил, однако, что я сам перехожу на точку зрения наших бывших немецких товарищей, как только принимаюсь определять задачу русских социалдемократов.
Я довольно долго недоумевал, каким чудом пришло это в голову моему французскому критику. Ведь в моей брошюре, - текст которой очень хорошо известен ему, - прямо сказано, что я сочувствую своей родине, когда она подвергается нападению, и не сочувствую ей, когда она нападает.
Корреспонденция из Парижа в одном из декабрьских номеров.

Потом я понял, однако, где коренится ошибка моего почтенного критика.
Он - образованный и свободомыслящий человек. Но он не марксист. Он не привык обращаться с нашими понятиями и с нашей терминологией. Для него гораздо более привычны понятия и термины, связанные с теми освободительными движениями, которые предшествовали движению социалистического пролетариата.
А понятия и термины, связанные с освободительными движениями, предшествовавшими сознательной пролетарской борьбе, были, как вы знаете, ярко окрашены цветом идеализма. Само собой разумеется, что общественные движения всегда и везде имели под собою экономическую основу. Но прежде экономическая основа освободительных движений плохо сознавалась наиболее передовыми людьми, которые нередко бывали в этом отношении менее проницательны, нежели сравнительно отсталые". Передовым людям казалось тогда, что если они участвуют в освободительном движении своего времени, то вовсе не ради чьего-нибудь экономического интереса, а единственно для защиты истины и справедливости. Кто заговаривал с ними об экономике, того они считали «грубым материалистом». Они не хотели, да и не умели различать, о каком именно экономическом интересе толкуют люди, подозреваемые ими в «грубом материализме»: об интересах эксплуататоров или же об интересе эксплуатируемых. Им казалось, что в сущности это все равно. В привычном для них круге понятий борьба за экономический интерес была несоединима с борьбою за истину и справедливость. Этим и объясняется то общеизвестное явление, что нередко даже люди, полные самых благородных стремлений к общественному благу, не одобряют программы нынешнего социалистического пролетариата, пока сохраняют старые идеалистические понятия, пока не умеют связать экономику со справедливостью. Правильное понимание нынешнего социализма доступно только людям, усвоившим себе материалистическое объяснение истории.
Как ни талантлив и как ни сведущ мой французский критик, я не имею основания считать его «историческим материалистом». Поэтому я не должен удивляться и тому, что он отождествил мою точку зрения с точкой зрения покойного Л. Франка. Он рассуждает совсем не так, как рассуждаем, - когда мыслим последовательно, - мы, марксисты. Он слышит, что я, подобно Л. Франку, говорю об условиях экономического развития своей страны, и решает, что мы с покойником - одного поля ягода. Я вижу теперь, что это для него естественно.
Но вы - марксист, т. Н-ов. Как же вы могли хотя бы только «на минуту» упустить из виду, что одно дело - экономический интерес эксплуататора, а другое дело - экономический интерес эксплуатируемого?
Для примера можно было бы сопоставить взгляды французских социалистовутопистов со взглядами Гизо. Но это завело бы меня слишком далеко. (См. мое предисловие ко второму изданию моего перевода «Манифест Коммунистической Партии».)

165J&*
Неужели вы думаете, что если возможна экономическая эксплуатация одного класса другим, то экономическая эксплуатация одной страны другою принадлежит к области вымысла?
На всякий случай позвольте мне напомнить вам, в чем состоит природа современного империализма.
VII
«Каждое здоровое государство... нуждается в расширении пределов, главным образом вследствие переизбытка населения и промышленного перепроизводства. Оно должно иметь под своим неограниченным влиянием соответствующую его величине область меньшего культурного развития, куда оно могло бы сбывать беспошлинно и без конкуренции перепроизводство своей промышленности, откуда оно также беспошлинно и дешево получало бы сырье».
Это писал года два тому назад один австрийский империалист, выступающий под псевдонимом: «Кассандер» (Кассандра). Применяя к Австрии это свое общее теоретическое положение, вещая дева рассуждала так: «Мы имеем огромную необходимость в вывозе, но мы ничего не делаем, чтобы сделать возможным этот вывоз». Что же собственно следует предпринять? Хорошо было бы завести колонии; но так как «ни одной заморской колонии получить уже нельзя», то надо воспользоваться тем, что «положила у наших дверей благоприятствующая нам судьба». А положила она Балканы. Австрия имеет полную возможность и должна приобрести господство на Балканах. Она совершает большую ошибку, безучастно смотря на то, как растет на ее южной границе Велико-Сербское государство. Она должна всеми мерами и всеми силами готовиться к войне. «Дайте ружье в руки отрока и вооружите старца! - вопила Кассандра. - Вооружайтесь беспрестанно и лихорадочно, вооружайтесь днем и ночью, чтобы быть готовыми, когда наступит день решения! Наша политика должна удержать врагов еще на 2-3 года, пока мы не будем готовы и не сможем крикнуть: Балканы нужны нам, и мы их возьмем, а кто станет нам поперек дороги, того мы отправим домой с окровавленной головой!»*
Австрийская Кассандра недурно понимает природу современного империализма. В своем взгляде на него она вполне сходится с нами, марксистами. Вы, вероятно, знаете сделанное Каутским определение империализма:
«Империализм есть продукт высокоразвитого промышленного капитализма. Он состоит в стремлении каждой промышленной капиталистической на¬
Русский перевод этой статьи Кассандры появился в журнале « Военное дело за границей». 1914. Кн. за март-апрель. Ее содержание подробно передано в «Ежемесячном Журнале». 1914. Август-сентябрь в статье А. М. «Австриец о задачах австрийского империализма».

^ 166
ции подчинять и присоединять к себе все большую и большую аграрную область, не считаясь с тем, какие нации ее населяют*.
Австрия, разумеется, не считалась с интересами сербского народа. Она повиновалась только властолюбию своих правителей и корыстолюбию своих империалистов. Победа Австрии, окончательно подчинив австрийской эксплуатации Сербию, замедлила бы экономическое развитие этой последней. И было бы вполне естественно, если бы сознательные элементы сербской трудящейся массы сказали: «Мы всеми силами будем защищать нашу страну, потому что замедление экономического ее развития вредно отразится на всем ходе его политического и вообще культурного развития. И слыша это, никто не имел бы права утверждать, что сознательные элементы сербского населения сами перешли на точку зрения австрийских империалистов.
Еще раз: точка зрения того, кто стремится эксплуатировать, прямо противоположна точке зрения того, кто стремится сбросить с себя иго эксплуатации. Это должно быть ясно даже для Невского.
Резолюция Базельского международного социалистического съезда 1912 г. гласит:
«Социал-демократические партии Австрии, Венгрии, Кроации и Славонии, Боснии и Герцеговины обязаны со всей энергией продолжать свою борьбу против нападения придунайской монархии на Сербию. Их задача заключается в том, чтобы и впредь бороться против плана - силою оружия лишить Сербию результатов войны, превратить ее в австрийскую колонию» и т. д.
Базельская резолюция была подписана также и делегатами Австро-Венгрии. Они забыли о ней, когда - благодаря той же Австро-Венгрии и Германии, - началась нынешняя война. Но мне хочется думать, что вы, товарищ, не так забывчивы.
Я знаю, что сербские социал-демократические депутаты отказались голосовать за военные кредиты. Но ниоткуда не следует, что эти наши товарищи не способны заблуждаться. Их вотум можно признать правильным лишь при одном предположении: если он выражал их уверенность в неспособности сербского королевского правительства защитить страну от австрийского нашествия. Если же он был им подсказан тем убеждением, что социалисты никогда не должны быть за войну, то они жестоко ошиблись.
В данном случае право было на стороне их отечества.
Но, - твердят мои противники, - защищая свою страну, социалисты идут с ее господствующими классами. Жалкий аргумент! Отказавшись защищать свою страну, социалисты ослабят ее силу сопротивления неприятелю, т. е. сослужат службу господствующим классам нападающего государства.
И тут и там - одно и то же зло. Социалистам остается только выбирать наименьшее.
* Neue Zeit. XXXII 2. S. 909. Ср. также брошюру Каутского: «Nationalstaat, imperialistischer Staat und Staatenbund». Nurnberg, 1915. S. 15.

lfiLAb
Само собой ясно, что для сербских социалистов наименьшим злом было сотрудничество с господствующими классами своей собственной страны в деле защиты ее от несправедливого нападения Австро-Венгрии.
Толкуют также о «происках великосербских патриотов». Вы помните, товарищ, что «происки» эти «осуждены» были в воззваниях германской и австронемецкой социал-демократии, в воззваниях по поводу готовившейся войны. Я согласен, что в интересах общеевропейского мира можно было осудить эти «происки». Но теперь, когда война уже ведется, пора бы вспомнить, что в происках этих выражается стремление сербского народа к объединению и что в принципе мы, социалисты, должны сочувствовать такому стремлению, а не осуждать его. Указывают еще на убийство австрийского эрцгерцога. Я никогда не был террористом. Но я не вижу, почему мы должны были бы огорчаться смертью этого наследника австрийского престола.
Да и кто не знает теперь, что его убийство было не причиной войны, а лишь предлогом к ее объявлению? В итальянском парламенте Джиолитти во всеуслышание рассказал, что уже в 1913 г., когда эрцгерцог был здоровехонек, Австро-Венгрия осведомлялась, поддержит ли ее Италия в замышленном ею нападении на Сербию. Италия отказалась, сославшись на то, что, по смыслу Тройственного союза, она обязана была поддерживать Австрию и Германию в оборонительных, а не в наступательных войнах. Из этого видно, замечу мимоходом, что итальянское правительство гораздо проницательнее многих наших товарищей, которые, по собственному признанию, не видят, где нападение и где оборона. Ох, слепота - большой порок!
За Австро-Венгрией стояла Германия, добивавшаяся экономического господства в Турции и особенно в Малой Азии. Сербия загораживает ей дорогу к этой ее цели. Германским империалистам нужно было (посредственно или непосредственно) наложить руку на ту часть железного пути: Берлин - Багдад, который проходит через Сербию. Достаточно взглянуть на карту Балканского полуострова, чтобы понять, откуда нынешняя война. Правда, общеевропейской войны все-таки не было бы, если бы Россия не ополчилась на защиту Сербии. С точки зрения общих интересов европейской цивилизации было бы, пожалуй, лучше, если бы Россия осталась спокойной. Но это чисто утилитарное соображение не должно нас ослеплять. Бернштейн говорит в своей брошюре: «Was Russland fur Serbien verlangte deckte sich so ziemlich mit den Forderungen der Internationale der Sozialdemokratie» (то, чего Россия требовала для Сербии, почти совсем совпадало с требованиями социалдемократического Интернационала)*. Это как нельзя более верно. Россия требовала международного третейского суда, которого требуют едва ли не все социал-демократические программы. И Сербия выразила полную готовность подчиниться такому суду. Но Бернштейн прибавляет, что, когда двое говорят одно и то же, это не одно и то же. Опять правильно: не одно и то же. Потому
Die Internationale. S. 15.

^ 168
это не одно и то же - и сами говорящие. Но какое же значение могло иметь это в рассматриваемом случае? Конечно, Российская империя - не одно и то же с социал-демократическим Интернационалом. А разве Австро-Венгерская и Германская империи одно и то же с ним? Только сумасшедший может вообразить, что мы живем в социалистическом обществе. Но ведь требование международного третейского суда входит в программу-minimum соц.-дем. Интернационала, т. е. предъявляется им к нынешнему обществу. А если это так, то он обязан был поддержать «то, чего Россия требовала для Сербии».
VIII
Тут опять начинается сказка о белом бычке: борьба с царизмом, русская опасность для Европы и проч.
Мы уже знаем, что именно наиболее воинственные соц.-демократы Германии, - вроде тех, которые пишут в «Hamburger Echo», - сами не признают решающего значения за доводом от борьбы с царизмом. А что касается Европы, то современный германский промышленный империализм несравненно опаснее для нее теперь, нежели ветхозаветный - русский. Австрия стала колебаться. Передача ее спора с Сербией на решение третейского суда сделалась возможной. Германия, не хотевшая мира, поспешила объявить войну России. Тогда-то и произошло то, чего не ожидал никто из нас. Наши немецкие товарищи сказали себе, подобно карабинерам во французской оперетке: c’est le moment de nous montrer, cachons nous! (пора нам показаться - спрячемся!). И спрятались, объявив постыдную войну, вызванную империалистической жаждой наживы, справедливой борьбою за существование немецкого народа. Существованье существованию рознь. Существованье хищника не похоже на существование мирного человека. А Германия выступила именно в роли хищника.
«Sie sind zu spat gekommen», - говорил когда-то Энгельс по адресу немецких буржуа. В его устах это значило, что средний класс Германии неспособен довести до конца свою политическую борьбу с юнкерством. Это было верно. Названная борьба закончилась компромиссом между юнкерством и буржуазией. В области экономической политики этот компромисс ознаменовался покровительственными пошлинами на продукты сельского хозяйства, - введенными в интересах юнкеров, - и такими же пошлинами на продукты обрабатывающей промышленности, установленными для охраны интересов промышленной буржуазии! Теоретик покровительственной системы Фридрих Лист доказывал, что она необходима для развития производительных сил страны, но лишь до поры до времени. Когда производительные силы достигнут известной высоты, полезно и нужно перейти к свободе торговли. Современные германские «капитаны промышленности» иначе относятся к покровительственной системе. Производительные силы Германии поднялись теперь на огромную высоту. Но «капитаны», объединившиеся в предпринимательские синдикаты, и слышать не хотят об отмене покровительственного тарифа. Они

169_3Ssu.
пользуются им, во-первых, для того, чтобы охранять от иностранной конкуренции внутренний рынок Германии, а во-вторых, для того, чтобы под его прикрытием завоевывать иностранные рынки. Известно, как это делается. Покровительственный тариф, ослабляющий иностранную конкуренцию на внутреннем рынке, позволяет синдикатам продавать за границей германские товары гораздо дешевле, чем в самой Германии. Так совершается мирное завоевание иностранных рынков. Но производительные силы передовых капиталистических стран растут так быстро, что мирное завоевание иностранных рынков не всегда удовлетворяет их потребность в сбыте. Отсюда - указанное Каутским и австрийской Кассандрой стремление передовых промышленных стран силой обеспечить себе преобладающее экономическое влияние в тех или других аграрных областях.
Стремление это еще дальше усиливается тем, что руководящее значение в жизни передовых капиталистических стран все более и более приобретает теперь финансовый капитал, по самой природе своей гораздо более склонный к авантюрам, нежели промышленный.
Резолюция лондонской социалистической конференции говорит, что ответственность за совершенную войну падает на все европейские правительства, так как все они вели империалистическую политику. Это так. Все передовые капиталистические государства повинны в империализме новейшего рода. Однако и тут надо различать. Ошибся бы тот, кто вообразил бы, что все капиталистические страны в одинаковой мере прибегают к насилию. Нет, тут между ними немалая разница. Может быть, даже г. Невский слыхал, что, например, английский империализм сильно отличается в этом отношении от германского. Не говоря уже о том, что области, подчиненные Англии, пользуются гораздо большей экономической и политической свободой, нежели области, в которых «культура» насаждается немецким «бронированным кулаком», германский империализм вообще гораздо воинственнее английского. Это обусловливается, конечно, не свойствами германской расы, а тем простым историческим обстоятельством, что германский капитализм «пришел слишком поздно». Вспомните, что говорила австрийская Кассандра: «На земном шаре уже нет свободных земель; поэтому мы должны взять Балканы, раскровянив голову тому, кто вздумал бы противиться этому».
Но если германский империализм воинственнее всякого другого, то ясно, что он более, нежели всякий другой, угрожал европейскому миру. Очень жаль, что Лондонская конференция не отметила этого в своей резолюции.
Европейский пролетариат заинтересован в сохранении мира. Поэтому он не может оставаться равнодушным к вопросу о том, какое государство больше и чаще других грозит нарушить мир. А когда угроза становится действием, когда то или другое государство, повинуясь корыстолюбию своих империалистов, начинает войну, тогда против него должно быть направлено негодование сознательного пролетариата всех стран.
Мы с вами, товарищ, знаем, какие именно страны явились нарушительницами мира: это превосходно разъяснил нам Vorstand германской с.-д. партии.

170
Но вы, может быть, все-таки не представляете себе во всем их объеме тех экономических и политических последствий, которые повело бы за собою поражение «союзников», т. е. Франции, России, Англии и проч.
В разговоре с великобританским посланником в Берлине Гошэном, германский канцлер, желая подвинуть Англию к сохранению нейтралитета, уверял его, что Германия не стремится к территориальным приобретениям на счет Франции. Гошэн спросил: считает ли Германия возможным отнятие у Франции ее колоний? На это канцлер ответил уклончиво, чтобы оставить за собой свободу действий.
Оно и понятно: отнятие у Франции ее колоний входило в планы Германии. Но вопреки тому, что сказал Бетман-Гольвег Гошэну даже в том, что касалось Франции, планы эти были несравненно шире, нежели присвоение французских колоний. В сентябре прошлого года, когда немцы были твердо уверены в своей победе, они собирались продиктовать Франции следующие условия мира.
Франция уступает Германии все свои колонии, со включением Марокко, Туниса и Алжира; она уступает ей также более четверти своей территории в Европе с населением более 15 миллионов душ; она уплачивает ей золотом десять миллиардов франков; она заключает с ней торговый договор, на основании которого в течение двадцати пяти лет германские товары беспошлинно ввозятся на ее территорию, причем, однако, Франция не получает такого же права по отношению к Германии; после двадцати пяти лет входит в силу Франкфуртский торговый договор 1871 г.; в течение двадцати пяти лет во Франции прекращается призыв граждан к отбыванию воинской повинности; Франция разрушает все свои крепости; она доставляет Германии три миллиона ружей, три тысячи пушек и сорок тысяч лошадей; в течение двадцати пяти лет Германия пользуется во Франции (без взаимности) правом патентов; Франция разрывает свой союз с Англией и Россией и заключает на двадцать пять лет союз с Германией*.
Если бы осуществился этот план жадных германских акул, то пришлось бы воскликнуть: Finis Galliae!
Как вы думаете, товарищ, могли ли французские социалисты отказаться защищать свою страну, когда Германия готовила ей этот конец! И не грешат ли непростительным грехом против права каждого народа на существование**, не говорят ли дикого и преступного вздора те наши обскуранты, которые не хотят примириться со вступлением Гэда и Самба в министерство?
Обскуранты старательно разогревают ту мысль анархистов (известного оттенка), что поражение любой капиталистической страны вредно отразится только на интересах ее буржуазии. Опять вздор! Если бы германские акулы сожрали французскую республику, то от этого больше всего пострадало
См. статью: «II problema della Pall» в «II Secolo», XIX за 28 апреля 1915 г. Права, признанного в нашей программе.

lZUfe*
бы именно трудящееся население Франции. Французские буржуа, - точнее: французские капиталисты, - сумели бы приспособиться и к германскому игу Известно, что и до войны значительная часть французского капитала работала в германских предприятиях*.
Вы, конечно, предполагаете, что в той части французской территории, которая отошла бы к Германии, у населения остались бы по крайней мере права по имуществу согласно обычаю, установившемуся во всем цивилизованном мире. Ошибаетесь. Одной из составных частей «Великой Цели», преследуемой германскими империалистами, было обезземеление жителей тех территорий, которые были бы отняты у побежденных Германией стран**. Добродушные немцы находили, что Франция даже выиграет, благодаря осуществлению этого гениального плана, так как ее население станет гуще вследствие прилива в нее жителей из уступленных ею Германии провинций.
Что касается нас, русских, то германские империалисты очень кстати вспомнили, какую большую роль играло переселение на новые места во внутренней истории нашей родины. Одержав победу над Россией, Германия присвоила бы себе русскую Польшу, жители которой были бы переселены в Россию. В свою очередь Россия очистила бы для изгнанных из Польши поляков несколько своих губерний. Это было бы нетрудно для нее в силу только что упомянутой привычки россиян к переселениям на новые места***.
Интересная подробность: согласно этому плану Германия никоим образом не должна брать на себя odium обезземеления жителей тех местностей, которые она завоюет на Западе и на Востоке. Это гнусное дело должно быть совершено самими побежденными странами прежде, чем им дарованы будут блага мира. Значит, Россия уступила бы Германии не Польшу, а более или менее обширную пустыню, которую прежде населяли поляки и которая теперь русскими руками будет приготовлена для поселения в ней немецких завоевателей.
Finis Poloniae!
Излишне гадать о том, какой великолепный торговый договор подарили бы нам наши великодушные победители. Вы легко можете представить себе это и после того, что сказано выше о проекте договора с Францией.
Татарское иго замедлило наше экономическое, а с ним и все культурное развитие. Оно вызвало к жизни наш политический порядок. Немецкая по¬
См. Lysis’a: «Les capitalists fransais contre la France» и его же: «Contre Poligarhie financiere en France».
Das ist das grosse Ziel: nicht lediglich eine Krieqsentschadigung im Baargeid sondern vornehmlich eine Krieqsentschadigung auch in Landeigentum! (см. C. 35. брошюры Arthur1 a Dix’a: «Der Weltwirtschaftskrieg», изданной с благословения Georg'a Irmer’a, Karl’a Lamprecht’a (!) и T. von List’a (!) в серии - «Zwischen Grieg und Frieden».
DixA. Der Weltswirschaftskrieg. C. 33-41.

^ 172
беда остановит наше экономическое развитие, положит конец европеизации России и увековечит этот старый порядок,
Для увековечения старого порядка достаточно будет того политического союза с Германией, который навяжут нам победители.
Finis Rutheniae!
Конец России! Всей той России, которая трудилась и мыслила, страдала и боролась за лучшее будущее, - боролась с изменниками, погромщиками и реакционерами.
И наши обскуранты хотят, чтобы я оставался равнодушным ввиду такой перспективы? За кого же принимают они меня?! Я еще не определялся на службу к акулам германского империализма; я еще не вступал в «Союз освобождения Украйны». Россия принадлежит своему трудящемуся населению. Кому дороги интересы этого населения, тот не может быть равнодушен к судьбам России.
IX
«Не защищать свою страну от немецкого нашествия, а делать революцию должны мы в нынешнее роковое время!»
Так говорят некоторые мои противники. Но революция предполагает революционизирование общественных отношений. Это целый процесс.
Война бывала иногда матерью революции. Но всякий раз, когда революция рождалась в муках войны, она была плодом разочарования народа в способности его правительства защитить страну от неприятеля. Горе мнимым революционерам, направляющим свою агитацию вразрез с естественным и неизбежным стремлением народа дать отпор внешнему врагу! Все их усилия заранее осуждены на постыдную и - что еще хуже - вполне заслуженную неудачу.
Акулы германского империализма говорят таким циничным языком, что к нему никак не могут привыкнуть даже самые... расчетливые немецкие социалдемократы. Так, Шейдеман не одобряет языка Пааше. Он дает понять, что его единомышленники в с.-д. партии не желают насильственных территориальных присоединений. Это может быть и так. Но тут особенно уместно опять повторить с Бернштейном: когда двое говорят одно и то же, это - не одно и то же. Когда я слышу, что т. Шейдеман «пламенно» отвергает мысль о насильственных территориальных присоединениях, я говорю себе: «Он боится, что Эльзас и Лотарингия будут присоединены к Франции. О судьбе Бельгии и занятых немцами губерний русской Польши вряд ли очень заботится т. Шейдеман»*.
Да если бы и заботился, толку из этого вышло бы немного. Германские социал-демократы охотно помогали тем, которые выпускали против нас хищ-
Часть немецкой социал-демократии питает наивную уверенность в том, что население Эльзаса и Лотарингии желает остаться в германском подданстве. И это после всем еще памятных волнений в Цаберне!

!73_3&u
ного зверя. А теперь они успокоительно и великодушно говорят нам: «поверьте, мы не желаем, чтобы он вас растерзал». Но в таком случае зачем же было выпускать его из клетки?
Притом вопрос не только в насильственных присоединениях. Как сообщила «L’Humanite», пресловутый Зюдекум, говоря против территориальных присоединений, заметил, что Германия может вознаградить себя торговыми договорами. Что правда, то правда! Очень и очень может. Et cela promet...
Стыдно сказать, а грех утаить: многие германские социал-демократы заражены духом империализма. Вдумайтесь в поведение Зюдекума или прочтите брошюры Гейниша, Ленша и Кунова. Наибольшего внимания заслуживает этот последний. Кунов - не только образованный, а прямо ученый человек. Он с успехом применял метод Маркса в области этнологии и вообще был последовательным марксистом. И вот теперь этот ученый и последовательный марксист, ссылаясь на историческую необходимость, доказывает*, что восставать против империализма могут только утописты; марксисты же должны использовать его в интересах рабочего класса. Это значит вот что: германские социал-демократы помирятся с тем, что Германия так или иначе подчинит себе известные страны с целью их экономической эксплуатации; но при этом их партия добьется уступки германскому рабочему классу некоторой части завоеванной добычи.
Это возвращает меня к вашему письму. Вы ошиблись, сделав из моей брошюры тот вывод, что пролетариат каждой страны заинтересован в торжестве империализма. Но вы правы, поскольку пролетариат Германии и отчасти Австро-Венгрии извлек бы известную выгоду из победы империализма. И вот у вас, по-видимому, возникает вопрос: не ошибся ли Маркс? Не является ли крах Второго Интернационала в то же время и крахом материалистического объяснения истории или, по крайней мере, научного социализма?
Противники Маркса скажут (и говорят): «Конечно, - является». - Что пишет В. Чернов? Он пишет: закройте Маркса и откройте Михайловского, к которому полезно присовокупить В. Чернова, так как покойник все-таки поустарел.
Но страшен сон, да милостив Бог: обойдемся и без Михайловского, а также - и еще того легче! - без В. Чернова.
Если Германия победит, то она создаст, на счет побежденных народов, исключительно выгодное положение для своей промышленности. Такое исключительно е положение, несомненно, принесет известные выгоды германскому пролетариату. Положение известных слоев английского рабочего класса было сравнительно недурно в течение того периода, когда Англия пользовалась господством на всемирном рынке. Т[ов] Кунов знает это и потому настаивает на «исторической необходимости» империализма. Знают это и все остальные гер-
См. его брошюру: «Parteizusammenbruch» и его полемику с Каутским в «Neue Zeit», вызванную этой брошюрой.

^ 174
манские социалисты-империалисты. А рабочий класс более или менее смутно догадывается об этом - и храбро дерется «за существование Германии». Это так.
Пока английский рабочий класс чувствовал себя в исключительно выгодном положении, он не имел никакого сочувствия «к диким планам (Wild schemes) континентального социализма», как выражались некоторые его вожаки. Если Германия победит, и если в карманы немецких рабочих перепадет некоторая часть добычи, то германский социализм будет «пересмотрен» (ревизован) дотла, и германские социал-демократы заговорят таким языком, которого мы до сих пор и не слыхивали. И конечно, это будет крайне печально. Правильно говорит Евангелие: «Соль - добрая вещь; но если соль потеряет силу, чем исправить ее? Ни в землю, ни в навоз не годится»...
Соль германской земли потеряет свою силу и не будет годиться ни в навоз, ни в землю. Однако ведь и это не опровергнет материалистического объяснения истории. Напротив, это подтвердит его, так как лишний раз покажет, что не бытие определяется сознанием, а сознание - бытием.
Но из того, что сознание определяется бытием, еще не следует, что бытие определяет сознание пролетариата в сторону социалистического идеала. Так как дух империализма проник в среду немецкого пролетариата, то «критики» Маркса скажут, пожалуй: объективная логика общественного развития ведет пролетариев всех стран совсем не туда, куда хотел их вести Маркс; она заставляет их не объединяться между собою, а вести взаимную борьбу на жизнь и смерть за всемирный рынок.
Вы, т. Н-ов, предвидите это возражение «критиков Маркса»: оно как будто смущает вас, и вы хотите знать, как я думаю о нем.
X
Я думаю вот как.
То обстоятельство, что Маркс верно определил отношение бытия к сознанию в ходе исторического развития, - т. е. правильность материалистического объяснения истории, - действительно еще не ручается за торжество международного социализма. Чтобы оно явилось ручательством за него, необходимо доказать предварительно, что объективные условия, воспитывающие современный пролетариат в духе интернациональной солидарности, сильнее, нежели те, под влиянием которых в нем возникают иногда национальноэгоистические вожделения. Но доказать это не так трудно, как кажется критикам Маркса,
Немецкий пролетариат поддался искушению тех выгод, которые сулят ему торжество германского империализма. Стало быть, - умозаключаете вы, - экономический интерес заставил его повернуться спиною к международному социализму. Ваш вывод правилен. Однако не надо преувеличивать его значение.

175 gtev
В малом размере и в несколько иной общественной обстановке то, что мы увидели на примере немецкого пролетариата, повторяется перед нами чуть не каждый день, нимало не подрывая нашей веры в будущее торжество социализма. Возьмем тех рабочих, которых немецкие социал-демократы клеймят названием StreickbrecheroB.
Изменяя своим товарищам, Streickbrecher'bi, конечно, получают известные выгоды. Но что же из этого? Их измена нимало не устраняет противоположности интересов наемного труда и капитала, а потому и не вырывает почвы из-под ног социалистической партии. Чем дальше подвигается вперед экономическое развитие нынешнего общества, тем яснее сознает пролетариат свое положение в нем, тем лучше организует он свои силы и тем глубже возмущают его действия StreickbrecheroB. А чем глубже возмущают его их действия, тем реже они становятся. Неудовольствие рабочих против тех своих товарищей, которые изменяют общественному делу, само обусловливается экономикой нынешнего общества. И в то же время оно служит одним из самых могучих средств самовоспитания пролетариата.
Печальное явление обыденного StreickbrechercTBa отнюдь не колеблет основательности научного социализма. Не колеблет ее и еще более печальное явление того StreickbrechercTBa des grossen Styls, которое практиковалось когда-то верхними слоями английского рабочего класса, а теперь будет, пожалуй, практиковаться пролетариатом Германии.
Исключительное положение, которым пользовался английский пролетариат в то время, когда Англия господствовала на всемирном рынке, замедлило процесс развития его классового самосознания. Но оно не остановило развития самосознания пролетариата в остальных капиталистических странах. Именно в это время возник Интернационал, положивший в основу своей «внешней политики» простые законы нравственности и права. Есть ли основание думать, что исключительное положение германского пролетариата, которое было бы создано победой Германии, повсюду остановило бы распространение идей Интернационала? - Нет.
Конечно, если победит Германия, то Европе придется плохо, а в европейском социализме «властителями дум» станут на время Зюдекумы, Гейниши, Гейне, Кварки, Шейдеманы и пр., им подобные товарищи. Но кроме Европы есть Америка, есть Азия, в которых капитализм делает быстрые успехи. Победа Германии, бесспорно, замедлит распространение идей социализма даже и в других частях света, но остановить его совершенно она не может по той же причине, по которой она не может повернуть назад колесо экономического развития.
Если те выгоды, которые получит германский пролетариат от своего колоссального StreickbrechercTBa, сделают его слепым по отношению к общему интересу пролетариата в его всемирном целом, то ведь этот интерес не перестанет существовать. А если он не перестанет существовать, то не перестанет и проникать в умы пролетариев других частей света, - если же уже суждено европейскому социализму замереть в железных лапах германских империали¬

176
стов, - сознание той истины, что они не могут освободиться иначе как посредством дружного объединения своих усилий на почве международной солидарности. А чем сильнее будет проникать в умы рабочих это сознание, тем больше будут они возмущаться как малым, так и большим Streickbrecher'cTBOM. И это их возмущение будет служить не только средством дальнейшего воспитания тех из них, которые не повинны в Streickbrecher’cTBe, и страдают от него, но также и средством отрезвления тех, которые его практикуют.
Да и может ли быть очень продолжительным Streickbrecher'cTBO германского пролетариата? Вполне ли был основателен (grundlich) тот «расчет», которым определилось нынешнее поведение «большой» с.-д. партии? Есть выгоды, и выгоды. Прочны ли те, которые приобретаются посредством StreickbrechercTBa?
Некоторые слои английского рабочего класса получили выгоду от того исключительного положения на всемирном рынке, которым пользовалась Англия в течение известного периода. Но за эту выгоду английский пролетариат заплатил слишком дорогой ценой. Она замедлила развитие его классового сознания, т. е. ослабила его позицию в борьбе с господствующими классами. Нынешнее положение английского пролетариата далеко не так благоприятно, как оно могло бы быть, если бы в развитии его самосознания не произошло указанного замедления. В последнем счете он гораздо больше проиграл, нежели выиграл от своего исключительно выгодного положения. То же будет и с германским пролетариатом, если осуществятся планы германских империалистов. Это - с экономической стороны. А с политической оно обстоит еще хуже для германского пролетариата.
Лет семнадцать тому назад Вольфганг Гейне, вдохновленный только что начавшимся тогда «пересмотром Маркса», выдумал формулу: «Капопеп gegen Volksrechte». Она означала, что социал-демократы будут голосовать военные кредиты, - дадут правительству пушки, - а правительство даст им за это «народные права». Эту формулу усвоил себе покойный Франк; ее усвоил себе Зюдекум; ее усвоило себе большинство германской социал-демократии. Наши немецкие товарищи дают своему правительству пушки, с помощью которых опустошаются Бельгия, Франция, Польша. И они доверчиво ожидают, что в обмен на пушки правительство одарит народ «правами». У них гора сваливается с плеч, когда они представляют себе, что теперь уже не нужно будет делать массовую стачку (которая портит организацию), например, для завоевания всеобщего избирательного права в Пруссии: право это будет дано им в награду за кровавый труд удушения Польши, Франции, Бельгии. Но они обманывают себя несбыточной надеждой. Пушки, данные германской социал-демократией немецкому императору, очень пригодны для угнетения других стран. Но не менее пригодными покажут они себя и в деле угнетения Германии.
Германские консерваторы уже теперь поговаривают, что не следует уступать требованиям демократии. А что мы услышим потом?
Рабочий класс Германии как будто уже начинает, - правда, только-только еще начинает, - сознавать, что его вожаки ошиблись в расчете. В его среде

177_Э&*
возникает, - правда, только-только еще возникает, - оппозиция политике империалистического социализма. Надо надеяться, что германские правящие сферы сделают, со своей стороны, все возможное для упрочения и ускорения роста этой оппозиции.
Наконец, ведь мы еще не знаем, победит ли Германия. Твердое намерение пролетариата воюющих с ней стран бороться до конца позволяет думать, что на этот раз германскому императору не придется украсить себя лавровым венком. Весьма вероятное вмешательство Италии еще больше увеличит шансы избавления Европы от грозящего ей ига германского империализма. А вместе с этими шансами будет увеличиваться также и вероятность отрезвления немецких рабочих. Может быть, гораздо скорее, чем мы этого ожидаем, немецкие рабочие вспомнят золотые слова Маркса о том, что у пролетариата, сознавшего свой классовый интерес во всей глубине и во всей широте его истинного содержания, не может быть другой «внешней политики», кроме той, в основе которой лежат простые законы нравственности и права. Тогда они содрогнутся, представляя себе все те кровавые ужасы и все те дикие бесчинства, которыми ознаменовалось вторжение германских армий в соседние страны. Тогда они проклянут близорукую расчетливость господ «ревизионистов» и опять вернутся на почву Интернационала.
Сказать по правде, я не знаю, какая встреча предстоит германским социалдемократам на том международном съезде, который созван будет со временем для восстановления Интернационала. Вероятно, не весьма сердечная: ведь неприятно же пожимать руки, пахнущие кровью невинно убитых. Тут не помогут ни «ароматы Аравии», ни поздние сожаления. Но тут вполне уместно будет подчинение сердца рассудку. Ради своего великого дела Интернационал должен будет принять во внимание даже и запоздалые сожаления. Он должен будет сказать германскому пролетариату, как говорит у Байрона ангел Каину, выражающему раскаяние в убийстве Авеля:
«Что сделано, то сделано
Пусть дела Твои вперед не будут сходны с этим».
XI
Пролетариат каждой отдельной страны существенно заинтересован в том, чтобы давать сильный и своевременный отпор тем группам рабочих, которые ради своих частных выгод изменяют своему классу. Точно так же всемирный пролетариат существенно заинтересован в том, чтобы давать своевременный и сильный отпор рабочему классу той или другой отдельной страны, - в данном случае Германии - когда он поступает вопреки требованиям международной пролетарской солидарности. И чем яснее будет всемирный пролетариат сознавать не только свою конечную цель, но и условия, необходимые для ее достижения, тем энергичнее и методичнее станет его борьба с StreickbrecheraMH большого масштаба. Таким образом, борьба эта послужит мерой успехов его самовоспитания.

^ 178
Скажу откровенно: тактика, которой социалисты нейтральных стран держались в течение последней войны, показала, что процесс самовоспитания всемирного пролетариата пока еще не подвинулся так далеко, как этого можно было желать и ожидать.
Наглядный пример. В конце прошлого года один из самых видных и заслуженных представителей итальянского социализма отстаивал в парламенте тактику итальянской социалистической партии в военном вопросе. При этом он сказал между прочим, что если бы Италия находилась в положении Бельгии, то все итальянские социалисты сочли бы себя обязанными защищать свою страну; но ей не грозит неприятельское нашествие, и потому они требуют, чтоб она оставалась нейтральной. Допустим, что это было правильно с точки зрения интересов итальянского народа, хотя совершенно ясно, что германская победа даже и Италию поставила бы в весьма невыгодное положение. Но я спрошу: где же международная солидарность? Неужели социалисту позволительно было вспомнить о Бельгии исключительно только для иллюстрации того соображения, что «наша (итальянская. - Г. Я.) хата с краю»*.
При чтении иных социалистических органов нейтральных стран меня часто поражало сильно заметное в них желание непременно сохранить нейтральность даже в отзывах о действиях воюющих стран. Желание это приводит подчас к результатам поистине комичным. Когда социалистический нейтралитет quand тёше видит себя вынужденным осудить то или другое кровавое бесчинство германской армии, он для равновесия спешит прибавить, что и французская армия ведет себя не лучше. При этом он забывает, что французская армия ведет войну не на чужой, а на своей собственной территории и уже по одному этому лишена возможности сжигать чужие города, грабить население враждебной страны и т. п.
Старый интернационалист Ван-Коль резко протестовал в голландской социалистической газете «Het Volk» против позиции таких нейтралистов. Он спрашивал, почему социалист должен молчать, когда его чувство справедливости оскорбляется нарушением международного права и уничтожением международных договоров, как это было в Бельгии. «Неужели, - говорит он, - мы не должны выражать свои симпатии угнетенным только для того, чтобы щадить угнетателей? Кто в подобных настоящему случаях не протестует всеми силами души, тот сам становится участником преступления, несет на себе ответственность за совершаемые жестокости и может быть обвиняем в нравственной распущенности. Подумайте об этом, чтобы не переусердство-
Моя статья была уже написана, когда состоялось историческое заседание итальянского парламента (20 мая). Устами Турати «официальные» и итальянские социалисты заявили, что они требуют нейтральность, повинуясь чувству международной солидарности. Странно! Если я остаюсь «нейтральным» при виде того, как один человек душит другого, то я, может быть, солидарен с душителем, но уж совсем не солидарен с душимым.

179_3&u
вать в стремлении сохранить нейтралитет, который может только повредить международному социализму*.
Об этом действительно стоит подумать. Товарищи, сохраняющие нейтралитет между угнетателями и угнетенными, наверно, очень почтенные люди. Но эти, - наверно, очень почтенные, - люди ставят себя в совсем непочтенное положение тех нейтральных ангелов, о которых говорит Данте в третьей песне своего «Inferno» и которые не восставали против бога, но и не были верны ему:
Degli angeli che non furon ribelli Ne fur fideli a Dio...
Этих нейтральных ангелов не принимал ни рай, ни ад. По словам руководителя Данта, Виргилия, ими не стоило и заниматься:
Misericordia е giustizia gli stegna Non ragioniam dilor, ma guarda e passa".
Такое положение совсем недостойно международных социалистов, которые должны громче, нежели кто-нибудь, кричать против угнетателей и энергичнее, нежели кто-нибудь, отстаивать «внешнюю политику», основанную на простых законах нравственности и права.
Кровопролитие - жестокое и страшное дело. Нет ничего естественнее желания прекратить его, т. е. способствовать заключению мира. Но это желание не должно делать нас несправедливыми. Когда угнетенный вступает в борьбу с угнетателем, тогда требовать заключения мира между ними - значит мириться с угнетением.
К сожалению, рабочий класс нейтральных стран еще недостаточно уяснил себе это. Но то, что еще неясно понимается им теперь, будет понято им впоследствии. Процесс самовоспитания всемирного пролетариата еще не закончился. Необходимо помнить это, отмечая те, несомненно, достойные сожаления, ошибки и слабости, которые сделаны или проявлены рабочим классом нейтральных стран в течение нынешней войны. Будем надеяться, что скоро он сам заметит их и окажется на высоте призвания ко времени созыва будущего международного социалистического съезда.
Но как бы там ни было, а война показала нам совсем не то, что международный социализм не имеет под собою твердой почвы, а только то, и именно то, что всемирному пролетариату надо еще усердно поработать над самовоспитанием. Кто считал его самовоспитание законченным, тот был утопистом, - хотя, может быть, сто раз на день клялся Марксом, - и тот, разумеется, может
Речь. 1915.1 (14) апреля. N° 88.
«Ими пренебрегает и правосудие, и милосердие. Не будем говорить о них: посмотри и иди мимо».

аУйЭВ 180
теперь поколебаться в своих убеждениях. Скажу больше: поколебавшись в них, он покажет, что и ему не чужда логика. А кто свободен от фантастики утопизма, - всегда состоят и это в близком родстве с субъективизмом, - тот на основании опыта военного времени скажет себе одно: сделанное социалдемократами до сих пор оставило глубокий след в умах рабочих всех цивилизованных стран.
Но то, что сделано, оказалось недостаточным ни для предупреждения войны, ни для выведения пролетариата нейтральных стран на правильную тактическую дорогу. Это значит, что нужно удвоить, утроить, учетверить усилия и постараться сделать их гораздо более планомерными, чем они были до сих пор. Вот только и всего!
Может быть, наша конечная цель дальше от нас, нежели мы думали. Если это в самом деле так, то нам непременно придется считаться с этим в своей тактике. Но все-таки это ровно ничего не говорит против достижимости нашей конечной цели. Будем же работать, помня, что до Палестины удалось добраться не тем крестоносцам, которые по своему невежеству при виде каждого нового города готовы были кричать: «Иерусалим! Иерусалим!», а тем, которые знали географию.
Плеханов Г. В. О войне. Пг.у 1915. С. 34-85.
Маслов П. П.
ВОЙНА И ДЕМОКРАТИЯ
I
Мировая война захватила демократию всех европейских стран совершенно неподготовленной. Эта неподготовленность явилась не столько результатом неожиданности войны, сколько результатом непродуманности тех положений, которые считались до войны общепринятыми. Поясню это одним примером. Наиболее демократические требования в области военной организации сводятся к требованию введения милиции вместо постоянных армий. Это требование было общепризнанным, как наиболее целесообразное при существовании капиталистического строя. Но назначение милиции должно было заключаться не только в парадировании перед обывателями, но и как наиболее целесообразное орудие самозащиты страны против нападения другой страны. То есть демократия считала самозащиту страны от нападения одной из своих задач. Очевидно также, что стремление заменить постоянную армию милицией вытекало из желания устранить завоевательные стремления, которые связаны с милитаризмом.
Принцип самозащиты от внешнего политического или экономического гнета настолько глубоко укрепился в умах демократии, что даже германское пра¬

181_3ku
вительство, нападая на соседние страны (начиная с Сербии), старалось показать, что оно только защищается, и в целях самозащиты вторглось в Бельгию.
Но если самозащита не только не противоречит интересам демократии и Интернационала, но выдвигается в программе демократии (в виде требования милиции), то нападки на бельгийских и французских социалистов, принявших горячее участие в самозащите Франции и Бельгии", очевидно, вытекают из недостаточно продуманного отношения к старым программным требованиям. В этом и сказалась неподготовленность демократии к войне.
Среди представителей русской демократии эта неподготовленность выразилась в другом явлении, многие единомышленники неожиданно друг для друга оказались разномыслящими в вопросе о войне, а многие, бывшие в разных лагерях по другим основным вопросам общественно-политической жизни оказались по отношению к войне в одном лагере. При российских литературных нравах это повело к заушениям (статья Алексинского о провокациях в «Современном Мире», к, вероятно, бессознательным литературным передержкам и т. д.**). Все это было бы очень печально, если бы, как я постараюсь показать, это не было скоропреходящим. В результате такой неподготовленности являются даже попытки, на основании временного расхождения по вопросу о войне, обосновать новый фракционный «красный передел», игнорируя всю предшествовавшую в течение десятилетий общественно-политическую деятельность.
Так, Н. Н. Суханов в статье «Мысли и дела» («Современник», апрель 1915 г.), «обзывая» сторонников самозащиты страны «сторонниками войны» и «националистами», легкомысленно берет на себя чрезвычайно смелую задачу внести в демократию разделение по новому признаку, по отношению к войне.
Это опять-таки вытекает из неподготовленности массы демократии к такому явлению, как вспыхнувшая война. Наконец, неподготовленность выразилась и в том, что большинство представителей демократии имеют неясное представление об экономическом значении войны. Приведу один, но достаточно яркий пример. В «Сибирском Обозрении» в статье «Демократия среди воюющих стран» Квирильский, полемизируя со мной, пишет: «В 1904 году Германия принудила правящую Россию к торговому договору, сущность которого сводится к применению принципа свободной торговли по отношению к фабрикатам, ввозимым из Германии в Россию (курсив Маслова. - Ред. сб.)». Когда я писал об опасности для России при победе Германии обратиться в колонию Германии, то я именно опасался тех отношений, которые, по мнению
Мы не говорим о тех или других промахах французских или бельгийских социалистов, промахах, которые были неизбежны в таком крупном событии.
Чтобы устранить элемент «заушений», я не буду приводить многочисленных примеров такого рода полемики.

182
Квирильского, уже существуют с 1904 года. Ибо эти отношения с экономической стороны и характерны для отношений метрополии к колонии. По мнению Квирильского, Россия уже была колонией Германии с 1904 года. Такая неосведомленность* является результатом неподготовленности к пониманию значения современных событий и отражается вредно не только на взглядах автора... Этот, как перечисленные выше факты, объясняется, конечно, не легкомыслием авторов, а исключительно неподготовленностью к происходящим событиям.
II
Если бы исходить только из приведенных мною фактов, то положение дела должно было бы казаться если не безнадежным, то очень тяжелым. Многие авторы, писавшие о демократии и войне, действительно приходят к крайне пессимистическим выводам. Но я позволю себе утверждать, что и эти пессимистические выводы также являются результатом неожиданности войны и вызванных ею следствий и что положение вещей вовсе не так безысходно, как это кажется с первого взгляда.
Главная трудность положения, в которое попала европейская демократия, заключается в том, что национальные интересы демократии воюющих стран как будто вступили в противоречие с интернациональными интересами, что те и другие многим представляются непримиримыми.
Если бы действительно национальные интересы были непримиримы с интересами интернациональными, то те, кто стоит на точке зрения необходимости защиты национальных интересов, должны столкнуться с теми, кто ставит во главу дела интересы интернациональные. Но это беда была бы еще небольшая. Как мы заметили, и сейчас уже есть любители расколов и разделов, готовые по признаку защиты национальных и интернациональных интересов разделиться. К этому мы привыкли. Но дело обстояло бы гораздо хуже: если бы национальные интересы были противоположны и непримиримы с интернациональными, то существование интернационала было бы утопией. Ибо широкие народные массы никогда не встали бы на интернациональную точку зрения, никогда не были бы ее сторонниками, если бы она противоречила непосредственным ближайшим интересам этих народных масс. Идеалистические моменты в истории, разумеется, имеют огромное значение, но лишь постольку, поскольку они опираются на реальные интересы.
К счастью, национальные интересы вовсе не находятся в непримиримом противоречии с интересами других наций, с интернациональными интересами.
Благодаря той же причине Н. Суханов зачислил меня в бывшего защитника свободы торговли и в протекциониста в настоящее время; усмотрел переворот во взглядах. Слишком «скороспешно»!

183
Задача демократии и заключается в том, чтобы защита национальных интересов не находилась в противоречии с интересами интернациональными. Этим и должна определяться линия поведения демократии.
Ее поведение во время мира является общепризнанной и не нуждается в комментариях.
Но вот вспыхнула война. Уже из линии поведения демократии во время мира ясно, что война не может быть вызвана демократией. Если бы демократия была в силах предупреждать и устранять войны, то ей нечего было бы выдвигать принцип милиционного вооружения, так как тогда и милиция была бы не нужна. Очевидно, если, например, во Франции шли споры о замене трехлетней службы милиции, то для того, чтоб иметь возможность защищаться, но не нападать, не завоевывать. Этой исходной точкой зрения должна была руководствоваться демократия и во время войны.
Но оставаясь верной основному, изложенному нами принципу демократии, демократия не может иметь одинакового отношения к войне на различных стадиях ее развития. Впрочем, одинакового отношения к ведению войны не может быть ни у одной части населения страны, потому что в противном случае войны никогда не кончались бы до тех пор, пока один из противников не уничтожен.
Но это изменение отношения к войне у различных слоев населения и у различных партий не одинаково. Когда задача самозащиты со стороны населения данной страны исполнена, когда опасность экономической и политической зависимости благодаря нападению другой страны исчезла, для демократии продолжение самозащиты является уже бесцельным, между тем как националисты с этого момента начинают ставить завоевательные цели. Поэтому, например, во Франции или Бельгии объединение всех слоев населения в целях самозащиты, - если демократия будет последовательной, - будет продолжаться до тех пор, пока Германия не согласится очистить Бельгию и Францию.
Таким образом, постольку-поскольку французская или бельгийская демократия еще находятся в стадии самозащиты, в периоде очищения своей территории от вторгнувшейся Германии, она не может говорить о мире, если в состоянии бороться. Но если эта задача самозащиты исполнена, демократия, будучи последовательной, должна добиваться заключения мира. При этом условии и правительство нападающей страны будет склонно к заключению мира, так как его завоевательные цели не могут быть осуществлены. До этого момента требования мира со стороны французской и бельгийской демократии было бы равносильно отдаче завоеванных провинций завоевателю, так как вопрос о мире, так же как и начало войны, решается начавшим войну правительством. Пока германская демократия не добилась изнутри очищения завоеванных провинций, их очищение не может быть произведено иначе, чем самозащитой французской и бельгийской демократии.
Самозащита страны не находится в противоречии с интернациональными интересами. Но в резком противоречии с ними находятся завоевательные стремления. Ибо интернациональные интересы являются ни больше ни мень¬

184
ше как гармонией национальных интересов, выражающейся в обширном сотрудничестве демократий и в борьбе против угнетения других народностей, от кого бы это угнетение ни исходило. Если бы демократия различных стран пришла к мысли о взаимной защите от нападений империалистских стран, то, вероятно, ни одно правительство не решилось бы на нападение. Даже в настоящей войне Австро-Венгрия не напала бы на Сербию, если бы знала, что Англия присоединится к Франции и России.
При современных завоевательных стремлениях империалистских стран вопрос о мире тогда, когда уже сделано одной из сторон нападение, может решаться в трех направлениях:
1) Непротивление нападающему и согласие на все условия и требования, какие он предъявит. Такое поведение, - сохранение мира во что бы то ни стало, - противоречит принципам интернационализма, потому что приводит к угнетению тех, кто не хочет войны, и открывает дорогу для безудержного хищничества.
2) Сопротивление нападающему и, при успехе, переход к завоеваниям. При условии роли меняются, и стремление к самозащите превращается в стремление к хищничеству и также начинает противоречить интернациональным интересам.
3) Принципиальная постоянная позиция самозащиты, ставящая задачей лишь защиту экономических и политических интересов своей страны, и признание таких же интересов за всеми другими странами. Только такая позиция не находится в противоречии с интернациональными интересами и, будучи систематически проводимой демократиями всех стран, послужит гарантией против завоевательных стремлений империалистических стран.
Наивно было бы думать, что даже после поражения Германии империалистический милитаризм исчезнет. Если в настоящий момент нападающей, наиболее сильной и подготовленной стороной была Германия, то в следующий исторический момент может занять такое положение другая страна. Допустим, что такой страной будет Китай. Допустим, что Китай или другая страна при помощи европейского же капитала вооружена «до зубов». Если Германия, имея внутри страны сильное сопротивление агрессивной политике, могла начать борьбу, то страна со слабой демократией сделается новой угрозой миру. Очевидно, что и в будущем принцип непротивления при нападении, положим, Китая явится не только бесполезным, но даже вредным.
III
Но если противникам национальной самозащиты угрожает опасность впасть в противоречие с интересами демократии собственной страны и играть в руку завоевательным стремлениям страны нападающей, то, с другой стороны, сторонникам точки зрения самозащиты грозит опасность националистических и империалистических поползновений. Ибо завоевательные стремления империалистов исходят якобы из интересов национальной демократии.

185_3feu
Империалистическая агитация, в особенности за последние годы, имела такое огромное идейное явление, что даже наиболее «ортодоксальные» социалисты оказались под ее влиянием. Так, многие германские и некоторые русские социалисты стали утверждать, что развитие капитализма в Германии сделало необходимым и неизбежным завоевание для нее новых рынков, новых колоний*. Без такого-де завоевания германскому капиталистическому народному хозяйству грозил бы крах. Из этого положения, в корне неправильного, делаются два противоположных вывода. Одни (германские социалисты правого крыла) делают вывод о необходимости поддержки германского империализма как необходимого условия для существования германского народного хозяйства. Другие делают чисто синдикалистский вывод о необходимости и неизбежности теперь же перескочить в новый экономический строй, так как капитализм «изжил себя» и не может больше существовать без новых завоеванных рынков и мировых войн. Исходя из этого пришлось бы признать и вывод, что пока мировое хозяйство и мировые социальные отношения остаются не подготовленными для нового социального строя, до тех пор мировые войны будут необходимы для существования современного хозяйства. То есть общая посылка крайних социалистов с империалистами приводит первых в объятия последних. Империалисты в таком случае правильно утверждают, что если завоевание необходимо для существования народного хозяйства, то и завоевательная война необходима: ведь если осуществление другого высшего экономического строя в настоящий момент невозможно, то развитие капиталистического хозяйства необходимо как необходимой предпосылки лучшего строя, так как капитализм все-таки является высшей, сравнительно с предыдущими, формой хозяйственного развития. К счастью, сама посылка, из которой исходят империалисты, совершенно неправильна. Например, для Германии, которая в последнее время вела наиболее агрессивную политику, вызвавшую войну, завоевание новых рынков вовсе не было необходимо, хотя и было бы выгодно. Как я старался показать в своей брошюре («Экономические причины мировой войны»), Германия экономически развивалась быстрее других капиталистических стран, несмотря на отсутствие колоний и, в значительной степени, благодаря их отсутствию. Разумеется, Германии было бы выгоднее сбывать в Россию товаров не 890 млн, а на 8 млрд путем беспошлинного ввоза и уничтожения русской промышленности, но и без этого Германия развивалась и могла бы дальше развиваться. Если и произошло военное столкновение, то не потому, что оно неизбежно вызывалось экономическим развитием Германии, а потому, что в Германии социальные силы, поддерживавшие милитаризм, оказались сильнее проти-
Эта «необходимость» захватить чужое присуща всем странам, причем аппетиты обнаруживают одинаково и аннексионисты, и либералы.

186
воположных сил. При более демократическом строе Германии этого конфликта могло бы и не быть. Его, вероятно, не было бы, если бы в Германии были бы уверены в присоединении Англии к Франции и России...
IV
Германия, оказавшись более других подготовленной, более других стран заинтересованной в войне, начала ее с полной надеждой на победу и завоевание. Тем не менее почти все слои германского населения утверждают, что нападающей стороной не является Германия, что при современных условиях трудно решить, кто является нападающей стороной и кто защищается. То же говорят и германские социалисты, а за ними и некоторые другие. Все, дескать, драчуны, правого и виноватого не найдешь. Если исходить из моральной точки зрения, то, может быть, и трудно, если не невозможно, найти правого и виноватого. Но когда идет речь о самозащите и нападении, то вопрос рассматривается не с моральной точки зрения. Все современные государства, так же как и раньше, питают поползновения к захвату или эксплуатации соседних стран - и тем не менее мы можем разобраться, кто нападает, кто защищается*. Сербия могла иметь самые хищнические поползновения на Австрию, все-таки Австрия напала на Сербию, а не обратно. Бельгийцы могли мечтать (мечтать не возбраняется) проглотить Германию, но напала на Бельгию именно Германия. Россия, может быть, через десятилетие могла бы обладать большей военной силой, чем Германия, но в 1914 году была подготовлена к нападению именно Германия. Г. В. Плеханов в своей статье, по моему мнению, очень остроумно и правильно отметил, что кто отказывается от решения вопроса о том, какая страна нападает и какая защищается, тот тем самым признает себя неспособным обсуждать вопрос о войне.
* * *
В настоящее время опасность для России экономического, а для Сербии и Бельгии политического порабощения завоевателями, по-видимому, исчезает, и на смену являются не только националистические вожделения различных общественных групп, но и вожделения опустошить карманы своих соотечественников под фирмой патриотизма. Многие предприниматели уже предвкушают эксплуатацию своей страны путем повышения таможенных пошлин, спекулируют, пользуясь дороговизной и крича о «немецком насилии», набивают карманы и т. д. Все это затрудняет правильную постановку
В данном случае неважно, кто первый объявил войну, кто первый сказал «а», важно то, какая страна готовилась к нападению и какая принуждена была к войне для самозащиты. Бельгия и Франция, и Англия первые объявили войну Германии, и тем не менее они не хотели войны и не были к ней подготовлены.

180&СЛ
вопроса о самозащите, но не изменяет ее, а только побуждает строже ограничиваться от загребистых «патриотов» либеральной или консервативной марки одинаково.
Наше Дело. 1915. №3-4. С. 46-52.
Волин В. М.
КОРЕНЬ ЗЛА
Движение в пользу мира нарастает в Соединенных] Штатах. Положение этой страны совсем особое, т. к. она является главным поставщиком военных материалов для союзников, что дает ей в руки верное средство для влияния на ход войны. Прекрати Америка поставку оружия, и готовность союзников воевать хоть десять лет встретит непреодолимые препятствия.
Когда Вильсон приказал по всей стране, одновременно по всем церквам, молиться о мире и угодливые попы на всех языках взывали к богу, прося его ниспослать мир на землю - это было лишь грубым лицемерием, разыгранным для одурманенных религией невежд. После моления, как и до него, хищная шайка американских капиталистов продолжает греть свои руки около мирового пожара. Мы увидим скоро дворцы неслыханной роскоши, которые будут построены на крови наших братьев, в неведении и ослеплении гибнущих за чужое дело.
Вильсон с попами разыграли комедию, и их роль кончена. О мире они больше не говорят. Не более серьезны попытки университетской молодежи. Их словесный протест против войны значения не имеет, раз за ним не следует дело.
В последнее время движение в пользу мира предполагает поднять Американская федерация труда.
Опираясь на свою громадную организацию, она имеет возможность широко развить пропаганду против войны и через организованных рабочих повлиять и на правительство, и на капиталистов, и на рабочих. О действительных шагах АФТ еще ничего не известно и судить о них трудно.
Зная сущность этой организации и тактику вождей ее, приходится сильно сомневаться в ее способности предпринять решительные, единственно ведущие к цели шаги.
Недавно во всех газетах было помещено воззвание к американскому народу с призывом, во имя разоренных городов, осиротелых семей, миллионов страдающих и искалеченных, бороться с войной путем отказа производить предметы вооружения. На заводах и раньше наблюдались отдельные случаи отказа выделывать оружие. В дальнейшем можно ждать их учащения. Всякий рабочий, если он подумает немного, не сможет равнодушно отнестись к тому

188
обстоятельству, что он сам своими руками несет смерть и разрушение в ряды своих братьев. Отказ выделывать оружие будет для него единственным способом избежать разлада с своим сознанием.
На это и рассчитывает воззвание. И все-таки пропаганда не производить оружие в таком виде цели не достигает и носит все черты буржуазного влияния.
Незавидно положение рабочего в современном обществе.
В русской каторге колодники сами куют себе кандалы, сами заклепывают их на ногах, сами клепают решетки оконные и строят казематы для самих себя.
Рабочие тоже сами волей и неволей, сознательно или бессознательно, куют себе цепи в тяжелой работе за хлеб на заводах у капиталистов, строят чудовищные машины истребления людей для усиления владычества капитала и государства.
Над русским каторжником стоит зверь-надзиратель с револьвером и угрозой пыток и избиений.
Над рабочим в современном строе стоит его палач - голод, действующий не хуже надзирателя с каторги.
Пусть рабочий даже сознал, что продукт его работы не на пользу людям, а во вред. Что же он может сделать? - Уйти? А дальше - голодать? Нет, это - не ответ, и тот, кто больше сказать не найдет ничего, пусть не упрекает рабочего, продолжающего работать на оружейных фабриках.
Пока не найдут что предложить рабочему взамен голода, всякая пропаганда отказа от работы обречена на неудачу. Между тем предложить есть что.
Пусть рабочие возьмут в свои руки все богатства, созданные ими самими и награбленные у их отцов, у них самих.
Все, что захватила хищная буржуазия и что является достоянием самих рабочих. О, тогда голодать не придется!
Да, захват рабочими всех богатств - вот единственный способ для разрешения проклятого вопроса о войне и мире, во весь рост встает грозный коренной вопрос о самом существовании капитала и власти, о социальной революции.
Многие рабочие, отрицая войну, вовсе не берутся за работу по изготовлению оружия.
Не желая помогать войне, они стараются пристроиться на производствах, не имеющих прямого отношения к войне, и на этом успокаиваются. Можно ли так поступать? Если, по их мнению, изготовлять оружие преступления, то и их собственное положение немногим лучше.
Разве на войну работает только тот, кто отливает орудия, обтачивает снаряды, штампует патроны, изготовляет порох?
Ведение войны требует самых разнообразных предметов. Недостаток угля, некоторых металлов и химических продуктов, нефти, хлопка, пищевых продуктов и т. п. имеет громадное влияние на ход военных операций. Значит, все рабочие, добывающие и изготовляющие эти предметы, также работают на войну. Хлеб, и тот необходим воюющим армиям. Вследствие закрытия морских

189_Э&*
путей союзники лишены русского хлеба. Вместе с пушками его доставляет им Америка.
Производя самый невинный предмет на заводе, нельзя быть уверенным - не предназначается ли он для войны хоть косвенно.
Уж на что мирное, казалось бы, занятие переплетчика, а между тем мой знакомый, работающий в этой профессии, работает на войну - он переплетает библии для английской армии. Их заказано 30 000 шт.
Видно, английское правительство, снаряжая на бойню своих солдат, вместе с магазинной винтовкой вручает им и библию. Разделение работы на вредную и полезную часто производится без достаточных оснований. Рискуя вызвать удивление, я утверждаю, что производство оружия не самое вредное по результатам. Всем известно, какое колоссальное значение имеет печать на выработку общественного сознания. Лишь располагая в числе прочих и этой громадной силой, буржуазия держит в гипнозе и ослеплении народные массы. Буржуазная пресса с успехом разжигает шовинизм, низкие страсти, лжет, клевещет и немыслимое становится в результате возможным. И не делает ли рабочий своим трудом, способствующим созданию и распространению подобной печати еще худшее дело, чем тот, кто изготовляет винтовку. Винтовкой, может быть, придется защищать баррикаду в борьбе с иным врагом, отравленным листком - никогда.
Итак, не в том дело, что находятся рабочие, изготовляющие оружие. Такое уж наше проклятие, что мы часто, даже не ведая того, против себя же цепи куем.
Те, кто решил бороться с войной, пусть не успокаиваются, уйдя на другую работу: нужно сознать, что при сложности современной жизни есть лишь один способ перестать содействовать войне трудом своим - это осуществить контроль над всем производством.
Но это невозможно без захвата рабочими всех богатств современного общества, т. е. без социальной революции.
Пока существует современное государство, никакие средства борьбы с войной не дадут желательных результатов. Против войны какого-нибудь особого средства нет. Она - законное дитя буржуазного строя и погибнет лишь вместе с ним.
Те, в ком кровавые ужасы войны навеяли раздумья и разбудили дремлющую мысль, пусть будут последовательны в своем желании положить конец беспримерной бойне.
Пусть они продумают до конца свои мысли. От борьбы за мир они придут к борьбе за полное освобождение трудящихся. От простого перехода с одной фабрики на другую к пропаганде идеи захвата богатств угнетенными, от бессмысленного молчаливого наблюдения за последствиями хищничества капитала и власти к деятельной подготовке рабочих сил для борьбы за социальную революцию.
Да! На войну, на голод, на ненасытную алчность капиталистов у трудящихся есть лишь один действительный ответ - революция. С непобедимым

190
упорством рабочий класс должен бороться за уничтожение всего современного строя. За уничтожение капитала и власти. И этой борьбе отдать все свои силы.
Голос Труда (Golos Truda. NY) 1915. April 30. Ns 34.
Подпись: В-ин
Аксельрод П. Б.
О НАШИХ РАЗНОГЛАСИЯХ.
ИЗ ЗАПИСЕЙ РАФ. ГРИГОРЬЕВА
Нижеприводимые строки записаны местами со стенографической точностью. Однако, как вообще на подобного рода произведениях, на этой записи лежит печать двойственности. Мысли П. Б. Аксельрода, записанные с его слов конспективно у теряют самое ценное - стиль, манеру изложенияу ряд слов, которые точнее и ближе к их истинному смыслу излагают сущность того или иного взгляда. Но даже и в этой форме «беседа» не теряет своей для нас ценности. Хотя при пользовании нижепечатаемым документом как источником следует иметь в виду указанную оговорку.
I
...Вы спрашиваете меня, являются ли возникшие и развивающиеся под влиянием войны и поведения рабочих партий разногласия в Интернационале продолжением старых - между ревизионистами и марксистами? Главнейшие разногласия все более и более концентрируются вокруг вопроса об относительной роли национального и интернационального элементов в рабочем движении и соц.-дем. тактике. Этот вопрос до войны принципиально решался всеми течениями в социалистическом движении пролетариата приблизительно одинаково - именно в смысле сильного преобладания национального над интернациональным. Вернее - такое решение являлось как бы само собой разумеющимся. Я по крайней мере не могу припомнить, чтобы этот вопрос подымался и ставился специально в центре дебатов. Уже из этого Вы видите, что нынешние разногласия не являются для меня продолжением старых - между ревизионистами и марксистами. Тот факт, что в тактическом повороте приняли одинаково истинное участие представители обоих течений западноевропейских рабочих партий воюющих стран, свидетельствует об однородности их принципиальных взглядов на роль национального элемента в рабочем движении. Вы, вероятно, помните, что первоначально самый вопрос о взаимоотношении национализма и интернационализма, как он теперь формулируется,

191 Яййи,
даже и не ставился. Вы помните, какими чуждыми в начале войны казались многим товарищам мои взгляды на роль старой идеологии в кризисе и на необходимость критической переоценки ее и анализа ее исторических корней, лежащих далеко за хронологическими пределами империалистического и даже более ранних фазисов капиталистического развития.
Наиболее крайние из критиков, ошеломленные поведением рабочих партий, клеймя его как измену, не шли в своих объяснениях дальше утверждений, что этот поворот - проявление и следствие полного торжества ревизионизма. Конечно, - эта новая тактика - тактика единения социал-демократии и эксплуататорских классов по духу соответствует идеологии ревизионизма. Но ревизионизм стремится тенденцию к притуплению классовой борьбы проводить как постоянную основу соц.-дем. тактики. «Burgfrieden» настоящего момента установился как бы стихийно, под давлением чрезвычайного события и в сознании по крайней мере последовательных марксистских элементов представляется большим, неизбежным злом. И поскольку они идейно мотивируют свое примирение с этим злом, они апеллируют к традиционным воззрениям с.-д. в целом, обязывающих ее защищать свою страну от нападений извне, а не к специально ревизионистским аргументам.
Но что особенно важно, так это то, что нынешняя практика с.-д. партий находится в несравненно большем противоречии к принципам марксизма и основным задачам международной c.-д., чем оппортунизм противоречил им. Между тактикой настоящего момента и общими интересами освободительного движения пролетариата лежит более принципиальная пропасть, чем между ревизионизмом и марксизмом. И если до войны, несмотря на разногласия, единство партии в Германии и Франции было сохранено, если такие последовательные марксисты и революционеры, как Бебель, всячески охраняли единство партии, в то же время резко критикуя позицию ревизионистов, то в будущем обстоятельства могут измениться. Тактика последовательного интернационализма и национализма, как они проявились во время войны, взаимно настолько исключают друг друга, что сосуществование их в пределах одной партии совершенно невозможно.
Преодоление кризиса Интернационала и разногласий, вызванных им, требуют, таким образом, не только критики положений ревизионизма, но и пересмотра традиционной точки зрения на роль нации, государства в определении нашей тактики.
Вопрос, - покрываются или нет новые разногласия на почве противопоставления национализма и интернационализма старыми между ревизионистами и марксистами, имеет не только теоретический, но и практический интерес. В зависимости от решения этого вопроса находятся и пути восстановления Интернационала, и выработка основ тактики, соответствующей потребностям и интересам международного рабочего движения в целом на современной ступени его развития.

192
Война и кризис Интернационала выявили совершенную несовместимость старой идеологии и психологии патриотизма и национализма с основными принципами и интересами пролетарского движения в целом. На очередь, таким образом, поставлен вопрос о путях и средствах высвобождения пролетариата из-под власти этой идеологии и психологии. Эта задача, как я уже неоднократно указывал в беседах с товарищами, может быть решена лишь путем всесторонней и последовательной интернационализации тактики рабочего движения. Это и определит взаимоотношения в Интернационале. И если Интернационалу предстоит пережить новые расколы или борьбу различных течений, то не на почве старого антагонизма между ревизионизмом и марксизмом, а именно в процессе последовательного углубления и расширения интернациональной базы движения. Не нужно, впрочем, закрывать глаза на возможность в ходе этого процесса значительных затруднений и осложнений со стороны проникнутых консерватизмом оппортунистических и «радикальных» элементов. В этом случае нам придется пережить довольно тяжелый переходный период.
Вы видите, что утвердительный ответ на наш вопрос был бы неосновательным и крайне односторонним. Только в одной Германии, да и то с большими оговорками, имеется некоторая реальная подкладка для этого утверждения.
Что же касается России, то по отношению к ней оно уже потому совершенно неприменимо, что у нас в партии, по крайне мере с Лондонского съезда 1903 г., положившего начало нашему расколу, не было ревизионизма ни как фракции, ни даже как течения. Наш раскол и наши фракции вообще имеют совсем иные историческую основу и исторический смысл, нежели фракционные разногласия, господствовавшие во Втором Интернационале. Но как бы ни характеризовать наши фракции, у нас в России новые разногласия, безусловно, не покрывают собой наших старых фракционных разногласий.
II
...Можно ли мыслить случай, когда меньшевик Плеханов на долгое время оказался бы нам ближе интернационалиста-болыпевика Ленина? Я даже с трудом могу себе представить старого революционного теоретика марксизма Плеханова после войны не с нами, а в консервативном лагере, враждебном углублению интернационального характера рабочего движения. Относительно же Ленина могу сказать, что его межевательный фанатизм противоречит интересам всякого рабочего движения - и национального, и интернационального. Межевательный фанатизм Ленина особенно опасен потому, что он находит восприимчивую почву в отсталости нашего движения. Даже те круги партии, которые жаждут объединения во чтобы то ни стало, находятся во власти этой отсталости, проявляя межевательные тенденции уже на новой почве. Мы еще находимся в начале процесса выработки теоретических и практических положений новой интернациональной тактики. Идет брожение. Этот процесс проходит еще в атмосфере разногласий и спо¬

193_Э&*
ров по частным вопросам, связанным с этой войной. И различные попытки решить эти вопросы могут быть относительно более правильными или, наоборот, совсем ложными. Но сами по себе решения даже неправильные и односторонние еще не предполагают принципиального отношения в ближайшем будущем к предстоящей нам главной задаче преодоления влияния уже пережившей себя психологии и идеологии патриотизма и национализма на тактику нашего движения.
Между тем в действительности замечается в наших партийных кругах тенденция уже сейчас зачислить инакомыслящих в лагерь принципиальных противников интернационализации тактики рабочего движения или, как их теперь называют, в число «социал-шовинистов». Так, например, Плеханов уже окончательно и на вечные времена определен в это сословие. Такое изгнание из царства праведников подготовляется и для известной группы литераторов - наших русских товарищей, - взгляд которых на относительную роль прусского милитаризма в возникновении мирового пожара расходится с господствующим в нашей среде. Усиленно закрепляются промахи пресловутых документов и обходятся молчанием не менее опасные взгляды представителей другого течения.
Отсюда ожесточенные нападки на неудовлетворительную позицию «Н. 3.»*, с критикой которой моими ближайшими друзьями я, в общем и целом, согласен. Хотя, повторяю, стремление закрепить уже сейчас наши разногласия по поводу войны как исходную точку новых фракций я считаю, мягко выражаясь, преждевременным.
Явление того же порядка - замалчивание дефектов в позиции ленинского журнала, которые также нельзя оставлять без критики. Наряду с отрицательным отношением журнала к лозунгу мира следует, например, отметить и другой важный недочет в позиции ленинского органа. Я имею в виду его лозунг - разгрома России. Самым лучшим исходом войны, как вы знаете из других бесед со мной, является, по моему мнению, «ни победа, ни поражение». Такой исход равносилен поражению империалистской и милитаристской политики господствующих классов воюющих стран и дает наибольшие гарантии дальнейшего развития пролетарского движения. Но безудержная реакция, практикуемая русским правительством, естественно, вызывает желание если не разгрома, то хотя бы некоторого поражения России. Я сам поддавался в известной мере подобным настроениям, особенно при чтении о безобразных подвигах нашей реакции, поддерживаемой Burgfrieden’oM. Но возможные отрицательные последствия поражения, уверенность в том, что отсутствие победы в настоящей войне для России, как и вообще для всех воюющих стран, означает уже само по себе поражение и должно вызвать общественный подъем и революционные настроения в массах, заставляют меня оценить пропаганду
См.: Наше Слово. № 87.

194
большевистского органа как неуместную и способную лишь скомпрометировать нашу партию.
Раф. Гр:. Я боюсь, Павел Борисович, что последние Ваши мысли способны вызвать у наших друзей, настроенных безудержно объединительски, обычные для них подозрения нас в раскольничестве и фракционизме. Поэтому позвольте задать Вам последний вопрос. Каково Ваше отношение к проектируемой «Нашим Словом» конференции?
- Конференция проживающих за границей русских социал-демократов, как и всякий обмен мнений, может принести свою пользу, между прочим, и как этап на пути к объединению партии. Такой результат требует, однако, известных предпосылок - серьезного и искреннего стремления к взаимному пониманию и согласию и наличность достаточных данных, которые позволили бы надеяться на такой характер конференции. У меня лично в этом отношении довольно скромные требования. При соблюдении этих минимальных условий я считал бы полезным созыв конференции даже и тогда, если бы она послужила только импульсом к усилению объединительных элементов в партии.
Я в этом вопросе занимаю позицию, аналогичную той, на которой стоит марксизм в вопросе о взаимоотношениях между агитацией за социальные реформы и нашей конечной целью. Социал-демократия борется за социальные реформы, поскольку они способны явиться этапом на пути к социальной революции. Но она борется и с теми социал-реформистами-прожектерами, для которых социальная реформа заменяет социальную революцию. С этой точки зрения, я могу с полным сочувствием отнестись к попытке созыва, хотя бы только заграничной партийной конференции, несмотря на то, что я не жду крупных положительных результатов как для объединения нашей партии вообще, так и для установления единства мнений и программы действий русской эмиграции. Так как процесс оформления наших разногласий по вопросам, поставленным перед нами войной и кризисом, находится, по моему мнению, еще на первых стадиях, то я считаю обязательным приглашение на эту конференцию всех активных организаций, включая и те, которые дают повод заподозрить их в «социал-шовинизме».
Именно конференция должна послужить между прочим одним из средств для выяснения вопроса - допускают ли существующие разногласия возможность соглашения, или в партии образовались уже на самом деле два лагеря - интернационалистов и националистов. Состав конференции должен определиться не предполагаемыми разногласиями, а фактическим составом партии без различия оттенков отдельных ее частей. На самой конференции должно выясниться, оправдываются ли действительностью размеживательные тенденции, возникшие в связи с войной и катастрофой, обрушившейся на Интернационал.
Организацией конференции далее должны были бы заняться признанные партийные учреждения. Товарищи, которые не стоят на ликвидаторской (без

195_3&u
кавычек) точке зрения, которые считают важным сохранить преемственность в развитии партии, не могут сочувствовать попыткам перестройки ее при полном игнорировании того, что олицетворяет в настоящий момент партию.
Наше Слово. 1915. 16 мая. №90.
Подпись: А.
РЕДАКЦИЯ «НАШЕГО СЛОВА» О НЕКОТОРЫХ ПОЛОЖЕНИЯХ ИНТЕРВЬЮ П. Б. АКСЕЛЬРОДА
В своем интервью, затрагивающем основные вопросы переживаемого нами кризиса в социализме, П. Б. Аксельрод высказывает ряд положений, расходящихся с позицией нашей газеты. Мы считаем необходимым здесь же коснуться этих вопросов, независимо от более подробного рассмотрения их в нашем органе.
Мы совершенно согласны с П. Б. Аксельродом, когда он указывает на глубокие внутренние и внешние изменения в старых группировках европейского социализма. Но тем непонятнее представляется нам его упрек тем русским интернационалистам, непримиримая идейная борьба которых неизбежно содействует процессу формирования новых идейных группировок. Группировок, отвечающих новым задачам эпохи, за счет старых группировок, сложившихся на несравненно более узкой и ограниченной идейной базе. Можно было бы присоединиться к П. Б. Аксельроду, поскольку он выступал бы только против методологии раскола, во что бы то ни стало, раскола упреждающего (и на деле нередко тормозящего) идейное самоопределение социал-демократического пролетариата. Но на самом деле возражение тов. Аксельрода бьет гораздо дальше и во имя борьбы против преждевременных или искусственно вызванных расколов санкционирует то примиренчество во что бы то ни стало, которое на деле влечет к отказу от отчетливой постановки вопросов интернационализма и социал-патриотизма, как неизбежно ведущих к разложению старых русских группировок. В этом мы не можем не видеть недооценки той огромной опасности, какую представляет собою социал-патриотизм, в частности для русского рабочего движения.
Поскольку даже русские условия отнюдь не создают благоприятных предпосылок для распространения в рабочих рядах идей и настроений социалпатриотизма, остается во всей силе опасность заражения их скептическим разочарованием в идеалах социализма и методах революционного марксизма, если под знаменем этих именно идей не будет вестись непримиримая борьба против разлагающих и деморализующих Интернационал социалпатриотических тенденций. Незачем и говорить, что такой результат до последней степени затруднил бы нам в России ту самую работу над интернационализацией тактики, о которой говорит П. Б. Аксельрод. Такая недооценка

^ 196
опасности русского социал-патриотизма особенно ярко сказалась в подписанном П. Б. Аксельродом докладе Копенгагенской конференции, где заявляется, будто позиция группы авторов ответа Вандервельде не ведет к прекращению или ослаблению нашей борьбы с царизмом. После думского выступления Манькова, сделавшего единственно возможный вывод из позиции Плеханова и «Нашей Зари», не может быть споров о том, что эта позиция ведет не только к национализации российской социал-демократии, но и к полному умерщвлению ее революционного духа.
Можно было бы совершенно не касаться надежд П. Б. Аксельрода на возвращение Г. В. Плеханова на революционную позицию, если бы эти надежды опирались только на ту или иную оценку индивидуальных способностей Плеханова к возрождению. Но мы - под углом зрения разврата, вносимого в рабочее движение - станем решительно протестовать против всякой попытки оценивать политическое поведение Плеханова и французских социалистов, с которыми он солидаризируется при помощи другого масштаба, чем, скажем, поведение немецких социал-империалистов. Поскольку в прежних отзывах П. Б. Аксельрода выражалось несравненно более примирительное отношение к поведению французского социализма, чем немецкого, и поскольку Плеханов односторонне рассматривается П. Б. Аксельродом под углом зрения не русской, а французской «ориентации» мы считаем необходимым повторить здесь, что ни принципиальные соображения, ни наблюдения над плачевной действительностью французского социализма не оставляют, по нашему убеждению, никакого места для такого различия в оценках.
Выражая надежду на возвращение Плеханова на революционную позицию после войны, П. Б. Аксельрод как бы приглашает интернационалистов смягчить борьбу с Плехановым - под углом зрения этой надежды. Он игнорирует при этом коренной факт, который сам совершенно правильно указывает в другой связи, - именно, что решающие политические группировки, которые должны на многие годы предопределить судьбу социализма, подготовляются уже сейчас, именно по линии отношения к войне. Вернется ли Плеханов или не вернется на позицию революционного марксизма, но сейчас он наносит этой позиции жестокие удары, сейчас он соблазняет малых сих, сейчас он вносит смуту в рабочие ряды и поведением своим вызывает, как и солидаризовавшееся с ним окончательно «Наше Дело», необходимость непримиримого отпора.
«Тактика последовательного интернационализма и национализма, как он (этот последний) проявился во время войны, взаимно настолько исключают друг друга, что сосуществование их в пределах одной партии совершенно невозможно», такое решительное заявление мы находим в самом начале интервью П. Б. Аксельрода. Тем непонятнее представляется нам, в свете этого заявления, смягченная оценка русского социал-национализма.
В критике П. Б. Аксельродом выдвинутого нами плана заграничной конференции интернационалистов имеются, наряду с простыми недоразумениями, и разногласия в оценке внутренних задач партии. К явному недоразумению относится мысль, будто мы собираемся кого-либо исключать или изгонять,

19L_3&*
из партии в зависимости от приглашения или не приглашения на конференцию. Мы предполагали не общепартийную конференцию, а частное, никакими организационным правами не наделенное совещание интернационалистов в целях более планомерного отстаивания ими своей точки зрения в русском рабочем движении и перед Интернационалом. Если тов. Аксельрод в свое время доказывал, что сторонники идеи рабочего съезда имеют право устраивать в партии свои совещания, то тем более должно быть предоставлено это право сторонникам интернациональной точки зрения в нынешний критический момент. Но это не только право их, а и обязанность. Для того чтобы непримиримое идейно-политическое размежевание с социал-патриотизмом во всех группировках, - а на этом мы стоим, - не сопровождалось сохранением, а то и усложнением партийного хаоса, необходимо, чтобы параллельно с этим процессом шло и действенное сплочение интернационалистов всех фракций, в этом сплочении мы видим необходимое условие возрождения и успеха революционной социал-демократической деятельности в России.
Наше Слово. 1915. 16 мая. № 90.
Мапуильский Д. 3.
ПО ПОВОДУ ОДНОГО ИНТЕРВЬЮ 1. Закономерная ориентация
В № 87 и 90 «Нашего Слова» помещено было интервью одного из сотрудников газеты с П. Б. Аксельродом, посвященное вопросам, связанным с нынешним кризисом европейского социализма. Редакция «Нашего Слова» уже отчасти подвергла критическому разбору взгляды П. Б. Аксельрода и отметила тот уклон в сторону разоружения перед социал-национализмом, который сказался с такой яркостью во второй части интервью. Но оценка самой позиции П. Б. Аксельрода была бы неполной, если бы мы не отметили и другого диаметрально противоположного уклона в воззрениях П. Б. Аксельрода - в сторону вооружения против непримиримого интернационализма под видом борьбы с так называемым «межевательным фанатизмом». И уже одно это непропорциональное размещение политически-организационных тенденций со стороны П. Б. Аксельрода между социал-патриотом-меныневиком Плехановым и интернационалистом-болыневиком Лениным способно навести на некоторые более чем грустные мысли относительно политической природы самих намерений П. Б. Аксельрода. Само собой разумеется, что эта внутрипартийная ориентация не случайна и отнюдь не может быть отнесена на счет неоформленности того процесса, на который П. Б. Аксельрод склонен возложить ответственность за националистические шатания Г. В. Плеханова и группы «Наша Заря» или «Н[аше] Дело».

198
Со времени начала войны прошло десять месяцев, идейные позиции успели определиться с достаточной ясностью, наметились основные ядра политических группировок, как в интернациональном, так и российском масштабе, и дальнейший процесс идейного самоопределения пролетариата может лишь консолидировать эти основные остовы группировок. Не только ответственный вождь того или иного партийного течения, но всякий рядовой член нашей партии не может во имя проблематических изменений в создавшихся группировках уклоняться от поставленных сейчас мировой историей слишком острых и слишком кровавых вопросов и беспомощно разводить руками, укрываясь с восточным фатализмом за щитом «брожений» и «процессов». И мы не хотим, конечно, думать, что выступивший после девяти месяцев войны П. Б. Аксельрод отражал лишь неоформленность партийного самоопределения и процесс брожения. Наоборот, мы склонны думать, что все интервью есть выражение взглядов известных партийных кругов, которые мобилизуются сейчас как определенное течение, не без умысла перенося весь спор в область отживших разногласий, позволяющих консервировать былые межевания и тормозящих идейное и организационное единство нашей партии, мыслимое лишь в соответствии с новыми условиями, как единство всех интернационалистов.
И дело, конечно, не столько в том лишь возможном процессе, который может в будущем пригнать к социал-демократическому берегу того или другого знатного социал-шовинистического утопленника, как в том уже заканчивающем свое развитие процессе, который выработал у наших обеих фракций особую кружковую психологию, стремящуюся даже в нынешнем страшном потопе, где поставлена на карту вся судьба Интернационала, спасти прежде всего единство и целость своей «национальной» фракции.
В этой психологии и приходится отчасти искать объяснения попытки П. Б. Аксельрода подменить оценку вредного значения российского социалпатриотизма соображениями личными и кружковыми о возможной персональной эволюции Плеханова и сотрудников «Нашей Зари», а между тем без политической оценки роли социал-шовинизма все разговоры о межевательном фанатизме кажутся нам лишенными всякого содержания.
2. 	Европейские мытари и азиатские фарисеи
«Тактика последовательного интернационализма и национализма, как они проявились во время войны, взаимно настолько исключают друг друга, что существование их в пределах одной партии совершенно невозможно»
(Из интервью с П. Б. Аксельродом в № 87 «Нашего Слова»)
«Между тем в действительности замечается в наших партийных кругах тенденция уже зачислять инакомыслящих в лагерь официальных

199
противников интернационализации тактики рабочего движения или, как их теперь называют, в число «социал-шовинистов». Так, например, Плеханов уже окончательно и на вечные времена определен в это сословие. Такое же значение из царства праведников подготовляется и для известной группы литераторов - наших русских товарищей, - взгляд которых на относительную роль прусского милитаризма в возникновении мирового пожара расходится с господствующим в нашей среде»
(Из беседы с П. Б. Аксельродом в М 90 «Нашего Слова»)
Русский социал-патриотизм как течение, вовсе не случайное, наносное явление, своего рода поветрие, после ликвидации которого должно произойти водворение блудных сынов из «Современного Мира» и «Нашей Зари» по месту прежнего партийного жительства, ввиду дарованной за идейное грехопадение амнистии со стороны наших партийных центров. Такое примитивное понимание значения российского социал-патриотизма соответствует тому убогому и политически бессодержательному представлению о кризисе Интернационала, которое склонно рассматривать нынешнее банкротство официальных социалистических партий, как случайный эпизод в истории рабочего движения, как временное затмение ума и совести вождей, как своего рода «ошибку», которая при других случайных обстоятельствах могла и не иметь места. В соответствии с таким пониманием социал-национализма и порожденного им кризиса некоторые мягкотелые люди, вроде голландского соц. Трульстра, рекомендуют, в надежде на действие образумляющего исторического процесса, ликвидировать весь кризис Интернационала путем провозглашения «круговой амнистии» всем без исключения социал-шовинистам. В этом исторически ограниченном, но «уравнительном» критерии есть по крайней мере то преимущество, что в плоскости вопросов «преступления и наказания» он не теряет ни справедливой меры, ни некоторых «интернациональных» перспектив, в то время как в поссибилистском отношении П. Б. Аксельрода к своим собственным русским шовинистам сказывается совершенно откровенно узконациональный масштаб, устанавливающий в отношении к чужому и родному социал-шовинизму две меры и две оценки.
Эта двойственность оценки Аксельрода производит тем более тягостное впечатление, что российский социал-шовинизм в общей международной социал-шовинистической философии вовсе не представляет какого-то «самобытного», на манер российского аграрного социализма, течения, подчиненного, по мнению субъективистов, особым законам развития и имеющего иное, чем в Западной Европе, социально-политическое содержание. Было бы чрезвычайно нетрудно показать, что вся военная философия Г. В. Плеханова как две капли воды походит на военно-политическую философию любого из французских социал-патриотов и что его и Масловская экономическая аргументация, от которой веет периодом легального марксизма, точно списана с империалистических образцов Кунова и Давида. И если бы даже можно было согласиться с П. Б. Аксельродом, что наши прежние фракционные разногла¬

лЛЙВ 200
сия, возникшие в эпоху господства внутренних вопросов рабочей политики, не вполне укладывались в русло идейных делений европейской c.-д., то было бы жестокой и вредной ошибкой распространять такое толкование на нынешние разногласия и выделять свой национальный социал-патриотизм из общей социал-империалистической идеологии Европы. Сама попытка такого выделения, столь характерная для всякого ограниченного национального кругозора, была бы не чем иным, как одной из форм замаскированного социалнационализма.
Она обнаруживала бы полнейшее непонимание социально-политической связи между европейским и русским социал-патриотизмом, созданной всем характером нынешнего кризиса Интернационала, ибо отличительной чертой этого кризиса является как раз его всеобщность, его не локальное или национальное, а «вселенское» значение. Такая природа современного кризиса в значительной степени предопределяет и характер идейных группировок, которые не исчерпываются кругом вопросов ограниченно-национальной политической жизни, а впервые перед международным пролетариатом ставит во плоти и крови ряд всемирных проблем, разрешение которых лежит далеко за пределами национальных границ. Подчиненная закону интернационализации вся многоликая идеология социал-шовинизма представляет собою в разных странах лишь национальные издания однородной философии и тождественной политики Burgfrieden’a. И если бы П. Б. Аксельрод подошел к этим явлениям, обладающим во всех странах одной и той же социально-политической генеалогией, под углом зрения их международного значения, то он разглядел бы в позиции российских социал-патриотов не одну только безобидную своеобразную «оценку прусского милитаризма», которая выгодно выделяет российских фарисеев из общего уровня европейских мытарей и немецких грешников, а он увидел бы, что наш социал-патриотизм есть зародышевая форма складывающейся в Европе социал-империалистской рабочей партии.  33. 	Теория и практика российского социал-национализма
Политически немощный, не имеющий никаких глубоких корней в условиях экономического развития России, парализующих империалистические тенденции среди российского пролетариата, наш социал-патриотизм неизбежно должен принимать форму европейского подражания. И это своеобразное явление, накладывающее на первый взгляд космополитический налет на наш социал-патриотизм, конечно, не случайно, а порождено специфическими условиями нашего варварского политического режима. В собственном Vaterland’e, со всеми его отвратительными полицейскими чертами, наш социал-патриотизм не мог видеть, подобно Генишам, Гейне, Эрве, культурное благо, ради которого можно было бы мобилизовать весь круг освободительных идей.

20O&U,
В собственной нации он представлял до войны подпольное меньшинство и не успел еще стать партией «большинства народа», которая могла бы, подобно Гейне, сказать: Нация и культура - это мы»... «unser Неег, unser Flotte, unser Unterseeboot, unser Zeppeline» (наша армия, наш флот, наши подводные лодки, наши цеппелины). У него не было полувековой практики мирного сотрудничества со своими правящими классами, которая могла бы спаять его так тесно со своим национальным государством, как она спаяла западноевропейских националистов, и он, конечно, не смог развернуть все заложенные в нем возможности. Играющие по отношению к своему правительству роль непризнанных отщепенцев русские социал-шовинисты не могли еще найти оправдания своего существования в своей государственности, в своей культуре, они должны были искать его далеко за пределами своей страны. Не их вина, если они не могли предложить Европе, подобно Эрве, ни русского 1793 года, ни, подобно Муссолини, российского Гарибальди, ибо в их прошлом не было ни 1793 года, ни гарибальдийских походов, а в их настоящем были Ренненкампфы и Мясоедовы. И быть может, П. Б. Аксельрод согласится с нами, что в своем убогом багаже они не могли найти ничего другого, кроме либеральной легенды таких же нищих в национальном отношении гг. Милюковых, легенды о защите чужой «демократической» культуры, об обороне миролюбивой демократии от угрожающего ей агрессивного прусского милитаризма. Безобидная в представлении П. Б. Аксельрода оценка прусского милитаризма была не чем иным, как попыткой денационализированных внутренней политикой правительства соц.-патриотических мещан прислониться к демократической Европе, чтобы отстоять в этой войне свое национальное лицо попыткой социал-патриотической натурализации путем европейского паспорта.
Правда, наш социал-национализм ярче выражен в теории, чем в нашей азиатской практике. Правда, он еще не демонстрировал своей европейской природы, скажем, голосованием русского военного бюджета, но зато он солидаризировался с голосованием бюджета в Европе. Правда, он сохранил некоторое целомудрие в вопросах собственного национального Burgfrieden’a? Но зато он усердно удовлетворял заложенное в нем от природы томление по Burgfrieden’y за счет иллюзорного сотрудничества с демократическими правительствами Запада.
Правда, он вместе с российским либерализмом не может похвастаться участием в министерстве национальной обороны, и в этом смысле он пока еще не Vaterlandslos (без отечества), но эта вынужденная Vaterlandslosgkeit не мешала ему раскрывать каждодневно всю министериалистскую сущность социалпатриотического космополита. И так как ограниченная русская практика с ее слишком тесными рамками не давала еще возможности размахнуться нашим социал-патриотам, то им оставалось только разместиться по линии европейской национальной тактики и выявить свой социал-патриотический космополитизм путем полнейшей круговой солидарности с западноевропейскими социал-шовинистами. Если бы не европейская война, которая ввела Европу и Россию в полосу грозных потрясений, если бы предшествовавшие ей европей¬

^ 202
ские сумерки продлились еще, европеизировав политический режим России, то мы, конечно, присутствовали бы при полной русской национализации пока вынужденного рядиться в чужеземные шлемы нашего социал-патриотизма.
А раз это так, то на каком же основании П. Б. Аксельрод вводит в наш партийный обиход это своеобразное реакционное мессианство, рассматривающее свой социал-патриотизм как богом избранного Израиля в социалшовинистическом «Интернационале». Не обязывает ли сама логика положения установить однородный масштаб в оценке нынешних проявлений социалнационализма: или стать на точку зрения круговой амнистии Трульстры, признать, что нынешний развал Интернационала есть маленькая порча большого механизма, легко поправимая семейными средствами; или, став на точку зрения «межевательного фанатизма» для Европы, отказаться от установления такого режима для Азии, ибо тот, кто искренне считает, что для Европы не может, повернувшись лицом к России, санкционировать своим авторитетом частичную амнистию - только для лиц русского происхождения.
Наше Слово. 1915. 18 и 19 июня. № 117 и 118.
Подпись: И. Безработный
Ленин В. И.
РУССКИЕ ЗЮДЕКУМЫ
Слово Зюдекум приобрело нарицательное значение: тип самодовольного, бессовестного оппортуниста и социал-шовиниста. Это хороший признак, что все с презрением говорят о Зюдекумах. Но есть только одно средство не впадать при этом самому в шовинизм. Это средство - помогать, по мере сил, разоблачению русских Зюдекумов.
Во главе их окончательно поставил себя Плеханов своей брошюркой «О войне». Рассуждения его - сплошная замена диалектики софистикой. Софистически обвиняется немецкий оппортунизм для прикрытия оппортунизма французского и русского. В итоге получается не борьба с международным оппортунизмом, а поддержка его. Софистически оплакивается судьба Бельгии при умолчании о Галиции. Софистически смешивается эпоха империализма (т. е. эпоха, когда, по общему признанию марксистов, созрели уже объективные условия крушения капитализма и когда имеются налицо массы социалистического пролетариата) с эпохой буржуазно-демократических национальных движений; эпоха назревшего уже разрушения буржуазных отечеств интернациональной революцией пролетариата с эпохой их зарождения и сплочения. Софистически обвиняется в нарушении мира буржуазная Германия и замалчивается длительная и упорная подготовка войны против нее буржуазией «тройственного согласия». Софистически обходится резолюция базельская. Софистически подменяется социал-демократизм

203 ^
национал-либерализом: желание победы царизму мотивируется интересами экономического развития России, причем даже не затрагиваются вопросы ни о национальностях России, ни о задержке ее экономического развития царизмом, ни о сравнительно неизмеримо более быстром и успешном росте производительных сил в Германии и т. д. и т. п. Разбор всех софизмов Плеханова потребовал бы ряда статей, и еще неизвестно, стоит ли разбирать многие из его смешных нелепостей. Остановимся только на одном якобы доводе. Энгельс писал Марксу в 1870 г., что В. Либкнехт ошибочно делает себе единственный руководящий принцип из антибисмаркизма. Плеханов обрадовался, найдя эту цитату: у нас-де то же самое с антицаризмом! Но попробуйте заменить софистику (т. е. выхватывание внешнего сходства случаев вне связи событий) диалектикой (т. е. изучением всей конкретной обстановки события и его развитием). Объединение Германии было необходимо, и Маркс как перед 1848 г., так и после него всегда признавал это. Энгельс еще в 1859 г. прямо звал немецкий народ на войну ради объединения. Когда не удалось объединение революционное, Бисмарк сделал это контрреволюционно, по-юнкерски. Антибисмаркизм, как единственный принцип, стал нелепостью, ибо завершение необходимого объединения стало фактом. А в России? Имел ли наш храбрый Плеханов мужество провозгласить заранее, что для развития России необходимо завоевать Галицию, Царьград, Армению, Персию и т. п.? Имеет ли он мужество теперь сказать это? Подумал ли он о том, что Германии надо было перейти от раздробления немцев (угнетаемых и Францией, и Россией две первые трети XIX века) к объединению их, а в России великороссы не столько объединили, сколько придавили ряд других наций? Плеханов, не подумав об этом, просто прикрывает свой шовинизм, извращая смысл цитаты из Энгельса 1870 г., как Зюдекум извращает цитату из Энгельса 1891 г., когда Энгельс писал о необходимости для немцев бороться не на жизнь, а на смерть против союзных войск Франции и России.
Другим языком в другой обстановке защищает шовинизм «Наша Заря», № 7-8-9. Г-н Череванин предсказывает и призывает «поражение Германии, уверяя, что «Европа (!!) восстала» против нее. Г-н А. Потресов разносит германских социал-демократов за «промах» «хуже любого преступления» и т. д., уверяя, что у германского милитаризма есть «специальные, сверхсметные грехи», что «не панславистские мечты известных русских кругов являлись угрозой европейскому миру» и пр.
Разве это не значит подпевать Пуришкевичу и социал-шовинистам, когда в легальной печати разрисовывается «сверхсметная» вина Германии и необходимость поражения ее? О том, что милитаризм России имеет во сто раз больше «сверхсметных» грехов, приходится молчать под гнетом царской цензуры. Неужели люди, не желающие быть шовинистами, не должны были при таком положении, по крайней мере, не говорить о поражении Германии и сверхсметных грехах ее?
«Наша Заря» не только взяла линию «непротиводействия войне»; нет, она прямо льет воду на мельницу великорусского, царско-пуришкевичевского

л/ЙЁ 204
шовинизма, проповедуя «социал-демократическими» доводами поражение Германии и выгораживая панславистов. А ведь именно писатели «Нашей Зари», не кто другой, как они вели массовую пропаганду ликвидаторства среди рабочих в 1912-1914 годах.
Возьмем, наконец, Аксельрода, которого, как и писателей «Нашей Зари», так сердито и так неудачно прикрывает, защищает и выгораживает Мартов.
Взгляды Аксельрода, с его согласия, изложены в № 86 и 87 «Голоса». Это взгляды социал-шовинистические. Вступление французских и бельгийских социалистов в буржуазное министерство Аксельрод защищает следующими доводами: 1) «Историческая необходимость, на которую так любят теперь некстати ссылаться, для Маркса отнюдь не означала пассивного отношения к конкретному злу - в ожидании социалистического переворота». Что это за путаница? При чем это? Все, что случается в истории, случается необходимо. Это азбука. Противники социал-шовинизма ссылались не на историческую необходимость, а на империалистический характер войны. Аксельрод прикидывается, что не понял этого, не понял вытекающей отсюда оценки «конкретного зла»: буржуазного господства во всех странах и своевременности начать революционные действия, ведущие к «социальному перевороту». «Пассивными» являются социал-шовинисты, отрицая это. 2) Нельзя «игнорировать вопрос, кто явился настоящим зачинщиком» войны, «тем самым поставив все страны, подвергшиеся военному нападению, в необходимость защищать свою самостоятельность». И на той же странице признание, что «французские империалисты стремились, конечно, через два-три года вызвать войну»! За это время, изволите видеть, усилился бы пролетариат и шансы на мир! Но мы знаем, что за это время усилился бы любезный сердцу Аксельрода оппортунизм и шансы на его еще более подлую измену социализму. Мы знаем, что десятилетиями трое разбойников (буржуазия и правительства Англии, России, Франции) вооружались для ограбления Германии. Удивительно ли, что два разбойника напали раньше, чем трое успели получить заказанные им новые ножи? Разве это не софизм, когда фразами о «зачинщиках» замазывается всеми социалистами бесспорно, единогласно признанная в Базеле одинаковая «виновность» буржуазии всех стран? 3) «Упрекать бельгийских социалистов за оборону своей страны» есть «не марксизм, а цинизм». Именно так Маркс назвал прудоновское отношение к восстанию Польши (1863 г.). Об исторической прогрессивности восстания Польши против царизма Маркс говорил с 1848 года постоянно. Никто не смеет отрицать этого. Конкретные условия состояли в нерешенности национального вопроса на востоке Европы, т. е. в буржуазнодемократическом, а не в империалистическом характере войны против царизма. Это азбука.
Бельгийской «стране» в данной конкретной войне, если относиться отрицательно, или издевательски, или халатно (как относятся Аксельроды) к социалистическому перевороту, нельзя помочь иначе, как помогая царизму душить Украину. Это факт. Обходить его со стороны русского социалиста есть цинизм. Кричать о Бельгии и молчать о Галиции есть цинизм.

205 ЗЕ&ж
Что же было делать бельгийским социалистам? Если они не могли совершить социального переворота вместе с французами и т. д., им надо было подчиниться большинству нации в данный момент и идти на войну. Но, подчиняясь воле класса рабовладельцев, надо было на них свалить ответственность, не голосовать кредитов, послать Вандервельде не в министерские поездки к эксплуататорам, а в организаторы (вместе с революционными социалдемократами всех стран) нелегальной революционной пропаганды «социалистического переворота» и гражданской войны; надо было и в армии вести эту работу (опыт показал, что возможно даже «братанье» рабочих-солдат в траншеях воюющих армий!). Болтать о диалектике и марксизме и не уметь соединить необходимое (если оно на время необходимо) подчинение большинству с революционной работой при всяких условиях есть издевательство над рабочими, насмешка над социализмом. «Граждане Бельгии! Нашу страну постигло великое несчастье, его вызвала буржуазия всех стран и Бельгии в том числе. Вы не хотите свергнуть этой буржуазии, вы верите в апелляцию к социалистам Германии? Мы в меньшинстве, я подчиняюсь вам и иду на войну, но я и на войне буду проповедовать, буду готовить гражданскую войну пролетариев всех стран, ибо вне этого нет спасения крестьянам и рабочим Бельгии и других стран!» За такую речь депутат Бельгии или Франции и т. п. сидел бы в тюрьме, а не в кресле министра, но он был бы социалистом, а не изменником, о нем говорили бы теперь в траншеях и французские, и немецкие солдаты-рабочие как о своем вожде, а не как о предателе рабочего дела. 4) «Пока существуют отечества, пока жизнь и движение пролетариата будут в такой мере, как до сих пор, втиснуты в рамки этих отечеств, и он не будет вне их чувствовать особой, другой, интернациональной почвы, до тех пор для рабочего класса вопрос о патриотизме и самообороне будет существовать». Буржуазные отечества будут существовать, пока их не разрушит интернациональная революция пролетариата. Почва для нее уже есть, как это признавал даже Каутский в 1909 г., как это единогласно признали в Базеле и как доказывает теперь факт глубокого сочувствия рабочих всех стран людям, не вотирующим кредитов, не боящимся тюрьмы и прочих жертв, в силу «исторической необходимости», связанных со всякой революцией. Фраза Аксельрода есть лишь отговорка от революционной деятельности, есть лишь повторение доводов шовинистической буржуазии. 5) Совершенно такой же смысл имеют его слова, что поведение немцев не было изменой, что причиной их поведения является «живое чувство, сознание органической связи с тем куском земли, отечеством, на котором живет и работает немецкий пролетариат». На деле поведение немцев, как и Геда и пр., - несомненная измена; прикрывать и защищать ее недостойно. На деле именно буржуазные отечества разрушают, уродуют, ломают, калечат «живую связь» немецкого рабочего с немецкой землей, создавая «связь» раба с рабовладельцем. На деле только разрушение буржуазных отечеств может дать рабочим всех стран «связь с землей», свободу родного языка, кусок хлеба и блага культуры. Аксельрод - просто апологет буржуазии. 6) Проповедовать рабочим «осторожность с обвинениями в оппортунизме» таких «испытанных

^ 206
марксистов, как Гед», и т. д. значит проповедовать рабочим холопство перед вождями. Учитесь на примере всей жизни Геда, скажем мы рабочим, кроме его явной измены социализму в 1914 г. Может быть, найдутся личные или другие обстоятельства, смягчающие его вину, но речь идет вовсе не о виновности лиц, а о социалистическом значении событий. 7) Ссылки на «формальную» допустимость вступления в министерство, ибо есть-де пунктик резолюции об «исключительно важных случаях», равняется самому бесчестному адвокатскому крючкотворству, ибо смысл этого пунктика, очевидно, есть содействие интернациональной революции пролетариата, а не противодействие ей. 8) Заявление Аксельрода: «поражение России, не могущее затронуть органического развития страны, помогло бы ликвидировать старый режим», верно само по себе, взятое отдельно, но взятое в связи с оправданием немецких шовинистов, оно представляет из себя не что иное, как попытку подслужиться к Зюдекумам. Признавать пользу поражения России, не обвиняя открыто в измене немецких и австрийских социал-демократов, значит на деле помогать им оправдаться, вывернуться, обмануть рабочих. Статья Аксельрода есть двойной поклон: один в сторону немецких социал-шовинистов, другой в сторону французских. Вместе взятые, эти поклоны и составляют образцовый «российскобундовский» социал-национализм.
Пусть судит теперь читатель о последовательности редакции «Голоса», которая, печатая эти возмутительнейшие рассуждения Аксельрода, оговаривает лишь несогласие с «некоторыми положениями» его и затем в передовице № 96 проповедует «резкий разрыв с элементами активного социал-патриотизма». Неужели редакция «Голоса» так наивна или так невнимательна, что она не видит правды? Не видит того, что рассуждения Аксельрода - сплошь являются «элементами активного (ибо активность писателя есть его писание) социалпатриотизма»? А писатели «Нашей Зари», гг. Череванин, А. Потресов и К0, это не элементы активного социал-патриотизма?
Социал-Демократ. 1915.1 февраля. Ns 37.
С КЕМ БОЛЬШИНСТВО?
Алексинский Г. А.
I
Вопрос о том, на чьей стороне большинство, поставлен: не нами, - антипораженцами, - а нашими противниками. И это неудивительно. Чувствуя свое бессилье в качественном, принципиальном отношении, пораженцы стараются ободрить себя мыслью, что зато количественно они наиболее сильны.
Посмотрим, так ли это.

207_3feu
Сначала несколько слов о том, как можно и нужно определять, на чьей стороне сочувствие большинства, сознательных элементов рабочего класса России.
Пораженцы определяют это очень своеобразно. Так, например, орган Мартова и Троцкого, «Наше Слово», полемизируя (в № 42) с Плехановым, заявившим в итальянской прессе, что пораженцы - генералы без армии, перечислило свою «армию», в составе которой оказались «все выступившие до сих пор (до средины марта 1915 г.) с начала войны партийные центры», а именно Центральный Комитет, Организационный Комитет, ЦК Бунда, Кавказский Областной Комитет, Петербургский Комитет, Петербургская Объединенная группа, Петербургская инициативная группа, ЦК Латышской социал-демократии, Центры польской социал-демократии и центр польской социалистической партии». Наконец, сюда же «Наше Слово» зачислило думскую социал-демократическую фракцию и пятерку социал-демократических депутатов, бывших ленинцев.
Уже одного этого перечисления вполне достаточно, чтобы оценить все своеобразие методов определения большинства, применяемых «Нашим Словом». Если поверить органу Мартова и Троцкого, то и ленинский «Центральный Комитет», проповедующий «разгром России» (так определяет его позицию П. Б. Аксельрод), и пятеро депутатов, публично отрекшихся от этой проповеди на суде, являются представителями одной и той же позиции по вопросу о войне. Что касается остальных перечисленных «Нашим Словом» групп, то ликвидаторский ОК, как можно видеть из его «Бюллетеня», весьма разошелся с ленинским «ЦК», ЦК Бунда и ЦК Латышской C.-Д., определенно своего отношения к вопросу не высказали, мнение петербургского К-та и групп неизвестно, а мнение кавказской с.-д. организации вряд ли таково, каким его хочет представить «Наше Слово».
Крайне характерна еще одна сторона покушения «Нашего Слова» на объединение всех перечисленных им «групп», «комитетов» и прочих организаций под одним знаменем. Каково именно это самое знамя? «Наше Слово» заявляет, что все эти организации объединились «на позиции, прямо враждебной точке зрения Плеханова». Заявление комичное, ибо до сих пор соц.-демократы объединялись не на «вражде» к тому или иному мнению того или иного товарища, а на общей программе и общей тактике в тех или иных вопросах классовой борьбы. Теперь же они объединяются, - на чем? На «вражде к точке зрения Плеханова». Что это не случайная обмолвка, а целое «мировоззрение», это можно видеть также из того факта, что «Наше Слово» в лице коллегии своих сотрудников приняло составленные Лениным тезисы для делегатов РСДРП на Лондонской конференции, и в этих тезисах давало своим делегатам поручение торжественно заявить всему миру, что «точка зрения Плеханова и др. не разделяется российским пролетариатом».
Вражда к чьему-либо мнению, однако, еще не означает наличности общего мнения у лиц, объединенных этой враждой. Это - во-первых. А во-вторых, из перечисленных «Нашим Словом» групп только ленинский ЦК присягнул

208
«враждовать» с точкой зрения Плеханова, как присягнуло на это же и само «Наше Слово». Из прочих же групп некоторые не только этой присяги не принимали, но даже скорее высказались в обратном духе. В частности, с.-д. фракция в Думе устами Хаустова заявила о необходимости для народных масс России защищать от нападения Германии страну и накопленные народом блага культуры. Пятерка же депутатов сделала в этом смысле на суде еще более определенные заявления.
Принимая все это во внимание, можно утверждать, что тот способ определения большинства, какой применило «Наше Слово», является весьма и весьма неудовлетворительным, хотя и очень... своеобразным.
Еще более своеобразным и еще менее удовлетворительным является способ, применяемый Лениным в его личной газете «Соц.-Демократ», которую он, для пущей важности, упорно именует «Центральным Органом Р.С.Д.Р.П.» (sic!).
В № 40 этой газеты (от 29 марта 1915 г.) напечатана передовица: «Что доказал суд над РСД Рабочей Фракцией?» В этой передовице содержится следующее, прямо замечательное заявление:
«Суд доказал, что передовые представители пролетариата в России... разделяют именно позицию нашего Центр. Органа. Депутаты арестованы 4 ноября 1914 года. Более двух месяцев, следовательно, вели они свою работу. С кем и как они вели ее? Какие течения в рабочем классе они отражали и выражали? Ответ на это дает тот факт, что материалом для конференции (так Ленин, вслед за прокуратурой, называет то маленькое собрание, на котором были арестованы 5 депутатов) являлись “тезисы” (подразумевается те составленные неведомо кем тезисы, в которых проповедуется необходимость поражения России и устройства революционных ячеек в траншеях) и “Соц.-Демократ”... Других материалов на конференции не было. О других течениях в рабочем классе депутаты не собирались докладывать конференции, ибо других течений не было».
Пусть читатели не думают, что приведенная мною цитата - выдумка или шутка. Нет, это точная выдержка из передовицы № 40 «Соц.-Дем.» Впервые, конечно, в партийной литературе приходится нам встречать подобные заявления. Но ничего не поделаешь: ко всему надо привыкать.
В чем главная новизна методов определения мнения большинства, применяемых Лениным? В том прежде всего, что для определения этого мнения он пользуется результатами обыска, произведенного сыщиками в брючных и пиджачных карманах у пяти депутатов. - Что у них найдено? - «Тезисы», ваше благородие, и номер «Соц.-Демократа»! - А больше ничего? - Больше ничего, ваше благородие! - Ага, ну, если у пяти депутатов в карманах не найдено никаких бумаг, кроме пораженческих «тезисов» и пораженческого «Соц.-Дем.», так, значит, арестованные с этими уликами депутаты «отражали и выражали» именно пораженческое течение, и «никаких других течений не было» среди пролетариата, - не было и не будет, по крайней мере до тех пор, пока чинов¬

209 Sfeu
никам охраны не удастся вытащить из кармана какого-нибудь другого соц.- демократа, какой-нибудь другой документ иного направления.
Как видят читатели, Ленин ставит решение проблемы - с кем большинство, в зависимость от итогов полицейского обыска. Способ неудобный, ибо представьте себе, что депутаты успели бы перед обыском изорвать «тезисы» и номер «Соц.-Дем.»; тогда, по ленинской теории, и само «течение» исчезло бы с лица земли. Или представьте себе, что случайно у кого-либо из арестованных нашелся бы в кармане анархистский листок. Оказалось бы, что пять с.-д. депутатов «отражали и выражали» анархистское течение.
Ленинский способ определения большинства неудобен и не вполне приличен еще и потому, что вряд ли удобно и прилично навязывать пяти депутатам, сидящим в тюрьме, взгляды, от которых они, как это всем хорошо известно, отмежевались (вместе с ленинцем Каменевым) самым резким образом. Прокурор доказывал, что депутаты и Каменев хотели поражения России, ибо шпики нашли при них пораженческие «тезисы». Депутаты и Каменев заявили: Неправда, мы этих взглядов не разделяем, даже больше, мы считаем их вредными! - Депутатов осудили, увели назад в тюрьму. Ленин же, пользуясь тем, что они и «Соц.-Дем.» в тюрьме прочесть не могут, заявляет в этой газете, что Каменев и пять депутатов выражали и отражали пораженческие идеи.
Как называются подобные приемы, читатель?
Способ, применяемый Лениным, неудобен, наконец, и потому, что цитированное мною место из передовицы в № 40 «Соц.-Дем.» несколько расходится, выражаясь деликатно, с передовицей в № 34 той же газеты (от 5 дек. 1914 г.), где по поводу ареста пяти депутатов говорится: «Мы не знаем еще... каким провокатором подброшены уличающие (депутатов) “документы” и т. д.» Вдумайтесь, читатель, в эту фразу и сопоставьте ее с вышеприведенной попыткой Ленина обосновать мнение большинства на найденных полицией бумагах. Вдумайтесь, и вы придете в ужас от того... ну, скажем, легкомыслия, которое проявлено Лениным: в № 34 своего органа он высказывает предположение, что «тезисы», подброшены провокатором для изобличения пяти депутатов в «заговоре», а в № 40 он же пользуется фактом поимки этих тезисов в кармане у одного из депутатов как доказательством того, что депутаты разделяли идеи этих тезисов и «отражали и выражали» его, ленинские, взгляды на войну
Как называются подобные приемы, читатель?
II
Я показал выше, - на дурных примерах нашесловцев и Ленина, - как не надо определять мнение большинства социалистического пролетариата России по вопросу о войне.
Теперь надо коснуться вопроса о том, с кем вообще может быть это большинство и может ли оно быть на стороне пораженцев.
Чтобы большинство сознательных рабочих примкнуло к мнению какойлибо группы, надо прежде всего, чтобы это самое мнение было сколько-нибудь

лУЙЁ 210
ясным и определенным, чтобы в существенном и основном элементы, составляющие данную группу, сходились между собой. Но этого-то как раз и нет у наших противников.
У 	них нет единства взглядов как раз по тем самым вопросам, которые стоят в центре нынешних наших споров. Возьмите, например, хотя бы вопрос об оценке поведения германской социал-демократии. Одни из сотрудников «Голоса» и «Нашего Слова» не находят никаких ошибок в ее поведении. Таково, например, отношение Ю. Ларина. Другие, как, например, Троцкий, стараются извернуться так, чтобы и осудить германских оппортунистов, и в то же время оправдать их. Третьи, как, напр., сотрудница «Нашего Слова» А. М.К., не обинуясь, считают всякие такие попытки оправдать германских с.-д. безобразием и Ю. Ларина, с единомышленниками, без стеснения, именуют германофилами. И такая неразбериха у них царит во всем. Что же остается? «Вражда к точке зрения Плеханова»? Вот так принципиальная основа для объединения!
Но этого мало. У наших «интернационалистов» нет единства не только между собой, но и с самими собой. Вот, вам, например, Мартов. В № 41 «Голоса» он выдвигает в полемике с Плехановым идею полезности поражения России в более уклончивой форме, чем это делает Ленин. Затем тот же Мартов отрекается публично от этой идеи. Как же может быть какое бы то ни было большинство на стороне человека, который за несколько месяцев радикально изменил взгляды по такому основному вопросу текущей политической жизни? С каким Мартовым пойдет это предполагаемое «большинство»? С тем, что стоит за «неуспех России в данной войне» или с тем, что обижается при одном напоминании о его недолгом пораженческом увлечении?
То же относится и ко многим другим из нашесловцев, причем другие оказываются в еще более странном положении, чем Мартов. Рьяный революционер Воинов ведет на страницах «Голоса» и «Нашего Слова» титаническую борьбу против «патриотизма» и «желтого социализма», а его близкий друг Луначарский на страницах «Киевской Мысли» воспевает Жанну д'Арк как патриотическую героиню Франции и, захлебываясь, описывает бравую поступь английских солдат. Троцкий по-репетиловски возвышенно говорит о спасении Интернационала от гидры социал-патриотизма, а его друг и антипод г-н Антид-Ото в «Киевской Мысли» пишет душераздирательные сочинения о «немецких зверствах», падает ниц перед мундиром генерала Френча. Шарль Раппопорт (он ведь тоже хранитель великих заветов) сотрудничает одновременно и в сугубо антипатриотическом «Нашем Слове», и в сугубо патриотической «La Guerre Sociale», громит за патриотизм русских революционных социалистов и воспевает революционный патриотизм еще не так давно оклеветанного им трибуна французского пролетариата, Жана Жореса. К. Залевский одно пишет в «Нашем Слове», другое, совсем другое, - в «Вестнике Европы». Все эти «спасители Интернационала» и «хранители принципов» не только расходятся между собой, но и сами с собой. Воинов и Троцкий идут в одну сторону, а Антид-Ото, Луначарский и братия бегут как раз в обратную. Как

Ш_Э&и
же может пойти за ними «большинство» пролетариата? Ведь это отдельные литераторы могут так удобно устраиваться, что в заграничной газете они «интернационалисты», а в отечественной «патриоты» и порой весьма... горячие. Пролетариям такая двойная бухгалтерия не с руки. Вот почему они и не могут быть на стороне вышеописанных политических деятелей, которые, как сказано у Щедрина, «одной рукой крестное знамение творят, а другой неистовствуют: одно око горе возводят, а другим неустанно вожделеют»*.
III
Сочувствие большинства социалистического пролетариата России не может быть, - сказал я, - на стороне наших «интернационалистов»-пораженцев. Но его не только не может быть, но и фактически нет на их стороне, даже если взять только одну из тех двух не похожих одна на другую сторон, коими они обладают, - загранично-пораженческую. Сочувствия пролетариата не встречают и те немногие пораженцы, которые свободны от двурушничества.
И вот доказательства:
В № 33 своего «Соц.-Демократа » (1 ноября 1914 г.), Ленин заявляет (как это затем было заявлено в подкинутых депутатам «тезисах»), что «при данном положении нельзя определить с точки зрения международного пролетариата, поражение которой из двух групп воюющих наций было бы наименьшим злом для социализма. Но для нас, русских c.-д., не может подлежать сомнению, - говорит он, - что, с точки зрения рабочего класса и трудящихся масс всех народов России, наименьшим злом было бы поражение царской монархии». То же повторено в № 38 «Соц.-Дем.», где утверждается, что поражение России в настоящей войне приведет к ее политическому освобождению от самодержавия и потому надо желать этого поражения.
Пусть Антид-Оты не ссылаются на «цензуру» для объяснения своего двурушничества: цензура может не позволить вам сказать то или иное в русской печати, но заставить вас писать патриотические статьи она не может. Это вы уж от собственного усердия их пишете. Для того чтобы показать читателям, до каких невероятных пределов противоречия с самими собой доходят литераторы, пишущие в «Нашем Слове», когда они выступают в русской печати, я процитирую одно место из статьи К. Залевского о польском вопросе в январской книжке «Вестника Европы» за текущий год: «Успехи России в войне, - пишет он там, - дают возможность предполагать, что исполнятся чаяния большинства польского народа». Сравните с этой идеей те идеи, кои высказывались тем же джентльменом в «Голосе», «Нашем Слове», вспомните о том, что тот же Залевский с Воиновым недавно потребовали от «Нашего Слова» солидаризации с ленинским пораженческим направлением, и вы придете к заключению, что культивирование двурушничества в нашей прессе становится признаком истинного «интернационализма». Должен заметить при этом, что меня интересуют не столько лично все эти Залевские, Воиновы и Троцкие, сколько редакции тех органов, которые, зная об их непристойнейшем двурушничестве, отводят свои страницы для их литературных кувырканий. Прежде в русской левой печати подобные явления были невозможны.

212
Соответствует ли это мнение мнению сознательного пролетариата? Достаточно ясный ответ на этот вопрос мы находим в том же самом «Соц.- Дем.» В № 33 этой газеты напечатано «письмо рабочего» из Петербурга, автор коего заявляет: «Не верилось, что немецкие соц.-демократы так низко могли пасть, чтобы идти рука об руку с кайзером... даже во имя борьбы с русским царизмом. Такой поддержки русская революция не искала и не хотела ее».
Равным образом и «Наше Слово» (№ 2) было вынуждено признать (в корресп. из Петербурга), что рабочие массы настроены совсем не шовинистически, но «лозунг поражения России среди них не встретил бы сочувствия». То же констатировано в докладе Орг. К-та Копенгагенской конференции и в № 1 «Известий» этого К-та.
Отвергнута рабочими и попытка Ленина спекулировать на сепаратизме, сделанная им сперва в сепаратистской резолюции его летней конференции 1913 года и теперь, во время войны, повторенная им в его публичных рефератах в Швейцарии, где он доказывал, что если украинские города Киев и Одесса (?!) с прилегающими областями отойдут к Австрии, то от этого их население только выиграет. Сопоставьте это легкомысленнейшее заявление с сообщением в корреспонденциях из России, опубликованным в «Известиях Загр. Секретариата Орг. К-та» (февраль 1915 г.), где говорится: «Патриотического настроения в рабочей массе уже незаметно, но нет и желания поражения России; отделения провинций, поскольку приходится говорить на эту тему, не хотят».
Так же резко разошлись ленинские призывы с мнением рабочих и в других случаях. В № 37 «Соц.-Дем.» Ленин позволил себе неприличнейшую, позорнейшую выходку по адресу с.-д. депутата тов. Скобелева, объявив его другом Пуришкевича, человеком, лишенным «элементарной социалистической чести» и «поставщиком шампанского для современных Стесселей», - за то, что Скоболев, по сообщениям газеты, занялся на Кавказе организацией питательных пунктов в тылу армии и для населения, пострадавшего от войны. Как относятся к этому вопросу рабочие? В «Известиях» О К сообщается (в отделе «Вести из России»), что среди рабочих сильна «непосредственная готовность помогать солдатам». Готовность эта настолько велика, что как видно из тех же «Известий» ОК, даже ошибочные шаги некоторых соц.-демократов не могут ослабить ее:
«Попытки сознательных (??!) меньшевиков и большевиков на некоторых заводах отговаривать от сборов на махорку в пользу солдат, особенно под флагом “Комитета Наследника”, не всегда имеют успех; говорят: кто бы ни собирал, лишь бы махорка была»*.
По этому поводу нельзя не заметить, что вместо совершенно неумных «отговариваний» эти «сознательные меньшевики и большевики» сделали бы во сто крат лучше, если бы сами организовали сборы и создали рабочие органи-
Известия Заграничного Секретариата ОК РСДРП. 1915. 22 февраля. №1.

213_3fev*
зации для помощи. Солдатам, их семьям, раненым и другим жертвам войны. Если «сознательность» наших товарищей в России проявляется только в том, что они убеждают (тщетно, конечно) рабочих не посылать табаку их же товарищам, мерзнущим и умирающим в траншеях, то покорнейше благодарю за такую сознательность!
Вся эта история напомнила мне давно прошедшую, - казалось бы, - эпоху, когда во время крестьянских голодовок в России находились тоже очень «сознательные» социал-демократы, которые полагали, что не надо кормить голодающих и тоже «отговаривали» друг друга от этого полезного дела, за что и получили тогда же соответствующую нахлобучку от своих, действительно сознательных товарищей. Как за голодовку, так и за войну не мы ответственны, но из этого не следует, что мы должны плевать на необходимое и неотложное дело помощи жертвам гигантского народного бедствия и уступать дамам и барышням из большого света и разным чиновникам особых поручений заботу о больных и раненых солдатах, о женах и детях мобилизованных рабочих. И приятно констатировать, что если некоторые «сознательные» в кавычках этого не понимают, то просто сознательные понимают, и что таких большинство, как это видно, например, из сообщения о московских с.-д. в тех же «Известиях».
«В Москве большие споры среди c.-д., помогать ли раненым: большинство помогает».
Я бы мог привести еще много примеров того глубочайшего противоречия, в котором находятся пораженческие лозунги с мнением большинства рабочихсоциалистов России. Но думаю, что и тех фактов, которые я привел выше, более чем достаточно. Ограничусь еще указанием на некоторые другие вопросы, по которым наши злополучные пораженцы изумительно искусно сумели занять самую неудобную и незащитимую позицию.
Один из этих вопросов - это вопрос о праве Франции и Бельгии на защиту от русского сапога, который наступил им на грудь. Стыдно сказать, но нашлись среди наших несчастных «интернационалистов» такие, что стали отрицать это право. В результате даже П. Б. Аксельрод, в общем, очень мягко относящийся к ним, не постеснялся сказать, что отрицание ими права Бельгии на самозащиту и их равнодушное отношение к судьбам бельгийского народа есть проявление «морального кретинизма» (sic!)*.
Другой вопрос - это вопрос о волонтерстве. Одна ленинская заграничная группа вынесла порицание тем из ее членов, которые пошли в волонтеры во французскую армию. А пораженческая газета «Голос» позволила себе опуститься до брани и издевательства по адресу юношей, идущих в волонтеры в
Отмечу мимоходом, что из оглашенного на суде над пятью с.-д. депутатами личного дневника депутата Петровского выяснилось, что в России рабочие депутаты не только были далеки от этого морального кретинизма, но душевно страдали за судьбу маленькой Бельгии, ставшей великой благодаря своей геройской обороне.

214
России. И люди, которые способны на подобную бестактность, претендуют на то, что с ними большинство сознательных рабочих? Полноте, господа, ведь вы же сами не верите в то, что с вами может быть большинство.
Большинство сознательных рабочих не может пойти за теми, кто дошел до такой степени неверия в революционные силы своего народа, что мечтает о принятии русской конституции из рук генерала Гинденбурга, кто готов ради своего мнимого «освобождения» при помощи немецкой солдатчины пойти на экономическое закабаление России и всей Европы Германией и на политическое торжество прусского юнкерства над передовыми демократиями мира.
Нельзя быть героем и рабом одновременно. Нельзя быть одновременно искренним революционером внутри страны и подобострастным холопом иноземного насильника. Пораженцы - не революционеры. Они просто-напросто либералы-реформисты, с той разницей, что либералы обычные ждут конституции и свободы «сверху» от домашней власти, а соц.-демократические либералы-пораженцы ждут ее тоже «сверху», но от власти заграничной. А «неуспеховцы», подобные Мартову, к тому же еще и трусливые ханжи, которые боятся высказать откровенно свое мнение. Как же после этого может быть на их стороне большинство сознательного социалистического пролетариата России, воспитанного в революционных бурях, гордого своими революционными традициями и не склоняющего своей непокорной головы ни перед какими угнетателями, - как внутренними, так и внешними?
Главное несчастие, главная трагедия пораженчества заключается в том, что представители этого течения считают себя и только себя настоящими революционными деятелями и борцами против реакции, представителей же нашей точки зрения они изображают «изменниками» делу революции и социализма, друзьями реакции и т. д. В действительности же как раз пораженцы-то и играют на руку реакции, давая ей возможность рисовать социал-демократов как врагов народа. Вместо того чтобы выяснять рабочим массам необходимость и значение победы над Германией, напавшей на Европу, и критиковать старое правительство России за то, что оно плохо ведет эту народную, демократическую войну, они идут к пролетариату - с чем? С лозунгом: да здравствует поражение (или неуспех) России! И этим они сами содействуют усилению реакции, укреплению старого порядка. Вместо того чтобы содействовать объединению всех демократических элементов страны против реакции, которая так наглядно показывает себя неспособной руководить делом народной обороны, которая дважды была бита на Мазурских озерах и опозорена делом Мясоедова, наши пораженцы лишь способствуют разъединению демократии России, вносят раскол в среду социалистов, ставят себя не только вне сознательного пролетариата, но против него.
Как же после этого могут они думать, будто за ними может идти большинство сознательных рабочих нашей страны? Оно не с ними, а против них!
Война. Сборник статей. Париж, 1915. С. 97-106.

215_3&u
Троцкий Л. Д.
ВОЕННЫЙ КРИЗИС И ПОЛИТИЧЕСКИЕ ПЕРСПЕКТИВЫ. ИЗ СТАТЕЙ В «НАШЕМ СЛОВЕ»
I. Причины кризиса
Сейчас, когда очищение русскими войсками Галиции, Польши и Прибалтийского края вошло крупнейшим и весьма устойчивым фактом в общую картину войны, цензура французской республики даст нам, может быть, возможность остановиться на причинах этого факта. Отметим тут же, что, не имея никаких претензий на пророческий дар, мы предвидели подобный результат уже тогда, когда французская пресса писала о близком вступлении русских казаков в Берлин. Но нас вынуждали молчать: привилегией свободного суждения пользовались только те, которые ничего не предвидели и ничего не понимали.
Русские неудачи объясняют недостатком орудий и боевых припасов. Но откуда этот недостаток? Говорят: Россия, как и союзники, не готовилась к нападению. Но для чего тогда Россия содержала свою армию почти в полтора миллиона человек? Говорят: для обороны. Но разве нельзя было как следует подготовиться к обороне? Мы ни на минуту не сомневаемся в злой воле Германии. Мы только отказываемся видеть доказательства доброй воли фирмы Сухомлиновых в ее военной несостоятельности.
Эрве, который с неизменным презрением писал о немецкой «культуре» и с энтузиазмом провозглашал: «Да здравствует царь!», теперь заявляет, что германская армия имеет над русской огромный «материальный и моральный перевес». Это уж нечто большее, чем недостаток амуниции, вызванный непредусмотрительностью военного министра.
Военные успехи Германии являются в последнем счете результатом высокой капиталистической организации. Военная техника является только применением общей техники в области взаимоистребления народов. Правда, именно военная организация является пунктом наименьшего сопротивления в процессе модернизирования отсталых стран: все государства, независимо от экономического уровня и национального достояния, стремятся выровняться по передовым милитаристическим образцам. Но зависимость военной техники от общей всегда в конце концов сохраняет решающий характер. Недостаточно завести пушки новейших образцов, нужно иметь возможность непрерывно обновлять их, увеличивая их численность и выбрасывая из каждого жерла в единицу времени максимальное количество снарядов. Немецкая промышленность, особенно в лице тяжелой индустрии, имеющей решающее значение для милитаризма, благодаря своему относительно недавнему происхождению крайне рационализирована, т. е. настолько свободна от тисков рутины, насколько это вообще возможно в капиталистическом хозяйстве;

216
это именно обеспечивает за ней высокую производительность. В этой войне Германия выступает, как могущественнейшая промышленная страна против России, с ее земледельческим в своем большинстве населением; как страна крупной централизованной индустрии против Франции с ее все еще преобладающей мелкой и средней промышленностью; как страна модернизированных и рационализированных методов хозяйства против технически очень консервативной старейшей капиталистической державы, Англии, - при всем ее техническом прогрессе последних лет. Такова экономическая основа военной силы Германии, на буксире которой тянутся Австрия и Турция.
Тяжелая русская промышленность занимает уже, бесспорно, крупнейшее место в хозяйственной жизни страны. Но огражденная стеною надежных таможенных ставок; не стесняющаяся держать страну периодически на диете то угольного, то чугунного голода; проделавшая свое последнее развитие в условиях национального курса, высшим идеалом которого была «национализация кредита»; привыкшая питаться бесконтрольными государственными заказами, русская тяжелая промышленность до мозга костей пропитана чертами технического ротозейства и хозяйственного паразитизма, которые одни, помимо всего прочего, заранее исключают возможность каких-либо внезапных и чудодейственных результатов от т. н. «промышленной мобилизации». И недаром именно г. Гучков, который прекрасно знает, где раки зимуют, предостерегал военно-промышленный съезд от необоснованного оптимизма.
Как человек является главной силой производства, так он же остается главной силой войны. Что же представляет собою русская армия со стороны своего человеческого состава?
Плеханов писал в своей брошюре о войне, что русская армия состоит из львов, которыми командуют... не львы. Мы не имеем возможности точно повторить здесь, кто именно «командует», предоставляя догадливости читателей закончить лихую цитату. В каком смысле надлежит, однако, понимать «львиный» состав крестьянской по преимуществу армии России? Значит ли это, что русский народ в расовой своей основе отличается более высокой, чем иные народы, воинственностью или что русский крестьянин прошел особую историческую школу героизма? Или под львиным характером русского крестьянина Плеханов начал понимать его исчезающую способность безропотно голодать, гнить и умирать? Какой смысл имеет первая половина цитаты? Никакого смысла. Это одна из тех бессодержательных пошлостей, на питание которыми фатально обречен социал-патриотизм, тем более российский.
Элементарное марксистское соображение должно подсказать, что наиболее ценной в военном отношении частью современной армии является промышленный пролетариат. Чем большую роль начинала играть в современном милитаризме капиталистическая техника, тем большее значение приобретал связанный с техникой капиталистический рабочий. Как ни велико производственное, социальное и политическое значение нашего рабочего класса, но численно он все еще составляет небольшую дробь населения, - оставаясь по существу глубоко враждебным тем целям, во имя которых он мобилизован ца¬

217_Sfcu
ризмом. Всеобщая воинская повинность, как и всеобщее избирательное право, автоматически отражают числовые соотношения социальных группировок нации. В русской армии крестьянство тем более подавляет пролетариат, что многочисленные и наиболее квалифицированные элементы последнего удерживаются на заводах для промышленного обслуживания войны. Подавляюще крестьянский состав армии не может не понижать ее военного уровня.
Это обстоятельство еще углубляется исторически обусловленным характером русского крестьянства. Если мелкий земельный собственник Франции, вышедший из Великой Революции и завладевший землями монархии и дворянства, прошел затем школу обязательного обучения и школу республиканского парламентаризма, приблизившись этим путем к культурному типу города, то русский крестьянин, и по сей день еще опутанный сетями сословного бесправия, бесконечно далек от того, чтобы чувствовать себя «хозяином земли», - звание, которое г.г. Иорданские раздают всем облачающимся в военный мундир, - ни хозяином помещичьей земли, ни хозяином государства. Революция 1905 г. попыталась - и опыт этот не прошел бесследно - пробудить крестьянство к сознательной и активной исторической жизни. Победоносная контрреволюция, со своей стороны, постаралась - и с немалым успехом - свести к минимуму культурные плоды революции в жизни деревни. Если за последнее десятилетие и сделаны известные, по крайней мере количественные успехи в деле народного обучения, то те поколения русской деревни, которые пополняют сейчас русскую армию, во всяком случае не успели вкусить новой школьной сети, - им удалось, зато в молодости вкусить карательных экспедиций.
Вслед за русским крестьянством необходимо привлечь к учету десятки миллионов инородческого населения. Сколько бы буржуазные представители этого последнего в Думе ни расписывались в своем патриотическом энтузиазме, можно не сомневаться, что подлая система исключительных законов, дополняемых погромами, мало способна питать «львиные» патриотические настроения «инородческих» народных масс, не имеющих права свободного изъяснения или свободного жительства в той самой стране, которую они призваны защищать.
Как обстоит теперь дело насчет тех «не львов», которые командуют русской армией? По этому поводу мы скажем только, и этого будет достаточно, - что офицерство, особенно в верхнем руководящем своем ярусе, представляет собою неотделимую составную часть всей правящей России 3-го июня. Здесь происходил один общий отбор людей, приемов и взглядов. Рекрутируясь из одних и тех же общественных кругов, высшее офицерство и высшая бюрократия всегда остаются сообщающимися сосудами, и культурно-нравственный уровень их один и тот же. Это не требует дальнейших пояснений.
Причины неудач русской армии, таким образом, более глубоки, чем простая нехватка снарядов в кладовых г. Сухомлинова. В 1890 г. Фридрих Энгельс писал о царской России: «Только такие войны по ней, где союзникам России приходится нести главную тяжесть, открывать свою территорию для

218
опустошения, ставить главную массу бойцов, и где на русские войска ложится роль резервов. Только против решительно слабейших, как Швеция, Турция, Персия, царизм ведет войну собственными силами». За четверть столетия, протекшие со времени написания этих строк, экономическая и общественная жизнь России претерпела огромные изменения. Эти изменения искали своего выражения в революции 1905 г. Но буржуазная Франция помогла царизму справиться с революцией. Россия 3-го июня оставалась царством сословнобюрократической кабалы. На этой основе вырос русский империализм и обновлялся русский милитаризм. События войны подвергли милитаризм решающему испытанию. Результаты испытания налицо. Дальнейший ход военных операций - в России, как и на других фронтах - может внести очень существенные поправки в создавшееся положение. Но в основных своих чертах военная роль России определена. Подавленная революция отомстила за себя. Под агрессивным империализмом, сплотившим под своим знаменем все партии имущих классов и поработившим себе политическую совесть русской интеллигенции, история подвела черту. От этой черты будет исходить дальнейшее политическое развитие страны.
Нагие Слово. 1915.26 августа. № 174.
II. Поражения и революция
Война есть исторический экзамен классового общества, проверяющий силу его материальной основы, крепость материальных сцепок между классами, устойчивость и гибкость государственной организации. В этом смысле можно сказать, что победа - при прочих равных условиях - обнаруживает относительную крепость данного государственного строя, увеличивает его авторитет и тем самым укрепляет его. Наоборот: поражение, компрометируя государственную организацию, тем самым ослабляет ее.
Что прошедшая через победоносную контрреволюцию Россия не сможет развернуть победоносного империализма, что она в войне раскроет все свои социальные и государственные прорехи, в этом ни один здравомыслящий социал-демократ не сомневался до войны. В то же время наша партия была неизменно против войны. Нам не приходило в голову связывать наши политические надежды, революционные или реформаторские, с злополучиями царизма, неизбежность которых, в случае войны, стояла для нас вне сомнения. Не потому, чтобы мы, подобно нынешним социал-патриотическим сикофантам, считали «нравственно недопустимым» заинтересованность революционного класса в военном крахе своего правительства. Также и не в силу слепых национально-государственных инстинктов, которые в российских революционных кругах имеют серьезный противовес в достаточно могущественной силе ненависти к царизму. Наконец, и не в силу общих гуманитарных соображений о бедствиях, неизбежно связанных с войною. «Нормальная» жизнь

219 Sfeu
классового общества в течение веков и тысячелетий построена на самых ужасающих бедствиях масс, - война только концентрирует эти бедствия во времени; и если б вернейший или кратчайший путь освобождения шел через войну, революционная социал-демократия не задумалась бы толкать на этот путь с решимостью хирурга, который не пугается страданий и крови, когда считает целесообразным вмешательство ножа.
Если мы отказывались спекулировать на войну и заложенные в нее поражения, то не по национальным, не по гуманитарным, а по революционнополитическим соображениям как международного, так и внутреннего порядка.
Поскольку поражение, при прочих равных условиях, расшатывает данный государственный строй, постольку предполагаемая победа другой стороны укрепляет противную государственную организацию. А мы не знаем такого европейского социального и государственного организма, в упрочении которого был бы заинтересован европейский пролетариат, и в то же время мы ни в каком смысле не отводим России роли избранного государства, интересам которого должны быть подчинены интересы развития других европейских народов. Вряд ли есть надобность более подробно останавливаться сейчас на этой стороне вопроса, достаточно освещенной на столбцах нашей газеты.
Но даже не выходя за рамки узконациональных перспектив развития, российская социал-демократия не могла связывать своих политических планов с революционизирующим влиянием военных катастроф.
Поражения только в тех исторических условиях могут явиться бесспорным и незаменимым двигателем развития, когда назревшая необходимость внутренних преобразований совершенно не находит в недрах общества новых исторических классов, способных осуществить или вынудить эти преобразования. В таких условиях реформы, проведенные сверху, могут дать серьезный толчок развитию прогрессивных общественных классов. Но война является слишком противоречивым, слишком обоюдоострым фактором исторического развития, чтобы революционная партия, чувствующая твердую классовую почву под ногами и уверенная в своем будущем, могла видеть в пути поражений путь своих политических успехов.
Поражения дезорганизуют и деморализуют правящую реакцию, но одновременно война дезорганизует всю общественную жизнь и, прежде всего ее рабочий класс.
Война не есть, далее, такой «вспомогательный» фактор, над которым революционный класс мог бы иметь контроль: ее нельзя устранить по произволу после того, как она дала ожидавшийся от нее революционный толчок, как исторического мавра, который выполнил свою работу.
Наконец, выросшая из поражений революция получает в наследство вконец расстроенную войной хозяйственную жизнь, истощенные государственные финансы и крайне отягощенные международные отношения.
И если российской социал-демократии оставались совершенно чужды авантюристские спекуляции на войну даже в самые беспросветные годы нео¬

лУЙЗВ 220
граниченного торжества контрреволюции, то именно потому, что война, если она дает толчок революции, может создать в то же время такую обстановку, которая крайне затрудняет социальное и политическое использование революционной победы.
Однако нам приходится сейчас не только оценивать, в каком направлении война и поражение влияют на ход политического развития, нам прежде всего приходится действовать на той почве, какую создает поражение. Ибо - каковы бы ни были дальнейшие перипетии военных событий, - одно можно сказать с полной несомненностью: восстановить и умножить в короткий срок свои силы так, чтобы еще в нынешней войне реализовать планы мировых завоеваний, - об этом серьезно говорить совершенно не приходится. Царская армия разбита. Она может иметь отдельные успехи. Но война ею проиграна. Нынешние поражения знаменуют начало новой военной катастрофы. Снова приходится повторять: социал-демократия не создает себя по произволу исторической обстановки. Она представляет собой только одну из сил исторического процесса. Ей приходится становиться на ту почву, какую создает для нее история.
Политически руководящее ныне во всех политических партиях поколение целиком воспитано на опыте последних 10-15 лет в развитии нашей страны. Уже по одному этому при мысли о возможных внутренних последствиях военной катастрофы неизбежно напрашивается аналогия с событиями 1903— 1905 гг. В 1903 г. бурная волна массовых стачек потрясла Россию. Социалдемократия видела тогда в этих событиях революционный пролог. В январе 1904 г. открылась Русско-японская война. Она сразу приостановила революционное движение. Страна замерла - более чем на полгода. Поражения на военном театре деморализовали и ослабили правительственную власть и дали могущественный толчок недовольству разных социальных классов и групп. На этой основе революция получила лихорадочное движение вперед.
1912-1913 годы, как и 1903-й, видели картину нарастающего массового движения, главным образом, опять-таки, в виде революционных пролетарских стачек. Рабочее движение развертывалось теперь на несравненно более высоком уровне, опираясь на опыт самого бурного и содержательного десятилетия в истории России. Как и в прошлый раз, война, разразившись, сразу приостановила развитие революционного движения. В стране наступило почти полное затишье. Власть после первых побед весьма условного характера совершенно потеряла голову и взяла такой реакционный курс, какого не знала дореволюционная Россия. Но период побед скоро пришел к концу. Последовавшие затем непрерывные поражения окончательно сбили с толку правящую клику, вызвали патриотическое возмущение буржуазно-помещичьего блока и создали, таким образом, более благоприятные внешние условия для развития широкого общественного движения. По аналогии с прошлым десятилетием можно предположить, что после «оппозиционной» мобилизации имущих классов должна последовать мобилизация демократии и, в первую голову, пролетариата, результатом чего будут революционные потрясения.

22Ц&*
В высокой степени знаменательно, что надежды на спасительную и освободительную роль русских поражений стали распространять именно те, кто наиболее пламенно желал русских побед. Английский министр Ллойд-Джордж уже видит, как русский гигант, пробужденный катастрофой, сбрасывает с себя путы реакции. Вандервельде, убеждавший в начале войны нашу думскую фракцию в прогрессивном значении будущих русских побед, сейчас авторитетно резонерствует о благотворности русских поражений. Эрве пишет о благодетельности страдания как фактора русской истории. Наконец, кое-какие социал-патриотические перебежчики, рассуждавшие в месяцы русских успехов по формуле: «Сперва победа, затем реформы», захлопотали об амнистии... после очищения Варшавы. В этом явном «пораженчестве» нет, разумеется, никаких элементов революционности. И Ллойд-Джордж, и Вандервельде, и Эрве - все они попросту надеются на то, что военные поражения пробудят «государственный разум» правящих классов России. Все они, в своем глубоком внутреннем презрении к России, являются по отношению к ней голыми пораженцами, рассчитывая на самостоятельную автоматическую силу военного краха - без прямого вмешательства революционных классов. Между тем, как с нашей точки зрения, центральное значение для ближайших судеб России имеет именно вопрос о влиянии войны и поражений на пробуждение, сплочение и активность революционных сил.
Под этим углом зрения необходимо прежде всего сказать, что было бы жестокой ошибкой просто переносить на нынешнюю эпоху опыт прошлого в отношении влияния войны на настроение народных масс. Нынешняя катастрофа не идет по своим гигантским размерам, а стало быть, и по своему дезорганизующему воздействию на хозяйственную и культурную жизнь страны ни в какое сравнение с колониальной авантюрой Русско-японской войны. Это, с одной стороны, должно, конечно, повести к несравненно более широкому и глубокому воздействию нынешних поражений на сознание народных масс. Перед социал-демократией здесь открываются неисчерпаемые источники революционной агитации, каждое слово которой будет встречать могущественный резонанс. Но необходимо, с другой стороны, отдать себе ясный отчет в том, что военная катастрофа, истощая экономические и духовные силы, и средства населения, только для известного предела сохраняет способность вызывать активное негодование, протест, революционные действия. За известной чертой истощение оказывается настолько могущественным, что подавляет энергию и парализует волю. Начинается безнадежность, пассивность, моральный распад. Связь между поражениями и революцией имеет не механический, диалектический характер.
Если безнадежной либеральной пошлостью веет от надежд Ллойд-Джорджа и иных на либеральное «просияние ума» у правителей России под самодовлеющей силой поражений, то ребяческим заблуждением было бы, с другой стороны, заключать на основании ложно истолкованного «русско-японского» опыта об автоматически революционизирующем воздействии военных поражений на массы. Именно гигантские размеры нынешней войны могут - при ее

222
неопределенно затяжном характере - надолго подрезать крылья всему общественному развитию, а стало быть, в первую голову - революционному движению пролетариата.
Отсюда вытекает необходимость борьбы за скорейшее прекращение войны. Революция не заинтересована в дальнейшем накоплении поражений. Наоборот, борьба за мир является для нас заветом революционного самосохранения. Чем могущественнее пойдет мобилизация трудящихся против войны, тем полнее опыт поражений будет политически учтен рабочим классом, тем скорее он превратится в побудительную силу революционного движения.
Наше Слово. 1915. 1 и 2 сентября. № 179 и 180.
Иорданский Н. И.
НАЦИОНАЛЬНАЯ САМООБОРОНА И ДЕМОКРАТИЧЕСКОЕ ОБНОВЛЕНИЕ
I
В одном из недавних номеров «Речи» появилось весьма значительное политическое сообщение.
По словам газеты, «на днях была сделана попытка устроить, в виде совершенно частной и закрытой беседы, обмен мнений между представителями различных течений русской прогрессивной политической мысли, между теми двумя большими группами, которые можно очень обще обозначить терминами - «либералы» и «демократы». Вся беседа протекала под отчетливым знаком победы. В ее свете разрешались все частные вопросы и противоречия. И это - самое существенное, что обозначила беседа.
Некоторые «либералы» шли на нее, как на диспут с «пораженцами», желая выслушать их аргументацию и дать ей энергичный отпор. Но с первых же минут стало ясно, что такого характера беседа не получит, что общее настроение и на левом крыле беседующих - определенно антипораженческое. Об этом было с полной категоричностью заявлено слева в ответ на вопрос виднейшего из принимавших в беседе представителей либерализма. Левая политическая мысль была представлена тут разнообразно, во многих своих гранях и оттенках. Но ни одна грань не играла цветами пораженчества. По сделанному заявлению, такие цвета - только недоразумение, их нет сейчас. В этом смысле у левой демократии и у «цензового либерализма», как не раз называли в течение беседы, - общая почва, при множестве частных расхождений.
Было указано, что в рабочей среде - громадное моральное воодушевление. Несмотря на всю тяжесть условий, в которых живет рабочий класс, несмотря на голод, какой несет ему дороговизна при далеко не поспевающем за

223_$feiu
нею ростом заработанной платы, этот класс вкладывает свой непоколебимый идеализм в дело организации победы над неприятелем. Русская марксистская мысль признает, что сейчас борьба классовая заслоняется борьбою национальною, и в этой борьбе все классы, кроме реакционных, должны соединиться, создать известное взаимодействие. Таково основное положение, со всей отчетливостью обрисовавшееся в беседе. И оттого она, за немногими исключениями, не носила острого характера непримиримости; напротив, была богата нотами противоположного характера. Это - вторая существенная черта, констатированная беседою в переживаемом моменте.
Видный представитель прогрессивной мысли заметил, что страна - живой организм. В этом организме есть своя воля, и она должна проявиться. Видный представитель левой группы указал, что этими словами верно обозначается существо положения и создается общая почва для деятельности либералов и демократов в настоящий момент*.
Это сообщение изображает взаимные отношения различных течений русской прогрессивной политической мысли в чрезвычайно успокоительном и розовом свете. Несмотря на разнообразные и многочисленные оттенки и грани левой политической мысли, левая демократия и цензовый либерализм оказались единодушными в основном отношении к переживаемому моменту и нашли общую почву для совместной деятельности либералов и демократов. «Видный» представитель либеральной мысли, с одной стороны, и «видный» представитель левой группы - с другой, засвидетельствовали своим веским словом отсутствие непримиримых разногласий.
Мы не имеем оснований сомневаться, что левые группы были представлены «видными» и даже «виднейшими» деятелями демократической мысли. Но можно предположить, что эти деятели хорошо видны только на фоне петроградских салонов и совершенно не видны на фоне крестьянских полей и рабочих мастерских. Те, кто действительно виден среди демократических низов, едва ли способны дать такую легкомысленно успокоительную картину современного состояния левой политической мысли, переживающей в настоящее время острый кризис. Действительные представители демократии не могут скрывать и не скрывают самой суровой правды, т. к. только ясное и правильное освещение жизненных явлений дает возможность плодотворного вмешательства в исторический ход вещей. Суровая же правда жизни заключается в том, что русская демократия в настоящее время находится кроме обычных неблагоприятных условий русской жизни под гнетом чреватой величайшими социально-политическими последствиями мировой войны и медленно, с трудом, ощупью работает и над собственным самоопределением, и над отношениями к остальным общественным группам.
Медовые уста салонных представителей левой демократии отпевают «пораженчество», объявляют его «недоразумением», утверждая, что сейчас «по-
Речь. 1915. 2 октября. Статья «Под знаком победы».

^ 224
раженчества» уже не существует. Но это - именно тот близорукий оптимизм, который вместо того, чтобы признавать зло и бороться с ним, закрывает на него глаза и дает ему разрастаться. Пораженчество, как и либеральная близорукость, существует до сих пор. Изживание их и составляет главное содержание медленного процесса созревания демократии в огне мировой войны.
II
Первый пушечный выстрел на русской границе разделил представителей русской политической мысли на три основных течения, не считая явно германофильского направления черносотенных групп, довольно откровенными выразителями которых являются «Русское Знамя» и «Земщина».
Большинство политически организованной буржуазии вместе с Государственной Думой и всей либеральной прессой стали на ту точку зрения, что внешняя угроза сняла с очереди все острые вопросы внутренней жизни. Объединяющим лозунгом большинства явились слова: забудем внутренние распри. Конечно, было бы грубой ошибкой изображать дело в таком виде, будто бы либеральные партии лишились сознания необходимости внутренних реформ. Напротив, надежды на усовершенствование старого строя были весьма распространены в либеральных кругах. Но либеральные партии отказались от инициативы, от проявления воли к реформам. Даже теперь видный представитель либеральной мысли, г. Влад. Гессен, поддерживая программу умеренно-прогрессивного большинства Государственной Думы, заявляет в последней книжке «Русской Мысли»:
«Величайшие интересы отечества категорически требуют самоотречения не только от правительства, но и от страны. Правительство должно отказаться от слепой и бессмысленной веры в свою политическую непогрешимость. Эта вера подорвана в корне поистине ужасающим опытом пережитых дней. С своей стороны, общество должно отказаться от всяких радикальных экспериментов, от всех далеко идущих требований, предъявляемых к власти. Оно должно помнить, что перед лицом врагов, в разгаре войны, эти требования принудительной санкции лишены всякого смысла, ибо всякая санкция, рассчитанная на принуждение власти, была бы предательством и изменой в отношении к родной земле»*.
Мысль г. Гессена необходимо очистить от совершенно излишних в данном случае «радикальных экспериментов» и «далеко идущих требований». Спор идет не о содержании реформаторских стремлений, которое может быть вовсе не радикальным, а самым умеренным. Спор идет об обязательности политической инициативы, о необходимости проявления политической воли. Влад. Гессен отрицает всякую общественную инициативу пред лицом врага, отрица¬
ем.: Гессен Влад. Ответственное министерство // Русская Мысль. 1915. Сентябрь. С. 162.

225 Stes*
ет в самых сильных, излишне сильных выражениях активное проявление общественной воли. Принудительная санкция общественных желаний была бы, по Влад. Гессену, изменою и предательством. Но в таком случае общественная воля и инициатива совершенно устраняются, так как в государственной жизни нельзя себе представить никакого волеизъявления без соответствующей санкции.
Взгляд Влад. Гессена, очевидно, и теперь находит сторонников, но в начале войны он господствовал в либеральных политических кругах. В настоящее время, после поистине ужасающего, как справедливо говорит Влад. Гессен, опыта пережитых дней этот взгляд стоит ниже серьезной политической полемики. Жизнь просто стерла это течение с политической карты. Деятельность либеральных партий в Государственной Думе, образование либеральнопрогрессивного блока, требования общественного министерства и крупных внутренних реформ показывают, что жизнь привела русский либерализм через год после начала войны и с веревкой на шее, как ленивого и упирающегося раба, к признанию основного положения: не всякий, кто говорит: Господи, Господи! войдет в царствие небесное. Не всякий, кто кричит: победа, победа! - действительно содействует успеху трудной борьбы. Оборона страны требует активного и творческого участия народных сил, освобожденных от гнета вредных пережитков старого строя.
Последний период деятельности русских либеральных групп в значительной степени является искуплением жалкой пассивности и бесплодного крохоборства в течение первого года кампании. Сосредочение различных групп буржуазного либерализма под знаменем прогрессивно-либерального блока представляет важный факт в истории общественного движения и составляет крупную заслугу либеральной политики.
Но нельзя забывать, что либерализм оказался способным к серьезному политическому выступлению только тогда, когда он оставил первоначальную позицию и признал необходимость активного вмешательства в жизнь страны. В настоящее время, несмотря на те или иные тактические ошибки, русский либерализм приблизился к принципиально правильной постановке вопроса: защита страны и отражение военных сил противника может быть достигнуто только творческой работой свободно организованных народных сил. И только политически отсталые элементы либеральной буржуазии до сих пор уклоняются от проявления инициативы и твердой воли в тяжелой народной борьбе.
Глубокие изменения претерпело в процессе войны и второе течение русской политической мысли - так называемое пораженчество, о котором необходимо сказать, что в чистом виде оно никогда не имело широкого распространения, оставаясь идеологией небольшого, преимущественно заграничного, кружка. Формула пораженчества, и то туманная, была дана, как известно, в листке заграничного происхождения, найденном при обыске у депутатов-болыневиков с.-д. фракции Государственной Думы. Авторы листка высказывали убеждение, что наименьшим злом и было бы в данный момент поражение, которое пробудит народные массы и вызовет в них самодеятельность, необходимую

^ 226
для освобождения страны от реакционного прозябания, и послужит толчком к подъему пролетарских масс на Западе. Процесс депутатов показал, что этот взгляд лишен реального политического содержания и не мог найти защитников. Обвиняемые отказались от солидарности с заграничными тезисами. Никто не пожелал поставить своею целью хлопоты о военных успехах армии Вильгельма II. Этот удар оказался гибельным для пораженчества. Как определенная задача, как активная тактика, оно исчезло. Но оно осталось как настроение отсталых слоев демократии, как выражение или последствие политических разочарований и стихийного аполитизма народных низов.
Пораженчество как таковое ничтожно и не страшно. Оно представляет общественную опасность только как идеология пассивности, как оправдание беспомощности и бессилия демократии в критическую эпоху русской истории. Борьба с пораженчеством как с определенной политической тактикой излишня, так как необходимость обороны страны слишком очевидна теперь для самых широких слоев населения. Но борьба с пораженчеством как отсутствием всякой политической деятельности, как с анархическим равнодушием к судьбам государства и нации и теперь составляет очередную задачу. Эту борьбу с близорукостью либерализма и с бесплодным фантазерством пораженчества ведет третье течение русской демократической мысли, которое нашло их выражение в глубоких и блестящих статьях Г. В. Плеханова, напечатанных в нашем журнале*. Плеханов твердо устанавливает, что жизненные интересы народа требуют поражения Германии. Победа является целью, к которой должен стремиться народ в интересах экономического, духовного и политического развития страны. Но Плеханов еще год тому назад ясно отдавал себе отчет в реальных условиях военной борьбы. «Я с тяжелым сердцем представляю себе, что и до сих пор еще возможна победа Германии», - писал он 13 октября прошлого года. - «Вспомните историю войн, веденных Францией в XVIII веке, особенно Семилетней войны. Из них видно, что отживавший там свое время старый порядок в огромной степени уменьшал военную силу французского государства. Русский старый порядок, в свою очередь, уменьшает военную силу России. Но уменьшение военной силы государства ослабляет, между прочим, его силу сопротивления...» «Когда по широкому лицу многострадальной русской земли станут распространяться известия о наших военных неудачах, - а что такие неудачи будут, это, к сожалению, несомненно, уже по одному тому, что слишком очевидна неспособность военных героев реакции вроде генерала Ренненкампфа, - представители демократической мысли должны отдать себе и народу ясный отчет в действительной причине этих неудач».
Тяжелые предчувствия Плеханова оправдались. Самоотверженная храбрость действующей армии не могла преодолеть военной неподготовленности и внутренних неустройств старого порядка. Горькие испытания постигли страну, а теперь вполне очевидно, что успешное окончание войны требует мо-
Современный Мир. 1915. № 1 и 8.

227_Э&*
билизации народных сил и устранения всех препятствий, созданных нашей армии условиями старого строя.
Таким образом, взгляды этого течения открывали представителям демократической мысли широкий простор для проявления инициативы и организованной воли. При такой постановке вопроса демократия не устраняется от жизни. Она неустанно призывается внести свою долю работы в порожденный войной сложный процесс коренной перестройки всей русской жизни.
В № 220 «Русских Ведомостей», в письме из Франции г. Бориса Воронова «Объединение сил» было сообщено о происходившем недавно совещании видных представителей русской эмиграции, принадлежащих к различным социалистическим течениям, для выработки общей политической платформы перед лицом национальной опасности. Совещание это «решительно отвергло тактику», которая состоит в противопоставлении борьбы за осуществление демократических требований участию в деле народной самообороны. Успех трудовой демократии в ее борьбе за свои общие социальные и политические требования будет зависеть от энергии ее участия в самозащите народа от неприятельского нападения. Путь, ведущий к победе, является и путем, ведущим к свободе.
Тогда же совещание решило обратиться с воззванием ко всем течениям социалистической и трудовой демократии и призвать к объединению действий всех направлений для достижения великой цели освобождения России и от внутренних пут, и от неприятельского нашествия. Текст этого воззвания появился в русской печати за подписью Г. Плеханова, Л. Дейча, Г. Алексинского,
А. 	Баха, И. Бунакова, Н. Авксентьева, Аргунова, Б. Воронова, И. Аксельрод, Г. Белоусова, Онипко.
«Мы, подписавшиеся под этим воззванием, принадлежим к различным направлениям российской социалистической мысли. Мы расходимся во многом... Но мы решительно сходимся в том, что поражение России в борьбе с Германией явилось бы также поражением ее в борьбе за свободу. И мы думаем, что, руководясь этим убеждением, наши единомышленники в России должны были бы сблизиться между собой для дружного служения своему народу в час переживаемой им смертельной опасности.
Мы обращаемся к сознательным рабочим, крестьянам, ремесленникам, приказчикам, короче - ко всем тем, которые едят свой хлеб в поте лица своего и, страдая от недостатка материальных средств и от политического бесправия, добиваются лучшего будущего для себя, для своих детей и братьев.
Мы шлем им свой горячий привет и настойчиво просим их:
Выслушайте нас в это роковое время, когда, овладев западными крепостями России, неприятель занял значительную часть ее территории и угрожает Киеву, Петрограду и Москве, т. е. важнейшим центрам ее общественной жизни.
И прежде случалось нашей родине переживать кровавые ужасы неприятельского нашествия. Но никогда еще не приходилось ей отбиваться от врага,

В 228
так хорошо вооруженного, так умело организованного и так заботливо обдумавшего свое хищническое предприятие, как теперь.
Ее положение опасно до последней степени. И вот почему на всех нас, на сознательных детях трудового народа России, лежит огромная ответственность.
Если вы скажете себе, что вам и вашим менее сознательным братьям все равно, кто бы ни победил в происходящем теперь великом международном столкновении, и если вы поведете себя соответствующим образом, то Россия будет раздавлена Германией.
А когда Россия будет раздавлена Германией, то плохо придется также и ее союзникам. Это не нужно доказывать.
Если же, наоборот, вы станете держаться того убеждения, что поражение России вредно отразится на интересах ее трудящегося населения и если вы всеми силами станете содействовать самозащите нашей страны, то ей и ее союзникам удастся избежать грозящей им страшной опасности.
Вдумайтесь же хорошенько в создавшееся теперь положение дел.
Вы очень ошибетесь, если вообразите, что рабочему народу нет надобности защищать нашу страну. На самом деле ничьи интересы не страдают так жестоко от нашествия неприятеля, как интересы трудящегося населения...
Возьмем для примера Франко-прусскую войну 1870-1871 гг.
Когда немцы осадили Париж и когда в нем страшно поднялись в цене все предметы первой необходимости, то, разумеется, бедные страдали от этого гораздо больше, нежели богатые. Точно так же, когда Германия взыскала с побежденной Франции пять миллиардов военного вознаграждения, то заплатила его, в последнем счете, та же беднота: для уплаты контрибуции были значительно повышены косвенные налоги, тяжесть которых почти целиком падает, как известно, на низший класс.
Этого мало. Наиболее вредным для Франции последствием поражения 1870-1871 гг. было замедление хода ее экономического развития...
Другими словами, поражение Франции вредно отразилось не только на тогдашних интересах ее народа, но и еще больше того на всем ее последующем развитии.
Разгром России Германией еще сильнее повредит нашему народу, нежели повредило французскому народу поражение Франции...
Войны вообще вызывают теперь невероятно большие расходы. России, как стране экономически отсталой, гораздо труднее выносить эти расходы, нежели богатым государствам Западной Европы. На спине русского народа и прежде лежал очень тяжелый государственный долг. Теперь этот долг растет не по дням, а по часам. Вдобавок обширные местности России подвергаются сплошным опустошениям.
Если окончательная победа достанется немцам, то они потребуют от нас огромного военного вознаграждения: в сравнении с ним совершенным пустяком представятся те потоки золота, которые после войны 1871 года потекли из побежденной Франции в победоносную Германию.

229
И этим не ограничатся. Наиболее последовательные глашатаи политики германского империализма уже теперь говорят, что нужно потребовать от России уступки значительной территории, которая притом должна быть совсем очищена от ее нынешнего населения для большего удобства немецких колонистов. Никогда еще хищники, мечтавшие об ограблении побежденных народов, не обнаруживали такого циничного бессердечия!
Но нашим победителям недостаточно будет неслыханно большой военной контрибуции и отторжения наших западных окраин. Уже в 1904 г. Россия, находившаяся тогда в затруднительном положении, вынуждена была заключить очень невыгодный для нее торговый договор с Германий. Договор этот одновременно затруднял как развитие нашего сельского хозяйства, так и успехи нашей промышленности. А это значит, что он одинаково невыгодно отражался как на интересах земледельца, так и на интересах нашего промышленного рабочего. Легко представить себе, какой договор навяжет нам теперь победоносный германский империализм. В экономическом отношении Россия станет германской колонией. Ее дальнейшее экономическое развитие крайне замедлится, если не остановится совсем. Земледельцы, вытесняемые нуждой из деревень, утратят возможность находить себе заработок в промышленных районах и станут превращаться в жалких босяков.
Вырождение и развращение значительной части ее трудового народа - вот чем грозит России германская победа...
А к чему поведет победа Германии на западе Европы? После сказанного излишне распространяться о том, как много ничем незаслуженных экономических бедствий принесет она трудящемуся населению союзных с Россией западных стран.
Мы хотим обратить ваше внимание лишь на следующее:
Англия, Франция и даже Бельгия с Италией опередили в политическом отношении Германскую империю, до сих пор еще не доросшую до парламентского режима. Победа Германии над этими странами была бы... победой старого над новым. И если вам дорог демократический идеал, то вы должны желать успеха нашим западным союзникам.
Равнодушное отношение к исходу нынешней войны было бы для вас равносильно политическому самоубийству. Самые важные, самые жизненные интересы пролетариата и крестьянства требуют от вас деятельного участия в обороне страны...
Вашим лозунгом должна быть победа над внешним врагом. В деятельном стремлении к такой победе будут освобождаться и крепнуть живые силы народа.
Повинуясь указанному лозунгу, вы должны быть мудры как змеи. Хотя в ваших сердцах горит огонь благородного негодования, но в ваших головах должен неизменно царить холодный политический расчет. Вам необходимо знать и помнить, что усердие не по разуму иногда хуже полного равнодушия.

230
Всякое “вспышкопускательство” в тылу армии, борющейся с неприятелем, по своему значению равнялось бы измене, так как было бы услугой внешнему врагу...
Гром войны, конечно, не сделает российских предпринимателей более бескорыстными, чем были они в мирное время: при получении распределений и исполнений множества казенных заказов, неизбежных при “мобилизации промышленности”, господа предприниматели станут, по своему всегдашнему обыкновению, относиться очень заботливо к интересам капитала и совсем беззаботно - к интересам наемного труда. Вы будете вполне правы, возмущаясь таким их поведением. Но во всех тех случаях, когда вам захотелось бы ответить на него стачкой, вам надо подумать, не повредит ли она делу обороны России.
Частное должно подчиниться общему. Рабочие данной фабрики обязаны помнить, что они совершили бы, без сомнения, величайшую ошибку, если бы, имея в виду свой собственный интерес, позабыли о том, как жестоко пострадают от германской победы интересы всего российского пролетариата и трудового крестьянства.
Тактика, которую можно характеризовать формулой “все или ничего”, есть анархическая тактика, совершенно недостойная сознательных представителей пролетариата крестьянства.
Генеральный штаб германской армии радостно приветствовал бы известие о том, что она усвоена этими элементами.
Поверьте, что он готов оказать поддержку всем тем, которые вздумают проповедовать ее у нас. Ему нужны беспорядки в России; ему нужны стачки в Англии, ему нужно все, что облегчает осуществление его завоевательных планов.
Но вы не захотите его обрадовать. Вы не забудете слов дедушки Крылова: что враг советует, то, верно, худо.
Вам надо настаивать на том, чтобы все ваши представители самым деятельным образом участвовали во всех учреждениях, под напором общественного мнения создаваемых теперь для борьбы с внешним врагом. Ваши представители должны по возможности принимать участие в работе не только специальных технических учреждений (военно-промышленных комитетов и проч.), которые создаются для обслуживания нужд армии, но и всех других организаций общественного и политического характера.
Положение таково, что к свободе нам нельзя прийти иначе, как идя по пути национальной обороны».
Эти две строки не результат цензурных изъятий, в оригинале на них располагались подписи авторов данного обращения.

23j_a&u
Эти общие взгляды нашли выражение и в письме Г. В. Плеханова к депутату Бурьянову по вопросу о тактике с.-д. фракции в Госуд. Думе.
«Приближается созыв Гос. Думы. Обстоятельства, при которых она будет созвана, не только исключительные, но прямо критические. Можно прямо сказать, что наша русская земля не была в таком опасном положении со времени смуты начала XVII века. Она должна напрячь все свои силы для своей самозащиты, и было бы крайне печально, если бы наши единомышленники помешали делу самообороны русского народа необдуманным шагом.
Если Германии удастся накинуть аркан на шею России, то от этого прежде всего пострадает русский пролетариат и вообще русская трудящаяся масса. Ввиду этого становится ясным, что вы и ваши товарищи, социалдемократические депутаты в Гос. Думе, просто-напросто не можете голосовать против военных кредитов. Сделайте свои оговорки - они необходимы, но голосуйте за кредиты. Голосование против было бы изменой (по отношению к народу), а воздержание от голосования было бы трусостью, голосуйте - за!
Прочтите это письмо мое товарищу Чхеидзе и скажите ему, что я заклинаю его всем для него святым отнестись внимательно к этому моему письму.
Я слышал, что он собирается вступить или уже выступил в комитете содействия обороне. Если это правда, то скажите ему, что я горячо приветствую этот шаг, и в таком случае вам я тоже советую последовать примеру Чхеидзе.
Простите, что я даю этот совет, когда вы не просили у меня никаких советов. Ну да ведь время теперь исключительное.
Помните, дорогой товарищ, что в настоящее время нельзя быть против народной самообороны.
Надеюсь, что вы напишете мне: “мы это и без вас знаем”. Как я буду рад, получив от вас такой окрик. Он докажет мне, что мои товарищи поняли современное положение».
Это течение, конечно, не ограничивается заграничными представителями русской демократической мысли. Однородные взгляды вырабатываются и среди политических деятелей в самой России.
В последних числах сентября в Москве и в Петрограде (независимо друг от друга) состоялись, как передают, несколько совещаний соц.-демократических деятелей, стоящих на точке зрения обороны страны. В результате этих совещаний были выработаны (в Москве и Петрограде) особые декларативные заявления с подробной мотивировкой - почему русским рабочим необходимо решительно встать на почву обороны страны.
Московская декларация начинается так:
«В центре жизни в настоящий момент - защита страны, и соответственно этому защита страны должна стать и в центре нашей текущей практической политики, как ее исходная предпосылка и как ее регулирующий принцип. Только в нашем понимании защита страны не есть защита, как ее понимают буржуазные классы и партии. В нашей защите, в противоположность защите буржуазной, нет скрытого или явного шовинизма, в ней нет постоянной го¬

232
товности, в свою очередь, перейти к нападению и развернуть свои аннексионные тенденции».
«Выступая в защиту страны, мы отстаиваем ее право на самоопределение, мы боремся против угрожающего ей экономического и культурного порабощения. В этой борьбе мы выдвигаем лозунг мира, через борьбу мы добиваемся тех условий его, при соблюдении которых по нашему глубокому убеждению только и возможны сохранение и развитие интернационально-товарищеских чувств рабочих всех стран. Это - мир без насильственного отторжения чужих территорий. Это - мир, обеспечивающий каждой стране свободное политическое и экономическое развитие...»
Далее говорится о том, что «борьбу в защиту России» авторы мыслят как борьбу общенародную, «которая ведется организованными усилиями всего населения страны, в противоположность борьбе одних господствующих классов» и тем более в противоположность борьбе изолированной от всего населения власти... «Только такая всенародная борьба может дать проявиться в стране максимальной энергии и отвратить грозящую опасность».
События идут форсированным темпом и соответственно им приходится форсированным темпом мобилизовать-организовать все силы страны, в частности все силы пролетариата...»
«Мобилизовать же и организовать наш пролетариат в условиях настоящего момента - значит прежде всего его мобилизовать и организовать на почве обслуживания нужд защиты страны и смягчения бед военного времени. Мы не предрешаем вопроса о формах такой организации пролетариата, для нас важно одно, - чтобы пролетариат был организован, чтобы так или иначе он вышел, наконец, из состояния хаоса и распыленности... Для нас важно,- говорится далее, - чтобы этот организационный процесс в рабочих массах оказался возможно более влиятельным слагаемым в той сумме организационных процессов других классов и групп, который при достаточной напряженности усилий превратится в орган общенародной защиты страны.
Затем говорится об отношении к другим классам и группам. «Для нас существенны в этих классах и группах не их представления, а то, в какой мере их действия нас подвигают хотя бы на шаг вперед к нашей собственной цели, в какой мере, хотя бы враждебные и против нас ведущие борьбу, они вынуждаются сходиться с нами для приложения общих усилий, для осуществления некоторых ближайших задач. Этими соображениями определяем мы наше отношение к такому учреждению, как 4-я Госуд. Дума, и к такой политической группировке настоящего дня, как прогрессивный блок...»
Другой документ - декларативное заявление петроградских «соц,- демократов, сторонников народной самозащиты» - по содержанию своему весьма схож с московской декларацией, но в несколько другой форме - в форме воззвания - и посвящен исключительно доказательству необходимости для рабочего класса защиты страны.
Вначале указывается, что вторжение германских армий внутрь России угрожает уже ее жизненным центрам. Победоносное вторжение германских

233
армий несет бедствия и разорение мирному населению и главной своей тяжестью ляжет на неимущие слои: на крестьянство и пролетариат. Победоносное вторжение германских армий несет опасность насильственных территориальных отторжений (аннексий) и вместе с тем угрозу политического порабощения, которое обратит Россию в страну экономически неравноправную с другими, в страну, служащую объектом эксплуатации для иностранных капиталов. Такое порабощение надолго задержит развитие производительных сил России и, следовательно, чувствительнее всего ударит по рабочему классу, все будущее которого связано с этим развитием. Такое порабощение России обратит русский пролетариат в двойного раба, эксплуатируемого и своим, и чужестранным капиталом.
Затем указывается, что победоносное вторжение германских армий, захвативших Бельгию, Северную Францию, Западную Россию, «несет с собой не мир, прочный и приемлемый для европейской демократии, а лишь более или менее кратковременное перемирие». Мир, продиктованный Германией, «разгромивший Францию и Россию, принесет с собой пролетариату всех стран опасность новых войн, новые взрывы шовинистических чувств, новые угрозы классовому движению и классовой пролетарской солидарности».
Из этих положений далее делается вывод, что вся Россия, за исключением ничтожных кучек... «издавна связавших себя узами симпатий с прусскоюнкерской реакцией», «кровно заинтересована в защите страны от германского вторжения» и русский пролетариат, «на плечи которого в конечном счете перелагаются тяжести всех бедствий, разражающихся над страной, должен с величайшей решительностью и единодушием встать на защиту своей страны. Патриотизм рабочего класса - патриотизм самый решительный и дальнозоркий. Он не ограничен рамками классовых привилегий, ибо рабочий класс не имеет привилегий. Он не ограничен и национальными рамками; он не противоречит интернациональным стремлениям рабочего класса, ибо защита страны, подвергнувшейся чужеземному вторжению, есть защита свободы его классового развития, того классового развития в национальных рамках, которое совершенно необходимо для успеха интернационального пролетарского единения...»
Далее подробно указываются и характеризуются те условия, которые подготовили настоящее положение России. Но и теперь, когда страна оказалась в опасности, эти условия не только не исчезли, но во многих случаях еще усилились и умножились. Такое положение вещей стоит в резком противоречии с интересами и стремлениями тех, кто кровно заинтересован в защите страны от германского вторжения.
Затем говорится, что буржуазным общественным кругам, стоящим перед этой задачей, оказывается не по плечу дело защиты страны, «пока широкие массы демократии и рабочего класса не вмешаются в дело защиты своей страны».

а/йЗЁ 234
В дальнейшем декларация предостерегает от сепаратного (с Германией) мира, который стал бы величайшей опасностью как для русской, так и для всей европейской демократии.
«Всенародная защита, - говорится дальше, - вставившая перед воюющей и нейтральной Европой новую Россию, способна не только остановить чужестранное вторжение, но и создать почву для восстановления таких интернациональных связей, которые вернее и скорее всего приведут к миру - общему, прочному и приемлемому для пролетариата всех воюющих стран...»
«Защита страны, угрожаемой разгромом, - заканчивается петроградская декларация - есть кровное дело русского пролетариата. Защита страны есть социалистический долг и обязанность русских рабочих...»*
III
Взгляды того течения демократической мысли, цель которого может быть формулирована в словах: организация народной самозащиты, «демократическое обновление страны при всей их ясности и плодотворной активности далеко еще не воплощены в жизнь и не вполне усвоены демократической мыслью. Письмо Плеханова и воззвание русских социалистов в особенности часто возбуждают сомнения даже в близких по направлению группах. Написанные до роспуска Государственной Думы и письмо, и воззвание, естественно, довольно сильно разошлись по настроению с читателями, ознакомившимися с этими документами после роспуска, когда многие надежды оказались неосуществившимися. Некоторые выражения, вызванные, несомненно, неточностью заграничных известий о русской жизни, также послужили к тому, что письмо Плеханова не было понято надлежащим образом. Когда Плеханов писал о «народной самообороне» и «комитете содействия обороне», то трудно было определить, какие именно учреждения он имеет в виду, ибо учреждений народной самообороны в действительности еще не существует. Но ни разница настроений, ни неточность отдельных выражений не обесценивают основной мысли и руководящих тактических указаний авторов воззвания. Признавая победу жизненной задачей страны, утверждая, что «к свободе нам нельзя прийти иначе, как идя по пути национальной самообороны», авторы воззвания требуют, чтобы представители рабочей демократии «самым деятельным образом участвовали во всех учреждениях, под напором общественного мнения создаваемых теперь для борьбы с внешним врагом», не только военно-технического, но и общественно-политического характера. Критики воззвания находят, что в нем заключается проповедь сотрудничества классов и требование, чтобы рабочие отказались даже от борьбы за улучшение условий труда. Но, как видно из текста воззвания, ни о каком сотрудничестве классов, в смысле объявленного в Германии «Burgfrieden’a», «гражданского мира»,
См.: День. 1915. И октября.

235_3&u
Плеханов и его товарищи не говорят. Воззвание указывает только на необходимость согласования действий тех групп, которые сознают прогрессивное значение торжества над внешним врагом и готовы идти путем национальной обороны к обновлению России. Что же касается вызвавших многочисленные упреки фраз о стачках, то и здесь авторы воззвания вовсе не приглашают рабочий класс безропотно отдать себя на съедение капиталистам. Они говорят только о преступном «вспышкопускательстве», о стачках, которые могли бы повредить делу обороны России и, таким образом, навлечь на рабочий класс народное негодование. Но кто же станет защищать «вспышкопускателъство» и стачки, обращающиеся против самого рабочего класса? Разве только сознательные и бессознательные анархисты? С ними, конечно, авторы воззвания не имеют ничего общего.
Недоброжелательная критика готова заподозрить в авторах воззвания даже приверженность к излюбленной формуле старой бюрократической школы: сначала успокоение, потом реформы. Плеханов обвиняется в том, что он, доказывая всю необходимость победы для России, не устанавливает зависимости между успешным окончанием войны и устранением внутренних неустройств. Это говорят даже люди, обязанные всем своим политическим воспитанием Плеханову! И говорят после июльской сессии Государственной Думы, после торгово-промышленных съездов, после проявления патриотической общественной воли, вызвавшей отставки Сухомлинова, ГЦегловитова, Маклакова и Рухлова. Плеханов обвиняется в том, что он теперь стал на позицию, от которой вынужден был отказаться даже далеко неглубокий русский либерализм. Милюков понял зависимость победы от устранения внутренних переустройств; Гучков, Рябушинский поняли, а Плеханов этого не понимает? Достаточно внимательно прочесть первую статью Плеханова о войне и продумать его оправданную пятнадцатимесячным опытом точку зрения, чтобы ясно увидеть, как смешны и жалки эти обвинения!
Плеханов, несомненно, гораздо глубже, чем его критики, понимает зависимость успешного результата войны от устранения внутренних неустройств, но он понимает также и то, чего не понимают его критики: он знает, что недостаточно поставить желаемую цель; необходимо правильно определить путь, который ведет к этой цели. Как бы ни была прекрасна цель, но неправильно выбранный путь может привести к совершенно обратным результатам. Словесный максимализм в действительности часто превращается в свою противоположность.
Правде необходимо смотреть прямо в глаза. Россия переживает критический момент. Война захватывает новые государства, порождает новые проблемы огромной важности и сложности.
Русская демократия застигнута мировым кризисом внешне - бесправной, внутренне - неподготовленной, неорганизованной. Она растерялась, она запуталась в хаосе потрясенного мировою войною старого строя. Ее энергия находится в сокрытом состоянии, ее влияние малозаметно.

^ 236
После общественного подъема, вызвавшего в июле созыв Государственной Думы и организацию буржуазных партий в либерально-прогрессивный блок, страна снова переживает полосу безрадостного затишья. Вместо обновления жизнь снова медленно потянулась по старому руслу
Представители демократической мысли винят в неудачах опасливую политику либеральных партий, не пошедших с демократией. Но где та организованная демократия, которая заставила бы почувствовать свою силу и повела бы вместе с собою либерализм? Мы знаем организовывающуюся буржуазию, видим результаты ее пробудившейся активности в организации военнопромышленных комитетов, в создании либерально-прогрессивного блока, в стремлении к министерству «общественного доверия».
Но где организованная демократия? Две-три экономические стачки, вялые нерешительные выступления с думской трибуны, ни одного яркого политического акта, ни одной определенной большой цели! Ни на поверхности, ни в глубине народной жизни нет еще значительных сил мобилизованной демократии, ясно осознавшей свои очередные задачи, и пока ее нет, политическая жизнь поневоле превращается в стоячее болото.
Неудача первого всплеска общественных волн падает не только на слабость либерализма, но и на пассивность демократии.
Оптимистическое сообщение «Речи» гласит, что «в рабочей среде - громадное моральное одушевление. Несмотря на всю тяжесть условий, в которых живет рабочий класс, несмотря на голод, который ему несет дороговизна при далеко не поспевающим за нею росте заработной платы, этот класс вкладывает свой непоколебимый идеализм в дело организации победы над неприятелем».
Все это звучит очень красиво, но ведь это общие фразы. А на деле? В «Новом Времени» от 23 октября появилось следующее авторитетное заявление по вопросу о снабжении армии снарядами:
«До сего времени военно-промышленным комитетом не поставлено ни одного снаряда; все же те снаряды, которые прибывают на позиции и которые приходилось видеть корреспонденту, поставлены в исполнение заказов, данных главным управлением в прежнее время, до открытия военнопромышленных комитетов. Начальник главного артиллерийского управления Ал. Маниковский».
Можно предположить, что главное артиллерийское управление хотело сказать не больше того, что сказало. Изготовление снарядов требует времени; военно-промышленный комитет образовался слишком недавно, чтобы доставить производимые им снаряды. В свое время он их доставит. Но невольно возникает вопрос: разве нельзя было бы ускорить производство снарядов, если бы рабочая демократия была организована хотя бы в советы рабочих депутатов? Выборы в военно-промышленный комитет при твердой решимости стать на точку зрения национальной самообороны могли послужить основой для попытки создать широкую и сильную организацию рабочего класса. И тогда национальная задача создания военно-технических и политических условий

237
успешного окончания войны в интересах народа осуществлялась бы не только организацией буржуазии, но и организацией рабочей демократии, т. е. двумя силами, согласованные действия которых обеспечивают обновление страны.
Мысль о необходимости, в связи с выбором в военно-промышленные комитеты, организовать промышленный пролетариат не была чужда деятелям рабочего движения. Но результаты петроградских выборов, где представители заводов и фабрик разделились на две приблизительно равные части, показывают, что эта мысль не могла осуществиться. С одной стороны, она встретила обычные проволочные заграждения отживших полицейских норм. С другой - она потонула в пассивности масс, ослабленных и запутанных расколом и распылением руководящих организаций. В результате рабочий класс продолжает, как техническая сила, нести очень тяжелую и трудную долю работы в общенациональных усилиях борьбы с внешним противником, но не воплощает своего физического участия в сознательные политические формы и не оказывает влияния на ход текущей жизни.
Противоречие между действительным значением промышленного пролетариата в настоящее время и его внешним положением с горечью сознается подлинными представителями рабочего класса, которые с полной искренностью характеризуют состояние умов рабочей демократии далеко не розовыми красками.
Передо мною № 6 саратовской рабочей газеты от 18 сентября, и в этом одном номере находятся три весьма ярких указания на самое современное самочувствие рабочей демократии. «Авангарда рабочего класса, в тесном смысле этого слова, в Одессе нет», - пишет в корреспонденции из Одессы «заводской рабочий». Группа «сознательных фабричных рабочих», посылая приветствие газете, характеризует переживаемое время как «время всеобщей разрухи». Группа столяров и паркетчиков в письме в редакцию прямо говорит, что пролетариат России «сбит с дороги».
Но общественные группы, которые «сбиты с дороги» и измельчали в разрухе расколов, неизбежно обречены на бездеятельность. Рабочая демократия России имеет слишком большое потенциальное значение, чтобы остаться не у дел в критический период народной жизни, но пока она будет путаться в тумане бесплодного пораженчества, пока будет прозябать в пассивном аполитизме и вялом равнодушии к очередным задачам народной жизни, она не только сама ничего не сделает, но подвергается опасности превратиться в гирю, которая потянет вниз и другие политические организованные и активные общественные группы.
Только то направление политической мысли, которое поставило задачей демократическое обновление страны в процессе организации национальной самообороны, может вывести народные силы на широкую дорогу победы и свободы.
Современный Мир. 1915. № 10. С. 190-208.

238
Авксентьев Н. Д.
ПУТЬ К СВОБОДЕ
Сложно положение российской социальной демократии, российской революционной демократии вообще.
Широкие круги ее признали «неизбежным участие в обороне страны от нынешнего насилия». Защищать страну - право и обязанность социалиста и демократа. «Нация, - по слову Жореса, - драгоценнейший сосуд культурных ценностей», и демократия больше, чем кто-либо, заинтересована в охранении ее целостности.
Но война, навязанная России, застала ее в момент внутренней социальнополитической перестройки. Война прервала нормальное нарастание революционного движения, наблюдавшееся за последний период. Война поставила новую задачу: сочетание национальной обороны от внешнего врага с борьбою против врага внутреннего.
Последнее время эта задача особенно остро стоит перед демократией России. В борьбе с внешним врагом наш старый порядок еще раз и окончательно вскрыл свою немощь. Глушащий все живое внутри страны, дезорганизующий ее творческие силы, он оказался бессильным именно вследствие этого защитить ее вовне*.
Все яснее выступает перед демократией связь между борьбой с внешним врагом и борьбою с врагом внутренним. Ибо и перед лицом грозной опасности наша правящая бюрократия остается прежней. Стремясь сохранить прежде всего себя, она губит страну. Наблюдая некоторые ее действия, демократия может идти дальше и вправе сказать о представителях правительства словами Керенского по поводу кровавых событий в Костроме: «Все, кто сейчас вносит смуту, возмущение, негодование, понижают бодрость в массах, являются преступниками перед страной. Может быть, они делают это не всегда бессознательно».
И из такой оценки положения делается решительный вывод: об участии в обороне страны можно говорить, лишь в корень изменив внутренние условия бытия России, лишь окончательно освободившись от внутренних пут. Необходимо прежде всего разрубить проклятый Гордиев узел русской жизни. Все усилия надо направить на это. А до тех пор - все попытки общественной организации обороны - лишь попытки с негодными средствами. Все эти думские комиссии, военно-технические комитеты, организация производства и т. д. - не дадут ничего. А поэтому, преследуя главную цель, необходимо идти мимо них, не принимать в них участия, бойкотировать их и через головы их все с той же проповедью решительных мер во имя защиты страны апеллировать к народу и заставлять, наконец, его поднять бесповоротно свой голос. Во
* Далее более полутора строк сняты военной цензурой.

имя защиты России - сначала революция, а потом организация защиты: так коротко можно формулировать это настроение некоторых кругов революционной демократии и ее представителей.
Правильные посылки - неправильное заключение.
Несомненно, война вскрыла с очевидностью то, чего нельзя было не предвидеть и раньше:*
Если бы не произошло этого, надо было бы говорить о чуде. А чудес не бывает. Но делать отсюда вывод о неучастии демократии в организации обороны страны до того времени, пока не будет сметено это правительство, противополагать хотя бы на момент революционное действие организации этой обороны - значит игнорировать другую сторону положения. Враг глубоко врезался внутрь страны, и каждый новый день говорит нам о его новом движении вперед. Со дня на день положение на театре войны становится все более грозным, и мысль о возможном поражении все настойчивее стучится в сознание. И противопоставление в такой момент революционного действия организации обороны есть тактика отчаяния.
Не будем говорить об этой организации, пока не разрушен Карфаген?
Но ведь это разрушение длительный процесс: суля в будущем - пусть идеальную - организацию, пока он отзовется дезорганизацией. И в настоящий момент, когда враг готов ринуться в центральную Россию, революция во имя раскрепощения может привести к еще горшей «крепости».
Несомненно, без действительной организации защиты общественными силами, российской демократией, эта защита обречена на неудачу. Но несомненно и другое - без внешней победы, без победоносного отражения врага не может быть и победы внутренней, не может быть нормального развития России по пути экономической и политической эмансипации. Победа юнкерскиимпериалистского австро-германского блока означала бы экономическое закрепощение России, обращение ее в германскую колонию. Победа правящей Германии - лишение России свободного культурного развития. Победа правящей Германии - реставрация в полном объеме власти Романовых. И люди, рассуждающие по французской пословице: «а quelque chose malheur est bon» и ждущие от поражений правительствующей России ее внутреннего раскрепощения, не понимают, что это раскрепощение будет эфемерным и преходящим. Не правительственная Россия будет поражена на полях битвы, а Россия подлинная, народная. И временное падение престижа правительства в этом случае отнимет на долгий срок у демократической России возможности демократического развития. Этим людям не мешало бы помнить слова центрального органа немецкой социал-демократии, написанные еще до войны - в то время, когда эта социал-демократия отстаивала словесно позиции социализма. «Верно ли, - спрашивал “Vorwarts”, что русская армия победит, если не¬
* Далее цензура сняла две с половиной строки. Итого - две правки только на одной - первой полосе парижской газеты!

л/йЗВ 240
мецкие армии перейдут русскую границу? Конечно, этот факт может вызвать падение русского царизма. Но не будут ли немецкие войска стремиться победить и раздавить революционную Россию с еще большей энергией, чем абсолютистские войска русского царя?
Но где же в таком случае выход?
Если неверно положение: сначала революция, а потом победа, то может быть правильно обратное - сначала победа, а потом революция? Нет, и второе положение столь же ложно, как и первое. И ошибочность обоих их в одном и том же - в противопоставлении революции и организации обороны, в предшествии одного другому.
В первом случае, стремясь к революции, мы рискуем разрушить то, что дает ее приобретениям деятельность, и твердостью. Во втором - мы забываем о том процессе, который только и может дать в итоге победоносную революцию. Не противоположение правильный выход, а сознание взаимообусловленности. Нет процесса революции без организации обороны; нет организации обороны без процесса постепенного революционизирования России. Не сначала одно, а потом другое, но и то и другое вместе: организация обороны через усиление демократических влияний, через настойчивое участие демократии в этой организации, овладение демократией органами власти через организации обороны страны, «обобществление» и революционизирование демократией организаций обороны.
Уже давно было сказано, что задачей русской демократии является превращение этой войны из войны царской в войну народную. Лозунг этот необходимо развернуть особенно широко именно теперь, когда не предположительно, а фактически очевидно для всех, правящая Россия оказалась неспособной организовать защиту. И этот лозунг, правильно понятый и воспринятый, и поведет за собою направление усилий народной России на борьбу с двойным врагом. Мы присутствуем при великом моменте истории России: рождается нация, российская демократия приходит к самосознанию, распыленность заменяется организованной спайкой. И оселком, на котором точится это самосознание, основой, на которой строится организация - является повелительная потребность самозащиты народа, создания возможности свободного его развития.
Противопоставлять революцию организации победы - значит отбрасывать этот оселок, вырывать основу из-под ног организующейся демократии. Надо, говорят нам, разоблачать немощь правительства, готовить революции, воздерживаясь от участия в организации обороны. Но в таком случае и разоблачение становится отвлеченным, и подготовка революции беспочвенной и разрушающей основное условие ее длительного успеха. Такой бойкотизм жизненных условий, при всей видимой радикальности, бесполезен, более того, вреден. Пафос здорового народного чувства направлен теперь на самозащиту от внешнего зла. Необходимо на этой самозащите, на реальной организации ее столкнуть демократическую Россию с Россией реакционной. Необходимо в реальной работе, не прекращающейся ни на момент, завоевывать позицию за позицией, объединять демократию и на деле спасения родины поставить ее

Ш_ 3&u
лицом к лицу с вечной помехой этому спасению. Не разбивать пафоса народа, но через защиту родины, в процессе этой защиты обрушить его, когда придет момент, на головы тех, кто этой защите России предпочитает защиту своей власти и права угнетать демократию.
Труден этот путь. На каждом шагу правительство ставит новые препоны демократии, старается урезать все возможности ее организованного правления. Момент написания этих строк совпал с получением известия о роспуске Думы: правительство решило твердо держать свой курс. Труден этот путь, шаг за шагом необходимо демократии отстаивать позиции в деле обороны страны, постепенно создавать новые опорные пункты. Но только на этом пути и возможна действенная и крепкая организация ее. И не может заменить его отвлеченная проповедь необходимости революции вне дела обороны. Проводить такую тактику - значило бы во имя революции отказываться от самого действительного метода революционизирования и спайки демократии. Больше того, это значило бы давать реакции в руки сильное оружие: в таком случае она могла бы выставить себя единственно реально пекущейся о защите страны, она свои неудачи могла бы свалить на устранившуюся от дела демократию, а свои удачи на поле битвы приписать исключительно себе и на этом стараться укрепить свой падающий престиж.
Но идти указанным путем - не значит ли служить реакционному правительству, таскать ему каштаны из огня? Воспользовавшись работой демократии, построив на ней военные успехи, старый строй использует эти успехи в своих антидемократических интересах. Демократия будет организовывать победу, а затем, когда эта победа будет обеспечена, ей скажут: «Мавр сделал свое дело, Мавр может уйти!» Сомнения маловеров, не понимающих всего, что перед их глазами! Говорить о таком исходе можно, лишь совершенно игнорируя все значение процесса организации и осознания демократией в этом процессе своей силы и права. Не случайный революционный взрыв, вызванный отчаянием и благоприятствуемый временной слабостью правительства, выведет Россию на широкую дорогу свободы, а сила и сплоченность демократии, глубокое и прочное завоевание ею исторического права руководить своими судьбами. И если правительство сделает безумную попытку «отослать Мавра», то оно встретит народ, своими сознательными усилиями спасший страну от разгрома, фактически ставший в этой борьбе на место «исторической власти», сплоченный и одушевленный единой волей.
«Путь, ведущий к свободе, является путем, ведущим к победе», - заявило недавнее совещание социал-демократов и социал-революционеров. На нем куется суверенная воля и сила организованной демократии, и только эти воля и сила и могут явиться залогом конечного успеха: только идя этим путем, демократическая Россия может обезвредить обоих врагов, начать новую страницу своей истории.
Призыв. 1915.9 октября. № 2.

242
Гогелия Г. Я.
ОСВОБОДИТЕЛЬНАЯ ЛИ НАСТОЯЩАЯ ВОЙНА?
Напрасно я изучаю карту пяти материков, пересчитывая в продолжение 6 месяцев имена разных порабощенных народов, я не нахожу, кого освобождают «освободители», Россия, Англия и Франция.
Смешно говорить о том, что освобождают Бельгию и Сербию: на территории этих народов, как на территории России, Франции и Австрии, происходит война, это театр войны, и не их очищение от вражеских войск считается освободительной войной.
Кого же освобождают «освободители»?
Если бы война эта велась за освобождение народов, порабощенных Россией, - Польши, Финляндии, Хивы, Бухары, Туркестана, Грузии, Армении, евреев, я бы поверил, что эта война есть освободительная. Если бы эта война велась для освобождения народов, порабощенных Германией и АвстроВенгрией, я бы поверил, что эта война есть освободительная война. Если бы эта война велась для освобождения народов, порабощенных Англией, я бы поверил, что эта война есть освободительная. Если бы эта война велась для освобождения народов, порабощенных Францией, я бы поверил, что эта война есть война освободительная. Но ведь не о такой освободительной войне идет речь; кого же, спрашивается, освобождают «освободители»? Никого.
Вместо освобождения Россия отбирает последние остатки автономии Финляндии, организует в русской Польше гнусное и дикое гонение на евреев.
Нельзя без волнения читать обращение «Бунда» к цивилизованному миру. Но нужно ли говорить, что душу раздирающий крик не найдет никакого отклика в «душе» цивилизованного мира. Разве у цивилизованного мира есть душа? Разве он чувствует страдания угнетенных народов? Цивилизованный мир, это государство и капитал, два кровожадных зверя, которые над страданием народа смеются, надругиваются, они живут и кормятся этим страданием.
Разве не видите, что в XX веке еще рано говорить о цивилизации?
Не чувствуете, что мы все еще живем в веке Аттил, Неронов, Тамерланов и Чингисханов?
А маленькая несчастная Грузия?
После присоединения Россией Армении и, пожалуй, и всей Турции начнется громадная эмиграция армян в Грузию, к центру промышленности, усилится искусственное перепутывание народов, так усердно практикуемое царской Россией с давних пор, путем насильственного выселения местного коренного населения с земли, с которой оно сроднилось, и заселения ее посторонними элементами, и довершится физическое уничтожение грузинской территории, которое уже началось. Грузин ждет от «освободителя» народов несчастье, постигшее евреев, - потеря территории. Но евреи выжили благодаря своему упорству, энергии, настойчивости и способности легко ориентироваться в но¬

243 a&u
вой среде, а так как у грузин нет этих качеств, то через каких-нибудь 50 лет они совершенно исчезнут и о существовании Грузии будет напоминать лишь назначаемый из Петрограда Экзарх Грузии.
Угнетение и порою физическое истребление еврейского народа, уничтожение Финляндии как народа, уничтожение Грузии как народа, уничтожение и разгром мусульманских народов, свыше 400 миллионов и превращение их в беззащитное стадо, - вот каков будет непосредственный результат этой освободительной войны.
Разве кто-нибудь серьезно верит заверениям Англии, что она объявила войну Германии из-за нарушения нейтралитета Бельгии? Она объявила войну, потому что она знает, что в тот день, когда Антверпен станет немецким портом, Лондону, как центру мировой торговли, будет нанесен смертельный удар. Она объявила бы войну Германии и в том случае, если бы Германия нарушила нейтралитет Голландии, ибо она знает, что в тот день, когда Роттердам станет немецким портом, тому же Лондону как центру мировой торговли будет нанесен смертельный удар. Англия, защищающая нейтралитет Бельгии, защищает свою собственную шкуру. Вообще мне кажется диким, когда настоящую войну хотят превратить в какую-то особенную войну, войну идеалистическую. Разве Франция, защищая свое отечество, свою родину, не держит в это самое время войско в Марокко и не крадет, и не отнимает родину у арабов?
Нам говорят, что политика Германии за последние 40 лет была гнусной, что она стремилась к захватам; конечно, всякое государство стремится к захватам, все капиталисты ищут новые источники обогащения, но почему стараются обелять одних хищников и чернить других, когда все они с точки зрения захвата чужих земель и порабощения чужих народов друг друга стоят. Настоящая война, действительно особенная в том смысле, что она наиболее истребительная, поработительная и завоевательная из всех войн, когда-либо имевших место в истории.
[...] Анархист ни тайно, ни явно не может сочувствовать никакому предприятию, в котором замешана царская Россия. С царской Россией нас никто не может примирить, свою ненависть к царской России мы никому не можем принести в жертву, ни Франции, ни Англии. Царская Россия душит у себя всякое проявление свободы, душит, а порой и физически уничтожает народы у себя, а вне своих границ выступает в роли освободителя народов; мы же знаем, что это гнусный цинизм; царская Россия никого не освобождает, а прибирает к рукам и, прибрав, душит. Политика удушения народов будет продолжаться в России, пожалуй, и при премьерстве г.г. Милюковых, которые два раза, первый раз во время турецко-балканской войны, а второй раз теперь, показали себя гнуснейшими империалистами.
Скажу правду: неизвестно, каково было бы состояние моей души, если бы Франция и Англия выступали против России, или если бы одна Франция и Англия выступали против Германии, или одна Франция против России; я и тогда был бы против войны, ибо войны всегда есть драка между государствами и капиталистами, но что тогда творилось бы в моей душе, сказать трудно.

244
Нам нечего искать далеко виновников войны. Виновники налицо: Государство и Капитал, и пока эти два преступника будут жить и здравствовать, пока они не будут стерты с лица земли, будут войны, эксплуатация, угнетение, грабежи и хищническое терзание народов на клочки.
Голос Труда (Golos Truda. NY). 1915.30 апреля. № 34.
Подпись: К. Оргеиани
Мартов Ю. О.
НИ ГЕРМАНОФОБИЯ,
НИ ГЕРМАНОФИЛЬСТВО
Как сообщают, известный социал-демократ Парвус выступил на собрании в Софии с речью, в которой доказывал, что победа Германии в настоящей войне будет победой демократии. Некоторые известные нам предыдущие выступления Парвуса, проникнутые той же тенденцией, дают основание отнестись с доверием к этому сообщению.
Мы не знаем, в качестве германского или в качестве русского социалдемократа говорил Парвус в Софии. В первом случае он сам себя включил в число тех Зюдекумов, которые в роли волонтеров юнкерской дипломатии обслуживают за границами Германии завоевательные интересы ее империализма. Но мы знаем, что в прокламации, обращенной к русским социалистам, помеченной Константинополем и подписанной Парвусом, последний говорит в качестве русского социал-демократа, ожидающего от военной победы Германии вспышки революции в России.
Перед нами, таким образом, факт наличности в российских социалистических кругах известного германофильского течения, прямо противоположного по своим выводам тому русско- и франкофильскому течению, которое заявляет себя в выступлениях Плеханова-Алексинского, Рубановича, Маслова и т. д. Несомненно также, что Парвус не одинок и что германо-австро- и туркофильские тенденции свили себе гнездо среди социалистических элементов России. Особенно дают о себе знать эти тенденции среди социалистических или близких к социализму элементов некоторых угнетенных в России народностей.
Если на одном полюсе политическая реакционность прусского юнкерства представляется достаточным основанием для того, чтобы в центре забот всемирной демократии поставить вопрос о борьбе с ним и ради этой борьбы рисковать даже усилением позиции реакции в России и Зап. Европе, то на другом полюсе мы встречаем ненависть к реакции российской в такой форме, которая могла бы вызвать симпатию к данным людям, если бы эта ненависть не делала их слепыми и не заставляла их видеть и в прусской, и в австрий¬

245
ской, и даже в турецкой реакции исторических союзников русского народа в его борьбе за освобождение.
Германофобия одних, как и германофильство других питаются в конце концов одним и тем же источником: забвением классовой точки зрения, принципа самостоятельной пролетарской политики.
В империалистской войне, спаивающей одни государства с другими не общностью однородных исторических задач, поставленных перед каждой из них ее внутренним развитием, а исключительно общностью захватных интересов и случайным скрещиванием национальных вожделений буржуазии отсталых или слабых государств с путями империалистской экспансии государствгигантов, - в такой войне, как мы неоднократно на это указывали, ни одна из воюющих сторон ни субъективно, ни объективно, ни абсолютно, ни относительно не является носительницей исторического прогресса и революционного преобразования мира. Единственный общий социальный интерес, который спаивает между собою различные государства в этой свалке, спаивает все их, независимо от их группировки между «союзом» и «согласием» и вопреки войне между ними: это интерес социального консерватизма, заставляющий правящие классы повсюду смотреть на эту «славную» войну прежде всего как на удар, нанесенный рабочей демократии, и использовать ее и ее результаты прежде всего для того, чтобы на десятки лет отбросить назад рабочий класс и возродить прежние, антидемократические формы классовой диктатуры.
Вот почему угнетенные крупными государствами народности, поверившие своим или чужим правительствам и пытающиеся связать судьбу своих национальных чаяний с победой тех или других, обречены сыграть в этой всемирной трагедии роль обманутых простаков, кровью которых спаивается враждебное их интересам дело. Ибо вне торжества пролетариата над империализмом немыслимо ныне даже частичное прогрессивное решение ни одной из нерешенных доселе национальных проблем. Социалисты же, которые прилагают свои руки к делу использования завоевательным империализмом, - все равно каким - национально-освободительных стремлений, играют объективно роль прихвостней одной из реакций, превращаются в соучастников одного из величайших политических обманов, при котором мы ныне присутствуем и последней целью которого является нанести смертельный удар социализму и пролетариату.
В каждой из воюющих стран военные неудачи и конечное поражение могут создать объективно благоприятные условия для развития задержанного самой войной процесса нарастания народных сил. Их демократия сумеет и обязана будет использовать, как она сумеет использовать и те благоприятные для движения условия, которые могут явиться в результате победы данной страны. Пример - война 1870-1871 г. и Русско-японская война, результатами которой воспользовалась демократия той и другой страны. Но чтобы этими результатами воспользовалась именно демократия в том и другом случае, чтобы война не сопровождалась ростом в народных массах завоевательного, а поражение - ростом «реваншистского» национализма; чтобы социальное

л/£& 246
возмущение после войны не распылилось в бессмысленно-анархистских проявлениях и не было отведено в русло социальной демагогии, - демократия должна в течение самой войны отчетливо отделить свое дело от спекуляций тех и других завоевателей, явиться перед массами в роли общественной силы, которая ни на минуту не санкционировала ни преступления исторической катастрофы, ни ее иллюзий, которая осталась чиста и от крови ее бесчисленных жертв, и от грязи сопровождающих ее политических спекуляций. Прежде чем капиталистическая буржуазия скажет последнюю истину об этой войне - то, что главной ее целью в конце концов является не перемещение той или иной границы, не пересмотр того или иного торгового договора, а остановка исторического движения пролетариата, упрочение классового господства нынешних властителей Европы, - демократия должна проникнуться сознанием, что в нынешнем кризисе она должна выступить как сила, идейно и политически независимая от консервативных сил современного общества, в хаосе исторического катаклизма прежде всего творящая свое дело.
Германофильство, как и германофобия, являются равно «кривыми зеркалами», в которых пролетариат равно не может найти свое отражение во всемирной свалке, стирающей социальные грани. Одно так же вредно, как и другое, и оба взаимно питают друг друга. Отметая и германофобию, и германофильство во имя международной позиции, российская демократия должна бороться как с прямыми своими врагами, со всеми теми, которые пытались бы под предлогом борьбы с русской реакцией отдать на службу авнтюристам германской, австрийской или турецкой дипломатии кровь ее сынов и честь ее знамени.
Наше Слово. 1915. 6 февраля. № 8.
Без подписи
ДВЕ ПОЗИЦИИ
Кучин Г. Д.
«Настроениями» рабочего класса начинают интересоваться.
В либеральной прессе, обычно поворачивающей свою спину рабочему движению, кой-где промелькнули статейки, посвященные этому вопросу. Демократические публицисты Е. Д. Кускова и А. Петрищев в «Русских Ведомостях» затронули «рабочую» тему в связи с известным собранием выборщиков в военно-промышленный комитет 27 сентября. В «Вестнике Европы (сентябрьская книжка)» К. Арсеньев подвергает обсуждению вопрос: занимает ли «пораженчество» какое-либо место в настроениях русского пролетариата и демократии. А где-то позади «Биржевка» бьет в литавры по поводу воз¬

240&u
звания Плеханова и др., заявляя, что «Россия - монолит» и что Г. В. Плеханов встал на точку зрения генерала Фролова.
Кругом начинают толковать и объяснять «настроения» рабочего класса, толковать и объяснять усердно, но всякий по-своему, всякий в угоду своим вкусам и желаниям и почти всегда проявляя незнакомство с предметом обсуждения.
Действительный материал того собрания (27 сентября), на котором, собственно говоря, впервые за очень долгий промежуток времени в открытом слове получила свой выход напряженная и безостановочная работа пролетарского сознания, - дает нам много ценного для точных выводов, для верных представлений. В невероятно тяжелых условиях со времени начала войны совершала свое движение рабочая мысль. Распыленная, ютившаяся по разрозненным маленьким кружкам, без отдыха преследуемая, она в безостановочном сопротивлении внимала давлению, в непрерывных усилиях своих достигала коллективных результатов, накапливая и расширяя их. Мы знаем теперь, что не пустое место там, где все было задушено во имя «единства». Что там живая сила мысли оказалась победительницей.
Картина нынешних «настроений» в рабочем классе - картина результатов работы его сознания, картина конечных этапов последовательного движения коллективной мысли, достижений в продолжительном труде отдельных ее течений. И мы поэтому вправе говорить не только о «настроениях», но о позициях, о сознательных построениях политической мысли.
А Петрищев в «Русских Ведомостях» изображает идейную борьбу на рабочем собрании выборщиков 27 сентября как борьбу двух течений: «оборонцев» и «антиоборонцев».
Эти дикие термины нашего российского производства в данном случае являются слишком грубым и по существу неверным средством различения действительных, обнаружившихся на собрании политических позиций.
Одно течение, которое в итоге на своих практических выводах в вопросе о выборах собрало 90 голосов, афишировало себя как «интернационалистское», истинно «интернационалистское».
Этому течению на собрании была противопоставлена позиция другой группы, в которой совершенно реально и без всяких умалений выраженный тезис международности гармонически сочетался с выводами, вытекающими из данного положения страны и ведущими как к освобождению и спасению страны, так, вместе с тем, и к приближению ликвидации всего конфликта в целом.
Эта позиция не была, таким образом, «национальной» позицией, в ней элемент «обороны» не занимал того места и не имел того значения, при которых вся позиция приобретала бы национальный, «оборонческий» характер.
«Небезразличное» отношение к положению страны, которое имеется в этой второй позиции и нисколько не выражено в первой, одно в том политическом смысле, который он приобрел в позиции и в сочетании с определенно поставленной международной проблемой рабочих, - не позволяет применить к ней без ошибки того термина, которым оперирует в своей статье А. Петрищев.

^ 248
Этот термин приводит лишь к смешению понятий и отнюдь не способствует выявлению той грани, по которой произошло политическое размежевание на рабочем собрании.
Столкновение позиций произошло как раз по «международной» плоскости. «Интернационалистская» формула первой позиции оказалась по существу двусмысленной, преисполненной чисто анархическими элементами - и ей справедливо была противопоставлена действительно международная формула позиции «81», нашедшая свое отчетливое выражение в предложенной общей резолюции.
Как первая, так и вторая позиции, одинаково оценивали происхождение войны и ее социально-политическую сущность.
И первая, и вторая позиции одинаково намечали общую программу международной организации и международной работы пролетариата и демократии во время войны, во все без исключения периоды развития мирового конфликта. Но в дальнейшем эта однородность разрывалась.
«Интернационалистская» позиция к разрешению намеченной международной задачи привлекала отнюдь не международные средства. В этой позиции допускалась возможность изолированных движений в отдельных странах и возможность тех «всеобщих» методов, которые были осуждены определенно международной демократией как средства изначала не международные и несущие в себе опасность для той отдельной страны, где, в противоположность другим, они будут применены...
В этой своей части позиция «90» разрывала с международностью, уходила от реальной международной обстановки и опускалась в лоно отвлеченно «анархических» прожектов. Мало того, она сводила международную работу в исключительно национальную сферу данной страны - и тут интеграционную рабочую задачу лишала всех ее международных черт и превращала в национально-политическую проблему борьбы. Проблему, вдобавок поставленную как бы вне окружающих условий, как бы вне времени и пространства.
«Интернационализм» при таких условиях и выводах делался, как это ни странно, национальным бунтарством, не более...
Этому уклону первой позиции, аннулирующему ее международное существование, вторая позиция противопоставляла выдержанную международность средств для решения объединенной международной задачи.
Отвлеченность первой позиции позволила ей пройти также мимо какихлибо определенных выводов из нынешнего положения страны.
Вторая же позиция, определенно поставив и разрешив вопрос о главной международной задаче, последовательно переходила к вопросу о положении страны, оказавшейся ныне под неудержимым натиском губительного империалистского урагана.
Резолюция, предложенная представителями «81», говорила:
«Оставаясь на своей международной позиции, сознательные рабочие России в то же время не могут быть безразличны к нынешнему положению страны. Кровно более, чем имущие классы, рабочие заинтересованы в самосохранении страны, в спасении ее от разгрома и гибели».

249 Зд&л
Отмежевавшись, таким образом, от всякого «пораженчества», резолюция эта затем указывает на то, в чем она видит возможность для страны выхода из создавшегося положения. «Условия спасения» страны она определяет как условия общественные. Она излагает пути к этой цели, определяет потребности и задачи рабочих и всех трудящихся масс, указывает на взаимоотношение пролетарского движения и движения буржуазных кругов.
Движение в направлении поставленных целей и задач, движение освобождения и спасения страны, - как указывается излагаемой позицией, - помимо непосредственных результатов для самой страны должно производить известное действие и вне страны и всемерно содействовать целям скорейшего и окончательного выхода из современного мирового конфликта, победе демократии и укреплению международных пролетарских связей...
Резолюция, предложенная представителями этой позиции, частично дополнялась «наказом», где указывалось, что в данной общественно-политической обстановке рабочий класс не может взять на себя никакой ответственности за оборону страны.
Таковы ответы, которые давались на «внутренний», «национальный» вопросы второй позицией.
Указанное течение в общем и целом ясно осознало развернувшуюся сложную обстановку современности. Оно решительно присоединилось прежде всего к международным задачам демократии, встало на ясный путь наиболее реальных и наиболее необходимых целей и потребностей ее в нынешний период, внесло свою лепту в живую струю стремлений, имеющих своими этапами Копенгаген и Циммервальд.
Но оно определило свое место и среди событий, надвинувшихся непосредственно на страну, оно наметило линию, обеспечившую ей выход из тупика - к «миру без аннексий».
В плоскости этих двух параллельных, тесно связанных и друг друга дополняющих общественных задач и линий, марксистские представители значительного меньшинства на собрании и противопоставили абстрактности и космополитическому анархизму первого течения реализм и международность своей позиции, своей тактики.
Это и было гранью, по которой прошло размежевание. А не то, о чем говорит А. Петрищев. Ибо «антиоборончество» или просто «не оборончество» в первой позиции могло явиться лишь случайным или второстепенным элементом наряду с более основными и типичными ее чертами, да и этому «антиоборончеству» (да простит меня читатель за эти неуклюжие слова) во всяком случае не противопоставляется во второй позиции какое-либо определенное «оборончество»...
Материал собрания 27 сентября свидетельствует нам о результатах идейного движения внутри пролетариата. Мы видим: среди блуждающих там отвлеченных настроений с туманными анархическими примесями (продуктом влияния тяжкой окружающей обстановки) пробиваются ростки здоровой и ясной политической мысли.

250
Ближайшее будущее, расширение доказательств пролетариата должно укрепить эту позицию, эту линию общественно-политического и классового реализма и действительной международности.
И тогда еще больше «заинтересуются» буржуазные круги «настроениями» рабочего класса...
Рабочее Утро. 1915.22 октября. № 2.
Подпись: К. Оранский
Череванин Ф. А.
МОБИЛИЗАЦИЯ ОБЩЕСТВЕННЫХ СИЛ РОССИИ
[...] Общее мировое положение и те опасности, которыми грозят экономическому развитию России агрессивные стремления Германии, требуют от российских пролетариев не меньшей чуткости к идее самообороны, чем какую обнаруживают их западноевропейские товарищи. И если в начале войны при совокупности тех конкретных условий, которые существовали, мы могли ограничиваться рекомендацией пролетариату тактики «непротиводействия» войне, то теперь мы можем и должны идти дальше.
Теперь уже идет дело не о возможной опасности, а о действительной. Стране угрожает разгром от наступающего врага. С другой стороны, общая общественная обстановка настолько меняется в настоящее время, что рабочая масса, выступающая со своими методами защиты страны от угрожающей ей опасности, не может заранее, без серьезных, активных попыток со своей стороны считать себя обреченной на ту полную изолированность в стране, которая при всяких таких попытках ей явно угрожала в начале войны.
Правящие круги оказались явно несостоятельными в том кризисе, который переживает сейчас страна, а те общественные слои, которые до последнего времени легкомысленно одаряли эти круги своим доверием и своей поддержкой, начали сознавать, хотя и поздно, хотя и не в полной мере, свою ошибку. Страна пришла в движение под лозунгом мобилизации всех общественных сил для самозащиты от наступающего врага. При таких условиях сохранить нейтралитет и воздержание сознательные элементы пролетариата не могут и не должны. В процессе мобилизации общественных сил они должны принять самое энергичное участие под общим одушевляющим лозунгом - самообороны страны от угрожающей ей опасности. Вмешаться в этот процесс мобилизации они должны, конечно, не для того, чтобы потерять свое лицо, растворившись в массе буржуазии, а для того, чтобы внести в общественное движение свою струю, свое представление о том обновлении страны, которое необходимо для преодоления современного кризиса.

25i_3fe«u
Там, где в широких размерах мобилизуются общественные силы для выполнения необходимой исторической задачи и борьбой расчищают себе дорогу для ее выполнения, там пролетариат, если он признает эту задачу, не может отсутствовать, не может сохранять нейтралитет, не может воздерживаться.
Но действительно ли мы можем констатировать огромный общественный сдвиг в настоящее время, действительно ли происходит сейчас в огромных размерах организация общественных сил?
Перед нами три крупных факта общественности: съезд Городского союза, имевший место в начале июля, заседающая в настоящее время Государственная Дума и последний съезд военно-промышленных комитетов.
Съезд Городского союза имел необычный характер. На нем были не только городские головы и другие представители современного городского самоуправления, на нем была довольно сильно представлена и настоящая, подлинная демократия. Немногим представителям демократии в учреждении, подготовлявшем настоящий съезд, удалось добиться приглашения на этот съезд представителей кооперативов и представителей рабочих. Те и другие играли заметную роль на этом съезде.
Вечернее заседание первого дня съезда приняло благодаря участию рабочих жуткий, трагический характер. После того как в утреннем заседании было сказано много ярких, красноречивых речей о необходимости мобилизовать общественные силы для защиты родины, вечером в ответ на пустую фразеологию г. Родичева всходили на трибуну один за другим представители рабочих и демонстрировали своими речами, теми яркими картинами действительности, которые они рисовали, как невозможные политические и экономические условия, действующие у нас, тушат у рабочих всякие патриотические порывы, ослабляют до последней степени то чувство любви к родине, близкой интимной связи с ней, которое так сильно действует сейчас у западноевропейских рабочих.
Но, к сожалению, это жуткое заседание съезда не оказало должного влияния на его большинство. В последнем, заключительном заседании большинство съезда отвергло предложение представителей рабочих и кооперативов заменить туманные неопределенные слова своей резолюции о желательности «акта примирения и забвении старой политической вражды» ясным и определенным требованием полной политической амнистии.
Выдвинувши в своей резолюции свободу образования профессиональных органов и союзов, большинство съезда отвергло более широкое требование рабочих - о свободе коалиций.
Следуя послушно за президиумом, представители большинства съезда отвергли даже поправку рабочих и кооперативов о необходимости установления неприкосновенности личности, как будто свобода печати, слова и союзов, о которой говорит резолюция, значит что-нибудь при отсутствии неприкосновенности личности.
И, конечно, это большинство отвергло основную поправку рабочих и демократии о том, что выходом из современного кризиса может быть только

252
создание демократического народного представительства с ответственным правительством.
Но было бы большой близорукостью ввиду этих отрицательных сторон съезда отрицать за ним крупное общественное значение. Самый факт этого съезда со всей той борьбой, которая на нем происходила, означает общественный сдвиг в сторону усиления влияния общественных организаций на жизнь страны. И отрицательные стороны этого съезда должны дать рабочим стимул не для того, чтобы отгородиться от начавшейся мобилизации общественных сил, а для того, чтобы еще энергичнее вмешаться в нее.
На самом съезде по ряду вопросов у рабочих был сильный союзник в лице представительства кооперативов, и благодаря совместному действию рабочих, кооперативов и меньшинства городских деятелей основная поправка рабочих о демократизации народного представительства была провалена только ничтожным большинством голосов.
Кооперативы не ограничились участием в съезде. Сейчас идет поспешно и энергично объединение кооперативов. Вырастает крупная демократическая сила, которая собирается, как равная с равными, вступить в переговоры с другими общественными организациями о координировании действий перед лицом опасности, угрожающей стране.
И одно место пока остается пустым. Это то место, которое должен занимать пролетариат. Попытки занять его должны быть сделаны, чего бы то ни стоило.
Необходимость спешить с этим и затратить в этом направлении максимальную энергию со всей силой демонстрировалась происходившими заседаниями Думы и съездом военно-промышленных комитетов.
Когда начала заседать Дума, она имела перед собой только организации крупных имущественных слоев населения, Земского и Городского союзов и не имела перед собой организованной демократии. Кооперативы еще не успели сорганизоваться, рабочие же даже не приступали к каким-либо активным попыткам раздвинуть те пределы, которые ставили до сих пор и самоорганизации полицейские условия. И это отсутствие перед лицом Думы организованной демократии наложило сильнейший отпечаток на выступления как большинства ее, так и так называемой ее ответственной оппозиции.
Даже та резолюция, которая была принята Думой, говорит о несомненном общественном сдвиге, о значительном перемещении значения и влияния в стране от правительства к организованным верхам населения. Но эта резолюция, конечно, недостаточна и неприемлема для демократии. «Ответственная же оппозиция и тут, так же как на городском съезде, не возвысилась до того, чтобы потребовать замены туманных пожеланий о “примирении и забвении” - категорическим требованием полной политической амнистии и не только не выдвинула требования о демократизации народного представительства, но в лице главного своего отряда - к.-д. партии предала своих ближайших союзников, прогрессистов, отказала в поддержке их требования, ответственно моти¬

253_3feu
вируя это предательство странным соображением, что это партийный лозунг, партийные же лозунги в данный момент неприемлемы».
Съезд военно-промышленных комитетов обнаружил, в общем, гораздо большую политическую зрелость, чем Государственная Дума. Психология промышленников, конечно, сложилась не на этом съезде, и прав был Чхенкели, когда с резким отрицанием отнесся в Думе к стремлению промышленников сбросить с себя всякие ограничения Устава промышленников, стесняющие их в эксплуатации рабочих, и в том числе женщин и подростков.
Но, конечно, было бы совершенно близоруко увидеть в съезде только это.
В отличие от Гос. Думы съезд военно-промышленных комитетов выдвинул ясно и определенно требование политической амнистии. Вместо двусмысленной формулы Думы о «благожелательном внимании власти к интересам всех верных в России граждан» выдвинул требование отмены всех исключительных ограничений против евреев.
Дума затем ничего не сказала об исключительном положении, в котором находятся рабочие. А съезд военно-промышленных комитетов признал, что «рабочим должен быть открыт свободный путь к участию в разрешении общенародной, государственной задачи снабжения армии». «Им должна быть фактически предоставлена такая же возможность объединиться для обсуждения и осуществления этой задачи, какою пользуются в настоящее время другие круги русских граждан, объединяющиеся для той же цели в промышленных земских и городских организациях».
Конечно, странно и неприемлемо для рабочих приурочивание их свободы организоваться исключительно к «общенародной задаче снабжения армии». Но тем не менее все-таки огромным плюсом съезд по сравнению с Думой является то, что, поставивши перед собой задачу снабжения армии, он возможность выполнения этой задачи поставил в связь с устранением ненормального положения в стране рабочих.
Самый язык речей и резолюций съезда звучал в сравнении с Думой большей яркостью, категоричностью и властностью. Силой и уверенностью в себе звучала речь кн. Львова на съезде, когда он, поддерживаемый бурным одобрением съезда, заявлял: «Мы берем на себя исполнение наиважнейшей функции государственной власти, мы становимся в положение победителей над старым порядком управления, мыслившемся с армией, она становится в зависимость от успеха нашей работы».
Съезд своим двукратным избранием Гучкова в председатели съезда и председателя центрального комитета, определенным образом, комментированным г. Федоровым, прямо наметил своего избранника в товарищи министра по руководству снабжением армии, а этот избранник закончил съезд угрозой уйти, отказаться от председательства в центрально-промышленном комитете, если правительство и его различные инстанции будут чинить препятствия деятельности комитета.
Это уже не борьба просто за наживу, ни в каком случае, это борьба за власть, которую промышленники ведут не только энергично, но и довольно умело.

254
Они установили тесную связь между собой и Земским, и Городским союзами, в своих провинциальных военно-промышленных комитетах они сорганизовали значительные слои буржуазной демократии. Последнее сказалось на съезде некоторыми противоречиями, нарушением на съезде того единодушия, которое царило в организации крупных промышленников, в Совете съездов; но зато оно придало съезду ту авторитетность и значение в широких кругах общества, которых иначе он не имел бы. Выбором затем в председатели и товарищи председателя центрального комитета Гучкова и Коновалова промышленники установили прямую связь между собой и двумя центральными партиями Думы, октябристами и прогрессистами, а прямым назначением кандидатуры Гучкова на самый ответственный в данный момент правительственный пост, явно протянули руку к власти.
Промышленники мобилизовались, промышленники работают, чтоб сплотить вокруг себя широкие общественные круги, вплоть до буржуазной демократии, в начавшемся общественном движении промышленники стремятся захватить гегемонию. Это сулит крупные общественные перемены, но это же выдвигает перед пролетариатом опасность, что в этих общественных переменах окажется обделенным он. И опять-таки это зовет пролетариат к действию, к всестороннему вмешательству в этот процесс организации общественных сил, не останавливающемуся ни перед каким риском, ни перед какими опасностями.
Наше Дело. 1915. № 5-6. С. 57-65.
Подпись: Я. Череванин
Зиновьев Г. Е., Ленин В. И.
СОЦИАЛИЗМ И ВОЙНА.
(ОТНОШЕНИЕ РСДРП К ВОЙНЕ)
Отношение социалистов к войнам
Социалисты всегда осуждали войны между народами, как варварское и зверское дело. Но наше отношение к войне принципиально иное, чем буржуазных пацифистов (сторонников и проповедников мира) и анархистов. От первых мы отличаемся тем, что понимаем неизбежную связь войн с борьбой классов внутри страны, понимаем невозможность уничтожить войны без уничтожения классов и создания социализма, а также тем, что мы вполне признаем законность, прогрессивность и необходимость гражданских войн, т. е. войн угнетенного класса против угнетающего, рабов против рабовла-

255_3&u
дельцев, крепостных крестьян против помещиков, наемных рабочих против буржуазии. И от пацифистов, и от анархистов мы, марксисты, отличаемся тем, что признаем необходимость исторического (с точки зрения диалектического материализма Маркса) изучения каждой войны в отдельности. В истории неоднократно бывали войны, которые, несмотря на все ужасы, зверства, бедствия и мучения, неизбежно связанные со всякой войной, были прогрессивны, т. е. приносили пользу развитию человечества, помогая разрушать особенно вредные и реакционные учреждения (например, самодержавие или крепостничество), самые варварские в Европе деспотии (турецкую и русскую). Поэтому надо рассмотреть исторические особенности именно теперешней войны.
Исторические типы войн нового времени
Новую эпоху в истории человечества открыла Великая французская революция. С тех пор и до Парижской Коммуны, с 1789 до 1871 г., одним из типов войн были войны буржуазно-прогрессивного, национально-освободительного характера. Другими словами, главным содержанием и историческим значением этих войн было свержение абсолютизма и феодализма, подрыв их, свержение чуженационального гнета. Поэтому то были прогрессивные войны, и все честные, революционные демократы, а также все социалисты при таких войнах всегда сочувствовали успеху той страны (т. е. той буржуазии), которая содействовала свержению или подрыву самых опасных устоев феодализма, абсолютизма и угнетения чужих народов. Например, в революционных войнах Франции был элемент грабежа и завоевания чужих земель французами, но это нисколько не меняет основного исторического значения этих войн, которые разрушали и потрясали феодализм и абсолютизм всей старой, крепостнической Европы. Во Франко-прусской войне Германия ограбила Францию, но это не меняет основного исторического значения этой войны, освободившей десятки миллионов немецкого народа от феодального раздробления и угнетения двумя деспотами, русским царем и Наполеоном III.
Различие между наступательной и оборонительной войной
Эпоха 1789-1871 гг. оставила глубокие следы и революционные воспоминания. До свержения феодализма, абсолютизма и чуженационального гнета не могло быть и речи о развитии пролетарской борьбы за социализм. Говоря о законности «оборонительной» войны по отношению к войнам такой эпохи, социалисты всегда имели в виду именно эти цели, сводящиеся к революции против Средневековья и крепостничества. Социалисты всегда понимали под «оборонительной» войной «справедливую» в этом смысле войну (В. Либкнехт

однажды так и выразился). Только в этом смысле социалисты признавали и признают сейчас законность, прогрессивность, справедливость «защиты отечества», или «оборонительной» войны. Например, если бы завтра Марокко объявило войну Франции, Индия - Англии, Персия или Китай - России и т. п., это были бы «справедливые», «оборонительные» войны, независимо от того, кто первый напал, и всякий социалист сочувствовал бы победе угнетаемых, зависимых, неполноправных государств против угнетательских, рабовладельческих, грабительских «великих» держав.
Но представьте себе, что рабовладелец, имеющий 100 рабов, воюет с рабовладельцем, имеющим 200 рабов, за более «справедливый» передел рабов. Ясно, что применение к подобному случаю понятия «оборонительной» войны или «защиты отечества» было бы исторической фальшью и практически просто обманом простонародья, мещанства, темного люда ловкими рабовладельцами. Именно так и обманывает народы посредством «национальной» идеологии и понятия защиты отечества теперешняя, империалистическая буржуазия в современной войне между рабовладельцами за укрепление и усиление рабства.
Теперешняя война есть империалистская война
Почти все признают теперешнюю войну империалистской, но большей частью искажают это понятие или применяют его к одной стороне, или подсовывают все же возможность того, чтобы эта война имела буржуазно-прогрессивное, национально-освободительное значение. Империализм есть высшая ступень развития капитализма, достигнутая лишь в XX веке. Капитализму стало тесно в старых национальных государствах, без образования которых он не мог свергнуть феодализма. Капитализм настолько развил концентрацию, что целые отрасли промышленности захвачены синдикатами, трестами, союзами капиталистов-миллиардеров, почти весь земной шар поделен между этими «владыками капитала», в форме ли колоний или посредством запутывания чужих стран тысячами нитей финансовой эксплуатации. Свободную торговлю и конкуренцию сменили стремления к монополии, к захвату земель для приложения капитала, для вывоза сырья и т. д. Из освободителя наций, каким капитализм был в борьбе с феодализмом, империалистский капитализм стал величайшим угнетателем наций. Капитализм из прогрессивного стал реакционным, он развил производительные силы настолько, что человечеству предстоит либо перейти к социализму, либо годами или даже десятилетиями переживать вооруженную борьбу «великих» держав за искусственное сохранение капитализма посредством колоний, монополий, привилегий и национальных угнетений всяческого рода.

257 Stev
Война между крупнейшими рабовладельцами за сохранение и укрепление рабства
Чтобы пояснить значение империализма, приведем точные данные о разделе мира так называемыми «великими» (т. е. имеющими успех в великом грабеже) державами:
Отсюда видно, как народы, боровшиеся большей частью во главе других за свободу в 1789-1871 г., превратились теперь, после 1876 года, на почве высокоразвитого и «перезрелого» капитализма, в угнетателей и поработителей большинства народонаселения и наций всего земного шара. С 1876 по 1914 г. шесть «великих» держав награбили 25 миллионов кв. километров, т. е. пространство в 2 Уг раза больше всей Европы! Шесть держав порабощают свыше полу миллиарда (523 миллиона) населения в колониях. На каждые 4 жителя «великих» держав приходится по 5 жителей в «их» колониях. И всем известно, что колонии завоеваны огнем и мечом, что в колониях зверски обращаются с населением, что его эксплуатируют тысячами способов (посредством вывоза капитала, концессий и т. п., обмана при продаже товаров, подчинения властям «господствующей» нации и т. д. и т. п.). Англо-французская буржуазия обманывает народ, говоря, что ведет войну за свободу народов и Бельгии: на деле она ведет войну ради сохранения награбленных ею непомерно колоний. Германские империалисты сразу освободили бы Бельгию и пр., если бы англичане и французы «по-божески» поделили с ними свои колонии. Своеобразие положения заключается в том, что в этой войне судьбы колоний решаются войной на континенте. С точки зрения буржуазной справедливости и национальной свободы (или права наций на существование) Германия, безусловно, была бы права против Англии и Франции, ибо она «обделена» колониями, ее враги угнетают несравненно больше наций, чем она, а у ее союзника, Австрии, угнетенные славяне пользуются, несомненно, большей свободой, чем в царской России, этой настоящей «тюрьме народов». Но Германия сама воюет не за освобождение, а за угнетение наций. Не дело социалистов помогать более молодому и сильному разбойнику (Германии) грабить более старых и обожравшихся разбойников. Социалисты должны воспользоваться борьбой между разбойниками, чтобы свергнуть всех их. Для этого социалисты должны прежде всего говорить народу правду, именно, что эта война в трояком смысле есть война рабовладельцев за укрепление рабства. Это есть война, во-1-х, за укрепление рабства колоний посредством более «справедливого» раздела и дальнейшей более «дружной» эксплуатации их; во-2-х, закрепление гнета над чужими нациями в самих «великих» державах, ибо и Австрия, и Россия (Россия гораздо больше и гораздо хуже, чем Австрия) держатся только таким гнетом, усиливая его войной; в-3-х, за укрепление и продление наемного рабства, ибо пролетариат расколот и придавлен, а капиталисты выигрывают, наживаясь на войне, растравляя национальные предрассудки и усиливая реакцию, которая подняла голову во всех, даже самых свободных и республиканских странах.

■jgSg 258
Раздел мира «великими» рабовладельческими державами
«Великие» державы
Колонии
Метрополии
Всего
1876
1914
1914
кв. км
жителей
кв. км
жителей
кв. км
жителей
кв. км
жителей
миллионы
миллионы
миллионы
миллионы
Англия
22,5
251,9
33,5
393,5
0,3
46,5
33,8
440,0
Россия
17,0
15,9
17,4
33,2
5,4
136,2
22,8
169,4
Франция
0,9
6,0
10,6
55,5
0,5
39,6
11,1
95,1
Германия
-
-
2,9
12,3
0,5
64,9
3,4
77,2
Япония
-
-
0,3
19,2
0,4
53,0
0,7
72,2
СШСА
-
-
0,3
9,7
9,4
97,0
90,7
106,7
Шесть великих держав
40,4
273,8
65,0
523,4
16,5
437,2
81,5
960,6
Колонии, принадлежащие не великим державам (а Бельгии, Голландии и другим государствам)
9,9
45,3
9,9
45,3
Три страны «полуколонии» (Турция, Китай и Персия)
14,5
361,2
Итого
105,9
1367,1
Остальные государства и страны
28,0
289,0
Весь земной шар (без полярной области)
133,9
1567,0
«Война есть продолжение политики иными»
(именно: насильственными) «средствами»
Это знаменитое изречение принадлежит одному из самых глубоких писателей по военным вопросам, Клаузевицу. Марксисты справедливо считали всегда это положение теоретической основой взглядов на значение каждой данной войны. Маркс и Энгельс всегда именно с этой точки зрения смотрели на различные войны.
Примените этот взгляд к теперешней войне. Вы увидите, что в течение десятилетий, почти полувека, правительства и господствующие классы и Англии, и Франции, и Германии, и Италии, и Австрии, и России вели политику грабежа колоний, угнетения чужих наций, подавления рабочего движения. Именно такая политика, только такая, продолжается в теперешней войне. В частности, и в Австрии, и в России политика как мирного, так и военного времени состоит в порабощении наций, а не в освобождении их. Наоборот, в Китае, Персии, Индии и других зависимых странах мы видим в течение последних десятилетий политику пробуждения к национальной жизни десятков и сотен миллионов людей, освобождения их от гнета реакционных «великих» держав. Война на такой исторической почве может быть и теперь буржуазно-прогрессивной, национально-освободительной.

259 Steu
Достаточно взглянуть на теперешнюю войну с точки зрения продолжения в ней политики «великих» держав и основных классов внутри них, чтобы сразу увидать вопиющую антиисторичность, живость и лицемерность того мнения, будто можно оправдывать идею «обороны отечества» в данной войне.
За что воюет Россия?
В России капиталистический империализм новейшего типа вполне показал себя в политике царизма по отношению к Персии, Маньчжурии, Монголии, но вообще в России преобладает военный и феодальный империализм. Нигде в мире нет такого угнетения большинства населения страны, как в России: великороссы составляют только 43 % населения, т. е. менее половины, а все остальные бесправны, как инородцы. Из 170 миллионов населения России около 100 миллионов угнетены и бесправны. Царизм ведет войну для захвата Галиции и окончательного придушения свободы украинцев, для захвата Армении, Константинополя и т. д. Царизм видит в войне средство отвлечь внимание от роста недовольства внутри страны и подавить растущее революционное движение. Теперь на двух великороссов в России приходится от двух до трех бесправных «инородцев»: посредством войны царизм стремится увеличить количество угнетаемых Россией наций, упрочить их угнетение и тем подорвать борьбу за свободу и самих великороссов. Возможность угнетать и грабить чужие народы укрепляет экономический застой, ибо вместо развития производительных сил источником доходов является нередко полуфеодальная эксплуатация «инородцев». Таким образом, со стороны России война отличается сугубой реакционностью и противоосвободительным характером.
Что такое социал-шовинизм?
Социал-шовинизм есть защита идеи «обороны отечества» в данной войне. Из этой идеи вытекает, далее, отказ от классовой борьбы во время войны, вотирование военных кредитов и т. п. На деле социал-шовинисты проводят антипролетарскую, буржуазную политику, ибо на деле отстаивают они не «оборону отечества» в смысле борьбы с чуженациональным гнетом, а «право» тех или иных «великих» держав грабить колонии и угнетать чужие народы. Социалшовинисты повторяют буржуазный обман народа, будто война ведется из-за защиты свободы и существования наций, и тем переходят на сторону буржуазии против пролетариата. К социал-шовинистам принадлежат как те, которые оправдывают и прикрашивают правительства и буржуазию одной из воюющих групп держав, так и те, кто, подобно Каутскому, признают одинаковое право социалистов во всех воюющих державах «защищать отечество». Социалшовинизм, будучи на деле защитой привилегий, преимуществ, грабежей и насилий «своей» (или всякой вообще) империалистской буржуазии, представляет из себя полную измену всем социалистическим убеждениям [...].

ж/ЙЁ 260
Ложные ссылки на Маркса и Энгельса
Социал-шовинисты русские (с Плехановым во главе) ссылаются на тактику Маркса в войне 1870 г.; немецкие (типа Ленча, Давида и К°) на заявления Энгельса в 1891 г. об обязательности для немецких социалистов защищать отечество в случае войны с Россией и Францией вместе; наконец, социалшовинисты типа Каутского, желающие примирить и узаконить интернациональный шовинизм, ссылаются на то, что Маркс и Энгельс, осуждая войны, становились тем не менее постоянно, от 1854-1855 до 1870-1871 и 1876— 1877 гг., на сторону того или иного воюющего государства, раз война все же разражалась.
Все эти ссылки представляют из себя возмутительное искажение взглядов Маркса и Энгельса в угоду буржуазии и оппортунистам, точно так же, как писания анархистов Гильома и К° искажают взгляды Маркса и Энгельса для оправдания анархизма. Война 1870-1871 года была исторически прогрессивной со стороны Германии, пока не был побежден Наполеон III, ибо он вместе с царем долгие годы угнетал Германию, поддерживая в ней феодальное раздробление. И как только война перешла в грабеж Франции (аннексия Эльзаса и Лотарингии), Маркс и Энгельс решительно осудили немцев. Да и в начале этой войны Маркс и Энгельс одобряли отказ Бебеля и Либкнехта голосовать за кредиты и советовали с.-д. не сливаться с буржуазией, а отстаивать самостоятельные классовые интересы пролетариата. Перенесение оценки этой войны, буржуазно-прогрессивной и национально-освободительной, на современную империалистскую войну есть издевательство над историей. То же относится с еще большей силой к войне 1854-1855 гг. и всем войнам XIX века, когда не было ни современного империализма, ни созревших объективных условий социализма, ни массовых социалистических партий во всех воюющих странах, т. е. не было именно тех условий, из которых Базельский манифест выводил тактику «пролетарской революции» в связи с войной между великими державами.
Кто ссылается теперь на отношение Маркса к войнам эпохи прогрессивной буржуазии и забывает о словах Маркса: «рабочие не имеют отечества» - словах, относящихся именно к эпохе реакционной, отжившей буржуазии, к эпохе социалистической революции, бесстыдно искажает Маркса и подменяет социалистическую точку зрения буржуазной.
Лозунг марксистов -
лозунг революционной социал-демократии
Война, несомненно, породила самый резкий кризис и обострила бедствия масс невероятно. Реакционный характер этой войны, бесстыдная ложь буржуазии всех стран, прикрывающей свои грабительские цели «национальной» идеологией, все это на почве объективно-революционной ситуации неминуе¬

261_8&u,
мо создает революционные настроения в массах. Наш долг - помочь осознать эти настроения, углубить и оформить их. Эту задачу правильно выражает лишь лозунг превращения империалистской войны в войну гражданскую, и всякая последовательная классовая борьба во время войны, всякая серьезно проводимая тактика «массовых действий» неминуемо ведет к этому. Нельзя знать, в связи с 1-ой или 2-ой империалистской войной великих держав, во время нее или после нее возгорится сильное революционное движение, но во всяком случае наш безусловный долг систематически и неуклонно работать именно в этом направлении.
Базельский манифест прямо ссылается на пример Парижской Коммуны, т. е. превращение войны правительств в войну гражданскую. Полвека тому назад пролетариат был слишком слаб, объективные условия социализма еще не назрели, соответствия и содействия революционных движений во всех воюющих странах быть не могло, увлечение части парижских рабочих «национальной идеологией» (традицией 1792 года) было мелкобуржуазной слабостью их, своевременно отмеченной Марксом, и одной из причин краха Коммуны. Полвека спустя после нее отпали ослаблявшие тогдашнюю революцию условия, и в настоящее время социалисту непростительно мириться с отказом от деятельности именно в духе парижских коммунаров.
Пример братанья в траншеях
Буржуазные газеты всех воюющих стран приводили примеры братанья солдат воюющих наций даже в траншеях. А издание военными властями (Германии, Англии) драконовских указов против такого братанья доказало, что правительства и буржуазия придавали ему серьезное значение. Если при полном господстве оппортунизма в верхах с.-д. партий Западной Европы и при поддержке социал-шовинизма всей с.-д. прессой, всеми авторитетами II Интернационала, были возможны случаи братанья, то это показывает нам, насколько возможно было бы сократить теперешнюю преступную, реакционную и рабовладельческую войну и организовать революционное интернациональное движение при систематической работе в этом направлении хотя бы только левых социалистов всех воюющих стран.
Значение нелегальной организации
Виднейшие анархисты всего мира не менее, чем оппортунисты, опозорили себя социал-шовинизмом (в духе Плеханова и Каутского) в этой войне. Одним из полезных результатов ее будет, несомненно, то, что война эта убьет и оппортунизм, и анархизм.
Не отказываясь ни в коем случае и ни при каких обстоятельствах от использования самомалейшей легальной возможности для организации масс и

262
проповеди социализма, с.-д. партии должны порвать с раболепством перед легальностью. «Стреляйте первыми, господа буржуа», - писал Энгельс, намекая именно на гражданскую войну и на необходимость нарушения легальности нами после того, как ее нарушит буржуазия. Кризис показал, что буржуазия нарушает ее во всех, даже самых свободных странах, и что нельзя вести к революции массы, не создавая нелегальной организации для проповеди, обсуждения, оценки, подготовки революционных средств борьбы. В Германии, например, все, что делается честного социалистами, делается против подлого оппортунизма и лицемерного «каутскианства» и делается именно нелегально. В Англии посылают на каторгу за печатные призывы не идти в войско.
Считать совместимым с принадлежностью к с.-д. партии отрицание нелегальных приемов пропаганды и высмеивание их в легальной печати есть измена социализму.
О поражении «своего» правительства в империалистской войне
Защитники победы своего правительства в данной войне, как и защитники лозунга «ни победы, ни поражения», одинаково стоят на точке зрения социалшовинизма. Революционный класс в реакционной войне не может не желать поражения своего правительства, не может не видеть связи его военных неудач с облегчением низвержения его. Только буржуа, верящий, что война, начатая правительствами, непременно кончится, как война между правительствами, и желающий этого, находит «смешной» или «нелепой» идею о том, чтобы социалисты всех воюющих стран выступили с пожеланием поражения всем «своим» правительствам. Напротив, именно такое выступление соответствовало бы затаенным мыслям всякого сознательного рабочего или лежало бы по линии нашей деятельности, направленной к превращению империалистской войны в гражданскую.
Несомненно, серьезная агитация против войны части английских, немецких, русских социалистов «ослабляла военную мощь» соответственных правительств, но такая агитация была заслугой социалистов. Социалисты должны разъяснять массам, что для них нет спасения вне революционного низвержения «своих» правительств и что затруднения этих правительств в теперешней войне надо использовать именно для этой цели.
О пацифизме и лозунге мира
Настроения масс в пользу мира часто выражают начало протеста, возмущения и сознания реакционности войны. Использовать это настроение - долг всех с.-д. Они примут самое горячее участие во всяком движении и во всякой демонстрации на этой почве, но они не будут обманывать народ допущением мысли о том, что при отсутствии революционного движения возможен мир без аннексий, без угнетения наций, без грабежа, без зародыша новых войн между

263 jjfeb,
теперешними правительствами и господствующими классами. Такой обман народа был бы лишь на руку тайной дипломатии воюющих правительств и их контрреволюционным планам. Кто хочет прочного и демократического мира, тот должен быть за гражданскую войну против правительств и буржуазии.
О праве наций на самоопределение
Самым распространенным обманом народа буржуазией в данной войне является прикрытие ее грабительских целей «национально-освободительной» идеологией. Англичане сулят свободу Бельгии, немцы - Польше и т. д. На деле, как мы видели, это есть война угнетателей большинства наций мира за укрепление и расширение такого угнетения.
Социалисты не могут достигнуть своей великой цели, не борясь против всякого угнетения наций. Поэтому они безусловно должны требовать, чтобы с.-д. партии угнетающих стран (так называемых «великих» держав особенно) признавали и отстаивали право угнетенных наций на самоопределение, и именно в политическом смысле слова, т. е. право на политическое отделение. Социалист великодержавной или владеющей колониями нации, не отстаивающий этого права, есть шовинист.
Отстаивание этого права не только не поощряет образование мелких государств, а, напротив, ведет к более свободному, безбоязненному и потому более широкому и повсеместному образованию более выгодных для массы и более соответствующих экономическому развитию крупнейших государств и союзов между государствами.
Социалисты угнетенных наций, в свою очередь, должны, безусловно, бороться за полное (в том числе организационное) единство рабочих угнетенных и угнетающих народностей. Идея правового отделения одной нации от другой (так называемая «культурно-национальная автономия» Бауэра и Реннера) есть реакционная идея.
Империализм есть эпоха прогрессирующего угнетения наций всего мира горсткой «великих» держав, и потому борьба за социалистическую интернациональную революцию против империализма невозможна без признания права наций на самоопределение. «Не может быть свободен народ, угнетающий чужие народы» (Маркс и Энгельс). Не может быть социалистическим пролетариат, мирящийся с малейшим насилием «его» нации над другими нациями [...].
Рабочий класс и война
Единственным классом в России, которому не удалось привить заразы шовинизма, является пролетариат. Отдельные эксцессы в начале войны коснулись лишь самых темных слоев рабочих. Участие рабочих в московских безоб¬

а/с$& 264
разиях против немцев сильно преувеличено. В общем и целом рабочий класс России оказался иммунизированным в отношении шовинизма.
Это объясняется революционным положением в стране и общими условиями жизни российского пролетариата.
1912-1914 годы обозначили собой начало нового грандиозного революционного подъема в России. Мы вновь стали свидетелями великого стачечного движения, какого не знает мир. Массовая революционная стачка вовлекла в 1913 году, по самым минимальным подсчетам, V/2 миллиона участников, а в 1914 перевалила за 2 миллиона и подходила к уровню 1905 года. Накануне войны в Петербурге дело дошло уже до первых баррикадных битв.
Нелегальная Российская социал-демократическая рабочая партия исполнила свой долг перед Интернационалом. Знамя интернационализма не дрогнуло в ее руках. Наша партия давно порвала организационно с оппортунистскими группами и элементами. Гирь оппортунизма и «легализма во что бы то ни стало» не было на ногах у нашей партии. И это обстоятельство помогло ей исполнить революционный долг - как помог и итальянским товарищам раскол с оппортунистической партией Биссолати.
Общее положение в нашей стране враждебно процветанию «социалистического» оппортунизма в среде рабочих масс. Мы видим в России целый ряд оттенков оппортунизма и реформизма среди интеллигенции, мелкой буржуазии и т. д. Но он - в ничтожном меньшинстве среди политически активных слоев рабочих. Слой привилегированных рабочих и служащих у нас очень слаб. Фетишизма легальности у нас создаться не могло. Ликвидаторы (партия оппортунистов, руководимая Аксельродом, Потресовым, Череваниным, Масловым и др.) не имели до войны никакой серьезной опоры в рабочих массах. Выборы в IV Государственную думу дали всех 6 депутатов-рабочих противников ликвидаторства. Тираж и денежные сборы легальной рабочей печати в Петрограде и Москве показали неопровержимо, что 4/5 сознательных рабочих идут против оппортунизма и ликвидаторства.
С началом войны царское правительство арестовало и сослало тысячи и тысячи передовых рабочих, членов нашей нелегальной РСДРП. Это обстоятельство, наряду с введением военного положения в стране, закрытием наших газет и пр., задержало движение. Но нелегальная революционная работа нашей партии все-таки продолжается. В Петрограде комитет нашей партии выпускает нелегальную газету «Пролетарский Голос».
Статьи из Центрального Органа «Социал-Демократ», издающегося за границей, перепечатываются в Петрограде и рассылаются по провинции. Выходят нелегальные прокламации, которые распространяются и в казармах. За городом, в различных укромных местах, происходят нелегальные собрания рабочих. В последнее время в Петрограде начались крупные стачки рабочих металлистов. В связи с этими стачками наш Петроградский комитет выпустил несколько воззваний к рабочим.

265_3feu
Российская социал-демократическая рабочая фракция в Государственной думе и война
В 1913 году среди с.-д. депутатов Государственной думы произошел раскол. На одной стороне оказалось 7 сторонников оппортунизма под руководством Чхеидзе. Они были выбраны от 7 непролетарских губерний, где рабочих насчитывалось 214 тысяч. На другой стороне - 6 депутатов, все от рабочей курии, выбранные от самых промышленных центров России, в которых насчитывалось 1008 тысяч рабочих.
Главный предмет расхождения был: тактика революционного марксизма или тактика оппортунистического реформизма. Практически расхождение сказывалось больше всего в области внепарламентской работы в массах. Эта работа должна была вестись в России нелегально, если ведущие ее хотели оставаться на революционной почве. Фракция Чхеидзе оставалась вернейшей союзницей ликвидаторов, которые отвергли нелегальную работу, и защищала их на всех беседах с рабочими, на всех собраниях. Отсюда - раскол. Шесть депутатов образовали РСДР Фракцию. Год работы показал неопровержимо, что именно за ней стоит подавляющее большинство русских рабочих.
В начале войны расхождение сказалось с чрезвычайной наглядностью. Фракция Чхеидзе ограничилась парламентской почвой. Она не вотировала за кредиты, ибо иначе она вызвала бы против себя бурю возмущения со стороны рабочих. (Мы видели, что в России даже мелкобуржуазные трудовики не вотировали за кредиты.) Но она и не понесла протеста против социал-шовинизма.
Иначе поступила РСДР Фракция, выражавшая политическую линию нашей партии. Она пошла с протестом против войны в самую гущу рабочего класса, она понесла проповедь против империализма в широкую массу русских пролетариев.
И она встретила очень сочувственный отклик со стороны рабочих, - что и напугало правительство и заставило его, с явным нарушением собственных законов, арестовать и осудить наших товарищей депутатов в пожизненную ссылку на поселение в Сибирь. В первом же официальном извещении об аресте наших товарищей царское правительство писало:
«Совершенно особое положение в этом отношении заняли некоторые члены соц.-демократических обществ, которые поставили целью своей деятельности поколебать военную мощь России путем агитации против войны, посредством подпольных воззваний и устной пропаганды».
На известный призыв Вандервельде «временно» прекратить борьбу против царизма - теперь из показаний царского посланника в Бельгии князя Кудашева стало известно, что Вандервельде вырабатывал этот призыв не один, а в сотрудничестве с названным царским посланником - только наша партия, в лице ее ЦК, дала отрицательный ответ. Руководящий центр ликвидаторов согласился с Вандервельде и официально заявил в печати, что он «в своей деятельности не противодействует войне».

266
Царское правительство прежде всего обвинило наших товарищей депутатов в том, что они пропагандировали среди рабочих этот отрицательный ответ Вандервельде.
Царский прокурор г. Ненарокомов на суде ставил нашим товарищам в образец немецких и французских социалистов. «Германские c.-д., - говорил он, - вотировали военные кредиты и оказались друзьями правительства. Так поступали германские c.-д., но не так поступили печальные рыцари русской с.-д-ии... Социалисты Бельгии и Франции дружно забыли свои раздоры с другими классами, забыли партийные распри и без колебания стали под знамена». А члены РСДРФ, подчиняясь директивам ЦК партии, поступали-де не так...
Суд развернул внушительную картину широкой нелегальной агитации нашей партии в массах пролетариата против войны. Царскому суду, разумеется, удалось «обнаружить» далеко-далеко не всю деятельность наших товарищей в этой области. Но и то, что было обнаружено, показало, как много было сделано за короткое время нескольких месяцев.
На суде были оглашены нелегальные воззвания наших групп и комитетов против войны и за интернациональную тактику. От сознательных рабочих всей России тянулись нити к членам РСДР Фракции, и она по мере сил старалась помочь им оценить войну с точки зрения марксизма.
Товарищ Муранов, депутат от рабочих Харьковской губернии, говорил на суде:
«Понимая, что я послан народом в Государственную думу не для того, чтобы просиживать думское кресло, я ездил на места знакомиться с настроениями рабочего класса». Он же признал на суде, что брал на себя функции нелегального агитатора нашей партии, что на Урале он организовал рабочий комитет на Верхнеисетском заводе и в других местах. Суд показал, что члены РСДРФ после начала войны объехали в целях пропаганды почти всю Россию, что Муранов, Петровский, Бадаев и др. устраивали многочисленные рабочие собрания, на которых выносились резолюции против войны и т. п.
Царское правительство угрожало подсудимым смертной казнью. В связи с этим на самом суде не все они выступали так мужественно, как тов. Муранов. Они старались затруднить царским прокурорам их осуждение. Этим недостойно пользуются теперь русские социал-шовинисты, чтобы затушевать суть вопроса: какой парламентаризм нужен рабочему классу?
Парламентаризм признают Зюдекум с Гейне, Самба с Вальяном, Биссолати с Муссолини, Чхеидзе с Плехановым. И парламентаризм признают наши товарищи из РСДР Фракции, признают болгарские, итальянские товарищи, порвавшие с шовинистами. Парламентаризм парламентаризму рознь. Одни используют парламентскую арену, чтобы подслужиться к своим правительствам или, в лучшем случае, умыть руки, как фракция Чхеидзе. Другие используют парламентаризм, чтобы оставаться революционерами до конца, чтобы исполнить свой долг социалистов и интернационалистов и при самых трудных обстоятельствах. Парламентская деятельность одних приводит их на министерские кресла, парламентская деятельность других приводит их - в тюрьму, в

ж_а^
ссылку, на каторгу. Одни служат буржуазии, другие - пролетариату. Одни - социал-империалисты. Другие - революционные марксисты. [...]
Зиновьев Г. и Ленин Н. Социализм и война. (Отношение РСДРП к войне). Женева, 1915.
Чернов В. М.
ИМПЕРАТИВЫ МОРАЛИ И ИМПЕРАТИВЫ ЖИЗНИ
Когда мы, интернационалисты, в данный исторический момент предъявляем максимальные революционные требования к немецкой секции Интернационала, мы учитываем при этом, между прочим, более благоприятное положение Германии в настоящей фазе войны. Германия ведет в Европе войну почти исключительно на чужой территории. Это - обстоятельство очень важное, даже более важное, чем то, что Германия «первой начала», первая нарушила мир и зажгла всеевропейский пожар. Более важное потому, что настоящее фактически существеннее прошлого. Кто непосредственно начал войну - это вопрос в значительной степени формальный, и ответ на него требует постановки еще более важного дополнительного вопроса - кто всей своей политикой эту войну подготовлял, кто делал ее исторически неизбежной. В этой общей, коллективной ответственности непосредственная ответственность «начавшего» становится лишь частностью - не говорим, несущественной частностью, но все же частностью. Этого мало. Те, кто формально подверглись нападению, могут воспользоваться - и обычно пользуются - этим поводом, чтобы поставить себе в войне завоевательные цели - хотя бы под невинной внешностью стратегических «гарантий» против будущих нападений или «компенсаций» за военные потери и убытки. Это еще более стирает разницу между «напавшим» и «подвергшимся нападению», ставя последнего в принципиальном отношении на один уровень с первым. В этом случае факт «первого нападения» может к концу войны приобрести характер чего-то, сохраняющего лишь историческое, а не практическое значение. Этот факт устанавливает лишь некоторую прошлую «прибавочную виновность» одного из воюющих буржуазных правительств, - разность порядка чисто количественного, но отнюдь не качественного.
Другое дело - более благоприятное стратегическое положение одной из воюющих сторон. Хотя оно и не имеет прямого отношения к вопросу об «ответственности» и «виновности», зато оно составляет весьма существенное в практическом смысле обстоятельство: оно создает известное «привилегированное положение» одной из сторон. Социалистическая партия данной страны получает возможность большей свободы действий. Ее политические противники не могут морально зажимать ей рот ссылкой на критическое положение нации, на непосредственно грозящую ей гибель. С другой стороны,

а/£$_268
стратегические успехи имеют то свойство, что разжигают все захватнические аппетиты. Потенциально все буржуазные правительства не прочь, конечно, поживиться на чужой счет; но фактически не все эти аппетиты равно опасны. Там, где «охота смертная, да участь горькая», даже борьба против аннексионных проектов не так остро необходима, как там, где «охота» не обуздывается «участью».
Если мы вообще призываем социалистов всех стран не поддаваться гипнозу буржуазных воплей об «отечестве в опасности» и не отбрасывать в сторону, даже временно, своего социализма и своего непримиримого отношения к буржуазным и полуабсолютистским государствам, то тем с большим правом можем мы требовать этого от социалистов государства, которое в стратегическом отношении заняло роль скорее молота, чем наковальни. Кому историей в данный момент «больше дано» возможностей, с того, естественно, «более и взыщется».
Таким образом, мы не трактуем бельгийских, немецких, французских, итальянских, сербских социалистов совершенно одинаково, не считаясь с конкретными различиями их положения. Нет, мы учитываем все реально существующие различия и делаем из них все логические выводы. Но мы отказываемся хвататься за любое количественное или за любое формальное различие, чтобы возвести его в ранг чего-то, кладущего принципиальную пропасть между социалистическими партиями разных стран, и делающими для одних похвальным и одобрительным все то, что для других считается ненормальным и предосудительным...
Как же быть с вопросом о том, кому начать открытие выступления против войны? Кому взять на себя риск, связанный с опасностью, что во «враждебных» эта инициатива не найдет подражания?
С моральной стороны было бы естественно, чтобы этот риск взяла на себя трудовая демократия той страны, чье стратегическое положение на театре войны в данный момент наиболее благоприятно. Тем более, если это - та же самая страна, которая и формально несет на себе ответственность за первый шаг к непосредственному нарушению мира. Мы вправе ждать от товарищейинтернационалистов такой страны меньше всего колебаний, больше всего решительности, полнее всего готовности искупить свою первоначальную растерянность, пассивность и капитуляцию...
Но моральной стороной дело не исчерпывается. Моральный императив - великое дело. Он может и должен определить собою устремление воли данной партии или общественной группы. Но воля, хотя бы и коллективная, еще не демиург истории. Ей приходится считаться с многим, слишком многим в окружающих условиях, в настроении периферии, в историческом наследии прошлого.
«Burgkrieg, nicht Burgfrieden ist die Losung!» - смело гласит одно из писем Карла Либкнехта к товарищам по направлению. И этот лозунг - замены в Германии гражданского мира гражданской войной - подхвачен всеми его сторонниками, которых становится все больше и больше. Ясно, таким образом, что в желании и готовности к искупительной борьбе там нет недостатка. Но от чаши до уст есть еще какое-то расстояние, которое нужно пройти.

Ж_&&л
Надо разрушить настроение улицы, опьяненной блеском воинских подвигов и побед германского оружия. Надо преодолеть привычки умеренности и аккуратности, свойственные рабочему классу страны, лишенной исторических революционных традиций. Надо парализовать влияние партийной бюрократии, взявшей патриотический курс и сильной своим традиционным влиянием и привычной дисциплинированностью рядовых партии. Надо преодолеть сопротивление «сливок» рабочего класса, его аристократических, квалифицированных слоев, слишком тесно связавших свои интересы с интересами национального капитализма.
Моральная готовность товарищей-интернационалистов среди немецкой социал-демократии может достигнуть самой высокой степени напряжения. Но рост возможностей прямого, открытого массового действия идет своим чередом, вне прямого соответствия со степенью этой напряженности. Нет ни малейшего сомнения, что с начала войны до настоящего времени левая оппозиция среди германской социал-демократии совершала с необыкновенною быстротой одно завоевание за другим. Вместо разрозненных одиночек она уже представляет собой серьезную силу, повсеместно оспаривающую у партийного большинства все его позиции. Но именно потому, что левая оппозиция имеет такие серьезные шансы на успех, ей приходится слушаться не только голоса морального долга, но еще более - обдуманного стратегического расчета. Мало иметь на своей стороне высшую морально политическую правоту: нужно найти с нею наиболее легкую дорогу к сердцам масс. При известном переходном состоянии масс так же легко оттолкнуть их неосторожным поступком, как привлечь на свою сторону пониманием их психологии и должным тактом.
И вот почему было бы глубоко неправильно закрывать глаза на все трудности, стоящие в Германии перед левыми интернационалистами, и встав на формальную точку зрения, требовать от них самого резкого «доказательства» своей враждебности нынешнему курсу, а до тех пор - отказываясь им верить или иметь с ними дело. Не забывайте, что именно про такой моральный формализм сказано: «summum ius - summa injuria».
Такой моральный формализм был бы оправдан лишь в том случае, если бы левая немецкая оппозиция дала повод сомневаться в своей искренности. Но этого нет. Любой интернационалистской оппозиции можно только пожелать проявить такую же энергию, как немецкая. Она уже фактически разрушила состояние «гражданского мира». Она заставляет партийное правление - под страхом совершенно оттолкнуть от себя массы - заговорить почти революционным языком в вопросе о вздорожании жизни и о коммерческой спекуляции. Она принудила к «равнению налево» значительную часть партийного болота. Лидер последнего, Карл Каутский, уже считает возможным поставить вопрос - да полно, может ли нынешнее большинство считать себя большинством и законно представлять партию? Не поменялось ли оно с меньшинством местами в смысле численности и влияния? Наконец, левая оппозиция понемногу опять приучила немецких рабочих к приемам и методам старого времени: к выпуску нелегальных листков и прокламаций, к устройству тайных собраний, вообще к демонстративно явочным действиям.

270
И вот почему, если другие условия создадут возможность «начать» в какойнибудь иной стране, - в ней необходимо будет начать, отбросив в сторону всякое «местничество», с твердой верою в то, что за откликом со стороны немецких «левых» дело не станет...
II
Стратегическое положение на втором году войны для России особенно неблагоприятно. Казалось бы на первый взгляд, что при таких условиях в ней нужно совершенно отказаться от всякой революционной инициативы, предоставив ее странам, находящимся в более счастливых стратегических условиях. И однако это только на первый взгляд. На деле же, напротив, именно второй год войны принес с собою в России такое обострение внутреннего положения, что вопрос грозит стать вовсе не в форме - «вызывать» или «не вызывать» революционного брожения, а в форме совершенно иной: где наше место - в стороне ли от этого брожения, которое не может не совершаться, или же среди него?
Патриотическая тревога за судьбу «подвергшегося вражескому нападению» отечества - вот что казалось главным препятствием для какого-либо движения, способного вызвать «внутреннюю смуту». Но вот именно в России дела повернулись таким образом, что наиболее пламенные и безудержные патриоты стали вопиять: «Долой царское правительство и да здравствует народная оборона страны!», «Нужно во имя спасения родины, не медля ни минуты, вырвать власть у преступного царского правительства!»*
В самом деле, трудно переоценить значение того факта, что более чем годичным опытом войны полное и всестороннее банкротство нынешнего русского режима доказано с полной неопровержимостью.
В области высшего командования армией современный режим проявил свое полное банкротство, подчинив интересы организации армии - интересам династическим. Он поставил во главе всех вооруженных сил страны властную, грубую и упрямую великокняжескую посредственность, по капризу которой талантливые, но самостоятельные генералы отправлялись в опалу, как Рузский, или не имели ход, как Эверт, а герои карательных усмирений, придворные интриганы и карьеристы, вроде Ренненкампфа и Сиверса, могли в легкомысленных военных авантюрах бессмысленно убить десятки тысяч солдатских жизней.
В области собственно военных действий тот же режим вмешивался дезорганизаторски, принося интересы стратегии в жертву интересам политики.
Прошлогодняя кампания полна такими примерами. Лембергская победа была не использована, потому что одержавшая победу армия русского левого крыла вместо того, чтобы двинуться - как требовали лучшие генералы - в тыл вошедшим с юга в Польшу армиям Данкля и Ауффенберга; и покончить с «живой силой» противника, - была употреблена, по приказу свыше,
Я намеренно характеризую позицию этой части патриотов их собственными, подлинными словами, заимствуя их у Мокрунова, из № 3 газеты «Призыв».

271_3&u
на всестороннюю оккупацию Галиции, чтобы скорее поразить всех громким известием о высвобождении «Подъяремной Руси», а под рукой искоренить все национально-руссинское в этом «Украинском Пьемонте». Позднее в то самое время, когда над польским расположением войск уже сгущались зловещие тучи - русские войска, в той же погоне за внешними успехами, которые должны были склонить на нашу сторону Балканские государства, бесплодно истощались на неимоверно трудной задаче форсирования Карпат, за которым виднелся безумный мираж вторжения в Венгрию. Еще позже едва не была погублена вся армия, которой, ради поддержания престижа царизма, до последней крайности медлили отдать приказ об отступлении из-под Варшавы, и этой политикой оттяжек превратили стратегический отход в полное частичных катастроф спешное отступление.
В области военно-технической подготовки банкротство современного режима ярко выразилось в том, что армия и вся страна были внезапно поставлены перед сюрпризом полного истощения военных припасов после того, как еще накануне они расточались широко и свободно, в уверенности, что мы к войне «готовы, архиготовы», как уверяли нас ответственные министры и безответственные патриотические писаки.
В области «организации тыла» правительство проявило свою полную беспомощность, если только это возможно, еще ярче, еще рельефнее. В момент объявления войны представители всех народностей России слились в одном порыве лояльности. Хозяйничаньем в Галиции, третированием украинцев, предательской политикой по отношению к армянам, фальшивым заигрыванием с поляками, искоренительными мерами против евреев правительство уничтожило остатки этого первого настроения. В момент объявления войны разные партии готовы были заключить временное перемирие. Системой военных положений, диктатуры, цензурных неистовств, расширения чрезвычайных прав губернаторов и всей остальной самодурной провинциальной администрации оно создало разочарованную подавленность и недовольство даже обывательской части населения. Потворством всем видам хищничества и спекуляции оно привело к полной хозяйственной дезорганизации страны, в которой развернулись, один за другим, дровяной, угольный, сахарный, хлебный и т. п. другие виды голода. Опоздав с «мобилизацией промышленности» и создав, под прикрытием этого громкого слова, лишь выгодное распределение казенных заказов между «крупными рыбинами» нашей индустрии да невыносимый каторжный режим на фабриках и заводах, оно само провоцировало брожение в рабочих кварталах.
В области внешней политики, которая должна была помогать военной стратегии, современный режим с усердием, достойным лучшего дела, принялся подрубать тот сук, на котором ему приходится сидеть. Неумеренными аппетитами и хозяйничаньем в занятых территориях он отторгнул от себя симпатии нейтральных наций и вызвал охлаждение и недоверие со стороны союзников; притязаниями на Константинополь он оттолкнул от союзников и бросил в объятия врагов мелкие Балканские государства; даже внутри союзнических стран он компрометировал дело правительств, которым приходилось иметь дело с Россией, как с союзником.

272
При таких условиях нужно было иметь рыбью кровь в жилах, чтобы, несмотря ни на что, оставлять судьбы России в этой войне вверенными в руки царского правительства.
При таких условиях нужно было иметь рыбью кровь в жилах, чтобы сносить гибельное хозяйничанье этого правительства и откладывать сведение с ним счетов «до после победы»...
«Вот погодите, только управимся с немцами, а потом разделаемся с вами раз навсегда!» - с сосредоточенной, холодной злобой говорили за последнее время в России - и в «тылу армии», и в самой армии.
«Нет никакого терпения, нет никакой возможности - надо, не медля ни минуты, выкинуть за борт всю эту клику - иначе не сдвинуться с мели» - заговорили сейчас.
Все это - признаки времени. Все это свидетельства того, что заря второй русской революции ближе, чем многие думают. Она приобретает сейчас друзей даже там, где еще вчера о ней не хотели и слышать.
Надо лишь, чтобы вчера еще чужие революции, ныне «примкнувшие» к ней, не извратили ее существа, не привели к ее шовинистическому вырождению.
А в этом смысле чреват большими опасностями модный лозунг: «Революция для победы!»
Революция - отвечаем мы - больше победы. И потому унижают ее все те, кто ее хотят превратить в простое средство для постороннего характера цели.
Постороннего - сказали мы. Ибо возможно, что после революции не потребуется и победы: она сама будет победой - победой мира над войной.
Царская Россия - ненавистна массам германского, австрийского, болгарского населения. Даже социалистов удалось склонить в Германии и Австрии к «гражданскому миру», запугав их кошмаром «казацкой опасности», режима «кнута и нагайки». Но что придаст им силу сражаться, если на место царской России станет Россия революционная?
Трудовая демократия Англии и Франции, столь же запуганная опасностью милитаризма Гогенцоллернов, как немецкая трудовая демократия - царской опасностью, смотрит сейчас на союз с царизмом как на неизбежное зло, как на фатально навязанный судьбой, хотя и постыдный компромисс. Этот союз сейчас тянет их ко дну, заставляет погрязать в болоте сделок со своей демократической и социалистической совестью.
Революционная Россия вместо России царской - может и для них стать сигналом идейного возрождения!
Революционная Россия может и должна выступить с декларацией, которая объявит лишенной смысла дальнейшую братоубийственную борьбу «романославянского» мира с тевтонским. И если, несмотря на это, ей все же придется «воевать», то это будет уже война не между народами - а война на общеевропейской арене, народно-революционных начал с контрреволюционными! И в этой войне «тевтонский мир» даст нам не только врагов, но и союзников...
Жизнь. 1915.5 декабря. № 25 (87).
Подпись: Ю. Гардении

1916 	год
Маслов П. П.
ИДЕОЛОГИЯ ВОЙНЫ
Два года войны заставили, вероятно, всех многое передумать и перечувствовать. Вопросы, которые раньше не ставились, теперь поставлены. Многое, что раньше казалось ясным, теперь не ясно. Многое оказалось неожиданным и новым. Поэтому я надеюсь, что читатель не посетует на меня за те размышления, которыми я поделюсь с ним по поводу войны или, правильнее, тех изменений отношения к войне, которые, по моему мнению, происходят и должны происходить в различные ее моменты.
Многое в отношении к войне еще не оформилось, а оформляется, многое еще необходимо продумать. И вот, излагая свои мысли вслух, вероятно, в известной степени идешь навстречу и читателю, который также думает над проклятыми вопросами, выдвинутыми войной.
Отношение к этим вопросам и к самой войне не остается всегда одинаковым.
В течение каждой войны происходят определенные изменения в отношении к ней различных групп населения, под влиянием ли истощения, или под влиянием изменения соотношения сил. Эти перемены и приводят к заключению мира.
Наблюдая процесс изменения в психологии отдельных слоев населения, нетрудно заметить, что эволюция войны влияет неодинаково на отношение к ней различных классов общества.
Это резче всего проявилось в Германии и Австрии, где для масс, вовлеченных в войну, обнаружился ее завоевательный характер, где первоначальные военные успехи сделали очевидной ложь, будто эти страны защищаются от нападения, будто война для них является оборонительной.
Хотя агитация за мир в Германии и Австрии ведется еще небольшим организованным меньшинством, но, по-видимому, все большая и большая часть населения склоняется к тому, что завоевательные планы правящих кругов Австрии и Германии и неосуществимы, и не стоят тех жертв, которые требуются для этого.
В странах, подвергшихся нападению и вынужденных обороняться, демократия продолжает оборону, поскольку она принимает в ней активное участие,

274
поскольку задача обороны не решена, пока правительства нападающих государств не принуждены отказаться от завоевательных планов, под влиянием ли внутреннего давления страны, или под влиянием поражений. Французская демократия едва ли примирится, пока Германия сама не предложит очистить Бельгию и северные департаменты Франции и другие завоеванные области или пока германские войска не будут из них вытеснены. Но как только задача обороны страны будет решена, так в различных классах населения создастся совершенно противоположное отношение к войне.
«Изменение отношения к войне, - писал я в другом месте", - у различных слоев населения и у различных партий не одинаково. Когда задача самозащиты со стороны населения данной страны решена, когда опасность экономической и политической зависимости благодаря нападению другой страны исчезла, для демократии продолжение самозащиты является уже бесцельным, между тем как националисты с этого момента (и даже раньше) начинают ставить завоевательные цели. Поэтому, например, во Франции и Бельгии объединение всех слоев населения в целях самозащиты, - если демократия будет последовательной, - будет продолжаться до тех пор, пока Германия не согласится очистить Францию и Бельгию». Разумеется, эта задача не мешает бороться с хищничеством и эксплуатацией внутри страны, так как они не устраняются фактом обороны. «Пока германская демократия не добилась очищения завоеванных провинций, их очищение не может быть произведено иначе, чем самозащитой французской и бельгийской демократий».
Но это необходимое изменение отношения к войне демократических слоев общества резко отличается от отношения буржуазных слоев всех стран. Ибо в каждой стране есть элементы, стремящиеся к завоеваниям.
* * *
Буржуазная печать воюющих стран все время занята взаимными обвинениями в агрессивных планах, в стремлении угнетать. Эти обвинения, поскольку они относятся к руководящим кругам воюющих стран, вполне справедливы.
Верно, что Германия имела агрессивные планы, когда начала войну. Не может быть никакого сомнения в том, что Вильгельм II не с освободительными планами начал войну с Россией, и болтовня об освободительной войне по отношению к востоку в Германии нужна была для того, чтобы вызвать сочувствие к войне со стороны рабочего класса.
Правильны указания и на то, что завоевательные планы Германии мотивировались «необходимостью» для сжатой со всех сторон страны «прорубить окно» на юго-восток через Константинополь в Азию. Германские экономисты и политики клятвенно уверяли и уверяют, что без этого «окна» для экономического развития Германии чуть ли не наступит смерть, - так необходимо «сжатой» со всех сторон Германии расширение и увеличение «места под
Война и демократия. М., 1916.

275_g^
солнцем». Германские империалисты уверены, что на восток они принесут с собой культуру, обогатят и осчастливят те страны, с которыми «сблизятся» силой оружия. Из-за этих планов германские империалисты готовы проливать кровь своих соотечественников и «бороться до конца».
Против этой завоевательной идеологии из лагеря стран, борющихся с Германией, резонно возражают, что другие страны не нуждаются в культуре, навязанной силой оружия, и рекомендуют, прежде всего, германскому народу самому освободиться от господства юнкеров.
Но все эти справедливые речи сейчас же забываются, как только критики начинают развивать свои планы и свои ожидания от войны. Оказывается, для некоторых групп населения почти всех воюющих стран представляется необходимым куда-нибудь «прорубить окно», оказывается без того или другого завоевания и другим странам совершенно невозможно жить, хотя до войны как-то жили. Наконец, русские либералы, не надеясь, что германский народ сам освободится от господства юнкерства и военщины, хотят довести войну «до конца» и освободить Германию от милитаризма и, кстати, освободить и соседние народы. Относительно прорубания окон в разные стороны русский либерализм доказывал и доказывает их необходимость не менее убедительно, чем германские империалисты.
Было бы ошибочно считать захватные планы народившегося агрессивного либерализма империализмом в том смысле, в каком этот термин употребляется, когда говорят о германском империализме. Как справедливо указывают теперь наши либеральные «освободители», стремление, например, к Константинополю считает свою родословную со времен Екатерины II. Правда, до сих пор Россия, как и Германия, жила без Константинополя: правда, до сих пор только реакционеры Леонтьев, Данилевский и т. п. говорили то, что теперь повторяет за ними агрессивный либерализм; правда, Леонтьев и Данилевский были ближе к истине, когда говорили не о «свободах», а о религиозных и расовых основаниях своих стремлений, за которыми скрывается определенное социальное и политическое содержание. Какой капиталистический «империализм» мог быть у Данилевского или Леонтьева или у правящих кругов России XIX столетия? Между тем, как справедливо говорит проф. А. С. Ященко в «Проблемах Великой России», «уже более двухсот лет Россия стремится, выполняя завет Великого Петра, к Босфору и Дарданеллам».
Очевидно, завоевательные стремления в течение этого периода вытекали из других оснований, чем стремления германских империалистов, но никогда не исчезали. Мы не останавливаемся на оценке этих оснований и лишь констатируем, что в процессе войны, по мере того, как осуществляется задача обороны страны, по мере того, как опасность поражения и тех несчастий для страны, которые с ним связаны, ослабевает, завоевательные стремления определенных кругов общества развиваются шире и ярче. Причем среди либеральных кругов эти стремления облекаются в «освободительные формы».
Прогрессивные круги германского общества, как мы упоминали в начале войны, когда там были надежды на победу, носились с освободительны¬

276
ми задачами по отношению к народам, населяющим Россию и, несомненно, в Германии искренно, хотя и напрасно, думали, что они принесут свободу и культуру. Теперь русские публицисты намерены насаждать культуру в чужих странах. Так, г. Н. Езерский в тех же «Проблемах» вещает: «Мы будем действовать культурной силой на Востоке, когда поставим у себя народное образование на должную высоту»*. Разумеется, сделавши последнюю оговорку, автор не намерен дожидаться ее осуществления. Завоевания должны быть сделаны теперь же: «Мы должны дать культуртрегеров Востоку, но не пришлых и жадных до наживы, а местных выходцев, проникнутых нашими идеалами и черпающих знания из наших источников». Правда, у нас народное образование и кое-что другое «не на должной высоте», но... желания г. Езерского самые прекрасные.
Когда перед страной стояла опасность разгрома, либерализм больше говорил о праве народов на самоопределение и независимость, хотя завоевательные стремления и тогда были и проявлялись. Теперь либералы из «Проблем» уже оставили эту аргументацию, по крайней мере по отношению к тем странам, которые могут быть завоеваны. Теперь, по мнению проф. А. С. Ященко, целями нашими в Малой Азии являются: «1) наше обладание проливами и Константинополем, 2) наше господство над территорией Малой Азии, связывающей Россию с проливами, 3) наше утверждение в пределах исторической Армении, обнимающей кроме собственной Армении и Армению Киликийскую »* *.
Все это не вяжется с «правом наций на самостоятельность», но ведь и мотивы, в силу которых должны быть поставлены перечисленные цели, не имеют ничего общего с прежними мотивами, которые раздавались, когда более настоятельно стояли задачи обороны страны. «Мы полагаем, - пишет тот же автор, - что к обладанию всей Малой Азией, одной из главных целей русской политики в Турции, должны побуждать не только настоятельные стратегические соображения, но и могущественные экономические интересы. Запущенная сейчас, заброшенная и почти бесхозяйная страна эта может сделаться источником громаднейших богатств для России».
Итак, большие экономические выгоды, естественные богатства страны, сейчас запущенной, но с проникновением «культуртрегеров» имеющей превратиться в страну цветущую, - вот основания для присоединения всей Малой Азии.
Те же основания были и для германцев, затеявших мировую войну, но, как доказали те же либеральные публицисты, моральные качества германских культуртрегеров являются никуда негодными для запущенных и бесхозяйственных стран, сравнительно с моральными качествами культуртрегеров других наций, особенно когда образование последних «встанет на надлежа-
Проблемы Великой России. № И. Там же. № 5.

Ш_Э&и
щую высоту». «Мы знаем, - пишет г. Езерский, - чего стоит внешне совершенная техника» германцев. Они строили в Малой Азии железные дороги с чисто материалистическими целями. К этим же целям приходят и либеральные профессора в «Проблемах Великой России», но они намерены насаждать и духовную культуру, хотя и находят опыт ее насаждения с помощью еп. Евлогия, при занятии в первый раз Галиции, не совсем удачным. Это, впрочем, не мешает агрессивным стремлениям либерализма, так как он все время питается надеждами, что еп. Евлогий и Марков-второй одумаются и предоставят просвещать соседние некультурные страны самым либеральным и просвещенным деятелям.
Для процветания «запущенных», вновь завоеванных стран потребуются сотни миллионов, а может быть, и миллиарды. Те же либералы находят, что и в самой России имеются достаточно большие «запущенные» уголки, нуждающиеся в дорогах, в материальной и духовной культуре, требующие миллиардных затрат. Для этих уголков проектируются в будущем миллиардные займы.
Так как теперь для отечественных прожектеров миллиардные займы - пустяки при богатых союзниках, то неудивительно, что проектируются завоевания запущенных земель. Эксплуатация их перейдет к иностранному капиталу, а отечественные культуртрегеры внесут туда дух отечественной культуры, свободы и порядка. Для покрытия расходов после войны либеральный проф. Фридман находит необходимым «довести податное бремя до возможно высшего предела, - в целях грядущего экономического процветания». Лишний миллиард затрат на присоединенные земли - такие пустяки для щедрых «на податное бремя» националистов!
Всегда скупая на расходы, демократия, конечно, будет находить более полезным затратить «лишний» миллиард на насаждение культуры в своей собственной стране. Напротив, националисты, обуреваемые альтруизмом, готовы пожертвовать благосостоянием и культурой своей собственной страны ради завоеванных стран. Уж такова «широкая натура» национализма...
Кроме стремления облагодетельствовать своих соседей, националисты всех стран отличаются общим свойством «бороться за прогресс» путем обличения всех остальных наций и закрывания глаз на свои собственные недостатки. Во время войны эти свойства приобретают особенно яркую окраску не только в Германии. Это «свойство» чрезвычайно удобно для агрессивных завоевательных планов националистов всех стран.
Когда дикари затевают войну, они становятся против враждебной армии и начинают всячески бранить противников, чтобы разжечь воинственный пыл. Теперь техника войны далеко подвинулась вперед, и взаимная брань происходит в тылу, сделалась специальностью прессы. Разумеется, и дикари воевали не бесцельно, а из-за каких-нибудь важных для них интересов. Брань была лишь средством для воинственных целей. В настоящее время агрессивный национализм использует это средство не для обороны страны - последняя не нуждается в такой аргументации, так как оборончество вызывается не каче¬

^ 278
ствами нападающего, а стремлениями к независимости. Национализм использует войну и вызываемые ею страсти для завоевательных целей, как только представляется возможность их осуществления, чтобы чувства, вызванные в период обороны, остались и тогда, когда задача ее уже решена. Благодаря этому либеральные слои общества, которые должны сыграть прогрессивную роль во внутренней жизни общества, зараженные и заражающие национализмом и шовинизмом, действуют в противоположном направлении, поскольку они проповедуют агрессивный национализм.
* * *
Точка зрения обороны предполагает равноценность всех наций в смысле права их на самостоятельность и на самозащиту. Это неприемлемо даже для самого умеренного национализма «Русских Ведомостей». Полемизируя с оборончеством, «Русские Ведомости» пишут: «Попытка “Дня” приравнять всякую критику оборончества к агрессивному империализму явно несостоятельна. Дело идет о том, чтобы признать необходимым сокрушение прусского милитаризма, который отравляет современную политическую атмосферу. А в частности, служит одним из важнейших источников, питающих реакцию в нашей внутренней политике»*, и далее: «кроме обороны России от вторжения военных немецких сил нельзя упускать из виду необходимость оборонить Россию и от вторжения в ее внутренние дела политического влияния правящих сфер Германии. Кажется, теперь для всех уже ясно, какой характер присущ этому влиянию, какую угрозу для внутреннего политического обновления нашего отечества это несет в себе. Нужно сделать все для предотвращения на будущее время возобновления такого положения вещей, при котором силы, противящиеся политическому обновлению России, получали точку опоры и поддержку в Германии»**. Итак, точке зрения оборончества противопоставляется другая точка зрения, которая исходит из того, что путем агрессивной войны можно решать внутренние вопросы той или другой соседней страны.
Если бы в маленькой Швейцарии или такой же маленькой Дании ктонибудь стал утверждать, что в тех или других недочетах их внутренней жизни виновато соседнее, даже сильное государство, разгром которого уничтожит эти недочеты, то, вероятно, такого оригинала приняли за ненормального человека, потому что в независимой стране внутренняя политика государства определяется соотношением общественных сил внутри этого государства. Если в стране господствует реакция, значит, дряблы и бессильны прогрессивные элементы общества, и ничего больше. Правда, некоторые европейские государства делали реакционные шаги под давлением других государств (напр., по отношению к политическим эмигрантам, как было в Швейцарии и Германии), но такие шаги не определяли общую политическую линию этих государств.
Русские Ведомости. № 78. Там же. № 70.

279_3&v
Русский либерализм додумался до нового способа уничтожить источники реакции в нашей внутренней политике. Этими наивными доводами побивается точка зрения обороны страны; во имя таких фантастических соображений точка зрения обороны оказывается непригодной и должна быть заменена агрессивной. Изложенная нами аргументация «Русских Ведомостей» проводится германскими националистами-демократами, но, конечно, направлена против России. Разумеется, агрессивная политика, поскольку она будет проявляться в той или другой из воюющих стран, будет руководствоваться не выдуманными в тиши кабинета маниловскими соображениями, а более низменными, но и более сильными материальными интересами активных и практических групп либерализма, излагающих свои стремления на страницах «Проблем Великой России».
Здесь вполне последовательно требуют присоединения всей Малой Азии, потому что не хотят нейтрализации путем международного контроля, так же как Суэцкого канала, Дарданелл. А хотят Малой Азии, где «мы не только найдем прекрасные и удобные пространства для нашей колонизации, но в естественных произведениях почвы и в ископаемых рудах мы получим источники необычайных богатств. Удовлетворение этих наших государственных, политических и экономических интересов не только не будет покоиться на угнетении других народов или на нарушении международной справедливости. Но будет в интересах самой человечности»*.
Разумеется, и справедливость, и сама человечность имеются в кармане у авторов, пишущих в «Проблемах», и они только ждут возможности ее проявить...
Агрессивный национализм по мере того, как осуществляется задача обороны страны, стремится использовать естественное стремление нации к самозащите в пользу агрессивных планов, диктуемых уже не принципом «права каждой нации на самоопределение и независимость», а совершенно противоположными принципами. Поэтому оборонческая точка зрения, опирающаяся на миролюбивые стремления демократии, сделается ненавистной для агрессивного национализма, когда оборона страны осуществится, когда нападающие стороны откажутся от завоевательных планов и когда для обороняющихся стран окажутся осуществимыми перспективы широких завоеваний.
Уже и теперь оборончество толкуется, как какая-то стратегическая точка зрения, не допускающая перехода обороняющимися границы. Едва ли требуется долго останавливаться на том, что если внутренние силы в Германии не заставят ее правящие круги добровольно очистить завоеванные области, то обороняющиеся страны могут вынудить ее к очищению этих областей путем занятия областей Германии или ее союзников. Задача обороны заключается в достижении мира без захватов. Задачи агрессивного национализма всех
Проблемы Великой России. № 3.

280
стран - в захватах. Эволюция войны приводит в конце концов к выяснению этих двух противоположных течений.
Когда в Германии завоевательные планы прикрывались желанием «устроить» внутренние дела соседних стран, им на это резонно возражали: «устраивайте свои внутренние дела, а наши предоставьте устроить нам». То же самое стали бы отвечать нападающие теперь германцы, после того, как военное счастье перешло бы на сторону оборонявшихся и если бы они поменялись ролями. Группа германских социалистов, протестовавших против завоевательных планов правящих кругов Германии и против затеянной ими войны, со стороны буржуазных прогрессивных кругов русского общества вызывала одобрительное к себе отношение именно благородным протестом против хищнической иностранной политики, хотя бы и прикрывающейся освободительными целями.
Протесты, которые по отрывочным газетным сведениям проявляются среди демократических слоев Германии, считаются закономерными, поскольку массы населения не хотят там голодать и умирать на войне во имя захватных планов правящих германских кругов, т. е. поскольку война в Германии не имеет характера обороны от опасности иноземного нашествия. Очевидно, для других стран и буржуазные круги общества признают правомерной и морально оправдываемой только точку зрения обороны, а не агрессивной политики, хотя бы эта политика и прикрывалась «освободительными» целями. Но нельзя прилагать различный моральный критерий к различным народностям, нельзя, сказавши «предоставьте нам устраивать свои дела» без вашей вооруженной «помощи», вместе с тем лезть устраивать внутренние дела тех, кому дан такой ответ.
Вырвать жало империализма, связанного с захватными планами, возможно только при других социальных отношениях, и таких задач правящие круги всех воюющих стран себе не ставят. Ослабить же прусский милитаризм может внутреннее движение в Германии, поскольку ей не будет угрожать полный разгром извне, ибо прусский милитаризм покоится на господстве аграриев и магнатов крупного капитала. Когда-то Бебель и Либкнехт правильно предсказывали, что разгром Франции и отобрание Эльзаса и Лотарингии принесут с собой опасности новых войн и вооружений. Разгром Франции в 1870 году долгие годы питал и во Франции, и в самой Германии милитаризм, поддерживая в разгромленной Франции стремления к реваншу, а в Германии - аппетиты к новым завоеваниям.
Ослабление милитаризма в рамках существующих социальных отношений, возможно, будет лишь путем демократизации европейских стран и путем международных соглашений воюющих теперь между собою народов, вопреки заинтересованным в каждой стране группами, постоянно раздувающим международную и племенную вражду. Всякие агрессивные планы, какими бы прекрасными мотивами они ни прикрывались, противоречат принципу обороны и стоят на пути ближайшим международным задачам ослабления милитаризма.

Ж_Э&и
Как бы шовинистская печать ни раздувала «вечную» национальную вражду, как бы ни старалась развратить и отравить общественное сознание агрессивными и завоевательными планами, ужасы и страдания войны слишком тяжелы, чтобы в широких массах демократии европейских государств не явилось настоятельного желания ограничить самовластие тех общественных групп, которые вызвали и могут вызвать подобные ужасы.
Может быть, эволюция войны, при всех принесенных ею бедствиях и несчастьях, принесет это желание и вызовет более активное отношение более широких слоев общества к внешней и иностранной политике.
* * *
Изменение отношения широких кругов населения к международной политике, внимание и интерес к ней являются непосредственным результатом войны.
Указанные наши две различные точки зрения на войну служат основанием и для различного отношения к целому ряду международных вопросов, поставленных ею.
Теперь каждый обыватель, никогда не вспоминавший о существовании других народов, так или иначе начинает об них думать и искать решения сложных международных проблем.
В оценке этих международных вопросов, в отношении к ним руководящую роль играют указанные нами две исходные точки зрения на войну. Демократия, ставя своей задачей в вооруженной борьбе только оборону, прежде всего распространяет ее и на всех своих союзников. Нелепо было бы обороняться, предоставляя своих союзников на поток и разграбление.
Далее, войной ставятся вопросы, которые в мирное время не выдвигались и не могли выдвигаться.
Уже в Балканскую войну ставились вопросы о судьбах Балканских государств. Если бы при ликвидации Балканской войны имели больший вес и значение демократические силы, не преследующие агрессивных целей, то вместо взаимной драки из-за дележа добычи уже и тогда мог бы образоваться балканский союз, который, может быть, предупредил бы современную войну. Но династические агрессивные задачи маленьких групп балканских хищников, поддерживаемые агрессивным национализмом и Австрией, помешали наиболее выгодной для балканских народов ликвидации войны.
В современной войне демократия западноевропейских государств имеет больший удельный вес и значение. Ее оборонческая позиция может быть противопоставлена агрессивным стремлениям националистов всех стран. Пробудившееся стремление использовать войну для достижения национальной независимости или автономии во время военного напряжения в воюющих странах может, в той или другой мере, осуществиться. Восстание в Аравии, брожение различных национальностей в Австро-Венгрии и т. д. уже делают возможным превращение Турции в группу независимых или федеративно связанных государств, среди которых, кстати сказать, народности Малой Азии

*/с<Ж 282
могут занять свое место. В интересах балканских народов и славянских народностей Австро-Венгрии может быть также образование такого рода союзов, не навязанных со стороны.
Приведя эти примеры, мы нисколько не думали заниматься перекройкой карты европейских государства. Мы только иллюстрировали, какие вопросы ставятся развитием современной войны и как они могут решаться исходя из точки зрения обороны, а не нападения.
Националисты, разумеется, решают и будут решать все поставленные вопросы иначе. На примере малоазиатского вопроса мы показали, как решают его либеральные националисты, с которыми нам в этом вопросе не по пути.
Дело. 1916. №3. С. 24-33.
Потресов А. Я.
О ПАТРИОТИЗМЕ И МЕЖДУНАРОДНОСТИ
Мы все еще гадаем, каковы будут возможные последствия мировой катастрофы, но одно последствие - и притом чрезвычайно серьезное для всего демократического движения - уже налицо: война в среде демократии.
Война, сменившая мир, которому, казалось, не будет конца, ибо зачем, в самом деле, рабочим всех стран воевать друг с другом? Они ведь не собственники, и нет той добычи, которую бы им причиталось делить. Им в порядке вещей друг с другом не враждовать, а соединяться. Недаром же клич, который призвал их к соединению - прозвучавший почти три четверти века назад - уже давно стал, как будто живою конкретностью обрел плоть в современном интернационале рабочих, в их международном общении.
И тем не менее - мир нарушен, и Интернационал в развалинах. Сейчас воюют не только правительства, сейчас - не за страх, а за совесть - воюют и народы, и трудящийся народ в том числе, даже в первую голову.
Кто же прервал этот мир рабочих людей, разбил их единство?
Ход событий дает вразумительно ясный, не подлежащий сомнению ответ: идея отечества.
Именно эта идея отечества явилась тем снежным комом, который, раз приведенный в движение, головокружительно быстро разросся в лавину и схоронил под собой созидавшееся десятилетиями здание международной солидарности пролетариев. На зов отечество в опасности! Защищайте его! - как один человек поднялась вся рабочая масса Германии, и также единодушно затем поднялись на аналогичные призывы пролетарии Бельгии, Франции, Англии... И что заслуживает особенно внимания: рабочая масса Германии поднялась при таких обстоятельствах, когда - можно было думать - мобилизуется не чувство страха за родину, а самый жгучий протест против провокационной политики имперского правительства.

283_3feiu
И однако мобилизовался совсем не протест, мобилизовался патриотизм, и притом всенародный, патриотизм такой интенсивности и такого охвата, каких - я не знаю - видала ли много история.
Ясно, мы можем сколько угодно винить германскую социал-демократию - ее вина несомненна - но мы не объясним этой виной тот порыв на защиту страны, который тотчас же по объявлении войны с элементарной силой овладел рабочими массами, подавляя сознание этих масс, гоня прочь все соображения об человеческой - международной справедливости и двигая массы против таких же рабочих масс, но только входящих в состав других государств.
Конечно, в этом порыве германского пролетариата было нечто и от специфических черт германской жизни последних десятилетий, тех черт, которые, между прочим, сказались и в характерном умонастроении германского профессионального движения с Легином во главе, и в империалистском характере ревизионизма одной части социал-демократии. Но это нечто все же не дает нам права укладывать весь германский порыв в прокрустово ложе подобных особенностей. Дело не в этих особенностях, а в том общем развитии, которое взрастило порыв в Германии, как взрастило во Франции, в Англии - во всех странах европейского Запада, за одним, быть может, частичным исключением земель австро-венгерской короны.
Перед нами на всем этом Западе один общий процесс, который война вывела наружу в форме патриотизма, в виде готовности принести величайшие жертвы, чтобы отстоять от каких бы то ни было сторонних посягательств свое национально-государственное целое. Процесс - я бы сказал - возросшего сцепления частей внутри каждого целого.
Мы знаем хорошо, что по мере того, как капитализм продвигался вперед в этих странах европейского Запада, продвигалось и классовое расщепление общества, росла полярность богатства и бедности. Но мы не всегда склонны обращать взимание на другую сторону этого капиталистического развития, на то, что расщепление общества сопровождалось не только большей напряженностью классовой борьбы, но и с ней попутно идущим преобразованием общества - превращением обывателей в граждан. Объект старого режима - верноподданный, - в различной мере, но повсюду на Западе - уступил место субъекту современного конституционного строя, повсюду - и даже в полуабсолютистской Германии, и даже в юнкерской Пруссии.
Ибо даже в прусской Германии при всем бессилии ее парламента и бесправия ее демократии отвоевала себе право на жизнь общественность, т. е. самодеятельность населения в ее самых различных проявлениях и с ее неизменным организующим творчеством. Вот эта-то развившаяся до гигантских размеров общественность и совершила на протяжении истекшего века чудо претворения былой человеческой «пыли» в расслоенную на классы и группы, но плотную ткань новейшего общественного организма.
Организм этот полон противоречий, кишит антагонизмами, само развитие его идет через эти антагонистические противоречия, все растущие, все заостряющиеся, но он от этого не перестает ощущаться как организм, как целое,

дУЙЗб 284
с которым каждая часть тем больше связывается, чем интенсивнее проявляется ее жизнедеятельность, чем больше пред нею становится задач - реформаторских иль революционных. Ведь реформируют целое; ведь если хотят в корне изменить - то именно целое; всюду и всегда это целое является фокусом всяких усилий, основой и рамками деятельности для любой из частей, для каждой группы и партии, как бы принципиально враждебна она ни была данному строю этого целого.
Я бы даже сказал: чем больше деятельной ненависти к строю, тем больше к целому - любви, активной любви, которая и составляет патриотизм. И в этом смысле величайшим патриотом был Жорес, величайшим патриотом был Бебель. Конечно, их идеи были мирообъемлющи, но во имя этих мирообъемлющих идей каждый из них до последнего дыхания трудился над собственным целым - над Францией или Германией и, трудясь, срастался с целым, как срастается художник с своим детищем, зодчий с своим недостроенным храмом. И для них обоих недостроенный храм, который еще надлежит перестроить, их Франция или Германия - conditio sine qua non их общественного существования и существования всего движения, кульминационным выражением которого они сами являлись.
Пусть этот храм пока еще в чуждых руках и класс угнетенный не отвечает за то, как распоряжаются в храме господа положения, но - стоит чуждой силе прийти и разрушить храм или нанести ему существенный ущерб, и эта сила нанесет с тем вместе ущерб, быть может, непоправимый и угнетенному классу - делу Жореса и Бебеля: под обломками храма окажется похороненным все то развитие, в которое вкладывали душу как вожди, так и масса, сотни тысяч, если не миллионы рядовых безымянных представителей труда.
И конечно, когда мысль Жореса или Бебеля останавливалась на грядущей опасности, то им и в голову прийти не могло, что когда-нибудь мудрецами Восточной Европы начнет оспариваться самая мысль о защите отечества, как нашедшая себе незаконно приют в сознании пролетариата. Жорес для защиты отечества разрабатывал идею демократической «новой армии», приспособленной именно к делу защиты страны, а Бебель - говорил, что в случае беды иноземного нашествия он возьмет в свои руки ружье, чтобы отстоять свою родину.
И то, что говорили Жорес и Бебель, эти две величайшие вершины европейского движения, то ощущалось и его самыми широкими низами, ибо и для этих низов их активное участие в движении являлось основой, на которой возрос и расцвел их патриотизм, т. е. их пролетарская гражданственность.
Понятие «отечества» перестало быть мертвою схемой, казенной вывеской; сливаясь с ареной многолетней работы - борьбы, оно насытилось трепетом этой борьбы, оно впитало в себя ту любовь, которою эта борьба сумела связать с собою рабочие массы. Когда-то в своем «Манифесте» Маркс мог - в известном смысле - сказать, что пролетариат не имеет отечества и что кроме цепей терять ему нечего. С тех пор западноевропейское развитие привело повсеместно к тому результату, что пролетариат имеет что терять и даже

285 ЭЕ&и
очень большое - свой накопленный им, в границах «отечества», а потому индивидуально, т. е. национально-государственно окрашенный, капитал труда и борьбы...
Капитал я разумею идейно-психологический, духовное богатство движения его, общественно-политические приобретения и ценности. Этот капитал, конечно, не следует смешивать с другим капиталом - вещественным, которым тоже обрастает движение в виде разветвленного ведомства всяческих организаций и их непомерных бюджетов. Вещественный капитал вносит свою лепту влияния в психику - и лепту консервативную. Но общий вопрос решает не он, и не он, а общественно-политический капитал труда и борьбы залег чертой, отделяющей старое от нового, психику, скажем, дореволюционной Германии от того, как мыслят и чувствуют не одни современные эпигоны движения, создавшего германскую социал-демократию, но и лучшие германские шестидесятники.
Чтобы пояснить - небольшое отступление в старозаветное прошлое. Я не знаю: помнит ли читатель у Гейне, не у теперешнего германского сверхпатриота Вольфганга Гейне, а у старого Генриха Гейне, который пел свои чудные песни и рассыпал направо и налево жемчужины мыслей, помнит ли он рассказ, как Гейне ребенком наблюдал вступление в рейнские провинции Наполеона во главе его армии? И помнит ли он то сложное чувство, которое вызывалось видением детства в уже взрослом поэте? Наполеон, который вторгся в чужую страну, сливался в его представлении с другим Наполеоном, отголоском великой революции, в своем шествии через Европу обронившим и этим рейнским провинциям кое-что от свобод, кроху со стола тогдашней французской культуры. И ради этой крохи, ради марсельезы, узурпированной авантюристомкорсиканцем, гениальный поэт готов был простить авантюристу все зло, которое тот причинил его родине.
Исключение ли Гейне в этом случае? Наоборот, я думаю, он символ, и символ не только старой Германии, богатой идеями и нищею волей, но и всей той обывательской психики, которая складывается всюду, где усмотрение начальства замещает собой самочинную энергию народа. Это - психика, рождающая идеализацию корсиканца, мечты о лучшем, которое придет, откуда бы то ни было, хотя бы через «гладь, потоп и нашествие иноплеменных»; в этой психике звучит иногда, как у Пушкинского Отрепьева в «Борисе Годунове» жалоба Пимену: «хоть бы хан опять нагрянул, хоть Литва бы поднялась» - восточноевропейская мелодия.
Вот эта-то мелодия безвозвратно умолкла на Западе, заглушенная традицией работы и борьбы. Вместо этой мелодии звучит ей диаметрально противоположная: с нашей собственной скверной мы справимся сами, не мешайте только нам с этой скверной справиться. Ведь в том, чтобы справиться с нашею скверной, и заключается национальная задача нашего движения. Мы еще не обанкротились в нашей общественности, и мы нашей задачи не уступим никому, да и неспособен никто, кроме нас, решить эту задачу.

дУйЗВ 286
Если хотите, в таком обороте психики, не без элементов национальногосударственного самолюбивого чувства, могущего, при случае, перейти в национально-государственную исключительность, но это прочный, десятилетиями подготовлявшийся вывод из всей практики, которая все время протекала исключительно в русле бытия национально-государственного целого.
Особенности последнего периода истекшего века еще сверхсметно усилили процесс консолидации национально-государственного сознания масс и их национально-государственного самочувствия. Я не буду в настоящей статье говорить об этих особенностях: их я подробно касаюсь в другом месте, в статье «На рубеже двух эпох»... Да и не в них сейчас дело, а в том основном, историческом процессе в его целом, который можно резюмировать так: окрепла гражданственность; национально-государственная индивидуальность каждой страны осознала себя и дала в результате патриотизм наших дней, эту стихию, поразившую всех своей элементарной силой.
Спешу, однако, оговориться: до сих пор я в целях упрощения брал исторический процесс превращения обывателей в граждан как единый процесс, а на деле - такого единства, разумеется, нет. Мы живем в век всеобщей дифференциации: дифференцирована гражданственность, дифференцирован и патриотизм; и патриотизм демократии, а в особенности патриотизм рабочего класса существенно иной, чем патриотизм буржуазного общества в большинстве его подразделений.
Правда, эта дифференциация обычно не доведена до конца, и патриотизм господствующих классов налагает свою печать и на психику масс, заражая эту психику свойственными именно ему, для него характерными лейтмотивами. И тем не менее даже в хаосе перекрещивающихся влияний настоящей войны возможно нащупать кардинальное различие этих двух типовых разновидностей патриотизма: патриотизма, готового в интересах своего государственного целого посягать на интересы других, и патриотизма, ни во имя каких бы то ни было соображений не посягающего ни на чьи интересы и только со всей возможной энергией отстаивающего неприкосновенность развития своего собственного целого. Словом, - патриотизма агрессивно-буржуазного и патриотизма пролетарски-демократического - «защитного цвета»...
Мне нужно было сделать это подразделение, ибо только исходя из него, мне думается, мы в состоянии подойти к оценке настоящего конфликта между патриотизмом и международностью, конфликта разрушившего, как я уже указывал в начале статьи, интернационал рабочего класса; только исходя из этого подразделения мы сможем отделить преходящие моменты данного конфликта от моментов, глубоко коренящихся в истории развития, и соответственно этому рисовать себе и дальнейшее будущее одинаково свободно и от безнадежного пессимизма, приводящего к капитуляции перед действительностью, и от задора той оптимистической романтики, которая живет в царстве грез, видит сны наяву и глуха ко всем звукам земли.
В самом деле, другой дилеммы не может и быть для всех тех, кто готов в одну кучу валить агрессивно-буржуазный патриотизм и патриотизм пролетарски-

демократический, для кого существует всего-навсего лишь монолитный патриотизм, который надо целиком принять, отвергая интернационализм, или так же целиком отвергнуть, став на сторону его антагониста. Или быть СанчоПансо, или стать Дон-Кихотом. Потому что надо прежде стать Дон-Кихотом, чем решиться отвергнуть a limine как негодную ветошь, патриотизм в его целом - иначе говоря, вековой процесс гражданской кристаллизации общества, нашедший свое кульминационное выражение в чувстве отечества - в патриотизме. И если бы международность была действительно непримиримым антагонистом всего этого «интегрального» патриотизма, то можно было бы заранее признать ее дело проигранным; можно было бы сказать, что на предвидимое время она имеет не больше шансов осуществиться, чем любая из старых утопий...
К счастью, это не так. К счастью, интернационализм, несовместимый с агрессивно-буржуазным патриотизмом, совместим с пролетарски-демократическим или, что то же, с патриотизмом, очищенным от классового или местного своекорыстия.
Я бы даже сказал: интернационализм является дальнейшим развитием патриотизма, приложением в большем масштабе тех же самых мыслей и чувств, которые первоначально окрепли в процессе гражданской кристаллизации внутри каждого целого. И только там, где человеческий материал прошел через школу гражданственности в национально-государственных рамках, только там - при наличности известных исторических условий - может появиться и общественное международное сознание, и общественное международное чувствование.
Появиться как прорыв национально-государственных рамок - той самой гражданственностью, как выступление из традиционных национальногосударственных берегов ее практики и образование новой практики с ей соответствующими новыми задачами и новыми целями.
К сожалению, до сих пор слишком часто забывали эту связь патриотизма с гражданственностью и потому уже совсем не представляли себе той связи, которая существует в действительности между патриотизмом и международностью. Патриотизм и международность, казалось, просто исключают друг друга, и так стало тем более казаться с тех пор, как настоящая война нанесла свой страшный удар Второму Интернационалу рабочего класса.
Но так ли на деле? - Думаю, что решительно не так, что жестокий урок настоящей войны - если читать его с должным вниманием - говорит о многом и разном, но только совсем не о том, что международность и патриотизм исключают друг друга при всяких условиях.
Патриотизм войны разрушил не международность, а только ту форму международности, которую настоящий момент катастрофы получил в наследство от последних десятилетий. Эта форма действительно разрушена: блестящая видимость и скудное содержанием нутро могли спрягаться друг с другом только до тех пор, пока не существовало серьезной международной «практики», которая бы подвергала испытанию эту форму. Стоило «практи¬

дГЙК 288
ке» явиться, достаточно было вспыхнуть мировому пожару, чтобы при свете его стало ясно, как день, что международность была до сих пор совсем не фактором общественно-политической жизни, не достоянием массового сознания, а только - идеологической формулой или хуже еще - парадной фразой, которой по праздникам, в высокоторжественных случаях, привыкли обмениваться между собою главари отдельных пролетарских движений. И вместе с тем стало ясно, что и высшее проявление этой классовой международности, Второй Интернационал рабочего класса, за всю четверть века своего бытия не обрел самостоятельного, наднационального, международного существования. Он все время играл лишь подсобную роль для национально-пролетарских коллективов, помогая нормировать им - с их общего согласия - некоторые стороны их национально-пролетарских движений. Но он не был когда-либо в силах стать действительно верховной инстанцией для этих движений, той высшей волей международности, перед изъявлением которой имеют склониться все частные воли, все национально-пролетарские индивидуальности.
Потому я и определял в своей статье о Втором Интернационале рабочих как основную черту его - национальное сознание, регулируемое международными правилами, а отнюдь не сознание международное, совершенно отличное от него, принципиально иное, - не сознание международное, которое не перестает быть международным, сколь бы сильно ему ни приходилось считаться с национальными особенностями и правами каждого из входящих в состав: международного общения национально-государственных целых. Такого международного сознания еще не было в современном рабочем движении к моменту, когда пробил час катастрофы; до такого сознания оно еще не смогло дорасти и не доразвило своей практики.
Это и обнаружила война, развеяв иллюзии и показав настоящую пропорцию явлений - левиафана национально-государственной гражданственности и пигмея - эмбриона гражданственности международной. Национальногосударственная гражданственность - это ведь итог столетнего развития. Международность - это даже еще не развитие. Это - пока что - предисловие к развитию, которое придет как вывод из предыдущего, как его необходимый перелом, который будет означать, что гражданственность - и в первую очередь гражданственность пролетариата - начинает и в самом деле, перерастая, ломать существующие национально-государственные перегородки, начинает и в самом деле жить жизнью целого мира.
Впрочем, будет точнее сказать: этот перелом уже наступил, это развитие - в своем исходном моменте - уже началось. Они даны настоящей войной, которая в своих недрах таит не одно разрушение, но и совершающееся - мимо ее воли - созидание. Война не только реализует накопленную вековым развитием силу гражданственности в национально-государственных рамках, она вместе с тем реализует и первый серьезный прорыв этих рамок гражданственностью и тем самым кладет первый камень того фундамента, на котором будет отстраиваться здание ощущаемой и сознаваемой массами не безвольной, как до сих пор, а наделенной творческой волей международности.

289_Э&*
Под шум войны, в хаосе величайших событий, которые набегают одно на другое, как волны, представители буржуазного мира, господствующие классы, уже мастерят на свой лад - по своему подобию и образу - свое собственное преодоление старых рамок и свою собственную sui generis международность в виде постепенного превращения прежних довлеющих себе государств в зависимые члены новейших коалиций - своего рода государственных трестов. Совершенно очевидно, что и пролетариату соответственно этому строительству придется перестраивать свою старую общественность, исключительно приноровленную к национально-государственным рамкам, на новый, более широкий масштаб, и формировать свою пролетарскую международность.
Разумеется, неблагодарная задача предсказывать, как будет в точности выглядеть эта пролетарская международность, и мы за эту задачу не беремся; но существуют тем не менее некоторые общие признаки, которые можно и теперь уже установить, ибо они намечаются всем направлением современного кризиса, переживаемого мировою общественностью.
Эта пролетарская международность будет, без сомнения, развиваться, с одной стороны, как антитеза буржуазной международности с ее характером борьбы групп - единоборства конкурирующих трестов: этой буржуазной борьбе пролетарская международность противопоставит как свой верховный принцип мировое единство пролетариата, не признающего различия между иудеем и эллином. И с другой стороны, она явится также антитезой и той прошедшей международности, развитие которой завершилось крушением в годину войны. Чтобы оказаться жизнеспособной, она вынуждена будет в соответствии с слагающейся новой общественностью создать международную властную волю. Ее не было прежде - этой воли, тем настоятельнее будет ощущаться нужда в ней теперь, когда весь ход современной жизни так явственно для всех начинает перекладываться на международные рельсы.
Но эта властная воля должна будет считаться с той конъюнктурой истории, которой она обязана своим бытием, а стало быть - и с тем обстоятельством, что возникает она не на развалинах старой национально-государственной общественности, а в эпоху, когда образовалась лишь первая трещина этой общественности, когда эта общественность ищет способов приспособления, когда силы ее далеко не изжиты и когда в этих силах имеются даже элементы, сохраняющие свою прочную ценность для пролетариата и для всего мирового развития.
В самом деле, надо помнить и то, что рядом с силами империалистского хищничества продолжают вести свою линию и силы другого порядка - силы сложившихся в национально-государственных рамках многообразных и многогранных культур. С культурно-политическим единством, образующим национально-государственную индивидуальность каждой страны, международная воля должна будет считаться не только как с силой, которую сейчас нельзя превозмочь и с которой поэтому заключают компромисс - перемирие, но и как с подлинным накопленным историей богатством, которое надо беречь и которое - будучи претворено - ляжет в основу высшей культуры грядущего.

290
Считаясь же с этим национально-государственным индивидуализмом каждой страны - тем самым индивидуализмом, который, кстати сказать, давно уже признан законным в известном и популярном тезисе о праве на самоопределение, - международная воля будет ео ispo считаться и с явлением, производным от этого индивидуализма, - с патриотизмом в его пролетарскидемократической сущности.
Она возьмет этот патриотизм, она примет сознание и чувство национальногосударственной особенности как одну из составных частей своей международной пролетарской политики, как ту грань, которую нельзя, насилуя, переступать при постановке своих международных целей и при осуществлении своих международных задач.
Это не значит, как думает Каутский, что пролетариат всех стран, ведущих войну, одинаково прав, берясь за оружие и поддерживая оружие силою общественного мнения, различными видами коллективной работы. Но это значит, во-первых, что международная воля, сформировавшись, если бы еще не была в состоянии своим противодействием просто-напросто помешать наступлению общественного бедствия, то, во всяком случае, была бы должна начать свою миссию с возложения на пролетариат этих стран существенно различных обязанностей: призывая одних к обороне, она призывала бы других, памятуя Лассаля, поднять знамя «депопуляризации» войны.
Это значит, во-вторых, что и «виновную» сторону, когда дело обороны ее антагонистов было бы успешно закончено, она не позволила бы экзекутировать: наступил бы момент, когда международная воля провозгласила бы прежнюю виновницу в состоянии законной обороны, а противников ее - вершащими уже неправое дело, которое следует остановить всеми силами и больше всего теми силами, которыми располагают демократия и пролетариат этих стран.
Так международность упирается в индивидуальность каждой страны, индивидуальность, которую в ее действиях можно и должно ограничивать в интересах и целях международного развития и международной справедливости, но на которую, даже и в выгодах этого развития, посягать нельзя, тем более нельзя подвергать уничтожению.
Но наличность национально-государственных индивидуальностей определяет отрицательную программу международности - что ей не следует делать. Она не определяет положительную - что ей делать надлежит по пути к осуществлению своей конечной задачи.
Положительное содержание международной политики пролетариата - даже и в той части ее, которая непосредственно соприкасается с войной, - выходит далеко за пределы вопросов национальной обороны; оно куда шире и много сложнее подобных вопросов и, конечно, не может сводиться к консервативной охране status quo ante bellum - положения вещей до войны, ибо всякая война - и особенно подобная той, которая в настоящее время охватила Европу, обладает способностью стихийно подымать и развертывать вопросы, до того не поставленные или находившиеся в зародышевом виде, а теперь по¬

291_Э&*
лучившие в своем развитии толчок от войны и повелительно требующие своего разрешения.
Так, настоящей войной воскрешен из многолетнего небытия тот старый польский вопрос, который, казалось, основательно забыт, похоронен в мемуарах прежних борцов и вычеркнут из пределов возможного даже своими наиболее постоянными и наиболее упорными пропагандистами. А теперь к нему, хочешь не хочешь, придется установить отношение не только конгрессу держав, но и пролетарской международности - в случае если бы она тоже, как Польша, воскресла.
Так события на Балканском полуострове в конце прошлого и начале настоящего десятилетий заставили даже Второй Интернационал рабочего класса, при всей его неприспособленности к такого рода политике, выступить с провозглашением идеи балканской федерации (включающей и Турцию), т. е. идеи создания новой государственной формации как единственного метода разрешения тех противоречий, которые раздирают и друг на друга натравливают балканские народы, и как единственного средства обезопасить эти народы - созданием крупной единицы - от колонизационного натиска всевозможных держав.
Это уже не вопросы обороны, т. е. не вопросы только охраны того, что есть, но и вопросы активного строительства пролетариата, его действенного вмешательства в международный зловещий хаос, являющийся таким характерным спутником современного мирового, империалистского капитализма.
А от этих par excellence международных вопросов, поставленных войнами, близок переход и к вопросам, которые называются внутренними. Но которые такие же внешние, такие же по своему полновесному значению международные, как и каждый из нами отмеченных.
Так, сейчас едва ли найдется охотник оспаривать Жореса, который первый в свое время указал на всю международность значения, казалось бы, исключительно внутреннего вопроса Германии - вопроса о сохранении в ней полуабсолютистского строя и вопроса о бессилии многомиллионной германской социал-демократии. Жорес полагал, что бессилие этой партии давит кошмаром на Европу. Он не знал еще тогда, какой ни с чем несравнимый кошмар готовит в самом деле Европе политическая летаргия этой партии...
И также окончательно разъяснена в настоящее время войной и до чрезвычайности заострена международность и целого ряда других вопросов, по внешности столь же «внутренних», как и германский... Мы ведь лучше, чем кто-либо, знаем - после года войны - что известная система внутри данной страны парализует ее внешнюю силу и что паралич этой силы может до основания изменить международную конъюнктуру войны и соответственно все ее социально-политические последствия.
Ясно: международной политике пролетариата, если бы таковая действительно сформировалась, здесь открывалось бы необычайно широкое поле для воздействия, для самого активного вмешательства в этот переплет явлений «внешних» и «внутренних», в эти внешневнутренние и внутренневнешние

292
узлы, которые надлежало бы распутать или разрубить с наибольшей пользою для мирового развития.
И ясно: международной политике пролетариата приходилось бы делать свое дело независимо от того, царит ли мир или свирепствует война. И в том и в другом случае она шла бы за исконной, подкрепленной опытом и успехом увенчанной тактикой использования - в интересах пролетариата - существующей неоднородности буржуазного мира - его взаимно противоборствующих сил. Развивая свою собственную энергию коллективного действия, она сегодня поддерживала бы одни из этих сил и боролась бы с другими, с тем, чтобы завтра, быть может, изменить свою позицию на диаметрально противоположную вчерашней, но ни в каком случае не изменять своему правилу: везде и всегда продвигаться вперед к своей цели. Активное и самостоятельное вмешательство международной воли пролетариата в войну было бы, таким образом, всего-навсего одним из приложений этой тактики; та или другая возможная «ориентация» простым случаем преходящего использования в своих целях неоднородных господствующих сил современного общества.
Итак, теоретическая линия международной политики пролетариата вырисовывается. Что же касается практического проведения ее, осуществится ли оно целиком или только частично, то все зависит от того, в какой мере разовьется в ближайшее время процесс интернационализации общественной жизни вообще, пролетарского движения в особенности.
Пока что перед нами лишь самый начальный период этой интернационализации общественности, ее (интернационализации) кровавое исступление войной. Действует стихия, но нет еще сознательных всходов, культурного плода этого перерастающего национально-государственные рамки нового, расширенного, поднявшегося на высшую ступень течения жизни. Международная воля - международное действие - это музыка будущего, быть может, и не отдаленного, но еще не наступившего, для приближения которого еще надо изрядно поработать, чтобы его взять у истории, чтобы его раздобыть-заслужить.
И работая, надо помнить; международная воля - международное действие являются в известном смысле отрицанием той воли и того действия в национально-государственных рамках, который им предшествовал. Но они не только отрицание их, они в то же время и их продолжение, они невозможны без этих своих предшественников; они мыслимы лишь, как доразвившийся до своего отрицания национально-государственный - пролетарский и иной - патриотизм, как вершина, венчающая целую гору гражданских переживаний в национально-государственном масштабе.*
Вот почему этот шквал патриотизма на Западе, принесший так много разочарований и разбивший столько кумиров, не сделал меня пессимистом. Как бы ни шумел этот шквал, неся сор шовинизма, империалистскую шелуху и прочие отбросы буржуазного мира, я знаю - она несет и свое преодоление.
В последующем военной цензурой снято не менее полутора строк.

293 Sfeiui
Я знаю: когда уляжется та муть, которая поднята шквалом, то окажется, что гораздо больше, чем когда-либо прежде, что только теперь впервые - хотя сколько-нибудь - подготовлена почва для международности.
И потому же, почему я оптимист для Запада, я пессимист для Востока. Я не верю в восточный интернационализм, который будто бы процвел и спасает честь социализма, между тем как Запад увял и погрузился в греховность. Я с подозрением смотрю на этих восточных праведников, несущих сейчас свое прояснение ума европейскому грешному миру, и я твердо храню в своей памяти, что это не в первый уже раз Пошехонье спасает Европу.
Три четверти века назад помещичье-крепостная Россия принялась спасать Европу Бакуниным и - через четверть века - доспасала до уничтожения детища Маркса, - приснопамятного Первого Интернационала рабочих. И тогда же - три четверти века назад - впервые началось и наше просияние ума: от славянофилов и Герцена вьется тропка к разработанному впоследствии учению о том, что Россия, минуя капиталистическое развитие Запада, благодаря своим специфическим свойствам прямиком-де грядет в социалистическое царство братства и равенства.
И я чувствую, как вновь в наши дни оживает знакомая курилка - традиционная российская отсебятина.
Как прежде без капитализма мы шли в социализм, так теперь, пренебрежительно отшвыривая патриотизм как что-то отжившее, мы уже видим себя интернационалистами без страха и упрека. Мы аплодируем тому, что различные ответственные лица пролетариата не решаются выставить знамя обороны как знамя борьбы с двояким врагом; и в равнодушии обывателя, которому в глубокой мере безразлично, больше или меньше в России десятками губерний и доразовьетея ли она, все пятясь назад, до былого московского царства, - склонны усматривать высший политический разум свежеиспеченного гражданина мира.
И мы не хотим понять, что российской обывательской массе пролетарской и всякой другой - еще надо поступить в приготовительный класс той школы гражданственности, через которую - в течение ста лет и более - проходила Европа, еще надо предварительно сбросить с себя первобытную шкуру обывателя-подданного восточной полуазиатской страны и ощутить своим национально-государственное целое, как ощущает его европеец, чтобы быть в состоянии дойти до общественного международного сознания и общественного международного чувствования. Ведь если европеец после долгой работыборьбы в целом ряде поколений, несмотря на всевозможное гражданское строительство крупного и малого размеров, испытав и пламя революции, и незатейливую на вид, но такую ответственную обстановку буднем гражданственности, если он только теперь прикоснулся к порогу подлинной международности и все еще находится в ее преддверии, то мы с своей стороны даже не дошли и до черты патриотизма как массового общественного явления, как активного гражданского чувства.

>о£сЗВ 294
Ибо патриотизм гражданина - одно, а то, что нередко слывет патриотизмом в обиходе обывателя - совершенно другое.
Патриотизм гражданина несет - буде нужно - достояние и жизнь на алтарь своей родины; но патриотизм гражданина жертвует всем и за то, чтобы алтарь и в самом деле был алтарем, а не зазорным свалочным местом.
Так называемый же патриотизм догражданского обывательского состояния лишь по какому-то недоразумению обозначается словом, указующим на связь человека со своим национально-государственным целым, со своей - patria.
Этой-то связи и нет, потому что нет реального представления о том, что такое эта patria, отечество, целое. Нет патриотизма в собственном смысле этого слова, ибо никогда не упражнялось чувство связи индивида с общественнополитическим организмом, а есть зоологическая каратаевщина, фаталистическая покорность судьбе, бесстрашное приятие смерти, словом, то, что так прекрасно выражено Пушкиным в его образе раба, безропотно и бестрепетно идущего - по слову владыки - к смертоносному Анчару.
Тому назад лет одиннадцать, во время начала Японской войны, в своей статье «О патриотизме», за рубежом напечатанной в «Искре», а в России перепечатанной в сборнике «за два года», я пытался, с одной стороны, очертить этот зоологический, каратаевский quasi-патриотизм, нашедший свое преимущественное выражение в воинской храбрости, и с другой - проследить генезис у нас в России гражданского патриотизма. И я говорил, что русло этого патриотизма постепенно ширится: от одиночек - с лишком сто лет назад - как Радищев, через группы декабристов мы приходим к различным формам и видам патриотической гражданственности целого слоя разночинной интеллигенции, готовой душу свою положить за други своя, т. е. за преображение отечества на началах справедливости; и наконец - к мятущемуся авангарду рабочего класса, к широким народным пластам. И я пояснял, что только эта расширяющаяся струя гражданского новаторства и заслуживает у нас в России быть названной патриотичной, ибо только эта струя одна в атмосфере всеобщей обывательской аморфности, вопреки предписанию начальства, не занимается подобно всей прочей разносоставной стране исключительно делом приватным, а занята мыслью о родине, поглощена идеей служения ей...
С тех пор как изложены были эти мысли моей старой статьи, многое стало иным в России: осложнилось, сдвинулось... Промелькнул метеором 905-й год, своим блеском оттеняя последовавший за ним густеющий мрак черной ночи; жили и умирали Государственные Думы, кое-где продолжали терпеться и даже расти отдельные побеги общественной самодеятельности.
Но основное положение статьи остается, мне кажется, нетронутым. Думаю даже, что если что и надо изменить в тогдашних моих утверждениях, так это разве мой оптимистический взгляд на растущую струю гражданского патриотизма, которая будто бы уже добралась до толщи народа и побеждает его вековую аморфность, его традиционное неведение того, что существует на свете общественно-политическое целое, которое зовется Россией и о котором надо позаботиться... Жизнь показала за это истекшее десятилетие и еще более за страшный год войны, что власть исторического прошлого еще гораздо сильнее

295_3&u
тяготеет над нами, чем мы думали раньше; что мы влачим на себе не только отсутствие гражданственности, которое было присуще и всей дореволюционной Европе, но и бремя жестокого наследия - нашего промежуточного, по мысли Плеханова, развития - чего-то среднего между движением Европы и неподвижностью Азии. И потому в России все еще нет патриотизма как массового явления; и потому дорваться России до патриотизма значит дорваться до Европы, значит стряхнуть с себя мертвые объятия азиатчины, значит взять огромную метлу в свои руки и начать выметать из России ее многовековую нечисть.
И еще: я одиннадцать лет назад недооценивал и то огромное влияние, которое эта наследственная наша аморфность производит на умы: то растлевающее действие, какое она способна оказать и на струю новаторства, в которой я концентрировал тогда всю патриотическую гражданственность России. Гражданская аморфность есть гражданская беспочвенность - естественная основа и для беспочвенности мысли, для хронического рецидива, давно уже, казалось, умерших утопий. Но я не представлял себе когда-либо, что мертвый может до такой степени хватать живого; что накопленные ценности десятилетней работы могут с одного-единственного раза пойти прахом - куда-то исчезнуть, и люди, произведшие значительную часть этой работы, будут сами разрушать ее теперь до основанья в каком-то припадке безумья! Что затуманятся самые ясные головы, замутятся самые дальнозоркие глаза и станут видеть миражи, и умудренные опытом общественные деятели заведут речи - как о чем-то, что в порядке вещей, а не в порядке чудес - о России, еще не доросшей до патриотизма, но уже зажигающей свет на весь мир, святым духом нисходящий на Европу. И эти речи при этом не будут восприниматься слушателями как издевательство над нашей бедной Россией!
Нет! Я оптимист для Запада и пессимист для Востока! Можно было бы сойти с ума в России, если бы - несмотря на всяческие превратности истории - все же не брезжил свет в европейском окошке и не указывал нам: через патриотизм - иного пути нет - в международное царство братства и равенства!
Самозащита. Марксистский сборник. Пг., 1916. С. 5-21.
Затонский М. П.
СОЦИАЛИСТЫ И ВОЙНА
Настоящая мировая война - война особенная, небывалая, многим отличная от всех войн, пережитых человечеством.
Но ее особенность заключается не только в том, что в ней участвуют миллионные армии с самыми усовершенствованными орудиями взаимоистребления и разрушения. Более характерна та - если можно так выразиться - идейно¬

296
моральная атмосфера, которая ей сопутствует. Прежде всего теперешней войне, искренно или нет, приписывается «освободительный» характер как борьбе за свободу национальностей и против крайностей милитаризма. Вместе с тем эта война всеми единодушно признается величайшим злом и преступлением против цивилизации, хотя в ней и принимают участие почти все культурные народы. Знаменательнее же всего то, что «прияли» войну и самые решительные и принципиальные ее противники - социалисты. Зрелище действительно до сих пор невиданное. Вот по поводу этого последнего обстоятельства мне и хотелось бы сделать несколько замечаний.
Теоретическое отрицание войны вытекает из самой сущности социалистического идеала как братства народов и равенства людей, основанного на труде. Отрицая старый мир с его насилием и эксплуатацией, социалисты не могли пройти мимо такого страшного явления, как война. На основании исторических фактов и изучения существующих политико-экономических условий социалистическая критика неопровержимо установила, что с тех пор, как общество разделилось на властвующих и подвластных, войны всегда ведутся к выгоде привилегированных слоев. Современные войны не составляют исключения из общего правила.
В то время как основная масса торгово-промышленной буржуазии воюющих и невоюющих стран усиленно набивает карманы, на долю народа приходится одно лишь увеличение тяжести труда, сопровождаемое небывалой дороговизной жизни, а впоследствии - безработица, обычное в таких случаях понижение заработной платы, ухудшение условий работы вообще и еще большее усиление власти капиталиста над рабочим. Миллиардные займы, заключаемые правительствами, потребуют потом колоссальных средств на уплату одних только процентов, и эту дань имущим классам должны будут возместить те же трудящиеся массы, как созидатели ценностей вообще и как главные плательщики государственных налогов в особенности. Таковы в общих чертах последствия всякой войны, а настоящей тем более.
Являясь выразителем освободительных стремлений рабочего класса и ставя своей задачей защиту духовных и материальных интересов трудящихся масс, социализм, исходя из вышеуказанных соображений, по мере своего развития все больше и больше уделял внимания вопросам милитаризма.
В ближайшее перед войной время, когда в воздухе появились уже признаки надвигающейся военной бури, в социалистических и демократических кругах господствовало серьезное убеждение, что Интернационал в состоянии предотвратить возникающий мировой конфликт. А уж в том, что социалисты сделают все от них зависящее, едва ли кто сомневался. Порукой, что так случится, служили примеры прошлого. Так, во время Франко-прусской войны Бебель и Либкнехт открыто протестовали против нее. Во время недавней Балканской войны социалисты этих государств также протестовали против этой бойни, а Интернационал, как известно, устроил по сему поводу весьма внушительную манифестацию, даже с колокольным звоном. Но кто же мог тогда подумать, что этот звон окажется погребальным.

«Иллюзии гибнут - факты остаются»... «Я с восторгом - вспоминает в известной статье г. Плеханов - читал передовые статьи центрального органа германской социал-демократии, направленные против политики германского канцлера. В этих статьях доказывалось, что именно эта политика грозит привести к войне, так как именно Берлин продиктовал Венскому правительству тот ультиматум, которого Сербия никак не могла принять, если не хотела отказаться от своей независимости». Далее г. Плеханов сообщает, что на митинге в Брюсселе представитель германской социал-демократии г. Гаазе «весьма прозрачно намекнул, что война может послужить поводом для активного выступления немецкого пролетариата». Как видим, иллюзии все еще продолжались, но скоро наступил черед и для фактов.
«В историческом заседании рейхстага, - продолжает г. Плеханов, - состоявшемся 4 августа, тот же г. Гаазе заявил, что социал-демократическая фракция будет голосовать за военный кредит и вообще примет деятельное участие в войне». Кроме того, по словам г. Плеханова, «тот же центральный орган, который так убедительно доказывал в конце июля, что ответственность за приближающуюся войну целиком падает на германскую дипломатию, взял совершенно другой тон, как только война была объявлена, и заговорил языком вульгарного патриотизма».
Совершив поворот на все 180 градусов, партия германского пролетариата устами своего члена и депутата рейхстага г. Франка провозгласила, что «неверно, будто победоносная война явится несчастьем для немецкого народа. Наоборот, она даст чрезвычайно сильный толчок прогрессивному развитию Германии».
По свидетельству г. Майского, социал-демократическая организация одного города настолько прониклась патриотическим духом, что даже пожелала торжественно отпраздновать день рождения императора Вильгельма, и была очень огорчена, когда тот отказался (тоже по патриотическим мотивам) от этой чести. А по случаю падения Антверпена одна рабочая газета провозгласила: «Антверпен наш и, надеемся, останется нашим».
Перечислять многочисленные «трюки» немецкой социал-демократии в вышеописанном стиле, пожалуй, нет никакой надобности. И без того вполне очевидно, что интернациональный социализм на немецкой почве потерпел самое жестокое крушение, превратившись, если можно так выразиться, в социализм национальный. Но «национализация социализма» совершилась и в других воюющих странах. Благодаря вторжению немецких армий в нейтральную Бельгию, а затем во Францию социалисты других стран не колеблясь «прияли войну» и вступили даже в буржуазные правительства. За некоторыми исключениями приняли участие в войне и английские социалисты*
Социалисты воюющих стран убеждены, что, участвуя в международной борьбе, они нисколько не грешат против своих принципов, так как защищать
* Далее точка отсутствует и военной цензурой снято не менее трех строк.

лЯЙб 298
отечество, когда на него нападут, не только с социалистической точки зрения, позволительно, но и необходимо. Вот тот законный предлог, который, с более или менее легким сердцем, позволил социалистам взяться за оружие. При этом, конечно, у всех нашлись веские данные, свидетельствующие, что именно они только защищаются. Одни, например, от варварской России, другие от германского империализма и т. д. Судить о том, кто в настоящей войне является стороной нападающей и кто защищающейся, я теперь не намерен. Меня в данном случае интересует совсем другое, а именно те противоречия в социалистической теории и практике, которые так ярко вскрыла эта война. На самом деле, - как примирить столь резко обнаружившийся разлад между национальным и интернациональным элементами? Почему при первом же серьезном испытании национальное чувство и национальные интересы взяли верх? И возможно ли вообще совмещение интернационального и национального без ущерба друг другу? Не есть ли это, до известной степени, служение двум богам? Но общепризнано, что служить двум богам невозможно и предпочтение какого-нибудь одного вполне неизбежно.
Теперь, как известно, социалисты с особым рвением служат национальному Богу, хотя и делают вид, что все это необходимо для Бога интернационального. Но это только привычная словесность: национальному мы приносим кровавые жертвы, а интернациональному одни лишь пышные обряды.
Я не обвиняю, я констатирую только факт. Для сколько-нибудь заметного торжества интернационального начала, по-видимому, еще не пришло время. В этом отношении человечество находится, очевидно, еще в самой начальной стадии развития. И действительно, интернационализм - явление сравнительно новое, имеющее очень еще слабые корни в суровой практике жизни. Международная связь рабочего класса - пока только идеологическая, почти неупражняемая повседневной деятельностью и борьбой. Все бытие трудящихся масс протекает исключительно в национальных границах, реализуется на национальной почве. Кроме того, национальная связь и весь национальный уклад жизни имеют за собой многовековую историю и в критические моменты действуют со стихийной силой, чему мы и были свидетелями с возникновением этой войны.
Между тем социалистический идеал находится в серьезном противоречии с подобного рода наследием прошлого. Социализм, хотя и действует на национальной почве, но конечной целью его стремлений является всемирное братство людей, всечеловеческая солидарность. Таким образом, если социализм не утопия, то его развитие неизбежно должно сопровождаться отмиранием чувств и интересов национальных и соответствующим ростом чувств и интересов общечеловеческих. Чтобы быть последовательными, социалисты прежде всего должны быть интернационалистами. Настоящая война показала обратное, и в ближайшем будущем мало надежд на то, что дело изменится.
Вот, например, г. Плеханов говорит, что «социалист должен иметь мужество пойти против своего отечества, когда оно в своей иностранной политике поступает несправедливо».

299 Зд&л
Оказывается, сила «отечества» настолько еще велика, что даже в случае его явной несправедливости социалисты должны иметь особое мужество, чтобы пойти против него. Но, во-первых, таких «мужественных» людей, как, скажем, Либкнехт, пока очень немного, а во-вторых, - в таких сложных и запутанных отношениях, как международная политика, не совсем-то легко разобраться, когда и насколько твое отечество право или не право. Говорю это не с целью отказа от решения данного рода вопросов, а хочу лишь указать на чрезвычайную трудность быть беспристрастным, когда интересы «отечества» имеют в представлении социалистов еще такое большое значение.
Насколько щекотлив вопрос о справедливости в международных отношениях, можно судить хотя бы по такому примеру. Вот г. Плеханов твердо убежден, что «союзники» борются за правое дело, защищаются от захватных поползновений германского империализма. Однако ни для кого ведь не секрет, что аннексионистские стремления имеются и у «союзников»: Россия, например, не прочь овладеть проливами, присоединить Галицию. Франция намерена отобрать Эльзас-Лотарингию, Япония уже отняла у немцев Кио-Чао и т. д. Возможно, что мужественный г. Плеханов будет «против» таких захватов, но все же аннексии будут осуществлены, раз победа останется за «союзниками», так как на протесты г. Плеханова едва ли кто и обратит внимание. В таком деле, как война, справедливость очень легко может превратиться в свою собственную противоположность.
Отдавая свои симпатии «союзникам», г. Плеханов руководствуется следующими соображениями: во-первых, они так или иначе «защищают простые законы нравственности и права», а во-вторых - победа Германии задержит экономическое развитие России и тем самым упрочит нашу отсталость, может быть, на многие годы. Соображения весьма основательные, но... Не всегда интересы «справедливости» могут совпадать с интересами «экономического развития» той или другой страны. Ведь «законы нравственности и права» свойственно нарушать не только передовым, но и отсталым государствам. Разве, например, нельзя представить случай, что нападающей стороной могла оказаться Россия? Тогда, конечно, мужественный г. Плеханов пошел бы «против своего отечества», ибо это предписывают «простые законы нравственности и права», но в таком случае ему пришлось бы махнуть рукой на все последствия возможного поражения своей родины. А эти последствия были бы нисколько не слаще, так как немцы, оставшись победителями, все равно сделали бы то же самое, чего так боится теперь г. Плеханов. Таким образом «законы нравственности и права» он бы соблюл, но «экономическое развитие» страны задержал бы.
Что государства, находящиеся формально в состоянии самозащиты, всегда не прочь определенным образом воспользоваться плодами победы, показывают хотя бы такие примеры. В 1870 г. немцы формально защищались от напавшей на них Франции, однако это обстоятельство нисколько не помешало им взять Эльзас-Лотарингию и пять миллиардов контрибуции. В Русскояпонскую войну некоторые находили, что Россия является стороной нападающей, а Япония как бы защищающейся, и все же эта последняя вытеснила нас с

зоо
Дальнего Востока. Правда, этот «Дальний Восток» нужен был России так же, как собаке пятая нога, но это дела не меняет. В общем, для тех социалистов, которые одновременно хотят защищать «простые законы нравственности и права» и экономические интересы своей страны, не исключена возможность очутиться в таком положении, про которое говорят: «Хвост вытащил - нос увяз, нос вытащил - хвост увяз».
Недавно в газете «День» была напечатана резолюция группы эмигрантов - марксистов и народников, - которая тоже уделяет большое внимание экономическим последствиям в случае поражения России. Между прочим там говорится: «Неудачный исход для России этой войны еще более увеличил бы ее вредные для трудящегося населения России последствия. К разрушениям большого количества ценностей и огромному увеличению государственного долга присоединились бы уплата военной контрибуции, насильственное отторжение государственной территории и заключение торгового договора, все выгоды которого достались бы победителям, а невыгоды - побежденным».
Совершенно справедливо, но ведь точно так же могут думать, да и думают, наверно, и немецкие социалисты. Допустим, что войну затеяла сама Германия или, вернее, ее правящие круги, тем не менее расхлебывать последствия поражения должен будет трудовой народ. Следовательно, с этой точки зрения, немецкие социал-демократы одинаково правы, как и русские авторы упомянутой резолюции.
Надо чистосердечно признаться, что над интернациональным социализмом жизнь сыграла скверную шутку, и едва ли правы те, кто всю «вину» за происшедшее сваливает на немецкую социал-демократию. По формуле г. Плеханова, главная вина состоит в том, что немецкие товарищи не поступили согласно заветам Маркса и не встали на защиту «простых законов нравственности и права».
Однако, судя по тому, как реагировали на военные события социалисты других воюющих и нейтральных стран, все больше убеждаешься, что в данном случае есть не вина, а беда, которая в большей или меньшей степени постигла все национальные социалистические партии.
Меня страшно волнует вопрос: почему действительно самая многочисленная и самая влиятельная в Интернационале германская социал-демократия, на которую нам, русским рабочим, всегда назидательно указывали пальцем, вдруг в самый ответственный момент начала действовать совсем в другом жанре, чем только что писала и говорила? Ведь нельзя же на самом деле предположить, что германская социалистическая партия является скопищем болтунов или мистификаторов, неожиданно разоблаченных случайными обстоятельствами!.. Еще меньше основания допускать, что тут произошла какая-то роковая ошибка под влиянием внезапного затемнения сознания. Более чем годичное продолжение войны определенно показывает, что взятая линия поведения принята с самого начала вполне обдуманно.
Для г. Плеханова виною всему «ревизионисты», и если бы не они, то все было бы по-иному и ему на старости лет не пришлось бы испытать такого

Ж_ 3&u
горького разочарования. Только вот непонятно, почему на партейтагах германской социал-демократии всегда брали верх «радикалы», которые неоднократно даже грозили «ревизионистам» исключением из партии, а тут взяли вдруг, да и повалили за ними? Не проще ли объяснить это тем, что вся германская социал-демократия, может быть, помимо своей воли и желания почувствовала, что интересы «отечества» в данный период его существования ей дороже и ближе интересов «человечества». В критический момент девяносто девять процентов почувствовали, что они прежде всего «немцы» и что их родному гнезду угрожает страшная опасность. Явилась стихийная потребность это гнездо защитить независимо от того, по чьей вине оно подверглось опасности. И мне кажется, что социалисты вынуждены будут поступать таким образом до тех пор, пока «отечество» будет в их глазах иметь признанную теперешней теорией ценность.
Рассуждения о том, чье «отечество» право или виновато, ни к чему привести не могут. Неправота «отечества» не может уменьшить опасности во время войны, - тем более что в современных государствах у власти стоит буржуазия, всегда готовая пустить в ход военную машину для своих корыстных целей. Затевая военные авантюры, буржуазия тем самым как бы автоматически вовлекает в них и весь остальной народ, подвергая его известной опасности. В перспективе тогда рисуются все ужасы, вроде неприятельского вторжения, лишения независимости, территориальных отрезков, контрибуции и т. п. Если для пролетариата и социализма все это действительно страшно и нежелательно, то за оружие нужно будет браться и во время «оборонительной», и во время «наступательной» войны, до тех, по крайней мере, пор, пока во всех странах у государственного руля встанет рабочая демократия.
Но если это так, если пролетариат и социализм намерены и впредь всеми силами отстаивать свое «отечество» от аннексий, контрибуций и невыгодных договоров, то им, безусловно, придется снять свои антимилитаристские доспехи, в которые они нарядились, по-видимому, слишком рано. Умно ли действительно бороться против вооружений, когда существует постоянная возможность войны со всеми ее трагическими результатами для малоподготовленных в военном отношении наций? Разве не становится смешно, когда сопоставляешь деятельность социалистов до войны и тогда, когда она началась.*
Что было не предусмотрено и упущено раньше, - усиленно наверстывается теперь. Выходит, что социализм «стал умен задним умом». Для подкрепления своих соображений приведу следующий конкретный случай. За месяц или за полтора до войны депутат Керенский делал доклад по поводу намерения правительства провести дополнительные ассигнования на усиление армии, и тут же обсуждался вопрос, как этому противодействовать. Керенский, как социалист, считал своим священным долгом не допускать подобной траты народных денег, а между тем, когда началась война, Керенский чуть ли не прежде
* Далее цензурой сняты три с половиной строки.

адЕйЗВ 302
всех закричал, что надо спасать «отечество». Теперь представим на минуту, что Керенскому удалось помешать в получении этой суммы, и, следовательно, соответствующий расход вовремя не был бы произведен. Это, конечно, не могло бы благоприятно отразиться на армии, да еще накануне войны.
Небезынтересно также следующее рассуждение г. Плеханова: «На Цюрихском международном съезде Домела Ньевенгайе требовал, чтобы в случае войны социалисты соответствующих стран объявили военную стачку. В качестве докладчика военной комиссии я решительно отверг предложение Домелы. Я говорил: Вообразите, что вспыхнула война между двумя странами, в одной из которых влияние социалистов очень сильно, в другой - очень слабо. Что выйдет, если социалисты сделали удачную военную стачку? Мощь той страны, в которой сильны социалисты, будет уничтожена. Наоборот, военная мощь той страны, в которой социалисты очень слабы, останется непоколебленной. При прочих равных условиях победит эта вторая страна».
Так, но ведь то же самое можно сказать об антимилитаристской борьбе социалистов в мирное время. Окажется, там, где социализм достиг известного влияния на государственные дела, он постарается оказать противодействие стремлениям буржуазного правительства к бесконечным вооружениям, тогда как в стране, где социалисты слабы, правительство будет вооружаться свободно и в момент столкновения будет более подготовлено и победит.
Таким образом, следуя совету г. Плеханова, приходится сделать такой вывод: социалисты не только не должны устраивать военной стачки, но и вообще мешать правительствам вооружаться. Даже больше того: надо всячески этому содействовать, чтобы в нужное время не сидеть без пушек и снарядов. Такова логика.
Итак, настоящая война показала, что интересы «отечества» даже в таком виде, как их понимают социалисты, во многом не совпадают с сущностью социалистического интернационализма. Социалисты, «за совесть» принимающие участие в войне, не могут не чувствовать серьезного противоречия между «сущим» и «должным». Именно это и придает совершающимся событиям в моральном отношении столь трагическую окраску.
Жизнь поставила перед социализмом дилемму: или он должен до поры до времени признать примат «отечества» со всеми вытекающими отсюда последствиями, или же перенести свою энергию и волю в область интернациональных устремлений. Среднего пути, по-моему, быть не может.
Что же касается вопроса о «справедливости», то в войнах едва ли ей есть место. Война - это господство грубой силы. Сербия, которую теперь изображают в виде невинного агнца, всего за два года перед тем, вкупе с Болгарией и Грецией, урвала немалый кусочек у Турции, а потом и у союзных братьев болгар. Во всех бесчисленных войнах, какие знает история, красной нитью проходит то же самое. Сегодня нападают одни, скажем, персы на греков, завтра, наоборот, смотришь, уже греки грабят Персидское царство. Сегодня Карфаген угрожает Риму, завтра, глядишь, Рим разрушает до основания Карфаген. Одно время поляки чуть ли не уничтожают Россию, а через некоторое время сами

зоз
становятся ее добычей. То французы распоряжаются судьбами всей Европы, то сами становятся жертвой Пруссии, и т. д. и т. д.
Если бы люди имели более продолжительную жизнь, то, например, г. Плеханову пришлось бы тратить свой пафос поочередно решительно против всех наций. Сражаться сегодня - в рядах одних, завтра - в рядах других, и так без конца. Но не уподобился ли бы он тогда тому рыцарю «печального образа», который, освободив партию арестантов, тотчас же сам подвергся их нападению, получив не один синяк от их каменьев? Пример Болгарии показывает, что это так.
Русские Записки. 1916. № 1. С. 270-279.
Подпись: Батрак
Пешехонов А. В.
ОТЕЧЕСТВО И ЧЕЛОВЕЧЕСТВО
С самого начала войны я никак не могу отделаться от одного образа. Мне все представляется, что мы идем по острому гребню горы с крутыми, обрывистыми скатами, - и в обе стороны перед нами открываются величественные виды...
С одной стороны у нас - «отечество», над созданием и устроением которого так долго, упорно, а нередко и самоотверженно трудились наши предки. В нем они видели самое великое и святое, что может быть у людей на земле, и склонны были даже обнести его стеной, отгородить от всего остального мира и навсегда замкнуться в нем. Святыней «отечество» остается для людей и теперь, - ради него они и ныне способны на величайшие жертвы. Но мы все-таки живем в иную, чем наши предки, историческую эпоху: в стенах национального предубеждения и отчуждения, которыми когда-то были разделены народы, жизнью пробиты уже многочисленные бреши, а люди в своем развитии достигли такого уровня, что им доступны теперь гораздо более широкие горизонты. И вот с той высоты, на которой мы находимся, перед нами открывается другой вид, еще более величественный, - «человечество», над объединением и устроением которого, несомненно, так же упорно, а может быть, и так же самоотверженно будут работать наши потомки. Мы всегда были убеждены, что где-то впереди - в том направлении, в каком до сих пор вела нас история, - «отечество» и «человечество» сливаются и что после нескольких переходов, какие предстоит еще совершить людям, они вступят в страну международной солидарности и общечеловеческого братства. Порою казалось даже, что эта страна не так уж далека и что час вступления в нее уже близок. Во всяком случае, мы легко сливали «отечество» и «человечество» в своей мысли и уверенно стремились вперед... пока не очутились на этом остром гребне.

лУйЗВ 304
Куда теперь ведет нас по нему история, - нам не видно. Возможно, что в результате трудного и мучительного перехода, какой выпал на нашу долю, мы, сверх даже нашего ожидания, значительно подвинемся вперед, к той стране, где все люди будут братьями; но возможно, что история отбросит нас далеко назад, к тем временам, когда человек человеку был волком. Как бы то ни было, в данной стадии исторического пути между «отечеством» и «человечеством» оказалась резкая грань.
И это - не черта только, а именно острый гребень, на котором далеко не все оказались в состоянии сохранить равновесие. Одни, - и таких несомненное большинство, - увлеченные мыслью об «отечестве», совсем почти забыли про «человечество»; другие, наоборот, опасаясь упустить из вида «человечество», повернулись чуть не спиной к «отечеству». И в результате многие уже покатились под гору, одни - в одну сторону, другие - в другую. Некоторые уже скатились до национализма и завязли в этой трясине; другие опустились до космополитизма и блуждают по этой пустыне. Еще больше таких, которые лепятся теперь по обрывистым склонам, нередко в самых уродливых позах.
Таков образ, который нередко приходит мне в голову. Возможно, что другим рисуется совершенно иная картина. Но не в образе ведь дело. Суть - в проблеме, которая поставлена жизнью перед нами.
Многие, несомненно, чувствуют сейчас острую потребность более точно и, главное, вполне сознательно определить свои отношения, с одной стороны, к «отечеству», с другой - к «человечеству». Как нам теперь совместить их в своих мыслях, чувствах и действиях? Может быть, действительно неизбежен выбор между ними? В таком случае, что выбрать? И как удержаться на той высоте, какой мы уже достигли?
За последнее время в печати появилось несколько статей, в той или иной форме и в тех или иных пределах затрагивающих данную проблему. Но я остановлюсь лишь на статье г. Батрака*, которая печатается в настоящей книге. В ней вопрос ставится, на наш взгляд, наиболее прямо и откровенно, а это имеет в данном случае немаловажное значение. Ради этого главным образом редакция и дает ей место.
I
«Возможно ли вообще, - спрашивает г. Батрак, - совмещение интернационального и национального без ущерба друг другу? Не есть ли это, до известной степени, служение двум богам? Но общепризнанно, - тут же прибавляет он, - что служить двум богам невозможно и предпочтение какого-нибудь одного вполне неизбежно».
Вероятно, некоторые наши читатели встретят эту подпись впервые. Считаем поэтому нелишним сообщить, что это - писатель из рабочих, уже составивший себе некоторое имя статьями в крестьянских и рабочих газетах народнического направления.

305 ЭЕ&ьх
«Жизнь, - пишет он в конце статьи, - поставила перед социализмом дилемму: или он должен до поры до времени признать примат “отечества” со всеми вытекающими отсюда последствиями, или же перенести свою энергию и волю в область интернациональных устремлений. Среднего пути, по-моему, быть не может».
Таким образом, выбор автору представляется неизбежным. В своей статье он оставляет вопрос нерешенным - да и сам для себя, быть может, окончательно еще не решил, - что именно должен и, главное, может выбрать социализм «до поры до времени» и тем более при данных условиях. Но «вообще»-то он, как социалист, склоняется - и не скрывает этого - в совершенно определенную сторону. «Если социализм не утопия, - говорит он, - то его развитие неизбежно должно сопровождаться отмиранием чувств и интересов национальных и соответствующим ростом чувств и интересов общечеловеческих». «Отечество» - это прошлое, «человечество» - это будущее. Такая рисуется ему картина.
Возьмем и мы сначала вопрос «вообще», - совершенно независимо от данных условий, которые делают его таким острым и мучительным. Действительно ли «национальное» несовместимо с «интернациональным»? Действительно ли «отечество» и «человечество» исключают друг друга и первое рано или поздно должно умереть и его вполне заменит людям второе?
Слов нет, имеются люди, которые склонны и готовы с легким сердцем, не особенно даже задумываясь, упразднить «отечество» хоть сейчас. Успевший уже прославиться «старичок» из «Летописи», который, к слову сказать, как и г. Батрак, полемизирует именно с г. Плехановым, видит даже в этом величие души. Он вспоминает знаменитого астронома Тихо Браге, который, когда ему пригрозили высылкой из отечества, надменно ответил: «Мое отечество везде, где видны звезды». Впрочем, самого «старичка», - являющегося, видимо, сторонником учения о «перманентной революции» - больше прельщает «не спокойная, а буйственная гордыня», и он не прочь вообразить себя Бакуниным, который мог бы про себя сказать: «Мое отечество везде, где пахнет бунтом».
«Могий вместити да вместит», - только и скажем на это. Но нелишне будет по этому случаю все-таки напомнить, кроме исключительных личностей, которые могут вместить эту «гордыню», находятся и другие люди, считающие возможным упразднить отечество, что им представляется делом простым и легким. Зачем отечество? - говорят они, любуясь величественной и увлекательной панорамой «человечества», - тем более такое апатичное, пассивное, пропитанное азиатчиной, как наша родина, - склонны, по-видимому, к этому прибавить люди, одержимые духом «буйственной гордыни». И если нельзя его упразднить, то можно ведь отказаться от него и в одиночку слиться с «человечеством». «Гражданин мира» - это ведь звучит гордо. Пожалуй, не менее гордо, чем и «человек», г. Горький? Однако и за всем тем космополитизм, в этом его понимании, не получил сколько-нибудь широкого распространения. И если в наши дни встречаются такие космополиты, то это что-то вроде обсевков в поле.

ллйЗВ зоб
Не случайно я сравнил выше космополитизм с пустыней. В толпе, как известно, люди больнее всего чувствуют одиночество, и в толпе же, скорее всего, затериваются они. В некоторых отношениях толпа чужих людей пострашнее подлинной пустыни с ее песком и камнями. И именно в подобной пустыне - более обширной, чем даже Сахара, - оказывается человек, порвавший с родиной и не завязавший в том месте связей, какие дает она, не пустивший нигде ростка в земле. Со стороны посмотреть, как будто и недурно должны себя чувствовать эти «граждане мира»: ничем не связанные, совершенно свободные, они следуют влечениям своего сердца и везде чувствуют себя как дома. Ну, словно «тучки небесные, вечные странники»:
«Нет у них родины, нет им изгнания...»
«Мое отечество везде, где пахнет бунтом», - желает сказать о себе сотрудник «Летописи». Но это вкус исключительный. «Мое отечество там, где в данный момент цветут розы», - гораздо чаще говорят люди, отказавшиеся от отечества. Однако дым последнего даже такого космополита нет-нет да и потянет к себе.
И это, конечно, понятно. В действительности люди ведь - не тучки, «вечно холодные, вечно свободные». Им нужно тепло, нужен очаг, нужны вещи и люди, с которыми они были бы связаны. Между тем человек, который везде - дома, в сущности, бездомный человек, - и только. Рано или поздно, но он неизбежно почти почувствует себя чужим миру, совершенно одиноким в громадной толпе, называемой «человечеством». А известно, что «нехорошо быть человеку одному» и не всякий это может вместить. Поэтому и отказаться от «отечества», - отказаться не от данного только отечества, не на время и не на словах только, а отказаться вообще, навсегда и всерьез, так, чтобы и в душе чувствовать весь мир для себя родным, всех людей равно близкими, всякий быт одинаково для себя подходящим, - могут, в сущности, очень и очень немногие.
Имеется и другая причина, еще более серьезная, которая не позволяет, да, вероятно, и никогда не позволит упразднить «отечество». Опять повторю: люди - не тучки ведь. Если не считать бродяг по натуре, которые легко снимаются с мест, потому что нигде прочно не оседают, то вообще-то людей далеко не так легко оторвать от почвы, на которой они выросли, от обстановки и людей, с которыми они связаны, от всего быта, с которым они сроднились. Отдельные люди еще поддаются пересадке в новую среду, но именно только пересадке: на новом месте они немедленно начинают укореняться, обрастать связями, усваивать окружающий их быт и т. д., - и нередко в конце концов привязываются к новому «отечеству» не менее крепко, чем были привязаны к прежнему. Даже из ссылки, когда она кончается, не все возвращаются, хотя к стране изгнания у людей, казалось бы, только и может быть, что ненависть.
Попробуйте теперь передвинуть значительную группу людей, - целый народ, скажем, - и он непременно перенесет на новое место не только свою веру, свой язык, свои нравы, свои социальные отношения и т. д., но даже чуть не все мелочи своего быта; перенес бы и землю, пожалуй, если бы был в силах.

Я предложил «передвинуть» лишь для того, конечно, чтобы нагляднее была связь между людьми и всем укладом их жизни. Но и оставаясь на месте, каждый народ склонен также крепко держаться за все, с чем он сроднился и что в то время обособляет его - пусть даже к его невыгоде - от других народов, что обособляет одно «отечество» от другого.
В нынешние государственные организации люди объединены были, по большей части, силой; как будто силой только они удерживаются во многих случаях и теперь. Однако если бы всем людям была предоставлена возможность совершенно свободно высказаться, в какие государства они желают входить, пожалуй, границы нынешних государств не так бы уж значительно передвинулись. Конечно, нашлись бы национальности, которые пожелали бы обособиться и создать отдельные государства, восстановив чаще всего существовавшие раньше и не вполне еще забытые; но и эти национальности, только и мечтающие, казалось бы, о «самостоятельном бытии», когда вопрос прямо встал бы перед ними, вероятно, призадумались бы и, быть может, предпочли бы даже автономию полному отделению. Но самостоятельное национальногосударственное бытие все-таки статья особая. Гораздо более сомнительным представляется, чтобы нашлись сколько-нибудь значительные области, которые пожелали бы просто отделиться от одного государства и присоединиться к другому, - хотя бы и к более совершенному по своему политическому и социальному строю. Возможно, что даже области, сравнительно недавно и заведомо насильственно отторгнутые от одного государства и присоединенные к другому, не проявили бы особого желания восстановить связь с прежним отечеством. Как известно, некоторые сомневаются - и не без основания, повидимому, - даже в том, пожелали ли бы Эльзас и Лотарингия, если бы их спросили об этом, вернуться к Франции. А ведь это был кусок мяса, вырванный из тела последней. Но он, как думают, уже прирос к телу Германии, - и для этого было достаточно всего лишь сорока лет. Что же сказать об областях, которые срастались друг с другом в течение нескольких веков?
В этой способности людей срастаться и заключается, быть может, основная причина живучести человеческих групп и общественных организмов, - даже случайно возникших, даже принудительно созданных. В этой же способности людей срастаться, в умножении и укреплении связей между людьми, разделенными даже государственными границами, - связей главным образом культурных и экономических, - лежит залог и интернационального сближения, а в конечном счете и объединения человечества. Но как бы ни умножались и ни укреплялись интернациональные связи, едва ли можно ожидать, что национально-территориальные группы, на которые теперь делится человечество и с которыми связывается понятие «отечества», когда-нибудь упразднят себя, откажутся от своей индивидуальности.
В процессе своего развития индивидуальности могут меняться и народы могут измениться до неузнаваемости, но нельзя ожидать, что они когданибудь будут, как капли воды, похожи друг на друга и что, как каплям воды, им будет легко слиться, - слиться до полного исчезновения всяких граней

«йЙВ 308
между ними. Индивидуальности останутся, ибо они обусловлены бесчисленным количеством факторов и самыми разнообразными их сочетаниями, которые даже для двух народов, не говоря уже обо всех, никогда не могут оказаться тождественными.
Поэтому, если человечеству суждено когда-нибудь стать единым, то, несомненно, в него войдут не отдельные личности как индивидуумы, а целые народы как особые индивидуальности, - каждый человек войдет в него не иначе как вместе со своим «отечеством». Это будет не государство, в котором имеются только граждане, а федерация, в которой между гражданами и государством будут находиться еще нации. Говоря кратко, не на почве космополитизма, а на почве интернационализма может быть разрешена проблема объединения человечества.
Об интернационализме все время и говорит г. Батрак. Он понимает, что отрешиться от «национального», отказаться от «отечества» людям в высшей степени трудно, а «до поры до времени», быть может, и невозможно, - ибо «все бытие трудящихся масс протекает исключительно в национальных границах, реализуется на национальной почве». Но «национальное» - в глазах г. Батрака - все-таки не больше, как «наследие прошлого», обреченное на «отмирание» и в конце концов на исчезновение. Может быть, в настоящем и нельзя от него избавиться, но для будущего в нем нет надобности.
Так ли это, однако? Ответ на этот вопрос зависит, конечно, от того, как представлять себе будущую структуру человечества. По-разному ведь можно представлять себе, например, внутренность дворца, который строится или даже только проектируется. Комнатным и угловым жильцам может, конечно, представиться, что никаких перегородок в нем не потребуется: простор нужен человеку. Но люди, имеющие уже возможность пользоваться простором, как известно, предпочитают жить в домах, а не в сараях. Будут, конечно, комнаты и во дворце... Так и нам может представиться: зачем маленькое «отечество», когда у человека будет великое «человечество»? Однако, поскольку люди уже перешли от мелких объединений к крупным, они имели уже достаточный опыт убедиться, что наличность последних отнюдь не устраняет потребности в первых. Наличность общины не устраняет надобности в семье, наличность государства - надобности в общине. Напротив, можно думать, что чем шире объединение, какого достигли люди, тем острее потребность их в более мелких объединениях. Мы, имеющие такое великое отечество, не страдаем ли больше всего от недостатка внутренней связности в нем, от слабого развития в нем более дробных и достаточно самостоятельных объединений, - в том числе и, пожалуй, прежде всего - публично-правовых, национально-территориальных, аналогичных самому государству?
Может быть, в прошлом род человеческий и представлял из себя стадо, состоявшее из особей, ничем между собою не связанных, кроме пребывания в одном и том же стаде. Но, несомненно, совершенно не такова будет структура будущего человечества: люди будут связаны бесчисленными и самыми разнообразными нитями, сочетаясь и переплетаясь во всевозможных объединениях, от самых мелких до самых крупных, в том числе и таких, - главным

309 35^
образом культурных и экономических, - которые свяжут людей, не считаясь ни с какими границами, и таких, в основе которых будут лежать именно нации и территории.
Это будет не студенистая масса, не аморфное скопление клеток, а в высшей степени сложная, тонкая, «благородная» (как нередко выражаются гистологи) ткань, состоящая из бесчисленных, самым прихотливым образом переплетающихся нитей, волокон и узлов. Нынешние объединения людей, вероятно, не больше как зачатки этой будущей социальной ткани. Грубость и несовершенство их заметны даже для нашего глаза, но это не значит, что мы можем с легким сердцем отказаться от них и сосредоточить все мысли и силы на построении самого крупного объединения «человечества» в надежде, что потом «комнаты» можно будет распланировать самым великолепным образом. Хотя я и сравнил будущее «человечество» с дворцом, но в действительности это, конечно, нечто совершенно иное. Люди - не такой строительный материал, который можно тесать, укладывать и скреплять как заблагорассудится. Лишь в процессе органического развития нынешней грубой и несовершенной социальной ткани может получиться достаточно обработанный материал для тела «человечества».
И возможно, что от успеха этого развития больше всего зависит решение проблемы объединения человечества. В жизни ведь идут все время, параллельно или чередуясь, два процесса - интеграции и дифференциации. В данном случае процесс расширения человеческих объединений, несомненно, связан с процессом их внутреннего усложнения. Возможно - больше того: почти несомненно, - что нынешние национально-государственные организации слишком еще несовершенны по своему внутреннему строению и потому именно не способны к дальнейшему объединению, к превращению в общечеловеческую федерацию. Если так, то в сфере «интернациональных устремлений», куда г. Батрак предлагает социалистам «перенести свою энергию и волю», едва ли можно сделать особенно много для «человечества», быть может, самая важная и неотложная работа для него должна быть выполнена именно внутри каждого «отечества».
Как бы то ни было, из сказанного ясно, что мы должны дорожить теперешними объединениями людей, как бы грубы и несовершенны эти объединения ни были, и всячески содействовать их развитию, стремясь обеспечить каждой клетке возможно больший простор в ее созидательной работе. Тем более мы должны дорожить самыми крупными из этих объединений - национальногосударственными. Почти несомненно, что именно они явятся основными частями общечеловеческого строения.
Проблема объединения человечества, как я сказал, может быть разрешена лишь на интернациональной почве. А «интернациональное» не только по словопроизводству, но и по существу включает в себя «национальное», а не исключает. И нам, поскольку речь идет о будущем, не выбирать нужно между «отечеством» и «человечеством», а совместить их в своих мыслях, чувствах и действиях.

зю
п
Но сейчас перед нами действительно дилемма, мучительная дилемма. В упрощенной форме она такова: «Человечество» непререкаемо говорит нашему уму и сердцу: люди-братья, они не должны убивать друг друга, войны между ними преступны. А «отечество» властно зовет: «идите, воюйте, убивайте, иначе я погибну».
Г[осп]. Батрак указывает в своей статье, как эта дилемма была разрешена принципиальными противниками войн - социалистами. «Вся германская социал-демократия, - читаем мы, - может быть, помимо своей воли и желания почувствовала, что интересы “отечества” в данный период ее существования ей дороже и ближе интересов “человечества”. В критический момент девяносто девять процентов почувствовали, что они прежде всего - “немцы” и что их родному гнезду угрожает страшная опасность. Явилась стихийная потребность это гнездо защитить, независимо от того, по чьей вине оно подверглось опасности». Так же поступили в своем большинстве социалисты и других стран, втянутых в войну. «Теперь, как известно, - пишет г. Батрак - социалисты с особым рвением служат национальному Богу, хотя и делают вид, что все это необходимо для Бога интернационального. Но это только привычная словесность: национальному мы приносим кровавые жертвы, а интернациональному лишь одни пышные обряды».
Как мы видели, г. Батрак понимает, насколько велика сила «национального» над людьми, по крайней мере «до поры до времени», «в данный период их существования». В частности, и германская социал-демократия, по его мнению, «может быть, помимо своей воли и желания» поступила так, а не иначе, просто «почувствовала» стихийную потребность защитить свое родное гнездо. Вообще «выбор», сделанный в настоящий раз социалистами, он склонен объяснять не столько сознательным и свободным их решением, сколько давлением жизни, а главное, того «наследия прошлого», от которого еще не успели, по его мнению, избавиться люди.
Однако наряду с этим у него проглядывает стремление перенести всю ответственность за данный выбор на теорию и, между прочим, у него совершенно неожиданно прорывается такое место: «Мне кажется, - пишет он, - что социалисты вынуждены будут поступать таким образом (как поступила германская социал-демократия) до тех пор, пока “отечество” будет в их глазах иметь признанную теперешней теорией ценность». Выходит таким образом, что если бы социалисты придерживались другой теории, то выбор их мог быть иным.
В действительности, однако, теория в «стихийной потребности защитить свое родное гнездо» не играла в данном случае никакой роли. Как известно, доселе преобладавшая в социалистическом Интернационале, а в германской социал-демократии даже безраздельно почти господствовавшая, теория насчет отечества была такова: «у пролетариата нет отечества». Это положение, как и вся теория, шедшая от Маркса, для «ортодоксов» имела силу догмата, не подлежавшего критике. Правда, в практической жизни этот догмат, как и

3ii ate*
вся теория, получал подчас совершенно неожиданное истолкование. Таким неожиданным комментарием было и известное заявление Бебеля, что в случае надобности он возьмет в руки ружье и пойдет защищать родину Однако и после того теория оставалась прежней. Теперь, после нового практического комментария к ней, еще более для многих неожиданного, после того, как девяносто девять процентов германской социал-демократии почувствовали ту же «стихийную потребность», что и Бебель, теорию, очевидно, придется пересмотреть.
Так, г. Потресов находит, что она, в сущности, давно уже пережила себя. «Когда-то, - пишет он, - Маркс мог - в известном смысле - сказать, что пролетариат не имеет отечества и что кроме цепей ему терять нечего. С тех пор западноевропейское развитие привело повсеместно к тому результату, что пролетариат имеет что терять и даже очень большое - свой накопленный им в границах “отечества”, а потому индивидуально, т. е. национальногосударственно окрашенный, капитал труда и борьбы... Капитал, - поясняет г. Потресов, - я разумею идейно-психологический, духовное богатство движения, его общественно-политические приобретения и ценности...»*
Г[осп]. Потресов желает, хотя бы в прошлом, хотя бы только «в известном смысле» отстоять основательность марксистской теории. В действительности, однако, в этой теории с самого начала была допущена крупная ошибка, и на эту ошибку нам, социалистам-народникам, все время приходилось указывать марксистам. Можно даже сказать, что эта ошибка и дала главное содержание полемики между двумя направлениями русской социалистической мысли.
Приписывая исключительную роль классовой борьбе, марксизм не придавал почти никакого значения всем другим объединениям людей и другим формам общественной борьбы, считая их производными. В частности, и в национально-государственных организациях он видел не больше как классовые организации имущих классов. В связи с этим и стояло утверждение, что у пролетариата нет отечества. Теперь жизнь воочию показала всю силу и значение национально-государственных объединений, при столкновении которых стушевались даже классовые антагонизмы. Из этого ясно, что марксистская теория требует пересмотра в самой основе своей, а не в некоторых лишь своих выводах.
Надо, однако, признать, что социалисты-народники в некоторой своей части, признавая силу и значение национального начала в человеческой жизни, до известной степени увлеклись «классовой точкой зрения» и склонны были к нынешним национально-государственным организациям относиться, как и марксисты, безусловно, отрицательно, видя в них, как и эти последние, лишь классовые организации эксплуатирующих классов. С этой точки зрения отношения между государствами представлялись как отношения только этих классов, живущих мирно или ссорящихся и даже устраивающих время от вре-
Самозащита. Марксистский сборник. Пг., 1916. С. 8.

312
мени войны, чуть ли не к общей своей выгоде и в ущерб лишь трудящимся массам.
Влияние «классовой точки зрения» чувствуется и в статье г. Батрака, который пишет: «На основании исторических фактов и изучения политикоэкономических условий социалистическая критика неопровержимо установила, что с тех пор, как общество разделилось на властных и подвластных, войны ведутся всегда к выгоде привилегированных слоев». И он дальше перечисляет все выгоды этих слоев и все невыгоды трудящихся масс.
Легко понять, конечно, какое недоразумение лежит в основе этой «неопровержимой критики». В действительности привилегированные слои имеют от войны не только выгоды, но и невыгоды, - и в общем итоге эти последние, несомненно, значительно превышают первые. Не говоря уже о жертвах кровью, каковые при всеобщей воинской повинности - пусть в не совсем равной - несут все классы, даже в экономическом отношении война наносит ущерб отнюдь не трудящимся только массам. Как-никак истребляется ведь громадное количество имущества, в хозяйственную жизнь вносится тяжелое расстройство, происходит резкая переоценка ценностей, далеко не для всех выгодная. Укажу хотя бы следующее. Дороговизна тяжелее всего ударяет по трудящемуся люду, но и среди имущих классов она далеко не всем выгодна: оборотной стороной ее является обесценение денег, и потери людей, владеющих денежными ценностями, растут вместе с дороговизной. Обесценение денег выгодно должникам, в том числе и людям, не имеющим ничего, кроме долгов, и невыгодно кредиторам, в том числе и ростовщикам. Вообще одни теряют, другие выигрывают. Бывают, однако, положения, что все сплошь теряют, - так, например, положение областей, подвергшихся вражескому нашествию: можно ли сказать, что и там война привилегированным слоям выгодна? В конечном итоге в общем счете выигрыш от войны, несомненно, гораздо меньше проигрыша. Даже относительно победителей это можно сказать, не говоря уже о побежденных.
В заблуждение обыкновенно вводит тот факт, что время войны «основная масса торгово-промышленной буржуазии воюющих и невоюющих стран, - как выражается г. Батрак, - усиленно набивает карманы». Если сосредоточить все внимание только на этом, то, естественно, получится не совсем верное представление. В действительности картина много сложнее. «Люди смелого почина», «удачники», как их называл гр. Витте, не смущаясь войной, продолжают, конечно, свое обычное занятие по части набивания карманов и преуспевают в этом даже гораздо больше, чем в мирное время. Бывает, что среди «удачников» оказываются и люди из числа доселе «неимущих»; азарт наживы в военное время так велик, что может захватить до известной степени даже трудовые элементы. Но наряду с этим и среди имущих оказываются не только отдельные люди, но и целые группы, которые не только теряют, но и разоряются в результате войны. Во всяком случае, последствия войны, явления, развивающиеся на ее почве, нельзя принимать за цели войны, за якобы наперед постав¬

313
ленные задачи и представлять себе дело так, что будто бы войны предпринимаются исключительно ради выгод, какие получит от них буржуазия.
Бывает, конечно, что пожар возникает от поджога, учиненного злонамеренными людьми с целью поживиться в общей суматохе, какую он вызовет. Но в болыиинтве-то случаев пожары возникают по другим причинам, по преимуществу случайным. Во всяком случае, когда пожар возник, это прежде всего общая беда и уж потом, быть может, чья-то спекуляция.
Для предупреждения и защиты от такой общей беды, как война, как нашествие иноплеменников, и возникали в свое время нынешние национальногосударственные организации. В дальнейшем их задачи обогатились и усложнились до неузнаваемости. Порою мы склонны даже забывать про их основную цель и про то, что эта цель не достигнута. Но пока войны существуют, люди не перестанут, даже «помимо своей воли и желания», хвататься за эти организации как за средство борьбы с общей бедой, когда она постигнет.
Теория, которая пользовалась до сих пор среди социалистов наибольшим успехом и которая рассматривала весь мир, все человеческие отношения исключительно с «классовой точки зрения», несомненно, недооценивала это значение национально-государственных отношений. И эта ошибка существенно влияла на тактику социалистов в мирное время; дала она себя знать и в момент, когда война разразилась.
В самом деле: вот г. Батрак горько скорбит, что социалисты теперь приносят интернациональному Богу «одни лишь пышные обряды». Но ведь если сказать по совести, то социалистический Интернационал в том виде, в каком он существовал до сих пор и годился лишь для «пышных обрядов», - для торжественных конгрессов, красивых речей и звучных резолюций. Это был храм, в котором совершались обряды, говорились проповеди и провозглашались лозунги во имя «человечества», но не мастерская, в которой можно было бы делать для него ответственное дело, в которой можно было бы сосредоточивать интернациональную энергию и волю.
Г[осп]. Потресов, как и все, воочию увидевший все бессилие существовавшего до сих пор Интернационала, выражает надежду, что новая «пролетарская международность» «явится антитезой той прошедшей международное™, развитие которой завершилось крушением в годину войны». «Чтобы оказаться жизнеспособной, - говорит г. Потресов - она вынуждена будет в соответствии с слагающейся новой общественностью создать международную властную волю. Ее не было прежде - этой воли, тем настоятельнее будет ощущаться нужда в ней теперь, когда весь ход современной жизни так явственно начинает перекладываться на международные рельсы»". Но продолжающий оставаться на классовой точке зрения г. Потресов мыслит «новую общественность» в виде двух «международностей», противопоставленных друг другу: «буржуазной» и «пролетарской». Легко понять, что эти два интернационала,
Самозащита. Марксистский сборник. С. 14.

л/йЗВ 314
если им суждено сложиться в том виде, как проектирует г. Потресов, могут сыграть видную роль в экономической классовой борьбе, которая действительно все чаще и чаще не умещается в национально-государственных границах. Но ни один из этих интернационалов, ни пролетарский, ни буржуазный, ровно ничего не в состоянии будут сделать в случае политического столкновения между народами, столкновения между национально-государственными организациями. Для этого нужна общая для всех классов «международное^», создать которую не может ни пролетариат, ни буржуазия в отдельности, и построить которую можно, лишь исходя из национально-государственных организаций.
Зачатки такой общей «международности», пожалуй, давно имеются, - в виде международных дипломатических конференций, конгрессов и договоров. Но это, если не считать маленькой и довольно невзрачной часовни в Гааге, даже не храм, каким был социалистический Интернационал, а лишь место для переговоров, сделок и компромиссов. Социалисты с своей стороны даже не пытались укрепить и развить эту «международность», внести в нее дух принципиальности и солидарности, свойственный социализму. Относясь к нынешним государственным организациям как к классовым, они рассчитывали помимо них завязать достаточно прочные международные связи. И жестоко ошиблись: когда разразилась война, от этих связей остались только воспоминания.
Планы на случай войны, имевшиеся - правильнее сказать - лишь обсуждавшиеся - в Интернационале оказались явно неосуществимыми, да едва ли являлись и целесообразными. Социалистам разных стран пришлось наспех и на свой страх, руководясь не столько до конца продуманной мыслью, сколько не вполне осознанным чувством, определять свое отношение к великому международному конфликту. Естественно, что в их рядах произошло замешательство: одни поспешили занять позицию вне всякой связи с теорией, которой до сих пор держитесь, и подались много дальше, чем следовало; другие, пытаясь опереться на эту теорию, откатились не менее далеко в противоположную сторону; некоторые же и по сей день не могут найти правильной для себя линии.
Таким образом, если и следует в чем винить теорию, пользовавшуюся среди социалистов наибольшим успехом, то отнюдь не в том, что она приписывала слишком высокую ценность «отечеству», а в том, что она недооценивала его значение. Но, конечно, ни эта теория, никакая другая не повинны в том, что перед социалистами оказалась мучительная дилемма. Эту дилемму поставила жизнь перед ними...
III
В процессе жизни подобных дилемм возникает немало. Правда, не все они так же остры и мучительны, как настоящая. Но бывают и столь же мучительные. Если же социалисты как таковые до сих пор сравнительно редко встречались с ними, то в значительной мере потому, что уклонялись от такой

315_3&*
встречи, предоставляя другим решать мучительные вопросы, какие возникают в жизни/
Беру такой случай. В 1905 году, как известно, власть в некоторых наших городах на короткое время силою вещей оказалась в руках социалистов: «начальство ушло», полиция попряталась, а кое-где (например, в Новороссийске) даже публично, перед всем народом сложила свои полномочия... И немедленно социалисты оказались перед дилеммой, довольно-таки неприятной. Воры и другие темные личности, которых достаточно много в современных городах, вовсе и не подумали, конечно, прекратить свои обычные занятия по случаю перехода власти в социалистические руки. Напротив, кое-где они, повидимому, даже вообразили, что теперь лафа им настала: социалисты ведь противники собственности и не станут они хватать за шиворот, во всяком случае, не до того им теперь, - грабь, стало быть, вволю... Волей-неволей социалистам пришлось взять на себя «охрану жизни и имущества граждан». Но эта последняя «имела, как оказалось, свою логику, приведшую дружины и самообороны революционных партий к необходимости взять на себя в некоторых местах выполнение полицейских функций. И эту логику не всегда можно было преодолеть, не всегда было можно удержаться на наклонной плоскости волей-неволей взятых на себя полицейских функций».
Я цитирую сейчас статью К. Арла «Отбитая тюрьма»*/ Если читатели незнакомы с нею и заинтересуются, то могут найти в ней ряд характерных фактических данных, показывающих, как далеко скатились по «наклонной плоскости» в некоторых случаях социал-демократы, привыкшие лишь бороться с полицией и не приготовившиеся даже в своих мыслях к тому, что при некоторых обстоятельствах им, быть может, придется волей-неволей встать на ее место и взяться за выполнение ее функций. Не говоря уже об обысках, хватании за шиворот и т. д., кое-где, как, например, в Николаеве, по свидетельству К. Арла, «преследования воров приняли форму зверской расправы». «За ними охотились, как за дичью, и пойманных расстреливали. Эти расстрелы сопровождались иногда издевательствами и особенной, ничем не оправдываемой жестокостью...»
Но 1905 год - это случай исключительный. Беру другой пример, уже заурядный, когда социалисты поступают как будто прямо против своих убеждений. Будучи принципиальными и последовательными противниками частной собственности на орудия производства, они, тем не менее, во время социальных схваток энергично защищают эту собственность от разгрома, порчи и т. д. Надо сказать, что когда-то и в подобных случаях социалисты видели тоже довольно мучительную дилемму, но теперь ни один из них не сомневается, что он должен поступать так, а не иначе. И, пожалуй, не столько теория, сколько жизнь их этому научила...
* Далее военной цензурой снят текст объемом в 26 строк. См.: Русское Богатство. 1911. № 4 и 5.

316
После нескольких примеров, приведенных мною, вернемся к той дилемме, которую жизнь теперь поставила перед нами. Г[осп]. Батрак, по-видимому, полагает, что во всякой войне, какова бы она ни была, социалисты могут выбрать то или другое: дилемму, как мы видели, он до конца оставляет нерешенной. Возможно, как я уже говорил, что он сам для себя ее не решил. Ввиду этого я позволю себе предложить ему эту же дилемму в самом упрощенном виде.
Представим себе такой случай, - не только вполне возможный, но, можно даже сказать, обычный. Один рабочий ударил по уху другого, и не только ударил, но обнаруживает явное намерение избить его, а может быть, и ограбить. Что должен сделать и что сделает этот последний? - допустим, что он социалист, всецело проникнутый идеей рабочей солидарности. Оставим вопрос в виде дилеммы и для этого устраним со сцены третьих лиц, в особенности городового, который способен превратить дилемму в трилемму. Итак: что должен сделать рабочий, на которого напали? Как он поступит? Как поступили бы вы сами, г. Батрак, в этом случае?
Никакого сомнения, конечно, быть не может. Так как вы не толстовец, обязанный держаться системы непротивления, а социалист, полагающей, что только в борьбе он может обрести свое право, то, конечно, не особенно задумываясь даже, дадите своему обидчику сдачи, а если этого мало, то вступите с ним в драку и в случае надобности даже собьете с ног и скрутите ему руки. Но вы, конечно, не впадете в ярость, не станете избивать человека и тем более уродовать его; напротив, помня, что драка - безобразие, употребите все меры, чтобы она поскорее кончилась.
Поставим теперь на место этих рабочих два народа. Предположим, что война началась по недоразумению между ними, и каждый думает, что не он, а другой начал, он же только защищается. Допустим даже, что их втравили в войну злонамеренные люди. Как бы то ни было, раз война началась, то им приходится драться. Не можем же мы требовать, чтобы тот или другой позволил безвозбранно избивать себя, а в конце концов еще и ограбить. Единственно, о чем приходится в данном случае думать, это чтобы они не впали в ярость и чтобы война возможно скорее и возможно безобиднее для того и другого окончилась.
Г[осп]. Батрак как будто и готов был бы признать законность оборонительной и вообще «справедливой» войны, но он не видит объективных признаков, которые отличали бы такую войну от наступательной и несправедливой, - это, во-первых, а во-вторых, - война первого рода очень легко переходит в войну второго рода, и людям, ввязавшимся в нее, очень трудно и даже невозможно удержаться, чтобы не перейти эту грань. Упомянутый уже мною старичок из «Летописи» прямо издевается в этом случае над г. Плехановым.
«Представьте себе, - пишет он, обращаясь к последнему, - что ваш ученикрабочий призван в армию и сражается где-нибудь на юго-западном фронте. Он знает, что “поскольку мы обороняемся”, наше дело правое, - и дерется геройски, показывает своим товарищам образец воинской доблести. Но вот военное счастье улыбнулось нашей армии, она теснит врага, она снова занимает

317 Sjfeu
Галицию. Все радуются, все торжествуют победу. Но чем сильнее ликование простых русских воинов, тем более смущается душа их товарища-плехановца... Но оставим окопы, - продолжает «старичок». - До них далеко, до них, надо надеяться, не дойдет ваша брошюра. Загляните к нам, в глубокий тыл, где ваши последователи заняты мирной, но не менее важной работой. Вот они обтачивают шрапнельные стаканы. Как же тут им применить ваше учение? Взять, что ли, расписку с интендантского ведомства, что снаряды их изготовления будут посылаться только на польский или латышский фронт, а отнюдь не на галицийский? Ведь это же смеху достойно. Вот что значит на место Минина и Пожарского поставить Маркса и Энгельса! Не ужасный и грозный Маркс, а лакей Смердяков нашептал Георгию Валентиновичу эту хромую, эту, словно на костылях ковыляющую защиту отечества»*.
Но эти издевательства, равно как и возражения г. Батрака, сколь бы серьезными на первый взгляд они ни показались, в действительности бьют мимо цели. Конечно, нет и не может быть таких объективных признаков, которые позволяли бы заранее указать грань между правой войной и неправой. Нельзя ведь указать таких признаков и для драки между двумя рабочими, о которой я упомянул выше. С какою силою вы можете ответить на удар, нанесенный вам, и до какого предела можете продолжать драку? - никто ведь заранее вам сказать не может. Вы сами должны решить этот вопрос там, на месте. Может быть, защищая себя, вам даже убить другого придется... Потом вас судить будут, не перешли ли вы пределов необходимой самообороны, и вы должны быть готовы нести ответственность за свои действия.
В моральных и морально-политических проблемах нет и не может быть заранее готовых решений, ибо нет и не может быть таких внешних признаков, по которым правое всегда отличалось бы от неправого. В каждом отдельном случае люди должны найти ответ в своей совести. Другими словами: решение морально-политической проблемы лежит в живой человеческой личности. И в данном случае именно она, руководясь своим разумом и совестью, сознавая всю тяжесть лежащей на ней ответственности и сообразуясь со всеми обстоятельствами, должна решить, правая война или неправая и когда правая начинает переходить в неправую. Слов нет, трудное это дело, очень уж легко покатиться по наклонной плоскости, но из этого следует лишь одно: тем осторожнее и осмотрительнее вы должны идти по острому гребню.
Гораздо проще, конечно, было бы жить, рассуждая примерно так: пролетарий? - ну, стало быть, дело правое; буржуй? - нечего и разговаривать, лупи его в морду! Имеются люди, которые даже моральные вопросы считают возможным решать с такой, донельзя упрощенной «классовой точки зрения». И в данном случае, когда пролетарии дерутся с пролетариями, буржуи с буржуями, они ищут хотя бы и не классового, но такого же внешнего признака: неприятели перешли нашу границу, - ну, стало быть, война оборонительная; мы
Летопись. С. 326 и 327.

хЛЙВ 318
перешли неприятельскую, - явно война наступательная. Но оказывается, что ни этот, никакой другой внешний критерий не годится. В таком случае лучше всего - представляется им - от решения вопроса уклониться. Пусть миллионы дерутся, а мы останемся непогрешимыми. Тактика, как мы видели, не в этом только случае практикуемая.
Но уклониться, как я уже сказал, не всегда оказывается возможным. Западные социалисты в громадном большинстве на этот раз не только не уклонились, но и, преодолев свое отрицательное отношение к нынешним национально-государственным организациям, вступили в некоторых странах даже в состав правительства. Почувствовал невозможность уклониться и г. Плеханов... Другой, конечно, вопрос, насколько верна занятая им позиция, не скатился ли он до известной степени по «наклонной плоскости», но лишь «твердокаменный» и, быть может, даже немного окаменелый старичок из «Летописи» мог по этому случаю увидеть в нем и Фирса, и Смердякова.
Более серьезным мне представляется другое возражение, которое г. Батрак делает г. Плеханову Он предвидит такой случай: г. Плеханов, принявший участие в «правой» войне и тем содействовавший ее успеху, потом окажется совершенно бессильным помешать перейти ей в неправую, ибо «на протесты г. Плеханова, - пишет г. Батрак, - едва ли кто обратит внимание». Это вполне возможно, конечно, даже более чем вероятно. Но как же в таком случае должен поступить г. Плеханов? Не принимать участия в правой войне и тем содействовать ее неуспеху? Легко понять, что вопрос сводится к тому, что лучше: побить ли другого, или самому быть побитым? О вкусах не спорят, конечно... Но в данной дилемме есть все-таки одна особенность, которую никак нельзя упускать из виду. Представьте себе такое положение, что вас бьют, а побьете ли вы - еще не известно, может быть, и не удастся. Другими словами: один член дилеммы имеется уже в наличности, а другой - находится еще под сомнением. Но в таком случае и дилеммы в сущности нет, а имеется пока только один вопрос, и даже не вопрос, а факт: вас бьют... А вы в это время опасаетесь, как бы не побить противника. Не преждевременны ли эти опасения?
И если такие опасения у г. Батрака, которого «бьют», все-таки зародились, то, нужно думать, не потому, что он чувствует в себе избыток силы и ему представляется, будто справиться с врагом ему ничего не стоит. Более вероятно другое: г. Батрак готов забыть даже себя, думая о «человечестве».
Как бы то ни было, г. Батрак не заметил самого слабого, на мой взгляд, места у Плеханова. Можно ведь сомневаться, но только в том, в силах ли последний будет потом помешать оборонительной войне перейти в наступательную, но больше в том, в состоянии ли он теперь, даже при всем его желании, оказать сколько-нибудь заметное содействие защите родины. В этом, как я думаю, заключается действительный драматизм положения г. Плеханова и других русских социалистов, понимающих ценность отечества.
Выше я сказал, что самая важная и неотложная работа для «человечества», быть может, лежит теперь внутри каждой отдельной страны. По отношению к России это можно утверждать с особою уверенностью. С еще большим пра-

319_9&u
вом можно сказать, что самая важная и неотложная задача «отечества», даже с точки зрения внешней его защиты, заключается для нас во внутреннем его устроении. Работа для «человечества» и «отечества» и в данный момент для нас, в сущности, совпадает. И на этом пункте, как мне кажется, должны будут в конце концов сойтись и г. Батрак, и г. Плеханов, хотя бы их взоры сейчас и были обращены в разные стороны.
Русские Записки. 1916. № 1. С. 279-298.
Жордания Н. Н.
МИР
Целью войны является выгодный мир; мир же значит создание нового экономического, политического и национального взаимоотношения.
Заинтересована ли демократия в создании этих отношений?
Конечно, да. Нам не безразлично, какое международное отношение создает мир. Напротив, никто так не заинтересован будущим международным положением в Европе, как европейская рабочая партия. Мир является главным требованием пролетариата.
Основными вопросами заключаемого мира являются следующие: принесет ли он более или менее продолжительное умиротворение или вызовет войну? Именно поэтому Интернационал и германские марксисты, вмешиваясь в войну 1870 г., предъявили правительству свои условия мира, заключающие категорическое требование - не нарушать целость Франции, с протестом против завоевательных планов Германии.
Выше мы видели, какие значительные результаты получились от такой тактики рабочих.
Мир между заинтересованными государствами обычно заключается на специально для этой цели собираемой конференции. Здесь сторона победившая диктует стороне побежденной свои условия, которых последняя не принять не может. Пруссия-победительница в 1870 г. сама составила мирный договор и предъявила его для подписи Франции, которая, не будучи в состоянии воевать, должна была согласиться...
Одним словом, мир, который будет заключен для ликвидации нынешней войны, может сделаться роковым для демократии, чреватым такими последствиями, которые могут отбросить человечество по крайней мере на полвека назад; возможно, что он будет в высшей степени выгодным; все зависит от соотношения сил. А чтобы это соотношение склонилось в пользу демократии, нужно, чтобы последняя в этом вопросе возвысила свой голос. В парламентарных странах, в которых всякое правительство берет начало из выборной борьбы и ответственно перед палатой, общественное мнение имеет решающее

адЕЙЗВ 320
значение. И демократия не должна отказаться от участия в подобной политической кампании даже и в том случае, если допустить, что она не окажет никакого влияния на выработку условий мира. Пример этому мы видим в прошлом: в 1870 г. правительство отвергло составленные марксистами условия мира и совершило как раз диаметрально противоположное им; несмотря на это, именно эти условия сделали впоследствии возможным совместное выступление франко-германских рабочих для солидарной работы.
Ход войны пока не дает никаких данных для мира; ни одна из воюющих сторон еще не утомилась настолько, чтобы добиваться сложения оружия. Поэтому мы здесь ограничимся рассмотрением общих условий будущего мира.
Как мы говорили, мир создает новое экономическое, политическое и национальное международное отношение.
Каким будет это отношение? Рассмотрим каждое из них отдельно.
Отношение экономическое
Теперь нужно считать доказанным тот взгляд, что настоящая война вызвана экономическим развитием Германии. Все исследователи этого вопроса приходят к этому заключению; перед войной германская с.-демократия не раз высказывалась в том смысле, что экономическая политика Германии попала в тупик, из которого выход возможен только при помощи оружия (см. упоминаемую выше книгу Парвуса*, стр. 145). Следовательно, экономические условия мира нужно искать в политике, противоположной той, которую вела Германия до войны, а именно в политике свободы торговли. Так как Германия первая ввела суровый протекционизм, который затем распространился по всей Европе, диктуя ей аграрно-промышленную покровительственную политику, то ясно, что уничтожение или ослабление этой политики должно быть начато с Германии, переходя далее к конкурирующим с ней государствам. Было бы большим безрассудством думать, что такая высокоразвитая промышленность, как германская, нуждается в каком-то исключительном покровительстве. Если говорить о покровительстве, то оно нужно скорее слабой промышленности против сильной, хотя в настоящее время и она обошлась бы без таких помочей. Германская же промышленность стоит выше промышленности почти всех стран, и в то же время она пользуется заботливым покровительством против слабейшей! Это в высшей степени странное, чтобы не сказать больше, обстоятельство можно объяснить только бесцеремонным хозяйничаньем «бедных» аграриев, которые сумели поднять цены на хлеб, подкупив пошлинами промышленников. Казалось бы, и самим аграриям было бы не безвыгодно иметь
Имеется в виду работа А. Л. Парвуса «Колониальная политика», поминаемая Жордания ранее в очерке «Экономическая политика».

Ж_3&u
хороший и дешевый мануфактурный товар, но они не могут этого добиваться по той простой причине, что требование это значило бы нарушение блока с либералами и понижение цен на хлеб. И промышленники, скрепя сердце, мирятся с дорогим хлебом или, что то же, высокой заработной платой.
Мир может только ослабить политику пошлин, остановить посредством договоров таможенную войну, заложить начало свободной торговле, что все является шагом вперед, - шагом, который может быть продолжен далее при посредстве внутренней борьбы демократии. Таким образом, уничтожение блока аграриев с промышленниками и объявление свободной торговли являются главными средствами для радикального обновления экономической политики и введения в Европу английской торговой системы. Такая ликвидация войны, которая осуществит намеченную цель, будет наилучшим концом войны. Мир, конечно, не исключает внутренней революции Германии, - возможно, что революция завершится миром, как это случилось в 1870 г. во Франции.
Говорят, Вильгельм хочет образовать среднеевропейский таможенный союз. К такому союзу следует отнестись вполне отрицательно, так как это значило бы гегемонию Германии с ее таможенной системой с подчинением ей мелких государств (скандинавских, балканских и др.), т. е. именно то зло, искоренения которого мы добиваемся, - еще более усилится, и благодаря этому Европа расколется на два непримиримых экономических лагеря. Мы тоже сторонники такого союза, но не среднеевропейских государств с гегемонией Германии, а всех государств Европы, с равноправием каждого из них, и если непременно нужна будет гегемония, то таковая должна быть предоставлена Англии как представительнице свободной торговли и, следовательно, верному стражу международной свободной торговли.
Экономического объединения Европы требуют не только интересы демократии, но и интересы европейской промышленности. Теперь, вне всякого сомнения, сильный рост североамериканской промышленности и выступление этой страны опаснейшим конкурентом для Европы в близком будущем. По мнению Парвуса, ни одно государство в отдельности не может конкурировать с Америкой, но объединенная в союз Европа еще могла бы с ней справиться, давши соответствующее направление торговле. Америка готовит экономический крах Европе, если последняя не упорядочит своих внутренних дел и введением свободной торговли не заставит и Америку стать на тот же путь. Да разве от этой политики больше всех не выгадает Германия, которая теперь с оружием в руках мечется в поисках за рынком? Она получит его тогда без крови и спора; проиграют только аграрии, широким аппетитам которых теперь приносятся в жертву интересы целого народа.
Экономического объединения Европы требует также ее внутренний экономический рост. Известно, что наилучшим промышленным рынком является сама промышленная страна; так, Германия наибольшее количество своего вывоза сбывает в Европе. Из своего 6-миллиардного вывоза она вне Европы отправляет только на 2 миллиарда (в Россию на {/2 миллиарда). Значит, ее

322
главным рынком служит Европа, за ней следует Северная и Южная Америка, несмотря на наличность ввозных пошлин в этих странах. Очевидно, никакие пошлины не могут нарушить железного закона промышленности, требующего сближения подобного с подобным. Всякая экономическая политика должна соответствовать естественному росту капитализма, а не карманным интересам горсти богачей с широким аппетитом. Промышленность европейских государств связана друг с другом не только ввозом и вывозом товаров, но и финансами; основываются огромные интернациональные общества, распространяющие свой капитал всюду, где только это будет выгодно. Никакие государственные рогатки не могут задержать шествия денег, которые пускаются в ход в разных уголках Европы часто одной и той же группой лиц. Фактически Европа представляет одно целое, но господствующие классы без устали делят ее на части, противополагая одну другой.
Общая экономическая политика требует реорганизации сообщения. В настоящее время очень важные торговые пути, захваченные отдельными государствами, ревниво оберегаются последними. Дарданеллы, Гибралтар, Суэцкий канал и др. проливы должны быть совершенно свободны для торговых сношений и подчиняться контролю Европы.
Таким образом, требование, предъявляемое демократией, должно заключаться в объединении Европы на почве беспошлинной или очень слабо обложенной торговли. Такая Европа легко может подчинить себе упрямые государства и стать во главе мирового экономического развития.
Отношение политическое
Объединение Европы в экономическом отношении требует и политического ее объединения. Последнее может сделаться и причиной, и следствием первого, смотря по тому, какие препятствия выпадут на пути экономическому союзу...
Вся Западная Европа в настоящее время объединена одним общим парламентарным строем. Везде правительство составляется из парламентского большинства, и оно ответственно перед палатой. Единственное исключение из этого общего порядка составляет Германия, где правительство составляется совершенно независимо от рейхстага и не несет ответственности перед ним.
Исключительное положение, занимаемое Германией в этом отношении, усиливается еще личным режимом Вильгельма И, т. е. его личным вмешательством не только в текущие дела правительства, но и в работы каждого из отдельных ведомств. Объяснение этому нужно искать отчасти в характере самого императора. Предшественники его ограничивались только тем, что выбирали канцлера, которому и предоставляли как все ведение дел, так и ответственность за них. Мириться с таким положением кое-как еще можно было, так как здесь все же есть у общества достаточная возможность подвергнуть канцлера

323_3&*
и его деятельность жестокой критике. Но Вильгельм II, изменив традиции, с восшествием на престол заявил, что канцлер должен быть исполнителем его воли, его политическим подмастерье и больше ничем, - этим он поставил канцлера вне парламентской ответственности, а это значило ограничение свободы общественной критики. Личному режиму императора не подчинилась одна только с.-демократическая партия, что повлекло за собою политические процессы «за оскорбление его величества». Создалось положение необычное: по конституции король не несет ответственности за государственные дела, но в то же время он вмешивается в эти дела, произносит рискованные речи; а когда в рейхстаге раздаются протесты и требования ответа за эти речи, отвечать некому. Канцлер в таких случаях силится как-нибудь уладить дело, не обидеть ни одну, ни другую сторону, но старания его остаются безуспешными; неудовлетворенной оставалась и Европа, где после таких речей императора всегда сгущались опасные тучи.
Поэтому неудивительно, что в Европе постоянно находились под опасением катастрофы, могущей разразиться именно со стороны Германии, так как господствующий здесь личный режим в каждую минуту мог сделаться той искрой, которая нужна, чтобы вспыхнул большой пожар на почве и без того обостренных международных отношений.
Само собой понятно, что личный режим порождается на почве отсутствия парламентаризма, на почве безответственности правительства.
Поэтому европеизация Германии в политическом отношении, ее тесное сближение с Европой возможно только с введением в ней парламентарного режима. Конечно, ответственное правительство еще не решает злободневных вопросов о войне и мире, но все же оно может послужить основанием для дальнейшего строительства. Когда все соперничающие между собой европейские государства будут поставлены в одинаковые политические условия, когда контроль народа на внутренние и внешние дела будет более или менее обеспечен, тогда легче обуздать разные безответственные группы, придворные камарильи, клики финансистов и авантюристов. Но достичь всего этого в одной какой-либо стране трудно, если то же самое хоть отчасти не будет сделано и в другой. По этому поводу справедливо замечают: наши планы мы не можем вывести на свет, когда в соперничающей стране все покрыто мраком. До настоящего времени в Англии иностранная политика велась более открыто, чем в других странах, так как благодаря своему островному положению страна эта казалась неуязвимой со стороны внешних врагов. Во Франции избегали открытой политики из опасения Германии, внешняя политика которой всегда была покрыта мраком неизвестности; до чего в этой последней все делалось впотьмах, видно хотя бы из того, что рейхстаг не имеет даже такого права запросов, какое предоставлено нашей бедной Государственной Думе. Решение Амстердамского конгресса - «требовать контроля парламента над внешней политикой» - останется пустым звуком в стране без парламента и без ответственного правительства.

324
Преобразование Германии в демократическое государство означает перемену всего внутреннего политического уклада, что очень будет содействовать антимилитаристической пропаганде и, следовательно, будет нанесен удар господству военщины. До настоящего времени закон стесняет там участие молодежи в политической жизни: мужчина моложе 21 года не может присутствовать на политическом собрании, а после, поступая на военную службу, попадает в казарму, где проводит несколько лет. Здешняя казарма совсем непохожа на казармы других европейских стран: германскому солдату строго запрещается присутствовать на каком бы то ни было политическом собрании, читать какую бы ни было газету или книгу противоправительственного направления - словом, она, казарма, наглухо заперта от внешнего мира.
В Англии, Франции, Италии солдат вне своих прямых обязанностей является таким же гражданином своего отечества, как и все остальные, не лишаясь никаких политических прав, за исключением права выбора. Германский солдат, лишенный всяких политических прав, является безгласным рабом казарменной системы; а так как всякий мужчина проходит через эту школу, то понятно, что милитаризм заполняет мысли и чувства целого народа, всю его психику. Милитаризм здесь, таким образом, является не только материальным явлением, но и психологическим, от которого трудно освободиться, без упрощения когтей казармы и ослабления милитаристического духа.
Германское милитаристическое настроение создается не только казармой, не только военным ведомством, в этом же направлении работает и гражданское ведомство, в особенности - народная школа. Мы имели случай познакомиться с этой школой, которой посвятили ряд писем, напечатанных на страницах «Квали» в 1896 г. Вот какими словами эти письма оканчиваются:
«При посещении германской народной школы вы страшно поражаетесь тому бесконечному хвастовству, которое там слышите. Германия - первое государство, немцы - лучший народ в мире - этими идеями пропитано все преподавание; учитель не пропускает ни одного случая, чтобы не дать школьникам почувствовать величие своего происхождения. Германская молодежь, воспитанная в атмосфере такого националистического хвастовства, малопомалу привыкает, а потом и основательно проникается мыслью, что-де его нация - лучшая в мире, все деяния которой носят на себе особую печать высшего творения; одним словом, «Deutschland, Deutschland uber alles» (народный гимн). Возможно, что это - плод возбужденной фантазии, быть может, такой взгляд не имеет достаточного основания, быть может, это - мечты или творение слепого патриотизма, этим его сила и значение не умаляется. Дело не в том, насколько тот или иной взгляд обоснован, а в том, что такой взгляд существует, существует в сознании народа и тем сам по себе делается историческим фактором и осью, вокруг которой двигается жизнь народа.
«Германский народный учитель подготовляет такой фактор, такую ось, и это его национальный идеал, предмет его стремлений и чаяний. Только в этом смысле нужно понимать известное изречение: “Францию победил германский народный учитель”» (Квали. 1896 г. № 53).

325
Нужно согласиться, что там, где молодому поколению внушают такие мысли, идея равноправия и независимости народов, принимая уродливые формы, будет обретаться не в особом авантаже. Политическое объединение Европы требует искоренения этого шовинизма и на его место проповеди о равенстве народов. Какая противоположность существует между двумя соседними народами - французами и немцами - видно из их гимнов; французский гимнмарсельеза - изображает борьбу с тиранами, а германский - Deutschland iiber alles - борьбу с другими народами. И весь этот крепко спаянный, милитаристический аппарат рассыплется только тогда, когда уничтожится диктатура юнкеров и военной касты.
Ко всему этому нужно еще прибавить одно обстоятельство, достойное внимания. Как известно, главнокомандующим германской армией является прусская королевская фамилия (Гогенцоллернов). Но эта фамилия и исторически, и по традиции имеет связь только с Пруссией; остальные части империи управляются своими собственными династиями, которых с Гогенцоллернами соединяют только иностранные и военные дела. Германская империя и император Гогенцоллерн существуют только с 1870 г., обязанные своим существованием победоносной войне. Следовательно, династия Гогенцоллернов будет императорскою династией Германии до тех пор, пока она в состоянии давать ей военное господство и победы. У побежденного Вильгельма обязательно порвется нить, которой он соединяется с южной Германией. Поэтому прусский король вынужден для сохранения своего положения быть постоянно с обнаженной саблей и пугать союзников призраком войны, чтобы этим убедить их в необходимости и в выгодности главенства Гогенцоллернов.
Парвус пишет: «Насколько народ еще предан правящему дому Германии, эта преданность связана с идеей империи, с воспоминаниями о славной войне и об основании империи; эта преданность, как во Франции при Бонапартах, вызвана военной славой. И династия Гогенцоллернов, подобно Бонапартам, должна постоянно принимать новые меры для того, чтобы сохранить свежим в памяти народа ореол славы»*.
Ясно, то обстоятельство, что прусский король является германским императором и что Пруссия стоит во главе Германии, основано на ее военной мощи; являясь прежде всего королем-военачальником, он вынужден на первый план ставить военные дела, милитаризм, подчиняя ему все остальное. Как падение Наполеона было обусловлено крушением его армии, так и династия Гогенцоллернов лишится императорской короны немедленно вслед за потерей военной мощи. Ватерлоо Германии повлечет за собой уничтожение гегемонии Пруссии и перестройку всей империи на демократических началах.
Всеевропейская реакция, возникшая после Великой Революции, тесно связана с династиями прусской и австрийской. Известный «Священный Союз», основанный в 1815 г. против освободительного движения Европы, заключен
Парвус А. Указ. соч. С. 223.

jj£&B_326
под главенством этих двух дворов, причем в этой комбинации ни Англия, ни Франция активной роли не играли. Правда, к союзу примкнула и третья держава, но у нее никогда не было столько ума и прозорливости, чтобы в Европе вести по своей инициативе какую-либо политику Она господствовала благодаря только двум своим союзницам, без которых она не представляла и представлять не будет никакой опасности для Европы. Политическое объединение Европы на демократических началах представлялось бы наилучшим средством, чтобы разъединить реакционные государства и усилить в них освободительное движение. Демократическая и умиротворенная Европа - единственная гарантия для установления долговременного мира и развития интернационального движения.
Из этого явствует, что превращение Австрии и Германии в республиканские государства является главным текущим политическим вопросом. Столпы западноевропейской реакции - Гогенцоллерны и Габсбурги - должны быть объявлены «частными лицами», и высшее управление страной должно быть предоставлено народу. Такое окончание войны будет наилучшим миром. И тот, кто приобрел императорскую корону на поле битвы, должен лишиться ее на поле брани же.
Таким образом, умиротворение Европы и установление продолжительного мира неосуществимо, если вместе с экономическим объединением Европы не последует и политическое ее объединение; необходимым же основанием этого объединения служит парламентарный режим, ответственное правительство. Вместе с тем мы требуем международного третейского суда, обязанного решать возникающие между народами споры и выносить по ним свои постановления. Когда все это будет приведено в исполнение, тогда можно и уменьшить количество вооруженных сил.
Отношение национальное
Упорядочение международного, политического и экономического отношения Европы немыслимо, если в то же время не получит правильное решение вопрос национальный.
Возрождение наций является основным направлением современного развития; усиление наций и их склонность к образованию собственного государства, солидарность их, неразобщенность их ни в счастье, ни в невзгодах - все это дело новейшего времени. Это мощное движение, преодолевая на своем тернистом пути все преграды, ему воздвигаемые, сокрушая всякие государства, полицейские ли, конституционные ли, твердо и безостановочно шествует к своей конечной цели. На всем протяжении XIX столетия часто происходили национальные революции и войны, самоопределение и укрепление нации. И это такое же неизбежное общественное явление, какими в свое время были геологические катастрофы, чтобы мир мог принять свой нынешний облик. Современному обществу должен быть предоставлен национальный лик, и пока этого не будет, цикл национальных катастроф не завершится.

Все, что содействует и ускоряет названный процесс, заслуживает признания и одобрения; напротив, все то, что косвенно или прямо задерживает его, должно быть отвергнуто.
Почему?
Ясно, почему.
Национальная свобода создает лучшую почву для социального расчленения и классовой борьбы; притеснение наций затемняет социальный вопрос, замедляя тем общее развитие. Конечно, не всякой тенденции современного общества можем мы содействовать и признать [ее] прогрессивной. Наоборот, с некоторыми из них мы боремся не на жизнь, а на смерть, как, напр., империализм и т. п.
Мы считаем прогрессивным всякое явление, которое из настоящего уклада перейдет в будущий строй, которое будет принято будущим обществом от настоящего, развивая его дальше. Регрессивным явлением является в наших глазах все то, что, не делаясь достоянием будущего, погибает вместе с настоящим, на развалинах которого должно быть воздвигнуто новое общество.
К явлениям первого порядка относятся нация, национальная культура и нац. индивидуальность. Поэтому Интернационал считает свободу нации, уничтожение национального притеснения своим требованием, являющимся его программным требованием. Каково же его тактическое требование?
Интернационал думал упорядочить национальное отношение посредством укрепления демократических и оппозиционных идей, посредством политического развития народов. И это не потому, что он как будто считает войну, подобно толстовцам, наваждением дьявола, но потому, что при современном международном положении война вместо освобождения приносит усиление рабства и притеснения, дробя движение пролетариата и тем отдаляя нас от конечной цели, с которой собственно должен быть сообразован каждый наш шаг. Но раз война вспыхнула помимо нас, раз проливается кровь и нарождается новое международное отношение, то Интернационал обязан воспользоваться этим обстоятельством для решения национального вопроса согласно требованию программы. Чем полнее, чем совершеннее будет решен национальной вопрос, чем меньше станет в этой сфере вражды и споров, тем больше освободится у общества сил, теперь затрачиваемых на удержание своей национальной индивидуальности, которые с пользой будут применены для положительной работы. В то же время международная вражда, лишившись через это одного из питающих ее элементов, уступит место продолжительному замирению, которое сделается вполне возможным.
Какое важное значение имеет в настоящее время национальный вопрос, ясно усматривается из франко-германских отношений. Между этими двумя государствами нет экономических трений, торговое соперничество слишком слабо, так как обмениваются такими товарами, которых у них внутри не имеется, несмотря на это, всю международную группировку и подготовку к настоящей войне породила их взаимная вражда, причиной которой послужило отторжение Эльзас-Лотарингии от Франции и присоединение к Германии. Этим актом была нанесена рана национальному организму Франции, нару¬

328
шена ее культурная целостность, и с таким насилием не захотел примириться великий народ.
Отсюда берет начало идея Франции о реванше, требующая возвращения силой того, что было отнято насилием, для осуществления каковой идеи сделалось необходимым заключение союза с могущественными державами - Россией и Англией. По представлению французов, Россия им нужна для исправления исторической несправедливости, для заживления нанесенной раны. Предвидя заранее сближение Франции с Россией на этой почве, Интернационал в свое время поднял голос против хищнического захвата названных провинций и, следовательно, к этому великому историческому преступлению рабочая демократия не причастна ни в малейшей степени. Напротив, она постоянно это преступление бичевала открыто, разоблачая его варварскую подкладку при каждом случае. Вот что сказал, напр., Бебель 20 октября 1887 г. в рейхстаге:
«Мы, социалисты, думаем, что народ не стадо овец, у которого меняются хозяева без их ведома. Мы требуем предоставления народу права самому решать свою судьбу. Мысль эта не нова; народ сам себе принадлежит, во всяком случае, так должно быть. И выборы последних 1866-1888 гг. показали с наглядностью, что громадное большинство населения Эльзаса и Лотарингии против господства германцев. Присоединение, стоившее Германии стольких жертв, сколько не обходилось никому ни одно завоевание, поставило нас между двумя противниками - Францией и Россией. По моему мнению, главнейший и святейший долг государственных деятелей - принять меры, могущие установить между Францией и Германией продолжительный мир и дружбу».
26 марта 1892 года в том же рейхстаге Либкнехт заявил следующее:
«Я никогда не скрывал и теперь не скрываю, что высказывал не раз: присоединение Эльзаса и Лотарингии является не только преступлением, но и величайшей политической ошибкой, которую когда-либо совершали»*.
Такие же мысли содержатся и в заявлениях, сделанных в последующие годы.
Французские социалисты, вполне разделяя, конечно, взгляд германских социалистов насчет отторгнутых провинций, вернуть их обратно пытались не посредством войны, подобно другим партиям, а посредством торжества демократии обеих стран. Вот, напр., как выразился Жорес в Палате депутатов 7 марта 1895 г.:
«Не думайте, господа, что будто мы, ведя борьбу против войны, выражая ненависть к ней, миримся с варварским раздроблением нашей страны. Мы этого не забываем, мы не можем забыть... Мы не забываем глубокой раны, нанесенной нашему отечеству потому, что она есть в то же время глубокая рана, нанесенная праву народов. Но мы, не считая себя вправе забывать, в то же время не признаем ни за собою, ни за другими права ненавидеть, ибо наша страна, как бы благородна и корректна ни была она теперь, была когда-то, в прошлом, довольно продолжительное время своенравной владычицей двух
Guesde J. Quatre ans de Lutte de classe. Paris, 1901.

329
народов, в том числе даже германцев. В чужих ошибках, признавая и свои собственные, мы, в силу нашего патриотизма, не позволяем себе культивировать ни вражду, ни ненависть, ни прощение... Вот наш девиз... Вопрос решается не ответной войной... Нет, только развитие политической свободы и социальной справедливости в Европе может даровать не только нам, но и другим народам и частям их, страждущим от завоевания, его решение»*.
Такой тактики придерживались французские социалисты в мирное время. Теперь же, когда вопрос об Эльзасе и Лотарингии решается оружием, понадобилась выработка соответствующей тактики. В декларации с.-д. фракции рейхстага сказано о защите границ отечества. Очевидно, по мнению германских c.-д., Эльзас и Лотарингия уже вошли в эти границы, - в противном случае они должны были бы повторить декларацию Бебеля о праве Эльзаса и Лотарингии на самоопределение, повторить если не в декларации, то, во всяком случае, где-нибудь в другом месте.
Напротив, декларацию Бебеля французские социалисты признают за свою. Еще до начала войны 29 июня (И августа) они в своем центральном органе «Humanite» заявили, что теперь «Франция даст Эльзасу и Лотарингии возможность сказать, что они хотят присоединиться к своей родине или нет»; т. е. присоединение должно произойти согласно выраженному желанию населения, а не в силу права завоевания. Эту мысль они впоследствии повторили не раз; особенно заслуживает в этом отношении внимания конференция социалистов Тройственного согласия в Лондоне, имевшая место в январе и привлекшая до 40 делегатов, в том числе: Геда, Самба, Вайяна из Франции, Вандервельде и Лафонтена из Бельгии, Кейр-Гарди и Макдональда из Англии и Рубановича от русской партии эсеров. Конференция постановила: война должна носить исключительно оборонительный характер, исключающий какое бы то ни было завоевание; Бельгия должна остаться свободным государством и получить возмещение за понесенные убытки; вопрос о Польше решить согласно желанию польского народа; Эльзасу и Лотарингии и Балканским землям, как завоеванным силой, должно быть предоставлено право самим решить свою судьбу.
Как видите, конференщя социалистов Тройственного согласия национальный принцип Интернационала выставила требованием настоящего момента. И действительно, никогда в буржуазном обществе не будет лучшего, чем настоящий, случая, чтобы право самоопределения народов поставить возможно широко и привлечь для его решения широкие массы. Подобное право должно быть предоставлено не только балканским провинциям и Эльзасу с Лотарингией, но и всем покоренным и раздавленным народностям вообще. Нет сомнения, все такие народности воспользуются предстоящей перекройкой карты Европы и некоторых других частей света и предъявят свои требования на будущей мирной конференции; и это тем более возможно, что
* JaurisJ. Action socialiste. С. 407-408.

4js$6_330
Тройственное согласие на своем знамени поставило свободу народов, от чего в известных случаях не откажется и двойственный союз.
Каутский последний раз писал: «Свобода отдельных народов находится в полном согласии с ходом исторического развития. Демократия будет сильнее в том государстве, население которого состоит из одной нации и говорит на одном языке». Девиз Каутского - одно государство, одна нация. Из воюющих держав таким государством является одна Франция (колонии в счет не идут), отчасти и Англия после принятия гомруля для Ирландии; Германия же, состоящая кроме основной из поляков, эльзас-лотарингцев, датчан, - смешанное государство. Следовательно, формулу Каутского удовлетворяет только Франция, победа которой означает торжество более справедливых отношений и в сфере национальной.
Во всяком случае, осуществление формулы Каутского требует свободы для Бельгии и Сербии, восстановления Польши, возвращения ЭльзасаЛотарингии Франции и датской части Шлезвиг-Го л ынтинии Дании, основания в Австрии целого ряда национальных государств, которые после должны быть объединены на федеративных началах и т. д. и т. д., - словом, требует очень серьезных изменений в национальных отношениях; и это не только на Западе, но и на Востоке.
Если в первом случае против национальной реорганизации выступят Германия и Австрия, то все же они будут ее поддерживать во втором случае, каковое обстоятельство может создать очень сложную и выгодную для демократии политическую комбинацию, если только, конечно, она, демократия, своевременно вмешается в дело основательно и настойчиво. Нужно, чтобы демократия Европы пришла бы к соглашению на почве требований Каутского и Лондонской конференции и с таким политическим знаменем приняла бы участие в выработке условий мира.
Нашим главным требованием должен быть не безусловный мир, а безусловно выгодные условия мира; на что такой мир, который скоро может вызвать опять войну? Мир так же, как война, должен подчиняться политической цели; стоить требовать, и следует принять такой мир, который вместе с экономическими и политическими отношениями урегулирует и национальные.
Современный Мир. 1916. № 7-8. С. 71-82.
Ленин В. И.
О «ПРОГРАММЕ МИРА»
Одним из важнейших вопросов, поставленных в порядок дня второй международной конференции «циммервальдцев», является вопрос о социалдемократической «программе мира». Чтобы сразу ввести читателя в настоящую суть этого вопроса, приведем относящееся сюда заявление Каутского,

33j_3&u
авторитетнейшего представителя II Интернационала и авторитетнейшего защитника социал-шовинистов всех стран.
«Интернационал не есть пригодное орудие во время войны; он есть, по сути дела, орудие мира... Борьба за мир, классовая борьба во время мира» (Neue Zeit. 27.XI.1914). «Все программы мира, которые до сих пор были формулированы в пределах Интернационала, Копенгагенская, Лондонская, Венская, все они требуют признания самостоятельности наций, и вполне справедливо. Это требование должно быть нашим компасом в теперешней войне» (там же. 21.V.1915).
В этих немногих словах прекрасно выражена «программа» интернационального объединения и примирения социал-шовинистов. Каждый знает, что в Вене заседали друзья и сторонники Зюдекума, действующие вполне в его духе, защищающие германский империализм под видом «защиты отечества». А в Лондоне заседали Зюдекумы французские, английские, русские, защищающие «свой» национальный империализм под тем же предлогом. Действительная политика и лондонских, и венских героев социал-шовинизма состоит в оправдании участия в империалистской войне, в оправдании убийства французскими рабочими немецких и обратно из-за того, [что] какая национальная буржуазия должна иметь преимущество в грабеже чужих стран. И для прикрытия этой действительной политики, для обмана рабочих лондонским и венским героям служит фраза, что мы-де «признаем» «самостоятельность наций» или, другими словами, признаем самоопределение наций, отвергаем аннексии и т. д. и т. п.!
Ясно, как день, что это «признание» есть вопиющая ложь, гнуснейшее лицемерие, ибо оправдывается участие в войне, служащей с обеих сторон порабощению наций, а не самостоятельности их. И вот авторитетный Каутский вместо того, чтобы вскрыть, разоблачить, заклеймить лицемерие, освящает его. Единодушное стремление изменивших социализму шовинистов обмануть рабочих служит для Каутского доказательством «единодушия» и жизненности Интернационала в вопросе о мире!!! Лицемерие национальное, грубое, наглядное, бросающееся в глаза, очевидное для рабочих, Каутский превращает в лицемерие интернациональное, тонкое, прикрытое, засоряющее глаза рабочим. Каутскианская политика во сто раз вреднее и опаснее для рабочего движения, чем зюдекумовская, каутскианское лицемерие во сто раз отвратительнее.
И дело вовсе не в одном Каутском, ибо такую же политику, по сути дела, ведут Аксельрод, Мартов, Чхеидзе в России, Лонге и Прессман во Франции, Тревес в Италии и т. д. Объективное значение этой политики состоит в том, что она служит поддержкой буржуазной лжи в рабочем классе, проведением буржуазных идей в пролетариат. Что Зюдекум, с одной стороны, Плеханов - с другой, только повторяют буржуазную ложь капиталистов «своей» нации, это очевидно, но не так очевидно, что Каутский ту же самую ложь освящает и возводит в «высшую правду» «единодушного» Интернационала. А буржуазии как раз-то и надо, чтобы рабочие считали Зюдекумов и Плехановых авторитетными, единодушными, лишь временно разошедшимися «социалистами». Буржуазии как раз-то и надо, чтобы лицемерными фразами о мире, пустыми,

332
ни к чему не обязывающими фразами, отвлекать рабочих от революционной борьбы во время войны, убаюкивать их, утешать надеждой на «мир без аннексий», мир демократический и проч. и т. п.
Гюисманс только популяризировал каутскианскую программу мира, добавляя: третейские суды, демократизацию внешней политики и т. п. А первым и основным пунктом социалистической программы мира должно быть разоблачение лицемерия каутскианской программы мира, состоящей в укреплении буржуазного влияния на пролетариат.
Припомним основные понятия социалистического учения, извращаемые каутскианцами. Война есть продолжение средствами насилия той политики, которую вели господствующие классы воюющих держав задолго до войны. Мир есть продолжение той же политики, с записью тех изменений в отношении между силами противников, которые созданы военными действиями. Война сама по себе не изменяет того направления, в котором развивалась политика до войны, а лишь ускоряет это развитие.
Война 1870-1871 года была продолжением буржуазно-прогрессивной (десятилетиями тянувшейся) политики освобождения и объединения Германии. Разгром Наполеона III и свержение его ускорили это освобождение. Программа мира социалистов той эпохи была учетом этого прогрессивно-буржуазного итога, была поддержкой демократической буржуазии: не грабить Францию, почетный мир с республикой.
Посмотрите, каким клоунством является попытка рабски «повторить» этот пример в обстановке империалистской войны 1914-1916 гг. Эта война продолжает политику перезревшей, реакционной буржуазии, грабившей мир, захватывавшей колонии и т. д. Эта война, на почве буржуазных отношений, не может,, в силу объективного положения не может вести ни к какому демократическому «прогрессу», а только к усилению и расширению всякого гнета вообще, национального в частности, - и это при любом исходе войны.
Та война ускорила развитие в направлении демократическом, буржуазнопрогрессивном: свержение Наполеона III, объединение Германии. Эта война ускоряет развитие только к социалистической революции. Тогда программа демократического (буржуазного) мира имела под собой объективную историческую основу. Теперь этой основы нет, и фразерство о демократическом мире есть буржуазное лганье, объективное значение которого состоит в отвлечении рабочих от революционной борьбы за социализм! Тогда программой демократического мира социалисты поддерживали имевшееся в наличности глубокое, десятилетиями проявившее себя демократически-буржуазное движение масс (к свержению Наполеона III, к объединению Германии). Теперь программой демократического мира на почве буржуазных отношений социалисты поддерживают обман народа буржуазией, желающей отвлечь пролетариат от социалистической революции.
Как фразы о «защите отечества» облыжно несут в массы идеологию национально-освободительной войны, так фразы о демократическом мире обходным путем протаскивают ту же самую буржуазную ложь!

333
«Значит, у вас нет никакой программы мира, значит, вы против демократических требований», - возражают каутскианцы, спекулируя на том, что невнимательные люди не заметят заключающуюся в этом возражении подмену существующих социалистических задач несуществующими буржуазнодемократическими задачами.
О нет, господа, - отвечаем мы каутскианцам. - Мы за демократические требования, мы одни боремся за них нелицемерно, ибо объективное историческое положение не позволяет ставить их вне связи с социалистической революцией. Возьмите для примера тот «компас», который служит Каутскому и К0 для буржуазного обмана рабочих.
Зюдекум и Плеханов «единодушны» в «программе мира»: против аннексий! за самостоятельность наций! И заметьте, что Зюдекумы правы, когда они говорят, что отношение России к Польше, Финляндии и т. д. есть отношение аннексионистское. Прав и Плеханов, говоря, что таково же отношение Германии к Эльзас-Лотарингии, Сербии, Бельгии и пр. Оба правы, не правда ли? И Каутский «примиряет» Зюдекума немецкого с Зюдекумом русским!!!
Но всякий толковый рабочий сразу видит, что и Каутский, и оба Зюдекума - лицемеры. Это ясно. Чтобы быть социалистом, надо не мириться с лицемерным демократизмом, аразоблачить его. Как же разоблачить его? Очень просто: «признание» самостоятельности наций можно считать нелицемерным лишь тогда, когда представитель угнетающей нации и до войны, и во время ее требовал свободы отделения нации, угнетенной его собственным «отечеством».
Это требование одно только соответствует марксизму. Маркс выставлял его исходя из интересов британского пролетариата, когда требовал свободы Ирландии, допуская при том вероятность федерации после отделения, т. е. требуя свободы отделения не ради раздробления и обособленности, а ради более прочной и более демократической связи. Во всех случаях, когда есть угнетенные и угнетающие нации, когда нет налицо особых обстоятельств, выделяющих революционно-демократические и реакционные нации (такие обстоятельства были налицо, например, в 40-х годах XIX века), политика Маркса по отношению к Ирландии должна стать образцом пролетарской политики. А империализм есть как раз та эпоха, когда существенно и типично деление наций на угнетающие и угнетенные, а различение реакционных и революционных наций в Европе совсем невозможно.
Наша партия еще в 1913 году выставила в резолюции по национальному вопросу обязательность для социал-демократов применять понятие самоопределения в указанном здесь смысле. И война 1914-1916 гг. целиком подтвердила нас.
Возьмите последнюю статью Каутского в «Neue Zeit» от 3.III.1916. Он прямо заявляет свое согласие с заведомым и крайним немецким шовинистом в Австрии, Аустерлицом, редактором шовинистской венской «Рабочей Газеты», согласие в том, что не надо «смешивать самостоятельность нации с ее суверенностью». Другими словами: довольно с угнетенных наций и национальной автономии внутри «государства национальностей», необязательно требовать

■uSS£ 334
для них равного права на политическую самостоятельность. И тут же, в той же статье Каутский утверждает, что нельзя доказать, что «принадлежность к русскому государству есть необходимость для поляков»!!!
Что это значит? Это значит, что в угоду Гинденбургу, Зюдекуму, Аустерлицу и К0 Каутский признает свободу отделения Польши от России, хотя Россия есть «государство национальностей», но о свободе отделения поляков от Германии он молчит!!! Французских социалистов Каутский в той же статье объявляет отступившими от интернационализма на том основании, что они войной хотят добиваться свободы Эльзас-Лотарингии. О том, что немецкие Зюдекумы и К0 отступают от интернационализма, когда они отказываются требовать свободы отделения Эльзас-Лотарингии от Германии, Каутский молчит!
Словечко «государство национальностей» - это словечко могут применить и к Англии, имея в виду Ирландию, и к Германии, имея в виду Польшу, Эльзас и пр.! - Каутский использует для явной защиты социал-шовинизма. «Борьбу против аннексий» Каутский превратил в «программу мира»... с шовинистами, превратил в вопиющее лицемерие. И в той же самой статье Каутский повторяет сладенькие иудушкины речи: «Интернационал никогда не переставал требовать согласия заинтересованного населения при передвижке государственных границ». Не ясно ли, что Зюдекум и К0 требуют «согласия» эльзасцев и бельгийцев на присоединение их к Германии, Аустерлиц и К0 требуют «согласия» поляков и сербов на присоединение их к Австрии?
А русский каутскианец Мартов? Он пошел в газету гвоздевцев «Наш Голос» (Самара) доказывать ту бесспорную истину, что из самоопределения наций еще не вытекает оборона отечества в империалистской войне. Но о том, что русский социал-демократ изменяет принципу самоопределения, если он не требует свободы отделения угнетенных великорусами наций, Мартов молчит - тем самым протягивая руку для мира с Алексинскими, Гвоздевыми, Потресовыми и Плехановыми! Мартов молчит об этом и в нелегальной печати! Он спорит с голландцем Гортером, хотя Гортер, неправильно отрицая принцип самоопределения наций, правильно применяет его, требуя политической независимости Голландской Индии и разоблачая в измене социализму несогласных с этим голландских оппортунистов. Но Мартов не желает спорить со своим сосекретарем Семковским, который в 1912-1915 гг. один выступал в ликвидаторской печати по этому вопросу и отрицал право на отделение, отрицал вообще самоопределение!
Разве не ясно, что Мартов так же лицемерно «защищает» самоопределение, как и Каутский? Так же прикрывает свое желание мириться с шовинистами?
А Троцкий? Он горой за самоопределение, но и у него это пустая фраза, ибо он не требует свободы отделения наций, угнетенных «отечеством» данного национального социалиста; он молчит о лицемерии Каутского и каутскианцев!
Подобная «борьба против аннексий» есть обман рабочих, а не разъяснение программы социал-демократов, - есть словесная отписка, а не конкретное указание долга интернационалистов, - есть уступка предрассудкам национа¬

335
лизма и корыстным интересам его («мы» все, и буржуа и социал-шовинисты, извлекаем «выгоды» из угнетения нации «нашим» отечеством!), а не борьба с национализмом.
«Программа мира» социал-демократии должна состоять прежде всего в разоблачении лицемерия буржуазных, социал-шовинистских и каутскианских фраз о мире. Это первое и основное. Без этого мы - невольные или вольные пособники обмана масс. Наша «программа мира» требует, чтобы главный пункт демократии в этом вопросе - отрицание аннексий - применялся на деле, а не на словах, служил интернационалистской пропаганде, а не национальному лицемерию. Для этого надо разъяснять массам, что отрицание аннексий, то есть признание самоопределения искренне лишь тогда, когда социалист каждой нации требует свободы отделения наций, угнетенных его нацией. Как положительный лозунг, вовлекающий массы в революционную борьбу и разъясняющий необходимость революционных мер для «демократического» мира, должен быть выставлен лозунг: отказ от платежа государственных долгов.
Наша «программа мира», наконец, должна состоять в разъяснении того, что империалистские державы и империалистская буржуазия не могут дать демократического мира. Его надо искать и добиваться - но не позади, в реакционной утопии неимпериалистского капитализма, или союза равноправных наций при капитализме, - а впереди, в социалистической революции пролетариата. Ни одно коренное демократическое требование не осуществимо сколько-нибудь широко и прочно в передовых империалистских государствах иначе как через революционные битвы под знаменем социализма.
И кто сулит народам «демократический» мир, не проповедуя в то же время социалистической революции, отрицая борьбу за нее, борьбу уже во время войны, тот обманывает пролетариат.
Социал-Демократ. 1916.25марта. № 52.
Аксельрод П. Б.
БОРЬБА ЗА МИР И ВОССТАНОВЛЕНИЕ
ИНТЕРНАЦИОНАЛА
Большинство инициаторов и организаторов первой Циммервальдской конференции проникнуто было сознанием необходимости и обязательности для интернационалистов все свои стремления и силы сосредоточить на борьбе за мир как главнейшей, всеобъемлющей и самодовлеющей задаче социалистов всех стран. Задача эта, интернациональная по характеру и самому существу своему, в непосредственном и буквальном смысле этого слова требует и соответственной интернационализации, соответственного интернационально¬

jjg& 336
го объединения политических и организационных усилий для ее успешного выполнения.
Требование прекратить или приостановить международную бойню для переговоров о мире рабочим каждой страны приходится предъявлять непосредственно своему правительству А это последнее отвечает (если вообще отвечает): «Как же я могу заговорить о мире, когда враги напрягают все силы, чтобы разорить, разгромить и поработить нашу родину, когда они о мире и разговаривать не хотят до тех пор, пока у них есть какая-нибудь надежда на достижение этой цели, и когда предложение начать переговоры, хотя бы только о перемирии, будет истолковано ими как доказательство истощения наших сил, и не может не послужить во вред нашему отечеству, ослабляя моральную, а косвенно и боевую его силу в гигантской борьбе за существование».
Этот аргумент не потерял еще своей убедительности и производит магическое действие как раз на политически небезразличные массы и на большинство их идеологов. И те и другие подозрительно относятся к настроению народов в других «вражеских» странах и плохо верят в искреннее сочувствие даже пролетариата этих стран в борьбе за мир на условиях, безобидных для нации враждебной коалиции. И в итоге получается положение, питающее в населении боязнь открыто и активно проявлять нетерпеливое желание мира - чтобы не оказать моральной поддержки правительствам враждебных стран и не ослабить оборонительную силу правительства своей родины.
Ясно, само собою, что преодоление этих психологических моментов является одним из важнейших условий для развития широкого движения в пользу мира. Преодолеть же их и лишить правительства возможности успешно спекулировать на счет препятствий к миру со стороны «врагов» мы можем одним только путем: необходимо организовать и вести борьбу за мир такими способами и средствами, которые осязательно и наглядно придали бы ей характер и форму движения, объединенного интернационально не только общей целью, но и конкретным практическим лозунгом и общим руководящим центром, и именно таким, который, в силу исторически приобретенного права, мог бы выступать в роли общепризнанного авторитетного выразителя и представителя коллективного мнения и коллективной воли социалистических масс пролетариата всех стран.
Таким исторически узаконенным интернациональным органом этих масс является Международное Бюро, в течение многих лет функционирующее как своего рода центральное правительство международного пролетариата, им назначенное и перед ним ответственное. Поэтому оно с непререкаемым правом и с должным авторитетом может, с одной стороны, потребовать от национальных партийных инстанций возвращения к политике пролетарской солидарности и апеллировать к пролетарским массам, а с другой - от своего собственного имени обращаться к парламентам и правительствам с требованиями прекращения мирового кровопролития и переговоров о мире.
Такое импровизированное учреждение, как Бернская Комиссия, вызванная к жизни конференцией групп и организаций (за исключением итальянской рабочей партии) численно и организационно слабых и частью мало, а

частью и совсем не авторитетных, не могла заменить собою Международное Социалистическое Бюро. И сама Интернациональная Социалистическая Комиссия в издаваемом ею «Бюллетене» (в лице Гримма) специально подчеркивала ее провизорный характер, заявляя, что она смотрит на себя только как на связующее звено между группами интернационалистической оппозиции, и именно лишь до того момента, когда Международное Бюро снова начнет выполнять свои функции. Комиссия наша распустится, заявлял Гримм, как только Бюро и его Исполнительный Комитет начнут выполнять постановления интернациональных конгрессов на случай войны. Задача же интернационалистской оппозиции и ее провизорного центра должна была, по мысли большинства главных организаторов и организаторов первой Циммервальдской конференции, состоять в содействии пропаганде и агитации, направленной к пробуждению в пролетариате сознания его интернациональной классовой солидарности и стремления так или иначе начать активно протестовать против войны. Другими словами, она сводилась главным образом к подготовительной работе. И вот, концентрируя в ходе этой подготовительной, организационной и пропагандистско-агитационной работы свои силы и внимание широких партийных кругов на агитации за требование созыва Международного Бюро, в интересах борьбы за мир интернационалистская оппозиция придала бы своей работе непосредственно интернационалистский характер, значительно усилила бы ее интернациональный эффект, наложила бы на местные, изолированные пока спорадические проявления народного недовольства и выступления отдельных социалистических групп против политики официальных партийных инстанций явную печать интернационально объединенной политической кампании и тем самым очень усилила бы международный резонанс и значение этих местных и групповых проявлений воли международного авангарда рабочих масс. Достигнутое же в результате и атмосфере такой международной агитации соглашение международных партий на официальной конференции, со своей стороны дало бы новый и сильный толчок интернациональному движению в пользу мира, увеличило бы его размах и усилило бы непосредственно практическое действие местных и национальных выступлений организационных групп и масс.
Теперь, я полагаю, вы сами видите, что, несмотря на предоставление конференцией национальным организациям и группам права «по собственной инициативе» добиваться созыва Бюро, я все-таки не мог голосовать за принятую резолюцию. Я вижу главный залог роста и успеха в борьбе за мир в ее практической интернационализации, в агитации среди социалистических масс, интернационально объединенной общим конкретным требованием созыва бюро и организационно оформленной общим центром как международным органом и выразителем коллективного мнения и коллективной воли сторонников борьбы за мир. В резолюции же сама идея такой агитации за это требование дискредитирована; критика исполнительного органа Интернационала и старых партийных инстанций, преследуя одни только обличительные цели, направлена против организации интернационально объединенного давления на национальные международные центры социалистического пролетариата

338
в пользу официальной международной конференции. Если не в сознании, в намерении авторов этой резолюции, то объективно, фактически она проникнута тенденцией заранее лишить сторонников созыва такой конференции необходимой психологической почвы для организации широкого движения в ее пользу.
Какой же после всего этого серьезный практический смысл имеет последний пункт резолюции, разрешающий отдельным национальным секциям добиваться созыва бюро? Пункт этот - уступка со стороны противников восстановления интернациональных связей, при посредстве старых центров социал-демократии, тем циммервальдцам, которые не склонны отказываться от этого пути к возрождению Интернационала. Ценой этой уступки куплено было согласие последних на принятие резолюции, посвященное обоснованию недопустимости для действительных интернационалистов выступать с требованием, добиваться которого разрешается последним пунктом интернационалистам второго сорта. Но она потому и сделана была, что использование ее заранее, так сказать, опорочено и, что особенно важно, ограничено слишком узкими рамками, чтобы могло вести к цели. Циммервальдская социалистическая комиссия, связанная решениями Кинтальской конференции, не может - пока они остаются в силе - взять на себя функции объединительного органа для национальных групп и организаций в деле использования ими права, предоставленного им конференцией. Энергичному же осуществлению этого права этими группами вразбивку будет мешать сознание своей разобщенности и резкого противоречия между их образом действия и общим духом резолюции, за которую их представители голосовали.
А вероятнее всего сторонники созыва международной официальной конференции среди циммервальдцев ограничатся в использовании своего «права» внесением соответствующих резолюций или заявлениями их руководящих (местных, национальных органов). Все это ничего общего не имеет с той агитационной кампанией, которую я предлагал и которая одна только и могла бы иметь серьезное значение в борьбе за восстановление постоянных интернациональных связей между рабочими партиями и за мир.
Публикуется по сб.: Аксельрод П. Б., Мартов Ю. О., Потресов А. Н.
О революции и социализме. Состав, и авторы вступ. статьи и коммент. А. П. Ненароков и П. Ю. Савельев. М., 2010. С. 402-406.
Засулич В. И.
ПОСЛЕ ВОЙНЫ
Капитализм, достигший последней стадии своего развития и превратившийся в империализм, перерос разделение человечества на нации и государства. Он «задыхается» в их рамках и не может не вызывать войн. За эти

339 ЭЕ&ц,
взгляды в первые же месяцы войны ухватились многие марксисты*. Если бы не начала войны Германия, - утверждали они - все равно начала бы Англия или Франция, кто-нибудь должен был бы взять на себя исполнение приговора империализма над западными демократиями. Практический вывод, который делался из таких грандиозных утверждений, был тогда еще очень простой; не должно быть никаких ориентаций, и не должно их быть ради спасения или быстрого восстановления разорванной войной международной солидарности демократии. Ориентация, правда, в большинстве случаев все же оказывалась налицо, только противоположная той, законность которой оспаривалась.
Убедительности этой теории сильно мешал тот факт, что от всех катаклизмов Европы меньше всех мог жаловаться на недостаток воздуха (сбыта) именно капитализм начавшей войну Германии. Тем не менее у многих мысль продолжала искать себе выхода из созданных войной тисков в идее наступившей уже исторической неизбежности объединения мира в одно целое, если не снизу, то лютым путем империалистических войн. Среди произведений этой слишком претенциозной, подчас и агрессивной литературы сильно выделяется своей глубокой серьезностью и любовным, так сказать, отношением к поставленной себе задаче брошюра П. Б. Аксельрода*  **. Он тоже убежден, что деление человечества на национальности и государства отжило свой век, но он не считает этого доказанным и настаивает на необходимости теоретического исследования этого вопроса.
Доказано для него, - доказала война, - лишь то, что патриотизм несовместим с задачами и целями движения пролетариата. Из этого у автора сам собою возникает вопрос: зависит ли разделение человечества на территориально обособленные нации и государства от действия естественного вечного закона или возможны и даже исторически необходимы организации человечества, которые отнимут историческую почву у местного и расового эгоизма.
Этот вопрос, - думает автор, - должен стать центральным пунктом при исследовании нашими теоретиками как более глубоких причин кризиса, вызванного войной в Интернационале, так и средств его радикального устранения.
В общем смысле ответа на поставленный вопрос П. Б. Аксельрод, видимо, не сомневается, но полагает, что этот ответ нужно разработать, нужно доказать временный характер и уже заканчивающийся период деления человечества на народности и государства и тем предотвратить возможность кризисов, излечив демократию от пристрастия к своему народу и государству.
Несколько раз возвращается П. Б. Аксельрод в своей брошюре к утверждению необходимости этой предварительной теоретической работы. Наши теоретики, - говорит он, - должны взяться за нее так же радикально, как Маркс
В немецкую социалистическую литературу такие взгляды проникли еще до войны. С ними еще в 1912 г. усиленно полемизировал Каутский в «Neue Zeit».
** AxelerodP. Die Krise und die Aufgahen der internationalen Socialdemokratie. Zurich, 1915.

л/ссЖ 340
и Энгельс в свое время за социализм. Они подвергли критическому анализу основные источники капитализма: товарное производство и собственность, и таким образом обосновали историческую необходимость конечной цели классовой борьбы пролетариата. Так же точно и наши теоретики-марксисты, мышление и чувство которых еще сильно отзываются идеологией патриотизма, должны подвергнуть научной критике исторические и современные источники этой идеологии и постараться открыть те тенденции в развитии современного общества, которым противоречит идеология национализма.
Автор думает, что как учение Маркса, показавшего историческую необходимость осуществления конечной цели, повлияло в свое время определяющим образом на характер и метод демократической практики, так же точно признание исторической необходимости исчезновения таких объединений человечества, которые вызывают местный и национальный патриотизм, должно повлиять на всю практическую политику современной нам демократии.
Невольно приходит в голову, что ведь учение Маркса несло благую весть трудящимся и не грозило исчезновением ничему, что было им дорого. Между тем таковы уж люди, что все дорогое становится несравненно дороже, когда ему грозит опасность исчезновения, и всякий патриотизм, чуть тлеющий в спокойные времена, ярко вспыхивает лишь тогда, когда объекту грозит опасность. Можно опасаться поэтому, что рабочий, признав умом доказанную ему теорию, сохранит в глубине своего сердца такую же, как прежде, если не большую привязанность к своей осужденной на гибель национальности*.
Но это так, мимоходом. Важнее нечто другое.
П. Б. Аксельрод всюду ставит рядом национальность и государство и то и другое считает одинаково несовместимым с достигнутой капитализмом степенью развития и про оба деления человечества одинаково спрашивает - риторически, правда, так как заранее уверен в отрицательном ответе, - зависят ли они от естественных законов? Так же и для борьбы с патриотизмом демократических масс он считает необходимым показать им временное, преходящее и уже осужденное историей значение как государств, так и национальностей.
Что в теперешней войне патриотизм национальный и государственный слились во многих случаях (не во всех, однако), это верно. Но говорить зараз о преходящем историческом значении национальности и государства, очевидно, невозможно.
По сравнению с национальностями государства представляют собой действительно нечто, так сказать, «искусственное». Если не возникновение государств, то их разрушение, разделение, присоединение одних к другим поддается планомерному воздействию воли людей. Иное дело национальность.
Возможно, впрочем, что чувство подскажет уму утешительную перспективу в той смеси, которая получится при исчезновении национальностей, полнее других сохранятся черты наилучшего из существующих типов: немец решит, что немецкого, француз - французского и т. д., за исключением лишь самых скромных национальностей.

Ml 3&V
В ней, - в языке в особенности, в этом великом объединителе и разъединителе народов, - есть на самом деле нечто «естественное», не «вечное», конечно, но долговечное и умышлениям людей не поддающееся.
Когда лет сто тому назад, после перетасовок, произведенных среди государств Наполеоном, властители Европы кроили и подкраивали на конгрессах разные государства, немцы, несмотря на множество немецких государств, давно уже были объединены в одну великую нацию, для которой писали Шиллер и Гёте и к которой обращался со своею речью Фихте. Нацией были и итальянцы, и поляки, только что окончательно поделенные тогда между тремя государствами. В разделенной Польше национальный патриотизм окреп и расширился именно тогда, когда она утратила свою государственность. В Швейцарии наверное существует государственный патриотизм. Слишком хорош ее государственный строй, чтобы этот патриотизм не вспыхнул ярким пламенем, если бы ее государственной системе грозила опасность. Но в идейном, в культурном отношении немецкая Швейцария, и рабочая, и буржуазная, стояла ближе к Германии, а французская - к Франции, чем друг к другу. И настоящая война превратила немецкую Швейцарию в тыл воюющей Германии, а французскую - Франции.
Кроме идейной борьбы с психологическим влиянием на демократические массы их национального и территориального объединения, порождающего патриотизм, П. Б. Аксельрод настаивает на необходимости теснейшим образом связать интересы демократии каждой страны с интересами демократии всех других стран. Недостаточно одной пропаганды международной солидарности и ее проявлений в торжественных случаях праздников и демонстраций. Нужно связать воедино ежедневную практическую работу демократии над ее ближайшими задачами. Он называет для примера рабочее законодательство по охране труда, страховые учреждения, удовлетворение культурных и просветительских потребностей рабочего класса, - все это должно стать международным делом, вестись международными учреждениями. Такой двойной работой, теоретической и практической, П. Б. Аксельрод считает возможным так тесно объединить демократии передовых стран, что ни кризисы, подобные настоящему, ни даже сама война уже не будут возможны.
Предлагаемая П. Б. Аксельродом работа была бы полезна, конечно, но очень, очень медленно могла бы она привести к сколько-нибудь значительным результатам. Такие учреждения, как страховые, напр., могли бы создаться и упрочиться, если б оказались удобными в деловом, в финансовом отношении. Но ведь здесь представительство демократических организаций различных стран потребовалось бы лишь в центральных учреждениях, а демократические массы по-прежнему имели бы дело лишь со своими местными бюро, местными кассами. Интернационализирующее влияние такого учреждения едва ли может быть значительно. А там, где по самому существу дела для его международного ведения необходимо личное участие самих демократических масс - в культурных, в просветительных учреждениях, - там поперек дороги станет язык. Я не хочу сказать, что это препятствие непреодолимо: при боль¬

342
шой энергии и настойчивости можно было бы обучить детей демократии, иностранным языкам, но само собою понятно, какого долгого и упорного труда это потребовало. Нет, не эта работа над преодолением патриотизма может гарантировать от новых войн и кризисов.
П. Б. Аксельрод ошибается. Война доказала не то, что он думает. Не патриотизм несовместим с международным движением демократии, а сама война несовместима как с этим движением, как и чуть ли не со всем тем, чего достигли передовые капиталистические страны. Тот вид патриотизма, который проявила демократия самых передовых стран Европы, в мирное время не существует, и не он, конечно, мешал более тесной связи между частями второго Интернационала. А перед кровавым ураганом войны могла бы не устоять и гораздо более тесная связь.
Одного отсутствия национального «эгоизма», отсутствия всякого предпочтения своей нации другим было бы еще недостаточно, чтобы удержать демократию от энергичного участия в обороне своей страны, подвергшейся нападению*. Для этого нужно еще, чтобы нападающая сторона вызвала в нем предварительно горячий энтузиазм, как это было с частью немецкой интеллигенции по отношению к Франции времен первой республики. Или нужно огромное недовольство политическими учреждениями и порядками своей страны, при полном упадке веры в свои силы, в способность страны справиться со своими бедствиями своей внутренней силой. А всего вернее, когда имеется налицо и то и другое: и «патриотизм чужого отечества» (выражение Дейча), и отчаяние в своем. Ни того ни другого не может испытывать демократия ни западной, ни центральной Европы, а ведь только о ней идет речь как в брошюре П. Б. Аксельрода, так и в этой статье.
Всякая работа над возможно более тесным сближением демократии всех стран необходима, но гарантировать международную демократию от новых кризисов могла бы, по моему мнению, лишь объединенная деятельность всех отдаленных демократий над достижением одной ближайшей, неотложной цели: сделать новую войну невозможной - работа по осуществлению всеобщего разоружения.
* * *
Нам говорят, что народы слишком зависят друг от друга, слишком нуждаются в продуктах друг друга, чтобы существовать отдельно, что война доказала эту невозможность, выявив всю громадность этой взаимной зависимости. Война действительно впервые дала почувствовать на деле, как сильно нуждаются капиталистические страны в продуктах, ввозимых к ним из других стран. До самой войны всюду больше интересовались вывозом, относительно же ввоза все обстояло благополучно. Все в изобилии получали все, что им
Ведь и в Германии если не вожаки, то массы верили в нападение врагов, от которых вынуждена обороняться Германия.

нужно, - покупай только, и если не загородился пошлинами, покупай по возможно дешевой цене. Только война, остановив обмен, превратила эту взаимную зависимость в источник опасности для некоторых не только воюющих, но и нейтральных стран.
Но опять-таки прямо и непосредственно война доказала лишь несовместимость с достигнутой ступенью экономического развития самой войны, доказала необходимость сделать ее невозможной, но уже, конечно, не посредством исчезновения отдельных государств в лоне Германии. Сама идея мировой империи, необходимой самим покоренным народам для их устроения, родилась, в сущности, из всесторонних приготовлений Германии к теперешней войне. Что распорядителям так быстро развивающейся германской промышленности давно стало ясно, что они сами могли бы снабдить весь мир товарами и построить железные дороги для всех варварских стран - это не подлежит сомнению.
Правящие круги Германии не могли не видеть при этом, что у одной из ее соседок «гораздо больше гаваней, чем она того заслуживает», у другой слишком много колоний, у третьей - плодородных земель и что всеми этими благами Германия сумела бы распорядиться гораздо лучше их теперешних владельцев. С другой стороны, сладостные воспоминания о войнах времен Бисмарка, так хорошо окупившихся и положивших начало быстрому росту современной могучей Германии, делали войну многообещающей, желанной, а громадные, далеко зашедшие приготовления к войне, вызывавшие рост военных бюджетов соседних стран, заставляли спешить.
Немудрено, что на такой почве германские профессора, ученые и даже духовные лица занялись со своей стороны теми же военными приготовлениями, разрабатывая учение о безмерном превосходстве немецкого народа над остальным населением земного шара и о его призвании, победив другие народы, организовать их в одну мировую империю на пользу и славу победоносной Германии. Так судил наш Бог, прибавляли духовные лица. Из всего этого не следует, однако, чтобы немецкие мечты непременно совпадали с исторической необходимостью. Сами немецкие ученые, вероятно, приготовляют уже к ним поправки.
Мы не раз слыхали, что Германия борется за единственно возможный на земле мир - «немецкий мир» (вероятно, в подражание римскому Pax гошапа); за прочный мир борются и союзники, считая, что его должно обеспечить, «сломив прусский милитаризм». Никто, по-видимому, не хочет вернуться к «вооруженному миру» и жить под беспрерывной угрозой новой войны. Теперь можно, я думаю, уже с уверенностью сказать, что мир не сделается немецким. Но что значит «сломить» милитаризм Германии?
Как бы ни был он сломлен, полный сил и энергии немецкий народ его восстановит, если останется окруженный вооруженными соседями, и в особенности, если начнется проектируемая «война после войны». Нельзя рассчитывать и на всеобщее истощение как на гарантию долгого мира. Эта война показала и продолжает показывать, что высокоразвитые нации смогут в следующий раз

344
заняться взаимоистреблением еще более основательным, чем теперь, с гораздо меньшими предварительными затратами.
Не ясно ли, что если бы постоянные армии были перед войною малочисленное, они все так же смогли бы втянуть в себя и отправить в окопы все мужское население каждой страны? Из крепостей решающее значение имел едва ли не один Льеж, а окопы лишних трат не требуют. Сравнительно дешевые подводные лодки играют в этой войне более деятельную роль, чем дредноуты, стоящие десятки миллионов. Воздушный флот служит больше для разведок, его боевая сила оказалась незначительной. Но воздухоплавание еще очень молодо и подлежит большому всестороннему развитию; если человечеству суждено готовиться к новой войне, способность сравнительно дешевого воздушного флота служить убийству будет развита до громадных размеров. Ядовитые, удушливые и проч. газы и огненные струи лишь этой войной праздновали первую годовщину своего рождения, здесь путь развития прямо необозрим, а слишком дорого стоить они не могут. Одно расстройство финансов гарантировать долгого мира, очевидно, не в состоянии.
Худшее наследие этой войны - если только люди не послушаются ее предостерегающего голоса - заключается в освобождении от всех стеснений, от всех «предрассудков». Ею сметены не только параграфы гаагских конвенций, а - что гораздо хуже - все вековые традиции войны, все остатки сохранившихся чуть не со времен рыцарства представлений о «честном бое», об «уважении к доблестному противнику», о «рыцарском отношении к женщинам и детям», об обязанности делать как можно меньше зла мирному населению. Я знаю, что все это нарушалось и раньше, но нарушение не считалось новым способом ведения войны, свидетельствующим о свободе от предрассудков, а делом дурным и позорным. И нельзя утешать себя, что это, мол, немцы, и что если сломить прусский милитаризм, то...
Нет.
Немцы прорвали плотину, но ее уже никто не зачинит.
С этих пор во время войны «все дозволено» и останется дозволенным. Истреблять людей теперь можно не только традиционным огнестрельным и холодным оружием, а всевозможными способами, и этих способов может быть изобретено бесчисленное множество: ведь изобретения давно уже делаются по заказу. Культурное человечество знает и может теперь слишком много, чтобы направлять свое могущество на самоистребление, и это могущество, и научное, и техническое, все растет за последние десятилетия с ускоряющей быстротою, а жизнь остается такой же хрупкой, как и в те времена, когда оружием служили палки да камни.
Когда развитие производительных сил в прогрессирующей стране перерастает старые учреждения, то, функционируя в изменившихся условиях, эти старые учреждения, существовавшие века, ни в ком не возбуждая сомнений (рабство, старый политический строй, старые суды, религиозные преследования и проч.) становились невыносимы и отвратительны всем тем, кто не был прямо и непосредственно в них заинтересован (рабовладельцы, чиновники и

345 Stev
прислужники старого режима и проч.). В людях разгоралось желание избавиться от ставших ненавистными учреждений, а при горячем желании находились и пути к избавлению, являлась воля к действию, и старые учреждения исчезали. Но со всеми этими пережитками, хотя они существовали в разных странах, можно было покончить каждой стране в отдельности. Таким же пережитком иных времен является война. Передовое человечество переросло ее бесконечно, но она интернациональна, с ней нельзя покончить в пределах отдельного государства, и милитаризм продолжает жить, питаясь всеми новыми приобретениями и становясь от этого все ужаснее и ужаснее*.
Можно, по-видимому, с уверенностью сказать, что нынешняя война кончится не в пользу Германии; но чем бы она ни кончилась, огромное большинство народа воюющих стран**, и победивших, и побежденных, потерявшее чуть не половину всего взрослого мужского населения, вынужденное расплачиваться за миллиарды, идущие теперь на взаимное истребление, не может не почувствовать величайшего отвращения к войне вообще, к самой мысли о приготовлениях к новому избиению и разорению. Чувствовать иначе могут лишь непосредственно заинтересованные в этих новых приготовлениях. Большинство же населения стран, если и будет пассивно ждать, пока при различных генеральных штабах созреют усовершенствованные способы его дальнейшего истребления, то только потому, что для отдельной страны нет путей для избавления от этого общего бедствия. Милитаризм международен, как и сама война, бороться с ним можно только международным путем, преодолеть его можно повсюду лишь одновременно.
Вступить на путь избавления от этого международного бедствия, начать работу над осуществлением всеобщего разоружения - задача международной демократии. Неправда, что организованная международность доказала свою непригодность к жизни. Ее основная идея солидарности демократий всех стран распространена широко и прочно. Очнувшись от настоящего кошмара, демократии увидят, что для того, чтобы разорвать их солидарность, нужна была нездешняя сила, вышедшая из тех времен, когда не было и быть не могло ни организованной международности, ни демократий, при этом сила, в сотни раз увеличившаяся всем могуществом новейшего времени.
Вторая «международность» в организационном отношении и до войны была связана слабо, несравненно слабее первой. В идейном отношении достигнуто почти полное единство взглядов вместо пестрой смеси, господствовавшей тогда, и разлиты эти взгляды бесконечно шире, но организационная связь
Так бывало и бывает и с другими старыми учреждениями, зажившимися в новых условиях. Так, в XIX веке рабство в Южно-Американских Штатах, работая на всемирный рынок, было несравненно более жестким, чем рабство времен натурального хозяйства.
Кроме, быть может, Японии, у которой может создаться настроение, сходное с настроением Германии после ее побед.

^ 346
почти отсутствовала. «Международным обществом», как называли первую «международность», вторая называться не могла. Тогда при отсутствии национальных демократических партий властным центром всего общества был «Генеральный Совет». С ним непосредственно сносились, к нему обращались со своими вопросами и недоумениями все секции, где бы они не возникали, в его руках сосредоточивались все нити движения. Теперь при национальных организациях, насчитывающих десятки и сотни тысяч членов и руководящих миллионами, такое «международное» общество невозможно, но все же центр, гораздо более действенный и снабженный гораздо большими полномочиями, чем Бюро в Гааге, мог бы существовать, но при отсутствии общих политических задач в нем, очевидно, не чувствовалось надобности.
Организованная «международность» действительно никогда еще не ставила себе больших практических задач, при выполнении которых приходилось бы действовать сообща всем или хотя бы нескольким демократиям. Всеобщее разоружение - задача международная по существу. Никто не захочет, чтобы его страна разоружилась, когда другие страны остаются вооруженными. В отдельных странах демократия могла бы добиваться от своего парламента и правительства лишь обязательства приступить к разоружению одновременно с другими странами. Само собой понятно, что такая кампания и вестись должна одновременно во всех странах. Правда, успех был бы уже обеспечен, если бы обязательства получились от нескольких наиболее сильных передовых стран. Присоединения более слабых стран пошли бы легко, толкало бы одно желание избавиться от военных бюджетов.
На этой именно международной задаче может быстро и без осадка горьких воспоминаний быть восстановлен разорванный войною мир, как между демократиями разных стран, так и внутри самих демократий. Работа над осуществлением разоружения была бы по дороге всем, кто хочет идти вперед, сохранив большие сложившиеся демократии и восстановив «международность». Она по дороге планам, развитым в брошюре П. Б. Аксельрода. Он сам предвидит психологические затруднения, созданные для них войной. Совместная деятельность демократий над такой задачей могла бы лишь облегчить последующее воспитание демократических масс путем интернационализации их ежедневных забот об удовлетворении текущих коллективных потребностей.
Но та же работа над осуществлением всеобщего разоружения по дороге также и тем, кто считает, что наше великое время уже не допускает никаких минимумов. Разоружение, правда, в пределах минимума. Но предположив даже, что они правы в оценке условий нашего времени, все же эта широкая, как мир, и в то же время сравнительно простая задача могла бы лишь облегчить несравненно сложнейшие задачи максимального усовершенствования, если бы их время действительно настало. Она была бы не по дороге только группе правых империалистов немецкой демократии. Но они, если империализм выдержит удары войны, вероятно, уйдут из демократии.
Работа над осуществлением всеобщего разоружения не годится, кроме того, для таких элементов движения - в передовой Европе, к счастью, почти не су-

347_3&u,
шествующих - для которых всякое предложение неприемлемо, если «под ним может подписаться любой буржуазный демократ». Мне разоружение потомуто и представляется осуществимым, что под ним могли бы «подписаться» самые широкие слои демократии и чуть ли не все женщины всей Европы, если бы поверили в его осуществимость.
Дело. 1916. №3. С. 3-12.
Камков Б. Д.
В СУМЕРКАХ НЕРЕШИТЕЛЬНОСТИ
Позиция, которую занял тов. П. Аксельрод в связи с переживаемым кризисом Интернационала, все время не отличалась ни особой ясностью, ни определенностью. Выпущенная им недавно в свет книжка: «Кризис и задачи интернациональной социал-демократии» (по-немецки) грешит тем же. Ее с равным правом могут цитировать и использовать как социал-патриоты, так и интернационалисты. И это несмотря на то, что задача автора, несомненно, была - преодолеть двойственность, выйти на широкую дорогу последовательного интернационализма, содействовать спасению «наших пролетарских отечеств, социал-демократических партий и их интернациональной связи».
Целый ряд психологических препятствий, видимо, мешает тов. Аксельроду окончательно оторваться от социал-патриотических переживаний прошлого, сделать с надлежащей решительностью вывод из признанного им факта, что «отказ рабочих партий Германии, Франции и т. д. от интернациональной классовой солидарности» имел «духовно и морально опустошительное, дезорганизующее и разлагающее влияние». Из такого признания для всякого не связанного в прошлом реверансами в сторону социал-патриотической ориентации вытекало бы только одно: сознание необходимости беспощадной борьбы равно во всех воюющих странах против такой политики, против тех, кто стоит на ее страже, кто ей содействует. И понятно, что такую борьбу могут вести лишь элементы, оставшиеся верными знамени, не склонившиеся перед богами буржуазного общества.
Боязнь раскола здесь бессмысленна, ибо как всякое единство, так и партийное не может быть самоцелью, а лишь разумным средством к какой-нибудь цели. Какой же смысл имеет во чтобы то ни стало поддерживать организационное единство с элементами, которые не только уже не содействуют цели, являющейся для нас единственно важной и достойной, а напротив - ведут политику, с точки зрения ее достижения «духовно и морально, опустошительную, дезорганизующую и разлагающую»? Как можно, сознавая это, утверждать, что на практике борьба за Интернационал «не ведет ни к чему иному, как к расчленениям, путанице и, возможно, к образованию сект, которые естественно останутся в стороне от большого русла рабочего движения»?

лЛйЗВ 348
Чтобы хоть несколько прикрыть такое противоречие, приходится брать под защиту истасканный социал-патриотами всех стран и народов тезис, что «принципиальная позиция социалистических партий в вопросе о защите отечества не находится в противоречии с общепризнанной национальной идеологией», что «защитники участия пролетариата в национальной обороне могут законно ссылаться на господствовавшую раньше в социалистических партиях национальную идеологию», что поэтому «даже речи не может быть о сознательном отказе большинства партий от старых основ Интернационала, об измене им».
Постановления интернациональных конгрессов не дают никакого права на такое утверждение. Как осторожно ни обходили они, под влиянием немецкой социал-демократии и шедших в ее хвосте социал-демократов других стран, все острые вопросы о средствах борьбы с милитаризмом и предупреждения возможного конфликта между народами; как ни избегали установления общеобязательных норм поведения, т. е. выработки общих тактических директив - они в принципиальном отрицании как милитаризма, так и войны, были очень последовательны и радикальны. Резолюции Штутгартского и Базельского конгрессов не оставляют на этот счет никакого сомнения. Даже специально занявшемуся в свое время пересмотром всех резолюций международных конгрессов, г. Алексинскому, большому специалисту по части «свободной» интерпретации фактов и документов, не удалось ничего убедительного найти в них, что делало бы позицию социал-патриотизма менее отступнической.
Да и сам П. Аксельрод несколькими страничками дальше косвенно это признает. Немецкая социал-демократия, утверждает он, не только признает, благодаря стратегическому положению Германии, «большую психологическую возможность сравнительно с французскими социалистами взять на себя инициативу нарушения гражданского мира», но она «исторически обязана это сделать». Ибо «ее вожди несут несравненно большую часть ответственности за внутренний кризис интернациональной социал-демократии» и только этим смогут они «искупить свою историческую вину».
В устах последовательного интернационалиста все это было бы понятно. Ибо для него элементарно ясно, что теперешнее поведение социал-патриотов всех стран, в том числе, конечно, и немецких «кайзер-социалистов», - есть измена основным заветам социализма, тяжелый удар в спину Интернационалу; что в связи с этим еще большую ответственность несет та партия, которая своим положением во Втором Интернационале - с одной стороны, своим положением в стране, давшей первый толчок нарушению мира - с другой, была максимально обязана к стойкому исполнению своего социалистического долга, к охране самых святых заветов Интернационала.
Но какой смысл имеют такие заявления, такие «претензии» к немецким социалистам в устах человека, который находит, что «никакой измены даже в помине нет», что «о сознательном пренебрежении большинством партии старыми заветами Интернационала - и речи быть не может»? И как, наконец, примирить с этим все понимающим, а потому все прощающим настроением П. Аксельрода его утверждение, что «неожиданный в начале войны поворот

немецких товарищей в сторону национализма (die unerwartete nationalistische Schewnkung) повлиял как оглушающий удар на интернациональный социалистический пролетариат, спутал его карты, содействовал его разложению»?
Как неожиданный?
Ведь мы только что узнали, что «защитники участия пролетариата в национальной обороне могут законно ссылаться на господствовавшую раньше в социалистических партиях национальную идеологию».
Одно из двух. Либо прав П. Аксельрод, утверждающий, что принципиальная позиция социалистических партий в вопросе о защите отечества не находится в противоречии с общепризнанной национальной идеологией» - и тогда неожиданным, естественно, явился бы иной путь, чем тот, который фактически избрала официальная партия немецкого пролетариата. Либо прав П. Аксельрод, утверждающий, что неожиданным был поворот ее в сторону национализма - и тогда естественно, что принципиальная позиция социализма в вопросе о защите отечества хоть «чем-нибудь» да отличалась от «общепризнанной национальной идеологии». Tertium non datur!
Путаница, которая господствует в воззрениях П. Аксельрода по этому основному вопросу, раскалывающему сейчас национальные партии на «левых» и «правых», интернационалистов и социал-патриотов, - не могла не сказаться на постановке и решении им целого ряда проблем, выдвинутых кризисом Интернационала.
Он совершенно правильно указывает, что попытки объяснить кризис исключительно победой одного марксистского течения над другим, победой ревизионизма над ортодоксией, неудовлетворительны, ибо объяснение это оставляет главный вопрос, почему именно оно победило - открытым, и делает совершенно непонятным тот факт, что «испытанные радикальные марксисты и революционеры сейчас выступают как националисты, в то время как некоторые вожди ревизионизма и оппортунизма стоят на почве интернационализма».
П. Аксельрод прав и тогда, когда утверждает, что критика, «которая исчерпывается обвинениями руководящих кругов партий в принципиальном оппортунизме, в трусости и предательстве, является не только односторонней и поверхностной, но и вредной». Действительно, нельзя прятать, подобно страусу, головы перед лицом неприятного зрелища; нельзя не замечать наличности глубоких исторических причин общего «грехопадения» социалистического пролетариата». И нельзя избегать, таким образом, постановки на обсуждение целого ряда принципиальных теоретических проблем в целях дать «Интернационалу при его возрождении и развитии более солидную базу, чем та, на которой он держался до войны».
Но поставивши так широко вопрос, П. Аксельрод незаметно сводит решение его к пересмотру одной, хотя и существенной, но все же во всей системе социалистического мировоззрения не первостепенной проблеме: об элиминации национальных моментов из социалистической теории и практики.
«Это война, - говорит он, - открыла нам глаза и наглядно и неопровержимо доказала, что патриотизм противоречит задачам нашего движения». Но

350
патриотизм - неизбежное следствие существования национальных, территориально ограниченных государств. Отсюда, естественно, возникает для социалиста вопрос исключительной важности: «Должно ли видеть в разделении человечества на территориально и хозяйственно изолированные социальные единицы или организмы, на независимые друг от друга государства, - естественный, неизбежный закон или возможны, даже исторически необходимы другие формы организации человечества, которые объединят разрозненные части в одно общее целое и лишат, таким образом, локальный и расовый эгоизм их исторической почвы»?
В такой постановке и этот частный вопрос, который возведен незаконно в «вопрос вопросов», теряет свой реальный практический смысл. Мы имеем - это нетрудно заметить - дело с повторением утопии К. Каутского, который считает возможным преодоление империалистической стадии капитализма и связанных с ней империалистических войн путем полюбовного соглашения всех национальных империалистических хищников и организации либо всеевропейского, либо всемирного Staatenbund’a. Только К. Каутского выгодно отличает от П. Аксельрода то обстоятельство, что, давая вместо реального решения проблемы фиктивное, он сам его считает реальным, в то время как для П. Аксельрода не скрыта та истина, что преодоление территориально и хозяйственно обособленных государств не только не под силу буржуазному обществу, но и социалистическому в первых стадиях его развития; что социальная революция, и та будет лишь прологом «исторического процесса, который ликвидирует современную, базирующуюся на националистических и расовых противоречиях организацию человечества».
Итак, чтобы открыть дорогу социализму, нужно преодолеть патриотизм; чтобы преодолеть патриотизм, нужно покончить с территориально-хозяйственной обособленностью национальных государств; это же, в свою очередь, возможно лишь после... социализма. Порочный круг, из которого нет выхода.
Это сознает сам П. Аксельрод. Поэтому он не столько возлагает надежды на эволюцию государств в сторону их самоликвидации, сколько на то, что «принцип организационного и культурного объединения человечества, возведенный в норму и конечную цель классово-пролетарского движения», пропитает и покорит всю практику социалистических партий всех стран; что сознание исторически обусловленного и ограниченного значения за делениями людей на национально и территориально обособленные группы создает в пролетарской среде предпосылки для «радикального и быстрого изменения ее психологии и мышления».
Таким образом, не на почве естественной эволюции государств мыслится соответствующая идейно-психологическая эволюция, а как раз наоборот. Чисто идеологическое представление о возможности ненациональных, неизолированных государственных форм должно побороть в пролетариате ту сумму естественных психологических навыков, которые даны реально существующими историческими формами организации человечества. П. Аксельрод

351_&йи
чувствует некоторую марксистскую неловкость, плетя такие узоры, и для успокоения преподносит ту прописную истину, «что должно строго различать социальное движение, которое инстинктивно развивается лишь в силу объективных исторических причин, от такого, где носители процесса в самом начале осознали как цели, так и движущие силы его».
Гора - родила мышь. Никаких серьезных, могущих иметь практическое значение пересмотров социалистической теории не сделано, даже не намечено, а вместо этого рекомендуется как единоспасующее средство: лекции рабочим на тему, что ничего нет вечного под луной, что и современные исторические государства когда-нибудь будут заменены другими формами человеческого общежития...
Скудность добытых анализом положительных результатов компенсируется, однако, изобилием отрицательных. О некоторых из них мы уже упомянули в начале статьи, еще на один считаем нужным указать здесь.
Не считая «отступничество» за отступничество, а даже скорее за своеобразную последовательность, П. Аксельрод, конечно, менее всего склонен производить переоценку тактики социалистических партий в прошлом.
Призыв интернационалистов - заменить в будущем, а если возможно, уже в настоящем словесный революционизм действенным, усиливая остроту и решительность средств и методов борьбы, - кажется ему незрелым продуктом несколько упрощенного отношения к вопросу об истинных причинах кризиса. «Тенденция, - говорит он, - усмотреть рычаг для преодоления национализма исключительно в революционном штурме масс или восстаний их еще имела бы некоторое оправдание, если бы мы находились накануне социальной революции». Но никто с уверенностью не может утверждать, что «столкновение пролетариата с буржуазией непосредственно предстоит». А раз так, то обострение революционной ситуации может легко выродиться, с одной стороны, «в самый ужасный оппортунизм», с другой - «в индивидуальный терроризм».
Итак, и в этой области, где, казалось бы, социализм, особенно немецкий, окончательно обанкротился - тоже все должно остаться по-старому. Популярные лекции на тему об истории происхождения современных государств, видно, в полной мере сумеют обеспечить победу революционному пролетариату, избавив его от печальной необходимости «наугад», не зная точно, пробил ли исторический час социальной революции, прибегать к столь опасным - революционным средствам борьбы...
Какая мирная идиллия... в наше столь бурное время!
Жизнь. 1915.21 ноября. № 23(85).
Подпись: Б. Комков

ал1йЗВ 352
Троцкий Л. Д.
НА ВЫУЧКУ К ПАТРИОТИЗМУ?
Социал-патриотизму, как и всякому национализму вообще, присущи по необходимости мессианистические черты, то есть большая или меньшая уверенность в особой избранности своей нации, а стало быть, и своего пролетариата.
Немецкие социал-патриоты защищают не Гогенцоллернов, конечно, а высокую организацию производства и могущественную организацию рабочего класса, и то и другое - необходимые условия для перехода к социализму Французские и английские социал-патриоты защищают не национальную биржу, не колонии, а наследие революции, республику, парламентаризм, право, справедливость. Положение русских социал-патриотов в этом отношении, несомненно, крайне затруднительно. Ни в экономической, ни в политической, ни в идеологической области претензии России на историческое первородство не могут быть обоснованы, по крайней мере без помощи апокалипсиса. Но вот оказывается, что теоретики русского социал-патриотизма умудряются главные доводы в пользу своей позиции почерпать именно в отрицании за Россией прав на какой бы то ни было мессианизм.
«Самый факт... преобладания интернационализма именно среди русских рабочих, - пишет В. И. Засулич, - совершенно невероятен после всего того, что произошло среди рабочих Запада».
«Я не верю, - пишет А. Потресов, - в восточный интернационализм, который будто бы процвел и спасает честь социализма, между тем как Запад увял и погрузился в греховность. Я с подозрением смотрю на этих восточных праведников, несущих сейчас свое просияние ума европейскому грешному миру...» и пр.
В том же направлении движется и критическая мысль П. Маслова. Он с пренебрежением говорит о «некоторых социалистах России и Сербии», которые «порицают рабочий класс Франции, Бельгии, Англии, Австралии и т. д., имеющий колоссальный политический и социалистический опыт и, несмотря на это, якобы увлеченный буржуазией на ложный путь»*.
Получается, таким образом, вот что. Французские или иные социалисты в объяснение своей обязанности поддерживать свой национальный милитаризм выдвигают то соображение, что этим путем они защищают страну, кото-
Аляповатая масловская формулировка общей мысли многих авторов сборника имеет то преимущество, что в ней откровенно торчат наружу все белые нитки. Когда это мы, русские марксисты, считали, что политика пролетариата Англии и Австралии является образцом классовой независимости? Не повторял ли, наоборот, сам Маслов десятки раз объяснение идейной зависимости английского пролетариата от самой старой и могущественной буржуазии? Еще более характерно неуклюже плутоватое умолчание о Германии: ведь именно политику ее пролетариата, а не австралийского, русские марксисты привыкли считать наиболее зрелой.

353
рая является «светочем мира». Когда же русские революционные социалисты отказываются заключать мир со своим милитаризмом, социал-патриоты говорят: «Захотели быть умнее французов и даже австралийцев, - уж не метите ли вы, чего доброго... в светочи мира?»
Если западным социалистам нужна национально-мессианистическая идея в оправдание сдачи своего знамени буржуазной нации, то от нас, русских социалистов, требуют подражания старым западным «братьям», именно потому, что мы-де не имеем никаких прав на мессианизм. «Я твердо храню в своей памяти, - пишет Потресов, - что это не в первый раз Пошехонье спасет Европу». Как видим, при помощи национального самоунижения достигаются совершенно те же цели, что и при помощи национальной гордости: хоть Потресовы и Масловы самоотверженно напоминают, что в культурном смысле мы все еще - «кувшинное рыло», но именно поэтому они требуют, что бы мы, без претензий и наперекор русской поговорке, становились в общий калашный ряд с «союзными» социал-патриотами.
Самоуничижение паче гордости. В. И. Засулич скорбит, что российский обыватель все чаще, как и в дни Щедрина, смешивает участок с отечеством. Где же, в самом деле, ждать от этого пошехонца, хотя бы и революционного, подлинного интернационализма? Но это обличение российского варварства, где участок все еще продолжает пожирать отечество, нисколько не препятствует
В. 	И. Засулич богомольно вздыхать: «Я желала и продолжаю желать возможно более полного поражения Германии». И если В. И. Засулич желает поражения Германии, да еще более полного - и откровеннее других говорит об этом - то не потому, конечно, чтоб она вместе с депутатом - Казаком Карауловым, поклялась заключить мир не иначе, как на развалинах Берлина и на костях Вильгельма, - нет, Берлин, вероятно, В. И. по доброте сердца пощадит, - но она глубоко уверена, что поражение Германии сослужит, между прочим и в самой Германии, великую службу «тому будущему, к которому стремится пролетариат». Выходит, стало быть, г. Потресов, что как раз Пошехонье-то и призвано спасать Европу, - только не революционное Пошехонье, которое, по-вашему, все еще не научилось отличать отечество от участка, а именно само это пошехонское отечество, которое в работе военного спасения Европы совпадает и целиком и сознательно отожествляет себя с участком. И сам Потресов, который в своей статье надевает на себя потрепанный парик отчаянного «западника» («я оптимист для Запада, я пессимист для Востока»), ведь и он начал свою социал-патриотическую ориентацию с исследования об особо угрожающих свойствах прусского милитаризма и о необходимости сломить ему рога соединенными силами «западных демократий» и... восточного Пошехонья. Вот такими же западниками, в париках напрокат, выступают все авторы «Самозащиты», когда они презрительно тычут пальцами в русских интернационалистов, объявивших войну политике Гэда, Вандервельде, Гендерсона и просвещенных «австралийцев». Завтра, если в войну вступят Соединенные Штаты, «западники» из «Самозащиты» могут воскликнуть: «Глядите, как наши революционные пошехонцы собираются учить уму-разуму самого Гомперса».

лУйЗВ 354
Мы в следующий раз посмотрим, в какой мере русский интернационализм действительно заключает в себе «мессианистические» черты, и за какими пределами эти черты становятся исторически незаконными и политически опасными. Но поистине необходима вся идеологическая подвижность, чтоб не сказать политическая распутность «начитанного» российского интеллигента, чтобы, заявляя себя «пессимистом Востока и оптимистом Запада», обвиняя русских интернационалистов в доморощенном революционном высокомерии по отношению к Западу, благословлять в то же время христолюбивую рать Востока как прогрессивный фактор в дальнейшем развитии этого самого Запада. Pfui Teufel! (тьфу, чорт!) говорят в таких случаях немцы, - те, которым свойственно чувство идейного стыда.
* * *
Но какое же все-таки объективное место в истории занимает интернационализм передовых рабочих кругов России? Авторы «Самозащиты» - и не они одни - считают его просто продуктом отсталости, - максимализмом младенческого возраста, по Маслову, - и стало быть исторически неустойчивым состоянием, на смену которому должно прийти национально-патриотическое сознание. В этом именно смысле Потресов и говорит, что «в России все еще нет патриотизма как массового явления; и потому дорваться России до патриотизма значит дорваться до Европы...» Только на основе патриотического самосознания можно строить действительную политику международной солидарности: «интернационализм является - по Потресову - дальнейшим развитием патриотизма...»
Рассуждения эти бьют гораздо дальше, чем может показаться на первый взгляд. Интернационализм является «дальнейшим развитием» патриотизма ровно в той мере, в какой социализм является «дальнейшим развитием» либерализма. Чисто логически (т. е. метафизически) можно, разумеется, «конструировать» интернационализм как расширение патриотизма на все человечество. Но исторически социализм и интернационализм вырастают из либерализма и патриотизма путем революционного отрицания, воплощенного в классовой борьбе пролетариата. Если для Масловых и Потресовых русский интернационализм есть только болезнь незрелости или рефлекс отсталости, то это потому, что для них, по существу дела, весь самостоятельный характер русского рабочего движения является ненормальностью, и вся российская социал-демократия, как она политически оформилась в эпоху революции, представляется им историческим выкидышем.
«В равнодушии обывателя, которому в глубокой мере безразлично, больше или меньше в России десятками губерний... - пишет Потресов, - (мы) склонны усматривать высший политический разум свежеиспеченного гражданина мира». Под углом зрения политического развития такого обывателя Потресов и восклицает: «Дорваться России до патриотизма, значит дорваться до Европы!» Но ведь для этого внеклассового потресовского обывателя, еще не заинтересовавшегося географической картой России, огром¬

355 fefcw
ным шагом вперед явится, например, и вся программа Милюкова. Значит, Потресов может с полным правом сказать - и по существу он говорит это: «дорваться России до либерализма значит дорваться до Европы». По адресу российской социал-демократии это значит просто, что она обсчиталась, родившись примерно на четверть столетия раньше, чем ей полагалось бы по потресовскому маршруту. Самый этот маршрут: от пошехонского тупоумия через патриотизм (либерализм) к интернациональному социализму, если хотите, теоретически правилен - в том смысле, в каком, например, правилен экономический маршрут: от ремесла - через мануфактуру - к фабрике. В эту последнюю схему прекрасно укладывается экономическое развитие Европы в целом. Но кто захочет механически применить ее к изолированно взятому экономическому развитию России, тот либо совсем отбросит в отчаянии схему, либо признает экономическое развитие России... ошибочным: европейская фабрика стала завоевывать Россию прежде, чем «естественное» развитие последней дошло не только до мануфактуры, но и до европейского ремесла. Сообразно с этим промышленная отсталость России - в данных условиях мирового хозяйственного развития - выражается между прочим в чрезвычайно концентрированном характере русской индустрии. Отсюда вытекают, в свою очередь, важнейшие социальные и политические последствия - для судьбы того самого обывателя, теоретиком которого хочет быть Потресов. Если этот обыватель - рабочий, то он выбивается из каратаевского тупоумия не принципами либерализма, а эксплуатацией либерального фабриканта. Прежде чем этот рабочий заинтересуется как следует картой России, он успеет пропитаться классовой враждебностью к эксплуататорам, и этот уже на первых шагах пробужденный обостренный классовый антагонизм не даст его дальнейшему знакомству с отечественной картой окраситься в цвет патриотизма.
Русский капитал «дорывается до Европы» в форме трестов, объединяющих гигантские предприятия, где применяется последнее слово техники, - и никакой Маслов не станет внушать русским предпринимателям, что мануфактура прошлого века для них в самый раз, ибо у нас существуют-де еще отработочное земледелие и жалкое кустарничество. Но когда русский рабочий «дорывается до Европы» в форме революционного интернационализма, Потресов одергивает его поучением, суть которого может быть выражена так: «Признай свою некультурность и ступай на выучку к патриотизму!»
Потресов по существу дела только обновляет применительно к моменту старый лозунг Петра Струве. Но в политическом содержании этих двух призывов огромная разница, которая определяется всем содержанием истекших полутора-двух десятилетий. Струве непосредственно звал лишь марксистскую интеллигенцию в лагерь либеральной оппозиции, которая делала тогда свои первые робкие «внеклассовые» шаги. Потресов же зовет ныне, в 1916 г., во время европейской войны, социалистических рабочих в лагерь патриотической оппозиции, руководимой империалистическим капиталом.

лЛйЗЁ 356
Революционное крыло марксистской интеллигенции сумело 15 лет тому назад ответить на призывы Петра Струве словами: «Пошел вон!» Мы считаем, что революционные рабочие обязаны теперь эту краткую формулу обновить по адресу Потресова.
Новое Слово. 1916.22 марта. № 69 (456).
Мартов Ю. О.
РУССКИЙ МАРКСИЗМ И ВОЙНА
...Множатся признаки того, что в настоящей всеобщей разрухе пострадало и наше идейное единство. За эти 5 месяцев мы, очевидно, потому, что живем в совершенно различной обстановке, начали совершенно по-разному оценивать происходящие события и на них реагировать. Заявления, приписываемые вам, производят такое впечатление, что вы, с оговорками и ограничениями, приняли ту концепцию нынешнего кризиса, которая воспринята французскими, английскими и русскими демократами и французскими и английскими социалистами: войной поставлен на очередь вопрос о прусском юнкерском милитаризме и т. д.
Для нас эта концепция представляет не что иное, как вогнутую сторону того кривого зеркала, каким является концепция германских империалистов либерального и социалистического лагерей. Одна историческая иллюзия дополняет собою другую. Может быть, в иллюзорной концепции франко-английской больше частных элементов истины, но в целом она все же антиисторична и ложна.
Война, как все яснее становится с каждым днем, есть прежде всего порождение империалистского непримиримого антагонизма, кровавая развязка которого означает, что мир становится тесен для капиталистического хозяйства и что a la longue государственные капиталистические гиганты не могут уже в рамках «вооруженного мира» делить между собою земной шар в качестве равных и независимых, мирно конкурирующих пайщиков. Либо силой оружия установленная гегемония одного из них, либо их окончательное объединение на почве насильственного подавления всех, достигших меньшего империалистского могущества, нынешних и грядущих конкурентов - такова дилемма, встающая перед капитализмом. Более философски воспитанные передовые германские империалисты уже осмысливают эту новую фазу капитализма, открыто говоря о ликвидации национального государства и о создании мировой или европейской империи (конечно, под немецким владычеством). Эмпирики-англичане не заглядывают так далеко и перспективы будущего рисуют в очертаниях прежних фаз всемирного капитализма, когда изображают полуразоруженную Европу с независимыми «маленькими государствами»,

357
над которыми, как молчаливо предполагается, вновь экономически господствует Англия, сохраняющая на всякий случай громадный флот; эта идиллия изжитых международных отношений времен free trade лишь помогает английским буржуазным либералам «переварить» то империалистское перерождение всей британской политики, которое проповедовал Чемберлен и которое станет неизбежным в случае удачи Тройственного согласия в нынешней войне (и в случае неудачи тоже).
...Более или менее длительная, более или менее мучительная новая фаза развития международного капитализма становится отныне неизбежной: фаза, которой объективная тенденция будет заключаться в создании мировой сверх капиталистической империи, грандиозного всемирного треста, господствующего над народами путем частью «приручения» крохами с пира империалистской наживы (немецкие ревизионисты уже облизываются в предвкушении добровольных экономических уступок в случае германской монополии на всемирном рынке; менее циничные английские и французские оппортунисты тоже мечтают в том же направлении), но главным образом путем доведения до высшего совершенства и в этой войне испробованного аппарата истребительных средств от чудес современной техники до безвольных полчищ диких и варварских племен, пущенных в ход для «защиты культуры» и затем оставленных для защиты «порядка».
Для демократии эта перспектива означает наступление периода решительной непосредственной борьбы за овладение властью в развитых капиталистических государствах как единственного выхода из тупика, в который загоняет общество империализм. Те социальные противоречия, которые внутри каждой страны должны до крайности обостриться в ходе и в итоге войны; те внутренние противоречия самого империализма, которые вынуждают союзников поднимать ряд вопросов освобождения угнетенных европейских наций, а Германию - давать толчок политического пробуждения мусульманского, индийского и китайского Востока, т. е. заставляют обе стороны ускорять процесс сужения земного шара, подлежащего империалистской эксплуатации, и выступления новых претендентов на мировую гегемонию; то вынужденное заигрывание всех правящих классов с пролетариатом, к которому их толкает необходимость опереться на народы и которое неизбежно повысит до крайней степени классовую притязательность и демократическую чувствительность рабочих масс; наконец, то возбуждение национальных страстей и воскрешение нерешенных капитализмом национальных проблем - балканских, итальянских, ирландских, эльзасских, польских, украинских и пр., - которое опять-таки вносит в общественную жизнь массы нового горючего материала; все это вместе создает элементы для создания в Европе того положения, которого в ней не было с эпохи буржуазных и национальных революций: той неустойчивости общественных отношений, которой в годы существования Второго Интернационала не хватало для того, чтобы выявились в полной мере и отразились в сознании и воле пролетариата те стороны его положения в капиталистическом обществе, которые делают его способным доставить на

л^Е 358
очередь и практически решить вопрос о перенятии политической власти и изменении экономического строя. Дилемма - или постоянные войны на пути к окончательному торжеству империалистского сверх капитализма, или решительные этапы классовой борьбы на пути к ликвидации капитализма - облечется рано или поздно в плоть и кровь тех самых пролетарских масс, которых мысль и чувство сейчас подавлены дилеммой: или военное поражение, ведущее к экономическому и политическому подавлению данного отечества, либо к уничтожению условий его до нынешнего экономического преуспеяния и прогресса, или же военная победа, как основное условие существования отечества и его прогресса, какими бы мировыми последствиями и ударами для других отечеств эта победа ни была куплена.
Принятие этой последней дилеммы социалистическими партиями к решению вопроса об их тактике в плоскости этой дилеммы и составляет формальную сторону того кризиса, который охватил социализм, разбил его интернациональную организацию и должен будет вызвать глубокие потрясения в его организациях национальных.
Ответ на поставленный мировой катастрофой вопрос социал-демократия дала в терминах и в плоскости вчерашнего исторического дня классовой борьбы пролетариата - и естественно формулировала ответ определенным образом: защита отечества как исторической предпосылки добытых классовым движением доселе успехов, отстаивание условий его дальнейшего экономического прогресса как исторической базы прогресса самого классового движения. Будучи однородным для всех национальных социал-демократий, этот ответ привел их во враждебные лагери и противопоставил их одну другой, разрушив тем их интернациональное единство, являющееся основной идейной предпосылкой для постановки и решения «переворотных» проблем движения.
...Что такой кризис в социализме был возможен и, очевидно, неизбежен, вытекает из самых условий его развития в эпоху Второго Интернационала, т. е. эпоху империалистического перерождения капитализма. Борьба пролетариата каждой страны была замкнута в тесные рамки, сводясь фактически к приспособлению рабочего класса к капиталистическому развитию путем использования его внутренних противоречий для демократизации буржуазных государств и приобретения максимума социальных уступок, приемлемых для буржуазии. Это содержание борьбы санкционировалось для пролетариата идеей коренного социального преобразования, но в течение периода относительной устойчивости капитализма, свободного от тех постоянных потрясений, которые в первой его фазе создавались ураганно подобными кризисами, национальными войнами и национально-буржуазными революциями. Эта идея социального преобразования могла лишь главным образом усваиваться авангардом пролетариата, не проникая собою самого содержания классовой борьбы в ее конкретных формах; отсюда инстинктивный реформизм и национализм, характеризующие будничную прозу движения. Вступление капитализма в новую фазу, сулящую эру войн внешних и гражданских, должно будет

359
коренным образом изменить характер движения, приведя в соответствие его будничную прозу и его, так сказать, психологию с радикальным и интернациональным характером теории. В этом смысле нынешний кризис есть кризис роста международного пролетарского движения, что не помешает ему, вероятно, протекать весьма болезненно в процессе возрождения упрощенно бунтарских, сектантско-анархистских тенденций, с одной стороны, и последовательного развития принципиального реформизма - с другой.
Между прочим, для русских марксистов, поскольку Россия не участвует непосредственно в борьбе за капиталистическую гегемонию и поскольку пролетариат российский непосредственно не затронут противоречиями переходного момента, разбившими единство европейского пролетариата, - для русских марксистов является вопросом и теоретической, и политической чести не только отстоять, так сказать, свое политическое целомудрие во всеобщем хаосе, но и действовать своим примером на западноевропейскую демократию, показывая ей в момент всеобщей растерянности и отступлений с классовых позиций лицо действительно непримиримого марксизма.
С этой точки зрения уже многое сделано для нашего скомпрометирования и для ослабления того великолепного и сильного впечатления, которое произвело поведение нашей думской фракции. Те заявления, которые приписываются вам, имеют все шансы оказать то же ослабляющее действие. И это потому, что, подобно заявлениям Плеханова, Маслова и т. д., они ставят и решают вопрос в плоскости тех же национально-государственных антагонизмов, в пределах которых решили для себя вопрос французские и немецкие социалисты, и которые именно потому, что мы имеем пред собою войну империалистскокапиталистическую, не дают ключа к занятию прогрессивной в историческом смысле позиции по отношению к событиям.
Подобно социалистам других стран, вы не вышли из тисков дилеммы: франкофильство или германофильство, победа Англии и Франции или победа Германии? И затем, остановив свой выбор, вы лишь вносите поправки и оговорки, определяемые взаимоотношениями между русской государственностью и русским пролетариатом. В результате не прекращать внутренней борьбы, но «не противодействовать», принять позицию Геда - Вандервельде и искать выхода для демократии через разгром Берлина, как немецкие марксисты ищут его через разгром Москвы.
Методологическая ошибка заключается в применении к участникам войны критерия прогрессивности и реакционности, взятого из эпохи войн национальных или, точнее, войн за национальное объединение, как предпосылку нормального капиталистического развития. Критерий этот стал анахронистичным с того момента, когда западноевропейская буржуазия, двигающая политикой государства, осуществила свои освободительные задачи; он может опять стать уместным, если внешняя политика начнет двигаться пролетариатом. Самый факт мировой войны, где в каждом лагере сочетаются государства, воплощающие собою прямо противоположные политические начала, есть симптом того, что война перестала быть продолжением национально¬

л/йЗВ 360
буржуазных демократических революций. Уже в Балканской войне несмотря на то, что там для отсталых экономических стран решался именно вопрос, который в половине 19 века был решен Западом - уже в ней, благодаря тому, что за спинами стремившихся к национальной консолидации Балканских стран и Турции стоял империалистский Запад, нельзя было говорить об исторически прогрессивных результатах победы той либо другой стороны. Можно было лишь предвидеть - и это оправдалось - что победа ни той ни другой не решит выдвинутых в ней национальных проблем, но лишь будет учтена империалистическим капитализмом в своих интересах и умножит шансы близкой всемирной войны. В Балканской войне был дан аванпостный бой между английским и германским империализмами. Почему тогда мы сохранили принципиальный нейтралитет, не стали балканофилами, не признали победу Тройственного согласия в лице балканской лиги началом революционного штурма на Берлин? Нынешние заявления русских социалистов, проникнутые англо-франкофильством, являются объективно осуждением нашей тогдашней позиции, если только для многих из нас тогдашнее «антиславянство» вытекало не из твердой интернациональной точки зрения и из марксистского анализа мировых процессов, а лишь из поверхностной психологической потребности «говорить напротив» представителям официальной России. А кажется, что так. Ибо когда трагикомедия всемирной истории заставила Гэда и Вандервельде стать в одну линию с этими представителями, мы растерялись и стараемся говорить с Гэдом, но так, чтобы выходило все-таки наоборот тому, что говорит официальная Россия...
...Для нашей тактики остается в силе одно положение, что использовать условия, созданные победой ли, поражением ли, сможет лишь та сила, которая не связала себя ничем с войною, не взяла на себя никакой ответственности ни за нее, ни за неизбежные - в случае победы и в случае поражения - ее последствия, которые в себе несут обострение внутренних противоречий и, следовательно, будут двигать вперед общественное развитие. С этой точки зрения, ваши слова о «непротиводействии» поистине фатальны, являются объективно осуждением позиции думской фракции в августе, отказом от всей нашей позиции по отношению к отечественному империализму в его балканской и иной внешней политике и к тактике русского либерализма в этой политике. Не говорю уже о том, какой козырь дает эта формула всем Зюдекумам и другим немецким социал-патриотам, всячески доказывающим, что русский пролетариат идет за националистской реакцией (чтобы тем оправдать свое следование за кайзером). Эта несчастная фраза должна внести величайшую смуту. Что должна была она значить? Что мы не занимаемся дезорганизацией обороны в староэрвеистском смысле? Но мы этого не делаем потому, что этой анархистской ерунды вообще не признаем и отказ от нее не связан с нашим представлением о войне. Очевидно, она значит, что мы не высказываемся за ликвидацию конфликта, пока не выполнена объективная задача войны, как ее рисует Вандервельде и как ее понимают сами авторы этой формулы. Но эта иллюзорная концепция исторического содержания войны, объединяющая нас

ж_а^
в один лагерь с либеральными и демократическими мещанами, недостаточное основание для прямого отказа от Штутгартской резолюции, ясно сказавшей, что если война наступила вопреки демократии, обязанность последней стремиться к возможно скорой ее ликвидации. Далее. Сказать: не противодействуем войне, но не прекращаем внутренней борьбы, значит попасть в весьма противоречивое положение. Ибо серьезной внутренней борьбой серьезная оппозиция, несомненно, противодействует той войне, которую привилегированные группы ведут как часть своей общей антидемократичной политики... Получается положение крайне половинчатое. От «непротиводействия» на самом деле лишь один шаг до прекращения или только смягчения оппозиционной борьбы, до «Burgfrieden’a», установленного немцами, или до политики union sacree французов.
Судя по некоторым признакам, у нас боятся, что, заняв непримиримую позицию, мы можем лить воду на мельницу ленинизма, абстрактного политического нигилизма. Мне даже писали, что в отношении к проблемам войны сказались две основные наши тенденции: большевистская и меньшевистская: первая-де абстрагирует от исторической относительности социальных категорий, вторая стремится использовать противоречия между более и менее прогрессивными формациями буржуазного мира. Предостерегаю против попыток чересчур широко распространять категории русского марксизма, выросшие из задачи приспособления марксистских принципов к отсталому обществу, на мир более сложных! - или в известном отношении более простых - общественных процессов, развертывающихся в передовых странах. Наш меньшевизм есть и имеет raison d’etre лишь как приспособленное к специфическим условиям применение ортодоксального марксизма. Когда ему приходится занимать ту или иную позицию к вопросам мирового масштаба, он должен не танцевать от печки антибольшевизма, а черпать свою ориентацию из «вечных основ марксизма», не смущаясь тем, если в данной обстановке он в чем-либо существенном совпадает с «большевиками», с более здравомыслящими синдикалистами и с Люксембург-Паннекуком. Гораздо горшая опасность совпасть кое в чем существенном с нашими демократами, марксистообразными и народническими, идущими на поводу у кадетских руководителей общественного мнения. Отгородиться от них одним лишь отказом принять кадетскую позицию отсрочки «внутренних счетов» с реакцией до конца войны недостаточно. Стоящие перед нами отечественные проблемы мы можем решать лишь в свете проблем международной демократии, выдвинутых катастрофой. Нам приходится, как и всем другим, выбирать между перспективой дальнейшего уплотнения и развития национальных элементов в социализме, выработанных в нем специфическими условиями, характерными для целого периода регулированной классовой борьбы, или перспективой преодоления национальной, а, следовательно, реформистской ограниченности этого социализма эпохи Второго Интернационала и его развития к более полной гармонии между его радикальной теорией и его будничной практикой. И в этом отношении именно меньшевики, стремившиеся при всех приспособлениях практики к самым от¬

аЛйЗВ 362
сталым внешним условиям сохранить «радикальный» метод и «ортодоксальную» теоретическую базу, должны показать, что с переменившейся в течение 24 часов исторической обстановкой они умеют в корне преобразовать тактику Напротив, отдать нам честь новой ориентировки в момент исторического перелома представителям упрощенного вульгаризованного марксизма значит лить воду на его мельницу, как ее льют Плеханов, Каутский и Гэд в настоящее время. Только взяв на себя задачу показать, что марксизм может выявить свое «переворотное» содержание в момент коренной ломки сложившихся условий, определявших «мирные», легалистские, поссибилистские формы его политического проявления, мы сможем вырывать почву из-под ног всяческого бунтарского анархо-синдикализма, который неизбежно расцветет ныне, как популярно-противоположный результат пролетарского кризиса - рядом с доведенным до последней степени подлости оппортунизмом.
Нагие Слово. 1915.29,30 мая и 1 июня. № 100, 101, 102.
Коллонтай А. М.
ПОКА НЕ ОСТЫЛА ПАМЯТЬ
Война еще не кончилась, и конца ей еще не видать, а сколько уже в мире калек развелось: безруких, безногих, слепых, глухих, изувеченных... Пошли на кровавую мировую бойню молодыми, сильными, крепкими. Вся жизнь была впереди. Но уже через несколько месяцев, недель, быть может, даже дней - везут обратно в лазареты полуживыми, калеками...
Зато «герой», - говорят те, кто затеял европейскую войну. Кто повел народ на народ. Рабочего одной страны на брата рабочего другой.
Зато крест заслужили! С наградой ходить будут! Почетом пользоваться!
Но в жизни - все по-иному.
Вернется «герой» на свою родину, в свое село родное или в свой город и глазам своим не верит. Вместо «почета» и радости ждут его новые горести, страдания и разочарования.
В деревне - разорение, голод. Угнали мужиков на войну, отобрали скотину...
Подати плати, а работать некому.
Бабы с ног сбились. Похудали. Изморились. Слезами изошли.
Бродят по селу калеки-герои. У кого крест, у кого два. А почет весь в том, что своя же семья попрекает: дармоедом стал, чужой хлеб ешь. А хлебто - считанный!
Не лучше «герою», если вместо села, он в родной город вернется. Встретят, пожалуй, и с «почетом». Поплачет мать от горя и от радости: все-таки «соколик» ея жив остался. Повидали его очи старые, материнские. Улыбнется жена... День, другой ухаживать будут. А там...

363 SE&u,
Где у рабочего люда время, досуг на то, чтобы с калекой нянчиться? У каждого свои дела, своя забота. Да и времена - тугие.
Жизнь, что ни день - дорожает. Война!..
Ребятишки хворают, ведь с войной неразлучны эпидемии, зараза. Жена разрывается, бьется. За себя и за кормильца работать должна. А пенсия царская, велика ли она? Разве на один сапог для уцелевшей ноги хватит!..
Офицеры, увечные-генералы, те, конечно, «по чину» пособие получать будут, а солдат-рядовой, бывший рабочей, крестьянин, мастеровой, кто о нем позаботится? Кто за судьбу его заступится? Ведь власть в государстве не в руках народа, а в руках помещиков и фабрикантов, господ и хозяев. Казною государственной правят не те «герои-солдаты», которые сотнями тысяч, миллионами умирают на войне, а все те же господа: помещики, фабриканты, чиновники - слуги царские.
Первое время, пока не остыла еще память, пока не смолкли пушки на фронте - о «героях»-солдатах будут помнить. Им придут на помощь грошевыми подачками и разные общества, и попечительства, и «красный крест»... Но пройдет год, другой. Настанут «мирные» времена. Заживут народы прежней деловой, хлопотливой жизнью. Что станется тогда с «героями»?
Увечные полковники и генералы будут кататься в своих автомобилях; онито еще за войну о себе позаботились, награбили деньжат, карманы себе солдатскими пайками понабивали... А герои-солдаты, увечные с крестами? Какова их будет судьба?
Неужто на паперть идти, с нищими побираться?
Не сладка будет судьба героя спасителя отечества, не радостна, бесправна, будь он хоть десятью крестами увешан...
Не подумает, не позаботится о нем правительство царское... Не заболит об увечных сердце господ помещиков, фабрикантов, хозяев...
Им что?
Не свой брат страдает, по свету мыкается, судьбу свою проклинает...
Не «барин»!
Мужик!
А «мужик», рабочий, крестьянин, ремесленник - на то и на свет родился, чтобы «господам» служить, кровь за них проливать и в награду - с голоду под забором подыхать...
Пока сам народ за «героев» не вступится. Пока народ власть в руки не возьмет. Пока народ сам не начнет казною распоряжаться. До тех пор калекамгероям не добиться улучшения своей жизни.
* * *
А спросите любого солдата, русского ли, немца ли: за что дрались?
За что проливали кровь братьев своих, рабочих и крестьян соседней страны?
За что калечили людей?
Не скажут.

ал*йЗВ 364
Не скажут, не ответят, потому что и сами толком не знают. Не то за сербов вступились, не то немцы на Россию напали.
О земле поговаривали. Вначале думалось русским крестьянам-солдатам: «идем землю у немцев отбирать». Но скоро поняли: не в земле тут дело!..
А в чем?
Мало кто понимает. Мало кто осмысливает это.
Не одни русские дерутся «вслепую», сами не зная хорошенько, за что режут, колют, калечат людей? Так же точно не знают истинную причину войны немецкие, английские, французские солдаты. Спросите любого: каждый другую причину войны приведет.
[...] Некоторые говорят: про причины войны мы, может быть, и не знаем, а вот кто виновник ее - это ясно! И виновника наказать следует.
Но кто же виновник?
Спросите русского, он скажет: Германия! Это она первая объявила войну, она, значит, зачинщица.
Спросите немца, он скажет: это неправда! Ложь! Мы, немцы, войны не хотели. Мы тянули переговоры. Но русское правительство первое объявило мобилизацию. Значит, зачинщица Россия!..
Неправда, - кричат «союзники». Россия, русское правительство объявило мобилизацию в ответ на ультиматум, на требование, посланное Сербии австрийским правительством. Зачинщица - Австрия.
А Австрия кивает на Россию и на Англию, стоящую за спиною России. Но возьмите почитайте все эти оранжевые, белые, красные, синие, черные, желтые правительственные книги о войне, где собраны письма, телеграммы, правительственные «ноты» (требования). Припомните, как в течение последних десятилетий воюющие ныне великие державы всячески соревновались друг с другом в грабеже Китая, Персии, Турции, земель Африки и пр., - и вам станет ясно одно: за многие месяцы, за годы до войны хитрили друг с другом правительства всех стран. Вели дипломатические переговоры, а втихомолку готовились к войне. Прикидывались «закадычными» друзьями, а сами старались об одном: половчее одурачить другую державу: англичане немцев, немцы - русских, русские - австрийцев... И вместе с тем каждое правительство обманывало свой собственный народ.
Годами готовились к войне. Миллиарды народных денег на эту подготовку истратили.
Куда шли народные деньги во всех капиталистических странах?
На школы? На больницы? На страхование рабочих? На дешевые жилища для неимущего люда? На улучшение полей, дорог? На все разнообразные нужды народа?
Ничуть не бывало!
Деньги народные - шли на военные расходы, на подготовку к кровавой развязке: пустела казна, налоги, подати росли. Для военных нужд - ничем не брезгали. Готовились к кровавой схватке одинаково - и германское, и рус¬

365
ское, и английское, и бельгийское правительства. А теперь прикидываются сиротами.
Народ, сознательный рабочий народ, прекрасно знал до войны, куда шли народные деньги. Знал, что подати и налоги собираются, дабы было на что царям и кайзерам, английским и французским капиталистам строить военный флот и пулеметы...
Знал народ, что у нас, в России, к тому же половина денежек к карманам «строителей» прилипает...
Почему же теперь вдруг забыть, кто готовил войну?
Почему думать, что в войне виноваты немецкие рабочие, крестьяне, а не свое собственное, негодное, корыстное правительство?
Нет.
Если уж искать виновного, так надо прямо и честно сказать: в современной войне виноваты одинаково правительства всех воюющих держав. Виновники войны - капиталисты, банкиры, помещики с их покровителями и друзьями: царями, королями, кайзерами, с министрами и дипломатами. Все они - одна нераздельная разбойничья шайка.
Не о народе пекутся они, а о своих интересах. Не народу нужна война, а их карману [...].
Коллонтай А. М. Кому нужна война?Женева, 1916.
Юровский Л. Н.
НА ПОЛЯХ СРАЖЕНИЙ В ГАЛИЦИИ
Генерал Ботмер за оборону занимаемых им позиций, долгую и упорную, получил от императора Вильгельма Железный Крест. Два месяца, - после удачного натиска в конце мая, - наши части лишь слабо продвигались здесь вперед, местами не сдвигались даже вовсе, выжидая, покуда брусиловская армия одержит на флангах достаточно побед, чтобы центр мог наступать, не принося в тяжелых атаках значительных и ненужных жертв. Мы испытали* и безумную трудность этих атак в лоб. Австро-германские окопы вырыты были глубоко, укрытия были прочны и безопасны, перед неприятельской линией проволока наплетена была на деревянных и железных кольях во много рядов, войска снабжены были огромным числом пулеметов и тяжелых орудий. Нет, разумеется, такой позиции, которую невозможно было бы взять. Но существуют позиции, которых брать не стоит. И потому было решено выжи-
После этого и до «...и безумную трудность этих атак в лоб» идет пробел в несколько слов. По-видимому, они касаются «испытанного» и посему изъяты военной цензурой.

366
дать, не истощаясь в атаках, того момента, когда ген. Брусилову удастся его зрелый стратегический план. Когда наши войска по ту сторону гор вошли в пределы Венгрии, а по сю сторону Лесистых Карпат заняли Станиславов и Монастыржиску, тогда противник сравнительно легко подался на участке левее нашей дивизии, а из окопов, что были перед нами, он сам ушел. Было это в ночь с 29-го на 30-е июля. 30-го июля мы начали преследование германцев, австрийцев и мадьяр.
Это было в чудесное летнее утро. Небо безоблачно. Созревшая, но еще не всюду убранная рожь чередуется в полях с низкими овсами, стройной, - почти в рост человеческий, - кукурузой и сочным темно-зеленым клевером, легкий утренний ветерок, идущий с запада, ласкает лицо. Туман еще стоит над извилистой долиной Стрыни (м.б. Стрыпи?). Пыль слабо поднимается над широкой грунтовой дорогой. Все собрались на позиции батареи: командир, офицеры, разведчики, наблюдатели, телефонисты. Фельдфебель - наш толстый и добродушный подпрапорщик 3., высокий голос которого находится в разительном несоответствии с его плотной фигурой, - пришел узнать, как ему быть с резервом. Мы - разведчики - стоим около своих лошадей. Трубач Касперик держит командирского коня. Все бодры, веселы, возбуждены. Командир отдает последние распоряжения. Касперик подводит лошадь, и капитан садится в седло. В то же время, - не раньше и не позже, - и мы садимся на коней, и передовая разведка крупной рысью трогается с места: впереди - командир и рядом с ним - офицер-разведчик, начальник нашей команды; позади командира - трубач; за ними, по трое в ряд, - разведчики, наблюдатели и старший телефонист. Лошади застоялись на месте. Им, видно, тоже надоели позиции на Стрыне (м.б. Стрыпе?), и они рвутся вперед. Я с трудом сдерживаю своего «Налета»: он охотно скакал бы впереди командира. Касперик неодобрительно посматривает на меня, так как ему не нравится подобное рвение: у него своя профессиональная гордость, и она заключается в том, что в походе его место непосредственно за командиром, и никто не смеет опережать его.
Да, это было чудесное утро, и всех обуяла такая радость, какой я давно не видал. Так «он», наконец, отсюда ушел. Ну, ладно, теперь «он» не скоро остановится. Теперь мы выйдем в открытое поле и будем гнать «его» в глубь Галиции на много-много верст.
Мы проезжаем мимо наших окопов и через нашу раздвинутую проволоку, в то пространство между обеими линиями, которое все изрыто снарядами и где еще валяются неубранные трупы, - свидетельства давнишних боев: лишь сегодня их можно будет опустить в братскую могилу. Командир полка стоит у немецкой линии, и мы подъезжаем к нему. Затем, получив новые указания о том, куда продвинулась наша пехота, мы едем дальше через брешь в проволоке противника и через его окопы, затем, по полям без дороги к той деревне, которую я столько раз разглядывал с наблюдательного пункта в стереотрубку и где вчера вечером квартировали еще немецкие и венгерские части. Неприятель ушел сам, у него было время собраться, и все же он побросал много всякого добра: одеял, белья, брезентов, палаток, леса и проч. Но меня интересуют

Ш_ 3&*
прежде всего бумажные, а не вещественные ценности. И благодаря стараниям моих товарищей кобуры моего седла вскоре оказываются набитыми письмами, журналами, газетами. Здесь есть и «Jugend», и «Simplicissimus», и много саксонских и прирейнских газет, - вероятно, соответственно составу германских полков; австрийских довольно мало; венгерских я по неграмотности не подбираю.
Вот наша пехота, расположившаяся на отдыхе в ожидании более точного выяснения обстановки и получения нового приказания. Где передовые цепи? Впереди? Мы едем дальше, догоняем и перегоняем их, узнав от подпоручика - ротного командира, где бродят пехотные разведчики. Шагом подвигаемся вперед, уже осторожнее и осмотрительнее и останавливаемся на перепутье у креста. Командир пишет первое донесение, а мы в бинокли осматриваем бугры, за которыми скрывается долина Коропца. Чьи они теперь, эти бугры? Там бродят отдельные фигуры разведчиков, - быть может, наших, быть может, неприятельских. Пехотная разведка не дала еще определенных результатов, а между тем нам нужно знать, выбирать ли в этом районе позицию, или можно продвигаться с батареей дальше. Чем раньше батарея займет позицию и будет готова открыть огонь, тем лучше, ибо тем сильнее будет нажим на неприятеля.
Мы спешились у креста. Подвигаться дальше всей группой неблагоразумно. «Кто хочет продолжить разведку? - спрашивает командир. - Оказывается, что хотят решительно все, и спрос ни к чему не привел. Тогда разведчиков назначает сам командир, и мы втроем снова садимся на коней: подпоручик Ковалев, разведчик Федоров и я. Едем лощиной вдоль бугра, затем поднимаемся на высоту.
Вдали, еще за одним бугром, видна шоссейная дорога, и по ней движутся фигуры, по-видимому, неприятельских солдат. Встречаем своих пехотинцев и расспрашиваем, но показания их противоречивы. Надо взобраться на соседнюю высоту: кто знает, может быть, немцы далеко, а здесь остались лишь ничтожные полевые заставы, которые только следят за тем, как наши части продвигаются вперед. Мы спускаемся с бугра в лощину и снова поднимаемся вверх вдоль полоски, засеянной кукурузой. Солнце уже высоко, и страшно хочется пить: в моей фляге - три глотка, которые мы делим на три части. Затем мы спешиваемся и, держа лошадей в поводу, выходим на открытый бугор. Немцы, - теперь мы уже определенно знаем, что это они, - перед нами на шоссе.
Конечно, мы могли бы быть благоразумнее, и никто впоследствии наших тактических приемов не хвалил. Лошадей следовало оставить в лощине, скрыто следовало пробраться на высоту, и скрыто наблюдать; продвигаясь на четвереньках как можно ближе к врагу. Но это был первый день наступления после столь долгого перерыва; наконец, нас не связывала линия окопов; кому же была охота думать об осторожности? Мы шли по бугру вдоль кукурузы; повод - в одной руке, в другой руке - бинокль.

368
А они стоят на шоссейной дороге, - их человек десять, - и тоже рассматривают нас. И до того соблазнительно подойти к ним еще ближе, что мы продолжаем шагать по направлению к шоссе. Теперь можно уже заметить на шоссейной дороге какие-то чернеющие бугорки, - по-видимому, окопчики, - и ясно различить шапки и снаряжение германцев. Я не знаю, сколько времени мы бы еще шли, как бы загипнотизированные непривычной обстановкой, но спускаться с бугра нам не пришлось «по независящим обстоятельствам». Вблизи раздался тонкий свист, и что-то вонзилось в землю на соседней делянке. Затем еще и еще. Над окопчиками появились огоньки, и немцы, решившие, очевидно, что мы подошли достаточно или даже слишком близко, стали обстреливать нас ружейным огнем. Лошади вырвались и помчались назад, да и удерживать их не стоило, так как они легко могли быть ранены. А мы залегли в кукурузе. Когда стрельба ослабела, мы сделали перебежку и снова залегли и в таком порядке отходили, пока не скрылись за бугром. Лошади явились к командиру раньше, чем мы, и о нас уже беспокоились. Но нас не бранили за странный способ разведки, ибо, - я ведь сказал, - это был необыкновенный день. Командиру дивизиона были доложены сведения об обстановке, и решено было поставить батареи в этом районе, пока пехота не продвинется дальше вперед.
Да, это был хороший день, а вечер был для нашей батареи так грустен, что я всегда буду с горечью вспоминать о нем. Батарея стала на позицию, спешно был выбран наблюдательный пункт, и наш офицер-разведчик Владимир Владимирович Ковалев с телефонистами и наблюдателями отправился открыть стрельбу. В такие моменты некогда бродить по холмам и искать скрытых и безопасных уголков. И уж, конечно, нет времени рыть глубокие убежища и покрывать их в несколько рядов толстыми стволами, которые в счастливый случай могут уберечь даже от разрыва тяжелого снаряда. Идут с телефонистом, раскатывающим проводы, до первой высоты, с которой заметен неприятель, и командуют: «Огонь!» А затем, если понадобится, двигаются дальше.
Уже выпущено было несколько очередей, и можно было заметить удачное попадание в заранее приготовленные неприятелем неглубокие окопы, уже группы германских солдат стали спускаться в лощину, спеша уйти от огня, а наши пехотные цепи вновь поднялись из быстро выкопанных «лунок», чтобы продолжать преследование, когда противник обнаружил наш наблюдательный пункт. И началась пристрелка. Немцам и австрийцам надо отдать справедливость, - они стреляют метко. Вторым выстрелом было взято верное направление. Был перелет и недолет. Наши отошли в сторону, - неприятель перенес огонь. «Отбеги влево, - сказал Ковалев рядовому Арсеньеву, - я пойду за тобой». Арсеньев отбежал шагов на двадцать, когда в воздухе провизжал снаряд - и граната упала у ног подпоручика.
Его засыпало землей и осколком ударило в голову.
В первый момент его сочли убитым, но затем оказалось, что его лишь ранило и контузило тяжело. На носилках мы доставили его к врачу на батарее; от¬

369_3feu
туда его отнесли на 12 верст в перевязочный отряд. На другое утро, несмотря на старания врачей, его не стало...
Я не могу не посвятить В. В. Ковалеву несколько слов. Конечно, здесь много погибает народа. Много дельных офицеров и солдат, много людей с чистой душой не возвратятся на родину, и мы так привыкли к этому, что смерть для нас, - особенно здесь, - обыденный, очередной факт. На то ведь и «война», как выговаривают галичане. А все-таки не можешь стать вполне равнодушным, и человек, как и до войны, остается для тебя человеком.
Подпоручик Ковалев был помощником присяжного поверенного в Казани, способным, деятельным, и там его знали хорошо. Его призвали в начале войны и зачислили в парковую бригаду. Он попросился в батарею и года полтора назад попал в нашу боевую часть. Он полюбил свою батарею, и батарея его полюбила. В нем было сочетание двух достоинств, сочетание редкое и необычайное ценное: у него была твердая воля, он знал то, чего хотел, и мог решительно преследовать поставленную цель, и в то же время он отличался необыкновенной мягкостью и добротой и, кажется, любил всякого небеспутного и небеспорядочного человека, которого встречал. Ковалев стал для меня убедительнейшим опровержением этой нелепости, которой я и раньше верить не хотел*. Его авторитет покоился на храбрости, заботливости, серьезности и постоянном доброжелательстве. Солдаты плакали, когда его несли, раненого, мимо батареи, и они должны были плакать, потому что понесенная ими потеря была незаменима. Она незаменима и для меня, и вместе с товарищами я сохраню в памяти образ моего милого, славного начальника в первых боях.
* * *
А дни шли за днями, немногие дни отдыха и многие дни боев. Мы переходили по вновь наведенным мостам, а то и вброд через речки, текущие с севера на юг параллельно одна другой, все туда же, - все к Днестру; тут были и бурные, и грязные потоки, образовавшиеся после дождей, и скромные прозрачные ручьи, которые лишь весной заслуживают названия рек. Мы подходили так близко к той высокой гряде гор, что тянется от Буковины до Силезии, что в тихие, ясные вечера, особенно после дождей, смывающих с воздуха все пылинки, слева вырисовывались дивные, грандиозные горные профили, и солдаты спрашивали: «неужели это Лесистые Карпаты?» - «Они, они самые. Вон как они хороши. Только воевать в них зимою трудно». «Да, не дай Господи». Но мы снова отходили вправо от Лесистых Карпат, приближались к тому городу, у которого общее со всем этим краем название, бились близ него, а затем, сделав большой ночной переход, ушли еще значительно правее и добрались до крутых бугров с меловой почвой, на которых линии окопов вырисовываются
Перед этим предложением военной цензурой изъято примерно две с небольшим строки, касающиеся скорее всего той «нелепости», которой Л. Я Юровский «и раньше верить не хотел».

лЛйЗВ 370
так, словно их навели известью на зеленой траве. И сидят в этих белых окопах, которых лопатой не выроешь, а пробиваешь киркой, уже не немцы, не мадьяры, не австрийские славяне, а турки.
Весь август прошел в боях. С утра идет пробитие бреши в проволочных заграждениях противника, и граната летит за гранатой, по возможности в одну точку, вырывая и разбрасывая колья и раздирая на части колючую изгородь. Когда бреши готовы, в назначенный час начинается «артиллерийская подготовка» и град шрапнелей и гранат рвется над линией и в линии неприятельских окопов. Эта подготовка, по принятой теперь на нашем фронте системе, ведется очень интенсивно, но недолго. Под прикрытием урагана своей артиллерии наша пехота выходит из окопов и цепью бежит к укрепленной линии противника. Пробежать надо немного, но пройти несколько сот шагов, отделяющих окопы противника от наших, и перебраться через проволоку, это - как раз та трудная задача пехоты, от разрешения которой главным образом зависит победа. Надобно только дойти: противник штыкового удара не принимает, - но дойти под бешеным ружейным, пулеметным и орудийным огнем.
Но вот противник побежал, и наши врываются в его окопы. Мы стреляем уже не по неприятельской линии, а переносим огонь вперед, преследуя бегущих и не давая подойти резервам. Говорить о победе еще рано. Часто бывает не так тяжело взять линию противника, как удержать ее. Часто противник оставляет свои передовые окопы лишь для того, чтобы потом тем яростнее броситься в контратаку. Наступающий понес потери и устал. Огонь порвал все провода, и телефонная связь нарушена. Много начальников из офицерских и нижних чинов перебито. Что произошло справа и слева, бывает трудно установить... Противник пользуется этим моментом, в свою очередь открывает по занятым окопам ураганный огонь и посылает резервы в контратаку: если только, разумеется, у него есть резервы и если первый натиск на неприятеля не был так могуч, что вслед за нашей атакой побежали и передовые, и резервные силы.
Когда успех наступления обрисовался ясно, мы выезжаем на передовую разведку. Выбираем позицию, спешим поставить батарею и гоним отступающих. Ночуем где попало, - около орудий в поле или в лесу, иной раз - в палатке, иной раз - под открытым небом, то на соломе, то прямо на земле; всем это безразлично, лишь бы скорее уснуть. А наутро батарея снова открывает огонь, опять, - в случае дальнейшего отхода противника, - снимается с места, и так до тех пор, пока неприятель не остановится на линии, заранее укрепленной, которой с налета не взять. Тогда позиция батареи и наблюдательный пункт оборудуются основательнее и прочнее, исподволь подготовляется атака, и наступление продолжается, как было описано выше...
* # *
Над глубокой лощиной, которая на карте носила какое-то замысловатое название, а у нас прозывалась Суходолом, у нас был превосходный наблюдательный пункт. Надобно по справедливости признать, что мы его нашли, а не

37j_3feu
устроили сами. Его оборудовали наши предшественники на той же позиции и тем приобрели не только удобную стоянку, но и благодарность ставшей на их место батареи, что в духовно-нравственном отношении, конечно, несравненно важнее. Пункт был в дубовой рощице на значительной высоте. Устраивавший его командир любил комфорт: он поместил трубу не в ровике, а за хорошо замаскированной деревянной стеной; рядом, на полу из молодой березки, поставили стол и диван из белых нарядных стволов. Было чисто, удобно, прохладно, так хорошо, что я приходил сюда и вне дежурств читать рассказы и писать письма. Но главное, что было хорошо на наблюдательном пункте, это - огромное поле зрения: мы видели расположение не только своего полка, но и соседних дивизий справа и слева, и когда начался бой, нам представлялось зрелище изумительно интересное. Бой происходил 18-го августа и имел очень счастливый исход. Здесь преобладали германцы, но они быстро побежали вверх за свои окопы при первом натиске нашей пехоты. Условия местности позволили преследовать их огнем довольно далеко, не меняя ни наблюдательного пункта, ни позиции батареи. Благодаря заградительному огню впереди бегущих многие бросились назад, и тут-то получилась ситуация, которой нельзя было не порадоваться от души! Навстречу друг другу идут русские и германские цепи, - последние уже без оружия. Их пропускают в тыл, наскоро формируя из них команды, а наша пехота свободно и легко продвигается вперед. «Откуда вы?» - спрашивал я пленных полчаса спустя, когда мы выехали на разведку. - «Aus Ostpreussen» «Aus Wurtemberg». - Их было захвачено больше тысячи человек; одни шли в касках, другие - в мягких бескозырках (нормально все снабжены и тем и другим), и пленные начальники при встрече с нашими офицерами корректно отдавали честь. Некоторые были ранены, но могли идти в общей команде. Иных вели или несли наши санитары. Случалось, что здоровый немец вел своего раненого товарища. Случалось, что германский санитар вел под руку нашего раненого пехотинца...
Мы успешно продвинулись за сутки, затем остановились в небольшом и неуютном фольварке и против ожидания провели здесь несколько дней. Отдохнуть и полежать в прохладном стодоле на соломе было совсем не худо. Кто занимался кулинарией, кто книжной, кто письменной частью; всякий коротал дни как умел. Я лежал между развалившейся печью и разбитой соломорезкой и думал, кажется, о том, как хорошо купаться в это время года в Средиземном море, близ Пизы. И размышления мои на эту тему были если и бесплодны, то, во всяком случае, чрезвычайно приятны. Там сидишь весь день, покуда светит солнце на широком пляже, в мягком мохнатом халате, а вечером слушаешь на террасе шум прибоя и пьешь черный кофе. Да, это были в высшей степени приятные размышления.
Прервали их товарищи по батарее. «Немца ведут, немца ведут, поговорите с ним!» Действительно, пехотинец вел к нам германца в каске, в пенсне, бледного, усталого, измученного. Я подошел, заговорил с ним, затем доложил кому следовало, и мы отправились побеседовать в мой стодол. Он ел с аппетитом

372
наш черный хлеб и, довольный тем, что может поговорить на родном языке, рассказывал мне о своей судьбе.
Он отрекомендовался Gymnasia professor’oM, что по-русски звучит проще: преподавателем гимназии. До войны он обучал штутгартское юношество латинскому и греческому языкам, затем в одну из первых мобилизаций был освидетельствован и признан негодным к военной службе. Тогда, желая принять какое-нибудь участие в событиях, он поступил в санитарный отряд: tout comme chez nous. Однако к началу 1916 г. положение изменилось, и «человеческого материала» стало не хватать. Филолога переосвидетельствовали и нашли теперь, что из него может получиться недурной пехотинец. Наскоро обучили, послали на наш северный фронт и оттуда перебросили в Галицию. Здесь он повоевал недолго и в первом же бою попал к нам в плен.
Мой пленник обучался в Мюнхене, и почти в одно и то же время мы слушали в аудиториях на Людвигштрассе лекции по истории римской империи Пельмана и по психологии Липпса. И, может быть, в одни и те же летние воскресные дни мы совершали прогулки в баварских Альпах и поднимались на Вацмана или на Цугшпице. «Что делать, пришло теперь для вас время посмотреть на степи и леса восточной ЕвропьГ, а пока положите побольше хлеба в карманы, - вам предстоит немалый путь, - и прощайте».
Gymnasial professor последовал моему совету и пошел, сопровождаемый нашим пехотинцем, в штаб дивизии. А я отправился доложить начальству о том немногом в нашей беседе, что могло представляться сколько-нибудь интересным в военном отношении.
«Война, пане, война, ниц не зробиш».
Русские Ведомости. 1916.28 сентября. № 223.
Подпись: Юр. Лигин
Исхаки Г. Г.
КАКОВА ЦЕНА ВОЙНЫ?
Война продолжается уже два года. Невозможно подсчитать, сколько человеческой крови и слез пролито за эти два года. Их невозможно измерить. Количество разрушенных городов, сожженных деревень, разбитых дорог известно только Аллаху. Без сомнения, в данный момент невозможно назвать точную цифру общих потерь, смертей и разрушений, для определения этого потребуется большая и тщательная работа. Но можно приблизительно оце-  ** После этих слов цензурой изъято не менее двух строк, за которыми следует «...а пока положите побольше хлеба в карманы».

нить потраченные на войну средства. Не является тайной, сколько и как потратили правительства и каковы размеры долгов различных государств.
Согласно этим подсчетам денежные расходы на войну предположительно составляют нижеследующие цифры.
Первоначально ежедневные расходы Англии составляли 12 миллионов рублей в день, а с начала 1916 г. эта сумма увеличилась до 55 миллионов.
В первые месяцы ежедневные расходы России определялись как 8 миллионов рублей, а сейчас каждые сутки тратится 38 миллионов рублей.
Расходы Франции, разумеется, тоже растут изо дня в день. В целом на сегодняшний день расходы англичан на войну составили не меньше 23 миллиардов рублей. Расходы России - около 19 миллиардов, Франции - 18 миллиардов, расходы наших остальных союзников - Сербии, Бельгии и Японии - приблизительно 2 миллиарда. Все издержки наших союзников за два года определяются не менее чем в 66 миллиардов рублей.
Что касается расходов наших противников, то тут картина несколько иная. Так как Германия, Австрия, Турция не имеют возможности закупать вооружение за рубежом, они вынуждены производить его у себя. Вследствие этого, с одной стороны, хотя они и испытывают затруднения в плане обеспечения военных нужд, их денежные средства вынужденно остаются в пределах внутреннего рынка и поэтому, во-первых, деньги не уходят в большом количестве за рубеж, во-вторых, расходы получаются меньше.
До сегодняшнего дня Германия в течение двух лет потратила на войну 23 миллиарда рублей.
Расходы Австрии - 12 миллиардов, Турции и Болгарии 2 миллиарда рублей, а общее количество всего лишь 37 миллиардов. То есть по сравнению с нашими союзниками их расходы вдвое меньше.
Разумеется, тому есть разные причины. Одна из них то, что эти страны издавна являются воинственными государствами и готовятся к войнам заранее, во-вторых, народы этих стран склонны к экономии и не любят расточительности. Да и по численности их армии меньше.
Так как конца этой войне еще не видать, то и расходы, естественно, будут расти.
С обеих сторон на сегодняшний день потрачено не меньше 100 миллиардов рублей. Для осознания того, чему равняются эти 100 миллиардов рублей, их нужно сопоставить с другими цифрами. Например, стоимость всех железных дорог на земном шаре не достигает и 100 миллионов рублей.
Например, весь довоенный внешний долг воюющих государств - долг, накопленный за все время их существования, составлял всего 58 миллиардов рублей. До войны общая сумма ежегодных внутренних расходов всех воюющих стран равнялась всего лишь 16 миллиардам рублей.
Если перевести эти 100 миллиардов рублей в золото, то картина становится еще более ужасающей. Вес потраченного золота достигает 5 миллионов пудов (расчет велся без учета падения курса бумажных денег). Если поместить это

374
золото в вагоны, то даже из расчета по тысяче пудов на один вагон понадобится 5 тысяч вагонов.
Количество людских потерь, конечно, пока неизвестно. Но, судя по расчетам, общее число воюющих с обеих сторон составляет не меньше 40 миллионов человек. Можно предположить, что по меньшей мере 20 миллионов из них пострадали на войне, получив ранения или же погибнув. Одна четверть этого количества, т. е. 5 миллионов человек, умерли. Из оставшихся 15 миллионов половина, повредив руки, ноги и другие части тела, превратились в нетрудоспособных, а остальные 8 миллионов человек наполовину утратили работоспособность. Причиненный этим людям ущерб, конечно же, невозможно выразить в денежном отношении.
Помимо этого не представляется возможным подсчитать количество уничтоженного войной домашнего скота. Невесть сколько миллионов животных было зарезано или убито.
Вот таков только на сегодняшний день понесенный человечеством урон от войны. Только Аллах знает, сколько будет потерь в следующем году.
Сюз (Слово). 1916.24 июля. № 74.
Подпись: Гаяз

1917 	год
Пешехонов А. В.
МИРНЫЕ ПРЕДЛОЖЕНИЯ И «БЕСПОЩАДНАЯ ВОЙНА»
Предложение мира со стороны центральных держав завершилось объявлением с их же стороны беспощадной морской войны. И - кто знает? - попытка президента Северо-Американских Соединенных Штатов выступить в роли мирного посредника, не закончится ли тем, что в войну будут вовлечены новые страны и, прежде всего, сами Соединенные Штаты. Последними уже прерваны дипломатические сношения с Германией. Это - далеко еще не война, но - уже по пути к ней...
Многим казалось: раз начались разговоры о мире, то, видимо, конец близок. В самом деле: ведь были же какие-то побуждения начать эти разговоры и должны же были в результате их хоть несколько проясниться перспективы. Так или иначе, все должны были задуматься, осмотреться... Но нет! Конца попрежнему не видно. Трудно даже сказать, где этот конец находится и с чем он связан: с битвами ли на фронте, с внутренним ли состоянием воюющих стран или с отношением к войне нейтральных.
Скажут, да говорят уже: «беспощадная война», это - последний пароксизм доведенной до отчаяния Германии. Много мы таких предсказаний слышали, и до сих пор не перевелись еще эти прорицатели. А пора бы... Пора бы перестать обманывать себя и других, пора оставить эту систему «подбадривания». Со всех точек зрения лучше ведь прямо смотреть в глаза действительности. Больше того: лучше представлять противника - особенно пока идет борьба с ним - более сильным, чем ошибаться прямо в противоположную сторону.
Другие с наименьшим апломбом будут утверждать и утверждают уже: Германия просчиталась и теперь, когда великая заатлантическая республика явно встала на нашу сторону, сил у враждебной нам коалиции не хватит. И подобные предсказания мы не раз уже слышали. То же ведь самое говорилось при выступлении Англии, затем - Японии, далее - Италии, наконец - Румынии. Однако просчеты Германии - за исключением, быть может, только первого - оказывались не столь уж значительными.
То же, может быть, и теперь окажется, Германия, вероятно, заранее предусмотрела позицию, какую могут занять Соединенные Штаты, и учла возможные для себя потери. А потом подсчитала дебет и кредит «беспощадной морской

-j-ЙК 376
войны» и, быть может, нашла, что сальдо получается в ее пользу. Попробуем, в самом деле, встать на германскую точку зрения и посмотреть, чего лишатся наши враги, если Соединенные Штаты объявят даже войну им.
Благодаря английской блокаде ввоз в Германию из-за океанских стран, как известно, сведен до минимума. Если в первое время войны Германии, как можно думать, удавалось получить оттуда в более или менее значительном количестве нужные ей припасы через Голландию, Данию, Швецию и Норвегию, то теперь, когда англичанами установлен строгий контроль над торговлей названных стран, это в сколько-нибудь широких размерах практиковаться уже не может. Во всяком случае, непосредственные торговые сношения Германии с Америкой уже сведены на нет, а небольшая контрабанда при посредстве близ лежащих нейтральных стран и во время войны может притекать оттуда. Таким образом, разрыв с Соединенными Штатами с этой стороны ничем, в сущности, не грозит Германии: она ничего почти не потеряет, потому что все почти ею уже потеряно.
Прибавлю: не только заморскими товарами наши противники почти не пользуются, но и за деньгами в Америку почти не обращаются. За 27 месяцев войны (до 1 ноября 1916 г.) из них лишь одна Германия заключила в Соединенных Штатах небольшой заем, - по нынешним масштабам, можно сказать, совершенно ничтожный, всего лишь в 20 миллионов долларов. А страны Согласия за то же время заняли в Соединенных Штатах 1.962 миллиона долларов, т. е. чуть не в 100 раз больше. Это и понятно, конечно: раз наши противники не пользуются американскими товарами, то и американских денег, чтобы платить за них, им не нужно.
Страны Согласия же широко, и чем дальше, тем больше пользуются производительными силами заокеанских стран, и в особенности Соединенных Штатов, для обслуживания своих как гражданских, так и, в особенности, военных нужд. Это ведь видимость только, будто Америка до сих пор в войне не участвовала: в действительности она чуть ли не изо всех уже сил на нее работает, - именно помогает странам Согласия. И если теперь Соединенные Штаты даже прямо примкнут к противонемецкой коалиции, то едва ли их помощь в этом отношении может особенно заметно увеличиться. А только в этом отношении она и может иметь серьезное значение, ибо в самой войне, в военных действиях Соединенные Штаты, по крайней мере на первых порах, если и примут участие, то, вероятно, как и Япония, только номинальное. Своего войска в Европу они не пришлют, да и нет его еще у них, а их флот, представляющий серьезную силу, едва ли сможет нанести сколько-нибудь существенный урон Германии: открытым морем она и без того лишена возможности уже пользоваться, а к ее берегам и более сильный английский флот не решается приблизиться.
[...] Немцы восстановили теперь против себя Соединенные Штаты, а быть может, и еще некоторые страны. Чуть не весь мир ополчился уже или готов ополчиться против них. Есть, казалось бы, от чего прийти в уныние и даже впасть в отчаяние. Но ожидать этого от Германии мы не вправе. Вернее дру¬

377 ft&u
гое: как и раньше - при вступлении Англии, Италии, Румынии - это, быть может, лишь подхлестнет ее и заставит еще больше напрячь свои силы. Во всяком случае, выступление отдаленных Соединенных Штатов или какой-либо из третьестепенных держав ее не испугает и сразу сдаться не заставит. Лишь в дальнейшем допущенная ею ошибка скажется. Одолеть весь мир немецкая коалиция, конечно, не сможет, и если бы даже перевес до конца остался на ее стороне, то и за всем этим добиться достаточно выгодного для себя мира, хотя сколько-нибудь отвечающего принесенным жертвам и сделанным усилиям, ей будет трудно.
Но о конечных результатах, как я уже сказал, толковать пока рано. Конца не видно. И Соединенные Штаты своим выступлением едва ли разрубят узел, - скорее это еще более осложнит и запутает его.
Во всяком случае, у нас нет достаточных оснований, чтобы рассматривать шаг, сделанный нашими врагами, как начало конца, трактовать его как «жест отчаяния или безумия» и даже как «акт бессильной злобы»*. Нет! Скорей всего, что это совершенно планомерный акт, вероятно, хорошо обдуманный и тщательно подготовленный.
[...] В «беспощадной войне» никак нельзя видеть «жест отчаяния» или «акт бессильной злобы» наших противников - отчаяния или злобы, порожденных будто бы тем, что их мирное предложение не было принято. Едва ли они сами на это надеялись, - во всяком случае, для успеха его они ничего не сделали.
И мы имеем все основания сомневаться, чтобы это было бы способно «прекратить кровопролитие и поставить конец ужасам войны». Нет! Конца за этим предложением не чувствовалось. И судя по всему, его там не было.[...]
Русские Записки. 1917. № 1. С. 292-306.
Богданов Б. О.
«ЛИКВИДИРОВАТЬ ВОЙНУ ДОЛЖНЕН САМ НАРОД!»
ЛИСТОВКА РАБОЧЕЙ ГРУППЫ ЦВПК
Война - бедствие прежде всего для народа. За нее расплачивается тяжелее других неимущая народная масса: и жизнью, и средствами.
Русское правительство, лишающее народ малейшей самодеятельности (свободы союзов, собраний, слова, печати), во много раз увеличивает эти бедствия войны. Народ - связанным и скованным - отдан на жертву всем несчастьям и ужасам войны.
Слова г. Шингарева (Речь. 1917. 23 января). «Жест отчаяния» фигурирует также в отзывах гг. Родичева, Родзянко, Гарусевича и др.

378
Но ужас войны - ничто перед теми ужасами и бедами, которые раздавят народ после войны в том случае, если ликвидировать войну будет теперешнее самодержавное правительство, а не сам народ. Голод объединится тогда с безработицей против народа; правительство оберет народ до нитки налогами. Народ впадет в нищету и рабство.
Рабочий класс жаждет устроить свою жизнь, облегчить ее. Он устал от войны, он стремится к миру, к такому миру, который необиден для него и который готовы будут принять рабочие других воюющих стран.
Но ни устроить свою жизнь, ни приблизить страну к миру российский пролетариат не сможет до тех пор, пока страной правит самодержавное правительство, сковавшее его цепями. Первая задача - устранить нынешний режим, освободить себе руки. Освобождая себя от современного правительства, мы расчищаем себе путь и в борьбе с тяжкими бедствиями войны, и пути к миру.
Настоящий момент - серьезнейший момент, еще никогда не переживаемый Россией. Он особенно благоприятен для борьбы пролетариата. Буржуазное и иное имущее общество столкнулось с режимом. Столкновение ширится и углубляется. Режим озлоблен, но в то же время ослаблен. И как бы рабочий класс ни относился к буржуазии, и к нынешней Думе, и ко всей оппозиции имущих классов, он должен, однако, ни на минуту не забывая противоположность своих интересов интересам буржуазии, помнить одно: имущие классы в данный момент борются с самым злейшим врагом пролетариата. Рабочему классу невыгодно мешать этой борьбе, ему невыгодно подставлять ногу борющейся (хотя, быть может, и плохо) с властью буржуазной общественностью. Ему важно, чтобы эта борьба делалась все решительнее. Ему необходимо со своей стороны вмешаться в эту борьбу, нанести удар, не упуская момента, поколебленной власти и напрячь все свои силы, чтобы осуществились не боязливые умеренные желания буржуазного общества, а решительные демократические требования рабочего класса, осуществление которых необходимо для его классовой борьбы.
Вмешавшись в борьбу против режима, не мешая буржуазии давить на него, усиливая ее давление и движение, пролетариат не только должен выставить свои решительно демократические требования, но одновременно непримиримо и резко противопоставить буржуазии то, что его режим разделяет от нее глубокой пропастью: свой протест против ее завоевательно-захватнических стремлений, затягивающих войну и ослабляющих защиту, свой протест против воинственного ответа президенту Вильсону, [ответа], требующего аннексий, разгрома Турции и т. п. Пролетариат готов защищать свою страну, когда ей угрожает военное насилие, но он самым решительным образом будет бороться против насилия, направленного против других стран и народов, от кого бы это насилие ни исходило.
В день 9 января рабочий класс Петрограда произвел смотр своими силам. Теперь к открытию Гос. Думы, когда вновь буржуазное общество неизбежно столкнется с властью, пролетариат спешно, не покладая рук, должен сплачивать свои ряды. Надо быть готовым к открытию Думы, чтобы к этому времени

379_8£feu
выступить организованно на политической арене и своим действием разжечь и толкнуть дальше борьбу имущих классов с самодержавием.
Все время, все дни до открытия Думы рабочий класс должен на десятках митингах неустанно выяснять себе и своим товарищам, - какой страшно ответственный момент переживает теперь наша страна, должен организовать всюду заводские и фабричные комитеты, твердо действовать сообща (все за одного, один за всех!) и во время открытия Думы двинуться к Таврическому дворцу всем рабочим петроградским, завод за заводом, район за районом, для того, чтобы всенародно заявить основные требования рабочего класса.
Надо решиться на такое действие, надо разбудить всех спящих, - момент пришел. Пусть знает вся страна, что рабочий класс больше жить так не может: только решительное устранение нынешнего режима и установление временного правительства, опирающегося на организующийся народ, способно вывести страну из тупика и разрухи, укрепив политическую свободу и демократические порядки, а народ, измученный войной, приблизить к миру, достойному и приемлемому - как для русского пролетариата, так и пролетариата всех других стран.
К чему правительство своей политикой привело страну?
Продовольственный кризис угрожает голодной катастрофой; миллионы человеческих жизней загублены на фронте без всякой пользы для ее защиты, благодаря самоуправству бездарного правительства. Полицейский режим свирепствует вовсю. Страна может оказаться в еще более тяжком и невыносимом положении при ликвидации войны, причем вся тяжесть расплаты упадет на голову народных масс, особенно рабочих. Рабочий класс и демократия могут на десятки лет оказаться брошенными в политическое и экономическое рабство.
Хоть несколько смягчить тяжелое положение, в котором находится страна, может лишь коренное преобразование господствующего порядка, - превращение его из бюрократического самовластия в народовластие, в правительство, опирающееся на организованный народ. Но нынешнее правительство, разумеется, добровольно не пожелает уступить. Спасая себя и цепляясь за свои привилегии, правительство готово предать и продать народ до полного истощения и разложения
Эта тупая корыстная политика русских правящих сфер все более разжигала и разжигает недовольство в умеренных буржуазных и др. имущих кругах, толкая их в оппозицию. Имущие классы наконец отвернулись от власти и объявили ее враждебной себе и народу. Правительство же упрямо продолжало свое самоуправство. Постепенно от него отошли не только буржуазия, но и значительная часть дворянства и часть духовенства. Возмущение дворянских кругов, наблюдающих, как политикой правящих сфер подрывается монархический принцип, монархия, вылилось вскоре в террор сверху: в устранение Распутина. Но устранение Распутина не изменило режим. Оно только раскрыло народу глаза, что не в Распутине причина... В результате и в армии вырастает недовольство и оформляется с каждым днем.

380
Московские съезды были последним криком оппозиционной имущей России, в котором уже прозвучали прямые призывы к народу.
Создалось трагическое положение. Вся имущая Россия по-своему, как она может и умеет, навалилась на режим, который более не опасен для народа, для демократии. Но сил имущей России недостаточно. Своими силами, без народа, ей не сдвинуть разлагающий страну порядок. Режим, правда, ослаблен. Хотя он упрямо делает все наоборот тому, что требует общество, но он уже стоит на глиняных ногах. Ему не на кого опереться, за ним никого нет, кроме кучки холопов. Даже для наиболее боящихся народа кругов буржуазии становится ясно, что только организованный напор народных масс выручит страну.
Но народа нет. В то время как 11 лет тому назад, начиная с 9 января 1905 г., народ, рабочий класс толкал вперед буржуазное общество, в настоящий страшно ответственный момент - на сцене одна буржуазия.
РГАСПИ. Ф. 451. Д. 43. Л. 1-1 об.;Д. 88. Л. 1-1 об.
Ленин В. И.
ПИСЬМА ИЗДАЛЕКА Письмо первое
Первый этап первой революции
Первая революция, порожденная всемирной империалистской войной, разразилась. Эта первая революция, наверное, не будет последней.
Первый этап этой первой революции, именно русской революции 1 марта 1917 года, судя по скудным данным в Швейцарии, закончился. Этот первый этап, наверное, не будет последним этапом нашей революции.
Как могло случиться такое «чудо», что всего в 8 дней, - срок, указанный г. Милюковым в его хвастливой телеграмме всем представителям России за границей, - развалилась монархия, державшаяся веками и в течение 3 лет величайших всенародных классовых битв 1905-1907 годов удержавшаяся несмотря ни на что?
Чудес в природе и в истории не бывает, но всякий крутой поворот истории, всякая революция в том числе, дает такое богатство содержания, развертывает такие неожиданно-своеобразные сочетания форм борьбы и соотношения сил борющихся, что для обывательского разума многое должно казаться чудом.
Для того чтобы царская монархия могла развалиться в несколько дней, необходимо было сочетание целого ряда условий всемирно-исторической важности. Укажем главные из них.
Без трех лет величайших классовых битв и революционной энергии русского пролетариата 1905-1907 годов была бы невозможна столь быстрая, в

380&.
смысле завершения ее начального этапа в несколько дней, вторая революция. Первая (1905 г.) глубоко взрыла почву, выкорчевала вековые предрассудки, пробудила к политической жизни и к политической борьбе миллионы рабочих и десятки миллионов крестьян, показала друг другу и всему миру все классы (и все главные партии) русского общества в их действительной природе, в действительном соотношении их интересов, их сил, их способов действия, их ближайших и дальнейших целей. Первая революция и следующая за ней контрреволюционная эпоха (1907-1914) обнаружила всю суть царской монархии, довела ее до «последней черты», раскрыла всю ее гнилость, гнусность, весь цинизм и разврат царской шайки с чудовищным Распутиным во главе ее, все зверство семьи Романовых - этих погромщиков, заливших Россию кровью евреев, рабочих, революционеров, этих «первых среди равных» помещиков, обладающих миллионами десятин земли и идущих на все зверства, на все преступления, на разорение и удушение любого числа граждан ради сохранения этой своей и своего класса «священной собственности».
Без революции 1905-1907 годов, без контрреволюции 1907-1914 годов невозможно было бы такое точное «самоопределение» всех классов русского народа и народов, населяющих Россию, определение отношения этих классов друг к другу и к царской монархии, которое проявило себя в 8 дней февральско-мартовской революции 1917 года. Эта восьмидневная революция была, если позволительно так метафорически выразиться, «разыграна» точно после десятка главных и второстепенных репетиций; «актеры» знали друг друга, свои роли, свои места, свою обстановку вдоль и поперек, насквозь, до всякого сколько-нибудь значительного оттенка политических направлений и приемов действия.
Но если первая, великая революция 1905 года, осужденная как «великий мятеж» господами Гучковыми и Милюковыми с их прихвостнями, через 12 лет привела к «блестящей», «славной» революции 1917 года, которую Гучковы и Милюковы объявляют «славной», ибо она (пока) дала им власть, - то необходим был еще великий, могучий, всесильный «режиссер», который, с одной стороны, в состоянии был ускорить в громадных размерах течение всемирной истории, а с другой - породить невиданной силы всемирные кризисы, экономические, политические, национальные и интернациональные. Кроме необыкновенного ускорения всемирной истории нужны были особо крутые повороты ее, чтобы на одном из таких поворотов телега залитой кровью и грязью романовской монархии могла опрокинуться сразу.
Этим всесильным «режиссером», этим могучим ускорителем явилась всемирная империалистическая война.
Теперь уже бесспорно, что она - всемирная, ибо Соединенные Штаты и Китай наполовину втянуты уже в нее сегодня, будут вполне втянуты завтра.
Теперь уже бесспорно, что она империалистская с обеих сторон. Только капиталисты и их прихвостни, социал-патриоты и социал-шовинисты, - или, говоря вместо общих критических определений знакомыми политическими именами в России, - только Гучковы и Львовы, Милюковы и Шингаревы,

382
с одной стороны, только Гвоздевы, Потресовы, Чхенкели, Керенские и Чхеидзе - с другой, могут отрицать или затушевывать этот факт. Войну ведет и германская, и англо-французская буржуазия из-за грабежа чужих стран, изза удушения малых народов, из-за финансового господства над миром, из-за раздела и передела колоний, из-за спасения гибнущего капиталистического строя путем одурачения и разъединения рабочих разных стран.
Империалистическая война с объективной неизбежностью должна была чрезвычайно ускорить и невиданно обострить классовую борьбу пролетариата против буржуазии, должна была превратиться в гражданскую войну между враждебными классами.
Это превращение начато февральско-мартовской революцией 1917 года, первый этап которой показал нам, во-1-х, совместный удар царизму, нанесенный двумя силами: всей буржуазной и помещичьей Россией со всеми ее бессознательными прихвостнями и со всеми ее сознательными руководителями в лице англо-французских послов и капиталистов, с одной стороны, и Советом рабочих депутатов, начавшим привлекать к себе солдатских и крестьянских депутатов - с другой.
Эти три политических лагеря, три основные политические силы: 1) царская монархия, глава крепостников-помещиков, глава старого чиновничества и генералитета; 2) буржуазная и помещичье-октябристско-кадетская Россия, за которой плелась мелкая буржуазия (главные представители ее Керенский и Чхеидзе); 3) Совет рабочих депутатов, ищущий себе союзников во всем пролетариате и во всей массе беднейшего населения, - эти три основные политические силы с полнейшей ясностью обнаружили себя даже в 8 дней «первого этапа», даже для такого отдаленного от событий, вынужденного ограничиться скудными телеграммами заграничных газет, наблюдателя, как пишущий эти строки.
Но прежде чем подробнее говорить об этом, я должен вернуться к той части своего письма, которая посвящена фактору первейшей силы - всемирной империалистической войне.
Война связала воюющие державы, воюющие группы капиталистов, «хозяев» капиталистического строя, рабовладельцев капиталистического рабства, железными цепями друг с другом. Один кровавый комок - вот что такое общественно-политическая жизнь переживаемого нами исторического момента.
Социалисты, перешедшие на сторону буржуазии в начале войны, все эти Давиды и Шейдеманы в Германии, Плехановы, Потресовы-Гвоздевы и К° в России, кричали долго и во все горло против «иллюзий» революционеров, против «иллюзий» Базельского манифеста, против «грезофарса» превращения империалистской войны в гражданскую. Они воспевали на все лады обнаруженную будто бы капитализмом силу, живучесть, приспособляемость, - они, помогавшие капиталистам «приспособлять», приручать, одурачивать, разъединять рабочие классы разных стран.

383_3feu
Но «хорошо посмеется тот, кто будет смеяться последним». Не надолго удалось буржуазии оттянуть революционный кризис, порожденный войной. Он растет с неудержимой силой во всех странах, начиная от Германии, которая переживает, по выражению одного недавно посетившего ее наблюдателя, «гениально организованный голод», кончая Англией и Францией, где голод надвигается тоже и где организация гораздо менее «гениальна».
Естественно, что в царской России, где дезорганизация была самая чудовищная и где пролетариат самый революционный (не благодаря особым его качествам, а благодаря живым традициям «пятого года»), - революционный кризис разразился раньше всего. Этот кризис был ускорен рядом самых тяжелых поражений, которые были нанесены России и ее союзникам. Поражения расшатали весь старый правительственный механизм и весь старый порядок, озлобили против него все классы населения, ожесточили армию, истребили в громадных размерах ее старый командующий состав, заскорузло-дворянского и особенно гнилого чиновничьего характера, заменили его молодым, свежим, преимущественно буржуазным, разночинским, мелкобуржуазным. Прямо лакействующие перед буржуазией или просто бесхарактерные люди, которые кричали и вопили против «пораженчества», поставлены теперь перед фактом исторической связи поражения самой отсталой и самой варварской царской монархии и начала революционного пожара.
Но если поражения в начале войны играли роль отрицательного фактора, ускорившего взрыв, то связь англо-французского финансового капитала, англо-французского империализма с октябристско-кадетским капиталом России явилась фактором, ускорившим этот кризис путем прямо-таки организации заговора против Николая Романова.
Эту сторону дела, чрезвычайно важную, замалчивает по понятным причинам англо-французская пресса и злорадно подчеркивает немецкая. Мы, марксисты, должны трезво глядеть правде в глаза, не смущаясь ни ложью, казенной, слащаво-дипломатической ложью дипломатов и министров первой воюющей группы империалистов, ни подмигиванием и хихиканием их финансовых и военных конкурентов другой воюющей группы. Весь ход событий февральско-мартовской революции показывает ясно, что английское и французское посольства с их агентами и «связями», давно делавшие самые отчаянные усилия, чтобы помешать «сепаратным» соглашениям и сепаратному миру Николая Второго (и будем надеяться и добиваться этого - последнего) с Вильгельмом И, непосредственно организовывали заговор вместе с октябристами и кадетами, вместе с частью генералитета и офицерского состава армии и петербургского гарнизона особенно для смещения Николая Романова.
Не будем делать себе иллюзий. Не будем впадать в ошибку тех, кто готов воспевать теперь, подобно некоторым «окистам» или «меньшевикам», колеблющимся между гвоздевщиной-потресовщиной и интернационализмом, слишком часто сбивающимся на мелкобуржуазный пацифизм, - воспевать «соглашение» рабочей партии с кадетами, «поддержку» первою вторых и т. д. Эти люди в угоду своей старой заученной (и совсем не марксистской) доктрине

384
набрасывают флер на заговор англо-французских империалистов с Гучковыми и Милюковыми с целью смещения «главного вояки» Николая Романова и замены его вояками более энергичными, свежими, более способными.
Если революция победила так скоро и так - по внешности, на первый поверхностный взгляд - радикально, то лишь потому, что в силу чрезвычайно оригинальной исторической ситуации слились вместе, и замечательно «дружно» слились, совершенно различные потоки, совершенно разнородные классовые интересы, совершенно противоположные политические и социальные стремления. Именно: заговор англо-французских империалистов, толкавших Милюкова и Гучкова с К0 к захвату власти в интересах продолжения империалистской войны, в интересах еще более ярого и упорного ведения ее, в интересах избиения новых миллионов рабочих и крестьян России для получения Константинополя... Гучковыми, Сирии... французскими, Месопотамии... английскими капиталистами и т. д. Это с одной стороны. А с другой стороны, глубокое пролетарское и массовое народное (все беднейшее население городов и деревень) движение революционного характера за хлебу за мир, за настоящую свободу.
Было бы просто глупо говорить о «поддержке» революционным пролетариатом России кадетско-октябристского, английскими денежками «сметанного», столь же омерзительного, как и царский империализм. Революционные рабочие разрушали, разрушили уже в значительной степени и будут разрушать до основания гнусную царскую монархию, не восторгаясь и не смущаясь тем, что в известные короткие, исключительные по конъюнктуре исторические моменты на помощь им приходит борьба Бьюкенена, Гучкова, Милюкова и К0 за смену одного монарха другим монархом и тоже предпочтительно Романовым!
Так и только так было дело. Так и только так может смотреть политик, не боящийся правды, трезво взвешивающий соотношение общественных сил в революции, оценивающий всякий «текущий момент» не только с точки зрения всей его данной, сегодняшней, оригинальности, но и с точки зрения более глубоких пружин, более глубоких соотношений интересов пролетариата и буржуазии, как в России, так и во всем мире.
Питерские рабочие, как и рабочие всей России, самоотверженно боролись против царской монархии, за свободу, за землю для крестьян, за мир, против империалистской бойни. Англо-французский империалистский капитал, в интересах продолжения и усиления этой бойни, ковал дворцовые интриги, устраивал заговор с гвардейскими офицерами, подстрекал и обнадеживал Гучковых и Милюковых, подстраивал совсем готовое новое правительство, которое и захватило власть после первых же ударов пролетарской борьбы, нанесенных царизму.
Это новое правительство, в котором октябристы и «мирнообновленцы», вчерашние пособники Столыпина-Вешателя, Львов и Гучков, занимают действительно важные посты, боевые посты, решающие посты, армию, чиновничество, - это правительство, в котором Милюков и другие кадеты сидят больше для украшения, для вывески, для сладеньких профессорских речей,

385_3feiu
а «трудовик» Керенский играет роль балалайки для обмана рабочих и крестьян, - это правительство не случайное сборище лиц.
Это - представители нового класса, поднявшегося к политической власти в России, класса капиталистических помещиков и буржуазии, которая давно правит нашей страной экономически и которая как за время революции 1905-1907 годов, так и за время контрреволюции 1907-1914 годов, так, наконец, - и притом с особенной быстротой, - за время войны 1914-1917 годов чрезвычайно быстро организовалась политически, забирая в свои руки и местное самоуправление, и народное образование, и съезды разных видов, и Думу, и военно-промышленные комитеты и т. д. Этот новый класс «почти совсем» был уже у власти к 1917 году; поэтому и достаточно было первых ударов царизму, чтобы он развалился, очистив место буржуазии. Империалистская война, требуя неимоверного напряжения сил, так ускорила ход развития отсталой России, что мы «сразу» (на деле как будто бы сразу) догнали Италию, Англию, почти Францию, получили «коалиционное», «национальное» (т. е. приспособленное для ведения империалистической бойни и для надувания народа) «парламентское» правительство.
Рядом с этим правительством, - в сущности, простым приказчиком миллиардных «фирм»: «Англия и Франция», с точки зрения данной войны, - возникло главное, неофициальное, неразвитое еще, сравнительно слабое рабочее правительство, выражающее интересы пролетариата и всей беднейшей части городского и сельского населения. Это - Совет рабочих депутатов в Питере, ищущий связей с солдатами и крестьянами, а также с сельскохозяйственными рабочими и с ними, конечно, в особенности, в первую голову, больше чем с крестьянами.
Таково действительное политическое положение, которое мы, прежде всего, должны стараться установить с наибольшей возможной объективной точностью, чтобы основать марксистскую тактику на единственно прочном фундаменте, на котором она должна основываться, на фундаменте фактов.
Царская монархия разбита, но еще не добита.
Октябристско-кадетское буржуазное правительство, желающее вести «до конца» империалистическую войну, на деле приказчик финансовой фирмы «Англия и Франция», вынужденное обещать народу максимум свобод и подачек, совместимых с тем, чтобы это правительство сохранило свою власть над народом и возможность продолжать империалистскую бойню.
Совет рабочих депутатов, организация рабочих, зародыш рабочего правительства, представитель интересов всех беднейших масс населения, т. е. 9/i0 населения, добивающийся мира, хлеба, свободы.
Борьба этих трех сил определяет положение, создавшееся теперь и являющееся переходом от первого ко второму этапу революции.
Между первой и второй силой противоречие не глубокое, временное, вызванное только конъюнктурой момента, крутым поворотом событий в империалистской войне. Все новое правительство - монархисты, ибо словесный республиканизм Керенского просто не серьезен, не достоин политика, явля¬

386
ется, объективно, политиканством. Новое правительство не успело добить царской монархии, как уже начало вступать в сделки с династией помещиков Романовых. Буржуазии октябристско-кадетского типа нужна монархия как глава бюрократии и армии для охраны привилегий капитала против трудящихся.
Кто говорит, что рабочие должны поддерживать новое правительство в интересах борьбы с реакцией царизма (а это говорят, по-видимому, Потресовы, Гвоздевы, Чхенкели, а также, несмотря на всю уклончивость, и Чхеидзе), тот изменник рабочих, изменник делу пролетариата, делу мира и свободы. Ибо на деле именно это новое правительство уже связано по рукам и ногам империалистским капиталом, империалистской военной, грабительской политикой, уже начало сделки (не спросясь народа!) с династией, уже работает над реставрацией царской монархии, уже приглашает кандидата в новые царьки, Михаила Романова, уже заботится об укреплении его трона, о замене монархии легитимной (законной, держащейся по старому закону) монархией бонапартистской, плебисцитарной (держащейся подтасованным народным голосованием).
Нет, для действительной борьбы против царской монархии, для действительного обеспечения свободы, не на словах только, не в посулах краснобаев Милюкова и Керенского, не рабочие должны поддержать новое правительство, а это правительство должно «поддержать» рабочих! Ибо единственная гарантия свободы и разрушения царизма до конца есть вооружение пролетариата, укрепление, расширение, развитие роли, значения, силы Совета рабочих депутатов.
Все остальное - фраза и ложь, самообман политиканов либерального и радикального лагеря, мошенническая проделка.
Помогите вооружению рабочих или хоть не мешайте этому делу - и свобода в России будет непобедима, монархия невосстановима, республика обеспечена.
Иначе Гучковы и Милюковы восстановят монархию и не выполнят ничего, ровнехонько ничего из обещанных ими «свобод». Обещаниями «кормили» народ и одурачивали рабочих все буржуазные политиканы во всех буржуазных революциях.
Наша революция буржуазная, - поэтому рабочие должны поддерживать буржуазию, - говорят Потресовы, Гвоздевы, Чхеидзе, как вчера говорил Плеханов.
Наша революция буржуазная, - говорим мы, марксисты, - поэтому рабочие должны раскрывать глаза народу на обман буржуазных политиканов, учить его не верить словам, полагаться только на свои силы, на свою организацию, на свое объединение, на свое вооружение.
Правительство октябристов и кадетов, Гучковых и Милюковых, не может, - даже если бы оно искренне хотело этого (об искренности Гучкова и Львова могут думать лишь младенцы), - не может дать народу ни мира, ни хлеба, ни свободы.

387_Э&*
Мира - потому, что оно есть правительство войны, правительство продолжения империалистской бойни, правительство грабежа, желающее грабить Армению, Галицию, Турцию, отнимать Константинополь, снова завоевать Польшу, Курляндию, Литовский край и т. д. Это правительство связано по рукам и ногам англо-французским империалистским капиталом. Русский капитал есть отделение всемирной «фирмы», ворочающей сотнями миллиардов рублей и носящей название «Англия и Франция».
Хлеба - потому, что это правительство буржуазное. В лучшем случае оно даст народу, как дала Германия, «гениально организованный голод». Но народ не пожелает терпеть голода. Народ узнает, и, вероятно, скоро узнает, что хлеб есть и может быть получен, но не иначе, как путем мер, не преклоняющихся перед святостью капитала и землевладения.
Свободы - потому, что это правительство помещичье-капиталистическое, боящееся народа и уже начавшее сделки с романовской династией.
О тактических задачах нашего ближайшего поведения по отношению к этому правительству мы поговорим в другой статье. Там мы покажем, в чем своеобразие текущего момента - перехода от первого к второму этапу революции, почему лозунгом, «задачей дня» в этот момент должно быть: рабочие, вы проявили чудеса пролетарского, народного героизма в гражданской войне против царизмау вы должны проявить чудеса пролетарской и общенародной организациичтобы подготовить свою победу во втором этапе революции.
Ограничиваясь теперь анализом классовой борьбы и соотношения классовых сил на данном этапе революции, мы должны еще поставить вопрос: каковы союзники пролетариата в данной революции?
У него два союзника: во-1-х, широкая, много десятков миллионов насчитывающая, громадное большинство населения составляющая масса полупролетарского и частью мелкокрестьянского населения в России. Этой массе необходим мир, хлеб, свобода, земля. Эта масса неизбежно будет находиться под известным влиянием буржуазии и особенно мелкой буржуазии, к которой она всего ближе подходит по своим жизненным условиям, колеблясь между буржуазией и пролетариатом. Жестокие уроки войны, которые будут тем более жестокими, чем энергичнее поведут войну Гучков, Львов, Милюков и К0, неизбежно будут толкать эту массу к пролетариату, вынуждая ее идти за ним. Эту массу мы должны теперь, пользуясь относительной свободой нового порядка и Советами рабочих депутатов, стараться просветить и организовать, прежде всего и больше всего. Советы крестьянских депутатов, Советы сельскохозяйственных рабочих - вот одна из серьезнейших задач. Наши стремления будут состоять при этом не только в том, чтобы сельскохозяйственные рабочие выделили свои особые Советы, но и чтобы неимущие и беднейшие крестьяне организовались отдельно от зажиточных крестьян. Об особых задачах и особых формах насущно необходимой теперь организации в следующем письме.
Во-2-х, союзник русского пролетариата есть пролетариат всех воюющих и всех вообще стран. Он в значительной степени придавлен войной сейчас, и от имени его слишком часто говорят перешедшие в Европе, как Плеханов,

388
Гвоздев, Потресов в России, на сторону буржуазии социал-шовинисты. Но освобождение пролетариата из-под их влияния шло вперед с каждым месяцем империалистической войны, а русская революция неизбежно ускорит этот процесс в громадных размерах.
С этими двумя союзниками пролетариат может пойти и пойдет, используя особенности теперешнего переходного момента, к завоеванию сначала демократической республики и полной победы крестьян над помещиками вместо гучковско-милюковской полумонархии, а затем к социализму, который один даст измученным войной народам мир, хлеб и свободу.
Ленин В. И. ПСС. Т. 31. С. 11-12.
Троцкий Л. Д.
ВОЙНА ИЛИ МИР?
(ВНУТРЕННИЕ СИЛЫ РЕВОЛЮЦИИ)
Главный вопрос, который сейчас интересует правительства и народы всего мира, - какое влияние окажет русская революция на ход войны? Приблизит ли она мир? Или же, наоборот, весь пробужденный революцией энтузиазм народа будет направлен на дальнейшее ведение войны?
Это большой вопрос. От его решения в ту или в другую сторону зависит не только судьба войны, но и судьба самой революции.
В 1905 году Милюков, нынешний воинственный министр иностранных дел, называл Русско-японскую войну авантюрой и требовал скорейшего ее прекращения. В том же духе писала вся либеральная и радикальная печать. Сильнейшие организации промышленников высказывались тогда - несмотря на беспримерные поражения - за немедленное заключение мира.
Чем это объяснялось?
Надеждами на внутреннюю реформу. Установление конституционного строя, парламентский контроль над бюджетом и вообще государственным хозяйством, распространение просвещения и особенно наделение крестьян землею должны были повысить хозяйственный уровень страны, увеличить благосостояние населения и, следовательно, создать громадный внутренний рынок для промышленности. Правда, русская буржуазия уже и тогда, 12 лет тому назад, готова была захватывать чужие земли. Но она считала, что раскрепощение крестьянства создаст для нее несравненно более могущественный рынок, чем Маньчжурия или Корея.
Оказалось, однако, что демократизация страны и раскрепощение крестьянства - не такая простая задача. Ни царь, ни его чиновничество, ни дворянство не соглашались поступиться добровольно ни единой частицей своих прав. Получить из их рук государственную машину и земли нельзя путем либералы

389 8&U
ных увещаний - нужен был могущественный революционный натиск масс. Но этого буржуазия не хотела. Аграрные восстания крестьян, все обострявшаяся борьба пролетариата и рост возмущения в армии отбросили либеральную буржуазию в лагерь царской бюрократии и реакционного дворянства. Их союз был скреплен государственным переворотом 3-го июня 1907 года. Из этого переворота вышли третья и нынешняя Государственные Думы.
Крестьянство земель не получило. Государственные порядки изменились больше по форме, чем по существу. Создания богатого внутреннего рынка из собственников-крестьян, на манер американских фермеров, не получилось. Капиталистические классы, примирившиеся с третьеиюньским режимом, устремили свои взоры на завоевание внешних рынков. Началась полоса нового российского империализма - с беспутным государственным и военным хозяйством и с ненасытными аппетитами. Гучков, нынешний военный министр, заседал в комиссии государственной обороны для скорейшего усиления армии и флота. Милюков, нынешний министр иностранных дел, вырабатывал программу мировых захватов и развозил ее по всей Европе.
На русском империализме и на его октябристских и кадетских представителях лежит очень большая доля ответственности за нынешнюю войну: на этот счет наши гучковы и Милюковы не имеют никакого права делать упреки башибузукам немецкого империализма - это одного поля ягоды.
Милостью революции, которой они не хотели и против которой боролись, Гучков и Милюков стоят сегодня у власти. Они хотят продолжения войны. Еще бы! Ведь они именно и вовлекли страну в войну во имя интересов капитала. Ведь вся их оппозиция царизму вытекала из неудовлетворенности их империалистических аппетитов. Пока у власти стояла клика Николая II, перевес во внешней политике имели династические и реакционно-дворянские интересы. Именно поэтому в Берлине и Вене все время надеялись на заключение сепаратного мира с Россией. Теперь же на правительственном знамени написаны интересы чистого империализма. «Царского правительства больше нет, - говорят народу Гучковы и Милюковы, - теперь вы должны проливать кровь за общенациональные интересы». А под национальными интересами русские империалисты понимают возвращение Польши, завоевание Галиции, Константинополя, Армении, Персии. Другими словами, Россия сейчас становится в общий империалистический ряд с другими европейскими государствами, и прежде всего со своими союзниками: Англией и Францией.
В Англии существует парламентская монархия, во Франции - республика. У власти и там и здесь стоят либералы и даже социал-патриоты. Но это нисколько не меняет империалистического характера войны, наоборот, только ярче вскрывает его. И революционные рабочие ведут в Англии и во Франции непримиримую борьбу против войны.
Переход от династически-дворянского империализма к чисто буржуазному никак не может примирить с войною пролетариат России. Интернациональная борьба с мировой бойней и империализмом является сейчас нашей задачей больше, чем когда бы то ни было. И последние телеграммы, сообщающие об

390
антивоенной агитации на улицах Петрограда, свидетельствуют о том, что наши товарищи мужественно выполняют свой долг. Империалистическая похвальба Милюкова - сокрушить Германию, Австро-Венгрию и Турцию - сейчас как нельзя более на руку Гогенцоллерну и Габсбургу. Милюков теперь будет играть роль огородного пугала в их руках. Прежде еще, чем новое либеральноимпериалистическое правительство приступило к реформам в армии, оно помогает Гогенцоллерну поднять патриотический дух и восстановить трещащее по всем швам «национальное единство» немецкого народа. Если бы немецкий пролетариат получил право думать, что за новым буржуазным правительством России стоит весь народ и в том числе главная сила революции, русский пролетариат, - это явилось бы страшным ударом для наших единомышленников, революционных социалистов Германии. Превращение русского пролетариата в патриотическое пушечное мясо на службе либеральной буржуазии немедленно же отбросило бы немецкие рабочие массы в лагерь шовинизма и надолго затормозило бы развитие революции в Германии.
Прямая обязанность революционного пролетариата России показать, что за злой империалистической волей либеральной буржуазии нет силы, ибо нет поддержки рабочих масс. Русская революция должна обнаружить перед всем миром свое подлинное лицо, т. е. свою непримиримую враждебность не только династически-дворянской реакции, но и либеральному империализму.
Дальнейшее развитие революционной борьбы и создание Революционного Рабочего Правительства, опирающегося на подлинный народ, нанесет смертельный удар Гогенцоллерну, ибо даст могущественный толчок революционному движению германского пролетариата, как и рабочих масс всех остальных европейских стран. Если первая русская революция 1905 года повлекла за собою революции в Азии - в Персии, Турции, Китае, то вторая русская революция послужит началом могущественной социально-революционной борьбы в Европе. Только эта борьба принесет залитой кровью Европе подлинный мир.
Нет, русский пролетариат не даст запрячь себя в колесницу милюковского империализма. На знамени российской социал-демократии сейчас ярче, чем когда бы то ни было, горят лозунги непримиримого интернационализма:
Долой империалистических хищников!
Да здравствует Революционное Рабочее Правительство!
Да здравствует мир и братство народов!
Новый Мир (Navy Mir. NY). 1917.20 марта. № 941.

391 jjtes&i
Юровский Л. Н.
В ЗИМНИЕ ДНИ.
ПИСЬМО с позиций
После обеда садились за пульку. Некоторое время спорили о том, играть ли с разбойником, или без разбойника, и как вести запись, - с ответственным или с простым вистом. Потом, условившись, посылали в канцелярию за листом писчей бумаги, аккуратно прикрепляли его кнопками к столу и тщательно расчерчивали карандашом. Затем тянули карты из колоды, распределяли места и усаживались. Играли сосредоточенно и долго, коротая зимние дни, - дни позиционной войны, однообразной и скучной.
В шестом часу темнело, и зажигали большую лампу с белым абажуром, дешево купленную в Коломне при распродаже реквизированных в бесхозяйных лавках товаров. К 7-ми часам кончали и звали вестовых: «Эй, орлы, подавайте ужин!» И если повар Фурман, chef de la cuisine de la batterie, присылал в каком-нибудь виде солонину, - а это очень уж часто случалось в последнее время, - то кто-нибудь из более молодых, помнящих песни военного училища, затягивал на опереточный мотив: «Как хороша во всяком виде солонина, ах, солонина, ах солонина» и т. д.
А после ужина наш «старик», - немолодой прапорщик, о котором утверждают, по-видимому, преувеличивая его действительный возраст, - что он призывался еще в первую Отечественную войну, - предлагал: «А что бы нам попробовать в стукалку, или в девятый вал, или в железку; врежем?» И если не находил сочувствия, садился играть с Евгеньичем в «безик», игру спокойную, но более скучную, чем какое-либо занятие из всех придуманных человечеством. Таково, по крайней мере, мое мнение; по существу, это, конечно, - дело вкуса, я же лично безика не люблю.
Утром один из нас уходил на наблюдательный пункт, остальные же вставали поздно и занимались немногими делами, писали письма или гуляли до обеда.
В эти тоскливые дни и долгие ночи, когда промерзали тонкие стены нашей халупы и приходилось сверх двух одеял накрываться шинелью и меховой курткой, а часто днем стоял густой зимний туман и поднималась снежная вьюга, - в эти дни и ночи большим утешением служила захватывающая красота окружающей горной природы. Слава Богу, что нас послали зимовать в Карпаты, иначе можно было бы стосковаться совсем. А здесь, в предгорьях, высоты - около 1000 метров, подальше, в руках австрийцев, но в пределах нашего горизонта - даже до 1000; здесь чудесные виды на горные хребты и долины: тесную долину, поросшую лесом, и широкую долину быстрой горной реки, текущей до Станиславова и дальше; в этой долине много деревень, частью в наших, частью в неприятельских, частью в ничьих руках. Мы стоим далеко от противника, и в нейтральной зоне между передовыми заставами бродят наши и его разведчики. Иногда удается поймать нескольких человек пленных, ино¬

392
гда перебежчики приходят сами, пользуясь тем, что уйти и прийти здесь очень легко; недавно наши разведчики отправились в нейтральную деревню, зашли в халупу, а там сидит мадьяр за столом и пьет молоко; поздоровались и взяли его с собой.
Днем понемногу стреляют наши взводы, выдвинутые вперед; в горах гулко раздаются разрывы шрапнели, и эхо много раз повторяет знакомый звук. Иной раз встретятся партии пехотных разведчиков и затеют ружейную перестрелку. Даже наступления изредка бывают в скромном масштабе небольшой горной войны. Случается, что мы читаем о них в сообщениях штаба и улыбаемся друг другу, как авгуры.
Наш наблюдательный пункт очень высоко: шутка ли для полевых артиллеристов 795 метров! И даже настоящей дороги до вершины нет. Утром, когда светает, выезжаешь верхом в сопровождении разведчика и поднимаешься по крутой тропинке. «Налет» не любит горных прогулок: шагать в гору, имея в седле человека весом в 5 пудов, очень тяжело, а в горном пейзаже мой конь не усматривает, по-видимому, никакого толку; он фыркает и напряженно дышит в трудных местах, и если мечтает о чем-нибудь, так, вероятно, о возвращении домой и о куске сахара, который он получит, когда подъем будет закончен.
В ста метрах от вершины отдаешь лошадь ординарцу, и он ведет ее в деревню, а сам поднимаешься до самой вершины, опираясь на ясеневую палку с острым наконечником. Эти палки делает хозяин нашей халупы, старый русинлесник, состоящий на службе у чешского графа, которому принадлежат леса и охоты в наших местах. Здесь много всякого зверья. Во время прогулки часто встречаешь лисицу, в снегу много следов зайцев и диких коз. Водятся даже кабаны, и ходить в одиночку без оружия в лесу небезопасно. Говорят, что месяца два назад кабан заел в горах запоздавшего казака.
На наблюдательном пункте замаскировано стоит стереотруба, которую наши солдаты называют стерва-труба. На восточном склоне устроена землянка и в ней - стол, два стула и печь, сложенная из кирпичей. Дежурят здесь фейерверкер-наблюдатель и двое телефонистов: их застаешь уже на месте, когда приходишь наверх. Если погода стоит ясная, - глядишь в стереотрубу: на снегу ясно виднеется проволока противника, протянутая во много рядов по склону высокой горы на левом берегу Быстрицы, видны неприятельские землянки, и часто можно наблюдать работы черненьких существ на таком расстоянии, что их не обстрелять из наших легких орудий. Если же в горах туман, - устраиваешься в землянке, читаешь книжку или ведешь с дежурными беседу. О чем? О прошлом батареи, о том, как воевали вначале в Люблинской губернии, под Ченстоховом, или на Нареве, об отступлении в 1915 году, о прежних командирах, о наградах - медалях и крестах. О наградах нижние чины говорят очень много. После Японской войны установили большие пенсии для награжденных, и теперь стали выдавать награды крайне скупо, если принять масштаб, соответствующий размерам нынешней небывалой по напряженности войны. Я говорил об этом с опытными, хорошими командирами, и они вполне согла¬

393 Sfesuk
шались со мной. К сожалению, насколько я знаю, никто не поднял громкого и авторитетного голоса за изменение этого порядка.
Когда стемнеет, возвращаешься домой, застаешь своих за пулькой и, голодный, озябший, набрасываешься на обед, который разогревает все тот же доблестный Фурман.
Почти все население, какое было, - кроме мужского, разумеется, - осталось в деревнях. Бабы очень красивы в этой части Галиции, смежной с Буковиной; ходят по праздникам в ярких платьях с бусами и лентами и в белых расшитых полушубках с рукавами или без рукавов. С нашими солдатами установились очень дружеские и весьма интимные отношения: будущее поколение с трудом найдет своих отцов. Живут не очень сыто, больше кормятся картошкой, а хлеба имеют мало, сахара и вовсе нет. Но попадаются зажиточные семьи, благодаря счастливому стечению обстоятельств, сравнительно мало пострадавшие от войны. Еще до Рождества я жил некоторое время в такой семье.
Хозяйку звали Мария Степанчук. Муж - на войне и старший сын тоже. Но дома остались дочь-работница, сын Михаил, 16-ти, и Василий, 12-ти лет. Есть лошадь, три коровы, больше 20 моргов (10 десятин) земли. Михаил - толковый, хороший малый; он учился до войны в украинской гимназии в Надворной, но не потерял крестьянского облика, крестьянских привычек и способностей к тяжелому физическому труду. В этом доме есть все, что нужно, настроение в нем бодрое и веселое, в нем сохранился мирный уют. Почти целый месяц я прожил у Степанчуков и подружился с ними. Хозяева дорожили спокойным гостем, который в случае надобности мог и вступиться за них, и Мария Степанчук не жалела для «пана профессора» муки, молока, масла и сметаны. И я должен сказать, воздавая по заслугам, подданным враждебной нам державы, что нигде и никогда я не ел таких вареников, как в доме пани Марии. Это были чудесные, необыкновенные вареники. Только тут, в скромной деревушке, на склонах лесистых Карпат, я понял, прочувствовал, осознал, почему в нашей литературе вареникам принадлежит столь видное место, и убедился, что в суетной человеческой жизни, - всюду суетной, и в мире, и на войне, - вареники могут явиться источником большого утешения не для одних только украинцев.
Русские Ведомости. 1917.26 февраля. №47.
Подпись: Юр. Лигин

лЛйЗВ 394
Федорченко С. 3.
ЧТО Я СЛЫШАЛА.
ИЗ ФРОНТОВЫХ ЗАПИСЕЙ СЕСТРЫ МИЛОСЕРДИЯ
Я пробыла на фронте около года, записывала ежедневно, по возможности точно, все то, что чем-нибудь останавливало мое внимание.
Это почти исключительно беседы солдат между собою. Можно было иногда записывать и при них: так как солдаты привыкли видеть, что сестра всегда что-нибудь пишет (то температуру, то назначение, то на выписку, то письма), не обращают на это никакого внимания и разговаривают между собой не стесняясь.
Это простые мужики-солдаты, разных частей и возрастов, «нижние чины», великороссы, так как я их хорошо слышу.
Всего материала пока печатать нельзя.
Северные Записки. 1917. № 1. С. 133-143.
Подпись: С. Федорченко
* * *
...Сон не сон та война, а и не житье настоящее.
* * *
Восходи-восходи, солнце ясное, Восходи-восходи по поднебесью, Кровь-войну пригрейу повысугии, Солдатскую долюшку повыслушай.
Как и день идешь, как и ночь бредешь,
Как ни дня не видать, ни звездочек,
Как нету ни роденки, ни женушки.
Ни родителей и не детушек.
А как всем людям здесь судьба одна,
Как судьба одна, смерть - страшна война.
* * *
За рекою лес, видать, очень красивый, да густой, да ровный, под самое небо головами. А в лесу том окопы по земле черной гадюкой вьются и за каждым кустиком враг. Вот те и красота.
* * *
Птицы, вот по ком я здеся скучаю. Я ведь птицелов, охотник... А здесь нету птицы. Попоет, попоет птаха и от выстрелов охоту к этим местам теряет. Для меня птичья тишина, словно гром... И только к птице я ухо и имею...

395_3&v
* * *
На войну как нас-то брали Всю мы путь со страху с...
А как сели мы в окопы,
Отсырели наши ж...
Только зад мы обсушили,
Тут нас бомбой устрашили. Напужали, что собаку И велят идти в атаку.
* * *
Душу я на войне свою понял. Я человек хороший и до людей добрый. Здесь мне делить нечего. Своего ничего нет, все казенное... Душа и та чужая... Так всем одолжить готов и душою...
* * *
Ты тоска, моя тоска,
Гробовая ты доска,
Куды глазом ни гляжу,
Только видно, что войну!
* * *
Брали мы в те поры с большого бою и очень распалили себя. Удержу нет, рука раззудилась. Я вон какой мирной, а тут как пришел, кошку брюхатую штыком пырнул. Только и поглядываю, как бы подраться... Потом-то уж сном злоба разошлась. А как так-то, изо дня в день, - во пса лютого обротиться недолго.
* * *
Ух, ух, ух, ух,
На войне я петух,
На одной ноге скачу,
Да со страха кричу...
* * *
Привычка - великое дело. Я теперь хорошо привык: ни своего, ни чужого страху больше не чую. Вот еще детей не убивал. Однако думаю, что и к тому привыкнуть можно...
* * *
Раз мне так пришлось, что в бою зубы мои страшною болью разболелись, так, верите ли, ничего я в том бою, кроме зубной боли не прочухал. Видно - либо боль, либо бой, человека на два горя не хватает.

/0*g36_396
* * *
Оглушилось мое ухо От военного от духа,
Поустала и рука От железного штыка.
Оттоптались мои ноги От военной от дороги.
* * *
Мне ничего теперь не нужно, лежал и ни о чем не думал... Каждому на этом свете своя мерка горя отпущена... А я, видно, чужую починать стал, вот и устал...
* * *
...Война на миру что пьяный на дому - разорит.
* * *
Нет добра в моей душе для дома оставшихся. Когда читаю, что там жить худо - радуюсь... Пусть, думаю, пожрут друг друга, как гады, за то, что нас на муку послали...
* * *
Любил я деньги и добро всякое прежде. Все не то что свое считал, а хорошо и папашино знал, и наследства ожидал с мечтанием. Одежду на войне дали, все аккуратненько справил, берег и сапоги, и мелочь разную. А попал я сюда да продырявился на первый месяц, и отпал от вещей раз и навсегда, словно с войной-то никому вещи не по росту. Выросли мы больно, души так и той не хватает.
* * *
И сколько этих хлопот бывает при хозяйстве, облипнет тебя сеткой мелкою, словно перепела, - не выбиться. На войне-то хоть сеть крупна, больше через нее видно.
* * *
Я бы не военным хотел страны чужие посетить. До смерти надоело страх вокруг себя, равно жито, сеять. Мирно бы все, по-людски. А то войдешь, чего-то стыдно, аж до жалости. В глаза смотреть боязно... Вот говорят, все пошло, как быть должно... А чего это в глаза людям не взглянешь?.. Лихо дело война...
А как немец кофий пьет, С сахаром в накладку,
У него война идет,
Ровно бы в прохладку,

397
Как окопы с оконцом,
Л в стене картина,
Хяк постеля с матрацом, Не натрудишь спину.
Как в окопе чистый пол, Под воду бочонки.
Как день целый полон столу Цельну ночь девчонки...
И весельеу и питье, Беспечальное житье...
* * *
Я бы сам каку войну выдумал, для справедливости. Чтобы на год муку принять и другим грозы наделать. До чтоб потом на белом свете всем хорошо жилось. Коль и загубила б нас та война, так детям и внукам, может, вольготнее зажилось бы. Хоть и не след присяжному признаваться, а сказать - скажу: знаю, супротив кого война надобна.
* * *
Об одном жалко солдата, что у него голова на плечах... Эх, кабы да только руки-ноги, воевал бы беспечально, царю славу добывал.
Федорченко С. 3. Народ на войне. М., 1990.
Сталин И. В.
О ВОЙНЕ
На днях ген. Корнилов докладывал Совету рабочих и солдатских депутатов в Петрограде о готовящемся наступлении немцев на Россию.
Родзянко и Гучков призвали по этому случаю армию и население готовиться к войне до конца.
А буржуазная печать подняла тревогу: «Свобода в опасности, да здравствует война!» Причем к тревоге этой приложила руку и одна часть революционной русской демократии...
Слушая поднявших тревогу, можно подумать, что в России создались условия, напоминающие 1792 год во Франции, когда реакционные короли средней и восточной Европы составили союз против республиканской Франции в целях восстановления в ней старых порядков. И если бы нынешнее международное положение России в самом деле соответствовало положению Франции 1792 года, если бы мы имели против себя специальную коалицию контрреволюционных королей со специальной целью восстановления в России ста¬

адЕйЗВ 398
рой власти, - нет сомнения, что социал-демократия, подобно революционерам тогдашней Франции, поднялась бы как один человек на защиту свободы. Ибо ясно само собой, что кровью добытая свобода должна быть ограждена с оружием в руках от всяких контрреволюционных вылазок, откуда бы они ни исходили.
Но так ли в самом деле обстоит дело?
Война 1792 года была династической войной королей-крепостников против республиканской Франции, испугавшихся революционного пожара в последней. Целью войны было потушить этот пожар, восстановить во Франции старые порядки и тем гарантировать перепугавшихся королей от революционной заразы в их собственных государствах. Именно поэтому сражались так самоотверженно революционеры Франции с войсками королей.
Не то с нынешней войной. Нынешняя война есть война империалистическая. Ее основная цель - захват (аннексия) чужих, главным образом аграрных территорий капиталистически развитыми государствами. Последним нужны новые рынки сбыта, удобные пути к этим рынкам, сырье, минеральные богатства, и они стараются брать их везде, безотносительно к внутренним порядкам захватываемой страны.
Этим и объясняется, что настоящая война, вообще говоря, не ведет и не может вести к неизбежному вмешательству во внутренние дела захватываемой территории в смысле восстановления в ней старых порядков.
И именно поэтому нынешнее положение России не дает оснований к тому, чтобы бить в набат и провозгласить: «Свобода в опасности, да здравствует война!»
Нынешнее положение России напоминает скорее Францию 1914 года, Францию начала войны, когда война между Германией и Францией оказалась неминуемой.
Как теперь в буржуазной прессе в России, так и тогда в буржуазном лагере Франции забили тревогу: «Республика в опасности, бей немцев!»
И как тогда тревога эта захватила во Франции и многих социалистов (Гед, Самба и др.), так и теперь в России немало социалистов пошли по стопам буржуазных глашатаев «революционной обороны».
Последующий ход событий во Франции показал, что тревога была ложная, а крики о свободе и республике прикрывали действительные вожделения французских империалистов, стремившихся к захвату Эльзас-Лотарингии и Вестфалии.
Мы глубоко убеждены, что ход событий в России покажет всю фальшь неумеренных криков о «свободе в опасности»: патриотический дым рассеется, и люди воочию увидят подлинные стремления русских империалистов к... проливам, в Персию...
Поведение Геда, Самба и др. получило должную и авторитетную оценку в определенных резолюциях социалистических конгрессов в Циммервальде и Кинтале (1915-1916 гг.) против войны.

399 jjfew
Последующие события подтвердили всю правильность и плодотворность положений Циммервальда - Кинталя.
Было бы печально, если бы революционная русская демократия, сумевшая свергнуть ненавистный царский режим, пасовала перед ложной тревогой империалистической буржуазии, повторив ошибки Геда - Самба...
Каково же должно быть наше отношение, как партии, к существующей войне?
Каковы те практические пути, которые могут повести к скорейшему прекращению войны?
Прежде всего несомненно, что голый лозунг «долой войну!» совершенно непригоден как практический путь, ибо он, не выходя за пределы пропаганды идей мира вообще, ничего не дает и не может дать в смысле практического воздействия на воюющие силы в целях прекращения войны.
Далее. Нельзя не приветствовать вчерашнее воззвание Совета рабочих и солдатских депутатов в Петрограде к народам всего мира с призывом заставить собственные правительства прекратить бойню. Воззвание это, если оно дойдет до широких масс, без сомнения, вернет сотни и тысячи рабочих к забытому лозунгу - «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» Тем не менее нельзя не заметить, что оно все-таки не ведет прямо к цели. Ибо, если даже допустить, что оно найдет широкое распространение среди народов воюющих держав, трудно предположить, чтобы они могли последовать такому призыву, раз они не уяснили еще себе хищнического характера нынешней войны и ее захватнических целей. Мы уже не говорим о том, что поскольку воззвание обуславливает «прекращение страшной бойни» предварительным ниспровержением «полусамодержавного порядка» в Германии, оно фактически откладывает дело «прекращения страшной бойни» на неопределенный срок, скатываясь тем самым на точку зрения «войны до конца», ибо неизвестно, когда именно удастся германскому народу свергнуть «полусамодержавные порядки» и удастся ли вообще в ближайшем будущем...
Где же выход?
Выход - путь давления на Временное правительство с требованием изъявления им своего согласия немедленно открыть мирные переговоры.
Рабочие, солдаты и крестьяне должны устраивать митинги и демонстрации, они должны потребовать от Временного правительства, чтобы оно открыто и во всеуслышание выступило с попыткой склонить все воюющие державы немедленно приступить к мирным переговорам на началах признания права наций на самоопределение.
Только в таком случае лозунг «долой войну!» не рискует превратиться в бессодержательный, в ничего не говорящий пацифизм, только в этом случае может он вылиться в мощную политическую кампанию, срывающую маску с империалистов и выявляющую действительную подоплеку нынешней войны.
Ибо если даже предположить, что одна из сторон откажется от переговоров на известных началах, даже этот отказ, т. е. нежелание отрешиться от

400
захватнических стремлений, послужит объективно орудием ускорения дела ликвидации «страшной бойни», так как народы воочию увидят в таком случае захватнический характер войны и кровью запятнанное лицо империалистических групп, алчным интересам которых жертвуют они жизнью своих сынов.
Но сорвать маску с империалистов, выявить в глазах массы подлинную подоплеку нынешней войны - это именно и значит объявить действительную войну войне, сделать нынешнюю войну невозможной.
Правда. 1917. 16 марта. № 19.
Подпись: К. Сталин
Церетели И. Г.
«ВОПРОС, КОТОРЫЙ ДЕРЖИТ В ТРЕВОГЕ В НАСТОЯЩИЙ МОМЕНТ ВСЕ УМЫ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА». ДОКЛАД НА ВСЕРОССИЙСКОМ СОВЕЩАНИИ СОВЕТОВ, 29 МАРТА
Товарищи!
Исполнительный Комитет Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов поручил мне сделать вам доклад о войне.
Приступая к нему, я чувствую огромную ответственность. Думаю, что это же чувство разделяется вами, когда вы приступаете к обсуждению столь важного вопроса. Никогда, товарищи, российская демократия не была столь ответственна, как в настоящее время, ибо никогда она не имела внутри страны такой огромной силы, как теперь, после низвержения старого строя. Нигде в мире, товарищи, в настоящий момент голос демократии не звучит так громко, как в России. И если бы мы по основному вопросу, который держит в тревоге в настоящий момент все умы человечества, не нашли правильного решения, не определили правильного пути, мы бы не дали ни демократии российской, ни демократии всего мира всего того, что должны были дать в силу сложившихся внутри России обстоятельств.
Свое общее отношение к войне демократия выразила в воззвании Совета рабочих и солдатских депутатов «К народам всего мира». Это были общие положения, и они нашли отклик во всех концах России. В этом воззвании российская демократия заявила, что в настоящей войне она не преследует целей захвата чужих территорий, целей насилия над другими народами. Что в этой войне она видит столкновение империалистических сил различных стран, возжегших эту войну и толкнувших народы друг против друга. Оказавшись хозяином положения внутри страны, она первым своим долгом сочла заявить, что перестраивает и внешнюю политику государства соответственно идеалам

4ш_а^
демократии, что она не преследует тех целей, которые преследовались империализмом, господствовавшим при старом царском правительстве. Она бросила клич народам всего мира, призвав пролетариат и все население союзных стран и стран, воюющих с нами, последовать примеру российской демократии и добиваться от своих правительств отказа от захватных стремлений или низвергнуть эти правительства.
Заявив это, российская демократия вместе с тем заявила, что пока этот призыв не даст реальных результатов, пока народы через головы правительств не протянули друг другу руку для мира, российская демократия считает долгом чести, считает величайшим идеалом не только российской демократии, но и демократии всего мира, чтобы российская революция сумела также отстоять себя от внешних посягательств, как она сумела отстоять себя от внутренних темных сил.
Это было общим положением, которое нами уже принято.
Но, товарищи, российская демократия находится в таком положении, когда слово ее равно ее делу. Она занимает внутри страны не положение безответственного меньшинства. Она занимает положение огромной силы, и без ее содействия в России не может существовать правительство, не может управляться страна. И раз это так, раз российская демократия достигла такой силы, она не может ограничиваться только заявлениями.
Разрыв новой России со старой системой внутреннего управления был претворен в дело, и вся новая Россия стала под знаменем демократической республики. И она с такой же энергией, с какой внутри страны встала на путь полного закрепления демократических идеалов, она должна настоять на том, чтобы и во внешней политике эти идеалы осуществлялись. И российская демократия в лице Совета рабочих и солдатских депутатов предприняла активные шаги, чтобы закрепить это положение и во внешней политике. Чтобы не только мы, не только представительство рабочих и революционной армии заявило об этих целях российской революции. Но чтобы также и Временное правительство, вышедшее из недр революции, заявило о том же. И вы, товарищи, уже знаете по сообщению, опубликованному вчера Временным правительством, вы знаете, что голос демократии не остался гласом вопиющего в пустыне. Временное правительство, считаясь с общим голосом российской демократии, торжественно возвестило о разрыве в своей внешней политике с политикой царского правительства, с политикой империалистических кругов буржуазии, которая господствовала раньше до переворота.
Временное правительство - вы знаете, каким образом оно создалось, - оно вышло из недр революции, оно существует благодаря соглашению, заключенному Петроградским Советом рабочих и солдатских депутатов, действующим в единении со всей российской демократией, с одной стороны, и, с другой стороны, буржуазными цензовыми элементами общества. И вот во время этого соглашения, товарищи, пролетариат и примыкающая к нему последовательная демократия стали на определенную точку зрения, - они исходили не из соображений о немедленном осуществлении конечных классовых идеалов

^ 402
пролетариата, они выдвинули программу демократического преобразования государства, программу буржуазной республики, но республики, последовательно осуществляющей подлинные демократические идеалы. И вот эту программу как общенародную предложили они буржуазии в качестве платформы соглашения. И только потому, что буржуазия ее приняла, демократия признала это правительство, и все шаги правительства в этом направлении обязалась поддерживать.
И во внешней политике, товарищи, нам пришлось поставить этот же вопрос перед Временным правительством, являющимся в настоящее время органом российской революции. Я имел честь состоять в делегации Совета рабочих и солдатских депутатов Петрограда. Вместе со всей делегацией я говорил правительству, что должны быть сделаны последовательные шаги и во внешней политике. Должен быть возвещен разрыв с империалистическими тенденциями, господствовавшими при старом строе.
Буржуазия - имеет во внешней политике свои узкие классовые интересы. И мы знаем, с какой настойчивостью добивалась она осуществления этих классовых интересов при господстве царизма. С какой настойчивостью пытались некоторые круги буржуазии даже после революции, после коренного переворота, добиться проведения этих же начал во внешней политике государства. Но ответственное представительство буржуазии, - Временное правительство, - считаясь с мнением демократической России, признало, что для единения сил оно вынуждено отказаться от той узкой классовой политики, на которую ее толкали и толкают до сих пор некоторые круги буржуазии.
Временное правительство признало, что нужно сделать решительный шаг для вступления на путь, указанный российской демократией. И впервые за все время войны Временное правительство, одно из воюющих правительств, возвестило, что отказывается от возвещенных ранее империалистических намерений, что оно не преследует целей захвата чужих территорий.
Это заявление Временного правительства есть огромная победа всей демократии. Мы знаем, товарищи, что в том же направлении действуют и в союзных с нами странах, и в воюющих с нами странах представители пролетариата, остающиеся пока в меньшинстве, но имеющие несомненную уверенность, что их идеалы так же восторжествуют внутри их стран, как они восторжествовали в России. И эта победа не только усилит демократию в России, не только объединит все ее силы для закрепления внутри общенародных демократических идеалов, но также вовне подкрепит такое же демократическое движение в других странах.
Я не хочу преувеличивать значение этого шага. Здесь нет полного удовлетворения всего того, чего мы желаем. Вместе с заявлением о том, что Временное правительство отказывается от намерения присоединить чужие территории, мы считаем необходимым, чтобы оно вступило в переговоры с союзными правительствами о том, чтобы была выработана общая платформа всех союзников на основании указанных принципов. Чтобы было заявлено, что не только Россия, но и весь Союз, все Согласие отказывается от намерения аннексий

403_£feu
и контрибуций. И раз уж наше правительство сделало решительный шаг по этому пути, дальнейшие его шаги в этом направлении неизбежны. А если демократия с такой же энергией, как до сих пор, будет отстаивать эти идеалы, я не сомневаюсь, что в дальнейшем мы сможем возве[щать] о [новых и новых] успехах демократии.
Я думаю, что этот поворотный момент внешней политики является поворотным моментом не только для одной России. Что факел, брошенный в Европу, и те идеалы, которые в настоящее время там еле мерцают, засветятся там так ярко, как засветились и озарили они всю нашу внутреннюю жизнь. Я думаю, что в этом направлении демократия должна действовать и в дальнейшем. И чем сплоченнее будут ее ряды, чем тверже будет она отстаивать эту политику, тем больше мы получим уверенности, что эти обещания не останутся пустыми обещаниями, а получат реальное осуществление.
Однако для того, чтобы осуществить то, к чему мы стремимся, недостаточно победы одной российской демократии. Вопрос о мире, к которому стремится российский народ, этот вопрос не может быть решен усилиями только народов России. Необходимо, чтобы это движение нашло достаточно могущественную поддержку и в других странах. И только тогда, когда и там найдет такую же силу это стремление, когда и там демократия заставит свои правительства сделать встречные шаги требованиям демократии, тогда наступит реальное разрешение вопроса мира.
До тех пор, пока эти условия не наступили, пока война продолжается, российская демократия, считаясь с теми огромными завоеваниями, которые ею достигнуты, должна считать долгом своей чести сделать все, чтобы российская революция не оказалась разбитой империалистическими силами. Чтобы она сумела с такой же славой бороться против внешнего напора, с какой боролась против внутренних темных сил. И протягивая братскую руку народам, призывая их создавать у себя, внутри своих стран то же, что российская демократия создала здесь, мы, товарищи, вместе с тем должны грудью отстаивать завоеванную свободу.
Однако завоевания рабочего класса, как и экономические, и политические завоевания демократии подали повод в среде темных сил к той клевете, которая время от времени раздается против рабочего класса. Говорят, что рабочий класс хочет воспользоваться этими завоеваниями только для себя. Что рабочий класс не чувствует того ответственного положения, в котором находится российская демократия. Не чувствует того, что в настоящий момент, сделав те шаги, которые мы сделали во внутренней и во внешней политике, мы должны перед внешней угрозой, под которой находится наша страна, всеми силами оберегать эту страну от порабощения, всеми силами грудью стать для ее защиты. Говорят, что рабочие не стоят у станков, не работают.
Товарищи, все авторитетные органы демократии заявили [и заявляют], что это гнусная клевета. И первый съезд Советов рабочих и солдатских депутатов должен подтвердить это. Должен заявить, что российский рабочий класс не рассматривает эти завоевания как средство уклонения в тревожную минуту

л/с&В 404
от напряжения всех своих сил для защиты страны. Что он с большей энергией, чем раньше, будет работать для того, чтобы обслуживать и армию, и тыл. Чтобы укрепить свободную Россию в борьбе ее против внешних врагов. Так же как против внутренних.
Внешними врагами, товарищи, я называю империалистические круги воюющих с нами стран. Я знаю, что народы только в ослеплении идут за ними. Но и там тоже пробьет тот час, который пробил в России, и они [или] так же низвергнут свои правительства, как и мы, или заставят их отказаться от завоевательных стремлений. Вот почему я говорю о внешних врагах, имея в виду империалистические круги. Но что эти внешние враги существуют и в настоящую минуту держат Россию под угрозой удара, это российская демократия понимает и со всем напряжением сил должна бороться против этого. Должна подкреплять революционную армию и всю революционную Россию, чтобы отстоять завоеванную свободу.
Меньшевики в 1917 году. Т. 1. От января до июльских событий. М., 1994.
С. 	161-166,169-173.
Текст выверен по: ГА РФ. Ф. 6977. Д. 4.
Каменев JI. Б.
О ТЕЗИСАХ ЛЕНИНА
«Вне социализма нет спасения человечеству от войн, от голода, от гибели еще миллионов и миллионов людей», - так пишет тов. Ленин, защищая свои тезисы.
Верно ли это?
Для социалиста не существует тут ни малейшего сомнения. Это - абсолютная истина. Одна беда: эта абсолютная истина никуда не годится в качестве аргумента за ту или другую практическую политику сегодняшнего дня.
Что вне социализма нет спасения человечеству от войн и голода - это было верно всегда: при царизме, как и после свержения царизма. Мало того, эта истина принадлежит к разряду таких истин, которые сейчас же, сию минуту подпишут вам любые Шейдеманы, германские, английские, русские.
Для того чтобы строить марксистскую политику, мало этой истины: надобен еще учет исторической обстановки, надо взвесить соотношение сил и классов в данный момент, в данной стране, находящейся в таких-то и такихто отношениях с другими странами. Этого нет ни в тезисах Ленина, ни в его статьях.
Его тезисы - великолепная программа... для первых шагов созданной революции в Англии, в Германии, во Франции, но не для законченной демократической революции в России. И это сказывается на тезисах Ленина тем, что в

405 a^v
них нет ответа ни на один вопрос политической жизни России сегодняшнего дня.
Какова должна быть политика партии в вопросе о войне? Оборонцы говорят: надо защищать революцию на фронте. «Правда»: надо сейчас же открыть широчайшую общенародную кампанию за всеобщий мир, тем самым облегчая пролетариату всех стран восстание против своих правительств.
Что говорят тезисы тов. Ленина?
Ничего. Ибо единственный по поводу войны конкретный совет Ленина - «обстоятельно, настойчиво, терпеливо разъяснять широким слоям неразрывную связь капитала с империалистской войной» - решительно ничего не разъясняет в вопросе о практической политике партии, претендующей на руководство революционными массами пролетариата и одетой в солдатские шинели беднейшей частью крестьянства.
Другой пример. Наше отношение к Временному правительству. Тов. Ленин отвечает: 1) «его надо свергнуть», 2) «его нельзя сейчас свергнуть», 3) «его вообще нельзя свергнуть обычным способом».
Верно.
Чтобы его «свергнуть», надо получить в стране большинство на свою сторону. А большинство масс, по мнению самого же тов. Ленина, характеризуются покуда «доверчиво-бессознательным отношением к правительству капиталистов».
Случайно ли это?
Нет!
Может ли это измениться с сегодня на завтра?
Нет!
Значит, нам предстоит более или менее длительный период изживания массами своего «доверчиво-бессознательного отношения к правительству капиталистов». (Заметим в скобках, что в других странах этот «период» тянется уже десятилетия и до сегодняшнего дня еще не кончился свержением буржуазных правительств.)
На этот период, именно ради того, «чтобы массы опытом избавились от своих ошибок» нужна в партии программа требований к этому правительству, нужно ли стать к нему в определенные отношения, если мы отказываемся звать наших сторонников к обреченным сегодня на неудачу попыткам немедленного его свержения? Так мы снова возвращаемся к вопросу об отношении партии к Временному правительству, который тов. Ленин благополучно обошел признанием, что его «свергнуть надо, но сейчас нельзя»*.
Надо же сделать хотя в этом вопросе определенный вывод. Если прав тов. Ленин, что «свергнуть Временное правительство сейчас нельзя» (а в этом он, несомненно, прав), то призыв к немедленному свержению надо прямо признать не соответствующим моменту, вредным, дезорганизующим силы революционного пролетариата.

айВ 406
Почему же у тов. Ленина «не вышло» никакого ответа на самые животрепещущие вопросы масс? Потому, что у него есть один общий, все разрешающий ответ. Ответ этот гласит: социализм.
Если действительно мы в России уже закончили демократическую революцию и вступили - под давлением империалистической войны - на путь осуществления социализма, тогда поистине нелепо предъявлять к правительству какие-то требования, касающиеся приступа к миру, нелепо толковать об Учредительном собрании, нелепо думать о парламентской республике. Тов. Ленин поэтому, не желая изменять логике, обо всем этом если и думает, то лишь с приставкою «не»: не требования к правительству, а разоблачение его, не парламентская республика, а Советы и т. д.
Что же надо делать?
«Надо делать решительные шаги к свержению капитала, - пишет и подчеркивает тов. Ленин. - Их надо делать умело и постепенно... Но эти шаги надо делать». Вот это ясно и определенно.
Но шаги к социализму, к свержению капитала могут сделать только рабочие. А они отдают себе отчет, что обстановка незавершенной демократической революции в самой отсталой стране Европы в момент, когда деревня еще не ликвидировала даже крепостничества, - что эта обстановка и этот момент отнюдь не соответствуют «решительным шагам к социализму».
В воскресных газетах опубликован документ первостепенной исторической важности. Это отчет конференции представителей заводов Артиллерийского ведомства. Конференция эта объединяет около ста тысяч рабочих самых крупных казенных заводов. Эта конференция должна была решить (на практике, не на словах) тот самый вопрос о «решительных шагах к свержению капитала», который разделяет нас с тов. Лениным. Вопрос этот перед 100 000 рабочих был поставлен жизнью, тем, что - как сообщает отчет:
«В разгар великой российской революции на некоторых заводах, напр., в Патронном и Сестрорецком оружейном заводах администрация в панике разбежалась с заводов и не появлялась там в течение нескольких дней, так что фактически все управление заводами и производством очутилось в руках самих рабочих».
Что же решили рабочие?
До тех пор, пока не наступит момент полной социализации всего общественного хозяйства, государственного и частного, рабочие не берут на себя ответственность за техническую и административно-хозяйственную организацию производства и отказываются «от участия в организации производства».
Почему именно таково решение передовых рабочих Петрограда? Они объясняют это ясно:
«Создавшаяся еще при старом самодержавном режиме хозяйственная разруха сей экономической жизни, дезорганизация транспорта, а вследствие этого недостаток материалов для производства побудили рабочих снять с себя ответственность за техническую и хозяйственную организацию производства. Но зато все, что касается отношений между трудом и капиталом, всю защиту

MLSSb*
интересов труда перед заводской администрацией и контроль над ее деятельностью конференция рабочих приняла всецело на себя».
Итак, совершенно ясно: рабочие использовали великий социальнополитический переворот для того, чтобы создать «конституционную фабрику», взяли под контроль всю деятельность администрации в ее отношениях к рабочим, но сознательно отклонили «решительные шаги к социализму» по частям.
Только самые отъявленные оппортунисты могут счесть «конституционную фабрику», т. е. полную демократизацию внутренних распорядков работы, за решительный шаг к социализму или хотя бы за подход к социализму.
Отклоняя ответственность за организацию производства, рабочие прекрасно понимали, что социализм идет не через частичный захват фабрик и заводов, не через разрозненные коммуны, а через захват центрального аппарата государственно-экономической жизни, через переход в руки пролетариата как класса управления банками, железными дорогами, продовольственного дела в государственном масштабе и т. д.
И в этом мы всецело с рабочей конференцией заводов Арт. ведомства - против тов. Ленина.
Положение страны таково, что Советы рабочих, солдатских и крестьянских депутатов неизбежно должны взять на себя решение целого ряда государственно-экономических вопросов. И в деле транспорта, и в деле продовольствия они должны вмешаться самым решительным образом, если они не хотят, чтобы революция не погибла в хаосе хозяйственной разрухи. Но смешивать эту работу С. Р. и С. Д. с «решительными шагами к свержению капитала» - непозволительно и с научной, и с тактической точки зрения.
Наша статья затянулась, и мы отлагаем подробный разбор «тезисов» тов. Ленина.
Заметим покуда одно. Тов. Ленин усиленно проповедует размежевание. Мы тоже за размежевание, но мы полагаем, что единственное размежевание в среде пролетариата исторически оправдано и практически необходимо. Это размежевание по линии интернационализма. Мы за сплочение всех интернационалистов, готовых вести решительную борьбу с революционным оборончеством.
Правда. 1917. 12 апреля. №30.
Подпись: Ю. Каменев

лЕйЗВ 408
Ленин В. И.
ВОЙНА И ВРЕМЕННОЕ ПРАВИТЕЛЬСТВО
...Мы все-таки заставили Временное правительство отказаться от аннексий.
Из речи Ю. Стеклова, произнесенной 4 апреля в Таврическом дворце
...Как бы ни относиться к лозунгу «мир без аннексий», нельзя игнорировать признанные всеми союзниками принципы...
Из речи П. Милюкова (Речь. 11 апреля)
Шаг за шагом вожди Временного правительства разоблачают свою истинную политику в отношении войны. Уже в пресловутой декларации Временного правительства рядом со словесным «отказом» от аннексий говорилось о том, что «наши» договоры с английским и французским правительствами остаются в силе. Прошла пара недель, и в газете «Речь», органе министра иностранных дел г. Милюкова, мы читаем:
Заявление Милюкова
В бытность свою в Москве министр иностранных дел П. Н. Милюков на собрании членов партии народной свободы сделал следующее заявление:
Декларация Временного правительства о целях войны содержит не условия мира, а лишь общие принципы, не раз уже провозглашенные ранее государственными деятелями союзных с нами стран. Условия мира могут быть выработаны не иначе, как в согласии с нашими союзниками согласно лондонской конвенции. Как бы ни относиться к лозунгу «мир без аннексий», нельзя игнорировать признанные всеми союзниками принципы воссоединения Польши, Армении, удовлетворение национальных стремлений австрийских славян (Речь. 11 (24) апреля 1917 г., № 83).
Это заявление министра иностранных дел Милюкова, без всякого сомнения, обойдет всю иностранную печать и усилит воинственное настроение в Германии. Милюков помогает германским империалистам разжигать шовинизм в Германии, Милюков помогает Вильгельму II вести грабительскую войну «до конца».
Разберем заявление г. Милюкова. Декларация Временного правительства о целях войны (та самая, которую Ю. Стеклов по печальному недоразумению называет отказом от аннексий) содержит - говорит Милюков - не условия мира, а «лишь общие принципы, не раз уже провозглашенные ранее государ¬

409_&ь
ственными деятелями союзных с нами стран». В переводе на простой язык сие означает: отказ от аннексий это лишь парадная фраза, «общие принципы», слова, слова, слова. Этих слов сколько угодно говорили и «наши» союзники. А действительные условия «мира» - это нечто совсем другое.
Один государственный деятель, если не ошибаемся, Бисмарк, сказал: принять «в принципе» на языке дипломатов означает отвергнуть на деле. Так и у Милюкова. «В принципе» он против аннексий, на деле он за аннексию, и ради этого он стоит за войну «до конца».
Парадные фразы - это еще не условия мира, - заявляет нам г. Милюков.
Каковы же его условия мира?
Условия эти предусмотрены лондонской конвенцией. К ней и отсылает нас Милюков.
Но кем заключена эта конвенция (договор)? Царем Николаем II с английскими и французскими капиталистами! Значит, договоры, заключенные царской шайкой, остаются в силе. Значит, мы воюем во имя этих грабительских договоров, заключенных царской шайкой и «союзными» банкирами.
Захват Польши, Армении, захваты в Австрии (о Константинополе г. Милюков на этот раз умолчал) - вот к чему сводится программа мира г. Милюкова.
Что скажут по поводу последнего заявления министра иностранных дел Милюкова вожди большинства Совета рабочих депутатов? Ограничатся тем, что от имени «контактной» комиссии «поставят на вид» Милюкову эти его слова... Куда девался тот отказ «Временного правительства от аннексий», которого «все-таки» добились от последнего Ю. Стеклов и Н. Чхеидзе?
Никакого двоевластия в России не существует. Совет рабочих депутатов только осуществляет благожелательный контроль над Временным правительством. Так говорил, если верить газетным отчетам, Н. С. Чхеидзе на военном съезде в Минске.
Вот куда мы пришли с этим благожелательным контролем! От имени России продолжают говорить люди, разжигающие войну. Рабочих и солдат кормят общими фразами о мире без аннексий, а под сурдинку проводится политика, выгодная только кучке миллионеров, наживающихся на войне.
Товарищи рабочие и солдаты! На всех собраниях читайте и разъясняйте приведенное выше заявление Милюкова! Заявите, что вы не желаете умирать во имя тайных конвенций (договоров), заключенных царем Николаем II и остающихся священными для Милюкова!
Правда. 1917. 13 апреля. №31.

410
Цаликов A. T.
МУСУЛЬМАНЕ РОССИИ И ВОЙНА.
ДОКЛАД НА ВСЕРОССИЙСКОМ МУСУЛЬМАНСКОМ СЪЕЗДЕ, 4 МАЯ
Я не буду останавливаться на истории той кровавой бойни, свидетелем которой человечество является вот уже почти в течение трех лет. Все это в достаточной степени известно, и мне кажется, незачем встряхивать залитые кровью страницы истории нашего времени. Меня интересуют только два момента: смысл, который старались придать этой войне державы двух враждебных коалиций, и отношение мусульман России к этой войне.
Как только началась война, на знамени коалиции, дружественной России, эта война была названа «освободительной». Вы, конечно, помните историческое обращение Верховного главнокомандующего сначала к полякам, перед которыми открывался путь воссоединения разделенных частей Польши во единое целое, а затем обращение Верховного главнокомандующего к народам Австро-Венгрии.
На последнем воззвании стоит остановиться для того, чтобы ясно представить себе тот смысл, которым предполагалось осветить кровавую трагедию.
Вот что мы читаем в воззвании Верховного главнокомандующего от 4 сентября 1914 года:
«Народы Австро-Венгрии! Вступая во главе российского войска в пределы Австро-Венгрии, именем великого русского царя объявляю вам, что Россия, не раз уже пролившая свою кровь за освобождение народов от иноземного ига, ничего иного не ищет, кроме восстановления права и справедливости. Вам, народы Австро-Венгрии, она также теперь несет свободу и осуществление ваших народных вожделений. Австро-венгерское правительство веками сеяло между вами раздоры и вражду, ибо только на вашей розни зиждилась его власть над вами. Россия стремится, напротив, только к одному, чтобы каждый из вас мог развиваться и благоденствовать, храня драгоценное достояние отцов - язык и веру, и объединенный с родными братьями, жить в мире и согласии с соседями, уважая их самобытность. Уверенный, что вы будете всеми силами содействовать достижению этой цели, призываю вас встречать русские войска как истинных друзей и борцов за ваши лучшие идеалы».
В этом воззвании Россия обещает свободу угнетенным народностям Австро-Венгрии. Девизом освободительной борьбы становится свобода «малых народностей». Особенно подчеркивается этот смысл войны представителями английского правительства. Вот, например, слова Асквита, сказанные в октябре 1915 года: «Прежде всего союзники борются за свободу “малых национальностей”, с тем, чтобы в будущем они были освобождены от тирании их более могущественных соседей и могли развивать свою национальную жизнь и учреждения».

411_3^
Если Россия со своими союзниками писала на своем знамени - свобода «малых национальностей», то Германия и ее союзники писали: наша борьба - «борьба за существование». В частности, Германия говорила, что мы боремся «за европейскую культуру» против надвигающейся грозы «азиатского варварства» России.
Нельзя, конечно, отрицать, что в утверждениях представителей обеих коалиций была некоторая доля правды, но эта правда тонула в море лжи и взаимных инсинуаций. Англия в виде бескорыстного защитника или Россия царского самодержавия, несущая свободу народам Европы, или Германия, делающаяся защитницей европейской культуры, - все это, несомненно, комические моменты всемирной истории, если бы только эти комические моменты не сопровождались бы морем человеческой крови. Война за идеалы, война по великодушию, война из-за сострадания и человеколюбия, - все это менее всего свойственно нашей материалистической эпохе. Но наша эпоха умеет прикрывать грубые и эгоистические расчеты, реальные интересы звоном красивых фраз: тут и благо человечества, и интересы цивилизации, и права народов и т. п. великие слова, которыми стараются прикрыть эгоизм господствующих во всех странах Европы классов.
Теперь для всех уже ясно, что содержанием настоящего величайшего конфликта в мире является поединок между двумя наиболее капиталистически развитыми странами - Англией и Германией.
Еще 14 лет тому назад, читая лекции в Московском университете нам, студентам Московского университета, профессор Озеров говорил: «Мы будем свидетелями величайшего мирового конфликта - борьбы Германии с Англией. Германия явилась на житейское торжище со своей могучей индустрией, когда все лучшие места были захвачены, и везде, куда она ни являлась, она натыкалась на английский флаг».
Борьба за рынки, вот за что собственно льются потоки человеческой крови. Но массы требуют для борьбы идейного смысла, надо пробудить энтузиазм в сердцах народа, для этого дурманят сознание человека звонкими фразами - для этой цели была создана та шумная фразеология, во власти которой Европа оставалась до второй великой русской революции.
Противоречие между действительным смыслом войны и тем, который ей хотели навязать, может быть, ни в какой стране так ярко не сказалось, как в России. Не это ли повело к тому, что у трудовых масс русского населения ранее других раскрылись глаза? Из моря лжи поднялась правда. Правда сегодняшнего дня, которая разворачивается теперь перед нами в виде величественного процесса русской революции. Эта правда дала нам документ, равный которому вряд ли имеется в эпохе нашего времени, - это воззвание Совета рабочих и солдатских депутатов Петрограда к трудящимся всего мира. В этом документе мы читаем:
«Русский народ обладает полной политической свободой. Он может ныне сказать свое властное слово о внутреннем самоопределении страны и внешней ее политике. И, обращаясь ко всем народам, истребляемым и разоряемым

412
в чудовищной войне, мы заявляем, что наступила пора начать решительную борьбу с захватными стремлениями правительств всех стран; наступила пора народам взять в свои руки решение вопросов о войне и мире.
В сознании своей революционной силы российская демократия заявляет, что она будет всеми силами противодействовать захватной политике своего господствующего класса, и она призывает народ и Европу к совместным решительным выступлениям в пользу мира.
И мы обращаемся к нашим братьям-пролетариям австро-германской коалиции, и прежде всего к германскому пролетариату. В первый день войны нас убеждали в том, что, поднимая оружие против самодержавной России, вы защищаете культуру Европы от азиатского деспотизма. Многие из вас видели в этом оправдание той поддержки, которая была оказана войне. Ныне не стало и этого оправдания: демократическая Россия не может быть угрозой свободе и цивилизации.
Мы будем стойко защищать нашу собственную свободу от всяких реакционных посягательств - как изнутри, так и извне. Русская революция не отступит перед штыками завоевателей и не позволит раздавить себя внешней военной силой, и мы призываем вас сбросить с себя иго самодержавного порядка, подобно тому, как русский народ стряхнул с себя царское самовластие. Откажитесь служить орудием захвата и насилия в руках королей, помещиков и банкиров - и дружными объединенными усилиями мы прекратим страшный бой, позорящий человечество и омрачающий дни рождения русской свободы.
Трудящиеся всех стран! Братски протягивая вам руки через горы братских трупов, через реки невинной крови и слез, через дымящиеся развалины городов и деревень, через погибшие сокровища культуры, - мы призываем вас к восстановлению и укреплению международного единства. В нем залог нашей грядущей победы и полного освобождения человечества».
Этот исторический документ был издан 16 марта 1917 года - вот яркое определение смысла войны и отношение к ней революционной российской демократии, той демократии, усилиями которой мы пользуемся теперь благами политической свободы.
Однако волна революции поставила во главе страны Временное правительство в его первом составе лиц, далеко не склонных руководствоваться в вопросах внешней политики всецело лозунгами революционной демократии. Под давлением народа Временное правительство сделало заявление о целях войны (заявление 27 марта 1917 года). В этом заявлении мы читаем: «Предоставляя воле народа в тесном единении с нашими союзниками окончательно решить все вопросы, связанные с мировой войной и ее окончанием, Временное правительство считает своим правом и долгом ныне же заявить, что цель свободной России - не господство над другими народами, не отнятие у них их национального достояния, не насильственный захват чужих территорий, но утверждение прочного мира на основе самоопределения народов. Русский народ не добивается усиления внешней мощи своей за счет других народов, он не ставит своей целью ничьего порабощения и унижения. Во имя высших начал

413
справедливости им сняты оковы, лежавшие на польском народе. Но русский народ не допустит, чтобы родина его вышла из великой борьбы униженной и подорванной в жизненных своих силах. Эти начала будут положены в основу внешней политики Временного правительства, неуклонно проводящего волю народную и ограждающую права нашей родины при полном соблюдении обязательству принятых в отношении наших союзников».
Казалось бы, это заявление не должно было бы оставлять и сомнения в том, что Россия отказывается от всяких аннексионных замыслов, если бы не последняя фраза, гласящая о соблюдении обязательств, принятых в отношении наших союзников.
Уже эта фраза заключала в себе многозначительное таинственное место, которое способно было толкнуть на самое разнообразное размышление. Вскоре появился еще ряд фактов, увеличивших общественную тревогу и сомнения. Эта тревога и сомнения в чрезвычайной степени поселялись в стране бывшим министром иностранных дел П. Н. Милюковым и некоторыми другими членами Временного правительства. Понадобилось даже создание особого отдела международных сношений при Исполнительном комитете Совета рабочих и солдатских депутатов Петрограда. 19 апреля в «Известиях Петроградского Совета» мы читаем следующее любопытное опровержение:
«Министр иностранных дел заявил 20 апреля корреспонденту “Манчестер Гардиан”, что Россия “должна получить господство над Босфором и Дарданеллами и возможность укрепить их” и что Россия будет требовать раздела Австрии путем предоставления австрийским славянам независимости. С. Р.Д. принужден заявить, что российская демократия не имеет ничего общего с целями, возвещенными Милюковым. Революционная демократия России, согласно единодушному решению своих представителей, не допустит лить кровь ради каких бы то ни было и чьих бы то ни было завоевательных целей. Ни завоевание проливов, ни раздел Австрии не выставлялись ни съездом представителей Совета рабочих и солдатских депутатов, ни съездом представителей действующей армии и фронта».
Мало того, оказывается, что заявление Временного правительства о целях войны от 27 марта было исключительно для внутреннего потребления, и это заявление почти в течение целого месяца не доводилось до сведения наших союзников. Только 18 апреля Министерство иностранных дел, руководимое П. Милюковым, поручило российским представителям при союзных державах передать правительствам, при коих они аккредитованы, указанное заявление, предпослав это заявление некоторыми замечаниями.
Эти замечания до некоторой степени разъясняют то темное место, которое было в заявлении Временного правительства. Оказывается, Временное правительство боялось, что переданное за границу заявление о целях войны может создать впечатление, что совершившийся переворот влечет за собою ослабление роли России в общей союзной борьбе.
Временное правительство хотело подсластить пилюлю. Временное правительство заметило «совершенно напротив: всенародное стремление повести

414
мировую войну до решительной победы лишь усилилось благодаря сознанию общей ответственности всех и каждого. Это стремление стало действенным на близкой для всех и очередной задаче - отразить врага, вторгшегося в самые пределы нашей родины.
Само собой, разумеется, - продолжает Временное правительство, - как то и сказано в сообщаемом документе, Временное правительство, ограждая права нашей родины, будет вполне соблюдать обязательства, принятые в отношении наших союзников. Продолжая питать полную уверенность в победоносное окончание войны, в полном согласии с союзниками, оно совершенно уверено и в том, что поднятые этой войной вопросы будут разрешены в духе создания прочных основ для длительного мира и что проникнутые одинаковым стремлением передовые демократии найдут способ добиться таких гарантий и санкций, которые необходимы для предупреждения новых кровавых столкновений в будущем».
Вы знаете, какую бурю негодования в стране вызвали эти места ноты правительства, обращенных к нашим союзникам. Дело дошло до уличных схваток, события 19-21 апреля в Петрограде.
Нота, которая должна была комментировать заявление Временного правительства от 27 марта, в свою очередь, в силу протеста демократии потребовала также комментарий. Именно к тому, что понимается Временным правительством под понятием о «решительной победе» и под «гарантиями прочного мира». Вот наиболее интересное место из комментария к комментариям (обращение Временного правительства 17 апреля 1917 года).
«Само собою разумеется, что нота эта, говоря о решительной победе над врагами, имеет в виду достижение тех задач, которые поставлены декларацией 27 марта и выражены в следующих словах: “Временное правительство считает своим нравственным долгом ныне же заявить, что цель свободной России не господство над другими народностями, не отнятие у этих национальностей их достояния, не насильственный захват чужих территорий, но утверждение прочного мира на основе самоопределения народностей. Русский народ не добивается усиления внешней мощи своей за счет других народов, он не ставит своей целью ничьего порабощения и унижения. Во имя высших начал справедливости им сняты оковы, лежавшие на польском народе. Но русский народ не допустит, чтобы его родина вышла из великой борьбы униженной и подорванной в жизненных своих силах.
Под упоминаемыми санкцией и гарантией прочного мира Временное правительство подразумевало ограничение вооружения, учреждение международного трибунала и пр.»
Нам кажется, что и настоящее заявление бывшего Временного правительства далеко не разъясняет всех сомнений.
По-прежнему остается неясным вопрос о тех договорах, которые были заключены Россией, и о тех обязательствах, которые она приняла на себя. Но в чем заключается договор России с союзниками, можно с большей или мень-

415_3&u
шей вероятностью догадываться. Эти договоры и скрывают перед нами действительные цели войны.
Сам же Милюков в статье «Цели войны» (ежегодник газеты «Речь» на 1916 год) и приподнял перед нами завесу над характером договоров, заключенных между союзниками, вот что мы читаем там:
В “Fortnightly Review” за январь 1916 г. д-р Диллон впервые сообщил миру о состоявшемся соглашении по поводу Константинополя и Дарданелл между союзниками. По его словам, «г. Делькассэ на одной стороне Ламанша и сэр Эдвард Грэй на другой отнеслись внимательно к заявлению России... Некоторые полагают, что это громадной важности соглашение было заключено, когда г. Пуанкарэ был гостем императора. Другие думают, что заключение его относится к более давнему времени, когда была заключена морская конвенция между Францией и Россией. Обе даты неверны. Соглашение было заключено в начале апреля (нового стиля) 1915 г. Переговоры, приведшие к соглашению, велись одновременно в Лондоне и Париже».
После того, как таким образом о существовании договора была осведомлена Западная Европа, не было сомнений молчать о нем и в России. П. Н. Милюков сообщил данные Диллона в заседании Г[осударственной] Думы 10 февраля 1916 г. Позднее, в речи Асквита, сказанной им при приеме русской парламентской делегации в Lancaster House, было дано недвусмысленное подтверждение существования такого соглашения. «Я вспоминаю дни, - говорил Асквит, когда предполагалось, что в восточном вопросе, включая и европейский, и азиатский материк, интересы двух империй непоправимо антагонистичны... Эти дни взаимного непонимания, к счастью, миновали. Теперь, где бы наши интересы ни приходили в соприкосновение, в Персии, Турции или другом месте, - мы приходим к соглашениям, которые мы решили соблюдать со своей лояльностью и взаимным уважением. И в этом отношении согласие, которое столь счастливо и прочно установилось между вашим знаменитым министром иностранных дел (С. Д. Сазоновым) и моим другом и коллегой, сэром Эдвардом Греем, бесценно». Наконец, по возвращении делегации в Россию в заседании Военно-морской комиссии Г[осударственной] Думы 19 июля С. Д. Сазонов очень определенно ответил на вопрос Е. П. Ковалевского, и этот ответ проник в печать, что согласие с союзниками обеспечивает России оба берега проливов. Более официальному сообщению о нашем соглашении долго препятствовало то обстоятельство, что оно не было сообщено официально Италии, ибо состоялось до ее вступления. Но, наконец, было устранено и это препятствие. Министр-президент Бозелли сообщил 22 ноября в итальянской Палате депутатов: «Весной 1915 года до объявления нами войны Франция и Англия заявили в Петрограде о полном своем согласии на включение в текст будущего мирного договора постановления о предоставлении России Константинополя с необходимыми гарантиями свободы проливов. Впоследствии мы примкнули к этой декларации, имеющей целью предоставить нашей доблестной союзнице вознаграждение, отвечающее ее вековым стремлениям». За несколько дней перед этим, 19 ноября, при возобновлении сессии Государственной Думы, о том же

сообщил и председатель Совета Министров А. Ф. Трепов в следующих словах: «Жизненные интересы России так же понятны нашим верным союзникам, как и нам, и соответственно сему заключенное нами в 1915 году с Великобританией и Францией соглашение, к которому присоединилась и Италия, окончательно устанавливает право России на проливы и Константинополь. Русский народ должен знать, за что он льет свою кровь, и по состоявшемуся ныне взаимному уговору соглашение наше с союзниками сегодня оглашается с этой кафедры. Повторяю, полное единение в этом деле между союзниками твердо установлено, и нет сомнений, что Россия, получив в свое державное обладание свободный выход в Средиземное море, предоставит свободу плавания румынскому флагу, не впервые взвивающемуся в боях рядом с русскими знаменами». Таким образом, говорит Павел Милюков, остается только хранить «бесценное согласие», установившееся при С. Д. Сазонове и создавшее уверенность, что дружба народов и союз государств укрепились настолько прочно и на столь долгое время, что действительно старому недоверию и подозрительности нет более места. Вот то, «rebus sic stantibus», которое необходимо постоянно помнить и бережно хранить.
Вот в чем заключается договор между Россией и союзниками. «Русский народ должен знать, за что он льет свою кровь». Оказывается, он льет за Константинополь и проливы.
У нас нет никаких данных предполагать, что Временное правительство аннулировало этот аннексионистский договор. Вот соглашение России с союзниками, остающееся в силе и до сих пор. Вот тот кусок, который должна получить Россия. Вот плата за кровь. В этой же статье Милюкова мы находим указание и на то соглашение, которое заключили Франция с союзниками. П. Милюков (стр. 45) говорит: «Занятие русскими войсками территории вилайетов Вана, Битлиса, Эрзерума и Трапезонда сопровождалось, по-видимому, расширением пределов непосредственных русских претензий. С другой стороны, точнее определились и географические пределы интересов Франции в соседней Сирии. В результате наметилось разграничение интересов обеих союзных держав. По сообщению С. Д. Сазонова в заседании военной комиссии Государственной Думы 19 июля 1916г., это разграничение даже сделалось предметом особого соглашения. Содержание соглашения остается неизвестным. Но достаточно взглянуть на карту, - говорит П. Милюков, - чтобы выяснить себе географические пределы возможного разграничения». Оказывается, что претензии Франции простираются на всю Киликию с портами Мерсином и Александреттой, и Александретский залив должен сделаться средиземноморским выходом для франко-сирийской сети железных дорог. Таковы претензии Франции внутри Малой Азии.
В конце февраля 1915 г. английское правительство обратилось к Италии с предложением принять участие в открытии Дарданелл.
То же предложение и в то же время было сделано и Греции. Компенсации за свое участие та и другая сторона должны были получить в Малой Азии. Греция отказалась, и вот какие сведения попали в печать относительно согла¬

417_ЭЕй1о,
шения Италии с Тройственным согласием (стр. 49): Италия дает поддержку державам Согласия в их предприятии относительно Дарданелл и получает, сверх соглашения относительно Средиземного моря, должные компенсации в Малой Азии.
Ввиду того, что на Киликию имеет расчеты и Франция как на необходимую географическую составную часть Сирии, Италии оказались предоставленными земли от Адалин на западе и северо-западе к Смирне.
Вот «освободительный идеал» Италии. Мы не говорим о захвате Италией Додеканеза - греческих островов, которые она во имя освободительных целей не хочет возвращать Греческому королевству, ни о так называемом исправлении границы в Ливии, ни о претензии на Далмацию и Албанию. Далее, кроме Киликии стоит судьба Сирии и Палестины. На Сирию имеет виды Франция, судьба же Палестины остается неопределенной, но в последнее время идет усиленная агитация образовать в Палестине еврейское государство, и это несмотря на то, что в Палестине на миллион жителей имеется только около ста тысяч евреев и около ста тысяч христиан, остальные мусульмане. На Палестину кроме Франции имела виды и Англия, но очевидно, что между этими державами достигнуто соглашение. Англия предполагает ограничить свой аппетит таким жирным куском, как Египет.
Может быть, нет лучшей иллюстрации лживости английского заявления о борьбе за свободу малых народностей, как поведение Англии по отношению к Египту.
Воспользовавшись внутренними междоусобиями в Египте, англичане в 1882 г. делаются хозяевами в стране египетского хедива.
Сначала англичане формально оставались лишь советниками египетских министров, хотя уже в 1884 г. лорд Гранвиль объявил сэру Эвелину Берингу, что подчинение английским советам для египтян обязательно. Затем англичане распускают старую египетскую армию, а норму новой ограничивают в 18 000 человек, с командным составом на три четверти из английских офицеров. Англичане забирают школы в свои руки. «Культуртрегерство» англичан в Египте вызывает сильное недовольство среди египетских патриотов. Мы знаем, что эта борьба младоегиптян за свободу имела своих героев и свои жертвы. И вот, когда началась великая европейская война и со всех сторон стали раздаваться лозунги «борьба за свободу малых народов», стоящая во главе этой «освободительной» борьбы Англия декретом от 4 декабря 1914 года объявила британский протекторат над Египтом. На следующий день после этого декрета было опубликовано следующее правительственное сообщение: «Ввиду действий Е[го] В[еличества] Аббас-Хильми-паши, прежнего хедива Египта, присоединившегося к врагам короля, правительство Е[е] В[еличества] сочло нужным лишить его хедивата и предложить это высокое звание с титулом султана Египта Е[го] В[еличеству] принцу Хусейну Камиль-паше, старшему оставшемуся в живых принцу фамилии Мухаммед-Али. Предложение было им принято».

АуЙб_418
Вы, конечно, знаете, что за измену родине Хусейн Камиль-паша едва не лишился жизни.
Вот те освободительные задачи, которые преследует Англия.
Но вы, может быть, скажете, что теперь после великой русской революции все изменилось. Я предоставляю вашему вниманию маленький документ самого последнего образца: телеграмма из Парижа от 26 апреля, помещенная в «Русском Слове» от 27 апреля:
«Хотя и не появилось никаких официальных сообщений о происшедшем недавно в Сен-Жан-Морьене совещании английских, французских, итальянских государственных деятелей, все же есть уверенность, что там было заключено соглашение о разграничении сфер влияния в Передней Азии.
Решено, что Франция, Англия и Италия примут участие в оккупации Палестины. Французские и итальянские войска уже должны быть высажены на берег и должны соединиться с английской армией, идущей на Иерусалим. Как только святые места будут заняты, они будут заняты под охрану союзных держав, и, таким образом, всякое австро-германское влияние будет устранено.
Что касается других частей соглашения, то можно указать, что Италия получит зону от Смирны до Адалии и сохранит за собой двенадцать островов, занятых ею еще во время Итало-турецкой войны. Франция получит Сирию до Александретты, а Англия займет Месопотамию.
Державы Согласия обязались также образовать новое арабское царство с Меккой в качестве столицы, совершенно освобожденное от турецкого ига.
Таким образом, после войны Передняя Азия и получит совершенно новое устройство. Малоазиатское побережье и его гинтерланд отойдут к Италии, Сирия - к Франции, Палестина будет под общеевропейским протекторатом, Месопотамия будет английской, а Аравией будут править арабы».
Мне кажется, что этот документ в комментариях не нуждается. Что касается арабов, то любовь, которую обнаруживают к ним державы Согласия, можно предполагать, распространится также и на арабов Триполитании, марокканцев, алжирцев, тунисцев и других.
Конечно, менее всего приходится верить и в бескорыстие держав центральных империй. Историческая обстановка сложилась таким образом, что немцы нашли для себя выгодным поддерживать мусульманские страны в их освободительных стремлениях.
В интересах Англии и ее союзников поддерживать малые народности Европы против [раз]бухнувшей и расширявшейся Германии, в интересах Германии поддерживать освободительные движения в колониях европейских государств. Говоря об интересах европейских государств, я, конечно, в данном случае имею в виду руководящие круги этих государств, господствующие классы, главным образом тех, кто диктует свою волю, обладая могучей силой нашего времени - капиталом. Европейские правительства - это приказчики крупной буржуазии, менее всего способные руководствоваться какиминибудь идеальными стремлениями, рисковать чем бы то ни было, я не говорю

419_3&u
уже о жизни, из-за чьих-нибудь прекрасных глаз. Их ненасытная утроба ищет реальных благ, ищет реальных выгод.
Какое же отношение имеет Россия ко всей этой борьбе? Россия, представляющая из себя безбрежное крестьянское море. Россия с ее промышленностью, едва начинающей развиваться. Россия с ее огромным внутренним рынком, интересы которого наша промышленность далеко не удовлетворяет. Россия с огромными пространствами земель, ждущей оживляющей влаги, как, например, Голодная степь, могущая быть источником пропитания для миллионов населения. Россия огромных степных пространств, ждущих плуга пахаря. Россия необозримых богатств, ждущих предприимчивой руки человека. Вот в какую сторону должна быть направлена энергия страны и вот почему жалкой приманкой кажутся для русской демократии Константинополь и Дарданеллы. Империалистическая политика, которую вело царское правительство, это нечто навязанное России, совершенно не соответствующее развитию ее производительных сил, ни даже той хозяйственной роли, какую играет в стране буржуазно-промышленный класс. Мусульмане России в огромном большинстве своем - демократия. И их политика может и должна быть политикой демократии.
Но мусульмане остаются в то же время и мусульманами - особой группой населения свободной России и, как таковые, могут иметь общие мусульманские идеалы и интересы.
И вот с этой точки зрения, как и с общей демократической точки зрения, они могут и должны самым решительным образом протестовать против той политики захватов, которая под видом освободительной борьбы проводится европейскими державами в лице их господствующих классов. Ведь объектом захватных стремлений европейской буржуазии являются главным образом мусульмане и мусульманские страны. Везде в подлунном мире мусульмане - жертва европейского империализма. Судьба дала нам великую миссию протестовать против этого империализма - вписать новую страницу в политическую жизнь мусульманских народов. Вписывая эту страницу, мы работаем не только на благо всего мусульманского мира, но и всего человечества. Мы протягиваем руку той рабочей демократии Европы, которая начинает в настоящее время являться в Европе единственным носителем великих принципов мира, свободы, равенства и братства народов. Нужно понять великое значение того союза, который сейчас создается на почве общности лозунгов рабочей демократии Европы и многомиллионного мусульманства.
В нашей российской действительности мы должны подчеркнуть эту общность.
Только трудовая демократия Европы поддержит наш лозунг общемусульманского освобождения, потому что борьба с империализмом, которую ведет в настоящее время рабочий класс, в реальном результате должна иметь прежде всего освобождение мусульманских стран от опасности раздела и от эксплуатации европейского капитала.

^ 420
Вместе с демократией России мы должны требовать, чтобы Временное правительство опубликовало те договоры и соглашения, которые были заключены царским правительством с нашими союзниками, поскольку в этих договорах и соглашениях нет военной тайны. Мы должны требовать, чтобы были аннулированы все договоры и соглашения, в которых предусматривается раздел того или другого народа, не только в Европе, но и в Азии, и Африке.
В своем отношении к войне рабочая демократия провозгласила лозунг: мир без аннексий и контрибуций на основах самоопределения национальностей. Мы принимаем этот лозунг, но дабы не оставалось никаких сомнений, считаем нужным добавить следующую фразу: где бы эти национальности ни находились - в Европе, Азии или Африке.
Таким образом, наша позиция и отношение к войне могут быть формулированы следующими положениями:
1) Мы считаем источником мировой бойни империалистические стремления господствующих классов Европы, и как мусульмане мы протестуем против империалистической политики, где бы и в чем бы она ни выражалась, так как мусульмане всего мира - жертва европейского империализма.
2) Мы приветствуем историческое обращение Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов, обращенное к трудящимся всего мира.
3) Наш лозунг - мир без аннексий и контрибуций на основах самоопределения национальностей Европы, Азии и Африки.
4) Мы считаем заявление Временного правительства от 27.03 о целях войны первым шагом по пути отказа от империалистических стремлений старого дореволюционного правительства.
5) Вторым шагом должно быть опубликование договоров и соглашений, заключенных Россией с союзниками, поскольку в этих договорах нет военной тайны, и немедленное аннулирование тех из них, которые предусматривают аннексии и разделы в Европе, Азии и Африке.
6) Мы считаем необходимым защищать Россию от всяких вражеских посягательств и во имя войны за свободу нести в жертву все наши силы и все наше достояние.
Цаликов А. Мусульмане России и война. Пг., 1917.
Голиков П. Я.
ПОСЛЕДНИЙ АККОРД
На только что закончившемся Всероссийском Съезде военно-промышленных комитетов закрылась одна из самых крупных страниц русского рабочего движения за время войны. На этом съезде представители рабочих групп заявили о своем выходе из составов Комитетов. В самую мрачную и глухую

42L_3&*
пору начата была эта страница рабочего движения группами передовых рабочих, выдвинутых рабочей массой. Это были первые побеги оживающей рабочей общественности после долгой и тяжелой полосы вынужденного молчания, воцарившегося в стране с первыми выстрелами на полях сражений.
Мрачное это было время. От былых организаций не осталось и следа. Рабочая печать была задушена, деятели движения и оптом, и в розницу отправлялись или в далекую, гиблую ссылку, или на фронт. В стране царила вакханалия произвола и насилия. Все душилось торжествующей реакцией, Но этот режим скоро привел страну к разложению и поражениям. И это заставило русскую буржуазию встрепенуться летом 1915 года и своим движением вызвать к жизни придавленный военной диктатурой рабочий класс. При таких обстоятельствах началась эта полоса движения.
Трудная и тяжелая доля пала на слабые плечи рабочих групп. Пришлось начать работать в условиях апатии, подавленности и молчания рабочих масс и безудержной травли со стороны всей черной сотни, обвинявшей рабочие группы в предательстве и пораженчестве, и нападок со стороны друзей рабочего класса, видевших во вступлении в состав Военно-Промышленных комитетов измену делу рабочего класса.
И тем и другим рабочие группы своей деятельностью сумели показать, что они не пораженцы, но они и не сторонники социального мира. И что прежде всего они непримиримые враги царского самодержавия. Ими же был поставлен во всем своем объеме рабочий вопрос. Только с момента их появления на общественной арене стал открыто раздаваться голос пролетариата. На своем пути они встретили много препятствий. Как из рога изобилия, сыпались на них репрессии царских агентов, вплоть до арестов и привлечения всего состава рабочей группы Центрального Военно-Промышленного комитета по 102 статье уголовного уложения. А нелегальные партийные организации непрерывно требовали отозвания этих групп.
Российская революция сделала ненужным участие рабочих в ВоенноПромышленных комитетах.
Будущая история отметит и по заслугам оценит эту полосу рабочего движения. Одно ясно - классовый инстинкт не обманул рабочую интеллигенцию, и факт существования рабочих групп сыграл далеко не последнюю роль в формировании того движения, которое вылилось в Великую Российскую Революцию.
Рабочая Газета. 1917.25 мая. № 64.
Подпись: П. Голиков (Р. Герман)

422
Плеханов Г. В.
РЕВОЛЮЦИОННАЯ ДЕМОКРАТИЯ И ВОЙНА
Всероссийский Съезд р. и с. депутатов огромным большинством голосов принял резолюцию о войне, предложенную с.-д. меньшевиками и социалистами-революционерами. Кто вдумывается в резолюции, принимаемые съездами, тот, конечно, заметил, что далеко не всегда отличаются они полной определенностью своего идейного содержания. А кто сам участвовал в работах съездов, тот знает, как объясняется недостаточная определенность их резолюций. Чаще всего резолюции эти являются плодом соглашения между преобладающими на съезде труппами. Разумеется, не обошлось без соглашения и в данном случае. И это обстоятельство не осталось без влияния на резолюцию о войне, принятую на съезде нашей революционной демократии. Но в интересах справедливости необходимо заметить, что политические группы, влиянию которых обязаны мы принятием этой резолюции, мало расходятся между собою во взгляде на характер нынешней войны и на средства, могущие вести к восстановлению мира. Поэтому им легко было прийти к соглашению без больших взаимных уступок.
Но если им нетрудно было столковаться между собою, то из этого отнюдь не следует, что все положения, вошедшие в их резолюцию, безупречны с точки зрения объективной истины.
Возьмем хотя бы то коренное положение, на котором она основывается и которым в весьма значительной степени определяется ее дальнейшее идейное содержание. Положение это гласит: «Настоящая война возникла на почве империалистических стремлений господствующих классов всех стран, направленных к захвату новых рынков и подчинению своему влиянию мелких и отсталых стран».
Далее говорится о крайне вредных последствиях этой войны. Она приводит к полному экономическому истощению всех стран, ставит на край гибели русскую революцию и т. д. Мы скоро увидим, что это справедливо, хотя нуждается в некоторых пояснениях. Теперь же я скажу, что приведенное мною основное положение резолюции совершенно неудовлетворительно в том виде, какой ему в ней придан.
Сначала мы слышим, что война вызвана империалистическими стремлениями господствующих классов «всех стран». А потом нам, - в этом же самом периоде, - сообщают, что господствующие классы «всех стран» стремятся захватить новые рынки и подчинить своему экономическому и политическому влиянию «мелкие и отсталые страны». Выходит, что мелкие и отсталые страны к числу всех стран не принадлежат.
Читатель недоумевает, впервые встретившись с тем утверждением, что кроме «всех стран» существуют еще «страны мелкие и отсталые». Спрашивается: зачем понадобилось ставить его лицом к лицу с этим, по меньшей мере сомнительным утверждением?

423_3&*
Авторы резолюции возразят мне: «это пустяки; мы просто плохо выразились». А я отвечу им новым вопросом: зачем же вы плохо выразились там, где вы обязаны были выразиться хорошо?
Лассаль говорил когда-то, что писать для народа несравненно труднее, чем для того или иного ученого собрания. Это верно. Но верно только в применении к тем писателям, которые, обращаясь к народной массе, во-первых, считают непозволительным выражаться небрежно, а, во-вторых, прилагают большую заботу к приведению в строгий порядок своих собственных мыслей. Что же касается разбираемой резолюции, то я, к величайшему своему сожалению, не вижу большого порядка в мыслях, совокупность которых составляет ее теоретическую основу.
Россия принадлежит к числу «всех стран». В этом не может усомниться даже и самый неисправимый скептик. Но принадлежит ли она к числу «мелких» стран? Нет, очевидно, не принадлежит. А можно ли назвать ее «отсталой» страной? Не только можно, но и должно, по крайней мере в экономическом отношении. Всякий, даже не обучавшийся в семинарии, знает, что производительные силы нашей страны очень мало развиты в сравнении с передовыми странами Запада. Что же из этого следует? Вот что.
Если читатель серьезно вдумается в основное положение резолюции, то у него неизбежно возникнет вопрос: не принадлежит ли и русский народ к числу тех народов, на которые стремятся наложить иго эксплуатации империалисты «всех стран»? Это очень серьезный вопрос. Ибо, если империалисты «всех стран» стремятся эксплуатировать русский народ, хотя бы только в экономическом отношении, то совершенно ясно, что ему надо защищаться. И если даже невозможно ему совершенно оградить себя от эксплуатации со стороны империалистов «всех стран», то все-таки ему очень важно выяснить себе, какие именно империалисты опаснее для него в настоящее время: те, которые идут на него с дубьем (германско-австрийские) и которые собираются действовать пока что лишь рублем (скажем: английские или американские)? Однако на этот вопрос резолюция не дает никакого ответа. Ее основное положение выступает перед нами в том теоретическом полумраке, в котором все кошки серы, а «все страны» одинаково виноваты в нынешней войне.
Зачем понадобился этот полумрак? Неужели авторы резолюции до сих пор держатся того убеждения, что в империалистических войнах сам квартальный не разберет, кто кого задрал? Как видно - держатся. Это большая беда для нас. Но этой беде легко могло бы помочь знакомство с тем, что говорили об ответственности за нынешнюю войну, например, немецкие и австрийские социал-демократы не далее как за несколько дней до ее начала. Лицам, серьезно интересующимся этим вопросом, я рекомендую поучительную работу Эд. Бернштейна «Die Internationale der Arbeiterklasse und der europaische Krieg». Из нее они увидят, что еще накануне войны социал-демократические партии центральных империй прямо и решительно называли свои правительства главными виновниками надвигающейся на цивилизованный мир катастрофы. Русский пролетариат должен быть осведомленным об этом.

М 424
Не мешало бы осведомить его и о том, что когда катастрофа разразилась, тогда оппортунистическое большинство германской социал-демократической партии решило использовать ее для получения пролетариатом некоторых уступок от правительства и высших классов.
С этой целью оно стало поддерживать политику своих империалистов. И за ним пошло в том же направлении по крайней мере большинство германских профессиональных союзов. Это - факт. Умалчивать о нем, отворачиваться от него - значит предпочитать горькой истине нас возвышающий обман. Но на самом деле «обман» никогда не возвышал никого, и мы, социалисты, мы, руководители трудящейся массы, должны избегать его как величайшего зла.
Ввиду того неоспоримого факта, что германское социал-демократическое большинство перешло на сторону империалистов, мы не имеем права утверждать, что ответственность за нынешнюю войну падает только на «господствующие классы всех стран». Нет, в известной мере она падает также и на указанные мною выше элементы рабочего населения Германии. Зачем умалчивать об этом перед русским пролетариатом? Зачем скрывать от него истину, хотя бы и весьма горькую?
Далее. Совершенно справедливо, что война истощает все страны и народы. Но чем беднее данная страна, тем более она истощается войною. Россия принадлежит к числу очень бедных стран. Ей гораздо труднее будет вынести экономические последствия нынешней войны, чем Англии, Франции, Германии и Соединенным Штатам Северной Америки. Поэтому сознательные представители ее рабочего класса должны прежде и больше всего думать о том, как бы поскорее прекратить войну, совершенно ее изнуряющую в экономическом смысле, и к тому же не ею начатую (в доказательство я опять сошлюсь на указанную выше работу Эд. Бернштейна). А между тем резолюция озабочена преимущественно вопросом о том, как бы перевести демократию всего мира на точку зрения Циммервальдской секты. Если бы русский пролетариат проникся духом этой резолюции в своей международной политике, то он рисковал бы наделать много ошибок и поставить непреодолимые препятствия на пути дальнейшего экономического развития своей страны. А ведь экономическое развитие - главная пружина всего общественного движения: не сознание определяет собою бытие, а бытие определяет собою сознание. Стало быть, ошибочная иностранная политика русского пролетариата и крестьянства принесла бы непоправимый вред всему нашему культурному будущему, т. е., между прочим, и будущему нашей революции.
Не может быть такой войны, целью которой не был бы мир. Весьма естественно поэтому, что резолюция занимается вопросом об условиях мира. Тут мы имеем дело со старыми формулами: «мир без аннексий» и проч. Но страна, вынужденная вести войну, не может ограничиться мечтою о желательных для нее условиях мира. Ей следует ясно начертать тот, который ведет к осуществлению ее мечты. А по этой части резолюция отличается молчаливостью. Правда, она указывает, напр., на необходимость обновления личного состава

425_3feu
министерства иностранных дел. Но что касается наступления, мы находим лишь следующие краткие строки:
«В частности, Съезд полагает, что вопрос о наступлении должен быть решаем исключительно с точки зрения военных и стратегических соображений».
Это просто-напросто неправильно, потому что вопрос о наступлении имеет также и политическое значение. Ведь мы не одни ведем войну; ведь у нас есть союзники, которых затрудняет бездействие нашей армии. Это всем известно.
Впрочем, если каждый закон можно толковать расширительно, то каждую резолюцию можно толковать исправительно. Будем надеяться, что так и станут толковать ее сознательные представители нашей революционной демократии.
Р. S. Статья эта была уже написана, когда вечерние газеты принесли мне известие о том, что за исправительное толкование резолюции взялась сама жизнь, - правда, не русская, а немецкая. Немцы начали наступление на наш фронт.
Единство. 1917. 14 июня. № 64.
Португейс С. О.
ПРОРЫВ РЕВОЛЮЦИОННОГО ФРОНТА
На революцию сыплются удары один тяжелее другого. Мы все чувствуем, как тяжела ноша выпавших на ее долю исторических задач, как она сгибается под этой ношей. Все сильнее осознается опасность, что не справиться ей со всеми темами, что ждет или ждала от нее трудовая демократия. И вот в этот тяжелый и роковой момент революции нанесен удар, последствия которого трудно учесть. Началось разложение революционной армии, подгнивает один из главных устоев революции, и мы с ужасом спрашиваем себя, что у русской революции за армия, в которой начались еврейские погромы.
Еврейские погромы, - вот какой опасный враг появился в стране русской революции, и это, может быть, самый страшный враг, ибо революцию не только расслабляет или просто губит - он ее позорит. Всякий, кто читал описание ужасов, имевших место в Калуше, Тернополе и Станиславове, не мог миновать, вероятно, этой мысли: вот оно, самодержавие. То, что казалось многим растаявшим призраком проклятой памяти самодержавия, то опять стало плотью. И это в армии революционной России, в революционной армии республиканской России появились банды потерявших образ человеческий негодяев, пьяные и озверевшие, убивающие женщин и детей, и стариков, грабящие, поджигающие и разрушающие все, что встречается на пути. Это ли не образ

а/йЗВ 426
самодержавия, столь хорошо знакомый нам по длинной кровавой летописи российских погромов.
Не нужно преувеличивать, мы хорошо знаем, что громилы, погромщики, это отдельные части... Но важно не это: больше их или меньше, важно то, что они смогли появиться и проявиться на территории русской революции, важно, что погромы не могли быть в революционной армии предупреждены, ни мгновенно же при первой судороге пресечены, чего бы это ни стоило.
От революции, от 5 месяцев революции, после столетий господства самодержавия, было бы глупо ждать нравственного и культурного перерождения масс, особенно в обстановке войны, которая сама по себе является систематизированным варварством и зверством. Нет, великая возродительная сила революции выражается в том, что изменяются соотношения и меняются местами темные силы прошлого и светлые силы грядущего.
И при самодержавии были граждане, и при республике есть холопы. Но если при самодержавии холоп торжествовал над гражданином, то при республике гражданин должен торжествовать над холопом. Переворот изменяет взаимоотношения различных борющихся сил, но он не в состоянии убить одну из этих сил.
В течение трех лет войны до революции армия систематически и упорно воспитывалась на погромных чувствах. Это не могло исчезнуть и после переворота. Но после переворота колоссально должна была вырасти сила, противоборствующая этим погромным чувствам и стремлениям. Должна была вырасти сила, способная если не предупредить, то, во всяком случае, пресечь проявление этих заложенных самодержавием начал. И вот весь ужас событий в Калуше и Тернополе заключается не столько в том, что убивали, грабили, насиловали девушек и старух, набивали трупы пухом, рвали людей живьем на части, а в том, что зиждительная и возродительная сила нашей революции оказалась недостаточной, чтобы весь ужас предупредить и пресечь. НЕ то страшно, что в стране русской революции и на территории ее появились пьяные банды погромщиков, а то страшно, что они могли появиться как-то в наш лагерь и забрызгать одежды революции такой кровью, как грязью.
И в этом - грозное для революции предостережение, и вместе с тем грозный урок революционной демократии. Очевидно, если это стало возможным, мы плохо несли караульную службу революции. Очевидно, плохо проверялись смены, очевидно, многие из нас спали, выпустив ружья из рук, и дали возможность прокрасться в наш стан злоумышленникам. Очевидно, нас перестали бояться и те, которых мы не успели убедить, почувствовали, что мы не сумеем их победить. И в Калуше, и в Тернополе они нанесли нам жестокое поражение.
Это настоящий прорыв революционного фронта, тем более печальный, что сил-то у нас все-таки больше, чем у них.
Мы часто говорим, что мертвый хватает живого. Но если и впредь нам придется часто и много ссылаться при печальных случаях на то, что мертвый хватает живого, то станет неясным, кто же тут мертвый и кто живой.

427_a&u
Революционной демократии необходимо немедленно усилить караульную службу и беспощадно расправляться с теми, кто спит на своем посту Если погромный прорыв пойдет дальше, если мертвые все яростнее будут нас хватать за горло, нам не выжить. Надо решительно распрощаться с нашей наивной верой, что свобода и революция «сами по себе» излечат нас от язв, унаследованных от самодержавия.
Части революционной армии оказались зараженными антисемитизмом. Их нужно беспощадно отрезать. Но болезнь глубоко гнездится внутри, если сегодня нарыв образовался здесь, то завтра он выскочит где-нибудь в другом месте - необходима решительная борьба с антисемитизмом - борьба силой убеждения, а не силой оружия. Это должно стать самостоятельной особой задачей революционной демократии. Иначе нас захлещет кровавый и грязный поток, и мы захлебнемся в нем, опозоренные и обесчещенные.
Жизнь (Нижний Новгород). 1917. 11 августа. № 2.
Подпись: Cm. Иванович
Исхаки Г. Г.
ТАЙНЫЕ СОГЛАШЕНИЯ
Как известно, со времени свершения революции общественное мнение выражало требование предать огласке соглашения между союзниками и старой властью. Во время Милюкова, воинственного министра первого революционного кабинета, лозунг раскрытия тайных соглашений был лозунгом всей демократии. На Первом съезде мусульман России во время обмена мнениями о войне, после доклада Ахмадбека Салихова, съезд единогласно принял постановление о требовании предать огласке тайные соглашения.
После отставки Милюкова из военного кабинета все ждали, что эти соглашения будут раскрыты, и правительство Керенского несколько раз давало обещание предать их огласке, но (видимо, под давлением союзников) не выполнило своего обещания, отдав этот сильный лозунг в руки большевиков.
Большевики, придя к власти, стали разыскивать данные соглашения. Повидимому, не нашли, так как они опубликовали только телеграммы, содержащие комментарии к этим соглашениям.
Но даже из этих телеграмм становится понятной основа и суть соглашений.
Всем известно, что с началом войны и в период ее продолжения периодическая печать и общественное мнение наших союзников, а вслед за ними и пресса России морочили всем голову, делая заявления в духе «мы воюем за свободу, мы сражаемся во имя защиты прав малых народов»; делая вид, что они якобы обливаются кровавыми слезами, сострадая побежденным в войне

^ 428
Сербии, Бельгии, Каратагу, Румынии. После каждой победы воюющих против нас государств, после каждого сражения они истошно вопили, говоря «это же война против цивилизации. Это варварство». Сами же, как кот, наевшийся сметаны, старались выглядеть очень благочестиво. Якобы господа англичане и французы, будучи сами против пролития человеческой крови, только лишь ради защиты слабых народов, вынужденно, взяли в руки оружие. Будто бы они подняли оружие только во имя восстановления попранных прав малых народов!
Якобы у них нет никакой материальной заинтересованности в войне; якобы они не желают ни пяди земли от территории Турции, Германии или Австрии, если даже желают, то это якобы только ради того, чтобы поддержать малые народы, угнетаемые в этих государствах, чтобы спасти армян, арабов, курдов Турции, умножить силы чехов, сербов, хорватов Австрии, освободить поляков и эльзасцев Германии, якобы только этого они хотят и только ради этого они вмешались в недостойное для себя дело.
Мы никак не могли поверить подобному великодушию и благородству Англии и Франции, которые на протяжении всей своей истории погрязли в алчности и корысти и вся политика которых в последние века заключалась в притеснении и подавлении малых народов и выжимании у них соков. Мы знали, что за этими красивыми словами скрываются [...] английской политики, змеиный язык французского коварства.
Мы догадывались и писали о том, что главной причиной всех войн являлось стремление расчленить исламский мир, уничтожить независимость единственного оставшегося мусульманского государства - Турции. С первого выхода на свет газеты «Иль» там постоянно выходили статьи на эту тему. Газета «Сюз» даже пала от рук неверных из-за одной такой статьи.
Хотя мы и раньше знали, что главными зачинателями нынешней кровавой войны являются английские и французские капиталисты, хотя мы нисколько не сомневались, что первейшей целью войны является разделение Турции и уничтожение Ирана, мы могли основывать эту претензию только на интуиции и здравом смысле.
У нас на руках не было соглашений, собственноручно написанных этими врагами ислама.
Теперь мы имеем опубликованные телеграммы и приказы, относящиеся к этим соглашениям.
Теперь всему миру открыто явилась истинная причина войны, об этом было заявлено устами самих английских, французских, русских дипломатов.
Уже ни у кого не осталось никаких сомнений: что Россия стремилась захватить Стамбул и Стамбульский вилайет; что англичане обманули мусульманское население, присоединив к себе Аравию и поставив якобы халифами ненастоящих арабов; что было стремление отделить Сирию от Турции и присоединить ее к Франции; разделить Иран между Англией и Россией и что все это явилось причиной продолжающейся три года войны, - все это стало явно и было подтверждено их собственными словами.

429 Й&у,
Стало предельно ясно, что главной причиной этих кровопролитных сражений являлись не желание англичан, французов и русских защитить малые народы, а только лишь стремление их разделить между собой, в первую очередь - Турцию, потом Австрию, а затем Германию.
Выходит, что наши мусульманские войска, сражавшиеся в составе российской армии - около миллиона тюрко-татар Поволжья, 40-50-тысячное войско крымских татар, примерно 100 тысяч добровольцев с Кавказа - все они проливали свою кровь за то, чтобы уничтожить и разделить Турцию, отдать Стамбул России, водрузить крест над мечетью Айя-Софья, отнять халифат у турок и сделать халифом араба - прислужника англичан!
Получается, свыше миллиона мусульманских солдат в армии России пожертвовали своими жизнями ради того, чтобы священные земли оказались попраны ногами французов, а Иран стал жалким рабом англичан и русских; они ушли из жизни негодяями, обнажив сабли против исламского флага, стреляя из пушек и ружей по исламскому единству!
Выходит, что и обманутые мусульмане Индии английской армии, и черные арабские воины французской армии рубили сук, на котором сидят, обрубали корни исламского дерева, давшего им просвещение и культуру!
Стало быть, этот многомиллионный народ был обманут шарлатанами; эти миллионы искренних мусульман были превращены в орудие в руках английских, французских и русских авантюристов!..
Теперь об этом стало известно.
Теперь это архипреступление вышло наружу.
Но ведь обо всем стало известно слишком поздно!
Мы узнали об этом, когда мусульманские войска понесли сотни тысяч жертв, когда сотни тысяч мусульманских воинов остались хромыми, безрукими, слепыми и изуродованными...
Мы узнали об этом, когда все уже было кончено.
Стало быть, если бы не произошла революция и война бы продолжилась, то наши тюрко-татарские солдаты продолжали бы сражаться против турок, разрушая свою веру; наше миллионное мусульманское войско и дальше бы проливало кровь ради завоевания священных религиозных земель и передачи их в руки англичан и французов, грабителей мусульманских областей!
Тайные соглашения были преданы огласке.
Стало известно, насколько мы были обмануты в прошедшей войне.
Но разве гарантировано, что мы не будем обмануты в будущих войнах, что наша кровь и наши жизни не будут истрачены понапрасну ради интересов каких-то шарлатанов?
Гарантировано ли миллионному мусульманскому войску право в будущем применять оружие только для защиты своих прав?
Нет!
Как же это обеспечить?

/ЛейВ 430
Только так, чтобы наши войска были под нашим собственным управлением, чтобы управление страной опиралось на открытую политику
Если мы хотим, чтобы кровь миллионов наших сыновей не проливалась зря и они не уходили в иной мир недостойном образом, то нам необходимо взять бразды управления своим войском в свои руки и занять свою нишу в структуре управления страной.
Иначе нас не перестанут обманывать. Иначе мы так и будем, как продажный скот, проливать кровь то ради удовольствия французской проститутки, то ради благополучия английского вора.
Иль (Родина). 1917. 15 ноября. № 86. (арабоязычная графика на старотатарском языке).
Подпись: Гаяз
Мартов Ю. О.
ЭТО - ПОЛИТИКА РЕВОЛЮЦИИ
Свой доклад по внешней политике в Совете Республики г-н Терещенко начал с задорного выпада против внешней политики Милюкова. Он кончил его под аплодисменты всей правой части предпарламента, при молчании всей левой.
И не мудрено. Ибо «долгой речи краткий смысл» был один: надо продолжать войну, пока Германия не вынуждена будет принять условия союзников, мы же позаботимся только об одном, чтобы эти условия обеспечили неприкосновенность России и сохранение свободного выхода к морю на севере и на юге.
Г-н Терещенко много говорил о чести и о достоинстве России и даже попрекнул демократию за ее наказ Скобелеву в недостаточной любви к родине.
Для правительства, представителем которого является г-н Терещенко, любовь к родине, видимо, заключается в том, чтобы с патриотическим спокойствием ждать, пока два главных действующих лица драмы - английский и германский империализмы не обессилят друг друга настолько, чтобы счесть для себя более выгодным столковаться, чем дольше тянуть войну.
Что за это время экономическая разруха, развал армии, голод, анархия и финансовый кризис в России дойдут до тех пределов, где начинается распад государства; что в этой катастрофе погибнет истощенная российская революция и что тогда-то именно для обоих империализмов возникнет неудержимый соблазн сторговаться за счет России, - об этом «патриотизм» Терещенко, Керенского и их сотоварищей не беспокоится.
Робкую, половинчатую и недостаточно последовательную политику Центрального Исполнительного Комитета облегчить достижение мира при¬

i30&u
менением формулы «на основе самоопределения» к ряду спорных между воюющими областей г-н Терещенко объявляет непатриотичной, ибо она обещает со стороны России дать самоопределение русской Польше, Литве и Латвии, а со стороны центральных держав требует того же для Эльзаса и Лотарингии, для Триеста и Триента, для Армении. Министр русской революции хотел бы, чтобы мы забыли о Чехии, прусской и австрийской Польше и о хорватах, но за то требует, чтобы Латвия и Литва не получили свободы самоопределения, так как Россия во что бы то ни стало должна сохранить за собой побережье Балтийского моря.
Как будто бы речь шла о начертании идеальной карты Европы, где все национальные вопросы, раз навсегда разрешены в духе демократической справедливости.
Такого разрешения капиталистический строй не даст, пока будет существовать. Лишь социализм осуществит всеобщее раскрепощение национальностей. При ликвидации этой капиталистической войны речь может идти только о том, чтобы демократия помешала империалистам прибавить новые насилия к уже совершенным в прошлом. Она будет поэтому считать своим успехом, если в условиях будущего мира удастся тому или иному издавна угнетенному народу получить частичное или полное освобождение. Но она не сочтет себя обязанной продлить всемирное кровопролитие хотя бы на месяц, чтобы достигнуть разрешения еще одного или пары вопросов об угнетенных национальностях.
Когда же русское правительство, щеголяющее формулой права наций на самоопределение, прибавляет: а Латвия и Литва должны остаться за нами, потому что нам необходимо Балтийское море, оно проявляет обычное лицемерие империалистических правительств. Если русскому капитализму нужен выход к морю, то германскому необходимы железные рудники в Лотарингии, а австрийскому - свободное плавание в Адриатическом море, а потому, стоя на этой точке зрения, никак нельзя требовать от центральных монархий прав на самоопределение для эльзас-лотарингцев, южных славян и австрийских итальянцев.
Народы России не хотят, чтобы будущий мир принес им политическое экономическое закрепощение. Но они хотят немедленно приступить к переговорам о мире, потому что каждый день войны несет истощенной стране смерть и гибель революции. Ни от перемены военной карты стараниями французов, англичан и американцев, ни от искусства дипломатии российская демократия не может ожидать счастливого выхода из тупика, в который война вовлекла страну. Его может дать только активная поддержка мировой демократии, сознание ею того, что, позволяя душить Россию затяжной войной или миром за ее счет, европейская демократия задушит русскую революцию, а с нею и свое собственное кровное дело.
И чтобы демократия в Европе это сознавала и не забывала, русская революция должна действовать самостоятельно и говорить прямым, недвусмысленным языком, говорить о немедленном перемирии и мире, и одновременном

432
общем отказе от аннексий во имя прав наций на самоопределение, должна отказаться влачить существование раба, прикованного к колеснице английского империализма, должна сказать германским, австрийским и французским рабочим: «Чтобы добиться мира, Россия готова порвать со всеми империалистическими союзниками. Пусть же народы поддержат русскую революцию и помогут нам отстоять ее как общее достояние всемирного пролетариата от империалистских поползновений как врагов, так и союзников».
Другой политики, кроме этой, не может быть для русской демократии. Всякая другая несет гибель стране и революции. Министры, неспособные осознать это, могут принести стране неисчислимое зло. Их революция должна будет отмести, если не захочет совершить самоубийство.
Вперед. 1917.24 октября (6 ноября). № 190.
Подпись: Л. Мартов

1918 	год
Ленин В. И,
К ИСТОРИИ ВОПРОСА О НЕСЧАСТНОМ МИРЕ
Теперь не до истории, могут сказать, пожалуй. Да, если неразрывной, непосредственной практической связи прошлого с настоящим по известному вопросу нет, тогда допустимо утверждение подобного рода. Но вопрос о несчастном мире, архитяжком мире, вопрос такой злободневный, что на выяснении его надо остановиться. И потому я печатаю тезисы, прочтенные мною по этому вопросу 8 января 1918 г. перед собранием около 60 виднейших питерских работников нашей партии.
Вот эти тезисы:
7/1.1918.
Тезисы по вопросу о немедленном заключении сепаратного и аннексионистского мира
1. Положение русской революции в данный момент таково, что почти все рабочие и громадное большинство крестьян, несомненно, стоит на стороне Советской власти и начатой ею социалистической революции. Постольку успех социалистической революции в России обеспечен.
2. В то же время гражданская война, вызванная бешеным сопротивлением имущих классов, превосходно сознавших, что перед ними последний и решительный бой за сохранение частной собственности на землю и на средства производства, еще не достигла своего высшего пункта. Советской власти обеспечена победа в этой войне, но неизбежно пройдет еще некоторое время, неизбежно потребуется немалое напряжение сил, неизбежен известный период острой разрухи и хаоса, связанных со всякой войной, а с гражданской войной в особенности, пока сопротивление буржуазии будет подавлено.

434
3. Кроме того, это сопротивление в его менее активных и невоенных формах: саботаж, подкуп босяков, подкуп агентов буржуазии, втирающихся в ряды социалистов для того, чтобы погубить их дело, и т. д. и т. п. - это сопротивление оказалось таким упорным и способным принимать столь разнообразные формы, что борьба с ним неизбежно затянется еще некоторое время и едва ли закончится в главных своих видах раньше, чем через несколько месяцев. А без решительной победы над этим пассивным и прикрытым сопротивлением буржуазии и ее сторонников успех социалистической революции невозможен.
4. Наконец, организационные задачи социалистического преобразования в России так велики и трудны, что на разрешение их - при обилии мелкобуржуазных попутчиков социалистического пролетариата и при невысоком культурном его уровне - требуется тоже довольно продолжительное время.
5. Все эти обстоятельства, взятые вместе, таковы, что из них совершенно определенно вытекает необходимость, для успеха социализма в России, известного промежутка времени, не менее нескольких месяцев, в течение которого социалистическое правительство должно иметь вполне развязанные руки для победы над буржуазией сначала в своей собственной стране и для налажения широкой и глубокой массовой организационной работы.
6. Положение дел с социалистической революцией в России должно быть положено в основу всякого определения международных задач нашей Советской власти, ибо международная ситуация на 4-ом году войны сложилась так, что вероятный момент взрыва революции и свержения какого-либо из европейских империалистских правительств (в том числе и германского) совершенно не поддается учету. Нет сомнения, что социалистическая революция в Европе должна наступить и наступит. Все наши надежды на окончательную победу социализма основаны на этой уверенности и на этом научном предвидении. Наша пропагандистская деятельность вообще и организация братанья в особенности должны быть усилены и развиты. Но было бы ошибкой построить тактику социалистического правительства России на попытках определить, наступит ли европейская и особенно германская социалистическая революция в ближайшие полгода (или подобный краткий срок) или не наступит. Так как определить этого нельзя никоим образом, то все подобные попытки, объективно, свелись бы к слепой азартной игре.
7. Мирные переговоры в Брест-Литовске вполне выяснили в настоящий момент, к 7.1.1918, что у германского правительства (вполне ведущего на поводу остальные правительства четверного союза), безусловно, взяла верх военная партия, которая по сути дела уже поставила России ультиматум (со дня на день следует ждать, необходимо ждать и его формального предъявления). Ультиматум этот таков: либо дальнейшая война, либо аннексионистский мир, т. е. мир на условии, что мы отдаем все занятые нами земли, германцы сохраняют все занятые ими земли и налагают на нас контрибуцию (прикрытую внешностью платы за содержание пленных), контрибуцию размером приблизительно в 3 миллиарда рублей, с рассрочкой платежа на несколько лет.

435 Sfeix
8. Перед социалистическим правительством России встает требующий неотложного решения вопрос, принять ли сейчас этот аннексионистский мир или вести тотчас революционную войну. Никакие средние решения, по сути дела, тут невозможны. Никакие дальнейшие отсрочки более неосуществимы, ибо для искусственного затягивания переговоров мы уже сделали все возможное и невозможное.
9. Рассматривая доводы за немедленную революционную войну, мы встречаем, прежде всего, тот довод, что сепаратный мир будет теперь, объективно, соглашением с немецкими империалистами, «империалистской сделкой» и т. п., и что, следовательно, такой мир был бы полным разрывом с основными принципами пролетарского интернационализма.
Но этот довод явно неверен. Рабочие, которые проигрывают стачку, подписывая невыгодные для них, выгодные для капиталистов, условия возобновления работ, не изменяют социализму. Изменяют социализму лишь те, кто обменивает выгоды для части рабочих на выгоды для капиталистов, лишь такие соглашения в принципе недопустимы.
Кто называет оборонительной и справедливой войной войну с германским империализмом, а на деле получает поддержку от англо-французских империалистов и скрывает от народа тайные договоры с ними, тот изменяет социализму. Кто, ничего не скрывая от народа, никаких тайных договоров с империалистами не заключая, соглашается подписать невыгодные для слабой нации, выгодные для империалистов одной группы, условия мира, если в данный момент нет сил для продолжения войны, тот ни малейшей измены социализму не совершает.
10. Другой довод за немедленную войну тот, что, заключая мир, мы объективно являемся агентами германского империализма, ибо даем ему и освобождение войск с нашего фронта и миллионы пленных и т. д. Но и этот довод явно неверен, ибо революционная война в данный момент сделала бы нас, объективно, агентами англо-французского империализма, давая ему подсобные его целям силы. Англичане прямо предлагали нашему главковерху Крыленке по сто рублей в месяц за каждого нашего солдата, в случае продолжения войны. Если мы ни копейки не возьмем от англо-французов, мы все же, объективно, будем помогать им, отвлекая часть немецких войск.
С этой стороны в обоих случаях мы не вырываемся полностью из той или иной империалистской связи, да и очевидно, что нельзя вырваться из нее полностью, не свергнув всемирного империализма. Правильный вывод отсюда тот, что, со времени победы социалистического правительства в одной из стран, надо решать вопросы не с точки зрения предпочтительности того или другого империализма, а исключительно с точки зрения наилучших условий для развития и укрепления социалистической революции, которая уже началась.
Другими словами: не тот принцип должен теперь лежать в основе нашей тактики, которому из двух империализмов выгоднее помочь теперь, а тот принцип, как вернее и надежнее можно обеспечить социалистической рево¬

люции возможность укрепиться или хотя бы продержаться в одной стране до тех пор, пока присоединятся другие страны.
И. Говорят, что немецкие противники войны из социал-демократов стали теперь «пораженцами» и просят нас не уступать германскому империализму Но мы признавали пораженчество лишь по отношению к собственной империалистской буржуазии, а победу над чужим империализмом, победу, достигаемую в формальном или в фактическом союзе с «дружественным» империализмом, мы всегда отвергали, как метод принципиально недопустимый и вообще негодный.
Данный довод есть, следовательно, лишь видоизменение предыдущего. Если бы немецкие левые социал-демократы предлагали нам оттянуть сепаратный мир на определенный срок, гарантируя революционное выступление в Германии в этот срок, тогда вопрос мог бы встать для нас иначе. Но немецкие левые не только не говорят этого, а, напротив, формально заявляют: «Держитесь, пока можете, но решайте вопрос по соображениям положения дел в русской социалистической революции, ибо ничего позитивного обещать насчет немецкой революции нельзя».
12. Говорят, что мы прямо «обещали» в ряде партийных заявлений революционную войну, и что заключение сепаратного мира будет изменой нашему слову.
Это неверно. Мы говорили о необходимости «подготовлять и вести» революционную войну для социалистического правительства в эпоху империализма; мы говорили это, чтобы бороться с абстрактным пацифизмом, с теорией полного отрицания «защиты отечества» в эпоху империализма, наконец, с чисто шкурными инстинктами части солдат, но мы не брали на себя обязательства начинать революционной войны без учета того, насколько возможно вести ее в тот или иной момент.
Мы и сейчас, безусловно, должны готовить революционную войну. Мы выполняем это свое обещание, как выполнили вообще все наши обещания, которые можно было сразу выполнить: расторгли тайные договоры, предложили всем народам справедливый мир, оттягивали всячески и несколько раз мирные переговоры, чтобы дать время присоединиться другим народам.
Но вопрос о том, можно ли сейчас, немедленно вести революционную войну, следует решить, учитывая исключительно материальные условия осуществимости этого и интересы социалистической революции, которая уже началась.
13. Сводя вместе оценку доводов за немедленную революционную войну, надо прийти к выводу, что такая политика отвечала бы, может быть, потребности человека в стремлении к красивому, эффектному и яркому, но совершенно не считалась бы с объективным соотношением классовых сил и материальных факторов в переживаемый момент начавшейся социалистической революции.
14. Нет сомнения, что наша армия в данный момент и в ближайшие недели (а вероятно, и в ближайшие месяцы) абсолютно не в состоянии успешно отразить немецкое наступление, во-1-х, вследствие крайней усталости и исто-

437_а&*
мления большинства солдат, при неслыханной разрухе в деле продовольствия, смены переутомленных и пр.; во-2-х, вследствие полной негодности конского состава, обрекающей на неминуемую гибель нашу артиллерию; в-3-х, вследствие полной невозможности защитить побережье от Риги до Ревеля, дающей неприятелю вернейший шанс на завоевание остальной части Лифляндии, затем Эстляндии и на обход большой части наших войск с тыла, наконец, на взятие Петрограда.
15. Далее, нет также никакого сомнения, что крестьянское большинство нашей армии в данный момент, безусловно, высказалось бы за аннексионистский мир, а не за немедленную революционную войну, ибо дело социалистической реорганизации армии, влития в нее отрядов Красной гвардии и пр. только-только начато.
При полной демократизации армии вести войну против воли большинства солдат было бы авантюрой, а на создание действительно прочной и идейнокрепкой социалистической рабоче-крестьянской армии нужны, по меньшей мере, месяцы и месяцы.
16. Беднейшее крестьянство в России в состоянии поддержать социалистическую революцию, руководимую рабочим классом, но оно не в состоянии немедленно, в данный момент пойти на серьезную революционную войну. Это объективное соотношение классовых сил по данному вопросу было бы роковой ошибкой игнорировать.
17. Дело стоит, следовательно, с революционной войной в данное время следующим образом: если бы германская революция вспыхнула и победила в ближайшие три-четыре месяца, тогда, может быть, тактика немедленной революционной войны не погубила бы нашей социалистической революции.
Если же германская революция в ближайшие месяцы не наступит, то ход событий, при продолжении войны, будет неизбежно такой, что сильнейшие поражения заставят Россию заключить еще более невыгодный сепаратный мир, причем мир этот будет заключен не социалистическим правительством, а каким-либо другим (например, блоком буржуазной Рады с Черновцами или что-либо подобное). Ибо крестьянская армия, невыносимо истомленная войной, после первых же поражений - вероятно, даже не через месяцы, а через недели - свергнет социалистическое рабочее правительство.
18. При таком положении дела было бы совершенно недопустимой тактикой ставить на карту судьбу начавшейся уже в России социалистической революции только из-за того, начнется ли германская революция в ближайший, кратчайший, измеряемый неделями срок. Такая тактика была бы авантюрой. Так рисковать мы не имеем права.
19. И германская революция вовсе не затруднится, по ее объективным основаниям, если мы заключим сепаратный мир. Вероятно, на время угар шовинизма ослабит ее, но положение Германии останется крайне тяжелым, война с Англией и Америкой будет затяжной, агрессивный империализм вполне и до конца разоблачен с обеих сторон. Пример социалистической Советской республики в России будет стоять живым образцом перед народами всех стран,

/j£$> 438
и пропагандистское, революционизирующее действие этого образца будет гигантским. Здесь - буржуазный строй и обнаженная до конца захватная война двух групп хищников. Там - мир и социалистическая республика Советов.
20. Заключая сепаратный мир, мы в наибольшей, возможной для данного момента степени освобождаемся от обеих враждующих империалистских групп, используя их вражду и войну, - затрудняющую им сделку против нас, - используем, получая известный период развязанных рук для продолжения и закрепления социалистической революции. Реорганизация России на основе диктатуры пролетариата, на основе национализации банков и крупной промышленности, при натуральном продуктообмене города с деревенскими потребительными обществами мелких крестьян, экономически вполне возможна, при условии обеспечения нескольких месяцев мирной работы. А такая реорганизация сделает социализм непобедимым и в России, и во всем мире, создавая вместе с тем прочную экономическую базу для могучей рабочекрестьянской Красной Армии.
21. Действительно революционной войной в настоящий момент была бы война социалистической республики против буржуазных стран с ясно поставленной и вполне одобренной со стороны социалистической армии целью свержения буржуазии в других странах. Между тем этой цели в данный момент мы себе заведомо не можем еще поставить. Мы воевали бы теперь, объективно, изза освобождения Польши, Литвы и Курляндии. Но ни один марксист, не разрывая с основами марксизма и социализма вообще, не сможет отрицать, что интересы социализма стоят выше, чем интересы права наций на самоопределение. Наша социалистическая республика сделала все, что могла, и продолжает делать для осуществления права на самоопределение Финляндии, Украины и пр. Но если конкретное положение дел сложилось так, что существование социалистической республики подвергается опасности в данный момент изза нарушения права на самоопределение нескольких наций (Польши, Литвы, Курляндии и пр.), то, разумеется, интересы сохранения социалистической республики стоят выше. Поэтому тот, кто говорит: «мы не можем подписать позорного, похабного и прочее мира, предать Польшу и т. п.», не замечает, что, заключив мир на условии освобождения Польши, он только еще более усилил бы германский империализм против Англии, против Бельгии, Сербии и других стран. Мир на условии освобождения Польши, Литвы, Курляндии был бы «патриотическим» миром с точки зрения России, но нисколько не перестал бы быть миром с аннексионистами, с германскими империалистами.
Правда. 1918.24 (11) февраля. № 34.
Подпись: Н. Ленин

439_Э&*
Потресов А. Н.
МЕЖДУНАРОДНЫЕ ЗАДАЧИ ДЕМОКРАТИИ
Еще не очень давно вопросы международной политики представлялись русскому общественному сознанию, в особенности сознанию демократии России, какой-то ему чуждой областью проявления сил, за борьбою которых можно, пожалуй, с любопытством следить, как за состязанием: в шахматы, но чья борьба так же мало, как шахматный турнир, непосредственно затрагивает зрителя. Сознание было так основательно забронировано непорядками домашнего устроения России, так без остатка поглощалось своим антагонистическим отношением к медленно догнивавшему на корню режиму царизма, что даже и тогда, когда три с половиною года тому назад разразился удар мировой катастрофы, оно оказалось не в силах начать разбираться в нахлынувшем на него материале международных конфликтов и продолжало по-прежнему оставаться к нему нигилистически безразличным и не имеющим в сущности никаких руководящих принципов, никаких даже простейших предпосылок, чтобы установить свою собственную линию международной политики. Головокружительный успех в России - с момента начала войны - псевдоинтернационалистских (циммервальд-кинтальских) идей не говорит о противоположном. Этот успех, наоборот, служит лишь подтверждением как раз живучести истинно русского состояния элементарной невосприимчивости к международным вопросам: прежнее, поколениями воспитанное, вошедшее в плоть и кровь неумение и нежелание оперировать со всей сложной конкретностью взаимных отношений различных государств только облекалось в данном случае, не без искусства, в идеологический костюм максималистских теорий и в теориях пыталось найти оправдание своему перманентному практическиполитическому «je пГепйсЬеизму», «наплевательству» в вопросах международной политики, - приобретавшему теперь великолепный облик будто бы социалистического превосходства над всеми, имеющими наивность заявлять о своем неравнодушном отношении к тому, чем окончится мировая борьба исполинских коалиций.
Вне решения спора под победоносным напором международной демократии нет лучшего или худшего исхода. Какая бы из сторон ни победила, Германия или Англия, - одинаково скверно, и нам поэтому одинаково все равно - реплицировал наш псевдоинтернационализм на все обращенные к нему запросы.
И только теперь, когда уже подписана брестская капитуляция России, когда ужас надвинувшегося порабощения страны налицо и когда, быть может, уже слишком поздно мы различаем впервые нотки колебания в самоуверенном хоре голосов, мы наблюдаем как будто бы поворот в настроении широких кругов демократии. Атмосфера точно собирается расчиститься; уши, до тех пор страдавшие хронической глухотой, точно приготовились внимать всем доводам рассудка, всему красноречию фактов. И начинает теплиться надеж¬

440
да, что смертоносный угар, что проклятая русская отсталость, прикрывшаяся quasi-передовою доктриною, наконец-то сменится теперь состоянием общественности, которое учтет беспощадный урок, преподанный нам историей, и возмется не так, как раньше, а всерьез, без максималистских шор, за подлинное изучение международной действительности и за извлечение из нее необходимых практических выводов.
* * *
Было бы, впрочем, ошибкою думать, что только одной общественной отсталости России, одним особенностям нашего уклада, нашего исторического развития, обязаны мы нашим своеобразным иммунитетом по отношению к познанию международных жизни и борьбы, нашей нарочитой политической нетронутостью в этом круге вопросов. Нет, здесь повинен также и тот образец, который мы - при нашей самобытной отсталости - тем не менее усердно копировали. Здесь грешна и демократическая Европа, наша неизменная наставница во всех вопросах общественности...
Правда, мы, вообще говоря, плохие ее ученики. Но в данном случае сплоховала и учительница, ибо и учительница оказалась не имеющей обобщенного опыта, сколько-нибудь ясно очерченной и обоснованной международной политики. Почему это так, тому много причин, мы их касались в свое время в другом месте*. Мы их не будем подробно излагать в настоящее время. Скажем только, что основной причиной, по нашему мнению, является та черта исторического периода, заключенного в даты 1870и 1914 годов, т. е. охватывающего почти половину столетия, которая характеризуется отсутствием за этот промежуток времени столкновений между главнейшими силами «европейского концерта».
Это было время, наступившее непосредственно за концом Франкопрусской войны, время возникновения и сформирования двух могучих группировок, разделивших всю Европу на два центра притяжения и с тем вместе на два враждующих лагеря; время непрестанного и упорного вооружения обеих коалиций, их подготовки к тому грядущему соразмерению сил, которое и разрешилось, наконец, катастрофой 1914 года. Но это было именно время только подготовки. Кризис назревал. Воздух все гуще насыщался напряжением ожидания... Однако жизненного, осуществленного опыта в виде войны со всеми последствиями нарушенного ею равновесия отношений не существовало, и это-то обстоятельство и было решающим: оно предопределило характер и направление тех задач в сфере международной политики, который себе ставила демократия на своих международных конгрессах, как и в литературе данного периода. Политика, как и всякая идеология, - увы! - рабски следует за эмпирикой жизни и очень редко и неумело предвосхищает ее.
См. нашу брошюру: «Война и вопросы международного демократического сознания», 1916 г.

44L.3&U
Так и в данном случае. Характер эпохи направил внимание на специальный вопрос о методах предупреждения войн и, в частности, той войны, приближение которой уже чувствовалось, но не был в состоянии поставить вопроса о международной политике демократии во всей ее шири, во всем объеме с ней связанных задач.
Вопрос же, поставленный в суженном масштабе, утвержденный на ограниченном базисе, именно потому, что он был сужен-ограничен, оказался вопросом без ответа, вопросом-неудачником.
Как предупредить войну? - Всеобщая стачка как универсальное средство была справедливо отвергнута. Ясно сознавалось, что такая всеобщая стачка далеко не всегда всюду может быть реализована, а реализованная частично, не достигает поставленной цели или достигается обратной. Сознавалось и тем не менее в двусмысленных решениях Штутгартского конгресса 1907 года мы встречаемся, в замаскированном виде, с идеей той же самой отвергнутой стачки.
Мысль демократии, таким образом, возвращалась заведомо в тупик, самой демократией сознанный как таковой. Это была воистину официально засвидетельствованная безвыходность!
Пробовала демократия подходить и с другого, конкретного конца к тому же вопросу - о предупреждении войны. Поставлена была проблема возможного частичного разоружения и с ней в связи - возможного соглашения между собой обеих главных соперниц - Германии и Англии. Проблема пользовалась одно время значительной популярностью в среде демократии, особенно Германии и Франции, но осталась, - увы! - в портфеле демократии среди тех проектов, которым не суждено было когда-либо принять реальные очертания.
Германия просто не вздумала пойти навстречу демократической хитроумной комбинации, этому, как говорится, «без хозяина составленному счету».
И еще много хуже дело обстояло с демократическими предположениями на случай войны уже начавшейся, предупредить которую не оказалось возможности. Здесь перед нами совсем уже неприкрытое пустое место, ничего не выражающая фраза того же Штутгартского конгресса об обязанности демократии каждой страны всеми средствами оказывать давление на свое правительство в целях скорейшей приостановки войны... Только и всего.
В этих отрывочных постановлениях международных конгрессов заключена вся квинтэссенция международной политики демократии, и эта квинтэссенция без труда может быть определена как отсутствие всякой политики.
Демократическая практика, такая определенная и очерченная, такая гибкая и богатая достижениями в вопросах внутренней политики отдельных государств, является в виде расплывающегося туманного пятна, как только речь заходит о политике международной. Она скользит по поверхности. Она ничего не может решить. Она не имеет руководящей нити, даже методологии решения, она беспомощна и никчемна.
Почему? - Ее основной грех - она не ориентируется. Не ориентируется в наличном соотношении сил на арене международной борьбы. Она не ис-

442
ходит из этой ориентации при намечании своих практических шагов. Она не отправляется от реалистическаго учета всей политической обстановки и всех действующих в ней единиц, подобно тому, как она это делает в вопросах политики внутренней.
Она - я бы сказал - даже боится «ориентироваться» и различно расценивать действующие величины на арене международного состязания, ибо всякая такая «ориентация», каждая подобная расценка грозит нарушить ее будто бы интернациональное беспристрастие, то равенство в отношении к отдельным государствам, которое как бы вытекает из своеобразно понимаемого интернационального «равноправия» каждой национально-государственной индивидуальности.
Признать, например, что Англия представляет в оценке международной демократии ту силу, которой демократия могла бы и должна бы была воспользоваться в ее борьбе с реакционными планами Германии, это ведь значило бы совершить преступление против такого «равноправия», против этого равенства. Равенство же это, это «равноправие» и вело международную политику демократии к самоубийству, предрешало отказ ее от пользования плодотворными методами своей испытанной политики в применении ее к международным отношениям, от приложения к ним того богатейшего опыта, который был накоплен демократией в ее борьбе внутри отдельных государств.
* * *
Внутри отдельных государств политика социалистических демократий вращалась в пределах того конкретного мира, который был очерчен программой-минимум демократий, и практические успехи оказались налицо.
На арене же международных состязаний, наоборот, политика демократии была не от «мира сего» - от этого грешного мира конкретных отношений. Она являла себя в значительной дозе максималистской, и весь круг международной борьбы и сложных взаимоотношений, слагающихся на данной основе, представлялся ей сплошь подлежащим одной мере неприятия.
И оттого - в противоположность успехам демократической внутренней политики, - нуль политики международной, не случайное, а, так сказать, мотивированное ее бесплодие.
Точкою зрения вот этого-то суммарного, этого единообразно-неприемлющего отношения ко всем капиталистическим государствам, этим «акулам империализма», и была очерчена политика демократии, предшествовавшая катастрофе 1914 года. Ею, соответственно, определилось и одинаково враждебное отношение демократии к обеим коалициям, как английской, так и центральной.
Ею тем самым определился и тот крах международной политики демократии, который принесла ей мировая война и выяснившееся в ней значение германской империалистической политики, как угрозы всему мировому движению демократии, как концентрации сил, которые подготовляют в Европе

443_3&*
эпоху реакции, эпоху приостановки в ней поступательного хода ее демократического развития и даже возможной ликвидации завоеваний ее демократий...
Международная демократическая политика не предусмотрела этой роли Германии, она прозевала ее, тщательно соблюдая свой враждебный нейтралитет по отношению к союзным державам и не спускаясь до их уровня с вершин своего интернационалистско-максималистского Олимпа.
Расплата не замедлила явиться. В 1914 году она началась с разрушения Интернационала германской социал-демократической партией и с отказа демократий Согласия от политики потерпевшего фиаско нейтралитета.
В настоящем, 1918 году, она завершается тем, что угроза общеевропейской реакции со стороны Германии делается с каждым днем все больше. А Брестский мир - эта чудовищная германско-большевистская комбинация, имеющая своим результатом закабаление России и опасность для всей прочей Европы, - может служить наилучшим потрясающе убедительным свидетельством этой реальности.
* * *
Ориентировка во всех особенностях каждой данной международной конъюнктуры, тщательное изучение характера как тех сил, которые действуют внутри всякой отдельной национально-государственной индивидуальности, так и самой этой индивидуальности, и сообразно этому соответствующая ориентация, т. е. использование более прогрессивных сил конъюнктуры против более реакционных - вот фацит того жестокого урока, который преподала международной демократии до сих пор незаконченная мировая борьба капиталистических титанов.
Конкретно говоря, международная демократия горьким опытом приведена в настоящее время к тому простому в то же время бесспорному выводу, что интересы ее в этом мировом состязании лежат целиком на стороне Англии и направлены против Германии.
И дело тут не только в том, что английская коалиция есть коалиция государств, гораздо более демократичных, чем империя Гогенцоллернов, монархия Габсбургов или турецкий султанат; даже и не в том, что империализм Германии представляет собою своеобразное сочетание интересов юнкерской реакции с хищничеством магнатов финансово-промышленного капитала.
Суть дела заключается в том, что империализм Германии - в силу особенностей условий его выступления на арену мировой конкуренции - является империализмом максимальной агрессивности, не идущим в этом отношении ни в какое сравнение с империализмом британским, по преимуществу лишь охраняющим свои приобретения, ранее утвержденные домены своего господства.
Суть дела еще более в том, что агрессивность германского империализма непосредственно угрожает главнейшим очагам мирового демократического движения, она бьет по Европе и ее демократии, она посягает на Францию, Бельгию, она разрушает - как это мы видели в Бресте - такой многообещав-

444
ший общественный организм, как Россия - этот союз рождавшихся к политической жизни многих народностей.
Демократия не имеет оснований идеализировать Англию, она не нуждается в том, чтобы оправдывать каждый шаг и отрицать в нем своекорыстные побуждения. Но для демократии достаточно уже того основного факта, который неустраним при определении ее - демократии - политической миссии. Пусть Англия - хищник, пусть Англия имеет свои аппетиты. Но ее аппетиты, это - «Месопотамия», это - страны, находящиеся за пределами тех важнейших центров общественности, где формируется демократическая армия будущего, откуда исходят толчки, двигающие вперед все мировое развитие. Мы, демократы, можем отстаивать «Месопотамию» и интересы ее «самоопределения», но мы, право же, по самым различным соображениям, не так боимся за нее, как боимся за судьбы Бельгии и Франции, как опасаемся крушения самостоятельного хозяйственного и капиталистического развития России, как ужасаемся надвигающегося на Европу - вместе с победой Германии - беспросветного мрака реакции.
Ибо мы знаем хорошо: английский империализм - совсем другая система отношений между метрополией и колонией, между господствующей и в свое время подчиненной нацией, чем империализм германский. Конечно, и у великобританской практики есть свои черные страницы, свои неприятные воспоминания, связанные, скажем, с Индией или Ирландией, но, в общем и целом, в этой практике ощутим прогресс, постоянное совершенствование ее политического содержания, ее демократизации. Бурская колония в этом отношении является отнюдь не исключением из общего правила, а напротив того - его как нельзя более показательным подтверждением. Иное - прусско-германская практика, единообразная в своей закоснелой реакционности, традициях зубодробительного кулака, сочетаемого с ни чем не прикрытым грабительством; практика, равным образом вызывающая ненависть к себе, осуществляется ли она в Камеруне, падают ли жертвою ее несчастные Герреро, или объектом ее является польская национальность, свыше ста лет уже стонущая под иноземным владычеством.
Для нас поэтому не подлежит сомнению: победа Германии сулит в новых формах повторение того Священного Союза, который душил в течение десятков лет Европу первой половины 19-го века.
Победа Англии не сулит демократии ничего отдаленно подобного, и даже самая болезненная фантазия наших германофильствующих будто бы интернационалистов (циммервальдского толка) не в состоянии изобразить в реальных очертаниях того ущерба, который потерпело бы демократическое развитие Европы и всего мира в случае английского успеха.
* * *
Победа Германии - и победа Англии!.. Достаточно сопоставить друг с другом эти две перспективы, эти две возможности, чтобы не затрудниться выборому чтобы не только иметь право предпочитать одну другой, но и обя¬

445
занность - содействовать осуществлению одной перспективы и мешать наступлению другой.
Обязанность демократии всех стран!
Мы знаем, что даже социал-демократы германского «меньшинства» при настоящих условиях, когда речь шла о наступлении революционной России в июне прошлого года, высказывались как «пораженцы», и разгром России уже давно наполняет их ужасом, как равносильный также разгрому истинно демократической Германии.
И они правы. Победа Германии Гогенцоллернов есть утверждение в Германии в худших формах ее традиционного режима; утверждение, вместе с тем, и социал-империализма в германском рабочем классе, окончательное на долгие годы торжество в нем тех своекорыстных тенденций, которые имеют свое представительство в германской социал-демократии в лице Легина и Шейдемана. Торжество социал-империализма, т. е. развращение пролетариата и конец славному развитию прежней германской социал-демократии, социал-демократии Бебеля и Либкнехта и всего великого поколения призыва 60-х годов.
Обязанность также, и в особенности демократии России! Мы знаем теперь хорошо, что успех Гогенцоллернов в их русской политике есть смерть всего городского промышленного развития России, ее городов, ее культуры, ее самостоятельного будущего, ее пролетариата, который обречен на вымирание, на самую решительную и коренную ликвидацию, чтобы уступить место германскому импорту и русской деревенской отсталости.
В начале войны и даже в начале революции еще были в России наивные и наивничающие демократы, которые ужасно боялись развития российского отечественного империализма. Милюков с его Константинополем сводил их с ума и заставлял терять самообладание и остатки здравого смысла.
А между тем было ясно уже давно не только русским, но и таким иностранцам, как Каутский, что Россия, даже Россия времен царизма, совсем не кандидатка в империалистские хищники, что она, по объективным данным своего развития, ни в каком империализме не нуждается, что ее стадия общественности не есть стадия, отвечающая колониальному Sturm und Drang’y европейского капитализма, что она - еще страна, переживающая исторический момент своего национального утверждения, своей национальной революции.
И вот эта-то национальная революция, залог всего ее будущего, стоит поперек дороги видам Германии и не стоит поперек английской политике. Германии нужна отсталая Россия, как подходящий послушный объект для ее эксплуатации Германией. Российское «быдло» - думают германские империалисты - терпело сотни лет Романовых, будет тянуть свою лямку и на пользу Гогенцоллернов и их империализма.
Англии нужна совсем не отсталая Россия, она может прекраснейшим образом ладить в настоящее время и с Россией развивающейся, капиталистически крепнущей и растущей. Такая Россия ей нужна как противовес Германии. Такая Россия может быть для нее одним из козырей в ее игре. И потому, ка¬

446
ковы бы ни были экономические побуждения Англии, чем бы ни объяснять ее политику, но оспаривать не приходится - эта политика идет в том же направлении, куда идет сейчас развитие и России, куда направляются и должны направляться усилия российской демократии, куда обращены равным образом интересы и всего мирового демократического развития в его целом.
Демократия должна быть с Англией против Германии. Демократия всех стран! Международная демократия!
Значит ли это, однако, что демократия тем самым теряет свое лицо, свои отличные от господствующих коалиций задачи? Что демократия должна только пассивно санкционировать политику держав, группирующихся вокруг Великобритании, и отказаться от своих, ею выдвигаемых требований, не совпадающих с практическими достижениями и домогательствами «союзников»? Не целесообразнее ли демократии выступать той «третьей силой», о которой не перестают говорить иные публицисты демократии?..
Но мы и не предлагаем демократии в своей международной политике отказаться от своего пути и от прерогатив своей независимости. Независимость - «третья сила» - не предписывает обязательно нейтрально-враждебного или нейтрально-безразличного отношения демократии ко всем государственным международным группировкам. Независимость не налагает запретов на установление действенных связей с той силой или теми силами, которые для данного момента демократия считает прогрессивными и хочет, как прогрессивные, укрепить. Союзные отношения в политике, это - не кабальные отношения, отношения слабости к силе. И наоборот, отсутствие такого действенного отношения к личным группировкам сил является не обнаружением мощи демократии и ее подлинной независимости. Чаще такая splendid isolation, такая блистательная изолированность демократии есть только прикрытие для ее фактического ухода со сцены политической борьбы, ее самокастрация.
Только утвердив свою «ориентирующуюся» политику, демократия тем самым утвердит и свое независимое действие, а не бездействие, как это было до сих [пор].
Только признав определенную «ориентацию» и ей соответствующую линию практической борьбы в международном масштабе, в масштабе, охватывающем демократии не только английской концентрации, но и нейтральные и, по возможности, демократии центральных держав, - только в этом случае демократия ожила бы опять к работе и борьбе как действительно интернациональная сила, как действительно воскресший к жизни - старый, но обновленный Интернационал.
Международная политика и мировое хозяйство. 1918. № 1. С. 6-18.

ВОПРОСЫ ВОЙНЫ И МИРА
447
Дан Ф. Я.
Брестский мир не освободил революционную Россию от сдавившей ее мертвою петлею мировой войны. Он только сделал ее из активной участницы войны, способной, в меру сил своих, отстаивать в ее ходе свои самостоятельные интересы и цели, в безвольную и бессильную жертву империалистической свалки, в добычу, которую рвут на куски воюющие страны.
Наступление и захваты австро-германских войск на юге и в Финляндии, укрепление англо-французов на Мурмане, десант англо-японцев на Дальнем Востоке и натиск Турции на Кавказ являются уже теперь очевидным свидетельством того рокового положения, в которое поставлена революционная Россия так называемым Брестским миром.
А между тем, чем дольше будет длиться такое положение и чем беспощаднее будет пользоваться австро-германская коалиция чудовищными стратегическими, политическими и экономическими выгодами, предоставленными ей Брестским договором, тем настойчивее будет зреть и в странах другой коалиции стремление эксплуатировать бессилие революционной России, чтобы за ее счет заранее вознаградить себя за возможные поражения в мировой войне и за налагаемые ею тяготы.
Если дело и дальше пойдет так, как оно идет теперь, то неизбежно продолжение раздела России, начатого Брестским миром, политическое и экономическое закабаление ее развитыми капиталистическими странами, остановка ее промышленного развития, превращениее ее в колонию, - словом, полное крушение революционной России, тем более безнадежное, что единственной силе, способной остановить руку империалистских хищников и отвратить Дамоклов меч, висящий над нашею головою, - международному пролетарскому движению - заключением Брестского мира нанесен удар не менее сильный, чем самой русской революции.
Сейчас на театре мировой войны снова идет одна из грандиознейших схваток. Немецкие войска угрожают и Парижу, и Кале. Но если бы германская армия и одержала сейчас блестящую победу на французском фронте, это не значило бы еще, что мировой войне пришел конец. В основе мирового конфликта лежит столкновение Англии (а теперь все больше и больше и Америки) с одной стороны, Германии - с другой. Германия разгромом России и вычерпыванием из нее хлеба и сырья снова влила свежую кровь в жилы своего империалистического аппарата. Силы Англии и Америки, владеющих океанами, далеко еще не исчерпаны, да и они - с Дальнего Востока - стремятся использовать для своего подкрепления неисчерпаемые ресурсы России. Поэтому при данных обстоятельствах не те или иные, хотя бы и самые блестящие, победы Германии на материке Европы могли бы сделать неизбежным немедленное прекращение войны, а либо - недостижимое для Германии - уничтожение англо-американского флота, либо направленные к прекращению войны движения народных масс.

448
Ни того ни другого еще нет в наличности. И потому, хотя и возможен «мир» в виде кратковременной «передышки» в свалке империалистических гигантов, но не менее возможно и даже более вероятно затягивание мировой войны.
Скорейшее прекращение мировой войны или хотя бы временный перерыв ее были бы, несомненно, в интересах революционной России. Ибо, во-первых, каждый лишний день войны грозит опасностью все новых и новых захватов русской территории и русских богатств и, следовательно, создает все худшие и худшие условия для возрождения России. А, во-вторых, главный фактор возможного скорого прекращения войны - рост недовольства и революционного возмущения народных масс - явился бы настоящим якорем спасения для раненой почти насмерть революционной России.
Но поскольку мировая война затягивается, интересы революционной России, интересы русского пролетариата, как класса, наиболее тесно связанного с экономическим развитием страны, интересы международного рабочего движения - одинаково требуют, чтобы еще в самом ходе этой войны революционная Россия вышла из состояния развала и паралича и снова появилась на арене мировой борьбы как самостоятельно действующая сила, призывающая к революционному воссоединению разорванные Брестским договором части России, способная, ради осуществления своих целей, вступать с другими государствами в соглашения, не закабаливающие ее политически или экономически, и в случае необходимости вооруженною рукою защищать свою территорию и свои интересы от всякого посягательства.
Задача эта не может быть решена экспромтом, с сегодня на завтра.
Активное участие России в мировой борьбе не может быть достигнуто ни так называемою партизанскою войною, кидающей на бесплодное истребление наиболее революционно настроенные элементы рабочей и крестьянской демократии, ни бессистемными и безуспешными попытками противопоставить в отдельных стычках хорошо организованным современным войскам жалкие отряды необученной, плохо вооруженной и снабженной так называемой «красной армии».
Это участие предполагает создание серьезной боевой силы в виде всенародной милиции как системы, экономически наиболее выгодной и возлагающей неизбежную повинность крови не на одних только рабочих, а на всех граждан равномерно.
В то же время система всенародной милиции наиболее обеспечивает прочность завоеваний революции, потому что создаваемые ею вооруженные силы наименее способны стать орудием подавления народной воли в руках авантюристских шаек, чем неизбежно станут в атмосфере неустойчивости и анархии все виды наемной армии, будет ли она называться «красной» или «добровольческой», и будет ли она черпаться из среды одних рабочих, или одних «сторонников советской власти». Уроки истории не оставляют места ни для каких иллюзий в этом отношении.

449_3&с
Но создание серьезной, вооруженной силы немыслимо без сосредоточения всех политических и экономических ресурсов страны, без развития производительных сил ее, без государственного регулирования промышленности и торговли, без улучшения финансов, транспорта, продовольствия, снабжения и без правильно функционирующего демократического государственного аппарата. Экономическое и политическое возрождение страны - без этого нечего и думать о способности ее отстаивать свои интересы и свою неприкосновенность на мировой арене.
Советская власть, приведшая революционную Россию к Брестскому миру и все более и более вырождающаяся в вооруженную диктатуру безответственного партийного кружка, неспособна к выполнению ни одной из задач, повелительно диктуемых интересами возрождения страны, интересами революции, интересами рабочего класса.
Наоборот, систематически подавляя все демократические свободы, разжигая гражданскую войну, разрушая промышленность и финансы, разлагая рабочие организации, сея анархию и междоусобицу в деревине, она способна только окончательно обессилить революционную Россию на арене мировой борьбы, покорно выполняя веления победителей, являясь безвольной игрушкой в руках то той, то другой империалистической коалиции, предавая интересы народностей и областей, насильственно отторгаемых от России (Финляндия, Кавказ), и дискредитируя русскую революцию в глазах международного пролетариата.
Продление существования такой власти равносильно окончательному развалу, распаду и разделу России и полному крушению революции.
Необходимым предварительным условием успешного отпора покушениям империалистических насильников и плодотворной работы над спасением страны и революции и ограждением кровных интересов трудящихся масс является скорейший переход всей власти в руки всенародно избранного Учредительного собрания и утверждение демократической республики.
В разрешении вопросов внутренней политики революционной России - ключ к решению тех вопросов, которые поставлены перед нею Брестским миром и без решения которых она осуждена на жалкое прозябание.
Новая Заря. 1918.22 апреля. № 1. Стб. 7-11.
Пешехонов А. В.
СПАСЕНИЕ РОССИИ В ВОССОЗДАНИИ РУССКОЙ ГОСУДАРСТВЕННОСТИ, И ЭТО ДЕЛО НАС САМИХ
Граждане! Товарищ Мякотин достаточно уже сказал о том невероятно тяжелом, прямо отчаянном положении, в котором находится Россия. Оставаться

450
дальше в пассивном состоянии, в каком мы находимся, немыслимо. Нужно куда-то двинуться, куда-то броситься, как-то спасать Россию. И надо сказать, что срок нам для этого отведен очень небольшой. Камень катится с горы, и каждый миг промедления имеет громадное значение. Чем больше мы промедлим, тем труднее будет воссоздать нашу родину. Времени у нас мало, но мы ничего не должны упустить из виду, мы все должны осмотреть, быстро окинуть все взглядом и решить, куда нам кинуться.
Нужно посмотреть даже туда, где, по нашему мнению, нет спасения. Нельзя, чтобы у нас осталось или потом явилось сомнение, что мы впопыхах не туда бросились, куда следовало бы. И в дополнение к тому, что говорил т. Мякотин, я позволю себе остановиться на некоторых предположениях и соображениях, которые предлагают нам и при которых будто бы можно даже помириться с гибелью России.
Ну что же, если Россия погибла? - говорят нам. - Пусть создавали ее тысячу лет, но мало ли что, - всему ведь бывает конец. Пришел, может быть, конец и России. Человечество идет вперед, и если оно прошло данную стадию, то нечего его останавливать, а нужно идти дальше. Теперь - говорят нам - происходит социальная революция, мы вступаем в такую стадию, когда все государственные границы будут сметены, и люди составят нечто единое. Нам незачем спасать свой угол, когда мы вступаем в такой дворец, о каком только мечтало человечество. Над постройкой этого дворца мы должны сосредоточить все свои силы... Вот что приходится нам слышать. Я думаю, что немногим из присутствующих здесь эта надежда кажется достаточно близкой к осуществлению, но все-таки мы должны - как я уже сказал - и в эту сторону хорошенько посмотреть. Нас утешали все время, когда велись Брестские переговоры, что вот пролетариат Европы восстанет и поможет нам. Потом нам говорили и говорят, что он запоздал, но что мы получим передышку, а он пока наберется сил и сделает что нужно, чтобы избавить нас от империализма.
Должен сказать, что мне лично всегда, с самого начала войны представлялось и теперь представляется, что во многих странах в связи с нынешней громадной войной возможны большие внутренние потрясения. Мы знаем, какой громадный обвал произошел у нас; то же может произойти и в других странах, и там могут быть такие же внутренние осложнения. Придут ли они во время настоящей войны, которая далеко еще не кончилась, или после войны, но несомненно, что громаднейшее напряжение сил, которое потребовалось от целого ряда государств для защиты внешних границ, не может пройти бесследно в их внутренней жизни, - тем более что в других странах было много наболевшего, было много отношений натянутых, много было камней, готовых сдвинуться. И национальные отношения не везде были упорядочены, и политическое недовольство местами чувствовалось, а социальное недовольство имелось во всем мире. Безусловно, можно было и следует ожидать, что в западных странах тоже будут потрясения. Но есть ли возможность думать, что тут будет наше спасение?

451_&ь
Прежде всего неизвестно, ведь когда такого рода потрясения могут возникнуть. Мы не знаем ни дня, ни часа. Может быть, они будут тогда, когда мы будем окончательно придавлены, закабалены, и когда нас освободить извне будет труднее, чем теперь нам самим спасти себя. Когда была забастовка в Германии, то большевики уверяли, что там начинается революция. В действительности этого не произошло. Но допустим, что революция в действительности началась бы. Спасло ли бы это нас, облегчило ли бы наше положение? Нельзя ведь думать, что этот процесс пошел бы там так быстро. Мы знаем по опыту, какая это затяжная история. Целый год мы варились в этом котле, и еще неизвестно, сколько будем вариться. И в Германии, если начнется что-либо серьезное, то, во всяком случае, протянется этот процесс очень и очень долго. И там, конечно, будут свои Гучковы, свои Милюковы, свои Керенские. И там имеются свои Шейдеманы и свои Либкнехты. И там будут свои Корниловы и Каледины. И, конечно, немецкому пролетариату будет не до того, чтобы помогать нам в воссоздании нашей государственности. А тем временем нас могут притиснуть с другой стороны. Не легче нам будет, если наше внутреннее потрясение сольется с тамошним потрясением. Что же получится? Я думаю, что каша от этого заварится еще гуще. Сейчас вот германцы идут на нас вместе с Радой, а тогда большевики могут пойти с саксонцами, а еще кто-нибудь с баварцами... Многим ли в этой каше удастся дожить до лучших времен?
Конечно, и с этой кашей можно было бы помириться, если бы это нас привело к лучшим условиям, чем те, в которых мы жили до сих пор. Нам обещают социалистическую революцию. Но возможна ли социалистическая революция при потрясениях, подобных нашим? Может ли революция при данных условиях получить социалистический характер? Не приходится ли думать обратное? Не отбросят ли подобные потрясения нас дальше от социализма, чем мы были до сих пор? Не следует забывать, что перед войной начал намечаться большой переворот в мировом хозяйстве. Ясно было, что мы вступаем в новую стадию хозяйственного развития, что время индивидуального хозяйства, неограниченной конкуренции, разрозненных усилий и стихийного течения экономических процессов проходит, что мы вступаем в другую стадию, - в стадию объединенных усилий, планомерных действий, в стадию коллективнокапиталистического хозяйства. Этот поворот начался уже давно и совершенно ясно обозначился с начала нынешнего века, в последние 10-15 лет перед войной. Вступив в эту стадию хозяйственного развития, мы были бы ближе к социализму, чем при простом капитализме, когда не было планомерного руководства хозяйственной жизнью. Правда, хозяевами были бы тресты, синдикаты и т. д., т. е. те же капиталисты, но у них было бы легче вырвать и взять хозяйственное управление в общественные руки, чем при наличности бесчисленного множества разрозненных предпринимателей.
За время войны обозначилось еще одно крайне важное явление. Война заставила ускориться этот процесс. Он пошел более быстрым темпом. Общественные интересы потребовали, чтобы внесена была планомерность и регулярность в хозяйственную жизнь. И так как это нужно было ради обще¬

алЕйЗВ 452
ственного спасения, ради защиты страны, а не ради частных выгод, то доминирующую роль при этом получила государственная власть, которая и начала регулировать чуть не все хозяйственные отношения. В результате можно было ожидать, что по окончании войны мы окажемся с существенно иным хозяйственным строем, который приблизит нас к большой производительности человеческого труда, к лучшему использованию производительных сил и к более правильному распределению всего добытого человечеством.
В этом именно направлении, в направлении все усиливающегося государственного регулирования хозяйственной жизни шел процесс не только в таких странах, как Германия, которая сразу же вступила на этот путь, но и в таких свободолюбивых странах, как Англия, и таких реакционных, как Россия. Как же идет этот процесс у нас после того, как произошел социальный и политический обвал? Казалось бы, теперь нет никаких преград, чтобы регулировать всю хозяйственную жизнь, чтобы управлять ею в интересах широких народных масс. Нет ведь никаких сил, которые могли бы воспрепятствовать этому. Нет этой силы у купцов и промышленников, нет и у помещиков. И что же? Лучше ли удовлетворяются теперь народные нужды? Нет. Наоборот, наше хозяйство приходит все в больший и больший развал, и не потому, что не было желания у Временного правительства направить его, и не потому, что нет такого желания у большевиков. Государственная власть бессильна что-либо сделать, потому что происшедшим обвалом разрушен тот аппарат, при помощи которого можно было бы управлять народным хозяйством. И этого препятствия мы до сих пор не в силах преодолеть. Таким образом, произошедший обвал не приблизил нас в сторону социализма, а наоборот, отбросил назад. Чтобы сделать возможными социальные преобразования в интересах широких народных масс, необходимо предварительно воссоздать государственный механизм, который мог бы управлять хозяйственной жизнью страны. Социалистическая революция в данных условиях невозможна и по другой причине. Не забудем, что война вызвала сначала, может быть, в ограниченных, а потом все в более и более широких кругах хищнические инстинкты, стремление к наживе. Разгул этого хищничества становится все шире и шире. И в этих условиях нельзя решать социальные вопросы. Вместо того чтобы поступиться своими интересами в пользу коллективности, в пользу всего общества или, по крайней мере, в пользу своего класса, все стремятся захватить как можно больше себе. Классовая борьба при этом распыляется, превращается в хищничество, сливается с мародерством. Говорить при таких условиях о социалистической революция нет возможности.
Возьмем, наконец, объективные условия, в каких находятся и окажутся все страны после войны. Это - полное истощение. Возможно ли при таких условиях ожидать создания нового социалистического строя? Конечно, нельзя. Представим себе, что победили бы трудящиеся и что буржуев нет. Но ведь общее истощение настолько велико, что каждый будет думать о себе, тянуть все, что может, в свою пользу, чтобы улучшить свое положение, и будет это от скудости, а не от довольства. Можно надеяться, что германский пролетариат,

453
даже при его диктатуре, не пожелает иметь русский хлеб за дешевую цену? Можно ли рассчитывать, что он позаботится о восстановлении нашей промышленности, не думая о своих ближайших интересах. И в обычных условиях борьба между отдельными группами неизбежна, а при данных - тем более. Ведь вот крестьяне не дают хлеба городу, а город поднимает цены на свои продукты, не считаясь с нуждами и интересами деревни. Если такая борьба идет в среде одного народа, то еще более острый характер она будет иметь, когда примешается национальное различие.
Думать, что мы теперь же можем перейти к новому строю, именно к социалистическому, стереть границы и жить как братья - это совершенно неосуществимая мечта при настоящих условиях. Я не сомневаюсь, что начавшийся еще до войны, как я сказал, переход к новой стадии хозяйственного развития, этот громадный исторический процесс возобновится, и мы в эту новую стадию перейдем. То, что люди пережили, то, что они узнали, не пропадет, и мы вступим в период более правильного и более продуктивного хозяйственного развития. Но достигнуть этого возможно только при величайшем напряжении и не иначе, как воссоздав свое государство. Нельзя сразу стать гражданами мира. Необходимо сначала сорганизовать свой народ и восстановить свою государственную власть, чтобы при помощи этой власти наладить затем международные отношения. Только таким путем можно добиться, чтобы последние были справедливы и разумны. Поэтому, когда нам говорят, что можно помириться с гибелью государства, в надежде, что мы вступаем в новое царство, еще более великое, то надо сказать, что надежда эта - обманчивая надежда и увлечься ею это значит - отдать себя в жертву другим и ничего в действительности не наладить.
Необходимо отметить, что готовность примириться с гибелью русского государства мы встречаем не только на крайне левом фланге, не только среди тех, кто действует именем трудовых масс, но и с другой стороны, в среде имущих и предпринимательских кругов. Отсюда тоже приходится слышать, что не беда, если не будет России. Свое хозяйство, свою жизнь, говорят нам, мы ведь можем наладить и при немцах, и при другом владычестве; для нас важно лишь, чтобы нам дали возможность вести хозяйство, чтобы порядок был обеспечен; для нас важно лишь иметь уверенность, что плоды нашей предприимчивости не погибнут. Это своего рода интернационализм наоборот. И в этом случае классовые интересы ставятся выше народных, забота о личном своем достатке и личном благополучии вытесняет все другие. Но и эти люди упускают из виду опасность, которая угрожает их классовым интересам и личному благополучию при исчезновении русского государства. Допустим, что их имущество будет обеспечено, возможность ведения хозяйства им будет дана. Допустим, что немцы или другие владыки, которые могут появиться в том или ином месте России, это сделают. «Люди дела», как они себя называют, будут заниматься своим хозяйством и, может быть, барыш будут иметь достаточный. Но, неизбежно, они очень скоро встретятся с тем, что барыши победителя будут все-таки больше, и это невольно будет сжимать их сердце. И в этих слоях

454
неизбежно вспыхнет чувство национальной обиды, и вся жизнь их направится на то, чтобы восстановить свою самостоятельность, чтобы не чувствовать этой обиды.
Опыт других стран, которые подверглись разделу, нам известен. Мы знаем, как глубоко, например, эта заноза проникла в сердце Польши и в сердце польской буржуазии. Она проникла, пожалуй, глубже, чем в сердце пролетариата.
Вот почему и буржуазные круги, которые готовы теперь помириться с гибелью государства, должны будут рано или поздно подумать о спасении России и сосредоточить на этом свои силы и свои мысли. То же ожидает и русскую интеллигенцию. Если Россия будет разделена и порабощена, то кругозор интеллигенции, все ее умственные и культурные интересы будут ограничены. Она должна будет все силы направить на то, чтобы воссоздать государство, чтобы обеспечить необходимую для всего народа внешнюю безопасность.
Чуть не все силы и средства будут расходоваться на то, чтобы воссоздать нашу военную мощь, а всякие другие начинания придется отложить в сторону, лишь бы избавить свою страну от иноземного гнета. Все другие программы отойдут тогда на задний план перед одной задачей - задачей национального возрождения. В 1871 году у Франции был вырван кусок, и она все время жила потом с мыслью о реванше, с мыслью возвратить этот оторванный кусок. В еще большей степени придется переживать то же самое нам.
И нам сейчас приходится решать вопрос не только сегодняшнего дня, не только будущего России, но и личный для каждого из нас вопрос, вопрос всей остающейся жизни. Если нам удастся сохранить Россию, мы можем жить полной жизнью, не отказываясь от многих ценностей, как культурных, так и других. Если же нас загонят в угол, мы должны будем думать лишь о том, чтобы выбраться на простор, на дорогу.
Сейчас камень катится с горы, и сейчас, может быть, можно его задержать, но если мы его не задержим, то потом целые десятилетия, быть может, придется его поднимать на гору. И чем глубже он скатится, тем труднее будет его поднять, тем больше потребуется на это времени.
Самое ужасное сейчас - это какое-то безразличие, в котором находится громадная часть русского народа. Это пассивное состояние обусловлено, быть может, усталостью нашей. В течение 4-х лет войны и года революции мы так много пережили, так много испытали, так много натерпелись, что многие потеряли восприимчивость и не соображают, что творится вокруг. Но положение отчаянное, нельзя медлить ни дня, необходимо преодолеть апатию, нужно немедленно двинуться.
Граждане, Россия горит...
Я и т. Мякотин принадлежим к Трудовой Народно-Социалистической Партии. Мы считали необходимым в этом собрании изложить свои соображения и указать, в чем наша партия считает возможным найти спасение, в какую сторону, по ее мнению, должны быть направлены наши силы. Их необходимо направить прежде всего к возрождению русской государственности - именно

455_3feu
государственности народной, опирающейся на народ и действующей во имя его интересов.
Без возрождения русской государственности нельзя упорядочить внутреннюю жизнь и наладить оборону для защиты от внешнего врага. Для этого нужно прежде всего воссоздать государственную власть. Это - задача самих русских граждан, и никто им в этом не поможет. В борьбе с немцами и с другими врагами мы можем иметь, мы имеем союзников, и в этом отношении положение наше не безнадежно. Но воссоздать русскую государственность - это дело нас самих, и с этим нельзя медлить. Нельзя оставаться в бездействии, когда Россия гибнет...
Мякотин В. А. и Пешехонов А. В. Гибель и спасение России. М., 1918. С. 19-27.
Мякотин В. А.
РАСПАЛАСЬ ЛИ РОССИЯ?
Распалась ли Россия?
Странно как будто и ставить такой вопрос. Ведь России, как целой страны, как целого государства, уже не: существует... От нее остались только обломки, да и эти обломки продолжают неудержимо разваливаться все дальше и дальше. Мало того, что сделано было в этом направлении Брестским миром, - процесс распадения России не остановился на результатах, достигнутых этим пресловутым «миром», и неустанно идет вперед. Мало того, что от России отошли Польша и Финляндия, что Прибалтийские провинции, Литва и значительная часть Белоруссии перешли под власть Германии, собирающейся так или иначе устроить их дальнейшее существование, что Бессарабия захвачена Румынией, часть Кавказа отдана Турции, а на юге бывшей России возникло «самостоятельное» украинское государство с совершенно неопределенными границами. Мало всего этого, и процесс распадения государственного тела России развивается дальше, выходя далеко за те пределы, какие были поставлены ему Брестским договором.
Финляндия не только сама оторвалась от России, но еще и пытается при помощи немцев оторвать от нее западный Мурман, несмотря на то, что даже финская часть местного населения решительно высказывается против этого плана. Крым занят германскими войсками, и Германия собирается не то удержать его под своею властью, не то объявить «независимым» государством, не то отдать под власть Украины или Турции. В свою очередь турецкие войска продвинулись на Кавказе много дальше тех границ, какие были намечены здесь для Турции Брестским договором; а кроме того, в связи с продвижением турецких и германских войск на Кавказе возник ряд новых государств в

456
виде «самостоятельных республик», провозгласивших себя отложившимися от России.
Вместе с тем продвижение германских войск к северу от признанной по Брестскому договору самостоятельной Украины дал повод этой последней расширить свои предполагаемые границы далеко на север. В то же время рядом с Украиной появилось - и появилось опять-таки не без влияния и поддержки Германии - еще одно новое государство, принявшее довольно-таки уродливое и безграмотное имя «всевеликого войска Донского». В результате этих отделений от России отняли все ее южные области. Немного погодя наступила очередь и восточных, юго-восточных и северных областей. Дальний Восток и Сибирь отказались признавать правящую в центральной России «советскую» власть и организовали у себя собственные правительства. Отказались признавать эту власть и организовали собственные правительства и юго-восточные казацкие области - кубанская, оренбургская и уральская. Вслед за тем то же явление повторилось и в некоторых местностях Поволжья. Не сегодня-завтра, судя по многим признакам, по этому же пути пойдет и север Европейской России - губернии Архангельская, Вологодская и Олонецкая.
В результате всех этих отделений и новообразований прежняя, былая Россия, как будто совершенно исчезла с карты мира, и нынешняя «российская советская социалистическая федеративная республика», как она именуется в официальных актах управляющей ею власти, все больше сводится к небольшой части этой былой России, к ее центральным губерниям, воспроизводя собою чуть ли не Московию XV века.
Многие и многие сейчас склонны так именно смотреть на сложившееся положение вещей, склонны признавать, что Россия распалась и исчезла окончательно и об ней можно поминать только как о покойнике. И склонны признавать это даже такие люди, которые еще недавно не могли допустить такого исхода и, казалось, ни в каком случае не могли бы примириться с ним. Грузинские социал-демократы меньшевики, так долго игравшие видную роль в рядах российской социал-демократии, так решительно и торжественно заявлявшие в начале революции о своей неразрывной связи и невозможности для Кавказа вообще и для Грузии в частности отдельного от России государственного существования, изменили свою позицию, как только к Грузии подошли не удерживаемые более русской армией германо-турецкие войска. И переменяя позицию, принимая на себя инициативу провозглашения «независимости» сперва всего Закавказья, затем и Грузии, они оправдывали эту перемену тем, что России уже нет, что она распалась.
России больше нет, она распалась и перестала существовать - это говорят и люди из совсем другого лагеря. Бывший московский адвокат, примыкавший по своим политическим взглядам к весьма умеренным и вместе с тем централистически настроенным кругам русского общества И. А. Кистяковский, ныне «державный секретарь» в украинской «державе», находит возможным заявлять сейчас в Киеве, что Россия представляет собою теперь пустое место

457_3feu
и что с нею считаться нечего. И такого рода заявлений, подчас еще более категоричных, много слышится в настоящее время с самых разных сторон.
Верны ли, однако, такие заявления?
Факт распадения России отрицать, конечно, не приходится - он у всех перед глазами. Но верно ли другое, верно ли понимание и толкование этого факта, как чего-то окончательного, не подлежащего, по крайней мере в ближайшем будущем, никаким радикальным изменениям? На этот счет возможны большие и серьезные сомнения.
Не мешает напомнить, пожалуй, что в самой Германии, усилиями и оружием которой прежде всего создано нынешнее распадение России, существуют немалые сомнения в прочности этого распадения. Представители главенствующих ныне в Германии течений политической мысли согласны между собою в том, что Россия является военной добычей Германии и должна остаться в подчинении у нее. Но пути этого подчинения разными течениями выбираются различные.
В то время как так называемая военная партия считает необходимым сохранить создавшее раздробление России, окружив уцелевшие ее остатки венком зависимых от Германии государств, часть торгово-промышленных кругов Германии выдвигает иного рода план. Авторы этого плана находят неправильным настаивать на сохранении раздробления России, так как, по их мнению, это раздробление совершенно искусственно и разъединенные ныне части в самом скором времени вновь потянутся одна к другой. Для Германии, по мнению авторов данного плана, было бы выгоднее не бороться с этой естественной и неустранимой тягой, так как такая борьба потребовала бы большого напряжения сил еще на долгое время, а скорее даже содействовать воссоединению разорванных частей России с тем, чтобы удержать ее всю целиком под своим влиянием и подчинить своим политическим и экономическим расчетам.
По всей видимости, этот план сейчас забракован в руководящих кругах Германии и вместо него решительно проводится план военной партии - беспощадного раздробления России. Но это для нас не так важно. Я вспоминал о первом из этих двух планов не для того, конечно, чтобы основывать на нем какие-либо расчеты. Мне хотелось только напомнить, что даже в лагере наших противников, считающих Россию в настоящей момент совершенно раздавленной и выбитой из международного состязания, существует сознание, что нынешнее раздробление России представляет собою лишь временное, преходящее явление, с которым нельзя не считаться, как с прочно установившимся фактом.
Пусть это сознание не преобладает в стране наших противников, - оно всетаки есть там, и об этом не мешает вспомнить людям, спешащим хоронить Россию. То, что ясно для некоторых кругов общества даже в Германии, еще более ясно в России. Россия распалась сейчас, но это распадение вызвано не столько процессами ее внутренней жизни, сколько внешней силой, силой германского оружия. Германские политики нашли, правда, в занятых германскими войсками областях России известные круги общества, готовые поддержи¬

^ 458
вать планы отделения этих областей от России и обращения их в провинции Германии или же в зависимые от нее «самостоятельные» государства. Но, за исключением лишь Польши и Финляндии, во всех остальных оторванных от России областях такие круги в конце концов свелись лишь к части верхов общества, тогда как народные массы вовсе не обнаруживают стремления окончательно оторваться от России и отдаться под власть Германии или же вступить на путь самостоятельного государственного строительства.
Мало того, - по мере того, как ближе германская оккупация и яснее обнаруживаются ее последствия и преследуемые Германией цели, в народных массах оккупированных областей все чаще вспыхивает стремление к активной борьбе с Германией и все явственнее начинает проступать тяга к воссоединению с Россией. Об этом говорит целый ряд известий, идущих из оккупированных местностей, и чем дальше движется время, тем чаще и чаще становятся такие известия.
С тем явлением, о котором говорят эти известия, необходимо сопоставить еще другое. Былая Россия распалась сейчас на ряд независимых друг от друга областей и государств, имеющих свои особые правительства, но в этом распаде есть и такая сторона, которой мы до сих пор не касались и которая, однако, чрезвычайно характерна для переживаемого нами момента. Не весь этот распад вызван центробежными силами, известную и не малую роль в нем играют и силы центростремительные.
В самом деле, если на северо-западе, западе и юге былой России оторванные от нее силой германского оружия области образуют сейчас государственные организмы, рассчитывающие и в будущем существовать так или иначе независимо от России, то в юго-восточных и восточных областях наблюдается прямо обратное течение. Эти области также оторвались от «советской России», но оторвались не в видах независимого существования, а в видах восстановления единства России, единства российского государства. В них также создались особые правительства, но эти последние поставили своей целью не только устройство местной жизни, но и воссоздание русского государства в его целом, и их усилия, направленные к этой цели, на наших глазах далеко не остаются безрезультатными.
Уже сейчас таким образом в различных местностях проявляется действенное стремление к воссозданию распавшейся России, хотя не везде это стремление обнаруживается с одинаковой силой и не везде принимает одинаковую форму. Иного, конечно, нельзя было и ожидать. Государственное тело России не представляло из себя случайного соединения плохо срощенных и сложенных между собою частей, стремившихся оторваться от того целого, к которому они принадлежали. За немногими исключениями, эти части были прочно связаны между собою не только политическими, но и экономическими, и культурными узами, складываясь не только в единое государство, но и в один народно-хозяйственный организм, в одно культурное целое, носившее имя России. И если сила германского оружия в связи с воцарившейся в нашей стране благодаря тяготам войны внутренней разрухой оказалась достаточно

459
велика для того, чтобы сломить военную мощь русского государства, отрезать от него ряд областей и создать таким путем его распадение, то это навязанное извне распадение вовсе еще не уничтожает собою тех экономических и культурных уз, которые раньше сплачивали и связывали отдельные части России. Эти узы продолжают существовать, и благодаря их существованию приходится думать не о том, как помириться с распадением России, а о том, как лучше может быть осуществлена задача ее воссоздания. [...]
Русское Богатство. 1918. № 4-5-6. С. 306-319.
Мартов Ю. О.
ВОЗРОЖДЕНИЕ РОССИИ И ВМЕШАТЕЛЬСТВО СОЮЗНИКОВ
Заявление, сделанное французским послом Нулансом в Вологде о возможном вооруженном выступлении союзных войск на российской территории, не оставляет сомнения в том, что в принципе военные действия на российской территории если не решены, то намечены союзными правительствами. В полном соответствии со смыслом сказанного г. Нулансом сэр Роберт Сесиль заявил в английской палате, что не может дать никаких обещаний относительно скорой ликвидации японского десанта во Владивосток.
С железной логикой развиваются последствия подписанного в Бресте договора о разделе России. С своей империалистской точки зрения, союзные правительства не могут взирать равнодушно на то, как шестая часть земного шара пожирается, словно артишок, листик за листиком, империалистической державой, находящейся с ними в войне на жизнь и смерть за господство над миром. Теснимые на западном фронте как никогда в течение всей войны, благодаря выходу России из войны и помощи, оказанной ею Германии хлебом, снарядами, возвращаемыми военнопленными и т. д., союзные правительства заинтересованы в том, чтобы высадкой на Дальнем Востоке или Дальнем Севере вновь отвлечь на русский фронт значительные германские военные силы и тем ослабить давление последних на фронт западный. Наконец, поскольку с Брестским миром равновесие, установившееся в войне между двумя империалистическими коалициями, резко нарушилось в пользу германской, вполне естественно, если союзный империализм предусмотрительно страхуется на случай невозможности добиться вполне окончательной победы, заботится о том, чтобы иметь в своем распоряжении возможно больше «залогов» для полюбовного дележа со своим нынешним врагом. А такими залогами и явятся все те области российской территории, которые союзникам удалось бы
занять.

460
Все это значит лишь, что части растерзанной России становятся «сферами влияния» для иностранных правительств. Это значит также, что после ужасов трехлетней мировой и полугодичной гражданской войны России придется еще переживать горькую участь быть ареной, на которой будут разыгрываться последние схватки между армиями обеих коалиций.
Против этой перспективы не может не протестовать все, что осталось демократического в нашей стране. Как бы ни было тяжело положение России под пятой германского победителя, как бы ни было неустойчиво и двусмысленно это положение и какими бы новыми опасностями оно ни было чревато, - то, что сулит нам вооруженное вмешательство союзников, будет еще худшим. Перед лицом одного германского военного и экономического нашествия революция еще может, собрав свои силы и освободившись от парализующих ее оков анархии и деспотизма, восстановить боевой фронт. Но если российская революция окажется перед опасностью быть взятой в опеку военными силами союзной коалиции, если ей придется одновременно защищать свою независимость на оба фронта, делу возрождения страны и освобождения от цепей Брестского мира будет нанесен, быть может, смертельный удар.
Совершенно справедливо комиссар Чичерин опровергает мнение, «будто захватами на Востоке Япония и ее союзники могут ослабить занятое теперь Германией сильное положение на Западе России. - Нужно только немножко поразмыслить, чтобы понять, что в действительности произойдет как раз обратное». Не говоря уже о том, что всякое продвижение союзных войск по русской территории даст Германии формальный повод еще более расширить район своей оккупации, англо-американско-японско-французская опека над городами и областями России со всеми неизбежными последствиями такой опеки для населения создать впервые в различных классах общества тягу к «германской ориентации» в противовес «союзной ориентации» других общественных групп. Германским политикам придется лишь несколько смягчить свой гнет над русским народом, чтобы получить некоторую опору в тех общественных группах или тех областях, для которых новое нашествие будет означать отягчение и без того тяжкого положения. Получить сверх доведенной до крайности гражданской войны по горизонтальной плоскости еще внутреннюю войну по плоскости вертикальной между «германофилами» и «англофилами» - было бы для российской революции той роскошью, которая привела бы ее к верной гибели.
Несомненно, что, поставив карту своих империалистских успехов на разделе России и ее «ссылке» в Азию, Германия тем самым заинтересовывает капиталистический Запад в восстановлении единства и независимости нашей страны. Поскольку Россия сможет опереться на Запад в борьбе за свержение брестского ига, но сделать это она сможет, лишь встав снова на ноги как организованное государство, способное и с врагами, и с союзниками разговаривать как таковое. Пока же она остается на положении колонии, на положении совокупности «сфер влияния», та «помощь», которую ей хотят оказать вооружен¬

461_3^
ным вмешательством враги Германии, будет лишь затягивать на ее шее уже накинутую петлю.
Революционная демократия должна поэтому со всей энергией протестовать против всех авантюристских планов борьбы с Германией с помощью высадки на русской территории союзных войск. Она должна требовать, чтобы к этому протесту присоединились и социалистические партии союзных стран. Но в то же время она уже теперь должна насторожиться против всякой попытки использовать эти планы союзников для укрепления той политической и экономической зависимости от Германии, в которую Брестский мир поставил Россию. А, к сожалению, мы от советской власти вправе ожидать именно таких попыток, поскольку она связала свое существование с уже существующей германской опекой над Россией. Тяжела ответственность, которую возложат на себя союзные политики, если, в нарушение международного права, явятся сводить счеты с Германией на русской территории. Но если это преступление и ведет за собой такой позор, как войну «социалистической» России на стороне и под командой империалистической Германии против союзников, то вся тяжесть этой ответственности падет на революционную демократию, не сумевшую справиться с той внутренней разрухой, при которой великая страна роковым образом превращается в «сферы влияния».
Вперед. 1918.25 (12) апреля. № 71 (317).

КОММЕНТАРИИ
От составителей: демократия «страны нарушенного равновесия».
К стар. 11. «Мы начали с подготовки для включения в основной корпус брошюры Я. Я. Суханова». Суханов (Гиммер) Николай Николаевич (1882-1940) - в 1903-1906 гг. - социалист-революционер, в 1915-1920 гг. - меньшевик. 9 марта 1931 г. по инспирированному советской властью меньшевистскому процессу осужден на 10 лет лишения свободы. Заключение отбывал в Верхнеуральском политизоляторе. В 1935 г. отправлен на поселение в Тобольск. В сентябре 1937 г. вновь арестован, обвинен в шпионаже в пользу «немецкой разведки». 27 августа 1939 г. военным трибуналом Сибирского военного округа приговорен к расстрелу. Реабилитирован в 1991 году.
- «посвящена анализу трудов социал-демократов Г. В. Плеханова, Я. Я. Маслова, А. Ю. Финна-Енатаевского, В. А. Базарова (Руднева), «одного из виднейших обоснователей “духовного смысла” войны» кн. Евг. Трубецкого, «военной метафизики» В. Ф. Эрна и С. Я Булгакова, рассуждений Я. А. Бердяева по поводу «русской души», статей о национализме и народности Д. Д. Муретова, экономистов и статистиков М. Я. Туган-Барановского, А. А. Чупрова, М. Я. Соболева, Л. Б. Кафенгауза, И. М. Гольдштейна, Я. Я. Лященко, А. А. Мануйлова, внешнеполитического обозревателя «Русских Ведомостей», сотрудника журнала «Русская Мысль» историка и публициста И. О. Левина, академика М. А. Рыкачева и др.». Финн-Енотаевский Александр Юльевич (1872-1943) - участник российского революционного движения с начала 90-х гг. XIX века, до 1914 г. социал-демократ, большевик, в годы Первой мировой войны - оборонец. После 1917 г. от политической деятельности отошел. Профессор Петроградского университета. В 1931 г. осужден по процессу «Союзного бюро меньшевиков». Базаров (наст, фамилия Руднев) Владимир Александрович (1874— 1939) - социал-демократ; пытался соединить марксизм с махизмом; вел полемику с представителями «нового религиозного сознания»; в конце 1915 г. вместе с А. А. Богдановым и П. С. Юшкевичем возглавлял отдел философии в журнале «Летопись»; с 1921 г. работал в Госплане; в 1930 г. был арестован как «специалист-вредитель». Трубецкой Евгений Николаевич (1863-1920) - русский философ, правовед, публицист, общественный деятель. Эрн Владимир Францевич (1882-1917) - философ, выпускник историко-филологического факультета Московского университета, в 1905 году один из основателей Христианского братства борьбы, с 1910 г. - преподаватель Московского университета, с 1916 г. - член Московского психологического общества. Булгаков Сергей Николаевич (1871-1944) - русский экономист, философ и теолог. Бердяев Николай Александрович (1874-1948) - крупнейший русский религиозный и социальный философ. Муретов Дмитрий Дмитриевич - сотрудник «Русской Мысли», автор статей о национализме и народности, преподаватель Петровской женской гимназии в С.-Петербурге. Туган-Барановский Михаил Николаевич (1865-1919) - в революционном движении с 1890 г. В 1901 г., после участия в демонстрации петербургской интеллигенции на Казанской площади, арестован. Вернувшись из ссылки, преподавал на экономическом факультете С.-Петербургского политеха, затем в университете им. А. Л. Шанявского в Москве. Член Конституционно-демократической партии. В 1905 г. выпустил книгу «Теоретические основы марксизма», в которой, отойдя от учения

463 a&w
Маркса, на первое место в общественной жизни выдвинул этико-психологический фактор. После 1917 г. уехал на Украину, где был министром финансов правительства Центральной рады, участвовал в организации Украинской АН, был профессором Киевского университета. Чупров Александр Александрович (1874-1926) - русский теоретик статистики, член-корреспондент РАН. С 1917 г. - за границей. Соболев Михаил Николаевич (1869- 1945) - российский учёный-экономист, кадет. Кафенгауз Лев Борисович (1885-1940) - социал-демократ, большевик, с 1906 г. примкнул к меньшевикам. После Февральской революции - товарищ министра торговли и промышленности. В 1922-1927 гг. входил в «Лигу объективных наблюдателей», преподавал. В 1930 г. арестован и осужден на три года за «вредительство», замененные высылкой в Уфу. Через два года возвращен. С 1937 г. работал в Институте экономики АН СССР. Реабилитирован в 1975 г. Немецко-швейцарский профессор Гольдштейн (Goldstein) Иосиф Маркович (1868-1939). Лященко Петр Иванович (1876-1955) - экономист, член-корреспондент АН СССР (1943), академик АН УССР (1945). Мануйлов Александр Аполлонович (1861-1929) - экономист, в 90-х гг. XIX века народник. С 1901 г. заведовал кафедрой Московского университета, в 1905-1908 гг. - проректор, в 1908-1911 гг. ректор университета. Уволен с должности за выступления против «крайностей» столыпинского аграрного законодательства. Кадет. В 1917 г. - министр просвещения Временного правительства. В 1918 г. участвовал в реформе правописания. С 1924 г. - член правления Государственного банка; преподавал в вузах. Левин Исаак Осипович (1876-1944) - историк, публицист, журналист. С 1916 г. - внешнеполитический обозреватель «Русских Ведомостей», сотрудник журнала «Русская Мысль». С 1918 г. жил в Германии, сотрудник газеты «Руль», журналов «Русские Записки» и «На чужой стороне». Защитил докторскую диссертацию по философии в Гейдельбергском университете. С 1930 г. жил в Париже. Во время нацистской оккупации Франции погиб в концлагере. Рыкачёв Михаил Александрович (1840-1919) - директор Главной физической обсерватории, академик Императорской Академии наук.
К стр. 13. «...Все, что Марксу, Лассалю, Энгельсу представлялось таким естественным, без дальнейших пояснений». Мыслители и основоположники научного коммунизма Маркс (Marx) Карл (1818-1883), Энгельс (Engels) Фридрих (1820-1895) и родоначальник одной из разновидностей социализма - лассальянства, публицист и адвокат Лассаль (Lasalle) Фердинанд (1825-1864) - с 1863 г. президент Всегерманского рабочего союза.
- «В ноябре 1920 года Рафаил Рейн (Абрамович)». Абрамович (Рейн) Рафаил Абрамович (1880-1963) - член Бунда с 1901 г., с 1904 - член его ЦК. На Стокгольмской конференции РСДРП (1906) добился возвращения Бунда в РСДРП, тогда же вошел в состав ЦК РСДРП, став одним из лидеров меньшевистского крыла партии. Ликвидатор. После бегства из Вологодской ссылки (1910) - один из руководителей т. н. августовского (венского) блока. В годы Первой мировой войны - интернационалист. После Февральской революции 1917 г. вернулся в Россию. Член Петроградского Совета, ВЦИК Советов первого созыва, Бюро ВЦИК, Временного Демократического Совета Российской Республики. После октябрьских событий - активный участник переговоров по созданию однородного социалистического правительства, затем - один из представителей ЦК РСДРП во ВЦИК. Депутат Моссовета. В июне 1918 г. - председатель независимого рабочего движения - уполномоченных от фабрик и заводов. Неоднократно арестовывался советской властью. Сидел на Лубянке, в Бутырках, Таганке. Осенью 1920 г. выехал вместе с Мартовым за границу для участия в работах Венского Интернационала. В Берлине стал одним из учредителей Заграничной делегации РСДРП и центрального органа партии журнала «Социалистический Вестник». С середины 20-х гг. - представитель РСДРП в Исполкоме Рабочего Социалистического Интернационала. С апреля 1940 г. (с небольшим перерывом по собственной просьбе) и до самороспуска Заграничной делегации в 1951 г. был ее председателем.

464
К стр. 15. «Накануне Первой мировой один из лидеров отзовистов, а до того активный большевик-ленинец Станислав Вольский (Андрей Владимирович Соколов)». Вольский Станислав - один из партийно-литературных псевдонимов Соколова Андрея Владимировича (1880- ?) - участник революционного движения с 1899 г., социал-демократ, большевик. В 1904-1905 гг. принимал деятельное участие в партийной работе в Москве и ИвановоВознесенске, участник декабрьского вооруженного восстания. В 1906 г. состоял членом Петербургского комитета РСДРП, в 1908-1909 гг. - секретарь Московского областного бюро партии. В мае 1909 г. арестован и выслан за границу. В последующие годы - один из лидеров отзовистов, расходился с ленинским ядром большевиков не только в области чисто политических, в частности тактических проблем, но и в сфере общих вопросов мировоззрения. Пытался создать этическое учение марксизма на основе эмпирио-критической философии. В середине 1915 г. нелегально вернулся Россию, был арестован, за отсутствием улик освобожден. После Февральской революции - меньшевик-интернационалист «новожизненец», член военной секции Петросовета. Занимал активную антибольшевистскую позицию. В 1919-1920 гг. - в эмиграции, автор книги «В стране голода и ненависти. Большевистская Россия» («Dans le royaume de la famine et de la haine. La Russie bolcheviste». Paris, 1920), но затем вернулся в Советскую Россию, от политической деятельности отошел. Работал в лесной кооперации, Госплане, Наркомторге. С 1927 г. занимался исключительно литературной работой.
К стр. 17. «граф С. Ю. Витте, фактический автор Манифеста 17 октября 1905 года, положившего начало трансформации самодержавной власти в конституционную монархию». Витте Сергей Юльевич (1849-1915) - выдающийся русский государственный деятель, реформатор. В обстановке нарастания первой российской революции 1905 г. ему удалось убедить Николая II, что у того не осталось выбора, кроме учреждения в России либо диктатуры, либо конституционной монархии. После мучительных колебаний царь подписал Манифест 17 октября «Об усовершенствовании государственного порядка». См: http:// www.aphorisme.ru/about-authors/vitte/?q=4698
К стр. 18.«1905-й год был лишь простым буревестником и, увы, буревестником с изначала с обожженными крыльями, с изначала надломленным взлетом». «Песня о Буревестнике» - литературное произведение великого русского писателя Максима Горького, написанное в марте 1901 г. в ответ на кровавый разгон студенческой демонстрации у Казанского собора в Санкт-Петербурге 4 марта 1901 г. Первоначально являлось частью сатирического рассказа «Весенние мелодии», где разные слои общества изображались в виде птиц. Песнь «О Буревестнике» принадлежала Чижу, представляющему молодое поколение. Цензура запретила издавать рассказ целиком, но не распространила запрет на песню Чижа. В результате стихи были опубликованы в журнале «Жизнь» № 4 как самостоятельное произведение. Перед отправкой в печать Горький изменил финальную фразу: вместо «Ждите! Скоро грянет буря!» поставил «Пусть сильнее грянет буря!» 17 апреля за публикацию «Песни о Буревестнике» Горького арестовали, а затем выслали из Нижнего Новгорода, журнал «Жизнь» был закрыт. См.: http://gorkiy.lit-info.ru/gorkiy/proza/rasskaz/pesnya-oburevestnike.htm
- «...того, что В. И. Ленин, вслед за ним, позже назовет «детской болезнью (<левизны” и посвятит его анализу одну из самых известных своих работ». Книга была написана в апреле 1920 г. Ее выход из печати на русском, английском и французском языках в июне и июле того же года был приурочен к открытию II Конгресса Коммунистического Интернационала, каждому из делегатов которого вручалось по экземпляру ленинского труда. В рукописи, хранящейся в РГАСПИ, имеется подзаголовок: «(Опыт популярной беседы о марксистской стратегии и тактике)» и следующее посвящение английскому премьер-министру в 1916-1922 гг., лидеру либералов Ллойд Джорджу: «Посвящаю эту брошюру высокочтимому мистеру Ллойд Джорджу в изъявление признательности за его почти марксистскую и, во всяком случае, чрезвычайно полезную для коммунистов и боль¬

465_8&u
шевиков всего мира речь 18.Ш.1920». В этом шутливом посвящении Ленин имел в виду выступление Ллойд Джорджа 18 марта 1920 г. на заседании фракции либералов в Палате общин, в которой тот доказывал необходимость тесного блока либералов с консерваторами для предотвращения победы Рабочей партии. Однако в изданиях, вышедших при жизни Ленина, подзаголовок и посвящение никогда не публиковались. По неполным данным, только до 1962 г., когда отмечалось 40-летие ее выхода в свет, эта работа публиковалась 106 раз на 22 языках мира, а в СССР к этому моменту, не считая публикаций ее во всех изданиях собрания сочинений В. И. Ленина, она вышла отдельным изданием 135 раз на 50 языках народов страны.
К стр. 19. «Первоначально он был представлен в нашем сборнике блоком работ П. Б. Аксельрода, А. Н. Потресова, В. И. Ленина, Л.Д. Троцкого, И. Г. Церетели, Ю. О. Мартова,
А. 	А. Трояновского, В. Е. Мандельберга за 1914 год». Трояновский Александр Антонович (1882-1955) - член РСДРП с 1904 г., меньшевик. На декабрьском Чрезвычайном съезде РСДРП(о) избран кандидатом в члены ЦК, член Учредительного собрания. 5 января 1918 г. выступал от социал-демократической фракции при обсуждении вопроса о мире (см.: Меньшевики в 1918 году. М., 1999. С. 89-92). После решения нового партийного руководства во главе с Ю. О. Мартовым 16 января 1918 г. о вхождении РСДРП(о) в ЦИК Советов, избран кандидатом в члены ЦИК (там же. С. 747). Один из основных разработчиков партийной тактики, определяющей задачи, стоящие перед с.-д. в Советах. После принятия в апреле 1920 г. тезисов Мартова «Мировая социальная революция и задачи социал-демократии» вышел из РСДРП (март 1921). С 1923 г. - член РКП(б). С 1924 г. - председатель Госторга РСФСР, затем на дипломатической работе: с 1927 г. - полпред СССР в Японии, с 1933 г. - в США. Член ЦИК СССР. С 1939 г. на педагогической работе; Мандельберг Виктор Евсеевич (1869-1944) - врач, публицист. В революционном движении с 1898 г., когда был впервые арестован по обвинению в политической пропаганде и выслан на 4 года под гласный надзор полиции в Восточную Сибирь. Один из создателей Иркутского социал-демократического комитета, а затем и «Сибирского социал-демократического союза». В 1903 г. уезжает за границу, где принимает участие во II съезде РСДРП. В 1904 г. возвращается в Россию, где принимает активное участие в революционных событиях 1905 г. В 1907 г. избирается членом городской думы Иркутска, а в марте того же года - членом II Государственной думы. После роспуска Государственной думы бежал в Финляндию, а затем в Италию, где в городе Нерви практиковал как врач. В 1917 г., вернувшись в Петроград, возглавил медицинскую службу города. В августе избран кандидатом в члены ЦК РСДРП(о). В 1918 г. принял участие в работе Иркутского губернского съезда рабочих, крестьянских, бурятских, казачьих и красноармейских депутатов от социал-демократической партии. После поражения советской власти летом активно работал в Иркутском комитете социал-демократической партии, поддерживал земское движение. В период колчаковщины продолжал заниматься публицистикой. 17 июля 1918 г. за публикацию статьи «Долой смертную казнь» в газете «Иркутские Дни» был арестован ив 1919 г. переехал в Читу, а в 1920 г. эмигрировал в Палестину.
К стр. 20. Каутский (Kautsky) Карл (1854-1938) - один из лидеров и теоретиков германской социал-демократии и II Интернационала.
К стр. 21. «В нее входили, кроме самого Церетели и С. Л. Вайнштейна, интернационалисты-мартовцы Ф. И. Дан и Б. И. Николаевский, большевики В. С. Войтинский и Н. А. Рожков». Вайнштейн Семен Лазаревич (1879-1923) - социал-демократ с 1899 г., с 1905 г. - меньшевик, в 1900 г. - член Харьковского, в 1902 г. - Московского комитетов РСДРП. После октября 1917 г. - один из руководителей правых меньшевиков. В 1921 г. арестован в Москве, в 1923 г. выслан за границу, скончался в Берлине 9 марта того же года; Николаевский Борис Иванович (Голосов Гр.) (1887-1966) - в социал-демократическом движении с 1901 г., в 1903-1904 гг. - большевик, затем меньшевик. До 1917 гг. девять раз аре¬

466
стовывался и четыре раза был сослан в Сибирь. После Февральской революции - член Исполнительного комитета Петроградского Совета. Делегат I Всероссийского съезда Советов, член В ЦИК, входил в Комиссию по изучению деятельности Департамента полиции. С 1920 г. - член руководящих органов партии. После ареста в 1921-1922 гг. отбывал заключение в Бутырской тюрьме, затем выслан за границу. Член Заграничной делегации, через него велась вся нелегальная переписка с Бюро ЦК РСДРП и представителями других политических партий. Историк политической истории России, основатель партийного архива РСДРП, видный знаток, собиратель и публикатор исторических документов; Рожков Николай Александрович (1868-1927) - русский историк и политический деятель, вступил в РСДРП в 1905 г., примкнув к большевикам. С 1906 г. на нелегальном положении. Делегат V съезда партии (1907), на котором избран в состав ЦК; в 1907-1908 гг. входил в Русское бюро ЦК. В апреле 1908 г. арестован, в 1910 г. сослан в Восточную Сибирь. После Февральской революции вошел в группу московских социал-демократов-объединенцев. С их согласия стал товарищем министра почт и телеграфов Временного правительства (май-июль). В августе 1917 г. вступил в РСДРП(о), избран в ее ЦК. Октябрьские события 1917 г. встретил враждебно. В начале 20-х гг. в связи с антисоветской деятельностью дважды арестовывался. В 1922 г. вышел из РСДРП, осудив политическую линию ее лидеров.
К стр. 22. Бисмарк (Bismarck) Отто Эдуард Леопольд фон Шёнхаузен (1815-1898) - князь. С 1862 г. - министр-президент и министр иностранных дел Пруссии. В 1871-1890 гг. первый рейхсканцлер германской империи.
К стр. 23. «Учитывая, что газетный вариант цитируемых нами статей Троцкого, посвященных краху II Интернационала, был скомпонован им из собственного предисловия к брошюре по данной теме, вышедшей незадолго до этого на немецком языке в Цюрихе». Любопытно, что Л. Д. Троцкий вернется к этой брошюре и статьям в 1922 г., собирая материал к своему двухтомнику «Война и революция», что свидетельствует, что вопреки сложившимся представлениям он действительно первым начал активно готовиться к предстоящей, в связи с обострившейся болезнью В. И. Ленина, борьбе за власть.
- «партией tout court» - партией, определяющей курс (фр.).
- «..мы с возмущением отвергаем ту “освободительную”помощь, которую немецкий империализм - увы! с благословения немецкого социализма - везет нам в кессонах со штемпелем Круша». Речь идет о неприятии идеи «помощи» в борьбе самодержавием, доставляемой в Россию подводными лодками со штемпелем одного из символов германской металлургии и машиностроения концерна Круппа, основанного в 1811 г. немецким предпринимателем Крутом (Кгирр) Фридрихом (1787-1826).
К стр. 24. Бернштейн (Bernstein) Эдуард {1850-1932) - один из основателей и теоретиков германской социал-демократии.
- Яковлев Александр Николаевич (1923-2005) - партийный, государственный и общественный деятель, историк, журналист, публицист, академик РАН.
1914 	год
Пешехонов А. В. Из статей «На очередные темы» в журнале «Русское Богатство». 1. Вероятное и возможное; 2. «Единая Россия»
Статьи под этими заголовками были опубликованы в журнале «Русское Богатство» №8и9за1914 год. Мы помещаем их с оговоренными сокращениями. Выбор этих работ и их место в нашей публикации - определены как ролью их автора в общественной жизни России в конце XIX - начале XX в., так и тем, что долгое время имя его было среди

467
тех, кого насильственно и несправедливо вычеркнули из нашей истории, как казалось, навсегда. Но вскоре после 1991 года о нем вышли статьи М. Е. Голостенова, Н. Д. Ерофеева, Д. А. Лутохина в энциклопедических справочниках «Политические деятели России. 1917. Биографический словарь» (М., 1993) и «Политические партии России. Конец XIX - первая треть XX века» (М., 1996), а потом и книга О. Л. Протасовой «А. В. Пешехонов: человек и эпоха» (М., 2004).
К стр. 28-29. Балканские войны - первая - 9 октября 1912-30 мая 1913 гг. (по лондонскому договору 1913 г. Турция теряла все свои европейские владения); вторая - 29 июня - 10 августа 1913 г. (по Бухарестскому договору между Болгарией, с одной стороны, Грецией, Сербией, Черногорией и Румынией - с другой, Болгария потеряла большую часть своих предыдущих приобретений, а Турция по Константинопольскому мирному договору вынуждена была оставить Адрианополь). Результаты Балканских войн содействовали сближению Румынии с Антантой, а Болгарии с австро-германским блоком.
К стр. 29. «Англия, ...успела, как раз перед войной, если не окончательно развязать, то значительно ослабить единственную имевшуюся у нее в натянутом виде струну национальных отношений». Усиление в Ирландии во второй половине XIX века борьбы за гомруль - самоуправление в рамках британской империи, в начале XX века грозившее вылиться в гражданскую войну, привело к некому отступлению от применения жестких военных мер. В ответ на отказ офицерского корпуса выполнить приказ о применении армии против ирландских вооруженных отрядов правительство дало обещание не вводить войска в Ольстер и рассмотреть вопрос о гомруле.
К стр. 30. «Франко-прусская война... началась из-за испанской короны, окончилась объединением Германии». Имеется в виду, что Франко-прусская война 1870-1871 гг. началась после опубликования сфальсифицированного Бисмарком изложения беседы французского посла с королем Пруссии по поводу приглашения на вакантный престол Испании принца Леопольда Гогенцоллерна, поступившего со стороны испанского правительства.
К стр. 30-31. «Кровавые столкновения в Берлине по случаю начала войны». Речь идет о столкновениях на центральных улицах Берлина демонстрантов с полицией 15(28) и 16(29) июля. См.: Речь. 1914.16(29) и 17(30) июля. № 189,190.
К стр. 31. Вильгельм (Wilhelm) II Гогенцоллерн (1859-1941) - германский император и прусский король. Свергнут германской революцией 9 ноября 1918 г., бежал в Нидерланды. 28 ноября того же года отрекся от престола.
- Наполеон (Napoleon) III - Шарль Луи Наполеон Бонапарт (1808-1873) - французский император в 1852-1870 гг. Сын Гортензии Богарне, падчерицы Наполеона I, и его брата Луи Бонапарта. В 1870 г., во время Франко-прусской войны, сдался со стотысячной армией в плен под Седаном. После чего во Франции была образована 3-я республика (1870-1940 гг.).
- Германия объявила войну России - 19 июля (1 августа), Франции - 21 июля (3 августа), а 22 июля (4 августа) начала военные действия против Бельгии, нарушив ее нейтралитет.
- Англия, «в которой сделаны первые шаги к справедливому распределению государственных тягот». С приходом к власти в 1906 г. лейбористов было расширено действие закона о вознаграждении при несчастных случаях на производстве. Через два года введен 8-часовой рабочий день для горняков и принят закон об обеспечении престарелых рабочих пенсиями по достижении ими 70 лет; в 1911 г. принят закон о страховании рабочих на случай безработицы и болезни.

468
К стр. 33. Думбадзе Иван Антонович (1851-1916) - генерал-майор свиты Его Императорского Величества, градоначальник Ялты, монархист, черносотенец - один из покровителей Союза русского народа. Превратив Ялту в вотчину, игнорируя законодательство, он терроризировал население, особенно после неудавшегося покушения на него в 1908 г., кстати, организатором которого, по некоторым данным, был П. Войков, который в 1918 г. был одним из участников расстрела императорской семьи под Екатеринбургом. По инициативе октябристов в III Государственную думу вносился депутатский запрос о деятельности ялтинского градоначальника. Он вызвал кратковременное отстранение Думбадзе от должности.
К стр. 34. «М.Д. Калугин, в сопровождении В. М. Пуришкевича, подходит к П. Я. Милюкову и знакомит их». Калугин Михаил Дмитриевич (1882-1924) - выпускник электротехнического института, депутат IV Государственной думы от С.-Петербурга, во время Первой мировой войны работал на фронте и в организациях Всероссийского союза городов; Пуришкевич Владимир Митрофанович (1870-1920) - окончил классическое отделение историко-филологического факультета Новороссийского университета, депутат II и III Государственных дум от Бессарабской губернии, IV - от Курской, один из наиболее ярких представителей т. н. «черносотенцев»; Милюков Павел Николаевич (1859-1943) - историк, окончил историко-филологический факультет Московского университета, депутат III и IV Государственных дум от С.-Петербурга. Один из создателей и лидеров кадетской партии.
- Марков (Марков 2-й) Николай Евгеньевич (1866-1945) - окончил институт гражданских инженеров в С.-Петербурге, депутат III и IV Государственных дум от Курской губернии, черносотенец.
- Шмаков Алексей Семенович (1852-1916) - правовед, общественный деятель и публицист. Присяжный поверенный Московской судебной палаты. Автор многочисленных исследований и статей по еврейскому вопросу и масонству. Сотрудничал с Русским собранием и Союзом русского народа. Выступал одним из истцов по т. н. делу Бейлиса.
К стр. 35. «Общество научно-славянского единения»: правильно - Общество славянского научного единения - создано в 1912 г. с целью способствования взаимознакомства «славянских ученых различных специальностей и взаимного ознакомления с их трудами». См.: Славянский вопрос в его современном значении. СПб., 1913.
- Бехтерев Владимир Михайлович (1857-1927) - выдающийся ученый-энциклопедист - невропатолог, физиолог, психолог, психиатр.
- «при всей двусмысленности некоторых его выступлений». Намек на выступление в 1908 г. В. М. Бехтерева на всеславянском конгрессе в Праге, участником которого он был в составе русской делегации во главе с В. А. Маклаковым.
- «Достаточно ведь вспомнить дело Бейлиса...» В сентябре-октябре 1913 г.
В. 	М. Бехтерев в качестве эксперта принял участие в знаменитом «Деле Менделя Бейлиса», которого обвиняли в ритуальном убийстве православного 13-летнего мальчика Андрея Ющинского. Экспертиза Бехтерева вошла в историю науки как первая судебная психологопсихиатрическая экспертиза. После его выступления на процессе судом присяжных Бейлис был оправдан.
- Брянчанинов Александр Николаевич (1874-1960) - офицер, дипломат, после ухода с государственной службы (1897 г.) активный деятель Псковского земства, журналист. В 1912 г. вошел в т. н. «группу прогрессивных общественных деятелей», организованную непосредственно после начала Балканской войны по инициативе М. М. Ковалевского и П. А. Лаврова. В 1913-1916 гг. издавал в Петербурге еженедельный журнал «Славянское Звено». Умер в эмиграции, во Франции.
- Баженов Николай Николаевич (1857-1923) - психиатр и общественный деятель, доктор медицины, профессор. Работал во многих психиатрических лечебных заведениях Москвы, С.-Петербурга, Воронежской губернии, приват-доцент юридического ф-та

469_3few
С.-Петербургского ун-та, профессор Брюссельского вольного ун-та и Парижского ин-та психофизиологии. В 1904-1916 гг. - главный врач Моек. Преображенской психиатрической больницы, принял деятельное участие в организации мед. ф-та и кафедры психиатрии Моек. Высш. женских курсов. Вел курс психологии сцены при Моек. Художественном театре (1906 г.). В период Первой мировой войны организовал и возглавил сводный эвакогоспиталь в Москве. В 1915 г. - уполномоченный Рос. об-ва Красного Креста на Кавказском фронте. В 1916 г. прикомандирован к Рус. экспедиционному корпусу во Франции. С 1917 г. работал помощником главного врача в лечебнице для психически больных в г. Льеже (Бельгия). В 1919 г. опубликовал на французском языке книгу - La revolution Russe. Essai de psychologie sociale (Русская революция. Заметки о социальной психологии). Par Le dr. N. Bagenoff. Paris; Barcelona, которая надолго закрыла для него въезд на родину. В 1923 г. вернулся в Москву и через несколько дней после возвращения умер. См.: Тополянский В. Д. Неисправимый протестант // Независимый психиатрический журнал. 2013. №4. С. 59-71.
- Орлов Василий Григорьевич (1866-1918) - железнодорожный служащий, принимал активное участие в зубатовском движении. С началом революции 1905 г. - один из инициаторов учреждения многих монархических организаций в Москве. Был в числе активных деятелей созданной В. А. Грингмутом Русской Монархической Партии (РМП), принимал участие в деятельности интеллектуального центра московских монархистов - Русского Монархического Собрания. К 1911-1912 г. сформировался как монархический деятель всероссийского масштаба. Летом 1915 г. основал новую всероссийскую монархическую организацию Отечественный Патриотический Союз (ОПС). В дальнейшем неоднократно подвергался резкой критике со стороны многих лидеров правых, в начале 1917 г. обвинялся во всевозможных мошенничествах. После победы Февральской революции, предчувствуя свой неминуемый арест, уехал из Москвы в Среднюю Азию, однако был арестован в Ташкенте и этапирован в Петроград, где заключен в тюрьму. Однако вскоре был освобожден из-под стражи в связи с болезнью, а также в связи с тем, что обвинений против него выдвинуто не было, допрашивался Чрезвычайной следственной комиссией Временного правительства в качестве свидетеля. Предположительно, после большевистского переворота уехал на Кавказ, где поминается среди взятых в сент.-окт. 1918 г. в заложники и расстрелянных под Пятигорском у горы Машук. См.: Черная Сотня. Историческая энциклопедия. 1909-1917 гг. / сост. А. В. Степанов, А. А. Иванов; ответ, ред. О. А. Платонов. М., 2008.
- Бурцев Владимир Львович (1862-1942) - общественный деятель, публицист, историк, издатель. Участник народовольческого движения в России, сторонник использования террористических методов борьбы с самодержавным режимом., долгие годы провел в эмиграции, лишь короткое время (с ноября 1905-го по осень 1907 г.), воспользовавшись амнистией, провел в России. С 1906 г. специализировался на разоблачении провокаторов, внедренных охранкой в революционные партии. Во время Первой мировой войны занимал оборонческие позиции, но попытка вернуться на родину в августе 1914 г. обернулась арестом и ссылкой в Восточную Сибирь. В конце 1915 г. по ходатайству французского правительства вернулся в Петроград. После Февральской революции продолжил свою разоблачительную деятельность. На следующий день после октябрьского переворота был заключен в Петропавловскую крепость, освобожден был лишь в феврале 1918 г. и в мае бежал за границу, где долгие годы плодотворно трудился как издатель, исследователь, публикатор и мемуарист. Умер в оккупированной гитлеровцами Франции в лечебнице для бедных под Парижем. См.: Русское зарубежье. Золотая книга эмиграции. Первая треть XX века. Энциклопед. биографический словарь / руковод. проекта А. К. Сорокин, В. В. Шелохаев. М, 1997.
К стпр. 36. Амфитеатров Александр Валентинович (1862-1938) - прозаик, публицист, фельетонист, литературный и театральный критик. См.: там же.

470
- «Историческое заседание Государственной Думы» - однодневная четвертая сессия IV Государственной думы 26 июля 1914 г. См.: Историческое заседание Государственной Думы 26-го июля 1914 г. Изд. 2-е. Царицын, 1914.
- «Но на этот раз манифестировали уже не шуваловские дачницы...» Речь идет об обитательницах Шуваловского пейзажного парка, находящегося в пятнадцати минутах ходьбы от железнодорожной станции Парголово (Санкт-Петербург). Эта старинная дачная местность из-за обилия холмов и озер именовалась когда-то «чухонской Швейцарией». Парк был разбит во второй половине XVIII века вокруг загородной усадьбы графа Андрея Петровича Шувалова.
К стр. 37. Александров Александр Михайлович (1868-1921) - окончил юридический факультет Московского университета, депутат IV Государственной думы от Екатеринославской губернии, кадет.
- «П. Б. Струве на банкете, устроенном проф. Введенским, предостерегал от излишнего опьянения победами». - Струве Петр Бернгардович (1870-1944) - экономист, философ, историк и публицист, виднейший представитель «легального марксизма», один из теоретиков и организаторов либерально-монархического «Союза освобождения» (1903-1905) и редактор его органа - журнала «Освобождение». С образованием в 1905 г. партии кадетов - один из ее лидеров и член ее ЦК. Редактор журнала «Русская Мысль», участник сборника «Вехи»; Введенский Александр Иванович (1856-1925) - профессор С.-Петербургского университета, председатель С.-Петербургского философского общества.
К стр. 38. «можно ли ожидать, что он [Бурцев] отныне будет благосклонно взирать на провокацию, если бы таковая продолжалась, и не разоблачит уже нового Азефа, если бы таковой появился». Азеф Евно Фишелевич (1869-1918) - эсер, один из руководителей Боевой организации Партии социалистов-революционеров, провокатор, агент царской охранки.
- «Не забудем, что, когда Австрия предъявила свой ультиматум Сербии, на улицах Петербурга раздавались выстрелы и были даже попытки строить баррикады». Речь идет о том, что в начале июля 1914 г. в России продолжался подъем рабочего движения. 7(20) июля в Питере бастовали 130 тысяч, 10 (23) июля 1914 г., в день предъявления ультиматума австро-венгерского правительства Сербии, в Петербурге прошли столкновения демонстрантов с полицией, которая стреляла в митинг путиловцев численностью более 12 тысяч человек.
Плеханов Г. В. Желаю поражения виновному
Данное письмо в разное время включалось в сборники: Памятники агитационной литературы РСДРП. Т. VI. М.; Пг., 1923. С. 28-29; Меньшевики. Документы и материалы. 1903 - февраль 1917 гг. / сост., автор вводной ст. и комм, доктор исторических наук С. В. Тютюкин. М., 1996. С. 352-353. Данные публикации отличаются от нашей, которую мы даем по первоисточнику, незначительными деталями. В отличие от предыдущих, где она именовалась «Письмо-разъяснение Г. В. Плеханова», мы назвали свою словами, взятыми из текста документа, убрав отсутствующее в оригинале обращение - «Товарищи!» В последнее время к уже хорошо известным трудам Дома Плеханова (зав. кандидат исторических наук Т. И. Филимонова), работам о Г. В. Плеханове, написанным С. Бэроном {Baron S. Plekhanov: The Father of Russian Marxism. Stanford, 1963; второе издание - 1966 г., рус. изд. 1998), С. В. Тютюкиным {Тютюкин С. В. Г. В. Плеханов. Судьба русского марксиста. М., 1997) и другими, добавились исследования саратовского историка Э. В. Костяева, в том числе и его книга прямо по теме нашего сборника. Она вышла в Саратове в 2011 г. и называется «Взгляды Г. В. Плеханова и меньшевиков на проблемы войны и мира в 1914 — феврале 1917 года». Книга Костяева - одна из высокопрофессиональных работ последнего времени и вполне заслуживает переиздания центральными отечественными издательства¬

47i_3feu
ми. Во всяком случае, при работе над данным сборником мы обращались не раз и к ней, и к автору. О том, как непосредственно прореагировал Г. В. Плеханов на начало Первой мировой войны, см. в указанной книге Э. В. Костяева (с. 139-140) и - «Теперь мы переживаем период ревизии Плеханова». Р. М. Плеханова об очерке А. М. Горького «В. И. Ленин». Начало 1930-х гг. Публ. подготовила Т. И. Филимонова // Исторический архив. 2001. № 2. С. 56-57.
К стр. 40. «...в вашей уважаемой газете напечатано было сообщение о напутственном слове у произнесенном мною накануне отъезда из Парижа моих русских товарищей, вступивших добровольцами в армию французской республики». Во время проводов русских добровольцев во французскую армию, которые прошли в Париже 21 августа 1914 г., Г. В. Плеханов выступил перед ними с патриотической речью, основной задачей которой являлась поддержка позиции россиян-волонтеров, выступивших в войне на стороне держав, борющихся против Германии и Австрии, с позиции борцов за интересы социального прогресса.
- «Самому мне не удалось достать тот № «Речи», в котором находится указанное сообщение». Выступление Плеханова перед русскими волонтерами в Париже никогда не было опубликовано в «Речи», и читатели узнали о нем лишь из его письма в редакцию, которое он просто удачно использовал, чтобы довести свою позицию до весьма широкого круга читателей «Речи».
- «я коснулся интересов России в том разговоре с одним русским профессором, о котором говорится в маленькой заметке, появившейся недавно в “Русском Слове”». См: Русское Слово. 1914. 23 августа.
- «...я не могу следовать совету пушкинской капитанши: “разбери, кто прав, кто виноват, да обоих и накажи”». Слова эти принадлежат Василисе Егоровне, жене коменданта Белогорской крепости Ивана Кузьмича Миронова из повести А. С. Пушкина «Капитанская дочка».
К стр. 40-41. «Если бы моя беседа с русским профессором имела место после таких, поистине варварских, подвигов германской армии, как разрушение Лувена и бомбардировки Реймского собора, то я с еще большей горячностью пожелал бы ей поражения». Речь идет о варварском разрушении в результате артобстрелов в сентябре 1914 г. - Реймсского собора во Франции, в котором с 1779 и до 1825 г. включительно короновались французские короли, и католического университета в Лувене, одного из двух вольных университетов Бельгии, библиотека которого содержала более 230 тыс. книг, в том числе 750 средневековых рукописей.
Кропоткин. П. А. Довольно иллюзий: вооружайтесь!
Заголовок дан составителями из текста письма. Мы включили в сборник самое эмоциональное заявление наиболее авторитетного теоретика российского и мирового анархизма. Основные сборники, в которых публиковались его работы военных лет: Кропоткин П. А. О войне. С послесловием Вл. Л. Бурцева. М., 1916; его же. Письма о текущих событиях. М., 1917; Нужна ли война? (Статьи В. Короленко, П. Кропоткина, Г. Плеханова, Бернарда Шоу). № 1. М., 1917. Мы адресуем к ним всех желающих ознакомиться со взглядами и оценками П. А. Кропоткина. Наши возможности их републикации ограничены объемом данного издания.
К стр. 41. «...с завоеванною уже Бельгией». 22 июля (4 августа) Германия вторглась в пределы Бельгии, нарушив тем самым признание Лондонской конференцией великих держав, в том числе и Пруссии, в июне 1831 г. как независимости Бельгии, так и ее вечного нейтралитета.
- «...с несколькими армиями в ста верстах от Парижа и с идущею на вас армией гуннов». К 20 августа 1914 г. германские армии вышли на фронт Брюссель-Намюр-Динан. В ходе

xj&fi 472
пограничного сражения 1-я и 2-я французские армии, пытавшиеся с 14 августа наступать в Вогезах и Эльзасе, к 27 августа отошли на исходные позиции, а войска левого крыла французов, потерпев 21-25 августа сокрушительное поражение, вынуждены были отступать по всему фронту. Что касается гуннов, то наиболее опустошительные походы их в Восточную Римскую империю, Галлию и Северную Италию приходятся на время правления Аттилы (Attila) - предводителя гуннов с 434 г., и ряд публицистов оспаривали распространенный в газетах времен Первой мировой войны намек на их вандализм.
- «учитесь стрелять по их аэропланам “Таубе”». Самолеты «Таубе» получили известность в 1910 г. Они напоминали по форме парящую птицу. Отсюда и его название - таубе, что в переводе с немецкого означает голубь.
К стр. 42. «Не давайте этим злодеям-завоевателям снова раздавить латинскую цивилизацию и французский народ». И в данном случае, как и в предыдущем письме Г. В. Плеханова, и в ряде последующих статей других авторов речь идет о Франко-прусской войне 1870— 1871 гг., и мы больше, кроме крайней нужды, оговаривать это не будем.
Корн М. И. Наши спорные вопросы
Под данным названием в декабре 1914 - марте 1915 г. публиковалась серия статей М. И. Корн (Гольдсмит) в анархической газете «Голос Труда» в Нью-Йорке. Две из них мы публикуем с оговоренными по тексту сокращениями. Первую редакция газеты снабдила следующим примечанием: «Мы печатаем статью т. М. Корн, несмотря на то, что, как это сразу заметят при чтении статьи наши постоянные читатели, мы во многих пунктах нашей политики стоим на противоположной точке зрения. Статья “Наши спорные вопросы” затрагивает основные принципы наших социально-политических воззрений и нашей тактики. В значительной своей части статья т. М. Корн посвящена защите нынешней позиции П. А. Кропоткина, который в ряде статей (в “Фридом” [“Freedom”], “Батай Сендикалист” [“La Bataille Syndicalliste”] и т. д.) обосновывает теоретически занятую им позицию. В нашем ответе т. М. Корн мы одновременно выскажемся также и по поводу мыслей, развиваемых П. А. Кропоткиным в его новых статьях». Ответ редакции «Голос Труда» на статью Марии Корн в виде цикла статей под названием «Наши спорные вопросы (По поводу статьи т. М. Корн)» появился уже в начале 1915 г. (см.: Голос Труда. 1915.1, 8 и 15 января. № 18-20). Ее авторство не обозначено, но, вероятно, она принадлежит Л. Фишелеву. Во всяком случае, его статьи на страницах «Голоса Труда» появлялись, как правило, без подписи. Например, циклы «О революционном синдикализме» (см.: Голос Труда. 1915. 23, 30 июля. № 45-46) и «Анархо-синдикализм и “критический” синдикализм» (см.: «Голос Труда». 1915. 19 ноября, 3 декабря. № 61, 63; 1916. 7, 14, 21 и 28 января, 4, 11 и 25 февраля. № 67-72, 74), впоследствии изданные в отдельной брошюре (Раевский М. Анархо-синдикализм и «критический» синдикализм. Нью-Йорк, 1919). Из публиковавшихся в «Голосе Труда» статей М. И. Корн на аналогичную тему наибольший интерес вызывает следующая: «Еще раз наши спорные вопросы». В ней автор касалась вопросов: может ли война империалистическая оказаться войной «освободительной», может ли она в конечном счете принести какие-либо благие результаты - уничтожение тайных дипломатических трактатов и, таким образом, - демократизацию внешней политики, всеобщее разоружение или, по крайней мере, сильное ослабление милитаризма; а также - «освобождение мелких национальностей» (см.: Голос Труда. 1915. 26 марта. № 30). Данный материал, как и все другие по анархистам и анархо-синдикалистам, в нашем сборнике готовил и комментировал кандидат исторических наук Д. И. Рублев.
К стр. 42. «Революционный синдикализм» - течение в рабочем движении стран Западной Европы и Америки. Имело наибольшее влияние в 1890-1910-х гг. Наиболее известные организации - Всеобщая конфедерация труда во Франции, Итальянский синдикальный

473 Ййу,
союз, Национальная конфедерация труда (Испания), Индустриальные рабочие мира (США). Основанные на самоуправлении и свободные от функционеров профсоюзы (синдикаты) революционные синдикалисты признавали единственной организацией, правомочной выражать их интересы. Применяло тактику «прямого действия», понимая под ним защиту рабочими своих социально-экономических интересов собственными силами, независимо от институтов политического представительства (политических партий, парламента, предпринимателей). Использовало радикальные методы борьбы - всеобщие и локальные забастовки, саботаж, бойкот. Предполагалось, что в рамках борьбы за собственные социально-экономические интересы (своеобразной «революционной гимнастики») сформируется классовое самосознание трудящихся. Они самостоятельно придут к идее ниспровержения капиталистического общества. Предполагалось, что в годы социальной революции синдикаты превратятся в органы управления производством, станут основой организации социалистического общества. Пропаганда каких-либо политических, религиозных, философских идей в рамках профсоюза отрицалась. Хотя движение было открыто для людей различных политических взглядов, наибольшим влиянием в нем пользовались анархисты, среди которых были основатели и идеологи движения (Ф. Пеллутье, Э. Пато, Э. Пуже, Л. Фаббри и др.). Часть революционных синдикалистов и анархистов, называвшие себя анархо-синдикалистами, выступали за синтез анархо-коммунистической идеологии и стратегии революционно-синдикалистского движения. В 1900-1910-е гг. они постепенно оформляются в отдельное течение в рамках революционно-синдикалистского движения.
К стр. 43. «времена Наполеона III во Франции». Когда Наполеон при поддержке командования армии 2 декабря 1852 г. совершил переворот, провозгласив себя императором, он установил во Франции диктатуру, сопровождавшуюся подавлением демократических свобод, преследованием политической оппозиции. В то же время проводил политику, направленную на завоевания симпатий рабочих. Так, в 1860-е легализовал забастовки.
- «Гапоновские организации в России» - Собрание русских фабрично-заводских рабочих города Санкт-Петербурга. Легальная рабочая организация зубатовского направления. Основана в 1903 г. священником Гапоном Георгием Аполлоновичем (1870-1906). Занимаясь просветительской деятельностью и организацией взаимопомощи среди рабочих, получала финансовую поддержку со стороны полиции и петербургского градоначальника. К концу 1904 г. в Петербурге и губернии действовали 11 отделений Собрания с 10 тыс. членов. В 1904 г. влияние в организации набирают сторонники социал-демократов. После увольнения активистов Собрания на Путиловском заводе его участники принимают участие во всеобщей стачке на крупных предприятиях в Санкт-Петербурге (3-9 января 1905 г.). По инициативе членов организации была составлена адресованная императору Николаю II петиция с рядом экономических и политических требований, организовано массовое и мирное шествие рабочих к Зимнему дворцу 9 января 1905 г., завершившееся расстрелом безоружных демонстрантов правительственными войсками. 10 января 1905 г. деятельность Собрания была запрещена властями, затем, после выхода Манифеста 17 октября 1905 г., возобновлена.
К стр. 44. «я ничего не могу прибавить к тому очерку положения, которое дает в своем аПисьме” и в целом ряде последовавших за ним статей П. А. Кропоткин». Имеется в виду письмо П. А. Кропоткина Саулу Яновскому, редактору «Freie Arbeiter Stimme» («Свободный Голос Рабочего»), выпускаемой на идиш еврейскими анархистами в Нью-Йорке. Письмо датировано 10 сентября 1914 г. Оно было опубликовано в конце сентября в той же газете. В этом письме Петр Алексеевич поздравляет Яновского с 15-летним юбилеем «Freie Arbeiter Stimme». Обращаясь к примеру М. А. Бакунина, Д. Гарибальди, В. Либкнехта и А. Бебеля, Кропоткин призвал анархистов защитить Францию и Бельгию от наступления германских войск. Письмо опубликовано на русском языке (см.: П. А. Кропоткин и его учение: Интернациональный сборник, посвященный десятой годовщине смерти П. А. Кропоткина.

474
Чикаго, 1931. С. 268). Одна из передовиц «Голоса Труда» была посвящена анализу этого письма (см.: П. А. Кропоткин и война // Голос Труда. 1914. 2 октября. Nb 5).
К стр. 46. «в 1909 году в Испании». Речь идет о восстании в Каталонии (27-31 июля 1909 г.). Началось со стихийных бунтов рабочих, протестовавших против указа о мобилизации резервистов, объявленной премьер-министром А. Маурой 26 июля 1909 г. Сопровождалось всеобщей забастовкой, организованной в Каталонии анархистами и революционными синдикалистами. В Барселоне и др. городах Каталонии шли баррикадные бои между правительственными войсками и восставшими. Сопровождалось также разгромом католических церквей и монастырей. Восстание было подавлено, сотни участников восстания арестованы. По обвинению в организации восстания был расстрелян выдающийся испанский педагог и анархист Ф. Феррер-и-Гуардия.
- «Коммуна». Парижская коммуна - правительство, образовавшееся в результате восстания отрядов Национальной гвардии, рабочих и ремесленников (18 марта - 28 мая 1871 г.) на почве недовольства капитуляцией правительства Французской республики перед Германией, а также ухудшением социально-экономического положения рабочих и ремесленников Франции в результате войны. Сопровождалось захватом власти в городе представителями рабочих - сторонниками социалистических и анархистских идей. Была разгромлена войсками премьер-министра А. Тьера при поддержке немецких оккупационных властей. Подавление восстания коммунаров сопровождалось массовыми расстрелами пленных без суда и следствия. Для марксистов Парижская коммуна была первым примером осуществления диктатуры пролетариата. Анархисты рассматривали Парижскую коммуну как попытку реализации анархо-социалистической модели общественного устройства (см., например: Кропоткин П. А. Парижская Коммуна. Лондон, 1907).
Маслов П. П. Война и торговые договоры. Письмо в редакцию «Русских Ведомостей»
Мы сочли необходимым включить данное письмо в наш сборник из-за частых ссылок на него в полемике первых месяцев войны. П. П. Маслов был одним из ведущих теоретиков и публицистов российской социал-демократии. Его литературное наследие периода Первой мировой войны - весьма обширно, дальше оно будет представлено в нашем сборнике узловой статьей по проблеме «Война и демократия», без попытки охватить остальные направления его научной и публицистической аналитики.
К стр. 47. Вольное Экономическое Общество (ВЭО), или Императорское Вольное экономическое общество - одно из старейших научных обществ России, учреждено в 1765 г., первая общественная организация в Российской империи. Прекратила работу в 1922 г. в результате гонений со стороны большевиков, возобновить ее удалось лишь через 60 лет, в 1982 г.
Мякотин В. А. «Борьба с германизмом» и национальный вопрос
Статья публикуется с оговоренными по тексту сокращениями. Мякотин был соратником Пешехонова по партии народных социалистов - Народно-социалистической, а затем и - Трудовой народно-социалистической партии, и по редакции «Русского Богатства». Их взгляды и судьбы во многом совпали. Только вспоминают о нем, к сожалению, еще реже, чем о Пешехонове, и нет до сих пор ни одной специальной монографии или биографии, кроме энциклопедических статей Л. И. Демина и Н. Д. Ерофеева.
К стр. 49. «Бульварные газеты наполнились рассказами о раскаянии, будто бы охватившем таких “деятелей ” как гг. Пуришкевич, Замысловский и Шмаков». Активные монархисты. Замысловский (псевдоним, Юрский) Георгий Георгиевич (1872-1920) - русский государствен¬

iZ5_3&u
ный общественный и политический деятель, юрист, депутат III и IV Государственных дум. См.: Иванов А. А. Последние защитники монархии. Фракция правых IV Государственной думы в годы Первой мировой войны (1914 - февраль 1917). СПб., 2006; Государственная Дума Российской империи. 1906-1917. Т. 1. Энциклопедия. М., 2008.
К стр. 51. «...суворинская газета, по обыкновению легко и беззаботно забывая то, что она сама писала несколько времени назад». Алексей Сергеевич Суворин (1834-1912) - писатель, драматург, журналист и театральный деятель, был с 1876 г. и до кончины совладельцем (с В. И. Лихачевым) и издателем газеты «Новое Время». См.: Динерштейн Е. А. А. С. Суворин. Человек, сделавший карьеру. М., 1998.
К стр. 52. «..московская городская управа недавно выступила перед думой с предложением ввиду войны с Германией переименовать Немецкую улицу в Москве в Пушкинскую» Речь идет о теперешней Бауманской улице, изначально - Большой улице Немецкой слободы, в 1-й половине XIX века - Слободской и Новослободской, затем Немецкой улице. В 1918 г. переименована в Баумановскую, с 1929 г. - Бауманская.
Петлюра С. В. Об отношении украинцев к войне. Письмо в редакцию «Русских Ведомостей»
Первая публичная реакция Украинской социал-демократической рабочей партии (бывшей Украинской революционной партии - РУП) на обвинения в австрийской ориентации украинцев России.
К стр. 54. Славинский (Славтський) Максим Антонович (1886-1945) - украинский государственный и политический деятель, поэт-переводчик, дипломат, публицист. Образование получил на юридическом и историко-филологическом факультетах Киевского университета. Затем жил в Екатеринославе, работал в редакции газеты «Приднепровский Край», принимал участие в деятельности Украинской радикально-демократической партии. В 1898 г. переехал в Петербург, где был членом редколлегий газет «Северный Курьер», «Свобода и Право», «Свободная Мысль», секретарь журнала «Вестник Европы». Во время Первой мировой войны был близок к группе украинских федералистов в Государственной думе и Бюро Союза автономистов. В 1914-1916 принимал участие в подготовке и издании первого справочника двухтомника «Украинский народ в его прошлом и настоящем». Представитель Украинской Центральной рады при Временном правительстве. Избирался председателем комиссии по выработке проекта превращения Российской империи в федерацию. В сентябре 1917 г. представлял Временное правительство на Съезде народов России в Киеве. В 1918 г. вернулся в Украину, член Украинской партии социалистов-федералистов, временный представитель Украинского государства на Дону, в 1919 г. возглавлял дипломатическую миссию Украинской Народной Республики в Праге, где и остался в эмиграции. В 1945 г. был арестован советскими спецслужбами. Умер в Лукьяновской тюрьме в Киеве. В 1993 г. посмертно реабилитирован. См.: Иваницкая С. Г. Максим Антонович Славинский в восприятии современников и памяти потомков // Историк и его время: Сб. ст. К 70-летию проф. В. В. Шелохаева. М., 2011.
- Conditio sine qua non - {лат.) - необходимое, непременное условие.
Мицкявичюс-Капсукас В. С. Настроения Литвы
Среди литовских публицистов Капсукас был одним из немногих, кто довольно много публиковался в русской прессе. Публикуемая нами газетная заметка-информация в сжатой форме весьма полно передает гамму настроений литовского населения Российской империи, что нам представляется весьма важным и интересным. Среди книг Капсукаса на

а/йЗВ 476
русском языке стоит выделить его автобиографические заметки - «В царских тюрьмах» (Без места изд., 1929).
К стр. 56. - «царское правительство “гуманными средствами” действовало при посредстве своих Муравьевых, Оржевских и Валей». Родной брат декабристов А. Н. и Н. Н. Муравьевых граф Муравьев Михаил Николаевич (1796-1866) - генерал от инфантерии, в 1857-1861 гг. - министр государственных имуществ, в 1863-1865 гг. - генералгубернатор Северо-Западного края, прозванный «вешателем» за жестокость при подавлении Польского восстания 1863 г.; Оржевский Петр Васильевич (1839-1897) - с 1882 по 1887 г. - товарищ министра внутренних дел, командир корпуса жандармов, затем, в 1893— 1897 гг., сенатор, виленский, ковенский и гродненский генерал-губернатор; Валь Виктор Вильгельмович (1840-1915) - генерал от кавалерии, на военной службе с 1855 г., участник подавления Польского восстания 1863 г. В 1901-1902 гг. - виленскй губернатор.
К стр. 57. «Литовский Центр» - блок политических партий Литвы, за исключением литовских социал-демократов.
Иорданский Н. И. Да будет победа! Полемические заметки
Автор со времен революции 1905 г. был одним из ближайших сподвижников Г. В. Плеханова, так и не став ему человеком близким и дорогим. Очевидно, сказывалась склонность последнего к революционному радикализму (см.: Костяев Э. В. Взгляды Г. В. Плеханова и меньшевиков на проблемы войны и мира в 1914 - феврале 1917 года. С. 138). Во всяком случае, в 1916 г. Плеханов писал в одном из своих писем, что предпочитает иметь дело в России с никак не связанным с его группой председателем Рабочей группы ЦВПК в Питере К. А. Гвоздевым, чем с входившим в его ближний круг Иорданским (см.: «Необходимо противопоставить революционной фразеологии - революционное мировоззрение...»: из переписки А. И. Любимова и Г. В. Плеханова. 1914-1918 гг. // Исторический архив. 1998. № 3. С. 130 / Публ. Т. И. Филимоновой). В дополнение к этой и второй статьям Иорданского, включенными в наш сборник, рекомендуем еще: Иорданский Н. Война, мир и социализм. Беседы с Брантингом, Вандервельде, Гэдом, Лонгэ, Плехановым, Серрати. Пг., 1916; его же. Раскол в международном социализме. Пг., [Б. г.].
К стр. 61. Китченер (Kitchener) Горацио Герберт (1850-1916) - граф, фельдмаршал. Отличился в суданской, англо-бурской, индийской колониальных военных кампаниях конца XIX - начала XX в. В 1911—1914 гг. - генеральный консул Великобритании в Египте. С началом Первой мировой войны - военный министр.
- Большая часть Эльзаса и Лотарингии была отторгнута Германией в 1871 г. и возвращена в 1919-м. После нацистской аннексии 1940 г. эти провинции были возвращены Франции только в 1944 г.
К стр. 63. Петр I Великий (1672-1725)- русский император.
- Бюлов (Billow) Бернхард - в 1897-1900 гг. - дипломат и государственный деятель кайзеровской Германии. Статс-секретарь по иностранным делам; с 1900 по 1909 г. - рейхсканцлер. В начале Первой мировой войны - чрезвычайный посол в Италии.
- Гильдебрандт (Hildebrand) Герхард - немецкий экономист, публицист, исключенный в 1912 г. из социал-демократической партии за защиту перспектив капиталистического развития экономики Германии и мира.
К стр. 65. «итальянские социалисты ответили на объяснение немецкого делегата Зюдекума». Зюдекум (Sudekum) Альберт (1871-1944) - один из лидеров правого крыла не¬

477_Э&*
мецкой социал-демократии, в 1900-1918 гг. - депутат рейхстага. В 1918-1920 гг. - министр финансов Пруссии. В последующие годы от политической деятельности отошел.
- имеется в виду Русско-турецкая война 1877-1878 гг., завершившаяся освобождением Болгарии от османского ига.
К стр. 66. «Синяя книга». На русском языке «Синяя книга» была посвящена дипломатической переписке, относящейся к Сербии / пер. Н. М. Лагова. Пг., 1915. Кроме «Синей книги» в первый же год Первой мировой войны вышли: Белая книга. Европейский кризис. Дипломатическая переписка Англии, предшествовавшая войне. Пг., 1914; Оранжевая книга. Сборник дипломатических документов. Переговоры, предшествующие войне. СПб., 1914; Серая книга. Дипломатическая переписка Бельгии, предшествовавшая войне 1914 года. Пг., 1914; и др.
- фон-Чиршки (Чиршский) Бегендорф - германский посол в Вене в 1914 г. См.: Шацилло В. К. Первая мировая война 1914-1918. Факты. Документы. М., 2003.
Потресов А. Н. Критические наброски. Некоторые сюрпризы истории
Как мы уже отмечали, представить себе, что мыслителя и мастера слова такого масштаба можно на столько лет вычеркнуть из истории страны, ее общественной мысли, ее политической жизни, - невозможно. Но это так. И для того чтобы как можно больше наших соотечественников смогли бы понять масштабы и последствия такого безумного расточительства, мы отводим потресовским работам в нашем сборнике особое место, стараясь как можно меньше сокращать и толковать его.
К стр. 69. «Эпоха Бисмарка и Мольтке» - поставленный прусским королем Вильгельмом I во главе правительства Бисмарк начал осуществлять объединение Германии «железом и кровью». Одним из его ближайших соратников был Мольтке Старший (Moltke) Хельмут Карл Бернхард (1800-1891), который в 70-80-х гг. был начальником Генерального штаба германской армии, во Франко-прусской войне 1870-1871 гг., руководил победоносным для них сражением при Седане и осадой Парижа. Участвовал в подготовке провозглашения Германской империи в январе 1871 г. и условий мирного договора с Францией.
- «колониальные планы Вильгельма и так называемый “маринизм”». Вступивший на престол в 1888 г. Вильгельм II не скрывал своих экспансионистских внешнеполитических планов, стремления подавить рабочее движение внутри страны (т. н. «политика сплочения»). Его сторонники первоочередной задачей ставили строительство крупного военноморского флота, который мог бы стать орудием борьбы против английского морского и колониального владычества. В марте 1898 г. - принятие рейхстагом первой военно-морской программы; в июне 1900 г. рейхстаг поддержал проект удвоения германского флота, а в 1907 г. вотировал на эти цели дополнительные средства.
К стр. 71. Речь идет о девятом - Базельском - конгрессе IIИнтернационала (24-25 ноября 1912 г.), который, реагируя на первую Балканскую войну, начавшуюся в октябре 1912 г., потребовал в единодушно принятом манифесте от всех социалистических партий решительно противопоставить империалистическим планам могущество международной пролетарской солидарности. Однако менее чем через год оказались неспособны что-либо противопоставить стремлению прусско-юнкерской Германии и австро-венгерской монархии расколоть Балканский союз, что привело ко второй (июнь-август 1913 г.) Балканской войне, разгрому Болгарии и ее открытой ориентации на австро-германский блок.
К стр. 72. Вандервельде (Vandervelde) Эмиль (1866-1938) - бельгийский социалист, руководитель Бельгийской рабочей партии. С 1900 г. - председатель Международного социа-

диетического бюро (МСБ) II Интернационала. Член парламента с 1894 г. В 1914 г. вошел в правительство и неоднократно бывал министром (иностранных дел, юстиции и др.).
К стр. 73. Жорес (Jaures) Жан (1859-1914) - деятель французского и международного социалистического движения, борец против колониализма, милитаризма и войны, философ, историк. В период нагнетания националистической истерии перед началом войны Жорес был застрелен 31 июля 1914 г. французским националистом в парижском кафе, накануне объявления мобилизации. Поэтому его иногда называют первой жертвой ещё не начавшейся войны.
- Par excellence (фр.) - преимущественно.
К стр. 74. «научный орган германской демократии» - газета «Die Neue Zeit».
- Эмиль (Emil) Карл см.: Ленин В. И. ПСС. Т. 28. С. 567.
- капиталистический натиск на Южную Америку - на Бразилию в особенности - начался с мая 1898 г., с посылки германской эскадры в Манилу (Филиппины) с целью вмешательства в испано-американскую войну.
- китайская авантюра Германии. - В конце 1897-го - начале 1898 г. германские правящие круги захватили у Китая Цзяочжоу, а в 1899 г. начали наряду с правительствами других стран подавление Ихатуаньского восстания.
- «мароккский инцидент». Летом 1911 г. Германия была на волоске от войны с Францией и Англией. 1 июля германская канонерская лодка «Пантера» прибыла в Агадир. Возник второй марокканский конфликт (первый относится к январю-апрелю 1906 г.), изза столкновения французских и германских интересов в Африке.
- «движение в Среднюю Азию». Речь идет о попытках усиления влияния Германии в Турции и среднеазиатском регионе.
- «съезд германской с.-д.» Речь идет о Майнгеймском съезде германской социалдемократии (1906 г.), фактически отменившем решение предыдущего Иенского съезда, признавшего массовую политическую стачку одной из важнейших форм борьбы пролетариата.
- Немезида (Немесида) - в греческой мифологии богиня, дочь Никты (ночи), именуемая также Адрастеей («неотвратимой»).
Плеханов Г. В. Из письма болгарскому социалисту
Письмо это было адресовано болгарскому социалисту Захарию Петрову и явилось результатом дополнения и переработки публичного реферата «Об отношении социалистов к войне», прочитанного Г. В. Плехановым в конце сентября на собрании российских эмигрантов в Лозанне. Позже под названием «О войне» оно было издано отдельным изданием в Петрограде (1915).
К стр. 76. «в конце июля в Брюсселе состоялся съезд Международного социалистического бюро, сопровождавшийся большим международным митингом против войны. В речи, произнесенной на этом митинге, представитель германской социал-демократии, т. Гаазе, весьма прозрачно намекнул, что война может послужить поводом для активного выступления немецкого пролетариата». Брюссельская сессия МСБ состоялась 16-18 июля 1914 г. Гаазе (Haase) Гуго (1863-1919) - один из лидеров германской социал-демократии, одно время председатель правления партии, центрист, депутат рейхстага, с 1912 г. - председатель его социал-демократической фракции. На большом митинге, который состоялся в Брюсселе, в дни работы МСБ, Гаазе заявил, что в случае войны германский пролетариат получает возможность выполнить важную интернациональную (международную) миссию, поддержав русский пролетариат в его борьбе с самодержавием, которое представляет и т. н. «восточную опасность» для более передовой Европы.

479 feb»
- Keinen Mann! Keinen Groschen! (нем.) - Ни одного человека! Ни одной копейки!
- Une Tartufferie (фр.) - этому ханжеству (этому лицемерию).
К стр. 77. «в 1870 г. Бебель и Либкнехт воздержались при голосовании военного кредита, хотя считали Францию нападающей страной. Бебель говорил впоследствии, что он и Либкнехт голосовали бы против кредита, если бы не были введены в заблуждение Бисмарком, фальсифицировавшим известную Эмсскую депешу». Речь идет о начале Франко-прусской войны, когда поставленный прусским королем Вильгельмом I во главе правительства Бисмарк начал осуществлять объединение Германии «железом и кровью». Бебель (Bebel) Август (1840-1913), Либкнехт (Liebknecht) Вильгельм (1826-1900) - выдающиеся деятели немецкого демократического и рабочего движения. Эмсская депеша - фальсифицированное и опубликованное Бисмарком изложение беседы французского посла с королем Пруссии по поводу рассматривавшегося приглашения на вакантный престол Испании принца Леопольда Гогенцоллерна, поступившего со стороны испанского правительства. Заявив резкий протест против воцарения в Испании немецкого принца, Франция потребовала, чтобы прусский король обязался «на все будущие времена» не давать своего согласия на подобные предложения. Король отказался дать такие гарантии, но на приеме в Эмсе заявил французскому послу, что «прусское правительство продолжает оставаться в стороне». 13 июля 1870 г. изложение этой беседы было сообщено Бисмарку из Эмса по телеграфу в Берлин. Получив от начальника прусского генерального штаба заверения о готовности армии к войне, Бисмарк решил использовать «эмсскую депешу» для провокации. В новом тексте концовка была оскорбительной для Франции: «Его величество король отказался затем еще раз принять французского посла и приказал дежурному адъютанту передать ему, что его величество не имеет ничего более сообщить». Этот текст был передан Бисмарком в печать и всем прусским миссиям за границей и на следующий день стал известен в Париже, послужив предлогом к началу войны.
- «В Штутгарте они чувствовали себя глубоко обиженными, когда Густав Эрве заподозрил их в том, что они не решатся оказать сколько-нибудь серьезное сопротивление политике крови и железа». - На Седьмом (Штутгартском) конгрессе Исполкома II Интернационала французский социалист Эрве (Негоё) Гюстав (1871-1944), представлявший тогда полуанархическое течение среди социалистов Франции (т. н. Эрве первого периода) представил свою резолюцию о милитаризме, предлагая на всякую войну отвечать стачкой и восстанием. До Первой мировой войны Эрве выпускал популярную среди рабочих газету «La Guerre Sociale» («Социальная Война»). За несколько дней до начала войны, 28 июля 1914 года, газета еще выходила с аншлагом: «Долой войну!», а в передовой статье этого номера, написанной Эрве, подчеркивалось: «...Это не война для защиты маленькой Сербии, это война для спасения престижа нашего союзника, царя. Лучше порвать нам оборонительный союз с Россией, чем следовать за ней в наступательной войне против Австрии». Однако уже на следующий день, 29 июля, когда Австрия объявила войну Сербии, Эрве, круто изменив позицию, писал: «...Обязанность наша - социалистов-интернационалистов - защищать очаг свободы, который наши отцы-революционеры 1789, 1792, 1848, 1871 годов создали ценой таких усилий и потоков крови». В дальнейшем он быстро выродился в крайнего социалшовиниста и вскоре изменил даже название своей газеты, переименовав ее из «La Guerre Sociale» в «Victoire» («Победа»).
К стр. 78. «Но из этого отнюдь не следует, что немецкий император, так энергично поддерживавший политику “успокоения” в 1905-1907 годах, ополчится на борьбу с нею в 1914 году». Во время первой российской революции Вильгельм II рассматривал вопрос о возможности военного «успокоения» революционной России для упрочения самодержавной власти.

.aSg£ 480
К стр. 79. Франк (Frank), Людвиг (1874-1914) - немецкий социал-демократ, один из лидеров ревизионистов, адвокат. С 1907 г. - член рейхстага. На Магдебургском партейтаге (1910) выступал за голосование военных кредитов. В начале Первой мировой войны пошел добровольцем в армию, убит на фронте.
К стр. 80. «Манифест Коммунистической партии» - первый программный документ научного коммунизма, написанный К. Марксом и Ф. Энгельсом в 1848 г. по поручению предшественника I Интернационала, Союза коммунистов - первой международной организации рабочей солидарности (1847-1852), прекратившей свое существование после инспирированного прусским правительством Кельнского процесса над коммунистами.
К стр. 82. «Говорят, что с таким протестом собирается выступить Карл Либкнехт. Будем надеяться, что он поведет себя как достойный сын своего отца». 2 декабря 1914 г. Либкнехт (Liebknecht) Карл (1871-1919) единственный во всем рейхстаге голосовал против военных кредитов. Карл - один из троих сыновей Вильгельма.
-...«“Gleichheit” Клары Цеткиной». - Журнал «Равенство», издаваемый Цеткин (Zetkin) Кларой (1857-1933) - в 1881-1918 гг. входившей в социал-демократическую партию Германии (принадлежала к ее левому крылу), а затем - одна из основательниц коммунистической партии Германии, член Президиума Исполнительного Комитета Коммунистического Интернационала (ИККИ).
К стр. 83. «Резолюция, исходящая, если память мне не изменяет, из цюрихского социалистического союза «Eintracht», требует мира без уплаты какого бы то ни было военного вознаграждения (Ohne Entschadigung»). Плеханов имеет в виду резолюцию цюрихского социалистического рабочего союза «Eintracht», интернационального по своему составу, принятую во второй половине сентября по докладу Л. Д. Троцкого. См.: Троцкий Л. Д. Моя жизнь. Опыт автобиографии. Берлин, 1929. Т. 1. Гл. XII.
- Quand тёте (фр.) - даже так, все же.
- «Иногда я рекомендую, кроме того, прочесть тот параграф книги Экка: “Die Internationale”, который озаглавлен uDerDeutsch - Franzosische Kriegund die Arbeiterklasse”». ПлехановуказываетнанаписанныйМарксомманифестГенеральногосоветаИнтернационала от 23 июля 1870 г. и Брауншвейгский манифест эйзенахцев, также вышедший из-под пера Маркса со ссылкой на Иекка. Иекк (Jaeckh) Густав (1866-1907) - германский социалдемократ, журналист. Автор книги «Интернационал», неоднократно издававшейся на русском языке. См., напр.: Иекк Г. Интернационал / вступ. статья К. Каутского / пер. с нем. Б. Смирнова и А. Ратнер; под ред. А. Санина. СПб., Знание, 1906. С 1901 г. Иекк - редактор органа левого крыла германской социал-демократии - газеты «Leipziger Volkszeitung», сотрудничал в журнале «Die Neue Zeit».
К стр. 84. «никто из женихов Пенелопы не смог пустить стрелку из лука Улисса». Речь идет об одном из эпизодов поэмы Гомера «Одиссей».
- «(<Studiate la matematica е laciate le dome”, как сказала одна венецианка Жан-Жаку Руссо». «Изучайте математику, оставьте женщин». Руссо (Rousseau) Жан-Жак (1712— 1778) - французский писатель и философ.
К стр. 85. Бетман-Гольвег (Bethmann Hollweg) Теобальд фон (1856-1921) - рейхсканцлер Германской империи, министр-президент Пруссии 1909-1917 гг.
- Гед (Guesde) Жюль (1845-1922) - один из основателей Французской рабочей и Французской социалистической партий. Видный деятель международного рабочего движения. Входил в число лидеров II Интернационала. Талантливый публицист и организатор. В 90-х гг. XIX века, будучи членом палаты депутатов французского парламента, воз¬

481_3feu
главлял в нем социалистическую фракцию. С началом Первой мировой войны вошел в состав правительства Франции. В августе 1914-го - сентябре 1915 г. - государственный министр. Самба (Semba) Марсель (1862-1922) - один из лидеров французских социалистов, член палаты депутатов с 1893 г. В августе 1914-го - сентябре 1917 г. министр общественных работ.
- Меринг (Mehring) Франц (1846-1919) - один из руководителей левого крыла германской социал-демократии, философ, историк, литературный критик.
К стр. 86. Хомяков Алексей Степанович (1894-1860) - русский религиозный писатель, поэт, публицист, один из основоположников славянофильства.
К стр. 87. «наш незабвенный Чернышевский». Николай Гаврилович Чернышевский (1828— 1889) - русский философ-утопист, революционер-демократ, ученый, литературный критик, публицист и писатель.
- «Eugene Delacroix, которому выпало на долю выслушать множество нелепых критических уроков, к концу своей жизни воскликнул: “Voila trente ans queje suis livrt aux betes”» - «Вот уже тридцать лет отдан на откуп глупцам». Известный французский живописец и график - Делакруа (Delacrjix) Эжен (1758-1863) - глава французского романтизма.
- Кривенко Сергей Николаевич (1847-1906) - публицист, представитель либерального народничества, в 1879 г. примкнул к «Народной воле». В 1884-1890 гг. в ссылке. Затем сторонник «малых дел теории». Сотрудник журнала «Отечественные Записки», один из редакторов журнала «Русское Богатство», а затем газеты «Сын Отечества». Отрицал путь капиталистического развития России.
- «мне надо было написать две книги... и довольно много статей». См.: Плеханов Г. В. Наши разногласия. Женева. Типография Группы «Освобождение труда», 1884 (на обложке - 1885) и его же\ Бельтов Н. К вопросу о развитии монистического взгляда на историю. Ответ гг. Михайловскому, Карееву и компании. СПб., 1886.
К стр. 88. «никогда население Пруссии не было так сильно привязано к своему королю, как в 1807 г., когда Наполеон разбил его наголову». Речь идет о победах Бонапарта, который за четыре года, вернувшись во Францию после египетской экспедиции, прошел путь от первого консула (февраль 1800 г.) до наследственного императора (май 1804 г.) Наполеона I (1769-1821) и, одержав победы над антифранцузской коалицией при Ульме и Аустерлице, присоединив к Италии Венецию и Далмацию, учредив в Голландии и Неаполе вассальные королевства, а в Германии - Рейнский союз, в 1806-1807 гг. разбил Пруссию при Иене, Эйлау и Фридланде.
К стр. 89. Фишер (Fisher) Рихард (1855-1926) - немецкий социал-демократ, в 1880— 1890 гг. работал в социал-демократических типографиях в Цюрихе и Лондоне; в 1890— 1893 гг. был секретарем социал-демократической партии, в 1893-1903 гг. заведовал партийным книгоиздательством, был издателем и администратором центрального органа партии «Vorwarts».
Ленин В. И. Война и российская социал-демократия
Документ записан Н. К. Крупской под диктовку автора не позже 28 сентября и лично выправлен автором (см.: РГАСПИ. Ф. 2. On. 1. Д. 3400, 3401, 3402). По этому экземпляру (без подписи, но от имени ЦК РСДРП) опубликован 1 ноября 1914 г. в большевистской газете «Социал-Демократ». Документ был объявлен официальным Манифестом российской социал-демократии, выражающим общепартийную позицию по отношению к начавшейся войне. И это несмотря на то, что ни одна из фракций партии тех направлений, что не принимали участия в Пражской конференции 1912 г., созванной большевиками, не признавала

аУйЗЕ 482
избранный ею ЦК и не входила в него. Их представители создали свой Организационный комитет (ОК) для подготовки новой общепартийной конференции. На ней был оформлен т. н. «августовский блок», руководящим центром которого являлся избранный конференцией состав ОК. И большевистский ЦК, и ОК имели свое представительство в исполнительном органе II Интернационала - Международном социалистическом Бюро, куда по указанию Ленина и был направлен Манифест. Разослали его и в ведущие социалистические газеты Англии, Франции, Германии, Швеции, Швейцарии. Однако опубликован он был в сокращенном виде лишь в одной из них - газете «La Sentinelle» («Часовой»), органе швейцарской социал-демократической организации кантона Невшталь, Шо-де-Фон (французская Швейцария). В России полный текст Манифеста появился лишь в феврале 1915 г. в первом номере большевистской нелегальной газеты - «Пролетарский Голос», провозглашенной ими органом Петроградского комитета РСДРП. Публикуется по: ПСС. Т. 26. С. 15-26.
К стр.91. «президент франиузской республики Пуанкаре во время своего визита Николаю II». Визит Пуанкаре (Poincare) Раймонда (1860-1934), французского государственного деятеля, президента Франции (1913 - январь 1920 г.), а в 1912 г., январе 1913, 1922-1924, 1926-1929 гг. и премьер-министра Французской Республики, в Россию к императору Николаю //(1868-1918) состоялся в июле 1914 г. Он прибыл в Кронштадт с официальной делегацией морским путем - из Дюнкерка на борту броненосца «Франс» в сопровождении специальной эскадры. Состав делегации был весьма представительным. Кроме президента в нее входили премьер-министр и министр иностранных дел Р. Вивиани, другие крупные политики и чиновники Французской Республики. 20 июля 1914 г. в два часа пополудни французская эскадра бросила якоря на кронштадтском рейде. Визит продлился ровно восемьдесят один час.
К стр. 92. «наше парламентское представительство - Российская социал-демократическая рабочая фракция в Государственной думе». Социал-демократическая фракция IV Государственной думы состояла из 7 депутатов-меныиевиков (В. И. Хаустов - от Уфимской губ., А. Ф. Бурьянов - от Таврической, И. Н. Туляков - от Донской, А. И. Чхенкели - от Батумско-Карской обл., М. И. Скобелев - от русского населения Закавказья, Н. С. Чхеидзе - от Тифлиса, И. Н. Маньков - от Иркутской губ., в дальнейшем к ним примкнул Е. И. Ягелло - от Варшавы) и 6 большевиков (А. Е. Бадаев - от Петербургской губ., Г. И. Петровский - от Екатеринославской, М. К. Муранов - от Харьковской, Н. Р. Шагов - от Костромской, Ф. Н. Самойлов - от Владимирской, Р. В. Малиновский - от Московской, который в 1914 г. был разоблачен как провокатор и выбыл из Думы). В октябре 1913 г. большевики выделились в самостоятельную фракцию, 6 (19) ноября 1914 г. ее члены были арестованы и в феврале 1915 г. осуждены и сосланы в Сибирь. См.: Ленин В. И. Как В. Засулич убивает ликвидаторство // ПСС. Т. 24. С. 22-44; его же. О думской работе c.-д.; О думской с.-д. фракции - Из резолюций летнего1913 года совещания ЦК РСДРП с партийными работниками // Там же. С. 54-56; его же. Плохая защита плохого дела // Там же. С. 78-80; его же. Заявление // Там же. С. 81-83; его же. Думская «семерка» // Там же. С. 84-85; его же. Что доказал суд над РСДР фракцией? // ПСС. Т. 26. С. 168-176.
- «Оппортунисты сорвали решения Штутгартского, Копенгагенского и Базельского конгрессов, обязывавшие социалистов всех стран бороться против шовинизма при всех и всяких условиях, обязывавшие социалистов на всякую войну, начатую буржуазией и правительствами, отвечать усиленною проповедью гражданской войны и социальной революции». Уже упоминавшиеся нами ранее Штутгартский (18-24 августа 1907 г.), Копенгагенский (28 августа - 3 сентября 1910 г.) и Базельский (24-25 ноября 1912 г.) седьмой, восьмой и девятый конгрессы II Интернационала имели огромное значение в определении тактики социал-демократических партий в борьбе с милитаризмом, угрозой надвигавшихся им¬

483_feu
периалистических войн, за пролетарскую солидарность и единство действий в классовой борьбе.
К стр. 93. «В особенности обязательно заклеймить шовинистские выступления, например, Е. Смирнова, Я. Маслова и Г. Плеханова, подхваченные и широко используемые буржуазно-“патриотической” печатью». В. И. Ленин имеет в виду статью Смирнова Е. «Война и европейская демократия», опубликованную в газете «Русские Ведомости». 1914. 3 (16) сентября. № 202, письмо П. Маслова в редакцию этой газеты (см. с. 47-48 нашего сборника) и письма-статьи Г. В. Плеханова о войне (с. 75-89, 150-180). Смирнов Е. - Гуревич Эммануил (Мендель) Львович (1866-1952) - в революционном движении с начала 80-х гг. XIX века. В 1885 г. после ареста выслан в Уфу, по окончании ссылки выехал за границу, поселился в Цюрихе и примкнул к народовольцам. Был активным членом «Социалистического клуба». В 1899 г. по приговору Швейцарского Федерального Совета выслан из Швейцарии, поселился в Париже, сблизился с швейцарскими, русскими и французскими социал-демократами. Начиная с 1897 г., под псевдонимом Е. Смирнов стал помещать статьи в легальных марксистских журналах («Новое Слово», «Начало», «Жизнь» и др.). Позже - активный член Союза русских социал-демократов, куда вошел в январе 1900 г. После образования РСДРП - меньшевик. В 1905 г. вернулся в Россию, вошел в редакцию газ. «Северный Голос». Был «сведущим лицом» при с.-д. фракциях Государственной думы всех созывов. Во время Первой мировой войны - оборонец. В 1917 г. - редактор газ. «Власть Народа». В августе 1917 г. вышел из РСДРП(о). В 1918-1919 гг. работал в кооперативном издательстве. В 1920 г. был управляющим 2-го отделения Государственного архива (Архив бывшего Министерства иностранных дел). С 1921 г. работал в Институте Маркса и Энгельса, сначала в качестве заведующего кабинетом Англии и США, затем кабинетом международных отношений и, наконец, в качестве главного редактора издательства института. Проредактировал 3 тома соч. Маркса и Энгельса и 3 тома соч. П. Лафарга.
Троцкий Л. Д. Печальный документ. Г. В. Плеханов о войне
Для довольно резкого Троцкого - эта заметка - разминка, в ней он еще называет Г. В. Плеханова - «т.», для молодых напомним, что это значит - «товарищ». Но того нападки «товарищей» раздражали столь сильно, что он называл их не иначе, как «большими невеждами» или «парижскими дураками» (см.: Костяев Э. В. Указ. соч. С. 142.)
К стр. 96. «Поистине вавилонское смешение языков!» Вавилонское смешение языков (бестолочь, где друг друга не понимают).
- «царизм “уступил” Габсбургам эти две населенные сербами провинции по тайному Рейхштадтскому соглашению 1876 г.» - секретное соглашение между Россией и АвстроВенгрией по балканскому вопросу, заключено 26 июня (8 июля) при свидании императора Александра II и министра иностранных дел князя А. М. Горчакова с австрийским императором Францем Иосифом и министром иностранных дел Д. Андраши в замке Рейхштадт (ныне Закупи, Чехия). Рейхштадтское соглашение не зафиксировано никаким официальным документом. Сторонами были лишь сделаны записи переговоров, различающиеся между собой.
- «В наказание за непокорность царь втолкнул Болгарию в войну с Сербией в 1885 г.» Имеется в виду война между Сербией и Болгарией, развязанная 2(14) ноября 1885 г. сербскими правящими кругами во главе с королем Миланом Обреновичем, подстрекаемыми интригами Австро-Венгерской монархии, под фактическим протекторатом которой находилась Сербия. Сербский король пытался таким образом ликвидировать результаты состоявшегося в сентябре 1885 г. воссоединения Восточной Румелии с Болгарским княжеством. Действия Сербии вызвали патриотический подъем болгарского народа. В сражениях у Сливницы 5-7 (17-19) ноября и Пирота 15 (27) ноября сербские войска потерпели

^ 484
поражение. К 9 (21) декабря, после австро-венгерского ультиматума Болгарии, военные действия были прекращены. Завершивший войну Бухарестский мирный договор 1886 г. закрепил границы воссоединенной Болгарии.
- «стремление царской дипломатии превратить освобожденную Болгарию в свою сатрапию создало в молодой стране сильнейшую антирусскую партию стамбуловцев». Стамбуловцы (стамбулисты, стамболовисты) - национально-либеральная партия Болгарии, называлась по имени ее лидера, болгарского политического лидера Стамбулова - Стамболов Стефан (1854-1894) - участник восстания 1876 г. и войны с Турцией 1877— 1878 гг. В 1864 г. избирается председателем болгарского Собрания (парламента), а после отречения Александра Баттенбергского (сентябрь 1886 г.) назначается одним из регентов, являясь до 1894 г. фактически диктатором страны. Опираясь на парламент, Стамбулов повел политику резкого противодействия России.
- «Освобождение Болгарии было достигнуто в 1877- 78 гг. только благодаря поддержке румынской армии». Во время Русско-турецкой войны 1877 г. Румыния воевала на стороне России и вместе с русскими войсками участвовала в осаде Плевны.
К стр. 97. «Гартвиг накануне первой Балканской войны уговаривал Пашича предать непокорную Болгарию». Первая Балканская война (9 октября 1912-30 мая 1913 гг.) - война Болгарии, Греции, Сербии и Черногории против Турции. Гартвиг Николай Генрихович (1857-1914) - российский дипломат. Пашич (ПашиН) Никола (1845-1926) - сербский и югославский политик и дипломат, наиболее влиятельный из сербских политиков конца XIX - начала XX века, идеолог «Великой Сербии». Премьер-министр Сербии (1891-1892, 1904-1905, 1906-1908, 1909-1911, 1912-1918) и премьер-министр Королевства сербов, хорватов и словенцев (1918,1921-1924,1924-1926).
Аксельрод П. Б. Об Интернационале и войне. Два интервью Раф. Григорьеву
В первые месяцы чаще всего российские социал-демократы обращались в своих выступлениях, статьях и просто записях к тому, что казалось им самым страшным ее последствием - к повальному отречению от международной пролетарской солидарности и, следовательно - от классовой борьбы. Для многих из них это было равносильно самоубийству. Так об этом писали В. И. Ленин (см.: Положение и задачи Социалистического Интернационала // ПСС. Т. 26. С. 36-42), Л. Д. Троцкий (см. серию его статей под общим заголовкам «Война и Интернационал», публиковавшуюся осенью 1914 г. в газете «Голос» - с. 23 нашего сборника). Несколько иную точку зрения занимал П. Б. Аксельрод, который с начала войны публично обосновывал и отстаивал точку зрения руководящего большинства II Интернационала, отвергавшего крайности представителей левого и правого крыла международного социалистического движения. 2 декабря 1914 г. он дал специальное интервью по этим вопросам в Цюрихе. Как сообщал в небольшой вводке беседовавший с ним журналист, этому предшествовала публикация аналогичных бесед конца октября и начала ноября в одном из органов леворадикального крыла германской социал-демократии «Bremer Burger-Zeitung» («Бременская Гражданская Газета»). Данная публикация представляет собой краткий конспект содержания бесед как с сотрудником «Bremer Burger-Zeitung», так и имевших место еще в самом начале октября встреч с русскими товарищами единомышленниками и, в частности, с Раф. Григорьевым, которые позже тот и оформил в виде двух собственных интервью, которые «Голос», разместив запись бесед Григорьева с Аксельродом в своих номерах от 22 и 23 декабря 1914 г., оговорив, что «не разделяя некоторых положений тов. П. Б. Аксельрода», оставляет за собой право «высказаться по поводу них особо». Выступление редакции газеты «Голос» последовало за продолжением публикации текстов интервью Раф. Григорьева с П. Б. Аксельродом в 1915 г. Вот почему мы помещаем высту¬

485_3kv,
пление редакции «Нашего Слова» о некоторых положениях интервью П. Б. Аксельрода в следующем разделе сборника (см. стр. 195-197).
К стр. 98. «Я не принадлежу к тем кругам, которые одинаково относятся к позиции, занятой различными социалистическими партиями в настоящей войне. По-моему, нельзя, например, вступление Геда, Самба, Вандервельде в правительство сравнивать с вотировавшей кредиты германской социал-демократией». В отличие от леворадикальных лидеров меныиевиков-интернационалистов, прежде всего - Ю. О. Мартова и А. С. Мартынова (Ликера), как и болыиевиков-ленинцев, принципиально отвергавших любую возможность вхождения социалистов в какое-либо буржуазное правительство и приравнявших этот шаг французских и бельгийских социалистов к вотированию военных кредитов германской социал-демократией, П. Б. Аксельрод всегда полагал, что эти два решения ставить на одну доску нельзя. В начале мая 1917 г. в интервью о тактике социал-демократии в русской революции, которое он дал в Стокгольме, возвращаясь в революционную Россию из эмиграции, заявив, что признает «нежелательным вступление социалистов в нынешний кабинет», Аксельрод, развивая свои взгляды на проблему, подчеркнет, что «если участие социалистов в кабинете необходимо для спасения революции, то его надо избрать как меньшее из двух зол. Все зависит от условий момента». См.: Ненароков А. П. Правый меньшевизм: прозрения российской социал-демократии. М., 2012. С. 93.
- Когда Маркс писал о законе обнищания, он этим отнюдь не имел в виду, что это обнищание непреоборимо, что оно не может быть ничем смягчено и что поэтому надо относиться безразлично к борьбе за реформы. Напротив, мы хорошо знаем, как горячо приветствовал Маркс введение 10-часового рабочего дня в Англии. Рассуждения Аксельрода о марксовом законе обнищания во многом перекликаются с рассуждениями на этот счет Э. Бернштейна в его знаменитых статьях 1896-1898 гг. «Проблемы социализма», изданных позже в виде книги «Условия возможности социализма и задачи социал-демократии», почти тут же переведенной и изданной в России. Кстати, Бернштейн и Аксельрод безоговорочно сходились и в оценке роли реформ в поступательном развитии человеческого общества. Иной точки зрения придерживался Ленин, например, подчеркнуто строго и вместе с тем нарочито пространно заявив: «Мы считаем величайшей нелепостью, если бы революционные социал-демократы стали отрекаться от борьбы за реформы вообще, в том числе и за “государственное строительство”» (см. его статью конца января 1917 г. «Поворот в мировой политике», к сожалению, снятую нами из данного сборника. - ПСС. Т. 30. С. 346). Однако тут же добавлял, возражая и Бернштейну, и Аксельроду: «Но именно теперь Европа переживает такой момент, когда больше, чем обыкновенно, следует памятовать истину, что (далее он специально подчеркивает, что называет истиной, которую надо памятовать): реформа суть побочный результат революционной классовой войны» (там же). Дальше не просто, как говорят, больше, а предельно четко и жестко: «...На очередь дня - не по нашей воле, не в силу чьих-либо планов, а в силу объективного хода вещей - поставлено решение великих исторических вопросов (дальше и курсив, и разрядка - наши -ред.-сост.) прямым насилием масс, создающим новые устои, а не сделками на почве сгнившего и отмирающего старого» (там же). Констатируя, что в Европе налицо революционная ситуация, Ленин совершенно по-иному определял будущее: «Налицо величайшее недовольство, брожение и озлобление масс. На усиление этого потока должны направить свои силы революционные социал-демократы» (там же. С. 347-348). От силы этого революционного движения, считал он, «в случае его малого успеха будет зависеть то, какая доля из “обещанных” реформ осуществится на деле и принесет хоть сколько-нибудь пользы дальнейшей борьбе рабочего класса». От силы революционного движения «в случае его успеха будет зависеть победа социализма в Европе и осуществление неимпериалистического перемирия» в войне (там же. С. 348).

л/£$> 486
- «по словам Э. Бернштейна». У Аксельрода начиная с первой половины 80-х гг. XIX века были весьма близкие личные дружеские отношения и с Бернштейном, и с Каутским, что не мешало им спорить по важнейшим тактическим проблемам рабочего движения, отстаивая порой диаметрально противоположные позиции. Они никогда не опускались в своих спорах до личных оскорблений и приклеивания ярлыков. Известно, что т. н. «оппортунист» Бернштейн был душеприказчиком Энгельса. Кстати, он сопровождал весной 1917 г. Аксельрода и его группу при их переезде в Россию через Германию в таком же «пломбированном вагоне», в каком месяцем раньше ехал В. И. Ленин со своей группой в сопровождении интернационалиста Фрица Платтена.
К стр. 100. «Упрекать бельгийских социалистов, как это делают некоторые, за оборону страны на том основании, что, быть может, разгром Бельгии в конечном счете являлся исторической необходимостью, - значит проявлять не марксизм, а цинизм». В примечании Гр. Рафаилова к этому месту разъясняется, что Аксельрод имеет в виду Марксову характеристику отношения одного из теоретиков анархизма Прудона (Proudhon) Пьера Жозефа (1809-1865) к июньскому 1848 г. восстанию парижских рабочих.
- «лицемерие лозунга иборьбы с царизмом”». Аксельрод напоминает об истинном отношении кайзера к самодержавию в России.
К стр. 101. «За последнее время очень принято объяснение явлений отождествлять с их оправданием». Одно из наиболее важных для Аксельрода положений, который до конца жизни не уставал напоминать: «aber erklaren und begreifen ist fur mich keineswegs gleichbedeutend mit Rechtfertigung, Sanktionierung» (но объяснить и понять для меня вовсе не равнозначно оправданию, санкционированию - нем.). См.: История одного письма. Политическое завещание Павла Аксельрода / Ненароков А. Я; послесловие Г. А. Явлинского. М.: 2008. С. 55.
- «Если предположения Плеханова о том, что победа Германии закабалила бы Россию, повергла бы ее в рабство и т. п., являются большим вопросом, - то по отношению к Франции все это было вполне реальной угрозой». Подобные пассажи леворадикально настроенные большевики и часть меныиевиков-интернационалистов неизменно относили к стремлению Аксельрода смягчить идущую от них критику позиции, занятой Г. В. Плехановым по отношению к Первой мировой войне.
Мартов Ю. О. Мифология «последней» войны
Эта маленькая статья - великолепный образец газетной публицистики экстра-класса. Публикуется по сборнику: Мартов Л. Против войны! Сборник статей (1914-1916). М., 1917. Сноска о позиции Каутского добавлена автором в сборнике.
К стр. 103. «Не нашлось в первые дни войны ни одного Шарля Морраса во Франции или Михаила Меньшикова в России, чтобы восстать против крамольных мечтаний Эрве или Жуо, Уэллса или Кропоткина». Моррас (Maurras) Шарль (1868-1952) - французский поэт, публицист, критик, неистовый шовинист и антисемит в годы Первой мировой войны, в 1938-1945 гг. - член Французской Академии, был лишен звания за коллаборационизм в годы Второй мировой войны; Меньшиков Михаил Осипович (1859-1918) - публицист, известный своими черносотенными взглядами, сотрудник газеты «Новое Время», за что стал самой ненавистной фигурой в русской дореволюционной печати. Чтобы сохранить свое существование после февраля 1917 г., редакция «Нового Времени» вынуждена была исключить его из своего состава. В буржуазных газетах 1917 г. для него не нашлось места, а в 1918 г. на Валдае он был расстрелян ВЧК. Называя наиболее одиозных публицистов Франции и России, Мартов подчеркивал, что с началом войны ни во Франции, ни в России не нашлось никого, включая и Морраса, и Меньшикова, чтобы выступить против полярно

487_3&и
противоположных по смыслу, но одинаково «крамольных» - жестких призывов к военному разгрому гогенцоллерновской Германии английского писателя Уэллса (Wells) Герберта (1866-1946), русского анархиста князя Кропоткина, и - эмоциональных, но от этого не менее «крамольных» спекуляций патриотизмом масс со стороны известных деятелей французского и международного профсоюзного движения Жуо (Jjuhawc) Леона (1870-1954) или французского социалиста, публициста и адвоката Эрве.
- «Английские империалисты не осу же французских колониальных гешефтмахеров повторяли тирады об “уничтожении милитаризма” как цели настоящей войны. В самой России, к великому соблазну для бурцевообразных малых сих, полковники Скалозубы писали в казенных изданиях об этой священной цели войны». Гешефтмахер - {нем. Geschaftmacher) - ловкий делец, спекулянт. Под «бурцевообразными малыми» Мартов имел в виду тех, кто, подобно Бурцеву Владимиру Львовичу (1862-1942), бывшему члену народовольческих кружков, увлеченному, по словам М. Горького, «своею ролью ассенизатора политических партий» (в 1908-1914 гг. он разоблачил многих провокаторов), а с началом Первой мировой войны ставшего ярым пропагандистом идеи сворачивания революционной борьбы до победы над Германией. Полковник Скалозуб Сергей Сергеевич - центральный персонаж комедии А. С. Грибоедова «Горе от ума». Он богат, быстро и продуманно делает карьеру, высказывается прямолинейно и лапидарно. Так, объявляя, что лицеи, школы и гимназии решено реформировать, он констатирует: «Там будут лишь учить по-нашему: раз, два; / А книги сохранят так: / для больших оказий».
- Трагиюмористический эпизод с Анатолем Франсом (France). Настоящее имя -Анатоль Франсуа Тибо (Thibault) (1844-1924), французский писатель. Член Французской академии с 1896 г. В начале XX в. сблизился с социалистами, поддерживал первую российскую революцию 1905-1907 гг., председатель основанного им Общества друзей русского народа и присоединенных к России народов. В начале Первой мировой войны 1914-1918 гг. Ф. на некоторое время подпал под влияние шовинистической пропаганды.
К стр. 104. «Генрих Гейне: “баюкают великого дурня - народ”». Строка из сатирической поэмы Гейне (Heine) Генриха (1797-1856) - немецкого поэта и публициста - в собственном переводе Мартова звучит более определенно, чем широко известный перевод В. Левика: «То старая песнь отреченья была, / Легенда о радостях неба, / Которой баюкают глупый народ, / Чтоб не просил он хлеба».
Алексинский Г. А. В дни войны. Литературные этюды
Депутат II Государственной думы, один из самых ярких большевистских функционеров, сотрудник многих партийных изданий - «Волна», «Вестник Жизни», «Новая Жизнь», участник Штутгартского (1907) и Базельского (1912) конгрессов II Интернационала. Вскоре после поражения российской революции 1905-1907 гг. ушел к меньшевикам, став отзовистом и одним из организаторов каприйской партийной школы. При всех своих шараханьях, по наблюдениям Александра Богданова, Алексинский всегда оставался в душе «ярым» плехановцем. К этому надо добавить, что и Плеханов всегда относился к нему с большим интересом. Он внимательно следил за его деятельностью и высоко ставил «неоспоримый публицистический талант» этого человека. Даже сотрудничество Алексинского в «Русской Воле», охарактеризованное Г. В. Плехановым «купанием в грязи», не повлияло на их отношения. Литературные этюды Алексинский писал регулярно. В 1914-1915 гг. они продолжали публиковаться в декабрьских номерах «Голоса» за 20, 25 декабря (№ 85 и 89) и 1 января (№ 95). Любопытно, что при аресте Алексинского ВЧК в 1918 г. среди конфискованных рукописей оказались и оригиналы литературных этюдов конца 1917 - начала 1918 г. См.: Ненароков А. П. «Какое ужасное разочарование!» Заметки Г. А. Алексинского. Конец 1917 - начало 1918 г. // Исторический архив. 2007. № 4. С. 218-220.

488
Зелинский Ф. Ф. Война с искусством
Автор - филолог, поэт-переводчик, историк античной культуры. Будучи из польской семьи, «по воспитанию, - по словам С. С. Аверинцева, - принадлежал трем культурам, - польской, немецкой и русской». Потому, вероятно, и звучит столь выразительно и мощно его призыв к защите общечеловеческих культурных ценностей во все времена и при всех обстоятельствах.
К стр. 108. Афродита - в греческой мифологии богиня любви и красоты.
- «один известный франщзский писатель обратился к корифею немецкой литературы» - речь идет об обращении Анатоля Франса к Гауптману (Наиртапп) Герхарду (1862- 1948) известному немецкому писателю, лауреату Нобелевской премии 1912 г.
- «Потонувший колокол» - драма-сказка Герхарда Гауптмана 1896 г.
К стр. 109. Рубенс (Rubens) Питер Пауэл (1577-1640) - фламандский живописец.
- Константинопольская св. София - всемирно известный памятник византийского зодчества Собор Святой Софии - Премудрости Божией, Святая София Константинопольская, Айя-Софья (греч. Ayia locpia, тур. Ayasofya) - бывший патриарший православный собор, после захвата города османами - мечеть, с 1935 г. - музей Айя-Софья {тур. Ayasofya Muzesi). В 1985 г. Софийский собор в числе других памятников исторического центра Стамбула включен в состав всемирного наследия ЮНЕСКО.
- «А вас не смущает неизбежная помета в будущем Бедекере» - речь идет о названии знаменитых путеводителей по различным памятным местам и странам мира, которое они получили по фамилии известного немецкого издателя: Бедекер (Baedeker) Карл (1801— 1859), который основал в 1827 г. в Кобленце издательство путеводителей. С тех пор и до наших дней фирма «Бедекер» продолжает выпускать их.
- Юстиниан I (482 или 483-565) - византийский император с 527 г.
- Мухаммед (Магомет, Магомед) Шейбани (1451-1510), потомок Чингисхана, основатель династии Шейбанидов. Погиб в сражении с иранским шахом Исмаилом I.
- Сандерс фон (Sanders von) Отто Лиман (1855-1929) - германский генерал, военный советник в Османской империи во время Первой мировой войны.
К стр. 110. «для него Веласкесы и Грезы были приемными детьми, родными же были - фонды, акции и облигации» - художники-живописцы - Веласкес (Velasquez) Диего (1599— 1660) - испанский и Грез (Greuze) Жан Батист (1725-1805) - французский.
- «в эпоху Лютера и так называемого Bildersturm’a». Имеется в виду эпоха Реформации, когда в Нидерландах (1566 г.) сторонники Лютера (Luther) Мартина (1483— 1546) развернули Bildersturm - борьбу с поклонением художественным изображениям в церквях.
- «в эпоху Винкельмана и Гете»: Винкельман (Winckelmann) Иоганн Иоахим (1717— 1768) - искусствовед, основоположник современных представлений об античном искусстве и об археологии как науке; Гёте (Goethe) Иоганн Вольфганг (1749-1832) - немецкий поэт, мыслитель и естествоиспытатель.
- «один из главных представителей греческого милитаризма» - Деметрий I Полиоркет (ок. 337-283 до н. э.) - македонский царь в 306-286 (с перерывами) из династии Антигонидов, диадох (один из преемников Александра Македонского).
К стр. 111. Протоген (ок. 373-375-297-299 гг. до н. э.) - выдающийся древнегреческий художник, мастер живописи, скульптор.

489
1915 	год
Потресов А. Н. На рубеже двух эпох
Это одна из самых важных и самых сложных статей А. Н. Потресова этого периода. Недаром В. И. Ленин посвятил ее критике специальную статью - «Софизмы социалшовинистов» (Социал-Демократ. 1915.1 мая. № 41; см.: ПСС. Т. 26. С. 182-186). Поскольку Потресов, в свою очередь, большое внимание уделил аргументам К. Каутского, выступавшего при разборе национал-либеральной политики германской социал-демократии, по мнению Потресова, то как «адвокат», то как «судья», то Ленин попытался объединить критику того и другого в одно целое. Тем более, что Потресов, имевший возможность сначала ознакомиться с взглядами Каутского лишь по реферату одного из авторов «Киевской Мысли», совместил публикацию собственной статьи в журнале «Наше Дело» с публикацией перевода основной статьи Каутского по данной проблеме - «Die Internationalist und der Krieg» («Международность и война»), которая к тому времени вышла не только в журнале «Die Neue Zeit», № 8 от 27 ноября 1914 г., но и отдельной брошюрой. Данная статья А. Н. Потресова публиковалась в сборнике: Потресов А. Н. Война и вопросы международного демократического сознания. Пг., 1916. Вып 1. С. 25-52.
К стр. 112. «...с последними могиканами и... эпигонами этой старой европейской демократии Россия знакома по Герцену. Большой художник дал нам ряд их портретов, нарисованных широкими мазками, немного иронически, но все же часто любовно. Мадзини, Ледрю-Роллен, поляки, венгерцы...» Великий русский философ, писатель, революционер Герцен Александр Иванович (1812-1870) создал в автобиографическом произведении «Былое и думы» (1852- 1868) великолепные портреты Мадзини (Mazzini) Джузеппе (1805-1872) - выдающегося деятеля итальянского Рисорджименто, основателя «Молодой Италии» и главы Римской республики 1849 г.; Ледрю-Роллена (Ledru-Rollin) Александра (1807-1874) - французского журналиста, активного участника республиканского движения 30-40-х гг. и участника подавления восстания парижских рабочих в июне 1848 г., поляков Ворцеля (Worcell) Станислава (1799-1857) и венгра - Кошута (Kossuth) Лайоша (1802-1894).
К стр. 115. «...я не согласен с декларацией Гаазе; я полагаю, что в 1914 году уже немыслимо централизовать внимание германской демократии на восточной опасности». Речь идет о несогласии Потресова со все еще звучащей со стороны Гаазе декларации вынужденности германской самозащиты восточной опасностью.
- «В самом деле, Ганнибал у ворот!» Ганнибал (247 или 246-183 до н. э.) карфагенский полководец.
К стр. 117. «прусский псевдоконституционализм, этот шедевр реакции 50-х годов». В 1858-1861 гг. в Пруссии начала осуществляться политическая модернизация, усилившая роль прусского ландтага в системе политической власти, создавшая партийную систему в лице либеральной, консервативной, прогрессистской партий, способствовавшая формированию общественных организаций, частично претворившая в жизнь свободу слова, печати.
- «знаменательные даты 89-х, 30-х, 48-хгодов» - революции: 1789-1794 гг. во Франции, 30-х гг. во Франции (т. н. Июльская революция), Испании (революция 1834-1843 гг.), Португалии (сентябрьская революция 1836 г.) и, наконец, европейские революции 1848 г.
К стр. 120. «Из-за спины Наполеона вырисовывалась фигура Горчакова». Князь Горчаков Александр Михайлович (1798-1883) - русский дипломат, министр иностранных дел и государственный канцлер России.

лУйЗВ 490
- «на одной стороне, вместе с восставшей Италией Гарибальди и Кавура находились герой 2-го декабря и с ним заодно наиболее верные хранители заветов “Священного Союза” 1815 года». Гарибальди (Garibaldi) Джузеппе (1807-1882) - народный герой Италии, один из вождей революционно-демократического крыла Рисорджименто. Кавур (Cavour) Камилло Бенсо (1810-1861)- лидер умеренно-либерального крыла того же движения.
К стр. 121-122. «мы видим Либкнехта в 1878 году - во время Русско-турецкой кампании - туркофильствующим». В. Либкнехт в своих выступлениях конца 70 - середины 90-х гг. XIX в. несколько преувеличивал роль российского самодержавия и недооценивал угрозы со стороны турецкого деспотизма. См.: Ерусалимский А. С. Внешняя политика и дипломатия германского империализма в конце XIX в. М., 1948. 2-е изд. - 1951.
- «мы знаем о споре девяностых годов в германской демократической литературе, вращавшемся вокруг столкновения Греции с Турцией». См. об этом: Задохин А., Низовский А. Пороховой погреб Европы. М., 2000; Рябинин А. Малые войны первой половины XX века. Балканы. М., 2003.
- «нам известно, что и за время Англо-бурской войны, как и за время Японской, симпатии не распределялись равномерно между воюющими сторонами». Речь идет об Англо-бурской войне 1899-1902 гг. и Русско-японской 1904-1905 гг.
- «мы помним, что ...Энгельс - в духе традиций всей своей долгой совместной работы с Марксом, еще в самом конце своей жизни, в начале 90-х годов, успел определенно занять позицию в том предполагавшемся конфликте держав, который казался приблизившемся с заключением Франко-русского союза». Энгельс суммировал развитие международных отношений к 1893 г. следующим образом: «Крупные военные державы континента разделились на два больших, угрожающих друг другу лагеря: Россия и Франция, с одной стороны, Германия и Австрия - с другой». Приводя это высказывание Энгельса, авторы во многом не потерявшего своей ценности и в наши дни коллективного труда по истории дипломатии подчеркивали: «Англия оставалась пока вне этих двух блоков; она продолжала строить свою политику на их противоречиях. При этом до середины 90-х г. ее дипломатия тяготела скорее к германской группировке, хотя объективно уже в течение довольно долгого времени нарастал англо-германский антагонизм». См.: История Дипломатии. Том второй / под ред. В. П. Потемкина. В составлении тома принимали участие: проф. В. М. Хвостов и проф. И. И. Минц. М.; Л., 1945. С. 76-106.
К стр. 124. «Амстердамские решения 1904 года, установившие подтверждением решений Дрезденских международные правила демократической тактики и провозгласившие настоятельную необходимость единства демократии каждой страны, служат наилучшим образчиком достигнутых успехов в этого рода работе». Г. В. Плеханов в числе других делегатов от РСДРП присутствовал на Шестом (Амстердамском) конгрессе II Интернационала 14-20 августа 1904 г.
К стр. 125. «о нем толковали еще в Брюсселе в 1891 г. (когда покойный Либкнехт дал на этой почве сражение утопизму Вальяна) и в Цюрихе в 1893 г. (когда Плеханов выступал против предложений голландского деятеля, Домелы Ньювенгайса». Имеется в виду второй конгресс II Интернационала (Брюссель, 16-27 августа 1891 г.), обсуждавший доклады Либкнехта Вильгельма и бланкиста Вальяна (правильно: Вайяна - фр. - Vaillant) Эдуард Мари (1840-1915) об отношении рабочего класса к милитаризму. На том же Брюссельском конгрессе Интернационала лютеранский пастор, в начале 70-х гг. порвавший с церковью и основавший в Амстердаме социал-демократическое объединение, Ньювенгейс, Ньювенхёйс (Nieuwenhuis) Домела (1846-1919) предложил свой вариант резолюции по данному вопросу, отвергнутую большинством. На третьем конгрессе II Интернационала в Цюрихе он выступил уже против Г. В. Плеханова, представившего свое видение тактики пролетариата в случае войны, которое вновь было отвергнуто.

491_3^
Войтинский В. С. Воюющая Россия
Над материалами «Сибирского Журнала», после первого номера тут же закрытого, и первого, так же как предыдущий еженедельник, ставшего единственным, «Сибирского Обозрения», Войтинский и Церетели работали бок о бок. Первый был организатором и душой издания и выступал в качестве литературного редактора, второй - осуществлял своеобразный политический контроль, являясь неформальным лидером группы и обеспечивая согласование позиций членов группы и сглаживание возникавших порой разногласий. См.: Wade R. A. Irakli Tseretelli and Sibirian Zimmerwaldism // The Journal of Moden History // 1967. December. № 4. Vol. 39; Galili у Garsia Z. The Origins of of Revolutionary Defensism. I. G. Tseretelli and the «Siberian Zimmerwaldists» // Slavic Review. 1982. № 3. Vol. 41; Roobol W. H. Tseretelli: A Democrat in the Russian Revolution. A Political Biography. The Hague, 1976; а также: Костяев Э. В. Взгляды Г. В. Плеханова и меньшевиков на проблемы войны и мира в 1914 - феврале 1917 года. Саратов, 2011. Данная статья Войтинского основана на тех же материалах, что и статья А. Пешехонова «Единая Россия», опубликованная в № 9 журнала «Русское Богатство» за 1914 г. Вполне возможно, что именно она и стала побудительной причиной для самостоятельного выступления Войтинского по данной проблеме. Соответствующий номер «Русского Богатства» мог поступить в Иркутск в конце октября или ноябре 1914 г. Вообще, в 1914-1915 гг. по этим же материалам подготовил свою статью «Испытание огнем» и знаменитый русский литератор, философ, символист Иванов-Разумник (наст, фамилия Иванов) Разумник Васильевич (1878-1946), с 1912 г. сотрудничавший в левонародническом журнале «Заветы». Долгое время эта статья использовалась автором для устных выступлений и распространялась в машинописных копиях и была напечатана лишь в первом выпуске литературно-политического альманаха «Скифы», вышедшего в 1917 г. в виде программной статьи эсеров-интернационалистов, с которыми Иванов-Разумник установил связь еще в дни Февральской революции. В этом же выпуске статья была дополнена авторским послесловием от июня 1917 г. под названием «Социализм и революция». Проблема была развита Ивановым-Разумником в статье «Две России», помещенном во втором выпуске сборника «Скифы».
К стр. 129. «Дубровин, агитирующий за прекращение бойни» - Дубровин Александр Иванович (1855-1918) - один из лидеров Союза русского народа.
- «Тан, повествующий публике о том, как... стоял на площади на коленях» - Богораз (псевд. Тан) Владимир Германович (1865-1936) - этнограф, профессор, писатель, в начале 80-х гг. XIX в. - народник. В своей первой сибирской ссылке (1887) занялся изучением жизни и быта чукчей, в 1896-1897 гг. участвовал в экспедиции А. М. Сибирякова на Колыме. В 1889-1903 гг. занимался научной деятельностью в США, Канаде, Франции и Италии. Вернулся в Россию в 1904 г., в годы революции 1905-1907 гг. - один из организаторов и руководителей Союза Союзов, Всероссийского крестьянского союза, член организационного комитета Трудовой народно-социалистической партии. Друг семьи Войтинского, редактор его первого научного труда. В годы Первой мировой войны - оборонец, добровольцем отправился на фронт в качестве начальника санитарного поезда.
- «“Новое Время” воспевает хвалу антимилитаристу Эрве и террористу Борису Савинкову». Эрве Гюстав, как мы уже отмечали, один из лидеров левого крыла французской социалистической партии; Савинков Борис Викторович (1879-1925) - один из лидеров партии социалистов-революционеров, член ее Боевой организации.
- «Иорданский, до сих пор воевавший лишь с критикой, начинает бряцать оружием и кричит: “Да здравствует победа!”» - см. эту статью Иорданского в нашем сборнике.
- «анархист JI. Андреев стал правее октябристов» - Андреев Леонид Николаевич (1871— 1919) - русский писатель.
- «История решит, кто прав из числа наших современников - расторопившийся сотрудник “Петербургского Курьера”, восклицавший: “Новое открылось нам, непостижимое,

Л1*й3б__492
таинственно-прекрасное!” или же Максим Горький, когда он пишет: “Противно жить как в помойной яме”». Горький, говоря о мерзостях российской жизни, первый раз высказался по этому поводу в 1896 г. в рассказе «Ее медовый месяц:», сетуя на то, что «ни одна свинья не утопит своего поросенка в помойной яме, заботливо отталкивая его от края ее и предупреждая о возможном казусе добродушно ворчливым хрюканьем», а за родительскую «любовь», толкающую в отхожую яму детей, уголовного наказания не предусмотрено. С тех пор он несколько раз возвращался к этой теме.
К стр. 130. «Когда-то он был социалистом и чуть-чуть не марксистом, но затем прозрел правду идеализма, отрекся от Маркса и всех ангелов его и решил посвятить остатки дней своих искуплению прегрешений молодости». - Речь идет о С. Н. Булгакове, первая книга которого - «О рынках при капиталистическом производстве». М., 1896 - была высоко оценена Г. В. Плехановым и запрещена цензурой за пропаганду социал-демократических идей.
К стр. 131. «есть в статье Сергея Булгакова нечто свое, булгаковское, чего не сказал бы ни Григорий Распутин, ни другой кто из наших юродивых». Распутин (Новых) Григорий Ефимович (1872-1916) - из крестьян Тобольской губ. В качестве «провидца» и «целителя» имел неограниченное влияние на царствующую чету.
- «...суворинская газета» - Суворин Алексей Сергеевич был издателем петербургской газеты «Новое Время».
К стр. 132. «председатели обеих палат... И. Я. Голубев и М. В. Родзянко». Голубев Иван Яковлевич (1841-1918) - член Государственного совета с 1895 г., открывал заседания Государственной думы 4-го созыва. 1 декабря 1916 г. ему было объявлено высочайшее неудовольствие за допущение на заседания Государственного совета 26 ноября 1916 г. резкой критики в адрес правительства и Распутина. Не был назначен к присутствию в Совете на 1917 г. 2 января 1917 г. умер от тяжелой болезни. Родзянко Михаил Владимирович (1859-1924) - депутат III и IV Государственных дум, октябрист, председатель последней Государственной думы до ее роспуска 6 октября 1917 г.
К стр. 133. «Думские речи... Первым говорил здесь трудовик Керенский». Керенский Александр Федорович (1881-1970) - адвокат, политический деятель, лидер фракции трудовиков в IV Государственной думе. С марта 1917 г. - социалист-революционер, во Временном правительстве: министр юстиции (март-май), военный и морской министр (май-сентябрь), с 8 (21) июля - министр-председатель, с 30 августа (12 сентября) - верховный главнокомандующий. В эмиграции с 1918 г.
- «Затем Хаустов прочел декларацию социал-демократической фракции». Оглашал «Декларацию социал-демократических депутатов IV Государственной Думы» Хаустов Валентин Иванович (1884- ?), 30-летний токарь, депутат от рабочих Уфимской губернии. В одной из своих работ Б. И. Николаевский характеризовал его как человека, «никогда не стремившегося выдвинуться, но и никогда не уклонявшегося от ответственности» (см.: Николаевский Б. И. П. А. Гарви в России // Гарви П. А. Воспоминания социал-демократа. NY, 1946. С. XXXII).
К стр. 134. «Германцам средней Европы бросил вызов славянской идеей генерал В. Д. Кузьмин-Караваев в петроградской городской Думе». Кузьмин-Караваев Владимир Дмитриевич (1859-1927) - военный юрист, генерал, один из руководителей правого крыла кадетской партии. Депутат I и II Государственных дум.
- «в московской думе Н. И. Астров» - Астров Николай Иванович (1868-1934) - один из основателей кадетской партии, с 1907 г. - член ее ЦК. Гласный Московской городской думы, а затем Московского губернского собрания. В годы Первой мировой войны один из организаторов и руководителей Всероссийского союза городов.

493_&5ь
- «М В. Челноков на экстренном собрании московского земства». Челноков Михаил Васильевич (1863-1935) - депутат 2-го, 3-го и 4-го созывов Государственной думы. Кадет, член ЦК партии в 1907-1914 гг.
К стр. 136. «старая советская формула» - в данном случае речь идет о переходной формуле, принятой по случаю начала Первой мировой войны в Государственном совете.
К стр. 139. «...скоро наша буржуазия сможет говорить про себя с полным правом: Россия - это я! Но в предвкушении этого момента уже и теперь она готова кричать на всех перекрестках эту гордую фразу. И она кричит ее устами своих представителей,, своих ученых, ораторов и публицистов». 28 сентября (11 октября) в газете «Русское Слово» было напечатано воззвание «От писателей, художников и артистов», подписанное известными деятелями русской культуры - художниками братьями А. и В. Васнецовыми, К. Коровиным, скульптором С. Меркуровым, артистами Ф. Шаляпиным, Л. Собиновым, В. Качаловым, М. Горьким, А. Серафимовичем, С. Скитальцем (Петровым) и др., редакторами журналов П. Струве, Н. Михайловым, Д. Тихомировым и др. См.: Русское Слово. 1914. 28 сентября (11 октября). № 223. В «Социал-Демократе» на это воззвание откликнулся В. И. Ленин, написавший короткую реплику под названием - «Автору “Песни о соколе”». «...Доверие сознательных рабочих, - писал Ленин, - налагает на Горького известную обязанность - беречь свое доброе имя и не давать его для подписи под всякими дешевенькими шовинистическими протестами, которые могут ввести в заблуждение малосознательных рабочих. Им самим еще не под силу разобраться во многом, и их может сбить с пути имя Горького. Имя Струве никакого рабочего не собьет, а имя Горького может сбить». См.: Ленин В. И. ПСС. Т. 26. С. 96-97.
- «отдельные сбитые с толку, потерявшие способность самостоятельно мыслить представители мелкобуржуазной трудовиковской демократии (Дзюбинский и Керенский)». «Трудовиковская демократия» - трудовики, трудовая группа в Государственных думах. Образована в 1906 г., в Четвертой Думе имела 10 мест (председатель фракции В. И. Дзюбинский, с 1915 г. - А. Ф. Керенский). Дзюбинский Владимир Иванович (1860- 1927) - один из великого поколения революционных народников 80-х гг. XIX века. По высочайшему повелению от 16 февраля 1883 г. выслан в Зап. Сибирь под гласный надзор полиции на три года. По окончании срока лишен права жительства в столицах и столичных губерниях, университетских городах и в Каменец-Подольске, городе, в котором родился, учился и начал революционную деятельность. Поселился в Омске. По открытии Томского университета поступил вольнослушателем, но вскоре вынужден был бросить учение. Принимал деятельное участие в общественной жизни Сибири. Занимался изучением края, стал специалистом по вопросам переселенцев и туземных народностей; писал на эти темы в сибирской и столичной прессе. Добился открытия в Петропавловске реального училища. В революцию 1905 г. - видный участник революционных событий в Омске, с победой черносотенцев вынужден был бежать, но по возвращении в Омск арестован и выслан в Тару (Тобольской губ.). Как популярный в Сибири деятель выбран депутатом в третью (в 1903 г.), а потом в четвертую (в 1912 г.) Государственные думы от Тобольск, губ. Примкнул к фракции трудовиков, в которой был в период третьей Думы тов. председателя, в четвертой - председателем. Помимо работы в Думе организовал в Петербурге Сибирское общество, принимал участие в работах других научных и общественных организаций. В период Первой мировой войны работал в Союзе городов. На съезде Всероссийского Совета крестьянских депутатов в мае 1917 г. избран в состав Исполкома Совета. Был одним из товарищей секретаря Особого совещания по созыву Учредительного собрания. Потом заболел и был отправлен на Кавказ. С 1920 г. заведовал лефортовским архивом в Москве. Умер летом 1927 г. от рака.

л/йЗВ 494
К стр. 140-141. «старая крепостная Россия, где барин “в зубы холопа примерного,/ Якова верного/Походя дул каблуком”». Из второй части поэмы Н. А. Некрасова «Кому на Руси жить хорошо»: Некрасов Н. А. Поли. собр. соч. и писем: В 15 т. М.: 1982. Т. 5. См. интернет-библиотеку Алексея Комарова - htth://ilibrary.ru.
Церетели И. Г. Демократия среди воюющей России
Это второе программное выступление лидера группы «сибирских марксистов», как их называл Ю. О. Мартов, за три с половиной месяца с начала Первой мировой войны. Оно уточняло и развивало положения, высказанные ранее в статье «Война и Интернационал» в «Сибирском Журнале». После первого же номера журнал закрыли. Мартов высоко отзывался о нем и характеризовал как «светлую точку среди серой русской периодической печати наших дней». Однако обе статьи Церетели в журналах при его жизни и после смерти никогда не переиздавались. Правда, последняя впервые оказалась все-таки включена в соответствующий том «Библиотеки отечественной общественной мысли с древнейших времен до начала XX века». См.: Федор Ильич Дан, Ираклий Георгиевич Церетели. Два пути. Избранное. Ч. 2 / сост., авторы вступ. ст. и комм. А. П. Ненароков, П. Ю. Савельев. М., 2010. Публикуется по данному изданию.
К стр. 142. «с.-д. фракция не только осуществляла принцип международной демократии. Она выполнила также и долг русской демократии». Речь идет о заявлении обеих групп социал-демократической фракции Государственной думы - большевистской и меньшевистской 26 июля 1914 г. в связи с начавшейся Первой мировой войной, в которой социалдемократы возложили ответственность за развязанную войну на правящие круги всех втянутых в нее стран, объявив невозможным «единение народа с властью», а перед голосованием проекта о связанных с войной финансовых мерах и формулы перехода с возложением ответственности за начало войны на противника члены фракции покинули заседание.
К стр. 143. См.: письмо Г. В. Плеханова в редакцию газеты «Речь» (1914. 30 сентября), опубликованное в нашем сборнике в предыдущем разделе.
К стр. 144. «...реакционный Рибо» - Рибо (Ribot) Александр Феликс Жозеф (1842-1923) - французский государственный деятель, адвокат. В 1892-1893 и 1895-1917 гг. возглавлял правительство страны, неоднократно был министром в различных правительственных кабинетах Франции. Активно добивался создания русско-французского союза.
- «В такой момент представитель пролетариата [Плеханов] не находит лучшей задачи, как использование своего влияния на итальянских товарищей с целью вовлечь и их в мировую войну». Италия объявила войну Австро-Венгрии 25 мая 1915 г. и 27 августа 1916 г. - Германии.
- «...новый облик Михеля создался в результате его объединения с Бисмарком для защиты отечества от “безумного канирера” тогдашней Франции». Со стороны Пруссии ее война с Францией до окружения и разгрома в сентябре 1870 г. армии Наполеона III при Седане носила оборонительный характер. Отсюда «объединение Михеля и Бисмарка». Бисмарк - один из организаторов Тройственного союза 1882 г., направленного против Франции и России, но при этом считал, что война с Россией была бы крайне опасной для Германии. «Безумный канцлер» тогдашней Франции - Тьер (Thiers) Адольф (1795-1856) - французский государственный деятель, историк. Глава исполнительной власти с февраля 1871 г., в сентябре 1871-1873 гг. - президент Франции. В феврале 1871 г. заключил унизительный для Франции прелиминарный договор с Пруссией, пытаясь предотвратить выступление революционно настроенных парижских рабочих, что вызвало их вооруженное восстание 18 марта того же года, завершившееся провозглашением Парижской Коммуны. Обосновавшийся в Версале Тьер с помощью армии и поддержавших его прусских интер¬

495_3feu
вентов жестоко расправился с коммунарами, сделав на долгие годы выражение «версальцы» синонимом контрреволюции. Плачевным итогом Франко-прусской войны стало подписание 10 мая 1871 г. грабительского в отношении Франции Франкфуртского мирного договора.
К стр. 145. «Подобная попытка была сделана Наполеоном в расцвете его могущества по отношению к побежденным государствам в форме навязывания им «континентальной системы» (т. е. запрещения торговых сношений с Англией)». Континентальная блокада (фр. Blocus continental) - экономическая политика, проводившаяся в 1806-1814 гг. наполеоновской Францией по отношению к Великобритании. Была объявлена декретом Наполеона I от 21 ноября 1806 г.
К стр. 146. «П. П. Маслов, письмом в редакцию “Русских Ведомостей” солидаризировавшийся со взглядами на войну Г. В. Плеханова». См. письмо Маслова в предыдущем разделе нашего сборника.
- «я не могу следовать совету пушкинской капитанши: “...разбери кто прав, кто виноват, да обоих и накажи”». Как мы уже отмечали, эти слова принадлежат Василисе Егоровне, жене коменданта Белогорской крепости Ивана Кузьмича Миронова из повести А. С. Пушкина «Капитанская дочка».
К стр. 147. «...завершись война поражением Пруссии, едва ли Бисмарк оищтил бы потребность говорить о своих заслугах по вовлечению Пруссии в войну. Подлог с Эмской депешей остался бы его тайной, и железный канирер так и сошел бы в могилу со своими уверениями о “навязанной” ему Наполеоном войне». Речь идет о фальсификации Бисмарком т. н. Эмсской депеши - провокационно оскорбительном для Франции изложении ответа короля Пруссии на просьбу посла Франции о встрече, что и послужило предлогом для начала войны Франко-прусской войны. См. об этом подробнее в комментарии к письму Плеханова от 30 (17) сентября 1914 г., опубликованному в первой части данного сборника. Церетели справедливо полагает, что если бы война не окончилась победоносным объединением Германии, Бисмарк вряд ли бы публично поведал о своей роли в этом эпизоде.
- Наполеон III, «окажись он победителем, с не меньшим правом, чем Бисмарк, смог бы себе одному приписать заслугу провоцирования войны. Ибо его депеша французскому посланнику в Эмс: «примите короля» - стоила “Эмсской депеши” Бисмарка». Такими словами Наполеон III поручил французскому послу во Франции передать прусскому королю, находившемуся в Эмсе, ультимативное требование - «на все времена» - не давать своего согласия на кандидатуру Леопольда Гогенцоллерна на испанский престол.
К стр. 147-148. «...Ник. Иорданский, “в интересах цивилизации и прогресса” оглушающий читателей ...военно-демократическим барабанным боем в статье “Да будет победаГ» См. данную статью в предыдущей части нашего сборника.
К стр. 148. «Под “внутренними немцами”Н. Иорданскийразумеет “Русское Знамя”». На второй год войны А. И. Дубровин - издатель и редактор «Русского Знамени», стал склоняться, - как писал Ю. И. Кирьянов, - к прекращению войны с монархической Германией, дабы там не произошла революция. См.: Политические партии России. Конец XIX - первая треть XX века. С. 534.
- «Судьба зло пошутила над И. Иорданским, внушив ему образы, которые соответствуют природе не в переносном, а в прямом своем значении. В разряд “внутренних немцев” в действительности пока что попали только русские подданные с немецкими именами, переведенные по случаю войны на положение самых гонимых, инородцев. А в разряд “внешних немцев” вместе с воинствующей Германией зачислена и вся немецкая демократия». Мы специально еще раз обращаем внимание на это положение статьи И. Г. Церетели, чтобы

Л)гЙб_496
подчеркнуть - оно является первым публичным призывом к снижению накала страстей. Позднее, как мы уже отмечали, Ю. О. Мартов сформулирует это емко и четко: «Ни германофобия, ни германофильство». См. его одноименную статью, публикуемую далее в данном разделе нашего сборника.
- «...если действенная демократическая мысль в стране превратится в игру демократическими словами, то победа и поражение России одинаково будут сопровождаться разрушением ее культуры». Еще одно из важнейших положений статьи И. Г. Церетели, на которую до сих пор мало кто обращал должное внимание. К тому же именно к этому месту в своей статье он счел нужным дать единственное развернутое примечание, которое касалось уже не Иорданского, а совсем другого автора. Речь шла об опубликованном 1 ноября 1914 г. в большевистской газете «Социал-Демократ», № 33, в виде передовой манифеста «Война и российская социал-демократия» (см. его в предыдущей части данного сборника). Хотя передовая шла без подписи, все знали: автором ее являлся В. И. Ленин. Судя по всему, эта часть статьи была оформлена Церетели в качестве сноски не только потому, что ленинский манифест поступил в Иркутск не раньше последних дней ноября или даже в начале декабря, когда он уже завершал свою работу над рукописью, но и потому, что, таким образом, сделав критику позиции РСДРП безличностной, получал возможность уйти от прямого столкновения с Лениным. Вполне возможно, что посоветовали ему это входящие в группу «сибирских марксистов» большевики В. С. Войтинский и Н. А. Рожков, хорошо знавшие нрав своего лидера. Но так как эта сноска является составной частью общего анализа социалистической литературы первых месяцев войны, мы сочли необходимым и возможным, не меняя ни одного слова и ни одной запятой в самом тексте, вернуть ее из примечания в основной корпус статьи.
- «...Недавно была сделана попытка приписать части демократии взгляд, по которому она “наименьшим злом” нынешней войны будто бы считает поражение родной страны». Церетели имеет в виду заявление Ленина о том, что «с точки зрения международного пролетариата», нельзя определить, «поражение которой из двух групп воюющих наций было бы наименьшим злом для социализма», но «с точки зрения рабочего класса и трудящихся масс всех народов России наименьшим злом было бы поражение царской монархии». Ибо это - «самое реакционное и варварское правительство, угнетающее наибольшее количество наций и наибольшую массу населения Европы и Азии» (см. данный сборник, с. 93).
- «Можно как угодно оценивать [декларацию с.-д. фракции Государственной Думы], но нельзя не видеть, что она совершенно исключает возможность желания военного разгрома России. Цитата о “наименьшем зле” вырвана из неизвестного текста». Абсолютное неприятие Церетели вызвало и ленинское определение позиции «парламентского представительства Российской социал-демократической рабочей фракции в Государственной думе» как пораженческой. Равно как и его заявление о том, что с.-д. фракция покинула заседания Думы «для еще более энергического выражения своего протеста», вплоть до призыва рабочих к нелегальной борьбе и «усиленной проповеди гражданской войны и социальной революции», а также готовности превратить «всякую войну, начатую буржуазией и правительствами», в войну гражданскую (см. с. 92 данного сборника). Желание «поражения родной страны» приписано «депутатам Государственной Думы», которые, по мнению Церетели, «в декларации 26 июля перед лицом всей страны определенно высказали свой взгляд на войну», абсолютно исключая при этом саму «возможность» какого бы то ни было «желания военного разгрома России». Подчеркивая, что цитата о «наименьшем зле» вообще «вырвана из неизвестного текста», он напомнил, что подобный способ аргументации «потерял убедительность» еще тогда, когда для обвинения апостола Павла в безбожии оказалось достаточно просто упустить часть его слов.
- «Обильную дань военным настроениям платит и А. П-сов, в последней книжке «Нашей Зари» начавший обсуждать “некоторые сюрпризы истории”». А. П-сов - один из псевдонимов А. Н. Потресова, см: статью, упомянутую И. Г. Церетели, в предыдущей части нашего сборника.

497_Э£й5о.
К стр. 149. «письмо П. Кропоткина, совершившее триумфальное шествие по органам алармистской печати». См. письмо П. А. Кропоткина и комментарий к нему в предыдущей части нашего сборника (с. 41-42). Алармистская печать - пресса, распространяющая слухи, вызывающие тревожные настроения.
- «Декларация Керенского». 26 июля 1914 г. А. Ф. Керенский на историческом заседании Государственной думы зачитал декларацию трудовой группы. См.: Речь. 1914. 27 июля (9 августа). № 198.
К стр. 150. «...выступление рабочего представительства в Думе является светлым лучом, прорезавшим окутавший демократию туман военных настроений». Речь идет об уже поминавшемся нами выступлении В. И. Хаустова с «Декларацией социал-демократических депутатов IV Государственной думы».
Плеханов Г. В. Еще раз о войне. Второе письмо болгарскому социалисту
Если первое письмо было адресовано болгарскому социалисту Захарию Петрову, то второе от 25 апреля (8 мая) 1915 г. предназначалось Нусинову.
К стр. 150. Эпиграф к письму
Der eigentliche Obsku:rantismus ist nicht, dass man die Ausbreitung des Wahren,
Klaren, Niitzlichen hindert, sondern, dass man das Falsche in Kurs bringt.
Goethe
Настоящий обскурантизм не препятствует Распространению истинных, ясных и полезных идей,
А пропагандирует ложные.
Гете Вольфганг. Избранные афоризмы и мысли с предисловием проф. Т. Б. Сандерса. СПб., 1903. С. 17.
К стр. 151. «чернильная война с лягушками». Первый раз Г. В. Плеханов публично процитировал выражение В. Г. Белинского (1811-1848) «чернильные войны» в своей речи, произнесенной весною 1898 г. по случаю 50-летия со дня смерти Белинского (см.: Плеханов Г. В. Сочинения / под ред. Д. Б. Рязанова. Т. X. М.; Пг., 1924). С тех пор возвращался к этому неоднократно. В данном случае он присовокупил к выражению Белинского напоминание о лягушачьих войнах с мышами в пародийной древнегреческой поэме « Батрахоммномахия».
К стр. 152. Франц Иосиф I (1830) - из династии Габсбургов, император Австрии и король Венгрии с 1848 г. В 1867 г. преобразовал австрийскую империю в двуединую монархию Австро-Венгрию. Один из организаторов Тройственного союза 1882 г.
К стр. 153. «Какой, с божьей помощью, поворот/» - с нем.«Welche Wendung durch Gottes Ftihrung». Часто встречается в сатирах М. Е. Салтыкова-Щедрина («Письма к тетеньке», «Сказка», «В среде умеренности и аккуратности и др.»).
- «большие партии не вольны, как маленькие. Социал-демократия стала большой партией в Германии и Австрии, и вот ей приходится рассудку сердце подчинять». Плеханов мастерски приспосабливает пушкинские строки из «Русалки» к своим рассуждениям против утверждения Бернштейна, что «в этом заключается оборотная сторона увеличения парламентской силы партии». Однако одновременно это являлось и уходом от предметного

jJ&&В 498
обсуждения вопроса о ценностях массовой парламентской партии и возможностях приспособления ее к условиям легальности.
К стр. 154. «не человек для субботы, а суббота для человека». Библия. Евангелие от Марка. Глава 2-я. Ст. 23-27: «Суббота для человека, а не человек для субботы».
К стр. 156. «Известный Домела Ньевенгайс, благополучно прибывший впоследствии в гавань анархизма». В 1896 г. на Лондонском конгрессе Ньювенгейс был исключен из рядов II Интернационала за открытый переход к анархизму.
- «На эрфуртском съезде германской (тогда уже довольно-таки большой) партии». Съезд состоялся в октябре 1891 г.
К стр. 158. «лицемерие есть первая уступка, делаемая пороком добродетели». У французского писателя-моралиста Ларошфуко (la Rochefoucauld) Франсуа (1613-1680) - «лицемерие - это дань уважения, которую порок платит добродетели».
- «Мне писали, что один мой противник (из самых “видных”!), читая реферат о войне на собрании русской колонии в Женеве, воскликнул: под влиянием войны старый материалист Плеханов сделался идеалистом; он взывает теперь к законам нравственности и права». Вероятно, речь идет о выступлении В. И. Ленина 1 (14) октября 1914 г. в Лозанне, через два дня после выступления в этом городе Г. В. Плеханова. Текст реферата не сохранился, но, судя по отчету газеты «Голос», Ленин характеризовал эти плехановские представления как «детски-наивные». См.: Ленин В. И. ПСС. Т. 26. С. 31.
- «первый манифест Первого Интернационала» - см. написанный К. Марксом Учредительный Манифест I Интернационала. Он был принят как Устав Международного Товарищества Рабочих 1 ноября 1864 г. Манифест завершался утверждением, «что простые законы нравственности и права, которыми определяются взаимные сношения отдельных лиц, должны также стать высшими законами, определяющими взаимные отношения народов».
- «Г[осп]. А. Луначарский, передавая в одной из женевских корреспонденций свой разговор с Роменом Ролланом, сообщал, что знаменитый писатель отметил перед ним следующую отрицательную сторону социалистической пропаганды: “Мне кажется, что некоторые, безусловно, передовые группы человечества недооценивают понятия права и значения правового чувства...”» Информация об этом замечании Ромена Роллана, которое он сделал во время встречи с Луначарским в Женеве в марте 1915 г. содержалась в одной из статей Луначарского, опубликованной в «Киевской Мысли», 1915. 13 и 14 марта, № 72, 73. Луначарский Анатолий Васильевич (1875-1933) - один из активнейших участников революционного движения в России с юношеских лет, большевик с 1904 г. После поражения первой российской революции пришел к идее «богостроительства, сформулировав основные ее положения в ряде статей и двухтомнике «Религия и социализм». С началом Первой мировой войны занял интернационалистские позиции. Роллан (Rolland) Ромен (1866— 1944) - французский общественный деятель, писатель, музыковед, лауреат Нобелевской премии 1915 г.
К стр. 159. «я не кантианец и не люблю опираться на Канта». Кант (Kant) Иммануил (1724-1804) - немецкий философ и ученый, основоположник немецкой классической философии.
К стр. 160-161. «человек есмь, и ничто человеческое не чуждо мне» {лат. Homo sum, humani nihil a me alienum puto) - фраза из комедии «Самоистязатель» римского писателя Теренция (Terentius) Публия (ок. 195-159 до н. э.), которая является переделкой комедии греческого писателя Менандра (ок. 343 - ок. 291 до н. э.).

499_3&u
К стр. 161. «Речь председателя съезда Джоу эта». Один из лидеров Независимой рабочей партии Великобритании Джоуэт (Jowett) Фредерик Уильям (1864-1944) - член парламента в 1906-1918, 1922-1924 и 1929-1931 гг.
- «ближе к точке зрения Л. Толстого, чем к воззрениям Маркса». Толстой Лев Николаевич (1828-1910) - великий русский писатель.
К стр. 162. «Фейербах говорил: “Vulgus non distinguit” - (лат.: «Толпа не различает»). Фейербах (Feuerbach) Людвиг Андреас (1804-1872) - немецкий философ.
К стр. 162-163. «В лице какого-то Невского издающаяся в Америке русская газетка аНовый Мир” с большим огорчением поведала своим читателям, что я сделал непростительную ошибку». О ком идет речь, установить не удалось.
К стр. 165. «один австрийскийимпериалист,выступающийпод псевдонимом: “Кассандер” (Кассандра)».О ком идет речь, установить не удалось.
- «В итальянском парламенте Джиолитти во всеуслышание рассказал, что уже в 1913 г., когда эрцгерцог был здоровехонек, Австро-Венгрия осведомлялась, поддержит ли ее Италия в замышленном ею нападении на Сербию». Джолитти (Giolitti) Джованни (1842-1928) - лидер итальянских либералов, с 1882 г. - член парламента, в 1889-1890 гг. - министр финансов, в 1892-1921 гг. неоднократно был премьер-министром Италии.
К стр. 168. «Теоретик покровительственной системы Фридрих Лист». Лист (List) Фридрих (1789-1846) - экономист, предприниматель, профессор Тюбингенского университета, автор книги «Национальная система политической экономии».
К стр. 170. «В разговоре с великобританским посланником в Берлине, Гошэном». Гошен (Goschen) Джордж Иоахим (1831-1907) - английский экономист и политический деятель.
К стр. 172. «Шейдеман не одобряет языка Пааше» Шейдеман (Scheidemann) Филипп (1865-1939) - один из лидеров правого крыла германской социал-демократии, с 1911 г. - член ее правления, депутат рейхстага (с 1903 г.); Пааше (Paasche) Герман (1851-?) - депутат рейхстага, национал-либерал, глава треста «Дейче фильминдустри акциенгезелыпафт».
- К примечанию Г. В. Плеханова «Часть немецкой социал-демократии питает наивную уверенность в том, что население Эльзаса и Лотарингии желает остаться в Германском подданстве. И это после всем еще памятных волнений в ЦабернеI». Имеется в виду ноябрьский 1913 года Цабернский инцидент (массовые выступления против гнета прусского деспотизма в Эльзасе). См: Ленин В. И. Цаберн // ПСС. Т. 24. С. 184-186.
К стр. 173. «Et cela promet...» (фр.) - И это обещает...
- «прочтите брошюры Гейниша, Ленша и Кунова». Гениш (Haenisch) Конрад (1876— 1925) - немецкий социал-демократ, публицист, депутат прусского ландтага, редактор журнала «Die Clocke» («Колокол»); Ленч (Lensch) Пауль (1873-1926) - немецкий социалдемократ, перед войной представитель левого крыла партии, с началом войны резко сдвинулся вправо, стал главным редактором «Deutsche Allgemeine Zeitung»; Кунов (Gunow) Генрих (1862-1936) - профессор, этнограф, историк, социолог, социал-демократ, редактор теоретического органа Германской социал-демократической партии «Die Neue Zeit».
-«откройте Михайловского». Речь идет о Михайловском Николае Константиновиче (1842-1904) - русском публицисте, литературном критике, социологе, народнике.
К стр. 174. «Соль - добрая вещь; но если соль потеряет силу, чем исправить ее? Ни в землю, ни в навоз не годится». Библия. Евангелие от Луки. Гл. 14. Ст.: 34-35.

^ 500
К стр. 175. Гейне (Heine) Вольфганг (1861-1944) - адвокат, член социал-демократической партии, в 1898 г. избирался в рейхстаг, но вскоре был лишен мандата за отказ от участия в политической демонстрации, организованной социал-демократами. Был сотрудником журнала «Sozialistische Monatshefte» («Социалистический Ежемесячник»). После ноябрьской революции 1918 г. в Германии - министр юстиции, а в 1919-1920 гг. - министр внутренних дел правительства Пруссии. С 1920 г. отошел от политической деятельности. В 1933 г. эмигрировал в Швейцарию.
- Кварк (Quarck) Макс (1860-1930) - немецкий правый социал-демократ, юрист, публицист.
К стр. 176. «Капопеп gegen Volksrechte» {нем.) - Пушки против прав народа.
К стр. 177. «как говорит у Байрона ангел Каину, выражающему раскаяние в убийстве Авеля». Речь идет о драматической мистерии «Каин» Джорджа Ноэла Гордона Байрона (Byron). (1788-1824) - английского поэта, пэра Англии, с 1809 г. члена палаты лордов. Каин - в библейской мифологии старший сын Адама и Евы, земледелец, убивший из зависти брата Авеля, «пастыря овец». Проклят Богом за братоубийство и отмечен особым знаком («Каинова печать»).
К стр. 178. «В конце прошлого года один из самых видных и заслуженных представителей итальянского социализма, отстаивал в парламенте тактику итальянской социалистической партии в военном вопросе». Речь идет о Турати (Turati) Филиппо (1857-1932) - одном из организаторов (1892 г.) Итальянской социалистической партии, члене парламента с 1896 г.
- «старый интернационалист Ван-Коль». Ван Коль (Van Kol) Генрих (1851-1925) - один из основателей (1894 г.) и лидеров Голландской социал-демократической партии.
К стр. 179. «люди ставят себя в совсем непочтенное положение тех нейтральных ангелов, о которых говорит Данте в третьей песне своего “Inferno” и которые не восставали против бога, но и не были верны ему...Этих нейтральных ангелов не принимал ни рай, ни ад. По словам руководителя Данта Виргилия, ими не стоило и заниматься». Автор «Божественной комедии» Данте Алигьери (Dante Alighiieri) - (1265-1321) - совершал свое путешествие по загробному миру под «руководством», как писал Плеханов, величайшего поэта Древнего Рима Виргилия. Правильнее - Вергилий - лат. Publius Vergilius Маго - (70-19 до н. э.). Из уважения к Вергилию Данте поместил его в «Чистилище».
Маслов П. П. Война и демократия
Это лишь одна из статей Маслова по данной проблеме, но именно она легла в основу отдельной брошюры под таким названием, вышедшей в Москве в том же 1916 г., а затем вошедшей отдельной главой в книгу: Итоги войны и революции. М., 1918, чем и объясняется наше внимание к ней.
К стр. 181. «статья Алексинского о провокациях в “Современном Мире”». См.: Алексинский Г. О провокации // Современный Мир. 1915. № 3. С. 50-64.
- «Н. Н. Суханов в статье “Мысли и дела” (“Современник”, апрель 1915 г.), “обзывая” сторонников самозащиты страны “сторонниками войны” и “националистами”, легкомысленно берет на себя чрезвычайно смелую задачу внести в демократию разделение по новому признаку, по отношению к войне». Маслов неверно называет статью Суханова, она называлась «Перевал» и была размещена в рубрике «Мысли и дела» {Суханов Ник. Перевал // Современник. 1915. № 4. С. 198-217).

m_ 3&u
Волин В. М. Корень зла
В годы войны Волин публиковался в газете «Голос Труда» довольно часто. Среди других его работ, посвященных событиям Первой мировой, внимание заслуживает написанная в июне 1915 г. статья «Край завесы» (см.: В. Э. Край завесы // Голос Труда. 1915. 27 августа. № 50; 3 сентября. № 51). В ней содержится подробный разбор аргументов сторонников оборонческой позиции среди анархистов. Вместе с тем Волин в связи с поражениями российской армии в 1915 г. прогнозирует вероятность нарастания в России новой революционной ситуации: «Россия в настоящее время терпит, по-видимому, окончательное и решительное поражение, и [...] в связи с таковым внутри страны растет недовольство, начинается брожение, напоминающее по своему характеру “смутное время” 1904-05 годов» (там же. 27 августа. № 50). Данный материал, как и все другие по анархистам и анархо-синдикалистам, в нашем сборнике готовил и комментировал кандидат исторических наук Д. И. Рублев.
К стр. 187. «Когда Вильсон приказал по всей стране, одновременно по всем церквам, молиться о мире, и угодливые попы на всех языках взывали к богу, прося его ниспослать мир на землю - это было лишь грубым лицемерием, разыгранным для одурманенных религией невежд». Вильсон (Wilson) Томас Вудро (1856-1924) - 28-й президент США (1913-1921) от Демократической партии. Профессор юриспруденции. Во время Первой мировой войны первоначально придерживался политики нейтралитета. См.: Уткин А. И. Дипломатия Вудро Вильсона. М., 1989.
- «движение в пользу мира предполагает поднять Американская федерация труда». Американская федерация труда (АФТ) (American Federation of Labor) - профсоюзная организация в США. Основана в 1881 г. как Федерация организованных профсоюзов США и Канады. Свое название получила в 1886 г. С 1955 г. объединилась с ранее отколовшимся от нее Конгрессом производственных профсоюзов (КПП). Новая организация стала называться Американская федерация труда - Конгресс производственных профсоюзов (АФТКПП). Традиционно придерживалась политики социального партнерства, примирения классов рабочих и капиталистов, союза с Республиканской и Демократической партиями.
Аксельрод П. Б. О наших разногласиях. Из записей Раф. Григорьева
Продолжая публикацию записей бесед Аксельрода с Раф. Григорьевым, редакция «Нашего Слова» на сей раз предоставила читателям возможность познакомиться с воззрениями П. Б. Аксельрода по самым болезненным проблемам международного и российского социалистического движения. Они прежде всего касались принципиальной сути возникших и углубляющихся под влиянием войны разногласий между социалистическими партиями воюющих стран, и теми препятствиями, что возникли на пути их преодоления и оформления более тесного, нежели ранее, единения в рамках Интернационала. Ответы Аксельрода, который, как Бебель в германской социал-демократии, воспринимался большинством как охранитель единства партии, не устроило ни Мартова с Троцким, ни большевиков, ни потресовцев, ни плехановцев. И это было лучшим доказательством верности выводов Аксельрода о том, что российская социал-демократия в конце первого года войны находилась в «брожении», в самом «начале процесса выработки теоретических и практических положений новой интернациональной тактики». А сам этот процесс в значительной степени отягощен атмосферой «разногласий и споров по частным вопросам», различные попытки решить которые (относительно правильные или, наоборот, совсем ложные), сами по себе не предполагали «принципиального отношения» в ближайшем будущем к предстоящей «задаче преодоления влияния уже пережившей себя психологии и идеологии патриотизма и национализма» на тактику российского движения. Это были ключевые для судеб РСДРП и назревающей в России социальной революции проблемы. Вот почему именно к

ti^B_502
данной публикации записей Раф. Григорьева и приурочит редакция «Нашего Слова» свой обещанный комментарий к положениям, высказанным П. Б. Аксельродом.
Редакция «Нашего Слова» о некоторых положениях интервью П. Б. Аксельрода
Рукописного авторского варианта данной редакционной реплики не сохранилось. Скорее всего основа ее была написана Л. Д. Троцким. Об этом свидетельствует тот факт, что она включена им, в качестве авторской, во второй том сборника «Война и революция», вышедший в 1923 г. в ГИЗе: М.; Пг. (см. с. 127-129). Хотя вряд ли статья такого плана могла появиться без согласований с Ю. О. Мартовым и учета его неизбежных поправок. Он, наряду с Троцким, являлся полноправным соредактором «Нашего Слова». Однако ничего подтверждающего наличие таковых не сохранилось, а самого Мартова к моменту выхода в свет двухтомника Троцкого уже не было в живых. Опровергать или уточнять чего-то было уже некому. Впрочем, более развернутое представление о позиции Троцкого в эти дни могут дать и его редакционные статьи в «Нашем Слове» о военном кризисе и политических перспективах, опубликованные в сентябре 1915 г. Они шли также без подписи (авторство, как и в случае с редакционным заявлением по поводу интервью П. Б. Аксельрода, установил сам Троцкий, включив их все в тот же двухтомник, см. с. 502 данного сборника). К этому вплотную примыкает и статья «Ответ Аксельроду», помещенная им в указанном двухтомнике в рубрике «Отголоски Циммервальда». Любопытно, что в ней он, принимая возражения Аксельрода (см. Наше Слово. 1915.27 октября. № 225) по поводу фактических погрешностей в изложении Троцким аксельродовской позиции в докладе на Циммервальдской конференции (см.: Троцкий Л. Д. Российская секция интернационалистов (из записной книжки) о докладе Аксельрода // Наше Слово. 1915. 9 октября. № 212), заявлял, что «фактические погрешности во второстепенных пунктах косвенно содействовали внесению ясности в главный вопрос». Таковым он считал причисление Аксельродом группы «Наша Заря» к интернационалистскому лагерю, который и должен быть объединен лозунгом “Всенародного Учредительного Собрания для ликвидации войны”» (см.: Троцкий Л. Война и революция. Т. II. М.; Пг., 1923. С. 62).
К стр. 195-196. «...недооценка опасности русского социал-патриотизма особенно ярко сказалась в подписанном П. Б. Аксельродом докладе Копенгагенской конференции». Речь идет о докладе РСДРП к январской 1915 г. конференции социалистов нейтральных стран в Копенгагене. В нем особое место занимало утверждение о невосприимчивости русского пролетариата к шовинизму из-за наличия в России революционной ситуации. Большевики по указанию В. И. Ленина в Копенгагенской конференции не участвовали, ограничившись посылкой своего манифеста по поводу войны (последний см. на с. 89-94 нашего сборника).
К стр. 196. «позиция группы авторов ответа Вандервельде» - имеется в виду ответ П. П. Маслова, А. Н. Потресова, Ф. А. Череванина (Липкина) и др. на телеграмму Э. Вандервельде с призывом к русским социал-демократам не противодействовать войне. См.: Социал-Демократ. 1914. 5 декабря. № 34.
- «думское выступление Манькова». Речь идет о выступлении члена социал-демократической фракции IV Государственной думы (меньшевистская группа Н. С. Чхеидзе), заявившего на заседании 27 января 1915 г., что, «считаясь с фактом завоевательного характера войны со стороны Германии», он находит, что «в целях окончательного уничтожения милитаризма слово “мир” до поражения германского юнкерства не должно иметь места». За свое выступление он был исключен из фракции. Маньков Иван Николаевич (1881 - после мая 1918) - рабочий, затем телеграфист на Сибирской железной дороге и помощник на¬

503
чальника станции Канск. В 1905 г. за революционную деятельность выслан в Енисейскую губернию. До избрания в IV Государственную думу работал в организованном им кредитном товариществе в гор. Нижнеудинске членом правления и счетоводом.
- «под углом зрения разврата, вносимого в рабочее движение, - станем решительно протестовать против всякой попытки оценивать политическое поведение Плеханова и франщзских социалистов, с которыми он солидаризируется при помощи другого масштаба, чем, скажем, поведение немецких социал-империалистов». Вообще-то комментировать в этой фразе нечего, кроме «угла зрения разврата, вносимого в рабочее движение». На наш взгляд, это далеко не лучший «угол зрения» для оценки политического поведения как крупнейших европейских политических партий, так и политических деятелей масштаба Г. В. Плеханова.
- «решающие политические группировки, которые должны на многие годы предопределить судьбу социализма, подготовляются уже сейчас именно по линии отношения к войне». Данная фраза лучше всего свидетельствует о консолидации леворадикальной части социал-демократии от Мартова и Троцкого до Ленина и Зиновьева в стремлении провести размежевание в рядах российской социал-демократии по новому принципу, взяв за основу отношение к войне.
- «В критике П. Б. Аксельродом выдвинутого нами плана заграничной конференции интернационалистов имеются, наряду с простыми недоразумениями, и разногласия в оценке внутренних задач партии». Это лишь подтверждает наше предыдущее суждение.
К стр. 196-197. «Кявному недоразумению относится мысль, будто мы собираемся коголибо исключать или изгонять из партии в зависимости от приглашения или неприглашения на конференцию». Недоразумением здесь было то, что автор данной сентенции явно игнорировал при этом стремление своего, пусть временного, союзника В. И. Ленина. В итоге именно он из-за того, что лишен был возможности «исключать и изгонять», счел ее бессмысленной и отказался прислать на планируемую конференцию своих представителей.
Мануильский Д. 3. По поводу одного интервью
Для 32-летнего Дмитрия Захаровича Мануильского 1915 г. был в личном плане не самый лучший. Ему, яркому и физически крепкому крестьянскому сыну, не знавшему, что такое хворь, врачи объявили о поразившем его туберкулезе. В связи с обострением болезни он вынужден был переехать в Швейцарию из Франции, куда эмигрировал после поражения российской революции 1905-1907 гг. К этому моменту за его плечами было более 10 лет нелегальной социал-демократической работы в Питере, Двинске, Свеаборге и Кронштадте, тюрьмы, ссылки, побеги. Он успел окончить гимназию и проучиться два года на историкофилологическом факультете С.-Петерб. университета и, наконец, в 1911 г. завершить образование, получив диплом юридического факультета Сорбонны. С началом Первой мировой войны - один из основателей и сотрудников парижской газеты «Голос» («Наше Слово»), интернационалист. С этих позиций и написана предлагаемая вашему вниманию статья. Он критикует Аксельрода за то, что тот, считая невозможным для Европы «существование интернационализма и национализма в пределах одной партии», одновременно пытается «санкционировать своим авторитетом» «частичную амнистию - только для лиц русского происхождения».
К стр. 198. «единство нашей партии, мыслимое лишь в соответствии с новыми условиями, как единство всех интернационалистов». Эта идея, - желание скорейшего воплощения которой было главным побудительным мотивом многих решений, инициаторами которых выступали после победы Февральско-мартовской революции 1917 г. в России, меньшевики-интернационалисты во главе с Ю. О. Мартовым и часть большевиков.

лУйЗВ 504
- «дело, конечно, не столько в том лишь возможном процессе, который может в будущем пригнать к социал-демократическому берегу того или другого знатного социалшовинистического утопленника». Под «социал-шовинистическими утопленниками» Мануильский имел в виду не только Г. В. Плеханова, но и самого П. Б. Аксельрода, и В. И. Засулич, и многих из того «великого поколения первых революционеров», стоявших у истоков революционного движения в России. Однако банальную бестактность Мануильского в те дни многие расценивали как допустимую резкость и твердость в отстаивании своих взглядов, а тех, кого от этого коробило, считали «мягкотелыми».
К стр. 199. «некоторые мягкотелые люди, вроде голландского соц. Трульстра, рекомендуют, в надежде на действие образумляющего исторического процесса, ликвидировать весь кризис Интернационала путем провозглашения “круговой амнистии” всем без исключения социал-шовинистам». Трульстра (Troelstra) Питер Йеллес (1860-1930) - нидерландский политический деятель, юрист, поэт (стихи писал на фризском языке). С 1893 г. - член Социал-демократического союза Нидерландов, в котором возглавлял группу парламентаристов, основавшую в 1894 г. Социал-демократическую рабочую партию Нидерландов (СДРПН). В 1897-1925 гг. (с перерывами) был председателем парламентской фракции СДРПН и членом редакции ЦО партии газеты «Het Volk». Во время Первой мировой войны призывал к «гражданскому миру» внутри страны, отойдя от занимаемых им ранее левых интернационалистских позиций, за что неоднократно подвергался резкой критике со стороны В. И. Ленина.
- Давид (David) Эдуард (1863-1930) - экономист, депутат рейхстага, один из лидеров правого крыла германской социал-демократии.
К стр. 200. «...наш социал-патриотизм есть зародышевая форма складывающейся в Европе социал-империалистской рабочей партии». Во многом именно этот подход определял отношение меныпевиков-интернационалистов ко всем другим течениям, направлениям и группам меньшевизма. Это и определило, с одной стороны, всю внутрипартийную линию мартовцев от февраля к октябрю, а для людей типа Мануильского прямой путь к большевикам.
К стр. 201. «Не их вина [русских «социал-шовинистов»], если они не могли предложить Европе, подобно Эрве, ни русского 1793 года, ни, подобно Муссолини, российского Гарибальди, ибо в их прошлом не было ни 1793 года, ни гарибальдийских походов, а в их настоящем были Ренненкампфы и Мясоедовы». Речь идет о том, что за анархистской программой Гюстава Эрве, предложившего на Штутгартском конгрессе II Интернационала в 1907 г. отвечать на всякую войну стачкой или восстанием, стояла история Великой французской революции с ее якобинской диктатурой 1793 г. и термидорианским переворотом 1794 г.; Бенито Муссолини (1883-1945) с началом Первой мировой войны перебежавший из социалистической рабочей партии в лагерь ее противников, который, прославляя «героическую» Бельгию, мог, пусть с натяжкой, но выставлять себя за Гарибальди, боровшегося в 1870 г. против пруссаков во Франции. Ничего похожего в багаже русских «социал-шовинистов», напоминал Мануильский, не оказалось. Да плюс к этому они обязаны были считаться с тем, что и в настоящем у них в основном - Ренненкампфы и Мясоедовы. Ренненкампф Павел Карлович (1854-1918) - русский генерал, командовавший карательным отрядом в Восточной Сибири в 1905-1906 гг., а в начале Первой мировой войны командующий армией, один из виновников поражения в Восточно-Прусской операции, расстрелянный в 1918 г. по приговору Революционного трибунала. Мясоедов С. Н. - подполковник Отдельного корпуса жандармов, состоял при военном министре В. А. Сухомлинове, казнен по обвинению в государственной измене в пользу Германии.

505_3&v
Ленин В. И. Русские Зю деку мы
Эта работа написана в конце января 1915 г., мы публикуем ее по ПСС. Т. 26. С. 119— 125. Она посвящена анализу брошюры Г. В. Плеханова «О войне», включившей оба вошедших в наш сборник письма болгарским социалистам (см. с. 75-85, 150-180), двум публикациям в «Нашей Заре» (№ 7-8-9) Ф. А. Череванина и А. Н. Потресова. См.: Череванин Н. Германия перед внутренним кризисом // Наша Заря. 1914. № 7-8-9. С. 88-108; Потресов А. Н. Критические наброски. Некоторые сюрпризы истории (см. с. 67-74 нашего сборника). Основная же часть ленинской статьи отведена разбору интервью П. Б. Аксельрода, о котором уже писали Троцкий и Мануильский (см. с. 195-197, 197-202).
К стр. 202. «...есть только одно средство не впадать... самому в шовинизм... - помогать, по мере сил, разоблачению русских Зюдекумов. Во главе их окончательно поставил себя Плеханов своей брошюркой “О войне”». См.: Плеханов Г. В. О войне. Ответ товарищу 3. П-ву. Paris, 1914.
К стр. 203. «Энгельс писал Марксу в 1870 г., что В. Либкнехт ошибочно делает себе единственный руководящий принцип из антибисмаркизма». См.: Маркс К., Энгельс Ф. Избранные письма. М., 1953. С. 241-244.
- «Объединение Германии было необходимо, и Маркс как перед 1948 г., так и после него всегда признавал это. Энгельс еще в 1859 г. прямо звал немецкий народ на войну ради объединения». В. И. Ленин имел в виду работу Ф. Энгельса «По и Рейн» (см.: Маркс К. и Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 13. С. 233-281).
К стр. 204. «Взгляды Аксельрода, с его согласия, изложены в № 86 и 87 'Голоса”». См. с. 98-102 нашего сборника.
- «Упрекать бельгийских социалистов за оборону своей страны» есть «не марксизм, а цинизм». Именно так Маркс назвал прудоновское отношение к восстанию Польши (1863 г.). См.: Маркс К. и Энгельс Ф. Избранные письма. С. 158.
К стр. 206. «Ссылки на «формальную» допустимость вступления в министерство, ибо есть-де пунктик резолюции об “исключительно важных случаях”, равняется самому бесчестному адвокатскому крючкотворству». Имеется в виду резолюция «Завоевание власти и союз с буржуазными партиями», принятая Парижским конгрессом II Интернационала (1900 г.) при обсуждении вопроса о мильеранизме. В резолюции, внесенной К. Каутским, говорилось, что «вступление отдельного социалиста в ряды буржуазного правительства не может быть рассматриваемо как нормальное начало завоевания политической власти, но как вынужденное временное и исключительное средство в борьбе с трудными обстоятельствами».
Алексинский Г. А. С кем большинство?
Статья была написана специально для сборника, вышедшего в Париже в середине года, и многие отсылки не совсем точны в связи с тем, что Алексинский в пылу полемики не стремился к абсолютной точности цитирования своих оппонентов. И тем не менее мы решили включить ее в наш сборник, учитывая особую значимость поднимаемых в статье вопросов.
К стр. 207. «составленные Лениным тезисы для делегатов РСДРП на Лондонской конференции». Конференция социалистов стран «тройственного согласия» была созвана в Лондоне 14 февраля 1915 г. На ней присутствовали представители социалистических партий и групп, а также пацифистских организаций Англии, Франции, России

506
и Бельгии - Независимой рабочей партии Великобритании, Британской социалистической партии, Рабочей партии, Фабианского общества; Французской социалистической партии, Генеральной конфедерации труда; Бельгийской социалистической партии. Среди них - Р. Макдональд, Д. Кейр-Гарди, М. Самба, Э. Вальян, Ж. Лонге, А. Тома, Л. Жуо, Э. Вандервельде и др. От российских социалистов-революционеров - В. М. Чернов, М. А. Натансон (Бобров), И. А. Рубанович, от РСДРП - меньшевистский ОК представлял И. М. Майский (вместе с ним должен был быть и Ю. О. Мартов, но он не получил пропуска для проезда в Лондон). Большевики на конференцию не приглашались, ибо согласно Брюссельскому 16-18 июля 1914 г. объединительному совещанию, проведенному Исполкомом МСБ, в РСДРП никаких разногласий, мешающих единству, не усматривалось, и претензии большевиков на самостоятельную партию признаны не были. Тем не менее по поручению В. И. Ленина для оглашения декларации ЦК РСДРП от имени большевиков на Лондонскую конференцию 1915 г. явился М. М. Литвинов, член Международного социалистического Бюро от ЦК РСДРП, больше года постоянно живущий в столице Великобритании и в особых документах для проезда с континента не нуждавшийся. Однако во время зачтения текста документа Литвинова лишили слова, и он просто передал его для знакомства в президиум. А уже после того, как по докладу мандатной комиссии Майскому было предложено решать самому, может ли он единолично представлять ОК и партию, Литвинов демонстративно покинул зал заседания конгресса. См. статьи: Ленин В. И. О Лондонской конференции; По поводу Лондонской конференции // ПСС. Т. 26. С. 158-160 и 177-179.
- «в этих тезисах давалось ...поручение торжественно заявить всему миру, что “точка зрения Плеханова, и др. не разделяется российским пролетариатом”». В рукописи написанного В. И. Лениным проекта декларации ЦК РСДРП к Лондонской конференции социалистов стран Антанты подобного заявления нет. Пункт первый декларации гласит: «Разрыв национальных блоков и Burgfrieden во всех странах». См. рукопись, которая хранится в РГАСПИ. Ф. 2. On. 1. Д. 3524. Л. 6. Впервые опубликована: Социал-Демократ. 1915. 29 марта. № 40. По рукописи републиковано в 1931 г. в Ленинском сборнике XVII вместе с ленинским письмом в редакцию газеты «Наше Слово», написанном в Берне 9 февраля 1915 г. В последнем Ленин отвечал согласием на пожелание редакции «Нашего Слова» о совместном выступлении против «официального социал-патриотизма». Там же был предложен указанный выше проект декларации для совместного заявления, с учетом всех возможных форм собираемой в Лондоне конференции - официальных ли представителей от созываемых партий, или частных совещаний во всех их формах. Вот в этом-то письме, в его заключительной части, Ленин, в частности, и счел уместным заметить о необходимости ясного заявления по поводу позиции Г. В. Плеханова и др. Вот то, что он писал, дословно: «Что касается до некоторых социал-демократических литераторов России, выступавших с защитой официального социал-патриотизма (как, напр., Плеханов, Алексинский, Маслов и др.), то нижеподписавшиеся слагают с себя всякую ответственность за их выступления, решительно протестуют против них и заявляют, что социал-демократические рабочие России, по всем имеющимся данным, не стоят на этой точке зрения». См.: Ленин В. И. ПСС. Т. 49. С. 62. То есть это было частным заявлением авторов возможной декларации и никак не являлось обязательным пунктом проекта документа. Как письмо Ленина попало в руки Алексинского и зачем ему понадобилась столь явная передержка возможного, но так и не реализовавшегося официального партийного документа, стремившегося к единению интернационалистского крыла партии, можно лишь предполагать. Никакими дополнительными материалами для этого мы не располагаем.
К стр. 208. «с.-д. фракция в Думе устами Хаустова заявила о необходимости для народных масс России защищать от нападения Германии страну и накопленные народом блага культуры» См.: Речь. 1914. 27 июля (9 августа). № 198.

507_Э&*
- «В № 40 газеты “Социал-Демократ” (от 29 марта 1915 г.) напечатана передовица: “Что доказал суд над РСДР фракцией?”». См.: Ленин В. И. ПСС. Т. 26. С. 168-176.
К стр. 209. «Депутатов осудили, увели назад в тюрьму. Ленин же, пользуясь тем, что они и “Соц.-Дем. ” в тюрьме прочесть не могут, заявляет в этой газете, что Каменев и пять депутатов выражали и отражали пораженческие идеи». Суд над большевиками, принимавшими участие в нелегальной партийной конференции в Озерках, в том числе над пятью депутатами IV Государственной думы - А. Е. Бадаевым, М. К. Мурановым, Г. И. Петровским, Ф. Н. Самойловым и Н. Р. Шаговым, состоялся 10 (23) февраля 1915 г. Дело слушалось в Особом присутствии Петроградской судебной палаты. Обвинение было предъявлено по 102-й статье - участие в организации, ставящей задачи свержения существующего государственного строя. Все участники совещания вместе с депутатами были приговорены к ссылке в Туруханский край (Восточная Сибирь), в том числе и Л. Б. Каменев (Розенфельд), на суде заявивший, что не разделяет позицию большевистского ЦК по вопросу о войне. Алексинский не совсем правильно толкует ленинские слова о неопровержимости фактов, свидетельствующих, что в первые же месяцы войны «сознательный авангард рабочих России на деле сплотился вокруг ЦК и ЦО» (см.: Ленин В. И. ПСС. Т. 26. С. 175). На самом деле Ленин относит их не к позиции осужденных, а к неоспоримому факту того, что «благодаря суду» (курсив наш. - Ред.-сост.)... «классовый лозунг авангарда рабочих России дошел теперь до самых широких масс». Что касается выводов из хода самого судебного заседания, то в первом из них Ленин отмечал: «...Он показал недостаточную твердость на суде данного передового отряда революционной социал-демократии России. Подсудимые преследовали цель затруднить прокурору раскрытие того, кто был членом ЦК в России и представителем партии в известных сношениях ее с рабочими организациями. Эта цель была достигнута. Для достижения ее и впредь должен быть применяем на суде давно и официально рекомендуемый партией прием - отказ от показаний. Но стараться доказать свою солидарность с социал-патриотизмом г. Иорданского (см. статьи Н. И. Иорданского в нашем сборнике), как делал тов. Розенфельд, или свое несогласие с ЦК, есть прием неправильный и с точки зрения революционного социал-демократа недопустимый» (там же. С. 168).
К стр. 210. «Возьмите, например, хотя бы вопрос об оценке поведения германской социалдемократии. Одни из сотрудников “Голоса” и “Нашего Слова” не находят никаких ошибок в ее поведении. Таково, например, отношение Ю. Ларина. Другие, как, например, Троцкий, стараются извернуться так, чтобы и осудить германских оппортунистов, и в то же время оправдать их. Третьи, как, напр., сотрудница “Нашего Слова” А. М.К., не обинуясь считают всякие такие попытки оправдать германских с.-д. безобразием и Ю. Ларина с единомышленниками без стеснения именуют германофилами». Ларин. (Лурье Михаил Залманович) Юрий (1882-1932) - социал-демократ, меньшевик, участник первой российской революции 1905-1907 гг., занимал особую позицию в вопросе о необходимости подпольных организаций, один из инициаторов создания нелегальных меньшевистских организаций; неоднократно арестовывался; после ареста 1913 г. по состоянию здоровья вместо ссылки выслан за границу; в годы Первой мировой войны - меньшевик-интернационалист. А. М.К. - Александра Михайловна Коллонтай.
- «У наших “интернационалистов” нет единства не только между собой, но и с самими собой». Речь идет о колебаниях Ю. О. Мартова, который вначале в статье против Г. В. Плеханова говорит, вслед за Аксельродом, о некой полезности поражения России, а затем переходит на откровенно антиоборонческие позиции. Об определенной раздвоенности А. В. Луначарского, который под псевдонимом «Воинов» борется с «патриотизмом» и «желтым социализмом», а под своей фамилией воспевает патриотизм героини французского народа (Орлеанской девы) Жанны дАрк (ок. 1412-1431) и английских солдат. Как и Троцкий, который как грибоедовский Репетилов, с придыханием призывает спасать Интернационал от социал-патриотизма, а под псевдонимом Антид-Ото пишет о «немец¬

508
ких зверствах» и прославляет командующего английскими экспедиционными войсками во Франции фельдмаршала Джона Дентона Френча (1852-1925). В качестве дополнительных примеров Алексинский приводит и Шарля Раппопорта (1865-1941) - бывшего народника, бежавшего из России после покушения на Александра III во Францию и ставшего там членом социалистической партии, и одного из основателей национал-демократических организаций в Литве, Казимира Залевского (1869-1918), оба сотрудничали в органах печати диаметрально противоположных направлений.
К стр. 211. Салтыков-Щедрин Михаил Евграфович (1826-1889) - великий русский писатель.
- «В № 33 своего “Соц.-Демократа” (1 ноября 1914 г.) Ленин заявляет... что “при данном положении нельзя определить с точки зрения международного пролетариата, поражение которой из двух групп воюющих наций было бы наименьшим злом для социализма. Но для нас русских с. д. не может подлежать сомнению, что, с точки зрения рабочего класса и трудящихся масс всех народов России, наименьшим злом было бы поражение царской монархии”. То же повторено в № 38 “Соц.-Дем.”...» См.: Ленин В. И. «Война и российская социал-демократия». ПСС. Т. 26. С. 21 (в нашем сборнике с. 89-94). Последняя ссылка у Алексинского неверна. Речь идет не о № 38 «Социал-демократа», по данным РГАСПИ, на сегодняшний день была всего одна статья Ленина, и та без подписи «Примечание “От редакции” к статье “Украина и война”», а о предыдущем номере, где публиковалась его статья «Русские Зюдекумы» (ПСС. Т. 26. С. 119-125; в нашем сборнике с. 202-206). В данной статье, утверждая, что «Аксельрод - просто апологет буржуазии», Ленин подчеркивает вновь: «На деле только разрушение буржуазных отечеств может дать рабочим всех стран “связь с землей”, свободу родного языка, кусок хлеба и блага культуры» (там же. С. 124; в нашем сборнике - с. 205).
- «В № 37 “Соц.-Дем.”Ленин позволил себе неприличнейшую, позорнейшую выходку по адресу с.-д. депутата тов. Скобелева, объявив его другом Пуришкевича, человеком лишенным “элементарной социалистической чести” и “поставщиком шампанского для современных Стесселей”, - за то, что Скобелев, по сообщениям газеты, занялся на Кавказе организацией питательных пунктов в тылу армии и для населения, пострадавшего от войны». Речь идет о статье «Разделение труда», которая была опубликована в указанном Алексинским номере газеты «Социал-Демократ» без подписи. Скобелев Матвей Иванович {1885-1938) - социалдемократ, меньшевик с 1903 г., член IV Государственной думы, после Февральской революции - заместитель председателя Петроградского Совета, заместитель председателя ЦИК Советов 1-го созыва, с мая - министр труда Временного правительства, из которого вышел в период корниловщины. Участник Демократического совещания и Предпарламента. Стессель Антон Михайлович (1848-1915) - генерал-лейтенант, в Русско-японской войне прославившийся беззаботностью и трусостью, сдал крепость Порт-Артур противнику, приговорен военным судом к смертной казни, но помилован императором.
К стр. 214. Гинденбург (Hindenburg) Пауль фон (1847-1934) - генерал-фельдмаршал, президент Германии с 1925 г.
Троцкий Л. Д. Военный кризис и политические перспективы. Из статей в «Нашем слове»
Мы выбрали и соединили в одну две статьи из публиковавшихся Л. Д. Троцким отдельно в августовских номерах газеты «Голос» (№ 174, 179 и 180) в рубрике «Военный кризис и политические перспективы» и дали им название рубрики, сделав его их общим заголовком. Работы эти интересны не только в плане поднимаемых ими проблем - причины кризиса и военных поражений, неизбежность грядущих революционных потрясе¬

509 gfebi
ний - все это вопросы вполне взаимосвязанные и потому идеально взаимодополняющие друг друга. Мы остановились на них прежде всего потому, что именно в этих статьях, хотя имя Ленина и не помянуто ни разу, подвергнуты сомнению основные положения именно его видения революционных перспектив России и того места и роли, которые отводились в них военным поражениям самодержавия и возможностям, которые открывались перед страной в будущем. Троцкий в 1922-1923 гг., в связи с ухудшающимся здоровьем Ленина, готовился к неизбежной схватке за власть. Появление подобного рода статей, даже если они всего-навсего републиковывались, и позволили его оппонентам заговорить о том, что он готовится заменить ленинизм троцкизмом. Нет нужды говорить о том, что это очень осложняет их комментирование, подменяя его излишним в данном случае истолкованием. Посему на сей раз мы ограничимся лишь тем, что обратим ваше внимание на то, что все эти статьи были включены автором в сборник: Троцкий Л. Война и революция. Пг., 1922. Т. 1. С. 242-258. Любопытно и то, что название газетной рубрики автором несколько скорректировано и выглядит уже как название раздела учебника политической истории - «Военная катастрофа и политические перспективы», в таком же виде она вошла и в IX том соч. (М.; Л., 1927. С. 142-151). Сохранив старое газетное название данного материала, мы, вместе с тем, сочли возможным учесть при публикации текста авторскую правку 1922 г., чисто редакционного характера.
К стр. 215. «Мы только отказываемся видеть доказательства доброй воли фирмы Сухомлиновых в ее военной несостоятельности». Сухомлинов Владимир Александрович (1848-1926) - генерал от кавалерии (1906 г.). В 1908-1909 гг. - начальник Генерального штаба, в 1909-1915 гг. - военный министр. В 1916 г. арестован за неподготовленность русской армии к войне и в 1917 г. приговорен к пожизненному заключению. В 1918 г. освобожден по старости. Эмигрировал. Похоронен на русском кладбище в Берлине.
К стр. 216.«недаром именно г. Гучков, который прекрасно знает, где раки зимуют, предостерегал военно-промышленный съезд от необоснованного оптимизма»... «чудодейственных результатов от т. н. “промышленной мобилизации”». Под «промышленной мобилизацией» имеется в виду комплекс мер по привлечению к решению узловых военно-экономических проблем вооружения и продовольственного снабжения армии (подробнее о промышленной мобилизации см.: Маевский Евг. Вокруг обороны // Наше Дело. 1915. № 5-6. С. 81-90). С этой целью на IX съезде представителей промышленности и торговли в конце мая 1915 г. была выдвинута идея создания из своей среды Военно-промышленных комитетов (ВПК). В июле состоялся Первый съезд ВПК, который избрал Центральный комитет ВПК во главе с Гучковым Александром Ивановичем (1862-1936), крупным предпринимателем, одним из основателей и лидеров партии октябристов. Он был депутатом III Государственной думы (с марта 1910-го по март 1911 г. - ее председателем). После Февральской революции в России военный и морской министр первого состава Временного правительства. ВПК объединяли около 1300 средних и мелких предприятий. При их поддержке и покровительстве возникло еще более 100 новых предприятий. В июле 1915 г. по инициативе А. И. Гучкова было принято решение о создании рабочих групп при Центральном и местных ВПК. Подробнее о выборах рабочей группы ЦВПК см.: Тютюкин С. В. Война, Мир, Революция. М., 1972. С. 205-225.
К стр. 217. «Если мелкий земельный собственник Франции, вышедший из Великой Революции и завладевший землями монархии и дворянства, прошел затем школу обязательного обучения и школу республиканского парламентаризма, приблизившись этим путем к культурному типу города, то русский крестьянин, и по сей день еще опутанный сетями сословного бесправия, бесконечно далек от того, чтобы чувствовать себя “хозяином земли”, - звание, которое г.г. Иорданские раздают всем облачающимся в военный мундир, - ни хозяином помещичьей земли, ни хозяином государства». Троцкий обыгрывает запись Николая II

дУЙзВ 510
в переписном листе 1897 г., где на вопрос об основном занятии тот ответил: «Хозяин Земли русской».
К стр. 221. «В высокой степени знаменательно, что надежды на спасительную и освободительную роль русских поражений стали распространять именно те, кто наиболее пламенно желал русских побед. Английский министр Ллойд-Джордж уже видит, как русский гигант, пробужденный катастрофой, сбрасывает с себя путы реакции». Ллойд-Джордж (Lloyd George) Дэвид (1863-1945) - государственный деятель Великобритании, в 1905- 1908 гг. министр торговли, в 1908-1915 гг. - министр финансов, в 1916-1922 гг. - премьерминистр Великобритании, лидер Либеральной партии.
Иорданский Н. И. Национальная самооборона и демократическое обновление
Г. В. Плеханов, ценя организаторские способности и публицистический дар Иорданского, всегда помнил о его революционном радикализме, проявившемся еще в годы, предшествовавшие первой российской революции ив 1921 г. ставшему своеобразным самообоснованием продолжения политической карьеры уже в рядах правящей ленинской партии. В годы Первой мировой войны Плеханов не мог простить Иорданскому публикацию им в 12-м номере своего журнала «Современный Мир» за 1915 г. антиоборонческой статьи Н. А. Рожкова «Воззвание оборонцев» с критикой принятого на состоявшемся в Лозанне совместном меньшевистско-эсеровском совещании манифеста «К сознательному трудящемуся населению России», автором которого был Георгий Валентинович (см. подробнее: Костяев Э. В. Взгляды Г. В. Плеханова и меньшевиков на проблемы войны и мира в 1914 - феврале 1917 года. С. 138.).
К стр. 224. «видный представитель либеральной мысли г. Влад. Гессен». Гессен Владимир Матвеевич (1868-1926) - юрист, приват-доцент, затем профессор С.-Петерб. университета, публицист, один из основателей и издатель (до 1917 г.) еженедельника «Право», с 1905 г. - член ЦК Конституционно-демократической партии, депутат Государственной думы 2-го созыва. С конца 1917 г. от активной политической деятельности отошел.
К стр. 225. «Не всякий, говорящий Мне: ‘‘Господи, Господи!”, войдет в Царство Небесное, но исполняющий волю Отца Моего Небесного». - Еванг. от Матф. 7,21.
- «Формула пораженчества, и то туманная, была дана, как известно, в листке заграничного происхождения, найденном при обыске у депутатов-болыиевиков с.-д. фракции Государственной Думы». См. с. 89-94 данного сб.: Ленин В. И. Война и российская социалдемократия.
К стр. 226. «Эту борьбу с близорукостью либерализма и с бесплодным фантазерством пораженчества ведет третье течение русской демократической мысли, которое нашло их выражение в глубоких и блестящих статьях Г. В. Плеханова, напечатанных в нашем журнале Современный Мир. 1915. № 1 и 8 (см. с. 75-89,150-180 нашего сборника).
К стр. 227. «В № 220 “Русских Ведомостей”, в письме из Франции г. Бориса Воронова “Объединение сил”, было сообщено о происходившем недавно совещании видных представителей русской эмиграции, принадлежащих к различным социалистическим течениям, для выработки общей политической платформы перед лицом национальной опасности. [...] Текст этого воззвания появился в русской печати за подписью Г. Плеханова, Л. Дейча, Г. Алексинского, А. Баха, И. Бунакова, Н. Авксентьева, Аргунова, Б. Воронова, И. Аксельрод, Г. Белоусова, Онипко». См.: Русские Ведомости. 1915. 26 сентября. № 220. Воронов Борис -

51j_3^
Лебедев В. Н. (1883-1919) - экономист и публицист, эсер, в 1909-1910 гг. - член ЦК партии, в 1917-1918 гг. входил в редакцию газеты «Власть Народа»; Дейч Лев Григорьевич (1855-1941) - один из основателей группы «Освобождение Труда», делегат II съезда РСДРП, меньшевик, в годы Первой мировой войны - оборонец, плехановец. После Февральской революции вернулся из эмиграции в Россию, выступал против большевиков и меныпевиков-интернационалистов по вопросам о войне и современном моменте. Октябрьского переворота не принял. В конце 1917 - начале 1918 г. сотрудничал в изданиях «Начало» и «Дело», затем от политической деятельности отошел; Бах Алексей Николаевич (1857-1946) - известный ученый-биохимик, академик, участник революционного движения, народоволец, в 1885-1917 гг. в эмиграции; Бунаков (наст, фамилия Фундаминский) Илья Исидорович (1880-1942) - социалист-революционер, в 1905 г. кооптирован в состав ЦК партии; затем эмигрант, с 1910 г. вместе с Н. Д. Авксентьевым возглавил формировавшееся в партии ликвидаторское течение; в годы Первой мировой войны - активный оборонец, член редколлегии газеты «Призыв», в апреле 1917 г. вернулся в Россию, на 3-м съезде партии социалистов-революционеров избран членом ЦК, член редколлегии «Дело Народа», депутат Учредительного собрания, затем перешел на нелегальное положение, эмигрировал, сотрудничал в журнале «Грядущая Россия», входил в редакции «Современных Записок», затем был одним из издателей христианского религиозного журнала «Новый Град», во время нацистской оккупации Парижа был заключен в Компьенский концентрационный лагерь, принял здесь православие, погиб в газовой камере; Аргунов Андрей Александрович (1866-1939) - один из основателей, идеологов и руководителей саратовского «Союза социалистов-революционеров» (1895-1896 гг.), организатор и ведущий редактор газеты «Революционная Россия», член ЦК партии, участник первой российской революции 1905-1907 гг., неоднократно арестовывался, в 1909-1913 гг. - член Заграничной делегации эсеров и редколлегии газеты «Знамя Труда», в апреле 1917 г. вернулся в Россию, член Учредительного собрания, входил в состав Уфимской директории, избежал ареста, за границей осел в Праге, в 1922 г., разойдясь по некоторым программным и тактическим вопросам с руководством партии, вышел из нее и стал одним из организаторов Трудовой крестьянской партии; Аксельрод Ида Исааковна (1872-1917) - народоволка, литературовед, критик, философ, в 1893 г. эмигрировала, примыкала к группе «Освобождение труда», на 2-м съезде РСДРП примкнула к большевикам, но затем вслед за Плехановым перешла к меньшевикам; Белоусов Григорий Евгеньевич (1876-1916) - депутат II Государственной думы, меньшевик; в 1907 г. приговорен к 4 годам каторги. В 1911 г. вышел на поселение, вскоре бежал, эмигрировал; Онипко Федот (Федор) Михайлович (1880-1938) - депутат I Государственной думы, один из основателей трудовой группы, участник первой российской революции. После ареста в 1906 г. приговорен к смертной казни, которая заменена ссылкой на поселение в Туруханском крае. С этапа бежал, до 1917 г. жил в Париже. После Февральской революции возвратился в Россию. Эсер, генеральный комиссар Балтийского флота. Депутат Учредительного собрания.
К стр. 230. Крылов Иван Андреевич (1769-1844) - русский писатель.
К стр. 231. «в письме Г. В. Плеханова к депутату Бурьянову по вопросу о тактике с.-д. фракции в Госуд. Думе». Это письмо депутату IV Государственной думы социалдемократу Андрею Фаддеевичу Бурьянову (1880-?) написано Плехановым в Женеве и датировано 21 июля 1915 г. См. оригинал на сайте РНБ: Leb.niz.ru/edoc./25699/Письмо Ф. А. Бурьянову. В Думе Бурьянов занимал независимую от партийных фракций позицию, которые всячески его обхаживали. Ленин призывал быть с ним осторожным и «мудрым аки змий» (ПСС. Т. 48. С. 273), ибо, по словам того же Ленина, «как всякий депутат сравнительно “долговечный” среди очень недолговечных политиков России» (там же. Т. 25. С. 338.), тот нередко принимал решения - совершенно неожиданные и непредсказуемые. Так, он

512
довольно долго отстаивал ликвидаторские позиции, одновременно заигрывая с ленинцами, затем внезапно колебнулся к Плеханову (ППС. Т. 25. С. 338). Однако высказанное в упомянутом выше плехановском письме предложение - не только не голосовать против военных кредитов, но и уговорить руководителя социал-демократической фракции Думы Чхеидзе войти в думский комитет содействия обороне - отклонил. Выдержки из письма Г. В. Плеханова под названием «Soyez Tranquille» (фр. «Будьте спокойны!» или «Не беспокойтесь!») были опубликованы: Наше Слово. 1915.9 октября. № 212.
К стр. 235. Щегловитов Иван Григорьевич (1861-1918)- член Государственного совета, с 1907 г. входил в группу правых, в 1906-1915 - министр юстиции; Маклаков Василий Алексеевич (1869-1957) - кадет, член ЦК, депутат И, III и IV Государственных дум,член Прогрессивного блока; Рутов Сергей Васильевич (1852-1918) - член Государственного совета с 1905 г., министр путей сообщения с 1909 по 1915 г. Подал в отставку 27 октября 1915 г.
- Рябушинский Павел Павлович (1871-1924) - член Государственного совета с 1915 г., член Прогрессивного блока, один из инициаторов создания Военно-промышленных комитетов. Возглавил Московский ВПК.
К стр. 236. Маниковский Алексей Алексеевич (1865-1920) - генерал от артиллерии, в 1915-1917 гг. - начальник Главного артиллерийского управления.
Авксентьев Н. Д. Путь к свободе
Яркое публицистическое наследие Авксентьева до сих пор, к сожалению, не собрано воедино, а ведь только за годы Первой мировой войны и только в газете «Призыв», в редколлегию которого он входил, им опубликовано свыше 40 статей (см.: Ерофеев Н. Авксентьев Н. Д. // Политические партии России. Конец XIX - первая треть XX века. С. 16). Мы выбрали для включения в данный сборник одну из основных его статей конца 1915 г., развивающую принципиальное убеждение автора: «путь, ведущий к свободе, является путем, ведущим к победе»: «Нет процесса революции без организации обороны; нет организации обороны без процесса постепенного революционизирования России. Не сначала одно, а потом другое, но и то и другое вместе: организация обороны через усиление демократических влияний, через настойчивое участие демократии в этой организации, овладение демократией органами власти через организации обороны страны: “обобществление” и революционизирование демократией организаций обороны».
К стр. 238. «кровавые события в Костроме». 5 июня 1915 г. в Костроме во время забастовки рабочих фабрик Кашина и Михина произошли столкновения с жандармами, в которых четыре человека погибли, 15 получили ранения. В 1927 г. на месте расстрела был установлен фанерный обелиск, а в 1959 г. сооружен современный памятник работы скульптора Е. Полякова. На лицевом фасаде постамента вырезан текст: «Рабочим, расстрелянным царскими жандармами в 1915 году». На правой стороне постамента: «Светлой памяти погибших: Ермолаев А. А., 27 лет, Блохина М. 3., 18 лет, Корзинин И. И., 18 лет, Королев М. И., 10 лет». См.: Памятник павшим борцам в Костроме // Историко-революционные памятники СССР. Краткий справочник. М., 1972; Иванов В. Н. Кострома. Изд. 2-е. М., 1978. С. 50,180.
- Гордиев узел - сложный узел, завязанный по легенде фригийским царем Гордием, который разрубил Александр Македонский.
К стр. 239. «пока не разрушен Карфаген» - (лат. Carthago delenda est, Carthaginem delendam esse) - крылатое выражение, означающее настойчивый призыв к борьбе с врагом

513 З&ь,
или препятствием. В более широком смысле - постоянное возвращение к одному и тому же вопросу, независимо от общей тематики обсуждения.
- «а quelque chose malheurest bon» (фр.) - не было бы счастья, да несчастье помогло.
К стар. 240. «...задачей русской демократии является превращение этой войны из войны царской в войну народную» - прямое противопоставление ленинскому лозунгу о превращении войны империалистической в войну гражданскую.
Гогелия Г. И. Освободительная ли настоящая война?
Данная статья - одна из одиннадцати, написанных Г. И. Гогелия под общим названием «Анархисты и война», которые публиковались в газете «Голос Труда» за 5 марта -21 мая 1915 г. (№ 27-37). Их общая направленность связана с полемикой против социалистов и анархистов, занимавших оборонческие позиции. Среди них представляет наибольший интерес статья «Бакунин и война», в которой Гогелия дал анализ взглядам М. А. Бакунина на внешнюю политику Германии и Франко-прусскую войну 1870-1871 гг. (см.: Голос Труда. 1915.23 апреля. № 33). При этом он категорически отрицал какую-либо связь между взглядами Бакунина и рассуждениями своих оппонентов, оборонцев. Острую полемику против сторонников проантантовской позиции Гогелия развернул и в десятой статье из этого цикла, опубликованной без отдельного названия. Главную причину поддержки правительств во время войны со стороны большинства рабочих, а также значительной части выражающих его интересы социалистов и анархистов Гогелия видел в распространении националистических настроений: «...Национализм и социализм абсолютно непримиримы. Социализм говорит: объединимся. Национализм отвечает: разъединимся. Я глубоко убежден, что пока рабочий не убьет в себе чувства национализма, он всегда будет его жертвой, и никакого подлинного Интернационала он не создаст; потому его освобождение от национализма есть одно из условий его полного освобождения» (Оргеиани К. Анархисты и война. Статья десятая // Голос Труда. 1915. 14 мая. № 36). Данный материал, как и другие материалы по анархистам и анархосиндикалистам, в нашем сборнике отобраны и комментированы кандидатом исторических наук Д. И. Рублевым.
К стр. 242. «обращение “Бунда” к цивилизованному миру». Речь идет об обращении, опубликованном «Бундом» (Всеобщим еврейским рабочим союзом в Литве, Польше и России) в апреле 1915 г., с выражением протеста против притеснения и массового выселения российскими войсками еврейского населения из местностей, где шли военные действия.
- «мы все еще живем в веке Лттил, Неронов, Тамерланов и Чингисханов». Речь идет об уже поминавшемся нами вожде гуннов Аттиле, создателе гуннского государства на территории Восточной и Центральной Европы, римском императоре Нероне (54-68 гг. н. э.), первоначальное имя - Луций Домиций Агенобарб, одном из наиболее жестоких и деспотичных правителей Древнего Рима; могущественном правителе среднеазиатского государства, возникшего на основе Чагатайского улуса Монгольской империи, основателе династии Тимуридов - Тамерлане (Тимур ибн Тарагай Барлас) (1336-1405), который, в результате многочисленных завоевательных походов создал государство, включавшее в свой состав Среднюю Азию, Афганистан, Иран, часть Индии, Ирак, восточную часть Малой Азии, Закавказье и часть Кавказа; и первом правителе Монгольской империи (1206-1227) Чингисхане (1162-1227) (настоящее имя - Темучин или Тэмуджин) - полководце и основателе гигантского государства на территории Южной Сибири, Северного Китая, Средней Азии, современного Казахстана, Южного Урала.
К стр. 243. «экзарх Грузии» - глава Грузинского экзархата Святейшего синода Православной российской церкви. С 1811 г. экзарх осуществлял управление епархиями утра¬

AjtfoS 514
тившей автокефалию Грузинской православной церкви. Упразднен в марте 1917 г., после восстановления независимой церкви в Грузии.
- «Политика удушения народов будет продолжаться в России, пожалуй, и при премьерстве г.г. Милюковых, которые два раза, первый раз во время турецко-балканской войны, а второй раз теперь, показали себя гнуснейшими империалистами». Предугадывая возможность вхождения в правительство в качестве не только министра, но даже его главы, П. Н. Милюкова, Гогелия обосновывает это тем, что он уже показал себя во время первой Балканской войны (1912-1913 гг.) и во время Первой мировой войны, яростно отстаивая внешнеполитические претензии российского империализма.
Мартов Ю. О. Ни германофобия, ни германофильство
Это одна из самых лаконичных и четких статей Мартова. Она была написана в день верстки газеты и опубликована в 8-м номере газеты «Наше Слово» за 1915 г. в качестве редакционной, с датой написания - 6 февраля. Авторство зафиксировано самим Мартовым, она была включена им в один из сборников военного времени. См.: Мартов Л. Против войны! Сборник статей (1914-1916). М., 1917. С. 31-33. Главный ее вывод - «...германофобия одних, как и германофильство других, питаются в конце концов одним и тем же источником: забвением классовой точки зрения, принципа самостоятельной пролетарской политики». Статья завершалась призывом к демократии всех воюющих стран «проникнуться сознанием, что в нынешнем кризисе она должна выступить как сила, идейно и политически независимая от консервативных сил современного общества, в хаосе исторического катаклизма, прежде всего творящая свое дело».
К стр. 244. «Мы не знаем, в качестве германского или в качестве русского социалдемократа говорил Парвус в Софии». Парвус (Гельфанд Израиль Лазаревич) Александр Львович (1867-1924) - участник российского и германского социал-демократического движения. С 1891 г. входил в руководство германской социал-демократической партии, а после съезда РСДРП был близок к меньшевикам, хотя формально в нее не входил. Один из авторов теории «перманентной революции». В 1905 г. участвовал в работе Петроградского Совета, в конце 1906 г. арестован, сослан в Сибирь, откуда бежал за границу. До 1910 г. жил в Германии и Австрии, затем в Турции. В годы Первой мировой войны работал на Германию, параллельно занимаясь коммерческой деятельностью. Был директором основанного им в Копенгагене «Института по изучению экономических последствий войны». После октябрьских событий 1917 г. - сторонник безоговорочной победы Германии над Россией, после ноябрьской 1918 г. революции в Германии - советник президента Фридриха Эберта. Затем, отойдя от политических дел, занялся коммерцией, сколотил многомиллионное состояние. О его выступлении в январе 1915 г. в Стамбуле, о котором пишет Мартов, см.: Земан Збигнев и Шарлау Винфред. Парвус - купец революции. Нью-Йорк, 1991 (перевод с англ, издания 1965 г. Богданской Н., редактор Серебрянников А.). С. 169-170.
- Рубанович Илья Адольфович (1859-1922) - эсер, постоянный представитель партии в МСБ в 1904 г.
Кучин Г. Д. Две позиции
Как известно, первый съезд военно-промышленных комитетов принял постановление о включении рабочих представителей в состав ВПК, включая и центральный. Однако первые шаги, предпринятые ЦВПК в этом отношении, были крайне неудачными. Он попытался ограничиться приглашением в свой состав представителей от рабочих в страховых учреждениях. И только после провала этого предложения поступило новое - провести выборы по заводам, согласно правилам, скопированным с закона 3 июня. Но и в дальней¬

515 feb.
шем ЦВПК отнесся к процессу выбора рабочих делегатов столь же небрежно, как и изначально. Согласно письму в редакцию петроградской газеты «Рабочее Утро» К. А. Гвоздева, председателя собрания рабочих выборщиков петроградских фабрик и заводов, которым предстояло 27 сентября выбрать 10 представителей в ЦВПК, пригласительные повестки рассылались выборщикам не персонально, а направлялись на предприятия, где часть из них попала в руки совершенно посторонних людей. На этом основании петроградские выборщики потребовали повторного проведения выборного собрания (см.: Рабочее Утро. 1915.15 октября. № 1). После этого вопрос о вхождении рабочих в военно-промышленные комитеты вновь подвергся самому пристрастному обсуждению. В статьях В. О. Левицкого,
А. 	А. Югова, П. Я. Голикова (Р. Германа), А. Э. Дюбуа (А. В. Горского) и др. обосновывалась точка зрения сторонников вхождения рабочих представителей в ВПК. «Мы идем туда, - писал Р. Герман (П. Я. Голиков), - во-первых, для того, чтобы проведенную кампанию выборов в военно-промышленные комитеты закрепить созданием открыто действующей и открыто существующей рабочей группы комитета и, таким образом, получить новый опорный пункт нашего движения. Во-вторых, и самое главное, для того, чтобы наши представители через головы военно-промышленных комитетов могли бы сказать широким народным массам о серьезном положении, в котором находится страна, и о путях, которыми можно вывести ее из тупика. И в-третьих, потому, что только присутствие там представителей демократии сможет расширить характер и содержание работы комитетов. Ибо войдя туда и находясь в непрерывном взаимодействии с буржуазными элементами, наши представители своей выдержанной политической линией поведения смогут воздействовать на эти буржуазные органы, придать им свои демократические лозунги, толкать их на путь бескомпромиссной борьбы, заставить их считаться с голосом того народа, от имени которого они так долго всуе говорили» (см. самарскую газету: Наш Голос. 1915. 28 октября. № 8). Но была и иная точка зрения. В Ростове-на-Дону, Одессе, Харькове и др. промышленных центрах раздавались и голоса против вхождения рабочих в ВПК. Большевики бойкотировали ВПК. Всего было создано 56 рабочих групп, тогда как общее количество ВПК доходило до 244. В состав рабочей группы ЦВПК, избранной 29 ноября 1915 г. входили представители крупнейших петроградских заводов: В. М. Абросимов, Я. И. Аносовский, Г. Е. Брейдо, К. А. Гвоздев, Е. А. Гудков, И. И. Емельянов, Г. А. Кузьмин, Г. К. Комаров, М. Я. Яковлев, Ф. Я. Яковлев. Председателем группы был К. А. Гвоздев. У группы было 8 секретарей, в том числе Б. О. Богданов (главный секретарь) и Евг. Маевский. О деятельности ВПК в 1915-1916 гг. см. подробнее: Меньшевики. Документы и материалы. 1903 - февраль 1917 г. С. 23,410-419,427-453, 500.
К стр. 246. «Демократические публицисты Е. Д. Кускова и А. Петрищев в аРусских Ведомостях” затронули “рабочую” тему в связи с известным собранием выборщиков в военно-промышленный комитет 27 сентября». См.: Кускова Е. Военно-промышленные комитеты и рабочие; Петрищев А. В тумане систематических случайностей // Русские Ведомости. 1915.15 октября. № 236. Кускова Екатерина Дмитриевна (1869-1958) - общественный и политический деятель, публицист, издатель. Петрищев Афанасий Борисович (1872-1951) - педагог, публицист, писатель, общественный деятель. Один из создателей (1906 г.) Трудовой народно-социалистической партии.
- «В “Вестнике Европы (сентябрьская книжка)” К. Арсеньев подвергает обсуждению вопрос: занимает ли “пораженчество” какое-либо место в настроениях русского пролетариата и демократии». См.: Арсеньев К. О пораженчестве // Вестник Европы. 1915. Книга девятая. С. 350-367. Арсеньев Константин Константинович (1837-1919) - юрист, философ, писатель, земский деятель, член ЦК кадетской партии.
К стр. 246-247. «“Биржевка” бьет в литавры по поводу воззвания Плеханова и др., заявляя, что “Россия - монолит” и что Г. В. Плеханов встал на точку зрения генерала Фролова». См.: Воззвание социалистов // Русские Ведомости. 1915. 9 октября. № 231 (кстати, это

516
воззвание воспроизведено в статье Н. И. Иорданского «Национальная оборона и демократическое обновление», опубликованной в нашем сборнике ранее). Генерал Фролов Петр Александрович (1862 - не ранее 1918) - генерал от инфантерии, член Военного совета. Во время войны - главный начальник Петроградского военного округа, главный начальник снабжения армий Северо-Западного фронта и товарищ военного министра.
К стр. 247. «А Петрищев в “Русских Ведомостях” изображает идейную борьбу на рабочем собрании выборщиков 27 сентября как борьбу двух течений: “оборонцев” и “антиоборонцев”. Эти дикие термины нашего российского производства в данном случае являются слишком грубым и по существу неверным средством различения действительных, обнаружившихся на собрании политических позиций». В данном случае Кучин настаивал на том, что выступившие против интернационалистов оборонцы также «совершенно реально и без всяких умалений» защищали ярко «выраженный тезис международности», который «гармонически сочетался с выводами, вытекающими из [...] положения страны» и вел «как к освобождению и спасению страны, так, вместе с тем, и к приближению ликвидации всего конфликта в целом» и позиция «национальной обороны» не занимала в нем того места и не имела того смысла, при которых бы вся позиция имела бы чисто «национальнооборонческий» характер.
К стр. 249. «В плоскости этих двух параллельных, тесно связанных и друг друга дополняющих общественных задач и линий, марксистские представители значительного меньшинства на собрании и противопоставили абстрактности и космополитическому анархизму первого течения реализм и международность своей позиции, своей тактики». Это главный вывод из рассуждений Кучина и именно из-за него мы и выбрали эту статью для помещения в данном сборнике, ибо никто, кроме ее автора, не был столь предельно четок в своих утверждениях и лаконичен в системе доказательств.
Череванин Ф. А. Мобилизация общественных сил России
Статья Череванина «К характеристике современного положения» публиковалась в сдвоенном номере журнала «Наше Дело» (№ 5-6) за 1915 г. Первая часть ее называлась «О патриотизме» и была посвящена переменам в общественном сознании воюющих стран, анализу корней того патриотического чувства, которое захватило и рабочий класс, приведя к краху II Интернационала. Поскольку в основном она повторяет уже имеющиеся у нас статьи по данной проблематике, мы решили ее не брать, опубликовав лишь вторую ее часть, имеющую свой подзаголовок, сохраненный нами в виде названия данной публикации.
К стр. 251. «три крупных факта общественности: Съезд городского союза, имевший место в начале июля, заседающая в настоящее время Государственная Дума, и последний съезд военно-промышленных комитетов». 10 июля в Петрограде открылся съезд Земского и Городского союзов, создавший объединенный Земгор, который возглавил князь Львов Георгий Евгеньевич (1861-1925). Пленарные заседания Государственной думы проходили с 19 июля по 3 сентября. Съезд ВПК проходил То-21 июля.
- Родичев Федор Измайлович (1854-1933) - кадет, член ЦК партии, депутат четырех Государственных дум, активный член земского движения.
К стр. 253. Чхенкели Акакий Иванович (1874-1959) - депутат Государственной думы 4-го созыва, писатель, публицист, член РСДРП с 1903 г., меньшевик.
- «речь Львова на съезде Союза городов». Имеется в виду выступление Львова на съезде Земгора.

517 Stev
- «своим двукратным избранием Гучкова в председатели съезда и председатели центрального комитета, определенным образом комментированным г. Федоровым». На съезде ВПК А. И. Гучков был избран председателем съезда, а затем и председателем Центрального военно-промышленного комитета (ЦВПК). Федоров Михаил Павлович (1845-1925) - депутат II Государственной думы, член Конституционно-демократической партии, ее казначей. В годы Первой мировой войны - член Петроградского комитета Всероссийского союза городов.
К стр. 254. «Выбором затем в председатели и товарищи председателя центрального комитета Гучкова и Коновалова промышленники установили прямую связь между собой и двумя центральными партиями Думы, октябристами и прогрессистами, а прямым назначением кандидатуры Гучкова на самый ответственный в данный момент правительственный пост, явно протянулируку к власти». Председатель и товарищ председателя ЦВПК - Гучков и Коновалов представляли октябристов и прогрессистов. Коновалов Александр Иванович (1875-1948) - видный предприниматель, один из организаторов торгово-промышленной партии, затем перешел в партию мирного обновления. С 1912 г. - один из лидеров партии прогрессистов, член ЦК. Активно участвовал в организации думского «Прогрессивного блока» под лозунгом создания «кабинета национальной обороны».
Зиновьев Г. Е., Ленин В. И. Социализм и война. (Отношение социалистов к войнам)
Это самая известная в России до недавнего времени работа о Первой мировой войне, что объясняется весьма просто. Она была единственной публикацией о великой катастрофе, которая рекомендовалась и потому была доступна любому желающему, а для многих и обязательной. Когда данное издание в начале 1915 г. только задумывалось, перед авторами стояла задача как можно полнее познакомить читателей с основными документами большевиков, дающими представление о принципах партийной тактики в отношении к войне, начиная с манифеста ЦК, составленного в сентябре 1914 г. (см. данный сборник, с. 98-102) и кончая резолюцией Бернской конференции (14-19 февраля) заграничных секций РСДРП, созванной по инициативе Ленина. Их предстояло собрать воедино и опубликовать в конце задуманной брошюры, в виде приложения к ее основному тексту, который сам Ленин позже характеризовал в предисловии к первому (заграничному) изданию как необходимый комментарий для наиболее полного и верного истолкования предлагаемых вниманию читателей документов. Сборник готовился в связи с развернувшейся подготовкой первой в условиях войны международной социалистической конференции в Циммервальде. Ввиду сложности и срочности составительской и авторской работ к ним был подключен Г. Е. Зиновьев. Ему и принадлежат сбор и подготовка к печати документов, включенных в основной корпус сборника, и авторство всех глав, кроме первой, которую написал Ленин. Ленину же принадлежит и общая редакция брошюры. Впрочем, это не помешало после расстрела Зиновьева в 1936 г. объявить ее авторской работой Ленина и включить ее как таковую в полное собрание сочинений. И это несмотря на то, что первое издание брошюры в августе 1915 г. вышло в Женеве в издании редакции газеты «Социал-Демократ» за двумя фамилиями на русском и немецком языках. В таком виде она раздавалась участникам Циммервальдской конференции, а потом в том же виде была издана во Франции на французском языке и в Норвегии на норвежском. В 1918 г. она была переиздана в Петрограде Петроградским Советом рабочих и красноармейских депутатов. В предисловии ко второму изданию авторы писали: «Мы перепечатываем теперь эту брошюру полностью, как документ. Читатель все время должен помнить, что брошюра написана в августе 1915 г. В особенности это следует помнить в тех местах, где речь идет о России. Россия была еще тогда царской, романовской Россией» {Ленин В. И. ПСС. Т. 26. С. 310). В последующие годы работа «Социализм и война» выходила в виде

^ 518
отдельных изданий на многих языках. Нами публикуется в сокращении, что каждый раз отмечено в тексте соответствующим образом. Составители сознательно не сохранили названия четырех глав републикуемой брошюры, взяв за структурную основу публикации лишь названия параграфов. Сделано это потому, что ленинская 1-я глава, которая называлась «Принципы социализма и война 1914-1915 гг.», насчитывала 21 параграф, в отличие от зиновьевских глав, где деление на параграфы было менее дробным. Да и назывались зиновьевские главы слишком глобально: глава 2-я - «Классы и партии в России»; глава 3 - «Восстановление Интернационала»; глава 4 - «История раскола и теперешнее положение социал-демократии в России». К ленинскому тексту мы отнеслись весьма бережно, сократив из 21 параграфа лишь 6, повторяющих материалы ленинских статей с критикой позиций западной социал-демократии, включенные в данный сборник. Публикуется по: Ленин В. И. ПСС. Т. 26. С. 311-350.
К стр. 255-256. «Социалисты всегда понимали под “оборонительной” войной “справедливую” в этом смысле войну (В. Либкнехт однажды так и выразился)». В. И. Ленин имеет в виду выступление Вильгельма Либкнехта на Эрфуртском съезде германской социалистической партии в 1891 г., где он, частности, сказал: «...не всякая формально оборонительная война является такою в действительности. Нередко тот, кто делает вид, что защищается, на самом деле нападает». См. в более развернутом виде данную цитату из выступления Вильгельма Либкнехта на указанном съезде германской социал-демократии во включенной в данный сборник статье Г. И. Плеханова «Еще раз о войне» (с. 150-180).
К стр. 258. «...знаменитое изречение принадлежит одному из самых глубоких писателей по военным вопросам, Клаузевицу». Клаузевиц (Clausewitz) Карл (1780-1831) - прусский генерал, один из крупнейших военных теоретиков. Участник антинаполеоновских войн, в 1818-1830 гг. - директор военной академии в Берлине.
К стр. 260. «писания анархистов Гильома и К0 искажают взгляды Маркса и Энгельса». Соратник Бакунина, член I Интернационала Гилъом (Guillaume) Джеймс (1844-1916) - один из организаторов и руководителей бакунистского тайного Альянса социалистической демократии. В 1872 г. на Гаагском конгрессе вместе с Бакуниным исключен из Интернационала.
К стр. 263. «“культурно-национальная автономия” Бауэра и Реннера». Авторы теории «культурно-национальной автономии» австрийские социал-демократы Бауэр (Bauer) Отто (1882-1938) и Реннер (Renner) Карл (1870-1950) - сводили права наций к свободе развития национальной культуры.
К стр. 265. Чхеидзе Николай Семенович (1869-1938) - социал-демократ, меньшевик, депутат Государственной думы третьего и четвертого созывов. Председатель социалдемократической фракции последней Думы. Председатель Петроградского и ЦИК Советов первых созывов.
- «из показаний царского посланника в Бельгии князя Кудашева». Действительный статский советник, шталмейстер Кудашев Иван Александрович (1853-1933) - на дипломатической службе с 1896 г. - первый секретарь миссии в Копенгагене, с 1901-го - министррезидент в Гессене и Саксен-Кобург-Готе, в 1906-1910 гг. - посол в Дании, с 1910 по 1916 г. - в Бельгии, в 1916-1917 гг. - в Испании. См.: Российское зарубежье во Франции 1919-2000 / сост. Л. Мнухин, М. Авриль, В. Лосская. М., 2008.
К стр. 266. «Царский прокурор г. Ненарокомов». Коллежский советник Ненарокомов Георгий Петрович (1874-?), выпускник юридического факультета Московского университета, с 1900 г. - по судебному ведомству. С 1904 г. тов. прокурора окружного суда, в 1909-

519 3&v
1915 гг. - тов. прокурора С.-Петерб. окружного суда, а затем судебной палаты. В феврале 1915 г. выступал в качестве обвинителя на судебном процессе социал-демократов большевиков, депутатов IV Государственной думы. С 26 августа 1915 г. - прокурор Казанской судебной палаты. Дальнейшая судьба неизвестна.
- Муранов Матвей Константинович (1873-1959) - большевик с 1904 г., член Учредительного собрания.
- Петровский Григорий Иванович (1878-1958) - большевик с 1903 г.; Бадаев Алексей Егорович (1883-1951) - большевик с 1904 г.
- Биссолати (Bissolati) Леонида (1857-1920) - один из основателей итальянской социалистической партии.
Чернов В. М. Императивы морали и императивы жизни
Во время Первой мировой войны, как подчеркивает автор одной из работ о
B. М. Чернове, - «принцип “войны против войны” стал [..^политическим кредо Чернова: первоочередной задачей социалистов всех стран он считал организацию борьбы с внутренним врагом - с правящими империалистическими режимами». К 1917 г., по его мнению, «царизм исчерпал свои потенциальные возможности» (см.: Федоренко А. А. Чернов Виктор Михайлович // Общественная мысль России XVIII - начала XX века. Энциклопедия. М., 2005. С. 604-607; Общественная мысль русского зарубежья. Энциклопедия. М., 2009.
C. 601-605). О В. М. Чернове см. также статью Аноприевой Г., Ерофеева Н. в энциклопедии «Политические партии России. Конец XIX - первая треть XX века». С. 676-681; В. М. Чернов. Человек и политик. Материалы к биографии / сост. А. П. Новиков. Саратов, 2004. Данная статья Чернова - лучшая из его статей по данной тематике. Включалась автором в сб. «Война и третья сила». Женева, 1915. С. 47-55.
К стр. 268. «“Burgkrieg, nicht Burgfrieden ist die Losung!”- смело гласит одно из писем Карла Либкнехта к товарищам по направлению». Идею замены призывов к гражданскому миру на лозунг гражданской войны Карл Либкнехт обосновал в воззвании «Der Hauptfeind steht im eigenem Land!» («Главный враг в собственной стране!»). Воззвание было напечатано в газете «Berner Tagwacht» от 31 мая 1915 г. № 123 под заголовком «Ein kraftiger Mahnruf». В данной статье В. М. Чернов ведет речь о публикации в № 12 газеты «Голос» от 25 сентября в заметке «Обзор печати» изложения письма К. Либкнехта, опубликованного в газете «Bremer Burger-Zeitung» и освещавшего вопрос о голосовании с.-д. фракцией военных кредитов в рейхстаге.
К стр. 269. «summumjus - summa injuria» - (лат.) букв, «высшее право - высшая несправедливость»», т. е. право, доведенное до крайнего формализма, приводит к беззаконию.
К стр. 270. «Стратегическое положение на втором году войны для России особенно неблагоприятно». В 1915 г. основная тяжесть войны пришлась на русскую армию, против которой командование противника решило направить свой основной удар с целью вывести Россию из войны и заставить заключить выгодный для Германии мир. 25 января (7 февраля) немцы начали наступление в Восточной Пруссии с целью окружения 10-й русской армии, которая с боями отошла на рубеж Ковно, Осовец. Не дал успеха и удар германских войск в районе Прасныша против 12-й и 1-й русских армий. Однако 19 апреля (2 мая) крупным австро-германским силам удалось прорвать фронт 3-й русской армии, в результате чего весь русский Юго-Западный фронт вынужден был начать отступление, в мае-июне из Галиции, а на северном фланге фронта из Либавы, а затем и из Польши вообще. В результате Свенцянского прорыва была создана угроза окружения 10-й армии в районе Вильны. Лишь к осени 1915 г. русскому командованию удалось несколько стабилизировать общее положение на этом участке фронта.

«лЙВ 520
- «Он поставил во главе всех вооруженных сил страны властную, грубую и упрямую великокняжескую посредственность, по капризу которой талантливые, но самостоятельные генералы отправлялись в опалу, как Рузский, или не имели ход, как Эверт, а герои карательных усмирений, придворные интриганы и карьеристы, вроде Ренненкампфа и Сиверса, могли в легкомысленных военных авантюрах бессмысленно убить десятки тысяч солдатских жизней». Под «властной, грубой и упрямой великокняжеской посредственностью» имеется в виду Великий князь Николай Николаевич (1856-1929), внук Николая I, генераладъютант (1904 г.) - в 1914-1915 гг. до марта 1917 г. - наместник на Кавказе и главнокомандующий Кавказским фронтом. Рузский Николай Владимирович (1854-1918) - генераладъютант, с авг. 1914 г. командующий 3-й армией Юго-Западного фронта. В Галицийской битве она наступала на Львов. За успешные действия награжден орденом Св. Георгия 4-й и 3-й степени, назначен главнокомандующим армиями Северо-Западного фронта. В октябре того же года награжден орденом Св. Георгия 2-й степени. Участник не совсем удачных Лодзинской (ноябрь 1914 г.) и Ласденевской (январь 1915 г.) операций, тяжелых боев у Гродно и Прасныша (февраль-март). В марте 1915 г. назначен членом Государственного, а 20 мая также Военного советов. С августа 1915 г. главнокомандующий армиями Северного фронта, прикрывавшего пути Петроград. Входил в число военачальников, которые оказали давление на императора, чтобы побудить его отречься от престола. В сентябре 1917 г., когда началось «распадение» армии, покинул пост и уехал лечиться в Кисловодск. Расстрелян в 1918 г. красными. Эверт Алексей Ермолаевич (1857-1918 или 1926) - генерал от инфантерии (1911 г.), генерал-адъютант (1915 г.). С июня 1912 г. - командующий войсками Иркутского военного округа и войсковой наказной атаман Забайкальского казачьего войска. С 11 августа 1914 г. командующий 10-й армией, а с 22 августа того же года командующий 4-й армией. Участник Галицийской битвы и Варшавско-Ивангородской операции. С 20 августа 1915 г. - главнокомандующий армиями Западного Фронта. Награжден орденом Св. Георгия 3-й степени (октябрь 1915 г.). В марте 1917 г. снят с поста и уволен от службы с мундиром и пенсией. По некоторым сведениям, был расстрелян большевиками в Можайске в 1918 г., по другим - после 1917 г. жил в Верее, занимался пчеловодством и умер в 1926 г. Сивере Яков Яковлевич (1869-1931) - полковник, в 1915-1916 гг. командовал 1-м Невским и Краснохолмским пехотными полками, был награжден орденом Св. Георгия 4-й степени. В начале 1917 г. получил звание генерал-майора, командовал бригадой, затем 187-й и 76-й пехотными дивизиями. С 1919 г. служил в РККА. В 1930 г. арестован, в апреле 1931 г. расстрелян.
- «армия русского левого крыла вместо того, чтобы двинуться - как требовали лучшие генералы - в тыл вошедшим с юга в Польшу армиям Данкля и Ауффенберга; и покончить с (<живой силой” противника, - была употреблена по приказу свыше на всестороннюю оккупацию Галиции». На южном (левом) крыле Восточного фронта русское командование проводило Карпатскую операцию, проходившую в горах в тяжелых зимних условиях. Ценой больших потерь русские войска несколько потеснили противника, но значительных успехов не достигли. 9 (22) марта сдалась осажденная русскими войсками крепость Перемышль. К 29 марта (11 апреля) русское наступление прекратилось. Граф Данкль фон Красник (Dankl von Krasnik) Виктор (1854-1941) - австрийский военачальник, командовавший 1-й, а затем 11-й армией, в то время генерал-полковник. В мае 1915 г., после прорыва русских позиций у Горлице-Тарнов, участвовал в общем наступлении в Галиции, действуя в районе Карпат. Действовал против Карпатской группы 3-й рус. армии. После вступления в войну Италии назначен начальником обороны Тироля. 14 марта 1916 г. назначен командующим 11-й армией, развернутой в Южном Тироле. После войны занимал пост протектора Общества увековечения памяти героев; Ауффенберг (Auffenberg) Мориц фон (1852-1928), барон, австро-венгерский генерал пехоты. С августа 1914 г. командующий 4-й армией, развертывавшейся в районе Радымно-Ярослав-Перемышль. После сдачи Львова и затем Томашова, с последующим отходом за Сан и Висл оку, 30 октября 1914 г. вышел в отставку. В 1915 г. обвинен в неготовности Австро-Венгрии к войне и уволен из

521
армии; см.: Залесский К. А. Кто был кто в Первой мировой войне. Союзники Германии. М., 2003.
- сноска на стр. 270. «Янамеренно характеризую позицию этой части патриотов их собственными, подлинными словами, заимствуя их у Мокрунова, из М3 газеты “Призыв”». См.: Мокрунов М. Пропаганда поражения // Призыв. 1915. 17 октября. № 3. Мокрунов Михаил Сергеевич (1880-?) - крестьянин, один из самых молодых депутатов Государственной думы 1-го созыва от общего состава выборщиков Смоленского губернского избирательного собрания. Окончил народное училище. Занимался хлебопашеством, но из-за маленьких размеров надела вынужден был уехать на заработки в Санкт-Петербург. В Петербурге 5 лет работал на фабрике механической обуви. Вернулся в родную деревню в 1905 г. Член Всероссийского Крестьянского союза. В Думе входил в трудовую группу. Подписал законопроект «33-х» по аграрному вопросу. Сразу после указа о роспуске Думы подвергся обыску, проведенному полицией. В 1908 г. приговорен к году тюрьмы за противоправительственную агитацию. Дальнейшая судьба и дата смерти неизвестны.
1916 	год
Маслов П. П. Идеология войны
Републикуется впервые.
К стр. 274. «Изменение отношения к войне, - писал я в другом месте, - у различных слоев населения и у различных партий неодинаково»: Маслов П. П. Война и демократия // Наше Дело. 1915. № 3-4. С. 46-52. В 1916 г. статья вышла отдельной брошюрой в Москве.
К стр. 275. Екатерина /7(1729-1796) - российская императрица.
- «...реакционеры Леонтьев, Данилевский». Речь идет о русских философах, публицистах, культурологах, общественных деятелях XIX века. Николай Яковлевич Данилевский (1822-1885) - вольнослушатель естественного факультета С.-Петербургского университета, где в 1847 г. получил степень кандидата. Сотрудничал в «Отечественных Записках», арестовывался по делу петрашевцев, сидел в Петропавловской крепости, затем был выслан под надзор полиции в Вологду. Основные идеи его отражены в работе «Россия и Европа: Взгляд на культурные и политические отношения славянского мира к германо-романскому»; Константин Николаевич Леонтьев (1831-1891) - выпускник Демидовского лицея в Ярославле, считал себя учеником Данилевского, зимой 1874/75 г. прошел послушание в Николо-Угрешском монастыре, сотрудничал в журналах «Русский Вестник», «Русское Обозрение», «Гражданин», газете «Московские Ведомости». Главный труд «Византизм и славянство». См. статьи А. В. Репникова в энциклопедии «Общественная мысль России XVIII - начала XX века» (соответственно с. 133-135, 254-257).
- «Между тем, как справедливо говорит проф. А. С. Ященко в “Проблемах Великой России”, “уже более двухсот лет Россия стремится, выполняя завет Великого Петра, к Босфору и Дарданеллам”». Русский юрист, правовед, философ, библиограф Ященко Александр Семенович (1877-1934) - выпускник Московского университета. В 1908 г. защитил диссертацию на степень магистра международного права. С 1909 г. - экстраординарный профессор Юрьевского университета по кафедре энциклопедии и философии права. После защиты докторской диссертации стал экстраординарным профессором Петербургского университета. Сотрудничал с либеральными изданиями «Век», «Народоправство», «Русские Ведомости». Весной 1919 г. включен в состав первой советской делегации в

■ugg£ 522
Берлин в качестве эксперта по международному праву. Стал одним из первых «невозвращенцев». См.: ФлейгиманЛ., Хьюз Р., Раевская-Хьюз О. Русский Берлин 1921-1923. По материалам архива Б. И. Николаевского в Гуверовском институте. Paris; М., 2003.
К стр. 276. «г. Н. Езерский в тех же “Проблемах” вещает». Русский общественный деятель, юрист, педагог Езерский Николай Федорович (1870-1938) - выпускник (1894 г.) юридического факультета Московского университета, присяжный поверенный. С февраля 1902 г. инспектор дирекции народных училищ по Мокшанскому и Городищенскому уездам Пензенской губернии, сотрудничал в газете «Русские Ведомости», а также в «Вестнике Пензенского земства» и «Пензенском городском вестнике». Член Конституционнодемократической партии, депутат Государственной думы I созыва, подписал и распространял Выборгское воззвание, за что был приговорен к 3 месяцам тюрьмы и лишен права впредь быть избранным. После Февральской революции 1917 г. вернулся в Пензу, редактировал новую конституционно-демократическую газету «Пензенская Речь». Баллотировался по списку конституционных демократов на выборах в Учредительное собрание, но потерпел неудачу. В Гражданскую войну сражался в рядах Добровольческой армии. С1919г. - в эмиграции. Принял сан священника. Скончался в Будапеште, где и похоронен.
К стр. 277. «они намерены насаждать и духовную культуру, хотя и находят опыт ее насаждения с помощью еп. Евлогия, при занятии в первый раз Галиции, не совсем удачным». В миру Георгиевский Василий Семёнович (1868-1946) - епископ русской православной церкви, с 1922 г. - митрополит. В 1907-1912 гг. - член Государственной думы II и III созывов, сторонник государственной поддержки церковно-приходских школ, инициировал в Думе предложение о выделении Холмщины из Царства Польского, которое было оформлено в 1912 г. в виде закона об учреждении Холмской губернии и изъятия ее из Привисленского края. С мая 1914 г. - архиепископ Волынский и Житомирский. После занятия русской армией Галиции назначен управлять церковными делами в оккупированных областях; с осени того же года руководил массовым обращением униатских приходов в православные. В эмиграции - Управляющий русскими православными приходами Московской патриархии в Западной Европе; с февраля 1931 г. - в юрисдикции Константинопольского патриархата (Западноевропейский экзархат русских приходов); с конца августа 1945 г. считал себя в юрисдикции Московского патриархата (с сентября 1945 г. - Западноевропейский Экзархат Русской православной церкви).
- «...для покрытия расходов после войны либеральный проф. Фридман находит необходимым «довести податное бремя до возможно высшего предела». Российский экономист и государственный деятель (в 1917 г. - товарищ министра финансов Временного правительства), специалист в области науки о финансах, представитель социологического направления, Фридман Михаил Иссидорович (1875-1921) - выпускник юридического факультета Московского университета (1901 г.). Первые работы посвящены вопросам страхования рабочих. В начале 1900-х преподавал в Томском университете, с сентября 1904 г. - в С.-Петербургском Политехническом институте, где сближается с заведующим экономическим отделением профессором А. С. Посниковым (1845-1922), П. Б. Струве, будущим министром финансов М. В. Бернацким (1876-1944), М. И. Туган-Барановским, А. А. Чупровым и др. См. автобиографические заметки Фридмана: Русские ведомости. 1863-1913. Сб. статей. М., 1913. С. 186-187.
К стр. 279. «...не выдуманными в тиши кабинета маниловскими соображениями». Манилов - персонаж поэмы Н. В. Гоголя «Мертвые души», значимое имя (от глагола «манить», «заманивать») иронически обыгрывается Гоголем, пародирующим лень, бесплодную мечтательность, прожектерство, сентиментальность.

523 ЭЕ&ш
Потресов А. Н. О патриотизме и международное™
Почти одновременно с выходом сборника «Самозащита», вышел и другой сборник: Потресов А. Н. Война и вопросы международного демократического сознания. Пг., 1916. Вып. 1, куда также вошла и данная статья, что само по себе свидетельствует о значении, которое придавал этой работе автор. Вот почему уже после смерти Потресова, готовя к печати первый сборник его избранных произведений, Б. И. Николаевский, естественно, отобрал для включения в него и ее. Однако в процессе согласования с руководством Заграничной делегации РСДРП и итогового редактирования из почти одного печатного листа текста осталось менее у6. См.: Потресов А. Н. Посмертный сборник произведений. Париж, 1937. С. 212-224. Никакого внятного соображения по этому поводу сказано не было. Объяснялось это главным образом старыми фракционными соображениями, к тому времени уже без малого 10-летней давности. И тем не менее при составлении своего сборника избранных работ Александра Николаевича Потресова более чем полвека спустя Д. Б. Павлов почемуто последовал примеру Николаевского. См.: Потресов А. Н. Избранное / сост., автор вступ. ст. и примеч. Д. Б. Павлов. М., 2002. С. 176-179. Мы даем ее без купюр.
К стр. 283. «в характерном умонастроении германскаго профессионального движения с Легином во главе». Характерное умонастроение германского профессионального движения состояло в стремлении к сдерживанию революционного движения пролетариата. Легин (Legien) Карл (1861-1920) - один из лидеров немецких профсоюзов, социал-демократ, с 1890 г. - председатель Генеральной комиссии профсоюзов Германии, с 1903 г. - секретарь, а с 1913 г. - председатель Международного секретариата профсоюзов. В 1893-1920 гг. (с перерывами) - депутат рейхстага от германской социал-демократии.
К стр. 284. Conditio sine qua поп {лат.) - необходимое, непременное условие, обязательное условие.
К стр. 285. «психика, рождающая идеализацию корсиканца, мечты о лучшем, которое придет откуда бы то ни было, хотя бы через “гладь, потоп и нашествие иноплеменных”; в этой психике звучит иногда, как у Пушкинского Отрепьева в “Борисе Годунове” жалоба Пимену: “хоть бы хан опять нагрянул, хоть Литва бы поднялась” - восточно-европейская мелодия». Говоря о психике, рождающей идеализацию корсиканца, Потресов вспоминает аллюзии героя памфлета Генриха Гейне «Людвиг Бёрне», опираясь на рассуждения по этому поводу в известной статье Д. И. Писарева «Генрих Гейне» (см.: Писарев Д. И. Литературная критика: В 3 т. Т. 3. Статьи 1865-1868. Л., 1981 / сост., подготовка текста и примечания Ю. С. Сорокина) и рассуждения Отрепьева в Пушкинском «Борисе Годунове», правда, здесь Потресову несколько изменила память. Строки - «Хоть бы хан опять нагрянул! Хоть Литва бы поднялась! / Так и быть! Пошел бы с ними переведаться мечом» - из сцены «Ограда монастырская», исключенной из печатной редакции, и Григорий адресовал их не Пимену, а злому чернецу. См.: Пушкин А. С. Поли. собр. соч.: В 10 т. Изд. 4. Т. 5. Евгений Онегин. Драматические произведения. Л., 1978. С. 281.
К стр. 286. «Особенности последнего периода истекшего века еще сверхсметно усилили процесс консолидации национально-государственного сознания масс и их национальногосударственного самочувствия. Я не буду в настоящей статье говорить об этих особенностях: их я подробно касаюсь в другом месте, в статье “На рубеже двух эпох”». См. с. ... данного сборника.
К стр. 287. a limine {ит.) - оттачивать.

■ugSB 524
К стр. 287-288. «блестящая видимость и скудное содержанием нутро могли спрягаться друг с другом только до тех пор, пока не существовало серьезной международной “практики”, которая бы подвергала испытанию эту форму». - Перекличка с аналогичной мыслью В. И. Засулич в статье «Война», открывающей сборник «Самозащита», для которого предназначалась и комментируемая нами статья А. Н. Потресова.
К стр. 288. «Потому я и определял в своей статье о втором интернационале рабочих». Имеется в виду статья «Критические наброски. Некоторые сюрпризы истории» (см. с. 67-74)
- «левиафана национально-государственной гражданственности и пигмея - эмбриона гражданственности международной». Левиафан (соб. др.-евр.) - нечто огромное, чудовищное, в Библии - огромное морское чудовище. Пигмеи (гр. pygmalos) - буквально - величиной с кулак, по представлениям древних греков в далекой южной стране. Эмбрион (гр. embryon) - зародыш.
К стр. 289. sui generis (фр.) - своего рода.
- «не признающего различия между иудеем и эллином». См.: Библия (Новый Завет). Апостол Павел в Послании к колоссянам (гл. 3) говорит о нравственном облике истинного христианина, который должен отказаться от «ветхого человека» в себе, т. е. от человеческих пороков (гнева, злобы, лжи, злоречия, любостяжания и т. д.) и духовно обновиться (ст. 10-11) - «по образу Создавшего его, где нет ни Еллина, ни Иудея, ни обрезания, ни необрезания, варвара, Скифа, раба, свободного, но все и во всём Христос».
К стр. 290. Ео ispo (лат.) - тем самым.
- par excellence (фр.) - преимущественно, главным образом.
К стр. 293. Бакунин Михаил Александрович (1814-1876) - идеолог революционного народничества, теоретик анархизма.
К стр. 294. «Нет патриотизма в собственном смысле этого слова, ибо никогда не упражнялось чувство связи индивида с общественно-политическим организмом, а есть зоологическая каратаевщина. фаталистическая покорность судьбе, бесстрашное приятие смерти, словом, то. что так прекрасно выражено Пушкиным в его образе раба, безропотно и бестрепетно идущего - по слову владыки - к смертоносному Анчару». Зоологическая каратаевщина - в основе выражения - фамилия Платона Каратаева, одного из героев романа «Война и мир» Л. Н. Толстого. Каратаев - крестьянин, чье смирение и «непротивление злу» выражает, по мысли Толстого, сущность русского крестьянства, его подлинную, глубинную мудрость. Понятие «каратаевщина» служит для выражения негативного отношения как к образу Каратаева, так и к толстовской проповеди «непротивления злу насилием». Иногда, как имя нарицательное, иронически используется и сама фамилия этого персонажа: о смиренном, благодушно настроенном человеке, который даже гордится своим смирением и скудостью жизненных запросов. «Анчар» (Древо яда) - стихотворение А. С. Пушкина 1828 г.: «Но человека человек / Послал к анчару властным взглядом: / И тот послушно в путь потек / И к утру возвратился с ядом». См.: Пушкин А. С. Поли. собр. соч.: В 10 т. Т. 3. Стихотворения 1827-1836. С. 79-81.
- «в своей статье “О патриотизме”, за рубежом напечатанной в аИскре”, а в России перепечатанной в сборнике “За два года”». См.: Старовер. О патриотизме // Искра. 1904. 15 марта. № 62; За два года. Сб. статей из «Искры». СПб., 1906. С. 652-656.
- «русло этого патриотизма постепенно ширится: от одиночек - слишком сто лет назад - как Радищев, через группы декабристов мы приходим к различным формам и видам патриотической гражданственности целого слоя разночинной интеллигенции, готовой душу свою положить за други своя, т. е. за преображение отечества на началах справедли¬

525
вости; и, наконец - к мятущемуся авангарду рабочего класса, к широким народными, пластам». «Нет больше той любви, аще кто положит душу свою за други своя» (Евангелие от Иоанна. 15. 13). Радищев Александр Николаевич (1749-1802) - русский писатель, философ, революционер. Декабристы - участники российского дворянского оппозиционного движения, члены различных тайных обществ второй половины 1810-х - первой половины 1820-х, организовавшие антиправительственное восстание 14 декабря 1825 г. и получившие название по месяцу восстания.
Затонский М. П. Социалисты и война
К сожалению, мы мало знаем творчество М. П. Затонского. Младший брат Владимира Петровича Затонского, известного украинского и российского политического и партийного деятеля, социал-демократа, меньшевика, лишь после Февральской революции перешедшего к большевикам, он тоже был социал-демократом, «искровцем», затем эсером, левым эсером, фигурой яркой, не пропавшей в тени старшего. Единственная статья М. П. Затонского (Батрака), включенная нами в данный сборник, и та привлекла наше внимание лишь из-за упоминания ее А. В. Пешехоновым (см. следующую публикацию). Быть может, другим повезет больше, и мы сумеем познакомиться с новыми работами этого самобытного и удивительно талантливого человека.
К стр. 296. «Во время недавней балканской войны социалисты этих государств также протестовали против этой бойни, а Интернационал, как известно, устроил по сему поводу весьма внушительную манифестацию». Речь идет о Базельском (25-25 ноября 1912 г.) конгрессе II Интернационала.
К стр. 297. «Я с восторгом, - вспоминает в известной статье г. Плеханов, - читал передовые статьи центрального органа германской социал-демократии, направленные против политики германского канирера». См. первое письмо Г. В. Плеханова о войне от 27 октября 1914 г. в данном сборнике на с. 75-89.
К стр. 300. «Недавно в газете 'День ” была напечатана резолюция группы эмигрантов - марксистов и народников, которая тоже уделяет большое внимание экономическим последствиям в случае поражения России. Между прочим там говорится: "Неудачный исход для России этой войны еще более увеличил бы ее вредные для трудящегося населения России последствия. К разрушениям большого количества ценностей и огромному увеличению государственного долга присоединилась бы уплата военной контрибуции, насильственное отторжение государственной территории и заключение торгового договора, все выгоды которого достались бы победителям, а невыгоды - побежденным”». Речь идет о совещании деятелей РСДРП и ПСР, состоявшемся в Швейцарии 5-10 сентября 1915 г. В извещении о совещании были приведены 12 пунктов принятого им документа. В цитате, которую приводит Затонский из пункта 3, содержится ряд неточностей. Правильно: «Неудачный исход для России этой войны еще более увеличил бы ее вредные для нашего трудящегося населения последствия. К разрушению большого количества материальных ценностей и огромному увеличению государственного долга присоединилась бы уплата военной контрибуции, насильственное отторжение части государственной территории и заключение торгового договора, все выгоды которого достались бы победителям, а невыгоды - побежденным».
К стр. 303. «Но не уподобился ли бы он тогда тому рыцарю «печального образа», который, освободив партию арестантов, тотчас же сам подвергся их нападению, получив не один синяк от их каменьев». Речь идет о герое испанского писателя Сервантеса Сааведры (Cervantes Saavedra) Мигеля де (1547-1616), хитроумном идальго Дон Кихоте Ламанчском (исп. - El ingenioso hidalgo Don Quijote de la Mancha).

.ugoS 526
Пешехонов А. В. Отечество и человечество
Работы А. В. Пешехонова достойны быть собраны воедино, и каждая наша публикация его статей, кроме всего прочего, призвана доказать необходимость скорейшего издания избранных его трудов.
К стр. 305. «Успевший уже прославиться “старичок” из “Летописи”». О ком идет речь, установить не удалось.
- «Он вспоминает знаменитого астронома Тихо Браге». Браге (Brahe) Тихо (1546- 1601) - датский астроном, на основе постоянных более чем 20-летних наблюдений составил каталог звезд с наивысшей для того времени точностью, положил начала научному изучению Луны и комет. На основе его наблюдений Марса немецкий астроном Кеплер (Kepler) Иоганн (1571-1630) вывел законы движения планет.
- «Могий вместити да вместит». «Кто может вместить, да вместит». Ев. от Матфея: 19.12.
- «“Гражданин мира” - это ведь звучит гордо. Пожалуй, не менее, гордо, чем и “человек”, г. Горький?» Автор адресуется к М. Горькому, напоминая о словах Сатина - «человек, это звучит гордо»! - из его пьесы 1902 г. «На дне», вызвавших многие споры.
- «если в наши дни встречаются такие космополиты, то это что-то вроде обсевков». Обсевок, обселок - вновь заселенное место.
К стр. 306. «Нет у них родины, нет им изгнания...» Строка из стихотворения М. Ю. Лермонтова «Тучи» (1840 г.).
- «дым последнего даже такого космополита, нет-нет да и потянет к себе». Аллюзия с державинской строкой: «И дым отечества нам сладок и приятен!..»
- «не хорошо быть человеку одному». Бытие: 2.18.
К стр. 314. «Зачатки такой общей “международности”, пожалуй, давно имеются, - в виде международных дипломатических конференций, конгрессов и договоров. Но это, если не считать маленькой и довольно невзрачной часовни в Гааге, даже не храм, каким был социалистический Интернационал, а лишь место для переговоров, сделок и компромиссов». Речь идет о Гаагских конвенциях 1899 и 1907 гг. Эти международные соглашения, устанавливающие законы и обычаи войны, права и обязанности нейтральных стран, а также порядок мирного разрешения международных споров, которые были приняты на двух международных конференциях в Гааге. Первая из них состоялась по инициативе императора России Николая II. Открылась в день его рождения 18(6) мая 1899 г. и работала по 29(17) июля того же года. В ней участвовали 26 государств (Австро-Венгрия, Бельгия, Болгария, Великобритания, Германия, Греция, Дания, Иран, Испания, Италия, Китай, Люксембург, Мексика, Нидерланды, единая делегация от Норвегии и Швеции, делегации от Португалии, России, Румынии, Сербии, Сиама, США, Турции, Франции, Швейцарии, Черногории и Японии. Вторая, созванная по инициативе США, работала 15(2) июня - 18(5) октября 1907 г. В ней участвовали представители 44 стран - всех присутствовавших на первой конференции, а также Аргентины, Боливии, Бразилии, Венесуэлы, Гаити, Гватемалы, Доминиканской Республики, Колумбии, Кубы, Никарагуа, Панамы, Парагвая, Перу, Сальвадора, Уругвая, Чили и Эквадора. Гаагские соглашения стали первой попыткой сформулировать принципы и нормы международного права, касающиеся войны на суше и на море. Их несоблюдение квалифицировалось международным правом как военное преступление, подлежащее наказанию.
К стр. 315. «В 1905 году, как известно, власть в некоторых наших городах на короткое время силою вещей оказалась в руках социалистов: “начальство ушло”, полиция попряталась, а кое-где (например, в Новороссийске) даже публично, перед всем народом сложила свои пол¬

527_3feju
номочия...». Речь идет о Новороссийской республике - народном самоуправлении, установленном Советом рабочих депутатов в Новороссийске 12 декабря 1905 г. Просуществовала до 25 декабря того же года. См.: Журкин Ю. Д., Еременко А. К., Тышенко В. М. Новороссийская республика. М., 1983; Герасименко Б. Д. Бурные годы «Новороссийской республики» // Очерки истории Новороссийска. Новороссийск, 2002.
- «...цитирую сейчас статью К. Арла «Отбитая тюрьма». Кроме указанной А. В. Пешехоновым публикации в журнале «Русское Богатство». 1911. № 4, 5 эта работа выходила в 1928 г. отдельной брошюрой в издательстве Всесоюзного общества политкаторжан и ссыльнопоселенцев. Адамович (псевд. Арл К.) Михаил Прохорович или Порфирьевич (1881 - позже 1940) - анархист или социал-демократ, руководитель профессионального союза моряков Черноморского торгового флота. В октябре 1914 г. за принадлежность к профсоюзу моряков и организацию профсоюза судовых команд России Одесской судебной палатой был приговорен к лишению всех прав состояния и ссылке на поселение.
К стр. 317. «Минин и Пожарский». Минин Кузьма (? - 1616) - народный герой: Пожарский Дмитрий Михайлович (1578-1642) - князь, боярин, русский полководец, народный герой.
- Смердяков - центральный персонаж романа Ф. М. Достоевского «Братья Карамазовы» (1878-1880), слуга помещика Федора Павловича Карамазова, его незаконнорожденный сын от городской юродивой Лизаветы Смердящей (отсюда происходит и фамилия, определившая в какой-то степени главные нравственные черты этого персонажа).
К стр. 318. «Почувствовал невозможность уклониться и г. Плеханов... Другойу конечно, вопрос, насколько верна занятая им позиция, не скатился ли он до известной степени по “наклонной плоскости”, но лишь “твердокаменный” и, быть может, даже немного окаменелый старичок из “Летописи” мог по этому случаю увидеть в нем и Фирса, и Смердякова». Фирс - один из героев комедии А. П. Чехова «Вишневый сад» (1903). Перед отъездом все о Фирсе тревожились, беспокоились, упоминали, напоминали, четырежды справлялись, отправлен ли он в больницу, - и забыли в наглухо заколоченном доме, где до весны никого не будет. На фоне забытого Фирса иронически горько звучат радостные возгласы «Прощай, старая жизнь!» и «Здравствуй, новая жизнь!» Слова «Фирса забыли» стали метафорой, обобщением чисто русской «неумышленной бестолковщины».
Жордания Н. Н. Мир
Это одна из семи статей Н. Н. Жордания, переведенных и опубликованных редакцией «Современного Мира» на страницах журнала под общим названием «Война и мир». Среди них - «Гед и Вандервельде», «Кое-что из “догмы”», «Кое-что из истории», «Экономическая политика», «Милитаристская организация», «Тактика германской с.-демократии» и «Мир». В наш сборник из этой подборки мы взяли лишь одну статью - «Мир». При публикации серии статей Н. Н. Жордания редакция предварила ее следующей оговоркой: «Настоящие очерки представляют несколько сокращенный перевод статей бывшего члена Государственной думы 1-го созыва Н. Н. Жордания, появившихся на грузинском языке». Публицистические работы Н. Н. Жордания на русском языке больше не выходили. Из книг его наиболее известны: Жордания Н. Н. Большевизм. Берлин, 1922; его же. Наши разногласия, Париж, 1928; его же. Итоги, Париж, 1928; его же. Моя жизнь. The Hoover Institution on War, Revolution and Peace. Stanford; California, 1968.
К стр. 319. «Выше мы видели, какие значительные результаты получились от такой тактики рабочих». Отсылка Жордании относится к публиковавшемуся в журнале третьим очерку «Кое-что из истории». См.: Современный Мир. 1916. № 7-8. С. 40-45.

6_528
К стр. 323. «Решение Амстердамского конгресса - “требовать контроля парламента над внешней политикой”». Речь идет о Шестом (Амстердамском) конгрессе II Интернационала (1904 г.).
К стр. 324. «Мы имели случай познакомиться с этой школой, которой посвятили ряд писем, напечатанных на страницах “Квали” в 1896 г.». «Квали» («Борозда») - еженедельная газета, издававшаяся с 1893 г. известным грузинским общественным деятелем и писателем Г. Е. Церетели, отцом И. Г. Церетели.
- «Deutschland, Deutschlandiiberalles» (нем.) - «Германия, Германия превыше всего!»
К стр. 325. «идея равноправия и независимости народов, принимая уродливые формы, будет обретаться не в особом авантаже». Avanage (фр.) - благоприятное положение, выгода.
К стр. 329. «Лафонтена из Бельгии, Кейр-Гарди и Макдональда». Лафонтен (La Fontaine) Анри (1854-1943) - бельгийский юрист, профессор Свободного бельгийского университета (Брюссель), член Бельгийской академии наук. Независимая рабочая (лейбористская) партия (Independent Labour Party) основана руководителями «новых тред-юнионов» в 1893 г. Одними из основателей и лидеров партии были Макдональд и Кейр-Гарди. В 1900 г. представители НРП приняли участие в конференции, в ходе которой был создан Комитет рабочего представительства, получивший в 1906 г. название Лейбористской партии. НРП вошла в Лейбористскую партию в качестве коллективного члена и до начала Первой мировой войны пыталась сохранять идейную и организационную самостоятельность. Во время войны большинство в партии заняло пацифистские позиции. Макдональд (MacDonald) Джеймс Рамсей (1866-1937) - британский политический и государственный деятель, трижды (1924, 1929-1931, 1931-1935) занимал пост премьер-министра (в 1931 г. подал в отставку с поста главы кабинета лейбористов и в тот же день был назначен главой коалиционного правительства). В годы Великой депрессии (1931-1935) сформировал коалиционное правительство с консерваторами, отдав последним большинство мест в кабинете, за это был исключен из Лейбористской партии. Кейр-Гарди (Keir Hardie) Джеймс (1856-1915) - шахтер, с 1870-х гг. участвовал в профсоюзном движении. В 1888 г. основал Шотландскую рабочую партию. Один из основоположников Независимой лейбористской партии. После создания в 1900 г. Лейбористской партии являлся одним из ее лидеров. Осуждал захватническую со стороны английских колонизаторов англо-бурскую войну 1899-1902 гг. В начале Первой мировой войны занимал пацифистские позиции.
К стр. 330. «отчасти и Англия после принятия гомруля для Ирландии». Home Rule (англ.) - самоуправление. Программа автономии Ирландии в рамках Британской империи. Движение за гомруль вызвало ожесточенное сопротивление среди протестантов Ольстера, создавших вооруженные отряды юнионистов (сторонников сохранения унии). В 1914 г. дошло до серьезных беспорядков, в ходе которых войска отказались стрелять в юнионистов. После начала Первой мировой войны биллю королевской санкцией была придана сила закона (17 сентября 1914 г.), однако с оговоркой, что его введение откладывается до окончания войны и будет сопровождаться дополнительным актом, изымающим из действия закона Северную Ирландию. По окончании войны пришедшая к власти полуофициальная партия шинфейнеров отказалась признать акт о гомруле и провозгласила своей целью независимость Ирландии, которая и была признана Англией 6 декабря 1921 г.
Ленин В. И. О «программе мира»
Почти тут же по окончании работ первой международной социалистической конференции в Циммервальде В. И. Ленин развернул подготовку к следующей, на которой

529_3&v
рассчитывал закрепить успехи предыдущей по сплочению левых сил на последовательно революционной, с его точки зрения, позиции по отношению к войне и особо к задачам развития интернационального движения после ее окончания. Он принимает активное участие в совещании расширенной Интернациональной социалистической комиссии в Берне (5-9 февраля 1916 г.), публикует в «Социал-Демократе» ряд статей (среди них: «Есть ли своя линия у ОК и у фракции Чхеидзе?», «О мире без аннексий и о независимости Польши, как лозунгах дня в России», «Вильгельм Кольб и Григорий Плеханов»). Статья, которую мы выбрали для нашего сборника, публикуется по: ПСС. Т. 27. С. 267-274, все остальные перечисленные статьи предшествовали ей и вошли в тот же том, с. 240-251.
К стр. 330. «Одним из важнейших вопросов, поставленных в порядок дня второй международной конференции “циммервалъдцев”, является вопрос о социал-демократической “программе мира”». Ленин имеет в виду вторую международную конференцию «циммервальдцев», которая планировалась на весну 1916 г., теперь уже не в Циммервальде, а в Кинтале.
К стр. 331. «в Вене заседали друзья и сторонники Зюдекума, действующие вполне в его духе, защищающие германский империализм под видом “защиты отечества”. А в Лондоне заседали Зюдекумы франиузские, английские, русские, защищающие “свой” национальный империализм под тем же предлогом». Венская конференция социалистов Германии и Австрии состоялась в апреле 1915 г. в ответ на февральскую конференцию социалистов стран «тройственного согласия», которая, как мы уже отмечали, до этого - в феврале того же 1915 г. состоялась в Лондоне. Они показали, что отныне «программа мира» для большинства социал-демократов воюющих стран связана с признанием лозунгов самоопределения наций, мира без аннексий и контрибуций и отрицанием леворадикальных призывов к любым революционным действиям во время войны, называя их «грезофарсом» и «сектантством».
- «дело вовсе не в одном Каутском, ибо такую же политику, по сути дела, ведут Аксельрод, Мартов, Чхеидзе в России, Лонге и Прессман во Франции, Тревес в Италии и т. д.». По сути Ленин впервые во включенной нами в данный сборник статье открыто ставит на одну доску с Каутским и всех центристов в рядах социалистов стран «тройственного согласия». При этом идейную позицию самого Каутского он сравнивает в одной из упомянутых нами выше статей в «Социал-Демократе» с идейной позицией Вильгельма Кольба и Григория Плеханова, которые отрицают и высмеивают «идеи революционных действий в связи с данной войной», с той лишь разницей, что Кольб вообще против революции, а Плеханов с Каутским «вообще за» (см.: Ленин В. И. ПСС. Т. 27. С. 250). Кольб (Kolb) Вильгельм (1870— 1918) - немецкий социал-демократ, редактор «Volksfreund» («Друг Народа»). В одном ряду названы Аксельрод и Мартов, сыгравшие немалую роль в утверждении ленинских позиций на первой Циммервальдской конференции, Чхеидзе - лидер российских социалдемократов в российской Государственной думе (в других ленинских статьях этого времени - они «творцы “столыпинской рабочей партии”», каутскианцы и гвоздёвцы), Лонге (Longuet) Жан (1870-1938) и Прессман (Pressemanne) Адриан (1879-?) - французские центристы, Тревес (Treves) Клаудио (1868-1933) - один из лидеров Итальянской социалистической партии.
К стр. 332. Гюисманс (Huysmans) Камиль (1871-1968) - бельгийский социалист, один из руководителей Бельгийской рабочей партии. В 1905-1922 гг. - секретарь Международного социалистического бюро II Интернационала. В 1910-1965 гг. - депутат парламента (в 1936-1939, 1954-1958 гг. - председатель палаты представителей), В 1946-1947 гг. - премьер-министр, в 1947-1949 гг. - министр просвещения.

^ 530
К стр. 333. «крайний немецкий шовинисте Австрии - Аустерлиц». Аустерлиц (Austerlitz) Фридрих (1862-1931) - один из лидеров австрийской социал-демократической партии, главный редактор ее центрального органа «Arbeiter-Zeitung» («Рабочая Газета»).
К стр. 334.«сладенькие иудушкиныречи» - имеется в виду герой романа М. Е. СалтыковаЩедрина «Господа Головлёвы» Порфирий Владимирович Головлёв - сладкие речи которого были воплощением лицемерия и ханжества. Прозвище Иудушка образовано от имени Иуды Искариота, апостола, предавшего Иисуса Христа, и стало нарицательным.
- «...о том, что русский социал-демократ изменяет принципу самоопределения, если он не требует свободы отделения угнетенных великорусами наций, Мартов молчит - тем самым протягивая руку для мира с Алексинскими, Гвоздевыми, Потресовыми и Плехановыми! Мартов молчит об этом и в нелегальной печати! Он спорит с голландцем Гортером, хотя Гортер, неправильно отрицая принцип самоопределения наций, правильно применяет его». Ленин заранее поминает о том, что Мартов молчит о своем отношении к праву на самоопределение наций, «угнетенных великоруссами», не дожидаясь упрека в том, что все легальная в России и за рубежом пресса - подцензурна. Гортер (Gorter) Герман (1864-1927) - голландский поэт и публицист, в 1897 г. примкнул к социал-демократам, в 1907 г. был одним из основателей газеты «De Tribune» («Трибуна») - органа левого крыла голландской социал-демократической партии. Левый циммервальдист. В 1918-1921 гг. входил в Коммунистическую партию Голландии и принимал участие в работе Коминтерна. После 1921 г., выйдя из партии, отошел от активной политической деятельности.
- «Мартов не желает спорить со своим сосекретарем Семковским, который в 1912- 1915 гг. один выступал в ликвидаторской печати по этому вопросу и отрицал право на отделение, отрицал вообще самоопределение!» Семковский (Бронштейн) Семен Юльевич (1882-1938) - социал-демократ, меньшевик. В 1908-1912 гг. - один из редакторов газеты «Правда», издававшейся Л. Д. Троцким в Вене, и секретарь заграничного центра, созданного на августовской конференции РСДРП(о) в 1912 г. В 1917-1920 гг. - член ЦК партии, на августовском и декабрьском съездах партии в 1917 г. и при обсуждении проекта декларации РСДРП на Учредительном собрании выступал как специалист по национальному вопросу. В начале 1920 г. приговорен чекистами по киевскому процессу над членами РСДРП, обвиненными в «содействию Деникину», к «запрещению заниматься всякой общественной и политической деятельностью». Повторно арестован в начале 1921 г. Выслан из Киева в Харьков. На заседании Политбюро ЦК РКП (б) от 14 декабря 1922 г. М. В. Фрунзе было поручено передать Семковскому ультиматум «о немедленном публичном заявлении о разрыве с меньшевистской партией и осуждении меньшевистской позиции», от чего тот уклонился, хотя от политической деятельности отошел. Академик Украинской академии наук, научный работник, профессор диамата Харьковского государственного университета. Арестован 13 марта 1936 г. Приговорен Военной коллегией Верховного Суда СССР 8 марта 1938 к высшей мере наказания по обвинению в активной контрреволюционной деятельности, как глава «контрреволюционного троцкистского меньшевистского подполья на Украине». Приговор приведен в исполнение в тот же день. Реабилитирован Военной коллегией Верховного Суда СССР 8 декабря 1956 г.
Аксельрод П. Б. Борьба за мир и восстановление Интернационала
Данная работа представляет собой «Письмо к друзьям в России», написанное под впечатлением второй международной социалистической конференции социалистовинтернационалистов в Кинтале (Швейцария, 24-30 апреля 1916 г.). Оно было опубликовано первый раз полностью брошюрой: Аксельрод П. Б. Борьба за мир и восстановление Интернационала. Пг., 1917. С. 3-69. Мы републикуем лишь четвертый раздел брошюры. Наша публикация представляет собой вполне самостоятельную выборку - часть текста (раздел IV), дающую представление о находящихся в центре споров на конференции раз¬

5Щ_Э^
личном отношении Аксельрода и Ленина к Международному социалистическому бюро (МСБ). Первый, исходя, что МСБ во главе с Э. Вандервельде, избранный на конгрессе в Брюсселе в 1909 г., по-прежнему формально является исполнительно-информационным органом Интернационала, выступал за возобновление его работы. Второй был принципиально против каких-либо контактов с ним, тем более что Вандервельде с началом войны вошел в состав бельгийского правительства. К этому добавлялось и то, что на роль нового международного социалистического центра В. И. Ленин и его сторонники выдвигали Интернациональную социалистическую комиссию (ИСК), созданную в сентябре 1915 г. на первой Циммервальдской конференции.
К стр. 337. «сама [Бернская] Интернациональная Социалистическая Комиссия в издаваемом ею “Бюллетене” (в лице Гримма), специально подчеркивала ее провизорный характер». По месту функционирования ИСК называлась Бернской. В ее состав входили - Гримм (Grimm) Роберт (1881-1958) (председатель) - секретарь социалистической партии Швейцарии, главный редактор газеты «Berner Tagwacht» («Бернский Часовой»), Нэн (Nairn) Шарль (1874-1926) - член правления швейцарской социал-демократической партии, Моргари (Morgan) Одино (1865-1929) - итальянский журналист-социалист и Балабановой (Balabanoff) Анжелики Исааковны (1878-1965) - члены и участницы русского и итальянского социалистического движения. Балабанова в 1897 г. примкнула к «Союзу русских социал-демократов за границей», в 1900 г. вступила в Итальянскую социалистическую партию (ИСП), после II съезда РСДРП - меньшевичка, с 1912 г. - член ЦК ИСП, член редколлегии ее центрального органа «Avanti!». С осени 1915 г. ИСК наряду с другими материалами издавала «Бюллетень Интернациональной социалистической комиссии в Берне». Провизорный характер - курирующий, от лат. provisor - заранее заботящийся. В официальном отчете о первой Циммервальдской конференции, напечатанном в «Бюллетене» № 1 от 21 сентября 1915 г. утверждалось: «Этот секретариат никоим образом не должен заменить существующее в настоящее время Международное социалистическое бюро, а должен быть распущен, как только это последнее сможет стать вполне соответствующим своему назначению». В экземпляре «Бюллетеня», хранящемся в РГАСПИ, это место подчеркнуто, и на полях рукой В. И. Ленина написано: «Kein BeschluB dariiber» («Не было постановления об этом»), имея в виду, что такого решения на Циммервальдской конференции не принималось. См.: Ленин В. И. ПСС. Т. 27. С. 486, прим. 15. РГАСПИ. Ф. 2. On. 1. Д. 3750.
- «Теперь, я полагаю, вы сами видите, что, несмотря на предоставление конференцией национальным организациям и группам права «по собственной инициативе» добиваться созыва Бюро, я все-таки не мог голосовать за принятую резолюцию». Аксельрод предлагал осуществить созыв «снизу» по инициативе национальных организаций II Интернационала, но не Бюро, а международного рабочего конгресса. Поскольку его предложение оказалось отвергнуто, он, в отличие от Мартова, тоже участвовавшего в работе Кинтальской конференции, не был удовлетворен ее результатами и называл себя циммервальдийцем, но не кинтальцем.
Засулич В. И. После войны
В. И. Засулич повезло в смысле публикаций ничем не больше, чем А. Н. Потресову. В сборнике - Засулич В. И. Избранное. М., 1983 - работ периода 1914-1918 гг. нет. Единственная исследовательская монография о ней посвящена в основном периоду группы «Освобождение труда». См.: Шубина Е. В. Философско-социологические взгляды Засулич (1867-1903). Л., 1984. Статья В. И. Засулич, которую мы помещаем в нашем сборнике, к сожалению, до сих пор остается незаслуженно забытой, хотя по важности поднятых в ней проблем, глубине и ясности предлагаемых решений и обобщений она, несомненно, входит в число лучших публицистических произведений России первой половины XX века.

лУйЗВ 532
К стар. 341. «немцы, несмотря на множество немецких государств, давно уже были готовы слиться в одну великую нацию, для которой писали Шиллер и Гете и к которой обращался со своею речью Фихте». Речь идет о великих мыслителях, общественных и государственных деятелях, поэтах, драматургах, историках, теоретиках искусства, естествоиспытателях. Шиллер (Schiller) Иоганн Кристоф Фридрих (1759-1805), Фихте (Fichte) Иоганн Готлиб (1762-1814) - своим творчеством закладывали основы национальной культуры еще до объединения германских земель по-бисмарковски.
К стр. 342. «нужно огромное недовольство политическими учреждениями и порядками своей страны, при полном упадке веры в свои силы, в способность страны справиться со своими бедствиями своей внутренней силой. А всего вернее, когда имеется налицо и то и другое: и “патриотизм чужого отечества” (выражение Дейча), и отчаяние в своем». В. И. Засулич всегда была внимательна к творчеству близких ей по духу людей. Ценя точность слова и умение афористично формулировать мысль, она всегда цитировала их и непременно с указанием авторства. Вот и в данном случае, используя формулу Дейча - «патриотизм чужого отечества» - В. И. не забыла помянуть своего давнего соратника. Дейч Лев Григорьевич (1855-1941) - был участником народнического, а затем социал-демократического движения в России, участвовал в создании первой русской марксистской группы «Освобождение труда».
К стр. 344. «Ею сметены не только параграфы гаагских конвенций, а - что гораздо хуже - все вековые традиции войны, все остатки сохранившихся чуть не со времен рыцарства представлений о “честном бое”, об “уважении к доблестному противнику”, о “рыцарском отношении к женщинам и детям”, об обязанности делать как можно меньше зла мирному населению». Мы уже упоминали о Гаагских конвенциях 1899 и 1907 гг. - первой попытке сформулировать принципы и нормы международного права, касающиеся войн на суше и на море. Они известны в международной практике и литературе под номерами: 1) о мирном разрешении международных споров; 2) об ограничении случаев обращения к силе для взыскания по договорным долговым обязательствам; 3) об открытии военных действий; 4) о законах и обычаях сухопутной войны (дополнена Женевскими конвенциями 1949 г. о защите гражданского населения во время войны); 5) о правах и обязанностях нейтральных держав и лиц в сухопутной войне; 6) о положении вражеских торговых судов при открытии военных действий; 7) об обращении торговых судов в военные; 8) об установке автоматических контактных подводных мин; 9) о бомбардировке морскими силами во время войны; 10) о применении к морской войне начал Женевской конвенции 1864 г. (заменена Женевской конвенцией 1949 г. об улучшении участи раненых, больных и лиц, потерпевших кораблекрушение, из состава вооруженных сил на море); 11) о некоторых ограничениях в пользовании правом захвата в морской войне; 12) об учреждении международного суда; 13) о правах и обязанностях нейтральных держав в морской войне. Кроме того, на конференциях были приняты также декларации, определявшие направления будущих озабоченностей: о запрещении на пятилетний срок метания снарядов и взрывчатых веществ с воздушных шаров или при помощи иных подобных новых способов; о неупотреблении снарядов, имеющих единственным назначением распространять удушающие или вредоносные газы; о неупотреблении пуль, легко разворачивающихся или сплющивающихся в человеческом теле.
К стр. 346. «при национальных организациях, насчитывающих десятки и сотни тысяч членов и руководящих миллионами, такое “международное” общество невозможно, но все же центр, гораздо более действенный и снабженный гораздо большими полномочиями, чем Бюро в Гааге, мог бы существовать, но при отсутствии общих политических задач в нем,

533
очевидно, не чувствовалось надобности». Этой общеполитической задачей, стоящей перед будущим международным обществом, В. И. Засулич прогностически выверенной считала задачу всеобщего разоружения.
Камков Б. Д. В сумерках нерешительности
Поскольку эта статья, как и предыдущая, посвящена анализу одной и той же книги П. Б. Аксельрода, мы решили дать их рядом, пойдя на некоторое нарушение избранного нами хронологического принципа подачи материала. Хотя в данном случае это можно было бы и не оговаривать специально, ибо данная статья Б. Д. Камкова вышла в самом конце 1915 г.
К стр. 349. «Tertium non datur!» {лат.) - третьего не дано.
Троцкий Л. Д. На выучку к патриотизму?
Это вторая из статей Троцкого, посвященная потресовскому сборнику «Самозащита». Первая - «Буде нужно» - опубликованная им в «Нашем Слове» 9 марта 1916 г., № 58 (445), содержит в основном иронично-тенденциозный пересказ всех статей в порядке их размещения в сборнике, предваренный столь же резкой вводкой. Она начиналась с напоминания о выходе в свое время программного сборника «Вехи», которым его авторы во главе с П. Б. Струве объявили о своем разрыве с «безответственным радикализмом», и напоминала авторам «Самозащиты» об оценке одного из лидеров российских социал-демократовцентристов, квалифицировавшего их сборник как «’’Вехи” русского социал-патриотизма». Напомнив о том, что число авторов 12, по числу апостолов, Троцкий попытался обыграть даже тот факт, что статью одного из них - Л. Седова - Б. А. Гинзбурга - больше известного под другим своим псевдонимом - Д. Кольцов, сняла цензура и, напомнив о расхождениях Кольцова с большинством авторов сборника именно по вопросу об интернационализме, обобщил сказанное, неприкрыто оскорбительным заявлением: «...У авторов имеются не только различия, но кричащие (чтобы не употреблять неуместного в данном случае слова: глубокие) противоречия - и друг с другом, и у каждого с самим собою. Их аргументация плоска, поверхностна: это резонирующая обывательщина с начала до конца. Но при всех этих противоречиях, знаменующих не так называемые “мучительные поиски” мысли, а лишь ее чрезвычайную нетребовательность в рамках новой позиции, авторов связывает действительно и несомненное единство - единство капитуляции пред буржуазной нацией и классовым государством. Снявши голову, по волосам не плачут, и, повернувшись спиною к революционному социализму, - а в нынешнюю эпоху это значит к социализму вообще, - люди психически не способны заботиться о приведении в порядок “социалистической” аргументации своего отреченства». Обе свои статьи, посвященные «Самозащите», Троцкий включил в первый том своего двухтомника «Война и революция» (Пг., 1922), с. 340-350.
К стр. 353. Караулов Михаил Александрович (1878-1917), казак, воинскую службу закончил есаулом. Окончил филологический факультет С.-Петерб. университета. Депутат II и IV Государственных дум, в последней примыкал к прогрессистам. После Февральской революции - член Временного комитета Государственной думы, в марте избран атаманом Терского казачьего войска. На съезде представителей сельского населения, городского самоуправления и Советов РСД (18-20 мая) избран товарищем председателя Исполкома. Убит в результате конфликта с солдатами возвращавшегося с Кавказского фронта эшелона в декабре 1917 г. на станции Прохладная.

а/£&В 534
- Гомперс (Gompers) Самюэль (1850-1924) - председатель Американской федерации труда.
К стр. 355. Каратаевское тупоумие - речь идет не об оценке образа Платона Каратаева в «Войне и мире» Л. Н. Толстого, а о преимущественном революционизирующем влиянии действительности в воспитании рабочей среды над каратаевской мечтательностью.
Мартов Ю. О. Русский марксизм и война
Эта работа вторая, и последняя, которая следом за статьей Б. Д. Камкова дается с нарушением хронологического принципа. И это мы делаем сознательно, учитывая, что Мартов писал ее начиная с конца 1914 г., как письмо «товарищам в России» (тем, кто позже объединился на страницах сборника «Самозащита», наиболее важные статьи которого нами уже представлены), а опубликовал далеко не в полном виде лишь во второй половине 1915 г., а обсуждалась она главным образом в течение следующего, 1916 г., уже после того, как 24 апреля в газете «Наш Голос» было опубликовано написанное 18 февраля «Открытое письмо» с протестом против основных положений и выводов авторов и сторонников «Самозащиты». Мы публикуем статью Мартова по сборнику - Мартов Л. Против войны! (с. 42-49) - без всяких сокращений. Все отточия по тексту - авторские. Данная работа представляет собой наиболее внятное и четкое обоснование леворадикального выбора перспектив преодоления «национальной, а следовательно, реформистской ограниченности [...] социализма эпохи Второго Интернационала» и его развития «к более полной гармонии между его радикальной теорией и его будничной практикой». Основные ее положения были во многом повторены в «Открытом письме» от 18 февраля 1916 г., текст которого, вероятно, был в основном подготовлен тем же Мартовым, хотя под ним стоят подписи столь отличающихся по своим позициям людей, как П. Б. Аксельрод, И. Г. Церетели, Ф. И. Дан, А. С. Мартынов, С. Ю. Семковский, О. А. Ерманский и др. Как известно, общее число подписавших равнялось 22-м, большинство из которых были главным образом объединенцами, а не интернационалистами-мартовцами. Именно из-за этого до сих пор, к сожалению, бытует мнение, что коллективный протест против круга идей «Самозащиты», якобы препятствующих «самому существованию марксистской демократии как мировой действенной силе», это не протест в основном леворадикального крыла партии, а ее подавляющего большинства, что не совсем верно.
К стр. 356. a la longue (фр.) - вдоль.
К стр 357. «идиллия изжитых международных отношений времен free trade лишь помогает английским буржуазным либералам “переварить” то империалистское перерождение всей британской политики, которое проповедовал Чемберлен». Речь идет о расистских концепциях, облегчающих не только британским, но и другим так называемым либералам «переваривание» новых принципов международных отношений, шедших на смену времен свободной торговли. Особенно преуспел в этом английский писатель, социолог, германофил, расовый теоретик Чемберлен (Chamberlain) Хьюстон Стюарт (1855-1927). Приняв в 1916 г. немецкое подданство, он утверждал, что основы европейской культуры создал германский гений, и противопоставляя «тевтонский дух созидания» «разрушительной сущности еврейства». Источник: http://vikent.ru/author/1542/.
К стр. 361. «Наш меньшевизм есть и имеет raison d'etre, лишь как приспособленное к специфическим условиям применение ортодоксального марксизма». Raison d'etre (фр.) - смысл, смысл существования, разумное основание существования.
- Паннекук (Pannekoek, Panneckoek) Антони (1873-1960) - голландский социалдемократ. В годы войны - интернационалист.

535_8sfeiu
К стр. 362. «Только взяв на себя задачу показать, что марксизм может выявить свое “переворотное” содержание в момент коренной ломки сложившихся условий, определявших “мирные”, легалистские, поссибилистские формы его политического проявления, мы сможем вырывать почву из-под ног всяческого бунтарского анархо-синдикализма, который неизбежно расцветет ныне как популярно-противоположный результат пролетарского кризиса - рядом с доведенным до последней степени подлости оппортунизмом». Стремление показать в условиях коренной ломки возможность «переворотного» содержания марксизма - далеко не единственное, что роднило меныыевиков-интернационалистов мартовского типа с большевиками.
Коллонтай А. М. Пока не остыла память
В сентябре 1916 г., завершив работу над данной брошюрой, А. М. Коллонтай отправилась в Нью-Йорк. Именно к ней адресуется в это время В. И. Ленин с просьбой организовать там издание на английском языке их общей с Г. Е. Зиновьевым работы «Социализм и война». Сам же он в конце сентября берется за редактирование брошюры Коллонтай, чуть позже переправив ее в издательство. К концу года брошюра вышла и с тех пор не переиздавалась. Мы публикуем ее в сокращенном варианте. Название публикации и двух подзаголовков из четырех даны составителями.
Юровский Л. Н. На полях сражений в Галиции
Здесь и далее фронтовые очерки выдающегося российского экономиста Леонида Наумовича Юровского, который в годы Первой мировой войны работал в «Земгоре», затем служил в артиллерии на Юго-Западном и Румынском фронтах и все это время (с 1907 г.) продолжал свое сотрудничество в газете «Русские Ведомости», мы взяли из великолепного сборника: Юровский Л. Н. Впечатления. Статьи 1916-1918 годов / сост., пред, и комм. А. Ю. Мельникова. М., 2010. Сборник сделан с большой любовью и вниманием как к материалам, собранным в нем, так и к людям, близким Юровскому, а также к тем, кто на разных этапах помогал автору-составителю в работе над составлением, редактированием и комментированием книги. Она посвящена памяти Вартуги Карповны и Георгия Леонидовича Юровских, которых составитель знал лично. И мы благодарны А. Ю. Мельникову, разрешившему нам использовать часть его публикаций для нашего сборника, равно как и форму ненавязчивого и деликатного комментирования, что принята нами за образец для всей серии. Все публикуемые нами материалы Л. Н. Юровского подготовлены и откомментированы А. Ю. Мельниковым.
К стр. 365. «Генерал Ботмер за оборону занимаемых им позиций, долгую и упорную, получил от императора Вильгельма Железный Крест». Генерал-полковник, граф Ботмер (Bothmer) Феликс (1852-1937) в марте 1915 г. был назначен командующим 2-м баварским резервным корпусом (с мая 1915 г. переименованным в корпус Ботмера), защищавшим перевалы в Карпатских горах. С июля того же года - командующий Южной армией. См.: Залесский К. А. Кто был кто в Первой мировой войне, М., 2003; его же. Первая мировая война. Биографический энциклопедический словарь. М., 2000.
- «Мы испытали и безумную трудность этих атак в лоб». Ср. у Федора Августовича Степуна в письме от 26 декабря 1914 г.: «Мы подошли к командиру полка. Спокойный, седой, он сидел в канаве у дерева, держал телефонную трубку и отдавал распоряжения: одну из рот он бросил “прямо в лоб”, зная, что люди этой роты почти все умрут и искалечатся через 25-30 минут...» См.: Степун Ф. (Лугин Н.). Из писем прапорщика-артиллериста. Томск, 2000. С. 28.

536
К стр. 365-366. «Нет, разумеется, такой позиции, которую невозможно было бы взять. Но существуют позиции, которых брать не стоит. И потому было решено выжидать, не истощаясь в атаках, того момента, когда ген. Брусилову удастся его зрелый стратегический план. Когда наши войска по ту сторону гор вошли в пределы Венгрии, а по сю сторону Лесистых Карпат заняли Станиславов и Монастыржиску, тогда противник сравнительно легко подался на участке левее нашей дивизии, а из окопов, что были перед нами, он сам ушел. Было это в ночь с 29-го на 30-е июля. 30-го июля мы начали преследование германцев, австрийцев и мадьяр». Речь идет о плане выдающегося русского военного деятеля, командующего (с марта 1916 г.) Юго-Западным фронтом генерала Брусилова Алексея Алексеевича (1853-1926). По нему войска фронта осуществили летом 1916 г. так называемый Луцкий (Брусиловский) прорыв, решивший исход годовой кампании на западноевропейском театре боевых действий.
К стр. 366. «Так “он”, наконец, отсюда ушел. Ну, ладно, теперь “он” не скоро остановится. Теперь мы выйдем в открытое поле и будем гнать “его” в глубь Галиции на многомного вёрст». Неприятеля русские солдаты на фронтах Первой мировой всегда называли «он». - См., к примеру: «...австрийцы в окопах для нас не люди, которых мы завтра можем увидеть в лицо, а некий безликий “он”» (Степун Ф. А. (Лугин Н.). Из писем прапорщикаартиллериста. С. 41).
К стр. 367. «Здесь есть и ’’Jugend”, и “Simplicissimus”, и много саксонских и прирейнских газет». «Jugend» - еженедельный иллюстрированный журнал, посвященный вопросам культуры и стиля жизни, издаваемый с 1896 г. в Мюнхене (Jugend: Munchner illustrierte Wochenschrift fur Kunst und Leben) Георгом Хиртом (Georg Hirth). От имени этого журнала берет название знаменитый термин Jugendstil - немецкий аналог Art Nouveau. «Simplicissimus» - сатирический немецкий еженедельник, основанный в 1896 г. немецким издателем Лангеном (Langen) Альбертом (1869-1909). Выходил в Мюнхене. Вероятно, и с тем и с другим журналом Л. Н. Юровский познакомился и оценил их во время своих занятий в Мюнхене в конце 10-х г., равно как и с немецкой прессой вообще.
К стр. 368. «И началась пристрелка. Немцам и австрийцам надо отдать справедливость, - они стреляют метко. Вторым выстрелом было взято верное направление. Был перелёт и недолет». Этот прием артиллерийской стрельбы называется «вилка». После захвата цели в «вилку» (перелетевший и не долетевший снаряды) следует выстрел на поражение. Ср. с фрагментом «Юношеского романа» В. П. Катаева: «Недолет. Перелет. А теперь, братцы, держись!... Но по нас немец уже почему-то не бьет. Молчит. Видно, и недолет, и перелет были случайны: шальные снаряды.... Стало быть, немецкие наблюдатели нас не обнаружили. Если бы они знали, что их залпы взяли нас в вилку, то третьим залпом они б нас стерли с лица земли ...» См.: Катаев В. Сочинения. М., 2005. Т. 3. С. 180.
К стр. 369. «Его... зачислили в парковую бригаду» - т. е. в тыловое подразделение. Переведшийся в конце 1916 г. в парк Ф. А. Степун так описывал свою повседневность: «Мы же в парке, слава Богу, не получаем и не отдаем никаких боевых приказаний. У нас просто извозчичий двор для перевозки тяжестей и больше ничего. Я же лично не касаюсь даже и нарядов на гранаты и шрапнели. Как старший офицер, я заведую хозяйством: выдаю сапоги, шинели, куртки, жалованье, - забочусь о солдатской еде, хожу на чистку лошадей, - а вообще говоря, - решительно ничего не делаю» (Степун Ф. А. (Лугин Н.). Указ. соч. С. 171).
К стр. 371. «“Откуда вы?” - спрашивал я пленных полчаса спустя, когда мы выехали на разведку. - “Aus Ostpreussen”, “Aus Wurtemberg”.- «Aus Ostpreussen» (нем.) - Из Восточной Пруссии, «Aus Wurtemberg» (нем.) - Из Вюртемберга.

530&U
- «...затем остановились в небольшом и неуютном фольварке» - слово «фольварк» означает здесь усадьбу. Ср. замечание главного героя «Юношеского романа» Саши Пчёлкина: «В словаре войны наиболее часто звучали два слова: “халупа” и “фольварк”. Ни одного военного рассказа, ни одной газетной корреспонденции из действующей армии не обходилось без этих доселе незнакомых слов, как бы заключавших в себе самую суть идущей войны. Как часто, еще будучи в тылу, человеком штатским, свободным, я втайне мечтал в своем будущем письме с пометкой “Действующая армия”, как бы вскользь, в придаточном предложении написать эти два волшебных слова. Халупу я уже несколько раз упоминал. А вот фольварк предстал передо мной впервые. И я почувствовал себя уже вполне причастным к тому зловещему, смертельно опасному, но в то же время и притягательному действию, которое называлось войной...» - Катаев В. Указ. соч. Т. 3. С. 154. Слово «халупа» встречается в заметке «Дела и дни», а также в письме с позиций Л. Н. Юровского «В зимние дни»: «Эти палки делает хозяин нашей халупы, старый русин-лесник, состоящий на службе у чешского графа...» (Русские Ведомости. 1917. 26 февраля. № 47).
К стр. 372. tout сотте chez nous (фр.) - всё, как у нас.
- «Однако к началу 1916 г. положение изменилось, и “человеческого материала” стало не хватать. Филолога переосвидетельствовали и нашли теперь, что из него может получиться недурной пехотинец» - интересно сравнить этого пленного немца середины 1916 г. с пленным немцем 1914 г. Вот фрагмент из прекрасно написанных воспоминаний полковника Б. В. Веверна:
«...Немец не показывался, а все же интересно посмотреть и на него.
- Эй, германишер! - крикнул в вагон офицер 5-й батареи М. А. Гофман.
- Глейх! - Через минуты две, на ходу застегивая пуговицы мундира, легким прыжком на платформу вскочил молодой германец, и, увидя офицеров, вытянулся в струнку. Он сразу расположил к себе: чистенький, подтянутый, он готов сейчас же ответить на все вопросы.
- Ты как попал в плен?
- Взят во время фуражировки вашими казаками. Подо мной убили лошадь.
- А Императора своего любишь?
Тут немец не выдержал: он поднял к небу глаза и с каким-то особенным восторженным чувством произнес:
- О, Кайзер!..»
См.: Веверн Б. В. 6-я батарея. 1914-1917 гг. Повесть о времени великого служения Родине. Париж, 1938. С. 28.
- «...в одни и те же летние воскресные дни мы совершали прогулки в баварских: Альпах и поднимались на Вагрчана или на Цугшпице» - Вацман (Der Watzmann) - гора в баварских Альпах, три пика которой вздымаются на высоту от 2650 до 2712 метров над уровнем моря. См. написанную в 1824-1825 гг. романтическую картину Каспара Давида Фридриха (Caspar David Friedrich) Der Watzmann. Цугшпице (Die Zugspitze) - высочайшая гора в Германии (2962 метра над уровнем моря), расположенная в Баварии, недалеко от границы с Австрией.
Исхаки Г. Г. Какова цена войны?
Опубликована в московской газете «Сюз» («Слово») арабоязычной графикой на старотатарском языке. Перевод статьи осуществлен И. А. Еникеевым и Л. Шахин по: Исхаки Г. Сочинения: В 15 т. Т. 7: Публицистика (1915-1916). Казань, 2008. С. 270-272 (на татар, яз). На русском языке публикуется впервые. Публикация подготовлена доктором исторических наук, ведущим научным сотрудником ИРИ РАН, ученым секретарем научного совета РАН по истории социальных реформ, движений и революций С. М. Исхаковым.

538
1917 	год
Пешехонов А. В. Мирные предложения и «беспощадная война»
Публикация дается в сокращении. Большая часть сокращенного материала посвящена анализу мирных предложений президента Вильсона. Рассматривая их, Пешехонов особо останавливается на проблемах экономического развития в военное время нейтральных стран, которым затянувшаяся война «грозит тем же истощением», что и странам, несущим на своих плечах основные тяготы войны. При этом он отсылает к своей работе «Экономическая проблема и экономические планы», опубликованной ранее в том же журнале. См.: Русские Записки. 1916. № 5. С. 269-295.
К стр. 375. «попытка президента Северо-Американских Соединенных Штатов выступить в роли мирного посредника». Осенью 1916 г. президент Соединенных Штатов Вильсон дал знать германскому послу в Вашингтоне, что он собирается выступить с мирным посредничеством. Однако предстоящие в ноябре того же года президентские выборы отрицательно повлияли на сроки реализации этой инициативы. Не дождавшись американского заявления, Германия 12 декабря неожиданно объявила о готовности приступить к мирным переговорам, что было официально поддержано также всеми ее союзниками. Но так как никаких конкретных предложений и условий обращение не содержало, а тональность его оказалась столь претенциозна, оно изначально было обречено на неудачу. 18 декабря вновь избранный президентом США Вильсон обратился к участникам войны с вопросом о том, на каких условиях они бы согласились на мирные переговоры. 10 января 1917 г. Антанта объявила о своей твердой решимости вести войну вплоть до полной победы. В январе 1918 г. Вильсон разработал собственную программу завершения войны, выраженную в 14 пунктах. Предлагал создать Лигу Наций.
- «говорят [...] “беспощадная война”, это - последний пароксизм доведенной до отчаяния Германии». 1 февраля 1917 г. Германия, перейдя со своими союзниками к стратегической обороне на суше, развернула «беспощадную подводную войну», рассчитывая изменить ход войны в свою пользу путем неограниченного действия подводных лодок. К тому времени их у нее насчитывалось 111. Всего, по английским данным, германские подводные лодки уничтожили 2734 союзных и нейтральных судна общим тоннажем почти 6183 тыс. брутто т (весь обслуживавший Англию тоннаж равнялся 8394 тыс. брутто т).
К стр. 377. «Соединенные Штаты своим выступлением едва ли разрубят узел». 6 апреля 1917 г. Соединенные Штаты Америки объявили войну Германии.
Богданов Б. О. «Ликвидировать войну должен сам народ!» Листовка Рабочей группы ЦВПК
В научный оборот была введена публикацией: Меньшевики в 1917 году. Т. 1. От января до июльских событий / отв. ред. 3. Галили, А. Ненароков. М., 1994. С. 126-128.
К стр. 378. «Вмешавшись в борьбу против режима, не мешая буржуазии давить на него, усиливая ее давление и движение, пролетариат не только должен выставить свои решительно-демократические требования, но одновременно непримиримо и резко противопоставить буржуазии то, что его режим разделяет от нее глубокой пропастью: свой протест против ее завоевательно-захватнических стремлений, затягивающих войну и ослабляющих защиту, свой протест против воинственного ответа президенту Вильсону». В январе 1917 г. президент США Вильсон обратился с декларацией «Мир без победителей». В кругах так называемого «Прогрессивного блока» реакция на нее была отрицательной, к мысли

539 jjfeii
о несвоевременности мира присоединилось опасение претензий США на роль посредника. М. В. Родзянко поспешил заявить, что «для мирных переговоров и заключения мира не время», а П. Н. Милюков добавил: «...ни о каком посредничестве при данных условиях не может быть и речи». См.: Биржевые Ведомости. 1916.12 декабря.
К стр. 380. «Московские съезды были последним криком оппозиционной имущей России», Имеются в виду московские земские и городские съезды, а также совещание представителей общественных организаций в поддержку Государственной думы в декабре 1916 г. См.: Бурджалов Э. Н. Вторая русская революция. Восстание в Петрограде. М., 1967. С. 66.
Ленин В. И. Письма издалека. Письмо первое. Первый этап первой революции
Написано 7 (20) марта 1917 г. Напечатано с сокращениями 21 и 22 марта 1917 г. в газете «Правда», № 14 и 15. Впервые полностью напечатано в 1949 г. в 4-м издании сочинений В. И. Ленина, том 23. Второе, третье и четвертое письмо в 1917 г. напечатаны не были. Идеи пятого письма были развиты затем Лениным в его работах «Письма о тактике» (напечатаны в апреле 1917 г. отдельной брошюрой, которая была адресована участникам VII (Апрельской) партийной конференции большевиков и за короткое время вышла тремя изданиями) и «Задачи пролетариата в нашей революции (Проект платформы пролетарской партии)», которая была издана в сентябре. Сокращения, сделанные редакцией «Правды», в которой тон задавали с середины марта Л. Б. Каменев и И. В. Сталин, составили примерно пятую часть текста. Они были продиктованы принципиальными расхождениями редакторов с автором по ряду важных моментов. Позже Каменев суммирует их в своей статье «Наши разногласия» в N° 27 «Правды» (см. с. 544-545 нашего сборника).
К стр. 380. «Первая революция, порожденная всемирной империалистской войной, разразилась». В. И. Ленин узнал о разразившейся в России Февральской революции 2(15) марта 1917 г. Сведения о ней были опубликованы в газетах «Ziiricher Post» и «Neue Zuricher Zeitung».
К стр. 382. «Это превращение начато Февральско-мартовской революцией 1917 года, первый этап которой показал нам, во-1-х, совместный удар царизму, нанесенный двумя силами: всей буржуазной и помещичьей Россией со всеми ее бессознательными прихвостнями и со всеми ее сознательными руководителями в лице англо-французских послов и капиталистов, с одной стороны, и Советом рабочих депутатов, начавшим привлекать к себе солдатских и крестьянских депутатов - с другой». Речь идет о Петроградском Совете рабочих депутатов, выборы в который начались стихийно в первые дни Февральской революции. 27 февраля (12 марта) были сформированы Исполком и Президиум Совета, формирование центральных органов этого, до I Всероссийского съезда Советов (июнь 1917 г.), общероссийского центра. Председателем Совета был избран Н. С. Чхеидзе, входивший, так же как и А. Ф. Керенский, и во Временный комитет Государственной думы. Так возникли два центра формирования власти - от цензовой и не цензовой России.
К стр. 383. «хорошо посмеется тот, кто будет смеяться последним». Парафраз строки - «Хорошо смеется тот, кто смеется последним» - из басни французского поэта Жан Пьера Клоди де Флориана (1755-1794) «Два крестьянина и туча».
- «подобно некоторым “окистам”». Окисты - российские социал-демократы меньшевики, объединенные вокруг своего руководящего центра - Организационного комитета (О К), который был создан, как уже отмечалось, после августовской 1912 г. партийной конференции.

хЛЙЁ 540
К стр. 384. Бьюкенен (Buchanan) Джордж Уильям (1854-1924) - английский дипломат, в 1910-1918 гг. - посол Великобритании в России.
- «мирнообновленцы» - партия «мирного обновления», - одна из конституционномонархических организаций, оформившихся в 1906 г. после роспуска I Государственной думы, объединяла «левых октябристов» и «правых кадетов». Лидеры - П. А. Гейден, Н. Н. Львов, П. П. Рябушинский, М. А. Стахович, Е. Н. и Г. Н. Трубецкие, Д. Н. Шипов и др. В III Государственной думе, блокировавшись с партией «демократических реформ», образовала фракцию «прогрессистов».
- Столыпин Петр Аркадьевич (1862-1911) - русский государственный деятель, министр внутренних дел и председатель Совета министров с 1906 г. См.: Петр Аркадьевич Столыпин. Энциклопедия / под общей ред. президента Фонда изучения наследия П. А. Столыпина П. А. Пожигайло. М., 2011.
К стр. 386. Романов Михаил Александрович (1878-1918) - Великий князь.
К стр. 387. «О тактических задачах нашего ближайшего поведения по отношению к этому правительству мы поговорим в другой статье». См.: Ленин В. И. Письма издалека. Письмо 2. Новое правительство и пролетариат; Письмо 3. О пролетарской милиции; Письмо 4. Как добиться мира?; Письмо 5. Задачи революционного пролетарского государственного устройства; Набросок к пятому «Письму издалека» // ПСС. Т. 31. С. 23-59.
Троцкий Л. Д. Война или мир? Внутренние силы революции
В 1923 г. была включена автором в подготовленный им двухтомник. См.: Война и революция. М.; Пг., 1923. Т. И. С. 440-443.
К стр. 389. «башибузуки» {тур. ba§ibozuk) - название нерегулярных военных отрядов в Османской империи. Из-за отсутствия дисциплины башибузуки схожи с индийскими пиндари. Слово «башибузук» в дословном переводе с турецкого означает «с неисправной головой».
К стр. 390. «первая русская революция 1905 года повлекла за собою революции в Азии - в Персии, Турции, Китае». Имеются в виду Иранская революция 1905-1911 гг., Младотурецкая революция 1908 г., Синьхайская революция 1911 г. в Китае. Троцкий забыл упомянуть революцию 1910 г. в Португалии, или это просто не укладывалось в его понятие - революция в Азии.
Юровский Л. Н. В зимние дни. Письмо с позиций
Публикуется по: Юровский Л. Н. Впечатления. Статьи 1916-1918 годов / сост., предисл. и комм. А. Ю. Мельникова. М., 2010. С. 35-39.
К стр 391. «коротая зимние дни, - дни позиционной войны, однообразной и скучной». Антон Иванович Деникин описывал создавшееся на фронте ко времени написания письма Л. Н. Юровского положение так: «После неудачной для нас кампании 1916 г. наши войска заняли линию по Дунаю, Серету и Карпатам и укрепились на ней достаточно прочно». См.: Деникин А. И. Очерки Русской Смуты. Т. 1. Вып. 1. Крушение государства и армии. Февраль-сентябрь 1917 г. Париж, 1921. С. 169.
- chef de la cuisine de la batterie (фр.) - повар батареи. Использование этого французского выражения в сочетании с рассказом о солонине, часто присылаемой поваром Фурманом,

54!_3&u
передает иронию, которая нередко встречается в газетных статьях Л. Н. Юровского. Изысканная французская кухня и солонина соотносятся так же, как окопы и изысканные немецкие журналы по искусству, о которых шла речь в предыдущем очерке.
- «А после ужина наш “старик”, - немолодой прапорщик, о котором утверждают, повидимому, преувеличивая его действительный возраст, - что он призывался еще в первую Отечественную войну, - предлагал: “А что бы нам попробовать в стуколку, или в девятый вал, или в железку; врежем?”» - В действующей армии карточные игры были весьма распространены, да и вообще в старой армии играли часто и со знанием дела. Ср. фрагмент беседы Бориса Романова с генералом Викторином Михайловичем Молчановым в январе 1970 г. о довоенной императорской армии: Б. Р.: Говорят, что среди офицеров было много карточных игроков? В. М.: А где этого не было? Играли мы, я и сейчас люблю играть (Молчанов В. М. Последний белый генерал. М., 2009. С. 39).
К стр. 392. «Случается, что мы читаем о них в сообщениях штаба и улыбаемся друг другу, как авгуры». Авгуры - коллегия гадателей в Древнем Риме. Авгуры гадали по птицам. Плутовство здесь было обычным. Подчас римляне дивились, как может авгур на авгура смотреть без смеха. «Смех авгура» стал поговоркой о людях, которые знают кое-что о проделках друг друга.
Федорченко С. 3. Что я слышала. Из фронтовых записей сестры милосердия
Триумфальное шествие фронтовых записей 27-летней сестры милосердия Софьи Захаровны Федорченко началось именно с публикации в питерском журнале «Северные Записки». В том же году они вышли в расширенном варианте уже в пяти номерах московского журнала «Народоправство» (№ 9-13), а глубокой осенью, накануне октябрьских событий, и отдельным изданием в Киеве под названием «Народ на войне». Она была опубликована при поддержке комиссариата Юго-Западного фронта в издательстве местного отделения Всероссийского Земского союза. Обложку и виньетки сделала для книги известная художница, знаток и крупный специалист в области народной вышивки Е. И. Прибыльская, в 1925 г. она вместе с В. И. Мухиной была участницей всемирной выставки в Париже. Во введении к этому изданию Федорченко почти слово в слово повторила то, что предваряло публикацию в «Северных Записках», развернув лишь последний абзац. «Все записанное, - написала она, - я слышала от великороссов не потому, что других я не встречала или другие были не интересны, а потому, что я родилась и росла в великой России, и этот говор мне легко и слышать, и помнить, и записывать». Второе, дополненное и расширенное издание книги «Народ на войне» вышел в 1923 г., третье, под редакцией Н. С. Ангарского - в 1928 г. В 1924 г. книга была переведена на французский язык, в 1930-м - на немецкий. Самое полное издание: Федорченко С. 3. Народ на войне. М., 1990. Сохранив авторскую вводку к первой публикации 1917 г., мы сделали для данного сборника свою выборку из последнего издания.
Сталин И. В. О войне
Первая статья Сталина в «Правде» после его возвращения в Петроград 12 марта 1917 года из туруханской ссылки. Публикуется по: Сталин И. В. Сочинения. 1917. Мартоктябрь. М., 1948. Т. 3. С. 4-8.
К стр. 397. «На днях ген. Корнилов докладывал Совету рабочих и солдатских депутатов в Петрограде». Корнилов Лавр Георгиевич (1870-1918) - генерал-лейтенант, со 2 марта 1917 г. - командующий Петроградским гарнизоном.

^ 542
- «можно подумать, что в России создались условия, напоминающие 1792 год во Франции, когда реакционные короли средней и восточной Европы составили союз против республиканской Франции». Вообще-то это Франция 20 апреля 1792 г. под напором жирондистов, обладавших значительным превосходством в созванном в октябре 1791 г. Законодательном собрании, объявила войну Австрии. За чем и последовали падение Вердена, победа при Вальми, казнь короля 21 января 1793 г. и приход к власти якобинцев. А первая коалиция против республиканской Франции - это 1793 и 1794 гг., вторая же относится к 1798 г.
К стр. 399. «Нельзя не приветствовать вчерашнее воззвание Совета рабочих и солдатских депутатов в Петрограде к народам всего мира с призывом заставить собственные правительства прекратить бойню». Воззвание Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов от 14 марта 1917 г. «К народам всего мира» призывало их «к совместным решительным выступлениям в пользу мира», без аннексий и контрибуций. Этот призыв, обращенный в первую очередь к рабочему движению всех стран, был назван «формулой Совета». В воззвании также подчеркивалось: «Мы будем стойко защищать нашу собственную свободу от всяких реакционных посягательств как внутри, так и извне». См.: Известия Петроградского Совета. 1917.15 марта. №15.
Церетели И. Г. «Вопрос, который держит в тревоге в настоящий момент все умы человечества». Доклад на Всероссийском совещании Советов, 29 марта.
Первая публикация: Всероссийское совещание Советов рабочих и солдатских депутатов. Стенографический отчет. М.; Л., 1927. С. 36-42,147-150.
К стр. 400. «Исполнительный Комитет Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов поручил мне сделать вам доклад о войне». Церетели обращается к участникам первого Всероссийского совещания Советов. Оно проходило в Петрограде 29 марта - 3 апреля 1917 г. Согласно данным мандатной комиссии на нем присутствовали 433 делегата от местных Советов и 37 - от Петроградского Совета. Они представляли 185 организаций, в том числе 139 Советов рабочих и солдатских депутатов, 13 воинских тыловых частей, 6 армий и 27 отдельных частей фронта. Делегаты Советов представляли 120 городов, т. е. все более или менее крупные рабочие центры. Вопрос о войне рассматривался на вечернем заседании 29 марта, утреннем и вечернем заседаниях 30 марта.
К стр. 401. «голос демократии не остался гласом вопиющего в пустыне. Временное правительство, считаясь с общим голосом российской демократии, торжественно возвестило о разрыве в своей внешней политике с политикой царского правительства, с политикой империалистических кругов буржуазии, которая господствовала раньше до переворота». 27 марта 1917 г. министр-председатель князь Г. Е. Львов подписал обращение «К гражданам России», в котором подтвердил отказ Временного правительства от стремления к захвату чужих территорий. Вместе с тем в обращении подчеркивалось, что, «предоставляя воле народа» решать вопрос о мире, правительство намерено все, «связанное с мировой войной и ее окончанием», обсуждать «в тесном единении с союзниками». См.: Вестник Временного правительства. 1917. 28 марта. № 18.
К стр. 401-402. «пролетариат и примыкающая к нему последовательная демократия стали на определенную точку зрения, - они исходили не из соображений о немедленном осуществлении конечных классовых идеалов пролетариата, они выдвинули программу демократического преобразования государства, программу буржуазной республики, но республики, последовательно осуществляющей подлинные демократические идеалы. И вот эту

543_3&*
программу как общенародную предложили они буржуазии в качестве платформы соглашения». Программа Совета, которую было принято называть «формулой Совета». Она рассматривалась на встречах с Временным правительством так называемой Контактной комиссии, созданной Исполкомом Петроградского Совета 8 марта в составе Н. С. Чхеидзе, М. И. Скобелева, Н. Н. Суханова, Ю. М. Стеклова и В. Н. Филипповского. Задача комиссии состояла в «осведомлении Совета о намерениях и действиях Временного правительства, осведомлении последнего о требованиях революционного народа, воздействии на правительство для удовлетворения этих требований и непрерывного контроля над их осуществлением».
К стр. 402. «Я имел честь состоять в делегации Совета рабочих и солдатских депутатов Петрограда». И. Г. Церетели вошел в состав Контактной комиссии 21 марта.
- «Временное правительство, - считаясь с мнением демократической России, признало, что для единения сил оно вынуждено отказаться от той узкой классовой политики, на которую ее толкали и толкают до сих пор некоторые круги буржуазии». Имеются в виду требования, выдвинутые членами контактной Комиссии на встречах с правительством 24 и 26 марта 1917 г., о необходимости публичной реакции кабинета министров на интервью своего министра иностранных дел П. Н. Милюкова 23 марта газете «Речь», в котором он объявил лозунг «мир без аннексий» - немецкой формулой.
К стр. 403-404. «...первый съезд Советов рабочих и солдатских депутатов должен ...заявить, что российский рабочий класс ...с большей энергией, чем раньше, будет работать для того, чтобы ...укрепить свободную Россию в борьбе ее против внешних врагов, так же как против внутренних». Этим коллективным заявлением стал внесенный И. Г. Церетели от имени Исполкома Совета на рассмотрение совещания проект соответствующей резолюции (см.: Меньшевики в 1917 году. Т. 1. С. 166-168). Кстати, далее это совещание никогда не называли Первым съездом Советов, а лишь Всероссийским совещанием Советов. Итоговая резолюция Совещания была принята большинством голосов после открытого обсуждения. Из многочисленных поправок была принята лишь одна - социал-демократа-меныпевика делегата 12-й армии М. Ромма. Он предложил подчеркнуть, что ослабление армии было бы величайшим ударом не только для дела свободы, но «и для жизненных интересов страны». (См.: Всероссийское совещание Советов рабочих и солдатских депутатов. С. 102).
Каменев Л. Б. О тезисах Ленина
Мы уже отмечали, что разногласия Каменева с Лениным проявились еще в марте, при публикации в «Правде» ленинских «Писем издалека». С момента возвращения того в Россию и оглашения им так называемых «апрельских тезисов» на большевистской фракции Всероссийского совещания Советов, а затем и на собрании представителей всех течений российской социал-демократии 4 апреля, расхождение лишь нарастало. После первой же публикации ленинских тезисов в «Правде» Каменев на следующий день выступил с кратким заявлением под заголовком «Наши разногласия». Оно гласило: «Во вчерашнем № ‘Правды” тов. Ленин опубликовал свои “тезисы”. Они представляют личное мнение тов. Ленина и их опубликованием тов. Ленин исполнил долг всякого ответственного общественного деятеля: представить на обсуждение революционной демократии России свое понимание происходящих событий. Тов. Ленин, хотя и сделал это в очень сжатой форме, но сделал это до конца: начав с характеристики Первой мировой войны, он сделал вывод о создании новой, коммунистической партии. В своем докладе он поэтому совершенно естественно должен был критиковать не только политику руководителей Совета Раб. и Солд. Депутатов, но и политику “Правды”, как она у спела сложиться к моменту Съезда Советов и выразиться в выступлениях делегатов-большевиков на этом съезде. Эта политика “Правды” была точно формулирована в оглашенных в том же съезде резолюциях о Временном правительстве и

jjg£ 544
войне, выработанных Бюро ЦК и принятых делегатами-большевиками Съезда. Впредь до каких-либо новых решений ЦК и постановлений общероссийской конференции партии эти резолюции остаются нашей платформой, которую мы и будем отстаивать как от разлагающего влияния “революционного оборончества ”, так и критики т. Ленина. Что касается общей схемы т. Ленина, то она представляется нам неприемлемой, поскольку она исходит от признания буржуазно-демократической революции законченной и рассчитана на немедленное перерождение этой революции в революцию социалистическую. Тактика, вытекающая из подобной оценки, глубоко расходится с той тактикой, которую защищали представители “Правды ” на Всероссийском Съезде, как против официальных вождей Совета, так и против тащивших Совет направо меньшевиков. В широкой дискуссии мы надеемся отстоять свою точку зрения как единственно возможную для революционной социал-демократии, поскольку она хочет и должна до конца остаться партией революционных масс, а не превратиться в группу пропагандистов-коммунистов» (см.: Правда. 1917. 8 апреля. № 27). О ленинских тезисах так же см.: Зиновьев Г. Е. Объединительный угар (там же.); Плеханов Г. В. О тезисах Ленина и о том, почему бред бывает подчас интересен (см.: Единство. 1917. 9-12 апреля. № 9-11.), а также: Чернов В. М. Ленин (см.: Дело Народа. 1917. 16 апреля. № 26) и др.
К стр. 404. «Его тезисы, великолепная программа... для первых шагов созданной революции в Англии, в Германии, во Франции, но не для законченной демократической революции в России». Речь идет о тезисах Ленина о войне, революции и задачах российского рабочего класса и его партии, которые он положил в основу своего выступления 4 апреля на большевистской фракции Всероссийского совещания Советов, а также перед участниками самого совещания. Каменев во всех своих выступлениях этих дней, статьях и заявлениях против Ленина защищал позицию, занятую редакцией «Правды» и группой большевиков - участников совещания Советов - В. С. Войтинский, Л. Б. Каменев, Н. Н. Крестинский, И. В. Сталин. Первый вскоре после совещания перешел к меньшевикам, второй занимал особую позицию по многим тактическим вопросам, включая вопрос о вооруженном восстании, до конца 1917 г., остальные двое на Седьмой (апрельской) конференции РСДРП(б) 24-29 апреля (7-12 мая) перейдут на сторону Ленина и будут поддерживать его, правда, не без колебаний.
Ленин В. И. Война и Временное правительство
Это одна из многочисленных правдистских статей В. И. Ленина весны 1917 г. (публикуется по: ПСС. Т. 31. С. 209-210). К ней вплотную примыкают опубликованные Лениным в той же «Правде», и только за пять дней апреля (11-15): «Бесстыдная ложь капиталистов», «“Заем Свободы” (Проект резолюции, выработанный большевистской фракцией Совета рабочих депутатов)», «По стопам “Русской Воли”», «Союз лжи», «Важное разоблачение», «Банки и министры», «Против погромщиков. К рабочим, солдатам и всему населению Петрограда», «Граждане! Поймите, в чем состоят приемы капиталистов всех стран!», «”Добровольное соглашение” между помещиками и крестьянами?», «Честный голос в хоре клеветников». А ведь у него выходили в эти же дни статьи и в других газетах (например, в газете «Волна»), да еще и брошюры («Политические партии в России и задачи пролетариата») в издательстве «Жизнь и Знание».
К стр. 408. «Шаг за шагом вожди Временного правительства разоблачают свою истинную политику в отношении войны». Ленин последовательно подчеркивал, что «рядом со словесным “отказом” от аннексий», во всех публичных заявлениях Временного правительства непременно присутствует оговорка о том, что все договоры с союзными государствами остаются в силе.
- «Декларация Временного правительства о целях войны (та самая, которую Ю. Стеклов по печальному недоразумению называет отказом от аннексий)». Речь все о том

545_3&о,
же Воззвании Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов от 14 марта 1917 г. «К народам всего мира». Стеклов (Нахамкис) Юрий Михайлович (1873-1941) - социалдемократ, меньшевик, с лета 1917 г. - большевик.
К стр. 409. «военный съезд в Минске». Речь идет о съезде военных и рабочих депутатов армии и тыла Западного фронта, работавшем в Минске 7-16 (20-29) апреля 1917 г. На нем присутствовали и выступали председатель Исполкома Петросовета Н. С. Чхеидзе и члены Исполкома И. Г. Церетели и М. И. Скобелев, будущие члены кабинета министров первого коалиционного правительства. См.: Речи Председателя Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета Советов Рабочих и Солдатских Депутатов и Петроградского СР и СД Н. С. Чхеидзе и товарищей его М. И. Скобелева и И. Г. Церетели, произнесенные на съезде солдатских и рабочих депутатов Западного фронта в гор. Минске 8 апреля 1917 г. Пг., 1917.
Цаликов А. Т. Мусульмане России и война. Доклад на Всероссийском мусульманском съезде, 4 мая
На русском языке опубликован в июне того же года издательством «Заря Востока» в петроградской типографии «Сельский Вестник». Тогда же редакция бакинской газеты «Ачиг-Сюз» («Ясное Слово»), издала его на азербайджанском языке, используя для этого арабоязычную графику. Сам Цаликов упоминал, правда, без указания года и места, еще и отдельную публикацию в Киргизии (так называли тогда Казахстан). Поскольку среди делегатов Первого Всероссийского мусульманского съезда в Москве были и представители Средней Азии, вероятно, кто-то из них, без ведома автора, и переиздал его доклад. В 1920 г., воспользовавшись попавшим к нему экземпляром, Цаликов, который в это время находился в Тифлисе и был редактором еженедельной общественно-политической литературной газеты «Вольный Горец», подготовил и издал в номере за 31 декабря исправленный и дополненный текст отдельной развернутой публикации. В кратком предисловии к нему он писал:
«Мне случайно попалась речь моя на Всероссийском мусульманском съезде в Москве 1-12 мая, изданная в Киргизии: «Мировая война и мусульмане России».
Резолюция, предложенная мной, была единогласно, при бурных овациях, принята делегатами съезда.
В той резолюции, можно сказать не преувеличивая, отразились чаяния демократии всех мусульманских народов России.
Теперь, когда идет ликвидация мировой войны, воспоминание об этих чаяниях имеет не один только исторический смысл, и ознакомление с этой речью не лишено значения для политических деятелей государств, находящихся на рубеже мусульманского Востока».
Поскольку публикация 1920 г. является наиболее полной и литературно обработанной версией этого важного документа революционного 1917 г., мы намеревались дать его полностью в приложении к основному корпусу нашего тома, и лишь запланированный объем издания не позволил нам этого сделать.
Всю работу по подготовке к печати и основного доклада А. Цаликова, и его более позднего исправленного и дополненного автором варианта, а также сверку всех текстов со всеми известными на данный момент публикациями в российской прессе, и составление необходимого комментария выполнил доктор исторических наук, ведущий научный сотрудник ИРИ РАН, ученый секретарь научного совета РАН по истории социальных реформ, движений и революций С. М. Исхаков.
К стр. 410. «Доклад на Всероссийском мусульманском съезде». Первый Всероссийский мусульманский съезд работал в Москве с 1 по 11 мая 1917 г. Делегаты (общим числом чуть менее 800 человек) представляли различные организации политические партии страны. По

jjS&В 546
докладу Цаликова об отношении к войне была принята резолюция. В ней приветствовались обращение Петроградского Совета к трудящимся всего мира и заявление Временного правительства от 27 марта о целях войны. Осуждался ее империалистический характер. Подчеркивалось, что мусульмане России выступают за мир без аннексий и контрибуций и считают необходимым защищать отчизну «от всяких вражеских посягательств» и отдать «во имя войны за свободу» все «наши силы и достояние».
- Асквит (Asquith) Герберт (1852-1928) - британский государственный и политический деятель, премьер-министр Великобритании в 1908-1916 гг., лидер Лейбористской партии.
К стр. 411. Озеров Иван Христофорович (1869-1942) - профессор Московского университета по кафедре финансового права. Докторская диссертация (1900 г.) была посвящена теме «Главнейшие течения в развитии прямого обложения в Германии». В течение нескольких лет вел внутреннее обозрение по экономическим и финансовым вопросам в журнале «Русская Мысль», а также работал в других периодических изданиях. В январе 1918 г. Озеров публикует в газете «Наше Время» статью «Грядущие строители - холод и голод». В ней он констатировал: «Европейский пролетариат мы своей безумной детской попыткой создать социалистический строй не зажжем. Правда, мы застрахуем весь мир за наш счет от производства таких опытов, и, быть может, в этом состоит наша историческая миссия - быть навозом для истинной культуры». В годы советской власти преподавал в Индустриальном институте, сотрудничал с Финансово-Экономическим институтом Наркомата финансов, работал в Институте экономических исследований. В 1922 г. рассматривалась возможность его высылки за границу. Однако путешествие на так называемом «философском пароходе» не состоялось, ввиду того, что власти признали его неопасным. С 1927 г. на пенсии, что не спасло его от ареста в январе 1930 г. Приговорен к высшей мере наказания с заменой смертной казни 10 годами лишения свободы. Наказание отбывал в Бутырке, на Соловках, Беломорско-Балтийском канале. В 1933 г. амнистирован и получил разрешение на проживание в Воронеже, где отбывала ссылку жена. В 1936 г. их поселили в ленинградском доме престарелых, где он и скончался во время блокады. 21 января 1991 г. посмертно реабилитирован за отсутствием состава преступления.
К стр. 414. «события 19-21 апреля в Петрограде» - речь идет о массовых демонстрациях против ноты Милюкова.
К стр. 415. - Диллон (Эмилий Михайлович) Эмиль (1854-1930) - журналист, корреспондент английской газеты «The Daily Telegraph» («Ежедневный Телеграф»), а позже и других, хорошо известный в России, Англии и США.
- Делькассе (Delcasse) Теофиль (1852-1923) - французский дипломат, государственный деятель, с февраля 1913 г. по март 1914 г. - посол в России, с августа 1914 г. по октябрь 1915 г. - министр иностранных дел Франции.
- Грей (Grey ofFallodon) Эдуард (1862-1933) - виконт, в 1905-1916 гг. - министр иностранных дел Великобритании. Сторонник активной внешней политики, способствовал оформлению Антанты.
- Военно-морская конвенция между Россией и Францией была утверждена в начале августа 1912 г.
- «прием русской парламентской делегации в Lancaster House». Имеется в виду делегация в составе шести членов Государственного совета и десяти членов Государственной думы, посетившая страны Антанты в апреле-июне 1916 г. Ланкастер-хаус - особняк в центре Лондона, принадлежит МИДу Великобритании.
- Сазонов Сергей Дмитриевич (1860-1927) - министр иностранных дел Российской империи в 1910-1916 гг. Член правительственных кабинетов А. И. Деникина и А. В. Колчака, по окончании Гражданской войны эмигрировал.

547_3&u
- Ковалевский Евграф Петрович (младший) (1865-1941) - член III и IV Государственных дум.
- Бозелли (Боселли) Паоло (1838-1932) - итальянский политик и государственный деятель, премьер-министр Италии с 18 июня 1916 г. по 29 октября 1917 г.
К стр. 416. Трепов Александр Федорович (1862-1928) - государственный и политический деятель Российской империи, министр путей сообщения, председатель Совета министров с 10 ноября по 27 декабря 1916 г.
- «Таким образом, говорит Павел Милюков, остается только хранить “бесценное согласие”» См.: Милюков П. Н. Цели войны // Ежегодник газеты «Речь» на 1916. Пг., 1916. С. 29-128.
- «Rebus sic stantibus» {лат.) - «Оговорка неизменных обстоятельств», дающая одной из договаривающихся сторон или нескольким основание для одностороннего расторжения договора в случае серьезного изменения обстоятельств, обусловливавших заключение и действие договора.
К стр. 417. Гранвиль (Granville) Джордж (1815-1891) - английский политический и государственный деятель, в 1880-1885 гг. министр иностранных дел Великобритании.
- Беринг (Bering) Эвелин (1841-1917)- английский политический и государственный деятель, в 1883-1907 гг. - генеральный консул Великобритании в Египте, имел громадное влияние на хедива, являясь фактическим руководителем страны.
- Аббас II Хильми-паша (1874-1944) - последний хедив Египта (1892-1914 гг.), прапраправнук Мухаммеда Али. В 1913 г. обнародовал Конституцию, предусматривавшую создание парламента Египта. 19 декабря 1914 г. смещен англичанами.
- Хусейн Камиль (1853-1917) - султан Египта с 19 декабря 1914 г. по 9 октября 1917 г., во время британского протектората над Египтом.
- Мухаммед Али-паша (1769-1849) - хедив Египта, вассал турецкого султана Махмуда II, восставший против него в 1831 г.
К стр. 418. Итало-турецкая война, или Турецко-итальянская война (также известная в Италии как «Ливийская война», а в Турции как «Триполитанская война») - война между Королевством Италия и Османской империей с 29 сентября 1911 г. по 18 октября 1912 г. Италия захватила области Османской империи Триполитанию и Киренаику (территорию современной Ливии), а также грекоязычный архипелаг Додеканес (включая остров Родос).
Голиков П. Я. Последний аккорд
К сожалению, мы вынуждены ограничиться публикацией одной лишь статьи этого уникального человека, партийца-практика, большую часть жизни до революции 1917 г. и после прихода к власти большевиков проведшего на нелегальном положении. С началом Первой мировой войны летом 1914 г. он был членом Василеостровской организации в СанктПетербурге. 27 июня в числе других делегатов столичной партконференции был арестован и два месяца находился в заключении под следствием. Затем по решению Департамента полиции отправлен на два года под гласный надзор в г. Тулу. Через три месяца оттуда выслан в Смоленск, затем в январе 1915 г. в Самару. И во всех местах высылки занимался нелегальной партийной работой. В июне 1915 г. участвовал в конференции поволжских с.-д. Был одним из создателей и редакторов самарской с.-д. газеты «Наш Голос». В 1916 г. вошел в состав рабочей группы Самарского военно-промышленного комитета (ВПК), являлся товарищем председателя. И вот в мае 1917 г. именно ему было поручено сообщить о выходе рабочих групп из ВПК.

548
К стр. 420. «Всероссийский Съезд Военно-Промышленных Комитетов» - речь идет о майском 1917 г. съезде ВПК.
К стр. 421. «Как из рога изобилия, сыпались на них репрессии царских агентов, вплоть до арестов и привлечения всего состава рабочей группы Центрального Военно-Промышленного Комитета по 102 статье уголовного уложения». Накануне Февральской революции, в обстановке нараставшего политического кризиса в стране, стремясь разгромить все очаги оппозиции, предпринял новые репрессии против ВПК, запретив его очередной съезд, а 27 января 1917 г. была арестована рабочая группа Центрального ВПК. См.: Маевский Е. Канун революции: из истории движения накануне 1917 г. Деятельность представителей рабочих при Центральном Военно-Промышленном Комитете. Пг., 1918.
- «Будущая история отметит и по заслугам оценит эту полосу рабочего движения». См.: Шляпников А. Г. Воспоминания: В 2 т. М., 1990; Сергеева С. Л. Военно-промышленные комитеты в годы Первой мировой войны. М., 1996.
Плеханов Г. В. Революционная демократия и война
Эта маленькая газетная заметка в определенной мере подведение неких важных жизненных уроков. Когда-то, чуть более 20 лет до июньских дней 1917 года, в 50-ю годовщину появления «Манифеста Коммунистической партии», Плеханов писал Аксельроду по поводу появления в «Die Neue Zeit» статей Эдуарда Бернштейна, направленных против Бельфора Бакса и принадлежащих к его знаменитой серии «Проблемы социализма», что «чуть не заболел» от них. «...Всего досаднее, - заметил он тогда, - что Бернштейн кое в чем прав: так, например, на близкое осуществление социалистического идеала, разумеется, нельзя рассчитывать. Но истиной можно пользоваться для разных целей; Бернштейн пользуется ею для того, чтобы поскорее украсить себя филистерским колпаком. Или филистерто и есть Normalmensch будущего? От этого вопроса у меня мороз пробегает по коже, и мне хочется сказать с Гоголем: скучно на этом свете, господа!» (Переписка Г. В. Плеханова и П. Б. Аксельрода. Т. 1. Издание Р. М. Плехановой. М., 1925. С. 189). И вот он снова поминает Эд. Бернштейна и украшает его все тем же колпаком, теперь уже за поведение лидеров немецкой социал-демократии с началом войны. Однако уже и у него в центре внимания оказываются не люди, придерживающиеся методов Sturm und Drang. Плеханов называет их Циммервальдской сектой, подчеркивая, что будущее, в том числе и русской революции, зависит не от них, а от бытия ее рабочих и крестьян, Россия же не настолько богата, как ее союзники, чтобы отказываться от военных компенсаций за тот ущерб, который был нанесен ей инициаторами мировой бойни. Статья эта была включена в сб.: Плеханов Г. В. Год на Родине. Полное собрание статей и речей 1917-1918 г.: в 2 т. Т. I. Paris, 1921. С. 206-210. На родине этот сборник никогда не переиздавался.
К стр. 422. «Всероссийский Съезд Р. и С. Депутатов огромным большинством голосов принялрезолюцию о войне, предложенную с.-д. меньшевиками и социалистами -революционерами». Резолюция Первого Всероссийского съезда Советов была принята 12 июня на вечернем заседании. Проект совместной резолюции фракций социал-демократов, меньшевиков и социалистов-революционеров «О войне» был представлен и зачитан Ф. И. Даном. См.: Меньшевики в 1917 году. Т. 1. С. 536-538.
К стр. 424. Плеханов цитирует лишь вторую из двух знаменитых строк А. С. Пушкина 1830 года - «Тьмы низких истин мне дороже // нас возвышающий обман», очевидно, первую адресуя самому себе.
Португейс С. О. Прорыв революционного фронта
Составители были лишены возможности широко привлечь материалы губернских газет и партийных Бюро печати, рассылавших на места, специально заказанные для рассылки, тематические статьи своих ведущих публицистов и аналитиков. Однако одну из работ

549_3feu
такого рода, принадлежащую перу известного публициста социал-демократа-оборонца Ст. Ивановича, мы решили включить в основной корпус нашего сборника. Она была опубликована в нижегородской газете «Жизнь» и посвящалась весьма широко обсуждаемым событиям - еврейским погромам в прифронтовых районах, погромам, произведенным отступавшими воинскими частями так называемой «революционной армии». Мы публикуем ее по сборнику: Евреи в общественно-политической жизни Нижегородской губернии (1914-1920 гг.): Документы и материалы / сост. В. П. Салон. Нижний Новгород, 2012. С. 96-97.
К стр. 425. «Еврейские погромы [...] в Калугие, Тернополе и Станиславове». Интересно, что общая оценка этих погромов одинакова и у Португейса, и у А. И. Солженицына (см.: Солженицын А. И. Двести лет вместе. Ч. 2. Гл. 14. М., 2006), считавших, что «прошумевшие погромы в Калуше и Тернополе были бешеным бесчинством перепившихся революционных солдат», которые «при отступлении и вне власти командования» громили все, «что попадется под руку». Только для Португейса «еврейские погромы - страшный враг», который «революцию не просто расслабляет или губит - он ее позорит», а для Солженицына этот факт важен лишь для утверждения, что били «все лавки и магазины подряд», а в том районе, как он справедливо замечает, их «больше всего и было», что и послужило основанием для утверждения вести о «еврейских погромах». В доказательство приводится утверждение о том, что «сходный же погром в тех днях был и в Станиславове, где евреев значительно меньше, - и он не был назван еврейским». За таким поворотом пропадает первоначальная оценка - «прошумевшие погромы - бешеное бесчинство». А жаль.
К стр. 426. мертвый хватает живого (фр.) - «Le mort saisit le vif». Французская поговорка. Фраза получила известность в России, поскольку часто цитировалась как фраза К. Маркса из предисловия к первому тому его «Капитала» (1867). Но К. Маркс только сослался на эту поговорку. Смысл выражения: инерция устаревших, негативных традиций, предубеждений, предрассудков, их живучесть мешает взглянуть на вещи по-новому, как того требует новое время. См.: Энциклопедический словарь крылатых слов и выражений. М, 2003.
Исхаки Г. Г. Тайные соглашения
Перевод статьи на русский язык осуществлен И. А. Еникеевым и Л. Шахин по: Исхаки Г. Сочинения: В 15 т. Т. 9: Публицистика (1917-1926). Казань, 2012. С. 209-213 (на татар, яз). Отбор материала и составление необходимого комментария выполнил доктор исторических наук, ведущий научный сотрудник ИРИ РАН, ученый секретарь научного совета РАН по истории социальных реформ, движений и революций С. М. Исхаков.
К стр. 427. «со времени свершения революции». Требования о публикации тайных договоров стали раздаваться публично и в печати с момента победы Февральской революции.
- «На Первом съезде мусульман России». Имеется в виду I Всероссийский мусульманский съезд в Москве, который состоялся 1-11 мая 1917 г.
- Ахмадбек Салихов - так иногда писалась фамилия А. Цаликова. См. подробнее о нем
в нашем сборнике на с
- «Большевики, придя к власти, стали разыскивать данные соглашения. По-видимому, не нашли, так как они опубликовали только телеграммы, содержащие комментарии к этим соглашениям». Публикация тайных договоров по разным причинам началась лишь в декабре 1917 г. Среди опубликованных таким образом «разоблачений» было секретное соглашение Российской империи со своими союзниками по Антанте о том, что Россия в случае победы получит Константинополь и всю европейскую часть Турции. Публикация тайных дого¬

550
воров широко использовалась в большевистской пропаганде для изображения ведущейся войны, как заведомо несправедливой и нацеленной только на «колониальные захваты» и ограбление побежденных.
К стр. 428. Каратагу. Имеется в виду Черногория: название происходит от топонима Црна Гора (черная гора), по-тюркски Кара таг.
- «за этими красивыми словами скрываются [...] английской политики, змеиный язык французского коварства». Пропуск слова в данном месте вызван тем, что оно современным публикаторам академического издания сочинений Исхаки на татарском языке по какой-то причине, которая почему-то не объяснена, показалось ненормативным.
Мартов Ю. О. Это - политика революции
Данная статья Мартова интересна уже тем, что является последней из тех, что были написаны им до захвата власти большевиками. Она отражает позицию меныиевиковинтернационалистов, открыто заявивших в условиях нараставшего общенационального кризиса о необходимости проведения самостоятельной от центристски-правого руководства партии политики не только в Совете Республики, но и во Всероссийском ЦИК Советов и Петросовете, что было равноценно прямому заявлению о претензиях на партийное руководство. Ф. И. Дан, возглавивший после отъезда на Кавказ И. Г. Церетели и Н. С. Чхеидзе бывшее партийное большинство, резко выступил против «автономизма» интернационалистов, создавших свои отдельные фракции во всех выборных учреждениях. Он справедливо указывал, что подобное положение очень близко к «федерализму», т. е. существованию своего рода партии в партии. См. не включенную в наш сборник статью: Дан Ф. И. Торжество кружковщины // Рабочая Газета. 1917. 13 октября. № 185.
К стр. 430. «Свой доклад по внешней политике в Совете Республики г-н Терещенко начал с задорного выпада против внешней политики Милюкова». Сохранивший свою должность и в последнем кабинете А. Ф. Керенского министр иностранных дел Терещенко Михаил Иванович (1886-1956) - депутат IV Государственной думы, в 1915-1917 гг. товарищ председателя ЦВПК выступил в Совете Республики 15 октября. Обращаясь к присутствовавшему на заседании П. Н. Милюкову, он говорил об ошибочности некоторых акцентов его заявлений, недооценивающих то обстоятельство, что главной целью февральской революции являлось достижение победы в текущей войне. Обсуждение вопроса о внешней политике в Совете Республики проходило 20 и 23 октября. См.: Меньшевики в 1917 году. Т. 3. От корниловского мятежа до конца декабря. Часть вторая. От Временного Совета Российской Республики до конца декабря (первая декада октября - конец декабря) / ответ. ред. 3. Галили, А. Ненароков. М., 1997. С. 156-166,169-175.
- «долгой речи краткий смысл». См.: «В чем краткий смысл сей длинной речи?» - (нем:. Was ist der langen Rede kurzer Sinn?). Из драмы «Пикколомини» (действ. 1, сцена 2) Иоганна Фридриха Шиллера.
- «попрекнул демократию за ее наказ Скобелеву». Терещенко в своем докладе открыто поучал представителей демократии любви к отечеству и национальной гордости, подчеркивая, что желает, чтобы делегация русского правительства на межсоюзнической конференции в Париже, которая планировалась в Париже в конце 1917 г., представляла одно целое, выступил с критикой так называемого «Наказа Скобелеву», включенному в состав делегации в качестве председательствующего во В ЦИК. «Инструкция делегату ЦИК на союзную конференцию» была принята на заседании ВЦИК 3-5 октября 1917 г. См.: Меньшевики в 1917 году. Т. 3. От корниловского мятежа до конца декабря. Часть первая. От корниловского мятежа до Временного Демократического Совета Российской Республики

55L_8&*
(август - первая декада октября) / ответ, ред. 3. Галили, А. Ненароков. М, 1996. С. 307- 311,385-386.
1918 	год
Ленин В. И. К истории вопроса о несчастном мире
Между написанием и публикацией данного документа прошло чуть больше недели. Тезисы датированы В. И. Лениным 7(20 января), а вводка написана в первых числах февраля. 22-й тезис, написанный 21 января (3 февраля), не публиковался и впервые стал доступен историкам и просто читателям лишь в 1948 г. в 26-м томе 4-го издания сочинений Ленина. Он гласил:
«Массовые стачки в Австрии и в Германии, затем образование Советов рабочих депутатов в Берлине и в Вене, наконец, начало 18-20 января вооруженных столкновений и уличных столкновений в Берлине, все это заставляет признать как факт, что революция в Германии началась.
Из этого факта вытекает возможность для нас еще в течение известного периода оттягивать и затягивать мирные переговоры». Публикуется по: ПСС. Т. 35. С. 243-252.
К стр. 433. «вопрос о несчастном мире, архитяжком мире, вопрос такой злободневный, что на выяснении его надо остановиться». Вопрос о немедленном заключении сепаратного и аннексионистского мира был вынесен на совещание членов ЦК с партийными работниками 8 (21) января 1918 г. Это было через день после роспуска Учредительного собрания. Всего на совещании присутствовали 63 человека. Протокол не сохранился. Есть лишь краткие ленинские записи отдельных выступлений, сделанные Лениным. Известно, что большинство собравшихся - 32 человека - поддержали предложение «левых коммунистов» о немедленной революционной войне, 16 человек - высказались за позицию Троцкого - «ни мира, ни войны», и лишь 15 - за ленинские тезисы. Ленину удалось добиться большинства голосов за подписание мира лишь на заседании ЦК партии 18 февраля. 24 февраля ВЦИК 116 голосами против 85, при 26 воздержавшихся, утвердил предложенную большевиками резолюцию о принятии немецких условий мира. 3 марта советская делегация подписала Брестский договор.
Потресов А. Н. Международные задачи демократии
В этой статье сконцентрированы важные потресовские обобщения не только о международных задачах рабочего движения, а прежде всего, об особенностях экономического и политического развития России начала XX века, чем и объясняется помещение ее в заключительной части нашего сборника.
К стр. 439. «je m’enfiche» (фр.) - наплевать.
К стр. 443. «фацит [...]жестокого урока». Фасет {фр. Facette) - грань.
К стр. 444. «победа Германии сулит в новых формах повторение того Священного Союза, который душил в течение десятков лет Европу первой половины 19-го века». Священный союз - союз Австрии, Пруссии и России, заключенный в Париже 26 сентября 1915 г. после падения империи Наполеона I.

л/&&В 552
Дан Ф. И. Вопросы войны и мира
Единственная статья Ф. И. Дана, которую мы сочли возможным републиковать, отличается динамизмом и лаконизмом, чертами, совсем не обязательными для большинства образцов публицистики Дана. Кроме того, именно в этой статье он первым и чуть ли не единственным отметил, что Брестский мир нанес удар по международному рабочему движению, ничем не меньший, чем по русской революции. Поддержка большевистских призывов к созданию всенародной милиции свидетельствует о смене первоначальной личной позиции по отношению к советской власти и ее курсу на строительство нового общества, хотя статья и завершается призывом к скорейшему переходу власти в руки всенародно избранного Учредительного собрания.
К стр. 447. «Немецкие войска угрожают и Парижу, и Кале». Весной 1918 г. Германия предприняла отчаянную попытку решить исход войны в свою пользу. 21 марта началась крупная наступательная операция в Пикардии, которая в первый же день завершилась прорывом англо-французских сил. Она создала столь опасную обстановку, что английские войска начали готовиться к эвакуации в Англию, а французское правительство намеревалось переехать в Бордо. Лишь во второй половине июля в ходе Марнского сражения войска союзников перешли в контрнаступление и вынудили немцев отойти. Марнское сражение стало переломным в ходе кампании 1918 г.
Пешехонов А. В. Спасение России в воссоздании русской государственности, и это дело нас самих
Данный материал представляет собой один из докладов, прочитанных Пешехоновым и Мякотиным в апреле 1918 г. на одном из собраний, проведенных возникшим месяцем ранее «Союзом возрождения России». СВР был внепартийной организацией, в которую могли входить люди разных партий, «объединенные, - как писал позже В. А. Мякотин, - общностью взглядов на основную задачу данного момента и признающие необходимость совместной работы для разрешения этой задачи» (см.: Мякотин В. А. Из недалекого прошлого // На чужой стороне. Берлин; Прага, 1923. Т. И. С. 181-182). Таковой все проводившие предварительные перед оформлением СВР консультации представители кадетов (Н. И. Астров, Н. К. Волков, Н. Н. Щепкин), эсеры (Н. Д. Авксентьев, А. А. Аргунов, Б. Н. Моисеенко), энесы (А. А. Пешехонов, В. А. Мякотин, А. А. Титов, Н. В. Чайковский) считали - восстановление русской государственности. Это и стало основным предметом обсуждения на проведенных СВР в апреле 1918 г. собраниях в Москве. Их удалось провести в десяти районах города. Все они были приурочены к годовщине открытия I Государственной думы. Заголовок републикации дан составителями и взят из текста документа.
К стр. 449. «товарищ Мякотин достаточно уже сказал о том невероятно тяжелом, прямо отчаянном положении, в котором находится Россия». Первым на указанном выше собрании выступал В. А. Мякотин. Его доклад и открывает сборник, из которого мы взяли републикованный нами доклад А. В. Пешехонова (см.: Мякотин В. А. и Пешехонов А. В. Гибель и спасение России. М., 1918). Сборник был издан издательством «Задруга». Доклад Мякотина в нем см. на с. 3-18. Поскольку Мякотин успел позже и более подробно коснуться всех поднятых им в докладе вопросов в специальной статье, опубликованной в последних номерах «Русского Богатства», мы решили дать в нашем сборнике именно ее.
К стр. 451. «Когда была забастовка в Германии, то большевики уверяли, что там начинается революция». Речь идет о январской всеобщей забастовке 1918 г., охватившей свыше 1 млн рабочих в Берлине и ряде других городов Германии, где даже возникали Советы рабочих депутатов.

553
- Каледин Алексей Максимович (1861-1918) - генерал, с 1917 г. атаман Войска Донского и глава войскового правительства.
- «сейчас вот германцы идут на нас вместе с Радой». По мирному договору с Радой от 9 февраля 1918 г. германские войска, вопреки Брестскому договору, заняли Крым. В результате возникшей угрозы захвата часть Черноморского флота, ушедшая в Новороссийск, по распоряжению Совета народных комиссаров была затоплена, часть, оставшаяся в Севастополе, оказалась в руках Рады. 29 апреля 1918 г. немцы свергли правительство Рады, поставив у власти в Украине гетмана П. П. Скоропадского.
Мякотин В. А. Распалась ли Россия?
Мы републикуем лишь малую часть статьи Мякотина, ту, в которой он касается общей характеристики причин и последствий распада России, при этом лишь в общих чертах останавливаясь на тех экономических и культурных узах, «которые, - по его словам, - раньше сплачивали и связывали» ее «отдельные части» и которые в будущем неумолимо обеспечат задачу «ее воссоздания».
Кстр. 456. «принимая на себя инициативу провозглашения “независимости” сперва всего Закавказья, затем и Грузии». По инициативе грузинских членов РСДРП 9 апреля 1918 г. была провозглашена Закавказская Демократическая Федеративная Республика, а 26 мая Грузия была объявлена независимой республикой.
- «Бывший московский адвокат, примыкавшей по своим политическим взглядам к весьма умеренным и вместе с тем централистически настроенным кругам русского общества И. А. Кистяковский, ныне “державный секретарь” в украинской “державе”». Кистяковский Игорь Александрович (1876-1940) - выпускник юридического факультета Киевского университета. С 1903 г. - присяжный поверенный в Москве, одновременно доцент Московского университета, который оставил в 1911 г. в знак протеста против увольнения либерально настроенных преподавателей. В 1911-1917 гг. преподавал в Московском коммерческом институте. Кадет. Г. Н. Трубецкой считал его беспринципным циником и совершенно неразборчивым в средствах. В августе 1917 г. он выступал сторонником Л. Г. Корнилова, осенью - деятельным радетелем возрождения России, а весной 1918 г., вернувшись в Киев, поносил ее, называя пустым местом и проповедуя крайний украинский шовинизм, преследовал русский язык. После падения Скоропадского эмигрировал, сначала в Константинополь, затем в 1921 г. в Париж.
Мартов Ю. О. Возрождение России и вмешательство союзников
Данная статья заключает наш сборник по праву, в ней Мартов впервые формулирует в качестве основной задачи революционной демократии протест «против всех авантюристских планов борьбы с Германией с помощью высадки на русской территории союзных войск». Одновременно он требует как присоединения к его позиции «социалистических партий союзных стран», так и неприятия любых попыток большевистской власти «использовать [...] планы союзников для укрепления той политической и экономической зависимости от Германии, в которую Брестский мир поставил Россию».
К стр. 459. Нуланс (Noulens) Жозеф (1864-1939) - французский политический деятель и дипломат, сенатор (1920). В 1902-1919 гг. - член палаты депутатов, в 1913-1914 гг. - военный министр, в 1914-1915 гг. - министр финансов. Летом 1917 г. назначен послом Франции в России. В интервью от 23 апреля 1918 г. в связи с высадкой японских войск во Владивостоке выставил требование вооруженного вмешательства держав Антанты во внутренние дела России. Ввиду этого 28 апреля Народный комиссариат по иностранным делам

554
направил французскому правительству ноту с требованием отозвать Нуланса. Не получив ответа, советское правительство отказалось признавать Н. представителем Французской республики и объявило его частным лицом.
- Сесил (Cecil) Роберт (1864-1958) - британский адвокат, парламентарий и премьерминистр, один из тех, кто стоял у истоков создания Лиги Наций. Лауреат Нобелевской премии мира 1937 г. за заслуги перед Лигой Наций в международной борьбе за мир.
К стр. 460. Комиссар Чичерин Георгий Васильевич (1872-1936) - историк, философ, юрист. Социал-демократ с 1905 г. 8 января 1918 г. назначен товарищем наркома иностранных дел. Фактически возглавлял работу наркомата. 10 января выступил на открытии 3-го Всероссийского съезда Советов с информацией о международном социалистическом движении и политике Антанты. 29 января решением СНК Чичерину как временному заместителю наркома переданы полномочия наркома иностранных дел. 24 февраля возглавил советскую делегацию на переговорах о мире с Германией; 3 марта участвовал в подписании Брестского договора. 13 марта назначен исполняющим обязанности наркома иностранных дел. 14 марта информировал делегатов 4-го Всероссийского съезда Советов о процессе заключения Брестского мира. С 30 мая 1918 г. народный комиссар иностранных дел РСФСР (в 1923-1930 - СССР).

КРАТКИЕ СВЕДЕНИЯ ОБ АВТОРАХ
Авксентьев Николай Дмитриевич (1878-1943) - в начале 1900-х гг. - один из создателей и идеологов Партии социалистов-революционеров, член ее ЦК с 1907 г. Участник Первой российской революции, вице-председатель Петербургского Совета рабочих депутатов. После ареста сослан в Обдорск, откуда бежал за границу. Жил в Париже, был одним из редакторов газеты «Знамя Труда». Противник террора и сторонник легальной деятельности партии. В годы Первой мировой войны - участник ряда оборонческих изданий, в том числе в плехановском «Призыве». Содействовал созданию волонтерских отрядов из русских добровольцев. После Февральской революции - член Исполкома Петроградского Совета, председатель Исполкома Всероссийского Совета крестьянских депутатов. Министр внутренних дел второго коалиционного Временного правительства, председатель Временного Совета Российской Демократической Республики (Предпарламанта). Член Учредительного собрания. Участвовал в создании «Союза возрождения России». На Уфимском государственном совещании в сентябре 1918 г. избран председателем Временного Всероссийского правительства (Директории). После колчаковского переворота 18 ноября того же года арестован, выслан в Китай. В эмиграции жил во Франции, затем в США.
Аксельрод Павел Борисович (1850-1928) - член народнических кружков, в 1873 г. участвовал в организации одного из первых в России социал-демократических кружков, член революционной народнической организации «Черный передел», в 1880-1881 гг. возглавлял организацию. В 1883 г. - один из основателей социалдемократической группы «Освобождение труда». С 1900 г. - член редколлегии газеты «Искра». Со II съезда РСДРП (1903 г.) «искровец меньшинства», затем один из лидеров и идеологов меньшевизма.
Алексинский Григорий Алексеевич (1879-1967) - в начале 1900-х гг. один из руководителей выступлений московских студентов, с 1905 г. - большевик. Депутат II Государственной думы. Во время разгона Думы в июле 1907 г. был за границей и скрылся от ареста вопреки консолидированному мнению с.-д. фракции, считавшей нужным не уклоняться от процесса и приговора. Один из инициаторов и организаторов Каприйской партийной школы (1909 г.). Входил в группу «Вперед», которая, не соглашаясь с отзовизмом с практической точки зрения, рассматривала его как «законный оттенок партийной мысли». С началом Первой мировой войны перешел в лагерь социал-патриотов, выступал в качестве ответственного секретаря газеты «Призыв», объединенного органа с.-д.

556
и c.-p. оборонцев, за что «впередовцы» в 1915 г. исключили его из своих рядов. А за сотрудничество в монархической «Русской Воле» его отстранили от участия в журнале «Современный Мир». С апреля 1917 г. - член плехановской группы «Единство» и редколлегии одноименной газеты. Призывал к продолжению войны «во имя свободы, демократии и социализма», выступал с заявлениями о получении В. И. Лениным денег от немецкого генерального штаба. Весной 1918 г. арестован чекистами, но менее чем через год выпущен на поруки. Работал в отделе информации Центрального совета профсоюзов и Главархиве. В 1919 г. вместе с семьей бежал за границу.
Богданов Борис Осипович (1885-1960) - социал-демократ с 1901 г., меньшевик. В 1905-1907 гг. - член Одесского комитета, представитель военной организации. Затем сторонник создания легальной партии, оборонец. В 1916-1917 гг. - секретарь Рабочей группы Центрального военно-промышленного комитета. После Февральской революции - председатель Рабочей секции, член Исполкома Петроградского Совета и его Бюро. С 13 апреля 1917 г. - председатель секции иногородних делегатов. Разработал основные принципы построения Советов рабочих и солдатских депутатов. Делегат I Всероссийского съезда Советов, член Президиума съезда, ВЦИК, Бюро ВЦИК, Временного Военного комитета ВЦИК, Временного Демократического Совета Российской Республики, член Организационной комиссии по созыву II Всероссийского съезда Советов и первоначального его Президиума. Делегат августовского (объединительного) съезда РСДРП(о). Входил в состав центральных органов партии. После октябрьских событий 1917 г. вышел из состава ЦК в числе тех, кто считал любое соглашение с советской властью - предательством интересов пролетариата. Неоднократно подвергался репрессиям, как в дореволюционный период, так и в советские времена. Участник переговоров 1922 г. группы правых с членами Бюро ЦК об их возвращении в руководящие партийные органы. Арестован в Москве 10 декабря 1922 г. 27 декабря того же года постановлением НКВД приговорен к двум годам концлагеря и 21 февраля 1923 г. отправлен в Пертоминск, а затем на Соловки. С тех пор непрерывно арестовывался и по окончании очередного срока (1927, 1928, 1931, 1932, 1940, 1946,1947,1950) вновь отбывал сроки в различных лагерях и политизоляторах. Был в ссылках в Сибири, Средней Азии, Коми и др. 21 февраля 1955 г., уже парализованный, досрочно освобожден из Минераллага Коми АССР и привезен в Москву. Реабилитирован в 1991 г.
Войтинский Владимир Савельевич (1885-1960) - с юношеских лет участник революционного движения в России, с 1903 г. - социал-демократ, до мая 1917 г. - большевик, затем - меньшевик. В 1906-1907 гг. - председатель петербургского Совета безработных. На каторге в Сибири входил в группу «сибирских марксистов», возглавляемую И. Г. Церетели. Видный деятель Февральской революции. С 1918 г. работал в Грузии. С 1920 г. - эмигрант, сначала, до середины 30-х гг., в Швейцарии и Германии, а затем в США. Член внутрипартийной группы правых меньшевиков. С конца 30-х гг. от активной политической деятельности отошел.

557_3&v
Крупный экономист, статистик, автор многочисленных научных трудов, беллетристических произведений и автобиографических книг.
Волин (Эйхенбаум) Всеволод Михайлович (1882-1945) - участник революционного движения в России с 1904 г. В 1911-1915 гг. - член Партии социалистовреволюционеров. В 1905 г. участвовал в создании Санкт-Петербургского Совета рабочих депутатов. В 1907 г. осужден и сослан в Сибирь, откуда в 1908 г. совершил побег и выехал во Францию. В 1911 г. примкнул к анархистам. В годы Первой мировой войны вел интернационалистскую пропаганду, был арестован и в августе 1916 г. выехал в США. В апреле-мае 1917 г. - редактор «Голоса Труда» после отъезда в Россию Л. И. Фишелева. По возвращении в Россию в июле 1917 г. становится одним из лидеров «Союза анархо-синдикалистской пропаганды», выступив одним из авторов популярной среди российских анархистов теории «третьей революции», согласно которой Временное правительство должно было быть свергнуто социалистами. После октябрьских событий (1917 г.) подверг критике большевистскую диктатуру, участвовал в основании Конфедерации анархистов Украины «Набат». Под его влиянием была разработана идея «анархического синтеза» - индивидуализма, анархического коммунизма и синдикализма. В августе 1919 - январе 1920 г. - участник махновского движения. В январе 1922 г. в числе десяти видных участников анархистского движения выслан за границу. В 1920- 1940-е гг. участвовал в деятельности анархистских организаций русской эмиграции и анархистском движении Германии, Франции. В 1943 г. в Тулузе создал подпольную анархистскую организацию («Интернациональная революционносиндикалистская федерация»), боровшуюся против немецких оккупантов. Своеобразным итогом размышлений Волина о событиях российской революции и Гражданской войны 1917-1921 гг. была книга «Неизвестная революция», изданная после его смерти на французском языке, в 1945 г. (русское изд. - М., 2005).
Гогелия Георгий Ильич, псевдоним - Оргеиани К. (1878-1924) - из мещан, с 1897 г. жил во Франции и Швейцарии. С 1900 г. - участник анархистского движения. Один из основателей и лидеров «Группы русских анархистов за границей» (Женева, 1900-1901 гг.) и «Группы анархистов-коммунистов “Хлеб и воля”» (Женева, 1903-1909 гг.). Его наиболее важные теоретические работы: К характеристике нашей тактики // Хлеб и воля. 1903. № 4-5; 1904. № 6-7, 12-13, 17; Оргеиани К. О рабочих союзах. Лондон, 1907. Среди российских анархистов считался одним из наиболее глубоких знатоков революционно-синдикалистского движения Франции. Посвятил истокам синдикализма отдельную исследовательскую публикацию: Оргеиани К. Как и из чего развился революционный синдикализм. Лондон. 1909. Сыграл важную роль в создании Партии социалистов-федералистов Грузии (1904 г.). В феврале-июле 1906 г. он вел в Грузии организационную и пропагандистскую работу, издавал и редактировал анархистские газеты на грузинском языке - «Нобати», «Муша» и «Хма». Во время Первой мировой войны примыкал к интернационалистам. После февраля 1917 г. возвратился в Россию, переехал в Грузию, затем по состоянию здоровья от политической деятельности

558
отошел. См.: Рублев Д. И. Гогелия Г. И. // Революционная мысль в России XIX - начала XX века. Энциклопедия. М., 2013. С. 101-104.
Голиков Петр Яковлевичу псевдонимы - Р. Герман, Рабочий Герман (1892— 1941) - c.-д., м-к с 1911 г. Из крестьян, окончил Кронштадтскую портовую школу. В 1910 г. переехал в Санкт-Петербург, где поступил в Техническое училище Петроградского Балтийского завода. По окончании училища работал на том же заводе чертежником. Член Центральной инициативной группы, активный деятель профсоюза чертежников, а затем и союза металлистов. Летом 1914 г. от Василеостровской организации избран делегатом столичной партийной конференции, в числе других прибывших на конференцию арестован и два месяца находился в заключении под следствием. Затем отправлен на два года под гласный надзор в г. Тулу. Через три месяца оттуда выслан в Смоленск, а в январе 1915 г. в Самару. Был одним из создателей и редакторов самарской с.-д. газеты «Наш Голос». В 1916 г. вошел в состав рабочей группы Самарского военно-промышленного комитета. В 1917 г. - один из руководителей Петроградской окружной организации РСДРП, член ПК. Оборонец, потресовец. На I съезде Советов избран членом В ЦИК, а на августовском объединительном съезде партии - кандидатом в члены ЦК. После октябрьского захвата власти большевиками выступал противником любого соглашения с ними, за реальное противостояние им.
Дан (Гурвич) Федор Ильич (1871-1947) - один из основателей и лидеров РСДРП. В годы Первой мировой - интернационалист. После смерти Мартова лидер Заграничной делегации РСДРП и один из ее представителей в Рабочем Социалистическом Интернационале (с 1923 по 1940 г.). Перед Второй мировой войной занял крайне «левые», фактически просталинские позиции в российском и международном социалистическом движении.
Жордания Ной Николаевич (груз. - бсод), псевдонимы - Костров,
Джордж (1870-1953) - социал-демократ с 90-х гг., меньшевик с 1903 г., депутат I Государственной думы, неоднократно избирался в состав руководящих органов РСДРП. С 1918 г. - председатель правительства Грузинской республики, с 1921 г. в изгнании. С середины 30-х гг. сменил И. Г. Церетели в должности представителя грузинской социал-демократии в Рабочем Социалистическом Интернационале.
Затонский Михаил Петрович (укр. - Затоньский Михайло Петрович), псевдоним - Батрак (1882 - после 1930 г.) - из семьи крестьян, токарь, в 1902 г. арестован как один из распространителей «Искры», сослан в Архангельскую губернию. В 1905 г. - член Петербургского Совета рабочих депутатов, арестован, но дело было вскоре прекращено, и он в 1906 г. эмигрировал. Накануне Первой мировой войны вернулся в Россию. Возглавлял Петербургский Союз металлистов. В 1917 г. - соредактор газеты «Знамя Труда», левый эсер, на III съезде Партии социалистов-революционеров избран в ЦК. Член Военной комиссии при ЦК партии, Предпарламента и Учредительного собрания. Участник заседания 5 января. Затем работал на Украине. С июня 1920 г. неоднократно арестовывался, сод ер-

559 &&ц.
жался в Бутырской и Ярославский тюрьмах. В 1922 г. предъявлено обвинение в антисоветской деятельности.
Зелинский Фаддей (Тадеуш-Стефан) Францевич (1859-1944) - филологклассик, поэт-переводчик. Изучал историю древнего мира и классическую филологию в Лейпцигском университете, защитив в 1880 г. там же докторскую диссертацию. С 1887 г. - экстраординарный, с 1890 г. - ординарный проф. Петербургского университета. Один из наиболее значительных исследователей духовной культуры античного мира (прежде всего религии, мифологии и литературы). По политическим взглядам - левее кадетов. В 1922 г. не вернулся из командировки в Польшу, стал проф. Варшавского университета, основав там школу классической филологии. В 1939 г., после того как университет был закрыт немецкими оккупационными властями, продолжал жить в одном из его разбомбленных, полуразрушенных зданий, пока не был вывезен сыном - ботаником, работавшим в Германии, проведя последние годы в уединенном труде над шеститомником «Религия античного мира».
Зиновьев (Радомысльский, Апфельбаум) Григорий Евсеевич (1883-1936) - один из ленинских соратников, после прихода большевиков к власти - руководитель питерской организации РКП(б), член ЦК и Политбюро, председатель Коминтерна. Активный участник антисталинской оппозиции. Расстрелян. Реабилитирован посмертно.
Иорданский Николай Иванович (1876-1928) - участник революционного движения с 1899 г., с 1903 г. - социал-демократ, меньшевик, сотрудник «Искры». В годы первой российской революции входил в Исполком Петербургского Совета, затем сторонник Г. В. Плеханова. С началом Первой мировой войны член плехановской группы «Единство». После Февральской революции - комиссар Временного правительства при армиях Юго-Западного фронта. В 1921 г. вступил в РКП(б), работал в Народном комиссариате иностранных дел и Госиздате, затем был послом в Италии. С 1924 г. занимался литературной деятельностью.
Исхаки Гаяз (Мухамметгаяз) Гилязетдинович (mam. - isxaqiy Gayaz, Исхакый Гаяз), псевдоним - Гаяз (1878-1954) - публицист, писатель, общественный и политический деятель. Созданная в 1904 г. с его участием татарская политическая организация «Хуррият» («Свобода») сотрудничала с эсерами, участвовала в их партийных мероприятиях как Татарская организация Партии социалистовреволюционеров. Предложенная хурриятистами программа означала стремление, с одной стороны, сохранить свою самобытность, с другой - добиться общедемократических прав и свобод, не прибегая к каким-либо радикальным средствам. С мая 1906 г. И. стал издавать проэсеровскую татарскую газету «Тан Йолдыз» («Утренняя Звезда»). 18 раз подвергался арестам, сидел в тюрьмах, отбывал ссылку в Архангельской губернии. По амнистии, объявленной в честь 300-летия Дома Романовых, в апреле 1913 г. получил освобождение (с запретом жить в Казани). В 1913-1916 гг. издавал в Петербурге/Петрограде и Москве газету «Иль» («Родина»), затем газеты «Сюз» («Слово») и «Безнен Иль» («Наша

560
Родина»). Активный участник Февральской революции 1917 г., участник трех общероссийских мусульманских съездов, которые состоялись в Москве и Казани в 1917-1918 гг. В качестве представителя Духовного ведомства Национального правления мусульман тюрко-татар внутренней России и Сибири принял участие в работе Государственного совещания (Уфа, сентябрь 1918 г.). После прихода к власти А. В. Колчака в ноябре 1918 г. уехал в г. Петропавловск, где участвовал в издании татарской газеты «Маяк», органа Всероссийского мусульманского совета. Направляясь из Сибири на Версальскую мирную конференцию, летом 1919 г. прибыл в Токио, откуда в начале 1920 г. приехал в Прагу, затем весной - в Париж. Жил в Берлине, а с 1925 г. - в Турции. Резко критикуя советскую национальную политику, пропагандировал идею создания общей национальной государственности татар и башкир (под названием Идель-Уральская республика). Будучи одним из лидеров татарской политэмиграции, в 1928 г. возглавил Центральный комитет независимости Идель-Урала и приступил к выпуску журнала «Милли Юл» («Национальный Путь»). Участвовал в руководстве организации «Прометей», созданной в Европе при поддержке польских властей из представителей более десяти народов бывшей Российской империи. В 1933-1936 гг., находясь на Дальнем Востоке, вел разнообразную работу по объединению татар и башкир, живших в Китае, Маньчжурии, Японии, Корее. В годы Второй мировой войны жил в Лондоне, затем в Стамбуле.
Каменев (Розенфельд) Лев Борисович (1885-1936) - социал-демократ с 1901 г., большевик. С 1908 г. - в эмиграции, член редакции газеты «Социал-Демократ» и так называемого «Большевистского центра». С 1917 г. - член ЦК ленинской партии, один из редакторов «Правды». Член Исполкома Петроградского Совета и В ЦИК первого созыва. Выступал против ленинского курса на вооруженное восстание. Первый председатель ВЦИК второго созыва. Сторонник однородного социалистического правительства. С марта 1918 г. - председатель Моссовета. С 1922 г. - заместитель председателя Совнаркома и СТО. Активный участник антисталинской оппозиции. В 1923-1926 гг. - директор Института Ленина, а с 1934 г. - директор Института мировой литературы им. М. Горького. Член ЦК партии с 1917 по 1927 г., член Политбюро с 1919 по 1926 г. С 1926 г. - полномочный представитель СССР в Италии, председатель научно-технического управления ВСНХ СССР и Главкоцесскома, с 1933 г. - директор издательства «Академия».
Комков (Кац) Борис Давидович (1885-1938) - публицист, социолог, один из лидеров Партии левых социалистов-революционеров.
Коллонтай (урожд. Домонтович) Александра Михайловна (1872-1952) - социал-демократка, в 1906-1915 гг. - меньшевичка, работала в Союзе текстильщиков (1907 г.), в конце 1908 г. эмигрировала, участвовала в работе международных социалистических организаций, одно время была членом германской с.-д. партии. С началом Первой мировой войны жила в Дании, затем в Швеции, вновь в Дании и Норвегии, где летом 1915 г. перешла к большевикам. В марте 1917 г. из Норвегии вернулась в Петроград, была избрана в Петроградский Совет рабо¬

561 jjfeu
чих и солдатских депутатов от Военной организации большевиков. На VI съезде РСДРП(б) вошла в состав ЦК партии. В 1917-1918 гг. - нарком государственного призрения, с 1920 г. - заведующая женским отделом ЦК партии. В 1918 г. примыкала к «левым коммунистам», в 1920-1922 гг. - к «рабочей оппозиции». Первая в истории человечества женщина-посол. С 1923 г. - полпред и торгпред в Норвегии, в 1926 г. - в Мексике, с 1927 г. - полпред в Норвегии, в 1930-1945 гг. - посланник, затем посол в Швеции.
Корн (урожд. Гольдсмит) Марш Исидоровна (1873-1933) - в 1887 г. вместе с родителями эмигрировала. Окончила Сорбонну. В 1900-е гг. там же преподавала биологию. В 1915 г. защитила диссертацию на соискание степени доктора естественных наук. Участник анархистского движения с конца 1880-х гг. В марте 1896 г. познакомилась с П. А. Кропоткиным. Входила в число его близких друзей. В 1900-1910-х гг. участвовала в издании анархистских газет «Листки “Хлеб и Воля”» (Лондон, 1906-1907 гг.); «Рабочий Мир» (Цюрих, 1914 г.), журналов «К оружию!» (Париж, 1903-1914 гг.); «Хлеб и Воля» (Лондон - Женева, 1909 г.); пропагандировала революционно-синдикалистскую стратегию борьбы (см.: Изидин М. Революционный синдикализм и анархизм. Лондон, 1907). Организатор съездов и конференций российских анархистов в Лондоне (дек. 1904 г., сент. 1906 г.), Париже (янв. 1907 г.) и вновь в Лондоне (1913-1914 гг.). В период Первой мировой войны поддержала оборонческую позицию Кропоткина. После октябрьских (1917 г.) событий выступала против диктатуры РКП(б), в поддержку Кронштадтского восстания, рассматривая его как попытку анархистской революции, сотрудничала в журналах русской анархистской эмиграции (Париж, 1925-1929 гг.; Чикаго, 1930-1933 гг.). Покончила жизнь самоубийством, находясь в тяжелом психологическом состоянии из-за смерти матери. См.: Рублев Д. И. Гольдсмит М. И. // Революционная мысль в России XIX - начала XX века. С. 109-112.
Кропоткин Петр Алексеевич (1842-1921) - князь, географ и геолог, теоретик анархизма. В 1872-1874 гг. - член кружка «чайковцев». В 1876-1917 гг. - в эмиграции, участник анархических организаций, член научных обществ.
Кучин Георгий Дмитриевичу псевдоним - Оранский К. (1887-1937) - социалдемократ, меньшевик с 1907 г. Окончил экономическое отделение юридического факультета Санкт-Петербургского университета. После первой российской революции - ликвидатор. До революции 1917 г. три раза арестовывался. В 1910 г. два года отбывал ссылку. Во время Первой мировой - артиллерийский офицер (капитан), оборонец. В 1917 г. - председатель армейского комитета XII армии, член ОК РСДРП (с совещательным голосом). Делегат I и II Всероссийского съездов Советов, член ВЦИК первого созыва, кандидат в члены Учредительного собрания. В 1918 г. - один из редакторов газеты Московского областного комитета. В советско-польскую кампанию, согласно решению ЦК РСДРП, ушел добровольцем в Красную армию. Затем занимался партийно-политической работой в Киеве, был арестован и судим на киевском процессе меньшевиков. Приговорен к заключе¬

562
нию, которое отбывал в Харькове. В 1922 г. вновь арестован и сослан в Туркестан, откуда бежал и перешел на нелегальное положение, в подполье возглавил Бюро ЦК РСДРП. В 1924 г. принял участие в расширенном пленуме ЦК, принявшем новую партийную платформу. Тогда же принял участие в работе Исполкома Рабочего Социалистического Интернационала, опубликовал в Берлине книгу «Добровольческая зубатовщина» и оставил записки о полутора годах подпольной работы в России. В конце 1924 г. арестован, приговорен к 5 годам заключения, которое отбывал в Свердловском, а затем Ярославском политизоляторах, после чего находился в ссылке. В 1931 г. привлекался по так называемому меньшевистскому процессу. В 1932-1935 гг. жил в Ульяновске. В последний раз арестован 30 апреля 1937 г. Расстрелян. Реабилитирован посмертно.
Ленин (Ульянов) Владимир Ильич (1870-1924) - один из основателей РСДРП, создатель и лидер партии большевиков. Глава первого советского правительства РСФСР, а затем и СССР.
Мануильский Дмитрий Захарович (укр. - Манушьський Дмитро Захарович), псевдонимы - Мефодий, Фома, Иван Безграмотный, Безработный (1883— 1959) - социал-демократ, меньшевик, в 1905 г. - член коллегии агитаторов при Петербургском комитете РСДРП. В 1906 г. - один из организаторов Кронштадтского, затем Свеаборгского вооруженного восстания. Арестован и приговорен к ссылке. Бежал из тюрьмы в Киев, где вошел в комитет РСДРП. В 1910— 1912 гг. в эмиграции во Франции, отзовист, входил в группу «Вперед». В 1911 г. окончил юридический факультет Сорбонны. В 1912-1913 гг. нелегально вел партийную работу в Петербурге и Москве, затем вновь эмигрировал во Францию. В мае 1917 г. вернулся в Россию, состоял в организации «межрайонцев», на VI съезде РСДРП(б) вошел в партию большевиков. В октябре 1917 г. - член Петроградского ВРК; во время мятежа Керенского-Краснова комиссар Красного Села. С декабря 1917 г. - член коллегии Наркомата продовольствия РСФСР. В апреле 1918 г. был направлен вместе с X. Г. Раковским на Украину для переговоров с гетманским правительством Украины (заместитель председателя большевистской делегации), в результате которых 12 июня были подписаны условия прелиминарного мира. Некоторое время был близок к фракции так называемых федералистов КП(б)У. В начале 1920 г. - народный комиссар земледелия УССР; в 1920-1921 гг. - участник польско-советских мирных переговоров в Риге; секретарь ЦК КП(б)У - в 1921 г.; редактор газеты «Коммунист»; член ЦК КП(б)У - с 1920 г.; с 1923 г. - член ЦК ВКП(б). С 1922 г. работал в Коминтерне; с 1924 г. - член Президиума Исполкома Коминтерна (ИККИ), в 1928-1943 гг. - секретарь ИККИ, возглавлял делегацию ВКП(б) в ИККИ; на XVII и XVIII съездах партии выступал с отчетными докладами делегации ВКП(б) в ИККИ. В 1942-1944 гг. - работал в ЦК ВКП(б) и Главном политическом управлении РККА. С июля 1944 г. - заместитель председателя СНК УССР и народный комиссар иностранных дел УССР. В апреле 1945 г. возглавлял делегацию УССР на международной конференции в Сан-Франциско.

563 gfeiu.
Мартов Л. (Цедербаум Юлий Осипович) (1873-1923) - один из основателей РСДРП и лидеров меньшевизма.
Маслов Петр Павлович (1867-1946) - экономист, социал-демократ, меньшевик. На IV съезде РСДРП (1906 г.) выступил с программой муниципализации, ликвидатор. В годы Первой мировой войны - оборонец, социал-патриот. После октября 1917 г. от политической деятельности отошел. Занимался педагогической и научной работой. С 1929 г. - действительный член Академии наук СССР.
Мицкявичюс-Капсукас (литов. - Mickevicius-Kapsukas) Винцас (Викентий) Симанович (Семенович) Мицкевич-Капсукас (1880-1935) - один из организаторов и руководителей литовской социал-демократии, затем Коммунистической партии Литвы, публицист, литературный критик.
Мякотин Венедикт Александрович (1867-1937) - историк, публицист, политический деятель. Сотрудник (с 1893 г.) и член редакции (с 1904 г.) «Русского Богатства». Один из организаторов и лидеров партии народных социалистов, в 1918 г. был в числе основателей «Союза возрождения России». С 1918 г. в эмиграции.
Петлюра Симон Васильевич (укр. - Петлюра (Семен) Симон (Васильович) Василтович, псевдонимы - П-ра, С. (1879-1926) - один из лидеров Украинской социал-демократической партии. В мае 1917 г. вошел во Всеукраинский войсковой комитет Центральной рады, был его председателем, затем секретарь (министр) Генерального секретариата Рады по военным делам. С ноября 1918 г. - член Украинской директории, был главным атаманом войск Украинской народной республики. С февраля 1919 г. - председатель директории после окончательного разгрома войск. С 1924 г. жил в Париже.
Пегиехонов Алексей Васильевич (1867-1933) - статистик, публицист, политический деятель. В 90-х гг. либеральный народник; работал в области земской статистики. Сотрудник, а с 1904 г. -член редакции журнала «Русское Богатство». В 1906 г. - один из основателей и лидеров Партии народных социалистов (энесов), после слияния которой с трудовиками (июнь 1917 г.) входил в ЦК Трудовой народно-социалистической партии; был издателем ее газеты «Народное Слово». После Февральской революции член Исполкома Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов, Главного земельного комитета, министр продовольствия Временного правительства (май-август 1917 г.), затем товарищ председателя Предпарламента. После октябрьского захвата большевиками власти - представитель «Союз возрождения России» в Добровольческой армии. С 1922 г. жил в Риге, Праге, Берлине. Неоднократно обращался к Советскому правительству с просьбой разрешить вернуться в Россию. С 1927 г. работал консультантом в торгпредстве СССР в Прибалтике.
Плеханов Георгий Валентинович (1856-1918) - с 1875 г. народник, один из руководителей «Земли и воли», «Черного передела». С 1880 г. - в эмиграции, организатор марксистской группы «Освобождение труда». Один из основателей

>ц^Ё 564
РСДРП и лидеров меньшевизма. После поражения первой российской революции 1905-1907 гг. - меньшевик-партиец. В Первую мировую войну - оборонец, один из руководителей группы «Единство».
Португейс Семен Осипович, псевдонимы - Cm. Иванович, Соломонов, Стив Нович (1860-1944) - юношей вступил в с.-д. кружок Д. Б. Гольдендаха (Рязанова). С 1903 г. - меньшевик. Активный участник с.-д. подполья в Кишиневе, затем в Одессе. Участник российской революции 1905-1907 гг., ликвидатор. В годы Первой мировой войны - оборонец. После Февральской революции - один из приверженцев правого крыла партии, сторонник А. Н. Потресова, поддерживал идею И. Г. Церетели о единении живых сил революции. В октябре 1917 г. в числе тех, кто предлагал отмежеваться от тактики ЦК, взявшего курс на создание однородного социалистического правительства. В дальнейшем выступал за вооруженную борьбу с большевистской диктатурой. В эмиграции с 1920 г. Группируя вокруг себя внепартийных правых, издавал журнал «Заря». Одновременно сотрудничал в эмигрантской прессе. С 1931 г. в Париже, играет ведущую роль в издании «Записок c.-д.». В 1940 г. после оккупации Франции нацистами перебрался в США. С ноября 1941 г. - сотрудник «Социалистического Вестника». См.: КараМурза А. А. Первый советолог русской эмиграции Семен Осипович Португейс. М, 2006.
Потресов Александр Николаевич, псевдоним - Старовер и др. (1869-1934) - один из основателей РСДРП и меньшевизма, ведущий идеолог «ликвидаторства», теоретик оборончества, лидер правого крыла партии в 1917-1918 гг. и внепартийных правых с середины 20-х до середины 30-х гг.
Сталин Иосиф Виссарионович {Джугашвили - груз, зсзе^^зое^о 0соЪз&), псевдонимы - Бесо (уменьшительное от Виссарион), Нижеридзе, Чижиков, Иванович, Коба, Сталин; последний псевдоним, как правило, связывают с русским переводом древнегрузинского слова «джуна» - «сталь», представляя его дословным переводом на русский язык настоящей фамилии (1879, по др. данным, 1878— 1953) - советский государственный и партийный деятель. В революционном движении с 1898 г. С 1903 г. - c.-д., большевик. В 1912 г. на Пражской конференции, преобразовавшей большевиков в самостоятельную партию, кооптирован в состав ЦК и избран членом его Русского бюро. Весной 1917 г. выступал за поддержку Временного правительства, но затем стал активным защитником идеи вернувшегося из эмиграции В. И. Ленина о перерастании буржуазной революции в социалистическую и передачи власти в руки Советов. Был переизбран в состав ЦК и оставался чл. ЦК РСДРП(б) - РКП(б) - ВКП(б) - КПСС вплоть до кончины. С 1919 по 1953 г. - чл. Политбюро (Президиума) ЦК. В 1922-34 гг. - Генеральный секретарь (затем до конца жизни - просто секретарь) ЦК партии, а с мая 1941 г. и глава правительства - Председатель СНК (с 1946 г. - Совета министров) СССР. В годы Великой Отечественной войны - Председатель Государственного комитета обороны и Верховный Главнокомандующий Вооруженными силами страны.

565_3&u
Троцкий (Бронштейн) Лев Давыдович (1879-1940) - в революционном движении с 1897 г., меньшевик, затем внефракционный социал-демократ, в 1908-1912 гг. входил в редакцию венской «Правды». В 1917 г. - межрайонец, с августа - большевик. Входил в ЦК и Политбюро ЦК ленинской партии, нарком иностранных дел, нарком по военным и морским делам, председатель РВС СССР, член Исполкома Коминтерна. После смерти Ленина - один из основных лидеров антисталинской оппозиции. В 1927 г. исключен из партии, в 1928 г. сослан в Алма-Ату, а в 1929 г. выслан из СССР. Убит агентом НКВД в Мексике.
Федорченко Софья Захаровна (1888-1959) - русская писательница. В годы Первой мировой войны была сестрой милосердия. Наибольшей популярностью пользовалась ее книга «Народ на войне». С 1924 г. работала в области детской литературы, главным образом дошкольной. Ею написано несколько десятков детских книг. В своей работе использовала прекрасные фольклорные образы, создала много прибауток, загадок, «потешек». Ей принадлежит несколько кукольных сценариев. С 1931 г. писательскую деятельность прекратила.
Церетели Ираклий Георгиевич (груз. - dg ^дбдслдщю otf>o>jc^o ^осой^оЪ) псевдоним - Квирильский (1881-1959) - видный российский общественный и государственный деятель. В 1900-1902 гг. - студент юридического факультета МГУ. Дважды арестовывался как один из организаторов студенческих антиправительственных выступлений. После второго ареста в административном порядке выслан в Сибирь, в Иркутск. Однако вскоре по состоянию здоровья (открытая форма туберкулеза легких) отправлен на родину. В Тифлисе стал социал-демократом. На II съезде Кавказского союза РСДРП (октябрь 1903 г.) примкнул к меньшевикам. Депутат II Государственной думы, лидер ее социал-демократической фракции. После разгона 3 июня 1907 г. Думы арестован и приговорен к 5 годам каторжных работ по ложному обвинению в организации вооруженного заговора. Заключение отбывал в Александровском каторжном централе (Иркутская губерния), с 1913 г. - на поселении в Усолье близ Иркутска. По отношению к войне с самого начала занял интернационалистские позиции. С победой Февральской революции 1917 г. одним из первых среди политических лидеров (19 марта) прибыл в Петроград. Член Исполкома Петроградского Совета рабочих депутатов, министр Временного правительства, главный разработчик и инициатор реализации идеи «единения живых сил страны». Депутат Учредительного собрания. Его выступление в день открытия и разгона Учредительного собрания - один из ярчайших документов того периода. В эмиграции представлял грузинскую социалдемократию в Исполкоме РСИ.
Цаликов Ахмед Тембулатович (осет. - Цселыкаты Ахмсет Тембулатович), псевдонимы - Куртатаг, Ах. Цаликову Аисмеду А. Ц. и др. (1882-1928) - осетинмусульманин, публицист, писатель, историк, журналист, политический деятель. В 1900 г. поступил на юридический факультет Московского университета, участвовал в студенческом движении. Увлекался революционными идеями, вскоре вступил в РСДРП, меньшевик, руководитель ряда студенческих кружков. В 1903 г. выслан из Москвы на Кавказ, там занялся организацией социал-демократических

jj&R 566
комитетов в Терском крае и Дагестане, где был создан Терско-Дагестанский комитет РСДРП. В 1906 г., получив разрешение Министерства народного просвещения, сдал экзамены за юридический факультет МГУ и удостоен диплома в марте 1907 г. Выступал во Владикавказе за созыв беспартийного рабочего съезда и создание широкой классово-политической организации пролетариата. Сотрудничал в меньшевистских изданиях «Наше Дело» (1906), «Возрождение» (1908— 1909) и др. Печатался в ряде крупных столичных изданий - «Русское Слово», «Раннее Утро», «Утро России», «Вестник Европы» и др. Член бюро созданного в Петрограде в феврале 1916 г. при мусульманской фракции Государственной думы. Февральскую революцию 1917 г. встретил в Петрограде. Участник совещания мусульманских общественных деятелей 15-17 марта, член Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов, председатель Временного центрального бюро российских мусульман. На 1-м Всероссийском мусульманском съезде в Москве избран председателем Всероссийского мусульманского совета и председателем исполкома Всероссийского мусульманского совета. Главный редактор газеты «Известия Всероссийского мусульманского совета» (Петроград, июньдекабрь 1917 г.), участник 2-го Всероссийского мусульманского съезда в Казани (21 июля - 2 августа 1917 г.). Член Учредительного собрания. После упразднения советской властью Всероссийского мусульманского совета уехал на Северный Кавказ, где возглавлял Союзный меджлис горцев Кавказа (1919 г.). В 1921 г., после советизации Грузии, уехал из Батума в Турцию, оттуда - в Европу, где жил в Париже, Праге, Варшаве, работал адвокатом, занимался литературной деятельностью, являлся одним из лидеров горской эмиграции.
Череванин (Липкин) Федор Андреевич (1869-1938) - в революционном движении с 1891 г., меньшевик. После первой российской революции - ликвидатор. С 1912 г. - член ОК. В 1917 г. - член Исполкома Петроградского Совета, представитель от Совета в Центральном продовольственном комитете. Делегат I Всероссийского съезда Советов, член Президиума аграрной секции съезда, член ВЦИК и его Бюро, зав. экономическим отделом. Делегирован Президиумом ВЦИК в состав Экономического совета Временного правительства. Член Временного демократического совета Российской Республики. Входил в редакции ряда изданий РСДРП. С декабрьского (чрезвычайного) съезда - член ЦК РСДРП. 11 января 1922 г. по постановлению коллегии ВЧК выслан в Рязань на два года, а 8 февраля 1924 г. за продолжение «активной работы» - в Калугу. Затем постановлением Особого совещания при коллегии ОГПУ от 19 февраля того же года из-за «непримиримой позиции по отношению к советской власти» срок ссылки в Калуге был продлен на три года. В 1930 г. арестован и в апреле 1931 г. приговорен к 5 годам заключения. В мае 1935 г. сослан в Акмолинск. 8 марта 1938 г. расстрелян по обвинению в контрреволюционной деятельности. Реабилитирован в марте 1989 г.
Чернов Виктор Михайловичу псевдоним - Гарденин Ю. (1873-1952) - в революционном движении с конца 1880-х гг., теоретик и лидер Партии социалистовреволюционеров. Участник Циммервальдской и Кинтальской конференций. Министр земледелия Временного правительства. Член Учредительного собрания,

567_g^
на единственном заседании которого был избран председателем. После его разгона перешел на нелегальное положение. На организованном, возглавляемом меньшевиками союзом печатников митинге в мае 1920 г. в Большом зале Московской консерватории выступил с программной речью в присутствии английской рабочей делегации. В начале 20-х гг. эмигрировал. Во время Второй мировой войны - участник движения Сопротивления во Франции. Автор многих трудов и статей, в том числе мемуаров: «Записки социалиста-революционера» (БерлинПетроград-Москва, 1922) и «Перед бурей» (Нью-Йорк, 1953). Последней книге предпослан биографический очерк, посвященный В. М. Чернову, написанный Б. И. Николаевским.
Юровский Леонид Наумович, псевдоним - Лигин Юр. (1884-1938) - выпускник экономического отделения Санкт-Петербургского политехнического института. В 1907 г. откомандирован для продолжения образования за границу, в 1910 г. получил степень доктора экономики в Мюнхенском университете. Специалист по денежному обращению. Занимался публицистикой, многие годы сотрудничал с «Русскими Ведомостями». В годы Первой мировой войны служил в артиллерии на Юго-Западном и Румынском фронтах. С августа 1917 г. - управляющий особым статистико-экономическим отделом Министерства продовольствия Временного правительства. С ноября 1917 г. до осени 1921 г. - профессор Саратовского университета, член губернской плановой комиссии. Осенью 1921 г. переехал в Москву заведующим отделом иностранной статистики Центрального статистического управления, в 1922 г. - заместитель начальника валютного управления Наркомфина, в 1923 г. - начальник. Дважды арестовывался советской властью, отбывал наказание в Суздальском политизоляторе, после третьего ареста приговорен к высшей мере наказания, 17 сентября 1938 г. расстрелян. Реабилитирован в 1987 г.

ИМЕННОЙ УКАЗАТЕЛЬ
А
А., см. Аксельрод П.Б.
А.М. - 165
А.М.К., см. Коллонтай А.М.
А.П., см. Потресов А.Н.
Абалкин Л.И. - 17
Аббас II Хильми-паша - 417, 547
Абрамович (Рейн) Р.А. - 13,463
Абросимов В.М. - 515
Авакян Д.А. - 25
Аверинцев С.С. - 488
Авксентьев Н.Д. - 109, 19, 227, 238, 510— 512,552,555 Авриль М. - 518 Агеева К.Б. - 25 Азеф Е.Ф. - 38,470 Аксельрод И.И. - 227, 510, 511 Аксельрод П.Б. - 10, 13, 17, 19-22, 98, 100-102, 190, 194-202, 204-207, 213, 264-331, 335, 338-342, 346-351, 465, 484-486, 501-505, 507, 508, 529-531, 533, 534, 548, 555 Аксенова Л.С. - 25 Александр II - 483 Александр III - 508 Александр Македонский - 488, 512 Александров А.М. - 37, 39 Алексинский Г.А. - 10, 15,16,106,181, 206, 227, 244, 334, 348, 487, 500, 505-508, 510, 530, 555
Амфитеатров А.В. - 36, 469 Ангарский Н.С. - 541 Андраши (Andrassy) Дьюла - 483 Андреев Л.Н. - 129,491 Аноприева Г. - 519 Аносовский Я.И. - 515 Антид Ото, см. Троцкий Л.Д.
Аргунов А.А. - 227, 510, 511, 552 Арл К. (Адамович М.П.) - 315, 527 Арсеньев - 368 Арсеньев К.К. - 246, 515
Асквит (Asquith) Герберг Генри - 410, 415, 546
Астахова М.С. - 25 Астров Н.И. - 134,135,492,552 Аттила (Attila) - 242, 472, 513 Аустерлиц (Austerlitz) Фридрих - 333,334, 481, 530
Ауффенберг (Auffenberg) Мориц фон - 270, 520
Афродита - 108,488
Б
Бадаев А.Е. - 266, 482, 507, 519 Баженов Н.Н. - 35,468 Базаров (Руднев) В.А. - 11,462 Байрон (Byron) Джордж Ноэл Гордон - 177, 500
Бакс (Вах) Эрнест Бельфорт - 548 Бакунин М.А. - 293, 305,473, 513, 518, 524 Балабанова А.И. - 531 Батрак, см. Затонский М.П.
Баттенберг (Battenberg) Александр - 484 Бауэр (Bauer) Отто - 263, 518 Бах А.Н. - 227,510,511 Бебель (Bebel) Август - 77, 78, 83, 89, 100, 151,153,156,191,260,280,284,296,311, 328,329,445,473,479, 501 Бедекер (Baedeker) Карл - 109,488 Безработный И., см. Мануильский Д.Б. Бейлис М. - 35,468 Белинский В.Г. - 151, 497 Белоусов Г.Е. - 227, 510, 511 Бельтов Н., см. Плеханов Г.В.
Бердяев Н.А. - 11,462 Беринг (Bering) Эвелин - 417, 547 Бернацкий М.В. - 522 Бернштейн (Bernstein) Эдуард - 24, 99, 151-154, 156, 157, 167, 172, 423, 424, 466,485,486, 497, 548
Бетман-Гольвег (Bethmann Hollweg) Теобальт - 85,170,480

569 Stev
Бехтерев B.M. - 35, 468 Бисмарк (Bismarck) Отто Эдуард Леопольд - 22, 66, 69, 77, 91, 144, 147, 203, 343,409,466,467,477,479,494,495 Биссолати (Bissolati) Леонида - 264, 266, 519
Богарне (Beauharnais) Гортензия - 467 Богданов (Малиновский) А.А. - 462,487 Богданов Б.О. - И, 377, 515, 538,556 Богданский Н. - 514 Богораз (Тан) В.Г. - 491 Бозелли (Боселли) Паоло - 415, 547 Бонапарт, см. Наполеон I Ботмер (Bothmer) Феликс - 365, 535 Браге (Brahe) Тихо - 305, 526 Брейдо Г.Е. - 515 Брусилов А.А. - 366,536 Брянчанинов А.Н. - 35,468 Булгаков С.Н. - 11,130,131, 462,474, 492 Бунаков (Фундаминский, Фондаминский) И.И. - 227, 510, 511 Бурджалов Э.Н. - 539 Бурцев В.Л. - 35,36,38,129,469-471,487 Бурьянов А.Ф. - 231,482, 511 Бьюкенен (Buchanan) Джордж Уильям - 384, 540
Бэрон (Baron) С. - 470
Бюлов (Bulow) Бернхард - 63, 64,476
В
В.Э., см. Волин В.М.
В - ин, см. Волин В.М.
Вайнштейн С.Л. - 21,465 Валь В.В. - 476
Вальян (Вайян, Vaillant) Эдуард Мари -
125,266,490, 	506
Вандервельде (Vandervelde) Эмиль - 72, 85, 98, 114, 196, 205, 221, 265, 329, 353, 360,476,477, 485, 502, 506, 527, 531 Ван Коль (Van Kol) Генрих - 178, 500 Васина Л.Л. - 25 Васнецов А.М. - 493 Васнецов В.М. - 493 Введенский А.И. - 37,470 Веверн Б.В. - 537
Веласкес (Velasquez) Диего - 110, 488 Вергилий (Publius Verilins Маго) - 500 Вильгельм (Wilhelm) I (Гогенцоллерн) - 31, 62, 63, 65, 69, 89, 136, 153, 297, 321, 325,353,365, 378,477,479,480,490,518 Вильгельм II (Гогенцоллерн) - 47, 72, 90, 135,146,148,226, 272, 274,322,323,325,
326,352,383,390,408,443,445,467,477, 479
Вильсон (Wilson) Томас Вудро - 187, 501, 538
Винкельман (Winckelmann) Иоганн Иоахим - 110,488 Витте С.Ю. - 17, 312, 464 Воинов, см. Луначарский А.В.
Войков П.Л. - 468
Войтинский В.С. (Новицкий И.) - 10, 21, 129,141,465, 491,496, 544, 556 Волин (Эйхенбаум) В.М. (В.Э.,В-ин) - 190, 501
Волков Н.К. - 552
Вольский С. (Соколов А.В.) - 15, 16, 160, 464
Воронов Борис (Лебедев В.Н.) - 227, 510 Ворцель (Worcell) Станислов - 489
Г
Г.П., см. Плеханов Г.П.
Гр. Раф., Григорьев Раф., см. РафаиловЧернышев В.Р.
Гаазе (Haase) Гуго - 76,77,81,115,157,158, 297,478,489
Габсбург, см. Франц Иосиф I Гаврильченко С.А. - 25 Гайнуллина Р.М. - 25
Галили (Galili) Зива - 491, 538, 550, 551, 588,597
Ганнибал (Hannibal) - 115,489
Гапон Г. А. - 473
Гарденин Ю., см. Чернов В.М.
Гарди (Hardie) Джеймс Кейр - 329, 506, 528
Гарибальди (Garibaldi) Джузеппе - 120,
201,473,490, 	504 Гартвиг (Hartwig) Н.Г. - 97, 484 Гарусевич Я.С. - 377
Гауптман (Hauptmann) Герхард - 108-111, 488
Гаяз, см. Исхаки Г.
Гвоздев К.А. - 334, 382, 386, 388, 476, 515, 530
Гед (Guesde) Жюль - 82, 85, 98, 102, 114, 144,205,206,329,359,398,399,480,485, 527, 583
Гейден П.А. - 540
Гейне (Heine) Вольфганг - 176, 200, 201, 266, 285, 500
Гейне Генрих - 104, 285,487,499, 523 Гениш (Haenisch) Конрад - 173,175,499

лгЙб_570
Георгий Валентинович, см. Плеханов Г.В. Герасименко Б.Д. - 527,582 Герман Р, см. Голиков П.Я.
Герцен А.И. - 112, 293, 489 Гессен В.М. - 224,225,510,518, 581 Гете (Goethe) Иоганн Вольфганг - 110,150, 341,488,497, 532
Гизо (Guizot) Франсуа Пьер Гийом - 164 Гильдебранд (Hildebrand) Герхард - 63, 64, 476
Гильом (Guillaume) Джеймс - 260, 518 Гинденбург (Hindenburg) Пауль фон - 214, 334, 508 Гиоева Т.Т. - 25
Гинзбург Б.А. (Кольцов Д., Седов Л.) - 533
Гогелия Г.И. (Оргеиани К.) - 10, 242, 244,
513,514,557,558,589,592 Гогенцоллерн, см. Вильгельм II Гогенцоллерн Леопольд - 467, 479,495 Гоголь Н.В. - 522, 548 Голиков П.Я. (Герман Р.) - 11,421,515,547, 558
Голосов Гр., см. Николаевский Б.И. Голостенов М.Е. - 467 Голубев И.Я. - 132,492 Гольдштейн (Goldstein) И.М. - И, 462, 463
Гомперс (Gompers) Самюэль - 353, 534 Гордий - 512
Гортер (Gorter) Герман - 334, 530 Горчаков А.М. - 120,483,489 Горький М. (Пешков А.М.) - 129, 305, 464, 471,487,492,493, 526,560,595 Гофман М.А. - 537
Гошен (Goschen) Джордж Иоахим - 499 Гранвиль (Granville) Джордж - 417, 547 Грау Е. - 590
Грез (Greuze) Жан Батист - 110,488 Грей (Grey of Fallodon) Эдуард - 546 Грибоедов А. С. - 487
Григорий Алексеевич, см. Алексинский Г.А.
Григорьев Раф. (Крахмальников РГ.) - 100-102,484, 501 Гримм (Grimm) Роберт - 337, 531 Грингмут В.А. - 469 Гудков Е.А. - 515
Гучков А.И. - 216, 235, 253, 254, 381, 384, 386,387,389, 397,451, 509,517 Гюисманс (Huysmans) Камиль - 332, 529
д
Давид (David) Эдуард - 199, 260,382, 504 Дан (Гурвич) Ф.И. - 11, 19, 21, 447, 465, 494, 534,548, 550,552, 558,582 Данилевский Н.Я. - 275,521,582,592 Данкль фон Красник (Dankl von Krasnik) Виктор - 270,520
Данте Алигьери (Dante Alighieru) - 179, 500
Дворкина М.Д. - 25 Дейч Л.Г. - 227,342,499,510,511,532 Делакруа (Delacroix) Эжен - 87, 481 Делькассе (Delcasse) Теофиль - 415, 546 Деметрий I Полиоркет - 110,111,488 Демин Л.И.-474, 521 Деникин А.И. - 530,540, 546,582 Джолитти (Giolitt) Джованни - 499 Джоуэт (Jowett) Фредерик Уильям - 161, 499
Дзюбинский В.И. - 139,493 Диллон Эмиль - 415, 546 Динерштейн Е.А. - 475, 582 Достоевский Ф.М. - 527 Дубровин А.И. - 129,136,137,491,495 Думбадзе И.А. - 33-35,37,129,468 Дюбуа А.Э. (Горский А.В.) - 515
Е
Евлогий (Георгиевский В.С.) - 277, 522
Езерский Н.Ф. - 276, 277, 522
Екатерина II (Романова) - 275,521
Емельянов И.И. - 515
Еникеев И.А. - 537, 549
Еременко А.К. - 527,583
Ерофеев Н.Д. - 467,474,512,519, 580, 582
Ж
Жанна де Арк (Jeanne d'Arc) - 210, 507 Жордания Н.Н. - 11, 19, 319, 320, 527, 558, 583
Жорес (Jaures) Жан - 73,210,238, 284, 291, 328, 329,478,597
Жуо (Jouhaux) Леон - 103, 486,487, 506 Журавлев В.В. - 589, 591 Журкин Ю.Д. - 527, 583
3
3. - 366
Задохин А. - 490, 583 Залевский Казимир - 210, 211, 508 Залесский К.А. - 521,535,583 Замысловский Г.Г. - 49,474

571
Засулич В.И. - 11, 17, 338, 352, 353, 482, 504,524, 531-533,583,586,595 Затонский В.П. - 525
Затонский М.П. (Батрак) - 11, 295, 303- 305, 308-310, 312, 313, 316-319, 497, 525, 558
Зелинский Ф.Ф. - 10,108,488, 559 Земан Збигнев - 514,583 Зиновьев (Радомысльский) Г.Е. - 10, 254, 267,503,517,535,544,559,583 Зюдекум (Sudekum) Альберт - 65, 79, 81, 89, 173, 175, 176, 202, 203, 206, 244, 266, 331,333,334,360,476,505, 508, 529
И
Иваницкая С.Г. - 475, 584 Иванов А.А. - 469,475, 584, 595 Иванов В.Н.-512, 584 Иванов-Разумник РВ. - 491, 584 Иекк (Jaeckh) Густав - 83,480, 584, 597 Изидин М., см. Корн М.И.
Иорданский Н.И. - 10, И, 60,129,147,148, 217,222,476,491,495,496,507,509,510,
516,559,584
Исхаки Г.Г. (Гаяз) - 11, 372, 374, 427, 430, 537,549,559,585
Исхаков С.М. - 25, 537,545,549, 550 К
Кавур (Cavour) Камилло Бенсо - 120, 490 Каледин А.М. - 451,553 Калугин М.Д. - 34, 468 Каменев (Розенфельд) Л.Б. (Каменев Ю.) - 11, 209, 404, 407, 507, 539, 543, 544, 560, 585
Каменев Ю., см. Каменев Л.Б.
Камков (Кац) Б.Д. - 11, 347, 351, 533, 534, 560
Кант (Kant) Иммануил - 159,160,498, 585 Капсукас, см. Мицкявичюс-Капсукас В.С. Караулов М.А. - 353, 533 Каспар (Kaspar) Давид Фридрих - 537 Касперик - 366
Кассандер (Кассандра) - 165,169,499 Катаев В.П. - 536, 537 Каутский (Kautsky) Карл - 20, 21, 70-74, 105,114,115,127,128,148,149,154,165, 166,169,173,205,259-261,269,290,330, 331,333,334,339,350,362,445,465,480, 486,489, 505, 529, 584,597 Кафенгауз Л.Б. - 11, 462,463 Качалов В.И. - 493
Кашин Н.К. - 512
Кварк (Quark) Макс - 175, 500
Квирильский, см. Церетели И.Г.
Кейр-Гарди, см. Гарди Джеймс Кейр Кеплер (Kepler) Иоганн - 526 Керенский А.Ф. - 139, 149, 238, 301, 302, 382,385,386,427,430,492,493,497,539, 550, 562
Кирьянов Ю.И. - 495 Кистяковский И.А. - 456,553 Китченер (Kitchener) Горацио Герберт - 61, 476
Клаузевиц (Clausewitz) Карл - 258,518 Ковалев В.В. - 367, 368, 369 Ковалевский Е.П. - 415, 547 Ковалевский М.М. - 468 Коллонтай А.М. - 11, 210, 362, 365, 507,
535.560.585 Колчак А.В. - 546,560
Кольб (Kolb) Вильгельм - 529,585
Комаров А. - 494
Комаров Г. К. - 515
Коновалов А.И. - 254, 517
Корн (Гольдсмит) М.И. (Изидин М.) - 10,
42.472.561.584.585 Корнилов Л.Г. - 397,451,541,553 Коровин К.А. - 493
Костяев Э.В. - 470, 471, 476, 483, 491, 510, 585
Кошелева Л.П. - 25 Кошут (Kossuth) Лайош - 489 Крестинский Н.Н. - 544 Кривенко С.Н. - 87,481 Кропоткин П.А. - 10, 41, 44, 103, 149, 471- 474,486,487,497,561,585,589 Крупп (Кгирр) Фридрих - 23,105,466 Крупская Н.К. - 481 Крылов И.А.-230,511 Кудашев И.А. - 265, 518 Кузьмин Г.А. - 515
Кузьмин-Караваев В.Д. - 134,135,492 Кунов (Cunow) Генрих - 173,199,499, 596 Кускова Е.Д. - 246,515, 585 Кучин Г.Д. (Оранский К.) - 10, 246, 250,
514.516.561.585
Л
Л.М., см. Мартов Ю.О.
Лавров П.А. - 468, 541 Лагов Н.М. - 477, 593 Ланген (Langen) Альберт - 536 Ларин Ю. (Лурье М.А.) - 210, 507

572
Ларошфуко (La Rochefouculd) Франсуа - 498
Лассаль (Lassalle) Фердинанд - 13, 88, 119-121,126, 290,423, 463 Лафонтен (La Fontaine) Анри - 329, 528
Левин В. - 487 Левин И.О. - 11,462,463 Левицкий (Цедербаум) В.О. - 12, 515, 585, 594
Легин (Legien) Карл - 283, 445, 523 Ледрю-Роллен (Ledru-Rollin) Александр Огюст - 112,489
Ленин (Ульянов) В.И. (Ленин Н.) - 10, 15, 16, 18-20, 22-24, 89, 192, 197, 202, 207-212, 254, 267, 330, 380, 388, 404-408, 433, 438, 464-466, 471, 478, 481-48, 489, 493, 496, 498, 500, 502-511, 517, 518, 528-531, 535, 539, 540,543,544,551,556,560,562,564,565, 585-587,590,595 Ленин Н., см. Ленин В.И.
Ленч (Lensch) Пауль - 260,499 Ленш, см. Ленч Пауль - 173, 499 Леонтьев К.Н. - 275,521, 535, 587,592 Лермонтов М.Ю. - 526 Либкнехт (Liebknecht) Вильгельм - 77, 78, 89, 121, 125, 153, 156, 157, 161, 203,
255,260,280,296,328,445,473,479,490, 505,518,
Либкнехт Карл - 82, 89, 268, 299, 451, 480, 519
Лигин Юр., см. Юровский Л.Н.
Липпс - 372
Лист (List) Фридрих - 168, 499, 587 Литвинов М.М. - 506 Лихачев В.И - 475
Ллойд-Джордж (Lloyd George) Дэвид - 221,464, 465,510
Лонге (Longuet) Шарль - 331, 476, 506, 529, 584
Л осекая В. - 518, 592
Луначарский А.В. (Воинов) - 158,210, 211,
498,507,587 Лутохин Д.А. - 467
Львов Г.Е. - 253, 381, 384, 386, 387, 516, 542
Львов Н.Н. - 540
Люксембург (нем. - Luxemburg) Роза - 89, 361
Лютер (Luther) Мартин - 110,488 Лященко П.И. - 463
М
Магомет Завоеватель, см. Мухаммед Шейбани
Мадзини (Mazzini) Джузеппе - 112,489 Маевский Евг. (Гутовский В.А.) - 509, 515, 548, 587 Майский - 297 Майский И.М. - 506
Макдональд (MacDonald) Джеймс - 329, 506, 528
Маклаков В.Д. - 235,468,512 Малиновский Р.В. - 482 Мандельберг В.Е. - 19,465, 587 Маниковский А.А. - 236, 512 Мануильский Д.З. (Безработный И.) - 10, 197, 202, 503-505, 562 Мануйлов А.А. - 11,462, 463 Маньков И.Н. - 196,482, 502 Марков Н.Е. (Марков 2-й) - 34, 134, 135, 137,140, 277,468
Маркс (Marx) Карл - 13, 22, 24, 64, 75, 78, 82, 84, 85, 98-100, 119-121, 123, 124, 126-128, 130, 158-161, 173, 174, 176, 177,179,203,204,255,258,260,261,263, 284,293,300,310,311,317,333,339,340, 463,480,483,485,486,490,492,498,499,
505.518.549.587 Мартов Л., см. Мартов Ю.О.
Мартов (Цедербаум) Ю.О. (Л.М., Мартов Л.) - 10, 16, 19, 21, 22, 24, 102, 105, 204, 207,210, 214,244,331,334,338,356,430, 432, 459, 463, 465, 485-487, 494, 496, 501-503, 506, 507, 514, 529, 530, 531,
534.550.553.558.563.587 Мартынов (Пикер) А.С. - 485, 534 Маршан - 52
Маслов П.П. - 10, И, 47, 48, 93, 146, 147, 180,181,244,264,273,352-355,359,462, 474,483,495,500,502, 506,521, 563, 587 Маура (Maura) Антонио - 474 Махмуд II - 547
Мельников А.Ю. - 25, 535, 540, 596 Менандер - 498 Меньшиков М.О. - 103,486 Меринг (Mehring) Франц - 85, 89,121, 481 Меркуров С.Д. - 493 Мильо (Milhaud) Эдгар - 157 Милюков П.Н. - 34,129,133-135, 201, 235, 243,355,380,381,384,386-390,408,409, 413-415,427,430,445,451,468,514,539, 543, 546, 547,550,588 Минин Кузьма - 317, 527

Минц И.И. - 490,584 Михин - 512 Михайлов Н.Ф. - 493 Михайловский Н.К. - 173,499, 590 Мицкявичюс-Капсукас В.С. - 10, 56, 60, 475,563, 588 Мнухин Л - 518,592 Моисеенко Б.Н. - 552 Мокрунов М.С. - 270,521 Молчанов В.М. - 541, 588 Мольтке Старший (Moltke) Хельмут Карл Бернхард - 69, 477 Моргари (Morgari) Одино - 531 Моррас (Mourras) Шарль - 103,486 Муравьев А.Н. - 56, 476 Муравьев М.Н. - 56,476 Муравьев Н.Н - 56,476 Муранов М.К. - 266,482, 507, 519 Муретов Д.Д. -И, 462 Муссолини (Mussolini) Бенито - 201, 266, 504
Мухаммед Али - 417, 547 Мухаммед (Магомет, Магомед) Шейбани - 109,488 Мухина В.И. - 541
Мякотин В.А. - 10, 48, 449, 450, 454, 455, 474, 552,553, 563, 588 Мясоедов С.Н. - 201, 214, 504
Н
Н-ов, Н-нов, см. Нусинов Н.Т., см. Троцкий Л.Д.
Наполеон (Napoleon) I - 88, 121, 145-147, 285,325,341,467,481,495,551 Наполеон III - 31, 43, 120, 255, 260, 332, 467,473,489,494,495 Натансон М.А. (Бобров) - 506 Невский - 162,166,169,499 Некрасов Н.А. - 494
Ненароков А.П. - 19, 25, 338, 485-487, 494, 538,550,551,582, 588, 589 Ненарокомов Г.П. - 266, 518 Нерон (Nero) - 513 Низовский А. - 490, 583 Николаевский Б.И. (Голосов Гр.) - 21, 465, 492,522, 523, 567, 589,595 Николаенко Е.И. - 25 Николай II (Романов) - 383, 384 Новиков А.П. - 519, 595 Новицкий И., см. Войтинский В.С.
Нуланс (Noulens) Жозеф - 459, 553 Нусинов - 162-164,174, 497
573 Эё&ц
Ньювенгейс (Nieuwenhuis) Фердинанд Домела - 125, 490, 498 Нэн (Naine) Шарль - 531
О
Обренович Милан - 483 Озеров И.Х. - 411, 546 Онипко Ф.М. - 227,510, 511 Оранский К., см. Кучин Г.Д.
Оргеиани К., см. Гогелия Г.И.
Оржевский П.В. - 56,476 Орлов В.Г. - 35, 469
П
П-в А., П-сов А., см. Потресов А.Н.
П-в 3., см. Петров Захарий Пааше (Paasche) Герман - 172,499 Павел Борисович, см. Аксельрод П.Б. Павленко С. - 54 Павлов Д.Б. - 13, 523, 588, 591 Паннекук (Pannekoek, Panneckoek) Антони - 534
Парвус (Гельфанд) А.Л. - 244,320,321,325, 514,583,590,596 Пато (Pato) Эмиль - 473 Пашич Никола - 97,484 Пеллутье (Pelloutier) Фернан - 473 Пельман - 372
Петлюра С.В. - 10, 53,55,475, 563 Петр I Великий - 476 Петрищев А.Б. - 246, 247, 249, 515, 590 Петров Захарий (П-в 3.) - 150, 478, 497, 505
Петровский Г.И. - 213, 266, 462, 482, 507, 519
Пешехонов А.В. - 10, 19, 26, 303, 375, 449, 454, 466, 467, 474, 491, 525-527, 538, 552,563,588, 590, 591 Пешкова Л.И. - 25 Писарев Д.И. - 523, 590 Платонов О.А. - 469, 595 Платтен (Platten) Фридрих (Фриц) - 486 Плеханов Г.В. (Бельтов Н.) - 10—12, 16, 17, 24,40,41,75,89,93,95-98,101,102,125, 143-147,150,157,158,178,180,186,192, 193,196-199,202,203,207,208,210,216, 226,227, 231, 234,235, 244, 247,260,261, 295, 297-299, 302, 303, 305, 316-319, 331,333,334,359,362,382,386,387,422, 462, 470-472, 476, 478, 480, 481, 483, 486, 487, 490-492, 494, 495, 497-500, 503-507, 510-512, 515, 518, 525, 527,

529, 530, 544, 548, 559, 563, 584-587,
589,590,594,595 Плеханова P.M. - 548, 590,595 Пожарский Д.М. - 317, 527 Пожигайло П.А. - 540,590 Посников А.С. - 522 Потемкин В.П. - 490, 584 Потресов А.Н. (А.П., П-в А., П-сов А., Старовер) - 10-15, 17-22, 67, 74, 112, 113,127,128,148,149,203,206,264,282, 311,313,314,334,338,352-356,382,386, 388,439,465,477,489,496,502,505,523, 524,530,531,551,564,583,590,591 Прессман (Pressemanne) Адриэн - 331, 529 Прибыльская Е.И. - 541 Протасова О.Л. - 467,591 Протоген - 111,488
Прудон (Proudhon) Пьер Жозеф - 100, 486
Пуанкаре (Poincare) Раймон - 91,415,482 Пуже (Pouget) Змиль - 473 Пуришкевич В.М. - 34,35,49,129,203,212, 468,474,508
Пушкин А.С. - 294,471,495,523,524, 548 Р
Радищев А.Н. - 294,524 Раевская-Хьюз О. - 522, 595 Раевский М. - 472, 591 Раковский Х.Г. - 562 Раппорт (Rappoport) Шарль - 210, 508 Распутин (Новых) Г.Е. - 131,379, 381,492 Ратнер А. - 480, 584
Рафаилов-Чернышев В.Р. - 100-102, 194, 484,501,502
Ренненкампф П.К. - 221, 226, 270,504,520 Реннер (Renner) Карл - 263, 518 Репников А.В. - 521,592 Рибо (Ribot) Александр Феликс Жозеф - 144,494
Родзянко М.В. - 132,135,377,397,492,539 Родичев Ф.И. - 251,377,516 Рожков Н.А. - 21,465,466,496,510, 592 Розенфельд, см. Каменев Л.Б.
Роллан (Rolland) Ромен - 158,159,498 Романов Борис - 540 Романов М А. - 386, 540 Романов Николай, см. Николай II Ромм М. - 543
Рубанович И.А. - 244, 329, 506, 514 Рубенс (Rubens) Питер Пауэл - 109,488 Рублев Д.И. - 25,472, 501, 513,561,592
Руссо (Rousseau) Жан Жак - 84, 480 Рухлов С.В. - 235,512 Рыкачев А.М. - И, 462,463 Рябинин А. - 490,593 Рябушинский П.П. - 235, 512,540 Рязанов Д.Б. - 497, 564, 590
С
С.-54
Савельев П.Ю. - 19,338,494, 556, 582 Савинков Б.В. - 129,491 Сазонов С.Д. - 415,416,546 Салихов Ахмадбек, см. Цаликов А.Т. Салтыков-Щедрин М.Е. - 211, 353, 497, 508,530
Самба (Sembat) Марсель - 82, 85, 98, 102, 170,266,329,398,399,481,485,506 Самойлов Ф.Н. - 482,507 Сандерс (Sanders) Отто Лиман - 109,488 Сандерс Т.Б. - 497 Санин А. - 480,584 Сапон В.П. - 549,582 Семковский (Бронштейн) С.Ю. - 334, 530 Серафимович А.С. - 493,593 Сервантес Сааведра (Cervantes Saavedra) Мигель де - 525 Сергеева С.Л. - 548,593 Серебрянников А. - 514 Сесиль (Cecil) Роберт - 459, 554 Сибиряков А.М. - 491 Скиталец (Петров) С.Г. - 493 Скобелев М.И. - 212, 430, 482, 508, 543,
545,550,592
Скоропадский П.П. - 553 Славинский (Славшський) М.А. - 54, 475, 584
Смирнов Б. - 480, 584
Смирнов Е. (Гуревич Э.Л.) - 93,483,593
Собинов Л.В. - 493
Соболев М.Н.- 11,462,463
Соколов Н.М. - 160, 585
Солженицын А.И. - 549, 593
Сорокин А.К. - 469,592
Сорокин Ю.С. - 523
Сталин (Джугашвили) И.В. (Сталин К.) - И, 397,400,539,541,544, 564,594 Сталин К., см. Сталин И.В.
Стамбулов (Стамболов) Стефан - 484 Старовер, см. Потресов А.Н.
Стахович М.А. - 540
Стеклов (Нахамкис) Ю.М. - 408, 409, 543-545

575 Sfev
Степанов A.B. - 469, 595 Степанчук В. - 393 Степанчук М. - 393
Степун Ф.А. (Лугин Н.) - 535, 536, 594
Стессель А.М. - 212,508 Столыпин П.А. - 384, 540,590 Струве П.Б. - 37, ИЗ, 355, 356, 470, 493, 522,533
Суворин А.С. - 475,492, 582 Суханов (Гиммер) Н.Н. - И, 12, 181, 182, 462,500, 543,585,594
Сухомлинов В.А. - 215, 217, 235, 504, 509
Т
Тамерлан (Тимур ибн Тарагай Барлас) - 242,513
Теренция (Terentius) Публия - 498 Терещенко М.И. - 430,431,550 Титов А.А. - 552 Тихомиров Д.И. - 493 Толстой Л.Н. - 161,499,524,534 Тома (Thomas) Альбер - 506 Треверс (Treves) Клаудио - 331, 529 Трепов А.Ф. - 416, 547 Троцкий (Бронштейн) Л.Д. (Антид Ото, Н.Т., Троцкий Н.) - 10, 15, 16, 19, 20, 23, 24, 95, 98, 207, 210, 211, 215, 334, 352,388,465,466,480,483,484,501-503, 504, 507-509, 530, 533, 540, 551, 565, 594,598
Троцкий Н., см. Троцкий Л.Д.
Трояновский А.А. - 19,465,594 Трубецкой Г.Н. - 540, 553 Трубецкой Е.Н. - 11, 462 Трубников К.В. - 587
Трульстра (Troelstra) Питер Йеллес - 199, 202, 504
Туган-Барановский М.И. - 11, 462, 522, 581,594
Туляков И.Н. - 482
Турати (Turati) Филиппо - 178, 500
Туточкин Ю.Т. - 25
Тышенко В.М. - 527,583
Тьер (Thiers) Адольф - 474,494
Тютюкин С.В. - 470,509, 588, 594
У
Уткин А.И. - 501, 594 Ушакова Т.М. - 25
Уэллс (Wells) Герберт Джордж - 103,486
Ф
Фаббри (Fabbri) Луиджи - 473 Федоренко А.А. - 519,595 Федоров - 253,367,517 Федорченко С.З. - 11, 394, 397, 541, 565, 595
Фейербах (Feuerback) Людвиг Андреас - 162, 499
Феррер-и-Гуардия (Ferrer i Cuardia) Франсиско - 474
Филимонова Т.И. - 470,476, 595 Филипповский В.Н. - 543 Финн-Енотаевский А.Ю. - И, 462 Фитингоф - 52
Фихте (Fichte) Иоганн Готлиб - 341, 532 Фишелев Л. - 472, 557 Фишер (Fischer) Рихард - 89,481 Флейшман Л. - 522, 595 Флориан (Florian) Жан Пьер Клоди де - 539
Фомичев В.Н. - 25
Франк (Frank) Людвиг - 79-81, 163, 164, 176,297,480
Франс (France) Анатоль (Анатоль Франсуа Тибо, Thibault) - 103, 104, 482, 487, 488,498
Франц Иосиф I -96, 97, 117, 120, 152, 326, 390,443,483,497
Френч (French) Джон Дентон - 210,508 Фридман М.И. - 277, 522 Фролов П.А. - 247,515 Фрунзе М.В. - 530 Фурман - 391,393, 540
X
Хаустов В.И. - 133, 140, 208, 482, 492, 497, 506
Хвостов В.М. - 490, 584 Хирт (Hirth) Георг - 536 Хомяков А.С. - 86,481 Хусейн Камиль - 417, 547 Хьюз Р. - 522, 595
ц
Цаликов (Цалыккаты) А.Т. (Салихов Ахмадбек) - 11, 410, 420, 427, 545, 546,
549.565.595 Цветкова И.Б. - 25
Церетели И.Г. (Квирильский) - 10, 16,19- 22,142,150,181,182, 400,465,491,494- 496,528,534,542,543,545,550,556,558,
564.565.582.592.595

дУйЗВ 576
Цеткин (Zetkin) Клара - 82, 89,
480
Ч
Ч-ский - 51 Чайковский Н.В. - 552 Челноков М.В. - 135,493 Чемберлен (Chamberlain) Ньюстон Стюарт - 357,534
Череванин Н., см. Череванин Ф.А. Череванин (Липкин) Ф.А. (Череванин Н.) - 10, 203, 206, 250, 254, 264, 502,505,516,566
Чернов В.М. (Гардении Ю.) - 10, 19, 173, 267, 272, 506, 519, 544, 566, 567, 580, Чернышевский Н.Г. - 87,481 Чехов А.П. - 527 Чингисхан - 242,488, 513 Чиршки (Чиршский) Бегендорф фон - 66, 477
Чичерин Г.В. - 460, 554 Чупров А.А. - 11,462,463, 522 Чхеидзе Н.С. - 231, 265, 266, 331, 382, 386, 409,482,502,512,518,529,539,543,545,
550,586,592
Чхенкели А.И. - 253, 382, 386, 482, 516
Ш
Шагов Н.Р. - 482, 507 Шаляпин Ф.И. - 493 Шарлау Винфред - 514 Шахин Л. - 537, 549 Шацилло В.К. - 477, 595 Шейдеман (Scheidemann) Филипп - 172, 175, 382,404,445,451,499 Шелохаев В.В. - 469, 475, 582, 584, 590, 592
Шиллер (Schiller) Иоганн Фридрих - 341, 532, 550
Шингарев А.И. - 377, 381 Шипов Д.Н.-540 Шляпников А.Г. - 548, 595 Шмаков А.С. - 34, 35, 49,468, 474 Шубина Е.В. - 531, 595 Шувалов А.П. - 470
щ
Щегловитов И.Г. - 235, 512 Щедрин, см. Салтыков-Щедрин М.Е. Щепкин Н.Н. - 552
Э
Эберт (Ebert) Фридрих - 514 Экк, см. Иекк Густав Эмиль (Emil) Карл - 74, 478 Энгельс (Engels) Фридрих - 13, 24, 75, 78, 85, 120, 121, 126, 168, 203, 217, 258, 260, 262, 263,317,340,463,480,483,486,490,
505,518,595
Эрве (Herve) Гюстав - 77, 85, 103,129, 200, 215, 221,479,486,487,491,504, 597 Эрн В.Ф. - 11, 462
Ю
Югов А.А.-515 Юниус - 104 Юровская В.К. - 535 Юровский Г.Л. - 535
Юровский Л.Н. (Лигин Юр.) - 11,365,369, 372, 391, 393, 535-537, 540, 541, 567, 596
Юстиниан 1- 109,488 Юшкевич П.С. - 462 Ющинский А. - 468
Я
Явлинский Г.А. - 486
Ягелло Е.И. - 482
Яковлев А.Н. - 24, 25,466
Яковлев М.Я. - 515
Яковлев Ф.Я. - 515
Яновский Саул (Шауль-Йосеф) - 473
Ященко А.С. - 275, 276, 521
Axelrod Р., см. Аксельрод П.Б.
Cunow Н., см. Кунов Генрих
Dix Arthur - 171, 596
Galili Z., см. Галили Зива
Goethe, см. Гете Иоганн Вольфганг
Guesde J. - 328, 480, 597
Jaeckh G., см. Иекк Густав
Jaures J., см. Жорес Жан
Irmer Georg - 171
Kautsky К.,см. Каутский Карл
Lamprecht Karl - 171
List von T. - 64,171,499
Lysis - 171,597
Roobol W.H. - 491, 598
Trotzky L., см. Троцкий Л.Д.
Wade R.A. - 491, 598

УКАЗАТЕЛЬ ЛИТЕРАТУРЫ, ИСТОЧНИКОВ, ПЕРИОДИЧЕСКИХ ИЗДАНИЙ
А
А.М. Австриец о задачах австрийского империализма // Ежемесячный Журнал. 1914. № 8-9. Август-сентябрь. С. 202- 207 - 165
Абалкин Л.И. Экономические воззрения и государственная деятельность С.Ю. Витте // Вопросы экономики. 1999. № 4. С. 4-26 - 17
Аксельрод П.Б. Борьба за мир и восстановление Интернационала. Пг., 1917 - 8, 335, 530
Аноприева Г., Ерофеев Н. Чернов В.М. // Политические партии России. Конец XIX - первая треть XX века. Энциклопедия. М., 1996. С. 676-681 - 519
Арсеньев К. О пораженчестве // Вестник Европы. 1915. Книга девятая. С. 350- 367 - 515
Ачиг-Сюз (Ясное Слово) - газета на азербайджанском языке, Баку - 545
Б
Баженов Н. Русская революция. Заметки о социальной психологии // Независимый психиатрический журнал. 2014. № 1. С. 80-87 - 469
Батай Сендикал ист ( La Bataille Syndicalliste, Синдикалистская Борьба) - анархосиндикалистская газета. Париж, 1911—
1915-472
Безнен Иль (Наша Родина) - газета на татарском языке, арабо-тюркская графика. Пг., 1917-1918-559
Белая книга. Европейский кризис. Дипломатическая переписка Англии, предшествовавшая войне. Пг., 1914 - 477
Бернштейн Э. Условия возможности социализма и задачи социал-демократии / Пер. с нем. СПб., 1906 - 485
Биржевка, см. Биржевые Ведомости
Биржевые Ведомости - ежедневная политическая, общественная и литературная газета. СПб. - Пг., 1880-1917 - 34, 52,
246.515, 539
Булгаков С.Н. О рынках при капиталистическом производстве. М., 1896 - 492
Бурджалов З.Н. Вторая русская революция. Восстание в Петрограде. М., 1967 - 539
Бюллетень, см. Интернационал и Война
Бюллетень Интернациональной социалистической комиссии в Берне (Bulletin. Internationale Sozialistishe Kommission zu Bern) - исполнительный орган Циммервальдского объединения, выходил с сентября 1915 по январь 1917 г. на английском, французском и немецком языках - 337, 531
В
Веверн Б.В. 6-я батарея. 1914-1916 гг. Повесть о времени великого служения Родине. Париж, 1938 - 537
Век - газета левокадетского направления. М., 1906-1907-521
Вестник Временного правительства - газета, официальный орган российского правительства. Пг., 1917 - 542
Вестник Европы - ежемесячный историкополитический и литературный журнал, СПб. - Пг., 1866-1918 - 210, 211, 246,
475.515, 566
Вестник Жизни - большевистский легальный журнал. СПб., 1906-1907 - 487

■йЙЁ 578
Вестник Пензенского земства - ежемесячная (затем еженедельная) газета. Пенза, 1910-1917-522
Вестник Юга - ежедневная общественнополитическая, литературная и коммерческая газета. Екатеринослав, 1912— 1917-54
Вехи: Сборник статей о русской интеллигенции. М., 1909 - 470, 533 Власть Народа - ежедневная, демократическая газета. М., 1917-1918 - 483, 511 Военное Дело за границей - военнонаучный, иллюстрированный журнал. Варшава, 1911-1914 - 165 Возрождение - легальный журнал меньшевиков-ликвидаторов. М., 1908— 1910-566
Война. Сборник статей. Париж, 1915-214 [Волин В.М.] В.Э. Край завесы // Голос Труда. 1915. 27 августа, 3 сентября. № 50,51 -501
Волин В.М. Неизвестная революция. 1917— 1921. М., 2005-557
Волна - ежедневная легальная газета, орган Свеаборгского матросского коллектива РСДРП (№ 1-4), затем Гельсингфорсского комитета РСДРП(б),
1917- 	487, 545
Волна - ежедневная легальная большевистская газета. СПб., 1906 - 487 Вольский С. В стране голода и ненависти. Большевистская Россия. Paris. 1920 -464
Вольный Горец - еженедельная общественно-политическая, литературная газета, орган революционной демократии горских народов Северного Кавказа. Тифлис, 1920 - 545
Вопросы мировой войны. Сборник статей под редакцией проф. М.И. ТуганБарановского. Пг., 1915 - 111 Вопросы экономики - ежемесячный научный журнал. М., с 1948 г. по настоящее время - 17
Воронов Борис. Объединение сил (письмо из Франции) // Русские Ведомости. 1915. 26 сентября. № 220 - 227, 510 Вперед - меньшевистская газета. М., 1917—
1918- 	432, 461
Всероссийское совещание Советов рабочих и солдатских депутатов. Стенографический отчет. М.; Л., 1927 - 542, 543
Г
Гессен Влад. Ответственное министерство // Русская Мысль. 1915. Книга IX. С.156-162 - 224
Герасименко БД. Очерки истории Новороссийска. Новороссийск, 2002 -527
Голос - ежедневная социал-демократическая газета. Париж, 1914-1915 - 16, 19, 23, 24, 42, 60, 98, 102, 105, 107, 204,206,210,211,213,484,487,498,503, 505,507,508,519
Голос Москвы - ежедневная газета партии октябристов. М., 1906-1915 - 129,131
Голос Труда (Golos Truda) - орган федерации союзов русских рабочих Соединенных Штатов и Канады. НьюЙорк, 1911-1917 - 44, 46, 190, 244, 472, 474, 501,513, 557
Государственная Дума Российской империи. 1906-1917. Т. 1. Энциклопедия / ответ, ред. В.В. Шелохаев. М., 2008 - 475
Гражданин - еженедельный политический и литературный монархический газетажурнал. СПб., 1872-1914 - 521
Грядущая Россия - ежемесячный литературно-политический и научный журнал, Париж, 1920 - 511
д
Дан Ф. Торжество кружковщины // Рабочая Газета. 1917.13 октября. № 185 -583
Дан Ф.И.У Церетели И.Г. Два пути. Избранное. Ч. 2 / Сост., авторы вступ. ст. и комм. А.П. Ненароков, П.Ю. Савельев. М., 2010. - 19, 21
Данилевский НЯ. Россия и Европа: Взгляд на культурные и политические отношения славянского мира к германоромановскому. Изд. 5. СПб., 1895 - 521
Дело - двухнедельный социал-демократический научный и общественнополитический журнал. М., 1916—
1917- 12,13,18, 282,347,511
Дело Народа - ежедневная политическая и литературная газета, орган партии социалистов-революционеров, с июня 1917 г. - орган ЦК партии. Пг.; Самара; М., 1917-1919-511,544

579_&3u
Деникин А.И. Очерки Русской Смуты. Т. 1. Вып. 1. Крушение государства и армии. Февраль-сентябрь 1917 г. Париж,
1921 -540
День - ежедневная либеральная, после Февральской революции - меньшевистская газета. СПб.; Пг., 1912-1917 - 129,234,300,525
Динерштейн Е.А. А.С. Суворин. Человек, сделавший карьеру. М., 1998 - 475
Е
Евреи в общественно-политической жизни Нижегородской губернии (1914— 1920 гг.). Документы и материалы / сост. В.П. Салон. Нижний Новгород, 2012 - 549
Единство - газета, орган Плехановский группы «Единство». Пг., 1914, 1917 - 425,544,556
Ежегодник газеты «Речь» на 1916. Пг.,
1916-415,547
Ежемесячный Журнал литературы, науки и общественной жизни. СПб.; Пг., 1914-1918-165
ЕрофеевН. Авксентьев Н.Д. //Политические партии России. Конец XIX - первая треть XX века. Энциклопедия. М., 1996. С. 16-512
Ерусалимский А.С. Внешняя политика и дипломатия германского империализма в конце XIX в. М., 1948. 2-е изд. 1951 - 490
Ж
Жизнь - газета, орган Нижегородской городской организации РСДРП. Нижний Новгород, 1917-1918 - 427,549
Жизнь - еженедельная газета партии социалистов-революционеров, Париж - Женева, 1915-1916 - 272,351
Жизнь - литературно-политический журнал. СПб., 1897-1901 -464
Жизнь - литературный, научный и политический журнал, с 1899 г. находился в руках «легальных марксистов», с апреля 1902 г. - орган с.-д. группы «Жизнь». СПб.; Лондон; Женева - 483
Жордания Н.Н. Большевизм. Берлин,
1922 - 527
Жордания Н. Гед и Вандервельде // Современный Мир. 1916. № 7-8. С. 27-35 - 527
Жордания Н.Н. Итоги. Париж, 1928 - 527
Жордания Н. Кое-что из «догмы» // Современный Мир. 1916. № 7-8. С. 35-40 - 527
Жордания Н. Кое-что из истории // Современный Мир. 1916. № 7-8. С. 40-45 - 527
Жордания Н.Н. Моя жизнь. The Hoover Institution on War, Revolution and Peace. Stanford, California, 1968 - 527
Жордания Н.Н. Наши разногласия. Париж, 1928 - 527
Жордания Н. Тактика германской с.-демократии // Современный Мир. 1916. №7-8. С. 59-71 -527
Жордания Н. Милитаристская организация // Современный Мир. 1916. № 7-8. С. 52-58 - 527
Жордания Н. Экономическая политика // Современный Мир. 1916. № 7-8. С.45-52 - 527
Журкин Ю.Д., Еременко А.К., Тыгиенко В.М. «Новороссийская республика». М., 1983 - 527
3
Заветы - ежемесячный легальный литературно-политический журнал эсеровского направления. СПб., 1912— 1914-491
Задохин А., Низовский А. Пороховой погреб Европы. М., 2000 - 490
Залесский К А. Кто был кто в Первой мировой войне. Союзники Германии. М., 2003-521,535
Залесский К А. Первая мировая война. Биографический энциклопедический словарь. М., 2000 - 535
Записки Социал-Демократа - журнал, издававшийся А.Н. Потресовым. Париж, 1931-1934-564
Заря - журнал, орган правых социалдемократов. Берлин, 1922-1925, издавался С.О. Португейсом - 565
Земан Збигневу Шарлау Винфред. Парвус - купец революции. Нью-Йорк, 1991 - 514
Земщина - политическая, общественная и литературная газета. СПб. - Пг - 224
Зиновьев Г. Объединительный угар // Правда. 1917. 8 апреля. № 27 - 544

^ 580
Знамя Труда - газета, центральный орган партии социалистов-революционеров. Париж, 1907-1914 - 511,555,558
И
Иваницкая С.Г. Максим Антонович Славинский в восприятии современников и памяти потомков // Историк и его время: Сб. ст. к 70-летию проф.
B. 	В. Шелохаева. М., 2011 - 475
Иванов А.А. Последние защитники монархии. Фракция правых IV Государственной думы в годы Первой мировой войны (1914 - февраль 1917). СПб., 2006 - 475
Иванов В.Н. Кострома. Изд. 2. М., 1978 -512
Иванов-Разумник. Две России // Скифы. Сборник 2-й. 1918. С. 201-231 - 491
Иванов-Разумник. Испытание огнем // Скифы. Сборник 1-й. 1917. С. 261-304 -491
Иванов-Разумник. Социализм и революция (Послесловие к статье «Испытание огнем») // Скифы. Сборник 1-й. 1917.
C. 305-309-491
Иекк Г. Интернационал / вступ. ст. К. Каутского / пер. с нем. Б. Смирнова и А. Ратнера, под ред. А. Санина. СПб., 1906 - 480
Известия, см. Известия Заграничного секретариата ОК РСДРП
Известия Всероссийского мусульманского совета - газета. Пг., 1917 - 566
Известия Заграничного секретариата О К РСДРП - меньшевистская газета. Женева, 1915-1917 - 212,213
Известия Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов, затем ЦИК Советов, после II Всероссийского съезда Советов стала официальным органом советской власти. Пг.; М., 1917-1991 - 413, 542
Изидин М. Революционный синдикализм и анархизм. Лондон, 1907 - 561
Иль (Родина) - общественно-политическая газета на татарском языке. Пг.; М., 1913-1914, 1914-1915, 1917-1918 - 428,430,559
Интернационал и Война. № 1. [Цюрих], 1915. Изд. Загр. секретариата Орг. к-та РСДРП - 207
Иорданский Н. Война, мир и социализм. Беседы с Брантингом, Вандервельде, Гэдом, Лонгэ, Плехановым, Серрати. Пг., 1916-476
Иорданский Ник. Раскол в международном социализме. Пг., [Б. г.] - 476
Искра - первая общероссийская газета революционных марксистов. ЛейпцигМюнхен-Лондон-Женева, 1900-1905- 524,555,558,559
Исторический архив - научнопубликаторский журнал. М., в 1955— 1962 - журнал Института истории АН СССР, с 1999 г. по настоящее время (орган Федерального архивного агентства) - 471, 476, 487
История Дипломатии. Том второй / под ред. В.П. Потемкина. В составлении тома принимали участие проф. В.М. Хвостов и проф. И.И. Минц. М.; Л., 1945 - 490
Исхаки Г. Сочинения: В 15 т. Т. 7: Публицистика (1915-1916). Казань, 2008. С. 270-272 (на татар, яз.) - 537
Исхаки Г. Сочинения: В 15 т. Т. 9: Публицистика (1917-1926). Казань, 2012, С. 209-213 (на татар, яз) - 549
К
К оружию! - анархистский журнал. Париж, 1903-1914-561
[Каменев Л.Б.] Каменев Ю. Наши разногласия // Правда. 1917. 8 апреля. № 27 - 539,543
Кант И. Критика практического разума / пер. Н.М. Соколова. СПб., 1897 - 160
Кара-Мурза А.А. Первый советолог русской эмиграции Семен Осипович Португейс. М., 2006 - 564
Квали - еженедельная газета. Тифлис, 1893-1904-324, 528
Киев - ежедневная общественно-политическая и литературная национальнорусская газета. Киев, 1914-1916 - 53-55
Киевская Мысль - ежедневная либеральнодемократическая газета. Киев, 1906-1918 - 36, 114, 127, 159, 210, 489, 498
Корн М.И. Еще раз: наши спорные вопросы // Голос Труда. 1915. 26 марта. № 30 - 46,472

581_§&u
Костяев Э.В. Взгляды Г.В. Плеханова и меньшевиков на проблемы войны и мира в 1914 - феврале 1917 года. Саратов, 2011 - 470, 476, 483,491, 510 П.А. Кропоткин и война // Голос Труда.
1914. 2 октября. № 5 - 474 Кропоткин П.А. и его учение: Интернациональный сборник, посвященный десятой годовщине смерти П.А. Кропоткина. Чикаго, 1931 - 473
Кропоткин П.А. О войне. С послесловием Вл. Л. Бурцева. М., 1916-471 Кропоткин П.А. Парижская Коммуна. Лондон, 1907 - 474
Кропоткин П.А. Письма о текущих событиях. М., 1917-471
Кускова Е. Военно-промышленные комитеты и рабочие // Русские Ведомости. 1915.15 октября. № 236 - 515 Кучин-Оранский ГД. Добровольческая зубатовщина: Кирстовские организации на Юге России и борьба с ними профессиональных союзов. [Б. м.], 1924 - 562
Л
Левицкий В. О. Еще о новых словах и странах (Ответ Н. Суханову) // Современник.
1915. № 10. С. 260-267- 12
Ленин В.И. Автору «песни о соколе» // Ленин В.И. ПСС. Т. 26. С. 96-97 - 493 Ленин В.И. Банки и министры //Ленин В.И.
ПСС. Т. 31. С. 223-544 Ленин В.И. Бесстыдная ложь капиталистов // Ленин В.И. ПСС. Т. 31. С. 207-208 - 544
Ленин В.И. Важное разоблачение // Ленин В.И. ПСС. Т. 31. С. 221-222 - 544 Ленин В.И. Вильгельм Кольб и Григорий Плеханов // Ленин В.И. ПСС. Т. 27. С. 250-251 -529
Ленин В.И. Граждане! Поймите, в чем состоят приемы капиталистов всех стран // Ленин В.И. ПСС. Т. 31. С. 231-233 - 544
Ленин В.И. «Добровольное соглашение» между помещиками и крестьянами? // Ленин В.И. ПСС. Т. 31. С. 234 - 544 Ленин В.И. Думская «семерка» // Ленин В.И. ПСС. Т. 24. С. 84-85 - 482 Ленин В.И. Есть ли своя линия у О К и у фракции Чхеидзе? // Ленин В.И. ПСС. Т. 27. С. 240-245 - 529
Ленин В.И. Задачи пролетариата в нашей революции (Проект платформы пролетарской партии) // Ленин В.И. ПСС. Т.31.С. 149-186-539 Ленин В.И. «Заем Свободы» (Проект резолюции выработанный большевистской фракцией Совета рабочих депутатов) // Ленин В.И. ПСС. Т. 31. С. 209-210-544
Ленин В.И. Заявление // Ленин В.И. ПСС. Т. 24. С. 81-83 - 482
Ленин В.И. Как В. Засулич убивает ликвидаторство // Ленин В.И. ПСС. Т. 24. С.22-44 - 482
Ленин В.И. О думской работе // Ленин В.И.
ПСС. Т. 24. С. 54-55 - 482 Ленин В.И. О думской с.-д. фракции // Ленин В.И. ПСС. Т. 24. С. 55-56 - 482 Ленин В.И. О Лондонской конференции // Ленин В.И. ПСС. Т. 26. С. 158— 160-506
Ленин В.И. О мире без аннексий и о независимости Польши как лозунгах дня в России // Ленин В.И. ПСС. Т. 27. С.246-249 - 529
Ленин В.И. По поводу Лондонской конференции // Ленин В.И. ПСС. Т. 26. С.177-179 - 506
Ленин В.И. По стопам «Русской Воли» // Ленин В.И. ПСС. Т. 31. С. 214- 216-544
Ленин В.И. Письма издалека. Письмо 2. Новое правительство и пролетариат // Ленин В.И. ПСС. Т. 31. С. 23-33 - 539 Ленин В.И. Письма издалека. Письмо 3. О пролетарской милиции // Ленин В.И. ПСС. Т. 31. С. 34-47-539 Ленин В.И. Письма издалека. Письмо 4. Как добиться мира? // Ленин В.И. ПСС. Т. 31. С. 48-54 - 539
Ленин В.И. Письма издалека. Письмо 5. Задачи революционного пролетарского государственного устройства //Ленин В.И. ПСС. Т. 31. С. 55-57 - 539 Ленин В.И. Набросок к пятому «Письму издалека» Письмо 2. Новое правительство и пролетариат //Ленин В.И. ПСС. Т. 31. С. 58-59 - 268
Ленин В.И. Письма о тактике // Ленин В.И.
ПСС. Т. 31. С. 131-144-539 Ленин В.И. Плохая защита плохого дела // Ленин В.И. ПСС. Т. 24. С. 78-80 - 482

Л£_582
Ленин В.И. Поворот в мировой политике // Ленин В.И. ПСС. Т. 30. С. 339-348 - 485
Ленин В.И. Политические партии в России и задачи пролетариата // Ленин В.И. ПСС. Т. 31. С. 191-206-544 Ленин В.И. Положение и задачи социалистического Интернационала // Ленин В.И. ПСС. Т. 26. С. 36-42 - 19,484 Ленин В.И. Примечание «От редакции» к статье «Украина и война» // Ленин В.И. ПСС. Т. 26. С. 130 - 508 Ленин В.И. Против погромщиков. К рабочим, солдатам и всему населению Петрограда // Ленин В.И. ПСС. Т. 31. С. 227-230 - 544
Ленин В.И. Софизмы социал-шовинистов // Ленин В.И. ПСС. Т. 26. С. 182-186 - 489
Ленин В.И. Союз лжи // Ленин В.И. ПСС.
Т. 31. С. 217-220-544 Ленин В.И. Цаберн // Ленин В.И. ППС.
Т. 24. С. 184-186-499 Ленин В.И. Честный голос в хоре клеветников // Ленин В.И. ПСС. Т. 31. С. 235- 236 - 544
Ленин В.И. Что доказал суд над РСДР фракцией? // Ленин В.И. ПСС. Т. 26. С. 168-176-483, 507
Ленинский сборник XVII. М.; Л., МСМ XXXI - 506
Леонтьев К.Н. Византизм и славянство. М., 1876.-521
Летопись - ежемесячный литературный, научный и политический журнал. Пг., 1915-1917 - 305,306,316-318,462,526, 527
Лист Ф. Национальная система политической экономии. Соч. Фридриха Листа / пер. с нем.; под ред. К.В. Трубникова, с его вступ. прим, и биограф, очерком Фр. Листа. СПб., 1891 - 499 Луначарский А.В. Религия и социализм. Т. 1-2. СПб., 1908 - 498
М
Маевский Евг. Вокруг обороны // Наше Дело. 1915. № 5-6. С. 81-90 - 509 Маевский Е. Канун революции: из истории движения накануне 1917 г. Деятельность представителей рабочих при Центральном Военно-Промышленном Комитете. Пг., 1918 - 548
Манделъберг В. О «кризисе» социализма// Голос. 1914. 31 октября. № 42 - 19 Манчестер Гардиан, см. The Manchester Gurdian
Маркс К. Капитал - 549 Маркс К. и Энгельс Ф. Избранные письма. М., 1953 - 505
Маркс К, Энгельс Ф. Манифест Коммунистической партии - 80, 93, 159,164,284,480, 548
[Мартов Ю.О.] Мартов Л. Война и Г.В. Плеханов // Голос. 1914. 30 октября. №41-210
[Мартов Ю.О.] Л.М. А Маркса оставьте в покое // Голос. 1914.23 октября. № 35 - 24
[Мартов Ю.О.] Мартов Л. Против войны! Сборник статей (1914-1916). М.,
1917- 	486,514, 534
[Мартов Ю.О.] Л.М. Сибирские марксисты // Наше Слово. 1915. 26 февраля. № 25 - 22
Маслов П.П. Война и демократия // Наше Дело. 1915. № 3-4. С. 46-52 - 180, 474, 500, 521
Маслов П.П. Война и демократия. М., 1916 - 274
Маслов П.П. Итоги войны и революции. М.,
1918- 	500
Маслов П.П. Экономические причины мировой войны. М., 1915 - 185 Маяк - ежедневная газета. Одесса, 1914 - 54
Маяк - орган Всероссийского мусульманского совета. Петропавловск, 1918—
1919- 	560
Международная политика и мировое хозяйство - журнал. Пг., 1918 - 446 Меньшевики. Документы и материалы. 1903 - февраль 1917 гг. / сост., автор сводной ст. и комм. С.В. Тютюкин. М., 1996 - 470,505
Меньшевики в 1917 году: В 3 т., 4 кн. / под общ. ред. 3. Галили, А. Ненарокова, Л. Хеймсона. Т. 1. От января до июльских событий / ответ, ред. 3. Галили,
А. 	Ненароков. М., 1994 - 404, 538, 543, 548
Меньшевики в 1917 году. Т. 3. От корниловского мятежа до конца декабря. Часть первая. От корниловского мятежа до Временного Демократического

583 9feim
Совета Российской Республики (август - первая декада октября) / ответ. ред. 3. Галили, А. Ненарокова. М.,
1996 - 550
Меньшевики в 1917 году. Т. 3. От корниловского мятежа до конца декабря. Часть вторая. От Временного Демократического Совета Российской Республики до конца декабря (первая декада октября - конец декабря) / ответ. ред. 3. Галили, А. Ненарокова. М.,
1997 - 550
Меньшевики в 1918 году / ответ, ред. 3. Галили, А. Ненароков; ответ, сост. Д. Павлов. М., 1999 - 465 Милли Юл (Национальный Путь) - журнал. Берлин,1928-1939 - 560 Милюков П.Н. Цели войны // Ежегодник газеты «Речь» на 1916. Пг., 1916. С. 29- 128 - 547
Мицкявичюс-Капсукас В. С. В царских тюрьмах. [Б. м.], 1929 - 476 Мокрунов М. Пропаганда поражения // Призыв. 1915.17 октября. № 3 - 521 Молчанов ВМ. Последний белый генерал. М., 2009-541
Московские Ведомости - двухнедельная, затем ежедневная газета с 1756 г. издавалась Московским университетом, с 1863 по 1917 г. - орган монархистовчерносотенцев - 521
Муша (Рабочий) - ежедневная анархистская газета на грузинском языке, Тифлис, 1906 - 557
Мякотин В А. Из недалекого прошлого // На чужой стороне. Т. II. Берлин; Прага, 1923. С. 181-182-552 Мякотин ВА. и Пешехонов А.В. Гибель и спасение России. М., 1918 - 455,552
Н
Начужой стороне - историко-литературные сборники. Берлин, 1923-1925. Т. 1-13 - 463,552
Народоправство - еженедельный, общественно политический журнал. М.,
1917- 	1918-521,541
Народное Слово - ежедневная политическая и литературная газета, орган народных социалистов. Пг., 1917—
1918- 	563
Начало - социал-демократическая газета. Париж, 1916-1917 - 483, 511
Наш Голос - меньшевистская легальная газета. Самара, 1915-1916 - 334,515, 534, 547,558
Наша Заря - ежемесячный легальный журнал меныиевиков-ликвидаторов. СПб., 1910-1914 - 74,197,203,502,505 Наше Дело - легальный меньшевистский журнал. М., 1906 - 566 Наше Дело - ежемесячный журнал, орган меньшевиков-ликвидаторов, Пг., 1915 — 128, 187, 196, 197, 254, 347, 489, 509, 516,521
Наше Слово - ежедневная социалдемократическая газета. Париж, 1915—
1916 - 11, 22, 193, 194, 197-199, 202, 207, 208, 210-212, 215, 218, 222, 246, 356, 362, 485, 501, 502, 503, 506, 507, 508,512,514,533
Независимый психиатрический журнал издается общероссийской общественной организацией «Независимая психиатрическая ассоциация России» с 1991 г. с периодичностью 1 раз в квартал - 469 Ненароков А.П. История одного письма. Политическое завещание Павла Аксельрода / послесловие Г.А. Явлинского. М., 2008 - 486 Ненароков А.П. «Какое ужасное разочарование!» Заметки Г.А. Алексинского. Конец
1917 - начало 1918 г. // Исторический архив. 2007. № 4. С. 218-220 - 487
Ненароков А.П. Правый меньшевизм: прозрения российской социал-демократии. М., 2012 - 485
Николаевский Б.И. П.А. Гарви в России // Гарви П.А. Воспоминания социал-демократа. NY, 1946 - 492 Нобати (Призыв) - анархистская газета на грузинском языке. Тифлис, 1906 - 557 Новая Жизнь - ежедневная легальная большевистская газета. СПб., 1905 - 487
Новая Заря - еженедельный политический журнал, орган Комитета РСДРП Центральной области. М., 1918 - 449 Новое Время - ежедневная политическая и литературная газета, с 1905 г. - орган черносотенцев. СПб., 1868-1917 - 35- 38, 51, 54, 129-131, 236, 475, 486, 491, 492
Новое Слово - ежемесячный научнолитературный и политический журнал

584
либеральных народников, затем легальных марксистов. СПб., 1894-1897 - 356,483
Новости - газета, орган социалистовинтернационалистов партии
социалистов-революционеров. Париж, 1914-1915-161
Новый Град - философско-политический журнал русского зарубежья. Париж, 1931-1939-511
Новый Мир (Novy Mir) - еженедельная газета меньшевистского направления, издавалась группой русских эмигрантов. Нью-Йорк, 1911-1917-162,390,499
Нужна ли война? (Статьи В. Короленко, П. Кропоткина, Г. Плеханова, Бернарда Шоу). М., 1917. № 1-471
О
Оранжевая книга. Сборник дипломатических документов. Переговоры, предшествующие войне. СПб., 1914 - 477
Оргеиани К. Анархисты и война // Голос Труда. 1915. 5 марта - 21 мая. № 27- 37-513
Оргеиани К. Как и из чего развился революционный синдикализм. Лондон, 1909 - 557
Оргеиани К. О рабочих союзах. Лондон, 1907 - 557
Общественная мысль России XVIII - начала XX века. Энциклопедия / ответ, ред.
В.В. Журавлев. М., 2005 - 521
Общественная мысль русского зарубежья. Энциклопедия / ответ, ред. В.В. Журавлев. М., 2009 - 519
Одесский Листок - ежедневная политическая, научная, литературная, общественная и коммерческая газета. Одесса, 1880-1917-54
Освобождение - журнал, нелегальный либеральный орган. Штутгарт; Париж, 1902-1905-470
Отечественные Записки - ежемесячный литературно-политический журнал. СПб., 1820-1830,1839-1884 - 481, 521
П
Памятник павшим борцам в Костроме // Историко-революционные памятники СССР. Краткий справочник. М., 1972 - 512
Памятники агитационный литературы РСДРП. Т. VI. М.; Пг., 1923 - 470 Парвус АЛ. Колониальная политика и крушение капиталистического строя / пер. Е. Грау. СПб., 1908 - 320 Парижские Новости, см. Новости Пензенская Речь - ежедневная областная политическая и литературная газета. Пенза, 1917-1918-522 Пензенский Городской Вестник - двухмесячник, издание Пензенского городского управления. Пенза, 1911 - 522 Переписка Г.В. Плеханова и П.Б. Аксельрода. Т. 1. Издание Р.М. Плехановой. М., 1925 - 548
Петербургский Курьер - ежедневная газета. СПб., 1914-1915 - 129,131,491 Петр Аркадьевич Столыпин. Энциклопедия / под общ. ред. президента Фонда изучения наследия П.А. Столыпина П.А. Пожигайло. М., 2011 - 540 Петрищев А. В тумане систематических случайностей // Русские Ведомости. 1915.15 октября. № 236 - 515 Пешехонов А.В. Экономическая проблема и экономические планы // Русские Записки. 1916. № 5. С. 269-295 - 538 Писарев Д.И. Литературная критика: В 3 т.
Т. 3. Статьи 1865-1868. Л., 1981 - 523 Плеханов Г.В. Год на Родине. Полное собрание статей и речей 1917-1918 г. Том первый. Paris, 1921 - 548 [Плеханов Г.В.] Бельтов Н. К вопросу о развитии монистического взгляда на историю. Ответ гг. Михайловскому, Карееву и компании. СПб., 1886 - 87,481 Плеханов Г.В. Наши разногласия. Женева, 1884-87,481
Плеханов Г.В. О войне. Париж, 1914 - 95, 151,202,505
Плеханов Г.В. О войне. Пг., 1915 - 89, 150, 180,478, 505
Плеханов Г.В. О тезисах Ленина и о том, почему бред бывает подчас интересен // Единство. 1917. 9-12 апреля. № 9-11 - 544
Плеханов Г.В. Сочинения / под ред. Д.Б. Рязанова. Т. X. М.; Пг., 1924 - 497 Плеханов Г. Soyez Tranquille [лат. - Будьте спокойны! Письмо А.Ф. Бурьянову] // Наше Слово. 1915. 9 октября. № 212 - 512

585 fffeu
Политические деятели России. 1917. Библиографический словарь / гл. ред. П.В. Волобуев. М., 1993 - 467 Политические партии России. Конец XIX - первая треть XX века. Энциклопедия / ответ, ред. В.В. Шелохаев. М., 1996-467,495,512,519 Полтавский День - ежедневная газета.
Полтава, 1913-1917 - 54 Потресов А.Н. Война и вопросы международного демократического сознания. Вып. 1. Пг., 1916 - 12,440,489, 523 Потресов А.Н. Заметки публициста. Либеральная философия бездействия // Дело. 1916. № 4. С. 54-60; № 7-8.
С. 	58-69 - 12,18
Потресов А.Н. Избранное / сост., автор вступ. ст. и примеч. Д.Б. Павлов. М., 2002 - 13,523
Потресов А. Интернационализм и космополитизм. Две линии демократической политики. Пг.; М., 1916-12,18 Потресов А.Н. Максимилизация русского марксизма // Дело. 1916. № 2. С. 56- 67-12
[Потресов А.Н.] Старовер. О патриотизме // За два года. Сборник статей из «Искры». СПб., 1906 - 294,524 Потресов А.Н. Посмертный сборник произведений. Париж, 1937 - 13, 523 Потресов А. Раздвоенная Россия // Дело.
1916. 	№ 4. С. 57-62 - 12,13 Потресов А. Заметки публициста. Старый приятель // Дело. 1916. № 1. С. 56- 66-12
Правда - с 1912 г. - ежедневная большевистская газета, с 1917 г. - центральный орган партии. СПб.; М., 1912— 1991 - 400, 405, 407, 409, 438, 530, 539,541,543, 544
Право - еженедельная юридическая газета либерального направления. СПб., 1899-1917-510
Приднепровский Край - ежедневная газета научно-литературная, политическая и экономическая газета. Екатеринослав, 1898-1917-475
Призыв - еженедельная газета, орган меньшевиков и эсеров. Париж, 1915-1917 - 241,270,511,512,521
Проблемы, см. Проблемы Великой России
Проблемы Великой России - еженедельный, затем двухмесячный журнал внешней политики и права. М., 1916 - 275-277,279,521,522 Пролетарский Голос - нелегальная большевистская газета, орган Петроградского Комитета партии. Пг., 1915-1916- 264, 482
Протасова O.JI. А.В. Пешехонов: человек и эпоха. М., 2004 - 467
Р
Рабочая Газета - ежедневная меньшевистская газета, с августа центральный орган ЦК РСДРП(о). Пг.; М., 1917 - 421, 550
Рабочая Газета (Вена), см. Arbeiter-Zeitung Рабочее Утро - легальная меньшевистская газета. Пг., 1915 - 250, 515 Рабочий Мир - анархистская газета.
Цюрих, 1912-1914-561 Рада - ежедневная украинская общественно-политическая, экономическая и литературная газета либерального направления на украинском языке на Приднепровье. Киев, 1906-1914 - 54 Раевский М. Анархо-синдикализм и «критический» синдикализм. Нью-Йорк,
1919-472
Раннее Утро - социал-демократическая меньшевистская газета. М., 1917—1918 — 566
Революционная мысль в России XIX - начала XX века. Энциклопедия / отв. ред. В.В. Журавлев. М., 2013 - 558, 561 Революционная Россия - нелегальная газета социалистов-революционеров, Женева, 1901-1905-511 Ретиков А.В. Данилевский Н.Я. // Общественная мысль России XVIII - начала XX века. Энциклопедия. М., 2005. С. 133-135-521 Ретиков А.В. Леонтьев К.Н. // Общественная мысль России XVIII - начала XX века. Энциклопедия. М., 2005. С. 254-257-521 Речи Председателя Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета советов Рабочих и Солдатских Депутатов и Петроградского СР и СД Н.С. Чхеидзе и товарищей его М.И. Скобелева и И.Г. Церетели, про-

алЕЙЗВ 586
изнесенные на съезде солдатских и рабочих депутатов Западного фронта в гор. Минске 8 апреля 1917 года. Пг., 1917-545
Речь - ежедневная газета, центральный орган партии кадетов. СПб.; Пг., 1906— 1917 - 34,37,40,41,52,54,103,129,143, 148,179,222,223,236,377,408,415,467, 471,494,497,506,543,547
Рожков Н.А. Воззвание оборонцев // Современный Мир. 1915. № 12. С. 159— 162-510
Российское зарубежье во Франции 1919— 2000. Биографический словарь: В 3 т. / под общ. ред. Л. Мнухина, М. Авриль,
B. Лосской. М., 2008 - 518
Рублев Д.И. Гогелия Г.И. / Революционная мысль в России XIX - начала XX века. Энциклопедия. М., 2013. С. 101— 104 - 558
Рублев Д.И. Гольдсмит М.И. / Революционная мысль в России XIX - начала XX века. Энциклопедия. М., 2013.
C. 109-112-561
Руль - ежедневная политическая, общественная и литературная газета. М., 1908-1914, с № 116 - еженедельная - 463
Русская Воля - ежедневная политическая, общественная и литературная газета. Пг., 1916-1917-487,556
Русская Мысль - ежемесячный литературно-политический журнал, до 1905 - либерально-народнического направления, после первой российской революции - орган правого крыла кадетской партии. М.; СПб., 1880-1918 - И, 224, 462,463,470,546
Русские Ведомости: 1863-1913. Сборник статей. М., 1913. С. 186-187 - 522
Русские Ведомости - газета, с 1870-х гг. - орган либеральной интеллигенции, с
1905 г. - орган правого крыла кадетов. М., 1863-1918 - 11, 33, 35, 47, 48, 50, 52, 53, 146, 227, 246, 247, 278, 279, 372, 393, 462, 463, 474, 475, 473, 495, 510,515,516,521,522,535,537,539
Русские Записки - ежемесячный литературный, научный и политически журнал. Пг., 1914-1917 - 303, 319, 377, 463, 538
Русский Вестник - политический и литературный журнал. М.; СПб., 1856—
1906 - 522
Русское Богатство - ежемесячный литературный, научный и политический журнал. СПб., 1879-1914,1917 - 26, 39, 53,315,459,466,474,481,491,527,552
Русское зарубежье. Золотая книга эмиграции. Первая треть XX века. Энциклопедический биографический словарь / руковод. проекта А. К. Сорокин, В.В. Шелохаев. М., 1997 - 469
Русское Знамя - ежедневная газета орган Союза русского народа. СПб. - Пг., 1905-1917 - 65, 129, 136, 137, 148, 224, 495
Русское Обозрение - ежемесячный литературно-политический и научный журнал. М., 1901,1903 - 521
Русское Слово - ежедневная либеральнобуржуазная газета. М., 1894-1917 - 471, 493, 566
Рябинин А. Малые войны первой половины XX века. Балканы. М., 2003 - 490
С
Самозащита. Марксистский сборник. Пг., 1916 - 17, 295, 311, 313, 353, 354, 523, 524, 533,534
Свобода и Право - ежедневная политическая. Экономическая и литературная газета, со второго номера - направление конституционно-демократическое. Киев, 1906 - 475
Свободная Мысль - ежедневная общественная, политическая, экономическая и литературная газета, проводила программу партии народной свободы. Киев, 1906 - 475
Северные Записки - ежемесячный литературно-политический журнал. СПб.; Пг., 1913-1917-394, 541
Северный Голос - ежедневная социалдемократическая газета. СПб., 1905 - 483
Северный Курьер - ежедневная общественная, политическая и литературная газета. СПб., 1899-1900 - 475
Серая книга. Дипломатическая переписка Бельгии, предшествовавшая войне 1914 года. Пг., 1914-477
Сергеева C.JI. Военно-промышленные комитеты в годы Первой мировой войны. М., 1996 - 548

587_&Su
Сибирский Журнал - общественно-политический журнал. Иркутск, 1914 - 19,21,491,494
Сибирское Обозрение - общественно-политический журнал. Иркутск, 1915 - 21,22,141,150,181,491 Синяя книга. Сербская дипломатическая переписка, относящаяся к войне 1914 года / пер. Н.М. Лагова. Пг., 1915 - 477
Скифы - литературно-политический альманах. Пг., 1917-1918-491 Славянский вопрос в его современном значении. Речи и статьи. СПб., 1913 - 468 Славянское Звено - ежедневный журнал.
СПб.; Пг., 1913-1916-468 Смирнов Е. Война и европейская демократия // Русские Ведомости. 1914. 3 (16) сентября. № 202 - 483 Современник - ежемесячный журнал литературы, политики, науки, истории, искусства и общественной жизни. СПб.; Пг., 1911-1915-12,181,500 Современное Слово - общедоступная политическая, литературная и общественноэкономическая газета кадетского толка. СПб. - Пг., 1907-1918-36 Современные Записки - общественнополитический и литературный журнал социалистов-революционеров. Париж,
1920-1940-511
Современный Мир - ежемесячный литературный, научный и политический журнал. СПб.; Пг., 1906-1918 - И, 67, 147, 148,181,199,226,237,330, 500,510, 527 Солженицын Л.И. Двести лет вместе. М., 2006 - 549
Социал-Демократ - нелегальная большевистская газета, центральный орган ленинской партии, Вильно - Париж - Женева, 1908-1917 - 19, 94, 206, 265, 335, 481, 489, 493, 496, 502, 506-508, 518, 529
Социалистический Вестник - орган Заграничной Делегации РСДРП. Берлин; Париж; Нью-Йорк, 1921— 1965 - 463, 565
Сталин И.В. Сочинения. Т. 3. 1917, мартоктябрь. М., 1948 - 541 Степун Ф. (Лугин Н.). Из писем прапорщика-артиллериста. Томск, 2000 - 535, 536
Суханов Ник. Власть событий // Современник. 1915. № 1. С. 193— 206 - 12
Суханов Ник. Еще о старых словах и новых принципах (Ответ Л. Левицкому) // Современник. 1915. № 10. С. 267- 273 - 12
Суханов Ник. Наши левые группы и война. Пг., 1915-11
Суханов Ник. Перевал // Современник. 1915. №4. С. 198-217- 12,500
Сын Отечества - ежедневная общественная, политическая и литературная газета. СПб., 1862-1901 -481
Сюз (Слово) - общественно-политическая газета. М., 1915-1916 - 374, 428, 537, 559
Т
Тан Йолдыз (Утренняя Звезда) - татарская газета эсеровского направления, 1906 - 559
Текстильщик - профессиональный журнал работниц и рабочих текстильного дела. Пг., 1915-1916-11
Тополянский В. Д. Неисправимый протестант // Независимый психиатрический журнал. 2013. № 4. С. 59-71 - 469
[Троцкий ЛД.] Троцкий Н. Буде нужно // Наше Слово. 1916.9 марта. № 58 (445) - 533
Троцкий Л. Военная катастрофа и политические перспективы // Троцкий Л. Сочинения. Т. IX. Европа в войне. М.; Л., 1927. С. 142-151 -509
IТроцкий Л.Д.] Троцкий Н. Война и Интернационал // Голос. 1914. 20, 21 ноября и 13 декабря. № 59, 60, 79 - 19, 23,484
Троцкий Л. Война и революция. Т. I—II. М.; Пг., 1922,1923 - 466, 502, 509,533,540
Троцкий ЛД. Моя жизнь. Опыт автобиографии. Т. 1. Берлин, 1929 - 480 - 480
[Троцкий ЛД.] Н.Т. Ответ Аксельроду // Наше Слово. 1915. 27 октября. № 225 - 502
[Троцкий Л.Д.] Н.Т. Российская секция интернационалистов (из записной книжки) // Наше Слово. 1915. 9 октября. №212-502

л/ЙВ__588
Троцкий Л. Сочинения. Т. IX. Европа в войне. М.; Л., 1927 - 509
Трояновский Ал. Война и социал-демократия // Голос. 1914. 1 и 2 декабря. № 68, 69-19
Тютюкин С.В. Война, Мир, Революция. М., 1972 - 509
Тютюкин С.В. Г.В. Плеханов. Судьба русского марксиста. М., 1997 - 470
У
Украинская Жизнь - ежемесячный научно-литературный и общественно-политический журнал. М., 1912— 1917 - 54, 55
Уткин А.И. Дипломатия Вудро Вильсона. М., 1989-501
Утро - ежедневная политическая, общественная, литературная и экономическая газета. Харьков, 1906-1916 - 54
Утро России - ежедневная газета, орган московских промышленников, с 1912 г. - партии прогрессистов. М., 1907,1909-1918- 131
Ф
Федоренко А.А. Чернов В.М. // Общественная мысль России XVIII - начала XX века. Энциклопедия. М., 2005. С. 604-607-519
Федорченко С.З. Народ на войне. Киев, 1917-541
Федорченко С.З. Народ на войне. М., 1990-397,541
Филимонова Т.И. «Необходимо противопоставить революционной фразеологии - революционное мировоззрение...» Из переписки А.И. Любимова и Г.В. Плеханова. 1914-1918 гг. // Исторический архив. 1998. № 3. С. 130 - 476
Филимонова Т.И. Теперь мы переживаем период ревизии Плеханова. Р.М. Плеханова об очерке А.М. Горького «В.И. Ленин». Начало 1930-х гг. // Исторический архив. 2001. № 2. С. 56- 57-471
Флейгиман Л., Хьюз Р., Раевская-Хьюз О. Русский Берлин 1921-1923. По материалам Б.И. Николаевского в Гуверовском институте. Paris; М., 2003 -522
X
Хлеб и Воля - анархистская газета. Женева, 1903-1905-557
Хлеб и Воля - анархистский журнал. Париж; Лондон, 1909 - 561
Хма (Голос) - анархистская газета на грузинском языке, Тифлис, 1906 - 557
ц
Цаликов А. Мусульмане России и война. Пг., 1917-410, 420, 545
[Церетели И.Г.] Квирильский. Война и Интернационал // Сибирский Журнал. 1914. 10 декабря. N° 1. Стб. 11— 22 - 19, 494
Ч
Черная Сотня. Историческая энциклопедия. 1909-1917 гг. / сост. А.В. Степанов, А.А. Иванов; ответ, ред. О.А. Платонов. М., 2008 - 469
[Чернов В.М.] Гарденин Ю. Война и третья сила. Сборник статей. Женева, 1915 — 519
Чернов В.М. Записки социалистареволюционера. Берлин; Пг.; М., 1922 - 567
Чернов В.М. Ленин // Дело Народа. 1917. 16 апреля. № 26 - 544
Чернов В.М. Перед бурей. Нью-Йорк, 1953 - 567
В.М. Чернов. Человек и политик. Материалы к биографии / сост. А.П. Новиков. Саратов, 2004 - 519
Ш
Шацилло В. Первая мировая война 1914— 1918. Факты. Документы. М., 2003 - 477
Шляпников А.Г. Воспоминания: В 2 т. М., 1990 - 548
Шубина Е.В. Философско-социологические взгляды Засулич (1867-1903). Л., 1984 - 531
Э
Энгельс Ф. По и Рейн // Маркс К. и Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 13. М., 1959. С. 233- 281 - 505
Энциклопедический словарь крылатых слов и выражений. М., 2003 - 549

ю
Юровский Л.Н. Впечатления. Статьи 1916— 1918 годов / сост., предисл. и комм. А.Ю. Мельникова. М., 2010 - 535, 540
[Юровский Л.Н.] Лигин Юр. Дела и дни // Русские Ведомости. 1916. 13 августа. № 187 - 537
Я
Яковлев А.Н. Горькая чаша. Большевизм и Реформация России. Ярославль, 1994 - 25
Arbteiter-Zeitung (Рабочая Газета) - газета, центральный орган австрийской социал-демократии, с 1945 г. - центральный орган Социалистической партии Австрии; Вена, 1889-1934, с 1945 г. - 153,333, 530
Avanti! (Вперед!) - ежедневная газета, центральный орган Итальянской социалистической партии. Рим; Милан, с 1896 г.-531
Axelrod Р. Die Krise und die Aufgahen der internationalen Socialdemokratie. Zurih, 1915 - 339
Bagenoff N. La Revolution Russe. Essai de psychologie sociale. Paris; Barcelone, 1991 - 469
Baron S. Plekchanov: The Father of Russian Marxism. Stanford, 1963; второе изд. - 1966 - 470
Berner Tagwacht (Бернский Часовой) - газета, орган Социал-демократической партии Швейцарии; Берн, с 1893 г. - 519,531
Bremer Burger-Zeitung (Бремерская Гражданская Газета) - социалдемократическая газета, 1890-1919 - 484,519
Bernstein Eduard. Die Internationale der Arbeiter klasse und der europaische Krig. Tubingen, 1915 - 152
Cunow H. Parteizusammenbruch? Ein offense Wort zum inneren Parteistreit. Berlin, 1915-173
The Daily Citizen (Ежедневный Гражданин) - газета, орган блока Рабочей партии, фабианцев и Независимой рабочей
589_Э&&ж
партии Англии. Лондон; Манчестер, 1912-1915-152
The Daily Telegraph (Ежедневный Телеграф) - либеральная, с 80-х г. XIX в. консервативная газета. Лондон; Манчестер, 1855-1937-546
Draugas (Товарищ, Друг, Lithuanian daily fried) - клерикальная газета. Чикаго, 1919-58
DixA. Der Weltwirtschaftskrieg. Seine waffen und seine ziele... Leipzig, 1914 - 171
L'Echo de Paris (Парижское Эхо) - буржуазная газета. Париж, 1884-1938 - 104
L'Ere Nouvelle - газета. Париж, 1893— 1894 - 162
The Fortnightly Review (Двухнедельное Обозрение) - леворадикальный журнал по вопросам истории, философии, литературы либерального направления. Лондон, 1865-1934 - 415
Freie Arbeiter Stimme (Свободный Голос Рабочего) - анархистская газета на идиш. Нью-Йорк, 1890-1977 - 473
Galili Z. The Origins of Revolutionary Defensism: I.G. Tseretelli and the «Siberian Zimmerwalists» // Slavic Review. 1982. № 3. Vol. 41. - 491
Die Gleichheit (Равенство) - социалдемократический журнал, орган женского рабочего движения в Германии, а затем международного женского движения. Штутгарт, 1890-1925 - 82,480
La Guerre Sociale (Социальная Война) - газета, издававшаяся Г. Эрве. Париж, 1907-1915-210,479
Guesde J. Quatre ans de Iutte de classe. Paris, 1901 - 328
Hamburger Echo (Гамбургское Эхо) - газета, орган гамбургской организации Германской с.-д. партии. 1887-1933, с 1946 г.- 156-158,168
L'Humanite (Человечество) - газета, основанная Ж. Жоресом как орган ФСП, с декабря 1920 г. - центральный орган КПФ. Париж, с 1904 г. - 173, 329
II Secolo - газета. Милан, 1866-1927 - 170

^ 590
Jaeckt G. Die Internationale. Lpz., 1904 - 83, 480
JamesJ. Action socialiste. Paris, 1899 - 329
Jugend: Muncher illustrirte Wochenschrift fur Kunst und Leben - еженедельный иллюстрированный журнал. Мюнхен, с 1896 г. - 367, 536
Justice (Справедливость) - газета, орган Социал-демократической федерации, с 1911 г. - орган Британской социалистической партии. Лондон, 1884— 1925 - 156
The Journal of Moden History - журнал современной истории - 491
Kautsky К. Die Internattionalitat und der Krieg // Die Neue Zeit. 1914. 27. November. №8 - 127,489
Kautsky K. Nationalstaat, imperialistischer Staat und Staatenbund. Nurnberg, 1915 - 166
Leipziger Volkszeitung (Лейпцигская Народная Газета) - газета, орган левого крыла германской социал-демократии, с 1917 г. - германских «независимых», после 1922 г. - правых социалдемократов - 156,480
Lietovos Ukininkas (Литовский Крестьянин) - ежедневная литовская газета. Вильно, 1905-1915,1918 - 57
Lysis. Contre l'oligarchie Апапаёге en France. Paris, 1908 - 171
The Manchester Gurdian (Страж Манчестера) - буржуазно-либеральная газета, с 1821 г. - 413
Milhaud Edgar. La d6mocratie socialiste allemande. Paris, 1903 - 157
Die Neue Zeit (Новое Время) - теоретический журнал Германской с.-д. партии. Штутгарт, 1883-1923 - 114, 127, 166, 173, 331, 333, 339, 478, 480, 489, 499, 548
Neuen Zuricher Zeitung und schweizerische Handelsblatt (Новая Цюрихская и Швейцарская Торговая Газета) - швейцарская немецкоязычная газета. Цюрих, с 1780 г. - 89,539
Norddeutsche Allgemeine Zeitung (СевероГерманская Всеобщая Газета) - газета,
правительственный орган Германии, Берлин, 1861-1918 - 95
Le Peuple (Народ) - газета, центральный орган Бельгийской рабочей (реформистской) партии, Брюссель, с 1884 г. - 152
Plechanow G. La question militaire au congres de Zurich? // L' Ere Nouvelle. 1893 - 162
Roobol W.H. Tseretelli: A Democrat in the Russian Revolution. A Political Biography. The Hague, 1976 - 491
La Sentinelle (Часовой) - газета, орган швейцарской с.-д. организации кантона Невшталь, Шо-де-Фон (французская Швейцария). 1890-1905, с 1911 г. - 482
Simplicissimus (Простодушный) - сатирический еженедельник. Мюнхен, 1896- 1944 - 367,536
Slavic Review - американский исторический журнал - 491
Sozialistische Monatshefte (Социалистический Ежемесячник) - журнал. Берлин, 1897-1933 - 92,500
Le Temps (Время) - буржуазная газета, фактически официальный орган министерства иностранных дел. Париж, 1861-1942-76,95
The Times (Времена) - газета, главный орган консервативной английской буржуазии. Лондон, с 1785 г. - 95
De Tribune (Трибуна) - газета, орган левого крыла Голландской с.-д. рабочей партии, с 1909 г. - Социал-демократической партии Голландии, с 1918 г. - Голландской коммунистической партии. Амстердам, 1907-1940 - 530
Trotzky L. Der Krieg und die Internationale. [Б.м.], 1914 - 19, 23
Viltis (Надежда) - общественная, литературная и политическая литовская газета национальной и христианской (католической) ориентации. Вильно, 1907-1915-56
Het Volk. Dagblad voor de arbeiders - partij, Amsterdam, 1900-1919, 1921-1921,
1924,1936-1937- 178

591
Volksfreund (Друг Народа) - социалдемократическая газета, в 1914— 1915 - орган германских левых социалдемократов, в 1916 г. перешла в руки каутскианцев. Брауншвейг, 1871— 1932 - 529
Volksrecht (Народное Право) - газета, орган Социал-демократической партии Швейцарии и с.-д. организации кантона. Цюрих, с 1898 г. - 176 Das Vorwarts (Вперед) - газета, орган Германской социал-демократической
партии. Берлин, 1891-1933 - 76, 97, 100, 239,481
Wade RA. Irakli Tseretelli and Sibirian Zimmerwaldism // The Journal of Moden History. 1967. Dezember. № 4. Vol. 39 -491
Zuricher Post (Цюрихская Почта) - буржуазная газета, с 1879 г. - 539

Научное издание
Первая мировая война в оценке современников: власть и российское общество. 1914-1918
Том 4
Демократия «страны нарушенного равновесия»
Ведущий редактор Я. А. Волынчик Редактор Л. Ю. Паншина Художественный редактор А. К. Сорокин Художественное оформление А. Ю. Титова Технический редактор М. М. Ветрова Выпускающий редактор Я Я Доломанова Компьютерная верстка Т. Т. Богданова, С. В. Ветрова Корректор В. Т. Веденеева
ЛР № 066009 от 22.07.1998. Подписано в печать 26.06.2014. Формат 70x100/16. Печать офсетная. Усл.-печ. л. 47,73. Тираж 1000 экз. Заказ 1278
Издательство «Политическая энциклопедия»
127018, Москва, 3-й проезд Марьиной Рощи, д. 40, стр. 1 Тел.: 8(499) 685-15-75 (общий, факс), 8(499)709-72-95 (отдел реализации)
Отпечатано в ППП «Типография «Наука»
121099, Москва, Шубинский пер., 6