/
Author: Маклин А. Хэммет Д. Хмелевская И.
Tags: художественная литература роман романы зарубежная литература криминальный роман
ISBN: 5-04-001577-1
Year: 1992
Text
Д.ХЭММЕТ
И. ХМЕЛЕВСКАЯ
А. МАКЛИН
Д.ХЭММЕТ
И.ХМЕЛЕВСКАЯ
А. МАКЛИН
Нижний
Новгород
издательство
«ФИДЕС»
1992
ББК 84.7 США, 84.4 П
3 35
3 35 Зарубежный криминальный роман: Д. Хэммет.
Худой; И. Хмелевская. Мы все под подозрением;
А. Маклин. Кукла на цепи/Пер. с англ. Г. Бара-
новской, И. Гриценко, Е. Гриценко, пер. с польск.
М. Черниковой.— Н. Новгород: «Фидес», 1992.—
608 с.
В сборник вошли произведения известных авторов детек-
тивного жанра, впервые переведенные на русский язык.
„ 4703040100—01 „ -
з ----ZZZ--Z---- Без объявл.
939—92
ISBN 5—04—001577—1
ББК 84.7 США, 84.4 П
© Перевод, оформление.
«Фидес», 1992
ДэшИЭЛ
ХЭММЕТ
Худой
Посвящается Лилиан
1
Я стоял, опершись о стойку бара в закусочной на
52-ой улице, ожидая Нору, чтобы закончить покупки к
Рождеству, когда из-за стола, где сидели трое, встала
какая-то девушка и направилась прямо ко мне. Это была
хрупкая блондинка. Я посмотрел на ее лицо, затем на
фигуру в спортивном костюме бледно-голубого цвета и
остался доволен.
— Это вы — Ник Чарльз? — обратилась она ко мне.
- Да.
Она протянула мне руку:
— Меня зовут Дороти Винант. Вы не помните меня,
но вы должны помнить моего отца — Клайда Винан-
та. Вы...
— Ну конечно,— сказал я,— теперь я вспомнил
и вас, но тогда вы были всего лишь ребенком одинна-
дцати или двенадцати лет, не так ли?
— Да, это было восемь лет назад. Послушайте,
вы помните те истории, которые вы мне рассказывали?
Это все правда?
— Возможно, нет. Как поживает ваш отец?
Она улыбнулась:
— А я вас хотела о нем спросить. Мама разве-
лась с ним, понимаете, и мы ничего не знаем о нем, кро-
ме тех случаев, когда его имя попадает в газеты в свя-
зи с тем или иным изобретением. Вы ни разу его не ви-
дели?
Мой стакан был пуст. Я спросил, что она будет пить,
она выбрала виски с содовой, я заказал нам виски и
сказал:
— Нет, все это время я жил в Сан-Франциско.
7
— Я хочу его увидеть. Мама закатит скандал, но
мне очень этого хочется.
— И что?
— Он живет не там, где мы жили раньше, помни-
те, на Риверсайд-Драйв? В телефонной книге его адреса
тоже нет.
— Спросите адрес у его адвоката,— предложил я.
Ее лицо просветлело:
— А кто он?
— Кажется, его звали Мак... и что-то вроде ...кау-
лей, точно: Герберт Макаули. Он обитал в доме Зин-
гера.
— Одолжите мне монетку,— сказала она и пошла
к телефону. Она вернулась улыбаясь.
— Я нашла его. Это прямо за углом на 5-й авеню.
— Вашего отца?
_ — Адвоката. Он говорит, папа куда-то уехал. Я соби-
раюсь сходить к нему.— Она подняла свой стакан.—
За воссоединение семей! Посмотрите, кто не...— Аста
подпрыгнула и ударила меня передними лапами в живот.
Нора держала поводок в руке.
— Она . неплохо провела день,— сказала Нора,—
во-первых, перевернула стол с игрушками в «Лорд и
Тейлор», потом до смерти напугала полную даму в
«Саксе», облизывая ей под столом ногу, а потом ее на-
шлепали трое полицейских.
Я приступил к формальному представлению:
— Моя жена — Дороти Винант. .Ее отец был как-то
р< з моим клиентом, когда она ходила под стол пешком.
Хороший парень, но чокнутый.
— Он пленил меня,— жена кивнула на меня Доро-
ти,— настоящий живой детектив; я ходила за ним по пя-
там и заставляла рассказывать о своей работе. Он мне
жутко врал, но я верила каждому слову.
— Ты устала, Нора,— заметил я.
— Да, давай посидим.
Дороти сказала, что ей пора вернуться за стол.
Они с Норой пожали друг другу руки. Она добавила,
что они дают коктейли, что живут они теперь в Корт-
лэнде, а ее мать носит фамилию Джогинсон. Мы заве-
рили, что будем рады видеть ее у себя, что мы живем
в «Норманди» и проведем в Нью-Йорке пару недель.
Дороти погладила Асту и ушла.
Мы сели за стол.
— Она хорошенькая,— заметила Нора.
8
— Если бы ты всегда так относилась к другим жен-
щинам.
Она мне улыбнулась:
— У тебя что, есть любимый тип?
— Только очаровательные долговязые брюнетки с
хищными подбородками.
— А как насчет той рыжей, с которой ты скрылся
в гостинице «Куин» прошлым вечером?
— Пустяки,— успокоил ее я.— Она просто обещала
мне показать французские гравюры.
2
На следующий день мне позвонил Герберт Макаули:
— Привет. Я и не знал, что вы вернулись, пока
Дороти Винант мне не сказала. Давайте позавтракаем
вместе?
— А который час?
— Полдвенадцатого. Я тебя разбудил?
— Ничего, все о’кей. Слушай, приходи сюда сам —
я с похмелья и не очень-то хочу двигаться — ска-
жем, к часу.
Я выпил с Норой, которая во время нашего разговора
мыла голову, потом принял душ и выпил снова. К тому
времени, когда телефон снова зазвонил, я чувствовал
себя значительно лучше. Мужской голос спросил:
— Мистер Макаули у вас?
— Пока нет.
— Извините за беспокойство, не могли бы вы пере-
дать ему, чтобы он позвонил в контору, как только
придет к вам. Это очень важно.
Я обещал все передать.
Макаули прибыл десять минут спустя. Это был кудря-
вый, привлекательный мужчина примерно одного со мной
возраста, ему было сорок, хотя он и выглядел моложе.
Как адвокат он пользовался хорошей репутацией. Я не-
сколько раз подбрасывал ему работу, и мы неплохо
ладили.
Теперь мы пожали руки, похлопали друг друга по
спине, и он спросил:
— Как поживаешь?
— Прекрасно,— ответил я и, спросив его о том же,
получил тот же ответ. Затем попросил позвонить в кон-
тору. Он подошел- к телефону хмурясь.
9
— Винант в городе и хочет встретиться со мной,—
сказал он мне.
Я вернулся со стаканами.
— Завтрак может...
— Пусть подождет,— произнес Макаули и взял
у меня стакан.
— Такой же чокнутый, как всегда?
— Это не шутка,— торжественно заметил Ма-
каули.— Ты знаешь, что год назад он провел какое-то
время в санатории?
— Нет.
Он кивнул. Сел, поставил стакан на пол рядом со
стулом и наклонился ко мне.
— Чарльз, что собирается делать Мими?
— Мими? А, его жена, то есть бывшая жена? Не
знаю. А она что-то’ должна была делать?
— Она всегда что-то затевает,— сухо сказал он, за-
тем медленно добавил: — А я думал, ты в курсе.
Так вот в чем дело. Я ответил:
— Послушай, Мак, ведь я шесть лет не работаю
детективом, с 1927 года.
Он уставился на меня.
— Честно и откровенно. Через год после моей же-
нитьбы отец моей жены умер и оставил мне небольшую
мельницу, и узкоколейную железную дорогу, и еще кое-
что, поэтому я бросил агентство, чтобы присматривать
за всем этим. В любом случае, я не стану работать
для Мими Джогинсон или как там ее зовут, ведь ни
она, ни я не испытывали друг к другу теплых чувств.
— О, я не думал, что ты...— он сделал неясный
жест и поднял стакан. Убрав его ото рта, он сказал:
— Я удивлен. Мими звонила мне три дня назад —
во вторник — и пыталась найти Винанта, вчера звонит
Дороти,* говорит, что по твоей рекомендации, и даже
приходит ко мне. Я-то ведь думал, что ты все еще
работаешь сыщиком, вот я и решил узнать, в чем
дело.
— А они тебе ничего не сказали?
— Конечно,— они хотят видеть его ради прошлых
времен. Это много значит.
— Вы, адвокаты,— подозрительный народ. Может,
у них какое-то денежное дело. Из-за чего сыр-бор?
Он что, скрывается?
Макаули пожал плечами.
— Ты знаешь об этом столько, сколько и я. Я не
10
видел его с октября.— Он снова выпил.— Как долго ты
здесь пробудешь?
— Уеду после Нового года,— ответил я и пошел за-
казывать завтрак по телефону.
3
Нора и я попали в маленький театрик прямо к на-
чалу «Медового месяца», потом были на вечеринке,
устроенной не то семьей Фриман, не то Филдинг. Когда
на следующее утро она меня разбудила, я чувствовал
себя довольно паршиво. Она дала мне газету и чашку
кофе.
— Прочитай это,— попросила она.
Я терпеливо прочитал пару абзацев, затем положил
газету и глотнул кофе.
— Смех смехом,— сказал я ей,— но прямо сейчас
я обменяю все интервью мэра О'Брайена вместе взятые
на один-единственный глоток виски.
— Да не здесь, глупыш,— она показала пальцем.—
Вот.
«СЕКРЕТАРША ИЗОБРЕТАТЕЛЯ УБИТА
В СВОЕЙ КВАРТИРЕ
Найдено тело Джулии Вульф, изрешеченное пулями.
Полиция ищет Клайда Винанта, ее работодателя.
Изрешеченное пулями тело Джулии Вульф, 32-лет-
ней личной секретарши Клайда Миллера Винанта,
хорошо известного изобретателя, было найдено вчера
днем в ее квартире в доме № 411 на Восточной
54-й улице. Миссис Кристина Джогинсон, бывшая жена
Винанта, нашла тело, когда пришла по указанному
адресу в надежде узнать настоящий адрес своего мужа.
Миссис Джогинсон, вернувшаяся в понедельник после
шестилетнего пребывания в Европе, рассказала поли-
ции, что услышала слабые стоны, когда позвонила в
квартиру, после чего сказала об этом лифтеру Мервину
Холлу, который, в свою очередь, позвал управляющего
этим домом.
Мисс Вульф лежала на полу в своей спальне,
в ее груди было четыре раны, оставленные пулями
32-го калибра. Она умерла не приходя в сознание,
до того как пришла полиция и врачи.
Герберт Макаули, поверенный Винанта, сообщил
полиции, что не видел изобретателя с октября. Он
и
утверждает, что Винант звонил ему вчера и назначил
встречу, но не пришел. Он отрицает, что ему известно
о месте пребывания его клиента. Мисс Вульф, по ут-
верждениям Макаули, работала у Винанта последние
восемь лет. Поверенному ничего не известно о семье
убитой и о ее личных связях, и он не может пролить
свет на ее убийство.
Пулевые ранения не могли быть нанесены самой
Джулией, поскольку пули...» — дальше следовало обыч-
ное полицейское заявление для печати.
— Ты предполагаешь, он убил ее? — спросила Нора,
когда я вновь отложил газету.
— Винант? Я бы не удивился. Он бешеный как черт.
— Ты ее знал?
— Да. Как насчет капли чего-нибудь, что разгонит
хандру?
— Какой она была?
— Нормальной,— ответил я.— Она неплохо выгля-
дела, была умной и выдержанной, а чтобы жить с подоб-
ным типом, требовалось и то и другое.
— Она с ним жила?
— Да. Я хочу выпить, принеси, пожалуйста. Так
было, когда я знал их.
— Почему бы тебе сначала не позавтракать? Она
любила его, или их связывал бизнес?
— Не знаю. Завтракать еще рано.
Когда Нора хотела выйти, вошла собака и положила
передние лапы на кровать, ткнулась мордой мне в лицо.
Я потрепал ее голову и попытался вспомнить, что
Винант сказал мне однажды о женщинах и собаках.
Но это было безотносительно к делу. Женщина —
спаниель — ореховое дерево. Я никак не мог вспом-
нить...
Нора вернулась с двумя рюмками и еще одним вопро-
сом:
— А он какой из себя?
— Высокий — выше шести футов, к тому же самый
худой мужчина из всех когда-либо виденных мной.
Ему сейчас должно быть пятьдесят, но его волосы уже
тогда были седыми, шесть лет назад, обычно они нужда-
лись в стрижке, рыжевато-коричневые усы тоже с про-
седью, грызет ногти.
Я оттолкнул собаку, чтобы дотянуться до рюмки.
— Неплохо. Чем вы с ним занимались?
— Один парень, работавший на него, обвинил Ви-
13
нанта в том, что он украл у него какую-то идею.
Его звали Кельтерман. Этот парень хотел укоротить
шефа, угрожая, что застрелит его, взорвет дом, похи-
тит детей, перережет горло его жене, если он не раско-
шелится. Мы его не поймали — видимо, спугнули. Во
всяком случае, угрозы прекратились и ничего не произо-
шло.
Нора перестала пить и спросила:
— А Винант действительно ее украл?
— Тсс, тсс,— сказал я.— У нас канун Рождества.
Пытайся думать только хорошо о своем муженьке
и его приятелях.
4
В тот день я повел Асту на прогулку, объяснил
двум прохожим, что она — шнауцер, а не результат
скрещивания шотландского и ирландского терьеров, ос-
тановился у Джима ради пары рюмок, добежал до Лэрри
Кроули и привел его в «Норманди». Нора делала
коктейли для Куиннов, Марго Инесс, мужчины, имени
которого я не расслышал, и Дороти Винант. Дороти
сказала, что она хочет поговорить со мной, поэтому мы
взяли наши коктейли и вышли в спальню.
Она сразу приступила к делу:
— Ник, как вы думаете, это мой отец ее убил?
— Нет, с чего я должен так думать?
— Полиция, ну... Послушайте, ведь она была его лю-
бовницей?
Я кивнул:
— По крайней мере тогда, когда я их знал.
Она смотрела в стакан и говорила:
— Он — мой отец. Я никогда его не любила. Да и
маму тоже,— она посмотрела на меня.— Я и Джильбер-
та ненавижу.
Джильберт был ее братом.
— Не беспокойся из-за этого. Многие терпеть не
могут своих близких.
— Они вам нравятся?
— Мои родственники?
— Нет, мои! — Она нахмурилась.— Не говорите со
мной так, словно мне еще двенадцать.
— Дело в том, что я попадаю в тупик.
— Правда?
14
Я кивнул.
— С тобой все нормально, просто ты испорченный
ребенок. Я бы спокойно без них обходился.
— Что же с нами происходит? — спросила она, не
споря, а словно желая узнать правду.
— Разное. Твои...
Гаррисон Куинн открыл дверь и сказал:
— Идем к нам играть в теннис, Ник.
— Попозже.
— Девушку тоже приводи с собой,— он искоса по-
смотрел на Дороти и ушел.
Она сказала:
— Я и не предполагала, что вы знаете Джогин-
сона.
— Я знаю Нильса Джогинсона.
— Везет же некоторым. Этого зовут Кристиан. Он
просто душка. В этом вся мать — развестись с лунати-
ком и выйти за жиголо.
Ее глаза наполнились слезами. Она всхлипнула и ска-
зала:
— Что мне делать, Ник? — Ее голос звучал, как у ис-
пуганного ребенка.
Я обнял ее и пробормотал нечто утешительное.
Она плакала, уткнувшись мне в лацкан пиджака.
Телефон у кровати зазвонил. В соседней комнате по
радио передавали популярную песенку. Мой стакан был
пуст.
Я ответил ей:
— Уйти от них.
Она снова всхлипнула.
— От себя не уйдешь.
— Может быть, я не понимаю, о чем ты говоришь.
— Не поддразнивайте меня, пожалуйста,— тихо по-
просила она.
Нора, проходя мимо нас, чтобы взять трубку, вопро-
сительно на меня посмотрела. Я состроил ей физионо-
мию над головой девушки.
Когда Нора сказала в трубку: «Хэлло», девушка
отскочила от меня и покраснела.
— Простите,— она заикалась,— Я н-не...
Нора ободряюще ей улыбнулась.
— Не будь размазней,— сказал я.
Она достала платок и вытерла глаза. Нора говорила
в трубку:
— Да... я посмотрю, здесь ли он. Кто говорит? —
15
Она закрыла трубку рукой и сказала, что звонит какой-то
Норманн.
— Ты будешь с ним говорить?
Я не знал его и взял трубку. Чей-то резкий голос
сказал:
— Мистер Чарльз? Мистер Чарльз, насколько я по-
нял, раньше вы имели отношение к Трансамерикан-
скому детективному агентству?
— Кто это? — перебил я.
— Меня зовут Альберт Норманн, это имя вам, воз-
можно, ничего не скажет, мистер Чарльз, но я соби-
раюсь предложить вам кое-что. Я уверен, что вы...
— Чего вы хотите?
— Я не могу обсуждать это по телефону, мистер
Чарльз, но если бы вы согласились уделить мне полча-
са, я могу поручиться...
— Сожалею. Но я занят и...
— Но, мистер Чарльз, ведь это...— послышался
сильный шум, он мог быть как выстрелом, так и звуком
падения. Пару раз я крикнул: «Алло!» и, не получив
ответа, повесил трубку.
Нора," стоя у зеркала, >успокаивала Дороти с по-
мощью пудры и губной помады.
— Страховой агент,— сказал я и вышел в зал, чтобы
выпить.
Пришло еще несколько человек. Я поговорил с ними.
Гаррисон Куинн встал с дивана, где он беседовал
с Марго, и сказал: «Займемся теннисом». Аста подпрыг-
нула и стукнула меня передними лапами в живот. Я вы-
ключил радио и сделал себе коктейль. Мужчина, чьего
имени я не расслышал, рассуждал:
— Приближается революция, и первым делом нас
поставят к стенке.
Казалось, эта идея ему нравилась.
Куинн подошел, чтобы снова наполнить стакан, он
посмотрел на дверь спальни:
— Где ты откопал эту маленькую блондинку?
— Там, где качал ее на ноге.
— “На какой ноге?
Из спальни вышли Нора и Дороти. На радиоприем-
нике лежала свежая газета, я взял ее. Заголовок
гласил:
Джулия Вульф — в прошлом подруга рэкетира
Артур Нунгейм опознал тело
Винант все еще в розыске
16
Нора, стоя у моего локтя, тихо сказала:
— Я пригласила ее пообедать с нами. Будь поласко-
вей с этим ребенком (Норе было двадцать шесть) —
она так встревожена.
— Как скажешь.— Я отвернулся. Дороти смеялась
в другом конце комнаты над чем-то, что говорил ей
Куинн.
— Но если ты впутаешься в историю из-за чужих
неурядиц, не думай, что я буду тебя утешать.
— Не беспокойся. Ты милый старый дурачок. Толь-
ко не читай это сейчас и здесь,— она забрала у меня
газету и засунула ее между стеной и радиоприем-
ником.
5
В ту ночь Нора не могла заснуть. Она читала ме-
муары Шаляпина, пока я не начал дремать, и разбуди-
ла меня вопросом: «Ты спишь?» Я ответил, что да. Она
зажгла для меня сигарету и тоже закурила.
— Послушай, тебе никогда не приходило в голову
снова заняться сыском ради забавы? Ну, знаешь,
когда будет какой-нибудь исключительный случай, на-
пример, как дело Линд...
— Дорогая, я догадываюсь, что Винант убил ее, и по-
лиция поймает его без моей помощи. Короче говоря,
мне это неинтересно.
— Я не это имела в виду, но...
— Но; кроме того, мне просто некогда, я слишком
занят, стараясь, чтобы ты меньше транжирила деньги,
из-за которых я на тебе женился.— Я ее поцеловал.—
Послушай, тебе не кажется, что если ты чуть-чуть вы-
пьешь, это поможет тебе уснуть?
— Нет, спасибо.
— Мне это точно поможет.
Когда я принес себе виски с содовой, она хмурилась
в пространство. Я заметил:
— Она привлекательна, но глупа как пробка. Если бы
она захотела, она бы не походила на отца. Никогда не
ясно, что из того, о чем она говорит, действительно
у нее на уме, и что из того, о чем она думает, действи-
тельно существует. Боюсь, что ты...
— Я не уверена, что она мне нравится,— задумчи-
во проговорила Нора,— возможно, она — маленький
2 Д. Хэммет и др.
17
ублюдок, но если то, о чем она рассказала, хоть на
четверть является правдой, она в неприятной ситуации.
— Я ничем не могу ей помочь.
— Она думает иначе.
— И ты тоже, а это показывает, что независимо от
того, что ты задумала, ты всегда найдешь едино-
мышленников.
Нора вздохнула:
— Я думала, что ты достаточно рассудителен.—
Она потянулась, чтобы отпить из моего стакана.—
Я вручу тебе рождественский подарок, если ты отдашь
мне мой.
Я покачал головой:
— Во время завтрака.
— Но уже Рождество!
— За завтраком.
— Уверена, что бы ты ни подарил, это мне не понра-
вится.
— В любом случае это останется у тебя, так как
в «Аквариуме» мне сказали, что назад их определен-
но не возьмут. Ведь они уже откусили хвосты...
— Послушай, тебя не затруднит узнать, не сможешь
ли ты чем-нибудь ей помочь? Ники, она так верит в
тебя.
— Все доверяют грекам.
— Ну пожалуйста!
— Ты, должно быть, хочешь сунуть свой нос в дела,
которые...
— Я хотела спросить тебя, не знала ли ее мать о том,
что Джулия Вульф была его любовницей?
— Не знаю. Она ее недолюбливала.
— А что из себя представляет жена Винанта?
— Просто женщина.
— Миловидная?
— В молодости была очень милой.
— Старая?
— Ей сорок — сорок два. Хватит, Нора. Это не
наше дело. Пусть Винанты занимаются своими пробле-
мами, а Чарльзы — исключительно своими.
Она надула губки.
— Может, мне стоит глотнуть чего-нибудь?
Я встал и смешал ей коктейль. Когда я вносил его
в спальню, зазвонил телефон. Я взглянул на свои часы,
лежащие на столике. Было около пяти. Нора говорила
по телефону:
18
— Привет... Да, это я. Нет, почему... Да, конечно,
да,— она положила трубку и улыбнулась мне.
— Ты прекрасна,— сказал я.— Кто звонил?
— Дороти сейчас поднимается к нам. Мне показа-
лось, что она пьяна.
— Великолепно.— Я взял халат.— Я, кажется, соби-
рался идти спать.
Нора наклонилась, отыскивая тапочки.
— Не будь старым занудой. Ты можешь спать весь
день,— отыскав тапочки, она встала.— Она действи-
тельно так боится своей матери, как говорит?
— Если у нее чуть-чуть варят мозги. Мими — это
отрава.
Нора подняла на меня свои чудные темные глаза
и медленно спросила:
— Что ты от меня скрываешь?
— О, дорогая,— начал я,— я надеялся, мне не при-
дется тебе об этом говорить. Дороти на самом деле —
моя дочь. Я не знал, что я делаю, Нора. Это было
весной в Венеции, я был молод, над нами светила
луна, и вот...
— Забавно. Ты не хочешь есть?
— Если ты будешь. Что ты хочешь?
— Гамбургер с кровавым бифштексом и множе-
ством лука и кофе.
Пока я звонил в ночную кулинарию, пришла До-
роти. Когда я вошел в зал, она, с трудом удерживаясь
на ногах, заявила:
— Мне жутко неловко беспокоить вас, но в таком
виде я не могу идти домой. Не могу. Боюсь. Даже
не знаю, что со мной будет, если мама увидит меня
пьяную. Пожалуйста, не выгоняйте меня.
Она была совсем пьяна. Аста обнюхивала ее ло-
дыжки.
Я сказал:
— Тс-с. Хорошо, что ты пришла к нам. Садись.
Скоро нам принесут кофе. Где это ты так набралась?
Она села и глупо покачала головой:
— Не знаю. Я везде побывала с тех пор, как ушла
от вас. Везде, кроме дома, потому что не могу идти
туда в таком виде. Посмотри, что у меня есть! — И она
встала, доставая из кармана пальто пистолет.— По-
смотри-ка.
Она тыкала им в мою сторону, а Аста радостно
прыгала за ним, вовсю размахивая хвостом.
2* 19
У Норы вырвался вздох. У меня похолодела шея.
Я оттолкнул собаку и отнял у девушки пистолет.
— Что еще за шутки? Сядь!— приказал я ей и
толкнул Дороти назад в кресло.
— Не злись на меня, Ник,— захныкала она.—
Пусть он будет у тебя. Я не хочу надоедать вам.
— Где ты его взяла?— спросил я.
— В баре на 10-й авеню. Я обменяла его у муж-
чины на браслет с изумрудами и алмазами.
— А потом выиграла его назад в карточной игре?
Он снова на тебе.
Она уставилась на браслет:
— Я была абсолютно в этом уверена.
Я покачал головой и взглянул на жену.
— Не задирай ее, Ник, она...
— Да он меня не задирает, правда, Нора,— ска-
зала Дороти.— Просто он — единственный человек в
мире, к кому я могу обратиться.
Я вспомнил, что Нора не притронулась к своему
стакану, вышел в спальню и выпил виски с содовой.
Когда я вернулся, Нора сидела на подлокотнике, обни-
мая девушку. Дороти сопела, а Нора говорила:
— Ник — не сумасшедший, моя милая. Он к тебе
хорошо относится.
Она посмотрела на меня и спросила:
— Ты ведь нормальный, Ник?
— Нет, повернутый,— я сел на диван.— Где ты
взяла пистолет, Дороти?
— У мужчины, я же сказала.
— У какого мужчины?
— В баре.
— И отдала ему взамен браслет?
— Я думала, что он его взял, но взгляни, браслет
все еще на мне.
— Я это заметил.
Нора погладила гостью по плечу:
— Ну конечно, он на тебе.
Я сказал:
— Когда придет посыльный и принесет кофе и еду,
я найму его, чтобы он был поблизости. Я не собира-
юсь один быть в компании с двумя...
Нора нахмурилась и сказала девушке:
— Не обращай на него внимания. Он такой вот
уже всю ночь.
Девушка обиделась:
20
— Он думает, что я маленькая, пьяная и глупая
девчонка.
Нора похлопала ее по плечу.
Я продолжал:
— Для чего тебе пистолет?
Дороти села прямо и уставилась на меня широко
раскрытыми пьяными глазами.
— Из-за него,— возбужденно прошептала она,—
если он начнет беспокоить меня. Я боялась, потому
что была пьяна. Вот в чем дело. И когда я испугалась,
что у меня пистолет, я пришла сюда.
— Ты имеешь в виду отца?— спросила Нора,
пытаясь скрыть волнение.
Она покачала головой.
— Клайд Винант — вот кто мой отец. Моего от-
чима,— она потянулась к Норе.
— О,— сказала Нора тоном полного понимания,
затем добавила:— Ты — бедный ребенок,— и многозна-
чительно посмотрела на меня.
— Давайте выпьем,— предложил я.
— Не хочу,— Нора нахмурилась.— Думаю, и Дороти
против.
— Да, я тоже так думаю. Я усыплю ее.
С этими словами я налил в стакан лошадиную дозу
виски с содовой и смотрел, как она пьет. Это возы-
мело хороший эффект: Дороти уже спала к тому вре-
мени, когда прибыли наши сэндвичи и кофе.
— Ты доволен?— спросила Нора.
— Нет, не доволен. Уложим ее до еды?
Я перенес девушку в спальню и помог Норе ее
раздеть. Ее миниатюрная фигура была великолепна.
Мы вернулись к еде. Я достал пистолет из кар-
мана и осмотрел его. Его владелец не слишком за ним
следил. В нем было два патрона: один в стволе, другой —
в магазине.
— Что ты собираешься с ним делать?
— Ничего, пока не уверюсь, что это не тот писто-
лет, из которого убили Джулию Вульф. Это 32-й ка-
либр.
— Но она сказала...
— Что обменяла его в баре у мужчины на браслет.
Это я уже слышал.
Она протянула мне сэндвич. Ее глаза горели и стали
почти черными.
— Ты думаешь, она взяла его у отчима?
22
— Да,— ответил я, но чересчур искренне.
— Ах ты, греческая вошь. Но вдруг это так? Ты
же не знаешь. И в ее рассказ ты не веришь.
— Милая, послушай. Прямо сегодня я куплю тебе
целую кучу детективов, но сейчас я не хочу, чтобы твою
прелестную головку терзали разные тайны. Все, о чем
она пыталась тебе рассказать.— она боится Джогин-
сона, который задаст ей, когда она вернется, а она
слишком пьяна, чтобы туда показаться.
— Но ее мать!
— Эта семья — самая обычная. Ты можешь...
В дверях спальни, шатаясь, стояла Дороти Винант
в ночной рубашке, слишком длинной для нее. При-
щурилась от яркого света и сказала:
— Послушайте, я могу ненадолго зайти? Я боюсь
быть там одна.
— Конечно.
Она подошла и свернулась калачиком возле меня,
в то время как Нора вышла за чем-нибудь, чем бы
могла накрыть ее.
6
Во второй половине дня мы сидели за ленчем, когда
приехали Джогинсоны. Нора взяла трубку и, закончив
разговор по внутреннему телефону, попыталась сделать
вид, что не испытывает неловкости.
— Это твоя мама. Она внизу. Я пригласила ее к
нам,— сообщила она Дороти.
— К черту,— отвечала та.— Лучше бы я ей не зво-
нила.
— С таким же успехом мы могли бы жить в кори-
доре,— вставил я.
— Не слушай его,— она похлопала девушку по плечу.
В дверь позвонили. Я подошел.
Восемь лет не повредили внешности Мими. Она
стала более зрелой, эффектной, только и всего. Она
была крупнее своей дочери, и ее белокурость была
явно искусственного происхождения. Она улыбнулась
и протянула мне руку:
— Счастливого Рождества! Просто здорово встре-
титься с вами через столько лет. Это мой муж. Мистер
Чарльз, Крис.
— Рад видеть тебя, Мими,— ответил я и пожал
23
руку Джогинсону. Он был лет на пять моложе своей
жены, высокий, прямой, темноволосый мужчина, ак-
куратно одетый, со вкрадчивыми манерами, с прилизан-
ными волосами и усами.
Он низко поклонился:
— Рад познакомиться с вами.— Он говорил с силь-
ным немецким акцентом, его рука была узкой и муску-
листой.
Мы вошли в комнату.
Когда все были представлены друг другу, Мими
извинилась за вторжение.
— Но мне снова хотелось увидеть вашего мужа,
Нора, к тому же, чтобы заполучить мое чадо вовремя,
нужно похищать ее лично.— Она улыбнулась Дороти.—
Лучше одеться, милочка.
Милочка что-то проворчала с набитым гренками
ртом насчет того, что она и не собиралась тратить
время на посиделки у тети Алисы, даже невзирая
на Рождество.
— Могу поспорить, что Джильберт туда не соби-
рается.
Мими заметила, что Аста — прекрасная собака,
и спросила, не знаю ли я, где ее бывший муж.
— Нет.
Она продолжала играть с собакой.
— Он ненормальный, абсолютно ненормальный!
Исчезнуть в такое время! Не удивительно, что поли-
ция считает, будто он имеет к этому отношение.
— А что они теперь думают?— поинтересовался я.
Она посмотрела на меня:
— Вы не читали сегодняшние газеты?
— Нет.
— Это сделал человек по имени Морелли — ганг-
стер. Он убил ее. Он был ее любовником.
— Его поймали?
— Пока нет, но это его рук дело. Мне бы очень
хотелось найти Клайда. Макаули мне не может помочь.
Он уверяет, что не знает о его местопребывании, но
ведь это смешно! Он же его поверенный, и я хорошо
знаю, что он общается с ним. Как вы думаете, могу
я доверять Макаули?
— Он — адвокат Винанта. Я не вижу никаких при-
чин не доверять ему.
— Я тоже так думала,— она подвинулась на ди-
ване,— садитесь. Я хочу о многом вас спросить.
24
— Может, сначала выпьем?
— Только не яичный ликер, у меня от него раз-
литие желчи,— последовал ответ.
Когда я вышел из спальни, Нора и Джогинсон от-
рабатывали свой французский, Дороти все еще притво-
рялась, что ест, Мими продолжала играть с собакой.
Я раздал бокалы и сел возле Мими.
— У вас чудесная жена,— заметила Мими.
— Я люблю ее.
— Скажите мне честно, Ник: Клайд действительно
сумасшедший? Я имею в виду — настолько сумасшед-
ший, что с этим надо бороться?
— Откуда мне знать?
— Я беспокоюсь за детей. У меня к нему нет пре-
тензий — в соглашении о разводе все обговорено,—
но у детей есть претензии. Мы сейчас сидим без гро-
ша, и я беспокоюсь за детей. Если он помешанный,
то пятьдесят на пятьдесят, что он промотает все и оста-
вит детей без единого цента. Как я должна поступить?
— Собираешься упрятать его в сумасшедший дом?
— Не-ет,— медленно проговорила она,— но мне
хотелось бы поговорить с ним.
Она положила ладонь на мою руку:
— Ты мог бы найти его.
Я покачал головой.
— Ты не хочешь помочь мне, Ник? Мы ведь были
друзьями.— Ее большие голубые глаза приняли ласко-
вое умоляющее выражение. Дороти, сидя за столом,
подозрительно смотрела на нас.
— Ради Бога, Мими,— сказал я,— в Нью-Йорке
полным-полно сыщиков. Найми одного из них. Я боль-
ше этим не занимаюсь.
— Я знаю, но... Дороти была очень пьяна вчера
вечером?
— Это я, кажется, был пьян. Она мне показалась
нормальной.
— Ты не находишь, что она становится доволь-
но-таки милой?
— Я всегда это знал.
Она обдумывала мои слова с минуту и сказала:
— Она только ребенок, Ник.
— Какое это имеет значение?— поинтересовался я.
Она улыбнулась.
— Дороти, как насчет того, чтобы надеть на себя
что-нибудь?
25
Дороти мрачно повторила, что не понимает, с чего
она должна терять время у тети Алисы.
Джогинсон обратился к жене:
— Миссис Чарльз очень добра к нам и просит,
чтобы мы не...
— Да,— подтвердила Нора,— почему бы вам не
погостить у нас. К. нам должны прийти гости. Это,
конечно, не слишком веселая компания, но...— она
покачала стаканом, чтобы закончить предложение.
— Я бы с удовольствием,— сказала Мими,— но
я боюсь, что Алиса...
— Позвони ей по телефону,— предложил Джогин-
сон.
— Я сама позвоню,— сказала Дороти.
Мими кивнула.
— Будь с ней повежливей.
Дороти отправилась в спальню.
Все заметно оживились. Нора поймала мой взгляд
и весело подмигнула, и мне пришлось улыбнуться, по-
скольку в ту минуту на меня смотрела Мими.
Мими спросила:
— Ты действительно хотел, чтобы мы расстались?
— Разумеется.
— Возможно, ты говоришь неправду. Был ли ты
удивлен убийством бедной Джулии?
— «Бедная Джулия» — звучит минорно. Я к ней
хорошо относился.
Мими снова положила ладонь мне на руку:
— Она разбила нашу с Клайдом жизнь. Естест-
венно, я ненавидела ее — тогда, но прошло уже много
времени. Когда в пятницу я шла навестить ее, у меня
не было к ней никаких чувств. И, Ник, я увидела ее
мертвой. Она не заслужила смерти. Это было ужасно.
Неважно, как я к ней относилась, сейчас во мне ничего
не осталось, кроме жалости. Вот почему я называю ее
«бедной Джулией».
— Я не знаю, что у тебя на уме,— сказал я,—
не знаю, что у всех у вас на уме.
— Все мы,— начала она,— знаем, что Дорри была...
Из спальни вышла Дороти.
— Я все уладила.
Она поцеловала мать в губы и села рядом с ней.
Мими, глядя в маленькое зеркальце, не размаза-
лась ли губная помада, спросила:
— Она не ворчала по этому поводу?
26
— Нет, я все уладила. Как тут у вас с выпивкой,
что нужно сделать?
— Нужно пойти к тому столу, где стоят бутылки
и лед, и налить.
Мими заметила:
— Ты слишком много пьешь.
— Я пыо не так много, как Ник,— и она пошла
к указанному столу.
Мими покачала головой:
— Ох уж эти дети! Представляю, как вы удивились,
узнав о Джулии Вульф.
Дороти спросила:
— Ник, вам налить?
— Спасибо,— поблагодарил я, затем обратился к ее
матери: — Она мне изрядно нравилась.
— Ты жутко увертливый тип,— пожаловалась она.—
Она нравилась тебе так же, как я когда-то?
— Ты имеешь в виду пару вечеров, которые мы
убили вместе?
Ее смех был неподдельным.
— Вот ответ так ответ.— Она глянула на Дороти,
несущую нам бокалы.
— Тебе нужно сшить платье такого оттенка. Он очень
тебе идет.
Я взял один бокал и сказал, что хочу одеться.
7
Когда я вышел из ванной, Нора и Дороти были
в спальне. Нора расчесывала ее волосы, а Дороти,
сидя на краю кровати, помахивала чулком.
Она послала мне воздушный поцелуй в зеркало.
Выглядела она счастливой.
— Тебе очень нравится Ник? — спросила она Нору.
— Он старый греческий дурак, но я к нему привыкла.
— Чарльз — не греческая фамилия.
Я объяснил:
— Мое полное имя Чараламбидес. Когда старик
переехал, ему сказали, что Чараламбидес — слишком
длинное имя, его очень неудобно писать, и он сокра-
тил его до «Чарльз». Это было нормально, его могли
с одинаковым успехом назвать X, и все равно пропус-
тили бы в страну.
Дороти уставилась на меня.
27
— Никогда не поймешь, когда ты врешь.— Она на-
чала натягивать чулок и остановилась.— Чего от тебя
хочет мама?
— Ничего. Расспрашивала меня. Хочет узнать, что
ты делала и говорила прошлой ночью.
— Я так и думала. Что ты ей сказал?
— А что я мог ей сказать? Ты ведь ничего осо-
бенного не делала и не говорила.
Она поморщила лоб, обдумывая ответ, но, когда она
начала говорить, это было нечто:
— Я никогда не знала, что у вас с мамой что-то
было. Конечно, тогда я была лишь ребенком и не могла
знать, что все это значит, даже если и замечала что-
нибудь, но я даже не подозревала, что вы называли
друг друга просто по имени.
Нора первая расхохоталась у зеркала.
— Вот мы и добрались до чего-то,— она махнула
расческой на Дороти.— Продолжай, дорогая.
Дороти честно призналась:
— Ну, я ничего тогда не знала.
Я вынимал булавки из рубашки.
— А что ты знаешь сейчас?— спросил я.
— Ничего,— медленно ответила она, и ее лицо по-
розовело,— но я могу догадываться.— И она накло-
нилась за вторым чулком.
— Можешь и догадываешься. Ты — простофиля, но
не смотри так испуганно. Ты все равно ничего не
вспомнишь, поскольку у тебя дырявая память.
Она подняла голову и засмеялась, но когда она
заговорила, то была серьезной:
— Ты думаешь, что я вся — в мать?
— Я бы не удивился.
— Но ты так думаешь?
— Ты хочешь, чтобы я ответил «нет»? Нет.
— Вот с кем мне приходится жить,— бодро про-
говорила Нора.— С ним нельзя ничего поделать.
Я первым оделся и вышел в зал. Мими сидела
на коленях у Джогинсона. Она встала и поинтересо-
валась:
— Что ты получил на Рождество?
— Нора купила мне часы.— Я показал их.
Она сказала, что это здорово, это и было здорово.
— А что ты ей подарил?
— Ожерелье.
— Разрешите.— Ее муж отправился за выпивкой.
28
Позвонили в дверь. Я впустил Куиннов, Марго
Инесс и познакомил их с Джогинсонами. Вскоре
Нора и Дороти вышли из спальни, и Куинн занялся
Дороти. Прибыли Кроули с девочкой по имени Дениз,
а несколько минут спустя и семейство Эйдж.
Я экспромтом выиграл 32 доллара в трик-трак.
Дениз пришлось прилечь и поспать в спальне. Алиса
Куинн с помощью Марго в седьмом часу оторвала
своего мужа от Дороти, и они отправились на свида-
ние, назначенное ими ранее. Затем ушла семья Эйдж.
Мими надела пальто, заставила мужа и дочь сделать
то же самое и сказала:
— Мы провели вместе ужасно мало времени. Не
смогли бы вы прийти к нам завтра на обед?
— Конечно,— согласилась Нора.
Мы пожали друг другу руки, обменялись любез-
ностями, и они ушли. Нора закрыла за ними дверь
и прислонилась к ней.
— Он потрясающе красив,— сказала она.
8
Вот и все, собственно, что я знал о деле Вульф —
Винант — Джогинсон, но, когда мы зашли в ресторан
«Ройбер» в четыре часа на следующее утро, чтобы вы-
пить кофе, Нора прочла в одной из газет следующий
заголовок: «Ник Чарльз, в прошлом детектив из Транс-
американского детективного агентства, прибыл на по-
бережье, чтобы раскрыть тайну убийства Джулии
Вульф».
Когда шесть часов спустя я открыл глаза и сел в
постели, меня трясла Нора, а в двери спальни стоял
какой-то человек с пистолетом.
Это был полный, смуглый моложавый мужчина
среднего роста, с широкой челюстью и близко поса-
женными глазами. На нем были котелок, черное хо-
рошо сидящее пальто, темный костюм и черные ботин-
ки — все с иголочки, точно купленное четверть часа
назад. Пистолет, тупой, автоматический, 38-го калибра,
удобно лежал у него в руке, не нацеленный на что-
нибудь конкретно.
Нора объясняла:
— Он заставил меня впустить его, Ник. Он гово-
рит, что ему нужно...
29
— Мне нужно поговорить с тобой,— сказал человек
с пистолетом.— Вот и все, но мне это очень нужно.
У него был низкий дребезжащий голос. К тому вре-
мени я окончательно проснулся. Посмотрел на Нору.
Она была взволнована, но, кажется, не испугалась:
с таким же волнением она могла наблюдать за лошадью,
на которую она поставила, бегущей почти наравне с
лидером.
Я согласился поговорить, добавив:
— Надеюсь, вы согласны убрать пистолет? Моей
жене все равно, а вот я в положении, и мне не хотелось
бы, чтобы мой ребенок родился...
Он улыбнулся одной нижней губой:
— Не показывай свою грубость. Я слышал о тебе,—
он убрал пистолет в карман.— Меня зовут Шеф Мо-
релли.
— А я о вас не слышал,— последовал ответ.
Он сделал один шаг в комнату и начал качать голо-
вой из стороны в сторону.
— Я не убивал Джулию.
— Может быть, и не убивал. Но со своим сооб-
щением ты пришел не туда. Я не занимаюсь этим
делом.
— Я не видел ее вот уже три месяца — мы расста-
лись.
— Сообщи об этом в полицию.
— У меня не было причин убивать ее: она всегда
была со мной честна и откровенна.
— Отлично, только ты меня с кем-то путаешь.
— Послушай,— он сделал еще один шаг к кровати.—
Студзи Берк говорит, что ты был неплохим парнем.
Поэтому я и пришел. Сделай...
— Как поживает Студзи? Не видел его с самого
23-го или 24-го года, когда я отправил его вверх по
реке ’.
— У него все нормально. Хочет встретиться с то-
бой. У него притон на Западной 29-й улице. Клуб
«Пиджирон». Но, послушай, почему полиция ищет меня?
Они думают, это моих рук дело? Или они хотят при-
шить мне что-то еще?
Я покачал головой.
— Я сказал бы это тебе, если бы был в курсе. Не
1 Имеется в виду тюрьма Синг-Синг, расположенная выше по
реке Гудзон.
30
позволяй газетам дурачить себя: я в этом не участвую.
Узнай в полиции.
— Это будет уж слишком большой наглостью»—
он снова улыбнулся одной нижней губой.— Самая
наглая выходка из всего, что я когда-либо делал. Я, из-
за которого капитан полиции пролежал три недели в
госпитале, потому что мы поспорили. Парни впустят
меня, чтобы я спросил их кой о чем, а кончится дело
полицейскими дубинками.— Он перевернул руку ладонью
кверху.— Я пришел к тебе открыто. Студзи говорит,
что ты порядочный. Вот и будь порядочным.
— Я действительно честен с тобой,— заверил я
Морелли.— Если бы мне что-то было известно, я бы...
Во входную дверь резко стукнули три раза. Еще
до того, как утих стук, в руках гангстера оказался
пистолет. Мгновенно оглядевшись, он сердито про-
ворчал:
— Кто это?
— Не знаю.— Я сел повыше и кивнул на его писто-
лет: — Теперь ты здесь хозяин.
Пистолет был весьма аккуратно направлен мне в
грудь. Я слышал, как в моих ушах шумит кровь, губы
пересохли. Я заметил:
— Здесь нет пожарной лестницы.— Я протянул руку
влево, где сидела Нора.
В дверь снова постучали, и громкий голос сказал:
«Откройте! Полиция!»
Нижняя губа гангстера закрыла верхнюю, и белки
глаз показались под радужной оболочкой.
— Ты — сукин сын,— тихо проговорил он, словно
жалея меня. Затем сделал маленький шаг, тихо пере-
ставив ногу.
В замке внешней двери поворачивался ключ... Я уда-
рил Нору левой рукой, она упала в другом конце ком-
наты. Подушка, которую я бросил в Морелли правой
рукой, казалось, не имела веса, она летела медленно,
как оберточная бумага. За всю свою жизнь я ни разу
не слышал более громкого звука, чем выстрел из
пистолета Морелли. Что-то толкнуло меня в левый
бок, когда я неловко растянулся на полу. Я поймал
его за ногу и свалил на себя, он бил меня пистолетом
по спине, пока я не освободил руку и не врезал ему
в копчик.
В комнату вошли люди и растащили нас. Нам потре-
бовалось пять минут, чтобы привести Нору в себя.
31
Она оглядывала комнату, держась за щеку, пока
не увидела гангстера в наручниках. Тот стоял между
двумя детективами. Его лицо превратилось в сплошной
кровоподтек: полицейские немножко порезвились. Нора
стрельнула в меня глазами.
— Ты круглый идиот,— заявила она.— Не надо было
оглушать меня! Я знала, что ты его возьмешь, но я хотела
на это посмотреть!
Один полицейский рассмеялся и восхищенно сказал:
— Господи! Вот это бой-баба!
Она улыбнулась ему и встала. Когда она посмотрела
на меня, улыбка ее пропала.
— Ник, ты...
Я заверил, что не думаю, будто это серьезно, и распах-
нул то, что осталось от моего халата. Пуля Морелли
процарапала под левым соском бороздку длиной около
четырех дюймов. Она сильно кровоточила, но рана была
неглубокая.
Морелли сказал:
— . Не повезло. Еще бы пара дюймов, и все было бы
в порядке.
Полицейский, который восхитился Норой,— это был
крупный рыжий мужчина лет сорока восьми — пятиде-
сяти, в костюме, сидевшем на нем мешком,— ударил
гангстера по губам.
Кейсер, управляющий гостиницей «Норманди», пошел
вызывать врача по телефону. Нора побежала в ванную
за полотенцами. Я обернул грудь полотенцами и лег
на кровать.
— Со мной все в порядке. Давайте не будем бес-
покоиться до того, как придет врач. Как вы сюда
попали?
— До нас дошли слухи, что ваша квартира стала
сборным пунктом тех, кто знает Винанта, и мы решили
следить за теми, кто здесь показывается, ведь и он мог
прийти сюда. И вот сегодня утром человек, дежуривший
на этом посту, увидел, какая птица сюда пожаловала.
Он вызвал нас по телефону, и мы разыскали Кейсера.
Поэтому мы пришли вовремя.
— Да, вовремя, но,* если бы вы не пришли, меня
бы не ранили.
Он посмотрел на меня с подозрением. У него были
водянистые серые глаза.
— Это что — ваш друг?
— Я никогда раньше его не видел.
32
• — Что ему было нужно?
• — Он хотел сказать мне, что он не убивал Джулию.
• — Какое вам до этого дело?
— Никакого.
— А почему он решил, что вас это интересует?
— Спросите его. Я не знаю.
— А я спрашиваю вас.
— Продолжайте спрашивать.
— Хорошо, я задам вам другой вопрос. Вы соби-
раетесь заявить, что он выстрелил в вас?
— И на этот вопрос я не могу ответить прямо
сейчас. Это могло быть и случайностью.
— Хорошо. У нас есть время. Боюсь, к вам еще
будет много вопросов, гораздо больше, чем мы за-
дали.— Он повернулся к своим людям, их было
четверо.— Мы обшарим весь этот притон.
— Сначала предъявите ордер,— сказал я.
— Ах вот как? Давай, Энди.
И они стали обыскивать всю квартиру.
Доктор, жалкий человечек, усевшись около меня,
сопел и кудахтал. Ему удалось остановить кровотечение
и наложить повязку. Он сказал, что беспокоиться не о чем
и что мне пару дней нужно провести в постели. Полицей-
ские не позволили ему даже осмотреть Морелли, и он
удалился, еще более бесцветный и жалкий.
Рыжий полицейский вышел в зал и вернулся, пряча
руку за спиной. Он дождался, пока ушел доктор,
и спросил:
— У вас есть разрешение на хранение оружия?
— Нет.
— Тогда зачем вы держите у себя вот это?
Он вытащил из-за спины пистолет, принесенный
Дороти Винант.
Крыть было нечем.
— Вы слышали что-нибудь о Сулливанском акте?
- Да.
— Тогда вы понимаете, что вам грозит? Это ваше
оружие?
— Нет.
—. Тогда чье? .
— Я попытаюсь вспомнить.
Он положил пистолет в карман и сел на стул около
кровати.
— Послушайте, мистер Чарльз,— начал он.—
Боюсь, что мы оба действовали неправильно. Не хочу
3 Д. Хэммет и др.
33
причинять вам неприятности и не думаю, что вы
. хотите доставить их мне. Рана в груди не может вас
не беспокоить, поэтому я не буду здесь задерживаться.
А когда вы хоть немного отдохнете, тогда и поговорим.
— Спасибо,— я действительно был ему благода-
рен.— Нам всем нужно выпить.
— Конечно,— сказала Нора и встала с кровати.
Рыжий гигант смотрел, как она выходит из комнаты.
Он покачал головой. Затем серьезно сказал:
— Вы по-настоящему счастливый человек.— Он
неожиданно протянул мне руку и проговорил:
— Меня зовут Джон Джильд.
— Мое имя вы знаете,— ответил я, и мы обменя-
лись рукопожатиями.
Пришла Нора и принесла поднос, на котором стояли
сифон, бутылка виски и стаканы. Она попыталась дать
виски Морелли, но Джильд остановил ее:
— Это очень мило с вашей стороны, миссис Чарльз,
но это противозаконно — давать арестованному спирт-
ное, кроме тех случаев, когда это рекомендуют врачи.
Ведь так? — И он посмотрел на меня.
Я подтвердил. Мы все, кроме Шефа, выпили.
Вскоре Джильд поставил свой стакан и встал.
— Мне придется взять пистолет с собой, но пусть
это вас не беспокоит. У нас будет много времени
впереди, и мы успеем обо всем поговорить, когда вам
станет лучше.
Он взял руку Норы и старомодно наклонился над ней.
— Надеюсь, вы не против того, что я только что
сказал, но я имел в виду...
Моя Нора умеет улыбаться. Она подарила ему одну
из самых обворожительных улыбок.
— Против? Мне это нравится.
Она проводила полицейских и арестованного. Кейсер
вышел на несколько минут раньше.
— Он — душка. Ты сильно ранен? — спросила она,
вернувшись в комнату.
— Нет.
— Это я во всем виновата, да?
—. Ерунда. Давай еще выпьем.
Она налила мне виски. *
— Я не буду сегодня много пить.
— Я тоже,— пообещал я Норе.— Я бы не возразил
против двух копченых рыбин на завтрак. Пока наши
неприятности на какое-то время отступили, ты могла
34
бы отправить наверх нашего отсутствующего сторожа.
И скажи оператору, чтобы ни с кем нас не соединял,
наверняка будут звонить репортеры.
— Что ты скажешь им по поводу пистолета До-
роти Винант? Тебе же придется что-то им сказать?
— Еще не знаю.
— Скажи честно: я глупо себя вела?
— Не глупее обычного.
Она засмеялась.
— Ты — греческая вошь,— заявила она и пошла
к телефону.
9
Нора сказала:
— Ты просто рисуешься, вот и все. Зачем? Я же знаю,
что пуля задела тебя.
— Если я встану, это не причинит мне вреда.
— Но если полежишь, по крайней мере один день,
это пойдет тебе на пользу. Врач сказал.
— Если бы он хоть что-нибудь знал, он бы сначала
вылечил свой насморк.
Я сел и опустил ноги на пол. В них тотчас же
уткнулся нос Леты.
Нора принесла мне тапочки и халат.
— Ладно, вредина, вставай и залей своей кровью
все ковры.
Я осторожно встал. Все было в порядке, так как
я мог двигать левой рукой и прятал её от передних
лап Леты.
— Будь благоразумна,— сказал я.— Мне не хотелось
вмешиваться в это дело, несмотря ни на что. Но теперь
оно касается меня вплотную. Я не могу сболтнуть
лишнего. Мне нужно все обдумать.
— Давай уедем куда-нибудь,— предложила она.—
Давай съездим в Гавану или на Бермуды или вернемся
домой.
— Я все равно должен что-нибудь придумать для
полиции. А представь, что именно из этого пистолета
была убита Джулия Вульф! Если это уже не выяснилось,
они могут как раз сейчас проверять эту версию.
— Неужели ты думаешь, что это правда?
— Только делаю догадки. Мы идем к ним сегодня
обедать и...
3*
35
— Ничего подобного! Ты совсем спятил? Если ты
хочешь видеть их, давай позовем их сюда.
— Это не одно и то же,— я обнял ее.— Хватит
беспокоиться об этой царапине.
— Ты хочешь показать людям, что ты — герой, ко-
торого не могут остановить даже пули?
— Не будь занудой.
— Буду. Я не хочу, чтобы ты...
Я закрыл ей рот рукой.
— Я хочу увидеть всех Джогинсонов дома и вместе,
хочу встретиться с Макаули и увидеть Студзи Берка.
Я и так слишком долго бездельничал. Я должен разоб-
раться во всем.
— Ты жутко тупой,— пожаловалась она.— Сейчас
только пять часов. Полежи хоть немного.
Я удобно расположился на софе. Нам принесли
дневные газеты. В одной газете сообщалось, что Морелли
выстрелил в меня дважды, в другой — что выстрелил
три раза, когда я арестовывал его за убийство Джулии.
Я был тяжело ранен, и меня собирались класть в боль-
ницу. В газетах были помещены фотографии Морелли
и одна моя, сделанная в тридцать три года. На мне
была забавная шляпа, меня тогда сфотографировали
во время работы по делу о. взрыве на Уолл-Стрит.
Большинство историй о Джулии были выдумкой. Мы чи-
тали эти заметки, когда прибыл наш постоянный малень-
кий визитер — Дороти Винант.
Я услышал ее, когда она говорила с Норой.
— Они не хотели передать мое имя, и я проскользну-
ла втихаря. Не выгоняйте меня, пожалуйста. Я могу
помочь вам ухаживать за Ником. Я все сделаю. Ну
пожалуйста, Нора.
— Входи,— сказала Нора.
Дороти вошла и вытаращилась на меня:
— Но в газетах написано, что...
—- Я похож на умирающего? Что с тобой?
У нее опухла нижняя губа, и в уголке рта видне-
лась ссадина. На одной скуле был синяк, на другой —
следы ногтей, а глаза у нее были красные и опухшие.
— Мама меня избила,— сказала она.— Посмотрите.
Она сбросила пальто на пол, оторвала пуговицу,
расстегивая платье, вынула руку из рукава и опустила
его, чтобы показать спину. На ее руке и спине были
длинные красные рубцы. Она плакала.
— Видите?
36
Нора положила ей руку на плечо и сказала:
— Бедный ребенок.
— За что она тебя избила? — спросил я.
Она отвернулась от Норы и села рядом со мной
на полу. Подошла Лета и обнюхала ее.
— Она решила, что я ходила сюда, чтобы пого-
ворить насчет папы и Джулии Вульф! — Ее речь прервали
рыдания.— Вот почему она пришла — разобраться, и ты
разубедил ее в этом. Ты показал ей, что тебе нет
до всего этого никакого дела, так же как и мне! Вот по-
чему она успокоилась, но потом она прочитала се-
годняшние газеты и поняла, что ты обманул ее, сказав,
что не занимаешься этим убийством. Она била меня,
пытаясь заставить рассказать, что я тебе гово-
рила!
— Что ты ей сказала?
— Я не могла ничего ей сказать. Я... не могла
сказать ей о Крисе, я ничего не могла рассказать ей.
— Он был там?
— Да.
— И он позволил ей избивать тебя?
— Но он... он никогда не вмешивается.
Я обратился к Норе:
— Ради Бога, дай ей что-нибудь выпить.
Нора подняла с пола пальто Дороти, повесила его
на спинку кресла и вышла в кухню.
Дороти проговорила:
— Пожалуйста, разрешите мне остаться у вас. Я вас
не стесню, правда. Вы же сами говорили, что мне нужно
уехать от них. Ведь говорили? Мне больше некуда
идти. Пожалуйста!
— Не принимай все это близко к сердцу. Все это
следует обдумать. Знаешь, я ведь тоже побаиваюсь
Мими. Что она думает?
— Она, должно быть, знает что-то об убийстве
и думает, что мне это тоже известно, но я действительно
ничего не знаю. Честное слово, Ник.
— Это многое объясняет, но послушай, сестричка,
есть вещи, которые ты знаешь, и мы начнем с них.
Начинай с самого начала и по порядку, иначе я не
соглашусь.
Она хотела прижать руку к сердцу.
— Клянусь!
— Вот и славно. Давайте выпьем.— И мы взяли
у Норы стаканы.— Сказала ей, что уходишь навсегда?
37
— Нет, я ничего не сказала. Может быть, она до сих
пор не знает, что меня нет в моей комнате.
— Уже лучше.
— Вы не собираетесь вернуть меня назад? — крик-к
нула она.
Нора сказала мне поверх стакана:
— Ребенок не может жить там, где его бьют, Ник.
Я сказал:.
— Не знаю. Я как раз думаю, если мы идем туда
обедать, может, лучше не сообщать Мими.
Дороти с ужасом уставилась на меня, в то время как
Нора ответила:
— Не думаю, чтобы ты собирался вести меня туда.
Дороти быстро проговорила:
— Но мама вас не ждет. Может, ее и дома не будет.
Газеты сообщили, что ты при смерти. Она не знает,
что ты собираешься к нам.
— Тем лучше. Устроим им сюрприз.
Она приблизила ко мне свое побелевшее лицо и,
пролив несколько капель виски мне на рукав, возбуж-
денно проговорила:
— Не ходите. Ты не сможешь сейчас идти. Послу-
шай меня. Послушай Нору. Ты не можешь идти,— она
повернулась к Норе.;— Разве ему можно? Ведь никак
нельзя!
Нора, не глядя на нее и не отрываясь от меня,
проговорила:
— Подожди, Дороти. Он лучше знает, как поступить.
Как ты думаешь, Ник?
Я скорчил ей гримасу: «Я все обдумываю. Если
ты решишь, Дороти останется у нас. Она может спать
вместе с Астой. Но с остальным я должен разобраться
сам. Я не знаю, что предпринять, ведь я не знаю,
в чем меня обвинят. Сначала нужно это выяснить.
Я все выясню своим способом».
— Мы не будем вмешиваться, правда, Нора?
Нора продолжала неотрывно смотреть на меня, не
говоря ни слова.
Я спросил девушку:
— Откуда у тебя пистолет? И хватит книжных вы-
думок.
Она облизала нижнюю губу, и ее щеки порозовели.
Она откашлялась.
— Будь осторожна. Если опять наврешь — позво-
ню Мими, чтобы она забрала тебя. •
38
— Дай ей шанс,— попросила Нора.
Дороти снова откашлялась.
—. Я могу... Могу я рассказать что-то, что случилось
со мной, когда я была маленькой девочкой?
— Это имеет отношение к пистолету?
— Не совсем, но это поможет понять, почему я...
— Не сейчас. В другой раз. Откуда взялся пистолет?
— Я очень хочу рассказать,— она опустила голову.
— Где ты взяла пистолет?
Она проговорила чуть слышно:
— У мужчины в баре.
— Я знал, что мы доберемся до правды.
Нора нахмурилась и покачала головой.
— Ну ладно. В каком баре?
Дороти подняла голову:
— Я не знаю. Это где-то на 10-й авеню. Ваш
друг мистер Куинн знает, где это, потому что он туда
меня привел.
— Ты встретилась с ним после того, как ушла от нас
в тот вечер?
- Да.
— Думаю, случайно.
Она укоризненно посмотрела на меня.
— Я пытаюсь сказать правду, Ник. Я обещала
встретиться с ним в заведении под названием «Клуб
Пальмы». Он записал мне адрес. После того как я по-
прощалась с вами, мы с ним встретились и стали захо-
дить во все кафе, бары, закусочные и рестораны,
постепенно приближаясь туда, где я взяла пистолет.
Это была жуткая забегаловка. Можете его сами спро-
сить, если мне не верите.
— Это Куинн нашел для тебя пистолет?
— Нет. Он к тому времени отключился. Он спал,
положив голову на стол. Я его там оставила. Мне ска-
зали, что доставят его домой в целости и сохранности.
— А пистолет?
— Я к этому . иду,— она начала краснеть.— Он
сказал мне, что это место, где постоянно собираются *
гангстеры. Вот почему я решила туда пойти. И когда
он уснул, я разговорилась с мужчиной, жутко грубым.
Я бйла заинтригована. Мне не хотелось домой, я хотела
прийти сюда, но не знала, разрешите ли вы мне.
Она окончательно покраснела и неясно выговаривала
слова.
— Вот я и подумала, ты ведь сам сказал, что я была
39
в трудном положении, и я не чувствовала бы себя
глупо. Короче, я спросила этого бандюгу, не сможет ли
он продать -мне пистолет или сказать, где я могу купить.
Он думал, я шучу, и посмеялся, но потом я объяснила,
что не шучу. Он продолжал ухмыляться, но пообещал
спросить у кого-то, потом пришел и предложил писто-
лет. Сначала узнал, сколько я могу за него заплатить,
потом отказался взять у меня браслет, видимо, он ему не
понравился, сказал, что берет только наличными. В конце
концов я отдала ему все, что у меня было — 20 долла-
ров, оставив себе лишь доллар на такси, и он дал мне
пистолет. Я пришла сюда и притворилась, что боюсь
Криса.
Она говорила быстро, не отделяя слова друг от друга,
и когда закончила говорить, создалось такое впечатле-
ние, что она испытала большое облегчение.
— Значит, Крис не делает выпадов в твою сторону?
Она закусила губу.
— Делает, но не так резко, как я сказала,— она
положила обе руки на мои ладони, и ее лицо почти косну-
лось моего.
— Ты должен мне поверить. Я не смогла бы всего
выдумать. Если бы это не было правдой, я не вела бы
себя как дурочка.
— Будет больше смысла, если я тебе не поверю.
20 долларов — не деньги. Но мы оставим это на какое-то
время. Ты знала о том, что Мими в пятницу собирается
к Джулии Вульф?
— Нет. Тогда я даже не знала, что мать разыски-
вает отца. Они не сказали, куда идут в тот день.
— Они?
— Ну да, Крис ушел вместе с ней.
— Во сколько это было?
Она наморщила лоб:
— Должно быть, около трех часов,— во всяком
случае, после двух тридцати,— поскольку я помню, что
опаздывала в тот день идти за покупками с Эльзой
Гамильтон и торопилась одеться.
— Они вернулись вместе?
— Не знаю. К тому времени, как я вернулась,
оба были дома. '
— Во сколько это было?
— Где-то после шести. Ник, ты не думаешь, что они...
О! Я вспомнила, что она сказала, одеваясь. Не знаю,
что спросил Крис, но она ответила: «Когда я спрошу
40
ее, она мне все расскажет»,— по-французски, знаешь ли,
она иногда так разговаривает. Больше я ничего не услы-
шала. Это имеет какое-то значение?
— Что она сказала тебе об убийстве, когда пришла
домой?
— Как она нашла тело и как испугалась, о поли-
ции, и все такое.
— Она была потрясена?
Дороти покачала головой:
— Нет, просто взволнована. Ты знаешь маму.
Она посмотрела на меня с секунду и медленно
спросила:
— Ты не думаешь, что она имеет к этому отноше-
ние?
— А ты как думаешь?
— Я не думала об этом. Я думала о моем отце.—
Мгновение спустя она грустно сказала: — Он мог убить
ее просто потому, что он — ненормальный, но она может
убить кого-то, только если это ей нужно.
— Это не обязательно могли быть они. Кажется,
полиция схватила Морелли. Зачем твоя мать искала
Винанта?
— Из-за денег. Мы разорены: Крис все растратил,—
уголки ее рта опустились.— Мы, конечно, все ему помога-
ли, но он потратил большую часть. Мама боится, что
он бросит ее, если она останется без денег.
— Откуда тебе это известно?
— Я подслушала их разговор.
— Ты думаешь, это правда? Он уедет?
Она кивнула с большой уверенностью:
'— Когда кончатся деньги.
Я посмотрел на часы и сказал:
— Продолжим, когда вернемся домой. В любом
случае оставайся у нас. Чувствуй себя как дома и закажи
ужин в ресторане по телефону. Будет лучше, если ты
не будешь выходить.
Она затравленно посмотрела и промолчала. Нора
похлопала ее по плечу:
— Я не знаю, зачем ему это нужно, Дороти, но
если он считает, что мы должны пойти туда на ужин,
возможно, он знает, что говорит. Он не стал бы...
Дороти улыбнулась и вскочила на ноги:
— Я верю вам. Я больше не буду делать глупостей.
Я позвонил по телефону и попросил прислать нашу
почту. Среди почты была пара писем для Норы, одно
41
для меня, несколько запоздалых открыток к Рождеству
(включая и поздравление от Лэрри Кроули, которое
изображало обложку книги Хандельмана с надписью
«Счастливого Рождества», за этим следовало имя «Лэр-
ри», обрамленное венком и напечатанное красными бук-
вами прямо под названием книги «Как обследовать
свою мочу в домашних условиях»), счета за телефон-
ные разговоры и телеграмма из Филадельфии.
«Нику Чарльзу, «Норманди», Нью-Йорк. Не могли бы
вы связаться с Гербертом Макаули целью обсудить
участие расследовании убийства Джулии Вульф тчк
я дал ему все инструкции тчк наилучшие пожела-
ния тчк Клайд Миллер Винант».
Я положил телеграмму в конверт, пометил время
и отправил ее в отдел убийств в 10-е полицейское
бюро.
В такси Нора спросила:
— С тобой действительно все в порядке?
— Конечно.
— Это не скажется на тебе плохо?
— Все в норме. Что ты думаешь о ее рассказе?
Она заколебалась:
— Ты ведь ей не веришь?
— Боже упаси! По крайней мере, пока не проверю
каждое слово.
— Ты знаешь больше о делах такого рода, чем я,
но мне показалось, что она, по крайней мере, пыталась
сказать тебе правду.
— Слишком многие люди пытаются сказать правду,
но она похожа на фантастические рассказы. Трудно
разобраться, после того как долго не практиковал.
Она сказала:
— Готова спорить, что вы много знаете о человече-
ской натуре, мистер Чарльз. Не так ли? Когда-нибудь
вы должны поделиться со мной опытом работы в каче-
стве детектива.
— Купить в баре пистолет, и всего за двадцать
долларов. Что ж, это возможно, но...
Пару кварталов мы проехали в молчании, потом она
спросила:
— Что же на самом деле с ней происходит?
— Ее старик — чокнутый: она в этом уверена.
— Откуда ты знаешь?
— Ты спросила меня. Я тебе ответил.
—: Ты догадываешься об этом?
42
— Я имею в виду, что это ее волнует; я не знаю,
действительно ли Винант — ненормальный, и наследует
ли она все его деньги; она, как видно, решила, что да,
поэтому она засуетилась.
Когда мы остановились перед гостиницей «Корт-
лэнд», она сказала:
— Это ужасно, Ник, кто-то должен...
— Не знаю,— ответил я,— может быть, Дороти
права.
— Вероятно, она делает кукольный костюм для Асты.
Мы сообщили свои имена, и после небольшой отсроч-
ки нас пригласили наверх. При выходе из лифта мы
наткнулись на Мими. Она встретила нас распростерты-
ми объятиями и потоком слов:
— Эти дурацкие газеты! Они довели меня до поме-
шательства, сообщив, что ты при смерти. Я дважды зво-
нила, но меня не соединяли с твоим номером, даже не
сказали, как ты себя чувствуешь,— она взяла меня за
руки.— Я так рада, что это всего лишь газетная утка,
даже если вам и придется обедать чем Бог послал.
Я действительно не думала... Но ты такой бледный.
Тебя, видимо, действительно ранили.
— Не очень серьезно. Пуля поцарапала меня, но ни-
чего важного не задела.
— И ты пришел к нам невзирая на это! Лестно,
но, боюсь, также и глупо,— она повернулась к Норе.—
Вы уверены, что это ему не повредит?
— Я не уверена, но он хотел прийти.
— Мужчины такие идиоты.— Она обняла меня.—
Они либо делают из мухи слона, либо игнорируют
такие вещи. Но давайте войдем. Сюда, пожалуйста.
— Все нормально,— уверил я ее, однако она прово-
дила меня до кресла и усадила в него, обложив полдю-
жиной подушек.
Вышел Джогинсон, пожал мне руку и заметил, что
рад меня видеть более жизнеспособным, чеХл описали
газеты. Потом он склонился над рукой Норы.
— Извините, я должен смешать коктейли,— сказал
он удаляясь.
Мими обратилась к Норе:
— Ума не приложу, куда девалась Дорри. У вас нет
детей?
— Нет,— сказала Нора.
— Вы много теряете, хотя иногда они — жуткое
испытание,— Мими вздохнула.— Боюсь, я недостаточно
43
строга к бедной девочке. Когда мне приходится бра-
нить ее, она, кажется, готова считать меня чудовищем.—
Ее лицо просветлело.— Вот еще один мой мучитель.
Вы помните Джильберта, мистер Чарльз? А это миссис
Чарльз.
Джильберт Винант был младше своей сестры на два
года, это был бледный блондин восемнадцати лет с очень
слабым подбородком и несколько безвольным ртом.
Размер его удивительно голубых глаз и длина пушистых
ресниц придавали ему женственный вид. Я надеялся,
что он прекратил скулить по пустякам как малень-
кий. Джогинсон внес коктейли, и Мими настояла на
том, чтобы я поведал, как меня ранили. Я рассказал,
превратив свой рассказ в полную бессмыслицу.
;— Но почему он пришел к вам? — спросила она.
— А Бог его знает. Мне это тоже интересно. И по-
лиция этим интересуется.
Джильберт сказал, обращаясь ко мне:
— Я где-то читал, что когда закоренелых преступ-
ников обвиняют в том, чего они не делали,— даже
в пустяковом деле,— они обеспокоены этим намного
больше, чем другие люди. Вы тоже так думаете? _
— Это вероятно.
— Кроме тех случаев,— добавил юноша,— когда
происходит что-то серьезное, такое, что они действитель-
но могли сделать.
Я опять ответил, что это вполне реально.
Мими вмешалась в разговор:
— Чарльз, не церемоньтесь с Джильбертом, если он
начнет говорить ерунду. У него от чтения помутилось
в голове. Сделай нам еще по коктейлю, милый.
— Сегодня мне пришла телеграмма от Винанта.
Мими устало оглядела комнату, затем потянулась
вперед и почти шепотом спросила:
— Что там сказано?
— Хочет, чтобы я выяснил, кто убил Джулию. Те-
леграмма пришла сегодня днем из Филадельфии.
Она тяжело дышала.
— Ты собираешься этим заняться?
Я пожал плечами:
— Я все передал в полицию.
Вошел Джильберт с шейкером. Джогинсон и Нора
включили запись Маленькой фуги Баха. Мими быстро
выпила свою порцию и попросила Джильберта налить
ей'еще.
44
Джильберт обратился ко мне:
— Я хотел спросить, вы можете с первого взгляда
определить наркомана? — Он дрожал.
— Редко. А что?
— Мне просто интересно. Даже если это хрониче-
ские наркоманы...
— Чем дольше человек принимает наркотики, тем
больше шансов заметить, что с ним не все в порядке.
Но не всегда можно быть уверенным на все сто, что это
наркоман.
— И еще: Гросс утверждает, что, когда уколешься,
чувствуешь какой-то толчок, а потом, с течением вре-
мени, когда необходимо принять дозу, чувствуешь боль.
Это правда?
— Да, если ты уколешься острым ножом. С пулями
то же самое: ты только чувствуешь удар, а если это
стальная малокалиберная пуля, и того меньше. Осталь-
ное происходит, когда в рану попадает воздух.
Мими допила третий бокал и сказала:
— Мне кажется, что вы оба становитесь ужасно
отвратительными, особенно после того, что случилось
сегодня с Ником. Попытайся найти Дороти, Джил.
Ты должен знать кого-нибудь из ее подруг. Позвони
им. Думаю, она скоро придет, но я за нее беспо-
коюсь.
— Она у нас, в «Норманди»,— сказал я.
— У вас? •— ее удивление вполне могло быть есте-
ственным.
— Она пришла сегодня днем и попросила разреше-
ния побыть у нас какое-то время.
Она терпеливо улыбнулась и сказала:
— Ох уж эта молодежь! — потом стала серьезной
и спросила: — Какое-то время?
Я кивнул.
Джильберт, очевидно, собирался задать мне еще воп-
рос и не выказывал никакого интереса к нашему разго-
вору.
Мими, снова улыбнувшись, сказала:
— Я очень сожалею, что она причиняет беспокой-
ство тебе и Норе, но для меня большое облегчение
узнать, что она у вас, а не Бог знает где. К тому времени,
когда вы вернетесь, она перестанет дуться. Вы отправи-
те ее домой, не так ли?
Она налила мне коктейль.
— Вы были очень внимательны к ней.
45
— Мистер Чарльз, а преступники, я имею в виду —
закоренелые...— начал Джильберт.
— Не перебивай, Джил,— вмешалась Мими.— Так
вы отправите ее домой? — Она была очень любезной,
но в ее голосе проскальзывали угрожающие нотки.
— Если она захочет, пусть остается. Нора ее любит.
Она погрозила мне пальцем.
— Я не хочу, чтобы ее баловали подобным образом.
Представляю, какую ерунду она рассказала обо мне.
— Она упомянула что-то об избиении.
— Вот-вот,— удовлетворенно заметила она, словно
это доказывало ее правоту.— Нет, Ник, вы обязаны от-
править ее домой.
Я допил коктейль.
— Ну? — поинтересовалась она.
— Если захочет — останется. Нам нравится, что она
гостит у нас.
— Но это нелепо. Ее место — дома. Я хочу, чтобы
она жила тут,— ее голос был несколько резким.— Она
ведь еще ребенок. Вы не должны поощрять ее глупости.
Я ответил:
— Я ничего не поощряю. Хочет — пусть остается.
Злоба в голубых глазах Мими была просто очаро-
вательна.
— Она — моя дочь. К тому же — несовершеннолет-
няя. Вы были добры к ней, но ваши действия сейчас
добрыми не назовешь, и я этого не потерплю. Если вы
не пошлете ее домой, я сама приму меры, чтобы вернуть
ее сюда.— Она подалась вперед и намеренно разделяла
слова.— Она отправится домой.
— Ты ведь не собираешься начинать войну со мной,
Мими?
Она посмотрела на меня так, словно собиралась при-
знаться в любви, и спросила:
— Это — угроза?
— Хорошо,— сказал я.— Арестуй меня за похище-
ние ребенка, совращение малолетней и еще за какое-
нибудь кошмарное преступление.
— И скажи своей жене, чтобы она не лапала моего
мужа,— заявила она бешеным шепотом. ‘
Нора, отыскивая следующую пластинку вместе с
Джогинсоном, положила свою руку на его рукав.
— Нора! Миссис Джогинсон просит тебя не прика-
саться к ее мужу. '
— О, простите,— Нора улыбнулась Мими, потом по-
46
смотрела на меня, искусно приняв озабоченное выра-
жение, и несколько монотонно произнесла:
— Ник, ты побледнел. Я уверена, что ты переоценил
свои силы, и у тебя повторится приступ. Мне очень
жаль, миссис Джогинсон, но мне, видимо, придется
отвезти его домой прямо сейчас. Вы извините нас,
не так ли?
Мими согласилась с этим. Все были очень любезны
друг с другом. Мы спустились и сели в такси.
— Ну вот ты и избавился от необходимости ужи-
нать с ними. Что ты хочешь делать сейчас? Идти до-
мой и ужинать с Дороти?
Я покачал головой.
— Я хочу какое-то время отдохнуть от Винантов.
Давай поедем в «Макс» и перекусим.
— Ты что-нибудь выяснил?
— Нет.
Она задумчиво произнесла:
— Очень жаль, что тот парень так красив.
— Что он из себя представляет?
— Огромная кукла. Очень.жаль.
Мы пообедали и вернулись в «Норманди». Дороти
там не было. Я подозревал это.
Нора обошла комнаты и позвонила в вестибюль.
Для нас не было оставлено ни записки, ни какого-либо
устного сообщения.
— Что это значит. Ник?
— Возможно, ничего.
Было около десяти часов.
— А возможно, многое,— продолжил я,— думаю,
часа в три утра она заявится пьяная и принесет
пулемет, купленный в магазине «Чайлдс»
Нора сказала:
— Черт с ней. Надевай пижаму и ложись.
10
Когда Нора разбудила меня на следующий день, мой
бок чувствовал себя намного лучше.
— Тебя хочет видеть тот любезнейший полицейский.
Как ты себя чувствуешь?
— Ужасно. Должно быть, я лег трезвый.
1 «Все для детей».
47
Я оттолкнул Асту и встал. Когда я вошел в зал,
Джильд встал с бокалом в руке, и все его красное лицо
озарила улыбка.
— Прекрасно, мистер Чарльз. Сегодня вы выглядите
бодрее.
Я пожал ему руку, сказал, что действительно хорошо
себя чувствую, и мы сели.
Он добродушно нахмурился:
— Все равно, вы не должны были так надувать меня.
— Надувать?
— Конечно, отправляетесь делать визиты в то вре-
мя, когда я откладываю допрос, чтобы дать вам возмож-
ность отдохнуть. Поэтому я решил посетить вас
первым.
— Я не подумал об этом. Простите. Вы видели теле-
грамму, полученную от Вйнанта?
— Угу. Мы уже ищем его в Филадельфии.
— А теперь насчет того пистолета...— начал было я.
Он перебил:
— Какого пистолета? Это больше не пистолет. Про-
бойник отсутствует, механизм заржавел и сдавлен. Если
кто-нибудь стрелял из него в последние полгода, то
я — папа римский. Давайте больше не будем тратить
время на этот кусок сплющенного железа.
Я засмеялся.
— Это все объясняет. Я взял его у пьянчужки,
который уверял, что купил его в баре всего за двадцать
долларов. Теперь я ему верю.
— Скоро кто-нибудь продаст ему Сити-Холл. Как
мужчина мужчине, мистер Чарльз,— вы занимаетесь
делом Вульф или нет?
— Вы же видели телеграмму Винанта.
— Да. Значит, вы этим не занимаетесь. Но я сно-
ва спрашиваю.
— Я ведь больше не частный детектив, я — ника-
кой детектив.
— Я это все уже слышал. Но снова задаю тот же
вопрос.
— Хорошо. Нет.
Он задумался на мгновение и продолжил:
— Тогда я задам этот вопрос по-другому: вам этот
случай интересен?
— Конечно, мне интересно, ведь я знаю этих людей.
— И это все?
- Да.
48
— И вы не предполагаете заняться этим?
Зазвонил телефон, и Нора подошла снять трубку.
— Если честно, я не знаю. Если люди будут про-
должать втягивать меня в это дело, я не знаю, как глу-
боко я завязну в нем.
Джильд несколько раз кивнул.
— Я понимаю. Я не могу не спросить вас — не
смогли бы вы помочь мне, на правой стороне.
— Вы имеете в виду — не на стороне Винанта?
Разве это его рук дело?
— Я не могу этого утверждать, мистер Чарльз, но
мне приходится констатировать, что он ничего не делает,
чтобы помочь нам узнать правду.
В дверях появилась Нора:
— Ник, подойди к телефону.
Звонил Герберт Макаули.
— Привет, Чарльз. Как твоя рана?
— Все в порядке, спасибо.
— Ты получал что-нибудь от Винанта?
— Да.
— Он прислал мне письмо и сообщил, что дал
тебе телеграмму. Ты очень болен, чтобы...
— Нет. Я свободно двигаюсь. Если ты будешь сегод-
ня днем у себя в конторе, я заццу.
— Прекрасно. Я буду здесь до шести.
Я вернулся в гостиную. Во время завтрака Нора
пригласила Джильда на ленч. Он ответил, что это очень
мило с ее стороны. Я сказал, что должен выпить перед
завтраком. Нора^вышла заказать еду и сделать коктейли.
Джильд покачал головой и проговорил:
— Она потрясающе красивая женщина, мистер
Чарльз.
Я важно кивнул. Он сказал:
— В том случае, если вас втянут в это дело, как вы
говорите, для меня было бы огромным облегчением
узнать, что вы будете работать с нами, а не против нас.
— Для меня тоже.
— Так это сделка,— сказал он и слегка наклонил
свой стул.— Не думаю, что вы меня помните, но тогда,
когда вы работали в городе, я патрулировал 43-ю улицу.
— Конечно,— вежливо солгал я.— Я ведь чувство-
вал, что уже где-то вас видел,— знаете, когда человек
без формы, это сбивает с толку/
— Да, это так. Мне хотелось бы быть уверенным,
что вы не скрываете от нас что-нибудь известное вам
об этом деле.
4 Д. Хэммет и др.
— Я не собираюсь ничего скрывать. Я не знаю,
что вам известно. Мне известно очень немногое. Я не
видел Макаули с самого убийства и не следил за газе-
тами.
Снова зазвонил телефон. Нора принесла бокалы и
вышла.
— То, что мы знаем, мы не держим в секрете,
и если у вас есть время выслушать, я с удоволь-
ствием введу вас в курс дела,— он попробовал напиток
и одобрительно кивнул.— Только сначала мне нужно у
вас кое-что спросить. Когда вчера вечером вы были
у Джогинсонов, вы рассказали о полученной теле-
грамме?
— Да, и еще сообщил, что отправил ее вам.
— Что сказала на это миссис Джогинсон?
— Ничего. Задавала вопросы. Она пытается найти
его.
Он слегка нагнул голову и прикрыл один глаз.
— Как вы думаете, есть ли шанс, что они — со-
общники? — он поднял руку.— Поймите, я не знаю, для
чего они могли бы объединиться и с какой стати,
просто задаю вопрос.
— Все возможно,— сказал я,— но с таким же успе-
хом можно считать, что они не работают вместе.
С чего бы?
— Думаю, вы правы,— ответил он и рассеянно
добавил: — Но есть пара пунктов, как обычно. Вот и все,
что мы знаем наверняка, и если вы время от времени
будете давать нам ту или иную информацию, я был
бы вам жутко признателен.
Я обещал сделать все, что смогу.
— Где-то около третьего октября Винант заявляет
Макаули, что должен уехать на какое-то время. Он не
говорит, куда он едет и с .какой целью. Но Макау-
ли считает, что он едет в связи с . каким-то изобре-
тением или в связи с чем-либо еще, что хочет сохранить
в тайне,— позже он узнал от Джулии Вульф, что так
оно и было,— и он догадывается, что Винант укрыл-
ся где-то в Адирондакских горах, и когда он спросил
об этом секретаршу, она ответила, что ей известно
столько же, сколько и ему.
— Она знала, какое это было изобретение?
Джильд.покачал головой.
— По крайней мере, поверенный так не думает,
только он считает, что для этого изобретения было
50
нужно много места, оборудование и машины, которые
стоили денег, так как он обговаривал это с Макаули.
Он договорился с поверенным о том, что тот возьмет на
себя его акции, облигации и остальное имущество,
обратит их в деньги, когда тот этого захочет, и поза-
ботится о его делах так, как сам изобретатель.
— Власть поверенного перевешивает все?
— Да, точно. И послушайте, когда ему были нужны
деньги, он требовал наличными.
— Он всегда был ненормальным.
— Так все считают. Наша идея состоит в том, что
он хотел исключить возможность быть околпаченным
кем-либо на чеках или не желал, чтобы кто-нибудь
вдруг узнал, что он — Винант. Вот поэтому он и секре-
таршу с собой не взял — даже не сказал ей, где он будет,
если она не обманывала, и отрастил бакенбарды.
Левой рукой он показал на воображаемую бороду.
— Не взял секретаршу,— повторил я.— Значит, он
был в Адирондакских горах?
Джильд двинул одним плечом.
— Я упомянул это место, поскольку его и Фила-
дельфию нам назвали. Мы обследуем горы, но не знаю,
к чему это приведет. Может быть, он где-нибудь в
Австралии.
— Сколько денег Винант хотел наличными?
— Не могу сказать точно,— он извлек из кармана
листки исписанной мятой бумаги с загнутыми уголками.
Выбрал конверт, который был намного затрепанней
всей остальной кучи, и сложил все прочее в карман.
— Через день после того, как он поговорил с Ма-
каули, он лично получил 5000 фунтов наличными. Два-
дцать восьмого октября другие 5000 получил за него
Макаули, а шестого ноября — 2500. Тысячу — пятна-
дцатого ноября, а 7500 — тридцатого. Затем шестого
декабря поверенный получил 1500, тысячу — восемна-
дцатого, 5000 — двадцать второго, это было за день
до ее убийства.
— Около 30 тысяч. У него был неплохой счет.
— 28 500 — чтобы быть точными.
Джильд вернул конверт в карман.
— Но вы понимаете, что это не все; После пер-
вого звонка Макаули постоянно продавал что-нибудь,
чтобы увеличить сумму,— и он снова пошарил в карма-
не.— У меня есть список того, что он продал, если вам
угодно взглянуть.
4* 51
Я отказался.
— Как он переправлял деньги Винанту?
— Винант писал девушке, когда ему были нужны
деньги, и она получала их от Макаули. Он собирал
ее расписки.
— А как она переправляла деньги Винанту?
Джилъд покачал головой.
— Она сказала Макаули, что она встречалась с ним
там, где он назначал, но он думает;^что ей было извест-
но, где находится Винант, хотя она всегда это отрицала.
— А вдруг эти последние 5000 были у нее, когда
ее убили?
— Тогда это ограбление, если только,— водянистые
серые глаза Джильда почти закрылись,— он сам не
убил ее, когда пришел забирать их.
— Если только,— вставил я,— кто-нибудь еще, кто
пришел ее убить, по какой-то причине не обнару-
жил эти деньги и не забрал их с собой.
— Да,— согласился он.— Подобные вещи тоже слу-
чаются. Даже бывает, что тот, кто первым находит тело,
берет что-нибудь себе, прежде чем забить тревогу,—
он поднял свою крупную руку.— Конечно, когда речь
идет о такой женщине, как миссис Джогинсон, на-
деюсь, вы не думаете, что я...
— Кроме того, она была не одна.
— Какое-то время была. Телефон в квартире не ра-
ботал, лифтер поехал вниз к управляющему, чтобы
позвонить из конторы. Но, поймите меня правильно,
я не говорю, что миссис Джогинсон сделала что-то эда-
кое. Такая женщина не может...
— Что случилось с телефоном?
В дверь позвонили.
— Ну, я не знаю, телефон был...— начал Джильд.
Он не договорил, так как вошел официант и начал
накрывать на стол.
— Так насчет телефона,— сказал Джильд,
когда мы сидели за столом,— я даже не знаю, как объ-
яснить. В трубку попала пуля.
— Случай или?..
— С таким же успехом я спросил бы вас. Пуля,
попавшая в телефон, выпущена из того же пистолета,
из которого была убита Джулия, это понятно. Неяс-
но, промахнулся ли убийца или специально целился
в аппарат. Но выстрел в телефонный аппарат наверня-
ка вызвал много шума.
52
— Кстати,— вставил я,— кто-нибудь слышал вы-
стрелы? Пистолет 32-го калибра — это, конечно, не дро-
бовик, но кто-нибудь должен был их услышать.
— Да,— сказал он с отвращением.— Место, о кото-
ром идет речь, населено людьми, которые сейчас уве-
рены, что слышали выстрел, но никто из них тогда ничего
не сделал и никто не знает, где в их рассказах
правда, а где — вымысел.
— В подобных случаях именно так и бывает,—
сказал я сочувственно.
— Да я и сам это знаю,— он отправил в рот кусок
с вилки.— Так на чем я остановился? Ах да, я говорил
о Винанте. Он оставил квартиру, когда уехал, и сложил
свои вещи в кладовке. Мы их осмотрели, но ничто не
указывало на то, куда он уехал или над чем он работал,
хотя мы и надеялись. Не повезло нам и в его мастер-
ской на 1-й авеню. Она была под замком с его отъезда
все время, кроме тех дней, когда приходила секретарша,
она разбирала почту и наводила порядок. В его коррес-
понденции мы тоже ничего не обнаружили. Да и у нее
в квартире мы поработали без успеха,— он улыбнулся
Норе.— Думаю, вам это совсем не интересно, миссис
Чарльз.
— Не интересно? — она была удивлена.— Но я очень
интересуюсь этим делом.
— Леди обычно предпочитают нечто более красоч-
ное,— он кашлянул и добавил: — Нечто грандиозное.
Во всяком случае, мы не можем сказать, где он находил-
ся; он позвонил Макаули в прошлую пятницу и назна-
чил встречу в «Плазе». Макаули не было на месте, он
поэтому пропустил встречу.
— Макаули был в это время у нас.
— Он мне сказал об этом. Он не мог попасть в
«Плазу» до трех часов, он не нашел Винанта, тот
не был даже зарегистрирован. Он пытался описать
его, и с бородой и без бороды, но никто его там не
вспомнил. Он звонил к себе в контору, но Винант боль-
ше не объявлялся. Когда он позвонил Джулии Вульф,
та сказала, что даже не знает о его присутствии
в городе, он ей не поверил, ведь он только что дал ей
пять тысяч для Винанта, буквально вчера, и считал, что
тот приехал за деньгами, однако он ничего ей не сказал,
повесил трубку и занялся своими делами.
— А чем он занимается? — спросил я.
Джильд перестал жевать булку.
53
— Я думаю, это не вредно узнать. Я займусь.
На него в этом деле ничто не указывало, мы даже
не побеспокоились, но никогда не вредно проверить —
у кого есть алиби, а у кого нет.
Я покачал головой в ответ на вопрос, который он
не задал.
— На него ничто не указывает, кроме того, что он —
поверенный Винанта и может что-то от нас скрывать.
— Конечно, я понимаю. Для этого и нанимают адво-
катов. Теперь о девушке: вдруг ее настоящим именем
было другое? У нас пока не было возможности устано-
вить, действительно ли она была Джулией Вульф,
но мы узнали, что она была не из тех дам, которым
можно доверить такую сумму, если, конечно, не иметь
с ней близкого знакомства.
— Плохая репутация?
Он несколько раз кивнул.
— Это весьма запутанная история. За два года до
того как она стала работать у* него, она отсидела
шесть месяцев по обвинению в шантаже, в Кливлен-
де, под именем Роды Стюарт.
— Вы предполагаете, Винанту это было известно?
— Откуда я знаю? Не похоже на то, что он освободил
ее от забот о лишних деньгах, но мы не можем быть
уверенными на все сто процентов. Мне сказали, что
он был от нее без ума, а вы знаете, на что способен
влюбленный мужчина. Она время от времени встреча-
лась с Шефом Морелли и с его приятелями.
— А против него есть улики?
— Не в этом деле,— сказал он с сожалением,—
но мы искали его за пару других проступков.
Он слегка сдвинул свои рыжие брови.
— Хотел бы я знать, что заставило его прийти
к вам, хотя эти подонки вечно делают что-нибудь
в этом духе.
— Я рассказал вам все, что знал. "
— Я в этом не сомневаюсь,— уверил он меня и обра-
тился к Норе: — Надеюсь, вы не считаете, что мы были
слишком грубы с Морелли, но вы же видите, что вам
пришлось...
Нора улыбнулась, сказала, что все прекрасно пони-
мает, и налила ему кофе.
— Спасибо, мадам.
— Что вы имели в виду, говоря «подонки»? —
поинтересовалась она.
— Наркоманов. 55
Нора посмотрела на меня:
— Так Морелли был?..
— Очень сильно пьян,— ответил я.
— Почему ты мне ничего не сказал? Я все пропусти-
ла,— упрекнула она меня и пошла к звонящему теле-
фону.
Джильд поинтересовался:
— Вы собираетесь засадить Морелли за то, что он
стрелял в вас?
— Если это вам нужно.
Он покачал головой. Его голос звучал как обычно,
но в глазах было любопытство.
— Думаю, у нас и без того полно на него материала.
— Вы говорили о девушке.
— Ах да,— сказал он.— Мы выяснили, что она мно-
го ночей провела вне дома, иногда ее не было в течение
двух или трех суток. Может быть, она в это время встре-
чалась с Винантом. Мы не смогли найти неувязки
в версии Морелли, что он не видел ее в течение трех ме-
сяцев. Чтр вы об этом думаете?
— То же, что и вы. Как раз прошло около трех
месяцев с того момента, как уехал Винант. Это
может что-нибудь означать, а может — и нет.
Вошла Нора и сообщила, что звонит Гаррисон
Куинн:
— Он сказал мне, что продал некоторые из облига-
ций, которые ты списал в убыток, и назвал цены.
— Ты видел Дороти Винант? — спросил я Куинна.
— Не видел с тех пор, как простился с ней у вас,
но сегодня днем мы встречаемся в «Пальме». Поду-
май об этом, она просила меня ничего тебе не говорить.
Как насчет того золота, Ник? Если ты не купишь пай,
ты много потеряешь. Те дикари с Запада вроде собирают-
ся нас надуть, как только начнется конгресс, это точ-
но, и даже если они этого не сделают, от них можно
всего ожидать. Как я сообщил на прошлой неделе, уже
поговаривают о строительстве бассейна.
— Хорошо,—: ответил я и дал ему указание купить
акции по двенадцать с половиной долларов каждая.
Тут он вспомнил, что в газетах было что-то насчет
того, что меня* ранили. Он был очень обеспокоен и не
обратил никакого внимания на мои заверения, что со
мной все в порядке.
— Думаю, еще пару дней ты не сможешь играть
в теннис,— сказал он тоном, в котором слышалось не-
56
поддельное сожаление.— Послушай, ведь у тебя есть
пара билетов на открытие. Если ты не можешь, то я...
— Мы сами сегодня идем. Но все равно спасибо.
Он засмеялся и простился со мной.
Когда я вернулся, официант уносил посуду. Джильд
удобно расположился на софе. Нора говорила ему:
— ...приходится уезжать на Рождество куда-нибудь,
потому что остальные наши родственники устраивают
жуткую суматоху. Если мы дома, они нас без конца
навещают, или мы должны делать визиты, а Нику это
очень не нравится.
В углу Аста облизывала свою лапу.
Джильд взглянул на часы и сказал:
— Я у вас отнимаю время. Мне не хочется быть на-
вязчивым...
Я сел и сказал:
— Мы как раз говорили об убийстве.
— Да,— он снова уютно устроился на софе.— Это
случилось двадцать третьего, в пятницу, незадолго до
двадцати минут четвертого, когда пришла миссис Джо-
гинсон и обнаружила тело. Трудно сказать, как долго
она пролежала, прежде чем умереть. Единственное,
что мы знаем,— что она была жива и телефон был
в порядке в половине третьего, когда ей позвонила
миссис Джогинсон, и около трех, когда позвонил Ма-
каули.
— Я не знал, что ей звонила миссис Джогинсон.
— Фактически,— Джильд откашлялся,— мы этого
не подозревали, но на всякий случай решили проверить,
и телефонистка в «Кортлэнде» сообщила, что она звони-
ла ей в половине третьего.
— Что говорит сама миссис Джогинсон?
— Она говорит, что спрашивала, где можно найти
Винанта, но Джулия ответила, что не знает. Миссис
Джогинсон решила, что та обманывает, и задумала сама
встретиться с ней. Джулия согласилась и пригласила ее
к себе. Та отправилась к ней и нашла ее уже мертвой.
Соседи по дому никого не видели, но пройти незамет-
но , вполне возможно. В квартиру могла < пройти хоть
дюжина человек. Пистолета там не было. Ничто не
указывало на то, что в квартире кто-то побывал, вещи
были почти в полном порядке. По крайней мере, кварти-
ру никто не обыскивал. На убитой было кольцо
с бриллиантом, стоившее не меньше пятисот долларов,
и в сумочке лежало что-то около тридцати долларов.
5.7
Соседи неплохо знали Винанта и Морелли, они оба
достаточно часто бывали у Джулии, но все клянутся,
что не видели ни того ни другого. Пожарный выход
был закрыт, пожарная лестница давно не использова-
лась,— он развел руками,— вот, собственно, и все.
— Никаких отпечатков пальцев?
_— Отпечатки Джулии, уборщицы. Ничего инте-
ресного.
— Ничего из вещей ее друзей?
— У нее не было ни одной вещи, принадлежав-
шей ее знакомым.
— Как там насчет — как же его звали — Нунгейма,
который сказал вам, что Джулия — подруга Морелли?
— Он просто видел ее с Морелли и узнал ее фо-
тографию в газете.
— А кто он?
— С ним все в порядке. Мы о нем все знаем.
— Вы не собираетесь что-то скрывать от меня, раз
уж я от вас ничего не скрываю?
Джильд сказал:
— Ну, если уж на то пошло, он выполняет кое-
какую работу для нашего отдела.
Он встал.
— К сожалению, больше мы ничего не знаем, к на-
шему стыду. Вы нам ничем не можете помочь?
— Нет.
Он пытливо посмотрел на меня:
— Что вы думаете обо всем этом?
— А кольцо — обручальное?
— Да, оно было на безымянном пальце,— и после
паузы он спросил: — А почему вы интересуетесь?
— Это могло бы помочь узнать, кто его ей купил.
Я иду к Макаули. Если что-нибудь выяснится, я позво-
ню. Похоже на то, что Винант... ну ладно...
Он добродушно проворчал:
— Угу!..
Затем Джильд пожал руку мне и Норе. Поблагодарил нас
за виски, за ленч, за гостеприимство и за нашу доброту
в целом и ушел.
Я сказал Норе:
— Не. сомневаюсь, что из-за твоего шарма любой
вывернется наизнанку, но не будь уверена, что этот
парень не обманывает нас.
— Вот до чего мы дошли, ты ревнуешь меня к поли-
цейскому,— сказала она.
58
11
Письмо Винанта к Макаули было настоящим доку-
ментом. Оно было небрежно отпечатано на машинке
и помечено 26 декабря 1932 года.
«Дорогой Герберт!
Я даю телеграмму Нику Чарльзу, который, как ты
помнишь, несколько лет назад работал на меня, а сей-
час находится в Нью-Йорке в связи с убийством
несчастной Джулии. Я хочу, чтобы ты сделал все, что в
твоих силах (следующая строчка была забита буквами
«м» и «х», и я ничего не смог разобрать), чтобы
убедить его найти убийцу. Мне все равно, сколько это
будет стоить,— заплати ему!
Вот несколько фактов, которые я хотел бы довести до
его сведения, помимо того, что ты сам знаешь об этом
деле. Не думаю, что ему' стоит все это рассказывать
в полиции, но он сам решит, как лучше поступить,
и я предоставляю ему полную свободу действий, по-
скольку во всем ему доверяю. Возможно, будет лучше,
если ты просто покажешь ему это письмо, после чего
я прошу его уничтожить.
Вот эти факты.
Когда я встретил Джулию в четверг, чтобы-полу-
чить ту тысячу долларов, она сказала, что хочет
уволиться. Она уверяла, что какое-то время чувствовала
себя очень плохо и ее доктор советует ей уехать куда-
нибудь отдохнуть. Поскольку завещание ее дяди было
составлено в ее пользу, она могла себе это позволить
и, кажется, не собиралась упустить эту возможность.
До этого дня она никогда не заводила речь о здоровье,
и я решил, что истинную причину Джулия скрывает,
но она настаивала на своем. Кроме того, я ничего не
знал о смерти ее дяди. Она уверяла, что это дядя
Джон из Чикаго. Я думаю, если это важно, то все
можно проверить. Я не смог разубедить ее, и она собира-
лась уехать в последний день месяца. Она казалась чем-то
испуганной и обеспокоенной, однако все отрицала. Сна-
чала я пожалел об этом, а потом решил, что если она об-
манывает меня, то я не могу доверять ей, как раньше,
а она точно лгала.
Следующее, что должен знать Чарльз: к моменту
смерти Джулии («мы являемся» было забито буквой
«х») мы являлись в течение года не более чем служащей
59,
и работодателем. Эти отношения стали результатом
взаимного соглашения.
Следующее: мне кажется, следует разыскать Сиднея
Кельтермана, с которым у нас были конфликты не-
сколько лет назад из-за экспериментов, которые я про-
водил. Он всех уверял, что я воспользовался его идеей.
Я верю, что он достаточно ненормален, чтобы убить
в припадке ярости Джулию, если та отказалась ска-
зать ему, где меня можно найти.
Четвертое, и это самое важное: не общалась ли моя
бывшая жена с Кельтерманом? Откуда ей известно,
что я провожу эксперименты, в которых он когда-то мне
помогал?
И в-пятых, полиция должна убедиться в том, что
мне нечего добавить об убийстве, и прекратить попытки
разыскать меня. Это приведет к обнаружению и прежде-
временной огласке моего опыта, а это в данное время
я считаю очень опасным. Подобного можно избежать
только в случае раскрытия убийства, и мне хочется, что-
бы преступление было раскрыто немедленно.
Время от времени я буду писать. Если неожиданно
случится что-нибудь важное, что сделает нашу встречу
необходимой,, поместите в «Таймс» следующее объявле-
ние:
— Абнеру *. Согласен. Банни * 2.
Я сразу встречусь с тобой. Я надеюсь, ты понима-
ешь, как важно убедить Чарльза взяться за это, ведь
когда-то он занимался делом Кельтермана и знает
большинство людей, с этим связанных.
Искренне твой.
Клайд Миллер Винант».
Я положил письмо на стол Макаули и заметил:
— Это многое объясняет. Ты помнишь, в чем там
было дело с Кельтерманом?
— Что-то относительно изменения структуры кри-
сталлов. Я могу это проверить,— адвокат взял один
листок письма и нахмурился.
— Он пишет, что получил от нее тысячу долларов
в тот вечер. А я ей давал пять. Она сказала, что ему
столько нужно.
‘ Абнер — мужское имя. ’
2 Bunny {англ.) — кролик (распространенное ласковое обраще-
ние) .
60
— Четыре тысячи из завещания дядюшки Джона? —
предположил я.
— Похоже на то. Забавно: я никогда не думал, что
она надувает его. Мне придется проверить расписки на
все остальные деньги, переданные ей.
— Ты знал, что она отсидела по приговору в тюрь-
ме в Кливленде по обвинению в шантаже?
— Нет. Это правда?
— Под именем Роды Стюарт. Где Винант ее нашел?
Он покачал головой:
— Я не знаю.
— Тебе не известно, откуда она родом, кто ее род-
ственники?
Он снова покачал головой.
— Она была замужем?
— Мне это неизвестно.
.— На ней было обручальное кольцо.
— Это новость для меня,— ответил он.
Он закрыл глаза и задумался.
— Нет, я не помню, чтобы она когда-нибудь носила
обручальное кольцо.
Поверенный положил руки на стол и усмехнулся.
—. Есть ли надежда, что ты поступишь так, как хо-
чет Винант?
— Слабая.
— Я так и думал,— он поднял руку, чтобы дотро-
нуться до письма.— Итак, ты знаешь, чего он хочет. Что
могло бы изменить твое решение?
— Я не...
— Если бы я уговорил Винанта встретиться с то-
бой, это повлияло бы? Если бы я сказал ему, что дру-
гого пути уговорить тебя работать на него нет?
— Мне хотелось бы встретиться с ним, но ему при-
дется говорить намного откровенней.
Макаули медленно спросил:
— Ты думаешь, он убил ее?
— Я ничего об этом не знаю. Я не знаю всего того,
что известно полиции. Я уйерен, что улик против него
мало, и даже если его найдут, его нельзя будет аре-
стовать.
Герберт вздохнул:
— Нелегко быть поверенным у идиота. Я попытаюсь
уговорить его, но знаю — он не согласится.
— Я хочу спросить, каковы его доходы в настоящее
время. У него по-прежнему все в порядке?
61
— Почти. Ему, как и всем нам, повредила депрессия.
Отчисления с его плавильных установок мы потеряли
из-за отсутствия руды в породе, но пергамин 1 и патенты
на звуконепроницаемые материалы приносят от 50 до
60 тысяч в год, плюс единичные патенты,— он замолчал
и спросил: — Тебя не беспокоит его способность за все
платить наличными?
— Нет, это меня просто удивляет. Есть ли у него
еще какие-нибудь родственники, кроме бывшей жены и
детей?
— Сестра. Алиса Винант. Они были в ссоре. Вот уже
четыре или пять лет.
Я предположил, что это тетя Алиса, к которой не
пошли на Рождество Джогинсоны.
— Из-за чего они поссорились?
— Он дал какой-то газете интервью, в котором за-
явил, что пятилетние планы России не обязательно
обречены на провал. Он, в принципе, больше ничего и не
сказал.
Я засмеялся:
— Они стоят друг друга!
— Она еще хлеще брата. Ничего не помнит. Когда
брату вырезали аппендикс, она с Мими поехала наве-
стить его. Им навстречу из больницы выехал катафалк.
Она схватила Мими за руку и воскликнула: «О, милоч-
ка! Это, наверное,— как его зовут?»
— Где она живет?
— На Мэдисон-Авеню. Ее адрес можно найти в те-
лефонной книге.— Он заметно колебался.— Я не
думаю...
— Я не собираюсь ее тревожить.
Прежде чем я успел сказать что-либо еще, зазвонил
телефон. Он взял трубку.
— Алло!... Да, это я... Кто?.. Ах, да...— вокруг рта
у него напряглись мышцы и глаза открылись чуть
шире.— Где? — Он слушал какое-то время.— Да, конеч-
но. Я могу это сделать? — Он посмотрел на часы на
левом запястье.— Хорошо. Встретимся в поезде,— он
положил трубку.
— Звонил лейтенант Джильд. Винант пытался со-
вершить самоубийство в Аллентауне, штат Пенсильва-
ния.
* Пергамин — тонкая прочная бумага.
62
12
Когда я вошел в клуб «Пальма», Дороти и Куинн
сидели в баре. Они не видели меня, пока я не встал ря-
дом с Дороти и не сказал:
— Привет, ребята.
Дороти была одета так же, как и тогда, когда я ви-
дел ее в последний раз.
Она посмотрела на меня и на Куинна, ее лицо
вспыхнуло.
— Это ты ему сказал!
— Девочка дуется,— ободряюще сказал Куинн.—
Я купил тебе те акции. Тебе следует купить еще.
Что ты будешь пить?
— Как обычно. А ты отличная гостья — убегаешь,
даже не сказав ни слова.
Дороти снова посмотрела на меня. Царапины на
лице побледнели, синяк был виден, рот зажил.
— Я вам верила.— Казалось, она вот-вот заплачет.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Вы знаете. Я вам верила даже тогда, когда вы
пошли ужинать к маме.
— А почему бы и нет?
Куинн вставил:
— Она весь день дуется. Не трогай ее,— он положил
ладонь на ее руку.— Ну, ну, милая, не...
— Заткнись, пожалуйста,— она освободила руку.—
Вы прекрасно понимаете, что я имею в виду,— обра-
тилась она ко мне.— Вы с Норой осмеяли меня перед
мамой и...
Я начал понимать, что произошло.
— Она сказала тебе это, и ты поверила? — Я за-
смеялся.— Ты уже большая, а все еще веришь ее выдум-
кам? Я полагаю, что после нашего ухода она позвонила
сюда. Мы ведь поссорились и пробыли там совсем
недолго.
Она опустила голову.
— О, я такая дура,— низким, жалким голосом про-
говорила она. Затем уцепилась за меня обеими руками
и сказала:
— Послушайте, давайте поедем к Норе. Я должна
помириться с ней. Я такая идиотка. Так мне и надо,
если она никогда меня...
— Конечно. У нас полно времени. Только давайте вы-
пьем сначала.
63
Куинн сказал:
— Братец Чарли, дай я пожму тебе руку. Ты вернул
свет в жизнь нашего малыша, ты вернул веселье,— он
опустошил бокал.— Поедем проведать Нору. Выпивка в
«Норманди» не хуже, да и стоит дешевле.
— Почему бы тебе не остаться здесь? — обрати-
лась она к нему.
Он засмеялся и покачал головой.
— Только не мне! Может быть, тебе удастся оста-
вить здесь Ника, но я-то уж точно поеду. Я замерз
от твоей злости и жажду погреться на солнышке.
Когда мы добрались до «Норманди», то увидели
Джильберта в гостях у Норы. Он поцеловал сестру,
пожал руку мне и, после представления, Куинну. Дороти
немедленно начала долго, искренне и не слишком связ-
но все объяснять Норе.
Нора остановила ее.
— Ты ни в чем не виновата. Если Ник сказал тебе,
что я огорчена или обижена, тогда он — греческий
лгун. Позволь, я возьму твое пальто.
Куинн включил радио. Было пять часов сорок одна
минута пятнадцать секунд.
Нора попросила Куинна побыть за бармена и пошла
за мной в ванную.
— Где ты ее нашел?
— В закусочной. А что здесь делает Джильберт?
— Он пришел проведать ее, по его словам. Вчера
ночью она не была дома, и он думал, что она все еще
здесь.
Она засмеялась:
— Но, однако, он не удивился, что ее нет. Он сказал,
что она вечно где-то мотается и что это явно — стрем-
ление к бродяжничеству, происходящее от материнского
зажима. Это очень интересно. Он сказал, будто Стеки
утверждает, что у таких людей бывают приступы клеп-
томании. Поэтому он повсюду разложил всякие вещи,
чтобы проверить, будет ли она их воровать, но пока ни-
чего не пропало.
— Он — сущий ребенок. Он ничего не говорил об
отце?
— Нет.
— Наверное, пока не слышал. Винант пытался со-
вершить самоубийство в Аллентауне. Джильд и Макаули
поехали туда. Не знаю, стоит ли говорить об этом его
детям. Интересно, а не Мими ли отправила его сюда?
64
— Я так и думаю, но если ты считаешь...
— Мне просто интересно. Давно он здесь?
— Около часа. Он забавный. Учит китайский, пишет
книгу «О Знании и Вере» — конечно, не по-китайски,
и считает, что Джек Оуки 1 — очень хороший.
— Я тоже так думаю. Ты что — пила?
— Немного.
_ Когда мы вернулись, Дороти и Куинн танцевали
под «Эдди была леди».
Джильберт отложил журнал и вежливо сказал:
— Надеюсь, вы оправились от раны?
Я сказал, что да.
— Я не был ранен, по-настоящему ранен,— про-
должил он,— насколько я помню. Я пытался сам ра-
нить себя, но это — не то. Это было неудобно, очень
неприятно, и я вспотел.
— Это почти то же самое,— ответил я.
— Правда? А я думал, это намного больней,—
он чуть подвинулся ко мне.— Я ничего такого не знаю.
Я еще слишком молод, и у меня ни разу не было воз-
можности испытать это. Мистер Чарльз, если вы заняты
или не хотите говорить со мной — надеюсь, вы это ска-
жете. Но я был бы очень рад пообщаться с вами,
пока нам никто не мешает. Мне столько нужно у вас
спросить, причем на эти.вопросы никто, кроме вас, не от-
*ветит.
— Я не уверен, но я попытаюсь ответить, если
ты меня спросишь.
— Вы и вправду ходите? Это не просто дань вежли-
вости?
— Да, я отвечу. Только я не уверен, что действи-
тельно смогу тебе помочь. Все зависит от того, что тебя
интересует.
— Меня интересуют случаи каннибализма. Я не имею
в виду Африку или Новую Гвинею. Я говорю о Соеди-
ненных Штатах. Такое случается?
— Не в наши дни. Или я просто не знаю.
— Значит, было что-то такое?
— Не знаю, как часто, но пока страна не была засе-
лена полностью, такие случаи имели место. Подожди,
я найду тебе пример.— Я подошел к книжному шка-
фу, вынул книгу Дьюка «Необычные криминальные
случаи Америки», купленную ’Норой в магазине по-
1 Джек Оуки — популярный актер.
5 Д. Хэммет и др.
65
держанных книг, нашел нужное место и дал прочитать
Джильберту, добавив:
— Там только три или четыре страницы.
«Альфред Паркер, людоед, убивший в горах Колора-
до своих пятерых компаньонов, съевший их тела и
укравший их деньги.
В конце 1873 года партия из двадцати отважных
путешественников покинула Солт-Лейк-сити, чтобы раз-
ведать долину Сан-Хуан. Наслушавшись рассказов о воз-
можности разбогатеть, они отправились с легким серд-
цем и полные надежд, но шла неделя за неделей,
а они не видели ничего, кроме бесплодной пустыни
и снежных вершин, и ими овладело уныние. Чем даль-
ше они продвигались, тем негостеприимней была мест-
ность, и наконец, когда они поняли, что их наградой бу-
дет голодная смерть, ими овладело отчаяние.
Как раз в этот момент они заметили недалеко
лагерь индейцев. Они не знали' что с ними случится,
когда они попадут в руки краснокожих, но решили пред-
почесть любую смерть смерти от голода. Вот почему они
решили использовать представившийся шанс.
Когда они приблизились к лагерю, то навстречу
им вышел индеец, оказавшийся дружелюбным. Он про-
водил всех в хижину вождя. К их великому удивле-
нию, индейцы отнеслись к ним предупредительно и на-
стояли на их пребывании в лагере, пока. люди не
оправятся от пережитых невзгод.
В конце концов они предприняли еще одно путе-
шествие, конечной целью которого явился Лос-Пинос.
Вождь Оурей сделал попытку разубедить их возвра-
щаться в Солт-Лейк. Десять путешественников остались
в его лагере. Остальные десять получили,у вождя все
необходимое. Оурей посоветовал им следовать по реке
Ганнизон, названной в честь лейтенанта Ганнизона,
убитого в 1852 году (читайте о жизни Джо Смита,
мормона).
Альфред Паркер — лидер тех, кто решил возвращать-
ся, хвастался знанием топографии страны и выразил
веру в свою возможность без труда найти обратную
дорогу. Когда отряд удалился из лагеря на некоторое
расстояние, Паркер сказал, что в истоках Рио-Гранде
обнаружили богатые залежи, и обещал проводить их
туда.
Четверо настаивали на том, чтобы идти по той
дороге, которую указал Оурей, но Паркер убедил пяте-
66
рых своих товарищей отправиться на рудники. Их зва-
ли Сван, Миллер, Нун, Бэлл и Хамфриз. Четверо
других отправились вверх по реке.
Из четверых человек двое умерли с голоду, но двое
других смогли в феврале 1874 года добраться до агент-
ства в Лос-Пиносе, после того как они пережили мно-
жество страданий. Генерал Адамс командовал там, и
к этим несчастным относились с большой предупреди-
тельностью. Восстановив силы, они вернулись в циви-
лизованный мир.
В марте 1874 генерала Адамса вызвали по делам
в Денвер, и одним холодным, промозглым утром,
пока его все еще не было, служащие агентства, завтра-
кавшие там, были потрясены появлением в дверях мужчи-
ны, жалко выпрашивающего еду и кров. Его лицо
ужасно осунулось, но в целом он выглядел неплохо,
хотя его желудок не принимал пищу, которую ему пред-
ложили.
Он утверждал, что его зовут Паркер и что его броси-
ли его пятеро товарищей, оставив ему лишь ружье, когда
он заболел. Ружье он принес в агентство. После
того как он пользовался гостеприимством служащих
в течение десяти дней, он отправился в местечко Сэ-
куэйч, заявив, что намеревается добраться .до Пен-
сильвании, где у него живет брат. В Сэкуэйче он
сильно пил и . не испытывал недостатка в деньгах.
В пьяном виде он рассказывал много противоречи-
вых историй о судьбе своих компаньонов. Возникло
подозрение, что он хочет обвинить своих компаньонов
в нечистых помыслах. -
В это время генерал Адамс остановился в Сэкуэйче
по пути назад. Будучи в гостях у ' Отто Миарза,
он получил совет арестовать Паркера и выяснить его
передвижения-. Генерал решил вернуть его в агентство,
и по пути они встретили тех десятерых путешествен-
ников, которых индейский вождь уговорил остаться у
себя в лагере. Тогда выяснилось, что большая часть его
рассказа — вымысел, и генерал решил, что этот случай
требует расследования. Паркера связали и достави-
ли в агентство, где его держали под строгим над-
зором.
2 апреля 1874 в агентство прибежали дико напу-
ганные индейцы и, держа в руках куски мяса,
сказали, что это,— мясо белого человека; Они утвержда-
ли, что нашли его около агентства, оно лежало прямо
5*
67
на снегу, стояли сильные морозы, и мясо было в хорошем
состоянии.
Когда Паркер его увидел, он побледнел, испустил
хриплый стон и рухнул на пол. Его привели в сознание,
и, умоляя о помиловании, он рассказал следующее:
«Когда я и пятеро моих товарищей вышли из ла-
геря индейцев, нам казалось, что у нас достаточно
еды для длинного и трудного путешествия, но наши
запасы быстро кончились, и мы были на пороге голод-
ной смерти. Выкапывали корни из земли и питались
ими в течение нескольких дней, но это была не очень
сытная пища, а сильный холод загнал всех живот-
ных по норам. Положение становилось отчаянным. Все
стали коситься друг на друга и занялись взаимной
слежкой. Однажды я пошел собирать хворост извернув-
шись, узнал, что мистер Сван, самый старший из нас,
был убит, а остальные разделывали его тело, собираясь
съесть его. Его деньги, около двух тысяч долларов,
были разделены между' остальными.
Этого мяса нам хватило лишь на несколько дней,
и я предложил убить Миллера, так как он был доволь-
но-таки упитанным. Ему сняли скальп с помощью топори-
ка, когда он нагнулся, собирая щепки для костра.
Хамфриз и Нун были следующими жертвами. Бэлл
и я пришли к молчаливому соглашению помогать
друг другу, ведь мы остались одни и, скорей всего,
умерли бы от голода. Однажды он сказал: «Я больше
не могу»-— и бросился на меня, как оголодавший тигр,
намереваясь ударить меня ружьем. Я ответил на удар
и убил его с помощью топора. Я разделил его тело
на куски и смог продолжить свой путь. Когда я увидел
агентство с вершины холма, я выбросил оставшееся
у меня мясо, и я признаюсь, что делал это неохотно,
поскольку мне полюбилось человеческое мясо, особенно
грудинка».
После этого рассказа Паркер согласился отвести
отряд под предводительством Лаутера к месту, где были
останки убитых. Он привел их в какие-то высокие,
непроходимые горы, и поскольку он уверял всех, что
взволнован, было решено прекратить поиски сегодня
и продолжить на следующий день.
В ту ночь Паркер* и Лаутер спали рядом, и он на-
бросился на Лаутера, собираясь убить его и сбежать,
однако его схватили, связали и после возвращения отда-
ли в руки шерифа.
68
В том же году, в начале июня, художник из Пеории
по имени Рейнольдс делал зарисовки на берегу озера
Кристовал. В лесу из теуги 1 он обнаружил останки
пяти людей. Четыре тела лежали в ряд, а пятое, без
головы, лежало невдалеке. Тела Бэлла, Свана, Хамфри -
за и Нуна имели пулевые ранения в затылок, а голова
Миллера была проломлена, очевидно, прикладом ружья,
валяющегося невдалеке, причем приклад был отломан.
Вид убитых показывал, что Паркер занимался канни-
бализмом. Видимо, он не лгал, утверждая, что мясо на
груди ему очень нравилось, поскольку на всех трупах
мясо на груди было вырезано до самых ребер.
От них к хижине, где находились одеяла убитых
и другие их личные вещи, вела проторенная дорожка.
Все указывало на то, что Паркер после убийства много
дней провел в этой хижине, совершая частые походы
за мясом.
После этого было решено судить убийцу, но во время
отсутствия шерифа обвиняемый сбежал. О нем ничего
не было слышно до 29 января 1883 года. Девять лет
спустя генерал Адамс получил письмо, в котором один
золотоискатель из Солт-Лейк-сити уверял, что встретил-
ся лицом к лицу с Паркером в городе Чейенне,
штат* Вайоминг. Он утверждал, что Паркера знали
под именем Джона Шварца и что его подозревали
в нескольких преступлениях, совершенных какой-то
бандой.
Детективы начали расследование, * и 12 марта
1883 года шериф Шарплз арестовал Паркера, а 17 числа
того же месяца* шериф Смит доставил задержанного
назад в Солт-Лейк.
Суд над ним за убийство Израэля Свана, совер-
шенное 1 марта 1874 года, начался 3 апреля 1883 года.
Было доказано, что все члены экспедиции имели зна-
чительные суммы денег, кроме Паркера. Обвиняемый
повторил свои показания и признался в убийстве Бэл-
ла, совершенном в целях самозащиты.
13 апреля присяжные признали, что обвиняемый ви-
новен и заслуживает смертной казни. Паркеру предо-
ставили отсрочку исполнения приговора, он немедленно
подал апелляцию в верховный суд. Тем временем его
перевели в Гуннизонскую тюрьму, чтобы защитить его от
ярости толпы. I
1 Теуга — американское хвойное дерево.^
69
В октябре 1885 года суд провел еще один процесс
по обвинению на этот-раз в пяти убийствах. Он был
признан виновным по каждому пункту, и его приговорили
к отбытию восьмилетнего срока за каждое убийство,
что в целом составило 40 лет.
В январе 1901 года его помиловали, и в 1907 году,
24 апреля, он умер на ранчо около Денвера».
Пока Джильберт • читал все это, я сделал себе кок-
тейль. Дороти прекратила танцевать и присоединилась
ко мне. -
— Он вам нравится? — спросила она, кивнув головой
в сторону Куинна.
— Он вполне хорош.
— Возможно, но он бывает так глуп! Вы не спро-
сили, где я ночевала. Вам все равно?
— Это не мое дело.
— Но я узнала кое-что для вас.
— Что именно? '
— Я была у тети Алисы. Она не в своем уме,
но очень добрая. Она сказала, что ей пришло пись-
мо от папы, в котором он просит ее остерегаться
мамы.
— Остерегаться? Что он сказал конкретно?
— Я не читала само письмо. Тетя Алиса была с па-
пой в ссоре вот уже несколько лет, и она его порва-
ла. Она уверяет, что он стал коммунистом, она ду-
мает, что Джулию убили именно они, и в конце кон-
цов они убьют отца. Она считает, будто отец с Джулией
выдали какой-то их секрет/
— Боже мой! — воскликнул я.
— Я-то тут ни при чем! Я просто передаю ее слова.
Я же говорю, она не в своем уме.
— Она сказала, что об этом говорилось в письме?
Дороти покачала головой.
— Нет. Она только' сказала, что в письме было
предупреждение. Насколько я помню, она сказала, что
в своем письме он просит ее не доверять маме ни в коем
случае и всем,, кто с ней связан. Думаю, это намек на
нас..
— Попытайся вспомнить еще что-нибудь.
— Больше нечего вспоминать. Она больше ничего не
говорила.
— Откуда пришло письмо?
— Она не узнала. Сказала, что письмо пришло по
авиапочте. Сказала, что ей безразличен адрес брата.
70
— Что она подумала о письме? Я имею в виду, она
серьезно отнеслась к предостережениям?
— Она заявила, что он опасный радикал — это
ее слова — и что ей неинтересно, что он думает.
— А насколько серьезно к этому относишься ты?
Она долго смотрела на меня, облизала губы и ска-
зала:
— Я думаю, он...
Подошел Джильберт с книгой в руке. Казалось,
он расстроился, прочитав этот рассказ.
— Очень интересно,— сказал он,— но это — не па-
тология, если вы понимаете, что я имею в виду.
Он обнял сестру за талию.
— Ведь здесь причиной был голод.
— Если только верить Паркеру.
Дороти поинтересовалась:
— Вы о чем?
— О рассказе из этой книги,— ответил ей Джиль-
берт.
— Расскажи ему о письме, полученном от отца.
Дороти все рассказала.
Когда она закончила, он сделал нетерпеливую гри-
масу.
— Это глупость. Мама вовсе не опасна. Просто
это случай задержанного развития. Многие из нас пе-
реросли этику и мораль, а мама до них не доросла.—
Затем он задумчиво поправил себя: — Она может пред-
ставлять опасность, но не больше, чем ребе'нок, играю-
щий спичками.
Нора и Куинн танцевали.
— А что ты думаешь о своем отце? — спросил я.
Джильберт пожал плечами.
— Я не видел его с самого детства. У меня есть
теория относительно него, но это большей частью
догадки. Главное, что мне хотелось бы знать о нем:
действительно ли он болен.
Я сказал:
— Он пытался совершить самоубийство в Аллен-
тауне.
— Нет! — крикнула Дороти так резко, что Нора
и Куинн прекратили танцевать. Дороти смотрела . на
своего брата.
— Где Крис? — вопрошала она.
Джильберт посмотрел на меня, а затем —• снова на
нее.
71
— Не будь идиоткой,— холодно сказал он.— Крис
куда-то уехал со своей девицей Фентон.
Казалось, Дороти ему не верит. '
— Она ревнует его,— объяснил он мне,— мать тоже
на этом зациклилась.
— Кто-то из вас видел когда-нибудь Сиднея Кель-
термана, с которым у вашего отца несколько лет назад
были проблемы?
Дороти покачала головой.
Джильберт сказал:
— Нет. А что?
— У меня есть кое-какая идея. Я никогда его рань-
ше не видел, но его описание, которое мне дали, с не-
большими изменениями очень подходит к вашему Крису
Джогинсону.
13
В тот вечер я и Нора пошли на открытие мюзик-
холла в Радио-Сити *. Через час мы решили, что с нас
- хватит.
— Куда мы пойдем? — спросила Нора.
— Мне все равно. Хочешь поохотиться в «Пиджи-
роне», в клубе, упомянутом Морелли? Тебе понравится
Студзи Берк. Он брал сейфы. Говорят, что он вскрыл
сейф в Хагерстаунской тюрьме, где отбывал 30 дней
за нарушение общественного порядка.
Мы пошли вниз к 49-й улице. Клуб мы нашли только
после того, как спросили двух таксистов, двух продав-
цов газет и одного полисмена. Швейцар сказал, что
не знает никакого Берка, но что он посмотрит. Студзи
вышел к две рям.
— Как поживаешь, Ник? — спросил он и пригласил
нас войти.
Это был человек среднего роста, крепкого тело-
сложения, несколько полный, но не рыхлый. Ему, навер-
ное, было около пятидесяти, но он выглядел лет на
десять моложе. Лицо у него было рябое, отталкивающе-
приятное. Берк почти полностью облысел, а его редкие
волосы имели неопределенный цвет. Невзирая на отсут-
ствие волос, его лоб казался узким. Говорил он низким
1 Радио-Сити — название комплекса небоскребов в Нью-
Йорке.
72
голосом. Мы пожали руки, и я представил его Норе.
— Жена,— проговорил он.— Подумываю об этом.
Клянусь Богом, вы выпьете со мной шампанского,
или пусть меня поколотят.
Я сказал, что колотить его не собираюсь. Его заве-
дение имело уютно обшарпанный вид. Было то время,
когда в клубе мало посетителей, в данную минуту там
находилось три человека. Мы уселись за столик в углу,
и Студзи объяснил официанту, какую именно бутылку
принести. Затем он внимательно посмотрел на меня:
— Женитьба пошла тебе на пользу.— Он почесал
подбородок.-— Давненько мы не виделись.
— Да, давно,— согласился я.
— Он отправил меня вверх по реке,— объяснил он
Норе.
Она хохотнула:
— Он был неплохим детективом?
Студзи наморщил то, что у него было вместо лба.
— Говорят, да, но я не знаю. Один раз он поймал
меня чисто случайно: я действовал правой рукой.
— С чего это ты натравил на меня этого психа
Морелли? — спросил я.
— Ты же знаешь иностранцев,— объяснил он,—
они все — психи. Я не знал, что он собирается так
поступить. Он беспокоится, что ему хотят пришить убий-
ство этой самой Вульф, а в газетах сказано, будто ¥ы
имеешь отношение к этому делу. Вот я и сказал ему:
«Кажется, Ник не похож на предателя, и ты должен с
кем-нибудь посоветоваться». Он согласился. А ты что,
строил ему рожи? Л
— Он пришел ко мне чего-то накурившись и во всем
обвинил меня. Как он меня отыскал?
— У него есть приятели, да и ты не скрываешься,
ведь так?
— Я провел в городе всего неделю, и в газетах о
моем приезде ничего не говорилось.
— Да ты что! А где ты был? — он спросил с ин-
тересом.
— Я живу в > Сан-Франциско. Как он нашел меня?
— Неплохой город. Я там много лет не был, но это —
отличный город. Я не должен был тебе говорить. Ник.
Поговори с ним сам. Это его дело.
— Если не считать, что ко мне послал его ты.
— Да,— ответил он,— конечно, но ведь я делал это
для тебя,— он говорил серьезно.
73
Я« заметил:
— Верный друг.
— Откуда мне было знать, что он так взбесится?
В любом случае, он ведь не сильно ранил тебя?
— Возможно, и нет, но мне это на пользу не пошло,
и я...— Тут подошел официант с шампанским. Мы попро-
бовали и согласились, что оно замечательное. Хотя на
самом деле оно было весьма средним.
— Думаешь, это он ее убил? — поинтересовался я.
Он уверенно покачал головой.
— Ни в коем случае.
— Но его очень легко довести до убийства.
— Я знаю, эти иностранцы — бешеные, но он весь
тот день провел здесь.
— Весь?
— Да. Клянусь тебе. Несколько парней и девушек
что-то праздновали наверху, и он не был под дозой.
Его оставили в покое на весь день. Кроме шуток, он
может это доказать.
— Тогда почему же он так беспокоится об этом?
— А я почем знаю? Разве я сам не спрашивал
его о том же? Но ты же знаешь этих иностранцев.
— Угу,— поддакнул я.— Они все — бешеные. А он
не мог отправить к ней своих приятелей, чтобы они
ее проведали?
— Я думаю, ты зря его проверяешь. Я ведь ее знал.
Она иногда приходила сюда с ним. Они просто развле-
кались. Он не был настолько без ума от нее, чтобы так
с ней расправиться. Честное слово!
— Она тоже употребляла наркотики?
— Не знаю. Я видел, что она иногда их принимает и,
мне кажется, она это делала за компанию.
—' С кем она еще встречалась?
— Я никого не знаю,— безразлично сказал Студзи.—
Впрочем, есть один мерзавец по имени Нунгейм, который
приходил сюда и увивался за ней, но ничего не добился.
— Так вот где Морелли взял мой адрес!
— Не говори глупостей. Единственное, что хотел
Морелли,— это разхромить Нунгейма. Зачем тому было
нужно говорить полиции, что Морелли знал эту Джулию?
Он что —- твой приятель?
— Я его не знаю. Слышал только, что он иногда
выполняет для полиции кой-какую работу,— ответил я,
все обдумав. .
— М-м-м. Спасибо.
74
— За что? Я ведь ничего не сказал.
— Достаточно, понятно. Теперь скажи мне: ради чего
вся заваруха? Ведь это Винант убил ее?
— Многие так думают, но ставлю два против одно-
го — он здесь ни при чем,— ответил я.
Он покачал головой.
— Не стану спорить с тобой в твоей области,—
его лицо прояснилось,— но я скажу тебе, о чем я поспо-
рю, если ты захочешь. Ты помнишь, когда ты брал меня,
я действовал правой, как я уже сказал? Мне всегда
было интересно, сможешь ли ты проделать это еще раз.
Когда-нибудь, когда ты будешь вполне здоров, я бы...
Я рассмеялся и сказал: v
— Нет, я не в форме.
' — Да я сам жирный, как боров,— настаивал он.
— Кроме того, тебе просто не повезло: ты не сумел
сохранить равновесия, а я крепко держался на ногах.
— Ты пытаешься поскорей меня успокоить,— сказал
он, затем более задумчиво заметил: — Хотя я думаю,
тебе действительно повезло. Ну что ж, если ты . не хо-
чешь... Давай-ка я наполню наши бокалы.
Нора решила, что пора домой, поэтому мы покинули
клуб «Пиджирон»; было чуть больше одиннадцати. Студ-
зи проводил нас до такси и энергично пожал ндм
руки.
— Рад был с вами поговорить,— сказал он на проща-
ние.
Мы заверили его в том же и уехали.
Нора сказала, что Студзи — восхитителен.
— Я не поняла половину и^ того, что он говорил.
— С ним все в порядке.
— Ты зачем ему не сказал, что больше не работаешь '
сыщиком?
— Он бы решил, что я морочу ему голову,— объ-
яснил я.— Для такого, как он, тот,- кого он знал сыщи-
ком,— вечно сыщик, и я предпочел обмануть его, чем
если бы он подумал, что я ему говорю неправду. У тебя
нет сигареты? Он мне действительно доверяет, по-своему,
конечно.
— А ты его не обманывал, утверждая, что Ви-
нант тут ни при чем?
— Сам не знаю. Но думаю, что нет.
В «Норманди» нас ждала телеграмма от Макаули
из Аллентауна. «Этого человека зовут не Винант* и он
не пытался совершить самоубийство».
75 -
14
На следующее утро я вызвал стенографистку и из-
бавился от большинства накопившейся корреспонденции,
поговорил с нашим поверенным в Сан-Франциско —
мы пытались спасти от разорения одного из наших
постоянных клиентов, почти час потратили на то, чтобы
составить план снижения госпошлины. Я здорово устал
к двум часам, когда прекратил работу и пошел позавтра-
кать с Норой. После завтрака она отправилась играть
в бридж, а я пошел проведать Джильда (я еще утром
ему позвонил).
— Так это была ложная тревога? — спросил я, удоб-
но устроившись в кресле.
— Вот именно. Он — такой же Винант, как я. Знае-
те, как это бывает. Мы отправили полиции Филли
донесение о том, что Винант прислал телеграмму, и дали
его описание. Вот почему всю следующую неделю в шта-
те Пенсильвания всех худых, возможно, с усами,
принимали за Винанта. Этого парня зовут Барлоу.
Это — безработный плотник, насколько мы поняли. Его
ранил негр, при попытке ограбления. Он не может пока
долго разговаривать.
— А не мог ли его ранить кто-то, совершивший
такую же ошибку, как и полиция в Аллентауне?
— Приняв его за Винанта? Думаю, такое возмож-
но. Но какое это имеет значение? *
Я сказал, что не знаю.
— Макаули сказал, что получил письмо от Винанта?
— Он не сказал, что в нем было.
Я рассказал ему все, что мне было известно о Кель-
термане.
Он сказал:
— Это интересно.
Я рассказал ему о письме Винанта к сестре.
— А он, оказывается, многим пишет, не так ли? —
заметил он. *
— Я тоже об этом думал.
Потом я рассказал ему о том, что описание Кель-
термана с небольшими изменениями подходит к Джогин-
сону.
— Никогда не вредно прислушаться к мнению такого
человека, как вы. Не буду вас прерывать,— произнес
ОН. '
Я сказал, что это — все.
76
Он наклонил стул назад и уставился в потолок.
— Надо провести кое-какую работу,— наконец
промолвил он.
— Приятеля из Аллентауна ранили из пистолета
32-го калибра?
Джильд с минуту посмотрел на меня с любопыт-
ством и ответил:
— Нет. Калибр 44. А у вас есть какая-нибудь
идея?
— Нет. Просто прокручиваю одну версию.
— Я понял какую,— он снова наклонил стул, чтобы
еще посмотреть на потолок. Когда он опять заговорил,
создалось впечатление, что его мысли чем-то за-
няты.
— Алиби, представленное Макаули, проверено, все
в порядке. Он опаздывал на встречу, и установлено,
что он был в конторе у некоего Херманна на 57-й улице
с пяти минут четвертого до двадцати и дальше.
— А почему с пяти минут четвертого? ’
— Ах да. Я ведь ничего не сообщил об этом.
' Мы нашли одного парня по имени Каресс, который
заходил к ней в это время и спросил, нет ли у нее
для него работы. Она отказала и заметила, что ей нужно
куда-то идти. Это сужает время совершения преступле-
ния с 3.05 до 3.20. А вы действительно не подозре-
ваете поверенного?
— Я всех подозреваю. Где были вы сами с 3.05 до
3.20?
Он засмеялся.
— Я, наверное, один не имею алиби. Я смотрел
мультфильмы.
— А у остальных оно есть.
Он кивнул.
— Джогинсон вышел вместе с женой — это -было
без пяти три. Затем он улизнул на 73-й западной
улице проведать девицу по имени Ольга Фентон. Мы
обещали ему ничего не говорить его жене. Он пробыл там
до пяти. Что делала миссис Джогинсон, мы знаем. Их
дочь одевалась, когда они ушли, в 3.15 она поймала
такси и. поехала прямо в магазин «Бергдорф-Гуд-
мэнз». Сын весь день просидел в библиотеке — он
читает очень забавные книги. Морелли был где-то в клу-
бе. А где были вы? — и он захохотал.'
Себя не буду оправдывать до тех пор, пока это
действительно не понадобится. Ни одно из этих алиби не
77
является безупречным, однако редко встречается же-
лезное алиби. А как насчет Нунгейма?
Джильд был удивлен.
— А почему вы о нем спрашиваете?
— Я слышал, он страдал по Джулии.
— Откуда это известно?
— Слышал.
Он нахмурился.
— Информация точная?
— Да.
— Да. Этого парня стоит проверить. Но, послушай-
те, что вы думаете — это сделал Винант?
Я ответил ему точно так же, как ответил Студзи:
— Ставлю два против одного, что он этого не делал.
Он хмуро посмотрел на меня, затем сказал:
— Во всяком случае, это идея. Кого вы подозреваете?
— Я этого пока не знаю. Поймите, мне ничего не
известно. Я не говорю, что Винант тут ни при чем.
Я говорю, что не все улики — против него.
— И утверждаете, что ставите один к двум, что он
не виновен.
— Можете называть это интуицией, если угодно,
но...— начал я.
— Я никак не хочу это называть. Я думаю, что
вы — опытный детектив. Я хочу послушать, что вы мне
расскажете.
— Я в, основном собираюсь задать несколько во-
просов. Например, сколько времени прошло с той ми-
нуты, когда лифтер высадил миссис Джогинсон на
этаже, где жила Джулия, до того момента, когда она
его вызвала и сообщила, что слышала стоны?
Джильд сжал губы, потом растерянно начал:
— Вы думаете, что она могла?..— остальные слова
повисли в воздухе.
— Я думаю, что могла бы. Мне хочется знать, где
был Нунгейм. Мне очень интересно получить ответ на
вопросы, заданные в письме Винанта. Интересно также
узнать, куда делась разница в четыре тысячи долларов
между теми деньгами, которые поверенный выдал Джу-
лии для Винанта, и той тысячей, которую она отдала
Винанту. Кроме того, очень важно, узнать, откуда взя-
лось обручальное кольцо. ,
— Мы делаем все, что в наших силах,— ответил
Джильд.—т- Но.сейчас я хочу узнать, почему Винант не
явился, чтобы все объяснить, если он не виновен?
78
— Единственная причина в том, что миссис Джогин-
сон снова упрятала бы его в психушку.
Я задумался.
— Герберт Макаули работает на Винанта. Вы просто
поверили ему, что человек в Аллентауне — не Винант?
— Да нет. Тот намного моложе Винанта, у него
мало седины в волосах, и они не крашеные. К тому
же он не похож на Винанта,— казалось, он убежден
в своей правоте.— У вас есть дела на ближайший час?
— Нет.
— Прекрасно,— он встал.— Я отправлю несколько
парней заняться теми вопросами, которые мы обсуж-
дали, да и нам самим придется сделать несколько ви-
зитов.
— Отлично,— ответил я, и он вышел из кабинета.
В почтовом ящике лежал номер журнала «Таймс»,
я выудил его, нашел колонку объявлений. Там было
объявление, помещенное Макаули: «Абнеру. Согласен.
Банни».
Когда вернулся Джильд, я спросил:
— Как насчет помощников Винанта? Их всех прове-
рили?
— Угу, но они нйчего не знают. Они были уволены
в конце той недели, когда уехал Винант. Их всего
двое, и они его с тех пор не видели.
—/Над чем они работали, когда мастерская была
закрыта?
— Над краской, что-то вроде «устойчивого зеленого
цвета». Я не в курсе. Если хотите, я выясню.
— Не думаю, что это имеет какое-то значение. Ма-
стерская большая?
— Насколько я могу судить, она неплохо сплани-
рована. Вы думаете, магазин имеет какое-то отноше-
ние к этому случаю?
— Возможно.
— Ну тогда поехали?
15
— Первым делом,— сказал Джильд, когда мы вышли
из конторы,— мы отправимся к мистеру Нунгейму. Он
должен быть дома. Я велел ему ждать моего звонка.
Нунгейм жил на пятом этаже темного, сырого, зат-
хлого здания на 6-й авеню. Здесь было очень шумно
79
из-за близости надземной железной дороги. Джильд
постучал в дверь.
В квартире кто-то торопливо двигался, затем муж-
ской голос, гнусавый и несколько раздраженный, спро-
сил:
— Кто там?
Джильд ответил:
— Джон.
Дверь быстро открылась, и показался болезненный
человечек лет тридцати пяти — тридцати шести, из
одежды на нем были только майка, спортивное трико
и черные шелковые носки.
— Я вас не ждал, лейтенант,— проскулил он.—
Вы обещали позвонить.
Казалось, он испугался. У него были темные, близ-
ко посаженные глаза и большой безвольный рот с
узкими губами. Его нос обладал специфической под-
вижностью, длинный, выступающий, бесхарактерный нос.
Джильд коснулся моего локтя, и мы' зашли в квар-
тиру. Слева сквозь открытую дверь была видна разоб-
ранная кровать. Комната, в которую мы зашли, была
гостиной, обветшалой и грязной, повсюду валялись
одежда, газеты и грязная посуда; В углублении справа
находилась раковина и плита. Между ними с шипя-
щей сковородкой в руке стояла широкая в кости, пол-
ная, рыжая женщина примерно двадцати восьми лет,
обладавшая какой-то грубой и неряшливой красотой.
На ней было измятое розовое кимоно и разношенные
розовые тапочки с загнутыми носами. Она молча смот-
рела на нас.
Джильд не представил меня Нунгейму и не обратил
никакого внимания на женщину.
— Садитесь,— сказал он, расшвыривая вещи с дива-
на, чтобы усесться на нем.
Я убрал часть газет из кресла-качалки и сел в
него. Поскольку Джильд не снимал шляпу, я тоже
оставил свою на ,голове.
Нунгейм подошел к столу, где в большой бутылке
от пинты виски осталось несколько дюймов и стояла
пара высоких стаканов.
— Выпьете? — спросил он.
Джильд скорчил гримасу.
— Только не это пойло. Какой был смысл гово-
рить; что ты знаешь Джулию Вульф только в лицо?
— Так оно и было, лейтенант, это истинная правда.
80
Он дважды скосил на меня глаза и дважды отвел
взгляд.
— Мы здоровались при встрече, вот и все. Истин-
ная правда!
Женщина в нише насмешливо хохотнула, но в ее
лице не было веселья.
Нунгейм обернулся, чтобы взглянуть на нее.
— Все нормально,— сказал он ей, но его голос был
пронзительным от ярости,— ну-ка, придвинь-ка челюсть
и я удалю тебе зуб.
Она размахнулась и запустила в него сковородкой,
которая пролетела мимо и ударилась об стену. Жир
и желтки яиц оставили свежие потеки на стенах, на
полу и мебели. Он пустился за ней. Мне даже не приш-
лось ставить ему подножку: он растянулся на полу.
Женщина схватила нож.
— Кончайте,— проворчал Джильд. Он тоже не
встал.— Мы пришли сюда поговорить, а ’ не смотреть
паршивую комедию. Вставай и веди себя прилично.
Нунгейм медленно поднялся.
— Она сводит меня с ума, когда выпьет! Она бесит
меня весь день...— он затряс кистью.— Боюсь, я ра-
стянул руку.
Женщина прошла мимо, ни на кого не глядя, зашла
в спальню и закрыла дверь.
Джильд сказал:
— Может, если бы ты не ухлестывал за другими,
с этой не было бы проблем.
— Что вы имеете в виду, лейтенант? — Нунгейм был
воплощением удивления и невинности.
— Джулию Вульф.
Маленький человечек вознегодовал.
— Это ложь, лейтенант! Любой, кто скажет^ будто я...
Джильд обратился ко мне:
— Если хотите позабавиться с ним, .валяйте, я не
буду защищать его даже из-за поврежденной руки.
Он и без того никогда не считался силачом.
Нунгейм повернулся ко мне и развел руками:
— Я не хотел обозвать вас лжецом. Я имел в виду,
что кто-то ошибся, если считает...
Джильд снова его перебил:
— Ты не переспал бы с ней, если у тебя была
бы возможность?
Нунгейм облизнул губы и устало посмотрел на дверь
спальни.
6 Д. Хэммет и др.
81
— Ну конечно, это была шикарная женщина. Я не
смог бы этого отрицать,— сказал он, понизив голос.
— Но ты никогда не пытался закрутить с ней роман?
Нунгейм поколебался, пожал плечами и ответил:
— Вы же знаете, как это бывает. Когда ухажи-
ваешь за женщиной, пытаешься зайти как можно дальше.
Джильд угрюмо посмотрел на него:
— Было бы лучше, если бы ты рассказал все с
самого начала. Где ты был в тот день, когда ее убили?
Человечек подскочил так, словно его укололи.
— Господи, лейтенант, вы же не думаете, что я имею
к этому отношение? Разве у меня были причины уби-
вать ее?
— Где ты был?
У Нунгейма задрожали губы.
— А какого числа ее...— он замолчал, поскольку от-
крылась дверь в спальню. Крупная женщина вышла от-
туда с чемоданом. Она была одета в пальто.
— Мириам,— сказал Нунгейм.
Она мрачно уставилась на него и сказала:
— Я не люблю обманщиков, но даже если бы лю-
била, я ни за что не. полюблю стукача. А если бы я
все же полюбила обманщика,' который притом являл-
ся бы и стукачом, ты мне в любом случае противен.
Сказав это, она пошла к выходу.
Джильд поймал Нунгейма за руку, чтобы тот не по-
следовал за женщиной.
— Где ты был?
Нунгейм обратился к женщине:
— Мириам! Останься. Я буду хорошо себя вести, я
все сделаю. Не уходи, Мириам!
Она вышла и закрыла дверь.
— Пустите меня,—т умолял Джильда Нунгейм.—
Дайте мне ее вернуть. Я не могу без нее. Я приведу
ее назад и расскажу все, что вы хотите знать. Пустите.
Я должен вернуть ее.
— Чепуха,— ответил Джильд.— Садись.
Он силой усадил Нунгейма на стул:
— Мы пришли сюда не для того, чтобы ' увидеть,
как ты вертишься вокруг этой толстухи, точно вокруг
рождественской елки. Где ты находился в момент убий-
ства?
Нунгейм закрыл лицо руками и заплакал.
— Кончай,— сказал Джильд,— иначе я слегка помну
тебе бока. . _
82
/
Я налил виски и дал Нунгейму.
— Спасибо, спасибо, сэр,— сказал тот.
Он выпил, откашлялся и достал грязный носовой
платок, чтобы вытереть лицо.
— Я не могу вспомнить так сразу, лейтенант,—
скулил он,— возможно, я был в тире у Чарли, вполне
возможно. Мириам сразу бы вспомнила, если бы вы
дали мне ее догнать.
— К черту Мириам,— заявил Джильд.— Как тебе
понравится, если тебя упекут по причине твоей плохой
памяти?
— Дайте мне с минутку подумать. Я вспомню. Я вам
не вру. Вы же знаете, я всегда был с вами откровенен.
Просто я разволновался. Посмотрите на мою руку,—
он протянул руку, и мы увидели, что она распухла.—
Только одну минутку.
Он закрыл лицо руками.
Джильд подмигнул мне, пока тот вспоминал.
Неожиданно он опустил руки и рассмеялся. -
— Черт побери! Поделом было бы мне, если бы
вы меня зацапали. В тот день я был... Подождите, я
вам сейчас покажу.
Он вошел в спальню.
Прошла минута, и Джильд сказал:
— Эй, пошевеливайся, мы не можем ждать весь
вечер!
Никто не ответил.
В спальне никого не было, мы открыли дверь ван-
ной — там тоже никого не оказалось. Окно было рас-
пахнуто, рядом — пожарная лестница.
Я ничего не сказал и попытался ни на что не
смотреть.
Джильд слегка сдвинул со лба свою шляпу и сказал:
— Лучше бы он этого не делал,— потом он вышел
в зал к телефону.
Пока он звонил, я обыскал , все ящики и шкафы,
но ничего не нашел. Мои поиски, были поспешны, и я
их прекратил, как только Джильд привел в действие
полицейский механизм.
.— Думаю, мы его найдем,— сказал он.— У меня
есть новости. Мы установили, что^ Джогинсон — это
Кельтерман.
— Кто это установил?*
— Я послал своего человека переговорить с Ольгой
Фентон, девицей, подтвердившей его алиби. Он все из
6*
83
нее вышиб. Но он говорит, что с алиби все в порядке.
Я еду к ней и попытаюсь все уточнить. Вы со мной?
Я взглянул на часы и извинился:
— Мне бы хотелось, но уже слишком поздно. Его
уже взяли?
— Ордер на арест готов,— он задумчиво посмотрел
на меня.— Да и ту малышку я заставлю говорить.
Я улыбнулся.
— Кто, по вашему мнению, убил?,
— Меня это не волнует. Дайте мне только набрать
достаточно улик, чтобы выжать из людей все, и я
сразу найду убийцу.
На улице он пообещал, что будет держать меня в
курсе всех, дел, мы пожали друг другу руки и расста-
лись. Несколько секунд спустя он нагнал меня и передал
привет Норе.
16
Дома я передал Норе привет и рассказал ей все
новости.
— У меня для тебя тоже есть сообщение,— от-
ветила Нора.— У нас был Джильберт Винант и очень
расстроился, что не застал тебя. Он попросил меня
передать тебе, что у него есть для тебя нечто «крайне
важное».
— Очевидно, он обнаружил, что Джогинсон — идея
фикс, на которой зациклилась его мать.
— Ты думаешь,. что Джогинсон убил ее? — спро-
сила она.
— Мне казалось, что я знаю убийцу, но сейчас все
опять перемешалось, и у меня остались лишь подо-
зрения.
— Кого же ты подозреваешь? Кто же убийца?
— Мими, "Джогинсон, Винант, Нунгейм, Джильберт,
Дороти, тетя Алиса, Морелли, ты, я или Джильд. Но,
возможно, это сделал Студзи. Как насчет коктейля?
Она смешала мне несколько коктейлей. Я пил уже
второй или третий, когда она пришла ко мне и ска-
зала, что звонит Мими:
— Твоя приятельница Мими хочет поговорить с
тобой.
Я взял трубку: i
— Привет, Мими.
84
— Я очень сожалею, что была груба в тот вечер,
Ник, я сильно разволновалась и просто вышла из себя
и показала себя не с лучшей стороны. Прости меня,
ради Бога,— она проговорила все это очень быстро,
словно желая поскорее закончить.
— Все в порядке,— сказал я.
Она едва дала мне сказать несколько слов и снова
заговорила, но теперь медленнее и более доверительно:
— Могу я увидеть тебя, Ник? Случилось нечто
ужасное, и я не знаю, что мне делать, к кому обра-
титься.
— Что такое?
— Я не могу тебе сказать по телефону, но мне
очень нужно посоветоваться, ты должен сказать, что
мне делать. Ты можешь приехать?
— Ты имеешь в виду — прямо сейчас?
— Да, пожалуйста.
—'Хорошо.
Я вошел в зал.
— Я собираюсь проведать Мими. Она попала в пе-
реплет и просит меня помочь ей.
Нора засмеялась:
— Надейся на удачу. Она извинилась перед тобой?
Передо мной — да.
— Да, на одном дыхании. Дороти дома или все
еще у тети Алисы? •
— Джильберт говорит, что у тети. Ты долго у нее
пробудешь?
— Не дольше, чем потребуется. Похоже, что Джо-
гинсон арестован, и она хочет узнать, могут ли его
засадить.
— А что ему предъявят? Ведь он не убивал Джулию?
— Думаю, что. припомнят старые дела— попытки
вымогательства, угрозы по почте...
Я перестал пить, чтобы задать себе и Норе вопрос:
— Интересно, Нунгейм и Джогинсон знали друг
друга?
Я подумал и решил, что это вполне возможно.
— Ну, я пошел.
17
Мими встретила меня с распростертыми объятиями.
— Это ужасно, ужасно мило с твоей стороны про-
85
стить меня, но ты всегда был добр ко мне. Сама не пой-
му, что произошло в понедельник вечером.
— Забудь об этом,— ответил я.
Ее лицо было розовее обычного, а напряженные
мускулы сделали его намного моложе. Голубые глаза
блестели, руки были холодными. Я не мог понять, что
же ее встревожило.
Она продолжала:
— Ты и твоя жена проявили необыкновенную до-
броту, когда...
— Я же сказал — забудь.
— Ник, что будет тому, кто не дает показания, когда
ему известно, что некто — убийца?
— Будут считать тебя косвенной соучастницей, а если
пожелают, привлекут к ответственности.
— Даже если добровольно изменить свое решение
и рассказать обо всем?
— Могут. Но обычно не привлекают.
Она осмотрела комнату, словно хотела убедиться,
что, Кроме нас, никого нет, и сказала:
— Клайд убил Джулию. Я нашла доказательство
и спрятала его. Что мне могут сделать?
— Возможно, ничего, разве только отругают на чем
свет стоит, если ты все расскажешь. Когда-то он был
твоим мужем, вы были достаточно близки друг другу,
чтобы хоть один судья обвинил тебя в попытке обол-
гать его, если, конечно, у них не найдется причин
считать, будто у тебя были другие мотивы.
Она намеренно холодно спросила:
— А ты как думаешь?
— Не знаю. Мне кажется, что ты хотела исполь-
зовать это доказательство его вины, чтобы выжать из
него деньги при встрече, а потом случилось еще что-то,
и ты изменила свое решение.
Она выбросила вперед правую руку, чтобы вцепиться
в меня своими острыми ногтями. Ее лицо исказилось,
губы раздвинулись, обнажив крепко сжатые зубы.
Я поймал ее за кисть.
— Женщины все больше ’ грубеют,— проговорил я
демонстративно нудным голосом.— Я только что ушел от
одной, которая запустила в человека сковородкой.
Она засмеялась, но глаза, ее не изменили своего
выражения.
— Ты настоящий ублюдок и всегда меня подозре-
ваешь.
86
Я отпустил ее руку, и она потерла синяки, остав-
ленные моими пальцами.
— А кто эта женщина, бросившая сковородку?
Я ее знаю? — спросила она.
— Не Нора, если ты это имеешь в виду. Сиднея-
Кристиана Кельтермана-Джогинсона уже арестовали?
— Что?
Кажется, она об этом еще не знала, и меня это
удивило.
— Джогинсон — это Кельтерман,— пояснил я.— Ты
помнишь его? Я думал, что тебе это известно.
— Ты говоришь о том ужасном человеке, который...
-Да.
— Я не могу в это поверить.
Она встала, сжала ладони и принялась расхаживать
по комнате. Ее лицо стало болезненным от страха,
голос — напряжен и нереален, как голос чревовещателя.
— Невозможно, это невозможно, я не .могу в это по-
верить,— повторяла она снова и снова.
— Это уже лучше,— вставил я.
Она меня не слышала. Она повернулась ко мне
спиной и встала у окна.
Я сказал:
— В машине около дома сидят два человека. Похоже,
они собираются арестовать его, когда он вернется.
Она повернулась ко мне и резко спросила:
— Ты абсолютно уверен, что это Кельтерман?
Страх почти прошел, и ее голос стал нормальным.
— Уверена полиция.
Мы оба уставились друг на друга, напряженно думая.
Я думал о том, что она не могла бояться того, что
Джогинсон убил Джулию Вульф, не пугала ее и воз-
можность его ареста. Пугало ее только, что Джогин-
сон женился на ней лишь потому, что замышлял нечто
против Винанта.
’Когда я засмеялся — не из-за того, что идея была
забавной, но потому, что она пришла так неожиданно,—
Мими тоже улыбнулась, но неуверенно.
— Я не поверю до тех пор, пока он сам мне об
этом не скажет,— ее голос был елейным.
— А если он признается — что тогда?
Она слегка двинула плечом, ее губы дрожали/
— Он — мой муж.
Все это было забавно, но меня раздражало.
— Мими, это я — Ник. Ты меня помнишь? Н-и-к.
87
— Я знаю, ты всегда плохо обо мне думал,— мрач-
но сказала она.— Ты думаешь, что я...
— Ну ладно, ладно. Давай поговорим об уликах
против Винанта, которые ты нашла.
— Ах да,— сказала она и отвернулась. Когда она
вновь повернулась, у нее дрожали губы.
— Я обманула тебя, Ник. Я ничего не находила.—
Она подошла ко мне ближе.— Клайд не имел права
писать тете Алисе и Макаули, вот я и решила про-
учить его и что-нибудь против него предпринять, по-
скольку я на самом деле думаю, что он ее убил, и это
только...
— Что ты задумала? — спросил я.
— Я еше ничего не решила. Я хотела узнать, что
мне могут сделать — ну то, о чем я спрашивала в
начале. Я ведь могла притвориться, что она ненадолго
пришла в себя, когда все побежали к телефону и мы
были одни, и сказала, что это сделал он.
— Ты не говорила, будто что-то слышала, ты сказала,
будто что-то нашла и скрыла.
— Но я тогда действительно еще не решила, что
мне...
— Когда ты услышала, что Винант написал Макаули?
— Сегодня днем. Приходил человек из полиции.
— Он ничего не спрашивал о Кельтермане?
— Он спросил, знаю ли я его и была ли знакома
с ним раньше. Я думала, что говорю правду, ответив
«нет».
— Может быть, и так. Только я впервые тебе по-
верил, когда ты сказала, что нашла улику против Ви-
нанта.'
Ее глаза широко раскрылись...
— Я не понимаю.
— Я пока тоже. Однако представил себе дело так:
ты могла найти / что-то и решила придержать, воз-
можно, собираясь продать это Винанту. Когда же поли-
ция из-за писем заинтересовалась твоей персоной, ты
оставила мысль о вымогательстве. Теперь ты уже од-
новременно хотела отомстить ему и защитить себя, пе-
редав все улики полиции. И наконец ты узнаешь, что
Джогинсон — это Кельтерман, поэтому ты опять резко
меняешь мнение: на сей раз не ради денег, но ради
того^ чтобы оставить мужа в наихудшем положении,
ведь он женился на тебе не изтза любви, а потому,
что это был ход в игре против Винанта.
88
Она мягко улыбнулась и спросила:
— Ты в самом деле считаешь меня способной на
такое?
— Не имеет значения. Вот что ты должна понять: у
тебя есть шанс окончить свои дни за решеткой.
Ее вопль был негромким, но ужасным, а страх,
который читался на ее лице раньше, не шел в срав-
нение с теперешним. Она вцепилась' мне в лацканы
илтовисла, причитая:
— Не говори так! Не говори так! Не говори, что
ты так думаешь!
Она вся дрожала, поэтому мне пришлось обхватить
ее, чтобы она не грохнулась.
Мы не слышали, как вошел Джильберт, пока он
не кашлянул.
— Тебе плохо, мама? — спросил он.
Она медленно отпустила мои лацканы и шагнула
назад.
— Твоя мать — глупая женщина,— проговорила она.
Мими все еще дрожала, но улыбнулась мне и иг-
риво сказала:
— Это жестоко — так пугать меня.
— Сожалею,— ответил я.
Джильберт положил пальто и шляпу на стул и смот-
рел то на меня, то на мать с вежливым интересом.
Когда стало очевидным, что ни она, ни я не соби-
раемся говорить, он еще разок откашлялся, сказал, что
рад меня видеть, и подошел пожать мне руку.
— Ия рад,— ответил я.
— У тебя усталые глаза,— сказала Мими.— Бьюсь
об заклад, что ты опять весь день читал без очков.
Она покачала головой и обратилась ко мне: -
— Безрассуден, как отец.
— Есть ли какие-нибудь новости о папе? — спросил
юноша.
— Никаких, кроме той, что весть о самоубийстве —
ложная тревога. Думаю, ты уже слышал об этом.
— Да,— он колебался.— Мне-хотелось бы побеседо-
вать с вами до того, как вы уйдете.
— Конечно.
— Но вы же сейчас можете поговорить. Или между
вами есть секреты, которые мне нельзя знать? — ее
тон был довольно-таки легким. Она больше не дрожала.
— Тебе это будет скучно,— он взял пальто и шляпу,
кивнул мне и вышел из комнаты.
89
Мими снова покачала головой и сказала:
— Я совсем не понимаю моего мальчика. Интересно,
что он подумал об этой живописной сцене? — казалось,
она ничем не встревожена. Потом она более серьезно
спросцла: — Почему ты так сказал?
— Насчет окончания жизни?
— Не говори так,— она вздрогнула.— Не хочу этого
слышать. Ты можешь остаться поужинать? Я, вероятно,
буду одна.
— Сожалею, но не могу. Как насчет улики?
— Я и в самом деле ничего не находила. Не смотри
на меня так. Я соврала,— она нахмурилась.
— Ты, значит, звала меня сюда, чтобы соврать?
Тогда почему же передумала?
Она хихикнула.
— Видимо, я действительно тебе нравлюсь, если ты
со мной не соглашаешься.
Ход ее мыслей был мне непонятен.
Я сказал:
— Ну а теперь я должен побеседовать с Джиль-
бертом и возвращаться домой.
— Я хочу, чтобы ты остался.
— Сожалею, но не могу. Где я могу его найти?
— Вторая' дверь на... А они действительно арестуют
Криса?
— Все зависит от того, что он им ответит. Ему
придется много рассказать.
— Ах, он...— она резко оборвала фразу, пристально
посмотрела на меня и спросила: — Ты не разыгрываешь
меня? Он — действительно тот самый Кельтерман?
— Полиция уверена в этом.
— Но полицейский, который был у нас днем, не
задал о Крисе ни одного вопроса,— возразила она.—
Он только спросил, не знаю ли я...
— Тогда они еще не были уверены,— объяснил я.—
Это было лишь предположение.
— Но теперь они уверены?
Я кивнул.
— Как они узнали?
— От его* знакомой девушки.
— От кого? — ее глаза слегка потемнели, но голос
звучал твердо.
— Я не помню ее имени.— Дальше я все же ска-
зал правду: — Она подтвердила его алиби в день убий-
ства.
90
— Алиби? — презрительно спросила она.— Ты хо-
чешь сказать, что полиция поверила подобной девице?
— Какой?
— Ты понимаешь, о чем я говорю.
— Нет. Ты что, знаешь эту девушку?
— Нет,— она ответила так, словно я оскорбил ее.
Сузила глаза, понизила голос до шепота и спросила:
— Ник, ты предполагаешь, что это он убил Джулию?
— Зачем ему это нужно?
— Предположим, он женился на мне, чтобы отом-
стить Клайду и... Ты ведь знаешь, он заставил меня
приехать сюда и попытаться выудить деньги у Клайда.
Может, это и я предложила,— уже не помню,— но
принудил к этому меня он. И вообрази, что он встре-
чает Джулию. Она его наверняка знала, ведь они ра-
ботали у Винанта в одно и то же время. Он понял,
что я собираюсь идти к ней, и испугался, что я доведу
ее до бешенства и она все мне расскажет, и вот... Разве
так не могло случиться?
— Не вижу никакого смысла. Кроме того, вы одно-
временно вышли из дома. У него не было времени,
чтобы...
— Но мое такси ехало медленно, и я могла где-то
остановиться... Да, я припоминаю. Я действительно оста-
новилась у аптеки купить аспирин,— она энергично
закивала.— Да, в самом деле.
— А он знал, что ты задержишься, потому что ты
сама ему сказала,— вставил я.— Ты не можешь так
продолжать. Убийство — дело серьезное. Нельзя давать
ложные показания о человеке, даже если он тебя оду-,
рачил.
— Одурачил? — спросила она, глядя на меня;—
Но ведь...— Она принялась обзывать Джогинсона сквер-
ными и непристойными именами, ее голос постепенно
становился громче, и в конце она визжала мне в лицо.
Когда она остановилась, чтобы передохнуть, я за-
метил:
— Все это интересно, но...
— У него хватило наглости намекнуть, что это могла
сделать я! Он побоялся открыто спросить, но вел к
тому, пока я ему не сказала ясно, ну, словом, что я
этого не совершала.
—‘Ты не это хотела сказать мне; Что ты ответила
Джогинсону?
Она встала:
91
— Прекрати меня перебивать!
— Ну ладно, черт с тобой. Я не сам сюда при-
шел,— сказал я и двинулся за пальто и шляпой.
Она побежала за мной и схватила мою руку.
— Ник, ради Бога! Я сожалею. Это все мой дурац-
кий характер. Я не знаю, что я...
Вошел Джильберт.
— Я пройдусь вместе с вами.
Мими нахмурилась:
— Ты все слышал?
— А что я мог поделать, если ты так вопишь?
Дашь мне денег?
— Но мы не договорили.
Я взглянул на часы:
— Уже поздно, Мими. Я должен торопиться.
— Ты вернешься после приема?
— Если освобожусь не слишком поздно. Не жди
меня.
— Я буду здесь,— сказала она.— Неважно, как поздно
это будет.
Я пообещал попытаться. Она дала Джильберту
денег. Мы с ним спустились по лестнице.
18
— Я подслушивал,— сказал Джильберт, как только
мы вышли из дома.— Я думаю, глупо не воспользо-
ваться, когда есть возможность, если изучаешь людей,
ведь они никогда не бывают одинаковы. Люди не любят,
когда об этом узнают, конечно, но...— он улыбнулся.—
Думаю, птицам и животным тоже не очень нравится,
когда за ними наблюдают натуралисты.4
— Ты много успел услышать? — спросил я.
— О, достаточно для того, чтобы понять, что я не
пропустил ничего важного.
— И что ты обо всем этом думаешь?
Он поджал губы, наморщил лоб, потом сказал:
— Трудно сказать точно. Мама умеет скрытничать,
но выдумывает она нескладно. Это довольно-таки забав-
но — думаю, вы это заметили,— людей, которые по-
стоянно врут, легче всего обмануть. Вы думаете, будто
.они настороже, а они на самом деле готовы Поверить
любой выдумке. Вероятно, вы это заметили.
Да.
92
— Вот что я хотел вам сообщить: Крис прошлой
ночью не ночевал дома. Вот почему мама встревожена
больше, чем обычно. Когда сегодня утром я получил
всю нашу почту, там оказалось для него письмо, и я
подумал, что в нем может быть нечто интересное, вот
я и вскрыл его.— Он достал из кармана письмо и
протянул мне.— Вы его прочитаете, я снова запечатаю,
и, в том случае, если он вернется, я принесу его
с завтрашней почтой, хотя не думаю, что он придет.
— Почему? — спросил я, взяв письмо.
— Ну, потому что он и в самом деле — Кельтерман.
— Ты говорил ему' что-нибудь об этом?
— У меня не было возможности. Я не видел его
с того момента, когда вы об этом сказали.
Я посмотрел на письмо. На конверте значилось:.
Бостон, Массачусетс, 27 декабря 1932 года; и жен-
ским почерком, впрочем, весьма смахивающим на дет-
ский, выведен адрес: гостиница «Кортлэнд», Нью-Йорк,
мистеру Кристиану Джогинсону.
— Как ты додумался его вскрыть? — спросил я,
доставая письмо из конверта.
— В интуицию я не верю, но есть запахи, зву-
ки, может быть, особенности почерка., которые нельзя
проанализировать, их даже не осознаешь, но иногда они
оказывают на тебя влияние. Я даже не знаю, что именно
там было, я просто почувствовал: в письме может быть
нечто важное.
— У тебя часто бывают такие предчувствия отно-
сительно семейной почты?
Он быстро взглянул на меня, словно желая убе-
диться, что я не разыгрываю его, и затем сказал:
— Не часто, но их почту я и раньше вскрывал.
-Я ведь сказал вам, что изучаю людей.
Я прочел письмо:
«Дорогой Сид. Ольга мне написала, что ты вернул-
ся в Штаты, женившись на другой женщине, и что
теперь тебя зовут Кристиан Джогинсон. Это не порядоч-
но, Сид, ты очень хороша. понимаешь, что нехорошо
было молчать все эти годы, бросив меня одну. И сов-
сем без денег. Я знаю, тебе пришлось уехать из-за
неприятностей с мистером Винантом, но тфошло до-
статочно времени, чтобы он обо всем забыл, й, я думаю,
ты мог бы написать мне, ведь тебе известно, что я
всегда была тебе другом и готова в любое время сде-
93
лать для тебя все, что в моих силах. Я не буду бра-
нить тебя, но мне очень нужно с тобой увидеться.
Меня не будет на побережье на Новый год — ни в воскре-
сенье, ни в последующие дни. Я вернусь вечером в
субботу и должна с тобой поговорить. Напиши, где
мы встретимся и во сколько, так как мне не хочется при-
чинять тебе неприятности. Будь спокоен и ответь,
как только получишь письмо, чтобы я не опоздала.
Твоя верная жена Джорджия».
Ее адрес был указан в письме.
— Ну и ну,— сказал я и положил письмо обратно
в конверт.— И ты переборол искушение рассказать все
твоей матери? 1
— О да, ведь я заранее знал, как она к этому от-
несётся. Вы же видели ее реакцию на ваши слова.
Как вы считаете, что я должен делать?
— Ты должен позволить мне сообщить все в полицию.
Он тут же кивнул:
— Если вы считате, что это лучший выход, можете
показать им письмо.
— Спасибо.— Я положил конверт в карман.
Он произнес:
— У меня есть к вам еще одно дело. Я хранил у
себя немного морфина. Я проводил с ним экспери-
менты, и кто-то украл его, около 65 миллиграммов.
— Как ты проводил эксперименты?
— Принимал его. Хоте£л изучить воздействие.
—.И как тебе понравилось?
— Да я и не предполагал, что мне понравится.
Просто хотелось узнать. Мне не нравятся одурмани-
вающие вещества. Поэтому я редко пью спиртное,
даже не курю. Только вот хочу попробовать кокаин,
говорят, он обостряет мыслительные способности.
.— Да, так считают. Кто, по-твоему, украл наркотик?
— Я подозреваю Дороти, ведь у меня насчет нее
имеется теория. Вот почему я отправляюсь на ужин
к тете Алисе: Дороти все еще гостит там, и я должен
все-выяснить. Я могу заставить ее все рассказать.
— Но если она была там, то как она могла...—
начал я.
— Прошлой ночью она была дома какое-то время,
и, кроме того, я не знаю точно, когда украли поро-
шок. 'Я не открывал коробку до сегодняшнего дня.
Прошло трое суток или . четверо.
94
- Она знала, что у тебя есть наркотик?
— Да. Вот одна из причин, по которой я ее подо-
зреваю. Не думаю, чтобы это мог сделать кто-нибудь
другой. Я ведь и на ней проводил эксперимент.
— Как ей понравилось?
— Ей здорово понравилось, видимо, она уже пробо-
вала зелье. Но вот что я хочу узнаТь: могла ли она
стать наркоманкой за такой короткий срок?
— Сколько вы «экспериментировали»?
— С неделю,— нет, десять дней.
— Вряд ли, если только она не втянулась. Ты много
ей давал?
— Нет.
— Дай мне знать о результате. Я собираюсь сесть
здесь в такси. До скорого.
— А вы придете к нам сегодня попозже?
— Если получится. Может, смогу тебя увидеть.
— Да. И спасибо за все.
В первом же баре я позвонил Джильду, правда,
не надеясь застать его в конторе, но чтобы по воз-
можности узнать его адрес. Однако он все еще был там.
— Поздненько заработались,— сказал я.
Его «ну, так» звучало бодро.
Я прочитал ему письмо Джорджии и дал ее адрес.
—' Славная добыча,— заметил он.
Я добавил, что Джогинсона нет дома с позавчераш-
него дня.
— Думаете, он обнаружится в Бостоне?
— Или там,— предположил я,— или так далеко на
юге, куда он только сумел добраться к этому часу.
— Мы их обоих попытаемся взять,— он был бодр
несмотря ни на что.— У меня тоже есть кое-какие
новости. Наш приятель Нунгейм был начинен пулями
32-го калибра примерно через час после того как ему
удалось улизнуть от нас — убит наповал. Пули вроде
бы те же, что и в случае с девицей Вульф. Их сейчас
проверяют эксперты. Думаю, он пожалел о том, что не
остался поговорить с нами.
19
Когда я добрался до дома, Нора одной рукой дер-
жала кусок холодной утки, а другой раскладывала за-
гадочную мозаичную картину-шараду.
95
— А я уж подумала, что ты у нее поселился,—
сказала она.— Ты был детективом — найди мне корич-
невый кусок в форме улитки с длинной шеей.
— Кусок утки или картинки? Давай не пойдем к
Эйджам сегодня: у них так скучно.
— Хорошо, только они обидятся.
— Л нас это ужасно огорчит. Они рассердятся на
Куиннов и тогда...
— Тебе звонил Гаррисон. Сказал, что сейчас самое
время покупать акции фирмы «Макинтайер Поркью-
пайн»— думаю, он прав,— и развернуться с «Доум».
Он сказал, что все закрывается в четверть девятого,—
она положила палец на картинку.— Кусочек, который
мне нужен, должен быть здесь.
Я нашел то, что она искала, и слово в слово пере-
сказал, что происходило у Мими.
— Не верю. Ты все выдумал. Они не такие люди.
Что это с ними случилось? Они что — первые экзем-
пляры новой расы чудовищ?
— Я просто рассказываю тебе, что происходит, но
ничего не объясняю.
— А как ты объяснил бы? В их семье не может
быть ничего подобного — Мими вдруг против Джогин-
сона, а ведь он питает к ним самые дружеские чувства,
и притом все они чем-то схожи между собой.
— Возможно, это и есть объяснение,— предполо-
жил я.
— Мне хочется встретиться с тетей Алисой. Ты
собираешься заявить о письме в полицию?
— Я уже позвонил Джильду,— ответил я ей и рас-
сказал насчет Нунгейма.
— Что это значит? — спросила она.
— Во-первых, если Джогинсона нет в городе,— а я
уверен, что его нет,— и пули из того же пистолета,
из которого была убита Джулия Вульф (возможно,
так оно и есть), тогда полиции нужно искать его сообщ-
ника, если они хотят ему что-нибудь'пришить.
— Уверена, если бы ты был хорошим сыщиком,
ты смог бы все объяснить намного понятней.— Она
продолжила заниматься своей картинкой.— Ты опять
хочешь проведать Мими?
— Сомневаюсь. Пусть эта проказница отдохнет, пока
мы поужинаем.
Зазвонил телефон, и я пошел снять трубку. Зво-
нила Дороти.
7 Д. Хэммет и др. 97
— Привет. Ник?
— Да. Как поживаешь, Дороти?
— Только что пришел Джильберт. Он спросил меня...
ну, вы знаете, я хотела сказать, что это действитель-
но я взяла, но только для того, чтобы он не стал
наркоманом.
— Что ты сделала с ним?
— Он меня заставил вернуть ему порошок, но не
верит, что я взяла только по этой причине.
’— Зато я тебе верю.
— Вы скажете об этом Джилу? Если он узнает, что
вы мне верите, он тоже поверит, поскольку он считает,
что вы разбираетесь в подобных делах.
* — Скажу ему при первой встрече,— пообещал я.
Последовала пауза, затем она спросила:
— Как там Нора?
— Кажется, у нее все в порядке. Хочешь пого-
ворить с ней?
— Да, конечно, но мне еще нужно кое-что спросить.
Мама... мама говорила что-нибудь обо мне, когда вы у
нее были?
— Насколько я помню, нет. А что?
— А Джил?
— Только про морфин.
— Вы уверены?
— Конечно. А в чем дело?
— Ничего особенного — если вы уверены. Так, ерун-
да.
— Ладно. Передаю трубку Норе.— Я пошел в гости-
, ную.— С тобой Дороти хочет поговорить. Только не зови
ее ужинать с нами.
Когда Нора вернулась, она как-то странно выглядела.
— Что происходит?
— Да ничего. Спросили, как друг у друга дела,
вот и все.
— Если ты обманываешь своего старика, Господь
накажет тебя.
Мы отправились в японский ресторан на 58-й улице,
и в. конце концов Нора смогла меня уговорить пойти
к Эйджам.
Хаим Эйдж был высоким худым мужчиной лет пя-
тидесяти с узким лицом и совершенно лысый. Сам
себя он/ называл («привидение по призванию и нак-
лонностям» — единственная его шутка, если она
таковой являлась. Под этим подразумевалось, что
98
он — археолог и гордится своей коллекцией боевых
топоров. Он был не так уж плох, если примирить-
ся с тем фактом, что вы явились для составления
каталога его оружия — каменных, медных, бронзовых
топоров, топоров с двойными лезвиями, шлифованных
топоров, многоугольных и зубчатых, отбитых и теса-
ных, месопотамских, венгерских, топоров северных на-
родов, причем-все они явно долго были в употреблении.
А вот с его женой мы видеться не хотели'. Ее звали
Леда, но он прозвал ее Хвостик. Она была очень ма-
ленькая, ее волосы, глаза и кожа от природы были
разных оттенков, но тусклые. Она редко сидела, в ос-
новном она куда-нибудь забиралась и, как курица, кру-
тила головой. У Норы даже появилась гипотеза,
что, когда Эйдж открыл античную могилу, оттуда выбе-
жала Леда; да и Марго Инесс всегда называла ее гномом.
Как-то она мне сказала, что книги, написанные в
XX веке, в течение двадцати лет обречены на заб-
вение, ибо в них нет психологии. Они жили в милом
трехэтажном домике на окраине'Гринвича, а их коктей-
ли были превосходны.
Когда мы прибыли, там уже собралось человек
двенадцать. Хозяйка познакомила нас с теми, кого мы не
знали, и увела меня в угол.
— Почему ты не сказал мне, что те люди, которые
были у тебя на Рождестве, замешаны в убийстве? —
спросила она, так сильно наклонив голову влево, что
ее ухо прижалось к плечу.
— Я не знаю, в чем они замешаны. Кроме того,
разве в наши дни убийство — тайна?
Она наклонила голову вправо.
— Ты мне даже не сказал, что занимаешься рас-
следованием.
— Чем занимаюсь? О, понимаю, что ты имеешь
в виду. Не занимался -и не занимаюсь. Мое ранение
служит доказательством, что я — невинный свидетель.
— Очень больно?
— Зудит. Забыл сегодня днем сменить повязку.
— Нора была очень напугана? 1
— Да и я — тоже, не меньше парня, который стре-
лял. А вот и Халси. Я с ним еще не говорил.
Когда я ускользнул, она сказала:
— Гаррисон обещал привести сегодня их дочь.
Я поговорил с Эй джем несколько минут — в основ-
ном о местечке в..Пенсильвании, которое он покупал,
7*
99
потом сделал себе коктейль, послушал, как обмениваются
неприличными анекдотами Лэрри Кроули и Фил Теймз,
потом подошла какая-то женщина и задала Филу, пре-
подававшему в Колумбийском университете, один из
тех расхожих вопросов касательно технократии, которые
обсуждались всю последнюю неделю. Мы с Лэрри отошли
и приблизились к Норе.
— Следи за собой,— сказала она.— Гнома так и под-
мывает вытянуть из тебя всю подоплеку истории убий-
ства Джулии.
— Пусть она вытягивает ее из Дороти. Она придет
с Куинном.
— Я знаю.
Лэрри сказал:
— Он без ума от этой девушки, не так ли? Он
сказал мне, что собирается разводиться с Алисой, чтобы
жениться на ней.
— Бедная Алиса,— сочувственно сказала Нора. Но
Алиса ей не нравилась.
— Как на это посмотреть,— ответил Лэрри. Ему
Алиса нравилась.— Я встретил того типа, который женат
на матери этой девушки. Ну, тот высокий мужчина,
которого я видел у вас дома.
— Джогинсон?
— Да, он. Я видел, как он выходил из ломбарда
на 6-й авеню, неподалеку от 46-й улицы.
— Говорил с ним?
— Я был в такси. В любом случае вежливей сделать
вид, что ты не видишь знакомого, выходящего из лом-
барда.
Леда сказала: '
— Тс-с,— и Леви Оскант заиграл на пианино. Пока
он играл, прибыли Дороти с Куинном. Куинн был силь-
но пьян, да и Дороти была навеселе.
Она подошла ко мне и шепнула:
— Я хочу уйти, когда уйдете вы с Норой.
— Во ^всяком случае, до завтрака ты здесь не за-
держишься.
Гном сказал «тс-с» в мою сторону.
Мы еще немного послушали музыку. Дороти ер-
зала около меня и снова зашептала:
— Джильберт говорит, что вы собираетесь заехать
к нам. Правда?
— Сомневаюсь.
К нам шатаясь подошел Куинн.
(
100
— Как поживаешь? Как дела, Нора? Передала ему
мое поручение?
Гном сказал ему «тс-с», но он не обратил внима-
ния. Другие приободрились и заговорили.
— Послушай, парень, ты держишь деньги в «Голден
Стейт Траст» в Сан-Франциско?
— Немного.
— Забирай свой вклад. Они с трудом остаются на
ногах.
— Хорошо. Но у меня там очень маленькая сумма.
— А как ты используешь эти деньги?
— И я, и Франция нуждаемся в кредитах.
Он покачал головой.
— Именно такие, как ты, и разоряют нашу страну.
— И именно такие, как мы, не сидят у страны
на шее,— ответил я и спросил: — Где это ты так на-
брался?
— Все из-за Алисы. Она всю неделю дуется на меня.
Если бы я не выпил, я бы свихнулся.
— А за что она дуется?
— Из-за того, что я пью. Она думает...— Он кач-
нулся ко мне и доверительно понизил голос: — По-
слушай. Вы все — мои друзья, и я хочу сказать вам,
что я собираюсь делать. Я хочу развестись и же-
ниться...
Он попытался обнять Дороти. Она оттолкнула его
и сказала:
— Ты — глупый зануда. Я хочу, чтобы ты оставил
меня в покое.
— Она просто считает меня глупым занудой,— пе-
ревел он мне.— Ты знаешь, почему она не хочет за меня
выходить? Бьюсь об заклад, что нет! Потому что
она...
— Заткнись! Сейчас же заткнись, пьяный идиот! —
Дороти хлестнула его по обеим щекам. Ее лицо пы-
лало, а голос был резким.— Если еще раз . скажешь —
я убью тебя!
Я оттащил Дороти от него, а Лэрри подхватил его
и удержал от падения. Он хныкал:
— Она ударила меня. Никл
По его щекам бежали слезы. Дороти уткнулась мне
в пиджак, и, кажется, тоже плакала.
Все обратили на нас внимание. Подбежала хозяй-
ка, ее лицо горело от любопытства:
— В чем дело, Ник?
101
— Да просто у нас тут есть пара игривых пьян-
чуг. С ними все в порядке. Я пойду доставлю их
домой.
Гному этого не хотелось. Она собиралась задержать
их, пока не появится возможность узнать, что же слу-
чилось. Она заставила Дороти прилечь на какое-то вре-
мя. Предложила дать что-нибудь Куинну, не знаю, что бы
это было, так как он испытывал затруднения, пытаясь
встать.
, Нора и я вытащили их обоих. Лэрри предложил
прогуляться с нами, но мы решили, что справимся.
Куинн спал в своем углу, пока мы везли его в такси
домой, а Дороти, напряженная и молчаливая, сидела
в другом углу, Между ними сидела Нора. Я устроился
на откидном сиденье и был рад, что мы недолго про-
были у Эйджей.
Нора и Дороти остались в такси, пока я волок
Куинна наверх. Он был очень слаб.
Когда я позвонил, открыла Алиса. На ней была
зеленая пижама, в руке она держала расческу. Она
устало посмотрела на мужа и сказала:
— Внеси это в квартиру.
Я внес «это» в квартиру и положил в кровать.
«Это» забормотало. Я не мог ничего разобрать, я осто-
рожно потряс его руку, но его глаза остались закры-
тыми.
— Я его уложу,— сказал я и ослабил ему галстук.
— Если хочешь; Я уже перестала этим заниматься.
Я снял с него костюм, жилет, рубашку.
— Где он провел все это время? — спросила она
почти без интереса. Она все еще стояла в ногах кро-
вати и расчесывала волосы.
— У Эйджей",— сказал я, расстегивая на нем каль-
соны.
— С этой маленькой шлюшкой Винант? — вопрос
не был заготовлен заранее.
— Там было много народу.
— Да. Он не выбрал бы уединенного местечка,—
она пару раз прошлась по волосам расческой.— Ты
думаешь, что рассказать мне будет не по-дружески?
Ее муж пробормотал: «Дорри».
Я снял с него ботинки.
Алиса вздохнула.
— Помню, когда-то у него были мускулы,— она
смотрела на своего мужа, пока я окончательно его
102
не раздел и не накрыл одеялом. Затем она снова
вздохнула и сказала:
— Налить тебе чего-нибудь?
— Только ты должна поторопиться, в такси меня
ждет Нора.
Она открыла рот, собираясь что-то сказать, потом
передумала и произнесла только одно слово:
— Ладно.
Я пошел за ней на кухню.
Вскоре она сказала:
— Это не мое дело, Ник, но что все думают обо
мне?
— Как обо всех других: некоторым ты нравишься,
кто-то тебя не любит, а другим до тебя нет дела.
Она нахмурилась.
— Я не это имела в виду. Как относятся к тому,
что я живу с Гаррисоном, выискивая все опасное и
лживое?
— Не знаю, Алиса.
— А что ты думаешь?
— Я думаю, ты знаешь, что ты делаешь, и что бьЬ
ты ни сделала, это — твое дело.
Она раздраженно взглянула на меня.
— Твой язык никогда тебя не подведет,— она
горько улыбнулась.— Ты ведь знаешь, что я живу с ним
только из-за его денег. Для тебя это мало значит,
а вот для меня — много.
— Всегда может быть развод и алименты. Тебе
придется...
.— Допивай свою рюмку и катись к черту,— устало
сказала она.
20
Нора освободила мне место между собой и Дороти.
— Я хочу кофе. В «Ройбен»? — спросила она.
-Ь- Ладно,— согласился я и дал шоферу адрес.
Дороти робко спросила:
— Его жена ничего не говорила?
— Она попросила передать, что обожает тебя.
Нора тут же вмешалась: >
— Прекрати валять дурака. х
— Мне он на самом деле не нравится, Ник. Я ни-
когда больше* с ним не встречусь,' правда,— сказала
Дороги.
103
Она казалась очень спокойной.
— Это было.... Ну, я чувствовала себя одинокой,
и мы с ним вместе гуляли.
Я хотел было что-то сказать, но Нора пихнула
меня в бок.
— Не беспокойся,— обратилась она к Дороти.—
Гаррисон всегда был простофилей.
— Не хочу раздувать это дело,— сказал я,— но,
я считаю, он действительно любит Дороти.
Нора снова пихнула меня в бок. Дороти вгляды-
валась мне в лицо при тусклом свете.
— Вы, вы... вы не смеетесь надо мной, Ник?
— Мне следовало бы это сделать.
— Сегодня вечером я услышала еще одну историю,—
начала Нора с .таким видом, будто не потерпит, чтобы
ее перебивали, и объяснила Дороти: — Вот я и говорю
миссис Эйдж. А Леви отвечает...
Рассказ был достаточно смешной, если знать
Хвостика. Нора продолжала болтать, пока мы не вышли
из такси.
В ресторане сидел Герберт Макаули с какой-то
полной темноволосой девушкой в красном. Я махнул
ему и, после того как мы заказали еду, пошел по-
говорить с ним.
— Ник Чарльз, Луиза Джекобс,— представил он нас
друг другу.— Садись. Что нового?
— Джогинсон — это Кельтерман.
— Черт подери!
Я кивнул:
— Кажется, он еще и жену в Бостоне имеет.
— Мне хочется его увидеть,— сказал он медлен-
но.— Я знал Кельтермана. Я хочу убедиться.
— Полиция в этом уверена. Не знаю, нашли они
его или еще нет. Думаешь, это он убил Джулию?
Макаули решительно покачал головой.
— Не могу представить Кельтермана убийцей,
несмотря на его прежние угрозы Винанту. Ты ведь
помнишь, я их всерьез не принимал. Что еще про-
изошло?
Когда я заколебался, он сказал:
г— Луиза в курсе. При ней можно говорить.
— Я не из-за нее молчу. Мне нужно вернуться к
своим за стол. Я хочу спросить, получил ли ты ответ
на объявление в утреннем выпуске «Таймс»?
— Пока нет. Садись, Ник, я хочу задать тебе4* мно-
104
го вопросов. Ты сообщил полиции о письме Винанта...
— Приходи к нам завтракать, и мы все обсудим.
Мне нужно вернуться за свой столик.
— Кто эта маленькая блондинка? — спросила Луиза
Джекобс.— Я видела ее в разных барах с Гаррисоном
Куинном.
— Дороти Винант.
— Ты знаешь Куинна?
— Десять минут назад я укладывал его в постель.
Макаули ухмыльнулся.
— Надеюсь, ваши отношения не зашли дальше.
— А что такое?
Улыбка Макаули стала унылой.
— Он был моим брокером, и его советы довели
меня до разорения.
— Прекрасно,— отозвался я.— Теперь он — мой
брокер, и я тоже следую его советам.
Макаули и девушка рассмеялись. Я сделал вид,
что тоже смеюсь, и вернулся за свой столик.
Дороти взглянула на меня.
— Еще нет двенадцати, и мама сказала, что будет
ждать вас. Почему бы нам вместе не зайти к ней?
Нора очень осторожно- наливала кофе в чашку.
— Зачем? — спросил я.— Что вы вдвоем • затеваете?
Трудно было найти две более невинные рожицы,
чем у них.
— Ничего, Ник,— сказала Дороти.— Мы просто
подумали, что это было бы забавно. Еще рано и...
— И мы все так любим- Мими.
— Не-е-ет, но...
— Еще так рано ехать домой,— вставила Нора.
— Но есть бары,— предложил я,— и ночные клубы,
и Гарлем, наконец.
Нора поморщилась.
— Все твои идеи абсолютно одинаковы.
— Хочешь, поедем к Барри и попытаем удачу в
«фараон»?
Дороти хотела было согласиться, но Нора покачала
головой.
— А что до новой встречи с Мими, то с меня на
сегодня хватит,— сказал я.
Нора вздохнула, желая продемонстрировать свое
терпение.
— Если мы завернем в бар, я бы предпочла пойти
к твоему приятелю Студзи, только не позволяй ему
105
снова подавать нам то ужасное шампанское. Он —
милый.
— Постараюсь,— пообещал я и спросил Дороти: —
Джил рассказывал тебе, что застал нас с Мими в
компрометирующей ситуации?
Она попыталась обменяться взглядом с Норой, но
та была занята 'блинчиком на своей тарелке.
— Но... он не говорил именно такими словами...
— А он рассказал тебе о письме?
— От жены Криса? Да.— Ее голубые глаза блес-
нули.— Разве мама не взбесится?
—. Но тебе ведь это нравится.
— С чего вы взяли? Что она такого сделала, чтобы
сделать меня...
— Прекрати молоть вздор перед ребенком,— ска-
зала Нора.
Я прекратил. '
21
Дела в клубе «Пиджирон» шли неплохо. В баре было
шумно и накурено. Из-за кассы, чтобы поприветствовать
нас, вышел'сам Студзи.
— Я ждал, что вы зайдете,— он пожал нам с Но-
рой руки и широко улыбнулся Дороти.
— Есть что-нибудь особенное? — попросил я.
Он поклонился.
— Для таких леди всегда найдется что-нибудь
особенное. /
Я представил его Дороти. Он снова ей поклонился,
сказал что-то изысканное про друзей Ника и остановил
официанта.
— Пит, накрой стол для господина Чарльза.
— У тебя всегда так много народу? — спросил я.
— Я не возражаю.— ответил он.— Люди приходят
Ё первый раз, затем сйова и снова. Пусть у меня нет
плевательниц из черного мрамора, но никому не ка-
жется, что у меня невкусно кормят. Хотите посидетЁ
у стойки, пока вам накрывают стол?
Мы согласились и заказали выпивку.
— Слышал о Нунгейме? — спросил я.
Он с секунду смотрел на меня, прежде чем сказать:
— Ну, слышал. Его женщина здесь; отмечает,
должно быть;— он кивнул на другой конец зала.
106
Я проследил за его взглядом и вскоре увидел ры-
жую Мириам, сидящую в компании полудюжины муж-
чин и женщин.
— Слышал, кто это сделал? — спросил я.
— Она говорит, что полиция — дескать, он слишком
много знал.
— Да это смешно,— сказал я.
— Смешно,— согласился он.— А вот и вам столик.
Садитесь. Вернусь через минуту.
Мы понесли наши бокалы к столику, втиснутому
между двумя другими, где как раз хватало места, и
устроились поудобней.
Дороти сказала:
— Ой, смотрите.
Мы увидели, уто к нам приближается Шеф Мо-
релли. Дороти обратила внимание на его лицо. Там,
где не было вмятин, оно распухло, и его цвет варьиро-
вался от пурпурного до бледно-розового — цвета лейко-
пластыря на подбородке.
Он подошел к столу и слегка наклонился, чтобы
упереться в него ладонями.
— Послушайте,— начал он.— Студзи говорит, я дол-
жен извиниться.
— Старина Студзи — приверженец этикета,— про-
бормотала Нора. Я спросил:
- Да?
Морелли кивнул.
, — Я не прошу прощения за то, что делаю,— люди
должны это принять или нет, но я хочу сказать, что
сожалею, что свихнулся и напал на вас. Надеюсь, что
не причинил вам большого беспокойства. Не мог бы я
как-нибудь загладить...
— Забудем. Садись и выпей с нами. Господин Мо-
релли, мисс Винант.
Глаза Дороти расширились, в них появился инте-
рес.
Морелли нашел стул и сел с нами.
— Надеюсь, что и вы не сердитесь на меня,— об-
ратился он к Норе.
Она сказала:
— Это было забавно.
Он подозрительно на нее посмотрел.
— Отпущен на поруки? — спросил, я;
— Ну. Сегодня днем,— он осторожно ощупал
лицо.— Знаете, откуда новые синяки? Они отплатили
107
мне за сопротивление при аресте, прямо перед тем
как выпустить.
Нора с негодованием произнесла:
— Это ужасно. Неужели они На самом деле...—
Я похлопал ее по руке.
Морелли заметил:
— Этого и следовало ожидать.— Его распухшие губы
растянулись в подобии презрительной улыбки.— И про-
должалось довольно долго, ведь руки приложили двое
или трое.
Нора повернулась ко мне:
— Ты поступал так же?
— Кто? Я?!
Подошел Студзи, неся стул.
— Они расквасили ему физиономию,— сказал он,
кивая на Морелли. Мы освободили ему место, и он
сел. Он любезно улыбнулся,, глядя на Нору и на то,
что она пила:
— Думаю, что вы пьете напиток ничуть не хуже,
чем на вашей Парк-авеню, а здесь платите всего сорок
центов.
Улыбка Норы была слабой, но это была улыбка.
Она незаметно наступила мне на ногу.
Я спросил Шефа:
— Ты знал Джулию Вульф в Кливленде?
Он глянул вбок на Студзи, который откинулся назад
на своем стуле, оглядывая комнату и наблюдая за
прибылью.
— Тогда она была еще Родой Стюарт,— добавил я.
Он взглянул на Дороти.
Я сказал:
— Не виляй. Она — дочь Клайда Винанта.
Студзи перестал оглядывать зал и улыбнулся До-
роти:
— Правда? Как поживает ваш папа?
— Я не видела его с .той поры, как была малень-
кой Девочкой.
Морелли облизал кончик сигареты и вставил ее между
распухшими губами.
• — Д приехал из Кливленда,— он чиркнул спичкой.
Его глаза были тусклыми, он намеренно их такими
делал.
— Она никогда не называла себя Родой Стюарт,
но одно время носила имя Нэнси Кейн,— он взглянул
на Дороти.— Твой отец это хорошо знает.
108
— А вы его знаете?
— Мы как-то перекинулись парой слов.
— О чем? — спросил я.
— О ней,— спичка в его руке догорела, огонь
лизнул его пальцы, он уронил ее, зажег еще одну и
прикурил. Он поднял одну бровь, глядя на меня, и
наморщил лоб.
— Это нормально? — спросил он.
— О’кей. Здесь нет никого, перед кем ты не мог
бы говорить.
— Хорошо. Он был ревнив как дьявол. Я хотел
его избить, но она не позволила. И правильно по-
ступила — ведь он ей платил.
— Давно это было?
— Не то шесть, не то восемь месяцев назад.
— Ты видел его с тех пор, как ее убили?
Он покачал головой.
— Я видел его всего два раза и сейчас как раз
говорю о последнем.
— Она его обманывала?
— Она так не говорила. Но, думаю, да.
— Почему?
— Она очень умная — чересчур. Она где-то доста-
вала деньги. Как-то мне понадобилось пять кусков,—
он пощелкал пальцами,— наличными.
Я решил не спрашивать его, вернул ли он деньги.
— Может быть, он дал ей их.
— Конечно, может быть.
— Ты говорил что-нибудь такое в полиции? —
спросил я.
Он презрительно хохотнул.
— Они думали, что могут это из меня вышибить.
Спросите, что они думают теперь. Вы — классный
парень, и я не... z
Он замолчал, вытащил сигарету.
— Эй ты, грязная рожа,— крикнул он и вытянул
руку, чтобы схватить за ухо человека, сидящего за со-
седним столиком. Он все дальше и дальше наклонялся
назад, в нашу сторону.
Человек подпрыгнул, повернул бледное испуганное
полное лицо через плечо и встретился взглядом с Мо-
релли.
Тот сказал:
— Втяни-ка свои локаторы. Они лезут мне в стакан.
Человек заикался:
109
— Я н-н-не делал ничего такого, Шеф,— и втис-
нулся животом в край стола, стараясь отодвинуться
от нас как можно дальше, хотя он все еще мог нас
слышать.
Морелли сказал:
— Ты никогда не делаешь ничего, но всегда пы-
таешься.
Он снова повернулся ко мне.
— Я хочу пройти с вами все от начала и до конца —
малышка мертва и не обидится,— но Малруни никогда
этого из меня не выбьет.
— Хорошо. Расскажи мне, когда ты ее впервые
встретил, чем она занималась до того, как спуталась
с Винантом, где ты ее нашел.
— Я должен чего-нибудь глотнуть,— он повернулся
на стуле и крикнул: — Эй, приятель,— ты, который с
горбом!
Слегка горбатый официант, которого Студзи звал
Питом, протолкался к нашему столику и любезно
улыбнулся Морелли:
— Что вам угодно? — он звучно причмокнул.
Мы сделали заказы, и он ушел.
Морелли начал:
— Мы с Нэнси жили в одном квартале. У старика
Кейна была кондитерская на углу. Она таскала для
меня сигареты,— он засмеялся.— Ее старик как-то
вышиб из меня дух, за то что я показал ей, как с
помощью проволоки можно доставать из телефона мо-
неты. Вы знаете таких старозаветных стариков. Боже,
мы тогда были классе в третьем.— Он хрипло за-
смеялся.
— Я хотел в отместку умыкнуть кое-какие строй-
материалы со стройки около его дома и спрятать у него
в чулане, а потом стукнуть Шульцу, нашему патруль-
ному, да она не позволит^.
Нора заметила:
— Вы были, очевидно, очень милым мальчиком.
— Точно,— доверчиво сказал он.— Послушайте.
Как-то, когда я был не старше пяти, я...
— Так я и думала, что это вы,— произнес жен-
ский голос.
Я поднял голову и увидел рыжую Мириам.
— Привет,— поздоровался я.
Она уперлась руками в бока и мрачно уставилась
на меня.
по
— Вам, значит, казалось, что он слишком много
знает!
— Может быть, но он удрал от нас по пожарной
лестнице, прежде чем что-нибудь сказать.
— Вранье!
— Хорошо. Что, по-твоему, он знал такого важного
для нас?
— Где находится Винант,— сказала она.— Я-то не
знаю. Арт знал.
— Хотел бы я, чтобы он все сказал нам. Мы...
— Вранье! — снова сказала она.— Вы это знаете,
да и полиция знает. Кого вы собираетесь надуть?
— Я не обманываю. Мне неизвестно, где Винант.
— Вы работаете на него, а полиция работает на
вас. Нечего врать! Арт надеялся получить деньги за
то, что знает, бедный дурачок. Он не догадывался,
чем ему заплатят.
— Он сказал тебе, что ему известно?
— Я не такая тупая, как вы думаете. Он сказал,
что имеет кое-какие сведения и на этом крупно под-
заработает. Вот я и вижу, как он разжился. Я знаю
что к чему, знаю, сколько будет, если рядом оказались
две двойки.
— Иногда получается 4, иногда — 22. Я не работаю
на Винанта. Не говори еще раз «вранье!». Ты хочешь
помочь?
— Нет. Я знаю, что он был осведомителем и по-
лагался на тех, для кого работал. Только не ждите,
что я забуду, как, уходя, оставила его с вами, а потом
его уже никто не видел живым.
— Я не хочу,4 чтобы ты забывала. Я хочу, чтобы
ты вспомнила...
—- Я пошла в туалет,— и нахохлившись она дви-
нулась прочь.
— Не знаю, захотел бы я связаться с подобной
дамой,— задумчиво проговорил Студзи.— Поганенькая
штучка.
Морелли подмигнул мне.
Дороти коснулась моей руки.
— Я ничего не поняла, Ник.
Я ответил, что все в порядке, и обратился к Мо-
релли:
> — Ты рассказывал о Джулии Вульф.
— Угу. Ну, старик Кейн вышвырнул ее на улицу,
когда ей было, пятнадцать или шестнадцать и она
in
влипла' в какую-то историю с каким-то учителем. Она
попала под покровительство Фейса Пепплера, он вполне
приятный' парень, если не болтает много. Помню, как
однажды мы с ним...-— Он замолчал и откашлялся.—
Во всяком случае, они держались друг друга — черт
его знает — пять или шесть лет, не считая времени,,
что он. прослужил в армии, тогда она жила с одним
парнем, не помню его имени, но он был двоюродным
братом Дика О’Брайена. Это был тощий, темноволо-
сый паренек, не дурак выпить. Но, как только Фейс
вернулся из армии, она тут же вернулась к нему, и они
работали вместе, пока не попались при попытке раскру-
тить одного.фрукта из Торонто. Фейс.взял все на себя,
а она отделалась шестью месяцами. С ним обращались
очень плохо. Когда я слышал о нем в последний раз,
он все еще сидел. Я встретил ее, когда она вышла
из тюрьмы и заняла у меня двести долларов, чтобы
уехать из города. Как-то она прислала мне их по почте и
сообщила, что теперь ее зовут Джулия Вульф и ей
очень нравится жить в большом городе. Но я. знаю,
что Фейс постоянно получал о ней сведения. Когда
я приехал сюда в двадцать восьмом, я разыскал ее.
Она...
Мириам вернулась к нам и снова уперлась руками
в бока.
— Я обдумала то, что вы мне сказали. Наверное,
вы меня за дуру держите...
— Нет,— ответил я не очень правдиво.
— Наверняка вы считаете меня дурой, которая мо-
жет попасться на удочку. Я могу сама во всем ра-
зобраться.
— Хорошо.
— Нет, не хорошо. Вы убили Арта и...
— Не так громко, детка.— Студзи встал и взял
ее за руку. Тон его был успокаивающим.— Пойдем.
Я хочу тебе что-то сказать.
Он повел ее кастой ке.
Морелли опять подмигнул.
— Она ему понравилась. Ну, я говорил о том, что,
когда приехал сюда, разыскал ее, и она мне расска-
зала, что работает у Винанта, он от нее без ума,
в общем, она неплохо устроилась. Мне кажется, ее
научили стенографии, когда она отбывала свои шесть
месяцев в штате Огайо. Она и решила, что это дает
преимущество, ведь она может получить работу, это
112
даст им возможность выбиться и спокойно жить не
скрываясь. Агентство отправило ее на пару дней выпол-
нить какую-то работу для Винанта. Вероятно, она
сообразила, что будет лучше иметь постоянную работу,
чем пробавляться кражами и вечно скрываться. Она
выполнила работу и закрутила с ним постоянную связь.
Это было довольно нагло с ее стороны — сказать, будто
у нее есть рекомендательные бумаги, и она намерена
вести честный образ жизни, и все такое, конечно, только
для того, чтобы не испортить все дело, если он что-
то о ней узнает. Дело в том, что его адвокат не
доверял ей, он мог бы собрать о ней сведения. Я не
знаю, чем она занималась, ведь это была ее игра и она
не нуждалась в моей помощи. Даже если мы и были
в некотором роде сообщниками, не было смысла рас-
сказывать мне что-нибудь такое, из-за чего я мог бы
пойти вместе с ней к. ее шефу. Понимаете, она не
была моей девушкой, мы с ней остались просто ста-
рыми друзьями, так же как в детстве. Ну, я привык
встречаться с ней хотя бы иногда, мы и сюда частенько
заходили до тех пор, пока он не поднял хай, и тогда
она мне сказала, что" не хочет терять такое теплое
местечко из-за того, что пару раз выпила со мной.
Вот как все было. По-моему, это было в октябре,
она осталась с ним. С тех пор я ее и не видел.
— С кем она еще встречалась? — спросил я.
Морелли покачал головой:
— Я не знаю. Она не слишком много рассказы-
вает о своих знакомых.
— На ней было обручальное кольцо с бриллиантом.
Ты знаешь о нем что-нибудь?
— Ничего, кроме того, что она его получила не
от меня. Когда я ее видел, она была без него.
— Как ты думаешь, она собиралась снова вернуться
к Пепплеру, когда он освободится?
— Возможно. Я не заметил, чтобы она слишком
переживала из-за его отсутствия, но ей нравилось с ним
работать й она объединилась бы с ним для совместной
деятельности.
— А как насчет двоюродного брата Дика О’Брайена,
тощего темноволосого пьянчуги? Что стало с ним?
Морелли удивленно посмотрел на меня.'
— Почем я знаю?
Вернулся Студзи, он был один.
— Возможно, я ошибаюсь,— сказал он, усевшись,—
8 Д. Хэммет и др. 113
но я думаю, кому-нибудь придется что-то сделать с той
дурой, чтобы она взяла себя в руки.
Морелли сказал:
— Ее надо взять за горло.
Студзи добродушно улыбнулся.
— Нет. Она хочет чего-нибудь добиться. Она много
работает над своим голосом и...
Морелли посмотрел на свой пустой стакан и сказал:
— Твоя выпивка, наверное, очень полезна для ее
связок,— тут он повернулся к Питу.— Эй, горбун, надей
того же самого. Мы сегодня будем петь дуэтом.
— Давай, Шеффи,— отозвался Пит. Его мрачное
серое лицо теряло апатичное выражение, когда с- ним
заговаривал Морелли.
Очень жирный блондин, почти альбинос — он сидел
за одним столом с Мариам — подошел к нам и сказал
тоненьким дребезжащим женским голоском:
— Так это ваша компания уходила малыша Арта
Нунгейма?
Морелли со всей силы ударил жирного в огромный
живот, не вставая из-за стола. Студзи, неожиданно под-
нявшись над Шефом, двинул своим огромным кулаком
толстяка по физиономии. Я машинально заметил, что
он все еще работал правой. Горбун Пит подошел к
альбиносу сзади и очень удачно опустил тому на го-
лову пустой поднос. Толстяк рухнул, смахнув стол и
трех посетителей. К этому времени к нам присоеди-
нились два бармена. Один из них ударил толстяка
, дубинкой, тот упал на четвереньки, второй схватил
его 'за воротник и скрутил так, что у него пресеклось
дыхание, с помощью Морелли они поставили его на
ноги и вышибли вон.
Пит посмотрел им вслед и причмокнул зубом.
— Этот идиот — Сперроу,— объяснил он мне.—
С ним невозможно иметь дело, когда он выпьет.
Студзи был у столика, перевернутого толстяком:
он помогал клиентам встать и собрать свои вещи.
— Это плохо,— говорил он,— очень плохЪ для биз-
неса, но до каких пор можно терпеть? У меня здесь
не притон, но и не женский монастырь.
Дороти была бледна и напугана. В широко откры-
тых глазах Норы читалось любопытство.
— Дурдом,— сказала она.— За что они его так?
— Я знаю не больше твоего,— ответил я.
Вошли Морелли и оба бармена. Они были явно
114
довольны собой. Студзи и Морелли вернулись за наш
столик.
— У вас крутые ребята,— заметил я.
— Крутые,— заверил Студзи и захохотал. Морелли
был серьезен.
— Как только этот парень что-то затевает, лучше
его опередить. Иначе будет поздно. Мы ведь и раньше
встречали его в таком состоянии, правда, Студзи?
— В каком состоянии? — спросил я.— Он же ничего
не сделал.
— Не сделал,- ну и ладно,— медленно проговорил
Морелли.— Но иногда насчет него у меня бывают пред-
чувствия. Верно, Студзи?
— Угу,— отозвался Студзи,— он псих.
22
Было около двуХ' часов ночи, когда мы пожелали
спокойной ночи Студзи и. Морелли и покинули. клуб ч
«Пиджирон». Дороти тяжело опустилась на свое место
в такси и сказала:
— Я, кажется, заболела. Точно.— Видимо, она го-
ворила правду.
— Просто перебрала,— успокоила ее Нора, затем
она положила мне руку на плечо.
— Твоя жена — пьяная, Ник. Послушай, ты должен
мне все объяснить, что произошло. Не сейчас —
завтра. Я не поняла ни одного слова из того, что.
было сказано, ни одного поступка. Они великолепны.
Дороти сказала:
— Послушай, я не могу ехать к тете Алисе в таком
виде. Ее кондрашка хватит.
Нора заметила:
— Они не должны были так избивать того толстя-
ка, хотя это было в некотором роде забавно.
Дороти:
— Мне лучше поехать к маме.
Нора: ,
— Рожа как заболевание не имеет ничего общего
с ушами. И что такое локаторы?
— Уши.
Дороти:
— Тетя Алиса меня увидит, поскольку я забыла
ключи и мне придется ее разбудить.
8*
115
Нора:
— Я люблю тебя, Ник, от тебя так вкусно пахнет
и ты знаешь так много интересных людей.
Дороти:
— Если вы забросите меня домой, это будет не
слишком большой крюк?
— Нет,— ответил я *и дал шоферу ее адрес.
Нора:
— Поехали к нам?
— Лучше не надо,— сказала Дороти.
— Но почему?
— Я не могу,— ответила девушка.
Они продолжали в таком духе, пока мы не приехали
в Кортленд. Я выбрался из такси, помог Дороти. Она
тяжело повисла у меня на руке и попросила:
— Поднимитесь хотя бы на минуту.
— На минутку,— сказала Нора и вышла из такси.
Я попросил таксиста подождать.
Мы поднялись наверх. Дороти позвонила. Нам
открыл Джильберт в пижаме и халате. Он поднял
руку в предостерегающем жесте и тихо предупредил:
— У нас полиция.
Из гостиной донесся голос Мими:
— Кто это, Джил?
— Мистер и миссис Чарльз и Дороти.
Когда мы вошли, нас встретила Мими:
— Я еще никого не была так рада видеть. Я прямо
не знала, что делать.
На ней был розовый халат, наброшенный поверх
розовой ночной рубашки, ее лицо было тоже розовое и,
несмотря ни на что,— несчастное.
Она, проигнорировав Дороти, пожала руки мне и
Норе.
— Теперь я не буду волноваться и все предоставлю
тебе, Ник. Ты должен посоветовать бедной глупой
женщине, что делать.
— Вранье! — сказала Дороти за моей спиной тихо,
но с чувством.
Мими не подала виду, что. слышала голос дочери.
Все еще держа нас за руки, она потянула нас в го-
стиную, болтая:
— Вы знаете лейтенанта Джильда. Он был очень
любезен, но я уверена, что испытывала его терпение.
Я была так — ну — я имею в виду, я была так взвол-
нована. Но теперь вы здесь и...
116
Мы вошли в гостиную.
— Привет,— кивнул мне Джильд, а Норе он ска-
зал: — Добрый вечер, мадам.
Его товарищ, которого звали Энди, тот самый, что
помогал ему обыскивать нашу комнату в утро ареста
Морелли, кивнул и поприветствовал нас.
— В чем дело? — спросил я.
Джильд покосился на Мими, потом взглянул на
меня:
— Полиция Бостона нашла Джогинсона — или
Кельтермана, как вам угодно,— в доме его первой жены,
и ему, по вашей просьбе, задали несколько вопросов.
Самое главное — он вроде не убивал Джулию Вульф,
и миссис Джогинсон может это доказать, ведь у нее,
по его словам, есть улики против Винанта.
Он опять покосился на Мими.
— Мадам этого не подтверждает, но и не отри-
цает. Откровенно говоря, мистер Чарльз, я не знаю,
что о ней думать.
Я его понимал.
— Возможно, она напугана,— сказал я, и Мими тут
же попыталась изобразить испуг.— Он был разведен
со своей первой женой?
— Она утверждает, что нет.
Мими сразу же вмешалась*.
— Готова спорить, что нет.
Я сказал: \
— Ш-ш-ш. Он приедет обратно в Нью-Йорк?
— Похоже, они собираются выдать его нам, если
мы потребуем.' Из Бостона сообщили, что он надсадил
глотку, требуя адвоката.
— А он здесь нужен?
Джильд пожал широченными.плечами:
— Если это поможет нам раскрыть убийство. Меня
не беспокоят его старые дела или двоеженство. Я ни-
когда не стану преследовать человека, если это меня
не касается.
— Ну? — обратился я к Мими.
— Могу я поговорить с тобой наедине?
Я посмотрел на Джильда, тот согласился:
— Если так нужно для дела.
Дороти коснулась моей руки.
— Ник, сначала послушай меня. Я...— она остано-
вилась. Все смотрели на нее.
— Что? — спросил я.
117
— Я, я хочу первая с вами поговорить.
— Продолжай.
— Я имею в виду — наедине.
Я похлопал ее по руке:
— После.
Мими отвела меня в спальню и понадежней закрыла
дверь. Я сел на кровать и зажег сигарету. Мими
прислонилась к двери и улыбнулась мне мягко и до-
верительно. Потом она сказала:
•— А я действительно нравлюсь тебе, Ник.
Поскольку я ничего ей не ответил, она спросила:
— Правда?
— Нет.
Она засмеялась и отошла от двери.
— 'Гы хочешь сказать, что не одобряешь моих
поступков.— Она уселась на кровать рядом со мной.—
Но ты достаточно хорошо ко мне относишься, чтобы
помочь?
— Смотря в чем.
— Смотря в чём?..
Открылась дверь, вошла Дороти.
— Ник, мнё нужно...
Мими вскочила и загородила ей дорогу.
— Иди отсюда,— сказала она сквозь зубы.
Дороти отступила, но сказала:
— Не уйду. Ты ведь не хочешь...
Мими ударила Дороти по губам ладонью правой
руки.
— Пошла отсюда!
Дороти вскрикнула, закрыла рот рукой и, глядя на
мать со страхом, попятилась из комнаты.
Мими снова закрыла дверь.
Я сказал:
— Ты должна как-нибудь прийти к нам со своими
чадами.
Казалось, она не слышит меня. Ее взгляд был тя-
желым, глаза налились кровью, губы раздвинулись в
подобии улыбки. Когда она заговорила, ее голос был
намного ниже, чем обычно, и звучал гортанно:
— Моя дочь любит тебя.
— Ерунда.
— Это так. И она ревнует меня. У нее начинаются
судороги, если я нахожусь к тебе блйже чем на десять
футов,— она говорила так, словно думала о чем-то дру-
гом.
118
— Ерунда. Очевидно, это — пережиток той привя-
занности, которую она испытывала ко мне в детстве,
когда ей было двенадцать. Вот и все.
Мими покачала головой.
— Ты ошибаешься, но все равно.
Она снова уселась рядом со мной.
— Ты должен помочь мне выбраться из всего этого.
Я...
— Конечно,— ответил я.— Ты — нежный цветок,
который нуждается в защите сильного мужчины.
— Разве? — Она качнула рукой в сторону двери,
через которую вышла Дороти.— Ты,-конечно же, не...
Ну, я не думаю, что ты не слышал об этом раньше —
и слышал, и все видел. Тебе незачем беспокоиться.—
Она улыбнулась, как раньше, с тяжелым взглядом, с на-
литыми кровью глазами и с полуоткрытым ртом.—
Если хочешь взять Дорри — бери, но не сентимен-
тальничай из-за этого. Однако никогда не думай так
обо мне. Конечно, никакой я не нежный цветок, и ты
никогда так не считал.
— Нет,— согласился я.
— Вот именно,— сказала она, • словно поставила
точку в разговоре.
— Ну и что? х
— Кончай кокетничать,— сказала она.— Ты знаешь,
о чем я говорю. Ты понимаешь меня не хуже, чем я
тебя.
— Ах, вот ты о чем/ Да ведь это ты кокетничала
с самого начала.
— Я знаю. Это была игра. Этот сукин сын надул
меня, Ник, я — законченная дура. Теперь он — в беде
и ждет от меня помощи. Я помогу ему. -
Она положила мне на руку свою руку, и ее острые
когти впились в меня.
— Полицейские не верят мне. Как мне заставить
их поверить, что он лжет, что я не могу сообщить
им больше, чем уже рассказала об убийстве?
— Скорей всего, ты этого не сумеешь,— медленно
проговорил я,— особенно потому, что Джогинсон только
и делает, что повторяет сказанное тобой несколько часов
назад. *
Она задержала дыхание, ее ногти основа впились
в меня. {
— Ты им рассказал?
— Пока нет,— я убрал её руку с моего колена.
119
Она вздохнула с облегчением.
— Ты ведь не собираешься им это рассказать?
— Почему бы и нет?
— Да потому, что это — ложь. Он врал, и я наврала.
Я ничего не находила, совсем ничего.
— Мы опять пришли к тому же, и я не верю тебе
сейчас, как не верил раньше. Как мы с тобой условились?
Ты понимаешь меня, я — тебя, никакого кокетства, ни-
каких трюков, никакой игры.
Она слегка шлепнула меня по руке.
— Хорошо. Я кое-что нашла, не очень много, но
нашла, и я не собираюсь раскрываться, чтобы помочь
этому выродку. Ты должен понять, что я теперь чувствую,
Ник. Ты бы тоже...
— Может быть, но мне при таком положении вещей
не светит вмешиваться в твои дела. Крис мне не враг.
/Я ничего не выиграю от того, что помогу тебе засадить
его, дав ложные показания.
Она вздохнула.
— Я много думала об этом. Я не знаю, какая сумма
теперь имеет для тебя значение,— она криво улыбну-
лась,— или сгодится мое красивое белое тело. Но ты
заинтересован в спасении Клайда?
— Не обязательно.
Она усмехнулась в ответ.
— Не понимаю, что это значит.
— Например, то, что я не считаю, будто он нуждается
в спасении. В полиции против него слишком мало улик.
Он чокнутый, в день убийства Джулии он был в городе,
она его обманывала. Всего этого недостаточно, чтобы
его арестовать.
Она снова улыбнулась.
— А как насчет моего содействия?
— Не знаю. В чем оно выражается? — спросил я
и продолжил, не ожидая ответа: — Что бы там ни было,
ты — бестолочь, Мими. Крис попался на двоеженстве,
он до смерти напуган. Вот и огорошь его. Нет ничего...
На ее лице появилась сладкая улыбка.
— Я держу это в резерве, на случай, если он...
— Если с него снимут обвинение в убийстве? Не сра-
ботает, мадам. Ты сможешь только продержать его в
тюрьме трое суток. За это время прокурор округа его
допросит, проверит и поймет, что он не убивал Джу-
лию Вульф. Он убедится, что ты морочила голову проку-
рору округа, а когда ты попросишь рассмотреть забытое
120
дело о двоеженстве, он посоветует тебе утопиться в
ближайшем пруду и откажется его осудить.
— Он не сможет этого сделать, Ник.
— И сможет, и сделает,— заверил я ее.— А если
он узнает, что ты скрываешь, он так круто тебя проучит,
что ты ввек не забудешь.
Она закусила нижнюю губу и спросила:
— Ты меня не обманываешь?
— Говорю тебе абсолютно точно, что произойдет,
если только окружные прокуроры не изменились с-того
времени, когда я их знал.
Она куснула нижнюю губу еще пару раз.
— Не хочу, чтобы он выкрутился,-— наконец произ-
несла она,— да и сама не хочу влипнуть во что-нибудь.
Затем внимательно посмотрела на меня.
— Если ты обманываешь меня, Ник...
— Тебе ничего не остается, как поверить или не
поверить.
* Она улыбнулась, положила мне руку на щеку и поце-
ловала в губы.
— Ты такой монстр. Я собираюсь тебе поверить.
Она отошла в другой конец комнаты и вернулась
обратно. Ее глаза сияли, лицо было возбужденным.
— Я позову Джильда,— сказал я.
— Нет, подожди. Мне хотелось бы сначала узнать
твое мнение.
— Ладно, но без дураков.
—- Да ты боишься собственной тени, но не беспо-
койся — я больше не собираюсь тебя обманывать.
Я заметил, что это было бы великолепно, потом
напомнил о том, что она собиралась мне показать.
— Другие бы лишились покоя.
Она обошла кровать и двинулась к шкафу, открыла
дверь, отодвинула несколько вешалок и засунула руку
между остальными вещами.
— Это забавно,— сказала она.
— Забавно? — Я встал.— Ах, это шутка. Джильд
будет кататься по полу.— Я пошел к двери.
— Что у тебя за характер? Вот это я и хотела тебе
показать,— она повернулась ко мне, держа в . руках
скомканный носовой платок. Когда я приблизился, она
развернула его, и я увидел трехдюймовую цепочку.
С одного конца она была оборвана, а с другого крепилась
к маленькому золотому ножику. Платок , был женский,
на нем были видны коричневые пятна.
121
— Ну? — спросил я.
— Это было в ее руке, я увидела все еще дб того,
как меня оставили с ней одну. Я узнала цепочку Клайда
и взяла ее.
— Ты уверена в этом?
— Да,— нетерпеливо ответила она.— Посмотри,,
здесь золотые, серебряные и медные звенья. Он сделал
их из первой партии металла, полученного в результате
того вонючего процесса, который он изобрел. Любой,
кто хоть немного его знал, может опознать ее — другой
такой быть не может.
Она повернула ножик так, чтобы я увидел на нем
выгравированные* буквы К. М. В.
— Это его инициалы. Нож я вижу впервые, но це-
почку я знаю точно. Клайд носил ее годами, никогда
не снимал.
— Ты достаточно хорошо ее знаешь, чтобы описать
не глядя?
— Конечно.
— Это твой платок?
— Да.
— А пятна — кровь?
— Да. Цепь была в ее руке — я тебе говорила,—
и на ней была кровь.— Она нахмурилась и взглянула
на меня.— Неужели ты... ты ведешь себя так, словно
не веришь мне.
— Н£ совсем,— ответил я.— Но, я думаю, ты
должна быть уверена, что говоришь начистоту.
Она поднялась на ноги.
— Ты...— Она засмеялась, и злоба исчезла с ее
лица.— Ты можешь быть совершенно невыносимым. Ник,
теперь я говорю правду. Я рассказала тебе все точно.
— Надеюсь, что так. Самое время. Ты уверена в том,
что Джулия не приходила в себя и не сказала чего-
нибудь, пока вы оставались одни?
— Ты снова стараешься свести меня с ума. Конечно,
я в этом уверена.
— Хорошо,— сказал я.— Подожди здесь. Я разыщу
Джильда, но если ты расскажешь ему о том, как нашла
цепочку в ее руке и она еще была жива, он наверняка
удивится, почему ты не попыталась привести ее в чувство
и не спросила, кто убийца? 7
Она широко раскрыла глаза.
— Что же я должна ему сказать?
Я вышел и закрыл дверь.
122.
23
Нора, слегка сонная, наслаждалась обществом
Джильда и Энди в гостиной. Отпрысков Винанта не было
видно.
— Валяйте,— сказал я Джильду.— Первая дверь на-
лево. Думаю, она вполне созрела для встречи с вами.
— О’кей. Пошли, Энди.— Они вышли.
— Где Дороти? — спросил я.
Нора зевнула:
— Я думала, она с тобой и со своей матерью. Джиль-
берт где-то поблизости. Он был здесь несколько минут
назад. Долго мы здесь проторчим?
— Недолго,— я пошел по коридору мимо двери
Мими к другой, которая была открыта, и заглянул внутрь.
Там никого не было. Дверь напротив была закрыта.
Я постучал. Послышался голос Дороти:
— Что такое?
— Я — Ник,— сказал я и вошел.
Она лежала на кровати, одетая, но туфель на ногах
не было. Джильберт сидел около нее. Ее рот слегка опух,
видимо, она плакала, глаза покраснели. Она подняла
голову, мрачно глядя на меня.
— Ты все еще хочешь поговорить со мной? — спро-
сил я ее.
Джильберт встал с кровати:
— Где мама?
— Разговаривает с полицейскими.
Он произнес что-то неразборчивое и вышел в коридор.
Дороти вздрогнула.
— У меня от него мурашки,— сказала она и снова
мрачно уставилась на меня.
— Все еще хочешь поговорить?
— Почему вы теперь против меня?
— Не говори глупостей.— Я сел на'место Джиль-
берта.— Ты знаешь что-нибудь о ноже и цепочке, кото-
рые предположительно нашла твоя мать?
— Нет. А где?
— Что ты хочешь мне сказать?
— Теперь — ничего,— сказала она враждебно,—
кроме того, что вы могли бы, по крайней мере, стереть ее
помаду.
Я вытер помаду. Она схватила платок, потянулась
за коробкой спичек на столе с другой стороны кровати.
Зажгла свечку.
123
— Это будет мерзко вонять*— сказал я.
— Плевать,— отозвалась она, но свечку погасила.
Я взял платок, подошел к окну, открыл его, выбросил пла-
ток, закрыл окно и вернулся на свое место.
— Ну что, теперь тебе лучше?
— Что мама сказала обо мне?
— Сказала, что ты меня любишь.
Дороти резко села:
— А вы что ответили?
— & сказал, что я тебе нравлюсь ещё с детства,
когда ты была ребенком.
Ее нижняя губа задрожала.
— Вы так на самом деле думаете?
— А как мне еще думать?
— Не знаю,— она зарыдала.— Они все смеются
надо мной из-за этого: и мама, и Джильберт, и Гарри-
сон,— я...
Я обнял ее:
— К черту их всех. >
Через некоторое время она спросила:
— Мама тебя любит?
— О Господи,' нет! Она ненавидит мужчин больше,
чем любая другая женщина из всех, кого я когда-либо
знал, если только это не были лесбиянки.
* — Но она всегда словно...
— Это тело. Не позволяй ему обманывать тебя. Мими
ненавидит всех мужчин, искренне ненавидит.
Она прекратила плакать. Наморщила лобик, по-
смотрела на меня и сказала:
— Я не понимаю. Ты ее что, ненавидишь?
— Не всегда.
—. А сейчас?
— Я так не думаю. Она ведет себя глупо, а счи-
тает себя очень умной. Это раздражает, но не могу
сказать, чтобы я ее ненавидел.
— А я ненавижу, — сказала Дороти.
— То же самое ты говорила на прошлой неделе.
Иногда мне хочется спросить тебя: знала ли ты или _
видела когда-нибудь Артура Нунгейма, о котором мы
говорили в баре?
Дорри резко посмотрела на меня. *
— Ты просто хочешь переменить тему.
— Я хочу знать. Так как?
— Нет.'
— О нем упоминали в газетах,— напомнил я ей.—
124
Именно он сказал о том, что Морелли знал Джу-
лию Вульф.
— Этого имени я не помню. Даже не слышала
его до сегодняшнего вечера.
Я описал внешность Нунгейма.
— Видела ты его?
— Нет. 1
— Его иногда называли Альбертом Норманном. Это
тебе ни о чем не говорит?
— Нет.
— Тебе знаком кто-нибудь из сегодняшних посети-
телей Студзи?
— Нет. Честно, Ник. Я ведь .сказала бы тебе, если
знала бы что-нибудь важное.
— Независимо от того, кого это заденет?
— Да, — немедленно сказала она, — а что ты име-
ешь в виду?
— Ты прекрасно знаешь, что я имею в виду.
Она закрыла лицо руками, ее слова были едва раз-
личимы:
— Я боюсь, Ник, я... — она резко опустила руки,
поскольку в дверь постучали.
— Да, да, — отозвался я.
Энди раскрыл дверь достаточно широко для своей
головы. Он пытался скрыть свое любопытство.
— Лейтенант хочет вас видеть.
— Уже иду, — пообещал я.
Он открыл дверь пошире:
— Он ждет, — он постарался подмигнуть как можно
многозначительней, но уголок его рта дернулся сильней,
чем веки, и в результате выражение лица получилось
испуганным.
— Я вернусь,— сказал я Дороти и пошел вслед за
Энди. <
Он закрыл позади меня дверь, приложил рот к
моему уху и прошептал:
— Парень все время подслушивал у замочной сква-
жины..
— Джильберт?
— Да. Он успел отойти отсюда, когда услышал,
что я приближаюсь, но он тут был.
— Это в егох стиле. Как вы там управляетесь с
миссис Джогинсон?
Он сложил свои пухлые губы, чтобы, произнести
«О!» — и шумно выдохнул:
— Что за женщина!
24
Мы пошли в спальню Мими. Она сидела в глубо-
ком кресле у окна и, казалось, была очень довольна
собой. Она весело посмотрела на меня и произнесла:
— Моя совесть теперь чиста. Я во всем призналась.
Джильд стоял у стола, вытирая лицо платком. Пот все
еще поблескивал на его висках, и его лицо выглядело
очень старым и усталым. Нож и цепочка, а также
платок, в который они были завернуты, лежали на
столе.
— Все закончили? — спросил я.
— Не знаю, вот в чем дело,— ответил он. Затем,
повернувшись к Мими, он спросил: — Как вы считаете,
мы закончили?
Мими засмеялась:
— Не могу представить, чтобы еще было что-нибудь.
— Ну что ж, — ответил Джильд медленно и не-
охотно, — в таком случае, мне хотелось бы поговорить
с мистером Чарльзом пару минут, с вашего позволения.
Он аккуратно сложил платок и положил его в кар-
ман.
— Вы можете поговорить и здесь, — она поднялась
из кресла. — Я пойду побеседую с миссис Чарльз.
Она игриво похлопала меня по щеке кончиком ука-
зательного пальца, проходя мимо.
— Не позволяй им говорить обо мне слишком ужас-
ных вещей, Ник.
Энди открыл ей дверь, закрыл ее за ней, сказал
«О!» и опять присвистнул.
Я плюхнулся на кровать.
— Ну, — спросил я, — как дела?
Джильд откашлялся.
— Она рассказала нам о том, что нашла цепочку
и нож на полу, куда они упали, очевидно, во время
борьбы между Винантом и. Джулией Вульф. Кроме
того, она рассказала о причинах, по которым она это
до сих пор скрывала. Между нами говоря, если вду-
маться, в этих объяснениях не слишком много смысла,
но, может быть, их стоит принять во внимание. Чест-
но говоря, я не знаю, что вообще о ней думать, правда,
не знаю. '
— Главное — не позволять ей вымотать вас, — отве-
тил я. — Когда ее ловишь на вранье, она сознается
и выдает вам другую ложь, когда ее поймаешь снова,
126
она вновь раскаивается и выдает вам третью, и так*
далее. Многие люди — особенно женщины — теряют са-
мообладание после того, как их уличили в третий или
четвертый раз. Тогда они либо говорят правду, либо
замыкаются и молчат, но только не Мими. Она про-
должает врать, и вы должны быть внимательны, если
не хотите вдруг обнаружить, что верите ей, причем
не потому, что ее слова похожи на правду, а из-за
того, что вы уже устали ей не верить.
— Хм-м-м. Возможно. — Джильд засунул палец за
воротник. Ему было очень неловко. — Послушайте, вы
ведь не думаете, что это она убила ту женщину?
Я заметил, что Энди смотрит на меня так присталь-
но, что глаза у него почти выкатываются из орбит.
Я сел, вытянув ноги.
— Хотел бы я знать... Вся история с цепочкой
кажется подстроенной, но... Мы можем выяснить, была
ли у него подобная цепочка, может быть, она и сейчас
у него. Если она так быстро, как утверждает, узнала
ее, то нет причины считать, что она не могла заказать
точно такую у ювелира. Любой может купить нож и
заказать у гравера инициалы. Можно привести много
доводов против того, что она зашла так далеко. Если
она все это подстроила, то это, скорее всего, настоящая,
цепочка. Возможно, она держала ее у себя несколько
лет, но все это должны проверить ваши люди.
’ — Мы делаем все, что в наших силах, — терпеливо
сказал. Джильд.— Как вы считаете, она это сделала? — .
спросил он.
— Вы об убийстве? — я покачал головой. — Я еще
это не обдумал. Как насчет Нунгейма? Пули совпали?
— Совпали. Убийца стрелял из того же пистолета.
Все пять пуль идентичны.
— В него выстрелили пять раз?
— Да, причем одежда подпалена, стреляли с близ-
кого расстояния. \
— Сегодня в баре я видел его женщину, ту, круп-
ную, рыжеволосую. Она говорит^ что его убили мы с
вами, поскольку он слишком много знал.
Он опять сказал:
— Хм-м-м. В каком баре? Я, видимо, должен буду
поговорить с ней.
— «Пиджирон». Это клуб Студзи Берка.— Я дал
ему адрес. — Морелли тоже туда заходит. Он сказал
мне, что настоящее имя Джулии Вульф — Нэнси Кейн.
128
У нее есть друг, отбывающий срок в Огайо,— Фейс
Пепплер.
Судя по тону, каким Джильд сказал «да?», он уже
знал о прошлом Джулии и Пепплера.
— Что еще вы узнали во время своих передвижений?
— Мой друг, Лэрри Кроули, агент по печати и
рекламе, видел Джогинсона, выходящего из ломбарда
вчера днем на 6-й авеню возле 46-й улицы.
— Да?
— Вас мое сообщение, кажется, не • волнует? Я...
Открылась дверь, и вошла Мими, держа поднос,
на котором стояли стаканы с виски и минеральной
водой.
— Я думаю, вы хотите выпить, — бодро прогово-
рила она.
.Мы поблагодарили ее.
Она поставила поднос на стол.
— Простите, что перебиваю, — сказала она с иро-
нической снисходительностью, с которой женщины от-
носятся к мужским собраниям, и вышла.
— Вы начали о чем-то говорить,— напомнил Джильд.
— Как раз о том, что, если ваши люДи думают,
что я что-то скрываю, вы должны мне об этом ска-
зать. Мы уже много сделали вместе, и я не хотел бы...
— Нет, нет, — поспешно сказал Джильд. —. Это не
так, мистер Чарльз, — он слегка покраснел. — Я... Дело
в том, что действиями руководит комиссар и подгоняет
нас, чтобы мы были активнее. Касательно вопроса об
убийстве все гораздо сложнее.— Он развернул под-
нос. — Как будете пить? -
— Не разбавляя. Никаких намеков?
— Пистолет тот же, пули совпадают, и все. Это
произошло в коридоре меблирашки, в доме, находя-
щемся между двумя магазинами. Никто из жильцов
не знает Нунгейма, Винанта или остальных, имеющих
отношение к делу. Дверь осталась открытой, любой
мог зайти, но это, в конечном счете, ничего не дает.
— Никто ничего не видел и не слышал?
— Конечно, люди слышали выстрелы, но убийцу
они не видели.— Он подал мне стакан виски.
— Нашли гильзы?
Он покачал головой: х
' — Некогда было искать. Видимо, стреляли из ре-
вольвера.
— Он дважды разряжал его полностью, считая вы-
9 Д. Х;у»мет и др. 129
стрел в телефон в квартире Джулии, в этом случае
он оставил одно гнездо пустым.
Джильд опустил стакан, не успев поднести его
ко рту.
— Вы ведь не собираетесь искать пятый угол только
потому, что они оба убиты таким образом?
— Нет, но пусть хотя бы один из них нам поможет.
Известно что-нибудь о том, как Нунгейм провел день,
когда убили секретаршу?
— Угу. Он околачивался возле ее дома. Люди, кото-
рым это было безразлично и не имевшие причин лгать,
видели его и перед домом, и за ним. А за' день до
убийства он, по словам лифтера, поднимался на ее
этаж. Тот говорит, что он уже спускался, и лифтер
не знает, был он у нее или у кого-нибудь еще.
Я заметил:
— Возможно, Мириам права, возможно, он и в самом
деле слишком много знал. Выяснили что-нибудь о
разнице в четыре тысячи долларов между деньгами,
выданными ей Макаули, и той тысячей, которую она
передала Винанту?
— Нет.
— Морелли говорит, у нее всегда было много денег.
Он уверяет, что однажды она одолжила ему пять ты-
сяч наличными. z
Джильд вскинул брови:
— Да?
— Да. Он говорит, что Винант знал о ее отсидке.
— Мне кажется, — медленно сказал он, — Морелли
был слишком с вами откровенен.
— Он любит поболтать. Узнали что-нибудь о том,
над чем работал Винант или над чем собирался ра-
ботать?
— Нет. Вас вроде бы интересовала его мастерская?
— Почему бы и нет? Он — изобретатель, мастер-
ская — его рабочее место. Я не против того, чтобы
осмотреть ее.
— Пейте, угощайтесь. Расскажите еще о Морелли
и заодно — как вам удалось его так расколоть?
— Он любит поговорить. Вам известен некий Спер-
роу? Жирный и бледный парень с голосом гомика.
Тот нахмурился:
— Нет. А что?
— Он там тоже был — вместе с Мириам — и хо-
тел избить меня, да ему не позволили.
130
— А для чего это ему понадобилось?
— Не в курсе. Может, она ему сказала, будто я
помогал убирать Нунгейма — помогал вам.
— О! — сказал полицейский. Он почесал подбородок
ногтем большого пальца, посмотрел на часы.
— Кажется, мы припозднились. Думаю, вы зайдете
повидаться со мной завтра, то есть уже сегодня?
— Конечно, — ответил я, хотя думал совсем о дру-
гом, кивнул ему и Энди, и мы пошли в гостиную.
Нора спала на софе. Мими отложила книгу, которую
читала, и спросила:
— Секретное заседание окончейо?
- Да.
Я пошел к софе.
— Дай ей немножко поспать, Ник,— сказала Ми-
ми.— Ты ведь хочешь остаться до того момента, когда
уйдут твои друзья из полиции, не так ли?
— Хорошо.. Мне нужно еще раз увидеться с До-
роти.
— Но она спит.
— Ну и что? Я разбужу ее.
— Но...
Вошли Джильд и Энди, оба пожелали спокойной
ночи, Джильд выразил сожаление, что не может по-
прощаться с Норой, и они ушли.
' Мими вздохнула:
— Я устала от полицейских. Ты помнишь тот случай?
— Да.
Вошел Джильберт с вопросом:
— Они на самом деле думают, что это сделал Крис?
— Нет, — ответил я.
— Кого же они подозревают?
— Я мог сказать'это тебе вчера. Сегодня — не могу.
— Просто смешно! — возмутилась Мими. — Они
прекрасно знают, что это — Клайд, да и ты тоже
знаешь.
— Он не убивал,— сказал я.
На лице Мими выразилось торжество:
— Ты все-таки работаешь для него, не так ли?
Мое «нет» отскочило от нее, не оказав никакого
воздействия.
Джильберт спросил, словно не собирался возражать,
а просто хотел знать:
— А почему он не мог?
— Он мог, но он этого не делал. Разве он стал бы
9* 13L
писать такое письмо про Мими, единственного чело-
века, помогающего ему, скрывая улики?
— Но он мог этого и не знать. Может быть, он
подумал, что полиция просто не говорит ему правды.
Они часто это делают, ведь так? А возможно, он
захотел ее дискредитировать, чтобы они не поверили
ей, если...
— Вот именно,— вмешалась Мими,— именно так он
и поступил, Ник.
Я обратился к Джильберту:
— Ты не думаешь, что это он ее убил?
— Нет, я так не думаю, но мне хочется знать, поче-
му так не думаете вы, Ник, ну, ваш метод.
— А я хочу знать ход твоих мыслей.
Его лицо слегка покраснело, и улыбка стала нерв-
ной.
— О, но я... ведь я — совсем другое дело...
— Он знает, кто убийца,— сказала Дороти, стоя д
дверях. Она была еще одета. Она смотрела только на
меня, словно боялась глядеть на остальных. Лицо ее
было бледным, и она держалась очень прямо.
Нора открыла глаза, оперлась на локоть и сонно спро-
сила: '
— Что?
Ей никто не отвечал.
Мими сказала:
— Дорри, давай не будем устраивать идиотских сцен.
Дороти заметила:
— Ты можешь ‘избить меня и после их ухода.
Я знаю, что изобьешь.— Она говорила не сводя с меня
глаз.
Ее мать сделала вид, будто не, понимает, о чем речь.
— Кого он знает как убийцу? — спросил я.
Джильберт начал:
— Ты строишь из себя дуру, Дорри, ты...
Я его перебил:
— Пу^ть. Пусть она скажет, что хочет. Кто ее.
убил, Дороти?
Она взглянула на брата, опустила глаза и обмякла.
Глядя в пол, она неразборчиво проговорила:
— Я не знаю. Он знает.— Она подняла на меня
глаза, и ее начала бить дрожь.
— Разве ты не видишь, что я боюсь? — крийнула
она.— Я их боюсь! Уведи меня, отсюда, и я скажу,
но я их боюсь!
132
Мими улыбнулась:
— Ты сам этого добился. Так тебе и надо.
Джильберт вспыхнул:
— Такая глупость,— бормотал он.
Я сказал:
— Я увезу тебя, но' я хочу услышать это сейчас,
пока мы вместе.
Дорри покачала головой:
— Я боюсь.
— Не хочу, чтобы ты так с ней возился. Она от
этого становится только хуже. Она...— говорила Мими.
— Что скажешь? — спросил я Нору.
Она «встала и потянулась, не поднимая при этом рук.
Ее лицо было розовым и милым, как всегда после сна.
Она слабо улыбнулась мне: *
— Пойдем домой, Ник. Мне не нравятся эти люди.
Одевайся, Дороти, и идем с нами.
— Ложись спать,— приказала Мими Дороти.
Дороти прижала пальцы ко рту и сдавленно захны-
кала:
— Не разрешай ей бить меня, Ник!
Я наблюдал за Мими. Она по-прежнему спокойно
улыбалась, но ноздри ее раздувались, и я слышал ее
свистящее дыхание.
Нора подошла к Дороти.
— Пойдем, умоем тебе лицо и...
Мими испустила звериный рык, мускулы ее на-
пряглись, и она .перенесла весь свой вес на подушечки
пальцев.
Нора встала между ней и Дороти. Я поймал Мими
за плечо, когда она двинулась, вперед, другой рукой
обхватил ее и поднял в воздух. Она завизжала и стала
бить меня кулаками, а ее высокие острые каблуки
оставляли вмятины у меня на голени. Нора вытолкнула
Дороти из комнаты и стояла в дверях, глядя на нас.
Лицо ее чрезвычайно оживилось. Я четко его разли-
чал; все остальное было расплывчатым. Когда неловкие,
слабые удары в спину и плечо заставили меня обернуть-
ся, я смутно разглядел Джильберта, колотившего меня,
и едва почувствовал удар, отпихивая его в сторону.
— Кончай. Я не хочу повредить тебе, Джил.
Я отнес, Мими на софу, бросил ее на спину, плюх-
нулся ей на колени и сжал ее запястья.
Джильберт снова напал на меня. Я хотел попасть
ему в коленку, но попал чуть ниже, подставил под-
133
ножку, и он, запутавшись, рухнул на пол. Я пнул его
еще раз, промахнулся и сказал:
— Мы можем поразмяться потом. Принеси воды.
Лицо Мими побагровело. Широко раскрытые, остек-
леневшие глаза были бессмысленны. Слюна шипела и
булькала в ее горле, и все ее тело представляло собой
комок вен и мускулов. Казалось, они взорвутся от
напряжения. Ее руки были горячими и скользкими от
пота. После этого зрелища большим облегчением было
видеть Нору со стаканом воды.
— Плесни ей в лицо,— сказал я.
Нора плеснула. Мими разомкнула зубы, чтобы
глотнуть воды, и закрыла глаза. Она неистово замо-
тала головой, но теперь в ее напряженном теле было
. меньше ярости.
— Еще раз,— сказал я.
Второй стакан воды вызвал бессвязный протест
Мими, и ее воинственный настрой пропал. Она лежала,
тихая, безвольная и задыхающаяся. Я отпустил ее
руки и встал. Джильберт, стоя на одной ноге, опирался
о стол, оберегая ногу, которую я пнул. Дороти, бледная,
с широко раскрытыми глазами, замерла на пороге, не
зная, войти ей или убежать и спрятаться. Нора, держа
пустой стакан в руке, спросила:
— Как ты думаешь, с ней все в порядке?
— -Конечно.
Вскоре Мими открыла глаза, поморгала, чтобы
убрать воду из глаз. Я вложил ей в руку платок. Она
вытерла лицо, испустила прерывистый вздох и села
на софе. Все еще моргая, она осмотрелась. Увидев
меня, она слабо улыбнулась. Ее улыбка была вино-
ватой, но без признаков раскаяния. Она коснулась
волос нетвердой рукой и сказала:
— Я, должно быть, потеряла сознание.
— Когда-нибудь ты не придешь в себя после по-
добной сцены.
Она глядела, мимо меня на своего сына:
— Джил! Что с тобой?
Он поспешно поставил ногу на пол.
— Я... ничего,— он заикался.
Затем он поправил галстук и пригладил волосы.
Она засмеялась:
— О, Джил, ты действительно пытался защитить
меня? И от Ника?
Снова последовал взрыв смеха.
134
— Это было мило с твоей стороны, но ужасно
глупо. Он ведь зверь, Джил. Никто не способен...
Она закрыла рот моим платком и начала раскачи-
ваться взад-вперед.
/ Я посмотрел на Нору. Ее рот был сжат, глаза
потемнели от злости. Я коснулся ее руки./
— Давай сматываться. Налей что-нибудь своей ма-
ман, Джильберт. Через минуту-другую она придет в себя.
Дороти, держа пальто и шляпку в руках, на цыпочках
шла к входной двери. Нора и я нашли свои пальто и
шляпы и последовали за ней, оставив Мими хохочущей
на софе и зажимающей рот моим платком.*
Ни у кого из нас не нашлось слов для разговора в
такси, которое отвезло нас в «Норманди». Нора была
подавлена, Дороти все еще казалась напуганной, а я
просто устал — день выдался тяжелый.
Было почти пять часов, когда мы добрались домой.
Аста нас бурно приветствовала. Я прилег на пол,
чтобы поиграть с ней. Нора пошла на кухню сделать
кофе. ,
Дороти хотела рассказать мне, что с ней случи-
лось, когда она. была маленьким ребенком.
— Нет. Ты уже пыталась в тот понедельник. Что
это? Шутка? Уже поздно. Но о чем ты боялась сказать ^
мне там?
— Но ты лучше поймешь, если я расскажу...
— Ты уже говорила в тот понедельник. Я не пси-
хоаналитик. Я ничего не знаю о раннем влиянии. Я за
него и ломаного гроша не ^ам. И я устал, я весь день
ездил на машине.
Она надулась.
— Кажется, ты нарочно хочешь все осложнить.
— Послушай, Дороти,— сказал я,— либо ты знаешь
что-то, о чем боялась сказать при Джильберте и Мими,
либо нет. Если знаешь — выкладывай. Я переспрошу,
если что-то не пойму. к
Она сжала складку юбки и мрачно уставилась чна
нее, но когда она подняла голову, ее глаза ярко и
возбужденно блестели. Она говорила шепотом, но лю-
бой, находящийся в комнате, мог все услышать.
— Джил виделся с отцом и говорил с ним сегодня.
Тот сказал ему, кто убил Джулию.
— Кто?
Она покачала головой.
— Он не сказал, кто. Только сказал, что знает.
135
— И ты боялась это сказать мне.
— Да. Ты. бы понял, если бы дал мне рассказать
тебе...
— То, что случилось, когда ты была маленьким
ребенком. Ну, я не собираюсь тебе это разрешать.
Прекрати. Что еще он сказал?
— Ничего.
— И про Нунгейма не говорил?
— Нет, ничего.
— Где твой отец?
— Джил мне не сказал.
— Когда-он встречался с ним?
— Он не говорил. Не психуй, Ник, я сказала все.
— Очень много,— проворчал я.— Когда он тебе это
рассказал?
— Сегодня ночью. Он рассказывал, когда ты вошел
в комнату, и, честно, это все, что он сказал.
— Было бы здорово, если бы хоть один раз члены
вашей семьи сумели о чем-то ясно и понятно выра-
зиться — неважно о чем.
Вошла Нора, она несла кофе.
— Что беспокоит тебя, малыш? — спросила она.
— Улики, загадки, обманы, а я слишком стар для
них и слишком устал, чтобы это меня забавляло.
— Давай вернемся в Сан-Франциско.
— До Нового года?
— Завтра, сегодня...
— Мне этого хочется,:— она дала мне чашку.—
Мы можем улететь обратно, если хочешь, и успеем к
тридцать первому.
Дороти робко произнесла:
— Я не обманывала тебя, Ник. Я тебе все рас-
сказала. Я... пожалуйста, не злись так на меня. Я так...
Она зарыдала.
Я погладил голову Асты и застонал.
Нора сказала:
у— Мы все устали и перенервничали. Давайте отпра-
вим щенка вниз до утра, а поговорим тогда, когда
отдохнем. Идем, Дороти. Я принесу тебе кофе в спаль-
ню и дам какую-нибудь ночную рубашку.,
Дороти сказала мне на прощанье:
— Мне очень жаль, что я такая глупая.
Вернувшись^ Нбра села рядом со мной на полу.
— Наша Дорри проливает очередную порцию слез,—
сказала она.--? Допускаю, что жизнь ее сейчас не
136
слишком приятна, но...— она зевнула.— Какую ужас-
ную тайну она тебе раскрыла?
Я пересказал ей то, что сообщила девушка.
— Ерунда.
— Почему?
— Почему бы и нет? Все, что они нам сообщали,
оказывалось вздором.
Нора снова зевнула.
— Этого хватило бы детективу, но для меня —
недостаточно. Послушай, почему бы нам не составить
список подозреваемых, написать мотивы, улики...
— Займись этим сама. Я иду спать. А какие
улики, мамочка?
— Например, такая: Джильберт думал, что я сплю,
прошел на цыпочках к телефону и просил оператора ни
с кем не соединять их до утра. *
— Так, так.
— Или когда Дороти обнаружила, что ключи от
квартиры ее тети — у нее.
— Так, так.
— "Или когда Студзи пинает Морелли под столом,
когда тот заводит речь о пьянице, двоюродном брате —
как там? — а, Дика О'Брайена, которого знала Джулия.
Я встал и поставил наши чашки на стол. .
— Даже не знаю, как может детектив обходиться
без такой жены, но, тем не менее, ты перестаралась.
Студзи толкнул Морелли, поскольку не стоило терять
время, разговаривая о таком пустяке. Меня больше
всего беспокоит, почему они избавились от Сперроу —
чтобы он меня не избил или чтобы он не сказал мне
лишнего. Я хочу спать.
— Я тоже. Расскажи мне что-нибудь. Скажи честно,
когда ты боролсях с Мими, у тебя ничего не встало?
— О, немножко.
Она засмеялась и поднялась с пола.
— Раз так, ты — отвратительный старый развратник.
25
Нора растолкала меня в половине одиннадца-
того.
— Телефон,сказала она.т— Это Герберт Макаули.
Он говорит, очень важно.
. Я вошел в спальню- (я спал в гостиной) и снял
трубку. Дороти крепко спала. Я пробормотал в-трубку.
137
— Алло?
Макаули сказал:
— Для ленча слишком рано, но я должен тебя
увидеть прямо сейчас. Я могу подняться?
. — Конечно. Позавтракаем вместе.
— Я уже позавтракал. Завтракайте, и через пят-
надцать минут я поднимусь.
— Ладно.
Дороти чуть-чуть приоткрыла глаза, сказала сквозь
сон:
— Должно быть, поздно,— перевернулась на другой
бок и опять заснула.
Я вымыл лицо и руки холодной водой, почистил
зубы, причесался и вернулся в гостиную вполне про-
снувшимся.
— Он поднимается,— сказал я Норе.— Он уже
завтракал, но тебе стоит заказать для него кофе. Я хочу
куриную печенку.
— Я могу присутствовать при вашей встрече, или
ты считаешь...
— Конечно. Ты ведь не видела Макаули? Он очень
хороший парень. Я какое-то время провел в его подраз-
делении в Вауксе, и после войны мы разыскали друг
друга. Он пару раз подбрасывал мне работу, в том числе
и у Винанта. Как насчет глотка, чтобы разогнать
хандру?
— Почему бы тебе сегодня не попробовать побыть
трезвым?
— Мы приехали в Нью-Йорк не для того, чтобы
вести воздержанный образ жизни. Хочешь посмотреть
сегодня хоккей?
— Хочу,— она налила мне выпить и пошла заказы-
вать завтрак. <
Я просмотрел утренние газеты. В них были сооб-
щения о том, что Джогинсона нашли в Бостоне, об
убийстве Нунгейма, но описание того, что бульварные
газеты окрестили «Войной банд Чертовой кухни», арест
«Принца микрофона» Гергусбна и интервью о похище-
нии ребенка летчика Линдберга заняло куда больше
места.
Макаули и швейцар, который привел Ас^ наверх,
появились одновременно. Макауди понравился Асте, по-
скольку, когда он ее похлопывал, он давала ей возмож-
ность покидаться на его руку; она не любила телячьих
нежностей.
138
В это утро у него вокруг рта залегли складки, он
был бледнее обычного.
— Откуда полиция взяла эту новую версию?—
спросил он.— Они думают...— он замолчал, поскольку
вошла Нора. Она была одета.
— Нора, это — Герберт Макаули,— представил я их
друг другу.— Моя жена.
Они обменялись рукопожатием, и Нора сказала:
— Ник позволил мне только заказать для вас не-
много кофе. Могу ли я...
— Нет, благодарю. Я только что позавтракал.
Я сказал:
— Так что ты говорил о полиции?
Он заколебался.
— Нора знает практически все, что известно
мне,— заверил я его,— и, если здесь что-нибудь такое...
— Нет, нет, ничего подобного,— ответил он.— Это,
ну,— ради миссис Чарльз. Я не хочу раздувать ее
любопытство.
— Тогда выкладывай. Она беспокоится только о
том, что ей неизвестно. Какова новая версия поли-
ции?
— Сегодня утром ко мне зашел лейтенант Джильд,—
сказал Он.— Сначала он показал мне обрывок цепочки
от часов с ножичком, прикрепленным к нему, и спросил,
видел ли я их раньше. Я их видел: это вещи Ви-
нанта. Я ответил, что вроде видел: они, на мой взгляд,
похожи на вещи изобретателя. Затем он спросил, воз-
можно ли, чтобы они попали к другому владельцу, и
после окольных разговоров я понял, что под «другим
владельцем» подразумевались Мими и ты. Я, конечно,
сказал, что Винант мог передать их любому из вас,
вы могли их украсть или найти на улице, вам мог
их дать кто-нибудь, укравший их у Винанта или нашед-
ший на улице, или получивший их от Винанта, или от
человека, кому Винант подарил нож и цепочку. Есть и
другие вероятные пути, по которым эти вещи могли
попасть к тебе, сказал я ему, но он понял, что я издева-
юсь, и я не стал их перечислять.
У Норы на щеках выступили пятна и глаза потем-
нели.
— Идиот!
— Ну-ну,— сказал я.— Возможно, мне следовало
бы тебя предупредить, он еще прошлой ночью шел
в этом направлении. Похоже на то, что наша старая
139
приятельница Мими сделала пару уколов. В чем еще
изменилась точка зрения лейтенанта?
— Он хотел узнать — передаю дословно: «Не счи-
таете ли вы, что мистер Чарльз и мисс Вульф все еще
продолжали любовную интрижку? Или между ними все
было кончено?»
— Все верно, проделки Мими,— сказал я.— А что
ты ему сказал?
~ Я сказал ему, что не знаю, продолжал ли ты
эту интрижку, поскольку я даже не слышал, что ты
заводишь с кем-то интрижки. Затем я ему напомнил,
что ты уже долго не живешь в Нью-Йорке.
Нора спросила меня:
— Так это правда?
— Не пытайся сделать лжеца из Мака. А что он
ответил?
— Ничего. Он спросил меня, как я думаю, знал ли
Джогинсон о тебе и Мими, и когда я спросил, что он
должен был знать, он обвинил меня в притворстве —
вот его слова, поэтому мы не многого добились. Он
интересовался, когда мы с тобой виделись и где, причем
его интересовало время с точностью до секунды и место
встречи с точностью до дюйма.
— Прекрасно,— сказал я.— У меня паршивое алиби.
Вошел официант с завтраком. Пока он надрывал
на стол, мы болтали о том о сем*.
Потом Макаули заметил:
— Тебе нечего бояться.. Я собираюсь выдать Ви-
нанта полиции,— его голос был нетвердым и придушен-
ным.
— Ты уверен, что это он сделал?— спросил я.—
Я — нет.
Он просто сказал:
— Я знаю’— и откашлялся.— Даже если был бы
один шанс из тысячи, что я ошибаюсь,— а его нет,—
он ведь сумасшедший, Чарльз. Его нельзя оставлять
на свободе.
— Возможно. Здесь есть доля ретины,— начал я,—
и, если ты знаешь...
— Я знаю,— повторил он.— Я видел его в тот день,
когда он убил Джулию. Не прошло, должно быть, и
получаса после убийства, хотя я этого и не знал, не
знал я и, того, что она убита. Ну а теперь я это знаю.
— Ты встретил его в офисе Германна?
— Что?
140
— Предполагалось, что ты должен встретиться с ним
в офисе человека по фамилии Германн на 57-й улице
с трех до четырех часов. Так, по крайней мере, мне
сказала полиция.
— Верно,— сказал он.— Я имею в виду информа-
цию. Вот что произошло на самом деле: после того
как я не нашел Винанта в «Плазе» и безрезультатно
позвонил в свой офис и так же неудачно к Джулии,
я прекратил его розыски и отправился к Германну.
Он горный инженер, один из моих клиентов. Я как раз
закончил составлять для него ряд пунктов одного доку-
мента, и он оставил их почти без изменения. ^Согда
я попал на 57-ю улицу, я неожиданно почувствовал,
что кто-то за мной идет, ну, ты понимаешь, 6 чем я
говорю. Я не знал причины, по которой -за мной могли
следить, но все же я адвокат, и все возможно. Во всяком
случае, я решил это выяснить, поэтому я повернул на
восток и пошел к Мэдисон и все же не был уверен. Там
был маленький болезненный человечек, которого я ви-
дел где-то неподалеку от «Плазы», но... проще всего
было взять такси, я поймал машину и попросил шофера
ехать в восточном направлении. Движение было слиш-
ком плотным, чтобы я мог заметить, едет ли за мной
кто-нибудь. Я попросил водителя ехать на 3-ю авеню,
потом снова на 57-ю улицу и снова к югу на 2-ю авеню.
К этому времени я уже не сомнёвался, что за мной
едет желтое такси. Было трудно разглядеть, сидит ли
в нем мой маленький человечек,— слишком далеко.
А на следующем углу, когда мы остановились из-за
красного света, я увидел Винанта. Он был в такси,
которое ехало на запад по 57-й улице. Естественно,
это не слишком меня удивило: мы были вщвух кварта-
лах от Джулии, и я был убежден, что он не хочет,
чтобы я знал, что он находился у нее, когда я звонил
ей. Теперь же он, очевидно, ехал на встречу со мной
в «Плазу». Он никогда не отличался пунктуальностью.
Таким образом, я попросил водителя ехать на запад,
. на Ленгсингтон-авеню — мы отставали от него на пол-
квартала — такси, в котором ехал Винант, повернуло к
югу. Значит, он ехал не в «Плазу» и даже не ко мне в
офис, и я решил — черт с ним, и занялся машиной,
которая преследовала меня,— ее больше не было видно.
Я следил за дорогой позади м^ня на всем пути к
офису Германна, но, похоже, больше никто не пытался
меня преследовать.
141
— Сколько было времени, когда ты видел Вй-
нанта?— спросил я.
— Около пятнадцати или двадцати минут четвер-
того. А без двадцати четыре я прибыл к Германну,
значит, я увидел его примерно двадцать пять минут
спустя. Секретарша Германна, Луиза Джекобс, де-
вушка, с которой я был вместе в ресторане, когда мы
встретились, сказала, что он был на конференции в
течение всего дня, но он, возможно, освободится через
несколько минут. Он действительно освободился минут
через пятнадцать и уехал в свой офис.
— Я понял, что ты был на слишком большом рас-
стоянии от Винанта, чтобы разобрать, был он взвол-
нован или нет, была ли на нем цепочка от часов,
пахло ли от него порохом, и так далее.
— Да, так и было. Все, что я увидел,— это быстро
промелькнувший профиль, но не думайте, будто я не
уверен в том, что он принадлежал именно Винанту.
— Я не думаю. Продолжай,— сказал я.
— Больше он не позвонил. Я провел у себя больше
часа, когда позвонили из полиции и сказали, что Джу-
лия мертва. Теперь вы должны понять — тогда я не
думал, что ее убил Винант,— ни единой минуты. Пой-
мите, а то ведь до сих пор не можете поверить. Когда
я туда приехал и полиция начала задавать мне во-
просы, я понял, что они его подозревают. Я сделал
то, что сделали бы девяносто девять адвокатов из
ста для своих клиентов,— я ни слова не сказал,- что
видел его поблизости в то время, когда произошло
убийство. Я рассказал им то же, что и вам,— о назна-
ченной встрече, на которую он не пришел, и дал им
понять, что к Германну я приехал именно из «Плазы».
— Это можно понять,— согласился я.— В том, что
вы ничего не говорили, до тех пор пока не услышали
его объяснений, есть смысл.
— Конечно, но дело в том, что я ни разу не слышал
его объяснений. Я ожидал, что он покажется, позво-
нит, но увы, он молчал до самого вторника, когда я
получил от него письмо. Там не было сказано ни слова,
почему он не пришел на встречу со мной в пятницу,
да ты и сам его письмо видел. Что ты обо всем этом ду-
маешь? s
— Ты считаешь, это свидетельствует о его винов-
ности?
- Да.
142
— Не обязательно,— сказал я.— Именно этого и
нужно, ожидать от него, если он ее не убивал,— его
беспокоит не то, что полиция подозревает его в убий-
стве, а то, что ему могут помешать в работе, и он
желает все выяснить без лишних неудобств. Если только
письмо написал он, то это вполне согласуется с его
обычной глупостью. Я представляю, как он отправляет
письмо, и ему даже в голову не приходит, что самое
лучшее в его положении — дать отчет, как он провел
весь день, когда было совершено убийство. Ты уверен,
что он шел от Джулии, когда ты его увидел?
— Теперь я уверен. Сначала я думал, что это не*
исключено. Потом решил, что он был у себя в мастер-
ской. Это на 1-й авеню," в нескольких кварталах от
места, где я его видел, и, хотя она несколько месяцев
была закрыта, мы возобновили договор о найме. Он в
любой момент может туда вернуться и начать работу.
Он мог быть там и в день убийства. Полиция, осмотрев
помещение, не смогла обнаружить ничего, что свидетель-
ствовало бы в пользу его присутствия, и наоборот.
,— Я вот еще чтр хотел спросить: говоришь, он
отрастил бакенбарды. Был он...
— Нет. То же длинное худое' лицо, с теми же
седыми усами.
— Еще одно: есть один парень по имени Нунгейм,
которого вчера убили, такой маленький.
— Я до этого дойду,— начал он.
— Я все думал о маленьком человеке, который
следил за твоей машиной.
* Макаули уставился на меня.
— Ты думаешь, это мог быть Нунгейм?
— Не знаю. Просто интересуюсь.
— И я не знаю,— сказал он,— я никогда не видел
Нунгейма, насколько я... х *
— Это был парень высокого роста, чуть больше
пяти футов, а весил, должно быть, около ста фунтов.
На мой взгляд, ему было тридцать пять или тридцать
шесть. Желтоватый цвет лица, темные глаза и волосы,
с близко посаженными глазами, с большим ртом, длин-
ным сломанным носом, ушами, как крылья летучей
мыши,— очень подвижными.
— Это мог быть он, однако я видел своего пре-
следователя на значительном расстоянии. Думаю, поли-
ция позволит мне на него посмотреть,— он пожал
плечами.—--Хотя теперь это не' имеет значения. На чем
143
я остановился? Ах да, на том, что не сумел связаться
с Винантом. Это поставило меня в неудобное положе-
ние, поскольку полиция была уверена, что мы с ним
встречаемся, а их я обманываю. И ты так думал, не
правда ли?
— Да, я допускал такую возможность.
— И ты, как и полиция, вероятно, подозревал, что
я встретился с ним в «Плазе» или где-нибудь еще в день,
убийства.
.— Вполне вероятно.
— Да. И конечно, ты был отчасти прав. Я увидел
его, в конце концов, причем в таком месте и в такое
время, что полиция несомненно вынесла бы вердикт:
«Виновен», причем с большой буквы. И вот, солгав сна-
чала инстинктивно и опираясь на предположения, те-
перь я лгал намеренно и умышленно. Германн участво-
вал в конференции весь день, и я не знаю, как долго
мне пришлось его прождать. Луиза Джекобс — моя
хорошая приятельница. Не объясняя подробностей, я
сказал ей, что она могла бы помочь мне ради одного
клиента, сказав, что я приехал туда, когда только, что
пробило три часа, и она тотчас согласилась. Чтобы огра-
дить ее на всякий случай, я сказал ей: если что-нибудь
будет не так, она всегда может сказать, будто не помнит,
когда я приехал, но что я на следующий день случайно
упомянул, что приехал к ней в это время и у нее не было
причин сомневаться в моих словах—.тогда за . ложь
отвечал бы я один,— Мдкаули сделал глубокий вдох.—
Но все это уже не имеет значения. Важно только то,
что я услышал от Винанта сегодня утром.
— Еще одно странное письмо?
— Нет; он мне позвонил. Я назначил ему свида-
ние с.нами на сегодняшний вечер. Я пообещал, что
ты ничего* ему не сделаешь, пока не выслушаешь его,
вот он и согласился на встречу. Я собираюсь пригла-
сить кого-нибудь из полиции. Я не могу верить ему
безгранично, чтобы все время его прикрывать. Его можно
будет оправдать, сделав упор на его психическую не-
нормальность, и поместить его в какую-нибудь лечеб-
ницу. Это я могу сделать, и мне хочется так поступить.
—Ты уже сообщил полиции?
— Нет. Он не звонил до тех пор, пока они не ушли.
В любом случае, сначала я хотел увидеть тебя. Я хотел
сказать тебе, что не забыл, чем я тебе обязан, и...
— Пустяки,— сказал я. .
144
— Нет,— он повернулся к Норе,— я - не предпола-
гал, что он • никогда вам не рассказывал о том, как
однажды спас мне жизнь в скалах и...
— Он путает,— объяснил я Норе.— Он выстрелил
в одного парня и промахнулся, а я попал, вот и все.
Я снова обратился к нему:
— Почему ты не дашь полиции немного подождать?
Предположим, что мы с тобой приходим, встречаемся
с Винантом и слушаем, что он нам скажет. Мы можем
схватить его и поднять тревогу, если он — убийца.
Макаули устало улыбнулся.
— Ты все еще сомневаешься? Ну, я могу сделать
и так, как ты предлагаешь, хотя это похоже... Но,
возможно, ты изменишь свое мнение, если я расскажу
тебе о его телефонном звонке.
В комнату зевая вошла Дороти. На ней был пеньюар
Норы и ее ночная рубашка, все это было ей очень
длинно.
— О! — воскликнула она, увидев . Макаули, и,
узнав его, сказала: — Привет, мистер Макаули. Я не зна-
ла, что вы здесь. Есть ли какие-нибудь новости - от
моего отца?
Тот посмотрел на меня. Я покачал головой. Он от-
ветил ей:,
— Пока никаких, но, возможно, мы что-нибудь ус-
лышим сегодня.
Я сказал:
— Дороти уже кое-что услышала. Расскажи . Ма-
каули про Джильберта.
— Вы имеете в виду — насчет отца? — спросила она
задумчиво, уставившись в пол.
— О Боже, нет,— сказал я.
Ее лицо вспыхнуло, она неодобрительно'посмотрела
на меня, затем быстро сказала Макаули:
— Джил видел вчера папу, и тот ему сказал, кто
убил Джулию.
— Что?
Она четыре-пять раз уверенно кивнула головой.
Макаули в замешательстве смотрел на меня.
— Это не обязательно могло иметь место в действи-
тельности,— напомнил я ему.— Так уверяет Джильберт.
'— Понимаю. Значит, ты думаешь, он мог?..
— Ты не очень много общался с этой семьей с того
момента, как разразился скандал? — спросил я.
—- Нет.
1 О Д. Хэммет и др.
145
— Завидую. Они все, на мой взгляд, сексуально под-
винутые, и это определяет их образ мыслей. Они начи-
нают...
Дороти сердито сказала:
— Ты — ужасный человек. Я сделала все возмож-
ное, чтобы...
— О чем ты болтаешь? — спросил я.— Притормози:
я верю, что Джильберт так сказал тебе. Большего от
меня не жди.
Макаули спросил:
— И кто ее убил?
— Не знаю. Джил мне этого не сказал.
— Твой брат часто с ним виделся?
— Не знаю, насколько. Он сказал, что виделся с
ним, и все.
— А что-нибудь было сказано о человеке по имени
Нунгейм?
— Нет. Ник уже спрашивал меня. Он мне вообще
ничего не сказал больше.
Я поймал взгляд Норы и сделал ей знак. Она под-
нялась со словами:
— Пойдем в спальню, Дороти, и дадим этим моло-
дым людям возможность заняться тем, чем они должны
заниматься.
Дороти неохотно вышла вместе с Норой.
Макаули заметил:
— Она выросла, и у нее есть на что посмотреть,—
он откашлялся.— Надеюсь, твоя жена не...
— Забудь. С Норой все в порядке. Ты начал рас-
сказывать мне о разговоре с Винантом.
— Он позвонил, как только ушла полиция, и сказал,
что прочел объявление в «Таймс». Он хотел выяснить,
что мне нужно. Я сказал ему, что ты не хочешь впуты-
ваться в его проблемы и не возьмешься за это дело,
пока не поговоришь с ним лично, и назначил ему встречу
сегодня вечером. Затем он спросил меня, видел ли я
Мими. Я ответил — пару раз после ее возвращения из
Европы видел ее и ее дочку. Тогда он сказал следующее:
«Если моя жена попросит денег, дай ей, сколько она
захочет».
— Черт меня побери! — сказал я.
Поверенный киЬнул.
— Я подумал то же самое. Я спросил его, почему,
и он ответил, что прочитанное в утренних газетах убе-
дило его в том, что она —сентиментальная дура, а не
146
сообщница, и что у него нет причины не верить в ее
доброе к нему, Винанту, расположение. Я понял, к чему
он клонит, и сказал ему, что она уже отдала нож и
цепочку полиции. Попытайся отгадать, что' он на это
сказал.
— Сдаюсь.
— Он мямлил и хныкал какое-то время, и затем очень
спокойно сказал: «Ты имеешь в виду цепь и нож, которые
я оставил Джулии для сдачи в ремонт?»
Я засмеялся.
— А ты что ему сказал?
— Это меня поставило в тупик. Прежде чем я
начал говорить, он продолжал: «Однако мы можем все
обсудить подробнее при нашей встрече». Я спросил
его, где и когда мы встретимся, а он сказал, что ему
придется позвонить, так как он не знал, где он будет.
Он обещал позвонить мне домой в 10 часов. Теперь он
торопился, хотя до того никуда не спешил, и ему было
некогда отвечать на вопросы, которые я хотел ему задать.
Он повесил трубку, и я позвонил тебе. Что ты теперь
думаешь о его невиновности?
— То же, что и раньше,— медленно ответил я.—
Насколько ты уверен в том, что он звонил в 10 часов?
Макаули пожал плечами.
— Тебе известно столько же, сколько и мне.
— Тогда на твоем месте я не стал бы беспокоить
полицию, пока мы не поймаем нашего дикаря и не
передадим его в их руки. Твой рассказ отнюдь не вну-
шит полицейским любви к,тебе. Даже если они тебя
не посадят сразу, они доставят тебе кучу неприятно-
стей в случае, если Винанту удастся сбежать.
— Знаю, но мне хочется снять с себя этот груз.
— Несколько часов дела не решат. Хоть один из
вас говорил о той нёсостоявшейся встрече в «Пла-
зе»?
— Нет. У меня не было возможности спросить его.
Что же, если ты советуешь подождать, я подожду, но...
— Давай подождем, пока он не позвонит тебе сегод-
ня, если только он позвонит, и тогда мы решим — брать
с собой полицию или нет.
— Ты не уверен, что он позвонит?
— Не слишком,— ответил я.— Он не дтришел на по-
следнюю встречу и, похоже, он перестал тебе доверять,
как только узнал, что Мими передала улики в полицию.
Я не питаю излишнего оптимизма по 'этому поводу.
И7
10*
Впрочем, увидим. Мне лучше приехать к тебе около девя-
ти часов, о’кей?
— Приезжай к ужину.
— Не могу, но приеду как можно раньше, на тот
случай, если он позвонит заранее. Нам придется пото-
рапливаться. Где ты живешь?
Макаули дал мне свой адрес в «Скарсдейле» и под-
нялся.
— Попрощайся за меня с миссис Чарльз и поблаго-
дари. О, кстати, я надеюсь, ты меня правильно понял
насчет Гаррисона Куинна вчера вечером. Я имел в виду
только то, ,что мне не повезло, когда я последовал его
совету на бирже. Понимаешь, я не собирался намекать,
будто то же может случиться и с тобой или что он .
не делает деньги для других своих клиентов.
— Понимаю,— ответил я и позвал Нору.
Они пожали друг другу руки, обменялись любезно-
стями, он немного повозился с Астой и сказал:
— Приходи как можно раньше.
После этого он ушел.
— Сегодня хоккей, постарайся найти себе спут-
ника.
— Яг что-нибудь пропустила? — спросила Нора.
— Не много.— Я рассказал ей все, что сообщил
мне Макаули.— И не спрашивай меня, что я обо всем
этом думаю. Я не знаю. Я знаю, что Винант ненор-
мальный, но он поступает не как сумасшедший или
убийца. Он ведет себя как человек, который гнет свою
линию. Бог знает, что у него на уме.
— Я думаю,— сказала она,— что он кого-то покры-
вает.
— А почему ты не думаешь, что убийца — он?
Она удивилась.
— Потому что ты так не думаешь.
Я сказал, что это замечательная причина.
— Кого он может покрывать?
— Пока я не знаю. Не смейся надо мной: я много
размышляла. Это не может быть Макаули, потому что
он использует его для того, чтобы скрыть того...
— И это не могу быть я,— предположил я,— по-
скольку он хочет использовать меня.
— Правильно,— сказала она.— Ты окажешься в ду-
раках, если ты посмеешься надо мной, а я раньше тебя
догадаюсь, кто, убийца. Это не могут быть ни Мими,
ни Джогинсон, поскольку он пытался переложить на
148
них подозрения. Это не может быть Нунгейм, по-
скольку он, вероятнее всего, был убит тем же человеком,
кроме того, ему не нужно теперь его защищать. Это
не может быть Морелли, поскольку Винант его ревновал
и они поссорились,— она нахмурилась.— Мне бы хоте-
лось, чтобы ты побольше узнал о том толстяке по
имени Сперроу и той крупной рыжеволосой женщине.
— Но как насчет Дороти и Джильберта?
— Я хотела тебя о них спросить. Как ты думаешь,
он испытывает к ним сильные отцовские чувства?
— Нет.
— Ты просто пытаешься разубедить меня,— сказа-
ла она.— Что же, зная их, трудно подумать, что один
из них мог совершить это, но я попыталась отбросить
свои личные чувства и придерживаться логики. Прежде
чем лечь вчера спать, я составила общий список...
— Немножко логики — вот наилучшее средство от
бессонницы. Это как...
— Прекрати относиться ко мне покровительственно.
Твое шутовство всего лишь камуфляж.
— Я не хотел обидеть тебя,— сказал я и поцеловал
ее.— Это новое платье?
— А, меняешь тему? Трусишка!
/ 26
Я отправился к Джильду и• начал работать на него,
как только мы пожали друг другу руки.
— Я не привел с собой моего адвоката. Решил, что
будет лучше, если я приду один.
Он наморщил лоб и покачал головой, точно я очень
его обидел.
— Разве дошло до этого? — сказал он.
— Даже очень.
Он вздохнул.
— Я не думал, что вы впадете в ошибку, которую
делают многие, только потому, что мы... Понимаете,
мы должны рассмотреть дело со всех сторон, мистер
Чарльз.
— Звучит традиционно. Ну, что вы хотите знать?
— Вса, что меня интересует,— кто убил ее. И его.
।— Попытайтесь расспросить Джильберта,— пред-
ложил я.
Джильд поджал губы:
149
— Почему именно его?
— Он сказал своей сестре, что знает, кто это сделал,
и утверждает, что слышал от самого Винанта.
— Вы хотите сказать, что он видел старика?
— Так говорит его сестра. У меня не было возмож-
ности расспросить его лично.
Он скосил на меня свои водянистые глаза:
— Что это за семья, мистер Чарльз?
— Джогинсоны? Возможно, я знаю не больше
вашего.
— Я ничего не знаю — это факт,— сказал он.—
Я вообще их не могу понять. Эта миссис Джогинсон,
что она вообще такое?
— Блондинка.
Он мрачно кивнул:
— Угу. Вот и все, что мне известно. Но послушайте,
вы знакомы долгое время, и из ее утверждений следует,
будто вы и она...
— Я и ее дочь, я и Джулия Вульф, я и миссис
Астор ’. Я —просто дьявол, когда речь идет о женщинах.
Он поднял руку, прерывая мою тираду.
— Я не говорю, что верю всему, что она утверждает,
и вам не о чем беспокоиться. Позвольте заметить —
вы все неправильно поняли. Держитесь так, точно мы
подозреваем вас, а это неверно, абсолютно неверно.
— Может быть, но мй дважды' разговаривали с
прошлого...
Он посмотрел на меня невыразительными терпели-
выми глазами и тихо сказал:
— Я ведь сыщик и должен выполнять свою работу.
— Вполне резонно. Вы велели мне прийти сегодня.
Чего вы хотите?
— Я не велел, я попросил это сделать.
— Хорошо. Что вам нужно?
— Я не хочу, чтобы-разговор шел в подобном тоне.
До этого момента мы говорили как мужчина с мужчи-
ной, и мне хотелось бы продолжать в том же духе.
— Вы кое-что изменили.
— Не думаю, что это так. Послушайте, Чарльз, вы
можете поклясться или. сказать мне прямо, будто вы
все время были со мной полностью откровенны?
Бесполезно было говорить «да», он все равно бы мне
не поверил.
‘Виконтесса Уолдорф Астор (1876—1964) —первая жен-
щина-депутат в палате общин Великобритании.
150
Я сказал:
— Практически.
— Практически, да,— проворчал он.— Да все гово-
рят мне практически всю правду. И хотя бы нашелся
один непрактичный сукин сын!
Я сочувствовал ему, так как понимал, в каком он
положении. Я сказал:
— Может быть, ни один из тех, кого вы нашли,
не знает всей правды.
Его лицо приобрело неприятное выражение.
— Весьма вероятно. Послушайте, мистер Чарльз, я
переговорил со всеми, кого нашел. Если и вы разыщете
кого-нибудь, я с ними тоже встречусь. Вы говорите
о В и нанте? Вы что, считаете, у нас есть возможность,
чтобы весь отдел день и ночь его искал?
— Но есть его сын,— сказал я.
— Есть его' сын,— согласился он.
Лейтенант позвал Энди и смуглого кривоногого поли-
цейского по имени Клайн.
— Разыщите-ка мне этого сынка Винанта, мне- не-
обходимо с ним поговорить.
Они вышли. Он сказал:
— Поймите, мне нужно с кем-то посоветоваться.
— Что, нервы расшалились? К вам* собираются пе-
реправить Джогинеона из Бостона?
Он пожал своими могучими плечами:
— На мой взгляд, он не обманывает. Я не знаю.
Хотите высказать свое личное мнение?
— Конечно.
— Я что-то сегодня разнервничался. Вчера я глаз
не сомкнул. Проклятая жизнь. Не знаю, почему я так
за нее держусь. Вполне можно купить участок земли,
огороженный проволочным забором, и разводить черно-
бурых лисиц, и... Ну так вот, когда ваши парни сильно
пугнули Джогинсона в двадцать пятом году, он утверж-
дает, что отправился в Германию, бросив свою жену
в затруднительном положении, правда, он об этом гово-
рит мало. Он изменил имя, чем затруднил ваши п*оиски,
по той же причине он боялся зарабатывать на жизнь
своей обычной работой — он называет себя специали-
стом иди кем-то в этом роде. Улов у нас скудный.
Он говорит, что служил то там, то здесь, где находил
^работу, но я понял следующее: большую часть времени
он работал как жиголо, вам понятно, что я имею в
виду, но ему не попадалось слишком много богатых
151
женщин. Ну, где-то около 27-го или 28-го года он ока-
зывается в Милане — это город в Италии. В парижском
издании «Геральд трибюн» он видит, что эта Мими
недавно развелась с Винантом и приехала в Париж.
Он не был знаком с ней лично, она его тоже не знала,
но он помнил, что она — сногсшибательная блондинка,
которой нравятся мужчины и экстравагантные развле-
чения. Он вычисляет, что часть денег Клайда при разво-
де перешла к ней, и расценивает их, в том случае, если
удастся получить от нее что-нибудь, как свою собствен-
ность: ведь Винант разбогател, обманув его. Он только
вернул бы себе свое Он по мелочам наскреб немного
денег, чтобы добраться до Парижа. Пока звучит прав-
доподобно?
— Вполне.
— Я подумал так же. Ему было нетрудно разы-
скать ее в Париже и самому познакомиться с ней, или
найти кого-нибудь, кто бы их познакомил, а все осталь-
ное было легче легкого. Она немедленно увлеклась им,
по его словам, даже очень сильно, и опередила разви-
тие событий, думая о замужестве. Естественно, что он
не пытался ее отговорить. Она получила отступного
на общую сумму в двести тысяч долларов (Бог мой!)
от Винанта вместо алиментов, ее повторный брак не
мог послужить поводом для прекращения выплат, и наш
герой оказался прямо у кассы. Они поженились. По
его словам, это был недействительный брак, оформлен-
ный где-то в горах между Испанией и Францией, цере-
монию проводил. испанский священник, тем не менее
обряд совершен на территории, на самом деле принадле-
жащей Франции, значит, он не имеет законной силы.
Но я считаю, что он просто хочет избежать суда за
двоеженство. Лично мне все равно,, как они обручились.
Самое главное — он получил доступ к деньгам и обладал
ими. до тех пор, пока деньги не кончились. Причем,
ясное дело, все это время она знала его только как
Кристиана Джогинсона7 с которым она встретилась в
Париже, и не имела представления о его настоящем
имени, пока мы не сцапали его в Бостоне. Убедительно
звучит или нет?
— Да, убедительно,— согласился я,— кроме вопроса
о женитьбе, но не исключено, что и это—-правда.
—" Угу, а какое это может иметь значение? Приходит
зима, счет в банке значительно уменьшается, и он реша-
ет сбежать от нее, прихватив то, что осталось. Тут-то
152 ,
она и предлагает вернуться в Америку и попытаться
получить с Винанта еще сколько-нибудь денег. Он решает,
что это достаточно справедливо, в том случае, если вы-
полнимо, они садятся на корабль и...
— Вот тут рассказ не сходится,— перебил я.
— Почему? Он ведь не собирается в Бостон, где,
как ему известно, живет его жена. Он хотел избежать
встречи с теми немногими, кто знал его, особенно с Ви-
нантом. -К тому же кто-то сказал ему, что существует
семилетний срок давности, после которого преступник
не подлежит аресту. Он не считал, будто чем-нибудь
рискует. Они не собирались пробыть здесь долго.
— Мне все еще не по душе эта часть истории,—
повторил я,— но продолжайте.
— Ну и вот что случилось на второй день их пребы-
вания здесь. Ему крупно не повезло: он встретил на
улице подругу своей первой жены Ольгу Фентон, и она
его узнала. Он пытается отговорить ее от намерения
рассказать об этой встрече и с помощью тут же сочи-
ненного сюжета, пригодного для кино, ему удается
ввести ее в заблуждение на пару дней (у него очень раз-
вито воображение). Но он недолго дурачил ее, она от-
правилась к своему духовнику и все ему рассказала.
На ее вопрос о том, как она. должна поступить в подоб-
ной ситуации, он ответил, что ее долг — пойти и расска-
зать все первой жене. Ольга так и сделала. При следую-
щей встрече она сказала Кельтерману о своем поступке,
и тот немедленно отправляется в Бостон, чтобы угово-
рить жену не поднимать шума. Там мы его и взяли.
— Как насчет его визита в ломбард? — спросил я.
— Это вытекает из предыдущего. Он говорит, что
поезд в Бостон отправлялся через несколько минут,
у него не было с собой денег, а домой за ними ехать
было некогда. Кроме того, ему не очень-то хотелось
встречаться со второй женой, прежде чем он успокоит
первую. Все банки к тому времени уже были закрыты,
вот он и заложил свои часы. Все сходится.
— А часы вы видели?
— Я могу на них посмотреть. А что?
— Просто интересно. Не кажется ли вам, что они
могли быть прикреплены к другому концу цепочки,
которую отдала вам Мими?
Он выпрямился:
— Господи! — затем он подозрительно посмотрел
на меня и спросил: — Вам известно что-нибудь об этом?
154
— Нет. Обычный интерес. Что он говорит об убий-
цах? Кого он подозревает?
— Винанта. Он признается, что какое-то время ду-
мал, что убийца — Мими, но она убедила его в обратном. .
Он клянется, что она не говорила ему, какие у нее были
улики против Винанта. Возможно, так он пытается
защитить себя от подозрений. Не думаю, что им было
нужно что-нибудь, кроме как вытрясти у него деньги,
в которых они нуждались.
— Значит, вы не считаете, что цепочку и нож она
использует для дачи ложных показаний?
Джильд опустил вниз уголки рта.
— Она не могла подстроить все ради вымогатель-
ства. Что вас навело на такую мысль?
— Трудно объяснить. Вы узнали, где сейчас Фейс
Пепплер? Все еще в тюрьме?
— Угу. Выйдет на следующей неделе. Это и объяс-
няет наше обручальное кольцо с бриллиантом. Один
из его друзей находится на свободе, он и отправил его
ей вместо Пепплера. Видимо, они планировали, поже-
ниться, когда он освободится, и начать честную жизнь,
что-то в этом духе. Во всяком случае, начальник тюрьмы,
читавший их переписку, говорит, что они об этом друг
другу писали. Пепплер не хотел рассказывать полиции
ничего, что могло бы помочь, а начальник тюрьмы счи-
тает, что содержание писем Пепплера и Вульф может
быть нам полезным. Конечно, здесь возникает возмож-
ный мотив. Скажем, Винант ревнует, а на ней — обру-
чальное кольцо, подаренное ей другим, к тому же она
собирается с ним уехать. Это...— Он прервался, чтобы
ответить на телефонный звонок.
— Да,— сказал он в трубку.— Да... Что?.. Конеч-
но... Конечно, но оставьте кого-нибудь там... Ладно,—
он отодвинул телефон в сторону.— Еще один неверный
ключ к разгадке того убийства на 29-й Западной улице.
— О,— сказал я.— Мне показалось, что я слышал
имя Винанта. Знаете, как иногда телефон искажает
голоса.
Он вспыхнул, откашлялся.
— Может быть, вы услышали что-нибудь вроде «чья
вина-то». Да, да, видимо, «вина-то». Да, я совсем забыл.
Мы разыскали для вас парня по кличке Сперроу.
— Что вы выяснили?
— Похоже, для нас нет там ничего интересного.
Его зовут Джим Брофи.* Видимо, ой заигрывал с деви-
155
цей Нунгейма, а та была зла на вас. Он ведь много
выпил, его осенило, что, накинувшись на вас, он имеет
возможность завоевать ее признание.
— Неплохая идея,— заверил я.— Надеюсь, вы не
очень сильно побеспокоили Студзи?
— Вашего друга? Он — бывший преступник, имею-
щий послужной список длиннее, чем ваша рука.
— Конечно. Я сам как-то засадил его.— Я встал,
чтобы взять пальто и шляпу.— Вы заняты. Я побегу и...
— Нет, нет,— сказал он.— Побудьте здесь, если у
вас есть время. Я скоро кое-что получу, и это может
быть вам интересно. Кроме того, вы можете быть по-
лезны в разговоре с Винантом-младшим.
Я снова сел.
— Возможно, вам хочется выпить,— предположил
он, открывая ящик стола, но я никогда не был в восторге
от полицейских ликеров, поэтому поблагодарил его и
отказался.
Вновь зазвонил телефон, и он взял трубку.
— Да... да... Хорошо. Поднимайтесь сюда,— на этот
раз ни одно слово от меня не ускользнуло.
От откинулся назад и положил ноги на стол.
— Послушайте, я все думаю о разведении черно-
бурых лисиц и хочу спросить, как вы считаете — Кали-
форния для этого подходит?
Я решал, сказать ли ему о львиных и устричных
фермах в низинах штата, когда открылась дверь и тол-
стый рыжеволосый мужчина втащил в комнату Джйль-
берта. Один его глаз был совершенно закрыт из-за
сильно опухших век, а через дырку на штанине видне-
лась левая коленка.
27
Я сказал Джильду:
— Когда вы говорите «тащите их сюда» — они дей-
ствительно тащат?
— Не спешите,— сказал он мне.— Дело важнее, чем
вы думаете.— Он повернулся к полицейскому.— Давай,
Флинт, выкладывай.
Флинт вытер рот ладонью.
— Он хищник, честное слово, этот парень. Он не
выглядит сильным, но он не хотел сюда ехать, вот в
чем дело. К тому же мог убежать!
156
Джильд проворчал:
— Ты — герой, и я встречусь с комиссаром и пере-
говорю насчет медали для тебя, но хватит об этом.
Говори без обиняков!
_— Я не утверждаю, что сделал что-то важное,—
запротестовал Флинт.— Я просто...
— Мне плевать на то, что ты делал,— сказал Джильд.—
Меня интересуют его действия.
— Да, сэр, я как раз собирался приступить к этому.
Я сменил Моргана в восемь часов сегодня утром. Все
было спокойно и тихо,- ни одна живая душа, как сказал
поэт, не шевелилась до десяти минут третьего. Именно
в это время я услышал ключ в замке,— он пососал губу
и воспользовался шансом изобразить удивление.
— Квартира девицы Вульф,— объяснил мне Джильд.—
У меня было предчувствие.
— И какое предчувствие! — воскликнул Флинт, пере-
полненный восхищением.— Люди, что за чутье! —
Джильд взглянул на него, и тот поспешно продолжил: —
Да, сэр, ключ, и когда открылась дверь, вошел этот
парень.
Он гордо улыбнулся в сторону Джильберта.
— Сначала он застыл от испуга, а когда я двинулся
к нему, он выскочил и стал стремительно удирать, и
только на втором этаже я схватил его, затем. ей-Богу,
он затеял потасовку, пришлось стукнуть его в глаз,
чтобы утихомирить. Он выгляди^ хилым, но...
— Что он делал в ее квартире? — спросил Джильд.
— У него не было возможности что-либо сделать. Я...
— Ты хочешь сказать, что бросился на него, даже
не разобравшись, зачем он пришел? — горло Джильда
раздулось, а его лицо стало. таким же красным, как
волосы Флинта.
— Я думал, будет лучше не рисковать.
Джильд уставился на меня злыми скептическими
глазами. Я изо всех сил старался сохранить бесстра-
стие. Он сказал задыхающимся голосом:
— Хватит, ФлинТ. Подожди снаружи.
Рыжий казался озабоченным. Он медленно сказал:
— Слушаю, сэр. Вот его ключи,— он положил ключ
на стол Джильда и пошел к двери. Там он повернул
голову через плечо и сказал: — Он уверяет, что является
сыном Клайда Винанта,— и весело засмеялся.
Джильд все еще с угрозой в голосе сказал: *
— О, еще бы, не правда ли?
157
— Ага. Я видел его где-то раньше. Я думаю, он из
банды Большого Коротышки Долана. Мне кажется, я
видел его где-то поблизости...
— Пошел вон! — рык Джильда раздался из самой
глубины его огромного тела.
— Этот тип меня доконает. Банда Большого Коро-
тышки Долана. Господи!..
Он безнадежно покачал головой и обратился к Джиль-
берту:
— Ну что, Винант-младший?
Джильберт сказал:
— Я знаю, мне не следовало этого делать...
— Неплохое начало,— заметил Джильд добродушно.
Его лицо приняло обычное выражение.— Мы все делаем
ошибки. Возьми себе стул, и давай посмотрим, как я
смогу помочь тебе выпутаться. Дать тебе примочку для
глаза?
— Нет, спасибо, с ним все в порядке,— Джильберт
подвинул стул в сторону Джильда и сел.
— Этот лодырь от нечего делать тебя треснул?
— Нет, нет,- я сам виноват. Я... я оказал сопротив-
ление.
— О да,— заметил Джильд,— никому, я думаю, не
понравится, если его попытаются арестовать. Так в чем
там было дело?
Джильберт покосился на меня здоровым глазом.
— Твое положение тяжело настолько, насколько
этого захочется лейтенанту Джильду,— сказал я,—
тебе будет лучше, если ты поможешь ему.
Джильд кивнул в- подтверждение моих слов.
— Это так.— Он уселся поудобней на своем стуле
и дружелюбным тоном спросил: — Где ты взял ключ?
— Его мне прислал отец в своем письме,— он достал
из кармана белый конверт и отдал его Джильду.
Я обошел его сзади и заглянул через плечо, чтобы
разглядеть конверт. Адрес был напечатан на машинке:
«Мистеру Джильберту Винанту, Кортленд». На конверте
не было штемпеля.
— Когда ты его получил? — спросил я.
— Оно было в столе у дежурного, когда я приехал
прошлой ночью домой и вошел в гостиницу около 10 ча-
сов. Я не спросил администратора, долго ли оно проле-
. жало, но думаю, что оно еще не было прислано к тому
времени, когда мы с вами выходили из гостиницы, иначе
мне бы его передали.
158
Внутри конверта лежали два листка бумаги. Письмо
было напечатано неумелой рукой. Мыс Д жильцом про-
читали следующее:
«Дорогой Джильберт!
Если все эти годы мы с тобой были лишены общения,
то лишь потому, что этого хотела твоя мать. Теперь
я прерываю свое молчание и обращаюсь к тебе с просьбой
о помощи. Ты понимаешь, что только большая нужда
заставляет меня поступать вопреки желаниям твоей
матери. Кроме того, теперь ты мужчина, и я чувствую,
что ты сам можешь решать, стоит ли нам по-преж-
нему оставаться чужими или поступать в соответствии
с узами крови. То, что я в затруднительном положении
в связи с так называемым убийством Джулии Вульф,
ты знаешь; я верю: у тебя осталось немного нежности
ко мне, чтобы, по крайней мере, надеяться, что я в любом
случае невиновен в соучастии. Произошедшее на самом
деле — случайность. Я обращаюсь сейчас к тебе за
помощью, раз и навсегда показывая, что невиновен
как перед полицией, так и перед всем миром, с полной
уверенностью, что если я не могу рассчитывать на твою
привязанность ко мне, то хотя бы — на твое естественное
желание сделать что-нибудь для того, чтобы имя твоего
отца, которое носите и вы с сестрой, осталось не-
запятнанным. Я обращаюсь к тебе еще и потому,
что мой поверенный верит в мою невиновность и при-
кладывает все старания, чтобы доказать ее. Кроме того,
он надеется нанять мистера Ника Чарльза, чтобы тот
оказал ему помощь. Однако я не могу ни одного из них
попросить сделать то, что на самом деле является не-
сколько незаконным, да и никому я не доверяю так,
*как тебе. Вот что я прошу тебя сделать: завтра отправ-
ляйся на Восточную 54-ю улицу, в дом № 411, в квартиру
Джулии Вульф. С помощью приложенного ключа ты
легко туда попадешь. Между страниц книги «Великий
стиль» ты найдешь некую бумагу или документ, который
ты должен немедленно уничтожить. Ты должен убе-
диться, что не осталось ничего, кроме пепла. После
того как ты ознакомишься с содержанием бумаги, ты
поймешь, почему это необходимо сделать и почему я
поручил дело именно тебе. В том случае, если произой-
дут какие-то изменения в "наших планах, я позвоню
тебе сегодня поздно ночью. Если от меня не будет
известий — жди звонка завтра вечером, ты расскажешь.
159
как выполнил мое поручение. Тогда же договоримся
и о. встрече. Я верю, что ты поймешь, какая ответст-
венность ложится на твои плечи, и что я обратился
к достойному человеку.
Твой любящий отец».
Под словом «отец» стояла корявая роспись Винанта,
сделанная от руки.
Джильд ждал, когда я скажу что-нибудь. Я ждал
того же самого от него. Через несколько секунд он
спросил Джильберта:
— И он позвонил?
— Нет, сэр.
— Откуда ты знаешь? — спросил я.— Разве ты не
просил оператора не соединять вас всю ночь?
— Я — да, просил. Я боялся, что вы узнаете, кто
звонит, если бы он позвонил, когда вы еще находились
у нас. Но, мне кажется, он мог оставить какое-нибудь
сообщение у оператора, а он этого не сделал.
— Так, значит, ты с ним не встречался?
— Нет.
— И он не говорил тебе, кто убил Джулию?
— Нет.
— Ты обманул Дороти?
Он опустил голову и уставился в пол:
— Я был... это была... я думал, это действительно
была ревность. •
Он взглянул на меня, его лицо порозовело:
— Понимаете, Дорри привыкла относиться ко мне
с уважением и думать, будто я знаю обо всем больше,
чем другие, и... знаете, она приходила ко мне, если
хотела что-то узнать, она всегда меня слушалась, а когда
увидела вас — все изменилось. Она советовалась с вами
и уважала больше, чем меня. Думаю, она должна была
так поступить, она была бы дурочкой, еслй бы так не
поступила, ведь меня нельзя сравнить с вами... Но
я... Мне кажется, я начал ревновать и обиделся. Ну,
то есть, не обиделся, поскольку тоже отношусь к вам
с уважением, но мне захотелось сделать что-нибудь
такое, чтобы снова приобрести влияние на нее — пори-
соваться, вы бы так это назвали,— и когда я получил
письмо, я притворился, будто встречался с отцом и тот
рассказал мне, кто совершил эти убийства, чтобы она
верила, что мне известно то, чего даже вы не знаете.
Он остановился, переводя дух, и вытер лицо платком.
160
Я снова дождался, пока не заговорил Джильд.
— Ну, думаю, во всем этом нет большого вреда,
сынок. Конечно, если ты уверен, что сам себе не вредишь
своей скрытностью.
Юноша показал головой:
— Нет, сэр. Я ничего не скрываю.
— Тебе ничего не известно о ноже и цепочке, пере-
данных нам твоей матерью?
— Нет, сэр, и я даже не знал о их существовании,
пока она вам их не отдала.
— Как там она? — спросил я.
Джильд прищурился:
— А что с ней такое?
— Истерика,— ответил я ему.— Она поссорилась
с дочкой вчера ночью и слетела с катушек.
— Из-за чего они повздорили?
— Бог его знает — обычный женский припадок.
Джильд хмыкнул и почесал подбородок.
— Флинт не ошибся, сказав, что -у тебя не было
возможности поискать эту твою бумагу? — спросил я
парня.
— Да. Мне даже было некогда закрыть дверь, когда
он бросился на меня.
— Те, кто работает под моим руководством,— вели-
кие сыщики,— проворчал Джильд.— А он не заорал что-
нибудь типа «У-у-у!», не свистел тебе вдогонку, когда
ломанулся за тобой? Ну ладно. Послушай, сынок. Я могу
сделать одно из двух, и это зависит от тебя. Я могу
арестовать тебя на какое-то время, а могу и отпустить,
если ты пообещаешь, что сообщишь мне, как только твой
отец позвонит, и расскажешь, о чем вы говорили и где
он хочет с тобой встретиться.
Раньше чем Джильберт успел ответить, я сказал:
— Вы не вправе просить его об этом, Джильд. Ви-
нант — его отец.
— Я не вправе? — он сердито нахмурился на меня.—
Разве это не пойдет его отцу на пользу в том случае,
если он невиновен?
Мальчик посмотрел на меня. Я согласился:
— Это резонно.
Джильберт сказал:
—г Да, сэр, даю вам слово.
Джильд сделал рукой широкий жест:
— О’кей. Иди домой.
Юноша встал.
1 । Д. Хэммет и др.
161
— Благодарю вас, сэр,— он повернулся ко мне.—
Вы собираетесь...
— Подожди меня в коридоре,— попросил я его.—
Если ты не очень спешишь.
— Хорошо. Прощайте, лейтенант Джильд, и еще раз
спасибо.
Он вышел. Джильд сгреб телефон и приказал разы-
скать «Великий стиль» вместе с тем, что там лежит,
и привезти ему. Покончив с этим, он сцепил руки за
головой и откинулся назад.
— И что?
— Понятия не имею,— сказал я.
— Послушайте, вы все еще думаете, что Винант не
убивал?
— Какое имеет значение, .что я думаю? Теперь у
вас очень много улик против него.
— Это имеет большое значение,— заверил он меня.—
Мне очень важно .знать, что вы обо всем этом думаете
и почему.
— Моя жена считает, что он покрывает кого-то
еще.
— Правда? Гм-м. Я никогда не преуменьшал значе-
ния женской интуиции, и, с вашего позволения, миссис
Чарльз очень остроумная женщина. Кого она подозре-
вает?
— Последнее, что я от нее слышал,— она еще не
решила.
Он вздохнул:
— Может быть, та бумага, за которой он послал
сына, что-нибудь объяснит.
Но в тот день бумага ничего не объяснила: люди
Джильда не могли найти ее, так же как не могли найти
саму книгу «Великий стиль» в квартире убитой женщины.
Джильд вызвал рыжеволосого Флинта и начал его
расспрашивать. С того семь потов сошло, но он по-
прежнему уверял, что у Джильберта не было возмож-
ности потревожить что-либо в квартире и благодаря
его, Флинта, бдительности, никто ни к чему не прика-
сался. Он не помнил, была ли в квартире книга с таким
заголовком, впрочем, от него трудно было ожидать, что-
бы он интересовался книгами. Он всячески пытался
помочь и вносил идиотские предложения, и это длилось
до тех пбр, пока лейтенант не прогнал его.
— Парень, должно быть, ждет меня снаружи. Если
вы считаете, что стоит снова поговорить с ним...
162
— А вы так считаете?
— Нет.
— Тогда ладно. Боже, кто-то взял эту книгу, и я
собираюсь...
— Почему? — спросил я.
— Что «почему»?
— Почему вы уверены, что она вообще была?
Джильд почесал подбородок:
— Что вы хотите этим сказать?
— Он не пришел на встречу с Макаули в день-убий-
ства, он не совершал самоубийства в Аллентауне, он
говорит, что получил лишь тысячу долларов от Джулии,,
хотя их должно было быть пять, он сказал, что они
с Джулией — только друзья, а мы считаем их любовни-
ками. На мой взгляд, он так часто нас разочаровывал,
что не стоит доверять его словам.
— Это точно,— согласился Джильд.— Я все понял
бы, если бы он или сдался или удрал, но от того, что*
он околачивается поблизости, все перепуталось, ничего
не сходится. к
— Вы наблюдаете за его мастерской?
— Мы за ней приглядываем. А что?
— Не знаю,— сказал я честно,— кроме того, что он
слишком на многое нам указал, и это ни к чему не приве-
ло. Может быть, нам стоит обратить внимание на то,
о чем он не упоминает, например, на его мастерскую.
— Гм,— послышалось в ответ.
— Оставляю вас наедине с этой гениальной идеей,—
сказал я и надел пальто и шляпу.— Если вы' мне пона-
добитесь ночью, как мне вас разыскать?.
Он дал мне номер своего телефона, мы пожали друг
другу руки, и я ушел.
В коридоре меня ждал Джильберт Винант. Мы не
сказали ни слова до тех пор, пока не сели в такси. Затем
он спросил:
— Он поверил, что я рассказал правду, да?
— Конечно. Ты ведь не врал нам?
— О нет, но люди не всегда верят правде. Вы не
расскажете ничего маме, не так ли?
— Если только ты не попросишь.
— Спасибо,— сказал он.— Как вы думаете, для мо-
лодого человека больше возможностей на Западе, чем
здесь,'на Востоке?
Я ответил:
— Не в наши дни. Собираешься на Запад?
и
163
Я представил его работающим на лисьей ферме
Джильда.
— Не знаю. Мне хочется что-нибудь сделать,— он
нервно мял галстук.— Вы, наверное, решите, что это за-
бавный вопрос, но... Кровосмешение — частое явление?
— Бывает,— отозвался я.— Поэтому для таких слу-
чаев и придумали специальное название.
Он вспыхнул.
Я сказал:
— Я не смеюсь над тобой. Про это никто точно
не знает. Невозможно выяснить.
После этого мы проехали в молчании пару кварта-
лов. Затем он сказал:
— . Я хочу задать вам еще один забавный вопрос:
что вы думаете обо мне? — он чувствовал себя еще
более неловко, чем Алиса Куинн.
— Ты вполне нормальный парень,— начал я,— но
с той же уверенностью можно сказать, что с тобой не
все в порядке.
Он посмотрел в окно:
— Я так ужасно молод.
Мы снова помолчали. Затем он кашлянул, из угла
его рта потекла кровь.
— _ Тот парень тебя отделал,— сказал я.
Он стыдливо кивнул и приложил ко рту платок:
— Я не очень силен.
В Кортленде он не разрешил мне помочь ему выбрать-
ся из такси и уверял, что обойдется без чьей-либо
помощи, но я пошел за ним наверх, подозревая, что ина-
че он никому ничего не расскажет о своем состоянии.
Прежде чем он успел достать ключ, я нажал на кноп-
ку, и Мими открыла нам дверь. Она испуганно устави-
лась на его заплывший глаз.
Я сказал:
— Он болен. Уловки его в постель и вызови врача.
— Что случилось?
— Винант его кое во что впутал.
— Во что?
— Не надо об этом, пока мы с ним не договоримся.
— Но Клайд был здесь,— сказала она.— Вот поче-
му ?я тебе позвонила.
— Что?
— Был,— она энергично кивнула.-— И еще спросил,
где Джильберт. Он был тут больше часа. Ушел минут
десять назад.
164
— Ладно, давай уложим его.
Джильберт упрямо настаивал, ч*го не нуждается в
помощи, я оставил его в спальне с матерью, а сам пошел
к телефону.
— Кто-нибудь звонил? — спросил я Нору, когда ус-
лышал ее голос.
— Да, сэр. Господа Макаули и Джильд просили
вас им позвонить, мадам Джогинсон и мадам Куинн
тоже просили вас им позвонить. От детей звонков не
поступало.
— Когда звонил Джильд?
— Примерно пять минут назад. Ты сможешь поесть
без меня? Лэрри просил меня посмотреть вместе с ним
новое шоу Олуда Перкинса.
— Хорошо, иди. Увидимся позже.
Я позвонил Герберту Макаули.
— Встреча откладывается,— сказал он мне.— Я го-
ворил с нашим другом, и он Бог знает что заду-
мал. Послушай, Чарльз, я иду в полицию. С меня
хватит.
— Думаю, ничего уже не поделаешь,— сказал я.—
Я и сам подумываю о том, чтобы позвонить кому-
нибудь из полиции. Я у Мими. Он был здесь несколько
минут назад. Мы разминулись.
— Что он там делал?
— Я «обираюсь попытаться это выяснить.
— Ты серьезно хочешь звонить в полицию?
— Конечно.
— Тогда звони, а я сейчас приеду.
— Хорошо. Увидимся.
Я позвонил Джильду.
— После того как вы ушли, мы получили небольшое
известие. Могу я сообщить его вам там, где вы нахо-
дитесь?
— Я у Мими Джогинсон. Пришлось вести парня
домой. Ваш рыжий приятель устроил ему внутреннее
кровотечение.
— Я убью этого идиота,— прорычал он.— Тогда я
лучше не стану рассказывать по телефону.
— У меня тоже есть новости. Винант провел здесь
около часа сегодня днем, по словам миссис Джогинсон,
и ушел за несколько минут до моего прихода.
Последовало минутное молчание, затем он сказал:
— Никого не выпускайте. Я сейчас буду.
Когда я искал номер Куиннов, в зал вошла Мими.
165
— Ты думаешь, у него серьезные повреждения? —
спросила она.
— Не знаю, но ты должна вызвать врача прямо
сейчас,— я подвинул к ней телефон. Когда она позво-
нила, я сказал:
— Полиция в курсе, что здесь был Винант.
Она кивнула:
— Я и звонила тебе, чтобы спросить, должна ли я
им сообщить.
— Макаули я тоже позвонил. Он едет сюда.
— Он ничего не сможет сделать,— презрительно ска-
зала она.— Клайд дал их мне по доброй воле — они
мои.
— Что — твои?
— Те самые деньги, те самые акции.
— Какие акции? Какие деньги?
Она подошла к столу и выдвинула ящик:
— Видишь?
Внутри лежали три пачки акций, перевязанные тол-
стой грубой веревкой. Сверху лежал розовый чек, адре-
сованный «Парк Авеню Траст Компани» для выдачи
на имя Мими Джогинсон десяти тысяч долларов, подпи-
санный Клайдом Миллером Винантом и датированный
3 января 1933 года.
— Дата проставлена на пять дней позже,— заметил
я.— Что это за ерунда?
— Он сказал, что сейчас на его счете таких денег нет,
и он еще пару дней не сможет сделать вклад.
— Ни черта у тебя не выйдет,— предупредил я
ее.— Надеюсь, ты к этому готова?
— Не понимаю, почему,— возразила она.— Неужели
мой муж — мой бывший муж — не может обеспечивать
меня и детей, если ему хочется?
— Кончай. Что ты ему продала?
— Продала?
— Да. Что ты обещала сделать в следующие не-
сколько дней? А если его поймают и от чека не будет
никакого толку?
Она состроила нетерпеливую гримасу.
— Точно, Ник. Со своими глупыми подозрениями
ты иногда становишься слабоумным.
— Один раз я уже попался. Еще три подобных
урока, и я получу диплом по слабоумию и доверчи-
вости. Но вспомни: вчера я уже предупреждал тебя,
где ты когда-нибудь окончишь свою жизнь.
166
— Прекрати? — закричала она и закрыла мне рот
рукой.— Тебе что — необходимо это повторять? Ты зна-
ешь, это пугает меня, и,— ее голос стал мягким и
обольстительным,— ты ведь знаешь, что мне пришлось
пережить за эти дни, Ник. Разве ты не можешь быть
ко мне чуточку добрее?
— Не беспокойся обо мне,— сказал я.— Думай луч-
ше о полиции.— Я вернулся к телефону и позвонил
Алисе Куинн.— Это Ник. Нора сказала; что ты...
— Да. Ты видел Гаррисона?
— Не видел с тех пор, как ушел от вас.
* — Ну, если увидишь его, ты ведь не расскажешь ему
о том, что я говорила вчера ночью? Я это не имела
в виду и на самом деле так не думаю.
— Я так и понял,— заверил я ее.— И я в любом
случае не скажу ни слова. Как он себя чувствует се-
годня?
— Он ушел,— ответила она.
— Что?
— Он ушел. Он оставил меня.
— Раньше он тоже уходил. Он вернется.
—. Я знаю, но на этот раз мне страшно. Он не
пошел к себе в контору. Я надеюсь, что он где-то на-
пился, но на этот раз я очень боюсь. Ник, ты считаешь,
что он действительно любит эту девушку?
— По нему видно.
— Он тебе так сказал?
Это ничего не значит.
— Ты считаешь, что стоит поговорить с ней?
— Нет. 4
— Почему? Ты думаешь, что она его любит?
— Нет.
— С тобой что, не все в порядке? — раздраженно
спросила она.
— Нет, но я не дома.
— Что? О, ты хочешь сказать, что находишься там,
где нельзя говорить?
— Вот именно.
— А ты — ты не у нее?
— Да-
— А она дома?
— Нет.
— Ты думаешь, они вместе?
— Не знаю. Я так не думаю.
— Ты не можешь мне позвонить, когда тебе будет
167
можно свободно говорить, или еще лучше — не можешь
ли ты прийти ко мне?
— Конечно,— пообещал я, и мы повесили трубки.
Мими смотрела на меня, в ее голубых глазах читалось
удивление.
— Кого-то серьезно интересуют дела моей малыш-
ки? — Когда я ничего не ответил, она рассмеялась и
спросила: — Дорри все еще страдает?
— Думаю, да.
— Так и будет, до тех пор пока не переведутся люди,
которые верят ей. И ты окажешься в дураках, ты,
который боится поверить в то... в общем, в то, что я тебе
сказала правду.
— Это мысль,— начал я. Прежде чем я успел дого-
ворить, в дверь позвонили.
Мими впустила доктора. Это был кругленький пожи-
лой мужчина, сутулый, /с походкой вперевалку. Она
проводила его к Джильберту.
Я открыл ящик и снова осмотрел акции. «Постал
Телеграф и Кейбл» по 5 шиллингов, «Сан-Пауло-Сити»
по 6 с половиной, «Американ-Тайр-Фаундерс» по 6 шил-
лингов, «Сертайн-Тид Продакте» по 5 с половиной,
«Оппер-Австрия» по 6 с половиной, «Юнайтид Драгз»
по 5, «Филлипинн Рейлвэй» по 4, «Токио Электрик
Дайтинг» по 6. Общая их стоимость составляла при-
мерно 60 тысяч долларов и это было, предположитель-
но, между четвертью и третью того, что было бы выдано
за них на бирже. Когда прозвенел звонок, я закрыл
яищк и впустил' Макаули. Он выглядел усталым. Сел,
не снимая пальто, и сказал:
— Ну, говори всё, как есть. Что он собирался натво-
рить здесь?
— Пока ничего не знаю, кроме того, что он выдал
Мими чек и акции.
— Это мне известно,— он пошарил в кармане и дал
мне письмо:
«Дорогой Герберт!
Сегодня я отдал миссис Мими Джогинсон акции
фирм, перечисленных ниже, и чек на десять тысяч
долларов. Чек датирован 3 января. Пожалуйста, сделай
так, чтобы на моем счету к этому дню лежала необхо-
димая сумма. Предлагаю тебе продать акции предприя-
тий общественного пользования, но поступай, как сам
решишь. Я понял, что не могу находиться в Нью-
Йорке в настоящее время и, возможно, в течение бли-
168
жайших нескольких месяцев не смогу сюда возвратиться,
но связь с тобой я поддерживать буду (время от време-
ни). Сожалею, что не смогу дождаться тебя и Чарльза.
Искренне твой Клайд Миллер Винант».
Под корявой подписью был помещен список акций.
— Как ты его получил? — спросил я.
— С посыльным. Как ты думаешь, за что он ей
заплатил?
Я покачал головой.
— Я пытался это выяснить. Она заявила, что он
обеспечил ее и своих детей.
— Это возможно, насколько возможно, чтобы она
сказала правду.
— Насчет этих акций? — спросил я.— Я думал, что
все акции — в твоих руках.
— Я тоже так думал, но эти акции были не у меня,
я даже не знал, что он держал что-то у себя,— он поста-
вил локти на колени и обхватил голову руками.— Если
бы. все, что мне неизвестно, прояснилось...
28
Мими вошла вместе с доктором и сказала сдержанно:
— О; как поживаете, Макаули? — и они пожали
друг другу руки.
— Это доктор Грант, мистер Макаули, мистер Чарльз.
— Как себя чувствует пациент? -— спросил я.
Доктор Грант откашлялся и сказал, что не думает,
будто с ним что-то серьезное. Просто сказываются
последствия того, что Джильберта избили. Разумеется,
это вызвало небольшое кровотечение, и ему все же следу-
ет отдохнуть. Он снова откашлялся и сказал, что был
рад познакомиться с нами. Мими его проводила.
— Что случилось с мальчиком? — спросил Мака-
ули.
— Винант отправил его на бесполезные розыски в
квартиру Джулии, и тот нарвался на крепкого поли-
цейского.
Мими вернулась из пригожей.
— Мистер Чарльз рассказал вам об акциях и чеке? —
спросила она.
—’ У меня .есть записка от мистера Винанта, в кото-
рой говорится об этом,— произнес Макаули.
169
— Значит, не будет никаких...
— Трудностей? Нет, насколько я знаю.
Она слегка расслабилась, и ее глаза несколько утра-
тили свою холодность.
— Я тоже не думала, что они возникнут, но ему,—
она указала на меня,— нравится меня пугать.
Макаули вежливо улыбнулся.
— Могу я спросить, не говорил ли мистер Винант
о своих планах?
— Он сказал что-то об отъезде, но не думаю, что я
слушала его очень внимательно. Я ле помню, чтобы он
сказал, когда он отправляется и куда.
Я хмыкнул, чтобы она почувствовала мое скептиче-
ское отношение к ее словам. Макаули притворился, что
верит ей.
— Говорил ли он что-нибудь о Джулии Вульф, о
. своих затруднениях, о чем-то касающемся убийства? —
спросил он.
Она выразительно покачала головой.
— Он не сказал ни одного слова, которое я могла
бы повторить, вообще ни одного слова. Я спрашивала
его об этом, но вы знаете, как ужасен он может быть,
когда захочет. Я от него ничего не добилась.
Я задал вопрос, который поверенный не задал якобы
из вежливости:
— О чем он говорил?
— В основном ни о чем, кроме наших детей и нас,
в частности о Джиле. Он очень хотел его увидеть и
прождал почти час, надеясь повидать его. Спраши-
вал и о Дорри, но особого интереса R ней он не проявлял.
— Говорил ли он о том, что писал что-нибудь Джиль-
берту?
— Ни слова. Я могу повторить весь наш разговор,
если хотите. Я не знала, что он придет, он даже не позво-
нил из вестибюля. Раздался звонок, и, когда я открыла,
там был он. Он заметно постарел и стал еще более
худым. Я сказала: «О, Клайд!» или что-то в этом роде,
а он спросил: «Ты одна?» Я подтвердила, -и тогда он
вошел. Потом он...
В дверь позвонили, и она пошла в прихожую.
— Что ты об этом думаешь? — спросил Макаули,
понизив голос. ’
— Когда я начинаю , верить Мими,— ответил я,—
*я надеюсь, что у меня хватит разума вовремя опом-
ниться.
171
Она вернулась с Джильдом и Энди- Джильд кивнул
мне и пожал руку Макаули, потом повернулся к Мими
и сказал:
— Ну, мадам. Мне нужно попросить вас рассказать...
Его перебил Макаули:
— Сначала, лейтенант, дайте мне рассказать то, что
я должен вам сообщить. Это случилось раньше тех собы-
тий, о которых расскажет миссис Джогинсон.
Джильд махнул своей лапой и сказал:
— Продолжайте.
Макаули сообщил ему то же, что мне утром. Когда
он заметил, что рассказал мне об этом, Джильд горько
посмотрел на меня и после этого не замечал меня вовсе.
Джильд не перебивал Макаули, который говорил ясно и
кратко. Дважды Мими хотела вмешаться, но всякий
раз снова начинала слушать. Когда Макаули закончил,
он дал Джильду записку об акциях и чеке.
— Это пришло сегодня утром с посыльным.
Джильд внимательно прочитал записку и обратился
к Мими:
— Ну, миссис Джогинсон?
Она рассказала ему о визите Винанта то же, что и
нам, описывая все детали, когда он терпеливо расспра-
шивал ее, и придерживаясь своей линии в том, что он
отказался говорить о-Джулии Вульф или о ее убийстве,
что, давая чек и акции, он просто хотел обеспечить ее
и детей и что, хотя он и сказал что-то об отъезде, она
не знала, куда и когда он едет. Казалось, она совершенно
не обеспокоена тем, что ей явно не поверил никто из
присутствующих. Она закончила, улыбаясь:
— Он приятный человек во всех отношениях, но
совсем чокнутый.
/— Вы хотите сказать, что он действительно повре-
дился умом? — спросил Джильд.— Не то чтобы он
просто со странностями?
- Да.
— Почему вы так считаете?
— О, для того чтобы понять, что он — сумасшед-
ший, нужно прожить ' с ним какое-то время,— весело
сказала она.
Джильд был недоволен:
— Во что он был одет?
— Коричневый костюм, коричневое пальто и шляпа,
коричневые туфли, белая рубашка,, сероватый галстук
с красными или красно-коричневыми узорами.
172
Джильд кивнул Энди:
— Сообщи им.
Энди вышел.
Джильд почесал подбородок и задумчиво нахмурил-
ся. Остальные смотрели на него. Когда он прекратил
скрести щетину, то взглянул на Мими и Макаули, но
не на меня, и спросил:
— Вам известен кто-нибудь с инициалами Д. В. К.?
Макаули медленно покачал головой.
Мими сказала:
— Нет. А что?
Теперь Джильд посмотрел на меня:
— Ну?
— Я их не знаю.
— А что? — повторила Мими.
Джильд сказал:
— Поройтесь в памяти. Наверняка у него были дела
с Винантом.
— Примерно в каком году? — спросил Макаули.
— Сейчас трудно сказать. Может быть, несколько
месяцев назад, может быть, несколько лет. Он довольно-
таки крупный мужчина, ширококостный, с большим
ЖИВОТОМ, ВОЗМОЖНО, хромой. i
Макаули снова покачал головой.
— Я не помню никого с такими приметами.
— Я тоже,— сказала Мими,— но я умираю от любо-
пытства. Я очень хочу, чтобы вы нам о нем рассказали.
— Конечно, я расскажу.— Джильд достал сигару из
жилетного кармана, посмотрел на нее и снова положил
ее в карман.— Мертвый мужчина с такими приметами
был замурован под полом мастерской Винанта.
Я ахнул.
Мими закрыла рот обеими руками, чтобы сдержать
крик. Ее глаза округлились и остекленели.
Макаули нахмурился и спросил:
— Вы уверены?
Джильд вздохнул:
— Теперь вы знаете это,— сказал он устало.
Лицо Макаули вспыхнуло, и он сказал робко:
— Я задал дурацкий вопрос. Как вы нашли его?
Я имею в виду труп...
— Ну, дело в том, что мистер Чарльз упорно наме-
кал, что мы должны обратить больше внимания на
мастерскую. П'оэтому, считая, что он, возможно,* знает
намного больше, чем говорит, я послал сегодня утром
173
несколько человек, чтобы поглядеть, не удастся ли им
что-нибудь найти. До этого мы не придавали мастерской
особого значения и осмотрели лишь бегло, но на сей
раз я велел им перевернуть все вверх дном. И мистер
Чарльз оказался прав,— он поглядел на меня с холодной
враждебностью.— Они обнаружили, что в некоторых
местах цементный пол вроде бы заново зацементирован.
Разбивая цемент, они находили останки убитого мистера
Д. В. К. Что вы об этом думаете?
Макаули сказал:
— Мне кажется, мистера Чарльза осенила чертовски
удачная идея,— он повернулся ко мне.— Как тебе уда-
лось...
Джильд перебил его:
— Не думаю, что вы должны с ним об этом говорить.
Называя его предложение «удачной идеей», вы не оказы-
ваете надлежащего уважения его наглости.
Макаули озадачил тон Джильда. Он вопросительно
посмотрел на меня.
— Меня поставили в угол за то, что я не рассказал
лейтенанту Джильду о нашем разговоре сегодня ут-
ром,— объяснил я.
— За это тоже,— тихо согласился Джильд,— кроме
всего прочего.
Мими засмеялась и, извинившись, улыбнулась Джиль-
ду, когда тот уставился на • нее.
— Как был убит мистер Д. В. К.? — спросил я.
Джильд заколебался, словно решая, отвечать или
нет, потом слегка пожал своими огромными плечами
и сказал:'
— Еще не знаю, да и о времени убийства пока не-
известно. Я еще не видел трупа, точнее, того, что от
него осталось, да и судебный эксперт им не занимался.
— То, что осталось? — повторил Макаули.
— Угу. Его распилили на куски и замуровали в
извести, или что-то в этом духе. Согласно докладу,
который я. получил, на костях почти не осталось плоти,
но его одежда, свернутая узлом, тоже была там, и как-
то сохранились внутренности, что даст нам многое.
Мои люди нашли часть трости с резиновой верхушкой.
Вот почему мы подумали, что он был хромой,— он
замолчал, поскольку в комнату вошел Энди.— Ну?
Тот мрачно покачал головой:
— Никто не видел ни как он входил, ни как.вышел.
Как там говорится в поговорке о парне; который был
174
таким худым, что ему приходилось встать на одно
место два раза, чтобы отбросить тень?
Я засмеялся, но не из-за шутки и сказал:
— Винант не до такой степени худой, но он доста-
точно тонок, скажем, как бумага — для чека или та, на
которой были написаны его письма.
— Что такое? — спросил Джильд, и его лицо побаг-
ровело, а глаза стали злыми и подозрительными.
— Он мертв. Он был мертв уже давно, и ничто не
свидетельствовало об обратном, кроме тех случаев с
письмами. Готов спорить, что это его останки лежат
вместе с одеждой, принадлежавшей раньше толстому
хромому мужчине.
Макаули наклонился вперед:
— Вы уверены в этом, Чарльз?
Джильд проворчал:
— К чему вы клоните?
— Давайте спорить, если хотите. Тот, кто так долго
возился с телом, затем должен был справиться с лег-
чайшим делом — избавиться от одежды.
— Но одежда не осталась нетронутой. Она...
— Конечно, нет. А иначе это выглядело бы неправ-
доподобно. Одежда должна быть лишьластично повреж-
дена, но она должна рассказать вам то, чего от нее
ждут. Готов биться об заклад, что инициалы бросались
в глаза.
—_ Не знаю,— ответил Джильд помягче.— Они были
на пряжке ремня.
Я засмеялся.
Мими сердито сказала:
— Ник, это же смешно. Как тот человек может быть
Клайдом? Ты знаешь, он был здесь сегодня. Ты знаешь,
что он...’
— Тсс. Очень глупо с твоей стороны подыгрывать
ему,— сказал я ей.— Винант мертв, твои дети, возмож-
но, являются его наследниками, а это.намного больше
тех денег, что лежат в йщике стола. Что ты хочешь:
взять часть добычи или получить все?
— Я не понимаю, о чем ты говоришь,— сказала
Мими. Она была очень бледной,
Вмешался Макаули: ,
— Чарльз думает, что Винант не был здесь сегодня
и кто-то другой передал вам чек и акции, а возможно,
вы их сами украли. Так? - спросил он меня.
— В общем, да.
175
— Но это смешно,— настаивала она.
— будь благоразумной, Мими,— сказал я.— Пред-
положим, что Винант был убит три месяца назад, а его
тело замаскировано под чужое. Все считают, что он
уехал и оставил Макаули своим поверенным. Хорошо,
в таком случае доход полностью в его руках, навсегда,
или, по крайней мере, до того, когда он перестанет
его расхищать, потому что. ты даже не можешь...
Макаули сказал, приподымаясь:
— Я не знаю, к чему ты клонишь, Чарльз, но я...
— Не принимайте близко к сердцу,— сказал Джильд.—
Дайте ему договорить.
— Он убил Винанта, он убил Джулию и Нунгейма,—
обратился я к Мими.— Чего ты хочешь? Стать следую-
щей жертвой? Тебе хорошо известно, что однажды ты
оказала ему услугу, подтвердив, будто видела Винанта
живым, ибо это его слабое место, ведь он один утверж-
дал, что видел Винанта с октября. Он не захочет, чтобы
ты когда-нибудь изменила свои намерения. Почему ты
уверена, что он не собирается убить тебя из того, же
пистолета и переложить вину на Винанта? И зачем ты
делаешь это? Ради пухлой пачки акций в ящике стола?
Да. ведь это крохи того, что ты получишь от своих
детей, когда мы докажем, что Винант убит!
Мими повернулась к Макаули и сказала:
— Ты — сукин сын!
Джильд изумленно уставился на нее, больше всего
удивившись тому, что она сказала.
Макаули начал двигаться. Я не стал дожидаться того,
что он собирался сделать, а двинул ему в челюсть левой
рукой. Удар был хорош и нанесен удачно, он свалил
Макаули, но я почувствовал жжение в левом боку и
понял, что моя рана открылась.
.— Чего вы еще от меня ждете? — прорычал я Джиль-
ду.— Хотите, чтобы я упаковал его в целлофан?
29
Было пдчти три часа утра, когда я добрался до
нашего номера в «Норманди». Нора, Дороти и Лэрри
Кроули сидели в зале. Нора и Лэрри играли в трик-трак,
Дороти читала газету.
— Макаули действительно их ; убил? — спросила
Нора.
176
— Да. В утренних газетах есть что-нибудь о Ви-
нанте?
Дороти ответила:
— Нет, просто об аресте Макаули. А что?
— Макаули и его убил.
— Правда? — спросила Нора.
Лэрри сказал:
— Черт возьми!
Дороти заплакала. Нора удивленно посмотрела на нее.
Дорри всхлипывала:
— Я хочу домой, к маме...
Лэрри не очень охотно произнес:
— Я буду рад отвезти тебя туда, если...
Дороти повторяла, что хочет домой. Нора суетилась
вокруг нее, но не пыталась отговорить от возвращения.
' Лэрри, стараясь ничем не выдать нежелание, нашел
пальто и шляпу. Он и Дороти ушли.
Нора закрыла за ними дверь и прислонилась к ней.
— Объясни мне все это, мистер Чараламбидес,—
сказала она.
Я покачал головой.
Она села на диван рядом со мной:
— Ну хватит. Если ты пропустишь хоть одно сло-
во, я...
— Я бы хотел выпить до начала рассказа.
Она чертыхнулась и принесла мне выпивку.
— Он признался?
— Почему он должен признаться? Невозможно при-
знаться в убийстве, в убийстве высшей степени тяже-
сти. За ним слишком много убийств. По крайней мере
два из них совершены хладнокровно, и у прокурора
округа будут все основания рассматривать их как умыш-
ленные преступления. Макаули только и остается, что
отпйраться.
— Но ведь это он убил их?
— Конечно.
Она перевернула мой стакан.
— Не увиливай и расскажи мне обо всем подробно.
— Ну, получается, что он и Джулия какое-то время
обкрадывали Винанта. Макаули потерял кучу денег на
бирже и узнал о ее прошлом, как намекнул Морел-
ли,— и они оба объединились против старика. Мы заста-
вили бухгалтеров проверить счета Макаули и Винанта,
и нам будет несложно проследить, как часть прибыли
переходила от одного к другому.
!2 д. Хэммет и др.
— Значит, ты не знаешь определенно, что он обворо-
вывал Винанта?
— Конечно, знаю. По-другому не выходит. Есть
возможность, что Винант собирался уехать третьего
октября, поскольку он получил пять тысяч долларов
в банке наличными, но он бросил квартиру и не закрыл
мастерскую. Это несколькими днями позже сделал Ма-
каули. Винант был убит в ночь на третье у Макаули.
Мы знаем это, потому что утром четвертого, когда
кухарка Макаули, ночевавшая дома, пришла на работу,
он встретил ее в дверях с показным раздражением
и двухнедельной платой. Рассчитал он ее прямо на пороге,
не давая ей возможность войти и увидеть тело или
пятна крови.
— Как ты это узнал? Не пропускай детали.
— Обычным порядком. Естественно, что после того
как мы его загребли, мы отправились в его контору и
к нему домой, чтобы осмотреться,— знаешь, с вопроса-
ми типа «где вы были в ночь на 6 июня 1894 года?»,
и кухарка, которая сейчас у него работает, сказала,
что нанялась к нему 8 октября, это и помогло нам.
Мы нашли стол с очень бледными пятнами крови, оче-
видно, он плохо его отскоблил. Наши ребята из лабо-
ратории сейчас проводят анализ, надеясь, что это может
нам пригодиться. (Впоследствии оказалось, что это были
пятна от разделки говядины.)
— Значит, ты не уверен, что он...
— Прекрати повторять: Разумеется, мы уверены.
Это неоспоримо. Винант узнал, что Джулия и Макаули
его обкрадывают, и еще решил, ^ррно или неверно,
что они состоят в связи, а мы знаем, что он ревнив.
И вот он отправляется к поверенному с тем доказа-
тельством, какое он нашел, а Макаули, понимая, что
за мошенничество его ждет тюрьма, убивает старика.
Только не говори, что мы в этом не уверены. От этого
нет толку. Ну, он. остается с трупом, уликой, от которой
нелегко избавиться. Могу я остановиться и выпить гло-
ток виски?
— Только один,— сказала Нора.— Но это лишь тео-
рия, не правда ли?
— Называй как тебе угодно. Для меня она достаточ-
но хороша.
— Но я думала, что любой человек считается неви-
новным до тех пор, пока не докажут его вину и, если
есть основание сомневаться, тогда".
178 - /
— Это для судей, а не для детективов. Ты находишь
парня, которого ты подозреваешь в убийстве, и броса-
ешь его за решетку. Даешь всем знать, что считаешь
его виновным, помещаешь его фотографию во всех
газетах, в то время как прокурор округа разрабатывает
на основе полученной информации лучшую теорию, на
какую он способен, а ты между тем собираешь повсюду
дополнительные детали. Люди, узнав фотографию в газе-
те,— заметь, им и в голову не приходило, что он в
чем-то замешан, до тех пор пока я не арестовал его,—
они приходят и сообщают то, что им известно, и вскоре
этот парень оказывается на электрическом стуле. (Двумя
днями позже женщина из Бруклина опознала Макаули
как Джорджа Фоули, последние три месяца снимав-
шего у нее квартиру.)
— Но это так непонятно.
— Когда убийство совершает математик, его может
раскрыть математик,— сказал я.— Но большинство
убийств совершается, как и это, не математиками. Я не
хочу спорить с тобой о том, что верно и что непра-
вильно, но когда я говорю, что он расчленил труп,
чтобы по частям отвезти его в город, это всего лишь
наиболее подходящий вывод. Случилось это шестого
октября или позже, поскольку он не мог его перевезти
до того, как оба нанятых Винантом механика — Прентис
и Мак-Нойтон — закончили работу и закрыли мастер-
скую.
Он похоронил Винанта под полом вместе с одеж-
дой, принадлежавшей толстяку, палкой хромого и рем-
нем человека с инициалами Д. В. К., причем вещи почти
не пострадали от извести в отличие от плоти убитого.
Потом он вновь покрыл пол над могилой цементом.
Из-за публикаций и заведенных в полиции порядков
у нас почти не было шансов проследить, где он купил
или получил одежду, трость, цемент. (Позже нам уда-
лось выяснить, откуда взялся цемент,— он купил его
у дельца,, занимающегося углем и древесиной,, но с
остальным нам не повезло.)
— Надеюсь,-г- сказала она без особой надежды в
голосе.
— Этим сейчас занимаются. Возобновив аренду ма-
стерской и оставляя ее незанятой якобы до возвраще-
ния Винанта, он хочет быть уверен, действительно уве-
рен, что никто не найдет могилу, а если это случится,
то свою роль сыграет жирный мистер Д, В. К.,-—к тому
12* 179
времени кости Винанта будут абсолютно голыми, и по
одному скелету невозможно будет определить, худым
или толстым был убитый. Тогда будет ясно, что его
убил Винант, это и объяснит его исчезновение. Приняв
должные меры, он использует свои права адвоката и с
помощью Джулии начинает- заниматься бизнесом, и
постепенно последние денежки Винанта переходят к ним
в карманы. Теперь опять немного теории. Джулии не
по душе убийство, она напугана, и он не уверен, что
она его не выдаст. Поэтому он добивается ее разрыва
с Морелли, причиной представив ревность Винанта.
Он боится, что 'В минуту слабости она все расскажет
ему. Кроме того, ее более близкий друг — Фейс Пеп-
плер — готовится к освобождению из тюрьмы; поверен-
ный беспокоится все больше и больше. Он был в без-
опасности ровно столько времени, сколько оставалось
досидеть ее дружку, ведь она ничего не могла расска-
зать в письме, которое должно было пройти через тю-
ремную цензуру, но потом... Он начал планировать,
и тут все его задумки полетели кувырком. Приехала
Мими с детьми и начала охотиться за Винантом, и я
оказался в городе, да еще встречаюсь с ними, и он дума-
ет, что я им помогаю. Он решает обезопасить себя,
убрав с пути Джулию. До сих пор убедительно?
— Да, но...
— Дальше все становится еще хуже. По пути сюда,
на ленч, в тот день, он звонит в свою контору, пред-
ставляется Винантом и назначает самому себе свидание
в «Плазе», чтобы показать,. что Винант находится в
городе. Потом, уйдя от нас, он едет в «Плазу», спраши-
вает, не видел ли там кто-нибудь Винанта, чтобы это
выглядело правдоподобнее, с той же целью он звонит
в свой офис и спрашивает, не было ли еще звонков от
Винанта, а потом звонит Джулии. Она говорит, что
ждет Мими, что та ей не поверила, когда она сказала,
будто ей неизвестно, где ее бывший муж. Видимо, Джу;
лия сильно испугана. Он решает поставить Мими в такое
положение, при котором она будет искать встречи с нимч
Он — никудышный стрелок. # видел, как он стреляет/
во время войны. Вероятнее всего, он промахнулся с
первого выстрела, тогда он попал в телефон, да и
следующие четыре выстрела ее не добили, но он, оче-
видно, решил, что с ней bee кончено. В любом случае
ему необходимо было уйти до прихода Мими, и он
оставляет часть цепочки Винанта, которую он принес
180
в качестве улики. Кстати, тот факт, что он хранил ее
в течение трех месяцев, свидетельствует о его намерении
убить ее с самого начала. Так вот, он мчится в контору
инженера Германна, где имеет возможность пере-
дохнуть и заодно получить алиби. Две вещи он не преду-
смотрел — не смог заранее предвидеть: первое — то, что
Нунгейм весь день околачивался у дома Джулии, пыта-
ясь попасть к ней, и видел, как он выходил от нее,
возможно, даже мог слышать выстрелы, и второе — то,
что Мими, с намерением шантажа, решила скрыть ули-
ки и хорошенько потрясти своего бывшего мужа. Вот
почему ему пришлось поехать в Филадельфию и послать
мне ту телеграмму, письмо для себя и тети Алисы:
ведь если Мими подумает, будто? Винант хочет свалить
подозрения на нее, она сильно взбесится и все передаст
в полицию. Однако ее желание отомстить Джогинсону
чуть не испортило все дело. Кстати, Макаули знал, что
Джогинсон — Кельтерман. Сразу после убийства Винан- -
та он нашел детективов. Те разыскали Мими и ее семью
в Европе, ведь их интересы делали их потенциально
опасными, и выяснили, кто такой Джогинсон. Их отчеты
мы нашли в его бумагах. Конечно, он притворяется,
что действовал в интересах Винанта. Затем он начал
беспокоиться из-за меня, из-за моей уверенности в
невиновности Винанта и...
— А почему ты не считал его виновным?
— Да с чего он будет писать письма против Мими,
которая помогает ему, скрывая улики? Вот почему я
решил, что цепочку намеренно положили возле убитой,
когда Мими ее отдала, только тогда я охотно предпо-
ложил, будто это сделала Мими. Морелли тоже беспо-
коил Макаули, поскольку он не любил бросать подозре-
ние на тех, кто, очищая себя, мог все испортить. С Мими
все было в порядке, она так-таки все свалила на Ви-
нанта, но другие о нем не думали. А уверенность в том,
что убийца — Винант, была единственной гарантией
того, что все будут считать Винантд живым, а если бы
Макаули его не убил, ему не пришлось бы убивать осталь-
ных. Итак, самое очевидное и одновременно ключ ко
всей тайне — Винант должен быть мертв.
— Ты имеешь в виду, что знал это с самого начала? —
спросила Нора, строго глядя на меня.
— Нет, дорогая, хотя мне должно быть стыдно,
поскольку я сразу не догадался. Но когда я услышал,
что под полом — труп, то если бы эксперты даже кля-
181
лись, что он — женский, я бы настаивал, что это труп
Винанта. Иначе быть не могло. Только это и было пра-
вильно.
— Мне кажется, ты ужасно устал. Потому ты так
и говоришь.
— Затем он стал беспокоиться из-за Нунгейма. На-
мекнув полиции о Морелли, так, просто чтобы показать,
будто он может быть полезен, Нунгейм отправился
к Макаули. Я опять лишь строю предположения, доро-
гая. Однажды мне позвонил человек, назвавшийся Аль-
бертом Норманном, и наш разговор окончился шумом
на том конце провода. Думаю, Нунгейм отправился к
Макаули и потребовал денег за молчание, и, когда тот
хотел обмануть его, Нунгейм ему пригрозил, позвонил
мне по телефону, назначил встречу, чтобы узнать —
не куплю ли я у него информацию. Макаули схватил
телефон и дал ему что-нибудь, если не ограничился
обещанием, но когда Джильд и я немного побеседовали
с Нунгеймом, тот сбежал от нас и позвонил Макаули.
На сей раз он требовал реальных действий, возможно,
непомерную сумму, обещая уехать из города, от этих
надоедливых сыщиков. Мы точно знаем, что он звонил
ему в тот день, когда ему удалось улизнуть,— секре-
тарша, соединившая его с Макаули, запомнила звонок
от некоего мистера Альберта Норманна, кроме того,
она помнит, что Макаули ушел сразу после разговора,
а посему не приставай ко мне по поводу этой части
моей версии. Макаули был неглупым человеком, и он
не мог доверять Нунгейму, даже в том случае, если бы
дал ему денег, вот он и заманил его в то место, которое,
вполне возможно, выбрал заранее, и убрал его.
— Возможно,— сказала Нора.
— Это слово можно использовать на протяжении
всего моего рассказа. Письмо к Джильберту единствен-
ной целью имело показать, будто у Винанта был ключ
от квартиры Джулии, а то, что он отправил туда Джиль-
берта,— гак, для уверенности, что он попадет в полицию,
где ему не дадут скрыть информацию о письме и ключе.
Тогда, наконец, Мими отдает цепочку в полицию. Но
к этому времени его беспокоит другое. Она убеждает
Джильда, и тот начинает подозревать меня. Мне ка-
жется, что, когда Макаули пришел ко мне сегодня утром,
чтобы заманить меня в Скерёдейл, он хотел убить
меня там, сделав третьей жертвой Винанта. Может
быть, он просто передумал, может быть, заподозрил
182
что-то, поскольку я слишком охотно согласился ехать
к нему без полиции. Во всяком случае, выдумка Джиль-
берта о том, что он видел отца, навела его на другую
идею. Если бы он нашел кого-нибудь, кто вместе с ним
мог бы утверждать, что видел Винанта, и придержи-
ваться такой версии... Ну, эту часть мы знаем опреде-
ленно.
— Слава Богу.
— Сегодня днем он отправился к,Мими, проехав на
два этажа выше и спустившись по лестнице, чтобы
лифтер не мог дать показания, что он вышел на ее
этаже, и предложил ей сделку. Он сказал, что в виновно-
сти ее мужа не приходится сомневаться, вопрос в том,
удастся ли полиции поймать его. Тем временем он,
Макаули, все деньги держит у себя. У него нет возмож-
ности взять что-нибудь себе, но он может сделать так,
что такая возможность будет у нее, если она согласится
на дележ. Он отдал ей акции и чек, приготовленный
заранее, за это она должна была сказать, что получила
их от Винанта, и отправить ему записку, якобы напи-
санную Винантом. Он заверил ее в следующем. Винант,
как обвиняемый, не посмеет явиться, чтобы отрицать
факт дарения, а кроме нее и детей нет никого, кто бы
обладал правами на его имущество, так что никому до
этого не будет дела. Мими никогда не бывает благоразум-
на, особенно там, где она может получить *выгоду, так
что с ней все сошло гладко. Так он получил того, кого
искал,— свидетеля, видевшего Винанта живым. Он пре-
дупредил ее, что все будут думать, что Винант заплатил
ей за какую-то услугу, но никто ничего не докажет,
если она будет все отрицать.
— Значит, его заявление о том,, что Винант поручил
ему выдать Мими любую сумму, какую она назовет,
было приготовлением к этому?
— Может быть. Наверное,, это были лишь , наметки
идеи. Теперь ты удовлетворена тем, что мы против него
имеем?
— Да, в некотором роде. Кажется, этого достаточно.
Но обвинение не совсем отточено.
— Как раз хватает для того, чтобы отправить его
на электрический стул,— сказал я.— Только это.имеет
значение. Наша теория объясняет все, и в другой я не
нуждаюсь. Естественно, не повредит найти пистолет
и пишущую машинку, на которой были отпечатаны
все письма, они ведь должны быть где-то поблизости,
183
чтобы он мог воспользоваться ими в любую минуту.
(Мы их нашли на квартире в Бруклине, которую он
снимал под именем Джорджа Фоули.)
— Делай как знаешь,— сказала она,— но я думала,
что детективы всегда ждут, пока любая деталь под-
твердится...
— А потом удивляются, как у обвиняемого хватило
времени сбежать в отдаленную страну, где не принят
закон о выдаче преступников.
Она засмеялась:
— Хорошо, хорошо. Ты все еще хочешь завтра
уехать в Сан-Франциско?
— Нет, если ты туда не торопишься. Давай еще
побудем здесь. Из-за переживаний мы с тобой стали
много пить.
— Я согласна остаться. Как ты думаешь, что будет
теперь с Мими, Дороти и Джильбертом?
— Ничего нового. Они останутся Мими, Дороти и
Джильбертом, так же как мы останемся самими
собой, а Куинны — Куиннами. Убийство не меняет
ничьей жизни, кроме жизни убитого и порой убийцы.
— Возможно,— сказала Нора,—но это не радует.
Иоанна
ХМЕЛЕВСКАЯ
•llbi bee
nog подозрением
Действующие лица
Многоотраслевая проектная мастерская
I. Отдел архитекторов
Витек — руководитель, отдела, а также руководитель мастерской,
или директор; в личной жизни — холостяк, одаренный незаурядной
внешностью и сложным характером.
К а з и к — стопроцентный Дон Жуан, женатый, имеющий детей,
проявляющий исключительный талант в преодолении превратностей
судьбы.
. А л и ц и я — олицетворение рассеянности, одинокая, переполнен-
ная чувством юмора и неприязнью к руководителю мастерской.
Рышард—разведенный безумец с дочкой, одержимый мыслью
выехать в экзотические страны.
Витольд — ослепительное пятно на фоне остальных, единст-
венный нормальный человек.
Януш — холостяк в последней стадии, любитель поухаживать,
намеревающийся со дня женитьбы превратиться в степенного граж-
данина.
Веслав — младший • в отделе, молодожен, бездетный, «тихий
омут».
Лешек — меланхолик с артистической душой, непонятый окру-
жающими, а главное — женой.
Марек — очень красивый субъект, в нужное время присланный
в мастерскую сверхъестественными силами.
Я — автор представления, жертва собственного воображения.
II. Конструкторский отдел »
Каспер — человек с внешностью Дон Кихота и сердцем как
вулкан, довольно чудаковатый.
А н к а —представительница современной молодежи, недавно вы-
шедшая'замуж, но не за того, за кого хотела. '
187
III. Отдел санитарного оборудования
Збышек — руководитель отдела и главный инженер мастерской;
в личной жизни — последний экземпляр благородного рыцаря, обра-
зец добродетели, любящий отец единственного сына, терзаемый неза-
конной страстью к женщине.
Стефан — авантюрист с добрым сердцем, мучимый неуверен-*
ностью: стыдиться ли своего возраста или хвастаться внуком.
Анджей — порядочный, серьезный и трудолюбивый молодой
человек, такой же образец добродетели, как Збышек.
Тадеуш Стол я ре к — жертва.
IV. Отдел электриков
Вл оде к — руководитель отдела, истеричный мазохист, главный
сплетник бюро.
Кайтек— в личной жизни — сын Каспера, молодой человек,
не чурающийся темных дел, приятель жертвы.
V. Отдел смет
Я рек — благородный тип варшавского пройдохи, также зани-
мающийся темными делами и также приятель жертвы.
Данк.а — разведенная, с двумя детьми, несколько неряшливая
из-за чрезмерных огорчений, своих и чужих, приятельница Ядвиги.
VI. Администрация
Ольгерд — главный бухгалтер, безукоризненно воспитанный по-
жилой мужчина, чувствующий себя в гуще финансовых сложностей
как рыба в воде.
Иоанна — в личной жизни — сестра Ольгерда, на службе —
идеал секретарши.
Моника — руководитель администрации, вдова с двумя детьми,
женщина красивая и пылкая, предмет чувств Каспера.
Ядвига — жертва жестокой судьбы и бывшего мужа-грубияна,
любящая мать единственной дочери, ради ребенка готова на все.
Веся — смертельный враг Ядвиги, женщина, переполненная ядом
и ненавистью ко всему на свете, неизвестно почему.
Пани Глебова — техничка.
Кроме нашего коллектива здесь значатся (вопреки протестам)
следующие лица:
Капитан —представитель следственных властей, человек нор-
мальный.
Прокурор — игра природы, представитель как вышеупомянутых
властей, так й сверхъестественных сил.
Как я НЕ написала повести
С давних юных лет меня томило горячее желание
написать повесть. Оно было таким застарелым, таким
глубоко укоренившимся, что, по-видимому, родилось од-
новременно со мной.
Я не мечтала ни о карьере кинозвезды, ни о браке
со сказочным принцем. Все это меня нисколько не
интересовало. Я мечтала написать повесть.
В незапамятные времена раннего детства я намере-
валась написать потрясающую повесть о любви. О люб-
ви, разумеется, несчастной, потому что в счастливой я
не видела ничего интересного. Сама я должна была
выступить в роли главной героини, молодой девушки
удивительной красоты и незаурядных достоинств, пита-
ющей пламенные чувства к какому-то мало известному
мне субъекту. Субъект был жгучим брюнетом с черными
горящими глазами и черными усами. Первый поцелуй
навсегда соединил нас в обстоятельствах несколько
необычных: вороные кони, ночь, сумасшедшая гроза,
град, атмосферные разряды, опушка мрачного леса. Бог
знает отчего все это выглядело так драматично!
С течением времени, не отступая от намерения уве-
ковечить неземные чувства, я несколько изменила кое-
какие реквизиты. Грозовая ночь сменилась волшебным
лунным вечером, я сбрила субъекту усы и ликвидиро-
вала коней. Потом последовали другие изменения, как
внешние, так и касающиеся поведения главных героев,
но, как я ни старалась, мне ни разу не удалось выйти
за пределы сцены первого поцелуя..
И вот однажды произошел мелкий на вид случай,
который сбил меня с этой темы.
Мне тогда было уже двенадцать лет. Поздним вече-
ром я сидела дома за столом, освещенным настольной
лампой, в обществе матери и ее сестры, моей тетки.
Я читала великолепный детектив под названием «Ужас-
ный горбун», от которого кровь стыла в жилах. Детек-
тив был таким страшным, что я влезла с ногами на
стул и скрючилась на нем в очень неудобной позе,
стараясь занимать как можно* меньше места. Я была
смертельно напугана и старалась ни в одну сторону не
высовывать конечности, бесспорно подвергающиеся са-
мой большой опасности. Видимо, у меня был настолько
бледный и перепуганный вид, что тетка,, взглянув на
189
меня, оторвалась от пасьянса, который она расклады-
вала, и уже не спускала с меня глаз. Потом она показала
на меня матери и сказала нормальным. спокойным го-
лосом, каким говорят о погоде:
— Смотри, он стоит за тобой.
В тот же миг с ужасным криком я слетела со стула.
В последующие три дня никакая сила на свете не смогла
бы заставить меня войти в темную комнату.
Немного придя в себя, освободившись от впечат-
лений, произведенных книгой о горбуне, и немного
поразмыслив, я пришла к выводу, что преступление —
гораздо более захватывающее явление, нежели любовь,
даже неземная. С этого момента я решила написать
детектив.
Шли годы, время летело, я вышла замуж, завер-
шила образование, но, что бы ни происходило в моей
жизни, я по-прежнему мечтала написать повесть. К со-
жалению, со временем во мне выросла непреодолимая
преграда. Подлая судьба одарила меня чрезмерным во-
ображением, которое затрудняло не только мое возмож-
ное творчество, но и самое жизнь.
В жизни оно послужило причиной осложнения моих
семейных отношений. В один прекрасный день я внезапно
пришла к выводу, что должна постараться возбудить
ревность у своего мужа. Ни на какие поступки в дейст-
вительности у меня просто не было времени, но уж
вообразить себе я могла все, что только придет в голову.
Мое воображение принялось за работу, и не успела я
опомниться, как уже увидела себя рядом с невероятно
красивым блондином, который, уставившись на меня
восхищенными глазами, усиленно старался меня закад-
рить. Разумеется, его старания с самого начала были
обречены на провал, так как я мечтала не о романе,
а только лишь о демонстрации. Я притворялась безумно
заинтересованной им с единственной целью — чтобы
муж наконец забеспокоился. Это длилось довольно дол-
го, блондин проявлял нетерпение, муж вроде бы снова
начал пылать чувствами, и наконец наступило время
для того, чтобы покончить с блондином и все объяснить.
Я стояла над гладильной доской и гладила детскую
рубашку. Но в моем воображении я-видела внутреннее
убранство кафе «Крокодил». Я сидела с блондином
за. столиком у стены и деликатно пыталась объяснить
ему, что он послужил только орудием, а мои пламенные
чувства к нему были лишь. вымыслом. Одновременно я
190
выражала надежду, что он извинит меня за это и мы
останемся друзьями. Блондин оказался человеком веж-
ливым и культурным, он не стал обижаться, и мы
продолжали нашу беседу в полном согласии и в прекрас-
ном настроении. Дальше я намеревалась, вообразить,
как муж, сходящий с ума от отчаяния и вновь вспых-
нувшего чувства, устраивает мне ужасный скандал, как я
падаю ему в объятия, как все выясняется, и мы в идеаль-
ной гармонии играем с блондином в бридж. Четвертым
мог быть кто угодно.
Продолжая разговаривать с блондином/ я взглянула
на входную дверь и внезапно увидела, как там появился
мой муж в обществе очаровательной блондинки...
Это несколько раздосадовало меня, так как этой сце-
ны в моей программе не было. Я потянулась за следую-
щей детской рубашкой и вернулась к началу моего
объяснения с блондином. Дошла до того самого момента
беседы, посмотрела на входную дверь и снова увидела
мужа с очаровательной блондинкой. Я решила не бо-
роться с этой картиной и посмотреть, что будет дальше.
Муж с блондинкой вошли и уселись за столик. Я /забро-
сила своего блондина и стала внимательно следить за
ними.
Муж поднялся и пошел к буфету. Я встала, подошла
к блондинке, уселась рядом с ней и спросила:
— Прошу прощения, кто этот мужчина, с которым
вы пришли?
Блондинка посмотрела на меня с легким удивлением.
— Это мой муж,— ответила она спокойно.
Я не верила собственным ушам. Неслыханно изум-
ленная, я посмотрела в сторону буфета.’ Нет, это мой
собственный муж, никаких сомнений!
— Но ведь он женат! — воскликнула я с ужасом.
— Ах, уважаемая пани,— ответила блондинка сни-
сходительно,— что значат бумажки против чувств...
Это было уже слишком! Не знаю, что бы я сделала
через минуту в «Крокодиле», если бы у меня под утюгом
с шипением не расплавилась пластмассовая пуговица.
Внезапно оторванная от мужа с блондинкой, выведенная
из равновесия, я стояла, подняв утюг, и не знала, что
с ним делать. Я попыталась поставить его на масленку,
которую в свою очередь взгромоздила на чашку с водой
для сбрызгивания белья, и пришла в себя окончательно
только тогда, когда все это с грохотом рухнуло на пол.
Образ блондинки был настолько назойлив, что я ни-
191
как не могла от него избавиться и в течение нескольких
дней относилась ж мужу подозрительно и недоверчиво,
что вместе с необходимостью ремонта утюга послужило
поводом временных раздоров.
У меня была приятельница, а у приятельницы —
брат. Брат, в свою очередь, имел жену и мотоцикл,
причем при полном отсутствии технических способно-
стей. Жена была очаровательная женщина, при которой
наши мужья явно становились оживленнее. Мой муж
еще как-то держался, потому что она, хоть и красавица,
была не в его вкусе, но муж приятельницы при виде
упомянутой Дануси сверкал глазами и рыл копытом
землю, как вороной конь, а возможно, ему случалось
и заржать, когда никто его не слышал.
Все три пары имели собственные мотоциклы и строи-
ли планы совместного путешествия во время отпуска.
Принимая во внимание явное отсутствие технических
способностей брата приятельницы и его полную никчем-
ность в случае каких-либо поломок, оба наших мужа
с самого начала поклялись, что в случае аварии они
не будут ему помогать. Они много раз уже клялись
в этом при других обстоятельствах, но всегда отступали
от своих клятв, трудясь за него в поте лица и ворча,
но в этот раз они имели намерение выдержать свое
решение до конца.
— Ты себе представляешь? — мечтательно говорил
муж приятельницы моему.— Тадеуш заклеивает камеру,
а мы ничего! Он снимает колесо, разбортовывает его,
а мы лежим на травке... Ну как?
— Накачивает...— прибавил мой муж столь же меч-
тательно.— А мы ничего!
Сидя в троллейбусе и глядя в окно на залитую солн-
цем улицу, я внезапно увидела прекрасно знакомую
мне картину: длинное серое шоссе, деревья по обе
стороны, сбоку стоят три мотоцикла... . Около одного
из них обливается потом несчастный Тадеуш, занимаю-
щийся с неподатливым колесом. А в некотором отда-
лении, на травке оба наших мужа, сияющие, блещущие
юмором, вертятся около смеющейся Дануси. А мы обе
с приятельницей сидим на обочине брошенные, забытые,
одинокие...
Яркая картина заслонила мне весь мир. Я вошла
в роль!
С неудовольствием наблюдая за флиртующей группой
на траве, я краем глаза покосилась на приятельницу.
192
Она тоже наблюдала за ними, и на ее лице читалось
угрюмое бешенство. Я поняла, что нас переполняют
одинаковые чувства, поэтому от нее можно ожидать
полного понимания. Я дотронулась до ее локтя и жестом
указала на наш мотоцикл, стоящий с ключом в замке
зажигания. Приятельница молча кивнула головой, и в
глазах ее появился мстительный блеск. Мы подошли к
мотоциклу, я спихнула его с подножки и нажала на
стартер. Двигатель включился немедленно, что могло
случиться только в моей фантазии, так как в действитель-
ности он был исключительно упрямый в зажигании, но
у меня не было теперь времени учитывать разные глу-
пые фанаберии транспортного средства. И прежде чем
блестящее общество на травке успело обратить на нас
внимание и среагировать, мотор взревел, приятельница
уселась за мной, и мы рванулись в голубую даль. Со
злости я летела со скоростью сто километров, не было
и речи о том, что нас могут догнать, впрочем, наш мото-
цикл и на самом деле тянул лучше всех остальных.
Через какое-то время мы доехали до Польского
туристического общества, где и раньше имели намерение
остановиться. Количество преодоленных километров я
не уточняла, равно как и время нашей поездки, решив,
что и так неизвестно было, сколько времени Тадеуш
провозится с колесом. Довольные своим поступком,
удовлетворенные, оставив мотоцикл, мы пообедали и
ожидали своих огорченных супругов и повелителей, сидя
на ступеньках и глядя на теряющееся вдали» шоссе.
Я отчетливо видела перед собой ряд деревьев, расту-
щих вдоль шоссе, кустарник, заслоняющий поворот до-
роги. И наконец услышала рев моторов. Он приближался,
нарастал, и внезапно из-за кустов, из-за поворота выле-
тели два знакомых мотоцикла. ‘На одном ехал муж
приятельницы с ее братом, а на другом... мой муж
с ДанусейП!
Нет, этого я видеть совершенно не собиралась. Они
должны были приехать в собственном составе, раскаяв-
шиеся, обеспокоенные, сконфуженные своим предшест-
вующим совершенно идиотским поведением... а не так.
Я вернулась к исходному пункту. Снова мы сидели
в ожидании, снова я услышала вдали рев моторов.
Из-за поворота вылетели два мотоцикла и снова то же
самое: мой муж с Данусёй!
Я чуть не лопнула от злости. Под впечатлением
этой картины я кинулась к мотоциклу.
13 Д. Хэммет и др-
193
— Ты едешь?! — со злостью крикнула я приятель-'
нице.
Приятельница кинулась следом за мной. Вне себя
от бешенства я рванула с места, и мы поехали.
Дальше начались непредвиденные сложности. Так как
с самого начала я не предусмотрела наличие при себе
рюкзака, теперь уже не могла уместить его в поле зрения,
и мы были лишены всех необходимых вещей. Вдобавок
невозможно было определить место нашей новой встре-
чи. потому что слишком глубоко укоренилась во мне
уверенность, что наши мужья лишились всякого рас-
судка и не сумеют нас найти. Мы должны их искать?
Исключено, это просто позор! Нет, я не могла согла-
ситься на такое развитие событий только из-за того,
что этому болвану захотелось поехать с Данусей. Я долж-
на этому помешать!
Я упрямо в третий раз вернулась к той же самой,сцене.
Безрезультатно! В четвертый раз, пятый, шестой... Но
каждый раз из-за кустов выезжала на мотоцикле Дану-
ся, сидящая за моим мужем!
Сколько я намучилась, чтобы стащить ее с этого
мотоцикла, об этом невозможно рассказать! К сожале-
нию, воображение было сильнее меня. Я вылезла из
троллейбуса вне себя от злости, на две остановки даль-
'ше, чем нужно, и в тот же вечер, без всякого повода,
устроила мужу ужасный скандал. Мое супружеское сча-
стье было явно под угрозой.
* Та же самая история повторялась и в повестях.
О моих героях я не думала, я просто видела их. Видела,
как ходят, сидят, производят разные действия, совер-
шенно независимо от меня. Они жили собственной жиз-
нью, а я могла за ними только наблюдать.
' Было бы полбеды, если бы их начинания имели
какой-то смысл. К сожалению, это были люди, от кото-
рых всего можно было ожидать, к тому же полные
всяких дурацких замыслов!..
В великолепном детективе, действие которого разво-
рачивалось перед моими глазами, наступала ключевая
сцена, в которой герои, в количестве четырех человек,
сидят в комнате и ведут разговор,'разъясняющий основ-
ную загадку повести. Самый главный персонаж, молодой
красивый блондин (Дались мне эти блондины!), должен
включиться в спор в самый драматичный момент, когда
все окончательно запутывается и никто ничего не пони-
мает, и привести тем .самым к неожиданной развязке.
194
Я с интересом наблюдала, как они сидят и разго- -
варивают — нервные, взволнованные, полные беспокой-
ства. Наконец замолкают, сбитые с толку, и смотрят
на блондина. Я тоже смотрела на блондина.
Блондин поднял голову, усмехнулся и, вместо того
чтобы начать говорить, встал со стула и вышел. Самым
заурядным в мире способом подошел к двери, отворил
ее и вышел.
Нет, каков кретин! Куда его черти понесли? Он дол-
жен был сделать сенсационное заявление, а вместо
этого вышел! Что за идиотский замысел!
Я ужасно устала, возвращаясь бесконечно к тому же
самому моменту, но на поведение блондина это не
повлияло. Каждый раз вместо того чтобы начать объ-
яснение, он поднимался и выходил. Наконец я махнула
рукой на задуманное и решила посмотреть, что он
сделает дальше. Может, он придумал что-то такое, что
мне не пришло в голову?
Блондин шел коридором. Приблизился к двери, снаб-
женной надписью: «Мужской туалет», и вошел внутрь.
Нет! Это уже слишком! Поистине мне это не пришло
в голову!
Разочарованная и полная горечи, я решила изменить
тему и переключилась на роман тайн. Наибольший
простор для моего воображения наступал тогда, когда я
занималась домашней работой, и в этот раз оно настигло
меня во время стирки. Вместо клубящейся в тазу мыль-
ной пены я видела место действия, а именно: красивый
двухэтажный дом, бывший дворец, принадлежащий в
настоящее время какой-то организации. Вокруг дома —-
старый запущенный парк, высокие деревья, аллейки,
местами поросшие травой, сломанная ограда, за которой
простирались поля, луга и леса. В этом доме разме-
щалась группа людей, направленных туда для работы
над каким-то очень важным заданием. Род их деятель-
ности меня совершенно не интересовал.
Среди этих людей находились некая дама и некий
мужчина, которых объединяло внезапно вспыхнувшее
между ними чувство. У дамы был муж, а у мужчины —
жена, причем оба этих супруга -находились тут же.
Это придавало воображаемой .картине оттенок милой
пикантности, но если б я знала, какие, сложности прине-
сет мне позднее семейное положение этих людей, то,
без сомнения, я бы постаралась как-то его изменить.
За лесом находился старый овин, никем не исполь-
13*
195
зуемый и запущенный. В овине лежало немного сена,
а посредине стояла очень старая поломанная деревянная
кровать. Именно этот овин должен был послужить ме-
стом тайных встреч нашей пары.
Через это свидание я перевалила довольно успешно,
преодолевая, конечно, всякие трудности, такие, как не-
избежное устранение из поля зрения брошенных супру-
гов или проникновение в овин героев тайного романа,
избегающих посторонних глаз. Сложности начались пос-
ле их возвращения с любовного свидания.
Вместе с возвращающейся дамой я с беспокойством
увидела на веранде людей, одетых в мундиры граждан-
ской милиции. Мне это сразу не ч понравилось, но я
пошла на риск и позволила народной власти действовать,
а потом было уже слишком поздно. Убийство, совер-
шенное во время отсутствия нашей пары, стало неотвра-
тимым фактом.
Разумеется, у двоих главных героев не было алиби,
потому- что они как раз усиленно старались, чтобы их
никто не заметил, к тому же они даже не могли признать-
ся в том, что пребывали в обществе друг друга, так как
тут присутствовали их супруги. А эта пара совершенно
не стремилась к тому, чтобы вызвать какие-то ослож-
нения в семейной жизни, у них были дети, дружные
семьи, от которых они вовсе не собирались отказываться
из-за своего тайного романа. ,
Но несмотря на подобные трудности, дело развива-
пось относительно хорошо, даже визит дамы в овин мог
пригодиться для обнаружения убийцы, как вдруг насту-
пила катастрофа. Дама вошла в комнату, которую зани-
мала вместе с мужем, и ее взгляд упал на стол. На столе
лежало письмо. Обычное письмо в голубом конверте
с маркой за сорок грошей. Дама не обратила на
него особого внимания, но у меня волосы зашевелились
на голове, потому что я знала содержание письма. Это
была анонимка, которая все мое построение рассыпала
в прах.
До конца стирки я старалась ликвидировать эту
анонимку. Хотела ее бросить в огонь, отдать на съедение
мышам, всеми силами старалась вызвать грозу с пролив-
ным дождем, который бы привел это письмо в состояние,
йевозможное для прочтения, но все было напрасно.
Письмо лежало неподвижно, как сфинкс в пустыне.
Из-за этого проклятого письма все смешалось. Дама
уже не могла принимать участие в обнаружении убий-
196
цы, на старой кровати были обнаружены отпечатки
пальцев главных героев, что очень неблагоприятно
сказалось на их отношениях^ влюбленная пара перестала
быть влюбленной и начала ссориться, и в конце концов
во всей этой суматохе куда-то исчез покойник. В такой
ситуации я вынуждена была отказаться от какого-либо
дальнейшего продолжения этой неслыханно запутанной
повести.
Спустя какое-то время я предприняла еще одну по-
пытку. На этот раз это должна была быть сенсационно-
бытовая повесть. В самом начале главный герой, моло-
дой врач, отягощенный женой и потомком мужского
пола, собрался выехать на отдых к морю, где и должны
были происходить вышеупомянутые сенсационные собы-
тия. Конечно, принимая во внимание семью, он соби-
рался отправиться спальным вагоном. Это меня и сгу-
било.
Покупка билетов в спальный вагон в летнее время —
дело чрезвычайно трудное и запутанное. Молодой врач
поехал к зданию бюро путешествий «Орбис» накануне
вечером, чтобы занять очередь за билетами. У «Орбиса»
не было никого, что в равной степени удивило как меня,
так и молодого врача. После часа волнений, вызванных
этой нетипичной ситуацией, мы с облегчением увидели,
он и я, приближающегося пожилого мужчину с зонтиком.
Мужчина с зонтиком производил впечатление человека,
для которого стояние в очереди за билетами в спальный
вагон является обычным делом. Он подошел к молодому
врачу, который при его приближении с надеждой сорвал-
ся с места.
Оба мужчины перебросились несколькими словами,
после чего мужчина с зонтиком, выразив удивление
и недовольство тем, что молодой врач находится тут
один и не располагает составленным заранее списком
жаждущих купить билеты, застыл в недоумении. Моло-
дой врач с выражением надежды и оживления на лице
тоже застыл в ожидании инициативы со стороны муж-
чины с зонтиком. {
Так они оба застыли, стоя друг против друга, в пре-
красный летний вечер перед входом в «Орбис» на улице
Брацкой и, видимо, стоят там до сих пор. Во всяком
случае, каждый раз, когда я вспоминала об этой сцене,
я всегда видела их там. Стоят, не двигаясь и не меняя
выражения лица.
И как в таких условиях я могла написать повесть?!
197
Я поставила последний знак вопроса, посидела еще
минутку, грустно размышляя о своих литературных не-
удачах, потом погасила сигарету и пошла в ванную.
Я открыла кран, и в ванну стала наливаться вода.
На вешалке висел поясок от моего служебного халата.
Голубой, выстиранный, отглаженный. И вдруг, совершен-
но неожиданно для себя, я увидела этот поясок, обви-
тый вокруг шеи мертвого, задушенного человека...
Господи, опять то же самое! Перед глазами навяз-
чивая картина, от которой нельзя избавиться никаким
способом! Наученная годами печального опыта, я даже
не пыталась бороться с воображением. Я сразу сдалась
и, внимательно приглядываясь к ужасной картине, ста-
ралась рассмотреть жертву. Кто это? Ах, уже вижу! Один
из моих коллег, Тадеуш Столярек из отдела санитар-
ного оборудования.
Но почему именно Столярек? Я несколько удивилась
этому, потому что Тадеуш передо мной ни в чем не
провинился, и у меня не было ни малейшего повода
желать ему чего-либо подобного, но с интересом продол-
жала смотреть дальше. Я сделала еще одну попытку
помешать моему проклятому воображению и увидеть
на его месте кого-нибудь другого, но быстро от этого
отказалась. Воображение, как обычно, победило!
Сидя в ванной, я уже без сопротивления вгляды-
валась в картину, рисующуюся передо мной на фоне ка-
фельной плитки. Итак, Тадеуш убит. Задушен пояском от
женского халата. Вокруг столпились работники мастер-
ской, испуганные, удивленные, взволнованные... Пору-
чик милиции стоит, опершись о стол нашей секретарши,
которая решительно заявляет, что в течение последнего
часа никто не покидал бюро... Никаких чужих, одни
свои... Мы все под подозрением!
Ладно, пусть будет так, но кто убийца? Не я, потому
что не видела себя душащей Столярека, и, кроме того,
поясок был не мой. Мой висит тут на вешалке. Кто-то
другой, только кто?
Кто???!!!
В этом месте воображение меня подвело. Убийцу
оно не показало, а так как все происходило без моего
участия, то я не сумела его придумать. Я пошла спать
совершенно заинтригованная, а на следующий день в
бюро с утра приступила к решению этой задачи.
— Веслав,— сказала я таинственно.— Послушай, что
я тебе скажу.
198
Веслав завтракал. Он тут же повернулся и с живым
интересом посмотрел на меня.
— В конференц-зале стоят стол, стулья и телефон...
В глазах Веслава появилось удивление. Меблировка
конференц-зала была ему прекрасно известна, и он,
похоже, подумал, что я сошла с ума, если так таинственно
ему об этом рассказываю. Но, не обращая на это внима-
ния. я продолжала:
— ...и там, в этом зале, найден труп Тадеуша Сто-
лярека, задушенного пояском от женского халата. Кто
нашел, еще не знаю. И вообрази себе, Иоанна засви-
детельствовала, что никто в течение этого времени не
входил и не выходил из мастерской, значит, кокнул
его кто-то из нас!
Веслав застыл с хлебом в руке и с ошеломленным
выражением на лице. Внезапно он издал какой-то стран-
ный звук, который меня испугал; так как я перед этим
не приняла во внимание то, что он ест и может пода-
виться, слушая мои потрясающие открытия.
— Выпей чаю,— посоветовала я обеспокоенно.
Веслав поспешно схватил чашку с чаем, выпил и
снова уставился на меня.
— Когда?!
— Что когда?
— Когда это произошло?
— Никогда! Я тебе рассказываю детективную по-
весть!
— Ах! — сказал он с облегчением.— Ясно. Ну и что?
— Ну и я не знаю, кто был убийца. Знаю, почему
его удушили, но не знаю кто.
В этот момент в комнату вошел Януш.
— Януш, в конференц-зале лежит труп задушенного
Столярека,— сказал Веслав.— Не знаешь, кто его за-
душил?
Януш остановился на середине комнаты как громом
пораженный.
— Что?!
— Кто задушил Столярека? — повторил Веслав.
— Пояском от женского халата,— добавила я.
Януш повернулся и смотрел на нас совершенно сби-
тый с толку.
— Вы что, с ума посходили? Кто задушил Столя-
река? Где? Когда?!
— Я пишу повесть,— объяснила я.— Уже есть жерт-
ва и мотив, но пока нет убийцы. Это должен быть
199
кто-то из персонала, подумай, кто бы мог это сделать.
Януш выразительно повертел пальцем около виска,
но сюжет его заинтересовал. Он закурил и задумался.
— А почему его задушили? — спросил он.
— Потому что он что-то знал. Послушайте, как это
было. Тадеуш громко болтал в комнате: «Ха, ха, что я
знаю! Вы не имеете понятия, что со мной случилось!» —
и так далее. Дверь в коридор была прикрыта неплотно.
И через несколько минут его позвали к телефону. Та-
деуш сказал: «Хорошо» — и вышел.
— Вызвал его в конференц-зал? И там прикокнул?
— Именно! Кто?
— Лысый с контроля,— уверенно заявил Януш.
— Ты с ума сошел? Почему?
— Ему стало завидно, что Тадеуш заработал две-
надцать тысяч злотых, а он только две. И из зависти
его удушил, такой это тип...
— Исключено, у Тадеуша рост метр восемьдесят,
лысый бы не достал! Может, Влодек?
— А почему Влодек? — удивился Веслав.
— У Влодека — жена и дети. Тадеуш был свиде-
телем его развратных похождений и мог сказать об
этом жене, жена выставила бы его виновником развода
и могла бы отобрать у него детей. Он впал в панику и
совершил убийство.
.— Может быть,— одобрил Веслав.— А, может Ви-
тек?
— Витек? А почему нет? Как руководитель мастер-
ской он* занимался разными махинациями и боялся
разоблачения. Мог быть и Витек...
—. Збышек! — внезапно воскликнул Януш.— Убил
его за то, что принял от тебя сметы, не подписанные
главным инженером. Он такой нервный в последнее
время...
— Не валяй дурака! В конференц-зале лежит труп,
а тебе все шуточки.
— А может, это ты сама? — недоверчиво спросил
Веслав.
— Нет, у меня алиби. Тадеуш был здесь живой
и зажег мне сигарету. Потом он вышел, и его кокнули,
а я все это время не двигалась с места, что вы все трое
подтвердите. Лешек тоже будет присутствовать...
— Ничего подобного,— осторожно сказал Януш.—
Ничего я подтверждать не буду; Ты не заставишь меня
сделать это!
200
— Зато у вас нет алиби,— продолжала я с удовлет-
ворением.— Каждый из вас по очереди выходил на
несколько минут.
Они глубоко задумались.
— А что, это обязательно должен быть мужчина? —
спросил Януш.— Женщина не может быть? Иоанна
его задушила, потому что он не хотел записываться
в книгу опозданий.
— Ядвига! — триумфально крикнул Веслав.
— Ядвига! — обрадовалась я.— Она хочет выиграть
судебный процесс о семидесяти тысячах злотых. Тадеуш
знал о каком-то ее поступке, который помешал бы
выиграть это дело. Она хочет выйти замуж за одного
типа, а без семидесяти тысяч он на ней не женится.
Она потеряла рассудок и задушила Тадеуша.
Оба отнеслись к этой версии с одобрением, но вско-
ре снова начались сомнения. Мы сидели уже за работой,
к счастью, не требующей особого умственного напря-
жения, поэтому руки у нас были заняты? а голова сво-
бодна.
— А не могла его убить Алиция? — неуверенно спро-
сил Веслав.
— Исключено, Алиция мне нужна в ходе следствия.
Она очень рассеянна, и это будет вносить разнообразие
в действие.
. -г- Но она наименее подозрительна,— заявил Януш.—
А убийца должен быть наименее подозрителен. Послу-
шай, что я скажу: это наша техничка!
— О Боже, почему?
— Отказался пить чай из баночки из-под горчицы...
Веслав внезапно захохотал.
— Чего ты смеешься? — спросила я с неудоволь-
ствием.— Я тут решаю важную проблему, а ты глупо
ржешь.
— Влодек его задушил ливерной колбасой!..
— Что? Каким образом? Колбасу же не обернешь
вокруг шеи!
— Нет, не вокруг шеи. Он впихнул ее ему в глотку.'
— Ах, тогда не колбасу! Крутое яйцо или творог —
самая лучшая затычка.
— Тадеуша сегодня нет,— сказал Януш.-— Самое
смешное, что если бы его на самом деле кто-то задушил,
ты бы тогда красиво выглядела. Главная подозреваемая!
Я забеспокоилась.
— Как это его нет? А где он?
201
— Неизвестно.
Веслав взял кусок бумаги, написал на нем корявыми
буквами: «Кто задушил Столярека?! Пусть немедленно
признается!» — и повесил это на доску объявлений.
Мимо доски объявлений проходит множество людей.
В течение ближайших пятнадцати минут преступлением
заинтересовался весь персонал, сбитый с толку и обеспо-
коенный фактом отсутствия Тадеуша. Все поочередно
заходили к нам, допытываясь о значении таинственного
объявления. Мы не скрывали ничего в надежде, что
кто-то из них назовет убийцу.
— А у меня нет алиби! — радостно воскликнула
Алиция.— Мой халат дома, потому что я взяла его пости-
рать вместе с пояском.
— Ну и что? Его что, должны были задушить именно
твоим поярком? А кроме того, если он у тебя дома, так
значит алиби у тебя есть. Не валяй дурака и не порти
мне дела, я уже сказала тебе, что ты мне будешь нужна
для другого.
Ядвига шумно запротестовала, категорически требуя
исключения своей кандидатуры, чем только укрепила
касающиеся ее подозрения. Остальные без сопротивле-
ния согласились принять участие в этом деле. Мнение
руководителя мастерской мы предусмотрительно не спро-
сили. После обсуждения проблемы Веслав повесил на
доску второй лист бумаги: «Как показало предвари-
тельное расследование, Столярека, вероятно, задушил
коллега Влодек, запихнув ему в горло два крутых яйца
в скорлупе». Оба листа спокойно висели на доске объ-
явлений.
Занятые работой, мы время от времени высказывали
различные предположения.
— Бьюсь, об заклад, что его задушил Кайтек,—
задумчиво произнес Веслав.— Занял у него какую-нибудь
невероятную сумму денег и не хотел отдавать.
— Это бессмыслица. Тадеуш сам в последнее время
что-то у него одалживал. Кто же убивает собственного
должника? ,
— Может, и бессмыслица, но эта версия мне нра-
вится больше всего.
Внезапно меня озарило.
— Знаю! — закричала я.— Знаю, кто убийца!
— Ну! Кто?!
— Не скажу. Думайте сами. Я знаю и не скажу.
—• Оооо...— внезапно протянул Веслав* и застыл, ус-
202
тавившись на дверь. Мы обернулись и посмотрели в том
же направлении.
В дверях стояла жертва преступления с невероятно
глупым выражением лица.
— Что это значит? Кто меня задушил и почему
яйцами? Что тут, все с ума посходили?
— Пан Тадеуш, признайтесь! — крикнул Януш.—
Что вы такого знаете, за что вас могут кокнуть?
Тадеуш совершенно остолбенел.
— У кого-то явно не все в порядке с головой,—
произнес он с глубоким убеждением.— Или говорите,
о чем идет речь, или я подаю на вас в суд.
Обрадованные произведенным впечатлением, мы все
ему объяснили. Тадеуш слушал с видимым неудоволь=_
ствием, а потоьЛ решительно потребовал, чтобы я назвала
ему имя убийцы.
— Фигу с маком,— сказала я.— Догадывайтесь са-
ми. Вы лучше знаете, от кого можно этого ждать.
За Тадеушем вошел Збышек, руководитель отдела
санитарного оборудования и одновременно наш главный
инженер.
— Вот посмотрите,— сказал Тадеуш, с горечью,—
что они из меня делают. Покойника. *
— Ничего не говорите, пан Збышек,, вы тоже подо-
зреваемый!
— Если бы речь шла о вас, то я был бы главным
подозреваемым,— заметил Збышек, глядя на меня с от-
вращением.— С удовольствием задушил бы вас чем-
нибудь.
— Это в следующий раз, теперь жертва Тадеуш!
Полные отвращения и уверенные, что мы все не в
своем уме, они вышли из комнаты. Из города вернулся
Лешек и тоже принялся за работу. Воображение, успо-
коенное открытием убийцы, на время оставило меня
в покое. Я не обращала внимания на окружение, зани-
маясь сложными расчетами.
— У вас случайно нет «Вестника законов» с проти-
вопожарной охраной? — неожиданно спросил Януш.
— По-моему, он у Казика,— ответила я.— Он брал
все «Вестники». Если их нет в конференц-зале, значит —
забрал их домой.
Януш со вздохом встал и вышел. Какое-то время
была тишина, потом дверь за моей спиной' внезапно
громко хлопнула. Я обернулась.
Януш стоял смертельно бледный, опершись о косяк,
203
и молча смотрел на меня. Он выглядел так, как будто
за минуту до этого кто-то треснул его чем-то тяжелым
по голове. Я почувствовала, как у меня внутри все похо-
лодело, и тоже молча смотрела на него. Двое других,
обеспокоенные странной сценой, следовали моему при-
меру.
— Что с тобой? — наконец спросил Веслав.— Тебе
нехорошо?
— Слушайте,— сказал Януш не своим голосом.—
Слушайте...
— Ну, слушаем! Что с тобой случилось?
— В конференц-зале лежит Тадеуш...,
Мы опешили. Он что, с ума сошел? Теперь у него
начались настойчивые галлюцинации? Или он просто
валяет дурака?..
— Дурака валяешь? — спросил Веслав с надеждой
в голосе.
Януш стоял неподвижно, глядя на меня- каким-то
странным взглядом.
— Идите,— медленно сказал он,— посмотрите..'.
Он оторвался от косяка, подошел к столу, уселся
и положил голову на руки. Мы посмотрели друг на
друга, сорвались с места и все трое одновременно броси-
лись в конференц-зал.
На полу, между столом и окном, лежал Тадеуш
Столярек с затянутым на шее голубым пояском от
женского халата. Он лежал лицом вверх и стеклянным
неподвижным взглядом смотрел в потолок...
Сколько времени стояли мы трое, втиснувшись в уз-
кую дверь конференц-зала и ошеломленно вглядываясь
в4 подлинный труп Тадеуша,— не знаю. Двое других
тоже не знали. Через какое-то время этот коллективный
соляной столб обратил на себя внимание Веси и Ядвиги,
сидящих за своими столами в коридорчике, служащем
комнатой администрации, и с интересом наблюдающих
за нами. Веся первая не выдержала.
— Что они там увидели? — спросила она с заметной
претензией в голосе. Поднялась, раздвинула нас и вошла
в зал. Какое-то мгновение она тоже стояла неподвижно,
но потом среагировала, да еще как!
Крик, который она издала, трудно было бы назвать
человеческим. Со страшным воплем, от которого здание
затряслось, она повернулась и ринулась в направлении
205
входных дверей, в комнату Иоанны. Последующие ми-
нуты дали нам ясное представление о том, что будет,
когда прозвучат трубы Страшного суда.
Ближе всех находилась Ядвига, и она первая вбе-
жала в конференц-зал. Между ней и остальными со-
трудниками во времени оказался короткий перерыв,
возникший оттого, что все в первую очередь кидались
в направлении источника шума, то есть Веси. Этот пере-
рыв Ядвига использовала для выполнения нескольких
довольно странных действий. Закричать она, конечно,
закричала, но менее испуганно, чем Веся, затем сделала
несколько шагов вперед и назад, притоптывая при этом
на месте, что производило впечатление оригинального
танца, совершенно неуместного в данных обстоятель-
ствах. Наконец она решилась на большой шаг вперед
и упала на колени перед телом Тадеуша. Это, в свою
очередь, было похоже на взрыв отчаяния, логическим
следствием которого. явилось бы безумное лобызание
покойника. Но Ядвига, по-видимому, не собиралась этого
делать, она хотела прощупать у него пульс. Но у Тадеу-
ша уже нечего было прощупывать, поэтому она встала
и посмотрела на нас блуждающим взглядом.
— Скорая помощь!..— крикнула она душераздира-
юще.
— Милиция...— отозвался около меня Веслав сдав-
ленным голосом.
В этот момент кончилось короткое время перерыва.
Мы получили удар с тыла, и начался судный день.
Весь персонал мастерской ринулся на штурм несчаст-
ного конференц-зала, потому что никто, разумеется,
не верил крикам Веси, и каждый' хотел увидеть труп
собственными глазами. А в следующую минуту и собст-
венным глазам переставал верить.
С силой впихнутый внутрь Лешек вырвал у Ядвиги
из рук телефонную трубку с криком:
— Милиция! Как позвонить в милицию?!
— Скорая помощь! — закричала Ядвига и вырвала
у него трубку обратно.— Надо человека спасать!
-г- Кого вы. собираетесь спасать? Вы не видите,
что он холодный?!
— Сами вы холодный! Врача!..
— Вы ненормальная! Милиция!..
Этот оживленный.диалог продолжался под аккомпа-
206
немент ужасающего шума. Иоанна истерически рыдала
у дамского туалета, а Веся, соответственно, у входных
дверей. Лешек и Ядвига с криком вырывали друг у друга
из рук телефонную трубку, как будто в бюро был только
один-единственный телефон. Стефан, коллега Тадеуша,
согнувшись пополам и опершись задом о книжный
шкаф, очень громко стонал. Главный бухгалтер от
волнения стал внезапно страшно заикаться и, стоя над
головой покойника, вскидывал руки вверх, как бы зани-
маясь зарядкой. Сзади за ним раздался звон разби-
того стекла, что означало, что известие о несчастье
достигло и нашей технички. Через толпящихся сотруд-
ников протиснулись Витек и Збышек, оба на минуту
онемели, затем Збышек внезапно повернулся ко мне.
— Это вы?..— крикнул он одновременно с гневом
и отчаянием.— Это ваш замысел?!
Не говоря ни слова, я нервно постучала себя пальцем
по лбу. Покачивающийся около меня Влодек внезапно
потерял сознание, увеличив тем самым всеобщее заме-
шательство. Вместо того чтобы привести его в чувство,
все, окончательно поглупев, бессмысленно мотались по
комнате или застывали на месте; глядя друг на друга
или на покойника отупелым взглядом.
Отсутствовала только Алиция. Она находилась в дам-
ском туалете, откуда вышла, услышав доносящиеся кри-
ки, и сразу под дверью наткнулась на рыдающую Иоан-
ну. Невероятно удивленная, она попыталась у нее хоть
что-то выяснить, но Иоанна только истерично выкри-
кивала: «Там! Там!..» — и показывала пальцем на камор-
ку с кухней. Алиция, хладнокровно рассудив, что разго-
варивать с Иоанной дело безнадежное, на всякий слу-
чай заглянула в каморку, в которой, разумеется, ничего
не происходило, и только потом направилась в конфе-
ренц-зал. Она протиснулась в середину и тоже застыла.
— Что это? — изумленно спросила она, переводя
взгляд с Тадеуша на Влодека.
— Труп, как видите,— ответил Анджей, который на-
чал уже приходить в себя.
— Кто это?! Что? Оба?!..
— Нет, один. Другой лежит просто за компанию.
— Принесите немного воды, одного, может, удастся
спасти,— неуверенно сказал Казик, стоящий в центре со
сложенными на животе руками. Стоящий до сих пор
неподвижно в углу Веслав внезапно как бы очнулся,
решительно отстранил стоящих у него на дороге и вылил
207
бесчувственному Влодеку на голову воду из вазочки
с цветами. Вода стояла уже довольно долго и успела
протухнуть, поэтому результат был молниеносный. Али-
ция внимательно посмотрела на Тадеуша и начала выби-
раться из конференц-зала. Я с трудом выбралась за ней.
— Невероятно,— сказала она после короткой паузы,
закуривая в своей комнате сигарету.— Что ты на это
скажешь?
Боже мой, а что я могла на это сказать?! Я так
же, как и остальные, склонна была не верить собст-
венным глазам и скорее признать, что все, во главе со
мной, сошли с ума, чем то, что Тадеуш мертв на самом
деле. Я множество раз слышала о подобных случаях
коллективного гипноза. И хотя я не хотела верить оче-
видным фактам, у меня в голове крутилась единственная
мысль: надо быть последней свиньей, чтобы задушить
его именно пояском от халата, точно так, как я перед
тем предсказывала. Первый раз в жизни мое воображение
оказалось в полном согласии с действительностью, и я
не знала, что мне со всем этим делать. Тадеуш Столярек
мертв... Тадеуш на самом деле мертв, а я это сначала
придумала... Придумала? Или спровоцировала?..
— Послушай,— сказала я с отчаянием,— ты увере-
на, что все это правда? Может, у меня продолжаются
идиотские галлюцинации?. Тадеуш там действительно
лежит? Задушенный пояском от чертового халата?
— Тадеуш там действительно лежит, задушенный
пояском от чертового халата,— твердо повторила Али-
ция.— Трудно допустить, что столько человек сразу
страдает от галлюцинаций. Ну что, ты сама придешь в
себя, или надо хлопнуть тебя по физиономии?
— Дай лучше сигарету...
— По-моему, нужно куда-то позвонить. В милицию
или куда-то там в прокуратуру...
Прямой телефон был в комнате Иоанны. В коридоре
до сих пор царил содом и гоморра, потому что именно
теперь в дело включился Рышард, категорически тре-
бующий, чтобы Столяреку было сделано искусственное
дыхание. Рышард и в нормальных обстоятельствах гово-
рил голосом, который было слышно этажом выше и
этажом ниже, а в этом случае от волнения его интенсив-
ность еще возросла, остальные старались его перекри-
чать, объясняя, что ничего нельзя трогать, а особенно
покойника, и в результате стоял такой шум, которого
не постыдились бы иерихонские трубы. Алиция, разго-
208
варивая с милицией, тоже кричала, забывая, что шум
царит тут, а не там. Веся, скорчившись у дверей, изда-
вала звуки уже не такие громкие, но зато довольно
пронзительные.
Я держалась около Алиции, потому что ее присутст-
вие определенно придавало мне бодрости. В центральной
комнате было несколько человек, которые уже закон-
чили осмотр места преступления. Збышек заботливо
ввел Стефана, согнутого как надломленная лилия и
до сих пор стонущего, правда, теперь уже значительно
более внятно и весьма странно.
— Что я сделал;..— бормотал он в глубочайшем
отчаянии.— Что я сделал..'.
— Сошел с ума? — спросила Алиция с удивлени-
ем.— Что он говорит?
Збышек осторожно посадил Стефана на стул, а потом
потряс его, как мешок с картошкой/
— Опомнись, Стефан, что ты говоришь? Ты его убил
или что?
— Что я сделал...
— Прошу прощения; что все это значит? — спросил
взволнованный Казик, входя в комнату.— Что, этот Сто-
лярек действительно мертв или это какие-то глупые
шутки?
Как видно, моя реакция на это происшествие не была
такой уж оригинальной. Сразу после Казика вошла
Анка с выражением удивления и испуга на лице и сразу
обратилась ко мне:
— Слушай, я ничего не понимаю, ты знала о том,
что его кто-то задушит? Откуда ты знала?
Збышек внезапно оторвался от стонущего Стефана.
— Теперь вы видите, к чему приводят идиотские
шутки,— буркнул он мне с гневом. Казик задом дви-
гался к своему с+олу, приглядываясь ко мне, гораздо
боле'е заинтригованный. Алиция рылась в сумочке в
поисках сигарет, не спуская с меня взгляда. Моника,
которая до этого сидела, опершись локтями о стол и
глядя в окно, теперь повернулась на вращающемся
кресле и также смотрела на меня со странным выра-
жением ужаса, интереса, удивления, перемешанных вме-
сте. Лешек, с ногами, вытянутыми на середину комна-
ты, приглядывался ко мне с выражением ядовитого
удовлетворения. По-видимому, в целом свете для них
не было ничего более интересного для разглядывания,'
нежели моя особа.
14 д. Хэммет и др. .
209
Я подумала, что, если бы кто-то даже постарался
выдумать более глупую ситуацию, ему вряд ли бы это
удалось. И что я немедленно должна сказать что-то,
иначе у них глаза повыскакивают из орбит.
— Что вы уставились? — буркнула я неохотно.—
Первый раз в жизни меня видите? Если вам кажется,
что я дам впутать себя в это дело, то вы совершаете
роковую ошибку.
Это наконец вырвало их из состояния созерцания.
— Хорошо, но откуда ты знала?..— упиралась Анка.
— Оттуда, что в последнее время у меня появил-
ся талант ясновидения! Идиотка, откуда я могла
знать?!
Моника с глубоким вздохом отвернулась обратно
к окну, а Казик добрался наконец до своего стола.
— Знаете, это ужасно,— сказал он обеспокоенно,
вынимая из ящика-бутерброд с вырезкой.— Как только
я начинаю нервничать, обязательно должен поесть...
— Где достал вырезку? — вырвалось у Алиции с
неожиданным интересом.
— Не знаю,— ответил Казик невнятно, поедая этот
бутерброд так, как будто целую неделю у него во рту
не было ни крошки. Он стоял напротив Стефана и
приглядывался к нему с нескрываемым интересом,
похоже, что он собирался что-то сказать, но был не
в состоянии оторваться от еды. Стоял, смотрел и
жадно ел.
Покойник в конференц-зале представлял собой не
самое привлекательное зрелище, поэтому все поочередно
выбирались оттуда и входили в ближайшие двери, то
есть в центральную комнату. Через несколько минут
весь персонал был в комплекте. После первых вспышек
энергии всех охватило оцепенение, тем более что только
теперь все начали понимать, что смерть Тадеуша не
чья-то идиотская шутка, а весьма печальный факт. Если
бы эта смерть наступила совершенно неожиданно, она,
скорее всего, вызвала бы меньшее удивление, нежели
предвосхищенная моими предсказаниями. Почему-то
никто не мог осознать это преобразование фантазии
в реальность.
— Прочему он так ест? — шепотом спросила меня
Данка, недоверчиво глядя на Казика, который, покончив
со своей булкой, немедленно начал поедать завтра^
Алиции.
— Атавизм,— ответила я без раздумья.— Его пред-
210
ки’ были людоеды. И вот он увидел покойника и сразу
захотел есть.
Дакка посмотрела с испугом и отвращением на
меня, с ужасом на Казика, позеленела и внезапно
выбежала из комнаты.
— Ну и что,— бессмысленно сказал Веслав, блед-
ный и потрясенный, но заинтересованный ситуацией.—
Действительно, что теперь?
— Это страшно,— расстроенно простонала Иоанна,
падая ‘ на стул и все еще плача.— Это страшно, я не
могу в это поверить!
— Не можете и не верьте,— буркнул неохотно Анд-
жей.— Может, это его воскресит...
В комнату вошел Витек с таким выражением лица,
как будто у него было воспаление надкостницы. Он
болезненно посмотрел на нас и спросил тихо и глупо:
— Кто это сделал?
— Не я! — категорично заявил Лешек; потому что,
задавая вопрос, Витек смотрел именно на него. Витек
скривился еще сильней и посмотрел на меня.
— И не я,— заявила я не менее категорично.—
Выбросьте это из головы!
— Но кто же? — с отчаянием крикнул Збышек, отры- -
ваясь от Стефана.— Кто, черт побери?!
— Кто? — вторила ему Иоанна с еще большим от-
чаянием.— Боже мой, кто?!
— Именно, кто?'— поддержал их Веслав с живым
интересом, вопросительно глядя на меня. Я почувство-
вала, что и меня охватывает отчаяние. Первая подозре-
ваемая!..
— Не знаю! — крикнула я с бешенством.— Отстань-
те от меня, кто я, по-вашему? Дух святой?!
— Как можно было такое сделать! — простонал Ви-
тек с болезненным упреком, видимо, отказываясь пока
от немедленного открытия преступника и не слушая
наших выкриков.— В теперешней ситуации!..
Алиция внезапно оживилась.
— Это его прикончит! — буркнула она с чувством
глубокого удовлетворения.— Сначала мы совершаем фи-
нансовые злоупотребления, а потом убиваем друг друга.
Хорошо руководит мастерской! t
— Действительно, это был бы неплохой способ лик-
видации предприятия,— сказал- Казик задумчиво, нако-
нец-то перестав есть.— Не поручусь, что это не он сам...
Это замечание получило немедленный отклик. В свя-
. 14*
211
зи с сокращением штатов персонал нашей мастерской
должен был значительно уменьшиться, и Витек испыты-
вал страшные сложности с увольнением своих ближай-
ших коллег и приятелей. Каждое увольнение казалось
вопиющей несправедливостью, и мысль, что он сокра-
щает число работающих с помощью отправки своих
коллег на тот свет, оказалась невероятно привлека-
тельной.
— Хорошо, но почему Столярек? С сантехниками
нет таких сложностей, он скорей должен убивать архи-
текторов.
1 — Он начал с сантехников, чтобы отвести подозре-
ния...
— Я предпочитаю увольнение,— решительно заявил
Лешек.— У меня есть кое-какие дела, и я охотно пожил
бы еще немного.
— Какая свинья облила меня этой вонючей жид-
костью? — с горьким укором спросил Влодек, вытирая
носовым платком остатки воды из вазочки для цветов.
Он сидел в углу между столами на стуле Алиции.
Лицо у него до сих пор было красивого бледно-зеле-
ного цвета.
В общем, весь персонал мастерской сидел как на
производственном совещании, разве что на совещаниях
у нас были другие выражения на лицах^ Теперь все
приглядывались друг к другу с удивлением, недоверием
и даже с каким-то испугом, сидели почти в полном
молчании, переговаривались редко и неуверенно. В воз-
духе висел большой знак вопроса.
В соответствии с моими предшествующими фанта-
зиями, произведшими такое сильное впечатление, убий-
цей должен быть кто-то из нас. Какое-то время назад
я, правда, придумала также и преступника, но перед
лицом действительно происшедших событий этот образ
сильно побледнела В душе я поздравила себя с тем,
что разгадку этой, пусть придуманной, загадки я со-
хранила в тайне, и на всякий случай присмотрелась
ко всем повнимательнее. 1
Витек стоял в дверях, опираясь о шкаф* с чертежами,
все с тем же болезненным выражением лица и странно
наклонив голову. Впрочем, последнее объяснялось тем,
что прямо над его головой был выдвинут один из ящи-
ков. Лешек сидел в центре комнаты на корзине для
мусора, а Веслав в углу, на кипе светокопий, и выглядел
так, как будто с жадным интересом ожидал дальнейшего
•
212
хода представления. Влодек на стуле Алиции оперся го-
ловой о стену и закрыл глаза. У него было такое выра-
жение лица, будто это его убили. Несомненно, пре-
увеличенное выражение чувств имело целью показать
его неслыханные внутренние переживания, потому что
он был истериком и очень любил подобные демон-
страции.
Стефан уже оставил свои интригующие стоны и
только иногда хватался руками за голову. Кайтек за
столом Казика нервно перекладывал спички, высыпан-
ные из коробки. Дальше, на своем собственном месте,
сидел его отец, Каспер, который курил сигарету, опи-
раясь локтями о стол, и молча смотрел в окно. Внезапно
я вспомнила, что в этой позе он сидит все время и что
со времени открытия убийства он не сказал ни единого
слова.
Но больше всех удивил меня Рышард, который также
сидел на своем месте и, опершись о стену, самым обыч-
ным образом — спал!!! Правда, он не высыпался, потому
что работал по ночам, готовясь к какому-то конкурсу,
и от усталости засыпал в самое неожиданное время и
при самых необычных обстоятельствах, но заснуть те-
перь, перед лицом преступления? Его сну не мешали
рыдания Веси и Иоанны, сидевших у маленького сто-
лика и упорно продолжавших плакать. За ними, опер-
шись о косяк, стоял главный бухгалтер, лицо которого,
в противоположность остальным, было на удивление
красным. Он что-то нервно бормотал, причем из звуков,
которые он издавал, наиболее отчетливым было щел-
канье зубов.
— Ему нехорошо,— неожиданно сказала Моника.
— А кому хорошо? — философски заметил Казик,
сидевший рядом с ней. '
— Послушайте, может быть, попросить, чтобы сва-
рили кофе? — предложила Алиция.— Где пани Гле-
бова?
Мысль о кофе.пробудила всеобщий энтузиазм, по-
тому что, наконец, это было что-то известное, чем мож-
но было без опаски заняться, но прежде чем мы успели
что-либо сделать, в комнату вошла Ядвига, внося с со- .
бой жуткий запах валериановых капель.
— Господи, почему от вас такой запах? — спросил
с отвращением Анджей, отворачиваясь от согнутого
Стефана и глядя на столь мерзко пахнущую Ядвигу.
— Ничего не поделаешь, я очень нервная,— с до-
213
стоинством ответила Ядвига еще более низким голосом,
чем обычно.— Пани Глебова уже варит кофе, она тоже
подумала, что все захотят выпить.
— Бесплатно? — с надеждой спросил Лешек.
— Что?! У вас что-то с головой? — с сочувствием
спросила Ядвига.— Нас могли всех передушить, но бес-
платного кофе от пани Глебовой вы бы не увидели.
— Послушайте, кто-нибудь уже позвонил в мили-
цию? — спросил Збышек.— Нужно их уведомить.
— Чертовски интересно, кто же все-таки это сде-
лал,— проворчала Алиция.
— А может быть, это был кто-то чужой? — с на-
деждой сказал Анджей.— Пани Иоанна, вы уверены,
что никого чужого в мастерской не было?
— Могу присягнуть,— ответила Иоанна с неожидан-
ной энергией, прерывая рыдания.
— Может, она не заметила? — спросила Анка не-
уверенно, потому что скорее бы все мы поубивали
друг друга, нежели наша Иоанна не заметила не
только человека, но даже проползающего клопа. Она
сидела в этой своей каморке и наблюдала за всем так,
будто глаза у нее были со всех четырех сторон.
— Могу присягнуть,— повторила она упрямо.
— Это ни к чему,— заявил Лешек с удовлетворе-
нием.— Убийца находится среди нас.
После этих глупых слов наступило гробовое молча-
ние, а все глаза снова обратились ко мне. Я с от-
чаянием подумала, что они, видимо, все уверены в моей
вине. Для каких-то таинственных целей в припадке
безумия я убила Тадеуша и постаралась сделать из
этого как можно большую сенсацию. Если не будет
разоблачен настоящий убийца, то мне не останется
ничего иного, как только повеситься, потому что никто
из них никогда в жизни не поверит, что убийца — не я.
Одновременно меня очень уж удивил тот факт, что
постоянно возникает вопрос «кто?», но ни разу не был
поставлен вопрос «почему?» И не только это. Все ка-
кие-то странные... Как будто при всем возбуждении и
волнении все старались быть как можно осторожнее
и следили, чтобы случайно чего-нибудь не сказать. Чего?
Смотрят на меня, ждут от меня объяснений, но у всех
такое выражение, как будто.они знают гораздо больше,
чем я... Как будто знают не только то, что я его убила,
но также и то, почему я это, сделала. А я, несчастная
жертва собственного воображения, ничего не знаю!
214
Придуманное мной убийство неожиданно стало ре-
альностью. Совершил его один из тех, кто находится
здесь, в мастерской. А эти, казалось бы, умные, пред-
приимчивые люди' сбились, как стадо овец, и, вместо
того чтобы попытаться по горячим следам найти пре-
ступника, пялятся на меня!..
Не знаю, как долго еще таращили бы на меня глаза,
если бы внезапно не стукнула входная дверь и не
послышались шаги. В продолжающейся ужасной тишине
все глаза обратились к двери, в которой через минуту
появился Марек, самый красивый тип в нашей мастер-
ской. Когда-то он был у нас в штате, но в последнее
время работал всего полдня, и его участие в нашей
служебной жизни было несколько ограниченным.
— Что это, производственное совещание? — спро-
сил он, останавливаясь на пороге.— Прошу прощения,
что позволил себе помешать...
— У нас труп,— сказал Лешек, бессмысленно глядя
на него с мусорной корзинки.
— Что у вас?
— Труп...
— В каком смысле? Простой в работе?
— Нет, в смысле — покойник.
— Правда? — спросил Марек с живым интересом.—
А кто умер?
— Столярек. И не столько умер, сколько убит.
— Не понял,— сказал Марек после некоторого раз-
мышления, во время которого все неизвестно почему
уставились на него, как на радугу.— Не могли бы вы мне
как-то доступно все объяснить?
— Могли бы,— уверенно заявила Алиция.— Столя-
рек задушен насмерть неизвестным убийцей с помощью
пояска от халата.
— Женского,— с удовлетворением подчеркнул Вес-
лав.
— И никого чужого в мастерской не было,— добавил
Анджей.
— Вы правду говорите?
— Нет, шутим! Это такой новый вид розыгрыша...
Марек уставился на нас, потом взглянул на Витека,
лицо которого убедительно свидетельствовало о правди-
вости информации, и снова уставился на нас.
— Такого еще не бывало,— с чувством сказал он
и добавил с глубоким изумлением: — Но почему именно
Столярек?
215
—* А уж этого мы не знаем...
— Но вы совершенно уверены, что не произошло
никакой ошибки с жертвой убийства?
— Мы ни в чем не уверены, кроме того, что в кон-
ференц-зале лежит труп Тадеуша.
— Как это лежит? — забеспокоился Марек.— Так
когда произошло это печальное событие?
— Недавно, то есть, наверное, около получаса
тому назад. Сейчас должна приехать милиция.
— --У-у-у, тогда я ухожу. Вы меня извините... Вы
тут убивайте друг друга сами, а я вас покидаю.
— Останься, выпей кофе. Событие потрясающее, и
нужно подкрепиться перед следствием. Пани Глебова
уже готовит.
— Благодарю за приглашение, но я не особенно
люблю распивать кофе в обществе покойников. Я уж
лучше пойду, пока не явились наши дорогие власти
и не начали меня подозревать. Я не хотел бы быть
замешанным в удушении инженеров-сантехников.
Он изящно поклонился и без излишней спешки, но
уверенно направился к выходу. Одновременно вошла
пани Глебова с подносом, заставленным чашками с
кофе, что создало в комнате легкую суматоху, потому
что Лешек, сидевший в центре как неподвижная скала,
значительно затруднял передвижения. Мы с Алицией
вышли вслед за Мареком. Он был уже около стола Иоан-
ны, когда дверь отворилась и вошла народная власть
в количестве трех особ, в том числе двое были в мунди-
рах, а один — в штатском...
Марек остановился, а потом с тяжелым вздохом
вернулся. На его лице было выражение кроткого сми-
рения.
— Все пропало,— спокойно сказал он.— Судьба. Не
будем бороться с судьбой...
Симпатичный* мужчина в штатском стоял в центре
комнаты и задумчиво смотрел на нас. Со времени
своего прибытия он без всякого труда сумел установить
несколько фактов. Он узнал, что руководителем мастер-
ской является Витек, Збышек — главный инженер, а
Иоанна — секретарь и отдел кадров в одном лице. Он
понял также, что мы все работали в этой комнате,
покойник Тадеуш — в соседней, в конференц-зале не
работал никто. Он установил особу, которая вызывала
216
милицию, потому что Алиция сразу в этом призналась.
Он взял с Иоанны клятву, что. никто чужой не входил
и не выходил из мастерской, после чего решил со-
ставить описание хода событий, и тут все застопори-
лось.
Удивительным образо.м все внезапно лишились дара
речи. Несколько человек пытались что-то сказать, но
уже после первых слов начинали путаться, замолкали
и смотрели на меня. Наконец наступила мертвая ти-
шина.
Я прекрасно понимала, что происходит. Мое идиот-
ское видение полностью спутало все у них в голове, и
никто уже не был уверен, что происходило на самом
деле, а что я-перед тем придумала. При этом они коле-
бались, нужно ли впутывать меня, чтобы я рассказала
все с самого начала, или нужно ограничиться только
реальными фактами, которые, в свою очередь, было
трудно отделить от вымысла. Сама я пришла к выводу,
что для одного дня натворила уже достаточно глупо-
стей, поэтому тоже молчала. Представитель власти не
был ни слепым, ни недоразвитым. Он прекрасно заметил
бросаемые на меня неуверенные взгляды дорогих кол-
лег и, вероятно, приобрел счастливую уверенность, что
дело уже у него в руках. Он тоже стоял и молчал, а все
остальные вглядывались в него с благоговейной сосре-
доточенностью.
— Кто первый обнаружил труп? — неожиданно
спросил он, поворачиваясь к Витеку, который нервно
вздрогнул.
— Понятия не имею,— с беспокойством сказал он
и добавил, обращаясь ко мне: — Ирена?..
— Януш,— хмуро ответила я, отчетливо понимая,
что меня ничто уже не спасет. Хочешь не хочешь, а в
этой пьесе я должна играть главную роль. Януш был
прав, я — первая подозреваемая...
— Один из сотрудников,—; добавила я недоброже-
лательно, так как мужчйна в штатском продолжал во-
просительно смотреть на меня.— Он сидит в другой
комнате.
— Работает?!..— крикнул Витек с радостной, надеж-
дой.
— Нет, держится за голову,— толково объяснил Ве-
слав, который был уже в нашей комнате и, видимо,
решил на всякий случай придерживаться строгой исти-
ны. Мужчина в штатском снова повернулся к Витеку.
217
— Прошу вас вернуть всех служащих на свои места.
Я хотел бы увидеть бюро в нормальном состоянии.
В нормальном состоянии редко кто сидел на своем
месте, но раз он так это себе воображал, мы не собира-
лись выводить его из заблуждения. Итак, мы направи-
лись к дверям, поддерживаемые надеждой, что, если
что-то интересное произойдет в другом помещении, кол-
леги, несомненно, нас об этом оповестят. Пока, принимая
во внимание нахождение Януша, наш отдел был в выиг-
рыше. Мы послушно вошли к себе в комнату.
Никто из нас не вспомнил об одной мелочи. Не
далее как вчера одержимый хандрой Лешек нарисовал
чудовищных размеров картину на большой древесно-
стружечной плите. Целый день он ничего не делал,
только рисовал. Мы уже знали это его настроение,
и даже Витек, видя его занятие, махнул рукой, потому
что в таком состоянии души пользы от него все равно
бы не было.
На картине, нарисованной яркими красками, Лешек
изобразил ужасную морду с оскаленными зубами, к
которой была прилеплена фигура, представляющая, по
всей видимости, женщину. В нижней части картины
находилось нечто напоминающее обезьяноподобного, ко-
ленопреклоненного субъекта мужского пола с физионо-
мией кретина, в голову которого эта кошмарная женщи-
на вбивала большой гвоздь. И как будто всего этого
было недостаточно, по опущенной руке женщины сбе-
гало вниз, к коленопреклоненному субъекту, целое стадо
белых мышей. Это жуткое творение стояло присло-
ненное к стене прямо напротив входа.
Мужчина в штатском вошел и внезапно остановился,'
потому что первое, на что упал его взгляд, было именно
это произведение искусства. Вопреки нашим надеждам
он не закричал и не стал спасаться бегством, только
немного побледнел и на какое-то время лишился дара
речи. Наконец он глубоко вздохнул, оторвал взгляд
от ужасной картины, осмотрелся и заметил Януша.
Рядом с Янушем, передо мной, находилось пустое
место отсутствующего Витольда, который сидел на до-
ске. Это звучит необычно, но тем не менее является
фактом. Он утверждает, что у него какой-то особый
вид ревматизма, который позволяет ему сгибать ноги
только под одним определенным углом, а любой другой
угол сгибания провоцирует страшные боли в коленях.
Обычные стулья, стоящие уа полу, были слишком низ-
218
кими по отношению к чертежным столам, наши вертя-
щиеся кресла, соответственно, слишком высокими, все
это изменяло нужный ему угол, поэтому он положил на
пол чертежную доску, на нее поставил обычный стул
и так сидел. Теперь у него был нужный угол, нужная
высота, и все было бы хорошо, если бы не то, что до-
ска под столом, совершенно невидимая, но тем не менее
выступающая, представляла собой нечто вроде низкой
ступеньки, о которую каждый спотыкался.
С безумным интересом мы смотрели теперь, сможет
мужчина в штатском избежать этой ловушки или нет.
Освободившись от впечатления, произведенного на него
творением Лешека, он, не ожидая ничего худшего,
подошел к Янушу и остановился у его стола.
— Это вы обнаружили труп?
Януш, по-прежнему сидевший все в той же драматич-
ной позе, поднял голову и огляделся.
— У вас есть сигарета? — спросил он. По-видимому,
содержание слов представителя власти до него еще не
дошло. Представитель власти тяжело вздохнул, вынул
сигареты, и они оба закурили.
— Вы о чем-то спросили? — внезапно очнулся Януш.
— Да. Я спросил, вы ли обнаружили тело?
— Тело? Тадеуша? Я, я, черт бы побрал все на
свете!..
— Расскажите, пожалуйста, как все произошло.
Мы слушали с огромным интересом, потому что
до сих пор никто ещех с Янушем не успел поговорить,
и были в равной степени как заинтересованы, так и
обеспокоены тем, что’ он может сказать.
— Ну как было, обычно,— неохотно начал Януш.—
Пошел в этот чертов конференц-зал...
— А зачем вы туда пошли?
— Откуда я знаю? Черт меня туда понес, видимо,
слегка тронулся умом!
— За противопожарной охраной,— хмуро сказала я.
— Что? А, да, точно, за «Вестником законов» с
противопожарной охраной. Совершенно забыл, что Та-
деуш там лежит...
— То есть как? — быстро прервал его мужчина в
штатском.— Так вы об этом знали?
— Ну конечно, ведь Ирена с самого начала говорила,
что Тадеуша задушили в конференц-зале...
Мне сделалось нехорошо. Януш от такого удара, ве-
роятно, совсем спятил. Он не мог придумать ничего
219
хуже, чем именно сейчас перепутать фантазию с дейст-
вительностью! Я замерла, смертельно обеспокоенная, и
в голову мне не приходило ничего хорошего.
Мужчина в штатском посмотрел на меня странным
взглядом. Возможно, через минуту я сломалась бы под
его тяжестью и взяла на себя несовершенное преступ-
ление, если бы меня не спас Веслав, у которого вдруг
вырвался короткий смешок, вызванный абсурдностью
ситуации. Этот смех прозвучал немного по-сатанински,
поэтому.мужчина в штатском посмотрел на него с не-
удовольствием. Это позволило мне быстро постучать
по лбу в адрес уставившегося на меня бараньим взгля-
дом Януша.
— Кретин, приди в себя! — прошипела я ядовито.
Мужчина в штатском открыл рот, но не успел ничего
сказать, потому что в разговор внезапно вмешался Ле-
шек.
— Очень прошу прощения,— сказал он мило и тро-
гательно.— Могу я узнать, в каком вы звании? Потому
что ведь вы, несомненно, в каком-то звании, а я хотел
бы иметь возможность даже в мыслях называть вас
так, как положено, принимая во внимание то, что мы
все в жизни занимаем какое-то место и не должны*
выходить за его рамки, не должны, даже если нам этого
хочется, что делать, жизнь есть жизнь...
Он говорил это все смертельно серьезно, на одном
дыхании, наконец, к счастью, заткнулся. Истинный кре-
тин! Для Лешека такие странные высказывания были
хлебом насущным, но мужчина в штатском не мог
этого знать! Так что теперь вполне можно было ожи-
дать обвинения в издевательстве над властями.
Мужчина в штатском внимательно посмотрел на
-Лешека, на лице которого было подавленное размыш-
ление.
— Капитан,— сказал он коротко, помолчав немного,
и снова повернулся к Янушу, медленно приходящему
в себя.
— Й все-таки, как было? Откуда вы знали, что там
лежит жертва?
— В том-то и дело, что я не знал,— ответил Януш
гневно.— Если бы знал, то наверняка туда бы не пошел,
а подождал бы, пока кто-нибудь другой сваляет дурака
и обнаружит труп!
— Как же, минуту назад вы сказали, что забыли
об этом!
220
— Потому что я действительно совершенно забыл
обо всей этой истории с убийством Тадеуша, и когда
туда вошел, меня как громом поразило! Хорошо еще,
что удар не хватил!
— Сейчас, спокойно.— Капитан оглянулся, потянул-
ся за стулом Витольда, споткнулся наконец о его доску
на полу, оперся рукой о чертежную доску, она накло-
нилась, в последний момент он успел схватить буты-
лочку с тушью, которая поехала по наклонной плоско-
сти, ударился локтем о мою лампу и в конце концов
обрел равновесие. Он уселся на стуле Витольда на воз-
вышении, вздохнул и снова бросил взгляд на произве-
дение Лешека.
— Сейчас, спокойно.— повторил он.— Говорите яс-
ней, что вы знали об этом убийстве, перед тем как
обнаружили тело?
— Ничего.
— Что?
— Ничего.
— Но ведь вы сказали, что знали!
Януш смотрел на него явно сбитый с толку и не-
сколько одуревший.
— Я сказал, что знал? — удивился он.— Наверное,
я что-то перепутал. Мы вообще все знали только то,
что придумала Ирена. Нет, теперь уже все смешалось.
Ирена, объясни этому пану, я не сумею.
— Это невозможно,— ответила я хотя подавленно,
но решительно.— Этого нельзя объяснить нормальному
человеку. И вообще, оставь меня в покое, тебя этот пан
спрашивает, вот и отвечай.
— Что я могу отвечать, если сам ничего не знаю!
— А что вы об этом знали? — спросил капитан
резко, приглядываясь ко мне гораздо более недобро-
желательно. л
— Не знаю,— призналась я в порыве откровенно-
сти.— Думаю, что ничего. Если бы я что-то знала, то
не стала бы так ужасно глупо себя вести и раньше
времени разглашать это по всей мастерской.
Лицо капитана начало приобретать какое-то странное
выражение. Не знаю почему, но он снова взглянул на
несчастную картину и спросил Януша:
— Когда вы Туда пошли?
В эту минуту в комнату вошел Ярек из сметного
отдела.
— Прошу прощения,— сказал он куда-то в простран-
221
ство между Янушем и капитаном.— Януш, к тебе при-
шли два типа из резины. Не знаю, что делать.
Капитан внезапно закрыл глаза, но быстро открыл
их, так как „удивительная информация Я река сорвала
Януша с места.
— Боже мой! — простонал он, хватаясь за голову.—
Нашли когда прийти!?
— Минуточку,— беспомощно сказал капитан.— Что
пришло?..
— Двое из резины,— повторил Ярек.
— Черт бы их взял!..— стонал Януш.
— Что это значит? Из какой резины?!..
— Все равно! — в отчаянии крикнул Януш.— Гос-
поди! Витек их видел?
— Кто их впустил? — закричал капитан, видимо
отказываясь пока от уточнения сорта резины.
— Никто. Они ждут в холле и скандалят...
— А еще придет пиво,— хмуро подсказал Лешек.
Януш впал vв еще большую панику.
— Господи, это конец!!! Пан'милиционер, я должен
с ними!.. Ярек, иди к ним, скажи, что убили Тадеуша,
нет, скажи, что это меня убили, Витека убили, всех
убили! Пусть убираются к черту, завтра все сделаем,
пусть только заткнутся и не показываются мне на
глаза!
— О чем идет речь?! — закричал капитан, явно теряя
хладнокровие.— Никуда вы сейчас не пойдете и ни с
кем не будете разговаривать! Здесь ведется следствие,
вы что, не понимаете этого?!..
— Содом и гоморра,— радостно сказал Веслав.
Как будто специально все складывалось таким обра-
зом, чтобы запутать и осложнить все. еще больше.
Удивительное преступление, совершенное на месте на-
шей работы, ошеломило всех, и никто пока не думал
о результатах, к которым это может привести в даль-
нейшем. И вот один результат уже налицо.
По различным причинам дела нашей мастерской не
были в цветущем состоянии. Проекты для промышлен-
ного объединения производства резины и пивоваренного
производства задерживались, что влекло за собой личные
визиты разгневанных представителей заказчиков. Как
задержку проектов, так и эти визиты Януш и Лешек
старательно скрывали от Витека, пытаясь уладить
все неофициальным путем, который был значительно
безопаснее официального. Задержанную документацию
222
отдавали по частям и именно теперь заканчивали по-
следнюю часть, за которой представители резины и пива
собирались прийти вчера. После тысячи уговоров этот
срок был перенесен на сегодня. И как раз сегодня кто-то
задушил Столярека!
Расстроенный Януш поглупел окончательно. Я рек в
центре комнаты пялился на нас с бессмысленной тупо-
стью, капитан был близок к апоплексическому удару,
а в холле ждали два типа из резины. Нам не оставалось
ничего другого, как объяснить представителю власти
•эту драматическую ситуацию.
— Говори, Янушек,— поощрительно сказала я, по-
тому что угнетенный Януш явно колебался.— Лучше
признаться во всем милиции, нежели Витеку. Он отра-
вит тебе жизнь...
— Может, ты и права,— вздохнул Януш и начал
объяснение, в котором с жаром приняли участие все
остальные, пытаясь рассказывать возможно доступнее
и понятнее. После длинных и образных пояснений ка-
питан наконец разобрался в этом вопросе. '
— Хорошо, понимаю,— сказал он.— Вы можете
поговорить с ними, н8 в моем присутствии. Как вы
сумеете договориться, это уже не мое дело, пой-
демте, сделаем это сразу.
Януш сделал движение, как будто хотел броситься
капитану на шею, но вместо этого сорвался с места и
выскочил из комнаты. Капитан поспешно выбежал за
ним.
В следующие несколько минут выявилась новая про-
блема. Несколько ошеломленный Ярек уселся и тупо
вытаращился на нас.
— Слушайте, что тут делается? Я немного пропу-
стил, только 'Что пришел и уже сам не могу понять:
или я настолько пьян, или все остальные помешались.
Действительно Столярек немного того?..
— Не только немного, а даже совершенно. Уже
холодный.
— Чтоб мне умереть! — воскликнул Ярек, еще болвг
ше глупея.— А кто его прикончил? •
— Правда! — припомнила я.— Пан Ярек, так вас
не было?
Ярек явно смутился.
— Речь идет как раз о том, что был...
— Как это?..
— Ну, формально был, а на с^мом деле не был.
223
Вышел тихонько, пока Иоанна была у Витека в каби-
нете, и теперь не знаю, что делать. Признаться или
нет...
— Не записался в книгу выходов?
— Конечно, нет! И теперь, черт побери, не знаю,
что делать...
— Лучше говори правду,— посоветовал ему Ве-
слав.— Если в это время ты ничего не украл в городе,
то можешь признаться, что тебя не было.
— Украсть не украл, но провернул одно дельце, та-
кое, не очень...
— Но раз тебя не было, то ты не мог пришить
Тадеуша. Имеешь алиби.
— Но если я скажу, что меня не было, то должен
это доказать, так? .
— У тебя нет свидетелей?
— Есть один, с которым я проворачивал это дельце,
но он ни за что не признается, что меня знает.
— Да, твое дело плохо. Но дельце, по крайней мере,
провернул?
— Провернул, черт бы его _взял, и даже получил
деньги...
— Ну да?! — крикнул Лешек и сорвался с места.—
И только сейчас об этом говоришь? Пять сотен до
первого!
— Взбесился? Ты думаешь, я банк ограбил? Две
максимум.
Сошлись на двух с половиной. Лешек спрятал день-
ги и покрутил головой.
— Может, и в самом деле лучше не признаваться?
Все равно рано или поздно все выяснится.
— А кто это мог сделать? Как вы думаете?
— Ну, прошу,— довольно сказал Веслав.— Нако-
нец-то у нас есть возможность все обдумать.
Мы начали обдумывать, выдвигали • разные предпо-
ложения, как беспорядочные, так и глупые, одновре-
менно кратко излагая Яреку ход событий. Вернувшийся
с Януш ем капитан прервал наши размышления и вы-
дворил Ярека из комнаты. На лице Януша было напи-
сано глубокое облегчение, чувствовалось, что он уже
подружился с капитаном.
— Ну, может быть, теперь начнем все с начала,—
сказал представитель власти, снова садясь на место
Витольда.— Кто же все-таки открыл' преступление, пан
или пани?
22,4
— Януш, конечно, вы же слышали. Он пошел в
конференц-зал и обнаружил труп. Речь о том, что еще
раньше все было обсуждено с многочисленными под-
робностями.
— Что было обсуждено?
— Преступление. Еще при жизни Тадеуша, и покой-
ник сам принимал в этом участие.
— Ничего не понимаю,— нетерпеливо сказал капи-
тан.— Боюсь, что мы вынуждены приступить к допро-
сам. Когда ваши ответы будут заноситься в протокол,
вы будете вкладывать больше смысла в свои слова.
— Как бы вы ни старались, больше смысла не най-
дете, потому что все это слишком глупо, чтобы в это
можно было поверить. Думаю, что нужно вам как-то все
объяснить с самого начала.
• Рассказывая капитану о проделках моего разошед-
шегося воображения, мы совершили множество' ценных
открытий. Во-первых, установили время обнаружения
трупа.
Как оказалось, перед выходом Януша из комнаты
Веслав включил радио и проверил часы, было десять
минут второго. Говоря об этом, он встал и устроил целое
представление, воспроизводя свои последующие дейст-
вия, в состав которых входило рисование двенадцати
колец разной величины. Он нарисовал их теперь снова,
а мы все, страшно заинтересованные, наблюдали за этим.
По-моему, еще никогда черчение углем на плане благо-
устройства не было ни для кого таким захватывающим
зрелищем!
С помощью двенадцати колец мы выяснили, что
Януш вышел из комнаты в 13.13, после чего немедленно
совершил свое ужасное открытие.
Определение времени, когда Тадеуш -был еще жив,
представляло гораздо большую трудность. Лешек вер-
нуЬся из города именно в те минуты, когда звучал
сигнал. В половине двенадцатого Ядвига спрашивала
меня о времени. Как раз в этот период, между вопросом
Ядвиги и возвращением Лешека, покойный Столярек
был в нашей комнате и спорил о своей смерти.
И тут, открыв работу, которой я 'занималась в. то
время, я припомнила, что в последний раз мы видели
Тадеуша в 11.45.
— То есть примерно полтора часа назад,— сказал
капитан.— Но как же случилось, что * больше часа
в вашем бюро лежал труп, и никто этого не заметил?
15, Д. Хэммет и др. 225
— Он тихо лежал, не бросался в глаза...— так же
задумчиво ответил Лешек.
Мы недовольно посмотрели на него и объяснили
капитану, что конференц-зал, как правило, пустует.
Вообще заходят туда не часто, только если прово-
дится какой-нибудь технический совет, ведутся пере-
говоры с инвесторами или просто кто-то хочет с кем-то
спокойно поговорить. Иногда Там бывает ужасная сума-
тоха, но также бывают дни, когда ни одна живая душа
туда не заглядывает. Если бы Янушу внезапно не пона-
добились «Вестники законов», преступление могло быть
обнаружено только утром следующего дня, когда пани
Глебова пришла бы туда убираться.
— Может и лучше, что это я его нашел,— с сомне-
нием сказал Януш.— Если бы это была пани Глебова,
то еще неизвестно, может быть, сейчас у нас было бы
два трупа?
— Конечно лучше,— подтвердил капитан.
Следующим открытием, которое нам удалось совер-
шить, был факт исчезновения с доски объявлений напи-
санных Веславом листков. С уверенностью можно пред-
положить, что, например, Витек их не снимал, потому
что он относился к нашему, творчеству с глубоким отвра-
щением и никогда не касался собственноручно ни одного
из предметов, вывешенных там нами. Никто из нас
четверых их тоже не трогал, значит, снял их кто-то
другой.
— Наверное, Влодек,— сказал Веслав.— Мы там
бросаем на него подозрения.
— Ты что? — недовольно спросила я.— Крутыми
яйцами?..
— Яйцами не яйцами, а он мог счесть это опасным
для себя.
. — Тогда бы он наверняка еще гвоздями их прибил,
чтобы потом изображать невинно страдающего. Это же
мазохист! Уж скорей Збышек, ему все это преступление
сразу не понравилось.
— А я вам говорю, что снял сам убийца,— реши-
тельно заявил Лешек.
— Откуда ты знаешь? — заинтересовался Януш.—
Он тебе сказал об этом? /
Лешек презрительно посмотрел на него.
-г- Думать нужно, Панове,, думать,— и он постучал
себя по лбу.— Снять их должен кто-то, кому это было
нужно. Витеку, может быть, и нужно, но он скорей бы
226
руку себе отрезал, чем прикоснулся к чему-либо подоб-
ному. Збышек в последнее время нервничает, ему не
до глупостей. А все остальные скорее добавили бы что-
нибудь туда, чем сняли. Повод был у одного убийцы,
а какой — этого уж я не знаю.
— Да, это вы здорово придумали,— съязвила я.
— Конечно, с вами мне равняться трудно. Уж как
вы что придумаете, дорогая пани, так это, действитель-
но, хо-хо!
Все эти размышления проходили в тоне милой дру-
жеской беседы, совершенно не напоминающей следствие.
Капитан, о котором мы почти забыли, сидел и молча
слушал, только изредка задавая какой-нибудь вопрос.
Одновременно он внимательно наблюдал за нами.
— А как вы думаете,— наконец поинтересовался
он,— почему его убили? У кого был повод для этого?
Мы молча смотрели на него, потому что ответ на
этот вопрос был страшно сложным. Почему именно
Тадеуш оказался убит?
— У вас был повод,— внезапно сказал Лешек, ядо-
вито поглядывая на меня.
— Какой?..
— Как это какой? Чтобы вызвать сенсацию, дока-
зать свой талант ясновидца... или ясновидящей?.. И как
это говорится, остаться в памяти потомков...
— В памяти потомков останетесь вы, как самый
глупый человек нашего времени,— гневно отпарир'овала
я.— С какой стати мне убивать Тадеуша? Да я не знаю,
что дала бы за то, чтобы он оказался живым!
— Почему? — сразу спросил капитан.
Я замолчала, отдавая себе отчет в том, что главное
доказательство моей невиновности, причину, по которой
желала бы Тадеушу долгой, полной успехов жизни,
я должна старательно скрывать от властей, ведущих
следствие. Ни за что на свете я не могла в этом при-
знаться! Поэтому я молчала, а трое остальных, более
осведомленные о моих отношениях с покойником, смо-
трели на меня с интересом и беспокойством.
— Мы с ним вместе работали над одним проектом,—
медленно сказала я после размышления.— Время. уже
поджимает, и если теперь его часть работы возьмет
кто-то другой и будет знакомиться с темой, тогда — все.
В срок мы нечего не сдадим.
— Но разве смерть одного из проектировщиков не
освобождает вас от установленного срока?
15* 227
— Нет, уважаемый пан, не освобождает,— грустно
ответила я, припомнив наши обычные, многократно по-
вторяемые шутки, что главный проектировщик, опреде-
ляя срок, должен предвидеть все возможные катаклиз-
мы, включая собственную смерть. В данном случае глав-
ным проектировщиком была я. Глупые шутки стали
кошмарной действительностью.
— Ну хорошо...— сказал капитан.— А другие?
— Черт его знает! — ответил Януш.— Господи, что
теперь будет! Резина, пиво, твой микрорайон, детский
сад Витека... Все, что делал Тадеуш! Страшное дело!
— Из этого вытекает, что, по крайней мере, для
* успешной работы бюро он должен был оставаться в
живых,— утвердительно заявил капитан.— Я думаю, что
если мы найдем мотив убийства, то найдем и убийцу.
— Я не была бы так уверена в этом,— вежливо
сказала я.
— Почему вы так думаете?
— Ну, как-то так... У меня предчувствие...
— Ага, ваши предчувствия, как мне кажется, не-
вероятно интересны. Особенно тем, что странным обра-
зом сбываются. Думаю, что мы еще поговорим об
атом, а сейчас я попросил бы вас пока оставаться
на своих местах.
Он поднялся и вышел из комнаты, в дверях обер-
нулся еще раз и снова посмотрел на произведение,
созданное Лешеком, долгим, внимательным взгля-
дом...
— Ну и что теперь? — спросил Януш. Он сидел
около своего стола, спиной к доске, и курил одну си-
гарету за другой, неуверенно глядя на* нас. Веслав
помешивал палочкой тушь в чернильнице, подсыпая
туда понемногу графита от карандаша. Только потря-
сение, вызванное невероятной сенсацией, могло объяс-
нить то, что никто из нас не запротестовал против
этих действий, так как обычно мы берегли тушь как
зеницу ока. Ее постоянно не хватало, а распоряжаю-
щаяся всеми материалами Иоанна к просьбам о буты-
лочке туши относилась так, как будто подозревала нас
в том, что мы пьем ее или, по крайней мере, выли-
ваем за окно. Лешек мягким карандашом рисовал ка-
кие-то каракули на неоконченном чертеже, прикреп-
ленном к доске.
— Нужно все обдумать,— решительно сказал он.—
Это серьезное дело, а не какие-то шуточки. Может,
228
у нас появился маньяк, и Тадеуш — это только на-
чало? Он по очереди передушит нас всех?
— Может, будем идти путем исключения? — пред-
ложил Веслав.
— У меня алиби,— твердо заявила я.— От прихода
Тадеуша до выхода Януша я не двигалась с места,
что милиция, надеюсь, установит. Я верю в народную
милицию!
— Честно говоря, я верю, что это не ты,— признал
Януш.— Сколько покойник был тебе должен?
— Пять с половиной тысяч. На них можно теперь
поставить крест.
— Можно, можно. Ты, правда, бываешь невменяе-
мой, но я никогда не поверю, что ты с легким сердцем
отказалась бы от такой суммы. Нет, его убила не ты,
я это подтверждаю!
— Ну видишь, значит, я отпадаю. Поехали дальше.
Откуда начнем?
— Поочередно, комнатами,— сказал Веслав.— Я не
убивал!
— Так сказать может каждый,— неодобрительно
произнес Лешек.— Докажи, что это не ты.
— В Польше нужно доказывать вину, а не неви-
новность!
— А я утверждаю, что это он! Ну и что?
— Веслав, ради бога! Я надеюсь, что это не ты!
Докажи ему!
— Не могу,— неуверенно сказал Веслав.— Я вы-
ходил из комнаты.
— Ну и что? Януш тоже выходил, и Лешек тоже...
— Сейчас, подождите! Давайте сразу попытаемся
установить, кто из нас когда выходил и соответст-
вует ли это...
Мы поспешно начали вспоминать свои действия,
для чего бесценным помощником оказалось радио.
Януш поднялся с места при словах «...которых требуют
помещения для свиней...», и по пути переключил ра-
дио на варшавскую программу. Лешек вышел, когда
пела Ирена Сантор, а вернулся в самом начале при-
глашения к радиоприемникам учащихся шестых и седь-
мых классов. Веслав Ирену Сантор просидел, но зато
от начала и до конца не слышал Фогга. У нас была
сегодняшняя пресса, и на основании радиопрограммы
мы без труда установили довольно точное время их
прогулок по мастерской. -
229
Оказалось, что все трое имели шанс убить Тадеуша.
— Собственно, выкрутиться может только Лешек,—
признал Веслав.— Он меньше всех был знаком с этой
историей. Когда мы обсуждали это убийство, его еще
не было.
— А что,— заинтересовался Лешек,— так точно все
совпало?
— Ну ты даешь,— сказал Януш.—Говорю тебе,
что она предвидела каждую мелочь, как будто была
при этом.
Лешек уставился на меня с явным удивлением.
С большим неудовольствием я постаралась пресечь это
созерцание.
— Хорошо, три подозреваемых у нас уже есть. Бу-
дем искать дальше, может быть, теперь начнем с самого
верха. Витек?
Все задумчиво посмотрели друг на друга.
— Кто знает? Думаю, что он способен на что-
нибудь такое... Такой гладенький, маменькин сыночек,
а в глубине души — холодный убийца.
— И это ему даже подходит... Только зачем?
Мотив?
— А кто из вас может сказать, что хорошо его
знает? Кто знает, чем он занимался?
— Из-за служебных дел он бы вряд ли его при-
кончил, в это я никогда не поверю. У них должны
были быть какие-то частные контакты...
— А откуда ты знаешь, что их не было?
. — А откуда ты знаешь, что были?
— Погодите, погодите,— внезапно сказал Януш.—
У меня что-то бродит в голове...
— Может, вши?..—забеспокоился Лешек.
— Нет, погоди, что-то у меня крутится... Вроде
я их видел вместе за пределами бюро и не во время
работы... Не могу припомнить...
— Напрягись, это очень важно.
— Почему важно? Что из того, что он их видел?
Они не могут вместе ходить по городу?
Януш поднял голову и посмотрел на меня. Я тоже
смотрела на него все это время и могла дать голову
на отсечение, что мы думали об одном и том же.
Об очень неприятном деле, р котором ни Лешек, ни
Веслав не знали.
— Мало правдоподобно,— сказала я в ответ на его
взгляд. Януш неохотно покачал головой.
230
— Черт его знает. Я бы за него не поручился...
— Прекрасно, есть четвертый подозреваемый,— до-
вольно сказал Веслав.— Кто следующий? Збышек?
— Если бы это ваш труп там лежал,— заявил Ле-
шек, умолкнув на минуту и явно наслаждаясь этой
мыслью.— Если бы это ваш труп...
— ...там лежал,— продолжил Веслав.
— ...то я готов был бы присягнуть, что это Збышек!
— Нет,— запротестовал Януш,— это исключено.
Если бы это Збышек убил, то, уверяю вас, он бы
признался. Это же такой тип, что в возбуждении пе-
редушил весь бы персонал, а потом сам отдал бы
себя в руки правосудия.
— А ребенок? — запротестовала я.
— Что ребенок?
— Ребенок Збышека. Думаете, он бы допустил, чтобы
его сын был запятнан именем отца-убийцы?
— Действительно, ты права. Так что?
После долгих колебаний мы внесли в список кан-
дидатуру Збышека, хотя не могли найти для. него ни
одного разумного обвинения. Но его характер позволял
приписать ему убийство в состоянии аффекта, поэтому
мы не моглц от него так сразу отказаться. *
Дальше мы принялись за остальных архитекторов,
из которых исключили только Алицию. Из конструк-
торского отдела исключили Анку, зато Каспер был
внесен в список единогласно. Из отдела санитарного
оборудования покойник был автоматически исключен.
Анджея мы оставили в покое,- потому что знали, что
он ждал работу от Тадеуша, и у нас остался только
Стефан. Из электриков мы с удовольствием зачислили
в нашу коллекцию Кайтека, а относительно Влодека
вспыхнул сильный скандал. Лешек и Януш высказыва-
лись за его невиновность, а мы с Веславом, на-
оборот, старались обесчестить его доброе имя. В ре-
зультате остановились на том, что он и есть наиболее
подозрительный из всех.
— Отдел смет,— сказала я.— Дакка, на мой взгляд,
отпадает, Ярека не было, поэтому не о чем -говорить.*
Администрация!
— Ольгерд! — крикнули все трое одновременно.
— Почему? — удивилась я, потому что главный бух-
галтер никогда не казался мне- похожим на преступ-
ника.
— Любой главный бухгалтер должен быть подозре-
231 -
ваемым,— заявили они мне на это, и я вынуждена
была согласиться.
Дальше мы освободили от подозрений Весю и Яд-
вигу, признав, что ни одна из них не справилась бы с
Тадеушем. Этот вывод вызвал у нас новые сомнения.
— Я этого не понимаю,— недовольно сказал Януш.—
Как он мог позволить себя так глупо задушить? Пусть
даже со спины, но как?
— Обыкновенно,— ответил Лешек.— Когда я тебе
наброшу сзади шнурок и затяну, что сделаешь?
— Обернусь и дам. тебе в морду! Можешь быть
уверен, что успею!
— Фигу ты успеешь. Попробуй!
— И попробую!
Слово за слово, и они приступили к воссозданию
действий преступника с таким жаром, что мы с Весла-
вом забеспокоились, как бы число покойников в нашем
бюро вскоре не увеличилось. Лешек душил Януша моим
собственным шарфом, причем, будучи ниже его, забра-
сывал его не на шею, а на глаза, демонстрируя тем
самым совершенную неспособность к убийству; на-
против, Януш, выведенный из себя неудачными по-
пытками, вместо того чтобы согласно уговору обер-
нуться и стукнуть Лешека по физиономии, начал его
тоже душить. Наконец они одумались и оставили свои
усилия.
— Действительно,— неохотно признал Лешек, ра-
стирая шею.— Как ему это удалось? По-моему, убийца
имел такие же шансы быть задушенным самому.
— А может, именно так и было? — заинтересовался
Веслав.— Может быть, это Тадеуш кого-то душил,
а кончилось все наоборот?
Мы коротко обговорили эту проблему, стараясь не
особенно углубляться, так как трудно было бы строить
какие-то догадки при стольких неизвестных обстоятель-
ствах. Все здесь было странно, и нам пришлось с этим
согласиться.
— Панове, возвращаемся к теме! Сколько у нас
всего подозреваемых?
— По-моему, большинство. Давайте лучше посчи-
таем, сколько у нас невиновных.
Мы составили список работников, разделяя их на
две группы, и пришли к неоспоримому выводу, что
следственным властям в нашем бюро явно грозит поме-
шательство.* Из двадцати четырех человек, присутст-
232
вовавших в мастерской во время совершения пре-
ступления, подозреваемых у нас было тринадцать!
— Тринадцать, фатальная цифра,— заявил Вес-
лав.— Как они справятся? Ирена, на тебя вся надежда,
ведь ты уже нашла убийцу. Ты говорила, что знаешь,
кто это!
Конечно, я знала, кого перед этим придумала, но
решила ни за какие сокровища мира в этом не призна-
ваться. Я начала чувствовать суеверный ужас перед
своим собственным проклятым воображением. Мне
пришло в голову, что, быть может, высказывая публич-
но свои чудовищные фантазии, я оказала - какое-то
влияние на человека, который убил Тадеуша. Может
быть, он уже носился с этой мыслью, но не знал,
как ее реализовать? Может быть, это я натолкнула
его на эту идею, спровоцировала его?.. Если бы не
мои идиотские вымыслы, может быть, не было бы
никакого преступления?..
Я почувствовала себя нехорошо. Нечего скрывать,
я тоже виновата в этом. Еще совсем недавно Тадеуш
был тут, в комнате, разговаривал с нами, стучал себя
пальцем по лбу, слушая наши дурацкие шутки, а теперь
лежит мертвый в конференц-зале... Лежит' мертвый,
убитый кем-то, кто несколько часов назад участвовал
в нашей игре, вызванной моей фантазией... А потом
воплотил ее в жизнь. Кто-то из нас, кто-то из нашего
симпатичного, дружного коллектива... Кто???!..
Я смотрела на Лешека, Веслава, Януша, яростно
спорящих о способах удушения, и ни одного из них
не могла представить себе в роли преступника. Нет,
это не они! А другие? Работающие в других отделах?
Ведь кто-то же это сделал? Не могу же я теперь
сидеть, как памятник на постаменте, и чего-то ждать,
если сама спровоцировала это убийство. Ничего не
поделаешь, я сделала огромную глупость и теперь
должна что-то предпринять. Я должна найти убийцу,
который находится где-то тут, на расстоянии нескольких
десятков метров от меня, это человек, которого я
хорошо знаю и который убил другого, тоже хорошо
знакомого мне человека...
Обуреваемая жаждой немедленных действий, я со-
вершенно забыла о приказе следственных властей,
поднялась и,'не обращая ни на кого внимания, вышла
из комнаты.
Сразу за дверями я натолкнулась на Алицию, ко-
233
торая тоже нарушила приказ, запрещающий покидать
свое рабочее место.
— Выпьешь кофе? — спросила она и оживленно до-
бавила: — Каспер сошел с ума.
— Конечно выпью. Как это — сошел с ума?
— Еще один кофе! — крикнула Алиция в направле-
нии каморки с кухней.— Не знаю точно, думала сна-
чала, что он пьян, но нет. Исключительно трезвый.
Он отказался давать показания.
Я заинтересовалась.
— Ты шутишь! Как это отказался?
— Все время сидел молча, в конце концов этот
тип из милиции задал ему какой-то вопрос. Он даже
не дослушал до конца и сразу заявил, что отказы-
вается отвечать. А дальше у него что-то заело, и он
постоянно это повторяет, даже, если его ни о чем не
спрашивают. Отказался отвечать даже на вопрос, сколько
времени он тут работает.
Перед глазами у меня стоял образ Каспера, смотря-
щего молча в окно с упрямым выражением лица, ку-
рящего сигарету за сигаретой. Мне стало как-то не
по себе. Во время дальнейшего течения событий я
довольно часто испытывала это чувство, но сейчас это
было в первый раз, и я еще к нему не привыкла.
Просьбу оставаться на своих местах нарушили,
видимо, почти все, в приемной администрации не было
ни Веси, ни Ядвиги. Зато там непрерывно сновали
милиционеры, ведущие какие-то таинственные исследо-
вания, а в конференц-зале сверкала вспышка, видимая
в те мгновения, когда туда открывалась дверь. Мы
устроились со своим кофе около стола Ядвиги, потому
что представители власти мешали нам гораздо меньше,
.чем наши коллеги.
-с-. Думаю, что он кого-то прикрывает,— сказала
Алиция, покачивая задумчиво головой.— Я не допускаю,
что это сделал он сам, потому что знаю его целых
двадцать лет... Если кого-то прикрывает, то одного из
двух: или ее, или его.
— Монику или Кайтека? А его самого исключаешь?
— Исключать не исключаю, потдму что Каспер спо-
собен на все, но я не думаю, что...
Алиция вряд ли ошибалась, говоря, что Каспер
способен на все. Его терзало трагическое несоответ-
ствие между душой и телом. Телу было 49 лет, а
душе — 20. Душа делала его человеком вспыльчивым,
234 ♦
безрассудным, с трудом управляющим своими чувст-
вами... Хорошо, но при чем тут Тадеуш? Их не свя-
зывала ни любовь, ни ненависть, иногда они, правда,
вместе выпивали, но это же не повод для убийства!
Алиция рассказала мне о ходе следствия в их от-
деле. Коли на то пошло, дураками показали себя все.
Спрошенный о какой-то ерунде Казик начал произно-
сить какие-то непонятные и совершенно неуместные
высказывания на тему о пользовании различными те-
лефонными аппаратами на территории мастерской. Ни-
кто не мог понять, о чем идет речь, пока наконец
не оказалось, что таким странным образом он пытается
объяснить свое отсутствие в комнате. Он полностью
всех запутал, после чего твердо отказался показать
содержимое своих ящиков. Никто пока не собирался
заглядывать в его ящики, но после такого заявления
капитан сразу же захотел это сделать и, заглянув туда
вопреки протестам Казика, нашел семь пустых бутылок
из-под алкогольных напитков, очень красиво уложенных.
Разбуженный Рышард ни с того ни с сего впал в
бешенство и накричал на изумленного капитана, что
не позволит сломать себе жизнь из-за какого-то ду-
рака. В первую минуту никто не понял, кого он имеет
в виду, но дальнейшие выкрики показали, что речь идет
о покойном Тадеуше. Это можно было понять таким
образом, что он собственноручно отправил Тадеуша
на тот свет, чтобы его жизнь не была сломана. Далее
он громко заявил, что уедет, несмотря ни на что, когда
захочет и вместе с ребенком, что для непосвященного
капитана должно было звучать маловразумительно.
— Какое это имеет отношение к делу? — не-
довольно спросил он, потому что все эти странности
нарушали ход его мыслей.— Что общего между убий-
ством и его отъездом?
— Наверное, ничего, но эта мания его так запу-
тала, что он уже, видимо, помешался. Он уезжает в
следующем месяце.
Рышард уже четыре года собирался уехать на
Ближний Восток через Полсервис. Считал это своим
единственным жизненным шансом и единственной
целью, которой былр подчинено все. Он жил далеким
будущим и чудными мечтами, изо дня в день не пы-
таясь даже привести в порядок свою работу, потому
что в связи с отъездом она не оплачивалась. В это
чудесное путешествие он собирался взять любимую
235
дочку, которую оставил у себя, разведясь с женой.
— Морочит голову! — гневно сказала я.— Что, Та-
деуш мешал ему уехать? Пусть перестанет валять ду-
рака, иначе еще больше все запутает.
— Пусть перестанет,— согласилась Алиция и про-
должила свой отчет.
Еще во время отсутствия капитана, в своем собствен-
ном кругу, так же как и мы, они установили, что
каждый из них выходил из комнаты на короткое или
долгое время. Хуже всех пришлось Анке, которая свое
отсутствие объяснила необходимостью исправить что-
то в своей одежде в помещении дамского туалета.
Но за время, которое она на это потратила, можно
было несколько раз переодеться в бальное платье с
корсетом. Меня это очень удивило.
— А ты что скажешь, Алиция? Мы-то посчитали
ее невиновной!
— Мы тоже. А кого вы подозреваете?
— Половину мастерской. Вместе с Анкой будет
четырнадцать человек. А самое худшее — то, что это
убийство вообще кажется нам невозможным...
С разных сторон к нам подошли одновременно Анка
и Моника, прерывая наши размышления. Моника только
что присутствовала при разговоре капитана с Иоанной
и была полна мрачных предчувствий.
— Послушайте, что делается с Иоанной! Судо-
рожно схватилась за книгу выходов и, вместо того
чтобы отвечать на вопросы, каждую минуту сует им
ее под нос. Уверяет, что там содержится вся правда.
— Ну, таким способом она их погубит. Ярека не
было, а в книге выходов он не записался, и теперь
не знает, признаваться или нет.
— Что это на нее нашло? Будет еще большая не-
разбериха...
— По-моему, самым сильным ударом для нее яви-
лось использование конференц-зала не по назначению.
Преступление слишком индивидуально...
— А если бы было массовым, она бы легче с этим
смирилась?
— Пятнадцать покойников? Коллективная смерть
участников конференции?
г — Конечно, для этого /место подходящее...
— Меня очень интересует одна вещь,— сказала Али-
ция, но не закончила фразу, потому что хиз-за двери
вылетел очень взволнованный Казик.
236
— Алиция, можно тебя на минуту...
Вернулась Ядвига, мы покинули ее стол и пере-
местились к дверям моей комнаты, приглядываясь к
действиям милиционеров, количество которых странным
образом увеличилось. По-видимому, мы им чем-то по-
мешали, потому что они смотрели на нас с явным
отвращением.
У Ядвиги были новости.
/— Приехал прокурор,— таинственно сказала она.—
Он в кабинете и мучает вопросами Витека. Молодой
и чертовски интересный. О, это он!..
Мы втроем с интересом посмотрели на входящих
в приемную мужчин, потому что слово «прокурор»
всегда громко звучит в ушах каждого, даже ни в чем
не виновного обывателя. Взглянули — и.были потрясены!
Вместе с поручиком в мундире и известным уже
нам капитаном вошел еще один, высокий, худощавый,
черноволосый, с голубыми глазами, в черном костюме.
Кроме интенсивности красок, в нем не было ничего
агрессивного, он был исключительно хорош собой.
Незначительная асимметрия лица придавала ему еще
большее очарование и в то же время подчеркивала,
что эта излишняя красота была все-таки мужской.
Мы стояли как раз у противоположных дверей,
прямо на виду, все три исключительно хорошо при-
чесанные, все, несомненно, достаточно интересные и,
что самое важное, все совершенно разные. Черная,
жгучая, прекрасно сложенная Моника, худощавая, свет-
ловолосая, зеленоглазая Анка и я, что-то среднее
между ними, но тоже не из самых плохих.
Прокурор взглянул на нас, и хотя выражение его
лица не изменилось, однако в глазах у него блеснуло
нечто хорошо мне знакомое. Никаких сомнений, сто-
процентный мужчина! i
— Черт побери...— шепнула Моника с явным-одоб-
рением.
Трое мужчин заглянули на минуту в конференц-
зал, затем направились в последнюю комнату, которая
бь1ла пустой, так как Моника стояла с нами, а Ольгерд
сидел у Витека в кабинете. Мы молча наблюдали за
ними, потрясённые незаурядной внешностью прокурора.
— Ну? — сказала Ядвига.— Что я вам говорила?
— Хо-хо,— отозвалась Анка, что можно было истол-
ковать по-разному, но через минуту добавила с сомне-
нием: — Он, наверное, нетипичный?
237
Вместе с ними я -тоже находилась в состоянии со-
зерцания, но внезапно меня озарила превосходная
мысль. Я покинула их и на цыпочках вошла в дамский
туалет.
В каждом бюро есть свои тайны. В дамском туалете
было такое местечко около умывальника, из которого
можно было услышать любой звук в комнате главного
бухгалтера, при условии, если расположиться там на
корточках или на четвереньках. Об этом случайно стало
известно только нам с Алицией. Мы открыли этот
секрет, когда однажды у Алиции порвались бусы. Те-
перь я застыла в этом неприглядном месте в довольно
странной позе и слушала...
Капитан, которого я узнала по голосу, как раз за-
кончил описывать обстоятельства преступления и распо-
ложение помещений в бюро, после чего мне удалось
услышать объяснение самого непонятного обстоятель-
ства.
Я узнала, что Тадеуш был оглушен сзади твердым
предметом, осторожно опущен на пол, а затем задушен
этим несчастным пояском. Твердым предметом оказался
наш служебный дырокол, единственная вещь в кон-
ференц-зале, на которой не было обнаружено ни-
каких отпечатков пальцев.
— Примите во внимание,— говорил капитан,— что
его ударили достаточно легко, так что он, по-види-
мому, только на мгновение потерял сознание. Кожа на
голове, правда, содрана, но кость не задета. Это пре-
ступление было инсценировано определенным образом.
По каким-то причинам убийце было нужно, чтобы все
выглядело именно так, как было перед этим пред-
сказано...
Я замерла на четвереньках под умывальником, и
холодная дрожь пробежала у меня по спине. В свете
его объяснений я даже сама себе казалась наиболее
подозрительной.•
— ...кто последний им пользовался?.
— Еще не знаю, мы должны будем это установить...
Я грустно и сочувственно покачала головой. Рас-
следование на тему, кто последний пользовался дыро-
колом в нашем -бюро, могло продолжаться до судного
дня. В нормальных обстоятельствах, неизвестно почему,
никто никогда не .хотел признаваться в пользовании
ни одной из постоянно нужных вещей, а теперь, после
преступления?.. Все отопрутся!
238
Капитан продолжал дальше, все больше пробуждая
мой интерес:
— Среди вещей, найденных при убитом, находилось
вот это!..
В комнате главного бухгалтера наступила минутная
пауза, потом кто-то из мужчин протяжно свистнул.
Мне стало безумно интересно. Что такое они могли
найти у Тадеуша?!..-
Мужчины продолжали молчать.
— Интересно.— наконец сказал кто-то из них.
— Надо все внимательно обдумать, это может быть
исходным пунктом...
Я чуть не сошла с ума в этом дамском туалете.
Отдала бы не знаю что, чтобы хоть на минуту загля-
нуть туда! Неслыханно взволнованная, я продолжала
слушать дальше, как трое мужчин комментируют выска-
зывания Марека на тему «почему именно Столярек?»
и принимают во внимание возможность ошибки в том,
что касается жертвы, как собираются выяснить, не
замышлял ли кто бросить подозрение именно на меня,
и как оценивают нашу психику на примере картины
Лешека.
— ...вы сами должны это увидеть,— сказал капитан.
Потом я услышала недоброжелательное высказы-
вание о Яреке, который явно что-то крутит со своим
присутствием на рабочем месте, и наконец прокурор,
голос которого я уже отличала, сказал:
— Ничего не поделаешь, Панове, мы должны не-
много отступить от процедуры. Начинаем допрос на
месте. Если выпустим их домой, все пропало и мы
ничего не узнаем. Займем кабинет и этот конференц-
зал, как только уберут труп...
Так и не узнав, что за предмет был найден у Та-
деуша, я вышла из туалета совершенно заинтриго-
ванная.
В центральной комнате была почти дружеская ат-
мосфера. Большое количество собравшихся комменти-
ровало действия следственных властей и обсуждало
методы поисков преступников.
Высказывались различные и совершенно нереальные
предположения. Збышек повернулся ко мне.
— Пани Ирена, я хотел извиниться перед вами.
— За что?!
— За то, что я вам .говорил. Извините меня, я был
в жутком состоянии. v
239
— Пан Збышек, во-первых, вы прекрасно знаете,
что я питаю к вам слабость и все вам * прощу, а во-
вторых, не преувеличивайте. Мы все нервничали и все
говорили разные глупости.
— Но я бросил на вас подозрение.
* — Ерунда. Если это избавит вас от угрызений со-
вести. я готова также бросить подозрение на вас.
— Нет,- благодарю вас, лучше не надо. Я пред-
почитаю угрызения...
— Из этого ответа можно сделать вывод, что ты
еще хуже, чем угрызения совести,— любезно сказал
Марек. Он сидел с чашкой кофе у маленького столика
и с философским отречением курил сигарету.— Ты не
знаешь, долго нас будут держать в этом принудительном
заточении?
— А, вот что! — припомнила я.— Что ты наболтал?
Дал им понять, что произошла ошибка в выборе жерт-
вы...
— А разве ты другого мнения?
— Не знаю, не обсуждала этот вопрос с убийцей.
Пока ищу врагов Тадеуша, но в ближайшее время
начну искать врагов Витека.
— Что ж, ты без труда составишь себе прекрасную
коллекцию. Не говорю уж о том, что не поставил
бы голову за невиновность руководителя мастерской
или главного бухгалтера. В связи с занимаемым ими
положением это для меня наиболее подозрительные
люди. Так до каких пор это будет продолжаться?
— До тех пор, пока не найдут убийцу. В наших
собственных интересах дать его схватить как можно
быстрее. Да, Алиция, что тебя так интересует?
— Сейчас,— сказала Алиция.— Пан Збышек, что
означали эти странные выкрики Стефана? Это он убил
Столярека?
— Совсем наоборот,— вздохнув, ответил Збышек.-^
Он ему одолжил деньги...
— Как это? — вырвалось у Казика.— Он тоже?!..
— Ах! — сказала Алиция и протяжно свистнула.
Мы взглянули друг на друга с внезапным озарением.
— По-моему, я чего-то не понимаю,— сказал Марек
с интересом.— У меня такое впечатление, что в послед-
нее время в мастерской появились какие-то тайны.
Может быть, приоткроете завесу?.. Хотя нет, уж лучше
после того, как следствие закончится, сейчас плохо
слишком много знать.
240
Мы не обращали на него внимания. Алиция выгля-
дела так, как будто в голове у нее начало что-то
проясняться, поэтому я с интересом наблюдала за' ней.
Я, наверное, выглядела так же, потому что проясняться
начало и у меня в голове, и она приглядывалась ко
мне с неменьшим интересом.
— Ну? — спросила я нетерпеливо.
— Вот именно,— ответила Алиция.— Знаешь что?
Марек, во-первых, умный, а во-вторых, непричастен к
этому делу. Давай обговорим с ним этот вопрос...
В последнее время в мастерской случались неко-
торые происшествия, довольно мелкие, не бросающиеся
в глаза, но в свете преступления они приобретали мо-
нументальные размеры. Выкрик Казика внезапно по-
казал нам их с другой стороны.
Поистине все наши коллеги имели какие-то финан-
совые расчеты с покойным, и большей частью не совсем
тайные. Только выглядело это как-то странно. Никто
не был должен Тадеушу, но зато Тадеуш был должен
всем. Если бы погиб кредитор, можно было бы поду-
мать, что его убили, чтобы избежать выплаты денег,
но в этом случае убили должника. Где и когда слу-
чалось, чтобы кредиторы убивали должника?!
Информацию об одолженных Тадеушу деньгах Ма-
рек воспринял с огромным удивлением.
— Интересно,— сказал он/—Я просто ошеломлен.
Никогда не предполагал, что финансовое положение
работников мастерской в таком прекрасном состоянии!
— Что ты говоришь, откуда! Ты думаешь, что это
были наши деньги?
— А чьи же?
— Ну, по-разному. Подпольно заработанные, и чаще
всего при помощи светлой памяти покойника. Стефан
одолжил деньги из кассы совета предприятия, Вло-
дек — деньги какого-то типа, который открыл счет на
его имя из-за финансового отдела, чтобы платить меньше '
налогов.
— Большая ошибка...
— Наверное, потому, что Влодек и так на плохом
счету в финансовом отделе. Кайтек сделал какую-то
чертовски сложную комбинацию. Купил у Влодека ску-
тер в рассрочку, сплавил кому-то за наличные, а на-
личные одолжил Тадеушу. Самое смешное, что Влодек
купил этот скутер тоже в рассрочку и еще не имеет
права его перерегистрировать...’
16 Д- Хэммет и лр.
241
— Что за преступное гнездо!..
— Вот именно, и Казик, как видишь, тоже...
— Может быть, это какой-то новый вид филантро-
пии,— заинтересовался Марек.— Может, это стоило бы
продолжить и дальше? Я охотно бы его заменил.
Я начинаю приходить к выводу, что покойник был ге-
ниальным человеком... А кто ему ничего не одалжи-
вал?
— Ты,— сказала я Алиции.
— Я! — раздраженно крикнула она.— Точно! Ока-
зывается, я тоже одалживала. Веся заняла у меня
тысячу злотых и сразу отдала их Столярёку. Потом
пришла и сказала, что он мне отдаст...
— Подождите,— прервал ее Марек с гораздо боль-
шим интересом.— А он отдавал эти деньги?
— Редко, неохотно’ и в ничтожном количестве.
— Поразительно. Ну, теперь уж не отдаст навер-
няка. Подождите, дайте мне подумать...
— Видишь, я же говорила, что он умный! — обра-
довалась Алиция.
Марек молча смотрел на нас и размышлял.
— Похоже на то, что следует искать кого-то, кому
покойник ничего не был должен. Если такой человек
существует...
— Существует. Это Витольд,— сказала я.— Он в от-
пуске, вернется завтра...
— Отпадает. Кто еще?
— Вроде никто... Может быть, еще Иоанна.
— Видела собственными глазами, как она одолжила
ему двадцать злотых.
— Это немного, вряд ли она убила его, чтобы из-
бежать дальнейших просьб о деньгах. А собственно,
почему все ему одалживали?
— Я — даже не зная, что одалживаю,— грустно
сказала Алиция.
— Знаю, почему я,— одновременно с ней сказала
я,— но не знаю, почему это делали другие. Может,
у них были какие-то общие дела? ,
— Такие удивительно односторонние? Невозможно,
что-то во всем этом должно быть... Вся мастерская
одалживает деньги человеку, который их не отдает...
А почему ты? ♦
— Совершила преступление при участии Тадеуша,—
вздохнув, ответила я.— Теперь буду крутиться, чтобы
скрыть это от милиции...
242
В этом месте нас прервали, так как меня вызвали
на допрос. Кто знает, к каким результатам мы пришли
бы, если бы продолжили эту совместную конференцию,
так как впоследствии оказалось, что мы были на вер-
ном пути. До финиша, правда, было далеко, но стар-
товали мы с безошибочным чутьем...
Трое мужчин: капитан, прокурор и сержант Народ-
ной милиции—устроились в кабинете. Сержант сидел
за машинкой Иоанны и увековечивал наши ответы.
Начали, разумеется, снова с моих утренних- фантазий.
Рассказывая еще раз подробно обо всех придуман-
ных и действительных событиях, я приглядывалась к
ним и помимо воли начала развивать различные мысли.
Как я должна вести себя в этой глупой ситуации?
На территории маленькой мастерской, где среди спло-
ченных и знающих друг друга как облупленных людей
совершено невероятное убийство... Вроде бы в последнее
время убийства государственных служащих не распрост-
ранены у нас повсеместно, а если уж и случается
такое, то скорее следовало бы ожидать, что жертвой
окажется директор или кто-то из контроля, а не обыч-
ный инженер-сантехник. Мало того, сразу по прибытии
на место власти обнаружили, что преступление было
запланировано и публично обсуждалось большим ко-
личеством людей. Что могли подумать об этом нор-
мальные люди, которыми, без сомнения, являются пред-
ставители власти?
Сразу, в самом начале, они ознакомились с различ-
ными нашими странностями и оказались в наитрудней-
шей ситуации: покойник и двадцать подозреваемых.
Двадцать человек, каждый из которых имел шанс его
убить, но ни один не имел повода. Или каждый мог
иметь повод... Они уже, несомненно, сориентировались,
что смерть Тадеуша принесла нам множество огорче-
ний и беспокойства. А выгоду? Удастся ли им найти
кого-то, кому эта смерть принесла какую-нибудь выго-
ду? И что теперь будут делать? Будут изучать нашу
частную жизнь, проверять алиби?.. Каким способом
собираются отыскать убийцу?
И кто из нас, черт возьми, убийца?!
Меня переполняло любопытство и горячее желание
хоть на минуту оказаться* на их месте, по ту сторону.
Терзаемая этими чувствами, я приглядывалась к кра-
,6* 243
сивому прокурору. Вот уж действительно, игра природы!
Разве бывают такие прокуроры? Может быть, попро-
бовать очаровать его, чтобы хотя бы этим путем изыскать
какую-нибудь возможность участвовать в следствии?
Множество мужчин не могли в подобных случаях
устоять перед женскими чарами... Нет, ничего из этого
не выйдет. Настолько красивый мужчина наверняка
не слишком восприимчив к женскому кокетству, не
стоит даже и пробовать...
Вышеупомянутая игра природы, сидящая у края стола
Витека, прервала мои размышления, вынуждая к сосре-
доточенности.
— Расскажите нам обо всех телефонных разгово-
рах, происходивших в вашей комнате... с утра.
Я ,почувствовала легкое беспокойство. Телефонные
разговоры? Господи Боже, да ведь я сама придумала,
что Тадеуша вызвали в конференц-зал, воспользовав-
шись телефоном! Неужели и это оказалось правдой?..
Оказалось правдой! Из дальнейших вопросов я убе-
дилась, что в 12.35 проклятый телефонный звонок вы-
манил жертву из комнаты, удалив ее окончательно из
поля зрения оставшихся в живых коллег. В довершение
всего ясно было видно, что они подозревают меня
в его авторстве.
— Нет, извините,— категорично сказала я.— Раз и
навсегда, пожалуйста, примите к сведению: за исклю-
чением того, что я все это придумала, в этом деле
я не пошевелила даже пальцем. Я не двигалась с места.
Сидела в комнате с тремя коллегами, которые, дей-
ствительно, выходили, но поочередно. Ни разу не вы-
ходили все вместе! Один сидит передо мной, другой —
за мной, а третий — сбоку от меня. По крайней мере
двое из них должны были меня видеть. Вам будет
достаточно свидетельства двух человек?
— Но пока их у нас еще нет,— буркнул капитан.
Я сразу подумала, что если^ этот идиот Лешек,
подталкиваемый чувством юмора, заявит, -что не обра-
щал на меня внимания и что не заметил бы, даже
если бы я стояла на голове, то мне не останется ничего
другого, как только доказать, что у меня не было по-
вода. А значит, признаться в преступлении!
Допрос стал гораздо более интересным и в какой-то
степени загадочным. Вопросы о реакции и действиях
всех присутствующих, о частных контактах и связях
с покойным были понятны. Ясно, что они пытаются
244
найти какой-то разумный мотив, обоснованно сомне-
ваясь, что кто-то убил его из-за задержки проекта.
Понятно было и то, что исследуют наши алиби, стараясь,
наконец, кого-нибудь исключить, потому что двадцать
преступников — это все-таки слишком много даже для
людей, привыкших к преступлениям. Но постепенно
вопросы становились удивительно меткими!
Таинственным образом они объединяли между собой
разные события и разных людей, попадая в самый
центр мишени. Соединяли Каспера с Моникой, Вло-
дека с одной дамой, удивительно много знали о до-
полнительных заработках Казика, о делах Кайтека и
Ярека... Откуда? Кто, черт побери, мог им об этом
рассказать?
Я была более-менее осведомлена, что они могли
услышать во время предварительных разговоров с пер-
соналом в отдельных комнатах. Никто не распростра-
нялся о частных делах. До меня допрашивали в ка-
бинете только Януша, но Януш не мог их проинформи-
ровать по той простой причине, что сам знал меньше,
чем они. Никаких расспросов вне территории мастер-
ской они провести еще не успели, и как оке тогда? Они
же не ясновидцы?
Это так меня заинтриговало, что я забыла об осто-
рожности, отвечая на вопросы подробно и очень лю-
безно, но внезапно прозвучали слова, которые не-
приятно меня поразили:
— А вы? Не было ли у вас, случайно, каких-нибудь
финансовых дел с покойным?
Сраженная метким выстрелом, я молчала, делая
вид, что припоминаю, потому что не знала, что отве-
чать. Знают или нет?.. Откуда могут знать?!..
— Вы, случайно, не брали никакой ссуды? — с ядо-
витой любезностью спросил прокурор.— От убитого?
Или, может быть, вместе с ним?..
Я по-прежнему упорно молчала, потому что не знала,
что сказать. С одной стороны, у меня не было ни
малейшей охоты встать перед судом в виде обвиняемой
в финансовом злоупотреблении, а с другой стороны,
это преступление начисто снимало с меня подозрение
в убийстве Тадеуша. И я не знала, что выбрать, В кон-
це концов я решила, что если они все знают, то и
так мне ничего не поможет, а если нет, то я еще успею
отпереться, и тем более пока надо молчать.
— Благодарим вас,— внезапно сказал, прокурор, и
245
прежде чем я успела прийти в себя, допрос оказался
законченным; Я подписала километровую машинопись,
отпечатанную сержантом, и вышла из кабинета сильно
обеспокоенная.
Передо мной допрашивали только Януша, который
знал о моих делах с Тадеушем. Януш им рассказал?..
Невозможно!
— Януш, что ты им наболтал? — спросила я, садясь
за свой стол.
— Они проверяли шеи, нет ли у кого следов ду-
шения,— ответил Януш.— Вообрази себе, у всех шеи
оказались чистые! Какая-то мания мытья или что?
— Оставь в покое шеи...— оборвала я его.
— А листки исчезли,— в свою очередь прервал меня
Веслав.— Спрашивали всех, и никто не признался. Ин-
тересно, куда они делись?
— Сошли сами с доски объявлений и с горя уто-
пились в туалете,— гневно сказала я.— Перестаньте ва-
лять дурака! Послушай, ты, отвечай немедленно, для
чего ты меня закладываешь?
— Я тебя закладываю? — обиделся Януш.— Ну,
знаешь! Я защищал тебя, как идиот! Даже самому
стало противно, но я должен был доказать твою не-
виновность. Я поклялся им, что не видел, как ты вы-
ходила из комнаты и душила Тадеуша, а когда я сам
выходил, ты тоже была в комнате, потому что за-
дала мне глупый вопрос, сколько будет шесть минус
девять.
— Да, это действительно прекрасный способ дока-
зания моей невиновности! А что ты говорил им о на-
ших махинациях с Тадеушем? О тех пяти тысячах?
— Ничего, клянусь Богом! Ты с ума сошла? За кого
ты меня принимаешь? ч
— Вообще ничего об этом не спрашивали?
— Спрашивали, почему бы и нет? Я сказал, что
ничего не знаю. Тадеуш, конечно, приходил к нам в
комнату, все приходили, разговаривали с тобой и по
служебным и по личным делам, но о чем, я не знаю,
не прислушивался.
— Но откуда они, черт возьми, знают?!
— Как это? Знают?!..
— Знают. Припомни точно, может быть, у тебя
что-нибудь вырвалось?
— Я ведь не пьяный! Клянусь,, что об этом даже
не пикнул! Зато кое с чем другим свалял дурака...
246
— С чем?
Януш отвернулся, заскрипев вертящимся креслом,
потянулся за сигаретой и с беспокойством посмотрел
на горящую спичку.
— Я от них немного обалдел. Сначала отпирался .
от разговоров о тебе, потом узнал от них, что Каспер
разводится,— клянусь Богом, я ничего об этом не
слышал. Потом меня спросили, какие частные дела
были у Витека и Тадеуша. Я же должен был что-то
знать, и вышло довольно глупо, потому что я признался,
что видел их вместе, но до сих пор не знаю, где и
когда это было. В общем, мне кажется, что я немного
запутался в показаниях.
— С чем тебя и поздравляю,— сварливо сказала я
и задумалась. Итак, с Янушем то же самое, что и со
мной... Меткие выстрелы в нашу частную жизнь.
— Я чертовски голоден,— внезапно заявил Лешек.—
А вы? Не съели бы, например, цыпленочка? С гар-
ниром?
— Он снова за свое! — гневно сказала я, вырван-
ная из размышлений, потому что меня всегда нерви-
ровали кулинарные мечтания Лешека.— У вас ничего
другого в голове нет, одни цыплята с гарниром?
— Еще зайчатина...— вставил Веслав.
— А обычной колбасы вам не хочется?
— Нет колбасы,— грустно вздохнул Лешек.— Когда
я утром заходил в магазин, был только паштет.
— Какой паштет? — заинтересовался Януш.—
В банках или в тюбиках?
— В банках и на вес.
. — Паштет в тюбиках? — спросил Веслав недовер-
чиво.— Где это ты видел паштет в тюбиках? Разве
такой бывает?
— Бывает, и очень хороший; лучше, чем все осталь-
ное. Раньше его продавали, а как теперь, не знаю.
— Где?!
— На Жолибоже. На площади, на правой стороне.
— Что ты мелешь? Где на площади правая сто-
рона?
— Действительно’ Подожди, как бы тебе объяс-
нить...
— Определись по сторонам света,— предложила я,
потому что меня тоже заинтересовал паштет в тю-
биках.— Если стоишь лицом к северу, то где?
— А где север? — заинтересовался Януш.
247
— По направлению к Белянам.
— Беляны на востоке,— запротестовал Веслав.—
По направлению к Маримонку.
— К какому Маримонку?! К Ломянкам! Ну, когда
стоишь лицом к Гданьску, к морю!
— Ага, к Швеции?
— Да, спиной к Кракову.
— Понятно,— с облегчением сказал Януш.— Тогда
слева.
— Там очень много продовольственных магазинов,—
задумчиво сказал Веслав.— Штук пять...
— Я его видел с месяц назад...— продолжал
Януш, тоже погружаясь в размышления.
— Нет, больше...— добавил Веслав через несколько
мгновений тем же самым тоном, продолжая смотреть
в окно невидящим взглядом. Януш повернулся к нему.
— Откуда ты знаешь, когда я там был? — с оби-
дой спросил он.— Я, наверное, лучше знаю?
Я говорю, что магазинов больше!
— Ну так обойди все! — посоветовала я и тоже
задумалась, пытаясь вернуться к своим размышлениям,
из которых меня вырвал паштет в тюбиках. Но Януш
внезапно .снова обернулся.
— Я ошибся,— сокрушенно заявил он.— Это было
меньше месяца тому назад. Когда уезжал тот мой
приятель, югослав, то мы вместе с ним покупали этот
паштет...
• — Где он останавливался? — прервал его Веслав.
— ...в тюбиках,— продолжал разогнавшийся Януш.
— В тюбиках останавливался?!
— Нет, в тюбиках покупал...
В конце концов они вывели меня из терпения.
— Господи, прекратите вести эти идиотские'разго-
воры, я никак не. могу вспомнить, о чем я говорила!
— Точно,— оживился Януш.— Только это я гово-
рил, а не ты. Теперь я как раз вспомнил, где видел
Витека с Тадеушем. Именно на площади Вильсона,
рядом с паштетом в тюбиках!
— О,— сказал Веслав с умеренным интересом.
— Они тоже его покупали?
— Я ужасно голоден,— повторил Лешек нетерпели-
во.-^ Может, мне удастся уговорить их, чтобы отпустили
меня в магазин.
— Если тебя отпустят, покупай для всех, может
быть, этот паштет...
248
Занятый без остатка мыслями о еде, Лешек вышел
из комнаты. Мы сгрудились втроем у стола Януша,
заново погруженные в расследование. Витек был таин-
ственной личностью, и никто из нас не предполагал,
чтобы его могло что-то связывать с Тадеушем. А Януш
видел их вместе уже после работы...
— Теперь я уже все вспомнил, просто перед гла-
зами у меня стоит. Они были около машины Витека,
и Витек как будто хотел уйти, а Тадеуш его удер-
живал. Что-то ему говорил. Витек, по-моему, нервничал,
хотя по нему это не очень видно... Но мне так пока-
залось. Потом он резко повернулся, как будто его
громом ударило, посмотрел на Тадеуша, и они оба
сели в машину...
— А они тебя видели? .
— Нет, я был в магазине. Покупал этот, паштет...
— Что такого Тадеуш мог ему сказать?
— Черт его знает. От Витека не узнаешь, а от
Тадеуша тем более.
— Слушай, что-то в этом должно быть. Те мили-
ционеры, которые сидят в кабинете, знают, что делают.
Все время подбираются к нашим личным отношениям
с покойником, и думаю, что хотят найти там мотив
убийства...
— Но без причины никто не стал бы его душить,—
критически заметил Веслав.
— Именно. Давайте быстро обдумаем, был ли
какой-нибудь служебный повод.
— Почему быстро?
— Потому что его наверняка не было, выбросим
это из головы и сосредоточимся на частных 'причинах.
После коротких размышлений мы пришли к выводу,
что, исходя из служебных дел, его скорей каждый
бы охотно воскресил. А частные дела?
z— Ну, принимаемся за Витека. Что у него могло
быть с Тадеушем?
— Может быть...— сказал Януш и не закончил, по-
тому что из соседней комнаты до нас внезапно донесся
усиливающийся шум и какие-то необычные крики. Не
сговариваясь, мы сорвались с мест и понеслись туда,
отталкивая друг друга.
Картина, открывшаяся нашим глазам, была настоль-
ко необычной, что на какое-то время мы просто окаме-
нели. В центре комнаты на коленях перед Моникой
стоял Каспар, целовал ей руки и вопил: v
249
— Прости! Прости!..
Моника, выглядевшая сущей фурией, старалась выр-
вать у него руки, за ней стоял Кайтек, по которому
было видно, что он только что получил по физиономии.
Источником самого большого шума был Стефан, потря-
сающий кулаками над головой сильно заплаканной
Веси, съежившейся на треугольном столике. Он потря-
сал кулаками и сдавленным голосом орал не слишком
цензурные слова, которыми, видимо, старался передать,
что он о ней думает. Взволнованный Збышек пытался
его успокоить, делая это в равной степени как без-
результатно, так и неубедительно. Все вместе это созда-
вало удивительную картину, которую мы ошеломленно
наблюдали, просунув головы в дверь.
— Хо-хо,— сказал Веслав с явным одобрением.
Торчащий около него окаменевший Януш внезапно
как бы очнулся.
— Тихо!!! — заорал он голосом, напоминающим
иерихонские трубы.
Все сборище на мгновение замерло и вытаращило
на него глаза. Несколько секунд эта живая картина
находилась в' полной неподвижности, но Януш так же
неожиданно, как закричал, повернулся и ушел. Это
привело к немедленной перемене конфигурации, и уди-
вительная сцена окончилась.
' — Что это было? — спросила я, страшно заинтри-
гованная, но, приглядевшись к ним внимательней, по-
няла, что ответа могу ожидать только от Алиции. Все
остальные явно утратили способность к размышле-
нию.
— Чтог тут было, господи, говори немедленно! —
спрашивала я, пытаясь оторвать ее от Стефана, близ-
кого к апоплексическому удару.
— Как бы его удар не хватил,— с беспокойством
сказала Алиция.— Не знаешь, может быть, у кого-
нибудь есть немного водки?
— Сейчас? Даже если и было, то наверняка уж
давно выпили. Дай ему воды и пусть подышит глубоко.
— А зачем глубоко дышать? Это помогает?
•— Нет, но он отвлечется этим, и гнев у него
пройдет.
После короткого размышления Алиция кивком 'го-
ловы признала мою правоту. Я временно отказалась
от получения исчерпывающей информации, мы сразу
в нескольких стаканах принесли воды и раздали всем
250
присутствующим, не исключая Марека, который только
в эту минуту вошел в комнату.
— Что это? — спросил он с легким удивлением,
подозрительно осматривая полученный напиток.— Вода?
Я это должен выпить?
— Не пей, если не хочешь, оставь себе на всякий
случай. Неизвестно, что еще тут случится.
— Господи, я думал, что питье воды входит в ка-
кой-то следственный эксперимент!
В комнате все еще царила растерянность. С ог-
ромным трудом, после нескольких попыток, мне нако-
нец удалось узнать, что здесь происходит, и то без
всяких подробностей.
Сразу после меня на допрос вызвали Стефана как
ближайшего коллегу жертвы. По счастливой случайности
они пришли за ним как раз тогда, когда Веся публично
провозглашала сенсационные разоблачения, а именно:
она сообщила, что Тадеуша убил Стефан из ревности
к ней, а как другую версию выдвинула совершение
убийства Моникой, которая, по ее мнению, хотела та-
ким образом скрыть факт сожительства одновременно
с Каспером и Кайтеком. По предположениям Веси,
Столярек об этом знал, и Моника таким радикальным
способом навсегда закрыла ему рот.
Веся провозглашала это громко, стоя спиной к двери
в санитарный отдел, а за ней стоял капитан, терпеливо
выслушивая ее разглагольствования. Стефан не успел
отреагировать на выступление Веси, так как его тут же
забрали в кабинет, но сразу по возвращении оттуда
наверстал упущенное. Результатами ужасного скандала,
который он устроил, ворвавшись в центральную ком-
нату, где спряталась испуганная Веся, были благородный
гнев Моники и удивительный поступок Каспера, ко-
торый ни с того ни с сего двинул по физиономии
своего потомка и упал на колени перед Моникой с ду-
шераздирающими воплями:' «прости, прости». Этого уже
никто понять не мог, а Каспер, придя в себя, разъяс-
нять отказался.
Меньше всего меня удивило унижение Кайтека,
потому что я немного была знакома с воспитатель-
ными методами Каспера. Он воспитывал своих сыновей,
мягко говоря, старомодно. Взрослые парни целовали
у отца руку и покорно принимали трепку, что, однако,
не мешало им распивать вместе водку. Все бюро об
этом знало, и все уже привыкли к этим странностям.
- ’ 251
Я не успела обдумать полученные впечатления, по-
тому что именно в эти минуты следственные власти
принялись за вынос тела Тадеуша из конференц-зала.
Занятое скандалом общество почти забыло о главной
причине всех событий, может быть, потому, что эта
причина все еще казалась нам совершенным абсурдом.
Ближе всех были знакомы с Тадеушем Ярек и Кайтек.
Ярек под парами выпитого алкоголя, как видно, еще не
вполне осознавал факт смерти Столярека, а Кайтек
молчал. Он молчал даже тогда, когда получил от отца
по физиономии. Остальные реагировали в общем-то
закономерно, то есть, признав случившееся неотвра-
тимым, вместо заламывания рук занимались делами,
касающимися живых.
Покойник, однако, оставался покойником, поэтому
теперь неожиданно вид мертвого тела, накрытого
пластиковой простыней, выносимого на носилках, про-
извел потрясающее впечатление. Прежде чем милицио-
неры сумели преодолеть узкий выход из зала, весь
персонал собрался в коридоре и выстроился в длинную
шеренгу. Провожаемый гробовым молчанием внезапно
притихших сослуживцев, Столярек в последний раз по-
кидал пределы мастерской.
— Вот и конец,— с горечью сказал Януш.— Был
человек, и нет его...
Всем нам стало как-то не по себе, и мы продол-
жали стоять молча, той же шеренгой, хотя дверь за
носилками давно захлопнулась. Внезапно на середину
выступил Влодек со все еще бледно-зеленым лицом.
— Дорогие коллеги...— начал он воодушевленным
голосом.
— Нет! — крикнула Ал'иция.— Я все могу перенести,
но только не речи! Заберите отсюда этого болвана!..
— Успокойся, Влодек,— сказал измученный Збы-
шек.
— Пришла минута...— продолжал Влодек упрямо,
не обращая внимания на протесты,— которая для нас...
для нас...
— А для покойника тем более,— решительно ска-
зал Анджей, взял Влодека за плечи и впихнул в ком-
нату.
— Слава богу! — с облегчением вздохнула Али-
ция.— Что за кретин! *
— Что ты хочешь, у него была такая исключитель-
ная и ^неповторимая возможность. Трудно допустить,
252
что для его удовлетворения кто-нибудь совершит еще
одно убийство,— сказал Казик, пожимая плечами, вы-
шел из нашей шеренги и ушел в комнату.
Это был короткий антракт. Следственные власти
ускорили темп, проводя допросы сразу в двух' поме-
щениях, и прежде чем мы успели осмотреться, на тер-
ритории мастерской начали происходить события, до-
стойные великого Данте. Я отказалась от успокаивающей
атмосферы нашей комнаты, потому что, не имея времени
думать, старалась по крайней мере возможно больше
увидеть и услышать. Мы с Алицией стояли в един-
ственном пустынном месте — Под зеркалом около гар-
дероба. Как оказалось, это был прекрасней наблю-
дательный пункт.
Первым из конференц-зала вылетел неслыханно
взволнованный Казик, который до этого времени, не
считая ерунды, которую он наговорил в самом начале,
сохранял философское спокойствие. Сразу за дверью
он наткнулся на нас.
— Послушайте, что это значит?— закричал он в
ужасном возбуждении.— Кто им дал столько частной
информации?! Это же свинство, какое им дело, что я
делал в прошлом месяце в командировке?! Что общего
это имеет с этим идиотским преступлением?!
— Только спокойствие может спасти нас, пан Кази-
меж,— ласково сказала я.— Сохраняйте хладнокровие
и лучше расскажите, о чем вас спрашивали.
.— О ерунде!— громко закричал Казик.— О ерунде!
— Хорошо, о ерунде,— согласилась Алиция.—
Уточни, о какой именно.
Очень далекий 'от хладнокровия Ка?ик туманно из-
ложил содержание беседы с представителями власти/'
Мы поняли из рассказа, что его разгульный образ
жизни в командировках вызвал у них большой ин-
терес. *
— Спрашивали меня, помню ли я ту блондинку
из ‘ «Монополя» во Вроцлаве,— продолжал Казик,
все еще возбужденный, но несколько смягчившийся
от воспоминаний.— Конечно помню, почему я должен
не помнить, у нее были такие' ноги, что стыдно было
бы забыть. Кто знает, может быть, даже лучше, чем
ваши, пани Ирена... Нет, может и не лучше, но такие
же.
— Благодарю вас, пан Казимеж,— с чувством ска-
зала я.
253
— Оставь в покое ее ноги и говори дальше. Какое
отношение блондинка имела к Тадеушу?
— Откуда я знаю? Я тоже их об этом спросил.
Потом спрашивали меня, из каких денег я платил по
счету, что-то в этом роде! А потом прицепились к од-
ному делу, которое было уже давно, я вел тогда одно
строительство, и у меня были неприятности со строй-
материалами... Откуда они об этом узнали? А потом
снова начали об одной брюнетке из Елени Гуры, я
признаю, что у нее был бюст, как у Лоллобриджиды,
но какое отношение это имеет к делу?
— Я и не подозревала, что ты такой Казанова,—
сказала Алиция с явным интересом.
Казик гневно махнул рукой, но лицо у него прояс-
нилось.
— Не хватало только, чтобы это дошло до Алинки,—
проворчал он слегка обеспокоенно.
Я внимательно смотрела на него, и что-то туман-
ное закопошилось у меня в голове.
— Кто тогда ездил с вами в командировку?— спро-
сила я взволнованно.— Припомните, пожалуйста. х
— Кто ездил? Сейчас... Во Вроцлаве был Влодек
и Стефан, а в Елене Гуре?.. Сейчас, сейчас... Один
раз были Влодек и Каспер, а другой — Тадеуш и
Каспер.
— А вспомните, во Вроцлаве Влодек, случайно, не
ухаживал за этой блондинкой?
— Конечно ухаживал, а откуда вы знаете?
— Но я же ясновидящая... Только не беспокой-
тесь. Если Тадеуша убили не вы, то с вами ничего
не случится.
— А кто мог его убить, как вы думаете?— спросил
Казик, помимо воли бросив взгляд в зеркало.
— Еще не знаем, 'но как узнаем, то тебе скажем,—
заверила его Алиция.
Казик перестал смотреться в зеркало.
— Я бы только хотел знать, что за свинья донесла
обо всем этом милиции. Пусть только попадется мне
в руки!..
Пронзенный внезапно какой-то мыслью, возбужден-
ный заново, он оставил нас и понесся в комнату. Через
минуту до нас донеслись оттуда гневные выкрики.
— Что ты подозреваешь?— с интересом спросила
меня Алиция.— Для чего ты спрашивала об этих?
Я не успела ей ответить, потому что из другой
254
комнаты выбежала Данка с красным лицом, растрепан-
ными волосами и со слезами на глазах. Она направля-
лась в туалет, но по дороге наткнулась на нас.
— Это свинья!— закричала она с глубокой обидой
в голосе.— Последняя свинья!..
— Что за бюро! — сказала изумленная Алиция.—
Истинный хлев...
Не менее возбужденная, чем Казик, Данка выкрик-
нула множество клеветнических измышлений насчет
Ярека, который, по ее предположениям, проинформи-
ровал следственные власти о ее совершенно частных
делах. Мелкий факт, что Ярек еще не подвергался
допросу, ее внимания как-то избежал. Нечто туманное
закопошилось у меня в голове гораздо явственней.'
Полные горечи откровения Данки прервал ее взгляд
на себя в зеркало.
— Боже мой!— крикнула она и исчезла в туалете.
— Меня это начинает интересовать,— сказала Али-
ция.— Так что ты подозреваешь?
— Сейчас скажу, только ответь сначала, что тебя
интересует?
— Как что, твои подозрения...
— Нет, еще раньше ты говорила, что одна вещь
тебя интересует. Что за вещь?
— А, это...
— Иду в магазин под конвоем,— прервал нас про-
ходивший мимо Лешек.— Что вам купить?
— Все равно,— раздраженно ответила я, занятая
Алицией.— Хлеба и паштета.
— Мне тоже! И пачку «Яхтсмена»...
— Ну, что тебя интересует, черт возьми?!
В этот момент в центральной комнате раздался
протяжный рев. На этот раз представление давал Ры-
шард.
— Никто здесь не будет меня шантажировать!—
кричал он, колотя об стол переплетенным в твердую
обложку проектом.— Я не позволю себя шантажиро-
вать! Не позволю!! Хватит этого!!!
— Ерунда!— кричал Збышек, стараясь его перекри-
чать.— У вас мания преследования!
— И один, и второй!— продолжал Рышард, не слу-
шая.— Оба друг друга стоят...
— С ума сошел,— неодобрительно сказала Алиция
и решительным жестом вынула у него из рук упомя-
нутый проект. Рышард, не обратив на это никакого
255
внимания, продолжал громовым голосом высказываться
дальше.
— Что. с ним случилось?— поинтересовалась я.
— Небольшое расхождение взглядов относительно
служебных контактов,— любезно объяснил Марек.—
Честно говоря, я в этом ничего не понимаю.
— Зато я понимаю,— спокойно заявила Алиция.—
Пошли отсюда, он производит слишком много шума.
Я все тебе объясню.
Оказавшись снова на посту под зеркалом, я почув-
ствовала себя несколько обалдевшей. Что делается в
этом бюро? Истинное землетрясение!
Через вестибюль неожиданно прошла Моника, чер-
ная,-как грозовая туча. Не говоря ни слова она мино-
вала нас и исчезла в своей комнате. Проводив ее взгля-
дом, мы посмотрели друг на друга.
— Говори,— решительно потребовала я.— Если еще
раз нам кто-нибудь помешает, я совершу следующее
убийство. Все время открывается что-то новое, и это
происходит слишком быстро. Я не успеваю все обду-
мать, у меня все перемешивается. Вместо того чтобы
найти преступника, я боюсь окончательно рехнуться.
Говори прежде всего, что тебя интересует.
— Подожди,— ответила Алиция и, воспользовав-
шись присутствием зеркала, вынула из глаза ресничку.—
Я как будто оглушенная. Во мне тоже пробуждаются
странные подозрения.— Она повернулась и неуверенно
посмотрела на меня.— Никогда в жизни я не верила
в существование духов, но сейчас не могу избавиться
от ощущения, что они разговаривали с покойником...
Я кивнула головой, потому что сразу ее: поняла.
Это было именно то, что так туманно копошилось у
меня в голове. Конечно, беседа с покойником исклю-
чалась, но где-то здесь таилось существо дела.
— Сосредоточься,— торжественно сказала я.—
У нас впереди долгий разговор. В трех словах мы
этого не обговорим, давай начнем в хронологическом
порядке. Что тебя интересует с самого начала?
— Может быть, мы где-нибудь присядем?— пред-
ложила Алиция.—- Я не умею разговаривать стоя.
— Негде, всюду — конец света. Завтра посидишь.
— Ну, ничего не поделаешь, слушай. Представь
себе, я была в туалете еще перед смертью...
— А теперь ты уже после смерти?..
— Тадеуша!.. Не говори глупостей, просто слушай.
256
Я хотела вымыть руки, но отказалась от этого наме-
рения, потому что из кабинета Ольгерда доносились
необычные звуки. Совершенно удивительные.
— Ольгерд приставал к Монике?
— Наоборот...
— Что наоборот? Отталкивал ее с отвращением?
— Глупости. Перестань меня прерывать. Там был
Збышек с какой-то бабенкой. Обращался к ней очень
нежно.
Я почувствовала себя глубоко взволнованной этим.
— А что говорил?
— Подожди, надо вспомнить. Говорил: «Котик,
не беспокойся, я все улажу. Все будет хорошо, никто
не узнает...» А потом еще несколько раз повторил «лю-
бовь моя» с перерывами...
— Любовь моя с перерывами? Что это значит?
— Не любовь с перерывами, а делал перерывы.
Между одной любовью и другой. Тихие, но совершенно
однозначные. Ты что никогда в жизни не делала таких
перерывов?
— Что? А, конечно, делала...
— Вот именно. Ты не представляешь, как я была
удивлена. Збышек! Образец добродетели! И меня чер-
товски интересует, кто это был с ним. Сначала я
решила, что это Моника, но, во-первых, никак не могла
связать ее с «котиком», а во-вторых, оказалось, что
Моника все это время сидела у Витека в кабинете
вместе с Ольгердом. Как ты думаешь, “кто это был?
Я ничего не сказала, потому- что думать тут было
не о чем. Я знала, кто это был, так же хорошо, как
то, что Алиция подозревает меня. Я покачала головой.
— Вопреки твоим предположениям, это была не я.
Мои контакты со Збышеком в прошлом, впрочем, они
никогда не доходили до стадии нежного шепота. Во
всяком случае, не на территории мастерской. Что ж,
это очень интересное сообщение...
— И что теперь?— спросила Алиция, потому что
я долгое время молчала, стараясь привести мысли
в порядок. Это не очень хорошо получалось, потому
что царящая вокруг суматоха совершенно не способ-
ствовала мышлению.
— Теперь буду говорить я,— решительно сказала
я.— Ты слушай и в нужные моменты вмешивайся.
Может, из этого что-то получится... Тебя еще не допра-
шивали?
16 Д. Хаммег и лр- - 257
— Нет.
— Это хорошо. Меня уже, и я не могу отделаться
от ощущения, что если бы немного подумала, то" все
уже знала бы. Такое мучительное ощущение!.. Послу-
. шай, они знают о нас невероятно много, значительно
больше, чем мы сами. И события, которые происходят,
прекрасно свидетельствуют об этом. Можно было бы
допустить, что все мы закладываем друг друга, но
.кто-то же должен был начать первым. Первым допра-
шивали Януша, который ничего не знает о делах Данки,
Каспера, Моники... Знал только обо мне, но поклялся,
что ничего обо мне не говорил, и я ему верю. Следую-
щей была я, и со всей решительностью утверждаю,
что они оказались прекрасно информированы. Откуда?..
— Именно поэтому я не могу избавиться от идиот-
ского ощущения, что^. они разговаривали с покойни-
ком,— недовольно сказала Алиция.
— Я боюсь, что твое ощущение не лишено осно-
ваний. Попробуй проанализировать, откуда оно берется
и когда впервые возникло.
— С какого времени появилось ощущение?
— Да.
— По-м^ему, это все началось с Каспера... Я точно
знаю, что Каспер в пьяном виде плакался в жилетку
Столяреку относительно своих чувств к Монике. Мне
он тоже плакался...
— Подожди!—прервала я ее.— Я уже нахожусь
на финишной прямой! Кто больше всех знал о Дакке?
Ярек! Но Ярек пошел на допрос только сейчас. Ты
можешь подсчитать, сколько раз Ярек ходил выпивать
вместе со Столяреком?
— Я должна подсчитать?..— забеспокоилась Алиция.
— Нет, необязательно. Данка не сказала, Ярек
не успел. Кто знал о моих финансовых махинациях
с Тадеушем? Веслав, Януш и я. Ну и, конечно, Тадеуш.
Януш ничего не сказал, я — тоже, Веслав не сказал...
— Откуда ты знаешь, что Веслав?..
— В то время он еще не разговаривал с ними...
Тогда кто остается? Последний человек: покойник!
Хорошо, хорошо, я знаю, что это нонсенс, но в этом
что-то есть... Ну, теперь ты!
— Подожди,— сказала Алиция, нахмурившись.—
Действительно... Не нашли ли они, случайно, чего-то
среди вещей Тадеуша?
В эту минуту на меня, наконец, снизошло озаре-
258
ние, которое должно было бы снизойти уже давно.
— Алиция, ты гений!— в восторге вскричала я.—
Ты восьмое чудо света!
— Что ты говоришь,— вежливо удивилась Али-
ция и вопросительно уставилась на меня.
— У Тадеуша была записная книжка. Большая
зеленая записная книжка, вся исписанная, прекрасно
мне знакомая, потому что там, кроме всего прочего,
записывались и наши с ним расчеты. К чему еще
могли относиться подслушанные мной слова: «нужно
это подробно изучить...», если не к найденной милицией
этой записной книжке?!
— Ну хорошо,— с сомнением сказала Алиция.—
Но он, наверное, не вел в записной книжке дневника,
касающегося дел сослуживцев?
— Дай мне сосредоточиться, что-то у меня снова
начинает вырисовываться. У меня появляются какие-то
странные подозрения...
Я немного поколебалась, потому что подозрения
были не очень приятные, и продолжала:
— Он знал, о разных людях много компромети-
рующих сведений. Казик... этим объясняется все, что
касается Казика... И эти крики Рышарда... Иначе,
почему все одалживали ему деньги?
Мы обе замерли, глядя друг на друга, потом Али-
ция громко и протяжно свистнула.
— Я должна вернуть тебе твои слова,— сказала
она.— Ты гений!
Вследствие длительных интенсивных размышлений
ноги у нас окончательно одеревенели. После того как
мы совершили под этим зеркалом ошеломляющие
открытия, наше напряжение, видимо, ослабело, и теперь
состояние наших ног значительно влияло на работу
мыслей.
— Это значит, что тот, который имел больше, имел
больше,— сказала Алиция, безнадежно оглядываясь
вокруг.— Сядем где-нибудь, ради Бога! Я больше не могу.
— Сядем, при условии, что сидя ты будешь продол-
жать рассуждать дальше,— категорически потребовала
я, хотя сама чувствовала себя не лучше.
— Сидя — все что угодно! — поклялась Алиция.—
А пока я вообще перестаю понимать, что. ты мне
говоришь!
16*
259
Поэтому я перестала говорить, но прежде чем мы
расстались, в вестибюль влетела Иоанна.
— Пану Влодеку плохо!— взволнованно закричала
она.— Где пани Глебова? У нее есть валериановые
капли!
— Капли?— удивилась Алиция.— Зачем? На него
прекрасно действует вода из-под цветов.
Известие о плохом самочувствии Влодека неожи-
данно привело к тому, что я снова ощутила бодрость,
как в ногах, так и в голове.
На фоне всегС), что я знала и о чем сумела дога-
даться, его обмороки представлялись мне верхом омер-
зения. Гневно бурча себе под нос, я понеслась в комнату
санитарников, а Алиция, после короткого колебания,
понеслась за мной.
Влодек сидел на стуле, опершись о стену, еще более
зеленый, чем раньше. Остальные присутствующие
были явно взволнованы, а' Анджей с философским
спокойствием обмахивал его эскизом благоустройства
территории. Взглянув на эскиз и обнаружив, что это
мой поселок, я вырвала его у него из рук и, как фурия,
повернулась к изнемогающей жертве.
— Теперь ты падаешь в обмороки?— ядовито спро-
сила я.— А рассказывать сказки о блондинке из «Моно-
поля» у тебя были силы? Приди в себя, размазня,
иначе, клянусь Богом, я тресну тебя по твоей бессмыс-
ленной физиономии!
Иоанна испуганно вскрикнула, а Влодек неожидан-
но открыл глаза.
— Оставь меня в покое, ведьма,— слабо прошеп-
тал он.— Чего тебе надо?
— Ты с покойником ходил выпивать?
— Ходил, ну и что? Нельзя пойти выпить? Когда
я с ним ходил, он был еще живой!
— Ты рассказывал ему о своих успехах с блондин-
кой из «Монополя», с брюнеткой из Елени Гуры, с
рыжей из Залесья, с этой Маниллой, или как ее там,
из Закопане?!
— С Мануэлой!— закричал Влодек, внезапно вновь
обретая силы к удивлению присутствующих.— Отстань
от меня! Какое тебе дело до этого?
Я проигнорировала его слова и повернулась к Али-
ции, которая сразу, как только вошла в комнату, по-
спешно уселась на ближайший стул.
— Видишь?— сказала я с горечью.— Я говорила?
260
Алиция без слов кивнула головой. Все соответство-
вало нашим предположениям. Влодек, единственный
проектировщик-электрик нашей мастерской, ездил во
все командировки с проектировщиками других отделов.
В командировках они поверяли друг другу неисчисли-
мое количество своих тайн различного характера. Все
эти признания Влодек потом пересказывал под влия-
нием алкоголя Тадеушу, причем, вследствие своего
комплекса неполноценности по отношению к прекрас-
ному полу, все контакты его коллег с представитель-
ницами упомянутого пола в разных местах Польши
в его мозгу подвергались какому-то странному превра-
щению, и он рассказывал о них; как о своих собствен-
ных успехах, Тадеуш его хорошо знал и, заведя раз-
говор нэ эту тему, мог вытянуть из него любую инфор-
мацию, которая ему была нужна. Влодек был источ-
ником сведений о Казике, Стефане и еще о нескольких
особах, источником, из которого обильно пополнялась
зеленая записная книжка Тадеуша.
. И теперь он устроил это представление вовсе
не из боязни за тех, преданных, а опасаясь за себя.
Сгоряча он наболтал Тадеушу разные глупости отно-
сительно одной женщины, которая действительно питала
к нему симпатию, введенная в заблуждение благо-
родным выражением его прекрасных, невинных голу-
бых глаз. Эта симпатия была для него источником
постоянных сомнений. С одной стороны, он просто
лопался от гордости, а с другой ;— зеленел от опасе-
ния, терзаемый Паническим страхом перед женой.
Кто-нибудь, не знающий истинного положения вещей,
действительно мог заподозрить его в убийстве Тадеуша,
человека, который угрожал, что расскажет жене его
тайны.
В эГой последней мысли меня утвердил Анджей.
— Вы знаете, о чем они меня спрашивали?— ска-
зал он, с нарастающим интересом приглядываясь к
зеленому Влодеку.
— Откуда я могу знать? *
— Правда ли, что Тадеуш поругался с Влодеком
несколько дней назад, когда сказал, что — хаЧса-ха —
он все расскажет жене!
— Пан Анджей, и 'вы уже начинаете говорить бес-
толково? Кто сказал, какой жене?
— Тадеуш. Жене ВлодекаА О каком-то свидании с
женщиной в семерках.
261
— А это действительно было? Они ругались?
— Еще как! Но я сказал, что не очень помню,
- потому что так глупо вышло... Влодек отказался тогда
поставить пол-литра.
Нет, этого уж покойник записать не мог!
— Кто мог им об этом сказать?— спросила я, не-
вольно глядя на Алицию, которая безнадежно пожала
плечами.
— Я,— внезапно решительно и вызывающе заявила
Иоанна.— Когда меня спрашивают, я всегда говорю
правду. Мне нечего скрывать. Они спросили меня, ссорил-
ся ли с кем-нибудь Столярек, и я ответила. Они так скан-
далили, что во всем бюро было слышно!
Все замолчали, с удивлением и ужасом уставившись
на непоколебимую духом Иоанну. Даже Влодек, кото-
рый перед этим сорвался со стула и, ломая руки, бегал
по комнате, остановился и вытаращил на нее глаза.
— И всегда буду говорить правду!— заявила Иоанна
с еще большей решительностью, прерывая тем самым
установившуюся тишину и вызывая живую и различную
реакцию.
— Что делать, Боже мой, что делать! —стонал
Влодек, снова позеленевший.
— Пойди и повесься!— гневно и ядовито посове-
товала ему я.— Заложил половину мастерской, а те-
перь стонешь перед лицом пожизненного заключения.
Но не беспокойся, ты убил его в состоянии аффекта,
много тебе не дадут...
— На места!!!— внезапно заорал Януш, просовывая
в дверь голову.
Этот акустический удар прервал драматическую
сцену.
— Чего ты орешь?— недовольно спросил Анджей.—
Здесь все нервные...
— На какие места?— заинтересовалась Алиция.
— На рабочие! Все на места работы! Распоряже-
ние народной власти. Быстро расходитесь! Ирена, до-
мой! То есть, я хотел сказать, в отдел!
Прежде чем идти к себе, я заглянула к Монике.
Она сидела в своей' комнате, глядя в окно, и курила
совершенно так же, как перед этим Каспер. Обернув-
шись, она посмотрела на меня.
— Выйди отсюда,— сказала она ледяным голосом,—
выйди отсюда, потому что я сейчас кого-нибудь убью.
Мне не хочется, чтобы это была ты.
262
Я подумала, что тогда это будет, по всей вероят-
ности, Ольгерд, который тоже должен вернуться на свое
место рядом с Моникой. Не говоря ни слова, я вышла,
полностью понимая ее чувства, и выполнила распоря-
жение властей, так оглушительно переданное через
Януша. Я намеревалась наконец немного спокойно
подумать.
Конференция под зеркалом принесла свои плоды.
Мы обе, я и Алиция, общими усилиями добились
великолепных результатов. Так удачно сложилось, что
под углом зрения наших более или менее тесных прия-
тельских отношений мастерская делилась для нас на три
части. Одна из этих частей была больше знакома Али-
ции, другая — мне, а третья нам обеим знакома мало.
Об этой третьей части нам было. известно немного,
но все же вполне достаточно для того, чтобы вычис-
лить все, что нам необходимо. В свете наших размыш-
лений личность светлой памяти покойного начинала
выглядеть довольно неприглядно. Кто знает, может быть,
даже .хуже, чем личность неизвестного нам ныне здрав-
ствующего его убийцы... И как бы мы ни ..хотели следо-
вать принципу «о мертвых или хорошо или ничего»,
определенных вещей скрыть не удалось. '
Нами было неопровержимо установлено, что Тадеуш
был прекрасно информирован о всех действиях боль-
шинства сослуживцев. Он знал о мелких неприятно-
стях Казика. Время от времени случалось, что на пути
к повышению жизненного уровня Казик встречал раз-
личные препятствия, которые умел с большим талантом
обходить. При этом он, разумеется, был далек от скамьи
подсудимых, но зато очень близок к утрате безупречной
репутации, которая ему как судебному эксперту была
необходима.
Он знал также о безнадежной любви Каспера
к Монике и знал, как относится жена Каспера к этому
неуместному чувству. Недовольная супруга угрожала
Касперу разделом имущества, большей частью принад-
лежавшего ей,, если он немедленно не отцепится от
этой гетеры. Каспер поклялся, что отцепится,, но на
следующий чже день эту клятву нарушил.
Он знал о связях одержимого мыслью о выезде
Рышарда с Полсервисом. Знал также, что именно Ры-
шард однажды сделал несколько нетактичных заме-
чаний в адрес какого-то высокопоставленного лица и
что эти несколько замечаний произвели в Пол сервисе
263
огромное замешательство. Если бы поступок Рышарда
стал известен, он мог бы навсегда проститься с мыслью
о выезде.
Он также знал, вероятно, множество личных дел
Моники, Данки, Кайтека, Стефана и других, не говоря
уже о моих. Знал все наши внутренние служебные
махинации, направленные прямо против Витека и Оль-
герда. И несомненно, располагал массой разных других
сведений, которые просто не пришли нам в голову и
до которых мы не успели додуматься. Ясно было только
одно: каждая из этих информаций могла кому-то
повредить.
Другой стороной медали являлись долги Тадеуша.
Всем людям, о которых он так много знал, Тадеуш
был должен деньги, которых не отдавал, и его долги
росли. Почему, несмотря на это, ему продолжали одал-
живать? Объяснение было только одно, и обосновы-
валось оно теми сведениями, которые имелись у нас
о двух третях персонала. Отдавая себе отчет в его
осведомленности, правонарушители предпочитали, на
всякий случай, поддерживать с ним хорошие отноше-
ния и питали глупую надежду, что, быть может, это
самые обычные займы, которые Тадеуш когда-нибудь
отдаст...
В конце нашей беседы под зеркалом мы приобрели
неоспоримую уверенность: Тадеуша убил кто-то, кому
обширные познания покойного грозили самой большой
опасностью!
Следующим ходом, который мы намеревались со-
вершить, Должно было стать дипломатичное расспра-
шивание сослуживцев и поиск, на основании получен-
ных данных, того, кто мог это сделать. О ком Тадеуш,
знал что-то настолько плохое? Что кто-то из них совер-
шил такое, о чем мы еще не знаем, но что для него
является делом жизни и смерти, требующим обязатель-
ного сохранения тайны? И чем больше у кого-то было
на совести, тем больше он имел поводов для убийства.
Именно это имела в виду Алиция, сделав свое стран-
ное замечание в ту минуту, когда у нас окончательно
задеревенели ноги.
С большим неудовольствием и легким сожалением
я думала' о том, что прошло уже прекрасное время
средневековья, когда непрестанно кого-то отравляли,
потому что этот «кто-то» слишком много знал, когда
все поступки были окутаны мрачными тайнами, когда
264
в различных местах находили закованные в цепи ске-
леты и на каждом шагу можно было встретить замас-
кированного типа со стилетом. Прошло время замуро-
ванных в башнях вероломных жен и умерщвленных
под покровом ночи незаконнорожденных детей. Куда
нам теперь в наше прозаичное4время до их мрачного
романтизма?! Кто из государственных служащих хранит
в сердце подобные смертоносные тайны? Ерунда!..
И однако Тадеуш погиб...
Я знаю достаточно много обо всех этих людях.
Тадеуш, . несомненно, знал больше. Поэтому нужно
установить, на основании полученных сведений, кому и
чем грозила чрезмерная реклама. Кому, каким образом
и в какой степени она могла навредить?..
Атмосфера в бюро не способствовала мышлению.
Постоянно что-то где-то происходило, на все нужно
было обратить внимание, и теперь снова готовилось
что-то интересное.
— Что’ случилось?— спросила я, усаживаясь за
стол и чувствуя нечто вроде благодарности милиции
за то, что она наконец заставила меня сделать это.—
Для чего нам велели вернуться на места?
— Не знаю, наверное что-то придумали,— ответил
Януш, занятый Лешеком, который как раз вернулся
из города с покупками.
Мы сделали быстрые финансовые расчеты, и Лешек
разложил свою пищу на столе отсутствующего Витольда.
Он купил себе ужасающей величины копченую рыбу,
очень толстую, и теперь с удивлением ее рассматривал.
— Как вы думаете, что это такое? Не треска
и не камбала...
— Пластуга,— авторитетно заявил Януш.
— Ты что? Пластуга и камбала — это одно и то же.
Хочешь кусочек?
—’ Совершенно не одно и то же. Хочу, дай мне сюда,
на хлеб...
— Так и будем есть всухомятку?—- с неудовольст-
вием спросила я.— Что, чая тоже нельзя сделать?
— О чае ничего не говорили, велели сидеть... Весек,
ничего рыба, попробуй!
Лешеку этой рыбы могло хватить на неделю, по-
этому он охотно делился ею, рассказывая при этом о
своем походе в магазин под конвоем, которым, он
страшно гордился. ,
— За всю жизнь я еще не удостаивался такой
26э
чести. Говорю вам, все люди на меня пялились, а он
с меня глаз не спускал. С сегодняшнего дня хожу в
магазин только в связи .с убийством!..
Веслав с булкой в руке протиснулся на балкон.
Стол Витольда стоял так, что балконную дверь нельзя
было широко открыть, и поэтому возможность проник-
нуть в нее была только у худых людей.- В комнату
вошел Витек. Он подошел к столу Януша, задумчиво
посмотрел на него и начал что-то говорить. Януш пере-
стал жевать, чтобы не заглушать его, потому что Витек
имел странную склонность говорить шепотом, а в состоя-
нии волнения говорил еще тише, чем обычно. Януш
слушал с таким напряжением, что даже старался не
моргать глазами.
Жизнерадостный Лешек, переполненный свежими
впечатлениями, подвинул в сторону* Витека бумагу
с рыбой.
— Пан инженер, отличная рыба, угощайтесь, пожа-
луйста. Прошу вас, тут есть кусочек булки.
Витек обернулся й посмотрел на рыбу, пытаясь
скрыть отвращение.
— Прошу вас,— поощрял его Лешек.
— Нет, благодарю вас,— ответил Витек усталым
голосом.— Я, знаете ли, вообще считаю принятие пищи
делом интимным. Всегда стараюсь поесть как-то украд-
кой, чтобы никто меня не видел.
Лешек остановился в своем порыве хлебосольства
и смотрел на него несколько сбитый с толку.
— Да, конечно,— неуверенно сказал он.— Действи-
тельно, я тоже так считаю. Даже пробовал есть в туа-
лете^ но это не очень удобно...
Витек хотел еще что-то сказать, но раздумал, махнул
рукой и вышел с демонстративной надменностью.
Веслав протиснулся обратно с балкона с выражением
безграничного удивления на лице.
— Что он сказал?— неуверенно спросил он.—
Витек ест задом??? 1
— Да не задом, а тайком,— поправил его Лешек.—
Слышал же: в'туалете, под столом, в шкафу, по-раз-
ному, чтобы люди его не видели...
— Не слышали, что он мне сказал?—спросил Януш,
глядя на нас с наморщенными бровями.— Он что-то
говорил мне и, по-моему, хотел, чтобы я что-то сделал,
*. Игра слов по-польски — tyikiem — задом, chyikiem — украдкой.
266
но что, хоть убейте, не знаю! Клянусь богом, ничего
не понял.
— Что ты говоришь?— утешил его Лешек.— Ты
тоже? Слава богу! Потому что я уже думал, что я
какой-то недоразвитый или что-то в этом роде. Когда
он со мной разговаривает, то каждое слово в отдель-
ности я понимаю, а смысла сказанного уловить не
могу. А если бы вы знали, как стараюсь!
Януш хмуро кивнул головой.
— В этом что-то есть. Он действительно говорит
так, как будто хочет, чтобы его случайно кто-нибудь
не понял. И с ним становится, все хуже, это, видимо,
его холостяцкое положение так на него влияет. Ирена,
для тебя боевое задание: уговори его, чтобы он женился.
— Спешу и падаю! Ни одной девушке на свете я
не желаю такого зла, как подобный муж.
— Ну что вы говорите, парень хоть куда,— за-
протестовал Лешек.— Господи, кость!.. Будь я женщи-
ной, сам бы за него вышел! Подумаешь, волос немного
недостает!
— В красоте я ему не отказываю, он даже еще
лучше, чем кажется. Вы когда-нибудь видели его без
одежды? ~
— А вы видели?— заинтересовался Лешек так вне-
запно, что чуть не подавился кусочком рыбы.
— Видела. На Висле, на яхте и в бассейне. Если
бы у него был такой характер, как фигура, я бы ему
собственноручно туфли чистила.
— А если бы имел такую фигуру, как характер?
— Тогда бы его показывали за деньги в клетке
как неизвестное науке существо...
— Дай мне еще кусочек,— попросил Веслав, под-
совывая Лешеку кусок булки.
Послушные распоряжению властей, мы сидели на
местах, используя это время на подкрепление и сето-
вания по поводу отсутствия чая. Интерес к действиям
милиции, временно приглушенный голодом, постепенно
возрастал. Капитан, вторгшийся в комнату вместе'с
милиционером в мундире, сконцентрировал на себе наше
внимание.
Мы с интересом к ним приглядывались, а они,
оглядевшись, к нашему неописуемому удивлению и жи-
вой радости, начали роскошный, подробный и дотош-
ный обыск.
Начали от первого шкафа с чертежами, отказав-
267
шись принять предложенную нами помощь, в связи с
чем их работа возросла до размеров геркулесовых
подвигов. В каждом из плоских ящиков находилось
по крайней мере больше десятка плотно свернутых
рулонов длиной около метра. В каждом рулоне было-
больше десятка рисунков разных форматов, неодно-
кратно надорванных, с которыми нужно было обхо-
диться крайне деликатно, потому что они, как-никак,
представляли собой служебные документы. И при ос-
.мотре каждого кто-нибудь из нас издавал нервный
крик:— Осторожно!..
Для сержанта, помогающего капитану в этой гигант-
ской работе, это было явно божье наказанье. Он
свертывал и развертывал, руки у него дрожали, листки
выпадали, свертывались криво, и в конце концов нервы
у него не выдержали.
— Гражданин капитан,— оасстроенно сказал он,
вытирая пот с лица,— может быть...
Капитан, видимо, почувствовал прилив милосердия
или, быть может, пришел к выводу, что сержант, остав-
ленный на произвол судьбы, не окончит этой работы
до судного дня, потому что посмотрел на нас. Я немед-
ленно этим воспользовалась.
— Независимо от того, что вы ищете, террито-
рия, остающаяся за вами, уже не представляет опас-
ности, правда? Так, может быть, вы будете искать, что
вам надо, а мы будем сворачивать, потому что у нас
это лучше получается. '
После короткого колебания капитан принял предло-
жение о сотрудничестве, но эта милость была оказана
только Веславу и мне. Очевидно, потому, что мы сидели
ближе всех, и к тому же он, видимо, не хотел, чтобы
на подозрительной территории болталось слишком много
людей. Но и к нам он относился явно недоверчиво,
потому что ни на минуту не спускал с нас глаз. Он дей-
ствовал на- ощупь, шаря вслепую в распотрошенном
ящике, из чего мы сделали вывод, что разыскиваемый
предмет должен быть довольно большим.
Закончив с внутренностью шкафов, они решили за-
няться их верхней частью. Нам самим было страшно
интересно; что они там найдут' потому что верх шкафов
издавна служил нам как склад всевозможных отбросов.
Сержант начал с того, что легкомысленно потянул за
какой-то выступающий предмет, и прежде чем мы успели
крикнуть:'«Осторожно!», ему на голову слетел старый
268
макет из гипса, войлока и реечек, а за ним целая куча
калек неиспользованного проекта. Капитан с непрони-
цаемым выражением лица влез на стул, потом на один
из ящиков и начал шарить наверху собственноручно.
Результатом этого явилось только то, что рукава его
пиджака, когда он слез со стула, выглядели так, как
будто он протирал ими сильно загрязненный пол.
Поиски велись методично. Покончив со* шкафами,
они приступили к нашим столам, стоявшим поблизости.
— Откройте, пожалуйста, ящики,— сказал мне ка-
питан.
Я сделала это с радостью, хорошо зная, что ящики —
еще не все, потому что у меня под столом были приколоты
большие листы бумаги, также наполненные чем попало.
С большим удовольствием я предоставила им возмож-
ность заниматься этой кучей мусора.
И тут, наконец, они что-то нашли. Не обратив
никакого внимания на такие необычные вещи, как
старая цепь от лампы, пробки от бутылок и карты
для игры в «кабалу», они с огромным интересом вытя-
нули очень грязную тряпку для вытирания туши и смя-
тый клочок туалетной бумаги. Все это они спрятали
в конверт, помеченный таинственной подписью.
Затем они отправились к столу Лешека, который
все это время сидел над своей рыбой.
— Чей это стол?
— Мой,— ответил Лешек и поспешно подошел к
ним.— Вам он нужен? Прошу вас...
Он открыл ящики, и на непроницаемом до сих
пор лице капитана появилось какое-то странное выра-
жение. Содержимое верхнего ящика было совершенно
неожиданным. По всему дну было размазано старое
прогорклое масло, на котором валялись остатки. засох-
шей колбасы, куски надкусанных булок и хлебных
корок, бумажки от плавленых сырков и еще некоторые
не подлежащие точному определению остатки продо-
вольственных продуктов. И среди этой свалки беззабот-
но каталась. банка из-под горчицы. Лешек стоял, за-
думчиво глядя на это, и наконец почувствовал, что
должен дать какие-то объяснения.
— Запасы,— вдохновенным голосом сказал он.—
На черный день. Перед первым числом ощущаем
иногда определенные нехватки...
Капитан посмотрел на него с интересом и двинулся
дальше. У Веслава они забрали кусочек старого носка,
269
совершенно твердый от туши, а у Януша — воротни-
чок от рубашки Казика, который своим гардеробом
обслуживал всю мастерскую. Когда из ящика Витольда
они вытянули манжету и также спрятали в конверт,
я не выдержала и выразила протест:
—'Панове, вы нас погубите! Ведь это наши орудия
труда! Чем мы будем чистить перья?
— Все будет возвращено .вам обратно,— холодно
ответил капитан.
Они прочесали комнату, заглянув даже в радио-
приемник, раскрошили на кусочки большой шар из
пластилина, служивший Веславу материалом для ма-
кета, осмотрели содержимое корзины для мусора и
наконец вышли на балкон.
.До сих пор мы сидели спокойно, молча и с инте-
ресом наблюдали за их действиями, но теперь Веслав
внезапно оживился.
— Слушайте!— возбужденно вскричал он.— Они от-
кроют наш вазон! Это надо увидеть!
— Действительно!.. О, господи!..
Мы поспешно сорвались с мест и ринулись в направ-
лении балкона. Отпихивая друг друга, мы высунули
головы наружу и вытаращили глаза. На балконе стоял
кустарной работы вазон ужасающих размеров, кото-
рый служил нам в некотором роде полигоном для
необычного химического эксперимента. В течение
нескольких месяцев мы выбрасывали туда разные вещи,
с интересом ожидая, что из этого получится и стара-
тельно прикрывая произведение искусства хорошо по-
догнанным куском древесностружечной плиты. Внутри
вазона было все что угодно: вода от цветов, молоко,
огрызки от яблок, сгнившие помидоры, окурки сигарет,
остатку различных продовольственных продуктов, пред-
ставленных в более широком ассортименте, нежели в
ящике Лешека, кофейная гуща, кусочки войлока, не-
много кислой капусты и масса других вещей. Веслав
как-то принес специально для. вазона состряпанный
картофель, а Витольд, зараженный нашим безумием,
пожертвовал горох, приготовленный для рыбной ловли.
Я сама, не в состоянии придумать ничего худшего,
выбросила туда сырые свиные кости. Кроме того, каж-
дый многократно туда наплевал.
Все это мы делали с надеждой, что по истечении
определенного срока в вазоне возникнет какая-то взры-
воопасная смесь, которая, быть может, даже когда-
270
ни будь взорвется. В случае неполучения ожидаемого
эффекта мы собирались как-нибудь использовать со-
держимое кустарного изделия, не задумываясь пока о
каком-то конкретном плане. Во всяком случае, мы были
настроены на нечто мощное, ибо не вызывало сомне-
ний, что от этой адской смеси, выставленной несколько
месяцев назад на солнце, шел ужасный запах. Уже
в течение нескольких недель никто из нас не отважи-
вался поднять крышку.
С безумным интересом наблюдали мы теперь, как
милиционер протягивал руку к древесностружечной
плите.
— Осторожно!— помимо воли крикнул Лешек.
Милиционер остановился и недоверчиво посмотрел
на нас.
— Почему?..
—1 Нет, ничего, не обращайте внимания,— сказал
Януш.— Коллега немного нервный.
— Ну!— нетерпеливо' подгонял Веслав.
Милиционер поколебался, посмотрел на непреклон-
ного капитана, поднял крышку, заглянул внутрь, во-
ткнул палку и помешал. Ничего более замечательного
мы не могли себе вообразить!
Взрыва, правда, не произошло, но эффект был и
так впечатляющий. В вазоне вскипела и перелилась
через край пенистая, жутко смердящая жидкость, из
которой- вылетела огромная туча мушек. Страшная вонь
достигла даже нас, не говоря уж о несчастном мили-
ционере, который отпрянул назад с криком: «Господи!»,
после чего, заткнув себе нос, твердо продолжал мешать
дальше. Капитан наблюдал за этим, предусмотрительно
стоя в отдалении.
— Это нужно вылить,— решительно сказал он.
-Куда?!
— Куда-нибудь в помойную яму. Ничего не поде-
лаешь, беритесь.
— Может, его хотя бы прикрыть...
С трудом приподняв упомянутое изделие, они на-
чали пропихиваться через дверь. Полные нехороших
предчувствий, мы кинулись на свои места. В дверях
было слишком тесно даже для одного человека, не
говоря уж о человеке, обремененном хрупкой и непо-
мерной тяжестью. Сержант протиснулся первым,
капитан поддерживал вазон со стороны балкона; сер-
жант, споткнувшийся о доску Витольда, постарался
272
схватить вазон в объятия и прижать к себе, но при
• этом он зацепился за дверную ручку, и вазон вырвался
у него из рук в тот момент, когда капитан перестал
его поддерживать, собираясь протиснуться через дверь
сам.
Вазон разбился вдребезги, и по комнате разлилась
пенистая, жутко смердящая жидкость! Действительно,
нашли место, чтобы ее вылить...
Все, что мы бросали туда с самого начала, превра-
тилось в одну гнилостную массу. Первоначальные
формы сохраняли только свиные кости, банка из-под
краски и ключ, который выпал из вазона, отскочил
и валялся поодаль.
Наша радость, несмотря на ужасную вонь, не имела
границ, особенно потому, что капитан окриком запретил
нам двигаться с места. Итак, мы бездельничали и с
удовлетворением наблюдали, как при помощи еще од-
ного милиционера они собирали все это в пластиковое
полотнище и даже вытерли пол, старательно заглядывая
во все углы, не затерялось ли что-нибудь там. Пани
Глебова, без сомнения, была куда менее старательна.
Наконец они удалились вместе со своим драгоцен-
ным грузом, оставив нас в полном восторге. Вазон не
обманул наших ожиданий!
— Но все-таки не взорвалось,— с сожалением ска-
зал Лешек.
— Не надо желать слишком много,— ответил
Януш.— И так вышло неплохо.
— Слушайте, а что они искали? Как вы думаете? —
спросила я, стараясь не дышать, потому что в комнате
все еще висело облако кошмарного аромата.
— Ты же видела, нижнеё белье Казика. По-види-
мому, он самый подозрительный, и 'они собирают его
имущество.
— Во всем бюро ищут,— сказал Лешек, выглянув
за дверь.— Обыск по всем правилам. Интересно, что
им нужно?
Следственные власти -переворачивали мастерскую
вверх ногами в поисках таинственного предмета, ста-
рательно отбирая все найденные тряпки и лоскуты.
Я сидела за столом, курила и ничего не делала,
потому что никакая работа в голову не шла. Передо
мной лежал листок бумаги, на который я выписала
для себя ’ все сведения о сослуживцах, какие мне до
сих пор удалось получить.' Вглядываясь в этот список,
17 Д. Xjmmvt и. др. J273
я пыталась сделать какие-нибудь сенсационные выводы.
Тадеуш нас шантажировал, это не подлежало сом-*
нению. Всех? Видимо, да... Только два человека, по
всей вероятности, жили спокойно: Алиция и Витольд.
Все остальные были под подозрением.
Больше всего я знала о Каспере и Монике, кото-
рые, впрочем, надо признать, выглядели хуже остальных.
Жизненная ситуация Моники была невероятно слож-
ной. Как женщина, полная бодрости и огня, она недавно
завязала романтические отношения с молодым и весь-
ма привлекательным представителем одного из инве-
сторов, но уже вскоре усиленно старалась разорвать
эти отношения, потому что перед ней появилась пер-
спектива брака по расчету с человеком, располагаю-
щим огромными деньгами, но придерживающимся
строгих моральных принципов. Влюбленный молодой
человек не слишком хотел отступать с поля боя, и
избавиться от него было довольно трудно. Известие
об этом, неоконченном романе могло окончательно
сразить добродетельного жениха, а Моника стремилась
хоть как-то стабилизировать свою жизнь под боком
состоятельного мужа. Вопрос, что из всего этого было
известно Столяреку?
Каспер, упорно обожающий свое божество, был
замешан во все эти истории. Если Тадеуш шантажи-
ровал даму его сердца делая невозможной реализацию'
ее наиглавнейших планов, то Каспер вполне мог при-
кончить его в состоянии сильного аффекта. Не говоря
уж о том, что тот шантажировал и его самого...
• Я задумчиво вглядывалась в свой список жизнен-
ных ошибок сослуживцев. Были там разные события,
о которых, по моему мнению, кроме заинтересованных
лиц знала только я. Знал ли о них Тадеуш? И знали
ли они о том, что он знал? Я не имела ни малейшего
понятия о епжонтактах с несколькими людьми: с Вите-
ком, с Веславом^ со Збышеком, с Ядвигой... Разуме-
ется, больше всех меня интересовал Збышек...
Я сидела в комнате одна, потому что эти трое куда-то
исчезли. Вдруг, как по специальному заказу, вошел Сте-
фан, человек, знавший Збышека ближе всех из всей ма-
стерской. Я решила немедленно этим воспользоваться.
— Чтоб вам пусто было, пани, за вашу выдумку
с Тадеушем,— с горечью сказал он.— Не нашли кого-
нибудь другого для этой цели? И что мне теперь де-
лать? Придется продавать машину...
274
— Успокойтесь, пан Стефан, садитесь, пожалуйста,
закуривайте и скажите мне, зачем вы одолжили ему
эти деньги.
Стефан придвинул стул, порылся в карманах в
поисках спичек и, бормоча себе под нос, закурил. По-
том посмотрел на меня с отвращением.
— Для чего одолжил? Для того, чтобы спокойно
жить! Вы знаете, что было бы, если бы он рассказал
моей старухе об этой холерной Весе? Она бы отравила
мне остаток жизни! А я старый человек, меня мучает
печень, я хочу покоя! Это был худший мерзавец, кото-
рого носила земля! Вы думаете, что он только ко мне
цеплялся? А Влодек, а Каспер, а Кайтек, это что?
А Збышек?..
Меня аж подбросило на стуле.
— Как это?— вскричала я.— Збышек тоже?!
— Конечно!
Меня сразу охватило ужасное волнение. До сих пор
во мне теплилась робкая надежда, что-Збышек к этому
непричастен.
— А- Збышек чем? Вы не знаете?—напряженно
спросила я.
— Понятия не имею,— ответил Стефан, не замечая
впечатления, которое произвели на меня его слова.—
Вы же знаете Збышека, он ничего не скажет. Только
раз вырвалось, что у него какие-то неприятности и
что речь идет не о нем самом.
Черт возьми! Больше он мог ничего не говорить,
мне было достаточно этого. О старательно скрываемом
романе Збышека я знала, пожалуй, так же. хорошо,
как и сам Збышек. Оправдались' мои самые худшие
предчувствия, и мне стало ужасно тяжело и грустно...
Мои печальные размышления прервала народная
власть, решительно настаивающая на беседе со мной.
Я прошла через мастерскую, в которой .царила абсо-
лютная анархия. В конференц-зале и в кабинете до
сих пор продолжались допросы. В углу под зеркалом
интенсивно спорили Витек и Казик. В центральной
комнате Алиция, Анджей, Марек и-Януш играли в
бридж. Рышард спал твердокаменным сном, Анка хмуро
всматривалась в какую-то книжку, а в санитарном
отделе Лешек, Ярек и Кай’гек играли в спички. У две-
рей конференц-зала на стуле сидел милиционер, и это
произвело на меня чрезвычайно интригующее впечат-
ление. '
17* -.275
Трое мужчин в кабинете выглядели как охотники
на тропе. Атмосфера была накаленной, накурено было,
как на железнодорожном вокзале, глаза у прокурора
горели, вследствие чего он выглядел еще красивее.
— Снова возвращаемся к автору представления,—
сказал сварливо капитан.— Надеюсь, что вы уделите
нам немного информации.
— Вполне возможно,— ответила я.— Я также на-
деюсь получить от вас кое-какие сведения, потому что
меня как автора, несомненно, интересует окончание
пьесы.
— Я уверен, что не больше, чем нас... Но прежде
чем мы начнем, не будете ли вы так любезны ответить
мне на один вопрос? Личный. Что было в этом котле
на вашем балконе?
Я исчерпывающе ответила на его вопрос, капитан
слушал с выражением легкого отвращения на лице.
Я уже достигла достаточной степени обалдения и,
видимо, поэтому внезапно отказалась от ранее принятых
намерений, махнув рукой на собственную безопас-
ность. То, что» мои безвинные сослуживцы оказались
из-за меня замешаны в глупое преступление, для меня
было гораздо важнее, а впрочем, я пришла к выводу,
что, принимая во внимание отсутствие у меня суди-
мости и безупречный образ жизни, большого срока мне
не дадут. 1
— Сейчас,— прервала я капитана, который что-то
говорил.— Я хотела бы сначала объяснить одну вещь.
— Пожалуйста... »»
— Панове,— чарующе произнесла я,— сначала
я хочу вам сказать, что я в вас верю. Ведь в то решаю-
щее время я не трогалась с места, что вы, несомненно,
уже знаете. Следовательно, знаете, что это не я при-
кончила Столярека. Вы, конечно, можете подозревать,
что у меня был сообщник, что преступление было мной
обдумано, запланировано и так далее, но ведь это ерунда.
В таком случае я не болтала бы об этом по всей ма-
стерской. Но это еще не все. -. Я могу вам доказать
мою невиновность, но сначала хотела бы заключить
с вами уговор...
Я заколебалась, быстро подумав, что сначала 'все-
таки должна • доказать свою невиновность. Я закрыла
глаза и головой вперед ринулась в пропасть.
Короче говоря, я объяснила им причины, по которым
предпочитала, чтобы Тадеуш Столярек жил долго и
276
счастливо. Призналась, что совместно с покойным в
ущерб бюро провернула одну махинацию по продаже в
рассрочку, заключающуюся в том, что никто из нас ни-
чего не купил, а, наоборот, я взяла наличные. То есть
должна была взять наличные... После этой махинации
покойник остался должен мне пять с половиной тысяч
злотых, на которых с минуты его смерти я могу поста-
вить крест. Я должна быть поистине не в своем уме,
чтобы в этой ситуации его убивать.
— А как вы это сделали?— с интересом спросили
следственные власти.
— Не знаю. У Тадеуша .был знакомый директор
магазина, и всю эту сложную операцию он провел
самостоятельно.
— А зачем вы ему одолжили деньги?
— Потому что у меня не было другого выхода.
Так сказать, нож на горле и никакой иной возмож-
ности, раздобыть деньги. Тадеуш занялся этим делом с
большой радостью, рассчитывая на то, что сможет одол-
жить у меня. Правда, он собирался одолжить только
полторы тысячи, а не пять с половиной. Короче говоря,
я осталась с носом.
— Хорошо, но почему вы, имея у горла нож, согла-
сились одолжить ему на четыре тысячи больше?
— А что я могла сделать? Он сделал мне одол-
жение, причем довольно рискованное. Процентов бы с
меня не взял, пить водку' я бы с ним не пошла, как
иначе могла бы его отблагодарить?! Это была единст-
венная возможность.
— Ну, я думаю, при желании можно было бы
найти еще что-нибудь,— злорадно сказал прокурор.
— Несомненно,— немедленно ответила я.— Но в
этом случае я бы предпочла, чтобы на месте Тадеуша
были, например, вы...
Капитана внезапно охватил приступ кашля, а в голу-
бых глазах прокурора снова появился знакомый блеск.
— Я постараюсь не забыть ваши слова...
— Теперь вернемся к теме нашего разговора, Па-
нове, мне хотелось бы сделать вам одно предложе-
ние. Я хотела бы, чтобы вы решились оказать мне .
чуточку доверия, потому что я могу вам пригодиться.
Есть множество таких вещей, которых вы никогда
не узнаете путем обычного следствия. Если вы будете
относиться ко мне, как к подозреваемой, то я к вам
буду относиться, как к. врагам, а если наоборот, тогда
277
все будет в порядке. Сотрудничество даст гораздо
больше, чем война, а вы даже понятия не имеете, как
я хочу обнаружить убийцу. У меня на это есть свои
причины...
Окончив свою речь, я ждала результатов. По раз-
ным причинам мне очень хотелось принять участие в
расследовании.
Трое мужчин посмотрели на меня, и капитан кив-
-нул. головой.
— Хорошо. Вы правы. Несколько человек можно
исключить, потому что чудес, конечно, не бывает. Убий-
ство должно . было занять у преступника какое-то
время. Будем сотрудничать с вами на основе доверия.
— Слава Богу! — с глубоким облегчением сказала
я.— Спрашивайте.
— Прежде чем мы приступим к обстоятельному
разговору, нужно уладить еще одно дело. Мы вас
вызовем в третий раз, а пока покажите, пожалуйста,
нам свой носовой платок.
— Носовой платок?— удивилась я.— Господи, но
у меня нет никакого платка.
— Как это нет? Ни одного?
— Ни одного. Я постоянно забываю о нем, и сегодня
тоже забыла. Если вам очень нужно, то могу принести
из доуа.
— Нет, спасибо. Вы совершенно уверены, что у
вас его нет?
— Даю вам слово. Я вполне обхожусь без него.
— А что вы делаете, когда у вас насморк?— не-
одобрительно спросил прокурор.— Или когда плачете?
.— Не помню, когда у меня в последний раз был
насморк, может быть, лет десять назад, а плакать —
я вообще не плачу. Женщины обычно плачут из-за
любимого человека, а у меня его нет.
— А что вы с ним сделали?
— Это служебный или личный вопрос?
— Нет, прошу прощения. Это личный вопрос, и я
снимаю его.
— Нет, почему же? Я могу вам ответить, хотя это
не имеет никакого значения. Он меня бросил.
—- Значит, у вас нет носового платка,— прервал
меня капитан очень, деловым тоном.— Жаль. Тогда
пока пройдите туда...
Ужасно заинтригованная, я прошла в конференц-
зал, где уже сидели Веслав и Анджей.
278
— Веслав, что это?— воскликнула я.— Вас тоже
спрашивали о носовых платках?
— У меня было два, и оба я должен был им
отдать,— философски заметил Анджей.
• — А мой был страшно грязный, потому что я
чистил им сегодня туфли,— признался Веслав.— На-
верное, это какая-то мания на почве тряпок. Все наши
халаты тоже забрали.
Следующей в зал вошла Алиция, сразу после нее
Марек и Януш, вся четверка бриджистов была в сборе.
— Не могли взять карт?— спросила Алиция с уко-
ром.
— Как это не могли?! Разумеется, они здесь! По-
дожди, в этом кармане твои, а здесь Анджея. Повто-
рить торговлю, кто заказал козыри?..
Не принимая близко к сердцу утрату носовых плат-
ков, они уселись около маленького столика, с кото-
рого сняли телефон, и вернулись к игре. Эта удивитель-
ная беззаботность персонала, наступившая так быстро
после происшедшего преступления, в помещении, где
еще совсем недавно лежал покойник, происходила
вовсе не от жестокости наших сердец, а просто от
атмосферы, царящей в нашей мастерской. Если бы
что-либо подобное произошло с кем-то из нас индиви-
дуально, в каком-то другом окружении, мы наверное
долго не могли бы прийти в себя. А здесь, среди
приятелей, в месте, где много раз падали на нас разные
удары судьбы, было легче смириться с происшедшим,
особенно потому, что Столярек был только сослуживец,
и то из тех, кто работал у нас недавно. Тот шок,
который мы ощутили вначале, был вызван скорее точ-
ным соответствием событий моим ужасным фантазиям,
нежели фактом как таковым. В последнее время у нас
произошло много несчастий как в личном, так и в слу-
жебном плане. Казик и Стефан провели «несколько
месяцев в больнице после автомобильной аварии, сына
Збышека с трудом вернули к жизни после несчастного
случая, умерла от тяжелой болезни мать Алиции, дочери
Стефана грозил паралич ног в связи с травмой позво-
ночника, я сама чудом не рассталась с жизнью, попав
в аварию... Менее значительные происшествия трудно
было вспомнить. И в довершение всего начались ка-
кие-то таинственные нападки на работу мастерской,
всякие, комиссии следовали одна за- другой, каждый
мелкий промах вырастал до размеров пирамиды, в ре-
279
зультате нам угрожало нечто беспрецедентное в нашей
стране, а именно — банкротство государственного пред-
приятия. Что в подобной ситуации могло бы еще больше
нас расстроить?
И, наверное, только в нашей мастерской и в нашем
обществе удавалось как-то противостоять превратностям
судьбы и сохранять хорошее настроение. Мы все как-
то позитивно друг на друга влияли и не допускали
угнетенного настроения. Столярек умер? Ничего не по-
делаешь, все мы когда-нибудь умрем. Один из нас
убийца? Ну что ж, пусть милиция его найдет, тогда
будем беспокоиться об этом. А пока, прошу вас, шесть
без козыря!..
Каждые несколько минут в конференц-зал прибывал
следующий член нашего коллектива, обескураженный
конфискацией носового платка. Больше всех была
обеспокоена происходящим Ядвига.
— Представьте себе, он куда-то исчез. Я могла
бы поклясться, что утром у меня был носовой платок,
а теперь его нет. Они мне не верят.
— Они для того и существуют, чтобы не верить.
Что это им пришло в голову? Пани Ирена, вы должны
знать!
— Не знаю. Носовых платков в моем сценарии
не было...
— Долго нас будут здесь держать? Не знаете?
Черт, даже не на что сесть!..
— Привыкай, в тюрьме вряд ли будут особенные
удобства...
Нас выпустили только тогда, когда лишили носо-
вого платка.,последнего сотрудника. Это была Моника.
После этого в кабинет позвали меня.
Это был весьма плодотворный допрос, не знаю
только, для кого он имел большее значение, для них
или для меня. После первых же вопросов, которые я
услышала, волосы у меня на голове встали дыбом.
Я убедилась, что их сведения' о нас представляют не-
слыханную мешанину, сложенную из фактов, предпо-
ложений, лжи, сплетен и только из незначительного
количества правды. Большинство этих открытий проис-
ходило от того времени, когда в нашей администрации
работала некая Нюня, гораздо более интересовавшаяся
личными делами сослуживцев, нежели своими служеб-
ными обязанностями. С Нюней конкурировал Влодек,
главный сплетник бюро. Совместно они сложили прак-
280 '
тически обо всех сослуживцах мифы и легенды, от
коих кровь застывала в жилах.
Алиция с удивлением узнала, что сожительствует
со своим тогдашним инженером-сантехником, который
имел от роду 55 лет, метр шестьдесят росту, младен-
ческий румянец на лице и говорил дискантом. Он якобы
испортил ей оборудование здания из мести за то, что
она отказала ему в его притязаниях. Ядвига была не-
слыханно обрадована известием о горячих чувствах,
которыми к ней воспылал Витек. Сам Витек прослышал
об этом последним и долго не мог понять, в чем его
подозревают. Збышек с интересом узнал о своих собст-
венных романах с Данной, Весей, Нюней, Анкой и со
мной, которые протекали, уж не знаю, поочередно или
сразу все вместе. Об остальных также кружили разные
слухи, главным образом эротического характера, кото-
рые пытался уточнить Казик, с интересом допытываясь,
с кем из нас он уже спал, а с кем еще нет.
- После шумного празднования масленицы в мастер-
ской распространились слухи о разыгрывающихся на
рабочем месте развратных оргиях, при которых ока-
зался уничтожен чертеж, прикрепленный на столе Ве-
слава. Чертеж действительно исчез, но лишь потому,
что Веслав слишком поздно заметил, что неправильно
вычертил часть территории, и не хотел, чтобы это заме-
тил Витек.
С того самого времени исходили упомянутые Ве-
сей сплетни относительно Моники, сожительствующей
одновременно с Каспером и Кайтеком. Но ни то ни
другое не являлось правдой, правдивым было только
безнадежное и известное всем чувство Каспера и склон-
ность Моники к молодым людям, которую она никогда
не скрывала и которая нашла выражение в ее контактах с
красивым молодым инвестором.
Теперь я почувствовала себя обязанной Помочь
следственным властям как-то упорядочить эти сведе-
ния, опасаясь, что они получат несколько превратное
представление о нашей мастерской. Итак, я по очереди
объяснила им все, что нужно, и при этом сама узнала
очень интересные вещи.
Прежде всего разговор зашел о Монике, волнение
которой в сочетании с необычным поведением Каспера
и заметками Тадеуша больше всего бросалось в глаза.
Я уточнила ее матримониальные намерения и сопут-
ствующие этому сложности.
281
— И вы говорите, что этот ваш конструктор так
ее любит...— задумчиво сказал капитан.— А он знает
о планах ее замужества?
— Знает и одобряет, хотя это разбивает его сердце.
Думаю, он охотно помешал бы...
— Так почёму он этого не сделает? Почему не
оповестит жениха о комбинациях с этим инвестором?
Из благородства?
— Но он о них ничего не знает!
— В самом деле?— удивленно спросил капитан.
Я замолчала и внимательно посмотрела на него,
потому чт*о у меня в голове опять чтр-то промелькнуло.
— А Моника призналась в своих отношениях с ин-
вестором?— спросила я настороженно.
— Пани Моника отрицает все. Мне кажется, что
скоро она будет отрицать, что вообще когда-либо была
замужем. Что, по вашему мнению, могут означать ини-
циалы М. В., связанные с ней?
— Кандидата в супруги, это совершенно точно,
я слышала его имя...— и снова я остановилась. Ини-
циалы М. В. Каспер их не знал, Моника старательно
. скрывала от него имя этого типа. Моника все отрицает...
Если они знают эти инициалы, значит, их должен был
знать Столярек!
Все, что бродило в моей голове, внезапно выросло
до огромных размеров и перепуталось. У меня не было
времени сейчас распутывать все это, потому что след-
ственные власти продолжали задавать вопросы. Сразу
после Моники они прицепились к Казику, и я долгое
время не могла понять, что подозрительного видят
они в его командировочных романах. Командировоч-
ные романы мешались со строительными материа-
лами, и внезапно грянул выстрел!
— Этот пан выступал как судебный эксперт, прав-
да? Было какое-то спорное дело в связи со строитель-
ством на Садыбе...
Я поняла,- о чем идет речь. Конечно, я слышала
о строительстве на Садыбе. Слово Казика решило
судебное дело в пользу инвестора, и все здесь было бы
в идеальном порядке,. если бы не то, что Казик видел *
это строительство едЬа ли не месяц назад. Конечно,
он должен был увидеть его значительно раньше! О том,
когда в действительности он посетил это строительство,
в мастерской знали только Алиция и я, возможно,
что знал и Витек. Казик был честным человеком,
282
взяток не брал, никакой корысти из этих временных
комбинаций не извлек, но заключение, которое он вы-
дал, не было стопроцентно правильным. Благодарный
инвестор устроил мастерской заказ на сумму в полтора
миллиона злотых, отодвигая от нас призрак банкрот-
ства. И я должна теперь очернить, благородный посту-
пок Казика?!
Не знаю, что они поняли из моего ответа, который
я постаралась запутать как можно больше, во всяком
случае я уже точно знала, почему Казик одалживал
Столяреку деньги. Репутация безупречного эксперта
была ему необходима.
Оставив в покое Казика, следственные власти по-
казали мне несколько счетов, снабженных, датами,
и спросили, что это такое. Я искренне поморщилась,
увидев их.
— Заниженные счета,— неохотно признала я.—
Они выписаны на меньшие суммы, чем положено.
У нашей мастерской финансовые затруднения, и наше
руководство собирается обнаружить эти деньги, когда
придет подходящее время. Ничего не поделаешь, должны
же мы как-то выкручиваться.
Прокурор осуждающе покачал головой, и мне снова
сделалось нехорошо, потому что я пришла к выводу, что
все это выглядит так, как будто все время с начала
существования мы занимались исключительно соверше-
нием различных правонарушений. Я тяжело вздох-
нула.
— Что, у этого светлой памяти негодяя все было
записано?— тихо и печально спросила я.
Представителей власти будто громом поразило.
— Откуда вы знаете?!
' — Догадалась. Я знаю его большую зеленую запис-
ную книжку. Кроме прочего он вел там расчеты и со
мной. Я понимаю, что он всех шантажировал, только
еще не совсем точно знаю, кого чем. Но примерно
догадываюсь.
— Вот именно это для меня совершенно непонят-
но,—неодобрительно сказал прокурор.— Как взрос-
лые, серьезные люди могли поддаться такому идиот-
скому шантажу?
— Но он делал это совершенно гениально!— ожив-
ленно сказала я, потому что в моей памяти внезапно
всплыли различные картины. Множество сцеИ, множе-
ство замечаний, слов, ответов, на которые я раньше
283
не обращала внимания, стали для меня совершенно
ясными.— Он ни от кого не требовал денег за молчание,
что вы! Сразу бы заработал по физиономии. Он их
только занимал... Отказ в таком случае означал бы
открытую войну, а идти на это никто не хотел. Каждый
хотел жить спокойно и рассчитывать на возвращение
денег. Нескольким людям он их действительно когда-
то возвратил... А кроме того, он не был слишком требо-
вателен и довольствовался суммами, лежащими в гра-
ницах наших возможностей.
— Что ж,— сказал капитан, вынимая записную
книжку и вздыхая.— Раз уж вы столько знаете, то нет
смысла скрывать это от вас. Действительно, его запис-
ная книжка оказала нам огромную помощь. Но вы
все-таки помогите нам разграничить до конца все эти
сплетни, подозрения и правду. Заинтересованные люди
чертовски крутят и все отрицают. Давайте по очереди...
Разгребая дальше эти авгиевы конюшни, я оста-
новилась на Ядвиге. Около ее имени в книжке Тадеуша
творилось нечто странное. Какой-то номер, а при нем
дата нескольких лет давности. После глубокого раз-
мышления я пришла к выводу, что эта дата относится
ко времени, когда Ядвига вернулась к своему первому
мужу, только номер я ни с чем связать не могла.
.О Збышеке меня, к счастью, не - спрашивали, зато
их заинтересовала одна неприятная история, касаю-
щаяся Рышарда и Витека.
— Из того, что мы услышали к этому времени,
можно сделать вывод, что шантаж в вашей конторе
процветал повсеместно,— заявил прокурор.— Я слы-
шал, что между двумя сотрудниками была какая-то
ссора. Вы знаете об этом?
Я знала об этдм довольно хорошо от Алиции, но
йе собиралась в этом признаваться. Витек поступил
не слишком красиво, отказывая Рышарду в справке
о бесплатном отйуске для Полсервиса, если тот не
отдаст ему проект очень красивого отеля. Рышард, кото-
рый сам добивался заказа на этот отель, вылетел
из его кабинета с пеной на губах и криком: «шантаж,
шантаж». У меня не было к Витеку особых претензий,
также не было повода желать ему неприятностей,
поэтому я заявила, что ничего, об этом не знаю. Пусть
Алиция сама роет ему яму.
В самом конце они несказанно удивили меня вопро-
сами о Веславе. Никогда до сих пор я не подозревала,
284
что у него имеются какие-то тайны, и только теперь
под влиянием их вопросов задумалась об этом. Они
назвали несколько дат и попросили припомнить, что
я тогда делала. Это оказалось довольно легко, так
как даты приходились на конец прошлого года, когда
я заканчивала срочный проект и почти не покидала
мастерской. Сделала даже себе график, которым те-
перь могла воспользоваться, так как, к счастью, не имела
привычки выбрасывать свои бумаги раньше, чем пройдет
три года с момента их актуальности.
Вглядываясь теперь в большой грязный лист бумаги,
я могла свободно воспроизвести прошлогодние события.
— Третьего ноября,— спросил капитан,— был здесь
ваш коллега во второй половине дня? Вечером?
— Нет,— уверенно ответила я.— Не был. Третьего
я заканчивала слесарную мастерскую, которую четвер-
того отдала на кальку, и точно помню, что рылась в
ящике Веслава в поисках технического справочника.
Тогда здесь был только Рышард.
— А седьмого и восьмого?
— Тоже нёт. Всю неделю я оставалась одна.
— Девятнадцатого?
— Сейчас, что я делала девятнадцатого?.. Ага,
детали столярки. Со столяркой я немного запаздывала...
Я обращалась к -Йнушу... ТогХа были Януш и Ви-
тек, Веслава не было, он появился позднее.
— Шестнадцатого, семнадцатого, восемнадцатого?
— Ограждение. Девятнадцатого отдала его на све-
токопии... Да, тогда были все трое. У нас погас све^,
в темноте мы варили кофе. Веслав сидел до поздней
ночи;
— Так... А десятого декабря? f
— Понятия не имею. Первая половина декабря
прошла относительно спокойно, зато знаю, что было
между пятнадцатым и двадцатым, потому что делала
для Рышарда рабочие чертежи. Он опаздывал со сро-
ками...
— Ну, а шестнадцатого и семнадцатого декабря?
— Не было. Людей было, много, но из нашего от-
дела только я.
Я задумалась на мгновение, потому что пер>ед гла-
зами у меня замаячило воспоминание о том времени.
Воспоминание такое странное, грустное и неприятное,
что я поспешно постаралась от него избавиться, чтобы
случайно чего-нибудь не сболтнуть.
285
— Теперь этот год,— сказал капитан.— В январе...
— К» сожалению, больше я ничего не помню. Мой
график кончился.
Я сложила свой лист и с интересом посмотрела
на них.
— А что?— с любопытством спросила я.— В чем
вы его подозреваете?
— А что вам известно о его семейной жизни?
— О господи, ничего! По-моему, там все нормаль-
но. У него очень милая жена, и он совершенно не
выглядит несчастным.
— Ну, пока все. Может быть, закурим?
Представители власти выглядели несколько уста-
лыми, но не смирившимися. Глаза прокурора блестели,
и надо честно признать, что он нравился мне гораздо
больше. Мысль о возможном романе конкурировала
в моей голове с желанием обнаружить убийцу.
— Панове, а зачем вам те тряпки, которые вы соби-
раете по всей мастерской?— поинтересовалась я.
— Узнаете об этом после окончания следствия.
— Когда следствие закончится, вы вообще не захо-
тите со мной разговаривать.
— А я в этом не уверен,— буркнул капитан, искоса
взглянув на прокурора.
Я не оставила этот взгляд без внимания.
— Если судить по вашему взгляду, этот пан под-
держивает контакты с бывшими подозреваемыми?—
спросила я.
— Не со всеми, уверяю вас,— сразу ответил про-
курор.
— Жаль! Тогда не знаю, могу ли я надеяться...
— Можете,— уверенно сказал капитан.— Заверяю
вас.
— А вы?— спросила я прокурора, который сидел
на краю стола, весь черный от ботинок до волос на
голове, и блистал красотой.
— Не знаю,— усмехаясь ответил он.— Я очень не-
уверенно чувствую себя в обществе женщин.
— Как пес в обществе сала,— дополнила я, к вели-
кой радости всех троих мужчин.
Я оставила их со значительно увеличенным запа-
сом сведений и с жутким хаосом в мыслях. Мне хоте-
лось привести их в порядок, но для этого надо было
поговорить с Алицией. Я никогда не имела особенного
таланта к размышлению и к гениальным выводам могла
286
прийти только путем обмена мнениями. К сожалению,
Алиция продолжала играть в бридж. Сидящий в той
же комнате Каспер решил, видимо, возместить • себе
предшествующее молчание и делал уборку после обыска.
Уборка заключалась в том, что он развертывал куски
кальки, рассматривал их, а затем с ужасным треском
сминал и выкидывал в корзину. Некоторые куски даже
разрывал на мелкие клочья. Не знаю, ^существует ли
еще какой-то материал, который мог бы наделать столь-
ко шума, как техническая калька второго сорта.
Тут же рядом, стараясь•перекричать звуки, произ-
водимые уборкой Каспера, что-то обсуждали Збышек,
Анка и уже менее злая Моника. Я подумала, что этого
аккомпанемента для Алиции совершенно достаточно,
и мое участие в нем было бы излишним.
Я. обошла мастерскую и установила, что в сани-
тарном отделе идет мощный скандал между Кайтеком,
Яреком, Стефаном и Влодеком, в нашем отделе ядо-
вито фыркает Казик, а Витек конспиративно шепчется
с Ольгердом в его маленькой комнате. Когда я заглянула
туда, они демонстративно замолчали. Веся, надутая и
обиженная на весь мир, сидела на своем месте, повер-
нувшись спиной к проходящим.
Отделавшись от Ядвиги, которая упорно добивалась,
чтобы я ей погадала, я уселась за свой стол и тут реши-
лась на легкомысленный поступок.
Лишенная возможности дискутировать с Алицией,
я начала размышлять одна. Я должна была сразу пред-
видеть ход этих размышлений, но чего-либо подобного
не ожидала даже от себя!
Из-за угла за столом Витольда, в который я усиленно
вглядывалась, так как сидела к нему лицом, вышел дья-
вол. Подлинный заурядный дьявол, покрытый черными
бараньими завитками, с рогами, хвостом и копытами.
Он обошел стол кругом, не знаю, каким образом, Потому
что тот стоял у самой стены, уселся в кресле Витольда,
положил ногу на ногу и издевательски посмотрел на
меня.
— Ну, что?— спросил он.—Дождалась?
Последним проблеском сознания была, мысль, что
раз я не могу обсудить все с Алицией, то, может
быть, сделать это с дьяволом. И действительность ис-
чезла окончательно.
— А что?— осторожно спросила я.— Ты специаль-
но позаботился об этом?
287
— Идиотка! — презрительно фыркнул дьявол.—
О тебе даже ’заботиться не нужно! Наделала дел, а
теперь что? Сидишь как испуганная ослица.
Я почувствовала себя обиженной.
— А что, по-твоему, я должна стоять на голове?
— Только для этого твоя голова и может служить?
А думать ей ты не пытаешься?
Надо признать, что он был не слишком любезен.
В довершение всего смотрел на меня с явным отвраще-
нием, смешанным со злобной иронией. Впрочем, чему
же тут удивляться, одно слово — дьявол!..
— Ты, по-видимому, все знаешь,— сказала я.—
Интересно, как бы ты чувствовал себя на моем месте?
— Ладнр, ладно,— примирительно сказал дьявол.—
Давай уточним некоторые обстоятельства. Тадеуш знал
инициалы претендента на руку Моники. Каспер знал
о ситуации с красавчиком...
— Ну и что?— недовольно спросила я.
— Уж я знаю, что говорю. Сопоставь оба эти об-
стоятельства. Ну? Пришло тебе что-нибудь в твою тупую
башку?
Это меня уже вывело из себя. Как смеет первый
встречный дьявол разговаривать со мной таким . обра--
зом? И от волнения я сразу стала мыслить быстрее.
— Выходит, что Тадеуш знал обо всем и мог донести
претенденту о красавчике,— гневно сказала я.
— Так ты уже знаешь, почему он кричал .«прости»?
— Конечно знаю! Голову дам на отсечение, что в
пьяном виде он пожаловался Тадеушу на роман не-
верной, а Тадеуш не дал маху и сразу этим восполь-
зовался.
— Неплохо,— одобрительно сказал дьявол.— А те-
перь размышляй дальше. Если бы это он его убил, стал
бы он валяться перед ней с этим кретинским криком?
Я задумалась на мгновение.
— Нет, потому что считал бы, что искупил свою
вину. Он подвел ее, она подверглась. шантажу, и он
возместил это, убив шантажиста...
— И поэтому?
— Поэтому Каспер невиновен.
— Дальше!
— Дальше, дальше... Перестань меня подгонять!
Дальше он так ужасно переживал, потому что считал,
что своим глупым поступком спровоцировал ее к совер-
шению убийства.
288 /
— А ты не думаешь, что он о ней знает больше
тебя?
— Если он знает больше, тогда я знаю меньше.
Озарение внезапно на меня не снизойдет, чего ты ко мне
прицепился?
— То, что он знает, ты можешь вычислить. Что у
нее есть?
Я бессмысленно посмотрела на дьявола. О чем он
говорит? Что может быть у Моники?
— Сексуальная привлекательность...— сказала я
неуверенно. z
— Кретинка! Я говорю о том, что у тебя тоже
есть! Ну? У тебя есть и у нее есть, а у Алиции нет
совсем.
— Дети!— крикнула я ошеломленно.— Двое "детей!
— Вот видишь. Ты же понимаешь, на что способна
женщина ради своих детей. Вы все помешаны на этом...
Ты же знаешь, сколько у этого типа денег.
— У Ядвиги тоже есть ребенок,— запротестовала
я.— И она помешана на нем еще больше!
— Вот именно. Хорошо, что ты мне напомнила.
Что ты, дорогая, говорила там о Ядвиге вначале? Семь-
десят тысяч злотых?.. А ты случайно не заметила,
как она похорошела в последнее время?
— Глупые шутки! Вся мастерская знает, что Яд-
вига недавно себе нашла кого-то. Надеется на то, что
он пойдет с ней к алтарю...
— Не болтай при мне об алтаре, это меня нервирует!
Бескорыстно?
— Какое бескорыстно! Именно поэтому она так бес-
покоится об этих семидесяти тысячах! Она должна
вложить их в его предприятие, он частник. И ее Лялюня
будет иметь обеспеченное существование. Ну что, тебе
еще что-то нужно объяснять?
— Мне нет, себе... А эти счета? Как тебе кажется?
Через пару лет главный бухгалтер идет на пенсию.
О чем тебе это говорит?
— Если эти махинации будут обнаружены — для
него полный жизненный крах,— хмуро ответила я.—
Увольнение и никакой пенсии.
— А он тебе представлялся, добрым человеком,—
сказал дьявол желчно, покачивая рогатой головой.
— Ну хорошо, но ведь в это замешан Витек. Это
он руководитель, а не Ольгерд!..
— О Витеке,, моя дорогая, ты еще слишком мало
19 Д. Хэммет и др.
289
знаешь, слишком мало... А как в свете этого выглядит
наша Анечка?..
— Никак!— гневно крикнула я.
— Именно никак!— зловредно подтвердил дьявол.—
За Анечку бы это сделал кто-нибудь другой. Благо-
родный рыцарь.
— Отстань. Благородные рыцари давно вымерли.
— Значит, он последний. Ну, собирай в кучу все,
о чем сегодня узнала, собирай. «Котик, не беспокойся,
я все улажу. Все будет хорошо, никто не узнает...»
Хорошо звучит, правда?
— Отстань от меня. Ты меня бесишь!
— Знаю, знаю, что тебе это не нравится. Знаю,
зачем ты так лезешь в следствие, меня не обманешь.
Не знала раньше, что этот подлец шантажировал и
Збышека, не так ли? А теперь даже знаешь чем...
— Ерунда,— резко сказала я.— Збышек такого бы
не сделал. У него есть ребенок, я уже говорила тебе.
— Что значит ребенок против любимой женщины?
Тем более если ей грозит такой скандал! Вспомни,
как она выглядела, когда выходила замуж. Это ведь
было совсем недавно, у тебя же нет провалов памяти?
Сама знаешь, как это все получилось. Столярек тоже
мог знать. У нее нет денег, платить ему ей было нечем,
что делает благородный рыцарь в подобной ситуации?
— Нет, меня сейчас хватит удар!— с гневом вскри-
чала я.
Дьявол ехидно засмеялся.
— Преступление надо совершать умно, уничтожить
все следы, 'именно принимая во внимание ребенка...
А это преступление — очень умное...
— Скотина!!!— заорала я, срываясь с места.—
Пошел вон отсюда!!.
Я схватила коробку с циркулями, лежащую на
столе передо мной, и вне себя от бешенства швырнула
ее в дьявола...
— Ты что, с ума сошла?!— спросил Януш с вели-
чайшим удивлением.
Я пришла в себя. Дьявол исчез. Около меня
стояли Януш, Веслав, Казик, Лешек и ошеломленно
смотрели на меня. Видимо, в пылу спора со своим
собеседником я время от времени повышала голос.
— Ты спятила? Препираешься сама с собой?
— Здесь был дьявол,— мрачно сказала я.— Мы с
ним обсуждали следствие.
290
— Господи, у нее снова галлюцинации,— с ужа-
сом сказал Лешек.— Передушат всю мастерскую!
— Какой дьявол?— заинтересовался Веслав.
— Обычный. Дьявол как дьявол. С рогами и хво-
стом...
— Ну и что он тебе сказал?
— Что Каспер невиновен. Зато сумел бросить тень
на нескольких других человек.
— Хорошо, но зачем бросать в дьявола моими цир-
кулями?— с большим неудовольствием спросил Януш,
залезая под стол Витольда и собирая рассыпанные
предметы.— А где кронциркуль?!— вдруг заорал он
ужасным голосом.— Твой дьявол забрал?!
— Ничего он не забрал, это порядочный дьявол.
Вон твой кронциркуль...
— Откуда здесь взялся дьявол среди бела дня? —
удивился Казик.— В полночь, это я понимаю...
Я немного остыла после беседы со злым духом и
теперь была готова даже работать, лишь бы только не
думать.
Следственные власти очень помогли мне в этом.
Они внезапно собрали всех сотрудников, причем женщин
поместили в кабинете, а мужчин — в конференц-зале.
Эта дифференциация нас очень заинтересовала.
Я послушно шла в кабинет, когда внезапно по
дороге увидела, что прокурор и капитан входят в ком-
нату Ольгерда. Я не собиралась быть чрезмерно лояль-
ной, кроме того, инсинуации дьявола в высшей сте-
пени взволновали меня, поэтому я, воспользовавшись
всеобщей суматохой, быстро свернула и вошла в дам-
ский туалет. Там я заняла необходимую позицию,
стараясь по возможности не дышать.
— Нужно составить график отсутствия, потому что
иначе мы сойдем с ума,— сказал прокурор.— Невоз-
можно никого исключить...
В этот момент я услышала, что кто-то вошел на
мужскую половину туалета, после чего стала свидетелем
удивительного явления. В мужской кабине раздались
какие-то странные приглушенные звуки, а затем в дам-
ской полилась вода. Я не успела даже задуматься
над этим странным обстоятельством, потому что под
дверью услышала голоса милиционеров и должна была
немедленно выйти. Мне не хотелось, чтобы кто-нибудь
сориентировался, что я торчу в туалете в следствен-
ных целях.
19*
291
«График отсутствия», гениально!— подумала я
одобрительно.— Мы тоже...»
В кабинет я пришла последней. Следственные
власти, вызвавшие подкрепление в виде особ женского
пола, в обоих помещениях одновременно провели лич-
ный обыск. Это продолжалось довольно долго, и в тече-
ние этого времени на территории мастерской произ-
водился еще один обыск. Результаты как одного, так
и другого нам раскрыты не были.
Перед самой полночью Ярек решился, наконец,
сказать, что его не было, и нас всех отпустили. Мы были
так измучены, что никому даже в голову не пришло
пойти выпить, зато такси мгновенно расхватали с двух
стоянок. Никого не задержали, но следствие по делу
таинственной смерти Тадеуша пока осталось незавер-
шенным...
Витольд, у которого закончился отпуск, был един-
ственным человеком, прибывшим назавтра на работу
точно в половине восьмого. Причина удивительной
пустоты в мастерской была ему совершенно непонятна
вплоть до прихода пани Глебовой, которая дала исчер-
пывающие объяснения, что привело его в состояние
крайнего возбуждения.
— Это невероятно!— говорил он, когда наша ком-
ната уже наполнилась людьми.— Если бы я знал, что
пани Глебова не способна на такие шутки, никогда бы
этому не поверил! У меня в голове это не умещается!
И это действительно сдедал кто-то из вас?
— Вы же знаете Иоанну! Поклялась, что никого
чужого не было.
— Может быть, она выходила на минутку?
— Милиция уже это проверяла. Сидела как приши-
тая и только один раз вошла в кабинет, не закрывая
за собой дверь. Именно тогда сбежал Ярек, который
как раз и ждал этого момента, но он сделал это еще
при жизни. То есть при жизни Тадеуша. А когда воз-
вращался, то тут уже все его видели.
— Да... И ничего не известно? Кого они подозре-
вают?
— Всех. Мы друг друга тоже. Дьявол знает...
Помимо воли я беспокойно глянула в угол за столом
Витольда, но дьявола там не было. Витольд сидел на
своем месте, ошеломленно покачивая головой.
292
— Ну подумайте, а я принес пластик для абажура.
Кто бы мог предположить, что здесь случилось нечто
подобное!
— Покажи пластик! Где он у тебя?
— Здесь. Кусочек, но есть и такой же большой, в
листах...
Пластик Витольда возбудил огромный интерес.
Еще перед его отпуском нас охватила мания изготов-
ления торшеров. Мы изыскивали возможности исполь-
зования самых разных материалов, совершенно не счи-
таясь с их предназначением. Витольд тогда принес
бумагу, изогнутую очень сложным способом, позволяю-
щим получить интересный световой эффект, и теперь
мы собирались этим же способом изогнуть жесткий
хрупкий пластик. Вчерашнюю трагедию отделяла от
нас целая ночь, мы вернулись к нормальному настрое-
нию, только Витольду было как-то не по себе. Но по-
скольку в этих сенсационных событиях он сам участия
не принимал, к тому же мало знал покойника, то и
он быстро пришел в себя. Единственное, что нам оста-
лось от вчерашнего4 дня, это странное нежелание
работать. Значительно интересней было заняться твор-
чеством из пластика.
Они оба с Янушем отрезали кусок пластика и стали
его изгибать, что оказалось не таким простым делом,
как им казалось вначале. С интересом наблюдая за их
усилиями, мы вставляли разные новаторские предложе-
ния.
— Может быть, надрезать бритвой?— предложил
Веслав.— Чуть-чуть, сверху.
— Ничего из этого не выйдет,— ответил Януш,—
я уже пробовал.
— Подложи рейсшину!
— Нет, погоди, рейсшина слишком толстая! Надо
что-то потоньше... Линейка! Держи!..
— Но тут съезжает, надо держать с другой сто-
роны!
— Я придерживаю пластик, а ты выгибай!
— Весек, линейка отходит, держи ее, черт побери!
— Чем? Ногой?
Через несколько минут были задействованы уже все
четверо. Я покинула их, столпившихся в странных
позах у стола Януша, и отправилась к Алиции. Мы оп-
ределили план действий.
Было решено претворить в жизнь гениальную
293
мысль прокурора о составлении графика отсутствия,
что вряд ли заняло бы у нас много времени, так как
с- составлением графиков мы были давно знакомы.
Мы поделили мастерскую на секторы, и каждая из
нас должна быть написать все сведения, касающиеся
ее части. Потом мы решили обсудить все это в двена-
дцать часов в маленьком кафе на первом этаже нашего
здания и заодно выпить кофе.
Я сразу приступила к делу, допрашивая сослужив-
цев, что делала, впрочем, довольно дипломатично.
Каждый значительно охотнее говорил о других, нежели
о себе. Пользуясь этим, я постепенно получала все
необходимые мне сведения.
В десять часов прибыли следственные власти, кото-
рые решили, что им будет гораздо удобнее проводить
расследование на месте, имея всех подозреваемых под
рукой, поэтому они заняли конференц-зал. В осталь-
ных помещениях должна была вестись работа, но
вместо работы с минуты прибытия милиции везде шли
горячие споры, дискуссии, скандалы. И чем дальше
шло официальное следствие, тем больше людей оказы-
валось втянуто в эти шумные действия.
Милиция пользовалась тем же приемом, что и я,
только более беспощадно. Располагая сведениями,
полученными непосредственно от покойника, они не
скрывали перед допрашиваемыми своей информиро-
ванности. Но так как они не раскрывали источника,
каждый из разоблаченных приходил к выводу, что за-
ложили его любимые коллеги, и от волнения и из
желания отомстить начинал в свою очередь закладывать
их, а затем летел с ними разбираться. Со вчерашнего
дня власти сумели все свои сведения просмотреть,
систематизировать, сделать выводы, и теперь они без-
ошибочно попадали в самый центр мишени, вытаскивая
на дневной свет наши наихудшие поступки. В резуль-
тате сама смерть Тадеуша почти забылась, а на первый
план выдвинулись ее неожиданные и неприятные по-
следствия.
В нашем отделе пока еще царил покой. Януш, ко-
торому наконец удалось изогнуть маленький кусочек
пластика, вытер со лба пот и с мрачным удивлением
смотрел на дело рук своих.
— Это каторжная работа,— засвидетельствовал
он.— .Такой маленький кусочек — это еще ничего, но
если выгибать целый лист? Что бы тут придумать?
294
— А если надрезать, то лопается,— сказал Ви-
тольд, явно огорченный.
— Подожди, интересно, а без надрезания он лоп-
нет? Сколько раз можно его так согнуть?.. Дай мне
этот белый!
Он уселся поудобнее и начал выгибать пластик,
сопровождая свои действия громким счетом.
— Нет, я больше не могу,— внезапно^ буркнул
Веслав, поднимаясь с места. Он подошел к радиопри-
емнику, из которого все время доносился протяжный,
унылый, занимающий основное место в передаче «Песни
народов мира», вой. Двое, занятые пластиком, не обра-
тили на это никакого внимания. Веслав включил вар-
шавскую программу.
— Ну наконец-то,— с удовлетворением сказал
Лешек, неподвижно сидящий у стола.— Я так и знал,
что кто-нибудь в конце концов не выдержит!
— А почему вы сами не переключили?— раздра-
женно спросила я, потому что эта похоронная музыка
и меня вывела из равновесия.
— Мне хотелось проверить вашу впечатлитель-
ность.
— Девять, десять, одиннадцать,— считал Януш
уже с гораздо меньшим старанием,— двенадцать,
тринадцать...
— Интересно, какая на этот раз будет песня не-
дели?— задумчиво сказал Веслав, возвращаясь на
свое место.
— Полька-галопка,— уверенно заявила я.
— Откуда вы знаете?— испугался Витольд, резко
поворачиваясь от бормочущего Януша.
— У меня такое предчувствие.
— Слава Богу, а то я подумал, что вы это точно
знаете. От польки-галопки я уж точно бы сошел с ума.
— Добрый день!— неожиданно послышался от
двери голос входившего к нам капитана.
— А, добрый день!— ответили мы втроем любез-
ным хором.
Януш, занятый своей работой, почувствовал, видимо,
что тоже должен как-то отреагировать на приветствие,
потому что повысил голос.
— Девятнадцать, двадцать, двадцать один,— гром-
ко произнес он.
Капитан остановился у порога и посмотрел на него
с легким удивлением.
295
— Я хотел бы поговорить с этим паном,— сказал
он мне, чуточку поколебавшись.— Как вы думаете,
можно оторвать его от работы?
— Янушек, пан капитан к тебе!— вмешалась я.
— Двадцать четыре!— выкрикнул Януш все так же
громко.
Капитан явно заинтересовался неизвестными ему
способами работы в проектном бюро.
— А что это значит?— с интересом спросил он.—
Что он делает?
'— Пан Витольд, вы ему задурили голову, теперь
помогайте! Януш, приди в себя!
— Сейчас лопнет,— ответил Витольд, не отрывая
завороженного взгляда от куска пластика.
Капитан стоял молча, с еще большим интересом
смотря на Януша.
На тридцати двух пластик наконец лопнул.
— Тридцать два!— триумфально возвестил Януш.—
Удалось выгнуть тридцать один раз! В чем дело?—
повернулся он к нам, гордо взмахнув надломленным
пластиком, и только теперь заметил капитана.— Что,
вы ко мне?
— Я прошу вас зайти к нам на минутку, у нас к
вам есть несколько вопросов...
У Витольда за время испытания пластика остыл
чай, поэтому он начал завтракать. Я задумчиво смот-
рел.! на него, пытаясь отгадать, в какой стадии след-
ствия сейчас находится милиция. На листке бумаги
в хронологическом порядке я записала известное
мне время действий сослуживцев, подготавливая почву
для разговора с Алицией. Потом снова посмотрела
на Витольда, который, погруженный в столь же глу-
бокие размышления, ел помидор. В другой руке у него
была солонка.
Судя по выражению его лица, помидор ему очень
не понравился. Он съел половину, а другую, с явным
отвращением, отложил, поколебался немного, затем вы-
бросил в корзинку для мусора и, наклонившись, ста-
рательно посолил ее.
— Пан Витольд, что вы делаете?— с интересом
спросила я, потому что эти кулинарные изыскания
показались мне несколько странными.
Витольд посмотрел на меня, снова заглянул в кор-
зинку и неожиданно начал ужасно хохотать.
Лешек, стоящий у своей чертежной доски, рисовал
296
тушью на кальке очередную картину. Прервав на се-
кунду свое творчество, он посмотрел на Витольда и
вернулся к своему занятию.
— Здесь зараженная атмосфера,— пророческим то-
ном заявил он, продолжая рисовать.— Никому не удастся
спастись. Последний нормальный человек спятил!
— Этот помидор мне ужасно не нравился, и я не
понимал почему,— объяснил Витольд, не переставая
смеяться.— А я просто забыл его посолить! Не терплю
несоленых помидоров.
— И поэтому вы посолили его в корзине?— печаль-
но вздохнула я.
— Именно. Видите ли, я так задумался... Меня
удивляет одна вещь. Как могло получиться,, что они
там, в кабинете, ничего не услышали? И вообще с этим
кабинетом что-то не так...
— Вроде бы Збышек что-то слышал,— прервал его
Веслав.— Он говорил мне, что слышал два мужских
голоса, но не обратил на них внимания и вскоре после
этого вышел из комнаты.
— А Витека при этом не было?
— Был, но недолго, тоже вышел, еще перед Збы-
шеком. Ничего не говорил, что слышал... то есть гово-
рил, что ничего не слышал.
— А Збышек этих голосов не узнал?
— Нет, говорил только, что это были мужские
голоса.
— Вот именно,— сказал Витольд.— Но потом...
Как это было? Вы, пани, говорили, что Збышек напу-
стился на вас, как только увидел Столярека, и что там
была вся мастерская. Откуда они вошли? Из коридор!а?
— Из коридора.
— А почему не прямо из кабинета?
Мы втроем- глупо уставились на Витольда, захва-
ченные врасплох его вопросом.
— Действительно,— сказал Веслав.— Почему не
прямо из кабинета? '
— Действительно,— повторила я.— Ведь это крат-
чайшая дорога, а дверь открыта.
— А она была открыта?
— Понятия не имею. А вы не знаете?
Оказалось, что никто не обратил внимания на дверь,
ведущую из кабинета в конференц-зал. Обычно она
была открыта, и я даже ч не подозревала, где нахо-
дится ключ от нее. Она соединяла эти два помеще-
297
нияу и через нее вела кратчайшая дорога до места
преступления. Почему Витек и Збышек не воспользова-
лись ей, а обошли все бюро кругом?
— Пожалуйста, новый след,— обрадовался Веслав.—
Интересно, милиция это уже обнаружила?
— Мне это непонятно, но, может быть, они просто
одурели?— с сомнением произнес Витольд.
— Когда они выходили из кабинета, еще не знали
о происшедшем, отчего они могли одуреть?
— Чему вы удивляетесь?— неодобрительно про-
изнес Лешек из-за своей картины.— Это же. просто.
Убийца запер ее, чтобы ему никто не помешал.
— Весек,— спросила я,— во время твоей работы в
бюро эта дверь когда-нибудь запиралась? Ты работаешь
здесь дольше нас всех.
Веслав задумался, но через минуту покачал головой.
— Нет, не помню. Даже не знаю, где находится
ключ. Ключ!! А может, это тот?!!
Мы сразу вспомнили ключ, вылетевший .из нашего
вазона.
— Какой «тот»?— заинтересовался Витольд.
Мы быстро описали ему сцену, так прекрасно
увенчавшую обыск в нашем отделе.
— Теперь понятно, а то я с самого утра собираюсь
спросить, почему тут стоит такая вонь! Может быть,
действительно тот?
— Надо обратить на это внимание милицейских
Холмсов, пусть помучаются...
Явно всполошенный, с допроса- вернулся Януш.
Закурив сигарету, он посмотрел на нас с озадаченным
выражением лица.
— Да, ты здорово придумала эту историю с Та-
деушем! Экстракласс! После всех версии и допросов,
я уже ничего не понимаю, может, это я его случайно
убил? клянусь Богом, меня уже окончательно запутали!
В общем, без бутылки тут не обойтись. Лешек, идешь?
Это неожиданное предложение вызвало у Лешека
живую радость, заставившую его отказаться от про-
должения творческого процесса. Жестокий Януш от-
казался дать нам какие-либо объяснения, и прежде
чем мы успели прийти в себя, их уже не было. Из его
ответа я поняла только то, что власти приняли во вни-
мание замечание Марека, что могла произойти ошибка
с личностью жертвы'. От всего этого в голове у меня
сделалась такая путаница, что дальнейшее промедление
299
я сочла недопустимым. Я забрала свои записи, Али-
цию, и мы пошли пить кофе.
— Глупости!— решительно заявила Алиция, когда
я, начав от конца, рассказала ей о последних предполо-
жениях властей.— Милиция может так думать, а мы
нет. Это абсолютная ерунда! Ты веришь в то, что кто-то
из нас не отличит Витека от Тадеуша?
’— Но они вроде бы одного роста...— поколебав-
шись, сказала я.— Откуда я знаю, может быть, со
спины...
— С любой стороны. Витек — блондин, а Тадеуш —
брюнет, даже лысели они по-разному: Тадеуш с затылка,
а Витек со лба. Убийца в этом случае должен был
быть совершенно пьян, а я уверена, что вчера в мастер-
ской никто не был пьян до такой степени.
Поразмыслив, я согласилась с ней.
— Ну хорошо, поэтому давай все здраво обдумаем...
— А сумеем?— с сомнением спросила Алиция.
— Будем стараться. Начнем с начала. Почему Таде-
уш перед смертью вышел из комнаты и пошел в кон-
ференц-зал?
— Потому что после смерти ему бы это уже не уда-
лось...
. — Яс тобой серьезно разговариваю!
— По-видимому, хотел умереть в тишине, а не в том
шуме, который у них там вечно стоит. А теперь я тебе
признаюсь, что у меня все уже перемешалось, и я не
знаю, что ты придумала, а что было на самом деле.
По-моему, ты что-то говорила о телефонном звонке?
— Как в воду глядела! Телефонный звонок тоже
был, черт бы его взял, и Тадеуш сам снял трубку, все
именно так, как я перед этим придумала. В это время
в отделе сидели Анджей и Данка, поэтому ни один
из них звонить не мог.
— Хорошо, что хоть два человека отпали. Во сколько
это было?
— Около 12.15, как это установили на основании
программы радио. В это время Витек, Ольгерд и Мо-
ника еще беседовали в кабинете, их, видимо, тоже
следует исключить.
— Какая жалость!— сказала Алиция с чувством.—
Я все время надеялась, что это Витек!
— Ничем тебе помочь не могу. В нашей комнате
был Януш, как каменный сидел за столом, видела
собственными глазами. Лешек и Веслав тоже были.
300
Но так как они выходили, не поручусь головой, что
кто-нибудь из них не мог позвонить. А что у тебя?
— Спасибо, все здоровы...
— Говори серьезно, а то я тебя чем-нибудь тресну!
—• Тресни,— согласилась Алиция.— То есть, я хо-
тела сказать, уже говорю, у нас были... Подожди, у
меня все записано. Стефан, Казик, Рышард, Веська
и Влодек. Ну и Каспер.
— Ты уверена?
— Целиком и полностью. Все кричали друг на
друга, а Каспер включил радио на полную громкость,
трудно было бы этого не заметить. И продолжался
этот балаган очень долго, установили, что почти до
половины первого.
— И никто из вас не звонил?
— Звонила я, но даю тебе слово, что не Тадеушу.
— Понятно, но я думала, что в это время ты слушала
разговор Збышека в туалете.
— Это было сразу после. С кем он был там, черт
побери? С пани Глебовой?
Я молчала, понимая, что Алиция находится на
пороге открытия тайны Збышека. Хорошо, что это
была именно она, а не кто-то другой. Я была уверена,
что она будет молчать как могила, но оказывать по-
мощь ей в этом открытии не собиралась. Алиция, в
'голове которой начало проясняться, смотрела на меня
с интересом.
— Знаешь и не скажешь, не так ли? Подожди,
я сама вычислю. Право, все наши женщины находились
на местах, кого же не было? Только... подожди, пани
Глебовой. Ядвиги... и Анки! Анка?!
— Анка, Анка, успокойся. И давай пока оставим
эту тему. Установим, наконец, кто звонил. Я боюсь, что
через минуту мы придем к невероятному открытию,
что это сделал дух.
— Что ж, все было бы в полном соответствии:
покойник поставляет информацию, духи пользуются
телефоном. Подожди, дай мне прийти в себя. Анка?..
Я просто потрясена! Значит, она вовсе не была в туа-
лете, а нежничала со Збышеком у Ольгерда? Неве-
роятно!
— Хорошо, приходи в себя и слушай. Остаются
нам следующие особы: Веслав, Лешек, Ядвига, эта
нежничающая пара и Кайтек.
— Ну, и пани Глебова...
301
— Отцепись, наконец, от пани Глебовой. Кайтек
провел довольно много времени, стоя над ее головой
в каморке и глядя в кастрюльку, потому что варил
себе сардельки, хотя приготовление сарделек не исклю-
чает телефонного звонка.
— Значит, это должен быть кто-то из них, если
сверхъестественные явления отпадают. Ну и что мы
имеем?
— Еще не знаю. Подожди, я забыла сказать тебе
об одной невероятно важной вещи. Тадеуша задушили
не сразу...
— Что, постепенно? Какой-нибудь садист?
— Да нет. Перед тем как задушить, его ударили
по голове нашим дыроколом.
— А, вот почему он был испорчен! — неожиданно
обрадовалась Алиция.
— Опомнись. Не дырокол был испорчен, а сшива-
тель, и то задолго до этого события.
— Да? Возможно. Видимо, я ошиблась. Но это
переворачивает все мои представления, до сих пор я
думала, что убийца должен быть сильным мужчиной,
а в свете использования дырокола допускаю, что это
могла быть даже хрупкая женщина.
— Ну а теперь проверим алиби. У тебя есть список?
АлиЦия вынула из кармана несколько мелко испи-
санных листков.
— Да, здесь. Нет, подожди, это опись белья, кото-
рое я отдала в стирку. Это тоже не то... Может, это?
Сейчас... Отдать чулки в штопку, заменить лампочки...
Нет, не то. Где же он у меня?
— Может быть, с другой стороны?
— Действительно, ты права. Есть!
Мы приступили к составлению графика невинов-
ности. На листке бумаги в клетку начали размещать
различные, непонятные для других, знаки. После дли-
тельных усилий и сложных расчетов мы получили
сенсационные результаты. Было установлено, что мно-
жество людей никоим образом не могли совершить
этого убийства. Подозреваемыми остались только Ви-
тек, Збышек, Анка, Кайтек, Ядвига, Рышард, Каспер
и Моника.
— Собственно, Анку тоже нужно исключить,— ска-
зала Алиция.— Посмотри, вот здесь показания Моники:
видела ее, когда шла от них к нашему отделу, вошла и
уже не выходила. Это подтверждают Каспер и Казик.
302
Как только вошла, она переключила радио, время схо-
дится.
— Посмотри, кто бы подумал, что радиоприемники
нам так пригодятся. Если бы не они, не было бы никакой
возможности утверждать что-то конкретное, ведь никто
не сидит, постоянно уткнувшись взглядом в часы.
— Ну так что, Анка исключается?
— Это зависит от того, где Моника ее видела. Не
могла она входить или выходить из конференц-зала?
— Нет. Анка шла от двери их отдела, и Моника
видела в зеркале, как вошла в наш. Сомнении быть
не может.
Я вписала Анку в соответствующую рубрику.
— А Збышек?— с надеждой спросила я.— Разве
он мог успеть? Он вышел из этого прибежища нежных
чувств раньше, чем Анка, а видели его поздней. По-
дожди, проверим. Нет, здесь в его пользу свидетель-
ствует Иоанна, потом он вышел сюда... А в этом месте
был уже у вас. По моим расчетам, у него было всего
четыре минуты.
— Недостаточно?
— Ему пришлось бы действовать в быстром темпе.
Давай произведем расчет! Удар дыроколом по голове —
это одна секунда. Затем ему нужно уложить покой-
ника на пол, это сколько? Пять секунд?
— Предположим, что десять. Он был взволнован
и мог, например, вытереть пот со лба, это тоже заняло
бы время.
— Ну, оботри себе, посмотрим, сколько на это нужно
времени. Да не делай ты массаж всей физиономии,
только оботри пот! Черт побери, ты можешь проявить
воображение?
Призвав на помощь все свои возможности, Алиция
старательно вытерла воображаемый пот, повторив это
действие несколько раз, а я следила за ней по часам.
Какой-то мужчина, сидящий за соседним столиком,4
начал подозрительно на нас посматривать. Наконец
мы установили, что на пот достаточно четырех секунд.
— Тогда на все вместе — десять секунд. Покойник
лежит на полу, и теперь его нужно задушить. Бьюсь
об заклад, что эта скотина поясок уже приготовила.
Сколько времени это могло продолжаться?
— Самое малое две минуты, если он хотел, удосто-
вериться, что все сделано как надо.
— Добавим двадцать секунд на шараханье с покой-
303
ником, чтобы наложить ему на шею этот поясок. Сколь-
ко уже есть? Две с половиной минуты?
— А теперь он должен вытереть дырокол, раз тот
был чистый. Вынимает из кармана носовой платок...
— Господи!— прервала я рассуждения и ошелом-
ленно посмотрела на Алицию.— Носовой платок! Вот
откуда эта мания собирания тряпок! Разумеется, они
искали тряпку, которой вытерли дырокол, как я сразу
не догадалась?!
Пораженная Алиция посмотрела на меня.
— Однако нас следовало бы считать редкими тупи-
цами,— решительно заявила я.
— Нас так нас,— критически сказала Алиция,—
но, между нами говоря, об этом дыроколе знала только
ты...
— Сейчас постараюсь себя реабилитировать. Выти-
рает дырокол... Сколько времени?
— Это зависело от его добросовестности. Мог
даже на него плюнуть и чистить до блеска.
— Думаю, что вместе с блеском это не заняло бы
больше чем .полминуты. При четкости действий пре-
ступника убийство могло занять минуты три. Збышек,
к сожалению, мог бы успеть.
— И сколько у нас осталось этих бандитов?—
поинтересовалась Алиция, заглянув в чашку и убедив-
шись, что кофе там уже не осталось.
— Немного^ семь человек. Теперь посмотрим, как
это сочетается с телефонным звонком. Кто из них мог
позвонить?
— Покажи. Только трое? Ядвига, Збышек и Кай-
тек?!..
В молчании смотрели мы друг на друга. До тех
пор пока личность преступника оставалась в сфере
туманных предположений, само следствие могло пред-
ставляться нам каким-то розыгрышем, теперь нам
стало как-то не по себе.
— Успокойся,— неуверенно сказала Алиция.— Ты
думаешь, что это действительно кто-то из них?
Я чувствовала себя очень неуверенно. Мне было
известно, что Тадеуш шантажировал Збышека., Его
роман с Анкой начался за несколько месяцев перед
ее замужеством. Выходя замуж, Анка не проявляла
безумной. радости, наоборот, выглядела кошмарно. Все
указывало на то, что упомянутые чувства еще не по-
гасли, хотя роман со Збышеком не имел никакого
304
будущего. Збышек никогда не пошел бы на развод с
женой из-за ребенка, а с женихом Анка тоже должна
была как-то определить отношения, так как у него как
раз решался вопрос с кооперативом. Тадеуш обо всем
этом, несомненно, знал...
Алиция, конечно, понимала 'все так же, как и я,
к тому же Стефан успел ей рассказать, что Збышеку
Тадеуш тоже был должен.
— Ну нет,— запротестовала она.— Это мне совер-
шенно не нравится. Я не хочу, чтобы это был Збы-
шек!
— А если бы ты знала, как я не хочу...
— Но у нас есть еще двое. Я бы предпочла, чтобы
это был Кайтек! Ты знаешь, сколько Кайтек был ему
должен?!
— Кому? Кто? Кайтек Тадеушу? А не наоборот?
Ведь Кайтек расплатился с ним благодаря этому мошен-
ничеству с бюро по продаже в рассрочку, * и еще ему
одолжил!
— Кукиш с маслом!— решительно заявила Али-
ция.— Заплатил ему только часть. Кайтек разбил чужой
мотоцикл и ремонтировал его за деньги Тадеуша. Он
был вынужден. спешить, пока хозяин не узнал об этом.
Каспер тоже об этом не знает. А тут еще девушка,
на которой этот щенок хочет жениться! Каспер пообе-
щал ему, что выбросит его из дома с разбитой мордой!..
— Но это все незначительные причины...
— А сам Кайтек значительный? Безответственный
щенок! Я даже не знаю, отдавал ли он себе отчет
в том, что делает!
— Ну, не преувеличивай! Он все-таки вполне нор-
мальный! Я не утверждаю, что это он, но если он,
тогда совершенно не могу понять, зачем? Тадеуш был
для него значительно более ценен при жизни, нежели
после смерти.' Они постоянно что-то вместе комбини-
ровали.
— И все-таки... Впрочем, я ничего не знаю, только
не хочу, чтобы это был Збышек. Может, это Ядвига?
— Если бы покойник имел намерение помешать
ей в ее жизненных планах, то я за него не дала бы и
трех грошей. Только как?..
Мы сидели в хмуром молчании.
— Збышек,— проворчала Алиция.— Боже мой, чего
угодно я могла ожидать, но не этого. Збышек...
— Я надеюсь только на то, что мы слишком глупы
20 Д. Хэммет и др. ь
305
и плохо рассуждаем, а на самом деле все обстоит
наоборот,— сказала я без всякой уверенности, потому
что график отсутствия говорил сам за себя, при этом
я была уверена, что сослуживцы гораздо правдивее
разговаривают с нами, нежели с милицией. Пока
ситуация выглядела фатально. У Збышека были и мотив,
и возможность.
— Ну, а дверь?— через минуту спросила Али-
ция.— Та дверь в кабинет?
— Вот именно. Надеюсь, что тут что-то есть. Мо-
жет быть, ты. знаешь, где обычно лежал ключ от нее?
Алиция задумалась.
— Очень давно,— медленно начала она,'— очень-
очень давно...
— Господи, когда? Перед первой мировой войной?
— Нет, три года назад, еще во времена нашего
настоящего директора. Этот ключ лежал у него в ящике,
я была свидетелем, как он запирал им дверь в кон-
ференц-зал. Вынул его из нижнего ящика, а потом, ду-
маю, сунул его туда обратно.
— Боюсь, что на этот раз Лешек прав. Убийца
запер дверь на ключ, только зачем?
— Чтобы обезопасить себя. Не понимаешь? Дверь
могла открыться сама в самый неподходящий момент.
Действительно, ручка-защелка этой двери была ис-
порчена, и дверь периодически открывалась без вся-
кого повода. Я думала, что это уже исправлено, но
Алиция была информирована лучше.
— Хорошо, но что он сделал потом с этим клю-
чом? И как забрал его из ящика, если он был там?
Нет, это ужасно, все указывает на Збышека, кошмар!
— А может, все-таки Ядвига? Збышек слышал два
мужских голоса, а Ядвига говорит басом...
Подозрения, сгущавшиеся вокруг Збышека, нерви-
ровали меня все больше и больше. Если это действи-
тельно он был убийцей, я была готова сама затирать
следы. Збышек! Единственный по-настоящему порядоч-
ный человек не только в нашей мастерской, но и,
наверное, вообще во всех проектных бюро. Благород-
ный, рыцарственный, правдивый Збышек, моя самая
большая платоническая симпатия...
Полная беспокойства о Збышеке, я старалась как-
то собраться с мыслями, потому что у меня все время
было какое-то зыбкое ощущение, что есть еще множе-
ство невероятно важных вещей, которые следует обду-
306
мать. Что-то еще меня мучило, но я не могла припом-
нить, что именно.
— У нас есть одно преимущество перед милицией,—
заметила Алиция.— Мы знаем всех и точно знаем, что
от них можно ожидать, знаем степень важности их
проблем, если ты понимаешь, что я имею в виду.
Я понимающе кивнула.
— Вот именно. Пусть это выглядит глупо, но возь-
ми, например, Рышарда. У тебя ведь нет сомнений,
что этот выезд для него* единственный жизненный
шанс, стоящий десяти покойников. Или Моника...
. — Моника слишком умна для того, чтобы совершить
такую глупость, тем более, что у нее дети. Хотя, кто’
знает? Может быть, именно для того, чтобы обеспечить
будущее детей, она могла решиться на преступление?
— Дьявол говорит то же самое,—. проворчала я.—
Это уж скорей Ядвига могла • решиться на это, чтобы
обеспечить будущее дочери...
— Но я же говорила, что Ядвига!..
— Менты ищут вас по всему зданию,— сказал
Веслав, внезапно появляясь у нас над головами.—
Я догадался, где вы находитесь, и пришел за вами,
потому что меня чертовски интересует дальнейший
ход следствия. Быстро идите давать показания.
Веслав доложил милиции о двери в кабинет, в связи
с чем разыскивалась Алиция, работающая в нашем
бюро почти так же долго, как и он сам. Дольше
них работали только Витек и Иоанна. Я пока была
не нужна.
Лешека в отделе не было, а Януш и Витольд тру-
дились над листом пластика. Место Витольда было
свободно, и едва я успела усестьбя за свой стол, по-
явился дьявол. Я закрыла глаза, потрясла головой,
снова открыла их и посмотрела. Дьявол уселся поудоб-
нее.
— Ты все-таки безнадёжно глупа,— недовольно за-
явил он.— Кто тебе сказал, что телефонный звонок
должен исходить от убийцы?
Это меня сразу заинтересовало, и личность злого
духа показалась внезапно даже симпатичной.
— А что?— с интересом спросила я.— Предпо-
лагаешь чье-то соучастие?
— Разве только твое,— издевательски ответил он.—
20*
307
Тебе не приходит в голову такая простая мысль, что
кто-то мог иметь к нему совершенно другое дело?
Я покачала головой.
— Тогда бы он признался. Вся мастерская гремела
об этом звонке, а того, кто звонил, не нашлось. Если
бы это был невиновный человек, у него не было бы
повода это скрывать.
— Он мог опасаться, что' на него падут подозре-
ния. Слишком многие имели со Столяреком темные
дела.
— Это мало правдоподобно. Кто-то вызывает по-
койного из отдела, и несколько минут спустя тот поги-
бает в конференц-зале. Удивительная случайность!
— Знаешь, ты меня выводишь из равновесия,—
нетерпеливо сказал дьявол.— Я не предполагал, что
ты до такой степени выжила из ума. Кто тебе сказал,
что несколько минут спустя? Его вызвали в двенадцать
пятнадцать^ так? А когда его задушили? Знаешь? Ку-
киш с маслом! Через такое короткое время после совер-
шения. преступления милиция может установить это
время с точностью до пятнадцати минут. Может быть,
его кокнули перед самым приходом Януша? Узнай,
у тебя есть возможности.
— Какие еще возможности...— рассеянно ответила
я, потому что замечание дьявола открыло передо
мной новые надежды, и я почувствовала волнение.
— Нечего передо мной строить из себя идиотку,—
злобно сказал дьявол.— Мы оба с тобой прекрасно
знаем, чего ты так лезешь в это следствие. Не только
Збышек, не только... Если бы прокурор был старый,
косоглазый, кривоногий, ты была бы гораздо меньше
заинтересована этим следствием.
— Отвяжись от меня, какое тебе дело, чем я за-
интересована...
— Что за нервная работа с этими людьми! За-что
мне такая кара!— раздраженно * вздохнул дьявол.—
Ты что, слепая или как? Не видишь, что он на тебя тоже
глаз положил?
— Ты думаешь?..— с сомнением спросила я.
— Мне не нужно думать, я знаю. Так что дуй к
нему, что-то ты ему расскажешь, что-то он тебе, так
совместными усилиями и придете к чему-нибудь... Помни,
что о ключе знаешь только ты и убийца.
— С ума сошел? — гневно спросила я.— Ты что
снова придумал, почему только я и убийца?
308
— Подумай и догадаешься. Не собираюсь тебе по-
могать, я не для этого тут нахожусь. Охотно помогу
тебе только в одном — согрешить с прокурором.
— Да уж помоги, помоги, пожалуйста, Я не воз-
ражаю,— ядовито ответила я.
Дьявол обхватил руками лохматое колено и стал
раскачиваться взад и вперед, зловредно хихикая, в крес-
ле Витольда, потом наклонился ко мне.
— Одно только тебе скажу, потому что не люблю,
когда люди тешат себя глупыми иллюзиями. Я знаю
время убийства, которое установил судебный врач;
именно в это время у Збышека не было алиби...
— Чтоб тебя громом поразило, проклятая скоти-
на!— в бешенстве закричала я.— Иди ко всем чертям!
Убирайся с моих глаз!
— Уберусь, если захочу,— фыркнул дьявол.— Так
легко ты от меня не избавишься!
Я сама понимала, что бессильна против него. Бата-
лии со своим воображением я всегда проигрывала.
Я смотрела на него с омерзением, но внезапно мне
пришло в голову, что я ведь совершенно не привязана
к этому месту. Пусть себе сидит тут до самого Судного
дня!
— До свидания,— холодно сказала я.— Не морочь
мне голову! У меня нет никаких причин быть с тобой
любезной.
Я встала с кресла, забрала сигареты и с достоин-
ством вышла из комнаты. На всякий случай я не огля-
нулась, ибо существовала возможность, что дьявол
пойдет за мной.
Неуверенность во всем, что касалось Збышека,
была ддя меня непереносимой, поэтому я прямым
ходом отправилась в кабинет. Витека не было, Збышек
находился там один и производил удручающее впечат-
ление. Собственно, с определенного времени это было
его обычное состояние, которое являлось следствием
не только его личных дел, но также и судьбы мастер-
ской, близкий упадок которой он тяжело переживал.
Я решила теперь же выяснить интересующий меня
вопрос и обрести хоть какую-то уверенность.
— Пан Збышек,— тихо сказала я.— Несмотря на
все, что было в свое время сказано между нами, на-
деюсь, вы не сомневаетесь, что, если бы вы поубивали
даже полгорода, с моей стороны вы не встретили бы
осуждения.
309
Збышек глянул на меня поверх бумаг, и в его гла-
зах блеснул интерес.
— Действительно, таких сомнений у меня нет.
У вас совершенно перевернутые понятия о добре и зле.
Что вы имеете в виду?
— Убийство Столярека, по моему мнению, не пре-
ступление, а общественно полезный поступок, достой-
ный всякой похвалы,— продолжила я.— Убийцу следо-
вало бы не судить, а наградить. Он оказал большую
услугу обществу, и вы об этом знаете так же хорошо,
как и я. Говорю это, невзирая на ущерб, который я
понесла в связи с этим преступлением. Скажите мне
правду: это вы его убили?
Збышек от неожиданности вздрогнул.
— Знаете что,— гневно сказал он,— у меня и так
достаточно всяких забот. Не морочьте мне голову.
— Но вы послушайте. Изо всей мастерской оста-
лись только три человека, которые имели возможность
и достаточные поводы, чтобы его задушить. В их числе
находитесь и вы, причем на первом месте. Я хотела
бы услышать от вас правду и уверена, что вы ее ска-
жете. Я должна знать, потому что я, если это вы убили,
не только откажусь от сотрудничества с милицией, но
и сделаю все возможное, чтобы запутать следствие
ещё больше.
Збышек посерьезнел и задумчиво посмотрел на меня.
— На каком основании вы это утверждаете?
— На основании исследования всех наших действий,
которое милиция, кстати, тоже проводит. Впрочем...
причины вашей неприязни к Тадеушу скрыты, по-моему,
еще больше, чем само преступление, не правда ли?
Но если они будут разгребать и дальше, то докопаются
и до этого. Если же • это сделали не вы, то скажите, и
я спокойно смогу переключиться на. кого-нибудь дру-
гого. Я должна вас убеждать? Вы? сами прекрасно
понимаете...
Збышек долго молчал, глядя перед собой невидящим
взглядом, потом внезапно как бы очнулся и принял
решение. Я почувствовала себя в дурацкой ситуации
и ждала его ответа в ужасном напряжении.
— Это вы во всем виноваты,— сказал он с уко-
ром.—Пока я с. вами не познакомился, моя жизнь была
проста и спокойна...
. — А я пробудила в вас человеческие чувства.
Вы должны быть мне благодарны.
310
— Наверное, я благодарен. С одной стороны, я на
вас очень обижен, а с другой — очень благодарен вам.
Я предвижу большие неприятности, но одно могу вам
сказать: даю вам честное слово, что я его не убивал.
Этого вам достаточно?
— Слава Богу! — с облегчением сказала я, потому
что с моей души свалился огромный камень. Я знала
Збышека достаточно хорошо, чтобы избавиться от обу-
ревавших меня сомнений.— В случае чего вы сможете
это доказать?
— Постараюсь,— холодно ответил он, делая вид,
что внимательно читает разложенные перед ним бума-
ги.— У меня просто не было повода.
Нет, это было бессмысленно! Значит, я должна
найти что-то такое, чтобы очистить его от подозрений
властей. Я критически посмотрела на него и осуждающе
помолчала.
— Кому вы это говорите? Мне? Вы знаете, и я
знаю, что вы знаете, что я знаю, что речь идет об
Анке.
— Между мной и Анкой никогда не было ничего та-
кого, что нужно' было бы скрывать,— запротестовал
Збышек так решительно, что чуть не уверил меня в этом.
Я одобрительно кивнула головой.
— У «вас очень хорошо получается, и все в это,
несомненно, поверят, принимая во внимание вашу не-
поколебимую добродетель. Но у меня свои сведения.
Вам напомнить?
Внимательно следя за тем, чтобы не повышать
голоса, я напомнила ему некоторые обстоятельства,
назвала несколько дат, описала кое-какие сцены...
— Вы прекрасно знаете, что никакая сила на свете
не заставит меня произнести хоть слово на эту тему.
Но если Тадеуш знал то же самое? Или хотя бы поло-
вину этого? И если они сумеют доказать, что он знал?..
Збышек перестал делать вид, что читает бумаги.
Он встал из-за стола и выглянул в окно, которое выхо-
дило на закрытый двор, где явно не было ничего инте-
ресного. х
— Тогда я вам скажу. Тадеуш обнаружил, что я
был с Анкой у врача сразу после ее свадьбы. У нее
имелись определенные подозрения, из-за которых нам
тогда пришлось поволноваться. Он шантажировал меня
этим до тех пор, пока эти подозрения не оказались безос-
новательными. Вы сами понимаете, что теперь мы можем
зн
все отрицать, у Тадеуша не было никаких доказа-
тельств.^— Он внезапно повернулся и посмотрел на меня,
захваченный новой мыслью.— Если бы я и имел наме-
рение кого-то/ убить, так это только вас, потому что
никто обо мне столько не знает...
Меня нисколько не взволновало это намерение,
так как я интенсивно думала совсем о другом.
— Короче говоря, если речь идет о вас, то он был
убит уже слишком поздно?
— Вот именно.
— Так. Но это доказательство не годится. Во-пер-
вых, вы об этом не расскажете даже с петлей на шее,
а во-вторых, это именно то, что надо скрыть. Жаль,
что вы мне тогда этого не сказали, я бы сама с ней по-
шла, и потом мы могли бы поклясться, что она ходила
со мной. Моя репутация вполне бы это выдержала;
Боже, сколько у меня хлопот с вами!
— Вы же видите, какие у меня неприятности. Одна
жизненная, ошибка — и такие последствия...
— Какая там ошибка! Единственный разумный
поступок. А теперь скажите мне, что было с этой
, дверью?
Збышек вернулся на свое место и, садясь, с удивле-
нием посмотрел на меня.
— С какой дверью?
— Вот с этой,— я показала пальцем на дверь,
ведущую в конференц-зал.— Милиция вас еще не спра-
шивала? Почему вы не прошли отсюда, когда началось
то представление, а обошли через две комнаты?
— Не знаю,— все еще удивленно ответил Збышек,
стараясь сосредоточиться.— А, нет, знаю! Просто она
была заперта.
— Откуда вы знаете?
— Я попробовал. Выскочил из-за стола и сразу
схватился за ручку. Даже не подумал о том, почему
она оказалась заперта, только сейчас об этом вспом-
нил. Сразу после этого я выбежал за Витеком в коридор.
— Витек выбежал первый? Он не пытался пройти
через эту дверь?
— Знаете, нет...— Збышек задумался.— Сейчас, надо
вспомнить. Нет, Витек прямо из-за стола выскочил в
приемную, а я задержался именно потому, что пытался
открыть дверь.
Очень интересно,— сказала я, и мы молча по-
смотрели друг на друга.
312
Потом Збышек покачал головой.
— Может быть, он выбежал с разгона? Я был
ближе...— и внезапно добавил совсем другим тоном:—
Пани Ирена, знаете что? От всего сердца даю вам
совет, оставьте все это. Это неприятное дело, пусть
милиция сама разбирается. У вас что, нет никакой
работы? .
— Разумеется, есть,— ответила я сквозь зубы,—
но все данные для нее мне должен был дать Тадеуш.
Может быть, вы получите их от покойника?
— Приходит новый работник, который займется
работой Тадеуша,— вздохнул Збышек.— Вся эта исто-
рия наделала нам хлопот гораздо больше, чем можно
было предполагать, и только Витек — неисправимый
оптимист. Сами увидите.
— Прокурор о тебе спрашивал,— раздраженно
сказал Януш, когда я вернулась в отдел.— Я вижу,
ты ему приглянулась. Велел сообщить ему, как только
ты вернешься.
— Ну так беги сообщай. Как у вас с пластиком?
«О прокуроре пусть заботится дьявол»,— поду-
мала я с тайным удовлетворением, что сверхъестест-
венные явления действуют за меня и я сама могу
ничего не предпринимать.
— С пластиком все в порядке. Лешек выгибал его
в разогретом состоянии, и посмотри, что вышло.
Лешек меланхолично продемонстрировал мне нечто
странной формы, причудливо изогнутое и совершенно
ни на что не похожее.
— Превосходно,— похвалила я.— В самый раз под-
ходит к вашей картине.
— Пани Ирена, я советую вам все же заняться
прокурором, а то Моника его у вас отобьет,—^.предосте-
рег меня Витольд.— Она уже точит на него зубы и свер-
кает глазами.
— Пусть сверкает, он настроен к ней недоброжела-
тельно, потому что она лгала на допросе.
— Да, Витек был здесь,— внезапно вспомнил
Януш,— и велел тебе' навести порядок. Всем нам при-
казано сделать уборку после обыска;
Я посмотрела на свой стол и прилегающие окрест-
ности и должна была признать, что разгром был полный.
Мой обычный беспорядок был значительно дополнен
313
поисками милиции. Тяжело вздохну о, я полезла под
стол и начала сворачивать кальки в рулоны, складывая
их по возможности по темам и выбрасывая ненужные.
Стремясь избавиться от возможно большего количества
старых бумаг, я вернула Янушу таблицы, занятые у
него год назад, выкинула урбанические эскизы Веслава
и наконец вытянула еще один, неизвестный мне, рулон,
который до этого лежал в самом низу.
— Эй, чье это?— спросила я, проглядывая его.—
Я могу это выбросить? Туристический отель, основной
проект, Залесье Гурне...
— Что?!— внезапно вскричал Витольд.— Что вы
говорите?!
— Проект отеля в Залесье Гурном. Это ваш?
— Господи!!!— Витольд сорвался с кресла, схватил
рулон, затем бросил его и схватился за голову.— Боже
мой!!!— стонал он, страшным голосом.— Господи!!!
Ничего не • понимая, я ошеломленно смотрела на
него. Он поднял голову, снова схватил рулон и выбежал
с ним из комнаты, попеременно крича «господи» и
«Боже мой». Я изумленно смотрела ему вслед, не пони-
мая, почему туристический отель в Залесье произвел
на него такое впечатление.
— Слушай, это действительно он?— взволнованно
спросил Януш.— Проект отеля в Залесье Гурном?
— Конечно, а в чем дело? Что с ним такое?
— Так ты ничего не знаешь? Это тот самый проект
Рышарда, который исчез полгода тому назад. Его искали
две недели по всей мастерской, и Витольд в конце кон-
цов начертил его снова бесплатно, для общественной
пользы, потому что Рышард и так уже опаздывал со
сроком. Он проклинал и проект, и Рышарда послед-
ними словами. А проект все время лежал у тебя?
С ума сойти!..
— Впервые об этом слышу,— сказала я недоволь-
но.— Я же у них его не украла и вообще не понимаю,
как он мог у меня оказаться.
— С Рышардом такие номера случаются,— сказал
Веслав.— Наверное, он закончил его именно на твоем
столе, а потом спрятал и забыл^ Он не в своём уме.
— Но почему ты тогда не отдала его? Все же
искали!— вступил в разговор Лешек.
— Откуда я могла знать, что он его сюда заткнул!
И как хорошо спрятал, в самый низ. А тЬгда я даже
не знала, что вы ищете.
314
— И все это обрушилось на бедного Витольда.
Я удивляюсь, как он сразу тебя не убил!
— Не переживайте,— успокоил нас Лешек.— Убьет,
когда вернется.
— Как вы думаете,— заинтересовался Януш,—
может, он теперь несется по улице с этим рулоном
в руке и кричит «господи»?
— Хоть бы только под машину не попал,— оза-
боченно сказал Лешек.
— Что за бюро!— вздохнул явно обрадованный
Веслав.— Дня не проходит, чтобы не произошло ка-
кой-нибудь глупости.
— Это точно, но вчера был рекорд.'.
— Ради Бога, выключите это радио, кто из вас
выращивает рапс?!
— Иди,— сказала Алиция, заглядывая в комнату.—
Прокурор давно не видел тебя.
Лешек внезапно сорвался с кресла и ринулся ко
мне.
— Вся наша надежда на вас,— трогательно заявил
он.— Позвольте мне поцеловать вашу ручку, о леди Мак-
бет, Цирцея...
— Идите к черту!— гневно сказала я, вырывая у
него руку.— Как при таких обстоятельствах я могу
обольщать человека?!
— Должен сказать, что вам удалось создать совер-
шенное преступление,— заявил мне прекрасный про-
курор,. который на этот раз был в костюме и снежно-
белой рубашке с черным галстуком.
Он сделал безукоризненный поклон, причем —
явно безотчетно, потому что я была в большей степени
женщиной, чем подозреваемой. На его лице застыло
непроницаемое служебное выражение, а в глазах был
блеск частного характера. Я подумала, что, возможно,
дьявол прав...
Капитан уныло смотрел в окно.
— Я уже не знаю, как с вами разговаривать,—
неохотно буркнул он.— Что за люди!..
— Очень симпатичные,— запротестовала я.—Мо-
жет быть, немного эксцентричные, но это, не порок.
Мужчины посмотрели друг на друга, а потом на
меня, пробуждая этим во мне живой интерес. Капитан
пожал плечами, а прокурор немного поколебался.
315
— Ну ничего...— сказал он.— Что бы вы сказали
на то, если бы нам с вами попытаться поговорить на
какой-то другой, нейтральной территории? Например, где-
нибудь в кафе. Не с целью проведения официального
допроса, а скорее для неофициального обмена мнения-
ми... Просто подискутировать на интересную тему...
Я почувствовала какой-то подвох, хотя само по
себе это предложение было мне на руку. Но, полагаясь
на свой дипломатический талант и незаурядные умст-
венные достоинства, я выразила согласие. Мы назначили
время и место. Капитан не вмешивался, слушая наш
разговор с выражением безнадежного смирения.
Спустя полчаса я уселась за тот же столик, за
которым недавно мы с Алицией вели наше расследова-
ние. Нетипичный прокурор явно относился ко мне,
как к достойному ухаживания объекту. У меня не
было никаких сомнений, что дьявол в этой истории
принимает живое участие.
Прокурор закурил, посмотрел на меня необыкно-
венно яркими блестящими глазами на каменно-спокой-
ном лице и сказал:
— Мы пришли к выводу, что в этой ситуации у
нас в одиночку ничего не получится. Мы не можем
удовольствоваться семью подозреваемыми, потому что
это значит — не иметь ни одного. Мы находимся в
чужой среде, вокруг люди, совершенно нам незнакомые,
но зато прекрасно сжившиеся друг с другом. Хуже
ничего быть не может! Мы вынуждены просить помощи
кого-нибудь, кто хорошо знает персонажей этой драмы,
обстоятельства и все остальное. Выбор пал на вас.
При этом мы исходим из предположения, что вы не-
виновны...
— А если я виновна, то вы откроете это именно
благодаря нашей совместной работе,— дополнила я.—
Что ж, очень правильное решение. На чем же вы оста-
новились?
— Я даже не могу вам ответить на этот вопрос...
Послушайте меня. Обнаружить убийцу можно двумя
способами: или с помощью каких-либо улик, или путем
исключения невиновных, в надежде, что постепенно
отпадут все, за исключением одного. В этом случае
ни тот ни другой способ не дает результатов. Улик
практически нет, убийца, несомненно, человек умный.
Метод исключения тоже действует с трудом, принимая
во внимание специфику среды, а также то, что мотивы
316
и возможность совершить преступление были практи-
чески у всех вас. Редко бывает, чтобы столько людей
оказались так прочно замешаны в убийстве. И еще при
этом каждый старается что-то скрыть, причем неиз-
вестно, имеет это отношение к убийству или нет. Сего-
дня стало известно о запертой двери, откуда мы можем
знать, что тут еще откроется странного и удивитель-
ного и когда это может произойти?! Капитан разоча-
ровался во всем, а я... Для меня это вопрос престижа,
честно признаюсь вам, у меня есть личные причины,
из-за которых я должен это дело раскрыть. Вся моя
надежда — на вас.
— А моя — на вас,— решительно сказала я.
Прокурор посмотрел на меня несколько удив-
ленно.
— Что вы хотите этим сказать?
— Вы, видимо, догадываетесь, что мы проводим
собственное расследование? Если бы не тот факт, что
сначала это преступление всеми обсуждалось и что все
были так потрясены неожиданной реализацией моей
фантазии, несомненно, еще до вашего прибытия поло-
вина дела была бы уже раскрыта. Примите во внима-
ние что, что моя фантазия вытащила на' дневной свет
нашу личную жизнь... Вроде бы это были просто шутки,
но в них —• множество правды. А потом все смертельно
перепугались и поэтому набрали воды в рот, что, впро-
чем, не совсем удалось. Возвращаюсь к теме. Мы прово-
дим свое расследование, и из него становится ясно,
что все указывает на невиновного человека. Я надеюсь
на то, что вы найдете настоящего виновника, тогда
невиновный автоматически отпадет.
— Во-первых, кто это «мы», а во-вторых, кто этот
невиновный?
— Мы — это Алиция и я. Сейчас я, вам все объ-
ясню, но могу ли я рассчитывать на взаимную откро-
венность?.. '
— Можете, можете,— сказал он нетерпеливо.— Раз
я хочу,, чтобы вы помогли нам, то придется немного
ввести вас в курс дела, не правда ли?
Я кивнула головой и, признав превосходство след-
ственных властей, коротко рассказала, как и к чему мы
пришли с Алицией. Потом припомнила дьявола и вы-
сказала робкое предположение об авторстве телефон-
ного звонка. Теперь прокурор смотрел на меня с интере-
сом.
317
— Конечно, мы это тоже принимаем во внимание.
Возможно, звонок был случайным. Это, разумеется,
упрощает проблему, потому что было бы неплохо свести
следствие только к оставшимся четырем особам...
— Подождите, каким четырем? У нас получилось
только три... Минуточку, сначала скажите, во сколько
он погиб по определению врача?
— Между 12.30 и 12.45.
Удар тяжело обрушился на меня, хотя я ждала
чего-то в подобном роде. Именно на эту четверть часа
приходились четыре минуты Збышека.
— Хорошо, но кто эта четвертая особа?
Оказалось, что наши расчеты содержали ошибку
и четвертой особой был Веслав. Все остальное удиви-
тельно совпадало с выводами, сделанными милицией.
Веслав меня неслыханно удивил.
— У него было около пяти минут на то, чтобы,
задушить жертву. Мог успеть, правда?— спросил про-
курор, демонстрируя я мне нечто вроде извлечения из
их графика отсутствия. Я с интересом его изучила и
сравнила с нашим, который захватила с собой на вся-
кий случай.
— Ну хорошо, предположим, что звонил один че-
ловек, а убил Столярека кто-то другой... причем одно
от другого отдалено на пятнадцать минут... и что из
этого?
— Тогда мы должны принять во. внимание девять
человек. Господи, с ума можно сойти!.. И об этих девяти
я хотел бы с вами поговорить.
Девять человек. Девять человек, которых я много
лет хорошо знаю. Кто-то -из них должен быть убийцей...
Чудовищно!
Начали мы с Каспера. Все, что касаетсд Каспера,
мной было обдумано раньше, не без помощи дьявола,
поэтому теперь я без труда могла высказать свою точку
зрения; Прокурор в принципе согласился со мной.
— Да, логически рассуждая, он, действительно,
скорее подозревал пани Монику, чем сделал это сам.
А может, он специально устроил это представление,
чтобы отвести от себя подозрения?
— Возможно, но тогда бы он так вел себя с самого
начала. - А он вначале держался так, как будто хотел
именно возбудить эти подозрения.
— И все же окончательно отбросить его нельзя.
Пошли дальше. Что с пани Моникой?
318
Внутренним взглядом я видела перед собой черные,
горящие гневом глаза Моники. О да, у нее был харак-
тер... А к тому же двое детей и в перспективе светлое,
прекрасное, беззаботное будущее, которое Тадеуш мог
уничтожить. Но при всем том она была очень умна и,
если бы нашла какой-то иной выход, смогла бы, оче-
видно, устроить все, не убивая Тадеуша.
' — Что ж, давайте разберемся, был ли у нее другой
выход,— заявил прокурор.
Я согласилась с ним и послушно начала размыш-
лять. Другой выход. Какой? Платить Столяреку, сцепив
зубы? Чем? Порвать все контакты? Да, конечно, она
могла это сделать и потом упереться на том, что все
произошло задолго до знакомства с возлюбленным, но
все равно возлюбленному это могло . не понравиться, .
пусть даже дело было в прошлом.^
— Мне бы не понравилось,— решительно заявил
прокурор.
— О?— удивилась я и критически взглянула на
него.— А у вас нет прошлого?
— Это другое дело...
— Разумеется, это даже хуже. За женщиной уха-
живают, и она может быть только невольной жертвой,
вы, в свою очередь, всегда должны выступать как актив-
ная сторона.
— Да, действительно,, пани Моника очень напоми-
нает невольную жертву'...
— Вы тоже напоминаете...
— Ну, вернемся к нашей- теме. Что еще она могла
сделать?
— Что еще могла сделать... Предупредить возмож-
ную информацию от Тадеуша? Тоже не годится, слиш-
ком много пришлось бы объяснять, и тогда уж никоим
образом она не смогла бы оказаться безупречной перед
лицом будущего... Нёт, единственное, что она могла
сделать, это задушить шантажиста...
— Теперь вы сами видите, что здесь человека может
хватить удар,— раздраженно сказал прокурор.— Если
бы все преступления были такими, я давно бы уже
сменил специальность. Следующий!
Следующим был Рышард. Рышард... Чего он не
мог сделать? Невменяемый безумец, охваченный мыслью
о. выезде, мог передушить всю мастерскую, если бы
это было необходимо. Но Рышард сделал бы это иначе.
Либо он был бы уверен в правильности своего по-
319
ступка и не беспокоился бы об уничтожении следов,
а напротив, разгласил бы об этом всем и каждому,
либо сделал бы это в состоянии аффекта, а следова-
тельно, менее разумно и с большим шумом. Разговор,
проходивший между Тадеушем и Рышардом, был бы
слышен не только во всем бюро, но даже на лестничной
площадке. Ну, и покойник выглядел бы по-другому...
Мысленно я видела Рышарда, в гневе и безумстве
душащего Тадеуша, кидающегося и в бешенстве изби-
вающего жертву, а затем с ужасом и испугом глядя-
щего на дело своих рук, выбегающего с криком из
конференц-зала, где остался труп в плачевном состо-
янии... Я с большим трудом оторвалась от этой чудо-
вищной картины.
Нет, к Рышарду это тихое, гениально исполнен-
ное преступление совершенно не подходило. К тому
же вряд ли бы он спокойно спал сразу после того,
как задушил человека!
— А он спал?— заинтересовался прокурор.
— Как убитый. Я понимаю, что он не высыпается,
потому что систематически работает по ночам, но я
еще никогда не слышала о человеке, который бы
засыпал от волнения.
— Я тоже не слышал.
— Сейчас, что-то мне это напоминает...
Воспоминание о спящем Рышарде привело меня
к мысли о сослуживцах, ожидающих прибытия мили-
ции. Я вспомнила выражение лица Моники, в котором,
кроме всех других чувств, была и благодарность...
Да, она явно подозревала меня, впрочем, все подозре-
вали меня, и были мне благодарны!..
’ — За то, что вы устранили с ее пути шантажиста?
Да, это могло бы ее освободить от подозрений. Вы
уверены в этом?
— Абсолютно!
— Нет, это ужасно!— проворчал прокурор.
Что касается Кайтека, то для меня ясно было только
одно — то, что я уже сказала Алиции. Тадеуш пред-
ставлял для него ценность при жизни, а не после
смерти. Никакой долг не заставил бы его убить чело-
века, который одалживал ему деньги и проворачивал
выгодные сделки. Разве только тут было что-то еще,
о чем я не знала. Прокурор тоже не знал.
С Анкой мы покончили молниеносно.
— Оставьте ее в покое,— решительно сказала я.—
320
Я знаю, где она была, когда ее не было, и у меня
есть целых три свидетеля. Вы должны поверить мне на
слово, потому что сразу могу сказать, что вам эти свиде-
тели ничего не скажут, а мне сказали. Я знаю, что
у нее не было никаких шансов совершить преступле-
ние, даже если бы это длилось четыре секунды, а не
четыре минуты.
Наконец после Анки дошли до Збышека. На эту
тему у меня было свое совершенно сложившееся мне-
ние, которое я не стала скрывать от прокурора.
— Откуда у вас такая уверенность, что он невино-
вен?— недовольно спросил прокурор.
— Вы должны мне просто поверить, что для него
это убийство было совершено со слишком большим
опозданием. Несколькими неделями раньше ситуация
выглядела бы совершенно иначе, но теперь, уверяю вас,
это не он!
— Это только ваше личное убеждение...
— Да, но основанное на фактах. Обнародовать
эти факты я, а в равной степени и он, могли бы только
в том случае, если бы стояли перед судом. Давайте
оставим его и пойдём дальше.
Следующей была Ядвига. Милиция выяснила уже,
что означал этот номер около ее имени в книжке Таде-
уша. Это был регистрационный номер частного авто-
мобиля. Номера частных машин обозначались буквой
«X» довольно давно, поэтому сначала это не пришло
никому в голову. Я задумалась.
'Что общего со смертью Тадеуша мог иметь какой-
то частный автомобиль? Совершенно ясно, что у Ядвиги
никогда в жизни не было машины. Может быть, ее
сбило машиной или что-то в этом роде? Конечно, у ее
бывшего мужа была какая-то' машина, а также частная
мастерская по ремонту автомобилей, ну и что из этого?
— Может, у него были какие-то злоупотребления,
и покойный теперь ее этим шантажировал?
— Ее шантажировал? Наоборот, он доставил7 бы
ей этим огромную радость. Ядвига за подобные сведе-
ния о своем бывшем муже его бы озолотила, потому
что целый век ведет с ним войну за алименты.
— Семьдесят тысяч злотых?
— Ах, вы и это знаете! Да, семьдесят тысяч зло-
тых. Если бы покойный собирал для нее негативную
информацию об упомянутом супруге, она кормила-бы
его ананасами, а не душила. Это ерунда!
21 Д. Хэммет-и др. 321 •
— Но она смогла бы это сделать?
— Только в одном случае...— сказала я, погружа-
ясь в размышления.— Только в одном случае...
— Ну?
— Если бы речь шла о ребенке, о будущем ее
дочери. Если бы Тадеуш каким-то способом мог впо-
следствии причинить вред ее ребенку, она была бы
способна абсолютно на все. И способ совершения пре-
ступления даже как-то к ней подходит...
— Вижу, что нужно будет подробно изучить вопрос
об этом таинственном автомобиле,— неохотно признал
прокурор.— Не знаю, каким способом... Но, может, в
этом что-то есть?
Затем я с уверенностью заявила, что о Витеке могу
сказать немного. Был ли у него какой-нибудь повод?
С одной стороны, все выглядело так, как будто Витек
не подвергался шантажу, в записной книжке Тадеу-
ша он записан не был. Но, с другой стороны, судя по
замечаниям Януша, что-то между ними было. Что?
Мои предположения на этот счет были такими ту-
манными и такими неприятными, что я предпочла о
них не вспоминать. Снова у меня перед глазами за-
маячила мрачная картина, и я опять постаралась как
можно быстрее от нее избавиться...
— Ну да, собственно, у него не было повода,—
задумчиво сказал прокурор.— А если бы был, то какой?
— Карьера,— ответила я без размышлений.— Про-
фессиональная карьера. У Витека колоссальные амби-
ции и отсутствие всякой щепетильности. Он готов
по трупам идти наверх. И характер у него подходя-
щий. Он достаточно умен и выдержан, чтобы сплани-
ровать и выполнить даже двадцать преступлений. И нет
сомнений, что ради карьеры он пошел бы на все, по-
тому что в этом — смысл его жизни. Если бы я знала,
что у него был повод, поставила бы на него без коле-
баний, но Тадеуш о нем ничего не знал.
— А вы что-то знаете?..
Я молча взглянула на прокурора, стараясь спря-
тать в глубине души мои туманные подозрения. Я уже
достаточно натворила, нечего снова валять дурака, я
должна быть беспристрастна...
— Я знаю, что мастерская для него — один из
важнейших элементов карьеры. Но боюсь, что это пре-
ступление прико'нчит ее...
Прокурор неохотно покачал головой.
322
— Меня вот еще что удивляет. Скажите мне: по-,
чему убийца, задушив Столярека, не забрал записную
книжку?
— У него не было времени,— решительно отве-
тила я.— Я уже думала об этом, но несколько хаотич-
но, и не успела обговорить это с Алицией. Самое
важное для него было исчезнуть с места преступления,
а не уничтожить записную книжку. Вы же сами видите,
что если основываться на этой записной книжке, то
подозреваемых становится около двадцати человек. Он
мог себе это позволить...
— Да... Остается последний...
— Вот именно, Веслав!— я снова почувствовала
себя удивленной.— Он действительно мог его убить,
только за что?
— У него были причины,— зловредно усмехнулся
прокурор.
В какой-то момент мне показалось, что эту зло-
вредную усмешку я откуда-то знаю, но, поглощенная
мыслями о Веславе, не стала на этом останавливаться.
— Что вы говорите, какие причины? Веслав? Что
могло быть у Тадеуша с Веславом?
— У пана Веслава есть своя тайна, которую знали
покойный и руководитель мастерской, больше никто.
Мы тоже ее знаем, но разрешите нам оставить это при
себе. Об этом мы узнали в доверительнрм разговоре.
Причины, по которым пребывание Столярека на этом
свете было для него нежелательным, были того же
рода, что и дела пани Моники или пана Каспера. Если
мы принимаем во внимание те, то должны взять и эти...
С огромным удивлением я вглядывалась в проку-
рора. Действительно, Веслав никогда бы не пришел мне
на ум! Что такого он мог сделать? Об этом знали
Тадеуш и «Витек... ‘Действительно, 'в этом свете его
положение было роковым. И он, что хуже всего, мог
не только совершить убийство, но также и позвонить по
телефону... А эта ошибка с личностью жертвы? Веслав
мог собираться убить Витека, потому что тот обо всем
знал, но по ошибке убил Тадеуша, который ^оже все
знал, это было одинаково выгодно для него, и что те-
перь? Убьет Витека? А раньше ему помешали? Ерунда!
Совершенная галиматья!
— Так,— сказал прокурор.— Среди восьми подозре-
ваемых у нас есть четыре, человека, которые могли как
позвонить по телефону, так и убить. Из этих четырех
2Р
323
вы освобождаете от подозрений двоих. Нам остаются
пан Веслав и пани Ядвига. Честно признаюсь вам, что
мне это не нравится.
— Мне тоже не нравится. Я освобождаю Веслава
и Ядвигу тоже...
— Послушайте, прекратите, а то я сойду с ума.
Произошло убийство, это факт, правда? Что вы на это
окажете?
— Откуда я знаю, что сказать?
Я сидела совершенно подавленная, бессмысленно
уставившись в красивое лицо моего собеседника. После
некоторого молчания он тяжело вздохнул, закурил
новую сигарету и приступил к другому вопросу.
— Ну, теперь разберемся с этой дверью. Она была
заперта, это не вызывает сомнений. Разве что этот пан
лжет?..
— Он не лжет, это исключено, и не является невме-
няемым истериком, который не отвечает за свои слова.
Дверь была заперта, можно считать это установленным
фактом.
— Поскольку никто не хочет сознаться в том,
что запер ее, следует признать, что это сделал убийца.
Но зачем? Специально, чтобы обратить на это вни-
мание?
— Нет,— и я объяснила ему историю с испорчен-
ным замком, .одновременно продолжая интенсивно раз-
мышлять о другом. Чтобы отпереть дверь, нужно иметь
ключ от нее. Где он был, все еще в директорском ящике?
И что с этим ключом в вазоне?
— В нашем вазоне был найден ключ...— сказала
я, вопросительно глядя на него.
— Да, конечно. Это ключ именно от той двери...
Теперь уже я почувствовала себя совершенно глупо.
Веслав выходил на балкон, когда Лешек ел рыбу. Гос-
поди! Веслав? Нет, это невозможно, я никогда не поверю,
что это сделал Веслав!
— Сейчас. Но ведь... по ключу можно узнать. Он
был такой... осклизлый...
— БЛл. Лежал там достаточно долго.
— Но ведь его должны были перед этим вынуть
из вазона?
— Разумеется. Он мог его вынуть, использовать,
не очищая, а затем бросить назад. Это был бы совсем
неплохой замысел.
— А что Витек говорит о ключе?— спросила я.
324
— Он утверждает, что ничего не знает. Не пользо-
вался ключом, не знает, где он находился и где нахо-
дится сейчас.
Дьявол говорил, что о ключе знают только убийца
и я... До сих пор дьявол все время оказывался прав.
Этот ключ видели все, он находится у милиции, может
.быть, в этом что-то есть? Витек говорит, что ничего
не знает?.. Сейчас, по-моему, было что-то такое...
— Подождите, я должна сосредоточиться,— реши-
тельно потребовала я.— Что-то вертится у меня в голове.
Я оперлась локтями о стол, закрыла ладонями лицо,
смежила веки, стараясь что-то припомнить, хотя сама
не знала, что именно. Было когда-то что-то, что не
позволяет мне теперь верить, будто Витек ничего не
знает о ключе... Только что именно? Несмотря на все
усилия, результатов от моих размышлений не было
никаких.
— Ничего,— покорно сказала я.— Не могу вспом-
нить. Склероз... Я должна спросить сослуживцев,
может быть, они что-то припомнят, но уверяю вас,
невозможно, чтобы Витек ничего не знал об этом ключе.
— Это снова всего лишь ваше личное предположе-
ние.
— Но ведь мы, черт побери, и пришли сюда для
того, чтобы поговорить о моих личных предположе-
ниях!
— Ну хорошо, пусть будет так. Он запер эту дверь...
— Минутку,— прервала я его,— именно тут я хо-
тела бы остановиться. Подождите, я хочу себе это
представить. С какой стороны он запер эту дверь?
Прокурор удивленно посмотрел на меня.
— Не знаю,— ответил он.— Мне очень жал^ но по
ключу этого узнать невозможно...
Тут я поняла, что мой вопрос в любом случае
лишен всякого смысла. Он не запирал дверь со стороны
кабинета, потому что должен был ждать минуты, когда
там никого не будет. Разве что это один из двоих: Ви-
тек или Збышек. Но и им было бы легче пройти через
дверь и запереть ее со стороны конференц-зала. А если
это был кто-то другой, тогда тем более... Я почувство-
вала, что начинаю теряться.
— Помогите же мне, черт возьми,— потребовала
я с гневом.— Видите же, что у меня все перепута-
лось!
— Очень вовремя у вас все перепуталось! По пока-
325
заниям секретарши никто, кроме этих двух панов, один
в кабинете не оставался.
— Но то, что дверь была заперта со стороны кон-
ференц-зала, не вызывает сомнений. Потом он ее не
отпер, хотя, вероятно, собирался. Почему?
— Подождите. Вы считаете, что кто-то из этих
двух панов или другой человек в любом случае запер
дверь со стороны конференц-зала?
— Да. Вы сами сказали, что в кабинете никто, кроме
них, один не оставался, а каждому из них было бы
удобнее пройти через дверь, а потом запереть ее за
собой.
Прокурор задумался.
— Попробуем представить этот поступок так, как
вы его представляете себе, принимая во внимание ца-
рящие здесь обычаи. Сначала кто-то снаружи...
— Кто-то снаружи должен был бы иметь ключ.
Из .ящика вынуть не трудно, а из вазона?..
Я тоже задумалась, а затем возвестила:
— Если бы кто-нибудь вынул его из вазона, это
бы не прошло незамеченным, я уж не говорю о том,
что после этого стояла бы ужасающая вонь. Ему при-
шлось бы сделать это поздно вечером и сразу идти
домой, чтобы вымыться. Но содержимое вазона об
этом не говорит. У вас есть где-то милицейские хи-
мики, спросите их, могли ли недавно потревоженные
помои произвести потом такой эффект. Вас не было
при этом... но спросите капитана!..
— Он мог вынуть его двумя неделями раньше, за
две недели все бы уже осело.
— Не знаю, мушек, наверное, было бы меньше —
ведь вылетел бы целый рой. Хотя я не представляю, в
каком темпе они выводятся...
— Ну хорошо, это выясним. Допустим, что он вы-
нул ключ из ящика, достаточно, что он у него был.
Что дальше?
— Дальше он выбирает время... Ах нет, сначала зво-
нит... Сейчас, сейчас...
Я сидела, уставившись на прокурора. Он, в свою
очередь, приглядывался ко мне каким-то рассеянным
взглядом, как будто только что думал о чем-то другом,
а теперь снова пытается сосредоточиться.
— О чем вы думаете?
— Звонок был в 12.15, задушили его, самое ран-
нее. пятнадцать минут спустя.... Что это значит?
326
— Это значит, что убийца разговаривал с ним в те-
чение пятнадцати минут.
— Это мне не нравится. Невозможно, чтобы убий-
ца пошел на такой риск. В течение пятнадцати минут
он находится за пределами видимости окружающих,
а потом совершает убийство? Это верх неосторожно-
сти!
— И все же мы не можем этого исключить. Каж-
дое преступление является колоссальным риском. Дей-
ствительно, разумнее было бы признать, что звонил
и разговаривал с ним один, а убил другой. Сейчас -
мы к этому вернемся, а пока не отвлекайтесь. Оста-
вим пока телефонный звонок и разговор и приступим
к самому убийству.
— Ну хорошо, пусть будет так. Он выбирает время,
когда в приемной никого нет... Если это была Ядвига,
ей было бы достаточно, чтоб не было Веси, но та, как
известно, полдня просидела в центральной комнате,
значительно облегчая совершение преступления. Итак,
в приемной никого нет, он входит в конференц-зал
и запирает дверь на ключ...
— Мне это кажется довольно бессмысленным,—
неохотно сказал прокурор.— Разве вас не удивило бы,
что кто-то входит в комнату и запирает дверь на ключ?
— Удивило бы, ну и что из этого? Во-первых, он
запер только одну дверь, а во-вторых, даже очень удив-
ленная, я не бросилась бы бежать с испуганным кри-
ком. Я ждала бы, что будет дальше, а он в это время
мог спокойно оглушить меня дыроколом.
— А сначала еще попросил бы, чтобы вы любезно
повернулись спиной...
* —О Боже, вы снова не все знаете! Со мной бы
такой номер не прошел, но с Тадеушем!.. Из окна
нашего конференц-зала прекрасный вид на окна нашей
амбулатории, а там работает необыкновенной красоты
медсестра. Нет такого мужчины в нашей мастерской,
который не обернулся бы, если б кто-то крикнул: «О, пре-
красная Зося в окошке!»
— Ах, так?— внезапно заинтересовался прокурор.—
Действительно такая красивая?
— Да,— с жаром ответила я.— Рост метр семьде-
сят, прекрасная фигура, брюнетка, истинная Юнона!
— А... нет, \Юнона отпадает...— проворчал проку-
рор, сразу теряя интерес.
— Не в вашем вкусе? Возможно, но я думаю, что
327
туда взглянули бы и вы. А Тадеуш был без ума от этой
юной богини.
— Да, это объясняет... Интересно, что мы еще уз-
наем? Пока возникает вопрос: а из окна амбулато-
рии не было видно, что делается в конференц-зале?
— гЭто исключено. Все дело в том, что то окно нахо-
дится ниже, поэтому от нас прекрасно видно, что дела-
ется там, а от них можно увидеть только того, кто вы-
глядывает в окно. Это отпадает.
— Вернемся к теме. Теперь он должен отпереть
дверь кабинета и как можно быстрей выйти в приемную
так, чтобы его никто не заметил. Дверь он не отпер:
или поглупел от волнения и забыл, или кто-то ему
помешал. Может быть, он услышал, что в кабинете
кто-то есть, и не хотел скрипеть ключом?
— Сейчас, взглянем на эту решающую четверть
часа...
Прокурор вынул свои записи, а я заглянула в наш
график. Что происходило между 12.30 и 12.45?
Витек был в кабинете, что засвидетельствовала
Иоанна, которая входила к нему за какой-то подписью.
Вместе' с ним были Ольгерд и Моника, которые сразу
же ушли. Моника, возвращаясь в отдел, встретила по
дороге выходящую оттуда Анку. Через минуту в кабинет
вернулся Збышек и услышал голоса из конференц-зала.
Витек вышел. Збышек тоже вышел. Витек вернулся.
Чертова Иоанна снова заглянула туда неизвестно зачем,
разве что для того, чтобы создать ему алиби. Збышек
перешел из центральной комнаты в санитарный отдел,
причем точное время этого перехода подтвердить никто
не мог, банда кретинов, такой ерунды не могли запом-
нить!.. Одни утверждают, что это было в конце куя-
вяка а другие — во время ланолинового мыла, идиоты,
слушали разные станции!.. Ядвиги все это время нигде
не было, то есть никто не знает, где она находилась;
сама же Ядвига утверждает, что была в туалете, а потом
готовила себе чай. Веслав выходил из отдела хронологи-
чески в то самое время, когда Збышек входил к сани-
тарникам. Рышард выходил перед этим, Каспер сразу
после Рышарда. Гонки они себе устроили что. ли?.. Судя
по числу людей, которые мотались в таком маленьком
помещении в такой 'короткий период времени, они
должны были сталкиваться в коридоре!
1 К у я в я к — польский народный танец.
328
Я заглянула в график прокурора и с интересом
посмотрела на него.
— Ну и что?— нетерпеливо спросила я.
— В кабинете никого не было в течение очень
короткого промежутка, около минуты. Да... Потом он
уже не мог отпереть дверь. Даже запереть ее мог только
тогда, когда там никого не было, и трудно допустить,
что он так удачно выбрал эту минуту. Разве что сам
сидел в кабинете...
— Витек или Збышек?..
— Руководителя мастерской видела секретарша.
Он мог бы выйти из кабинета, а затем вернуться через
приемную, но здесь был риск: в приемной мог кто-то
находиться, кто засвидетельствовал бы, что в это время
никто не выходил, а следовательно, должен был выйти
через кабинет. Нет, это ерунда, впрочем, он рисковал
и в другом случае, могла войти секретарша, которую
удивило бы его отсутствие... Напротив, другой, главный
инженер, был один в кабинете, мог запереть дверь, выйти,
увидеть, что приемная пуста... У него был доступ и к
ключу...
Збышек! Я не могу спасти Збышека! Это.меня ужасно
расстроило.
— Я ведь уже говорила вам! Говорила, что все ука-
зывает на невиновного человека!..
— Откуда вы знаете, что он невиновен?
— Знаю! Знаю точно! Впрочем, вы меня прервали.
Если убийца разговаривал в конференц-зале с жертвой,
а Збышек их слышал, то уже поэтому он не мог быть
убийцей!
— А кто сказал, что он действительно слышал?
На каком основании мы должны в это верить? И кто
сказал, что именно тот, кто разговаривал,— убийца?
— Не знаю, Боже мой, меня это не интересует!
Говорю вам, что это не Збышек, голову даю на отсе-
чение! Я предупреждала, что вся моя надежда на вас!
Сделайте что-нибудь, он -невиновен, ищите эту тряпку
от дырокола! Прижмите Витека, он врет с этим клю-
чом... не знаю, что еще сделать!!!
— Я вижу, вы очень горячо защищаете этого глав-
ного подозреваемого,— язвительно сказал прокурор.
— Потому что это. единственный порядочный чело-
век в нашем бюро! Он не делал этого, это'исключено!
Боже мой, неужели дойдет до того, что я сама вынуж-
дена буду вести это чертово расследование!
329
— Счастливый человек, за которого так борется
женщина...
— Лучше не нервируйте меня!..
В дальнейшем ходе беседы я дошла до такого состоя-
ния, что начала возводить напраслину на всех подо-
зреваемых и не подозреваемых сослуживцев, выдумы-
вая невероятные глупости, только чтобы отвратить его
внимание от Збышека. Результат был совершенно обрат-
ный. Прокурор с явным удовольствием разбивал мои
аргументы, выдвигая против Збышека неопровержимые
доказательства его вины.
— Вас, видимо, многое связывает с этим паном,—
сказал он любезно, но и ядовито одновременно, при-
глядываясь ко мне с большим интересом. Я, должно
быть, действительно представляла собой необыкновен-
ную картину: красная, растрепанная, разгневанная,
испачканная графитом от карандаша, демонстрирующая
полную невменяемость. Мне хотелось в ответ сказать
ему только одно слово — короткое, сжатое и нецен-
зурное, но я, к счастью, воздержалась от такого
поступка и вместо этого закричала: "
— Но он смертельно влюблен!..— и остановилась.
Лояльность по отношению к Збышеку была даже
сильней, чем гнев.
— В кого? — сразу же спросил прокурор.
— В одну женщину,— хмуро ответила я.— Не в
меня, уверяю вас. У него роман с женщиной, который
длится. уже давно, а я просто им покровительствую.
.А с ним меня связывает платоническая симпатия и
взаимное доверие.
Теперь прокурор смотрел на меня так, как будто
я окончательно сошла с ума. —
— Он влюблен в другую женщину, а вы так его
защищаете?! Прошу прощения, но я этого не понимаю.
— Ну и не понимайте. Я вижу, что человеческие
чувства вам совершенно недоступны.
— Напротив, человеческие чувства мне хорошо из-
вестны, именно поэтому я и не понимаю.
— Ну, значит, я существо нетипичное. И что, вы
меня за это посадите?
— Вас — нет, но, может быть, этого пана...
И все-таки в прокуроре было какое-то обаяние и
незаурядный подход к женщинам, потому что он сумел
снова привести меня в нормальное состояние. Еще раз
коротко мы суммировали с ним все выводы. Подозре-
ззо
ваемых до сих пор было восемь человек, из них двое,
по моему мнению, исключались по психологическим
мотивам, двое — в результате деликатных наблюдений,
а один не имел повода. Восьмой подозреваемый, Ве-
слав, вообще не умещался в моей голове.
Наверх я вернулась в непонятном настроении. С од-
ной стороны, я была подавлена всеми этими рассле-
дованиями, но с другой — красота прокурора, внимание,
оказываемое мне, значительно поднимали мой дух. Под-
нявшись, я попала прямо на собрание, которое Витек
устроил в центральной комнате.
Я уселась рядом с Алицией и, прежде чем успела
отдышаться, услышала от нее сенсационную информа-
цию.
— Я осчастливила их, — удовлетворенно заявила
она. — Они роются в унитазе.
— Господи! Зачем?! С ума сошли?!..
— Нет, но раз они задают глупые вопросы, то слы-
шат и глупые ответы.
Оставшись в мастерской, капитан, видимо в состоя-
нии последней степени отчаяния, задал Алиции пагубный
вопрос, а именно: он хотел узнать, не произошло ли
в мастерской что-либо необычное со времени открытия
убийства.
— Кроме того, что забило дамский туалет, я не
заметила ничего особенного,— беспечно сказала Али-
ция, после чего дала им исчерпывающую информацию
относительно нашего санитарного оборудования. Тот
факт, что забило дамский туалет, вовсе не являлся чем-то
цз ряда вон выходящим, это происходило довольно
часто: достаточно было выбросить луда огрызок яб-
лока, как удобствам приходил конец.
Выслушав эту информацию, капитан ощутил, по-
видимому, внезапный прилив бодрости, вызвал подкреп-
ление и, при помощи пани Глебовой, приступил к осно-
вательной чистке канализационного оборудования. Пани
Глебова была в восторге, что хотя бы раз в жизни
ей поможет полиция, потому что иначе, ей пришлось
бы заниматься этим одной. Иных результатов, кроме
того, что осчастливлена пани Глебова,. Алиция пока
не знала.
— Я, случайно, вам не мешаю? — ядовитым шепотом
спросил Витек, потому что мы вели разговор; не обращая
ни малейшего внимания на то, что собрание уже на-
чалось.
331
— Нет, что вы! — ответили мы любезно, но раз-
говаривать перестали, так как собрание обещало быть
интересным. ,
Витек произнес великолепную речь, обрушившись
драматичным шепотом на наши ошибки и проступки.
С болью заклеймил падение дисциплины, особенно обоз-
начившееся после преступления, что, по его мнению,
было абсолютно недопустимо.
— А он хотел, чтобы мы начали стремительно ра-
ботать от волнения? С этими ментами на шее? . — с го-
речью прошептал Влодек.
— Вы знаете ситуацию,— болезненно журчал Ви-
тек.— Именно теперь у нас появился шанс спасти мас-
терскую. Мы получили новый заказ на три миллиона
злотых...
— Это будет халтура, а не заказ, — проворчал Сте-
фан, сидящий около нас на столе.
Витек продолжал шептать ерунду, особенно нале-
гая на дисциплину и старательно избегая щекотливых
тем, таких, как задерживающая нас лаборатория све-
токопий, переплетная мастерская, ошибки инвесторов,
сложности с нашими строительными руководителями
и тому подобные. Никто не мог понять, что ему, соб-
ственно говоря, нужно. Но внезапно, ни с того ни с
сего, он закончил.
— А теперь прошу вносить творческие предложе-
ния,— с болью и достоинством сказал он.
Творческие предложения поступили немедленно. Бы-
ло предложено привести сюда двух псов, принадлежа-
щих Стефану и Янушу, и привязать их в коридоре и
у входных дверей.
— У Стефана сука дрессированная, ее нужно будет
приучить, чтобы пропускала в туалет, — с воодушев-
лением сказал Лешек.
Алиция подала мысль приковать каждого за ногу
к столу цепью, запираемой на замок. Веслав живо
заинтересовался проблемой опозданий и предложил все-
му персоналу поселиться непосредственно в бюро. Вло-
дек предложил заливать всем рот гипсом. Витек слушал
и терпел.
И все же, вопреки нашим легкомысленным выступ-
лениям, собрание закончилось на решительной ноте.
Витек категорически запретил выходить из мастерской
в город, независимо от причин, пить кофе в обще-
стве более чем одного человека и даже запретил поки-
332
дать отделы. Как он представлял себе в этом случае
межотраслевую координацию работы, знает только Бог!
— Действительно, — меланхолично сказал Казик,
кивая головой,— носились все по коридорам, и смот-
рите, что из этого вышло. Еще немного, и все могли
проститься с жизнью...
Но что самое странное, Витек отобрал у нас всех
руководство проектами и все забрал себе. Он один
должен был быть главным проектировщиком всех объек-
тов. Это уже походило на помешательство, потому что
главный проектировщик — постоянная жертва. В нашей
мастерской кроме того, что этот несчастный должен
был сделать архитектурный проект, в его обязанности
входил миллион других забот: подготовка договора,
контакты с инвестором, координация всех работ — архи-
тектурных, санитарных, электрических, дорожных и так
далее, ругань с лабораторией светокопий и, наконец,
личная финансовая ответственность за весь проект. На-
стоящий кошмар! Поэтому то, что Витек собирался
быть главным проектировщиком на всех объектах, было
вообще нереальным. Он должен был бы существовать
по крайней мере в шести лицах одновременно. Все были
так удивлены, что никто ничего не сказал.
Общественное мнение начало вырабатываться только
после окончания собрания. В несколько уменьшенном
кругу сослуживцев мы пришли к двум выводам: во-
первых, что Витек сошел с ума, и во-вторых, что убий-
ство, по всей вероятности, совершил не он. Первое
было для всех ясно и понятно, а второе объяснил
Стефан.
— Те заказы, которые должны. были прийти, нас
действительно могли бы спасти, — сказал он. — Толь-
ко они не придут.
— Откуда ты знаешь?
— Почему? <
— Потому что какой-то идиот задушил Тадеуша.
У нас уже был сигнал из этого их объединения. Ми-
лиция была у них и проверяла наши счета за мас-
терские, именно те, которые занижены. Нагнали на
них такого страха, что Боже сохрани! Заказ уже был
готов, но они решили от него отказаться, потому что
не хотят иметь с нами никакого дела.
— Ну хорошо, а на жилой квартал? Это были са-
мые большие деньги!
— На жилой квартал заказ тоже не придет, потому
333
что и до них добрались. Если бы мы закончили с
ними в прошлом году, тогда, возможно, все бы теперь
обошлось, но Витек оставил последние счета на этот
год, и эти милиционеры уже все разнюхали. Да, хуже
времени для убийства не придумаешь!..
— Вот именно, если бы хоть на месяц позже! По-
сле подписания договоров...
—'' Именно поэтому я и утверждаю, что это не
Витек. Разве только он сам себя хотел погубить.
— Но, может, кто-то сделал это специально, чтобы
его прикончить? Признавайтесь, кто из вас желает ему
зла?
— Я, — спокойно заявила Алиция, — но у меня есть
алиби.
— Как бы ни было, но это конец. Все пропало.
Даже если бы сегодня нашли этого душителя, то это
уже ничему бы не помогло. Можем заказывать себе
поминки.
— Поминки и так нужно будет заказывать, после
похорон...
Результат исследования санитарного оборудования
милиция, как обычно, от нас скрыла. Я стояла в прием-
ной, стараясь припомнить то, что так мучило меня в связи
с ответом Витека о ключе, и .приглядывалась к выходя-
щим сослуживцам. Алиция в своем отделе рылась на
маленьком столике, стоящем у дверей, оглядывая стоя-
щие на нем пустые коробки из-под сахара и соли.
— У тебя, случайно, нет чего-нибудь из еды?—
грустно спросила она.— Боюсь, что умру с голоду, преж-
де чем дойду до дома.
— Может быть, вы хотите кусочек пирога?— спро-
сила Ядвига, уже готовая к выходу и запиравшая
на ключ свои ящики.
— Пирога?— с сомнением спросила Алиция, чуть-
чуть скривившись.— Я бы предпочла кусочек сельди,
но пусть будет пирог. Это из той вашей превосходной
муки?
— Ну конечно. У меня осталось еще с полтонны,
поэтому я все пеку и пеку... .
— Из какой превосходной муки?— заинтересова-
лась Моника, которая, выходя, задержалась около нас.
— А что, ты ничего не знаешь? У пани Ядвиги дома
находится несколько вагонов кукурузной муки, получен-
ной в подарок от общества. Ты не слышала об этой
истории?
334
— Нет, пани Моники тогда еще не было,— сказала
Ядвига.-— Вы не представляете, пани, что тогда твори-
лось, Боже милостивый!..
В этот момент, как гром с ясного неба, на меня сва-
лилось воспоминание, которое все это время ускользало
от меня. Конечно, Ядвига! Это было в связи с кукуруз-
ной мукой!
Около года тому назад ребенок Ядвиги заболел, и
врачи категорически потребовали кормить его продук-
тами, содержащими кукурузу. Крупа из кукурузы, мука
из кукурузы и абсолютно ничего другого. Ядвига обе-
зумела, потому что ребенок был действительно тяжело
болен, а эта самая мука оказалась чем-то совершенно
недосягаемым. В порыве отчаяния она дала объявление
в какую-то газету, что для больного ребенка нужны по-
добного рода продукты питания, и тем самым вызвала
катастрофические последствия. С согласия Витека, ко-
торый сам не знал, чему он себя подвергает, она дала
там номер телефона нашего бюро, потому что у нее са-
мой телефона дома не было.
Объявление получило немедленный отклик в обще-
стве. Уже на следующий день с утра начались телефон-
ные звонки. Сначала звонил весь город, предлагая ей
муку и крупу в килограммах, затем призыв достиг отда-
ленных районов страны, и мука пошла тоннами. Какая-
то фабрика пожертвовала ей три вагона, частные лица
и учреждения заявляли о себе без перерыва, звонили
даже из Швейцарии и Англии. В адрес редакции этой
газеты приходили посылки, которые двое сильных муж-
чин не могли сдвинуть с места. Засыпанная горами муки
и крупы, несчастная и испуганная Ядвига начала нако-
нец категорически отказываться принимать последую-
щие дары, уже сделав себе запас на ближайшие не-
сколько сотен лет.
Все было бы хорошо, если бы не то, что у этого те-
лефона сидела Иоанна. В течение первых нескольких
часов она принимала предложения очень доброжела-
тельно, затем стала делать это более официально, потом
уже просто нелюбезно, а на третий день пришла в состо-
яние нервного расстройства. Она возненавидела от всей
души всю муку и крупу на свете, а на Ядвигу вообще не
могла смотреть. С истерическим криком она отказы-
валась поднимать трубку, приводя тем самым к ослож-
нениям в работе.
После какого-то очередного звонка, воспользовав-
335
шись отсутствием Витека, она отправила разговариваю-
щую Ядвигу в кабинет, где находился параллельный
телефон. Взволнованная необычной ситуацией, Ядвига
в процессе разговора играла своими собственными клю-
чами от квартиры, которые затем по рассеянности оста-
вила в кабинете.
Я узнала об этом на следующий день, когда Ядвига
посвятила меня в свои ужасные переживания. Отсут-
ствие ключей она заметила только тогда, когда подъ-
ехала к дому, который оказался дЛя нее недоступным.
Ребенок находился в недельных яслях, и в доме не было
никого. Тогда она вернулась в мастерскую, предвари-
тельно справившись по телефону, есть-ли внутри кто-то,
кто ей откроет. Там находился Рышард. Счастливая
Ядвига прибыла в бюро, где ее ожидало фатальное ра-
зочарование, а именно: дверь в кабинет была заперта,
это относилось как к двери со стороны приемной, так и
к двери, выходящей в конференц-зал. Факт этот вре-
зался ей в память не только потому, что ей даже негде
было ночевать, но еще и по той причине, что вечером
у нее была назначена встреча с каким-то влиятельным
человеком и она не могла даже переодеться. В резуль-
тате ей пришлось поехать на встречу в рабочей одежде,
а ночевать у своей прислуги на чердаке.
Глядя теперь на жующую Алицию, я старалась при-
помнить все обстоятельства, сопутствующие этому за-
пиранию дверей. Тогда я не обратила на это особого
внимания, занятая приключениями невезучей Ядвиги.
Кто же запер ту дверь? И когда это было?..
— Пани Ядвига, а когда это было?— спросила я,
прерывая ее рассказ.
— Сейчас я вам скажу, потому что все помню совер-
шенно точно. Это было в первой половине но-
ября.
Разумеется! Теперь я уже все поняла. В тот самый
период Витек готовился к конкурсу, они оба с Янушем,
а иногда даже и Веслав, сидели по ночам, и все мате-
риалы, относящиеся к этому конкурсу, Витек держал
в кабинете. -Поэтому теперь меня мучила мысль, что он
лжет, отказываясь от ключа. Ведь не пальцем же он
запирал эту дверь.
Так... а может, это Збышек?.. Нет, Збышек тогда
еще работал в первой комнате, а в кабинет переселился
только после Нового года, это уж я помнила совершенно
точно. Итак, это все-таки Витек? Почему он лжет?
336
— Чего ты ждешь?— удивленно спросила Алиция.—
Тебе что, мало было вчерашних сверхурочных часов?
Ты не идешь домой?..
Дома у меня на столе была разложена работа: не-
большая временная котельная на три котла. Я уселась
за доску и начала вычерчивать фасад. Занятие было не
слишком сложное, поэтому я могла себе позволить
продолжать обдумывать следствие. У меня в голове
клубились тысячи разных путаных мыслей, из которых
никаким способом я не могла выловить ничего разум-
ного. Больше всего меня угнетал Витек.
Я знала, что у Витека был повод для убийства Сто-
лярека, но только при условии, что Столярек об этом
поводе знал. А если он не знал об этом, то Витек, я ду-
маю, скорей собственной грудью заслонил бы его от
удара, такие большие неприятности несло с собой это
преступление. Банкротство мастерской... Мастерской,
в которой Витек был не только руководителем, но и
имел право носить почетное имя директора. В свое время
случай помог ему без каких-то особых усилий подняться
на эту высокую ступень. В иное время и при других
обстоятельствах он не смог бы так легко и в таком мо-
лодом возрасте стать директором предприятия, а это
уже было что-то... И поэтому причины, которые могли бы
толкнуть его на преступление, должны были быть неве-
роятно значительны...
Но Витек лгал. Витек знал, где был ключ. А ключ из
вазона?..
Нервы мои не выдержали, я бросила свою котельную
и . позвонила одной знакомой, которая писала диссер-
тацию по химии. Совершенно ошеломленная химичка
объяснила мне, что описанным мною помоям хватило бы
и нескольких дней, чтобы отстояться и отреагировать
столь же внушительным способом, то есть ключ мог
быть вынут из вазона раньше, а после преступления
снова заброшен туда. Хлюп, и все/ И прикрыть...
Что же, значит, это Веслав?' Невозможно. Совер-
шенно невозможно. Но если это не Веслав и не Витек,
тогда Збышек. Каспера и Рышарда, и также Монику
я исключаю. Збышека тоже. Что касается Збышека,
меня интересовало только то, как его защитить.
Я подняла голову от чертежа и тоскливо посмотрела
в угол комнаты. Мне бы очень пригодился сейчас дьявол,
22 Д. Хэммет и др. 337
он умел заставить меня логически мыслить. Но, как
внимательно я ни вглядывалась во все возможные углы,
дьявол не появился. Зато зазвонил телефон.
— Минуточку,— сказала я, поняв наконец, что на
другом конце провода находится прекрасный проку-
рор.— Вы действительно мне звоните или меня опять
подводит мое воображение? Потому что у меня уже все
перемешалось...
— Действительно звоню,— несколько удивленно от-
ветил он.— Прошу прощения, что в такое время, но у
вас сегодня во второй половине дня было какое-то соб-
рание, и я надеюсь, что вам удалось добыть какую-то
новую информацию.
— Удалось, удалось... Эта новая информация скоро
доведет меня до полного умственного истощения. Если
я немедленно не обговорю ее с вами, то не ручаюсь за
свою голову. Где вы хотите со мной встретиться?
Я совершенно не собиралась этого говорить, но за
меня говорил дьявол.
— Видите ли, пани, я, собственно, не имею права с
вами встречаться,— в голосе прокурора зазвучало что-то
похожее на беспокойство.— Только по окончании след-
ствия...
— Да?— невинно сказал дьявол моими устами.—
Тогда, может быть, мне приехать к вам домой, тогда
нас никто не увидит?
Этот невинный вопрос дьявола явно смертельно его
напугал.
— Боже сохрани!— поспешно воскликнул он.— То
есть, я хотел сказать, может, в «Европейском»?..
Кафе закрывалось в десять часов, а наш разговор
дошел только до половины. Прокурор немного поколе-
бался.
— Собственно, мне уже все равно. Я и так совершил
служебное преступление, встречаясь с подозреваемой
во время ведения следствия... Надеюсь, что там, внизу,
в «Каменоломнях», не будет никого из знакомых...
— Принимая во внимание ситуацию на службе.
Витек последний человек в очереди на скамью подсу-
димых,— сказала я, кончая отчет о делах мастерской.—
Но он лжет...
338
— А вы уверены, что' это он тогда запер дверь?
Может, это сделал кто-то другой?
Я взглянула на него поверх рюмки с яжембяком.
Алкоголь колоссально повышал мои умственные спо-
собности.
— Во-первых, только он тогда там работал, во-вто-
рых, держал там бесценные материалы для конкурса,
а в-третьих, последним уходил и приходил первым, сразу
после Иоанны, которая, в свою очередь, уходила зна-
чительно раньше. В любом случае он не мог не знать
о существовании ключа и не заинтересоваться тем, где
этот ключ находится.
— Может, он забыл?
— А! Так, может, ему напомнить?
— Только не вздумайте этого делать! Вы и так уже
слишком много знаете. Не хватало только, чтобы вы
начали действовать по своему собственному усмотре-
нию!
Я упрямо покачала головой. В этих «Каменоломнях»
я чувствовала себя ужасно довольной и совершенно
беззаботной. Прокурор держался настолько невероятно
официально, что у меня не было никаких сомнений.
Дьявол не обманул, мои дела были на мази. Я поинте-
ресовалась результатом поисков в санитарном оборудо-
вании нашего туалета, но в ответ услышала пространный
обзор последних театральных премьер. Это свидетель-
ствовало о том, что- там должны были найти что-то
интересное, поэтому я прицепилась к этой теме, как
репей к собачьему хвосту. Результат моих упорных
домогательств был прямо противоположный, но в то же
время достаточно положительный. Оказалось, что пред-
ставитель права отлично танцует...
Потом я уже работала главным образом ногами,
потому что при каждом моем вопросе на тему поисков
раздавалась музыка, стоявшая на сцене женщина на-
чинала кричать в микрофон слова песен, а прокурор
срывался с места и застегивал среднюю пуговицу пиджа-
ка. В какой-то момент, во время упоительного поворота,
он буркнул:
— Не терплю вальса...
— Так зачем же вы танцуете?
— Чтобы вы перестали задавать вопросы...
Из всего этого я сделала вывод, что представители
следственных властей должны получать, всестороннее
образование.
22*
339
Может быть, я и не опоздала бы так на следующий
день, если бы утром, перед выходом на работу, мой
взгляд не упал на оставленный накануне чертеж фасада
котельной. Я пригляделась к нему и явно почувствовала,
что со мной что-то не в порядке. Потребовалась целая
четверть часа, чтобы я, наконец, смогла понять тот жут-
кий идиотизм, который мне удалось сотворить в состоя-
нии увлечения расследованием. Я сделала что-то не-
описуемое — фасад, который одновременно являлся и
тыльной частью, причем в первую минуту совершенно
нельзя было понять, в чем заключается ошибка, и от
созерцания этого мутилось в голове. Я взяла это с со-
бой на работу, чтобы осчастливить коллег необычной
перспективой.
Я стояла около Иоанны и рылась в стопе разных
машинописей, выискивая свои, когда вошла Ядвига,
еще более опоздавшая, нежели я. Ни на что не отвле-
каясь, она сразу направилась к Витеку, чтобы пред-
ставить какое-либо оправдание. Дверь за собой она оста-
вила открытой.
— Пан инженер, у меня образовалась мозоль,—
сказала она низким голосом, вытягивая по направлению
к нему ногу, похожую на палку.— Вот здесь, пусть пан
посмотрит.
Со времени сплетен, касающихся мнимой пламенной
любви Витека, в Ядвиге всегда теплилась тень надежды,
что в них могло быть какое-то зерно правды. Поэтому,
соблюдая определенную служебную дистанцию, она пы-
талась держаться несколько кокетливо.
Сидящий за столом Витек помимо воли бросил взгляд
на то место, -по которому Ядвига стучала пальцем, и
несколько отпрянул. Ядвига торчала перед ним, как
журавль, не меняя позы, поэтому он поспешно признал
ее опоздание уважительным, по-видимому, стремясь
избавиться от созерцания ее ноги с мозолью, при этом
отдавая себе полный отчет, что мы с интересом наблю-
даем за этой сценой: Збышек из-за своего стола, а я с
порога.
Вид Ядвиги, неважно, с мозолью или без, немедленно
навел меня на мысль затеять с ней разговор и произ-
вести дипломатичную разведку, касающуюся этого таин-
ственного автомобиля из незапамятных времен. Я за-
брала свои технические описания и пошла за ней, осчаст-
ливленной полученным оправданием.
— Пани Ядвига, что со светокопиями?— спросила
340
я, пытаясь подойти к цели окольной дорогой.— Техни-
ческие описания уже отпечатаны, нужно будет отдавать
их в переплетную. Может быть, эти светокопии уже
готовы?
— Откуда я знаю, что я, Святой Дух?— доброжела-
тельно ответила Ядвига.— Когда вы мне их дали?
— Две’недели тому назад. Должны были быть го-
товы позавчера.
— Ну что ж, может, уже и готовы. Я узнаю, когда
пойду туда, но это будет еще не сейчас. Возможно, через
час. Если вы спешите, то пойдите и узнайте сами.
Она не сказала мне ничего нового, потому что и так
было известно, что если кто-то торопится, то должен все
делать сам. Но как раз в этом случае я совершенно не то-
ропилась, мне просто нужно было завести с ней разговор.
— Никуда я не пойду, светокопии относятся к вашим
обязанностям,— решительно заявила я.— Если вы всем
так занимаетесь, как этими нашими копиями, то меня
совершенно не удивляет, что ваш муж не платит вам
алименты.
— Вы говорите ерунду,— ответила Ядвига, не давая
вывести себя из равновесия.— Не платит, потому что
подлец и негодяй, но я ему еще покажу.
Я решила, что вопрос затронут достаточно дипло-
матично, и решила развивать эту тему дальше на базе
взаимной доброжелательности.
— И сколько он вам должен?
— Семьдесят восемь тысяч двести злотых,— с удов-
летворением заявила Ядвига, усаживаясь на свое
место.— И отдаст все до последнего гроша.
— Откуда же там столько набежало?— удивилась я,
потому что в соответствии с повсеместно принятыми
ставками он должен был бы выплачивать ей алименты
лет за десять, тогда как ребенку едва минуло три года.
— А что вы думаете, набежало! Туда входит и мое
приданое...
Больше ничего сказать она не успела, потому что
Веся вызвала ее к Ольгерду.
— Приготовьте ваши описания, я возьму их, когда
пойду туда. Чего этот старый хрыч от меня хочет?..
Она отправилась к главному бухгалтеру, оставив меня
в состоянии неописуемого удивления, потому что мысль
о приданом, имевшемся у Ядвига, даже не пришла мне
в голову. Что же, пока мне не оставалось ничего другого,
как приняться за работу.
341
Всеобщее замешательство, вызванное убийством,
уже прошло, Витек гнал нас за работу, и весь персонал
мастерской уже начал наверстывать эти два потраченных
дня. Стефан и Влодек ругались с Янушем.
— Куда ты лезешь со своим дымоходом, куда?—
ворчал Януш.— Ты что, считаешь, я умывальник для
твоего удовольствия вывешу за окно? * .
— Ты что, только вчера родился?— гневно удив-
лялся Стефан.— До сих пор не предполагал, что ко-
тельная имеет дымоход? Что я, носом буду дым вы-
пускать?
— Выпускай хоть ушами! А у меня и так тут метраж
занижен! Ни одного сантиметра тебе не дам! Выходи
на лестничную клетку!
— Это исключено,— категорически запротестовал
Влодек.— У меня там распределительный щит, я дол-
жен иметь место на первом этаже. Ты можешь под-
няться наверх.
— С ума сошли!— стонал Стефан.— Клянусь Богом,
сошли с ума! Я что, лестницу должен делать в дымо-
ходе?
— А единственное место между зданиями ты занял,
это ничего? Куда я теперь пойду с проводами? А что
ты мне свою паршивую вентиляцию впихнул в распре-
делительный узел, это как назвать?
— Какие у тебя ко мне претензии? Чего ты прице-
пился!!!— кричал Стефан, показывая на Януша.— Внут-
ренности делал он, черт бы его взял! Ведь он вообще не
глядит, что делается в помещении! Ему все равно —
лампа это висит или мойка! Шкаф поставил на венти-
ляционном канале!!!
— Тихо, ша!!!— рыкнул Януш, у которого, по-види-
мому, начались угрызения совести.— Хорошо, хорошо,
найду я тебе место для этого чертова дымохода! Лошадь,
а не дымоход!..
— Я должен иметь гнездо!— категорически потре-
бовал Влодек.
— Ну так пойди и свей! Отвяжись от меня, может
быть, мне^гдастся что-нибудь придумать.
Я слушала их красочную беседу и раскладывала свои
технические описания на отдельные экземпляры, не
вникая пока в их содержание, потому что мои мысли
были заняты совсем другим. Раскладывание описаний
было прервано приходом Анджея.
— Пани Ирена, можно вам задать служебный воп-
342
рос?—спросил он, как обычно, с безукоризненной веж-
ливостью.
— Пожалуйста,— рассеянно сказала я.
— Что такое у вас в техническом описании всего
объекта? Потому что именно я сверял эти описания,
которые сегодня пришли с машинки. Везде написано
«дом для паровых работников». Я не совсем понимаю,
что это может значить, мы вроде бы ничего такого не
делали.
— Что?!— спросил Влодек, внезапно поворачи-
ваясь.— Паровых? А у меня дом для дворцовых работ-
ников.
— Так вы, может быть, разгадаете это, пани Ирена...
Я смотрела на них не в состоянии сразу собраться
с мыслями. Потом схватила собственное техническое
описание и пришла в себя.
— Что вы болтаете? Дом для дорожных работников!
— У меня тут еще есть навес для дорожных насы-
пей,— мрачно сказал Влодек.— В черновике было на-
писано черным по белому — навес для дорожных машин.
Стефан тоже повернулся, все еще пылая от гнева.
— Эти машинистки, видимо, совсем сошли с ума.
У меня — кошки, нагоняемые парой.
— Что у вас?!
— Кошки, нагоняемые парой.
— А что это должно было быть?— спросила я с ог-
ромным интересом, потому что в первую минуту даже
не знала, с чем это вообще можно связать.
— Котлы, нагреваемые паром.
— Это еще ничего,— заявил Януш, тоже обернув-
шись от своего стола.— Один раз в техническом описа-
нии у нас было такое предложение: «Пес, стоящий в углу
комнаты, коптил так сильно, что пришлось залепить
ему отверстие глиной». Ну как?
Обеспокоенная всей этой информацией, я на всякий
случай начала внимательно вглядываться в собствен-
ное описание. И сразу же на первой странице нашла
красиво подчеркнутое название: «Мастерская с сушил-
кой». В первую минуту я впала в панику, испугавшись,
что, видимо, перепутала два здания — эту мастерскую
и прачечную, которые делала одновременно, но черновик
показал, что здесь должна быть мастерская с краном.
Занятая описаниями, я . не обращала внимания на окру-
жающих до тех пор, пока меня не оторвали, от работы
странные действия Януша.
343
Он согнал Веслава с его места и придвинул его стол
к столу Лешека. Затем смерил расстояние, поколебался
и придвинул его еще немного. Веслав стоял рядом и с
интересом приглядывался к тому, что Януш делает.
Януш посмотрел на меня.
— Встань,— приказал он.
Я послушно встала в надежде, чтс последуют ка-
кие-то объяснения. Он посмотрел на меня сзади и что-то
пробормотал себе под нос.
— Ничего не выйдет,— заявил он.— Садись.
Затем вышел из комнаты и вскоре вернулся с Мони-
кой.
— Понюхай это,— сказал • Януш ей, указывая на
стол Веслава. Так случилось, что именно там стояла
маленькая баночка с краской, уже начавшей плесне-
веть.
— Ты что/с ума сошел?— возмутилась Моника.—
Сам это нюхай!
— Ладно, сейчас...— Януш осмотрелся, отодвинул
краску и положил на стол ластик.— Ну, нюхай!
— Он что, совсем спятил?— недоверчиво спросила
Моника, вопросительно глядя на нас.— Что ему нужно?
— Не знаем. Понюхай, что тебе, жалко? Может
быть, потом он нам все объяснит.
Моника пожала плечами, наклонилась и понюхала
ластик. Януш внимательно приглядывался к ней со
спины.
— Не пахнет,— сказала она, выпрямляясь,—
а что?..
— Пятьдесят пять сантиметров,— довольно заявил
Януш.— А если еще прижать, то даже пятьдесят три.
Получается для Стефана восемь сантиметров.
— Ты должен немедленно объяснить нам, что все
это значит!
— Ничего особенного, просто мне нужно было про-
верить, сколько сантиметров минимально должно быть
между плитой и мойкой. То есть, сколько нужно места,
чтобы даже толстая женщина могла нагнуться... Ты —
самая толстая в нашей мастерской.
— Скотина,— ледяным тоном произнесла Моника,
когда, наконец, снова обрела дар речи.
Все эти приключения настолько отвлекли меня, что
я совершенна забыла о Ядвиге. Когда же наконец вспом-
нила о. ней, оказалось, что власти как раз допрашивают
ее в конференц-зале.
344
— Знаете, а я уже как-то к ним привык,— сказал
Лешек с грустной задумчивостью.— Когда следствие
будет закончено и они перестанут приходить сюда, мне
будет чего-то недоставать...
— По-видимому, больше всего тебе будет недоста-
вать того единственного, которого они заберут с собой,—
трезво заметил Януш.
— Больше всего пани Ирене будет недоставать про-
курора,— заявил Витольд, оборачиваясь и подмигивая
Янушу.
А я подумала, что у них, по-видимому, имеются
какие-то дополнительные сведения.
— Лишь бы его не было в избытке,— пророчески
сказала я.
Лешек по-прежнему сидел задумавшись.
— Интересно, кто это будет? Знаете, честно говоря,
я вообще в это не верю. У меня такое впечатление, что
его прикончила какая-то сверхъестественная сила или
он совершил самоубийство. А кстати, кто из вас одолжит
мне сто злотых?
— Я бы не советовал тебе занимать деньги,— осте-
регающе проворчал Януш.— Покойник занимал у всех,
и как он теперь выглядит?
— Действительно, может быть, ты и прав,— после
некоторого раздумья признал Лешек.
Он открыл свой ящик, внимательно пригляделся к
его содержимому и тяжело вздохнул.
— Видите, как предусмотрительно было создать та-
кой скромный запасец продуктов? Теперь они как будто
взялись ниоткуда. Пожалуйста, и хлебец, и маслице,
и колбаска, и даже горчица...— он вынул баночку с за-
сохшими остатками горчицы, осмотрел ее и покрутил
головой.
— Правда, этого мало...
Мы с интересом наблюдали за ним, потому что его
вздохи производили очень сильное впечатление. Он по-
рылся еще немного в своих продуктовых запасах, под-
нял голову и посмотрел на нас.
— До первого еще пять дней,—предостерегающе
сказал он.— Не сходить с ума! Не сходить с ума с этой
едой!..
— Цани Ирена, * вас вызывает милиция,— сказала
Ядвига, входя в комнату.— А когда они вас отпустят,
я хотела бы с вами поговорить. У меня к вам очень важ-
ное дело.
345
Ядвига была очень возбуждена и взволнована, что
меня очень заинтересовало, но у меня не было времени
спрашивать ее о чем-либо.
— Кто выходил на ваш балкон?— спросил меня
капитан после вступительных приветствий.
Я понимала, зачем он этим интересуется, и сразу
разволновалась ничуть не меньше, чем Ядвига. Хочешь
не хочешь, мне пришлось признать, что туда выходил
Веслав, когда ел рыбу Лешека.
— Но это еще ни о чем не говорит,— решительно
добавила я уже по собственной инициативе.— Толпы
людей могли выходить туда, я же не сидела там беспре-
рывно!
Помимо воли я обращалась* не к капитану, а к про-
курору, который сразу меня понял. "
— Что я могу вам на это сказать,— вздохнул он.—
Разумеется, мы спросим всех, ведь там всегда кто-то был.
— Не всегда,— запротестовала я.— До того как у
нас стали отбирать носовые платки, комната была пуста.
Януш играл в бридж, Лешек куда-то пошел, Веслав был
у вас, а я пошла в кабинет сразу после него. Перед этим
со мной в комнате был Стефан, может быть, он кого-
нибудь видел!
— Этого вы тоже защищаете?— неохотно буркнул
прокурор.
— А что, я должна его обвинять? Это ваша обязан-
ность!
— Я должен обратить ваше внимание на то, что,
когда мы отбирали носовые платки, вазон уже давно
был разбит на куски,— холодно заметил капитан.—
А вы, конечно, прекрасно знаете, почему мы ищем того,
кто выходил на балкон.
В отчаянии я отдавала себе отчет в происходящем:
я никого другого не видела, Лешек — человек рассеян-
ный, Януш находился в бессмысленном состоянии после
полученного стресса, а ответ Веслава они, наверное,
во внимание не примут. Что делать?..
— Экспертиза...— пробормотала я подавленно.
— Какая экспертиза?— резко спросил капитан.
— Вы должны провести экспертизу! Это ведь всегда
делается! На таком заплесневелом ключе должны ос-
таться следы после того, как им крутили в замке! Не-
возможно, чтобы их там не оказалось! Зачем же вам
ваша лаборатория?!
— Может быть, пани, вы позволите нам самим ре-
346
шать, что именно нам следует сделать? Пока мы должны
установить, кто выходил на балкон.
Я быстро стала припоминать события, происшед-
шие сразу после обнаружения трупа. Царила жуткая
суматоха. Каждый мог это сделать. Лешек и Веслав были
уже в центральной комнате, Януш — оглушен и ничего
вокруг не видел. На балкон могло выйти даже стадо
слонов!..
Я размышляла вслух, а мужчины с интересом слу-
шали. Потом капитан пожал плечами.
— Сейчас окажется, что в это время все ослепли
и оглохли,— гневно сказал он.— Илй~ утратили память
и ничего не знают.
— Но вы должны припереть их к стенке! Невозмож-
но, чтобы это оказался Веслав!..
— Припрем, не бойтесь...
Я вернулась в отдел. Лешек стоял на проклятом бал-
коне, на улице играл оркестр, а Януш сидел с выраже-
нием ужаса на лице. Витольд и Веслав валялись в при-
ступе смеха.
— Знаете, это уже переходит всякое понимание,—
ошеломленно заявил Януш.
— А что случилось?— нетерпеливо спросила я, по-
тому что мне уже стали надоедать все эти неожидан-
ности.— Ну, говорите! Вы что, онемели?!
— Он выцыганил у меня последние двадцать зло-
тых,— сказал Януш, пребывая все в том же состоянии
тупого ужаса.— Вытягивал, выпрашивал! В конце концов
я ему их дал, думал, может, он голодный или что... А этот
идиот взял мои двадцать злотых и выбросил за
окно!!!
— Не за окно, а с балкона,— поправил его Веслав.—
Он хотел, чтобы ему исполнили «Рамону»,
— Третий раз уже играют!— закричал Януш, снова
обретая бодрость.
— За твои десятки сыграют и четвертый. Лешек
сегодня в романтическом настроении.
Ядвига, которая уже ждала, вытащила меня из ком-
наты и привела в коридор на лестничную клетку, рас-
пространяя, как обычно, вокруг себя запах валериано-
вых капель.
— Послушайте меня,— сказала она, стуча от волне-
ния зубами.— Я вам должна кое-что рассказать, а вы
должны мне помочь, хотите или не хотите. Но только
сначала дайте, мце сигарету.
347
Она замолчала на минуту, засовывая, неизвестно,
зачем, сигарету с фильтром в мундштук. Я напряженно
ожидала ее признаний.
— Вы знаете, о чем они меня спрашивали?
— Зачем вы задаете глупые вопросы, откуда я могу
знать! Я же не подслушивала!
— Они спрашивали меня об автомобиле моего мужа!
Ядвига снова замолчала и выжидательно посмотрела
на меня, видимо ожидая с моей стороны какой-то не-
обыкновенной реакции, но, ничего не увидев, продол-
жала дальше:
— Я должна сказать вам всю правду с самого начала.
Как они это открыли, я понять не могу, но все заклю-
чается в том, что у меня никогда в жизни не было этих
семидесяти тысяч злотых.
Этим она совершенно меня ошеломила, потому что
я уже успела свыкнуться с мыслью, что у нее было боль-
шое приданое. Я удивленно взглянула на нее.
— Как это? Что все это значит?
— Все дело тут в автомобиле. Вы же знаете, что он
был частник...
— Автомобиль?!
— Да нет, мой муж. У него были какие-то неприят-
ности с финансовым управлением, не буду вам сейчас
ничего объяснять, достаточно того, что ему понадоби-
лось семьдесят тысяч. Нужно было все так устроить,
чтоб эти деньги были как будто не его, а компаньона
или что-то в этом роде. Ну, что он получил их от кого-то.
Вот он и продал автомобиль именно за семьдесят тысяч
и дал мне квитанцию, как будто получил их от меня как
мое приданое. Короче говоря, требовать у него эти
деньги я не имею никакого права...
— А он по-прежнему должен утверждать, что это
ваши деньги, потому что не может признаться в обма-
не?— быстро спросила я, поняв наконец, о чем идет речь.
Ядвига кивнула головой.
— Только не говорите мне, что это свинство, я сама
знаю. Но сделаю это, хоть тресну! Мой ребенок не будет
жить в такой нужде, как мы живем теперь,— кровати
нет, стола нет, вы ведь знаете, он все у меня забрал...
Вывернусь наизнанку, но вытяну из него все возможные
деньги, все до последнего гроша, и все вложу в мою ку-
колку!..
. — Сейчас, сейчас, подождите, пани, я уже ничего
не понимаю. Вы меня совсем запутали. А как же этот
348
ваш поклонник? Вы мне очки не втирайте, мы обе с вами
знаем, где здесь собака зарыта. Как только вы с ним по-
женитесь, он использует и эти крохи.
Ядвига посмотрела на меня с жалостью.
— Вы что, пани? Вы думаете, что я ему их отдам?
Вы меня за дурочку держите. Ему нужно занять деньги,
и я ему их одолжу под очень хороший процент. Нет,
здесь никаких сомнений, у меня это не пропадет.
Я внимательно посмотрела на Ядвигу. Ее лицо было
ожесточенным, взгляд твердым и решительным. Да,
ради ребенка она была способна на все. У меня не было
ни малейшего намерения осуждать ее за все эти махи-
нации, наоборот, я желала ей всего наилучшего. Но ее
признания одновременно стали у меня в голове объеди-
няться с другими сведениями, касающимися смерти
Тадеуша, и я знала, что это не конец открытиям.
— И теперь вы должны мне помочь,—решительно
заявила она.— Никто не должен об этом узнать.
— Ну так вы не признавайтесь!
Ядвига нетерпеливо махнула рукой.
— Да ладно! Не в этом дело. Вы мне скажите, от-
куда они узнали об этом автомобиле?
Я не собиралась говорить ей правду, поэтому немного
помолчала.
— Кто еще знал об этом кроме вас? Случайно,
не покойный?
— Вы уже догадались?— хмуро и без удивления
сказала Ядвига.— У него была копия документа о куп-
ле и продаже. Он знал обо всем, как будто был при этом,
и шантажировал меня.
— А что стало с этой копией?
— Поняти^ не имею, и меня это больше всего бе-
спокоит. Может, она у милиции?
Я была уверена, что у милиции ее нет. Л может быть,
у Тадеуша ее тоже не было?
— А вы ее. видели?— спросила я подозрительно.—
Вы уверены, что она у него была?
— Я видела ее собственными глазами. Он потребо-
вал от меня за нее пять тысяч злотых.
— И вы ему дали?! '
— Что вы?!
— Действительно, это была бы предельная глупость.
Он мог продать *вам эту опись за пять тысяч, а себе
сделать другую.
Ядвига покачала головой.
.349
— Это не так просто. Вспомните, сколько лет назад
это было. У него была только одна копия, и на всю эту
историю он напал совершенно случайно. Он знал того
типа, который тогда купил этот чертов автомобиль, и
сумел все связать. Милиция, наверное, тоже узнает обо
всем. Скажите мне, что я теперь должна делать?
— Повеситься,— гневно посоветовала я.— Согла-
ситься с тем обстоятельством, что вы — первая подоз-
реваемая. Я не удивилась бы, если бы оказалось, что
это вы его задушили.
— Я бы сама не удивилась,— ответила Ядвига еще
более мрачно.— Но я этого не делала. У вас есть с ними
какие-то контакты, сделайте что-нибудь для меня! По-
могите мне!
Меня охватило бешенство.
— Что я, по-вашему, провидение?! Боже мой, что
за банда кретинов! Вы делаете все возможное для того,
чтобы попасть под подозрение, а я потом должна вас
защищать! Чтоб вам всем пропасть! Следующая неви-
новная нашлась! Я знаю, что вам нужно делать: помо-
литься о милосердии Божьем и пожелать милиции
успеха!
— Не будьте такой злющей мегерой, вся моя на-
дежда только на вас,— решительно заявила Ядвига.
— Ну так проститесь со своей надеждой! Вы меня
уже так допекли, что руки опускаются. Мне уже осто-
чертело все это следствие и ваша невиновность, оставьте
меня в покое!!!
И не слушая дальнейших уговоров Ядвиги, я удали-
лась в мастерскую. Больше всего меня нервировало то,
что ее информацию я должна буду держать в тайне, по-
тому что нет на свете таких следственных, властей, кото-
рые бы в подобной ситуации поверили ~в ее невинов-
ность. Впрочем, даже если она его убила, то поступила
совершенно правильно, и я бы не хотела, чтобы ее ра-
зоблачили!.. А если не она, кто тогда? Кто, в конце кон-
цов, прихлопнул этого Столярека?! Збышек? Веслав?
Витек? Рышард? Каспер? Моника?.. Черт бы их всех
побрал!!!
В отделе я застала светопреставление. Во время
моего разговора с Ядвигой Януш получил известие, что
через два часа должен передать Анке переплетенный
архитектурный проект семи зданий для представления
его на экспертизу. Архитектурный проект пока нахо-
дился в лаборатории светокопии...
350
В тот момент, когда я вернулась, Януш уже успел
принести из подкупленной в кредит лаборатории часть
пахнущих аммиаком копий, и все присутствующие по-
спешно их обрезали. Мой приход вызвал дикий <взрыв
энтузиазма.
— Садись!— заорал Януш.— И печатай! Здесь все
есть: бумага, копировка, бланки — печатай! Бутылку тебе
поставлю, краковяк буду с тобой танцевать, только на-
печатай это за два часа!!!
— Ты что, ошалел?— в бешенстве закричала я.—
Пятнадцать страниц за два часа! Идиот!
И не вдаваясь в дальнейшее обсуждение состояния его
ума, я уселась за машинку, потому что техническое опи-
сание должно было быть переплетено вместе со всем про-
ектом, а в бюро быстрей меня печатала только Иоанна.
Но в данном случае на нее можно было не рассчитывать.
Я дала выход своему гневу, изо всех сил колотя по
клавишам несчастной машинки, а все остальные зани-
мались переплетом. Веслав складывал чертежи, Витольд
скреплял их, с шумом колотя по слегка подпорченному
сшивателю, Януш клеил обложки, Лешек делал корешки
и наклейки на переднюю часть обложки, а Анка, с рас-
трепанными волосами, выхватывала у него из рук оче-
редной экземпляр. Истинное пекло!
Все это время я печатала, но, когда переплетали
первое здание, была только на середине описания.
Каждый следующий проект содержал на несколько стра-
ниц больше, что было совершенно лишено смысла, но
мы надеялись, что эксперт в спешке не будет особенно
внимательно приглядываться к этим проектам.
После трех часов каторжной работы мы отдали
Анке последнее здание и вздохнули с облегчением.
— Уф-ф!— вздохнул Януш, вытирая со лба пот и
размазывая при этом по лицу затвердевшие капли клея.—
Вот это была гонка! Чтоб их всех!
Веслав принял категорическое решение в этот день
больше ничего не делать. Согласно этому решению он
даже не дрогнул, когда вошел Витек и потребовал от него
какую-то матрицу, относящуюся к градостроительству
в Плоцке. Отдав это распоряжение, Витек вышел, а Вес-
лав продолжал сидеть.
— Я прекрасно знаю, где эта матрица находится,—
сказал он страшно довольный.— Он сам ее туда спрятал,
а теперь забыл. Но я не собираюсь сразу к нему идти,
пусть думает, что я ее так долго и усиленно ищу.
351
Совершенно одурманенная всеми очередными сенса-
циями, а также безумным печатанием на машинке, я
тоже утратила всякую охоту продолжать работу. Я по-
смотрела на Веслава, и мне вспомнилась его тайна. Боже
мой, что он снова мог придумать, и узнаю ли я когда-
нибудь об этом? В сущности, Веслав был довольно скрыт-
ным человеком...
Витольд, который не любил напрасного времяпре-
провождения, разгневанный на это сумасшедшее пере-
плетение проекта, с отбитой рукой и мусором на столе
решил отправиться домой. Он собрал свои вещи и исчез.
Я легкомысленно уставилась в угол за его опустевшим
столом.
Разумеется, дьявол немедленно материализовался,
как же могло быть иначе? Он повернул кресло Витольда,
усевшись лицом ко мне, вынул из-за уха длинную сига-
рету, закурил, воспользовавшись моими спичками, и
уселся поудобнее. Я недовольно смотрела на него и жда-
ла, что он скажет. Дьявол молчал.
Я не собиралась первой к нему обращаться, потому
что была в бешенстве, но он совершенно явно выказывал
ко мне полное пренебрежение. Он оглядывал комнату,
старательно обходя меня взглядом, потом остановил
взор на Веславе. Он смотрел и смотрел на него, а Веслав
сидел себе беззаботно, совершенно не подозревая, что
является объектом наблюдения злого духа. Наконец
нервы мои не выдержали.
— Если бы ты был хорошо воспитан, то по крайней
мере сказал бы «добрый день»,— ядовито сказала я.
— С чего бы это?—, удивился дьявол, взглянув, на-
конец, на меня.— Я вижу тебя целый день.
Мне стало нехорошо. Действительно, ведь эта ско-
тина может все время крутиться около меня, а я об этом
не имею никакого представления. Ужасная мысль!
— Вчера ты тоже все время сидел над моей голо-
вой?— спросила я обеспокоенно, когда снова обрела
дар речи.
— А ты что думала? Что такую идиотку, как ты, я
могу оставить без присмотра?
— Надеюсь, ты не станешь утверждать, что всю
жизнь я находилась под твоим присмотром?! Однако я
как-то справлялась и без тебя!
— Действительно, прекрасно справлялась! И с ка-
кими результатами! Двое детей, брошенная и мужем, и
любовником, запряженная в работу, как вол... Тебе мож-
352
но только позавидовать! А когда у тебя была возмож-
ность прекрасно устроить свою жизнь, то как ты поступи-
ла? Показала свое благородство, не так ли? Высокие мо-
ральные качества? Бескорыстие? Эх ты, ослица, если бы
ты знала, меня ничто так не нервирует, как это твое благо-
родство! Подожди, оно еще станет у. тебя костью в горле!
— Пойди и повесься!— в бешенстве ответила я.—
Зачем ты сюда пришел — чтобы со мной так глупо ру-
гаться? Что тебе нужно?
— Ничего. Вернемся к нашим баранам. Чего ты не
знаешь?
— Вот именно,— я вспомнила сразу все свои сомне-
ния, которые нарастали во мне целый день.— Где нахо-
дится эта бумага Ядвиги?
— Не спеши, не спеши,— сказал дьявол, явно на-
слаждаясь своим превосходством и злорадно усме-
хаясь.— Сейчас к этому подойдем. Ты правильно заме-
тила, что у преступника не было времени на то, чтобы
искать записную книжку Тадеуша. Совершенно правиль-
но, но при условии, что там находились какие-то сведе-
ния о нем. А если речь шла о каком-то деле, которое
покойный нигде не зафиксировал? Тогда что?
— Ну как это что? Тогда записная книжка вообще
была для него неопасной.
— А как тебе кажется, мог он решиться на убий-
ство, если Тадеуш не располагал никакими доказатель-
ствами его проступка?
— Мог,— ядовито ответила я.— Если в это дело
вмешался ты...
— Не выводи меня из терпения, оставь свои издевки,
а только думай! Должен был он иметь какое-то доказа-
тельство или нет?
— Ну... должен.
— И что с этим доказательством стало?
— Идиотский вопрос. Раз его не нашла милиция,
значит, он его забрал.
— И при случае забрал бумагу Ядвиги?
— Может быть,— сказала я, и внезапно в голове
у меня что-то блеснуло.— Подожди, подожди... Ты ду-
маешь, что это, возможно... Что он ошибся и забрал
бумагу Ядвиги вместо чего-то своего?!..
Дьявол выпустил большой клуб дыма.
— Иногда с тобой даже можно иметь дело,— при-
знал он.— Сосредоточься еще немного и подумай: су-
ществуют две возможности...
23 Д. Хэммет и др. 353
Он выжидающе остановился, и я немедленно влезла
в его рассуждения.
— Первая: это Ядвига. В таком случае, где нахо-
дится эта бумага? Вторая: это кто-то другой, забравший
ее просто по ошибке. В таком случае, где находится то,
что касается того, другого, человека? И зачем ты дела-
ешь такие странные ограничения?—добавила я через
минуту.— Есть еще третья возможность: что бумага
Ядвиги и это нечто другого человека находятся где-то
вместе.
— Само собой. Речь идет не о количестве докумен-
тов, а только об их местонахождении. Через минуту ты
сама к этому придешь, ты не так глупа, как может по-
казаться. Но сначала я посоветовал бы тебе задержаться
немного на руководителе мастерской.
— Как это?— удивилась я.— Ты же сам говорил,
что я о нем слишком мало знаю.
— Тем более следует подумать. Это тебе пригодится.
Я молча смотрела на дьявола. Странная в данных
обстоятельствах профессиональная солидарность удер-
живала меня от слов. Неизвестно почему, мне каза-
лось, что дьявол не знает всего и хочет допытаться
об этом от меня.
Дьявол проявил нетерпение.
— Ну что ты сидишь как несчастная жертва?
Не знаешь, что было с иранским конкурсом.? Ты
отдаешь себе отчет в том, какое значение для него
возымело бы, если бы это мошенничество выплыло на
поверхность?
— Опомнись, что ты несешь,— сухо сказала я.—
Ты полагаешь, что Витек убил его, чтобы не было оглас-
ки? Но ведь в этом случае он скорее бы убил меня!
— Какая же ты все-таки идиотка! — закричал
дьявол, хватаясь руками за рогатую голову.— А откуда
Витек мог знать, что ты что-то об этом знаешь?! Сна-
чала ты только что на голове не стояла, чтобы ни
одна живая душа не узнала о твоих контактах с тем
человеком, а теперь воображаешь, будто весь мир об этом
осведомлен!
Действительно, дьявол был прав. Я знала - об иран-
ском конкурсе только благодаря тому, что была в очень
близких отношениях с человеком, который официаль-
но считался моим шапочным знакомым. Но и я знала
обо вс$м неточно, без каких-либо подробностей.
— Ну хорошо, пусть будет так. Но ты должен при-
354
нять во внимание, как мало людей имело об этом
хоть какое-то понятие. При чем тут Тадеуш?
Дьявол уставился на меня сверкающими глазами,
как будто хотел загипнотизировать. Я почувствовала
себя как-то неуверенно, и в моей голове начали мель-
кать обрывки каких-то картин и событий.
— Ну? — поощрительно сказал он.— Ну? Припоми-
най, припоминай... Около Нового года... Что говорила
тебе Иоанна?..
Дьявол внезапно исчез, и на его месте я увидела
обеспокоенную Иоанну.
— Правда, пани Ирена, видимо, его кто-то взял. Ми-
нуту назад оно лежало тут. Я еще спрошу у людей, и вы
тоже спросите. Не знаю, может быть, это что-то важное,
но отправителя там не было... -
Иоанна исчезла, и на меня снова смотрел дьявол
своими сверкающими глазами.
— Госпожи! — потрясенно сказала я.— Ты прав,
тогда исчезло какое-то письмо ко мне! Неужели?..
Дьявол слегка вздрогнул.
— Между прочим, ты могла бы воздержаться от
этих идиотских обращений. Вот именно, откуда ты зна-
ешь, что это было за письмо'и кто его взял? А если
это было письмо от того человека и там все было
описано?..
— Подожди, дай мне немного подумать, я слишком
взволнована. Нет, что ты говоришь! Тадеуш был хладно-
кровный тип, невозможно, чтобы ему не пришла в голову
мысль начать шантажировать меня, если бы он только
обо врем узнал!..
— Ну, во-первых, он от тебя получил уже достаточ-
но выгоды после вашей аферы, а во-вторых, письмо
было без отправителя... А как он, этот человек, подпи-
сывался?
— Неразборчивыми каракулями...
— Так кого можно было этим шантажировать,
если принять во внимание, что там была описана
история с иранским конкурсом?
— Ты прав, только Витека...
— Фу-у! |
Дьявол глубоко вздохнул, откинулся на спинку
кресла, достал» из-за другого уха еще более длинную
сигарету и закурил.
— Ну а теперь суммируй все...— сказал он, пуская
дымовые кольца.
23* 355
— Хорошо. Если письмо ко мне действительно
было от этого человека и Тадеуш его забрал, то он,
конечно, знал об иранском' конкурсе, и у Витека была
веская причина отправить его на тот свет. Возможности
у него тоже были. Я думаю, нужно проверить, правиль-
ны ли наши предположения. Для этого надо написать
этому человеку и спросить его о письме, что, как ты
сам знаешь, совершенно невозможно, потому что я не
имею понятия, где он в настоящее время находится.
— Прекрасно. Но, к счастью для этого' следствия,
существует еще милиция, а не только ты. Милиция
нашла кое-что интересное в вашем туалете...
— Вот именно! Что?
,— Узнаешь в свое время. Милиция проводит экспер-
тизу ключа.
— Подожди, подожди! Почему ты говоришь, что
о ключе знаю только я и убийца?
— Потому что так оно и есть. Ты в этом убе-
дишься. То есть так было, потому что теперь ты уже
любезно посвятила во все прокурора... Не отрицаю,
что этот ключ многое объяснит. Подожди, не прерывай
меня. Кстати, о прокуроре...
— Не отвлекайся, у меня уже все перемешалось
в голове!
— Ничего, не бойся, вряд ли в твоей голове будет
больший беспорядок, чем ты имела до сих пор. Ну что,
разве я не был прав относительно прокурора?
С чувствами, переполнявшими меня, внезапно нечто
произошло, как будто сосуд, в котором они содержа-
лись, кто-то перевернул вверх дном. И на самом .верху
оказались светлые глаза и красивое асимметричное лицо.
— И все-таки со служебными предписаниями даже
тебе не удастся ничего сделать,— с удовлетворением
заявила я.— Ты прекрасно знаешь, что ни о каком романе
между нами не может быть и речи до окончания
следствия.
— И ты в это веришь? — презрительно спросил
он, потом немного помолчал, с издевкой глядя на меня.—
Итак, возвращаемся к нашей теме,— потребовал он,
производя тем самым новый переворот в моих чувствах.—
Ты сама знаешь, что у этого дела много разных граней
и оно далеко не простое.
— А ты усложняешь его еще больше,— нетерпе-
ливо сказала я.— Сначала ты прилип к Збышеку, затем
пРицепился к Монике, потом выявилась Ядвига, а теперь
З55
ты обрушился на Витека. Остановись уж на ком-
нибудь!
— Еще чего! Я тебе подбрасываю разные мысли,
а выводы будь любезна делать сама. Будто у меня и за-
бот больше нет, как только работать за тебя! Ну а те-
перь можешь поразмышлять, где находятся эти недо-
стающие доказательства.
— Либо уплыли по канализации в Вислу, если их
забрал убийца,— сказала я, немного подумав,— либо
находятся где-то, спрятанные Тадеушем. Знаешь,—
добавила я, быстро взглянув на дьявола,— этот второй
вариант нравится мне гораздо больше. Трудно ведь до-
пустить, что все материалы, которыми он располагал, были
заключены в записной книжке. Это были только подруч-
ные заметки, основной материал он должен был держать
где-то в другом месте, разумеется, спрятанным.
Дьявол сделал что-то вроде поклона.
— Одобряю,— сказал он.— Я начинаю верить в то,
что ты действительно сможешь чего-то добиться. Где?
— А ты знаешь?
— Конечно знаю! Ну, давай думай!
— Дома...— неуверенно предположила я.
— А еще где бы мог спрятать?..
— В мастерской не мог. Здесь перевернули все
вверх ногами. Абонентский ящик на почте? Ерунда!
У него должен быть ключ и, наверное, какая-то
квитанция. Впрочем, милиция может это выяснить...
У каких-то родственников? Сомневаюсь... Нет, пожалуй,
только дома.
— А если дома, то где?
— Конечно не под подушкой! Откуда я знаю, мест
может быть много. Если он принимал во внимание
возможность обыска... или взлома — на это мог решить-
ся кто-нибудь из его жертв... Он должен был это хорошо
спрятать. И от жены, наверное, тоже. И от ребенка.
Где он мог это укрыть?..
— Помогу тебе,— милостиво сказал дьявол,— а то
ты так глупа, что жалко на тебя смотреть. Кто был
Тадеуш по профессии?
— Инженер-сантехник...
— Ну?'Тебе это ни о чем не говорит?..
— В санитарном оборудовании? — с сомнением
спросила я.— Кто знает, может быть, ты и прав...
Дьявол немного наклонился и снова уставился на
меня гипнотическим взглядом.
357
— Сосредоточься,— приказал он.— Сосредоточься!
И смотри!..
Он затянулся окурком сигареты и выпустил большой
клуб дыма. Дым, густой и темный, заслонил его, немно-
го поколыхался, а затем приобрел образ самой обыкно-
венной на свете мойки, прикрепленной к стене. Я осмо-
трела мойку довольно подробно, прикинула и отвернула
сифон под сливом. Вылилось немного грязной воды...
Я находилась в квартире покойного Тадеуша Столя-
река. В кухне, кроме мойки, не было ничего интересно-
го, поэтому я перешла в ванную. Открутила сифон
под умывальником — ничего, если не считать запонки
от манжета. Я положила ее на стиральную машину, на
всякий случай заглянула внутрь, подробно осмотрела
ванну. Ванна была встроена в стену и покрыта глазурью.
Ничего, никакого тайника. Я влезла на ванну и загляну-
ла в резервуар. Там тоже ничего не было.
Задумавшись, я стояла посередине ванной комна-
ты. Жена Тадеуша, несомненно, была идеальной хозяй-
кой, потому что все вокруг блестело. Вдохновившись
этой чистотой, я начала осматривать унитаз и сливной
бачок, без колебаний стараясь открутить все, что толь-
ко поддавалось. Я прекрасно знала, что если это обору-
дование установлено правильно, то там ничего, не должно
двигаться. Но ведь у унитаза тоже должен быть си-
фон... Да, и именно через него проходит вода... Я за-
глянула назад, повернула крышку, прикрепленную
пониже вводного отверстия водопроводной трубы, и —
о диво!— крышка двинулась!
Это меня неслыханно удивило. Ведь она должна
быть прикреплена намертво. Я стала крутить ее
дальше до тех пор, пока она не вывернулась вся, пощу-
пала там и почувствовала под пальцами круглую метал-
лическую коробочку. Действительно, в таком месте ни-
чего подобного быть не должно!
Взволнованная до безумия, я с трудом вытащила ко-
робочку, в которой некогда было какао, и убедилась,
что за коробочкой находится какой-то сверток. Да, это
был тайник Тадеуша!
В этот момент я замерла, сидя в углу рядом с уни-
тазом, потому что до меня донеслись звуки, от которых
моя кровь застыла в жилах! Кто-то ковырялся ключом
в замке...
Сама не зная как, я сунула коробочку в тайник,
впихнула крышку и выскочила из ванной. Я находилась
358
одна в пустой квартире покойного Тадеуша, время, судя
по солнцу, было около полудня, жена — на работе,
ребенок — в школе, Тадеуш— в морге, а дверь пытался
открыть убийца, который пришел за доказательствами
своего преступления...
В том, что это убийца, у меня не было никаких сом-
нений. Но вот что странно, меньше всего меня интересо-
вало то, что моя жизнь в этих драматических обстоя-
тельствах находится под угрозой, самым главным для
меня было: я, наконец, узнаю, кто это! Ошалевшая от
всех этих впечатлений, с ног до головы переполненная
любопытством, я спряталась в прихожей под какую-то
скамью, задернутую декоративной занавеской, по причи-
не тесноты заняв ужасно неудобную позицию, а именно:
спиной к входной двери, а лицом к ванной комнате.
Убийца вошел и, даже не сделав попытки поискать
где-то в другом месте, сразу направился к унитазу.
Двери ванной комнаты были открыты, и я четко видела,
что он занял то же самое положение, что и я несколь-
кими минутами раньше, видела, как он вынимал круг-
лую коробочку... Еще минута, и он выпрямится и по-
вернется!..
— Ирена!!! — ужасно заорало что-то у меня над
ухом.
Я вскочила на ноги. Впечатление было чудовищное!
Долгое время я не могла прийти в себя, вглядываясь
вытаращенными глазами в стоящую рядом Алицию.
Алиция несколько удивилась.
— Что с тобой? Чего ты так на меня смотришь,
я что, так изменилась в' последнее время? Ты не
идешь домой?
— Боже милостивый! — сказала я, приходя в себя
после первоначального шока.— Как ты могла!..
— А что? — заинтересовалась Алиция.— Ты зани-
малась чем-то важным? Мне казалось, что ты ничего не
делаешь.
— Я выслеживала убийцу. Еще секунда, и я бы уже
знала, кто это. Ты закричала именно в ту минуту, когда
он должен был повернуться ко мне лицом!
— Я кричала* тебе несколько раз, конечно гораздо
тише, но никакой реакции с твоей стороны не последо-
вало. Я уже боялась, что ты оглохла. А перед этим
он был повернут к тебе спиной?
— Даже, можно сказать, задом... В таком положении
мне было довольно трудно его узнать.
359
— Он что, выказывал тебе свое презрение? — с ин-
тересом спросила Алиция.
— Нет, просто рылся в санузле покойника. Я пе-
режила ужасные минуты. Домой, разумеется, иду. По-
дожди, сейчас я соберусь.
Алиция была явно заинтересована моими видениями,
которые я ей кратко описала, собирая свои вещи.
— Но ты, по крайней мере, видела, кто это: муж-
чина или женщина? — недовольно спросила она.
Она совершенно ошеломила меня этим вопросом,
потому что я осознала, что даже этого узнать не
смогла. На убийце было что-то вроде широкого синего
комбинезона. В следственном запале и с уверенностью,
что через минуту я увижу его лицо, на все остальное
я не обратила достаточного внимания.
Мы покинули бюро, доекали на такси до Мокоту-
ва, после чего пришли к выводу, что нам некуда спе-
шить. Ничто не мешало нам пойти в кафе, выпить
кофе и продолжить наши расследования, прерванные
в прошлый раз Веславом.
Со вчерашнего дня я обогатилась множеством новых
сведений, среди которых, вопреки внушениям дьявола,
больше всего меня волновало то, что касалось Весла-
ва. Я призналась в этом Алиции, которая выслушала
меня без всякого удивления.
— Я знаю тайну Веслава,— безмятежно сказала
она.
— Что?!
— Я ее знаю совершенно случайно. Ты, разумеется,
никому не скажешь?
— Ну, знаешь! За кого ты меня принимаешь?!
— У Веслава есть ребенок...
В первый момент у меня было впечатление, что
кто-то из нас сошел с ума. У Веслава есть ребенок?!
Что это значит?!
— Он что, сам его родил? — спросила я ошелом-
ленно.
— С ума сошла! Ханя... ну, знаешь Ханю? Это моя
приятельница, которая ничего не делает. Она живет
дверь в дверь с тайной Веслава. Она уже давно расска-
зала мне, что познакомилась с девушкой, которая живет
напротив, у этой девушки есть ребенок, отец ребенка же-
нат и навещает ее тайно. Это не совсем типичная
история, потому что он ходил с ней еще до свадьбы...
Алиция остановилась и задумалась.
360
— Ходил... Разве это можно назвать хождением?
— Господи помилуй! Назови это как тебе угодно,
только рассказывай дальше!
— Дальше он с ней порвал и женился на другой,
тем временем она родила этого ребенка, о чем ему рань-
ше не говорила из-за своей гордости, и теперь из-за
этого ребенка он поддерживает с ней о'тношения. Этот
человек — не кто иной как Веслав.
— Откуда ты знаешь? Ханя знает его?
— Нет, я его знаю. Случайно видела его там, а Ханя
показала мне на него и сказала, что это именно тот
человек.
— Что ты говоришь! Потрясающе!..
Долгое время я сидела, размышляя очень напря-
женно и в довольно быстром темпе. Ну да, ничего
странного, что Веславу постоянно не хватает денег...
Но ведь это не является поводом для убийства, иметь
ребенка никакие законы не запрещают. Правда,, у Весла-
ва имелась жена, но я думаю, что в подобном случае
он предпочел бы признаться во всем жене...
Алиция продолжала рассказывать дальше. Ханя, за-
интересовавшись девушкой, живущей напротив, собрала
о ней все возможные сведения. Отец ребенка женился
на девушке из очень богатой семьи, его жена учится,
благодаря помощи родителей он может заниматься дис-
сертацией, не особенно заботясь о зарплате в бюро, по-
том ему обещано приглашение во Францию или в Соеди-
ненные Штаты...
Очень строгая в моральном отношении семья со
своими правилами'.. Известие об имеющемся у молодого
зятя ребенке ситуацию изменило бы диаметрально...
Нет, невозможно, чтобы Веслав из-за .каких-то пар-
шивых денег мог свалять такого дурака! Я думают что
жена простила бы его, если бы он ей во всем признался...
Но он выходил на балкон, а ключ был в вазоне...
— Мне все это осточертело!.— решительно заявила
я.— Я уже не могу больше слышать об этом преступле-
нии и кончаю им интересоваться. Пусть, все идет как
идет. Алиция, давай сменим тему разговора!
— Вот именно,—7 с интересом сказала Алиция.— Что
у тебя с прокурором? Кто из вас за кем ухлесты-
вает? Красивый парень, мне очень нравится, только для
меня он слишком молод. \
~ Для меня нет,— буркнула я неохотно, потому, что
не была уверена, не. хуже ли еще. эта тема предыду-
361
щей.— Не знаю, кто за кем ухлестывает, думаю, что
больше всех участие в этом принимает дьявол. Если и се-
годня он позвонит мне под служебным предлогом,
то значит, он интересуется мной больше, чем я им...
На следующий день с утра в мастерской царило
удивительное спокойствие. Прокурор накануне вечером
позвонил мне, и мы провели упоительные минуты, на
этот раз в «Бристоле». Сейчас я страшно хотела спать
и потому не обращала никакого внимания на атмосферу
вокруг меня. Если бы я была в нормальном состоянии,
то сразу бы поняла, что это спокойствие ничего хорошего
не сулит.
Иоанна вызвала меня в кабинет Витека, которому
потребовалась программа обслуживания жилого высот-
ного здания. Одновременно в кабинет заглянул капитан.
Отвечая на его приветствие, я прошла через конференц-
зал, после чего вернулась с программой снова через
приемную, где сидела Иоанна.
Меня удивило, что мое появление произвело на нее
какое-то странное впечатление. Она явно испугалась
и смотрела на меня, моргая глазами, как будто была
чем-то неожиданно ошеломлена. Мне не хотелось
спрашивать, чем я ее так удивила, поэтому я отдала
Витеку программу и вернулась в отдел.
Удивительное спокойствие продолжалось до полудня.
События, которые потом произошли, ликвидировали его
совершенно.
Все началось с того, что в нашем отделе неожидан-
но появились капитан, прокурор и поручик, и все трое
ринулись к картине Лешека, по-прежнему стоящей у сте-
ны. Мы не могли понять, почему это произведение
искусства, уже осмотренное ими несколькими днями
раньше, вновь возбудило у них такой интерес. Мы
внимательно наблюдали за ними, а они с невероятным
вниманием рассматривали лицо изображенной там меге-
ры, чуть не ползая по нему носами. Наконец они
выпрямились и посмотрели друг на друга.
— Действительно,— сказал ' удивленно капитан,
обращаясь к прокурору.— Я вас поздравляю...
Мы смотрели на них все с большим интересом,
предвкушая какую-то сенсацию.
— Можно узнать, чем вы это рисовали?— любезно
повернулся прокурор к Лешеку.
362
— Гуашью,— искренне ответил Лешек.— А что, это
запрещено? — обеспокоенно спросил он.
— Вы все рисовали гуашью? Это тоже?..
Лешек посмотрел на картину, затем встал с кресла
и пригляделся поближе к тому месту, в которое сту-
кал пальцем представитель власти. Наконец он оторвался
от созерцания и с неописуемым удивлением посмотрел
сначала в пространство, а затем на нас.
— Что это? — глупо спросил он.
— Именно об этом мы вас и спрашиваем.
— Это не гуашь.— сказал Лешек по-прежнему
тоном глубокого удивления.
— А что?
Вопрос прозвучал резко, и Лешек явно испугался.
— Клянусь Богом, не знаю! Я рисовал гуашью!
— Может быть, кто-то из присутствующих скажет
нам, что это такое и кто это нарисовал?
Нам недоставало только подобного вопроса, чтобы
сорваться со своих мест и кинуться к картине, потому
что мы и так сидели как на иголках.
С первого взгляда я поняла, о чем идет речь, и при-
помнила вещество, которым была дополнена картина
Лешека. Губы чудовища были подведены толстым слоем
ярко-красной губной помады. Веслав отодвинулся от кар-
тины и начал хохотать.
— Но это же губная помада,— сказал Витольд,
удивленный не меньше, чем Лешек.
— Вот именно. А кто это рисовал?
— Я,— признался Веслав, стараясь сохранять серь-
езность.
Он немедленно оказался в центре всеобщего внима-
ния. Лешек смотрел на него с заметным неудоволь-
ствием.
Действительно, сразу после ухода одержимого ханд-
рой автора Веслав закончил его произведение, дополнив
макияж дамы, изображенной на древесностружечной
плите, при полном одобрении Януша и моем. Нас удив-
ляло, что Лешек до сих пор этого не заметил, потому
что ярко-красный цвет ужасно выбивался из прочей
тональности.
Не понимая необычного интереса следственных вла-
стей к проблемам колористики, мы с интересом жда-
ли, что будет дальше.
— Чем вы это рисовали? — удивительно мягко
спросил капитан у Веслава.
363
— Помадой и рисовал.
— Но вы, по-видимому, не употребляете губную
помаду,— любезно сказал прокурор.— Где вы ее взяли?
— У Ирены...
Если бы Веслав внезапно выстрелил из пушки, это
не произвело бы большего эффекта. Трое мужчин, как
громом пораженные, повернулись ко мне и застыли
в молчании, глядя на меня с неописуемым удивле-
нием. Я совершенно не могла этого понять, потому что,
в конце концов, факт заимствования у женщины губной
помады, даже ярко-красного цвета, не являлся ничем
из ряда вон выходящим.
— Это правда? — тихо спросил прокурор.
На мгновение в его глазах появилось что-то похо-
жее на упрек.
— Разумеется,— ответила я, несколько удивлен-
ная.— Я одолжила ее Веславу специально для этой
цели. Это в самом деле хорошая французская помада,
но цвет у нее слишком глупый, поэтому мне не было
ее жаль. Я очень редко ею пользовалась.
— Вы можете нам ее показать?
-1— Пожалуйста, будьте любезны...
Они забрали помаду и ушли, оставив нас в ошелом-
ленном состоянии. Мы смотрели друг на друга и ничего
не понимали.
— В чем дело? — спросил Януш.— Признавайтесь,
что вы тут накрутили с этой помадой?
— Глупые идеи всегда за себя мстят,— удовлетво-
ренно заявил Лешек.
Витольд задумчиво покачал головой, возвращаясь
на свое рабочее место.
— Ох, что-то мне это не нравится,— проворчал
он.— У меня такое впечатление, что они на что-то
напали...
Минутой позже меня вызвали в конференц-зал.
Трое мужчин сидели вокруг стола и с явным осуждением
глядели на меня.
— Может быть, вы нам скажете, что это такое? —
спросил кто-то из них, указывая на предмет, лежащий
на столе.
Этот предмет был самым обычным большим муж-
ским носовым платком в бело-голубую клетку. Платок
преступника!..
— Если глаза меня не обманывают, то это носовой
платок,— осторожно сказала я.
364
— Чей?
— Не знаю. Я его вижу в первый раз, но пред-
полагаю, что это тот самый носовой платок, который
вы искали.
После моего жизнерадостного замечания на какой-то
момент наступило совершенно нежизнерадостное мол-
чание. Потом последовал еще вопрос:
— Когда вы в последний раз пользовались своей
губной помадой?
— Не помню, но, по-видимому, это было довольно
давно. Возможно, ранней весной, так как тогда я носила
рыжую блузку, потому что среди моей одежды эта
помада подходит только к ней.
— А случайно, не три дня тому назад?
— Нет, это исключено. Ту блузку я ношу только
когда холодно. И я не до такой степени сумасшедшая,
чтобы в другое время так глупо краситься.
— Вы останетесь здесь. Прошу вас сесть там...
Еще более заинтересованная и немного обеспокоен-
ная, я послушно уселась на указанное место. Прокурор
явно' избегал моего взгляда. В конференц-зал вызвали
Алицию, что мне очень понравилось, потому как, нако-
нец-то, я могла быть свидетелем чужих ответов на
допросе. Алиция вошла, посмотрела на меня без всякого
удивления и уселась в ожидании вопросов. Носовой
платок убрали еще до ее прихода.
Прокурор начал беседу на тему о косметических
средствах. Он показал Алиции .помаду и спросил, кому
она принадлежит. Алиция осмотрела помаду, помазала
ею по руке и задумалась.
— Откуда я знаю? Идиотский цвет... Анка красится
таким образом, но у нее помада, по-моему, светлей. Мо-
ника исключается. Может быть, Ирена? — и неуверен-
но посмотрела на меня.
— Когда пани Ирена красилась ею 6 последний раз?
— Предпоследний,— поправила его Алиция.— По-
следний раз бывает перед самой смертью. Не помню,
я не обращаю внимания на такую ерунду.
— Может быть, неделю назад?
— Может...— согласилась Алиция, а у меня холод-
ная дрожь пробежала по спине.
— А может быть, месяц тому назад?
— Возможно,— так же согласно кивнула Алиция.
— А может быть, год? — в голосе прокурора появи-
лась какая-то подозрительная любезность.
365
— Тоже возможно. Не знаю, для меня нет никакой
разницы. У меня нет чувства времени.
— Алиция, сосредоточься, ради Бога! — простонала
я из своего угла, охваченная еще большим беспо-
койством.
— Прошу не вмешиваться! — резко крикнул капи-
тан.
— Ах, это нужно тебе?..
— Попробуйте точно вспомнить. Это очень важно,—
в то же время сказал прокурор, совершенно игнори-
руя мое существование.
Алиция уставилась на стену и начала рыться в па-
мяти.
— Уже знаю,— вскрикнула она неожиданно.—
У меня это ассоциируется... Она использовала ее в
большой массе.
Капитан посмотрел на нее ужасным взглядом, но
прокурор не потерял терпения.
— А что это значит «в “большой массе»? Была
вся вымазана этой помадой?
— Нет, вся была одета в такой цвет. Да, это со-
вершенно точно. С любой другой одеждой этот цвет
страшно бы выпирал, а я никогда не замечала, чтобы
у нее было какое-то несоответствие с цветами.
Я прониклась глубокой благодарностью к Алиции
как за подтверждение правдивости моих слов, так и за
этот комплимент.
— Ну так попытайтесь еще раз припомнить, когда
это могло быть?
— Думаю, что довольно давно. Наверное, на ней
тогда было что-то зимнее.
— Благодарим вас...
Следующей была Анка, которая категорически отка-
залась от каких-либо связей с моей помадой, в доказа-
тельство показав свою, которая и в самом деле была
более светлого оттенка. У Моники цвет этой помады вы-
звал величайшее отвращение. Все женщины нашей ма-
стерской, поочередно опрашиваемые, проявили явную не-
достаточность памяти в вопросах моего макияжа.
Отпустив последнюю сотрудницу бюро, мужчины,
проводившие допрос, погрузились в молчание. Потом
прокурор резким движением вытащил из ящика носовой
платок и развернул его полностью.
— И тем не менее, может быть, вы нам скажете,
откуда на этом платке взялось вот это!
366
С меня мгновенно слетел весь сон, и я перестала
глупо и невинно удивляться. На бело-голубой клетке
четко обозначились следы моей собственной ярко-крас-
ной помады!
Я сидела как соляной столб, sуставившись в прокля-
тый платок, и чувствовала, как мне одновременно ста-
новится и холодна ‘ и жарко, потому что я внезапно
все вспомнила. Я знала, откуда там взялись эти следы,
и, что хуже всего, знала также, кто убийца!..
Я, конечно, могла все рассказать. Могла также про-
должать утверждать, что ничего не помню, могла сде-
лать множество других вещей! Но я до такой степени
поглупела, что мне не пришло в голову, ничего другого,
как только то, что я скорей удавлюсь, чем скажу
правду!
Я молчала так долго, что они почувствовали, что я,
предоставленная сама себе, буду молчать до скончания
века. Прокурор холодным, официальным тоном по-
вторил свой вопрос:
— Откуда на этом платке следы вашей помады?
— Не скажу,— ответила я неожиданно даже для
самой себя.
— Что вы сказали?!
— Не скажу,— упрямо повторила я.
— Что значит — не скажете? Вы уже все вспомнили?
— Вспомнила. И заявляю вам, что больше ничего не
скажу.
— Но почему?
— Потому что не скажу. Я отказываюсь давать
показания!
На лицах представителей власти появились расте-
рянность и явное удивление. Они смотрели на меня
и друг на друга.
— Вы отдаете себе отчет в том, что это ставит вас
в сложное положение? Это ваша помада, вы являетесь
подозреваемой!
— Ну и пусть! Мне все равно, я ничего не скажу!
— Нам придется вас задержать.
— Можете даже заковать меня в кандалы. Ничего
не скажу раньше, чем предстану перед судом обвинен-
ная в убийстве!
Капитан и прокурор выглядели так, как будто’через
минуту их хватит удар. Поручик смотрел на меня вы-
таращенными глазами. Честно говоря, я не была этим
особенно удивлена. Видимо, они меньше всего ожидали,
с 367
что я, безусловно невиновная, обладающая железным
алиби, предлагающая им свою помощь, окажусь так
явно замешана в этом убийстве. И это еще после
тех двух вечеров, проведенных с прокурором!..
Я сидела сжавшись, расстроенная, злая и пыталась
найти какой-нибудь выход. Если бы меня хотя бы на
минуту выпустили из этого чертова конференц-зала!
Я знала, кто является убийцей, и мне это ужасно не
нравилось, потому что это был именно тот самый пер-
сонаж, которого я в самом начале идиотски придумала!
Невозможно, чтобы до такой степени все совпало, это
какая-то злая шутка, это просто свинство!.. Что они
теперь будут делать?
Следственные власти, наконец, пришли в себя. Мед-
ленно, осторожно, дипломатично они стали склонять
меня к ответам на их вопросы. Они объясняли, проси-
ли, предостерегали, прокурор смотрел на меня с упре-
ком и горечью — ничего не помогло! Я уперлась.
У меня были на это свои причины...
Наконец они махнули на меня рукой и снова начали
вызывать женскую часть персонала нашей мастерской.
Что касается мужчин, то, во-первых, они были некомпе-
тентны в этих вопросах, а во-вторых, находились не в
полном- составе, так как Витек, Збышек, Рышард, Сте-
фан, Каспер и Влодек еще раньше поехали в управление.
Первой снова была вызвала Алиция, которая все
знала. Я сидела в своем углу в страшном напряже-
нии и вглядывалась в нее безумным взглядом, не про-
износя ни единого слова.
Алиция осмотрела носовой платок с помадой. Она
делала это долго, обстоятельно и молча. Я хорошо знаю
Алицию, и мне было яснд, что она совершенно точно
вспомнила происхождение этих следов. Потом она под-
няла голову и посмотрела на меня. Не знаю, что она
прочитала на моем лице, но думаю, что обмена взгля-
дами нам обеим было достаточно. И меня совершенно
не интересовало, что об этом подумают следственные
власти.
— Не знаю,— решительно сказала она после долго-
го молчания.— Не имею понятия.
Не было никаких сомнений в том, что они не поверили
ей, и это, несомненно, утвердило их уверенность в моей
виновности.
368
— А вы не думаете, пани,— любезно спросил ка-
питан,— что владелица помады вытиралась этим плат-
ком?
— Не знаю. С тем же успехом можно предпо-
ложить, что она писала помадой на стекле какие-ни-
будь стихи, а потом их стирала. Не знаю. По-моему,
здесь ведется следствие и важными являются не пред-
положения, а факты.
Анка и Моника были не опасны. Они ничего не
знали^ их тогда не было. Потом в конференц-зал
вошла Веся.
Мне сделалось плохо от ее вида, потому что у меня
не было никаких сомнений, что Веся расскажет им все,
расскажет с огромной радостью и удовлетворением,
если только вспомнит. Не дай Бог, чтобы она вспомнила!..
— Ну как же,— сказала Веся ядовито и с достоин-
ством.— Ведь это Ядвига...
Мужчины, ведущие допрос, набросились на нее, как
стервятники на падаль. Веся обиженным голосом да-
вала им исчерпывающие объяснения, а я не могла
уничтожить ее взглядом.
Это было накануне смерти Тадеуша. Ядвига пришла
ко мне и попросила одолжить ей все губные помады,
которые у меня есть, потому что хотела проверить,
какой цвет ей лучше подходит. Кроме одной, эффект
которой был ей уже известен, у меня была с собой толь-
ко та, ярко-красная, французская. Ядвига намазала ею
губы и оглядела себя в зеркало. При этом были еще
Алиция и Веся. Веся наблюдала за Ядвигой с нена-
вистью.
— Сотри ее, а то выглядишь как страшилище! —
сказала она с отвращением. Действительно, этот цвет
Ядвиге не прибавлял красоты. Вынув из сумочки боль-
шой бело-голубой платок, она старательно вытерла с губ
помаду.
А теперь этот платок лежал на столе и служил
доказательством совершенного преступления. Веся обна-
ружила потрясающую память. Видимо, уже ничего не
могло спасти Ядвигу, у которой явно были мотив, пол-
ная возможность, твердый характер и которая изо всех
сил умоляла помочь ей и клялась, что невиновна!..
И венцом всего было то, что с самого начала я при-
думала, будто э^о именно она убила Тадеуша!
Я придумала это потому, что в ее случае существова-
ли самые большие смягчающие обстоятельства...
24 Д. *Хэмыет и др. 369
Я сидела в своем углу, проклиная в душе ужасными
словами себя, Весю, Ядвигу, покойника, капитана, про-
курора и вообще весь мир. Всей душой я хотела,
чтобы что-нибудь произошло, чтобы оказалось, что это
неправда, что вопреки всему это не Ядвига!
Усадив Весю в другом углу, они вызвали Ядвигу.
Платок со следами помады, разложенный во всю ширину,
лежал на столе. Ядвига вошла, взглянула на это вещест-
венное доказательство, потом на меня, потом на Весю,
потом снова на платок и снова на меня.
— Зря я так сделала,— спокойно сказала она.—
Я должна была все вам рассказать. Теперь вы верите,
что это я, а я верю, что только вы можете меня
спасти.
— Черт побери! — сказала я, предоставив волю чув-
ствам, потому что боялась, что в конце концов кого-
нибудь задушу.
Капитан высказал мне свое неодобрение и снова по-
вернулся к Ядвиге.
— Прошу вас воздержаться от разговоров с посто-
ронними людьми и отвечать на наши вопросы. Вы
признаете, что этот платок принадлежит вам?
— Конечно признаю, а что я могу сделать? Голову
даю на отсечение, что эта змея уже все рассказала,—
ответила Ядвига, пренебрежительно указывая подбо-
родком в направлении Веси.
Веся издала какой-то непонятный звук, но не успела
отреагировать дальше, потому что капитан немедленно
повернулся к ней.
— Благодарю вас,— сказал он так решительно, что
смертельно обиженная Веся поднялась и вышла.
Ядвига сидела, безнадежно вглядываясь в платок.
— Этим платком был вытерт дырокол, которым уда-
рили по голове убитого,— сказал капитан.— Это уста-
новленд совершенно точно. Вы признаетесь...
— Ничего подобного,— решительно оборвала
его Ядвига.— Этот платок исчез у меня в тот день,
когда произошло преступление. Я не задушила его, но
сейчас все объясню. Пани Ирена, даю вам честное сло-
во, что скажу век? правду!
Я была решительно настроена поверить всему, что она
скажет. Капитан хотел удалить меня из зала, но Ядвига
решительно запротестовала, добиваясь моего присут-
ствия и категорически заявляя, что без меня не произ-
несет ни слова. Они были, видимо, уже настолько из-
370
мучены и вымотаны, что согласились с ее требованиями.
Ядвига начала рассказывать. Она честно описала
все свои махинации, касающиеся бывшего мужа, уча-
стие в этом деле Тадеуша, кратко изложила историю
с помадой и перешла к дню преступления.
— Против него я была бессильна,— сказала она.—
Я хотела уговорить его, чтобы он перестал валять дура-'
ка, чтобы подождал до тех пор, пока я не вытяну
из этого подлеца деньги и тогда все ему заплачу. Я даже
заплатила бы ему эти пять тысяч, чтобы он оставил
меня в покое. Я страшно боялась, что он с этой бумаж-
кой куда-нибудь полезет и все мне испортит. Я хотела
с ним поговорить, и это именно я позвонила ему, чтобы
он пришел в конференц-зал...
— Но почему вы сразу об этом не сказали?
— Вы что думаете, у меня с головой не все в порядке?
Ведь тогда на меня сразу пали бы все подозрения.
Я надеялась, что вы найдете убийцу прежде, чем все
это откроется, и ко мне никто не будет цепляться.
— Продолжайте. Вы позвонили ему, что дальше?
— Он, разумеется, пришел, потому что надеялся,
что я дам ему деньги. Веськи не было в приемной,
никто меня не видел. Как я этого подлеца просила,
умоляла!.. А он смеялся. Я разревелась как дура
и вытиралась этим платком. Но в конце концов
терпение у меня лопнуло, я сказала ему, что Бог нака-
жет его, поднялась и ушла. А он остался там, и платок,
видимо, тоже остался, так как потом я его уже не
видела. Я сразу пошла умываться, потому что выглядела
страшилищем. Умылась и вытерлась полотенцем,
а о платке вспомнила только тогда, когда его стали
искать...
— Откуда вы взяли дырокол?
— Что?! Ниоткуда я его не брала, у меня не было
дырокола. Дырокол стоял на моем столе в приемной.
Когда я вернулась, его уже, наверное, не было, но я не
обратила внимания, потому что была ужасно взволно-
вана.
— Во что вы были одеты?
— В халат, как обычно. Но без пояса, пояса у меня
уже давно нет, куда-то исчез...
Я была абсолютно убеждена, что Ядвига говорит
правду. Это ее голос слышал Збышек из кабинета.
Она беседовала со Столяреком около пятнадцати ми-
нут,, невозможно, чтобы она его потом убила! У нее
24* 371
должны быть при себе дырокол и пояс, и если бы
она собиралась это сделать, то сделала бы сразу! И от-
куда она взяла ключ от двери?! Нет, Ядвига говорит
правду!..
— Вы заперли дверь, ведущую в кабинет?
— Чем? И зачем мне это нужно? Ведь даже если
бы кто-нибудь вошел, разговаривать не запрещено!
— Но вы же знали, что эта дверь была заперта? —
холодно сказал прокурор.— Вы догадывались, что от нее
должен быть ключ?
Я проклинала себя за эту историю с крупой. Разу-
меется, это бросает на Ядвигу негативный свет! Черт
возьми, неужели все, что я сделаю, должно иметь са-
мые худшие результаты?!
Они допрашивали ее и так и сяк, но Ядвига держа-
лась твердо. Было видно, что она взволнована до бес-
чувствия, она бросала на меня отчаянные взгляды, лома-
ла себе пальцы, но держалась своей первой версии, как
гранит. Она невиновна, и конец!
— Ну что ж,— наконец сказал утомленный капи-
тан.— Вам придется пойти с нами...
Ядвига сорвалась со стула.
— Ребенок!!! — ужасно закричала она, теряя муже-
ство.— Ради Бога, позвольте мне сделать что-нибудь с ре-
бенком!!! Пани Ирена, спасите меня!!!
Посреди ужасной суматохи, которая воцарилась в сле-
дующие минуты, среди рыданий Ядвиги и Дакки,
вызванной на помощь, потому что она знала семью Ядви-
ги и могла организовать опеку над ребенком, среди воз-
гласов удивления, недоверия и испуга, издаваемых
всем персоналом, я сидела как привязанная к креслу
и усиленно размышляла. Что делать?! Независимо от
того, виновна она или нет, я должна помочь этой
идиотке! Она была доведена до предела отчаяния,
всю жизнь имела одни огорчения и неприятности,
затем эта крайняя бедность и обожаемый ребенок!..
Любой ценой!.. Жаль Ядвигу, жаль порядочного чело-
века, жаль ее дочку... Что делать? Бросить подозре-
ние на кого-то другого — единственный Выход! Двое
активно подозреваемых, значит — ни одного! На кого?!
И как?!
Ядвигу забрали, а светопреставление все продолжа-
лось в нашей мастерской. Все, кто поочередно возвраща-
лись из управления, попадали в настоящее пекло. Всюду
возникали дикие ссоры и скандалы, потому что половина
372
мастерской поддерживала Ядвигу, а половина была про-
тив. Витек безуспешно пытался успокоить всех и заста-
вить вернуться к прерванной работе. Данка и Иоанна
издевались над Весей. И в это время неожиданно
пришел Марек, который в последнее время постоянно
попадал на такие потрясающие события.
Замечание, которое в прошлый раз сделала Алиция,
что Марек, во-первых, умен, а во-вторых, непричастен
к этому делу, видимо, укоренилось во мне очень
глубоко, потому что я немедленно его вспомнила. Я за-
тащила их обоих в самый дальний угол за столом Али-
ции и категорически потребовала сосредоточиться и об-
думать способы спасения преступницы. Они оба очень
любили Ядвигу, были о ней самого лучшего мнения, по-
этому, не сопротивляясь, приступили к делу.
Марек внимательно выслушал наш отчет о событиях.
Он был очень взволнован, гораздо больше, чем я дума-
ла. Ему явно что-то не нравилось.
— Это значит,— медленно сказал ощ— что в пред-
ставлении следственных властей сложилась следующая
картина: Ядвига разговаривает с Тадеушем, Тадеуш от-
вергает ее мольбы. Ядвига берет дырокол... опустим под-
робности... бьет его по черепу, душит пояском... предпо-
ложим, что все это у нее с собой... Выходит в туалет, смы-
вает следы волнения с лица, топит платок в унитазе...
— Не знаю, сразу ли она это сделала, потому что
туалет забило только на следующий день,— прерва-
ла его Алиция.
В эту же минуту я вскочила на ноги.
— Подождите! — закричала я.— Подождите!.. По-
дождите!..
— Чего? — спросил Марек.
Они оба с удивлением смотрели на меня. Я что-то
бормотала себе под нос, а в голове.у меня вспыхнула
картина того странного события, свидетелем которого
я оказалась в туалете перед тем, как пойти на личный
обыск. Не объясняя им ничего, я повернулась и кину-
лась в конференц-зал, где до сих пор находились капи-
тан и прокурор.
Я влетела туда без стука, прерывая какие-то таин-
ственные действия с их стороны.
— Знаю! — закричала я.— Все знаю! Нет, не все,
часть!.. Много...
— Как вы могли,— в ответ закричал прокурор.—
Вы обманули меня!
373
— Чушь! Неправда! Я знаю, что это не Ядвига!
Она невиновна!..
— У меня ваши невиновные уже вот где сидят!
— Тихо!!! — заорал капитан и стукнул кулаком по
столу.— Прошу прощения, пан прокурор,— добавил он
нормальным голосом.
— Нет, это я прошу прощения,— ответил проку-
рор также нормальным голосом и снова повернулся
ко мне.— Я .так понимаю, что вы хотите нам что-то со-
общить? Наверное, что-то незначительное, потому что
вы, как только дело доходит до чего-то важного, отка-
зываетесь давать показания?..
Нечто похожее на. жалость шевельнулось у меня
в сердце, но теперь я была занята важным делом.
На всякие личные чувства времени пока не было.
Ледяным голосом я доложила им о странном действии
канализационного оборудования.
Они слушали меня молча и внимательно, потом по-
смотрели друг на друга.
— А вы не видели, кто это был?
— Нет. Когда я вышла, уже никого не было. Но
кто-то должен был прийти последним в конференц-зал,
сразу передо мной. Когда я туда шла, во всем бюро уже
никого не было.
Капитан поморщился.
— Теперь разве определишь, кто пришел последним!
Поздновато...
— Но, может быть, вам удастся! Ради Бога, по
крайней мере попробуйте! Ведь вы должны развеять
все возможные сомнения, если хотите обвинить Ядвигу!
Я все это скажу перед судом, буду свидетелем защи-
ты!
— Минуточку,— сказал прокурор.— Как вы, собст-
венно, себе представляете, что там было сделано?
— Все очень просто. Стена в туалете довольно
низкая, два с половиной метра, кирпичная, и к ней
прикреплены оба резервуара. Он влез на унитаз, бросил
платок вертикально вниз, может быть, с каким-то гру-
зом, дернул за спуск. И вода полилась...
Я действительно говорила несколько хаотично, так
как была невероятно взволнована. Я перестала чувство-
вать какую-либо симпатию к убийце, потому что он
позволил арестовать невиновную Ядвигу.
Представители власти заинтересовались моими пред-
положениями и пошли проверять. Я пошла за. ними, не
374
задумываясь над тем, что об этом подумают сослужив-
цы. Прокурор лично влез на унитаз и произвел пред-
полагаемые мной действия, пожертвовав для этого одной
из тряпок, отобранных у нас. Я выбежала из мужского
туалета и кинулась в дамский проверить результат,
капитан кинулся за мной. Все прекрасно совпало. Про-
курор дернул за спуск, а мы в полный голос расска-
зывали ему из-за стены, что видим. В результате дам-
ский туалет забило еще раз.
— Так,— сказал прокурор, вернувшись в конференц-
зал.— Но мне удалось это сделать с огромным трудом,
а судя по тому, что вы рассказываете, он сделал это
свободно. У меня рост метр семьдесят девять... Это
должен быть очень высокий человек...
— А разве вы видели у нас в мастерской хоть одно-
го малорослого? — любезно спросила я.
Они снова посмотрели друг на друга.
Только теперь до меня дошла мысль, что они ведь
должны что-то знать. Знать гораздо больше... После того
как увезли Ядвигу, они же по-прежнему остались в ма-
стерской и, несомненно, преследовали этим какую-то
цель. Они же не информируют меня обо всем... Не
было разговоров о ключе, об экспертизе, о пропавшем
документе Ядвиги... В этом что-то есть!
Страшно заинтересованная, я вглядывалась в их ка-
менные лица, но ничего узнать мне не удалось. Я верну-
лась к Алиции и Мареку, терпеливо ожидающим объяс-
нения моих странных действий. В мастерской по-преж-
нему стоял шум, оказалось, что все очень много зна-
ют. Собственно, ничего необычного в этом не было, в
конце концов, умные люди, которым задаются вопросы
об определенных вещах, могут сделать для себя какие-
то выводы. Главным образом разбиралась проблема
ключа, который, похоже, не имел никакого отношения
к Ядвиге.
Не вмешиваясь в эти совместные расследования,
я приступила к продолжению беседы в нашем углу.
Мы втроем пришли к выводу, что пока все довольно
туманно. Однако, возможно, Ядвига говорит правду и Та-
деуша убил кто-то вошедший в конференц-зал после
ее ухода.
— Я не хотел бы возбуждать шум и бросать не-
нужные подозрения,— поколебавшись, сказал Марек,—
но не уверен в том, что не должен поделиться ими
с нашими любимыми властями.?.
375
— Что ты имеешь в виду? — спросила Алиция,
быстро взглянув на него.
Марек снова заколебался.
— Не знаю, не знаю... Нет, подожду, Ядвигу пока
еще не вешают. Будем надеяться, что все откроется
само, я ужасно не люблю участвовать в подобных
вещах...
Алиция молчала. Я тоже. У меня не было уверен-
ности, не подозреваем ли мы, случайно, одного и того
же...
Пока я была очень довольна, что мне удалось все-
лить в милицию сомнения по поводу санитарного обо-
рудования. Марек свои слова объяснять отказался, по-
этому я вернулась в отдел, где царила атмосфера по-
давленности. Никто ничего не делал, зато все строили
самые мрачные прогнозы относительно будущего нашей
мастерской.
— Нет, мы не выберемся из этой истории,— тя-
жело вздохнул Януш.— И так было бы трудно, а уж
теперь, без заказов! Нет, с нами теперь покончено...
На этот раз я сама позвонила прокурору.
— Вы считаете, что я поступила плохо? — с горечью
спросила я.— А вы бы стали обвинять своего сослужив-
ца, который в довершение всего, на ваш взгляд, неви-
новен?
— Но хоть кто-то, по вашему мнению, может ока-
заться виновным в этом деле? — раздраженно спро-
сил он.— Боюсь, что вы приписываете вину каким-то
потусторонним силам.
— Нет, теперь уже нет. Теперь я уже не буду
протестовать, но при условии, что вина этого человека
будет доказана. А пока это все только одни подозрения,
и притом у меня такое впечатление, что вы не расска-
зали мне о множестве вещей...
— Вы считаете, что я поступил плохо? — издева-
тельски спросил он.— Вы можете, положа руку на серд-
це, сказать, что вы сообщили абсолютно все, что
знаете? ....
Нет, этого я сделать не могла. Он, вероятно, обидел-
ся на меня, так что в тот вечер я рано улеглась
спать... . • , >-
Назавтра все началось с самого утра. Несмотря
на арест Ядвиги, капитан и прокурор. , находились
376
в мастерской, снова допрашивая всех по очереди. Мы
не имели понятия о том, что они хотят выяснить,
а вопросы не позволяли сделать каких-либо конкрет-
ных выводов. Снова они проверяли наши алиби, но уже
не на день преступления, а на вчерашний день.
— Что, черт побери, может, в городе еще кого-то-
задушили?— гневно сказал. Януш, возвращаясь с доп-
роса.
— По-видимому, где-то что-то произошло,— за-
думчиво ответил Лешек.— Я ходил вчера выпить пива
и теперь должен представить свидетелей. Хорошо, что
этот парень в киоске меня знает.
— Слушайте, а ко мне они привязались из-за
того, что я возвращался из управления на трамвае,—
сказал ужасно взволнованный Влодек, который зашел в
наш отдел, чтобы успокоиться.— А на чем я должен
был возвращаться? На воздушном шаре?
— Разве ты не вернулся с Витеком на машине? —
удивился Януш.— Мне казалось, что вы поехали вместе.
— И ты теперь начинаешь? Отвяжись от меня! Нет,
я не вернулся с Витеком, нет такого предписания,
чтобы я обязательно возвращался с Витеком! Витек
поехал в какую-то мастерскую!
— Они страшно удивились, что я все время сидел
в бюро,— сказал Веслав, явно очень довольный, что ему
удалось так удивить следственные власти.— По-моёму,
они всех обо мне спрашивали. Интересно, почему...
Только теперь я, наконец, задумалась. Ответ Веслава
натолкнул меня на мысль: Веслав был подозреваемым...
Вопросы об алиби, задаваемые всем, это только пред-
лог... Им нужны только те, которые были в. городе,
в управлении/ Сейчас... кто это был? Збышек, Витек,
Каспер и Рышард... Видимо, кто-то из них что-то сделал?
Через полчаса стало ясно, что Каспер отпадает,
остались только трое. Каспер сразу после управления
вернулся в бюро на такси вместе с одним типом, техно-
логом из соседнего бюро. Витек поехал на машине в ка-
кую-то мастерскую, Збышек задержался где-то в городе
и вернулся значительно'позднее, а Рышард не вернулся
совсем. О чем же, господи, здесь может идти речь?
После своего негативного поведения в деле Ядвиги
я не имела никакой надежды получить сведения от
прокурора. Разве только я сама смогу придумать что-то
интересное, что поможет возобновить наши. контакты;
Но что придумать?
377
Я думала и думала, а атмосфера в бюро станови-
лась все мрачней и мрачней и в конце концов дошла
до предела, потому что надо было идти на похороны
Тадеуша. Все как один, в хмуром молчании, мы шли
в погребальной процессии, и ни у кого не было ни малей-
шей надежды на то, что все когда-нибудь прояснится...
На следующий день время тянулось вяло. Витек
упорно заставлял нас заниматься работой, которая ни
у кого не шла. Все были какие-то погасшие, Ядвига
сидела в тюрьме, а прокурор с капитаном в конференц-
зале. На этот раз они проводили исследования, которые
были предложены мной, что меня несколько утешало,
потому что после разрыва с ними всяческих контактов
я чувствовала себя не слишком радостно.
Проведя эти самые исследования самолично, я поня-
ла, что дело предстает в достаточно безнадежном
свете. Каждый говорил нечто иное. Влодек утверждал,
что последним в конференц-зал пришел Рышард. Анд-
жей утверждал, что Витек. Януш заявил, что это.был
Збышек, а Казик — что Веслав. Стефан в свою очередь
назвал Анджея. Совершенная путаница, в которой свет-
лым пятном оказалось только одно, что первым на обыск
прибыл Каспер. В этом единственном все были друг с
другом согласны, поэтому Каспера я должна была опре-
деленно исключить.
Витольд, единственный пытавшийся нормально
работать, поехал забрать проект от районного архи-
тектора. Его свободным местом немедленно восполь-
зовался/дьявол, к которому я на этот раз была настрое-
на крайне неблагосклонно.
— Отстань от меня! — сказала я сразу же, как толь-
ко он появился.— Ты мне надоел. Ничего хорошего
из моих контактов с тобой не выходит.
— Потому что ты идиотка, да еще к тому же ред-
костная,— ответил нисколько не разочарованный дьявол,
ставя кресло Витольда поудобнее.— Почему ты ничего
не сказала им о тайнике Тадеуша?
— Потому что знаю, так же хорошо, как и ты, что
этот тайник... впрочем, как и ты... являетесь всего лишь
плодом моего воображения. Я не собираюсь постоянно
выставлять себя перед людьми идиоткой!
— Будь же ты последовательна! С самого начала
и до конца твое воображение совпадает с действитель-
378
ностью. Тебе не приходит в голову, что в этом что-то
есть?
Я задумалась, неохотно глядя на него. Кто знает,
может быть, и на этот раз я права?..
— Ты думаешь, что к тому были какие-то предпо-
сылки? — неуверенно спросила я.— Что-то происхо-
дило в мастерской, и я подсознательно это почувство-
вала?
— Конечно! И при этом заметь, что ты рассказала
обо всем. Может быть, его совсем не задушили бы
пояском, если бы ты не подала эту мысль, а толкнули
под поезд? Ты обратила внимание преступника на моти-
вы, которые фактически были у всех. Убивая его на
территории мастерской, он мог рассчитывать, почти на
стопроцентную безнаказанность, так как здесь было
слишком много подозреваемых!
— Ты пытаешься меня убедить, что больше всех ви-
новата я? Большое тебе спасибо за твою любезность.
— Всю жизнь мечтал оказать тебе любезность! Ты
нервируешь меня, разочаровала прокурора.
— О нет, мой дорогой! — решительно заявила я.—
Ничего из этого не выйдет. Даже ради ста прокуроров
я не собираюсь изменять свой характер. Я никогда
не была свиньей и никогда не буду! Если бы в эту мину-
ту я знала, кто настоящий убийца, я пошла бы к нему
и попросила бы его признаться самому, а не побежала бы
с доносом к властям!
’ — Но помощь им оказывать хочешь?
— Хочу, потому что он оказался скотиной по отно-
шению к Ядвиге. Он правильно сделал, что убил Тадеу-
ша, но он не должен был позволять, чтобы ее аресто-
вали вместо него!
— Ну так если ты хочешь им помочь, то иди и рас-
скажи о тайнике. Я тебе советую, иди и расскажи...
Он сидел и искушал меня, как и подобает дьяволу,
и в конце концов я поддалась. Я пошла в конференц-
зал, где как раз не было никого из подозреваемых,
только власти, и с достоинством спросила, могут ли
они меня выслушать. Видимо, у них не - все шло как по
маслу, потому что они с большим жаром выразили свое
согласие. Я подумала, что раз уж я должна делать из
себя идиотку, то пусть уж это будет в избранном
обществе.
— Я надеюсь, Панове помнят, с чего все это нача-
лось? — спросила я твердо.
379
— Помним,— необычайно любезно сказал проку-
рор.— С вашего ясновидения.
Я посмотрела на него внимательно и, быть может,
даже слегка вызывающе, потому что в его глазах что-то
сверкнуло, затем продолжила:
— Я хочу вас проинформировать, что мое ясновиде-
ние продолжает действовать и до сих пор. Я пришла
к выводу, что записная книжка Тадеуша не является
единственным его достоянием и что он должен был
иметь еще какие-то материалы и где-то их скрывать.
— Очень интересно,— ядовито сказал прокурор,
когда я остановилась Для того, чтобы набрать воздуха.
Я полностью проигнорировала его замечание.
— Ия стала размышлять: где? И в процессе этого
размышления я оказалась в квартире покойного, кото-
рую хорошо знаю, потому что была там когда-то...
Не слишком вдаваясь в разграничение фантазии
и действительности, я рассказала им о моем драмати-
ческом видении, оборвавшемся вместе с криком Алиции,
после чего замолчала.
Представители власти сидели неподвижно с очень
странным выражением на лицах, и я подумала, что они,
по-видимому, считают меня не совсем нормальной,
но мне было уже все равно.
— Да...— медленно проговорил капитан.— И можно
узнать, откуда вы все это знаете?
— По-моему, во вступительной части моего рассказа
я достаточно ясно об этом сказала,— холодно ответила
я, и внезапно все внутри у меня перевернулось.
Я поняла смысл этого вопроса! — Боже милости-
вый! — закричала я, срываясь с места.— Не хотите
же вы сказать, что все это правда?!
— Да нет, что вы! — немедленно сказал прокурор,
делая какое-то резкое движение.— Это все только ваше
воображение? Я вас правильно понял?
— Да,— тихо сказала я, садясь обратно.— Боже
мой, я надеюсь, что это все только мое воображе-
ние!..
— Да, разумеется, большое спасибо,— поспешно
сказал капитан.— Вы еще что-то хотите нам сказать?
Я была уже не в состоянии разговаривать, поэто-
му только покачала головой. Потом я догадалась, что
они ждут, когда я уйду. И я ушла, проклиная идиот-
ского дьявола последними словами.
Унылая атмосфера в бюро сохранялась до ухода
380
Витека. Представители права покинули мастерскую еще
раньше, почти сразу же после моего к ним визита.
Кто первый вынул первую поллитровку, не имею поня-
тия. Не знаю также, кто решил, что поминки должны
пройти именно в этот день. Возможно, этому способ-
ствовало общее унылое настроение. Во всяком случае,
в наш отдел неожиданно заглянул Стефан.
— Ну, чего ждете? — буркнул он.— Там уже летят
тосты. Пошли, за здоровье, покойника!..
Угощение состояло из французской булки, килограм-
ма сальтисона и огромного количества водки. Кофе
в нашей мастерской было всегда. Несколько человек
должны были уйти, но большинство осталось. После
первого выпитого литра нам все еще было грустно,
и все трезво и рассудительно обсуждали ситуацию,
мешая в одну кучу будущий упадок мастерской и подо-
зрения, касающиеся Ядвиги. После второго литра мы
стали приходить к выводу, что жить, собственно, можно
везде, работать тоже, и нам не остается ничего другого,
как только интенсивно наслаждаться жизнью, а после
третьего — настроение изменилось уже радикально.
Кто-то включил радио, которое как раз передавало
танцевальную музыку. Одновременно Влодек принялся
играть на губной гармошке, сначала протяжно, а потом
все более и более отрывисто. Водка лилась рекой, пере-
мешиваясь с кофе, Лешек бросился танцевать с криком:
— Живем лишь раз! Братья и сестры, мы танцуем
на вулкане!
В этот момент я должна была выйти из комнаты,
потому что услышала телефонный звонок. Я была, пожа-
луй, самая трезвая из всех, так как не могла много пить
по причине сердечного недомогания, о чем страшно со-
жалела. Но я без труда поддерживала царящую здесь
атмосферу.
На другом конце провода оказался Витек, у которого
была очаровательная привычка проверять, что делается
в мастерской во внеслужебное время. С огромным тру-
дом я убедила его, что здесь остались несколько чело-
век, которые трудятся в поте лица. Когда я вернулась
в комнату, поминки были уже в разгаре.
Лешек дикими скачками носился по комнате, уда-
ряясь о столы и шкафы, это должно было означать,
что он танцует чарльстон.
— Уберите это! — вопил он.— Заберите эту мебель!
Для меня нет никаких преград! Я орел!
381
Почему звуки чарльстона превратили его именно
в орла, было совершенно неясно, тем более, что в его
облике эта метаморфоза никак не проявлялась. Моника
и Веслав танцевали твист, причем Веслав умел его
танцевать, а Моника — нет. Лешек внезапно изменил
свое амплуа и заявил, что теперь он — умирающий
лебедь, причем его странные выкрутасы тоже несколько
изменяли характер. С очаровательными телодвижениями
он выплыл в коридор и проплыл по нему аж до комнаты
Иоанны, где замер, распластавшись на стуле, издавая
время от времени какой-то жуткий скрежет, который
должен был изображать лебединое пение.
Влодек сидел на шкафу с чертежами и, не обращая
внимания на конкуренцию Польского радио, ужасно
играл на губной гармошке оберек ’. Алиция, будучи силь-
но навеселе, требовала, чтобы он сыграл польку, потому
что она должна ее станцевать. Я присоединилась
к ней, но Влодек запротестовал, между одним и другим
звуком объясняя нам, что в губной гармошке нет какой-
то тональности, необходимой ему для того, чтобы сы-
грать польку. Это объяснение нас не удовлетворило.
— Играй польку, а то я разобью тебе башку,—
пригрозила я, беря в руки чашку с остатками кофе.
~ Влодек продолжал играть оберек, делая вид, что не
слышит, поэтому я почувствовала себя вынужденной
выполнить свою угрозу и выплеснула на него остатки
кофе, добавив еще воды из вазочки с цветами.
— Мегера! — оскорбленно сказал Влодек, слегка
отряхнулся от кофейной гущи и продолжал играть
оберек.
Алиция смотрела на все это с большим интересом.
— Раз она вылила, тогда и я! — заявила она реши-
тельно, взяла со стола большую вазу с цветами и выплес-
нула все ее содержимое на Влодека. Музыкант обидел-
ся, слез со шкафа и выбросил губную гармошку в окно.
Стефан стоял около другого шкафа с чертежами и,
бормоча какие-то проклятия, выковыривал из сальтисона
кусочки языка, с отвращением бросая за спину все
остальное. Анка с Анджеем и Моника с Веславом
упорно танцевали твист подо все, что звучало из радио-
приемника. Алиция решила отказаться от польки, выта-
щила Каспера в коридор, и они оба ринулись в направле-
нии входной двери, рыча мазурку страшными голосами.
1 Оберек — польский народный танец.
382
Рышард, до сих пор меланхолично сидевший около
стола, внезапно очнулся, как будто услышал звонок
будильника, вытащил меня из комнаты, и мы последова-
ли их примеру.
Мы влетели в комнату Иоанны в тот момент, когда
первая пара уже поворачивала от двери. Одновременно
умирающий лебедь, то есть Лешек, сорвался со стула,
на котором испускал дух, и оказался в самом центре
сумасшедшей мазурки. Совершенно ошеломленный, он
хотел попятиться, но получил удар со стороны Ры-
шарда, упал на Алицию с Каспером, и вся компания
повалилась на столик Иоанны. Маленький, легкий сто-
лик, стоящий на тонких изящных ножках и имеющий
ящики только с одной стороны, не выдержал такого уда-
ра, затрещал, заскрежетал и рухнул.
Это произвело такой шум, что в комнату Иоанны
немедленно сбежался весь развеселившийся персонал
мастерской. Живописная группа, издавая радостные сто-
ны, поднималась с пола, на котором остался только Ле-
шек и стол с разбитым стеклом и выломанной ногой.
Было видно, что этот столик, несмотря на свой изящный
и легкомысленный вид, был сработан прочно, потому что
ничего больше не отвалилось, не открылся ни один
замок, ящики остались на своих местах, и только отку-
да-то из середины вылетел на пол какой-то ключ.
Не далее как два дня назад получил широкую из-
вестность вопрос о таинственном запирании конференц-
зала, потом долго были разбирательства с ключом от
двери кабинета, и после этих двух дней ключ для нас
стал не только огромной сенсацией, но как бы и симво-
лом преступления.
Поэтому ничего странного не было в том, что все
теперь замерли, утихли и онемели, вглядываясь в хорошо
известный нам ключ, который вылетел из запертого
стола Иоанны. Неизвестно, сколько времени пребывали
бы мы в состоянии живой картины, если бы входная
дверь внезапно не открылась и в ней не появился
капитан.
Он остановился и тоже застыл, пораженный, по
всей вероятности, странной картиной, которая предста-
ла перед его глазами. Он открыл было рот, но слова
замерли у него на губах. Он посмотрел поочередно
на всех нас, на Лешека, а затем на лежащий посреди
пола ключ.
— Сокол! — внезапно сказал Лешек, у которого в го-
383
лове, видимо, все по-прежнему перемешивалось с орни-
тологией. .
Вырванный из оцепенения, капитан подошел к клю-
чу, вынул из кармана носовой платок и с его помощью,
не касаясь пальцами, осторожно, поднял ключ с пола.
— Откуда он взялся? — резко спросил он.
— Его прислало провидение! — очаровательно отве-
тил Лешек и наконец поднялся на нетвердые ноги.
— Он вылетел из стола? — с живым интересом
спросил Веслав, глядя на меня.
— А может быть, у кого-то из кармана? — неуве-
ренно предположила Моника.
— Итак? — повторил капитан так же резко, как до
этого.— Что здесь было? Что здесь вообще происхо-
дит, хотел бы я знать?
— Поминки,— любезно объяснила ему Алиция.—
Мы справляли поминки...
Капитан смотрел на нас взглядом, полным страш-
ной тоски. Он немного поколебался, видимо раздумы-
вая, можно ли что-то выяснить у такого количества
пьяных. Но в то же время трудно было не предположить,
что после протрезвления никто ни о чем не будет
помнить.
— Прошу не двигаться,— приказал он, вошел в каби-
нет, оставив за собой широко открытую дверь, и, не
спуская с нас взгляда, поднял телефонную трубку. Ап-
парат Иоанны лежал на полу в виде мелких осколков.
Капитан вызвал подкрепление и вернулся. Он внима-
тельно присмотрелся к послушно старающимся держать-
ся неподвижно участникам поминок и повернулся ко
мне.
— Вы тоже пьяны? ~
— Нет,— с сожалением ответила я.— После упо-
требления алкоголя мне бывает нехорошо. Боюсь, что
сейчас я совершенно трезвая.
— Слава Богу,— буркнул он, потом тяжело вздох-
нул и добавил: — Прошу вас рассказать, что тут
произошло.
— Мы танцевали мазурку в две пары. Лешек умирал
на стуле и ожил в самый неподходящий момент,
в связи с чем все повалились друг на друга и на столик.
Результат вы видите.
— Что это за ключ и откуда он тут взялся?
— По всей • вероятности, это ключ от какой-то из
внутренних'дверей, вы же знаете наши замки...
384
В заботливо оборудованной когда-то первым дирек-
тором мастерской все было оригинально. Лампы, сде-
ланные на заказ во Вроцлаве, специально для нас спроек-
тированная мебель, электрическое освещение и, разу-
меется, необычные замки. У ключей от этих замков
часть с зубчиками была не плоской, а треугольной,
а та часть, за которую держат, была не круглой с дыр-
кой посредине, а восьмиугольной и тоже плоской.
Все было не так, как везде, поэтому не было и сомне-
ний, для чего предназначался этот ключ.
— Откуда он сейчас взялся, я не могу объяснить...—
продолжала я.— Есть только две возможности: или вы-
летел из этого стола, или у кого-то из кармана. Сомнева-
юсь, что он мог находиться в телефонном аппарате.
— А если из кармана, то у кого?
Я посмотрела на сослуживцев.
— Здесь валялись пять человек, остальные прибе-
жали позже. Алиция, Рышард, Каспер, Лешек и я.
Взгляд капитана скользнул по нашим лицам и оста-
новился на Рышарде. Ну да, выводы из расследова-
ний должны были быть такими же, как и у меня. Каспер
отпадает, из потенциальных владельцев ключа остался
только Рышард...
Рышард, до сих пор стоявший спокойно, внезапно
начал рыться в карманах и вытянул оттуда связку
ключей. Он их все осмотрел и спрятал назад.
— Ни одного ключа у меня не было,— заявил он
решительно и без всякого смысла, вопреки только что
произведенной демонстрации.
— Хорошо, хорошо,— ответил капитан немного
нетерпеливо.— Прошу всех вернуться в комнату. Здесь
нельзя ничего трогать.
— Ав чем дело? — гневно закричала Моника.—
Вы уже забрали Ядвигу, и вам все еще мало? Вы что,
предполагаете, будто его душили сразу пять человек?
— Нет, нам вполне достаточно одного. Прошу всех
вернуться в комнату!
Через пятнадцать минут здесь уже находилась вся
техническая группа и прокурор, а запертые в комнате
сотрудники мастерской приканчивали остатки алкоголя.
Через какое-то время меня вызвали в приемную.
Около разбитого стола Иоанны стояли несколько обе-
спокоенных человек. Стол был уже распотрошен, ящики
вынуты, они лежали в куче под стеной, а кипа докумен-
тов у другой.
25 д. Хэммет и др. 385
Я посмотрела на все это и с ужасом сказала:
— Панове, что вы делаете? Иоанна завтра скончает-
ся на месте.
— Что вы можете рассказать об этом столе? —
решительно спросил капитан.
— О чем вы говорите? Не понимаю...
— Я прошу, чтобы вы рассказали мне все, что знае-
те об этом столе. Откуда он взялся, когда и что с ним
происходило... Не знаю, что ещё...
Я несколько удивилась, но начала рассказывать исто-
рию этого неодушевленного предмета.
— Он был сделан на заказ. Не знаю когда, навер-
ное, есть какие-то квитанции. Был спроектирован, как
и вся наша мебель, бывшим нашим директором и Вите-
ком. Он весьма уникален, другого такого же не найти.
Речь шла о том, чтобы он мог быть соединен со сто-
ликом для пишущей машинки, который по этой причине
имел только две ножки, а не четыре. Когда он сложен и
отцеплен, то лежит вон на том шкафу, потому что
здесь очень тесно. Сзади у этого стола есть петли
именно для этого соединения, вот здесь, видите? На-
верху лежало стекло. Иоанна запирала его очень основа-
тельно, чтобы у нее ничего не стащили. Не знаю, кто его
делал, наверное, какая-то мебельная фабрика. Витек на-
верняка знал...
— Это все?
— Ничего больше я вспомнить не могу.
— Откуда мог вылететь этот ключ? Как вы думаете?
Из ящика?
— Если они заперты, то это исключено. У них была
такая планка... ведь вы сами видите? После запирания
в них не оставалось щелей, в чем мы не раз убеждались.
Невозможно было даже поднять замок.
— Нам тоже'так показалось. И тем не менее, откуда?
— Вот уж не знаю.
— Надо разобрать его на составные части,— хмуро
сказал прокурор.
Я подумала, что, может, это и лучше, потому что
отсутствие стола в этом случае можно будет свалить
на следственные власти, и нам удастся уйти живыми из
рук 'Иоанны. Я с интересом приглядывалась к акции
по уничтожению нашего имущества, проводимой очень
осторожно1 и методично.
Это продолжалось не слишком долго. Сразу после
снятия верхней крышки открылось что-то странное,v
386
на что дилетант даже не обратил бы внимания.
А я обратила, по той простой причине, что неоднократно
собственноручно накладывала эту часть, служащую сто-
ликом для машинки. Под крышкой стола было углубле-
ние, в которое вставлялась крышка столика, и там долж-
но было быть достаточно места, чтобы всем этим мане-
врировать. Места было даже слишком достаточно.
Когда он просто стоял, в нормальном состоянии с
крышкой наверху, это было совершенно незаметно. Но
теперь можно было заметить, что между крышкой и дос-
кой с углублением находилось место, в которое можно
было всунуть плоский ключ. Разумеется, в тот момент,
когда весь стол рухнул, ключ имел полное право вылететь.
Да, если ключа не было в кармане ни у кого из нас,
то это было единственное место, в котором он мог нахо-
диться! Я подумала, что через минуту, наверное, сойду
с ума, потому что человек, который лучше всех знает
этот стол и мог таким образом его использовать,
была Иоанна. Откуда тут взялась Иоанна, которая
с самого начала имела алиби?
— Дактилоскопия,— тихо проворчал капитан про-
курору.— Хоть раз мы получили ключ, с которого,
может быть, удастся что-то снять.
— Если он держал его за этот плоский конец,—
с сомнением проговорил прокурор,— а если иначе...
— Должен был так держать, вот посмотрите... Толь-
ко так мог его всунуть... Нет, думаю, нам удастся это
сделать, подождем результатов.
Внезапно они вспомнили обо мне.
— У нас к вам, собственно, есть совсем другое дело.
Может быть, пройдем в конференц-зал...
— А откуда вы здесь появились в такое время? —
с интересом спросила я капитана.— Ведь вас здесь уже
не было?
— Из-за вас. Мы звонили вам сначала домой, а потом
сюда. Кто-то сказал, что вы здесь, но не хотел позвать
вас к телефону.
— Да, скорей всего, вы попали не на самого трезвого
человека.
В конференц-зале они какое-то время наблюдали
за мной какими-то особенными взглядами. Я снова по-
чувствовала легкое. беспокойство.
— Может быть, вы, наконец, скажете нам правду?
Как вам пришла в голову мысль о тайнике в квартире
жертвы?
25*
387
Я почувствовала гораздо большее беспокойство.
— Клянусь вам, что я сказала правду. Я вообрази-
ла это себе. Думаю, что в тех видениях, в которых я вам
признаюсь (я уже почти начинаю чувствовать отвраще-
ние к ним), я принимала подсознательно во внимание
профессию Тадеуша. И сама я более-менее знакома
с санитарным оборудованием. Это была единственная
возможность. Умоляю вас, скажите ради Бога, неужели
и это совпало?!
— Совпало,— холодно ответил капитан.— Ничего
подобного у меня еще в жизни не случалось, ведь это
совершенный абсурд! Но совпало с одной разницей:
не было там никакой коробочки из-под какао, просто
пластиковый пакет.
— И что?..— спросила я замирающим голосом.
— И теперь у нас уже нет никаких сомнений,
но сначала мы хотели бы выяснить некоторые подроб-
ности. Кто получил первую награду на вашем внутрен-
нем конкурсе красоты для мужчин?
Разных вопросов я могла ожидать, но только не
такого! Я ошеломленно смотрела на них, пытаясь со-
браться с мыслями.
— Сейчас,— в отчаянии сказала я.— Панове, имейте
жалость! Я понимаю, что иногда я была для вас невыно-
сима, но ваша месть несоразмерна! Что это значит?
— Я спрашиваю, кто получил первую награду в кон-
курсе красоты? Это, по-моему, звучит понятно?
— Марек,— все еще ошеломленно ответила я.—
Но какое это имеет отношение?!
— Да так, ерунда. Вам знакома эта подпись? “
Они вынули откуда-то и показали мне фрагмент
письма, на котором виднелась неразборчивая каракуля.
Я замерла, глядя на него, и у меня перехватило дыхание.
— Да,— тихо ответила я через минуту.
— Может быть, вы знаете, кому она принадлежит?
— Неважно,— так же тихо ответила я.— Этого чело-
века нет в Польше, прошло уже полгода...
— В таком случае, может быть, имеет значение, с кем
он переписывался?
— Со мной...
— Мы так и предполагали. Разумеется, на основе
ясновидения. В такой же степени, в какой ясновиде-
нием являются ваши озарения, касающиеся тайников
в квартирах ваших покойных сослуживцев...
Бомба разорвалась. Молния ударила прямо в меня.
388
Следственные власти совершили супероткрытие. Я была
сообщницей Тадеуша и отдала ему это письмо, чтобы
он мог шантажировать невинную жертву. Поэтому я
предвидела его смерть, поэтому знала о тайнике... Инте-
ресно, что еще я сделала? Уж не убила ли его?
Прокурор для меня потерян. Даже вся преисподняя,
полная наиспособнейших дьяволов, ничем мне уже не
по'может. Как я могу им хоть что-нибудь доказать?!
— Безнадежно,— сказала я, подавленная до послед-
ней степени.— У меня есть только один-единственный
свидетель. Может быть, Иоанна еще помнит, что около
Нового года исчезло адресованное мне письмо?
— Вы знаете об афере, описанной в этом письме?
— Не знаю. Знаю. Нет, не так. Более-менее что-то
знаю, но мало. Не знаю, что описано в этом письме,
потому что никогда его не читала.
— Вы, надеюсь, знаете, что сокрытие сведений о
преступнике тоже является преступлением?
— Ну так отдайте меня под суд! Только перед этим
скажите, кто, черт побери, этот преступник?
Внезапно из центральной комнаты донеслись испу-
ганные крики и какой-то грохот. Капитан в бешен-
стве сорвался с места и выскочил из конференц-зала.
Прокурор, до этого смотревший в окно, резко повер-
нулся ко мне.
— Прошу вас, скажите, наконец, правду!..
— Я сказала правду. Даю вам честное слово. Спро-
сите у Иоанны, ну я не знаю, сделайте что-нибудь!
Это чушь собачья насчет укрывания преступника, я не
хочу, чтобы вы предполагали нечто подобное! Вы счи-
таете меня его сообщницей? Это полная глупость!..
— Разве вы не понимаете, что все указывает именно
на это? Что вы только притворяетесь?
— Чушь! — отчаянно крикнула я.— Если бы все бы-
ло так, я всего этого не говорила бы! Сидела бы тихо!..
Капитан вернулся еще более разгневанный. Совер-
шенно игнорируя меня, они собрались и поспешно
ушли. Я осталась сидеть, всеми силами стараясь найти
какие-то ужасные слова, которыми смогла бы навек
проклясть ненавистное воображение...
Поздним вечером позвонил прокурор.
— Прошу прощения...— только и сказал он.— Вы
должны меня извинить...
389
Первыми на работу пришли Влодек и Стефан
и совместно с пани Глебовой уничтожили следы вчераш-
них поминок. Остальные подтягивались постепенно, му-
чимые жуткой головной болью после вечернего пьянства.
Каспер не пришел вообще, не было также Витека,
что все восприняли с глубоким облегчением. Нам было
совершенно достаточно ужасного скандала, который
устроил Збышек, успевший увидеть остатки вчерашнего
пиршества. Иоанна ни слова не сказала относительно
стола, но производила впечатление чем-то взволнованной
и подавленной.
Следственные власти появились около полудня и
потребовали собрать весь персонал в одном помещении.
— Что будет, господи! — стонал Лешек, все время
держась руками за голову.— Пусть они от меня сегодня
не требуют слишком много!..
— Прошу вашего внимания,— сказал капитан, когда
мы все уже разместились в центральной комнате.—
Я чувствую себя обязанным сообщить вам определен-
ную информацию. Это не совсем согласуется с нормаль-
ным ходом расследования, но мы приняли во внимание,
что это дело создает определенные служебные пробле-
мы, несомненно для всех важные.
— Не понимаю, о чем он говорит,— недовольно
проворчала Моника.— Совсем как Витек. Пусть выра-
жается ясней.
— Сейчас скажу ясней,— ответил капитан, до кото-
рого донеслось ее ворчание.— Пани Ядвига освобожде-
на. Задержан же руководитель вашей мастерской, ко-
торый, после тщательного расследования, оказался пре-
ступником. Это все, благодарю вас.
Наступило долгое молчание. Отупевший персонал
вытаращенными глазами смотрел на дверь, за которой
исчез представитель власти. Потом тишина взорвалась
диким шумом!
— Он сошел с ума! Сошел с ума!!!— ревел Сте-
фан.— Угробил мастерскую!!!
— Но это невозможно, зачем он это сделал?! Ска-
жите мне, зачем?! — раздраженно спрашивала Моника,
хватая всех по очереди-за рукав и безуспешно добива-
ясь ответа.
Алиция, издавая какие-то радостные звуки, скакала
по комнате. Влодек, смертельно бледный, старался ее
задержать, выкрикивая какие-то. упреки по ее адресу.
Лешек со стоном раскачивался на стуле.
390
— .,. преступником...— бормотал он.— Руководи-
тель мастерской — преступником...
— Это невозможно,— ошеломленно сказал Януш.—
Неужели это правда? Невозможно!
— Но как они узнали? — заинтересованно допыты-
вался Веслав.— Как они узнали, как пришли к этому?
Я пошла к Иоанне, сидящей около маленького сто-
лика.
— Пани Иоанна, они были вчера у вас!
— Были,— жестко ответила Иоанна.-— Я всегда го-
ворю правду,— и внезапно начала горько плакать.—
Такой стыд, пани Ирена, такой стыд!.. Руководитель
мастерской! Директор!
Веслав первый, а за ним и все остальные вдруг
вспомнили, что здесь присутствую я. Автор представле-
ния! Тесным кольцом они обступили нас, меня и плачу-
щую Иоанну, категорически требуя объяснений.
— Отстаньте от меня! — в бешенстве заорала я.—
Я знаю столько же, сколько и вы! Нет, больше!
Знаю, что была сообщницей Тадеуша, убийцы и еще не-
скольких других чудовищ! Идите все к черту!
— Почему вы плачете, пани Иоанна?! Вы знали?..
Ирена, скажите же что-нибудь, не будьте свиньей!
— Скажи правду, в . чем там дело? — усиленно
допытывался Януш.— Иранский конкурс?..
Я кивнула головой.
— Марек им рассказал. Марек знал. Тадеуш тоже...
В этот момент я вспомнила, что ведь это пропавшее
письмо ко мне тайна, что никто об этом не должен
даже догадываться, что я уже сама не знаю, что могу
здесь объяснить, а чего нет, и поэтому снова прицепи-
лась к Иоанне.
— Пани Иоанна, они уже раньше догадались, а вы
им подтвердили! О чем они вас спрашивали?
Иоанна, все еще плача, начала рассказывать о вче-
рашнем вечернем допросе, к счастью, настолько хаотич-
но, что понять можно было не все!
— Сначала о вас, вы знаете, я тогда так огорчи-
лась!.. Когда это письмо исчезло... Пришли вечером,
очень поздно... Потом сказали мне, что все уже знают, и
тогда я должна была им сказать, что вспомнила, когда
вы прошли мимо .меня .два раза в одну сторону... Он
тоже прошел, и я совершенно об этом ^забыла...
— После того как убил? . Он должен был слышать
те голоса...
391
— Должен был слышать! — гневно заявил Збы-
шек.— Теперь уж нечего скрывать. Он ведь сидел вместе
со мной!
С огромным трудом, при помощи плачущей Иоанны,
мы смогли разобраться в действиях Витека в эти ре-
шающие минуты. Я принесла из отдела наш график
отсутствия.
Витек и Збышек сидели в кабинете, а из конференц-
зала доносились голоса Тадеуша и умоляющей его Яд-
виги. Витек вышел первым, Збышек за ним, через ми-
нуту Витек вернулся. По-видимому, тогда он принес с со-
бой дырокол. Иоанна, заглянув в кабинет, увидела его
за столом. А потом Витек снова прошел мимо нее,
идя в кабинет, хотя несколькими минутами раньше
был там и не выходил.
У потрясенной убийством Иоанны в голове все
перемешалось, и она забыла об этом его двойном
возвращении. Только когда я прошла мимо нее анало-
гичным "образом, выйдя из кабинета через конференц-
зал, она вспомнила этот факт.
— Но почему вы им сразу этого не сказали, пани
Иоанна? Когда забрали пани Ядвигу?!
— Я растерялась,— выплакала Иоанна.— Не знала,
может быть, у меня галлюцинации! Не знала, что это
важно! И как я могла бросить подозрение на руководи-
теля мастерской?!
Да, для такого человека, как Иоанна, это конечно
же страшный удар. Начальник был для нее чем-то вро-
де Зевса Олимпийского...
— А почему он не отпер дверь и не вернулся тем же
путем? — спросил Казик,
Я заглянула в график.
— Потому, что тогда уже вернулись вы, пан Збы-
шек. Он это услышал. Из того, что у. меня тут записано,
следует, что вы вернулись в кабинет в тот момент, когда
он уже вытирал дырокол. Он уже ничего не мог сделать,
только по возможности быстро войти через приемную.
Вы, видимо, чем-то зашумели в.кабинете?
т- Да, я положил на стол несколько папок и уро-
* нил коробку с карандашами.
— Господи, ну у него и нервы! — удивленно ска-
зал Януш.— Я бы давно сломался...?
—• Я до сих пор не понимаю, для чего он это сде-
лал,— недовольно сказала Моника.— Сам себя хотел
прикончить, что ли?
392
— Что ж, надо признать» что ему это удалось...
— Я же говорил, что он последним пришел на этот
обыск,— неохотно сказал Анджей.— Я был в этом уве-
рен и сразу понял, что за этим что-то кроется. И они меня
об этом спрашивали, и вы, пани.
— Я тоже знал, что он пришел последним,— бурк-
нул Збышек.
— Так почему же вы этого не сказали? — с упре-
ком спросила я.— Я не говорю о милиции, но мне?..
— Потому что мне это не нравилось. Мне сразу
очень многое не понравилось. Я, конечно, сказал бы
обо всем, если бы они окончательно прицепились
к Ядвиге.
— И что же теперь будет? — хмуро спросил Ви-
тольд.
Збышек посмотрел на него, а потом на всех нас.
— Что ж... нечего скрывать. Ликвидация предприя-
тия. Об одном только прошу вас: давайте (подчистим
все, что удастся. Не оставим здесь такой неразберихи?..
Следственные власти заканчивали в нашем бюро ка-
кие-то дела. Я воспользовалась этим и поймала капита-
на, обратиться к прокурору у меня не хватило смелости.
'— Все прекрасно, но не могла бы я хотя бы прочи-
тать то письмо? — спросила я робко.— Я понимаю, что
оно будет служить вещественным доказательством,'но
могу же я узнать его содержание! Ведь это мое письмо!
— Мы сделаем копию, и я дам ее вам, раз уж оно
так вам необходимо. Собственно, не так много там и
написано.
— Я так и думала. Все, что нужно, вам сказал Ма-
рек?
Капитан относился ко мне с симпатией, но объяс-
нений давать не спешил. Прокурор меня как будто не
замечал. Но, несмотря на это, я не уходила.
— Панове, будьте людьми,— просительно сказала
я.— Скажите мне хоть что-нибудь...
Капитан взглянул на меня и заколебался.
— Ну что. ж, надо честно признать, что вы нам очень
помогли. Я даже немного подозревал вас в сотрудниче-
стве с какой-то нечистой силой... Что вы хотите узнать?
Я так много хотела узнать, что в голове у меня воз-
ник полный хаос. Последними проблесками разума мне
удалось выбрать то, что могли сказать только они.
— Ключ! — поспешно воскликнула ’ я.— Что с
ключом?
393
— Экспертиза, проведенная согласно вашему требо-
ванию, показала, что тот ключ из вазона не был исполь-
зован. Он спокойно лежал и покрывался плесенью.
— А этот, из стола?
— А на этом, из стола, есть отпечаток пальца.
Сегодня утром мы получили результат.
— Ну а что было с моим видением тайника?
Капитан тяжело вздохнул.
— Да, здесь вы здорово попали в цель. В квартиру
жертвы кто-то проник именно в то время, когда в бюро
отсутствовали несколько человек. Разумеется, убийца не
нашел ничего, потому что свои разоблачительные сведе-
ния вы передали не ему, а нам. Но у него нет алиби. Что
скрывать, процесс будет основан на косвенных уликах,
решающего доказательства у нас нет, но улики достаточ-
но весомые. Разве только он признается в содеянном...
Я покачала головой. 4
— Ручаюсь вам, что он ни в коем случае не признает-
ся. Очень хорошо, что у вас есть улики...
Прокурор продолжал рыться в бумагах и только, ког-
да я уходила, посмотрел на меня, улыбнувшись изви-
няющейся, но в то же время какой-то злорадной
улыбкой. Эта злорадная усмешка показалась мне стран-
но знакомой...
Я вернулась в отдел, где, вопреки ожиданиям,
кипела работа. Збышека все любили, высоко ценили,
и его просьбы принесли результат. Действительно, раз
уж нам пришлось обанкротиться, то надо, по крайней
мере, сделать это с честью! °
Мне пришлось ненадолго задержаться после работы,
я подготовила свои эскизы для показа инвестору, сло-
жила документацию и закурила. Витольд, как обычно,
ушел сразу по окончании рабочего дня и его место было
пустым. Дьявол появился в тот момент, когда я уже по-
думала, что простилась с ним навеки.
Это мне совсем не понравилось.
— Послушай, ты,— гневно сказала я.— Ты что, бу-
дешь меня преследовать до скончания дней?
г—. До скончания дней не буду,— ядовито засмеял-
ся дьявол.— Только до той минуты, когда тебя начнет
преследовать мой заместитель, замечательный коллега,
приятель и лучший ученик. Уж он заменит меня, не
бойся... Только в несколько ином обличье.
394
— В каком? — простонала я.— Что ты еще при-
думал?
— В человеческом, в человеческом. Он и так у тебя
под носом. И будет около тебя до конца жизни, ты
идиотка, смертельно глупая, как и все бабы...
Он злорадно усмехнулся, и я наконец поняла, что
напоминала мне злорадная усмешка прекрасного проку-
рора. Боже мой, да это же он! Если отбросить завитки
и рога, смягчить черты, изменить цвет глаз с черного на
голубой!.. Точный его портрет!
Я с ужасом смотрела на представителя преисподней,
а он, неслыханно довольный, раскачивался в кресле.
— Ну что? — спросил он.— Догадалась?
— Чего ты от меня хочешь? Что я тебе сделала
плохого?
— Вот-вот! Запомни этот вопрос, ты его будешь за-
давать не раз, не два и не три...
— Ни за что!— внезапно взбунтовалась я.—
Со мной твои номера не пройдут! Еще посмотрим,
кто кого осилит!
— Дура! — смеялся дьявол.— Безнадежная дура! Ты
хочешь работать, не так ли? Воспитывать детей, зара-
батывать деньги... У тебя обязанностей до черта! А у него
нет никаких, кроме одной — отравлять тебе жизнь.
— Но зачем, опомнись! За каким чертом?!
— Ничего не поделаешь, моя дорогая, для этого мы
и существуем. Человечество складывается из мужчин
и женщин. Его готовили специально для женщин. Если
бы ты знала, сколько он уже успел сделать, у тебя бы
глаза полезли на лоб. Не одна уж оФдавала нам душу,
чтобы только он вернулся к ней...
— На меня не рассчитывай, не отдам. Последняя
вещь, которая еще у меня осталась,— это душа, не полу-
чите ее!
— Не отдашь нам, так отдашь ему. Все вы, кретин-
ки, отдаете им душу,— он наклонился ко мне и смотрел
на меня глазами, сверкавшими какой-то злобной ра-
достью.— Вынуждена будешь ему отдать. Он должен
получить душу от тебя, потому что своей у него нет!
— Что?!
— Я, кажется, понятно говорю? У него нет души,
получит ее от тебя...
— Не получит!—упрямо заявила я.
— Скажу тебе еще кое-что,— продолжал он таин-
ственно.— В сущности, ты мне нравишься, я дам тебе
395
хороший совет. Ты можешь отдать ему только половину
души, но должна будешь пробудить в нем человече-
ские чувства. Ты должна его хоть раз заставить по-
волноваться.
— То есть как? — удивленно спросила я.— И это
все?
— А тебе этого мало? Попробуй, убедишься. Сразу
тебе скажу, что тебе удастся довести его до бешенства,
может, он тебя даже задушит!.. Но заставить волно-
ваться — исключено! Такого еще не случалось.
— Ерунду ты говоришь, нет на свете такого чело-
века, который бы никогда в жизни не был взволнован.
— А кто тебе сказал, что он человек? Он наш
представитель. Твоя душа имеет для нас большую цену,
потому что ты, действительно, исключение из рода люд-
ского. У тебя такие глупые мысли, каких нет ни у кого
другого. Он останется при тебе до конца жизни, чтобы
ты могла откупиться...
— Убирайся, пропади пропадом, проклятое чудище!
Пошел вон! Чтоб мои глаза тебя не видали!!!
— Хорошо, хорошо, в этом не будет необходимо-
сти...
Все еще смеясь, он встал с кресла, отвесил мне
церемонный поклон и так, склонившись, стал бледнеть,
бледнеть, пока наконец совсем не исчез из виду.
На следующий день я получила от капитана копию
своего утерянного письма. Прочитав его, я поняла уди-
вивший меня вопрос следственных властей о нашем
«Мистере Универсум», потому что там, кроме иных, на-
ходилась полная горечи фраза: «А если хочешь узнать
все подробней, то спроси об этом у того, кому вы прису-
дили первый приз на вашем очаровательном конкурсе
красоты...»
Мы сидели втроем и пили кофе: Алиция, Марек
и я, подводя черту случившемуся. Алиция была вполне
удовлетворена.
— А я уже беспокоилась,— сказала она, закуривая
сигарету.— Ничто на него не указывало.
— Ситуация вокруг мастерской была обманчива,—
задумчиво сказал Марек.— Никому не пришло в голову,
что он мог совершить этот безумный шаг. Ведь было
ясно, что мастерскую он потеряет.
— Он до самого конца надеялся, что нет,— отве-
396
тила я.— Выказывал удивительный оптимизм, может
быть, обманывал сам себя. А впрочем... Чем была для
него утрата мастерской в сравнении с утратой... чего?
Вообще всего.
Марек меланхолично кивнул головой.
— Если бы об этом стало известно, с ним все
было бы кончено. Он ведь, в сущности, ничем не риско-
вал. Я представляю, каким ударом для него было изве-
стие, что Тадеуш в курсе дела. Он был уверен, что
никто об этом не знает.
— Но как он смог это сделать? — заинтересова-
лась Алиция.— Теперь-то уже, наверное, можно ска-
зать?
— Это очень неприятное дело. Он подкупил одного
из наших коллег, чтобы тот не участвовал в конкурсе.
Извини, дорогая, я не буду уточнять... Как говорят
древние, «не будем называть имен», согласимся с этим...
Витек, боясь конкуренции, забрал у него материалы
якобы для того, чтобы получить уверенность...
— Эскизы,— задумчиво сказала я.— Он забрал эс-
кизы, я была свидетелем этого...
Перед моими глазами вновь встала картина, которую
я упорно отгоняла. Я увидела замусоренную мастер-
скую, позднюю ночь, злого, заросшего щетиной Януша
и Витека, висящего на телефоне, с ожесточенным ли-
цом ведущего разговор, который был бы совершенно
непонятным, если бы я случайно не знала, кто находит-
ся на другом конце провода... Потом увидела их обоих
над кипой чертежей, привезенных от Витека в два часа
ночи. Я вспомнила клятвы и уверения, что автор согла-
сился... Витеку и в голову не могло прийти, что мне
обо всем известно, это никому бы не пришло в голову...
Никогда в жизни я не смогу признаться в собственных
контактах с человеком, который позднее написал мне
это письмо. Это именно он был автором использован-
ных Витеком эскизов. Он уехал и не успел мне подробно
обо всем рассказать. Но на суде, к счастью, это письмо
фигурировать не будет, достаточно свидетельских пока-
заний Марека. А следственные власти были настолько
тактичны, что не разгласили тайны, кто был адресатом
этого письма.
— А потом он воспользовался ими как собствен-
ными,— продолжал Марек.
— Примите еще во внимание, что он получил вторую
премию и* что до сих пор не решен вопрос, какой из
397
проектов будет реализован, возможно, что именно его.
— Вот-вот, поэтому он скорее мог позволить себе
потерять мастерскую, нежели репутацию! Реализация
проекта в Иране стоила для него дороже даже двадца-
ти покойников.
— Они его, видимо, начали подозревать гораздо
раньше, чем мы,— задумчиво сказала я.— У меня такое
впечатление, что Ядвигу они забрали умышленно, для
отвода глаз.
— Они не отдавали себе отчета в том, чем для
Витека является положение директора предприятия,—
буркнула Алиция.— А мы, в свою очередь, не подозре-
вали, что Тадеуш знал о конкурсе.
— Говоря между нами, боюсь, что именно я в какой-
то степени оказался причиной этого,— вздохнув, ска-
зал Марек.— С той минуты, когда я признался, что меня
гораздо меньше бы удивило, если бы жертвой оказался
руководитель мастерской, они начали искать его врагов.
Ну и нашли. Оказалось, что среди наших знакомых было
несколько человек, которые заметили глубокое отвраще-
ние подкупленного автора этих эскизов к Витеку,
было еще несколько человек, которые тоже были о на-
шем руководителе не самого лучшего мнения... Иран-
ский конкурс был только гвоздем, вбитым в крышку
гроба.
— Но почему ты ничего не сказал? — недовольно
спросила Алиция.— Ты позволил бы им обвинить Яд-
вигу?
Марек посмотрел на нее с явным неудовольствием.
— У меня не было никакой причины рассказывать
об этом, потому что я не знал, что это имеет какое-то
отношение к делу. О том, что Столярек его шантажиро-
вал, я узнал, от прокурора только позавчера вечером.
— Действительно, ты прав...
— Но, с другой стороны, я им восхищаюсь. Что
значит человек, который ни перед чем не останавливает-
ся ради достижения своей цели! Я бы так не смог...
— Кроме того, если судить по всему, что мы знаем
о Тадеуше, убийство было поистине похвальным де-
лом,— заметила Алиция.— Боюсь, как бы его не оправ-
дали.
— Сомневаюсь,— хмуро сказала я.— Он совершил
слишком много ошибок. Например, перемудрил с этим
платком.
__ Но он же не мог предвидеть, что ты окажешь-
398
ся свидетелем этого? Мысль была прекрасная, если бы
не ты, Ядвига бы влипла значительно сильней.
— Да, но в мужском туалете не забило бы...
— Кто тебе сказал? Мужской туалет забило бы
точно так же! По моему мнению, идиотизмом было не
вытереть ключ! Зачем он, черт побери, его вообще там
прятал?
— Думаю, что боялся потерять единственный ключ
от этой двери. Не знал, что другой лежит в вазоне. Он
воткнул его туда, видимо, в спешке перед личным обы-
ском, на всякий случай, а потом уже не смог вынуть.
Каждый день до вечера там кто-то сидел, а потом остав-
ляли на ночь дежурного милиционера в холле. А кроме
того, у него забрали ключ от мастерской, и он не мог
вернуться сюда поздно вечером или ночью.
— А мебель он знал наизусть, потому что сам проек-
тировал ее и наблюдал за изготовлением,— заметила
Алиция.
— Нужно также признать, что его ошибки замети-
ли как раз те люди, которым нельзя не верить.
Иоанна запомнила, что он проходил мимо нее два раза,
только она способна на что-либо подобное, знаете,
я подозреваю, что у нее в мозгу находится фотока-
мера... А то, что он последним пришел на обыск, заме-
тили Анджей и Збышек, самые здравомыслящие и
правдивые из нас всех...
— Действительно, если бы это утверждал Влодек,
то с тем же успехом могло оказаться, что Витек
был первым, а последним пришел ты, к тому же на
четвереньках.
— Дырокол он забрал со стола Ядвиги, проходя
мимо... Смотрите, первый раз открылось, кто последний
пользовался дыроколом!
— Я хотел бы узнать только еще одно, — задум-
чиво сказал Марек.— Они узнали обо всем в результа-
те того, что нашли что-то у Тадеуша., Но каким образом
обо всей этой истории узнал Тадеуш? Дорого бы я дал
за эту скромную информацию...
Я выразила про себя надежду, что независимо от
того, сколько бы он за это дал, он не узнает об этом.
Думаю, что в надеждах такого рода я была не ориги-
нальна, почти каждый из нашего персонала рассчитывал
на такт и сдержанность следственных властей во время
суда. Мы теряли нашу мастерскую, и для нас этого
несчастья было дбстаточнр. Еще только недоставало,
399
чтобы по всему свету разошлись всякие сведения, ко-
торые сослуживцы покойника так старательно и с таким
трудом скрывали.
— Жаль мастерской,— вздохнула Алиция, подни-
маясь из-за столика.— Нам так хорошо работалось.
— И только подумать, что, если бы он задушил его
хотя бы на месяц позже, возможно, ее удалось бы спа-
сти. Такие прекрасные заказы,— с сожалением доба-
вила я.
— Ничего не поделаешь, мои дорогие, судьба,—
сказал Марек.— Я давно вам говорю, что не имеет смысла
бороться с судьбой.
Эпилог
— Ну, знаешь! — сказал Веслав, который закончил
первый.
Я прижала палец к губам, указывая на остальных,
которые еще продолжали читать, и Веслав замолчал,
качая головой.
В доме на склоне горы сидели остатки нашего
прежнего общества, читающие машинопись криминаль-
ной повести, которую мне, наконец; удалось написать
благодаря особенностям характера покойного Тадеуша
Столярека и отчаянному положению Витека. Здесь на-
ходилось бюро, в котором нашла пристанище часть
персонала нашей мастерской, другие пришли просто в
гости, несколько человек вообще отсутствовали.
Старая мастерская распалась. Заботливо оборудо-
ванное некогда помещение перешло во владение другого
бюро, мебель расползлась по.всему городу, а все мы ра-
зошлись по разным другим местам работы. Витольд,
Веслав, Януш, Моника и Каспер работали здесь, Стефан,
Влодек, Анджей и Збышек перешли в другое бюро, род-
ственное тому, Марек, Казик и Анка выехали за грани-
цу, каждый в другую сторону. Иоанна вышла на пенсию,
а Ольгерд контролировал бюро, в котором работала я.
Лешек сделал ошеломляющую карьеру как художник-
импрессионист. Рышард, который все еще. не мог осуще-
ствить свой выезд, принимал участие в различных
конкурсах. Алиция, так и не смирившаяся со служебной
дисциплиной, переключилась на выполнение чертежей
по заказам. Дакка устроилась в каком-то военном уч-
реждении, Ядвига лежала в больнице, Столярек — на
кладбище, а Витек сидел в тюрьме.
26 Д. Хэммет и др.
401
Со времени совершения преступления прошло около
полугода, и в любой момент мы ждали результатов
проведенной после ареста Витека ревизии. Я собрала
возможно большее количество бывших сослуживцев и
принесла им машинопись, рассказывающую об их соб-
ственных поступках, надеясь, что это вызовет у них ин-
терес. Я не ошиблась, они сидели и читали, выхваты-
вая друг у друга прочитанные листы.
После Веслава закончила Алиция, потом Моника,
Влодек, Стефан... Ничто уже не могло удержать их от
высказывания критических замечаний.
К счастью, они были слишком ошеломлены и одур-
манены этим интенсивным чтением, поэтому не могли
реагировать слишком живо.
— Послушай,— сказала Моника.— Если ты напе-
чатаешь все это и не поместишь в начале заявления,
что все события высосаны из пальца, то обещаю
тебе, что твои наследники смогут написать следующую
повесть. Я лично тебя прикончу!
— Я-то нет,— зловеще сказал Стефан,— я человек
привычный, но моя жена, пожалуй, вмешается.
— Твоя жена?! — вскричала Алиция.— А Збы-
шека?! А Каспера?!
— А Витек?!
— Витек сидит!..
— Но выйдет! Он же не получил пожизненного
заключения!
—' Когда он еще выйдет...
— Он подал на апелляцию. Вот увидите, что его
оправдают!
— Глупости! Каким образом?!
Все начали спорить, как в добрые старые времена,
даже на душе стало приятно. Из читающих остался
только один Януш, который пришел позднее, но теперь
и он догонял общество.
— Будь любезна сделать тут кое-какие поправки,—
сказал мне глубоко оскорбленный Влодек.— Ты пред-
ставила меня последним идиотом!
— Честно говоря, мне не потребовалось ничего
придумывать! Там нет ни слова лжи!
— Неправда! Мануэла была в самом деле!..
— Говори, говори, пусть твоя жена узнает!..
— Тихо!!!*— заорала я.— Я внесу поправки, если ты
одолжишь мне полторы тысячи злотых,— злорадно ска-
зала я Влодеку, чем вызвала дикий взрыв радости.
402
— Эй, послушайте, кто напишет повесть об убий-
стве Ирены?!
Януш наконец закончил чтение, поднял голову и вы-
тер со лба пот, глядя на нас странным взглядом.
Видимо, наши вопли до сих пор до него не доходили.
— Ну и ну,— сказал он потрясенно.— Что Витек
тебя задушит сразу, как только выйдет, это точно. За
всех наших жен и мужей тоже не ручаюсь, но это твое
дело. Я бы, однако, на твоем месте струсил!..— и доба-
вил через минуту: — Ну хорошо, Тадеуш лежит в земле
сырой, цветочки на нем растут, но где другой сюжет?
— Какой другой сюжет? — заинтересовалась я.
Все остальные замолчали и с огромным интересом
смотрели на Януша.
— Ну с дьяволом! То есть, я хотел сказать,
прокурором! Что с ним? Полгода прошло, что-то уже
прояснилось?
Что ж, сюжет развивался. Дьявол был прав.. Все сов-
падало. И почему эта преисподняя так на меня взъелась?
Если я много нагрешила, то меня должно было пока-
рать провидение, но при чем тут преисподняя?
— Дьявол не наврал,— неохотно сказала я.—
История продолжается, развивается и расцветает. Все
в точности совпадает с его предсказаниями. У меня
единственная надежда, что чертова преисподняя проявит
ко мне хоть немного сострадания и не отправит
меня в отдел записей гражданского состояния со
своим представителем.
— Ну что ты скажешь! И у него, действительно,
нет души?
— Души! — гневно фыркнула я.— Ничего у него нет!
Никаких человеческих черт! У него нет ни души,
ни сердца, ни нервов, ни совести, в этом смысле он со-
вершенство! Знали, кого прислать!
— И он не отступается от тебя?
— Даже утверждает, что любит меня. И так, любя,
приканчивает. Но я упрямая, раз преисподняя бросила
мне вызов, я вступаю в борьбу. Помните, что говорил
дьявол?
— Что ты должна заставить его волноваться?
— Вот именно! Пусть я тресну, но доведу его до это-
го! Или я выиграю этот поединок, или меня, хватит удар.
— Или преисподнюю хватит удар,— в восторге за-
явил Веслав.
— Мне бы этого не хотелось,— буркнула Моника.
26*
403
— Ну, насколько я ее знаю, она справится и с пре-
исподней,— уверенно заявил Януш.— Все дьяволы
вместе не справятся с ней.
Я посмотрела на часы и со вздохом поднялась
со стула.
— Ну что ж, детки, оставайтесь и, ради Бога, не
совершайте в мое отсутствие никаких преступлений,
а- то я от жалости разболеюсь. Пожелайте мне всего
наилучшего, потому что меня ждут тяжкие минуты...
Я собрала свои вещи и поцеловала всех своих быв-
ших сослуживцев, несколько ошеломленных тем, что
я увековечила их для потомков в своей книге.
— Держись! — сказал Януш.— Не позорь нас!
— Не бойся, приложу все усилия...
Я вышла из дома, с трудом пробралась по камени-
стой стежке и с таким же трудом спустилась по полу-
разрушенным ступеням, оберегая свои туфли на шпиль-
ках.
На проезжей части в такси меня ждал представи-
тель преисподней...
Алистер
МАКЛИН
Kykia на цепи
1
— Через несколько минут мы прибываем в аэропорт
Скипхолл.— Мелодичный голос голландской стюардессы
звучал точно так 'же, как голоса стюардесс на любой
из европейских авиалиний.— Пожалуйста, пристегните
ремни и потушите ваши сигареты. Надеемся, вам понра-
вился полет. Уверены, что вы прекрасно проведете время
в Амстердаме.
Я успел перекинуться со стюардессой парой слов,
когда она проходила по салону. Очаровательная де-
вушка, но чересчур привержена оптимистичному взгля-
ду на жизнь. Я был не* согласен с ней по обоим
пунктам: мне не понравился полет, и я не ожидал
ничего хорошего от своего пребывания в Амстердаме.
Я потерял способность наслаждаться путешествиями
по воздуху после того злополучного дня, когда моторы
мощного DC-8 отказали через несколько минут после
взлета и я открыл для себя две вещи: что потеряв-
ший управление самолет падает вниз так же, как простая
бетонная балка, и что пластические операции могут
быть бесконечными, очень болезненными, непомерно
дорогими, а иногда и не слишком удачными. Что же
касается приятного времяпрепровождения в Амстердаме,
то у меня не было на этот счет никаких иллюзий.
Хотя я глубоко убежден, что Амстердам — один из
красивейших городов мира и что трудно найти более
дружелюбных и гостеприимных людей, чем е.го жители,
однако характер моих деловых поездок за границу авто-
матически исключал наслаждение чем бы то ни было.
407
Когда мощный KLM DC-8 (не подумайте, что я
суеверен: рухнуть на землю может любой самолет)
резко пошел вниз, я огляделся. Большинство пасса-
жиров, казалось, разделяли мое мнение, что летать
по воздуху — сумасшествие. Те же, кто не вцепился
судорожно в мягкие подлокотники кресел, либо сидели,
безмятежно откинувшись назад, либо оживленно бол-
тали с беззаботным видом храбрецов, которые и на
смертном одре с улыбкой отпустят очередную остроту
и будут весело махать восхищенной толпе, когда их
повезут на гильотину. В целом все это производило
неважное впечатление. Впрочем, возможно, я был не
вполне справедлив. Просто среди пассажиров в салоне
находились двое, по сравнению с которыми проигрывали
все остальные.
Они сидели в третьем от меня ряду по другую
сторону прохода. Я посмотрел туда. Вряд ли кто-то об-
ратил на это внимание, так как с момента вылета из,
аэропорта Хитроу большинство сидящих вокруг мужчин
только тем и занимались, что разглядывали их, так что
делать вид, что меня они не интересуют, значило почти
наверняка привлечь к себе чей-то интерес.
Это были две девушки, сидевшие рядом.
Казалось бы, ничего особенного: двух сидящих ря-
дом девушек можно встретить где угодно. Однако готов
поспорить, вам пришлось бы потратить лучшие годы
своей жизни, чтобы отыскать парочку, подобную этой.
Первая — с темными как вороново крыло волосами,
вторая — платиновая блондинка. Обе одеты в мини:
брюнетка — в платье из белого шелка, блондинка —
вся в черном. Насколько можно было видеть — а уви-
деть вы могли немало — и та и другая были пре-
красно сложены: их стройные фигурки ярко демонстри-
ровали, какой огромный шаг вперед сделали отдельные
представительницы слабого пола со времен Венеры Ми-
лосской.
Обе были ослепительно красивы, но не шаблонной
красотой победительниц престижных конкурсов на зва-
ние «Мисс Мира». Их тонкие, чем-то неуловимо похо-
жие лица несли на себе печать одухотворенности, бла-
годаря которой они останутся такими же прекрасными
и через двадцать лет после того, как постаревшая «Мисс
Мира^ уже не сможет составить им конкуренции.
Блондинка улыбнулась мне. Ее улыбка была задор-
ной, немного дерзкой, но дружелюбной. Я ответил ей
408
спокойным взглядом, однако поскольку хирург-стажер,
чинивший меня после авиакатастрофы, не слишком в
этом преуспел, то выражение моего лица получилось,
наверное, не очень приветливым. Тем не менее она
снова улыбнулась. Брюнетка легонько толкнула свою
соседку. Та повернулась к ней и, встретив укоризнен-
ный взгляд, скорчила гримаску и перестала улыбаться.
Я отвернулся.
До земли оставалось меньше двухсот ярдов, и, чтобы
отвлечься от мыслей о том, как тряхнет самолет, когда
шасси коснутся бетонной посадочной Полосы, я откинулся
на спинку кресла и стал думать о девушках. Воз-
можно, в чем-то я и допускал ошибки, но никто не
смог бы упрекнуть меня в том, что я подбирал себе
помощников, исходя только из эстетических соображе-
ний. Мэгги — темноволосой красавице — было два-
дцать семь, и она работала со мной уже больше
пяти лет. Она была умна (пожалуй, «умна» — это даже
слишком скромная оценка ее интеллекта), методична,
усердна и рассудительна. На нее всегда можно было
положиться: она почти не допускала ошибок — в нашем
деле не бывает людей, которые никогда не ошибаются.
Не менее важным- было и то, что мы с Мэгги
нравились друг другу, а это имеет большое значение в на-
шей работе, где любая потеря взаимопонимания и дове-
рия может обернуться весьма неприятными послед-
ствиями. Однако мы не были (во всяком случае, мне
так казалось)' слишком привязаны друг к другу: при
определенных обстоятельствах это тоже могло бы ока-
заться гибельным.
С Белиндой, двадцатидвухлетней блондинкой из Па-
рижа, наполовину француженкой, наполовину англичан-
кой, я был почти не знаком. Она летела на свое первое
оперативное задание. Разумеется, когда Сюрте 1 одал-
живает вам одного из своих агентов, как одолжили
мне Белинду, сопроводительное досье бывает настолько
обширным, что в нем вряд ли может быть опущен хоть
один более или менее существенный факт. Сам же я
пока успел заметить только то, что у нее совершен-
но отсутствует чувство благоговейного уважения и без-
граничного восхищения, которое молодежь, как правило,
испытывает к старшим по возрасту и по должности,
каковым в данном -случае являлся я. Однако сквозив-
1-Французская служба безопасности.
409
шая во всем ее облике доброжелательность и уверен-
ность в себе, безусловно, перевешивали этот недостаток.
Ни Мэгги, ни Белинда не бывали раньше в Гол-
ландии, и это было одной из главных причин, побудив-
ших меня взять их с собой. Кроме того, привлекатель-
ные девушки, занимающиеся нашей малопривлекатель-
ной работой^ встречаются реже, чем в Конго — люди,
одетые в шубы, так что их присутствие не вызывает
обычно ни малейшего подозрения.
DC-8 начал тормозить, показался рукав терминала,
протянувшийся от здания аэропорта. Не дожидаясь
полной остановки самолета, я расстегнул привязные
ремни, поднялся, бросил равнодушный взгляд на Мэг-
ги и Белинду и направился к выходу — то есть сделал
то, что однозначно осуждается администрацией любой
авиакомпании, а в данном случае и пассажирами, чьи
лица явно выражали недовольство поведением больше-
голового выскочки, который не желает подождать как все
и выйти в порядке очереди, а упрямо лезет вперед.
Я не стал обращать на них внимания. Я уже давно
смирился с тем, что редко нравлюсь окружающим.
Девушка-стюардесса улыбнулась мне, но вовсе не по-
тому, что я ей был симпатичен. Люди довольно часто
улыбаются тем, кто внушает им уважение или страх, а
иногда и то и другое. Всякий раз, летая на самолете,
за исключением тех редких случаев (обычно раз в пять
лет), когда я ездил куда-нибудь в отпуск, я вручал
стюардессе небольшой запечатанный конверт для пере-
дачи командиру корабля, а тот, стремясь, как и любой
мужчина,. произвести впечатление на хорошенькую де-
вушку, обычно демонстрировал ей находящийся там
документ, свидетельствующий о моих исключительных
правах и чаще всего совершенно бесполезный, если
не считать возможности с его помощью быстро и вкус-
но пообедать, поужинать или выпить. Гораздо полезнее
была другая предоставленная мне и моим коллегам
привилегия — дипломатический иммунитет при тамо-
женном досмотре, что было как нельзя более кстати,
так как в моем багаже всегда находилась пара хоро-
ших пистолетов, небольшая, но хитро сработанная от-
мычка и еще несколько устройств,, при виде которых
таможенные.чиновники недовольно хмурились. Я никогда
не держал оружие при себе на борту самолета, по-
тому что, - во-первых, спящий человек может нечаян-
но выдать .наличие под пиджаком кобуры пистолета
4|0
и этим насмерть напугать своих соседей, а во-вторых,
только сумасшедшему может прийти в голову мысль
стрелять в герметичном салоне современного самолёта.
Поразительные успехи воздушных пиратов отнюдь не
случайны: всем понятно, к какому результату приведет
взрыв в воздухе.
Дверь открылась, и я шагнул в металлический ко-
ридор терминала. Два или три служащих^ аэропорта
вежливо посторонились/ и я прошел мимо них в даль-
ний конец коридора, где двигались в противополож-
ные стороны ленты эскалатора, доставляющего улетаю-
щих или прилетевших пассажиров.
У самого эскалатора спиной к нему стоял худо-
щавый мужчина среднего роста и довольно отталки-
вающей наружности. У него были темные волосы, смуг-
лое, изрезанное глубокими морщинами лицо, холодные
черные глаза и узкая щель вместо рта: я не пожелал
бы, чтобы у моей дочери появился такой ухажер. Он
был вполне прилично одет — в черный костюм и темный
плащ (хотя это вряд ли можно считать критерием
респектабельности), и держал в руках большую новую
сумку, какие носят авиапассажиры.
Впрочем, у меня не было времени размышлять о
дочерях и их поклонниках, да и дочерьми я пока не
обзавелся. Я подошел уже достаточно близко и, подняв
глаза, увидел четырех мужчин, которые двигались на
эскалаторе к моему терминалу. Одного из них — вьь
сокого и худого, в сером костюме, с тонкой щеточ-
кой усов, очень похожего на преуспевающего финан-
систа, я узнал сразу. Это был Джимми Дуклос. Должно
быть, он считал свою информацию жизненно важной,
если пришел встречать меня прямо сюда. Ему, наверное,
пришлось подделать полицейский пропуск, чтобы пройти
так далеко. Впрочем, это не составило бы ему большого
труда, Джимми — мастер подделывать разные докумен-
ты. Я подумал, что следует, пожалуй, улыбнуться и по-
махать ему рукой, чтобы показать, что я рад нашей
встрече. Так я и сделал. Он тоже улыбнулся и мах-
нул в ответ.
Но через секунду вместо улыбки на его лице вдруг
появилось выражение неподдельного ужаса. Только тогда
я заметил, что направление его взгляда едва. заметно
изменилось. Я быстро обернулся. Незнакомец в темном
костюме и плаще уже не .стоял спиной к- эскалатору,
а смотрел прямо на него. Большая сумка, которую
411
он только что держал в руке, теперь была зажата
как-то неестественно высоко под мышкой.
Все еще не понимая, в чем дело, я инстинктивно
рванулся к человеку в темном плаще. Но мне на это
потребовалась целая секунда, и незнакомец мгновен-
но — я не преувеличиваю, именно мгновенно — проде-
монстрировал, что ему достаточно этой секунды для того,
чтобы сделать то, к чему он был готов, а я нет.
Предупредив мое движение, он резко развернулся и на-
нес мне страшный удар в солнечное сплетение реб-
ром своей большой сумки.
Обычно сумки авиапассажиров мягкие и бесформен-
ные. Эта была другой. Ощущение было такое, будто
меня ударили по голове строительной бабой для зако-
лачивания свай. Я рухнул вниз, словно у меня выбили
опору из-под ног. Я был в полном сознании, все видел
и прекрасно понимал, что происходит вокруг, но не мог
даже шевельнуться. Мне приходилось раньше слышать
о болевом шоке, теперь же я сам испытал, что это
такое.
Все происходило как в замедленном кино. Дуклос
в ужасе оглянулся, но у него не было никакой воз-
можности покинуть эскалатор. Дорога назад была за-
крыта, так как вплотную к нему стояли трое муж-
чин, которые, казалось, не, обращали ни малейшего
внимания на происходящее. Только позже, много позже,
я понял, что они были сообщниками человека в черном
и стояли там, чтобы отрезать Дуклосу путь к отступ-
лению, чтобы вынудить его продолжать равномерное
движение навстречу неминуемой смерти. Оглядываясь
назад, я должен сказать, что это была самая жесто-
кая и дьявольски задуманная казнь из тех, о которых
мне приходилось слышать, а я знаю немало случаев,
когда люди прощались с жизнью не так, как это было
назначено их Создателем.
Я повернулся и посмотрел на незнакомца и его
сумку. Из нее торчал набалдашник глушителя. Это им
был нанесен удар, вызвавший у меня кратковремен-
ный (я надеялся, что кратковременный) паралич. Стран-
но, что от такого удара не погнулся ствол револь-
вера. Я перевел взгляд на мужчину в черном. Правую
руку он держал в сумке. На его смуглом лице не
отражалось ничего, кроме спокойного удовлетворения
профессионала, сознающего, что он мастерски делает
свое дело. Откуда-то сверху донесся бесплотный го-
412
лос, возвещавший о прибытии KL-132 из Лондона —
это был мой рейс. Я вдруг подумал, что, наверное,
никогда не забуду номер этого рейса, хотя, разумеется,
номер рейса не имел никакого значения. Смертный
приговор Дуклосу был подписан задолго до запла-
нированной нами встречи в аэропорту.
Я посмотрел на Джимми Дуклоса и увидел лицо
человека, идущего навстречу своей смерти. В глазах
его застыло отчаяние, но он сохранял самообладание.
Он быстро сунул руку за борт пиджака. Трое муж-
чин сзади него отступили — и снова я не понял истин-
ного смысла их действий,— в руке Дуклоса мелькнул
револьвер, и в этот момент прозвучал глухой хлопок.
На левой стороне груди у самого лацкана пиджака
появилась круглая дырка. Он судорожно дернулся, за-
тем шагнул вперед и упал лицом вниз. Эскалатор до-
вез его до терминала, и безжизненное тело скатилось
прямо ко мне.
Я не могу с уверенностью утверждать, действитель-
но ли мое беспомощное состояние за несколько
мгновений до гибели Дуклоса было вызвано болевым
шоком или же я просто потерял способность дейст-
вовать от сознания собственной беспомощности и неиз-
бежности надвигающейся трагедии. Я не испытываю
угрызений совести: у меня не было с собой оружия,
и я ничего не мог сделать. Не знаю, что же со мной
происходило, но прикосновение мертвого тела мгновенно
оживило меня.
Возвращение к жизни было нелегким. Меня душили
приступы тошноты, и, кроме того, теперь, когда шок
прошел, я чувствовал страшную боль в солнечном спле-
тении. Голова гудела: очевидно, падая, я сильно ударил-
ся обо что-то лбом. И все же я вновь обрел способ-
ность двигаться и осторожно поднялся на ноги. Я сде-
лал это медленно, потому что из-за тошноты и сла-
бости боялся, что в любую секунду могу снова ока-
заться на полу. Перед глазами все поплыло, и я по-
думал, что, очевидно, от удара головой у меня что-то
случилось со зрением. Это было странно, так как, лежа
на полу, я видел все прекрасно. Потом я вдруг почув-
ствовал, что у меня слипаются веки, и, потянувшись
рукой к глазам, обнаружил, что по лицу из раны на
лбу, у самых волос, течет кровь. Добро пожаловать в
Амстердам, подумал я и вынул носовой платок: два
легких прикосновения, и мое зрение восстановилось.
413
Все произошло очень быстро и заняло не более де-
сяти секунд, однако вокруг уже собралась толпа. Так
часто бывает: неожиданная смерть, тем более насиль-
ственная, притягивает людей, как кувшин с медом —
пчел. Их мгновенно сбегается великое множество, даже
если незадолго до этого все вокруг казалось пустын-
ным.
Я не смотрел ни на них, ни на Дуклоса. Я ничем
не мог ему помочь, и он мне тоже. Осматривать его
одежду было бесполезно: как всякий опытный агент,
Дуклос никогда и ничего не доверял бумаге, предпо-
читая хранить информацию в хорошо тренированной
памяти.
Незнакомец с револьвером, вероятно, уже благопо-
лучно скрылся. Почти автоматически, подчиняясь много-
летней привычке проверять все, даже самое маловероят-
ное, я посмотрел в сторону зала прибытия, чтобы убе-
диться в том, что он действительно исчез.
Однако он еще не успел скрыться. Он преодолел
примерно две трети пути к залу прибытия и теперь
неторопливо шагал по ступенькам движущегося вверх
эскалатора, беспечно помахивая сумкой и словно не за-
мечая того переполоха, который поднялся за его спиной.
Мгновение я непонимающе смотрел на него — но толь-
ко мгновение: я быстро сообразил, что именно так стал
бы уходить настоящий профессионал. Опытный карман-
ник в Эскоте ’, который только что вытащил у идущего
рядом респектабельного мужчины в серой шляпе тол-
стый бумажник, не бросится опрометью прочь под ак-
компанемент пронзительных криков «Держи вора!»,
а вежливо осведомится у своей жертвы, сколько тот
поставил на следующий заезд. Истинные профес-
сионалы уходят с места преступления хладнокровно и
неторопливо. Именно так уходил незнакомец в черном.
Я был единственным свидетелем совершенного им убий-
ства. Только сейчас я понял, что трое мужчин, стояв-
ших за спиной Дуклоса, вели его к смерти. Они все
еще стояли в толпе зевак, собравшихся вокруг убитого,
но ни я, ни кто-либо другой не смог бы доказать
их причастность к убийству. Незнакомец в черном,
сочтя, вероятно, что я еще долго буду находиться в
беспомощном состоянии, решил, что с моей стороны ему
опасаться нечего.
1 Ascot {англ.) — знаменитое место скачек.
414
Я бросился за ним.
Думаю, это было странное зрелище. Я ослабел и
шатался, а сильная боль в области диафрагмы не да-
вала мне разогнуться. Наклонившись на тридцать гра-
дусов вперед, я, спотыкаясь, бежал по движущемуся
эскалатору и, вероятно, напоминал девяностолетнего
старца, страдающего подагрой, который преследует
Бог знает кого и зачем.
Я был уже на полпути к цели. Мужчина в чер-
ном почти достиг верхней площадки, когда вдруг то ли
интуитивно, то ли услышав за спиной звук моих ша-
гов, он обернулся так же стремительно и бесшумно,
как несколько секунд назад, когда наносил удар своей
сумкой. Он сразу узнал меня, и тотчас же его левая
рука дернула вверх сумку, а правая скользнула под
крышку. Я понял, что то, что произошло с Дукло-
сом, теперь может повториться со мной и через несколь-
ко мгновений эскалатор сбросит меня, точнее то, что от
меня останется, на пол. Бесславный конец.
Я не мог сказать, что побудило меня, невооружен-
ного человека, преследовать профессионального убийцу,
который имел при себе пистолет с глушителем. Я уже
приготовился было броситься ничком на полотно эска-
латора, когда вдруг заметил, что конец глушителя слег-
ка переместился влево. Рискуя получить пулю в заты-
лок, я все же повернулся и посмотрел в том же направ-
лении.
Группа людей, окруживших Дуклоса, расступилась,
и все взгляды были теперь устремлены на нас. Очевид-
но, причиной тому был мой отчаянный пробег по
эскалатору — это сослужило мне хорошую службу.
Я быстро обвел взглядом собравшихся. Они были
удивлены и встревожены, однако никто, по-моему, не
понимал истинной сути происходящего. Зато по лицам
тех троих, что провожали Дуклоса к месту смерти,
было видно, что они все прекрасно поняли. Все трое
решительно направлялись в нашу сторону, очевидно, на-
мереваясь повторить со мной то, что уже проделали
с Джимми.
Я услышал за спиной сдавленный возглас и обер-
нулся. Эскалатор дошед до верха, и это застало убийцу
врасплох: он зашатался и едва не упал, однако быстро
восстановил равновесие, повернулся ко мне спиной и
бросился бежать. Застрелить человека на глазах у
двух десятков других людей — это не то, что прикон-
415
чить кого-то в присутствии одного, к тому же беспомощ-
ного, свидетеля, хотя в глубине души я понимал, что
он пошел бы и на новое убийство, если бы счел его
необходимым, и никакие свидетели его не остановили
бы. Я не стану гадать, почему он этого не сделал.
Я побежал за ним, на этот раз более резво — как
семидесятилетний.
Мужчина в черном, все более удаляясь от меня,
бежал через зал паспортного контроля, приводя в за-
мешательство таможенников и прочих служащих, не
привыкших к такой поспешности. В этом зале не было
принято торопиться; пассажирам надлежало остано-
виться, показать свои документы и коротко сообщить
о цели прибытия. Именно для этого и предназначались
залы паспортного контроля. К тому времени, когда я
подбежал к стойкам, служащие, видимо, уже успели
немного прийти в себя. Вид моего окровавленного
лица укрепил их во мнении, что происходит что-то
неладное, и двое попытались остановить меня. Я увер-
нулся (правда, «увернулся» — это не то слово, которое
они использовали потом в своих жалобах) и бросился
к вращающейся двери, за которой исчез незнакомец.
Однако выйти я не смог. Мне помешала девушка,
которая пыталась войти. Я не слишком ее разгляды-
вал — девушка как девушка, ничего особенного. Я толк-
нул дверь в одну сторону, она в другую, я рванул
ее на себя, она сделала то же самое. Мы оба остано-
вились. Такую картину можно наблюдать где угодно:
двое чрезмерно вежливых людей пытаются уступить
друг другу дорогу и неловко пятятся то туда, то сюда,
только мешая друг другу. Это эффектное фанданго
может тянуться бесконечно. Как и любой мужчина,
я иногда не прочь исполнить такое нехитрое па-де-де
с молоденькой девушкой. Но в тот момент это не
входило в мои планы. После еще одной безуспешной
попытки пройти я прорычал: «Убирайся с дороги» и,
схватив девушку за плечо, грубо оттолкнул ее в сторону.
Послышался звук удара и испуганный вскрик, но я не
обратил на это внимания, решив, что позже вернусь
и извинюсь перёд ней.
Я вернулся быстрее, чем предцолагал. Возня с дверью
отняла у меня не более нескольких секунд, но не-
знакомцу в черном этого оказалось достаточно. Когда
1 Фанданго — испанский танец.
416
я ворвался в зал ожидания, как всегда переполнен-
ный отъезжающими, его уже нигде не было видно.
В такой огромной толпе затерялся бы даже вождь
краснокожих в боевой раскраске. Обращаться в службу
безопасности аэропорта было бесполезно. Пока я стану
объяснять им в чем дело, он будет уже на полпути
к Амстердаму. Даже если мне удастся убедить их на-
чать действовать сразу, мы вряд ли разгадаем его марш-
рут: преступники-профессионалы всегда готовят несколь-
ко вариантов отхода.
Я повернул назад. Теперь я шел едва передвигая
ноги: силы оставили меня. В голове шумело, но это не
шло ни в какое сравнение с болью в области солнеч-
ного сплетения. Я чувствовал себя отвратительно, и от-
ражение моего бледного, залитого кровью лица, мель-
кнувшее в ближайшем зеркале, не прибавило мне
бодрости.
На месте, где я несколько минут назад исполнял
танец вежливости, стояли два вооруженных человека
в форме. Когда я приблизился, они решительно скрутили
мне руки.
— Не того хватаете,— устало бросил я.— Уберите
руки и отойдите подальше.
Они переглянулись, помедлили, потом отпустили меня
и отступили дюйма на два назад. Я перевел взгляд
на девушку, которая разговаривала с человеком, зани-
мавшим, должно быть, высокий пост в администра-
ции аэропорта — на нем не было формы. Я посмотрел,
на него, потом снова на девушку. Помимо головной
боли у меня сильно ломило глаза, а смотреть на нее
было гораздо приятнее.
Она была в темной юбке и таком же темном жа-
кете, из-под которого виднелся белый ворот свитера.
На вид ей было около двадцати пяти. Темные волосы,
карие глаза, строгий греческий .профиль и оливковый
цвет лица выдавали в ней чужестранку. Поставьте ее
рядом с Мэгги и Белиндой — и можете искать хоть всю
жизнь, более прелестного трио вы не найдете. Хотя
надо признать, в тот момент девушка выглядела не
лучшим образом. Лицо ее > было смертельно блед-
ным, и она часто прикладывала большой белый платок,
который, очевидно, одолжил ей стоящий рядом мужчи-
на, к кровоточащей ссадине на левом виске.
— Боже мой! — воскликнул я. Мое раскаяние было
вполне искренним: как и любому Нормальному чело-
27 Д. Хэммет и др. 417
веку, мне не доставляет удовольствия нарушать гар-
монию прекрасного.— Это сделал я?!
— Конечно, нет,— хрипловато ответила она — воз-,
можно, ее голос звучал так потому, что она еще не
пришла jb * себя после падения.— Я порезалась, когда
брилась сегодня утром. : ......
— Очень сожалею... Я преследовал преступника, ко-
торый. только. что. совершил убийство, а .вы. оказались
на моем пути. Кажется, ему удалось уйти.
— Моя фамилия Шредер,— вступил в разговор стояв-
ший рядом с ней мужчина.— Я здесь работаю.— Он,
видимо, испытывал склонность к самоуничижению. Та-
кой недуг поражает многих прошедших путь к вер-
шинам карьеры.— Нас известили об убийстве,— про-
должал он.— Печально, очень печально... Это не должно
было случиться в нашем аэропорту.
— О да, у вас прекрасная репутация,— кивнул я.—
Покойнику должно быть стыдно.
— Острить тут неуместно,— резко бросил Шре-
дер.— Вы знали убитого?
— Откуда? Я только что сошел с самолета. Спро-
сите стюардессу, командира корабля, спросите пас-
сажиров, прибывших на KL-132 из Лондона...— я бро-
сил взгляд на часы,— господи, всего шесть минут назад.
— Вы’ не ответили на мой вопрос.— Шредер был
явно не глуп, 'с ним следовало действовать осмотри-
тельно.
— Я не узнал бы его, если бы сейчас увидел.
— Гм... А вам не кажется... мистер...?
— Шерман.
— Вам не кажется, мистер Шерман, что нормаль-
ный человек не бросится преследовать вооруженного
. убийцу?
— Наверное, я ненормальный.
— А может быть; у вас тоже есть оружие?
Я расстегнул пуговицы и распахнул полы пиджака.
— Тогда, может быть, вы знаете убийцу?
— Нет,— ответил я, а про себя подумал, что теперь-
то уж ни за что его не забуду. Я повернулся к девуш-
ке.— Могу я задать вам вопрос, мисс...
— Мисс Лимэй,— быстро подсказал Шредер.
— Вы узнали .убийцу? Вы ведь, наверное, хорошо
его разглядели: бегущий человек всегда привлекает
внимание.
— Почему я должна была его узнать?
418
Я не старался умничать, как Шредер, я просто
спросил:
— Не хотите ли, кстати, взглянуть на труп? Может
быть, вы его узнаете?
Она содрогнулась и отрицательно покачала головой.
Я продолжал:
— Вы кого-нибудь встречаете?
— Не понимаю...
— Это зал паспортного контроля.
Она снова покачала головой. Если красивая де-
вушка может выглядеть как привидение, то именно так
выглядела в тот момент моя собеседница.
— Тогда почему вы здесь? Пришли осматривать
достопримечательности? Мне всегда казалось, что самое
скучное место в Амстердаме — это зал паспортного
контроля Скипхолла.
— Довольно,— грубо оборвал меня Шредер.— Ваши
вопросы неуместны. Молодая леди и без того рас-
строена.— Он с осуждением посмотрел на меня, словно
напоминая, что виноват в этом я.— Вопросы будет за-
давать полиция.
— А я и есть полиция.— Я протянул ему свой пас-
порт и служебное удостоверение.
— «Майор Пол Шерман. Лондонское бюро Интер-
пола»... Что ж, это другое дело. Теперь понятно, по-
чему вы действовали как полицейский и задаете столь-
ко вопросов. Однако мне все же придется проверить
ваши документы.
— Проверяйте что, кого и где угодно,— сказал я,
полагая, что познания мистера Шредера в английской
грамматике не столь хороши, чтобы он мог упрекнуть'
меня в не слишком удачно построенной фразе.— Пред-
лагаю начать с полковника ван де Граафа в здешней
штаб-квартире Интерпола.
— Вы знаете полковника?
— Нет, я только что. выдумал это имя. Я буду
в баре,— сказал я и пошел прочь, но быстро оста-
новился, так как два служащих в форме направились
за мной. Я посмотрел на Шредера.
— Если вы думаете, что я приглашу их выпить, то
ошибаетесь.
— Все в порядке.— Шредер кивнул своим подчи-
ненным.— Мистер Шерман не убежит.
— Во всяком случае до тех пор, пока у вас нахо-
дится мой паспорт и удостоверение,— сказал я и посмот-
419
рея на девушку.— Я очень сожалею, мисс Лимэй. Вы
так расстроены, и я тому виной. Пойдемте со мной,
составите мне компанию. По-моему, глоток вина вам не
повредит.
Она еще несколько раз быстро приложила платок
к виску и бросила в мою сторону взгляд, который
мгновенно рассеял все сомнения относительно того,
что она обо мне думает.
— Я с вами и через дорогу не стала бы пере-
ходить,— тихо ответила она. Тон, которым она произ-
несла эти слова, ясно показывал, что, будь я слепым,
она охотно завела бы меня на середину проезжей части
какой-нибудь шумной улицы и оставила там одного.
— Добро пожаловать в Амстердам,— устало промол-
вил я и зашагал к ближайшему бару.
2
Я нечасто останавливаюсь в пятизвездных отелях
по той простой причине, что это мне не по карману.
Однако во время служебных поездок за границу я прак-
тически, не ограничен в средствах, никто никогда не
просит у меня отчета в том, на что я их потратил,
а поскольку такие поездки, как правило, бывают чрез-
вычайно утомительными, то я не вижу причины отка-
зывать себе в нескольких мгновениях покоя и наслаж-
дения комфортом хорошего отеля.
Отель «Рембрандт», несомненно, был одним из самых
лучших. Его великолепное, пожалуй, даже чересчур
пышно украшенное здание располагалось на набережной
канала в центре старого города. Балконы с резными
перилами и лепными украшениями нависали над водой,
так что какой-нибудь неловкий постоялец, которого уго-
раздило бы свалиться оттуда вниз, мог быть уверен, что
не сломает себе шею, если, конечно, случайно не упа-
дет на крышу одного из живописных туристических
катеров, регулярно проплывающих здесь,— за ними
было очень удобно наблюдать из окон ресторана на
первом этаже. Кстати, -этот ресторан не без оснований
считают одним из лучших в Голландии.
Мое такси :— желтый «мерседес» — остановилось у
парадного. Пока я расплачивался с таксистом и ждал,
когда швейцар возьмет чемоданы, мое внимание при-
влекла мелодия Ледового вальса в довольно странном
420
исполнении. Скрипучие, протяжно-фальшивые звуки
неслись из большой ярко раскрашенной и очень ста-
рой механической шарманки, стоящей на тротуаре на-
против, в том самом месте, где она больше всего ме-
шала прохожим.
Под пестрым балдахином, который казался сшитым
из лоскутков полинявших зонтиков, прыгали вверх и
вниз на резинках несколько кукол, одетых в красивые
национальные голландские костюмы. Складывалось впе-
чатление, что кукол приводит в движение лишь вибра-
ция разболтанной шарманки, которую с успехом можно
было демонстрировать в музее древностей.
Владельцем этого орудия пытки был очень старый
и очень сутулый человек с гладко прилизанными ред-
кими волосами. Он казался таким древним, что вполне
мог, когда еще был в расцвете лет (но не таланта)
сам соорудить свой нехитрый музыкальный инструмент.
В руке он держал длинную палку, к которой была
приделана круглая жестянка. Время от времени он по-
звякивал ею, но безуспешно: прохожие, у которых он
просил подаяния, не обращали на него никакого вни-
мания. Я вспомнил о своем безразмерном бюджете,
перешел через улицу и опустилтв жестянку две монеты.
Он одарил меня беззубой улыбкой, что было, очевид-
но, выражением глубокой признательности, переключил-
ся на более высокий регистр и заиграл известную ме-
лодию из «Веселой вдовы». Я повернулся и после-
довал за швейцаром, подхватившим мой чемодан. Взбе-
жав по ступенькам к дверям вестибюля, я обернулся.
Старик провожал меня долгим взглядом. Чтобы не по-
казаться невежливым, я кивнул ему и быстро вошел
в отель.
За конторкой портье сидел высокий, смуглый, бе~
зупречно одетый человек с тонкими усами. Его широ-
кая улыбка излучала теплоту и радушие голодного кро-
кодила. Такие улыбки мгновенно Исчезают с лица, стоит
вам только отвернуться, но если вы через мгновение
снова повернетесь, тут же расцветают опять.
— Добро пожаловать в Амстердам, мистер Шер-
ман,— обратился он ко мне.— Надеемся, ®ам здесь пон-
равится.
У меня не было готового ответа на такое опти-
мистическое приветствие, поэтому я предпочел промол-
чать и сосредоточился на заполнении регистрационной
карточки. Он взял ее у меня из рук так, словно я протя-
421
гивал ему драгоценный камень, и поманил к себе но-
сильщика, который подошел, сгибаясь под тяжестью
моего чемодана.
— Вещи мистера Шермана в комнату 616.
Я наклонился и забрал чемодан из рук чрезвы-
чайно обрадовавшегося этому носильщика, который впол-
не бы мог сойти за младшего брата шарманщика, стояв-
шего на улице.
— Но, мистер Шерман, чемодан, по-моему, очень тя-
желый...— запротестовал портье.
Его протест был, вероятно, так же искренен, как
и улыбка, которой он встретил меня. Чемодан действи-
тельно был тяжелым: мои пистолеты, патроны, отмыч-
ки и другие металлические приспособления весили до-
вольно прилично. Мне очень не хотелось бы, чтобы
в мое отсутствие какой-нибудь умник .задумал осмот-
реть его содержимое. В гостиничном номере вы не
найдете надежных мест, где можно было бы спрятать
подобные вещи. Кроме того, практика показывает, что,
если чемодан надежно закрыт, повторные попытки обыс-
ка предпринимаются редко.
Я поблагодарил портье за заботу, вошел в кабину
ближайшего лифта и нажал на кнопку шестого этажа.
Когда лифт тронулся, я выглянул в небольшое круглое
окошко в двери. Портье убрал улыбку и с серьезным
видом разговаривал с кем-то по телефону.
Я вышел на шестом этаже. Прямо напротив лифта
в небольшой нише стоял стол, за которым сидел мо-
лодой человек в расшитой золотом ливрее. Плутовато-
дерзкое выражение его лица говорило о врожденной
лености и нахальстве — качествах, которые ничем нельзя
вытравить, и жаловаться на которые значило заранее
ставить себя в смешное положение: юнцы, подобные
этому, поднаторели в искусстве оскорблять приличных
людей.
— Шестьсот шестнадцать? — обратился' к нему я.
Он нехотя ткнул большим пальцем через плечо
и лениво бросил: 4
— Вторая дверь налево.
Он даже не сделал попытки подняться.
Я подавил внезапно возникшее желание хорошенько
огреть его казенным столом по спине, пообещав, себе
взамен маленькое удовольствие разобраться с этим ти-
пом,, когда буду уезжать.
— Вы коридорный? —. сурово спросил я.
422
— Да, сэр,*— ответил он и встал на ноги. Я почув-
ствовал легкое’ разочарование.
— Принесите мне кофе.
Я не мог пожаловаться на комнату 616. Собствен-
но, это была не комната, а роскошные апартаменты —
холл, маленькая, но удобная кухонка, гостиная, спальня
и ванная. Двери спальни и гостиной выходили на боль-
шой балкон. Я шагнул туда.
За исключением неоновых ламп уродливых реклам-
ных щитов размером с высотный дом, предлагающих
совершенно безвредные для здоровья сигареты, огни
старого Амстердама на фоне темнеющего небосвода
казались похищенными из сказки. Однако мое началь-
ство платит мне жалованье не за то, чтобы я любо-
вался красотами городского пейзажа. Мир, в котором
я живу, так же далек от прекрасного мира сказок, как
звезда из другой галактики, светящаяся маленькой точ-
кой на экране мощного телескопа. Я вздохнул и пере-
ключился на обдумывание неотложных дел.
Снизу доносился шум машин, наполнявший, казалось,
весь воздух. Широкое шоссе, проходившее как раз под
моим балконом, было запружено звенящими трамваями,
гудящими автомобилями, сотнями мотоциклов и велоси-
педов. Водители последних словно разом задумали по-
кончить жизнь самоубийством. Вряд ли ктр-то из этих
двухколесных гладиаторов мог всерьез предполагать, что
какая-нибудь компания застрахует его жизнь в этом аду
более чем на пять минут. Однако, ежеминутно рис-
куя разбиться, они продолжали держаться с беспечной
бравадой, которая неизменно поражает гостей Амстер-
дама. Я тряхнул головой и подумал, что если кому-то
и суждено свалиться с балкона, то только не мне.
Затем я взглянул наверх. Шестой этаж был послед-
ним. На кирпичной стене, отделяющей мой балкон от
балкона соседнего номера, сидел вырезанный из. камня
гриф, выполненный в стиле барокко. Его поддерживал
невысокий каменный столбик. Выше — дюймах в три^
дцати — тянулся бетонный карниз.
Я снова зашел в номер и достал из чемодана те
вещи, которые тщательно скрывал от посторонних глаз.
Я приладил под мышку кобуру с пистолетом (если вос-
пользоваться услугами умелого Портного, как это делаю
я, то пистолета совсем не будет видно), затем сунул
в задний карман брюк полный магазин. Мне никогда
не приходилось стрелять из этого пистолета более
423
одного раза, а тем более перезаряжать магазин, но кто
знает, всякое может случиться — дела с каждым днем
идут все хуже и хуже. После этого я развернул ма-
терчатый рулон со своими нехитрыми инструментами.
Такой ремень — разумеется, не без помощи того же уме-
лого портного — никто не заметит, даже если вы наде-
нете его на пояс. Я достал небольшую, но удобную
отвертку и с ее помощью снял заднюю стенку малень-
кого холодильника, стоявшего на кухне. Удивительно,
как много пустого места остается даже в неболь-
шом холодильнике. Я сложил туда все, что считал
нужным, и распахнул дверь в коридор. Молодой че-
ловек в ливрее все еще сидел у стола.
— Где мой кофе?-— Мой вопрос был скорее похож
на сердитый окрик. Теперь мне удалось поднять его
с первого раза.
— Его везут в лифте. Потом я буду приносить.
— Поторопитесь!
Я захлопнул дверь.
Есть люди, которым не дано понять, что при всех
обстоятельствах лучше вести себя естественно, иначе
можно перестараться. Парень -явно переигрывал, под-
черкивая свое плохое знание английского языка. Я достал
связку ключей-отмычек и попробовал подобрать подхо-
дящий. Мне удалось это с третьей попытки. Я бы
здорово удивился, если бы ни один ключ из моей связ-
ки не смог отпереть эту дверь. Затем я сунул ключи
в. карман и пошел в ванную. Едва я успел включить
на полную мощность душ, как раздался звонок и скрип-
нула открываемая входная дверь. Я выключил воду, не
выходя из ванной, крикнул коридорному, чтобы он по-
ставил кофе на стол, и снова включил душ. Я надеял-
ся, что кофе и душ убедят кого нужно в том, что
респектабельный гость неторопливо готовится к вечер-
нему отдыху после утомительной дороги. Правда, я не
был уверен, что моя хитрость сработает, но все же ре-
шил попробовать.
Услышав, как закрылась входная дверь, я еще не-
которое время не выключал душ — коридорный сильно
смахивал на человека, который проводит большую часть
своего времени, подслушивая у дверей и подглядывая
в замочные скважины. Потом я подошел к входной
двери и остановился. По крайней мере в эту замоч-
ную скважину не подглядывали. Я быстро распахнул
дверь, но непрошеный наблюдатель не свалился на пол
424
от резкого удара. Это означало, что либо никто не
получал относительно меня никаких указаний, либо не-
кто получил их так много, что старательно избегал
риска быть обнаруженным. И то, и другое меня устра-
ивало. Я закрыл дверь и запер ее изнутри, сунул в
карман массивный гостиничный ключ, вылил кофе в ра-
ковину на кухне, выключил душ и вышел через бал-
конную дверь. Мне пришлось оставить ее открытой
настежь, для этого я поставил в проходе стул: на
балконных дверях в гостиницах нет ручек снаружиг
Я бросил быстрый взгляд вниз на улицу, потом на
окна противоположного дома, затем, перегнувшись
через бетонные перила, посмотрел вправо и влево, про-
веряя, не ведут ли за мною наблюдение из соседних
номеров. Ничего подозрительного я не заметил. Я за-
брался на перила, ухватился за каменного грифа, потом
зацепился за бетонный карниз и, подтянувшись, влез
на крышу. Не могу сказать, что этот рискованный
трюк я проделал с большим удовольствием, но у меня
не было другого выхода.
Плоская, заросшая травой крыша была, насколько
мне удалось рассмотреть, пустынна. Я поднялся на ноги
и направился к противоположной стороне, обходя теле-
визионные антенны, вентиляционные люки и миниатюр-
ные зеленые домики слуховых окон. Дойдя до края
крыши, я осторожно выглянул вниз. Там проходила
узкая, очень темная и в этот момент совершенно без-
людная аллея. Несколько левее я обнаружил пожарную
лестницу и спустился на второй этаж. Дверь, ведущая
в коридор, была заперта изнутри. Замок оказался до-
вольно мудреным, но и он не устоял перед моими
отмычками.
Коридор был пуст. Я спустился на первый этаж
по лестнице, потому что, спускаясь в лифте, который
доставляет вас прямо на середину вестибюля, вы рискуете
бкть замеченным почти наверняка. Впрочем, ока-
залось, что мне нечего бояться. В вестибюле не было
ни знакомого мне портье, ни носильщика, ни* швей-
цара. Здесь толпилась новая партия авиапассажиров,
желающих получить номер. Я протиснулся сквозь эту
толпу к конторке портье, пару раз похлопал < кого-то
по плечу, чтобы дали дорогу, протянул руку и поло-
жил ключ от своего номера на прежнее место. Затем
я степенно направился в бар, неторопливо пересек
его и вышел через боковую дверь.
425
Днем прошел сильный дождь, и на. улицах было еще .
сыро, но не настолько, чтобы надевать плащ, который
я прихватил с собой, поэтому я перебросил его черёз
руку и не спеша двинулся по тротуару, то останавли-
ваясь, то снова трогаясь в путь, подставляя лицо све-
жему ветру и стараясь быть похожим на туриста,
вышедшего насладиться красотами ночного Амстер-
дама.
Только на Эренграхт, где я прилежно рассматри-
вал фасады купеческих домов, построенных еще в сем-
надцатом веке, я впервые ощутил странное покалыва-
ние в затылке. Ни обучение, ни опыт не смогут раз-
вить это чувство. Оно либо есть у вас от рождения,
либо его нет вовсе. У меня оно было от рождения.
За мной следили.
Жители Амстердама, гостеприимные и радушные хо-
зяева, отчего-то не желают позаботиться об утомлен-
ных туристах и своих усталых согражданах и поста-
вить на аллеях набережных и бульваров скамейки.
Поэтому если вам захочется полюбоваться сияющими
темным светом водами ночных каналов, то придется де-
лать это стоя, в лучшем случае прислонясь спиной к
дереву. Так я и поступил — прислонился к дереву и за-
курил сигарету.
Несколько минут, почти не шевелясь, я постоял в
задумчивости — во всяком случае мне хотелось, чтобы
это так выглядело со стороны. Никто не стрелял в
меня из пистолета, никто не приближался с мешком
песка, чтобы оглушить меня и сбросить в канал. Я пре-
доставил им для всего этого прекрасную возможность,
но ею никто не пожелал воспользоваться. И незна-
комец в аэропорту держал меня под прицелом, но не
спустил курок. Меня явно не собирались убивать. Точ-
нее, пока не собирались, но и это уже было неплохо.
Я выпрямился, потянулся, зевнул и лениво огля-
делся вокруг, как человек, очнувшийся от романтических
грез. Он был рядом и тоже стоял, прислонившись к
дереву, только не спиной, а плечом. Но то дерево
было тонким, и, хотя мне не было видно его лица,
я ясно различал очертания тела.
Я зашагал прочь и повернул направо на Лейдестраат,
делая вид, что с любопытством рассматриваю по пути
витрины магазинов. На углу я заглянул в дверь од-
ного из них, чтобы полюбоваться картинами, являв-
шими собой подлинные произведения искусства. Если
426
бы мы были в Англии, хозяина бы сразу посадили за
решетку. Впрочем, меня привлекали не столько карти-
ны, сколько зеркальная витрина. Преследователь теперь
находился в двадцати ярдах от меня и внимательно
высматривал что-то в закрытом ставнями окне фрукто-
вой лавки. На нем был серый костюм и серый свитер —
вот все, что можно было о нем сказать: серый аноним.
На следующем перекрестке я снова повернул напра-
во и пошел через цветочный базар на набережную кана-
ла Зингел. По пути я остановился у одного из цветочных
прилавков и купил гвоздику. Мой преследователь тоже
остановился и принялся внимательно разглядывать цве-
ты, но либо он был жадным, либо не имел такого без-
размерного бюджета, какой был у меня: он ничего не
покупал, просто стоял и смотрел.
Я опережал его ярдов на тридцать. Повернув на Ви-
зельстраат, я резко ускорил шаги и, поравнявшись с
индонезийским рестораном, быстро вошел туда и за-
крыл за собой дверь. Швейцар, явно пенсионер, до-
вольно вежливо поприветствовал меня, не потрудив-
шись, однако, при этом встать со стула. Я оглянулся
на дверь и через несколько секунд увидел, как мимо
.прошел человек в сером костюме. Он оказался старше,
чем я предполагал,— вероятно, ему уже перевалило за
шестьдесят. Должен признать, что для мужчины в та-
ком возрасте он развил приличную скорость. Он выг-
лядел очень расстроенным.
Я надел плащ и пробормотал извинения швейцару.
Улыбнувшись, он пожелал мне спокойной ночи так же
вежливо, как только что поздоровался. Вероятно, у них
сегодня не было свободных мест. Я вышел из вестибю-
ля, остановился в дверях, достал фетровую шляпу, очки
в металлической оправе и надел их. Шерман — я на это
надеялся — преобразился.
Теперь незнакомец шел ярдов на тридцать впереди
меня и так спешил, словно за ним кто-то гнался. Он
часто останавливался, заглядывая в открытые двери
магазинов и кафе..
Я решил рискнуть и перешел на другую сторону. Он
не узнал меня. Держась чуть сзади, я снова двинулся за
ним. Пройдя еще ярдов сто, он остановился, немного
помедлил и резко повернул назад. Теперь он почти бе-
жал, заглядывая в каждую дверь, попадавшуюся ему на
пути. Он зашел в ресторан, где я. только что скрывался,
и секунд через десять' показался снова. Затем он вошел
427
в боковую дверь отеля «Карлтон» и почти тотчас вы-
шел из главной двери. Вероятно, впечатления от этого
краткого визита у него остались не самые приятные —
в «Карлтоне» не жалуют плохо одетых типов в свитерах,
которые просто так трутся в фойе. Он зашел еще в один
индонезийский ресторан, расположенный в конце квар-
тала. Когда он появился снова, вид у него был довольно
понурый, как у человека, которого выставили вон. За-
тем он нырнул в телефонную будку, а когда вышел
оттуда, то выглядел еще более жалко.
На первом подошедшем трамвае, состоявшем из трех
вагонов, я увидел номер — «16» и название конечной
остановки — «Центральный вокзал». Мужчина в сером
сел в первый вагон, я поднялся во второй и прошел к пе-
реднему сиденью: оттуда можно было наблюдать за ним,
не привлекая внимания и не обнаруживая себя, вздумай
он вдруг заинтересоваться своими попутчиками. Однако
я напрасно беспокоился — попутчики его абсолютно не
волновали. На его лице выражение растерянности и оза-
боченности сменилось выражением страха. По его дро-
жащим рукам было видно, что его- очень тревожит пред-
стоящая встреча со своими шефами и, в частности, во-
прос, может ли он рассчитывать на снисхождение,,
допустив такой серьезный промах.
Он вышел на площади Дэм. Главная площадь Ам-
стердама была богата историческими памятниками.
Здесь стоят Королевский Дворец и Новый Собор, кото-
рый на самом деле настолько старый и ветхий, что
его нужно постоянно укреплять подпорками, чтобы он
окончательно не развалился. Однако незнакомец в сером
явно не собирался любоваться достопримечательно-
стями. Он быстро свернул на боковую улочку, ведущую
к отелю «Краснопольский», повернул налево и пошел
вдоль канала Аудезийдц по направлению к докам. По-
том он снова свернул направо и нырнул в запутанный
лабиринт маленьких улочек — один' из немногих рай-
онов Амстердама, не отмеченный в списке городских
достопримечательностей. Я еще ни разу не встречал че-
ловека, за которым было бы так легко вести наблюде-
ние. Он не смотрел по сторонам и ни разу не оглянулся
назад. Я мог бы ехать в десяти шагах от него на слоне,
он все равно бы меня не заметил.
Остановившись на углу, я смотрел, как он идет по
узкой, плохо освещенной и довольно мрачной улочке, по
обеим сторонам которой расположились магазины и
428
оптовые склады — высокие пятиэтажные здания, чьи
щипцовые, почти смыкающиеся над головой крыши вы-
зывали весьма неприятное ощущение, близкое к клаус-
трофобии.
Человек в сером ускорил шаги и побежал. Я по-
думал, что столь явное проявление усердия, вероят-
но, свидетельствует о том, что он приближается к
цели. Я оказался прав. Пройдя примерно половину
улицы, он остановился у одного из зданий, взбежал >
по невысокой лестнице с перилами, достал ключ, открыл
входную дверь и исчез внутри. Поравнявшись .со зда-
нием, я лениво поднял взгляд на вывеску над дверью
склада. «Моргенштерн и Муггенталер». До этого я ни-
когда не слышал о такой фирме, зато уж теперь вряд ли
смогу о ней забыть. Не останавливаясь, я прошел мимо.
Комната мало походила на номер отеля, да и сам
отель оказался весьма неприглядным: небольшое здание
грязновато-желтого цвета с облетающей штукатуркой.
Мебели в комнате было немного. Односпальная кровать
и кушетка, которую тоже использовали как кровать,
обветшали и потерлись, так что трудно было предста-
вить, что они могли когда-то быть новыми и красивыми.
Ковер вытерся, но еще больше вытерлись шторы и
лежащее на кровати покрывало. Крошечная ванная,
прилегающая к комнате,. была размером с телефонную
будку. Но в этом убогом номере остановились два су-
щества, присутствие которых сделало бы привлекатель-
ным даже тюремный карцер. Мэгги и Белинда сидели
рядом на краешке кровати и молча смотрели, как я
устало опустился на кушетку.
— Ну что, двойняшки,— сказал я,— бросили вас
одних в чужом городе... Все в порядке?
— Нет,— тряхнув головой, решительно заявила Бе-
линда.
— Нет?— удивленно переспросил я.
Она обвела взглядом комнату и пренебрежительно
пожала плечами.
— Смотрите сами.
Я посмотрел и повернулся , к ней.
— И что же?
— Вы бы стали здесь жить?
— Гм... Если честно, то нет. Но пятизвездные
отели по карману только руководителям, а для двух -
429
начинающих машинисток этот номер вполне подходит.
Поэтому молодым девушкам, которые хотя и не явля-
ются начинающими машинистками, но хотят, чтобы
все так думали, он тоже должен подойти.— Я помол-
чал.— По крайней мере, мне так кажется. Думаю, вы
понимаете это не хуже меня... Узнали кого-нибудь в са-
молете?
— Нет.— Они ответили одновременно и одинаково
покачали головами.
— Ав аэропорту?
— Нет.
— Кто-нибудь проявлял к вам интерес?
— Нет.
— Эта комната прослушивается?
— Нет.
— Вы выходили отсюда?
- Да.
— Заметили слежку?
— Нет.
— В ваше отсутствие комнату обыскивали?
— Нет.
— Что вас так развеселило, Белинда?— спросил я.
Девушка с трудом сдержала смешок.— Скажите. Мне
тоже хочется посмеяться.
— Я...— Она замолчала и нахмурилась, возможно,
вспомнив, что совсем меня не знает.— Ничего. Из-
вините.
— За что вы извиняетесь, Белинда?
От моего одобряюще-участливого тона она неловко
поежилась.
— Просто все эти чрезвычайные меры предосторож-
ности... Не понимаю, зачем двум скромным девушкам,
как мы...
— Помолчи, Белинда!— Мэгги как всегда мгновенно
пришла мне на помощь.— Майор Шерман,— сердито
продолжала она,— всегда знает, что делает.
В моей службе, пожалуй, было несколько удач, каж-
дая из которых в отдельности кажется весьма значи-
тельной, однако все они меркнут на фоне огромного
количества допущенных мной ошибок и провалов.
— Майору Шерману;— вздохнув, честно признался
я,— очень хотелось бы в это верить.— Я помолчал, за-
думчиво глядя на них.— Не подумайте, что я ухожу от
разговора, просто мне хочется спросить, отчего вы не
посочувствуете раненому шефу.
430
— Мы соблюдаем субординацию/— официально от-
ветила Мэгги. Она поднялась, внимательно посмотрела
на мой лоб и снова села.— По-моему, кусок пластыря
слишком мал для такой ссадины.
— Руководители всегда теряют много крови. Воз-
можно, у них слишком тонкая кожа... Вы слышали,
что произошло?
- ; . Мэгги кивнула. _ .
. — Этот ужасный выстрел-. Мы- слышали, что - вы
-пытались...
-г Вмешаться. Пытался, вы правильно заметили.—.
Я перевел взгляд на Белинду.— Вам, вероятно, кажется
забавным, что во время первой же совместной поездки
вашего шефа поколотили, едва только он сошел с само-
лета.
Она бросила быстрый взгляд на Мэгги и вспых-
нула — платиновые блондинки очень легко краснеют.
Потом, словно оправдываясь, сказала:
— Он просто опередил вас.
— Совершенно верно,— согласился я.— Он опере-
дил меня и Джимми Дуклоса тоже.
—t Джимми Дуклоса?— снова хором переспро-
сили они.
— Так звали убитого. Он — один из наших лучших
агентов и мой старый друг. Он располагал срочной и,
вероятно, очень важной информацией, которую хотел
передать мне лично в аэропорту Скипхолл. Я — един-
ственный человек в Англии, который знал, что он будет
в аэропорту. Но здесь об этом знал кто-то еще. Моя
встреча с Дуклосом была организована по двум совер-
шенно независимым друг от друга каналам, и все-таки
кто-то узнал... узнал не только о том, что я прилечу,
но также время прибытия и номер рейса. Все было
сделано так, чтобы Дуклос не встретился со мной. Так
что видите, Белинда, я ничего не преувеличил*. Согласи-
тесь, что если они так много знают обо мне и об одном
из моих сотрудников, они могут быть так же хорошо ос-
ведомлены и о других.
Они посмотрели друг на друга, потом Белинда тихо
спросила:
— .Так Дуклос был одним из наших?
— Вы что, плохо слышите?— раздраженно спро-
сил я.
—- И что мы, Мэгги и я...
— Вот именно.
431
Они восприняли весть о смертельной опасности
очень спокойно, так как были приучены не бояться ри-
ска и хорошо помнили, что приехали сюда работать, а
не падать в обморок от первой же неудачи. Мэгги слегка
нахмурилась.
— Мне жаль, что все так получилось с вашим другом.
Я кивнул.
— Извините, если я вела себя глупо,— сказала Бе-
линда. Было видно, что она раскаивается искренно, но
вряд ли надолго.— Они охотятся за вами?
— Ах вы моя умница!— одобрительно воскликнул
я.— Волнуетесь о своем шефе. Если бы я им был не ну-
жен, зачем бы они стали заменять половину пер-
сонала отеля «Рембрандт» своими людьми? Даже за
черным ходом ведется наблюдение: за мной увязался
хвост, когда я выходил оттуда.
— Но он ведь шел за вами недолго?— Уверенность
Мэгги в моих достоинствах иногда меня даже смущала.
— Он был неопытен и быстро выдал себя. Те, что
остались в отеле, не многим лучше. На черновой работе
мафия редко использует профессионалов. Впрочем, воз-
можно, они нарочно действуют грубо, чтобы спровоци-
ровать меня. Если это так, то они Делают успехи.
— Провокация?— грустно переспросила Мэгги.
Она-то хорошо знала, чем все это может кончиться.
— Вне всякого сомнения. Я натыкаюсь на них вез-
де, но делаю вид, что не замечаю.
— По-моему, это глупо,— скептически пожала пле-
чами Белинда. От ее недавнего раскаяния не осталось
и следа.
— Джимми Дуклос был умен, но сейчас он в'город-
ском морге.
Белинда как-то странно посмотрела на меня.
— Вы что, хотите сами положить голову под плаху?
— На плаху, дорогая,— тихо поправила ее Мэгги.—
И перестань подсказывать своему новому шёфу, что он
должен и что не должен делать.— Она произнесла это
спокойно, как робот, только блестящие темные глаза
выдавали ее волнение.
— Но это самоубийство,—настаивала Белинда.
— Вы так считаете? Переходить через улицу в
Амстердаме тоже самоубийство, во всяком случае, очень
на него похоже, однако десятки тысяч* людей занима-
ются этим каждый день.
Я не стал им говорить о том, что, по моим наблюде-
432
ниям, безвременная смерть мне не грозит, во всяком
случае в ближайшем будущем. Я не сделал этого не по-
тому, что стремился подчеркнуть свою храбрость, а про-
сто потому, что не хотел пока рассказывать им больше
того, что считал нужным.
— Вы привезли нас сюда для дела,— полувопроси-
тельно сказала Мэгги.
— Верно. Но пока я буду действовать один. Вам сле-
дует держаться в тени. Сегодня вы свободны. Завтра ве-
чером мы с Белиндой немного прогуляемся, а после
этого, если вы будете себя хорошо вести, я возьму вас
с собой в один веселый ночной клуб.
— Я проделала весь этот путь из Парижа, чтобы
сходить в ночной клуб?— удивленно подняла брови Бе-
линда.— Зачем?
— Я объясню вам зачем. Я расскажу вам о ночных
клубах кое-что такое, чего вы еще не знаете.
Я расскажу вам и о том, зачем мы здесь. Собственно...—
Я сделал паузу.— Очень скоро я расскажу вам все.—
Говоря «все», я имел в виду то, что считал нужным
сказать им, но отнюдь не все, что знал сам. Бе-
линда смотрела на меня выжидательно, Мэгги — ла-
сково, устало и немного скептически, потому что Мэгги
лучше знала меня.— Только сначала выпьем виски.
— У нас нет виски, майор.— Иногда в Мэгги про-
сыпалось что-то пуританское.
— Так отвечать невежливо. Вам следует почитать
что-нибудь-о правилах хорошего тона.— Я кивнул Бе-
линде.— Позвоните и попросите принести. Даже руко-
водителям иногда необходимо расслабиться.
Белинда встала, одернула свое черное платье и, не-
одобрительно глядя на меня, медленно произнесла:
— Когда вы говорили о своем друге, который лежит
в морге, я наблюдала за вами. Вы были совершенно спо-
койны. А сейчас вы ведете себя... как это по-англий-
ски?.. недостойно... Вы сказали «расслабиться». Как
вы можете?
— Практика. И пусть захватят сифон с . содовой.
~3
Это был вечер классики. Шарманщик у отеля «Ремб-
рандт» исполнял отрывок из пятой симфонии Бетховена.
Если бы великий композитор4 был жив, он упал бы на
28 Д, Хэммет и Др-
433
колени, благодаря судьбу за свою глухоту. Даже в пяти-
десяти ярдах — именно с такого расстояния я наблю-
дал за происходящим сквозь завесу моросящего
дождя — было слышно, как скрипит и фальшивит древ-
няя шарманка. Надо отдать должное долготерпению
жителей Амстердама — города, где издавна почитали
хорошую музыку и где находится знаменитый на весь
мир Концертгебау,— они давно могли бы завлечь, ста-
рика шарманщика в; уютную таверну, чтобы в его отсут-
ствие забросить шарманку в ближайший канал, но не
сделали этого. Старик по-прежнему позвякивал своей
жестянкой. Вероятно, он делал это автоматически, по-
тому что в тот вечер на улице не было ни души. Даже
швейцар скрылся в подъезде либо из-за дождя, либо
из-за того, что не выносил фальши в музыке.
Я свернул на боковую улицу и подошел ко входу в
бар. Поблизости никого не было видно. Я быстро про-
шел по коридору к пожарной лестнице, взобрался на
крышу, пересек ее и нашел то место, где бетонный кар-
низ нависал над моими окнами.
Я заглянул вниз и ничего не увидел, но кое-что по-
чувствовал. Это был запах дыма; но не совсем обычный.
Я свесился ниже, так что уже с трудом удерживал рав-
новесие, и наконец увидел не много, но вполне доста-
точно — носки мужских туфель и описавший дугу
конец зажженной сигареты. Кто-то курил.
Я быстро поднялся на ноги и вернулся к пожарной
лестнице. Спустившись на шестой этаж, я вышел в ко-
ридор, подошел к номеру 616 и прислушался. Ни звука.
Подобранной накануне отмычкой я осторожно отпер
дверь и, быстро войдя, плотно затворил ее. От малейшего
сквозняка сигарета могла вспыхнуть и насторожить
бдительного курильщика. Правда, наркоманы, как пра-
вило, не отличаются бдительностью.
Не был исключением и этот. Как я и предполагал, им
оказался мой коридорный. Он сидел, удобно устроив-
шись в кресле перед балконной дверью, вытянув ноги на
балкон. В левой руке, он держал зажженную сигарету,
правая — с зажатым в ней револьвером — лежала на
коленях.
Как правило, к человеку трудно незаметно прибли-
зиться сзади — какое-то шестое чувство подсказывает
ему, что за спиной опасность,— однако многие нарко-
тики подавляют это чувство; коридорный же явно курил
марихуану.
434
Я уже стоял вплотную к нему, приставив Пистолет
к его правому уху, а он все еще не знал, что я здесь.
Я дотронулся до его плеча. От неожиданности он резко
развернулся и вскрикнул от боли, так как дулом моего
пистолета' ему едва не выбило глаз. Он схватился за
подбитый глаз, и в этот момент, не встретив никакого
сопротивления, я забрал у него револьвер и сунул в кар-
ман. Затем я взял его за плечо и сильно толкнул. Ко-
ридорный отлетел назад и, кувыркнувшись в воздухе,
тяжело упал на спину, ударившись затылком. Секунд
десять он лежал неподвижно, затем начал приподни-
маться, опираясь на одну руку. Он издавал какой-то
странный шипящий звук. Между бескровными губами
сверкнули в зверином оскале прокуренные зубы. Глаза
его потемнели от ярости, но я и не рассчитывал на то,
что наша встреча пройдет дружески.
— Зачем же сразу так грубо?— прошипел он. Нар-
команы — большие любители фильмов о насилии и •
ведут себя довольно театрально.
— Грубо?— Я удивленно поднял брови.— Что <ж,
возможно, придется прибегнуть и к грубости, если ты
будешь молчать.
Я подобрал упавшую на пол сигарету, понюхал ее
и брезгливо смял в пепельнице. Коридорный медленно
поднялся и с трудом выпрямился на дрожащих ногах.
Пожалуй, он немного переигрывал. Когда он снова за-
говорил, свирепый оскал исчез с его лица. А голос зазву-
чал ровнее. Видимо, он взял себя в руки и немного успо-
коился. Обманчивое затишье перед бурей — знакомый
старый сценарий; наверное, нам обоим следовало начать
ходить в оперу.
— О чем вы собираетесь говорить?— осведомился он.
— Для начала о том, что ты "делаешь в моей комнате.
И кто тебя сюда послал.
Он презрительно усмехнулся.
— Меня уже однажды пытались заставить гово-
рить, но я знаю законы. Вы не можете принудить меня.
У меня тоже есть права. Таков закон. '
— Закон остался за дверями моей комнаты. По эту
сторону двери мы оба вне закона. В одном из крупней-
ших городов цивилизованного мира мы будем жить по
закону джунглей: убей или убьют тебя.
Должно быть, я сам его спровоцировал. Он прыгнул
на меня неожиданно и резко, стараясь дотянуться до
моего пистолета, но не рассчитал и врезался подбород-
28* 435
ком в мое колено. Колено заныло. Удар был силен, и
я полагал, что мой соперник рухнет на пол от боли. Од-
нако он оказался крепче, чем я думал. Он схватил меня
за ногу и сильно дернул, так что мы оба упали. Мой пи-
столет куда-то отлетел, и мы с коридорным покатились
по полу, ожесточенно молотя друг друга кулаками. Он
был крупным и сильным парнем, но ему мешали две вещи:
во-первых, он изрядно накурился марихуаны, и во-вто-
рых, он хотя и имел кое-какой опыт кулачного боя, Но
никогда этому специально не учился. Через несколько
минут мы оба уже стояли на ногах, я заломил его пра-
вую руку за спину и держал на уровне лопаток.
Я легонько потянул его руку вверх, и он взвыл от
боли. На этот раз он не притворялся: я услышал, как в
плечевом суставе что-то хрустнуло. Чтобы не рисковать,
я еще сильнее загнул ему руку и, удостоверившись, что
пленник не собирается больше сопротивляться, вывел
его на балкон и подтолкнул к перилам. Перегнув его
вниз, так что ноги его оторвались от пола, а левой
рукой он судорожно вцепился в перила, чтобы не упасть,
я спросил:
— Ты кто, наркоман или толкач ’?
Он выругался по-голландски, но я неплохо знал гол-
ландский, включая и те слова, которые знать не следо-
вало, поэтому я крепко зажал ему рот свободной рукой,
опасаясь, что он закричит и привлечет внимание про-
хожих. Подождав немного, я убрал руку.
— Ну?
— Толкач,— проскрипел он.— Я продаю их.
— Кто тебя послал?
— Нет! Нет! Нет!
— Смотри сам. Когда на тротуаре найдут то, что от
тебя останется, то скорее всего решат, что какой-
нибудь курильщик конопли забрался слишком высоко и
не устоял перед искушением полетать немного.
— Это убийство,— хриплым шепотом проговорил он
и всхлипнул.— Вы не сделаете этого...
— Не сделаю? Йаши люди убили сегодня утром
моего друга... Подонков нужно уничтожать. Полет с вы-
соты семидесяти футов и ни одного следа насилия —
разумеется, за исключением того, что все до единой
кости в твоем теле будут сломаны. Семьдесят футов.
Посмотри!
’• Толкач (pusher — англ.) — торговец наркотиками.
436
Я еще ниже перегнул его через балюстраду, чтобы
ему было видно, затем вернул в прежнее положение.
— Ну, говори.
Ответом был глухой нечленораздельный звук. Я ста-
щил его с балюстрады и вывел на середину комнаты-
— Кто тебя послал?
Я уже говорил, что он был крепким парнем, но он
оказался даже крепче, чем я предполагал. После того,,
что я проделал с ним на балконе, он должен быть
парализован пережитым, страхом, и я нисколько в этом
не сомневался, однако он нашел в себе силы и, стреми-
тельно развернувшись, резко рванулся из моих рук. Этот
маневр застал меня врасплох. Через мгновение он
снова бросился на меня, зажав в руке неизвестно откуда
взявшийся нож, направленный прямо мне в грудь. Воз-
можно, ему удалось бы достичь своей цели, но ситуация
была критическая, его ощущения й реакции притупи-
лись. Я бер труда перехватил его руку с ножом, сжал
запястье, упал на спину, увлекая его за собой, и, уперев
ногу ему в живот, резким рывком перебросил через себя.
Тяжелое тело глухо стукнулось об пол.
Я мгновенно вскочил на' ноги, но оказалось, торо-
питься не стоило. Он лежал, раскинув руки, в дальнем
конце комнаты, головой к балкону. Я взял его за лац-
каны'пиджака и приподнял. Голова откинулась назад
едва не до самых лопаток. Я снова опустил его на пол.
Мне было жаль, что он умер,— он мог располагать нуж-
ной мне информацией.
Я обшарил его карманы, в которых было множество
интересных вещей, однако только две из них имели для
меня практическую ценность: портсигар, наполовину
заполненный самодельными сигаретами с марихуаной,
и три листка бумаги. На них было отпечатано несколь-
ко букв и цифр: на первом — МО 144, на двух других —
910020 и 2789. Цифры ничего мне не говорили, но, не
без оснований полагая, что коридорный не стал бы но-
сить их с собой, если бы они не имели для него важного
значения, я спрятал листки в надежное место, о кото-
ром заранее позаботился мой портной,— 9 маленький
кармашек с изнаночной стороны брюк, дюймах в шести
выше правого колена.
Я привел комнату в порядок, взял револьвер убитого,
вышел на балкон и, размахнувшись, забросил его на
крышу. Револьвер мягко упал футах в двадцати от
карниза- Я снова вошел в номер, спустил в унитаз оку-
437
рок сигареты, убрал пепел и открыл все двери и окна,
чтобы дым побыстрее выветрился. Затем я вытащил
тело в небольшую прихожую и открыл дверь в коридор.
Там было пусто. Я внимательно прислушался, но не
услышал ни звука и быстро прошел к лифту. Нажав
кнопку, я подождал, пока придет лифт, приоткрыл
дверь, вставил в щель между косяком и дверью спичеч-
ный коробок, чтобы она не закрылась, и поспешил назад
в номер. Я подтащил коридорного к лифту и без особых
церемоний швырнул его на пол, потом забрал коробок.
Дверь закрылась, но,лифт остался стоять на месте: оче-
видно, за это время никто не нажимал кнопку вызова.
Я запер входную дверь своего номера и пошел к
пожарному выходу — проверенный старый путь. Мне
удалось незамеченным выбраться на улицу. Обогнув зда-
ние отеля, я направился к парадному. Старик шарман-
щик стоял ко мне спиной и играл Верди, точнее нечто,
отдаленно напоминавшее Верди. Я бросил в его жестян-
ку гульден. Он обернулся, растянув рот, но, увидев,
кто перед ним, опешил от изумления. Он явно не ожи-
дал встретить меня здесь. Я ободряюще улыбнулся ему
и прошествовал мимо в вестибюль отеля. Шарманщик
был последним звеном в их цепи, и никто не потрудился
проинформировать его о том, что Шермана нет в отеле.
У конторки два человека в форменной одежде о чем-
то оживленно беседовали с портье, лица которого мне
не было видно. Я приблизился к ним и громко попросил:
— Ключ от шестьсот шестнадцатого, пожалуйста.
Портье резко повернулся, и его брови поползли
вверх, но он вовремя взял себя в руки и улыбнулся
своей гостеприимной улыбкой.
— Мистер Шерман, я не знал, что вы гуляли...
— Да, решил подышать свежим воздухом перед
ужином. Традиционный английский моцион.
— Конечно, конечно.— Он заговорщицки улыбнул-
ся мне, словно в этом обычае было нечто предосуди-
тельное, затем, немного помявшись, изобразил на лице
удивление. Он играл так же грубо, как и все остальные.
— По-моему; я не видел, как вы выходили.
— Ну что ж,— пожал плечами я,— вы же не може-
те уследить за всеми гостями.
Я ответил ему такой же фальшивой улыбкой, взял
ключ и направился к лифту; Я еще не прошел и поло-
вины пути, когда воздух прорезал пронзительный крик.
Затем он оборвался, но ровно настолько, чтоб кричав-
438
шая женщина успела перевести дыхание и начать снова.
Это была ярко одетая дама средних лет — карикатура
на американскую туристку за границей. Она стояла пе-
ред открытой дверью лифта с округлившимися,как блюд-
ца,глазами и широко открытым ртом. Ее пытался успо-
коить дородный мужчина в полосатом костюме, однако
было видно, что он тоже до смерти перепуган и сам
готов завопить от ужаса.
Мимо меня пулей пролетел портье, я не спеша по-
следовал за ним. Когда я дошел до лифта, он уже
стоял на коленях возле распростертого там тела кори-
дорного.
— Боже мой! — воскликнул я.— Он, наверное, забо-
лел, как вы думаете?
— Заболел? — Портье поднял на меня горящие
глаза.— Посмотрите на его шею. Этот человек мертв.
— О господи! Пожалуй, вы правы.— Я наклонился,
словно для того чтобы получше рассмотреть тело.—
По-моему, я где-то видел его...
— Это ваш коридорный,— процедил сквозь зубы
портье.
— А... вот почему его лицо показалось мне знако-
мым. Подумать только, так молод...— Я вздохнул и
скорбно покачал головой.— Скажите, как пройти в ре-
сторан?
— Что... что вы говорите?
— Не беспокойтесь,— великодушно кивнул я.—
Вы слишком взволнованы. Я сам найду дорогу.
Возможно, ресторан отеля «Рембрандт» и не был,
как утверждают его владельцы, лучшим в Голландии,
но я не стал бы подавать на них в суд за то, что они
вводят клиентов в заблуждение. Все блюда, от икры до
свежей клубники, были отменными. Я лениво прикинул,
куда лучше списать расходы — на развлечения или на
взятки, и вспомнил о Мэгги и Белинде, но без чувства
вины или неловкости: все идет так, как и должно.
Красивый бархатный диванчик, на котором я сидел,
довершал ощущение полнейшего, комфорта; Я откинулся
на спинку, поднял рюмку с бренди и негромко про-
изнес:
— За Амстердам!
— За Амстердам! — откликнулся полковник де
Грааф. Полковник, заместитель начальника городской
полиции, без приглашения присоединился ко мне пять
минут назад. Он сидел на массивном стуле, который
439
был ему явно маловат,— коренастый плотный человек
с седыми волосами и загорелым морщинистым лицом.
В его внешности и манерах сквозили властность и
уверенность в себе. Он сухо продолжил:
— Я рад, что вы приятно проводите вечер, майор
Шерман. Это необходимо после такого насыщенного
событиями дня...
— Наслаждайся, пока можешь. Жизнь слишком ко-
ротка. Какие .события вы имели в виду, полковник?
— Нам мало что удалось узнать о Джеймсе Дукло-
се — человеке, которого застрелили сегодня утром в
аэропорту. Мы знаем только, что он прибыл три недели
назад из Англии, остановился на одну ночь в отеле
«Шиллер» и затем исчез. Судя по всему, майор Шерман,
он встречал ваш самолет. Или, может быть, это простое
совпадение? л
Терпеливый человек де Грааф, и провести его не так-
то легко.
— Он встречал меня.— Рано или поздно полковник
все равно узнал бы об этом.— Он был одним из моих
людей. Вероятно, он достал поддельные документы, что-
бы пройти паспортный контроль.
— Вы меня удивляете,— со вздохом сказал де
Грааф, нисколько не удивившись.— Друг мой, нам с
вами будет чрезвычайно трудно работать, если вы не
станете информировать нас о подобных вещах. Вам сле-
довало рассказать мне о Дуклосе. Поскольку у нас есть
распоряжение из Парижского отделения Интерпола
оказывать вам всяческое содействие, я полагаю, нам есть
смысл работать совместно. Мы могли бы помочь вам,
а вы — нам.— Он отпил немного бренди. Взгляд
серых глаз был устремлен прямо на меня.— Вероятно,
ваш агент располагал важной информацией, теперь же
мы ее потеряли.
— Возможно. Давайте для начала вы мне поможете.
Проверьте, пожалуйста, числится ли у вас в картотеке
некая мисс Астрид Лимэй? Она работает здесь в ночном
клубе. Внешне она не похожа на, голландку, говорит
с иностранным акцентом. Может быть, вам что-то
известно о ней?
— Вы говорите © девушке, с которой столкнулись
в аэропорту? Откуда вы знаете, что она работает
веночном клубе?
— Она сама мне сказала,— не моргнув глазом, сов-
рал я.
'440
— В администрации аэропорта мне ничего не сооб-
щили об этом.— Он нахмурился. ,
— В администрации аэропорта работают одни
старые сплетники.
— А! — Этот возглас мог значить что угодно. Он
помолчал.— Что ж, такую информацию я могу для вас
найти. Больше вам ничего не нужно?
— Больше ничего.
— Мы с вами забыли еще об одном маленьком
событии.
— Каком?
• — Коридорный с шестого этажа — молодой чело-
век с сомнительной репутацией, за которым у нас
кое-что имеется,— не был одним из ваших людей?
— Полковник!
— Я так и думал. Вам известно, что он умер...
сломал себе шею?
— Должно быть, сильно упал,— сочувственно под-
качал головой я.
Де Грааф допил бренди и поднялся.
— Я прежде не знал вас лично, майор Шерман,
но вы уже давно служите в Интерполе, поэтому вы
и ваши методы хорошо известны* в Европе. Позвольте
напомнить, что то, что сходит с рук в Стамбуле, Мар-
селе, Палермо и в ряде других мест, в Амстердаме не
пройдет..
Я улыбнулся.
— Вы, я вижу, действительно хорошо осведомлены.
— Здесь все в ответе перед законом.— Он сделал
вид, что не слышал моих слов.— Включая и меня и
вас тоже.
— Я и не рассчитывал, что для меня будет сделано
исключение,— честно признался я.— Так, значит, со-
трудничество. Когда я могу поговорить с вами о цели
своего визита?
— Завтра утром, в десять часов. В моем кабинете.—
Он обвел равнодушным взглядом зал и посетителей
ресторана.— Здесь это вряд ли уместно.
Я поднял брови. -
— Отель «Рембрандт»,— сурово произнес де Гра-
аф,— международный пост прослушивания.
— Да что вы говорите?! — воскликнул я.
Де Грааф ушел. Интересно, зачем же, по его мне-
нию, я остановился здесь.
Кабинет де Граафа был совсем не похож на апарта-
441
менты отеля «Рембрандт». Довольно просторная комна-
та казалась блеклой и голой. В. ней почти не было
мебели: 'вдоль стен стояли шкафы с картотекой, серо-
стальные жесткие стулья и такого же цвета стол. Такое
строгое убранство не создавало уюта, но зато очень
помогало максимально сосредоточиться на работе. После
десятиминутной предварительной беседы мы с полков- •
ником перешли к делу, однако я поймал себя на том,
что в отличие от де Граафа нахожусь в каком-то
нерабочем настроении. Я не выспался предыдущей
ночью, кроме того, я редко бываю в форме в десять утра,
если к тому же на улице сыро и холодно.
— Наркотики...— вздохнул де Грааф.— Разумеется,
мы занимаемся наркотиками — опиум, конопля, амфе-
тамин, АСД, СТП, кокаин, амилацетат — называйте
любой, майор Шерман. Все они убивают или ведут
к неминуемой гибели. Но на этот раз мы займемся
одним из самых страшных — героином. Так?
— Так,— раздался глубокий и резкий голос. Я по-
вернулся к входной двери и встретился взглядом с
вошедшим человеком в хорошо сшитом темном костю-
ме. У него были холодные и острые серые глаза и
очень подвижное лицо, которое не хуже визитной
карточки говорило о его профессии. Передо мной
был полицейский, человек решительный и волевой.
Он закрыл дверь и направился ко мне легкой и
пружинистой походкой, хотя судя по всему ему было
уже далеко за сорок. Он протянул мне руку и предста-
вился:
— Ван Гельдер. Я много слышал о вас, мистер
Шерман.
Я быстро прикинул в уме, стоит ли отвечать любез-
ностью на любезность, и решил, что лучше воздер-
жаться. Улыбнувшись, я молча пожал ему руку.
— Инспектор ван Гельдер возглавляет отдел по
борьбе с наркотиками,— сообщил де Грааф.— Он будет
работать с вами, Шерман, и окажет вам всяческое
содействие.
— Надеюсь, что мы сработаемся.— Ван Гельдер
улыбнулся и сел.— Расскажите мне, на чем вы остано-
вились. Вам удалось нащупать канал, по которому
героин поступает в Англию?
— Да. Мы могли бы даже пресечь доставку. Это
хорошо- организованная цепочка, тщательно законспи-
рированная и слаженная. Работает почти без сбоев.
442
Нам удалось выявить несколько десятков курьеров и
продавцов.
— Вы сказали, что можете пресечь доставку, но не
делаете этого. Почему?
— А зачем, инспектор? Мы разорвем эту цепь, но
тогда следующую замаскируют так хорошо, что нам ни-
когда не удастся напасть на ее след. Пока же они все
на виду, и мы можем забрать кого и когда захотим.
Теперь необходимо выяснить, каким именно образом
это дьявольское зелье попадает в нашу страну и кто его
поставляет.
— И вы полагаете?>. Ведь 'если вы здесь, значит,
вы полагаете, что источник снабжения здесь или где-то
поблизости?
— Не поблизости, а именно здесь. И я не полагаю,
я знаю. Восемьдесят процентов из тех. за кем велось
наблюдение — я имею в виду торговцев и их подруч-
ных,— имеют связи с Голландией. У них есть здесь
родственники или друзья. У одних здесь налажены
деловые контакты, у других — свое дело, третьи при-
езжали сюда отдохнуть. Мы работали пять лет, чтобы
составить подробное досье.
Де Грааф улыбнулся.
— Досье на место под названием «здесь».
— Вы правы, на Амстердам.
— Сколько копий у вашего досье? — осведомился
де Грааф.
— Одна.
— Она с вами?
- Да.
- Где?
— В единственно надежном месте.— Я легонько-
постучал по своей голове.
— Место действительно надежное,— одобрил де
Грааф и задумчиво добавил: — Разумеется, до тех
пор, пока с вами не начнут действовать вашими же
методами.
— Не понимаю, полковник.
— Я люблю говорить загадками,— добродушно про-
молвил де Грааф.— Что ж, я согласен. Итак, все указы-
вает на Нидерланды. Точнее, как вы уже сказали, на
Амстердам. Мы знаем,* что о нашем городе ходит не-
добрая слава. Нам хотелось бы, чтобы это было не так,
но, к сожалению, это так. Мы знаем, что сырье посту-
пает сюда и. вскоре расходится по тысячам разных
443
маршрутов, но откуда и каким образом — нам не из-
вестно.
— Хотя * это ваша вотчина,— мягко сказал я.
— Что?
— Это ваша территория. В Амстердаме вы пред-
ставляете закон.
— Скажите, у вас появляется много друзей в тече-
ние, скажем, года? — бросив на меня быстрый взгляд,
спросил де Грааф.
— Я занимаюсь своим делом не для того, чтобы
заводить друзей.
— А для того, чтобы уничтожать тех, кто убивает
других людей,— спокойно закончил де Грааф.— Нам
это известно. У нас есть на вас прекрасное досье.
Хотите взглянуть?
' — Я не люблю возвращаться в прошлое.
— Я так и думал.— Де Грааф вздохнул.— По-
слушайте, Шерман, лучшие полицейские силы всего
мира подошли к бетонной стене. Мы тоже — хотя и не
претендуем на право называться лучшими. Все, что
нам сейчас нужно,— это одна маленькая нить... Может
быть, у вас есть какая-нибудь идея, план действий?
— Я только вчера прибыл.— Я сунул руку в карман
и подал полковнику обрывки бумаги, которые нашел
вчера в карманах коридорного.— Эти цифры или номе-
ра, они вам о чем-нибудь говорят?
Де Грааф бросил беглый взгляд на листки, поднес
-их к яркой настольной лампе и положил на стол.
— Нет.
— А вы не могли бы узнать, что все это значит?
— Попробуем. У меня опытный персонал. Кстати,
откуда они у вас?
— Мне дал их один человек.
— Вы хотите сказать, что взяли их у этого чело-
века.
— Какая разница?
— Может быть, очень большая.— Де Грааф накло-
нился вперед и серьезно произнес:— Послушайте, Шер-
ман, мы знаем о вашей привычке выводить противника
из себя й строить на этом игру, мы знаем, что вы
нередко готовы преступить закон и...
— Полковник де Грааф!
— Да-да, нам известно, что это хорошо про-
думанная тактика, однако кто знает, поможет ли она
вам на этот раз. Нам известно, что вы намеренно
444
идете на разного рода провокации, ожидая, что пре-
ступник сорвется и выдаст себя. Иногда это приносит
успех, но ведь тем самым вы подвергаете свою жизнь
смертельному риску. Прошу вас, майор Шерман,
пожалуйста, не старайтесь провоцировать слишком
многих в Амстердаме. Вы ведь видели, сколько у нас
каналов.
— Я не стану никого провоцировать,— пообе-
щал я.— И буду очень осторожен.
— Надеюсь.— Де Грааф вздохнул.—Что ж, дей-
ствуйте. Для начала ван Гельдер вам кое-что покажет.
Ван Гельдер отвез меня в своем черном «опеле»
из штаб-квартиры полицейского управления в город-
ской морг. Мы пробыли там недолго, но по окончании
этой жуткой экскурсии я всей душой желал поскорее
забыть увиденное.
В городском морге не было ничего от* старомодного
очарования и ностальгической красоты Амстердама.
Он был похож на любой другой морг любого другого
большого города — холодный, очень холодный, пахну-
щий больницей, отталкивающе-мрачный. В центре глав-
ного корпуса тянулись два ряда белых, похожих на
мрамор, но явно не мраморных плит. По бокам рас-
полагалось множество металлических дверей.
Нас встретил санитар в ослепительно белом на-
крахмаленном халате, румяный жизнерадостный па-
рень, готовый в любую минуту расплыться в счастливой
улыбке — черта довольно редкая для человека,ч имею-
щего дело со смертью, если, конечно, забыть о том,
что многие английские палачи, до того как попали на
эту службу, считались самыми веселыми и компаней-
скими собутыльниками в округе.
По просьбе ван Гельдера ок подвел нас к одной из
боковых металлических дверей, открыл ее и выкатил
железные носилки, на которых лежало тело, укрытое
простыней.
i — Канал? в котором его нашли, • называется Крок-
вискейд,— спокойно сообщил ван Гельдер.— Разуме-
ется, это не Парк Лейн Амстердама — это ниже,
у самых доков. Парня зовут Ханс^Гербер. Ему девят-
надцать. Я не стан^ показывать вам его лицо: он слиш-
ком долго пробыл в водё. Тело обнаружила пожарная
бригада, которая вытаскивала затонувшую машину. Он
мог пролежать там и год и два. Кто-то привязал к его
телу несколько старых свинцовых трубок.
445
Ван Гельдер приподнял край простыни и показал мне
худую дряблую руку. Казалось, что по ней долго ходили
в альпинистских ботинках с шипами. Выпуклые лило-
вые вены соединяли многочисленные следы уколов.
Картина была ужасная. Ван Гельдер опустил простыню
и не говоря ни слова двинулся дальше. Санитар
закатил носилки назад, закрыл дверь, подвел нас к дру-
гой и выкатил следующий труп, мрачновато улыбаясь,
словно разорившийся английский герцог, показываю-
щий гостям свой родовой замок.
— Лицо этого я вам тоже не открою,— сказал ван
Гельдер.— Смотреть на двадцатитрехлетнего юношу
с лицом семидесятилетнего старца занятие не слишком
приятное.— Он повернулся к санитару.— Где нашли
этого?
— В Остерхуке,— снова расплылся в улыбке тот.—
На угольной барже.
Ван Гельдер кивнул.
— Верно. Рядом валялась пустая бутылка из-под
джина. Весь джин он выпил. Вы ведь знаете, что
получится, если в джин подмешать героин.— Он при-
поднял простыню, обнажив руку, подобную той, что я
только что видел.— Самоубийство или убийство?
— Это зависит от ряда обстоятельств.
— Каких?
— Например, от того, кто купил джин. Если он
сделал это сам, значит, самоубийство или несчастный
случай. А если кто-то вложил полную бутылку в его
руку, тогда это явное убийство. У нас в прошлом ме-
сяце был похожий случай в Лондонском порту. Как
все произошло на самом деле, выяснить так и не уда-
лось.
По знаку ван Гельдера санитар бодро подвел нас к
каменной плите посередине комнаты. На этот раз ван
Гельдер откинул простыню. Девушка была очень юной и
очень красивой, с длинными золотистыми волосами.
— Прекрасна, не правда ли? — повернулся ко мне
ван Гельдер.— Лицо совершенно не пострадало. Джу-
лия Розмайер из Западной Германии. Это все, что мы
о ней знаем. Врачи говорят, ей около шестнадцати.
— Что с ней случилось?
— Упала, на тротуар с шестого этажа.
Я вспомнил покойного коридорного и подумал, что
лучше бы на ее месте оказался он.
— Ее выбросили?
446
— Упала. Есть свидетели. Они были вместе. Девуш-
ка всю ночь говорила о. полете в Англию.. Ей хотелось
встретиться с королевой. Неожиданно для своих собе-
седников она взобралась на перила балкона, крикнула,
что летит повидать королеву,— и полетела. К счастью,
в это время под окнами никто не проходил. Хотите
посмотреть еще?
— Я предпочёл бы чтоунибудь выпить в, ближайшем
баре, если вы не против.
— Нет.— Он улыбнулся, хотя в происходящем не
было ничего веселого.— Только не в баре, а у камина
в моей гостиной. Я преследую корыстные цели.
— Какие?
— Увидите.
Мы попрощались с нашим Провожатым, на лице ко-
торого опять расцвела улыбка. Казалось, он хотел
сказать: «Приходите еще», но промолчал.
Когда мы вышли на улицу, небо потемнело и на
тротуар упали первые крупные капли дождя. На западе
горизонт окрасился в угрожающе-тревожные синевато-
лиловые тона. Я поежился: эти мрачные краски уди-
вительно точно отражали мое настроение.
Гостиная ван Гельдера была гораздо уютнее самых
лучших из известных мне баров Англии — чудесный
оазис тепла среди холодного моря дождя, струи кото-
рого бежали по оконному стеклу. Комната была обстав-
лена добротной старинной мебелью с жестковатыми
креслами. Мне нравятся такие кресла: по-моему, они
намного удобнее всех остальных. На полу лежал мягкий
красновато-коричневый ковер. Стены были выдержаны
в приятных пастельно-бледных тонах. В камине ярко
пылал огонь. Ван Гельдер, к моему большому удовлет-
ворению, неторопливо изучал богатое содержимое сво-
его бара.
— Послушайте,— начал я,— вы повели меня в морг
с какой-то целью. Уверен, вы ее достигли. Теперь уже
нет смысла темнить. Какую цель вы преследовали?
— Не цель, а цели. Во-первых,. показать вам, что
мы здесь сталкиваемся с не/менее страшными пробле-
мами, чем вы у себя дома. В морге сейчас находится
еще полдюжины наркоманов, и кто из них умер есте-
ственной смертью, одному Богу известно. Конечно,
дела не всегда обстоят так мрачно. Эти смерти про-
катываются волнами, но все же с каждым месяцем и
годом количество их возрастает: гибнут люди, в основном
447
молодые, и никто не знает, сколько еще обреченных
на смерть наркоманов ходит по улицам этого города.
— Вы хотите сказать, что не меньше меня стре-
митесь поскорее найти и уничтожить нашего общего
врага — того, кто снабжает всю цепь наркотиками?
— Король в стране один.
— А другая цель?
— Помните предостережение полковника де Гра-
афа? Эти люди действуют быстро и жестоко. Про-
воцировать их, подходить слишком близко... Гм... Вы
ведь видели, в морге еще много свободных мест.
— Я понял. А все-таки как насчет выпивки?
В холле внизу зазвонил телефон.
Ван Гельдер, извинившись, быстро вышел. Едва за
ним закрылась дверь, как из другой двери, ведущей
в соседнюю комнату, показалась высокая стройная де-
вушка, одетая в изящное пестрое платье, почти закры-
вавшее ей колени. На вид ей было около двадцати. Она
была очень красива: льняные волосы, нежный овал лица
и огромные ярко-синие глаза. Ее появление произвело
на меня такое ошеломляющее впечатление, что я со-
вершенно забыл о правилах хорошего тона и встал ей
навстречу со своего жесткого кресла лишь через не-
сколько мгновений после того, как она вошла.
— Здравствуйте,— сказал я.— Меня зовут Пол
Шерман.— Не слишком оригинальное приветствие, но в'
тот момент я просто не знал, что еще сказать.
Слегка смутившись, девушка поднесла ко рту руку и
закусила кончик большого пальца, а затем улыбнулась,
обнажив превосходные зубы. \
— Я — Труди. Я плохо говорю по-английски.
Это было правдой, но, несмотря на скверный англий-
ский, мне было очень приятно слушать ее нежный
звонкий голосок. Я сделал шаг ей навстречу и протянул
руку, однако она не приняла ее и, бросив на меня
быстрый взгляд, зажала ладошкой рот и тихонько
хихикнула. Я не привык к тому, чтобы взрослые
девушки застенчиво хихикали в моем присутствии, и с
облегчением вздохнул, когда услышал, что телефонный
разговор в холле закончился. Через несколько секунд
раздался голос ван Тельдера:
— Звонили из аэропорта. Ничего существенного,
только...
Увидев девушку, ван Гельдер замолчал. Потом он
подошел к ней и с улыбкой обнял ее за плечи.
448
— Я вижу, вы уже познакомились.
— Не совсем,— начал было я, но не договорил, так
как увидел, что она поднялась на цыпочки и зашептала
что-то ему на ухо, краем глаза поглядывая на меня.
Ван Гельдер мягко улыбнулся и кивнул. Труди
быстро вышла из комнаты. Вероятно, на моем лице
отразилось неподдельное изумление, так как ван Гель-
дер снова улыбнулся, однако на этот раз его улыбка
показалась мне грустной.
— Она сейчас вернется, майор. Она немного сму-
щается в присутствии незнакомых людей, но это только
сначала.
Как и сказал ван Гельдер, Труди вернулась почти
сразу. Она несла с собой очень большую куклу, сде-
ланную так искусно, что с первого взгляда ее легко
можно было принять за ребенка. Кукла была почти три
фута длиной, в мягкой белой шляпе, покрывающей
льняные кудри, совсем как у самой Труди, в пышном
полосатом шелковом платье с красиво расшитым лифом.
Труди прижимала к себе куклу так крепко и бережно,
словно она была живая. Ван Гельдер снова обнял
девушку за плечи и представил:
— Моя дочь Труди. А это — мой друг, Труди. Пол
Шерман из Англии.
На этот раз она без колебаний шагнула вперед,
протянула мне руку и, слегка присев, точно делая ре-
веранс, улыбнулась.
— Добрый день, майор Шерман.
Я учтиво поклонился и улыбнулся ей в ответ.
— Мисс ван Гельдер. Очень приятно.
— Очень приятно.— Она повернулась и вопроси-
тельно взглянула на отца.
— У Труди неважно с английским,— извиняющим-
ся тоном пояснил он.— Садитесь, майор, садитесь.
Он достал из бара бутылку шотландского виски,
налил две рюмки, передал одну мне и со вздохом опу-
стился в кресло. Потом он посмотрел на дочь, не сво-
дившую с меня пристального взгляда, от которого мне
было немного не по себе.
— Может быть, ты тоже присядешь, дорогая?
Она быстро повернулась к нему, ослепительно
улыбнулась, кивнула и отдала ему свою куклу. Он
покорно принял куклу, и Труди, быстро сказав «Да,
папа», без предупреждения, словно это было вполне
естественно, села ко мне на колени и обвила руками
29 Д. Хэммет и др.
449
мою шею. Я улыбнулся ей в ответ, хотя должен
признаться, что в тот момент мне было не до смеха.
Труди внимательно посмотрела мне в глаза и тор-
жественно объявила:
— Ты мне нравишься.
— Ты мне тоже, Труди.— Я крепко сжал ей руку,
чтобы показать, как она мне нравится. Улыбнувшись,
она положила голову мне на плечо и закрыла глаза.
Какое-то время я смотрел на ее белокурые волосы,
а затем перевел вопросительный взгляд на ван Гельдера.
На его лице блуждала горестная улыбка.
— Я не хочу вас разочаровывать, майор Шерман,
но Труди любит всех.
— В определенном возрасте все девушки любят...
— Вы необыкновенно проницательны.
Я не считал свое замечание результатом чрез-
вычайной проницательности, поэтому промолчал и сно-
ва повернулся к Труди.
— Труди? — мягко позвал я.
Она не ответила, только слегка пошевелилась и
снова улыбнулась, тихо и умиротворенно. От этой улыб-
ки я почему-то почувствовал себя обманщиком. Она
зажмурилась сильнее, вздохнула и еще теснее прижа-
лась ко мне.
Я снова позвал ее:
— Труди... Я знаю, у тебя прекрасные глаза. М017
я в них взглянуть?
Она подумала немного, снова улыбнулась, выпря-
милась у меня на коленях и, положив руки мне на
плечи, широко, точно послушный ребенок, раскрыла
глаза.
Они были прекрасны — огромные, цвета фиалок. Но
в них было что-то странное. Взгляд казался пустым и
стеклянным, словно эти глаза не отражали света. Они
блестели, но их блеск был обманчив — за ним зияла
пустота.
Я мягко снял ее руку со своего плеча и- засучил
до локтя рукав ее платья. Мои подозрения оправда-
лись: нежная кожа была обезображена следами мно-
гочисленных уколов. У Труди задрожали губы. Она
в смятении смотрела на меня с каким-то боязливым
упреком, потом вдруг резко опустила рукав и, обняв
меня за шею, зарыдала, уткнувшись лицом мне в грудь.
Она плакала так горько, словно у нее разрывалось
сердце, и все крепче обвивала руками мою шею. Я нежно
450
погладил ее по спине, пытаясь успокоить, и перевел
взгляд на ван Гельдера.
— Я понял, зачем вы пригласили меня к себе.
— Теперь вам все известно.
— Это ваш последний аргумент?
— Последний. Видит Бог, мне нелегко говорить об
этом, но я считаю, что моим коллегам следует знать
о таких вещах.
— Де Грааф знает?
— Об этом знают все старшие полицейские офи-
церы Амстердама,— просто сказал ван Гельдер и оклик-
нул девушку:
— Труди!
Она не ответила и еще крепче прижалась ко мне.
Я начал задыхаться в тесном кольце ее рук.
— Труди! — требовательно повторил ван Гельдер.—
Пора отдыхать. Ты помнишь, что сказал доктор? В по-
стель!
— Нет,— всхлипывала она.— Я не хочу спать.
Ван Гельдер вздохнул и громко позвал:
— Герта!
Дверь тут же распахнулась, словно за ней кто-то
специально стоял и ждал, и на пороге появилось стран-
ное существо. Это была огромная, очень высокая и очень
полная, переваливавшаяся с боку на бок женщина. На-
звать способ ее передвижения ходьбой значило допу-
стить явную неточность. Она была одета в такой же
национальный костюм, как и кукла Труди. Две длинные
светлые пряди волос, перевязанные яркими лентами,
покоились на массивной груди. Кожу на потемневшем,
старческом лице — ей, вероятно, было далеко за семь-
десят — избороздили глубокие морщины. Контраст
между веселым ярким нарядом, кокетливыми светлыми
хвостиками и мрачной наружностью их престарелой
обладательницы был так велик, что внушал ужас и
отвращение. Впрочем, судя по всему, ни ван Гельдер,
ни Труди не испытывали ничего подобного.
Старуха пересекла комнату — несмотря на свою
полноту и неуклюжесть она проделала это ’ довольно
быстро,— кивнула мне и без единого слова ласково,
но твердо взяла Труди за плечо. Труди резко под-
няла голову, слезы на ее глазах высохли так же быстро,
как и появились, она улыбнулась, послушно кивнула,
разомкнула сжимавшие мою шею руки и поднялась.
Подойдя к сидящему в кресле ван Гельдеру, она
29*
451
забрала у него свою куклу, поцеловала его, затем повер-
нулась ко мне, легко и безучастно, точно ребенок,
целующий на ночь взрослого, коснулась губами моей
щеки и почти вприпрыжку выбежала из комнаты в со-
провождении тяжело переваливающейся Герты. Я глу-
боко вздохнул и едва удержался от желания вытереть
пот со лба.
— Вам следовало предупредить меня,— с укором
сказал я, подняв глаза на ван Гельдера.— Вы должны
были рассказать мне о Труди и Герте. Кстати, кто
такая эта Герта? Сиделка?
— Преданный вассал, так, кажется, у вас говорят? —
Ван Гельдер сделал большой глоток виски, словно
хотел поскорее забыться. Мне хотелось этого еще боль-
ше, и я тоже поднял свою рюмку.— Герта — старая
экономка моих родителей. Она родом с острова Хайлер
в Зюйдер Зи. Как вы могли заметить, она немного-
как это... консервативна в одежде. Герта живет здесь
всего несколько месяцев, но вы видите, как хорошо
она поладила с Труди.
— А Труди?
— Труди — ребенок, восьмилетний ребенок. Это
тянется уже пятнадцатый год, и нет никакой надежды
на улучшение. Она не моя дочь, как вы уже, наверное,
догадались. Она — приемная дочь моего'брата. Мы с
ним до прошлого года вместе работали в Курасо —
я в отделе по борьбе с наркотиками, а он — в одной из
голландских нефтяных компаний. Несколько лет назад
у него умерла жена, а потом он и моя жена погибли
в автокатастрофе. Это случилось в прошлом году. Кто-то
должен был позаботиться о Труди, и я забрал ее к себе.
Тогда я делал это неохотно, теперь я не смог бы без
нее жить... Она никогда не повзрослеет, мистер Шерман.
У меня дрогнуло сердце. А ведь подчиненные
наверняка считают его просто удачливым службистом,
который день и ночь только и думает о том, как бы
посадить за решетку побольше негодяев. Утешение и
сочувствие никогда не были моим коньком, поэтому
я просто спросил:
— Когда она пристрастилась к наркотикам?
— Одному Богу известно. Много лет назад, задолго
до того, как об этом узнал брат.
— Однако на ее руке есть совсем свежие следы.
— Она сейчас проходит курс лечения. Вам кажется,
что уколов слишком много?
452
— Пожалуй.
— Герта следит за ней, как ястреб. Каждое утро
она водит ее в Вондел Парк кормить птиц. Днем
Труди спит. Правда, иногда по вечерам Герта устает,
а меня очень часто не бывает дома...
— Вы не пытались установить за ней наблюдение?
— Несколько раз. Но мне не удалось выяснить,
каким образом им это удается.
— Они не отпускают ее из-за вас?
— Да, вероятно, хотят оказать на меня давление.
Зачем же еще? У Труди нет денег, чтобы платить за
наркотики, но они все-таки продолжают. Глупцы.
Никак не могут понять, что я не сдамся, даже если она
умрет у меня на глазах...
— Вы могли бы установить за ней круглосуточное
наблюдение.
— Для этого мне пришлось бы сделать официальное
заявление. А официальное заявление подобного рода
автоматически становится известным службам здра-
воохранения, и тогда...
— Лечебница,— заключил я.— Для умственно от-
сталых. Оттуда она никогда не выйдет.
— Оттуда она не выйдет.
Я не знал, о чем еще можно с ним говорить. Мы
распрощались, и я вышел.
4
День я провел в своем номере, просматривая тща-
тельно составленную картотеку, которую передали мне
в ведомстве де Граафа. В картотеке были собраны дан-
ные обо всех замеченных случаях употребления и тор-
говли наркотиками и обо всех судебных делах, рассмот-
ренных в Амстердаме за последние два года. Это
было очень занятное чтение и весьма полезное для
то^о, кого интересуют волнующие истории о деградации
и смерти, о самоубийствах, разбитых семьях и загублен-
ных карьерах. Однако я не нашел ничего полезного
для себя. Я провел более часа в бесплодных попытках
разобраться в лабиринте запутанных дел, надеясь, что
что-то начнет проясняться, но тщетно. Я сдался.
Если такие дотошные службисты, как де Грааф и ван
Гельдер, провели многие часы в поисках разгадки и
не нашли ее, то мне не стоило и пытаться.
453
Уже вечерело, когда я спустился в вестибюль и
отдал ключи портье, который, как обычно, встретил меня
улыбкой, но не широкой и хищной, как раньше, а сдер-
жанной и даже извиняющейся: ему определенно было
рекомендовано придерживаться в отношении меня
другой тактики.
— Добрый вечер, добрый вечер, мистер Шерман,—
начал он. Такая любезность была мне еще меньше
по душе, чем его обычная манера.— Боюсь, я был
немного резок вчера, но, понимаете...
— Все в порядке, не стоит переживать из-за пустя-
ков,— перебил его я.— Не нужно все принимать так
близко к сердцу.— Я не собирался уступать в любез-
ности какому-то заштатному портье.— Я вас прекрасно
понимаю. Такое потрясение... Вам было трудно сохра-
нить самообладание.— Я посмотрел через стеклянные
двери фойе на улицу. Там шел дождь.— В путеводи-
телях почему-то не печатают метеосводок.— Он улыб-
нулся, точно никогда не слышал этой банальной
остроты, и довольно заметил:
— Да, пожалуй, для прогулок погода сегодня не-
подходящая.
— Выбирать не приходится. Сегодня вечером у меня
по плану Заандам.
— Заандам? — Он удивленно поднял брови.— Я вам
сочувствую, мистер Шерман.— Он, видимо, знал о За-
андаме намного больше, чем я, что было вполне
естественно, так как я только что впервые прочел это
название на карте.
Я вышел из отеля. Несмотря на дождь, шарманка
стояла на своем обычном месте. Сегодня была очередь
Пуччини: скрипучие надрывные звуки заполняли все
пространство вокруг. Я подошел ближе и остановился,
но не для того чтобы послушать музыку (слушать
там было попросту нечего), а для того чтобы получше
рассмотреть стайку оборванных истощенных под-
ростков — явление довольно редкое для Амстердама,
где давно никто не голодает. Они стояли, облокотив-
шись на шарманку, казалось, пребывая в полном
восторге. Из состояния задумчивости меня вывел
раздавшийся рядом хриплый голос.
— Господину нравится музыка?
Я повернулся. Старик шарманщик смотрел на меня,
робко улыбаясь.
— Да, я люблю музыку.
454
— я тоже, я тоже...
Я пристально посмотрел на него. Судя по всему,
жить ему оставалось недолго, и эта ложь могла уйти с
ним в могилу. Я улыбнулся.
— Я буду думать о вас сегодня. Я еду в оперу.
— Господин очень добр.
Я бросил две монеты в неизвестно откуда взявшуюся
передо мной жестянку. Он поклонился.
— Господин слишком добр.
В глубине души я сам считал так же, но промолчал.
Покровительственно улыбнувшись, я перешел через
улицу и кивнул швейцару. По его знаку, как по манове-
нию волшебной палочки, к парадному подкатило такси.
Я попросил водителя отвезти меня в аэропорт Скипхолл
и сел в машину.
Мы тронулись с места, и не мы одни. У ближайшего
светофора, ярдах в двадцати от отеля, я посмотрел
через заднее стекло и заметил в третьем ряду за нами
желто-полосатый «мерседес»-такси, который не раз
видел возле отеля. Впрочем, это могло быть простым
совпадением. Зажегся зеленый свет, и мы поехали по
направлению к Вийземстраат. Желтый «мерседес»
последовал туда же.
Я тронул водителя за плечо.
— Остановитесь, пожалуйста, мне нужно купить
сигарет.
Я вышел. «Мерседес» тоже остановился. Оттуда
никто не вышел. Я зашел в фойе ближайшего отеля,
купил сигарет, которые были мне совсем не нужны, и
вернулся в такси. «Мерседес» стоял на прежнем месте.
Мы снова тронулись в путь, и через несколько минут я
попросил водителя свернуть на Принсенграхт.
Он запротестовал:
— Но так мы не попадем в Скипхолл.
— Мы попадем туда, куда нужно. Заворачивайте
направо.
Он свернул. То же самое сделал «мерседес».
— Стойте,— скомандовал я.
Он остановился. «Мерседес» тоже остановился. Сов-
падения, конечно, бывают, но не такие. Я вылез
из машины й направился к «мерседесу». За рулем
сидел тщедушный мужчина подозрительного вида в
ярко-синем костюме.
— Добрый вечер,— поприветствовал его я.— Вы
заняты?
455
— Нет.— Он оглядел меня с головы до ног, изобра-
зив сначала легкое недоумение, а затем высокомерное
безразличие. И то и другое было одинаково фальшивым.
— Тогда почему вы остановились? — настаивал я.
— А что, есть закон, который запрещает человеку
остановиться покурить?
— Нет. Только вы ведь не курите... Вы знаете штаб-
квартиру полицейского управления на Марникстра-
ат? — По изменившемуся выражению его лица я понял,
что он знает это очень хорошо.— Предлагаю вам отпра-
виться туда, разыскать либо инспектора ван Гельдера,
либо полковника де Граафа и сказать им, что вы хотите
подать жалобу на Пола Шермана, отель «Рембрандт»,
номер 616.
— Жалобу? — недоуменно переспросил он.— Ка-
кую жалобу?
— Скажите им, что я забрал ключи зажигания от
вашей машины и бросил их в канал.— Я вынул ключи
из замка зажигания и швырнул их в воду, с удовольстви-
ем услышав громкий вплеск: ключи навсегда скрылись
в глубинах Принсенграхт.— И больше не таскайтесь
за мной,— рявкнул я и с размаху, как и подобало
при окончании такого разговора, с силой захлопнул
дверку. Мне в который раз пришлось убедиться, что
«мерседес» весьма надежная машина: дверка не отва-
лилась.
Я снова сел в такси и, когда мы выехали на основную
дорогу, остановил водителя.
— Пожалуй, я лучше прогуляюсь,— сказал я, до-
ставая деньги, чтобы расплатиться.
— Что?! До Скипхолла?
Я одарил его снисходительной улыбкой стайера, чьи
скоростные качества и выносливость подвергаются со-
мнению, подождал, пока он скроется из виду, затем
вспрыгнул на подножку трамвая №16 и вышел на
площади Дэн. Белинда в темном пальто и шарфе, из-под
которого выбивались светлые волосы, уже ждала меня
на остановке. Она выглядела уставшей и продрогшей.
— Вы опоздали,— с упреком сказала она.
— Никогда не критикуйте своего шефа,— посовето-
вал я,— даже намеками. Руководители — очень занятые
люди.
Мы пересекли площадь, повторяя маршрут, по кото-
рому я шел вчера за человеком в сером: вниз по аллее
мимо отеля «Краснопольский», затем по обсаженному
456
деревьями бульвару Аудезийдз Форбургваль, одному из
самых достопримечательных районов Амстердама, ко-
торый, однако, совсем не интересовал Белинду. Обычно
живая и веселая, она в этот вечер казалась серьезной
и замкнутой, и от ее непривычного молчания станови-
лось немного не по себе. Очевидно, она что-то обду-
мывала. Я не стал ее расспрашивать. Чутье мне подска-
зывало, что она скоро сама поделится со мной своими
мыслями. Я оказался прав.
— Мы для вас просто не существуем, да?
— Кто мы?
— Я, Мэгги, все те, кто на вас работает. Мы для
вас — ноль.
— Но вы же должны понимать,— примирительно
сказал я.— Капитан корабля не проводит время в об-
ществе команды. ।
— Об‘этом я и говорю. Именно об этом — мы для
вас не существуем. Мы — куклы, которых мастер-ку-
кольник использует, чтобы достичь своей цели.
Я мягко поправил ее:
— Мыс вами делаем здесь тяжелую и грязную ра-
боту, и главное сейчас — это как раз достичь постав-
ленной цели. Вы забываете, что я ваш шеф, Белинда.
Вам, право же, не следует так со мной разговаривать.
— Я буду с вами разговаривать так, как сочту
нужным.
Упрямая девчонка. Мэгги никогда не позволила бы
себе такого. Обдумав свою последнюю реплику, Белинда
немного смягчилась:
— Простите. Мне не следовало этого говорить, но
отчего вы держитесь с нами так... отчужденно, почему
не общаетесь с нами? Ведь мы же люди — а вы словно
не видите этого. Завтра вы пройдете мимо по улице и
не узнаете меня. Вы просто не хотите замечать нас.
— О нет, я все замечаю. Возьмем, к примеру, вас,—
сказал я, стараясь не смотреть на нее, хотя чув-
ствовал, что она не сводит с меня глаз.— В отделе
по борьбе с наркоманией новичок. Некоторое время
работала во втором бюро Интерпола в Париже. Одета
в темно-синее пальто, темно-синий шарф с приколотым
к нему маленьким белым эдельвейсом, белые вязаные
гольфы, темно-синие туфли на низком каблуке с пряж-
кой. Рост пять футов четыре дюйма; фигура, как ска-
зал один известный писатель, такая, что. соблазнит
и святошу; прелестное лицо, платиновые волосы, очень
457
похожие на спряденный шелк, если на них попадает
солнце, черные брови, зеленые глаза, весьма проница-
тельна и, самое главное, очень переживает за своего
шефа, из-за полного отсутствия у того гуманности.
Да, забыл! На ногте третьего пальца левой руки облу-
пился лак, а очаровательную улыбку делает еще милее
немного косой верхний зуб слева.
— О-о!..— Опешив, она на мгновение лишилась дара
речи, что вообще, как я успел заметить, для нее не
характерно. Взглянув на упомянутый мной ноготь,
лак на котором действительно облупился, она с улыб-
кой повернулась ко мне.
— Может быть, вы действительно не такой...
— Какой не такой?
— Может быть, мы вам не безразличны?
— Конечно, не безразличны.
Она начинала путать меня с сэром Гэлахэдом, а это
не предвещало ничего хорошего.
— Все работающие в моем подчинении молодые
красивые девушки мне просто как дочери.
Последовала пауза, потом она тихо пробормотала
себе под нос что-то очень похожее на. «Да, папа».
— Вы что-то сказали? — подозрительно спросил я.
— Нет. Ничего.
Мы свернули на улицу, где располагалось заведение
Моргенштерна и Муггенталера. Мой второй визит сюда
не развеял тягостного впечатления, сложившегося
вчера. Улица казалась еще более темной, мрачной и
зловещей; мостовая и тротуар были разбиты, сточные
канавы переполнены мусором. Даже дома с остроко-
нечными крышами за сутки словно теснее придвинулись
друг к другу — я подумал, что, если прийти сюда завтра,
они, наверное, совсем сомкнутся.
Белинда резко остановилась и сжала мой локоть.
Она смотрела куда-то вверх, и в глазах ее стоял испуг.
Я проследил за ее взглядом. Он был устремлен туда,
где сходились островерхие крыши и на фоне темного
вечернего неба отчетливо вырисовывались силуэты подъ-
емников. Было видно, что ее душит суеверный страх,
я и сам испытывал нечто подобное.
— Это здесь,— прошептала она.— Я знаю, это здесь.
— Здесь,— спокойно подтвердил я.— А что, разве
что-то случилось? __
Она отдернула руку, словно услышала нечто обид-
ное, но я снова поймал ее и крепко сжал.
458
— Здесь так... жутко,— почти прошептала она.—
Что это за ужасные шесты торчат под крышами?
— Грузоподъемники. В старые времена здания здесь
оценивались по ширине фасада, поэтому экономные
голландцы делали свои дома очень узкими. Естественно,
лестницы в них были совсем тесными. Вот они и при-
думали подъемники для доставки тяжелых вещей —
чтобы поднять рояль, спустить вниз гроб и разное
другое.
— Прекратите! — Она непроизвольно содрогнулась
и поежилась.— Ужасное место. Эти шесты... Они похо-
жи на виселицы. Здесь убивают людей...
— Ерунда,— с наигранной бодростью проговорил я,
чувствуя, как кинжально острые ледяные пальцы заиг-
рали на моей спине траурный марш Шопена, и внезапно
ощутив ностальгическую тоску по скрипучей шарманке
у парадного моего отеля.— Не стоит давать волю
воображению.
— Это не воображение,— хмуро возразила Белинда
и снова вздрогнула.— Нам обязательно нужно идти в
это ужасное место? — Теперь она дрожала уже всем
телом и, хотя на улице было зябко, я понимал, что
она дрожит не от холода.
— Вы запомнили дорогу, по которой мы шли
сюда? — спросил я.
Она растерянно кивнула. j
— Тогда возвращайтесь назад в отель, а я приду |
туда позже. 1
— Назад в отель? —г изумленно переспросила она.
— Со мной все будет в порядке. Идите.
Она вырвала у меня свою руку, и прежде чем я успел
понять, что происходит, уже держала меня за лацканы
пиджака. В глазах ее пылал гневный огонь, способный
спалить меня на месте: я никогда не думал, что
такая красивая девушка может в один миг превратиться
в фурию. Сказать сейчас о ней «живая и энергичная»
значило ничего не сказать. Я посмотрел на маленькие
кулаки, сжимавшие мои лацканы. Костяшки пальцев
побелели. Она почти трясла меня.
— Никогда не говорите мне впредь ничего подоб-
ного,— выпалила она, задыхаясь от ярости.
Несколько мгновений во мне боролись два чувства:,
многолетняя привычка всегда подчиняться дисциплине
и страстное желание обнять ее. Победила дисциплина,
но перевес был минимальный. Я покорно произнес:
459
— Хорошо, больше не буду.
— Ладно.— Она отпустила мои помятые лацканы и
решительно взяла меня под руку.— Тогда пошли.
Гордость мешает мне признаться, что она почти
тащила меня за собой, но беспристрастный наблюда-
тель, вероятно, сказал бы, что именно так оно и было.
Шагов через пятьдесят мы остановились.
— Это здесь,— сказал я.
Белинда прочла табличку — «Моргенштерн и Муг-
генталер».
— Ну что ж, попробуем рискнуть.— С этими слова-
ми я поднялся по лестнице и стал изучать замок,
предварительно приказав Белинде наблюдать за ули-
цей.
— А что мне делать потом? —: холодно осведомилась
она.
— Будете прикрывать меня с тыла.
Открыть такой замок сумел бы даже начинающий
воришка с загнутой шпилькой вместо отмычки.
Мы вошли внутрь и закрыли за собой дверь. Мой
небольшой, но яркий фонарик высветил пирамиды
пустых деревянных ящиков, возвышающихся почти до
потолка, рулоны бумаги, картон, веревки, тюки с соло-
мой, приспособления для обшивки. Помещение очень
напоминало упаковочную мастерскую.
По узкой винтовой лестнице мы начали взбираться
на второй этаж. На полпути я оглянулся и увидел, что
Белинда тоже опасливо озирается вокруг — луч от ее
фонарика лихорадочно метался по темным углам и
стенам.
На втором этаже мы увидели горы голландской
оловянной посуды, макеты ветряков, фигурки собак,
трубки и множество других предметов, так или иначе
связанных с народными ремеслами, к которым всегда
проявляли большой интерес иностранные туристы.
Десятки тысяч разных сувениров, стояли на стеллажах
вдоль стен и на длинных широких полках, пересекаю-
щих склад из конца в конец. И хотя я не мог рас-
смотреть их все, на первый взгляд они казались совер-
шенно безобидными.
Однако далеко не столь безобидной выглядела рас-
положенная в углу склада дверь, ведущая в другую
комнату. Едва взглянув на нее, я понял, что внутрь
нам сегодня не попасть. Я позвал Белинду и посветил
фонариком на дверь. Она изумленно уставилась на нее,
460
затем на меня. В ее взгляде я прочел замеша-
тельство.
— Замок с часовым механизмом,— констатировала
она.— Зачем понадобился такой замок в обычной двери?
— Это не обычная дверь.— Я ткнул в нее пальцем.—
Она сделана из стали. И точно так же эти деревянные
стены обшиты сталью, а небольшое окно, выходящее
на улицу, защищает железная решетка. Если бы это было
в ювелирном магазине, тогда понятно. Но здесь? Что
тут прячут?
— Похоже, мы пришли туда, куда надо.
— А вы в этом сомневались?
— Нет, сэр.— В ее словах звучал скрытый сар-
казм.— А чем они здесь занимаются?
— Но ведь это же очевидно, разве нет? Оптовая
торговля сувенирами. Мелкие фабрики и кустари присы-
лают сюда свой товар, а со склада он по необходимости
поступает в продажу в магазины. Просто, да? Все очень
безобидно.
— 1 Но не очень гигиенично.
— Что вы имеете в виду?
— Здесь ужасный запах.
— Многие не любят запах конопли.
— Конопли?!
— Вы как будто только сегодня родились. Идемте/
Я поднялся на третий этаж и подождал, пока ко
мне присоединится Белинда. j
— Прикрываете шефа с тыла? — осведомился я. 1
— Прикрываю шефа с тыла,— механически повто- ’
рила она. Это была уже не разъяренная фурия, которую
я видел несколько минут назад. Гнев и отвага бесследно
исчезли, но я не осуждал ее. В этом старом здании
было что-то мрачное и зловещее. Дурманящий запах
конопли чувствовался здесь сильнее, но на этом этаже
не было ничего, даже отдаленно связанного с ней. На
трех стенах висело множество маятниковых часов;
к счастью, они все стояли. Они были самых разно-
образных форм и размеров: от маленьких, дешевых,
в ярко размалеванных корпусах, предназначавшихся в
основном для туристов, до очень больших, искусно вы-
полненных, с причудливыми металлическими украше-
ниями, старых и дорогих или их современных копий,
соответственно и стоивших намного дешевле.
То, что я увидел на четвертой стене, меня здорово
удивило. Здесь в несколько рядов стояли Библии. Я оза-
461
даченно остановился, прикидывая, для чего нужны Биб-
лии в сувенирной лавке, однако времени на размышле-
ние у меня не было. Тут же находилось много вещей,
назначения которых я не понимал.
Я взял одну из Библий и внимательно осмотрел ее.
Внизу на кожаном переплете были золотом вытиснены
слова «The Gabriel Bible». Я открыл книгу и прочел
на первом листе посвящение: «С наилучшими поже-
ланиями от Первой реформатской церкви американ-
ского общества гугенотов».
— Точно такая же есть у нас в отеле,— сказала
Белинда.
— Я нисколько не удивлюсь, если такие же лежат
в большинстве номеров городских отелей. Вопрос в
том, что они делают здесь. Почему они хранятся не на
складе издательства и не в книжном магазине? Стран-
но, не правда ли?
Белинда поежилась.
— Здесь все странно.
Я похлопал ее по спине.
— Вам просто холодно, вот и все. Я ведь советовал
вам не ходить в мини. Идемте дальше.
Следующий этаж был полностью отдан великолепной
коллекции кукол. Их находилось здесь, наверное, около
тысячи. Куклы были самых различных размеров: от
совсем миниатюрных до таких, что казались даже боль-
ше той, что я видел сегодня в руках у Труди. Все
без исключения куклы были сделаны очень искусно и
одеты в превосходные голландские национальные ко-
стюмы. Самые большие куклы либо стояли сами по
себе, либо их поддерживали металлические держатели.
Куклы поменьше болтались на тесемках, переброшен-
ных через имевшиеся под потолком поперечные пере-
кладины. Луч моего фонарика высветил несколько ку-
кол, одетых в совершенно одинаковые платья.
Белинда, забыв о необходимости прикрывать шефа
с тыла, снова сжала мою руку.
— Как... как здесь жутко. Они совсем как живые,
и все смотрят на нас,— прошептала она, озираясь и
останавливая взгляд на освещенных моим фонариком
куклах.— А эти что, какие-то особенные?
— Не шепчите. Они могут на вас смотреть, но уве-
ряю вас, ничего не слышат... Нет, в этих куклах нет
ничего особенного, за исключением разве того, что все
они прибыли с острова Хайлер, что в Зюйдер Зи.
462
Экономка ван Гельдера, очаровательная старая ведьма,
потерявшая помело, одевается точно так же.
— Так же?
— Да, это трудно представить,— согласился я.—
А у Труди есть большая кукла в таком же костюме.
— У той самой больной девушки?
— У той самой больной девушки.
— Ужасное место...— Белинда отпустила мою руку
и отступила назад, вероятно, вспомнив о своих обязан-
ностях. Через несколько секунд я услышал приглушен-
ный вскрик и быстро обернулся. Она стояла футах в
четырех спиной ко мне. Вокруг все было тихо, однако
она начала медленно и осторожно отступать назад.
Взгляд ее был прикован к чему-то впереди; одной рукой
она держала фонарик, другой, свободной, лихорадочно
шарила у себя за спиной. Я взял эту руку, Белинда
прильнула ко мне спиной и не поворачивая головы
громко прошептала:
— Там кто-то есть. Кто-то смотрит.
Я бросил быстрый взгляд на то место, куда она
светила своим фонариком, но ничего не увидел, правда,
ее фонарик был менее мощным, чем мой. Я отвел
глаза, слегка сжал ее руку и, когда она повернулась,
вопросительно посмотрел на нее.
— Там кто-то есть. Я видела их. Я их видела.
— Их?
— Глаза. Я видела глаза!
Я ни секунды не сомневался, что это правда. У Бе-
линды было богатое воображение, но я знал, что она
слишком хорошо вымуштрована, чтобы давать ему волю
в случаях, подобных этому. Я включил свой фонарик.
Мне следовало сделать это более осторожно: луч на
мгновение ослепил ее, и она подняла руку к глазам,
защищая их от света, а я направил фонарь туда, куда она
только что указала. Я не увидел никаких глаз, но зато
заметил, что две висящие рядом куклы покачиваются.
Это движение было едва уловимым, но оно насторожило
меня, так как в помещении не было сквозняка.
Я крепко сжал ее руку и улыбнулся:
— Ну-ну, Белинда...
— Не нукайте мне! — прерывистым шепотом пере-
била она.— Я видела их. Огромные ужасные глаза. Кля-
нусь, что я видела их. Клянусь!
— Да, да, конечно, Белинда...
Она резко повернулась ко мне, и в ее напряженном
463
лице мелькнуло разочарование. Очевидно, ей показа-
лось, что я просто пытаюсь успокоить ее, и это, честно
говоря, было недалеко от истины.— Я верю вам, Бе-
линда. Разумеется, я вам верю,— повторил я тем же
тоном.
— Тогда почему вы ничего не предпринимаете?
— Я как раз собираюсь кое-что предпринять. Я со-
бираюсь как можно скорее убраться отсюда.— Я нето-
ропливо, словно ничего не произошло, посветил фона-
риком вокруг себя, чтобы еще раз оглядеть помещение,
потом повернулся и взял ее под руку.— Здесь нет для
нас ничего интересного, мы и так слишком задержа-
лись. Думаю, глоток хорошего вина нам обоим не повре-
дит.
Она недоверчиво уставилась на меня, не зная, сер-,
диться ли ей, радоваться или огорчаться. Победило пер-
вое: многие люди не выносят, когда им не верят или
подшучивают над ними.
— Но я же говорю вам...— вспылила она.
— Тс-с-с...— Я прижал палец к губам.— Не надо
ничего говорить. Запомните, шеф всегда лучше знает,
что делать.
Если бы она была постарше, то после этих слов ее,
наверное, хватил бы апоплексический удар, во всяком
случае первоначальные симптомы были налицо. Она
обожгла меня гневным взглядом и, не сказав ни слова,
стала медленно спускаться по лестнице, демонстрируя
каждой линией напряженно выпрямленной спины свое
возмущение и презрение.
Я и сам, когда двинулся за Белиндой, был напря-
жен ничуть не меньше: я ощущал знакомое ноющее
покалывание, и это чувство не проходило до тех пор,
пока за нами не закрылась дверь.
Мы быстро пошли вверх по улице, держась на
расстоянии трех футов друг от друга. Дистанцию сохра-
няла Белинда, решившая, очевидно, показать, что хож-
дений под руку и доверчивых пожатий больше не будет.
Я кашлянул.
— На сердитых воду возят...
Она разгневанно оборвала меня:
— Пожалуйста, не говорите со мной.
Я замолчал и не произнес ни слова, пока мы не
подошли к первой таверне в матросском квартале —
погребку, процветавшему под вывеской «Кошка с^ де-
вятью хвостами». Английский моряк никогда не прошел
464
бы мимо. Я взял Белинду за руку и повел внутрь. Она
подчинилась неохотно, хотя и не пыталась сопротив-
ляться.
В погребке было накурено и душно. Несколько
матросов, недовольные вторжением на территорию, ко-
торую они считали своей, хмуро покосились на нас,
но я был настроен не менее воинственно, и они пред-
почли оставить нас в покое. Я подвел Белинду к потем-
невшему от времени столику, поверхность которого,
вероятно, не мыли и не протирали со дня открытия
таверны.
— Себе я возьму виски,— сказал я.— А вам?
— Виски,— с оскорбленным видом отозвалась она.
— Но вы же не пьете виски.
— А вот сегодня выпью,— сердито пообещала Белинда.
Она сдержала обещание наполовину. Демонстратив-
но опрокинув в себя полстакана, она поперхнулась,
закашлялась и едва не задохнулась, так что я даже
подумал, что несколько минут назад ошибся, решив, что
у нее не может быть апоплексического удара. Я по-
хлопал ее по спине.
— Уберите вашу руку,— прохрипела она.
Я убрал.
— Думаю, что я не смогу больше работать с вами,
майор Шерман,— сказала она, справившись с присту-
пом удушья.
— Мне очень жаль.
— Я 'не могу работать с людьми, которые мне не
доверяют. Для вас мы — куклы. Вы ведете себя с нами
как с детьми.
— Я не считаю вас ребенком,— примирительно
сказал я. Это было правдой.
— «Я верю вам, Белинда»,— с горечью передразнила
она.— «Конечно, я верю вам, Белинда»... На самом
деле вы мне совсем не поверили.
— Я вам поверил, Белинда,— возразил я.— И вы
мне вовсе не безразличны. Поэтому я и увел вас
оттуда.
Она недоверчиво посмотрела на меня.
— Поверили?... Но почему же тогда...
— Там действительно кто-то был. Этот кто-то
прятался. Он наблюдал за нами, так как хотел знать,
что нам удастся выяснить. Он не собирался убивать нас,
иначе он бы выстрелил нам в спину, когда мы спуска-
лись по лестнице. Если бы я отреагировал на ваши
30 Д. Хэммет и др.
465
слова так, как вам этого хотелось, мне пришлось бы
пойти искать его, и он застрелил бы меня из своего
укрытия еще до того, как я успел бы увидеть его. Потом
он застрелил бы вас, поскольку ему не нужен свидетель.
А вы еще слишком молоды, чтобы умирать. Если бы
вас там не было, я мог бы поиграть с ним в прятки
и попытаться поймать его. Но вы там были... без
оружия... у вас нет опыта в таких играх. Вы стали
бы его заложницей. Поэтому я увел вас оттуда. Ну что,
вам понравилась моя речь?
— Насчет речи не знаю...— В ее глазах стояли сле-
зы.— Но я знаю, что ничего лучше этого мне еще
никто не говорил.
— Чепуха!
Я допил свое виски, осушил и бокал Белинды. Потом
я отвез ее в отель. Мы немного постояли под крышей
парадного, укрываясь от дождя, который усилился и
стал проливным.
— Простите. Я вела себя глупо,— наконец сказала
Белинда.— Я вам сочувствую...
— Мне?
— Теперь я понимаю, почему вам было бы удобнее
работать с куклами, а не с людьми. Видеть, как умирает
кукла, не так больно...
Я промолчал. Я терял контроль над этой девушкой.
Отношений учителя и ученицы между нами больше не
существовало.
— И еще...— сказала она. Лицо ее было почти
счастливым. Я замер.— Больше я никогда не буду вас
бояться.
— Вы боялись? Меня?
— Да. Я, правда, боялась. Но, как сказал тот чело-
век...
— Какой человек?
— Кажется, Шейлок. Помните? «Убей меня и я
умру...»
— О, не стоит.
Она замолчала. Только улыбнулась мне. своей оча-
ровательной улыбкой, поцеловала и, еще раз улыбнув-
шись, исчезла за дверями отеля. Я смотрел на эти стек-
лянные двери до тех пор, пока они не перестали
качаться.
Еще немного, мрачно подумал я, и дисциплина
полетит к черту.
466
5
Я прошел пешком ярдов сто или двести и только
тогда остановил такси и попросил отвезти меня в «Рем-
брандт». Там я немного задержался под навесом перед
входом, наблюдая за шарманщиком, который стоял на
своем обычном посту. Он был не только неутомим, но
и неустрашим. Проливной дождь для него ровным сче-
том ничего не значил. Разве что землетрясение могло
бы заставить его отменить вечерний концерт. Как ста-
рый актер, который, превозмогая немощь и усталость,
продолжает спектакль, шарманщик, видимо, полагал,
что обязан исполнить свой долг перед собравшейся
публикой — группой насквозь промокших юнцов, пре-
данных почитателей, завороженно внимающих разди-
рающим душу пассажам Штрауса. Я вошел в отель.
Портье заметил меня, лишь когда я обернулся, по-
весив пальто на вешалку. Его удивление казалось
искренним.
— Так скоро? Из Заандама?
— Таксист очень спешил,— пояснил я и прошел в
бар, где заказал «Jonge Genever» и «Пиле», неторопливо
выпил и то и другое, размышляя о бьющих без промаха
пистолетах, о торговцах наркотиками и больных девуш-
ках, о глазах за стойкой с куклами, о соглядатаях,
о машинах такси, преследующих меня повсюду, о поли-
цейских, которых шантажируют, о нечистых на руку
дельцах, о швейцарах и о расстроенных шарманках.
Мне по-прежнему многое было неясно. Очевидно, я вел
себя недостаточно дерзко, и потому придется еще раз
посетить этот мрачный склад, разумеется, ничего не го-
воря об этом Белинде. Не знаю, что заставило меня
поднять глаза на висящее прямо передо мной зеркало.
Вряд ли это была интуиция. По-моему, просто мои
ноздри приятно защекотал запах сандала, а так как
я очень люблю этот запах, то мне захотелось узнать,
от кого он исходит. Банальное любопытство.
За столиком позади меня сидела девушка. Перед ней
стоял полный бокал. Она держала газету, и мне пока-
залось, что, как только я взглянул в зеркало, она
сразу опустила глаза и сделала вид, что читает. Впрочем,
мне это не показалось. Я был уверен, что секунду назад
она действительно смотрела на меня. Девушка была сов-
сем юной, одета в зеленый жакет, пышные светлые
волосы в соответствии с модой торчали в разные сто-
30*
467
роны, словно прическу делал не парикмахер, а обезу-
мевший садовник, который подстригал ее голову вкривь
и вкось, как живую изгородь. Мне подумалось, что в
Амстердаме многовато красивых блондинок, которых
предлагают моему вниманию.
Я попросил бармена повторить заказ и, оставив бока-
лы на краю стойки, направился к выходу. Я прошел
мимо девушки, не взглянув на нее и сделав вид, что
глубоко задумался, пересек вестибюль и оказался на
улице. Мелодия Штрауса умолкла, но старик продол-
жал демонстрировать разнообразие своих музыкальных
пристрастий, на этот раз довольно скверным исполне-
нием песенки о красивых берегах озера Лох-Ломонд.
Если бы он попробовал сыграть то же самое на Саучи-
стрит в Глазго, то через пятнадцать минут ни от него,
ни от его шарманки не осталось бы и следа. Юные
почитатели куда-то исчезли, это могло означать, что
они либо не выносят ничего шотландского, либо,
напротив, слишком любят. Как оказалось позднее, они
отсутствовали по другой причине. Причина эта была
не столь уж таинственной, но я не разгадал ее, и за
мою недогадливость слишком многим людям пришлось
поплатиться жизнью.
Старик заметил меня и выразил глубокое изумление.
— Господин сказал, что он...
— Едет в оперу. Так он и сделал.— Я печально
покачал головой.— Примадонна берет верхнее «ми»...
Сердце.— Я хлопнул его по плечу.— Без паники. Я про-
сто иду звонить к ближайшему автомату.
Я набрал номер отеля, где остановились девушки.
Дежурный ответил сразу, однако потом мне пришлось
долго ждать, пока в номере возьмут трубку. Наконец
раздался недовольный голос Белинды:
— Алло, кто это?
— Шерман. Мне нужно, чтобы вы сейчас же при-
ехали.
— Сейчас? — жалобно переспросила она.— Но я
только что начала принимать ванну. ‘
— К сожалению, я не могу быть в двух местах одно-
временно. Вы уже достаточно чисты для той грязной
работы, которая у меня имеется для вас и Мэгги.
— Но Мэгги спит... 4
— Значит, нужно ее разбудить. Вы ведь не хотите
нести ее на руках? — Ответом мне было оскорбленное
молчание.— Будьте у моего отеля через десять минут.
468
Прогуливайтесь где-нибудь ярдах в двадцати от входа.
— Но ведь на улице проливной дождь.— В ее голо-
се снова послышались жалобные нотки.
— Уличные девицы не боятся промокнуть. Скоро
отсюда выйдет девушка. Вашего роста, такого же воз-
раста, волосы и фигура тоже похожи на ваши...
— Но в Амстердаме найдется десять тысяч девушек,
которые...
— Стоп! — досадливо' перебил я.— Та, о которой
идет речь, красива. Разумеется, не так, как вы, но все же
очень красива. На ней зеленый жакет — под цвет зон-
тика. Духи с запахом сандала. На левом виске —
искусно замаскированный синяк, который я поставил ей
вчера днем.
— Синяк... Вы не рассказывали нам о том, что вчера
кого-то избили.
— Я не могу упомнить все малозначащие детали.
Следуйте за ней. Когда она дойдет до места назначения,
одна из вас останется там, а другая вернется сооб-
щить мне. Разумеется, не сюда, вы сами прекрасно
понимаете... Я буду в «Старом колоколе» на углу
Рембрандтплейн.
— Что вы там будете делать?
— Это пивная. Что я могу там делать?
Когда я вернулся в бар, девушка в зеленом сидела
на своем прежнем месте. Я заранее попросил у портье
несколько листов бумаги и положил их перед собой на
стойку рядом с бокалом. Девушка находилась не более
чем в шести футах от меня и могла прекрасно видеть
все, чем я занимаюсь, сама оставаясь вне поля зрения.
Я достал бумажник, вынул из него счет за вчерашним
ужин, разгладил перед собой и стал делать вид, будто
переписываю что-то на чистый лист бумаги. Через
несколько секунд я с досадой бросил ручку, скомкал
бумагу и швырнул ее в ближайшую мусорную корзину.
После этого я снова принялся что-то писать, но вскоре
порвал и второй лист. Проделав то же самое еще пару
раз, я прищурил глаза и, подперев рукой голову, замер,
словно размышляя о чем-то. Я не спешил, так как
слишком хорошо знал женщин, чтобы полагать, что Бе-
линда и Мэгги уложатся в отведенные им десять минут.
Очнувшись от мнимой задумчивости, я снова при-
нялся писать и комкать написанное. Так прошло двад-
цать минут. Наконец, допив свой бокал, я поднялся,
попрощался с барменом и вышел. Однако -я зашел лишь
469
за плюшевые бордовые портьеры, отделявшие бар от
вестибюля, и осторожно посмотрел в зал.
Девушка в зеленом жакете встала, подошла к стой-
ке, заказала себе новый напиток и словно невзначай
опустилась на стул, на котором только что сидел я. Она
оглянулась, проверяя, не наблюдают ли за ней, затем
небрежно опустила руку в корзину для бумаг и достала
самый верхний из кучи смятых мною листов. Пока она
разглаживала его на столе перед собой, я бесшумно
приблизился и встал за ее спиной. Мне была видна
часть ее лица, и я заметил, как она растерялась, прочтя
то, что было там написано: «Только очень любопытные
девушки лазят по мусорным корзинам».
— На всех остальных листах тот же самый секрет-
ный текст,— сказал я и поприветствовал ее: — Добрый
вечер, миссЛимэй.
Она резко повернулась и посмотрела на меня. Она
прекрасно замаскировала природный смуглый цвет
своего лица, но никакой грим не смог бы скрыть ту
густую краску стыда, что мгновенно залила ее лицо и
даже шею.
— Клянусь,— сказал я,— у вас очаровательный ру-
мянец.
— Простите. Я не говорю по-английски. .
Я дотронулся до синяка на ее виске и сочувственно
произнес:
— Временная потеря памяти вследствие удара. Это
пройдет... Как ваша голова, мисс Лимэй?
— Простите, я...
— Не говорите по-английски? Это я уже слышал.
Но зато вы все понимаете, не так ли? И уж, конечно,
умеете читать. Поверьте, мне, человеку уже немоло-
дому, очень отрадно видеть, что современные молодые
девушки не разучились краснеть. Вы очаровательно кра-
снеете, честное слово.
Она в смятении поднялась, нервно комкая в руках
смятый лист. Я был уверен, что она связана с пре-
ступниками,— иначе зачем ей было задерживать меня в
дверях аэропорта,— и все же в душе я отчего-то
сочувствовал ей. Она казалась такой жалкой и без-
защитной. Возможно, она просто превосходная актриса,
но хорошие актрисы имеют высокие гонорары... Я поче-
му-то подумал о Белинде. Пожалуй, двое для одного
дня — это уже слишком много, я сойду с ума. Кивнув
на листок бумаги, я ехидйо произнес:
470
— Можете оставить себе на память.
Она ответила с презрением:
— Не собираюсь, и вообще...
— О! Кажется, к вам возвращается память.
— Пожалуйста, я...
— У вас сдвинулся парик, мисс Лимэй.
Она механически потянулась поправить парик, за-
тем медленно опустила руки и закусила губу. В ее
карих глазах промелькнуло отчаяние. Мне стало не-
ловко.
— Пожалуйста, оставьте меня,— попросила ' она,
и я отступил, давая ей пройти. Она быстро взглянула
на меня; мне показалось, что в этом взгляде смешались
боль и мольба. Лицо ее сморщилось, точно она с трудом
сдерживала слезы. Я неторопливо двинулся за ней и уви-
дел, как она сбежала по ступенькам и повернула к
каналу. Секунд через двадцать в том же направлении
проследовали Мэгги и Белинда. Несмотря на то что в
руках у них были зонтики, обе выглядели озябшими
и промокшими. Я с раскаянием подумал, что, возможно,
они действительно пришли через десять минут.
Я вернулся в бар. У меня с самого начала не было
намерения покидать его так скоро, и мой недавний уход
был рассчитан лишь на то, чтобы ввести в заблуждение
следившую за мной девушку. Бармен встретил меня при-
ветливой улыбкой.
— Еще раз добрый вечер, сэр. Я подумал, что вы
пошли спать.
— Я хотел пойти спать, но душа попросила еще
один «Jonge Genever».
— Нужно всегда делать так, как велит душа,—
с серьезным видом кивнул бармен и подал мне бокал.—
Ваше здоровье, сэр.
Я взял у него бокал и вернулся к своим мыслям.
Я думал о человеческой наивности, о том, как непри-
ятно, когда тебя водят за нос, и о том, могут ли взрос-
лые девушки краснеть по заказу. Как будто мне прихо-
дилось слышать об актрисах, которые могут, но я не был
в этом уверен и попросил еще один «Jonge Genever»,
чтобы освежить свою память.
Моя следующая порция спиртного оказалась сов-
сем другой. Бокал был намного тяжелее и содержал
более темную жидкость — целую пинту пива «Гиннесс»,
напитка весьма редкого для здешних мест, но вполне
обычного в «Старом колоколе», небольшой пивной в
471
английском духе, с медными кольцами на дверях, к ко-
торым в старину привязывали лошадей. Здесь подавали
лучшие сорта английского пива и, судя по напитку в
моем бокале, ирландской крепости.
Посетителей в пивной было много, но я отыскал сво-
бодный столик и сел лицом к двери. Я не подвержен
предрассудку времен Дикого Запада — никогда не са-
диться спиной к входу, просто мне хотелось сразу
увидеть, когда Мэгги или Белинда войдут сюда. Это
оказалась Мэгги. Она подошла прямо к моему столику
и села. Ее одежда была забрызгана грязью, а черные
волосы, несмотря на зонт и шарф, вымокли и прилипли
к щекам.
— Все в порядке? — заботливо спросил я.
— Если промокнуть до костей значит быть в поряд-
ке, тогда да.
Такой язвительный ответ был необычен для моей
Мэгги: должно быть, она в самом деле здорово промокла.
— А Белинда?
— Тоже выживет. По-моему, она слишком волну-
ется за вас.— Мэгги подождала, пока я сделаю очеред-
ной глоток, и добавила:— Она боится, как бы вы не
переусердствовали.
— Какая заботливая девушка.— Белинда хорошо
знала, чем я занимаюсь.
— Белинда молода,— сказала Мэгги.
— Да, Мэгги.
— И ранима.
— Да, Мэгги.
— Я не хочу, чтобы ей было больно, Пол.— Я чуть
не поперхнулся от удивления. Она почти никогда не
называла меня по имени, лишь изредка, наедине, и то
только тогда, когда, задумавшись или разволновавшись,
забывала о необходимости соблюдать строгую суборди-
нацию. Я не знал, как реагировать на ее последнюю
реплику, и, недоумевая, подумал, о чем могут разго-
варивать между собой эти двое, когда остаются одни.
Я начинал уже раскаиваться в том, что не оставил их
дома, лучше бы прихватил с собой пару собак-ищеек.
По крайней мере ищейка не стала бы церемониться
- с тем, кто прячется за полкой с куклами у Моргенштер-
на и Муггенталера.
— Я сказала—— начала было Мэгги, но я перебил ее:
— Я слышал, что вы сказали.— Я отхлебнул еще
немного пива.— Вы замечательная девушка, Мэгги.
472
Она кивнула, не в знак согласия с тем, что я сказал,
а просто показывая, что по непонятной причине сочла
мой ответ удовлетворительным, и взяла рюмку шерри,
которую я заказал для нее. Я быстро перешел на более
безопасную тему.
— А где же теперь молодая леди, которую вы
преследовали?
— В церкви.
— Что? — Я едва не расплескал пиво из своей
кружки.
— Поет псалмы.
— Господи! А Белинда?
— Она тоже в церкви.
— И тоже поет?
— Не знаю. Я не заходила туда.
— Может быть, Белинде тоже не следовало входить?
— Что опасного может быть в церкви?
— Да, да...— Я постарался взять себя в руки, но
смятение не проходило.
— Кто-то из нас должен был остаться.
— Да, конечно.
— Белинда сказала, что вам будет интересно узнать,
что это за церковь.
— Почему мне должно быть...— Я замолчал и уста-
вился на Мэгги.— Первая реформатская церковь
американского общества гугенотов? — Мэгги кивнула.
Я отодвинул стул и резко встал.— Пойдемте. Расскаже-
те по дороге.
— Что? Вы оставите недопитым свое любимое пиво?
— Сейчас меня больше волнует Белинда.
Мы вышли, и только тогда я вдруг понял, что наз-
вание церкви ровным счетом ничего не говорит Мэгги.
Оно ничего для нее не значит, так как Белинда ни о
чем не рассказывала ей, вернувшись в отель. Она ничего
не сказала ей, потому что Мэгги спала. И я еще раз
задал себе вопрос, о чем говорят друг с другом эти
девушки, оставаясь одни? Они не говорили ни о чем.
Это либо очень странно, либо я просто глуп. Возможно,
и то и другое.
На улице все так же шел дождь. Мы двинулись вдоль
Рембрандтплейн. Когда мы миновали отель «Шиллер»,
Мэгги зябко поежилась.
— Послушайте,— сказала она,— вон стоят такси.
Много такси. . -
— Конечно, я не могу утверждать, что все такси
473
Амстердама контролирует мафия,— выразительно про-
изнес я,— но меня это и не слишком волнует. Здесь
недалеко.
Это было действительно недалеко — если ехать на
такси. Пешком же нам пришлось бы идти довольно
долго. Но я не собирался весь путь пройти пешком.
Я вывел Мэгги на Торбенплейн, повел налево, затем
направо, потом опять налево, пока мы не вышли к
Армстел.
— Кажется, вы неплохо знаете город, майор Шер-
ман,— сказала Мэгги.
— Я бывал в нем раньше.
— Когда?
— Когда именно уже не скажу, но точно помню,
что в прошлом году.
— В прошлом году? — удивилась Мэгги. Она счи-
тала, что знает обо всех моих передвижениях за послед-
ние шесть лет, и очень ревниво относилась к тому, что
это не всегда было так.
— Вроде бы весной.
— Вы были здесь два месяца?
— Примерно столько.
— Прошлой весной вы провели два месяца в Май-
ами,— недовольно сказала она.— По крайней мере,
так записано в отчетах.
— Вы же знаете, я часто путаю даты.
— Нет, не знаю.— Она помедлила.— Я думала, вы
никогда не встречались с полковником де Граафом
и ван Гельдером.
— Яс ними действительно раньше не встречался.
— Но...
— В первый приезд мне не было нужды обременять
их.— Мы остановились у телефонной будки.— Я дол-
жен кое-куда позвонить. Подождите здесь,— ска-
зал я.
— Не буду! — Воздух Амстердама плохо влиял на
Мэгги. Она становилась такой же упрямой, как Белин-
да. Правда, у нее была уважительная причина — дождь
усилился и лил теперь как из ведра. Я открыл дверь
в телефонную будку и пропустил1 Мэгги вперед. Сначала
я позвонил в ближайший таксопарк, телефон которого
помнил наизусть. Затем быстро начал набирать другой
номер.
— Я не знала, что вы говорите по-голландски,—
сказала Мэгги.
474
— Наши друзья об этом тоже не знают, поэтому мы
сможем получить честного таксиста.
«— Вы никому не доверяете? — осведомилась Мэгги.
— Я доверяю вам, Мэгги.
— Нет. Вы просто не хотите забивать мне голову
своими проблемами.
— Это мое правило,— сознался я.
Де Грааф снял трубку. После обычного обмена при-
ветствиями я спросил:
— Так что значат цифры на тех листках бумаги, ко-
торые я передал вам? Пока ничего не выяснили?..
Спасибо, полковник. Я позвоню позднее.— Я повесил
трубку.
— Что за листки? — поинтересовалась Мэгги.
— Те, которые я ему дал.
— А откуда они у вас?
— Мне передал их один человек.
Мэгги бросила на меня пристальный взгляд, покорно
вздохнула и замолчала. Через пару минут подъехало
такси, мы сели, и я назвал водителю адрес в старой
части города. Скоро мы были на месте. Я провел Мэгги
по узенькой улочке, спускающейся к одному из каналов
в районе доков, и остановился на углу.
— Это здесь?
— Здесь,— сказала Мэгги.
Небольшое серое здание церкви находилось на бе-
регу канала, ярдах в пятидесяти от того места, где мы
стояли. Это было старое, просевшее строение, которое
каким-то чудом удерживалось в вертикальном поло-
жении, но в любой момент могло рухнуть в воду. Не-
высокая каменная башенка градусов на пять отклони-
лась от перпендикуляра. Ее венчала крохотная коло-
коленка, имевшая опасный крен в противоположную
сторону. Пожалуй, Первой реформатской церкви
американского общества гугенотов стоило начать сбор
пожертвований на реконструкцию и восстановление.
Многие из прилегающих зданий были в таком же,
если не более плачевном, состоянии. Часть домов со
стороны канала была уже снесена. Посередине расчи-
щенной площадки стоял гигантский кран с длинной,
едва различимой в вышине стрелой, но пока был зало-
жен только фундамент будущей постройки.
Мы медленно двинулись по берегу канала к старой
церкви. Оттуда доносились звуки органа и поющих
женских голосов. Простая нежная мелодия плыла над
475
темными водами канала, вызывая чувство умиления и
покоя.
— Похоже, служба в самом разгаре,— сказал я.—
Вы войдете туда и...
Я резко замолчал, увидев спешащую мимо белоку-
рую девушку в светлом плаще, подпоясанном ремнем.
— Эй! — окликнул я.
Девушка хорошо знала, что нужно делать, если к
тебе начинает приставать на улице незнакомый мужчи-
на. Она мельком взглянула на меня и бросилась
бежать. Однако ей не удалось убежать далеко: посколь-
знувшись на мокрой мостовой, она упала, поднялась,
но не успела сделать и двух шагов, как я догнал ее.
Она начала было вырываться, потом вдруг прекратила
сопротивление и обвила руками мою шею.
— Встретили старую знакомую, майор Шерман? —
сухо осведомилась подошедшая сзади Мэгги.
— Мы познакомились сегодня утром. Это Труди.
Труди ван Гельдер.
— О! — Мэгги мягко тронула Труди за плечо, но та
не обратила на это никакого внимания и еще крепче
сдавила мне шею, не сводя восхищенных глаз с моего
лица.
— Ты мне нравишься,— объявила она.— Ты хо-
роший.
— Да, я знаю. Ты уже говорила мне об этом,—
сказал я и сморщился от боли.— О ч-черт!
— Что будем делать? — спросила Мэгги.
— Что делать... Придется отправить ее домой, точ-
нее, поехать с ней домой. Если ее посадить в такси,
она сбежит на первом же перекрестке. Сто к одному,
ту старую ведьму, что должна за ней присматривать,
сморил сон, а ее отец уже прочесывает город. Он скоро
станет ее приковывать.
Я не без труда разомкнул объятия Труди и засучил
рукав на ее левой руке. Сначала я внимательно осмотрел
ее руку, затем перевел взгляд на Мэгти, которая широко
раскрыла глаза и сжала губы при виде исколотых вен.
Я опустил рукав. На этот раз Труди не разрыдалась,
как утром, а просто стояла и хихикала, словно про-
исходящее очень занимало ее. Потом я осмотрел и дру-
гую руку.
— Свежих следов нет,— подвел итог я.
— Вы хотите сказать, что там, где вы смотрели,
нет свежих следов,— поправила меня Мэгги.
476
— А что вы хотите? Не могу же я заставить ее
раздеться под ледяным дождем. Стриптиз под музыку
органа. Подождите-ка...
— Что?
— Мне нужно подумать.
Пока я думал, Мэгги терпеливо ждала, а Труди мол-
ча сжимала мою руку и преданно смотрела снизу вверх
мне в глаза. Наконец я спросил, обращаясь к Мэгги:
— Вас там никто не видел?
— По-моему, нет.
— А Белинду, конечно, видели.
— Разумеется. Но ее вряд ли узнают. Лица всех
присутствовавших там были закрыты. Белинда надела на
голову шарф и капюшон плаща. Кроме того, она села
в тени,— я видела это через дверной проем.
— Вызовите ее оттуда. Дождитесь окончания служ-
бы и идите за Астрид. И постарайтесь запомнить как
можно больше из тех, кто присутствовал на службе.
Мэгги с сомнением покачала головой.
— Боюсь, что это будет трудно.
— Почему?
— Ну... они же все выглядят одинаково.
— Одинаково? Они там что, все китайцы, что ли?
— Большинство из них монахини, в руках у них
Библии, у талии — четки, волос не видно, так как на
всех длинные черные одежды с белыми...
— Мэгги,— сердито перебил ее я, но сдержался.—
Я знаю, как одеваются монахини.
— Да, но это не всё. Они почти все молодые и
красивые...
— Можно подумать, что в монахини идут одни уро-
дины. Позвоните в отель и сообщите, как я смогу с вами
связаться. Идем, Труди, домой.
Она послушно последовала за мной. Сначала мы по-
шли пешком, затем поехали на такси, где она все время
держала меня за руку и радостно щебетала, словно
ребенок, которого неожиданно взяли в увлекательную
поездку. У ее дома я попросил таксиста подождать.
Труди, *как и следовало, побранили сначала ван Гель-
дер, потом Герта. За их суровостью и строгостью легко
угадывалось облегчение. Затем Труди, вероятно, ото-
слали в постель. Ван Гельдер налил два бокала с быстро-
той, которая свидетельствовала о том, что ему хочется
поскорее забыть недавние волнения, и пригласил меня
сесть. Я отказался.
477
— Меня ждет такси. Где я сейчас могу найти пол-
ковника де Граафа? Я хотел бы позаимствовать у
него автомобиль, желательно помощней.
Ван Гельдер улыбнулся.
— Я не любопытен, мой друг. Полковника вы най-
дете в его офисе. Я знаю, что сегодня он работает
допоздна.— Он поднял свой бокал.— Большое вам спа-
сибо. Я очень волновался.
— Вы послали на розыски полицию?
— Неофициальную полицию...— Ван Гельдер снова
улыбнулся.— Вы уже знаете почему... Несколько вер-
ных друзей — но в Амстердаме живет девятьсот тысяч
человек.
— Как вы думаете, почему она зашла так далеко от
дома?
— Ну в этом-то ничего удивительного нет. Туда ее
водит Герта. Они довольно часто ходят в эту церковь.
Все жители Амстердама родом с острова Хайлер ходят
туда. Это церковь гугенотов, на острове тоже есть такая.
Правда, там скорее не церковь, а просто помещение,
которое они используют для воскресных молитв. Герта
и туда ее возила. Они вдвоем часто бывают на
острове. Церковь и Вондел Парк — единственные места,
где бывает бедняжка.
В комнату переваливаясь вошла Герта, и ван Гель-
дер вопросительно взглянул на нее. Герта, лицо которой
выражало нечто отдаленно напоминавшее удовлетворе-
ние, покачала головой и вышла.
— Что ж, слава богу,— вздохнул он и осушил свой
бокал.— Уколов нет.
— На этот раз...— добавил я, допил свой, попро-
щался и вышел.
Я расплатился с таксистом на Марникстраат. Ван
Гельдер позвонил полковнику и сообщил, что я направ-
ляюсь к нему, поэтому де Грааф уже ждал меня. По
его виду было не похоже, что он занят. Он сидел'как
обычно, откинувшись в кресле, стол перед ним был пуст.
Он опирался подбородком о сжатую в кулак руку и,
когда я вошел, встретил меня лениво-задумчивым
взглядом.
—. Похоже, вы делаете успехи?— сказал он.
— Боюсь, что наоборот.
— Что, неужели никаких следов и подходов?
— Сплошные тупики.
— Мне. передали, что вам нужна машина?
478
- Да.
— Можно полюбопытствовать зачем?
— Объехать тупики. Но я пришел к вам не только
из-за этого.
— Я догадался.
— Мне нужен ордер на обыск.
— Зачем?
— Я хочу провести обыск,— терпеливо повто-
рил я.— Разумеется, в сопровождении старшего офи-
цера или офицеров, чтобы все было законно.
— Что и где обыскивать?
— Склад сувениров. Владельцы — некие Морген-
штерн и Муггенталер. Это в нижней части города, у са-
мых доков. Точного адреса я не знаю.
— Я слышал об этой фирме,— кивнул де Грааф.—
У меня против них ничего нет, а у вас?
— Тоже нет.
— Тогда почему они вас заинтересовали?
— Клянусь богом, не знаю. Мне и самому хотелось
бы это понять. Я был там сегодня ночью...
— Но ведь ночью у них закрыто.
Я помахал у него перед носом связкой отмычек.
Ле Грааф нахмурился.
— Вы же знаете, что законом запрещено иметь при
себе такие инструменты.
Я спрятал отмычки в карман.
Какие инструменты?
— Мне, вероятно, показалось,— уступчиво произ-
нес он.
— Я хотел бы выяснить, отчего в стальной двери,
ведущей в их контору, стоит замок с часовым меха-
низмом. Кроме того, мне непонятно, зачем им хранить
У себя на складе такое огромное количество Библии.—
Я не стал говорить о запахе конопли и незнакомце,
скрывавшемся среди кукол.— Но больше всего мне хоте-
лось бы раздобыть список их поставщиков.
— Ну что ж, ордер на обыск мы выдадим под лю-
бым предлогом,— сказал де Грааф.— Я сам буду вас
сопровождать. Надеюсь, утром вы сможете рассказать
мне обо всем этом подробнее. Д теперь о машине.
Ван Гельдер предложил дать вам полицейскую машину
с форсированным двигателем, снабженную всем, от
рации до наручников. Машина выкрашена под такси.
Конечно, находясь за рулем такси, вы столкнетесь с
рядом проблем...
479
— Я не стану стремиться побольше заработать.
У вас есть для меня что-то еще?
— Будет минуты через две. Ваша машина везет
информацию из регистрационной картотеки.
Действительно, через две минуты на столе де Граафа
уже лежала открытая папка. Он просмотрел какие-то
бумаги и снова взглянул на меня.
— Астрид Лимэй... Как ни странно, это ее настоя-
щее имя. Отец голландец, мать гречанка. Он был вице-
консулом в Афинах. Скончался. Местонахождение
матери не установлено. Двадцать четыре года. Поро-
чащих сведений нет. Вообще известно о ней немного:
работает в ночном клубе «Балинова», живет в неболь-
шой квартирке неподалеку. Единственный родствен-
ник — брат Джордж, двадцать лет. А! Вот это может
вас заинтересовать. Джордж, судя по всему, провел
шесть месяцев за решеткой.
— Наркотики?
— Нет. Попытка ограбления и, видимо, очень не- '
умелая. Он пытался напасть на переодетого детектива.
Подозревается в употреблении наркотиков. Возможно,
хотел раздобыть денег, чтобы купить себе их... Это все,
что у нас есть.— Он взял другой лист.— Номер, что
вы мне дали,— МО 144,— это радиопозывные бельгий-
ского каботажного судна «Марианна», которое должно
завтра прибыть из Бордо. Мои сотрудники неплохо
знают свое дело, не правда ли?
— Да. Когда оно прибывает?
— Днем. Будем обыскивать?
— Вы ничего не найдете. Пожалуйста, не трогайте
его, даже близко не подходите. Об остальных номерах
удалось что-то узнать?
— Боюсь, что нет. Ни о 910020. Ни о 2789.— Он
помолчал, задумавшись.— А может быть, это два раза
по 789 — понимаете... 789789?
— Это может быть все что угодно.
Де Грааф достал из стола телефонный справочник,
но сразу отложил его и поднял трубку.— Номер теле-
фона,— сказал он.— 789789. Выясните, кто зарегистри-
рован под этим номером. Пожалуйста, побыстрее.
Мы молча сидели.и ждали. Наконец раздался звонок.
Де Грааф внимательно выслушал все, что ему сооб-
щили, и положил трубку.
— Это номерночного клуба «Балинова», — ска-
зал он.
480
Мне захотелось сделать ему комплимент.
— У ваших сотрудников ясновидящий шеф.
Де Грааф улыбнулся.
— Куда вы теперь?
— В ночной клуб «Балинова». — Я поднялся. — По-
моему, у меня слишком запоминающееся лицо, не прав-
да ли?
— Да, такое лицо трудно забыть. Эти белые шра-
мы... Мне кажется, хирург, делавший вам операцию,
не слишком старался.
— Он очень старался... скрыть то, что он ничего
не смыслит в пластической хирургии. У вас здесь есть
коричневая краска?
— Коричневая краска? — Он изумленно уставился
на меня, затем громко рассмеялся. — О нет, майор
Шерман... Грим?! В наше время и в вашем возрасте?
Шерлок Холмс давно умер.
— Если бы у меня были мозги Шерлока Холмса,—
подчеркнуто внятно произнес я, — мне не понадо-
бился бы грим.
6
Красно-желтое такси, которое мне выделили в по-
лицейском управлении, внешне выглядело как самый
обычный «опель», но мощность его двигателя была в
два раза выше, чем у серийных машин. Кроме этого
автомобиль оснастили полицейской сиреной и мигалкой,
над задним бампером имелась панель с откидывающей-
ся крышкой, на панели загоралась команда-сигнал
«Остановитесь». Под передними сиденьями я обнаружил
веревки, аптечку, баллончики со слезоточивым газом, в
карманах на двери — наручники с ключами. Бог знает,
что еще было у них в багажнике. Меня это не ин-
тересовало. Все, что мне было нужно, — это быстрая
машина, и я ее получил.
Я остановился в запрещенном месте у самого клуба
«Балинова», как раз напротив вооруженного полицей-
ского. Он едва заметно кивнул и неторопливо отошел
прочь. Он явно узнал полицейское такси и не имел
желания объяснять возмущенным водителям частных
машин, почему такси дозволяется то, за что их сра-
зу бы оштрафовали.
Я вышел из машины, запер дверь и направился .
31 Д. Хэммет и др.
481
через дорогу к входу, над которым мигала неоновая
надпись «Балинова» и две фигурки, танцующие хула-
хула1, хотя я не видел никакой связи между Гавай-
ями и Индонезией. Возможно, предполагалось, что это
танцоры с острова Бали, но тогда на них были не
те костюмы, если в данном случае вообще уместно
говорить о каких-либо костюмах. В огромных окнах
по обе стороны от входа расположилась своеобразная
выставка, которая достаточно ярко иллюстрировала
основное направление деятельности и эстетическое кредо
этого заведения. Наряд томно взирающей с полотна
на прохожих молодой леди состоял из колец, брас-
летов и серег. Однако меня больше заинтересовало
в упор глядевшее на меня из зеркального стекла муж-
ское лицо кофейного цвета. Если бы я не знал, чье
это отражение, то ни за что не узнал бы себя. Я реши-
тельно открыл дверь.
Ночной клуб «Балинова» оказался тесным и душ-
ным, воздух был полон неописуемым ароматом, основ-
ным компонентом которого была, по-моему, жженая
резина и который, вероятно, должен был по замыслу
хозяев создавать у клиентов настроение, максимально
способствующее тому, чтобы в полной мере насладить-
ся предлагаемым здесь набором развлечений. Эффект,
однако, получался обратный: вошедший на какое-то
время напрочь лишался способности что-либо ощущать.
В полутемном зале, освещенном лишь тонким лучом
прожектора, направленного на сцену — точнее не сце-
ну, а маленькую круглую танцплощадку в центре
зала, — клубились облака табачного дыма.
Публику составляли в основном лица мужского
пола — от подростков с вытаращенными глазами до
бодрых, с цепкими взглядами старичков, преклонный
возраст которых, судя по всему, никак не отразился
на остроте их зрения. Почти все присутствующие
были хорошо одеты: в лучших ночных клубах Амстер-
дама, где делали все, чтобы угодить изощренным вку-
сам пресыщенных знатоков, собирались в основном
люди обеспеченные. Развлечения в таких клубах стоили
недешево, а «Балинова» справедливо считали одним из
самых дорогих во всем Амстердаме. В зале были и
женщины, но очень немного. Я не слишком удивился,
увидев за столиком около двери Мэгги и Белинду.
1 Хул а-х у л а — гавайский танец.
482
Перед ними стояли бокалы с мутноватой жидкостью.
На лицах обеих было написано подчеркнутое равно-
душие, хотя Мэгги, как мне показалось, держалась бо-
лее естественно.
Мой грим оказался лишним: никто не взглянул
в мою сторону, когда я вошел, и было ясно, что моя
персона никого здесь не интересует. Публика в вос-
торженном упоении, едва не расплескивая стаканы,
стремилась не пропустить ни единого движения, ни
малейшего нюанса разворачивавшегося перед ней ори-
гинального балетного спектакля. Сидящая в ванне строй-
ная молодая греховодница в одеянии из мыльной пены
под странный хрип оркестра, чья игра больше похо-
дила на звуки работающего парового котла, старалась
достать полотенце в ярде от того места, куда она
могла бы дотянуться. Воздух в зале был наэлектри-
зован, и напряжение публики, пытавшейся предвосхи-
тить следующее движение несчастной, достигло наи-
высшего предела.
Я сел за стол рядом с Белиндой и одарил ее ши-
рокой улыбкой, которая, учитывая мой новый цвет ли-
ца, должна была казаться ослепительной. Белинда рез-
ко отодвинулась в сторону и высокомерно хмыкнула.
— Скажите пожалуйста!— негромко произнес я.
Обе девушки изумленно уставились на меня. Я кивнул в
сторону сцены. — Отчего вы не пойдете и не помо-
жете ей?
Последовала долгая пауза, затем Мэгги с усилием
вымолвила:
— Что это с вами случилось?
— Я в гриме. Говорите тише.
— Но... но я звонила в отель только две или три
минуты назад, — чуть слышно сказала Белинда.
— Шептать тоже не надо. На это заведение
меня вывел полковник де Грааф. .Она сразу пошла
сюда?
Девушки кивнули.
— И больше не выходила?
— Во всяком случае, через эту дверь — нет, — от-
ветила Мэгги.
— Вы постарались запомнить лица монахинь, вы-
ходивших из церкви?
— Да, — кивнула Мэгги.
— Ничего странного или необычного не заметили?
— Нет, — ответила Белинда и живо добавила: —
31
483
Кроме того, что в Амстердаме удивительно красивые
монашки.
— Мэгги уже говорила мне. Это все?
Они посмотрели друг на друга в нерешительности,
затем Мэгги сказала:
— Может, вы посмеетесь над нами, но, по-моему,
в церковь вошло намного больше людей, чем потом
оттуда вышло...
— Да, — подхватила Белинда, — их было намного
больше. Я ведь сидела в церкви, вы знаете...
— Знаю, — перебил ее я. — Что значит «намного
больше»? Что конкретно вы имели в виду?
— Ну...— словно оправдываясь, сказала Белинда, —
несколько человек.
— Ага! Значит, теперь уже не «много», а «несколь-
ко»... Вы, разумеется, убедились в том, что церковь
пуста?
Теперь уже оправдываться пришлось Мэгги.
— Вы же сами велели нам идти за Астрид Ли-
мэй. Мы не могли ждать...
— Гм... А вам не приходило в голову, что кто-
то мог там остаться? Или что вы просто обсчитались?
Белинда возмущенно поджала губы, но Мэгги мягко
взяла ее за руку и повернулась ко мне.
— Это несправедливо, майор Шерман.— Я замер.—
Мы, разумеется, можем ошибаться, но сейчас вы не
правы.
Когда Мэгги говорит так, я в раскаянии умолкаю.
— Простите, Мэгги. Простите, Белинда. Если трусы,
подобные мне, начинают нервничать, они обижают лю-
дей, которые не могут дать сдачи.
На лицах девушек появились сочувствующие улыб-
ки, от которых в обычной обстановке я бы здорово
разозлился, однако в тот момент они показались мне
удивительно милыми и трогательными: должно быть,
коричневая краска каким-то странным образом повли-
яла на мою нервную систему. Я со вздохом про-
должил:
— Одному Богу известно, насколько больше ошибок
совершаю я сам. — Это было правдой, и в тот мо-
мент я совершил еще одну: мне следовало бы вни-
мательнее отнестись к тому, о чем говорили девушки.
— Что же теперь? — спросила Мэгги.
— Да, что нам делать теперь? — подхватила Бе-
линда.
484
Я был прощен.
— Походите по ближайшим ночным клубам. Здесь
их достаточно. Присмотритесь, может быть, узнаете
кого-нибудь среди артисток, прислуги или публики. Воз-
можно, вы увидите кого-то из тех, кто был сегодня
вечером в церкви.
Белинда изумленно взглянула на меня.
— Монахини в ночном клубе?
— Почему бы и нет? Ведь ходят же епископы на
приемы в саду*.
— Но это не одно и то же...
— Развлечение есть развлечение,— философски за-
метил я. — Особое внимание обратите на тех, кто но-
сит платье с длинным рукавом или перчатки по
локоть.
— Почему? — спросила Белинда.
— Подумайте сами. Если вам удастся кого-либо
обнаружить, выясните, где они живут. Возвращайтесь
в отель к часу ночи. Я буду ждать вас там.
— А чем займетесь вы? — поинтересовалась Бе-
линда.
Мэгги открыла рот, но Белинду спасли от нраво-
учительной лекции благоговейные вздохи и восхищен-
ные возгласы, внезапно разорвавшие тишину зала. Пуб-
лика едва не повскакивала со своих мест. Неза-
дачливая купальщица решила свою ужасную дилемму
простым, но весьма эффектным способом: опрокинув на
себя оловянную лохань и прикрывшись ею, как чере-
паха панцирем, чтобы скрыть румянец девственного
стыда, она молниеносно преодолела расстояние до
спасительного полотенца и закуталась в него. Венера,
вышедшая из глубин/с королевской грацией раскла-
нивалась перед восхищенной публикой. Мадам Мельба
после прощального спектакля в Ковент Гарден. Пуб-
лика в экстазе свистела и просила повторить на бис.
Особенно старались старики, однако напрасно: ее ре-
пертуар был исчерпан. Богиня кокетливо склонила го-
ловку и семеня исчезла со сцены, оставляя за собой
облачко мыльной пены.
— Вот это да! — удивленно воскликнул я. — Могу
поспорить, ни одна из вас никогда до этого не до-
думалась бы.
'Прием в саду (garden party) — чаепитие, устраиваемое у
особняка или загородного дома, обыкновенно днем.
485
— Идем, Белинда, — твердо сказала Мэгги. — Это
место не'для нас.
Они поднялись и направились к выходу. Пройдя
мимо меня, Белинда слегка сдвинула брови, словно
подмигивая мне, загадочно улыбнулась и прошептала:
— Мне нравится, что вам это понравилось.
Я остался сидеть на месте, ломая голову над смыс-
лом ее слов. Проводив девушек взглядом, я осторожно
осмотрелся, чтобы выяснить, не последует ли кто-
нибудь за ними. Первым к выходу двинулся добродуш-
ного вида толстяк с квадратным подбородком. Однако
его уход меня не встревожил, так как за ним по-
следовало еще несколько десятков других. Кульмина-
ционный номер программы был завершен, и клиенты
отбывали на зеленые пастбища, где наслаждения про-
давались по более низкой цене.
Зал был теперь почти пуст, сигаретный дым на-
чал рассеиваться. Я оглянулся по сторонам, но не
увидел ничего интересного. Вокруг сновали официанты,
я заказал виски и через минуту получил жидкость,
тщательный анализ которой, возможно, и выявил бы
следы алкоголя. Какой-то старик протирал пол на
сцене с видом священника, исполняющего важный
ритуал. Оркестр, к счастью, умолк: музыканты с энту-
зиазмом поглощали пиво, которым угостил их какой-
то клиент, либо вовсе глухой, либо, по крайней ме-
ре, начисто лишенный музыкального слуха. И вдруг я
заметил ту, ради которой пришел сюда. Правда, было
похоже, что теперь я могу не увидеть ее довольно
долго.
В дверном проеме в дальнем конце зала, тороп-
ливо надевая плащ, стояла Астрид Лимэй. Девушка
рядом с ней что-то шептала ей на ухо. По напря-
женным лицам и быстрым движениям обеих я по-
нял, что сообщение было важным. Астрид несколько
раз кивнула, затем, почти пробежав по сцене, стре-
мительно вышла из клуба. Я не спеша последовал
_^а ней.
Я почти догнал ее и находился в нескольких фу-
тах позади, когда она свернула на Рембрандтплейн.
Здесь она резко остановилась. Я тоже остановился
и посмотрел в ту сторону, куда был устремлен ее
взгляд.
Рядом с уличным кафе стояла шарманка. Несмот-
ря на позднее время, в кафе было много посетите-
486
лей. По их страдальческим лицам можно было заклю-
чить, что они готовы заплатить немалые деньги за
то, чтобы оказаться сейчас в другом месте. Шарман-
ка была точной копией той, что играла у моего оте-
ля, — так же ярко раскрашена, с таким же пестрым
балдахином и танцующими на мягких пружинах кук-
лами в прекрасных национальных костюмах. Однако
она явно уступала той по благозвучию. Рядом, разу-
меется, находился старик шарманщик с длинной се-
дой бородой, которую, казалось, не мыли и не рас-
чесывали с тех самых пор, когда он перестал брить-
ся. На старике была стетсоновская шляпа и серая
армейская шинель, доходившая ему до колен. Сквозь
дребезжание, стоны и хрипы шарманки я с трудом
уловил обрывки мелодии из «La Boheme». Видит Бог,
умирающая Мими страдала не так, как в тот вечер по-
сетители кафе на Рембрандтплейн.
У старого шарманщика был лишь один очень вни-
мательный слушатель. Я уже видел его однажды в
группе юнцов у своего отеля. Его верхняя одежда
была чиста и опрятна, прямые темные волосы спуска-
лись к худым плечам. Даже с расстояния двадцати
футов было заметно, что он дошел до крайней сте-
пени истощения. Я видел лишь часть его лица, но
и этого было достаточно: щеки юноши ввалились,
кожа приобрела пергаментный оттенок, как у мертвеца.
Он стоял неподвижно, облокотившись на угол шар-
манки, но вряд ли так уж сильно сочувствовал бед-
ной Мими. Он облокотился на шарманку потому, что
без опоры едва ли мог бы удержаться на ногах.
Было ясно, что молодой человек очень слаб и от
любого неосторожного движения готов потерять созна-
ние. Время от времени его тело сотрясала конвуль-
сивная дрожь, изредка он издавал хриплые вздохи,
похожие на всхлипы, а из гортани вырывались сдав-
ленные глухие звуки. Старика в серой шинели присут-
ствие юноши явно смущало: он с озабоченным видом
сновал вокруг, беспомощно всплескивая руками ц уко-
ризненно лопоча что-то вроде кудахтанья встревожен-
ной курицы. При этом он то и дело поглядывал че-
рез плечо на площадь, словно опасаясь кого-то или
чего-то.
Астрид решительно направилась к шарманке, я по-
следовал за х ней. Взглянув с извиняющейся улыбкой
на бородатого старика, она обняла молодого челове-
487
ка -и потащила его прочь. Юноша попытался было
выпрямиться, и я заметил, что он по крайней мере
дюймов на шесть выше девушки. Высокий рост лишь
подчеркивал его худобу. Широко открытые глаза ка-
зались неподвижными, изможденное лицо делало его
похожим на умирающего голодной смертью; щеки так
ввалились, что можно было поклясться, что у него нет
зубов. Астрид полу вела, полутащила его за собой.
Но хотя он дошел до такой степени истощения, что
был не тяжелее, если не легче самой девушки, его
так шатало, что все ее отчаянные попытки двигать-
ся вперед были напрасными.
Я молча приблизился к ним и, подхватив юношу
под мышки — на мгновение мне показалось, что я
держу скелет, — забрал его у Астрид. Она подняла
на меня глаза, в которых сверкнуло недоверие и
страх. Не думаю, что цвет моего лица придал ей
больше уверенности.
— Пожалуйста! — умоляюще проговорила она. —
Прошу вас, оставьте меня. Я справлюсь сама.
— Вряд ли. Он очень болен, мисс Лимэй.
Она изумленно уставилась на меня.
— Мистер Шерман!
— Что-то мне это не нравится. — Я укоризненно
покачал головой. — Час. назад вы не хотели меня за-
мечать и делали вид, что совсем меня не знаете, а
теперь, когда я загорел, я, видимо, стал таким при-
влекательным, что... О-оп!
Джордж, ноги которого вдруг подогнулись, точно
резиновые, едва не выпал из моих рук прямо на
мостовую. Было ясно, что таким образом мы с ним
далеко не продвинемся, поэтому я нагнулся и, при-
подняв его тощее тело, закинул его на плечо, как
пожарник, выносящий человека из горящего дома. Аст-
рид в ужасе схватила меня за руку.
— Нет! Не делайте этого! Не надо!
— Почему? — резонно осведомился я.—f Так мне бу-
дет легче.
— Нет, нет! Если полиция увидит вас, его заберут.
Я опустил его на землю и постарался удержать в
вертикальном положении.
— Охотник и дичь,— пробормотал я.— И вы, и ван
Гельдер, оба.
— Простите?
— К тому же ваш брат Джордж...
488
— Откуда вы знаете его имя? — испуганным шепо-
том спросила она.
— Мне по должности положено все знать,— гордо
заявил я.— Так вот, ваш брат Джордж и так доста-
точно хорошо известен полиции. Он ведь, кажется,
побывал в заключении...
Она не ответила. Пожалуй, мне еще никого не до-
водилось видеть в столь жалком состоянии.
— Где он живет? — спросил я.
— Со мной, конечно.— Мой вопрос, видимо, уди-
вил ее.— Здесь недалеко.
Это действительно оказалось недалеко, не больше
пятидесяти ярдов вниз по боковой улице — если та-
кой темный и мрачный проулок можно назвать ули-
цей,— прямо за «Балинова».
В квартиру Астрид вела крутая узкая лестница. Взби-
раться по ней с безвольно повисшим на моем плече
Джорджем было вдвойне трудно. Астрид открыла дверь
в квартиру, которая едва ли была больше клетки
для кроликов и состояла, насколько я мог заметить,
из крохотной гостиной и такой же крохотной спаленки.
Я прошел в спальню, сбросил Джорджа на узкую кро-
вать, выпрямился и вытер пот со лба.
— Никогда не встречал таких лестниц, как у вас,—
честно признался я.
— Извините. В женском общежитии дешевле, но с
Джорджем... В «Балинова» платят немного.
Судя по бедным, но опрятным, как и одежда у
Джорджа, комнатушкам, платили там и в самом деле
мало. Я сказал:
— В вашем положении нужно радоваться и этому.
— Простите?
— Да перестаньте вы извиняться! Вам не хуже меня
известно, что я имею в виду, не так ли, мисс Лимэй —
или вы позволите называть вас Астрид?
— Откуда вы знаете мое имя?
Сразу я не мог вспомнить, доводилось ли мне видеть
девушек, так заламывающих руки, как это делала сей-
час она.
— Как... от кого вам все обо мне известно?
— Не мучайтесь,— резко бросил я.— Вспомните
своего возлюбленного.
— Что? У меня нет никакого возлюбленного...
— Тогда бывшего возлюбленного. Или, может быть,
вас больше устроит «недавнего»?
489
— Джимми? — прошептала она.
— Джимми Дуклос,— кивнул я.— Он в вас влю-
бился — фатальная страсть — и успел мне кое-что сооб-
щить о вас. У меня даже есть ваша фотография.
Она смутилась.
— Но... в аэропорту вы...
— А вы что хотели, чтобы я бросился вас обни-
мать? Джимми убили в аэропорту, потому что он что-
то знал. Что?
— Простите. Я не могу вам помочь.
— Не можете? Или не хотите?
Она промолчала.
— Вы любили его, Астрид? Любили Джимми?
Она быстро взглянула на меня, и в глазах ее сверк-
нули слезы. Она медленно кивнула.
— И вы мне не скажете?
Молчание. Я вздохнул и попробовал зайти с другой
стороны.
— Джимми Дуклос сказал вам, кем он был?
Она отрицательно покачала головой.
— Но вы догадались?
Она снова кивнула.
— Рассказали о своей догадке кому-то еще?
Это вывело ее из себя.
— Нет! Нет! Я никому не говорила. Клянусь Бо-
гом, я никому не говорила!
Она действительно любила- его, и она не лгала.
— Он когда-нибудь упоминал обо мне?
— Нет.
— Но вы знаете, кто я такой?
Она молча смотрела на меня, и по ее щекам мед-
ленно катились две крупные слезы.
— Вам прекрасно известно, что я — шеф лондон-
ского отделения Интерпола по борьбе с наркотиками.
Опять молчание. Я взял ее за плечи и сильно тряхнул.
— Ведь правда?
Она кивнула. Ее молчание начинало действовать мне
на нервы.
— Но если не Джимми сказал вам об этом, тогда
кто?
— О господи! Пожалуйста, оставьте меня в покое.—
Из глаз ее снова брызнули слезы. Сегодня ей суж-
дено было плакать, а мне вздыхать. Я глубоко вздох-
нул и сменил тему. Взглянув на лежащего на кровати
юношу, я спросил:
490
— Судя по всему, Джордж не является кормиль-
цем семьи?
— Джордж не может работать,— сказала она так
просто, словно говорила о бесспорном законе природы.—
Он не работает уже больше года. И вообще, какое
отношение ко всему этому имеет Джордж?
— Самое прямое.— Я подошел к постели, склонил-
ся над юношей, приподнял ему веко и снова опустил.—
Что вы делаете, когда он в таком состоянии?
— Тут ничего нельзя сделать.
. Я поднял рукав, обнажив худую, как у скелета,
руку Джорджа. Посиневшая, со следами уколов, она
вызывала отвращение. Рука Труди не шла с н$й ни в
какое сравнение. Я сказал:
— Ему уже никто ничем не сможет помочь. Вы
понимаете это?
— Да.— Она поймала мой взгляд и поднялась,
утирая лицо кружевным платочком величиной с почто-
вую марку.— Хотите, чтобы я показала вам свою руку?
— Я не оскорбляю красивых девушек. Я хочу толь-
ко задать вам несколько простых вопросов, на которые
вы легко ответите. Как давно Джордж находится в та-
ком состоянии?
— Три года. _____
— А сколько вы работаете в «Балинова»?
— Три года.
— Вам там нравится?
— Нравится?! — Эта девушка выдавала себя, стоило
ей только раскрыть рот.— Да вы знаете, что это та-
кое — работать в ночном клубе?! Когда эти отврати-
тельные старикашки пялят, на тебя глаза и...
— Джимми Дуклос был не стар и не отвратителен.
Она опешила.
— Нет. Конечно, нет, Джимми...
— Джимми Дуклос мертв, Астрид. Его убили потому,
что он влюбился в солистку ночного клуба, которую
шантажируют.
— Меня никто не шантажирует;
— Да? Тогда кто велит вам молчать и оставаться
на работе, которая вам ненавистна? И почему вас застав-
ляют это делать? Может быть, это связано с Джорд-
жем? Что он сделал? Что они говорят, будто бы он
сделал? Я знаю, что он уже был в тюрьме, значит,
дело в другом. Что заставило вас, Астрид, шпионить
за мной? Что вам известно о смерти Джимми Дук-
491
лоса? Я знаю, как он умер. Но кто убил его и зачем?
— Я не знала, что его убьют! — Она опустилась
на диван и закрыла лицо руками. Плечи ее дрожали.—
Я не знала, что его убьют.
— Хорошо, Астрид.— Я сдался, потому что не мог
добиться ничего, кроме растущего раздражения против
самого себя. Возможно, она действительно любила Дук-
лоса; он умер только вчера, и я сыпал соль на све-
жую рану.— Я знаю много людей, которые пошли бы
на любой риск, лишь бы заставить вас говорить. Но
подумайте, Астрид, ради Бога и ради самой себя, по-
думайте! Подумайте о своей жизни, больше вам не о чем
сейчас волноваться. Джордж — уже не жилец на этом
свете.
— Я ничего не могу сделать, и мне нечего ска-
зать,— проговорила она, не отнимая рук от лица.—
Пожалуйста, уйдите.
Мне не оставалось ничего другого, кроме как выпол-
нить ее просьбу, и я вышел.
Одетый лишь в брюки и майку, я смотрел на свое
отражение в крошечном зеркале, висевшем в малень-
кой ванной. Вся краска с моего лица, рук и шеи была
на большом и когда-то белом полотенце, которое я дер-
жал в руках. Теперь узнать его было невозможно:
оно стало темно-шоколадным.
Я открыл дверь* и прошел в спальню, в которой
едва умещались кровать и кушетка. На кровати выпря-
мившись сидели Мэгги и Белинда. Они выглядели весь-
ма привлекательно в своих изящных пеньюарах, в ос-
новном состоявших из дырочек. Но меня сейчас за-
нимали проблемы более серьезные, чем фасоны ночных
рубашек.
— Вы испортили наше полотенце,— с укором ска-
зала Белинда.
— Скажите им, что снимали с лица косметику.—
Я потянулся за своей рубашкой. Воротник ее со сто-
роны шеи приобрел красновато-коричневый оттенок, но
тут уж я ничего не мог поделать.— Так, значит, боль-
шинство девушек, работающих в ночных клубах, жи-
вут в гостинице «Париж»?
Мэгги кивнула.
— Так сказала Мэри.
— Мэри?
492
— Довольно милая англичанка, из «Трианона».
— В «Трианоне» нет милых англичанок. Там есть
испорченные англичанки. Она тоже была в церкви? —
Мэгги покачала головой.— Что ж, это, по крайней мере,
подтверждает слова Астрид.
— Астрид? — удивилась Белинда.— Вы говорили
с ней?
— Я беседовал с ней сегодня. К сожалению, не
слишком успешно. Она была не очень разговорчива.—
Я коротко передал им содержание нашего разговора
и добавил: — Пожалуй, пришло время и вам заняться
делом вместо того, чтобы болтаться по ночным клу-
бам.— Они переглянулись и холодно посмотрели на
меня.— Мэгги, вы пойдете завтра в Вондел Парк. По-
гуляете, посмотрите, нет ли там Труди — вы ее знаете.
Постарайтесь, чтобы она вас не видела: она может
узнать вас. Проследите, чем она будет заниматься —
может быть, с кем-то встретится или заговорит. Парк
довольно велик, но вам не составит труда отыскать
ее. Она будет в сопровождении старухи футов пяти
в обхвате. А вы, Белинда, понаблюдайте завтра вече-
ром за гостиницей. Если узнаете кого-нибудь из де-
вушек, бывших вчера в церкви, проследите за ними и
попытайтесь выяснить, что к чему.— Я сунул руки в
рукава своего мокрого пиджака.— Спокойной ночи.
— И это все? Вы уходите? — В голосе Мэгги зву-
чало легкое удивление.
— Куда вы торопитесь? — спросила Белинда.
— Завтра вечером,— пообещал я,— я уложу вас
обеих в постель и расскажу сказку о Златовласке и
трех медведях, а сегодня у меня дела.
7
Я остановил полицейскую машину прямо под зна-
ком «Стоянка запрещена» и прошел оставшиеся метры
до отеля пешком. Шарманка куда-то исчезла, как бес-
следно исчезают в ночное время все шарманки. В ве-
стибюле отеля было пустынно, лишь в кресле за кон-
торкой дремал портье. Я бесшумно приблизился к нему,
снял ключи, пешком поднялся на второй этаж и только
там вызвал лифт, чтобы ненароком не потревожить его
сон, который он, без сомнения, заслужил.
Я снял мокрую одежду, принял душ, переоделся в
493
сухое, спустился на лифте и громко звякнул ключом о
конторку. Портье вздрогнул, протер глаза, посмотрел на
меня, потом на свои часы и на лежащий перед ним ключ.
— Мистер Шерман. Я... я не слышал, когда вы
пришли.
— Несколько часов назад,— не моргнув глазом со-
врал я.— Вы спали. Так спокойно спать могут только
дети...
Он не слушал меня. Он еще раз посмотрел на часы
и поднял на меня недоуменный взгляд.
— Что вы делаете, мистер Шерман?
— Хожу во сне, как лунатик.
— В .половине третьего ночи!
— Не могу же я делать это днем,— резонно за-
метил я и, повернувшись к выходу, с притворным изум-
лением воскликнул:
— Что такое? Ни швейцара, ни носильщика, ни
таксиста, ни шарманщика, ни одной живой души. Какая
нерадивость и расхлябанность! Вам придется ответить
за эту вопиющую беспечность.
— Простите?
— Залог успеха — постоянная бдительность.
— Я не понимаю...
— Вы все понимаете не хуже меня. У вас здесь есть
парикмахерские, которые работают по ночам?
— Что? Вы имеете в виду...
— Не беспокойтесь. Думаю, я сам кого-нибудь найду.
Я вышел. Отойдя от отеля ярдов на двадцать,
я шагнул в какую-то дверь, твердо решив пристукнуть
любого, кто последует за мной, но, подождав минуты
две или три, убедился, что за мной никто не следит.
После этого я вернулся к своей машине и поехал
вниз в сторону доков. Я остановился в двух кварта-
лах от старой церкви и пешком двинулся к каналу.
По берегам канала росли традиционные вязы и липы.
Темная коричневая вода была спокойна и почти не от-
ражала отблесков тускло горящих на узких улочках
по обе стороны канала фонарей. Ни в одном из домов
на набережной не горел свет. Здание церкви казалось
еще более старым и ветхим, от него веяло каким-то
странным спокойствием, отрешенностью и насторожен-
ностью. Громадный кран с массивной стрелой зловеще
вырисовывался на фоне ночного неба. Вокруг не было
никаких признаков жизни. В довершение жуткой кар-
тины не хватало, пожалуй, лишь кладбища.
494
Я пересек улицу, поднялся по ступенькам, ведущим
к входу, и толкнул дверь. Церковь была не заперта.
В этом не было ничего странного, однако я немного
удивился. Петли, должно быть, хорошо смазывали, так
как дверь открылась и закрылась совершенно бесшумно.
Я включил фонарик и, быстро повернувшись, по-
шарил лучом вокруг. Никого. Я внимательно осмот-
релся. Внутри помещение церкви было меньше, чем
могло показаться снаружи. Все здесь обветшало и по-
темнело от времени. Я взглянул на истертые дубовые ’
скамьи со спинками и скользнул лучом вверх. Бал-
кона не было, я увидел лишь полдюжины маленьких
окон-витражей, через которые сюда даже в солнечный
день могло проникать ничтожное количество света.
Дверь, через которую я вошел, была единственной, ве-
дущей на улицу. В противоположном конце зала между
кафедрой и старинным органом была еще одна дверь.
Я приблизился к ней, взялся за ручку и выклю-
чил фонарик. Теперь петли скрипнули, но негромко.
Я осторожно шагнул внутрь. Прямо под ногами ока-
залась лестница, уходящая вниз. Я. спустился по ней,
насчитав восемнадцать ступенек, и осторожно двинул-
ся вперед, вытянув руку, чтобы нащупать дверь, ко-
торая, как я рассчитывал, должна была быть прямо
передо мной. Однако никакой двери я не нашел и снова
включил свой фонарик.
Комната, в которой я оказался, была вполовину
меньше той, что находилась наверху. Я быстро обша-
рил ее лучом фонаря. Окон здесь не было, над го-
ловой висели две электрические лампочки. Я нащупал
выключатель и включил свет. Эта комната оказалась
еще более ветхой и грязной, чем верхняя. Грубый де-
ревянный пол не мыли много лет. В центре стояло
несколько столов и стульев, а вдоль стен располагался
ряд очень узких и высоких кабинок. Обстановка на-
поминала средневековую харчевню.
> Мои ноздри защекотал хорошо знакомый неприят-
ный запах. Он мог идти откуда угодно, но я почему-
то решил, что он исходит от кабинок, расположен-
ных справа от меня. Я сунул в карман фонарик, вынул
из кобуры на левом боку пистолет, достал из кар-
мана глушитель и навернул его на ствол. Бесшумно
как кошка я пересек комнату, и мой нос подтвердил,
что я двигаюсь в правильном направлении. Первая ка-
бинка была пуста. Вторая тоже. И тут я услышал
495
чье-то дыхание. Я медленно приблизился к третьей ка-
бинке и осторожно заглянул в нее, держа наготове
пистолет.
Мои предосторожности были напрасны. Отсюда опас-
ность мне явно не грозила. На узком столике, рядом
с пепельницей, в которой лежала единственная сига-
рета, выкуренная до фильтра, уронив голову на руки,
спал человек. Лица его мне не было видно, но я и так'
без труда узнал худые плечи и ветхую одежду Джорджа.
Когда я видел его последний раз, мне и в голову
не могло прийти, что он найдет в себе силы встать
с постели в течение ближайших двадцати четырех ча-
сов — ни один нормальный человек не смог бы пере-
двигаться в таком состоянии. Но хронические нарко-
маны, подобные Джорджу, нормальными людьми уже не
являются. Они обладают удивительной способностью к
быстрому восстановлению. Я не стал его трогать. Сейчас
он меня не интересовал.
В конце этой комнаты между двумя рядами кабин
я заметил еще одну дверь. Я открыл ее и уже с мень-
шими предосторожностями, чем раньше, вошел внутрь,
нащупал выключатель и зажег свет. Это была большая
и очень узкая комната, протянувшаяся на всю длину
церкви, но не больше десяти футов в ширину. По
обеим сторонам комнаты от пола до потолка тяну-
лись полки, заставленные Библиями. Меня нисколько
не удивило, что все они были точными копиями тех,
которые я рассматривал на складе Моргенштерна и
Муггенталера, и тех, которыми Первая реформатская
церковь с таким великодушием снабдила отели Ам-
стердама.
Я не думал, что увижу здесь что-либо новое, но
все же сунул пистолет за пояс и приступил к осмотру.
Я взял наугад несколько книг из переднего ряда и
перелистал их: они были так же безобидны, как и лю-
бая Библия. Книги из второго ряда оказались точно
такими же. Выставив сразу несколько, я достал Библию
из третьего.
Этот экземпляр мог считаться безобидным или нет,
в зависимости от его предназначения. Во всяком случае,
использовать его как. Библию было уже невозможно
из-за аккуратно вырезанного в самом центре на всю
толщину книги отверстия величиной с кулак. Я проверил
еще несколько Библий из третьего ряда и во всех
обнаружил такие же пустоты, явно сделанные машин-
496
ным способом. Отложив в сторону одну из книг, я
поставил остальные на место и направился к двери,
расположенной прямо напротив той, в которую я только
что вошел. Открыв ее, я нажал на кнопку выключателя.
По-видимому, Первая реформатская церковь с боль-
шой готовностью и в высшей мере успешно работала
над практической реализацией проповедей авангардного
духовенства, в которых церкви предписывалось идти в
ногу с нашим техническим веком. Возможно, и не тре-
бовалось столь прямолинейного следования этому прин-
ципу, но практическое воплощение общих идей зача-
стую сопровождается перегибами, что имело место и в
данном случае: комната, занимавшая по меньшей мере
половину подвального помещения церкви, была не чем
иным, как прекрасно оборудованной мастерской.
На мой неопытный взгляд здесь было все — то-
карные и фрезерные станки, прессы, плавильные печи,
пресс-формы, вагранка, большая штамповочная машина
и верстаки с привинченными к ним миниатюрными
приспособлениями, назначение которых было мне неиз-
вестно. В одном конце пол был усеян латунной и мед-
ной стружкой. В углу в мусорном баке лежала боль-
шая куча старых свинцовых трубок и несколько ру-
лонов свинцовой обшивки для крыш, уже бывшей в
употреблении. По всей видимости, здесь велось актив-
ное производство. О выпускаемой продукции остава-
лось только гадать: ничего похожего на нее нигде не
было видно.
Я прошел почти до половины комнаты, двигаясь
медленно и осторожно, когда мне вдруг показалось,
что со стороны двери донесся едва различимый шорох,
и в ту же секунду я почувствовал знакомое ноющее
покалывание в затылке. Кто-то наблюдал за мной (и
явно не с дружескими намерениями) с расстояния в
несколько ярдов.
Я с напускной беспечностью двинулся дальше.
Сохранять хладнокровие, зная, что тебе в любую ми-
нуту может размозжить затылок пуля 38-го калибра,—
дело нелегкое, но я все же двигался вперед, так как
обернуться, будучи вооруженным лишь изрезанной Би-
блией, которую я держал в левой руке (мой пистолет
по-прежнему торчал за поясом), значило лишь ускорить
смертельную развязку. Я вел себя как глупец, с идиот-
ской опрометчивостью, за которую любого из своих
подчиненных разнес бы в пух и прах, и, похоже,
32 Д. Хэммет и др.
497
мне придется заплатить за свою глупость дорогую цену.
Незапертые ворота, открытая дверь в подземную мас-
терскую, то, что любой мог свободно туда войти,—
все это должно было означать только одно: присутствие
внимательного вооруженного сторожа, чья работа сос-
тояла в том, чтобы, не препятствуя проникновению
сюда любопытного, воспрепятствовать его выходу —
и сделать это самым простым и надежным способом.
Я прикинул про себя, где он мог прятаться: возможно,
за кафедрой, а может быть, за одной из боковых дверей
где-нибудь под лестницей, на которые я столь легко-
мысленно не обратил внимания.
Дойдя до конца комнаты, я сдовно ненароком по-
смотрел налево, где стоял последний в ряду токар-
ный станок, и, тихо присвистнув, будто от удивления,
наклонился, притворившись, что рассматриваю что-то на
полу за станком. Я оставался в этом положении не
более двух секунд, так как не видел смысла откла-
дывать то, что неизбежно должно было произойти. Когда
я высунул голову из-за станка, ствол моего пистолета
с глушителем был направлен на того, кто стоял сзади.
Он находился на расстоянии не более пятнадцати
футов и бесшумно крался ко мне в мягких резиновых
мокасинах — немолодой мужчина с горящими словно
угли глазами и каким-то хищным выражением на блед-
ном морщинистом лице. То, из чего он целился в меня,
было гораздо страшнее любого револьвера. У него в
руках была самая настоящая пушка — двуствольный
обрез ружья двенадцатого калибра, обладающий, * по-
жалуй, самой высокой убойной силой из всех видов
стрелкового оружия.
Я увидел его и в ту же секунду нажал на спус-
ковой крючок, потому что хорошо понимал, что второй
секунды у меня не будет.
На бледном лбу незнакомца расцвела алая роза.
Он сделал шаг назад — инстинктивное движение челове-
ка, который уже мертв,— и рухнул на пол почти так же
бесшумно, как только что шел ко мне, по-прежнему
сжимая в руках обрез. Я мгновенно взглянул в сто-
рону двери, но если за ней и был кто-то, то он стара-
тельно скрывал свое присутствие. Я выпрямился и быстро
прошел в комнату, где стояли на полках Библии.
Здесь никого не было. В следующей комнате я тоже
никого не обнаружил, лишь Джордж все так же непо-
движно лежал головой на столе.
498
Я подхватил Джорджа и, закинув его на плечо, понес
вверх по лестнице в основное помещение церкви, где
бесцеремонно свалил за кафедру, подальше от любопыт-
ных глаз, хотя вряд ли кому могло понадобиться за-
глядывать сюда среди ночи. Приоткрыв входную дверь,
я осторожно выглянул и осмотрелся. Набережная была
пустынна.
Через три минуты я подогнал свой «опель» поближе
к церкви, зашел внутрь, подхватил Джорджа, стащил
его по ступенькам и затолкал на заднее сиденье. Он
тут же свалился с сиденья на пол, и я, решив, что так
будет безопаснее, не стал его больше трогать. Убедив-
шись, что никто не наблюдает за происходящим, я
снова вошел в здание церкви.
В карманах убитого не оказалось ничего, кроме не-
скольких самодельных сигарет. Вероятно, к моему при-
ходу он уже здорово накурился. Я вынул из его рук
обрез, взял труп за ворот пиджака — любой другой
способ транспортировки обязательно оставил бы кро-
вавые. пятна на моем единственном приличном костю-
ме — и потащил через подвал вверх по лестнице, ак-
куратно выключая за собой свет и закрывая двери.
На улице было по-прежнему пустынно. Я перетащил
убитого через улицу и, укрывшись за своей машиной,
спустил тело в канал так же бесшумно, как, без сомне-
ния, сделал бы это со мной он, если бы оказался
более удачлив. Потом я точно так же спустил в воду
обрез и вернулся к машине. Я уже собирался садить-
ся, когда дверь соседнего с церковью дома вдруг рас-
пахнулась, оттуда вышел человек и, неуверенно осмот-
ревшись, направился в мою сторону.
Это был высокий дородный мужчина, одетый во что-то
вроде необъятной ночной рубашки, поверх которой был
накинут махровый халат. У него была пышная копна
седых волос, седые усы, здоровый розовый румянец и
немного озадаченное, но доброжелательное выражение
лица.
— Могу я вам чем-нибудь помочь? — спросил он глу-
боким, хорошо поставленным голосом.— С вами ничего
не случилось?
— А что могло случиться?
— Мне послышался какой-то шум в церкви.
— В церкви? — удивленно переспросил я.
— Да. В моей церкви. Вон там.— Он указал на
темнеющий силуэт, словно я мог не заметить, церковь,
32* 499
стоящую прямо перед моим носом.— Я .— пастор Гуд-
боди. Доктор Тадеуш Гудбоди. Я подумал, что, может
быть, туда гроник какой-нибудь злоумышленник.
— Это был не я, ваше преподобие. Я не заходил
в церковь уже много лет.
Он кивнул, словно нисколько не удивившись.
— Мы живем в ужасное время...— Он кашлянул
и добавил:— Странно, что вы здесь в такой поздний
час.
— Ничего странного для таксиста, работающего во
вторую смену.
Он недоверчиво посмотрел на меня и заглянул в
окошко такси.
— Боже милостивый! Там на полу тело...
— Это не тело. Это пьяный матрос, которого я
везу назад на корабль. Он упал на пол всего несколько
секунд назад, и я остановился, чтобы поднять его на
сиденье. Мне подумалось,— смиренно добавил я,—
что это будет по-христиански. С трупом я не стал
бы возиться.
Моя маленькая хитрость не помогла. Он требова-
тельно произнес:
— Я настаиваю на том, чтобы убедиться в этом
самому.
Он решительно шагнул к машине, но я с не меньшей
решительностью оттеснил его назад со словами:
— Пожалуйста, уйдите, из-за вас я могу потерять
права.
— Я так и знал! Так и знал! Здесь что-то неладно.
Так, значит, я могу лишить вас водительских прав?
— Да. Если я толкну вас в канал, то потеряю права.
Разумеется,— подумав, добавил я,— только в том случае,
если вам удастся выбраться обратно на берег.
— Что?! В канал? Меня? Слугу Господа? Вы угро-
жаете мне насилием, сэр?
-Да.
Доктор Гудбоди быстро отступил на несколько ша-
гов назад.
— Можете считать, что у вас уже нет прав, сэр.
Я сообщу о вас в...
Ночь подходила к концу, а я хотел еще немного
поспать до наступления утра, поэтому я молча сел в
машину и поехал. Он грозил мне вслед кулаком, и на
лице его было написано чувство, далекое от братской
любви и всепрощения. Он напоминал оратора, произно-
500
сящего гневно-обличительную речь, слов которой я не
слышал. Я прикинул, станет ли он обращаться с жало-
бой в полицию, и пришел к выводу, что не станет.
Я очень устал, пока снова тащил Джорджа вверх по
крутой лестнице. Он почти ничего не весил, но я,
проведя сутки без сна и без еды, находился не в
лучшей форме. Кроме того, я уже был по горло сыт
наркоманами. Дверь в квартиру Астрид оказалась не-
запертой, что меня нисколько не удивило, так как я
знал, что Джордж был последним, кто выходил через
нее. Я открыл дверь, включил свет, прошел мимо спящей
девушки и без лишних церемоний сбросил Джорджа
на кровать. Вероятно, скрип пружинного матраса и
яркий свет разбудили Астрид: когда я вернулся в
ее комнату, она сидела на кровати и протирала
глаза.
— Когда я легла, он спал,— проговорила она, слов-
но оправдываясь.— Должно быть, он встал и ушел.—
Я ничего не ответил на этот шедевр дедукции, и она
в отчаянии воскликнула: — Я не слышала, как* он вышел!
Правда, не слышала. Где вы нашли его?
— Ни за что не догадаетесь... В гараже, над шар-
манкой; он пытался залезть внутрь, но безуспешно.
Она снова, как и сегодня утром, закрыла лицо
руками, однако на этот раз она не плакала, хотя,
подумал я, возможно, слезы — лишь вопрос времени.
— Что вас так напугало? — спросил я.— Он очень
интересуется шарманками, не так ли, Астрид? Инте-
ресно, почему? Может быть, так сильно любит музыку?
— Нет... Да,— быстро поправилась она,— еще с дет-
ства...
— О, не трудитесь. Тот, кому нравится эта музыка,
может с таким же успехом слушать, как работает от-
бойный молоток. Причина его любви к шарманкам очень
проста, и мы оба ее прекрасно знаем — и вы, и я.
Она уставилась на меня, но без удивления. В ее
глазах стоял страх. Я устало опустился на уголок кро-
вати и взял ее руки в свои.
— Астрид?
-Да?
— Вы такой же никудышный лжец, как и я. Вы не
пошли искать Джорджа, потому что прекрасно знали,
где он находится, и вам хорошо известно, где я нашел
его,— там он был в безопасности, там полиция никогда
501
не нашла бы его, потому что им никогда не придет в
голову искать там кого-то.— Я вздохнул.— Разумеется,
сигарета — не игла, но это лучше, чем ничего.
Она ошеломленно взглянула на меня и снова за-
крыла лицо ладонями. Плечи ее тряслись, она плакала.
Не знаю, что меня толкнуло — я просто не мог безу-
частно сидеть рядом,— я протянул руку и ласково
погладил ее по голове. В ответ она робко подняла бле-
стящие от слез глаза и, крепко обхватив меня за шею,
разрыдалась на моем плече.
Теперь я уже спокойнее относился к железным
объятиям местных девушек, но еще не вполне привык
к ним и попытался мягко разомкнуть ее руки, однако
она только крепче вцепилась в меня. Я знал, что дело
тут не во мне. Просто в этот момент ей нужна была
какая-нибудь опора, а я оказался рядом. Постепен-
но рыдания стихли. Она сидела молча, и на запла-
канном лице было отчаяние.
— Еще не поздно, Астрид...— сказал я.
— Неправда. Вы знаете так же, как и я, что с са-
мого начала было поздно.
— Для Джорджа — да. Но неужели вы не видите,
что я пытаюсь помочь вам?
— Как вы можете мне помочь?
— Уничтожив людей, которые погубили вашего
брата. Уничтожив людей, которые хотят погубить вас.
Но мне нужна помощь. В конце концов, нам всем
нужна помощь — мне, вам, любому. Помогите вы мне,
и я помогу вам. Обещаю вам, Астрид.
Было бы преувеличением сказать, что выражение от-
чаяния исчезло с ее лица, однако в темных глазах
сверкнул огонек надежды. Она еле .заметно кивнула
раз или два, слабо улыбнулась и неуверенно сказала:
— Вы, кажется, уже преуспели в уничтожении людей. -
— Можете тоже попробовать.— Я протянул ей
крохотный револьвер-«лилипут» 21-го калибра, убой-
ная сила которого совсем не соответствовала его раз-
мерам.
Минут через десять я вышел на улицу. На сту-
пеньках крыльца у дома напротив сидели и горячо, но
негромко спорили о чем-то два парня в потрепан-
ной одежде. Я нащупал в кармане пистолет и двинулся
к ним, однако, не дойдя футов десять, развернулся.
Резкий запах спиртного в воздухе был так силен, слов-
но эти двое не пили, а принимали крещение в бочке
502
отменного «Demerara». Я явно устал, и мне повсюду
стали мерещиться наркоманы. Нужно было поспать и от-
дохнуть, поэтому я сел в машину и поехал в свой
отель.
8
Солнце уже ярко светило, когда наручные часы-
будильник заставили меня встать на следующее утро —
точнее, в то же утро. Я принял душ, побрился, оделся
и спустился вниз, где хорошо позавтракал в ресторане.
Все это оказало столь благотворное действие, что, вы-
ходя из отеля, я даже нашел в себе силы приветливо
раскланяться с портье, швейцаром и шарманщиком, ко-
торые снова были на своих местах. Я постоял минуту
или две у входа, внимательно оглядываясь вокруг, слов-
но человек, который потерял свою тень и ждет, что
она вот-вот появится. Однако, к моему разочарованию,
никто не появился, и я в одиночестве направился туда,
где накануне ночью оставил полицейское такси. Хотя
я больше не обращал внимания ни на какие тени, я
все же открыл капот, чтобы убедиться, что в мое от-
сутствие там не установили какое-нибудь хитроумное
взрывное устройство. Все было в порядке, и, сев за
руль, я спокойно отправился на Марникстраат. Ровно
в десять часов, как и было условлено, я подкатил к
штаб-квартире полиции.
Полковник де Грааф ожидал меня-на улице. С ним
был инспектор ван .Гельдер. Оба сдержанно попривет-
ствовали меня с видом людей, которые прекрасно по-
нимают, что напрасно тратят время, но слишком веж-
ливы, чтобы сказать об этом напрямик, и повели к
стоявшему неподалеку полицейскому автомобилю, го-
раздо более представительному, чем тот, что дали мне.
— Вы по-прежнему убеждены, что наш визит к Мор-
генштерну и Муггенталеру желателен и необходим? —
спросил де Грааф.
— Более чем когда-либо.
— Случилось что-то новое? Вам удалось что-нибудь
выяснить?
— Нет,— солгал я и коснулся рукой головы.—
Просто иногда у меня бывают видения.
Де Грааф и ван Гельдер быстро переглянулись.
— Что? — осторожно переспросил де Грааф.
— Предчувствие.
503
Они еще раз обменялись скептическими взглядами,
как те, кто привык опираться на научные данные, а. не
доверять подобным глупостям, затем де Грааф ска-
зал:
— Здесь неподалеку в автофургоне ждут восемь
полицейских, переодетых в штатское, но, если я пра-
вильно понял, вы не хотите проводить настоящий обыск?
— Напротив, хочу. Точнее, мне хотелось бы создать
видимость обыска. Вообще же меня интересуют только
счета-фактуры с полным списком всех, ,кто поставляет
им сувениры.
— Надеюсь, вы поступаете обдуманно,— пожал пле-
чами ван Гельдер. Голос его звучал сурово.
— Вы надеетесь,— сказал я.— А я, по-вашему, что
должен делать?
Ни один из них не ответил, и, поскольку все по-
нимали, что наш разговор может принять нежелатель-
ный оборот, мы молчали до самого конца пути. Первым
к складу подъехал серый фургон. Мы остановились прямо
за ним и вышли. Почти одновременно с нами из кабины
фургона выбрался человек в темном костюме. Штат-
ская одежда сидела на нем плохо. Я узнал бы в нем
полицейского за пятьдесят ярдов. Он обратился к ,де
Граафу:
— Мы готовы, сэр.
— Зовите своих людей.
— Да, сэр.— Полицейский указал наверх.— А что вы
думаете об этом, сэр?
Мы подняли головы. В то утро дул порывистый
ветер, не особенно резкий, но достаточно сильный для
того, чтобы медленно, как неравномерно движущийся
маятник, раскачивать какой-то яркий предмет, свисаю-
щий со стрелы подъемника на крыше склада. Он рас-
качивался по дуге фута в четыре. Более кошмарной
картины мне еще не доводилось видеть.
Это была кукла, очень большая, более трех футов
длиной, одетая во все тот же красивый голландский
национальный костюм. Длинная полосатая юбка кокет-
ливо вздымалась на ветру. Обычно груз крепят к подъ-
емнику веревками или проволокой, но в этот раз кто-то
решил воспользоваться цепью. Кукла была подвешена
на крюк. Этот ужасный крюк был, вероятно, маловат,
поэтому шею куклы безжалостно сдавили, так что го-
лова ее неестественно свисала набок, почти касаясь
правого плеча. И хотя это была всего лишь изуро-
504
дованная кукла, впечатление возникало тягостное. Ду-
маю, не одного меня обуял суеверный страх.
— Какое жуткое зрелище! — В голосе полковника
де Граафа звучал неподдельный ужас. Ужас отражался
и на его лице.— Господи, для чего это сделано? Зачем?
И что... что за этим стоит? В чьей больной голове
мог родиться этот... бредовый замысел?
Ван Гельдер, помолчав, пожал плечами:
— Болезненные фантазии приходят в голову многим,
и, думаю, не только в Амстердаме. Обманувшая воз-
любленная, злая мачеха...
— Да, да, такое случается довольно часто. Но это...
это ненормально. Это граничит с безумием! Выражать
свои чувства таким вот способом...— Де Грааф как-то
странно взглянул на меня, словно пересматривая свое
прежнее мнение о необходимости предстоящего ви-
зита.— Майор Шерман, вам не кажется...
— Кажется. Тому, кто это сделал, место в психиат-
рической лечебнице, но я приехал сюда по другому
поводу.
— Конечно, конечно...— Де Грааф бросил еще один
долгий взгляд на качающуюся на ветру куклу, словно
не в силах оторваться от этого страшного зрелища,
затем резко тряхнул головой и направился к входной
двери. Рабочий проводил нас на второй этаж, а затем
к конторе, дверь в которую на этот раз была госте-
приимно распахнута.
Контора, в отличие от рабочих помещений склада,
была просторной и чистой. Ее украшали прекрасные
ковры и шторы, а также дорогая мебель, больше под-
ходившая для гостиной в шикарном отеле, чем для обыч-
ного припортового офиса. Двое мужчин, сидящих в глу-
боких креслах за отделанными кожей столами, при
нашем появлении вежливо поднялись и пригласили де
Граафа, ван Гельдера и меня присесть в такие же удоб-
ные и мягкие кресла, а сами остались стоять. Я был
этому рад, так как в таком положении я мог лучше
видеть их. Они были очень похожи, и их, без сомне-
ния, стоило рассмотреть повнимательнее. Однако я нас-
лаждался уютом мягкого кресла не более нескольких
секунд. Затем я резко повернулся к де Граафу и не-
громко сказал:
— Я забыл об очень важном деле. Мне необхо-
димо немедленно связаться с одним человеком. Немед-
ленно.
505
Я говорил правду. У меня редко холодеет внутри от
тревожного предчувствия, но когда это случается, я
стараюсь действовать без промедления.
Де Грааф изумленно поднял брови.
— Но как же вы могли забыть о столь важном
деле?
— Меня занимали другие проблемы. Это только
что пришло мне в голову.— Я не лгал.
— Что ж, может быть, позвоните по телефону...
— Нет-нет, мне нужно переговорить с глазу на глаз.
— А вы не могли бы рассказать мне, о чем...
— Полковник де Грааф! — Он быстро кивнул, очевид-
но, поняв мое нежелание разглашать важные секреты
в присутствии владельцев склада, к которым я не ис-
пытывал особого доверия.— Могу я позаимствовать вашу
машину и шофера? — попросил я.
— Конечно,— без энтузиазма согласился он.
— А не могли бы вы подождать, пока я вернусь,
чтобы...
— Вы просите слишком многого, майор Шерман.
— Я знаю. Но я отлучусь лишь на несколько минут.
Это действительно, заняло несколько минут. Я велел
шоферу остановиться у ближайшего кафе и позвонил
оттуда из автомата. Я слушал длинные гудки и с об-
легчением вздохнул, лишь когда на другом конце про-
вода — после небольшой задержки на коммутаторе
отеля — подняли трубку.
— Мэгги?
— Доброе утро, майор Шерман,— как всегда веж-
ливо и почтительно поприветствовала меня Мэгги. Я был
страшно рад слышать ее голос.
— Хорошо, что я застал вас. Я боялся, что вы с
Белиндой уйдете. Она ведь еще не ушла? — У меня
были серьезные причины для беспокойства, но я не стал
•говорить об этом Мэгги.
— Она еще здесь,— спокойно ответила Мэгги.
* — Мне нужно, чтобы вы обе сейчас же уехали из
отеля. Сейчас же — значит через десять минут. Если
можно, через пять.
— Уехали? Вы хотите, чтобы...
— Я хочу, чтобы вы забрали вещи, съехали оттуда
и никогда больше не показывались. Поезжайте в дру-
гой отель. Любой... Да нет же, болтливая идиотка!
Не в мой. В любой подходящий отель! Смените несколь-
ко такси, убедитесь, что за вами не следят. Сообщите
506
номер по телефону в штаб полковника де Граафа.
Прочтете цифры наоборот.
— Наоборот? — В голосе Мэгги звучало удивле-
ние.— Вы что, и полиции тоже не доверяете?
— Не знаю, кого вы имеете в виду, говоря «тоже»,
но я не доверяю никому. Это все. Когда снимете номер
и устроитесь, разыщите Астрид Лимэй. Она будет дома —
адрес у вас есть — или в «Балинова». Скажите ей,
чтобы она тоже переехала в ваш отель и никуда не
показывалась, пока я ей этого не разрешу.
— Но ее брат...
— Джордж может остаться дома. Ему ничего не
грозит.— Потом я уже не мог вспомнить, было ли это
шестой или седьмой грубой ошибкой, допущенной мной
в Амстердаме.— Опасность грозит ей. Если она будет
возражать, скажите ей, что вы пойдете в полицию и по
моему приказу сообщите там о Джордже.
— Но почему мы должны идти в полицию...
— Вы никуда не пойдете. Но пусть она об этом
не знает. Она так напугана, что при слове «полиция»...
— Это очень жестоко,— сурово отчеканила Мэгги.
— Чепуха! — сердито крикнул я и, бросил трубку
на рычаг.
Через минуту я был уже на складе. На этот раз
я имел возможность хорошенько рассмотреть его вла-
дельцев. Оба они были почти карикатурным вопло-
щением представлений иностранцев о типичных жите-
лях Амстердама — высокие, очень толстые и румяные,
с тяжелыми квадратными подбородками. Несколько ми-
нут назад, когда мы вошли в комнату, их лица, из-
лучали доброжелательность и благодушие. Теперь же
они смотрели настороженно. Вероятно, де Грааф, раз-
драженный моим даже столь кратковременным от-
сутствием, решил приступить к официальной части обыс-
ка без меня. Я не стал упрекать его за это, и он в свою
очередь тактично удержался от расспросов о моих де-
лах. Оба, и Моргенштерн и Муггенталер, стояли на
том же месте, что и до моего ухода, и недоуменно
взирали друг на друга. Муггенталер, сжимавший в
пальцах листок бумаги, бессильно всплеснул руками,
что, видимо, должно было означать полнейшее недо-
умение.
— Ордер на обыск.— Пафос сердечной боли, про-
звучавший в его голосе, растрогал бы даже каменное
сердце. Если бы не возраст и комплекция, он вполне мог
507
сойти за страдающего Гамлета.— Ордер на обыск у
Моргенштерна и Муггенталера! Сто пятьдесят лет наши
семьи считались одними из самых уважаемых в де-
ловых кругах Амстердама. И вот теперь...— Он скорб-
но склонил голову и рухнул в кресло, выронив на пол
злополучный листок.— Ордер на обыск.
— Ордер на обыск,— отозвался Моргенштерн и тоже
опустился в кресло.— О, Эрнст! Сегодня черный день
для Моргенштерна и Муггенталера! Боже! Какой стыд!
Какое унижение! Обыск.
Муггенталер в отчаянии слабо махнул рукой.
— Начинайте. Ищите где хотите.
— Вас не интересует, что мы ищем? — вежливо
осведомился де Грааф.
— Зачем мне это знать? — Муггенталер попытался
выпрямиться в порыве негодования, но затем снова
опустил голову и сокрушенно пробормотал: — За сто
пятьдесят лет...
— Ну-ну, джентльмены,— ободряюще сказал де
Грааф.— Не принимайте все так близко к сердцу. Я по-
нимаю ваши чувства, и, если честно, я сам думаю,
что мы гонимся за химерами. Но поступил официаль-
ный запрос, и мы должны были соответствующим об-
разом отреагировать. Мы располагаем информацией, что
у вас хранятся бриллианты, приобретенные незакон-
ным путем...
— Бриллианты! — Муггенталер в изумлении уставил-
ся на своего партнера.— Бриллианты, ты слышишь,
Ян? — Он покачал головой и повернулся к де Граафу.—
Если вы их найдете, подарите мне парочку.
Де Грааф остался глух к его угрюмому сарказму.
— И что еще более важно,— продолжил он,—
станки для огранки бриллиантов.
— Да, у нас все забито станками для огранки
бриллиантов,— сказал Моргенштерн.— Смотрите сами.
— И фактурные ведомости?
— Все. Все, что угодно,— устало промолвил Муг-
генталер. /
— Благодарю за содействие.— Де Грааф кивнул ван
Гельдеру, который встал и вышел из комнаты. Де Грааф
доверительно продолжал: — Заранее прошу извинения
за причиняемое беспокойство. Я уверен, это пустая
трата времени. Честно говоря, меня больше интере-
сует та ужасная штука, что мотается на цепи на ва-
шем подъемнике... Кукла.
508
— Что? — поднял голову Муггенталер.
— Кукла. Довольно большая.
— Кукла на цепи! — В голосе Муггенталера зву-
чало изумление и ужас. Такое проявление чувств редко
удается даже хорошему актеру.— Над нашим складом?
Ян!
Сказать, что мы взбежали по лестнице, будет, ко-
нечно, преувеличением, так как Моргенштерн и Муг-
генталер в силу своей комплекции бегать были просто
не способны. Однако мы поднялись наверх достаточно
быстро. На третьем этаже уже работали ван Гельдер
и его люди. По знаку де Граафа ван Гельдер при-
соединился к нам. Я надеялся, что полицейские не
будут слишком усердствовать. Было ясно, что им ничего
не удастся обнаружить, даже слабого запаха конопли,
который был так силен здесь предыдущей ночью. Впро-
чем, подумал я про себя, тошнотворно-приторный запах
концентрированного освежителя воздуха, который чув-
ствовался повсюду, пожалуй, ничем не лучше.
Кукла, темная головка которой почти лежала на пле-
че, по-прежнему раскачивалась на ветру спиной к нам.
Муггенталер, поддерживаемый Моргенштерном, но все
же чувствовавший себя недостаточно уверенно, осто-
рожно вытянул руку, схватил цепь и потянул ее на
себя. Не без труда сняв куклу с чудовищного крюка,
он несколько минут держал ее в руках, пристально
разглядывая, затем покачал головой и поднял глаза
на Моргенштерна.
— Ян, тот, кто совершил этот дикий поступок, „эту
ужасную, жуткую шутку... Он сегодня же будет уволен.
— Сейчас же,— поправил Моргенштерн. Его лицо
передернулось от отвращения, не к кукле, а к тому,
что с ней сделали.— Такая тонкая работа!
Моргенштерн не преувеличил. Кукла действительно
была чудесная, причем не только из-за прекрасного
наряда. Несмотря на то что ее шея была сломана
и безжалостно вспорота крюком, лицо оставалось просто
прелестным. Мастеру удалось добиться невозможного:
цвет темных волос, карих глаз, все нежные краски так
гармонично сливались в единое целое, что было трудно
поверить, что перед тобой лицо куклы, а не живого
человека. Судя по всему, так думал не только я.
Де Грааф, забрав куклу из рук Муггенталера, вни-
мательно разглядывал ее и тихо бормотал:
— Прекрасна! Как она прекрасна. И какое мастер-
510
ство — она словно живая.— Он поднял взгляд на Муг-
генталера.— Вы знаете, кто сделал эту куклу?
— Я никогда ее раньше не видел. Это не наша...
Нужно, конечно, уточнить, но я почти уверен, что эта
кукла не из наших.
— Как тонко подобраны цвета,— продолжал рассуж-
дать де Грааф.— Так верно и тонко. Ни один чело-
век не смог бы придумать все это сам, из головы.
Он явно работал с натуры. Как вы считаете, инспектор?
— Иначе и быть не могло,— сухо сказал ван Гельдер.
— У меня такое чувство, что мне знакомо это лицо,—
задумчиво произнес де Грааф.— Кто-нибудь из вас,
джентльмены, видел раньше эту девушку?
Все медленно покачали головами, и я в том числе,
хотя внутри у меня вдруг возник все тот же холодный
комок страха. На сей раз это был настоящий кусок
льда — изуродованная кукла являлась точным изобра-
жением Астрид Лимэй; больше того, она выглядела так
живо и естественно, что казалось, это была сама Астрид
Лимэй.
Через пятнадцать минут, когда тщательный обыск
склада не дал никаких результатов, де Грааф попро-
щался с Муггенталером и Моргенштерном на ступень-
ках у входа. Ван Гельдер и я стояли рядом. Муг-
генталер опять широко улыбался, а стоящий рядом
Моргенштерн поглядывал на нас со снисходительным
удовлетворением. Де Грааф тепло пожал обоим руки.
— Еще раз прошу нас извинить,— вежливо покло-
нился он.— Наша информация оказалась неверной. Все
записи об этом визите будут уничтожены.— Он улыб-
нулся.— Фактурные счета будут возвращены вам сразу,
как только заинтересованные лица смогут сами убедить-
ся в том, что среди ваших поставщиков никто не за-
нимается контрабандой бриллиантов. Всего доброго,
джентльмены.
Ван Гельдер и я тоже попрощались с хозяевами.
Я с особым чувством пожал руку Моргенштерну. Хо-
рошо, что он не обладал умением читать чужие мысли
и был начисто лишен врожденной способности пред-
чувствовать грозящую опасность или близкую гибель,
потому что не кто иной как Моргенштерн первым по-
следовал вчера вечером за Мэгги и Белиндой, когда
те выходили из клуба «Балинова».
Мы ехали назад на Марникстраат в одной машине;
де Грааф и ван Гельдер беседовали между собой, я не
511
участвовал в их разговоре. Казалось, их гораздо больше
занимает странный случай с повешенной куклой, чем
безрезультатный обыск на складе. Возможно, они просто
с самого начала не питали на этот счет никаких ил-
люзий, а так как мне вовсе не хотелось перебивать
их, чтобы сказать, что они были правы, я молчал.
Когда мы вошли в кабинет де Граафа, полковник
обернулся ко мне:
— Хотите кофе? У нас здесь есть девушка, кото-
рая варит лучший кофе во всем Амстердаме.
— Боюсь, что это удовольствие придется отложить.
Я очень спешу.
— У вас есть план? Как думаете действовать?
— Плана у меня нет. Я собираюсь просто поле-
жать и подумать.
— Тогда почему...
— Почему я приехал сюда, а не отправился сразу
к себе? У меня к вам две маленькие просьбы. Выяс-
ните, пожалуйста, не поступало ли для меня каких-
либо телефонных сообщений.
— Сообщений?
— От человека, к которому я ездил, пока вы оста-
вались на складе.— От волнения я уже плохо сооб-
ражал, говорю правду или лгу.
Де Грааф кивнул, поднял телефонную трубку и,
коротко переговорив с кем-то, записал на листе бу-
маги длинную линию букв и цифр и протянул мне.
Буквы ничего не значили, цифры же в обратном порядке
обозначали новый номер телефона моих девушек. Я
положил бумагу в карман.
— Благодарю вас. Расшифровкой я займусь позднее.
— А вторая просьба?
— Вы не могли бы одолжить мне бинокль?
— Бинокль?
— Я хочу понаблюдать за птицами,— пояснил я.
— Разумеется,— медленно произнес ван Гельдер.—
Вы ведь помните, майор Шерман, что мы должны ра-
ботать в тесном контакте.
— Конечно. И что же?
— По-моему, вы не очень общительны.
— Когда у меня будет что сообщить, я немедленно
поставлю вас в известность. Не забывайте, что вы ра-
ботаете над этой проблемой больше года, а я приехал
лишь два дня назад. Поэтому, как я уже сказал, мне
нужно пойти домой, полежать и все обдумать.
512
Разумеется, я не пошел в отель и вовсе не соби-
рался ложиться и размышлять. Отъехав на порядочное
расстояние от полицейского штаба, я остановился у те-
лефона-автомата и набрал номер, данный мне Граафом.
Голос на другом конце провода произнес:
— Отель «Туринг».
Хотя я никогда не бывал в этом отеле, я сразу
понял, что он слишком прост для людей с моими
финансовыми возможностями, но именно такой я выбрал
бы для своих девушек. Я представился:
— Моя фамилия Шерман. Пол Шерман. У вас сегод-
ня утром поселились две молодые леди. Не могу ли
я поговорить с ними?
— К сожалению, сейчас их нет.— Я приказал себе
не волноваться. Они могли отправиться на поиски
Астрид Лимэй или пошли выполнять задания, которые
я дал им сегодня ночью. Собеседник предвосхитил
мой следующий вопрос: — Они просили вам кое-что
передать, мистер Шерман. Им не удалось разыскать
вашего общего друга, и теперь они отправились на
поиски других друзей. Боюсь, что это все, чем я могу
помочь, сэр.
Я поблагодарил его и повесил трубку. «Помогите
мне,— сказал я Астрид,— и я помогу вам». Похоже,
теперь с моей помощью она может очутиться в бли-
жайшем канале. Я вскочил в свой полицейский «опель»
и на коротком отрезке пути до маленькой улочки,
граничащей с Рембрандтплейн, успел нажить себе
немало врагов и заслужить массу проклятий.
Дверь в квартиру Астрид была заперта, но я по-
прежнему носил у пояса волшебную связку запрещен-
ных законом инструментов. В квартире ничего не из-
менилось — так же чисто, опрятно и бедно. Не было
видно следов насилия или поспешного бегства. Я за-
глянул в шкаф и выдвинул несколько ящиков. Одежды
там почти не было. Но ведь Астрид говорила, что они
очень бедны, так что отсутствие одежды еще ничего
не значило. Я осмотрел все места, где могла быть
оставлена записка, но, если она и была, мне не удалось
ее найти. Впрочем, скорее всего, ее там не было. Я вышел,
запер входную дверь и поехал к. клубу «Балинова».
Время было слишком раннее для ночного клуба, и две-
ри, как и следовало ожидать, оказались закрытыми.
Это были крепкие двери, они с честью выдержали все
удары и пинки, которыми я их осыпал. К счастью,
33 Д. Хэммет и др.
513
произведенный мною шум все же возымел желаемое
действие. В клубе, очевидно, не смогли долее выносить
столь ужасного шума, и я услышал, как в замке по-
вернулся ключ. Дверь со скрипом приоткрылась. Я про-
сунул ногу в щель и нажал. В узком просвете пока-
залась голова и плечи увядающей блондинки, которая
куталась в какую-то накидку. Принимая во внимание
то, что последний раз я видел ее в наряде из мыльной
пены, теперешний ее костюм казался слишком плотным.
— Мне нужно видеть управляющего,— сказал я.
— Мы открываемся в шесть.
— Мне не нужен билет. И я не прошусь на работу.
Я хочу видеть управляющего. Сейчас же.
— Его нет.
— Что ж, надеюсь, ваша следующая служба будет
такой же прибыльной, как и эта.
— Я не понимаю...— Не удивительно, что вчера во
время ее выступления в «Балинова» царил полумрак.
При ярком свете ее лицо распугало бы всех клиен-
тов быстрее, чем весть о том, что кто-то из присутствую-
щих болен бубонной чумой.— Какое это может иметь
отношение к моей работе?
Я понизил голос и со значительным видом произнес:
— Просто если ваш патрон узнает, что я приходил
по важному делу, а вы не пустили меня, он вас сразу
уволит.
Она поколебалась, затем сказала:
— Подождите здесь.
Она попыталась закрыть дверь, но я нажал сильнее,
и ей пришлось уступить. Секунд через тридцать она
появилась снова в сопровождении мужчины, одетого в
вечерний костюм.
Мужчина этот не вызвал у меня особой симпатии.
Как большинство людей, я не люблю змей, а он как раз
очень здорово смахивал на змею. Высокий, худой, он
передвигался со странной извилисто-вкрадчивой грацией.
Он выглядел по-женски элегантным и изящным, как
бледная ночная бабочка. Черты его лица были сгла-
жены, губы едва заметны, темные, расчесанные на пря-
мой пробор волосы аккуратно приглажены на висках.
Его костюм был хорошего покроя, но сшит не у такого
первоклассного портного, как мой: у левой подмышки
пиджак немного топорщился. В худых белых намани-
кюренных пальцах он сжимал нефритовый мундштук.
На лице его застыло выражение презрительного само-
514
довольства. Он покровительственно взглянул на меня и,
выпустив тонкую струйку сигаретного дыма, осведо-
мился:
— Что случилось, приятель? — Внешне он напоминал
француза или итальянца, но на самом деле не был ни
тем, ни другим, я сразу узнал в нем англичанина.—
У нас еще закрыто.
— По-моему, сейчас уже открыто.— Я махнул рукой
в сторону двери.— Вы управляющий?
— Я — его представитель. Если вы сможете зайти
попозднее...— Он выпустил еще одно облако мерзкого
табачного дыма и добавил: — Скажем, к вечеру... тогда
мы могли бы...
— Я — адвокат из Англии. Прибыл по очень важному
делу.— Я протянул ему визитную карточку, подтвер-
ждающую, что я — адвокат и живу в Англии.—
Мне нужно сейчас же поговорить с управляющим.
Речь идет об очень крупной сумме денег.
Пожалуй, выражение его лица несколько смягчилось,
хотя заметить эту перемену мог лишь очень вниматель-
ный наблюдатель.
— Я ничего не обещаю, мистер Харрисон.— Это
было имя, обозначенное на визитной карточке.— Но,
может быть, мне удастся уговорить мистера Даррела
принять вас.
Он вышел походкой отдыхающей балерины и вскоре
вернулся, удовлетворенно кивнул и отступил, пропуская
меня в длинный, плохо освещенный коридор. Такой
порядок следования мне не слишком понравился, но
пришлось уступить. В конце коридора была видна от-
крытая дверь, из которой лился яркий свет. По-види-
мому, мне предлагали войти без стука, что я и. сделал.
Входя, я подумал, что, пожалуй, от такой двери не
отказался бы сам управляющий Английским банком.
Кабинет напоминал сверхсовременное хранилище цен-
ностей. У одной стены стояли два сейфа, достаточно
высоких, чтобы в них мог в полный рост уместиться
человек. На противоположной стене я увидел несколько
запирающихся металлических кабин, похожих на камеры
хранения на вокзале. Две другие стены полностью за-
крывали алые и фиолетовые шторы.
Сидящий за большим столом из красного дерева
мужчина мало походил на банкира, во всяком случае
на британского. Они обычно выглядят бодро и под-
тянуто благодаря регулярной игре в гольф и привер-
зз*
515
женности активному образу жизни. У человека за сто-
лом было болезненно-бледное лицо, примерно фунтов
восемьдесят лишнего веса, сальные волосы, жирная кожа
и воспаленные с желтыми белками глаза. На паль-
цах обеих рук блестели кольца. Он был одет в хо-
рошо сшитый шерстяной костюм. Приветливая улыбка,
которой он меня встретил, совсем не шла ему.
— Мистер Харрисон? — Он даже не сделал попытки
подняться, возможно, зная по опыту, что это ему не
удастся.— Рад познакомиться. Меня зовут Даррел.
Наверное, он не солгал, хотя было очевидно, что
родился он не под этим именем. По национальности
он скорее всего был армянином, хотя я мог и оши-
биться. Я поприветствовал его, не выразив своих со-
мнений относительно подлинности его имени.
— У вас ко мне какое-то дело? — не переставая
улыбаться осведомился он. Мистер Даррел был умен
и понимал, что английские адвокаты не пускаются в
столь дальние путешествия без веских причин, как пра-
вило, связанных с необходимостью обсудить важные
финансовые вопросы.
— Скорее не к вам, а к одному из ваших служащих.
Приветливая улыбка исчезла с его лица.
— Моих служащих?
-Да.
— Тогда зачем нужно было искать меня?
— Потому что я не смог найти ее по домашнему
адресу.
— Ее?
— Ее зовут Астрид Лимэй.
— Вот как,— он резко изменил тон и наморщил
лоб, словно стараясь что-то вспомнить.— Разумеется,
у нас работает много девушек... Но это имя...— Он
покачал головой.
— Однако ее друзья сказали мне, что она работает
у вас,— настаивал я.
— Это какая-то ошибка. Марсель?
Похожий на змею человек высокомерно улыбнулся.
— У нас не работает никто с таким именем.
— И не работал?
Марсель пожал плечами, шагнул к картотеке, вы-
двинул один из ящиков и, поставив его на стол, подозвал
меня кивком головы.
— Смотрите сами.
Я покачал головой.
516
— Благодарю вас. Очевидно, меня неправильно ин-
формировали. Простите за беспокойство.
— Попробуйте поискать в других клубах.— Даррел
уже черкал что-то на лежавшем перед ним листе бу-
маги, давая понять, что разговор окончен.— Прощайте,
мистер Харрисон.
Марсель направился к выходу, и я последовал за
ним. В дверях я обернулся и с извиняющейся улыб-
кой произнес:
— Еще раз простите...
— До свидания.— Он даже не соизволил поднять
голову. Я закрыл за собой дверь. Добротная и мас-
сивная, она к тому же была и звуконепроницаемой.
Марсель, стоявший уже посередине полутемного ко-
ридора, одарив меня своей покровительственной улыб-
кой и не потрудившись открыть рот, знаком пред-
ложил мне идти вперед. Я кивнул и, проходя мимо,
с огромным удовольствием сильно ударил его в живот,
и хотя считал, что одного раза будет достаточно, все
же ударил еще — по шее. Затем я достал свой пи-
столет, привернул глушитель, взял лежащего Марселя
за ворот пиджака и потащил его назад в кабинет.
Я открыл дверь рукой, в которой сжимал пистолет.
Даррел оторвал голову от стола, и глаза его так
расширились, как только могут расшириться глаза, ко-
торые едва видны за складками жира. Затем его лицо
стало очень спокойным, как это бывает, когда люди
хотят скрыть свои истинные мысли и намерения.
— Не делайте этого,— предупредил я.— Не надо
звать на помощь. Не стоит тянуться к кнопке или
трогать какой-нибудь выключатель на полу. И не нуЖно
наивно полагать, что я позволю вам достать пистолет,
который вы прячете в правом верхнем ящике стола —
если, конечно, вы не- левша.
Он замер.
— Отодвиньте стул на два фута назад.
Он отодвинул стул, я опустил Марселя на пол, за-
крыл за собой дверь и повернул ключ в замке. Потом
я спрятал ключ в карман и приказал: х»
— Встаньте.
Даррел встал. Он оказался не более пяти футов
ростом. Телосложением он напоминал нечто среднее
между лягушкой и быком. Я кивнул в сторону боль-
ших сейфов.
— Откройте.
517
— Вот оно что...— Он хорошо владел своим лицом
и гораздо хуже — голосом. Он не смог скрыть про-
рвавшегося в этих словах облегчения.— Грабеж, мистер
Харрисон...
— Подойдите,— потребовал я. Он подошел.— Вы
знаете, кто я такой?
— Кто вы такой? — Его лицо отразило изумле-
ние.— Вы только что сказали...
— Что меня зовут Харрисон. Так кто я?
— Не понимаю...
Он взвизгнул от боли и схватился за окровав-
ленную щеку, на которой остался след от моего глу-
шителя.
— Так кто я?
— Шерман,— прохрипел он, и в его глазах сверк-
нула ненависть.— Интерпол.
— Откройте эту дверь.
— Невозможно. Я знаю только половину комби-
нации. Марсель... -
Второй вскрик был громче, а след от удара на вто-
рой щеке гораздо глубже, чем на первой.
— Открывайте.
Он набрал код и распахнул дверь. Сейф площадью
в тридцать квадратных дюймов мог вместить огром-
ное количество гульденов, хотя если слухи, ходящие
о «Балинова», были верны — слухи о потайных игор-
ных комнатах, о захватывающих зрелищах, устраи-
ваемых в подвале, и о кое-каких реализуемых здесь
товарах, которых не найдешь в розничной торговле,—
несли все это было правдой, то и такой сейф вряд
ли вместил бы всю здешнюю кассу.
Я указал на Марселя.
— Этого — сюда. Засуньте его в сейф.
— В сейф? — с ужасом переспросил Даррел.
— Я не хочу, чтобы он мешал нашей беседе.
— Беседе?
— Поторопитесь.
— Но он задохнется. Десять минут и...
Перед тем как попросить еще раз, я проделаю
дырку в вашей коленной чашечке, и вы уже никогда
не сможете передвигаться без костыля. Вы поняли?
Он понял. Если ты не законченный болван — а Дар-
рел не был болваном,—• ты всегда поймешь, кто угро-
жает попусту, а кто говорит серьезно. Он затащил
Марселя в сейф. Вероятно, это оказалось самой тя-
518
желой физической работой, которую когда-либо ему при-
ходилось делать, так как он долго возился и тяжело
пыхтел, пока наконец устроил Марселя на крохотном
пятачке сейфа и закрыл дверь.
Я обыскал Даррела. Оружия у него не было. В пра-
вом верхнем ящике стола, как я и ожидал, оказался
большой револьвер неизвестной мне системы. Впрочем,
я не слишком хорошо разбираюсь в системах оружия,
зато редко промахиваюсь при стрельбе.
— Астрид Лимэй,— сказал я.— Она здесь работает?
— Работает.
— Где она?
— Не знаю. Клянусь Богом, не знаю.
Последние слова он почти прокричал, так как я снова
поднял свой пистолет.
— Вы могли бы это выяснить?
— Каким образом?
— Ваша сдержанность делает вам честь,— усмех-
нулся я.— Но она замешана на страхе. Вы боитесь
кого-то или чего-то. Но вы станете более разговор-
чивым, если поймете, что есть вещи, которых следует
бояться еще больше. Откройте сейф.
Он открыл сейф. Марсель по-прежнему был без со-
знания.
— Полезайте туда.
— Нет! — Это больше походило на хриплый стон.—
Я же говорю вам, там мало воздуха. Сейф гермети-
чен. Если я залезу туда, мы... мы задохнемся в счи-
танные минуты.
— Вы умрете через секунду, если этого не сделаете.
Он подчинился, дрожа от ужаса. Кем бы он ни
являлся, он вряд ли был одной из ключевых фигур.
Человек или люди, организовавшие этот наркосинди-
кат, обладали железной волей и страшной жестокостью.
Этот тип был лишен и того и другого.
Следующие пять минут я провел в бесплодных
попытках найти что-либо интересующее меня в много-
численных ящиках картотеки. Однако все, что мне уда-
лось найти, касалось исключительно законных сделок-
и основного занятия клуба, что, в общем, было зако-
номерно: Даррел не стал бы хранить секретные доку-
менты там, где они были доступны любой уборщице.
Закончив поиски, я открыл сейф.
Даррел ошибся относительно, запасов пригодного для
дыхания воздуха в сейфе. Он недооценил их. Он сидел,
519
упершись коленями в спину Марселя, который все еще
был без сознания. По крайней мере мне так пока-
залось. Я взял Даррела за плечо и потянул к себе.
Это было все равно что вытягивать из болота лося,
но в конце концов его массивное тело сдвинулось с
места и скатилось на пол. Немного полежав без дви-
жения, он, шатаясь, с трудом встал на колени. Я тер-
пеливо ждал, пока его натужно-хриплые стоны перей-
дут в протяжные вздохи, а цвет лица из сине-фиоле-
тового превратится в розовый, чего, разумеется, не
произошло, так как обычный цвет его лица скорее
напоминал пожелтевшую старую газету. Я подтолкнул
его, приказывая подняться на ноги, и после нескольких
неудачных попыток он медленно выпрямился.
— Астрид Лимэй,— повторил я.
— Она была здесь сегодня утром,— хриплым ше-
потом прошелестел он.— Сказала, что какие-то важные
семейные дела требуют, чтобы она срочно покинула
страну.
— Одна?
— Нет, со своим братом.
— Он тоже был здесь?
— Нет.
— Куда она отправилась?
— В Афины. Она оттуда родом.
— И она пришла сюда, чтобы сообщить вам об
этом?
— Она два месяца не получала жалованья. Деньги
нужны были ей на билет.
Я приказал ему снова лезть в сейф. Он пытался
сопротивляться, но потом, очевидно, решив, что это
лучше, чем получить пулю в лоб, подчинился. Я не со-
бирался больше пугать его. Я просто не хотел, чтобы
он слышал, что я буду говорить по телефону.
Я набрал номер нужной мне службы аэропорта
Скипхолл.
— Говорит инспектор ван Гельдер из штаба поли-
ции,— солгал я.— Меня интересует утренний рейс на
Афины. Возможно, KLM. Я хотел бы узнать, были
ли среди пассажиров Астрид Лимэй и Джордж Ли-
мэй.— Я кратко описал обоих.—' Что вы сказали?
Голос на другом конце провода сообщил мне, что
эти двое были на борту. Правда, не обошлось без
проблем: состояние Джорджа, внушало сильные опа-
сения медперсоналу и администрации аэропорта, но
520
отчаянные мольбы девушки оказали свое действие.
Я поблагодарил за информацию и повесил трубку.
Открывая дверцу сейфа, в котором на этот раз плен-
ники находились не более двух минут, я полагал, что
найду их в удовлетворительном состоянии, и не ошиб-
ся. Лицо Даррела лишь слегка покраснело, а Марсель
не только пришел в себя, но даже пытался достать
из кобуры под мышкой пистолет, который я неосто-
рожно оставил у него. Я поспешил исправить свою
ошибку, отметив про себя, что у Марселя завидная
способность к быстрому восстановлению. Мне суждено
было вспомнить об этом с горькой досадой через
день или два, причем при весьма печальных обстоятель-
ствах.
Я оставил их обоих сидеть на полу. Так как го-
ворить больше было не о чем, мы все молчали. Я отпер
дверь, вышел, закрыл ее за собой и снова запер. У вы-
хода я лучезарно улыбнулся потрепанной блондинке
и опустил ключ в решетку канализационного люка неда-
леко от «Балинова». Даже если у них не было запас-
ных* ключей, в комнате имелся телефон и сигнальные
устройства, а с помощью газосварки они могли открыть
дверь в течение двух или трех часов. Воздуха в ком-
нате было достаточно, чтобы продержаться и более
длительный срок. Впрочем, это меня уже не волно-
вало.
Я снова поехал на квартиру Астрид и сделал то,
что следовало сделать сразу,— спросил ее ближайших
соседей, видели ли они ее сегодня утром. Двое видели,
и их рассказы в общем совпадали. Астрид и Джордж
с двумя или тремя чемоданами уехали утром на так-
си.
Астрид сбежала, и мысль об этом была горька и
тревожна, не потому, что она обещала помочь мне
и не сдержала обещания, а потому, что она сама захлоп-
нула дверь, ведущую к спасению.
Хозяева девушки не уничтожили ее по двум при-
чинам. Во-первых, они опасались выдать себя этим убий-
ством. Кроме того, в’ ее ликвидации не было необхо-
димости: она исчезла и, значит, больше не представ-
ляла для них опасности. Страху если он достаточно
велик, запечатывает уста так же надежно, как и смерть.
Мне нравилась эта девушка, и я хотел бы, чтобы
она осталась целой и невредимой. Я не осуждал ее,
но помочь ей больше ничем не мог.
521
9
Без сомнения, самый живописный вид на Амстердам
открывается с небоскреба «Гавенгебау», возвышаю-
щегося неподалеку от гавани. Но в это утро я поднялся
на небоскреб не для того, чтобы полюбоваться пре-
красной панорамой. Это . здание являлось отличным
наблюдательным пунктом.
Несмотря на ярко светившее солнце, вверху было вет-
рено и прохладно. Судя по вздымающимся тут и там
свинцовым волнам с барашками, ветер был достаточно
силен и внизу. На смотровой площадке толпились ту-
ристы. Ветер трепал их волосы — большинство были
без головных уборов — и хотя у меня не было фотоап-
парата, я вполне мог сойти за одного из них, только цели
у нас были разные.
Я облокотился на перила ограждения и стал наблю-
дать за морем. Я был признателен де Граафу
за бинокль, которым он меня снабдил. Такого бинокля
мне еще никогда не доводилось держать в руках. Все было
отлично видно, и бухта лежала передо мной как на ла-
дони.
Я навел бинокль на входящее в бухту каботаж-
ное судно водоизмещением в тысячу тонн. Мне сразу
бросились в глаза большие изъеденные ржавчиной
заплаты на корпусе судна. Оно шло под бельгийским
флагом. Судно появилось точно в указанное время —
незадолго до полудня. Наблюдая за его продвиже-
нием, я заметил, что угол поворота у этого судна не-
сколько больше, чем у судов, прошедших перед ним,
и поэтому оно идет ближе к буйкам, обозначающим
фарватер. Впрочем, возможно, там просто было глуб-
же. Судно подошло ближе, и я различил на его ржавом
носу полустертую надпись «Марианна». Несомненно, ка-
питан был очень пунктуальным человеком, но вот соблю-
дал ли он законы так же свято, как график движения
своего судна,— это еще предстояло выяснить.
Я спустился со смотровой площадки в ресторан
«Гавенгебау» и пообедал. Есть еще не хотелось, одна-
ко недолгий опыт пребывания в Амстердаме подсказы-
вал мне, что ждать, пока появится аппетит, не стоит,
иначе легко остаться голодным. О ресторане «Гавен-
гебау» шла хорошая слава, и все блюда действительг
но были отменными, правда, сейчас я уже не помню,
что именно заказал в тот день.
522
Подъезжая к отелю «Туринг» в половине второго,
я был уверен, что Мэгги и Белинда еще не пришли,
и не ошибся. Я сказал портье, что подожду в комнате
отдыха, однако я терпеть не могу комнаты отдыха,
к тому же еще нужно было просмотреть документы,
которые мы забрали у Моргенштерна и Муггенталера.
Я подождал, пока портье отвлекся, юркнул в лифт,
поднялся на четвертый этаж и вошел в комнату деву-
шек. Этот номер был чуть лучше того, который они
снимали раньше. Я сразу улегся на кушетку, которая
оказалась довольно мягкой, но, пожалуй, узкой для
Мэгги и Белинды, так что, вздумай они поворочаться,
устраиваясь поудобнее, одна из них рисковала свалить-
ся на пол, а другая — ткнуться носом в холодную
стену.
Я пролежал на кушетке около часа, внимательно
просматривая один за другим изъятые со склада счета-
фактуры. Название одного населенного пункта встреча-
лось там чаще других, и, так как это совпадало
с моими предположениями, я сделал кое-какие пометки
и установил его местонахождение по карте.
В замке повернулся ключ, и в комнату вошли Мэг-
ги и Белинда. При виде меня на их лицах появилось
выражение облегчения, которое затем сменилось
раздражением.
— Что-нибудь случилось? — самым мирным тоном
спросил я.
— Вы заставили нас волноваться,— сухо промол-
вила Мэгги.— Портье сказал, что вы ждете нас в комна-
те отдыха, а вас там не оказалось.
— Мы прождали целых полчаса,— сердито подхвати-
ла Белинда.— Мы подумали, что вы ушли.
— Я очень устал, мне нужно было прилечь. Лучше
скажите, что вам удалось сделать за сегодняшнее утро?
Мэгги недовольно кашлянула. Судя по всему, мое
объяснение не показалось ей убедительным.
— К сожалению,, нам не удалось найти Астрид...—
начала она.
— Я в курсе. Портье передал мне вашу записку.
Больше не надо волноваться об Астрид. Она уехала.
— Уехала? — в один голос переспросили они.
— Да, сбежала из страны.
— Сбежала?
— В Афины.
— В Афины?
523
— Все как в водевиле,— сказал я.— Она и Джордж
вылетели из Скипхолла сегодня утром.
— Но почему? — вырвалось у Белинды.
— Испугались. С одной стороны, ее донимали эти
мрачные типы, а с другой — я, и она предпочла исчез-
нуть.
— Откуда вы знаете, что она уехала? — поинтере-
совалась Мэгги.
— Мне сообщил об этом один человек в «Балино-
ва».— Я не стал вдаваться в подробности состоявшегося
там разговора, так как не хотел разрушать доброе мне-
ние девушек — если оно у них еще осталось — о своем
шефе.— Потом я связался с аэропортом и проверил
все там.
— Гм...— На Мэгги, по-видимому, не произвели ни-
какого впечатления мои утренние победы. Она явно счи-
тала меня виноватым в отъезде Астрид и была, как
всегда, права.— Кому начинать? — спросила она.— Мне
или Белинде?
— Сначала взгляните на это.— Я протянул ей ли-
сток бумаги с цифрами 910020.— Как вы полагаете,
что они значат?
Мэгги повертела в руках листок, перевернула его на
обратную сторону и наконец сказала:
— Ничего.
— Позвольте мне взглянуть,— попросила Белинда.—
Я быстро разгадываю кроссворды и анаграммы.—
Это оказалось правдой. Почти без раздумий она поясни-
ла: — Цифры надо читать в обратном порядке —
020019. Два часа ночи девятнадцатого. Значит, завтра.
— Что ж, очень неплохо,— нехотя похвалил я.
У меня ушло на расшифровку около получаса.
— И что же будет завтра? — подозрительно спросила
Мэгги.
— Тот, кто написал эти цифры, забыл объяснить,
что они значат,— уклончиво ответил я, поскольку мне
не хотелось лгать.— Ладно, Мэгги, начните вы.
— Хорошо.— Она села и разгладила на коленях
ярко-зеленое платье из хлопка, такое узкое, что каза-
лось, будто оно село от частой стирки.— Я надела в
парк это платье, потому что Труди меня в нем' еще
не видела. Был сильный ветер, я закуталась в шарф и...
— И надела черные очки.
— Совершенно верно.— Смутить Мэгги было не так-
то просто.— Я полчаса , бродила там в толпе, натыкаясь
524
на пенсионеров и детские, коляски. - Потом я увидела
ее — вернее, я увидела эту огромную-старую... старую...
— Ведьму?
— Да. Ведьму, одетую именно так, как вы и гово-
рили, а рядом с ней Труди, в легком белом платье с длин-
ными рукавами, которое делало ее похожей на ягненка.—
Мэгги немного помолчала, затем добавила: — Труди дей-
ствительно очень красивая девушка.
— У вас доброе сердце, Мэгги.
Мэгги почувствовала иронию и быстро продолжила:
— Они сели на скамейку, я тоже присела ярдах в
тридцати и стала наблюдать за ними, делая вид, что чи-
таю журнал. Он был на голландском.
— Молодец,— похвалил я.
— Затем Труди начала заплетать косы этой кукле...
— Какой кукле?
— Которая была у нее в руках,— терпеливо по-
яснила Мэгги.— Если вы будете все время переби-
вать, то я могу упустить какие-то детали... В это время
к ним подошел мужчина и сел рядом. Мужчина был
высокий, в черном костюме с воротником как у священ-
ника. У него были седые усы и пышные седые волосы.
Вообще, он производил очень приятное впечатление.
— Да-да, конечно...— механически сказал я. Если
бы не наша встреча сегодня в половине четвертого
утра, я, вероятно, тоже мог бы поддаться внешнему
обаянию преподобного Тадеуша Гудбоди.
— По-моему, он очень понравился Труди. Уже через
минуту она обнимала его за шею и что-то шептала
ему на ухо. Он сделал вид, что шокирован, но явно
притворялся. Я заметила, как он быстро вытащил что-то
из кармана и сунул ей в руку. Я полагаю, это были
деньги.— Я хотел спросить Мэгги, уверена ли она, что
это был не шприц, но удержался. Мэгги серьезно
продолжала:— Потом Труди встала, взяла куклу и по-
шла к киоску, где продавали мороженое. Она купила мо-
роженое в вафельном рожке и направилась в мою сторону.
— И вы ушли?
— Я закрылась журналом,— с достоинством, ответи-
ла Мэгги.— Мне нечего было волноваться. Она прошла
мимо меня к другому киоску, расположенному футах
в двадцати.
— Чтобы полюбоваться куклами?
— Откуда вы знаете? — упавшим голосом спросила
Мэгги.
525
— Просто в каждом втором киоске Амстердама про-
даются куклы.
— Да, она стала рассматривать кукол. Она их всех
перетрогала и перегладила. Старик продавец хотел было
даже рассердиться, но разве можно сердиться на такую
девушку, как Труди? Когда она хорошенько все рас-
смотрела в киоске, то вернулась на скамейку и стала
предлагать своей кукле мороженое.
— Надеюсь, она не слишком расстроилась, что кук-
ла отказалась? Кстати, а что делали в это время пожи-
лая дама и пастор?
— Разговаривали. Очень оживленно. Потом пришла
Труди. Они поговорили еще немного втроем, затем
пастор похлопал Труди по спине, и они поднялись.
Он снял шляпу, поклонился старой даме, как вы ее на-
звали, и они ушли.
— Ну просто идиллия. Они ушли все вместе?
— Нет. Пастор ушел один.
— Вы не пытались пойти за кем-нибудь из них?
— Нет.
— Правильно. За вами «хвоста» не было?
— Не думаю.
— Что значит «не думаю»?
— Я уходила вместе с другими людьми. Их было
много, целая толпа, человек пятьдесят-шестьдесят. Ко-
нечно, я не могу быть вполне уверенной, что за мной
никто не следил. Но сюда за мной никто не шел.
— Теперь вы, Белинда.
— Я сидела в кафетерии, почти напротив гостини-
цы «Париж». В гостиницу входило и выходило много
девушек. Я пила уже четвертую чашку кофе, когда
наконец узнала одну, которая была вчера вечером в
церкви. Высокая девушка с рыжими волосами. Вы бы
назвали ее эффектной.
— Почему вы считаете, что я бы ее так назвал?
Ведь вчера она была одета как монашка.
— И что из этого?
— А то, что вчера вы не могли видеть, какого
цвета у нее волосы.
— У нее еще на левой щеке ближе к виску родинка.
— И черные брови? — вступила в разговор Мэгги.
—‘ Да, это она,— подтвердила Белинда. Я сдался,
решив поверить им. Когда одна хорошенькая девушка
описывает внешность другой, не менее хорошенькой,
то можно быть уверенным, что она не ошибется и ни-
526
чего не перепутает.— Я шла за ней до Калверстраат,—
продолжала Белинда.— Она зашла в большой магазин,
прошла по первому этажу так, словно ее ничего не ин-
тересовало, и остановилась у отдела с надписью «Суве-
ниры на экспорт». Она осмотрела полки с сувенирами,
но я точно знала, что ее интересуют только куклы.
— Так, так...— произнес я.— Опять куклы. Почему
вы так уверены, что ее интересовали именно куклы?
— Я просто знала,— сказала Белинда тоном челове-
ка, который пытается описать разные цвета слепому
от рождения.— Потом она сделала вид, что ей понрави-
лось несколько кукол. Поколебавшись немного, она на-
конец выбрала одну, но я знала, что она притворяет-
ся.— Я молчал, не мешая ей говорить.— Она обрати-
лась к продавцу, и тот что-то написал ей на листе бу-
маги.
— Как долго он писал?
— Ровно столько, чтобы успеть записать адрес,—
отчеканила Белинда.— Затем девушка расплатилась и
ушла.
— Вы пошли за ней?
— Нет. Я тоже молодчина, правда?
- Да.
— И за мной никто не следил.
— И не наблюдал? В магазине, например. Какой-ни-
будь толстяк средних лет...
Белинда фыркнула.
— Целая куча...
— Прекрасно, значит, целая куча толстяков тратила
свое время, наблюдая за вами. Я полагаю, что и худо-
щавых молодых людей тоже собралось немало.— Я сде-
лал многозначительную паузу.— Милые двойняшки,
я вас очень люблю.
Девушки переглянулись.
— Это приятно,— сказала Белинда.
— Как коллег, дорогие мои девушки, как коллег...
Ваши сообщения меня очень порадовали. Белинда, вы
видели, какую именно куклу купила та девушка?
— Мне платят за то, чтобы я все видела,— сухо
ответила она.
Я внимательно посмотрел на нее, но решил воздер-
жаться от замечаний.
— Прекрасно. Это была кукла в национальном ко-
стюме острова Хайлер, вроде тех, что мы видели на
складе?
527
— Откуда вы знаете?
— Я мог бы сказать, что я ясновидящий или гений.
Однако все объясняется проще: я имею доступ к опре-
деленной информации, которой вы не располагаете.
— В таком случае поделитесь с нами этой инфор-
мацией.— Это, конечно, сказала Белинда.
— Нет.
— Почему?
— Потому что в Амстердаме есть люди, которые
могут посадить вас в небольшую темную комнату и за-
ставить говорить.
Повисла долгая пауза, затем Белинда спросила:
— А вас не заставят?
— Разумеется, могут заставить и меня,— согласил-
ся я.— Но им будет не так-то просто заманить меня
в эту комнату.— Я взял пачку счетов-фактур.— Кто-
нибудь из вас слышал о Кастил Линден? Нет? Я тоже
не слышал. Между тем похоже, что это они снабжают
наших друзей Моргенштерна и Муггенталера больши-
ми партиями часов с маятниками.
— При чем здесь часы с маятниками? — удивилась
Мэгги.
— Понятия не имею,— без зазрения совести со-
лгал я.— Возможно, здесь есть какая-то связь. Я хотел
просить Астрид выяснить, в чем тут дело,— у нее, как
вы понимаете, много знакомых в преступном мире. Но
Астрид сбежала, поэтому мне придется заняться этим
завтра самому.
— Мы- можем это сделать сегодня,— предложила
Белинда.— Мы. могли бы отправиться в этот Кастил и...
— Если вы сделаете это, то на ближайшем самоле-
те отправитесь назад в Англию. Мне вовсе не хочется
тратить время на то, чтобы вытаскивать вас со дна
рва, который окружает этот замок. Ясно?
— Да, сэр,— в один голос покорно ответили они,
но похоже было, что они не приняли мою угрозу всерь-
ез, полагаясь на народную мудрость — «Собака, которая
лает,— не кусает».
Я убрал документы и поднялся.
— Сегодня вы свободны. Встретимся завтра утром.
Как ни странно, они не обрадовались тому, что у них
появилась возможность отдохнуть.
— А что будете делать вы? — осведомилась Мэгги.
— Съезжу на машине за город, погуляю. Потом
отосплюсь, а ночью, возможно, покатаюсь на лодке.
528
— Романтическая прогулка по ночным каналам? —
Белинда старалась говорить непринужденно, но у нее это
не получалось. Очевидно, ее и Мэгги волновало что-то,
о чем я даже не догадывался.— Вам нужен кто-нибудь,
кто будет вас прикрывать. Пожалуй, я тоже поеду.
— В другой раз. И вообще, не смейте показывать-
ся на каналах, даже близко к ним не подходите.
Не вздумайте ходить в ночные клубы, а главное, не
появляйтесь у доков и у этого злополучного склада.
— И вы не смейте никуда ходить сегодня ночью.—
Я изумленно взглянул на Мэгги. За те пять лет, которые
мы были знакомы, она никогда не говорила так страст-
но и даже яростно, и уж тем более никогда не позво-
ляла себе указывать, что я должен делать. Она взяла
меня за руку — что тоже было необычным для наших
отношений — и умоляюще попросила: — Пожалуйста.
— Мэгги!
— Вам обязательно нужно куда-то ехать сегодня
ночью?
— Послушайте, Мэгги...
— В два часа?
— Что происходит, Мэгги? Это на 'вас не похоже...
— Я не знаю. Хотя нет, знаю! Я боюсь. У меня
такое чувство, будто кто-то уже ходит ио моей могиле в
подкованных сапогах.
— Скажите ему, чтобы ходил потише.
Белинда сделала шаг в мою сторону.
— Мэгги права. Вам не следует выходить сегодня
из отеля.— Лицо ее было суровым и озабоченным.
— И вы тоже, Белинда?
— Ну пожалуйста.
В комнате воцарилось напряженное молчание, кото-
рое начинало действовать мне на нервы. На их лицах
застыло выражение мольбы, а в глазах — отчаяние, слов-
но я объявил, что собираюсь прыгнуть со скалы в про-
пасть. .
— Мыс Мэгги хотим, чтобы вы не уходили от нас,—
сказала Белинда;
Мэгги кивнула:
— Не ходите никуда сегодня. Останьтесь с нами.
— Черт возьми! — выругался я.— Когда мне в сле-
дующий раз потребуется помощь за границей, я возь-
му с собой пару взрослых девушек, а не детей.—
Я попробовал было пройти мимо них к двери, но Мэг-
ги преградила мне путь и, поднявшись на цыпочки.
34 Д. Хэммет и др.
529
поцеловала. Секундой позже то же самое сделала Бе-
линда.
— Никакой субординации,— как можно строже ска-
зал я.— Дисциплина разваливается.
Я открыл дверь и оглянулся. Они стояли молча,
несчастные и покинутые. Я раздраженно покачал го-
ловой и вышел.
На обратном пути в отель «Рембрандт» я купил
оберточной бумаги и бечевки. Поднявшись в номер,
я завернул в бумагу одежду, которая уже успела вы-
сохнуть после вчерашнего дождя, написал на сверт-
ке вымышленное имя и адрес и спустился вниз. Портье
был на своем месте.
— Скажите, где находится ближайшая почта? —
спросил я.
— Дорогой мистер Шерман...— На лице портье рас-
цвела и тут же погасла дежурная улыбка.— Мы мо-
жем отправить вашу посылку.
— Спасибо, но мне хотелось бы сделать это са-
мому.
— Понимаю...— Разумеется, он ничего не понял. На
самом деле я не собирался ничего никуда отправ-
лять, просто мне не хотелось, чтобы мои соглядатаи
ломали голову над тем, куда это отправился Шерман
с большим коричневым пакетом под мышкой. Портье'
назвал адрес, который был мне абсолютно не нужен.
Я положил сверток в багажник полицейской маши-
ны и тронулся в путь. Когда позади остались городские
кварталы и пригороды, я повернул на север. Я знал,
что дорога идет вдоль Зюйдер Зи, но побережья мне
не было видно из-за высокой насыпи по правой
стороне дороги. С левой стороны смотреть было тоже
не на что: сельский пейзаж Голландии довольно
уныл и малопривлекателен.
Я проехал дорожный указатель с надписью «Хай-
лер. 5 км» и через несколько сот ярдов свернул
с дороги влево и остановился на крохотной площади
небольшой деревушки, похожей на те, что изображают
на почтовых открытках. На площади располагалась
почта, а прямо перед ней стояла будка телефона-авто-
мата. Я вышел из машины и запер двери и багажник.
Я пешком вернулся на шоссе, пересек его и взобрал-
ся на поросшую травой насыпь. Отсюда открывался
вид на Зюйдер Зи. Свежий бриз гнал по заливу мелкие
волны. Солнце еще не садилось, и его лучи золотили
530
поверхность воды. Больше, пожалуй, к описанию мор-
ского пейзажа добавить было нечего. На горизонте
едва различимой полосой тянулся противоположный
берег. Вокруг же, насколько можно .было видеть, про-
стиралась вода, и лишь в миле от берега на северо-
востоке чернел небольшой остров.
Это был остров Хайлер, хотя теперь, пожалуй,
его уже нельзя считать островом. С материка к нему
насыпали дамбу, чтобы приблизить островитян к благам
цивилизации и сделать Хайлер более доступным для ту-
ристов. По дамбе было проложено шоссе с асфальто-
вым покрытием.
Остров не представлял собой ничего особенного:
совершенно плоский, без всяких возвышенностей уча-
сток суши. Казалось, даже небольшая волна может на-
крыть его целиком. Лишь разбросанные тут и там доми-
ки фермеров с типично голландскими скотными дво-
рами да раскинувшаяся в западной части острова у не-
большой бухты деревушка возвышались над уровнем
моря. И разумеется, остров рассекали многочисленные
каналы. Больше смотреть было не на что. Я спустился
на дорогу, дошел до остановки, сел на первый автобус
и вернулся в Амстердам.
Я предпочел поужинать пораньше, поскольку не был
уверен, что потом у меня будет такая возможность.
Кроме того, внутренний голос подсказывал мне: что бы
ни уготовила мне сегодня ночью судьба, лучше не испы-
тывать ее с переполненным желудком. Потом я лег в
постель, так как впереди предстояла бессонная ночь.
Звонок будильника раздался в половине первого ночи.
Не могу сказать, что я чувствовал себя отдохнувшим.
Я не спеша надел черную рубашку и брюки, темно-
синий вязаный свитер, .черные матерчатые туфли на ре-
зиновой подошве и черную брезентовую куртку. Писто-
лет я положил в клеенчатый пакет, закрывающийся
на «молнию», и сунул его в кобуру под мышкой, два
запасных магазина в таком же пакете спрятал в карман
куртки. Я с тоской взглянул на бутылку виски, стояв-
шую на тумбочке, но удержался от соблазна и вышел
из номера.
Следуя давно выработанной привычке’всегда соблю-
дать конспирацию, я воспользовался пожарной лестни-
цей. Улица внизу, как всегда, была пустынной. За мной
34* 531
никто не следил. Моим недоброжелателям не было нуж-
ды меня преследовать, поскольку они знали, куда я
направляюсь и где меня нужно ждать. Я знал, что они
это знают. Но я надеялся на то, что они недооцени-
вают мою осведомленность.
Я решил пройтись пешком, потому что своей машины
у меня сейчас не было, а амстердамские такси не вы-
зывали у меня ничего, кроме чувства раздражения. На
улицах никого не было, во всяком случае на тех, по ко-
торым я шел. Город казался тихим и спокойным.
Я дошел до доков, осмотрелся и, пройдя еще немно-
го вперед, остановился в тени навеса. На светящемся
циферблате моих часов было без двадцати два. Ветер
усилился, стало заметно холоднее. Дождя не было, но
я чувствовал, что воздух полон влагой. Я ощущал
ее, несмотря на сильный запах моря, смолы и канатов —
запах, присущий всем докам мира. Рваные черные тучи
неслись по такому же черному небу. Из-за них изредка
выглядывал бледный месяц. Но даже когда его не было
видно, тьма не казалась кромешной: в разрывах туч,
похожих на заплатки, ярко светились звезды. Когда
на небе появился месяц, я огляделся вокруг. Вблизи
еще можно было что-то рассмотреть, но чуть дальше
все окутывала темнота. Здесь, в одной из самых боль-
ших гаваней мира, стояли сотни барж: от маленьких
по двадцать футов в длину до массивных рейнских.
Они стояли вперемежку, однако этот беспорядок был
лишь кажущимся. Несмотря на тесноту, каждая баржа
имела определенное пространство для маневра и легко
могла выйти к специально оставленному узкому водно-
му проходу, который, пересекаясь с двумя-тремя более
широкими проходами, выходил в открытое море. С бере-
га к баржам тянулись довольно широкие плавучие
мостки, от которых под прямым углом к каждому из
судов отходили более узкие.
Месяц в очередной раз скрылся за тучей. Я вышел
из тени и ступил на один из мостков. Мои мягкие
туфли бесшумно ступали по мокрому дереву, но даже
если бы я был в подкованных сапогах, все равно вряд
ли кто-нибудь — за исключением тех, кто специально
ждал меня,— обратил бы на это внимание. Хотя экипа-
жи судов жили здесь же, и зачастую вместе со своими
семьями/* сейчас среди огромного скопления барж све-
тилась лишь пара огней. Если не считать глухих
завываний ветра и поскрипывания покачивающихся на
532
волнах судов, вокруг стояла полная тишина. Ночная
гавань напоминала спящий город.
Я успел пройти треть пути по мосткам, когда
снова показался месяц. Я остановился и оглянулся.
Следом за мной ярдах в пятидесяти бесшумно дви-
гались два человека. Я различил лишь их смутные
очертания, однако успел заметить, что их правые руки
кажутся несколько длиннее левых. Очевидно, каждый
что-то держал в правой руке. Это обстоятельство меня
нисколько не удивило, как, впрочем, и то, что я обнару-
жил этих людей.
Я посмотрел направо. По соседним мосткам от бере-
га двигались еще два человека. Они шли вровень
с теми двумя, которые были прямо позади меня.
Я перевел взгляд налево и заметил еще два темных
движущихся силуэта. Приходилось отдать должное
слаженности их действий.
Оценив ситуацию, я пошел дальше вперед. На ходу
я достал из кобуры непромокаемый пакет, вынул отту-
да пистолет и, снова застегнув пакет на «молнию»,
убрал его в карман куртки. Месяц скрылся за тучей.
Я пустился бежать. Мои преследователи тоже побежа-
ли. Ярдов через Пять я .снова оглянулся. Те двое;
которые шли по моим мосткам, теперь стояли и цели-
лись, по крайней мере так мне показалось при свете
звезд, и в следующее мгновение мое предположение
подтвердилось. Темноту прорезали яркие узкие вспыш-
ки, но звука выстрелов не было, и это понятно —
зачем же будить сотни голландских, немецких и бель-
гийских моряков, если все моЖно сделать тихо, без
шума. Месяц появился вновь, и я опять бросился бе-
жать.
Пуля, которая обожгла мне правое плечо, больше по-
вредила одежду, чем причинила мне боли, однако я ин-
стинктивно сжал рану левой рукой. Это было уже слиш-
ком. Свернув на боковые мостки, я перепрыгнул на
нос какой-то баржи и бесшумно скользнул по палубе
на корму под защиту рулевой рубки. Почувствовав
себя в относительной безопасности, я осторожно выгля-
нул из-за угла.
Преследователи остановились и активно жестикули-
ровали, показывая своим товарищам, находившимся
справа, что нужно обойти меня с тыла. Полагаю, они
имели весьма слабое представление о том, что такое
честная игра и соперничество. Сомнений относительно
533
их намерений у меня не возникало. Было совершенно
очевидно, что если им удастся добраться до меня —
а я считал их шансы неплохими,— то только обойдя
меня с флангов, поэтому я решил лишить их этой
возможности. Я временно оставил без внимания сред-
нюю дорожку, решив, что стоящие на ней не дви-
нутся с места до тех пор, пока их товарищи не зайдут
мне в тыл, и повернулся к левым мосткам.
Не прошло и пяти секунд, как они показались. Они
не торопились и шли осторожно, стараясь держаться
в тени от рулевых рубок и кают, что было неумно,
если не сказать просто глупо, с их стороны, поскольку
я из своего укрытия хорошо их видел при свете месяца.
По-моему, они меня так и не заметили. По крайней
мере, первый точно ничего не успел увидеть: он был
мертв еще до того, как упал на мостки и, к моему удив-
лению, почти бесшумно сполз в воду. Я прицелился,
чтобы сделать следующий выстрел, но второй быстро от-
прянул назад и ушел из прицела до того, как я успел
нажать курок. Не знаю, почему мне в голову пришла
мысль, что я тоже играю не по-джентльменски. Но в
ту ночь мной овладело непреодолимое желание постре-
лять уток.
Я снова развернулся и выглянул из-за рулевой
рубки. Те двое, что остались на центральных мостках,
по-прежнему не двигались с места. Возможно, они не до-
гадывались, что произошло. Они находились на слишком
большом расстоянии для точного выстрела, но я все-таки
решил попробовать и, тщательно прицелившись, нажал
на спуск. Но эта утка была чересчур- далеко. Один из
них вскрикнул и схватился за ногу, но судя по быстроте,
с которой он бросился за своим напарником и спрыгнул
с мостков в тень баржи, ранение было пустяковым.
Небольшая -тучка на несколько секунд закрыла месяц.
Времени на то, чтобы поменять позицию, не хватало, но
оставаться на прежнем месте было рискованно, поэтому
я спрыгнул с баржи и бросился бежать по мосткам
в глубь гавани.
Я не успел пробежать и десяти ярдов, как снова
показался проклятый месяц. Я упал на мостки лицом к
берету. Левая дорожка была пуста, что, в общем, меня
не удивило: видно, напарник убитого мной парня здоро-
во перепугался. Я посмотрел направо. Эти двое были
ко мне намного ближе, чем те, которые только что скры-
лись с моей дорожки. Они уверенно продвигались впе-
.534
ред, очевидно, еще не зная о том, что один из их това-
рищей уже лежит на дне бухты. Однако и они сразу
стали осторожнее, стоило мне сделать по ним два не-
прицельных выстрела, которые, разумеется, не достигли
цели. Я заметил, что преследователи сзади пытаются
подняться. Впрочем, меня это не тревожило: на таком
расстоянии мы были неуязвимы друг для друга.
Мы начали игру в прятки со смертью: перебежка
до очередного укрытия, выстрел, затем опять перебежка
и снова выстрел — это продолжалось минут пять. Они
приближались ко мне. Сейчас они действовали очень
осторожно и осмотрительно, умело используя свое чис-
ленное превосходство: пока один или двое отвлекали
мое внимание, остальные короткими бросками продви-
гались вперед. Я понимал, что если не предпринять
что-то решительное прямо сейчас, то у этой игры может
быть только один конец, который наступит очень скоро.
Укрываясь за каютами и рубками, я несколько раз
вспомнил о Белинде и Мэгги, хотя момент для воспо-
минаний был совершенно неподходящий. Неужели они
предчувствовали, что я попаду в такой переплет, и по-
этому так странно вели себя во время нашего расста-
вания? Неужели женское чутье подсказывало им,
что со мной должно что-то .случиться, и они, угады-
вая, каким будет финал, боялись сказать мне об этом
напрямик? Возможно, так оно и было, и теперь их вере
в неуязвимость шефа настанет, конец. Мной овладело
отчаяние. Я знал, что меня будет поджидать здесь про-
тивник, хорошо владеющий ножом или пистолетом, и по-
лагал, что смогу справиться с ним, а если повезет,
то и с двумя. Однако ситуация оказалась гораздо
сложнее, чем я предполагал. Что я сказал Белинде,
когда мы стояли у того склада? «Тот, кто из боя выхо-
дит живым, и отступая непобедим». Но сейчас отступать
мне было некуда: я находился в двадцати ярдах от
конца мостков. Ужасно сознавать, что за тобой охотят-
ся как за диким зверем или бешеной собакой,- а в это
время буквально 'в двух шагах сотни людей спят безмя-
тежным сном и для того, чтобы спастись, нужно лишь
отвинтить глушитель и пару раз выстрелить в воздух.
Через несколько секунд, весь этот плавучий город за-
гудит, просыпаясь, и с этим шумом придет спасение.
Однако я не мог сделать это, потому что должен был
провести операцию именно сегодня ночью. Я прекрасно
понимал, что другой возможности у меня не будет.
535
В Амстердаме моя жизнь после этой ночи не будет
стоить и ломаного гроша. Нет, я не мог заставить себя
выстрелить, пока оставался хоть призрачный шанс вы-
крутиться, хотя я не был уверен, что у меня есть этот
шанс. Ни один здравомыслящий человек не считал
бы это шансом, но я в тот момент не был здравомысля-
щим человеком.
Я взглянул на часы. Было без шести минут два.
Это означало, что у меня совсем не осталось времени.
Я перевел взгляд на небо. Туча опять вот-вот должна
была закрыть месяц. В ту минуту, когда это произой-
дет, мои преследователи сделают последний решитель-
ный рывок, а у меня будет последняя возможность
спастись. Я обвел взглядом палубу баржи — на ней
лежали груды металлолома — и' поднял металлический
прут. Потом я снова посмотрел на тучу, наплы-
вающую на месяц. Она словно уменьшилась в разме-
рах, и было ясно, что, к моему сожалению, она заце-
пит его лишь краем.
Во втором магазине у меня осталось еще пять патро-
нов, и я выпустил их в ту сторону, где, как я предпо-
лагал, прятались мои противники. Я надеялся таким
образом задержать их на несколько секунд, но не
очень-то верил в это. Быстро сунув пистолет обратно
в водонепроницаемый пакет, я застегнул его на «мол-
нию» и для верности положил не в кобуру, а в карман
куртки, который тоже закрывался на «молнию». Затем
я пробежал несколько шагов по барже, оттолкнулся
от планшири и прыгнул на мостки. Я с трудом удержал-
ся на ногах и, когда обрел равновесие, заметил, что
проклятая1 туча все-таки прошла мимо месяца.
Я совершенно успокоился, потому что теперь у меня
не было выбора, и побежал вперед, петляя из стороны
в сторону, чтобы моим преследователям труднее было
в меня целиться. За какие-то три секунды мимо меня
с глухим свистом пролетело несколько пуль — стре-
ляли прицельно; дважды мне показалось, будто чьи-то
невидимые руки дернули меня за одежду. В следующее
мгновение я запрокинул голову и взмахнул руками,
будто собирался прыгать, а сам бросил железный прут
в воду и мгновенно, еще до того как услышал всплеск,
распластался на мостках. Затем я привстал на четве-
реньки и, сдерживая дыхание, задом сполз с мостков.
Набрав в легкие побольше воздуха, я скрылся под
водой.
536
Вода была холодная, но не ледяная. Я открыл гла-
за; но ничего не увидел: кругом была чернота. Я коснул-
ся ногами илистого дна (глубина была небольшая)
и начал понемногу выпускать воздух из легких, стара-
ясь делать это экономно. Мне не приходилось раньше
заниматься подобными упражнениями. Если я не пере-
оценил желание моих преследователей поскорее разде-
латься со мной (а я его не переоценил), те двое,
которые находились на моей дорожке мостков, должны
были сейчас напряженно вглядываться в глубину в том
месте, куда я якобы упал. Я надеялся, что медленно
поднимавшиеся к поверхности воды пузырьки собьют их
с толку и они быстро уйдут, к тому же силы у меня
уже кончились, и я не мог долго разыгрывать этот
спектакль.
Прошло не более тридцати секунд, которые пока-
зались мне минутами. Я перестал выдыхать воздух
из легких по той простой причине, что его там больше
не было, и почувствовал боль в груди. Мне казалось,
что я слышу гулкие удары своего сердца в пустой
грудной клетке — я просто физически ощущал это —
потом зашумело в ушах. Я сильно оттолкнулся от дна
вправо и поплыл, моля Бога о том, чтобы правильно со-
риентироваться под водой. Я не ошибся. Вскоре моя рука
коснулась киля баржи. Зацепившись за него, я быстро
поднырнул под днище и всплыл на поверхность.
Если бы я сделал это секундой позже, то непре-
менно наглотался бы воды. Мне стоило невероятного
усилия подавить желание шумно вдохнуть воздух, чтобы
звук не разнесся далеко вокруг. Но при определен-
ных обстоятельствах, когда на карту поставлена жизнь,
человек способен проявлять недюжинную силу воли, и
я обошелся несколькими большими бесшумными глот-
ками воздуха.
Сначала я ничего не увидел, потому что масляная
пленка, плавающая по поверхности воды, склеила
мне веки. Я протер глаза, но все равно увидел немно-
го; передо мной был черный корпус баржи, который на-
дежно скрывал меня в своей тени, рядом находились
мостки, а футах в десяти покачивалась на волнах еще
одна баржа. До меня доносились приглушенные звуки
голосов. Я тихо подплыл к корме и, держась за рум-
пель, осторожно выглянул. Двое мужчин с фонариком
стояли нагнувшись на мостках и вглядывались в воду.
Поверхность воды была черной и спокойной.
537
Они выпрямились. Один из них пожал плечами, вто-
рой что-то пробормотал, соглашаясь, затем осторожно
потрогал ногу. Первый поднял руки над головой и дваж-
ды взмахнул ими крест-накрест: сначала — повернув-
шись влево, а потом — вправо. Немедленно раздался
ровный перестук запускаемого где-то поблизости дизеля.
Было ясно, что их это нимало не встревожило, посколь-
ку мужчина, который подал сигнал, сразу взял своего то-
варища за руку и повел его прочь. Тот сильно прихра-
мывал, но старался не отставать.
Я с трудом влез на баржу. Кому-то может показать-
ся, что в этом нет ничего сложного, но когда отвес-
ные борта возвышаются над водой на четыре фута,
они представляют почти непреодолимое препятствие,
так что мне пришлось потрудиться. В конце концов я
справился с задачей при помощи веревки, свисавшей
на корме до планшири. Ухватившись за нее, я взобрал-
ся на палубу и пролежал там целых полминуты, за-
дыхаясь, как выбросившийся на берег кит. Понимая,
что дорога каждая секунда, я поднялся на ноги и на-
правился на нос баржи, чтобы спрыгнуть оттуда на
основную дорожку мостков.
Те двое, вероятно, испытывали сейчас чувство глу-
бокого удовлетворения от хорошо сделанной работы.
Их смутные силуэты были едва различимы в ч тени
складских навесов на берегу.
Я спрыгнул на мостки, присел и на мгновение за-
таил дыхание, пытаясь уловить, откуда доносится звук
работающего дизеля. Затем быстро пробежал пригнув-
шись до того места, где прямо к барже подходила
более узкая дорожка мостков, опустился на четве-
реньки и пополз вперед на локтях и коленях.
Баржа была не менее семидесяти футов в длину,
очень широкая и неуклюжая. Три четверти корпуса
судна занимали трюмы, дальше располагалась рулевая
рубка, а вплотную к ней примыкали каюты судовой
команды. В иллюминаторах кают горел желтый свет.
Из окна рубки высунулся крупный мужчина в черной
кепке с козырьком. Он о чем-то разговаривал с одним
из членов команды. Матрос собирался спрыгнуть на
мостки, чтобы отдать швартовы.
Корма баржи вплотную подходила к основной дорож-
ке мостков как раз в том месте, где я лежал. Матрос
спрыгнул на боковые мостки и направился в противо-
положную от меня сторону, чтобы сначала отвязать
538
носовой канат. Воспользовавшись этим, я бесшумно
скользнул на корму и, присев на корточки, прижался
к каюте. Я не двигался с места, пока не услышал,
как закинули на палубу канат. Раздался глухой звук уда-
ра о дерево — это матрос прыгнул с мостков на палу-
бу баржи. Я осторожно двинулся вперед. У металличе-
ской лестницы, прилаженной к передней стенке рубки,
я остановился и, быстро поднявшись по ней, залег на
крыше. Включили навигационные огни, но меня это не
беспокоило: они располагались по краям крыши, то ме-
сто, где я находился, оставалось в тени.
Двигатель баржи заработал натужнее, и боковые
мостки медленно поплыли за корму. Я горько усмех-
нулся, подумав, а не попал ли из огня да в полымя.
10
Я знал, что сегодня ночью выйду в море, но никак
не рассчитывал, что придется путешествовать, предва-
рительно искупавшись. Если бы я мог это предвидеть,
то непременно захватил бы костюм аквалангиста, но,
как известно, хорошие мысли приходят в голову слиш-
ком поздно. Поэтому сейчас я лежал мокрый на крыше
и расплачивался за свою непредусмотрительность.
Я чувствовал, что замерзаю. Ночной ветер был таким
холодным и пронизывающим, что даже тепло одетый
человек, лежа неподвижно, продрог бы до костей. Моя
же одежда была насквозь мокрой после морской ванны,
и я просто физически ощущал, что быстро превра-
щаюсь в ледяную глыбу,— с той лишь разницей, что ле-
дяная глыба неподвижна, а я трясся всем телом, как
человек, страдающий гемоглобинурий ной лихорадкой.
Я утешал себя тем, что если вдруг пойдет дождь, то
мне будет все равно: сильнее я уже не вымокну.
С трудом двигая онемевшими от холода пальцами,
я расстегнул «молнии» на карманах куртки и достал
оттуда пистолет с оставшейся обоймой патронов. Вынув
их из водонепроницаемого пакета, я зарядил писто-
лет и засунул обратно в куртку. Я вдруг подумал
о том, что мои пальцы могут одеревенеть от холода
настолько, что я не смогу нажать на спусковой крю-
чок, и спрятал правую руку под куртку. Но куртка
была сырой, и рука там замерзла еще больше, поэтому
я снова вынул ее.
539
Огни Амстердама остались далеко позади: мы вышли
в Зюйдер Зи. Я обратил внимание на то, что мы идем
тем же замысловатым курсом, что и входившая в гавань
днем раньше «Марианна». Баржа прошла совсем близко
от двух буйков, и со своей позиции мне казалось,
что она неминуемо столкнется с третьим, находившимся
в четырехстах ярдах впереди по нашему курсу. Но я
нисколько не сомневался, что капитан знает что делает.
Баржа сбавила ход, и из каюты на палубу вышли
два матроса. Я вжался в крышу рулевой рубки, но
они не пошли в мою сторону, а направились к корме.
Я немного приподнялся, чтобы получше рассмотреть их.
Один из матросов нес лом, к концам которого была
привязана веревка. Они встали по разные стороны по-
луюта и стали понемногу травить веревку, пока лом не
завис над самой водой. Я повернулся и посмотрел
вперед. Баржа шла теперь совсем медленно. Она нахо-
дилась в двадцати ярдах от светящегося буйка и долж-
на была пройти в двадцати футах от него. Из рубки
резко прозвучали слова команды. Я снова повернулся
и стал наблюдать за матросами, которые принялись даль-
ше опускать веревку за борт. Она просто скользила
у них между пальцами, уходя в воду, при этом один
из матросов считал вслух. Для чего он это делал, дога-
даться было нетрудно. Хотя я и не мог видеть этого в
темноте, наверняка на веревке через равные промежутки
имелись узлы, которые позволяли держать лом под пря-
мым углом относительно хода баржи.
Как только баржа поравнялась с буйком, матрос
тихо скомандовал, и они медленно и равномерно начали
выбирать веревку на палубу. Мне стало ясно, что они
собираются сделать, но я все равно не отрываясь сле-
дил за ними. Вскоре из воды показался двухфутовый
буй цилиндрической формы, а потом дрек, за один из че-
тырех крюков которого зацепился лом. К дреку была
привязана веревка. Буй, дрек и лом подняли на борт.
После этого матросы стали вытаскивать веревку, и вско-
ре над водой показался какой-то темный предмет,
который тоже подняли на палубу. Это был серый желез-
ный ящик размером восемнадцать на восемнадцать дюй-
мов и двенадцать дюймов в толщину. Ящик сразу унес-
ли в каюту, но еще до этого барже снова дали полный
ход, и буек стал быстро удаляться. Четкость, с которой
была проведена операция, ясно говорила о том, что все
это проделывалось не раз.
540
Время шло. Я совершенно окоченел и чувствовал
себя ужасно. Я ошибался, считая, что сильнее уже
нельзя ни замерзнуть, ни промокнуть. Около четырех
часов утра небо нахмурилось, и стало накрапывать.
Никогда еще дождь не казался мне таким холодным.
Правда, остатки тепла, сохранявшиеся в моем теле, не-
много подсушили нижнее белье, а куртка кое-как защи-
щала меня от ветра, но ногам оыло совсем плохо.
Я молил Бога, чтобы к тому времени, когда снова при-
дется лезть в воду, не потерять окончательно способ-
ности двигаться,— тонуть мне не хотелось.
Небо чуть посветлело, и в предрассветных сумер-
ках я с трудом различил на юго-востоке нечеткие
контуры берега. Потом снова стало темно, и какое-то
время ничего не было видно, затем небо на востоке на-
чало бледнеть: наступал рассвет. Теперь можно было
получше разглядеть приближающуюся землю, и я понял,
что мы находимся недалеко от северного побережья
острова Хайлер и направляемся в маленькую бухту.
Я никогда не думал, что баржи двигаются так мед-
ленно. Остров Хайлер никак не хотел приближаться,
словно мы стояли на месте. Мне меньше всего хоте-
лось подходить к берегу, когда совсем рассветет. Обя-
зательно найдется какой-нибудь любитель поглазеть'
на причаливающие суда, который разнесет по всей
округе; что один чудак из команды, вместо того чтобы
сидеть в теплой каюте, торчит на холодной крыше.
Я подумал о том, как хорошо сейчас в каюте, и выбро-
сил эту мысль из головы.
У горизонта над водами Зюйдер Зи показалось
солнце, но меня это не обрадовало: оно все равно
не могло высушить мою одежду, так как скоро должно
было скрыться за облаками, что, кстати, было неплохо.
И действительно, через несколько минут черные тучи
надежно упрятали его, и снова зарядил холодный ко-
сой дождь, забиравший последнее оставшееся у меня
тепло. И все-таки дождь был мне на руку, потому что
появилась надежда, что в такую погоду местные порто-
вые зеваки предпочтут остаться дома.
Мое путешествие заканчивалось. Дождь как по за-
казу усилился и безжалостно хлестал по лицу и рукам.
Видимость уменьшилась до двухсот ярдов, и хотя мне
было хорошо видно линию навигационных буйков, к ко-
торым поворачивала баржа, разглядеть всю бухту было
трудно.
541
Я спрятал пистолет в водонепроницаемый пакет и
вложил его в кобуру. Было бы надежнее снова поло-
жить его в закрывающийся на «молнию» карман курт-
ки, но я не собирался брать ее с собой. Я так замерз
и ослабел, что в тяжелой, стеснявшей движения
одежде вряд ли смог бы добраться до берега. Жаль,
что, готовясь к операции, я не вспомнил о надувном
спасательном жилете.
Я стащил куртку, свернул ее и зажал под мышкой.
Ветер сразу стал как будто еще холоднее, но думать
об этом уже не было времени. Я осторожно спустился
с крыши, прополз под иллюминаторами, быстро огля-
делся — лишняя предосторожность, поскольку ни один
нормальный человек не мог находиться сейчас на палу-
бе — и выбросил куртку за борт. Затем я пересек корму,
перелез за борт и повис на вытянутых руках. Убедив-
шись в том, что гребной винт находится на достаточ-
ном от меня расстоянии, я разжал пальцы.
В воде оказалось теплее, чем на крыше рулевой
рубки. Для меня это было спасением, так как я чувст-
вовал себя совершенно обессилевшим. Мне даже захо-
телось остаться на месте, пока баржа не войдет в бухту
или, по крайней мере, не скроется из виду
в сплошной завесе дождя. Однако приходилось забо-
титься только о том, чтобы выжить. Я из последних
сил греб за быстро уменьшающейся в размерах кор-
мой баржи.
Плыть нужно было всего минут десять. Шестилет-
ний ребенок без труда преодолел бы это расстояние,
но в то утро я не мог тягаться даже с ним. У меня
была одна цель — добраться до берега. Ничто не могло
бы заставить меня еще раз проделать этот путь. Увидев
впереди стенку причала, я повернул к берегу, оставляя
навигационные буйки справа от себя.
Когда я вышел на берег, дождь словно по команде
прекратился. Я быстро добрался до ближайшего холма,
вершина которого находилась на одном уровне со стенкой
причала, лег на мокрую землю и осторожно приподнял
голову.
Справа от меня находились два небольших пря-
моугольных причала острова Хайлер/ Первый был соеди-
нен со вторым узким переходом. Сразу за вторым
причалом расположилась живописная деревушка Хайлер,
которая, за исключением одной длинной и двух корот-
ких улиц, огибавших полукругом причал, представляла
542
собой беспорядочное скопление выкрашенных зеленой
и белой краской домов, стоявших на сваях, чтобы их
не заливало приливом. Сваи были окружены стеной,
и пространство под домом использовалось как подвал. На
первый этаж поднимались по деревянным лестницам.
Я снова перевел взгляд на причал, где стояла бар-
жа. Здесь полным ходом шла разгрузка. Два неболь-
ших доковых крана выгружали из открытого трюма
мешки, но мешки меня не интересовали. Я нисколько
не сомневался, что это вполне законный груз, а вот
в небольшом металлическом ящике, который подняли
со дна залива, явно было что-то запрещенное. Поэтому'
я сосредоточил все свое внимание на каютах баржи.
Я очень надеялся, что не опоздал.
И я не опоздал, хотя если бы еще хоть чуть-чуть
задержался, все мои страдания оказались бы напрасны-
ми. Не прошло и полминуты, как из одной из кают
два матроса вынесли туго набитый мешок. По его не-
естественно прямоугольной форме я сразу догадался, что
в нем было именно то, за чем я охотился.
Матросы сошли на берег. Я подождал еще немного,
чтобы выяснить, в каком направлении они пойдут, затем
соскользнул по грязному склону — счет за испорченную
одежду войдет в общую статью моих расходов — и по-
шел за ними.
Следить было несложно. Во-первых, им и в голову не
приходило, что кто-то может их преследовать, кроме
того, узкие и извилистые улочки деревушки сущест-
венно облегчали мою задачу. Наконец матросы подо-
шли к длинному приземистому зданию на северной
окраине деревни. Первый этаж, или, точнее, подвал,
был сделан из бетона. На второй этаж вела деревян-
ная лестница. Я следил за ними, укрывшись за такой
же лестницей ярдах в сорока. Окна в доме были высо-
кие, но узкие, с такой частой решеткой, что между пруть-
ями. не пролезла бы и кошка. На массивной, обитой
железом двери висело два больших замка. Матросы
поднялись по .лестнице; один из них отпер замки,
открыл дверь, и они вошли внутрь. Секунд через два-
дцать они показались снова, заперли дверь и ушли.
Мешка с ними не было. Я пожалел, что не взял с со-
бой отмычек, хотя сейчас они вряд ли могли мне приго-
диться, так как сюда выходили окна по крайней мере
пяти — десяти домов, и местные жителк сразу обратили
бы внимание на подозрительного незнакомца. Кроме
543
того, мне было рано обнаруживать себя: мелкая рыбеш-
ка меня не интересовала, я рассчитывал, что ящик, как
приманка, поможет мне выловить китов.
В деревне Хайлер трудно заблудиться. Пристань
находилась к западу от меня, значит, чтобы попасть
на дорогу, ведущую по дамбе на материк, нужно идти
на восток. Живописный местный колорит, привлекаю-
щий в деревню каждое лето сотни иностранных тури-
стов, оставлял меня совершенно равнодушным. Я дви-
нулся по узким кривым улочкам и вскоре оказался
у моста, перекинутого аркой через небольшой канал. На
мосту мне повстречались три женщины, одетые в уже
знакомые национальные костюмы. Скользнув по мне
безразличными взглядами, женщины тут же отверну-
лись, словно встретить ранним утром незнакомого муж-
чину, к тому же в насквозь мокрой одежде, было для
них чем-то вполне обычным.
По другую сторону канала, в нескольких ярдах
от моста, располагалась довольно большая автостоян-
ка. Сейчас, правда, здесь было только две машины и око-
ло десяти велосипедов. Ни на одном из них не было вид-
но ни замков, ни цепей, ни каких-то других противоугон-
ных приспособлений. Видимо, проблема воровства здесь
не стояла, что меня, в общем, не удивило: уж если честные
жители острова Хайлер шли на преступление, оно было
крупным.
Несмотря на то что прошло уже много лет с тех пор,
как я последний раз садился на велосипед, я все же
сразу поехал, правда без былой легкости. Не могу ска-
зать, чтобы это путешествие доставило мне удоволь-
ствие, но ехать было все-таки лучше, чем идти пешком.
Кроме того, крутя педали, я немного согрелся.
Я оставил велосипед на крохотной деревенской пло-
щади,.где со вчерашнего дня дожидалась меня полицей-
ская машина. Посмотрев в нерешительности на теле-
фон-автомат, зачтем на часы и решив, что еще слишком
рано, я сел в машину и тронулся в путь.
Проехав полмили в сторону Амстердама, я увидел
впереди старый, стоящий на отшибе от фермы сарай.
Я остановил машину за сараем, чтобы меня не могли
увидеть из дома, открыл багажник и достал из него корич-
невый сверток. Сарай оказался не заперт. Я вошел
внутрь и переоделся в сухое. Я не почувствовал себя
лучше и по-прежнему дрожал, но по крайней мере сбро-
сил ледяную робу, в которой находился столько часов
544
подряд. Проехав еще по'лмили, я остановился у придо-
рожного здания размером с небольшое бунгало. Таблич-
ка на нем с достоинством извещала, что это мотель.
Во всяком случае, он был открыт, а большего мне было
и не нужно. Пухленькая хозяйка спросила, буду ли я
завтракать, но я попросил только выпить. В Голландии
есть- хорошая традиция — наполнять бокал напитком
«Jonge Genever» до краев. Хозяйка с удивлением и даже
опаской наблюдала за тем, как я дрожащими руками
пытаюсь поднести бокал ко рту. Прежде чем мне это
удалось, я пролил на пол больше половины. По ее лицу
я понял, что она решает, куда звонить, то ли в полицию,
то ли в «скорую помощь», чтобы они забрали алкоголи-
ка с белой горячкой или наркомана, потерявшего свой
шприц. Как бы то ни было, у нее хватило храбрости
дать мне второй бокал «Jonge Genever», когда я об этом
попросил. На этот раз я расплескал не больше четверти.
Из третьего бокала я не пролил ни капли и ощутил,
как во мне разыгралась кровь и тепло разлилось по
всему телу. Осушив четвертый бокал «Jonge Genever»,
я почувствовал, что рука моя снова тверда.
Я попросил у хозяйки электрическую бритву, по-
брился и заказал обильный завтрак из яиц, мяса, вет-
чины, сыра, хлеба четырех сортов, а потом выпил поч-
ти полгаллона кофе. Еда оказалась очень вкусной.
Хотя мотель был еще совсем новый, дело свое тут зна-
ли неплохо: Лоев, я попросил разрешения воспользо-
ваться телефоном.
До . отеля «Туринг» я дозвонился почти сразу,
а вот портье потребовалось значительно больше време-
ни, чтобы в номере Мэгги и Белинды сняли трубку.
Наконец раздался сонный голос Мэгги:
— Алло, слушаю. Кто это? — Я хорошо представ-
лял себе, как она, стоя у телефона, потягивается
и’зевает.
— Гуляли допоздна? — строго, спросил я.
— Что? — не поняла она.
— Спите вовсю, а . на улице уже давно день.—
Было около восьми часов утра.— Вертихвостки длинно-
ногие.
— Это... это вы?
. — Кто же еще? Супруг и повелитель...— Выпитый
«Jonge Genever» понемногу давал о себе знать.
— Белинда, он вернулся!— В трубке замолчали.~
Он говорит «супруг и повелитель».
35 д. Хэммет и др. *• 545
— Я так рада! — Услышал я голос Белинды.—
Так рада. Мы...
— Я рад еще больше вашего. Можете снова ло-
житься в постель и спите хоть до завтра.
— Мы не выходили из номера,— обиженно протя-
нула она.— Мы так волновались за вас, всю ночь глаз
не сомкнули... Мы думали...
— Мне очень жаль. Мэгги? Одевайтесь. Забудьте
об утренней ванне и завтраке. Немедленно сади-
тесь...
— Забыть о завтраке? Но сами вы наверняка по-
завтракали.— Белинда явно оказывала плохое влияние
на эту девушку.
— Да, позавтракал.
— А ночь провели в роскошном отеле?
— Начальство имеет право на привилегии. Так вот,
садитесь в такси и поезжайте на окраину города. За-
тем вызовете по телефону пригородное такси и отправ-
ляйтесь в Хайлер.
— Туда, где делают кукол?
— Совершенно верно. Я поеду вам навстречу в жел-
то-красной машине.— Я назвал номер машины.— Как
только меня, увидите, остановите такси. Действуйте,
и побыстрее.
Я был рад, что ужасная ночь кончилась и я остался
жив. Я знал, что это рискованное ночное путешест-
вие могло стать для меня последним, но ночь прошла,
наступило утро, и вот я цел и невредим. Я радовал-
ся. Радовались и девушки. Я согрелся, был сыт, во мне
приятно играл «Jonge Genever». Я еще никогда не чувст-
вовал себя так хорошо, и мне уже никогда не суждено
было снова испытать эту радость и легкость.
Я подъезжал к пригородам, когда мне помахали из
желтого такси. Я остановился и пошел к вылезавшей
из машины Мэгги. На ней была темно-синяя юбка
и расстегнутая куртка, из-под которой виднелась белая
блузка. Если она и провела бессонную ночь, то сейчас
это было совеем незаметно. Она выглядела прекрасно,
правда, она всегда так выглядит, но сегодня в ней было
что-то особенное.
— Так, так, так,— сказала она.— Какое румяное
привидение. Можно его поцеловать?
— Конечно, нет,— с достоинством ответил я.—
Взаимоотношения между-начальником и подчиненным
должны быть...
546 '
— Оставьте, Пол.— Она поцеловала меня без раз-
решения.— Что вы хотите, чтобы я сделала?
— Поезжайте в Хайлер. Там около пристани доста-
точно мест, где можно позавтракать. В деревне есть
дом, за которым нужно понаблюдать.— Я описал ей
дом с зарешеченными окнами и объяснил, как его
найти.— Постарайтесь запомнить, кто будет в него вхо-
дить и выходить, и вообще все, что произойдет вокруг.
И помните о том, что вы — одна из туристок, по край-
ней мере, старайтесь держаться к ним поближе. Белин-
да еще в отеле?
— Да.— Мэгги улыбнулась.— Пока я одевалась, она
говорила по телефону. У нас неплохие новости.
-— С кем может говорить Белинда в Амстердаме? —
быстро спросил я.— Кто звонил?
— Астрид Лимэй.
— О чем вы говорите? Астрид уехала из Голлан-
дии. У меня есть доказательства.
— Конечно, уехала.— Мэгги, видимо, доставляло
удовольствие подольше подержать меня в неведении.—
Она сбежала потому, что вы дали ей важное поруче-
ние, а она не смогла его выполнить, так как за ней
повсюду следили. Поэтому она решила исчезнуть. Она
долетела до Парижа, там сдала билет до Афин и сразу
же вылетела обратно сюда. Сейчас они с Джорджем
находятся недалеко от Амстердама у друзей, которым
можно доверять. Она просила передать, что узнала все,
о чем. вы просили. Она была в Кастил Линден и...
— О господи! — вырвалось у меня.— Господи,—
Я смотрел на Мэгги и видел, как улыбка медленно
сходит с ее лица. Я чуть было не сорвался и не накри-.
чал на нее за ее неосмотрительность, глупость, за эту
улыбку и болтовню о хороших новостях, но вдруг усты-
дился, поскольку виноват во^всем был я, а не Мэгги.
Я скорее дал бы отрубить себе руку, чем обидеть ее,
поэтому я обнял ее за плечи и сказал:
— Мэгги, мне нужно ехать.
Она неуверенно улыбнулась.
• — Простите, я не понимаю...
— Мэгги...
— Да, Пол?..
— Как вы думаете, откуда Астрид Лимэй узнала
номер телефона вашей новой гостиницы?
— Господи! — выдохнула она, сразу.обо всем дога-
давшись.
35* 547
Не оглядываясь я бросился к своей машине. Вклю-
чив зажигание, я • рванул с места и понесся так,
словно в меня вселился дьявол, что, впрочем, было
недалеко от истины. Я включил синюю полицейскую
мигалку и сирену, затем нацепил на голову наушники
и начал отчаянно крутить ручки и нажимать кнопки
рации, пытаясь привести ее в рабочее состояние.
Никто не- показывал мне, как с ней обращаться, а сей-
час было слишком поздно этому учиться. В машине было
очень шумно: натужно ревел двигатель, завывала сирена,
что-то трещало и щелкало в наушниках, и, перекры-
вая все эти звуки, раздавались мои проклятия в адрес
чертовой рации, которая никак не. хотела включаться.
Неожиданно треск в наушниках прекратился, и я услы-
шал спокойный уверенный голос.
— Управление полиции? — закричал я в микро-
фон.— Полковника де Граафа. Кто я такой, не имеет
никакого значения. Быстрее, быстрее! — Последовала
пауза, показавшаяся мне вечностью. Я продирался
сквозь потоки машин — был утренний час .пик. Наконец
голос в наушниках сказал: — Полковник де Грааф еще
не пришел в офис.
— Так позвоните ему домой,—' заорал я. В конце
концов они выполнили мое требование.— Полковник
де Грааф? Да, да, да. Не стоит об этом. Помните
куклу, которую мы вчера видели? Так вот, я знаю де-
вушку, похожую на нее. Это Астрид Лимэй-.— Де
Грааф начал было задавать вопросы, но я его оборвал.—
Ради Бога, обо всем этом потом. Проверьте склад.
Я думаю, что ей угрожает смертельная опасность. Мы
имеем дело с преступником-маньяком. Ради Бога,
поспешите! -
Я сбросил с головы наушники и сосредоточился
на дороге, ругая теперь самого себя и не стесняясь
в выражениях. Если кому-то понадобится тупица^ гово-
рил я вслух, то Шерман к вашим услугам. С дру-
гой стороны, я сознавал, что был к себе несправедлив:
я действовал один против прекрасно организованной
преступной группировки — что эточ именно так, сомне-
ваться не приходилось — во главе которой стоял маньяк,
и его действия были абсолютно непредсказуемы. Вероят-
но, Астрид действительно выдала им,Джимми Дуклоса.
Ей нужно было сделать выбор: либо Дуклос, либо
Джордж, ее брат. Это ’ они подослали ее ко мне, так
как сама она не могла знать, что я остановился в отеле
548
«Рембрандт», но вместо того чтобы заручиться моей под-
держкой и сочувствием, она в последний момент стру-
сила. Я стал ее всюду преследовать, и именно тогда
все изменилось. Именно тогда она из помощника пре-
вратилась в помеху. Она начала встречаться со мной —
или, вернее, я с ней — без их ведома. Меня могли
видеть, когда я уводил Джорджа от шарманщика
с Рембрандтплейн, или в церкви, или позже у нее
дома — те двое, что изображали из себя пьяных, на са-
мом деле были абсолютно трезвыми.
Возможно, они решили, что будет лучше, если она
действительно выйдет из игры, но так, чтобы с их сторо-
ны все было чисто. Скорее всего, они полагали, и совер-
шенно правильно, что если я узнаю, что она оказалась
у них в руках или что ей угрожает опасность, то
немедленно обращусь в полицию и выложу там все,
что знаю,— а знаю я немало. Это их вовсе не устраива-
ло, так как, хотя мне в таком случае не удалось бы
достичь своей конечной цели, я все же нанёс бы им
ощутимый удар, и на восстановление ушли бы месяцы,
если не годы. Вчера утром в «Балинова» Даррел и
Марсель прекрасно справились со своими ролями, а я так
даже перестарался. Им удалось убедить меня в том, что
Астрид и Джордж улетели в Афины. Собственно, так
оно и было. Они улетели, но в Париже их заставили
сойти с самолета и вернуться в Амстердам. Когда
Астрид говорила по телефону с Белиндой, она делала
это под дулом пистолета.
Теперь же Астрид была им больше не нужна. Она
согласилась помочь противнику, а с такимй они не цере-
монились. Меня они больше не опасались, так как счи-
тали, что я утонул в два часа ночи в порту. Сейчас они
почему-то выжидали, но спасти Астрид было уже не-
возможно.
Я совершенно случайно ни во что. не врезался и не
сшиб никого только потому, что жители Амстердама
обладают очень хорошей реакцией. Я въехал в старый
город и повернул к докам, на большой скорости про-
мчался по узкой улочке с односторонним движением,
ведущей к складу,' и увидел впереди полицейский кор-
дон*. улицу перегородила патрульная машина, а по
бокам стояли два вооруженных полицейских. Я резко
затормозил, выскочил из *машины и рванулся вперед,
но путь мне преградил один из полицейских.
— Полиция,— сказал од, будто я мог принять его
549
за страхового агента или за продавца мороженого.—
Пожалуйста, отойдите назад.
— Вы что, не узнаете свою машину? — рявкнул
я.— Пропустите.
— Мне приказано никого не пускать.
— Пропустите.— Это сказал подошедший из-за угла
•де- Грааф, и если бы я не догадался, что означает
присутствие здесь полицейской машины, то сразу все'
понял бы по выражению его лица.— Не очень прият-
ное зрелище, майор Шерман.
Я молча прошел мимо, повернул за угол и посмот-
рел наверх. Фигурка, тихо покачивавшаяся на стреле
грузоподъемника под крышей склада Моргенштерна .и
Муггенталера, отсюда походила на куклу и казалась
не больше той, что я видел вчера утром. Но тогда я сто-
ял прямо под ней, значит, эта должна быть больше —
намного больше. Она была одета в такой же националь-.
ный костюм, и мне не нужно было подходить ближе,
чтобы убедиться, что лицо вчерашней куклы было точ-
ной копией лица той, что висела там сейчас. Я повер-
нулся и пошел назад за угол. Де. Грааф последовал
за мной.
— Почему вы ее не снимаете? — спросил я и не
узнал своего голоса: он звучал глухо и неестественно,
спокойно.
— Ждали врача. Он только что пошел наверх.
Я кивнул и, помолчав, сказал:
— Она не могла провисеть там. долго. Еще час назад
она была жива. Видимо, склад открыли еще до...
— Сегодня суббота, а по субботам они не работают.
— Да-да,—механически согласился я.
Меня вдруг обожгла страшная догадка. Астрид за-
ставили позвонить в «Туринг», но она звонила с ин-
формацией для меня. Этот звонок был фактически
бесцелен, если считать, что я лежу на дне бухты. Все это
имело смысл, лишь если бы я был жив. Откуда им
стало известно, что я жив? Кто мог сообщить им об
этом? Меня - никто не видел —г за исключением трех
женщин с острова Хайлер. Но зачем им понадоби-
лось...
И потом, непонятно, почему, заставив Астрид позво-
нить мне и убедив меня в том, что она жива и невре-
дима, они почти сразу же убили ее, тем самым поставив
под удар себя и свои планы. И вдруг я понял. Мне
все стало ясно. Они упустили из виду один важный
550
факт. Как, впрочем, и я. Они забыли о том, что не при-
шло в голову и Мэгги,— Астрид не знала номера те-
лефона отеля, в который переехали девушки. Я же не
подумал о том, что ни Мэгги, ни Белинда никогда
не встречались с Астрид и не слышали ее голоса. Я сно-
ва повернулся и зашагал за угол. Под фронтоном
склада медленно покачивались цепь и крюк, но тела уже
не было.
Я обратился к де Граафу:
— Позовите' врача.
Врач появился через две минуты. Он был очень
молод, .видимо недавно со студенческой скамьи. Лицо
его казалось белым как мел.
—’ Она умерла несколько часов назад? — спросил я.
Он кивнул.
— Да, прошло четыре или пять часов. Точно я не
могу сказать.
— Спасибо.
В сопровождении де Граафа я поспешил к машине.
По его лицу я видел, что он ждет объяснений, но мне
не хотелось ничего сейчас объяснять.
— Я убил ее,— сказал я.— И это не все. Возмож-
но, из-за меня погибнет еще один человек.
— Не понимаю...— недоуменно произнес де Грааф.
— Я послал Мэгги на верную смерть.
— Мэгги?
— Ах да, извините. Я не сказал вам. Я приехал
с двумя девушками из Интерпола. Мэгги — одна из них.
Вторая находится сейчас в отеле «Туринг».— Я на-
звал ему фамилию Белинды и номер телефона в ее
номере.— Вы не могли бы позвонить ей,от моего имени?
Скажите, чтобы она закрыла дверь на ключ и никуда не
выходила, пока не получит от меня известий. И пере-
дайте, чтобы она не верила никаким гдеиказам ни л о те-
лефону, ни в письменном виде, если в них не. будет
слова «Бирмингем». Пожалуйста, позвоните ей сами.
— Хорошо.
Я кивнул в направлении -машины де Граафа.
— Вы можете позвонить по радиотелефону в Хай-
лер?
Он отрицательно покачал головой.
— Тогда свяжитесь с полицейским управлением.
Пока де Грааф разговаривал со своим водителем,
из-за угла показался ван Гельдер. В руках он нес па-
кет.
551
— Это вещи Астрид Лимэй? — спросил я.
Он кивнул.
— Отдайте, пожалуйста, их мне. •
Он решительно покачал головой.
— Я не могу. Если совершено убийство...
— Отдайте,— приказал де Грааф.
— Спасибо.— Я благодарно кивнул де Граафу.—
Рост пять футов четыре дюйма, длинные черные воло-
сы, голубые глаза, очень привлекательная. Одета в тем-
но-синюю юбку и белую блузку, поверх нее куртка,
в руках белая сумочка. Она должна быть в районе...
— Одну минуту.— Де Грааф наклонился к водителю,
затем сказал: — Телефонная связь с Хайлером прервана.
Кажется, смерть следует за вами по пятам, майор
Шерман.
— Я позвоню вам позже,— сказал я и шагнул
к своей машине.
— Я поеду с вами,— заявил ван Гельдер.
— У вас и здесь хватит работы. Там, куда я
еду, мне не нужен полицейский.
Ван Гельдер внимательно посмотрел на меня.
— Вы собираетесь преступить закон?
— Я уже преступил его. Астрид Лимэй мертва.
Джимми Дуклос убит. Мэгги тоже могут убить. Я хочу
поговорить с убийцами.
— Я считаю, что вы должны сдать нам свое ору-
жие,— невозмутимо сказал ван Гельдер.
— А что, по-вашему, должно быть у меня в руках,
когда я буду с ними разговаривать? Библия? Может,
мне помолиться за спасение их душ? Сначала вам при-
дется убить меня, ван Гельдер, а уж потом вы заберете
мое оружие’.
— Вы располагаете информацией, которую скры-
ваете от нас? — спросил де Грааф.
- Да. .
— Это непорядочно, неумно и незаконно.
Я сел в машину.
— Умно это или глупо, покажет будущее, а поря-
дочность и законность теперь уже для меня ничего не
значат. '
Я завел машину. Ван Гельдер сделал шаг в мою сто-
рону, но в этот момент до меня донеслись слова де
Граафа:
— Оставьте его, инспектор, не мешайте.
552
и
Я гнал машину в Хайлер как сумасшедший, и на-
верняка все водители, встретившиеся мне на дороге,
посылали в мой адрес проклятия, но мне было все
равно. Если бы я ехал на машине без полицейской
мигалки и сирены, которые производили просто удиви-
тельный эффект, расчищая мне путь, то я бы уже раз
десять попал в серьезную аварию. Все машины, нахо-
дившиеся в полумиле от меня, замедляли ход или во-
обще останавливались, прижимаясь к обочине. Я знал,
что где-то следом за мной идет патрульная машина,
но на значительно меньшей скорости, поскольку у ее
шофера не было ни причин, ни желания подвергать
себя смертельному риску. Я знал, что по рации пере-
дадут сигнал тревоги и дороги будут перекрыты, но
такого рода затруднения меня не пугали: номерной
знак моей машины принадлежал полицейскому управ-
лению, а это давало право на беспрепятственный
проезд.
Я предпочел бы приехать на другой машине или на
автобусе, потому что мое желто-красное такси слишком
бросалось в глаза, однако не было времени думать об
осторожности: я должен был спешить. Последний отре-
зок пути по дамбе я проехал медленнее: вид несуще-
гося под сто миль в час желто-красного автомобиля
мог возбудить любопытство даже у известных своей
сдержанностью голландцев.
Я оставил машину на стоянке. Места там уже почти
не было, а автомобили все подъезжали. Я снял куртку,
ремень с .кобурой и галстук, поднял воротник рубашки,
закатал рукава и вылез из машины. Куртку я небрежно
перекинул через левую руку и спрятал под ней писто-
лет с навернутым глушителем.
Переменчивая голландская погода немного улучши-
лась. Небо начало светлеть,. еще когда я выезжал из
Амстердама, и сейчас по нему плыли лишь отдельные
похожие на клочья ваты облака. Солнце уже сильно
пригревало, над домами и полями воздух помутнел, и за-
курился парок. Прогулочным шагом — ни на секунду
не забывая о том, что мне надо спешить,— я напра-
вился к дому, за которым просил Мэгги установить
наблюдение. На этот раз входная дверь оказалась широ-
ко распахнутой, и мне былд видно, как внутри ходят
люди, в основном женщины все в тех же национальных
553
костюмах. Время от времени кто-нибудь из них пооди-
ночке выходил из дома и направлялся в деревню.
Лишь однажды из дома вышел мужчина, несший в руках
большой кусок картона. Он положил картон на тачку
и тоже покатил ее в деревню. Вероятно, этот дом
являлся центром какого-то местного промысла, только
снаружи нельзя было догадаться какого. Этот промысел
был абсолютно невинным, так как случайно оказав-
шихся рядом туристов с улыбкой приглашали внутрь
посмотреть. Все, кто заходил туда, благополучно вы-
ходили обратно.
К северной части дома вплотную примыкал скошен-
ный луг. Невдалеке я заметил женщин в националь-
ных костюмах, которые ворошили сено, чтобы просу-
шить его под лучами утреннего солнца. Складывалось
впечатление, что местные мужчины привыкли жить на
всем готовом: во всяком случае, не было видно, что-
бы они занимались какой-нибудь работой.
Мэгги поблизости не было. Я сходил в деревню и ку-
пил очки с очень темными стеклами, которые не столь-
ко скрывали мое лицо, сколько, наоборот, привлекали
ко мне внимание (наверное, для этого люди и носят их),
кроме того, я приобрел забавную соломенную шляпу,
которые носят только на острове Хайлер. Вряд ли мне
удалось сколько-нибудь изменить свою внешность (без
грима невозможно скрыть белые полосы шрамов на
лице), однако я надеялся, что стал все-таки менее
узнаваемым. Я был похож на одного из многочислен-
ных туристов, бродящих по деревне.
Деревня Хайлер невелика, но когда вы кого-нибудь
ищете, не зная, где искать, и когда этот человек, воз-
можно, тоже не стоит на месте, то и самая маленькая
деревня покажется очень большой. Я быстро, но стара-
ясь не привлекать внимания, обошел все улицы. Мэг-
ги нигде не было.
Я был близок к отчаянию, но старался не обращать
внимания на внутренний голос, твердивший, что я опо-
здал. Меня угнетало и то, что, продолжая поиски, при-
ходилось делать вид, что я просто прогуливаюсь и полу-
чаю от этого большое удовольствие. Я стал заходить
во все магазины и ресторанчики, хотя, если Мэгги была
жива и выполняла мое задание, она вряд ли позволи-
ла бы себе подобные вольности. Все же не следовало
исключать й такую возможность.
Я обошел все подобные заведения, расположенные
554
вокруг пристани, но' безрезультатно. Тогда я стал про-
чесывать остальные улицы, которые полукругом расходи-
лись от пристани. В самом конце этого лабиринта
я наконец встретил Мэгги, целую и невредимую. У меня
сразу отлегло от сердца, и я устыдился собственной
недогадливости. ..
Я нашел ее там, где давно должен был найти, если
бы хоть чуть-чуть пораскинул мозгами. Я приказал
ей следить за домом, при этом находиться в группе
туристов, и она добросовестно выполняла мои инструк-
ции. Она стояла в большом магазине, торгующем
сувенирами, и делала вид, что выбирает покупку, а
сама смотрела в другую сторону. Ее взгляд был при-
кован к большому дому, находившемуся ярдах в тридцат
ти. Она не заметила, как я подошел к ней. И вдруг я уви-
дел нечто такое, что заставило меня похолодеть.
По улице шли Труди и Герта. Труди в розовом пла-
тье без рукавов и в длинных белых перчатках держа-
лась с присущей ей детской непосредственностью. Ее
белокурые волосы развевались на ветру, а на. лице
сияла улыбка. На Герте был ее обычный костюм. Она
вышагивала вразвалку с решительным и мрачным ви-
дом. В руке она несла большой кожаный портфель.
Стряхнув с себя оцепенение, я быстро нырнул в ма-
газин, но не стал. подходить к Мэгги, так как,-что бы
ни случилось, не хотел, чтобы нас видели • вместе.
Я встал за вращающимся стендом с открытками в на-
дежде, что Герта и Труди пройдут мимо.
Мои ожидания не оправдались. Они миновали вход-
ную дверь, но вдруг остановились: заметив через витри-
ну магазина Мэгги, Труди схватила Герту за руку. В сле-
дующее мгновение она уже затащила упиравшуюся Герту
в магазин и направилась к Мэгги.
— Я тебя знащ! — радостно воскликнула она.—
Я знаю, кто ты!
— Я тоже, знаю тебя,— улыбнулась Мэгги.—
Здравствуй, Труди.
— А это Герта.— Труди оглянулась на Герту, кото-
рая грузно возвышалась у дверей, -точно готовый
взорваться вулкан.— Герта, * это. моя подруга, Мэгги.
Герта мрачно нахмурилась, но ничего не сказала.
— Майор Шерман — мой друг,— гордо сообщила
Труди, снова повернувшись к Мэгги.
— Я знаю,— кивнула та.
— Ты ведь тоже мой друг, правда, Мэгги?
555
— Конечно, Труди.
Труди в восторге захлопала в ладоши.
— У меня здесь еще много друзей. Хочешь с ними
познакомиться? — Она потянула Мэгги к дверям и ука-
зала пальцем туда, где в дальнем конце поля работали
женщины-косари.— Смотри. Они вон там.
— Наверное, они очень хорошие друзья,— тер-
пеливо улыбнулась Мэгги.
Один из находившихся в магазине туристов, види-
мо, большой любитель открыток, начал теснить меня,
давая понять, что я должен уступить ему место у стен-
да. Не знаю, что он прочел на моем лице, когда я по-
вернулся, но этого оказалось достаточно, чтобы он по-
спешно отошел в сторону.
— Они просто замечательные друзья! — радостно
подхватила Труди и указала на Герту и ее портфель.—
Когда мы с Гертой приезжаем сюда по утрам, то всегда
приносим им еду и кофе. Пойдем к ним вместе с нами,
Мэгги.— Заметив, что Мэгги колеблется, Труди озабо-
ченно нахмурила брови и спросила: — Ты в самом деле
мой друг?
— Конечно, только...
— Они очень-очень хорошие,— умоляющим голосом
проговорила Труди.— Такие веселые... Они умеют петь.
А если мы им понравимся, они спляшут для нас танец
косарей.
— Танец косарей?
Да, Мэгги, танец косарей. Ну пожалуйста... Вы
же все мои друзья. Пойдем... Ради меня, Мэгги.
— Ну хорошо,— уступая засмеялась Мэгги.—
Только недолго,' Труди, ладно?
— Я люблю тебя, Мэгги,— Труди в восторге схва-
тила Мэгги за руки.— Я люблю тебя.
Втроем они вышли из магазина. Я немного подождал
и осторожно последовал за ними. Они уже успели отой-
ти ярдов на пятьдесят от того дома, за которым долж-
на была наблюдать Мэгги, и теперь шли по лугу. Косари
работали примерно в шестистах ярдах от меня непода-
леку от старого и очень ветхого сарая, за которым уже
возвышался первый стог. До меня доносился голос ще-
бетавшей без умолку Труди, которая резвилась и ска-
кала точно молодая козочка. По-моему, Труди просто не
умела ходить спокойно: она все время передвигалась
вприпрыжку.
Я последовал за ними, разумеется, не вприпрыж-
556
ку. Вдоль края луга тянулась живая изгородь, и я ста-
рательно жался к ней, держась на расстоянии тридца-
ти— сорока ярдов от девушек и Герты. Наверное,
со стороны мой способ передвижения выглядел не менее
странным, чем у Труди, потому что изгородь, за которой
я прятался, была не более пяти футов высотой, и все
шестьсот ярдов я шел пригнувшись, как ремидесяти-
летний старик, страдающий радикулитом.
Наконец они дошли до старого сарая и уселись
в тени с западной стороны. Солнце начало припекать.
Выбрав место, где сарай скрывал меня и ат Труди и от
косарей, я перемахнул через изгородь, добежал до сарая
и быстро шмыгнул внутрь через боковую дверь.
Я не ошибся, сарай действительно оказался очень,
старым. Ему было по меньшей мере лет сто. Пол его
провалился, в стенах между досками зияли не просто
щели, а настоящие дыры, куда при желании можно
было просунуть голову.
Наверху был сеновал, который, казалось, вот-вот
рухнет вниз: прогнившие и трухлявые доски, изъеден-
ные личинками древесного жука, служили плохой опо-
рой. Пожалуй, даже агент по продаже недвижимости
не смог бы оценить это древнее строение. Казалось,
настил сеновала не выдержит даже взрослую мышь,
не говоря уже обо мне. Однако снизу было невозмож'-
но вести наблюдение, кроме того, мне не хотелось,
чтобы, когда я буду выглядывать в одну из многочислен-
ных щелей, кто-нибудь застал меня за этим занятием,
заглянув в другую, поэтому мне пришлось рискнуть
и подняться по грозящим рассыпаться подо мной
ступенькам наверх.
В восточной части сеновала еще лежало прошло-
годнее сено. Рискуя каждую секунду провалиться, я
пробрался к западной стене сарая. Здесь было еще боль-
ше зияющих дыр. Я выбрал однул побольше — дюй-
мов шесть шириной — и ^выглянул вниз. Прямо подо
мной сидели Мэгги, Труди и Герта. Деревенские жен-
щины работали быстро и споро. Рядом с ними на гла-
зах рос аккуратный стог. Когда они поднимали наверх
сено, на вилах сверкало солнце^ С моего наблюдатель-
ного пункта была видна окраина деревни и большая
часть автостоянки. Непонятно, почему во мне росло
смутное чувство тревоги. Я не мог понять, в чем тут
дело,— картина сенокоса на лугу была просто идилличе-
ской. Беспокойство, однако, не проходило, и в конце кон-
557
цов я догадался о его причине. Даже здесь, на дере-
венском лугу, широкие, развевавшиеся по ветру, искус-
но расшитые полосатые платья женщин и их белоснеж-
ные головные уборы казались неестественными. В них
было что-то театральное. Я вдруг почувствовал себя
зрителем спектакля, поставленного специально для
меня.
Так прошло около получаса. Женщины внизу по-
прежнему сгребали сено, а Мэгги, Труди и Герта впол-
голоса переговаривались между собой. Д?нь был чудес-
ный — теплый, безветренный и тихий,— лишь шурша-
ло на вилах сено да жужжали пчелы. Мне страшно
захотелось закурить, и я решил позволить себе такую
слабость. Я достал сигареты и спички, бросил куртку
на пол, положил на нее пистолет и прикурил, тщатель-
но следя за тем, чтобы дым не просачивался в щель
между досками.
Время от времени Герта поглядывала на часы разме-
ром с кухонный будильник. Наконец она' что-то сказала
Труди, та поднялась и потащила Мэгги за собой. Они
направились к работающим женщинам, видимо, для того
чтобы позвать их передохнуть. Герта постелила на землю
клетчатую скатерть и принялась расставлять тарелки
и чашки, потом вынула из салфеток еду.
И тут тихий голос из-за спины приказал мне:
— Не вздумай хватать свой пистолет, получишь
пулю.
Я подчинился и не двинулся с места.
— Повернись, но не делай резких движений.
Я медленно повернулся. Последовала новая команда:
— Отойди от пистолета на три шага влево.
Передо мной никого не было, однако голос я слышал
прекрасно. Я сделал три шага влево.
В противоположном конце сарая зашуршало сено,
и из него вылезли двое — преподобный Тадеуш Гуд-
боди и Марсель, похожий на змея щеголь из «Бали-
нова», которого я вчера посадил в сейф. В руках
у Гудбоди не было оружия, но оно ему и не требовалось:
короткоствольное с раструбом ружье его спутника стои-
ло двух обычных пистолетов, и, судя по выражению не-
мигающих черных глаз Марселя, он был готов разря-
дить его в меня при малейшем резком движении. Не
могу сказать, что я обрадовался, увидав на стволе глу-
шитель. Это означало, что они могут стрелять сколь-
ко угодно — выстрелов никто не услышит.
558
— Здесь ужасно жарко,— пожаловался Гудбоди.—
И все время хочется чесаться.— Он улыбнулся своей
подкупающей улыбкой и укоризненно покачал головой.—
Должен заметить, мой дорогой Шерман, что в?с вызы-
вают в самые неожиданные места.
— Вызывают?
— Когда мы с вами встречались последний раз,
вы, кажется, представились таксистом.
— Ах, вы об этом... Могу поспорить, что вы не стали
жаловаться на меня в полицию.
Он усмехнулся.
— Я передумал.— Он медленно подошел к тому ме-
сту, где лежал мой пистолет, с отвращением поднял его
и забросил в сено.— Грубое варварское оружие...
— Согласен,— сказал я.— А вы, похоже, предпочи-
таете привносить, в убийство элемент изысканности?
— Именно. Как раз это я и собираюсь вам проде-
монстрировать.— Гудбоди говорил в полный голос, да
r общем ему и не было нужды шептать, поскольку
женщины, которые пили внизу кофе, даже с полными
ртами умудрялись говорить все враз. Гудбоди отошел
от меня, достал из сена брезентовую сумку и вытащил
из нее веревку.— Будь начеку, Марсель. Если мистер
Шерман вздумает шелохнуться, стреляй в него, но
не убивай. Целься по ногам.
Марсель облизал пересохшие губы. У меня колоти-
лось сердце и судорожно вздымалась грудь, и остава-
лось только надеяться, что он не примет это за неосто-
рожное движение. Гудбоди снова подошел, обвязал мне
одним концом веревки правое запястье, перекинул ве-
ревку через поперечную балку на крыше и, тщательно
отмерив нужную длину, привязал второй конец веревки
к левому запястью. Теперь мои руки были связаны
на уровне лица. Гудбоди достал второй моток веревки.
— Марсель сказал мне,— заговорщически подмиг-
нув, сказал он,— что руки у вас действуют неплохо.
А мне почему-то кажется, что вы не хуже владеете и
ногами.— Он нагнулся и связал мои ноги вместе ниже
колен, стянув веревку так сильно, что я подумал, что у меня
остановится кровообращение,—- И еще мне кажется,—
продолжал Гудбоди,— что вам непременно захочется
прокомментировать то, что. вы скоро увидите.— Он
сунул мне в рот сомнительной чистоты носовой платок
и обвязал нижнюю часть лица еще одним,— Ну вот,
теперь порядок. Да, Марсель?
\
559
Марсель просиял.
— Мистер Даррел поручил мне передать Шерману,
что...
— Ну-ну, дорогой, не спешите. Подождите еще не-
много. Нашему другу нужно быть в форме, чтобы по
достоинству оценить театральное представление, которое
мы приготовили в его честь.
— Хорошо, мистер Гудбоди,— послушно кивнул
Марсель и снова облизал губы.— Но уж потом я...
— Потом,— великодушно разрешил Гудбоди,— вы
можете передать ему сколько угодно пожеланий. Толь-
ко помните, он должен быть живым, * когда сарай заго-
рится сегодня вечером. Жаль, что в этот момент мы
*- не сможем быть рядом.— Лицо его омрачило выра-
жение истинной печали.— Вы и та очаровательная
девушка, что сидит сейчас внизу... Когда среди углей
найдут ваши обгорелые останки, то, думаю, они сделают
правильный вывод. Ах, как беспечна и легкомысленна
может быть любовь! Курить в сараях, как вы сами
только что убедились, дело весьма рискованное. Вы по-
ступили неосторожно. Очень неосторожно. Прощайте,
мистер Шерман, я не говорю вам до свидания. Я иду
вниз. Хочу посмотреть танец косарей поближе. Чудес-
ный старый обычай, полагаю, вы согласитесь со мной.
Он ушел, а я остался с Марселем, который время
от времени все так же облизывал свои пересохшие
губы. Я не испытывал особого восторга от обще-
ства Марселя, но сейчас мне было не до него. Я изогнул-
ся и выглянул в щель между досками.
Женщины-косари допили кофе и начинали подни-
маться. Труди и Мэгги сидели рядом прямо подо мной.
— Мэгги, тебе не понравились пирожные? — оза-
боченно спросила Труди.— А кофе?
— Понравились, Труди. Очень понравились. Но я
и так уже задержалась, а мне еще нужно кое-что ку-
пить. Я пойду...— Мэгги замолчала и прислушалась.—
Что это?
По лугу полилась нежные мелодичные звуки двух
аккордеонов, однако самих музыкантов не было видно.
Складывалось впечатление, что звук идет. из-за стога,
который только что сложили женщины.
Труди вскочила на ноги и захлопала в ладоши. Она
схватила Мэгги за руки и потянула вверх, побуждая
подняться.
— Это танец косарей! — радостно закричала она,
560
точно ребенок, получивший давно обещанное лаком-
ство.— Танец косарей! Они сейчас будут танцевать!
Ты им понравилась, Мэгги. Они делают это для тебя.
Ты теперь тоже их друг.
Женщины были в основном среднего возраста и'стар-
ше. Держа вилы на плече, точно винтовку, они вы-
строились в линию и начали тяжело двигаться вперед
и назад, при этом д^ца их оставались застывшими,
точно неживыми, а торчащие косички раскачивались из
стороны в сторону в такт музыке, которая станови-
лась все громче и громче. Тяжело покружившись,
женщины снова стали ходить взад и вперед. Постепенно
прямая линия изогнулась и приняла форму полуме-
сяца*.
— Я никогда не видела такого танца,— растерян-
но сказала Мэгги.
Я тоже никогда не видел такого танца и не имел ни
малейшего желания увидеть его еще когда-нибудь.
Впрочем, судя по всему, другого раза и не предвиде-
лось.
Словно прочитав мои мысли, Труди уверенно произ-
несла:
— Такого танца ты больше не увидишь.— Зло-
вещий смысл ее слов не дошел до. Мэгги.— Они
еще только начинают. Мэгги, ты им нравишься... Ви-
дишь, они приглашают тебя! *
— Меня?
— Да, Мэгги. Ты им нравишься. Иногда они выби-
рают меня, сегодня — тебя.
— Мне нужно идти, Труди.
— Пожалуйста, Мэгги. Побудь еще немного. Мо-
жешь не плясать. Просто стой и смотри на них. Ну
пожалуйста... Они обидятся, если ты не согласишься.
Мэгги засмеялась и уступила.
— Ну хорошо.
Через несколько секунд смущенная и недоумеваю-
щая Мэгги стояла перед полукругом танцующих жен-
щин с вилами. Они то приближались к ней, то уда-
лялись. Танец становился все быстрее. Женщины пере-
строились и образовали круг, в центре которого оказа-
лась ' Мэгги. Круг сжимался и расширялся, сжимался
и расширялся: женщины двигались навстречу Мэгги,,
но, не доходя до нее, резкЪ нагибались,, словно ныряя
под невидимую преграду, и так же резко выпрямля-
лись и отходили назад.
36 Д. Хэммет и др. 56!
Я увидел Гудбоди, который подошел совсем близко
к танцующим. На его губах играла знакомая мягкая
улыбка, лицо выражало наслаждение разворачиваю-
щимся перед ним зрелищем. Он встал рядом с Трудй
и положил руку ей на плечо: она восхищенно улыбну-
лась ему снизу вверх.
У меня подкатился к горлу комок. Я хотел отвер-
нуться, но это означало бы бросить Мэгги одну, а я не
мог ее бросить, хотя, видит Бог, я ничем не мог помочь
ей. На ее лице выражение смущения сменилось заме-
шательством: она не могла решить, как себя вести, и
с беспокойством посмотрела на Труди. Та широко улыб-
нулась ей в ответ и ободряюще помахала рукой.
Неожиданно музыка изменилась. Мягкая танце-
вальная мелодия перешла в нечто ужасно громкое, ре-
жущее слух, похожее на военный марш. В очередной
раз расширив круг, женщины стали его сжимать. Свер-
ху мне было хорошо видно, что Мэгги испугалась. Она
в отчаянии отступила и с мольбой взглянула на Труди,
но та не собиралась приходить ей на помощь. Улыбка
исчезла с ее лица, руки в белых перчатках сжались в
кулаки. Она медленно облизывала пересохшие губы. Это
было отвратительно. Я посмотрел на Марселя, делавшего
то же самое. Он по-прежнему держал меня на прицеле
и одновременно наблюдал за тем, что происходило на
лугу перед сараем. Я был бессилен что-либо изменить.
Женщины, притопывая в такт зловещей .музыке,
снова начали сходиться к центру круга. Их круглые ни-
чего не выражающие лица преобразились — стали
хищными и жестокими. Мэгги охватил ужас. Музыка
звучала все громче и резче, теперь она просто оглуша-
ла. Вдруг, словно по команде, женщины сняли с плеч
вилы и направили их на Мэгги. Она закричала, но этот
крик потонул в неистовом реве, аккордеонов. Мэгги
упала, и, кроме спин да взлетающих и резко опускаю-
щихся вил, мне ничего больше не было видно. Я не мог
этого выносить. Я отвел глаза и увидел Труди, которая
в лихорадочном возбуждении сжимала и разжимала
кулаки, со звериным наслаждением взирая на страш-
ное действо. Рядом стоял преподобный Гудбоди. На
его лице блуждала все та же кроткая и добрая
улыбка, и лишь в глазах сверкал злобный огонь. В ду-
шах этих двоих не осталось ничего человеческого,
их воспаленный рассудок давно помутился, жажда кро-
ви и смерти толкала их на новые, и новые злодеяния.
562
Я заставил себя снова посмотреть туда, где только
что стояла Мэгги. Музыка постепенно стихала, движе-
ния женщин тоже стали спокойнее. Они уже не втыкали
вилы в свою жертву. Вот одна из них подцепила охапку
сена — я на мгновение увидел распростертое на земле
тело Мэгги, белая блузка которой была теперь алой от
крови,— и бросила на убитую. То же самое проделали
и остальные. Под тихие плавные звуки Венского вальса
крестьянки поставили большой стог прямо над телом
Мэгги. Гудбоди и Труди, которая теперь снова весело
улыбалась и болтала, взявшись за руки, направились
в деревню.
Марсель отвернулся от щели в стене сарая, через
которую он наблюдал за происходящим внизу, и вздохнул:
— Доктору Гудбоди прекрасно удаются такие пред-
ставления. Не правда ли, сколько вкуса, эмоций! Как
все тонко продумано — время, место, композиция...
Прекрасно, просто прекрасно!
Его хорошо поставленный баритон и эта плоская
змеиная голова были мне так же невыносимы и отвра-
тительны, как и все происходившее. Марсель был таким
же, как те внизу,— жаждущий крови свихнувшийся
убийца.
Он осторожно приблизился ко мне со спины, снял
- носовой платок, повязанный вокруг рта, и вынул гряз-
ный кляп. Я нисколько не сомневался, что он делает
это не из гуманных соображений, и оказался прав. Убрав
платки, он пояснил:
— Я хочу послушать, как ты будешь визжать от
боли. Не думаю, что старушки внизу станут слишком
возражать.
— Наверное, не станут,— согласился я.— Странно,
что доктор Гудбоди не остался, чтобы продлить себе
удовольствие...— Я не узнал своего голоса: он был сов-
сем чужим — хриплым и грубым. Я с трудом выговари-
вал слова, преодолевая тупую боль в гортани.
Марсель улыбнулся.
— У доктора неотложные дела в Амстердаме. Очень
важные дела.
— И кроме того, он должен кое-что доставить туда,
что тоже для него очень важно?
— Верно.— Марсель снова широко улыбнулся, и мне
показалось, что у змеи раздулся капюшон.— Обычно,
мой дорогой Шерман, когда человек оказывается в ва-
шем положении, то есть когда для него все кончено и он
36*
563
неизбежно должен умереть, ему подробно объясняют,
как и где он допустил ошибку. Но поскольку список ва-
ших промахов слишком велик и я боюсь, что устану их
перечислять, то мы опустим эту часть и перейдем сразу
к делу.
— К делу?
Ну вот, начинается, подумал я. Впрочем, теперь мне
было уже все равно.
— Вы разве забыли про поручение мистера Дар-
рела?
Острая боль ножом полоснула по лицу. Это Марсель
наотмашь ударил меня стволом своего ружья. У меня
мелькнула мысль, что он, вероятно, сломал мне левую
скулу, а проведя языком по зубам, я понял, что минимум
два из них выбиты.
— Мистер Даррел просил передать вам, что он не
любит, когда его берут на мушку,— сказал довольный
собой Марсель и ударил меня по правой щеке. Хотя я
ждал этого удара и был готов к нему, мне не удалось
увернуться. Правда, на этот раз боль была не такой
острой, но на мгновение я словно ослеп от внезапно
разлившегося перед глазами белого сияния. Лицо мое
горело, голова кружилась, но я сохранял полную ясность
мысли; Еще несколько таких ударов, и пластическая
операция мне уже не поможет, подумал я. Но еще более
опасным было то, что если он станет продолжать в том
же духе, то я неминуемо потеряю сознание. Нужно было
сбить его с ритма.
Я выплюнул изо рта выбитый зуб и небрежно бросил:
— Г олубой. л
Это его достало. От нарочитой вежливости и показ-
ного лоска не осталось и следа. Он превратился в обе-
зумевшего дикаря, каким, собственно, и был на самом
деле. Удары посыпались на меня отовсюду: он бил по
голове и плечам, бил ружьем и кулаками, а когда я по-
пытался, насколько это возможно, закрыться руками,
он принялся колотить меня по всему телу. Я застонал,
закатил глаза, Колени мои подогнулись, и если бы я не
был привязан за руки, то непременно упал бы на пол.
Прошло еще две-три секунды, прежде чем он пришел
в себя и, глядя на мое беспомощно повисшее на веревке
тело, решил, что не стоит терять понапрасну время и
тратить билы, если человек все равно не чувствует боли.
Он хрипло хмыкнул, что, по-видимому, выражало ра-
зочарование, и, тяжело дыша, (остановился. Я не знал,
564
что он собирается делать, так как боялся открыть глаза.
Услышав, как под ним заскрипели доски, когда он
отошел немного в сторону, я все же рискнул взглянуть
на него. Приступ безумной ярости прошел, и Марсель,
который, очевидно, был не только жесток, но и алчен,
принялся тщательно, но безуспешно исследовать содер-
жимое карманов моей куртки. Зная по опыту, что бу-
мажник всегда выпадает из грудного кармана, если
пиджак или куртку перекинуть через руку, я предусмот-
рительно переложил пакет с деньгами, паспортом и во-
дительским удостоверением в задний карман брюк. Мар-
сель быстро догадался об этом, подошел ко мне и достал
пакет из заднего кармана.
Теперь он стоял рядом со мной. Я не видел его, но
чувствовал, что он находится совсем близко. Я застонал
и слабо качнулся на веревке — ноги мои все еще бес-
помощно подгибались. Я приоткрыл Глаза и прямо пе-
ред собой увидел его ноги. До него было не более ярда.
Я быстро поднял голову. Марсель сосредоточенно пере-
кладывал банкноты из моего бумажника в свой карман.
Бумажник он держал в левой руке, как и свое ружье.
Он был настолько поглощен этим занятием, что не за-
метил, как я покрепче ухватился руками за верев-
ку.
Я изогнулся и резко выбросил вперед ноги, вложив -
в это движение всю ярость и боль, которые накопились
во мне. Марсель не успел ничего понять. Не издав ни
звука, он как подкошенный рухнул на меня и медленно
сполз на пол. Его голова качалась из стороны в сторо-
ну — возможно, это была агония, но я решил, что дол-
жен действовать наверняка. Я снова поднялся, сделал
большой шаг назад, насколько это позволяли мне мои
путы, и нанес ему еще один страшный удар. Я даже уди-
вился, что после этого голова его еще осталась на пле-
чах. Я поступал жестоко, но и эти люди не ведали жа-
лости.
В левой руке Марселя все еще было ружье. Носками
ботинок я освободил его и попытался захватить ногами,
но оно все время выскальзывало. Тдгда, упираясь пят-
ками в пол, я стащил с себя ботинки, затем носки. На это
ушЛо значительно больше времени, к тому же я здорово
ободрал себе ступни и насажал заноз, но эта боль не
шла ни в какое сравнение с той, что жгла мне лицо.
Босыми ступнями мне сразу удалось захватить ружье,
и я стал подтягиваться вверх по веревке, пока не добрался
565
до балки, через которую она была переброшена. Ухва-
тившись левой рукой за балку, я повис, подтянул
колени к животу, и взял ружье правой рукой.
Затем я снова спустился на пол, натянул веревку
у левой руки, вплотную поднес к ней ружье и выстре-
лил. Веревку срезало как ножом. Освободившись от ве-
ревки, я оторвал кусок белоснежной рубашки Марселя,
вытер им свое окровавленное лицо и рот, забрал назад
бумажник с деньгами и вышел. Я не знал, жив ли
Марсель. Мне показалось, что он все-таки мертв, но
желания проверить это у меня не возникло.
12
Я вернулся в Амстердам ранним вечером. Солнце,
смотревшее утром на смерть Мэгги, стыдливо спря-
талось за огромную черную тучу, надвигавшуюся с
Зюйдер Зи. Я мог бы попасть в город на час рань-
ше, если бы не врач из амбулаторного отделения приго-
родной больницы, куда мне пришлось обратиться. Он
задавал слишком много вопросов и был ужасно недо-
волен, когда я решительно заявил, что швы и бинты
могут подождать, а все, что мне нужно,— это немного
пластыря. Залепленный пластырем, с многочисленными
синяками и заплывшим левым глазом, я был похож
на несчастного, чудом уцелевшего в железнодорожной
катастрофе. Я даже удивился, что по пути при виде
меня маленькие дети не бросались с испуганным кри-
ком к своим родителям.
Я оставил полицейскую машину неподалеку от га-
ража, где давали напрокат автомобили. Мне удалось
уговорить хозяина дать мне небольшой черный «опель».
Хозяин согласился неохотно, что было понятно: моя
разбитая физиономия у кого угодно могла вызвать сом-
нение в том, что мне вообще можно доверять руль, но
в конце концов машину я получил. Не успел я отъе-.
хать от гаража, как по лобовому стеклу забарабанили
первые капли дождя. Я притормозил у полицейской
машины, забрал из нее портфель с вещами Астрид,
две пары наручников на случай, если повезет, и' от-
правился дальше.
Оставив «опель» в знакомом- проулке, я пешком на-
правился к каналу. Дойдя до угла, я выглянул и тут
же отпрянул назад, потом снова ,осторожно высунул
566
голову, ровно настолько, чтобы можно было наблюдать
за происходящим.
У дверей церкви стоял черный «мерседес». Его вмести-
тельный багажник был открыт, и двое мужчин грузили
туда по-видимому очень тяжелый ящик. В багажнике
уже было два или три таких ящика. Одного из гру-
зивших я узнал сразу — это был преподобный Гудбоди.
Второго — худого, невысокого, смуглолицего/ в черном
костюме, с черными волосами — я тоже узнал без труда:
он застрелил Джимми Дуклоса в аэропорту Скипхолл.
На какое-то мгновение я даже перестал чувствовать
боль. Не скажу, что я обрадовался, увидев этого че-
ловека снова, но я постоянно помнил о нем и ждал
этой встречи. Я подумал, что стрелка сделала полный
круг.
Они вышли из церкви, сгибаясь под тяжестью оче-
редного ящика, погрузили его в машину и закрыли
багажник. Я вернулся к своему «опелю», и когда подъ- -
ехал к каналу, то увидел «мерседес» Гудбоди ярдах
в ста впереди себя. Я поехал за ними, стараясь дер-
жаться на приличном расстоянии.
Дождь усилился. «Мерседес» направлялся к юго-
западной окраине города. Несмотря на ранний час, на
улице стало темно, как в сумерки, хотя до прихода
темноты оставалось еще несколько часов. Мне это было
на руку, так как хотя в Голландии положено в силь-
ный дождь включать фары, но в такую погоду разгля-
деть мою машину даже с включенными фарами будет
просто невозможно.
Наконец пригороды остались позади, и мы выехали на
шоссе. Это не было похоже на погоню: мы ехали доволь-
но медленно, несмотря на. то что Гудбоди сидел за
рулем мощного автомобиля. Правда,. в его багажнике
лежал тяжелый груз. Я внимательно следил за дорож-
ными знаками, и вскоре у меня рассеялись послед-
ние сомнения относительно того, куда мы едем. Впро-
чем, я и без этого догадывался куда;
Решив, что будет лучше, если я приеду на место
первым, я приблизился к «мерседесу» и поехал в двадца-
ти ярдах от него. Я нисколько не боялся,- что Гуд-
боди узнает меня: вряд ли сквозь сплошную стену
воды ему было видно что-нибудь, кроме двух желтых
огней следующего за ним автомобиля. На прямом участ-
ке дороги я принял немного влево и обогнал «мер-
седес». Когда я поравнялся с Гудбоди, он безразлично
567
взглянул на мою машину и стал снова смотреть вперед.
Я не смог разглядеть его лица: из-за дождя и брызг,
летящих из-под колес, оно было похоже на размытое
бледное пятно. Я был уверен, что и он не узнал меня.
Обогнав «мерседес», я снова занял правый ряд и не
снижая скорости помчался дальше.
Через три километра мне встретился указатель —
«Кастил Линден. 1 км». Спустя минуту я проехал под
внушительной каменной аркой с золоченой надписью
«Кастил Линден». Проехав еще ярдов двести, я свернул
с дороги и остановился в густом кустарнике.
Я знал, что снова вымокну до нитки, но выбора
у меня не было. Выйдя из машины, я перебежал через
поляну с редкими деревьями и укрылся от дождя под
густыми кронами сосен, посаженных широкой полосой,
видимо, для того, чтобы защищать от ветра жилье.
Я осторожно прошел между ровными рядами сосен и
увидел замок Кастил Линден. Не обращая внимания
на дождь, хлеставший по спине, я растянулся в вы-
сокой траве, прячась за кустами, и огляделся.
Прямо передо мной тянулась посыпанная гравием
подъездная дорожка. Она делала круг перед Кастил
Линден и уходила направо к арке, под которой я только
что проехал. Кастил Линден представлял собой ста-
ринное четырехэтажное здание; окна на первом и вто-
ром этажах были обычные, а на верхнем—узкие и
продолговатые, напоминающие по форме бойницы. Замок
венчала средневековая башенка, тоже с бойницами. За-
мок был обнесен рвом шириной пятнадцать футов и,
если верить туристическому путеводителю, почти такой
же глубины. Единственное, чего здесь не хватало, так
это подъемного моста, хотя подъемное устройство с
цепями, вмурованное, в толстые стены, было еще на
месте. Вместо моста через ров был перекинут широкий
лестничный пролет с двадцатью низкими ступеньками,
которые вели к дубовым воротам. Слева от меня, яр-
дах в тридцати от замка, стоял одноэтажный кирпичный
дом более поздней постройки.
Наконец под аркой показался черный «мерседес».
Он проехал по посыпанной гравием дорожке и остано-
вился у одноэтажного дома. Пока смуглолицый обхо-
дил замок кругом, Гудбоди оставался в машине. Он вел
себя очень осторожно. Затем Гудбоди вылез из машины,
и они вдвоем перетаскали содержимое багажника в дом.
Дверь дома была заперта на замок, но, по всей види-
568
мости, у Гудбоди имелся ключ. Как только они внесли
внутрь последний ящик, дверь за ними захлопнулась.
Я осторожно поднялся и, прячась за кустами, про-
брался к дому. Проходя мимо «мерседеса», я загля-
нул в него: в салоне было пусто, во всяком случае
там не осталось того, за чем я охотился. Я подкрал-
ся на цыпочках к окну и заглянул внутрь.
Судя по всему, эта комната служила мастерской,
складом и демонстрационным залом одновременно. На
стенах висели старинные, а может быть, просто сде-
ланные под старину маятниковые часы самых разных
форм, размеров и конструкций. Еще несколько часов
и множество деталей к ним лежало на четырех боль-
ших столах, где, вероятно, производили сборку и ремонт.
В дальнем конце комнать) стояли несколько деревян-
ных ящиков, подобных тем, которые Гудбоди и его
спутник только что внесли в дом. Из ящиков торчала
солома. Над ними на полках тоже лежали часы, но
со снятыми маятниками, цепочками и гирями.
Сначала Гудбоди и его помощник что-то делали
у этих полок, затем они стали доставать из открытых
ящиков гири и маятники. Секунду помедлив, Гудбоди из-
влек из ящика лист бумаги и принялся внимательно
его изучать. Через некоторое время он ткнул пальцем
в листок и что-то сказал своему товарищу. Тот кивнул
и продолжил свою работу. Не отрывая глаз от листа,
Гудбоди вышел через боковую дверь. Второй, пробежав
глазами какую-то другую бумагу, принялся раскладывать
парами гири одинакового веса.
Меня уже начало беспокоить отсутствие Гудбоди,
когда я услышал за спиной его голос:
— Рад, что вы меня не разочаровали, мистер Шерман.
Я медленно повернулся. Он как всегда чарующе
улыбался, направив прямо на меня дуло. своего пи-
столета.
— Среди людей, как известно, бессмертных нет, но
должен признать, что вы обладаете исключительным
даром воскресать из мертвых,— добавил он, расплы-
ваясь в улыбке.— Трудно переоценить возможности по-
лицейского, но вас я явно недооценил. Я уже дважды
полагал сегодня, что навсегда избавился от вас, и то,
что я ошибся, признаюсь, меня несколько смущает.
Однако уверен, что в третий раз мне больше повезет..
Вам следовало убить Марселя.
— А разве он жив?
569
— Ну-ну... вам нужно быть сдержаннее... Он на ка-
кое-то время пришел в себя, и добрые крестьянки,
работавшие в поле, услышали его стоны. Боюсь, что
у него проломлен череп и произошло кровоизлияние
в мозг. Он может не выжить...— Гудбоди задумчиво
посмотрел на меня.— Но, судя по всему, и вам от него
здорово досталось.
— Бой на выживание,— кивнул я и спросил: — Нам
обязательно мокнуть под дождем?
— Конечно, нет.-г- Он сделал гостеприимный жест
рукой с зажатым в ней пистолетом, приглашая меня
войти. '
Увидев меня, смуглолицый ничуть не удивился.
Я подумал, сколько времени могло пройти с тех пор,
когда они получили предупреждение с Хайлера.
— Жак,— представил его Гудбоди.— А это мистер
Шерман... майор Шерман. Он, кажется, связан с 'Ин-
терполом или какой-то другой такой же бесполезной
организацией.
— Мы уже встречались,— мрачно ухмыльнулся Жак.
— Ах да, как я мог забыть,— посетовал Гудбоди,
по-прежнему держа меня на прицеле, пока Жак про-
ворно обыскал меня и забрал мое оружие.
— Только один,— сообщил он и, резко задев меня
мушкой пистолета по щеке, сбдрал пластырь.
— Что,, больно?
— Спокойней, Жак, держи себя в руках,— преду-
предил Гудбоди. Я усмехнулся про себя. Какое вели-
кодушие. Если бы благочестивый пастор был людоедом,
он, вероятно, усыпил бы свою жертву, прежде чем сва-
рить ее заживо.— Посмотри за ним.— Гудбоди убрал
свой пистолет.— Должен сказать, мне никогда не нра-
вился этот вид оружия: грубое, шумное, лишенное ка-
кого бы то ни было изящества...
— Не то что крюк, на котором повесили одну бед-
ную девушку,— заметил я.— Или вилы, которыми зако-
лоли другую.
— Полно вам. Не будем друг друга расстраивать,—
вздохнул Гудбоди.— У вас, полицейских, не хватает
такта... воображения. Признаюсь, от вас я ожидал боль-
шего. Вы не оправдываете свою блестящую репу-
тацию. Вы наделали кучу ошибок. Вы беспрестанно
. надоедаете людям, наивно полагая, что делаете умные
ходы в своей игре. Где вас только не видели. Вы дважды
побывали на квартире мисс Лимэй, не предприняв нц-
570
каких мер предосторожности. Вы выворачиваете кар-
маны в поисках записок, которые были положены туда
специально для вас. И не было никакой нужды уби-
вать беднягу коридорного,— укоризненно добавил он.—
Вы разгуливаете по Хайлеру средь бела дня... На Хай-
лере, мой дорогой Шерман, все до единого — члены
моей паствы. А вчера вечером вы даже оставили в
подвале моей церкви свою визитную карточку — кровь.
Не подумайте, что я за это сержусь на вас, дорогой.
Я давно уже хотел избавиться от Генри, который стал
мне мешать, и вы решили эту проблему весьма успеш-
но... А что вы думаете об этих прекрасных образцах?.—
Он обвел взглядом стены, увешанные часами.— Все
это предназначено для продажи.
— Господи! — вздохнул я.— Теперь я понимаю, по-
чему церкви пусты.
— Ах! Но ведь нужно же как-то скрашивать людям
жизнь. Вот эти гири, например. Мы измеряем и взве-
шиваем их, а затем через некоторое время заменяем
другими — такими, как те, что мы привезли сегодня.
Разумеется, наши гири кое-чем отличаются, у них внутри
кое-что спрятано... Потом их укладывают в ящики,
а после таможенного досмотра запечатывают и отправ-
ляют по официальному разрешению властей за гра-
ницу — нашим друзьям. Это одна из моих самых удач-
ных идей.
Жак прокашлялся.
— Вы говорили, что спешите, мистер Гудбоди.
— Жак, ты неисправимый прагматик, но нам дейст-
вительно надо спешить. Сначала займемся нашим супер-
полицейским, а потом вернемся к делам! Пойди посмот-
ри, все ли тихо на улице.
Гудбоди с видимым нежеланием снова достал свой
пистолет, а Жак пошел на разведку. Он вернулся почти
сразу, кивнул, и они вдвоем повели меня к выходу.
Мы пересекли подъездную дорожку, затем прошли по
мостику через ров и направились к массйвным дубо-
вым воротам. Достав из кармана ключ, Гудбоди отпер
их, и мы вошли внутрь.’ 'Поднявшись по крутым сту-
пенькам, мы попали в большую комнату.
Комната была в буквальном смысле слова набита
часами. Мне еще не приходилось видеть такого коли-
чества часов, собранных в одном месте. Коллекция
была огромной и, без сомнения, очень ценной. Все без
исключения часы были маятниковыми, некоторые —
571
довольно крупных размеров. Не все часы работали, но
даже те немногие, что шли, производили шум, от ко-
торого запросто можно было сойти с ума. Я не смог бы
находиться в этой комнате и десяти минут.
— Одна из лучших, если не самая лучшая, кол-
лекция в мире,— с гордостью сообщил Гудбоди, словно
коллекция принадлежала ему.— И вы увидите — вернее
услышите,— что все они работают.
До меня не сразу дошел смысл его слов, так как
я не отрываясь смотрел на человека, лежавшего на полу.
Я узнал эти длинные черные волосы и костлявьТе пле-
чи, выпиравшие под поношенным пиджаком. Рядом
валялся одножильный электрический провод в резиновой
оплетке, а у самой головы лежали наушники из сор-
бированной резины.
Не нужно быть медиком, чтобы понять, что
Джордж Лимэй мертв.
— Несчастный случай,— сокрушенно произнес Гуд-
боди.— Чистая случайность. Мы4 не желали ему зла.
Видимо, его нервная система не выдержала многолетних
угрызений совести.
— Это вы убили его,— сказал я.
— С точки зрения технической, да.
— Зачем?
— Из-за его принципиальной сестры, которая мно-
гие годы ошибочно полагала, будто у нас есть дока-
зательства, ' что ее брат виновен в убийстве, и в конце
концов убедила его пойти в полицию. Вот почему нам
пришлось временно убрать их из Амстердама, но, ра-
зумеется, мы все сделали так, чтобы вы ни о чем не
догадались. Боюсь, мистер Шерман, вам придется взять
на себя часть вины за его смерть, а также за смерть
его сестры. Вы виноваты и в том, что погибла ваша
очаровательная помощница. Ее звали Мэгги? — Он за-
молчал и предусмотрительно отошел от меня подальше,
держа пистолет в вытянутой руке.— Не надо бросать-
ся на пистолет. Значит, вам не понравилось представ-
ление? Думаю, что Мэгги тоже не была от него в
восторге. И вряд >ли оно понравится другой вашей по-
мощнице!, Белинде. "Она умрет сегодня вечером. А, ка-
жется, я задел вас за'живое. Вам хочется меня убить? —
Он по-прежнему улыбался, но взгляд его выцветших
глаз стал похож на взгляд сумасшедшего.
— Да. Я jc удовольствием прикончил бы вас,— бес-
страстно произнес я.*
572
— Мы послали ей маленькую записку,— с наслаж-
дением продолжал Гудбоди.— Пароль «Бирмингем», так?
Она должна встретиться с вами у склада наших об-
щих друзей Моргенштерна и Муггенталера, которые те-
перь будут вне всяких подозрений. Ну какой нормаль-
ный человек станет два раза подряд совершать зло-
действа в своей конторе? Неплохо задумано, правда?
Еще одна кукла на цепи, такая же, как тысячи других,
которые пляшут под нашу дудку.
— Надеюсь, вы знаете, что вы сумасшедший? —
в упор глядя на него, спросил я.
— Свяжи его,— хрипло приказал Гудбоди. Он сбро-
сил маску любезности, должно быть, правда о себе
была ему неприятна.
Жак связал запястья моих рук толстым резиновым
шнуром. Точно так же он связал и мои ноги. Затем он
подтолкнул меня к стене и привязал меня за руки
к торчащему из нее кольцу.
— Заведи часы! — приказал Гудбоди.
Жак послушно обошел комнату, приводя в движение
только маятники больших часов.
— Они все в рабочем состоянии, и все, заметьте,
с боем. Некоторые звенят очень громко,— с чувством
удовлетворения сообщил мне Гудбоди. Он успокоился
и снова стал любезным и невозмутимым.— Эти науш-
ники усиливают звук в десять раз. Вот здесь установ-
лены усилитель и микрофон, но, как видите, дотянуться
до них вы не сможете. Наушники сломать невозможно.
Через пятнадцать минут вы сойдете с ума, через три-
. дцать потеряете сознание. Состояние комы продлится
часов восемь — десять. После такого сеанса вы навсегда
лишитесь рассудка, но это уже неважно, вы ничего не
узнаете. Ну вот, слышите, звенят и тикают доволь-
но громко, не правда ли?
— Так вот отчего умер Джордж... А вы будете смот-
реть этот спектакль через ту стеклянную дверь, за
которой не так шумно?
— К сожалению, ,не весь. У нас с Жаком есть кое-
какие дела. Но мы вернемся, когда начнется самое ин-
тересное, ведь Так, «Жак?
— Конечно, мистер Гудбоди,— отозвался Жак, про-
должая методично раскачивать маятники.
— Если я исчезну... _
— Не исчезнете. Вчера ночью в порту вы действи-
тельно должны были исчезнуть — но этот план1 был
573
слишком груб и примитивен. Сейчас я придумал для
вас кое-что получше, верно, Жак?
— Совершенно верно, мистер Гудбоди,— почти про-
кричал Жак, стараясь перекрыть шум работающих ча-
совых механизмов.
— Так что никуда вы не денетесь, мистер Шер-
ман, не волнуйтесь. Вас найдут, но лишь через несколь-
ко минут после того, как вы утонете.
— Утону?
— Именно. Вы, наверное, хотите сказать, что поли-
ция сразу заподозрит неладное. Ничего подобного. На-
значат вскрытие, и первое, что они обнаружат,— это
исколотые шприцем вены на руках. У меня разработан
метод, благодаря которому укол, сделанный два часа
назад, выглядит как след двухмесячной давности. Потом
они установят, что вы до предела накачаны наркоти-
ками. Все будет именно так, как я говорю. Вам сде-
лают инъекции, когда вы будете в бессознательном
состоянии, часа за два до того, как мы столкнем вас в
вашей машине в канал. Затем мы позвоним в поли-
цию. Сначала-они, конечно, не поверят. Как?! Шерман,
бесстрашный агент Интерпола, человек, посвятивший
всю жизнь борьбе с наркотиками?! Они бросятся обыс-
кивать ваш багаж — и что же?.. Иглы для подкожных
впрыскиваний, героин, в карманах — остатки конопли...
Печально, очень печально. Кто бы мог подумать! Какое
чудовищное двуличие...
— То же самое можно сказать о вас,— сказал я.—
Умный сумасшедший.
Он улыбнулся. Возможно, он уже не слышал моих
слов из-за все усиливающегося шума часов. Он надел
мне на голову наушники, прижал поплотнее и для
верности примотал их клейкой лентой. Сразу стало
тихо — сейчас наушники служили звукоизолятором, и я
почти не слышал часов. Гудбоди подошел к усили-
телю, еще раз улыбнулся мне и нажал на выключатель.
Меня словно ударило электрическим током. Я кор-
чился и изгибался словно в конвульсиях и чувствовал,
что мое лицо, вернее, ту его часть, которая не была
залеплена пластырем, исказила агония? Это была на-
стоящая пытка, мне сейчас было в десять раз хуже, чем
тогда, когда меня избивал Марсель. Боль пронзила
мозг точно раскаленная игла. В ушах и голове стоял
невообразимый грохот, и мне казалось, что голова
сейчас разорвется. Я не понимал, почему у меня не ло-
574
паются перепонки. Я знал, что от резкой и мощной
звуковой волны люди навсегда глохнут, нс, к счастью,
со мной этого не произошло. По всей видимости, не
произошло этого и с Джорджем. Почти теряя рас-
судок от боли, я смутно припомнил, что Гудбоди объяс-
нил смерть Джорджа его физической слабостью.
Я катался по полу, как дикое животное, инстинк-
тивно пытающееся избавиться от источника боли. Но
кататься мне было почти негде: провод, которым Жак
привязал меня к стене, оказался очень коротким и
позволял перемещаться не более чем на. два фута в
каждом направлении. Чудовищным усилием воли мне на
мгновение удалось сосредоточиться и отыскать взглядом
Гудбоди и Жака: они стояли за стеклянной дверью
и с интересом наблюДали за мной. Потом Жак под-
нял левую руку, посмотрел на часы и постучал ука-
зательным пальцем по циферблату. Гудбоди неохотно
кивнул, и они быстро удалились. Из последних сил
преодолевая дикую и ослепляющую боль, я подумал, что,
вероятно, они спешат, чтобы успеть вернуться к ^эф-
фектной развязке.
Гудбоди сказал, что через пятнадцать минут я по-
теряю сознание. Не может быть. Никто не выдержит
такой пытки более двух-трех минут. Я, извиваясь,
метался по полу, пытаясь разбить наушники или ста-
щить их с головы. Но Гудбоди не солгал, наушники
оказались прочными. Я не смог ни сломать их, ни
снять, они были намертво примотаны к моей голове
клейкой лентой. Я лишь потревожил раны на лице, и
они стали кровоточить.
Мерно раскачивались маятники, часы тикали и звене-
ли. Не было никакой надежды на спасение, на передыш-
ку — пусть даже короткую — в этой ужасной пытке. Я
бился в .конвульсиях, точно больной эпилепсией. Теперь
я верил рассказам о том, что больные, прошедшие сеанс
шоковой терапии, часто оказываются на операционном
столе, где им сшивают разорванные в результате судо-
рожных мышечных сокращений ткани.
Я чувствовал, что еще могу контролировать ход
своих мыслей, и попытался сосредоточиться. Нужно
переключиться, быстро переключиться. Я проиграл.
Я проиграл по всем статьям. Меня преследует смерть.
Мэгги и Дуклос погибли. Астрид уже нет в живых,
как и ее брата... Еще жива Белинда, но и ее вечером
ждет смерть. Позорный конец.
576
И вдруг я понял. Я понял, что не могу допустить,
чтобы Белинда умерла. Эта мысль придала мне сил.
Теперь я думал только о том, что может ее спасти.
Я больше не вспоминал об уязвленной гордости. Ни
мой провал, ни полная победа Гудбоди и его преступ-
ных сообщников не трогали меня. Пусть они навод-
няют мир этими проклятыми наркотиками, мне все равно.
Я знал только одно — нельзя допустить, чтобы Белинда
погибла.
Каким-то чудом мне удалось подняться и сесть,
привалившись спиной к стене. Помимо судорог и кон-
вульсий тело мое сотрясала дрожь, но не как у боль-
ного лихорадкой — это я вынес бы без труда,— я тряс-
ся так, словно был привязан к огромному отбойному
молотку. Я не мог дольше чем на одну-две секунды
фиксировать взгляд, и все же продолжал упорно искать
вокруг то, что могло бы подсказать путь к спасению.
Безуспешно. Внезапно грохот в наушниках усилился —
вероятно, большие часы, стоявшие рядом с микрофо-
ном, отбивали очередной час. Меня отбросило в сто-
рону, словно в висок заехали свинчаткой. Я упал, силь-
но ударившись головой о какой-то выступ на плинтусе.
Я совершенно потерял возможность фиксировать
взгляд, но — хоть и с большим трудом — еще различал
неясные контуры предметов в нескольких дюймах от
меня. Этот выступ находился дюймах в трех. Я был
близок к обмороку, и мне понадобилось несколько
секунд, чтобы понять, что это такое. Когда же я понял,
я заставил себя сесть. Это была электрическая розетка.
Мои руки были связаны за спиной, поэтому у меня
ушла целая вечность на то, чтобы поймать пальцами
концы электрического шнура, который стягивал запя-
стья. Наконец мне удалось это сделать — концы прово-
да были оголены. Я стал безуспешно пытаться засу-
нуть их в розетку — мне не пришло в голову, что
розетка может оказаться с самозакрывающимися от-
верстиями, впрочем, вряд ли такие розетки устанавли-
вали в старых домах. Руки у меня так сильно тряс-
лись, что я никак не мог попасть проводами в ро-
зетку. Я чувствовал, что начинаю терять сознание.
Я мог потрогать розетку, мог провести по отверстиям
пальцами, но не мог всунуть в них оголенные концы
провода. Перед глазами у меня начали расплываться
круги, пальцы тоже стали неметь. Боль была нестер-
пимая, и мне казалось, что я беззвучно кричу, когда
37 Д. Хэммет и др.
577
наконец ярко сверкнула спасительная бело-голубая
вспышка, и я повалился на пол.
Не знаю, сколько я пролежал без сознания, но,
видимо, по меньшей мере несколько минут. Первое,
что я ощутил, когда пришел в себя,— это почти пол-
ную тишину, хотя до меня по-прежнему доносился
звук идущих часов и их бой. Но теперь звук был
приглушенным, так как из-за устроенного мной корот-
кого замыкания сгорел предохранитель и наушники снова
превратились в звукоизоляторы. Опираясь руками об пол,
я сел и почувствовал, что по подбородку течет кровь —
оказалось, что я прокусил нижнюю губу. Лицо заливал
пот. Тело ломило, как после страшной пытки. Но эту
боль можно было терпеть, главное, что наступила спа-
сительная тишина. Пожалуй, парни из общества по
борьбе с шумами не зря едят свой хлеб.
К моему удивлению, я быстро пришел в себя после
этой ужасной шумовой обработки, но головная боль
осталась; ломило барабанные перепонки, да и об-
щее состояние было отвратительным. Тем не менее у
меня ушло не больше минуты на то, чтобы сообразить,
что если Гудбоди и Жак сейчас вернутся и увидят
меня сидящим на полу с идиотским выражением бла-
женства на лице, то больше не станут ничего изо-
бретать, а просто пристрелят меня на месте. Я бро-
сил взгляд на стеклянную дверь, но, к счастью, не
увидел там их изумленных лиц.
Я снова растянулся на полу и принялся кататься
из стороны в сторону. Не прошло и десяти секунд,
как за дверью показались Гудбоди и Жак. Я утроил
свои старания и стал изгибаться и извиваться так, словно
мое тело сотрясали страшные судороги. Я ощутил почти
такую же физическую боль, как и тогда, когда все
было по-настоящему. Каждый раз, когда я поворачи-
вался к двери, они видели мое искаженное от страшных
мук лицо с выпученными или зажмуренными глазами.
Крупные капли пота и сочащаяся из губы и открыв-
шихся ран кровь довершали картину. Они оба улы-
бались, но широкая ухмылка Жака не шла ни в ка-
кое сравнение с кроткой праведной улыбкой священ-
ника.
Я резко дернулся, судорожным движением оторвался
от пола, а когда снова упал, едва не вывихнув плечо,
то решил, что. пора заканчивать. Вряд ли даже сам
Гудбоди в точности знал, как все это должно проис-
578
ходить. Я начал подергиваться все тише и тише. За-
тем, вздрогнув в последний раз, замер.
Дверь открылась, и в комнату вошли Гудбоди с
Жаком. Гудбоди подошел сначала к усилителю, выклю-
чил его и, обаятельно улыбнувшись, включил снова.
Он, вероятно, вспомнил, что хотел лишить меня не толь-
ко сознания, но и рассудка. Жак что-то сказал ему,
Гудбоди неохотно кивнул, соглашаясь, и выключил уси-
литель во второй раз* Не думаю, чтобы Жаком дви-
гало сострадание ко мне. Скорее всего, он просто опа-
сался, что я могу умереть до того, как меня накачают
наркотиками. Сказав о своих сомнениях Гудбоди, он
двинулся вдоль стены, останавливая маятники самых
больших часов. Затем они подошли ко мне. На всякий
случай Жак пнул меня по ребрам, но после того, что
мне пришлось вынести, я уже не реагировал на этот
Удар.
— Ну-ну, будет,— слабо донесся до меня укоряю-
щий голос Гудбоди.— Я разделяю твои чувства, но нель-
зя оставлять никаких следов. Полиция обязательно
обратит на них внимание.
— Но посмотрите на его лицо,— возразил Жак.
— Тут уж ничего не поделаешь,— пожал плечами
Гудбоди.— Развяжи ему руки, а то на них останутся
рубцы, которые сразу заметят, когда пожарные вы-
ловят его из канала. Сними с него наушники и спрячь
их.— Жак быстро выполнил его распоряжение. Когда
он бесцеремонно снимал наушники, я чувствовал себя
так, будто вместе с ними он сдирает и кожу: Жак словно
забыл, что они примотаны к голове клейкой лентой.
— Что касается этого...— Гудбоди кивнул в сторону
Джорджа Лимэя,— от него нужно избавиться, ты сам
знаешь как. Я заберу Марселя, а ты доставишь на его
место Шермана.— Последовало молчание. Я знал, что
Гудбоди пристально смотрит на меня. Помедлив, он глу-
боко вздохнул.— О Господи! Как быстротечна жизнь.
Сказав это, Гудбоди повернулся и вышел из ком-
наты, бормоча себе под нос слова молитвы «Пребуде
со мной», как это может делать только очень набож-
ный человек. Он все делал к месту, преподобный
Гудбоди.
Жак подошел к ящику, стоявшему в углу комнаты,
достал оттуда несколько больших маятниковых гирь и
стал нанизывать их через проушины на провод, который
затем привязал к поясу Джорджа. У меня не было ни
37*
579
малейшего сомнения относительно того, что собирает-
ся сделать Жак. Он вытащил труп из комнаты в кори-
дор. Мне было слышно, как волочатся по полу ноги
Джорджа. Я поднялся, размял затекшие руки и дви-
нулся вслед за ними.
Когда я подошел к дверям, то услышал звук отъез-
жающего «мерседеса». Я заглянул в комнату. Жак стоял
у открытого окна и махал рукой: очевидно, он провожал
Гудбоди. Тело Джорджа лежало рядом на полу.
Повернувшись, чтобы отправить Джорджа в послед-
ний путь, Жак от неожиданности замер, сраженный
тем, что увидел перед собой. По его окаменевшему
лицу было ясно, что он понял то, о чем думал и я,—
его кровавой дороге пришел конец. Он в панике схватил-
ся за пистолет, пытаясь выхватить его из кобуры, но,
возможно, в первый и, конечно, в последний раз в
жизни опоздал. Он опоздал на то мгновение, пока стоял
неподвижно, не веря своим глазам. Я ударил его в
солнечное сплетение как раз в тот момент, когда он
вытаскивал оружие. Он согнулся от боли, а я выхва-
тил пистолет из его безвольной руки и нанес сильный
удар в висок. Он потерял сознание, но на ногах устоял,
потом непроизвольно сделал шаг назад, натолкнулся
на подоконник, который словно подсек его, и стал мед-
ленно оседать, опрокидываясь на спину. Я стоял и смот-
рел, как он вываливается из окна. Только услышав
всплеск, я подошел к окну и выглянул вниз. По поверх-
ности воды шли круги, разбиваясь с одной стороны
о берег, а с другой — о стены замка. По центру рва
из глубины поднимались пузыри. Я посмотрел налево:
«мерседес» Гудбоди проезжал под аркой. Я подумал,
что, вероятно, Гудбоди уже дошел до четвертого стиха
«Пребуде со мной».
Я отошел от окна, спустился вниз и вышел из
замка, не закрыв за собой дверь. Проходя по мостику
через ров, я на мгновение остановился и посмотрел на
воду: пузырьков, поднимавшихся со дна, становилось
все меньше и меньше, и наконец они пропали совсем.
13
Я сел в «опель», посмотрел на свой пистолет,
который забрал у Жака, и стал размышлять. Глядя
на пистолет, я подумал, что у меня его отнимали
580
все, у кого возникало такое желание. Сама собой на-
прашивалась разумная мысль — мне нужен еще один
пистолет. Поэтому я вытащил из-под сиденья сумку
Астрид и достал из нее крохотный «лилипут», который
сам дал ей. Приподняв на несколько дюймов шта-
нину, я засунул пистолет дулом вниз в носок, подтя-
нул его и опустил штанину. Я собрался уже было
закрыть сумку, когда мне на глаза попались две пары
наручников. Я помедлил, не без оснований опасаясь,
что если возьму их с собой, то они в конце концов ока-
жутся на моих руках, но все же решил, что поздно
менять тактику: с момента прибытия в Амстердам я
рисковал уже столько раз, что стоило рискнуть еще.
Я сунул наручники в левый карман, а ключи к ним —
в правый.
Когда я въезжал в старую часть Амстердама, остав-
ляя за собой десятки потрясающих кулаками и посы-
лающих мне проклятия водителей, на город спускались
сумерки. Дождь почти перестал, однако ветер усилился,
поднимая крупную рябь на воде каналов.
Я свернул на улицу, где располагался склад. Здесь
было пустынно: ни машин, ни пешеходов. Улица словно
вымерла, и только на третьем этаже конторы Морген-
штерна и Муггенталера, опершись локтями на подо-
конник, сидел какой-то толстяк в рубашке с короткими
рукавами. Судя по тому как он крутил головой из сто-
роны в сторону, он уселся там не для того, чтобы поды-
шать свежим вечерним воздухом. Я проехал мимо скла-
да, остановился около площади Дэм и позвонил из те-
лефона-автомата де Граафу.
— Куда вы пропали? — строго спросил де Грааф.—
Что делали?
— Ничего интересного,— слукавил я.— Нам надо по-
говорить.
— Говорите.
— Не отсюда, не сейчас и не по телефону. Вы мо-
жете с ван Гельдером приехать к складу Морген-
штерна и Муггенталера?
— И там вы все расскажете?
— Да, обещаю.
— Мы выезжаем,— сухо сказал де Грааф.
— Одну минутку. Приезжайте на обычной машине
и остановитесь в дальнем конце улицы. В одном из
окон у них сидит наблюдатель.
581
— У них?
— Об этом я и собираюсь с вами говорить.
— А наблюдатель?
— Я отвлеку его. Придумаю что-нибудь.
— Понятно.— Де Грааф помолчал немного и мрач-
но добавил: — По вашему тону нетрудно догадаться,
как вы будете его отвлекать.— Он повесил трубку.
Я зашел в магазин скобяных изделий, купил моток
бечевки и огромный гаечный ключ. Через четыре ми-
нуты, оставив «опель» в ста ярдах от склада на со-
седней улице, я двинулся по узкому, слабоосвещен-
ному переулку, проходившему рядом со складом. На
одном из домов по левой стороне имелась деревян-
ная пожарная лестница, которая сгорела бы первой,
если бы случился пожар. Я миновал здание, которое,
по моим расчетам, принадлежало Моргенштерну и Муг-
генталеру, прошел еще футов пятьдесят вперед, но дру-
гих пожарных лестниц нигде не увидел. Вероятно, в
этой части Амстердама при пожаре жильцы предпо-
читали спускаться из окон по связанным простыням.
Я вернулся назад и по единственной деревянной
пожарной лестнице поднялся на крышу. Эта крыша мне
не понравилась, как и все остальные, которые пришлось
преодолеть на пути к цели. Коньковый брус крыш
шел под прямым углом к улице, а скаты были кру-
тыми и скользкими от дождя. Я с досадой подумал о
том, что, стремясь разнообразить очертания домов, ар-
хитекторы и строители существенно усложнили мою
задачу: вокруг все здания были разной высоты. Сна-
чала я пытался передвигаться, соблюдая меры предосто-
рожности,— результат был минимальным. Тогда я из-
брал самый разумный способ — я сбегал вниз по одной
крыше, по инерции стараясь взобраться как можно
выше на наклонную поверхность другой, потом падал
плашмя и оставшиеся до конькового бруса футы караб-
кался на четвереньках. Наконец я добрался до нуж-
ной крыши, спустился к карнизу и посмотрел вниз.
Я все рассчитал верно. Наблюдатель в рубашке с
короткими рукавами продолжал нести свою вахту в два-
дцати футах ниже того места, где находился я. Я на-
дежно привязал конец веревки к ручке гаечного ключа,
лег так, чтобы мне не мешала стрела подъемника, опу-
стил гаечный ключ футов на пятнадцать вниз и начал
раскачивать его наподобие маятника. Я торопился, так
как прямо подо мной в щели между ставнями грузо-
582
вого отсека на\верх нем этаже пробивалась яркая по-
лоска света, и я не знал, как долго эти ставни будут
оставаться закрытыми.
Гаечный ключ, весивший не менее четырех фунтов,
уже раскачивался по дуге девяносто градусов. Я опус-
тил его еще на три фута и подумал, что скоро часового
насторожит свистящий звук, который производил мой
самодельный маятник. Но, к счастью, в этот момент его
внимание отвлекла голубая машина, показавшаяся в
конце улицы. Ее появление здорово помогло мне:
во-первых, часовой высунулся из окна, чтобы получше
рассмотреть подъезжающий автомобиль, а во-вторых,
шум работающего двигателя заглушил звук раскачивав-
шегося гаечного ключа.
Водитель остановил машину в тридцати ярдах от
склада и заглушил мотор. В этот момент гаечный ключ
находился в крайней верхней точке своей траектории.
Я отпустил веревку еще на пару футов. Часовой, поняв
наконец, что происходит что-то неладное, резко обер-
нулся, но было уже поздно: гаечный ключ угодил ему
прямо в лоб. Он рухнул, точно ему на голову обвалился
мост, и скрылся из виду.
Дверца машины открылась, и из нее вышел де Грааф.
Он помахал мне рукой, и я жестом пригласил его под-
няться. Затем проверил, на месте ли тот маленький
револьвер, который я спрятал в носок на левой ноге,
спустился немного вниз и повис на стреле подъемника,
ухватившись за нее руками. Достав из кобуры под
мышкой пистолет, я зажал его в зубах, резко качнулся
назад, а потом вперед.
Все произошло мгновенно. Ударом правой ноги я
распахнул ставни грузового окна и спрыгнул на площад-
ку подъемника.
Их было четверо: Белинда, Гудбоди и оба хозяина
склада. Белинда, с белым как мел лицом, уже была
одета в просторный национальный наряд с расшитым
лифом. Она молча сопротивлялась, но ее крепко держа-
ли за руки как всегда румяные и добродушно улыбав-
шиеся Моргенштерн и Муггенталер. При моем появле-
нии улыбки стали медленно сползать с их лиц. Стоявший
ко мне спиной Гудбоди, который в этот момент поправ-
лял на Белинде кружевной головной убор, медленно по-
вернулся. Глаза его расширились от ужаса, нижняя че-
люсть отвисла, лицо побледнело так, что стало почти
одного цвета с волосами.
583
Я сделал два шага вперед и протянул руку Белинде.
Несколько секунд она не могла прийти в себя от изум-
ления, затем* сбросила ставшие безвольными руки
Моргенштерна и Муггенталера и рванулась ко мне.
Сердце ее билось как у пойманной птицы, но она быстро
оправилась от пережитого ужаса.
Я посмотрел на трех застывших передо мной муж-
чин и, улыбнувшись, насколько мне позволяли раны на
лице, сказал:
— Теперь и вы знаете, как выглядит смерть.
Они знали. Все трое высоко подняли руки и в ужасе
застыли, не сводя с меня глаз. Я продержал их в
этом положении до тех пор, пока не появились де Грааф
и ван Гельдер. За то время, когда они поднимались по
лестнице наверх, ни один из троих не шевельнулся.
Белинду все еще трясла нервная дрожь, но она слабо
улыбнулась мне, и я понял, что с ней все будет в поряд-
ке: в парижском отделении Интерпола хорошие кадры.
Де Грааф и ван Гельдер с пистолетами в руках оста-
новились, удивленно взирая на эту немую сцену. Первым
заговорил де Грааф:
— Ради Бога, Шерман, что все это значит? Почему
эти люди...
— Я могу объяснить.
— Пожалуй, действительно стоит объяснить,—
мрачно произнес ван Гельдер.— Три известных и уважа-
емых гражданина Амстердама...
— Не смешите меня,— перебил его я.— Мне боль-
но смеяться.
— Вот-вот,— подхватил де • Грааф.— Объясните,
что это у вас с лицом?
— Порезался, когда брился.— Я повторил слова
Астрид, но в тот момент я и не стремился быть ориги-
нальным.— Так что, говорить?
Де Грааф со вздохом кивнул.
— Все, что сочту нужным?
Он снова кивнул.
Я обратился к Белинде:
— Вы знаете, что Мэгги погибла?
— Да, знаю.— Ее дрожащий голос был еле слышен.
Она все-таки еще не до конца пришла в себя.— Он
только что рассказал мне.— Белинда метнула гневный
взгляд на священника.—Он говорил и улыбался.
— Это из* христианского сострадания к ближнему.
Он не может иначе,— сказал я и повернулся к поли-
584
цейским.— Присмотритесь внимательнее, джентльмены.
Присмотритесь внимательнее к Гудбоди. Это самый же-
стокий маньяк-убийца, с которым мне доводилось
встречаться. Этот человек повесил на крюк Астрид
Лимэй. Это его люди в Хайлере закололи вилами Мэгги.
Это он...
— Вы сказали «закололи вилами»?— переспросил
де Грааф. Было видно, что его рассудок отказывался в
это верить.
— Этот изувер,— продолжал я,— свел с ума Джорд-
жа Лимэя и этим убил его. Он хотел и от меня избавить-
ся тем же способом. Он трижды пытался убить меня
сегодня. Это тот человек, который вкладывает бутылки
с джином в руки умирающих наркоманов. Это по его
приказу после страшных пыток и мук людей сбрасы-
вают в канал со свинцовыми трубками, привязанными к
телу. И кроме того, он губит и разрушает жизни сотен
тысяч несчастных по всему миру. По его собственному
признанию, он — кукольник, и тысячи послушных ему
кукол на цепочках пляшут под его дудку. Они танцуют
танец смерти.
— Это невозможно,— решительно заявил ван Гель-,
дер.— Этого не может быть. Доктор Гудбоди, насто-
ятель...
— Его настоящее имя Игнатиус Катанелли, оно
значится в нашей картотеке. Бывший член cosa nostra
восточного побережья. Но даже мафия отторгла его.
Они никогда не убивают просто так, они убивают лишь
тогда, когда это необходимо для дела. Катанелли же
убивал потому, что ему нравится лишать людей жизни.
Наверное, в детстве он развлекался тем, что отрывал
крылья у мух, а когда вырос, то мух ему показалось
мало. Ему пришлось покинуть Штаты, так как этого по-
требовала мафия.
— Это... это ложь,— возмутился Гудбоди. Однако в
лице его по-прежнему не было ни кровинки.— Это не-
слыханно. Я...
— Успокойтесь,— оборвал его я.— У нас есть от-
печатки ваших пальцев и цефалический индекс... Дол-
жен признать, у вас здесь все было прекрасно организо-
вано. Героин доставлялся в Амстердам на судах, его
сбрасывали в запечатанных контейнерах с грузом у
одного из прибрежных 'буйков, затем вытаскивали на
баржух и доставляли на Хайлер, в местную мастерскую,
где делали кукол. Затем кукол привозили сюда, на
585
склад. Естественно, героин находился не во всех, а лишь
в некоторых куклах.
— Ваши обвинения нелепы. Это абсурдно,— воз-
разил Гудбоди.— Вы ничего не сможете доказать.
— А мне и не нужно будет ничего доказывать, так
как я собираюсь убить вас через пару минут... Да, у на-
шего друга Катанелли была прекрасная организация: на
него работали все — от уличных шарманщиков до со-
листок ночных клубов и кабаре. Шантаж, деньги, нарко-
тики и наконец угрозы смерти делают свое дело — все
они хранили его секреты до самой могилы.
— Работали на него?— удивленно переспросил
стоящий за моей спиной де Грааф.— Каким образом?
— Распространяли и продавали наркотики. Неболь-
шая часть героина оставалась здесь — его прятали в
куклах. Затем кукол отправляли в магазины и киоски,
торгующие сувенирами, наподобие тех, что расположе-
ны в парке. Работавшие на Гудбоди девушки шли в ма-
газины — заметьте, это вполне обычные государствен-
ные магазины,— покупали этих специально помеченных
кукол и отсылали их торговцам наркотиками и нарко-
манам за границу. В Вондел Парке таких кукол прода-
вали по дешевке шарманщикам, снабжавшим нарко-
тиками отверженных, которые не смели появляться в
приличных заведениях — если притоны, подобные «Ба-
линова», могут быть названы приличными заведения-
ми.
— Тогда почему, скажите, нам никогда не удавалось
напасть на их след?— спросил де Грааф.
— Я отвечу, только немного позже. Прежде поз-
вольте еще немного рассказать вам о том, как они рас-
пространяли свой товар. Значительные партии отправ-
лялись отсюда в Библиях, тех самых, которые наш
преподобный друг так щедро раздавал налево и направо.
У некоторых из этих Библий вынута середина. Молодые
красотки, которых он в порыве христианской доброде-
тели наставлял на путь истинный, спасая от греха,
приходили слушать его проповеди в одежде монашек,
прижимая к груди прелестными ручками томики Библии,
а уходили, сжимая другие Библии, которыми затем
бойко торговали в ночных клубах. Остальная часть про-
клятого зелья — самая большая часть — перевозилась в
Кастил Линден. Или, может быть, я что-то пропустил,
господин Гудбоди?
По выражению его лица было ясно, что я не про-
586
пустил ничего существенного, однако он промолчал. Я
слегка приподнял ствол пистолета и произнес: -
— Ну что ж, я думаю, пора, Гудбоди.
— Здесь никому не позволено нарушать закон,—
резко сказал де Грааф.
— Но вы же видите, он может сбежать,— возразил я.
Гудбоди стоял неподвижно с высоко поднятыми ру-
ками, вряд ли он мог бы поднять их выше хотя бы на
миллиметр.
И тут, уже второй раз за сегодняшний день, позади
меня раздался голос:
— Бросьте ваш пистолет, мистер Шерман.
Я медленно повернулся и бросил пистолет. Меня
еще раз обезоружили. Теперь это сделала Труди. Она
появилась из темного угла, сжимая — и весьма профес-
сионально — в правой руке «люгер».
— Труди!— воскликнул де Грааф, изумленно глядя
на девушку.— Господи, что вы тут...— Он не договорил
и резко вскрикнул от боли, так как стоявший рядом с
ним ван Гельдер с силой ударил его стволом своего пи-
столета по руке. Пистолет де Граафа со стуком упал на
пол. От неожиданности де Грааф оцепенел, медленно
повернулся и уставился на своего заместителя. Гудбоди,
Моргенштерн и Муггенталер опустили руки, двое по-
следних быстро достали оружие. В отличие от меня они
могли не прибегать к услугам искусных портных, чтобы
иметь возможность не привлекая внимания носить пи-
столеты, спрятанные в складках широких костюмов.
Гудбоди вынул платок, вытер пот со лба и недо-
вольно взглянул на Труди.
— Ты что-то не слишком торопилась,— раздра-
женно проговорил он.
— О, мне так понравилось,— весело ответила она и
захихикала. От этого смеха стыла в жилах кровь.— Это
было так здорово!
— Подходящая парочка, правда?—сказал я, об-
ращаясь к ван Гельдеру.— Эта девица и ее дружок
святоша. Какая доверчивость, какая детская наивность...
— Заткнитесь,— холодно оборвал меня ван Гель-
дер. Он сделал шаг вперед и быстро обыскал меня, но
ничего не нашел.— Сядь на пол и положи руки перед
собой. И вы тоже, де Грааф.
Мы подчинились. Я сел скрестив ноги и положил
локти на бедра так, что кисти рук оказались между
коленями. Де Грааф ошеломленно смотрел на меня,
587
не в силах понять, что происходит. Я извиняющимся
тоном пояснил:
— Я как раз подходил к этому. Я собирался сказать
вам, почему вы так мало преуспели в поисках источника
распространения наркотиков. Ваш верный помощник,
инспектор ван Гельдер, неустанно заботился об этом.
— Ван Гельдер?— Даже перед лицом неопровер-
жимых доказательств де Грааф не мог поверить в пре-
дательство своего помощника.— Не может быть. Это
невозможно.
— Взгляните, что у него в руках,— мягко посове-
товал я.— Это не леденец и не игрушка. Глава и мозг
организации — ван Гельдер. Франкенштейн — это он.
Гудбоди — лишь кровожадное чудовище, вышедшее из-
под контроля повелителя. Так, ван Гельдер?
— Так!— рявкнул ван Гельдер. Злобный взгляд,
брошенный им на Гудбоди, не предвещал тому в бли-
жайшем будущем ничего хорошего. Впрочем, я знал,
что у Гудбоди не было будущего.
Я перевел взгляд на Труди.
— Что же касается вашей маленькой Красной
Шапочки, вашей очаровательной любовницы...
— Любовницы?— хриплым шепотом переспросил
де Грааф, который, видимо, уже потерял способность
удивляться.
— Да, любовницы. Хотя, по-моему, ван Гельдер
уже разлюбил ее. Я не ошибся, ван Гельдер? Она, как
бы это получше выразиться, стала слишком ревностной
почитательницей преподобного настоятеля известной
вам церкви.— Я повернулся к де Граафу.— Наша ма-
ленькая красавица — не наркоманка. Гудбоди умеет
подделывать следы уколов на руках. Он сам рассказал
мне об этом. Так что она далеко не ребенок: душа ее
стара как смертный грех.
— Я ничего не понимаю,— упавшим голосом про-
изнес де Грааф.— Я отказываюсь понимать.
— Она выполняла три функции,— терпеливо пояс-
нил я.— Имея такую дочь, ван Гельдер мог не опасаться
за свою репутацию бескомпромиссного борца с нарко-
манией. Она служила прекрасной связной между
ван Гельдером и Гудбоди — они никогда не контакти-
ровали между собой, даже по телефону. И самое глав-
ное, она была важным звеном в цепи распространения
наркотиков. Она привозила свою куклу на Хайлер, ме-
няла ее на другую, напичканную героином, везла ее
588
назад и в передвижном киоске Вондел Парка снова ме-
няла — на третью. Так героин попадал в город... Она
просто очаровательна, наша Труди. Только ей не стоило
пользоваться белладонной, чтобы придать своему
взгляду большее сходство со взглядом наркоманки.
Я не сразу об этом догадался, но дайте мне время по-
думать да ударьте покрепче кулаком в челюсть, и я до-
гадаюсь о чем угодно. Наркоманы смотрят иначе. Мне
слишком часто приходилось общаться с ними, чтобы я
мог ошибиться. И вот тогда-то я все понял.
Труди снова хихикнула и облизала языком губы.
— Можно мне в него выстрелить? В ногу. Или в
бедро?
— Вы очень милое маленькое чудовище,— сказал
я.— Но все нужно делать по порядку.. Почему вы не по-
смотрите вокруг?
Она оглянулась, и все последовали ее примеру. Лишь
я посмотрел прямо на Белинду и едва заметно кивнул
в сторону Труди, которая стояла как раз напротив от-
крытого грузового окна. Белинда тоже бросила быстрый
взгляд на Труди, и я увидел, что она поняла приказ.
— Глупцы!— с презрением бросил я.— Откуда, по-
вашему, я брал информацию? Мне сообщали ее. Сооб-
щали двое, которые, перепугавшись до смерти, предали
вас в обмен на обещание сохранить им жизнь. Эти
двое — Моргенштерн и Муггенталер.
Хотя большинство присутствующих лишь с боль-
шой натяжкой можно было считать людьми, реакции
у них оказались вполне человеческими. Все оцепенело
уставились на Моргенштерна и Муггенталера, кото-
рые замерли с широко открытыми от изумления глаза-
ми и ртами. С открытыми ртами они и умерли: я пом-
нил, что у обоих в руках пистолеты, и не мог позволить
себе роскошь промахнуться из своего крохотного «ли-
липута», который я молниеносно вытащил из тайника.
В то же мгновение Белинда рванулась вперед и сильно
толкнула растерявшуюся от неожиданности Труди. Та
качнулась назад, задержалась на мгновение на площадке
подъемника, отчаянно балансируя, попыталась сохра-
нить равновесие, но все-таки в конце концов упала вниз.
Еще не успел затихнуть ее тонкий отчаянный крик,
как де Грааф рванулся к ван Гельдеру, пытаясь вырвать
у него пистолет. У меня не было времени посмотреть,
удастся ли ему это, так как я вскочил на ноги и не раз-
гибаясь метнулся к Гудбоди, который тоже пытался до-
589
стать оружие. Мой бросок опрокинул его навзничь.
Раздался адский грохот, однако полы на складе были
крепкими и проломить их оказалось непросто. Я обхва-
тил Гудбоди сзади за шею и крепко сдавил. Он беспо-
мощно захрипел. Я оглянулся.
Де Грааф лежал на полу, и по лицу его струилась
кровь, идущая из раны на лбу. Он едва слышно стонал.
Ван Гельдер держал перед собой упирающуюся Белин-
ду, прикрываясь ею как щитом, точно так же, как я при-
крывался Гудбоди. Дула наших пистолетов были на-
правлены одно на другое.
— Я знаю вашу слабость, Шерман. Вашу и таких,
как вы,— спокойно произнес ван Гельдер.— Вы ни за
что не станете рисковать жизнью невинного — особенно
если это прелестная девушка. Что же касается Гудбоди,
то мне абсолютно все равно, сколько в нем появится
дырок, пусть даже он превратится в решето... Вы поняли?
Я посмотрел на Гудбоди. Мне была видна лишь пра-
вая сторона его лица, какого-то лилово-багрового цвета.
Трудно сказать, было ли это следствием того, что я мед-
ленно душил его, или реакцией на безжалостные слова
бывшего сообщника. Я не знал, зачем я посмотрел на
него. Мне и в голову не приходило считать Гудбоди и
Белинду одинаково ценными заложниками. Пока в ру-
ках у ван Гельдера была Белинда, ему ничего не грози-
ло. Он был в безопасности, как в церкви — любой,
кроме той, настоятелем которой был преподобный Та-
деуш Гудбоди.
— Понял,— отозвался я.
— И вот еше что,— продолжал ван Гельдер.— У
вас в руках игрушка. У меня — полицейский кольт.— Я
кивнул.— Я приму меры предосторожности,— добавил
он, делая шаг к лестнице и увлекая за собой Белинду.—
Внизу на улице стоит полицейский фургон. Я направ-
ляюсь к нему. По пути я разобью все телефонные ап-
параты. Если я беспрепятственно доберусь до машины,
я отпущу девчонку. Ясно?
— Ясно. Но если вы убьете ее, то уже никогда не
будете спать спокойно. Вы это знаете.
— Знаю,— кивнул он и начал спускаться по лест-
нице, таща за собой Белинду. Я отвернулся и посмотрел
на де Граафа. Он медленно сел и, вынув из кармана
носовой платок, приложил его к кровоточащей ране на
лбу. Я немного разжал свою руку, сжимавшую шею
Гудбоди, забрал у него пистолет, достал из кармана две
590
пары наручников и соединил его запястья с запястьями
убитых Моргенштерна и Муггенталера. Потом я под-
нялся, отошел от Гудбоди и помог шатающемуся
де Граафу подняться с пола и сесть на стул. После этого
я снова оглянулся на Гудбоди. Он не сводил с меня
глаз, лицо исказила гримаса ужаса. Он открыл рот, но
вместо глубокого хорошо поставленного голоса я услы-
шал визгливый полубезумный вопль:
— Вы не можете меня так здесь оставить!
Я посмотрел на два массивных трупа, к которым он
был прикован.
— Попробуйте взять их под руки и уйти отсюда.
— Ради Бога, Шерман...
— Вы повесили Астрид на крюк. Я обещал ей по-
мочь, а вы убили ее. Вы закололи вилами Мэгги. Мою
Мэгги. Вы собирались убить Белинду. Мою Белинду. Вы
любите смерть. Пообщайтесь с ней поближе.— Я шаг-
нул к грузовому окну, но, не дойдя до него, опять по-
вернулся.— Если я не увижу Белинду живой, то больше
не вернусь сюда.
Гудбоди застонал, как раненый дикий зверь, и с
отвращением и тоской воззрился на трупы. Я подошел
к грузовому окну и выглянул вниз.
Прямо подо мной на мостовой, неестественно раски-
нув руки, лежала Труди. Но я смотрел не на нее. Мой
взгляд был устремлен туда, где стояла полицейская
машина. К ней через улицу спешил ван Гельдер, ведя
за собой Белинду. У дверей фургона он обернулся,
поднял голову, увидел меня, кивнул и сел в машину.
Я отвернулся от окна, подошел к бессильно сидя-
щему де Граафу, помог ему подняться на ноги и повел
к лестнице; Там я остановился и оглянулся на Гудбоди.
В его глазах застыл безумный страх. Он издавал глу-
хие хрюкающие звуки и был похож на человека, заблу-
дившегося в бесконечном лабиринте тьмы и кошмаров,
где по пятам за ним следует смерть и нет никакой на-
дежды на спасение.
14
Над Амстердамом сгустились сумерки. Слегка мо-
росил дождь, порывистый ветер пронизывал до костей;
В разрывах темных туч бледно светились звезды,* луна
еще не взошла.
591
Я сидел за рулем «опеля», стоявшего на обочине
рядом с будкой телефона-автомата. Вскоре дверь будки
распахнулась, и де Грааф, придерживая платок у сса-
дины на лбу, из которой все еще сочилась кровь, сел в ма-
шину. Я вопросительно взглянул на него.
— Через десять минут район будет полностью бло-
кирован. Он не сможет уйти, это я вам гарантирую.—
Де Грааф еще раз промокнул кровь на лбу.— Но по-
чему вы думаете, что...
— Он там.— Я включил зажигание, и машина резко
рванула с места.— Во-первых, ван Гельдер уверен, что
мы ни за что не станем искать его там, а во-вторых,
Гудбоди только сегодня вывез с Хайлера большую пар-
тию героина в одной из кукол. Я заглянул в его машину
в Кастил Линден — куклы там не было. Значит, он
оставил ее в церкви. У него просто не было времени
спрятать куклу где-то еще. И кроме того, я не исклю-
чаю, что в церкви находится еще одна партия товара.
Ван Гельдер — не то что Гудбоди или Труди. Он на-
чал игру не для развлечения, ему нужны деньги, и он
ни за что не откажется от такого лакомого куска.
— Куска?
— Извините. Я имел в виду деньги. Все это стоит
миллион долларов.
— Ван Гельдер...— Де Грааф медленно покачал
головой.— Никак не могу поверить... Такой человек!
Прекрасный послужной список...
— Лучше посочувствуйте его жертвам,— резко
сказал я. Мне следовало мягче обращаться с раненым,
но я чувствовал себя не лучше его: моя голова тоже ра-
скалывалась.— Ван Гельдер — опасный и хладнокров-
ный враг. Что касается Гудбоди и Труди, у них явно
не все в порядке с психикой, можно даже сказать, что
они не отвечают за свои действия. Ван Гельдер же
вполне здоров. Он сознательно шел на преступление,
зная, что ему может грозить, и делал это только ради
денег. Он знал об изуверских наклонностях своего при-
ятеля Гудбоди и терпел его. Если бы это помогло сохра-
нить и поддержать его доходный промысел, он и даль-
ше не обращал бы внимания на такие пустяки.— Я
задумчиво посмотрел на де Граафа.— Вы слышали о
том, что его брат и жена погибли в автокатастрофе в
Курасао?
Де Грааф, помедлив, осторожно спросил:
— Так это была не просто трагическая случайность?
592
— Нет, не случайность. Нам никогда не удастся
этого доказать, но я готов поспорить на свою будущую
пенсию, что брат ван Гёльдера погиб из-за того, что
слишком много знал о некоем доходном тайном про-
мысле. Помните, брат ван Гельдера был офицером
службы безопасности. Кроме того, ван Гельдеру не тер-
пелось избавиться от жены, ставшей помехой в за-
рождающемся романе с Труди. Вы видите, это не чело-
век, а не знающий жалости робот, начисто лишенный
человеческих чувств...
— Боюсь, что вам придется распрощаться со своей
пенсией,— покачал головой де Грааф.
— А может быть, и нет. Во всяком случае, я не
ошибся в главном.— Мы повернули к каналу, на улицу,
где была. расположена церковь Гудбоди, и прямо впе-
реди себя увидели голубой полицейский фургон. Мы
проехали мимо и затормозили у самых ворот церкви.
Навстречу нам вышел сержант в полицейской форме.
Он вежливо поприветствовал нас, сделав вид, что не
замечает наших разбитых физиономий, и сообщил:
— Пусто, сэр. Мы поднимались даже на коло-
кольню.
Де Грааф оглянулся и посмотрел на голубой фургон.
— Если сержант Гропиус говорит, что в церкви
никого нет, значит, там действительно никого нет.—
Он помолчал и медленно проговорил:— Ван Гельдер —
умный человек, мы знаем это. Его нет ни в церкви, ни
в доме Гудбоди. Мои люди перекрыли набережную ка-
нала и оба конца улицы, но его здесь нет. Значит, он
где-то в другом месте.
— Он здесь,— настаивал я.— Если нам не удастся
найти его сейчас, как долго вы сможете держать свои
кордоны?
— До тех пор, пока мы все не обыщем и не прове-
рим. На это уйдет часа два или три.
— А потом он сможет беспрепятственно скрыться?
— Да. Если, конечно, он здесь.
— Он здесь,— уверенно повторил я.—Сегодня суб-
бота. По воскресеньям сюда приходят строители?
— Нет.
— Значит, у него в запасе тридцать шесть часов. Се-
годня ночью или -завтра он сможет выйти и спокойно
исчезнуть.
— Моя голова...— Де Грааф снова промокнул кровь
на лбу.— Здорово он меня ударил. Боюсь, что...
38 Д. Хэммет и др.
593
— В церкви его нет. Продолжать обыскивать дом
тоже бессмысленно. И уж конечно он не сидит на дне
канала, ожидая, пока мы уйдем. Где еще он может
быть?
Я в раздумье поднял голову к небу, по которому
ветер гнал рваные облака. Де Грааф проследил мой
взгляд. Едва различимый силуэт строительного крана
упирался в облака. Конца массивной горизонтальной
стрелы не было видно в темноте. Этот огромный кран,
стоящий посреди пустыря, всегда выглядел мрачным и
зловещим; сегодня же, после всего, что я узнал и пере-
жил, это ощущение усилилось.
— Конечно,— прошептал де Грааф.— Конечно.
Я кивнул.
— Пожалуй, я пойду проверю.
— Сумасшествие! Это сумасшествие! Посмотрите на
себя. Взгляните на свое лицо. Вы ранены...
— Я вполне здоров.
— Тогда я иду с вами,— решительно заявил де Гра-
аф.
— Нет.
— Тогда кто-нибудь из моих молодых офицеров...
— Я не имею морального права брать с собой ваших
офицеров. Не спорьте. Я пойду один. Тем более что
здесь не нужна лобовая атака. Нужно действовать
скрытно и осторожно.
— Он все равно увидит вас.— Де Грааф сказал то,
что я сам прекрасно знал.
— Не обязательно. Сверху ему все будет казаться
окутанным темнотой.
— Мы можем подождать,—продолжал настаивать
он.— Подождать еще сутки или двое. Утром в понедель-
ник ему все равно придется спуститься.
— Ван Гельдер не убивает ради удовольствия,—
сказал я.— Это мы знаем. Но мы знаем и го, что ему
совершенно безразлично, когда убивают людей. Челове-
ческая жизнь для него ничего не значит.
— И что же?
— Там наверху с ним находится Белинда, и когда
он спустится вниз, то заберет и ее в качестве живого
щита... Я должен идти.
Он больше не пытался меня удерживать. Я оста-
вил его у церковных ворот, а сам пересек территорию
строительной площадки, приблизился к крану и начал
подъем по диагональным лесенкам внутри каркаса кра-
594
на. Я поднимался медленно и бесконечно долго, так как
был очень слаб. Опасность мне пока не угрожала. Это
было еще впереди. Пока же продолжался монотонный
и утомительный подъем.
Преодолев три четверти пути, я остановился, чтобы
отдышаться, и посмотрел вниз.
Темнота несколько скрадывала огромное расстоя-
ние до земли, с которого бледные .фонари набережной
были похожи на желтые точки, а сам канал — на слабо
мерцающую темную ленту. Все казалось далеким и не-
реальным.
С высоты мне не были видны очертания домов;
единственное, что я отчетливо различал,— это остро-
конечный шпиль церкви, но и тот был в ста футах ниже
меня.
Я поднял голову. До кабины крана — темного пря-
моугольника прямо над моей головой — было около пя-
тидесяти футов. Я снова начал подъем.
До люка в полу кабины оставалось лишь несколько
футов, когда неожиданно в разрыве облаков показалась
луна. Собственно, не луна, а бледный месяц, но после
кромешной темноты и этого оказалось достаточно. Ста-
ло видно выкрашенный в желтый цвет металлический
остов крана, его массивную стрелу, тросы и балки. Я по-
чувствовал себя пилотом, который. сидит в кабине са-
молета, пойманного лучом прожектора. Можно было
различить все заклепки на крышке входного люка.
Внутри у меня похолодело: если снизу все так хорошо
видно, значит, и сверху меня могли прекрасно видеть.
Оставаться на месте значило увеличивать риск быть об-
наруженным. Я вынул из кобуры пистолет и осторожно
полез вверх, преодолевая последние ступеньки, отде-
лявшие меня от цели. Я был в четырех футах от каби-
ны, когда крышка входного люка приподнялась и в ще-
ли показался отвратительный длинный ствол. Мной
должна была овладеть горечь от сознания полного про-
вала, но я за этот день испытал слишком много разоча-
рований и воспринял очередную неудачу с хладнокро-
вием и фатализмом, удивившим меня самого. Разумеет-
ся, это не была покорность обреченного: если бы судьба
предоставила мне хоть маленький .шанс, я без колеба-
ний убил бы того, кто держал меня на прицеле. Но
у меня не было . ни одного шанса, поэтому я сми-
рился.
— У меня в руках карабин,— сообщил ван Гельдер.
38*
595
Голос его звучал глухо как из могилы, что было, кстати,
вполне к месту.— Надеюсь, вы понимаете, что это
значит?
— Понимаю.
— Для начала дайте мне ваш пистолет. Рукояткой
вперед.
Я подал ему пистолет с достоинством и грацией вои-
на, который знает, как обращаться с боевым оружием.
— Теперь тот маленький, из носка.
Я отдал ему второй пистолет. Крышка люка распах-
нулась, и в лунном свете, струившемся внутрь через ок-
но кабины, я увидел стоящего в полный рост ван Гель-
дера.
— Входите,— гостеприимно пригласил он.— Здесь
много места.
Я забрался в кабину.
Ван Гельдер сказал правду. В кабине было действи-
тельно очень просторно. В ней могли бы свободно
разместиться человек десять.
Ван Гельдер, спокойный и невозмутимый, держал
в руках карабин на коротком ремне. Белинда сидела
на полу в углу кабины. Лицо у нее было бледным и
изможденным. Рядом валялась большая кукла в нацио-
нальном костюме острова Хайлер.
Белинда через силу попыталась улыбнуться мне.
Она казалась такой беспомощной и жалкой, что я едва
не бросился душить ван Гельдера, но здравый смысл
заставил меня быстро прикинуть разделяющее нас рас-
стояние.
Я аккуратно опустил на место крышку входного
люка и выпрямился. Бросив взгляд на карабин ван
Гельдера, я спросил:
— Полагаю, вы взяли его из полицейского фур-
гона?
— Вы верно догадались.
— Мне следовало предусмотреть это.
— Пожалуй.— Ван Гельдер вздохнул.— Я знал, что
вы придете, но ваш приход ничего не изменит. Взгля-
ните вон туда.
Я повернулся. Удар, нанесенный мне по затылку,
не шел ни в какое сравнение с теми, которыми в са-
мозабвенном упоении осыпал меня Марсель. Этого
удара хватило, чтобы я на мгновение отключился и
рухнул на колени.
Я смутно ощущал, как холодный металл коснулся
596
моей ладони, а когда окончательно пришел в себя, то
увидел, что сижу рядом с Белиндой, прикованный наруч-
никами к ее правой руке и к цепи, продетой в кольцо
входного люка.
Я осторожно потер ноющий затылок: совместными
усилиями Марселя, Гудбоди, а теперь и ван Гельдера
моя голова превратилась в источник постоянной ною-
щей боли.
— Прошу прощения,— усмехнулся ван Гельдер.—
Но я с таким же успехом мог пытаться надеть наруч-
ники на разъяренного тигра... Что ж, луна почти скры-
лась. Еще минута — и наступит темнота. А через три
минуты я уже буду на земле.
Я изумленно уставился на него.
— Вы собираетесь спускаться вниз?
— Разумеется. Но не тем путем, что вы предпола-
гаете. Я видел, как полицейские блокировали район.
Однако никто не подумал о том, что стрела крана про-
ходит над каналом, а ее конец выходит футов на шесть-
десят за пределы полицейских кордонов. Я уже опустил
крюк почти до уровня земли.
Голова моя раскалывалась, и я не нашелся, что ему
ответить. Собственно, в данной ситуации комментариев
и не требовалось.
Ван Гельдер перебросил ремень карабина через пле-
чо, а куклу, обвязанную веревкой, через другое и не-
громко произнес:
— Ну вот и луна скрылась.
Наступила темнота. Я видел лишь смутный силуэт
ван Гельдера, шагнувшего к двери в передней части ка-
бины у панели управления. Он открыл дверь и тихо
выскользнул в ночь.
— Прощайте, ван Гельдер,— сказал я. Он не отве-
тил. Дверь закрылась, и мы остались одни. Белинда
взяла меня за руку.
— Я знала, что вы вернетесь,— прошептала она
совсем так же, как тогда ночью на складе.— Но вы так
долго не шли...
— Я же объяснял: у руководителей всегда много
неотложных дел.
— А почему... зачем вам было прощаться с таким
человеком, как он?
— Я решил, что так будет лучше. Я ведь никогда его
больше не увижу. Во всяком случае живым.
Я пошарил в правом кармане.
597
— Кто бы мог подумать? Ван Гельдер — собствен-
ный палач.
— Что?
— Это он предложил дать мне полицейское такси,
чтобы им было легче следить за мной. Там были наруч-
ники. Я приковал ими Гудбоди. А это — ключи от на-
ручников. Смотрите.
Я отпер наручники, поднялся и прошел в переднюю
часть кабины.
Луна скрылась, но даже ее бледного света оказа-
лось достаточно, чтобы разглядеть футах в сорока
впереди на стреле ползущего словно гигантский краб
ван Гельдера. Сильный ветер трепал полы его пид-
жака и просторное платье привязанной к его плечу
куклы.
Я достал из кармана ручку-фонарик — одну из не-
многих вещей, которые не отняли у меня сегодня,— и
посветил ею у себя над головой. Отыскав нужный вы-
ключатель, я опустил рычажок. На панели управления
вспыхнули огоньки. Я быстро осмотрел пульт. Подо-
шедшая сзади Белинда тихо остановилась за моей
спиной.
— Что вы собираетесь делать?— шепотом спро-
сила она.
— Нужно объяснять?
— Нет! Нет! Вы не можете...— Не думаю, что она
хорошо представляла себе, что я собираюсь предпри-
нять, но, очевидно, мрачная решимость, прозвучавшая
в моем голосе, объяснила ей смысл этих действий.
Я еще раз взглянул на ван Гельдера, преодолевшего
уже около трех четвертей пути по стреле крана, за-
тем повернулся к Белинде и положил руки ей на пле-
чи.
— Послушай. Нам никогда ничего не удастся дока-
зать; ван Гельдер снова извернется. Разве ты не знаешь,
что он погубил тысячи жизней? И разве ты не видишь,
что он уносит с собой столько героина, что хватит погу-
бить еще тысячу?
— Но. вы можете повернуть стрелу! Сделать так,
что он попадет прямо в руки полицейских.
— Они ни за что не смогут взять ван Гельдера жи-
вым. Это ясно и мне и тебе, это ясно всем. А у него
с со.бой карабин. Ты хочешь, чтобы погибли честные
люди? Ты этого хочешь, Белинда?
Она промолчала и, закусив губу, отвернулась. Я по-
598
смотрел на стрелу. Ван Гельдер добрался до конца и
не теряя времени начал спускаться. Он ухватился рука-
ми за трос, повис, потом обвил трос ногами и засколь-
зил вниз.
Он очень спешил: облака начали редеть и с каждой
минутой небо становилось все светлее.
Я бросил взгляд вниз и впервые смог разглядеть
улицы Амстердама. Казалось, это был не Амстердам,
а просто игрушечный городок с крошечными домиками,
узкими улочками и каналами — такие миниатюрные
модели часто можно видеть в больших магазинах перед
Рождеством.
Я оглянулся. Белинда сидела на полу, закрыв лицо
руками: она не хотела видеть того, что должно было
произойти.
Я снова посмотрел на трос. На этот раз ван Гельдера
было прекрасно видно: луна только что вышла из-за
очередного облака.
Он был на полпути к земле. Сильный ветер раскачи-
вал трос, и спускавшегося по нему человека мотало из
стороны в сторону точно маятник. Я взялся за рукоятку
управления и повернул ее влево.
Трос начал подниматься, и ван Гельдер вместе с
ним. От неожиданности он на мгновение замер. Затем,
видимо, поняв, что происходит, стремительно засколь-
зил вниз.
Мне стал виден гигантский крюк на конце троса.
Он был футах в сорока ниже ван Гельдера. Я установил
ручку в центральное положение, и снова ван Гельдер
замер, приникнув к тросу. Я знал,, что должен сделать
то, что задумал, другого выхода не было; и я хотел
покончить с этим как можно скорее, не продлевая
бессмысленной пытки.
Я повернул рукоятку вправо — трос, бесшумно
скользя по блокам, на полной скорости устремился
вниз,— затем быстро вернул ее в прежнее положение.
Даже в кабине мы ощутили сильный толчок, когда
трос резко остановился.
От неожиданного рывка ван Гельдер разжал руки,
и в этот момент я закрыл глаза. Я открыл их снова,
ожидая увидеть пустой трос, но ошибся.
Ван Гельдер по-прежнему был там: падая, он напо-
ролся на крюк и теперь висел лицом вниз, пронзенный
его острием.. Крюк мерно раскачивался, точно маятник
гигантских часов, над крышами Амстердама.
600
Я отвернулся, подошел к Белинде, опустился рядом
с ней на колени и отнял руки от ее лица. Она подняла
голову и посмотрела на меня. Я боялся прочесть в ее
взгляде отвращение, но увидел лишь печаль и уста-
лость. Она казалась мне одиноким обиженным ре-
бенком.
— Все кончено?— прошептала она.
— Все кончено.
— А Мэгги нет.
Я молчал.
— Почему погибла Мэгги, а не я?
— Не знаю, Белинда.
— Мэгги была хорошим сотрудником?
— Хорошим.
— А я?
Я не ответил.
— Можете не говорить,— упавшим голосом, произ-
несла она.— Мне следовало столкнуть ван Гельдера
вниз тогда на складе, или взорвать его фургон, или уто-
пить его в канале, или сбросить со ступенек, когда мы
поднимались сюда.— Она помолчала и сокрушенно
добавила: — Ведь он не все время держал меня на.
прицеле.
— Ему незачем было это делать, Белинда.
— Так вы знали?..
- Да.
— Оперативник 1-й категории, пол женский,—
с горечью произнесла она.— Первое дело по борьбе с
наркотиками...
— Последнее,— поправил я.
— Да, я знаю.— Она кисло улыбнулась.— Я уво-
лена.
— Вот умница,— одобрительно улыбнулся я и под-
нял ее на ноги.— По крайней мере, ты хорошо знаешь
уставные нормы, во всяком случае ту, что теперь касает-
ся тебя.
чОна недоуменно уставилась на меня, и лицо ее
медленно осветила улыбка.
— Молодец, догадалась,— удовлетворенно кивнул
я.— Замужним женщинам не разрешается оставаться
на службе.
Она уткнулась мне в плечо, что избавило ее от необ-
ходимости смотреть на мое разбитое лицо..
Прильнув щекой к ее белокурой голове, я посмотрел
вокруг.
601
Гигантский крюк сильно раскачивался из стороны
в сторону. Яростным порывом ветра с плеч ван Гель-
дера сорвало обе ноши. Они упали на мостовую в даль-
нем конце пустынной набережной — карабин и прек-
расная кукла с острова Хайлер. А над ними скользила
огромная, похожая на маятник гигантских часов, тень —
трос, крюк и его страшный груз, раскачивающийся под
все усиливающимися порывами ветра.
ОГЛАВЛЕНИЕ
Д. Хэммет
ХУММ
Перевод с английского Г. Барановской
5
И. Хмелевская
МЫ ВСЕ ПОД ПОДОЗРЕНИЕМ
Перевод с польского М. Черниковой
185
А. Маклин
КУКЛА НА ЦЕПИ
Перевод, с английского И. Гриценко
405
Издание
литературно-художественное
Зарубежный криминальный роман
Дэшиэл Хэммет
ХУДОЙ
Иоанна Хмелевская
МЫ ВСЕ ПОД ПОДОЗРЕНИЕМ
Алистер Маклин
КУКЛА НА ЦЕПИ
Редакторы Рязанова Н. В., Носова Е. Б.
Художник Данилов А. В.
Художественный редактор Кременецкий В. В.
Технический редактор Шестоперова И. Р.
Корректоры Пигулевская И. Л., Филатова .Е. В.
Сдано в набор 15.10.91. Подписано в печать 28.01.92. Формат 84Х108'/зз.
Бумага газетная. Гарнитура «Таймс». Печать офсетная. Физ. печ. л. 19,0.
Усл. печ. л. 31,92. Усл. кр.-отт. 32,72. Тираж 100 000 экз. Заказ 461. С 01.
Фирма «ФИДЕС»
Типография издательства «Уральский рабочий»
620219, Екатеринбург,-ул. Тургенева, 13.