РОБЕРТ
высоты
ЗВЕЗДЫ
Стихи и поэма
Башкирское книжное издательство
Уфа 1983
84Р7
П14
Паль Р.
П14 До высоты звезды. Стихи. — Уфа: Башкир-
ское книжное издательство, 1983. — 96 с.
В своей книге поэт ведет взволнованный разговор
о Родине, ее исторических судьбах и свершениях, живо
откликается на тревоги нашего беспокойного времени,
озабоченно размышляет о духовной сущности человека;
искреннее ответное чувство вызывают также стихи о
природе и любви.
4702010200—255
П М121(03)—83	113~ 83
84Р7
©Башкирское книжное издательство, 1983 г.
I. С чего начинаются страны
♦ **
Говорят о том немало,
Нежа взглядами поля,
Что с берез берет начало
Наша русская земля.
С виду, может, так и есть оно,
Но давно известно мне,
Что живет березка песенная
И не в русской стороне.
Как у нас, немного грустная,
Растерявшаяся чуть...
Значит, нужно в сердце русичей
Постараться заглянуть.
Заглянуть в глаза их синие,
Окунуться в их житье,
Стать и ратником России,
И оратаем ее.
Пить мечту ее шеломами,
Черпать солнце из озер,
Бредить нивами и домнами
Всем врагам наперекор.
3
Так пошло у нас от века:
Грусть и радость пьем до дна...
С человека,
С человека
Начинается страна!
***
Земля моя — березовая бель.
Уйду в поля — и просто плакать впору:
В моих глазах плывут ее просторы,
В моих ушах звенит ее свирель.
Земля моя — немеренная даль.
Ее дожди мне — как вода живая.
Живет во мне, как песня заревая,
Ее по-русски светлая печаль.
Земля моя — нерасторжимый круг
Друзей, единомышленников, братьев.
Нет тверже слов, нет искренней объятий
Верней любви и крепче братских рук.
Земля моя — гостеприимный дом.
Здесь солнце ярче и ветра певучей.
Хлеб-соль и дружбу мне подарят в нем.
И меч повяжут. Как бойцу. На случай.
Когда судьба мне выпала родиться
В степной тиши безвестного села,—
Из южных далей возвращались птицы,
И каждая по песне мне несла.
4
Когда впервые в чудный мир травинок
Шагнул я, неуклюже семеня,—
Дала по солнцу каждая росинка
На счастье мне, приветствуя меня.
Когда я речь освоил без заминки
И звоном слов звенела голова,—
Как на ладошку детскую снежинки,
Так на душу ложились мне
Слова.
Когда в лугах меня качало лето
И были копны будто терема,—
Издалека, как из-за края света,
Большой войны ударили грома.
Все содрогалось, рушилось, горело,
И в пляске злого, хищного огня
Одна лишь песня выстоять сумела,
Одно лишь солнце чудом уцелело,
Одно лишь слово выжило, звеня.
Горело все. И лишь они, осилив
Огонь и смерть, запали в душу мне.
О чем ни пел бы — песня о России,
О чем ни говорил бы — о России,
Куда ни шел бы — солнышко России
Горит, как прежде, в ясной вышине...
НОЧЬЮ
Как ночью мир прекрасен и велик!
Как ночью вечность и проста, и зрима!
Вот моет звезды маленький родник,
Вот Млечный Путь ведет меня к любимой.
5
Века ль, минуты ль — кто их разберет!
Смешалось все и все яснее стало.
Вот месяц реку переходит вброд,
Вот из-за тучи яблоко упало.
Поет былину тополь у пруда,
Плывут века, как облака на воле,
И звезды — как Мамаева орда
Вокруг костров в ночном славянском поле.
Летит земля в немеренный простор.
Все памятно, все дорого, все ново...
Стучит за лесом трактора мотор
Сквозь гром щитов на Поле Куликовом.
***
На лугу, у забытой Каялы
Я лежу на спине, как во сне,
Половецкой воинственной стали
Две стрелы повстречались во мне.
Я упал, мне уже не сразиться,
Не поднять ни щита, ни меча,
Даже черную хищную птицу
Не стряхнуть с неживого плеча.
Будет туча хлестать меня градом,
Будет кровь моя красить восход,
И доспехи с меня, как награду,
Половчанин коварный сорвет.
Удивится он стойкости нашей,
Сам в боях и походах не трус.
6
Окруженный просторами пашен
Он прошепчет тревожное: «Русь!..»
Это слово сожжет ему губы,
Бросит в жаркое море огня,
И тогда удивленно и грубо
Он — убитого — спросит меня:
— Кто вы, русские? Что в вас за сила?
Сколько вас на Днепре и за ним?
Что за мать вас такими вскормила,
Кто вам мужество дал, объясни.
Почему вы себя не щадите?
Как вы сотней идете на т ь м у?..
— Не будите меня, не будите.
Я очнусь, я отвечу ему!
МЕЧТА
О, нас, видать, не всякому понять:
И терпеливы мы, и непокорны,
То мягче воска,
То клинку подстать,
Кто испытал — не явится повторно.
А эта тяга к небу, к вышине!
Не от небес ли очи наши сини?!
Который век, как в долгом полусне,
На звездный свет
Глядим мы всей Россией?
Давным-давно мечта нас позвала,
Далекая и близкая до боли.
7
Расправив самодельные крыла,
Бросались мы за нею с колоколен.
Качались золоченые кресты,
А мы, смеясь, парили над Россией,
И если смерть, то синих две звезды
С собою мы в могилы уносили...
Откуда это в нас, скажу навряд:
От скифских ли задумчивых кочевии,
От русских ли стремительных качелей.
От песен ли, широких, как закат?
Привыкнув звездам очи подставлять,
Мы и в бою лица не опускали.
В любой беде, что выпало узнать,
Мы так же гордо голову держали.
Мечта о небе крылья нам дала,
Зажгла сердца дерзанием и силой.
Нам близость звезд
Ресницы обожгла,
Но даже там
Нам видится Россия...
ЖАЛЕЙКА
В музее, где старая жнейка
Соседствует с древней сохой,
Я с болью увидел жалейку
С рогожей на полке одной.
Бог с ними — с сохой и рогожей,
Таков их отныне удел.
8
Жалейку, однако,
За что же
И кто так обидеть посмел?
И люди-то умные, вроде,
Да вот не учли (не со зла!),
Что издревле в русском народе
Душой ее песня была.
Рождался наследник — жалела,
Шел в люди — тужила, как мать
В солдатах — жалела,
В заплатах — жалела,
В могиле — жалела опять.
Печальница скорби народной,
Была она в жизни людской
И хлебом, когда ты голодный,
И светом, когда ты слепой.
Жалела, в беде утешала,
В любое стучалась жилье,
И жалостью не унижала
Сердечная жалость ее.
В трудах и невзгодах с народом,
Нужнее, чем есть и чем пить,
Ведь в те недалекие годы
Жалеть означало — любить...
Конечно, не те нынче зори
И песни не те на селе,
Но разве народное горе
Исчезло везде на земле?
9
Конечно, старье обветшало,—
В музей его, к дьяволу, в клеть!
Но так ли уж некого стало
По-дружески нам пожалеть?
Ужели одни только свадьбы
На долю нам выпали сплошь?..
Глухими от песен не стать бы,
Когда бесконечно поешь...
В районном музее, где жнейки
И древние сохи стоят,
Похитили нынче жалейку...
Не я это сделал.
Но —- рад.
СОЛДАТСКИЕ КЛАДБИЩА
На солдатских кладбищах
Всегда тишина и покой.
Здесь березы стоят,
Будто белые, белые свечи.
Сухо треснет сучок,
Скорбно скрипнет песок под ногой —
И опять тишина.
Непробудная.
Строгая.
Вечная.
На солдатских кладбищах
Особый солдатский уют.
Обелиск к обелиску —
Рядами, рядами, рядами.
10
Будто это бойцы
На последнюю битву встают
И беззвучную клятву
Суровыми шепчут устами.
На солдатских кладбищах
Приходят большие слова.
Здесь мечты и тревоги,
Надежда и вера — едины.
Все весомо и зримо,
Как этих небес синева,
Как багряные листья —
Медали «За взятье Берлина»...
ДО ВЫСОТЫ ЗВЕЗДЫ
Таков наш век —
Все просится в полет.
В манящей сини
Взгляд скользит и тонет.
Еще нас тронет
Журавлиный лет,
Но скорость птицы
Нас уже не тронет.
Межзвездный мир
Осваивает мысль.
Все тише и безлюднее
Проселки.
Ракетами,
Нацеленными ввысь,
Нам кажутся
Заснеженные елки.
Спешим достичь
Предельной высоты,
11
И за предел торопимся
Неблизкий...
А мне постичь бы
Высоту звезды,
Взошедшей на солдатском
Обелиске.
ПАМЯТЬ РУК
У рук — своя, особенная память.
Как часто, всем законам вопреки,
Вдруг обожжет ладони,
Словно пламя,
Тепло давно остуженной годами,
Давно забытой
Чьей-нибудь руки.
А то вдруг пальцы тронет холодок
Реки, давным-давно уже забытой,
И вспомнится далекий уголок,
Где пели птицы
И звучал рожок
И ржали кони празднично и сыто.
Без всякой связи с тем,
Чем ты живешь,
Вдруг ощутит ладонь
Шершавость корки,
В которой на две пятых,
Может, рожь,
А на три пятых —
Все, что соберешь
В военный год,
Простуженный и горький...
12
Нет, не устанут руки вспоминать.
Живут в них,
Как нечаянная радость,
И тяжесть зерен, вызревших опять,
И этих сосен
Женственная стать,
И этих плеч
Упругая покатость.
О память рук, чудесная волшба!
Что память сердца, если руки нёмы?!
Вот чувствую:
Прекрасна и груба,
В моих руках лежит моя судьба —
Комок земли,—
Как жаворонок с неба...
♦ ♦♦
Озябший, грею руки у огня
В простой избе Есенина Сергея...
О как давно сюда влекло меня,
И вот, усталый, на исходе дня
Зашел к нему и греюсь у огня,
Его теплом невыстуженным греюсь.
Трещит мороз февральский за окном...
Не велико окно, а вот сумело
Вместить в себя и небо над селом,
И дальний лес, и зыбкий окоем,—
Всю Русь его
В его любимом белом.
Звенит земля от снежной белизны.
Одна дорога чуть голубовата.
13
О сколько нас со всех концов страны
Спешит сюда с весны и до весны
И в светлый день,
И в горький час утраты.
Одну любовь лелея и храня,
Мы в главном с ним навек единоверцы.
...В крестьянском доме на исходе дня,
Озябший, грею душу у огня
Его стихов,
Его большого сердца.
***
Нелегко быть вершиной:
То ветры, то туч хоровод.
На ее ледники
Из долин не подняться без риска.
Но зато она первая
Солнца встречает восход
И глядит свысока
На все то, что и мелко, и низко...
Нелегко быть рекой:
То морозы, то скалы, то зной.
Сколько месяцев зимних
Ей биться в жестокой осаде!
Но зато когда ивы
В нее заглядятся весной,
Сколько счастья и света
В одном ее взгляде!..
Нелегко быть травой,
Подгибаться под каждой ногой,
Под стальным колесом,
14
Под железом, в бою раскаленным.
Но зато когда дождь,
Грохоча, прошумит над землей,
Как потянется к солнцу
Она исступленно!..
Нелегко и горе,
Нелегко и реке, и траве.
Человеку —- труднее,
Уж так он, должно быть, устроен.
Он сражается с ветром,
Чтоб птицей парить в синеве,
Он уходит в снега,
Чтобы солнечный город построить.
Час придет — он огни
На далеких вершинах зажжет.
Час придет — он на реках
Стальные плотины поставит.
У томленный в сраженьях
К весенней земле припадет,
Удивится цветку
И в ручье свое сердце оставит.
ЗЕЛЕНЯ
Это, видно, в крови у меня,
Незаемное, нерастраченное:
Вдруг приснятся во сне зеленй,
Первым инеем чуть прихваченные.
Неоглядные — за горизонт,
Малахитовые — до звона.
Даже иней на них — и тот
Весь, как есть, зеленьтм-зелёный...
15
А проснусь, погляжу в окно,
К ледяному стеклу пристыну
И почувствую, как давно
Не дышал я осенней синью,
Не пахал, не грузил мешки,
Не ходил деревенской улицей...
И зеленый росток тоски
Через сердце мое проклюнется.
Будет долго он жить во мне,
Очень робкий и очень тоненький;
Будет долго в моем окне
Плакать осень под звон гармоники.
И как в сказке, как в детском сне,
Как в мультфильме каком нехитром,
Будет долго казаться мне
Мир несказочно малахитовым:
Город, тучи, глаза людей...
Не представить такого даже!
Будут струи дождя
Зеленей
Самой яркой зеленой пряжи.
А потом налетят метели
Из-за старой зеленой ели
И расскажут, как ждут меня
Зеленя мои, зеленя...
Такой уж ты пришла на этот свет.
И знаешь ты: совсем не без причины
16
И юноши, и зрелые мужчины
На улицах глядят тебе вослед.
Есть в красоте задумчивой твоей
Исконное, доподлинное что-то,
Святое, как крестьянская работа,
Негромкое, как песня косарей.
Ты вся от них — от солнца и земли,
И потому так радостны для взора
Твоих волос степные ковыли
И глаз твоих рассветные озера.
Рукам твоим сравненья не найду.
Любуюсь ими в предзакатном золоте.
Как лебеди, снесут они беду
И встретят солнце радостно, как голуби
На чьи-то плечи нежно упадут,
Поднимут к звездам вечерами синими...
Таких когда-то делали богинями
И на себя их призывали суд.
Давно отставку дали мы богам.
Мы сами боги, если разобраться.
Нам красотой земною упиваться
И плыть к ее высоким берегам.
Но если кто-то — сам я не решусь! —
Тебя богиней вознесет над странами,
Я возражать, наверное, не стану и
Покорно на колени опущусь.
***
Стали ели еще голубее,
Стали клены подобны кострам...
17
В лес осенний вхожу, робея,
Как в забытый священный храм.
Как светло здесь и так таинственно!
Поневоле сбавляю шаг.
На березе, один-единственный,
Лист полощется, точно флаг.
На ольхе, что стоит нагая,
На суках небосвод повис.
И вокруг тишина такая,
Хоть на цыпочки становись...
* **
Чуть вздрогнет лист березовый, резной,
Изваянный природой в виде сердца,—
И грянет дождь, осенний, золотой,
Сердечный дождь, в котором не согреться.
Как много их, береза, у тебя,
Резных сердец! Щедра ты не с того ли?
У ног моих лежат они, рябя,
Летят вослед на просеку, на поле.
Всему и всем легко ты даришь их,
Не чувствуя ни боли, ни утраты.
Они мертвы, не обогреться в них,
И оттого так празднично щедра ты.
Я — человек, и мне одно дано
Живое человеческое сердце.
Для всех друзей и недругов — одно,
На все труды и радости — одно,
На весь мой век единственное, но
Не жаден я: приди к нему погреться.
18
ЗИМНЯЯ ЗЕМЛЯ
Редкие деревни,
Просеки, поля...
Спящая царевна —
Зимняя земля.
Обойду деревья,
Полем покружу,
Спящую царевну
Песней разбужу.
Будет в песне лето,
Мурава-трава.
Из тепла и света
Вытканы слова.
Звонкие коленца —
Не запеть нельзя.
Песня — вся из сердца,
Вся, вся, вся!
Стало сердце зябликом,
Солнышком в высй,
Золотистым яблоком —
На, раскуси!
МИХАЙЛОВСКИЙ ПЕРЕЕЗД
Здесь окраина, как было
Год и два, и три назад,—
Чуть тревожно, чуть уныло
Рельсы синие гудят.
Провожает эшелоны
С тихой грустью детвора,
Бьют прощальные поклоны
19
Две березы у двора.
Змей картонный рвется с нитки,
Птицы падают в траву...
И шлагбаумов зенитки
Зорко смотрят в синеву.
БУРЗЯН
Такого настоя лесного,
Таких удивительных скал
И щедрого лета такого
Я в жизни еще не видал.
Котомку за плечи закинув,
С утра пропадаю в бору,
С друзьями хожу по малину,
Смородину в чаще беру.
Цветы и грибы собираю,
Пью воду и терпкий айран,
Взгрустнув, подпеваю кураю,
От древней мелодии пьян.
Я стал тут своим без расспросов
И все без подсказки могу:
Отбить ли вам косу к покосу,
Сметать ли стога на лугу.
Среди стариков не теряюсь,
Приветствую свадебный пир
И даже в конях разбираюсь,
Как истый бурзянский башкир.
На праздник хозяйка хлопочет,
Печет кыстыбый и блины.
20
Попробуешь — хочешь не хочешь —
И пальцы оближешь: вкусны!
Чайком побалуешься вдосталь,
А там подоспел бишбармак,—
И вновь отказаться не просто,
Верней — невозможно никак.
Беседа легка и свободна,
Течет, как таежный ручей,
И доброе сердце народа
Лежит на ладони моей.
Я БЕСКРЫЛЫМ СЕБЯ НЕ ЧУВСТВУЮ
Я бескрылым себя не чувствую,
Хоть, как птица, не полечу.
По-земному люблю и буйствую,
По-земному за жизнь плачу.
Мне, Земля, целый свет не в радость,
Коль в глазах твоих вижу грусть.
Без просторов твоих и радуг,
Словно в панцире,— задохнусь.
Я твой сын — до скончанья века,
И на жизнь свою не ропщу.
Ты растишь во мне человека,
Я хлеба на тебе ращу.
И когда ты глазами карими
Смотришь в небо сквозь облака,
Зарождаются в нас Гагарины,
Пробуждается в нас Икар.
21
Мы кидаемся в формул буйство,
Постигаем пути светил...
Потому-то, видать, и не чувствую
Я, бескрылый,
себя
без крыл.
***
От росы трава бусая.
От росы крапива в бусах.
Позабудешь, что кусает,
А потянешься — укусит.
«Поделом! Не лапай сдуру!» —*
Засмеется желтый лютик.
И весь мир, зеленый, бурый,
Тонкий смех его разбудит.
И тогда в росинке каждой
По вселенной вспыхнет разом.
Алой бусинкой отважной
Солнце выкатится рядом.
Полежит на луговине,
До свечения дозреет.
Небосвод лилово-синий
От него вокруг зардеет.
Зазвенит, проснувшись, речка,
Встрепенется чуткий вереск...
Если скажут:
«Жизнь не вечна»,
Удивлюсь
И не поверю.
22
***
Любовь моя, как жизнь, неповторима,
Любовь моя — и боль моя, и грусть.
Как от себя, как от своей любимой,
Я от нее вовек не отрекусь.
Мне с детства Русь вошла и в кровь, и в голос.
В ее просторах, посреди степей
Однажды вырос
Неприметный колос
И стал он мной
На много, много дней.
Придет пора, я снова в землю кану,
Пущу ростки, колосьями взметнусь
И стану петь,
И волноваться стану,
И кто-то скажет:
— Зашумела Русь...
II.	Тревожные вести
ЧЕЛОВЕК
Ты — человек. А это очень много.
И испокон велит тебе судьба:
Рожай детей, тори свои дороги,
Паси стада, расти свои хлеба.
Пусть время задает тебе задачи,
Пусть жизнь порой сурова и груба,
Снося лишенья, беды, неудачи,
Паси стада, расти свои хлеба.
За веком век твоим шагают следом.
За веком век влечет тебя борьба.
Но воздавая должное победам,
Паси стада, расти свои хлеба.
Ты даришь жизнь всему, что есть на свете,
А рядом — смерть, коварна и слепа.
Но, думая о смерти и бессмертьи,
Паси стада, расти свои хлеба.
Идущий через осени и весны,
Ты сам себе опора и судьба...
За час до смерти, до полета к звездам —
Паси стада! Расти свои хлеба!
24
РИТМЫ ВЕКА
Случается, услышу иногда
Среди людей наивно-простоватых,
Что в наши быстротечные года
Стихи мои, увы, тяжеловаты,
Несовременны или, в двух словах,
Традициями спутаны, как кони.
Поспорь-ка с веком на таких конях!
Уйди попробуй от его погони!..
Друзья мои пекутся обо мне,
Сочувствуя и искренне жалея,
А я с самим собой наедине
Пишу опять — от сердца, как умею.
Пишу о роднике и борозде,
О хлебе и стартующей ракете.
(Куда она уйдет:
Вон к той звезде
Иль смертью ляжет на поля вот эти?)
Пишу о тишине лесных полян,
О тучке, поднимающейся к солнцу.
(Что принесет она родным полям:
Лихой июньский ливень
Или стронций?)
От мыслей тяжелеет голова,
Иду курить в березовые сенцы...
Что ритмы века!..
Дайте мне сперва
Понять морзянку собственного сердца.
25
ВЕЧНЫЙ СУД
Трудно быть океаном —
День и ночь ни покоя, ни сна:
Студят душу туманы,
Рвут тайфуны до самого дна,
И волна, точно книгу,
Все листает твой пройденный путь:
«Не забудь, не забудь.
Ничего, ничего не забудь» .
Здесь разбился корабль.
Здесь с кореньями смыта сосна.
Здесь погибшие страны
Глядят с беспокойного дна.
Незакрытые очи
Морской прорастают травой...
«Ты палач, океан.
Ты разбойник с дороги ночной!..»
Трудно быть океаном —
Ни на день, ни на час, ни на миг
Не стихает волна,
Эта совесть его и двойник.
Беспощадна она,
И когда загудит ураган,
Часто чудится мне:
Это судит себя океан.
Он огромен и дик,
А наивен — почти как дитя.
Он казнит свою душу,
Сурово казнит, не шутя.
Он, как мы, не умеет
Ни лгать, ни душою кривить.
Океан, океан, он себя не умеет щадить.
26
Человек — тот хитрее.
Такое порой натворит,
Что земля содрогнется,
Морская волна закипит.
Ну а совесть, а память?
Поди разгляди сквозь туман!..
...Нынче снова штормит.
Это судит
себя
океан.
ОБЕЛИСК НА ГРАНИЦЕ
Как вспомню, так всего и кинет в дрожь.
И нету сна,
И снова мира — нету!
И тишина, и небо в звездах сплошь
Уже не успокоят до рассвета.
В ту ночь была такая ж тишина
И небо в звездах, как и это небо,
Над гранью сопки теплилась луна
И пахло на заставе свежим хлебом.
К родному домовитому дымку
Примешивался клейкий запах елей.
Дремал Амур под снегом,
Но реку
Уже томил недальний звон капелей.
Чуть скрипнул снег,— то позвала солдат
В секреты и дозоры их граница...
Уж сколько лет, как длится их наряд,
Уж сколько лет, как смертный бой их длится
27
На обелиске — красная звезда.
Столбцы имен —• на розовом граните...
Товарищи, не ждите их сюда,
Они вас не услышат, не зовите.
Они в бою, им некогда, друзья,
Вон видите, как хлещут пулеметы,
Как рвутся мины, жизни унося,
И лезут, лезут вражеские роты.
Не жди, застава, на поверку их,
Не ждите письма от родных и близких.
Они лежат на рубежах своих,
А не под этим светлым обелиском.
Никто не властен кончить этот бой
(Хотя давно расстреляны патроны),—
Ни комзаставы, в тридцать лет седой,
Ни даже сам министр обороны.
Связного к ним в бессмертье не пошлешь,
Все рации охрипнут без ответа...
Как вспомню, так всего и кинет в дрожь.
И нету сна,
И снова мира — нету!
ТРЕВОЖНЫЕ ВЕСТИ
Тревожные вести приходят в мой дом.
Антенна от них добела раскалилась.
Задень ненароком — и брызнет огнем,—
Так много огня на земле накопилось.
Тревожные вести несут провода,
Прогнувшись под грузом своим нежеланным.
28
Случайно дотронься — и хлынет беда,
Как кровь из разверстой аорты Ливана.
Тревожные вести — одна за другой:
Я слышу, как стонут чилийские Анды,
Как детские кости хрустят под ногой
Вояки из волчьей юаровской банды.
Призывные руки простер Сальвадор.
Из черного мрака встает Кампучия...
Чужие края и чужой разговор,
Но беды чужие — совсем не чужие.
Они, грохоча, заполняют мой дом,
Когтят мое сердце и тело терзают.
За тысячи верст я горю их огнем,
За тысячи верст их судьбу разделяю.
Я верю: не вечны безумье и мрак,
И стон пересилят победные песни.
Но — снова и снова взрывают «Маяк»
Тревожные вести, тревожные вести...
В ГОД СПОКОЙНОГО СОЛНЦА
Год спокойного солнца
Дарован природой земле.
В термоядерной топке светила —
Стабильный порядок.
Как цветущий подсолнух,
Корона его на стекле
У седых звездочетов
Недели и месяцы кряду.
29
Приустал, попритих,
Присмирел водородный котел...
Год, сулящий покой,
Что ж ты снова нам ставишь подножку?
Где твои обещанья?
Стук сердца, как прежде, тяжел,
И кричит, причитая,
В метельной ночи неотложка.
Безысходной тревогой
Земной переполнен эфир.
То не треск батарей —
То прицельно
Палят батареи.
Очень болен наш мир,
Тяжкой болью захлестнут наш мир,—
Неотложку к нему,
Неотложку к нему поскорее!
Не спастись от тревог
Ни в делах, ни в уюте квартир.
Не запить их вином,
Не заесть ветчиной и окрошкой.
Очень болен наш мир,
Тяжкой болью захлестнут наш мир,—
Неотложку к нему,
Неотложку к нему, неотложку!
Миокарда в огне,
Каждый нерв у земли обнажен,
Как нейтронная бомба,
Беда над людьми навесная...
В год спокойного солнца,
Охрипший, кричу в телефон,
Неотложную помощь
К постели земли вызывая.
30
СЕРДЦЕ ПОЭТА
Все горит и горит,
Будто рот после щей,
Чересчур, по-кавказски,
Заправленных перцем.
Это очень моих
Беспокоит врачей —
Умудренных географов
Области сердца.
Я про область такую
Вовек не слыхал.
«Область сердца!..»
Зел б романтично однако.
Я ее изучаю, как не изучал
Прежде карты земли
По программам истфака.
Не по верстам —
По метрам веду свой учет.
Каждый куст и пригорок
Держу на примете.
Как младенец, ликую:
Речушка течет!
Как старик, сокрушаюсь:
Без дождика ветер!
Все спешу оприходовать —
Каждый овраг,
Перелесок, проселок,
Оброненный кем-то...
О глупец! Я боялся,
Что область — с кулак,
А она размахнулась
На пять континентов.
31
Целый мир уместился
В комочке одном.
Ах, как громко стучит
Под рубахой планета!
И болит
Так, что ребра сжигает огнем,
Мир большой и тревожный,
Как сердце поэта.
ШЛА АФРИКА ПО УТРЕННЕЙ МОСКВЕ
Шла Африка по утренней Москве.
Неспешно шла, в струящихся одеждах,
С тюльпаном, как с фонариком надежды,
В лилово-черной девичьей руке.
В тепле и солнце нежился Арбат,
Но шла она как будто сквозь туманы,
Светя себе фонариком-тюльпаном
И поминутно напрягая взгляд.
Вот так и шла, одеждами шурша,
Высокая и стройная, как пальма.
В глазах ее, не скорбных, но печальных
Плескалась беспокойная душа.
«Куда идешь ты, Африка?» — хотел
Ее спросить я с дружеским участьем,
Но не посмел, лишь пожелал ей счастья
И долго вслед задумчиво глядел.
Глядел и сердцем прикасался вновь
К ее в веках неисчислимым бедам,
Что, словно цепи, волочились следом,
Тела и души раздирая в кровь.
32
Проклятый мир!.. Туда не повернет
Ее никто... Но новый путь — каков он?
Что ждет ее на перепутьях новых?
К какой звезде судьба ее несет?
Коснуться ль солнца гордой голове?
Звенеть ли счастью на ее пороге?..
Шла Африка по утренней Москве,
И вместе с нею шли мои тревоги.
Шла Африка. Свободно, налегке,
В белей снегов струящихся одеждах,
И рдел тюльпан фонариком надежды
В лилово-черной девичьей руке.
ЦВЕТНОЙ
Это слово — «цветной» —
Не из нашего мира.
И звучит оно плеткой
По голой спине,
И гудит оно камнем,
Летящим не мимо,—
По курчавой головке,
По целой стране.
Это слово от гнева
Клокочет в гортани
И пудово сжимает
Мои кулаки.
От рождения белый,
Я с гордостью стану
Тем цветным,
Что без страха
Идет на штыки.
33
В намибийских застенках
Я с черными черен
И в индейской Америке —
Красен вдвойне.
Каждый черный — мне брат,
Каждый красный — мне кореш,
Каждый желтый соратника сыщет во мне.
Это слово «цветной»
Ненавистно народам.
Я топчу его с гневом
В дорожной пыли.
На себя принимаю
Всех братьев невзгоды,
На себе ощущаю
Все раны земли.
Пусть она, как судья,
Нашу битву рассудит,
Что идет день за днем
Не по нашей вине.
...От рождения белый,
Я красный по сути
В самой красной на свете
Октябрьской стране.
ЛИВАНСКИЕ КЕДРЫ
Ливанские кедры в огне.
Могучие кроны пылают.
Пожар, что идет по стране,
И к ним состраданья не знает.
Которые сутки подряд
Терзают их жгучие ветры,
34
И кедры, как люди, горят,
А люди пылают, как кедры.
Случалось и прежде терпеть
Им всяких напастей немало:
Свистела тут римская плеть
И речь Вавилона звучала.
Правитель Страны пирамид
Метал сюда хищные стрелы,—
От крови и горьких обид
Навеки земля покраснела.
Несли они смерть и разор
Земле этой доброй и щедрой,—
И шли города под топор,
И падали мирные кедры.
Но вечно владычить нельзя.
Державы рассыпались прахом.
И вновь поднималась земля
Трудом мастеров и феллахов.
Так было, и было не раз.
Казалось бы, хватит. Но снова
Невинная кровь полилась
По воле грабителя злого.
Под пеплом руины дымят.
От боли кричат километры...
Здесь кедры, как люди, горят,
А люди пылают, как кедры.
Спокойно ль в заморской броне?
Надолго ли, новый «властитель»?.
Ливанские кедры в огне,
35
Ливанские кедры в огне,
Запомните их, отомстите!
НОЧНАЯ ГРОЗА
Ни усталость, ни сон не берут.
Разразилась гроза среди ночи.
Или это далекий Бейрут
В моем сердце горит и грохочет?
Ах, как молнии небо секут!
Это с моря заходят эсминцы.
Но стоит, не сдается Бейрут,
Но стоят, защищают Бейрут
Побратимы мои — палестинцы.
Гулко рушится горняя твердь.
То ли дождь, то ль свинцовые ливни.
Если где-то свирепствует смерть,
То и я не могу быть счастливым.
Я стою у окна, а в глаза
Мне гроза полыхает, неистова.
Или это совсем не гроза,
А Бейрута последние выстрелы?
Бессердечный, тупой механизм
Рвется к сердцу страны в нетерпеньи,
И встает над Бейрутом фашизм,
И встает над планетой фашизм
Незабытой коричневой тенью.
Узнаю эту тень, как беду.
Встань свидетелем, пепел Хатыни,
Встань, Освенцим, и встань, Орадур,—
Эта тень перед вами поныне.
36
Ваши губы вовек не солгут.
Ваши очи врага опознают...
Тишина. Или это Бейрут
После страшной резни отдыхает?
ИМЕНА
Зал Памяти на Мамаевом кургане
(Из Равиля Шаммаса)
Вот и настал он, этот светлый день.
Сюда приходят тысячи людей,
Тревоги дней, минувших и грядущих,
В своих сердцах безропотно несущих.
Они приходят, головы склоня,
Сюда, к подножью Вечного огня,
Ни словом тишины не нарушая,
Как будто клятву памяти давая.
Как тихо тут! Но эта тишина
Осколками войны начинена.
Кричит она, весь мир объяв собою,
Предсмертным криком яростного боя.
Кричит опа молчанием своим
О том, что свято в сердце мы храним.
С любой стены торжественного зала
Кричит она застывшими глазами.
А имена! Беззвучный крик имен
Как грохот боя с четырех сторон.
Где их владельцы? Чьи они сыны?
В каких слоях земли погребены?
37
Читаю их как исповедь кургана.
Они — его не зажившие раны.
Со мною рядом женщина. Она,
Как лунь бела, читает имена.
Славянский лик печален и красив.
(О сколько их осталось на Руси!)
А рядом с ней — казашка и грузинка,
Татарка, молдованка, осетинка.
Старик-чуваш все ищет имя сына,—
Его в бою осколками скосило.
Башкирский мальчик взглядом просиял:
Он имя деда в камне прочитал...
Зал памяти. Святая тишина.
Зал памяти. Здесь все еще война.
Зал памяти. У Вечного огня
Бессмертные читаю имена.
НАША ПРАВДА
Кому-то наша правда стала пресной.
А мне от этой правды горячо,
Как будто в горле закипела песня,
Доселе не звучавшая еще.
И горько мне и сладостно до боли
От этих слов, идущих из глубин.
В них отчий дом, и этот лес, и поле,
Печаль погостов и мятеж рябин.
Кому-то наша правда стала пресной...
А мне ее желанно торжество.
Клокочет сердце, чувствуя, как тесно
Земным страстям, терзающим его.
38
Дорога к правде выбита веками.
Она — большак, а не паркетный пол.
Что было с нами, отложилось в память,
Как хлеб насущный — на крестьянский стол.
Чудского лед, булатный блеск Непрядвы,
«Авроры» ход и спутников полет,
И правда, победившая неправду
В годину испытаний и невзгод,—
Все отложилось в нас и стало нами.
И правдой нашей стало неспроста.
Не оттого ль так ало наше знамя
И так красна кремлевская звезда?
Не потому ль так жив в нас долг сыновий
И рана-совесть так обнажена?
О правда!.. Ты красна от нашей крови.
А кровь, она, известно, солона.
ЧЕЛОВЕК НА КОЛЕНЯХ
Человек на коленях
На каменных плитах
Стоит.
Не поруган никем,
Черной силой
Не сломлен, не сбит.
Сам, себя обескрылив,
Он встал тут
По воле своей.
И стоит. На коленях.
Один среди мертвых теней.
Человек на коленях
У чадной лампады,
39
Как раб.
Человек на коленях.
Молчит —
Возмутился хотя б!
Человек на коленях,
И лики
На стенах молчат.
Человек на коленях,—
Эй, кто там,
Ударьте в набат!
Расскажите ему,
Как,
Чтоб честь не топтали в пыли
Вы в горящей Рязани
Под сабли Батыевы шли.
Расскажите ему,
Как,
Чтоб вольную волю обресть,
На Полях Куликовых
Вы смерть почитали за честь.
Расскажите ему,
Растолкуйте детине — ему,
Что к лицу человеку,
А что не к лицу никому.
И еще расскажите,
Как тут,
На виду у Москвы,
Чтоб не жить на коленях,
Взрывались
Под танками вы!
Как из ада гестапо,
От отчего края вдали,
Чтоб не жить на коленях,
Вы в печи Освенцимов шли.
40
Чтоб не жить на коленях!
А он?!
Распластался и рад...
Человек на коленях!
Эй, кто там,
Ударьте в набат!
БЕРЕГИТЕ МУЖЧИН
Всполошились газеты, экраны, реклама,
И вступая в их спор не без веских причин,
Я, один из далеких потомков Адама,
Повторяю им вслед: берегите мужчин.
Берегите мужчин, непосед и фантастов,
От суровых морщин и от ранних седин,
От бессмысленных стрессов, от кухонь злосчастных
От пустых неурядиц — берегите мужчин.
Берегите мужчин, работяг и мечтателей,
От уютных диванов и жирных ветчин,
От «зеленого змия», от глупых приятелей,
От лихих скоростей — берегите мужчин.
Берегите мужчин, добряков и поэтов,
От неверных друзей, от невзятых вершин,
От бескрылости ранней, от поздних рассветов,
От инфаркта души — берегите мужчин.
Ну а больше всего — заклинаю, не мешкайте! —
Берегите мужчин от напалмов и мин,
От нейтронной беды, от «фантомов» и «першингов»
От служения смерти — берегите мужчин.
41
К вам, министры, правители, жены и матери,
Я бросаю свой голос сквозь грохот и гуд:
Я, один из фантастов, трудяг и мечтателей,
Все прощу вам, лишь этого — ввек не смогу.
Не молчите, газеты, экраны, реклама.
Для тревоги нет более веских причин.
И, один из далеких потомков Адама,
Я твержу и твержу: берегите мужчин!
СТЯГИ МАЯ
Весенние ветры еще не омыли планету,
И пахнут снегами глухие лесные лога.
Но май на пороге,
И жаркое пламя рассветов
Ложится, дробясь,
На крутые земные бока.
Набухшие жизнью взрываются клейкие почки.
Из солнца и влаги рождается первый цветок.
И алые стяги
Священным огнем непорочным
Восходят всесильно
Над миром надежд и тревог.
Их пламенный отблеск
Ложится на страны и лица,
И флагов листва
Листопадом кружит над землей.
И белые голуби,
Не подчиняясь границам,
Как вестники мира,
Летят в вышине голубой.
42
От песен земля — как крутящийся диск радиолы.
Светлы и суровы двадцатого века слова.
Летите смелей,
Наших радостей белые голуби!
Мужай на ветру,
Нашей веры густая листва!
За все мы в ответе на нашей зеленой планете,
На нашей планете,
Еще не спокойной пока.
Но май на пороге,
И жаркое пламя рассветов
Ложится, дробясь,
На крутые земные бока.
III.	Поля моих надежд
ВРЕМЯ
Ты порой недвижно, как леса
В зорний час. Тебя не замечаешь.
Только, Время, хитрая лиса,
Ты напрасно след свой заметаешь!
Сколько лет — они прошли не зря! —
Умудренный, суть твою читаю
Не по тем листкам календаря,
Что я мимоходом обрываю.
Не по дням рожденья счет веду
Я твоим приливам и отливам,
Не гадаю: радость иль беду
Встречу завтра, путник терпеливый.
О тебе сужу я по делам,
По сердцам, доверчивым и честным,
По текущим с улиц голосам,
По плывущим над землею песням.
Различаю суть твою во всем:
В том, как люди любят и страдают,
Как смеются, что приносят в дом,
Что читают, что предпочитают.
44
О тебе мне скажут их глаза —
Ясные, прищуренные строго.
Я по ним найду к тебе дорогу,
Хитрая, коварная лиса!
ПОРОЖНЯК
Его везли два паровоза,
Два черных взмыленных коня,
Крича натуженно и грозно,
Они катились на меня.
Забилось сердце учащенно,
Как перепуганный птенец,
И я считал, считал вагоны,
Пока не сбился наконец.
— Вот это прут! — сказал я с завистью
А кто-то молвил
Просто так:
— На вид, пожалуй, так и кажется,
А на поверку — порожняк...
...Живем, шумим, лишенья сносим,
Везем арбу своих тревог,
А что на ней — себя не спросим
В пыли и грохоте дорог.
Но и у нас есть где-то станция,
Где подсчитают все ладом,
Что на возу у нас останется...
А вдруг придем порожняком?
45
ИСПЫТАНИЕ
Нас жизнь испытывает всяко —
И на разрыв, и на излом.
Один пройдет и снег, и слякоть,
Но сдаст в бою под артогнем.
Другой пройдет, умывшись кровью,
Сквозь сто боев и сто атак,
Но испытание любовью
Не может вынести, чудак.
Тут разом все ему изменит,—
И ум, и воля, и расчет.
Он столько тут накуролесит,
Что после сам не разберет.
Пойдет слушок от дома к дому...
Разлад в семье, друзей укор...
И строгий выговор месткома —
Уже почти что приговор.
Он никому не возражает,
Снося беду свою без слов,
И вот стыдиться начинает
Своих, законных орденов.
Они — как угли на одежде.
Хоть вовсе их не надевай...
...Героем станешь,
Только прежде
Себя любовью испытай.
46
ЧТО ОСТАЕТСЯ?
(Из Абдулхака Игебаева)
Нет ничего, что б не ушло в могилу.
Что ж остается от того, что было?
От сочных ягод — сладость на губах
От умных рук — узоры на камнях,
От юности — огонь неугасимый,
От тяжких лет — суровые морщины,
От ненавистной и коварной лжи —
Царапины на зеркале души.
Нет ничего, что б не ушло в могилу.
Что ж остается от того, что было?
От красоты — стремленье к красоте,
От доброты — стремленье к доброте,
От аксакала — мудрость изречений,
От дел батыра — память поколений,
От злой обиды — боли жгучий ком,
Которую не вырвать нипочем.
Нет ничего, что б не ушло в могилу
Что ж остается от того, что было?
От весен — солнце и в лугах трава,
От сказочника — меткие слова,
От воина, чья песня оборвется,
Свободная Отчизна остается,
И лишь от негодяя одного
Не остается ровно ничего!
ПОКА Я С ТОБОЙ
Я проснулся от боли.
В груди, под ребром
Что-то трепетно билось
Об острые грани.
47
Так пичуга,
Захлеснутая силком,
Распростертые крылья
Ломает и ранит.
Я бы вскрикнул, пожалуй,
Я б вызвал врача,
Только ночь за окном
Шла заметно на убыль.
И дышали мне в грудь
Чуть пониже плеча
Твои сонные,
Теплые, добрые губы.
Показалось: не спишь
И о боли моей
Без меня, без врачей
Все давно уже знаешь,
Бедолагу пичугу
Берешь из сетей
И в ладонях дыханьем
Своим согреваешь.
Перед самой зарей
Улеглась моя боль.
Унялась, успокоилась
Глупая птица.
...Ничего не случится,
Пока я с тобой.
Будь спокойна и ты:
Ничего не случится.
ИДУ ПО ЖИЗНИ
А я в бывалых числился... Довольно!
Как все мои познания малы!
Иду по жизни, как по темной штольне
И крепко бьюсь об острые углы.
48
Порой теряюсь и с пути сбиваюсь,
Не различу стенй за полшага,
Порой врагу, как другу, доверяюсь
И друга принимаю за врага.
Бьюсь в темноте, глотаю слезы больно,
Но я готов принять последний бой,
Пусть только жизнь — проверенная штольня —
Меня, как прежде, выведет в забой.
Там старый друг кивком меня приветит,
И ничего почти не говоря,
Мне улыбнется при неровном свете
Шахтерского скупого фонаря.
Мне станет в жизни кое-что понятней,
Шахтерский луч засветится в глазах...
...Жизнь — это край,
Где столько «белых пятен»,
Как у тебя — веснушек на щеках.
ВСЕ ЗАНОВО!
Все заново, все заново, все заново! —
Неистовствует с ночи снегопад.
Он как художник, в поисках израненный,
Бракует все, бракует все подряд.
Высотный дом, березка, перекресток,
Прохожие, трамвай... И через миг
Зачеркнут весь, как слабенький набросок,
Земли несовершенный черновик.
49
Все заново — дороги и орбиты!
Все заново — аккорды и мазки!
Все заново! И форточка открыта.
И за окном — стихов черновики!..
ПОЛЯ МОИХ НАДЕЖД
Поля моих надежд не вызрели еще,
Хотя страда уже не за горами.
Она придет и подведет свой счет
Моим трудам неспешными словами.
Поля моих надежд, где край ваш, где конец?
Ужели там, где мы ресницы смежим?
Сам пахарь, сам и сеятель и жнец,
Задумчивый хожу по вашим межам.
Поля моих надежд, я так вас ублажал,
Так вас берег и верил так крылато,
Но стебель слаб, и колос что-то мал,
И новых всходов что-то маловато.
Поля моих надежд, я знаю: жег вас зной,
Гуляка-град топтал вас сапогами,
Сорняк-предатель шел на вас войной,
Моими не замеченный руками...
Поля моих надежд, и все же быть страде,
И быть зерну для сеятелей новых.
Стою, как пахарь, в свежей борозде,
Держу в ладони вызревшее слово.
ГОРСКАЯ РЕЧЬ
Здесь, у горных вершин,
Где смыкаются все расстоянья,
50
Где слепит нам глаза
Незапятнанность белых снегов,
Здесь, у горных вершин,
Постигаем мы тайну молчанья
И волшебную мудрость
Простых человеческих слов.
Кто родился в горах,
Неспособен на длинные речи.
Все, что скажет вам горец,
Весомо и зримо, как меч.
Для продрогших — очаг,
Для уставших — надежные плечи,—
Вот какая она,
Неторопкая горская речь.
Здесь умеют любить,
О словах не заботясь нимало.
Здесь умеют дружить
И высокое чувство беречь.
А заявится враг —
Обнажат аксакалы кинжалы...
Вот какая она,
Эта мудрая горская речь.
Я слагаю стихи,
И когда, как бездумные птицы,
Замелькают слова,
Не способные сердце зажечь,
Вспоминаю вершины,
Суровые, гордые лица
И, как высшую меру,
Чеканную горскую речь.
ПАМЯТЬ
Беда, когда лютуют холода,
Беда, когда пустуют невода.
51
Беда, когда любви недостает,
Но нет беды страшней, чем недород.
Я видел поле, целые края,
Когда хлеба — чернее воронья,
Когда земля пустынна и мертва,
И ветер горек, как полынь-трава.
Я видел, как вздыхали старики,
Как в город собирались пареньки,
Как плакал, наклонившись над столом,
Молоденький колхозный агроном.
Горело поле, корчилась земля,
Пылало солнце, яростно паля,
И председатель черным кулаком
Ему грозил над вымершим селом.
Он не стыдился слов своих и слез.
Он здесь родился, в эту землю врос.
За землю эту он ходил на бой,
Чтоб в грозный час прикрыть ее собой.
Но там был враг, и цель была ясна:
Убей врага, воздай ему сполна!
А здесь? Что здесь?!
И как теперь народ?!
Чернее ночи слово «недород» ...
Пустели села той зимой лихой.
Чего скрывать, кормились лебедой.
Чего скрывать, детишек берегли,
А сами — как придется как могли.
Остались те, кто без земли не мог,
Кто в землю врос и к ней любовь сберег,
52
И понял я — впервые, до конца —
Крестьянский труд,
Крестьянские сердца.
ТОЛЬКО ЯСНОСТИ
Только ясности, только ясности,
Мифы — прочь и поверья — прочь!
Только ясности, только ясности,
Очевидной, как день и ночь!
Век двадцатый предельно точен
И в практичности несравним.
Даже слово на вес и прочность
Мы испытывать норовим.
Смотрим иначе, мыслим иначе...
Все понятно, как дважды два.
Никаких тебе Змей-Горынычей,
Никакого — чур! — колдовства.
На любые идет опасности
Ради истины человек...
Только ясности, только ясности! —
Возглашает двадцатый век.
Только ясности — и зарницами,
Полыхая на целый свет,
Улетают от нас Жар-птицы,
Устаревшие в век ракет.
Мир наивного детства раннего,
С чудесами живая связь
Незаметно русалкой раненой
Умирают в любом из нас...
53
Мы линейкой логарифмической
Ниспровергнул и волшебство.
Мы сегодня умом практическим
Страше времени своего.
Хорошо это или плохо?
Все мы веку подчинены.
Все мы дети своей эпохи,
Ее дочери и сыны.
Над собою порой не властны мы.
Это было и будет впредь.
Но боюсь, как бы ради «ясности»
Нам душою не оскудеть.
А спохватимся — будет поздно.
Это ясно, как дважды два...
...Все невзгоды в дороге к звездам
Одолей, од олень-трава!
ВСЕ БОЛЬШЕ ЖЕНЩИНЫ В ЧЕСТИ
(Почти без иронии)
Все больше женщины в чести.
Их мир сегодня беспределен.
Им по плечу любое дело,
Они властители почти.
Любой завод, любой НИИ,
Райком, Совет Верховный тоже
Без них, всезнающих,— ни-ни,
Без них, всемогущих,— ни-ни,
Ни молвить, ни ступить не может.
54
Мужчины сплошь сокрушены
Их деловитостью серьезной,
Уже посматривают грозно,
Да что там: женщины нужны!
Обеды, стирка — что за бред!
На что мужья тогда даны им?
Захочешь есть — свари обед.
Детей одень! А коль их нет,
А коль их нет... А коль их нет?
— Отстань, рожают же иные!
Не убедить, не ублажить.
Идут, и судят, и решают,
Все чаще — быть или нс быть? —
Мужчины молча вопрошают.
Ведь говорят, что род мужской
Уже сегодня на пределе.
И нет потребности такой
Рожать их столько, в самом деле.
Зачем они? К чему? На что?
От них во всем один убыток.
Для женской радости б чуток,
Да и она-то, видит бог,
Уже сейчас полузабыта...
Все больше женщины в чести.
Все меньше женственности прежней.
Придет пора и слово «нежность»
В российских словарях безбрежных,
Боюсь, сумеем ли найти.
55
ТВЕРЖУ ТВОЕ ИМЯ
(Из Абдулхака Игебаева)
Когда от тревоги — ни ночи, ни дня,
И весь я, как в знойной пустыне,
Как средство, что вырвет меня из огня,—
Твержу твое имя.
Когда от невзгод головы не поднять
И грусть моя горше полыни,
Как средство, способное все исцелять,—
Твержу твое имя.
Когда на душе ледяной полумрак,—
Губами, почти не живыми,
Откинув тревоги, сомненья и страх,
Твержу твое имя.
Твержу твое имя!
КОГДА ПРОБЬЕТ И МОЙ ПОСЛЕДНИЙ СРОК
1
Когда пробьет и мой последний срок,
Хочу короткой попросить отсрочки,—
Поправить рифму у последней строчки,
Пройти конец мне выпавших дорог,
В последний раз в ромашковую замять
Упасть, как в белопенные снега,
В последний раз с косой уйти в луга
И по росе следы свои оставить.
Я знаю, с солнцем высохнет роса
И след мой испарится понемногу...
56
В последний раз задумаюсь о многом.
И упадет мне под ноги коса.
2
Когда пробьет и мой последний срок,
Я отпрошусь у смерти на часок,—
Родных проведать, навестить друзей,
Обговорить насущные проблемы,
Продолжить диспут о судьбе поэмы,
К которой так неравнодушны все мы,
Еще с далеких юношеских дней.
Мы будем спорить долго, до рассвета,
Цитируя ученых и поэтов,
Себя, конечно, тоже — наизусть.
И будет этот вечер так прекрасен,
Что я забуду о последнем часе,
Усну под утро в кресле на террасе
И на расправу к смерти не вернусь.
3
Когда пробьет и мой последний срок,
Хочу, чтоб было лето в полной силе,
Чтоб грохотали грозы над Россией
И молний свет был жуток и высок.
В июле грозы ах как хороши!
Жаль коротки — на век не наглядеться.
И радуга-дуга — ворота в детство,
И, как грачи, горласты малыши.
И вновь — жара. Все прячется в тени.
Звенит пчела — как золотая пуля...
57
Уйду светло, как этот дождь в июле
Под дальний гром и гомон ребятни.
4
Когда пробьет и мой последний срок,
О мужество, не торопись проститься.
Твоя рука мне может пригодиться —
Закрыть глаза и подвести итог.
О мужество, не торопи коня!
Дай сил уйти с достоинством солдата
Исполнившего все как было надо,
И пусть мне будет высшая награда —
Последний отблеск гаснущего дня
В глазах друзей, прощающих меня...
Довольно слова одного,
Чтоб строй чужой, далекой речи
Вдруг заиграл алмаза резче
Всем блеском света своего.
Довольно одного глотка
Воды, испитой среди лета,
Чтоб угадать, откуда эта
Такая светлая река.
Довольно женщины одной,
Чтоб навсегда воспламениться
Иль вечным холодом покрыться
И, разуверясь, ополчиться
На всех живущих под луной.
Довольно женщины одной.
58
А я давно уже седой,
Седой, как белый лунь,
Как одуванчик луговой,—
Сорви и дунь.
Сорви и дунь! Пускай кружат
Пушинки дней и лет.
Семнадцать, двадцать, тридцать лет
Спешат друг другу вслед.
Все раздарил, чем был богат,—
Весне, земле, ветрам.
Цветы другие нежат взгляд
И тянутся к рукам.
Им облетать еще не срок.
Цвести им до снегов:
Не всякий то, что так берег,
Другим отдать готов.
Не всякий душу обнажит,
Все чувствуя остро.
Но знаю я: принадлежит
Не мне мое добро...
Стою, как гномик-старичок,
Тянусь к твоей руке,
И сердца зябкий кулачок
Дрожит на стебельке.
***
Осень, осень, ядреная женщина,
Что ж ты делаешь в страсти своей?!
59
Все срываешь с себя, сумасшедшая,
Все до листика с голых ветвей.
Исступленная, как заговорщица,
Вся ты — взрыв. И не сразу поймешь
То ли холода дрожь в тебе корчится,
То ли страсти последняя дрожь.
Осень, осень, пора образумиться.
Спрячь рыданья в горячей душе.
Успокойся, усни, моя умница,
Так сегодня не любят уже.
СНОВА ПАДАЮТ ЛИСТЬЯ
Снова падают листья.
Снова ветер их носит.
Незаметно, по-рысьи
Подбирается осень.
И почувствовав это
В тонком звоне акаций,
Все торопятся с летом
От души рассчитаться.
За дожди и за солнце,
За туманы и грозы
Золотыми червонцами
Расплатились березы.
Улетая в печали
В чужеземные дали,
Долгой песней прощальной
Журавли рассчитались.
60
За заботу и верность,
За счастливую долю
Расплатилось с деревней
Караваями поле...
Я стою на дороге,
Между лесом и полем,
И на сердце тревога
Перемешана с болью.
Я завидую птицам,
Я завидую лесу...
Чем же мне расплатиться
С тобой, мое лето?
БУРАН В СТЕПИ
Сегодня степь слепит ребятам очи,
Она бела, как свежее белье.
Почти три дня,
Почти три дня и ночи
Седой буран отстирывал ее.
Он рвал ее, он мял ее ногами,
Приподнимал, раскачивал, бросал,
И белой пеной, белыми снегами,
Как мыльным порошком, пересыпал.
А здесь, в низине,— нефтяная вышка
Что было тут, на этой буровой!
Ревел буран, но ничего не вышло
Из воровского замысла его.
Скрипел «фонарь» , перемерзали трубы
Гремели жестью мерзлые плащи.
61
Почти три дня не разжимали зубы
Два паренька и четверо мужчин.
Когда ж усталость вымотала душу
И все как будто поплыло в туман,
Шальной буран, поджав медвежьи уши,
Уполз в степной изломанный бурьян.
И снова степь слепит ребятам очи.
Она бела, как свежее белье.
Почти три дня,
Почти три дня и ночи
Седой буран отстирывал ее.
ВОЛШЕБНЫЙ КРАЙ
Он есть у всех, кто сердцем не ослеп,
Волшебный край мальчишечьего детства
Где деревенский ноздреватый хлеб
От всяких бед — испытанное средство,
Где в темных сенцах стынет молоко
И сохнут по углам пучки душицы,
Где по утрам далеко-далеко
Кружит зари малиновая птица.
Волшебный край...
Войди в него с рассветом,
Прими его как истинную явь,
Но все, что не достойно человека,
Ты у порога этого оставь.
Пусть там, вдали, на жизненных дорогах,
Бывало, ты двурушничал и льстил,
62
И крик чужой души твоей не трогал,
И стон чужой души не бередил.
Пусть зависть по ночам тебя терзала,
Точил, как червь, тщеславия лишай,—
Тащить с собой все это не пристало
В волшебный этот непорочный край.
Карьера, власть... Оставь заботы эти,
Стряхни их с плеч, как тяжкие тюки,—
Так у порога старенькой мечети
Снимают мусульмане башмаки.
Вглядись в себя, за все, что позади,
Перед самим собою отчитайся,
Живой водою детства очищайся
И к будничному делу возвращайся
И в бой иди, и на костер иди!
ОПЯТЬ ВЕСНА
Опять в садах грачиный жаркий спор,
Опять старушки продают подснежники,
И сердце, как плотину, рвет напор —
Напор весны, смятения и нежности.
Я вновь влюблен, и, кажется, всерьез.
И что с того,
что снова —
в ту же самую?
Вдыхаю зной распущенных волос,
Целую в губы — строгую, упрямую.
Не уходи, молю, не торопи.
Дай вдоволь насмеяться, налюбиться...
Вся жизнь у нас —
63
Один глоток любви.
Один глоток!
Попробуй-ка напиться!..
ЖИЗНЬ
Что сказать о тебе?..
Я обид не таю —
Ни на сложность твою,
Ни на строгость твою.
Как-никак — я твой сын.
Будь такой до конца.
Провинился — спроси,
Отхлещи, как мальца.
И отмечу как факт,
Справедливость ценя,—
Ох, как часто вот так
Ты хлестала меня!
По щекам, по глазам,—
Не жалея руки!..
Здесь и там, здесь и там
У меня синяки.
Но обид не копя,
Словно жить мне века,
Я гляжу на тебя
В два своих синяка.
СТАРИННЫЕ РОМАНСЫ
А говорили, что они повымерли,
Как мамонты, не вынесшие стуж,
64
Что ветры века
Все тепло повымели
Из наших душ,
Обледенелых душ,
Что новых ритмов песни нами добыты
Из рева сопл,
А не из шума трав,
Что стали мы похожими на роботов,
Однажды в шутку
Робота создав.
Как это модно и сейчас пока еще
(Пока в груди, как мамонт, спит душа!)
Под гром эстрад,
Планету сотрясающий,
Кричать, слова, как омуля, глуша!...
Ио вот запел Шаляпин или Штоколов,
И вся душа — как озеро — до дна.
И я застыл,
Как пригвожденный, около
Чужого приоткрытого окна.
Гляжу вокруг глазами изумленными,
Смотрю в себя, все формулы забыв,
В двадцатом веке,
Рядом с циклотронами,
В себе раба и робота убив.
На сердце вновь и радостно, и маятно,
И все во мне за миг разворошив,
Опять трубят
Проснувшиеся мамонты
Сквозь мутный снег
От таявшей души...
65
НАДЕЖДА
Это дерево сажал я
С мыслью о тебе.
Не плодов, а счастья ждал я
С мыслью о тебе.
Где же та, кого люблю я?
Пусто на тропе...
Это дерево рублю я
С мыслью о тебе.
На пенек гляжу, вздыхаю:
Как же я теперь?..
...Снова дерево сажаю
С мыслью о тебе.
***
Стану землей — распашите меня,
В пальцах меня разомните,
Хлебом и песней засейте меня
В час, когда солнце в зените.
Тополем стану — придите ко мне,
Скатерть в тени расстелите,
Вместе споем о родной стороне
В час, когда солнце в зените.
Стану ручьем — среди жаркого дня
С пыльной дороги сверните,
Черпайте, черпайте, пейте меня
В час, когда солнце в зените!
66
Путником стану — приветьте меня
Хлебом своим накормите,
В тень к роднику проводите меня
В час, когда солнце в зените,
Спойте мне песню, в пути у огня
Двери сердец распахните.
...Стану землей — распашите меня
Песню спою — полюбите.
IV.	На берегах моей судьбы
ПРИ СВЕТЕ ЗВЕЗД
При свете звезд и добрых лиц,
Сердечных слов и звонкой сини
Я сам свечусь, как спелый лист
На чутко-трепетной осине.
Все отзывается во мне
В минуты редкие такие,
И мир, сработанный вчерне,
Спокойно зреет в тишине,
Как будто явленный впервые...
ДЕВИЗ
Дарить слова, как жемчуга,
Великодушным быть,
Врагом достойным быть врагам,
Любимое — любить.
Смеяться, если в пору смех,
В разлуке горевать,
В себе одном
Увидеть всех,
Во всех
Себя узнать!
68
слово
Оно то катится горошиной,
То спелым яблоком повиснет,
Оно простое и хорошее,
Оно от жизни и для жизни.
В нем запах луга и акаций,
В нем сердце доброго и злого,
И может атомом взорваться
Тобою брошенное слово.
ЛЮБОВЬ
Твоя слеза глаза мне солью жжет.
Моя печаль твою терзает душу.
Твоя мечта в груди моей живет,
Как будто знает: отстою, не струшу.
— С чего б это? — твержу я вновь и вновь.
Ведь было все так хрупко и так зыбко.
И люди мне ответили с улыбкой:
— Такая уж и есть она, любовь!
ВСЕ ЛЮДИ МИРА...
Все люди мира плачут одинаково,
И если разобраться,— об одном.
Есть песни счастья у народа всякого,—
Мы в счастье одинаково поем.
Во многом так похожи мы, однако
Одной судьбой пока не можем жить:
Язык границ, что так не одинаков,
69
Мешает нам друг с другом говорить,
Понять друг друга, цель свою понять
II все границы начисто сломать!
НА БЕРЕГАХ МОЕЙ СУДЬБЫ
На берегах моей судьбы
Кто только след свой не оставил!
Одни — ничтожны и глупы,
От них лишь мусор вдоль тропы
И серый пепел вместо славы.
Другие словно из мечты
Шли в мои ливни и морозы,—
На их следах растут березы,
Такие белые, что слезы
Кипят в груди моей, чисты...
ДУША
Душа моя, как утренний трамвай,
Полна людских таких несхожих судеб.
Здесь и любви, и горя через край,
Здесь и поют, и ссорятся, и судят.
Мне тяжело. Бреду едва дыша.
Особенно когда бывает в гору.
Ведь все-таки душа, она — душа,
А не трамвай с бесчувственным мотором.
В ДОРОГЕ
Не уступай дороги никому
Их тех, кто блага собственного ради
70
Готов пройти по трупу твоему,
При этом даже под ноги не глядя.
Но вот с огромной ношей муравей
Спешит домой, напорист и отважен,—
Посторонись!
Хоть много тяжелей
Твоей души незримая поклажа.
РУКОПОЖАТИЯ
Один здоровается сдержанно,
Без громких слов и суеты.
Крепки пожатия и бережны,
И в эту крепость веришь ты.
Другой готов поднять нас на руки:
— О, сколько зим! Не дни — века!..
Но точно камень из-за пазухи —
Его холодная рука.
ЛЕГКАЯ ЛЮБОВЬ
Да, легкая любовь — как легкое вино:
Ни радости, ни боли, ни обиды.
А мне навек такое суждено:
Снегам не остудить, ветрам не выдуть.
А мне навек такое суждено:
Встречать рассвет с открытыми глазами,
Платить за смех не легкими слезами
И пить — увы! — не легкое вино.
71
СОМНЕНИЯ
Казнят меня сомнения мои,—
Искусно, беспощадно, нестерпимо.
От взгляда постороннего незримо
В душе моей давно идут бои.
В душе моей давно идут бои,
Пора б устать и очерстветь душою,
Но даже в этих мыслях о покое
Казнят меня сомнения мои.
СЧАСТЬЕ
Сегодня о счастье спросили меня,
И я почему-то представил себе
Веселое солнце весеннего дня,
Идущее в небе по синей тропе.
Как солнце, уйдя, забирает с собой
Поющий, ликующий день золотой,
Так счастье уносит на крыльях своих
И радостный смех, и восторженный стих
Но солнце вернется, таков его путь.
А счастье не каждый сумеет вернуть.
МОЙ ПРАЗДНИК
Меня любовь на празднике своем,
Как и других, не обнесла стаканом,
И хоть года идут за окоем,
Я до сих пор еще немножко пьяный.
72
И пусть мне так намного тяжелей —
Жить с сердцем,
Беззащитным будто птица,
Я все не тороплюсь опохмелиться
Из чарки отчужденности твоей.
Не тороплюсь,—
Пусть длится праздник мой,
Который ты обходишь стороной.
ГОДЫ
О как легко нам в детстве плачется,
О как на слезы мы щедры!
Причина — порванное платьице,
В саду забытые шары.
Но годы мчатся, годы катятся,
В глазах от них темным-темно.
И рад поплакать, да не плачется:
Все слезы выплакал давно.
ЛИШЬ НЕТ МЕНЯ
Как два огромных полушария,
Весь мир — и воды, и леса —
В себя вместили эти карие,
Неповторимые глаза.
В них ночью солнце улыбается,
Горят в них звезды среди дня,
В них вся планета умещается,
Лишь нет ни капельки... меня.
73
ПОЛНОЧНЫЙ БОЙ ЧАСОВ
Полночный бой часов,
Полночный сердца бой,—
Как музыка без слов
В квартире нежилой.
Как музыка без слов,
В осенней тишине,—
Полночный бой часов
И сердца бой — во мне.
ПОРОЙ ЛЮБОВЬ...
Порой любовь — как позднее раскаянье
За годы без любви и теплых слов.
Тогда она опаснее, чем таянье
В горах внезапно выпавших снегов.
Любовь такая словно наваждение.
Она погубит или оживит.
Не всяк готов к такому искушению,
К такой всепоглощающей любви.
И вот опять раскаянье стучится:
За час любви, которому молиться бы!
СОВЕТ
Как ветер, будь чист и свободен,
В труде созиданья гори,
И силу, и веру в народе
Для жаркого сердца бери.
74
Работу ищи тяжелее,
Мужай в громыхании гроз,
Реви, если кто пожалеет,
Не плачь, если больно до слез.
***
С годами становлюсь сентиментальней,
Хотя бездушным не был никогда.
Любовь спокойней, а печаль печальней
Умеют делать мудрые года.
Они стоят дубами на опушке
Моей судьбы, затерянной в мирах,
И учат слышать каждую пичужку,
И жеребенка, ржущего в горах.
Летит звезда, в моей душе сгорая,
Течет родник — сквозь сердце, через край.
Я слушаю под ветром плач курая
И тоже плачу — тихо, как курай.
***
— Что ты ладишь, дорогой мой корабелл?
— Коравеллу, чтоб ты плавал — не жалел.
(Но коравелла эта когда-нибудь все же потонет.)
— Что бы строишь, дорогой каменотес?
— Строю крепость, чтоб никто ее не снес.
(Но и ее однажды все-таки разрушат.)
— Что ты делаешь, наивный мой поэт?
— Я от сердца зажигаю людям свет.
(Пройдут века, а он все будет и будет гореть!)
75
ЦЕНЮ СЛОВА
Ценю слова, что выжигают
В нас барский дух и рабский страх.
Ценю слова, что выживают
И на крестах, и на кострах.
И потому, касаясь слова,
Я с грустью думаю порой:
А ты, строка моя, готова
К высокой участи такой?
ТРЕВОГА
Жизнь —. кольцо,
Нерасчленимый круг.
Катится —
И все живет вокруг.
Как боюсь я,
Чтобы этот круг
Род людской
Не выронил из рук!..
V. Поэма
ДОБРАЯ ВЫСОТА
(Тетрадь, найденная в ранце
старого парашюта.)
У инструкторов парашютного спорта есть
такое правило: если разбился твой кур-
сант, — прыгай сам с его парашютом.
«Рожденный ползать летать не может!..»—-
Над ухом грянул мне кто-то громом,
Когда на поле аэродрома
Упал без крика мой друг Сережа.
К нему на поле сбежались быстро
Врачи, пилоты, парашютисты.
Лишь неподвижен, лишившись речи,
Его инструктор сутулит плечи.
Сухие губы сурово сжаты:
За жизнь товарища он в ответе...
Разбился парень, и виноватым —-
Один инструктор на белом свете.
Он должен прыгнуть, рискуя жизнью,
С тем парашютом, что там, на трупе.
Быть может, кровью на землю брызнет,
Но только этим вину искупит.
...Стоит инструктор, сутуля плечи.
Помочь инструктору людям нечем.
77
1
Его когда-то мы звали рыжим,
Дрались и снова — не разольешь.
Мы на двоих покупали лыжи,
Вдвоем делили последний грош.
Мальчишки!.. Разве о том забудешь,
Да разве в сердце когда погаснет,
Что вечно солнцем носить ты будешь
И в ночь глухую, и в полдень ясный!
Эх, юность, юность, пути-дороги,
Прощайте, детства смешные сны.
Я в жизнь рванулся подобно многим —
До дела жадный и до весны.
С каким стараньем я землю резал
Тяжелым плугом в глуши степей,
С какой любовью точил железо,
С каким волненьем мечтал о НЕЙ!
Эх, юность, юность, девичьи очи,
Не будь вас нежных, таких родных,
Горячий шепот забыли б ночи,
Не знали б люди огней ночных.
Не будь вас ясных, как солнце, нужных,
Забыли б люди веселый смех,
Дохнул бы вьюгой к нам ветер южный,
Меня бы в мае засыпал снег...
Но я обычный рабочий парень:
Лицом — не очень, и не речист.
Увел вас, очи, родные очи,
Перворазрядник парашютист.
78
Его когда-то мы звали рыжим...
Прощайте, детства смешные сны!
Мне так хотелось
Большого счастья,
Мне так хотелось
Большой весны!
2
Сопели грузные паровозы,
Кружился первый холодный снег
И колким тронутые морозом
Стояли улицы, как во сне.
Потом поплыли огни и здания,
Колеса бросились в перепляс...
Я жаждал ветра
И расстояния,
И расставания,—
Для нас.
Летело время, рвалось куда-то,
Вперед, навстречу большой заре.
Ходил в дозор я простым солдатом
Киркой и молотом тело грел.
И с парашютом я тоже сладил,—
Назло девчонке, себе назло!
Упругий ветер мне щеки гладил,
Горячей болью мне душу жгло.
Я помнил тополь на перекрестке,
Мне снился тихий мой городок...
И снова следом бегут березки
За мной обочинами дорог.
79
И снова кто-то мне машет издали,
Гудками станций меня зовет...
За перегонами,
За поворотами
Мой город —
Юность моя встает.
3
И вот я снова хожу по улицам,
Таким знакомым, таким родным.
В прохладе майской дома сутулятся
Роняя тени к ногам моим.
Играют в небе ручные голуби,
Звонят трамваи начало дня,
И старый тополь вершиной голою,
Как в давнем прошлом, зовет меня.
Меня узнал он, меня зовет он!
Могучий старец, мой верный друг...
И снова вместе мы ждем кого-то
На шумной улице, на ветру.
И будто не было расставания,
Разлуки долгой, на много лет.
Опять мы с тополем ждем свидания,
А той, единственной, нет и нет.
И пусть, я знаю, ее не будет,
Но сердце верит
И снова ждет...
В потоках солнца проходят люди,
И может, кто-то и к нам придет.
80
к
На крыши здании ложился вечер,
Но город все еще не стихал.
В такую пору уйти б в Заречье,
В еще не скошенные луга!..
Звенели песни, ходили пары,
Смеялись звезды, цвели огни,
И даже тополь, мой тополь старый
Кого-то спрятал в своей тени.
Стою, их радостью заворожен,
Не в силах глаз от них отвести.
Меня заметили. Смотрят тоже.
Уйти бы надо... Но как уйти!
О, как знакомо мне их смущенье,
О, как близки мне они сейчас!
Я пью их молодость, их волненье
Глотками полными жадных глаз.
Я полной грудью дышу их счастьем,
Их светлой верой в свою мечту.
О, как мне трудно без слов участья
Шагнуть в молчащую темноту!
Уйти, не высказав, не облегчив
Своей тревоги,
Своей судьбы...
Но тут парнишка ко мне навстречу
Шагнул, смущение позабыв.
Сережка!
Мальчик белоголовый!
Так вот теперь ты уже какой!..
81
Вскипало утро волной багровой,
Вздымая солнце над головой.
Лучи, как стрелы, летели по полю,
Врывались в город большим огнем.
А мы сидели втроем под тополем,
И мне казалось,
Что мы вдвоем.
5
И вот опять переулок сонный,
Заборик серый да огород.
Я поселился у тети Сони,
Где жил до армии целый год.
Опять с Сережкой мы неразлучны,—
Люблю стремительность в пареньке.
Уже изучены все излучины
На недалекой лесной реке.
Уже бывали на стадионе,
На мотогонках, на стройке ГРЭС,
Ловили рыбу в глухом затоне
И звонким свистом будили лес...
Как хорошо после долгих странствий
Вернуться снова в свои края,
Где вместе с утром,
Большим и властным,
Когда-то жизнь началась твоя.
И я, вернувшись в объятья жаркие
Земли, где прежде играл и рос,
Вдыхаю молнии электросварки,
Целую косы лесных берез.
82
И в час, когда над полями дальними
Зарю играет огонь-труба,
Светлеет тихо
Моя печальная,
Моя неслаженная судьба...
6
Я помню, ночью бесился ветер
И что-то рушилось в вышине,
А утром в ярком весеннем свете
Тянулось солнце в окно ко мне.
И было небо таким высоким,
И даль была его так светла,
Что память снова рукой жестокой
Меня в забытое увела...
Пожар был яростен и неистов,
Тайга стонала, сжимая рот,
И нас, армейских парашютистов,
Бросали в огненный водоворот.
Мы победили огонь и ветер.
Горели руки, лицо, глаза...
Впервые, в ласковом рассвете,
Об этом другу я рассказал.
Он жадно слушал, пока не смолк я,
В кулак зажав непослушный чуб,
А после завтрака, втихомолку
Удрал с товарищем в аэроклуб...
Сережка, мальчик белоголовый!
Ведь это было почти вчера.
Но никогда не услышат снова
Тебя весенние вечера.
83
И ты не выйдешь ветрам навстречу
Со мной в раздолье родных полей,
И никогда не обнять за плечи
Тебе любимой у тополей,
Не петь в полете неудержимом,
Могучих крыльев не обрести...
Сережка, друг мой незаменимый,
Очнись, узнай меня и — прости.
Не знал тогда я, какую бурю
В тебе зажжет мой простой рассказ.
Смотри, как брови инструктор хмурит,
Как тяжело ему в этот час.
Смотри, как вдаль он уходит немо
Среди белесых ковыльных грив...
На это солнце, на это небо
Смотри!
Хоть раз еще посмотри!..
7
Его когда-то мы звали рыжим...
Как много времени утекло!
Не думал я, что таким увижу
Того, с кем детство мое прошло.
Не дожидаясь своих знакомых,
Которым нечем ему помочь,
Он тихо с поля аэродрома
Уходит прочь.
Уходит медленно и угрюмо
В кроваво-огненный закат...
Какие мысли, какие думы
Сейчас в душе его говорят?
84
На что решился? Куда идет он?
Догнать бы надо, позвать, вернуть!..
Но я все медлю и жду чего-то,
Боясь решиться на что-нибудь.
Стою, смотрю и уже не вижу...
Тревожным отсветом день погас...
Я снова вспомнил мальчишку рыжего
Я все простил ему — в первый раз.
8
Дрожат простуженные осины,
Роняя слезы в ночную синь.
У тети Сони не стало сына,
У тети Сони разбился сын.
Ее единственный, несравнимый,
Ее любимый, незаменимый...
Под ветром стонет ночная синь:
У тети Сони разбился сын!
Она сидит на его кровати,
Целует жадно его белье,
И тихо скатывается на платье
Большое горе, судьба ее.
Меня заслышав, блеснет глазами
И так посмотрит, что сердце мрет,
И снова ласковыми словами
К себе
Единственного
Зовет.
Погиб парнишка...
А может статься,
85
Что у инструктора — та же смерть.
О, как тут можно не волноваться,
Как в ночь тревожную не смотреть?
Ведь та, чье счастье мне всех дороже
Давно живет с ним одной судьбой.
И если он свои крылья сложит,
Что сможет сделать она с собой?
Она останется одинокой,
Разбитой тяжестью злых невзгод,
И никогда уже синеокой
Ее любимый не назовет.
И как могу я своей дорогой
Идти, насвистывая и смеясь,
Когда беда у ее порога
Стоит, жестокости не стыдясь?..
О люди! Если б вы только знали,
Как я хочу вам, хочу помочь!..
Но почему так тревожны дали?
Но почему так безмолвна ночь?
9
Уже рассвета живое пламя
Слизало с неба ночную тень,
И над проснувшимися полями,
И над ликующими садами
Запел безудержно летний день.
Как много солнца, как много света,
Как молод город в рассветный час!
Рванулись голуби в поднебесье
И скрылись из виду тот же час.
86
И смотрит вслед им пацан вихрастый
И что-то радостное кричит,
И начинают свой танец страстный
На крышах утренние лучи.
Но мне сегодня не до рассвета,
Не до мальчишек, не до берез,
Всю ночь бродил я, ища ответа
На мой единственный вопрос:
— Что делать?—
Только
Молчала строго,
Насупив брови, глухая ночь.
Молчала выбитая дорога,
И даже тени спешили прочь.
— Что делать? —
Только
Молчали окна
Спокойно спящих немых домов.
Лишь пели ветры про чьи-то локоны,
Касаясь пальцами проводов...
Молчала ночь, а теперь и утро
Моей печали не хочет знать.
И мне не хочется
Почему-то
С ним вместе улицами шагать.
И я сворачиваю машинально
В подъезд какой-то, иду во двор,
Спешу, как к другу, к скамейке дальней
Где клены валятся на забор.
Сажусь,
И когда подымаю голову,
87
То вижу здесь же, невдалеке,
Мальчонку — рыжего, полуголого,
С щенком играющего на песке.
Щенок оскаливается сердито,
Мальчишка вскакивает, бегут!..
И тут же, скомканный и забытый,
Лежит игрушечный парашют.
И я, как вздернутый, подымаюсь,
От острой мысли оторопев,
И, от усталости спотыкаясь,
Бегу за мальчиком по тропе.
И вот он пухленький и глазастый
В лицо растерянно мне глядит,
И я шепчу ему: «Мальчик, здравствуй!»
И он мне «здравствуйте» говорит.
Своей взволнованности не пряча,
Я говорю с ним и узнаю,
Что папы нету, а мама плачет,
Что очень любит он мать свою...
Он так смешон и по-детски светел,
Что никогда ему не понять,
Что я без жалости все на свете
Готов за счастье его отдать.
И чтоб не вяли ребячьи песни,
Беда не тронула сорванца,
Я нынче вылечу в поднебесье
И прыгну вместо его отца.
И если жизнь моя оборвется
И сердце огненное замрет,
88
Пусть за меня он и досмеется,
И домечтает, и допоет.
Пусть нашу землю полюбит жарко
И все отдаст ей, что может дать.
И я хватаю мальчонку на руки,
Чтоб на прощанье расцеловать.
А он испуганно отбивается
И мать на помощь к себе зовет,
И слышу — мать ему откликается,
И вижу — мать его к нам идет.
Душа в волнении замирает
И мысли путаются мои,
Но я, мальчишки не отпуская,
Стою и жду ее у скамьи.
Она глядит на меня устало.
Глаза — поблекшая бирюза.
И все, как другу, мне рассказала
Ее не сдержанная слеза...
10
Итак, все принято, все обдумано,
А передумывать — не хочу.
И вот за город дорогой шумной
На старом «газике» я лечу.
Упругий ветер штурмует стекла,
Бежит окраина за окном.
И что-то сердце мое заёкало,
Когда промчался последний дом.
89
Но я опять тороплю шофера:
— Давай, братишка, чтоб с ветерком! —
А вот и памятный мне пригорок,
Беленый домик, аэродром.
Опять немного тяжеловато
Стартует серенький самолет,
Опять кого-то мечтой крылатой
Зовет под небо лихой полет.
А самолет развернулся круто
И в высь безоблачную нырнул.
И кто-то вымолвил:
— Наш инструктор...
И кто-то горестно так вздохнул.
И только тут наконец я понял,
И только тут до меня дошло,
Кого с собой в поднебесье поднял
Пилот — серебряное крыло.
Сейчас он прыгнет. Но что готовит
Ему родная его земля:
Росу живую горячей крови
Иль песню дикого ковыля?
Сейчас... Минута, еще минута...
Затихли ласточек голоса.
И я в машину свою к чему-то
Сажусь, невольно закрыв глаза.
Потом опять открываю дверцу,
Глазами шарю по вышине,
Смотрю и, право, глазам не верится,
Как будто снится все это мне.
90
В огромном небе — лишь он да солнце,
Да между ними, качаясь чуть,
Большой, оранжевый, как подсолнух,
Плывет спасительный парашют.
И те, что ждали его в тревоге,
Бегут навстречу ему лужком,
А я шоферу:
— Пора, брат, трогай...
А я, пожалуй, пойду пешком...
И вот опять, опьяняя запахом,
Цветут зареченские луга.
Мне все знакомо тут с детства самого
Мне так земля эта дорога.
Она, как сына, меня взрастила
И научила, как нужно жить.
Она любить меня научила
И дружбу преданную ценить.
...Уносит ветер дымок белесый,
Бегут за окнами тополя.
О чем-то новом стучат колеса,
Поет ликующая земля...
СОДЕРЖАНИЕ
I. С чего начинаются страны
«Говорят о том немало...».................
«Земля моя — березовая бель...»
«Когда судьба мне выпала родиться...» .
Ночью ....................................
«На лугу, у забытой Каялы...» ....
Мечта ....................................
Жалейка ..................................
Солдатские кладбища ......................
До высоты звезды..........................
Память рук ...............................
«Озябший, грею руки у огня...» .
«Нелегко быть вершиной...»................
Зеленя ...................................
«Такой уж ты пришла на этот свет...» .
«Стали ели еще голубее...»................
«Чуть вздрогнет лист березовый, резной...»
Зимняя земля .............................
Михайловский переезд .....................
Бурзян ...................................
Я бескрылым себя не чувствую ....
«От росы трава бусая...»..................
«Любовь моя, как жизнь, неповторима...»
3
4
4
5
6
7
8
10
11
12
13
16
17
17
19
19
20
21
22
23
II. Тревожные вести
Человек ...................................... 24
Ритмы века ................................... 25
Вечный суд.................................... 26
Обелиск на границе............................ 27
Тревожные вести............................... 28
92
В год спокойного солнца........................ 29
Сердце поэта................................... 31
Шла Африка по утренней Москве.................. 32
Цветной ....................................... 33
Ливанские кедры................................ 34
Ночная гроза .................................. 36
Имена (Из Равиля Шаммаса)...................... 37
Наша правда.................................... 38
Человек на коленях............................. 39
Берегите мужчин ............................... 41
Стяги мая...................................... 42
III Поля моих надежд
Время .......................................... 44
Порожняк.................................. 45
Испытание ...................................... 46
Что остается? (Из Абдулхака Игебаева)	...	47
Пока я с тобой............................ 47
Иду по жизни.............................. 48
Все заново! .................................... 49
Поля моих надежд.......................... 50
Горская речь.............................. 50
Память ......................................... 51
Только ясности ................................. 53
Все больше женщины в чести................ 54
Твержу твое имя (Из Абдулхака Игебаева)	.	.	56
Когда пробьет и мой последний срок	....	56
«Довольно слова одного...»................ 58
«А я давно уже седой...».................. 59
«Осень, осень, ядреная женщина...»	....	59
Снова падают листья ........................... 60
Буран в степи .................................. 61
Волшебный край............................ 62
Опять весна ................................... 63
Жизнь .......................................... 64
Старинные романсы......................... 64
Надежда ........................................ 66
«Стану землей — распашите меня...»	....	66
IV. На берегах моей судьбы
При свете звезд........................... 68
Девиз ..........................................  68
Слово .......................................... 69
93
Любовь ......................................... 69
Все люди мира................................... 69
На берегах моей	судьбы.......................... 70
Душа ........................................... 70
В дороге ....................................... 70
Рукопожатия	............................. 71
Легкая любовь................................... 71
Сомнения ....................................... 72
Счастье ........................................ 72
Мой праздник	............................. 72
Годы ........................................... 73
Лишь нет меня	............................. 73
Полночный бой часов............................. 74
Порой любовь.................................... 74
Совет .........................................  74
«С годами становлюсь сентиментальней...» .	.	75
«Что ты ладишь...».............................. 75
Ценю слова ..................................... 76
Тревога ........................................ 76
V Поэма
Добрая высота ,................................  77
Паль Роберт Васильевич
До высоты звезды
Стихи и поэма
Редактор
А. П. Филиппов
Художественный редактор
В. П. Ковалев
Технический редактор
Г. К. Зигангирова
Корректоры
Л. Г. Ахметова, Н. А. Смольникова
ИБ 2051
Сдано в набор 17. 11.82. Подписано к печати
15. 12.82. Формат» бумаги 70х901/чо. Бумага тип.
№ 2. Гарнитура обыкновенно новая. Печать высо-
кая. Условн. печ. л. 3,51. Усл. кр. отт. 3,66. Учетн.-
издат. л. 3,58. Тираж 5000 экз. П02682. Заказ
№ 280. Цена 35 коп.
Башкирское книжное издательство. Уфа-25, ул.
Советская, 18. Уфимский полиграфкомбинат Гос-
комиздата Башкирской АССР. Уфа-1, проспект
Октября, 2.
35 коп
f.